КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706108 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272715
Пользователей - 124644

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Тень за троном (Альтернативная история)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах (ибо мелкие отличия все же не могут «не иметь место»), однако в отношении части четвертой (и пятой) я намерен поступить именно так))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

Сразу скажу — я

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Гончарова: Азъ есмь Софья. Государыня (Героическая фантастика)

Данная книга была «крайней» (из данного цикла), которую я купил на бумаге... И хотя (как и в прошлые разы) несмотря на наличие «цифрового варианта» я специально заказывал их (и ждал доставки не один день), все же некое «послевкусие» (по итогу чтения) оставило некоторый... осадок))

С одной стороны — о покупке данной части я все же не пожалел (ибо фактически) - это как раз была последняя часть, где «помимо всей пьесы А.И» раскрыта тема именно

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Мосты (ЛП) [Elizabeth Rowandale RowanD] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Глава 1 ==========

***

Дождь лил уже много дней. Скалли почти и забыла ощущение теплого солнца на коже. Вашингтон лишился всех цветов, кроме серого. Настоящие бури она почти могла выносить: вспышки молний, оглушающий гром, трепетное, волнующее ощущение, от которого волоски на ее теле вставали дыбом, и воспоминания о сотнях поездок в продуваемые всеми ветрами городишки на просторах Среднего Запада. Но в этом городе не было ничего, кроме влажности и серости. Небеса словно бы обесцвечивали ее кожу.

В последние зимы ранние приступы артрита в ее рабочей руке, на которые она по привычке старалась не обращать внимания, лишь обострились. Она на многое старалась не обращать внимания в последнее время. Дана Скалли была врачом по профессии, даже если сейчас она и не занималась медициной. Непослушные пальцы и все возрастающая необходимость в очках для чтения подводили ее к крайне неприятному умозаключению: ассистировать при проведении операций она бы больше не смогла.

Падения причиняли еще большую боль.

В течение нескольких лет – относительно тихих и словно укутанных туманом – когда она работала врачом днем и согревала чью-то постель по ночам, Дана жила, не скрывая своих чувств. По крайней мере, по отношению к важным для нее людям… к важному человеку. Единственному человеку.

Но вот заполненный туманом шар разбился, и она едва не утонула в вырвавшихся на свободу эмоциях.

Стены возводились не просто так.

Отрицание было удобным, как разношенный костюм. Стандартная фраза «я в порядке, Малдер». Отведенный в сторону взгляд. Модные ботинки вместо удобных туфлей, аккуратная завивка вместо небрежного пучка, подводка для глаз, губная помада и прочие атрибуты защитной брони, с помощью которых она тщательно и методично создавала образ той, которая когда-то была агентом Скалли. Костюм, который она хорошо помнила и была довольна его извлечением из небытия.

Но дождь все никак не заканчивался.

***

– Извини, ты сказал «Черноглазые дети»?

– Да, дважды. Нет, прости, трижды. Скалли, ты вообще слушаешь?

– Да, извини. Да. Я слушаю. Я просто… трудно сосредоточиться в дождь. – Она поставила ноги на подпорку стула, прочистила горло и выпрямилась. – Продолжай, пожалуйста.

Малдер заколебался. Она не отводила взгляда, наблюдая за типичным для него мыслительным процессом, отражавшимся в его бледных глазах. Немного обиженный тем, что она не слушала (о чем она искренне сожалела), немного выведенный из терпения тем, что до сих пор порой не мог удержать ее внимание, когда преподносил ей то, что она пренебрежительно называла «страшилками», а он представлял в качестве «дела», и еще… еще обеспокоенный. Потому что в последнее время она больше прислушивалась к нему, больше доверяла его суждениям, как он того заслуживал, если они не были совсем уж безумными, больше была склонна принимать его теории… и если она начинала игнорировать его уже через десять минут, то, может, что-то было не так, и ему следует об этом спросить.

В ее животе порхали бабочки, пока она ожидала, что он спросит, в чем дело, раздумывая над тем, что на это ответить. Потому что теперь все было не так, как раньше – теперь они были двумя людьми, которые когда-то приникали друг к другу в темноте, рассказывали самые интимные секреты и каждым своим вздохом, взглядом, прикосновением выказывали полнейшее доверие и веру, разрушая все тщательно выстроенные стены. Так что порой он спрашивал и она отвечала, а порой – нет, и это чертовски сбивало с толку.

– Ты о них слышала? – было все, что он спросил.

Она и понятия не имела, почувствовала ли при этом облегчение или обиду.

– Нет, – односложно отозвалась она.

– Мне начать с начала?

– Пожалуйста.

– И на этот раз ты будешь слушать?

Она подавила приступ раздражения: его язвительный комментарий был вполне заслуженным.

– Да, буду.

Он чересчур драматично прочистил горло и кликнул на очередной снимок на своем ноутбуке. С него на Скалли смотрел мальчик не старше двенадцати с натянутым на голову капюшоном толстовки и черными, словно нефть, глазами совсем без белков. Фотография, явно отфотошопленная, по идее должна была произвести на нее не больше впечатления, чем постер к дешевому ужастику, однако стоило Скалли заглянуть в эти странные глаза, как живот свело спазмом от какого-то смутного воспоминания – слишком глубоко потаенного, интуитивного, чтобы дать ему определение. Въевшегося в ее костный мозг и затрагивавшего скорее ее внутренности, чем мысли. Выцветшие краски и желтоватое освещение лестничного колодца, бетонного с водяными разводами на нем, запах антисептика и холод. Холод. Страх.

Прежде чем заново начать свой рассказ, Малдер сверился с записями и потому пропустил ее реакцию, за что она была ему несказанно благодарна. Ей было бы трудно объясниться, даже если бы она попыталась.

– Популярная версия гласит, что все началось с рассылки подписчикам… – Малдер. В этот раз ей надо вникнуть в его слова. Она сделала над собой усилие и, оторвав взгляд от экрана, сосредоточила его на лице Малдера… – сделанной человеком по имени Брайан Бетель, в которой он рассказывал о своей собственной встрече с черноглазыми детьми в Абилене, штат Техас, и с тех пор история стала распространяться, как городская легенда, когда схожие рассказы заполонили интернет. И хотя много сенсационных и явно сфабрикованных историй и даже видео встреч с Черноглазыми детьми, или ЧГД, как их стали называть, появилось в интернете за прошедшие несколько лет, сам феномен фактически куда старше своей нынешней популярности. Исследователи начали находить сообщения от контактеров, содержащие сходные отличительные черты, еще несколько десятилетий назад и среди культур, почти не контактирующих с окружающим миром. Одна такая история была поведана пожилой женщиной, живущей в индейской резервации в Южной Каролине. Женщина не знала о феномене Черноглазых детей и не имела постоянного доступа в интернет.

– Хорошо. Каковы же детали расследования?

Ее вопрос, однако, не внес изменений в его заготовленную презентацию.

– Истории о встречах с этими детьми следуют определенному сценарию. Человек, обычно один, обычно ночью, находится либо дома, либо в машине, и один или двое этих детей стучат в дверь, прося впустить их. Дети часто приходят вдвоем или втроем, иногда один из детей явно старше остальных, их возраст варьируется от шести до шестнадцати, но чаще всего они выглядят еще не достигшими возраста подростков. Очевидцы говорят, что у них бледная и безупречно чистая кожа и они носят простую темную одежду, часто толстовки, позволяющие им скрывать свои лица, пока к ним как следует не приглядишься. Дети зачастую смотрят в пол или остаются в тени в самом начале встречи, так что столкнувшийся с ними человек не замечает странности в их глазах, пока они не начнут общаться.

– Обычно дети просят пустить их в дом, чтобы позвонить родителям или воспользоваться уборной. Если дело происходит в дороге, то они просят подвезти их до дома. Дети используют слова, которые явно рассчитаны на проявление по отношению к ним сочувствия, утверждая, что они замерзли или потерялись, однако тон их голоса, как описывается, совершенно бесстрастен или монотонен, что никак не вяжется с ситуацией и часто даже со временем года. Например, ребенок утверждает, что промок и потому хочет зайти в дом, чтобы просохнуть, хотя на улице нет дождя, или заявляет, что замерз посреди лета.

Скалли сделала глубокий вдох, старательно игнорируя неприятное ощущение от взгляда до сих пор смотрящего на нее с экрана ребенка.

– Так… Малдер… и что происходит? Я имею в виду… эти дети просят о помощи… – Она вопросительно вздернула брови.

Малдер кивнул, явно готовый к подобному вопросу, но еще не окончивший свой рассказ.

– Те, кто встречали этих детей, испытывали сильнейший страх. Или ощущение неправильности происходящего и надвигающейся угрозы. Взрослые мужчины с опытом боевых действий забивались в угол в слезах, надеясь, что дети уйдут. Тренированные служебные собаки убегали от дверей и прятались в задней комнате, жалобно скуля. Но контактеры также сообщают о том, что дети обладают чем-то вроде гипнотической силы, и жертвы порой обнаруживают, что собираются открыть им дверь, хотя совсем не намеревались этого делать, к своему крайнему удивлению осознавая, что уже шагнули к входу или отомкнули дверной замок.

– Малдер… это напоминает какую-то мешанину из различных легенд… – заявила Скалли, прищурившись и закусив губу. – Истории о людях-мотыльках, похищения пришельцами, даже мрачные легенды о…

– Действительно, эти сообщения имеют много общего с упомянутыми тобой паранормальными феноменами, однако та же самая отличительная черта с теми же самыми характерными особенностями проявляется снова и снова по всему миру вот уже несколько десятилетий. Включая стойкое убеждение, что ужасная судьба ожидает тех, кого убедили пустить этих детей внутрь. Одна из пока неподтвержденных историй рассказывает о паре, которая пустила двух очень юных Черноглазых детей в свой дом одной холодной осенней ночью, позволив им остаться, пока «родители» их не заберут, но симптомы болезни начали проявляться, когда дети еще сидели у них в гостиной. В последующие недели и месяцы после этой встречи оба страдали от серии угрожающих жизни болезней, и ощущение страха и безысходности прочно вошло в их жизнь.

– Хорошо… так что там с нашим делом?

– Дело… – Малдер потянулся назад и схватил со стола папку с документами. Теперь дела хранились в электронном виде, но Малдер был в этом отношении старомоден. Ему нравилось распечатывать бумаги, раскладывать их по полу и искать связи и совпадения. Он кинул Скалли папку, и она едва сумела поймать ее, прижав рукой к колену, отчего по их подвальной пещере прокатился громкий шлепок. Поправив папку, она начала листать ее, радуясь возможности смотреть на что-то помимо изображения ребенка на экране. – Дело касается маленького городка неподалеку от Лас-Крусес, штат Нью-Мексико, – продолжил Малдер. – Семья Гарсия: муж, жена, двое детей и пожилая мать мистера Гарсия.Два месяца назад дочь, девушка-подросток Мариэла, выложила на своем канале в YouTube историю, в которой говорилось о визите в их дом накануне вечером двоих детей, утверждавших, что они потерялись, и требовавших впустить их. Ее родители в конце концов согласились и впустили детей, намереваясь позвонить в местный полицейский участок, чтобы там помогли детям найти их дом.

– Дай угадаю… у детей были совершенно черные глаза, и они носили темные толстовки?

Малдер ткнул в ее сторону карандашом.

– Ничто от тебя не ускользнет, Скалли. Дети пробыли в доме той семьи не больше часа, когда какие-то взрослые в черных костюмах показались на подъездной дорожке семьи Гарсиа и позвали детей с собой. Дети признали в них родителей и настояли, что теперь все в порядке.

– Хорошо. И семья Гарсиа… – Скалли перевернула очередную страницу покоившейся у нее на бедре папки, пробежалась глазами по тексту и быстро ухватила суть. – О боже. – Она подняла взгляд на Малдера, широко распахнув глаза от удивления, и он понимающе приподнял брови. – Бабушка умерла от осложнений при некротическом фасциите?

Малдер кивнул, заметно посерьезнев, когда профессиональное воодушевление уступило место уважительному сочувствию.

– Боюсь, что так. Но невезение семьи на этом не закончилось.

Скалли продолжила листать дело.

– Младший брат… был госпитализирован с диагнозом хантавирус.

– И отец погиб в автомобильной катастрофе, Скалли. Никаких следов алкоголя или других опьяняющих веществ в его крови. Никаких сведений об опасном вождении. У матери возникли необъяснимые кровотечения из носа, а последний пост блога Мариэлы содержит описание болезненной сыпи на ее коже, которую врачи не могут идентифицировать. Вчера школьная подруга Мариэлы заявила, что тоже не так давно видела этих черноглазых детей под фонарным столбом неподалеку от дома Гарсиа.

Скалли пролистала оставшиеся страницы. Многие медицинские и патологоанатомические подробности отсутствовали. Ей нужно будет изучить гораздо больше информации, прежде чем она хотя бы начнет составлять в уме картину происходящего. Она закрыла папку, положила ее на скрещенные ноги и встретилась с выжидающим взглядом Малдера. Он стоял у своего стола, указательными пальцами поигрывая с недавно заточенным карандашом; у нее зубы заныли при виде того, как графитовый кончик упирался в подушечку его пальца. Он был без пиджака, с закатанными рукавами рубашки, и ей стало холодно от одного только взгляда на него. И, может… не только холодно.

– Малдер, это ужасный удар для этой семьи. Но хотя некротический фасциит – редкая болезнь, и, чтобы она стала смертельной, ее нужно сильно запустить, в группу риска попадают люди со слабой иммунной системой, а пожилая женщина в бедном районе города могла иметь какую-то глубоко укоренившуюся болезнь, которая сделала ее уязвимой к вирусу. Мне нужно будет просмотреть остальные медицинские записи. Что до хантавируса, то Нью-Мексико – это идеальная местность для заражения от испражнений грызунов. Опять же низкий социальный статус мог поместить мальчика в группу риска – зараженные грызунами дома, гараж друга или подвал. Может, он ходил в походы с отрядом скаутов. Маленькие дети крайне восприимчивы к хантавирусу как из-за слабой иммунной системы, так и из-за их менее чем тщательного выполнения гигиенических процедур. Сыпь дочери почти наверняка могла возникнуть вследствие стресса, вызванного серией ужасающих событий, произошедших с ее семьей. То же самое можно отнести и к кровотечениям матери, особенно на возвышенности, на которой они проживают, и при повсеместной сухости воздуха. Что до отца, то у нас недостаточно информации, чтобы утверждать, что там имело место что-то помимо трагической случайности. Машина могла сломаться, какое-то животное могло перебегать дорогу. У мужчины мог случиться сердечный приступ, или инсульт, или любое другое медицинское состояние, повлиявшее на его оценку ситуации на дороге.

Малдер кивнул, и едва заметная усмешка тронула уголки его губ.

– Впечатляющая цепочка опровержений, выданная до того, как ты выпила свой утренний кофе, Скалли, но не могу сказать, что не согласен с тобой. Но это то еще совпадение, тебе не кажется?

– Ты хочешь заняться этим делом, только чтобы это опровергнуть?

Он повел плечами.

– Не в первый раз.

– Малдер, у тебя есть доказательства хотя бы одного инцидента, когда кто-нибудь сообщал о встречах с Черноглазыми детьми, впускал их в дом или машину, и был серьезно ранен или убит в результате действий этих детей?

– В этом-то и дело, Скалли… думаю… мы слышим только отчеты о происшествиях без последствий.

– Что ты имеешь в виду?

– Думаю, те, кто впускал их… уже не смогут поведать свои истории.

Скалли издала нечто среднее между скептичным смехом и многострадальным вздохом. Едва не уронив покоившуюся у нее на коленях папку, она перехватила ее и поскребла пальцем по острому краю. При этом ее взгляд зацепился за проклятое фото на экране ноутбука, и у нее вновь свело живот.

– И? – Он наблюдал за ней, словно пудель, ожидавший лакомства. – Что скажешь, Скалли? Как насчет небольшой поездки в пустыню?

Нью-Мексико. Он хотел, чтобы она полетела в Нью-Мексико. В этой тонкой папке было далеко не достаточно информации для того, чтобы превратить все эти происшествия в дело. Они обернулись трагедией для семьи, но между ними не было явной связи. Скалли не представляла, как Малдер намеревался раскрутить это, чтобы убедить Скиннера, что расследование этих случаев стоит всех расходов на поездку из Вашингтона в маленький городишко в Нью-Мексико. Ей стоит сразу же охладить его энтузиазм.

Нью-Мексико. Тепло. Даже в это время года. Сухо. Тепло. Ее руки покрылись мурашками под пиджаком. Ей казалось, что сырость пронизывала ее до костей. Проклятье, проклятье, проклятье…

– Полагаю… – она сглотнула. Проклятье. – Мы можем уделить этому денек. Поговорить с местными, посмотреть… видел ли кто-нибудь еще этих детей и случилось ли потом с ними что-нибудь дурное. Если ничего из этого не выйдет, утром мы вернемся домой.

Выражение лица Малдера изменилось. Его губы двигались, но он словно бы не мог сформулировать слова. Он уставился на нее так, словно она только что заявила, что трава фиолетовая.

Скалли сделала глубокий вдох и изо всех сил попыталась придумать довод, делающий ее готовность хотя бы отдаленно рациональной. Что-нибудь научное, что-нибудь о потенциальном заражении опасными токсинами, правительственных экспериментах в отдаленных районах, о промывающей мозги деятельности культа, редких детских болезнях, затрагивающих окраску глаз – что-нибудь, придающее смысл этой внезапной уступчивости и обеспечивающее ее интересу хотя бы отдаленно профессиональную подоплеку. В лучшем случае, существовала же угроза здоровью людей, требующая расследования, но даже это не имело никакого касательства к ФБР, а тем более к «Секретным материалам», и в конце концов Скалли отбросила все отговорки, понурилась и произнесла бесцветным голосом:

– Мне холодно.

Потрясенный вздох Малдера повеселил бы ее, не будь это все таким печальным.

– Только не проси меня объяснить это Скиннеру, – добавила она несколько более резким тоном, ткнув в его сторону папкой с документами.

Малдер поднял руки вверх и изобразил на лице нарочитое простодушие.

– И думать не смел.

С этими словами он наконец закрыл чертов ноутбук и, взяв его со стола, прижал к бедру.

Темнее всего перед рассветом. Потому что она знала, знала, что каким бы сложным, шатким и запутанным все это ни было, даже если ничего не образуется, она сможет вслепую протянуть руку, и он схватится за нее, удержит ее голову над водой и не позволит утонуть под проливным дождем. Ей почти нечего было прятать, когда все это рухнуло.

И все же она ощущала на вкус тепло и свободу, что наводняли ее безмолвные сны. На какое-то время ее устроит и просто удобство. Ей нужно было, чтобы все замерло, устоялось и восстановилось. И эта Скалли, этот правительственный агент в модных костюмах, с аккуратно нанесенной помадой, сложными научными теориями и умением разбираться с бумажной работой – это все, что она знала. Внутренний голос, каталогизирующий изменения в ее теле вроде артрита, старческой дальнозоркости и новых всплесков уровней эстрогена, знал, что впереди ее ждал обрыв – точка, где нужно выстроить мост или проложить совершенно новый отдельный маршрут. Но сегодня… ее звало Нью-Мексико.

***

– Да брось, Скалли. Сделаем что-нибудь для удовольствия. Просто повеселимся. Помнишь, что это значит?

Они в бегах уже много недель. Чувство близости и теплоты прекрасно в определенном горько-сладком смысле, но любая улыбка кажется немного омраченной. Рана от потери сына еще слишком свежа для них обоих. Они лишились своей работы, но снова вместе – в дороге и в своей стихии. Никаких больше наполненных тоской писем и отчаянного желания увидеться или прикоснуться друг к другу хотя бы мельком. Она может засыпать в его объятиях, может спать так, как, ей казалось, у нее не получалось уже целую вечность.

Они едут уже несколько часов и, миновав пустыню, достигают равнин Среднего Запада. Остановившись дозаправиться, они обнаруживают, что находятся на окраине расположившегося поблизости бродячего летнего карнавала. Скалли не хочется больше находиться на окраине чего бы то ни было. Малдер, должно быть, замечает ее тоскующий взгляд, потому что берет ее за руку и ведет к стоящему у ворот жилистому мужчине в пыльной полосатой спецовке и со скрученными в рулон билетами за поясом.

– Малдер… – протягивает она, пытаясь возразить, но правда в том, что у нее нет веских возражений. Им некуда торопиться, погода комфортно теплая, но не жаркая, она нанесла солнцезащитный крем, их бензобак уже наполнен, и…

– Сколько вон за тот аттракцион?

– «Зеленую машину»? – спрашивает мужчина рокочущим голосом, словно он слишком долго проработал рядом с громыхающим механизмом.

Малдер кивает.

– Да, два билета, пожалуйста.

– На «Зеленую машину» три билета за раз. Мы продаем по 10, 20, 50 или 100 билетов. – Он указывает на перечисленные на доске цены.

Малдер достает бумажник и передает билетеру двадцатку, проделывая этот маневр одной рукой, чтобы не пришлось отрываться от Скалли. Словно они подростки на школьном базаре.

– Двадцать билетов, - говорит он, и Скалли издает тихий смешок, однако наслаждается легким ветерком и ощущением прикосновения пальцев Малдера, переплетающихся с ее собственными - возможность просто забыть обо всем на полчаса представляется ей головокружительно притягательной.

В это время дня к аттракционам не выстраиваются очереди, и они находятся слишком далеко от цивилизации, так что работник карнавала позволяет им прокатиться на «Зеленой машине» два раза подряд. Это аттракцион с сиденьями на двоих, которые поначалу вращаются в плоскости, а потом поднимаются, описывая в воздухе большие петли на своих трех рукоятках, опуская их вниз с небольшими приливами ветра и восторга при каждом повороте. Центробежная сила прижимает Скалли к крепкому телу Малдера, и падения вниз ощущаются просто божественно на ее шее и открытых плечах, раздувая ее волосы во все стороны. Приземление и остановка тряские и неуклюжие, вызывающие у них смех и заставляющие ее попрощаться с остатками укладки. Малдер проводит теплой ладонью по ее взъерошенным и выгоревшим на солнце локонам и смотрит на нее так, словно красивее ее в этом месте – да и в любом другом - ничего нет.

Наплыв ощущений выталкивает все мысли о прошлом и будущем из их голов, и они просто наслаждаются этим волнующим моментом здесь и сейчас, ожидая, когда поднимется защитная перекладина, а потом целуются, словно парочка подростков, слишком поздно замечая, что им пора выходить. Малдер помогает ей спуститься, и у нее не получается идти прямо без его поддержки после всего этого вращения, отчего они смеются еще сильнее, покидая аттракцион и возвращаясь на основную ярмарочную площадку.

Малдер выигрывает ей розовую панду в «ударь крота». Скалли стреляет пинг-понговым мячиком в стеклянный шар и выигрывает золотую рыбку. Она отдает свой приз маленькой светловолосой девочке с мечтательными глазами, потому что в жизни на колесах нет места для золотых рыбок.

– Ты так чертовски красива, когда улыбаешься, - говорит Малдер, когда они возвращаются к машине; он обнимает ее рукой за талию, а она прижимает к груди панду. Она прекращает внимательное изучение бесконечно зеленой равнины и голубого горизонта и встречается с его почти ослепляюще пристальным взглядом. Затем она смотрит на его губы – такие мягкие и соблазнительные, готовые в любой момент произносить искрометные и безумные теории наряду с непостижимыми заявлениями о том, что она почему-то стоит того, чтобы всем ради нее пожертвовать.

Она неторопливо поднимает глаза, чтобы вновь заглянуть в его собственные, и чуть запрокидывает голову с несколько вызывающим и игривым видом.

– Долго же ты решался это сказать, – замечает она, с нежностью улыбаясь ему.

– Это потому что ты меня до чертиков пугала, Скалли, – со смехом отзывается он, но она знает, что это не шутка. Она хочет, чтобы этот момент остался с ними навсегда – чтобы они просто продолжили идти рука в руке и никогда друг друга не отпускали.

***

– Скалли?

Она резко проснулась. Самолет. Должно быть, она заснула во время полета. На плече у Малдера.

– Эй-эй… извини, - говорит он, придерживая ее длинными пальцами за предплечье. – Я не хотел тебя испугать.

– Ничего. Прости, я, похоже, заснула крепче, чем ожидала.

Его ответная улыбка была нежной и снисходительной, и она инстинктивно выпрямилась и отстранилась, потому что воспоминания из сна были все еще свежи в ее памяти. Вызванные им смешанные ощущения и запах его лосьона после бритья сбивали ее с толку и нервировали, а Скалли совсем не хотелось сделать какую-нибудь глупость в полусонном состоянии. Сам-то Малдер не возвращался мысленно в прошлое, оставаясь в 2018-м.

– Все нормально, - отмел он ее извинения. – Наверное, тебе это было нужно. Пилот только что объявил о посадке. Я хотел дать тебе возможность толком проснуться.

Она кивнула.

– Спасибо. Да. – Во рту образовался такой привкус, словно она зажевала его хлопковую рубашку, и потому Скалли потянулась за бутылкой с водой, закрепленной на сиденье перед ней. Прохладная жидкость оказала удивительно успокаивающее действие на ее горло и пищевод.

За всю свою жизнь она так часто летала на самолетах в компании Фокса Малдера, что подобные поездки давно превратились в отработанную до автоматизма рутину. Она знала, в каком кармане его сумки для ноутбука лежал посадочный талон, какого размера бутылку с водой он любил покупать в газетном киоске, за сколько сидений от крыла предпочитал садиться, какие виды орешков и крендельков запасал для перекуса в мотелях и какие выплевывал, через сколько часов в воздухе снимал обувь и на каком этапе посадки, скорее всего, решал, что ему стоит сходить отлить.

И он знал ее. Он протягивал руку и отворачивал вентиляционную отдушину в сторону, когда она мерзла, покупал ее любимую марку сока в полет одновременно с бутылкой воды для себя, даже когда она настаивала, что ей надо сесть на диету, опускал подлокотник, который никогда толком не выравнивался на уровень сидений между ними, чтобы его края не впивались ей в бок, когда она засыпала у него на плече. Впервые это произошло после двух лет знакомства, когда она практически растеклась по сиденью, будучи буквально избитой и измотанной до предела, переставляя ноги на автопилоте, вся в синяках и бинтах, и просто желая поскорее оказаться дома. Он просто сказал: «Иди сюда», - и помог ей повернуться боком, воспользовавшись пустующим креслом между ними, и она сумела свернуться клубочком, положив голову ему на колени. Он накрыл ее своим зимним пальто и весь ночной перелет сторожил ее сон, награждая смертоносным взглядом любую стюардессу, которая бы осмелилась указать на необходимость «принять вертикальное положение и пристегнуть ремни». И по сей день она говорила себе, что он не заметил, как его нежность и утешение вызвали у нее тогда слезы. Она списала это на усталость.

Малдер держал открытую папку с материалами расследования на коленях, и взору Скалли вновь предстало очередное поддельное изображение Черноглазого ребенка.

– В чем тут, по-твоему, дело, Малдер? Это фальшивка? Совпадение? Какой-то вид эксплуатации?

Он пожал плечами.

– Честно, Скалли? Понятия не имею. Но как бы то ни было, я не хочу, чтобы это случилось еще с одной семьей, если мы можем это предотвратить.

– Согласна, - признала она чуть более устойчивым после выпитой воды голосом, окончательно избавившись от остатков сна и тем самым ступив на более твердую почву. – Начнем с коронера?

– Да. Встреча назначена на четыре. – Он глянул на часы. – Наш самолет немного выбился из графика, но разница во времени в два часа в нашу пользу, так что, если арендованная машина будет готова к нашему прибытию, мы успеем.

– Тогда так и поступим.

========== Глава 2 ==========

***

Глава 2

Малдер до сих пор не понимал, почему Скалли согласилась на эту поездку, но решил не смотреть дареному коню в зубы. Может, ее просто одолел приступ ностальгии по их безумным эскападам в погоне за оборотнями и чупакабрами (ага, конечно). Может, она и вправду нуждалась в поводе посетить какое-то теплое место; когда они жили вместе, он узнал, какой мерзлячкой она была (она сказала, что после рака стало только хуже, что ее внутренняя «печка» так и не заработала в нормальном режиме). В любом случае, она шла бок о бок с ним по аэропорту Эль-Пасо, везя за собой дребезжащий чемодан на колесиках. Он давно научился приспосабливать свои широкие шаги к ее, чтобы ей не приходилось бежать за ним, и не чувствовать при этом дискомфорта. Привычка вновь дала о себе знать без всякого осознанного решения с его стороны, как только она оказалась рядом. У них был свой выработанный ритм.

Скалли коснулась его пальцев, когда разворачивала его телефон, чтобы прочитать подтверждение бронирование автомобиля.

– Ты сказал «Энтерпрайз»?

– Да, «Энтерпрайз».

Ее пальцы были ледяными.

Когда они вышли на озаренные солнцем просторы Западного Техаса и молча направились к остановке автобусов аэропорта, на одном из которых собирались доехать до пункта проката машин, Скалли закрыла глаза, откинула назад волосы и подняла лицо к солнцу. Смотря на нее в этот момент, с проступающими веснушками и немного взъерошенными со сна волосами, он видел в ней ту молодую женщину за тридцать, в которую когда-то влюбился. Страстную, умную, добрую, упрямую, стремительную – настоящий ураган из рыжих волос, постоянных споров и научного жаргона, ворвавшийся в его жизнь и перевернувший его мировоззрение с ног на голову. Он был не меньше влюблен и в ее пятидесятитрехлетнюю версию, которая была чуть более открытой, более изнуренной, более сломленной, но не менее настроенной подниматься всякий раз после падения. Не менее умной. Не менее прекрасной.

Когда-то он притворялся, что время все изменит, и они смогут вспоминать все это с нежностью, остаться друзьями и двигаться дальше. Теперь Фокс Малдер смирился с реальностью. Дана Скалли никогда не будет для него чем-то «меньшим». Пока же он был просто рад тому, что она находилась рядом с понедельника по пятницу.

Экономный. Бюджетный. Национальный. Нет, следующий автобус.

Перемены витали где-то далеко на горизонте, а пока что их уютное перемирие заживляло раны. Они находились в поисках новой нормальности для них обоих. Но Скалли посещала его дом все чаще и чаще, размывая границы, открывая двери, а потом резко закрывая их. Это было временным решением. Они жили как типичная платоническая пара и притворялись, что их это устраивает.

Правда же заключалась в том, что они не умели расставаться. Причем настолько, что окружающие до сих пор считали, что они вместе.

***

Скалли села за руль синего Ford Fusion, выбранного из множества вариантов в гараже компании «Энтерпрайз». Ей не всегда нравилось вести машину по пустыне, потому что ее глаза были более чувствительны к свету, чем его, но сегодня ей, казалось, хотелось все держать под контролем, и Малдер не прочь был передать ей бразды правления – буквально. Их первая остановка была всего в пятнадцати минутах от аэропорта. Офис главного судмедэксперта Эль-Пасо обслуживал районы южного Нью-Мексико, и потому они сначала намеревались поговорить с коронером, потом отправиться в Лас-Крусес, где лежал в больнице младший Гарсиа, и напоследок уже в конечный пункт назначения в Вердаде. Ирония данного названия не ускользнула от Малдера. (1)

Скалли искусно припарковала машину перед зданием судмедэкспертизы, заглушив двигатель в тот момент, когда до их четырехчасовой встречи оставалось пять минут.

Когда Малдер выбрался из салона, то ощутил теплый и легкий послеполуденный ветерок. Пустынный воздух обладал своей собственной отличительной особенностью – всеобъемлющим умиротворением, которого не встретишь во влажном климате. Может, Скалли была права, устроив им передышку от затянувшейся сырости столицы. Он обратил внимание, что она тоже огляделась по сторонам, рассматривая окрестности. Малдер оставил свой портфель на заднем сиденье, по привычке бросив сверху пиджак, хотя необходимость в мерах безопасности здесь была далеко не такой высокой, как дома; большая часть нужной документации лежала у Скалли в сумке.

Здание перед ними было низким и длинным, из бледного кирпича, то есть типичным для этой части света. Два этажа считались чем-то высоким, а три… ну, уже практически небоскребом. Скалли натянула пиджак, несмотря на теплую погоду, и Малдер спросил себя, а не мерзнет ли она до сих пор или же просто готовится к холоду морга? Он же, со своей стороны, готов был рискнуть и погреться на солнышке.

– Проведено вскрытие только отца, верно? – не отрывая глаз от страницы дела, спросила Скалли, пока шла рядом с ним по бетонной дорожке к зданию. Кроме них на парковке больше никого не было; оживленным это место точно не назовешь.

Малдер кивнул, когда Скалли посмотрела на него за подтверждением.

– Да, бабушка была в больнице перед своей смертью, так что нет оснований подозревать насильственную причину. Насланная болезнь плохо смотрится в документах. Но автокатастрофа, в которой погиб отец, была лишена всякого смысла, так что семья запросила вскрытие, чтобы проверить его на предмет предложенных тобой медицинских состояний.

– Но у нас до сих пор нет отчета о вскрытии. Когда его провели?

– Авария произошла три дня назад. Вскрытие провели вчера. У нас есть предварительный токсикологический анализ, но лишь частичный отчет.

Малдер открыл входную дверь для Скалли, которая продолжила просматривать имеющуюся информацию.

– Хорошо. Тогда будем надеяться, что тело еще здесь.

Малдер поморщился ей вслед, когда она обогнала его, стуча каблуками по кафельному полу внутренней ротонды. Он никогда не будет столь прагматично (или, если можно так сказать, воодушевленно) относиться к исследованию трупов, как Скалли.

Прямо перед ними возник стол, немного мелковатый для вестибюля. Женщина не старше тридцати с выгоревшими на солнце волосами, завязанными в свободный хвостик, подняла глаза от телефона при приближении агентов и несколько удивилась их появлению. Должно быть, посетители тут и вправду редко бывали.

– Чем могу помочь? Мы закрываемся через несколько минут.

Скалли прищурилась.

– На двери написано, что в пять.

Женщина просто пожала плечами и стала ждать продолжения.

Скалли набрала воздуха в грудь перед тем, как снова заговорить, но Малдер ее опередил. Он достал удостоверение из кармана брюк и представился:

– Я агент Малдер, а это агент Скалли из ФБР. У нас назначена встреча с доктором…

– Йохансоном, – закончила за него Скалли, открывая собственное удостоверение.

Женщина нахмурилась, но Малдер так и не понял из-за чего: то ли она оценивала легитимность их документов, то ли просто была раздражена тем, что они помешали ей сидеть в соцсетях.

– Думаю, он еще тут, – в конце концов признала она.

Никто не сдвинулся с места.

Скалли наклонилась вперед и приподняла брови.

– Так, может, сообщите ему о нашем приезде?

Женщина пожала плечами.

– Полагаю, я могу сходить поискать его.

– Вы бы нам этим очень помогли, – тщательно подбирая слова, монотонным и четким голосом произнесла Скалли, словно разговаривая с плохо понимающим язык иностранцем.

Когда женщина с хвостиком встала с кресла и стало очевидно, что на ней надет полный комплект униформы медсестры с фиолетовыми клоунами на розовом фоне, Малдер понадеялся про себя, что она не ассистировала при проведении этой конкретной аутопсии. Как только она исчезла в боковом коридоре справа от них, Малдер и Скалли переглянулись, словно бы не до конца понимая, что только что произошло. Малдер просто пожал плечами, и Скалли тихонько фыркнула.

– Думаю, нам не полагалось беспокоить ее после трех, – тихо заметил он.

Вместо ответа Скалли развернулась и принялась осматриваться по сторонам. Она направилась к общинной доске объявлений и подставке для буклетов, но когда Малдер уже собирался к ней присоединиться, женщина в клоунской униформе вернулась. Она уселась за свой стол (и вновь уставилась в телефон), не сказав ни слова, но за ней в помещение вошел пожилой полноватый мужчина с волосами песочного цвета, одетый в лабораторный халат и странно официальные ботинки и носящий обручальное кольцо, которое казалось болезненно маленьким для его толстого пальца.

– Агент Скалли, – начал мужчина, уверенной походкой направляясь к Малдеру и на ходу протягивая руку. – Приятно познакомиться.

Малдер машинально пожал предложенную руку, но его ответный жест был не столь сердечен. Он поспешил поправить патологоанатома:

– О, нет, вообще-то, я агент Малдер, а это…

– Агент Скалли. – Малдер не заметил ее приближения и чуть не толкнул ее в грудь, когда повернулся, чтобы обратить внимание Йохансона на напарницу.

Йохансон перевел взгляд с одного агента на другого; пару секунд он явно пребывал в замешательстве, но быстро оценил ситуацию и самоуничижительно рассмеялся.

– О, извините, я подумал… разумеется, агент Малдер. Агент Скалли, приятно познакомиться. – Он протянул ей руку. – Вы судебный патологоанатом?

Скалли отрывисто пожала его руку и наградила натянутой улыбкой.

– Именно так.

О, вот почему она злилась.

– Пожалуйста, следуйте за мной, – предложил доктор Йохансон с просящими нотками в голосе. По крайней мере он оказался достаточно умен, чтобы понять, что выставил себя идиотом. Он указал на коридор в дальней части здания, из которого пришел.

– У вас не возникло проблем с поиском морга? – спросил Йохансон, когда они последовали за ним по второму коридору к маленьким стальным дверям лифта для персонала.

– Нет, – отозвалась Скалли. – Так это вы проводили вскрытие Джозефа Гарсиа?

– Да, я. Вы раньше бывали в наших краях?

– Только проездом. Какова официальная причина смерти?

Когда они втроем втиснулись в удивительно маленький лифт, Йохансон нажал кнопку подвального этажа. Скалли прижалась к Малдеру, чтобы между ней и Йохансоном оставалось свободное пространство, и он положил ладонь ей на поясницу.

– Раны от столкновения вследствие аварии, – ответил Йохансон.

– А вы не нашли ничего подозрительного в состоянии тела?

– Ну, не совсем, я… – Малдер увидел, что доктор Йохансон замялся, но не счел, что тот скрывает какие-то находки в процессе вскрытия. Видимо, здесь просто так дела не делались: они познакомились две минуты назад, а Скалли уже начала выспрашивать у него факты – важную для расследования информацию, за которой она и пришла. Йохансон же рассчитывал на светскую беседу, обмен любезностями, а потом уже плавный переход к работе.

Когда двери лифта открылись, Малдер предложил компромисс.

– Давно вы здесь живете? Все время на одной работе?

Йохансон кивнул.

– Весной будет пятнадцать лет, как я тут работаю. Я вырос к северу от города, но сейчас живу в Крусес. Больше десяти лет.

Он повел их по широкому коридору к двойным дверям по правую сторону.

– Вы ездите сюда из Лас-Крусеса каждый день? – спросила Скалли, следуя примеру Малдера, потому что, несмотря на свою нетерпеливость, интуитивно подстраивалась под напарника. – И далеко оттуда на машине?

– Не больше часа, даже с пробками. Трудно пожелать более живописную поездку.

– Могу себе представить, – отозвался Малдер, хотя, судя по карте, в поездке из Эль-Пасо в Лас-Крусес смотреть было вообще не на что.

Через двойные двери, ведущие в тесное, но функциональное помещение, Йохансон прошел к столу, заполненному аккуратными стопками бумаг, и, взяв с него папку, передал ее Скалли.

– Это не окончательный мой отчет, но в нем вы можете прочитать заключение по моим находкам.

– Спасибо, доктор… Тело еще здесь? Можем мы на него взглянуть?

– Да, оно здесь.

– Вы знали семью Гарсия лично? – спросил Малдер, облокотившись на край пустого стола и тем самым оказываясь на безопасном расстоянии от непосредственного места проведения вскрытий.

Доктор Йохансон достал из дозатора на стене одноразовые перчатки и направился к ящикам с хранящимися внутри трупами у дальней стены справа.

– Нет, лично не знаком, – сказал он, – но я слышал упоминание имени мистера Гарсиа. Он был учителем в начальной школе, в которую ходили мои дочери. Дети его очень любили. Его смерть стала настоящим потрясением для местного сообщества.

– Уверен, что так.

Скалли изучала отчет, держа его в одной руке, а второй доставая пару перчаток и для себя.

– Честно говоря, мистер Малдер, мы рады, что ФБР заинтересовалось этим делом, и я, конечно, сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь… но, – он просмотрел бирки на ящиках в поисках подходящего имени, а затем открыл нужный, являя их взорам укрытое простыней тело, – есть какая-то конкретная причина, по которой ФБР интересуется этим делом?Такая, о которой мне ничего не известно?

Малдер кивнул, сложив руки на груди.

– Складывается такое ощущение, что семью Гарсия в последние недели преследовала череда трагических событий. Дело попало в поле нашего зрения, когда возникло предположение, что они, хотя на первый взгляд несвязанные, могли быть спровоцированы более ранним единичным событием.

class="book">Йохансон сделал пару шагов к столу, у которого примостился Малдер.

– Чье предположение, если не секрет?

– Дочери мистера Гарсиа, Мариэлы. Она подробно рассказала о бедственном положении семьи в своем блоге.

Малдер изо всех сил старался не смотреть на Скалли, но чувствовал, как ее взгляд прожигает дыру в его голове. Этим утром она была немного отстраненной, когда он представлял ей детали, и не спросила его прямо, как именно это дело попало в поле его зрения, так что он позволил ей предположить, что с ним связывался кто-то из членов семьи или местная полиция, а потому она только сейчас поняла, что Малдер сам наткнулся на этот случай, рыская по интернету в поисках паранормальных феноменов, а потом уже начал делать уточняющие звонки.

Доктор Йохансон нахмурился, глядя на Малдера так, словно пересматривал свое отношение к этой встрече с представителями федерального правительства – подобное выражение Малдер видел слишком часто в своей жизни. В итоге доктор спросил лишь: «И какова же ваша теория относительно всего происходящего, мистер Малдер?», но был тут же удачно прерван Скалли, задавшей встречный вопрос: «А как вы объясните эти следы от ожогов, доктор?»

Оба мужчины повернулись к ней и обнаружили, что Скалли уже приступила к сверке результатов вскрытия непосредственно с телом. Рука мистера Гарсиа покоилась на ее согнутой в локте руке, и она внимательно изучала что-то рядом с его кистью.

Глянув напоследок на Малдера, Йохансон встал напротив Скалли, чтобы иметь возможность лучше видеть тело.

– Я тоже их заметил, но не смог установить источник на основании описания аварии. Но если ожоги возникли до нее, то не позже чем за час или два.

– Это не ожоги от кислоты, не похоже на кислоту из аккумулятора или… – тихо говорила Скалли, в основном рассуждая вслух. – Позволите? – Она потянулась за увеличительным стеклом на ближайшей тележке для инструментов.

– Пожалуйста, – кивнул Йохансон.

– Они не похожи на химические, скорее, на тепловые, и все же… Почти как солнечный ожог. Как… радиация. Вы проверяли тело на остаточную радиацию?

Йохансон растерянно моргнул.

– Нет, я об этом даже и не подумал. У меня не было причин полагать, что мистер Гарсия подвергся какому-то виду опасной радиации.

– Это стоит выяснить, – предложила Скалли, осторожно кладя руку мистера Гарсия обратно на стол.

– Хорошо. Я проверю и дам вам знать.

Скалли кивнула, упершись ладонями в каталку, и продолжила задумчиво рассматривать тело.

– Остальные повреждения, кажется, соответствуют описанию аварии.

– Согласен, – откликнулся Йохансон.

– Но почему он вообще попал в аварию?

Он пожал плечами.

– Не могу предложить какого-то медицинского объяснения. Либо тут сказались внешние факторы… поломка машины или что-то на дороге… либо нечто психологическое.

Скалли перевела взгляд на Йохансона.

– Вы полагаете, мистер Гарсиа попытался покончить с собой? Есть куда менее травматичные и более надежные способы, чем автокатастрофа, после которой человек может остаться парализованным и только потом умрет.

– Согласен, это крайне маловероятно.

– Считаете, у мистера Гарсиа были причины покончить с собой? – встрял Малдер, оттолкнувшись от стола и рискуя шагнуть ближе к телу.

– Как я уже сказал, я не знаю эту семью лично. Но они через многое прошли.

– Сын этого человека в больнице, его жизнь висит на волоске.

– Трудно представить, что родитель оставит своего больного ребенка, не узнав, чем все для него закончится, – подытожила Скалли.

– Да, верно, – согласился Йохансон.

– Полиция проверяла машину на предмет неисправности, не знаете? – спросила Скалли, заодно глянув в сторону Малдера.

Йохансон кивнул.

– Шериф Астер сразу же это предложил, когда приехал сюда с телом. Думаю, вы узнаете больше, поговорив с ним.

– Мы планируем встретиться с ним в ближайшее время, – подтвердил Малдер.

Скалли сверила с доктором Йохансоном еще несколько деталей предварительного отчета, осматривая возникшие вследствие аварии повреждения, оценивая общее состояние здоровья жертвы и ее внутренние органы – она читала историю жизни человека, написанную на свитке из плоти и костей.

Когда они наконец распрощались и вернулись к машине, Скалли вновь подошла к водительскому сиденью и обратилась к Малдеру поверх крыши:

– YouTube, Малдер? Ты нашел дело в YouTube?

Малдер ответил легкой снисходительной улыбкой и честно признался:

– Я наткнулся на нечто представляющее интерес, навел справки, а потом связался с местной полицией. Шериф Астер оказался весьма благодарен за мой интерес к этому делу. Его беспокоят распространяющиеся слухи об угрозе, и он толком не знает, как действовать в данной ситуации. Сторонняя помощь пришлась ему как нельзя кстати.

Она какое-то время наблюдала за ним поверх машины, щурясь в лучах закатывающегося за здание солнца. В конце концов она слегка кивнула и просто ответила:

- Хорошо.

Малдер задумался над тем, а не стоит ли упомянуть свидетельства очевидцев о недавней активности НЛО в здешних краях, но решил довольствоваться одной победой за раз.

***

Горная гряда «Орган Маунтинс» высилась на горизонте на востоке; ее пики окрашивались в цвет красного золота лучами солнца на западе, когда оно оказалось на одном с ними уровне. Будучи жителем восточного побережья по натуре и воспитанию, Малдер всегда поражался широким просторам юго-запада. Открытая местность была, бесспорно, красивой, хотя и немного дезориентирующей. В таких пустынных и кажущихся бесконечными пространствах представление о преодоленном расстоянии может быть несколько сбивающим с толку. Он часто думал, что жизнь в местах вроде Вирджинии, где деревья росли вертикально и вплотную другу к другу, должна была казаться невыносимо клаустрофобной тому, кто вырос в пустыне – словно жизнь в лабиринте для крыс с высокими стенами. Малдер, хотя и по достоинству оценивал естественную эстетику пустыни, чувствовал себя так, словно падал в месте, где не за что держаться и негде спрятаться. Может, все дело было во второй проблеме: Малдер всю свою взрослую жизнь нуждался в местах, где можно было бы спрятаться.

Его удивляло то, как уютно Скалли себя чувствовала в подобном климате. Скалли любила окапываться. Она зарывалась в кокон из одеял, выбирала кровать ближе к углу комнаты и любила сиденья у окна в ночных перелетах, где могла укрыться со всех сторон. И все же пустыня словно бы взывала к ней так, как ему было не понять.

– Где бы ты хотела жить, Скалли? – без предисловий спросил он.

– Хм-м? – Она перевела на него взгляд, но он не мог прочитать выражение ее глаз за очками Гуччи (он, кстати, затруднялся припомнить, с каких пор она стала их носить). Впрочем, судя по тону, ее мысли витали где-то далеко.

– Если бы ты могла жить где угодно, если бы твое местожительство не зависело бы от работы. Где бы ты хотела жить?

Скалли слегка переместилась, положив правую руку на руль, а левой упершись в стекло. Казалось, она вполне серьезно размышляла над его вопросом, и это была одна из тех вещей, достигнутых ими за многие годы, которые он особенно любил: она больше потворствовала ему, больше слушала. Ему не приходилось бороться за возможность узнать, что у нее на самом деле на уме.

– Два года назад я бы сказала, что хочу жить поблизости от матери. Но сейчас… у меня нет семьи, привязывающей меня к Округу Колумбия. Все дело только в работе. Ну, и паре друзей, видеться с которыми у меня все равно нет времени.

Малдер молча кивнул, позволяя ей развивать свою мысль.

– Полагаю… я бы переехала куда-нибудь в теплые края, – продолжила она. – Но хотела бы оказаться поблизости от воды. Я люблю пустыню, но… я выросла у моря. И кажется… странным… находиться так далеко от берега. Словно я не могу… – она издала короткий смущенный смешок, который был так бесценно редок, что у Малдера потеплело на душе, – … не могу… сбежать или вроде того. Не знаю, это звучит глупо. Не знаю, куда бы я отправилась.

– Нет, это не глупо, я понял. Я как раз думал, что предпочитаю местность, плотно засаженную деревьями, потому что мне нужно место, чтобы прятаться, а эта открытость, – он указал на просторы, раскинувшиеся вокруг них, – кажется предательски изобличающей. И словно бы я упаду, если не смогу удержаться за дерево.

Скалли издала снисходительный смешок, не отрывая глаз от дороги, раскинувшейся далеко вперед.

– Это заметно, – тихо заметила она.

В течение нескольких минут они ехали в уютной тишине, делая примерно 80 миль в час, но потом Скалли продолжила, обращаясь к горизонту:

– Может, Нью-Орлеан. Это красивый город со старинной и элегантной архитектурой. И мне нравится его гибкость. Словно… жители продолжают покупать постер «Я хочу верить», высушивают документы и настаивают на том, что могут отстроиться снова.

«Черт, Скалли. Ты и вправду не перестаешь меня удивлять».

– Думаешь, ты смогла бы примириться с насекомыми? – спросил Малдер.

Скалли пожала плечами.

– В самом городе все не так плохо. – И Малдер невольно ощутил, что она размышляла над этим вопросом больше, чем ему было известно.

Они вновь погрузились в уютное молчание. Малдер повозился с радио и наткнулся на какую-то более-менее современную волну, музыку на которой они со Скалли оба могли терпеть.

Он достал документы по делу и позвонил шерифу Астеру, оставившему для него сообщение, согласно которому он уже покинул офис, но будет с нетерпением ждать их поутру. В больнице, где лечили Кристиана Гарсиа, ему спели похожую песню, сообщив, что да, они могли навестить мальчика вечером, но утренний визит позволил бы им поговорить с врачами и медсестрами, ответственными за его лечение.

– Очевидно, здесь ничего не происходит после пяти вечера, – заметил Малдер, закидывая телефон обратно в открытый портфель.

Скалли вздохнула, по-прежнему не сводя глаз с дороги.

– Полагаю, нам остается только смириться. Поспать и начать как можно раньше с утра.

Малдер кивнул и начал молча вводить адрес их мотеля в навигаторе.

Они прибыли в Лас-Крусес в то время, когда обычно бывает самый час-пик, и Малдеру оказалось трудно поверить в то, что обычно машин на дорогах было меньше, чем сейчас. У небольших городов имелись свои преимущества. Вердад находился в двадцати минутах от города, и Малдер самолично забронировал им номера в одном из двух тамошних мотелей. Они нашли внутриштатную дорогу, которая ответвлялась от федеральной автострады и вела в сторону их пункта назначения.

Большой деревянный знак «Добро пожаловать в Вердад» пострадал от непогоды, но выглядел лучше, чем подобные ему перед въездом в другие города.

– Смотри, Скалли, если бы ты тут жила, то уже была бы дома. – Маленькая колония кактусов разрослась у основания знака. – Добро пожаловать в Вердад, – вслух прочитал Малдер. – Население около 2000 человек, высота над уровнем моря около 1220 метров. – Скалли плохо привыкала к возрастающей возвышенности. В прошлом они путешествовали там много, что ее тело как будто выработало что-то вроде длительной терпимости и приспособляемости. Но в последние годы работа нечасто заставляла их выезжать в места, находящиеся выше уровня моря, и Малдеру было хорошо известно о ее состоянии. 1220 метров было недостаточно для приступа высотной болезни, но достаточно для того, чтобы Скалли стала более раздражительной, чем обычно, и мучилась головокружениями, таща багаж на верхний этаж. Он испытывал на себе и то, и другое. На нем изменение высоты обычно начинало сказываться примерно с 2500 метров, если только он не перебарщивал с пробежками.

Здания начали возникать из ничего вокруг них, но, судя по всему, они не продвинулись дальше пары кварталов, составляющих «центр» Вердада. По обоюдному согласию они остановились поужинать в первой приличной на вид закусочной всего в квартале от их отеля, если верить навигатору. Если им там понравится, можно было бы прийти туда и на завтрак.

Этому месту недоставало атмосферности, но зато не пришлось долго ждать заказа, причем довольно приличного качества. Меню предлагало стандартный набор еды с некоторым местным колоритом. Они особо не разговаривали во время ужина. На них накатила усталость после долгого дня в пути и смены часовых поясов, означавшей, что для них наступило скорее время ложиться спать, чем ужинать. Они молча согласились, что на сегодня достаточно обсуждения дела, и их мозгам нужно немного побыть в расслабленном состоянии. Скалли заказала маленькую порцию салата с курицей, который она не доела, но при этом утащила несколько кусочков картошки-фри с тарелки Малдера и окунула их в фермерский соус. Она пила яблочный сок. Он заставил ее улыбнуться, когда понял, что песня «Flying Purple People Eater»тихо играет в динамиках закусочной, и начал подпевать.

Солнце закатилось за горы, когда они вырулили на парковку у мотеля; вечерний ветерок приятно освежал через открытую дверь, пока они регистрировались в маленьком тесном офисе, занимаемом мужчиной-пакистанцем, который расположился за стойкой с тяжелым стеклом, висячими растениями, китайскими колокольчиками и буклетиками, которые вещали о путешествии какого-то человека во время клинической смерти в ад и обратно, приведшем его к Иисусу.

Малдер забрал их багаж из багажника, и они принялись жонглировать портфелями, сумками и снятыми пиджаками.

– Я в 104-м, – сказал он, смотря на конверт в руке с их ключ-картами. – Я думал, ты в 106-м. На этой стороне что, не только четные числа? Ты не в соседнем?

Скалли кивнула.

– Думаю, в соседнем, разве это не 106-й?

– О, это дверь в служебное помещение?

– Нет, вот эта, 106-й на другой стороне, вон там.

– Ладно. Мы все взяли? – Малдер еще раз глянул на заднее сиденье машины и захлопнул дверь. Скалли ждала с брелком в руке, чтобы запереть машину.

– Думаю… да…я…

Малдер поднял глаза, когда Скалли так и не договорила. Ее взгляд был направлен на что-то у него за плечом.

– Ты закрыла машину? – спросил он.

– Да, я…

– Скалли?

Он обернулся, чтобы посмотреть, что привлекло ее внимание.

– В чем дело?

– Хм-м?

– Скалли? – Он снова бросил взгляд назад, но не увидел ничего, кроме фонарного столба в дальнем углу парковки мотеля.

Скалли втянула воздух сквозь приоткрытый рот.

– Я… ничего. Я просто… ты видел?..

– Видел что? – Он перевел взгляд с отдаленного круга света обратно на отвлекшуюся напарницу. Брелок все еще бесцельно свисал с ее пальцев. – Видел что? – повторил он.

Но Скалли просто покачала головой.

– Ничего. – Она еще раз нажала на кнопку, чтобы убедиться, что машина закрылась. – Неважно. Я закрыла. Пойдем.

Малдер помедлил, бросив последний и столь же безрезультатный взгляд в сторону фонаря, а потом последовал за напарницей через парковку к их номерам.

– Завтра в шесть тридцать? – спросила Скалли, вставляя карту в дверной замок и поднимая щеколду.

Малдер поморщился.

– Конечно, почему нет?

– Пользуйся преимуществом смены часовых поясов, Малдер, – это будет ощущаться, как восемь тридцать.

Он криво усмехнулся и открыл собственную дверь. В нос ему сразу же ударил универсальный запах среднестатистического номера отеля.

– Доброй ночи, Малдер, – сказала Скалли с искренней теплотой, промелькнувшей в ее краткой улыбке.

Он ответил тем же, и на какой-то затянувшийся умиротворяющий миг они не отводили глаза.

– Доброй, Скалли.

Она вошла в номер 106, аккуратно занося за собой чемодан, и захлопнула дверь с характерным щелчком. Малдер постоял снаружи чуть дольше, вдыхая вечерний воздух Нью-Мексико, прежде чем смирился с неизбежным и ступил в собственный номер. Может, по HBO будет что-нибудь интересное.

***

Тем утром, когда у нее назначено собеседование о приеме на работу в больницу «Матери скорбящей», Скалли близка к тому, чтобы наблевать в раковину на его кухне. Она переночевала у него накануне, несмотря на то, что ей придется проделать немалый путь, чтобы успеть на это девятичасовое собеседование, однако Малдер знал, как она нервничает, и хотел ее отвлечь. Он рад помочь ей в этом. Ему совсем не нравится то, что у нее вообще есть квартира в городе, ибо он слишком привык к ее постоянному присутствию в своем тесном мирке. Но он верит, что это просто ради работы.

Во что он не может поверить, так это в то, что эта женщина, которая сталкивалась с убийцами и монстрами и боролась со сверхъестественными хищниками, когда силы были явно не равны, будучи связанной, слепой и без оружия, выходила из всего этого целой, уверенной в себе и полностью контролирующей ситуацию, тогда как перспектива собеседования в частной больнице Вашингтона пугает ее настолько, что она стоит, склонившись над раковиной и вцепившись в столешницу так, что костяшки пальцев побелели.

– Дыши, Скалли, – мягко напутствует он, касаясь открытой ладонью ее спины – ее чувствительного места. Прохладными пальцами второй руки он накрывает ее шею сзади, остужая разгоряченную кожу. – Не думай, просто дыши. Ты в порядке. Прислушайся. Слышишь птиц снаружи? Малиновки вернулись.

Она издает судорожный вздох. Она уже одета для собеседования и готова к выходу, однако у нее остается немного времени. Прямая черная юбка, обтягивающая ее бедра так плотно, что вызывает у него похотливые мысли даже в самый неподходящий для этого момент, элегантная кремовая блузка, достаточно высокие каблуки, чтобы сделать ее устрашающей, но не достаточно, чтобы она показалась тщеславной. Ее волосы собраны в низкий хвостик, удерживаемый на месте черной заколкой. Она производит то впечатление, на которое и рассчитывала, за исключением зеленоватого цвета лица.

– Боже, Малдер, я не могу этого сделать… Как мне это сделать?

– Ты не перестала думать. Просто дыши какое-то время.

– Я не могу. – Ее голос дрожит, как и ее пальцы, когда она взмахивает рукой, не в силах стоять спокойно.

Малдер ступает ближе, обнимает ее рукой за грудь и прижимает к себе. Он касается губами ее макушки и шепчет:

– Дана. Ты знаешь, что можешь это сделать. Ты знаешь, что можешь. Я буду здесь. Я всегда с тобой.

Она затихает, и хотя ее дыхание все еще прерывистое, что-то в ней смягчается. Он чувствует изменение в ее мыслях по изгибам ее тела.

– Хотела бы я, чтобы ты пошел со мной, – шепчет она, и ее голос звучит немного виновато, отчего он ощущает болезненный укол в сердце. Она словно не считает, что может об этом попросить. Не считает, что может этого хотеть. Он все еще должен прятаться. Она в относительной безопасности, но он нет – он не может просто взять и проехаться по центру Вашингтона вместе с ней. Он не может отвезти ее на это собеседование, держать за руку до последнего момента, потом ненавязчиво потоптаться в холле больницы и перехватить ее, когда она закончит. И она никогда не просит: ни об ужинах в городе, ни о вечерних походах в кино, неизменно говоря, что все в порядке. Но в этот момент нескрываемой уязвимости, когда она не съела ничего, кроме сухого тоста и зеленого чая на завтрак, да и эта еда грозит в любой момент выйти наружу, она позволяет себе эти слова.

Не отрываясь от ее волос, Малдер издает тяжелый вздох, который болезненно отзывается в его горле.

– Хотел бы пойти. Но мысленно я всегда с тобой, ты же знаешь.

– Знаю.

Они молчат еще некоторое время, в течение которого Скалли делает размеренные вдохи через нос и выдохи через рот. В его крепких объятиях она меньше дрожит.

– Почему ты так боишься? – спрашивает он. – Если с этой работой не выйдет, так есть ведь другие.

– Просто… полагаю… я боюсь… я так надолго выпала из нормальной жизни… из традиционной медицины… что не знаю, как снова стать прежней. Боюсь, что не смогу. Что… я лишилась своих навыков.

– Ерунда, Скалли. И даже если кое-какие твои навыки заржавели, со временем они восстановятся.

– Что если нет? Что если я получу работу и совершу ошибку? Я буду нести ответственность за детей. Детей, которые борются за свои жизни…

Ее грудь все еще содрогается при дыхании, и Малдер поднимает руку и кладет ее прямо под ее горлом, делясь с ней своим теплом и уверенностью. В логической части его мозга регистрируется мысль, что у нее паническая атака. У Скалли паническая атака. И он спрашивает себя, является ли это частью ее – частью ее личности, которую он раньше просто никогда не видел. Намеки на это были тут и там… от злосчастных комариных укусов на их первом деле до неуверенного поведения в доме с привидениями накануне Рождества. Вполне вероятно, что эта полная версия Скалли открывалась только ее самым близким людям за закрытыми дверями.

Он начинает легкий массаж верхней части ее груди, наклоняется вперед и целует в ухо.

– Ты так же нервничала, когда проходила собеседование в ФБР?

– Да, – просто отвечает она.

– Медицинский университет?

– Хуже.

– Оркестр в 10-м классе?

– Я блевала на парковке школы. Кэти Гилески увидела меня и всем рассказала.

– Но ты вошла в состав оркестра?

– В третий ряд. Я ненавидела Синтию Амарадо и ее подхалимство.

– Так… эта стерва Синтия была в первом ряду. Кто был во втором?

– Том Стрингер.

– Ты не ненавидела его?

– Нет. – Очередной судорожный вздох, немного беспокойное переступание с ноги на ногу. – Он был довольно милым и много занимался. Он заслуживал быть во втором ряду.

Малдер смеется, а потом почти касается губами уха Скалли, вдыхая запах ее шампуня и духов – элегантность и стиль, источаемые ею даже в полупаническом состоянии, и шепчет:

– У тебя получится, Скалли. Сделай глубокий вдох, выпрямись, надень тот дорогой пиджак и покажи им, какая ты у меня потрясающая девчонка.

– Я не девчонка, Малдер.

– Так-то лучше, – отвечает он с нежной теплотой в голосе.

Ее следующий вздох похож на невольный смех, и он понимает, что все будет хорошо.

Малдер смотрел в потолок в звенящей темноте Вердада, штат Нью-Мексико, пока последние отблески поздней телевизионной передачи мелькали по комнате, по запертой двери и двери в подсобное помещение, разделявшее их с напарницей.

А будет ли все хорошо, Скалли?

Комментарий к Глава 2

(1)- в переводе с испанского “правда, истина”.

========== Глава 3 ==========

Прошу прощения за перерыв в две недели - на этот раз все усилия ушли на фест)

**

Скалли лежала на кровати с открытым ноутбуком, смотря на белый в крапинку потолок, типичный для мотелей по всей Америке, с маленьким металлическим разбрызгивателем и детектором дыма, мигающим своим красным глазом в тусклом свете. Впрочем, сейчас она готова была довольствоваться малым. На ней была пижама без рукавов: шелковый верх и свободные легкие штаны. Шелк чуть задрался, обнажая полоску кожи на животе, но впервые за долгое время ей не было холодно – она наслаждалась прикосновением прохладного воздуха к коже. После одиннадцати она решила воспользоваться уединенностью маленького городка и приоткрыла дверь, позволяя приятному воздуху пустыни проникнуть в номер. Не похоже было, чтобы за последние два часа снаружи прошла хотя бы одна живая душа.

Скалли собиралась отправиться на пробежку, чтобы встряхнуться после долгого дня и убедиться, что ее краткий сон в самолете не помешает ей нормально выспаться ночью, но, даже переодевшись в одежду для бега, замялась у окна, всматриваясь в тени снаружи и никак не решаясь выйти в ночь.

Она подумывала пригласить Малдера присоединиться к ней, но как бы ей ни неприятно было это признавать, он переносил перепад высоты куда лучше нее, и ей не хотелось задерживать его, если она почувствует слишком сильное головокружение.

В итоге она решила дать себе еще день на то, чтобы привыкнуть к возвышенности, прежде чем отправиться на пробежку, и в следующие полчаса занялась приседаниями, упражнениями для пресса и отжиманиям. Сделав еще несколько растяжек из йоги, она ступила под горячий душ.

Впоследствии Скалли почувствовала себя гораздо лучше, чистой и умиротворенной, и тревожное ощущение, остававшееся где-то на задворках ее разума с самого утра, перестало доставлять ей неудобство.

И вот она лежала на удивительно удобном матрасе в обволакивающе теплом воздухе, слушая, как включается ноутбук.

Скалли лениво уселась, расположила подушки таким образом, чтобы иметь возможность опереться на подголовник кровати, вытянула ноги и положила ноутбук на колени. Ей надо побольше разузнать про легенды о Черноглазых детях.

Поиск в Youtube принес даже больше, чем ей хотелось. Повторяющиеся изображения ЧГД должны были быть просто расплывшимися изображениями внизу экрана, но даже при ее расслабленном состоянии в них было что-то такое, отчего ее накрыла волна тошноты и холода. Скалли размеренно вздохнула и воспользовалась отточенной годами опыта рутиной, помогавшей ей производить самые отвратительные вскрытия и обозревать кровавые места преступлений, взирая на них отстраненным взором ученого и исследователя. Стороннего наблюдателя. Переключившись в режим изучения и таким образом ступив на самую знакомую и подконтрольную ей почву, Скалли достала из портфеля наушники и принялась кликать по видеороликам и ссылкам на блоги. Информация – это сила. Контроль. Одна ссылка вела к другой, и вскоре она начала без особого труда отсортировывать откровенные фальшивки любителей сенсаций от стоящих для расследования сведений.

Малдер был прав: в наиболее правдоподобных из этих историй действительно прослеживалась определенная модель поведения. Иррациональный страх и ужас у контактеров были непреодолимы и противоречили фактам, описывающим эти встречи. Реакции животных привлекли внимание Скалли. Она доверяла суждению животных – доверяла их инстинктам порой сильнее, чем своим собственным. Это не означало, что она поверила в правдивость этих историй, не увидев подобные случаи своими глазами. Но если они соответствуют истине, предположение о том, что эти дети представляют опасность, будь то простое облучение радиацией или заразная болезнь, приобретало большую правдоподобность с учетом страха животных.

Свет от ноутбука и бормотание голосов в наушниках в конце концов убаюкали ее. Ее веки тяжелели. Она закрыла глаза, запрокинула голову, уперлась ею в подголовник и сложила руки на груди, продолжив слушать открытое на тот момент видео. В любом случае, она вполне могла обойтись без манипулирующих визуальных образов, предназначенных лишь для того, чтобы напугать. История была о жуткой полуночной встрече какой-то женщины на крыльце ее дома с двумя Черноглазыми детьми, умоляющими об укрытии от дождя. Повествование походило скорее на байку у костра, чем на отчет о реально произошедших событиях, но оно достигло нужного эффекта, и Скалли призналась самой себе, что приоткрыть дверь уже не казалось ей такой уж хорошей мыслью.

Когда женщина описывала настойчивый стук в дверь, эхом разносившийся по ее пустому дому, когда она сидела, вжимаясь в стену своей темной кухни, внезапный стук в дверь номера Скалли чуть не довел ее до инфаркта.

– Скалли?

Она так подпрыгнула, что вырвала наушники из ноутбука и вынуждена была остановить видео. Малдер стоял в проеме, наполовину распахнув дверь и касаясь костяшками пальцев полотна. Вид у него был несколько сконфуженный.

– Ого, извини… не хотел тебя напугать. – В его голосе слышались нотки удивленного смеха при виде ее чрезмерной реакции.

Сердце Скалли билось сильнее, чем если бы она все-таки отправилась на пробежку. Руки дрожали, когда она пыталась вытащить наушники из ушей и закрыть ноутбук. Она оттолкнула его в сторону.

– Черт побери, Малдер… – прерывистым голосом выдавила она, – что ты тут делаешь?

– Ну, я пришел не для того, чтобы добавить тебе седых волос. Я просто сбегал до автоматов за содовой, – он протянул ей банку, демонстративно покачивая ею, – и увидел, что у тебя горит свет. А ты что делала в столь поздний час?

– Ничего. – Она провела рукой по волосам в попытке восстановить чувство собственного достоинства. – Я просто… проводила кое-какие изыскания по этому делу, и… я спала в самолете, так что спать мне не хотелось. Господи, Малдер, ты меня до чертиков напугал. – Ее дыхание до сих пор не вернулось в норму. Свесив ноги с кровати, она села и вцепилась в покрывало обеими руками.

С мягкой улыбкой, в которой проскользнула нотка беспокойства, Малдер как ни в чем не бывало подошел и уселся рядом с ней.

– Что ты там такого смотрела, что настолько погрузилась в процесс?

Она глянула на Малдера, а потом окинула его более выразительным взглядом, когда его поднятые брови подсказали ей, что он подразумевал.

– Нет, Малдер, ничего такого. Я просто проводила изыскания по этому делу. Изучала истории об этих… детях.

Малдер осторожно открыл свою банку с содовой, чтобы не пролить содержимое на кровать. Он сделал маленький глоток и протянул ей банку. Она начала качать головой, но, по правде говоря, идея показалась ей довольно заманчивой, так что в итоге она взяла предложенное чуть более уверенной рукой. Отхлебнув, она поняла, что содовая была слишком сладкой – сама она привыкла к диетической, – но прохладной и освежающей.

– Узнала что-нибудь полезное? – спросил Малдер, забирая банку обратно и вновь отпивая.

– Я узнала, что эти истории делают то, что и должны делать.

– И что же?

– Действуют людям на нервы. Пугают их. Я целый час слушала эти видео, и когда ты постучал в дверь, мой мозг был готов предположить самое худшее. Вот так это и распространяется, Малдер, – через примитивные страхи. Монстр, вторгающийся в ваше безопасное убежище в ночи, умоляющий впустить его. И самый примитивный из наших страхов – это страх перед ночным хищником. Мы вьем гнезда, прячем наших детей в пещерах и туннелях и молимся, чтобы ничто из того, что живет в темноте, не пришло и не вторглось в наше гнездо.

Сделав очередной глоток, Малдер как бы невзначай протянул руку и принялся успокаивающе поглаживать ее по спине. Это прикосновение через тонкий шелк принесло ей больше необходимого комфорта, чем она ожидала. Она закрыла глаза, наслаждаясь моментом, но не смогла не поежиться, когда он убрал теплую ладонь с ее спины. Она полубессознательно придвинулась, чтобы коснуться его предплечья, сидя с ним бок о бок. Как они и сидели с первого года знакомства – чуть ближе, чем необходимо.

– Так ты думаешь, что дело в самовнушении, Скалли?

– Думаю, это возможно. Чуть ранее, когда мы доставали вещи из машины, мне показалось, я видела что-то – кого-то – под фонарем на краю парковки. Две фигуры, не слишком высокие. Молодые, вероятно. Их лица были скрыты. Одеты в куртки или… толстовки. Было слишком далеко. Но когда я перевела взгляд на портфель, а потом снова на них, они уже пропали.

– Почему ты ничего не сказала? Я спрашивал…

– Потому что я ничего не видела, Малдер. Я видела людей, в публичном месте. Об этом я и говорю: сама идея из этих историй проникает в твой мозг и побуждает тебя наделять зловещим смыслом все повседневное и обыденное.

Какое-то время они сидели молча, и Скалли почти что слышала, как поворачиваются шестеренки в мозгу Малдера. По главной улице пронеслась машина.

– Так если это все городская легенда или пранк, устроенный группой тинейджеров, тогда что насчет семьи Гарсиа? Как ты объяснишь то, что происходит с ними?

– Никак, Малдер. Пока. Вот почему мы здесь. Но то, что мы не можем это объяснить, не означает, что мы имеем дело с чем-то паранормальным.

– Мы могли бы сэкономить время, если бы ты просто вытатуировала это у себя на лбу. – Он указал на ее лоб, большим и указательным пальцами описывая рамку воображаемого текста.

– А я-то думала, что к настоящему времени ты и так уже видишь там эту надпись.

Малдер сделал последний глоток и вздохнул. Поднявшись на ноги, он постучал пальцем по ее лбу и сказал:

– Что ж, помести туда какие-нибудь приятные мысли, Скалли, и поспи. Завтрак в 06:45. – А потом он застал ее врасплох, когда положил ладонь ей на затылок и коснулся губами ее лба в коротком поцелуе, после чего добавил: – Извини, что напугал тебя.

Он не встречался с ней взглядом, когда развернулся и поплелся к выходу.

– Мне ее закрыть? – спросил он на пороге.

Скалли кивнула.

– Да, пожалуйста.

– Доброй ночи, Скалли.

– Доброй ночи, Малдер.

Она еще несколько секунд смотрела на закрытую дверь, а потом встала и начала готовиться ко сну.

***

Больница «Месилла Вэлли Мемориал» оказалась на удивление хорошо оснащенной для Лас-Крусеса. Само здание не особо впечатляло своими размерами, но его коридоры были чистыми и красиво раскрашенными, а оборудование, которое Скалли заметила через приоткрытые двери, следуя за Малдером к лифту, – современным и инновационным. Как только двери лифта открылись, Скалли бегло улыбнулась двум молодым медсестрам, вышедшим из кабины, когда сами агенты ступали внутрь. Она подсознательно называла все больше и больше работающих взрослых «молодыми», но не особо стремилась углубляться в анализ стоящих за этим причин.

Скалли совсем не хотелось вставать с постели, когда сработал будильник на телефоне, хотя лучи восходящего солнца, проникающие через просвет в шторах, несколько примирили ее с необходимостью столь раннего подъема. Они с Малдером решили доехать до закусочной, чтобы сэкономить время, и она позволила себе несколько больше, чем кофе и яблоко, тогда как Малдер заглотил вафли с сиропом и порцию хашбраунов.

В 07:30 они узнали номер палаты Кристиана Гарсиа у администратора за стойкой на входе. Их пункт назначения находился всего на этаж выше, в интенсивной терапии педиатрического отделения. По крайней мере, пункт назначения Скалли: Малдер направлялся в терапевтическое отделение на пятом этаже, чтобы отыскать врачей, лечивших инфекцию Вероники Гарсиа вплоть до ее смерти. Это здание пока что было «полем битвы» для семьи Гарсиа – местом ожидания смерти, забиравшей их близких, и Скалли оставалось только надеяться, что история Кристиана будет иметь счастливый конец. Мало что можно сделать для борьбы с хантавирусом; интубация, много жидкости и кислородная терапия были основными методами лечения, после которых оставалось рассчитывать только на то, что тело само себя исцелит.

Малдер коснулся ее спины, когда Скалли вышла из лифта на втором этаже.

– Встретимся здесь, – сказал он, и она кивнула, ответив лишь: – Хорошо.

Лифт открылся в широком главном холле с чем-то вроде командного центра посредине. Огромный круглый стол занимали трое сотрудников больницы, все занятые какими-то делами. В четырех разных направлениях от стола вели коридоры. Цвета в этой части больницы были еще более яркими и привлекающими внимание. Стены украшали изображения мультяшных персонажей, а потолок – белые пушистые облака. Скалли подошла к стойке и прочистила горло, ожидая, пока ее заметит ближайшая медсестра, на бейджике которой было написано имя «Анна».

– Извините, – не дождавшись никакой реакции на свое появление, произнесла Скалли.

Анна подняла палец, не отрывая глаз от экрана компьютера перед собой.

– Минутку. – Она потянулась за ручкой и записала что-то в маленькой записной книжке, после чего наконец развернулась к Скалли. – Да, чем могу помочь?

– Я бы хотела повидать Кристиана Гарсиа. Мне сказали, он в палате №15 в этом отделении.

– Вы член семьи?

