Танец плащей [Роман Гётц] (fb2) читать онлайн

Роман Гётц Танец плащей

Пролог

17:56 год начало Войны Гильдий, века Ярости, страна Лилирэль, город Тидарис.

Последние две недели, это простое здание служило ему убежищем, но теперь Аргон Ирвинг, хромая, вошел в него, и усомнился в его безопасности. Он прижал правую руку к мускулистому телу и попытался унять дрожь. Кровь текла от плеча к кисти руки, порезанная отравленным лезвием.

— Будь ты проклят, Лион, — пробормотал он, ковыляя по деревянному полу, через скудно обставленную комнату к стене из дуба с облупившейся штукатуркой. Даже с затуманенным зрением он нащупал небольшую бороздку. Он нажал на кнопку, которая открывала железный замок, по другую сторону стены. Маленькая дверь распахнулась.

Мастер Гильдии Пауков рухнул в кресло, и снял серый капюшон и плащ. Он сидел в большой комнате, выкрашенной в серебристый цвет и украшенной картинами гор и полей. Аргон снял рубашку и осторожно натянул ее на раненую руку. Ему повезло, что яд предназначался только для того, чтобы парализовать его. Скорее всего, Лион Кеннинг хотел заполучить его живым, чтобы он мог сидеть в своем мягком кресле и наслаждаться, наблюдая, как резаные раны Ирвинга источают кровь капля за каплей. Предательские слова толстяка, произнесенные во время их встречи, зажгли в его животе огонь, который не желал угасать.

— Мы не будем трусить перед крысами, которые питаются нашим дерьмом, — сказал Лион, расчесывая свои тонкие усы. — Вы действительно думаете, что есть шанс против богатства союза Ролэнга? Мы могли бы купить твою душу у богов.

Аргон подавил желание вонзить короткий меч в горло толстяка. Ужасная ошибка в ретроспективе. Они встретились в его экстравагантном особняке — ещё одна ошибка. Аргон поклялся исправить свою беспечность в ближайшие месяцы. Он пытался остановить войну, но, похоже, все в Тидарисе жаждали хаоса.

«Если город хочет крови, пусть получит ее…» — подумал Аргон. Но он не будет моим.

— Вы здесь, отец? — услышал он, как его старший сын спрашивал из соседней комнаты. Гильдмастер сдержал гнев.

— А если нет, то что тогда? — спросил он с некоим презрением.

Из другой комнаты вышел его сын Рэмольд. Он был очень похож на отца, с такими же резкими чертами лица, тонким носом и мрачной улыбкой. Волосы у него были такие же каштановые, как у матери, и одно это внушало Аргону любовь. На обоих были серые брюки и плащи их гильдии. С одной стороны на поясе висела длинная Рапира, с другой — Кинжал. Голубые глаза Рэмольда встретили его отца.

— Тогда я убью тебя, — сказал Рэмольд, дерзко ухмыльнувшись, а в глазах проблескивали радость и жажда власти.

— Где маг? — спросил Мастер гильдии. — Люди Кэннинга порезали меня ядом, и его действие вызывает беспокойство.

Бегство из особняка осталось в его памяти смутным пятном. От яда онемела рука, и весь бок болел. Мышцы на шее у него напряглись наугад, а одно колено во время бега все время сжималось. Он чувствовал себя калекой, когда бежал по переулкам города Тидариса, но Луна уже клонилась к закату, а улицы были пусты, и никто не видел, как он споткнулся.

— Грегона нет здесь. — Сказал Рэмольд, он наклонился к отцовскому плечу и осмотрел порез.

— Тогда иди, и найди его, — сказал Аргон. — А где Сенке? Он должен был передать мне весточку от Готфрида.

— Люди Бернарда Готфрида стреляли из окон, когда мы приблизились, — сказал Рэмольд. Он повернулся спиной к отцу и открыл несколько шкафов, пока не нашел маленькую черную бутылку. Он откупорил бутылку, но когда подошел, чтобы вылить ее на рану отца, Аргон выдернул бутылку из его руки.

— А почему его сейчас нет? — спросил Ирвинг старший.

— Я отослал его, — сказал Рэмольд, и уронил взгляд в пол. — С приближением войны я решил, что будет лучше, если он поможет защитить наши склады в порту.

Аргон хмыкнул, капая коричневую жидкость на порез. Закончив, он взял у сына несколько лоскутов ткани и туго завязал их вокруг раны.

— Ты должен был оставить его здесь, — сказал Аргон, когда боль утихла. — Где Ромул?

— Прячется, как всегда, — презрительно бросил Рэмольд. — И читает как всегда. Я говорю ему, что скоро могут ворваться наемники с приказом уничтожить все воровские гильдии, а он смотрит на меня, как на мелкого торговца рыбой, бормочущего о погоде.

Аргон пренебрежительно искривился, но не от боли, а из-за того, что его младший растет слабаком, а не мужиком.

— Есть причина, по которой я отдаю его жрецам. Нам понадобится их благосклонность, чтобы нашептать ее королю. Ему, должно быть, девять, по какой-то их суеверной причине. Уже недолго осталось.

Он повернул голову и повысил голос:

— Ромул! Ты нужен своей семье, иди сюда.

В комнату вошел маленький десятилетний ребенок, прижимая к груди потрепанную книгу.

«Жаль, что Мариони никогда не увидит его взрослым, — подумал Аргон, — Он ее сын, а не мой…»

Черты лица Ромула были мягкими и изогнутыми, и он, без сомнения, вырастет красивым мужчиной. У него были отцовские волосы, чёрные как воронье крыло, вьющиеся вокруг ушей и низко спадающие на темно-синие глаза. Он упал на одно колено и склонил голову, не говоря ни слова и не выпуская книгу из рук.

— Ты знаешь, где Грегон? — спросил Аргон, младшего сына, тот кивнул в ответ.

— Где он?

Ромул молчал. У главы гильдии, усталого и раненого, не было времени на глупости младшего сына. В то время как другие дети росли, болтая без остановки, хороший день для него состоял из девяти слов, и они редко использовались в одном предложении. Ирвинг не понимал в кого он такой.

— Скажи мне, где он, или почувствуешь вкус крови на языке, — сказал Рэмольд, чувствуя раздражение отца.

— Он ушел, — едва слышно прошептал мальчонка. — Он дурак.

— Дурак, он или нет, но он мой дурак, и чертовски хорош в том, чтобы сохранить нам жизнь, — сказал Аргон. — Приведи его сюда. Если он начнет спорить, полосни себя пальцем по шее. Он поймет.

Ромул поклонился и сделал, как ему было сказано.

— Интересно, практикуется ли он в обете молчания? — спросил Рэмольд, глядя вслед брату.

— У него хватило ума закрыть потайную дверь? — спросил Аргон. Рэмольд проверил.

— Закрыто и заперто, — сказал он. — По крайней мере, это он может сделать.

— У нас есть более серьезные проблемы, — сказал Аргон. — Если Готфрид стреляет в наших людей, значит, он знал, что произойдет сегодня вечером у Кэннинга. Ролэнгианцы отвернулись от мира. Они хотят крови, нашей крови, и если мы не будем действовать быстро, они ее получат.

— Возможно, мы сделаем им предложение? — неуверенно произнес Рэмольд.

— Они устали от игры, — Аргон покачал головой, — Мы грабим их до тех пор, пока они не покраснеют от ярости, а затем платим взятки их собственным богатством. Ты знаешь, сколько они вложили в наемников. Они хотят нас уничтожить. Ни взятка, ни предложение, ни угроза ничего не изменят. Их умы настроены так.

— Дайте мне ваших лучших людей, — сказал Рэмольд, коснувшись рукояти рапиры, — Когда Лион Кеннинг истечет кровью в своей гигантской кровати, остальные поймут, что принимать наши взятки гораздо лучше, чем принимать нашу немилость.

— Ты еще молод, — сказал Аргон. — Ты не готов к тому, что приготовил Кеннинг.

— Мне девятнадцать, — сказал Рэмольд. — Я взрослый мужчина, и у меня больше убийств, чем лет.

— А у меня больше, чем твоих вдохов, — сказал Аргон, и в его голосе послышались жесткие нотки, — Но даже я не вернусь в этот особняк. Они жаждут этого. Целые гильдии будут уничтожены за несколько дней. Те, кто выживет, унаследуют этот город, и я не позволю моему наследнику сбежать и умереть понапрасну.

Аргон положил один из своих коротких мечей на стол рядом с неповрежденной рукой. Хотя он и был стар для гильдмастера, он все еще был полон жизненных сил — этот факт, доказанный рождением Ромула так поздно в его браке с Мариони. Он вызывал сына посмотреть ему в глаза и бросить вызов. На этот раз он ошибся насчет старшего сына.

— Я могу оставить особняк в покое, — сказал Рэмольд. — Но я не стану прятаться. Вы правы, отец. Наши действия здесь решат исход многомесячных боев. Пусть купцы и дворяне спрячутся. Мы правим ночью.

Он накинул на голову серый плащ и повернулся к потайной двери. Аргон смотрел ему вслед, его руки дрожали, но не от яда.

— Будь осторожен, — сказал Аргон.

— Я позову Сенке, — сказал Рэмольд. — Он присмотрит за тобой, пока Ромул не вернется с магом.

Он исчез. Аргон ударил кулаком по столу и выругался. Он думал о часах, потраченных на Рэмольда, о тренировках, преподавании и лекциях в попытке воспитать достойного наследника. «Напрасно, — подумал он. — Потраченное время и семя впустую».

Он услышал щелчок замка, и дверь со скрипом отворилась. Аргон ожидал, что это маг или, возможно, его сын вернулся, чтобы сгладить свой внезапный уход, но вместо этого в комнату вошел невысокий мужчина с черной тканью, обернутой вокруг лица.

— Не убегай, — сказал с насмешкой незваный гость. Аргон схватил короткий меч и отразил первые два удара кинжала. Он попытался контратаковать, но перед глазами все плыло, а скорость была жалким остатком отточенных рефлексов. Резкий удар выбил меч из его руки. Аргон откинулся назад, используя стул, чтобы заставить своего преследователя споткнуться. Однако лучшее, что он мог сделать, — это прихрамывать, а когда каблук ударил его по колену, он упал. Гильдмастер развернулся, отказываясь умирать с кинжалом в спине.

— Кеннинг передает вам привет, — сказал мужчина, занеся кинжал для последнего смертельного удара.

Внезапно он дернулся вперед. Его глаза расширились. Кинжал выпал из его безвольной руки, когда несостоявшийся убийца упал. Позади него стоял Ромул с окровавленным коротким мечом в руке. Глаза Аргона расширились, когда его младший сын опустился на колени и протянул меч. Плоский край лежал на ладонях, кровь стекала по запястьям.

— Твой меч, — сказал Ромул.

— Ка…почему ты вернулся? — спросил он.

— Мужчина прятался, — сказал мальчик все еще тихим голосом. Он ни капельки не расстроился. — Ждал, когда мы уйдем. Поэтому я ждал его, когда он войдет сюда.

Аргон чувствовал, как углы его губ подрагивают. Он взял меч у мальчика, который целыми днями читал под кроватью и прятался в шкафах. Мальчик, который никогда не бьет, когда его заставляют драться. Мальчик, который убил человека в возрасте десяти лет.

— Я знаю, что ты умен, — сказал Аргон. — Но разве можно понять смысл слов человека? Не из того, что он говорит, а из того, чего не говорит. Можешь, сын мой?

— Могу, — ответил Ромул.

— Хорошо, — сказал Аргон. — Подожди со мной. Рэмольд скоро вернется. Он предал нашу семью.

Через десять минут дверь тихонько отворилась.

— Отец? — спросил Рэмольд, едва шагнув внутрь. С ним был Сенке. Он выглядел немного старше Рэмольда, с подстриженной светлой бородкой и толстой булавой в руке. Они оба вздрогнули, увидев окровавленное тело, лежащее на полу с зияющей раной на спине. — Он ждал, пока ты уйдешь, — сказал Аргон, сидевший в кресле напротив входа.

— Куда? Кто ждал? — спросил его сын. Он указал на Ромула. — А почему он здесь? Он же должен был уйти.

Аргон покачал головой.

— Ты не понимаешь, слишком много, Рэмольд. Одной фатальной ошибки слишком много. Ты не воспринимал братика всерьёз, а он всё видел и слышал.

Потом глава семьи просто стал ждать, и надеяться на младшего наследника своего Паучей Гильдии.

Ромул шагнул к старшему брату. Его голубые глаза были безмятежны и спокойны, с милой невинной улыбкой ребёнка подошёл к брату. Одним плавным движением он выдернул из-за пояса кинжал Рэмольда, перевернул его и вонзил по рукоять в грудь брата. Сенке отступил назад, но благоразумно придержал язык. Мальчишка вытащил кинжал, развернулся и протянул его отцу. «Без какой либо совести, укора, он так просто убил своего старшего родного брата», — подумал Аргон. Глаза отца маленького убийцы блеснули от счастья, когда он поднялся со своего места и положил руку на плечо Ромула.

— Ты Молодец, сын мой, — сказал он. — Мой наследник.

Мальчик только улыбнулся и поклонился, когда тело его брата истекло кровью на полу.

Глава 1

Прошло пять лет. 17:61 год.

Бернард Готфрид расхаживал по коридорам, его босые ноги утопали в толстом ковре. Он отошел подальше от окон. Хотя он щедро заплатил за толстое стекло, но он не доверял ему все равно. Толстый камень с единственной стрелой-вот и все, что нужно, чтобы уложить его на ковер, истекающего кровью на синей ткани. Худой, жилистый, он жил в своем замке-особняке, охраняемом более чем сотней стражников. Только король был так хорошо защищен. Однако два дня назад он чуть не умер.

Охранник открыл дверь и вошел внутрь. Он носил кольчугу с темным поясом, обернутым вокруг талии, что означало его верность роду Готфридов. Зубы у него были кривые, и когда он говорил, вид их вызывал у Бернарда отвращение.

— Ваша дочь хочет вас видеть.

— Пусть войдет, — сказал Бернард, поправляя мантию и приглаживая волосы. Он всегда гордился своей внешностью, но в последнее время находил все меньше времени для прихорашивания и прихорашивания. Казалось, каждую ночь он просыпался от тревожных криков нарушителей. Утром еще один охранник будет лежать мертвым где-нибудь на земле. Охранник вышел, и в комнату вошла его дочь.

— Элисса, — сказал Бернард, подходя с распростертыми объятиями. — Вы рано вернулись. Мужчины в Кинамне были слишком скучными для тебя?

Она была маленькой леди, но ее стройное тело было гибким и сильным. Бернард никогда не видел, чтобы кто-то превзошел его Элиссу в ловкости, и он знал, что многих она может перепить. Он вспомнил, что ее мать была необузданной. Жаль, что она переспала с другим мужчиной. Нежные прикосновения Кэннинга всегда приносили женщинам приятные ощущения.

Элисса провела рукой по своим светлым волосам, подстриженным вокруг шеи и заплетенным в тугие косы. Ее пальцы откинули челку и заправили ее за ухо. Ее зеленые глаза весело блеснули.

— Очень, — сказала она хриплым голосом. — Их женщины прихорашиваются и болтают так, будто никогда не слышали о «петухе», и поэтому мужчины обязаны никогда не вытаскивать его, чтобы научить их кое-чему другом…

Она хихикнула, и легкий румянец появился на её лице. По правде говоря, она встречала много мужчин, жаждущих ее постели, но ему, её отцу не нужно было об этом знать. Она хотела, чтобы он чувствовал себя неловко, а не униженно.

— Неужели вы должны говорить на тако… тако… общем языке? — Спросил Бернард.

— Ты отправил меня жить к простым женщинам. Приемные родители и няни, чье богатство не могло купить привилегию очищат… грязь с моей задницы. — Она подмигнула отцу.

— Я сделал это ради твоей же безопасности, — сказал мужчина. Он поймал ее у окна и встал, у нее на пути. Когда он открыл рот, чтобы объяснить, она прижала палец к его губам и поцеловала в лоб.

Слуги доложили, что ужин готов. Бернард взял дочь за руку и повел через особняк в роскошную столовую. Вдоль стен выстроились рыцарские доспехи с копьями, украшенными шелковыми флагами королей, знати и древних членов семьи. У гигантского стола стояло более сотни стульев, обтянутых пурпурной тканью. Наверху стояли двенадцать роз в украшенных рубинами вазах.

Двадцать слуг стояли наготове, хотя только два последних представителей рода Готфрида хотели поесть первыми. Бернард сел во главе стола, Элисса — слева от него.

— Не беспокойся о еде, — сказал старик. — Я все попробовал.

— Это ты беспокоишься, а не я, — резко и претензией сказала Элисса.

Её отец подумал, что она бы попридержала язык за зубами, если бы знала, что за последние три года погибло четыре дегустатора, в том числе один всего два дня назад.

Первым блюдом были тушеные грибы с подливкой. Слуги сновали туда-сюда, всегда суетясь и спеша. Молодая леди закрыла глаза и вздохнула, откусывая один из грибов.

— У вас есть свои причуды, но, по крайней мере, вы обеспечиваете качественное питание, — сказала она. — А вот там это казалось, что даже ободранный кот деликатес. Каждый вечер за ужином я вытаскивала волосы из зубов. — Бернард, вздрогнул.

— Они всегда были справедливы и преданы, когда имели дело со мной, поэтому я чувствовала, что они это безопасный дом для тебя. Кроме того, у них была дочь твоего возраста. Так что, пожалуйста, не шутите над такими грубыми вещами, пока мы едим.

— Их дочь слишком много времени проводила со своими камушками на шее, чтобы быть для меня развлечением, — сказала Элисса. — Но ты прав. Нам надо поговорить о делах.

Подали следующее блюдо — неизвестное мясо, покрытое таким количеством подливки, соуса и приправ, что она едва могла его разглядеть. От запаха у нее потекли слюнки.

— Дела утомительны, — сказал Бернард. — И во многих отношениях. Я бы предпочел не обсуждать это, пока мы отдыхаем.

— Вы бы предпочли скорее всего, в целом не обсуждать это. Может, Вы, мой отец, и выставили меня дурочкой, но у меня было достаточно времени, чтобы научиться. Сколько лет длилась эта позорная война с гильдиями воров?

— Пять лет, — нахмурился Готфрид старший. — Пять долгих лет. Не сердись на меня за то, что я отослал тебя. Я просто хотел, чтобы ты была в безопасности.

— «Безопасности»? — Элисса переспросила с укоризной. Она отложила вилку, потеряв аппетит.

— Ты так думаешь? Ты всегда хотел убрать меня с дороги. Легче планировать убийство за деньги, когда твоя маленькая девочка не путается под ногами.

— Я очень скучал по тебе, — настаивал Бернард.

— Ты плохо это показал, — сказала девушка. Она встала и отодвинула тарелку. — Но довольно об этом. Я — Готфрид, как и ты, и этот жалкий конфликт позорит наши имена. Жалобы от вредителей и безродных головорезов этому главарю паучей гильдии, победили все богатство и мощь союза Ролэнга.

— Я бы не сказал, что мы побеждены.

Она рассмеялась ему в лицо.

— Мы контролируем каждый золотой рудник к северу от Кингстрипа. У них есть ублюдки и шлюхи, грабящие караваны и крестьянских рабочих. Кеннингтон держит Лорда Салли и остальную часть холма в кармане. У них вши и блохи. А что насчет Кинана? Половина лодок на Зюлон. Океан его, но я боюсь, что его морские псы начнут думать, о том что можно взять все лодки под лучшую защиту в свои руки, а не его.

— Ты забываешь свое место! — Сказал Бернард Готфрид. — Правда, у нас их гораздо больше, но в этом-то и заключается опасность. Мы платим целое состояние наемникам и охранникам, пока они приводят людей с улицы. У нас есть свои особняки, у них — свои лачуги, и ты говоришь мне, что легче спрятать? Они, как черви. Мы отрезали голову только для того, чтобы еще две выросли из частей.

— Они тебя не боятся, — сказала с презрением Эллиса. — Никого из Вас всех. Бесхребетные люди, Вы потеряете все, кроме того, что держите в руках, руках, которые сжимаются с каждым днем. Ты знаешь, сколько твоих наемников отдают часть своих монет гильдиям?

— А ты откуда знаешь? — насторожено спросил отец у дочери. Он откинулся на спинку стула. Плечи казались тяжелыми, а руки — каменными. Сколько раз он слышал этот аргумент от безрассудных дураков. Ему было грустно осознавать, что его дочь теперь одна из них. В его сердце вспыхнул гнев. Если у Элиссы и были такие мысли, то вряд ли они были ее собственными. Она слишком долго не была в городе, чтобы быть в курсе. Кто-то скормил ей информацию, искаженную в соответствии с их планом. И она их пешка.

— Откуда я знаю, не имеет значения, — поспешно ответила она.

— Это все, что имеет значение, — сказал Бернард. Он поднялся со стула и хлопнул в ладоши, подзывая слуг. — Ирон Кулл нашептал тебе на ухо, не так ли? Я запрещаю ему общаться с тобой, но там, где стены, там и крысы, верно?

— У меня было много времени, чтобы самой во всем разобраться. — В ее голосе уже не было уверенности. Она прекрасно вела себя в наступлении. Теперь, когда он смотрел на нее, она запнулась. — А какое это имеет значение? В зимние месяцы я жила у лорда Кулл. Его замок ближе к океану, где тепло.

— Лорд Кулл? — Бернард рассмеялся. — Он собирает налоги с Ривессана. Наши слуги живут в лучших условиях! Скажи, он соблазнил тебя шепотом власти или бокалом вина?

— Ты избегаешь мен… — не успела закончить вопрос Эллиса.

— Нет, — сказал лорд Готфрид, его голос стал суровым. — Ты запятнана ложью. Нас все ещё боятся, но гильдий боятся еще больше. Они в отчаянии. Они убивают без разбора. У них есть кто-то, кто шепчет на ухо королю Вэлору Третьему, чтобы убедить его в нашей вине во всех этих делах. У меня было столько людей, казненных королевской петлей, сколько убитых кинжалами в ночи. Те, кто на нашей стороне, давятся своей пищей или заставляют своих детей исчезать из своих спален. Кроме того, у нас есть наше богатство, а у них — Аргон Ирвинг.

Он снова захлопал. Вокруг них столпились слуги. Эллиса почувствовала себя неловко в их присутствии, а потом появились стражники.

— Возьмите ее! — сказал Бернард Готфрид.

— Ты не можешь! — закричала она, когда грубые руки схватили ее за руки и вытащили из-за стола.

Он заставил себя смотреть, как ее уводят. Сердце защемило от боли. Она его единственная дочь и наследница, но ничего не сказал. Слишком велика вероятность, что он выдаст свою боль и любовь к дочери.

— Что нам с ней делать? — спросил спокойно, и даже как-то, радостно, стражник, простодушный человек, ставший полезным благодаря своим мускулам и преданности делу.

— Закройте ее в одну из камер, — сказал Бернард, садясь за стол и беря вилку.

— «Нежный Топор» бы заставил ее говорить, — сказал стражник. Бернард в ужасе поднял голову. «Нежный Топор» — пытка для женщин, чтоб заставить их говорит.

— Ни при каких обстоятельствах! Она — моя дочь! Дай ей время остыть. Когда она будет готова, я покажу ей, насколько кровавой стала эта война. Теперь я понимаю, что должен был вернуть ее. Она говорит, что она взрослая женщина, и я в этом не сомневаюсь. Будем надеяться, что ее хитрость превзойдет мою. Я не позволю, чтобы мое богатство украл у меня жалкий сборщик налогов.

Глава 2

И вот уже пятнадцатилетний Ромул сидел один. Стены были из голого дерева. На полу не было ковра. Окон не было, только одна дверь, запертая снаружи на засов. Тишина была тяжелой, нарушаемой лишь редким кашлем. В дальнем углу стояло ведро с его отходами. К счастью, после первого дня он перестал его нюхать. Привык.

Его учитель дал ему только одну инструкцию: ждать. Ему дали бурдюк с водой, но ни еды, ни расписания, и, что хуже всего, нечего было читать. Скука была намного хуже, чем постоянные побои и крики его предыдущего инструктора. Гас Грубоватый, как он себя называл. Остальные члены гильдии шептались, что Аргон бил Гаса двадцать раз после того, как его сын Ремольд закончил обучение. Ромул надеялся, что его новый учитель будет убит. Из всех учителей за последние пять лет он считал себя самым жестоким.

Он даже не знал, как его зовут. Он был похож на жилистого старика с седой бородой, завитой вокруг шеи и завязанной на затылке. Когда он привел его в комнату, тот шел с тростью. Аргон никогда не возражал против изоляции, так что поначалу идея провести несколько часов в темноте казалась довольно приятной. Он всегда держался в тени и углах, предпочитая наблюдать за разговорами, а не участвовать в них.

Внезапно Ромул понял, что происходит. Он подошел к двери и сел. Какое-то время свет проникал под раму, но потом кто-то набил ее тряпкой, и темнота окончательно сгустилась. Тонкими пальцами он отодвинул тряпку, впуская немного света. Раньше он этого не делал, боясь разозлить своего нового «хозяина»… Теперь ему было все равно. Они хотели, чтобы он заговорил. Они хотели, чтобы он жаждал общения с другими. Кем бы ни был этот старик, отец наверняка нанял его для этой цели.

— Выпустите меня! — он пытался кричать. Слова прозвучали хриплым шепотом, но громкость поразила его. Он хотел прогреметь команду во всю мощь своих легких. Неужели он действительно такой робкий?

— Я сказал, выпустите меня! — крикнул он, громко повысив голос.

Дверь открылась. Свет резал глаза, и во время краткой слепоты учитель проскользнул внутрь и закрыл дверь. В одной руке он держал факел, в другой — книгу. Его улыбка была частично скрыта бородой.

— Отлично, — сказал он. — У меня только два ученика продержались дольше, хотя у обоих больше мускулов, чем здравого смысла.

Его голос был твердым, но скрипучим, и казалось, что он грохочет в маленькой темной комнате.

— Я знаю, что ты делаешь, — сказал Ромул.

— Ну, что это такое? — спросил старик. — Мои уши не молоды уже тридцать лет плохо слышу. Говори, парень!

— Я сказал, что знаю, что ты делаешь.

Мужчина рассмеялся.

— Неужели это так? Хорошо знать и предугадывать — это две разные вещи. Вы можете знать, что удар будет, но означает ли это, что вы можете остановить его? Ну, твой отец рассказал мне о твоем обучении, так что, возможно, ты сможешь, Да, возможно.

Когда глаза привыкли к свету факела, Ирвинг младший медленно отступил в угол. С наступлением темноты он почувствовал себя голым. Его глаза метнулись к ведру в углу, и он внезапно почувствовал смущение. Если старика и беспокоил запах, то он этого не показывал.

— Кто вы? — Спросил сын Аргона после того, как молчание затянулось более чем на минуту.

— Меня зовут Риборт Гёрн. Одно время я был наставником короля Эдвина Вэлора Третьего, но с тех пор я постарел и он устал от мои….

— Это моя поправка за молчание? — Спросил Ромул.

Риборт выглядел потрясенным.

— Поправка? Кораг правый, нет, нет. Мне рассказывали о вашем спокойном характере, но ваш отец заплатил мне не за это. Эта темная комната — урок, который, я надеюсь, вы скоро поймете. Ты научился владеть мечом и пробираться сквозь тени. Я, однако, хожу с тростью и громко хлопаю. Так скажи мне, какую цель я могу иметь с тобой?

Юноша крепче обхватил себя руками. Он понятия не имел, день сейчас или ночь, но в комнате было холодно, и у него не было ничего, кроме тонкой одежды.

— Ты должен научить меня, — сказал Ромул.

— Это констатация очевидного факта. Чему я тебя научу?

Он сел посреди комнаты, все еще держа факел высоко над головой. Он хмыкнул, и, верный своему слову, его спина хрустнула, когда он потянулся.

— Не знаю, — ответил парень.

— Хорошее начало, — сказал Риборт. — Если ты не знаешь ответа, так и скажи и избавь всех от неловкости. Нерешительные догадки только мешают разговору. Однако вы должны были знать ответ. Я обучал короля, помнишь? Запомни мои слова. Ты всегда должен знать ответ на каждый мой вопрос.

— Учитель, — сказал Ромул. — Я уже умею читать и писать. Чему еще может научить меня старик?

В мерцающем свете факелов улыбка Риборта стала шире.

— Тебя пытаются убить, мальчик мой. Ты знал об этом?

Сначала он открыл рот, чтобы возразить, но потом остановился. Судя по выражению глаз учителя, он обдумывал его слова.

— Да, — наконец сказал он. — Хотя я убедил себя в обратном плане. Я понял, они желают, чтобы все гильдии воров были мертвы, и я, и всё выходим из игры.

— Больше, — сказал Риборт, отложив книгу и переложив факел в другую руку. — Наследник Аргона Ирвинга, одного из самых страшных людей во всем Тидарисе. Некоторые говорят, что он лучший вор в стране Лилирэль. Он держить власть даже над королём.

— Мой отец? — Спросил Ромул.

— Я слишком мало знаю о таких вещах, чтобы иметь достойное мнение, — сказал старец. — Хотя я знаю, что он прожил долгую жизнь, и богатство, которое он накопил в молодые годы, было легендарным.

Наступила тишина. Юноша оглядел комнату, но она была пуста и покрыта тенями. Ему казалось, что учитель ждет, когда он заговорит, но он не знал, что сказать. Его взгляд задержался на свете факела, когда учитель сплюнул в сторону.

— Есть много вопросов, которые вы должны задать, хотя один из них самый очевидный и самый важный. Думай, мальчик.

Ромул перевел взгляд с факела на старика.

— Кто они? В этом союзе Ролэнге? — спросил он.

— Кто они? Говори громче, я на расстоянии блошиного прыжка от глухого, ничего не слышу.

— В Ролэнге, — парень почти кричал. — Кто они?

— Отличный вопрос, — сказал Риборт. — У них есть поговорка: «После богов — мы!» — Когда Кораг и Асмуд были изгнаны богиней, земля была опустошена. Страны раскололись, люди взбунтовались, и грабители маршировали вдоль побережья. Трое богатых людей заключили союз, чтобы защитить свои активы. Пятьсот лет назад они создали свой символ орла, сидящего на Золотой ветви, и с тех пор они верны ему. А мы им.

Он помолчал и потер бороду. Факел перешел из рук в руки.

— Вопрос к тебе, мальчик: почему они хотят смерти гильдии воров?

Вопрос был нетрудным. Ответом был знак.

— Они никогда не отпускают свое золото, — сказал Ромул. — И все же мы берем его у них.

— Вот именно, — сказал Риборт. — Конечно, они будут тратить свое золото, иногда легкомысленно и без причины. Они никогда не отдают его добровольно, никогда. Они терпели гильдии воров в течение многих веков, пока их три семьи росли у власти. Теперь они контролируют почти все и всех с их богатством. Долгое время они считали гильдии мелкой помехой, не более того. Это изменилось. Скажи мне почему, мальчик, это твой следующий вопрос.

Этот был жестче. Парень повторил слова своего учителя. У него была острая память, и наконец, он вспомнил замечание, которое показалось ему уместным.

— Мой отец накопил легендарное богатство, — сказал он. Он улыбнулся, гордый выяснить ответ. — Он, должно быть, взял слишком много с Ролэнга и больше не был помехой.

— Он представлял угрозу, — согласился Риборт. — И он был богат. Но хуже всего было то, что его престиж объединял другие гильдии. В основном твой отец искушал более сильных членов и приводил их в свою паству, но около восьми лет назад он начал давать обещания, угрозы, взятки и даже убийства, чтобы привлечь нужных ему лидеров. Как единое целое, он думал, что Ролэнг не будет достаточно силен, чтобы сбить их с ног.

Старик открыл книгу, которая оказалась вовсе не книгой. Внутри была пустота, в ней лежали твердый сыр и сушеное мясо. Ромул потребовалась вся сила воли, чтобы не броситься за едой. Он знал, что такой опрометчивый, неучтивый поступок будет осужден.

— Возьми, — сказал старик. — Ты оказал мне честь своим вниманием.

Подростку не нужно было повторять дважды. Учитель поднялся и направился к двери.

— Я вернусь, — сказал он. Его пальцы скользнули по щели в стене слишком быстро, чтобы Ромул успел заметить. Он услышал тихий хлопок, а затем крошечный металлический выступ выскочил наружу. Риборт просунул факел сквозь металл и прикрепил его к стене.

— Спасибо, — сказал парень, взволнованный тем, что факел останется.

— Подумай об этом, — сказал старец. — Восемь лет назад твой отец объединил гильдии. Пять лет назад между ними и Ролэнгом вспыхнула война. Что стало причиной неудачи твоего отца?

Дверь открылась, в комнату хлынул яркий свет, и старик исчез.

Аргон ждал Риборта недалеко от двери. Они оказались в большом, со вкусом обставленном доме. Аргон прислонился к стене, чтобы видеть оба входа в гостиную.

— Ты говорил, что первый сеанс самый важный, — сказал Аргон, скрестив руки на груди. — Как там мой сын?

— Превосходно, — сказал учитель. — И я говорю это не из страха. Я говорил королям, что их принцы — сопляки, у которых больше соплей, чем мозгов.

— Я могу ранить тебя сильнее, чем любой король, — сказал Аргон, но в его словах не было зубов.

— Вы должны увидеть подземелье Вэлор, когда-то, — сказал Риборт. — Но да, ваш сын был умным и восприимчивым, и самое главное, он не испытывал гнева из-за того, что его подвергли воздействию темноты. По крайней мере, когда он узнал, что это не наказание. Еще несколько факелов, и я дам ему почитать.

— Дым его не убьет, верно? — Спросил Аргон, взглянув на дверь.

— В потолке есть крошечные вентиляционные отверстия, — сказал Риборт, ковыляя к стулу. — Я делал это сотни раз, мастер гильдии, так что не беспокойтесь. После стольких лет изоляции его разум будет жаждать моих знаний. Надеюсь, когда его время со мной закончится, он вспомнит этот уровень концентрации и сосредоточенности и будет имитировать его в более хаотичной среде.

Аргон натянул капюшон на лицо и поклонился.

— Вы дорого стоите, — сказал он. — Как Ролэнг беднеет, так и мы.

— Будь то монеты, драгоценности или еда, вору всегда будет что украсть.

Глаза Аргона, казалось, блеснули.

— Оно того стоит, — сказал он с усмешкой.

Мастер гильдии поклонился, повернулся и исчез в темных улицах Тидариса. Старец-учитель отбросил трость и, не хромая, отошел в сторону. Он налил себе выпить. Крякнув от удовольствия, он сел и проглотил половину жидкости. Он ожидал, что пройдет еще какое-то время, но, похоже, чем старше становился Риборт, тем нетерпеливее становились люди. Два удара в дверь были его единственным предупреждением, прежде чем в гостиную вошел человек в простой одежде с едва заметными седыми волосами. Его простое лицо было испорчено шрамом от левого глаза до уха. Он изо всех сил старался спрятать его под капюшоном плаща, но Роберт видел его много раз и знал, что он там.

— Разве Ирвинги уходили довольными? — спросил мужчина, усаживаясь напротив него.

— В самом деле, — сказал Риборт, и в его голосе послышалось раздражение. — Хотя я думаю, что это удовольствие исчезло бы, если бы он увидел королевского советника, пробирающегося в мой дом.

— Меня не заметили, — возмущенно фыркнул мужчина. — В этом я уверен.

— С Аргоном Ирвингом никогда нельзя быть уверенным, — сказал старик, небрежно махнув рукой. — Так вот что привело вас сюда, Геранд Кроулд?

Советник кивнул в сторону двери. За ней находилась комната, в которой остался Ромул.

— Он нас не слышит, да? — Спросил Геранд.

— Конечно, нет. А теперь ответь на мой вопрос.

Геранд провел рукой по чисто выбритому лицу, и его голос стал жестче.

— Для человека, живущего только по милости короля, вы слишком грубы с его слугами. Должен ли я шепнуть ему на ухо, как ты отказываешься сотрудничать?

— Шепчи что хочешь, — сказал Риборт. — Я не боюсь этого щенка. Он видит призраков в тени и подпрыгивает при каждом ударе грома.

Глаза Геранда сузились.

— Опасные слова, старина. Твоя жизнь не продлится долго, продолжая жить с таким безрассудством.

— Моя жизнь близится к концу, независимо от того, безрассуден я или нет, — сказал Риборт, допивая свой напиток. — Я шепчу и строю планы за спиной Аргона Ирвинга. С таким же успехом я могу вести себя как покойник.

Когда Геранд рассмеялся, его мнение стало ясным.

— Ты придаешь слишком большое значение способностям этого человека. Он становится старше, и он далек от полубога, о котором миряне шепчутся, когда пьяны. Но если мое присутствие так пугает тебя, я поспешу. Кроме того, меня ждет жена, и она обещала нам поиграть с «рыжеволосым юнцом», чтобы отпраздновать мой тридцатый день рождения.

Риборт закатил глаза. Хамоватый советник всегда хвастался своими подвигами, треть из которых, вероятно, была правдой. Это была любимая тактика Геранда, когда он хотел задержаться, наблюдайте и отвлекайте его товарищей. Старик понятия не имел, чего добивается.

— Я из рода Гёрнов. И у нас нет плотских интересов, — сказал Риборт, поднимаясь со стула с преувеличенной гримасой боли. Увидев это, Геранд тут же взял чашку и предложил наполнить ее.

— Мы просто выскакиваем из наших грязных полей, — продолжал Риборт. — Ты когда-нибудь слышал это чавканье, когда твой ботинок застревает и тебе приходится его выталкивать из грязи? Так вот, это мы делаем ещё одного Гёрна.

— Забавно, — сказал Геранд, протягивая ему стакан. — Так ты из плаща дворянина или, может быть, из носка мудреца?

— Ни то, ни другое, — ответил учитель воров. — Кто-то помочился в нору суслика, и я пришёл, мокрый и злой. А теперь скажи мне, зачем ты здесь, или я сам пойду к королю Эдвину Вэлору Третьему и скажу ему, как я недоволен твоим сотрудничеством.

Если Геранд и был расстроен угрозой, то не подал виду.

— Люблю темноволосых людей, — сказал он. — Знаешь, что о них говорят? О, Конечно, нет, рождение в грязи и все такое. Такие злющие. Но вы хотите, чтобы я поторопился, так что потороплюсь. Я пришел за отпрыском Аргона. Где Ромул Ирвинг?

— Ромул? — изобразил непонимание старик.

Геранд налил себе виски, и поднял тост за старика с другого конца комнаты.

— Король принял решение, и я согласен с его блестящей мудростью. С мальчиком в руках мы можем заставить Аргона прекратить эту его маленькую войну.

— Ты что, с ума сошел? — спросил Риборт. — Ты хочешь взять Ромула в заложники? Аргон пытается положить конец этой войне, а не продлить ее.

Тут старик понял, почему Геранд замешкался. Его глаза обшарили каждый угол комнаты, а также заглянули в дверные проемы, его внимательный слух не слышал никаких других признаков жизни.

— Вы окружили мой дом, — сказал Риборт.