– Нет, я… – Она достала из кармана удостоверение и раскрыла его. – ФБР. Специальный агент Дана Скалли. Я также доктор медицины с опытом работы в педиатрии. Мы с напарником расследуем череду болезней и происшествий в семье Гарсиа. Я хотела просто заглянуть к Кристиану на несколько минут.

Женщина кивнула.

– Мне бы надо отвести вас туда самой, но другая пациентка зовет меня уже четверть часа, так что я сначала схожу к ней. Полагаю, кто-то из семьи Кристиана сейчас с ним. Могу я рассчитывать на то, что вы проявите уважение к их пожеланиям, доктор Скалли?

Скалли кивнула.

– Разумеется.

– Тогда ладно. – Она развернулась и указала на дальний левый коридор. – Идите туда, примерно до середины коридора слева.

– Спасибо.

Скалли прошла в указанную сторону по коридору, декорированному в спортивной тематике с изображениями гигантских бейсбольных мячей и хоккейных клюшек, пока не достигла палаты №15. Дверь в нее была открыта, внутри находилась всего одна койка. Хантавирус не передавался от человека к человеку, но особые требования его лечения делали отдельную палату необходимой.

Скалли нерешительно ступила внутрь и отрывисто постучала костяшками пальцев по двери.

– Привет.

Симпатичная девушка 16-17 лет с длинными черными волосами, завязанными в свободный хвост, и пышной для ее возраста фигурой сидела в дальнем углу палаты. На девушке были облегающие джинсы и ярко-оранжевый свитер с V-образным вырезом.Она поставила ноги в шипованых ботинках на подоконник, держа на коленях похожую на учебник книгу. В ушах у нее были наушники, подсоединенные к телефону.

– Привет, – чуть громче позвала Скалли, когда девушка не отреагировала на ее появление.

На этот раз она подняла глаза и поначалу не выказала никакого удивления при виде незнакомого посетителя, так как, вероятно, привыкла к постоянному потоку узких специалистов и практикующих врачей, участвовавших в лечении ее брата.

– Привет, – просто отозвалась она.

Скалли подошла ближе, слыша, как усиливался с каждым ее шагом гул аппаратуры вокруг нее. Боковым зрением она заметила маленькую фигуру на койке справа, обвитую множеством трубок и медицинской лентой.

– Меня зовут Дана Скалли, – представилась она. – Я агент ФБР. А ты Мариэла? Это твой брат?

Девушка мгновенно опустила ноги с подоконника на пол, захлопнула книгу и вытащила из ушей наушники.

– Вы из ФБР? Вы здесь из-за того, что мы видели? Из-за того, что они сделали нам? Папе?

Скалли размеренно вздохнула перед ответом.

– Мы прибыли, чтобы помочь местным органам правопорядка с оценкой ситуации. Ты Мариэла? – повторила она.

Девушка кивнула.

– Да, я Мариэла Гарсиа. И это Кристиан, мой брат.

– Мариэла, я очень сожалею о том, что случилось с твоим отцом. И твоей бабушкой. Я могу только догадываться, через что ты сейчас проходишь. Мы здесь потому, что нас беспокоит то, что случилось с твоей семьей, и не было ли что-то упущено.

Мариэла кивнула и встала, положив учебник на стул.

– Кое-что и вправду было упущено. И до сих пор упущено. А полиция не слушает.

Скалли успокаивающе подняла руку.

– Можешь быть уверена, что мы с напарником с готовностью выслушаем все, что ты захочешь нам поведать, и рассмотрим все возможные направления расследования. Но сначала, – она указала на Кристиана, – могу я взглянуть на твоего брата? Я еще и врач.

Мариэла казалась немного подавленной тем, что ее в очередной раз отодвинули на второй план, но тревога за брата оказалась сильнее.

– Конечно, – тихо сказала она.

Скалли благодарно улыбнулась, стараясь таким образом показать, что нужды самой Мариэлы также не будут проигнорированы, и подошла к койке Кристиана. Мальчик был в сознании, то просыпаясь, то вновь засыпая. Она взяла его медицинскую карту в изножье кровати и принялась просматривать ее.

– Насыщение его крови кислородом остается стабильным благодаря кислородной терапии. Это хорошо. – Она обратила внимание еще на несколько деталей, затем вернула карту на место и подошла ближе к Кристиану.

Скалли легко коснулась его запястья. В деле говорилось, что ему девять лет, но, когда он лежал на больничной койке, такой маленький на фоне окружавшей его аппаратуры, то выглядел не старше шести.

– Кристиан, ты меня слышишь?

Мальчик открыл глаза и моргнул.

Скалли тепло ему улыбнулась.

– Привет, меня зовут Дана. Я врач и следователь. Я здесь для того, чтобы помочь тебе и твоей семье.

Мальчик снова моргнул; у него были широко распахнутые темные глаза, однако даже в его заторможенном состоянии он явно понимал ее слова.

– Я знаю, ты не можешь говорить из-за трубки. Ничего страшного. Я просто проверяю, как ты. Твоя сестра здесь, – добавила она, посмотрев на Мариэлу, и мальчик проследил за ее взглядом.

Мариэла ступила ближе к другой стороне койки.

– Все в порядке, Крис, она хочетпомочь.

Скалли быстро проверила дозировку, указанную на капельнице. Все, что она наблюдала, соответствовало стандартной терапии в случае хантавируса – Скалли вряд ли бы сделала что-то иначе, будь мальчик на ее попечении. Теперь все зависело от того, выиграет ли он эту битву, но в его карте указывалось, что его состояние по крайней мере стабилизировалось и, вероятно, улучшилось за последние сутки. Она не стала говорить это Мариэле, потому что слишком хорошо знала, как подобная болезнь может создать иллюзию улучшения, а потом наступает внезапное и резкое ухудшение. Однако она улыбнулась Кристиану и позволила себе материнский жест, убрав волосы с его лба и по привычке проверяя его на наличие жара.

– Ты отлично справляешься, милый. Главное, расслабься и отдыхай как можно больше. Здешние доктора очень хорошо заботятся о тебе.

Искренние карие глаза мальчика словно бы взывали к ней, как будто бы умоляя о чем-то, что осталось для нее непонятным, но вот он снова моргнул, сомкнул веки, и его напряженное дыхание углубилось.

– С ним все будет в порядке? – через пару секунд тихо спросила Мариэла.

Скалли перевела взгляд на девушку, чей силуэт выделялся на фоне льющегося из окна света. Взвесив свои слова, она решила, что Мариэла слишком умна, чтобы говорить с ней, как с ребенком.

– Насколько я могу судить, он справляется, и это обнадеживает. Но путь к выздоровлению для него еще слишком долог. Доктора будут и дальше делать для него все, что в их силах.

– Но эта болезнь не лечится, верно? От нее нет лекарства?

Скалли с трудом сглотнула.

– Нет. Можно только помочь Кристиану победить инфекцию. Но существуют свидетельства улучшения выживаемости среди пациентов, помещенных в интенсивную терапию как можно раньше после заражения. Твоя семья обеспечила твоему брату самый лучший шанс выжить, отправив его в больницу на раннем этапе болезни.

Мариэла обдумала сказанное и кивнула, перебирая пальцами шнур от пульта вызова медсестры на краю койки Кристиана.

– Он очень славный ребенок, – в конце концов сказала она. – Я имею в виду… он мой младший брат и порой действует мне на нервы, но… он этого не заслуживает.

– Понимаю. У меня тоже есть младший брат, – поведала Скалли.

Мариэла удивленно глянула на нее, и Скалли попробовала вспомнить, каково это было – получать подтверждения того, что взрослые такие же люди, как и ты сам.

– Вот как? – спросила Мариэла.

– Да. Младший и старший братья, а также… старшая сестра. Я помню, как это было. Мой брат действовал мне на нервы, но я была бы просто раздавлена, если бы с ним что-то случилось. И до сих пор буду, вообще-то.

Мариэла кивнула и наклонила голову, смотря на Скалли с почти нервирующей интенсивностью.

– Что случилось с вашей сестрой?

У Скалли перехватило дыхание, и она не сразу нашлась, что ответить. Мариэла не сводила с нее внимательного взгляда, чуть хмуря брови.

– Эм-м… у тебя… у тебя разве нет сегодня уроков, Мариэла? – спросила Скалли.

Девушка явно заметила эту попытку сменить тему разговора, но не стала настаивать.

– Есть. Я не хочу идти, но мама настаивает. Хотя первым уроком у меня только самостоятельная работа, так что я пропустила ее, чтобы навестить Кристиана. Но мне скоро надо будет идти.

– Уверена, твой брат очень рад твоим визитам. Твоя мать тоже здесь?

Мариэла покачала головой.

– Сейчас нет. Она долго здесь пробыла, но сейчас она занята организацией папиных похорон. Мы только что похоронили бабушку. И она пропустила столько рабочих дней, что я решила дать ей возможность хоть что-то сделать за утро. Она наверняка вернется через пару часов.

Скалли печально улыбнулась.

– Уверена, твоя мать по-настоящему ценит твою помощь. Сейчас она, должно быть, чувствует себя очень одинокой. Как и ты.

Мариэла пожала плечами.

– Я в порядке, – ответила она, и Скалли ощутила болезненный укол при виде упрямой храбрости этой девушки.

Они какое-то время постояли молча. Первой тишину нарушила Мариэла, заговорив приглушенным и почти испуганным голосом, осторожно подбирая слова:

– Вы знаете о Черноглазых детях, доктор Скалли? Поэтому вы здесь? Вы знаете, что они делают с людьми?

– Мариэла, что, по-твоему…

Скалли не договорила, услышав шаги позади себя. Взгляд Мариэлы метнулся к дверям.

Развернувшись, Скалли увидела, что в палату заходит Малдер.

– Привет, – коротко поприветствовала его она и добавила, повернувшись обратно к Мариэле: – Это мой напарник. – Малдер встал рядом с ней. – Агент Фокс Малдер. Малдер, это Мариэла Гарсиа.

Малдер протянул руку через изножье кровати Кристиана, и Мариэла пожала ее.

– Мариэла, рад познакомиться, – сказал он. – Я узнал тебя по твоим видео.

Легкая усмешка тронула уголки подкрашенных розовым блеском губ Мариэлы.

– Вы смотрели мой канал?

Малдер кивнул с серьезным видом.

– Да, и мне очень интересно выслушать твои теории по поводу того, что тут творится.

Мариэла достала из кармана телефон и поморщилась, посмотрев на время.

– Я правда хочу поговорить с вами, ребята, но мне надо идти, иначе я опоздаю ко второму уроку. Мама меня убьет. Можем мы встретиться после школы? Вы будете поблизости?

– Разумеется. Вот. – С этими словами Малдер достал из кармана визитку и передал Мариэле. – Просто позвони мне на мобильный, когда освободишься, и мы встретимся, где тебе будет удобно.

Она взяла визитку и убрала ее в передний карман джинсов.

– Спасибо. Я позвоню.

– Я хочу, чтобы ты знала: мы очень сожалеем о твоих утратах. Мы с агентом Скалли сделаем все, что в наших силах, чтобы твоей семье больше не грозила никакая опасность.

Судя по ее виду, Мариэла как будто хотела что-то добавить, но в итоге просто кивнула.

– Я позвоню после школы, – подтвердила она.

– Будем ждать.

– Было приятно познакомиться, Мариэла, – произнесла Скалли, когда девушка повернулась к стулу, чтобы забрать свои вещи.

– Мне тоже, – отозвалась та и вышла за дверь, стуча тяжелыми ботинками по полу.

Малдер повернулся к Скалли.

– Здесь еще есть кто-нибудь из семьи? Ее мать?

Скалли покачала головой.

– Нет, только Мариэла. Ее мать занимается организацией похорон ее отца. Господи, Малдер, я и представить себе не могу двое похорон подряд, пока мой сын лежит в больнице с опасным для жизни заболеванием. А эта девочка, пытающаяся поддержать мать и заботящаяся о брате, даже посещающая школу, хотя после гибели ее отца прошло всего несколько дней… Они в буквальном смысле проходят через ад.

– Знаю.

– Любой бы стал искать объяснение подобному. Какой-то справедливости, какого-то порядка во вселенной. Чего-то, что они могут контролировать или остановить.

Малдер кивнул.

– На их месте я бы тоже этого хотел.

– Она очень проницательная девочка, – заметила Скалли, смотря в окно на горы вдали, и ощутила на себе взгляд Малдера.

– Почему ты так решила?

Но Скалли лишь покачала головой и вновь обратила все свое внимание на Кристиана, задержавшись у его койки на мгновение дольше, чем требовалось, и наблюдая за изменениями его жизненных показателей на мониторах.

– Как он, Скалли?

Она сделала глубокий вдох, смотря на движение его грудной клетки.

– Он борется, но нет никаких гарантий. Врачи делают все, что в их силах. – Она коснулась руки Кристиана напоследок, ощущая силу его пульса даже притом, что мониторы сообщили ей всю необходимую информацию. Порой человеческое прикосновение необходимо включать в план лечения.

– Уверен, что так, – преисполненным уважения тоном отозвался Малдер. Злые демоны или нет, он не испытывал никакого воодушевления при виде страданий целой семьи.

– Он выглядит таким маленьким, – тихо заметила Скалли.

Малдер коснулся ее поясницы. Они стояли так какое-то время, и Скалли старательно отгоняла от себя мысль о том, что они выглядят, как родители у постели больного сына, вот только он не их сын, хотя мог бы им быть… Пропущенные годы… целая жизнь… сильный жар, сломанные руки, первый урок вождения, опасные ситуации, после которой родители обнимают друг друга и возносят благодарности за то, что их мальчик в очередной раз оказался в безопасности в своей постели. Она и понятия не имела, где ее сын будет спать сегодня.

Скалли развернулась и направилась к выходу.

– Ты смог оставить сообщение для лечащего врача бабушки?

Малдер кивнул и последовал за ней.

– Да. Она сегодня не работает, но я раздобыл ее контакты и оставил сообщение. Я коротко поговорил с одной из медсестер, которая помогала ухаживать за миссис Гарсиа. Если повезет, мы сможем поговорить с врачом завтра утром.

– Здесь ничто не происходит быстро, да, Малдер?

– Пока что так. Но через полчаса у нас встреча с шерифом Астером, так что давай будем надеяться, что это нас к чему-то приведет.

Когда они зашли в лифт, Скалли достала телефон, чтобы проверить сообщения. Малдер облокотился на поручень в ожидании закрытия дверей. Скалли уже собиралась кликнуть на контакт, чтобы отправить сообщение брату, когда Малдер вдруг спросил:

– Ты скучаешь по этому?

Она подняла на него взгляд.

– По чему?

– Этому. – Он указал обратно в холл, который они только что покинули и который скрыли от их взглядов сомкнувшиеся дверцы лифта. – По педиатрическому отделению. По работе врача для детишек. Я имею в виду… ты выглядишь здесь на своем месте.

Скалли неопределенно хмыкнула и убрала телефон в карман, делая себе мысленную пометку отправить сообщение позже.

– Иногда скучаю, - призналась она. – Но эта работа бывает по-своему утомительной. В хорошие дни она замечательная. В плохие… просто ужасная.

– Помню. – Скалли резко перевела взгляд на Малдера, услышав интимные нотки в его голосе. Они давно уже не произносили вслух ничего подобного. Насколько сильно он когда-то был погружен во все это… действительно погружен… переживая то, через что она проходила, вместе с ней, обнимая ее в самые тяжелые ночи и разделяя удовольствие от побед.

– Да, – было все, что она сказала перед тем, как лифт остановился и громко переговаривающиеся посетители наводнили тесную кабину, вынуждая Малдера и Скалли протискиваться к выходу, пока дверцы снова не сомкнулись.

========== Глава 4 ==========

***

Когда они пересекали парковку больницы, Скалли бросила Малдеру ключи.

– Ты поведешь, – объявила она, изрядно его позабавив: ее слова прозвучали не как просьба или вопрос, а как указание. Впрочем, ничего личного, просто Скалли.

Малдер втиснулся в ограниченное пространство за рулем и отодвинул сиденье на несколько сантиметров назад.

Пока он выруливал на главную дорогу, Скалли не отрывалась от телефона.

Офис шерифа находился в Вердаде, так что Малдеру пришлось лавировать в уплотнившемся потоке машин в центре Лас-Крусеса, что здесь, вероятно, называлось часом-пик, прежде чем они наконец выбрались на окраину города. Солнце уже высоко поднялось. Малдер потянулся назад за снятым ранее пиджаком, доставая его через промежуток между сиденьями.

Скалли машинально схватилась за ткань пиджака, помогая ему с ним справиться, чтобы он не отвлекался от вождения.

– Для чего он тебе? – спросила она.

– Загляни в передний левый карман, – отозвался он.

Скалли положила пиджак на колени и сунула руку в карман. Они никогда особо не соблюдали границы в таких случаях. Даже до того, как стать парой, они довольно вольно обращались с личным пространством и вещами друг друга. Часто Скалли заходила в его номер в мотеле и упаковывала его чемодан перед тем, как они покидали очередной маленький городок, который, как оказывалось, был скорее источником собственных проблем, нежели жертвой. И сейчас она схватила единственный предмет в указанном кармане и вытащила его наружу.

Им оказалась бутылка ее любимого розового лимонада, эксклюзивного для юго-западной части страны.

Скалли посмотрела на Малдера с выражением, в котором смешались удивление, любопытство и более интимная нежность, по которой он так соскучился.

– Ты купил мне лимонад? – тихо спросила она.

Малдер пожал плечами, переводя взгляд обратно на дорогу.

– В больнице наверху был торговый автомат. Мы в пустыне, Скалли. Нельзя допустить обезвоживания.

– Спасибо, – поблагодарила она, по-прежнему улыбаясь и не сводя с него глаз, а потом открутила крышку и сделала глоток.

Офис шерифа в Вердаде располагался на главной улице города в одном из самых современных зданий, явно поддерживаемых в хорошем состоянии. Малдер припарковался на угловом парковочном месте перед зданием и последовал за Скалли через цветущий сад из кактусов и двойные двери в холл с работающими кондиционерами.

Они сняли солнечные очки, давая глазам привыкнуть к тусклому интерьеру. Малдер как раз доставал свое удостоверение и направлялся к молодому человеку в униформе за столом в приемной, когда его окликнули:

– Агент Малдер, полагаю?

Он повернулся на голос и увидел шерифа Астера, вышедшего из офиса со стеклянными стенами справа от приемной. Он приближался с вежливой, но несколько подавленной улыбкой. Складывалось впечатление, что он взвалил на свои плечи тяжкий груз ответственности.

– Агент Малдер, агент Скалли, рад встрече. Я очень ценю то, что вы приехали. – Шериф был худощавым мужчиной почти такого же роста, как Малдер. На вид ему было чуть за сорок, и, судя по загорелой коже, он много времени проводил на солнце. У него было крепкое рукопожатие, и вообще он весь излучал сдержанную силу.

– Мы рады помочь по мере своих сил, – отозвался Малдер.

– Шериф, – в виде приветствия произнесла Скалли, когда он повернулся, чтобы пожать руку и ей.

– Пойдемте в мой офис.

Малдер пропустил Скалли вперед и позволил ей выбрать кресло, прежде чем устроился на соседнее. Внутреннее убранство офиса шерифа оказалось приятнее, чем в большинстве других городков размера Вердада. Стены были окрашены в пастельные и пустынные тона, одну из стен украшали фотографии живой природы в рамках. Похоже, здешние жители особенно трепетно относились к содержанию правоохранительных органов и медицинских служб.

Астер закрыл дверь и подошел к столу со своей стороны. Он какое-то время постоял рядом с собственным креслом, уперев руки в бока. Створки жалюзи на большом окне позади него были подняты, чтобы не дать утреннему солнцу проникнуть в помещение, но шериф все равно казался лишь темным силуэтом. Он беспокойно нахмурил лоб и нервно постучал пальцами по пистолетному ремню.

– Если не возражаете, я бы хотел понять, почему ФБР не прислало кого-нибудь из любого своего местного отделения? Зачем отправлять вас в такую даль из самого Вашингтона?

Малдер понимающе кивнул, признавая правомерность подобного вопроса.

– Мы с агентом Скалли специализируемся на делах, которые непросто классифицировать.

Раздумывая над словами Малдера, Астер перевел взгляд на Скалли, которая ответила на вызов тем, что вздернула подбородок и слегка приподняла бровь. Безоговорочную поддержку Скалли трудно было переоценить. Разумеется, ее влияние могло иметь поистине катастрофичные последствия, если она не соглашалась с ним и местные представители правопорядка чувствовали недостаток ее веры в его теории. Но сегодня они выступали единым фронтом – пока что. Может, лимонад сделал свое дело.

Астер кивнул самому себе, принимая это объяснение, и уселся в свое кожаное кресло.

– Могу я вам что-нибудь предложить? Кофе? Воду?

– Нет, спасибо, – ответила Скалли. – Вчера вечером мы заезжали в морг в Эль-Пасо и поговорили с доктором Йохансоном о мистере Гарсиа. Я бы хотела услышать ваше объяснение произошедшего с ним.

Астер тяжело вздохнул и сложил руки на столешнице с аккуратно разложенными на ней стопками бумаг. В нескольких сантиметрах от его пальцев находилось устройство с двигающимися металлическими шариками, сейчас неподвижными.

– По правде говоря, я не могу найти внятного объяснения этому происшествию. Машину все еще осматривают на предмет неполадок, но на месте аварии нет отчетливых следов людей или животных, которые бы указывали на то, что мистер Гарсиа мог резко свернуть в сторону, чтобы избежать столкновения. Потенциальные свидетели аварии не объявились. Вскрытие тоже не дало никакого ответа. Предварительный токсикологический анализ чист. Мы пока не получили полный отчет, но… если честно, я в тупике.

Скалли скрестила ноги и чуть наклонилась вперед, упершись локтем в колено.

– Что ж, по всей стране каждый день происходит множество сходных аварий, не получивших внятного объяснения. Может, дело в каком-то отвлечении, имевшем место в салоне машины: в чем-то, упавшем на пол, за чем потянулся водитель, плохих новостях, полученных по телефону. Полагаю, вы проверяли звонки мистера Гарсиа?

– Мы работаем над этим и все еще ожидаем результатов. Честно говоря, если бы не прочие обстоятельства, я, вероятно, именно так и отнесся бы к этому происшествию – как к странной ситуации, которую мы, скорее всего, никогда до конца не поймем. У нас их случалось немало, особенно учитывая то, с какой скоростью люди ездят по здешним шоссе.

– Так какие именно обстоятельства заставляют вас думать, что этот случай отличается от них? – спросил Малдер.

Астер перевел взгляд на противоположную стену, смотря через стекло на отдаленные уголки приемной, и пожал плечами.

– Это немного чересчур для простого совпадения, вам не кажется? Все это?

Малдер практически почувствовал, как Скалли стиснула зубы, но не стал смотреть на нее, чтобы это проверять.

Шериф продолжил развивать свою мысль, не дожидаясь их ответа.

– Сначала сообщение Гарсиа о странных детях в их доме, потом редкая болезнь бабушки, мальчик тоже заболевает и наконец авария мистера Гарсиа. Это обычная семья, агент Малдер. Дети моей сестры ходят в ту же секцию по плаванию, что и Кристиан. Не могу представить, чтобы кто-нибудь ополчился на них подобным образом. Раньше я работал в полицейском департаменте в Эль-Пасо. Это пограничный город, для которого торговля наркотиками – дело обычное. И то, что мы тут видим… систематическое уничтожение членов ни в чем не повинной семьи… это напоминает работу картеля. Но это явно не связанные с наркотиками убийства – эти смерти не так легко подстроить, если это вообще возможно. Эта семья словно бы… не знаю, проклята или вроде того, – закончил он, понурившись, словно само признание чего-то подобного выставляло его несостоятельным офицером полиции.

– Вы говорите, что согласны с Мариэлой в том, что эти происшествия явились следствием встречи Гарсиа с Черноглазыми детьми? – уточнил Малдер, отлично осознавая, что Скалли-то уж точно не станет озвучить паранормальную теорию. Она бы предоставила шерифу самому это произнести. Малдер же предпочитал сразу выложить карты на стол и посмотреть, как местные правоохранители это воспримут.

Астер обратил все свое внимание на Малдера, выпрямившись в кресле и прижав ладони к поверхности стола.

– Нет, сэр. До меня доходили слухи, которые тут распространяются, как пожар в лесу. Вот поэтому я и попросил вас о помощи. Я хочу найти настоящую причину происходящего, не обращаясь к фольклору. Я только хотел сказать, что понимаю, как зародилась подобная идея.

– А вы знакомы с историями о Черноглазых детях? Вы получали сообщения о встречах с ними прежде?

Шериф тяжело вздохнул. По-прежнему освещенный лучами солнца, проникающими через окно, он походил на камень, стойко отражающий натиск света.

– Послушайте, агент Малдер… В последнее время было несколько сообщений об этих детях. Но вот в чем дело: мы недалеко от Розуэлла с одной стороны и ракетного полигона «Уайт Сендс» с другой. Огромные участки земли вокруг являются закрытой для публики зоной, на которой военные испытывают различные технологии. Слухи здесь распространяются со скоростью света, поступают сообщения о разных странностях, истории переходят из уст в уста… Люди во многом винят власти. И когда у них это не получается…

– … они винят инопланетные «власти»? – предположил Малдер.

Астер безрадостно рассмеялся.

– Что-то типа того. Но эти люди погибли по какой-то причине, которую мы можем объяснить, если как следует постараемся. И я хочу добраться до сути.

– А мы, в свою очередь, сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь вам добиться этого, шериф, – искренне заверила его Скалли.

Астер кивнул, очевидно почувствовав ее неизменную приверженность фактам.

– Думаете, кто-то пользуется уязвимостью местного общества перед подобными историями? – спросила она. – Вы рассматриваете розыгрыши? Пранки тинейджеров?

– Это не исключено, – согласился шериф, медленно и осторожно подбирая слова. – Такое уже случалось. И случалось, что воображение людей чересчур разыгрывалось на пустом месте. Если не возражаете, прежде чем обращаться к страшным историям, я бы сначала рассмотрел твердые доказательства. Надеюсь, увидев, что правоохранительные органы предпринимают уверенные шаги, местное сообщество убедится в отсутствии какой-то неподконтрольной им безымянной угрозы.

Скалли прочистила горло.

– Что ж, придерживаясь этого курса, не могли бы вы сообщить координаты места, где разбилась машина мистера Гарсиа? Мы бы хотели сами осмотреть его.

– Разумеется. Я могу вас туда отвезти, если хотите.

Скалли покачала головой.

– Это необязательно, если только там нет чего-то особенного, что вы бы хотели нам показать и чего мы сами не найдем. Уверена, у вас хватает своих дел, и последнее, что вам нужно – это водить нас за руку, – вежливо улыбнувшись, закончила Скалли.

Шериф хотел было что-то ответить, но не успел, будучи прерванным женщиной-офицером, которая слегка толкнула приоткрытую дверь из матированного стекла. Женщина была по крайней мере на голову ниже Астера, худощавая, мускулистая, с волосами, собранными в тугую длинную косу.

– Извините за вторжение, – отрывисто бросила она.

– В чем дело, Дженет?

– Поступил звонок из дома Монро с Камино де Примавера. Снова. Похоже, очередной случай домашнего насилия. Петерсон будет там через пятнадцать минут, но я подумала, что вы захотите об этом узнать.

Малдер воспользовался представившейся возможностью. Ему хотелось вытянуть из Астера больше подробностей о странных жалобах, поступавших в последние недели, но у Скалли возникла совершенно правильная мысль насчет получения доступа к месту происшествия без того, чтобы кто-либо заглядывал им через плечо. Он поспешно встал.

– Как сказала агент Скалли, у вас хватает своих дел, шериф. Просто дайте нам координаты, и мы не будем вам больше докучать. Встретимся позже, сверим наши впечатления от увиденного.

Астер немного поколебался, быстро переводя взгляд с Малдера на офицера в дверях, но в конце концов кивнул, соглашаясь.

– Хорошо. Дженет, свяжись с Петерсоном и скажи ему, я скоро буду. – Дженет кивнула и вернулась обратно в холл. Астер взял со стола бумагу и ручку и принялся набрасывать карту. – Это на второстепенной дороге. Здесь ближайший указатель миль. Вы увидите узкую тропу вверх по долине к ранчо на склоне горы. Около 150 метров к северу от съезда с шоссе слева растет большое можжевеловое дерево. Вы увидите повреждение от удара машины и, вероятно, обрывки ленты оцепления.

Скалли взяла предложенный листок бумаги.

– Спасибо, шериф. Мы будем на связи.

Они снова вышли под все сильнее припекающее солнце пустыни. Малдер уже собирался занять водительское сиденье, когда Скалли, чуть помедлившая рядом с пассажирской дверью, вдруг сказала:

– Малдер, ты заметил шрам на затылке у шерифа Астера?

Он поднял на нее взгляд, сожалея о том, что не может посмотреть ей в глаза, скрытые за стеклами солнцезащитных очков. Девяносто процентов всей действительно важной информации Скалли передавала глазами.

– Нет, не заметил. А в чем его важность?

Она уставилась себе под ноги.

– Вероятно, ни в чем. Просто… он немного походил на мой. – С этими словами она открыла дверцу и села в машину.

Малдер на миг застыл, глядя на капот машины, а потом забрался на водительское сиденье.

Когда Малдер выезжал с парковки, Скалли открыла папку с делом и бросила импровизированную карту поверх бумаг. Она зачитывала названия главных пересекающихся дорог, и Малдер пытался соотнести их с тем, что успел узнать о планировке города. У них не было точного адреса, который можно было бы ввести в навигатор. Скалли открыла карту на телефоне, увеличила ее и сравнивала названия дорог с набросанным Астером маршрутом. Малдер не мог не заметить, что она открепила распечатанный из интернета снимок, изображающий предполагаемого Черноглазого ребенка, от левого края папки, перевернула его и снова прикрепила так, чтобы лица не было видно. В третий раз за последние сутки он видел, как она переворачивала или закрывала один из снимков.

– Выезд на проселочную дорогу, о которой говорил Астер, должен быть следующим. Примерно через четверть мили.

– Разве мы не движемся в сторону «Уайт Сендс»? Это не запасной путь на базу?

– Может, когда-то и был. Сейчас есть только двое ворот. Эти старые дороги больше не соединяются – по крайней мере, для публики.

– А ты откуда знаешь?

– Мы были тут раньше, Малдер.

Он уставился на нее.

– Мы были в Лас-Крусесе раньше?

– Нет, с другой стороны. Аламогордо, рядом с военно-воздушной базой «Холломан» в… боже, это было… в конце девяностых? До сюда мы, впрочем, так и не доехали.

– Тогда я повторюсь… откуда ты знаешь?

– Ну, я уделяла внимание деталям. И мне было скучно в самолетах. Иногда карты – это единственное, что можно читать, когда ты храпишь так громко, что мешаешь мне сосредоточиться на чтении чего-то более осмысленного.

– Ой.

– Сам спросил.

– И, может, теперь…

– Наш съезд следующий, прямо здесь.

– Этот?

– Да, прямо здесь. – Скалли глянула через плечо на крайнюю правую полосу.– Чисто, поворачивай.

Они молча ехали по второстепенной дороге, смотря, как здания редели по мере постепенного возвышения, и вот уже Лас-Крусес исчез из вида в отдаленной долине.

– Мы уже близко? – спросил Малдер, проводив взглядом перекати-поле, протанцевавшее поперек двухполосной дороги. Он почти ожидал в любой момент увидеть Дорожного бегуна и следующего за ним решительного Койота (1), внезапно осознав, что за последние пять минут мимо проехала лишь одна машина.

– Да, – ответила Скалли. – Мы всего в одной миле от места. – Она немного наклонилась вперед, смотря влево через ветровое стекло. – Думаю, вон тот поворот к ранчо, о котором говорил шериф.

– Значит, мы и вправду близко. – Малдер нажал на тормоз, намереваясь свернуть на обочину, приблизившись к месту, но педаль туго срабатывала. Он попробовал снова. Тормоза казались вязкими, липкими, словно не могли образовать сцепление с дорогой. Он попытался повернуть машину к правой обочине, но руль едва поворачивался и траектория движения быстро смещалась влево.

Скалли это заметила.

– Малдер? Что происходит?

– Не знаю…

– Малдер, тормози!

– Не могу, машина не…

Они двигались под углом по встречной к огромному кактусу в пологом овраге слева от дороги.

Малдер изо всех надавил на по большей части бесполезные тормоза, дернул ручной тормоз и в последний раз крутанул неподдающийся руль.

– Скалли, держись! – крикнул он, вытянув руку поперек ее груди, когда они влетели в овраг.

В последовавшей за аварией тишине звук их учащенного дыхания и стук крови в ушах Малдера казались оглушающе громкими. Он повернул голову к Скалли, чувствуя, что шея гнется с некоторым трудом после пережитого удара.

– Ты в порядке?

Скалли тяжело дышала приоткрытым ртом и не сводила широко распахнутых глаз с кактуса, ныне криво нависавшего над капотом их машины.

– Скалли?

Она кивнула.

– Да, думаю, что в порядке. – Ее голос дрожал. – А ты как?

– В норме.

Скалли сомкнула пальцы вокруг его руки, по-прежнему лежавшей поперек ее груди, и он уронил ее ей на колени.

– Что случилось? – спросила она.

– Я… по правде сказать, не знаю. Руль просто перестал крутиться, я не мог повернуть машину. Тормоза едва работали, они лишь чуть-чуть нас замедлили. Мне жаль.

– Это не твоя вина, – безапелляционным тоном заявила она, осматривая окрестности.

Скалли отстегнула ремень безопасности; Малдер проделал то же самое, вздохнув с облегчением, когда оказалось, что застежки не застряли. Ремни безопасности не раз спасали ему жизнь, но его здорово пугала вероятность оказаться в ловушке в машине в смертельно опасной ситуации.

Скалли выбралась из салона и прошла пару метров назад по дороге. Она осматривала покрытие, словно в надежде найти что-то, объясняющее неполадки в машине, из-за которых их выбросило в овраг.

Малдер посеменил следом, снимая очки, несмотря на яркое солнце. Он все еще чувствовал легкий приступ клаустрофобии.

Она повернулась к нему с недоумевающим выражением на лице, когда ее поиски не увенчались успехом.

– Что-то случилось с машиной?

Малдер пожал плечами.

– Ну ты и задала задачку, Скалли. Много чего случилось одновременно. – Он развернулся обратно к их злополучной машине.

Скалли подошла ближе и опустилась на землю, пытаясь заглянуть под днище.

– Думаешь, кто-то над ней поработал? Подстроил аварию?

Малдер покачал головой.

– Понятия не имею. Возможно. – Он оглянулся, чтобы проверить, нет ли на дороге других машин, и прищурился, разглядев вдалеке что-то желтое.

– Скалли?

– Да?

Он указал в ту сторону.

– Мы туда направлялись? Это не то дерево, в которое врезался мистер Гарсиа?

Скалли поднялась на ноги и встала рядом с ним, прикрыв глаза рукой от солнца, чтобы проследить за его взглядом.

– Да, должно быть, оно, – тихо признала она, и вот уже ее разум заработал на полную катушку, охваченный водоворотом мыслей и идей. Он как-то сказал ей, что слышит, как она думает, и до сих пор это слышал.

Они вернулись к своей бесполезной ныне машине и какое-то время молча смотрели на нее.

– Хм-м, – в конце концов протянул Малдер.

Они продолжали смотреть и просто дышать, наблюдая за тем, как от покореженного капота машины поднимался пар.

Скалли заговорила первой:

– Ладно, это странно.

Малдер закусил губу и просто кивнул.

***

Авария дала им достаточно времени на то, чтобы осмотреть место преступления в ожидании эвакуатора. Не то чтобы, правда, там было на что смотреть. Прошло несколько дней, как разбился мистер Гарсиа. Следы животных уже стерлись бы. Следы шин были едва заметными, но Скалли не могла избавиться от весьма неприятной мысли, что та авария казалась жутко похожей на ту, в которую только что угодили они с Малдером: дерево с левой стороны дороги на краю пологого оврага, ни одной машины поблизости, никакого отвлечения, никакой явной причины аварии.

Разница была только в том, что Джозеф Гарсиа погиб, а они – нет.

Скалли твердила себе, что осмотр машины выявит явную механическую неисправность. Или следы намеренного повреждения. Возможно, нечто похожее обнаружится и в машине Гарсиа.

В конце концов она поняла, что осмотр места ничего не даст, и вернулась обратно к их машине. Полуденное солнце опаляло бесплодную землю, обдавая своим жаром шею и переносицу Скалли. Ей надо было нанести солнцезащитный крем. В портфеле был тюбик.

Когда Малдер приблизился, она заметила испарину у него на лбу. Они еще не привыкли ни к жаре, ни к возвышенности. Скалли сунула руку в салон через опущенное стекло, достала теперь уже теплый лимонад и выпила остатки, восполняя запасы жидкости и уровень сахара.

– Тебе надо попить, – сказала она Малдеру, и он согласно кивнул.

По прибытии в город они купили упаковку из дюжины бутылок и оставили ее на заднем сиденье. Он выудил себе бутылку, вторую бросив ей. Она отпила из нее и обнаружила, что все еще хочет пить.

Малдер прислонился к дверце машины рядом с ней, щурясь на широкие просторы пустынного неба. Нигде нет таких протяженных, кажущихся бесконечными, облаков, как на юго-западе.

– На этот раз никаких звезд, Скалли, – заметил он и склонил голову в ее сторону. – Хочешь поиграть в крестики-нолики на песке?

– Пас, – ответила она. – Когда прибудет эвакуатор?

Он глянул на часы.

– Минут через двадцать или около того. Диспетчер сказал, у них сегодня нехватка рабочих.

– Отлично.

– Эй, по крайней мере тут тепло и сухо, верно?

– Это точно, – признала она с чуть заметной улыбкой и, сделав еще один глоток воды, перевела взгляд на песок и пыль, покрывавшие мыски ее черных туфлей. Ей не удастся полностью избавиться от песка в течение нескольких последующих недель.

«Никаких звезд в этот раз, Скалли. Просто плыви по течению».

Шестнадцать лет могли пролететь в одно мгновение.

***

Их взятая напрокат машина ломается около десяти вечера на второстепенной дороге в никуда. У них уходит некоторое время просто на то, чтобы выяснить название и отметку и сообщить их водителю эвакуатора – наряду с их фальшивыми именами на тот момент, разумеется. Этой ночью они Джун и Тодд Хоффманы. В последнее время она использовала в качестве имен названия месяцев. За две недели она побывала Эйприл, Августой и Октобер. (2) Особенно ей нравилось последнее – приятно экзотическое имя. Может, ей стоит покрасить волосы в темный цвет и притвориться повзрослевшей готкой.

В следующем месяце она подумывает о цветочных именах: Роуз, Лили, Дейзи, Лорел. (3) Она скучает по Дане, но он все еще шепчет это имя по ночам, так что она никогда его не забудет.

– Сколько уже прошло? – снова спрашивает она.

– Пять минут с того момента, когда ты спрашивала в последний раз. Просто плыви по течению, Скалли. Ближайший эвакуатор был в полутора часах отсюда.

– Отлично. – Не то чтобы у нее кончилось терпение, она просто устала. Они искали место для ночлега, когда двигатель отказал.

– И, кроме того, – продолжает Малдер, – ночь прекрасна. Посмотри вверх, Скалли, посмотри на все эти звезды.

Насчет этого он прав. Неважно, сколько времени они проводят вне больших городов, она не перестает поражаться залитому звездным светом небосводу, окутывающему эти безлюдные просторы.

– Эй, у меня идея, – заявляет Малдер с блеском в глазах, который одновременно согревает ее и настораживает. Он обходит машину и роется в багажнике.

– Малдер, мы не пойдем на охоту за феями в лесах.

– Не глупи, Скалли, – не поднимая головы, говорит он. – В этой части страны нет никаких фей. Они мигрировали в 1963-м. Но нет, ничего столь же волнующего и сложного.

Он выныривает из-под крышки багажника с толстым одеялом в руках.

– Этим мы тоже не будем заниматься в лесу, – насмешливо замечает она.

Малдер саркастично ей улыбается и кивает.

– Еще одна привлекательная идея, но тоже неверная.

Затем он открывает одну из дверей машины и встает на подножку. Театральным жестом он расстилает толстое, хотя и несколько потрепанное, одеяло на крыше машины.

– Ну же. – Он протягивает ей руку. – Давай смотреть на звезды.

Улыбка трогает уголки ее губ, несмотря на все попытки оставаться скептично настроенной к этой затее.

Он подзывает ее кивком головы.

– Ну же, полезай наверх.

Она подходит к машине, когда Малдер сходит с подножки. Он кладет руки ей на бедра, помогая залезть на капот и снять обувь. Она немного беспокоится из-за положения, в котором карабкается вверх, из-за того, что ее блузка задирается, обнажая плотно прилегающий к телу пояс брюк: прошло уже больше года, но она не потеряла весь набранный за время беременности вес, и ей кажется, что она словно бы находится в чужом теле. Было проще, когда ребенок еще был с нею, и она прижимала его к своим округлостям. Теперь же она незнакомка в собственной коже. Она хочет снова быть подтянутой и выносливой.

Малдер любит ее в любой форме, и она это знает, но порой в это трудно поверить.

Она более-менее грациозно залезает на крышу – Малдер следует за ней.

Они растягиваются на одеяле, лежа бок о бок в теплой тихой ночи. Поза удивительно удобная. И она действительно устала, от всей души желая к этому времени уже закончить принимать горячий душ и забраться в постель. Она вытягивается, вдыхая ночной воздух полной грудью. Тело Малдера внушительное и успокаивающе теплое. Прошло уже несколько месяцев – достаточно долго, чтобы они успели пару раз довести друг друга до белого каления, поогрызаться, поссориться по пустякам и пожелать о передышке, но само его присутствие рядом с ней до сих пор похоже на чудо. Она возносит благодарность небесам каждый раз, когда смотрит на него или протягивает руку и натыкается на его тепло, как бы зла она ни была на него в тот момент.

– Они и вправду прекрасны, – шепчет она, касаясь своим бедром его.

– Это точно. – В его голосе слышится мальчишеское восхищение. После всего, что он потерял, после всех его шрамов… Ей это нужно. Его надежда поддерживает ее собственную. Без него она сбилась с пути.

– Ты не жалеешь, что не стал астронавтом, Малдер? Что так никогда и не добрался до звезд?

К ее удивлению, он не колеблется с ответом.

– Нет. Думаю, некоторые вещи надо видеть такими, какие они есть – отсюда, с Земли.

– Я думала, ты хотел знать все, что скрыто где-то там. Открыть все тайны неизведанного.

– Вообще-то, Скалли, думаю, что это больше подходит к тебе. Ты та, кто хочет все объяснить, изучить, классифицировать. Я же… я хочу видеть возможности.

Малдер по-прежнему наблюдает за звездами, но Скалли теперь смотрит на него.

– И что ты там видишь, Малдер? Какие возможности ты видишь для нас? – Она пытается говорить игривым тоном, но нотки уязвимости поднимаются из глубин ее души и просачиваются в ее слова.

Он поворачивается к ней, переплетает их пальцы и кладет их соединенные руки себе на бедро. Он так близко к ней в темноте, что она буквально чувствует произнесенные им слова.

– Знаю, Скалли, – говорит он с такой нежностью, пониманием и незамутненной любовью, что у нее перехватывает дыхание.

Ее сердцебиение ускоряется, а в животе порхают бабочки.

– Знаешь что? – спрашивает она, но на самом деле знает ответ на свой вопрос.

– Знаю, что ты прошла через ад, пока меня не было. Знаю, что ты все еще пытаешься вернуться оттуда. Не могу даже представить… я тоже его потерял, но я был с ним совсем недолго, тогда как ты…

У нее перехватывает дыхание, и она переводит взгляд обратно на звезды. Они не обсуждают эту тему.

– Знаю, что сейчас трудно увидеть что-либо, кроме темноты меж звезд, – говорит он, обращаясь к ее профилю. – Но когда ты приглядишься, действительно приглядишься… то увидишь, что даже в самых темных местах тоже есть звезды. Они просто чуть дальше от нас. Тебе нужна помощь, чтобы их разглядеть, но они все равно там – и они не подведут тебя.

Продолжая смотреть на звезды и пытаясь совладать с дыханием, она с силой сжимает его ладонь.

Некоторое время они не произносят ни слова.

– Думаешь, ему понравится смотреть на звезды? – шепчет она.

– А как же иначе? – отвечает он. – Он начал жизнь, смотря на тебя.

Комментарий к Глава 4

(1) - персонажи мультфильмов Loony Tunes.

(2) - апрель, август и октябрь. June – Джун – июнь.

(3) - роза, лилия, маргаритка и лавр.

========== Глава 5 ==========

***

Ожидание эвакуатора, дорога обратно в Лас-Крусес и местный офис «Энтерпрайз», заполнение претензии, получение новой машины, обращение в полицию для проверки их первой машины на предмет злонамеренного вмешательства перед ее возвращением обратно в прокатное агентство, попытки объяснить водителю эвакуатора, что он не может просто отвезти потенциальную улику в местное СТО, которому «доверяет»… весьэтот хаос отнял у них большую часть дня после полудня вместе с возможностью хоть как-то перекусить.

Они наконец покинули источающий миазмы сверкающий серебристый Audi A6 (агентство предоставило им машину более высокого класса без доплаты в надежде избежать судебного иска). Скалли жевала сухой завтрак в виде батончика, завалявшегося у нее в портфеле, время от времени давая Малдеру откусить от него по дороге, когда зазвонил его телефон. Мариэла. У нее появилось время поговорить с ними в перерыве между школой и работой.

– Она хочет встретиться рядом со школой, – сказал Малдер, закончив их короткий разговор. – Отсюда недалеко.

Десять минут спустя он вырулил на парковку школы, лавируя в потоке вырвавшихся на волю тинейджеров. Меньше трети мест на большой боковой парковке оказались занятыми. Немногие ученики все еще рассаживались по своим машинам, но автобусы уже уехали.

Мариэла попросила их о встрече за столиками для пикника позади бейсбольного поля. Малдер объехал школу и припарковался у его дальнего края. Они со Скалли прошли вдоль поля к деревянным столам на некотором отдалении от него, ощущая сильный запах старого попкорна. Вероятно, он исходил из школьной кухни, но создавал такое стойкое ощущение присутствия на игре, что Малдер почти что услышал рев толпы.

На самом же деле поле было пусто. Малдер внезапно пожалел об отсутствии мяча и пары перчаток. Они могли бы перекидывать мяч в процессе разговора. Люди склонны откровенничать, когда их руки чем-то заняты.

За обшарпанными столиками для пикника почти никого не было. Только трое учеников сидели на скамейках: двое на краю поля и Мариэла за самым дальним от парковки столом. При их приближении девушка встала. Перед ней на столе были телефон и бутылка воды, громоздкая школьная сумка лежала в пыли у ее ног.

Малдер протянул руку, и Мариэла пожала ее.

– Мариэла, спасибо, что согласилась встретиться с нами.

Девушка недоверчиво фыркнула.

– Это вам спасибо, что согласились меня выслушать.

Скалли также протянула руку.

– Мы хотим услышать всю имеющуюся информацию. Мы постараемся сделать все от нас зависящее, чтобы ничто не было пропущено.

Мариэла кивнула.

– Спасибо.

Малдер устроился на ближайшей скамейке, тогда как Скалли обошла стол и села рядом с Мариэлой. Он перевел взгляд на бейсбольное поле и открытое пространство за пределами школы. Рядом с шоссе было много свободного места. Он развернулся и посмотрел на собственные ладони. Стол, за которым они сидели, должен был быть желтым, но на подвергавшихся воздействию непогоды досках поверх краски виднелись нечеткие надписи, в основном представлявшие собой признания парочек в вечной любви или же грязные оскорбления в адрес команд из соседних школ.

Малдер решил начать с истории, которую Мариэле больше всего нужно было или хотелось рассказать – той, которую другие служители закона слышать не желали.

– Мариэла, можешь рассказать о той ночи, когда дети пришли к вам домой? В подробностях? Не возражаешь?

Девушка кивнула.

– Конечно.

Малдер видел, как она занервничала при упоминании этих детей, но все равно горела нетерпением поведать свою историю, что он уже заметил в больнице. Она не распространялась о том, что ей было известно, пытаясь оказать поддержку матери и брату, но понимала, что все гораздо сложнее, чем может представляться на первый взгляд, и отчаянно хотела, чтобы ее выслушали.

– Ты слышала о Черноглазых детях до той ночи? – спросил Малдер.

– Не совсем. Я слышала слухи, но… я не знала, что они такое. Не достаточно, чтобы понимать, чего остерегаться. Может, если бы я знала… – Она замолчала, не договорив, и опустила взгляд на сумку, лежавшую у ее ног.

– Не торопись. Соберись с мыслями и расскажи, что тогда произошло, – мягко посоветовала Скалли.

Мариэла сделала глубокий вдох, тяжело выдохнула и начала свой рассказ:

– Полагаю, это произошло около одиннадцати вечера. Может, ближе к полуночи. Был четверг, и Кристиан уже спал, потому что утром ему надо было в школу, но я еще не ложилась, потому что готовилась к докладу по углубленному курсу истории в ту пятницу. Папа заснул на диване перед телевизором, бабушка была в своей комнате, вероятно, спала, не знаю. Мама была на кухне со мной. Кто-то постучал в переднюю дверь. Странно уже то, что кто-то пришел в такое позднее время. Мы уже из-за этого занервничали, но подумали, что это мог быть сосед, которому нужна помощь или вроде того. Мама подошла к двери, посмотрела через окно на улицу и увидела, что на пороге стояли какие-то молодые люди. Или, по крайней мере… невысокие, полагаю. Она приоткрыла дверь, но не сняла цепочку, и спросила, чем может им помочь. Я заглянула через ее плечо. Там стояли двое детей. Один был мальчиком, довольно маленьким – младше Криса, лет шести-семи. Вторая была девочка лет одиннадцати, полагаю. Но я не могла толком разглядеть их лица. Они были одеты в джинсы и темные толстовки с натянутыми на голову капюшонами. Разговор вела в основном старшая девочка. Она сказала, что им нужна помощь, что они потерялись и просят войти, чтобы позвонить родителям. Район у нас не самый благоприятный для прогулок по ночам, тем более детишкам без сопровождения. Он не то чтобы совсем плох в этом отношении, но и лучшим его тоже не назовешь, понимаете?

Малдер кивнул.

– Конечно. В любом случае, судя по описанию, им было еще рановато гулять одним.

– Да. Голос у девочки был… странный.

– В чем это выражалось? – уточнила Скалли.

Мариэла нахмурилась, очевидно подбирая слова, чтобы лучше описать свои впечатления. Одной рукой вцепившись в телефон, пальцем другой она беспокойно водила по краю дырки на джинсах на бедре. Ее ногти были покрашены ярко-голубым лаком.

– В том, как… как она произносила слова – говорила, что они потерялись, что им холодно, хотя на улице не было холодно. Создавалось такое впечатление, что она повторяет заученный текст. Словно она говорила не о себе.

Скалли задумчиво хмыкнула.

– Думаешь, ее подговорили это сделать? У тебя не сложилось впечатление, что ее заставили? Может, какой-то взрослый, прячущийся из виду?

Мариэла провела блестящим ногтем по краю чехла для телефона.

– Думаю… это возможно, но… она не выглядела испуганной. Если бы ее заставили это сделать, разве она бы не испугалась?

– Вероятно, – вставил Малдер. – Или имела место менее угрожающая ситуация. Например, какой-нибудь мошенник попросил своего ребенка сыграть роль приманки.

– Да, возможно. Но они казались довольно… уверенными в себе. Совсем не как нуждающиеся в чем-то дети. Но дело не только в этом. Мама тоже это почувствовала. Она обычно помогает детям – любым детям, понимаете? Она из тех женщин, что опекают любого попадающегося ей на пути ребенка. Она работала школьной медсестрой, когда я была маленькой. И, учитывая, что папа был учителем, вокруг вечно было множество детей. Но той ночью мама не хотела пускать тех детей. Она все посматривала на меня, и мы постоянно переглядывались, потому что чувствовали, что что-то не так. Это как… когда приближается шторм, и все словно бы… замирает. Птицы замолкают, и волосы у вас на руках встают дыбом.

Скалли сглотнула с некоторым трудом. Мариэла была слишком погружена в рассказ, чтобы заметить реакцию своих слушателей на сказанное ею, но от Малдера это не ускользнуло. Он отметил про себя это наблюдение и вновь обратил все свое внимание на их свидетельницу.

– Дети все сильнее настаивали на том, чтобы войти, – продолжила Мариэла. – Мама попросила дать номер их родителей, чтобы позвонить им, но дети все просили впустить их в дом, словно это было самое для них важное. Мама включила свет над крыльцом, и когда дети подняли головы, чтобы спросить, можно ли им воспользоваться уборной, мы смогли рассмотреть их лица. И тогда-то мы и увидели их глаза.

– И как именно они выглядели? – уточнила Скалли.

Мариэла не отрываясь смотрела на Скалли, отвечая на ее вопрос.

– Они были черными. То есть… полностью черными: никаких белков вообще. Никаких зрачков, которые можно выделить на фоне радужной оболочки или типа того. Просто черные и почти… влажные. Как нефть. Я видела детишек-готов с цветными татуировками на глазах или с этими жуткими контактными линзами, от которых глаза кажутся черными, но… тут другое дело. Они выглядели… натуральными.

– Но ведь было темно, – достаточно доброжелательно заметила Скалли.

– Тогда да, но когда они зашли внутрь, мы очень хорошо их разглядели.

– Их впустили твои родители? – спросил Малдер.

– Папа, – ответила Мариэла. – Наши разговоры разбудили его. Он подошел и просто не смог не впустить их в дом. Он не понимал, почему мы этого не сделали. Мне кажется, он недостаточно долго поговорил с ними, прежде чем позволил им войти. У него не было времени понять… что это… странно.

Малдер кивнул.

– Итак, что произошло, когда вы их запустили?

– Сначала мама показала им уборную и пошла в кухню за соком. Потом дети вышли из уборной и сели на диване в гостиной, где были мы с папой. Они пристроились на самый край, словно… не привыкли к мягким сиденьям или типа того. Это казалось странным. Мама принесла им сока и снова попросила телефон их родителей. Она даже предложила позвонить им сама. А потом все стало еще страннее: они просто сказали, что их родители, вероятно, ищут их, а так как у них нет сотовых, звонить нет смысла. Дети сделали по глотку сока и потом просто оставили стаканы на столике. И они почти ничего больше не сказали, кроме разве что «спасибо, что впустили нас». Думаю, это все, что вообще сказал младший из них.

– Как долго они пробыли в доме? – спросил Малдер.

Мариэла покачала головой. Порыв пустынного ветра взъерошил ее длинные волосы, и она заправила прядь за ухо одновременно со Скалли, сделавшей то же самое.

– В этом-то и странность, – продолжила Мариэла. – Или… одна из самых странных вещей во всей этой сплошной странности, полагаю. Казалось, прошло около десяти минут, но когда мы посмотрели на часы после их ухода, папа сказал, что проснулся час назад. Я чувствовала сильное головокружение, но подумала, что это из-за того, что я слишком много часов работала над своим докладом, и было уже поздно. Но мама тоже нехорошо себя почувствовала и предложила нам всем пойти спать. Я даже не помню, как легла. Помню только, как проснулась утром в своей постели.

– Что-нибудь подобное случалось с тобой прежде? Потери времени? – спросила Скалли. Мариэла покачала головой.

– Нет, никогда. И нет, я не принимаю никаких лекарств. Я даже не пью.

Скалли кивнула.

– Как они ушли? Дети?

– Мы услышали звук подъехавшей машины; дети поднялись, и девочка сказала: «Это за нами», словно это было в порядке вещей и вполне ожидаемо. И когда мы подошли к двери и выглянули наружу, то увидели темную машину, припаркованную в конце подъездной дорожки. Мы не могли толком разглядеть марку, только то, что это темный седан или типа того. Никто из нас не увидел номерной знак. Полицейские спрашивали, но мы не смогли вспомнить. Позже я узнала, что Крис проснулся и тоже выглядывал из окна спальни, но видел не больше нашего. Но рядом с машиной стояли два человека в солнцезащитных очках, что странно, потому что была уже ночь, и свет исходил только от лампы у нас над крыльцом и от маленького фонаря на участке соседей. Никто из взрослых не произнес ни слова, но дети в один голос заявили, что это их родители и они должны пойти с ними. Моим родителям не понравилась идея отпускать их с какими-то незнакомцами в ночи, но… по правде говоря, мы просто хотели, чтобы эти дети покинули наш дом. С того момента, как они постучали в дверь, все казалось… мрачным. Как… когда вы находитесь в доме, где кто-то сильно болен или умирает. И все ваши инстинкты твердят вам, что это место небезопасно, что тут что-то дурное или… ядовитое. Понимаете, о чем я?

– Да, – отозвалась Скалли, изрядно удивив Малдера этим простым и честным ответом. Он окинул испытующим взглядом ее профиль, спрашивая себя, какой опыт из собственной жизни пришел ей на ум, но Скалли не сводила глаз с девушки.

– После той ночи все изменилось, – продолжила Мариэла. – Нам не надо было впускать их. Вы знаете о них? О Черноглазых детях? – Она посмотрела на Малдера, серьезно и пристально, и он мягко кивнул в ответ.

– Я слышал теории. Ты первая свидетельница, с которой я разговаривал лично.

Мариэла развернулась к Скалли.

– А вы о них слышали? Раньше?

Скалли поколебалась, но потом покачала головой.

– Нет. Агент Малдер ознакомил меня с данным феноменом, когда наткнулся на ваше дело.

Лицо Мариэла исказила болезненная гримаса.

– Я сожалею.

Скалли склонила голову набок и подалась вперед.

– О чем?

Мариэла с трудом сглотнула и перед тем, как продолжить, перевела взгляд на телефон.

– Как только вы о них узнаете… им становится легче вас отыскать. Они, скорее всего, нанесут вам визит. Теперь вы можете оказаться… в большей опасности.

Скалли прищурилась, но не ответила, предпочтя выразить уважительное сочувствие, вместо того чтобы возразить на то, что, как было прекрасно известно Малдеру, она считала предрассудком, и он увидел очередное проявление ею материнского инстинкта, как было с первого их дела, в котором оказался вовлечен ребенок.

– Мы просто хотим помочь, – сказал Малдер. – Это наша работа. И порой это означает бросаться в огонь, – с ностальгической улыбкой добавил он.

Мариэла перевернула телефон дисплеем вверх и нажала на боковую кнопку, чтобы проверить время.

– Мне пора. Я должна быть на работе к шести. Вы еще что-нибудь хотите узнать прямо сейчас?

Малдер покачал головой.

– Пока достаточно. Можем мы поговорить позже?

– Конечно. Вы сообщите, если узнаете что-нибудь до этого?

– Разумеется. Обещаю, что мы будем держать тебя в курсе.

Они встали, и Малдер снова пожал руку Мариэле, тогда как Скалли отрывисто, но искренне улыбнулась девушке, благодаря ее за честность. Мариэла подхватила свою сумку и поспешила через парковку к старенькому авто. Малдер предположил, что она купила его на свои деньги. Девочка, похоже, трудилась не покладая рук: углубленные занятия, работа после школы, помощь матери с братом. И потеря половины семьи. Порой жизнь бывала чертовски несправедливой.

Малдер плюхнулся обратно на деревянную скамью, на этот раз спиной к столу, и уставился на бейсбольную площадку. Поднялся ветер, разнося по каменистой земле обрывки бумаги и пустые стаканчики из-под содовой.

Скалли села рядом с ним, двигаясь с присущими ей грацией и сдержанностью.

Когда машина Мариэлы исчезла вдалеке, Скалли сказала:

– Ты заметил нашего соглядатая?

Он заметил. Мальчишка, вероятно, другой школьник, выглядывал из-за дерева на дальнем краю поля, исключительно пристально следя за их с Мариэлой разговором. Он по-прежнему прятался за деревом – слишком далеко, чтобы слышать их разговор, – но наблюдая за их общением.

– Ага. Думаешь, он подойдет, если мы посидим тут еще немного?

– Полагаешь, если мы приблизимся к нему, он сделает ноги?

– Возможно.

Они остались сидеть, изо всех сил изображая непринужденность. Малдер достал упаковку с семечками из кармана пиджака и начал их лузгать. Мальчишка продолжал свое наблюдение, но подходить не спешил. Малдер предложил Скалли семечку, но она отрицательно тряхнула головой.

– Пистолет у тебя под блузкой или под пиджаком? – спросил он.

– Под блузкой, а что?

– Не хочешь снять пиджак и сходить поговорить с ним одна?

Скалли изогнула бровь.

– Малдер, ты только что попросил меня использовать груди в качестве средства допроса?

– Не совсем, хотя теперь, когда ты это предложила, я вижу бесчисленные возможности их использования. Но я просто подумал, что отсутствие пиджака придает тебе более расслабленный, не столь официальный вид, делая менее вероятным, что ты что-то под ним прячешь. Ну… помимо кое-чего очевидного. – С этими словами он отбросил шелуху.

– Так что… низкорослая женщина не выглядит угрожающе?

– Только на первый взгляд. Внешность обманчива.

– Ладно. Прикроешь меня?

– Отныне и во веки веков, подруга.

Скалли отрывисто рассмеялась и сняла пиджак.

***

Она прошла через высохшее засыпанное песком поле, осторожно ступая и надеясь, по мере отдаления от протоптанной дорожки вокруг поля, что на нем не растет слишком много стелющихся якорцов. Она испортила много дорогой обуви из-за этих вредных маленьких вредителей.

Мальчишка смотрел, как она приближается, и она пыталась делить свое внимание между ним, давая понять, что идет к нему, и осмотром поля вокруг, пока не подошла достаточно близко. Он был высоким, почти метр восемьдесят, крепкосбитым, с короткими темными волосами – чистыми, но неряшливыми. Или, возможно, он тоже стал жертвой ветра. Скалли остановилась примерно в паре метров от него. Легкий ветерок чуть колыхал ее блузку, приятно охлаждая кожу.

– Привет, – обратилась к нему она. – Я заметила, что ты за нами наблюдал. Тебе нужна какая-то помощь? – продолжила она максимально спокойным и предупредительным голосом.

– Вы работаете на правительство? – спросил парень, держась за ствол дерева, словно в любой момент готов был нырнуть за него, используя его в качестве щита. Парнишка нервничал, а значит, был непредсказуем. Все чувства Скалли обострились: она внимательнейшим образом следила за каждым его жестом, с немалым облегчением ощущая приятный вес пистолета на спине.

– Да, – мягко подтвердила она. – Меня зовут агент Скалли, я работаю в ФБР.

– А он тоже? – Парень кивнул в сторону отдаленной скамейки.

– Это мой напарник, агент Малдер.

Парень широко распахнул глаза.

– Агент Малдер? Фокс Малдер?

Скалли вопросительно изогнула брови.

– Откуда ты знаешь агента Малдера?

– Ну, я не знаю, не лично. Но мой папа постоянно о нем говорит. Он вроде как… герой для него или типа того.

– Агент Малдер герой для твоего отца? Каким образом?

– Вы же его напарница, сами догадайтесь.

– Я бы хотела услышать это от тебя, если ты не против.

– Ну… – Парень огляделся по сторонам, словно боялся, что их подслушают, несмотря на ветер и открытое пространство вокруг них. – Пришельцы, – закончил он почти шепотом. – Мой папа… он уверен, что его похищали. И Малдер, он вступался за стольких похищенных, знаете? Он пытался помочь. Когда правительство просто… пыталось выставить нас психами.

– Нас? – уточнила она.

– Да, ну… это случается с разными членами одной семьи, понимаете? Но вы поэтому здесь? Из-за огней?

– Каких огней?

Парень нахмурился.

– Вы не знаете? А вы правда напарница Фокса Малдера?

– Уверяю тебя, что да. – «Больше, чем я была ему кем-нибудь еще». – Но сейчас мы расследуем другое дело. Как тебя зовут?

Он проигнорировал вопрос.

– Но вы разговаривали с Мариэлой. Она видела детей.

– И что это за дети?

– Черноглазые дети. Они появляются чаще, когда… они поблизости, знаете?

– А ты сам видел Черноглазых детей?

Он кивнул.

– Однажды. Они пришли к нам домой. Заглядывали в окно. Хотели, чтобы их пустили внутрь, но мы не повелись – дождались, пока они уйдут.

– И когда это произошло?

Парень пожал плечами.

– С полгода назад. – Он снова огляделся и переступил с ноги на ногу.На нем были кроссовки,а также футболка и баскетбольные шорты, с надетым сверху темным плащом – странное сочетание в послеполуденную жару. У него при себе не было сумки, и Скалли спросила себя, из школы ли он? – Слушайте, мне, вероятно, не стоит об этом говорить, – продолжил он. – Но… спросите агента Малдера об огнях, ладно? Могу поспорить, он в курсе. С этого вам и надо начать. Все это взаимосвязано – я в этом уверен. Мне пора.

Скалли ступила вперед, когда парень начал отодвигаться.

– Погоди, может, возьмешь мою визитку? Если что-нибудь вспомнишь…

Но парень просто покачала головой и, уходя прочь, добавил:

– Спросите Эда Монро из гаража. Он их видел. – С этими словами он развернулся и побежал по дорожке в сторону жилых комплексов на дальнем краю долины.

***

Малдер внимательно наблюдал за всеми нюансами языка тела Скалли, каждым взглядом исподтишка в его сторону, каждым смещением ее веса. Но он не уловил ничего, что подсказало бы ему, что она столкнулась с большим, чем сможет справиться, и она ни разу не подала ему сигнала, предлагавшего вступить в разговор. Теперь же, когда парнишка сбежал, Скалли направилась обратно к скамейке, на которой он по-прежнему сидел. Он поднялся при ее приближении и скинул оставшуюся шелуху на землю, обращая внимание на резкость ее шага. Ее что-то разозлило, и чем ближе она подходила, тем сильнее становилось его убеждение в том, что ее недовольство направлено на него. Черт.

– Так кто наш фанат? – нарочито безмятежным тоном поинтересовался он.

Скалли остановилась перед ним и сложила руки на груди.

– Подходящий выбор слов.

Он моргнул.

– Что, прости?

– Им он и оказался, Малдер, – фанатом. Твоим. Или, по крайней мере, его отец таковым является.

– Скалли, ты вообще о чем?

Она фыркнула и пристально в него всмотрелась.

– Его отец верит, что его похищали. Может, мальчика тоже. И, очевидно, они давно уже следят за твоей работой. Они решили, что ты прибыл сюда из-за «огней». Он удивился, что мне о них неизвестно, и сказал, что мне надо спросить у тебя. Мне надо спросить у тебя, Малдер?

Малдер вздохнул, закусив щеку.

– Не знаю, как ответить на этот вопрос, чтобы не ухудшить свое положение.

Скалли резко выдохнула и прищурилась, совсем не впечатленная его попыткой пошутить.

– Давай начнем с правды.

Малдер поник.

– Я не лгал тебе, Скалли. Мы здесь, чтобы помочь семье Гарсиа и помочь шерифу Астеру изменить отношение людей к тому, что случилось с этой семьей. Это правда, я интересовался внезапным увеличением сообщений о странных огнях в небе над этой местностью, когда наткнулся на блог Мариэлы. Ты читала исследования, Скалли, и знаешь, что появления Черноглазых детей каким-то образом связаны с появлением НЛО.

– Так ты ищешь НЛО? И, если так, когда ты собирался мне об этом сообщить? Или, что еще важнее, Скиннеру?

– Ты меня вообще слышала? Я же сказал, что мы тут, чтобы помочь Гарсиа.

– И кто такой Эд Монро?

– Понятия не имею. Кто такой Эд Монро?

– Не знаю, но твой фанат номер один считает, что тебе стоит поговорить с ним в «гараже». Об огнях.

Скалли обошла его, забрала свой пиджак со скамейки и направилась к парковке, не оглядываясь.

– Скалли… эй, Скалли, погоди. – Ему пришлось поторопиться, чтобы догнать ее. – Почему ты так из-за этого злишься?

– Почему? Потому что работаю над делом, по которому у меня нет полной информации. Потому что мой напарник предпочел ее мне не сообщать.

– Честно, я не думал, что это вообще всплывет. Подобные истории не редкость, и обычно оказывается, что большинство из них ничем не подкреплены. Уж ты-то лучше других это знаешь. У меня не было никаких причин полагать, что эти два события окажутся связанными. Мы по-прежнему не знаем, связаны ли они. Если бы это всплыло, я бы, разумеется, сообщил тебе о том, что прочитал.

Скалли покачала головой и прищурилась, опасно рассерженная, но не ответила и не замедлила шаги.

– Парнишка еще что-нибудь сказал? – спросил Малдер, пытаясь, но не преуспевая в том, чтобы скрыть собственное раздражение. – Он знает что-нибудь о Гарсиа?

– Он знает Мариэлу, знает, что она видела… то, что он называет Черноглазыми детьми. Он считает, что они связаны с огнями. С похищениями.

– Ты узнала его имя?

Она покачала головой, плотно стиснув зубы и по-прежнему глядя вдаль.

– Он даже не взял мою визитку.

Малдер не сомневался, что у нее есть еще что сообщить о своем общении с незнакомцем, но каждое произнесенное ею слово казалось вынужденным, словно она цедила их невероятным усилием воли, стараясь при этом не утратить над собой контроль. Она явно не желала говорить с ним, но профессионализм заставлял ее поведать ему основное содержание беседы – и ничего больше.

Малдер устало вздохнул, когда они подошли к машине. Он разблокировал замки люксовой машины, вождением которой должен был, по идее, наслаждаться, и Скалли уселась на пассажирское сиденье до того, как он смог вставить хотя бы слово. Она захлопнула дверцу с излишней силой. Вечер обещал быть веселым.

***

Малдер мог долго сидеть бок о бок с Даной Скалли, не произнося ни слова, и им все равно было уютно в компании друг друга. Молчание лишь добавляло интимности их окружению.

Тишина же на пути обратно к мотелю была какой угодно, но только не уютной. Скалли не отрывала взгляда от горизонта, источая холод, столь сильно контрастирующий с жаркой погодой. Малдер предпочел оставить ее в покое.

По дороге он позвонил шерифу Астеру и подтвердил детали плана по проверке их взятой напрокат машины на предмет повреждения или саботажа. Он пообещал, что они приедут в участок первым делом с утра, чтобы заполнить официальный отчет о происшествии. Потом он спросил шерифа, знал ли он «Эда Монро из гаража».

– Правда? – сказал Малдер в трубку, многозначительно глянув на Скалли. Она инстинктивно перевела на него взгляд, несмотря на все еще не остывший гнев – профессиональное поведение превыше всего. – Можете сбросить мне сообщение с адресом и номером телефона? Спасибо. Да, мы свяжемся с вами первым делом с утра.

На этом он закончил разговор и повернулся к Скалли.

– Помнишь, шериф отправился утром проверять звонок о домашнем насилии?

– Да. К Монро. – Он увидел, как зажглись пониманием ее глаза, когда она произнесла это имя вслух.

– Ага, он самый – Эд Монро. Астер перешлет мне номер СТО.

Скалли посмотрела на телефон в его руке, а потом вновь перевела взгляд на горизонт, уходя в себя.

Малдер пару раз стукнулся головой о подголовник сиденья и снова сосредоточил внимание на дороге.

***

– Не хочешь остановиться где-нибудь для перекуса?

Скалли покачала головой и, отвернувшись, стала смотреть в боковое окно.

– Просто отвези меня обратно в мотель.

Не «нас», а «меня». Малдер вдруг ощутил себя так, словно его бросили посреди свидания.

***

Закончив последний звонок, Малдер убрал телефон в карман, как раз когда они остановились перед дверьми в свои номера.

– Никто не отвечает ни в СТО, ни дома. Мы можем либо перезвонить утром, либо просто заехать туда в рабочие часы.

– А что насчет расследования, которое мы ведем? – резко бросила Скалли, и Малдер вдруг понял, что это ее первые слова за последние десять минут. – Разве ты не сказал шерифу, что мы прибудем в участок, чтобы заполнить отчет по сегодняшнему происшествию? На случай, если это не случайность и кто-то пытался убить нас? Или ты думаешь, что тут тоже замешаны пришельцы?

Малдер устало провел рукой по лицу.

– Скалли, я никогда не говорил… Господи, это… – Он едва не сказал: «Это пребывание на возвышенности делает тебя такой стервозной или мы ближе к концу месяца, чем я думал?», но вовремя прикусил язык. Он и раньше зарывал себя в этой яме и отлично представлял, сколько дерьма ему надо будет разгрести, чтобы из нее вылезти.

– Это что? – уцепилась за его слова Скалли. Она ничуть себе не помогала.

– Хочешь знать, не пытался ли кто-то нас убить? Нахрен огни, Скалли, этот парень владеет местным СТО. Мы в Вердаде, Нью-Мексико, как думаешь, сколько тут еще СТО? Этот парень каким-то образом связан с тем, что происходит в этом городе, так что допросить его явно не повредит – проверить, не обслуживал ли он попавшие в аварии машины.

– Отлично, как угодно, – источающим арктический холод голосом отозвалась она.

– И что это вообще означает? – Он тоже себе не слишком помогал.

– Это означает, Малдер, что ты намерен делать то, что тебе захочется, участвую ли я этом или нет. Как и всегда.

– Как и всегда… я не собирался ничего без тебя делать! Я сказал, что если бы эта тема всплыла, я бы все тебе рассказал. Я просто не видел в этом смысла, если эти два события остались бы несвязанными.

– Точно, зачем делиться со мной всей имеющейся информацией перед началом расследования? Почему бы вечно не держать меня в неведении?

– Не знаю, а какие подробности тебе нужны, Скалли? Я позабыл сообщить тебе, что ел на завтрак в понедельник утром? Хочешь знать, до какого места я дошел, смотря игру Мировой серии 60-х по телевизору, когда поставил ее на паузу, чтобы позвонить шерифу Астеру насчет этого дела?

Скалли покачала головой и развернулась, чтобы уйти к себе, явно слишком рассерженная, чтобы ответить.

Но он не намерен был так это оставить.

– Ты хочешь сказать, что нам не надо проверять автомастерские в городе?

Скалли резко развернулась к нему лицом, словно намереваясь не давать ему спуску, но ограничилась лишь: «Я хочу сказать…», прежде чем замолчала. Она замерла, глазами метая молнии. Затянувшееся мгновение прошло в наэлектризованной тишине, а потом она заметно понурилась, закрыла глаза и с трудом вздохнула. Она положила руки на бедра, и он практически увидел, как вся ее воинственность схлынула и словно бы впиталась в окружающий их бетон.

– Извини, – тихо продолжила она. – Я зла на тебя, но не… так. – Она поколебалась, переступила с ноги на ногу и отклонилась назад на своих высоких каблуках. – Я расстроена кое-чем другим и вымещаю это на тебе. Надо было тебе раньше рассказать мне об этом, но ты прав, автомастерская может быть связующим звеном, и нам надо ее проверить. – Она не поднимала взгляда выше его коленей, но говорила искренним, хотя и несколько осторожным, тоном. – Мы можем заехать в СТО утром по пути в участок.

Малдер словно со всего размаха врезался в стену: ему понадобилось сделать несколько вдохов-выдохов, чтобы успокоиться. У него было право негодовать, но ее извинение было прямым и искренним, и ему хотелось пойти ей навстречу, приняв предложенное, так что он решил потушить пламя своего гнева.

– Ладно, – осторожно ответил он. – Спасибо. – Ему самому показалось, что этих слов недостаточно, однако Скалли признательно кивнула.

Пространство вокруг них словно бы замерло.

Малдер переступил с ноги на ногу и повертел в руках ключ от номера, который уже успел достать из кармана.

– Так… что на самом деле не так?

Скалли покачала головой.

– Ничего, я просто устала. Вероятно, голодна. Может, я становлюсь слишком старой для этого. Давай просто… поедим и ляжем спать.

– Скалли… – Он протянул к ней руку, но не сделал шага вперед, чтобы коснуться ее. Она уперлась взглядом в землю. – Ты не хочешь мне рассказать? – пожав плечами, добавил он.