— Мы видели, как уходил Аргон, — сказал Геранд. Он осушил стакан и облизнул губы. — Он был здесь один, а теперь его нет. Ты можешь играть в свою маленькую игру сколько угодно, старый пердун, но ты все ещё Гёрн, и тебе не хватает истинного понимания вещей. Ты говорите, Ирвинг не хотел этой войн? Ты ошибаешься. Он не хочет проигрывать, и поэтому не даст этому закончиться. Ролэнг не поклониться ему. Это закончится только тогда, когда одна сторона будет мертва. Тидарис может жить без гильдий воров. А мы сможем жить без еды, богатства и удовольствий Ролэнга?

— Я живу в грязи, — сказал Риборт. — А ты сможешь?

Он бросил трость. Плоское дно пробило стекло и ударило Геранда по лбу. Мужчина рухнул на пол, с его руки капала кровь. Старик вбежал в дверь, когда со стороны входа в его дом донеслись крики, за которыми последовал громкий треск распахнувшейся двери.

Риборт ворвался в комнату Ромулу. Парнишка вздрогнул от внезапного вторжения света. Он вскочил на ноги, сразу притихший и внимательный. Старик почувствовал легкую грусть, осознав, что у него никогда не будет шанса продолжить обучение такого одаренного ученика.

— Ты должен бежать, — сказал учитель. — Солдаты убьют тебя. Там окно на заднем дворе, теперь иди!

Без колебаний. Никакой вопрос. Юноша сделал, как ему было сказано.

Когда Риборт сел в центре, пол был холодным. Он подумал о том, чтобы схватить умирающий факел и использовать его как оружие, но против людей в доспехах это была бы смехотворная уловка. Дородный мужчина шагнул внутрь, когда мимо пробежали остальные, без сомнения ища Ромул. В одной руке он держал кандалы, в другой — обнаженный меч.

— Король просит моей опеки? — Спросил старик, мрачно усмехаясь.

В ответ солдат ударил его рукоятью меча, и он потерял сознание. Темнота.

Глава 3

Экзотические фрукты стоили на вес золота, но Лион Кеннинг считал, что это выгодная сделка. Он впился зубами в пурпурную кожу сливы, громко чавкая и втягивая сок, стекавший по подбородку. Мякоть была такой мягкой, что он подумал, что это лучше, чем женское бедро. Он застонал.

— Приближается зима, — сказал один из его советников, держа перо перед чернильницей и пергаментом. До сих пор он записал лишь несколько случайных приказов, касающихся судоходства, плюс мнение Лиона о предстоящих браках между знатными семьями на холме к западу от Кингстрипа. Хотя у Лиона не было официального права голоса в таких вопросах, его мнение означало как создание, так и уничтожение многих сражений.

— Какое мне дело до зимы? — Спросил Лион, откусывая еще кусочек. — У меня достаточно жира, чтобы зимовать с медведями. Ветер может только щекотать меня, а я посмеюсь.

— Я больше имел в виду фрукты, — сказал советник. — Постарайся не слишком увлекаться сливами. Они идут из самого Кера, и я сомневаюсь, что еще какие-то грузы прибудут. Я слышал о ранних заморозках.

— Жаль, — сказал Лион. Он засосал остаток плода в рот и принялся жевать. — Итак, что слышно от нашей маленькой марионетки? — спросил он, все время пуская слюни.

— Геранд Кроулд взял наставника Гёрна под стражу, хотя, судя по всему, мальчик Ромул сбежал как раз перед тем, как солдаты ворвались в дом.

— Маленький коротышка умеет бегать и прятаться, да? — Лион рассмеялся. — Похоже на его отца. Ужалил его ядом морского богомола, и он все-таки спасся. Пусть наши люди присматривают за ним. Он был бы прекрасной разменной монетой. Помню, вагон персиков потерял, когда Аргон устроил засаду на Королевской пристани? Его люди обоссали их, прежде чем скормили стадам свиней. Я бы с удовольствием помочился ему на голову…

— Возможно, если боги будут добры, то вы исполните своё желание, — сказал советник глухим голосом. — Мы также получили сообщение от одного из наших головорезов в доме Готфридов. Бернард бросил свою дочь Элиссу в холодную камеру за то, что она якобы планировала свергнуть его.

— Все дети планируют свергнуть своих родителей, — сказал Лион, доставая еще одну сливу из корзины рядом со своим огромным креслом. — Вот почему у меня их никогда не было.

Советник, пожилой человек из скромной семьи Пакс, прикусил язык.

— Мудрое решение, милорд, — сказал старик.

— Это интересно, очень интересно. Я даже не думал, что Эллиса была в стенах Тидариса. Наверняка кто-то еще приложил к этому руку. Мы должны выяснить, кто. Если это просто личная обида, возможно, мы сможем помочь этому невыносимому Бернарду спуститься на ступеньку ниже. Если они работают с гильдиями, или у них есть какие-то планы против Ролэнга, хорош…

Он откусил еще одну сливу.

— Я вложу немного монет в нужные руки, — сказал Пакс. — Никто не может двигаться против союза Власти Ролэнга, без нас.

Лион рассмеялся.

— Не так давно это сделал Аргон, — сказал толстяк. — Посмотри, чего ему это стоило.

Казалось, за последние пять лет ночи стали темнее и безмолвные. Залитое лунным светом веселье утратило свою привлекательность, и большинство держало выпивку и женщин внутри своих домов. Никто не хотел, чтобы его приняли ни за члена гильдии воров, ни за оборотня. Кинжалы и яды плавали по улицам, когда садилось солнце, и только те,кто был готов иметь с ними дело, осмеливались выйти на открытое место.

Ирон Кулл хорошо владел клинком, но не поэтому он шел с высоко поднятой головой. Нет, причиной был человек, который путешествовал с ним, одетый в черную мантию и серебряный пояс жреца Корага. Официально их вид был запрещен в городе. Неофициально они позаботились о том, чтобы каждый король знал об их присутствии и о немедленной смерти, которая последует, если он попытается их убрать. Ирон был уверен, что никто не посмеет преследовать его в присутствии священника.

— Когда мы прибудем в храм? — спросил Ирон. Священник ответил мягким голосом, отточенным годами контроля.

— Я не поведу тебя в храм. Если бы это было так, тебе бы завязали глаза.

Ирон усмехнулся. Он выпрямился, словно оскорбленный самой этой мыслью. Его левая рука сжимала меч, в то время как правая расправляла несколько непослушных волосков на лбу. Он был красивым мужчиной, с гладкой бронзовой кожей и темно-рыжими волосами. Когда он улыбался, его золотые зубы сверкали в свете факела, который нес священник. — Простите меня за мое ложное предположение, — сказал он, пытаясь разрядить обстановку. — Я предполагал, что встреча с учениками Корага будет связана с самим храмом.

— Наши пути лучше изучать в наших священных стенах, — сказал священник. — Но ученичество Корага включает в себя жизнь, погруженную в греховный мир, и бывают времена, когда даже верующие сбиваются с пути истинного. Держи меч в ножнах. Мое присутствие может обезопасить нас, но если ты достанешь сталь, ты справишься с последствиями сам.

Ирон никогда раньше не бывал в Тидарисе, но до сих пор это не произвело на него впечатления. Огромная стена, окружавшая город, казалась зловещей, а возвышающийся замок-вдвойне. Ходили слухи, что их построил Бог Кораг, и мало кто возражал против этого. Однако внутри, оказалось, почти всё обычным, как и в другом из городов Лилирэля. Большая часть Южного округа медленно вымерала. Король Вэлор Третий приказал всем торговым караванам проходить через Западные ворота, где стража была плотнее, и за дорогой было легче следить. Бедные трущобы и обветшалые дома приветствовали Ирона, когда он вошел с юга.

Рядом с центром, город выглядел лучше, но все здания были деревянными и оштукатуренными. Ирон не видел ничего, что могло бы вызвать у него желание жить в стенах замка.

— Где мы сейчас? — спросил он.

— Лучше тебе не знать, — сказал священник. — Для тебя было бы опасно возвращаться без моей помощи.

Встретившись в центре города у какого-то древнего фонтана еще более древнего царя, жрец повел Ирона через извилистые перекрестки дорог и переулков. Ирон давно потерял представление о том, в каком направлении он движется, хотя, судя по тому, что он видел, они вернулись в южные трущобы.

— Я не тот слабак, каким ты меня считаешь, — сказал Ирон.

— Ты молодец. Молодые люди часто вспыльчивы, глупы и управляются своими чреслами так же часто, как и своим умом. Прости, если я обращаюсь с тобой, как со всеми остальными жителями Лилирэля.

Ирон почувствовал, что краснеет, но прикусил язык. Его отец, Тео Кулл, настоял, чтобы он обращался со жрецами лучше, чем с королем. Если это означает, что ему придется выслушать несколько ложных замечаний о своей природе, пусть будет так. Ирон много выиграл от плана отца. Его гордость могла выдержать несколько колкостей.

— Вот, — сказал священник, останавливаясь перед домом, который выглядел таким же ветхим, как и любой другой. — Входите через окно, а не через дверь.

Возможно, это был обман зрения, но когда Ирон приложил пальцы к оконному стеклу, его пальцы скользнули внутрь, и он понял, что никакого стекла там нет. Он поднял ногу и забрался внутрь. Он повернулся, ожидая, что священник последует за ним, но проводник уже исчез.

— Какое чудесное гостеприимство, — пробормотал Ирон, прежде чем повернуться и оглядеться. Стены и пол были голыми. Лестница вела наверх, ступени сгнили и сломались. Через единственный дверной проем он увидел полки, покрытые плесенью. Огромные кучи крысиного помета покрывали пол.

Он сделал шаг, и в комнате потемнело. Он слышал шепот в ушах, но каждый раз, когда оборачивался, там никого не было. Слова все время менялись, его разум не мог уловить смысла. Ирон потянулся за мечом, прежде чем вспомнил слова священника. Тени закружились вокруг него, молодой человек выпустил клинок и выпрямился. Он не будет бояться кантри и гулкого шепота.

— Ты храбр для труса, — прошептал змеиный голос всего в нескольких дюймах от его шеи. Ирон подпрыгнул, но не обернулся.

— Это кажется противоречием, — выдавил он.

— Так же, как есть тощие свиньи и умные собаки, есть храбрые трусы, — сказал другой голос, жутко похожий на змеиное шипение, по звуку и тону. Этот звук, казалось, доносился не из-за головы, а из-под ног.

— Я сделал, как ты просил, — сказал Ирон, когда тени сгустились перед ним. — Мой меч в ножнах, и я вошел через окно, а не через дверь.

Тени сгустились перед ним в закутанную фигуру. Каждый дюйм кожи был завернут в пурпурно-черную ткань. Даже глаза были скрыты единственной полоской тонкого белого материала, скрывая ее черты, но все же позволяя видеть. Несмотря на плотную обертку и изменившийся голос, Ирон по стройному телу и изгибу ее груди понял, что имеет дело с женщиной. — Выполнение воли Корага требует большего, чем просто выполнение приказов, — сказала женщина, и клочья тени поплыли от нее, как дым. — Ты просишь помощи у безликого. Чтобы мы вмешивались в ссоры меньших людей, мы должны быть уверены в твоем сердце, а также в том, какую жертву Кораг может получить за свое благословение.

Зазубренный Кинжал обвился вокруг его горла и прижался к его плоти.

— Жертва, — прошептала безликая тень позади него.

— Я пришел с обещанием моего отца, — сказал Ирон, впервые обрадовавшись своему непогрешимому самолюбию. Это было единственное, что удерживало его от заикания. — У нас нет храма в Ривессане, хотя жрецы Асмуда начали его строить. Если ты поможешь нам, эта земля станет моим наследством. Мы изгоним жрецов Асмуда. Кораг может получить храм и землю, на которой он был построен. Так хватит?

Рваный плащ безликой женщины растекся по полу, словно жидкая тьма, но когда она отступила назад, он тут же распрямился и накрыл ее бока.

— Это только начало, — сказала она. — Что тебе нужно от самых рьяных слуг Кораг?

Ирон облизнул губы.

— Мне нужно, чтобы ты убил Бернарда Готфрида.

Глава 4

Информация означала богатство, а Лейла любила и то и другое. Она не была самым тихим вором и, в отличие от многих, в своей работе, не любила тени, как рыба сушу. Её пальцам не хватало ловкости, чтобы ласково открывать замки. Она обладала отличным слухом, и острым зрение, как у орла. За свою тяжелую жизнь она поняла, что работа с информацией, добыча её и продажа, может принести ей прибыл…хотя много раз это почти стоило ей смерти. Иногда секреты слишком опасны, чтобы их продавать. Наблюдая за солдатами, окружавшими дом, Лейла размышляла о ценности увиденного. Очевидно, король или, по крайней мере, один из его приспешников вмешался в темную войну между Союзом Ролэнгом и гильдиями. Она переминалась с ноги на ногу, стараясь убедиться, что никто из них не заметить. Она лежала на крыше ближайшего дома, преследуя солдат по крышам с тех пор, как они покинули территорию замка. Девушка едва могла видеть входную дверь, но давно научилась анализировать все, что касалось мужчин, от того, что они носили, до того, как они шли. Впрочем, в этом не было необходимости, потому что, когда мужчина вышел из двери, его капюшон развевался на ветру, открывая покрытое шрамами лицо Геранда Кроулда. Он прижал руку ко лбу, словно его ранили. Внезапно он понял, что с плащом что-то не так, огляделся по сторонам, как будто встревожился, и снова натянул его на лицо.

— Удача в поисках. — Лейла улыбнулась. — Теперь это можно было продать.

Каждую неделю она встречалась с приземистым коротышкой по имени Ондрик, который держал маленький магазинчик, проще говоря с гномом. Специализирующийся на парфюмерии, это официальная версия, но была и другая сторона этой парфюмерной лавки. Гномы по своей сути когда покидали гору и становились наземниками, то быстро приспосабливались к жизни среди людей используя их слабости в свою пользу. Таким образом Лейла и Одрик нашли много общего, и у них началось взаимовыгодное сотрудничество. Она шептала ему на ухо все, что знала, а потом он давал ей слишком большой флакон с чем-то, похожим на духи, хотя внутри было полно серебряных и золотых монет. Оттуда информация поползла вверх, пока не достигла Лори Кинана из Хрустальных Лилий, самой богатой из трех Союза Ролэнга. молодая девушка услышала крики. Переступив с ноги на ногу, она увидела, как мальчик выпрыгнул в окно, покатился по земле и умчался прочь. В поле зрения появился солдат, испуганный разбитым стеклом и внезапным движением всего в нескольких футах от него. Прежде чем она поняла, что происходить и принять решение для дальнейших действий, Лейла уже двигалась. Ее рука скользнула за пояс, где было заткнуто более двадцати тонких кинжалов. Судя по крикам и отчаянным поискам солдат, они явно хотели этого парнишку. «Кем бы он ни был, он представлял ценности», — подумала воровка. Она решила, что не позволит таким легким деньгам ускользнуть от нее. Если гном-парфюмер заплатит за слухи о новых наемниках и сверхбольших поставках, сколько он сможет заплатить за кровного родственника из Ролэнга или, возможно, незаконнорожденного сына короля? Она метнула кинжал. Возможно, тени не были для нее второй кожей, а кинжал — только другом, но когда дело доходило до метания клинка, она не знала ничего лучшего. Прежде чем солдат успел броситься в погоню, в шею ему вонзилось острое острие и разорвало горло. Он упал, не в силах крикнуть остальным. Убрав в ножны второй кинжал, который она схватила на случай, если промахнется, она поискала глазами мальчика. «Черт, он быстр», — подумала она, и ее дыхание участилось. Если бы мальчик не был так напуган, он бы легко услышал, как она стучит по крышам. Он метался по переулкам, метался туда-сюда, словно боялся потерять преследователя. Однако его путь оставался на восток, каким бы извилистым и извилистым он ни был. Поняв это, Лейле не потребовалось много времени, чтобы наверстать упущенное.

«Куда ты меня ведешь?» — она задумалась. Вокруг нее раздался громкий крик. Она остановилась и присела на корточки, чувствуя, как беспокойство поднимается по груди. Похоже, солдаты все-таки пустились в погоню, но не только те, что окружили дом. Сотни людей небольшими группами носились по улицам.

— Мальчик! — они кричали. — Отдайте нам мальчика!

Они врывались в дома, толпились в переулках и отталкивали все, что хотели. Медленно, систематически они изолировали весь восточный район.

— Черт, — пробормотала она.

Лейла не была самой разыскиваемой леди в Тидарисе, но и не была другом закона. Стражник в плохом настроении запросто мог отобрать у нее кинжалы, а если бы таковые нашлись, то мог бы установить связь между ней и их павшим товарищем…

— Вверх, вниз и в сторону, — ответила она, удивляясь, как она могла так запутаться. Она заторопилась из стороны в сторону, оглядывая позиции солдат. В отчаянии она побежала обратно к северному краю, осознав, что оторвала взгляд от мальчика. Если бы он сделал резкий поворот или выпрыгнул в окно, то его нашли бы солдаты, а не она.

Она знала одно: Ондрик не будет тем, кто заплатит ей за поимку подростка. Кому стоит иметь всю городскую стражу погоню заслужили хороший выкуп. На самом деле, королевский выкуп. Заметив парня, она тихо вздохнула. Он был ходячим мешком золота, и она никогда не простила бы себе, если бы позволила ему ускользнуть.

Теперь он хромал, хотя она не знала почему. Он тоже сворачивал вправо, и она почувствовала смешанное чувство, когда поняла, куда. Это был старый заброшенный храм Асмуда, лишённый всех своих ценностей, когда был закончен их элегантный беломраморный храм дальше к северу. Двери были заколочены досками, но эти доски давно сломаны. Лейла улыбнулась, понимая, что выхода нет. Она также хотела задушить мальчика, потому что, если охранники обыщут дом, н…выхода не будет.

Она посмотрела вниз по улице, пока не заметив патрулей. Она скользнула вниз по стене дома. Не останавливаясь, она перебежала улицу, пинком распахнула дверь и ворвалась внутрь. Там, где раньше было окрашенное стекло, теперь были толстые доски с еще более толстыми гвоздями. Там, где раньше стояли ряды скамей, теперь виднелись щепки и борозды на полу. Здесь воняло фекалиями и мочой. Она остановилась в дверях, чтобы посмотреть на мальчика, и тут он ударил ее.

Она почувствовала, как кулак ударил ее в висок, а затем быстрый удар в пах. Когда она, шатаясь, опустилась на одно колено, то не смогла сдержать улыбки, зная, что парнишка предположил, что за ним гонится мужчина. Еще один удар пришелся ей в нос, но она успела перехватить его запястье прежде, чем он успел отдернуть кулак. Она не была готова к его внезапному маневру. Его пальцы обхватили ее запястье, тело изогнулось, и она упала на колени, морщась от боли в костях.

Все ее иллюзии о том, что он нормальный мальчик, исчезли вместе с криком боли. Ее ногти впились в его кожу, но ему, казалось, было все равно. Они смотрели друг другу в глаза, и если она ожидала увидеть страх или отчаяние, то их не было. Его голубые глаза, казалось, сверкнули, и когда подросток отпустил ее запястье и попытался пнуть в грудь, она поняла, что он наслаждается. Она нырнула под удар, развернулась вокруг него и ткнула его локтем в горло. Когда он упал, он перекатился, избегая следующих двух ударов ее ноги. Он поймал ее пятку на третьем ударе и толкнул вверх. От толчка она кувыркнулась и другой ногой сломала ему подбородок. Когда он отшатнулся, она легко приземлилась на ноги, вытащила из-за пояса два кинжала и швырнула их через всю комнату. Они вонзились в дерево у его ног, едва на дюйм с каждой стороны.

— Солдаты гонятся за тобой, глупый парниша, — сказала Лейла. — Ты хочешь, чтобы нас обоих убили?

Парень открыл рот, потом закрыл его. Лейла вытащила еще два кинжала и покрутила их в пальцах. Она видела, что юноша умен. Он должен был знать, что проиграл, но тот факт, что она сдержала смертельный удар, должен был заслужить ее доверие.

— Твоё имя, — сказала она. — Скажи мне, и я спрячу тебя от них.

— Моё им… — он не запыхался ни от бега, ни от драки, хотя говорил тихо, словно смущенный звуком собственного голоса. — Меня зовут Рабит Гёрн.

— Гёрны — простые фермеры, — сказала Лейла. — Перестань мне врать. Мы оба знаем, что ты никогда не гнул спину в поле и не пачкал одежду в свином дерьме.

— Хорошо, будь твоя воля. Меня зовут Ромул, — сказал подросток, и глаза его сверкнули. — Ты ещё не спросила мою фамилию.

Она посмотрела на дверь, ожидая, что в любой момент ворвутся солдаты.

— И какая твоя фамилия? — спросила она.

— Ирвинг.

Вдруг тут что-то щелкнуло. Она поняла, что не заработает ни на этой информации, ни на выкупе. Только дурак осмелится выкупить ребенка Аргона Ирвинга и надеяться прожить еще год.

Если только они не передадут парня самому Аргону.

— Аргон — твой отец. — решительно сказала она.

Ромул кивнул.

— Хорошо. Послушай меня, у нас не так много времени, если я собираюсь заставить теб…

Затем двери открылись, и у входа появилась пара стражников с обнаженными мечами.

— Сюда! — крикнул один, последнее слово, которое он произнес. Метательный Кинжал пронзил его левый глаз. Второй стражник выругался, а затем еще один кинжал вылетел из его открытого рта и торчал из шеи.

— Следуй за мной — Лейла кричал, как она схватила рубашку Ромула. Он сделал все возможное, чтобы последовать за ней, но она заметила, что он снова хромает.

— Дверь, — сказал он, кивнув туда, где лежали мертвые охранники.

— Нет времени, — сказала она. — Они скоро будут там.

На противоположной стороне храма девушка добралась до заколоченного окна и дернула за доски. Лес был старым и обветренным. Лейла была не самой сильной из женщин, но и не из хрупких. Она тянула и тянула, но дерево так и не ломалось.

— Дай мне кинжал, — сказал Ромул.

Воровка сначала хотела отказаться, но потом решила, что хуже уже быть не может. Она дала ему один.

— Держи острый конец подальше от меня, — сказала она.

Еще трое охранников ворвались в дверь и закричали, чтобы они сдавались.

— Черт побери, — пробормотала Лейла.

— Ты с ними справишься, — сказал Ирвинг молодой. — Я вытащу нас отсюда.

Словно не замечая этого, он вонзил кинжал в дерево, окружавшее гвозди. Лейла посчитала его сумасшедшим, но юноша работал с деревом как эксперт. Через несколько секунд первый гвоздь вонзился ему в ладонь.

И все же осталось много гвоздей и досок. «Леди Воровка» вытащила ещё два кинжала и повернулась к стражникам. Прижатая в углу, с Ромулом за спиной, она мешала своему стилю, поэтому побежала в сторону, бросая кинжал за кинжалом, чтобы привлечь их внимание. Одна пара отскочила от кольчуги, другая отскочила от плоского лезвия, но одна глубоко вонзилась в бедро солдата. Он выругался и вытащил его, в то время как двое других подбежали ближе.

Лейла увернулась и перекатилась, ее гибкое тело едва избежало ударов. Оказавшись на противоположной стороне, она развернулась и побежала, проехав мимо двух ближайших солдат, прямо к раненому. Опустившись на одно колено и зажимая рану, он успел только поднять глаза и снова выругаться, прежде чем воровка вонзила кинжал ему в глаз. Лейла выдернула его, проходя мимо, поморщившись от глазного яблока, застрявшего на середине тонкого лезвия. Когда она добралась до Ромула, она прыгнула в воздух и закрутило, руки в тумане, как кинжалы полетели. Двое стражников скрестили руки на груди, чтобы закрыть лица, но она предвидела такую простую защиту. Острые наконечники впивались в их ноги, руки и ступни. По выцветшему полу текла кровь.

— Поспеши, — услышала она юношу. Девушка обернулась и увидела, как он отбросил её кинжал рукоятью вперед. У его ног лежали три доски. Он вылез в окно, не останавливаясь, чтобы посмотреть, идет ли она за ним. Лейла послала раненым солдатам воздушный поцелуй и бросилась за ним.

— Как быстро ты можешь бежать? — она спросила Ромул, когда она приземлилась на улице. Спуск от храма был дальше, чем казалось, и она почувствовала боль в коленях.

— Недостаточно быстро.

— Хромай, если нужно, — сказала Лейла, хватая его за руку. — Но мы все равно побежим, даже если он на одной ноге.

Он колебался лишь мгновение, прежде чем обхватить её за шею и побежать рядом. Позади раздавались крики, и преступница почувствовала, как сердце колотится у нее в ушах. Она убила второго солдата и ранила еще двоих. Если их поймают, ее не будет ждать тюремная камера, только короткое падение с натянутой веревки.

Они заковыляли вниз по дороге, Лейла отчаянно пыталась увеличить расстояние между ними и охранниками. Она задавала вопросы на бегу, надеясь вопреки всему, что в ее голове появится план.

— Где твоё убежище Ромул? — спросила она.

Парень отказался отвечать.

— Я пытаюсь спасти твою жизнь и свою, так что скажи мне, куда мы идем.

— Западный округ, — сказал Ирвинг младший, не вдаваясь в подробности.

— Ничего хорошего, — сказала Лейла. Она знала, что все равно не сможет взять туда юнца, пока они не потеряют преследователей. Привести половину солдат города к тайному убежищу воров — ещё один хороший способ умереть, несмотря на ее благородные намерения.

— Другие убежища есть? — спросила она.

— Ничего я не знаю. — буркнул он.

— Друзья, которые могут нас спрятать?

— Друзья опасны. — чётко и кротко ответил, как заученный текст сказал.

Лейла закатила глаза.

— Ты хоть чем-нибудь полезен?

Ромул заставил её покраснеть.

— Пока нет. Но я буду. Я убиваю не хуже вас, миледи.

Она рассмеялась, даже когда пара солдат свернула в переулок перед ними. Лучше бы она не убивала раньше, тогда она смогла бы перевернуть Ромула и спасти свою жизнь. Вращая кинжалами, она приняла единственный выход. Ирвинг молодой отпустить ее, чтобы освободить ее движения.

— Смотри в оба, где можно спрятаться, — сказала она.

За ними вышли еще двое охранников, крича, чтобы они сдавались. Ромул выхватил кинжал из её пояса и поцеловал лезвие.

— Ваше имя? — спросил он.

— Лейла, — ответила она.

— Если мы расстанемся, я найду тебя. Пока я дышу, я гарантирую, что мой отец хорошо вознаградит тебя.

Спина к спине, они смотрели на приближающихся охранников. Сначала казалось, что они будут ждать еще, но когда Кайла метнула в воздух несколько кинжалов, один из которых вонзился в плоть выше колена мужчины, солдаты решили, что подчинить женщину без доспехов и несчастного мальчика будет легче, чем увернуться от яростного залпа стали. Кайла волновалась, зная, что Ирвинг столкнулся с двумя, но она помнила, как он отбивался в храме. Может быть, он сможет отбиваться достаточно долго, чтобы она закончила свою атаку, и переключилась на его помощь. Первый солдат ударил ее мечом в грудь. Она парировала удар кинжалом в левой руке, шагнула ближе, а затем правой полоснула его по лицу. Кровь залила ее руку, и он взвыл, когда кончик зацепился за его глаз. Его спутник сделал выпад, отбросив Лейлу назад и предотвратив смертельный удар. Раненый схватился за лицо свободной рукой, сверкая здоровым глазом. Второй мужчина ударил снова, слабым толчком, который показал, насколько он был зеленым. Она отбросила его в сторону, полоснула его по запястью, а затем метнула Кинжал. Смертоносно меткий с расстояния более пятидесяти ярдов, человек не имел ни малейшего шанса оказаться всего в нескольких футах от него. Кинжал ударил прямо над его горжетом.

Она услышала позади себя крики, за которыми последовал крик боли. Зная, что у нее мало времени, она напала на раненого солдата. Он парировал пару ее ударов, но от потери крови у него кружилась голова, а движения были неуклюжими, потому что он все еще сжимал лицо другой рукой. Кайла свернулась калачиком вокруг него, всегда дрейфуя к его раненому боку, а затем один из его блоков появился слишком рано. Ее кинжалы вонзились в его горло и живот. Задыхаясь, он упал и умер.

Чувствуя, что мальчик мертв, она развернулась и подняла кинжалы, чтобы защититься. Вместо этого, она увидела танцующего Ромул между двух солдат, с его кинжал в тумане стали. Оба солдата истекали кровью, и один из них был весь в крови из раны под рукой. Она наблюдала, как мальчик уклонился от удара, развернулся на каблуках и сделал выпад в сторону. Меч пронзил воздух в нескольких дюймах от его лица, но ему, казалось, было все равно, насколько он близок к смерти. Его кинжал вонзился под нагрудник, разрезая плоть и проливая внутренности на холодную грязь переулка.

Он никогда не колебался, даже после такого жестокого убийства. Удар другого солдата перерезал бы ему позвоночник, но вместо этого он ударился о землю. Ромул перерезал себе запястье, прыгали, кололи его сторону, а затем как охранник обернулся, он продолжал танцевать, продолжал крутить. Его кинжал вонзился в плоть, обнаружив еще две незащищенные щели в броне. Кровь лилась рекой, и когда мальчик ударил себя по коленям, стражник упал, не в силах подняться.

Лейла изумленно покачала головой. Он никогда не научится убивать так же хорошо, как она. Он уже это сделал.

Ромул положил Кинжал в ножны и присоединился к ней.

— Твоя хромота, — сказала она, понимая, что он не показал и намека на рану во время боя.

— Я сделал ей еще хуже, — сказал он, обнимая ее за плечи. — Но мне показали, как игнорировать такие вещи. Лучше жить в муках и страданиях, чем умереть в добром здравии.

Он говорил так, словно запомнил это изречение, и вздохи боли, которые он издавал при каждом шаге раненой ноги, казалось, насмехались над ним.

— Мы никогда не сбежим, — сказала она, когда они свернули в узкий переулок между рядами домов, которые воняли, как канализация. — Не оставляя за собой следов из тел.

— Нам просто нужно идти, — сказал он. — Неважно куда.

— Почему бы и нет? — спросила она.

— Потому что глаза моего отца повсюду. Как только нас увидят, он придет за нами.

Лейла ухмыльнулась.

— Нельзя так полагаться на отца. Он не Жнец, способный видеть из всех теней и закончить твою жизнь поцелуем своей косы. Ночь глубока, вокруг солдаты, и если мы хотим увидеть рассвет, нам нужно спрятаться.

Ромул выглядел расстроенным тем, что она отвергла его отца, но не стал спорить.

Воровка учитывая, как она гордилась информацией своей. Девушка поняла, как мало она знала о том, что её окружало. Лейла дружила с уличными отбросами, но восточный район был домом для богатых и влиятельных, но не для неё. Может, она и знает, как себя вести, и перечисляет множество имен, которые могут пригодиться для шантажа, но ни одно из них не может считаться ее другом. Из всех жителей Тидариса этот был самым далеким от дома.

— Подожди, — сказал Ромул, как они проходили мимо большой особняк, окруженный забором. Прутья были сделаны из темного железа, их шипастые верхушки достигали десяти футов в высоту. Позади них здание окружали дубы с переплетенными ветвями, придавая особняку уединенность своей красотой.

Наследник гильдии пауков указал на него пальцем.

— Мы можем спрятаться здесь.

Лейле потребовалось мгновение, чтобы понять, где они находятся, но когда она это сделала, ее глаза расширились.

— Ты спятил, мальчик? Это поместье Кинана.

— Точно его поместье, — сказал Ромул, немного улыбки на его губах. — Единственное место, где нас никто не осмелится искать.

Глава 5

Рассуждения были здравыми, но, глядя на эти заколдованные прутья, она задалась вопросом, как же они пересекут этот забор.

— Следуй за мной, — сказал принц гильдии пауков. Но вместо того, чтобы перелезть через решетку, он повернулся и пополз вверх по стене гораздо более скромного дома на противоположной стороне дороги. Он явно предпочитал правую ногу, опираясь на нее так часто, как только мог. Казалось, что пути наверх нет, но его руки и ноги нащупали трещины, подоконники и вмятины в штукатурке.

Лейла знала, что она хорошо лазает, но сомневалась, что сможет последовать за ней. Тем не менее, крики охранников преследовали их, так что у нее не было выбора, кроме как попытаться. Она прошла половину пути, прежде чем поскользнулась. Подоконник треснул и разбился. Ее руки колотились бешено, схватив первое, что попало: ногу. Мальчик свисал с крыши на руках, и хотя его хватка казалась железной, она слышала его стоны боли. Девушка поставила ногу на то, что осталось от подоконника, затем отпустила его ногу, то услышала, как он медленно выдохнул, словно пытаясь справиться с болью. Мгновение спустя он снова оказался на крыше и исчез из виду.

Остальная часть пути была легкой, и когда она добралась туда, то обнаружила, что Ромул лежит на спине, слезы текли по его лицу, от боли.

— Мне очень жаль, что мне пришлось схватить тебя за больную ногу, — сказала она. — Мы можем спрятаться здесь, охранники не станут искать… — Торгашка информацией всё же чувствовала вину за причинённую ему боль.

— Солдаты рядом, — сказал юноша. — Они смогут увидеть нас с улицы. Даже если это займет всю ночь, они найдут нас. Нам надо двигаться дальше не смотря ни на что.

Лейла вздохнула, ведь она сама прекрасно понимала данную ситуацию, и хорошо что парень думает также. Конечно, он был молодым, но рассуждал всё же логично. «Истинный наследник гильдии», — подумала молодая леди-торговка информацией. Крыша была не совсем плоской, но с острым углом и с острыми треугольниками, поднимающимися вверх, чтобы освободить место для окон. Если они присядут на корточки, то смогут остаться незамеченными, но любой ищущий внизу, случайный взгляд, и в конце концов, заметят их. Медленно, Ромул сдвинулся всем своим весом на левую ногу, и попытался встать. Спутница осторожно взяла его под локти и помогла встать. Он для неё всё же был мальчишкой.

— Я закричу, когда прыгну, всё же я буду чувствовать боль в колени, — сказал он. — В любом случае я буду в порядке. Не волнуйся. Я уж не такой и беспомощный, хоть и мелкий для тебя.

— Я вижу, что ты сильный. И знай я на тебя полагаюсь. Обстоятельства вынуждают меня быт… доверчивой.

Ромул кивнул в знак понимания и развернулся к ней спиной, и затем он ушел, не показав никаких признаков ранения. Крыша, хоть и угловая, была все еще широкой и давала достаточно места для бега. Между пиками ворот виднелись толстые полосы темного железа, и он нырнул за ними, как лебедь. Обеими руками юнец ухватился за прутья, а когда его тело качнулось вниз, оттолкнулся здоровой ногой. Подняв ноги в воздух, он перепрыгнул через шипы и приземлился на гладкий ковер травы с другой стороны. Верный своему слову, он все время кричал от боли. Лейла почувствовала, как у нее задрожали губы. Возможно, лучше остаться на крыше, надеясь, что стражники ее не заметят. В конце концов, они искали не ее, а только мальчика. «Странный, невероятно тренированный подросток, который сражался как прирожденный убийца», — думала Лейла. Она ведь не может подражать ему, правда? Девушка всё же приняла решение, и рванула вперёд. С её длинными ногами, возможно, был другой путь…

Одним быстрым движением она расстегнула ремень, досчитала до трех и выбежала из дома. Когда забор приблизился, девушка обвязала пояс вокруг одного из шипов, а затем изо всех сил сдержала крик боли, когда в ее тело вонзились прутья. Она начала падать вниз, думая о неминуемой гибели, но вдруг ремень затянулся. Это был шанс. И он был дан именно ей, беспородной воришке. Надо быстро действовать, пока есть возможность исправить свою учесть. Используя похожую технику, она оттолкнулась от прутьев и сделала сальто. У нее перехватило дыхание, когда Лейла проскользнула по невероятно острым кончикам прутьев. Она представила себя насаженной на кол, ее труп вверх ногами, похожий на какое-то гротескное украшение, мысли пролетали в голове с завидной скоростью, как бы она хотела также быстро двигаться всем телом, как её мысли, и тут благословенная земля коснулась ее ног. Девушка покатилась вперед, затем поползла к ближайшему дереву. Девушка посмотрела на парня, чтоб скоординировать свои дальнейшие действия. Лейла заметила, как Ромул ползёт по стволу дерева, по сравнению с домом, он легко взбирался с его многочисленными побегами и ветвями. Пара мгновений и вот, Принц гильдии ждал её среди листьев.

— Тихо, — прошептал он. Слезы текли по его лицу, от боли, но он сдерживал рыдания. Изящной рукой он указал в просвет между листьями туда, где улица была видна им обоим. Мимо бежали солдаты с факелами в руках. Они прочесали местность, но ни разу не осмотрели землю за стенами.

— Собственность Лори Кинана с таким же успехом может быть, к королю в замок зайдём с фанфарами, — прошептала Лейла. — Умно придумано, хотя у тебя хватило смелости на Льва прыгнуть, как ты это сделал. Если бы у тебя подогнулось колен……

— Это не, — сказал Ромул. — Это не важн… я просто подумал, что нам надо выжить.

Она подтянула его штанину и посмотрела. Его колено уже приобрело синеватый оттенок, с уродливым коричневым центром. Когда она осторожно дотронулась до него пальцами, то поняла, что он сильно распух.

— Нам нужно завернуть его и заморозить, — прошептала она. — И нужно дать ему отдохнуть.

Парень кивнул.

— Как долго мы сможем здесь прятаться?

Лейла пожала плечами.

— Мы и так испытываем судьбу, но если будем держаться подальше от особняка, то будем в безопасности. Я слышала, что там везде ловушки. Не опытные и амбициозные воры или наёмники, которые пытались обворовать и убить Кинана, так и не возвращались. Никто не знает, что с ними стало. Только легенды. Но вот стражники и охранники, что там работают, слишком много любят, болтать в тавернах, особенно когда их бесплатно угощают креплённым элем.

Ромул склонил голову на ветку и закрыл глаза, выдохнул с каким-то усмирением.

— Не дай мне упасть, — сказал он. — Пожалуйста, мне надо не много поспать.

— Спи, если хочешь, — сказала она, застегивая ремень. — Я позабочусь о нашей безопасности. — Мгновение ока и юнец спал как младенец, порой даже похрапывая. Лейла это позабавило «Такой молодой, а привычки уже как у настоящего мужлана», — отметила для себя воришка.

Прошло несколько часов. Если у нее и были какие-то сомнения в личности мальчика, упорство поисков солдат стерло их. Она осторожно убрала темные волосы с его лица и посмотрела на мягкие черты. Вне всякого сомнения, это был Ромул Ирвинг, и, судя по его действиям и мастерству, он был сыном своего отца. Но походил внешне наверное на свою мать, и если память не изменяет, то её имя было Марионни. Ответственность за гильдию возьмёт этот сопляк, если вдруг с его отцом произойдёт нечто ужасное. Интересно и как долго Принц проживёт? Ведь в гильдиях своя иерархия и каждый жаждет занять место своего главаря. «Никак», — всё же решила Лейла для себя. Его замнут или сделают так, что он исчезнет, и никто не станет искать. А сейчас во время войны? Это сделать гораздо проще. Стоит ли сейчас рисковать своей жизнью ради того, кого так или иначе уберут? А если… в любом случае выход пока только один. Пока быть вместе с Ромулом.