Она вздохнула. Вздохи Скалли задавали ритм его дням. Когда она вздохнула сейчас, он услышал в этом звуке отголосок боли, словно она боролась, раздираемая противоречивыми эмоциями.

– Можем мы заказать пиццу и немного отдохнуть? – спросила она.

После долгой паузы он решил пойти на уступку и оставить все как есть.

– Ладно. Ты выбираешь – я плачу.

Она кивнула и скрылась в своем номере.

========== Глава 6 ==========

***

Когда прибыла пицца, Скалли встретила Малдера в дверях своего номера и забрала вегетарианскую, оставив ему пепперони.

Она улыбнулась и поблагодарила его, но закрыла дверь за собой, намереваясь съесть свой ужин в одиночестве.

Малдер проглотил свою пиццу и запил ее теплой содовой, после чего принял антацид. Скалли была не так уж неправа, говоря о возрасте и жизни в дороге. Он помнил времена, когда мог обходиться фаст-фудом и минимумом сна в течение нескольких дней, прежде чем это начинало сказываться на его здоровье. Сегодня он долго выбирал из жалкого списка аналоговых телевизионных каналов на маленьком телевизоре, прежде чем приглушил звук и стал прислушиваться к доносившимся из номера Скалли звукам. Он услышал шум включенного душа, потом глухой удар – вероятно, от соприкосновения чемодана со стеной. Достав ноутбук, он еще немного поискал в Сети информацию о странных феноменах в окрестностях, а затем попробовал подключиться к Netflix, однако wi-fi в мотеле был слишком медленным. Тогда Малдер переоделся в тренировочные штаны и футболку и в течение добрых десяти минут пялился в стену, прежде чем взял с телевизора ключи и в одних носках вышел в ночь, направившись к двери Скалли.

У них обоих были запасные ключи от номеров друг друга – это стало для них обычной практикой много лет назад. После нескольких опасных для жизни ситуаций ты вряд ли захочешь снова отстреливать замки и выбивать окна, пока твой напарник зовет на помощь, если есть возможность попросить при регистрации два ключа вместо одного.

Он раздумывал над тем, чтобы сначала постучать, вместо того чтобы рисковать снова вызвать ее гнев, но они долгое время жили вместе, и именно этим он и хотел сейчас воспользоваться. В последнее время она стала заходить к нему домой без стука. В итоге он немного послушал под дверью и, ничего не услышав, вставил ключ-карту в замок и чуть приоткрыл дверь.

– Скалли? – осторожно позвал он, просовывая голову в узкую щель.

Она сидела на кровати в голубой шелковой пижаме, подтянув колени к груди и упираясь в них лбом. Она подняла голову, когда он вошел, но не выглядела испуганной или даже раздраженной его появлением, отнесясь к этому так, словно ожидала его. Ее лицо приобрело розоватый оттенок – от усталости или после душа он не мог определить. В номере стоял стойкий запах ее кокосового шампуня.

– Привет, – отозвалась она. Ее прежняя отстраненность, казалось, смылась вместе с дневной пылью. Ее волосы были распущенными и все еще немного влажными. Ему нравилось, что она их отрастила. Малдер ожидал, что она подстрижет их после возвращения к полевой работе, но она этого не сделала, и он наслаждался прикосновением к ним, когда они шли бок о бок.

Малдер закрыл за собой дверь, убрал обе ключ-карты в карман и ступил в глубь номера. Она не включила телевизор, ее ноутбук лежал на столе у противоположной стены. Никаких книг, никакого телефона. Было еще слишком рано даже для Скалли ложиться спать. Все это в совокупности означало, что ее мозг усиленно работал.

Малдер уселся на кровать рядом с ее голыми пальцами ног, убранными под одеяло. Она немного расслабилась в его присутствии, что было заметно по языку ее тела. Он положил руку ей на бедро и принялся мягко массажировать. Скалли вопросительно изогнула бровь, словно бы спрашивая, каковы его дальнейшие намерения, и он успокаивающе улыбнулся, давая понять, что ничего такого не подразумевал.

– Расскажи мне, Скалли, – тихо попросил он.

– Что рассказать?

– То, что ты НЕ рассказываешь мне об этом деле. О тебе и этом деле.

Она довольно долго не отрывала от него взгляда, дыша глубоко и размеренно. Он ожидал ее ответа, немного опасаясь, что она снова закроется от него.

– Почему тебе так неприятно смотреть на эти снимки? – низким нежным голосом продолжил он и заметил, как она чуть поморщилась, тем самым давая ему понять, что она не ожидала от него подобной наблюдательности.

Скалли вздохнула и попробовала заговорить, но как будто бы не могла найти нужных слов. В итоге это свелось к бессвязному бормотанию:

– Я не… это не… я даже не… – Она издала то ли раздраженный, то ли болезненный вздох и закрыла глаза.

Ему стало очевидно, к чему все вело. Или, точнее, к чему не вело. Малдер склонил голову, всем своим видом выражая внутреннюю решимость.

– Ладно. – С этими словами он встал и подхватил ее на руки прежде, чем она успела его остановить.

– Малдер, какого черта ты делаешь?!

Он плюхнулся на кровать и устроил ее между ног. Откинувшись на спинку, он полностью обвил ее своим телом, так что она оказалась в удобном «коконе», но при этом сидела к нему спиной. Он потянулся и выключил прикроватную лампу, так что комнату теперь освещал только слабый свет, льющийся из ванной.

– Малдер, это не… мы не можем… – Ее протест был искренним, но ее голосу недоставало силы. Она понимала, что он делал, и шла у него на поводу.

Они проделывали это, когда жили вместе, чтобы помочь ей разговориться – помочь открыться, когда она была напугана или не уверена в себе. Когда их отношения были интимными. Но сейчас они таковыми не являлись – не вполне. И в каком-то смысле они были на работе, которая требовала соблюдения определенных правил.

– Уважь меня, Скалли, – произнес он в макушку ее пахнущих кокосом волос. – Давай притворимся на пару минут, что я тебе все еще нравлюсь, ладно? И позволь мне сделать это для тебя.

– Малдер. – Скалли прижалась чуть ближе к нему, повернув голову в его сторону, но не поднимая взгляд, и добавила таким редким для нее в последнее время тихим и проникновенным голосом: – Малдер, я по-прежнему тебя люблю, и ты это знаешь.

Малдер сделал глубокий вздох, позволяя развязаться тугому узлу в животе. На какой-то краткий миг он уткнулся лицом в изгиб ее шеи.

– Хотелось бы верить, – ответил он, потому что она продолжала это делать – манить его такими маленькими признаниями, разрывавшими ему сердце. – Ладно, давай. Поговори со мной.

– Я… даже не знаю, если я…

Он энергично растер ее руку, давая понять, что не потерпит никаких возражений.

– Ну же.

Он ощутил, как она издала протяжный вздох, когда ее спина скользнула по его груди. Какой-то затянувшийся момент они сидели в тишине, но он знал, что ей нужно еще немного времени, чтобы создать связь с ним, открыться ему. Однако он забеспокоился, почувствовав, как она задрожала. Дрожь была чуть заметной, однако он знал ее, знал ее тело, и потому это не ускользнуло от его внимания.

– Не знаю, значит ли это хоть что-нибудь, – начала она, – но я кое-что вспомнила. Когда ты показал мне снимок, предположительно, Черноглазых детей… не знаю… напомнило ли мне это о чем-то. Но… мне кажется, я вспоминаю что-то со времени моего похищения. – Слишком много неопределенных местоимений в одном предложении для любящей точные формулировки женщины. Ее голос опустился до шепота, тонкого и дрожащего. Малдер подсознательно привлек ее еще ближе к себе в попытке оказать ей молчаливую поддержку. – Когда я увидела тот снимок… - продолжила она, – у меня возникло какое-то… неприятное… ощущение в животе. И я помню… место, похожее на бетонную лестницу. Тошнотворно желтый свет. И там холодно. Мне очень холодно. Не знаю.

– Думаешь, эти появления детей связаны с теми, кто забрал тебя? – спросил он почти что ей на ухо.

– Не могу сказать, не знаю. Мне трудно вспомнить. Боже, Малдер, прошло уже больше двадцати лет… Это не должно до сих пор беспокоить меня.

– Разумеется, должно. Ты же доктор, ты и сама должна это понимать. – Он чуть помедлил, а потом все же добавил: – Это до сих пор чертовски беспокоит меня.

У Скалли перехватило дыхание от удивления. Она вечно удивлялась, когда слышала, что он беспокоился о ней, за нее. И будь он проклят, если понимал, почему.

– Думаешь, шрам шерифа Астера от похищения? От чипа? – спросил он.

– У него есть шрам, но он может быть от чего угодно. – Она помолчала, а потом добавила: – Ты знаешь, где, по утверждениям очевидцев, видели те огни?

– Я нашел координаты в Сети. Похоже, что очаг их активности находится к северу от Вердада.

Она больше ничего не сказала. Малдер воздержался от вопроса, не хочет ли она проверить это место. Постепенно ее тело все больше облокачивалось на его. Она на самом деле устала. И, по правде говоря, в Вашингтоне было уже поздно, а Скалли всегда требовалось больше сна, чем ему. И она, вероятно, ощущала на себе эффект возвышенности.

Он чувствовал, как работает ее мозг, переставляя кусочки паззла в попытке сформировать очертания картины, которую они искали. Она лениво водила ногтями по его колену, и он мысленно велел своему телу не реагировать на то, что она прижималась к его паху, притом что единственной преградой между ними были его спортивные и ее пижамные штаны.

Он сделал глубокий вдох, и она сместилась в его объятиях вместе с движением его грудной клетки. Малдер провел пальцами сквозь ее волосы.

– Хочешь поискать что-нибудь по телевизору? Чтобы на какое-то время отключить мозги?

– О, так вот почему ты так много смотришь его? – с многообещающими нотками игривости в голосе спросила она.

– Если находишь подходящий плохой научно-фантастический фильм, Скалли, то можешь полностью отключить функционирование верхнего мозга. Тебе надо будет как-нибудь подсоединить меня к аппаратам, чтобы проверить этот феномен.

– Нет, верю на слово.

– В это ты, значит, веришь, в отличие от моих блестящих и инновационных теорий об устройстве Вселенной. Только в мою способность деактивировать деятельность моего верхнего мозга.

Она слегка улыбнулась и после паузы произнесла:

– Все в порядке, Малдер, можешь вернуться к себе. – Теперь ее голос звучал несколько расслабленно, мягко и нечетко, и он всем своим естеством хотел остаться с ней, пока она не уснет.

Однако же он только глубоко вздохнул и сказал:

– Ладно.

Скалли наклонилась вперед, помогая ему выбраться из кровати позади нее.

– Вафли и бекон в семь? – спросил он, направляясь к двери.

Скалли прищурилась.

– Кофе и фрукты?

– Да как ни назови… – отозвался он.

– Это совсем не одно и то же, – возразила Скалли.

Он немного помедлил в дверях, держась за ручку, и не разрывая зрительного контакта с ней.

– Скажи, если вспомнишь что-нибудь еще.

Ему не понравилось то, что она поколебала перед тем, как кивнула. Но все же он засчитал даже эту вынужденную готовность.

– Приятных снов, Скалли, – пожелал он, выходя за дверь.

– Тебе тоже.

Дверь со щелчком закрылась, разделяя их.

***

За ужином она кажется отстраненной – тихой и погруженной в себя. Она тепло и душевно отвечает ему, когда он с ней заговаривает, и целует его в ответ, когда он встает, чтобы добавить себе картофельного пюре. Однако она вновь погружается в собственные мысли, как только он перестает вовлекать ее в разговор.

После ужина она какое-то время читает в своем любимом кресле у огня. В последнее время она не часто может позволить себе подобные занятия: она занята на работе настолько, что успевает только есть и спать. Но перед этими выходными она взяла пару отгулов, позволяющих ей вздохнуть свободнее.

В десять она отправляется в постель. Малдер говорит, что скоро присоединится к ней; может, они могут посмотреть фильм, лежа в кровати. Он поливает растения на полках у стены в гостиной, а потом вспоминает засыхающий папоротник на окне их спальни. Он направляется туда с лейкой в руках и заходит в комнату как раз тогда, когда Скалли снимает серьги и кладет их в керамическую чашку на своем туалетном столике.

Она задерживается у зеркала, наблюдая, как он поливает прихотливое растение. У него лучше получается поддерживать в них жизнь с тех пор, как они поселились в этом доме. Со всеми своими научными знаниями Скалли совершенно лишена склонности к садоводству, тогда как у него, похоже, открылся к этому талант.

– Малдер? – зовет Скалли.

– Да? – Он засовывает в почву палец, чтобы проверить, насколько глубоко впиталась вода.

– Я просто подумала… я имею в виду… если… – Она замолкает и тихо вздыхает.

Малдер вытирает палец о джинсы и поворачивается к ней лицом.

– Что? Подумала о чем?

Скалли вздыхает и пробует снова, нервно касаясь пальцами поверхности туалетного столика.

– Я просто хотела знать… мог бы ты… может быть… – Она опять останавливается, то ли потеряв мысль, то ли струсив, и переводит взгляд на кончики своих туфель. – Неважно, – добавляет она. – Ерунда. – С этими словами она разворачивается и подходит к шкафу.

Малдер опускает лейку и подходит ближе к ней.

– Скалли?

Она качает головой, достает из шкафа ночную рубашку, бросает ее на кровать и говорит:

– Забудь об этом.

Малдер обходит кровать и перехватывает ее руку, когда она намеревается расстегнуть блузку. Она до сих пор не сняла рабочую одежду и немного сбивает его с толку своей красотой.

– Эй, – говорит он, костяшками пальцев слегка проводя по ее ключице. – Ты хотела о чем-то спросить? Так спрашивай.

Она не отрывает взгляда от его руки, переступая с ноги на ногу. Его нежность как будто бы производит нужный эффект, потому что она вздыхает и снова пробует, однако и эта попытка ни к чему не ведет.

– Скалли?

Он видит, как напрягаются мышцы ее шеи, когда она с трудом сглатывает. Она качает головой.

– Ладно, давай попробуем кое-что, – предлагает Малдер. – Немного облегчим тебе задачу. Иди сюда.

– Малдер, что ты?..

– Просто доверься мне, Скалли. Ну же.

Подведя Скалли за руку к кровати, он усаживает ее, снимет с нее туфли и устраивает у себя между ног, так что она опирается на его грудь. Он выключает ближайшую лампу, окутывая их тенями, и накрывает ее одеялом. Ему тепло и удобно в таком положении, и он надеется, что она чувствует то же самое. По крайней мере, ее глубокое дыхание в такт его собственному звучит многообещающе.

– Теперь, – начинает он, – тебе не надо на меня смотреть. Никто не видит тебя. Можешь притвориться, что никто никогда не узнает. Утром я проверял комнату на предмет прослушивающих устройств – все чисто. Никто не сможет доказать, что ты это сказала, что бы это ни было. Так что… спрашивай, о чем бы ты ни хотела спросить меня.

Его чрезмерные усилия вызывают у нее тихий смешок, но все ее тело по-прежнему напряжено.

Он дает ей время собраться с мыслями и набраться храбрости. Прижавшись губами к ее макушке, он шепчет:

– Это я, Дана. – Это интимное обращение делает свое дело.

– Завтра у меня ежегодное МРТ, – тихо признает она и снова сглатывает. – Это стандартная процедура, чтобы убедиться, что я по-прежнему… здорова. Никакого рака и опухоли. Просто…

Малдер пытается унять внезапное неприятное ощущение в желудке. Неотступный страх перед тем временем постоянно с ним, словно невидимый покров. За всю его жизнь ничто не пугало его сильнее. Он изо всех сил старается, чтобы страх и напряжение не отразились в его теле, чтобы она не почувствовала этого.

– Просто что? Что-то не так? У тебя появились симптомы?

К счастью, она быстро разуверяет его.

– Нет, нет, ничего такого, я в порядке. Обещаю, – говорит она успокаивающим тоном и сжимает его ладонь. Узел в его животе немного ослабляется. – Просто… – Она вздыхает, и он различает самоуничижительные нотки в ее голосе.

Он проводит пальцами по ее щеке, и она чуть склоняет голову, усиливая контакт.

– Ты все равно боишься результатов?

– Вообще-то, нет. Я хочу сказать, что такая возможность всегда у меня на уме, но… к настоящему времени у меня достаточно чистые результаты, так что я не… ожидаю, что он вернется.

– Тогда расскажи, в чем дело.

Он толком не видит ее лица под таким углом, но чувствует в ее теле и дыхании, когда ее глаза наполняются слезами.

– Я просто терпеть не могу саму процедуру, – шепчет она и испускает судорожный самоуничижительный смешок. – Просто… она не болезненная, просто… звук и ощущение… они возвращают меня назад в то время, а я совсем не хочу снова его переживать.

Он теснее смыкает кольцо объятий и оставляет долгий поцелуй на ее виске.

– О, Скалли… разумеется, это трудно. Почему ты чувствуешь себя неловко, признаваясь в этом? Эти воспоминания пугают и меня.

– Мне жаль, – шепчет она.

– О чем, бога ради, ты сожалеешь?

Они долгое время сидят молча, но это уютная, сближающая тишина.

– О чем ты хотела меня спросить? – тихо спрашивает он.

Она вновь не торопится отвечать, и он понимает, что вот она – самая трудная для нее часть. Ее дальнейшие простые слова едва не разбивают ему сердце:

– Ты пойдешь со мной?

Он издает болезненный вздох.

– Ты делала это каждый год? – уточняет он.

– Да.

– И каждый год испытывала подобные затруднения?

Она медлит и потом шмыгает носом.

– Да.

– И никогда не просила меня сходить с тобой? Или встретить тебя позже и угостить мороженым?

Она издает лишенный юмора смешок.

– Нет.

– Скалли, разумеется, я пойду с тобой. Тебе надо было попросить меня об этом семь лет назад.

Она закрывает глаза и больше облокачивается на него.

– Я просто… мне кажется, что я должна сама с этим справиться. Это полезная практика, помогающая мне контролировать собственное здоровье, быть ответственным человеком. Я врач и знаю, что означают эти процедуры, как они работают. Я всегда сама заботилась о состоянии своего здоровья.

Он стискивает ее руку и накрывает ее живот открытой ладонью.

– Знаю. И знаю, что ты вполне на это способна. Но я рядом и я люблю тебя. И если мое присутствие, пусть даже только в приемном покое или на парковке, хоть немного поможет тебе почувствовать себя лучше… что в этом плохого?

Он чувствует, что она постепенно принимает сказанное: она немного вытягивает ногу и медленно выдыхает. В конце концов он слышит ее чуть слышное:

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста. – Слова легко срываются с его губ, и, в отличие от многих обещаний, в выполнении которых он не до конца уверен, это останется нерушимой клятвой несмотря ни на что.

К его удивлению, она добавляет:

– А теперь ты. Чтобы было честно, расскажи мне что-нибудь личное – что-нибудь, что ты боишься признать.

Он долго размышляет над ее просьбой, а потом решает рискнуть, потому что она попросила с такой ранимой честностью, потому что когда она лежит в его объятиях такая расслабленная, красивая и доверчивая, он не в силах ей отказать.

– Я боюсь, что ты умнее, чем я, – говорит он.

– Правильнее «умнее меня».

Малдер стонет и утыкается лицом ей в шею.

– О, Господи Иисусе, Скалли, ты пытаешься меня убить?

Она смеется, и искренняя сладость этого звука стоит его собственного унижения.

– Да брось, Малдер, я тебя дразню.

Он делает глубокий вдох, но не отвечает.

Она ощущает это.

– Эй, – тихо зовет она, перемещаясь и поворачиваясь лицом к нему. – Ты же на самом деле так не думаешь, верно?

Он проводит рукой вверх и вниз по ее ноге, успокаивая не только себя, но и ее. Прикосновение к ее коже успокаивает его.

– Скалли… у тебя блестящий ум. Ты много всего знаешь о науке, и истории, и… обо всем… и иногда… мне кажется… что тебе следует быть с кем-то, кто может дебатировать с тобой на эти темы лучше меня. С тем, кто может тебе соответствовать.

Скалли качает головой.

– Малдер, я не умнее тебя. Твой интеллект ничуть не ниже моего. Мы оба видели результаты тестов наших IQ. Ты с отличием окончил Оксфорд. Я просто больше сосредоточена на точных науках. Я коплю факты и держусь за них, как за спасательные жилеты, используя их, чтобы понять устройство Вселенной. Я стремлюсь все систематизировать и постоянно прибегаю к прецедентам. Ты же открываешь что-то новое и не чураешься перемен. У меня нет твоего видения мира. Порой мне кажется, что я торможу тебя.

Малдер вздыхает, не отрываясь от ее волос.

– Что ж, тогда… может, из нас получается неплохая команда.

– Сам знаешь, что так было и всегда будет. – Он верит в то, что она действительно имеет это в виду, но она не принимает его согласие за чистую монету. – Откуда это вообще пришло?

Он снова обдумывает свой ответ, и она позволяет ему это. Тишина никогда не разделяла их.

– Скалли, я просто парень в доме посреди поля с наполненной безумными теориями жизнью, предрасположенностью к иррациональным и иногда нездоровым навязчивым идеям, разрушенной карьерой и историей похищений близких ему людей. Ты блестящий врач, каждый день спасающий детей. У тебя есть семья и друзья, которые, я уверен, скучают по тебе. Почему ты здесь, Скалли?

Ее дыхание становится глубже. Она смотрит на него, стремясь заглянуть ему в глаза даже в полумраке, но он не может поднять взгляд выше ее бедра.

– Я здесь, потому что хочу здесь находиться, Малдер. Потому что когда я с тобой… я не считаю себя разочарованием. Я чувствую себя… стоящей.

Он этого не ожидал.

– О чем ты?

Она выдыхает через нос и на мгновение закрывает глаза.

– Малдер, на случай, если ты не заметил, за моей стервозной манерой поведения и высокомерием, когда дело касается науки, медицины и протокола ФБР моя уверенность в себе как личности может быть… довольно низкой. Мне нужно одобрение окружающих. Очень нужно. Тебе нет. Ты веришь в себя. Даже когда весь мир словно бы ополчается на тебя. И ты веришь в меня.

– Скалли, я просто давно уже отказался от попыток получить чье-либо одобрение, потому что это было бесполезно. До того, как ты появилась и по какой-то причине… осталась. Но в твоем случае все иначе, Скалли. Я не единственный, кто видит, какая ты замечательная.

Она качает головой.

– На их условиях, может быть. Но это не настоящая я. Не… та я, которую, мне бы хотелось, чтобы они любили. Только ты, – шепчет она, и упомянутая неуверенность проникает в ее голос. Ее беспокойство за него придали ей храбрости лишь на какое-то время. – Я здесь, потому что ты заставляешь меня поверить в себя, когда я сама на это не способна. Потому что ты заставляешь меня улыбаться, когда никто больше не может. Потому что ты лучший мужчина из всех, кого я когда-либо знала.

Малдер ничего на это не отвечает – он просто не в состоянии. Что-то внутри него – тот маленький мальчик, которому казалось, что его родители до конца своих дней сожалели о том, что это не он исчез тогда, впитывает ее слова, словно умирающий от жажды – воду. Он чувствует себя одновременно сломленным и излеченным незамутненной искренностью, увиденной им в ее чистых голубых глазах. Он крепче обнимает ее, пряча лицо в ее волосах, и притворяется, что к глазам не подступили слезы. Какого черта он сделал, чтобы заслужить ее?

Скалли перемещается и поворачивает голову. Она трется носом о его голову, пока он не поднимает ее и, оказавшись к ней лицом к лицу, позволяет ей накрыть его губы своими. Их поцелуи медленные, нежные, исполненные эмоций. На вкус она как соль, и имбирный эль, и мятный леденец. Когда они отстраняются, чтобы вдохнуть, Скалли мягко ему улыбается.

– А теперь будем смотреть кино?

– Хм-м. – Он многозначительно поводит бровями. – У меня есть идея получше.

Она взвизгивает и смеется, когда он подхватывает ее на руки и бросает на матрас, наваливаясь на нее сверху.

***

Дана Скалли прислушивалась к слабому бормотанию телевизора по другую сторону стены.

Стоило ей только закрыть глаза, как за опущенными веками начинали вспыхивать образы из нечетких и едва осознаваемых воспоминаний. В конце концов она откинула одеяла, схватила со стула у стола свой пиджак, накинула его на плечи поверх пижамы и, надев туфли, вышла за дверь.

Ночной воздух все еще был комфортно теплым. Темнота и тишина обволакивали ее. Она прислонилась плечом к дверному косяку и принялась рассматривать многочисленные звезды. Теплый ветерок пустыни ласкал ее кожу, и ей хотелось, чтобы он символически унес прочь запертые в ее сознании образы.

По большей части Скалли всегда устраивало одиночество. Она находила определенное умиротворение и безопасность в собственной компании. Ей время от времени нужно было погружаться в себя в поисках самоидентификации и смысла. Контроль, даруемый уединением, помогал ей прочнее стоять на ногах. Живя в семье со столь многочисленными родственниками, Дана вечно вынуждена была бороться за пространство и время для себя против постоянного натиска суматошных братьев и сестры. У нее не было собственной комнаты, пока Мисси не уехала в колледж. Но в то же самое время Скалли знала, что не была такой независимой, как казалась (или хотела казаться). Она нуждалась в людях, но только на своих собственных условиях и в лично ею установленных рамках. Но, как бы то ни было, она в них нуждалась – и довольно сильно. За последний год она чаще, чем когда-либо, стала замечать, как часто мысленно относила себя к «одной из женщин семьи Скалли». В течение долгого промежутка своей жизни в конце дня они собирались втроем: Дана, ее мать и Мелисса. Когда Дана была совсем юной, ее бабушка со стороны матери была частью этого круга. И еще какое-то время – сестра ее матери, Кэти, когда работа дяди Майкла привела их в Калифорнию. Но удар забрал бабушку, когда Скалли училась в средних классах, а потом и тетя Кэти умерла в первый год Скалли в Бюро. Следом Мисси. Теперь… ее мать.

Дана всегда ожидала, что однажды может остаться последней из женщин Скалли. Она была самой молодой, в конце концов. Но никогда не думала, что это произойдет так быстро. И где-то на задворках своего разума она рассчитывала, что у нее будет дочь. Или племянница. Она открыла глаза и глубоко вздохнула, подавляя воспоминание о запахе кожи Эмили.

Иногда мать совсем не понимала ее, в отличие от Мисси. Порой же Мисси с ее врожденной бесшабашностью была как никогда далека от истины, а вот их мать проявляла неожиданную проницательность относительно того, как работает разум ее дочери. Но даже когда ни одна из них не понимала ее, ее женский круг неизменно поддерживал ее. Это было уютное гнездо, в которое она могла заползти. Краткий телефонный звонок. Электронное письмо или неожиданная поздравительная открытка. Невысказанная истина заключалась в том, что, попроси она, и любая из них готова была протянуть ей руку помощи – руку человека, безоговорочно любившего ее. Иногда пережитые ею потери было слишком тяжело перенести. Словно любой человек в ее жизни в конце концов покинул ее. Даже ее дети.

Она любила своих братьев, но они толком не знали ее. Малдер по-прежнему оставался с ней, и это пугало ее во многих смыслах. И одновременно поддерживало ее.

Скалли проверила, в кармане ли ключ от номера, на случай, если дверь закроется за ней, и сделала несколько шагов к боковой дорожке. Она вновь закрыла глаза на целую минуту, ощущая ветер и раскинувшееся пространство вокруг нее. Бесконечные просторы заставляли ее одновременно чувствовать себя связанной с Вселенной и в то же время очень маленькой и одинокой в ночи. Где-то на востоке из темноты донесся вой койота.

Когда Скалли открыла глаза, какое-то мимолетное движение вдали привлекло ее внимание. Она всмотрелась в темноту, окутывающую одинокий фонарный столб на дальнем краю парковки. Под желтым светом стояли две фигуры, одна из которых была выше другой. С такого расстояния в подчеркивающем лишь силуэты свете она не могла определить пол или возраст – только то, что это люди.

Эти двое выглядели в точности как те, которых она видела по прибытии в Вердад. Скалли напрягла зрение, чтобы поподробнее рассмотреть их, но чем больше она смотрела, тем менее четкими казались эти темные фигуры. Она повернулась и оглядела все здание вплоть до крошечного офиса менеджера. На улице никого не было. Слабый свет горел за занавесками пары окон ближе к концу здания. Она перевела взгляд на окна номера Малдера, но они были темными.

Когда она вновь посмотрела на парковку, оказалось, что фигуры покинули круг света от фонаря.

Они стояли ближе.

Скалли выпрямилась, мгновенно переходя в режим боевой готовности и чувствуя, как волоски на ее руках встают дыбом. Пальцы машинально потянулись к пояснице, но оружия при ней не было. Две темные фигуры стояли рядом с багажником припаркованного пикапа меньше чем в 30 метрах от Скалли. Они не могли так быстро преодолеть это расстояние, тем более бесшумно.

Скалли не могла разглядеть лиц, но нутром чувствовала, что они смотрели прямо на нее – это было примитивное ощущение добычи, выслеживаемой хищником. Фигуры неестественно замерли, поднятые капюшоны придавали слегка анималистические черты их силуэтам. Пульс Скалли ускорился, в крови забурлил адреналин. Пистолет по-прежнему оставался в номере, но коротенькое расстояние между ней и безопасным укрытием казалось настоящей бездной. Во рту пересохло, кожу начало покалывать от жуткого ощущения чего-то совершенно неправильного. Фигуры казались темнее окружающих их теней, словно неестественное затемнение посреди солнечного дня. У нее вдруг возникло ощущение, что если она заговорит, реальность может рассыпаться в прах.

Скалли всего на секунду отвернулась, чтобы снова посмотреть на окна номера Малдера, инстинктивно обращаясь к напарнику в минуту опасности, но они оставались темными и безмолвными. Когда она обернулась обратно, дети исчезли.

Резко втянув воздух, Скалли сделала три быстрых шага назад к двери своего номера. Она обернулась через плечо, щурясь в относительной яркости, когда осматривалась, чтобы убедиться, что никто не проник внутрь следом за ней. Она распахнула дверь, проверяя, нет ли кого-нибудь за ней. Подойдя к столу, она взяла с него пистолет и снова вышла в ночь.

С оружием наизготовку и вытянутыми вперед руками Скалли проверила парковку и пространство перед зданием. Она прошла мимо нескольких дверей в обоих направлениях в поисках открытых мест. В конце концов она выкрикнула в сторону парковки: «Есть там кто-нибудь?», но ответом ей была лишь тишина. Однако ощущение страха никуда не делось.

По возвращении Скалли обыскала каждый сантиметр комнаты и ванной, а потом дважды проверила замок на двери.

Она положила пистолет на ночной столик и плюхнулась на кровать. Ее трясло: и без того уставшее тело дрожало от остаточного адреналина. Смутное ощущение неправильности происходящего не проходило, и в памяти вдруг всплыли слова Мариэлы: «И все ваши инстинкты твердят вам, что это место небезопасно, что тут что-то дурное или… ядовитое».

========== Глава 7 ==========

***

Когда Скалли проснулась по звонку будильника на телефоне, то обнаружила, что спала на животе с повернутой набок головой, и теперь ее шея едва поворачивалась. К этому дискомфорту добавились болезненные ощущения, вызванные аварией, но давшие о себе знать только к утру, как и легкий налет стыда из-за вечерних откровений. После осторожных растяжек и горячего душа она восстановила подвижность шеи, хотя мышцы по-прежнему болели. И не только они.

Она выпила целую бутылку воды перед выходом из номера, чтобы убедиться, что в ее организме достаточно жидкости перед началом нового дня. На парковке она забрала у Малдера ключи от машины, умолчав о том, что после аварии контролирующая все и вся сторона ее натуры заявила о себе, отчего ей необходимо было сесть за руль.

– Найди адрес СТО Монро и введи его в навигатор, – сказала она, усаживаясь на место водителя. Малдер повел себя вполне уступчиво – должно быть, он хорошо выспался.

День был чуть прохладнее двух предыдущих, по крайней мере, в этот ранний час, и по бескрайнему небу плыли редкие облачка, намекая на вероятность дождя. Малдер удивил Скалли тем, что заметил некоторую напряженность ее движений, когда она огляделась по сторонам, прежде чем вырулила с парковки.

– Шея болит после столкновения? – спросил он.

– Да, немного. Она не хотела двигаться после пробуждения. А как насчет тебя, ты в порядке?

Он немного потер затылок, словно проверяя подвижность мышц.

– Немного побаливает. И плечо, из-за ремня безопасности.

– Точно все нормально? Может, стоит съездить в больницу?

Он покачал головой.

– Не, я в порядке.

– Знаешь, я кое-что поняла прошлой ночью, Малдер.

– Хм-м? – Он смотрел в телефон, ища адрес СТО, и доставал очки из кармана пиджака.

– У нашей первой машины были подушки безопасности, верно? Они не сработали.

Малдер поднял взгляд.

– Черт, ты права. Я был так занят попытками понять, что случилось, что даже не… Может, их тоже повредили? А сработали ли подушки безопасности в машине мистера Гарсиа?

Скалли прищурилась, смотря в ветровое стекло, и принялась вспоминать детали отчета о вскрытии, который она прочитала по приезде в Эль-Пасо.

– Вообще-то, да. У него есть повреждения, вызванные соприкосновением с подушками безопасности.

– Хм. Может, нам просто попалась дерьмовая машина. Возможно, наше столкновение было недостаточно сильным.

Ее шея могла бы оспорить подобное утверждение, как и тупая головная боль, начинавшаяся из-за продолжительного напряжения мышц, но Скалли читала о подушках безопасности, у которых был завышенный порог срабатывания. Позже ей надо будет взглянуть на отчеты о безопасности для их типа и модели машины.

Автомастерская Эда Монро находилась недалеко от их отеля. Здание было последним сооружением на главной улице Вердада перед тем, как пустыня вновь вступала во владение землей между городком и Лас-Крусесом.

«Парковка» представляла собой каменистый и покрытый пылью участок земли рядом с глинобитным зданием, заставленный старыми седанами и пикапами. Соседнее здание стояло заброшенным. Знак перед мастерской с несколькими пропавшими буквами рекламировал государственный техосмотр и смену масла за двадцать долларов.

Скалли выбралась из машины, достала из кармана пиджака заколку и быстро собрала волосы в узел на затылке, чтобы не оказаться ослепленной собственными рыжими локонами из-за все усиливающегося утреннего ветра. Зрение было важнее модных тенденций: Скалли выучила этот урок под натиском ветра и пчел.

Приблизившись, Малдер и Скалли увидели, что двери боксов СТО открыты и изможденный на вид мужчина в деловом костюме быстро что-то говорил мальчишке не старше шестнадцати лет в спецовке механика. На парнишку явно не производила впечатления торопливость мужчины.

– Я дам папе знать, мистер Акинс, – вытирая руки о рабочую тряпку, говорил парень, когда они оказались в поле слышимости. – Но у нас тут есть пара машин, которые надо осмотреть до вашей. Я уверен, что это займет целый день. У нас сейчас нет свободных рук, а я вернусь только после школы.

Мужчина покачал головой, словно полученная информация укрепила его заключение о том, что это место было гораздо ниже его ожиданий.

– Ладно. Просто… позвони мне, как только поймешь, сколько это займет.

– Непременно, сэр.

– У вас же есть мой номер, верно? – продолжил мужчина, уперев руку в пояс брюк и всем своим видом выражая волнение.

– Да, есть. Мы дадим вам знать, мистер Акинс.

Мужчина отрывисто кивнул; на какой-то миг показалось, что он хотел добавить что-то еще, но потом развернулся и поспешно зашагал прочь, на ходу доставая телефон – вероятно, чтобы вызвать такси.

После быстрого ухода незнакомца наступило молчание, и Малдер со Скалли чуть помедлили, чтобы соблюсти подобающий этикет при прощании клиента и исполнителя. В следующую секунду парнишка в спецовке повернулся к ним. Он был почти такого же роста, как Малдер, худощавый, но мускулистый благодаря физической работе. У Скалли на миг возникла мысль, а не походил ли Уильям на этого мальчика? Под воротником его спецовки виднелись края рубашки поло – вероятно, под ней он носил школьную одежду. На его бейдже было написано «Нейт».

– Чем могу помочь? – спросил Нейт.

Малдер шагнул вперед, и Скалли последовала за ним.

– Доброе утро. Я агент Малдер из ФБР, а это моя напарница агент Скалли. Мы бы хотели поговорить с Эдом Монро. Мистер Монро сейчас здесь? – спросил он, доставая свое удостоверение.

Парнишка нахмурился, отступил на полшага назад и принял настороженную позу.

– Что-то случилось? – спросил он. – Он что-то сделал?

Скалли принялась внимательно изучать язык тела мальчика, позволив Малдеру задавать вопросы.

– Нет, ничего такого, – заверил его Малдер самым обыденным тоном, чтобы успокоить парня. – Мы просто считаем, что мистер Монро может обладать полезной информацией по делу, которое мы расследуем.

Парень присмотрелся к ним, переводя взгляд с одного агента на другого, а потом молча кивнул, кинул испачканную тряпку в ближайшую мусорку и исчез в тени боксов.

Малдер и Скалли переглянулись, молча обсудив свои дальнейшие действия, и сделали несколько шагов следом за парнишкой. На пороге они наткнулись на мужчину лет пятидесяти с песочного цвета волосами, среднего роста, коренастого, с глубоко въевшимся загаром, свидетельствующем о том, что он много времени проводил на воздухе, и кажущимся перманентным хмурым выражением на лице. На нем были надеты джинсы и рабочая рубашка с закатанными рукавами.

– Вы хотели поговорить со мной? – спросил мужчина, широко расставив ноги и уперев руки в бедра, явно раздраженный вторжением.

Скалли ступила вперед, беря на себя инициативу в разговоре до того, как Малдер успел открыть рот, и предъявила свое удостоверение.

– Мистер Монро?

Мужчина отрывисто кивнул и, прищурившись, принялся разглядывать Скалли. Судя по его взгляду, ее внешность интересовала его больше, чем удостоверение личности. Она постаралась это проигнорировать, сосредоточившись на деле.

– Я агент Скалли из ФБР, а это агент Малдер. Нам сказали, что вы, возможно, обладаете информацией, которая может оказаться полезной для нашего расследования. Не возражаете, если мы зададим вам несколько вопросов?

Выражение его лица без слов говорило о том, что он возражает, но вслух он сказал лишь:

– Что за вопросы?

– Вы знакомы с Джозефом Гарсиа?

Монро пожал плечами.

– Я его встречал. Думаю, он пару раз привозил сюда свою машину. Но лично я с ним не был знаком.

Малдер кивнул.

– Вы в последнее время не ремонтировали машину мистера Гарсиа?

Коренастый мужчина перевел внимание на Малдера; при этом ему пришлось поднять взгляд из-за разницы в росте в несколько сантиметров.

– Нет, я уже давно не занимался его машиной, – ответил Монро с нескрываемым возмущением в голосе. – Думаете, я имею какое-то отношение к аварии?

– С чего бы у нас закрались подобные мысли? – сказал Малдер, слегка тряхнув головой.

– Ну, не знаю, а зачем вы вообще сюда приехали? Я никак не связан с Гарсиа.

– Вы в курсе злополучных событий, от которых в последнее время страдает их семья? – спросила Скалли.

Вопрос оказался для Монро неудобным: он опустил взгляд на землю под его пыльными кроссовками и переступил с ноги на ногу.

– Неудачи здесь случаются сплошь и рядом, – почти что про себя пробормотал он.

– И почему, по-вашему? – отработанным нейтральным тоном поинтересовался Малдер.

Монро сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Склонив голову набок, он, казалось, взглянул на Малдера и Скалли по-новому и, осторожно подбирая слова, ответил:

– Они рассказали вам, что, по их мнению, произошло?

– Мы слышали несколько теорий, но хотели бы услышать вашу, – сообщила Скалли.

Монро повернулся и уставился на нее. Она выжидающе приподняла брови, и когда ей уже показалось, что он вот-вот заговорит, зазвонил рабочий телефон.

– Извините, – сказал Монро и отошел на несколько шагов в сторону телефона, закрепленного на металлической опорной колонне бокса. – Автомастерская Монро.

Малдер шагнул к Скалли, и вместе они прошли в противоположном от Монро направлении. Позволив глазам привыкнуть к царившему там сумраку, они принялись рассматривать внутреннее убранство мастерской: стол у боковой стены был завален грудой инструментов, расходными материалами, счетами, ручками вперемешку с старомодным калькулятором, запачканными машинным маслом отвертками и шиномерами. Над столом вдоль стены протянулась доска объявлений, практически полностью занятая прикрепленными к ней бумагами и фотографиями: странный коллаж из семейных снимков, вероятно, семей работников мастерской, перемежающихся изображениями спортивных машин, и огромный календарь, покрытый фотографиями полуголых женщин, позирующих рядом с шикарными тачками.

Скалли постаралась отнестись к этому без предубеждения. Когда-то у Малдера был подобный календарь в их подвальном офисе. И его вряд ли можно было счесть неисправимым.

Телефонный разговор позади них казался довольно безобидным – что-то насчет заказа детали для пикапа и доставки машины на осмотр на следующей неделе. Малдер указал на снимок посреди доски объявлений, и Скалли наклонилась вперед, чтобы получше приглядеться. На фотографии была изображена семья перед знаком зоопарка. Отцом семейства был Эд Монро, и справа от него стоял Нейт – парень, которого они встретили чуть раньше. Судя по его виду, Нейт был года на три младшего своего нынешнего возраста. С другой стороны от мальчика стояла девочка лет шести, которую обнимала привлекательная женщина с длинными темными волосами. Все четверо искренне улыбались в камеру, но фотографии могли быть обманчивыми: Скалли знала об этом из личного опыта.

Эд Монро многозначительно прочистил горло.

– Я могу вам еще чем-то помочь?

Малдер и Скалли развернулись и вышли обратно на свет.

– Вы собирались рассказать нам свою теорию о вспышках неудач в округе, – напомнил Малдер.

Но относительная разговорчивость Монро, похоже, сошла на нет. Он пожал плечами, по-прежнему держа руки на бедрах в защитном жесте.

– Пустыня так действует на людей, – пренебрежительно заметил он и вновь наградил Скалли оценивающим взглядом, явно переключившись с темы обсуждения на ее внешность. – Что-нибудь еще?

По изменению в его взгляде и слегка углубившемуся дыханию Скалли поняла, что Малдер размышлял над другим подходом. В конце концов он решил пойти напрямик:

– Одна птичка напела нам о том, что вас стоит спросить об «огнях». Вам это о чем-нибудь говорит?

Монро перевел взгляд на Малдера и прищурился.

– Кто вам это сказал?

Малдер слегка пожал плечами и терпеливо стал ждать ответа.

– Вы говорите об огнях на поляне Миллера, – скорее утвердительно, нежели вопросительно сказал Монро.

– В стороне от второстепенной дороги? – Малдер махнул рукой куда-то вправо, и мужчина кивнул. – Вы сами их видели? – уточнил Малдер.

Монро поколебался, но потом снова уступил.

– Да. Мы с моим пацаном отправились туда, чтобы их увидеть. И мы их видели. Как и десять лет назад.

Скалли подавила недовольство, вызванное тем, что Малдер воспринял эту информацию как должное, явно будучи куда лучше нее осведомленным об истории этих явлений.

– Я слышал, что огни могут быть связаны с тем, что происходит со здешними жителями. Вы согласны с данной теорией?

Монро склонил голову набок и через открытые двери мастерской посмотрел на шоссе.

– Похоже, они и вправду появляются вместе.

– Они? – уточнила Скалли. – Огни и?..

– Вы знаете, о чем я, верно? Гарсиа должны были вам рассказать. О том, как они приходят к вашему дому, и…

– Полагаю, у вас нельзя взять машину напрокат? – Все трое обернулись и увидели, что Акинс, нетерпеливый клиент, вернулся и теперь стоял у входа в ремонтные боксы, вспотевший и злой на весь мир.

Монро направился к нему, тогда как агенты чуть поотстали.

– Я пробовал заказать такси в Uber и Lyft, но они не посылают сюда машины. А у некоторых из нас есть ведь свои дела, которыми им надо заниматься, – продолжал распаляться разгневанный мужчина.

– Куда вам нужно? – проявляя достаточное дружелюбие перед лицом направленного не по адресу гнева, спросил Монро.

– У меня этим утром назначена встреча в конференц-центре Лас-Крусеса. И теперь у меня меньше двадцати минут на подготовку… – говоря все это, Акинс поднял руку, чтобы посмотреть на свои смарт-часы. Попытка управиться одновременно с портфелем, пиджаком и кипой бумаг привела к тому, что телефон выпал из его руки. Акинс выругался себе под нос.

Скалли шагнула вперед и сразу же ощутила на коже жар утреннего солнца, стоило ей выйти из тени и присесть на корточки, чтобы подобрать упавший предмет. Она как раз подняла его и прижала к бедру, когда услышала у себя над головой резкий голос Монро.

– Вы из ФБР? – В его словах сквозило одновременно потрясение и подозрение, словно это утверждение вдруг стало казаться ему очень сомнительным.

Скалли быстро подняла на него взгляд, вздрогнув от неожиданности. Плавно выпрямившись, она передала упавший телефон его нетерпеливому владельцу и обратилась к Монро:

– Да, сэр. Мы показывали вам свои удостоверения. Мы с агентом Малдером федеральные агенты из Вашингтона. В чем проблема?

Монро сверлил Скалли взглядом, в котором, однако, больше не было ни следа похотливости – только подозрение и, может, даже страх или по крайней мере настороженность.

Скалли чувствовала, что напарник наблюдает за малейшими нюансами их взаимодействия, готовый оказать поддержку, – физическую или моральную – если потребуется. Как всегда, она оценила то, что он позволял ей справляться с ситуацией собственными силами как можно дольше.

Это столкновение настолько заворожило Акинса, что он наконец заткнулся.

Монро резко тряхнул головой.

– Никаких проблем. – Он развернулся к замолчавшему клиенту. – Я попрошу одного из своих парней подбросить вас до города. Дайте мне минутку, – и добавил, обращаясь к Малдеру: – Мы закончили, – после чего направился к офису у дальней стены ремонтных боксов.

– Спасибо, что уделили нам время, – пробормотала Скалли себе под нос, и Малдер издал ироничный смешок.

Акинс по-прежнему завороженно смотрел на агентов; Малдер и Скалли переглянулись и направились обратно к своей машине.

– Что ж, это было… странно, – тихо заметил Малдер, пока они шли по гравийной «парковке».

– Не то слово. Есть идеи, с чего вдруг он так резко переменил к нам отношение?

Малдер покачал головой.

– Без понятия. Он посмотрел вниз на тебя, когда ты поднимала телефон того парня, и… не знаю, что он увидел. Было ли что-нибудь на экране телефона, когда ты его подняла?

– Нет, он был затемнен.

Малдер закусил губу и снова покачал головой. Скалли уже подумала, что он собирается что-то сказать, но тут на парковку заехала еще одна машина и остановилась рядом с их. Из пыльного седана, который когда-то, вероятно, был ярко-голубого цвета, вышла женщина. Она была среднего возраста, – примерно сорока с небольшим – с темными волосами, заплетенными в небрежную косу, и большой хозяйственной сумкой через плечо. Незнакомка оставила водительскую дверь открытой и посмотрела поверх крыши машины, словно не намеревалась оставаться надолго. Вскоре парнишка, Нейт, выбежал из-за стеклянной двери рядом с боксами для машин, теперь одетый в брюки цвета хаки и рубашку поло с рюкзаком за плечом. Он направился к машине женщины, мельком посмотрев в сторону Малдера и Скалли; женщина проследила за его взглядом.

Малдер подошел к ней ближе.

– Извините, вы миссис Монро? – спросил он.

Женщина развернулась к ним лицом. Когда она сдвинула очки на макушку, ее стало легко узнать по фото.

– Простите, а вы кто? – осторожно уточнила она.

Малдер показал ей удостоверение.

– Извините, мэм, я агент Малдер из ФБР, а это моя напарница агент Скалли. Можем мы задать вам пару вопросов? Мы вас надолго не задержим.

Женщина бросила опасливый взгляд в сторону мастерской и осмотрела здание, вероятно, проверяя, следит ли ее муж за их беседой.

– Мне надо отвезти сына в школу… – не слишком убедительно ответила она, когда Нейт подошел к машине и закинул на заднее сиденье рюкзак. Он молча наблюдал за разговором матери с агентами.

– Это быстро, миссис Монро, – заверил ее Малдер. – Вы знаете семью Гарсиа? Джозефа и Донну?

Миссис Монро переглянулась с сыном.

– Поверхностно. Я состояла в школьном комитете вместе с Донной. И я знаю Мариэлу. – Женщина явно что-то скрывала, но они позволили ей пока что сохранить ее секреты.

Прежде чем Малдер или Скалли могли задать следующий вопрос, миссис Монро шагнула ближе и приглушенным голосом произнесла:

– Они… остальные в порядке? Мариэла и ее мать? Что-нибудь еще случилось?

– Насколько мы знаем, ничего, – отозвалась Скалли тихим и доброжелательным тоном, надеясь подтолкнуть женщину к продолжению разговора. Миссис Монро казалась искренне обеспокоенной, хотя и непонятно было, за себя или за Гарсиа. – А что, по-вашему, могло случиться? – уточнила Скалли.

– Они… они рассказали вам? Вы знаете, что они видели? – спросила женщина, впившись в них испытывающим взглядом.

– Мам, поехали, я опоздаю, – вдруг резко бросил Нейт с другой стороны машины.

Миссис Монро проигнорировала сына, продолжая:

– Они впустили детей – вот что случилось. Нельзя впускать их. – Ее грудь начала вздыматься и опускаться из-за участившегося дыхания.

– Мам! Намнадо ехать – сейчас же.

Женщина заглянула в глаза Скалли с нервирующей прямотой.

– Не впускайте их, – молящим шепотом добавила она. – Они нашлют на вас болезнь. Они делают людей… хуже… чем они есть. Темнота.

И прежде чем ее сын мог снова укорить ее, женщина развернулась и села на водительское место. Скалли заметила, что она быстро задвигала рукой, осеняя себя крестным знамением.

– Погодите, миссис Монро, не могли бы мы просто… – попробовал было Малдер, но захлопнувшаяся дверца сделала продолжение его речи бессмысленной. Нейт тоже забрался в машину, напоследок окинув агентом быстрым взглядом.

Малдер и Скалли отошли в сторону, чтобы дать ей возможность беспрепятственно выехать с парковки на дорогу.

– Ты хоть что-нибудь понимаешь в этом городе? – спросил Малдер, когда они смотрели на облако пыли, поднятое в воздух отъехавшей машиной.

– Нет.

***

По прибытии к офису шерифа Малдер и Скалли по обоюдному согласию задержались у капота машины, сравнивая свои впечатления от всего недавно произошедшего. Скалли облокотилась на крыло, скрестив ноги в лодыжках. Ветер поигрывал со свободными прядями волос вокруг ее шеи, и Малдер ощутил сильнейшее желание прикоснуться к ним самому – он знал, каковы они на ощупь так же хорошо, как знал ощущение собственной кожи.

– Малдер… что мы на самом деле тут расследуем? Кажется, здесь много чего происходит, словно нас ведут в десяток разных направлений. Связаны ли они между собой? Мы расследуем несколько дел? Просто мне кажется, что мы не видим цельную картину.

Малдер кивнул, осторожно упираясь рукой в нагретую на солнце крышу. Говоря, он наклонился чуть ближе к Скалли и ощутил ее пьянящий запах. Когда она находилась рядом,ему казалось, что он был самим собой.

– Согласен. Мы все еще собираем информацию, пытаясь понять, что происходит.

Скалли прищурилась и вздохнула.

– У меня такое ощущение, что мне понадобится все схематизировать.

– Я, вероятно, смог бы раздобыть где-нибудь поблизости доску для записей. Можно отправиться в ближайший «Уол-март», а потом закрепить ее на стене в мотеле и начать рисовать картинки.

Она слегка улыбнулась и тяжело выдохнула. Он видел, как усиленно крутятся шестеренки в ее мозгу.

– Кем, по-твоему, являются эти Черноглазые дети, Малдер? Судя по тому, как местные реагируют на них, они, скорее, имеют демоническое, чем инопланетное происхождение.

Малдер пожал плечами.

– Фольклор предлагает различные теории на сей счет – от инопланетян до путешественников из будущего, демонов в человеческом обличье или детей, рожденных от совокупления с дьяволом, когда он наведывается по ночам к молодым женщинам. Злые отпрыски подобных союзов, как говорят, отвергаются чистым злом из ада и в то же время подвергаются оскорблениям боящихся их людей, а потому вынуждены жить в тени на окраине человеческого мира и считаются порождениями тьмы и злой энергии.

Какой-то затянувшийся миг Скалли смотрела на него своими кажущимися до нелепого бледными и бездонными в солнечном свете голубыми глазами, после чего сделала медленный вдох через нос.

– Я намерена немедленно развенчать последнюю теорию.

Малдер чуть изогнул уголок рта в улыбке.

– Я думал, ты веришь в дьявола, Скалли.

– Я не верю в то, что он носит толстовку.

– Люцифер-младший? В переходном возрасте?

Скалли вздохнула.

– Думаешь, дьявол оплодотворяет женщин южного Нью-Мексико?

Малдер покачал головой и переместился так, чтобы упереть руку в бедро и сильнее облокотиться на машину. Когда Скалли сложила руки на груди, Малдер напомнил себе, что этот защитный жест предназначался для его безумных теорий, а не для него самого.

– Так ли уж это отличается от теорий о похищениях пришельцами? Оплодотворение гибридами пришельцев и людей?

– Малдер, ты же на самом деле не веришь в то, что это дети дьявола.

– Нет, не верю, как не верю и в то, что нам надо отбросить фольклорное объяснение реального феномена, который еще предстоит понять.

Скалли закрыла глаза и склонила голову в молчаливом согласии.

– Не знаю, – продолжила она. – Хотелось бы мне, чтобы нам сейчас было от чего оттолкнуться для продолжения расследования – чего-то чуть более весомого и чуть менее теоретического.

– Согласен.

И тут, словно по заказу, зазвонил телефон Скалли. Она выудила его из кармана и, бросив быстрый взгляд на напарника, сообщила:

– Это из морга. – Она провела пальцем по экрану, принимая звонок. – Алло?.. Да, это я… доктор Йохансон. – Она вновь посмотрела на Малдера, называя имя звонившего. – Вы сделали… да, понимаю. Можете назвать какую-нибудь причину возникновения подобного уровня?.. Ладно… Да, мы как раз собираемся поговорить с шерифом Астером. Я ценю то, что вы это проверили… Спасибо.

Скалли закончила разговор и, по-прежнему держа телефон в руке, встретилась взглядом с Малдером.

Он вопросительно приподнял брови.

– Коронер проверил тело мистера Гарсиа на предмет радиации.

– И?

– И показатель радиации не был запредельным, но ее величина явно свидетельствует об облучении, которое нельзя объяснить при нормальных обстоятельствах. Точно не для школьного учителя.

– Йохансон не знает, что могло его вызвать?

Она покачала головой.

– Ожог на руке мистера Гарсиа выдавал самый высокий уровень радиации, но ее следы имеются по всему телу. Йохансон попросил, чтобы мы попросили шерифа Астера проверить одежду мистера Гарсиа, которая была на нем во время аварии. Она хранится в участке в качестве вещдока.

– Хорошо.

– Малдер, а где одежда, которую ты носил вчера?

Малдер переступил с ноги на ногу и закусил щеку.

– Большая часть сейчас на мне.

В ответ Скалли скривила рот, хотя он не мог с точностью сказать, было ли это свидетельством насмешки или неодобрения.

– Думаю, нам надо проверить нашу одежду на предмет радиации – просто на случай, если на месте аварии есть что-то радиоактивное. Может, этот источник энергии каким-то образом влияет на функционирование машины.

Малдер кивнул.

– Звучит неплохо.

***

Написание отчета в участке шерифа оказалось не таким долгим, как боялась Скалли. Им удалось узнать название СТО, осматривающей машину Джозефа Гарсиа, – той же, что сейчас изучала их собственную. Оказалось, эта СТО в Эль-Пасо обычно сотрудничала с полицией. В общем, Эд Монро говорил правду о том, что не занимался ремонтом машины мистера Гарсиа в последнее время.

Скалли проверила одежду Малдера запасным счетчиком Гейгера, предоставленным им Астером. Прибор не показал высокого уровня радиации, но и назвать ее чистой тоже было нельзя. В результате Малдер съездил обратно в мотель, чтобы переодеться и упаковать ношеную одежду как улику. Скалли воспользовалась случаем, чтобы проверить и свою одежду, которая была на ней во время аварии, и обнаружила, что она тоже слегка «фонит». Они отвезли эти предметы своего гардероба обратно в участок для хранения, и Астер пообещал взять вещи Джозефа Гарсиа из комнаты для вещдоков для проверки. Наконец они покончили с этим и могли проверить место появления огней.

Когда Малдер выруливал обратно на шоссе, Скалли воспользовалась возможностью восполнить запас жидкости в организме. Облаков становилось все больше, и время от времени они скрывали солнце, но температура все равно продолжала повышаться. Стоило Скалли потянуться за бутылкой воды, как Малдер, не отрывая взгляда от дороги, постучал по тыльной стороне ее ладони чем-то холодным. Она увидела еще одну бутылку своего любимого лимонада, зажатую в его длинных пальцах.

Она взяла бутылку, и он вновь положил руку на руль, по-прежнему глядя вперед. Скалли посмотрела на его профиль, недоверчиво улыбаясь.

– Малдер, где ты на этот раз его взял?

Он пожал плечами.

– В автомате с напитками в участке. Купил, когда ходил отлить.

Это был незначительный жест, на котором было бы глупо заострять внимание. Будучи напарниками, они постоянно делали нечто подобное: старались убедиться, что другой ел и пил достаточно во время их безумных марафонских расследований, изучали привычки друг друга и вырабатывали свои собственные ритуалы выживания. Но что-то насчет лимонада в этой поездке ощущалось как относящееся не столько к выживанию, сколько к попытке вызвать у нее улыбку. И Скалли не могла игнорировать восхитительное тепло, разливавшееся по ее телу всякий раз, когда он преподносил ей очередную бутылку лимонада.

– Спасибо, – тихо поблагодарила она.

Малдер отрывисто кивнул, но Скалли заметила едва различимую удовлетворенную ухмылку, возникшую на его губах.

Она открутила крышку и сделала долгий глоток сладкой жидкости. Когда-нибудь ей придется как следует позаниматься фитнесом, чтобы сжечь все эти калории.

Малдер перевел взгляд с распечатанной бог знает откуда из интернета карты (он утверждал, что новые спутниковые карты содержат слишком много дезинформации, чтобы оказаться действительно полезными) на раскинувшуюся впереди дорогу и ткнул пальцем в карту.

– Скалли, если поляна вон там справа, не значит ли это, что на второстепенной дороге с другой стороны поля мы и попали в аварию?

Скалли подобрала карту и с минуту изучала ее, сравнивая не вполне пропорциональный набросок с окрестностями.

– Да, думаю, ты прав. Ты не… я имею в виду, ты же не хочешь сказать…

Малдер перевел на нее взгляд и повел бровями.

– Неисправности или полное отключение оборудования во время контактов с НЛО? Машины, мистическим образом глохнущие перед возникновением пришельцев или похищениями и чудесным образом вновь оживающие после того, как летающая тарелка улетит? Потеря времени? Неработающие батарейки в камере в присутствии странных огней? Радиопомехи? Следы радиации на кукурузных полях, часто принимаемых за места посадки НЛО? – Он покачал головой и снова повернулся к лобовому стеклу. – Даже не думал, – добавил он с совершенно бесстрастным выражением лица, при этом слегка ухмыляясь.

Скалли наблюдала за ним со смесью веселья, нежности и какой-то странной формы ностальгии, определявшей их жизни. В этом был весь Малдер: ведущий машину по пустыне или, может, под проливным дождем на северо-западе с банкой оранжевого распылителя и неизбывным энтузиазмом двенадцатилетнего мальчишки, получившего новую книжку комиксов. И в этот момент Скалли показалось, что все сбивающее с толку, запутываюшее и омрачающее их отношения все эти смутные и изменчивые последние годы просто унесло пустынным ветром, и они были просто Малдером и Скалли, едущими по стране в поисках пришельцев, вампиров и доказательств сокрытия властями экстрасенсорных экспериментов. Малдер светился, как ребенок в рождественское утро, при любом предположении о наличии чего-то необъяснимого, а Скалли доброжелательно указывала на слабые места в его теориях, пока они ели фаст-фуд, пили лимонад и пробирались через утопающие в грязи леса, и она чувствовала себя так, словно нашла свое место в этом мире, где может быть самой собой.

Вот таким она предпочитала видеть своего Малдера.

– Что? – спросил он, заметив выражение ее лица, когда забирал карту обратно из ее ослабевших пальцев, чтобы сверить свое местоположение с навигатором (очевидно, ненадежным) машины.

Скалли не вполне удалось подавить нежную улыбку.

– Ничего, – мягко ответила она. – Мне просто нравится видеть тебя таким.

Малдер недоумевающе нахмурил лоб, однако ее улыбка оказалась заразительной, и на какой-то миг он стал тем блестящим, раздражающим и по-мальчишески очаровывающим Фоксом Малдером, в которого она влюбилась где-то в веренице номеров дешевых мотелей, бесконечных арендованных машин и развеивающего туман в ее разуме голоса в ее больничной палате так много лет назад. Задолго до того, как она призналась самой себе в наличии этого чувства.

– Пойдем, проверим твое популярное место.

Малдер охотно последовал за ней.

Отчего следующий момент стал намного болезненнее.

Флэшбек по силе был равен действию наркотика, введенного прямиком в вену. В одну секунду ей было так уютно, как не было уже многие годы, в машине рядом с Малдером под бескрайним пустынным небом, а в следующую ее подсознание ответило на ее пассивное умиротворение жестоким и ошеломляющим напоминанием о том, как она оказалась в таком положении, в котором пребывала сейчас.

Скалли выруливает на обочину пыльной дороги и заглушает двигатель. Она долго сидит в тишине, просто вслушиваясь в шелест окружающих ее деревьев на ветру. День клонится к закату, лишившись почти всех красок. Скалли уже было направилась в свою квартиру в городе, которой пользовалась при 36-часовых сменах, но пообещала Малдеру, что приедет домой. Она измотана и потому должна хотеть оказаться дома, но правда в том, что при одной мысли об этом месте у нее внутри все переворачивается. Она каждый раз молится, что когда переступит через порог, он поприветствует ее улыбкой, исполненный энтузиазмом из-за какого-то нового проекта. Довольно редко такое случается, и она позволяет себе надеяться, что это станет поворотной точкой – признаком перемен, что выведут их обратно на свет. Но это никогда не длится долго. В этот раз она работала столько часов подряд, что не может вспомнить, когда ее смена официально началась или закончилась, так что у нее нет сил на то, чтобы пытаться еще и вытащить Малдера из его офиса, его раковины, его тьмы.

Долгое время она просто дышит в тишине, а потом заводит машину и продолжает путь.

Она не выкрикивает «привет», когда заходит в дом. Она снимает пальто и проходит в зашторенную комнату, которую он называет своим офисом. Он бросает беглый взгляд через плечо и говорит лишь: «Привет. Я скоро подойду».

Она кивает, и это ее единственный ответ. Он продолжает изучать бумаги, разложенные перед ним на столе. Она проходит на кухню и пытается приготовить что-нибудь на ужин. Ей трудно вспомнить, когда в последний раз она ела настоящую еду за столом со столовыми приборами. Впрочем, готовить особо и не из чего: он не ездил за продуктами, хотя она оставила на столе список.

Она приготавливает что-то на скорую руку и зовет его ужинать, но он так и не появляется.

Она даже не знает, что вывело его из равновесия на этот раз: какая оканчивающаяся тупиком ниточка, какое мелкое разочарование наконец стало пресловутой последней каплей. Но она снова пытается растормошить его, и вот уже помимо ее воли они вступают во все тот же бессмысленный спор, ходя по одному и тому же замкнутому кругу. Он сражается в бесконечной битве всей своей жизни, но сейчас руки связаны у него за спиной. Он тонет, но не видит, что плывет ко дну. Он не может оставить это позади.

– Малдер, тебе надо выйти из этой комнаты на свет. Делать что-нибудь другое. В твоей жизни есть много чего помимо этого квеста!

– Что? Что помимо него, Скалли? Что мне надо делать? Все, что я делал, ни к чему не привело. Я не смог защитить свою сестру, я не смог защитить свою мать. – Его кожа блестит от пота, лоб бороздят глубокие морщины. – Я не смог защитить тебя, твою сестру, твое здоровье. Твою дочь, НАШЕГО СЫНА. Я все отдал поискам истины, и посмотри, куда меня это привело.

– Ты помогал людям. Ты спасал людей. Наша работа имела значение. То, что ты не изменил весь мир, не означает, что все было напрасно. Что до сих пор напрасно.

Ее слова не производят на него никакого впечатления. Малдер обхватывает затылок руками и стискивает зубы. Она чувствует, как комната наполняется электрической энергией, наподобие статического электричества. Он так резко встает из-за стола, что пугает ее, и принимается вышагивать по полу, словно зверь в клетке.

– Это все бесполезно! Я бесполезен. – Стопка книг падает к его ногам, он пинает ее и разворачивается, стискивая кулаки. – Я гребаный кусок дерьма, Скалли! Ничто из этого не имеет значения, так пусть они все это забирают!

Скалли пытается подойти ближе, но он ее не замечает. Он погружен в собственную боль. Он кричит, вопит, пихает папки с документами и стопки книг на столе. Бумаги разлетаются по комнате. Малдер хватается за все, что попадается ему под руку – пресс-папье, подставку для ручек, кофейную кружку, которую она подарила ему на Рождество. Он швыряет эти предметы о стену и окно. Они разбиваются и осколками падают на пол.

Скалли рискует сделать еще пару шагов к нему.

– Малдер, ПРЕКРАТИ!

– Это все бесполезно!

Рамка для фотографий падает на пол, и Малдер тянется за коробкой старых кинопленок.

– Не делай этого. Просто прекрати! – Скалли хватает его за руки, за запястья, но он не позволяет ей удержать себя. Он сильнее ее, когда требуется, когда ему того хочется. Она ощущает боль не только в пальцах, когда он отстраняется, и пленки падают на пол.

Малдер пихает стол, едва не опрокидывая его в камин.

– Какого хрена я вообще это делаю? Какой в этом смысл? – распаляется он, и его полный отчаяния голос разрывает ей сердце. Ей больно, она напугана и зла, но не выпускает его рубашку из своего захвата.

Скалли встает на его кресло и, воспользовавшись получившейся высотой, обнимает Малдера за плечи сзади.

– Малдер, прекрати… прекрати, пожалуйста, прекрати… прекрати… прекрати…

Он напряжен, как сжатая пружина, в ее руках – словно хищник перед атакой; ощущаемая ею сила поистине ошеломляющая. Эмоции, мышцы и адреналин гудят, словно живые сущности, но она не ослабляет захват.

– Малдер, просто прекрати, – молит она, повторяя эти слова, как мантру, ему на ухо, но не слишком близко на случай, если он снова начнет метаться.

Но он не сопротивляется. На этот раз электрическая вибрация эмоций направлена внутрь, а не наружу, и она ощущает, как содрогается его тело, когда первые рыдания сотрясают его.

Малдер разворачивается и с силой стискивает ее талию, пряча лицо у нее на груди. Она спотыкается под его весом, но умудряется встать на колени на столе, отчего скрепки и осколки впиваются ей в кожу. Она держится за него изо всех сил, пока скорбь сотрясает его – и ее – тело. Она так измождена, что чувствует тошноту и держится только за счет чистого адреналина, но не хочет подводить его – не может его подвести. Они – это все, что у них когда-либо было.

– Ты не бесполезен. Ты не бесполезен, – повторяет она таким же запыхавшимся и сбившимся голосом, как у него, цепляясь пальцами за волосы на его голове, покоящейся у нее на груди.

Он хватается за нее: ее спину, одежду, ее кожу, держась за нее, словно утопающий за спасательный трос. От силы его потребности у нее перехватывает дыхание. Она чувствует себя маленькой, незначительной и неспособной противостоять этой волне. Но она не двигается с места. Она не сдастся.

– Я здесь, – шепчет она. – Я здесь. Мы все решим. Я обещаю. Мы все решим. Ты еще на многое способен.

Ее сердце колотится так сильно, что она ощущает вибрации в груди, слышит свист в ушах. Его рыдания звучат надтреснуто; она не чувствует осколок его рождественской кружки, впивающейся ей в колено. От пореза останется шрам.

В следующие несколько часов она дарит ему уют и комфорт домашнего очага, призванные унять бурю в его голове. Она отправляет его в душ. Она убеждает его съесть немного супа. Она позволяет ему положить голову ей на колени, когда они смотрят бессмысленную вереницу ситкомов, которые она не узнает и не понимает.

Она устраивает его в их постели и позволяет ему обнимать себя, пока он не засыпает.

Убедившись в том, что он не скоро проснется, она тихо выбирается из кровати. В тускло освещенной кухне она собирает необходимые предметы, чтобы заварить себе чашку чая.

Пока вода греется, она начинает дрожать. Скалли сползает вдоль кухонных ящиков и съеживается на полу, так что полы ее надетого поверх пижамы халата образуют лужи шелка вокруг нее. Она разражается безмолвными слезами, ставшими запоздалой реакцией на произошедшее. Тихо и незаметно она распадается на части на кухонном полу, сидя так до тех пор, пока чайник полностью не выкипает.

Малдер осторожно припарковался на обочине и снова потянулся к карте. Он говорил что-то о колючем участке пустыни и о том, где лучше всего припарковаться, чтобы дойти пешком до мест наиболее явных появлений огней.

Скалли трясло, к горлу подступала тошнота. Она не знала, насколько близко они от места, и ее это не волновало – ей просто нужно было двигаться, выйти из машины на воздух…

– Скалли? Эй… ты в порядке? – Он дотронулся до ее бедра.

Она принялась возиться с дверной ручкой.

– Я в порядке, – ответила она неустойчивым, хриплым голосом, но ее словам явно недоставало убедительности. – Мне просто нужно на воздух.

Она слышала, как он что-то говорил ей вслед, когда наконец выбралась из машины и зашагала прочь. Она не могла разобрать слова, да и не хотела – ей просто нужно было двигаться. Ей нужно было дышать.

========== Глава 8 ==========

***

В последний раз глянув на карту, Малдер определил, что до места было бы легче добраться, если бы они припарковались примерно в полукилометре дальше по дороге, и заглушил двигатель.

Скалли уже отошла метров на шесть от машины и направлялась по колючей насыпи к открытому участку земли за ней. Малдер еще немного подождал, наблюдая за тем, как она остановилась на вершине небольшой возвышенности, уперла руки в бока и начала делать глубокие вдохи. Ранее она бросила свой пиджак на консоль между сиденьями и осталась в шелковой бежевой блузке с короткими рукавами, обнажавшей ее мускулистые руки, уже покрытые легким загаром.

Раз она явно предпочитала пешую прогулку, они вполне могли дойти до места.

Малдер схватил с пола под пассажирским сиденьем счетчик Гейгера, запихнул бутылку с остатками лимонада в задний карман и выбрался из машины.

Он встретился со Скалли в трех метрах за возвышенностью.

– Эй, – позвал он. – Ты в порядке?

Скалли рассеянно кивнула, не встречаясь с ним взглядом.

– Да. Думаю, это из-за… возвышенности. – Определенно дело было не в этом – по крайней мере, не только. Но Малдер знал, когда не стоит давить на нее, потому что она еще сильнее оттолкнет его в ответ. Она указала на карту, которую он по-прежнему держал в руках. – Куда отсюда?

Малдер сверился с окружающим ландшафтом.

– Туда. – Он махнул влево.

Скалли молча побрела в том направлении по колючей земле.

На другом краю крутостенного высохшего ручья, преодолеть который в туфлях на каблуках для Скалли стало непростой задачей, местность изменилась, знаменуя, по-видимому, начало так называемой «поляны Миллера».

Малдер снова сверился с картой и указал на возвышенность справа.

– Мне кажется, что с той стороны холма мы сможем увидеть внутриштатную дорогу, на которой попали в аварию.

Скалли отошла на несколько метров в сторону и поддела ногой валявшийся на земле мусор: банки из-под содовой и пакеты от фаст-фуда.

– Это место определенно пользуется популярностью.

Малдер расстегнул свисавший с плеча чехол, вынул счетчик Гейгера и включил его.

Скалли осматривала широкие просторы небес, раскинувшиеся над ее головой. Малдеру сразу стало понятно, что с этой выигрышной позиции была отлично видна любая странность в небе над Вердадом. Он проследил за взглядом Скалли, и представший его взору потрясающий вид мгновенно отвлек его от показаний прибора. Наверху проплывали самые завораживающие диссонирующие облака из всех, что Малдер когда-либо видел. Явно приближалась гроза, но казалось, что небо над ними словно бы сообщало им сложную и противоречивую информацию, понять которую он мог не лучше, чем человек, неспособный читать на иностранном языке. Он представил себе коренных американцев, которые первыми считали это место своим домом и которые изучали сигналы и послания природы без вводящих в заблуждение посредников вроде науки и созданных человеком технологий. Он вытащил было телефон, чтобы сделать несколько снимков этого замечательного феномена, но понял, что Скалли его опередила. В любом случае, фотографировать у нее получалось лучше, чем у него.

Малдер начал обходить местность, сверяясь со счетчиком: ничего. Он быстро проверил свою одежду, чтобы убедиться, что она «чистая» и не повлияет на показания прибора.

Потом он начал медленно двигаться в направлении внутриштатной дороги.

Скалли посеменила рядом, осматривая окрестности.

– Если север там, – сказала она, – то ракетный полигон «Уайт Сендс» в той стороне. – Она указала открытой ладонью на отчетливо видное пространство небес над соседним холмом. – И государственные земли простираются отсюда на север. Военные совместно с местным подразделением НАСА выполняют различные виды аэрокосмических тестов и тренингов. Запуски реактивных снарядов и ракет. Все воздушное пространство здесь принадлежит государству. Никаких коммерческих полетов. Кто знает, что они могут тут делать, что покажется странным неспециалисту.

– Согласен, Скалли. Но мы с тобой лучше, чем кто-либо еще, знаем, что лишь потому, что власти вовлечены или знают о чем-то, не означает, что они не преследуют какие-то гнусные цели, как не значит и того, что они не используют инопланетные технологии.

Скалли ничего не ответила, продолжая идти. Над хребтом Орган Маунтинс раздался отдаленный раскат грома.

Счетчик Гейгера слегка затрещал, но его показания по-прежнему были в пределах нормы.

– Так что ты думаешь об Эде Монро? – спросила Скалли, на ходу мельком глянув на него.

Малдер наморщил нос.

– Точно не знаю. Противоречивое поведение, которому трудно дать определение. Не сомневаюсь, что он знает обо всем этом больше, чем говорит.

Скалли фыркнула.

– Без сомнения.

– Почему, что ты думаешь?

– Я думаю, что его сын слишком быстро предположил, что у него проблемы с законом.

– Да, я тоже это заметил. Думаю, нам надо подробнее расспросить Астера об этих недавних звонках с сообщениями о домашнем насилии в семействе Монро. Это поможет нам лучше понять, что относится к нашему делу, а что нет.

Скалли кивнула и рассеянно потерла затылок, заставив его задаться вопросом, а не испытывает ли она до сих пор боль после аварии?

– Я подумала о том же.

Они пошли дальше.

– Чего, по-твоему, боялась миссис Монро? – спросила Скалли.

– Помимо мистера Монро?

– Заметно было, да? Может, я делаю несколько поспешные умозаключения, но мне она показалась женщиной, знающей, как хранить секреты, которые ей настоятельно рекомендовали хранить. И знающей о последствиях, ожидавших ее, если она не послушается.

Малдер согласился. На некотором расстоянии от них он заметил полосу внутриштатной дороги.

– К этому заключению легко прийти. Я сам был немного сбит с толку, когда Эд Монро начал смотреть на тебя… так, как он на тебя смотрел.

Скалли уставилась на горизонт, предпочитая никак на это замечание не реагировать.

Сделав еще несколько шагов, она сказала:

– Думаешь, миссис Монро видела Черноглазых детей? Или знает кого-то, кто видел? Кого-то, на кого, как она думает, они оказали влияние?

Малдер уставился на нее с озадаченным выражением лица. Заметив это, она нахмурилась, отчего ее веснушки проступили еще ярче.

– Что?

– Не «мнимых» Черноглазых детей, Скалли? «Предполагаемых»? «Так называемых»? Теперь ты признаешь их существование?

Скалли закатила глаза и, протянув руку, вытащила бутылку с лимонадом из заднего кармана Малдера.

– Малдер, жители Вердада не совсем спятили – они видели ЧТО-ТО, даже если это группа школьников, одетых в костюмы для Хэллоуина. Просто то, что я признаю существование какого-то физического объекта, не означает, что я согласна с его сверхъестественным или инопланетным происхождением.

– Как скажешь.

Она отпила лимонада.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Считаю ли я, что миссис Монро лично столкнулась с этим феноменом? Несомненно, что-то здорово ее напугало.

Скалли набрала в грудь воздуха, видимо собираясь ответить, но в этот момент счетчик Гейгера впервые продемонстрировал превышающие норму показания.

– Вот оно, – возвестил Малдер. Скалли ступила ближе к нему, встав позади, и сосредоточила внимание на числах на счетчике. Малдер подавил настойчивое желание достать очки с прогрессивными линзами, чтобы лучше разглядеть то, что высветилось на дисплее; он пока не говорил о них Скалли.

– Откуда прослеживаются эти показания? – спросила она.

Малдер прошелся по земле, следуя за изменчивыми показаниями.

– Думаю, с той стороны.

Они туда и направились, идя, по-видимому, по относительно линейной тропе, вдоль которой показания были выше, чем на окружающей ее земле. Тропа вела под углом вправо, в конце концов выводя их к пересечению с внутриштатной дорогой чуть восточнее их первоначальной траектории.

Когда они достигли вершины выступа вдоль дороги и подняли взгляд от маленького дисплея, то обнаружили, что находятся примерно в двухстах метрах к западу от дерева, в которое въехали на своей первой машине. Вдалеке Малдер разглядел полицейскую ленту ограждения с места аварии Джозефа Гарсиа.

Малдер и Скалли долго стояли на обочине дороги, осматриваясь по сторонам, а счетчик Гейгера по-прежнему выдавал повышенные показания уровня радиации на бесплодном участке шириной примерно 2–2,5 метра, представлявшем собой мазок невидимой кисти на земле пустыни.

Не сговариваясь, они пересекли дорогу, пропустив машины, и пошли по ядовитой тропе, пока показания внезапно не оборвались в зарослях кустарника в 12 метрах от дальнего края дороги. Малдер обследовал землю в каждом направлении, но сигнал становился слабее, куда бы он ни шел.

Никто из них не смог преодолеть порыв встать в конце «тропы» и поднять глаза к небу.

Скалли уперла руки в бока, по-прежнему держа пустую бутылку из-под лимонада.

– Малдер, я думала, что сейчас пришельцы уже вышли из моды. Разве мы не должны расследовать другой вид заговора в высших эшелонах власти?

– Ага… – Он перевел взгляд обратно на поляну, с которой они пришли, потом посмотрел на землю под их ногами и вновь на небо. – Но не уверен, что пришельцы получили соответствующее уведомление, Скалли.

***

– Может, это что-то под землей. Какая-то утечка. Зараженные подземные воды, – предположила Скалли, открывая дверцу машины.

Малдер бросил счетчик Гейгера на пол позади переднего сиденья.

– Все может быть. Что бы ни было источником, надо вызвать сюда шерифа Астера, чтобы он тут все проверил. Такой уровень радиации не должен наблюдаться в общественном месте.

– Если эта радиоактивная зона была здесь и вчера, и мы проехали через нее, то вот откуда взялась радиация на нашей одежде, – сказала Скалли, садясь в машину.

Малдер последовал за ней и только потом ответил:

– Да, но уровень не настолько высок, чтобы она попала на нашу одежду, раз мы были в машине с закрытыми окнами и ехали быстро.

Она кивнула.

– Верно. Должно быть, мы дошли сюда, когда покинули машину.

– Может.

Малдер завел двигатель, но не двинулся с места. Они задумчиво осмотрелись по сторонам, словно кактусы или предгрозовое небо могли дать им искомую ясность.

– Мне кажется, нам надо вернуться сюда ночью, – заметил Малдер, – посмотреть, увидим ли мы пресловутые огни.

– Возможно. Пока полиция не огородит эту радиоактивную зону.

– Даже если она будет закрыта для публики, мы сможем подойти достаточно близко, чтобы увидеть небо и не зайти на этот участок.

Скалли не ответила. Она казалась потерянной в мыслях, смотря на что-то на горизонте. Малдер тронулся с места и вырулил на дорогу, направляясь обратно в город.

***

Дождь только начинался, когда Малдер заехал на парковку мотеля, но рябь на лужах и зловещие облака над головой предвещали нечто более серьезное. Малдер слабо представлял себе, куда дальше заведет их расследование. Они со Скалли съездили в участок и показали шерифу Астеру на карте, где обнаружили увеличенный уровень радиации. Астер собирал команду, чтобы проверить подозрительное место. Доктор Вероники Гарсиа до сих пор не перезвонил Скалли. Они еще не опрашивали Донну Гарсиа, но женщина разрывалась между проведением времени в больнице с сыном, который боролся за свою жизнь, и приготовлением к похоронам мужа. И это всего через несколько дней после похорон своей свекрови. Малдер считал, что им стоит собрать всю возможную информацию без того, чтобы вмешиваться и добавлять Донне Гарсиа дополнительных страданий. Особенно учитывая то, что у них не было никаких ниточек, типичных для традиционного расследования, которые можно было бы раскручивать. Скоро Скиннер захочет получить актуальный предварительный отчет, а иначе велит им возвращаться обратно в Вашингтон. Прямо сейчас место с неустановленным источником радиации было, вероятно, их лучшим предлогом продлить свое пребывание в Вердаде. Потенциальный саботаж их собственной арендованной машины также окажется весомым аргументом.

На пути обратно Малдер предложил остановиться в бутербродной и пообедать. Скалли согласилась, но в итоге только несколько раз откусила от своего вегетарианского ролла и вновь убрала его в упаковку из фольги, чтобы забрать с собой в мотель. Он же заглотил большую часть своего собственного сэндвича, пока она попивала чай, но скорее в силу привычки, чем из-за наличия здорового аппетита. Она оставалась молчаливой и отстраненной на пути в мотель, и, как бы он ни ломал голову, но никак не мог понять, что же изменилось.

Они выбрались из машины на парковке мотеля. Скалли надела пиджак и перекинула через плечо портфель. Ветер все усиливался, и потому Малдеру пришлось приложить некоторое усилие, чтобы захлопнуть дверь. Ему стало понятно, почему большинство интернет-обсуждений Лас-Крусеса начинались с отсылок к ветру.

– Господи! – выкрикнул он, когда особенно сильный порыв едва не сбил его с ног.

Скалли прищурилась, чтобы защитить глаза от этого бешеного натиска, когда глянула на напарника, и принялась осторожно двигаться к мотелю.

Стоило им подойти к дверям в свои номера, как ветер стих, зато дождь усилился. Как и на большинстве зданий в южном Нью-Мексико, то, что должно было быть защитным навесом от дождя над тротуаром, на самом деле представляло собой конструкцию из сквозных досок, поверх которых могло быть наброшено брезентовое или парусиновое покрытие. Но, разумеется, ничего там не было наброшено. Крыши и навесы были лишь расходным материалом для бушующих ветров, так что никакой защиты от стихии не предусматривалось.

Раскат грома привлек внимание Малдера к виду на горизонте.

– Вот это да…

Скалли проследила за его взглядом, привлеченная тоном его голоса. Вдалеке сверкало множество мощнейших молний, подобных которым Малдер никогда прежде не видел.

Сложив руки на груди, Скалли ступила ближе, не отрываясь смотря на представшее ее взору зрелище. Электрические вспышки сверкали над горами, словно лазерное шоу на панк-рок концерте. Ничего подобного в Вашингтоне не увидишь.

– Ого, – тихо произнес Малдер, вставая справа и чуть позади от Скалли. – Вот это зрелище, правда?

– Правда, – выдохнула Скалли, ее слова повисали в возникшей между порывами ветра многозначительной тишине. – Почти нереальное. Это и вправду молнии? Не что-нибудь рукотворное?

– Похоже на то. Большинство раскатов грома отсюда даже не слышно. Это немного дезориентирует – то, как далеко отсюда видно.

– Понятно, почему люди думают, что наблюдают здесь странные огни – даже погода немного зловещая.

Малдер кивнул.

– В воздухе ощущается статическое электричество. Думаешь, виденные людьми огни могут быть каким-то природным феноменом? Шаровой молнией, красной молнией или типа того?

Скалли задумчиво вздохнула.

– Вполне возможно. Я точно не видела раньше ничего подобного. Но я и не жила в пустыне. По крайней мере, не в такой. – Она слегка содрогнулась, когда очередная особенно яростная вспышка осветила послеполуденное небо.

Малдер инстинктивно обнял ее в защитном жесте.

Скалли же, со своей стороны, мгновенно напряглась и шагнула в сторону.

Малдер опустил руки, чувствуя, как его обдает холодом от этого неожиданного непринятия.

– Эй, Скалли, что происходит?

Она покачала головой и повернулась к нему лицом, не поднимая, однако, взгляда выше его колен.

– Ничего. Извини. Я просто… просто не могу сейчас этого делать.

– Делать чего? Что мы делаем? Скалли, поговори со мной. Этим утром я думал, что между нами все хорошо, а теперь ты уклоняешься от моих прикосновений. Это что-то новенькое. Поговори со мной. Я в чем-то провинился?

Скалли поморщилась и обхватила себя руками. Дождь проникал сквозь зазоры в досках и окроплял их одежду.

– Нет. – Она с трудом вдохнула и обреченно выдохнула. – Нет, я просто… это становится трудно – работать вместе таким вот образом.

– Работать вместе. Работать вместе трудно? Я думал, это единственное, что давалось нам без труда. Единственное, в чем мы были хороши. О чем мы вообще говорим? – Он наклонился чуть ближе и опустил голову, отчаянно стараясь встретиться с ее ускользающим взглядом и восстановить их нерушимую связь. – Дана? – мягко позвал он.

Она вздрогнула, словно он ударил ее. Когда она наконец посмотрела на него, интенсивность боли и… чего-то еще… предательства? страха? в ее глазах почти заставила его пожелать, чтобы она продолжала закрываться от него.

– Разве для тебя это не трудно? – спросила она под все усиливающийся перестук дождя.

– Каким образом? Расскажи, в чем эта трудность заключается.

– В том, чтобы стоять здесь, быть вместе – каждый день, застряв где-то на полпути. Пока все остальное просто… остается там, где мы это оставили. Там, где мы больше не можем это иметь. Ты просто не хочешь этого или… тебя все устраивает?

«Остолбеневший» даже не начинало описывать выжженную пустоту, образовавшуюся внутри него после услышанного, но другого слова Малдер подобрать не мог. Ее заявление лишило его дара речи и оставило бездыханным. Сколько лет прошло с тех пор, как она сказала нечто столь же откровенно честное о них двоих? О том, что она на самом деле чувствовала? И сейчас они внезапно оказались в самом эпицентре всего этого, застигнутые бушующей грозой рядом с дешевым отелем в Вердаде, Нью-Мексико.

Порожденная сказанным ею открытая прямота сменилась в нем гневом и обидой, так что следующие сорвавшиеся с его губ слова были продиктованы злостью и горечью, о которых он одновременно сожалел и наслаждался ими.

– Ты и вправду произносишь это вслух? Признаешь, что когда-то была со мной? Что мы были семьей? Больше десяти лет? И ты спрашиваешь, беспокоит ли это меня? Хочу ли я этого? Это все, чего я когда-либо хотел, Скалли! Но веришь или нет, у моего терпения есть предел. И, даже рискуя показаться подростком… это ты со мной порвала!

Скалли отвела взгляд, смотря на пустую парковку; ее дыхание участилось и стало поверхностным.

– Порвала с тобой, – повторила за ним она. Какое-то время прошло для Малдера в ожидании продолжения. Дождь начал мочить ее блузку, отчего она прилипала к коже, одновременно побледневшей от холода и покрасневшей от разлившегося по ней румянца гнева. Струйка воды холодила ему затылок. – Малдер, я ушла, потому что у тебя была эндогенная депрессия, и ты отказывался лечиться. Мы жили на краю этого… бездонного черного омута, и ты тянул меня вниз, так что мне пришлось сделать так, чтобы хоть один из нас не потерял из вида землю. Я ушла, потому что не помогала тебе оставаясь. Я ушла, потому что должна была, а не потому что… не… любила тебя… – И когда в ее голосе вместо гнева зазвучала боль, его собственная свежая обида схлынула вместе с дождевой водой.

Малдер преодолел разделявшее их расстояние и по привычке протянул к ней руки, намереваясь утешить ее единственным известным ему способом. Он вовсе не хотел причинить ей боль.

– Ладно, ладно. Прости, прости. Иди сюда, ты не…

Но она снова отстранилась и подняла руку, не давая ему прикоснуться к себе. Он не смог скрыть то, что это было больнее, чем если бы она ударила его.

– Нет! Нет, Малдер, вот оно… именно оно.

– Что оно? – спросил он, раздираемый на части гневом и отчаянием. – Я не понимаю!

– Это. Ты. Ты, такой… добрый и понимающий, и… заставляющий меня смеяться ичувствовать себя… красивой и снова самой собой, и… ты ведешь себя как мужчина, в которого я влюбилась, только лучше, потому что мы по-настоящему разговариваем, но… – Ее глаза наполнились слезами, а губы дрожали, когда она с трудом произносила эти слова.

– Но что? Скалли, что? Поговори. Со. Мной, – с проникновенной искренностью попросил он, отчаянно желая, чтобы сила его чувств смогла преодолеть то расстояние, что она создала между ними в попытке сохранить барьер, воздвигнутый ею вокруг себя. Ему показалось, словно в плане отношений они вернулись на двадцать лет назад.

– Все потому, что ты снова работаешь, – тихо продолжила она. – Потому что ты снова ставишь работу на первое место. И это так легко пропустить, потому что прямо сейчас я являюсь частью этой работы, так что это кажется нормальным. Но когда это прекратится… меня больше не будет достаточно. Меня будет недостаточно, чтобы ты оставался тем, кто ты есть. Тем, кем ты должен быть.

Малдер ушам своим поверить не мог.

– Скалли… это не правда и никогда не было правдой.

– Правда, – просто ответила она, и в этом слове отразилось так много лет смирения и боли, что он внезапно не мог этого больше выносить.

– Скалли. – Он шагнул ближе, не прикасаясь, но вторгаясь в ее личное пространство, дыша одним с ней воздухом. Она не отступила. Дождь цеплялся за его ресницы.

– Малдер, ты хочешь, чтобы я была в твоей жизни – ты всегда этого хотел. И порой это и моя жизнь тоже, но иногда это не так, и это не я. А ты не можешь войти в мой мир. Или создать новый –для нас. Со мной.

– Ты не хочешь быть здесь? Не хочешь снова работать над «секретными материалами»?

Она заглянула ему в глаза, на какой-то краткий миг демонстрируя ранимую открытость.

– Прямо сейчас? Да, хочу. Но так будет не всегда. А для тебя будет – так или иначе.

Малдер вздохнул и нахмурился, не обращая внимания на влажность и холод из-за охватившей его боли. В его глазах отражался целый океан чувств, рожденных их совместным прошлым. Они так часто спорили раньше, прошли столько непроторенных дорог, но получили так мало ответов. Все, что он знал наверняка, – это то, что Скалли никогда не была чем-то вспомогательным для него. Она никогда не была на втором месте.

В этой, казалось, нерушимой тишине Скалли развернулась и направилась к своему номеру.

– Что я могу сделать? – спросил он вслед. – Чего ты хочешь от меня?

Она резко развернулась назад, сжимая и разжимая конвульсивно дрожащие пальцы.

– Малдер, ты не можешь этого исправить. Это бесконечная петля. Я вырвалась из нее на какое-то время, но теперь позволяю затянуть себя обратно. Мне нужно остановить это соскальзывание и… – быстро и напряженно выговаривала она, но он не дал ей закончить.

– Ты была счастлива? – спросил он, и ему показалось, что нужно повысить голос, чтобы донести свои слова сквозь пространство и ветер и, может, даже через годы. – Когда мы разошлись?

– Что? – Она нахмурилась, сбитая с толку сменой темы.

– Когда мы не были «вместе» и не работали вместе… была ли ты счастлива? Только честно, Скалли?

Ее ответный вздох был исполнен печали и боли.

– Я была… я… это было мирное время и… работа удовлетворяла меня, казалась важной, и… я нашла опору под ногами…

– Была ли ты счастлива?

– Разумеется, нет. – Она уперлась взглядом в землю, словно бы признавая свое поражение.

– Думаешь, я был бы счастлив без тебя? Работая над «секретными материалами» без тебя? Скалли, ты единственная причина, по которой я продолжаю этим заниматься.

Она медленно покачала головой.

– Нет, это не так. Почему? Почему я эта единственная причина?

Он осмелился подойти на полшага ближе.

– Потому что только так я могу быть рядом с тобой снова.

Скалли закрыла глаза. Во влажном воздухе ее волосы стали завиваться, отдельные завитки касались висков.

– Боже, Малдер… я знаю, ты веришь в то, что говоришь. И я верю, что ты хочешь видеть меня рядом. Но если ты думаешь… что не стал бы заниматься этим… без меня… – Она покачала головой и отвернулась.

– Может, – признал он. – Может, ты права, может, я бы продолжил бороться. Но был бы не так хорош в этом, и у меня бы не осталось столько надежды, и я уж точно не чувствовал бы себя полноценной и работоспособной личностью.

Скалли притихла. Он видел происходящую за этим осторожно выстроенным спокойным фасадом внутреннюю борьбу – бурную и острую. Он видел это и раньше – много раз: в коридоре рядом со своей квартирой, внизу лестницы их бывшего дома за городом. Он всегда просил ее вернуться – вернуться домой. И она всегда испытывала боль.

– Я никогда не хотел, чтобы ты осталась, потому что нуждался в тебе, – сказал он, шагнув еще ближе и понизив голос. – Оставайся, только если я делаю твою жизнь лучше. Если я нужен тебе так же сильно, как ты нужна мне. Вот чего я всегда хотел.

– Если… – недоверчиво повторила Скалли сдавленным из-за подступивших слез голосом. – Если…

Он видел приближение катастрофы, видел, что она услышала и что, как ей казалось, он имел в виду, но и понятия не имел, как это остановить или изменить. Он сказал правду, которую нужно было сказать, и теперь уже нельзя было забрать эти слова назад,выслушать ее или помочь ей понять.

Скалли подняла руку ко лбу и отвернулась.

– О боже… я не могу… я не могу это делать… – Она сделала три быстрых шага к двери.

– Скалли! Скалли!

Она провела картой по замку и в следующее мгновение уже исчезла за дверью, с грохотом закрыв ее за собой.

Малдер остался стоять, смотря на холодный зеленый барьер с серебристыми цифрами 106 напротив своего носа. Напрасно повертев ручку, он постучал в дверь открытой ладонью.

– Скалли! Скалли!

Он закрыл глаза и не сдвинулся с места, не в силах заставить себя уйти. В следующий момент Скалли потрясла его тем, что резко распахнула дверь, и когда она вновь заговорила, в ее голосе зазвучало головокружительное сочетание горячности и холодности:

– Ты все говоришь, что это я оставила тебя. Но это ты первым оставил нас. – На этом она вновь захлопнула дверь, и вся его воинственность схлынула вместе с дождевой водой. Он стоял на холодном ветру с закрытыми глазами, чувствуя стеснение в груди, пока капли дождя пронизывали его до костей.

***

Через полгода после того, как Скалли съехала из их дома, Малдер получает приглашение на свадьбу их общего друга из лаборатории судебной медицины ФБР. Он стоит в самом начале подъездной дорожки с маленькой пачкой писем, которые достал из почтового ящика, чувствуя, как прохладный весенний ветер холодит его руки и ноги, и смотрит на приглашение, зная, что Скалли тоже будет приглашена. Он не хочет отказываться, просто потому что привык избегать людей. Он не хочет отказываться, потому что, по его мнению, Скалли тоже там будет. Он не хочет причинить ей боль, появившись там, как не хочет и чтобы она подумала, будто он ее избегает. Лучшие друзья навсегда, сказала она. На деле это никогда не работает так же хорошо, как на словах.

Он решает, что проще всего сразу взять быка за рога, и пару дней спустя посылает Скалли сообщение, спрашивая, собирается ли она пойти.

Она отвечает сразу, говоря, что да, она пойдет. Она очень счастлива за Патрицию и Стива.

Так что он спрашивает, есть ли у нее кто-то, с кем она пойдет, или им стоит пойти вместе? По-дружески.

На этот раз она отвечает только через шестнадцать часов, однако пишет, что да, им стоит пойти вместе. Было бы здорово повидаться.

Еще два дня спустя она присылает ему ссылку на статью, опровергавшую существование «снежного человека».

Он пересылает ей ссылку на статью об отпечатке ноги, который зоологи неспособны идентифицировать.

Малдер заезжает за Скалли в ее квартиру в Джорджтауне. Он замечает ее до того, как она видит его. Она стоит в послеполуденном солнце, оглядывая трехполосную дорогу;ее волосы собраны в овальный пучок на затылке, не убранные в прическу свободные пряди развеваются на ветру. На ней бледно-желтое вечернее платье длиной до лодыжек или чуть выше с тонкими бретельками и облегающим верхом. Малдер не знает всех определений применительно к нему, но знает, что оно шелковистое, струящееся и красивое – она красивая. Она всегда комплексует, одеваясь на выход, хотя по ней этого никогда не скажешь. Когда-то она выбирала высокие вырезы и консервативные маленькие черные платья. С годами же она стала самой собой. Тонкая шаль покоится на ее плечах, в руках она держит золотистый клатч. Туфли с ремешками на десятисантиметровых каблуках довершают образ, и деликатный ножной браслет сверкает в солнечном свете. Малдер едва не въезжает в пожарный гидрант, пытаясь припарковаться.

Первые несколько часов мероприятия проходят на удивление хорошо. Находиться рядом со Скалли – это самая естественная для него вещь на свете. Неловкость длится совсем недолго, прежде чем они снова испытывают тот необъяснимый комфорт в присутствии друг друга, что возник между ними с момента ее появления в его подвальном офисе. Им не приходится объясняться со своими общими знакомыми: никто не понимал их отношений, так что все любопытствующие сдались много лет назад, удивляясь только тогда, когда они не находятся бок о бок так или иначе.

На приеме Скалли выпивает несколько бокалов шампанского – вероятно, на голодный желудок, потому что оно ударяет ей в голову. Спиртное смягчает ее, так что она чаще улыбается и даже немного смеется, и они погружаются в тепло, искрящиеся огни потолочной люстры и приглашающую музыку.

Через некоторое время Малдер убеждает Скалли пойти потанцевать. Они хорошо танцуют вместе, как всегда. Каждый из них знает, куда и как другой собирается двигаться. И Скалли любит музыку больше, чем готова признать. Малдер был потрясен, когда впервые увидел папку с музыкой на ее личном ноутбуке. Он не знает, почему она считает это таким личным, но она оберегает уделяемое музыке время, словно записи в дневнике.

Она смеется и даже хихикает, когда он увлекает ее на танцпол. Они оказываются вовлеченными в пару танцев в линию, которые Скалли знает лучше него (множество свадеб кузенов, говорит она), и Малдер смеется, когда она пытается его направлять. Он в очередной раз впечатлен тем, на что способна эта женщина на десятисантиметровых каблуках. Многие другие уже танцуют босиком.

В тусклом свете на элегантной площадке для танцев он видит в Скалли, разомлевшей от шампанского и улыбающейся, с волосами, постепенно выбивавшимися из пучка, бесценный проблеск того молодого агента, которого когда-то знал. Когда ее редкие улыбки были искренними и милыми, не омраченными скрытой печалью после потери ее сестры, ее здоровья, ее дочери и их сына.

Праздничное настроение меняется вместе с музыкой, и вот уже Скалли оказывается в его объятиях для медленного танца. Он знает, что ей нравится эта песня, и приподнимает бровь, глянув вверх, когда она начинает играть, отчего Скалли улыбается и кивает; шампанское делает ее привычное восприятие этого милого удовольствия менее настороженным. Он кладет ладонь на ее покрытую шелком поясницу, и она постепенно оказывается все ближе к нему.

По мере продолжения чарующих и гипнотизирующих звуков музыки настрой заметно замедляется. Скалли совсем близко, так что их тела практически сливаются воедино, как всегда и было. Он ощущает знакомый жар между ними, незабываемую близость. Ее дыхание касается его шеи, ее пальцы покоятся у него на затылке. Их тела не могут скрыть того, что запутывают и таят их слова.

А потом она разбивает его сердце, когда он ощущает изменение в ее дыхании и понимает, что Скалли начинает плакать. Ее слезы безмолвные, тайные. Она не перестает двигаться под музыку. Малдер пытается глазами спросить ее, что не так, но она лишь прижимается ближе и прячет лицо в изгибе его шеи. Когда они заканчивают танец, она безмолвно плачет, уткнувшись в его воротничок; его пульс бьется напротив ее лба, его губы касаются ее волос. Малдер закрывает ее по мере возможности, защищая от толпы, от ночи, от всего, что причиняет ей боль изнутри. Он обхватывает ее затылок ладонью, прижимая руку к ее спине и поддерживая ее изо всех сил. Он не отрывает губ от ее волос, шепча слова утешения, которые она, вероятно, не различает, но ее пальцы впиваются в ткань его рубашки, давая понять, что она его слышит.

Когда музыка замирает и музыканты возвещают перерыв, Скалли разворачивается и выскальзывает из его рук. Она не смотрит на него и не произносит ни слова, просто исчезает в толпе и выбегает за дверь бального зала, словно Золушка в полночь. Он пытается последовать за ней, но уже поздно. Он говорит невесте и жениху, что она плохо себя почувствовала. Они шутят насчет выпитого шампанского, и он выдавливает из себя улыбку. Он уходит через пятнадцать минут после Скалли и направляется домой.

Он пишет ей с подъездной дорожки, спрашивая, в порядке ли она. Двадцать минут спустя она отвечает: «Я в порядке».

В шесть утра следующего дня его телефон вибрирует, и на экране высвечивается надпись: «Прости, что оставила тебя». Пол накреняется под его ногами, и ему кажется, что его словно бы ударили под дых. Безотрывно смотря на эти четыре слова, он опускается на деревянные доски пола рядом с кроватью и пытается дышать. В последующие годы он так и не набирается храбрости спросить, имела ли она в виду только «… на свадьбе».

Они не общаются в течение месяца.

========== Глава 9 ==========

***

Гроза принесла с собой проливной дождь, затянувшийся на всю вторую половину дня, и так как погодное приложение на телефоне Малдера не обещало перемен, шансы устроить засаду на поляне Миллера с целью увидеть местное световое шоу стремились к нулю.

Около трех часов Малдер, вынужденный заниматься написанием онлайн-отчета, которым он безнадежно пренебрегал, услышал, как дверь номера Скалли открылась и закрылась. Какой-то подпитанный адреналином миг он думал (или надеялся), что она идет поговорить с ним и в любую секунду постучит в его дверь, но через минуту до него донесся звук заведенного мотора машины. Он выглянул в залитое дождем окно как раз вовремя, чтобы увидеть, как Скалли выезжала с парковки в их щегольской машине.

Малдер достал телефон и написал ей сообщение.

«Куда направляешься?»

Она ответила через несколько минут: вероятно, ждала, когда остановится на светофоре.

«В Адорейшн. Базилику Сан-Альбино в Месилле. Напиши, если понадобится машина».

Ответ ему был продиктован профессионализмом, а Скалли была прежде всего профессионалом, однако откровенность насчет ее поездки оказалась чуть более интимной. Она могла просто написать «личное дело». Вероятно, с другим агентом так бы и произошло, а когда-то давным-давно – и с ним самим.

Возможно, он придавал этому слишком большое значение.

Он ответил «хорошо» и оставил все как есть.

Два часа, кучу бумажной работы и упаковку чипсов спустя Малдер получил звонок от Мариэлы. Она попросила их со Скалли присутствовать завтра на похоронах ее отца, сказав, что ее мать не против и что их присутствие будет желанным. Малдер принял это к сведению, еще раз принес свои соболезнования и заверил Мариэлу, что они со Скалли приедут.

Он колебался, размышляя, стоит ли звонить Скалли или заглянуть к ней. Она вернулась к себе около двадцати минут назад. Никто из них не ужинал, а ему нужно было сообщить ей об их новых планах на утро. Однако ему показалось, что ей требовалось некоторое личное пространство, и к тому же загнанная глубоко внутрь обида требовала предоставить ей на этот раз сделать первый шаг к примирению.

В конце концов он написал ей, сообщая новости вместе с подробностями завтрашней службы.

Получив отрывистый ответ «понятно», Малдер плюхнулся обратно на чересчур жесткий матрас и уставился на потолочный распрыскиватель, проведя рукой по уставшим глазам. Черт. Черт, черт, черт.

***

К девяти утра Малдеру начало казаться, что он телепортировался обратно в 90-е. Скалли постучала в его дверь спозаранку, одетая в черный костюм и шелковую синюю блузку, и повела себя так, словно накануне между ними ничего не произошло, спросив, не хочет ли он пройтись до закусочной позавтракать. Когда они заняли сиденье у окна, она показала ему результаты своих изысканий по поводу странных явлений в округе Донья-Ана, а также научные исследования и разработки касательно полигона «Уайт Сендс» – по крайней мере то, что было общедоступно. Она склонялась к мысли, что радиация имела какое-то отношение к делам военных. Очевидно, она уже поговорила с Астером и выяснила, что полиция закрыла зараженную местность для публики, но до сих пор не понимала, из-за чего вообще возникла проблема. Сегодня днем у Астера была назначена по этому поводу встреча с посредником из Минобороны.

Где-то в нулевых Малдер и Скалли перестали «решать» свои личные проблемы, притворяясь, что их не существуют, когда возвращались к работе и возводили стены, помогавшие им отгородиться от запутанных эмоций и неудобных сложностей. Скалли перестала притворяться, что она в порядке, когда спала всего пару часов, и начала признаваться, если плохо себя чувствовала. Она перестала говорить, что не плакала, когда по следам на ее бледной коже было очевидно обратное. Он перестал давать ироничные и бессмысленные ответы, когда отправлялся в какую-нибудь дикую вылазку, и честно сообщал ей, куда направляется. Он перестал говорить, что может работать, когда у него явно был жар или мигрень. И вот сейчас они сравнивали записи по делу и жевали тосты, притворяясь, что не было тех несколько минут в грозе, когда они сорвали бинты со своих ран, оставляя их открытыми и кровоточащими.

Назад в 90-е. У Малдера кожа зудела от всего этого.

Но, по крайней мере, она все еще здесь.

Когда они вернулись к машине, Скалли сказала:

– Не возражаешь, если я поведу?

Он передал ей ключи, касаясь при этом ее ладони пальцами.

– Развлекайся.

Она села за руль, смотря прямо перед собой, и добавила:

– Ненавижу похороны. – Это было первое настоящее предложение, сказанное ею с самого утра.

– Думаю, тебе приходилось слишком часто их посещать, – просто ответил он.

Она чуть заметно кивнула и завела машину.

***

Похоронное бюро имени святого Хавьера в Лас-Крусесе было более современным зданием, чем церковь, в которую Скалли ездила накануне. Оно было низким и длинным для защиты от жары, но снаружи выглядело так, словно находилось в торговом центре на восточном побережье, не вписываясь в окружающий ландшафт. Бюро находилось недалеко от больницы, в которой лежал сын погибшего мужчины, из-за своей болезни отсутствующий на похоронах отца. Скалли надеялась, что они по крайней мере оставили какого-нибудь близкого друга семьи или родственника составить мальчику компанию. Его состояние вполне позволяло ему, чтобы понимать, что будет происходить сегодня.

Она изо всех сил пыталась отнестись к сегодняшнему событию с профессиональной точки зрения – осмотреться во время данного мероприятия для сбора информации, как она сделала бы на месте преступления. Она проявит должное внимание и сочувствие к членам семьи жертвы, однако останется профессионально отстраненной от происходящего. С годами эта часть работы давалась ей все сложнее, особенно после того как она побывала на похоронах своих отца, сестры, Эмили и даже Малдера – а теперь еще и матери. Может, Малдер был прав: она посещала их слишком часто.

Очередь приносящих свои соболезнования семье покойного тянулась через двойные стеклянные двери на нагретый на солнце тротуар, и Малдер со Скалли молча продвигались вперед. Без сомнения, хорошо, что Малдер был рядом с ней, время от времени касаясь рукой ее поясницы. Вчера им пришлось нелегко, и ей до сих пор было не по себе от бесконечных раздумий. Она знала, что сделать вид, будто ничего не произошло, не выход, но им нужно было раскрыть это дело за ограниченный промежуток времени, а она умудрилась поднять серьезную и болезненную личную тему.

Толпа скорбящих впечатляла своими размерами, и Скалли отнесла это на счет широкого вовлечения Джозефа Гарсия в жизнь местного общества. Когда они с Малдером приблизились к началу очереди, то увидели трех женщин, приветствующих прибывших: Мариэлу и еще двух женщин, которым было либо около, либо чуть за сорок. Предположительно, одна и из них была Донной Гарсиа, тогда как вторая, вероятно, ее сестрой? Между ними было определенное сходство. Обе были высокими, привлекательными и хорошо одетыми, с длинными волнистыми темными волосами и выразительными глазами. Более высокая из них казалась чуть старше и выглядела изможденнее, так что Скалли предположила, что это и есть мать Мариэлы.

Когда подошла их очередь, Малдер протянул руку более высокой женщине, взял ее ладонь и накрыл своей в призванном выразить сочувствие жесте.

– Миссис Гарсиа? Я Фокс Малдер из ФБР. Это моя напарница Дана Скалли. Мы очень сожалеем о вашей утрате.

Донна Гарсиа кивнула.

– О да. – Она развернулась к стоящей рядом с ней женщине и пояснила: – Это агенты, о которых говорила Мариэла. – И, повернувшись обратно к Малдеру и Скалли, представила их: – Это моя сестра Рейчел. И, разумеется, вы уже знакомы с Мариэлой.

Скалли протянула руку Рейчел.

– Приятно познакомиться, – мягко произнесла она и затем коснулась плеча Мариэлы. – Рада снова тебя видеть. Хотела бы я, чтобы это произошло при более благоприятных обстоятельствах.

– Спасибо, – поблагодарила девушка. Она выпрямила свои длинные волосы и собрала их в низкий хвост сбоку. На ней было простое, но элегантное черное платье с пиджаком-болеро с короткими рукавами. Скалли невольно восхитилась выдержке и достоинству, с которым держалась девушка, в этом хаосе, ставшем ее жизнью. Она сомневалась, что сама проявила бы подобную силу в столь юном возрасте. Если бы она потеряла своего отца так рано, то, вероятно, цеплялась бы за руку Мелиссы и пряталась бы за ее плечом, пока старшая сестра проводила бы необходимые социальные мероприятия вместе с матерью.

– Спасибо, что пришли. Простите, у меня не было возможности встретиться с вами раньше, – сказала Донна. – Мариэла сказала, что вы захотите поговорить со мной.

Малдер покачал головой.

– Не беспокойтесь об этом – у вас и так достаточно забот. Мы можем поговорить, когда вы будете готовы.

– Ценю ваше желание помочь. Я скоро с вами свяжусь.

– Не торопитесь, – отозвалась Скалли, зная, разумеется, что они не могут оставаться в Нью-Мексико слишком долго, однако ставя простую человеческую доброту выше требований к организации поездок и сметы расходов. По крайней мере, пока что.

Малдер отошел в сторону, чтобы дать следующим гостям подойти ближе, и Скалли уже собиралась последовать его примеру, когда Рейчел испуганного ахнула. Скалли развернулась и увидела, как струйка крови быстро вытекла из носа Донны Гарсиа и попала на ее покрытые блеском губы.

– О боже, – воскликнула Рейчел.

– Черт возьми, не сейчас, – прошептала Донна.

– Мам? – Беспокойство в голосе Мариэлы причинило Скалли физическую боль. Девушка потеряла уже так много и сейчас явно пребывала в ужасе.

Малдер мгновенно оценил ситуацию и не мешкая достал из внутреннего кармана пиджака носовой платок. Скалли выхватила его и шагнула вперед, стараясь не думать о том, что Малдер начал носить платок ради нее. Она и не знала, что он так и не перестал.

– Вот, позвольте мне помочь, я врач, – сказала Скалли, поднося платок к носу Донны, одновременно уверенно кладя ладонь на затылок женщины. – Как пройти к туалету? – потребовала она у окружающих их женщин.

Какая-то блондинка в темном пиджаке с надписью «святой Хавьер» на кармане указала на коридор, ведущий вглубь здания.

– Туда, первый коридор справа.

Рейчел по-прежнему цеплялась за пальцы сестры, когда Донна и Скалли двинулись в указанном направлении, но Донна стиснула ее руку и с трудом кивнула.

– Нет, ты останься, поговори со всеми за меня.

– Мам? – снова позвала Мариэла.

– Со мной все будет в порядке, милая. Я вернусь. Останься с тетей Рейчел.

Рейчел неохотно отпустила руку Донны и бросила на Скалли неуверенный взгляд. Та отрывисто, но сочувственно улыбнулась ей и сосредоточила все свое внимание на своей пациентке, тогда как Рейчел переключилась на Мариэлу. Кровотечение было по-прежнему довольно сильным: Скалли чувствовала, как кровь просачивается через ткань платка на ее пальцы.

Женский туалет был красиво декорированным, чистым, с удачным освещением и, к счастью, пустым. Скалли подвела Донну к мягкому сиденью слева от раковин.

– Вот, присядьте. – Она чуть отодвинула платок от носа Донны, но не убрала его, чтобы защитить ее платье, когда показывала, что нужно сделать. – Зажмите нос, вот здесь. Потом немного наклоните голову, – проинструктировала она. – Я помогу вам умыться.

Скалли вытащила пару бумажных полотенец из плетеной корзинки на раковине, смочила их и принялась осторожно очищать лицо Донны.

– Продолжайте зажимать, не отпускайте, – сказала она, не прекращая своих действий. – Вы чувствуете слабость? Головокружение?

– Нет.

– Тошноту?

– Нет.

– У вас нормальный цвет лица. Когда это началось? – Скалли поднялась и снова потянулась за свежими полотенцами, бросив платок Малдера в раковину, где могла его позже помыть.

– Пару недель назад, – ответила Донна, мельком глянув на Скалли. – До происшествия с Джо.

– Вы обращались к врачу? – Скалли вновь присела на корточки перед Донной, осторожно очищая кожу женщины, так чтобы причинить минимальный ущерб ее макияжу.

– Да, дважды.

– Что они искали? Вы проходили какие-нибудь обследования? МРТ? Анализ крови?

– Да, я сдавала кровь на анализ – все в норме. И мне делали МРТ.

– Высокое кровяное давление?

– Нет.

– Какие-нибудь травмы? Лица или головы?

– Нет, ничего. Через пару недель я схожу к ЛОРу.

Скалли тихо вздохнула. Ей неплохо удалось остановить кровь.

– Продолжайте зажимать, – сказала она, на миг уверенно кладя ладонь поверх руки Донны.

– Моя дочь думает, что это проклятие Черноглазых детей, – сообщила Донна с тенью кривой улыбки на губах. Она произносила слова с легчайшим элегантным акцентом.

Скалли медленно вздохнула.

– Думаю, для начала нам надо исключить вполне понятный стресс и тонкую слизистую носового канала.

Она вновь поднялась и осторожно устроилась на мягкой скамейке рядом с Донной. Какое-то время женщины сидели молча.

– Могу я перестать зажимать нос? – спросила Донна.

– Подождите еще немного.

Скалли раздумывала, не станет ли это самонадеянной фамильярностью с ее стороны, но потом все же положила ладонь на поникшую спину Донны Гарсиа. Ее прикосновение, по-видимому, не стало нежеланным.

Минуту спустя Донна осторожно убрала руку с носа; кровь больше не текла.

– Ладно, уже лучше, – объявила Скалли. – Вот. – Она смочила последнее полотенце и передала его Донне.

Донна осторожно встала и подошла к раковине.

– Господи боже, я выгляжу ужасно. – Она слегка потерла оставшиеся кровоподтеки вокруг носа.

– Не ужасно, а измотано, – заметила Скалли.

– Думаете, я умираю от какой-то пока неустановленной болезни? – спросила миссис Гарсиа со смесью сухого юмора и неуловимого страха в голосе, встречаясь со взглядом Скалли в зеркале. Та невольно восхитилась силой духа этой женщины.

– Как врач я не могу исключать никакого диагноза без проведения дальнейших исследований, каким бы невероятным он ни был. – Она подошла ближе и начала споласкивать платок Малдера в соседней раковине. – Но лично я верю в бритву Оккама: простейшее объяснение обычно самое верное. Последние недели вы находитесь под действием невероятного стресса. Кроме того, вы живете в сухом климате на высоте в полтора километра над уровнем моря. Скорее всего, это естественная реакция вашего организма на эти трудные обстоятельства.

Донна кивнула, закрыла кран и повернулась, облокачиваясь на край раковины. Выбросив полотенце в мусорное ведро, она сложила руки на груди и сделала глубокий вздох.

– Спасибо за вашу помощь. Дана, не так ли?

Скалли кивнула.

– Дана Скалли. Просто делаю свою работу. – Она выжала носовой платок, обернула его в бумажное полотенце и убрала в карман.

Донна тихо рассмеялась.

– Нет, сомневаюсь, что это входит в ваши обязанности. Думаю, вы просто добрый человек.

Скалли не ответила. Вряд ли ей стоило говорить, что она была на месте Донны чаще, чем ей хотелось бы вспоминать. Последнее, что нужно сейчас этой женщине, – это сравнивать свое состояние с ранними симптомами неоперабельного рака самой Скалли.

– Прямо сейчас немного доброты вам не повредит. Мне трудно даже представить, через что вы, должно быть, проходите, – в конце концов просто сказала она.

Женщина покачала головой и опустила взгляд на свои скрещенные лодыжки.

– Не уверена, что сама это понимаю. Все это до сих пор кажется дурным сном.

Скалли кивнула.

– Могу себе представить.

– Вероника была матерью моего мужа, но… я знала ее с семнадцати лет. И после того, как я потеряла свою мать в 2008-м, она вроде как заняла ее место. Я и подумать не могла, что однажды проснусь, а та, кто была мне как мать, и мой муж исчезнут практически одновременно. Кажется, теперь я глава семьи.

– Мне жаль. Я знаю, это не сравнится с тем, через что проходите вы, но я потеряла свою мать чуть больше года назад. А мой отец умер уже давно. Так что… я знаю это странное ощущение, когда ты внезапно обнаруживаешь, что принадлежишь к старшему поколению.

– Вы были близки? С вашей матерью? – Казалось, Донна больше была склонна остаться поговорить и меньше – возвращаться к очереди скорбящих. Скалли же, со своей стороны, готова была выслушать женщину. Она не хотела, чтобы ее пациентка снова ринулась в бой, пока не убедится, что кровотечение полностью остановилось.

– Да, мы были близки, – честно ответила Скалли. – Мы не всегда соглашались или понимали друг друга, но… мы были близки. Я очень ее любила. А вы были близки со своей свекровью?

Донна кивнула.

– Мы тоже не всегда находили общий язык. Она могла быть упрямой старой ведьмой, но я тоже ее любила.

Они какое-то время простояли в сочувственном молчании, а потом Донна спросила:

– Вы когда-нибудь были влюблены, Дана?

Скалли резко вздохнула и сглотнула, почувствовав, что в горле пересохло, но неожиданно для самой себя просто ответила:

– Да.

– Больше одного раза?

Скалли уперлась пальцами в раковину.

– Думаю, да, но однажды… сильнее.

– И… вы до сих пор влюблены?

Скалли прочистила горло, но ее голос все равно остался хриплым.

– Да.

– Вы по-прежнему вместе?

Скалли перевела взгляд на серебристый кран и керамический дозатор мыла с золотистыми краями.

– Не совсем, нет. Это… – Она подыскивала слова и пару раз открыла рот, собираясь ответить, но в итоге лишь смущенно рассмеялась и выдала болезненно-очевидное клише: – Все сложно.

– На самом деле нет, – просто ответила Донна.

Скалли подняла брови, моля о пояснении.

Донна наклонила голову и слегка прищурилась.

– Если вы по-настоящему любите друг друга, все совсем не сложно.

Скалли криво усмехнулась.

– Ну… хотелось бы мне, чтобы так оно и было.

– Так и есть. Когда вы проходите через нечто подобное, то знаете, что это так. С тех пор как вы с вашим возлюбленным расстались, случался ли с кем-то из вас несчастный случай? Были ли вы больны? Лежали ли в больнице? Была ли ваша жизнь в опасности? Или его? Или ее? – закончила она с тенью улыбки на губах.

– Его, – подтвердила Скалли. – И… да. Все вышеперечисленное, вообще-то.

Донна нахмурилась, и в ее взгляде отразилось искреннее сочувствие.

– Мне жаль это слышать. Но когда это случалось, когда вы наблюдали за ним в больнице или просыпались больной или раненой и находили его рядом или получали от него звонок… тогда это казалось «сложным»?

Скалли медленно вдохнула и выдохнула через нос.

– Нет. Нет, не казалось, – тихо признала она.

Донна ответила ей печальной улыбкой.

– Я должна вернуться на похороны мужа, – сказала она.

Скалли вздохнула и встретилась с ней взглядом.

– Должны. Но вы не одиноки – рядом с вами есть люди, которые вас любят.

– Да, есть – с этим мне повезло. – По-прежнему не двигаясь с места, Донна указала на золотой крестик на шее Скалли. – Вы верующая?

Скалли опустила взгляд, сопротивляясь порыву коснуться крестика.

– По-своему, да. Я считаю себя католичкой.

Миссис Гарсиа посмотрела на что-то в районе коленей Скалли и после долгого молчания спросила:

– Думаете, моя семья проклята?

Скалли энергично тряхнула головой.

– Нет. Нет, миссис Гарсиа, я в это не верю.

– Тогда что, по-вашему, происходит?

– Пока не знаю, но мы здесь для того, чтобы это выяснить. Однако все это может оказаться просто трагическим совпадением.

Донна невесело рассмеялась.

– Вероятно, мне стоит на это надеяться – так будет менее пугающе. Но мне хочется винить в произошедшем кого-то или что-то.

– Думаю, мы все так делаем, когда случается что-то плохое. Может, поэтому нам нужен дьявол.

– Может, вы и правы.

Скалли еще немного постояла, оказывая молчаливую поддержку этой женщине, которую только что встретила, и затем протянула ей руку.

– Пойдемте. Я провожу вас обратно.

К тому времени, когда Скалли и Донна вышли из туалетной комнаты, большинство пришедших собрались в маленькой часовне, чтобы послушать службу. Скалли «передала» Донну ее сестре на входе, и женщины понимающе друг другу улыбнулись. Скалли повернулась и осмотрела толпу, заметив, как Малдер чуть заметно помахал ей с сиденья у дальней стены помещения. Она обошла скамейки сзади и скользнула на пустое соседнее с ним сиденье, на которое он бросил их копии программы по увековечиванию памяти.

Когда Скалли уселась, Малдер склонился к ней и прошептал:

– Миссис Гарсиа в порядке?

Скалли отрывисто кивнула и прошептала в ответ:

– Думаю, да – по крайней мере, с медицинской точки зрения. Но ей нужно пройти обследование.

Малдер кивнул. Казалось, он хотел что-то добавить, но мужчина на возвышении попросил минутку внимания.

Несколько ораторов выходили произносить речь во время службы: родственники, сослуживцы, бывшие ученики. Трагедия преждевременной потери становилась еще более горькой при виде того, сколь многих затронули таланты и доброта покойного.

Младший брат Джозефа Гарсиа дошел до середины своей предсказуемой, но искренней речи, когда Скалли протянула руку и сжала ладонь Малдера – просто потому, что он был жив и рядом с ней, и это не были его или ее похороны. Она не хотела воспринимать это как должное, какими бы запутанными ни были сейчас их отношения. Малдер был с ней, позволяя ей прятаться в своей раковине, быть скрытной и отстраненной, позволяя ей пытаться все разрулить на ее условиях, и оставался с ней, несмотря ни на что. Никто из них не извинился, они ничего не разрешили и не исправили. Спор, обсуждение или что бы там ни было у них вчера необходимо продолжить, если они хотят двигаться дальше. Но прямо сейчас, в эту секунду, она держала Малдера за руку, и, бросив на нее отрывистый, но глубоко обеспокоенный взгляд, он сжал ее пальцы в ответ.

Может, он просто решил, что похороны даются ей с трудом – так оно и было, но ее порыв не был с этим связан. Не отрывая взгляда от выступающего оратора, Скалли накрыла ладонь Малдера второй рукой, изо всех сил стараясь показать ему, что это касалось прежде всего его. Он, в свою очередь, накрыл ее пальцы свободной рукой, и они молча держались друг за друга до самого конца службы, не задумываясь о том, что со стороны это могло показаться непрофессиональным, странным или смущающим, а просто нуждаясь в этом контакте и подтверждении.

***

Они решили не ехать вместе за процессией на кладбище. Малдер пообещал Мариэле, что они смогут вскоре снова поговорить, и последовал за Скалли на парковку.

Когда они подошли к машине, оказываясь вне пределов слышимости большинства присутствующих, Малдер тяжело вздохнул и провел рукой по лицу. Распрямив плечи, он потер затылок рукой, разминая по-прежнему чувствительные после аварии мышцы.

– Это было довольно тяжело, – заметил он.

Скалли согласно хмыкнула в ответ и прислонилась к пассажирской двери, опустив взгляд на свои туфли.

– Ты спрашивал кого-нибудь о состоянии Кристиана? Я не хотела поднимать эту тему…

Малдер кивнул.

– О да, не успел тебе сказать. Когда ты была в туалетной комнате, Мариэла сказала, что прошлым вечером врачи вынули дыхательную трубку, и он теперь дышит самостоятельно. Проснулся голодным.

– О, это замечательно. Этой семье хорошие новости точно не помешают.

– И много еще чего.

Скалли впилась в него взглядом, прищурившись.

– Доктор Вероники Гарсиа так и не перезвонила. Думаю, нам стоит снова напомнить о себе. И утром, когда я разговаривала с шерифом Астером, он спешил и лишь вкратце сообщил мне последнюю информацию по радиоактивному заражению. Мне не представилось возможности расспросить его о недавних вызовах в дом Монро.

Малдер снял пиджак, перекинул его через плечо, держа одним пальцем за воротник, и ослабил галстук.

– Да, согласен, что нам надо продолжать в этом направлении. Не знаю, почему, но мне кажется, что это связано с нашим делом. Может, нам стоит после обеда заехать в участок и поговорить с шерифом?

Скалли согласно кивнула, но ничего не ответила. Поглазев на свои туфли еще немного, она без всякого вступления или предупреждения заявила:

– Не переставай прикасаться ко мне. – Она произнесла эти слова отчетливо и уверенно, но тон ее голоса был таким нетипично застенчивым, почти смущенным, что у Малдера сжалось сердце. – Я не хотела этого, – продолжила она. – Я не намеревалась…

Закрыв глаза, Малдер сделал медленный вдох, протянул руку и нежно пригладил растрепавшиеся на пустынном ветру яркие волосы Скалли.

– Я и не собирался.

Ответный тихий смех Скалли был горько-сладким, с оттенком глубоко потаенной боли, но в то же время искренним и теплым. Они ничего не исправили, и в конечном итоге их спор продолжится, но в тот момент он отчетливо осознал, что она по-прежнему рядом, что они по-прежнему связаны. И его мир снова замер.

***

Она просыпается в больнице, и все ее тело, начиная от груди и заканчивая бедрами, болит и горит, словно в огне, несмотря на морфин. Теперь она на своей шкуре убеждается в том, что пуля в живот – самое болезненное из всех ранений.

Малдер переплетает их пальцы, и ей кажется, что все будет хорошо – даже если она знает, что это не так.

– Привет, супердевушка, – говорит он, и она закрывает глаза, улыбаясь. Она понятия не имеет, сколько времени прошло или когда Малдер прилетел в Нью-Йорк (а может, он всю ночь ехал на машине?). Она под завязку набита обезболивающими и когда пытается говорить, то лишь бормочет что-то невнятное и засыпает, по-прежнему касаясь его пальцев.

Дана Скалли не против жить одна – большую часть времени она даже наслаждается этим. В сущности она не одинока, и ей не требуется постоянное дружеское общение. Но вот по чему она скучает, от чего так и не смогла отвыкнуть, – это человеческое прикосновение. Дана отчаянно старалась обходиться без постоянных физических контактов – они не престали независимым и нацеленным на карьерный рост профессионалам. Не то что удовлетворение сексуальных потребностей, считающееся чем-то универсальным, прогрессивным и достойным одобрения. Но простая привязанность, теплота, связь… их обычно считают слабостью – лишней и бесполезной.

Она выросла в большой семье и недостатка в прикосновениях не испытывала. Мать Даны установила строгие правила воспитания своих отпрысков и могла сурово наказать за проступки, но никогда не прикасалась к детям с чем-то помимо теплой привязанности, а прикасалась она к ним часто.

Мисси, при всей ее раздражающей надменности и уверенности в собственной правоте, была любящей старшей сестрой. Иногда Дана притворялась, что не хотела этого, но правда заключалась в том, что сестра была для нее источником защиты, о чем она даже не подозревала, пока не потеряла ее.

class="book">Место семьи заняли друзья по колледжу, когда Дана покинула дом. В мединституте у нее, к счастью, была соседка по комнате, которая обожала обниматься, держаться за руки и время от времени сидеть бок о бок на диване перед телевизором. А вот в ФБР с этим возникли проблемы. Дана внезапно обнаружила, что ее работа почти не оставляет времени на поддержание немногочисленных дружеских отношений и еще меньше – на общение с семьей. Ее рабочее окружение было таковым, что любое проявление женской слабости могло остановить ее продвижение по карьерной лестнице Бюро на многие годы. Дана не считала потребность в человеческом контакте и привязанность слабостью, но от стереотипов никуда не денешься.

А потом она встретила Малдера.

Она просыпается в три ночи в слезах из-за боли от раны в животе, оставленной пулей, и обнаруживает Малдера в неудобном кресле рядом со своей койкой, несмотря на то, что часы посещений давно закончились. Одежда на нем помята, словно он давно ее не менял; он резко просыпается и потирает затекшую шею.

– Малдер? Что ты тут делаешь?

– Ш-ш… – Он поглаживает ее по волосам и целует в висок; от него пахнет дешевым мылом и семечками, и она наслаждается этим запахом, столь отличным от запаха смерти и антисептиков.

– Где мама? – Ее мольба звучит жалобнее и куда более по-детски, чем ей бы того хотелось.

– Я отправил ее в отель, чтобы она немного поспала, – поясняет Малдер. – Хочешь, чтобы я ей позвонил?

Скалли качает головой, охваченная смущением, холодом и болью.

– Нет, все нормально. Я в порядке.

Он продолжает поглаживать ее по волосам. От его руки исходит тепло.

Она проработала с ним всего несколько дней, прежде чем бросилась в его объятия, ища комфорта после того, как испугалась вероятного похищения пришельцами. Это был не самый профессиональный ее поступок, но Малдер, казалось, совсем не возражал. Он прикасался к ней даже в те первые дни, ведя ее через дверные проемы, поправляя ее цепочку или перехватывая пальцы, чтобы привлечь ее внимание. Он мог разбудить ее не вежливым постукиванием по плечу, а прикосновением пальца к щеке или ладони к затылку.

По обоюдному согласию они открыли свои тела друг другу за много лет до того, как дали определение своим отношениям себе или окружающим. Любой из них мог свободно дотрагиваться до другого, и тот не отпрянул бы – за исключением тех редких разов, которые они могли сосчитать на пальцах, вызванных глубокими разладами или сильнейшей болью.

Дана не знает, испытывает ли Малдер столь же сильную потребность в прикосновениях, или же он желает прикасаться только к ней. Она все чаще осознает, что другие становятся для нее лишь заменителями привязанности Малдера, но она благодарна за то, что у них есть. Она благодарна за те моменты в коридоре его дома, когда он, казалось, нуждался в ней столь же сильно, как она хотела, чтобы в ней нуждались. Когда он смотрел на нее и просил остаться: не как напарника, не как уравновешивающего его профессионала – ее. Даже если он как будто бы забрал свои слова назад вскоре после этого.

– Вот, попей. – Поднося к ее губам соломинку, он приподнимает ей голову, положив руку на затылок, и она пьет тепловатую воду, которая приятно освежает горло и грудь. Ей нужны пища, отдых и солнце.

– Молодец, девочка, – шепчет он. – А теперь поспи. Я буду рядом.

Она знает, что та женщина, Диана Фоули, ждет своего часа, знает, что эта глава их жизни по-прежнему не закрыта. Она ощущает нависшую над ними угрозу, подобно клину вбивающуюся между ней и мужчиной, который буквально и фигурально был рядом с ней в течение пяти лет.

– Малдер, иди домой. Я буду в порядке.

– Закрывай глаза, фэбээрщица. Я никуда не уйду. – Последнее услышанное ею предложение похоже на: – Я подкупил ночную медсестру билетами на игру Red Sox – у меня есть связи.

И она может на какое-то время позабыть о той угрозе, потому что он ее Малдер и он здесь, и она понятия не имеет, какого черта делала бы, если бы его не было. Она слишком боится признаться в этом при свете дня и без обезболивающего, потому что это похоже на падение в кроличью нору. Может, эта слабость перестанет быть правдой, если она не признается в ней. Может, ей никогда не придется столкнуться с потерей.

========== Глава 10 ==========

***

Они остановились пообедать в маленькой и немного обшарпанной мексиканской забегаловке на съезде с главной дороги по пути к участку. Глинобитная постройка стояла особняком, ее узкие стекла были заклеены флажками и флаерами настолько плотно, что солнечный свет едва проникал внутрь. Когда им принесли еду, Скалли предложила устроиться за одним из слегка запыленных столиков снаружи. Малдер был только за, даже несмотря на то, что салфетки могли разлететься на ветру. Атмосфера внутри заведения была довольно клаустрофобной, и слабый кондиционер не справлялся с жаром из кухни, так что он более чем приветствовал свежий воздух и открытое пространство, начиная привыкать к пустынным просторам.

Скалли воздержалась от заказа более острой пищи, выбрав простой салат тако, из которого теперь методично убирала черные оливки. Малдер собирал их с ее салфетки и бросал в гору риса, залитого каким-то особо острым соусом из халапеньо, который он заказал, руководствуясь исключительно картинкой на прилавке.

– Так что, если ни в нашей, ни в машине Джозефа Гарсиа нет признаков намеренных повреждений, то что нам остается? Простое совпадение? – спросила Скалли.

Малдер попытался пробормотать что-то в ответ, но как раз отправил в рот большую ложку этого особо острого соуса и мог только щуриться и жевать.

Скалли тем временем продолжала, макнув кусочек тако в сметанный соус:

– Обнаруженный нами уровень радиации не смог бы повлиять на функционирование машины. Электроника не отказала: наши телефоны не перестали работать, и мои смарт-часы не остановились.

Малдер пожал плечами и наконец смог проглотить еду. Горло обожгло перцем, так что он быстро отпил лимонада, перед тем как заговорить.

– Помимо абсолютно необъяснимого поведения машин рядом с местами активности НЛО, других теорий на сей счет у меня нет.

– Но даже если мы хотя бы на секунду примем эту теорию в качестве рабочей, я только что ее опровергла. Разве эти истории обычно не базируются на электромагнитных помехах? А остальные наши девайсы не пострадали.

Малдер кивнул.

– Часто, да, но не всегда. Во многих отчетах говорится о незначительных проблемах с функционированием механизмов. Например, часы двух из трех или четырех пассажиров могут остановиться одновременно, тогда как у остальных продолжат идти. Двигатель машины может заглохнуть в какой-то произвольный момент времени, а потом снова завестись. Радио может либо потерять, либо не потерять сигнал, когда мотор заглохнет. Разумеется, отключение всего электрооборудования встречается в таких рассказах чаще всего, но это не единственная версия развития событий.

Скалли положила кусочек тако в рот и продолжила говорить, не переставая хрустеть.

– Да, но мы все равно говорим об активности НЛО, когда машина находится в непосредственной близости от какого-то странного летательного аппарата. Никакой активности НЛО не было и в помине, когда мы попали в аварию.

– То есть ты признаешь сам факт существования «активности НЛО»? – спросил Малдер с намеком на усмешку и снова взял в рот ложку с покрытым красным соусом рисом.

– А разве не ты мне вечно напоминаешь о том, как расшифровывается НЛО, Малдер? Неопознанный летающий объект. В этом определении нет никакого намека на инопланетное происхождение. Неопознанный не означает инопланетный – просто наблюдатель не знает, что он видит. И поблизости от территории, на которой проходят испытания военных? Не думаю, что наблюдение чего-то неопознанного стоит относить к «секретным материалам». А что, если это было что-то подземное? Что-то, по чему мы проехали? Полиции или военным следует рассмотреть эту версию происхождения возможного источника радиации.

– Весьма полезные замечания, – отозвался Малдер, снова потянувшись за лимонадом. Может, надо было ограничиться чем-то не столь острым.

– Так что я снова спрошу: что нам остается?

Малдер покачал головой и посмотрел на пыльные просторы за спиной Скалли, словно ответы на все тайны вселенной могли лежать где-то между ним и горизонтом.

– Думаю, нам остается спросить себя, почему наш патлатый информатор из школы предложил поговорить с Эдом Монро.

Скалли выгнула бровь и встретилась с ним взглядом.

– И почему Эд Монро совсем не был настроен говорить с нами.

Малдер кивнул и, снова заглотив порцию своего обеда, отпил лимонада. У него даже носовые пазухи начали гореть. Моргнув, он отправил в рот еще одну ложку.

– Поговорим с шерифом Астером, – жуя салат, продолжила Скалли, – и выясним, что он установил насчет радиации, а потом спросим его о недавних вызовах в дом Монро.

Малдер попробовал что-то ответить, закашлялся, кивнул и наконец смог выдавить:

– Да, пока других вариантов у нас нет. – Господи боже, в центре горки оказалось больше перца, чем по краям.

Скалли посмотрела на Малдера с выражением легкого отвращения и добавила:

– Малдер, пора тебе заканчивать заказывать незнакомую еду.

Малдер ослабил галстук, снова отпил лимонада и с трудом выдохнул:

– В этом есть смысл.

***

В участке было тише, чем в прошлые разы. Странная тишина, казалось, накрыла весь Вердад, словно утренние похороны повлияли даже на само движение воздуха.

На именном жетоне женщины за столом в приемной значилось «Вашингтон»,но Малдер узнал в ней «Дженет» с их первого визита. Дженет слушала кого-то по телефону, когда они вошли в здание. Она кивнула им и подняла вверх палец, без слов прося подождать.

Малдер и Скалли остановились посреди приемной. Лениво оглядевшись по сторонам, Скалли достала из кармана пиджака какую-то маленькую вещицу и молча вложила ее в ладонь Малдера.

Опустив взгляд и увидев свой любимый антацид в дорожной упаковке,он вновь посмотрел на Скалли, которая, в свою очередь, покосилась на него.

– Я думал, ты таким не пользуешься, – заметил он.

– Не пользуюсь, – просто ответила она.

Малдер слегка улыбнулся и вновь перевел взгляд на маленькое сокровище в руке, чувствуя, как по телу разливается тепло. Развернув упаковку с таблетками, он закинул две из них в рот, задаваясь вопросом о том, сколько же Скалли таскала их с собой?

Дженет отвела трубку от уха и закрыла микрофон рукой.

– Вы к шерифу? – спросила она у агентов.

– Да, – ответила Скалли. – Он здесь?

Дженет кивнула.

– Да, думаю, он вас ожидает. У нас просто сегодня маловато людей. Попробуйте постучать.

– Спасибо, – поблагодарил Малдер, шагнув в сторону внутреннего офиса.

Скалли подошла к двери быстрее него и постучала.

Шериф сразу же отозвался на резкое постукивание Скалли.

– Войдите.

Малдер толкнул дверь и осторожно просунул в офис голову.

– Шериф Астер?

Астер оторвался от стола и жестом пригласил их внутрь.

– Агент Малдер, агент Скалли, заходите. Извините, мы тут сегодня немного загружены.

– Ничего страшного. – Малдер придержал дверь для Скалли, и они заняли кресла перед столом Астера.

Шериф посмотрел на что-то на экране компьютера, щелкнул мышкой и повернулся к ним с размеренным вздохом, словно переключая какие-то внутренние передачи.

– Вы хотели узнать последние новости по радиации, – заметил он, подтверждая то, что они мыслили одинаково. Предварительное расшаркивание в виде дружеского разговора осталось позади, и Астер перешел прямиком к делу.

Малдер отреагировал соответственно.

– Да, это было бы кстати. Выяснили что-нибудь стоящее?

Астер покачал головой.

– Не больше, чем вы. Мы закрыли участок для публики, но осмотр окружающей местности пока ничего не дал. Около часа назад я встречался с посредником от Минобороны, и, похоже, военные хотят взять на себя контроль над расследованием. Они утверждают, что мы, возможно, выявили фрагменты ракеты, и они хотят взять ответственность за это на себя. Никто мне ничего особо не рассказывает. Это же военные и… по правде говоря, они тут владеют большими площадями земли. И даже притом, что земля вокруг зараженного участка им не принадлежит официально, они считают, что у них есть некоторые… привилегии. – Нотки давней обиды отчетливо звучали в голосе шерифа, когда он произносил эти осторожно подбираемые дипломатичные слова, а уж Малдер-то лучше других понимал бесконечное разочарование при столкновении с властями, которые изображали из себя Бога и перекрывали лучшие источники информации.

Малдер многозначительно кивнул.

– Понятно, – просто заметил он. – А вы не проверяли землю на предмет каких-то подземных источников радиации?

– Нет, пока нет. В основном мы осматривали почву и огораживали зараженные участки. У нас ушло некоторое время на то, чтобы раздобыть подходящее оборудование для защиты от радиации и продолжить расследование без угрозы для жизни участвующих в нем офицеров. Однако мы взяли пробы воды, протекающей по подземным трубам в этой местности, и она отвечает санитарным нормам. Я могу показать вам отчет, который написал для посредника из Минобороны… – Он потянулся через стол и взял тонкую папку.

Малдер кивнул.

– У вас еще есть возможность контролировать эту местность?

– Да, сэр, и это вряд ли изменится до следующего утра.

– Тогда, с вашего разрешения, этим вечером мы с агентом Скалли хотели бы…

Малдер не успел договорить, потому что в этот момент дверь офиса Астера распахнулась, и на пороге возникла явно чем-то встревоженная Дженет.

– Шериф, простите, что беспокою, но у нас проблема.

– В чем дело?

Дженет переступила с ноги на ногу, по-прежнему держа руку на дверной ручке, пальцами второй беспокойно постукивая по рукоятке своего убранного в кобуру оружия.

– В Эде Монро. Он держит Веру и детей на прицеле. Нам позвонила его дочка – она прячется на улице.

– Вот дерьмо. – Астер вскочил на ноги, бросил отчет обратно на стол и оттолкнул кресло. – Машины уже отправили? – спросил он, обходя стол.

– Леви и Доусона, но они едут из Крусеса. Половина наших людей на тренировке, часть – на поляне Миллера и похоронах Гарсиа. В общем, вы ближе всех.

– Уже еду. – Астер развернулся к Малдеру и Скалли с извиняющимся выражением на лице и набрал было в грудь воздуха, словно собираясь что-то сказать, но Малдер уже поднялся на ноги, чувствуя, как Скалли встает рядом с ним.

– Мы поедем с вами, – просто сказал он.

Астер поколебался, но потом согласно кивнул. Какие бы ни имелись у него возражения по поводу юрисдикции, в данной ситуации ему требовались все имеющиеся люди и их опыт, так что оставалось только принять помощь вооруженных и тренированных профессионалов.

Малдер сел за руль их машины. Астер отбыл с включенными сиренами и проблесковыми маячками, и хотя средство передвижения агентов не было оборудовано такими удобными девайсами, Малдер изо всех сил старался не отставать от шерифа в потоке транспорта, возрадовавшись про себя повышенной маневренности их обновленного автомобиля.Движение в середине дня в Вердаде не особо мешало их продвижению, так что ему удавалось сохранять довольно приличную скорость без каскадерских трюков. Подъезжая к пункту назначения, Астер выключил сирены и оставил только маячки. Не проронив ни слова, Скалли вцепилась в подлокотник. Она вообще довольно давно хранила молчание, и Малдер сделал себе мысленную пометку выяснить, в чем дело, когда угроза оказаться на линии огня окажется позади.

Впрочем, Скалли повела себя совершенно хладнокровно и уверенно, когда они остановились у дома Монро.

Дом находился в месте беспорядочной застройки, на приличном отдалении от остальных. Когда Малдер выбрался из машины, то осмотрел окрестности на предмет наличия уязвимых точек, мест, где могли прятаться люди, и углов, под которыми было бы удобнее расположить снайперов. Краем глаза он заметил, что Скалли делала то же самое. Их рейд оказался незапланированным, а потому времени на то, чтобы надеть бронежилеты, у них не было.

Открытая местность давала им преимущество. Первичная угроза исходила от дома, минивэна на подъездной дорожке и двух стареньких пикапов, припаркованных на сухой траве на краю участка.

Какое-то быстрое движение рядом с передним бампером ближайшего пикапа заставило Малдера и Скалли вскинуть оружие наизготовку.

– Кайла! – раздался у них за спиной голос Астера.

Кайла. Дочь Монро.

Малдер отвел пистолет от девочки, но не опустил. Кайла припадала к земле; ее платье было испачканным, длинные взъерошенные волосы развевались на ветру. Скалли ступила вперед, прикрывая Астера, когда шериф подбежал к девочке и попробовал отвести ее к патрульной машине.

Кайла что-то сжимала в руке, и, подойдя ближе, Малдер разглядел мобильный телефон. Должно быть, с него она и позвонила в 911.

– Ну же, Кайла. Почему бы тебе пока не посидеть тут? – предлагал Астер, открывая дверь патрульной машины.

Однако Кайла отказалась, качая головой.

– Нет, мне надо их увидеть.

– Знаю, Кайла, и ты их увидишь, но сейчас тебе надо оставаться в безопасности и позволить нам…

– Нет! – выкрикнула Кайла, и оба агента машинально посмотрели на дом, беспокоясь насчет возможной реакции Монро, если он услышит ее и воспримет их как угрозу своему ребенку.

Быстро переглянувшись с Малдером, Скалли опустила оружие и подошла к Кайле.

– Идите, – бросила она Астеру. – Я помогу ей.

Астер перевел взгляд со Скалли на напуганную девочку, потом кивнул и повернулся к Малдеру для координации их дальнейших действий.

Малдер не отворачивался чуть дольше и увидел, как Скалли присела на корточки перед Кайлой. Слыша, как напарница тихо говорила с ней, он переключил свое внимание на дом – они с Астером жестами установили, что каждый возьмет на себя по одному входу.

– Кайла, меня зовут Дана. Я здесь, чтобы помочь.

– У него пистолет – у папы пистолет. Не знаю, что не так.

– Ты правильно поступила, позвав на помощь, – это был умный и храбрый поступок. Теперь лучшее, что ты можешь сделать, – это оставаться в безопасности и позволить нам помочь твоим маме и папе.

– И брату. Мой брат тоже там!

– О нем мы тоже позаботимся, милая, обещаю. У меня двое братьев, так что я понимаю твои чувства. Ну же, пойдем. Лучшее, что ты можешь сейчас сделать, – это сесть в машину шерифа Астера. Ты будешь в безопасности…

Остальное Малдер уже не слышал, оказавшись вне пределов слышимости на подходе к черному ходу дома, ведущему на кухню.

Он слышал крики внутри. Слов было не разобрать, но мужчина явно говорил на повышенных тонах, тогда как женский голос звучал расстроенно. Раздался звук удара, и что-то упало на пол недалеко от противоположной стороны стены, у которой находился Малдер. Он прошел вдоль задней стены дома и поднялся на две ступени по обветшалому бетонному крыльцу черного хода.

Внутренняя дверь была открыта, только дверца с сеткой оставалась закрытой, держась на хлипкой задвижке. Уже сам этот факт настораживал в данной части страны – песчаные бури легко могли сорвать легкую дверь с петель.

Малдер еще немного послушал, по звуку определив, что Монро находится справа от двери, а миссис Монро – чуть дальше и левее. Определить местонахождение их сына не получилось.

Удар и щелчок с дальней стороны дома дали ему понять, что Астер перешел в наступление, и Малдер рискнул проделать то же самое.

– Полиция! Никому не двигаться! – выкрикнул Астер, ступая в объединенное пространство кухни и гостиной из прихожей.

– ФБР! – объявил и о своем присутствии Малдер, подходя сзади с пистолетом наизготовку, и быстро оценил положение вещей.

Слева от него стояли замершие от испуга миссис Монро и ее сын Нейт. Справа Эд Монро застыл с потрясенным и разъяренным выражением лица, направляя обрез на свою семью. Гребаный боже.

Монро выглядел совсем иначе, чем когда Малдер и Скалли встретились с ним в его автомастерской всего днем ранее. Его взъерошенные волосы торчали во все стороны, загорелую кожу покрывал пот. Малдер очень сильно пожалел о том, что они со Скалли не успели расспросить Астера о деле Монро, прежде чем влезли в эту историю.

На Вере Монро было помятое платье с цветочным принтом, волосы завязаны в растрепанный пучок. Нейт носил школьную форму.

– Убирайтесь к черту из моего дома! – заорал Монро на незваных гостей. – Тебя это не касается, Астер!

– Боюсь, что касается, Эд. Почему бы тебе не рассказать, что тут происходит? В чем проблема?

– В ней! – Эд махнул стволом обреза в сторону жены. – Она говорила с одним из этих демонов и едва не пустила его в дом! А теперь посмотри на нас! Посмотри, что с нами стало!

Астер сделал маленький шажок вглубь комнаты, подняв свободную от пистолета руку в открытом жесте.

– Ладно, просто остынь, Эд. Давай не торопясь выясним, что стряслось. Никто не должен пострадать.

– Уже слишком поздно для этого, – огрызнулся Монро. – Ничего уже не исправить. Мы прокляты. Они никогда не перестанут приходить. И это все из-за нее. Проблема в ней – как и в девчонке Гарсиа.

Малдер заметил вспышку рыжих волос на солнце в окне за плечом Монро. Скалли обходила дом по той же тропе, что и он сам ранее. Он не отрывал взгляда от Монро и его оружия, никак не выдавая увиденное.

– Ладно, Эд, я понял тебя, – умиротворяющим тоном продолжил Астер. – И мы можем помочь тебе оказаться подальше от жены, если ты этого хочешь. Но ты ведь не хочешь, чтобы кто-нибудь при этом пострадал. Так что позволь нам помочь.

– Ты не можешь помочь и сам это знаешь. Себе ты так и не помог, – многозначительно посмотрев на Астера, заявил Монро.

Малдер шагнул ближе к Монро, боковым зрением заметив легкое перемещение Веры и Нейта позади него.

– А чего конкретно вы хотите, мистер Монро? Расскажите, что вам нужно, чтобы мы могли помочь вам с осуществлением желаемого.

– Я хочу, чтобы вы с шерифом закончили притворяться, будто можете хоть что-то сделать, чтобы защитить нас, и убрались к чертям собачьим из моего дома. Это касается меня и моей жены. На этот раз я сам с этим справлюсь.