Глава 6

Когда солнце наконец начало подниматься над городскими стенами, Лейла толкнула Ромула локтем, чтобы тот проснулся. Он резко открыл глаза и уставился на нее, не говоря ни слова. Теперь, когда опасность миновала, он стал замкнутым и застенчивым как прежде.

— Пойдем, Ромул, — сказала она. — Давай отвезем тебя домой.

— Эрон, — сказал он, его голос чуть громче шепота. — Зови меня Эрон.

— Почему? — Лейла удивлённо спросила. — Я знаю, кто ты, нет нужды притворяться.

— Потому что, когда я Эро… — он остановился и посмотрел в сторону. — Когда я — это он, он — это все, чем я не являюсь.

Она не была уверена, что поняла, но у нее было гораздо больше неотложных дел, чем то, каким именем хотел бы называться щенок Ирвинга.

— Может, пойдем на Запад? — спросила она. Он кивнул. — Я так и думала, но у нас небольшая проблема. Как нам перебраться через ворота?

Они не знали, что гончие бежали за ним по пятам. Она чуть не ударила его по голове и пригрозила перерезать ему горло, если он не выдаст идею, но эта мысль была настолько абсурдной, что она рассмеялась.

— Я думаю, мы подождем, — сказала Лейла. В животе урчало, и ей ужасно хотелось, чтобы кто-нибудь осмотрел его колено «Ромул… колено Эрона», — поправила она себя. Оглядевшись, она поняла, что не очень-то верит в прикрытие дерева, когда солнце достигнет зенита. Если ее обнаружат, она, вероятно, пожелает утешения в петле. Жестокость Кинана была легендой не только в Тидарисе, но всём Лилирэлне. В своей резиденции правил он, а не король.

— А если ворота откроет кто-нибудь другой? — Ромул прошептал. — Может быть, мы сможем пробежать.

— Может быть, — рассеянно ответила она. Может быть, если кто-то не заметил, что они прячутся на дереве. Может быть, если бы их не остановили охранники, когда они в панике выбегали на улицу. Может быть, если лучники, расположенные в окнах, не убьют их. Если они хотят что-то сделать, поняла Лейла, то нужно сделать это до того, как все в поместье начнут выполнять свои ежедневные обязанности. Если их заметят, у них не будет ни малейшего шанса убедить кого-либо, что они не пешки гильдии воров, посланные убить еще одного лакея из Союза Ролэнга.

Девушка посмотрела на парня, и не удержалась от улыбки. Может быть, если их найдут, Ромул покажет ещё один удивительный навык. Парень мог выдергивать гвозди тонким ножом и перепрыгивать через заборы, как обезьяна. Кто знает, что он может сделать, когда загнан в угол за запертыми воротами. Заперто?

— «Эрон», посмотри на меня, — сказала она. — Ты можешь взломать замок? Не творение какого-то ученика, я имею в виду настоящий замок кузнеца. У меня никогда не хватало на это пальцев, а у тебя?

Он отвернулся от нее, наклонив голову так, чтобы солнце больше не проникало сквозь листву и не освещало его лицо. В полумраке он казался более уверенным.

— У тебя тонкие кинжалы, и я могу попробовать. Но мне нужно что-то другое, что-то еще тоньше. Она протянула ему кинжал, затем сунула руку за пояс и вытащила маленькую подзорную трубу. Она использовала его, когда ей нужно было быть абсолютно уверенной, кто такой человек, когда догадок и опоры на структуру тела, походку и одежду было недостаточн…или когда неправильное имя могло убить ее всеми вовлеченными сторонами. Но подзорная труба была не тем, что ей нужно. Что ей было нужно, так это проволока, обернутая вокруг середины, чтобы укрепить хрупкое создание. Ромул увидел и радостно кивнул. Он выхватил у нее подзорную трубу, размотал проволоку и вернул подзорную трубу.

— Как долго? — спросила она.

— Мастер Джир был моим учителем, — сказал он. — Уходя, он сказал, что я его самый быстрый ученик.

Лейла покачала головой.

— Этого недостаточно. Скажи мне, как быстро?

Юноша пожал плечами.

— Две минуты? Три, если сделано умело.

— Ждите три минуты, — сказала она. Ее сине-зеленые глаза метались. Очень скоро один или два слуги отправятся на рынок за свежими яйцами и теплым хлебом, чтобы хозяин успел позавтракать. Солнце едва взошло, возможно, они могли остаться незамеченными. Она не видела охранников, но это ничего не значило. После пяти лет войны всегда была охрана.

— Открывай замок как можно быстрее, — сказала она. — Если кто-нибудь попытается остановить нас, я убью его.

Молодой Ирвинг кивнул.

— Я сделаю все возможное.

До земли было не далеко, но Лейла беспокоилась за ногу Ромула. Выйдя на улицу, они могли затеряться в море купцов, торговцев и простонародья, которое всегда разрасталось в утренние часы. А до тех пор они будут ужасно уязвимы.

— Я помогу тебе спуститься, — сказала она. — Поторопись, постарайся не травмируй колено. Открытые ворота нам не помогут, если ты не сможешь пройти через них.

Молодая воровка осторожно опустила его на траву. Хромал, как старик, юноша подошел закрытые и зарешеченные ворота. Лейла осталась на дереве. Она была достаточно близко, чтобы перехватить любого стражника, который мог заметить его, и надеялась застать врасплох первых, кто попытается остановить мальчика.

Подойдя к воротам, Ромул опустился на здоровое колено, взял замок в ладони и осмотрел его. Через мгновение он оглянулся на дерево и улыбнулся.

Две минуты, подумала она: «Боги добры».

Она начала мысленно считать. На «семнадцати» она услышала тревожный крик, к двадцати девяти она увидела нескольких мужчин, бегущих вокруг поместья, одетых в блестящие кольчуги и размахивающих кривыми мечами. Их было пятеро, и Лейла мрачно проверила кинжалы на поясе. У нее осталось только три. Их нельзя будет срубить прежде, чем они доберутся до нее, а она знала, что под доспехами скрываются опытные убийцы. «Нехорошо», — подумала она.

— Вверх, вниз, вбок и во все сторон… — пробормотала она. Если Ромул и знал об их приближении, то подчинился просьбе Лейлы, повернулся спиной и сосредоточил взгляд. Покрутив в пальцах один из немногих кинжалов, женщина молча опустилась на траву. Один хороший бросок, и она может сделать четыре к одному. Ее скорость была хорошей, так что она могла ослепить или ранить другого, прежде чем они поймут, что она здесь. После этого, она может отвлечь их достаточно долго для молодого Ирвинга, чтобы открыть ворота. Сбежит ли он, прихрамывая на разбитое колено, в сопровождении разъяренных охранников?

— Надо было просто позволить тебе бежать, — прошептала Лейла, начиная спринт. — Легкие деньги никогда не бывают легкими.

Все это время она не переставала считать.

…тридцать семь, тридцать восемь, тридцать девят…

Она решила не бросать лишний кинжал. Случайный бросок мог предупредить их о ее присутствии, и удивление было единственным преимуществом, которое у нее было. С колотящимся сердцем она повернулась к ним. Если она была права, она врежется в стаи только в десяти футах от Ромула.

…сорок, сорок один, сорок дв…

Она полоснула его по глазам, когда он повернулся на звук ее выстрела. Другой солдат закричал, и упал, из-под его руки хлынула кровь. «Лучше, чем я ожидала», — подумала торговка информацией, пытаясь отвернуться. Рука вцепилась в ее короткие черные волосы. Теперь настала ее очередь закричать, когда она почувствовала, как больно дернулся ее скальп. Охранник выругался и бросил на землю пригоршню волос.

…пятьдесят пять, пятьдесят шесть, пятьдесят сем…

Слепой, шатаясь, побрел к особняку, всё время, визжа, как зарезанная свинья. Двое погнались за ней, рассекая воздух перед ее грудью и талией кривыми мечами. Другой мужчина, которого она ударила ножом, рухнул на землю, лишь изредка с его бледных губ срывался стон. Что оставил только один, чтобы сделать для Ромула. От этого зависела их жизнь, и Лейла метнула Кинжал между двумя стражниками, которые гнались за ней по воздуху, в нападавшего на парня. Кинжал попал в цель. Мужчина рухнул на землю, лезвие вонзилось ему в шею.

…шестьдесят два, шестьдесят три, шестьдесят четыр…

Теперь, сосредоточившись исключительно на двух охранниках, она заняла оборонительную позицию. Ее кинжалы никогда не могли соперничать с мечами, но они видели, как она бросала, и этот страх был достаточно силен, чтобы она могла работать с ним. Когда она кружилась в танце с кинжалами и падала, она беспорядочно махала рукой, как бы бросая. Каждый раз один из охранников отступал и присаживался на корточки, пытаясь защитить свои открытые части броней. Она никогда никого не отпускала и знала, что скоро они перестанут попадаться на такой простой трюк.

…семьдесят, семьдесят оди…

Из дома послышались новые крики. Стражники ожидали увидеть мальчишку, взламывающего замок. Теперь, когда они увидели свою смерть, двери распахнулись, и группа по меньшей мере из двадцати человек приблизилась в впечатляющей коллекции мечей, доспехов и щитов.

Лейла рассмеялась, ее положение было настолько ужасным, что она нашла его забавным.

— Черт, семьдесят семь, я, семьдесят восемь, вверх, семьдесят девять, вниз, восемьдесят…

Теперь ее противники отступили,явно зная, что время и число на их стороне. Они также заблокировали ей путь к Ромулу. Страх сдавил ей горло. Сопровождать сына Аргона Ирвинга в поместье Кинана? С таким же успехом она могла бы плюнуть Жнецу Корага в лицо. Их будут пытать, убивать и отправлять обратно в Гильдию Пауков в контейнерах разного размера. После пяти лет, Союз Ролэнг отчаянно нуждался в любого рода победа.

…восемьдесят пять, восемьдесят шест…

Она услышала в своей голове «Эрон, то есть Ромул»… Стражники, должно быть, заметили ее потрясенный взгляд и быстро взглянули на нее. Ромул стоял перед воротами, замком в руке. Люди бросились за ним из поместья, думая об убийстве, но мальчик только улыбнулся и швырнул тяжелую металлическую штуковину в нападавших на Лейлу. Когда они оглянулись, она уже бросила кинжалы. Она не стала ждать, чтобы увидеть, как сильно они их ранили. Ромул толкнула открыть ворота для нее, когда она прибыла. Не замедляя шага, она схватила его за руку. Он закричал от боли, но его нога двигалась так быстро, как только могла, а этого было недостаточно. Охранники высыпали из ворот, чтобы поймать их. На мгновение она подумала о том, чтобы бросить мальчика и спасти свою шкуру. Это ей не поможет. Лейла знала, что проведет остаток своей жизни, или, по крайней мере, жизни наследника Пауков, ожидая, когда отравленный дротик вонзится ей в шею, пока она спит. Слишком многие видели ее во время полета. Даже если на это уйдут годы, Аргон узнает, кто она такая, и разберется с ней. Некоторые дураки могли бы подумать, что у Аргона будет больше забот во время войны с Ролэнгом, но Лейла знала лучше. Если вы перешли Аргону Ирвингу, — ты мёртв. Никогда не было исключений.

Лейла надеялась затеряться в толпе, но вместо этого толпа расступилась, не желая участвовать в кровавом деле. Лейла повернулась лицом к охранникам, решив умереть в бою, а не в камере особняка Кинана. В горло ближайшего охранника вонзилась небольшая стрела. Несколько других отшатнулись, когда еще несколько арбалетных болтов просвистели в воздухе. Лейла схватила Ромула и потянула вниз, прижимая его голову к своей груди. Еще один залп болтов вонзился в охранников. Простолюдины закричали и разбежались, даже те немногие, кто желал зрелища. Одного неверного выстрела было достаточно, чтобы пересечь их роль от зрителя к мертвому участнику. Мужчины в рваных зеленых плащей и арбалетами в руках окружали их. Несколько других держали в руках длинные кинжалы и с дикими ухмылками бросали вызов оставшимся стражникам. В нерешительности еще несколько арбалетных болтов выстрелили в дыры в броне. Тот, кто остался их предводителем, ибо многие были мертвы, поднял руку и выкрикнул команду. Стражники развернулись и побежали обратно в особняк Кинана.

— Встань, девушка, — сказал ей один из зеленых плащей.

Лейла подняла глаза и увидела бородатого головореза, улыбающегося ей. Его глаза были зелеными, и на обеих щеках были татуировки змей, одна красная, другая изумрудная. Это гильдия Змей — отравители, торгующие ядами, и изготавливающие различные изделия из кожи змей. Но по большой части — коварные, изощренные убийцы. Слухи шептали о том, что даже их губы пропитаны ядом.

— «Змеям» здесь нечего делать, — сказала она, изо всех сил стараясь придать своему голосу твердость. Этот голос она использовала, когда кто-то предлагал заплатить гораздо меньше, чем стоила ее информация, или, что еще хуже, вообще отказывался платить.

— Гильдия Змей исполняет свой заказ, — сказал человек. — А теперь поднимай свою задницу. Нам есть куда пойти.

«Змей» было восемь, и с заряженными арбалетами с отравленными болтами. Они обыскали улицу, которая постепенно возвращалась к своему обычному гулу голосов и торговли. Лейла хотела спросить, куда им идти, но бородач ударил ее кулаком. Грубые руки схватили ее за запястья и рывком подняли на ноги. Другой схватил Ромула и подсадил его.

— Надеюсь, он того стоит, — сказал другой «змей».

— Если кто-то нужен Кинану. — сказал бородач. — Он того стоит. И лорд хорошо платит. — Он повернулся к своим пленникам, и сказал. — Держите рот на замке и двигайтесь ногами, или вы узнаете, сколько яда может выплюнуть змея.

Лейла была не в состоянии спорить, да и как то пробовать яд, особо желанием не горело. Она сжала руку Ромула, и он пожал ее руку. Они были только друг у друга. И если держаться до конца, то вместе. На мгновение она подумала о том, чтобы рассказать «змеям», кто у них в руках, но внезапный страх наполнил ее. Они могут убить ее, чтобы притвориться невежественными, пока не продадут мальчика тому, кто больше заплатит. И все же, пока мальчик был жив, она была ценным активом в раскрытии его имени и истинной ценности. Она держала рот на замке. Пока ее жизнь была в непосредственной опасности, Лейла будет держать рот на замке и ждать. Они шли по улице, зеленые плащи окружали и защищали их недавнее приобретение. Они пошли по извилистой тропинке, ведущей на Запад. Осознав это, девушка оживилась, вглядываясь в размытые лица, мимо которых они проходили. Любой из них мог докладывать Аргону. Бородач резко свернул налево и прошел между двумя торговцами яблоками и грушами. Арбалеты змей зашевелились в их руках, а глаза, казалось, стали еще более настороженными. Они поспешили вперед, сильнее толкая Лейлу в спину. Она предположила, что вход в убежище Гильдии Змей был рядом. Где он находится, она не знала, учитывая, что не была связана ни с одной из гильдий. Она предпочла бы продавать информацию своим собственным тихим способом и избежать смертного приговора, который почти всегда влечет за собой присоединение к одному из них. Ни один разумный человек не мог бы сказать, что Союз Ролэнг выиграл их маленькую войну, но они определенно уничтожили большую часть преступного мира Тидариса. Воры могли вербовать, обещая богатство и убийство, в то время как богатые дворяне должны были сдавать настоящие монеты. У Лейлы появилась идея, которая из них закончится первой. Над ними раздался пронзительный свист. По обе стороны от группы стояли гигантские четырехэтажные дома, в каждом из которых теснились семьи, едва способные прокормиться. Несколько зеленых плащей подняли головы, но ничего не увидели.

У Лейлы, однако, глаза были гораздо острее, чем у них, и то, что она увидела, было едва заметным намеком на серый плащ, прыгающий через здание. Она почувствовала, как забилось сердце, и ей потребовалась вся ее воля, чтобы не улыбнуться. «Аргон пришёл за отпрыском своим. Пауки», — подумала она.

— Продолжайте, — сказал бородач. Лейла расслабилась и повела себя так, словно на нее снизошло обморок.

— Кто-нибудь, хватайте ее, — услышала она голос одного из них. Слабость не была тяжелой работой. Она ничего не ела, по крайней мере, восемь часов, и между сражениями с охранниками, перепрыгиванием через ворота, лазаньем по деревьям и бегством, она использовала остатки энергии. Кто-то схватил ее за руки, другой-за шею, но ловкий поворот тела освободил ее. Как дохлая рыба, она плюхнулась на твердую землю и, приземлившись, сильно прикусила язык. Когда она закашлялась, на ее губах запеклась кровь. — Поднимите ее, — приказал бородач. — Быстро, я сказал, поднимите ее!

Еще один свист сверху. Теперь все «змеи» подняли головы, и некоторые увидели серые плащи. Чьи-то руки подхватили ее под мышки и поставили на ноги. Она думала, что сможет сопротивляться, но два резких свиста остановили их.

— Отпусти ее, Галрен, — раздался голос с улицы. Лейла почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Она уже слышала этот голос однажды, только один раз, но этого было достаточно, чтобы навсегда запомнить его глубокую силу и непреклонную власть.

— Это тебя не касается, — сказал бородач, по-видимому, Галрен.

Из переулка вышел человек, лицо его скрывал капюшон плаща.

— Это моя забота, — сказал он. — А ты дурак, если думаешь иначе. Тидарис — Мой ГОРОД, Змей, мой, и я знаю о твоей гильдии больше, чем ты. Ты думал, что сможешь похитить и продать моего сына без моего ведома?

— Ваш сын? — Галрен звучал так, словно он обмочился. Лейла подавила смешок.

— Аргон пришел за тем, что принадлежало ему. По праву и крови.

— Да, — сказал Аргон, приближается голыми руками парящий над его кинжалы. Его следующие слова прозвучали почти шепотом: — Мой сын…

С крыш спускались серые плащи. Стрелы стреляли из окон. Смерть настигла их быстро, и только Галрен остался стоять после внезапного нападения, заложив руки за спину, ожидая, когда Аргон приблизится. Не говоря ни слова, гильдмастер перерезал бородатому горло, и быстро отступил в сторону, чтобы кровь не забрызгала его одежду. Руки у него были в пятнах, но он вытер их тряпкой, которую ему дал один из его людей.

Ромул встал и поклонился отцу.

— Тебе есть, что мне рассказать, — сказал Аргон, жестом предлагая ему встать. Затем он указал на Лейлу, которая встала на колени и почтительно опустила глаза.

— Какова была ее роль во всем этом?

Юноша ответил без колебаний и, к удивлению отца, не стал шептать.

— Она спасла мне жизнь. И не один раз, а много раз.

Аргон кивнул. Он вложил меч в ножны и протянул руку Лейле. Она взяла его, ее рот отвис.

— Я не знаю ни вашего имени, ни того, кому Вы могли бы поклясться жизнью, — сказал он. — Но я предлагаю вам место рядом со мной, чтобы однажды отплатить вам за доброту, которую вы оказали моему сыну. Благодарю.

Она подумала о монете, гремящей в баночках из-под духов, и о том, что это жалкие гроши по сравнению с богатством Ирвингов. Согласие могло означать смерть, но это была невероятная честь.

— Я согласна, — сказала она, кланяясь. — Смиренно и незаслуженно принимаю.

Они отвели их в тайное убежище Ирвингов. Хотя ей и нужен был отдых, она выскользнула из дома, чтобы уладить одно небольшое дело.

Она прошла мимо парфюмерного магазина Одрик. Только решив зайти к нему, как приоткрылась дверь и, краем глаза она заметила. Ондрик рухнул на прилавок, разбросав флаконы с духами и подняв ужасную вонь. Глубоко в его толстой груди торчал кинжал. Она быстро забралась на крышу и прижалась. Красный плащ гильдии Крови, испарился за секунды. «Всё, доигрался Одрик. Эх, жаль, хорошо сработались», — подумала Лейла. Девушка быстро набила сумку всякими наполнителями, затем обыскав комнату Одрика, присвоив пару мешочком монет и камней. Лейла удалилась прочь.

Придя в свою комнату, которую ей выдали в убежище Ирвингов. Она обнаружила на подушке красную розу. Под ней, сложенная из двенадцати камней, лежала буква О… Она мило улыбнулась.

Глава 7

Тем временем в одном из домов гильдии, проводилось собрание. Сообщение пришло снова, и на этот раз от Аргона Ирвинга. Джеймса Берина так и подмывало прокричать во всю глотку: «Да пошёл ты…» — как ответ от своей гильдии Пепла, которые основывались на огне, поджогах и взрывах. Но тут другое дело, слишком гордиться не то время, ни для одной из гильдии. Либо так, либо в него вонзят кинжал, возможно, он предпочел бы жестокую попытку преклонить свой кинжал Аргону, чем тошнотворно сладкую дипломатию, к которой в последнее время был склонен предводитель гильдии Ясеня. Он со всеми всегда договаривался, лишь бы его гильдию не трогали. Странно то, что эта самая молодая и маленькая гильдия существовала во время войны.

— Дадим обычный ответ? — спросила Велиана. Она была его правой руко…хотя, будучи и женщиной. Джеймс полагал, что должен изменить ее статус на более близкий, вроде как жены, но глупое веселье удержало его от этого. «Правая рука» была весьма хорошенькой, с кремовой кожей, рыжими волосами, собранными в длинный хвост, и ослепительными фиалковыми глазами. Несколько кинжалов были прикреплены к ее поясу, умение обращаться с ними было почти легендарным для возраста Велианы, и, по слухам, в ней также было немного магии. Некоторые шептались о том, как восемнадцатилетняя девочка пробивалась через постель, чтоб стать правой рукой Джеймса, но все они были чепухой. Ее ум был острым, как кинжал, и пугал своей смертоносностью.

— Его план-самоубийство, — сказал Джеймс, расхаживая по ярко освещенному кабинету. Они отсиживались в конспиративной квартире глубоко в трущобах Тидариса. Сотни семей обеспечивали достаточное прикрытие для их прихода и ухода, а немного хорошо отсыпанных в карман монет и время от времени подача свежего, горячего хлеба, творили чудеса, гарантируя их молчание. В целом несколько сожжённых тел тоже помогли для убедительности.

— Возможно, стоит пойти на такой риск, чтобы покончить с этим, — сказала Велиана. — Он пишет, что мы — последний оплот; и все остальные мастера гильдий подписались. Они идут за Аргоном.

— Это потому, что он убил всех, кто не соглашался, — сказал Джеймс с горечью в голосе. А остальных он запугал несколькими тонкими угрозами, сочащимися ядом. Он впал в отчаяние и бред. Ты, конечно, можете со мной и не согласиться.

Велиана улыбнулась ему натренированной улыбкой, скрывавшей ее истинные чувства. Дама посмотрела на хозяина гильдии Пепла. Джеймсу было под сорок, и его седые волосы не скрывали этого. Его лицо начало морщиться, и он постоянно потирал свой большой нос, пока бродил по кабинету. Остальная часть его руки легла на подбородок и прижалась к тонким губам.

Гильдия Пепла не была самой маленькой из всех воровских гильдий, и уж точно не самой слабой. Им не нужно было пополнять свои ряды сбродами и пьяницами низкого происхождения, которые не могли украсть подгузник у грудного младенца.

— Я не уверена, что согласна, — сказала она, не показывая, с чем именно она не уверена. Имела ли она в виду Аргона или Джеймса. — Но мы уже на пятом круге. Мы пытались навредить их богатству, этим напыщенным упырям, и боги знают, как пытались, но это всё равно, что вычерпывать воду из реки. Все возвращается на круги своя. Мы крадём у Ролэнга, а потом наши люди тратят его богатства на вино, комнату, женщин, одежду и мелкие безделушки, и кто, по-твоему, поставляет все это?

— Ну, наверное, все мы. — сказал Джеймс. — Он действительно думает, что, объединившись с гильдиями, кто-то не проболтается наставникам короля Ролэнга? Его план требует почти невозможного уровня секретности. Одно неверное слово, и мы все повиснем на петля… если нам повезет.

— Если он связался только с мастерами гильдии, — сказала Велиана, — можно хранить молчание, по крайней мере, до тех пор, пока это необходимо.

— Ага, а эти гильдмастеры расскажут своим советникам или близким друзьям, а те потом расскажут своим близким друзьям, а следующие потом, кто-нибудь один из них сообщит предателю Кеннингу или Кинану, и тогда нам всем крышка. И останется от нас именно то, чем является наша гильдия, в наглядном виде, сычёшь, Вэл?

— Тогда скажи ему «нет»… Перестань просить отсрочки. Думаешь он не догадывается, почему ты всё отписываешься, времени нет, то в городе.

— Сделай это, и я стану просто ещё одним телом у ног Аргона, — сказал Джеймс. Его голос звучал уставшим. — Я не прожил так долго, чтоб карабкаясь мимо друзей и врагов, только чтобы увидеть, как всё это исчезает в дыму и пепле.

— Мы — Пепел, — сказала Велиана, бросая записку от Аргона Ирвинга в камин, и наблюдая, как она сгорает. — И пеплом, скоро станет Тидарис. Делай то, что считаешь лучше, независимо от того, согласна я или нет, но, по крайней мере, сделай хоть что-нибудь. Ждём мы Аргона или Союз Ролэнгов, не важно, а вот если совсем бездействовать будем, тогда мы будем реальным пеплом.

— Ты права, — сказал Джеймс после долгой паузы. — Либо мы поможем ему, либо остановим. Он либо друг, либо враг. Вопрос в том, сможем ли мы позволить себе Аргона не как друга?

— Это, — сказала Велиана, — очень опасный вопрос.

Глава 8

По крайней мере, у нее было одеяло. За это Эллиса была ему благодарна. Камеры под поместьем Готфрид не были построены с расчетом на комфорт, а в глубоком каменном подземелье о тепле солнца можно было напрочь забыть. В детстве она слышала, как один из людей ее отца хвастался, что каменные стены были вырублены как раз таким образом, чтобы сквозняк дул в каждый угол комнаты. Пропитанные влагой, капавшей с потолка, и неспособные избежать постоянного леденящего ветра, многие заключенные сломались в отчаянной попытке согреться. В то время как глубокий холод снега и льда в конце концов завладел, каждой клеточкой молодой леди Готфрид. Вспомнив о сквозняке, старший гвардеец дал ей толстое одеяло. И все же, как бы туго она ни закутывалась, она всегда чувствовала, как сквозняк пробирается вверх по ноге или вниз по пояснице. Она задрожала, вспомнив рассказы о мужчинах, которых бросали в камеры голыми и без всякого источника света. Повзрослевшей девочкой, она считала это неудобной ситуацией. Учитывая только свой статус, и теперь она понимает отца, и его потенциал для пыток. И это даже не считая настоящей пытки, которая продолжалась, чего она, очевидно, избежала.

Элисса не знала, сколько времени провела в камере, хотя, судя по еде, прошло всего два дня. В первый день она кричала, угрожала и требовала ее освобождения. Когда она наконец забилась в угол, свернувшись калачиком под одеялом, ее гнев почти улегся. Глубокая сердцевина осталась в ее груди, но она изо всех сил старалась сдержать ее. У нее были дела поважнее.

Единственное, что могло так задеть Бернарда, — это упоминание о Кулах. Они определенно не питали любви к ее отцу. Шепотом интриг и через определенных торговцев они убедили, почти всех мужчин и женщин за пределами Тидариса, что Союз Ролэнг стал мягким и глупым. Хотя Элисса и не верила во все это, она знала, что были допущены ошибки, и такая угроза, как гильдии воров, должна была быть устранена много лет назад ещё.

«Он придёт за мной», — думала она. Ее отцу придется это сделать. Бернард просто хотел показать ей, как серьезно, и как больно воспринимает ее слова. Девушка представила, когда дверь откроется, и отец появится с факелом в одной руке и одеялом в другой, она простит ему его наказание. Элисса обнимала его, целовала в щеку и охотно рассказывала ему все о Кулах. У них не было зловещих планов. У них не было скрытых мотивов. Сколько времени она провела с Ироном? Семья Кулл чувствовала, что если Ролэнг упадет, то они станут следующими в очереди на пиршество голодной пасти гильдий.

— Знаешь, как остановить разъяренного быка? — Спросил ее Ирон. — Убей его, пока он не побежал. Он уже забодал Ролэнг. Он должен умереть, прежде чем повернется к нам рогами.

На второй день Бернард не пришел.

На третье утро, он появился с двумя охранниками. Один держал ещё одно одеяло, а другой нёс еду. Бернард стоял между ними, скрестив руки на груди. На нем не было ни плаща, ни жилета, словно пронизывающий холод ничего для него не значил.

— Поверь мне, дочь моя, Я вовсе не сержусь на тебя за эту глупость. — Элисса подавила желание встать и обнять его. — Но ты должна сказать мне, что Куллы планируют. Они лгуны, девочка, лгуны, воры и коварные люди, так скажи мне, чего они хотят.

Она покачала головой. Ее гнев вырвался наружу, временно неуправляемый.

— Они злятся на твою некомпетентность, как и я, — сказала она. — И если они замышляют что-то против тебя, то это твои собственные домыслы, но клянусь, я ничего не знаю.

Бернард Готфрид кивнул, и уголки его рта слегка опустились.

— Жаль, — сказал он. Он повернулся к одному из охранников. — Возьми у неё одеяло.

Глядя, как уходит второе одеяло, она почувствовала, как к горлу подступает паника, и почувствовала себя еще хуже, когда первое одеяло сорвали с рук. Она отчаянно вцепилась в него. Крича, что это ее, они не могут взять его. Она замерзла, очень замерзла, а ведь был только третий день, а она все еще ничего не знала.

На четвертую ночь она замерзла ещё сильнее. Как он может быть теперь её отцом? Теперь ещё лишить все её статусы, и она будет обычной девушкой, без титула. Леди почувствовала себя несчастной и одинокой, как вдруг осознала, что она не одна. Но как такое может быть?

— Не бойся, — прошептал голос в камере. Эллиса подпрыгнула, как испуганный кролик. Ее губы посинели, а кожа приобрела болезненно бледный оттенок, сморщившись от влаги, висевшей в воздухе и прилипшей к каменным стенам. Она чувствовала себя мокрой и отвратительной, и ее разум пришел к самым мрачным выводам о том, почему кто-то мог прийти глубокой ночью.

— Мой отец узнает, — сказала она, сидя на корточках по другую сторону решетки. — Он накажет тебя, есл……

Если только ее отец не послал незнакомца. Она подавила эту мысль. У нее перехватило горло, потому что в камере никого не было. Она снова услышала голос, эхом разносящийся от стены к стене, как фокусник. На этот раз она ясно поняла, что шепчет женщина, и это должно было успокоить ее, но, как ни странно, не успокоило.

— Мы — Отверженные дети Корага, — сказал шепот. — Мы его самые ревностные, самые верные, ибо нам многое предстоит искупить. Ты грешница, девочка? Ты поднимешь к нам руки и примешь нашу милость?

Тени плясали вокруг ее камеры, не отбрасываемые единственным факелом, мерцающим снаружи решетки. Элисса положила руки на голову и уткнулась лицом в колени.

— Я хочу согреться, — сказала она. — Пожалуйста, отец, он не плохой. Я просто хочу согреться.

Элисса посмотрела поверх колен и увидела, как тени слились воедино, стали громче и массивнее, а затем, наконец, наполнились цветом, превратившись в женщину, закутанную в черное, с белой тканью на лице.

— В бездне тепло, — сказала женщина, вытаскивая зазубренный кинжал. — Хотите, я вас туда отправлю? Осторожнее с тем, что ты просишь, девочка. Будьте ясны со своими требованиями или примите жестокие дары, которые могут дать глупцы и эгоисты.

Элисса заставила себя встать. Она чувствовала себя тощей и голой перед этой странной женщиной, и ей потребовалась вся ее сила воли, чтобы держать руки по швам, чтобы они не дрожали.

— Я хочу выбраться из этой тюрьмы, — сказала она. — Я ничего не сделал, чтобы заслужить его холод. А теперь скажи мне, кто послал тебя сюда?

— Кто еще мог послать нас? — спросила женщина. — Не задавай вопросов, на которые уже знаешь ответы. Оставаться спокойным. Нас мало, и некоторые вещи нужно делать в тишине.

Она закуталась в плащ, ткань которого, казалось, состояла из жидкой тени. Внезапный рывок — и она исчезла, ее тело разлетелось на темные осколки, которые разлетелись по стенам и растаяли, как дым.

— Ты приняла помощь «Безликой», — раздался шепот по всей камере. — Всегда помни, что цена, которую ты платишь, всегда дороже, как только она покинет твою руку.

Элисса снова села, подтянула колени к подбородку и заплакала. Интересно, что сказал бы Ирон, увидев ее такой? Он был так красив, и она знала, что могла бы быть такой же, но не здесь, не холодной, мокрой и плачущей, как жалкий уличный мальчишка. Ее слезы не прекратились, как она надеялась. Вместо этого она заплакала еще громче.

Где-то вдалеке она услышала, как открылась дверь, звук был густой от болтов и металла. Она подняла глаза и с отстраненным любопытством наблюдала и ждала.

В поле зрения появился дюжий мужчина, засунув большие пальцы за пояс. Глаза-бусинки были близко посажены, а с длинных усов капал жир. Эллиса никогда не встречалась с ним до возвращения домой, в Тидарисе, хотя быстро узнала его имя. Драккон Зул, хозяин холодных камер.

— У меня собаки воют, — сказал Драккон. — Думаю, я позабочусь, чтобы тебе было хорошо и уютно.

— Одеяло, — сказала она. Ее зубы стучали, и это не было притворством.

— Готфрид велел подождать, пока вы не перестанете стоять, — сказал мужчина, поднимая ремень. — Я думаю, он хочет, чтобы я подождал, пока ты не умрешь, прежде чем согреть тебя.

В его глазах появился жесткий блеск. Элисса поняла, что это извращенная радость — видеть, как человек благородного происхождения опускается до его уровня, а затем отдается на его милость. Когда за его спиной начали сгущаться тени, она открыто улыбнулась.

— Думаю, ты можешь подождать еще немного, — сказал Драккон.

— Одеяло могло бы спасти тебе жизнь, — ответила Элисса. Драккон бросил на нее странный взгляд, но ничего не ответил. Когда он повернулся, чтобы уйти, его ждал зазубренный кинжал. «Безликая» перерезала ему горло и разбрызгал кровь по полу. Кровь стекала с одежды безликой женщины, как вода.

— Он никогда не стал бы служить тебе, — сказала женщина. — Но есть и другие, и мы должны пощадить их, если сможем. В противном случае ваше правило будет оспорено и продлится до тех пор, пока не погаснет свеча во время шторма.

— Моё правление?

Элисса встала, ее руки больше не дрожали. Она подождала, пока безликая женщина откроет ее камеру, затем схватилась за дверь одной рукой и крепко ее придержала.

— Скажи мне свое имя, — попросила она.

— У меня нет имени, — ответила женщина.

— Ты сказала, что ты безликая, а не безымянная.

Элисса не видела глаз женщины сквозь белую ткань, но чувствовала, что за ними скрывается веселая улыбка.

— Сильная свеча, — сказала женщина. — Меня зовут Элиоса.

— Тогда слушай меня внимательно, Элиоса, — сказала девушка. — Я не приму власти моего дома над телом моего отца. Сколько бы тебе ни заплатили или ни пообещали, я могу это подтвердить. Все, о чем я прошу, это чтобы Бернарда Готфрида схватили, а не убили.

Элиоса отпустила дверь и отступила назад, чтобы молодая леди могла выйти.

— Этот мир в хаосе, но я сделаю все, что смогу. Предупреждаю, твой отец может быть уже мертв. Если это так, направьте свой гнев на того, кто нанял нас. Не вините меч за пролитую кровь, вините только руку, которая им владела.

Безликая женщина повела их вверх по винтовой лестнице из подземелья. Они не встретили ни живых, ни мертвых охранников. Пока они поднимались, Элисса услышала шум, производимый собаками. Элиоса, должно быть, заметила выражение ее лица, потому что собаки, казалось, жаждали крови.

— Они напуганы и злы, — объяснила она. — Мы наложили на них простое заклинание, чтобы выманить стражников из поместья. Все мои сестры внутри, уверяю вас.

Эллиса кивнула, но ничего не сказала.

Лестница закончилась в тесной комнате с голыми стенами и единственной дверью, снаружи обычно запертой на засов. Элиоса осторожно толкнула дверь; должно быть, Драккон спустился вниз, никого не предупредив, иначе они заперли бы ее за ним.

— Сколько вас? — Спросила дочь Бернарда. «Безликая» бросила на нее сердитый взгляд.

— Нас трое, — сказала она. — Хотя, возможно, нас будет меньше, если ты продолжишь реветь громче мула.

За столь короткое время, прошедшее между ее прибытием и последующим заключением, Элисса не успела оценить обороноспособность отца. Она знала, что они не могут быть легкими. Как бы она ни принижала гильдии воров, она не была идиоткой. Без надлежащей защиты люди в плащах и с кинжалами прятались бы под каждой кроватью и в каждом шкафу.

Конечно, эта защита мало что значила для безликой женщины, и от этой мысли Элиссу пробрал озноб. Конечно, за их наймом стояли Кулы, но что, если это был Аргон Ирвинг? Внезапно трудности ее отца с угрозой гильдий перестали казаться такими жалкими. Ясно, что Кулы хотят для неё, чтобы взять над Готфридами преимущества. Оказавшись в положении правителя, она будет иметь это в виду, решая, как вести себя с отцом.

Издалека доносились приглушенные голоса людей, а точнее их предсмертные крики.

— Это Габа, — прошептала Элиоса. — Она кружит по лагерю, убивая охранников, достаточно глупых, чтобы оставить себя уязвимыми. А теперь поторопись. Мы идем в комнату твоего отца.

Глава 9

Плюшевый ковер обрадовал ее босые ноги. Еще лучше был теплый порыв ветра, обдувающий ее кожу. Она вспомнила, как тепло держал ее отец в особняке, и как она обычно растягивалась перед большими очагами, ревущими во множестве очагов во всех его залах. Приближалась зима, но Бернард уже начал бороться с холодом. Элисса чуть не ускользнула от Элиосы ради такого костра, желая только одного — прижаться к ней и сжечь глубокий иней, въевшийся в ее кости. Язвительные слова, которые могла сказать безликая женщина, удержали ее от этого.

Они поспешили по длинному коридору. Справа тянулось более двадцати окон с фиолетовыми занавесками на окнах. Слева висели картины бывших правителей поместья Готфридов. Истерический смех застрял у нее в горле, когда она подумала, что ее собственная картина может висеть на стене. Она также задавалась вопросом, проживет ли она достаточно долго, чтобы кто-то написал ее. «Я пришла за короной, — подумала она. — Что за чертова бездна обрушилась на меня».

Она не хотела ничего из этого. Она хотела отругать отца, показать ему его трусость и нерешительность и тем самым подтолкнуть его к более жестким отношениям с гильдиями. Она никогда не думала, что узурпирует его до захода Луны.

Они дошли до конца коридора. Безликая женщина проскользнула в пустой дверной проем, бесшумная, как привидение. Справа от него стоял стражник, правда он умер с кинжалом в горле и зажатым ртом. Глядя, как кровь заливает пол, Элисса вспомнила вопросы, которые задавал ей отец. «Что планировал Кулл?» — «Твое исключение», — подумала она. Компания безликих. Она смутно подумала, что ее собственные глаза, возможно, так же закрыты, как глаза Элиосы, тонкой белой тканью.

— Есть кто-нибудь, кто мог бы присмотреть за поместьем Готфрид? — спросила безликая женщина, когда они проходили через несколько спален. — Может быть, советник или мудрец?

— Да, — ответила миледи Готфрид. Она вспомнила предупреждение Элиосы и понизила голос. — Хотя я не помню его имени.

— Ты помнишь его лицо?

Она кивнула.

— Опишите его.

Перед ее глазами мелькнуло лицо пожилого мужчины с короткой белой бородкой и бритой головой. Особенно она запомнила его брови. Он регулярно брил их, и в детстве она была очарована тем, как странно выглядело его лицо.

Безликая покачивала головой, словно странная кукла, потерявшая равновесие.

— Ты сделаешь ему больно? — Спросила Эллиса, — Когда закончишь?

— Нет, — ответила женщина под белой тканью. — Теперь я знаю, что оставлю его в живых. Старший человек-ключ к вашей милости. Для простого рабочего и охранника нет большой разницы, когда номинальная голова меняет имена, пока их непосредственный хозяин остается тем же самым.

Безликая остановилась в другом коридоре и посмотрела в обе стороны.

— Как пройти в спальню твоего отца? — спросила она.

Эллиса на мгновение задумалась.

— Налево, — сказала она. — Недалеко от моей.

— Оставайся здесь и молчи, — сказала Элиоса. — Там будет охрана.

Темный плащ закружился вокруг ее тела, ее руки и ноги превратились в бесформенное черно-серое пятно. Только зазубренный кинжал ярко сверкал в ее фиолетовой руке. Каждые несколько мгновений молодая миледи оглядывалась, почти уверенная, что стражник найдет ее одну и беспомощной. Она отклонила множество предложений тренироваться (Пенсли были особенно непреклонны в том, что она ежедневно спаррингуется с их оружейником, бывшим рыцарем по имени Дерг, от которого пахло больше вином, чем честью). Стоя там, она жалела, что не приняла эти предложения. Она с радостью выдержала бы пьяные взгляды Дерга, если бы это означало держать меч, не боясь криков, которые она слышала по всему особняку.

Сердцевина гнева, скрытая в ее груди, вспыхнула. Она вошла в дом отца так же самоуверенно, как любой другой мужчина. Неужели это у нее отнял холод камер? Она была законной наследницей, и после пяти лет секретной войны с неполноценным противником большинство членов ее семьи, несомненно, были бы рады более сильному и умному лидеру, например, как она. Ведь молодая леди Готфрид намного лучше и умнее своего старого отца. Если появится стражник, она потребует верности его меча.

До ее ушей донеслись звуки потасовки в сочетании с единственным, болезненным криком, который был прерван на полпути. Она боялась выглянуть из-за угла, но все равно сделала это. Она увидела несколько тел, лежащих на окровавленной дорожке, которая заканчивалась на другом углу. Она хотела броситься в погоню, но кинжал уперся ей в шею.

— Где моя сестра? — она услышала голос.

— Ты Габа? — Спросила Элисса, изо всех сил стараясь не выдать своего страха. Ее голос прозвучал слабо, но раздраженно. Учитывая обстоятельства, она считала это приемлемым. Кинжал скользнул по ее коже, и по короткой паузе она поняла, что женщина удивлена.

— Только не Габа, — прошептала она. — Кула. Где моя сестра?

— Элиоса пошла вперед, — сказала она, сказав только то, что ее спросили. Она попыталась напомнить себе, что это ее дом и что она должна задавать вопросы, но ее логика была слаба против зазубренного края, прижатого к ее мягкой коже.

— Маленькой женщине лучше не лгать, — сказала Кула. — Фальшивые языки часто расщепляются. Не ври, — сказала она.

— А теперь убери клинок. Я Элисса Готфрид, и твоей задачей было освободить меня из тюрьмы. Угрожая мне, вы рискуете тем благом, которое вам обещали за это дело.

Кинжал покинул ее шею. Поначалу молодая Готфрид гордилась тем, что ей удалось справиться с ситуацией, но, обернувшись, увидела, что к ним присоединилась еще одна безликая женщина. Переодетая в черно-пурпурную одежду, она понятия не имела, кто это, но услышала тихий шепот и поняла. Они поспешили по коридору, Элисса лихорадочно соображала. Она подумала, Нет ли у отца потайных комнат или укромных уголков в поместье, но ничего не вспомнила. Она была вспыльчивой и любопытной девушкой. Если бы они были, она бы знала.

— Бернарда нет в комнате, — сказала Элиоса. — Что-то не так.

— Найти его, — сказал Кулa. — Время — наш враг.

Собаки завыли еще громче, когда обе безликие женщины повернулись к Элиссе.

— Где твой отец? — они требовали.

— Не знаю, — растерянно ответила она. — Уже поздно, он должен быть в постели. Возможно, что-то нуждалось в его внимании, или его сон был беспокойным, и он начал блуждать…

— Или он ждал нас, — сказала Элиоса. — Пусть Кораг проклянет их всех. Двигайся, пока Габа еще выигрывает нам время снаружи.

Они поспешили по коридору, Элисса лихорадочно соображала. Она подумала, Нет ли у отца потайных комнат или укромных уголков в поместье, но ничего не вспомнила. Она была вспыльчивой и любопытной девушкой. Если бы они были, она бы знала.

«Если только отец не добавил их недавно», — подумала она. С пятью годами тайной войны у него было бы достаточно времени, чтобы строить и перестраивать.

Их путь привел их в обеденный зал, который выглядел голым с пустыми стульями, накрытым столом и не зажженными люстрами. Крики охранников становились все громче. Безликие женщины склонили головы друг к другу, словно обмениваясь мыслями. В особняк вливались стражники.

— Тревога, — сказала Кула. — Но как, они тут оказались?

Эллиса не знала, как ещё это описать: голая стена слева от нее взорвалась. То, что должно было быть твердым камнем, смялось и скрутилось, от него шел красный дым. Внутри была комната, которую она не помнила. Стены из серой штукатурки, ничем не украшенные, вели в глубь особняка. Комнату заполнили более двадцати охранников, закованных в стальные доспехи и вооруженных мечами. Плащи с эмблемой Готфридов покрывали их туники.

— Мы валяем дурака! — Закричала Кула, выхватывая кинжал и бросаясь к выходу. Элиоса поспешила за ней. Охранники попытались ворваться в комнату, но их задержали у узкого выхода. Те, кто был впереди, сражались с безликими женщинами, но их движения казались медленными по сравнению с грацией их противника. Миледи Готфрид подумала, что их доспехи могут стать гибелью ее спутников, но зазубренный кинжал разрезал кольчугу, как масло. Металл плавился и дымился пурпуром после каждого пореза, беспомощный перед могущественной магией.

Женщины держались крепко, но они отталкивали реку только кинжалами. Пятеро погибли у их ног, но остальные бросились вперед, отталкивая умирающих товарищей. Когда стражники рассредоточились, чтобы окружить их, двое убийц отшатнулись назад и прочь, их тела обвились вокруг ударов меча, как будто их кости были водой.

— Беги, девочка! — Крикнула Элиоса. Элисса побежала по коридору в длинный коридор. Она выглянула в окно, и сердце ее затрепетало. Через главные ворота в пугающем количестве ворвались наемники со штандартом Готфрида. Каким бы ни было наказание в камере, Элисса понимала, что попытка сбежать и занять место отца увеличит его в десять раз. Крики преследовали ее по коридору. Побег — вот всё, что сейчас имеет значение, поняла она. Не будет ни захвата власти, ни осторожного обмена жизни на власть. Мысль о возвращении в холодную, продуваемую, сквозняками камеру подстегнула ее. Дойдя до двери, она оглянулась. Никто из безликих ещё не пришел.

Стекло разбилось, и Элисса вскрикнула, когда осколки рассекли ее лицо. В окно влетела фигура. Она почувствовала, как руки обхватили ее тело.

— Не беспокойтесь за моих сестер, — сказала женщина с низким голосом, которая могла быть только Габой. — Твоя жизнь драгоценна. Следуй за мной в ночь.

Дыхание девушки было прерывистым и испуганным. Ее пульс отдавался в ушах боевым барабаном. Дрожащими пальцами она взяла Габу за руку. Болезненным рывком они вывалились через разбитое окно на прохладную траву лужайки.

— Никаких слов, — сказала Габа, прижимая палец к губам Элли. — Нет, пока мы не выйдем за ворота. Поняла?

Наследница кивнула.

— Хорошо. Пойдем.

Они находились на западной стороне комплекса. Главные ворота находились на юге, но вместо того, чтобы идти туда, Габа потянула ее на север. Звезды скрылись за облаками. «Стало как темнее», — подумала Эллиса и споткнулась на бегу. Только сильная хватка на запястье заставляла ее двигаться. Ещё больше наемников рассредоточилось вокруг дома, и она услышала их крики позади себя. Они ещё не были замечены, но как скоро?

Высокие ворота возвышались слева от нее. Она чувствовала, как ее тянут за запястье все ближе и ближе, пока внезапно чья-то рука не зажала ей рот, удерживая ее испуганный крик, когда они остановились.

— Ш-ш-ш, — прошипела Габа на ухо девушке.

Безликая женщина сняла плащ, ткань с тихим вздохом выскользнула из ее пальцев. Одно-единственное слово магии — и он резко выпрямился. Женщина швырнула ее через прутья, и она прилипла, как мед. Женщина перекатилась через нее, развернулась на каблуках и потянулась назад. Ее рука просунулась сквозь прутья, как будто это была тьма, и только тьма. Элисса проглотила страх и взяла ее за руку. Резкий рывок вперед, и она оказалась на другой стороне.

Безликая щелкнула пальцами. Плащ снова превратился в ткань, сверкнув, словно тысячи звезд были вплетены в ткань. Она накинула его на плечи и взяла девушку за руку. Вместе они бежали от криков солдат и наемников. Молодая Готфрид бросила последний взгляд на особняк, в глубине души зная, что он никогда не будет принадлежать ей. Сердце защемило, и холодная кровь потекла по венам от горести и тоски. «Как же мой папа? Что с ним теперь? Я хочу домой», — мысли менялись так же быстро, как пейзаж перед глазами. Куда теперь она попадёт на данный момент её мало волновал уже. Она теперь никто. Просто Эллиса.

Войдя внутрь, Бернард вышел из серых туннелей, извивающихся по всему его поместью. Рядом с ним стоял его советник, седобородый мужчина с бритыми бровями. Его звали Витрам Колли.

— Я знал, что Куллы в отчаянии, — сказал Витрам, хмуро глядя на беспорядок, который создавали наемники, топая ногами. — Но нанимать безликих женщин? Они сошли с ума?

— Возможно, — ответил Бернард. — Интересно, что они могли предложить, но сейчас это не важно. Жрецы Корага поклялись не вмешиваться в нашу войну. Казалось бы, обещание наконец-то нарушено.

Витрам погладил бороду.

— Может, и нет. Левая рука не всегда знает действия правой. Если это, правда, то у нас есть шанс.

— И что же это? — Спросил Бернард. Он пнул ближайший стул, сбив его на пол. Он знал, что Куллы попытаются спасти Элиссу, и надеялся захватить в плен нескольких из них. Как бы ему хотелось побрить голову этого напыщенного Ирона, а потом повесить его на собственных золотых волосах! Вместо этого его дочь сбежала, а у него погибло более двадцати охранников. Судя по тому, что он видел, его люди не нанесли ни одного удара.

Витрам увидел, что хозяин погружен в раздумья, и подождал, пока Бернард посмотрит в его сторону.

— Ну? — Нетерпеливо спросил Бернард. — Какая у нас возможность в этом бедствии?

— Если мы столкнемся со священниками из-за безликих женщин, у них будет мало возможностей для действий. Они могут наказать за непослушание безликий, тем самым сняв только оружие Куллов против нас. Священники также могут попытаться искупить нарушенное обещание, объединившись с нами, возможно, даже оказав нам услугу безликого. Мы можем поражать Куллов со своим оружием.

— Вы забыли третий вариант, — сказал Бернард. — Жрецы отрицают свою причастность, тайно принимая взятку, предложенную Кулами, и ничего не меняется.

— Священники не настолько глупы, чтобы предать Союз Ролэнга, — настаивал Витрам.

— Эта война всех одурачила, а моя дочь всё что есть у меня. Она ценее всех богатств Лилирэля. Она моя наследница, и я за неё любого разорву голыми руками. Пусть даже это будет сам Корага! — сказал Бернард. — Но со мной такого больше не повторится. Назначьте встречу с первосвященником Пелараком. Мы заставим слуг Корага так или иначе нарушить нейтралитет.

— А если они откажутся?

В глазах Бернарда Готфрида сверкнула угроза с яростью.

— Тогда мы откроем их существование городу и всей стране. Пусть толпа сожжет их храм и разорвет на куски, даже если меня уже не будет в живых, я бы возродился бы из пламени, и сам лично в этом принял участие. — Лорд ударил кулаком по столу, так что бокал с вином опрокинулся и красное вино разлилось по столу, как кровавая река. Капля за каплей вино капало на пол с края стола. — Посмотрим, останутся ли они нейтральными, когда я предложу им такую судьбу.

— Вы уверены, что после вашего предложения скажем так не начнётся война между храмами?

— Мне плевать, уже на всю эту войну, город, страну. Мне нужна моя Эли, живой и здоровой. Это всё что меня волнует. Это моё последнее слово. Собираемся и выдвигаемся к храму Корага.

Глава 10

Геранд пробирался по залам замка, с приобретенным опытом за пятнадцать лет службы роду Вэлоров. Мимо негопрошмыгнули слуги, и он молча перечислил их имена. Каждую новую судомойку или мальчика на побегушках Геранд проверял лично. Если казалось, что что-то не так, он отсылал их прочь. С тех пор как началась война воров, Король Эдвин Вэлор Третий начал бояться яда, смерти, которая могла исходить даже от самых близких. Лично Геранд находил это испытание изнурительным. Эдвин прыгал на тени, и долг Геранда был выслеживать их, и не имело значения, что он всегда показывал пыльных гремлинов и пустые углы. Монстры вернутся, кислота будет капать с их подбородков, а засохшая кровь-на их кинжалоподобных когтях.

Кровоподтек на лбу Геранда пульсировал с каждым ударом сердца. Он прикоснулся к ней осторожно, желая Эдвин прислушался, к его совету и наповал бы убил Риборта Гёрна, не церемонясь с ним. Щенок Ирвинга сбежал из-за назойливого старика. Позвоночник короля больше походил на животный жир, чем на кость, и он не смог казнить своего бывшего учителя, как бы они ни отдалились друг от друга. И все же он найдет способ наказать старца за удар тростью. Геранд никогда бы так не сказал, но он чувствовал, что замок принадлежит ему, а не Эдвину, и он будет командовать его рабочими и солдатами прямо под носом у короля.

Он поднялся по винтовой лестнице юго-западной башни, не обращая внимания на скрипящие колени. Ночь была темной, и, хотя в нижних частях замка мужчины резали мясо, а женщины бросали муку и раскатывали тесто, в верхних было благословенно тихо и пустынно. На самом верху лестницы Геранд остановился перевести дух. Он прислонился к толстой деревянной двери, запертой снаружи. Он отодвинул щеколду и распахнул ее. Внутри были странные штуковины из зеркала и стекла давно разбиты и удалены. Комната тоже служила тюремной камерой, но за последние десять лет в ней царил беспорядок.

Внутри был маленький жилистый человечек, закутанный в коричневый плащ.

— Ты опоздал, — сказал мужчина, его голос звучал с каждым вдохом вместо выдоха, что придавало ему болезненный, запыхавшийся звук.

Геранд покачал головой, сбитый с толку тем, что его связной всегда поднимался на башню незамеченным. Если у него нет рук паука, он не сможет взобраться на внешнюю стену. Как бы то ни было, каждый четвертый день, за час до рассвета, червь Гилеас ждал Геранда в тесной комнате, всегда улыбаясь, всегда безоружный.

— Дела пошли еще хуже, — сказал Геранд, потирая ушибленный лоб, сам того не сознавая. — С тех пор как мы связались с Ромулом Ирвингом, Король Эдвин Вэлор Третий стал еще больше бояться еды и питья. Он предложил сменить поваров и постоянно держать их под присмотром солдата. Я сказал ему, что дегустатор был бы гораздо более простым ответом, но для трусливого сукина сына. Он может быть таким упрямы…

Советник понял, насколько неуместна его речь, и остановился. Он свирепо посмотрел на Гилеаса, его предупреждение было ясным, но червь только рассмеялся. Даже его смех звучал болезненно и фальшиво.

— Как бы забавно ни было сообщить королю о твоих откровенных словах, я только заработаю себе петлю за беспокойство, — сказал Гилеас.

— Я уверен, что тебя повесят не хуже любого другого вора или преступника, — сказал Геранд. — Черви лопаются пополам, когда их достаточно сильно сжать. Интересно, сделаешь ли ты то же самое?

— Будем молиться, чтобы никогда этого не узнать, — сказал Гилеас. — И после того, что я пришел сказать тебе, даже тебе будет легче вынести мое присутствие.

В этом Геранд сомневался. У червя было подходящее название, потому что его лицо имело конический вид, нос и глаза были прищурены внутрь, ко рту. Волосы у него были грязного цвета-еще одна деталь, которая помогала закрепить принятое имя. Геранд не знал, придумал ли этот титул Гилеас или кто-то другой много лет назад. Для Геранда это не имело значения. Все, что ему было нужно, — это информация, стоящая денег и подъема по лестнице. Чаще всего нет, но время от времен…

Блеск в глазах Гилеаса показал, что, возможно, это был один из таких случаев.

— Расскажи мне все, что знаешь, и побыстрее, иначе Эдвин скоро поверит, что я один из его призраков.

«Червь» постучал пальцами, и Геранд постарался подавить дрожь. По какой-то мерзкой причине у него не было ногтей.

— Мои уши часто забиты грязью, — начал уродец, — но иногда я слышу так ясно, что могу поверить, что я эльф.

— Ни один эльф не может быть таким уродливым, — сказал Геранд.

Гилеас рассмеялся, но в его смехе была опасность, и советник знал, что ему следует более тщательно подбирать слова. В этих тесных помещениях, где не было ни оружия, ни охраны, «червь» обладал более чем достаточным мастерством, чтобы прикончить его.

— Верно, ни один эльф не может быть таким уродливым, но, по крайней мере, я не такой уродливый, как орк, да? Всегда Свет надежды, если знаешь, куда смотреть, а я горжусь тем, что смотрю. Всегда ищет. И я тоже слушаю, и я слышу, что у Аргона Ирвинга есть план, как закончить войну с Союзом Ролэнгом.

— Я уверен, что и не первый. Почему меня должны волновать его интриги?

— Потому что этот план был послан другим мастерам гильдии, и все, кроме одного, согласились.

Геранд поднял бровь. Согласие стольких гильдий означало, что это не фантазия об убийстве или сожжении зданий.

— Расскажи мне план, — приказал он. Червь моргнул и помахал пальцем.

— Сначала монета.

Советник бросил ему сумку из кармана.

— Ну, теперь говори.

— Ты командуешь мной, как собакой, — сказал Гилеас. — Но я червяк, а не собака, помнишь? Я не буду говорить. Я расскажу. И скажи, потом, что он это не собирался сделать.

Закончив, Геранд почувствовал, как у него сжалось сердце. Его ум мчался. План был обманчиво прост и немного более жесток, чем предпочитал Аргон, но потенциал бы…потенциал для обеих сторон.

Но только если червь говорит правду, понял он.

— Если то, о чем ты говоришь, сбудется, — сказал он, — Я вознагражу тебя стократно. Никому не говори.

— Мои уши и рот принадлежат только тебе, — сказал Гилеас. Геранд не верил его последним словам. Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, так как Гилеас требовал секретности в способе его ухода, так же как и в его прибытии. Прислонившись головой к двери, Геранд позволил себе улыбнуться.

— Наконец-то ты ошибся, — сказал он, его улыбка стала шире. — О кровавое время, Аргона. Ваша война окончена, — Он поспешил вниз по ступенькам, в голове у него уже созрел план.

* * *

Вэлиана ждала в углу таверны, маленького местечка, которое чаще посещали солдаты, чем бродяги подземного города. Ее красоты было достаточно, чтобы поддерживать радушный прием, и ее деньги сглаживали разногласия с теми, кто все еще настаивал на допросе. Если она и хотела, чтобы что-то было сделано, без ведома «Ночных Обитателей», то только в этой таверне.

Дверь открылась, и вошел червь Гилеас. Он увидел ее на обычном месте и улыбнулся своей уродливой улыбкой.

— Ты так же красива, как и умна, — сказал он, садясь.

— Тогда я, должно быть, ужасное зрелище, — ответила она.

Гилеас поглумиться.

— Забудь об этом, — сказала она. — Скажи, он тебе поверил?

Червь ухмыльнулся, обнажив черные гнилые зубы.

— Каждому слово, — сказал он. — Наживка проглочена.

Глава 11

Лейла не знала, чего ожидать от конспиративной квартиры Аргона, но элегантный особняк, окруженный стальными прутьями, определенно не был таким. Она попросила объяснений у Ромула, который постоянно находил предлоги, чтобы увидеться с ней.

— Какой-то богатый купец бежал в Мирдайну, — сказал он гораздо тише, чем во время их бегства от солдат. — Все его помощники остались, чтобы содержать особняк в чистоте, тепле и безопасности. Вскоре после этого переехал мой отец. Я даже слышал, что он держит несколько деловых контрактов с разными людьми в городе, притворяясь другом настоящего владельца.

— А что будет, когда купец вернется домой? — она спросила.

— Он не вернется, пока не закончится наша война, — сказал Ромул. — К тому времени это место нам больше не понадобится.

Лейла подумала, что это логично, но в глубине души она задавалась вопросом, Что произойдет, если купец появится со своими вещами, слугами и остальными охранниками. Она сомневалась, что именно Аргон будет искать новый дом.

Пока она шла по поместью, восхищаясь различными картинами далеких земель Омна, Кера и Мордана, она позволила своим мыслям блуждать по ее собственной ситуации. Она избегала гильдий, вместо этого полагаясь на свою информацию и контакты, чтобы согреться, поесть и быть в безопасности. Теперь она вступила в союз с самым опасным человеком в Тидарисе, и ради чего? Смутное обещание богатства, такое же смутное обещание, за которое она насмехалась над сотнями других.

Нет, дело не в богатстве. Это была сила, поняла она. Он предложил ей роль рядом с собой, самую высокую награду, какую только мог дать. Если весь город содрогнется от страха при имени Ирвинг, не случится ли то же самое однажды с Лейлой? Глупые фантазии, возможно, но она не могла избавиться от них. Они высасывали мудрость из ее сердца, как пиявки. Она смутно надеялась, что ее глупость не будет слишком серьезной.

Живописный зал заканчивался в комнате Аргона. Она дважды постучала и стала терпеливо ждать. Мгновение спустя дверь тихонько отворилась, и рука в кольчуге пригласила ее войти. Она вошла, пройдя между двумя стражниками с обнаженными кинжалами. Внутри была роскошная комната с бархатными красными и шелковистыми пурпурными стенами. Огромная кровать с выкрашенным серебром деревом и вырезанными в форме сов шишками когда-то стояла в центре, но теперь ее отодвинули в дальний угол. На его месте стоял простой стол с восемью стульями, казавшийся странной шуткой с его тусклой отделкой и ничем не украшенным посреди моря упадка.

Аргон сидел в центре, лицом к двери. Он помахал ей рукой. С ним сидели еще двое, по одному с каждой стороны. Девушка быстро осмотрела их, и сделала свои выводы.

— Лейла, познакомься с моими ближайшими друзьями, — сказал Аргон. Человек слева от него встал и протянул руку. Она взяла его и приняла его поцелуй на свое запястье.

— Меня зовут Сэнкэ, — сказал он. — Для меня большая честь находиться рядом с такой красавицей.

Он был красив, хотя кое-что скрывали многочисленные шрамы на щеках и шее, похожие на бледные кресты.

— Сэнкэ, грубо говоря, мой телохранитель, — сказал Аргон. — Он следит за тем, чтобы мои приказы выполнялись без малейших отклонений.

Когда телохранитель сел, второй мужчина встал. Его кожа была темной, а глаза были ещё темнее. У него были тонкие губы, которые говорили о его жестокости и большие глаза, а его одежда, казалось, вышла из моды лет двадцать назад. Его огромное тело казалось карликом по сравнению со столом.

— Меня зовут Дурис, — сказал он. Он не протянул руку.

— Дурис никому не доверяет, — сказал Аргон, когда великан вернулся на свое место. — И я могу быть отчасти виноват. Он был со мной с самого начала, и каждый предатель или наемник знает, что если он поступит со мной нечестно, то найдет Дуриса, выбивающего его дверь.

— Я не люблю лжецов, — сказал Дурис, как будто это все объясняло.

— Возможно, это и не самый умный совет, — сказал Аргон, слегка улыбнувшись притворному оскорблению Сэнкэ, — но они честны со мной. Слишком многие дрожат при слове «нет» в моем присутствии. Однако я не думаю, что ты змей, который иссушит мою жизнь, нашептывая сладости мне на ухо. Я могу судить о характере мужчины или женщины, просто находясь в их присутствии. В тебе я чувствую способность называть меня лжецом. Я прав?

Ее глаза метались между трех. Она знала, что ее проверяют, но правильный ответ казался сомнительным. Сказать им, что она не целуется в задницу, было слишком очевидно, слишком легко. Что-то было не так, но что?

И тут она поняла.

— Ты хочешь, чтобы я согласилась, — сказала она, улыбаясь против воли. — Ты хочешь, чтобы я выглядела дурочкой, соглашаясь с тобой в том, что я никогда не соглашусь без причины. Вы не можете судить обо мне по одному моему присутствию. Мой ответ, однако, расскажет вам многое. Позвольте спросить, я сдала или провалилась?

Сэнкэ рассмеялся.

— Ты прошла милая девушка, и знай это, что ты особенная, но я думал, что это просто влюбленность молодого парня в прекрасную леди. Очевидно, она умнее, чем мы думаем.

Аргон кивнул в знак согласия.

— Ты рисковала жизнью ради моего сына. Еще раз благодарю тебя. Произошли события, имеющие очень важное значение, и я хочу, чтобы ты помогла мне в этом начинании.

Лейла села перед ними и скрестила ноги.

— Что это может быть? — спросила она.

— Те, кто предаст меня, должны быть наказаны, — сказал Аргон, — Верность до самой смерти. Смерть нелояльных. Вся моя жизнь основана на этих двух законах, и я не нарушу их сейчас. В королевскую тюрьму был заключен бывший репетитор Ромула, пожилой человек по имени Риборт Гёрн.

При этом имени щека Лейлы дернулась, и Аргон неверно истолковал это как признание.

— Действительно, бывший наставник короля был также наставником моего сына. Когда солдаты штурмовали его дом, Ромул настаивает, что помог ему бежать. Я должен знать, правда ли это. Я должен знать, какую роль сыграл Риборт в этом фиаско. Если он спас жизнь моему сыну, то я в неоплатном долгу перед ним. Если он был добровольным членом…

Дурис хрустнул костяшками пальцев.

— Ты хочешь, чтобы мы вытащили его из тюрьмы, — сказала Лейла. — Ты никогда не делал этого ни для кого из своих членов, но теперь ради этого старика ты будешь рисковать нашими жизнями?

Сэнкэ, явно забавляясь, толкнул Аргона локтем.

— Кто-то стоял за покушением на моего сына, — сказал он. — Кто-то, обладающий силой замка. Я должен знать, кто. Я не убью короля, пока не буду уверен в его виновности.

По его тону было ясно, что он не шутит. Лейла почувствовала комок в горле и проглотила его.

— Что вам от меня нужно? — спросила она.

— Я возглавлю это предприятие, — сказал Сэнкэ. — Дурис тоже придет. Нам нужен третий, но возможно, нападение на Ромула было организовано с помощью кого-то из нашей организации. Нам нужен кто-то чистый. Так что скажешь? Хотите помочь проникнуть в темные подземелья Тидариса?

«Безумие, — подумала Лейла, — Абсолютное безумие. Нас поймают и убьют ради старика, который, возможно, ничего не знает, совсем ничего…»

Аргон наблюдал за ней, как и все остальные. Она знала, что значит отрицать свою роль. Она никогда больше не присоединится к их приватным беседам. Там не будет места для нее, когда ее трусость победит преданность. Все надежды на богатство, власть и страх будут потеряны навсегда.

— Я пойду, — сказала она. — Скорее всего, я умру, но я пойду.

— Это моя девочка, — подмигнул Сэнкэ.

Зная, что подземелье в любой момент может стать причиной смерти старика, они строили планы на эту ночь. Много часов спустя, с новой коллекцией кинжалов на поясе, Лейла встретилась с остальными в глубоких тайниках убежища.

— Аргон построил туннели, ведущие к двум разным домам и переулкам, — сказал Сэнкэ, поправляя свой серый плащ и туже затягивая его вокруг тела. Лейла заметила длинный кинжал, заткнутый за пояс и выкрашенный в красный цвет. Лезвие изгибалось вверх и вниз, как волны океана, и она содрогнулась при мысли, что оно пронзит ее плоть.

— Нас никто не видит, — сказал Дурис. — Не идущий. Не придет. Понимаешь?

— Я не ребенок, — сказала Лейла. Великан выкрасил лицо в серый цвет, чтобы оно соответствовало цвету плаща, и когда он улыбнулся ей, то показался ей вурдалаком, пришедшим покормиться.

— Может быть, — сказал Дурис. — Но когда прольется кровь, посмотрим, как ты будешь плакать.

— У тебя язык серебряный, друг мой, — сказал Сенке, хлопнув Дуриса по спине. — Удивительно, что вы платите дамам за то, чтобы они оставались в вашем присутствии. Я думал, они тебе заплатят.

— Когда они увидят, что у меня есть, они это сделают, — сказал Дурис. Он взглянул на Лейлу, словно ожидая, что она покраснеет, но она только закатила глаза и жестом велела им идти вперед.

— Туннели ждут, — сказала она.

— Будь серьезен, если нужно, — сказал Сэнкэ, — но не забудь улыбнуться. Оно так красиво освещает твое лицо, когда ты это делаешь.

На этот раз она покраснела, а когда заметила недовольство на лице Дуриса, позволила ему покраснеть. Сэнкэ приподнял несколько досок под картиной с изображением разрушенного замка. В утрамбованной земле под домом зияла дыра, похожая на огромную кроличью нору.

— Света не будет, — сказал Сэнкэ. — Я пойду первым. Старайтесь ползти медленно и ровно, и ни при каких обстоятельствах не паниковать. Если ты подойдешь ко мне слишком близко, я могу ударить тебя по лицу, и я буду чувствовать себя ужасно. Временами он может казаться тугим, но продолжайте ползти и помните, что если Дурис может поместиться, то вы наверняка сможете.

— У меня никогда не было проблем с закрытыми пространствами, — сказала Лейла.

— А как насчет темноты? — спросил Дурис.

— Я сказал, что со мной все будет в порядке.

Сэнкэ подмигнул ей.

— Надеюсь, что так. Досчитай до пяти и следуй за мной.

Негодяй с головой вперед забрался в яму и исчез. Сосчитав до пяти, Лейла последовала за ним. Сначала она могла видеть, но когда туннель свернул ниже, свет особняка померк, и она уставилась в то, что выглядело как глотка какого-то огромного монстра. Ее сердце затрепетало, но она представила, какие шутки мог бы сделать с ней Сэнкэ, а также что произойдет, когда Дурис столкнется с ней сзади. Скорее всего, подтолкнет ее, поняла она. Рука за рукой она поползла в темноту.

Постепенно туннель сужался. Вместо того чтобы ползти на четвереньках, она упала на живот и подтянулась. «Столько работы, чтобы сохранить в тайне одну конспиративную квартиру», — с досадой подумала она.

— Сколько времени это заняло? — спросила она, и была поражена тем, как громко прозвучал ее голос. Какая-то часть ее, казалось, думала, что тьма поглотит ее слова, заглушит их в пустоте.

— Взяться за что? — она слышала, как Дурис спросил Из глубины туннеля. Его низкий голос грохотал в темноте, и она выругалась, ударившись головой о потолок туннеля. Она чувствовала себя пугливым кроликом.

— Копать все это, — сказала она, надеясь, что ее нервозность не слишком заметна в голосе.

— Две недели, — ответил Дурис. — Весь день. Вся ночь. Двое погибли в этом туннеле.

Лейла вздрогнула. Она решила не спрашивать, сколько человек погибло, копая остальные туннели, которые, без сомнения, змеились во всех направлениях от особняка. Время от времени ее пальцы касались деревянных опор, и каждый раз ее сердце было благодарно. Любое чувство человечности в темноте, каким бы далеким оно ни было, было благословением. Туннель резко повернул вверх. Лейла не знала, как долго она ползла, хотя боль в спине требовала по крайней мере полчаса. Разум подсказал ей более разумные десять минут. Вскоре тусклый свет озарил туннель, но для ее глаз он был ярким маяком, и, увидев его, она улыбнулась. Ее голова появилась посреди скудно украшенного дома. Сэнкэ помог ей выбраться из туннеля, по-дружески обняв за талию. Она была так рада, что выбралась из туннеля, что позволила ему ускользнуть. Дурис не отставал от нее. Немного грязи присоединилось к серой краске на его лице и руках, только улучшив ее представление о нем.

— Где мы? — Лейла спросила. За единственным окном виднелась только темнота, и ей не оставалось ничего, кроме смутного ощущения направления.

— Дом Ирвингов, — Сэнкэ объяснил. — Мы иногда заглядываем, чтобы убедиться, что никто из бродяг не поселился здесь. Есть также несколько моих друзей, которые имеют ужасно трудную обязанность притворяться, что живут здесь каждые пару дней, чтобы соседи не любопытствовали.

— Ночь движется, — сказал Дурис. — Заткнись и шевелись, Сэнкэ.

Сэнкэ рассмеялся. — Да, милорд.

Они выскользнули и поспешили на север. Тюрьма, прикрепленная к замку, как дополнительный фут, представляла собой гигантский куб из толстых каменных кирпичей. Только верхний этаж торчал наполовину над землей, а остальные глубоко уходили в землю. По обеим сторонам тянулись зарешеченные окна-камеры мелких преступников. Лейла очень сомневался, что они найдут Риборта Гёрна так легко. Она почти так же сильно сомневалась в их плане.

Взволнованная, она прокрутила план в голове. С ними тремя грубая сила не годилась, не с таким количеством охранников, расставленных по всему подземелью. Что еще хуже, это может спровоцировать гораздо большее возмездие, если они оставят массивный след из тел. Им нужна была скрытность, тишин…и немного магии.

— Я думала, замок защищен от магии, — спросила она, когда они объяснили план.

— Замок, — Аргон сказал. — Но тюрьма-это не замок.

Лейла удивилась, как могла случиться такая глупость. Несомненно, речь шла о деньгах. Какова бы ни была причина, слабость была их благом. У них был заготовлены простые ключи-отмычки, которые Сэнкэ скрыл в свой плащ. Добравшись до тюрьмы, они прокрадывались в заднюю часть, проскальзывали мимо охранников, а затем использовали свиток, чтобы войти в тюрьму. Оказавшись внутри, у них будет около десяти минут до того, как их выход исчезнет в эфире. Все трое разработали несколько стратегий, чтобы отвлечь, вывести из строя и лишить сознания охранников, с которыми они могли столкнуться. Взламывание замка Риборта было бы детской забавой для кого-то вроде Сэнкэ. После этого мы быстро вышли из тюрьмы и вернулись на конспиративную квартиру.

— Зачем мы привезли Дуриса? — Спросила Лейла, когда смогла оттащить Сэнкэ в сторону. — При его росте он не может быть экспертом в молчании и тени.

— Вот недотепа? — Сэнкэ засмеялся и улыбнулся великану. — Он пойдет с нами на случай, если скрытности будет недостаточно.

Когда они приблизились к тюрьме, она надеялась, что от Дуриса не будет никакой пользы. Конечно, она была в сомнительном настроении. К концу ночи Дурис разобьет несколько голов. В этом она почти не сомневалась.

— Я насчитал только шестерых, — прошептал Сенке, когда они с Лейлой, сгорбившись, стояли за углом дома и смотрели, как охранники совершают обход. Дурис держался позади, то ли не желая давить на них, то ли не заботясь о том, сколько их будет.

— Трое у ворот, — сказала Лейла, следя за их движениями. — Еще двое путешествуют по кругу. Другой стоит на юго-восточном углу. Мы должны предположить, что еще один охранник скрылся из виду на северо-западном углу.

— Тогда семь. И все же гораздо меньше, чем я волновался.

— Солдаты внутри, — сказал ДУРИС. Когда он заговорил в первый раз, Лейла инстинктивно напряглась, ожидая, что его громкий голос насторожит стражу на многие мили вокруг, но вместо этого раздался сдержанный шепот, глубокий и тихий. Она ругала себя за такую наивность. Дурис поднялся в Гильдию Пауков не потому, что был глуп или неумел. Как бы он ни был велик, ей стало интересно, будет ли он лучше ее прятаться и прятаться. Ее гордость говорила «нет», но голос разума в ее голове настаивал на обратном. — Внутри гораздо больше людей, — согласился Сэнкэ. — В основном у входа на все три нижних этажа. Они гораздо больше боятся, что люди вырвутся, а не вломятся внутрь. Мы должны использовать это в наших интересах, но также помните, что экранирование может быть намного сложнее.

Они подождали еще несколько минут, подсчитывая, сколько времени понадобилось патрулю, чтобы сделать круг.

— У нас есть секунд тридцать, — сказала Лейла. — Если только вы не хотите убрать двух охранников.

— Уберите их, мы выиграем еще минуту, чтобы войти, — сказал Дурис. — Но тогда мы потеряем остаток ночи, убегая.

Сэнкэ кивнул. Если им удастся проскользнуть внутрь, их появление останется незамеченным. Мертвые или потерявшие сознание охранники, однако, привлекали внимание.

— А как насчет охранника на северо-западном углу? — спросила Лейла.

— Мы даже не знаем наверняка, там ли он, — возразил Сэнкэ.

— Тогда давай выясним.

Они поднялись на крышу дома, возле которого спрятались. Пока они готовились двигаться на запад по крышам, чтобы лучше видеть, Лейла удивлялась ловкости Дуриса. Он карабкался так же хорошо, как и она, и хотя весил больше, доски и штукатурка не издавали ни стона, ни скрипа по сравнению с ней.

Госпожи Удачи с ними не было. Прислонившись к углу, насвистывая какую-то мелодию, стоял их неизвестный охранник.