Малдер покачал головой.

– Не пойдет, мистер Монро. Придется нам выработать компромисс получше. И что вы имеете в виду под «на этот раз»? Что случилось с вами раньше? – Он тянул время, заговаривая Монро в надежде, что сможет отвлекать его достаточно, чтобы у его жены получилось подвести сына к задней двери. Скалли, вероятно, перехватит их там.

Но Монро не торопился ответить на эти вопросы. Малдер без труда разглядел страдание и замешательство на лице отца семейства. В чем бы ни была причина его вспышки ярости, Монро явно не хотел или не мог этому противостоять – чему-то, чего он не понимал и не способен был контролировать, и потому обратился к единственному известному ему виду контроля – физической угрозе.

– Вера, не двигайся, – велел Монро, впервые с момента прихода Малдера обращаясь напрямую к семье. – Позволишь копам забрать себя, они отдадут тебе детей, и из-за тебя они будут прокляты и убиты. Я только избавил Нейта от этой девчонки, а ты хочешь, чтобы твои дети умерли, как остальные? Как Гарсиа?

– Эд, пожалуйста… – прошептала Вера Монро дрожащим от слез голосом. – Это неправильно, ты сам это знаешь.

И вот тогда-то Скалли и воспользовалась представившейся возможностью, сделав то, что и должна была – именно то, что Малдер бы сделал на ее месте. Она оценила положение всех находящихся в доме, заметив, что миссис Монро пыталась встать между мужем и сыном, чтобы дать Нейту шанс добежать до задней двери. Скалли догадалась, как и сам Малдер, что парень не собирался бросить мать и сбегать, и поняла, что может зайти и встать между Монро и его семьей. Увидев эту возможность, она воспользовалась ею, быстро зайдя в помещение и встав на линию огня.

Три пистолета, нацеленные на одного, и семья вне зоны поражения – это должно было решить дело в их пользу, но только в том случае, если бы Монро сохранил хотя бы толику здравого смысла и логического мышления и сдался бы.

Вместо этого, увидев Скалли, он совсем слетел с катушек.

– Уберите ее отсюда! Уберите ее из моего дома! – заорал он хриплым голосом на грани истерики. На его лице при этом явно читалась паника.

– Монро, успокойся! – крикнул Астер. – Агент Скалли федеральный офицер. Мы все здесь хотим одного и того же. Никто не должен пострадать…

– Заткнись! Ты, мать твою, тоже один из них! Но они приходят за женщинами – как моя жена. – Он указал на Скалли обрезом. – Она одна из них, я видел ее шрам! Они забрали ее, и она привлечет их обратно в мой дом. Уберите ее отсюда!

– Монро, если ты опустишь оружие, мы все отсюда уйдем, и все получат то, чего хотят. Тебе просто надо…

Проанализировать то, в каком порядке произошли дальнейшие события, у Малдера получилось только позже. Тогда же он подумал только «слава Богу, что Скалли обладает удивительной способностью понимать язык тела», потому что Монро, должно быть, каким-то образом дал ей понять, что выстрелит, еще до фактического нажатия на спусковой крючок. Это дало Скалли достаточно времени, чтобы уйти с линии огня и позволить пуле проделать дыру в кухонной стене, но недостаточно, чтобы восстановить равновесие и вновь направить пистолет на цель, прежде чем Монро бросился к ней и обхватил рукой за шею.

Его рывок был неистовым, но неуклюжим, потому что в секунду между выстрелом в Скалли и прыжком Малдер продырявил Монро бедро. Когда развеялся дым от выстрелов, Монро оказался на полу, прижавшись спиной к спинке дивана; Скалли была прижата к его боку, и он крепко держал ее рукой за горло. Оба их оружия оказались далеко, чего нельзя было сказать об удушающем захвате. Монро заливал кровью пол, а Малдер с Астером стояли в паре метров от него, направляя свои пистолеты на лежавших на полу.

Малдер и понятия не имел, откуда взялся нож или когда он оказался прижатым к горлу Скалли.

– Уберите отсюда мою жену! – заорал Монро. – Держите ее подальше от моего сына! Просто отдайте мне моего мальчика и дочку и позвольте нам уйти! У нас есть право уйти!

Астер медленно покачала головой и сказал:

– Эд, ты только что выстрелил в федерального агента и сейчас держишь нож у ее горла. Боюсь, что сейчас у тебя нет никаких прав, кроме права на честный суд.

Монро надавил ножом на горло Скалли, и Малдер ощутил тошноту при звуке слабого болезненного стона, сорвавшегося с ее губ.

– Что, если я возьму ее с собой, а? Рискнешь ее жизнью, чтобы остановить меня?

– Мистер Монро, вы никуда не уйдете с пулей в ноге. Вам нужна медицинская помощь и быстро – вы теряете много крови. – Малдер указал на рану пистолетом, изо всех сил стараясь говорить спокойно. Он по-прежнему целился Монро в грудь, но Скалли была так близко, что легко могла быть использована им в качестве щита.

– Да и похрен! – огрызнулся Монро, с некоторым трудом выговаривая слова, что свидетельствовало об испытываемой им боли и усталости. – Я могу сам себя подлатать.

– И как с такой ногой вы хотите вести машину? – уточнил Малдер.

– Мой сын может сесть за руль.

– Твой парень никуда с тобой не поедет, Эд, – твердо заявил Астер.

– Тогда, может, я заставлю эту вашу маленькую леди вести машину за меня. Уверен, она с этим справится.

Малдеру нужно было заставить Монро продолжать говорить, отвлекать его, потому что он заметил, что делала Скалли. На ней по-прежнему были юбка и туфли на высоком каблуке, которые она надевала на похороны, и к тому же Монро не удерживал ее руки, только горло. Она медленно подтягивала одну ногу под себя и тянулась к туфле. План был чрезвычайно рискованным. Нож впивался ей в кожу, отчего по его лезвию стекала тоненькая струйка крови, и любое резкое движение и невольное сокращение мышц могло вонзить лезвие в ее сонную артерию.

– Но разве вы не сказали, что Скалли приведет их к вам? – спросил Малдер. – Разве вы не от этого пытаетесь сбежать? Вы же этого не хотите, мистер Монро, не так ли? Для ваших сына и дочери? Жизни в бегах? Разве смысл защиты ваших детей не в том, чтобы дать им нормальную жизнь?

– Это ЕЕ вина! – с вновь проснувшейся злобой рявкнул он, направляя свой гнев на жену. – Она слушала их! Именно этого они и хотели. Они хотели использовать ее. Использовать всех нас!

Малдер кивнул.

– Знаю и понимаю. Они забрали мою сестру, когда я был еще ребенком. Я никогда ее больше не видел. – Малдер краем глаза заметил брошенный на него взгляд Астера и подсознательно отметил про себя, что им надо будет поговорить позже, если только они выпутаются из этой переделки.

Нейт вдруг подал голос со своего места за спиной Малдера, куда они с матерью встали, заставив их всех вздрогнуть от неожиданности при этом внезапном вмешательстве.

– Пап, перестань! Я поеду с тобой, ладно? Можешь взять меня заложником и таким образом сбежать отсюда. Мариэла теперь не последует за мной. Только больше не причиняй никому вреда.

Монро встретился взглядом с сыном. На его лице отразился водоворот эмоций, но его ответа никто не дождался.

Казалось, в одно мгновение Скалли схватила туфлю и воткнула каблук в рану Монро. Он вздрогнул и закричал от боли и на какой-то миг его захват на шее Скалли усилился. Малдер услышал, как она охнула от боли, но потом он ослабил хватку, и, развернувшись, Скалли со всей силы ударила основанием ладони ему по подбородку снизу.

Монро оказался оглушенным, и, воспользовавшись этим, Скалли отползла от него и схватила свой пистолет, валявшийся у стола.

Малдер и Астер мгновенно набросились на Монро. Пока они с ним возились, Скалли стояла на коленях, держа его на прицеле.

Когда Астер откинул все оружие Монро в сторону и застегнул на нем наручники, Малдер внимательно всмотрелся в Скалли. Струйка крови стекала по ее шее, но она была совсем слабой. Лезвие не задело ничего жизненного важного. Она тяжело дышала и дрожала, но он знал, что даже в таком состоянии она могла стрелять и поражать цель лучше него.

– Скалли, у тебя все нормально?

Она напряженно кивнула, по-прежнему не спуская глаз и оружия с Монро.

– Я в порядке.

Звук их дыхания казался оглушающе громким в образовавшейся тишине.

***

Скалли видела, как взгляд Малдера скользил по толпе, пока наконец не наткнулся на нее. Она предположила, что привлекла его внимание с помощью существовавшей между напарниками связи. Дом, казавшийся таким угрожающим всего час назад, теперь выглядел как совершенно типичное бунгало, облепленное огромным количеством машин и одетых в униформу полицейских, наводнивших округу.

– Эй, – позвал он, ступая в ее личное пространство. Тон его голоса был осторожным, намеренно беспечным, но она ощутила в нем подавляемую настойчивость. Он на миг задержал взгляд на ее забинтованной шее.

Она ответила краткой меланхоличной улыбкой и закрыла глаза от слепившего из-за его плеча солнца, но не смогла ничего произнести в ответ. Внезапно она ощутила ошеломляющую усталость, накатившую на нее после всего пережитого.

– Ты точно в порядке? – спросил Малдер, уперев руки в бока. Она практически видела беспокойство, выраженное языком его тела. – Не хочешь, чтобы парамедики отвезли тебя в больницу для осмотра?

Скалли вздохнула и наконец смогла заговорить.

– Я в порядке, Малдер. Пакета со льдом и обезболивающего вполне достаточно. Хотя мне начинает казаться, что работа в офисе не так уж ужасна, как представлялось мне когда-то. – Она вздрогнула, коснувшись ладонью затылка. Она так и не оправилась после аварии, так что случившееся лишь добавило болезненных ощущений в шее.

Малдер по-доброму ей улыбнулся, но Скалли по-прежнему видела беспокойство в его глазах и в том, как его пальцы поигрывали с поясной петлей, когда он пытался сдержаться и не дотронуться до нее посреди места преступления. Она не могла отрицать того, что его тревога за нее заставляла ее чувствовать себя лучше.

Она не была серьезно ранена и не нуждалась в медицинской помощи, но вынуждена была признать, что утратила выдержку, когда дело касалось эмоциональных аспектов подобных опасных ситуаций – ощущения насилия, вызванного физическим нападением. Она по-прежнему не сомневалась в своей способности справляться с ними, по-прежнему готова была делать свою работу, но ощущение неуязвимости, имевшееся у нее в молодости и позволявшее влезать в переделки и выпутываться из них на регулярной основе, несколько ослабло, когда ей перевалило за пятьдесят. Может, она утратила свои рефлексы, работая врачом. Или, может, ее слишком часто били за всю ее жизнь.

Это было опасное направление мыслей. Отринув их с выработанной годами легкостью, Скалли обратилась к внутренним резервам силы и встала на ноги.

– Нам надо съездить в участок, – сказала она, – заполнить отчеты.

Она ступила чуть ближе к Малдеру, чем необходимо, и коснулась его тела своим, проходя мимо. Он ощутил, что это было сделано намеренно, и скользнул кончиками пальцев по ее бедру. Она притворилась, что ком в ее горле не был вызван этим кратким обменом ласками.

Астер отрывисто кивнул Скалли, поравнявшись с ней, когда направлялся к Малдеру. Двое мужчин, вероятно, подумали, что она уже слишком далеко, чтобы их услышать, когда Астер сказал:

– А она настоящий боец, ваша напарница.

Скалли закрыла глаза, когда Малдер ответил:

– Вы и понятия не имеете.

========== Глава 11 ==========

***

У Скалли начало складываться впечатление, что она никогда не покинет участок: бумажная работа казалась просто бесконечной и совершенно бессмысленной. Ей пришлось заполнить отчет не только в качестве присутствующего на месте преступления офицера, но и в качестве жертвы нападения. Малдер и Скалли послушали, как Нейт Монро давал показания местным копам, а потом остались, чтобы наблюдать за опросом Веры Монро. Показаний Кайлы нужно было ждать до утра, когда социальная служба даст оценку ее состояния и назначит своего сотрудника представлять ее во время опроса. В Вердаде, Нью-Мексико, ничего не происходило быстро.

Сидя плечом к плечу с Малдером за кривоногим столом, Скалли смотрела через одностороннее стекло в комнату для допросов, в которой Астер разговаривал с миссис Монро. Технически ее ни в чем не обвиняли, и она просто давала показания, но все проявляли крайнюю осторожность в желании убедиться, что детям ничего не грозит.

– Он впечатляюще дотошен, отдаю ему должное, – тихо заметила Скалли, не отрывая глаз от происходящего в комнате.

Малдер устало пробормотал что-то в знак согласия.

Астер и вправду педантично выспрашивал у Веры во всех подробностях, что происходило в дни, предшествующие происшествию, – как до этого у Нейта. Скалли получила доступ к отчетам по последним двум случаям домашнего насилия в доме Монро и теперь делила свое внимание между опросом Веры Монро и лежащими перед ней документами.

– Нашла что-нибудь? – в третий раз спросил Малдер.

Скалли медленно выдохнула. Она все еще читала, но не похоже, что они почерпнут из этих отчетов что-то помимо базовой информации.

– Тут говорится о криках и швырянии предметами, включая что-то вроде радиоантенны с крыши дома. Соседи испугались и позвонили в полицию.

– Дважды.

– Дважды. Я сейчас на втором отчете. Пока что никаких признаков насилия по отношению к детям. Какие-то сомнительные синяки на Вере, но этого недостаточно, чтобы опровергнуть ее историю о том, что она ударилась, убираясь в гараже. Никаких формальных обвинений не было предъявлено.

– И Нейт тоже не обвиняет отца в распускании рук. Ты поверила, когда он сказал, что отец никогда не бил его мать?

Скалли наморщила нос и неопределенно хмыкнула.

– Не знаю. Прозвучало это странно.

– Да, я тоже так подумал.

Скалли вновь обратила все свое внимание на помещение за стеклом, когда Астер начал спрашивать о том, что вывело Эда Монро из себя этим утром.

С другой стороны металлического стола, под тошнотворным желтым светом комнаты без окон, Вера Монро с трудом сглотнула и сложила, а потом вновь выпрямила руки. По прибытии в участок женщина умылась и пригладила волосы, но ее взгляд был по-прежнему усталым и затравленным.

– Как я и сказала, – начала Вера, – Эд в последнее время был сам не свой. Он так волновался за Нейта…

– Из-за Мариэлы, – вставил Астер, и Вера кивнула, передернувшись.

Всю вторую половину дня Малдер и Скалли собирали кусочки этого паззла, перешептываясь и обмениваясь быстрыми взглядами. Очевидно, Нейт и Мариэла долгое время встречались, но Эд Монро с самого начала отнесся к их роману неодобрительно. Он полагал, что Гарсиа считали себя лучше остальных в этом городе и что Мариэла отправится в колледж и попробует уговорить Нейта сделать то же самое, тогда как сам Эд хотел, чтобы сын закончил школу и стал работать в его мастерской. Когда начали распространяться истории о Черноглазых детях, и Гарсиа как будто бы попали под их проклятье, Эд вмешался и запретил молодым людям видеться.

– Могу только представить, каково было Нейту и Мариэле, – сказала Скалли, словно бы размышляя вслух. – Отец Нейта разлучил их, когда ее жизнь разваливалась на части и когда Нейт хотел бы оказать ей максимальную поддержку. Они слишком молоды, чтобы иметь дело с подобным выбором.

– Согласен. Они хорошие дети, которые оказались в самом эпицентре урагана противоречивых эмоций.

– Эд просто не может понять… – продолжала Вера, умоляюще смотря на шерифа Астера. – Они же просто дети, понимаете? Я не видела никакой проблемы… у них было полно времени, чтобы определиться с тем, как строить свои жизни. Они хорошие дети.

Астер кивнул.

– Знаю и понимаю. Трудно определиться с тем, до какой степени можно вмешаться. Так Нейт и Мариэла расстались?

Вера кивнула.

– Да. Пару недель назад. Эд велел мне возить Нейта в школу и на работу… чтобы всегда знать, где он находится. Он даже забирал телефон Нейта на какое-то время.

Астер сделал перерыв. Он собрал бумаги со стола и провел рукой по заросшему щетиной подбородку. Без сомнения, он устал не меньше остальных, но неплохо справлялся с ситуацией. Скалли поймала себя на том, что всматривается в затылок Астера, различая на нем отчетливо выделяющийся в резком свете шрам.

Пятна воды. Холод. Лестница.

– Приведите ее. – Что-то вроде резиновой ленты на ее предплечье, прикосновение невидимых пальцев.– Немедленно. – Широко распахнутые черные глаза в дальнем углу. «Отпустите меня!»

Ножки стола скрипнули по кафельному полу, и Скалли резко вернулась мыслями в настоящее.

– Ого, Скалли, ты в порядке?

Ее сердце бешено колотилось, в ушах стучала кровь. Она с трудом сглотнула и уперлась взглядом в бумаги перед собой, видя только расплывчатое пятно.

– Да. Да, в порядке. Извини.

Она чувствовала, как Малдер сверлит ее взглядом, без слов побуждая ее поднять голову и позволить ему понять, что происходит. Ей хотелось закрыть глаза, но она не стала этого делать, опасаясь очередного наплыва нежелательных образов.

– Скалли? – Рука Малдера под столом легла на ее бедро. – Эй…

Она резко тряхнула головой.

– Я в порядке, – повторила она, заставляя себя сделать глубокий вдох, и вновь посмотрела через стекло в комнату для допросов. – Нам стоит это послушать, – добавила она с едва заметной дрожью в голосе, и краткое подергивание пальцев Малдера на ее бедре подсказало ей, что он это услышал. Однако Астер спрашивал о чем-то важном, и, чуть поколебавшись, Малдер отвел взгляд и уперся локтями в столешницу, сцепив пальцы на уровне рта.

– Ладно, а что насчет вас с Эдом? – спросил Астер. – Объясни мне, Вера, что на самом деле происходило между вами двумя? Как ты оказалась не с той стороны обреза?

Миссис Монро закрыла глаза и убрала за ухо прядь волос, щекочущую ее шею. На миг женщина вперилась взглядом в зеркало поверх плеча Астера, наведя Скалли на мысль, что она достаточно умна и догадывается о наблюдении, понимая и то, кто следит за их беседой.

– Только не говорите об этом детям, – попросила она, вновь смотря на Астера с прямотой и решимостью, ранее ею не демонстрируемыми.

Астер кивнул.

– Согласен. Не вижу в этом никакой необходимости.

– Ты знаешь, что мы с Эдом были вместе смоего последнего класса школы. Эд окончил ее на пару лет раньше меня. Он уже работал и откладывал деньги на собственный дом. Тогда как… я хотела поступить в колледж. Он думал, что я поступлю в местный, но мне представился шанс учиться в Альбукерке в университете Нью-Мексико. Эду это не понравилось, но он сказал, что будет меня ждать. Я провела там только год, но… ну, я встретила другого мужчину. Я просто… поддалась новизне студенческой жизни. Тот парень специализировался в литературе, писал мне стихи, и, в общем, так все и закрутилось. Я этим не горжусь, но… я изменяла Эдду. К концу учебного года я узнала, что беременна. Я вернулась домой и все рассказала Эду. Тот парень исчез, как только ему подвернулась новая юбка. Эд же не бросил меня. Он даже сказал, что воспитает ребенка, но до этого так и не дошло.

– Ты не родила его? – мягко спросил Астер.

Вера покачала головой.

– Нет. Доктора так и не выяснили, что произошло. Словно бы в один момент я была беременной, а в следующий – уже нет. Они сказали что-то насчет моего тела, резорбирующего зародыш или вроде того… я так и не поняла до конца. В любом случае, в конце концов Эд простил меня. Я вернулась домой. Год спустя мы поженились, и потом я родила Нейта.

– Так какое это имеет отношение к тому, что происходит сейчас? Почему в последнее время ваши отношения так резко испортились?

Миссис Монро поерзала в кресле, поправила одежду и осмотрелась по сторонам, словно опасаясь, что за ней наблюдает еще кто-то помимо представителей правопорядка за стеклом. Отвечая на вопрос Астера, она понизила голос, и Скалли пришлось податься вперед, чтобы лучше ее расслышать.

– Эти… эти Черноглазые дети, шериф? Я тоже их видела. Еще тогда, перед тем, как потеряла ребенка. Что-то странное тогда случилось, и Эд… не знаю, он начал твердить о пришельцах, похищениях и тому подобном. Такие темы были тогда очень популярны в сериалах и книгах. Тот сериал о заговорах…Из-за обстоятельств, при которых я потеряла ребенка, Эд решил, что, может, это произошло не по… естественным причинам. Сама я в это не верила, но пару месяцев назад какие-то дети объявились у нас на пороге посреди ночи. Они хотели, чтобы их впустили, но я этого не сделала. Было уже поздно, и эти дети не говорили, кто они или откуда. Я говорила с ними через дверь, предлагая позвонить кому-нибудь от их имени, но они все просили впустить их, повторяя, что это важно. И они не давали мне телефонного номера. Я едва не впустила их, прежде чем осознала, что делаю, и вовремя остановилась. Думаю, это происшествие вызвало у Эда не лучшие воспоминания – заставило его предположить, что я делала что-то за его спиной или вроде того. Но клянусь, ничего такого не было. Но это никуда не делось, понимаешь? На какое-то время можно похоронить эти воспоминания, а потом… рано или поздно они дадут о себе знать.

Астер кивнул и выпрямил лежавшие перед ним бумаги.

– Понимаю и ценю твою честность.

Скалли медленно вздохнула. Ее пульс вернулся в норму, и холодное тошнотворное ощущение, сопровождающее эти образы, начало рассеиваться. Сосредоточенность на работе всегда помогала ей находить точку опоры.

– Не знаю, Малдер, – тихо заметила она. – Я начинаю думать, что тут дело не в «секретном материале», а в запутавшихся, надломленных людях, которые ищут, во что им поверить.

Малдер кивнул.

– Может. Возможно, ничего из этого в конце концов не окажется связанным. Полагаю, вопрос в том, помог ли им кто-нибудь запутаться?

Скалли тяжело выдохнула и согласно склонила голову.

– Думаю, нам всем в этом немного помогли.

***

Уже наступило время ужинать, когда суматоха в участке начала утихать. Скалли казалась поникшей и задумчивой, едва отвечая на прямые вопросы, и когда Малдер сказал, что им стоит закруглиться на сегодня, поесть и отправиться на поляну Миллера, чтобы посмотреть на НЛО, она как будто бы даже с радостью согласилась с его планом, что его одновременно порадовало и слегка обеспокоило.

Скалли попросила заехать в их мотель, чтобы принять душ и переодеться, и Малдер отнесся к этому желанию с пониманием, учитывая все пережитое ею всего несколько часов назад. Он слишком хорошо знал, что, несмотря на внешнюю невозмутимость, она отчаянно нуждалась в том, чтобы смыть грубые прикосновения Монро со своей кожи и восстановить свою зону комфорта. Скалли легко и охотно принимала прикосновения людей, которых любила, но очень избирательно дарила подобную привилегию. Каждый случай насилия оставлял на ней свой отпечаток.

Малдер интуитивно понял это еще в самом начале их партнерства, желая прикончить всякого, кто дотрагивался до нее без разрешения. Список виновных в подобном небрежении становился все длиннее с годами, и Малдер был вполне уверен, что отправится в ад за одни лишь воображаемые сценарии расплаты, каталогизированные в его мечтах.

Скалли вышла из своего номера со все еще влажными волосами, легким макияжем, не скрывающим ее веснушки, и одетая в брюки и бордовую рубашку с короткими рукавами и V-образным вырезом. Он тепло ей улыбнулся, на мгновение касаясь пальцами ее бока и прослеживая изгибы ее тела под обтягивающей одеждой. Она встретилась с ним взглядом и на столь же краткий миг черты ее лица смягчились, когда она улыбнулась в ответ – устало, но искренне. Затем она развернулась к машине и сказала что-то насчет еды. Они быстро поужинали в закусочной в Вердаде.

Солнце уже садилось за горы к тому времени, когда Малдер остановил машину на краю поляны Миллера. Радиоактивная зона была огорожена, но он смог найти место для парковки на пересеченной местности в тридцати метрах от дороги, на самой границе опасного участка. Их точка наблюдения предоставляла хороший обзор предполагаемой зоны активности НЛО вместе с неплохим укрытием от машин на главной дороге. Никакие любители острых ощущений не стали испытывать удачу в тот вечер; лента ограждения, без сомнения, отпугнула их. Так что на поляне были только Малдер, Скалли и их обновленная арендованная машина под небом пустыни.

Ночь была уютно теплой, так что Малдер взял из машины свой плащ и расстелил его на капоте, чтобы они могли на нем расположиться. Темнота становилась плотной и всеобъемлющей, чего не увидишь в больших городах, и, включив на телефоне приложение «симуляция света свечи», Малдер положил его на капот между ними. По мере того, как усталость все сильнее овладевала ими, напарники все тяжелее приваливались к ветровому стеклу, продолжая всматриваться в бесконечные просторы неба и звезд над головой.

– Малдер? – позвала окутанная тенями Скалли, и Малдер вдруг понял, что никто из них уже давно не произнес ни слова.

– Да? – Он не поднимал головы, не отрывая взгляда от мигающих звезд.

– Когда я потеряла маму, – продолжила она, – наши с тобой отношения были еще очень зыбкими. Но ты все равно был рядом, поддерживая меня. Даже притом, что я не слишком хорошо справлялась с этой потерей – по крайней мере профессионально.

Малдер приподнял голову и развернулся к ней лицом. Она по-прежнему смотрела на звезды.

– Ты не указывал мне на мои профессиональные промахи или ставил мне их в вину, – продолжила она. – Ты просто бы рядом. И для меня это очень важно. Я была так глубоко погружена в свои проблемы и в то, что вновь напомнило мне о нашем сыне, что, по-моему, я так тебя и не поблагодарила. Так что… спасибо, Малдер. За твою поддержку.

– Всегда пожалуйста. – Слова сорвались с его губ с легкостью, противоречащей их значению. Малдер мало в чем был уверен в этом мире, но оказание поддержки Скалли, когда она в ней нуждалась, было для него столь же естественным, как дыхание.

Скалли медленно вздохнула, а затем подняла голову и всмотрелась в темную даль. Спустя минуту уютной тишины она добавила:

– Думаешь, Черноглазые дети – это символ? Своего рода иносказание?

– Каким образом?

Он смотрел на ее элегантный профиль в искусственном свете свечи, пока она продолжала вглядываться в причудливые тени, собираясь с мыслями.

– Если ты познаешь тьму, она с большей легкостью искусит тебя – попросит впустить ее в твою жизнь. И если ты впускаешь негативную или… темную энергию в свою жизнь, она распространяется и оскверняет все вокруг. Она ухудшает твое здоровье, твои отношения…

Воцарилась тишина, и слышны были только порывы ветра, поигрывающего с краями их самодельного одеяла. Малдер протянул руку и мягко коснулся щеки Скалли обратной стороной пальцев.

– А ты не хочешь впускать эту тьму в свой дом, – прошептал он.

Скалли задержала дыхание, удивленная и, может, даже тронутая этим повторением ее собственных слов. Их взгляды встретились, и Малдер взял ее лицо в ладонь, так что ее развевающиеся на ветру рыжие локоны касались его запястья. И на какое-то мгновение она оказалась на одной волне с ним, и они снова были собой, общаясь без слов и воздвигнутых между ними стен. А потом глаза Скалли блеснули в тусклом свете, отражая тонкую поволоку стоявших в них слез, и, сморгнув их, она отвела взгляд. Малдер опустил руку, и она с глухим стуком упала на капот.

Молчание вновь затянулось, и в конце концов Малдер нарушил его, сказав:

– Как ты объяснишь связь с огнями в небе?

Скалли снова медленно вздохнула, приветствуя возвращение логичного обсуждения.

– Ну, не все появления ЧГД связаны с появлениями НЛО. Они даже не носят периодического характера, не так ли? Разве это не отдельные явления?

Он кивнул.

– Верно.

– Так какова твоя теория? – бросила ему вызов Скалли, быстро глянув в его сторону. Близость сменилась нетерпением, которое Малдер счел более знакомым и обнадеживающим, чем раздражение.

– У меня пока нет теории, – слегка пожав плечами, ответил он. – Или у меня их слишком много. Я просто… стараюсь пока держать свой разум открытым.

- Ну, с «пока» у нас скоро возникнут некоторые проблемы, Малдер. Скиннер не даст нам продолжать расследование целую вечность.

– К сожалению, ты права.

– Ты хочешь остаться здесь?

Он лениво ей улыбнулся.

– Прямо сейчас меня все устраивает.

Он не смог определить, что означал ее ответный выдох.

***

Никаких странных огней в небе так и не появилось – только завораживающий и почти клаустрофобный звездный покров. Молчание длилось так долго, что глаза Малдера начали закрываться, и он ощутил некоторую расслабленность в обычно несколько сдержанной позе Скалли. Она плотнее сворачивалась в клубок по мере того, как становилось все прохладнее.

Малдер коснулся ее ботинка своим, и она слегка повернулась в его сторону. Он едва различал ее вопросительно вздернутую бровь.

– Что случилось сегодня днем? – спросил он тихим и мягким голосом, обращаясь к их постоянной связи и умоляя об искренности. – В комнате для наблюдений. У тебя голова закружилась?

Он немного подождал, ожидая, воздвигнет ли она вновь стены вокруг себя или тени, усталость и располагающая обстановка близости помогут ей открыться ему. Судя по звуку ее дыхания, она склонялась ко второму варианту.

Скалли покачала головой.

– Нет. То есть да, но… не потому, что что-то не так. Я в порядке. – В кои-то веки он слышал, что она говорила то, что подразумевала. По крайней мере, в физическом плане.

Он переместился на машине, чтобы лучше видеть выражение ее лица, сосредоточив внимание на ней вместо по-прежнему мирного неба. Он протянул руку и сжал ее предплечье, прежде чем продолжил:

– Так что случилось?

Она опустила взгляд, и пауза растянулась, подобно бесконечным просторам пустынной ночи, пока он спокойно ожидал ее ответа.

Она прочистила горло и попробовала начать объяснение:

– Я кое-что видела… или… думала, что что-то вспомнила. В этом нет никакого смысла, я не могу… не знаю.

– Что-то со времени твоего похищения?

– Может быть.

– Скалли, ты можешь мне рассказать. Даже если в этом нет смысла. Я могу оставить все попытки это проанализировать, если хочешь, как и свой безумный поиск истины. Я просто выслушаю и буду твоим другом.

К его удивлению, Скалли насмешливо рассмеялась и прошептала:

– Другом.

– Другом. Что? Что в этом плохого?

Скалли глубоко вздохнула. Оттолкнувшись от ветрового стекла, она села, скрестив ноги, и подняла лицо к небу, но с закрытыми глазами.

– Ничего плохого, – ответила она, но ему было больно слышать сквозившую в ее голосе усталость. – Ничего плохого, – повторила она. – Я просто… устала. – Она открыла глаза и всмотрелась в ночь, которая была слишком темной, чтобы подтвердить веру во что-то помимо них двоих, их тусклого источника освещения и машины под ними. – Ничего тут нет, Малдер, поехали домой.

Он был уверен, что ему нужно находиться именно здесь.

***

Они долго сидят на бревне, храня молчание. Она больше не опирается на его плечо, но он по-прежнему держит руку на ее бедре. В последнее время она снова позволяла ему подобные прикосновения. Дувший от воды ветер стал прохладнее, но Скалли не сделала попытки встать, и Малдер спрашивает себя, а не кажется ли ей, что, покинь она это место, закончи этот последний ритуал, и Маргарет исчезнет навсегда? Он знает, что она не готова ее отпустить.

Когда Скалли вновь говорит, он осознает, что она раздумывала над их последним делом – о рожденном из мусора и темных мыслей монстре.

– Может, он и вправду создал монстра. Может, мы все его создали. Складывается такое впечатление… что если ты испытываешь какие-то сильные эмоции или чего-то действительно сильно хочешь, то это порождает своего рода собственную реальность.

– Что ты имеешь в виду? – тихо спрашивает Малдер, смотря на ее бледный профиль, обрамляемый слегка колышущимися на ветру волосами. Сейчас он хочет лишь поддержать ее, быть тем, на кого она может опереться, и чувствует себя почти виноватым за то, что находит ее красивой в этом сером, увядающем свете.

Она, кажется, не замечает его внимания.

– Я имею в виду, что у всех нас бывают такие моменты, разные вероятности, которые мы прокручиваем в голове бессчетное количество раз. – Она замолкает, смотря на воду. Он знает, что она не закончила; она просто подбирает слова, поэтому терпеливо ждет. – Как в ту ночь, когда я виделась с Мелиссой всего за пару дней до ее смерти, – говорит она. Вот оно – этот крученый мяч, это безумное направление ее мысли, под которое ему нужно подстроиться, чтобы понять ее. – Когда я думала, что ты мертв, – поясняет она, – и меня отстранили, я отправилась к маме за комфортом и советом. Вскоре пришла Мелисса и повела себя, как обычно, говоря мне то, чего я не хотела или не готова была услышать. И я разозлилась и оттолкнула ее, хотя она просто пыталась помочь мне в своей собственной манере – пыталась показать мне, что она любила меня и понимала, через что я прохожу. Но я сочла это проявлением эгоизма и пренебрежением к моим чувствам. И с того вечера… я тысячи раз мысленно возвращалась в ту комнату, говоря ей заткнуться, а потом бросалась в ее объятия и просила помолчать и просто побыть моей старшей сестрой и позволить мне почувствовать себя лучше. И я знаю, что она бы так и поступила тогда и в любой другой момент – и прямо сейчас тоже. Если бы я сделала это тогда, это позволило бы нам обеим почувствовать себя лучше, но моя глупая гордость и узколобость удержали меня от этого. Однако я так часто проигрывала эту версию событий в голове, что мне начало казаться, что где-то она каким-то образом имела место. И, может, Мелисса знает, что я этого хотела – что я желала, чтобы так все и произошло.

Малдер кивает.

– Уверен, что она знает.

Скалли смотрит прямо на него с холодным блеском в глазах.

– Но этого не произошло, Малдер. Это просто бесплотные мечтания. Это бесплотные мечтания, что она это знает. Но, может… может, если мы чего-то действительно хотим… мы можем превратить это силой воли в нечто вроде альтернативной реальности – вроде этого мусорного монстра. Не знаю. Вероятно, я несу вздор.

Малдер качает головой и подбадривающе сжимает ее бедро.

– Нет, Скалли, это не так. А ты знаешь, что я первым указал бы тебе на то, что ты несешь вздор. Но поверь, что я, больше чем кто-либо еще, могу понять желание вернуться назад и исправить основополагающие ошибки наших жизней. Я понимаю, насколько сильны подобные эмоции и полнейшую беспомощность перед лицом их многообразия. Я согласен, что многого не изменить, но, возможно, в каком-то смысле… кое-что можно. Как ты сказала в случае с твоей сестрой – я верю, что вы до сих пор связаны. И я верю, что она так хорошо подстраивалась под твои эмоции, когда была здесь, может, даже лучше тебя самой порой, а потому не так уж невероятно, что это справедливо и сейчас, когда она пребывает в нематериальном мире. Так что фактически она могла ощутить тот момент в своей загробной жизни так, как тебе бы этого хотелось при ее жизни здесь.

Скалли задумчиво смотрит на него, и бурный водоворот эмоций отражается в ее глазах.

– Я хочу в это верить, – говорит она. – Даже если мне трудно принять подобную концепцию. Не знаю, верю ли я в это на самом деле. Но… спасибо.

– Рад буду верить в это за тебя, пока ты не будешь готова, – с улыбкой замечает он.

Она тепло улыбается в ответ, и на какое-то мгновение они снова становятся Малдером и Скалли, держащимися друг за друга, а весь мир существует где-то отдельно от них.

– Может, этого достаточно, – шепчет она.

Большую часть пути к ее машине он обнимал ее за плечи, защищая от пронизывающего ветра.

– Могу я остаться сегодня в нашем доме? Я имею в виду… просто поспать. Я знаю, нечестно просить… – говорит она.

– Ш-ш, ш-ш, ш-ш. – Он касается губами ее макушки. – Разумеется, ты можешь остаться. Разумеется, можешь. Я и не думал, что ты будешь где-то в другом месте. Если только ты не предпочтешь спать в собственной постели? Тогда я займу твой диван.

Она слегка трясет головой.

– Без разницы.

Они останавливаются у машины и поворачиваются друг к другу лицом. Он поглаживает ее по волосам и касается щеки ладонью.

– Ты осталась со мной, когда умерла моя мама. Теперь моя очередь.

Она долго удерживает его взгляд, и в тот момент он чувствует, что находится в том единственном месте в целой вселенной, где и должен находиться.

========== глава 12 ==========

Кто хотел жутких детишек? Получайте)))

***

– Не могли бы вы нас впустить? Тут холодно.

Ее разбудил чей-то отчетливый голос, побудив резко распахнуть глаза в темном номере мотеля. Красные цифры часов на прикроватном столике показывали 03:42 ночи. Простая просьба повисла в воздухе, словно светящийся дух – нечто неясное на границе между сном и явью. Скалли задержала дыхание и напрягла слух в ожидании; время как будто застыло, пока она пыталась определить, что происходит.

Резкий стук в дверь заставил ее подпрыгнуть.

– Пожалуйста, впустите нас. – На этот раз ошибиться с источником звука было невозможно. Говорила совсем юная девочка. Может, лет двенадцати. Однако тон ее голоса был совершенно плоским, совсем не характерным для ребенка.

Скалли пошарила рукой по прикроватному столику и наткнулась на успокаивающе твердую рукоятку своего Глока.

Она подогнула ноги, откинула одеяло и, сжав оружие обеими руками, выскользнула из постели.

Плотные занавески были задернуты, так что Скалли мало что видела в номере и еще меньше – снаружи. Она как можно бесшумнее подобралась к двери и заглянула в глазок. Почти в самом низу нечеткого поля видимости она различила фигуру в чем-то похожем на черную толстовку, но не более того. Голос же сказал «нас».

Быстро глянув в сторону номера Малдера и подивившись тому, что он до сих пор спит, она мысленно пожалела о том, что не может каким-то образом призвать его.

– Кто там? – сделав глубокий вдох, спросила она.

– Только мы двое, мисс. Нам нужна помощь. Тут холодно. Можем мы войти?

Слова должны были быть вполне невинными, а чистота юного голоса – успокаивающей. Но было что-то неестественное в простой модуляции этого голоса, нечто осязаемое в воздухе. Что-то казалось совсем не правильным, и от этого ощущения волосы на затылке у Скалли зашевелились, словно от внезапного порыва ледяного ветра в полный штиль.

Когда она в последний раз проверяла, на улице было совсем не холодно.

– Кто вы такие? Чего вы хотите? – выкрикнула Скалли.

– Пожалуйста, можем мы войти?

Скалли подошла к дальнему краю окна у двери, стараясь ступать так, чтобы в нее трудно было попасть снаружи. Держа пистолет на уровне плеча, свободной рукой она чуть-чуть отодвинула занавеску, чтобы осмотреть тротуар.

В тот же момент две головы резко повернулись в ее сторону, и Скалли пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отпустить занавеску и не отпрянуть.

Вторая фигура находилась в полуметре от первой и была по крайней мере сантиметров на тридцать ниже, отчего его или ее и не получилось разглядеть в глазок. Обе фигуры казались худощавыми и стояли неестественно прямо; они были одеты в темные джинсы и черные толстовки. В свете парковочных фонарей Скалли не могла различить их лиц. Руки они прятали в карманах.

– Где ваши родители? – выкрикнула Скалли. – Вам нужна помощь?

– Нам надо позвонить родителям, но у нас нет телефона. Тут холодно, – повторила более высокая фигура, и у Скалли возникло ощущение, что она повторяет заученный текст – словно переходящий от двери к двери продавец, следующий избитому сценарию, почерпнутому из справочника продаж.

Что было еще более нервирующим, так это постоянно всплывающая в ее сознании мысль о том, что ей следует впустить этих детей внутрь. Что они нуждаются в помощи.

– Скажите мне их номер телефона, – сказала Скалли, и собственный голос показался ей таким же странным и незнакомым, как и голоса детей. На миг она задумалась над тем, а проснулась ли вообще. Казалось, что реальность из сна проникла в комнату и распространилась в ночь за ее пределами. – Я могу помочь. Я позвоню вашим родителям.

Высокая девочка покачала головой.

– Не получится. Они не ответят на ваш звонок. Вам надо впустить нас внутрь. Нам нужно позвонить.

Скалли долгое время молчала, пытаясь усмирить свой иррациональный страх и предпринять необходимые действия, которые соответствовали бы ее званию агента ФБР. Ей надо взять ситуацию под контроль: узнать имена этих детей, которые были предоставлены самим себе в столь поздний час, найти их законных опекунов и доставить их домой, но она не могла избавиться от ощущения, что опасность здесь грозит именно ей.

– Как вас зовут? – резче, чем намеревалась, спросила Скалли.

– Пожалуйста, – снова попросила более высокая из них двоих. – Мы просто дети.

И прежде, чем Скалли могла что-либо ответить, ребенок пониже двинулся вперед так плавно и быстро, что у Скалли голова закружилась. В одно мгновение он был рядом со своей «напарницей», а затем, казалось, мгновенно очутился с другой стороны стекла с растопыренными пальцами поднятой вверх ладони.

– Вы были с нами.

Скалли хотела было спросить: «о чем ты? где была?», но все ее силы ушли на то, чтобы не поднять руку и не повторить жест девочки напротив нее.

В приступе внезапно накатившей на нее паники она осознала, что опустила оружие и встала так, что застрелить ее через окно стало бы гораздо легче, чем прежде.

– Да, – сказала девочка. – Вы помните. Маленькую девочку, которая была вашей… она нашла к вам дорогу. Прямо сюда. Это большая редкость. Вам повезло. – Глаза девочки. Когда она склонила голову, в них отразился свет от парковочного фонаря. Черные. Совершенно черные. Это невозможно. – Может, она вспомнила вас. Вы держали ее на руках, верно? Когда она была совсем крошкой?

Скалли почувствовала тошноту. Сбитая с толку, едва стоявшая на ногах, она крепче обхватила рукоятку пистолета, связующую ее с настоящим – с реальностью ощутимой угрозы. Ее глаза. Как тогда.

– Может, вы просто забыли, – продолжила девочка. – Большинство матерей забывают.

Скалли решительно отступила от окна.

– Оставайтесь на месте, – твердо велела она. – Я звоню шерифу.

Скалли вслепую пошарила позади себя в поисках телефона, не сводя глаз с узкой полоски окна, видимой благодаря отодвинутой занавеске.

Когда она наткнулась на телефон, осветивший темноту своим светом, младшая из детей отошла назад и исчезла из виду.

– Все в порядке. – Голос старшей девочки донесся до нее из-за двери, и, пытаясь прокрутить список контактов дрожащими пальцами, Скалли шагнула вперед, чтобы выглянуть в глазок. – Я вижу наших родителей, – добавил ребенок. – Мы пойдем.

– Нет, оставайтесь на месте! – выкрикнула Скалли и отошла от двери, чтобы открыть ее. Привычная рутина наконец одержала победу над страхом, и, подняв оружие, она ступила голыми ногами на холодный бетон за порогом,

Но дети уже пропали.

Чересчур быстро – и слишком далеко.

– Эй, вы там? – ее глухой голос нарушил абсолютную тишину, царившую на парковке. Ничего не двигалось, кроме пыли в мягком ночном ветерке. Она сосчитала до десяти, осматривая парковку с оружием наизготовку, а потом со вздохом, выражавшим нечто среднее между раздражением и отчаянием, опустила его и вернулась в номер. Она даже не знала, в каком направлении последовать за незваными гостями, если бы ей вдруг того захотелось.

Скалли с грохотом захлопнула дверь и заперла ее за собой. Минуту спустя она уже стояла снаружи номера Малдера, теперь уже в туфлях и в пиджаке, наброшенном поверх пижамы.

Скалли постучала, нервно осматриваясь по сторонам при каждом движении теней вокруг нее. Она целую минуту провела в этом неуютном затишье, но Малдер так и не отозвался.

Она снова постучала, тихо зовя его, чтобы не привлечь внимание других постояльцев теперь, когда прямая угроза миновала.

– Малдер? Проснись. Это я.

Ничего. Она подошла к его окну. Занавески были плотно задернуты. Скалли выудила ключ-карту от его номера из кармана и, зайдя внутрь, включила свет.

Покрывало на его кровати было аккуратно застелено поверх подушки – явно работа утренней горничной. Дверь в ванную комнату была открыта, свет в ней не горел. Его телефон и пистолет отсутствовали на своем месте на прикроватном столике. И, только увидев это, Скалли подумала проверить их машину.

Она отодвинула занавеску. На парковке ее не было.

Скалли нажала на фотографию Малдера на главном меню телефона, и он ответил после первого же гудка. Тон его голоса был озадачивающе небрежным.

– Эй, Скалли, что случилось?

– Что случилось? Малдер, сейчас четыре утра, где тебя черти носят? – А вот она явно была настроена на конфронтацию. Даже зная, что напряжение и затянувшийся страх превратились в несколько не по адресу направленный гнев, Скалли ничего не могла с собой поделать. Сердце по-прежнему колотилось в груди, ее трясло. Малдер был ее напарником – он должен был быть тут, а не бросать ее одну посреди ночи.

– Скалли, ты в порядке?

– Где ты?

– Вернулся на поляну Миллера. Не мог заснуть, но знал, что ты устала, так что решил съездить и попробовать понаблюдать еще на случай, если что-то все-таки появится. Я подумал, что вернусь в мотель до того, как ты проснешься. Скалли, что не так, что происходит?

Она стояла и просто дышала, притворяясь, что остается в его номере не из-за витавшего там запаха Малдера.

– Скалли? – напомнил он о себе.

– Ничего, – в конце концов ответила она. – Я в порядке. Я возвращаюсь в постель.

– Скалли, погоди, что…

– Поговорим утром, – сказала она и оборвала звонок, не давая ему закончить.

Она просто не могла говорить об этом прямо сейчас. Глаза жгли непролитые слезы, которых она даже не осознавала, и ей нужно было вернуться в безопасность своего номера, прежде чем она поддастся искушению заползти под одеяла Малдера и спать в его кровати, так что, возможно, Черноглазые дети не знали бы, где ее искать, реши они вернуться. И где, возможно, Малдер нашел бы ее первой.

Вернувшись к себе, она заперла дверь и подперла ее стулом. Несколько минут спустя она поставила стул обратно к столу, потому что, черт побери, она была агентом ФБР, а они – просто детьми. С ней все было в порядке. Она заснула с первыми лучами солнца, держа пистолет рядом с подушкой.

«Вы держали ее на руках, верно? Когда она была совсем крошкой? Может, вы просто забыли».

***

– Скалли? Ты проснулась?

Солнце уже вовсю припекало, несмотря на то, что оно поднялось из-за горизонта и утвердило свою власть над днем совсем недавно. Звонок от шерифа Астера разбудил его от крепкого сна, и, перед тем как быстро принять душ, Малдер отправил сообщение Скалли. Ночная охота за пришельцами далась ему несколько тяжелее, чем когда-то прежде.

Одевшись и обнаружив, что голоден, но горит нетерпением поехать в участок, Малдер направился к номеру Скалли и принялся энергично стучать в ее дверь. Она не ответила на сообщение и занавески на ее окнах оставались задернутыми, но это было совсем на нее не похоже – спать после семи.

– Скалли?

На этот раз он услышал внутри какое-то неразборчивое бормотание, произносимое вроде как ее голосом. Недолго думая, Малдер вынул из кармана ключ-карту от номера Скалли и открыл дверь.

Она распахнулась внутрь, позволяя ярким солнечным лучам ворваться в логово, в котором до сих пор окапывалась Скалли. Он видел только ее рыжую макушку на подушке.

– Малдер… что ты тут делаешь? – спросила она хриплым со сна голосом.

– Ты еще спишь?

– Спала, – чуть более отчетливо отозвалась она. – Зачем ты здесь?

– Я посылал тебе сообщение. Шериф Астер хочет, чтобы мы приехали в участок. Он произвел арест.

Скалли села на кровати, откинула назад волосы и потянулась за телефоном.

– Кого арестовали? – прочистив горло, уточнила она.

Малдер шагнул к окну и наполовину раздвинул занавески, чем вызвал у Скалли недовольный возглас.

– Ночью местная семья сообщила о преследовании парой Черноглазых детей. Помощник Астера поездил по соседству от того места и поймал детишек с поличным. Они сейчас в участке. Нам надо туда съездить.

– В каком часу их арестовали?

– В каком часу? – Малдер покачал головой. – Не… не знаю. Поздно, полагаю. Вероятно, почти под утро.

Скалли долго смотрела в телефон, но не похоже было, что она что-то читает, или пролистывает, или печатает. Взяв со столика стакан с водой, она сделала большой глоток.

– Скалли? – напомнил он о себе, подходя ближе к кровати. – Ты в порядке? Почему ты не спала прошлой ночью?

Скалли чересчур медленно поставила стакан обратно на столик, а потом закрыла глаза и устало вздохнула.

– Я в порядке, просто не выспалась. Но мне надо кое-что сказать тебе, прежде чем мы увидимся с шерифом.

Несмотря на бегущий по его венам адреналин, наполняющий его нетерпением и побуждающий силой затолкать Скалли в душ, а потом и в машину, Малдер услышал в ее голосе определенные нотки, говорящие о том, что ему нужно ее выслушать. Он шагнул еще ближе и осторожно присел на край кровати.

– Ладно. В чем дело?

Смотря куда угодно, но только не ему в глаза, Скалли с трудом сглотнула, на краткий миг встретилась с ним взглядом, а потом сказала:

– Я тоже их видела.

Он недоумевающе покачал головой.

– Ты видела… кого?

Она облизнула пересохшие со сна губы. Он видел слабые отпечатки одеяла на ее щеке и знал, как пахнет ее кожа при пробуждении – какая она теплая и розовая от прилива крови.

– Черноглазых детей, – твердым и уверенным тоном пояснила Скалли, но он почувствовал, что это признание далось ей не без внутренней борьбы.

– Что? Скалли, что ты видела? Прошлой ночью, ты имеешь в виду? Поэтому ты мне звонила?

Она медленно вздохнула и переместила ноги под одеялом.

– Да. Но это был не первый раз. Просто… самый важный.

Его взгляд упал на тоненький луч света, скользящий по подушке, и он заметил рукоятку ее пистолета. Скалли не имела привычки засыпать в обнимку с оружием.

– Где они были? В мотеле?

Скалли кивнула.

– Да. Они постучали в мою дверь прошлой ночью. Около трех. Или… ближе к четырем. Их было двое.

– И это произошло не в первый раз?

– Не первый раз, когда я их видела, да. Но они впервые постучали… или заговорили со мной.

У него во рту вдруг пересохло.

– Они говорили с тобой?

– Через дверь. Они хотели, чтобы я их впустила.

– Я так понимаю, ты их не впустила?

– Нет. Я хотела позвонить их родителям или в местную полицию, но они сказали, что их родители только что приехали, и исчезли.

– Поясни «исчезли».

– Предположительно, сбежали.

Он впился в нее взглядом.

– Предположительно.

– Они… – Скалли провела рукой по взъерошенным волосам, сделала глубокий вздох и понурилась. – Все произошло быстро. Я открыла дверь и вышла наружу, пытаясь найти их, но… их уже не было. Я не смогла понять, в каком направлении они ушли.

Малдер молча обдумывал ее слова. Скалли смотрела на свои руки, осторожно скребя ногтями одной ладони по тыльной стороне другой.

– И ты не сочла это чем-то достойным упоминания? – в конце концов спросил Малдер. – Чем-то, что твоему напарнику следует знать?

– Я пошла к тебе прошлой ночью, чтобы рассказать. Я звонила…

Но Малдер уже качал головой.

– Нет, Скалли, с самого начала. Когда ты впервые их увидела?

Он заметил, как ее взгляд заметался по комнате, а дыхание на мгновение сбилось, когда она судорожно втянула воздух. Она явно не хотела отвечать на этот вопрос.

– Я видела… что-то… в первую ночь нашего заселения в мотель.

– В первую ночь нашего пребывания в городе. Объяснись-ка, Скалли.

Она вздернула бровь, одновременно повышая голос и на этот раз уверенно встречаясь с ним взглядом.

– Я не знала, видела ли что-нибудь или нет! Я не…

– Ну, сейчас-то ты чертовски уверена, – огрызнулся он, пойдя на поводу у своих эмоций. – И важно ли это вообще? Ты не считаешь, что нам стоило все это время вместе решать эту проблему?

Скалли сглотнула и выдохнула через нос.

– Возможно. Я просто…

Малдер снова покачал головой и встал.

– Тебе надо одеться – Астер ждет.

– Малдер…

Он знал, что она хотела встретиться с ним взглядом, даже стоя к ней спиной (он всегда знал), но не мог заставить себя развернуться к ней лицом.

– Увидимся в машине.

– Малдер, я… – Он услышал и почувствовал ее смиренный вздох. Он понимал, что повел себя, словно обиженный ребенок, но все равно вышел за дверь и захлопнул ее за собой с излишней силой. Но, черт побери, подобное должно было остаться в прошлом. Оно и было в прошлом. Она ведь могла пострадать. Или заболеть. Черт.

***

На пути в участок Скалли была погруженной в себя и раздражительной. Малдер отправил Астеру сообщение о том, что она может стать еще одним свидетелем и ее нужно добавить к тем, кого попросили участвовать в опознании. Скалли оставалась отстраненной при заполнении документов и утомительного ожидания начала опознания. Малдер знал ее достаточно хорошо, чтобы понять, что дело было не только в признании, которое он из нее вытянул.

Он хотел узнать ее оставшиеся секреты по-хорошему, проявляя сочувствие и мягкость. Она была очевидно испугана; пистолет в ее кровати подсказал ему это лучше любых слов. Но тут было нечто большее, чем страх. Однако же до сих пор не утихший гнев пока не оставлял места для проявлений доброты. Ему нужно было время, чтобы успокоиться. Они оба так долго старались избегать подобного поведения, учась сразу же отвечать на заданные вопросы. Они многое утратили в последние годы, но он считал, что они по крайней мере придерживались честности в их партнерстве.

Первое опознание оказалось бесполезным – Скалли никого не узнала. Астер потом сказал им, что два других свидетеля указали на подозреваемого.

Организация второго опознания также заняла мучительно много времени (достаточно много, чтобы Малдер устроил нечто вроде боев без правил с автоматом по продаже напитков). На этот раз при опознании младшего из двух подозреваемых Скалли дольше изучала пару лиц, но делала это молча.

– Есть среди них один из детей, которых ты видела? – напомнил о себе Малдер, уперев руки в бока, чувствуя, как в венах пульсирует кофеин из выпитой им содовой.

Скалли покачала головой, по-прежнему смотря через стекло на группу опознаваемых.

– Не знаю. Я не уверена.

– Не знаешь?

– Рост кажется… подходящим. В обеих группах. Как я и говорила, один ребенок был намного выше другого.

– И это все?

– Я говорила, что было темно. На них были капюшоны. Не знаю.

Малдер испытывающе всматривался в ее профиль.

Почувствовав на себе его пристальный взгляд, Скалли повернулась к нему лицом, вздернула бровь и подняла руку ладонью вверх.

– Что ты хочешь от меня услышать, Малдер? Возможно, это те же дети, которых видели остальные. Это все, что имеет смысл.

– Но ты не уверена.

– Нет, не уверена. Определенно не достаточно, чтобы обвинить ребенка.

Они еще немного помолчали, и в конце концов Скалли обратилась к местному копу в одном с ними помещении:

– Извините, из этой группы я тоже никого не могу опознать.

– Да, мэм. – Молодой мужчина кивнул ей, потом Малдеру и вышел за дверь, вероятно, чтобы сообщить об этом шерифу.

– Может, Астеру стоит организовать опознание голоса, – предложила Скалли.

Это замечание привлекло внимание Малдера.

– Ты помнишь их голоса?

– Да. Они были весьма… характерными. Несколько… странными.

– Каким образом странные?

– В них отсутствовали интонации. – Скалли развернулась, прислонилась к маленькому столику у стены и сложила руки на груди, прокручивая детали контакта с Черноглазыми детьми в голове. – Или, может, интонация не соответствовала их словам. Не знаю. Но я могу узнать их голоса. Опять же, если эти дети пытались следовать мифологии, они могли изменить модуляции своих голосов и проявят достаточно сообразительности, чтобы говорить своими нормальными голосами во время опознания.

Малдер кивнул.

– Возможно. Есть еще какие-то подробности, которые ты забыла упомянуть?

Скалли стиснула зубы в ответ на его слегка обвинительный тон и уперлась взглядом в пол. Ее броня заняла свое обычное место, и он почувствовал, как она замыкается в себе, ощущая укол сожаления и зная, что причинил ей боль и преуспел только в том, что оттолкнул ее. Однако он по-прежнему не мог заставить себя остановиться.

Не произнеся больше ни слова, Скалли оттолкнулась от стола и прошла мимо него к выходу из комнаты для наблюдений.

Они стояли в пустом вестибюле участка, когда Астер вышел из своего офиса, чтобы поделиться с ними информацией перед их уходом.

– Что ж, мы установили личности обоих ребят, – сообщил Астер. – Но только не ваших, агент Скалли.

– Извините, что не могла оказаться более полезной, шериф, – сказала Скалли.

Астер беспечно пожал плечами, и, приглядевшись к шерифу в косом солнечном свете, Малдер впервые увидел его не гладко выбритым. А ведь данное расследование (или отдельные происшествия, которые могли иметь, а могли и не иметь к нему отношение) только начало набирать ход.

– Похоже, контакты других свидетелей с теми детьми происходили при лучшем освещении, – сказал он, обращаясь к Скалли. – Следующим шагом я намерен доставить сюда Гарсиа и, вероятно, Веру и Нейта Монро, и посмотреть, этих ли детей все они видели.

Малдер кивнул.

– В этом есть смысл. Это наверняка поможет ответить на множество вопросов.

– Наверняка.

– Ладно, что ж… мы будем на связи. Дайте знать, если еще кого-то опознаете. Я собираюсь…

В этот момент зазвонил телефон Скалли. Она вытащила его из кармана и глянула на экран.

– Это Донна Гарсиа. Простите, шериф. До связи?

Астер кивнул, и Скалли отошла в сторону.

– Что насчет детишек, которых вы задержали? – спросил Малдер. – Вы их знаете? Их мотивы или соображения?

Астер покачал головой.

– Не особо. Они из местной школы. Не лучшие ученики, но никаких проблем с законом у них раньше не было. Теперь, когда их личности установлены, я намерен поговорить с их родителями.

Малдер кивнул.

– Что ж,держите нас в курсе.

– Непременно.

Когда Малдер вышел на улицу под полуденное солнце, Скалли уже стояла рядом с их машиной. При его приближении она опустила телефон.

– Что там у миссис Гарсиа? – спросил он.

– Она хочет с нами поговорить, – ответила Скалли. – Она знает, что мы ждали, когда она закончит с похоронами, прежде чем подробно опросить ее, и позвонила, чтобы дать нам знать, что готова встретиться.

– Хорошо. Она назвала удобное ей время?

Скалли кивнула.

– Она направляется в больницу проведать сына и сказала, что мы можем встретиться там.

– Звучит неплохо. Кристиан идет на поправку?

– Да, что довольно удивительно. Его еще рано выписывать, но… Малдер, по правде сказать, я поражена. Рада, конечно, но… если бы я была врачом Кристиана, я изо всех сил пыталась бы выяснить, какие могущественные силы приглядывают за мальчиком.

– Может, вселенная балансирует сама себя. Семья, пережившая столько неожиданных неудач подряд, нуждается в чуде, восстанавливающем статус-кво.

Скалли согласно кивнула.

– Полагаю, у нас самих было несколько подобных лет, – тихо заметила она, немного грустно ему улыбнувшись.

Почти четверть века борьбы за свои жизни и жизни тех, кого они любили, притягивала их друг к другу, словно магнит.

– Я получил свое чудо, когда мой персональный ад закончился твоей спонтанной ремиссией, – нежно отозвался он, стараясь глазами передать ей, что говорит искренне.

– Для меня это тоже был не лучший год, – ответила Скалли хриплым и куда более зрелым голосом, нежели тот, что был у той относительно молодой женщины, цеплявшейся за его руку на больничной койке в последние темные дни перед выздоровлением.

Они не разрывали зрительный контакт так долго, что глаза Скалли, сощуренные из-за яркого солнца, начали слезиться. Внезапно зазвонил телефон Малдера, резко возвращая их в настоящее. Он вытащил его из кармана, свободной рукой закрывая экран от солнца. «Номер неопределен» слабо высвечивалось на нем.

Малдер снова встретился взглядом со Скалли и слегка тряхнул головой, принимая звонок.

– Малдер.

– Это мистер Фокс Малдер?

– Кто говорит?

– Полагаю, на днях вы встречали моего сына. В школе.

Малдер приподнял брови, вспомнив упомянутую встречу, и Скалли повторила жест, только в другом значении, задавая таким образом ему вопрос. Малдер махнул рукой, приглашая ее приблизиться, и наклонился, чтобы опустить телефон на уровень ее уха.

– Мы и вправду говорили кое с кем рядом со школой, да.

– Да. Это был мой сын. Вы расследуете происходящее в городе? Здесь, в Вердаде?

– Мы прибыли сюда, чтобы установить причину недавних трагедий, произошедших с семьей Гарсиа.

– Верно. Так вы изучаете случаи появления детей. Черноглазых детей.

Скалли плотно прижалась локтем к его руке, слушая разговор.

– Эти сообщения являются частью нашего расследования, – подтвердил Малдер. – У вас есть для нас какая-то информация?

– Возможно. Можем мы встретиться?

– Где бы вы предпочли?

– Где-нибудь в городе. Но в участок я ни ногой. Никаких составлений протоколов.

– У вас есть причины скрываться?

Мужчина насмешливо рассмеялся.

– Нам всем не стоит появляться в протоколах. Уж вам-то лучше других об этом должно быть известно. Не надо давать им больше информации о себе, чем они уже украли.

– Кому это «им»?

– Властям, мужик.

– Сэр, вы же понимаете, что мы с напарницей являемся агентами ФБР и занимаемся здесь официально санкционированным расследованием.

– Да, знаю. Но я также знаю вашу работу, мистер Малдер. Вы не совсем… тот, кто придерживается официальной линии партии и приносит остальных в жертву.

Скалли переместилась, и он понял, что она пыталась никак не реагировать на эти слова и не дышать слишком громко, чтобы звонивший не заподозрил, что их разговор слушает кто-то третий.

– Меня интересует только истина, сэр.

– Что ж, если хотите знать, что мне есть вам сказать… через пару часов мой сын позвонит вам с другого телефона – более надежного, чем этот – и скажет, где и когда мы встретимся. Как вам это?

– Мы будем ждать звонка.

– Ладно, мистер Малдер.

Из телефона раздался сигнал окончания разговора, когда их таинственный осведомитель оборвал звонок.

– Ого. Вот это параноик, – заметила Скалли, отодвинувшись. – И мы еще думали, что его сын перегибает палку.

– Может, он слишком долго подвергался воздействию полосы неудач Вердада, только без всякого чуда, – отозвался Малдер, убирая телефон обратно в карман.

Скалли обошла машину, подходя к пассажирской стороне, и сняла пиджак.

– Или, может, он слишком много времени проводит на пустынном солнце, – сказала она поверх машины.

Малдер снисходительно улыбнулся.

– Я это учту.

Скалли швырнула пиджак в машину и забралась в салон.

Они ехали в куда более уютной тишине, чем та, что наполняла машину этим утром. Когда они добрались до ведущего в Лас-Крусес шоссе, Скалли откинулась назад и закрыла глаза. Она и вправду очень мало спала ночью, и Малдер с готовностью предоставил ей возможность подремать.

***

Он знает, что его взяла, когда она заползает ему на колени в четверг вечером.

Они все еще привыкают к их новой «нормальности» – к тому, чтобы быть настоящей (пусть и не объявленной) парой, а не просто какой-то странной неопределенной парой любящих друг друга людей, которые не открывают своих глубоко потаенных чувств, но при этом следуют друг за другом, словно за маяком в ночи. Он последовал за ней домой после работы и плюхнулся в ее мягкое кресло перед телевизором. Он последовал за ней частично из-за того, что они часто так делают в последнее время, а частично из-за того, что это было тяжелое дело, особенно для Скалли, и он инстинктивно старался держаться поблизости. Он где-то на середине эпизода новых «Внешних пределов», когда Скалли – босиком, но все еще в рабочей незаправленной блузке и брюках – появляется из прихожей, усаживается ему на колени и сворачивается клубочком, упершись пальцами ног ему в бедро и обернув руки вокруг его шеи. Она закрывает глаза и утыкается лицом ему в плечо.

Он сначала улыбается, очарованный этим проявлением привязанности, но она замирает в этой позе с закрытыми глазами и не двигается, чем вызывает у него укол беспокойства.

– Эй, красавица… – шепчет он, – все нормально?

Она кивает, не поднимая голову от его плеча.

– Я в порядке. Мне просто это нужно. – Потом она поднимает голову и смотрит ему в глаза, словно внезапно понимает, почему он это спросил, почему это могло его обеспокоить. – Ты не против? – спрашивает она с почти ранимой искренностью во взгляде.

Его нежный смех сотрясает оба их тела.

– Разумеется, не против. Я всегда только за, – заверяет ее он, не в силах скрыть обожание, отражавшееся в его глазах.

Она снова устраивается у него на груди.

– Можешь продолжать смотреть, – разрешает она. – Я просто хочу остаться.

Он целует ее в макушку и шепчет:

– Сколько угодно.

И она замирает в таком положении. Она сидит, свернувшись клубочком, и держится за него, пока он смотрит сериал и обнимает ее рукой, вдыхая запах ее волос и чувствуя, как вздымается и опадает ее грудь. Он накрывает их обоих одеялом, и они на какое-то время забывают об ужине.

Он вдруг осознает, что она доверяет ему – действительно доверяет таким образом, которого при всей их преданности друг другу, никогда не выказывала прежде. Никто не умер, на нее не нападали и не ранили. Это просто был трудный день, и она чувствует себя немного уязвимой, и доверяет ему достаточно, чтобы прийти к нему, обнять, позволить обеспечить ей безопасность и дать ему знать, что сегодня ей нужна его поддержка.

И в этом простом акте уязвимости больше интимности, чем когда-либо было прежде.

Он любит ее так сильно, что это причиняет боль. И это никогда не изменится.

Ему следовало быть в номере, когда она пришла к нему прошлой ночью. Ей следовало сказать ему, что случилось. Но ему следовало быть там, чтобы выслушать ее.

Она бы провела остаток ночи в его номере, пока он бодрствовал, охраняя ее сон.

========== Глава 13 ==========

Это пока все, что есть.

***

– Можно Мариэла меня повезет?

Скалли не смогла сдержать улыбку, услышав нотки чистого, невинного энтузиазма в голосе Кристиана. Если бы только взрослые способны были вот так избегать смерти и тут же отмахиваться от миновавшей опасности с полнейшим пренебрежением.

– Можно? – снова спросил мальчик, через плечо умоляюще смотря своими карими глазами на молодую медсестру позади его инвалидного кресла. Доктора пока не позволяли Кристиану делать больше нескольких шагов, но его периодически катали по больнице для здоровой перемены мест.

Медсестра улыбнулась своему исполненному надежды подопечному и бросила быстрый взгляд на Мариэлу, которая стояла неподалеку.

– Думаю, это возможно, – сказала женщина, которая выглядела всего на пару лет старше самой Мариэлы, и Скалли в очередной раз спросила себя, были ли работающие люди во времена ее молодости такими же юными, а она этого просто не замечала? – Только не очень быстро и не дольше пятнадцати минут: ему нужно будет принять лекарство.

Мариэлла кивнула и заняла место медсестры позади кресла Кристиана.

– Обещаю, я его не потеряю. И никакой езды на задних колесах.

– На задних колесах, ДА! – возразил Кристиан все еще хриплым после многодневной интубации, но при этом ничуть не менее воодушевленным, голосом. Мариэла дернула его за волосы.

– Ну же, шизик, поехали.

Когда двое юных Гарсиа выбрались из палаты вместе с прилежно следующей за ними медсестрой, Малдер переключил все свое внимание на их мать, стоявшую рядом с кроватью с двумя большими дорожными сумками, которые она забрала из машины.

– Мариэла пропускает школу? – спросил он.

Донна фыркнула.

– Если бы. Нет, попробуйте только заставить ее пропустить хотя бы день, даже из-за смерти собственного отца. Она слишком серьезна, моя девочка. Взваливает себе на плечи целый мир. Просто сегодня в школе проходит конференция учителей.

Малдер кивнул. Скалли же подошла ближе к Донне Гарсиа и, поняв, для чего та принесла сумки и что уже начала делать, принялась молча распаковывать и складывать чистые предметы одежды, пока женщина забирала предназначенную в стирку одежду сына из шкафа рядом с изножьем кровати.

– Так что вы хотели бы знать обо всем этом, мистер Малдер? – спросила Донна, глянув на него, когда засовывала охапку носков с покемонами в пустую сумку. – Что именно вы расследуете?

– Ну, вообще-то, мы надеялись, что вы сами сможете ответить на этот вопрос. Расскажите своими словами, если сможете, миссис Гарсиа…

– Донна.

– Донна… что, по-вашему, случилось с вашей семьей за последний месяц?

Донна вернулась к кровати и начала доставать трусы с Человеком-пауком из той же сумки, которую уже разбирала Скалли, складывая и добавляя вещи к уже созданным ею стопкам.

– Это как в… – сказала Донна, бросив на Скалли быстрый взгляд, – … в тех книгах, которые так нравятся Кристиану… по ним еще снят сериал на Netflix… «33 несчастья».

Малдер тихо рассмеялся и подошел ближе, слегка упираясь пальцами в бока.

– Так вы не верите, что эти трагедии связаны? Что у них есть один-единственный катализатор?

– По правде… – Донна на мгновение замерла над маленькой футболкой с динозавром, посерьезнев и как будто всерьез задумавшись над вопросом. – Я не знаю, агенты. Мариэла права: визит Черноглазых детей в наш дом был… из ряда вон выходящим. И зловещим. Не знаю, сверхъестественного ли они происхождения или просто обычные дети и все это чистой воды совпадение. Но у меня возникло такое ощущение, что все… изменилось… той ночью. И с тех пор уже не стало прежним. Но, возможно, мой разум просто пытается дать определение тому, с чем у меня не получается справиться.

– Вы столкнулись с цепью обстоятельств, с которыми, я сомневаюсь, чтобы самые стойкие из нас справились бы лучше вас, – заметила Скалли, и Донна наградила ее отрывистой, но благодарной улыбкой.

Сделав глубокий вдох, женщина продолжила:

– Моя свекровь заболела – такое случается. Мой сын тоже заболел, но теперь ему лучше. Сыпь Мариэлы, по-видимому, уже не столь проступающая – она заживает, и никаких других симптомов у нее нет. Как вы и сказали, агент Скалли, это вполне могло быть вызвано стрессом. А мой муж… – Донна помедлила, опустив джинсы, которые держала в руках, на открытую сумку перед собой. – Мой муж… попал в аварию со смертельным исходом. – Эти слова явно до сих пор давались ей с трудом, и Скалли хорошо ее понимала. (Как ваши родители? О, теперь у меня есть только мама. А ваши братья? Ваша сестра? Как ваш сын? Сейчас он должен быть в старших классах школы).– Я не могу объяснить обстоятельства этой аварии, – продолжила Донна, – но это не означает, что они оставались бы необъяснимыми, если бы я была там. Правильно ли я поняла, что шериф Астер расследует что-то насчет военных экспериментов поблизости? Что-то связанное с радиацией?

Малдер кивнул.

– Военные забирают у него это расследование, но да. Вообще-то, мы с агентом Скалли пару дней назад попали в схожую аварию в зоне видимости от места крушения машины вашего мужа.

Это заявление привлекло ее внимание.

– Вы в порядке? – спросила она, переводя взгляд с одного агента на другого.

– В порядке, – быстро заверила ее Скалли и снова перевела беседу в прежнее русло: – Но мы считаем, что, возможно, что-то на том месте повлияло на функционирование машины. Мы не знаем, в этом ли дело, но проверить не помешает.

– Но вы думаете, что это произошло случайно? Не преднамеренно?

Скалли покачала головой.

– Мы не видели ничего, указывающего на что-то вроде прямой атаки. Пока что осмотр машин ничего не дал. Никаких признаков вмешательства.

Донна прищурилась, впитывая эту новую для себя информацию.

– Если это произошло случайно, тогда для меня мало что меняется.

– Если только власти не превысили свои полномочия. Возможно, они не смогли защитить или предупредить местное население о потенциальной опасности, вызванной их деятельностью.

– Вполне может быть, – отозвалась Донна. – И это нужно придать огласке, чтобы защитить других возможных жертв. Но фокусирование нашего внимания, – для большей выразительности она поднесла руку к груди, – нашего, как семьи, на справедливости или мести… не поможет нам излечиться или восстановить наши жизни. Без Джозефа.

Скалли неопределенно хмыкнула.

– Я восхищаюсь широтой ваших взглядов. Не уверена, что смогла бы так легко перефокусироваться.

– Для вас, вероятно, все иначе. Подобные вещи были вашим стимулом, основополагающим правилом, так сказать… в течение долгого времени, – прямо и честно заметила Донна, и Скалли молча приняла ее ответ.

– Миссис… Донна, вы в курсе того, что прошлой ночью был произведен арест? – спросил Малдер.

– Кого арестовали? За что?

– Двоих местных детишек, которые поздно ночью ходили по домам, одетые, как Черноглазые дети, и просили их впустить. Их опознали. Не могли бы вы с Мариэлой взглянуть на снимок этих детей? Посмотреть, не те ли это дети, что приходили и к вам?

Донна кивнула.

– Разумеется.

Малдер шагнул ближе и достал фотографии из дела из внутреннего кармана пиджака.

Донна взяла их из протянутой руки Малдера. Скалли воспользовалась возможностью, чтобы ненавязчиво изучить снимки поверх плеча миссис Гарсиа. Как и прежде, в этих детях не оказалось ничего, от чего ее сердце пустилось бы вскачь, а желудок сжался. Они видела самых обычных детей, сильно опечаленных из-за того, что их поймали во время исполнения пранка в столь невинном возрасте. В ее ночных визитерах не чувствовалось ничего невинного.

Донна Гарсиа медленно покачала головой.

– Не думаю, что я когда-либо видела этих детей прежде. Как я уже говорила полиции, мои воспоминания о той ночи, когда мы впустили их в дом… нечеткие? Затуманенные. Как когда выпиваешь, только я не пила – совсем. Но я помню их лица, и никто из этих детей не выглядит знакомо. И они кажутся старше.

– Старше, чем те, которых вы видели? – уточнил Малдер.

– Да. Мне больше хотелось… защитить их – тех виденных нами детей.

Малдер еще немного подождал, позволяя Донне внимательнее изучить снимки. В конце концов она решительно подняла голову и протянула фотографии назад.

– Извините, но я вряд ли могу вам с этим помочь.

– Все нормально, – заверил ее Малдер. – Спасибо, что согласились взглянуть. – С этими словами он убрал снимки обратно в карман. – Не возражаете, если я покажу их Мариэле?

– Нет, если она сама не против.

И по удачному стечению обстоятельств Мариэла и Кристиан как раз в этот момент пронеслись мимо двери в палату; немного чересчур быстро толкавшая кресло Мариэла резко развернула его и остановилась в коридоре. Их мать крикнула Мариэле, чтобы она была поосторожнее, но в ее голосе не было гнева, лишь мягкое беспокойство.

Посмотрев на детей, Малдер подошел к ним и указал на футболку Кристиана.

– Эй, это «Чихуахуа Эль-Пасо»? Любишь бейсбол? –Малдер присел, опускаясь до уровня мальчика.

Кристиан просиял.

– Папа брал меня на игру в прошлом году. Я вступаю в Малую лигу этой весной!