— Черт, — прошептал Сенке, лежа на животе и глядя с крыши. — Это все чрезвычайно усложняет.

— Нам нужно отвлечь его, — сказала Лейла. — Но это может означать, что только двое из нас войдут внутрь.

— Мы пойдем втроем или не пойдем вовсе, — сказал Дурис.

Женщина повернулась к нему и сверкнула глазами.

— Тогда дай нам идею, бык.

Как будто это была серьезная просьба, Дурис кивнул и скрестил руки на груди.

— Шкаф. Подождать меня.

Дурис спустился вниз, его гигантская фигура выглядела комично, когда он висел на тонких ручках. Оказавшись на земле, он подошел к охраннику, даже не пытаясь скрыть свое присутствие.

— Что он делает? — Лейла спросила.

— Успокойся, — сказал Сэнкэ. Он положил руку ей на плечо, и на этот раз она отстранилась. Если он и обиделся, то виду не подал. — Дурис знает, что делает. А если нет, Что ж, мы здесь, а он там, внизу, верно?

Она не ответила. Они молча смотрели, как Дурис помахал охраннику, и внезапно его одолела заметная пьяная походка. Он что-то сказал, но они не расслышали. Охранник указал в сторону, словно прогоняя дворнягу. Дурис повернулся, словно раздумывая, а затем развернулся, ударив охранника массивным кулаком. Его мясистые руки обвились вокруг шеи охранника, когда он упал, напрягаясь, извиваясь, а затем охранник замер.

Лейла мысленно сосчитала, сколько времени пройдет, прежде чем патруль найдет их. У Дуриса было тридцать секунд, максимум сорок.

Если Дурис и волновался, то виду не подал. Он спокойно поднял тело и прислонил его к стене. Он скрестил руки охранника, чуть-чуть подогнул ноги и наклонил шлем так, что казалось, будто он задремал. Он пару раз ударил по ногам, пока они не сомкнулись.

Мгновение спустя Дурис уже карабкался вверх по дому, присоединяясь к ним на крыше.

— Конечно, они разбудят своего друга, — сказала Лейла, не впечатленная уловкой. — Как только он проснется, нас начнут искать.

— Ты не знаешь охранников, — сказал Дурис. Грубая улыбка расползлась по его губам. — Почему он один на заднем дворе? Потому что его не любят. Ты увидишь, но сейчас поторопись. Наш шанс приближается.

Они обогнули свет факелов, свисавших с больших медных колец по бокам тюремной крыши. Они приближались к гигантской стене, окружавшей город, и поэтому вышли из домов, чтобы перелезть через нее и скрыть свое присутствие. Только плащи и тени обеспечивали им защиту, но они использовали их со спокойным мастерством опытных воров.

Когда два патрульных охранника завернули за угол, Лейла почувствовала себя немного увереннее от того, как быстро они заметили спящего охранника. Один сорвал с него шлем, а другой ткнул в живот рукоятью меча. Когда он не проснулся, первый стражник ударил его по лицу, и он, наконец, вздрогнул. Она слушала, как охранники насмехались над ним, схватили за руку и повели вперед.

— Он должен быть наказан, — прошептала Лейла, внезапно почувствовав себя очень глупо.

— А теперь иди, — сказал Дурис.

Все трое побежали вслед за солдатами к задней части теперь уже не охраняемой тюрьмы. Они не издавали ни звука. Сенке опустился на колени у середины стены и развернул свиток из кармана плаща. Он прижал его к камню и прошептал активирующее слово. Свиток погрузился внутрь, растворился, а затем с громким хлопком, заставившим всех вздрогнуть, исчез.

Сэнкэ медленно прижал ладони к голому камню, и улыбка расползлась по его лицу, как мираж в пустыне. Его рука погрузилась глубже, и, подмигнув остальным, он нырнул головой вперед внутрь. Лейла не последовала за ним.

Глава 12

Его не существовало, но если бы он существовал, храм Корага был бы самым впечатляющим сооружением, вырезанным из черного мрамора и облицованным колоннами. Над дверью висел бы ревущий львиный череп. У него не было жрецов, но если бы и были, то они были бы тихими, подавленными людьми в черных одеждах и с длинными волосами, туго стянутыми на затылке. Они владели бы могущественной магией жрецов и сделали бы все, что в их силах, чтобы способствовать делу их темного бога порядка. Они не играли никакой роли в политике короля, но если бы они это сделали, жрецы сообщили бы королевской короне об опасностях, связанных с их присутствием в городе. Если между жрецами Асмуда и Корага когда-нибудь разразится война, если предположить, что жрецы Корага каким-то образом существуют, то улицы скоро будут завалены мертвецами.

Переодетый Бернард Готфрид в сопровождении двух своих самых доверенных охранников прибыл в «несуществующее» здание. Ворота открылись, и они вошли внутрь.

— Пеларак скоро увидится с вами, Готфрид, — сказал им один из молодых жрецов, открывая двойные двери, ведущие в храм. Бернард не ответил. Некоторое раздражение от того, что его не называют «Лордом». в такой официальной обстановке, рокотало в его груди, но Первосвященник давно объяснил, что жрецы не будут называть Лордом никого, кроме Корага.

Час был поздний, но в храме все шло так, словно был полдень. Молодые люди, вернее, мальчишки, ходили из угла в угол, зажигая свечи с тонкими длинными панками. На потайных окнах висели пурпурные занавески. Следуя за своим проводником, они вошли в большой зал. Бернард никогда не считал себя религиозным человеком, но статуя Корага всегда заставляла глубоко спрятанную часть его сознания задуматься, не ошибся ли он.

Высеченная в древнем камне, статуя возвышалась над теми, кто склонялся перед ней. На нем был изображен красивый мужчина с длинными волосами, покрытыми боевыми шрамами доспехами и окровавленными поножами. В одной руке идол держал зазубренный меч, а в другой сжимал кулак, который трясся к небу. Два алтаря вспыхивали фиолетовым пламенем у его ног, но дыма от них не было.

Многие мужчины стояли на коленях у подножия пурпурного пламени, выкрикивая сердечные молитвы о прощении и искуплении. В любое другое время Бернард почувствовал бы, что этот шум раздражает и несколько смущает плакальщика, но перед статуей он казался совершенно естественным. Несмотря на благоговейный трепет, он был рад, когда Пеларак подошел к нему со среднего прохода и пожал руку. Когда его внимание было отвлечено, статуя, казалось, потеряла часть своей силы.

— Добро пожаловать, друг, — сказал жрец. Он распахнул двери.

— После прошлой ночи приятно слышать, что вы называете меня другом, — сказал лорд Готфрид. Он не знал, как отнестись к озадаченному выражению лица служителя Корага. Если первосвященник действительно был в неведении относительно действий безликих женщин, то их разговоры в ту ночь были бы не отрепетированы. «Козырь на моей стороне», — подумал Бернард. Я лучше использую его с умом.

— Не знаю, кем бы вы ещё, могли быть, — сказал Пеларак, уводя их в сторону, где находилась его личная комната. — Наша дружба предлагается каждую ночь, хотя я думаю, что это мы должны беспокоиться за тебя. Сердце мужчины и его золото спят в одной постели, а поместье Готфридов в последние годы было очен… бессердечным.

Упрек задел лорда, ярость подкатывала к горлу, но он сдержался.

«Пусть первосвященник думает, что контролирует ситуацию. Когда правда о его приспешниках всплывет на свет, эти жала будут забыты», — думал и успокаивал сам себя знатный гость храма мужчина.

— Времена тяжелые, — вслух произнёс он. — Поверь мне, когда разбойники будут побеждены, твоя казна наполнится золотом, которое больше не понадобится наемникам и ворам. За веру в бога, надо платит же, не так ли?

Пеларак закрыл дверь. Двое охранников лорда остались снаружи. Комната была маленькой и скудно обставленной. Бернард сидел в маленьком кресле. Слуга Корага скрестил руки на груди и встал рядом с кроватью.

— Вы говорите правду, Бернард, но вы пришли сюда в этом забавном парике и с бородой не для того, чтобы говорить со мной о десятине. В чем дело, и почему ты беспокоишься о дружбе нашего бога Корага?

«Вот и все, никаких танцев вокруг да около», — отметил для себя лорд. Не теряя времени, Готфрид сказал правду, что и как произошло у него в особняке, при этом внимательно наблюдая за реакцией верховного жреца.

— Прошлой ночью три ваши безликие женщины напали на мой особняк и похитили мою дочь.

Бернард был совершенно не готов к холодному гневу, вспыхнувшему в глазах Пеларака.

— Я бы спросил, уверены ли вы, но вы, конечно, уверены, — сказал священник. — Иначе тебя бы здесь не было. Женщины тьмы и тени, их тела окутаны пурпуром и чернотой? Кем еще они могут быть?

Лорд почувствовал, как к горлу подступает комок страха при виде того, как крепко священник сжал кулаки. Слишком много для того, чтобы думать, что он был под контролем, со всеми сюрпризами. По правде говоря, он очень мало знал о безликих женщинах, кроме того, что они существуют, и что они смертельно опасны. На самом деле он никогда не искал их помощи и не знал никого, кто бы мог.

— Вы знали об их участии? — Спросил Бернард.

— Знал? Конечно, нет! — сказал Пеларак. Его обычно спокойный голос был резким и резким. — Они шлюхи и прелюбодейки, рабы своего пола и не подчиняются приказам Корага. Они живут вне храма, чтобы искупить свои грехи. Я думал, что моего приказа оставаться нейтральным в вашей беспокойной войне достаточно, но, возможно, мне следовало вытатуировать его на их плоти, а не просто просить.

— Я потерял нескольких охранников, это обычное дело, скажем так. — сказал Бернард. — А моя дочь? Пеларак, моя дочь!

Первосвященник сел на кровать и потер подбородок. Его глаза, казалось, прояснились, как будто облака разошлись в его сознании.

— Ты знаешь, кто это сделал, — сказал священник.

— Думаю, что да.

— Тогда кто?

Если это и были воры, то Пеларак не видел смысла присоединяться к их нелепой войне. Вместо этого прозвучало другое имя, которое он смутно узнал.

— Куллы, — сказал Бернард, — У меня есть основания полагать, что это был один из Куллов.

— Простите, но я не знаком с этим именем, — сказал Пеларак. — Это меньшая семья в Тидарисе?

— Они не живут в городе, — объяснил Бернард. — И скоро будут владеть положением не хуже из Союза Роленгов. Тео Кулл-главный сборщик налогов в Ривессане. Он только и делает, что крадет у нас лодки, плывущих вниз по реке Киль к Затерянному побережью. Я контролирую большую часть земель там, и это было предметом спора между нами о том, кому я плачу налоги. Платя здесь, в Тидарисе, я избегаю тройной суммы, которую он берет в Ривессане. Он знает, что суды ему не друзья, по крайней мере те, которые имеют значение.

— Как ваша дочь вступила в игру? — Спросил Пеларак.

— Несколько месяцев назад Тео послал своих наемников забрать все мое имущество в Ривессане, чтобы выплатить мой предполагаемый долг. Однако у меня есть собственные наемники, и они гораздо более искусны и многочисленны. Кулл хотел, чтобы мои большие участки и изобилие земли вокруг города, плюс мои магазины драгоценностей. Они не могут добраться до них, не с моими охранниками, но если эти охранники внезапно поклялись моей дочери Эллисе, а не мн…

Священник установил связь.

— Они надеются использовать ее, чтобы вытеснить тебя, и когда это произойдет, через долг или преданность, получить то, что они хотят в Ривессане, а потом, и в Тидарисе.

— Это мои мысли, — сказал Бернард, — Я уже дважды сорвал их планы, хотя с помощью «безликой силы». Не знаю, сколько ещё продержусь.

Пеларак возобновил своё хождение. Его пальцы постукивали по тонким губам.

— Я не знаю, почему безликие женщины решили помочь Тео Куллу в этом деле, хотя подозреваю, что причина в земле близ Ривессана. В любом случае, я накажу их соответствующим образом. Не бойся, руки Кораг не обернулись против вас Тидарис и Союз Ролэнг.

— Недостаточно хорошо, — сказал Бернард, выпрямляясь во весь рост. Он был на добрый фут выше священника и хмурился, глядя на него сверху вниз с такой силой, с которой боролся в своем сердце. — Вы слишком долго сохраняли нейтралитет. Ни разу я не слышал убедительного объяснения этому. Эти воры опасны для города, и они представляют собой полную противоположность Порядку, который Кораг утверждает, что любит.

— Ты говоришь о Кораге так, будто знаешь его желания, — сказал Пеларак. — Вы требуете от нас верности вашей войне. Что мы выиграем, Бернард? Предложите нам десятину, сделав нас не лучше наемных собак, которых вы нанимаете?

— Если вы не видите причины, — сказал Бернард, — тогда, возможно, самосохранения будет достаточно.

Он вытащил из кармана письмо и протянул мне. Бернард почувствовал, как его сердце колотится в ушах, но не позволил проявиться такому трусливому симптому. Вот оно. Он пересек мост, и это письмо было факелом, чтобы зажечь его.

— После моей смерти это письмо будут читать вслух семь раз в день жителям Тидариса, — сказал Бернард. — И не имеет значения, как я умру — от яда, или от клинка, от Кулла или Корага. Моя дочь! Вот, что для меня важнее. Ради неё я живу, и только ради неё не рвусь во власть. И мне далеко посрать кто там победить в войне, гильдии или Союз, Кораг или Асмуд. Мне нужна моя дочь, цела и невредима. Она моё самое главное богатство во всём Лилирэле.

— Ты хочешь объявить народу о нашем существовании? — спросил Пеларак, окинув взглядом слова. — Вы обвините в их бедах нас? Чтобы заставить нас повиноваться, ты угрожаешь городу ложью и полуправдой? Мы не боимся толпы!

— А следовало бы, — сказал Бернард. — Мои люди будут среди них, и я уверяю вас, они превосходно умеют подстрекать к насилию. Как только много людей умрут, король будет вынужден послать своих солдат. Скажи мне, как можно завоевать город, убив его жителей и охранников? Ещё лучше, как проповедовать городу после смерти?

Пеларак перестал расхаживать по комнате и с пугающей сосредоточенностью уставился в лицо Готфрида. Его голос был глубоким и твердым, как камень.

— Каждое действие имеет свою цену, — сказал священник. — Вы готовы заплатить?

— Гм, мы всегда платим всем. Но когда терпение заканчивается, каждый готов заплатить немного больше, — сказал Бернард, открывая дверь. — Мое терпение закончилось много лет назад. Эта война должна закончиться. Кораг поможет нам покончить. Я буду ждать вашего ответа завтра. Я молюсь, чтобы вы приняли правильное решение.

Пеларак отпустил его. Он потер пальцами лысеющую голову, холодный гнев уступил место хитрости.

— Возможно, вы правы, — прошептал он пустой комнате. — Возможно, мы слишком долго сохраняли нейтралитет в этом конфликте.

Он опустился на колени у кровати, чтобы помолиться, зная, что только наставления Корага могут удержать его на прямом и узком пути к победе.

— Да, прибудет с нами сила Корага! — возгласил Пеларак и его руки потянулись вверх.

Глава 13

Когда они подошли к стражникам, Габа откинула плащ и выпрямилась во весь рост. В ее темной одежде и белой ткани, закрывавшей лицо, не было никаких сомнений в том, кто она такая.

— Мы ничего не видим, — сказал один из охранников, повторяя фразу, которую ему велели произнести, когда один из безликих искал выход или вход в город.

Эллиса последовала за ней, все еще сжимая руку Габы. Она понятия не имела, почему они покинули безопасные стены, и безликая женщина не дала ей никаких объяснений. Даже если отец охотится за ней, в городе должны быть безопасные места, где можно спрятаться.

Но зачем прятаться? Эта мысль ударила ее, как мокрая тряпка. Ее претензии к линии Готфрид был определенно разорваны. Она отсутствовала так долго, что вряд ли кто-то из членов ее семьи будет рад видеть ее вместо отца. Возможно, ей удастся укрыться в одной из приемных семей, где она жила последние пару лет. Пенсли наверняка примут ее с распростертыми объятиями и, возможно, сообщат Бернарду, о ее местонахождении. И конечно, там были Кулл…

Они вышли из западных ворот. Дорога, ведущая на юго-запад, была плотно забита фургонами и караванами торговцев. В стороне от тропинки росла высокая темно-зеленая трава, доходившая Элиссе до колен. Потянув за запястье, Элисса последовала за Габой в широкие поля. Они двинулись на север, огибая стены и направляясь к королевскому лесу. По мере приближения к лесу трава становилась все короче, и к тому времени, как они миновали ряды толстых стволов, она уступила место коврам опавшей листвы.

— Почему мы здесь? — Спросила Эллиса, потирая плечо свободной рукой, как будто ей было холодно. Она провела много ночей, слушая рассказы своих служанок о королевском лесу, о неверных девах, потерянных навеки, о доблестных рыцарях, заблудившихся в лесу, и о множестве злых разбойников и негодяев, с нетерпением ожидающих человека, достаточно глупого, чтобы войти в него в одиночку. Конечно, эти истории были только для того, чтобы держать детей подальше от леса, где браконьерство было достаточно серьезным преступлением, чтобы заслужить смерть. Зная это, она не могла побороть холодок, от которого у нее мурашки побежали по коже.

— Не задавай вопросов, когда должен знать ответ, — сказала Габа. — А зачем еще нам идти в лес?

Они убьют ее, поняла Эллиса. Перережьте ей горло и спрячьте тело, чтобы, когда Ирон спросит, Что случилось, ему сказали, что она уже мертва, когда ее найдут, ее кровь прольется на пол, а крысы будут грызть ее внутренности…

Элисса подождала, пока Габа потянет ее за запястье, а потом, споткнувшись, дернула рукой в сторону. Внезапный рывок удивил безликую женщину, и тонкая рука Элиссы выскользнула. Она бросилась в противоположном направлении, молясь, чтобы ее не развернули в лесу. Ветви хлестали ее по лицу, а кусты, по которым они так легко ходили, внезапно вздымались и цеплялись за ее ноги и лодыжки. Ее одежда была тонкой и шелковистой — слабая защита от цепких пальцев леса.

Она не слышала крика за спиной, но знала, что безликая женщина бросится в погоню. Она представила себе, как Габа держит в левой руке зазубренный Кинжал, а правой тянется к волосам или воротнику платья. Один рывок, всего один рывок,и она споткнется и упадет.

Ее сердце воспарило, когда она увидела опушку леса. Деревья стояли все дальше и дальше друг от друга, и она бежала легче. Когда она осмелилась оглянуться, безликая женщина исчезла. Затем она оглянулась, и на ее пути возникла крупная мужская фигура.

Элисса вскрикнула, и когда грубые руки схватили ее за руки, она почувствовала, как ее ноги слабеют при мысли о том, что ее изнасилует низкорожденный негодяй.

— Элисса? — она услышала крик мужчины и на мгновение перестала дергаться. Ее глаза открылись (она и не заметила, что закрыла их), а потом она увидела, кто держал ее: Ирон Кулл со свежими царапинами на лице.

Облегчение сняло напряжение. Она обвила руками его шею и зарыдала у него на груди, бормоча что-то бессвязное о разбойниках, призраках и безликих женщинах.

— Она убьет меня! — закричала Элисса, когда немного пришла в себя. Она повернулась и указала туда, где Габа приближалась из леса, больше не бегая, а обтекая кусты и деревья, как будто ее мышцы были жидкими.

— Убить тебя? Почему? — Ирон взглянул на безликую женщину, и его правая рука потянулась к рукояти меча.

— Не будь дурой, — сказала Габа. Она указала на Элиссу. — Я везла ее в ваш лагерь, но она убежала, как ребенок.

— Ваш лагерь? — спросила Эллиса. Ее щеки вспыхнули. Она чувствовала себя дурой.

— Да, мой лагерь, — сказал Ирон. Он улыбнулся ей, и она почувствовала, что краснеет еще больше. Она осторожно прикоснулась к царапинам и, не почувствовав крови, поцеловала их.

— Прости меня, — сказала она. Она высвободилась из его объятий и присела в реверансе в своем грязном, порванном платье. Ее волосы были в беспорядке, и никакое быстрое вытирание с тыльной стороны руки не могло скрыть ее слез.

— Нечего прощать, — сказал Ирон, притягивая ее к себе и целуя в лоб. — Теперь все в безопасности. Все в порядке.

Ее рыдания возобновились. После долгих дней и ночей, проведенных в камерах, дрожа от холода и отчаянно нуждаясь в разговоре, она не могла вынести утешения и беспокойства в его голосе. Если он и был смущен, то виду не подал. Она почувствовала, как его руки сжались вокруг нее. Уткнувшись лицом в его шею, она не заметила, как он бросил холодный взгляд на Габу, которая только убрала кинжал в ножны и скрылась в лесу.

Я ожидал, что вы вернетесь раньше, — объяснил Ирон, когда они углубились в лес. Элисса сидела рядом с ним, тепло божественного огня согревало ее холодную плоть. Габа сидела напротив, держась подальше от огня.

— Были осложнения, — объяснила Габа.

— Если Элисса здесь со мной, я могу себе это представить, — сказал Ирон. — Она должна быть правительницей поместья Готфридов, а не беглой изгнанницей. Расскажи мне, как ты допустил такую ужасную ошибку.

— Они были готовы, — сказала Габа. — Когда Элиоса и Кула вернутся, они скажут тебе то же самое. За стенами прятались сотни наемников. Ты никого не обманул своей просьбой, Кулл, только в выборе помощи. Мы все должны быть мертвы.

— Мне говорили, что ты никогда не ошибаешься, — сказал Ирон. Он завязал свои светлые волосы на затылке, придавая лицу напряженное, опасное выражение. — Мне говорили, что даже Аргон Ирвинг содрогнется, если узнает, что ты пришел за ним; так как же какой-то глупый купец смог так легко победить тебя?

— Если бы ты пришел, — сказала Габа ледяным голосом, — Ты бы сам увидел. Ты бы умер, но, по крайней мере, получил бы ответ.

Элисса подумала, что он потянется за мечом, но прежде чем он успел это сделать, появились остальные безликие женщины. Габа коротко кивнула остальным. Они сидели бок о бок у огня, лицом к Ирону и Элиссе.

— Почему ты здесь одна? — Спросила Элиоса, — Разве у вас не должно быть слуг и слуг? Это не условия для рождения Эллисы.

— А вы не подумали, что я здесь прячусь? — Спросил Ирон. — Я могу выжить сама. Только один охотник заметил мой костер, и я заплатил ему достаточно, чтобы он оставил нас в покое.

— Тогда он станет богаче только тогда, когда продаст твой секрет вдвое дороже, — ответила Элиоса. — Не будь дураком. Вы должны переехать в другое место.

И снова Элисса ожидала гневной реакции и снова удивилась тому, как послушно отреагировал ее возлюбленный.

— Если ты считаешь это разумным, — сказал он. Он крепче обнял ее, и, удовлетворенно вздохнув, она позволила ему уткнуться головой ему в подбородок. Ее дыхание коснулось его шеи.

— Может быть, еще не поздно, — предположила Габа. — Если мы убьем Лорда Готфрид до того, как он назначит нового преемника, по закону Эллисса унаследует его состояние и деловые сделки.

— Нет, — сказала Элисса, высвобождаясь из объятий Ирона. — Я не хочу, чтобы его убили. Что бы он со мной ни сделал, он этого не заслуживает. Я беспокоюсь за свою семью, включая отца. Эти воровские гильдии уничтожат все, ради чего работала моя семья. Я не могу этого допустить. Вот почему я должна взять дело в свои руки.

— Она последняя, — сказала Элиоса. — Бернард не может вычеркнуть ее из завещания, потому что, если он это сделает, линия Готфрид умрет от росчерка его пера.

— Прекрати, — сказала Элисса. — Каждый из вас. Я не позволю тебе убить его. Он не прогонит меня, не навсегда. Я знаю своего отца. Со временем он примет меня обратно.

— Времени у тебя может и не быть, — мрачно сказала Элиоса.

— Леди, я думаю, моей красавице нужно отдохнуть, — сказал Ирон. «Не могли бы вы оставить нас наедине? Возможно, завтра утром мы подготовим разумный план. Сейчас, я думаю, мы все немного расстроены тем, как все развалилось.

Безликие женщины скользили между деревьями, и только Элиоса оглядывалась. Она ничего не ответила, хотя Элисса чувствовала, что ее глаза смотрят на нее сквозь тонкую белую ткань.

— Извини, — сказала Элисса, снова усаживаясь у огня. Она не знала зачем, но чувство вины давило на ее плечи. Своими поступками или нет, она чувствовала, что подвела стольких людей. Ирон положил руку ей на плечо, и она была благодарна за его доброту.

— Все совершают ошибки, — сказал Ирон. Он шагал за ней, и молчание, которое, как она надеялась, закончится, тянулось все дольше и дольше.

— Я не вынесу, если он умрет, — сказала она. Шаги Ирона действовали ей на нервы. Что его так беспокоит?

— Иногда хорошие люди должны умирать, чтобы способствовать чему-то большему, — сказал Ирон.

— Да, но….

Кто-то схватил ее за плечо. Прежде чем она успела закричать, другая схватила ее за горло.

Ирон поднял ее и швырнул на дерево. Она всхлипнула, звук был приглушен его пальцами в перчатках, когда ее спина прижалась к шершавой коре. Когда она посмотрела ему в глаза, то увидела тот самый огонь, который всегда возбуждал ее страсть и звал в постель. На этот раз гнев смешался с похотью. Ей показалось, что она смотрит в глаза незнакомцу.

— Слушай внимательно, девочка, — сказал Ирон Он старался сохранять спокойствие, и ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать. — Мы все поставили на твое Вознесение. Ты понимаешь это? Ты изгой и дурак, если думаешь, что твой отец не вычеркнет тебя из завещания этой же ночью. Ты для него мертва. С таким же успехом он мог быть мертв для тебя».

Он помолчал, словно ожидая ответа. Она слабо кивнула.

— Хорошо. Ты понимаешь. Раз уж ты в настроении слушать, давай кое-что проясним. Теперь ты служишь мне. Когда меня нет рядом, ты служишь моей семье. Мы сделаем все, чтобы вернуть тебя к власти, и я имею в виду все, глупая девочка. Я ожидаю, что наша преданность будет вознаграждена. Наши дети унаследуют состояние Готфридов. Наши внуки будут танцевать в шахтах, где твой отец давится топорами и рабами.

Он медленно убрал руку от ее рта. Все ее тело дрожало. Когда он поцеловал ее, она подавила позыв к рвоте.

— Ваш род обречено, — сказал он. — Мы Куллы. Всё ваше будет моим.

Он погладил ее по волосам. На лице появилась злобная улыбка.

— Вс…и ты в первую очередь, и прямо сейчас!

Он быстро расстегнул брюки и прижал ее к дереву. Одной рукой он схватил Эллису за волосы, другой задрал ей подол платья. Грубо и сильно он овладел её. Она была ему и так отдаться, но не после того как Кулл посвятил её в свой план. Его прикосновения были настолько резкими и неаккуратными. Боль пронизывала её как физическая так и моральная. Пока ее спина кровоточила по коре дерева, а спина покрывалась ссадинами, она поклялась заставить его заплатить за это. Пока его руки шарили по ее груди, слезы текли по лицу, она проглотила гнев и стыд и позволила им сжечь свои иллюзии. Она не знала, как, не знала, когда, но когда она поднимется в поместье, которое по праву принадлежало ей, она не позволит такой собаке, как Ирон, ощутить вкус его власти.

«Ирон прав, — подумала она, когда он заворчал громче. — Я такая глупая девочка. Но эта девушка умрет сегодня».

Младший Кулл умрет следующим, и, в отличие от нее, он не возродится мудрее и сильнее. Он просто останется мертвым. В голове начал возникать план как она оторвёт руками его хозяйство, и заставит его съесть и запить своей мочой. Да, именно так она и сделает.

Глава 14

Риборт Гёрн вспомнил, как говорил Аргону Ирвингу о жестокости тюрем короля Вэлора, и его сухие кровоточащие губы растянулись в улыбке. Какими пророческими казались теперь эти слова. Его руки были скованы над головой цепями, каждое плечо вывихнуто. Кончики его пальцев коснулись земли. Каждое утро приходил охранник и поднимал его выше, так чтобы, несмотря на растяжение кожи и растяжение вывихнутых суставов, он все еще касался земли пальцами ног. Он пришел фантазировать об этих пальцах. Он хотел ощутить на них вес своего тела, согнуть и свернуть их в траве, пока его спина удобно лежала на твердой земле. В полдень Роберт потягивал суп из ложки, которую держал маленький мальчик, переходивший из камеры в камеру с маленьким деревянным табуретом. Какой сумасшедший позволит такому маленькому ребенку работать в этой яме? Он удивился, когда в первый раз дверь открылась, и вошёл грязноволосый мальчик. Теперь он не удивлялся. Вместо этого он запрокинул голову, приоткрыл рот и стал ждать успокаивающую жидкость. Сны приходили и уходили. Они легко справлялись со стариками, и монотонная скука только усиливала их яркость и частоту. Временами ему казалось, что он стоит у постели короля и рассказывает забавные истории, чтобы отогнать кошмары, пронзавшие его разум. Иногда он был со своей женой Дарлой, которая умерла от дизентерии десять лет назад. Она парила перед ним с поразительным блеском, выглядя так же, как при их первой встрече. Свет струился по ее светлым волосам, и когда она дотронулась до его лица, он оттолкнулся от него, и суп пролился ему на щеку.

— Прекрати и не двигайся, — строго сказал ему мальчик.

Роберт пил суп, а по его морщинистому лицу текли слезы.

Сейчас была ночь, хотя учитель короля знал об этом только из-за смены караула. Решетки вокруг него были толстыми, а окон не было. Риборт отмечал дни, пробуя суп, и, по его прикидкам, прошло всего четыре дня.

— Четыре, — пробормотал он, надеясь, что больше не заплачет. Он устал плакать. — Только четыре.

Он вспомнил людей, которых Эдвин приговорил к десяти, двадцати, даже тридцати годам. Особенно после смерти его беременной жены, королевы Ирмы. Часто наказания имели мало общего с преступлением, а больше с видом человека и его способностью убедительно пресмыкаться. Риборт задумался о том, каким будет его собственное наказание. Как бы он ни надеялся, он знал, что его заточение продлится до самой смерти. Он стар, это ненадолго.

Засовы задребезжали, и он услышал тихий стук в дверь. Его голова почти инстинктивно откинулась назад. Часть его разума думала, что еще слишком рано для супа, но, возможно, ему приснился сон, а может, он просто слишком голоден и хочет пить, чтобы обращать внимание на время суток.

Руки обхватили его за талию. Когда он открыл рот, чтобы закричать, чья-то рука схватила его, чтобы заглушить крик.

— Тихо, старик, — прогремел ему в ухо низкий голос. Риборт открыл глаза, но они были полны слез. Сквозь затуманенное зрение он увидел трех незнакомцев, закутанных в плащи и почти невидимых в темноте.

— Будет больно, — сказал другой голос, на этот раз женский. Затем огонь вспыхнул в каждом суставе его тела. Его плечи казались центром ада. Он мог бы снова закричать, но если и закричал, то не отдавал себе в этом отчёта. Все, что он знал, — это то, что гигантская рука, зажавшая ему рот, сжалась еще сильнее. Цепи загремели у него над головой. Он услышал щелчок. Последовал внезапный толчок, и, хотя все его тело покраснело от боли, он почувствовал удивительное, безумное удовлетворение от внезапного ощущения своего веса, лежащего уже не на вывихнутых руках, а на груди другого.

— У нас мало времени, — произнес новый голос, мужской и не такой глубокий, как первый. — Нам нужно идти, и быстро.

— Мы убили слишком много, — сказал низкий голос. — Аргон не будет доволен.

— Пока Риборт у нас, он будет держать свое недовольство под контролем. Спешите!

Боль в плечах старца начала утихать, и смутная часть его сознания осознала, что они больше не вывихнуты. Это знание было слабым утешением, когда он почувствовал себя брошенным через плечо того, кто, должно быть, был гигантом. От резкого движения у него свело живот, и его вырвало на спину.

— Прекрасно, — услышал он голос своего спасителя. — Благодарность, прям на спине. Спасибо старик. Я тоже рад, что спас тебя.

Риборт крепко стиснул зубы, его тело подпрыгивало вверх и вниз с каждым торопливым шагом. Кто-то спасал его, поэтому кричать было плохо, кричать было опасно. Молчание было золотым. Его мышцы горели, суставы пульсировали, но единственным звуком, который он издал, было тихое всхлипывание. Чтобы отвлечься от боли, он попытался мысленно представить себе тюрьму. Он бывал там много раз, обычно сопровождая Эдвина в какой-нибудь нездоровой прогулке мимо всех камер. Он всегда с недоверием относился к тому, что его приказы выполнялись, поэтому, видя, что люди, которых он считал достойными наказания, на самом деле были наказаны, всегда улыбался. Эти поездки дали Риборту возможность запомнить план. Насколько он помнил, он находился на третьем этаже. Ниже были еще два этажа, где наказание было гораздо более активным и жестоким. Чтобы выбраться, им нужно было подняться на два этажа вверх, ко входу. Каждая лестница была заперта и охранялась. Но если его спасали, то, возможно, они убили стражников или отдали их на растерзание… Он застонал, когда человек, несший его, резко остановился. Женщина выругалась. Когда Риборт открыл глаза, его неуклюжее положение дезориентировало зрение, и он закрыл их, чтобы предотвратить очередную волну рвоты. Запах был все еще силен с первого раза, хотя по сравнению с вонью его камеры, он полагал, что сможет вынести его. До его слуха донеслись звуки стали и обнаженного оружия.

— Кто? — спросил он. Его голос казался кротким по сравнению с остальными звуками вокруг него.

— Кто тебя послал?

— Аргон, — сказал здоровяк. — А теперь закрой рот.

Риборт не был уверен, что сможет говорить, даже если захочет. Сталь звякнула о сталь. Он услышал мужской крик. Затем они побежали, его голова подпрыгивала вверх и вниз с каждым шагом. Лестница, понял Риборт. Они поднимались по лестнице.

Снова звуки битвы. Было так странно слышать драку без визуального сопровождения. Звук удара меча по броне может быть хорошим или плохим. Каждый крик смерти мог быть одним из его спасителей или человеком, блокирующим выход. Он обнаружил, что его разум слишком истощен, чтобы надеяться на то или иное. Честно говоря, он надеялся, чтоб они провалили попытку, и его убили вместе с остальными. Потому что если Аргон Ирвинг хотел его к себе забрать, то единственное место безопасное, это снова оказался в своей камере.

Звук труб затопил тюрьму. Верзила, несший его, ругался долго и громко. Риборта осторожно опустили на землю, которая казалась удивительно твердой под его поджатыми коленями. Камень был холодным, но он не возражал. Он вздрогнул и рассеянно подумал, не лихорадит ли его. «Уже не вверх ногами», — подумал старик, медленно открыл глаза и стал наблюдать за битвой за свою угасающую жизнь.

Красивая женщина с волосами цвета воронова крыла стояла в дверном проеме, ведущем вглубь тюрьмы. Кинжалы вылетали из ее рук, не способные нанести смертельный удар сквозь толстую броню стражников, но тем не менее останавливающие их. Риборт посмотрел в другую сторону. За рядами камер из толстого камня и запечатанных деревянных дверей виднелась последняя лестница. Десять охранников протолкались вниз, и только четверо сошли со ступенек. Двое мужчин сдерживали их, размахивая длинными кинжалами с такой точностью, что Риборт понял: это люди Ирвинга. Один из них был худым, жилистым мужчиной со светлыми волосами, в то время как другой выглядел как темнокожий гигант. Все трое его спасителей были одеты в серые плащи Гильдии Пауков.

Старец закрыл глаза, когда один за другим умирали охранники. С трубным звуком они будут приходить бесконечно. Трое против толпы; Риборту не нужно было напрягать весь свой ум, чтобы понять вероятность побега. Он ждал, что грубые руки схватят его испачканную одежду, или, возможно, лезвие пронзит его грудь. Смерть за смертью он слышал их крики, хор крови и мастерства. Грубые руки схватили его, но вместо того, чтобы оттащить обратно в камеру, перекинули через плечо великана.

— Беги! — прогремел мужчина.

Они поднялись по лестнице. Когда они добрались до вершины, бывший учитель короля Эдвина и сына Аргона Ирвинга, осмелился открыть глаза. Здоровяк обернулся, чтобы посмотреть, что там у него за спиной, и в этот момент Риборт увидел, что дорогу ему преграждают еще десять солдат. Они не торопились и не выглядели слишком обеспокоенными. Они были выстроены в форме ромбов, те, что сзади, держали длинные шесты, в то время как передние несли щиты и булавы.

— Сдавайся! — крикнул один из стражников.

— Где ворота? — спросила женщина.

— Следуйте за мной, — сказал тот, что пониже. — Пока они не знаю…

Все трое бросились по коридору к защитному строю, затем повернули направо. Риборт был сбит с толку. Они подошли к тупику из цельного камня. Тени на нем были густыми. Маленький человек прыгнул на стену, и как раз в тот момент, когда старик задумался, какой гимнастический трюк он собирается выполнить, он проскользнул сквозь нее, как будто стена была воздухом. Девушка последовала за ним. В груди старика загорелась надежда.

Пока стражники кричали у них за спиной, Риборт и его великан прыгнули в тень стены. Прохладный свежий воздух обдувал его кожу, почувствовав всем телом этот приятный бриз, он начал жадно глотать воздух.

— Давайте отвезем его домой, — сказала женщина. Учитель воров и королей попытался улыбнуться ей, но чистые легкие не давали ему покоя.

Он уснул, все ещё перекинувшись через плечо великана.

Глава 15

Несмотря на многочисленные шкафы, потайные дорожки, сады и чердачные помещения, Ромул не мог быть счастливее в своём новом домом. Последние несколько дней он провел, скрываясь куда более бесцельно, чем обычно. После покушения на жизнь его, отец не назначил нового учителя ни по оружию, ни по хитрости, ни по политике. Не имея других дел, Ромул начал подбирать случайных работников и выслеживал их. Он наблюдал, как толстая Оливия трудится над печами почти четыре часа, прежде чем заметила его присутствие. Решив, что такой занятой, неумелый человек не доставит ему удовольствия, он с трудом поднялся. Сэнкэ поймал его меньше чем за четыре минуты, Дурис — меньше чем за две.

Но Сэнкэ и Дурис исчезли, как и Лейла, за которой он ещё не набрался смелости подкрасться. Он много обсуждал ее с Сэнкэ, выпаливая, какая она красивая и умелая. Сэнкэ, хитрый любитель женщин, был более чем сочувствующим, хотя и сказал Ромулу худшие слова в мире: «Ты слишком молод. Переживай об этом, когда станешь старше».

Король послал солдат убить его, и Ромул подумал, что старость-не гарантия. Последние два часа он прятался на старом шкафу. Доски пола открывались в один из многочисленных туннелей, ведущих в особняк и из него. Наследник пауков наблюдал, как люди приходят и уходят, наблюдал за их реакцией, когда они выходили на свет. Несколько раз он даже царапал дерево пальцами или кашлял. Никто не заметил. Парень обнаружил, что скучает по Сэнкэ еще больше.

Ромул подумал, что, возможно, ему следует лечь спать, но Гильдия Пауков была гораздо более активна ночью, чем днем. Гораздо более активный — значит, гораздо более интересный. Он бродил по коридору, прислушиваясь к чему-то. Иногда он ловил нескольких членов гильдии, игравших в кости, и наблюдал за их подергивающимися лицами и нервными движениями рук. Юноша научился угадывать, кто победит, по суровости их ответов.

Блуждая, он обнаружил, что его настроение немного упало. Он обошёл только двух мужчин, совершенно одиноких и выглядевших почти раздраженными при его присутствием. Проходя мимо входной двери, Ромул скрестил руки на груди и прислонился к ней. Так скучно, что он аж тяжело вздохнул.

Затем он почувствовал, как дверь за ним закрылась, как будто кто-то схватился за железные ручки с другой стороны, но еще не потянул. Голоса проникли внутрь. Ромул не стал терять времени. Прежде чем дверь успела со скрипом открыться, он уже скрылся в темном углу.

Первым вошел Сэнкэ, и первоначальная радость парня, увидев его, смягчилась глубоким хмурым выражением его лица. Лейлы не последовало. На их одежде была кровь, а на теле — многочисленные порезы. Большинство закричало бы при виде этого, но первой реакцией Ромула было ещё глубже погрузиться в темноту и наблюдать со смесью любопытства и страха.

Вошёл Дурис, держа на руках старика. Прошло мгновение, прежде чем Ромул понял, кто это: Риборт Гёрн, добрый учитель, который рисковал своей жизнью, чтобы помочь ему сбежать от солдат. Его лицо похудело, волосы стали грязнее, но от мужчины осталось достаточно много, чтобы опознать его. Юноша почувствовал первоначальное желание показать свое присутствие, но подавил его. Они вошли в парадную дверь. Входную дверь никому не разрешалось открывать.

— Он все ещё с нами? — спросила Лейла, осторожно дотрагиваясь кончиками пальцев до раны на лбу.

— Он жив, — сказал Дурис. — Он крепко спит.

— Пусть Аргон его разбудит, — сказал Сэнкэ, высунул голову наружу, огляделся и закрыл дверь. — Может быть, во время допроса он забудет, что мы прошли через главные ворота и дверь под пристальным взглядом всего мира.

— Весь мир спит, — сказала Лейла очень усталым голосом.

— Не все, — сказал Дурис. — Не то, что имеет для нас значение. Но старик не хотел идти по туннелю. Какой приказ ты хочешь нарушить: запрет на дверь или приказ привести Риборта сюда к утру?

Их голоса становились тише по мере того, как они углублялись в особняк. Когда они отошли достаточно далеко, Ромул бросился за ними.

На мгновение он остановился у кабинета отца, заглянул за угол холла. Прокрасться через дверь будет непросто. Он отчаянно хотел знать, что происходит, но, как бы то ни было, он, вероятно, услышит ужасную речь: «Ты недостаточно взрослый», а затем будет отправлен в свою комнату.

Приняв решение, Ромул подождал, пока дверь закроется, затем повернулся на бок, приложил ухо к трещине в петлях и прислушался.

* * *

Во сне он был жив и молод. Дарла стояла рядом, обхватив его тонкими руками. Он уткнулся лицом в ее шею, глубоко вдыхая. Вместо обычного аромата роз он почувствовал запах крови. Что-то твердое ударило его по лицу, и он открыл глаза.

Дарла исчезла, руки вокруг него тоже. Он стоял на коленях, весь в крови и грязи. Перед ним, его лицо холодное, как маска из камня, стоял Аргон Ирвинг.

— Добро пожаловать в мой дом, — произнес Аргон ледяным голосом, лишив приветствие всякого смысла. — Надеюсь, вы найдете его более удобным, чем ваше последнее жилище.

— Я пользуюсь всеми удобствами, которые мне предоставляются, — сказал Риборт, отчаянно желая вернуться в свой сон. Ему нужна Дарла, его любимая жена Дарла, а не бессердечный допрос. Если бы он только закрыл глаза, возможно, она ждала бы его, ее лицо сияло бы светом, как в тюрьме…

Ещё один удар по лицу разбудил его глаза. Дурис возвышался над ним с окровавленными костяшками пальцев. Риборт усмехнулся. По сравнению с болью в плечах удар был не более чем досадой.

— Я знаю, что ты устал, — сказал Аргон, выходя из-за стола. Положив руку на колено, он опустился на колени перед Рибортом. — Устал, и мне больно. Я не хочу ничего добавлять, старина, но я это сделаю. Скажи мне, какова была твоя роль во всем этом?

— Моя роль? — Спросил Риборт. — Моя роль заключалась в том, чтобы висеть на цепях. О чем вы говорите?

Аргон прищурился, но удержал руку.

— Сын мой, — сказал он тихо. — Вы приложили руку к поимке моего сына?

— Захват? Значит, он не сбежал? Прости, Аргон, я пытался, но он был всего лишь мальчиком, возможно, обученным, н… он жив или мертв?

Аргон только покачал головой.

— Ты сам любил повторять это, Риборт. Не задавайте вопросов, на которые вы уже знаете ответ.

Старик потер подбородок, позволив своему усталому, вялому разуму медленно пробираться сквозь паутину.

— Он умер, — сказал он. — Иначе вы бы уже знали, какую роль я играл. Когда пришли солдаты, я помог ему выбраться, но они, должно быть, слишком хорошо окружили мой дом. Я не был причастен к его смерти, но это не имеет значения. Ваш сын мертв, и поэтому моя жизнь в опасности. Я прошу вас сделать это быстро. Я старик и достаточно долго ждал таинства загробной жизни.

Он не подал виду, что лжёт. Аргон стоял, опираясь одной из своих кинжалов, звук, который оно издавало, как он очистил ее оболочки, и как он это сделает Риборту. Дрожь прошла по всему телу. Те трое, что спасли его, отступили в сторону, предоставив это дело только своему гильдмастеру.

— Поклянись, — сказал Аргон, прижимая кончик меча к шее Риборта. — Поклянись, что ты не был связан с королем. Говори правду, старик, чтобы ты мог отправиться в загробную жизнь без груза лжи на шее.

Риборт выпрямился в полный рост.

— Правда это или ложь, Я умираю одинаково, — сказал он. — И я не боюсь судьбы, которую обещает твой меч.

В глазах Аргона вспыхнул гнев. Его губы скривились, когда он нахмурился ещё сильнее. В комнате воцарилась тишина, воздух сгустился от предчувствия неминуемой смерти. Затем дверь с грохотом распахнулась, и гневный крик Ромула нарушил тишину.

— Он не сделал ничего плохого, ничего. Не убивай его, не убивай!.. — не вытерпел Ромул, и бросился на защиту старика.

Дурис схватил его за шею и оттащил от Риборта. Аргон наблюдал за сыном, его лицо не изменилось не на шутку. Кончик его меча все еще прижимался к шее старика.

— Я вижу, мальчик жив, — сказал Риборт. Это движение потерло кончик о его плоть, вызвав крошечную каплю крови. — И все же я стою перед лицом смерти. Какое преступление я совершил?

— Вы до сих пор лжёте, — Аргон сказал. Его голос, казалось, вырвался из глубокой пещеры, неохотный и тяжелый. — Лейла рассказала мне об уходе Геранда. Вы говорили с ним перед покушением на моего сына. Я хочу знать правду, всю правду. Ещё одна ложь, и я заставлю небеса ждать твоего прибытия, пока ты будешь гнить в камере.

Риборт взглянул на Ромула, который стоял, обняв Дуриса за плечи. Губы его дрожали, но слез не было видно, и старик испытывал странное чувство гордости. Он понял, что этому мальчику стоит учиться. Тот, кто рискнул бы бросить вызов воле собственного отца и раскрыть свой собственный неуместный шпионаж, чтобы спасти жизнь, которую он считал невиновной.

— Хорошо, — сказал Риборт. — Я говорю не для того, чтобы спасти свою жизнь, а ради мальчика. Когда ты впервые попросил меня обучить Ромула, я хотел сказать «нет», но Геранд узнал о предложении, и пошел к королю. Они решили, что я должен использовать эту возможность, чтобы узнать о тебе больше. Все, что мы слышим, это полушепот, слухи и преувеличенные рассказы о вашем удивительном превосходстве. Возможность узнать хоть крупицу правды о войне, которая велась за стенами замка, оказалась слишком заманчивой. У меня был приказ: тренировать мальчика, не закрывая глаз и ушей. Однако у Геранда были другие планы. В Союзе Ролэнге дошли до того, что король как-то, стал с нимиза одно. Войска окружили мой дом после твоего ухода. Когда Геранд сообщил мне о своем плане, я ударила его тростью и отпустила Ромула. Это моя история. Я старый советник, исполняющий волю своего короля, и хотя ты можешь назвать меня предателем своего имени, меня все равно предали. Делай со мной, что хочешь.

Риборт и Аргон смотрели друг другу в глаза, не моргая. Ромул наблюдал за столкновением «волков» с растущим беспокойством. Никогда ещё он не чувствовал себя таким беспомощным. Не то чтобы Риборт был очень добр, но он многое знал, и из всех учителей именно он относился к нему как к взрослому. Учитель ожидал величия. Он испытывал его в темноте своей комнаты, а не раздражал избиениями и проклятиями, как некоторые из его учителей.

Принцу Пауков хотелось сказать это, но он знал, что отец не поддастся ни жалости, ни мольбам о пощаде. Он сделает то, что будет лучше для гильдии, он всегда это делал. Аргон перевел взгляд с учителя на ученика, и все увидели, что он принял решение.

— Находясь у меня на службе, вы выдали информацию обо мне и моем сыне. Я убивал людей и за меньшее.

Слова повисли в воздухе. Ромул подавил желание закричать в знак отрицания. Что-то в том, как стоял его отец, без гнева или ярости, намекало на нечто большее. Аргон выглядел слишком довольным собой.

— Однако, — продолжал он, — вы также спасли жизнь моему сыну, зная, какое наказание вы получите в свою очередь. Так что теперь я стою перед дилеммой: за каждого, кто спасет жизнь моего сына, я щедро вознаграждаю. Как я могу вознаградить человека, чья жизнь потеряна?

Риборт почувствовал открытию и принял его.

— Позволь мне поклясться тебе в том, что осталось от моей жизни, — сказал он. — Я буду твоим рабом, и буду делать все, что ты мне прикажешь, даже самое трудное и унизительное.

Сэнкэ подмигнул Лейле. Ромул увидел это и почувствовал, как его сердце воспарило.

— Достойное предложение, — сказал Аргон. — Ради моего сына я выполняю вашу просьбу. Здесь, в моем имении, ты будешь есть и жить и будешь воспитывать моего сына, когда не будешь помогать ему в различных делах, которые тебе поручит Сэнкэ.

Риборт низко поклонился.

— Спасибо, — сказал он.

— На ноги, — сказал Сэнкэ. — У меня есть комната рядом с комнатой Ромул. Одежда может быть немного грубой, но бывшие пассажиры оставили несколько дополнительных вещей, которые они не смогли запихнуть в свои фургоны, так что мы обойдемся.

Ромул повернулся, чтобы последовать за ними, но Аргон откашлялся. Услышав этот звук, мальчик остановился.

— Оставьте нас, — сказал Аргон Дурису и Лейле. Оба быстро повиновались. Аргон закрыл за ними дверь, повернулся и скрестил руки на груди. Ромул подавил желание опустить голову. Он был с отцом и не выказывал ни страха, ни слабости.

— Вы хотите поговорить со мной? — спросил он почти шепотом.

— Ты шпионил за нами, — сказал отец.

— Это то, чему ты меня учишь.

— Ты сбил меня с толку своим ответом, — сказал Аргон, прищурившись. — Обучен ты или нет, но это не объясняет твоих действий. Зачем ты подслушивал? Это из-за Риборта? Ты была с ним всего один день. Он не хотел рисковать своим гневом.

— Я хочу знать, — выпалил Ромул уже не шепотом. Он продолжал, пока не потерял самообладание. — Что мы делаем, что мы есть. Я тренируюсь и тренируюсь, но со мной все еще обращаются как с ребенком. Я так мало знаю о городе, и если бы не Лейла, я был бы в темнице, или мертвым, отец.

— Это все еще не дает вам разрешения шпионить за моей деятельностью!

Аргон ожидал, что сын съежится. Взрослые люди чувствовали бледное прикосновение смерти, когда он кричал в полном гневе. Ромул моргнул, склонил голову набок и тихо произнес:

— Но именно шпионаж спас тебе жизнь.

Закаленный в боях мастер гильдии был поражен этим простым заявлением. Он посмотрел на молодого человека и вспомнил, каким ребенком тот был, когда мог заколоть человека кинжалом, чтобы защитить отца.

«Он убил так рано, и кого? Своего старшего брата, моего первенца, — подумал Аргон. — И все же я нянчусь с ним из-за кровопролития, бушующего вокруг нас. Я боюсь за его безопасность, но он бесстрашен перед смертью, перед ранением, даже передо мной…»

— Хоть ты и разочаровал меня своим вторжением, но, возможно, часть вины лежит на мне, — сказал старший Ирвинг. — Отныне ты всегда будешь рядом со мной. Моя жизнь в опасности, Ромул, и ты скоро это поймешь. Но знаю, что, несмотря на риск, я возьму тебя с собой.

— Я не боюсь — сказал Ромул.

— Глупое хвастовство. Даже я иногда боюсь, как и ты.

В уголках рта парня появилась улыбка.

— Страшно или нет, — сказал он, — но я никогда этого не покажу.

Аргон поверил ему.

Глава 16

Велиана бросилась в заднюю часть таверны, настолько взбешенная, что ей было все равно, увидит ли ее кто-нибудь, или нет. Дверь без таблички пострадала от ее гнева, когда она пинком распахнула ее. Внутри за обшарпанным столом сидело несколько человек. Двое подпрыгнули при ее появлении, простые головорезы, играющие в гвардейцев. Когда они потянулись за клинками, один из них покачал головой и хлопнул ладонью по столу.

— Никакого кровопролития, — сказал мужчина. — Уберите мечи. Велиана пришла сюда не для того, чтобы перерезать нам глотки.

Он увидел ярость, горящую в ее глазах, и подумал, что, возможно, ошибается, но не хотел признаваться в этом открыто. Его головорезы сели, их руки задержались на рукоятях. Велиана осталась стоять, хотя у нее, по крайней мере, хватило совести закрыть за собой дверь, прежде чем продолжить разговор.

— В какую игру ты играешь, Хок? — спросила она его.

Кодэш был, мастером Гильдии Ястребов. Он заулыбался. Ни для кого не было секретом, что он любил игры; он позволял кукле Велиане, Гильдии ясеня объяснять дальше, чтобы не выдать больше того, что она уже знала. Когда он улыбнулся, его зубы сверкнули красным в тусклом свете. Его подчиненные утверждали, что это из-за крови женщин, которыми он питался в последние часы, хотя остальной город знал, что это из-за его пристрастия жевать мясо людей. Да, он был каннибалом.

— Я играю во многие игры, — подмигнула Кодэш. Велиана ударила кулаком по столу, разбросав кости по полу.

— Хотя ты выглядишь расстроенной, — сказал он, игнорируя вспышку. — Ты проиграла? Должен признаться, я не помню, как играл с тобой, и чувствую, что запомнил бы эту игру.

У Кодэша было узкое лицо и длинный нос. Он носил повязку на правом глазу, хотя она была уверена, что это только для красоты. Мастер гильдии, казалось, чувствовал себя лихим, хотя, по ее мнению, он больше походил на замкового бормотуна, чем на городского пирата.

— Я не играю с тобой в игры, — сказала Велиана. — Ваши люди вторглись на нашу территорию. Все Южной железной дороге наша, но ежедневно я нахожу высоты птичьего полета нацарапал над нашим пеплом.

— Ты же знаешь, ЧТО ТАКОЕ гильдии, — сказала Кодэш, махнув рукой. — Сильные берут у слабых. Если вы так беспокоитесь о потерянных домах и базарах, то защитите их.

— Не здесь, — добавил он, увидев, как она потянулась за кинжалами.

— Это игра. — сказала Велиана. — Ты не сильнее. Мы могли бы похоронить тебя за несколько дней, если бы между нами вспыхнула война. Откуда такая внезапная уверенность? Ты бесхребетный, как змея. Откуда взялось это новообретённое мужество?

Велиана ожидала, что оскорбления заденут гордеца, но вместо этого он рассмеялся, словно она его пощекотала.

— Смелость — забавная штука, — сказал он. — То, что вы считаете мужеством, я считаю мудростью. Ты уже не так сильна, как раньше. Эго Берина победило тебя. Ты бы не ворвалась сюда, красной от ярости, если бы это была просто потеря нескольких жалких домов и торговцев. Но подожди! — Кодэш сделал паузу — Не говори мне, иначе ты испортишь игру. «Змеи» тоже пришли, не так ли? И бьюсь об заклад, символ волка покрывает много твоего пепла на востоке.

— Все это не надолго, — сказала Велиана успокаивающим голосом. Смертельная серьезность сменила гнев. — Скоро все символы будут пауком. Ты знаешь это, не так ли?

— Ты ничего не знаешь, — сказал Кодэш, почесывая кожу под повязкой. — И ты не можешь видеть будущее. Однако я достаточно умен, чтобы видеть настоящее. Пока ты держишься за Аргона и его паучью Гильдию, ты пропала. Мы заберем ваших членов, ваши улицы, а если придется — ваши жизни. Мы все хотим, чтобы эта война закончилась; мы не позволим Берину помешать нам. Скажи ему, что если он хочет иметь гильдию к концу месяца, он должен отдать своих людей Аргону Ирвингу.

— Ты знаешь, — сказал один из мужчин рядом с Кодэш, уродливое животное со шрамом на губах и без уха. — Возможно, Джеймс был бы более сговорчив, если бы мы получили за него выкуп.

На этот раз Велиана вытащила кинжалы, но Кодэш стоял и свирепо смотрел на своих людей.

— Собрание окончено, — сказал он всем. — Мы не будем унижаться такими разговорами. Гильдия Ясеня увидит мудрость. Добрый день.

Женщина развернулась и вышла, захлопнув за собой дверь. Когда она ушла, Кодэш потер подбородок, а его подчиненные хихикали и отпускали непристойные замечания.

— Они уязвимы, — сказал он. — Раста, возьми нескольких своих ребят и пусть они прочесывают улицы Гильдии ясеня. Выясните, насколько сильно на них давили.

— Планируешь что-то грандиозное? — безухий человек сказал.

— Пока держи рот на замке, — сказал ему гильдмастер. — Но если Берин потерял больше, чем мы ожидал…

Угроза повисла в воздухе. Раста встал и ушел, а безухое животное подняло с пола кости, потрясло их в руках и покатило.

* * *

Ромул поморщился, когда шёл по коридору, плечо у него болело от удара Сэнкэ. После собрания и обещания Аргона включить его во все дела отец заставлял его часами тренироваться. Чаще всего Сэнкэ был его тренером, жилистым негодяем, уступавшим по мастерству владения клинком только Аргону.

— Вы готовы? — Спросил Сэнкэ, когда они закрыли дверь в большую открытую комнату. Ромул кивнул, но промолчал.

— Хорошо. Давайте танцевать с кинжалами.

И вот они танцевали, тупые тренировочные мечи кружились и звенели, когда они парировали, парировали и блокировали. Из всех учителей боя Сэнкэ был самым лучшим и самым приятным. Он смеялся, шутил, говорил о женщинах такие вещи, от которых Ромул краснел. Когда он пришел к пикировке, хотя, он взял в танце. Радость исчезала из его глаз, как огонь, погребенный в грязи, и тогда он объяснял ошибку или подробно улучшал реакцию. Чаще всего он бил парня мечом, и позволял боли учить.

В тот день новый учитель был полон решимости отточить способности Ромула уклоняться. Меч ударил слишком быстро, и первой реакцией наследника Паука, всегда было блокировать или парировать, а не уклоняться. Другие учителя могли бы отобрать у него меч, но Сэнкэ не захотел. Его ученик научится контролировать свои инстинкты, иначе они будут контролировать его. Снова и снова меч ударял его по плечам, голове и рукам. Всякий раз, когда он пытался поднять свой меч, другой клинок Сэнкэ вылетал, парировал удар и бил его по лицу.

Юноша потер плечо, желая попросить слугу помассировать его. Но массаж означал боль, а боль означала неудачу, по крайней мере, когда дело доходило до тренировок с Сэнкэ. Поэтому он постарался выбросить это из головы, вытер рукавом пот с лица и вошел в комнату Риборта Гёрна. Мебели было немного, но она стоила дорого. Кресла были мягкие и удобные, стены выкрашены в мягкий красный цвет, а ковер-в роскошный зеленый. Риборт сидел на кровати, по обе стороны от него лежали стопки книг. Ромул удивился, как он может спать на нем, а потом подумал, спят ли вообще старики.

— Ты здесь, — сказал Риборт, улыбаясь, когда поднял глаза. — Я уже начал беспокоиться, что Сэнкэ вышибет из тебя всякую разумность и мудрость.

— У меня заложило уши, — сказал Ромул. — Мудрость остается.

Старик усмехнулся.

— Тогда тебе повезло. Сидеть. Нам нужно заняться старыми делами.

Ромул сел, не понимая, что он имеет в виду. За последнюю неделю Риборт много рассказывал о различных гильдиях и их хозяевах. Это шло дальше недавних времен и в прошлое, вбивая в голову Ромул, почему их цвета были тем, чем они были, почему каждый символ был выбран, как они выглядели, как они были нарисованы, и все другие возможные факты, которые казались совершенно неуместными. Как бы туманно это ни звучало, Риборт хмурился и делал выговор всякий раз, когда Ромул пропускал ответ.

— В темноте я мог бы взять фонарь, — сказал Риборт. — Но здесь мне нечего у тебя отнять, поэтому я поступаю так: за каждую твою ошибку я буду обращаться с тобой, как с ребенком. Я буду рассказывать тебе сказки вместо правды. Я отмахнусь от ваших вопросов, как от глупых расспросов, вместо того, чтобы обсуждать вопросы, которые интересуют только мальчика.

Угроза сработала.

— Какие старые дела? — Спросил Ромул, сидя на ковре, скрестив ноги.

— Помнишь тот первый день? Я должен был получить от тебя ответ, но забыл после моег…краткого пребывания в подземелье. Я спросил тебя, почему Ролэнг объявил войну твоему отцу после того, как за три года он создал Союз гильдий. У вас есть ответ?

Ромул не придал этому особого значения. Он сделал первое предположение, надеясь, что оно окажется верным. Риборт всегда настаивал на том, что знает ответы на все вопросы, которые задавал, но ни один другой не приходил ему в голову.

— Аргон стал слишком могущественным, — сказал Ромул. — Он украл слишком много золота, поэтому Ролэнг развязал войну с ним и гильдиями.

Риборт усмехнулся.

— Детский ответ, — сказал он. — В сочетании с доверием ребенка к отцу. Ты сильно ошибаешься, парень. Возможно, нам стоит прочитать историю о пасторе и Льве, вместо того чтобы обсуждать такие взрослые вопросы.

— Подожди, — прошептал Ромул. Риборт заметил это и обрадовался.

— У тебя есть ответ получше? — спросил он. — Ты знаешь, почему твоя первая ошибка?

Мысли Ромула понеслись. Он должен знать. Все лучше, чем сказки.

— Аргон не стал слишком сильным, — рискнул сказать он, и каждая фраза звучала так, словно оннаступал на лед, чтобы проверить свою силу. — Если бы он был, то Ролэнг не открыто выступали против него. В Ролэнге взвешивает все варианты, а эта война обходится им значительно. За десять лет отец мой не украл бы столько, сколько они потратили за последние пять.

— Ну вот, теперь все понятно, — сказал Риборт. — В Ролэнге не брать на себя сильных противников. Они ослабляют их, отравляют их внутренности и гниют их сердца. Как только их цель в отчаянии и страхе, они наносят удар.

— Но Ролэнг заставили эту войну, — сказал Ромул. Он потер большие пальцы, словно пытаясь вытянуть правду из невидимой монеты. Но Аргон явно не был слаб. Он был еще сильнее. В Ролэнге действовал за пределами нормального поведения.

— Неужели? Вы говорите, что мой отец не был слабым. Откуда ты знаешь?

Ромул замолчал и слегка откинул голову назад, словно почувствовал дурной запах.

— Как он может быть слабым? — Спросил Ромул. — Мы выстояли против Ролэнга. Мы убили многих из них, и сорвали все попытки победить нас. — Не все попытки, — сказал Риборт. — Неужели я должен сочинять детские стишки? Твой отец много пострадал, и его сундуки почти пусты. Эта война облагает налогами обе стороны. Никогда не думайте, что вы непобедимы, а ваш противник-мальчик для битья. Редко дела обстоят так просто.

— И все же мой отец не был слабым.

— Ты ошибаешься, — настаивал Риборт. — Даже слабый Аргон Ирвинг может выдержать в течение многих лет. Но это не имеет значения. Вы когда-нибудь слышали, что иногда видимость слабости так же опасна, как и истинная слабость?

Ромул кивнул. Он уже слышал подобное раньше.

— Тогда подумай вот о че…твой отец укреплял власть, но потом от него откололись другие гильдии. Пока ты был на втором курсе, он подавлял восстание за восстанием. Слишком многие жаждали власти, а репутация Аргона еще не была установлена, хотя он построил большую ее часть за это время, кирпич за кирпичом, кровью своих потенциальных убийц.

Он сделал паузу, и Ромул ощутил невысказанный вопрос. С полученной информацией он сможет собрать воедино все остальное. Он думал, прижав пальцы к губам. Он ломал над этим голову, и Риборт не торопил его.

— В Ролэнге поняли, насколько опасным он был, — сказал Ромул наконец. — Они знали, что в конце концов ему удастся объединить гильдии против них. Поэтому, когда они увидели схватку, они попытались убить его.

— Вот именно, — сказал Риборт. Легкая улыбка тронула его лицо. — Они увидели, что сила Аргона хрупка, и попытались разбить ее молотком. Они сделали то, что делали всегда, Ромул, нанося удары, когда их противник был слаб. Но они ошибались, ибо ошибался твой отец, один из немногих раз в жизни, но и величайший. Он намеренно позволил одной из мятежных гильдий продержаться еще месяц.

— Зачем ему это делать? — Спросил Ромул.

— Я должен спросить тебя, — сказал Риборт. — Тебе лучше знать.

Ромул снова задумался. Он подумал о Сэнкэ и обо всех тех случаях, когда тот позволял ему почти нанести удар или позволить удару проскользнуть сквозь его защиту, только для того, чтобы упасть без брони.

— Отец хотел преподать гильдии урок.

— Неверно, но разумно, — сказал Риборт, — но все же неверно. Попробуй еще раз и запомни мои слова.

Он прокручивал в голове разговор снова и снова, и вдруг его осенило.

Иногда видимость слабости так же опасна, как и истинная слабость.

— Он был в заговоре против Ролэнга, — сказал Ромул. Его лицо вспыхнуло от гордости, когда он узнал причину. — Он позволил слабой гильдии, не представлявшей угрозы, выстоять, и торговцы решили, что борьба продолжается. Ролэнг не заподозрит нападения гильдий, пока не разберутся с мятежными членами.

— Совершенно верно, — сказал Риборт.

— Это было, когда Ролэнг пробил, — Ромул продолжил. — Они решили, что он слаб и все еще сражается, и послали своих наемников.

— Если бы твой отец не был так решительно настроен, нанести удар первым и без предупреждения, он укрепил бы свою власть. Если бы Ролэнг правильно оценил его силу, они бы обменялись миром и ждали, пока Аргон не достигнет возраста, когда он будет слишком стар, чтобы держать остальных в узде. Вместо этого на них напали, многие погибли, и когда Аргон пришел к ним за миром, было уже слишком поздно. В Ролэнг почувствовал вкус крови и победы. Они снова напали, и этот позор поставил Аргона Ирвинга в безвыходное положение. Либо он умрет, либо члены союза города Ролэнга умрут.

Риборт указал на несколько книг вне пределов досягаемости, и Ромул принес их. Старик открыл их, не глядя на страницы. Если это его утешит. — Не все попытки, — сказал Риборт. — Неужели я должен сочинять детские стишки? Твой отец много пострадал, и его сундуки почти пусты. Эта война облагает налогами обе стороны. Никогда не думайте, что вы непобедимы, а ваш противник-мальчик для битья. Редко дела обстоят так просто.

Риборт указал на несколько книг вне пределов досягаемости, и Ромул принес их. Старик открыл их, не глядя на страницы. Если это его утешит.

— Городу нужен конец. Те немногие, кто остался нейтральным, такие как царь и жрецы Корага и Асмуда, однажды примут сторону, чтобы положить конец кровопролитию. Твой отец слишком силен, Ромул. Он потерял много лет назад. Гильдии распались бы, некоторые великие люди погибли бы, и тогда мелкие кражи и торговля пороками и плотью возобновились бы, как всегда. Но не сейчас. Каждая сторона потеряла слишком много. Они как два оленя, смотрящие друг другу в глаза. Первым, кто мгновение теряе…

— Это твой совет моему сыну? — Аргон спросил с порога. Никто не слышал ни его приближения, ни того, как он открыл дверь. Его руки были скрещены на груди, а лицо превратилось в маску. — Сила моя слабость, моя ошибка?

Аарон боролся с желанием отступить, как будто его поймали на чем-то плохом. Вместо этого он почтительно склонил голову перед отцом и учителем.

— Он сказал правду, какую знает. Мне нужна его честность, или нет. Рассказы лежала в Ролэнге мощность и крутящий вину, где она принадлежит не только риск причинить мне вред.

Аргон кивнул, явно довольный.

— Учи честно, — сказал он Риборту. — Никогда не лги моему сыну. Он достаточно взрослый для любой правды, какой бы суровой она ни была. И он был прав, Ромул. Я был дураком. Я оставил врага в живых, когда должен был покончить с его существованием. Это закончится сегодня. Приготовь свои вещи. Я хочу, чтобы ты была со мной. Есть уроки, которые человек не извлекает из книг и не изучает. — Ромул не спросил, куда они направляются, хотя ему очень этого хотелось. Парень знал, что отец скажет ему, когда он будет готов, не раньше и не позже. На обоих были серые плащи их гильдии. Большая часть одежды Ромул была новой, от мягкой черной кожи сапог до выцветших брюк и толстой серой туники. Больше всего он гордился мечом, висевшим у него на бедре, — тонкой рапирой, укороченной под его рост.

— Ничего не говори, даже если к тебе обратятся напрямую, — сказал Аргон, ведя их по темным улицам. Утро быстро приближалось, но до тех пор город был пуст и тих. У тех немногих, кто был поблизости, были свои дела, и им приходилось прятаться, так что они оставались одни.

— А если ты потребуешь? — Спросил Ромул. Аргон оглянулся на него, его слова резали язык.

— С чего бы это? — спросил он.

Ромул кивнул, покраснев.

— Слушай внимательно, сын мой. Мы приближаемся к борделю. Вы знаете, что там делается?

Когда мальчик кивнул, Аргон слегка нахмурился.

— Полагаю, виноват Сэнкэ. Помните, женщины — это ваша слабость. Я хочу, чтобы ты был чист, Ромул. Я хочу, чтобы ты была идеальной. Ни один крепкий напиток не коснется твоих губ. Никакая женская плоть не будет ласкать твои руки. Ни один священник не поколеблет твое сердце. Сила-это все, что имеет значение, сила и умение ее сохранить. Тебе нужно многому научиться, но когда ты станешь старше, ты будешь учиться прямо у меня. Люди боятся моего имени, Ромул, но твоего они будут бояться в сто раз больше.

Утро было так близко, что бордель почти опустел. Женщины переоделись в более удобную одежду. Никто не задерживался во внутренней комнате, а оставшиеся клиенты крепко спали. Когда солнце поднималось над городскими стенами, дамы будили их и провожали домой к женам, детям или профессиям.

— Добро пожаловать, Аргон Ирвинг, — сказала женщина средних лет с огненно-рыжими волосами и такой же помадой. — Вы слишком долго не удостаивали нас своим присутствием.

Заметив Ромула, она улыбнулась.

— Это молодой Ирвинг? Он так похож на своего отца. Ты привел его в нужное место, Аргон. У меня есть несколько младших девочек, и они знают, как быть нежными, чтоб…

— Заткнись, шлюха!

Его слова ударили ее, как пощечина. Ее губы закрылись, и радость покинула ее глаза, сменившись холодным, расчетливым взглядом.

— Очень хорошо. Почему ты здесь?

Аргон демонстративно проигнорировал ее. Он взглянул на сына, чтобы убедиться, что тот слушает, и начал читать лекцию.

— Это красная. Она отвечает за здешних женщин. Это помогает женщине иметь дело с младшими девочками, плюс ее опыт гарантирует, что они знают, как правильно выполнять свою работу. В каждом борделе есть такие, как она. Они никогда не бывают дураками и всегда опасны. Они слышат больше, чем кто-либо в этом городе. Мужчины глупы в постели.

— Иногда и из постели, — добавил Красная.

Аргон одарил ее опасной улыбкой.

— Где Билли Прайс? — спросил он. Красная указал на лестницу, ведущую на закрытый балкон.

— Оставь мечи здесь, — сказала она. — Они тебе не нужны, если ты по делу.

Опасная улыбка на лице Аргона не изменилась, даже когда он схватил ее за горло и швырнул на стол. Аргон вытащил один из своих мечей и приставил к ее горлу.

— Ты не из тех, кто отдает мне приказы, — сказал он. — А смерть от меча — это всегда мое дело.

Ромул был удивлен тем, насколько спокойной оставалась Красная. Она уставилась на его отца, ничуть не обеспокоенная. Мальчик понял, что ей, должно быть, часто угрожают, раз она так спокойна. Либо так, либо она очень мало заботилась о своей жизни.

— Тогда наверх, — сказала она. — Можешь оставить себе свои клинки, если хочешь. Я повторяю только то, что говорит мне Билли. Ты должен это знать.

Ромул последовал за отцом вверх по лестнице. Красная оделась, поправила волосы и вернулась к работе.

Билли был толстяком, удивительно толстым для своего роста. Когда Ирвинги вошли, мужчина встал, его живот свистел, как будто был сделан из свернувшегося молока. Волосы у него были коротко подстрижены и выкрашены в светло-каштановый цвет. Когда он улыбался, два отсутствующих зуба делали его похожим на разинувшего рот школьника. Ромул удивился, как в Лилирэль такой человек может управлять борделем. Если бы ему не запретили говорить, он бы спросил.

— Добро пожаловать, добро пожаловать, — сказал Билли, хлопая в ладоши, словно от волнения. Он сидел в кресле удручающе мал по сравнению с его телом. Позади него были толстые, богато украшенные перила, а за ними открывался захватывающий вид на город. — Как мило, что вы присоединились ко мне в моем скромном заведении. Налитые кровью редко удостаиваются твоего уважения, мой великий и могущественный мастер гильдий.

Комплименты текли с его языка, как мед, и звучали так же естественно, как текущая вода. Ромул почувствовал, что часть его вопроса получила ответ.

— Мы пришли по делу, — сказал Аргон, положив руки на рукояти мечей. Он наклонился вперед ровно настолько, чтобы полы плаща скрывали движения его рук.

— Да, конечно, иначе зачем бы такому благородному человеку возиться с таким червем, как я? Иначе зачем бы тебе пачкать руки дверной ручкой моего жалкого жилища? Садитесь, пожалуйста, я не хочу, чтобы вы стояли. И твой сын тоже.

Ирвинг старший остался стоять, но кивнул Ромулу, который послушно сел.

— Я просмотрел ваши книги, — сказал Трен. Его лицо превратилось в холодную маску. — В них есть что-то странное, Билли. Возможно, вы знаете, что?

— Странно? — Сказал Билли. Его улыбка была великолепной, и он даже не вспотел, впечатляющий подвиг для человека его размера. Ромул наблюдал за ним, выискивая все признаки вины, которые его учили искать. Пока он ничего не видел.

— Конечно, все должно быть немного странно, — продолжал толстяк. — Я управляю странным местом, где мужчины просят странных вещей, грубых вещей, которые я не осмеливаюсь обсуждать в присутствии твоего мальчика. Но мои платежи в полном объеме. Я не осмеливаюсь мошенничать, имея дело с таким искусным клинком, как ты.

— Это ваша монета, которая интригует меня, — сказал Аргон. — И сколько вы заплатили.

— В чем же дело? — Спросил Билли. — Рискуя показаться гордым, я плачу тебе больше, чем любой другой бордель в этом городе! Я знаю, потому что слышу скулеж другого владельца, но улыбаюсь и думаю, что хорошо трачу деньги на защиту Аргона.

— В том-то и дело, — сказал Арон.

Ромул заметил, как дернулся правый уголок рта Билли. Его отец наконец-то взял аккорд.

— В чем дело? — Спросил Билли.

— Как жалкий бордель, удается превзойти значительно больше места, как шелк? Ваши женщины ничуть не красивее, ваши постели, конечно, не чище. Скажи, у тебя есть ответ?

Капля пота. Ромул усмехнулся. У Билли не было ответа на этот вопрос. Прежде чем он успел начать молиться и пресмыкаться, Аргон поднял руку и продолжил:

— Всю прошлую неделю я наблюдал за вашим зданием. В большинстве борделей к ним приходят мужчины, но ты посылаешь своих девочек в другие места, в унылые места, принадлежащие никчемным мужчинам. Но люди, которые владеют этими местами или одалживали им деньг… Ромул попытался установить связь. Он догадывался, к чему клонит отец, но чего-то не хватало, какой-то детали. Билли, однако, прекрасно понимал, в чем дело. Ромул увидел, как он схватил кинжал, висевший у него на поясе, и остановился. Должно быть, он мудро решил не драться, если дела пойдут плохо. Он не был похож на человека, способного долго продержаться на мечах.

— Я категорически запрещаю продаж шлюх в Ролэнге, — сказал Аргон. — Все остальные согласились. Наплыв наемников удержал их на плаву. Но т… твои хранилища переполнены золотом.

— Я взял с них втрое больше, — сказал Билли. Вся ложная привязанность и поклонение исчезли. Теперь он умолял. — Я практически ворую у них. Все эти деньги я посылаю тебе, чтобы помочь. Золото, потраченное на моих девочек — это золото, а не на мечи!

Даже Ромул не заметил следующего движения. Рука аргона схватила Билли за жирное горло и отбросила назад. Он ударился о перила, которые протестующе застонали. От удара он упал на одно колено. Прежде чем он успел вскрикнуть, лезвие меча уперлось ему в грудь.

— Когда я отдаю приказ, я ожидаю, что он будет исполнен, — сказал Аргон. — Ты нарушил данное мне слово. Ты поддался легкой монете.