И, как и всегда, когда дело касалось детей и бейсбола, Малдер включал свое обаяние на полную катушку. По невероятному стечению обстоятельств у него в бумажнике оказалась какая-то бейсбольная карточка, и, передав это сокровище сгоравшему от нетерпения Кристиану и убедившись, что внимание мальчика целиком и полностью приковано к нему, он протянул фотографии задержанных Мариэле.

Девушка отнеслась к его просьбе взглянуть на снимки с таким же полным вниманием, как и ее мать, но в итоге лишь нахмурилась и покачала головой. Малдер поднял глаза и обменялся взглядами со Скалли, делясь с ней полученной информацией в типичной для напарников манере. Они снова переглянулись, когда Малдер выхватил карточку из рук Кристиана, спрятал ее в рукаве и затем заставил ее появиться у мальчика за ухом.

Скалли улыбнулась ему одними глазами, и где-то глубоко внутри они оба, казалось, подумали об одном и том же, как и всегда в подобные моменты: «Вот так было бы и с Уильямом».

– Это он, не так ли?

Скалли испуганно вздрогнула, очнувшись от раздумий, и внезапно осознала, что Донна наблюдала за тем, как она наблюдала за напарником.

Она прищурилась и вопросительно изогнула бровь.

– Простите?

– Тот, о ком вы говорили, – ровно продолжила Донна. – На похоронах. Тот, которого… вы любите сильнее, чем остальных.

Скалли хмыкнула и опустила взгляд, сглотнув. Они не подтвердила и не отрицала сказанное, но знала, что ее реакция оказалась красноречивее слов. Она подобрала стопку сложенных рубашек, отнесла их к шкафу и обратилась к Донне:

– Знаете, вы напоминаете мне кое-кого.

Донна застегнула сумку с грязным бельем и опустила ее на пол.

– Кого? – спросила она.

– Мою сестру, – ответила Скалли, но ничего не добавила, не намереваясь объяснить почему.

Донна и не стала расспрашивать.

– Мариэла сказала, что вы ее потеряли.

Эти слова поразили Скалли: во-первых, из-за того, что Мариэла поделилась этим наблюдением с матерью, и, во-вторых, потому что девушка вообще так точно интерпретировала ее краткое упоминание о сестре.

– Да, – подтвердила она. – Уже давно.

– В таких случаях время значит очень мало, – просто заметила Донна.

«Вы держали ее на руках, верно?»

Скалли уперлась взглядом в пол и чуть слышно хмыкнула в ответ. Ей внезапно стало жарко, и она почувствовала себя беспокойной и уязвимой. Уставшей от пустыни, от голосов, взывающей к ней в ночи, от всех, с кем она говорила и кто, казалось, знал о ней слишком много. Шея ее по-прежнему болела, а вдобавок кожа началась чесаться, так что ей захотелось убраться из этого здания и этого города – обратно в знакомые ей места. Обратно туда, где она ощущала хотя бы подобие контроля.

***

Скалли уже собралась забрать ключи у Малдера и настоять на том, что сама сядет за руль, но ее несколько раздосадовало то, что он даже не спросил, просто решив, что она, как всегда, согласится играть вторую скрипку. Она была по-детски зла на него и предпочла молча направлять свой гнев не по адресу, вместо того чтобы поступить как подобает взрослому человеку и отстоять свои позиции. От нее не ускользнула сбивающая с толку ирония того, что совсем недавно она извинялась за использование Малдера в качестве мальчика для битья.

Настроение же Малдера, наоборот, заметно улучшилось после того, как он убедился, что Кристиан стремительно движется к полному выздоровлению, и в перспективе Скалли тоже это радовало. Она просто была слишком поглощена своими переживаниями, чтобы в полной мере оценить значение этой победы. Что же до дела, то они все утро собирали информацию и сейчас недоумевали сильнее, чем когда только начинали.

Скалли почти что видела, как поворачиваются шестеренки в мозгу Малдера, пока он раздумывал над всеми известными им обстоятельствами расследования.

– Так на чем мы теперь сосредоточимся? – спросил он, бросив быстрый взгляд в ее сторону. Она же не отрывала глаз от дороги впереди. Малдер, по-видимому, направлялся к их мотелю, но как-то позабыл сообщить ей о том, куда едет. Не дождавшись ее ответа, он продолжил размышлять вслух: – Честно говоря, я ожидал подтверждения личности тех детей от Гарсиа, но их ответ был слишком смутным.

– А мне кажется, ответом было вполне определенное «нет», – заметила она. – И от Донны, и от Мариэлы.

Малдер наморщил нос.

– Да, ты, вероятно, права. Так что, ты думаешь, этим занимается больше детей? Думаешь, это становится модным пранком?

Скалли покачала головой.

– Не знаю. А ты что думаешь?

– Может быть. А может… мы до сих пор не нашли тех, кто вступал в те первоначальные контакты с людьми, а эти задержанные детишки просто подхватили идею и воспользовались воцарившейся в округе атмосферой страха.

– Может, и так.

Малдер глянул на нее пару раз, нахмурился и уточнил:

– Ты хочешь сказать, что согласна со мной? Что могут быть настоящие Черноглазые дети, а это просто их подражатели?

Из-за довольного плотного движения Малдер вновь сосредоточил все свое внимание на дороге, так что Скалли видела лишь его профиль.

– И что в моих словах навело тебя на эту мысль?

– Ну, я просто сказал, что…

– Ты сказал, что дети, которых Гарсиа и, вероятно, Монро видели до нашего прибытия сюда, могут быть не теми людьми, которых шериф Астер арестовал прошлой ночью. Ничто не указывает на то, что эти контакты имеют сверхъестественную природу.

– Тогда что, по-твоему, ты видела прошлой ночью? Если твои визитеры не были теми детьми, которых мы видели, то кто они?

– Не знаю, – признала она, ясно давая понять, что больше он и слова из нее не вытянет по этой теме прямо сейчас, и перевела взгляд на зазубренный силуэт Орган Маунтинс. Стая гриф-индеек занимала ближайший к ним пик.

Малдер вздохнул и перестроился перед приближающейся разноуровневой автострадой.

– Ладно, если нет никаких Черноглазых детей, тогда какая у тебя рабочая теория? Что объясняет произошедшее с этими людьми?

– Реальность? Совпадение? Необъяснимая трагедия человеческой природы? Ты же слышал миссис Гарсиа: все произошедшее с ними можно объяснить логически.

– А что насчет Монро?

– Что насчет них?

– Как ты объяснишь то, что происходило с их семьей?

– Как я объясню бытовой конфликт? Если Черноглазые дети вызывают каждый бытовой конфликт, оканчивающийся применением насилия, то они должны быть чертовски занятыми.

Малдер постучал пальцами по рулю, словно подчеркивая значимость своих слов.

– Скалли, ты же слышала допрос Веры Монро. Ты вправду думаешь, что уровень страха и история их семейных отношений объясняются исключительно самыми приземленными событиями?

Скалли посмотрела на напарника, и он повернул голову, чтобы встретиться с ее вызывающим взглядом, когда направлял машину на съезд в сторону Вердада.Она вздернула брови.

– Что ты хочешь услышать, Малдер? Да. Я не вижу в этом ничего экстраординарного.

Малдер издал раздраженный стон. Скалли посмотрела через пассажирское окно на запыленную россыпь выхолощенных зданий между Лас-Крусесом и границей Вердада – на не вписавшееся в пределы города небытие и последние осколки жизни, уносимые ветрами перемен. Она ощутила, как Малдер выуживает что-то из портфеля на полу у ее ног, и предпочла не обращать на это внимания и не помогать в поисках. После недолгой возни она услышала, как он грызет семечки. И столько лет спустя он все еще прибегал к ним, когда ему требовалось подумать. Запах жареных семечек давно уже стал для нее ассоциироваться с запахом Малдера, так что в какой-то момент в прошлом она возбуждалась, проходя мимо определенных пекарен – ей далеко не сразу удалось понять, почему.

– Мне просто кажется, что мы не видим цельную картину, – жуя семечку, заявил Малдер и сбавил скорость при сворачивании на главную улицу Вердада.

– Каким образом?

– Слишком уж сильно изменился характер Монро. Его жена описывала преданного семьянина, причем такого, что готов был закрыть глаза на измену невесты и признать зачатого в результате этой связи ребенка своим. А двадцать лет спустя он превращается в человека, который направляет оружие на свою семью просто из-за подозрения, тогда как миссис Монро, по-видимому, не сделала ничего дурного. По мне так это свидетельствует о многолетнем домашнем насилии. Но из-за чего? Он просто неудовлетворен своей жизнью? Или какая-то внешняя сила преследовала их все это время? Были ли они правы в своих подозрениях в далеком прошлом?

Скалли потянулась к пакетику с семечками, который Малдер устроил между ног, и выудила несколько для себя. Она не позавтракала, что, вероятно, лишь усиливало ее недовольство.

– Думаю, ты перебарщиваешь, Малдер. Мне кажется, у нас есть вся необходимая информация, подтверждающая подобный сценарий развития событий.

– Вот как?

– Их отношения были построены на зыбкой почве, и, думается мне, так и остались непрочными. Они разошлись во мнениях еще со времен колледжа, и раздражение только накапливалось с годами.

– Как снежный ком? – Одной свободной рукой, но с впечатляющим мастерством Малдер направил машину на парковочное место у их мотеля. Только потому, что он так ревностно относился к вождению, не означало, что он не был в нем хорош. – Думаешь, у Эда Монро было больше поводов ревновать, чем признала Вера?

– Нет, ничего подобного я не имела в виду.

Малдер вздохнул.

– И что ты тогда имела в виду? – Он взял еще пригоршню семечек и затем убрал пакетик обратно во внутренний карман ее портфеля. Она положила его на колени.

– Только то, что предательство двадцатилетней давности вполне может стать движущей силой для преступления на почве ревности в настоящем, – пояснила она.

– Ладно, но почему сейчас? Если дело не в Черноглазых детях, то что послужило столь мощным катализатором?

Напарники по привычке сделали паузу в обсуждении, пока выбирались из машины и собирали свои вещи.

– Вероятно, все так просто, как сказала Вера Монро, – продолжила Скалли, поспешно шагая в сторону слабой тени, отбрасываемой мотелем. – Разговоры о Черноглазых детях, их возможные новые появления, напомнившие о схожем опыте времен интрижки Веры – все это дало о себе знать после стольких лет.

– И ты считаешь, что этого хватило, чтобы Эд вот так слетел с катушек?

– В сочетании с прочими раздражителями, такими как ведение бизнеса в текущих экономических условиях, приближение среднего возраста, взросление сына и размышления о потенциальных затратах на оплату его обучения в колледже, тогда как он мог бы помогать в семейном деле…

Малдер немного поотстал. На парковке, как всегда, было безлюдно, что давало им возможность вести разговор в неком подобии приватности.

– Ты хочешь сказать, что предрасположенность к насилию была в его характере все эти годы? Что это не было срывом?

– Я хочу сказать, что… иногда, Малдер… – она переместила ремень портфеля с одного плеча на другое, – … проблемы оказываются похороненными, а не решенными. Люди двигаются дальше без того, чтобы принять случившееся. Они думают, что время поможет им забыть, но ничто и никогда не забывается полностью. Боль ослабевает, но открытая рана будет продолжать гноиться под бинтами.

Она услышала, как шаги Малдера позади нее замерли, но продолжила уверенно двигаться к двери номера. Малдер сделал несколько длинных шагов, догнал и обошел ее, отчего она чуть было не врезалась в него.

– Ладно, теперь я потерял нить нашего обсуждения, – сказал Малдер, ловко идя задом наперед и склоняя голову в попытке установить с ней зрительный контакт, которого она тщательно избегала. – Поясни, о чем речь, Скалли.

Она остановилась, потому что он преграждал ей путь к входу в ее номер, и тихо вздохнула, не поднимая взгляда выше пряжки его ремня.

– О Монро, – плоско отозвалась она.

Малдер кивнул.

– Да, речь была о них. А теперь о чем мы говорим?

Скалли вздохнула и переступила с ноги на ногу. Она не планировала это начинать – не планировала этот разговор, да и вообще любой разговор. Она просто хотела поесть, выпить холодного чая, скинуть наконец туфли и оказаться в охлажденном помещении. Если же он сейчас выведет ее на откровенность, она может сказать что-нибудь, что…

– Я просто говорю… что вовсе не защищаю действия Эда Монро – он ведь пытался убить меня, бога ради, – но я просто говорю, что понимаю его чувства.

– Потому что?..

– Потому что некоторые вещи причиняют боль и двадцать лет спустя. В удачные дни они отходят на второй план и почти, почти забываются, но в другие дни они по-прежнему ранят. Так что я могу представить… что мистер Монро…

Малдер кивнул, по-прежнему прожигая ее взглядом, прочно удерживающим ее на месте, как если бы он фактически положил руки ей на плечи, и, черт бы его побрал, почему это не был один из тех дней, когда он демонстрировал полнейшие несообразительность и непонимание? Почему он выбрал этот день, чтобы явить ей проницательную, восприимчивую и чувствительную сторону своей натуры? Черт.

– И в качестве примера из своей жизни… – подначивал он.

– Неважно. Я говорила о ситуации с семейством Монро.

– Сравнивая ее с собственным опытом.

– Малдер… – Она подняла голову и заглянула в его бездонные серые глаза. Эти глаза. Глаза Малдера. Глаза ее Малдера. Глаза ее возлюбленного. Многочисленные НЛО, и заговоры, и засады в машинах, и сырные чипсы, и выстрелы, и не хочу, чтобы ты думала, что тебе нужно что-то от меня скрывать, и крепкое рукопожатие, и смех, и рождественские украшения, и намокшие под дождем улицы, и вечера, проведенные за просмотром кино, и секс на кухонном полу, и…

И вот уже они больше не были на работе. Они были Фоксом и Даной, стоя на залитой солнцем парковке в Нью-Мексико на 25-м году самых сбивающих с толку, прекрасных, страстных и мучительных отношений за всю ее жизнь. «Время не может просто исчезнуть!»

– Ну же, – не отставал Малдер и, сняв раздражающе тяжелый портфель с ее плеча, прислонил его к двери ее номера. Это простое свидетельство того, что он видит ее дискомфорт из-за до сих пор ноющей шеи, едва не заставило ее расплакаться. Она просто чертовски устала… – Ты только что сама сказала, Скалли: хоронить проблемы и притворяться, что их нет, не вариант, потому что это оставляет после себя открытую рану. Но разве не этим мы сейчас и занимаемся? Мы притворяемся, что не стояли тут два дня назад, говоря то, о чем мы больше не говорим – о чем-то действительно важном. Но мы оставили эти проблемы нерешенными. Вот что мы перестали делать, верно? Мы начали заканчивать предложения и разговоры, не исключая из них то, что причиняет боль. Или то, в чем мы не уверены. Как связь с огнями в небе или то, кем могли быть Черноглазые дети на парковке. Вот как мы какое-то время поступали. Так… ты и вправду хочешь вернуться назад? Потому что, похоже, именно это мы и делаем.

Скалли смотрела на него, дыша поверхностно и прерывисто в попытке найти какую-нибудь точку опоры, когда переполнявшие ее эмоции грозили захлестнуть ее.

– То, что все еще ранит двадцать лет спустя… например… – Малдер наклонился вперед, побуждая ее закончить предложение.

– Например, Диана Фоули. – Слова сорвались с ее губ прежде, чем она произнесла их у себя в голове.

Первой реакцией Малдера на это заявление был смех, и хотя он быстро замаскировал его кашлем, для нее это все равно походило на удар под дых. Даже зная, что это вызвано скорее потрясением от неожиданности, чем насмешкой, она ощутила боль.

– Диана Фоули? Что… Скалли, откуда это, черт возьми, вообще взялось? Что насчет Дианы Фоули?

– Забудь об этом. – Она развернулась в сторону своего номера и сунула руку в карман за ключ-картой, но два длинных пальца на ее запястье помешали ей закончить начатое.

– Не могла бы ты остановиться? – сказал он, и услышанные ею за его раздражением бесконечная усталость и нескрываемая ранимость заставили ее смягчиться и пойти у него на поводу. – Поговори со мной, – прошептал он и отпустил ее руку.

Скалли вновь повернулась к нему лицом, удерживая его взгляд, и сделала несколько глубоких вдохов.

– Я понимаю, каково это… когда самый важный для тебя человек… который, как тебе казалось, испытывает к тебе по крайней мере примерно те же самые чувства… внезапно стремится сменить напарника, – медленно, с расстановкой произнесла она.

– Что?

– Я понимаю, что это потрясает до глубины души… и требуется много времени… чтобы вновь почувствовать себя уверенно.

Малдер покачал головой, взглядом прося ее о пояснении. Она видела, что он порывался дотронуться до нее (и какая-то предательская сторона ее натуры тоже отчаянно этого хотела), но знала, что он пытался предоставить ей ее личное пространство. И правильно делал: она нуждалась в нем, если собиралась продолжать этот разговор.

– Скалли, честно, я никогда не понимал, что на самом деле произошло между нами тогда. Почему ты была так на меня зла.

Скалли издала выразительный вздох.

– Что ж… может, в этом-то и проблема.

– Мне просто казалось, что… ты отвергала все, чем я пытался с тобой поделиться. Что ты просто не хотела рассматривать мою точку зрения, если в дело была замешана Диана. Я знаю, ты не доверяла ей, но я не хотел скрывать от тебя происходившее, Скалли. Когда-то Диана являлась важной частью моей жизни и по-прежнему была мне небезразлична. Ты же сама оказалась в подобной ситуации: пару лет спустя у тебя все еще были чувства к Дэниелу, вы все еще были связаны. В чем разница?

Скалли издала надломленный звук, представлявший собой пустое эхо смеха.

– В чем разница? Бога ради, Малдер, разница была в том, что я не отвернулась от тебя и не оттолкнула. Я не предавала тебя.

– «Предавала меня». Потому что не спала с ним? И ты думаешь, что я…

– О боже. – Скалли развернулась на каблуках и, громко хмыкнув, чтобы заглушить его следующие слова, принялась возиться с ключ-картой. – Нет, нет, нет, речь не о том. Дело не в ревности. - Только теперь она не могла выбросить из головы образ Малдера и этой… черт, черт. Гребаная ключ-карта не работала.

– Ты не ревновала?

Она что, взяла карту Малдера? Проклятье…

– Разумеется, я ревновала! Но с этим я могла справиться. – Может, ее карта была в портфеле.

– Тогда о чем вообще речь? – раздражение в голосе Малдера соответствовало ее собственному.

Бросив попытки открыть неподдающуюся дверь, Скалли вновь резко развернулась к нему лицом.

– О доверии, Малдер. Дружбе. Искренности.

– Разве я лгал тебе?

– Нет, ты просто оставил меня позади.

– Я что?

– Ты думал, что все за пределами того здания были в опасности, но оставил меня в машине снаружи. Я просила тебя довериться мне, я взывала к тебе, к твоему доверию, к тому… что всегда удерживало нас вместе, а ты вел себя так, словно этого не существовало. Словно это не имело никакого значения. Ты не пытался удержать меня. – Черт побери, ее голос дрожал, и она вовсе не собиралась все это на него вываливать, но недостаток сна, страх перед воспоминаниями, не желавшая открываться дверь и…

– Скалли…

– И ты так и не извинился – не сказал, что был неправ или что берешь свои слова назад. Так что мне оставалось только решить, что ты действительно имел все это в виду. Все, что сломило нас.

При виде ошеломленного выражения лица Малдера она ощутила укол сожаления. Она наносила удар десятилетиями накопленных обид, подогретых парой тяжелых лет и полуночным визитом, потрясшим ее до глубины души, что было нечестно, но она не могла остановить этот поток, когда он сам распахнул эти шлюзы.

– Скалли, я выбрал тебя, – твердо заявил Малдер. – Я всегда выбирал тебя.

Она покачала головой, чувствуя, как слезятся на солнце глаза. Она оставила солнечные очки в машине, все дело в этом…

– Нет, Малдер… не выбрал. У тебя не было возможности: Диана умерла. И я снова стала твоим единственным выбором. А потом… ты снова стал обращаться со мной так, словно я была одной на миллион. Когда я играла ту роль, которая была тебе нужна, а больше никого подходящего рядом не оказалось.

И тут он это услышал: тот же спор, что они вели два дня назад. Она заметила точный момент, когда картина сошлась в его голове, и именно это ей было нужно и в то же время это было последнее, чего она хотела. Она выдохнула и понурилась, тогда как он словно заглянул прямо ей в душу.

– Скалли…

– Не надо. – Она вздрогнула и отступила на полшага назад. Она не готова была иметь с этим дело, они не могли это исправить.

Она видела, как он перегруппировался и отрывисто кивнул. Больше фактов, меньше эмоций. Логические дебаты – вот извечный ключ к ее сердцу, и, черт его побери, он отлично знал все ее заскоки и тайные уловки, так что ей никогда не выиграть эту битву.

– Скалли… Скалли, ты права, я не могу без тени сомнения сказать, что случилось бы между мной и Дианой, если бы она осталась в живых, но что я могу сказать, так это то, что я никогда не перестал бы нуждаться в тебе. Доверять тебе. Нуждаться в твоем присутствии в своей жизни.

Скалли фыркнула, потому что все было совсем иначе, что бы он там себе ни вообразил.

– Похоже, тебе изменяет память, – только и ответила она.

Малдер медленно вздохнул.

– Скалли, мы тогда переживали тяжелые времена, и оба пытались понять, что мы собой представляем вместе и по отдельности. Есть ли смысл в нашей работе, и куда мы движемся, чего хотим от будущего. И, да, в то время я порой был так же зол на тебя, как ты на меня. Порой ты отталкивала меня так решительно, что я спрашивал себя, а нравлюсь ли тебе вообще. – Он шагнул ближе к ней, и она не смогла заставить себя отступить. Тон его голоса был интимным, проникающим ей под кожу. – Но я никогда не оставлял тебя. Я никогда бы не выбрал жизнь с ней, которая бы не включала тебя.

– Мы этого не знаем. Ты не совершал этого выбора.

– Разумеется, совершал.

Она покачала головой. Порыв ветра взметнул ее волосы, и они коснулись ее щеки.

– Не совершал. А если бы и совершал, Малдер, то… честно? Ты бы выбрал ее. И если бы Диана каким-то образом появилась здесь сегодня… а мы с тобой… у нас ничего не получилось, верно? Я не хочу погружаться в работу с головой, а она, возможно, захотела бы. Может, она не стала бы ругаться с тобой по поводу того, в каком направлении ты хочешь, чтобы развивался твой квест. Тогда…

– Тогда я был бы рад, что она жива. Я бы пожелал ей всего наилучшего. Я бы уважал ее как агента, даже зная, что ты – нет, и она бы по-прежнему была мне небезразлична, как тебе небезразличны люди из твоего прошлого. Но, Скалли… если ты думаешь, что я мог когда-либо заменить тебя, даже на мгновение, и просто… двинуться дальше… Ты никогда не переставала быть моей второй половиной. МоейСкалли. Той единственной, в ком я буду всегда нуждаться… даже когда я слишком туп, чтобы это понять. Каким я, очевидно, тогда и был. Но я всегда возвращался к тебе.

– Тогда мне так не казалось, – прошептала она капризным, упрямым голосом, чувствуя себя униженной, обиженной и стараясь не обращать внимания на его близость.

– Да, я уже понял. И за это… Скалли… – Малдер наклонился, приподнял ее подбородок двумя пальцами и, подчеркивая каждое слово, как того требовали долгие годы накопившейся обиды, произнес: – Я прошу прощения.

О боже. Скалли закрыла глаза, выдохнула и попыталась не растаять от его извинения. Черт тебя побери, Малдер.

– Ты и вправду до сих пор так много об этом думала? После всего, через что мы прошли вместе? Наших отношений? Нашего ребенка? Нашего дома?

Она всхлипнула.

– Это приходило мне на ум.

– Ну, тогда завязывай с этим, фэбээрщица. И послушай меня. – Малдер схватил ее за запястье, и Скалли резко подняла глаза, услышав настойчивость в его голосе. – Я никогда… НИКОГДА… за всю свою чертову жизнь не любил никого так, как люблю тебя. Я никогда не нуждался ни в ком так, как в тебе. Я никогда не обменивал женщину, которую считал своей сестрой, на кого-нибудь, кроме тебя. И никогда этого не сделаю. Порой я не отдавал тебе должного? Разумеется, потому что я говнюк. Но Дана Кэтрин Скалли… это всегда была ты. И всегда будешь ты, хочешь ты того или нет. Слышишь меня?

Она стояла на все усиливавшемся ветру, с застилавшими глаза слезами и словно бы пожаром в животе, позволяя словам Малдера впитываться в кожу, подобно бальзаму. Он рвал ее сердце на части и в то же время излечивал его – настоящая метафора их совместной жизни.

Малдера явно озадачило то, как сильно она нуждалась в том, чтобы услышать от него эти слова.

– Разве ты этого не знала? – прошептал он, скорее выдыхая, чем фактически произнося это. Он шагнул ближе и несколько нерешительно опустил руку ей на плечо, вторую поднося к ее щеке и вытирая катившуюся по ней слезу. Охватившее ее при этом смущение побудило Скалли опустить взгляд, но она коснулась виском его подбородка, положила ладонь ему на бедро и сжала. Они так и стояли в тишине, пока их сердца не стали биться в унисон.

А потом зазвонил телефон Малдера.

Скалли начала отодвигаться, подавляя свою потребность в нем, но Малдер просто сказал: «Да пошло оно», не убирая руки с ее щеки и не открывая глаз.

Они постояли еще немного. Телефон продолжал надрываться, и, покорно улыбнувшись, Скалли отодвинулась на пару сантиметров и сказала:

– Можешь ответить. Возможно, это твой контакт.

Как бы романтично, сентиментально и чертовски нелепо это ни было, Скалли знала, что будет помнить произошедшее дальше до конца своих дней. Малдер сунул руку в карман, достал смартфон и вслепую швырнул его через машину на парковку. Скалли пораженно охнула и уставилась на него во все глаза, однако Малдер лишь обхватил ее затылок ладонью и коснулся ее лба своим.

Он выбрал ее вместо работы.

От осознания этого у нее затряслись руки.

Малдер опустил голову и поцеловал ее влажную щеку, говоря: «Я здесь», и именно это заставило ее наконец расплакаться. Действительно расплакаться. Она положила ладонь ему на затылок, ступая в его объятия, и он крепко прижал ее к себе. «Я здесь», – повторил он, не отрываясь от ее волос. Она вцепилась в ткань его рубашки и вдохнула запах шелухи от семечек.

Скалли не была уверена в том, сколько они так простояли, но отодвинулась первой. Она знала, что он предоставил бы ей самой решать, когда пора расходиться, и в благодарность за это ей захотелось остаться с ним до конца своих дней. Когда она отстранилась, по-прежнему не размыкая объятий, они еще долго не отводили глаз, пока Скалли наконец не сказала:

– Пойдем, поищем твой телефон, пока его не переехали.

Малдер кивнул, но торопиться не стал, пригладив ее растрепавшиеся на ветру волосы. Крепко сжав пальцами ее рыжие пряди, он прошептал:

– Это ты. – Она кивнула, сглотнув.

Когда он наконец отправился на поиски телефона, то взял ее за руку и ни на мгновение не отпускал. Устав Бюро такое, конечно, не слишком-то поощрял, но ему было все равно. И на какое-то время ей тоже.

========== Глава 14 ==========

***

Жар снова усилился к ночи, и вот он уже лежит в постели, погружаясь в обрывочные сны вперемешку с видами их спальни и воспоминаниями о беге по темной улице с осознанием того, что Скалли где-то там, но он не может ее найти. Но это нереально – по крайней мере, думает он, не сейчас. Сейчас она дома, в безопасности, и несколько раз заходила проведать его. Ее прохладная рука касается его лба, и он слышит ее тихое обеспокоенное бормотание. Он отличает ее прикосновения врача от прикосновений возлюбленной, но порой они сливаются, стоит ему очутиться в роли пациента. И так было еще до того, как они стали любовниками. Может, они всегда были любовниками.

– Малдер? Проснись на минутку. Пора принять лекарство. Надо понизить жар.

– Ммсплю…

– Знаю. Но ты слишком горячий, и мне бы не хотелось запихивать тебя в ванную со льдом, так что тебе надо выпить немного ибупрофена. Открой глаза ради меня. Ну же.

Ее нежная, но настойчивая ладонь ложится ему на затылок, и она помогает ему приподняться и опереться на локоть. Боже, его мышцы болят, словно он пробежал марафон. Это всего лишь грипп, но в новостях говорили, что это какая-то особенно неприятная разновидность, и, как же они, мать их, правы. Он рад, что Скалли до сих пор не сказала «я же говорила» насчет его отказа сделать прививку от гриппа (она, вероятно, просто ждет, когда он уже не будет при смерти). Сама она сделала прививку два месяца назад. И этому он тоже рад, потому что не хочет видеть, как она проходит через нечто подобное.

– Ну же, еще чуть-чуть… – Она подносит стакан с водой к его губам, и он пытается взять его, но она не позволяет, и, вероятно, оно и к лучшему.

Его горло горит, когда он с трудом проглатывает таблетки. Вода смягчает его – во рту сушь, как в пустыне.

– Хорошо, хорошо, – успокаивающе говорит она, ставя стакан на ночной столик и помогая ему снова устроиться в его коконе. – Поспи еще немного. – Она убирает волосы с его лба, и хотя его кожа кажется какой-то колючей и странной, ее желанное прикосновение производит на него успокаивающий эффект. Пальцами второй руки она едва ощутимо касается его запястья, измеряя пульс.

– Не мог тебя найти, – бормочет он в подушку.

– Что? Ты меня звал? Я просто была в…

– Нет. Давным-давно. Тебя забрали, а я не мог… не мог найти тебя…

Она какое-то время хранит молчание, и он уже почти засыпает. Он трудом держит глаза открытыми, смутно задумываясь о том, что, возможно, тревожит ее, но просто не в состоянии фильтровать свои мысли.

– Ты нашел меня, Малдер, – говорит она. – Я здесь и никуда не ухожу.

Он удерживает ее за руку.

– Никуда не уходи, – хрупким и гулким голосом просит он.

– Я никуда и не ухожу, – повторяет она, и он чувствует прикосновение ее губ к своему лбу, так что запах ее кожи рассеивает туман, заволакивающий его чувства. – Спи, милый. Ты в порядке, – шепчет она.

– Сплю, Ска…слии…

– Ш-ш. Я буду рядом, обещаю.

Когда он просыпается шесть часов спустя, его кожа покрыта испариной, но голова прояснилась. Жар наконец спал, оставив после себя благословенный покой и отчаянную усталость. Тонкий лучик света проникает в окно и падает на копну рыжих волос – на Скалли, спящую на кровати рядом, так и не сняв брюк, блузки и сережек. Их пальцы переплетены. Она все еще здесь.

Он протягивает руку и гладит ее по щеке, стараясь быть осторожным, но она все равно просыпается. Она беспокоилась, неся бдение у его постели – доктор на вызове.

– Малдер? Ты как?

– Ш-ш, я в порядке. – Он продолжает гладить ее по щеке, когда она приподнимается и ложится так, что теперь их лица на одном уровне. – Мне лучше, – говорит он.

– Да? – Ее неловкая со сна рука касается его лба, и хотя она чуть не тыкает его пальцем в глаз, он улыбается. – Лоб уже не горит, – подтверждает она. – Это хорошо… – Она откидывается обратно на матрас, на мгновение закрывая глаза, а потом вновь подбирается. – Ты голоден? Тебе что-нибудь приготовить?

Он качает головой и приглаживает ее взъерошенные волосы.

– Мысль о еде уже не кажется такой жуткой, но все нормально, поспи еще. Мы поедим, когда солнце встанет полностью.

– Уверен? Если ты голоден, тебе следует…

– Тише. Я в порядке.

Она на мгновение удерживает его взгляд.

– Попей еще. – И это не просьба.

– Ладно. – На этот раз он сам берет стакан, и она явно слишком устала, чтобы оказать ему помощь.

Вновь откинувшись на подушку, он смотрит на свою возлюбленную в свете раннего утра, мягко водя пальцем по ее щеке.

– Ты симпатичная, – говорит он.

Скалли фыркает и отводит взгляд.

– У тебя галлюцинации.

Но он просто качает головой и продолжает прикасаться к ней.

– Нет, это правда.

Она вздыхает и решает не развивать эту тему. И хотя она не отвечает, он знает, что она принимает это к сведению.

– Спасибо за заботу обо мне, – говорит он.

Скалли закрывает глаза и тихо хмыкает.

– Может, если бы ты сделал прививку от гриппа, как я тебе говорила…

Вот оно.

– Идите сюда, доктор Скалли. – Он помогает ей снять брюки, расстегнуть блузку, чтобы она не мешалась, и устраивает под одеялами рядом с собой. Она прижимается спиной к его груди, не жалуясь на то, что он давно уже не мылся. Они вместе примут душ позже. Она, вероятно, постирает все постельное белье. Она устраивается в положении, которое, как он знает, является ее любимым, и засыпает раньше него. Он же зарывается носом в ее волосы и цепляется за нее, просто потому что может. Он знает, как часто едва не потерял ее. Годы и годы балансирования на краю пропасти и почти неизбежной расплаты. Он проигрывал эти опасные моменты в своих снах тысячи раз, держась за нее изо всех сил, пока она цеплялась за край. Но вот они лежат тут этим утром, благодарные уже за тишину, пение птиц за окном, относительную безопасность их дома и переломный момент в его простой болезни. В конце его квеста остается Скалли – только Скалли. И неважно, сколько раз он повторяет ей это, он знает, что она так и не поверила ему до конца. Но он никогда не прекратит попыток ее убедить.

***

– Малдер, ты не можешь и дальше пользоваться им, ты порежешься о стекло.

– Ну, все не так плохо, если я… ой!

– Серьезно? Что я только что сказала? Дай посмотреть.

– Да все в порядке.

– Дай посмотреть.

– Все нормально, я… вот…

– Может, прекратишь? Мы следующие.

Техник за стойкой местного магазина электротоваров подозвал их, и Малдер остановился и растерянно моргнул, осознав, что парнишка выглядел в точности, как выглядел бы двадцатилетний Мелвин Фрохики.

– Чем могу помочь? – протянул парнишка.

Скалли многозначительно пихнула его локтем в бок, и Малдер наконец вышел от ступора.

– Да, э-э… – Он протянул телефон, и Скалли воспользовалась моментом, чтобы перехватить его свободную руку и проверить маленький порез у него на указательном пальце. – Как быстро вы сможете починить треснувший экран?

– Дайте взглянуть, – сказал парнишка-Фрохики, и Малдер вложил телефон в протянутую руку техника.

Парнишка-Фрохики изучил повреждение и спросил:

– Что с ним случилось?

– О, я просто… уронил его на парковке.

Парень посмотрел на Малдера поверх очков; его темные волосы спадали ему на лоб.

– Вы его уронили? И он так сильно разбился? – заметил он с впечатляющим презрением в голосе, учитывая, что ему пришлось сильно задрать голову, чтобы заглянуть Малдеру в глаза.

– Ну… бросил его… было бы более точным определением.

Техник издал какой-то хрюкающий звук и снова принялся осматривать телефон.

– Все остальное работает?

Малдер кивнул.

– Насколько я могу судить, да. – Он смог разглядеть пропущенный звонок от их потенциального информатора, сумел перезвонить и договориться о времени и месте встречи. Но экран был разбит.

Парнишка еще немного поглазел на телефон, а потом сверился с экраном планшета, лежащего на стойке.

– Мы сейчас не особо заняты, и наш спец по экранам сегодня работает, так что мы могли бы, наверно, заменить экран в течение часа.

Малдер кивнул.

– Было бы здорово, спасибо.

– Ладно, сейчас посчитаю, во что вам это обойдется. – Он перевел взгляд на ближайший терминал, и Малдер тут же повернулся к Скалли, которая осматривала стенд с IPod’ами в паре метров от него. Он попытался ненавязчиво привлечь ее внимание к стоявшему за стойкой парню.

Скалли нахмурилась, перевела взгляд на техника и чуть склонила голову, спрашивая его, что она должна искать.

Малдер шагнул ближе к ней.

– Ты не видишь? – чуть слышно пробормотал он.

– Что именно?

– Фро-хи-ки, – прошептал он.

Скалли ненавязчиво пригляделась к миниФрохики, когда техник открыл заднюю крышку телефона Малдера, вероятно, ища идентификационный код для бланка записи покупки. Она прищурилась и перевела взгляд на Малдера, слегка пожимая плечами и как бы говоря «ну, допустим».

Малдер был потрясен до глубины души.

– Ты что, не видишь? – громче, чем намеревался, потребовал он.

Однако прежде, чем Скалли смогла ответить, парнишка принялся спрашивать у Малдера его имя, адрес и т.д., и она отошла в сторону, предоставив напарнику самому разбираться с бумажной волокитой.

Он привык к этому еще в самом начале их партнерства. Скалли была одновременно наблюдателем и любителем побродить. Если он начинал опрос свидетеля, а у нее не было какого-то важного вопроса, который бы помог пролить свет на дело, она обычно отходила в сторону и начинала изучать детали дома или офиса, стараясь лучше понять находившихся там людей – детей или коллег – которые могли оставаться где-то на периферии, но при этом обладать важной для расследования информацией. Поначалу он счел ее скучающей и равнодушной, но вскоре осознал, что она впитывала информацию, как губка, и, позволив ей бродить, прислушиваться и наблюдать, он мог почерпнуть немало полезных фактов, которые сам, возможно, пропускал.

Сегодня, однако, она казалась больше сосредоточенной на яркой витрине с iPhone’ами и последними моделями eReader’ов, таким образом, вероятно, расслабляясь после их эмоционально насыщенного дня. Это его тоже вполне устраивало. Когда они со Скалли только влюбились друг в друга – или, скорее, когда они наконец признали правду и нашли путь в объятия и личные жизни друг друга – им далеко не сразу удалось научиться расслабляться и получать удовольствие от жизни. Шутки всегда давались им без труда, как и отрывистый шепот, и улыбки тайком, уравновешивающие тьму, в которой они пребывали в силу своей работы. Но удовольствие просто ради удовольствия, как, например, поход в парк в субботу, прогулка по уличной ярмарке или взятие напрокат фильмов и просмотр их с попкорном - эти вещи отсутствовали в их жизнях так долго, как по необходимости, так и по их собственной воле, что они далеко не сразу поняли, что выделение времени на простые совместные радости было не просто нормальным, но и важным.

По ее собственному признанию, многое из того, что Скалли действительно любила, было запрятано так глубоко, что она почти перестала это осознавать. Еще до того, как «секретные материалы» вошли в ее жизнь, Скалли часто проводила вечера, работая над научными статьями или изучая данные медицинских исследований. Они не раз обсуждали это, пока жили вместе (в попытках добиться от нее более развернутых ответов на вопросы, чем просто признание в симпатии к «Элеоноре Рузвельт»), и все равно, после стольких лет, Малдер не до конца понимал, что заставляет ее уходить в себя или как давно образовалась эта привычка. В качестве защиты от братьев? От сравнений с сестрой? Из-за попыток заслужить одобрение отца? В школе? Перед мальчишками из класса с продвинутым изучением науки? Как и музыка, остававшаяся спрятанной на ее жестком диске в течение столь долгого времени, многие другие аспекты личности женщины за маской агента были скрыты по углам и тайным убежищам. Скалли почти что смутилась, когда Малдер выяснил, что ей нравится ощущение прикосновения к коже сарафанов, когда ее открытые плечи обдувает ветерок. Она была самой сильной, умной и удивительной женщиной из всех, кого он когда-либо знал, но при этом, возможно, самой трусливой, когда дело касалось признания в том, что она отличалась от того образа, который предпочла являть окружающим. Он любил любую ее сторону: каждое проявление храбрости, когда она отстаивала правду перед сенатским комитетом; каждую паническую атаку у них на кухне; каждый спасительный удар с разворота и сделанный выстрел; каждый полусонный момент, когда она заползала в его объятия после мучительного кошмара. Но сегодняшний день ясно показал ему, что она до сих пор не пришла к полному принятию его правды. Он просто продолжит настаивать на своем, пока она не поверит, даже если это займет остаток их жизней.

Этим днем он стоял рядом с ней, пока они рылись в подержанных пластинках (какого хрена, когда привычные для его юности средства воспроизведения музыки стали дорогими и винтажными??), а потом сидел рядом в нагревшейся машине с открытыми дверями, когда они читали последние токсикологические отчеты умерших Гарсиа, пока миниФрохики не позвонил на мобильный Скалли, чтобы сообщить, что телефон Малдера готов. Как раз вовремя для встречи с их информатором.

***

– Интересное у вас тут место, – заметил Малдер.

Мастерская была последним, чего Скалли ожидала. После всех темных, затененных и странных мест, куда Малдер брал ее с собой, чтобы поговорить как с надежными, так и совершенно недостойными доверия информаторами, она впервые оказалась в залитой солнцем, яркой мастерской творческого человека.

Джарвис Тартен был специалистом по созданию выдувных из стекла изделий и работе по металлу. Его переделанный под мастерскую гараж на задней стороне его участка был настоящей страной чудес света и цветов. Китайские колокольчики и подвесные конструкции из металла свисали с потолка, окна покрывали уловители солнечных лучей. Полки и подносы с украшениями заставляли столы вдоль задней стены, и огромный знак, закрепленный в дальнем углу, выглядел как тот, что мог бы стоять перед выставочным стендом на каком-нибудь конгрессе или ярмарке народных ремесел.

Джарвис сидел, облокотившись на край рабочего стола и сложив руки на груди. Он был крупным мужчиной, почти одного роста с Малдером, но более мускулистым – совсем не похожим на стереотипного специалиста по тонкой работе, требующей деликатного подхода. Но доказательства обратного блестели повсюду вокруг него. Он был одет в поношенные и заляпанные краской джинсы, свободную рубашку, вид которой напомнил Скалли о практикующих йогу хиппи, и носил на носу очки в тонкой металлической оправе, которые постоянно соскальзывали, делая необходимость их постоянного поправления неотъемлемой частью его движений и характера. Учитель воскресной школы, в которую Скалли ходила в детстве, носил похожие.

– Я ценю то, что вы пришли, – сказал Джарвис. – Уверен, вы понимаете, почему я не сразу вышел с вами на контакт. Я достаточно давно слежу за вашей работой, чтобы понимать, что вы прекрасно осведомлены о таящихся вокруг опасностях.

Малдер кивнул, и Скалли покосилась на него, пытаясь понять, насколько искренне он соглашается с их информатором, и не является ли это игрой на публику, призванной подпитать его паранойю и заслужить доверие.

– Конечно, мистер Тартен, – подтвердил Малдер. – Я ценю то, что вы подвергаете себя этим опасностям ради нас.

Мужчина отрывисто кивнул, поведясь на подтверждение Малдера, что его естественная паранойя имеет под собой основания, и Скалли, как всегда, восхитилась способностью напарника вызывать людей на откровенность. У нее это получалось куда хуже, так как ей не хватало терпения и выдержки, и она это понимала. Она могла создать контакт со свидетелями, которым верила, убедить их в своем доверии, преодолеть их защиту. Но сокрытие своего скептицизма ради песчинок информации в море заблуждений никогда не было ее сильной стороной.

– Ваш сын дал понять, что нам стоит поговорить с Эдом Монро, – сказал Малдер. – Мы нанесли мистеру Монро визит, но, должен признать, он был не слишком расположен с нами общаться.

Джарвис усмехнулся.

– Это было до или после того, как он поехал крышей и попытался застрелить своих родных?

– Так вы об этом слышали?

Джарвис пожал плечами.

– Слухами земля полнится.

– У вас были основания ожидать чего-то подобного со стороны мистера Монро?

– Я не слишком хорошо его знал, чтобы делать подобные заключения. Мы все, если копнуть поглубже, не совсем нормальны. Трудно сказать, что может послужить спусковым крючком. – Это был вполне разумный ответ, но даже Скалли уловила в нем какой-то скрытый подтекст. Джарвис о чем-то умалчивал.

Малдер явно тоже это понял, но решил не зацикливаться на этом, вернувшись к теме, обсуждать которую Джарвису было, по-видимому, куда удобнее.

– Вы в курсе утверждения мистера Монро о том, что Веру Монро похищали пришельцы?

Джарвис кивнул, словно вопрос был таким же тривиальным, как «Вы в курсе, что Вера Монро входит в местный родительский комитет?»

– Да, я об этом знал.

– Вы верите ей?

– Да, верю. В этом есть смысл.

– И в чем он заключается?

– Вера жила в Вердаде большую часть своей жизни. Здесь процент похищенных выше, чем где-нибудь еще. В стране есть определенные… места… повышенной активности. Или во всем мире, вообще-то. И южный Нью-Мексико является как раз такой «горячей точкой».

– И как, по-вашему, почему? – уточнил Малдер.

– Не могу сказать наверняка. – Джарвис снова поправил съехавшие очки. – Тут вокруг обделывается много секретных военных делишек. Может, пришельцев забавляет наблюдение за нашими жалкими инновациями. Может, они работают с нами, подпитывая нас технологиями, когда мы к ним готовы. Кто знает? Мы можем только догадываться, каковы их намерения, собрав те немногие крупицы информации, которые они скармливают нам. Селекционная программа – единственное, о чем мы можем получить хоть какое-то понятие, и то только потому, что мы им для этого нужны. И, по какой-то причине, их технологии стирания памяти неидеальны: либо как результат пробелов в их способностях, либо по их осознанному выбору – не знаю.

Скалли стояла позади Малдера, по-прежнему внимательно изучая Джарвиса. Говоря, он время от времени бросал на нее взгляд, и она напрягалась, как всегда, когда в разговоре поднимались эти темы. Как будто бы люди могли прочесть ее мысли. Как будто бы они могли каким-то образом узнать о чипе в ее шее, ребенке, которого она выносила, давнем воспоминании о свете… и боли.

– Что вы имеете в виду, говоря, что мы нужны им для селекционной программы? Расскажите поподробнее, – попросил Малдер.

– Уверен, вы и сами все прекрасно знаете, – ответил Джарвис.

Малдер кивнул и чуть наклонился вперед.

– Я слышал теории. Огромное количество теорий. Но обычно в них говорится о том, что наше правительство руководит этой программой, надеясь выработать у подопытных определенный иммунитет и защитить часть человечества от колонизации или истребления. Не о пришельцах, пытающихся создать гибрид для своих собственных целей. Так расскажите мне вашу версию.

– Верно, нам неизвестны их мотивы. Делают ли они это для самих себя или как часть сделки с нашим правительством – чего-то, что они предлагают человечеству. В любом случае, они командуют парадом, выращивая гибридов. По крайней мере, тех, которых они не внедряют в человеческую среду. Но проект был закрыт уже довольно давно.

Конспирологические теории этого человека оказались куда более изобретательными, чем многие другие. Скалли вдруг представила себе оживленный разговор Джарвиса Тартена и Макса Фенига. Макс был бы сейчас старше Джарвиса. Сравнение этих двух мужчин каким-то странным образом вызвало у нее симпатию к Джарвису.

– Объясните мне, какое это имеет отношение к Гарсиа и появлениям Черноглазых детей, – попросил Малдер.

Джарвис перевел взгляд с одного агента на другого с таким видом, словно это было чем-то само собой разумеющимся, и он, вероятно, начал подозревать их в недостатке сообразительности.

– Они гибриды. Дети – гибриды. Они приходят учиться.

– Учиться чему? – спросила Скалли, внеся свою лепту в допрос.

– Эмпатии. Любви. Тому, как растить человеческих детей и сохранять им жизнь. Так же, как они делали на кораблях, заставляя нас обучать тех, кто о них заботился, когда дети были младенцами. Но теперь они повзрослели и учатся сами.

– Откуда вы знаете, что они делают на своих «кораблях»? – спросила Скалли. – Откуда у вас эта информация?

Джарвис расправил руки и поерзал на месте.

– От похищенных, откуда же еще? Как я и сказал, стирание памяти неидеально. Большинство из них рано или поздно что-то вспоминают. Вы же опрашивали носителей подобного опыта. Некоторые из них помнят многое: женщины, у которых изъяли все яйцеклетки, которых использовали для разведения… они возвращают их обратно, когда дети рождаются. Они заставляют их показать тем, кто заботится о детях, что им нужно, как их держать, как выказывать привязанность и внимание, которые им нужны для дальнейшего выживания. – Скалли сдержала порыв сказать: «Да, я видела этот фильм с Ричардом Кренной», потому что хотела, чтобы Джарвис продолжил свой рассказ. И потому… что где-то внутри нее что-то похожее на воспоминание яростно боролось с ее упрямым скептицизмом, и ее кожа снова начала чесаться. – Очевидно, их детям это не нужно, – продолжил Джарвис. – Мне тошно при мысли о том, каково было первым поколениям гибридов, прежде чем они это поняли.

Скалли на мгновение закрыла глаза.

– Я все равно не вполне понимаю, что, по-вашему, происходит с Черноглазыми детьми, – сказал Малдер.

Джарвис начал говорить медленнее, словно Малдер был немного туповат.

– Они выросшие гибриды. И теперь их посылают сюда, чтобы помочь им больше узнать об отношениях родителей и детей. Вот почему они взывают к сочувствию людей, проверяют, получится ли у них убедить кого-нибудь впустить их внутрь. Люди же говорили вам, что дети утверждали, будто на улице холодно? Или что они потерялись или поранились? Одни в темноте в поисках своих мам? Если это не спланированное изучение родительского отклика, тогда я не знаю, что это.

– Так какое все это имеет отношение к Эду Монро? – спросила Скалли.

– Как мы уже сказали, его жену похищали. Еще когда она училась в колледже, насколько мне известно.

И снова какая-то недосказанность.

– Вы знали ее тогда?

Джарвис кивнул.

– Да, мы были друзьями.

– И она рассказывала вам о похищениях?

Джарвис снова поерзал, выглядя несколько более неуютно, чем когда он сообщал им свои конспирологические теории.

– Она кое-что мне рассказывала. Она позвонила мне в ту ночь, когда впервые увидела Черноглазых детей.

– Здесь, в Вердаде? – спросил Малдер.

– Нет, нет, когда мы учились в колледже, в Альбукерке.

– Вы учились в колледже с Верой Монро? – уточнила Скалли.

– Да. Да, там мы и познакомились.

Малдер на миг встретился взглядом со Скалли, прежде чем спросил:

– Вы родом из Вердада?

– Нет, нет, я вырос в Санта-Фе. Переехал сюда после выпуска.

– По какой-то особой причине?

Джарвис поколебался, отвел взгляд и затем совсем не убедительно ответил:

– Мне просто нравится ветер.

Малдер открыл было рот, чтобы спросить что-то еще, но Скалли шагнула вперед и коснулась его руки. Данная часть допроса была ее сильной стороной. Удерживая взгляд Джарвиса, когда Малдер замолчал, давая ей слово, она спросила:

– Вы с Верой Монро были любовниками? Это с вами у нее был роман, когда она встречалась со своим будущим мужем?

Джарвис растерянно заморгал, явно немного ошарашенный тем, что ей это известно, но вскоре взял себя в руки и признал правду.

– Я этим не горжусь, – сказал он. – Но… да.

Малдер прищурился, обдумывая всю эту историю с позиции только что полученной информации.

– Поэтому вы переехали сюда после выпуска? Чтобы быть рядом с Верой?

– Если и так, остался я по другой причине. Я встретил свою покойную жену через год после переезда. Мы поженились, создали семью. А потом она заболела. С тех пор мы с Джорджи остались вдвоем.

Скалли медленно выдохнула.

– Могу я спросить, что случилось с вашей женой?

– Рак мозга.

Дрожь, прошедшая по телу Малдера и передавшаяся ей, походила на невидимый разряд электричества.

– Мне очень жаль, – выдавил Малдер и добавил: – Не хочу углубляться в эту болезненную тему, но… мистер Тартен, вашу жену похищали?

Тартен кивнул.

– Она первая рассказала мне, что происходит с выбранными для разведения.

***

– Так что ты обо всем этом думаешь? – спросила Скалли, когда они шли по скошенной траве к извилистой гравийной дорожке, на которой оставили машину.

Малдер задал Джарвису еще пару вопросов, но его ответы скоро пошли по кругу, и он понял, что ничего полезного для помощи Гарсиа они не узнают.

– Мне кажется, определенное количество полезной информации погребено под таким большим ворохом претенциозных конспирологических теорий, что раскопать под ним истину будет непросто, – отозвался Малдер.

Скалли кивнула, смотря вперед, пока они шли.

– Согласна. Его близость к Монро помогает объяснить продолжающееся напряжение из-за давнего предательства Веры.

– Точно.

Они прошли еще несколько шагов в молчании, прежде чем Скалли продолжила:

– Для человека, придерживающегося таких радикальных идей, Джарвис определенно консервативен в отношении некоторых других теорий. По его реакции, когда ты упомянул, что многие верят в то, что Черноглазые дети могут оказаться гибридами демонов или темных сущностей, можно было подумать, что ты счел принесение детей в жертву нормальной религиозной практикой.

Малдер рассмеялся.

– Ты что, не знакома с иерархией пренебрежения среди конспирологов?

– Ну, ты, похоже, выходишь за рамки этой иерархии, Малдер. Вряд ли я хотя бы раз нашла настолько нелепое объяснение теории, которое ты не был бы готов проверить, если в том направлении указывало достаточно улик.

– Верно, Скалли. Как и ты, я всегда был больше заинтересован в обнаружении фактической правды, чем в преследовании какой-то личной цели. Я просто готов исследовать более широкое поле возможностей для обнаружения этой самой правды, – закончил он с краткой, но игривой улыбкой.

В ответ он получил кривую усмешку с ноткой нежности. Он знал, что что-то в этом опросе заставило ее чувствовать себя не в своей тарелке и побудило немного уйти в себя, и подозревал, что это имеет какое-то отношение к чему-то из прошлой ночи, о чем она пока ему не рассказала. Но, может, все дело было в упоминании похищения жены Джарвиса и ее смерти от рака мозга. Эта суровая правда до сих пор стояла между ними, пока они притворялись, что этой тени не существовало, никогда не признавая, что Скалли жива, возможно, лишь благодаря хрупкому фрагменту инопланетной технологии в ее шее. Но он знал, что это все еще преследовало ее во снах.

– Эй, Скалли, – сказал Малдер, когда они подошли к машине.

– Хм-м?

Он достал из кармана пару сережек из выдувного стекла, которые, как он заметил, Скалли разглядывала в мастерской, и сумел по-тихому купить их у Джарвиса, когда ее отвлекла игра солнечных лучей на уловителях света. Он передал ей коробочку, игриво изогнув губы.

Скалли моргнула и посмотрела на него, прищурившись, а потом протянула руку и взяла неожиданный подарок.

– Малдер? Ты?..

– Купил тебе кое-что.

Скалли подняла серьги, смотря, как они блестят, словно бриллианты, в послеполуденном солнце. Потом она вновь перевела взгляд на Малдера и улыбнулась – настоящей, искренней, мы-не-на-работе-мы-просто-двое-людей-ведущих-обычную-жизнь улыбкой Скалли, которую он уже очень давно не видел.

– Они прекрасны, спасибо.

Малдер ограничился кивком, но улыбнулся в ответ. Когда они устроились в машине, Скалли вынула из ушей свои жемчужные серьги-гвоздики и заменила их новыми свисающими кусочками яркого стекла. Серьги не вписывались в ее неброское официальное одеяние агента ФБР, но они были посреди пустыни в Нью-Мексико и в течение этой поездки во многих отношениях «скрылись с радаров». Когда он вывел их высокоманевренную машину на улицу, длинные волосы Скалли стали развеваться на проникавшем через открытое окно ветру, на какой-то краткий миг он краем глаза увидел свою Дану – прекрасное видение в белом сарафане с золотыми браслетами на руках, сидящую в шезлонге на балконе пляжного домика, который они арендовали для того, что называли своим «юбилеем». Никакой тьмы. Никаких заговоров. Никаких больниц. Просто теплое солнце, нежные прикосновения и тихие сумерки. Когда он вывел машину на шоссе, то вслепую протянул руку и нащупал ее ладонь. Она перехватила его пальцы, и он сжал их, убеждая себя в том, что она все еще здесь. Что он не сломил ее. Что мир, в который он ее втянул, не уничтожил ее дух. Что свет внутри нее по-прежнему горел, освещая их путь, как было с первого дня, когда она рискнула войти в глубины подвала и повернула его лицо к солнцу.

========== Глава 15 ==========

***

Она не помнит, когда в последний раз спала. Или ела. Она знает, что бежит только благодаря кофеину и адреналину в крови, продираясь сквозь жесткий и спутанный подлесок; ветки бьют ее по лицу и груди, оставляя после себя россыпь царапин, которые она почувствует лишь гораздо позже. Она мысленно возносит молитву, чтобы ноги не подвели ее, позволив ей продвинуться еще чуть-чуть дальше. Она позаботится о себе позже – ляжет спать, когда девочка будет в безопасности. По идее, из них двоих Малдер самый одержимый. Он тот, кого она защищает от дел, относящихся к юрисдикции отдела особо тяжких преступлений, от маньяков, от всепоглощающего стремления забраться в голову убийце и понять тьму в саморазрушительной попытке вытянуть кого-то другого из нее, пока еще остается шанс на искупление.

Но на этот раз она понимает. В течение многих дней их единственной «пищей» были лишь снимки мертвых девочек, истории от членов их семей, результаты токсикологических экспертиз и трассеологические улики под ногтями жертв. Каталогизируя каждый шаг, бродя по населенным призраками прошлых жильцов тихим спальням с постерами Backstreet Boys, чирлидирскими лентами и с отсутствующей на полу кровью, изучая каждую микроскопическую деталь в отчаянной попытке заглянуть за тьму и увидеть больше, чем нечеткие очертания, чтобы знать, куда двигаться дальше. Сосредоточиться на одной-единственной детали, которая сорвет покров и осветит цельную картину яркими красками, позволив им найти пропавшую девочку до того, как она превратится в еще одно холодное и посиневшее тело. Еще один снимок на стене.

Прошлой ночью покров спал. И теперь они всего в нескольких ярдах от места…

Дверь видавшей виды хижины поддается со второго толчка плеча Малдера, и море тренированных людей выплескивается на гнилые доски пола, распространившись внутрь помещения, словно вода.

– ФБР! На пол! На пол живо!

Они пришли по правильному адресу: фиолетовые ленты висят повсюду – отличительный знак убийцы. Извращенная вечеринка смерти с клоуном с ножом мясника.

Подозреваемый справа от них, и Скалли успевает заметить, что он окружен с поднятыми руками, затем уложен на пол лицом вниз, и им занимается достаточно агентов, среди которых и Малдер, так что она идет влево, ища девочку.

Она находит ей в первой же комнате.

– Парамедиков сюда! – Скалли падает на колени на неровный пол, только смутно осознавая, что вокруг нее снуют другие агенты. Все вокруг забрызгано кровью. Синяки в виде пальцев на шее девочки с почти стопроцентной уверенностью указывают на вероятную причину смерти. Скалли касается рукой ее щеки. Ее кожа все еще теплая и упругая на ощупь. Прошло совсем немного времени. Столько крови… покрывающей ее пепельно-русые волосы… Пол, на котором Скалли стоит на коленях, залит ею. Вокруг извиваются фиолетовые ленты, однако она полностью сосредотачивается на своей задаче. Она задирает порванную футболку девочки, определяя расположение ножевых ран, чтобы не надавить на них и не вызвать еще большее кровотечение. Потом она выпрямляется и кладет руки на грудь девочки. 1…2…3… Она начинает реанимационные мероприятия, действуя на автопилоте.

В последний год учебы в мединституте Скалли шла по улице рядом со своей любимой кофейней, когда мужчина средних лет просто упал на тротуаре прямо перед ней. Жена мужчины стала звать на помощь, и Скалли крикнула случайному прохожему с капучино в руках зайти в кофейню и позвонить в 911. Затем она опустилась на асфальт и принялась делать реанимационные мероприятия без всякого осознанного решения со своей стороны. Несколько минут спустя мужчина задышал, возвращаясь к жизни – он судорожно втягивал воздух и кашлял. Скалли откинулась на пятки, проверила его слабый, но устойчивый пульс и пробормотала жене своего невольного пациента что-то насчет того, чтобы позволить ему лежать. Вдалеке раздался рев сирен.

Когда она подняла глаза, отрывая их от вновь задышавшего мужчины на тротуаре, запыхавшись и трясясь, но начиная понимать, где находится (попутно заметив валявшуюся рядом с ней на земле сумку с учебниками), то встретилась взглядом с Дэниелом, с которым должна была встретиться в кофейне. Он стоял и наблюдал за ее работой.

– Почему ты не помог мне? – спросила она, когда они остались наедине.

– Потому что ты врач, – ответил он. – И один из самых трудных уроков – это поверить в это. Поверить в свой тренинг. Довериться своему телу при выполнении того, что нужно сделать.

– Но я не врач. Пока нет.

– Сегодня ты им была.

Ребра девочки кажутся тонкими и хрупкими под ладонями Скалли, и даже если она понимает в глубине души, что жизнь больше никогда не будет пульсировать в этой плоти, что у девочки не будет второго шанса, как у того мужчины у кофейни из ее прошлого, она опасается сломать эти изящные косточки в своей попытке спасти потерянную жизнь.

– Ну же, – выдыхает она, не прекращая считать. – Ну же…

Она продолжает до прибытия парамедиков. Они перенимают у нее эстафету, занимая ее место, и вот она уже откидывается на пятки, становясь просто сторонним наблюдателем, лишившись того, кого надо спасать, и не зная, чем занять руки. Она понимает, что они проиграли.

Комната представляет собой мешанину из гнилого синего дерева, свежей крови, пота и боли, и, чувствуя головокружение и тошноту, Скалли с трудом встает и выходит настолько быстро, насколько позволяют ее ноги.

Она толкает дверь и продолжает идти, подсознательно отмечая, как закованного в наручники подозреваемого сажают в машину. Больше некого спасать, не за чем присматривать, чтобы убедиться, что все делается оперативно и точно: агенты позади нее сделают все необходимое.

Ей нужно продолжать идти, чтобы оказаться там, где никто ее не увидит и где она сможет свободно вздохнуть без того, чтобы ее стошнило от тошнотворного запаха этого места. Она едва замедляется, когда позволяет себе осознать то, что слышала уже какое-то время – знакомые шаги позади.

– Скалли?..

– Проклятье… – Она отламывает ветку с дерева над собой и вслепую швыряет ее в кусты, после чего ударяет ладонью по стволу, поцарапав кожу.

– Скалли, это не твоя вина.

Она резко разворачивается.

– Тогда чья? Ее родителей? Убийцы? Учителя, который над ним надругался? Психотерапевта, который пропустил ранние признаки психического расстройства? Компании, которая послала испорченный раствор для пробирки с ДНК? Бога? – Ее горячее дыхание превращается в пар в прохладном орегонском воздухе.

– Хотел бы я знать. Знаю только, что не твоя.

Она издает вздох, больше похожий на рыдание, упирает руки в бедра и оглядывает бескрайний влажный лес, ища чего-нибудь – чего угодно, чтобы унять отчаянное стремление действовать; ощущая потребность в бегстве от этой тяжелой и тревожной реальности.

– Ты хорошо поработала, – говорит Малдер. – Мы поймали его. Мы сделали то, за чем сюда и приехали.

– Ничегомы не сделали! – выкрикивает она. – Мы не спасли ни одну из них!

– Мы спасли следующую. – Его слова четкие и уверенные, сказанные с намерением запечатлеть их в ее мозгу.

Это срабатывает. Этот неоспоримый факт окончательно усмиряет ее воинственность. Она чувствует, как начинают дрожать конечности, ощущая себя маленькой и бесполезной среди возвышавшихся над ней древних деревьев. У нее трясется подбородок, когда она говорит:

– Малдер, она была еще теплой…

– Знаю. – На этот раз она ощущает сдерживаемую боль и в нем. Он был рядом с ней все это время – каждый миг одержимости и целеустремленности. Каждую бессонную ночь. Он тоже принимает на себя удар, но делает это безропотно, чтобы оказать ей поддержку.

Она истощена, уровень сахара в ее крови низок, весь адреналин израсходован на бег, и она говорит себе, что расплачется, если потеряла ключи, и, может, так будет проще объяснить истерику на месте преступления. И она позволяет ему обнять себя и убедить в том, что все в порядке, когда там, на грязном полу, лежит мертвая девочка-подросток, которая провела последние дни в аду, потому что озарение пришло к ним на один гребаный час позже.

Она вцепляется в белую рубашку Малдера окровавленными пальцами.

Ей никогда не избавиться от всей этой крови на одежде. Придется ее выбросить – как и все остальное, что было утрачено.

Она запихивает в дальний уголок сознания голос, который неустанно повторяет, что однажды она больше не сможет выносить эту работу. Не захочет.

Голос, который говорит, что Дэниел мог быть неподходящим для нее спутником жизни, но все равно был чертовски прав во многом.

***

– Разве это не Орион? – спрашивает Скалли, склоняясь к его плечу и указывая на небо пальцем.

– О, да, наверное. Я видел его благодаря близости к другой звезде по соседству, той яркой. Видишь? – Малдер наполовину усадил ее к себе на колени на переднем сиденье, пытаясь сделать так, чтобы их глаза были на одном уровне.

– Да… – отозвалась она, но по тону ее голоса трудно было понять, действительно ли она увидела то, на что он показывал, или просто предпочла не уточнять. – Такое большое количество звезд сбивает с толку. Мы слишком привыкли к жизни в городе, – выпрямившись, добавила она.

Солнце наконец закатилось за Орган Маунтинс, и звезды начали появляться на небе в течение прошлого часа. После дня, проведенного за заполнением бумаг, выслушиванием голосовой почты и ужина в Лас-Крусесе, в рекомендованном шерифом месте, в котором подавали какой-то предположительно удивительный амбер-эль Pecan(и Малдер вынужден был согласиться, что у него и вправду незабываемый вкус), они приехали в пустыню для очередного ночного наблюдения за поляной Миллера в надежде на лучший, чем в прошлый раз, результат. Малдер начал сомневаться, что эти странные огни не выдумка, или же, возможно, это явление просто перестало возникать к их приезду в Вердад. Казалось странным, что истории о Черноглазых детях подтверждались столь многочисленными косвенными уликами, тогда как огни представлялись пустой тратой времени.

– Ты созвонилась с контактом из Минобороны, да? – спросил Малдер. – Он сообщил что-нибудь по поводу возможного источника радиации?

Даже в тусклом, увядающем свете дня можно было разглядеть на некотором расстоянии ленту ограждения и оранжевые конусы. К ним добавилось несколько бетонных заграждений, чтобы удерживать машины подальше от зоны карантина.

Скалли покачала головой.

– Нет. Он вообще не горел желанием говорить со мной. Думаю, они больше не намерены делиться информацией.

– Военные не готовы идти навстречу? Как неожиданно.

Скалли издала тихий смешок.

– Знаешь, это странно, Малдер. Я выросла на военных объектах. Я испытывала такое благоговение перед всем, что делал отец… и перед всеми остальными офицерами, живущими по соседству. И до сих пор испытываю. Мне трудно примирить тот мир военных, частью которого я была, когда росла, с косными и скрытными силами, с которыми мы сталкивались в процессе работы.

Малдер опустил голову на подголовник и повернул ее в сторону Скалли.

– Ну, мне кажется, мы по-прежнему видим обе стороны, Скалли. Мы боролись с могущественным меньшинством в высших эшелонах власти, стремящимся оболгать, оболванить, обезличить, – своего рода теневым правительством, которое, вероятно, существовало всегда, но также имели дело и с военными офицерами и их семьями, которые занимаются этой работой по правильным причинам и тоже являются жертвами жадности и махинаций этих «шишек», как и мы с тобой.

Скалли прищурилась, смотря через ветровое стекло наружу.

– Полагаю, что так… – тихо заметила она, явно по-прежнему размышляя над этим вопросом.

Они какое-то время сидели молча, пока Скалли наконец не сказала:

– Что ты думаешь о словах Джарвиса? О детях-гибридах?

Малдер медленно выдохнул и мысленно «открыл» нужные документы в своем мозгу.

– Ну, мы и раньше слышали подобные истории. Программы по гибридизации, пришельцы, не понимающие потребность человеческих детей в прикосновениях, в физическом комфорте. Недостаток человеческой эмпатии является общей темой в историях о похищениях. Похищенные часто сообщают о казалось бы полном отсутствии эмпатии во время болезненных тестов.

– Да, Пенни Нортен говорила мне об этом.

– Что?

Скалли пристально всмотрелась в темную даль, тогда как Малдер впился взглядом в ее профиль, ожидая, пока она подыщет слова и продолжит.

– Когда я лежала в больнице, проходя лечение у доктора Скенлона. Пенни была рядом, когда меня тошнило после химиотерапии, и говорила, что они позволяли ей оставаться со мной во время тестов. В том месте. Чтобы… утешать меня. И для них это было нехарактерно. Обычно их это… не волновало.

Малдер промолчал, позволяя ее словам повиснуть в полумраке.

– Думаешь… думаешь, это тоже был своего рода эксперимент? – спросила она. – Что они наблюдали за тем, как именно Пенни утешала меня?

Он медленно покачал головой.

– Может быть. Не знаю. Скалли, ты это помнишь?

Она сглотнула и опустила глаза.

– Нет. Я имею в виду… я думала… у меня были сны… иногда… Они что-то делали со мной… и я слышала голос Пенни, говорящей мне, что все будет в порядке. Не знаю. У меня было много кошмаров во время лечения и когда я болела.Это… походило на горячечный бред, понимаешь? Не уверена, что что-то из этого имело смысл.

– Может, и имело.

Она сменила положение, подвернув ногу под себя.

– Пенни всегда побуждала меня вспомнить, но я не хотела.

– А сейчас хочешь?

Она долго не отвечала, смотря в ночь и дыша несколько поверхностно и ускоренно. Он давно уже научился распознавать уровень испытываемой ею тревоги по вздыманию и опаданию ее грудной клетки.

– Не уверена, я… – Она тряхнула головой. – Сейчас все кажется таким далеким, таким смутным, таким…

– Но это по-прежнему тебя не отпускает, – мягко заметил он.

Она кивнула, опустив взгляд на покоившиеся на коленях пальцы.

– Возможно, – тихо протянула она, соглашаясь. Прежде ему было бы отказано в подобной уступке, и это была одна из тех достигнутых ими со временем вещей, которые он так сильно ценил.

– Почему все считают их злыми? – вдруг спросила Скалли.

– Что ты имеешь в виду?

На этот раз она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Он ощутил связь с ней подобно электрическому разряду, пронзившему его тело.

– Этих… так называемых Черноглазых детей, – уточнила она. – Почему все считают их злыми?

– Ну, по словам Мариэлы, их визиты приносят с собой ощущение тьмы и страха. Словно что-то неправильно или грозит опасностью.

– Опасный и злой – не одно и то же. Огонь опасен, но он также дарует жизнь.

– Верно. О чем ты думаешь, Скалли?

Она сделала размеренный вздох и выдохнула, перед тем как ответить.

– Малдер, Эмили была гибридом. Или… по крайней мере, результатом военных экспериментов. И ее кровь могла быть токсичной для окружающих, как и в случае с этими детьми, когда радиация или что-то подобное, связанное с ними, вызывает у людей болезни после контактов с ними. Но, Малдер, Эмили не была манипулятором и не страдала от недостатка эмпатии, и она совершенно точно не была злой или демонической, и не насылала проклятий на тех, к кому прикасалась.

– Да, она такой не была. Но Эмили воспитывали обычные люди, которые были хорошими родителями. Они могли взрастить и развить ее человеческую сторону, поощряя все ее лучшие черты.

Скалли молча это приняла, вновь переводя взгляд на ветровое стекло.

Чуть помедлив, Малдер снова заговорил:

– Скалли, позволь спросить тебя вот о чем – потому что из нас двоих ты пока единственная, кто с ними столкнулся – Черноглазые дети тебя пугают?

– Да, – честно, хотя и неохотно признала она.

– Из-за того, что они собой представляют, или из-за того, что, по твоим словам, ты начала вспоминать? Из-за чувств, которые их образы вызвали в тебе?

Она снова сменила положение, явно испытывая дискомфорт от обсуждения этой темы.

– Не знаю. Не могу отделить одно от другого.

– Ладно, все нормально.

– Мне не нравится ощущать отсутствие контроля.

Вот в это он мог поверить без труда.

В наступившей за ее словами тишине Малдер принялся прокручивать в голове сказанное. Давно уже он не слышал, чтобы Скалли упоминала Эмили, так что ее откровение походило на удар под дых, заставляя его осознать, настолько свежими были те раны, спрятанные за ее стойким фасадом. Его беспокоило то, что в последние годы их совместной жизни она не считала нужным поднимать эту тему в разговоре. Вероятно, он был слишком зациклен на своих проблемах, чтобы увидеть, что она прячет в себе.

– Ты по-прежнему часто ее вспоминаешь? – спросил он, не позволяя себе пустить все на самотек и вновь погрузиться в молчание. – Эмили? Ты давно о ней не говорила.

Ответ Скалли прозвучал удивительно непринужденно.

– Да, часто, – признала она. Он все еще приспосабливался к этой более зрелой версии Скалли, балансировавшей между отстраненностью и функциональной зрелостью. Их расставание еще больше все запутало, отменяя достигнутый ими прогресс в некоторых областях и закрепляя другие в жизненно важном поступательном движении. – Малдер… ты понимаешь, что ей сейчас было бы двадцать три года? В двадцать три я училась в мединституте…

– В это трудно поверить. Я до сих пор ощущаю ее маленькие ручки вокруг своей шеи.

Трудно было понять, что означал резкий вдох Скалли, но на мгновение она посмотрела на него так, как смотрела, когда они были родителями. Когда дополнительная нить связывала их вместе бескорыстной близостью, не испытываемой им никогда прежде.

Малдер ринулся вперед очертя голову.

– Дана, я знаю, что ты покинула «секретные материалы», потому что не хотела иметь дело с тьмой. Я знаю, что ты не хотела возвращаться.

Она покачала головой.

– Да все нормально.

– Нет, Скалли… Я знаю, ты говоришь, что сейчас все иначе, что ты здесь по иным причинам, но я также знаю, что ты до сих пор с этим борешься. Ты хочешь уйти? Ты согласилась заняться этим делом, потому что оно давало возможность погреться на солнце. А сейчас… тьма присутствует даже здесь, в пустыне. На тебя напали и ранили. Ты правда хочешь и дальше этим заниматься? То есть на самом деле? Ты действительно в порядке?

Она ответила далеко не сразу.

– Прямо сейчас я по-прежнему хочу быть здесь. И я в порядке.

Он принял то, что ему следует удовлетвориться подобным ответом. Если он что и понял за последние 24 года, так это то, что порой лучше оставить все как есть.

– Ладно. И когда это изменится… ты мне сообщишь?

Она не ответила, однако протянула руку и сжала его ладонь.

У нее всегда лучше получалось выражать свои чувства без слов.

***

В затянувшейся тишине Малдер почувствовал, что Скалли взяла себя в руки и вновь возвела свою защитную броню. Может, она и научилась делиться своими переживаниями для лучшего взаимодействия с ним, но у ее открытости был предел, за которым она снова перегруппировывалась и вновь уходила в себя.

Трудно сказать, сколько прошло времени, прежде чем она спросила:

– Как думаешь, Мариэла Гарсиа и Нейт Монро имеют ко всему этому отношение?

– В каком смысле? Думаешь, они создают проблемы? Инсценируют визиты?

– Я так не считаю, но каково твое мнение по этому поводу?

Малдер покачал головой.

– Нет, я вовсе так не думаю.

– Но нам все же стоит рассмотреть такую возможность.

– А чего бы они этим добились? – Малдер отпил лимонада из бутылки, примостившейся на консоли между ними. От сухого пустынного воздуха у него во рту пересохло.

– Не знаю… враг моего врага? Что, если они сочли, что создание угрозы обеим семьям может их сблизить? Заставить одобрить их отношения?

Он проглотил лимонад и опустил бутылку.