— Я отдал тебе все! — крикнул Билли. — Пожалуйста, девочкам нужна работа, и Ролэнг был в отчаянии! Все это я отдал тебе, я бы никогда не перешел тебе дорогу, я бы никогд……

Аргон схватил Билли за руку, прижал ее к перилам и с силой опустил меч. Звук рвущейся плоти напомнил Ромулу о мясной лавке. Когда Билли закричал, аргон сбросил руку с балкона.

— Я проверил ваши книги, — сказал Аргон. — И я сравнил это с тем, что видели мои люди. Ты отдал почти все мне, остальное девочкам. Вот почему ты живешь, Билли. Теперь слушай внимательно. Ты слушаешь?

Билли кивнул. Он сидел на своем огромном крупе, крепко прижав руку к складкам жира, чтобы остановить кровотечение.

— Я хочу, чтобы в Ролэнге голодали. Я хочу оставить их без выпивки, без наркотиков и без шлюх. Они сделали мою жизнь несчастной, и я сделаю то же самое для них. Монета мне ничего не даст, Билли. Их страдания — это все, чего я хочу. Ты будешь помнить об этом, когда они в следующий раз пошлют за твоими девочками?

— Да, милорд, — ответил Билли. Он кивнул, и его щеки задрожали. — Я скажу Красной. Я запомню.

— Хорошо. Аргон вытер клинок о плечо Билли и повернулся, чтобы уйти.

— Спасибо, — крикнул Билли, когда Ромул встал в очередь за отцом. — Спасибо!

— Запомни это, — сказал Аргон, когда они спускались по лестнице. — Я отрубил ему руку, но он благодарит меня за то, что я не сделал хуже. Это сила, которой ты должен однажды командовать. Пусть они думают, что каждый их вздох-это дар, не от богов, а от тебя. Сделай это, и ты станешь Богом среди них.

По приказу отца Ромул не мог ответить. Если бы он мог, то упомянул бы о вспышке гнева в глазах Билли, когда отец повернулся, чтобы уйти. Он бы говорил о упорство подкладка больно толстяк лицо. Но он не мог, поэтому решил оставить эту тему.

Власть причиняла боль человеку, не боясь возмездия. Это был урок, который усвоил Ромул.

Глава 17

На дороге было тихо. С одной стороны находилась небольшая пекарня. С другой-кузница, известная скорее своими преподавательскими способностями, чем работой. Шесть человек приблизились с востока. Они не показывали оружия, но их ржавые плащи скрывали большую часть их тел. Они разделились, трое с одной стороны, трое с другой, и поспешили вниз по дороге. В каждой группе был член, несущий ведерко с краской.

По бокам обоих зданий, скрытый от посторонних глаз, но не обращенный ко входу, виднелся размазанный круг пепла. Люди с ведрами вытерли его плащами, затем окунули кисти в темно-красную смесь. Это было похоже на кровь, когда они начали рисовать свой символ. Они нарисовали незаполненный контур когтей ястреба, за которым последовали три капли, капающие с переднего когтя. Остальные стояли вокруг, высматривая стражников-как королевских, так и простых охранников.

Они ничего не видели, потому что не смотрели вверх. Велиана и двое ее людей ждали на крыше пекарни.

— Это в глубине Парэн — улицы? — Пробормотала Велиана, глядя, как они рисуют. — Неужели они действительно стали такими смелыми?

— Их никто не остановить, — сказал Волт, присев рядом с ней. Его лицо было загорелым и худым, улыбка лишилась многих зубов. Она ни в коем случае не дружила с ним, но он был искусен в бою и надежен, когда дело касалось скрытности и тени. По этим причинам она держала его рядом. Сидя плечом к плечу на крыше, она желала, чтобы мужчина, по крайней мере, лучше заботился о своих зубах. Когда-нибудь его дыхание выдаст их, она просто знала это.

— Бесконтрольно? — Сказала Велиана с глубокой горечью в голосе. — Я удивлена, что они не столкнулись с остальными гильдиями, прорезающими нашу территорию. Они как волки, дерущиеся из-за мертвого оленя.

— Сегодня все изменится, — сказал Волт. — Сегодня олень показывает, что он не так уж и мертв.

— Они двигаются, — сказал Виктор, и второй человек на крыше вместе с ними. Он был молод, с короткими светлыми волосами и жиденькими усиками, которые не густели, как бы долго он не брился.

Велиана смотрела, как шестеро мужчин бегут вокруг зданий. Она вытащила кинжалы из ножен, а Волт рядом с ней приготовил арбалет.

— Шесть на три, — сказал он. — Я возьму тех духе до того, как они повернут. Остается два к одному для тебя и Виктора, когда ты будешь на земле. Думаешь, справишься?

— Не оскорбляй меня, — сказала Велиана, спрыгивая с крыши. Ее тихая посадка осталась незамеченной. Высоко над ней просвистела арбалетная стрела. Он ударил одного из Ястребов прямо в спину. Он покачнулся на землю. Остальные пятеро развернулись. Вторая умерла, стрела пронзила его горло. Остальные бросились в атаку, виляя из стороны в сторону в попытке помешать арбалетчику.

— Поторопись, — сказал Волт Виктору. — Садись позади них. Сюрпризом будет их смерть.

— Ты прав, — сказал Виктор, вытаскивая Кинжал. — Неожиданность, обычно, означает смерть.

Он проткнул Волту глаз и скатился с крыши.

Оставшиеся четыре Ястреба почти настигли ее, когда тело Уолта упало на землю. Ее сердце упало от отвратительного звука. У нее было всего мгновение, чтобы поднять глаза и увидеть Виктора, насмехающегося над ней, прежде чем кинжалы вонзились в ее стройное тело. Она отбросила их, но с четырьмя против одной. Велиана была сильно прижата.

Ястребы рассыпались дальше, поймав ее в ловушку в центре алмаза. В отчаянии она бросилась на одного из мужчин, думая, что если убьет его быстро, то сможет убежать. Ее мастерство было велико, и этот человек погиб бы под ее натиском, но тут она почувствовала, как огромная тяжесть ударила ее в спину. Ошеломленная, она посмотрела на окровавленный болт, торчащий из ее плеча. Ее одежда была залита кровью.

Ее кинжалы дрогнули, скудные кубики отлетели в сторону, как детская защита. Что-то твердое ударило ее по затылку. У нее было достаточно времени, чтобы проклинать имя Виктора, прежде чем отключиться.

Когда Велиана проснулась, ей завязали глаза и приковали к стене. Она почувствовала неприятное тепло, которое стало еще менее осмысленным, когда она поняла, что была голой. Когда все ее чувства сфокусировались, она услышала потрескивание и потрескивание огня. Это объясняло пот, покрывавший ее тело. Но где же она?

— Разбуди ее, — услышала она голос. Надеясь услышать что-нибудь полезное, она притворилась спящей. Слева она услышала шорох, а затем ужасный жар прижался к ее боку. Она вскрикнула. Едва она успела издать этот звук, как ее ударил кулак. Кровь стекала по ее губам. Язык болел от укуса.

Кто-то сдернул повязку с ее лица. С затуманенным взором она посмотрела на своего похитителя. Она увидела серый плащ и короткие мечи, свисающие с его бедер. Ей даже не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, кто ее захватил.

— Мне сказали, что ты подарок мастера Кодэша, — сказал Аргон Ирвинг.

— Простите, если я не тот подарок, на который вы надеялись, — сказала она. Она попыталась повернуть голову, чтобы сплюнуть, но кандалы на голове и шее помешали этому. Чувствуя ужасную тошноту, она выплюнула кровь изо рта. Она стекала по шее и между грудей. Ее живот скрутило, когда она почувствовала, как кровь стекает по ее телу.

— Хочешь ты этого или нет, но ни один хороший человек не откажется от подарка, — сказал Аргон. Рядом с ним стоял огромный мускулистый мужчина. Они были за городом, где-то на севере, судя по деревьям, росшим на расстоянии вытянутой руки от стен… стены, к которой она была беспомощно привязана пряжками и кандалами.

— Дурис, очисти ее, — сказал аргон великану. Дурис подчинился, смывая кровь с ее груди и шеи чистой тряпкой. Она ожидала, что он будет ласкать ее грудь или позволит своим пальцам задержаться на ее шее, но мужчина этого не сделал.

— Спасибо, — сказала она. В голове у нее немного прояснилось. По обе стороны от нее в землю были воткнуты два факела, и их свет мешал ее глазам привыкнуть к темноте. Ей показалось, что рядом с треном стоит еще одна фигура. Но в этом не было никакого смысла. Ей показалось, что она увидела мальчика, совсем ребенка.

— Я был терпелив, — сказал Аргон. Он скрестил руки на груди и встал прямо перед ней. — Я дал Берину много шансов встать на мою сторону. Ваша гильдия ясеня сильна, и я уважаю ее больше, чем любую другую гильдию. Но ты сделала глупость, девочка. Ты замышлял против меня.

— Нет, — ответила она.

Кулак Аргона разбил ей лицо. Тряпочка была там сразу, впитывая, в кровь она плюнула. Ярость в сочетании с добротой только еще больше смутили ее.

— Не лги мне, — сказал аргон. — Червь уже рассказал мне о твоем плане.

«Гилеас», — подумала Велиана, чувствуя, как желудок сжимается. Ублюдок.

— Что вам от меня нужно? — спросила она.

— Мне нужны люди Гильдии Ясеня. Нас больше нельзя ломать. Если кто-то доверяет мне, то все должны охотно присоединиться ко мне. В ту же секунду, как я заставлю их хранить верность, другие гильдии разойдутся из страха поглощения и расформирования. Берина оказался упрямым. Но я не убью его. Слишком многие шепчутся, что я делаю то, что есть. Я не могу осчастливить эти безумные бредни крупицей истины.

— Ты хочешь, чтобы я убила его, — сказала она, догадываясь, к чему он клонит. — Я возьму это на себя, а потом преклоню перед тобой колено.

— Ты умная, сильная и красивая, — сказал Аргон. — Вам не составит труда укрепить свою власть.

— Твой план — самоубийство, — сказала Велиана. — Комбинированную атаку против всех трех лидеров Ролэнга во время их Сбора Дани? Мы будем убиты и сломлены.

Аргон провел рукой по ее длинным рыжим волосам.

— Не позволяй преданности стоить тебе всего, — прошептал он ей. — Либо прими мое предложение, либо страдай от последствий. Каков ваш выбор?

Любой другой член Гильдии отвернулся бы от своего лидера. Велиана была непохожа ни на кого другого.

— Берин спасал меня сотни раз, — сказала она. — Убей меня или отпусти. Я не стану предателем и не зарежу его в темноте.

Аргон вздохнул.

— Стыд. Я не убью тебя. Это не было частью сделки. Гилеас потребовал тебя в качестве платы за то, что ты рассказал мне о заговоре с Герандом Кроулда. Я не собирался платить, но, с другой стороны, я никогда не думал, что ты откажешься от должности, которую я тебе предложил.

Дрожь отвращения пробежала по ее спине. Теперь она поняла, почему ее раздели догола. Они даже залечили рану на ее плече, где стрела прошла насквозь. Она закрыла глаза, стараясь не думать о черных зубах уродца, искаженном лице и коротких пальцах без ногтей. Она чуть не передумала. Аргон помолчал, как будто ждал ее сломать. Когда она этого не сделала, он повернулся к ней спиной.

— Помни, Ромул, — услышала она его голос. — Все пойдет не так, как ты планируешь. Готовьтесь ко всему и будьте готовы пожертвовать всем, даже красотой.

Велиана увидела мальчика, стоявшего рядом с треном. Он смотрел на нее прекрасными голубыми глазами, в которых блестели слезы. Но когда он повернулся, чтобы посмотреть на отца, его эмоции испарились, и отвращение, которое, как ей показалось, она увидела, превратилось в ложь.

— Да, отец, — услышала она голос мальчика.

Если Гилеас не убьет ее, Велиана поклялась отомстить. Не Аргона, не напрямую его убить. Она только, может его сына, ухоженного наследника она могла убить. Его она тем самым могла заставить страдать.

Ромул взял один факел, Дурис — другой. Они вышли из леса и направились к западным воротам. Факелы погасли и погасли. В свете звезд она наблюдала, как они прошли мимо стреноженной фигуры, приближавшейся к ним с другой стороны. Ее путь. Она не хотела представлять, что они могут сделать с Берином теперь, когда она не даст им простой способ контролировать Гильдию Пепла.

Велиана боролась с цепями. Изначально целью было казнить преступников за пределами города, оставив их на съедение волкам и койотам. Хотя наказание было ужасным, зрелище было редким и слишком случайным по своей длине. Пятьдесят лет назад линия Вэлоров установила обезглавливание перед ступенями замка. Быстрее, кровавее и зрелище получше. Учитывая возраст цепей, они наверняка заржавели и готовы были порваться.

Но это не так. Краем глаза она заметила один из наручников на запястье. Черная сталь, чистая и отполированная. Аргон привез свои цепи. Конечно, он это сделал. Он не допустит такой глупой ошибки, как позволить ей сбежать из-за каких-то ржавых пряжек.

Гилеас был все ближе. Он был жирной тенью, скользящей по стене, хуже любого монстра из ее детских историй.

— Пожалуйста, боги, — прошептала она. — никакой Бог. Вытащи меня. Я сделаю все, что угодно, только вытащи меня отсюда.

Она так сильно потянула за веревки, что из запястий потекла кровь. Вокруг ее ладоней вспыхнуло Пурпурное пламя. Те немногие заклинания, которые она знала, были скудными, все еще нерафинированными. Она подумала, что, может быть, огонь ослабит их, растопит, что угодно. Вместо этого раскаленный металл обжег ее кожу. Не плачь, сказала она себе. Не плачь. Не плачь.

— Привет, девочка, — прошептал ей на ухо Гилеас. Слезы текли по ее щекам.

— Не плачь, — прошептал он.

— Пошел ты, — прошептала она в ответ.

Он рассмеялся, ничуть не смутившись. Она была скована и беспомощна. У него была вся ночь.

— Ничего личного, — сказал Гилеас, прижимая кончик Кинжала к ее правой брови. — Я выдою Геранда и корону за все золото, какое смогу, а потом возьму столько же у Аргона и ему подобных. Я натравлю крыс друг на друга и разбогатею от этого.

Он вонзил кинжал в ее плоть. Вокруг глаза потекла кровь. Она моргнула от его жала.

— Всю ночь, — сказал он, медленно опуская Кинжал. — У меня вся ночь впереди.

Он порезал ей бровь, веко, потом глаз. Она закричала.

Гилеас прижался губами к ее губам, впитывая ее крик, как хорошее вино. Он прикусил ей язык. Ее вырвало ему в рот. Он и это выпил.

Он отстранился, улыбнулся ей, а затем отлетел в сторону от жестокого удара ногой по голове. Он покатился по твердой земле и остановился, только ударившись о стену.

Женщина, завернутый в черный и фиолетовый стоял перед в, зазубренный кинжал в руке. Она приложила свободную руку к ужасной ране на лице Велианы, ее пальцы так нежно касались плоти. Кровь растеклась по ткани, но не впитывалась. Велиана заглянула в белую ткань, закрывавшую ее лицо, и увидела лишь слабый намек на живые зеленые глаза.

— Ты сделала предложение, — сказала ей женщина. — Ты будешь чтить его? Поклянись Корагу своей жизнью, и я заберу его.

Велиана едва могла видеть Гилеаса краем глаза. Его рвало на Земле, одной рукой он опирался о стену, чтобы не упасть. Кровь продолжала течь по ее лицу, шее и стройному телу. Глаз был бесполезен, совершенно бесполезен. Какая разница, если она поклянется жизнью несуществующему Богу? Она хотела отомстить. Она хотела жить.

— Клянусь, — сказала она.

— Хорошо, — сказала безликая женщина. Ее руки были как в тумане. Один за другим щелкнули замки. Велиана упала в объятия женщины, не в силах стоять.

— Ваше имя? — спросила она, схватив женщину за плечи, из одного глаза текли слезы, из другого текла кровь.

— Элиоса, — ответила она.

Осторожно, она положила в ее колени на землю, а затем повернулся к Гилеасу. «Черви» встал и прислонился спиной к стене. У него все еще был кинжал. Осторожно обхватив себя за бока, она опустилась на колени и стала наблюдать.

— Неуместно, — услышала она голос червя, когда безликая женщина приблизилась. — Она была отдана мне. С учето…

Он резко повернулся, его кинжал метнулся к груди Элиосы. Он и близко не подходил. Элиоса отбросила его открытой ладонью, пнула в пах, а затем ударила локтем в лоб. Гилеас упал, кряхтя от боли. Когда Элиоса схватила его за волосы, чтобы запрокинуть голову, он только рассмеялся.

— Червя не проткнешь, — сказал он. — Мы просто продолжаем извиваться.

Она все равно нанесла удар. Он пробил только воздух. Одежда Гилеаса лежала на траве пустой кучей. Элиоса пнула их ногой, но ничего не увидела. Она выглядела такой же испуганной, как и Велиана.

— «Червяк», — сказала Велиана. — Не может быть!..

Но там ничего не было. Он исчез.

— Пойдем, — сказала Элиоса, беря Велиану за руку. — Следуйте за мной в мой лагерь. Вы должны познакомиться с моими сестрами.

Костер в центре лагеря превратился в ничто. Элиоса ворочалась на ветках, а Велиана прижималась к дереву, холодная и голая. Приближалась зима, и ночной воздух обжигал кожу. Элиоса вытащила два красных кирпичика и сложила их над огнем. Искры дождем посыпались на дерево, мгновенно вспыхнув.

Велиана опустилась на колени рядом с ним, желая ощутить его тепло.

— Где твои сестры? — спросила она, дрожа всем телом. Ее отвращение к прикосновению Гилеаса оставалось сильным, хотя казалось, что огонь медленно очищает ее тело.

— Они вернутся утром, — сказала Элиоса. — Я остался здесь, чтобы присмотреть за другим нашим подопечным. Я ожидал, что из-за его идиотизма его и его женщину убьют, но вместо этого я нашел тебя связанным и пытаемым у стены.

— Я была так же удивлена, как и ты, — сказала Велиана. Она повернулась спиной к огню и скрестила руки на груди.

— Я не уверена, что у меня есть подходящая для вас одежда, — сказала безликая женщина.

— Возможно, я мог бы пойти и забрать у чужого человек…

— Нет, — ответила Велиана, подавляя очередную дрожь. — Я лучше буду голый.

Элиоса склонила голову набок. Велиана могла поклясться, что видит зеленые глаза, изучающие ее сквозь белую маску на лице. Внезапно Элиоса приподняла тряпку и развернула ее вокруг головы.

В опешивших на женщину показали под обертки. Она была великолепна по любым стандартам. Полные губы, острые скулы и яркие глаза. Их цвет напомнил ей сосновые иголки. Она провела рукой по своим коротким волосам, выдергивая спутанные пряди — нелегкая задача, учитывая, как туго они были стянуты и как покрыты потом.

— Т… — начала было Велиана, но тут же поняла, как нелепо это прозвучало.

— Я знаю, — сказала Элиоса. — Поверь мн… я знаю.

Она протянула обертки Велиане.

— Их немного, но ты должна уметь скрывать свою наготу.

Велиана начала обматывать грудь черно-фиолетовой тканью, туго натягивая ее, чтобы как можно плотнее прикрыться. Элиоса снимала с груди и талии все новые и новые повязки. Под ней была темная сорочка такого густого цвета, что ей почти не требовалась дополнительная ткань, чтобы сохранить скромность. Велиана приняла дополнительные обертки и продолжила обматывать ими свое тело. Ей удалось скрыть всю свою женственность, хотя, если бы она шла по улицам средь бела дня, то заработала бы множество скандальных взглядов.

— Спасибо, — сказала она, снова усаживаясь у огня. Элиоса не ответила. Она ходила по лагерю, готовя палатку, которая осталась неубранной. Из ближайшего мешка она достала немного жесткого мяса и протянула его Велиане. Она не была голодна, но все равно ела, предпочитая соленый вкус желчи и Гилеаса на языке.

— Почему ты спасла меня? — Спросила Велиана.

Элиоса подняла глаза, как будто вопрос был глупым.

— Потому что хотела.

Велиана ухмыльнулась. Это было похоже на ответ, который она могла бы дать.

— Как бы то ни было, я поклялась жизнью. Я хотел бы знать, во что я поклялся.

Безликая женщина рукоятью кинжала воткнула в землю последний шип палатки и встала. Без накидок ее тело выглядело более расслабленным и женственным. Ее груди действительно могли свободно дышать, и Велиана не могла не чувствовать ревности и раздражения. Иметь столько красоты и скрывать ее? Какой в этом смысл?

Мысль о красоте глубоко ранила ее. Она провела пальцами по кровавой ране от брови до подбородка. Теперь никто не сочтет ее красивой. Она была уродом со шрамами. Глаз, вернее, то, что от него осталось, болел с каждым вдохом.

Элиоса смотрела, как она проводит пальцем по ране. В ее зеленых глазах сверкнула печаль.

— Мы безликие, — сказала она, глядя в сторону леса. Ее короткие черные волосы упали на лицо, скрывая страдальческое выражение. — Нас только трое, все жрицы Корага, и все изгнаны. Нас считают рабами нашего пола, такими слабыми и подлыми, что мы должны жить вне храма вместе с остальным грешным миром.

— Что вы сделали? — Спросила Велиана. Она отняла руку от раны на лице. Не стоит сейчас зацикливаться на этом.

— Я спала со священником, — ответила Элиоса. — Нас поймали. Ему дали плеть и десять лет покаяния. Я был вынужден стать одним из безликих.

Велиана придвинулась поближе к огню и позволила словам проникнуть в себя. Красивая женщина, застигнутая в постели со священником. Вместо того чтобы заняться этим вопросом, они вынудили ее уйти, скрыли ее красоту и объявили ее гнусной. Она почувствовала, как в животе закипает гнев. Как она могла поклясться стать одной из них? Почему боги были так жестоки, поставив ее в такое положение? Она снова пообещала отомстить трену и его сыну.

— Твои сестры, — сказала Велиана. — Они тоже красивые, правда?

Элиоса кивнула.

— Они оба такие. Ты понимаешь, почему я спас тебя? Видеть, как другая женщина страдает, унижена, ее красота украдена мужчиной… я не могла этого вынести. Лучше тебе стать одним из нас.

— Один из безликих.

— Моя вера в Корага не поколебалась, — сказала Элиоса. Она сидела в стороне в это. Она осторожно провела пальцами по ране от кинжала на глазу. — Я посмотрю, что Пеларак может с этим поделать. Он наш величайший жрец и сильнейший целитель. Я также должен получить его разрешение полностью ввести вас в наш орден.

Все это было безумием. Аргон может подумать, что она мертва, или услышать о неудаче Гилеаса. Не могла же она оставить Берина одного, беззащитного? Гильдия нуждалась в ней. Джеймс нуждался в ней. Кораг — ничто. Гильдия Ясеня была семьей.

— Я не могу, — сказала Велиана. — Радовать. Я принадлежу к гильдии, Гильдии Пепла. Если я не поспешу к ним, Аргон может уничтожить всех, кого я знаю и люблю.

Элиоса постучала себя по губам, ее взгляд на мгновение стал отсутствующим.

— Аргон? — спросила она. — Аргон Ирвинг, да.

Велиана кивнула в ответ.

— Расскажи мне все, — попросила она.

Глава 18

Поттс ненавидел эту часть своей работы. Он мог справиться с слюной Лиона, его нетерпимостью к неудачам, и даже с его темпераментными, опасными перепадами настроения. Чего он, однако, терпеть не мог, так это сообщать ему о текущих событиях, пока тот купался в своей деревянной лохани. Даже при том, что его жирные складки эффективно подвергали цензуре его самого, это, казалось, только ухудшало ситуацию. Две хорошенькие горничные обрабатывали его щетками, яростно терлись о кожу между брызгами горячей воды. Все это время Леон хихикал, как будто ему было щекотно.

— Мне сообщили из зеленого замка, — сказал Поттс, дважды прочистив горло, чтобы привлечь внимание хозяина. — Они прислали еще один фургон вина из своих магазинов, хотя и настаивали, чтобы мы доплатили, так как мы уже очистили половину их урожая.

— Скажи им, что я заплачу дополнительно, когда получу проклятое вино, — сказал Лион, его хихиканье сменилось раздражающим нытьем. — Эти негодяи хотят уморить меня голодом. Раньше это был всего лишь город, но теперь вся деревня наводнена ворами и разбойниками. Возможно, нам следует послать целую армию наемников вдоль Западного шоссе. Тогда я возьму свое чертово вино.

— Кстати, о вине, — сказал Поттс. — Наши собственные запасы истощились. Мои обычные контакты в городском подполье отказались продать мне даже самый дешевый винтаж за любую цену, какой бы возмутительной она ни была.

— Я же говорил, что они хотят уморить меня голодом! — Взвыл Лион. Его жир шевельнулся в ванне, забрызгав двух служанок. Они поморщились, но придержали языки. Поттс тоже держал свой, не смея сказать, как он считает, что Лиону не помешала бы неделя голодания.

— Похоже, Аргон начал новую тактику, — сказал Поттс. — Вместо того чтобы разорить нас, он делает все возможное, чтобы сделать нашу жизнь несчастной. Он также разрушил караваны Готфрида.

— Сделать нас несчастными? — Лион дымить. — Они живут в нашем городе, и едят из жопы своё же дерьмо, но при этом пытаются сделать меня несчастным? Мы должны нанести ответный удар. Эта чушь слишком затянулась.

— Может быть, если у вас есть план, вы сможете обсудить его на Сборе Дани? — Предложил Поттс.

— Фу, — сказал Лион, глубже погружаясь в ванну. Еще больше воды выплеснулось по бокам. Обе служанки уже промокли до нитки, но если их, и беспокоил контакт с Лионом, и его грязной водой, то они хорошо это скрывали. — Я так устал от этих Сборах Дани. Разве раньше они не были каждые четыре года вместо двух?

— Да, — сказал Поттс. — Но когда Ролэнг объявил гильдиям войну, было решено, что для координации наших усилий по их уничтожению лучше проводить собрания почаще. Советник кашлянул. — Это была твоя идея, хозяин.

— Ба. Тогда я был идиотом. — удивился жирдяй самому себе же.

«Вы все такие», — подумал Поттс.

— И последнее, — сказал Поттс, решив закончить, чтобы успеть уйти до того, как Лион вылезет из ванны, а вода будет стекать с его жировых складок широким кругом по полу. Служанки никогда не могли достаточно быстро обернуть вокруг него полотенца, чтобы скрыть ужасное зрелище.

— Что ещё? — Спросил Лион.

— Похоже, остальные гильдии воров восстали против Гильдии Пепла. Они захватили почти всю его территорию, за исключением нескольких улиц.

— На самом деле? — Спросил Лион. — Разве их лидер гильдии умер?

— По-моему, нет, никакой веской причины, насколько я слышал.

— Управление персоналом. — Лион задумчиво почесал подбородок. — Когда так много гильдий нападают на одну, это означает серьезную слабость. Аргон, должно быть, набросился на них. Это единственное, что имеет смысл. Попытайтесь захватить одного из членов Гильдии Пепла, прежде чем они все умрут. Мы могли бы найти себе союзника.

— Как пожелаете, — с поклоном ответил Поттс. Он увидел, как Лион схватился за край ванны, готовясь встать, и поспешно ретировался.

* * *

Лейла сидела одна в своей комнате, чувствуя беспокойство. По какой-то причине Аргон не взял её и Сэнкэ с собой, только Дуриса и его сына. Сэнкэ сказал ей, что это как-то связано с Гильдией Ясеня, но не стал вдаваться в подробности. Он сбежал, чтобы немного поразвлечься, и она осталась одна, скучающая и беспокойная. С тех пор, как спасли Риборта Гёрна из тюрьмы, ее обязанности превратились в ничто. Она решила, что через день или два будет умолять о чем-нибудь простом, например, о том, чтобы возглавить ограбление каравана. Она упражнялась с кинжалами, чтобы скоротать время. Много лет назад она была наставницей у одного пожилого человека, и научилась у него многим стойкам и приёмам. Она перебирала их одну за другой. Если она хочет служить трену, королю воров и убийц, то должна быть на высоте. Ее кинжальная работа была далека от лучшей. Если жизнь Аргона когда-нибудь будет зависеть от нее, посредственность не справится.

Сколько часов она тренировалась, она не знала, но когда закончила, ее тело было покрыто потом, а руки пульсировали. Она рухнула на кровать, тяжело дыша. Когда кто-то постучал в дверь, она была слишком измучена, чтобы вставать.

— Войдите, — сказала она. — Она не заперта.

Дверь тихонько отворилась. Лейла ожидала увидеть Сэнкэ или Дуриса, может быть, даже Аргона, но вместо этого Ромул прокрался внутрь, и тихо закрыл за собой дверь.

— Это сюрприз, — сказала она, садясь на кровати. Она поймала его блуждающий взгляд, затем поняла, что ее рубашка расстегнута и расстегнута сверху. Её декольте интересовало Ромула. Борясь с румянцем, оназастегнула несколько пуговиц, чувствуя себя глупо. Она показывала мужчинам гораздо больше, когда хотела добиться своего. И все же Ромул был молод, и она прекрасно понимала, что он влюблен в неё. Юношеская первая любовь, что сказать.

— У меня есть кое-что для тебя, — сказал он.

— О, неужели? Позвольте мне подумать.

Лейла протянула руку. Его голубые глаза уставились на ее пальцы, и она заметила, что его губы дрожат, как будто он был поражен нерешительностью. Вспомнив, как она ненавидела его возраст, и как неудобно, казалось, было все вокруг, она попыталась подтолкнуть его.

— Не заставляй меня ждать, — мягко поддразнила она. — Ты сказал, что принес подарки, так дай их мне. Да, я могу воровать и шпионить, доставлять себе сама подарки. Но я люблю подарки, как и любая другая девушка, особенно от молодых мужчин.

Его шея слегка покраснела, но потом он протянул правую руку, и бросил ей на ладонь серьги. Они сверкали синими сапфирами и белым золотом. Лейла ахнула. Она ожидала увидеть дешевые украшения, цветок или плохо написанные стихи. Подарок, который она держала в руке, скорее всего, украли у королевской особы.

— Где ты это взял? — спросила она.

— Отец начал платить мне за помощь, — сказал он. — Он говорит, что, если я хочу заслужить их уважение, со мной нужно обращаться, как с любым другим из его людей.

— Должно быть, он хорошо тебе платит, — сказала Лейла, прижимая серьги к уху, чтобы полюбоваться их блеском. Очевидно, они были отполированы и ухожены. Часть ее чувствовала себя слишком дешевой и грязной, чтобы носить их.

— Ты прекрасна, — сказал Ромул. Его голос, его глаза, его поведение-все в нем, обычно спокойное и скрытное, не пыталось скрыть правду, которую он говорил. Юноша думал, что она красива, и этого простого убеждения было достаточно, чтобы она вставила их в уши, продавливая сквозь шрамы и дырки от сережек, которые носила в детстве. Немного крови потекло по ее пальцам, но она убедилась, что ни капли не упало на серебро.

— Спасибо, — сказала она. Она поцеловала его в лоб, забавляясь тем, как покраснели его уши.

— Сэнкэ говорит, что я буду у него в долгу следующие пять лет, — пробормотал Ромул. Он явно не знал, как реагировать на поцелуй. — Но я буду продолжать платить ему, и это не будет проблемой, если я не умру, но тогда мне не нужно беспокоиться о том, чтобы вернуть ему деньги, не так ли? Нет, если только он не найдет моего призрака…

— Тише, Ромул, — сказала Лейла. При упоминании его имени, всё тело, казалось, съежилось, и скрылось под защитной маской.

— Гёрн, — сказал он.

— Извини, — сказала Лейла — Этот поцелуй для Гёрна.

Она поцеловала его чуть выше правого глаза.

— Ты милый парнишка, — сказала она. — А теперь беги, и сделай что-нибудь подходящее для своего возраста.

Он кивнул, румянец от ушей и шеи соединился с его щеками. Его очевидной любви, такой юной и простой, было достаточно, чтобы скрасить ночь Лейлы. Она проводила его до двери и плюхнулась обратно на кровать. Раскинув руки под одеялом, она позволила своим мыслям блуждать. Ромул был симпатичным и, что более важно, сыном Аргона. Когда он подрастет, лет в двадцать или около того, возможно, она сможет устроить с ним союз любви. Ее место в гильдии станет прочным настолько, что возможно, она будет править после смерти Аргона. Ах, забавные мечты.

Предполагая, Аргон когда-либо умер. Крепкий ублюдок выглядел готовым прожить еще сорок лет. Когда он умрет, она задалась вопросом, выживет ли Гильдия Пауков.

«О чём я думаю, — она задумалась. — Конечно, это продлится долго. Аргон не будет всю жизнь строить карточный замок. Он хочет наследство».

Лейла задремала, ее легкий сон был прерван твердым стуком в дверь. Покалывание в висках заставило ее открыть ее самой. Ее предупреждение было верным: Аргон ждал, скрестив руки на груди и повесив мечи на пояс.

— Ты должна быть более бдительной, когда я уйду, — сказал он, проходя мимо нее в комнату. — Если со мной что-то случится, сразу же последует нападение на нашу гильдию.

— Глупое беспокойство, — сказала Лейла, закрывая дверь. — С каких это пор с тобой что-то случилось?

Он посмотрел на нее, словно решая, улыбнуться ему или нахмуриться. Поэтому он пожал плечами.

— Даже невозможное находит свой путь в нашу повседневную жизнь. У меня есть для тебя задание, Лейла, еще одно, соответствующее твоим талантам…

Он остановился. Она почувствовала, как на мгновение ее охватило смущение и беспокойство. Ее рубашка снова расстегнута? Ее волосы были спутаны каким-то странным образом? Проследив за ее взглядом, он понял, что смотрит на серьги.

— Ваш сын дал их мне, — сказала она.

Она не была готова к ярости, которая вспыхнула в его глазах, руках и рычании. Он прижал ее к стене, прижав запястья. Прежде чем она поняла, что находится в опасности, она была беспомощна.

— Слушай внимательно, — сказал он ей. Каким-то образом ярость так и не дошла до его голоса. — Ромул должен оставаться чистым! У него есть шанс стать чем-то невероятным. У меня будет наследник, и я не стану рисковать его гибелью из-за ласки женщины, опьянения или заблуждений богов и богинь. Ты меня понимаешь?

— Я их верну, — сказала Лейла. Она чуть было не кивнула, но потом поняла, что её серьги будут болтаться, и испугалась, что это может вывести его из себя.

— Не только это, — сказал Аргон. — Я хочу, чтобы его сердце было разбито. Ты должна ему разбить сердце. Дай ему бессердечие, которое никогда не заживет. Когда закончишь, встретимся с Сэнкэ в моей комнате. У меня ещё, есть для тебя работа.

— Как пожелаете, — сказала она, заглатывая обиду.

Он отпустил ее руки, оглядел комнату и вышел.

Лейла почувствовала, что у нее дрожат колени, и, когда дверь за ней закрылась, она разрыдалась. Страх длился недолго. Гнев взметнулся вверх. До нее доходило так много слухов об Ромуле, о том, кем он был и что сделал. Часть ее понимала, что многие из них, скорее всего, были правдой, и теперь она знала почему.

Она сняла серьги, положила их в карман и направилась в комнату Ромулу. Несмотря на то, что Ромул говорил о том, что отец обращается с ним, как с другими мужчинами, его комната была отделена от остальных, изолирована и уединена. Она постучала в дверь.

Выражение смешанного возбуждения и страха на его лице не помогло ей успокоиться.

— Можно войти? — спросила она, задаваясь вопросом, сколько фантазий его мальчика начиналось именно с этих слов. Он не ответил, только кивнул.

Она шагнула внутрь. Просторной, с высоким потолком и несколькими окнами, но убранство было скудным. У него была кровать, сундук для одежды, а остальное — оружие, учебное снаряжение и книги. Судя по ее быстрому взгляду, все это привлекло одинаковое внимание.

— Твои серьги, — сказал Ромул, сразу заметив их отсутствие.

— Вот, — сказала она, беря его руку и кладя их ему на ладонь. — Прими их обратно.

В его голубых глазах что-то дрогнуло.

— Почему? — спросил он.

Лейла открыла рот, готовая солгать. Она знала, что может, и, что более важно, знала, что должна. Она не часто беспокоилась о том, чтобы поступить правильно, но, глядя в эти глаза, задавалась вопросом. — Сначала ответь мне на этот вопрос, — сказала она.

— Ты действительно убил своего брата в возрасте десяти лет?

Он облизал губы и прикусил. Он смотрел на ее уши. Она провела по ним рукой, понимая, что они все еще кровоточат.

— Да, — сказал он.

Она почувствовала, как ее сердце слегка дрогнуло, но это не имело значения. Второй вопрос имел значение.

— Почему? — спросила она.

Ромул ответил без малейшего колебания.

— Потому что так хотел мой отец. Он был предателем. Он хотел убить отца, и у него это почти получилось.

Лейла кивнула. Конечно. Что еще имело значение в жизни Ромула? Он был постепенно создан, а произведение искусства, которое можно только Аргон Ирвинг найти красивые. Видеть, как такая родительская преданность искажается и превращается в убийство и братоубийство…

— Послушай меня, — сказала она, понизив голос. — Я не могу любить тебя, Ромул. Я даже не могу относиться к тебе по-доброму, и моя причина та же, почему ты убил своего брата. Возьми серьги. Не скрывай свою боль. Не стыдись своих слез.

Она взяла его за подбородок и приподняла его голову.

— Но я могу любить Гёрн, — сказала она. — Я не знаю, кем может стать Ромул. Он может напугать меня, даже обидеть по просьбе собственного отца. Поэтому вы должны держать Гёрн скрытом и безопасном месте. Сохранить ему жизнь. Ты можешь сделать это для меня?

Слезы покатились по его щекам, но он кивнул. Она видела эту силу и чувствовала себя выше всякой гордости.

— Ромул никогда не должен любить меня, — сказала она, поворачиваясь к двери. — Но Гёрн может.

— Я запомню, — сказал Ромул. Когда Лейла ушла, он схватил один из своих многочисленных мечей и ударил по боку манекена. Он узнал ещё об одном уменьшении значения силы. Это означало сломить волю другого, чтобы встретить свою собственную.

Всё больше и больше молодой Ирвинг чувствовал, как в его сердце растет бунт при одной мысли о том, чтобы обладать такой же силой. Он подавился. Эти мысли не принадлежали Аргону. Они не были тем, кем он был.

Он разрезал пополам одно из своих одеял, просунул в него несколько глазниц и закутал лицо. Потерявшись в тренировках, он размахивал мечом по комнате, меняя позы. Он позволил своей злости и бунта расти, ибо он был теперь Гёрном, и эти мысли принадлежали ему.

Лейла вошла в комнату Аргона и опустилась на колени перед его столом.

— Моя задача? — спросила она.

— Вам это удалось? — Аргон спросил ее первым. Зная, что на кону ее жизнь, Лейла спрятала улыбку глубоко в груди.

— Сверх всяких ожиданий, — ответила она. — Ваш сын познал, что такое отказ девушки.