– Серьезно? Думаешь, местные Ромео и Джульетта решили, что инсценировка визитов Черноглазых детей поможет их родителям лучше понять их любовь? Это довольно нетрадиционный подход к проблеме, мягко говоря. Не могу представить, что бы эти дети имели какое-то отношение к смерти Джозефа Гарсиа или болезни бабушки и мальчика.

– Нет, они и не имеют. Но, вообще-то, я имела в виду, не считаешь ли ты, что стресс от той ситуации, в которой они оказались, и напряжение, которое она породила внутри и между их семьями, спровоцировали все то, во что это в итоге вылилось? – после минутного раздумья продолжила она.

– Ну, к случаю с Монро это вполне подходит. Если Эд подозревал свою жену в предательстве и при этом думал, что его сын собирается уехать, бросив семейный бизнес, такое количество стрессовых факторов вполне могло подтолкнуть его к безумию. Но что ты думаешь о Гарсиа? Считаешь, они не одобряли Нейта? Донна что-то тебе сказала?

Скалли перехватила лимонад, когда Малдер ставил бутылку обратно на подставку для стаканов, и поднесла его к губам.

– Нет, я ничего такого не заметила, – ответила она. – Мариэла целеустремленна и серьезно настроена на учебу. Мы, по понятным причинам, не видели ее взаимодействие с отцом, но что касается матери, мне она не кажется стереотипным домашним тираном. Скорее, Донна высказывалась в том духе, что Мариэла слишком много на себя взваливает, берет на себя ответственность за семью, хотя еще слишком для этого молода. Я бы предположила, что она станет поощрять здоровые социальные отношения дочери.

– Согласен. Так под каким углом ты взглянула на эту проблему?

– Испытываемого Мариэлой стресса. Учитывая конфликты в семье Нейта. Она явно много взвалила на себя, и наличие того, кто потенциально мог бы взять на себя роль ее защитника, ставя ее на первое место, помогая ей не чувствовать себя одинокой перед лицом связанного с учебой в колледже и последующим выбором карьеры стрессом… это может быть очень важным для подобной девушки. И если она думала, что может это утратить, или если считала, что ее родители могли разочароваться в ней за выбор парня вместо учебы… Она представляется мне ребенком, который может преувеличить ожидания окружающих, так как ее собственные требования к себе столь высоки.

– Говоришь на основании жизненного опыта, Скалли? – поддел ее Малдер с намеком на понимающую улыбку.

Скалли изогнула губы в ответ и наградила его исполненным нежности терпеливым взглядом.

– Может быть. Но я хотела сказать, что тревога имеет свойство распространяться. Она заразна. Если испытываемые ею уровни стресса беспокоят ее мать, и, так как именно они двое были прямыми свидетелями предполагаемого визита Черноглазых детей… тогда симптомы – сыпь и кровотечение – объяснялись бы эмоциональным стрессом… в этом есть смысл.

– А что насчет бабушки и отца? Автомобильные аварии обычно не являются симптомами стресса.

– Ну, они могут ими быть. Это была единичная автокатастрофа. Невнимательность, эмоциональное отвлечение…

– И потом мы попадаем в сходную аварию? Не думаю, что мой стресс из-за унизительного исключения Redskins из плей-офф повлиял на работу тормозов нашей машины.

– И бабушка умерла от вируса – редкого, да, но все же такое случается. И научно доказано, что стресс ослабляет иммунную систему, что увеличивало бы ее шансы заразиться.

– Так ты считаешь, что игра Redskins –Chargers и вправду привела к нашей аварии?

Она повернула голову в его сторону с неодобрительной усмешкой на губах.

– Малдер…

– Нет, я слышу твои доводы, Скалли, правда слышу. И уверен, что стресс является одним их факторов в данной ситуации, но мне кажется, он лишь внес свой вклад, а не явился причиной.

Скалли поразмыслила над этим, после чего сказала:

– Вероятно, ты прав. Просто хотела бы я знать, в чем тут еще дело.

На это у него не было четкого ответа.

***

Она и вправду устала. Она не могла обходиться без сна так долго, как раньше, и не восполнять его недостаток. Это несколько сбивало ее с толку как врача, сосредоточенного на том, чтобы стойко выносить любые тяжелые смены. Малдер заметил ее усталость и стойкую молчаливость сегодня, что одновременно раздражало и успокаивало ее, и через час после того, как тьма окончательно накрыла пустыню, он вытянул руку и предложил ей устроиться у него на плече.

– Иди сюда, фэбээрщица. Отдохни немного, а я посторожу.

Скалли поколебалась, но потом уютно устроилась у него на плече, зная, как лучше расположиться, ведь она проехала тысячи миль в объятиях этого мужчины. Провела тысячи полубессонных ночей, давая ему набраться сил. Он накрыл ее своим пиджаком, и она закрыла глаза.

– Ненадолго, хорошо?

– Хм-м.

Она привычно прислушалась к его сердцебиению во впадинке на ключице, рядом с ухом. Она уже почти заснула, не зная, что реально, а что сон в эти последние мгновения угасающего сознания, но ей показалось, что Малдер коснулся губами ее лба и прошептал:

– Сегодня никаких монстров, обещаю. – На этот раз никакой крови на ее одежде. Никаких тел на полу.

Она заснула.

Только чтобы позже внезапно проснуться от резкого стука в боковое стекло. Скалли открыла глаза и обнаружила, что в машине она одна, и вместо плеча Малдера опирается на его пиджак, а к стеклу со стороны водителя прижимается лицо с огромными черными глазами.

========== Глава 16 ==========

***

Глава 16

***

Они слишком много дней подряд работали по 16 часов в сутки, но в итоге поймали ублюдка. Предполагаемый кровосос-оборотень, на которого они охотились, на поверку оказался просто больным человеком, выработавшим вкус к крови маленьких мальчиков. Однако им удалось взять его под стражу, и собранные против него улики давали все основания надеяться на обвинительный приговор. И вот они снова в Вашингтоне, проводят большую часть дня за бумажной работой. Когда Малдер в конце концов спускается в их подвальный офис, то обнаруживает, что Скалли уже там.

Она сидит в кресле лицом к его столу, скрестив ноги и прикрыв ладонью глаза. Она выглядит безупречно элегантной, но очень уставшей. Несмотря на то, что он уже стоит в дверном проеме, она, кажется, не слышала его приближения.

– Ты выглядишь так, как я себя чувствую, – дружелюбно подшучивает он.

Она поднимает голову, резко втянув воздух через нос. Ее единственным ответом становится тихое хмыканье. Ее глаза покрасневшие, но он списывает это на недостаток сна.

Малдер снимает пиджак и вешает его на спинку своего кресла, а потом внимательно приглядывается к напарнице, которая смотрит невидящим взором на какую-то точку у него на столе. Нежная кожа вокруг ее глаз кажется осунувшейся, и это его беспокоит. Дело не только в недосыпе. Он прекрасно изучил ее за эти шесть лет, знает ее достаточно хорошо, чтобы различать реакцию ее тела на разные источники стресса. Он полагает, что она знает его не хуже.

– Похоже, Махони согласится дать показания в обмен на федеральную защиту, – говорит он. – Для нас это большой плюс.

– О, отличные новости, – отвечает она. – Присяжные положительно воспримут его опыт. – На такой ответ он и рассчитывал, но ее слова лишены какой-либо эмоциональной составляющей.

Малдер обходит стол и приседает на корточки перед напарницей – достаточно близко, но все же не настолько, чтобы вторгаться в ее личное пространство и давить на нее.

– Эй, – тихо зовет он, и она встречается с ним взглядом, услышав интимные нотки в его голосе. – Мы уже достаточно потрудились. Поезжай домой. Тебе надо поспать в собственной постели.

Скалли сглатывает с некоторым трудом, но все же кивает.

– Я так и сделаю.

Малдер кладет руку ей на колено, так что их кожу разделяет лишь тонкий нейлон ее колготок. Он решает проявить храбрость за них обоих.

– Ты как?

– Я в порядке, просто устала. – Ее слова практически рефлекторные – словно автоответ в почте, сообщающий об отсутствии адресата на рабочем месте.

Малдер удерживает ее взгляд, осторожно водя пальцем по выступам и впадинкам на ее колене. На нем есть шрам от пореза щебенкой во время давнишнего расследования. Сделав глубокий вдох, он выдыхает и, смягчая тон в надежде на то, что нежные модуляции его голоса помогут ему пробраться под ее броню, говорит:

– Скалли, я знаю, что тебе приходится нелегко – уже некоторое время.

Она ощетинивается, и он ощущает волну напряжения, прошедшую по ее телу, хотя внешне она остается спокойной и собранной.

– Ничего подобного, – отвечает она. – Я просто… – Он замечает тот момент, когда это оказывает на нее воздействие – его близость, интенсивность его взгляда, его отказ от собственной брони, интимность его прикосновения к ее колену. И в кои-то веки она не может укрыться за ложью, но и правду сказать не в состоянии. Она тяжело вздыхает, позволяя невысказанным словам повиснуть в звенящей тишине.

Малдер продолжает, словно она и не возразила ему.

– Я только не знаю, в чем причина.

Скалли упирается взглядом в колени, дыша медленно и размеренно, словно пробираясь через трясину.

– Ты же знаешь, что можешь мне рассказать, – шепчет он.

– Знаю. Я в порядке, просто…

Он продолжает нежно выписывать круги на ее колене большим пальцем.

– Расскажи.

Она медлит, смиренно вздыхая, но он игнорирует знакомую обиду от того, что попытка открыться ему для нее как будто бы равносильна поражению.

– Полагаю… у меня возникли некоторые проблемы с… насилием. С жестокостью, которую мне приходится наблюдать. У нас было подряд несколько дел, которые просто… Это немного слишком для меня. Такое и прежде случалось, и я… я могу делать свою работу, я преодолею это. Мне просто нужно… – она замолкает и снова сглатывает.

– Перерыв? Солнечный свет? Ванна? – предполагает он, грустно улыбаясь и давая понять, что и сам оказывался в подобной ситуации.

Она отвечает безрадостным смехом и на какой-то миг заглядывает ему прямо в глаза.

– Вроде того, да.

– Скалли, я понял. Мы все перегораем на этой работе, если не бережемся.

– Верно. И как именно бережешься ты?

Он кивает, поджав губы.

– Думаю, это ситуация типа «делай, как я скажу, а не как делаю сам». Но серьезно, Скалли. Если нужно, просто возьми отпуск.

Она качает головой.

– Нет, я… я в порядке. Я справлюсь с этим. У нас сейчас слишком много дел.

– У нас их всегда много. Мир не рухнет, обещаю. Я буду его держать за тебя. Может, тебе все же стоит взять отпуск. Провести какое-то время на пляже.

Она опускает взгляд и пытается улыбнуться, однако у нее не получается.

– Может, – тихо отвечает она.

Он замечает что-то в выражении ее лица, но на этот раз не способен это прочесть.

И прежде, чем у него появляется возможность разговорить ее, она продолжает:

– Нет, я… – Она поднимает руку и нервно потирает затылок, разминая затекшие мышцы. – Не хочешь поужинать? В каком-нибудь более приятном месте, чем те, куда мы обычно ходим?

Какую-то долю секунды он подумывает о том, чтобы отослать ее домой и остаться работать, – она не единственная, кто прячется за рутиной – но замечает глубоко потаенную мольбу в ее глазах и говорит:

- Я не против. Давай пообедаем.

Они молча глядят друг на друга, погруженные в ощущение близости, тишины, привычности их подвального логова. Затем Малдер поднимается на ноги и говорит:

– Дай мне только проверить почту, и пойдем, ладно?

Она кивает, и, не став подавлять внезапно возникший порыв, Малдер кладет ладонь ей на затылок, наклоняется и касается ее лба в нежном поцелуе.

Моргнув, она отворачивается, встает и начинает возиться в углу с папками и портфелем, и на какой-то миг ему кажется, что он видит отражение слез в ее глазах.

***

Огни двигались вместе с ним, танцуя в ночном небе, словно светлячки, гоняющиеся за луной.

Малдер заметил первые проблески огней со своего поста в машине, но не был уверен в том, что увиденное им – это те же огни, о которых говорили местные, а не какой-нибудь военный самолет с полигона «Уайт Сендс». Это не мог быть гражданский лайнер, потому что вся эта зона закрыта для полетов. Его первая осторожная попытка разбудить Скалли не увенчалась успехом, так что он подложил ей под голову пиджак и вышел из машины, отправившись на разведку.

И вот теперь он следовал за дорожкой из огней, которая, казалось, уводила его все дальше и дальше от машины. Ярчайшие точки в небе двигались в плотной группе из трех огней, синхронно поворачиваясь и мечась, но при этом вытягиваясь и теряя форму в достаточной мере, чтобы их можно было отличить друг от друга и не принять за три угловых прожектора какого-то летательного аппарата.

Малдер так внимательно смотрел ввысь, бросая лишь беглые взгляды на окружающий ландшафт, что далеко не сразу понял, что скрытые в тени машины на некотором расстоянии принадлежат не подросткам, пытавшимся увидеть феномен или просто убивавшим время вдали от присмотра родителей.

Там выстроилась целая баррикада из черных седанов с настоящей стеной из вооруженных людей в штатском и униформе перед машинами.

Малдер остановился в тени возвышавшихся на горизонте гор в нескольких метрах от угрожающего блок-поста. Огни в небе моргнули и ускорились, улетая прочь. Тогда он переключил все свое внимание на стоявших перед ним людей.

– Агент Малдер, мы вынуждены попросить вас уйти, – сказал самый высокий по центру группы. Он сделал несколько шагов вперед, оставляя остальных позади, и оказалось, что это настоящий гигант в дорогом костюме, носящий солнечные очки, несмотря на кромешную темноту ночи – лишь фары припаркованных позади машин освещали окрестность.

– Простите, а вы кто? – отозвался Малдер, бросив последний взгляд на небо, где огни один за другим исчезли вдали.

Мужчины, окружавшие говорившего, неспешно двинулись вперед, словно приливная волна на песчаный берег. Среди них были как люди в черных костюмах и темных очках, так и одетые в нечто похожее на военную униформу. Но при более близком рассмотрении в нечетком свете оказалось, что на униформе нет никаких опознавательных знаков, указывающих на принадлежность их владельцев к какому-то роду войск США.

– Мы работает на правительство Соединенных Штатов, а вы ступили в карантинную зону, мистер Малдер, – продолжил говоривший. – Пожалуйста, вернитесь к своей машине и покиньте территорию.

– Я тоже работаю на правительство Соединенных Штатов – я федеральный агент ФБР. Но, полагаю, вам это уже известно.

Мужчины в черных костюмах никак не отреагировали на это, но один из мужчин в камуфляже сделал еще шаг вперед и сильнее сжал свое чересчур мощное оружие.

– Что это за огни в небе? – спросил Малдер. – Вы их защищаете? Это они являются источником радиации в этой местности? Причиной происшествий?

Ничуть не впечатленный обвинениями Малдера, говоривший спокойно ответил:

– Ни один гражданский не пострадал из-за проводимой здесь работы. Полагаю, вы слышали об утечке радиации. Об этом позаботились максимально быстро и эффективно. Но мы можем обеспечить безопасность людей Вердада, только если вы покинете эту запретную зону, как мы вас о том просим. Здесь проводится военная операция, мистер Малдер.

– Вы сказали, что работаете на правительство. Вы военные? Все вы? Какие войска?

– Мы просим в последний раз, мистер Мал…

– Агент Малдер.

– … вернитесь к машине и вместе с вашей напарницей покиньте эту зону. Она находится под военной юрисдикцией. У вас нет допуска. Больше вас это не должно касаться.

Чутье подсказывало Малдеру, что все это неправильно – этот тип лгал о том, что он и все остальные его люди военные. Ни одна из этих машин не прибыла сюда с полигона «Уайт Сендс». Однако же он остро осознавал, что находится в несусветной глуши и без всякого прикрытия, и неизвестно, сколько еще этих таинственных людей кроется в ночи. Они с легкостью могут заставить его исчезнуть без следа. Или Скалли. Которая спала и была временно беззащитна. А они явно знали, где она. Возвращение к машине как можно скорее внезапно показалось ему самым правильным решением.

Когда еще двое вооруженных «солдат» шагнули вперед, и их оружие сверкнуло в свете фар, Малдер рефлекторно отступил и поднял руки вверх.

– Ладно, хорошо, моя ошибка. Я просто проверял кое-какую информацию. Но я вижу, что вы, джентльмены, держите все под контролем.

– Именно, агент Малдер, – протянул говоривший так покровительственно и властно, что у Малдера мурашки поползли по спине.

Он подавил отвращение, сфокусировавшись на мысли о Скалли, и стал пятиться по направлению к их машине.

– Ухожу, – крикнул он.

– Настоятельно рекомендую вам именно так и поступить. Мы дадим вам возможность уйти самой прямой дорогой. И не сочтите это за просьбу. Если вы откажетесь, нам придется применить силу. Ради безопасности людей.

Нечто в плоском тоне его голоса заставило Малдера похолодеть, и он внезапно преисполнился уверенности, что находится в большей опасности, чем был в течение долгого времени.

Он продолжил пятиться назад, пока не убедился, что никто не станет его преследовать или стрелять ему в спину, если он повернется, после чего нырнул в маленькую рощицу и бросился бежать.

***

– Впустите нас. Тут холодно.

Дрожащее дыхание Скалли казалось слишком громким в полной тишине машины.

Более высокий и ближе стоявший ребенок прижал длинные пальцы к стеклу – лунный свет падал на ее скрытую толстовкой с капюшоном фигуру таким образом, что становились отчетливо видны бездонные провалы черных глаз.

– Вы снова ее нашли, верно? Мы учились у вас, – сказал ребенок.

Скалли поняла, что двигается как во сне, когда порой действуешь вопреки своей воле, и задалась вопросом, а не снится ли это ей, и проснулась ли она вообще, или все еще продолжает мирно спать на плече Малдера?

Ее пальцы коснулись стекла, подражая действиям ребенка по ту сторону – их ладони были так близко, но все же не касались.

– Вы помните? – спросила девочка.

– Кто вы? – прошептала Скалли.

На какой-то миг машина и залитая лунным светом поляна в Нью-Мексико исчезли, и образы и звуки атаковали сознание Скалли, словно прерывистые обрывки внезапно прорвавшейся в эфир радиочастоты.

Серебристые стены. Твердые скамьи, на которых больно сидеть. Высокий охранник, оказывавшийся поблизости всякий раз, когда Скалли запускали в эту комнату. То существо, что ухаживало за ней, казалось, было женского пола, но она не отличала женских особей от мужских.

Свет, из-за которого все вокруг походило на изображение из старого выцветшего фильма.

Мягкое сиденье спортивной арендованной машины.

Небо пустыни.

Громкое жужжание какой-то электронной техники под ухом.

Крошечный теплый комок, переданный ей в руки. Тихий вздох и бледная кожа в неестественном свете.

– Скалли!

Она резко дернулась при звуке голоса Малдера, уронив прижатые к стеклу пальцы и развернувшись в ту сторону, откуда раздался его крик. Знакомая фигура Малдера быстро появилась из тени, и когда Скалли повернулась обратно, дети снаружи машины исчезли. Ни следа или даже мимолетного движения на открытом пространстве, которое они просто не могли преодолеть за столь краткий миг.

Отчаяние причиняло физическую боль.

***

Малдер на полном ходу врезался в дверцу машины и сразу же ее распахнул.

– Нам надо убираться отсюда, Скалли, – бросил он, вставляя ключ в зажигание.

Скалли, до этого сидевшая частично на водительском сиденье, пересела на свое место, когда Малдер развил бурную деятельность. Ее движения были немного замедленными; вероятно, она все еще толком не проснулась.

– Малдер, что происходит?

Он оглянулся через плечо, осматривая поляну и включая заднюю передачу.

– Тут военные или кто-то выдающий себя за них. И они раздражены. – Что-то двигалось там, вдалеке? Какое-то свечение?

Он начал делать неуклюжий, но все равно эффективный поворот в три приема. Скалли тоже осмотрела поляну и рощицу в отдалении, но краем глаза он заметил, что она как будто бы выискивала что-то еще – что-то иное, чем то, о чем он ее только что предупредил.

– Кто-то выдающий себя за военных? – переспросила Скалли. – Ты о чем?

– Позже объясню, но они вооружены и настроены решительно, так что я предлагаю уехать, а теории строить потом.

Скалли не стала возражать, но не проехали они и сотни метров, как она резко повернула голову к боковому стеклу, словно пытаясь разглядеть что-то промелькнувшее снаружи.

– Малдер, останови машину!

Ее слова показались ему бессмысленными. Каждая клеточка его тела горела стремлением убраться отсюда как можно дальше, оказаться в безопасности

Он перевел взгляд с дороги на напарницу.

– Что?!

– Малдер, останови машину! – Она пыталась рассмотреть что-то через плечо, вцепившись в ручку двери так, что побелели костяшки пальцев; все ее тело было напряжено и готово к бегу.

– Скалли, нам надо убираться отсюда, уехать как можно дальше…

– Малдер…

– Пушки, Скалли, очень большие…

Она так быстро развернулась в его сторону, что ее волосы взметнулись, и яростно сверкнула глазами.

– ПРОСТО ОСТАНОВИ МАШИНУ!

Он отреагировал инстинктивно – доверие к напарнице перевесило все остальное – и замедлил машину настолько быстро, насколько было возможно без того, чтобы они оба вылетели через ветровое стекло.

Скалли выскочила из салона прежде, чем машина полностью остановилась, и бросилась бежать обратно. Малдер увидел, как она достала пистолет из-за пояса на пояснице, и, обогнув машину, последовал за ней.

Он припустил со всех ног: она намного опередила его и бежала очень быстро. Эта женщина могла продемонстрировать впечатляющую скорость, учитывая длину ее ног. Он хотел позвать ее, но они явно были не единственными людьми на этой поляне. Одна группа преследовала их, и, возможно, Скалли преследовала другую, а он вряд ли бы отличил друга от врага в подобной местности. Он осмотрел горизонт на предмет огней.

Темнота была глубокой и всеобъемлющей. Ему пришлось прибавить скорости, чтобы не потерять Скалли в этом мраке.

Он поравнялся с ней, когда она остановилась у зарослей чахлых деревьев на обочине импровизированной дороги. Скалли всматривалась в темноту, пытаясь что-то разглядеть в пределах видимости, все еще держа пистолет в руке, пусть и подняв его на уровень плеча. Он обратил внимание на то, что она не светила вокруг фонариком – по крайней мере она поверила в реальность угрозы, от которой он убегал.

– Скалли… что мы делаем? – спросил он немного запыхавшимся голосом, по-прежнему опасаясь, что люди в униформе могут появиться в любой момент.

– Ты их видел? – Она не встречалась с ним взглядом, преисполненная нервной энергии, заставлявшей ее ходить туда-сюда в попытке заглянуть за видимые границы тьмы.

– Кого? Скалли…

– Ты их не видел?

Он покачал головой.

– Кого? Преследовавших нас людей? Псевдовоенных? Ты их видела?

Но она опровергла его предположения.

– Нет.

– Скалли, нам надо отсюда убираться.

Безумная пробежка после того, как она проснулась всего несколько минут назад, похоже, наконец дала о себе знать. Скалли поникла и уперлась руками в колени, тяжело вздохнув и с отчаянием признавая свое поражение.

Малдер настойчиво коснулся ладонью ее лопатки.

– Скалли, нам надо ехать. Эти парни дали нам мало времени, и я сомневаюсь, что они шутили.

Она кивнула, еще раз огляделась и выпрямилась. Он несказанно обрадовался, когда она присоединилась к нему в их целенаправленном беге обратно к машине.

После того, как они достигли шоссе, дорога к мотелю, к счастью, прошла совершенно бессобытийно. Малдер продолжал поглядывать в зеркало заднего вида, перестраиваясь на разные полосы, но скорее чтобы почувствовать себя лучше, чем вправду надеясь на то, что это поможет им спастись в случае опасности. Но, судя по всему, их не преследовали.

– Кого ты, по-твоему, встретил? – спросила Скалли.

Малдер покачал головой, не сводя глаз с дороги.

– Не знаю, но они не походили на военных, с которыми я сталкивался прежде. Определенно не с «Уайт Сендс». И парни в костюмах носили очки. Я бы в этих очках руку свою не увидел, даже поднеси я ее прямо к глазам, в этой темноте.

– Но ты сказал, они знали, как тебя зовут?

– И тебя. Они знали, кто мы, и знали, что мы там были. Может, всю ночь или даже прошлой ночью. Похоже, они были не против, пока мы не подходили слишком близко. Но, кажется, я пересек невидимую черту.

– Думаешь, это имеет какое-то отношение к виденным тобой огням? Что они скрывали то, что происходило сегодня ночью?

Малдер пожал плечами.

– Не знаю, но они уж точно не были там только из-за утечки радиации.

Когда они приблизились к съезду с шоссе, Малдер снова попытался спросить у Скалли, за чем она погналась, но не добился от нее ничего, кроме: «Мне показалось, я кого-то увидела. Ранее они появились рядом с машиной», что ему ни о чем не говорило, однако он не стал настаивать, снова переключаясь на дорогу и фокусируясь на том, чтобы доставить их в мотель в целости и сохранности.

Заехав на парковку, они столкнулись с семьей с маленькими детьми, переносившей вещи из машины в открытый номер за несколько дверей от их номеров. Малдер от всей души понадеялся, что они со Скалли не навлекут опасность на этих людей.

Скалли выскочила из машины, как только они остановились, но задержалась, ожидая, когда он ее нагонит.

Малдер собрал свои вещи, закрыл машину и приблизился к напарнице. Дети кричали друг на друга из-за кондиционера и того, кто какую сторону кровати займет. Смесь раздражительности и привязанности в их голосах напомнила Малдеру о нем самом и Саманте в их совместных семейных поездках, одновременно навевая мысль о том, какими были четверо детей Скалли в их молодые годы? Он положил ладонь на поясницу Скалли, почувствовав, как дернулись ее мышцы, однако она не отстранилась.

– Не хочешь рассказать, что там случилось? – снова попробовал он.

Она опустила взгляд на его руку, державшую помятый пиджак, и покачала головой.

– Я же сказала, что кого-то заметила.

– Да, верно. Может, расскажешь, кого? Одного из тех людей, что я видел?

Она судорожно втянула воздух и смиренно выдохнула. Напряжение в его теле ослабло: он всякий раз радовался про себя, когда удавалось вызвать ее на откровенность, пусть и ненадолго. Всякий раз, когда годы близких, доверительных отношений оказывались ненапрасными.

– Это были дети, – признала она. – Черноглазые дети, полагаю… Не те, которых арестовали. Они стояли у дверцы машины. И они кое-что мне сказали. Может… спроецировали кое-что для меня.

– Спроецировали кое-что для тебя? Что ты имеешь в виду?

– Не знаю, воспоминание. Я увидела его фрагменты в голове. Но нас прервали, и я… я не поняла.

– Ты что-то вспомнила?

Она переместилась, ступив на полшага в сторону. Вспышка света от фонаря отразились от чего-то, когда ее волосы поменялиположение, и он понял, что она по-прежнему носила стеклянные сережки.

– Не совсем. Недостаточно. Я просто… я правда не хочу сейчас об этом говорить. Я не очень хорошо себя чувствую.

Это привлекло его внимание.

– Не очень хорошо себя чувствуешь? В чем дело? Они что-то сделали…

– Нет, это тут ни при чем, я… у меня живот болит.

Малдер обдумал это заявление, оценил последствия и осторожно сказал:

– Ладно. Все нормально? Ты ничем не заболела?

Она беспечно тряхнула головой.

– Я в порядке. Мне просто надо принять душ и поспать.

– Скалли…

– Поговорим утром. – Она наконец встретилась с ним взглядом и многозначительно подняла брови. – Обещаю.

– Скалли, просто скажи…

– Все нормально, – снова заверила его она с успокаивающей, но не особенно убедительной улыбкой и положила ладонь ему на грудь. Ее преднамеренное прикосновение и долгий взгляд позволили ему осознать значимость того, что произошло между ними ранее. Она без слов сказала ему, что по-прежнему рядом и одно с другим никак не связано.

Он вздохнул, умоляюще смотря на нее, но она лишь мягко похлопала его по груди и, развернувшись, прошла в свой номер.

***

Едва закрыв за собой дверь, Скалли начала дрожать. Все, что произошло с момента ее пробуждения, казалось сюрреалистичным. Она просто не в силах была осмыслить цепочку событий, приведших ее оттуда сюда. Она собирала информацию по делу, словно компьютер, осмысливая каждое действие, могла воспроизвести последовательность событий с отстраненной точностью, но сейчас ее реальность застряла где-то между темными глазами в ночи пустыни и глубоко потаенным воспоминанием из далекого прошлого.

Она сняла пиджак, бесцеремонно швырнула портфель на пол и опустилась на край кровати. Сняв туфли, она подняла их, чтобы очистить от прицепившихся к тонкой подошве колючек, и осмотрела стопу, в которую растения смогли впиться через подошву во время бега. Надо будет промыть и обработать рану после принятия душа.

Ей хотелось стоять под теплыми струями воды как можно дольше, ощущая движение крови по венам и убеждаясь в реальности всего происходящего с ней сейчас. Ей хотелось смыть с себя пыль, сухость и изолированность этого места.

Скалли сбросила остальную одежду и достала из сумки чистую, повесив смену белья на держалку для полотенец, пока вода из душа наполняла ванную комнату теплом.

Она как раз смывала с волос шампунь с запахом лимона, когда стремительный и навязчивый поток ее мыслей вырвался на волю, и вот уже сколотая облицовочная плитка на стене сверкнула и исчезла, сменившись металлом и светом, от которого у нее свело живот.

Свет слишком яркий. Скалли инстинктивно прикрывает бледные глаза младенца, и в следующее мгновение свет в комнате становится более мягким, желтоватым. Она решает, что другие поняли.

Ребенок капризничает, но когда Скалли замедляет дыхание в тон теплому комочку в ее руках, понимая, что перед ней особый ребенок, требующий внимания, и ища с ним связи, младенец начинает затихать. Широко распахнутые глаза сосредотачиваются на лице Скалли, маленькая рука выпутывается из одеяла и тянется вверх.

Скалли берет невероятно крошечные пальцы в свои собственные, встречается с любопытным взглядом ребенка, поглаживает мягкую щеку. Кожа новорожденного гладкая, словно шелк. И она знает… она понимает… что это ее ребенок. Она не может этого объяснить, но теплый комочек в ее руках принадлежит ей – это ее кровь и плоть; каждая клеточка ее тела кричит ей о наличии между ними связи. Скалли поднимает глаза и смотрит на молчаливую фигуру в углу комнаты – охранника, передавшего ей ребенка. Существо смотрит на нее в ответ, а потом как будто бы слегка кивает.

Скалли слышит слабые, но отчетливые слова в своей голове. Ребенок ее.

Она дрожит.

Она не знает, как долго они позволяют ей оставаться на этой неудобной скамейке. Она не обращает внимания ни на что, кроме драгоценной жизни в ее руках. Она шепчет девочке, проводит пальцем по изгибам ее совершенного лица, поглаживает пушок на голове. Никаких признаков рыжины. Дана сама родилась рыжеватой блондинкой.

Пока они с девочкой сидят вместе – два теплых тела посреди холода и металла – груди Скалли начинают болеть, и она понимает, что ее тело подсказывает ей, что ребенка пора покормить. Девочка утыкается в нее, водя ртом там, где одежда, которую на нее надели, съехала в сторону. Скалли прижимает ребенка к себе, поддерживая ее хрупкую головку рукой. В комнате слишком холодно. Им нужно больше одеял.

Она не успевает даже заметить, как существо покидает свой пост в углу, приближается и забирает у нее ребенка.

Скалли тянется за ним.

– Нет! Нет… нет, куда вы ее забираете? Дайте мне ее подержать. Она моя!

Незнакомые липкие руки удерживают ее предплечье – мягко, но настойчиво.

– Ей холодно, я нужна ей. Позвольте мне… она голодна. Не забирайте ее!

Открывается дверь в другую комнату, и на какой-то миг Скалли видит, как чей-то чужой ребенок, играющий с желтыми и красными кубиками, поворачивается и смотрит на нее бездонными темными глазами. Полностью черными.

Зловещий лязг. Ребенок пропадает. Скалли остается наедине с вызывающими тошноту пальцами, удерживающими ее. Свет в комнате снова слишком яркий. Ее глаза щиплет, и она осознает, что плакала, умоляла и даже не знала, почему. Время скачет. Желтый свет. Тонкий и бесформенный голос эхом разносится вокруг нее. «Отошлите ее назад». Бетонная лестница. Бесформенное пятно. «Верните ее мне! Вы не можете ее забрать!» Темнота.

Ее кожа еще не полностью обсохла, когда она подошла к двери в номер Малдера.

========== Глава 17 ==========

***

Он открыл не сразу. Свет, лившийся из его номера, был теплым и приглашающим в противовес довлеющей темноте у нее за спиной. Малдер успел переодеться в тренировочные штаны и футболку. Распахнув перед ней дверь, он принялся вынимать из ушей наушники – вероятно, работал на ноутбуке, когда она постучала.

Скалли дрожала на предвещавшем скорое приближение бури ветру, так как не накинула ничего поверх голых рук, все еще влажных после душа. Она была босиком и носила лишь топ и пижамные штаны.

Удивленно распахнув глаза при виде напарницы, Малдер мгновенно оценил обстановку, и на его лице отразилось беспокойство. Он не глядя швырнул наушники в сторону кровати и протянул к ней руку.

– Скалли? В чем дело? Тебе все еще нехорошо?

– Я кое-что вспомнила. – Ее голос прозвучал тихо и слабо, но лишь потому, что она была потрясенной и уставшей, а желтый свет того места до сих пор вызывал у нее приступ тошноты. Перед ней же стоял Малдер – уютно взъерошенный, реальный и пахнущий домом.

Понял ли он, что она на самом деле сказала, или нет, однако все равно привлек ее к себе. От его тела исходило приятное тепло, и она уткнулась лицом ему в грудь, вцепляясь пальцами в ткань футболки и вдыхая его запах. Его сильные руки обвились вокруг нее, прочно привязывая к настоящему и даря возможность устроиться с максимальным комфортом и удобством.

Она не собиралась цепляться за него, словно испуганный ребенок, проснувшийся из-за кошмара, не успев сказать и трех слов, но воспоминания потрясли ее до глубины души. И, может быть, эти высвободившиеся эмоции, переполнявшие ее сейчас, не были следствием лишь сегодняшнего вечера. Может быть, на нее повлияло все, что произошло за предыдущие безумные дни – все это сближение и последующее отдаление, сделавшие их неуверенными и ранимыми. Может быть, дело было в разрушении спешно отстроенных стен, через которые они слишком долго пытались взаимодействовать друг с другом.

– В чем дело? – прошептал Малдер, прижимаясь губами к ее волосам и обхватывая ладонью затылок. Его голос, слышанный ею на протяжении почти четверти века, произносивший ей на ухо нежные слова и шептавший признания, дарил ощущение комфорта, равного которому она никогда прежде не знала.

– Я кое-что вспомнила, – вновь прошептала она, – со времени своего похищения.

Он крепче прижал ее к себе.

– Ладно. Можешь рассказать, – тихо отозвался Малдер. – Ты в безопасности. Я рядом.

Истинность этого заявления потрясла ее до основания, едва не разбив ей сердце. Не важно, как часто она отталкивала его, бросала, закрывалась от него, нарушала обещания, он никогда не отворачивался от нее. Он был рядом, ожидая ее с распростертыми объятиями.

Она закрыла глаза и уткнулась ему в плечо, не в силах говорить или даже формулировать сколько-либо связные мысли, целиком поглощенная одними лишь ощущениями.

Она долго простояла вот так, просто дыша и вновь обретая равновесие в объятиях Малдера. В какой-то момент Скалли все же склонила голову набок и просто сказала:

– Я держала ее на руках.

Малдер слегка нажал ладонью ей на затылок и наклонился, чтобы лучше ее расслышать.

– Ты что? – уточнил он.

– Эмили. Я держала ее на руках.

– Не понимаю. Что ты имеешь в виду?

Скалли сделала глубокий вдох и откинула влажные спутанные волосы с лица. Объятия Малдера ослабли достаточно, чтобы предоставить ей свободу движений. На его футболке остались темные пятна там, где она прижималась к нему.

– Во время моего похищения. Или, может, меня забирали не единожды, не знаю. Она была младенцем, крохой. Они дали мне ее подержать.

Она ощутила его вздох всем своим телом, так как все еще обнимала. При этом заявлении шестеренки в его мозгу завертелись, отражая работу мысли в светлых глазах.

– Ладно, иди сюда. – Малдер развернул ее, по-прежнему обнимая одной рукой за плечи, и, подведя к кровати, усадил рядом с собой. Он провел пальцами сквозь ее влажные волосы, а потом подобрал снятую ранее толстовку и накинул ее поверх ее голых плеч. Теплая поношенная одежда казалось необъяснимо приятной на ощупь. Она пахла им, а не въедливой сладостью того места. – Расскажи, – тихо добавил он.

Она попыталась. Попыталась подыскать правильные слова для описания переживания, которому едва могла подобрать определение для самой себя. Она призналась в том, что видела на поляне Миллера и за кем потом погналась. Она рассказала ему все, что видела в своих воспоминаниях, ощущая, как постепенно отстраняется от интимности и ошеломляющих эмоций пережитого при попытке перечислить факты с позиции следователя. Это помогло ей унять дрожь.

Когда она с трудом закончила свой рассказ, комната погрузилась в молчание, давившее на нее, словно нежелательная влажность. Она чувствовала себя опустошенной и беззащитной, и бесконечно благодарной за толстовку Малдера, накинутую ей на плечи, и за его пальцы, которые он переплел с ее собственными, пока она говорила.

Скалли закрыла глаза и испустила тяжелый вздох.

– Малдер, я не сошла с ума, – как-то слишком уж смиренно заявила она.

– Разумеется, нет, Скалли. – Он пригладил ее рассыпавшиеся по спине волосы.

– Ты не был так в этом уверен месяц назад, – возразила она, повернувшись, чтобы встретиться с ним взглядом, и выгибая бровь.

Он нахмурился, передавая свой вопрос не только словами, но и глазами.

– Что?

– Когда я сказала, что наш сын посылает мне видения. И теперь я говорю тебе нечто, может быть, даже более невероятное, о другом ребенке. О том, с кем я провела совсем мало времени. Почему же сейчас все иначе?

Малдер издал звук, похожий на удивленный смешок.

– Почему сейчас все иначе? Потому что в прошлый раз у тебя были судороги, ты теряла сознание, а энцефалограмма твоего мозга походила на огненный смерч. Ничего подобного я сейчас не вижу, Скалли. Я вижу только тебя.

Она с трудом сглотнула, на мгновение потерявшись в интенсивности и искренности его взгляда.

– Спасибо.

Она заметила, что он машинально анализирует все сказанное ею с позиции следователя, словно в его голове сработал определенный компьютерный скрипт. Он обещал, что отнесется к ее воспоминаниям о похищении как друг, и она знала, что он никогда не нарушит свое обещание, так что сейчас его внутренняя борьба едва не вызвала у нее улыбку. В конце концов она пожалела его и, сжав его ладонь, тихо спросила:

– Что думаешь?

Малдер медленно покачал головой, и в его голосе, когда он ответил, промелькнули нотки удивления.

– Ты правда считаешь, что Черноглазые дети – это гибриды? Что ты видела их на корабле?

– Малдер, я не знаю, где была. Не знаю, что видела. Мы до сих пор не знаем, кто меня похитил или что они сделали со мной.

– Но ты уверена, что это была Эмили.

Она слегка дернула за их переплетенные пальцы, упершись взглядом в грудь Малдера и закусив предательски задрожавшую губу.

– Да, – прошептала она и прерывисто вздохнула.

– Ладно, – тихо ответил Малдер и, подняв руку, погладил ее по щеке. – Все хорошо. Хватит на сегодня.

– Можно мне… – она прочистила горло и снова попыталась, боясь, что струсит, если помедлит. – Можно мне спать сегодня у тебя?

На миг лицо Малдера исказила болезненная гримаса. Необходимость задавать подобные вопросы причиняла боль им обоим.

– Разумеется, можно, – наполненным сильнейшими эмоциями голосом отозвался он. – Всегда.

Она кивнула и склонилась к нему, когда он коснулся губами ее лба.

Малдер убрал свои вещи с кровати, открыл для нее бутылку с водой и укутал ее одеялом, после чего пошел почистить зубы. Когда он вернулся, она уже свернулась клубочком под теплыми одеялами. Снаружи начался теплый дождь пустыни, чьи капли отскакивали от окон подобно странному нарушителю, чуждому этому иссушенному климату.

Малдер выключил свет, улегся в постель и обнял ее со спины. Она молча приветствовала каждое его прикосновение. Воцарившаяся темнота не оставляла места для колебаний. Они слишком много ночей провели, сплетясь в своем безопасном коконе. Их тела знали, как взаимодействовать друг с другом. Все ее естество помнило ощущение безопасности и дома, и перед отходом ко сну Скалли с удивлением осознала, что это чувство возвращается.

– Почему ты раньше мне ничего из этого не сказала? – выдохнул Малдер, почти касаясь губами ее уха, так что его теплое дыхание согревало ее кожу. – Правда, почему?

Она не торопясь подбирала слова для ответа. Было слишком поздно, слишком тихо и слишком интимно для чего бы то ни было, кроме честности.

–Потому что боялась. Боялась того, что вспоминала. И если бы я пришла к тебе, будучи испуганной… я не смогла бы сохранить дистанцию и не броситься в твои объятия, как я только что и сделала.

– И ты сочла, что не можешь себе это позволить?

– Я сочла, что не смогла бы остановиться. – Какое-то время они лежали молча и без движения. Его тяжелая теплая ладонь согревала ей живот. – Потому что это единственное место на земле, где я ощущаю себя по-настоящему в безопасности, – в итоге добавила она.

Тяжелое дыхание Малдера стало ей ответом. В своем полусонном состоянии она не сразу поняла, что Малдер был на грани слез, и попробовала повернуться, но его крепкие объятия не дали ей этого сделать.

– Малдер, что такое?

Он покачал головой.

– Все нормально, Скалли. – Он прижался губами к ее виску в долгом поцелуе. – Засыпай.

– Малдер? – Она обвила пальцами его ладонь и слегка ее сжала, молча побуждая его продолжить. – Расскажи.

Он так долго молчал, что она уже испугалась, что он не собирается поделиться с ней своими мыслями, что она утратила его доверие, даже в эти драгоценные мгновения близости. Но его дыхание было по-прежнему сбивчивым, и она ощущала переполнявшие его эмоции.

– Просто… – начал он. – Я долго был тем, кого люди лишь терпят. Но никогда тем, кем они хотели, чтобы я был. Так что твои слова… просто… спасибо.

На этот раз Скалли не уступила – она надавила на его руки, чтобы он позволил ей перекатиться лицом к нему в сумраке номера мотеля, похожего на тысячи других, в которых они провели столько времени за свои жизни. Она накрыла его щеку ладонью, ощущая влагу на его коже, а потом наклонилась вперед и коснулась его губ своими. Поцелуй был мягким и нежным, с неизбежным шепотом страсти, но в данный момент стал скорее следствием комфорта. Любви. Всегда любви. Она провела по его губам подушечкой большого пальца.

– Разве ты этого не знал? – прошептала она, повторяя его собственные сказанные ей слова и вкладывая в них всю свою душу.

Малдер не ответил. Вместо этого он накрыл ладонью ее затылок, поцеловал в лоб и снова привлек к себе. Их ноги сплелись под одеялом.

Они прислушивались к тихим шаркающим звукам машин в отдалении, перестуку дождя и шумам из ныне занятого номера по соседству.

– Малдер, помнишь… когда-то давно… когда мы работали вместе где-то пять или… шесть лет… – Она была слишком сонной, чтобы вспомнить точно, и почувствовала, что Малдера позабавило то, как ее обычная навязчивая точность в деталях уступила под напором усталости. Она слишком часто видела подобную нежную улыбку. – Я переживала тяжелые времена, – продолжила она. – Из-за работы. Немного перегорела из-за всего насилия, с которым нам пришлось столкнуться. И ты указал мне на это. Вызвал на разговор. Сводил поужинать. Помнишь?

– Да, да, помню.

Она зацепила ногтем большого пальца резинку его штанов.

– И ты сказал мне съездить в отпуск. На пляж или вроде того.

Он улыбнулся, касаясь губами ее волос.

– Но ты этого не сделала.

– Нет, не сделала. И знаешь, почему?

– Потому что в душе ты такой же трудоголик, как я, но лучше это скрываешь?

Это почти заставило ее улыбнуться.

– Может, в какой-то степени это и так, – признала она, давая понять, что ценит его попытку пошутить, однако вскоре вновь посерьезнела. – Но в основном из-за того, что, когда я чувствую себя напуганной или… уязвимой, последнее, что мне нужно – это быть вдали от тебя.

Малдер какое-то время молча это обдумывал, а потом накрыл ее голову ладонью и прижал к своему плечу.

– Я рядом.

И они заснули.

***

Глубокой ночью она сидит на краю кухонной столешницы, освещаемая лишь светом от аквариума и позабытого телевизора. Высвободив полы ее блузки, Малдер стоит на коленях у нее между ног и принимается целовать ее живот с чем-то похожим на благоговение и отчаяние.

– Ты правда хочешь этого, Скалли? Хочешь меня?

Она невольно смеется, на мгновение пожалев о том, что маленький мальчик, все еще живущий в глубине души смотрящего на нее снизу вверх мужчины, выглядит обиженным, словно она смеется над ним. Как будто она может когда-либо отвергнуть его.

– Малдер, почему ты все еще спрашиваешь? Ты все, чего я хотела в течение долгого времени… я уже не помню, когда хотела чего-то другого.

Ее слова искренни, но тон все еще немного легкомысленен и потому не может разгладить страдальческие морщины у него на лбу. Поэзия слов никогда не была сильной стороной Скалли. Из них двоих он романтик – тот, кто украшает свою любовь к ней фразами типа «мой краеугольный камень», «цельная личность» и «одна на пять миллиардов». Ее чувства и ее страсть не менее сильны, – он владеет ее душой – и она давно уже это знает, но ей лучше удается выражать свои эмоции с помощью тяжелых вздохов, нежных прикосновений и продолжительных взглядов. Иногда она не замолкает целые дни напролет, перечисляя научные факты и нескончаемые данные. Когда же она растворяется в Малдере, то хочет просто насладиться тишиной, хочет, чтобы все обязательства и ожидания прекратили существовать, хочет, чтобы ему было достаточно ее в самой простой и бессловесной форме. Но Малдеру нужны слова, и порой она заставляет себя произносить их, потому что он этого заслуживает.

Вот и сейчас она тянет его за руку.

– Иди сюда на минутку, – говорит она, побуждая его подняться на ноги. Он подчиняется, отвечая на проникновенность и искренность в ее голосе. Они оказываются лицом к лицу, когда он встает у нее между ног; его теплые ладони согревают ее бедра, посылая волны дрожи от места соприкосновения с ее кожей к ее вагине. Она берет его лицо в ладонь, ощущая покалывание от его отросшей за день щетины. Она знает его запах и текстуру его кожи, как свои собственные, и не хочет быть нигде, кроме как в его объятиях. После долгих лет колебаний и сомнений в этот последний миг на краю пропасти она неожиданно уверена в том, что хочет этого больше всего на свете.

– Фокс Малдер, – начинает она низким, глубоким голосом, вкладывая в каждое слово всю свою любовь к нему, – я так долго хотела тебя, что мое тело взывает к тебе в ночи до тех пор, пока все, что я слышу – лишь шум крови в ушах, так что мне кажется, я не выдержу до рассвета без тебя. – Слабое подергивание его века, подсказывающее ей, что он потрясен ее признанием, вызывает у нее боль. – Я хочу тебя, Малдер. Целиком: твою безумную страсть, твое упрямство, твою иррациональность, твое доброе и прекрасное сердце, твою преданность, твое непостоянство, твою необузданность, твое чувство юмора и твою боль. И если ты не займешься со мной любовью прямо сейчас, я могу просто растечься лужей на полу.

Она тихо вздыхает. Он завороженно смотрит сквозь нее, словно не может поверить в ее реальность или понять, что она говорит. Она закрывает глаза, распаляя свое возбуждение ощущением жара и желания, исходящими от него волнами и разжигающими внутри нее огонь. Она наклоняется вперед, так что ее дыхание касается его щеки, и добавляет:

– Я хочу, чтобы ты, пожалуйста… пожалуйста… трахнул меня. И, если это возможно, никого другого до конца твоей жизни. Но прямо сейчас, сегодня, я… хочу… тебя.

Кажется, этого наконец достаточно. Со звуком, похожим на животный рык, Малдер выдыхает, обхватывает ее затылок ладонью и накрывает ее рот своим во всепоглощающем поцелуе, от которого у нее перехватывает дыхание. Все ее тело словно в огне.

Семь лет ожидания, любопытства, флирта, поддразниваний и старательного избегания слона в комнате заставляли ее порой задаваться вопросом, а будет ли это нежным, приятным и уютным. И хотя она знает, что все это тоже будет, сейчас в ее крови горит дикий огонь, и темная страсть в глазах Малдера подсказывает ей, что он испытывает сходные чувства.

– Боже, Скалли, я ни одну женщину не хотел так, как хочу тебя.

Она устремляется вперед и с синхронностью движений, рожденной годами партнерства во всех смыслах этого слова, обвивает Малдера ногами за талию, тогда как он обхватывает ее бедра руками, удерживая ее на весу. Она целует его так, словно ее жизнь зависит от поглощения самой его сущности, после чего они вслепую бредут, шатаясь, но с твердым намерением достичь своей цели, через его гостиную в спальню.

В первый раз все происходит быстро, прекрасно, отчаянно и страстно. Следующий час посвящен близости и нежному исследованию. Они делают небольшой перерыв на сон и вновь просыпаются, чтобы насладиться свободным доступом к коже друг друга.

Во второй раз она ложится на живот, и он входит в нее сзади, так что его уютное тепло обволакивает ее, словно одеяло. Она сгибает руку рядом со своим боком; их пальцы переплетены, так что она может целовать его костяшки, пока он движется внутри нее. Она окружена им и чувствует себя полностью защищенной и в безопасности, любимой так, как никогда не знала прежде, однако ловила намеки на эту любовь все последние годы.

– Ты так прекрасна, Скалли, так прекрасна, – говорит он, скользя свободной рукой вдоль ее бока, а затем по руке, пока обе их ладони не оказываются под разбросанными по кровати подушками, плотно держась друг за друга. Он целует ее в ухо, и от его дыхания по ее спине бегут мурашки.

– Останься со мной, Малдер, останься со мной, – шепчет она на грани слез, до боли сжимая его ладони.

– Всегда, Скалли, всегда.

Он высвобождает руку и побуждает ее немного приподнять бедра, чтобы запустить ладонь под ее тело. Он на грани оргазма, но решительно настроен дождаться ее. Его пальцы на ее клиторе подливают масла в огонь ее возбуждения: после пяти толчков вкупе с его искусными поглаживаниями тело Скалли как будто воспламеняется, и Малдер вскоре следует за ней. Она выгибает спину, прижимаясь к его груди, вцепляется в собственные волосы и издает гортанные примитивные звуки, лишь отдаленно похожие на ее обычный голос. Малдер над ней издает сдавленные, исполненные потребности крики, и в этот момент весь ее мир сосредотачивается лишь на шуме крови в ушах, бешеном биении их сердец и этой секунде полной капитуляции и всеобъемлющего единения с мужчиной, которого она любит сильнее всего на свете.

***

Скалли лежала в ночной тишине номера мотеля в Вердаде, штат Нью-Мексико, дрожа от интенсивности полуосознанного воспоминания. Малдер тихо похрапывал рядом, по-прежнему обнимая ее своими длинными конечностями. Когда-то она говорила ему, что хотела его со всеми его недостатками, всем его непостоянством и одержимостью. Она умоляла его об обещании вечности, и теперь, почти двадцать лет спустя, осознание горькой правды тяжелым грузом легло ей на сердце – именно она стала той, кто отпустила веревку. Той, что подвела его. Той, что нарушила обещание и позволила ему упасть. Она понимала, что рассуждает не слишком здраво, будучи уставшей, напуганной и совершенно дезориентированной, но вырвавшиеся на волю эмоции было не так-то легко усмирить. Это был Малдер – любовь всей ее жизни, непоколебимый и сильный, но когда он больше всего нуждался в ней, она сбежала. Она позволила ему думать, что любила его недостаточно сильно, чтобы остаться. Что она была счастливее без него.

Она любила его сильнее, чем кого-либо еще. В тот момент, когда небеса казались бесконечными, а они – всего лишь мельчайшими частичками света на песке, ей хотелось оставить отпечаток своей любви на коже Малдера чернилами своей души, исписать извинениями каждый дюйм его тела. Она уткнулась лицом в его руку, на которую опиралась шеей, поцеловала нежную плоть и погладила по запястью. Дыхание Малдера изменилось, но он не проснулся. Мне жаль, Малдер. мне так жаль. Я люблю тебя. Я всегда тебя любила. Я здесь и мне так жаль. Она закрыла глаза и крепче вцепилась в его запястье, ощущая биение его пульса ладонью. Чувствуя тяжелый вес его руки поперек своей груди, она взмолилась о милосердной передышке в виде сна без сновидений.

***

– Хм-м? – Толком не проснувшись, Малдер все равно потянулся за звонившим телефоном, потому что посреди ночи ему могла звонить Скалли. Она могла нуждаться в нем, так что ему надо было ответить, потому что это могла быть Скалли.

Но нет, Скалли была рядом. Она была рядом, в его объятиях, и пахла кокосом, недовольно бормоча во сне из-за неожиданного звонка – все эти обстоятельства зафиксировались в его полусонном мозгу, пока он вслепую нащупывал телефон.

– Алло? – За окном не было ни намека на рассвет.

– Агент Малдер?

– Да… да, это Малдер. Кто это?

– Это Донна Гарсиа. Простите, что так поздно, но мне нужна помощь. – Голос женщины дрожал.

– Миссис Гарсиа, что случилось?

– Дело в Мариэле – она пропала.

При этом сообщении с Малдера слетели остатки сна.

– Вы дома?

– Да.

– Мы скоро приедем.

Когда он закончил звонок, Скалли выбралась из кокона рядом с ним, оперлась на локоть и откинула спутанные волосы с лица.

– Малдер, в чем дело? Что случилось?

Он спихнул одеяло с ног, выразительно положил ладонь Скалли на бедро и просто сказал:

– Нам надо ехать.

– Куда?

– К Гарсиа. Мариэла исчезла.

========== глава 18 ==========

***

Малдер остановил машину перед домом Гарсиа, чьи передние окна были единственными освещенными в округе. В Вердаде даже уличные фонари были редки, находясь на приличном отдалении друг от друга.

Донна Гарсиа открыла дверь, когда Малдер и Скалли еще шли по пешеходной дорожке.

– О, спасибо вам, – сказала она, держа дверь широко раскрытой, чтобы агенты могли свободно пройти внутрь. – Спасибо, что приехали. – Обычно сдержанный голос женщины был хриплым и дрожащим.

– Пожалуйста, поэтому мы сюда и прибыли, – отозвался Малдер, всматриваясь в нее в мягком свете гостиной. В этом уютном доме стояло практически осязаемое ощущение неправильности происходящего.

– Я просто не знала, что еще делать, – продолжила Донна, сжимая и разжимая ладони с элегантным маникюром на пальцах. На плечи она набросила мягкую отделанную бахромой шаль, скрывая, по-видимому, изношенную пижаму.

– Вы правильно сделали, что позвонили, – заметила Скалли, протянув руку и коснувшись локтя Донны. Малдер заметил теплоту в общении этих двух женщин, и ему пришло на ум, что, будь у них такая возможность, они могли бы стать подругами. Это, в свою очередь, заставило его осознать, что он не помнил, когда последний раз видел, как Скалли проводит время с другом. – Присядьте, Донна, и расскажите, что случилось, – тем временем продолжала Скалли.

Они подвели Донну к ближайшему дивану – коричнево-зеленой раскладушке, видавшей лучшие дни. Остальная мебель в комнате казалась более новой и лучше вписывалась в декор. Должно быть, этот диван оставили из сентиментальных соображений.

Скалли присела рядом с Донной, так что их колени почти соприкасались, даря ей свое нераздельное внимание. Малдер устроился на краю ближайшего кресла, уперевшись локтями в бедра.

– Это совсем на нее не похоже, – сказала Донна, казалось, не только гостям, но и самой себе.

– Расскажите, что именно произошло, – попросила Скалли. – Когда вы последний раз видели Мариэлу?

– Она пожелала мне спокойной ночи около одиннадцати и ушла в свою комнату – как и любым другим вечером.

– И когда вы заметили ее отсутствие? – спросил Малдер.

– После половины четвертого. Снаружи лаяла собака. Я встала в туалет и увидела, как лунный свет проникает в коридор, хотя обычно его не видно. Я пошла посмотреть и увидела, что дверь в спальню Мариэлы частично открыта. Я заглянула внутрь, чтобы проверить, все ли с ней в порядке, но ее не было. Ее постель была пуста. По-прежнему не разобрана с утра, как мне кажется.

– У вас есть какие-то соображения по поводу того, почему Мариэла могла уйти? – тихо и уважительно спросила Скалли, ведя выбитого из колеи свидетеля в нужном направлении без оказания на него давления – в этом у нее было более чем достаточно опыта. – Ссора с кем-то из членов семьи? Неприятности у друга? Все что угодно.

Донна покачала головой.

– Нет. Мариэла никогда не уходила, не предупредив меня. Никогда. И мы сегодня не ссорились. Мы разговаривали с Кристианом по телефону после приемных часов. Его, возможно, выпишут к концу недели. Мариэла была счастлива, что он вернется домой. Она любит брата. Вечером мы с ней поужинали. У нее было немного домашней работы. Потом мы какое-то время смотрели телевизор и пошли спать. Все было нормально… по крайней мере… нормально по нашим нынешним меркам. Понятия не имею, почему она ушла. Или куда направилась.

– Не знаете, не взяла ли она с собой телефон? – встрял Малдер. – Ни один тинейджер по доброй воле не оставит свой телефон.

– Несколько я могу судить, – ответила Донна. – Его нет ни в одном из обычных мест. – Она осмотрелась, скользя взглядом по столешницам и сидениям кресел, без сомнения, уже в сотый раз за последние полчаса. – Она всегда кладет его на стол перед сном. Его там нет. Как нет и на кровати… Я звонила на него, но не слышала звонка в доме, и звонок перенаправился на голосовую почту. И мне кажется… ее сумочки тоже нет. Это не похоже на похищение, верно? – Женщина повернулась к Скалли с широко распахнутыми глазами в поисках заверения, которого, как Малдеру было отлично известно, его напарница дать не могла. – Похоже, что она ушла, верно? Дом был закрыт, но она не стала бы просто…

Скалли покачала головой и легко коснулась предплечья Донны пальцами.

– Мы пока не можем сказать, что произошло. Но она не взяла машину, верно? И вряд ли бы вы пропустили, если бы у дома ее ожидала машина?

Донна снова покачала головой, и шаль немного сползла с ее плеча.

– Да, это маловероятно. Окна моей спальни выходят на улицу. Я открываю шторы, когда выключаю лампу. Мне нравится солнечный свет поутру. И окна были открыты, чтобы был слышен шум дождя. Я бы услышала машину, увидела бы свет фар. Я мало спала.

– Вы поздно не ложились?

Она кивнула.

– Мне теперь довольно трудно заснуть.

Скалли сглотнула.

– Неудивительно.

– Так она, должно быть, ушла пешком, – заметил Малдер. – Кто-то мог подобрать ее за несколько кварталов от дома.

– В машине она может быть уже далеко… каждая минута… – Внезапно Донна широко распахнула глаза и, вслепую протянув руку, вцепилась в запястье Скалли. – - Dios mio. Приложение на телефоне.

– Что, простите? – переспросила Скалли.

Донна резко переместилась на край дивана, приготовившись подняться.

– Приложение… которое Джозеф установил на наши телефоны, чтобы отслеживать наше местонахождение. Он установил его, когда уезжал по работе. Но на телефоне Мариэлы оно должно быть, если она его не отключила. Мой телефон, он…

Малдер и Скалли переглянулись, уцепившись за эту конкретную информацию, дающую им хоть какую-то ниточку, тогда как Донна Гарсиа поспешно отправилась за своим собственным телефоном. Вскоре агенты уже уселись по обе стороны от Донны Гарсиа на диване, вместе пытаясь понять и активировать приложение, с которым никто из них толком не был знаком. Через несколько минут они совместными усилиями получили показания о местонахождении телефона Мариэлы Гарсиа.

– Это… – Донна нахмурилась, смотря в экран телефона и поворачивая его под другим углом, словно это изменило бы информацию на маленькой карте.

– Это поляна Миллера, – закончил за нее Малдер.

Скалли резко перевела на него взгляд, и они тут же поднялись на ноги.

– Я еду с вами, – твердо заявила Донна.

Малдер шагнул назад и посмотрел на исполненную решимости Донну с сочувствием, однако явно не собираясь идти у нее на поводу.

– Миссис Гарсиа, нам нужно, чтобы вы остались дома на случай, если Мариэла вернется.

Последнее, чего ему хотелось, – это чтобы невинный человек отправился на поляну Миллера и наткнулся на тех парней с пушками, которые прогнали их со Скалли оттуда всего несколько часов назад. И он отнюдь не собирался говорить Донне о том, что те парни могли быть там же, где и ее дочь.

– Но что насчет моего телефона? Разве он вам не нужен, чтобы отследить ее?

Малдер покачал головой.

– Мы недалеко оттуда. GPS в телефоне недостаточно точен, чтобы установить ее конкретное местонахождение. Мы лучше просто обыщем поляну. Позвоните нам, если покажется, что она уезжает оттуда на машине.

Донна покачала головой и уже набрала воздуха в грудь, чтобы возразить, но Скалли, к удивлению Малдера, протянула руку и сжала ладонь паникующей матери.

– Донна, посмотрите на меня, – сказала она и потом повторила: – Посмотрите на меня. – Когда Донна подчинилась, Скалли удерживала ее взгляд достаточно долго, чтобы та немного успокоилась и смогла внять ее доводам. Скалли заговорила медленно и размеренно – тоном, который она обычно использовала для близких друзей и семьи и редко применяла ко встреченным в процессе расследования людям. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить вашу дочь и привести ее домой. Вы мне верите?

Донна чуть поколебалась, но потом с трудом сглотнула и отрывисто кивнула. Возможно, она почувствовала ту нить личной эмпатии по отношению к затерявшемуся в ночи ребенку, которая, по ощущениям Малдера, вибрировала между ним и матерью его ребенка, пробирая его до костей.

– Хорошо, – прошептала Донна.

Еще чуть дольше подержав ладонь женщины в своей, Скалли отпустила ее и двинулась к двери.

– Мы выйдем на связь, как только что-то узнаем, – пообещал Малдер, ведя Скалли к выходу. – Просто оставайтесь на месте и держите телефон под рукой.

***

Малдер припарковал машину в сильно затененном месте у дороги примерно в четверти мили от тропы, ведущей к поляне Миллера. С безмолвной синхронностью они со Скалли побежали трусцой вдоль пустынного шоссе и дальше по грубой тропке, по которой шли при первом исследовании данной местности. Когда Малдер протянул Скалли руку на особенно крутом спуске, то с удовлетворением отметил, что на этот раз она надела ботинки, подумав про себя, что колючки, видимо, добрались до ее пяток, когда ей пришлось бежать ранее.

Осторожно пробираясь в темноте, сгущающейся по мере того, как они удалялись от дорожных огней, Скалли направила луч фонаря вдаль, и на мгновение свет выхватил из темноты ленту полицейского оцепления. Они по-прежнему находились за пределами карантинной зоны.

Малдер вынул телефон из кармана и проверил смски.

– Есть что-нибудь? – спросила Скалли, осматривая дальние границы их пределов видимости.

– Миссис Гарсиа пишет, что точка не сдвинулась. Так что телефон Мариэлы, если не она сама, все еще где-то здесь. Судя по карте, это… – Он замолчал и поднял телефон, теперь показывающий скриншот карты, присланный Донной Гарсиа. Он сориентировался по горам и слабому свету скрывающейся за облаками луны. – К востоку отсюда. Либо совсем рядом с огороженной площадью, либо внутри нее.

Скалли недовольно вздохнула и покачалась на каблуках.

– Какого черта она тут делает, Малдер? Отправилась бы она сюда по своей воле? И зачем?

Малдер покачал головой.

– Понятия не имею. Но что-то мне попадалось мало похитителей, позволявших своим жертвам забрать телефон и сумочку.

– Согласна.

Они продолжили путь по иссушенной земле, попеременно светя фонариками то вдаль, то под ноги, чтобы не наткнуться на что-нибудь в темноте. И разве гремучие змеи не жили в пустынях?

– Слышишь, Малдер?

Он перевел взгляд на напарницу. Она прижимала палец к уху, не замедляя ход, как будто услышав какой-то громкий звук. Или как будто давление причиняло ей боль.

Малдер покачал головой.

– Я ничего не слышу, – сказал он. – А должен? – Вопрос говорил о некой смене ролей: обычно у него были «собачьи уши», как называла это Скалли. Хотя в последние годы он стал замечать кое-какие побочные эффекты необходимости видеть слишком многое.

– Какой-то звук, – ответила Скалли. – Похоже на… электрический гул? – Она посмотрела на него, ища подтверждения. – Боже, он прямо в голове. – Она поморщилась и потерла ухо пальцем.

– Все еще ничего не слышу. – Малдер приблизился к Скалли и вытянул шею, проверяя, сможет ли он услышать пресловутый звук с ее места.

Он уже собирался сказать, что, возможно, услышал что-то, хотя это могли быть просто ночные насекомые, когда Скалли отвела пальцы от уха и схватила его за руку, одновременно останавливаясь.

– Малдер, там кто-то есть.

Он поднял глаза и проследил за лучом ее фонарика. На расстоянии он различил очертания фигуры… нет, двух фигур… стоящих на фоне возвышавшихся гор за узкой высохшей долиной.

– Вижу. Два человека.

– Это может быть она. Возможно, с другом? – предположила Скалли, учащенно дыша. Быстро обменявшись с ним взглядом, она перешла на бег, и Малдер последовал за ней.

Они приблизились достаточно для того, чтобы Малдер почти уверился в том, что видел Мариэлу. Вторая фигура стояла рядом с девушкой, может, удерживая ее, и он уже собирался рискнуть и заявить об их со Скалли присутствии, когда пистолетный выстрел прозвенел в темноте, разносясь по открытым пространствам и поднимаясь в горы. Скалли резко остановилась, и они оба потянулись за собственным оружием, когда откуда-то из окружавшей их черноты ее со всей силы толкнул кто-то по крайней мере 1,85 м ростом и весом 90 кг.

Она упала на землю с резким и придушенным вскриком, и, услышав свой собственный крик: «Скалли!», Малдер бросился к ней, даже не понимая, кто или что ударило ее. Но руку с пистолетом болезненно заломили ему за спину, а удар по ногам сзади вынудил его плюхнуться на колени прежде, чем он смог хоть немного приблизиться к Скалли.

– Мне кажется, мы говорили вам, что это запретная зона, – прозвучал над ухом Малдера отвратительный, неестественный и слишком хорошо знакомый ему голос.

***

Она уткнулась лицом в твердую пыльную землю и почувствовала, что прикусила губу. Соленая кровь защипала язык. Удар чуть не вышиб из нее дух: придавивший ее к земле человек был, вероятно, раза в два тяжелее ее, и она вскользь подумала о том, что могла сломать ребро.

Как, черт побери, кто-то столь крупный подкрался к ним бесшумно?

Скалли оглянулась через плечо, едва в состоянии двигаться под наседавшей на нее тушей. Она переместила свободную руку, стараясь найти точку опоры, чтобыприподняться, но прежде чем у нее появилась возможность упереться ладонью в землю, удерживающий ее человек грубо обхватил ее запястье и завел руку за спину. Она ощутила на языке смесь крови и песка, когда ее голова снова вынужденно опустилась.

– Оставьте ее в покое! – услышала она напряженный крик Малдера, подсказавший ей, что он находился в сходном положении. – Мы из ФБР и ищем пропавшую девушку! Кто вы такие, черт побери?!

– Мне кажется, я говорил, что мы работаем на правительство, – ответил голос слишком далеко позади Скалли, чтобы она могла рассмотреть говорившего, но его отчетливый холодный голос был лишен каких-либо модуляций. – И вы нарушаете границы запретной зоны. Здесь для вас небезопасно.

Она слышала, как Малдер протестующе повысил голос, говоря что-то о радиации и гражданских, но потом звон в ушах усилился настолько, что заблокировал все остальные звуки. Звон и свет слились воедино. Непроглядная тьма поляны Миллера озарилась ослепляющим белым светом, не похожим, однако, на дневной, или на осветительные приборы с места преступления. Казалось, лунный свет усилился в тысячу раз. Давление на спину Скалли немного ослабло, позволяя ей повернуть голову к источнику звука-света. Прищурившись, она разглядела сквозь пелену взъерошенных волос то, что заставило ее похолодеть и вызвало к жизни воспоминания, которые она старалась похоронить в течение десятилетий.

С другой стороны поляны в небе над первой грядой Орган Маунтинс зависло треугольное… нечто. Чернее черного на фоне ночного неба. Под кораблеподобным корпусом широкий круглый луч света упирался в землю. Крики. Ладонь Кассандры в ее ладони. О боже… звон в ушах. Свет, проносящийся над ней, подобно ветру. Запах огня. В луче света Скалли едва различила очертания фигур. Десять, может, пятнадцать. Все ростом с детей. Все в черном, странно неподвижные, с запрокинутыми головами смотрящие на завораживающие огни. Она могла бы поклясться, что видела очертания упавших с их голов капюшонов, когда фигуры подняли головы.

Затем свет вспыхнул вокруг нее. Фигуры поплыли, затем исчезли в ослепительной яркости. Дикий рев разрезал небо у нее над головой, и мир стал белым и насыщенно-синим. Потом все почернело.

***

Малдер знал, что его глаза должны быть открыты. Что-то происходило… он был… они были… Скалли… Малдер моргнул, приходя в себя, и обнаружил, что лежит, уткнувшись щекой в песок, и смотрит в широко распахнутые голубые глаза Скалли. Она лежала на земле в сходной с ним позе чуть в стороне. И выглядела такой же испуганной и сбитой с толку, как он себя чувствовал.

Сначала он осознал, что псевдовоенный, удерживающий Скалли на земле, пропал, а потом понял, что и сам свободен.

Малдер встал на колени, поморщившись, когда острые камешки врезались в кожу через ткань брюк. Он протянул руку, чтобы помочь Скалли, когда она начала подниматься, и она вцепилась в его рукав. Она оглядывалась по сторонам, осматривая поляну насколько это было возможно в темноте. Оба агента пытались сморгнуть попавший в глаза песок. Их фонарики укатились в сторону во всей этой суете, и теперь тонкие лучи прорезали кустарник.

Малдер полез в карман за телефоном. Он хотел активировать фонарик, но помедлил, увидев дисплей.

– Скалли, мы потеряли время.

– Что? – Она шагнула ближе, отряхивая штаны и осторожно дотрагиваясь до затылка.

Когда он поднял голову, чтобы встретиться с ней взглядом, то увидел струйку крови, стекавшую из уголка ее рта. Он нахмурился и коснулся ее подбородка.

– У тебя кровь. Ты ранена?

Но Скалли отмахнулась от его руки и покачала головой.

– Я в порядке, просто губу прикусила. Что ты имел в виду под «потеряли время»?

Малдер продемонстрировал ей экран своего смартфона.

– 04:26. Я посмотрел на часы перед тем, как на нас напали, когда изучал карту. Тогда было 04:16. Так что если все произошло сразу после этого… Скалли, мы потеряли девять минут.

Скалли какое-то время просто смотрела на него, дыша тяжело и неровно.

– Да, – в итоге выдохнула она. – Я глянула на свои смарт-часы: они оказались у меня перед глазами, когда я упала. Малдер, откуда, черт побери, взялись эти люди? Почему мы их не услышали? Кто они?

– Не знаю. Но это были те же, с кем я столкнулся – те, кто прогнали нас отсюда ранее.

Скалли тяжело сглотнула.

– Мариэла. Это была она, да? Мы за ней последовали?

Малдер кивнул.

– Практически уверен в этом.

Они с вновь возродившейся тревогой осмотрели окрестности и устремились вперед, подобрав фонарики с земли.

– Мариэла! – выкрикнула Скалли в ночь, вероятно, как и он, почувствовав, что они снова были одни. Никто не наблюдал за бесплодным клочком пустынной земли. – Мариэла! Это агенты Скалли и Малдер! Если ты здесь, мы просто хотим убедиться, что с тобой все в порядке.

Малдеру показалось, что он уловил какое-то движение справа от себя и собирался уже подать знак Скалли, когда она бросилась бежать влево. Он проверил ее траекторию и последовал за собственной ниточкой вправо.

Он замедлился перед фигурой, сидевшей на низких скальных камнях.

– Нейт? Нейт Монро? Это агент Малдер. – Он присел на корточки перед парнем, положив руку на его поникшее плечо. – Ты в порядке? – В довольно слабом свете фонарика Малдер увидел тонкую струйку крови, вытекавшую из раны на лбу мальчика. – Ты ударился головой?

Нейт выглядел немного дезориентированным, но при словах Малдера поднес руку ко лбу, вздрогнул и осторожно потрогал рану.

– Похоже на то. Думаю… я отключился. О боже, где Мариэла?

– Наверное, вон там, – сказал Малдер, оглянувшись через плечо. – С ней моя напарница. С ней все будет в порядке, агент Скалли врач.

Нейт всмотрелся в темноту и кивнул, однако выражение его лица по-прежнему оставалось растерянным и неуверенным.

– Агент Малдер, что случилось? Вы видели, что произошло?

– Точно не знаю. А ты что видел? Что вы, ребята, тут вообще делали?

Нейт покачал головой.

– Мы не пытались создать проблемы. Я просто хотел увидеться с ней, и это место пришло нам на ум в первую очередь. Мы не знали… мы не… – Лицо парнишки внезапно приобрело зеленоватый оттенок. Вероятно, из-за травмы головы. Или близкого контакта и потери времени. Похищения и вправду затрагивают семьи.

– Легче, парень, – посоветовал Малдер. – Дыши медленнее. Похоже, ты здорово приложился головой.

– Нет, я в порядке, – запротестовал Нейт и, вновь поднеся руку к ране, всмотрелся в темноту в сторону Мариэлы. На этот раз он казался более сосредоточенным.

– Возможно, но давай мы предоставим врачу это решать.

– Не знаю, что случилось.

– Да, я тоже не знаю, но мы это выясним. А ты пока посиди еще немного.

Малдер подозревал, что парнишка начал бы снова протестовать, если бы не опасался, что его может стошнить.

***

Скалли присела на корточки рядом с распростертой на земле фигурой Мариэлы. Девушка лежала на грубой земле; длинные волосы обрамляли ее лицо, рубашка была в беспорядке. Скалли быстро поднесла два пальца к шее девушки и, обнаружив устойчивый пульс, вздохнула с облегчением, чувствуя ускоренное биение собственного сердца. Она коснулась ладонью щеки Мариэлы и мягко позвала:

– Мариэла? Ты меня слышишь? Можешь открыть глаза?

Девушка немного переместилась и издала тихий стон. Внезапно она резко очнулась и широко распахнула глаза, в которых плескался страх. Она попыталась сесть, но Скалли удержала ее, положив руку ей на плечо.

– Эй-эй, полегче. Полежи еще немного.

Мариэла извернулась, чтобы посмотреть через плечо – в ту сторону, куда побежал Малдер.

– Где Нейт? Где Нейт, он в порядке?

Скалли убрала пряди волос с лица Мариэлы, попутно проверяя ее голову на наличие травм, и глянула туда, где виднелись очертания присевшего на корточки Малдера, разговаривавшего с кем-то – по-видимому, с Нейтом. Парнишка сидел, что вселяло надежду на то, что он в порядке.

– Думаю, да, – сказала она Мариэле. – С ним агент Малдер. А меня сейчас больше волнует твое состояние. – Легкими, но оценивающими движениями врача Скалли ощупала ноги Мариэлы. – Ты где-нибудь поранилась?

Мариэла покачала головой.

– Вроде нет. Только немного… больно.

– Как именно? Где?

– Ну, эм-м… – Мариэла перевела дух, прикусила губу и отвела глаза, внезапно выглядя значительно младше своего возраста.

Скалли коснулась запястья девушки.

– Я врач, милая, можешь мне рассказать.

Мариэла пару раз судорожно вздохнула, а потом расплакалась.

– Вы не… вы никому не расскажете, да? О боже, что если что-то случилось? – Мариэла многозначительно положила ладонь на живот и перевела взгляд со своей руки на Скалли. – Что если он…

Скалли накрыла ладонь Мариэлы своей.

– Ладно, просто успокойся. Дыши. Все в порядке. Мы отвезем тебя в больницу, и там тебя осмотрят, хорошо? Просто лежи спокойно.

– Нет, я могу… могу идти. Мы можем туда поехать.

– Ты уверена?

– Думаю, да.

Скалли помогла Мариэле сесть и уверенно положила руку ей на плечо.

– Погоди немного, пусть твое давление выровняется.

Девушка кивнула и, казалось, подчинилась.

– Мариэла, можешь рассказать, что случилось? Что ты тут делала?

Девушка закрыла глаза и устало понурилась.

– Мы просто… мне просто нужно было его увидеть. Мне нужно было увидеть его, я не могла… потерять и его тоже. Мы просто хотели ненадолго встретиться. Это единственное место, где, как нам казалось, никто не появится. Мы и раньше сюда приезжали, чтобы посмотреть на огни. До карантина.

– Ты с Нейтом Монро? Вы все еще вместе. Против воли ваших родителей?

Мариэла кивнула, опустив взгляд на пучки грубой травы на земле.

– Мы никому не хотели причинить боль или идти против воли наших родителей. Я никогда прежде не лгала маме, клянусь. – Она заглянула Скалли в глаза с мольбой об одобрении, что застало Скалли врасплох. Когда она не сразу нашлась с ответом, Мариэла продолжила: – Просто… вы знаете, каково это, когда вы не можете быть с любимым человеком? Когда вы думаете только о том, что если просто увидите его, коснетесь всего на несколько минут, то, может, сумеете продолжать жить дальше? Знаете, каково это?

Скалли издала протяжный вздох и на мгновение закрыла глаза, прислушиваясь к ночному воздуху. (мне ужасно хочется его увидеть… я буквально дрожу, читая твои слова… Этого не может быть!)

– Да. Да, я знаю, каково это, – в итоге произнесла она низким голосом.

– Я не думала, что кто-то пострадает.

– Знаю, – тихо отозвалась Скалли.

– Мама сильно злится?

Скалли протянула руку и убрала прядь волос Мариэлы ей за ухо.

– Твоя мама просто напугана. Она хочет, чтобы ты была в безопасности.

Судя по виду Мариэлы, она готова была снова расплакаться.

– Пойдем, – сказала Скалли. – Давай отвезем тебя в больницу.

Но прежде, чем она помогла Мариэле подняться, они услышали приближающиеся шаги Малдера и Нейта.

Нейт сразу же бросился к Мариэле, и она упала в его объятия, заливаясь слезами. Скалли перевела взгляд на Малдера.

– Надо отвезти ее в больницу.

Малдер кивнул.

– Их обоих. У Нейта травма головы. Он довольно слаб.

Скалли поморщилась, но промолчала. Они позволили молодой паре еще немного побыть вдвоем, а потом Малдер повел Мариэлу к машине, тогда как Скалли поддерживала Нейта, чтобы он не упал из-за головокружения.

Горы и камыши хранили молчание и свои секреты в бескрайней ночи.

***

Скалли позвонила Донне Гарсиа из машины и попросила встретиться с ними в больнице. Два с половиной часа спустя Нейта устроили в больнице для обследования из-за легкого сотрясения. Очевидно, он ударился головой о камень, когда отключился во время «пропавших» девяти минут. Донна сделала перерыв в своем бдении у койки дочери и отправилась на нижний этаж проведать сына, когда над Лас-Крусесом забрезжил рассвет. Дневная смена больницы как раз приступала к работе. Малдер разговаривал со Скиннером по телефону в больничном лобби, объясняя телефонный звонок, спозаранку полученный помощником директора от охраны «Уайт Сендс». Скалли же с результатами исследований в руках направлялась обратно в палату Мариэлы, которая отдыхала после ультразвука.

Скалли обошла кровать и раздвинула занавески, позволяя утреннему солнцу согреть стерильное помещение.

С мягкой улыбкой она подошла к койке и присела на ее узкий край.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

Мариэла кивнула.

– Нормально. Как насчет Нейта?

– Легкое сотрясение. Он поправится. Сейчас он отдыхает – и тебе тоже следует. – Скалли удержала зрительный контакт с Мариэлой, и та все поняла без слов.

– Ребенка больше нет, да? – спросила Мариэла, медленно вздохнув.

Скалли опустила взгляд на папку у себя на коленях, а затем заставила себя посмотреть в темные глаза Мариэлы.

– Да. Похоже на замершую беременность. Уровни хориогонадотропина свидетельствуют о том, что еще недавно ты была беременна, но сейчас зародыша нет. У тебя было кровотечение?

Мариэла покачала головой.

– Нет, все было в порядке до сегодняшней ночи.

Скалли кивнула.

– На таком раннем сроке твое тело могло просто резорбировать зародыш. – Девушка закрыла глаза, и Скалли вновь опустила взгляд. – Давно ты знала? – мягко спросила она.

– Около недели, – ответила Мариэла. – Вам придется… вам придется рассказать моей маме?

– В твоем возрасте нет. Ты не хочешь сама ей об этом рассказать?

Голос Мариэлы задрожал, а к глазам вновь подступили слезы, когда она ответила:

– Я не могу. Учитывая все остальное, что произошло в последнее время. Я не могу с ней так поступить. Она рассчитывает на меня… – Она замолчала и закрыла глаза, и слезы покатились по ее раскрасневшимся щекам из-под опущенных век.

Скалли импульсивно сжала ладонь Мариэлы, обратив внимание на ее красивый маникюр с изящной россыпью блесток и драгоценных камешков, покрытых лаком. Она и забыла, когда последний раз позволяла себе удовольствие от стоящего маникюра.

– Мариэла, ты не виновата ни в чем из случившегося с твоей семьей. И ты не несешь ответственность за всех вокруг.

– Но я несла ответственность за этого ребенка, – сказала она, окинув Скалли решительным взглядом.

– Да, но даже лучшие из нас делают ошибки.

– Это была моя вина? – спросила она, крепче сжав пальцы Скалли.

– Беременность или выкидыш?

– Мы всегда пользовались защитой.

Скалли кивнула.

– И правильно. Но, к сожалению, ни один из методов контроля рождаемости не является эффективным на 100%. А в вашем с Нейтом возрасте… уровни фертильности чрезвычайно высоки.

Мариэла молча приняла эту информацию, сделала несколько поверхностных вдохов и спросила:

– А выкидыш? В нем я виновата?

Скалли накрыла ладонь Мариэла второй рукой и вперила в нее максимально строгий взгляд.

– Думаю, ты знаешь ответ на этот вопрос. Ты в этом не виновата. Выкидыши случаются постоянно. Люди говорят об этом куда меньше, чем следует. Согласно статистике, одна из четырех беременностей заканчивается выкидышем. Возможно, даже 50%, если учесть те, которых происходят еще до следующего менструального цикла женщины. Часто тело распознает генетическое отклонение и вносит свои собственные коррективы. И ты никак не можешь на это повлиять.

– Это случилось с вами? Вы потеряли ребенка?

Скалли удивленно втянула воздух, и Мариэла мгновенно опустила ее руку, отодвинулась и опустила глаза.

– Извините, это было грубо с моей стороны. Мне не следовало спрашивать…

– Нет, нет, все в порядке, – заверила ее Скалли. – Я, эм… – Она с трудом сглотнула и прочистила горло. – У меня не было выкидыша, нет. Но, эм… в некотором роде… я потеряла двоих детей.

– О. – Мариэла откинулась обратно на койке и всмотрелась в Скалли в лучах утреннего света. На мгновение показалось, что их разделяет не так уж много лет. – Извините, – сказала она.

Скалли вздохнула и ответила:

– У тебя все будет в порядке, Мариэла, обещаю.

Мариэла кивнула.

– Отдохни немного.

***

Скалли нашла Малдера в лобби, когда он направлялся обратно к лифтам с двумя стаканчиками кофе в руках.

– Эй.

– О, да ты просто спаситель, – сказала она, потянувшись к дымящемуся стаканчику с жидким «топливом».

– Не благодари заранее, ты же его еще не попробовала, – заметил Малдер. – Больничный кофе а-ля Нигде, Нью-Мексико.

– Сейчас я выпью любую черную и содержащую кофеин жидкость. – Она сделала осторожный глоток и пришла к выводу, что пила и худшую бурду в дороге и полицейских участках в глуши. – Как все прошло со Скиннером?

Малдер пожал плечами.

– Ну, мои яйца все еще при мне. Считаю это успехом.

Скалли хмыкнула в знак признательности за его мрачный юмор и отпила еще немного горького напитка.

– А как Мариэла? – спросила Малдер.

– Измождена. Напряжена. Ощущает на своих плечах вес целого мира. Но с ней все будет в порядке. Оказывается, она была беременна.

Малдер чуть не выплюнул свой кофе.

– Серьезно?

– Серьезно. Нейт был отцом. Но ребенка больше нет.

Малдер приподнял брови.

Скалли покачала головой.

– Нет, Малдер, не думаю, что ее похищали: ни шрама, ни чипа. Полагаю, она забеременела старомодным способом – то же касается и выкидыша. Да и невероятный стресс последних месяцев мог внести свой вклад.

– Нейт в курсе?

– Не знаю. Я не спрашивала. Ее мать не знала, и вряд ли Мариэла планировала рассказать ей в ближайшее время. Как дела у Нейта?

– Легкое сотрясение, он спит. Уж мы-то с тобой на своей шкуре не раз испытали, каково это.

– Хм-м. – Она принялась обдумывать эту последнюю информацию, смотря на бумажный стаканчик в руке. – Беременность могла бы объяснить некоторые странные симптомы Мариэлы. Сыпь… И беременность была на таком раннем сроке, что ее не показали бы тесты, направленные на выявление диагноза.

Малдер согласно кивнул.

Скалли сделала несколько шагов к окнам с передней стороны больницы. Находившиеся там немногочисленные сиденья пустовали в столь ранний час – основная активность приходилась на отделение скорой помощи и реанимационное отделение.

– Я попросил проверить их одежду на предмет радиации, – сообщил Малдер, становясь рядом и тоже смотря на круглую подъездную дорожку перед входом и безлюдную улицу внизу. – Уровень минимален – продолжил он. – Не думаю, что они подвергли себя какому-то риску прошлой ночью. По крайней мере, риску облучения.

Скалли долгое время смотрела на чашку с кофе, пар от которого согревал ей щеки по контрасту с прохладным воздухом из углового кондиционера.

– Малдер… ты видел то же, что и я, на поляне?

– Что, ты имеешь в виду собрание Черноглазых детей, которых засосало в их корабль?

Скалли невесело рассмеялась и закрыла глаза. Она не была готова к обсуждению этой темы. Усталость начала потихоньку сказываться и на ней.

– Не знаю, Малдер. Не знаю, что видела.

– Но ты их видела? – не отставал он.

Она ответила не сразу, смотря на стоявшего на отдаленном пешеходном переходе мужчину. С такого расстояния он напомнил ей Лэнгли.

– Я видела группу освещенных фигур, – осторожно подбирая слова, в конце концов сказала она.

Она развернулась и встретилась с Малдером взглядом. И мир стал чуть более устойчивым у нее под ногами.

Он услышал ее невысказанные слова и медленно кивнул. Она наклонилась ближе и слегка толкнула его локтем в грудь, после чего вновь развернулась к окну и сделала еще один глоток кофе.

Он положил ладонь ей на поясницу.

========== Глава 19 ==========

***

Первый раз, когда он видит, как Скалли хохочет, он поражен, заворожен и преисполнен благоговения, но, по правде сказать, немного обеспокоен.

Они часто обходились без сна, заходили в тупик и достигали беспечного состояния веселья от того, что не должно быть таким уж забавным, но он никогда не видел подобной, граничащей с истерикой, реакции с ее стороны.

Однако же ее лицо красное от смеха, глаза слезятся, и она обмахивается рукой, безуспешно пытаясь сдержать веселье.

В первый раз ее доводит до такого состояния юмористическая колонка. Воскресным днем, когда он читает ей одну статью с реальными примерами смешных страховых претензий. И некоторые из них, похоже, действуют на нее, как щекотка.

Когда он убеждается, что с ней все нормально, что она просто искренне наслаждается беззаботным смехом, то вдруг осознает, что никогда прежде не испытывал подобной радости. Она словно бы излучает какой-то заразительный дурман, и на эти несколько минут он невосприимчив к тьме, и все, что существует для него в целом мире – это его рыжеволосая возлюбленная.

Во второй раз ее провоцирует его собственная дурашливость. Она говорит о каком-то жесте, который он проделывает бровью – часто, если верить ей, – и когда он пытается намеренно воспроизвести его, то корчит, должно быть, самую забавную рожу из всех, что она видела прежде, потому что все заканчивается тем, что она расхаживает взад-вперед по крыльцу, отпивая воду из стакана и пытаясь совладать с собой. «Малдер, прекрати. Я серьезно, ПРЕКРАТИ, я дышать не могу!». Он всегда считал ее мастером самоконтроля, но тогда обнаружил ее ахиллесову пяту.

Он наблюдал подобный феномен трижды. А потом не видел, как она искренне смеется, в течение очень долгого времени.

***

Он сразу узнал характерное постукивание Скалли в дверь его номера.

– Малдер, это я, – сообщила она с порога.

Малдер отложил в сторону одежду, которую раскладывал по стопкам на кровати, и открыл дверь.

– Эй, заходи. Я как раз собирал вещи.

– Не спеши, – сказала она, заходя внутрь и закрывая за собой дверь. В комнату вместе с ней проникла волна жара. – Я только что закончила разговор с авиакомпанией. На Среднем Западе гроза, так что все рейсы задерживаются. Мы не сможем вылететь до шести вечера. При условии, что этот рейс все же вылетит.

Малдер глянул на часы.

– Что ж, не так уж плохо. Час пути до Эль-Пасо, так что выедем в полчетвертого. У нас есть шесть часов.

– Да, – произнесла она, однако тон ее голоса не соответствовал сказанному. Она осмотрела кровать, выглядевшую так, словно на ней взорвался его чемодан, встала рядом с ним и начала собирать вещи и аккуратно складывать их в открытый чемодан.

– А это плохо? – уточнил он, тоже возобновляя процесс упаковывания багажа. – Мы прибудем в Вашингтон довольно поздно, учитывая разницу во времени.

– Нет, дело не в этом, просто… – она на мгновение замолчала, сглотнула и бросила пару туго скрученных носков в чемодан. – Я просто хочу убраться отсюда. Отправиться домой.

Малдер кивнул.

– Домой, – повторил он. – В Бетесду.

Скалли замерла на полпути, подняла на него глаза и некоторое время молча удерживала его взгляд.

Он мягко улыбнулся ей.

Она сложила очередную пару брюк, тогда как он сложил свои тренировочные штаны.

Они уже приняли душ, когда вернулись из больницы пару часов назад, смывая грязь и пыль после их ночного приключения, и сейчас на Скалли была ее версия «повседневно-делового» стиля одежды: часть от костюма в виде брюк и консервативная блузка, которая, однако, выгодно подчеркивала ее округлости. Три верхние пуговицы она оставила незастегнутыми. Он же переоделся в свои любимые дорожные джинсы и простую серую футболку.

Он подобрал свою помятую рабочую рубашку и, запихав ее в мешок для стирки, сказал:

– Мы так и не обсудили произошедшее, верно?

Скалли протяжно вздохнула. Рубашка, которую она складывала, безвольно повисла на ее руке, и Скалли сфокусировала взгляд на чем-то рядом с пуговицей его джинсов.

– Нет, не обсудили, – медленно ответила она. – Ты попытался вчера, но, кажется, нас прервали.

Малдер кивнул, про себя порадовавшись тому, что она поняла его намерение прежде, чем все пошло наперекосяк. Он закусил губу, прикидывая свои дальнейшие действия. «Ладно», – в итоге сказал он и, отодвинув чемодан и оставшуюся одежду на дальний конец кровати, плюхнулся в изголовье, вытянув одну ногу на матрасе, а вторую поставив на пол.

– Иди сюда, – с этими словами он похлопал по пространству между своих бедер и поманил ее к себе, предлагая их обычную методику побуждения ее к откровенности.

Он оказался совершенно не готов к ее ответу.

– Нет.

Растерянно моргая, он продолжал сидеть с протянутой к ней рукой.

– Нет?

Скалли снова протяжно вздохнула, аккуратно положила рубашку, которую держала в руках, в чемодан, а потом присела на кровать лицом к нему. Он опустил руку на ногу, и она сжала его ладонь в своей.

– Давай посмотрим, смогу ли я сделать это… лицом к лицу, – сказала она. – С включенным светом.

Он стиснул ее ладонь и принял ее слова с почтительным кивком.

– Ладно, – прошептал он. Скалли перевела взгляд на свою свободную руку, водя ногтем по изогнутым стегальным швам потертого одеяла. – Я подвела тебя, – медленно сказала она. – Я подвела нашего сына и подвела тебя.

Малдер покачал головой.

– Нет, Скалли. Ты никого не подвела. Это никогда…

– Не делай этого, – подняв голову, прервала его она. – Ты меня не слышишь, Малдер.

– Я слышу тебя. Но ты не подводила Уильяма. Ты сделала все возможное, чтобы защитить его. Это все, на что способен любой родитель. И он жив. Ты не можешь контролировать все аспекты жизни, которую ему суждено прожить, как не можешь и защитить его от всех опасностей – не больше, чем наши родители могли защитить нас. Каждый из нас проходит свой собственный путь.

Скалли, казалось, приняла его слова к сведению, но не подтвердила и не опровергла его заявление. Вместо этого она сжала его пальцы и сказала:

– Я и вправду подвела тебя.

– С чего ты это взяла?

– С того, что я обещала любить тебя несмотря ни на что. Я обещала, что буду нуждаться в тебе так же, как ты – во мне. Что останусь с тобой, но я нарушила обещание. Я ушла. И винила в этом тебя.

Малдер медленно моргнул.

– И частично я и был в этом виноват. Отношения затрагивают двоих, Скалли.

– Верно, – сказала она, кивнув, и снова опустила взгляд на их руки. – Но и не сдаваться должны тоже двое. – Ее голос прервался на последних словах, и резкий вздох показал, что она готова расплакаться.

Малдер понурился, позволяя искренности ее слов проникнуть ему под кожу. Какая-то часть его отчаянно хотела отрицать ее слова, высушить ее слезы, сказать, что это неправда, что все в порядке, но сломленный человек, которым он стал, когда она ушла, нуждался в этом моменте – нуждался в том, чтобы услышать правду, которую ощущал все это время, но слишком сильно любил Скалли, чтобы произнести ее вслух.

– Я подвела тебя и сожалею, Малдер. Мне так жаль.

– Все в порядке, Скалли, – прошептал он и не покривил душой. У него не было намерения наказать ее. Главное было признать, через что они прошли, чтобы двигаться дальше. – Ты все еще здесь, – добавил он. – Ты была рядом, когда я нуждался в тебе. Так же, как я был рядом с тобой.

Она передернулась.

– Может быть. Но ты заслуживал большего.

– А чего ты хочешь теперь? Скажи прямо. Пожалуйста.

Она долго не отвечала, казалось, собираясь с мыслями. В конце концов она подняла взгляд и уверенно посмотрела ему в глаза.

– Я хочу знать, правильно ли это, – сказала она.

– Что именно?

– Мы с тобой.

– Ты не уверена, что хочешь именно этого?

– Не уверена, что это правильно для тебя.

Малдер выпрямился и наклонился ближе к ней. Этого он не ожидал.

– О чем ты, Скалли? Ты слышала, что я вчера сказал. Я выбрал тебя. Я выбираю тебя. Всегда.

– Но тебе было лучше без меня. Когда меня не было. Может… тебе и вправду лучше без меня.

Вот оно – важный вопрос, к которому он, однако, был более чем готов. Он мог дать на него ответ.

– Нет, нет, Скалли, все было не так – совсем не так, – сказал он, положив руку ей на бедро.

– Тогда как? Объясни.

Он кивнул.

– Думаю, это словно… как когда ты опираешься на кого-нибудь слишком сильно, чтобы продолжать идти. Ты думаешь, что все еще стоишь, потому что тебе так кажется, но не осознаешь, что другой человек практически несет тебя, пока он не отходит в сторону, и ты внезапно оказываешься в состоянии свободного падения. Тут уж тебе приходится сделать что-то для себя. Тебе приходится выбрать какую-нибудь из существующих дорог, чтобы снова встать на ноги. Если ты этого не сделаешь… ты не только никогда не станешь вновь собой, но и никогда не сможешь снова быть с тем другим человеком. Человеком, которого ты любишь – тем, кто отошел в сторону. Так что… когда ты оставила меня, Скалли, и я упал, потрясение от этого «падения» позволило мне осознать, насколько неустойчивым я стал без твоих объятий. И это дало нужный мне толчок, чтобы наконец обратиться за помощью и наладить свою жизнь. Но дело не в тебе, Скалли, дело во мне. Не ты стала источником проблемы. Ты показала мне, до чего я дошел и что мне нужно сделать, чтобы все исправить. – Он понизил голос, пытаясь достучаться до нее словами, так как все еще опасался спугнуть ее неосторожным прикосновением. – Чтобы вернуться к тебе.

Скалли сделала несколько поверхностных вздохов и сказала просто:

– Проклятье. Это очень хороший ответ, Малдер.

– Это правда. Поверь мне, у меня было достаточно времени, чтобы все это обдумать.

Скалли выдохнула и ответила дрожащей улыбкой.

После многозначительной паузы, в течение которой они оба остро ощущали все места соприкосновения их тел, Малдер сказал:

– Скалли, ты сказала, что я не желал войти в твой мир, что я не хотел создать новый для нас двоих. Но правда в том, что мне казалось, мы создали наш собственный мир давным-давно. Что мы жили в нем в течение многих лет, еще даже до того, как стали жить вместе. И именно там я и хочу быть.

Скалли обдумывала его слова, задумчиво морща лоб, и он практически видел, как ее деятельный мозг работает быстрее, чем он мог за ним уследить. Она прочистила горло и, когда заговорила, то, как обычно, перескочила туда, куда ему пришлось спешно последовать, чтобы уловить ее мысль.

– Малдер, когда я подавала прошение об удочерении Эмили, опрашивающий меня работник социальной службы спросила, состояла ли я в длительных отношениях. Я вынуждена была признать, что нет. Я сказала ей, что после потери отца, сестры и борьбы с раком так боялась смерти, что любая эмоциональная привязанность казалась мне неудачной идеей, так как могла закончиться болью и потерей. Но я также сказала, что больше мне так не кажется, что я готова была открыться Эмили, даже если она больна и я могу ее потерять. Я думала, что готова. И я правда думаю, что могла бы сделать это для нее.

Он сжал ее ногу.

– Я знаю, что могла бы.

– Но мне кажется, я была неправа, когда решила, что подобные опасения остались в прошлом. Когда мы с тобой наконец признали свои чувства друг к другу и попробовали построить длительные отношения… я пыталась защитить нас. Тебя. Я пыталась спасти тебя от опасностей. Я пыталась держаться за остатки своей независимости, своей способности жить одной. Я жила с мыслью о возможном расставании, потому что думала… что если не отдам всю себя этим отношениям, то смогу подняться, если потеряю тебя. Но это было нечестно с моей стороны. – К этому моменту ее голос снова начал дрожать, и она смахнула слезинку из уголка глаза. – Я действовала из страха, не только из любви. И я сожалею. – Она помедлила и сглотнула. – Если ты готов принять меня, я бы хотела попробовать снова… и я бы хотела зайти в более глубокие воды.

Ее слова походили на удар под дых, причиняя горько-сладкую боль. Желание, и утрата, и все, о чем он мечтал. Но он не готов был поверить – пока еще нет.

– Скалли, знаю, тебе пришлось нелегко, когда я был не в себе. И с моей стороны нечестно просить тебя отдать всю себя отношениям, когда я не мог оказать тебе поддержку, в которой ты нуждалась взамен. Так что мне нужно внести свою лепту – перестать бросаться на линию огня, словно дома меня не ждет та, кому причинит боль мой провал. Я слышу тебя. Заботиться о себе, так чтобы я мог, со своей стороны, заботиться о тебе.

– Ты это делал, – сказала она с доброй улыбкой. – Ты всегда это делаешь.

– Я хочу стараться лучше.

Скалли удержала его взгляд с прежней теплотой в глазах.

– Мы оба не слишком-то преуспели во взрослых отношениях, не так ли?

Он улыбнулся в ответ, и искренняя нежность легко и привычно возникла между ними.

– Это не самая сильная наша черта, – признал он. – Но мне кажется, мы выработаем ее, если будем практиковаться.

– Я не хочу видеть тебя с другой и не хотела этого уже очень давно. Это эгоистично с моей стороны, потому что касается даже того времени, когда я не могла быть с тобой.

– Все нормально. Я-то уж точно не хочу видеть тебя с кем-то другим.

– А ты, эм… – она шмыгнула носом и внезапно стала выглядеть ближе к пятнадцати, чем к пятидесяти, – … встречался с другими женщинами?

Малдер тихо рассмеялся.

– Э-э… сходил на пару свиданий. Ничего серьезного. А что насчет тебя, Скалли? Встречалась с кем-нибудь?

Скалли пожала плечами.

– Редко. И недолго.

Они замолчали, по-прежнему крепко держась за руки.

– Не знаю, Малдер, – продолжила она, – может, мы просто… не уживаемся с другими людьми. С кем-то помимо нас самих.

Он рассмеялся.

– Это я не уживаюсь с людьми, Скалли. К тебе это не относится.

Она покачала головой.

– Может, раньше так и было, но сейчас я не уверена. Может, я становлюсь более странной.

– Не становишься.

– Уверен? Потому что твои теории кажутся мне теперь более разумными, чем раньше.

Он протянул руку, обхватил ладонью ее затылок и, нагнувшись вперед, оставил долгий поцелуй на ее лбу. Она закрыла глаза и склонилась к нему.

– Ты сказала, я первым оставил «нас», – сказал он. – Расскажи, что ты имела в виду.

Она покачала головой, словно стремясь избавиться от этих слов.

– Нет. Извини, мне не следовало так говорить. Ты был не в себе, это было нечестно с моей стороны.

– Может быть, но тебе так казалось. – Он запустил пальцы ей в волосы, поглаживая кожу ее головы. – И тебе все еще так кажется, что бы ни было тому причиной. Так расскажи мне, почему.

Она долго смотрела на него – нерешительно и немного смущенно, словно удивлялась, что кто-то действительно хотел выслушать ее. Порой он забывал, какой неуверенной она могла быть, когда это действительно имело значение. На этой неделе он получил яркое напоминание об этом.

Он пожал плечами и нежно улыбнулся ей.

– Нам надо поговорить, Скалли. Мне говорили, так можно все исправить.

Она издала тихий звук, напоминавший смешок. Находясь так близко к ней, он видел небольшую припухлость на ее губе, которую она порезала на поляне, и хотел как следует врезать ублюдку, причинившему ей боль. Ему невыносимо было осознавать, что частично он и сам оказался причинившим ей боль ублюдком.

Он взглядом побудил ее продолжить, так что она вздохнула и сказала:

– То, что я говорила раньше. Словно того места, что мы создали для нас… было недостаточно. Ты сказал, что оставишь все это. Ты пытался, но не смог. Нас не было достаточно. «Мы» больше не были тем, чего ты хотел.

Малдер сделал глубокий вдох и выдохнул с громким хмыканьем. Он так часто прокручивал это в голове, но это все равно причиняло боль.

– Скалли… я знаю, что мы сотни раз обсуждали это прежде. Но все равно кажется, будто ты просишь меня отказаться от того, кто я есть, от того, что я делаю… чтобы вернуть тебя. Выбрать между моей самоидентификацией и нашими отношениями. Но если я это сделаю… Скалли, буду ли я по-прежнему тем мужчиной, которого ты изначально хотела?

Она резко тряхнула головой.

– Нет, не будешь. Я говорила, Малдер, что влюбилась в тебя из-за твоей увлеченности, твоей преданности делу. Было бы неправильно просить, чтобы ты был тем, кем не являешься. Ты бы не попросил меня о подобном. Ты бы не попросил меня перестать быть врачом или следователем. И частично из-за этого я и ушла, Малдер, – чтобы тебе не пришлось выбирать. Но я не могу жить этой жизнью на ежедневной основе. Поэтому, возможно, я тебе не подхожу.

– Это не так, Скалли. Ровно наоборот: ты была единственной, кто мне подходит.

– Я никогда не хотела, чтобы ты перестал следовать туда, куда вела тебя твоя увлеченность. Я просто хотела, чтобы ты хотел… тихую гавань. Дом. Что-то, что мы с тобой защищали бы вместе. Что-то, что мы считали бы священным. Что-то, чего мы не позволили бы им коснуться. Я хотела этого, но не уверена, что ты тоже этого хочешь.

– Ладно, иди сюда.

Он переместился вперед, обнял ее и посадил себе на колени. Она уступила с куда меньшим сопротивлением, чем он опасался, и он прижал ее к себе, обхватив ее голову ладонью и оставляя поцелуй на волосах. Его Скалли.

– Послушай, – прошептал он. – Я понял. Нам надо выработать баланс – найти жизнь, в которой мы оба получим то, что нам нужно. Но если ты не уверена в том, что я хочу этой безопасной гавани, этого твоего священного места – если ты не веришь всем своим сердцем, что я действительно этого хочу, что это придает мне сил, увлеченности, веры в себя, чтобы делать то, что я делаю… тогда ты просто должна оставаться рядом и позволить мне показывать тебе. Каждый. Божий. День. Показывать, что я тоже этого хочу. Что я всегда буду этого хотеть. Всегда буду хотеть тебя.

Она обвила его руками за шею и крепко прижала к себе. Она всхлипнула, и он ощутил ручейки влаги на своей коже и ее ответный кивок.

Он уткнулся лицом в ее волосы, вдыхая аромат ее кожи. В тот момент во второсортном отеле в Нью-Мексико его все устраивало, и плевать на отчет для Скиннера, пока он может обнимать Скалли.

Зазвонил ее смартфон.

– Черт! – воскликнул он слишком громко и слишком близко к ее уху.

Однако это вызвало у нее смех – отрывистый, но искренний смешок, который стоил всего.

– Не разбей мой телефон, – озорно попросила она, отстраняясь. Все еще сидя у него на коленях, она вынула телефон из кармана брюк и посмотрела на экран. – О, это шериф Астер, – сказала она тоном, внезапно куда больше присущим агенту Скалли, чем женщине, которая спала в его кровати прошлой ночью. – Скалли, – ответила она. – Да… нет, мы пробудем здесь еще несколько часов… разумеется… конечно, мы будем… спасибо. – Она завершила разговор и встретилась взглядом с Малдером. – Он хочет, чтобы мы заехали в участок перед отъездом. Просто чтобы прояснить некоторые моменты.

Малдер кивнул.

– Да, я все равно планировал туда заехать.

– Я тоже, – согласилась Скалли.

Они какое-то время удерживали зрительный контакт, и Скалли чуть заметно приподняла уголок рта в улыбке.

– Пойду продолжу работу над отчетом о событиях прошлой ночи. Потом я смогу сослаться на него, если шерифу потребуется еще одно заявление.

– Звучит разумно. Можешь и от моего имени отчет написать.

– Размечтался, – с серьезным видом заявила она, вставая с его колен и направилась к двери.

– Скалли?

– Хм? – Она успела проделать только половину пути, явно не ожидая, что он последует за ней, когда он обхватил ее затылок, развернул ее и стремительно накрыл ее рот своим.

– Я не хочу больше быть осторожным и ответственным, – заявил он, едва оторвавшись от ее губ, так что их дыхание смешалось, и все его тело вибрировало в предвкушении. – Я просто хочу тебя.

***

Его ладонь обхватывала ее затылок с силой, которой она не ощущала уже много лет, и прежде чем она успела перевести дух, он накрыл ее рот своим в поцелуе, наполненном двадцатью пятью годами желания. Скалли отступила на полшага под его напором, но ее удержала рука Малдера, мгновенно оказавшаяся на ее пояснице, и волна сильнейшей обжигающей страсти накрыла ее с головой, вызывая головокружение и заставляячувствовать себя необузданной и по-настоящему живой.

То, что превратилось в нежность и спокойное удовлетворение за все годы их совместной жизни и близости, оказалось вновь опалено огнем всего того, что свело их вместе.

Целуя его в ответ, цепляясь за его плечи, его футболку, его затылок, Скалли попробовала на вкус его язык и вновь оказалась в коридоре его дома в Арлингтоне с неизбывным смешанным запахом кошек и старой краски, прочно ассоциировавшейся у нее с бабочками в животе. Изгиб его плеч, сила его напряженных мышц под ее пальцами напоминали о том, как ее поднимал с пола какого-нибудь темного и противного склада единственный человек, воплощавший в себе абсолютное доверие. Звук его дыхания, обволакивающий ее пальцы, когда она держалась за оси изголовья кровати в том арендованном доме, в котором они какое-то время жили, когда еще были в бегах и ее звали Аннабель, и она нуждалась в том, чтобы ощутить его внутри, чтобы он заполнил ее собой и любил так сильно, что остальной мир просто переставал существовать.

– Господи, Скалли, – прохрипел Малдер, когда они оторвались друг от друга, чтобы вздохнуть. – Ты все еще самая сексуальная женщина из всех, кого я знал.

Комплимент тронул ее до глубины души, и Скалли ответила тем, что обхватила его за плечи и подпрыгнула, обвивая его бедра ногами. Он подхватил ее, словно ожидал подобного движения с ее стороны; они знали все па этого танца, отработанного ими до совершенства.

Он снова поцеловал ее – жадно и горячо – заставляя ее остро осознавать каждый миллиметр ее тела, соприкасавшегося с его телом: плотный контакт ее грудей с его грудью и ее промежности – с пуговицей его штанов. Господи, это же рабочий день, верно? Они занимались расследованием. Они…

– Боже, я хочу тебя, – выдохнула она, поглаживая его по подбородку и волосам. – Я хочу тебя…

– Я твой навсегда. – Хрипотца его голоса оказала на ее промежность эффект сродни прикосновению его языка, и прежде чем она смогла понять, что произошло, Малдер развернул их и опустил на бугристый матрас. Ей было все равно, что было под ней, – главное, кто был сверху.

Она не знала, сколько они целовались, касались друг друга, проводя руками по всем местам, в доступе к которым им было так долго отказано, находя все знакомые неровности, все незначительные изменения на карте их тел. Структура мышц на его руках изменилась; его бедра были более выраженными. Он снова занялся бегом.

Он вынул полы ее блузки из брюк и тут же провел рукой вверх по ее груди. Она и не знала, как сильно нуждалась в его прикосновении, пока оно не произвело эффект теплой океанской воды, омывшей ее бока.

– Снимай одежду, – только и сумела произнести она, и Малдер был более чем готов подчиниться.

Считанные секунды спустя они уже были обнажены и забрались под одеяла; часть одежды Малдера свалилась на пол, а его чемодан оказался спихнутым на самый край кровати. Скалли растянулась на спине, и Малдер начал осыпать поцелуями ее плечо, спускаясь к мягкому внешнему изгибу груди. Этот интимный контакт послал волну наслаждения, сходную с электрическим током, к ее лону. Малдер помедлил, оторвавшись от ее груди, когда заметил синяки, возникшие в результате ночного нападения.

– Все нормально, – прошептала она, когда в его глазах отразилось беспокойство. Она пригладила его волосы, побуждая вновь вернуться к начатому. Последнее, чего ей хотелось в тот момент, – это думать. Она хотела расслабиться и впитывать каждый шепот и движение. Каждое прикосновение и идеально рассчитанную ласку. Все, что делало их Малдером и Скалли, когда притворству приходил конец и барьеры рушились; когда они были Фоксом и Даной без своей брони, зажигая свой собственный огонь в дождливом непроходимом лесу их жизней.

Малдер прикусил внутреннюю сторону ее бедра.

– О боже, – выдохнула она, конвульсивно стиснув пальцы в его волосах.

Он поцеловал нежную покрасневшую плоть и провел языком по гиперчувствительной коже.

А потом приступил к более интимной задаче.

– О боже, Малдер… боже, я так по тебе скучала. Я скучала по тебе…

– Лучше, чем вибратор? – шутливо заметил он, отрываясь от посасывания и встречаясь с ней взглядом.

Она шлепнула его по щеке и направила обратно.

Оргазм не заставил себя долго ждать. Теплота, давление и прикосновения его языка, чей владелец лучше нее самой знал, что ей нужно. Доверие и интимность, по которым она скучала даже больше, чем по удовольствию. Она понадеялась, что семья по соседству выехала с утра, потому что повела себя отнюдь не тихо. Охренеть…

Но она еще не закончила с ним.

– Иди сюда, – прохрипела она исполненным потребности голосом. Малдер переместился вверх по ее телу – такой высокий и мускулистый и совсем не выглядевший на свой возраст. Запахи и вкусы окружили ее, напоминая о доме.

Она вновь привлекла его к себе и поцеловала, так что их языки переплелись, сражаясь за доминирование, и ее охватило противоречивое ощущение вновь разгоревшейся страсти и небольшой слабости конечностей, вызванной оргазмом.

Но пламя желания оказалось сильнее.

Как бы Скалли ни хотелось отплатить Малдеру за оральное удовольствие, ее губа все еще болела, и Малдер это знал. Момент для ответной услуги еще придет. У них снова будет время – время для них обоих.

Прямо сейчас она хотела ощутить его внутри себя как можно скорее. Малдер нависал над ней, одной рукой массируя ее грудь и направляя сосок ко рту для периодических посасываний, чем исторгал из нее мяукающие звуки – ей даже не верилось, что она сама их издает. Она протянула руку и обхватила его горячий член, отчего Малдер издал почти страдальческий стон. Ему пришлось оторваться от ее груди, чтобы хоть немного восстановить дыхание.

Она смотрела на него, неотрывно следя за его реакцией, когда сдвинула ногу и нежно подвела головку его члена к шелковистой плоти между вагиной и клитором.

– О, Господи, Скалли, – прошептал он дрожащим голосом.

Ощущение собственной власти было восхитительным.

– Хочешь чего-то, Малдер? – поддразнила она, наслаждаясь каждым мгновением этой пытки.

– Скалли, ты и понятия не имеешь…

– О, думаю, что имею… – соблазнительно понизив голос, ответила она.

Малдер издал какой-то рычащий звук – смесь расстройства и желания – и, устремившись вперед, принялся посасывать ее шею, заставив ее задуматься о том, а не останется ли у нее синяка, указывающего на то, что она отмечена. Что она принадлежит ему. В этом климате его придется скрывать, она не могла просто носить шарф…

А потом все рациональные мысли покинули ее, когда его рот вновь накрыл ее, а его рука устремилась вниз, разделяя складки ее вагины. Ее тело отреагировало на его проворные действия приливом свежей влаги. Господи боже, как у него до сих пор получалось так на нее воздействовать? Она опустила руку и погладила кожу на его самом чувствительном органе, легко проведя по нему ногтями, отчего у него перехватило дыхание, а потом направила его в себя.

Она закрыла глаза, замерев и впитывая это мгновение единения их тел. Малдер накрыл ее щеку ладонью и коснулся губами волос.

– Ты так прекрасна, – прошептал он.

Они знали каждое движение этого танца, хореография которого отпечаталась в их умах много лет назад. И все же в этом утреннем воссоединении не было ничего рутинного или незначительного – только правильность происходящего, желание и страсть. И любовь.

Он знал, что было для нее слишком, что причиняло боль или, наоборот, дарило наслаждение. Он знал такой угол проникновения, который сводил ее с ума от желания. Он знал, как использовать свой большой палец в последние секунды перед тем, как его оргазм подводил к краю и ее, смешивая сокращения его интимных мышц с ее собственными и посылая пульсирующие волны в обоих направлениях.

Она запыхалась больше, чем после своей последней пробежки. И он знал, что самое важное, что он мог сделать впоследствии – это крепко прижать ее к себе и никогда не выходить из нее слишком рано.

Оказавшись в коконе его куда более крупного тела, она наслаждалась его неизбывной способностью сохранять баланс между приятной тяжестью и подавляющим вжиманием в матрас. Он поцеловал ее в плечо, в висок и обнял с нежностью, от которой у нее к глазам подступили слезы. Она погладила по его вспыхнувшей щеке обратной стороной пальцев и поцеловала в кончик носа.

В итоге он устроился, приложив ухо к ее груди и пальцами выстукивая ритм ее сердца. Через какое-то время он заснул, будучи уставшим из-за недостатка сна прошлой ночью, однако она не торопилась последовать за ним, довольная возможностью просто лежать в прохладном воздухе от оконного кондиционера, прикасаясь к коже Малдера, чувствуя его удобный и реальный вес и наслаждаясь тишиной. Это были моменты затишья после бури.

========== Глава 20 ==========

***

Глава 20

***

– Как люди переезжали в новые дома до Home Depot(1)?

Памятуя о пыли на ладонях, Скалли убирает назад выбившуюся из-под заколки прядь волос запястьем. Ее мать поместила на хранение больше вещей, чем ей казалось или было нужно. Впрочем, за некоторую мебель она благодарна. Ее совсем не вдохновляет идея начинать меблировку дома с нуля.

– С помощью местных магазинов стройматериалов? – отвечает она, выразительно выгнув бровь и смотря на стоящего перед камином Малдера; его волосы немного взъерошены, футболка в пыли. Он выглядит мило и сексуально в своем собственном стиле. Хотя она восприимчива к очарованию их нового дома, его возраст и «индивидуальные особенности» отнюдь не способствовали быстрому переезду. Они уже достаточно отремонтировали и внесли обновлений.

– Магазинчик местных жителей, который что, закрывается в шесть, а по воскресеньям – в пять, а также на обед, когда к хозяину наведываются приятели по рыбалке? Скалли, уж ты-то должна знать, что переезды и срочные ремонты ВСЕГДА происходят в нерабочее время. И учитывая список всех необходимых материалов, велика вероятность, что в местных магазинчиках НЕ будет нужного тебе сверхдлинного шланга для нормальной работы сушилки в твоем старом и слегка нестандартном доме, и им придется заказывать эту чертову штуковину со склада, откуда ее доставят только через три недели, и это неподтвержденный заказ. И при отсутствии Home Depot, а также Amazon, встает вопрос: что делать со всей этой кучей нестиранного белья?

– Иногда ты меня пугаешь, Малдер.

– Только иногда? – Он слегка улыбается ей, и ответная усмешка трогает уголки ее рта.

– Иногда, – подтверждает она, но в ее голосе звучит нескрываемая нежность.

По правде говоря, хватит с нее на сегодня. Она более чем готова закруглиться, устроив совместный ужин, а потом устроиться на диване и тупо пялиться в телевизор до отхода ко сну. Когда-то она прилагала немало усилий по созданию и декорированию своего драгоценного дома – ее собственного, после стольких лет совместного проживания в одной комнате с Мелиссой. В годы работы в ФБР ее личное убежище олицетворяло собой ощутимую часть ее личности – ту ее сторону, которая не была агентом Скалли, выраженную в книгах и картинах. И когда они заговорили о покупке этого места, этой маленькой сокровищницы истории Вирджинии с ее пасторальным укладом, она с готовностью приняла идею более постоянного убежища – здания, которое принадлежало бы исключительно им. Но после стольких лет жизни на чемоданах, перевозя все самое ценное в багажнике арендованной машины, Скалли и позабыла, какими неповоротливыми могут быть вещи. Какая-то ее часть тосковала по возможности упаковать их скромный багаж, запрыгнуть в машину и отправиться на поиски следующего приключения. Но, возможно, все дело в усталости и голоде. Она и вправду хочет этот дом.

На этот раз Малдер отправился в Home Depot за шурупами для крепления частей тумбочки под телевизор, которая каким-то образом выдержала поездку, не считая нескольких важных частей. Пока что телевизор покоился на упаковочной коробке.

Скалли указывает подбородком на пакет из магазина, стоявший у ног Малдера.

– Что там? – спрашивает она. В пакете явно не только шурупы и кронштейн.

Малдер оглядывается, смотрит на нее, а затем переводит взгляд на заинтересовавшую Скалли вещь.

– О, это, да. – Он нагибается и подбирает пакет.

Скалли подходит ближе, когда Малдер достает из пакета картину в рамке.

– На парковке за торговым центром проходило что-то вроде художественной ярмарки. Я увидел это и… – Он замолкает и осторожно пристраивает золоченую рамку на камине. На рисунке, сделанном масляными красками, изображен маленький коттедж на краю крутой скалы над морем. Малдер разворачивается к ней. – Я знаю, ты всегда хотела жить у моря, – продолжает он. – И когда-нибудь мы найдем такое место, непременно, но я просто подумал, что, может, пока… – Он вновь замолкает, не договорив, и на его щеках вспыхивает милый румянец, словно у застенчивого мальчишки.

Она растягивает губы в улыбке.

– Мне нравится, – заявляет она, устремляясь вперед, пока они не оказываются на расстоянии вытянутой руки. Им всегда лучше давалось общение в непосредственной близости друг от друга. – Наш коттедж у моря.

– Посреди Вирджинии, – улыбаясь в ответ, говорит он.

- Спасибо, – благодарит она, наслаждаясь теплотой в его глазах.

Он целует ее в макушку и обвивает руками.

– Хочу, чтобы тебе тут нравилось.

Она обнимает его за талию и прижимается к его груди.

– Мне и нравится, – заверяет его она, и он издает тихий смешок над ее ухом.

Три месяца спустя, когда они дремлют перед телевизором, показывающим повтор Симпсонов, а на кофейном столике перед ними стоят позабытые пустые тарелки, Малдер вдруг говорит:

– Ты скучаешь по этому, Скалли?

Она продирает глаза и сонно поднимает голову со спинки дивана.

– По чему именно?

– По «Секретным материалам». Работе в полевых условиях. Приключениям.

Она на мгновение задумывается, читая мысли Малдера в его глазах.

– Да, скучаю, – тихо признается она. – Скучаю по вызовам, по неожиданному. По людям, которых мы могли встретить. По путешествиям. Ну, по некоторым из них, – поправляется она с кривой ухмылкой.

Он усмехается в ответ, и они удерживают взгляд, вспоминая о дешевых мотелях, тонких матрасах, ржавых душах и телевизорах, принимающих всего два канала. Они довольно быстро устроились на этом месте; не стоит недооценивать достоинства постоянного дома.

– Но я не скучаю по тьме, – говорит она.

Малдер закрывает глаза и кивает.

И вот более чем десятилетие спустя Скалли в их доме… его доме… доме… забирает медицинские журналы, оставленные в их шкафу… его… И пока он делает ей кофе, она смотрит на камин и картину… их коттедж у моря… лежащий в перевернутом виде. У нее в горле образуется комок. Она пытается сглотнуть, и глаза жгут подступившие к ним слезы. Она говорит, что не будет кофе, что заберет журналы позже. Ей пора идти.

***

– Агенты, спасибо, что пришли. – Шериф Астер вышел из своего офиса, когда Малдер и Скалли ступили в фойе участка в Вердаде.

Кондиционер принес просто ошеломительное облегчение после нещадно палящего солнца. Скалли ответила на рукопожатие шерифа.

– Без проблем, мы рады помочь.

– В каком часу ваш вылет?

– Ну, по идее, прямо сейчас, но из-за погоды он был отложен до вечера.

– О, жаль это слышать. Приятного мало. Хотя, полагаю, все превратности долгих поездок для вас более чем привычны.

– Можно и так сказать, – заметил Малдер, также пожимая протянутую руку шерифа.

– Мы можем как-то помочь, пока еще здесь? – спросила Скалли.

Шериф уперся руками в пояс для пистолета.

– Что касается бумажной работы, то достаточно ваших заявлений насчет того, что произошло на поляне Миллера прошлой ночью. Утром военные запросили у нас полный отчет по тому происшествию.

– Рады помочь, – отозвался Малдер, – но на вашем месте я бы не лелеял никаких надежд, пока вы не получите ответ от военных. Велика вероятность, что любые отчеты, которые вы им сдадите, «внезапно и неожиданно исчезнут».

Астер прищурился, так что его загорелая на солнце кожа покрылась морщинками.

– И почему же, агент Малдер?

Малдер пожал плечами.

– Просто предчувствие. – С этими словами он достал из кармана семечку и принялся ее лузгать.

Шериф не сводил с Малдера взгляда, пока Скалли со всей решимостью не заявила:

– Мы будем рады предоставить вам всю возможную информацию.

После секундного колебания шериф повернулся к ней и вежливо улыбнулся.

– Буду признателен. Пройдемте в дальний офис.

Пока Астер вел их по коридору, Скалли окинула Малдера неодобрительным взглядом, и, изобразив в ответ полнейшую невинность, он протянул ей семечку.

«Веди себя прилично», – безмолвно произнесла она, но все же взяла предложенное.

Следующий час они провели, пересказывая все, что могли вспомнить о событиях прошлой ночи. Описание напавших на них мужчин, предоставленное Малдером, было куда более подробным, чем описание Скалли, так как на нее напали сзади и держали ее лицом в песок большую часть времени.

Когда они закончили с заполнением бумаг, Астер снабдил Скалли запрашиваемой ею информацией об оставшихся невыясненными моментах их собственного расследования и вышел для совершения какого-то срочного звонка, оставив агентов одних в комнате для допросов с кучей документов.

Скалли притянула ее к себе и начала просматривать.

– Получены результаты проверки радиации в ожоге на руке Джозефа Гарсиа.

Малдер наклонился к ней, бросив любопытный взгляд на открытую папку.

– И что там говорится?

– Источник не установлен, – ответила она, окинув Малдера многозначительным взглядом.

– И ты сомневаешься, что это правда, – подтвердил он.

Она покачала головой.

– В этом отчете говорится, цитирую «недостаточно образцов тканей». Я видела ожог, Малдер. Там было бы достаточно тканей для пробы. Доктор Йохансон не показался мне некомпетентным человеком, способным запороть подобный отбор образцов.

– Так ты думаешь… – начал Малдер, закидывая в рот семечку.

– Думаю, что это случай, когда «мы не можем получить четкие результаты, которые были бы нам понятны, так что собирается спихнуть всю вину на офис коронера».

– Так ты считаешь, что в результатах было что-то странное?

– Считаю, мы ничего не узнаем, пока не проведем повторное тестирование. Желательно в лаборатории в Квантико.

– А тело уже похоронили.

– Именно.

Какое-то время они сидели молча, явно не желая озвучивать предложение, которое бы нанесло дополнительную эмоциональную травму семейству Гарсиа. В конце концов Малдер указал на гору бумаг.

– О чем там еще говорится?

Скалли покопалась в куче.

– Анализ машин примерно на месяц отстает от графика. Но прислан предварительный отчет по обеим машинам.

– Что-нибудь полезное?

Скалли покачала головой.

– Ничего. Никаких признаков дефектов или намеренного повреждения. Ничего, указывающего на повреждения вследствие воздействия радиации.

– Иными словами, у нас по-прежнему ничего нет – кроме боли в шее.

– Согласна с твоей профессиональной оценкой. О, и тут приложена запрошенная нами расшифровка последних эсэмэсок с телефона Джозефа Гарсиа. – Скалли передала ему лист бумаги.

Малдер пробежался глазами по распечатке.

– Он обсуждал покупки с женой, – сказала Скалли. – Не знаю, делает ли это произошедшее с ним более или менее трагичным.

– Может, просто реальным, – ответил Малдер, кладя страницу обратно в кучу бумаг.

Скалли подавила порыв вытащить телефон и проверить свои последние эсэмэски Малдеру. Однажды, когда он пропал во время расследования, в течение суток отчаянных поисков – в полицейских участках, в дешевых кафе, прочесывая лес, опрашивая соседей подозреваемого – ее мозг был зациклен на том, что ее последними сказанными Малдеру словами были «Заканчивай воровать мой лосьон для рук».

Здесь они уже сделали все, что могли. Вскоре вернувшийся шериф Астер проводил Малдера и Скалли до фойе – он больше не мог игнорировать проблемы с неработающими светофорами, требующие его внимания.

– Я очень ценю то, что вы сделали для нас, – явно вполне искренне сказал Астер, кивая им.

– Не уверен, что мы так уж много сделали, – заметил Малдер, когда они помедлили в дверях.

– Поверьте мне, достаточно. У нас явно не хватило бы опыта для проведения подобного расследования.

– Звоните, если понадобится наша помощь, – предложила Скалли. – И всего наилучшего семье Гарсиа. Надеюсь, теперь у них все наладится.

Астер кивнул.

– Тоже на это надеюсь. Эта семья заслуживает лучшего.

Когда Малдер толкнул дверь, и Скалли последовала за ним, шериф крикнул им вслед:

– Агенты?

Они одновременно повернулись.

– Не для протокола, – сказал Астер. – Что на самом деле случилось в моем городе?

Возникла долгая пауза, и Скалли показалось, что она увидела, как помощник шерифа за стойкой навострил уши.

– Главное помнить, что это случилось не только с вами, – в итоге ответил Малдер.

Астера явно расстроили эти слова, и Скалли было жаль это видеть. Ей понравился этот человек – она оценила его профессионализм и целеустремленность за то время, что они проработали вместе. Но она распознала взгляд человека, который не примет истинность собственных воспоминаний. Она видела этот взгляд в зеркале каждый день.

Она натянуто улыбнулась Астеру и последовала за Малдером в палящую послеполуденную жару. Очередное расследование, оставившее больше вопросов, чем предоставившее ответов. Порой ей казалось, что все, что они делают, – это наблюдают за разворачивающимися катастрофами, а потом документируют трагедии для будущего поколения.

***

Малдер с трудом мог поверить в то, что столько вылетов отменили из-за непогоды, когда над Эль-Пасо солнце утвердило свою непререкаемую надменную власть.

Они со Скалли стояли с ручной кладью, прислонившись к стеклянной стене и греясь на припекающем солнышке и одновременно наслаждаясь прохладным кондиционированным воздухом в здании аэропорта. Со своей отдаленной скамьи они наблюдали за тем, как предполагаемое время их вылета на выходе на посадку с пугающей регулярностью сдвигалось и сдвигалось.

– Я все еще не уверен, Скалли, – произнес Малдер. – Не понимаю, что случилось с Гарсиа. Мы этого так и не объяснили.

– Думаю, мы объяснили все, что могли. Все, что поддавалось объяснению.

– То есть ты хочешь сказать, что остальное не поддается объяснению, а потому, по определению, было паранормальным?

Скалли закатила глаза.

– Я хочу сказать, что остальное было совершенно нормальным, просто наполнено странными совпадениями, заставляющими нас поверить в то, что в деле замешаны какие-то зловещие силы. Нечто большее, чем стандартная секретность военных на полигоне, на котором проводятся ядерные испытания.

– Врач Вероники Гарсиа так ведь с нами и не связался? – спросил Малдер.

Скалли покачала головой.

– Нет. Но мне кажется, нет ничего паранормального в том, что доктор тебе не перезвонил. Думаю, мы знаем все, что можно узнать о произошедшем здесь, Малдер.

– И тебя это устраивает?

– Устраивает? Это неподходящее слово. Скорее, не вызывает недовольства.

– И что насчет твоего собственного опыта? Твоих воспоминаний?

Скалли сложила руки на груди. Опершись на перила, огораживающие окно, и скрестив ноги в лодыжках, она походила скорее на женщину с обложки гламурного женского журнала, чем на уставшего после долгой дороги федерального агента. Прищурившись и нахмурив лоб, она устремила взгляд в дальний конец терминала.

– Не знаю. Сомневаюсь, что это связано с делом.

Малдер пораженно фыркнул.

– Что? Как это может не быть связано? Ты рассказывала, что Черноглазые дети говорили с тобой об Эмили.

– Они не называли ее имя. Я могла…

– Скалли, ты говорила, что помнишь, как видела одного из Черноглазых детей во время своего похищения.

– Травматические воспоминания чрезвычайно ненадежны. Мозг заполняет пустоты чем-то знакомым. Я смотрела на изображения этих Черноглазых детей в течение нескольких дней до того, как ожили воспоминания, так что…

Малдер начал слегка, но настойчиво постукивать средним пальцем по виску Скалли.

Она отмахнулась от его руки, но переплела их пальцы и стиснула его ладонь, прежде чем отпустила. Он понял ее безмолвный посыл. «Да, Малдер, я знаю, что пытаюсь придумать нелепые объяснения своим воспоминаниям, но не готова это обсуждать, так что давай оставим эту тему». После всех этих лет он научился неплохо читать ее мысли, словно второй язык.

– И какая у тебя теория? – спросила она, меняя тему, и повернулась к нему лицом. Возвращения контроля над ситуацией придало ей уверенности. – Ты веришь нашему параноидальному художнику? Думаешь, Черноглазые дети и похищения связаны? Думаешь, и то и другое является продуктом правительственных экспериментов с передовой генетикой?

Малдер покачала головой.

– Это легитимная теория, но она нуждается в доказательствах, которых у нас пока что нет. Уверен, что они связаны, да, но не могу утверждать, как или почему.

Скалли обдумала сказанное, по-прежнему мысленно складывая кусочки головоломки.

– Справедливо, – заметила она.

И вдруг случилось непредвиденное: вспышка, словно визуальная пуля в луче света. Капля крови потекла к губе Скалли. Быстро поднеся руку к носу, она смахнула жидкость, посмотрела на запачканный палец и поморщилась.

– Проклятье…

– Скалли? – Его голос казался каким-то блеклым, словно звук вдруг перестал распространяться по терминалу.

– Нет, все в порядке, я просто…

Малдер и сам не заметил, как извлек из кармана платок, но в мгновение ока поднес его к ее носу, помогая остановить кровь. Он по-прежнему носил платки – двадцать лет прошло, а он до сих пор их носил.

Скалли забрала у него этот кусочек ткани и прижала к носу, но он не убрал рук, по-прежнему тянясь к ней и замерев в таком положении. Сердце билось где-то в районе горла, и он готов был поклясться, что все остальные люди в терминале растворились в солнечном свете.

– Скалли, ты же не впустила их, верно?

– Что? – Она перевела на него взгляд, сбитая с толку, и недоумевающе нахмурила лоб.

– Они не зашли в твой номер? Черноглазые дети. В машину? У тебя был с ними прямой контакт? Они пропали, когда ты открыла дверь? – настойчиво начал сыпать вопросами Малдер, сам слыша, что тон его голоса стал более резким, но не в силах совладать с охватившей его паникой.

– Малдер, нет…

– Ты подверглась воздействию радиации, могло это?..

– Малдер! – Она повысила голос, чтобы привлечь его внимание и, возможно, нескольких проходивших мимо людей, если бы в мире оставались еще люди помимо них. Скалли схватила его за запястье, призывая его посмотреть ей в глаза, а не на ее нос (который больше не кровоточил – кажется, кровотечение прекратилось), и он подчинился – как и всегда.

– Малдер, это из-за сухого воздуха! И возвышенности. Это случалось и прежде, это мое слабое место. – Она покачала головой. – Все дело в пустыне. Я в порядке. – Она погладила его по руке и, проведя вниз по рукаву, сжала его ладонь.

Он был слишком испуган, а потому смысл его слов не сразу дошел до него. Когда же звуки наконец обрели смысл, он поспешно уточнил:

– Ты уверена?

– Уверена, я в порядке.

Он пронзил ее взглядом, впитывая отразившуюся в ее глазах правду, и когда она наконец дошла до его разума, облегчение было поистине ошеломительным.

– О боже. О боже, Скалли… – Терминал вновь наполнился людьми – гудящими без слов голосами. Он чувствовал головокружение и вслепую сделал несколько шагов назад, чтобы плюхнуться на пластиковый стул. Уперев локти в колени, он опустил голову. – Господи… – выдохнул он, закрыв лицо ладонями, а потом проведя ими по щекам.

Скалли быстро присела рядом с ним на корточки, позабыв об оставленных у окна сумках. Он видел, как она включила режим врача, делая визуальный осмотр его состояния. На ее лице отразилась смесь беспокойства и веселья с небольшим вкраплением растроганности.

– Малдер… – начала она. – Ты в порядке? – Она коснулась его груди рукой. – Твое сердце бьется как сумасшедшее.

Он сделал еще один глубокий вдох. Просто дыша, он забыл об этом на какое-то время.

– Господи, Скалли, ты до чертиков меня напугала.

Она положила руку ему на колено, второй коснувшись его плеча.

– Все в порядке. Милый, я в порядке. Обещаю.

– «Милый»? – Он поднял голову, убирая руки от лица. – Насколько я бледен?

На лице Скалли отразилось смущение и обида.

– Ну… ты в порядке… я… я когда-то… я называла тебя… – Она, казалось, не могла сформулировать цельное предложение из теснившихся в ее голове слов.

– Когда-то, – уточнил он, подразумевая просто утверждение, но зная, что в тоне его голоса проскользнула обида.

Она приняла его слова, по-прежнему сидя перед ним на корточках с рукой, покоящейся на его колене в качестве моральной поддержки. Даже сейчас, когда он сосредоточился прежде всего на том, чтобы избавиться от точек перед глазами и прояснить зрение, чтобы не плюхнуться в обморок в гребаном аэропорту Эль-Пасо, он невольно отметил, какой умопомрачительно красивой она была в солнечном свете. Ее глаза были такими голубыми, что казалось, что свет идет изнутри, веснушки – яркими и игривыми, линия твердого подбородка изящно очерчена. Она стерла все следы крови с кожи, но ему только предстояло стереть их из своей памяти.

– Ну, когда мы больше не были, – начала она, – в отношениях. И когда вновь начали работать вместе, я не могла позволить привычке… – Она прикрыла глаза при возросшей серьезности своих слов. – Это был еще один способ держать тебя на расстоянии, не так ли? Притворяться, что мы могли вернуться к прежнему состоянию.

Малдер смягчился. Он и вправду не хотел, чтобы его слова ранили ее. Он вообще сомневался, что в его словах был хоть какой-то смысл. Над их головами объявили очередную задержку их рейса на испанском.

– Скалли, можешь звать меня Малдером или Чарли Брауном, если пожелаешь, пока с тобой все в порядке.

– Я в порядке, – добродушно повторила она, проявляя завидное терпение. – В полном.

***

Из-за задержки вылета и потерянного времени в путешествии на восток они прибыли в аэропорт Рейгана глубоко за полночь. Холлы терминала были тусклыми и жутковатыми, магазины – темными и неуютно тихими. Они со Скалли заказали по такси, и, воспользовавшись темнотой и тем, что сдержанность Скалли была ослаблена усталостью, Малдер поцеловал ее на прощание, прежде чем усадил в приехавшую за ней машину.

На следующий день на них свалилась гора бумаг, накопившихся, пока они были в отъезде. Прошлогоднее дело передали в суд, и помимо этого появились по крайней мере с дюжину «секретных материалов», предлагаемых их вниманию региональными силами правопорядка и подготовленных Скиннером для проверки их легитимности.

На следующий день Малдер и Скалли смогли отправиться поужинать в одно из их любимых мест, при этом избегая упоминаний о работе. Когда вечер подошел к концу, они договорились об очередной встрече в субботу.

В третий день по их возвращению в Вашингтоне Малдер сидел в своей гостиной, смотря какое-то типичное шоу о ловле призраков с приглушенным звуком, когда услышал, как большая машина свернула на его подъездную дорожку. Он поднялся, подошел к окну у двери, отодвинул занавеску и в тускнеющем свете дня разглядел монстрообразный спортивный внедорожник Скалли, припаркованный перед домом. Малдер натянул старые пыльные ботинки, которые держал у порога, и когда ступил на крыльцо, Скалли как раз вышла из машины со спортивной сумкой на плече и принялась доставать чемодан с заднего сиденья.

– Привет, – бросил он, спускаясь по ступенькам. Вечерний воздух стал заметно прохладным. Скалли облачилась в длинное зимнее пальто, без сомнения уже скучая по солнцу пустыни.

Она повернула голову в его сторону, когда он заговорил; должно быть, она не услышала его приближения, наклонившись в салон машины.

– Привет, – отозвалась она и опустила чемодан на землю с глухим стуком. Через ее плечо он разглядел больше предметов, сложенных в дальнем углу машины.

Малдер подошел ближе, коснулся ее плеча и поцеловал в щеку. Ее кожа была прохладной на ощупь.

– Не ожидал тебя сегодня.

Скалли подняла взгляд, и он заметил ее нервозность и с трудом сдерживаемое беспокойство. Очевидно, он чего-то недопонимал.

– Да, – ответила она. – Извини, я не… позвонила… я…

– Скалли, тебе и не обязательно было звонить.

– Нет, я знаю, просто… – Она обхватила ручку чемодана и посмотрела на него своими бездонными голубыми глазами.

Он выгнул брови, побуждая ее продолжать.

– Мы куда-то собираемся? Какое-то расследование, о котором я не знаю?

– Нет, никакого расследования. – Она приподняла бровь, выдержала паузу и затем просто спросила: – Могу я вернуться домой?

«О, Господи, Скалли». Малдер закрыл глаза и испустил тяжелый вздох.

Он протянул руку и, когда она взяла ее в свою, покачал их сцепленные ладони.

– Скалли, нет ничего, чего я хотел бы больше. Но ты не обязана это делать. Если ты не хочешь жить вместе, если это слишком для тебя, я все равно буду в том месте, которое бы ты хотела назвать домом. – Какое-то время они молча смотрели друг на друга, но он не вполне прослеживал ход ее мыслей. – Но если ты и вправду хочешь быть здесь, – осторожно продолжил он, – я всегда буду тебе рад.

Скалли кивнула, но ее глаза наполнились слезами, и она все еще молчала. Сила ее взгляда была почти опустошающей. Малдер снял с ее плеча сумку и положил на камень у своих ног. Он шагнул ближе, скользнул ладонью под ее расстегнутое пальто и положил ее ей на бедро.

– Ты правда хочешь здесь быть? – мягко спросил он.

Она кивнула и закусила губу.

– Я правда хочу здесь быть.

Вечерний ветерок взъерошил ее волосы и коснулся щеки. Он убрал непокорные пряди ей за ухо и погладил большим пальцем похолодевшую щеку.

– Ты хочешь дом, где мы будем бороться за то, чтобы удержать тьму за порогом.

Скалли долго раздумывала над ответом, не сводя взгляда с его запыленных ботинок.

– Малдер, теория гласит, что Черноглазые дети приходят, чтобы учиться, верно? Что… они хотят понять, как человеческие родители заботятся о своих детях. Они хотят научиться эмпатии.

Она подняла глаза, ожидая подтверждения.

– Одна из теорий, да. Что сами пришельцы учатся тому, как успешно растить гибридов – тому, что нужно человеческой стороне их натуры.

Она кивнула.

– Что ж, если все их боятся… если все отталкивают этих детей… они никогда не научатся. Думаю, иногда… нужно приблизиться к темноте, чтобы привнести свет в эти тени.

Он ответил грустной улыбкой.

– Может, и так, Скалли, но с тебя уже достаточно. Определенно достаточно. Тебе не нужно жертвовать большим. Если ты хочешь жить в мире и спокойствии, то точно этого заслуживаешь.

– Полный покой для умерших, – возразила она. – Жизнь – это движение. Действие. А заслуживаю я… жизни с человеком, которого люблю больше всего на свете. И который, я надеюсь, все еще любит меня так же.

– Ты знаешь ответ на это.

Она кивнула и сжала его ладонь.

– Я всегда хотела быть здесь, – добавила она так тихо, что он едва ее расслышал. – Но я просто… боялась. Испугалась. – Ее слегка дрожащий голос звучал по-настоящему интимно. Ее подбородок задрожал, и, когда она всхлипнула, одинокая слеза скатилась по его большому пальцу.

– Все в порядке, – успокаивающе произнес он. – Мы во всем разберемся. Вместе.

– Вместе.

Малдер погладил ее по щеке, а потом наклонился для долгого нежного поцелуя, чувствуя на губах ее слезы. Ее волосы развевались вокруг его лица, словно перья.

– Не бойся, – прошептал он.

Она покачала головой и, обняв его, замерла.

– Пойдем, – сказал он, когда свет окончательно померк, а порывы ветра стали ледяными. – Давай занесем твои вещи внутрь.

Они перенесли все в дом. Малдер обнаружил, что она взяла много вещей для первоначального переезда, и счел это странно комфортным.

Когда Скалли отогрелась достаточно для того, чтобы позволить ему снять с себя пальто, он отправился на кухню приготовить ей горячий чай. Вернувшись в гостиную с чашками в руках, он обнаружил ее у камина, осторожно выпрямляющей рисунок коттеджа у моря в золоченой рамке. Она протерла драгоценный предмет рукавом свитера и аккуратно поставила картину туда, где она всегда стояла. Малдер поставил чашки на журнальный столик, подошел и обнял Скалли со спины.

– Извини, – прошептала она. – Извини.

– Ш-ш… – Он поцеловал ее в волосы. – Все еще хочешь найти место у моря? – спросил он, почти касаясь губами ее уха.

– Может, когда-нибудь, – ответила она. – Но прямо сейчас я просто хочу быть здесь. Это наш дом.

***

Они снова стали работать в безумном темпе. Три дня они провели в Миннесоте (в гребаной замороженной Миннесоте, господи боже), преследуя оборотня, который оказался просто чокнутым парнем в меховом костюме, хотя и с убийственными тенденциями, так что время было потрачено не напрасно.

Дома они едва успевали поесть, переодеться и немного поспать, однако им оказалось удивительно легко вернуться к этой комфортной норме. Они знали свои домашние обязанности и ожидания друг от друга.

На десятый день возвращения Скалли сидела на старом, видавшем виды диване, облокачиваясь на одну из его боковин с убранными в хвостик волосами, лежавшим на коленях ноутбуком и укутывающем ноги одеялом. Она была целиком поглощена читаемой статьей. На спинке дивана лежал маленький блокнот, в котором она иногда делала записи. В последнее время она все больше и больше интересовалась генной эволюцией. Ей хотелось бы применить… неортодоксальные свидетельства, которые она собрала в течение лет работы над «секретными материалами» к ее теперешней области исследований. Она уже какое-то время подумывала о том, чтобы заняться исследованиями. Возможно, когда ее тело больше не будет соответствовать стандартам полевой работы, она вернется к докторской степени, внеся свой вклад в научную литературу в последние годы жизни.

Она так погрузилась в чтение, что не заметила, как Малдер вернулся в комнату и присел на корточки рядом с ней. Она подняла на него взгляд, немного испугавшись от неожиданности, и улыбнулась.

– Эй, – тихо сказала она, вынимая один наушник из уха.

Глаза Малдера блеснули, но он ничего не ответил. Нежно убрав прядь волос с ее виска, он положил руку ей на ногу. Глубина и интенсивность его взгляда заставили ее забыть о докторе Дарио Валензано и коротком жизненном цикле африканских Нотобранхах Фурцера (2).

Она обвила запястье Малдера пальцами и нахмурилась, задавая вопрос не только словами, но и взглядом.

– Что?

Малдер покачал головой, по-прежнему смотря на нее с искренностью и благоговением, от которых ее сердце забилось быстрее. Затем он медленно моргнул, пожал плечами и тихо сказал:

– Ты здесь.

На их диване. Живя их жизнью. Так, как они жили в течение долгого времени. И так, как в течение долгого времени не жили.

Скалли глубоко вздохнула и расслабилась, ощущая его устойчивое прикосновение. Она удерживала его взгляд, приподняв подбородок и слегка прикрыв глаза.

– Я здесь, – ответила она низким, устойчивым голосом.

Полностью закрыв глаза, она наклонилась вперед, пока их лбы не соприкоснулись. Она убрала ноутбук с ног и, положив ладонь на затылок Малдера, поцеловала его в лоб и висок. Все это время он держал глаза закрытыми, просто дыша в этом тесном пространстве между ними.

– Я здесь, – прошептала она, касаясь губами его уха. – Я здесь.

Долгое время они просто существовали в присутствии друг друга. Затем Малдер поцеловал ее в губы и поднялся со словами:

– Возвращайтесь к работе, доктор Скалли.

Она смотрела ему вслед, все еще ощущая важность только чтослучившегося обмена. Затем она вновь положила ноутбук на колени и попыталась вспомнить, о чем читала, слыша, как Малдер возится на кухне, готовя чай.

***

По утрам воскресенья он скучал, пожалуй, больше всего. По крайней мере, по воскресеньям, когда они не занимались расследованием или переезжали из одного города в другой. По воскресным утрам в их доме, когда они просыпались от солнечного света вместо будильника и наслаждались простыми удовольствиями, исследуя, прикасаясь, делясь.

Этим конкретным воскресным утром Малдер разбудил Скалли, губами выписывая круги на ее грудях. Она улыбнулась, еще не открыв глаза, и поцеловала его до того, как произнесла хотя бы слово.

Когда они оба были полностью удовлетворены, Малдер положил голову Скалли на колени, и она принялась зачитывать ему краткое содержание последних новостей со своего ридера.

Его больше интересовала мягкая кожа на ее боку, чем положение дел в мире, но после второго ее вопроса он понял, что она поменяла тему.

– Хм-м?

– Вырезки из газет на столе, – сказала она. – К чему они?

О. Он занимался исследованием «секретного материала». Вытащив накануне вечером из ящика для хранения в своем кабинете старые вырезки, он оставил их на столе.

– О, это? – уточнил он. – Да ерунда. Просто старый «секретный материал», на который мне захотелось взглянуть.

Скалли ткнула его в плечо.

– Да брось. Что у тебя на уме?

Он сместился, перекатившись так, что теперь его голова покоилась на ее коленях лицом в ней.

– Ты… ты правда хочешь знать?

Она поджала губы.

– Ты собирался представить это мне в качестве очередного расследования?

– Ну… да. Когда у меня было бы достаточно материала для предъявления.

Она выгнула бровь.

– И?

– Ну, я не думал, что ты захочешь заниматься этим вне офиса.

Ее глаза смягчились, и она сдержанно улыбнулась.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Иногда так оно и будет, но раз тебя это так воодушевило, я хочу посмотреть. Так что рассказывай.

Он уставился на нее.

– Хочешь услышать? Хочешь услышать о «секретном материале»?

– Как я уже сказала, Малдер… прямо сейчас я хочу заниматься «секретными материалами». Так что покажи, на что я подписываюсь.

Он долго удерживал ее взгляд, а потом приподнялся и наградил ее долгим поцелуем, заставившим ее улыбнуться. Перекатившись на край кровати, он поднял лэптоп с уже открытым нужным файлом.

– Погляди на эти снимки, Скалли. Я послал их Кайлу, и он тщательно все изучил, но не нашел никаких признаков изменений.

Она прислонилась к спинке кровати рядом с ним, по-прежнему одетая лишь в черный шелк и кружево, но от этого не менее сосредоточенная и профессионально настроенная.

– И на что я смотрю?

– Ты смотришь… – он помедлил для драматического эффекта, – на первый подтвержденный и задокументированный с 2011 года случай появления… выползков из Фресно!

– Выпо… чего?

Малдер моргнул.

– Ты не слышала о выползках из Фресно?

– Нет, Малдер, не слышала. Но сейчас услышу, верно?

– Эй, ты сама просила показать.

– Да, – признала она с приторной и самодовольной ухмылкой на губах. – Да, просила. Малдер?

– Да?

– Кто такие Выползки из Фресно?

– Приготовься, Скалли, потому что эти штуки чертовски жуткие.

Комментарий к Глава 20

(1) - крупнейшая на планете торговая сеть по продаже инструментов для ремонта и стройматериалов.

(2) - вид рыб.