Глава 19

В том же обличье, что и накануне, Бернард вернулся в храм жрецов. Подойдя к воротам, он отпустил стражников, уверенный, что его угроз более чем достаточно, чтобы обезопасить себя. Его беспокоили головорезы и наемники, бродившие по улицам. Он не хотел представлять себе торжество, которое может вспыхнуть в подземном мире, если его найдут и убьют на открытом месте.

Неудивительно, что его приняли гораздо менее тепло, чем раньше. Его немедленно отвели в комнату Пеларака и заставили ждать. Вскоре прибыл Верховный Жрец.

— Вы поставили нас в неудобное положение, — сказал Пеларак, закрывая за собой дверь.

— Добро пожаловать в Тидарис, — сказал Бернард. — Никто не чувствует себя комфортно, пока паразиты притворяются королями.

— Когда люди выдают себя за богов, все так же ужасно, — сказал Пеларак. Бернард проигнорировал тонко завуалированное оскорбление.

— Я пришёл за ответом. Ты поможешь нам уничтожить Гильдии Воров или будешь цепляться за свой никчемный нейтралитет?

Пеларак обошел его, и сел за стол. Он постучал кончиками пальцев друг о друга, затем приложил указательные пальцы к губам.

— Ты должен понять, что я делаю то, чего хочет от меня Кораг, — сказал Пеларак. — Это решение не мое, а его.

При нормальных обстоятельствах Бернард на словах поддержал бы веру Пеларака. Поскольку его дочь пропала, а в поместье не было настоящего наследника, у него не было ни времени, ни терпения. Он закатил глаза.

— Не корми меня этой чепухой. Ты здесь, первосвященник, не какой-то голос в голове.

— Ты сомневаешься в силе Корага?

— Сомневаться в этом? — Сказал Бернард. — Разве я стал бы так настаивать, если бы сомневался в этом? Я просто не хочу слышать никакой чепухи о молитвах или неясных обещаниях и пророчествах. Мне нужен ответ. Правильный.

Пеларак улыбнулся волчьей улыбкой.

— Ты его не получишь. Не тот, который тебе нужен.

— Я выполню свое обещание, — сказал Бернард.

— И мы верим тебе, — настаивал Пеларак. — Послушай, что я тебе скажу.

Он указал на стул напротив себя. Бернард раздраженно сел. Часть его знала, что он должен успокоиться. Он был вспыльчив и опрометчив, что всегда отвергал в других. Однако жрецы раздражали его годами. Если дипломатия и взятки ничего для них не значат, то пора прибегнуть к угрозам и грубой силе.

— Посмотри на мгновение с моей точки зрения, — сказал Пеларак. — Допустим, я соглашусь с вами; негодяев нужно поставить в строй, и эта бессмысленная война закончилась. Но если я присоединюсь к вам сейчас, после того как вы поднимете меч над нашими головами, что помешает нам быть марионетками Ролэнга, а не слугами нашего Бога? Мы убьем королей за те же угрозы, что и вы.

Бернард чувствовал себя немного его вспыльчивость оставить его. Должно было произойти что-то очень опасное. Пеларак не шутил с угрозами, и его уверенность в собственной безопасности казалась высокомерной задним числом. Жрецы могли убить его взмахом руки. Вся его сила и золото ничего не значили, если Корагу нужна была его голова.

— Грубо говоря, возможно, — сказал Бернард, все глубже погружаясь в свою политическую сущность, — но вы говорите немного правды. Нам нужна твоя помощь, Пеларак. Ибо если ты не с нами, то я боюсь, что действия твоих женщин-убийц настроят тебя против нас.

— Я разберусь с ними вовремя, — сказал Пеларак. — Я же сказал, Они нас не представляют. Кораг — наш господин, а я его ближайший слуга. Он хочет, чтобы эта война закончилась. Но вот в чем мы с тобой не согласимся.

— Самонадеянно, — сказал Бернард. — Как мы можем не согласиться, если ваш Кораг хочет.

Пеларак встал, разглаживая свою черную мантию. Свободной рукой он потер лысеющую голову. Бернарду это совсем не понравилось. Верховный жрец редко колебался. Это было плохо. Очень плохо.

— Мы поможем вам, но только при условии, что вы дадите нам кого-то на хранение, кого-то, кто присоединится к нашему ордену. В следующий раз, когда ты взмахнешь мечом над нашими шеями, у нас тоже будет кто-то, кто взмахнет нашим.

У Бернарда упало сердце.

— Кто вам нужен? — спросил он.

Пеларак мог бы улыбаться или злорадствовать, но это был не тот человек.

— Две безликие сестры пришли ко мне прошлой ночью, чтобы сообщить о своих действиях. Я не стал делать им выговор. У них твоя дочь, Элисса. Она должна присоединиться к нашему ордену.

Бернард почувствовал, как его мир разрывается и хаотично вращается в его сознании. Элисса, жрица Корага? Возможно, она будет в безопасности, от Куллов и уж точно не будет угрожать его поместью. Но увидит ли он ее снова? Кем она станет, запертая в стенах, ежедневно терзаемая риторикой Корага о порядке и тьме?

И тут он увидел скрытую угрозу. Если у безликих женщин есть Элисса, они могут делать с ней все, что пожелают. Если он откажетс… — Я должен согласиться, — сказал он.

— Хорошо, — сказал Пеларак, улыбаясь. — Я рад, что мы смогли прийти к соглашению. Мы помогаем друг другу, как друзья, а не как хозяин и слуга.

— Конечно. Ты говоришь очень мудро — сказал Бернард с горькой ложью на губах.

Когда он повернулся, чтобы уйти, Пеларак остановил его.

— О, Бернард, — сказал верховный жрец. — Убедись, что она все еще наследница твоего состояния. Если вы сделаете ее бесполезной, мы сделаем то же самое.

Осколок льда вырос в его сердце.

— Я бы об этом не подумал, — сказал он.

— Хорошо, — сказал Пеларак. — Иди с благословения Корага.

Он так и сделал, хотя, если бы мог, он бросил бы любое благословение Корага в самую грязную открытую канализацию и оставил бы его гнить. Если бы он мог, Пеларака постигла бы та же участь.

— Прости меня, Элисса, — сказал он, выходя из храма и бросив последний взгляд на жрецов и жрицу, склонившихся перед гигантской статуей Корага. Он подумал об Элиссе, стоящей на коленях рядом с ними, и этот образ еще сильнее сжал лед в его сердце.

Когда Ирон проснулся, Элисса уже была одета и сидела у огня. Она ярко пылала, когда молодая женщина подбросила несколько веток, чтобы посмотреть, как они горят.

— Доброе утро, Любовь моя, — сказал Ирон.

— Доброе утро, — глухо ответила Элисса. Она могла говорить, только как холодный камень. Выдавливая из себя вежливость.

Почувствовав зов природы, Ирон вскочил, зашел за дерево и начал мочиться. Закончив, он отступил назад и с удивлением увидел, что Эллиса пристально смотрит на него.

— Что-то случилось? — спросил он.

— Ничего, — ответила она, снова глядя на огонь. — Совсем ничего.

Он хмыкнул, но пропустил ее загадочные замечания мимо ушей.

— Оставайся здесь и поддерживай огонь, — сказал он ей. Он достал из палатки маленький лук и связку стрел и повесил их за спину. — Посмотрим, смогу ли я поймать нам на завтрак кролика или белку. Не делай глупостей, пока меня не будет.

Он поплелся в глубь леса, но прежде чем уйти, повернулся к ней.

— А если безликие вернутся, скажи им, чтобы тоже ждали меня, — сказал он. Потом он исчез.

Она играла послушную девочку, поддерживая огонь и даже собирая дрова. Когда ей становилось скучно, она сооружала над пламенем жалкое подобие вертела. Еще в поместье Пенсли она знала, что Ирон умеет охотиться не хуже, чем хвастается.

Он вернулся через двадцать минут, неся за задние лапы мертвого серого кролика. Он бросил его на землю у костра. Элисса взяла его без вопросов, и он, казалось, удивился.

— Мне понадобится нож, чтобы освежевать его, — сказала она.

Ирон помолчал, словно ища ловушку, потом пожал плечами и бросил ей тонкий кинжал, висевший у него на поясе. Она поймала рукоять меча в воздухе, изо всех сил стараясь не выказать раздражения на идиота, за то, что тот так небрежно бросил его в нее.

В любое другое время она почувствовала бы отвращение к крови и кишкам. Она неплохо играла сорванца в приемных семьях, но в основном это была игра. Как ни противно было это признавать, молодые люди часто обращались с ней лучше, когда думали, что она может держать нож и не визжать при виде чего-то мертвого. Но притворяться, что разбираешься с кровью, и на самом деле разбираться с ней — две разные вещи.

Она представила, что кролик — это голова Ирона. Это творило чудеса с ее желудком.

Когда кролик был готов, Ирон отдал ей большую часть мяса. Он снова разыгрывал из себя лихого поклонника, как будто время, проведенное ею, прижавшись к дереву, было лишь иллюзией. Его шутки вызвали у нее самую очаровательную улыбку. Ложь давалась ей легче, чем хотелось бы.

— Пойдем, — сказал он, когда они поели. — Похоже, нам придется довериться безликим сучкам, чтобы они нас нашли. Приведи себя в порядок, у тебя жир на лице.

— Куда мы едем? — спросила она, вытирая подбородок и губы краем платья.

— Встретиться с отцом.

Нахмурившись, он оглядел ее с головы до ног. На ней была простая одежда, которую ей дали, когда бросили в подземные камеры отца. Хотя она расчесывала волосы, как могла, пальцами, это мало помогло убрать грязь и повреждения. Она больше походила на изможденную девушку, чем на наследницу шахтерской империи.

— Так не пойдет, — сказал Ирон. — Ты должна выглядеть моей королевой, а не слугой. Где эти чертовы женщины? Наверняка они знают толк в прихорашивании.

— Да, потому что их красоту так часто видят, — ответила Элисса. Ее сарказм оказался сильнее, чем она ожидала, резкость ее замечания была настолько глубокой, что Ирон сузил глаза и усомнился в ее покорности.

— Не сомневаюсь, что все головорезы Бернарда ищут тебя в городе, — сказал он. — Иначе я бы отвел тебя в баню и заставил выглядеть прилично. Но, похоже, мне придется привести тебя к отцу таким, какой ты есть.

Он развел огонь и взял ее за руку.

— О, боже, — сказал он, улыбаясь жестокой улыбкой. — Придержи язык, или вместо того, чтобы быть моей королевой, я потащу тебя к отцу, как шлюху.

Ее рот дернулся, но глаза оставались мертвыми.

— Да, милорд, — ответила она, скрепя зубами она выдавила из себя покорность.

Он совершенно забыл о Кинжале, который должен был, быть надежно заткнут за пояс, о том, который выпотрошил кролика.

Та, которую Элисса спрятала под юбкой.

Когда Геранд приехал, король уже ждал его.

— Какие планы на сегодня, Кроулд? — спросил Эдвин Вэлор Третий, делая пятую попытку правильно завязать пояс. Геранд нахмурился, глядя на его неуклюжие попытки, и, когда стало ясно, что король не справится со своей шестой попыткой, советник протянул руку и поставил ее правильно.

— Несколько ссор между фермерами и мелкими лордами с северных равнин, — сказал Геранд. — Неприятности из Энджел-порта будут немного сложнее.

— Энджел-порт? Что теперь беспокоит Лорда Мербэнда? У него нет соперников во всей стране, ни одного кровавого графа или дворянина, чтобы пререкаться из-за его территории.

— Но у него есть эльфы, — сказал Геранд. — И ты знаешь, как он любит говорить об их угрозах.

Король вздохнул и надел на шею яркое ожерелье из золота и рубинов. «Пампе» находилась далеко на юго-востоке Лилирэля, между лесом Эрзе, Квелланским лесом и горами Крестуолл. Лорду Ингрэму Мербанду принадлежало все, от океана Тулона до Кингстрипа, но он жаловался больше, чем любой другой Лорд. И всегда о проклятых эльфах.

— Они не настаивают, что они наши союзники? Конечно, я не доверяю их притязаниям. Никто не лжет, как эльф, верно?

— Совершенно верно, — сухо согласился Геранд. — Тем не менее, Инграм утверждает, что квелланские эльфы начали стрелять по своим господам.

— Он ушел слишком далеко в лес? — с усмешкой спросил король. Геранда это не позабавило.

— Он просит разрешения объявить войну.

Король Вэлор усмехнулся.

— Ты хочешь сказать, что он будет самой тяжелой частью моего дня? Приведите старого козла. Я рассмеюсь ему в лицо и скажу, что, если он хочет вырубить весь Квелланский лес, он будет только рад, но в качестве приманки для стрел он будет использовать своих солдат, а не моих.

— Любая провокация на юге может заставить эльфов Лилирэля ответить тем же, — предупредил Геранд. — У нас много деревень, расположенных к северу от леса Эрзе. Тысячи акров земли могут сгореть.

Эдвин натянул плотную малиновую мантию с белыми голубиными перьями.

— Этого не случится, — сказал он. — Если Ингрэм пошлет войска, они будут мертвы через несколько часов, и тогда все его драгоценные земли будут уязвимы. Он не посмеет рисковать, если узнает, что я не буду защищать его идиотскую задницу.

— Твоя мудрость неоспорима, — сказал Геранд. Он прищелкнул языком, сразу же рассердившись на себя за то, что сделал что-то, что выдало его нервозность. Разговор зашел так далеко, как и ожидалось. Однако это было самое главное. Мербанд и его эльфы могут нырнуть в костяную канаву, ему все равно.

— И последнее, — сказал Геранд. — Я получил слово, что Аргон Ирвинг ожидает, чтобы напасть на Ролэнг во время Сбора Дани.

— Какой именно союз семей Ролэнга он собирается убрать? — Спросил Эдвин, разглядывая себя в зеркале и поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, чтобы посмотреть, не покажется ли что-нибудь неуместным.

— Все, ваше величество, — ответил советник. — Главы всех трех семей умрут с разницей в несколько минут.

Король одобрительно присвистнул.

— Приятно знать, что старик не потерял яйца. Как он собирается это сделать?

Геранд объяснил план. Глаза Короля не отрывались от зеркала.

— Интересно, — сказал король. — Очевидно, мы не можем позволить ему пройти через это. Пошлите сообщение одному из них, может быть, Кеннинг, об их плане. Пусть они придумают какой-нибудь хитрый способ устроить это себе на пользу.

— Я не уверен, что это лучший способ действий, — сказал Геранд, осторожно затрагивая эту тему. Он хорошо знал о паранойе короля и собирался использовать ее в своих интересах. — Но ты ведь помнишь, каким был их последний Сбор Дани?

— Ты полагаешь, я вообще знаю, что такое чертов Сбор Дани?

Геранд мысленно выругался. Последний раз Ролэнг провел Сбор дани два года назад. В 17:59 году.

— Сбор Дани — это собрание всех трех домов Ролэнга — советник объяснил. — Они встречаются в одном из своих поместий. Они хвастаются своими богатствами, сравнивают торговые соглашения, обсуждают падение конкурентов и в целом тратят пугающее количество золота. Это демонстрация богатства, власти и солидарности.

— Почему меня это волнует? — Спросил Эдвин. Он схватил свой золотой меч со стула рядом с собой. Геранд повернулся и закашлялся, используя предлог, чтобы закатить глаза. Король назначил меня своим наследником, когда взошел на трон в двенадцать лет.

Длинный меч не был золотым или покрыт золотом на рукояти. Вся эта чертова штуковина была сделана из чистого золота: тяжелая, громоздкая и совершенно непрактичная. Но при свете она сияла прекрасно, и это было все, что волновало Эдвина.

— Наемники из всех уголков Лилирэль хлынут, на вкус монеты Ролэнга будете тратить во время Сбора Дани. Сотни и сотни, некоторые даже с запада, с Кера и Мордана. В последнем Сборе Дани, по нашим оценкам, у них было более пяти тысяч слуг, не считая солдат их дома.

Король Вэлор посмотрел на Геранда как на сумасшедшего.

— Это почти семь тысяч человек, присягнувших одному Знамени в моих стенах.

— Да, в нескольких минутах ходьбы от дверей вашего замка, — не удержавшись, добавил Геранд.

— Геранд, как долго длится этот проклятый Сбор Дани?

— Всего одну ночь, — сказал Геранд.

Он уже видел страх в глазах Эдвина. Одной ночи было достаточно, чтобы убить короля. Одной ночи было достаточно, чтобы вытеснить иерархию монетами и торговлей.

— Мы должны остановить их, — сказал Эдвин. Он крепко сжал свой золотой меч, словно хотел выхватить его и ударить невидимого врага.

— Мы не сможем, — сказал Геранд, притворяясь побежденным.

— Есть. Изгнать наемников из нашего города. Избавиться от них. Они не смогут пройти сквозь наши стены, если мы им не позволим.

Геранд чуть не поперхнулся. Он надеялся, что Эдвин потребует резкого сокращения мощности Ролэнга. Массовое увеличение налогов, а также борьба с некоторыми из их более незаконных действий, сделали бы чудеса, чтобы подавить самодовольное щегольство власти Ролэнга. Однако запрет всех наемников был так же далек от того, чего он хотел, как бездна от Золотой вечности.

— Ваше величество, вы не можете, — сказал Геранд. Король нахмурился, и советник поправился. — Вы не должны, я имею в виду, если не хотите, чтобы гильдии воров полностью уничтожили Ролэнг. Без наемников они уязвимы. Стража их домов хорошо охраняет их поместья, но все остальное, от складов до торговых караванов, охраняется людьми, купленными на их деньги.

— С какой стати меня должна волновать их монета? — Крикнул Эдвин. Он повернулся и ударил по зеркалу мечом, довольный тем, как оно разбилось. — Я мог бы облагать налогом каждый клочок их богатства, если бы захотел. Если они так боятся паразитов нашего города, то пусть бегут в один из своих сотен домов, разбросанных по Лилирэлю.

Оставалась только одна карта, козырная карта с опасной ценой.

— Если ты это сделаешь, мой король, то подпишешь себе смертный приговор, — сказал Геранд.

Король вдруг притих. Он вложил меч в ножны и, скрестив руки на груди, уставился на своего советника.

— Как это? — спросил он почти шепотом.

— Потому что Аргон Ирвинг считает, что вы пытались убить его сына. Он не простит и не забудет. Как только с Ролэнгом будет покончено, он переключит свое внимание на вас.

— Он не посмеет напасть на короля! Кто он такой!? — рявкнул Эдвин.

— Будет, — сказал Геранд. — Он уже делал это раньше.

Глаза Короля расширились от понимания.

— Мой оте…

— Есть причина, по которой вы стали королем в столь юном возрасте, Ваше Величество. Аргон нужна нестабильность в замок, чтобы настроить свою войну против Ролэнга. Вы были достаточно близки по возрасту, чтобы сохранить власть, но достаточно молоды, чтобы не обладать полной властью в течение нескольких лет. Твоя мать умерла от яда, а отец-от перерезанного горла. И не забудьте, про вашу жену которую тоже отравили беременную вашим наследником.

Руки Эдвина дрожали.

— Почему ты мне этого не сказал? — спросил он.

— Потому что я не хотел, чтобы ты сделал что-то, что может стоить тебе жизни. Ваше величество.

Король ткнул дрожащим пальцем в сторону Геранда, кончик которого покачивался перед его носом.

— Проклятый дурак! — почти закричал он. — Вы сказали, что Риборт будет просто учить мальчика, а пока он будет это делать, он сообщит нам обо всем, что может подслушать. Как бездна превратилась в покушение на жизнь мальчика?

Геранд молчал. Одно неверное слово могло стоить ему жизни. Без сомнения, стражники, стоявшие по другую сторону дверей спальни, уже обнажили клинки.

— Ты ответишь мне, — приказал Эдвин.

— Да, ваше величество, — ответил Геранд, зная, что его судьба решена. — Я приказал схватить его сына Ромула. Мы потерпели неудачу. Я подумал, что, взяв его в заложники, мы сможем положить конец ссорам между Ролэнгом и гильдиями.

Король ударил его тыльной стороной ладони. Геранд упал на одно колено, в голове у него стучало от множества колец короля, оставивших глубокие отпечатки на его коже. Шрам на лице болел, и когда он дотронулся до него, то почувствовал на пальцах теплую кровь.

— С этим нужно разобраться немедленно, — сказал Король Вэлор. — Я могу спасти Ролэнг, их богатство и их наглости. Стены замка и стража защищают меня от наемников. Но я не позволю каким-то канализационным паразитам убить меня из-за твоей ошибки, особенно этому бессердечному ублюдку Ирвингу. Мы знаем их планы на Сбор Дани. Повернуть это против них.

— Да, ваше величество, — ответил Геранд.

— О, и если ты потерпишь неудач……

Геранд остановился и обернулся, все еще держась за дверь.

— Если я потерплю неудачу, я охотно пойду к трену, преклоню колени у его ног и объявлю о своей вине в покушении на его сына.

Король просиял, словно не мог быть более доволен.

— Видишь, вот почему ты такой великий советник, — сказал он, и это было правдой.

«Идиот», — подумал Геранд, выходя из спальни.

Глава 20

Они шли на юг больше часа, прежде чем показался лагерь Тео Кул.

— Теплый огонь, толстые одеяла и, слава богам, лошади, — сказал Ирон.

— Очаровательно, — сказала Элисса, когда он взял ее за руку. Она почувствовала, как его хватка усилилась, и ничуть не удивилась, когда он скользнул вверх и схватил ее за запястье.

— Веди себя прилично, — сказал он ей. — Я могу терпеть твой колючий язык в присутствии отца, но заставлю тебя заплатить в десять раз больше, когда мы уйдем на покой.

Лагерь Тео растянулся на несколько сотен ярдов, надежно укрытый от любопытных глаз городских стен. Повозки образовывали его внешний периметр, некоторые были закрыты, некоторые нет. Внутри круга горело несколько костров. С одной стороны стояли двадцать небольших палаток-укрытий для наемников. На другой стороне был большой павильон выцветшего зеленого цвета.

При их приближении двое наемников обнажили мечи и поманили их к себе.

— Ваше имя? — спросил один из них.

— Ирон Кулл, — ответил он. — Отведи меня к отцу.

Наемник сплюнул.

— Следовать за мной.

Он повел их через лагерь. Элисса впитывала все, что могла. Судя по тому, как лениво расхаживали мужчины, они не собирались в ближайшее время куда-то идти. Большинство вооруженных людей были заняты едой, рассказами или игрой в кости. Парочка презрительно фыркнула, и, учитывая состояние ее одежды и волос, она не винила их. Она ненавидела их за это, но не винила.

Тео сидел в богато украшенном кресле в центре павильона. Когда они вошли, он не встал. Элисса видела его всего один раз, казалось, целую вечность назад. Это был крупный мужчина с большими руками и еще большей бородой. У него была голодная улыбка. Он казался человеком, который жаждет всего, что видит своими карими глазами-бусинками. Он указал на два стула перед собой. Он щелкнул пальцами, и двое слуг поспешили за чашками, тарелками и посудой. Третий слуга наполнил кубки вином, а четвертый положил на тарелки куски мяса и хлеба.

— С возвращением, сын мой, — сказал Тео. — И я вижу, вы вернули своего возлюбленного из бездны. Она тоже так выглядит!

Он захохотал. Ирон тоже рассмеялся. Элисса молча смотрела на него.

— Да ладно, я шучу только по доброте душевной, — сказал Тео. — Я бы никогда не удивился, увидев женщину в таком состоянии. Хочешь, чтобы мои девочки искупали и одели тебя перед тем, как присоединиться к нам? Ничто не будет беспокоить меня больше, чем неловкое выражение твоего лица.

— Она чувствует себя неловко со мной только в спальне, — сказал Ирон, усаживаясь по правую руку от отца. — Хотя, боюсь, я унаследовал этот замечательный недостаток от тебя.

Тео снова расхохотался. Сердце Элиссы похолодело. Может, у него и был серебряный язык, но Тео был свиньей. Он бы и глазом не моргнул, увидев, что его сын сделал с ней прошлой ночью. На самом деле, он мог бы присоединиться.

Эллиса вздрогнула, и это не осталось незамеченным.

— Прости моего сына, — сказал Тео. — Он оскорбляет, когда имеет в виду только юмор. Давай посмотрим, Мэри? Мэри! Там вы девушка. Убери ее, пожалуйста. Я помню ее прелестной, так что давайте сравним ее с моей памятью.

Мэри была пожилой женщиной с седыми волосами, собранными в пучок на затылке. Именно она руководила другими слугами, расставлявшими еду и столовые приборы.

— Пойдем со мной, — сказала Мэри, хватая Элиссу за руку. Ее голос был твердым, но успокаивает. Ее глаза охраняли сочувствие.

Рядом с павильоном был небольшой шатер для слуг. Они спали на одеялах на земле, пятьдесят из них были втиснуты в палатку, рассчитанную на двадцать человек. Рядом с палаткой слуг стояла огромная деревянная ванна. После слов Мэри несколько девочек помоложе бросились с ведрами за горячей водой.

— Немного похолодает, — сказала Мэри, начиная раздевать Элиссу. — Как только мы немного нагреемся, может быть, несколько горячих углей, тебе станет лучше.

Элисса заглянула в ванну. Вода была мутной, но она купалась и в худшем, когда оставалась со своими приемными семьями. Она позволила Мэри раздеть себя догола, радуясь, что две палатки защищают ее от наемников, бродивших по лагерю.

— Пока ты моешься, мы их вымоем, — сказала Мэри. — Хотя, видит Бог, ты заслуживаешь лучшего. Посмотрим, что у нас припрятано…

Она остановилась, когда кинжал Ирона вывалился из одежды, которую она держала в руках. Ее глаза встретились с глазами Эллисы.

— Опасная игрушка для спальни, — сказала Мэри, точно зная, для чего она предназначена.

— Нет, если ты хочешь, чтобы в спальне было тихо, — ответила Элисса.

Мэри повела обнаженную Элиссу в ванну. Верный своему слову, он был холодным. Когда появился первый слуга с ведром кипятка, Мэри взяла у нее ведро и налила себе. Когда пар поднялся вверх, пожилая женщина наклонилась ближе, чтобы никто не мог ее услышать.

— Если ты убьешь его, монстры разорят тебя, — сказала Мэри. — Спрячь его. Береги его. Подожди, пока не останешься совсем одна. — Затем она отправилась на поиски более красивой одежды. Еще несколько ведер горячей воды вылилось в ванну, прогоняя остатки холода. Позволив себе роскошь, Элисса вымыла голову и позволила служанкам оттереть ей кожу.

Мэри вернулась через пять минут, держа в руках голубое платье из тонкой материи.

— Он принадлежал младшей сестре Тео, — объяснила Мэри. — Я его уже спрашивала, так что не волнуйся.

Они вытащили ее из ванны, вытерли полотенцем и накинули платье ей на голову. Шнурки на спине казались старомодными и замысловатыми, но Мэри легко справлялась с ними.

— Вдохни поглубже, — приказала Мэри. Эллиса повиновалась. Шнурки скользнули еще туже. Грудь Элиссы вздымалась вверх, вдвое увеличиваясь в размерах. Когда она посмотрела на свое собственное тело, декольте показалось ей непристойным.

— Держись, — сказала Мэри, узнав этот взгляд. — Человек мыслит нижними областями. Твой вид возбудит его, а пока человек возбужден, он глуп.

Девушки надушили ее, причесали и повесили на шею и грудь множество ожерелий. Закончив, она посмотрела в предложенное зеркало, с трудом узнавая женщину в отражении. Она знала, что имя Готфридов позволяло ей носить такую роскошь, но никогда еще не испытывала такого желания украсить себя.

Мэри отпустила остальных служанок.

— Ради тебя, веди себя прилично, — сказала она Элиссе. — Ты не получишь ничего, кроме синяков, если будешь сопротивляться безрезультатно. Сотня изнасилований — ничто по сравнению с одним ударом ножа.

Эллисса кивнула, понимая комментировать двояко. Она не только должна терпеть изнасилования, чтобы убить его, она должна вынести их достаточно хорошо, чтобы не погибнуть. Она покачала головой, удивляясь, как ее будущее стало таким мрачным.

Это началось, когда она начала слушать ложь, которую Ирон нашептывал ей на ухо, когда они обнимались в ее постели. Ее сердце ожесточилось. Значит, она это заслужила. Она поверила его красноречию и отвернулась от отца. За это ее выгнали и приковали к истинной природе Ирона.

Юбка, которую она носила, имела несколько слоев вдоль ног. Мэри разделила их, убедившись, что Элисса наблюдает за ними. Внутренняя была тонкой, белой и шелковистой. На внутренней стороне бедра был один карман. Мэри сунула Кинжал внутрь.

— Никогда не позволяй ему найти его, — сказала Мэри.

Эллиса кивнула.

— Спасибо, — сказала она.

— Пойдем, — сказала Мэри, протягивая руку. — Тебе нужно присутствовать на трапезе.

На этот раз Тео встал при ее появлении. На лице Ирона появилась глупая усмешка. Элисса знала, что когда-то она считала ее очаровательной, и это только укрепляло ее уверенность в том, что она была глупой девочкой.

— Ты выглядишь потрясающе, — сказал Тео. — Разве не так, сынок?

— Дух захватывает, — сказал Ирон.

Не дожидаясь приглашения, Элисса села рядом с Ироном. Она могла сказать, что он был доволен послушной жене. Это хорошо, это убережет его от ярости по ночам, но еще важнее то, что таким образом она не может быть исключена из их планов. Она знала, что они все еще смотрят на богатство ее тезки. Чем больше она узнает, тем больше шансов свести ущерб к минимуму.

— Мы как раз обсуждали возвращение твоего законного тезки, — сказал Тео, потягивая вино из кричащего Золотого кубка. — Похоже, мы поступили глупо, доверив этим Караковским сучкам хоть что-то сделать правильно.

— Мой отец был готов, — сказала Элисса, надеясь, что это вызовет гнев, а значит, и информацию.

— Обычно так и бывает, — с горечью произнес Тео. — Я помню, как посылал своих людей забрать то, что по праву принадлежало мне, но даже за много миль от Ривессана он был готов. Дело было не только в золоте, Элисса, дело было в документах, титулах и информации. Все к востоку от реки Квелла должно быть моим. Эти земли заслуживают истинного лорда! Пусть равнины. Он принадлежит к движимому имуществу.

Элисса подавила усмешку. Если она хотела вызвать гнев, то сделала это очень хорошо. Она никогда не слышала о покушении Куллов на конспиративный дом своего отца в Ривессане. Иначе она увидела бы ухаживания Ирона в совершенно новом свете.

— Милорд, посетитель просит аудиенции, — сказал стражник, просунув голову в щель.

— Как его зовут? — спросил Тео.

— Она, — сказал охранник, выглядя немного взволнованным. — И она говорит, что у нее нет имени.

Тео невесело усмехнулся.

— Пусть войдет.

Когда одна из безликих женщин вошла, Элисса ощутила слабую надежду. Она была полностью одета в свои черно-фиолетовые одежды, ее лицо было маской из белой ткани. Судя по телосложению, это была не Элиоса. Хотя она не была уверена, кто из двух других.

— Я Кула, — сказала женщина, проясняя ситуацию. — Я пришла послушать.

— Послушать? — спросил Тео. — Что?

— Она хочет сказать, что ей нужны приказы, — пояснил Ирон. Он наблюдал, как тени, казалось, сворачивались вокруг ее твердого тела и исчезали, как дым. Он неловко заерзал, не чувствуя себя в безопасности, хотя находился в центре своего лагеря.

— Да, ну, мы бы приготовили их для тебя, если бы нам не мешали назойливые женщины, — сказал Тео. — Сначала Элисса, теперь ты. Ну, раз мы все здесь, давайте перейдем к делу. Бернард должен уйти. Прежде чем он это сделает, мы должны найти способ восстановить Элиссу в качестве законной наследницы поместья Готфридов.

— Отписал в крови, редко соблюдается, — сказал Кула.

— Я знаю, — сказал Тео. — Я Кулл, а не идиот.

Эллиса подумала, что это одно и то же, и ей пришлось притвориться, что она кашляет, чтобы скрыть смех.

— Есть другой способ, — сказал Ирон. — Если мы убьем Бернарда, а затем отправимся к особняку, остальные позаботятся о том, чтобы дело было улажено быстро и тихо. Кому какое дело, если он вычеркнет ее из завещания? Она его дочь, последняя из его плоти и крови. Есть тысяча способов дискредитировать его желание умереть.

— Хороший план, хотя и оскорбительный в своей простоте, — сказал Тео. — У меня здесь только сто мечей на мое имя. Когда мы сможем успешно штурмовать поместье? У нас только пятая часть его стражи. Кто знает, сколько у него наемников?

— Когда нет головы, тело может биться только так долго, — сказала Кула.

— У нас есть философ, — сухо сказал Ирон.

— Это предложение? — Спросил Тео. Кула пожала плечами.

— Мы обещали сделать это однажды. Мы можем сделать это снова. — Ты тоже однажды потерпел неудачу, — сказал Тео. — Ты можешь сделать это снова?

Тени вспыхнули вокруг ее тела. Элисса пожалела, что не может отойти от мужчин. Безликие были опасны, и оскорблять их профессиональную гордость и способности казалось неразумным.

— Мы не подведем, — сказала Кула. — Скажи мне, когда ты ударишь, и я скажу сестрам.

Тео почесал подбородок.

— Есть только один случай, когда мы можем застать старого козла врасплох.

— Когда? — спросила Эллиса, не в силах остановиться.

Улыбка Тео больше подходила медведю, чем человеку.

— Сбор Дани, — сказал он.

Ромул научился подавлять свое любопытство. Каждый раз, когда он куда-нибудь уходил с отцом, ему никогда не говорили, куда и с какой целью. Эта конкретная задача, которую он выполнял вслед за отцом, была уже другой. Они двигались днем, а не ночью.

— А что, если нас узнают? — спросил Ромул, когда ониприблизились к самым густонаселенным районам города. Все больше и больше торговцев выстроились по сторонам улицы.

— Мы просто одни из многих, — сказал Аргон. — Не давай никому повода подозревать обратное.

На Аргоне был простой серый плащ паучьей Гильдии. Из-за возраста Ромула было бы странно, если бы он занимал более высокое положение, чем карманник, поэтому вместо плаща на его левой руке была повязана тонкая полоска серой ткани. Аргон коротко подстриг Ромула на случай, если кто-нибудь из охранников вспомнит, как он выглядит. Награда за его сына длилась всего одну ночь, и, судя по записям в замке, совсем не так. Тем не менее, быть безрассудным не было тем, чем славился Аргон. Он низко надвинул капюшон, и лицо его было вымазано углем.

Аргон был разбит, Ромул за важность действует не страшно или в спешке. Они просто шли своей дорогой, не торопясь, не медля. Они были на работе, и очень немногие были настолько глупы, чтобы вмешиваться.

— Я никогда не встречался с нашей целью, — сказал Аргон, небрежно говоря о погоде. — Следи за высоким мужчиной с рыжими волосами, бородой и в белых одеждах. Он привлечет толпу, если моя информация верна.

Ромул наблюдал, не уверенный, что от него будет много пользы, учитывая, что он был ниже своего отца, его обзор был заблокирован остальной частью дневного движения. Но он должен попытаться. Даже если это было безнадежно, он должен был полностью сконцентрироваться на задаче.

Потом он увидел, что Лейла смотрит на него издалека. Она послала ему воздушный поцелуй. Он отвернулся, надеясь, что его румянец останется незамеченным. Лейла следовала за ними, хотя почему — он не знал. Это просто защита? Обычно он держал с собой Сэнкэ и Дуриса, если беспокоился о своей безопасности. Что тогда?

— Вот, — сказал Аргон, слегка кивнув на восток. Ромул проследил за его взглядом. Толпа собралась у пролома в торговых рядах. Некоторые издевались, но большинство слушали с напряженным вниманием. Те, кто был ближе к центру, хлопали и аплодировали, слишком беспорядочно, чтобы быть инсценированными.

В центре толпы находился их объект-мужчина средних лет с темно-рыжими волосами и бородой того же цвета. Его одежда была белой и чистой, несмотря на цвет. Он казался достаточно симпатичным. Какую бы речь он ни произносил, она казалась напряженной, но, произнося ее, он улыбался.

— Как его зовут? — Спросил Ромул, когда понял, что отец остановился послушать.

— Делиус Эсхатон, — сказал Аргон. — А теперь помолчи.

Ромул слушал Делиуса, когда тот проповедовал, сначала из простого любопытства, а затем все больше и больше из-за ораторского мастерства говорящего.

— День и ночь мы оплакиваем судьбу, — крикнул Делиус. — Кто из вас боится ходить по улицам ночью? Кто из вас прикусит язык из страха заработать яд в вине или смерть в хлебе?

Делиус указал на маленькую девочку позади себя. На вид ей было не больше девяти, и она покраснела от внезапного внимания.

— Я боюсь за свою дочь. Боюсь, у нее может не быть той жизни, которую она заслуживает. У скольких из вас есть дочери и сыновья, запутавшиеся во лжи гильдий воров? Сколько людей променяют порядочность и совесть на каплю еды и избыток крови? Вы оплакиваете их, матери? Вы молитесь за них, отцы? Знаешь, чего достигают эти молитвы?

Кто-то поставил перед ним маленькое ведерко, и все время, пока он проповедовал, мужчины и женщины бросали ему маленькие медные монеты в знак признательности. Делиус резко пнул ведро, рассыпав монеты по толпе. За монетами ухватилась лишь горстка. Остальные стояли в восхищении. Все ожидали взрыва ярости, но вместо этого Голос Делиуса упал до Театрального шепота.

— Ничего, потому что мы ничего не делаем. Мы боимся.

По толпе пробежал ропот. Делиус позволил ей распространиться, повернулся и принял предложенный напиток от дочери. Он вернул его, вытер губы и повернулся к толпе. Его неистовство внезапно вернулось.

— Боишься? Конечно, мы боимся. Кто хочет умереть? Вы можете считать меня сумасшедшим, но мне нравится это жалкое существование, которое мы называем жизнью. Но гильдии и Ролэнг омывают наши улицы кровью только потому, что мы им позволяем. Мы закрываем глаза на коварные сделки. Мы молчим об охранниках, которые берут взятки. Мы набиваем карманы греховным золотом и окровавленным серебром, но твердая монета-больная подушка. Ты можешь спать по ночам? Ты слышишь голос Асмуда, шепчущий о чем-то лучшем, о чем-то большем?

— Мы отрицаем праведность, опасаясь за свою собственную безопасность, и тем самым теряем будущее наших детей. Мы позволяем им жить в Мертвом завтра, потому что боимся пролить за него кровь сегодня. Асмуд позвал тебя! Он жаждет простить тебя! Вы примете это? Поможете ли вы удалить тьму из нашего города и впустить благословенный свет?

Когда мужчины и женщины бросились вперед, взывая об исцелении и молитвах, Аргон покачал головой.

— Он слишком опасен, чтобы жить, — сказал он, глядя на сына. — Этот город должен быть предупрежден, что эта высокомерная чушь заработает их.

Он наклонил голову и почесал нос. Лейла увидела это издалека и сократила расстояние между ними. Но вместо того чтобы заговорить, она прошла мимо, не сказав ни слова. Она протиснулась сквозь толпу, чтобы пробраться вперед. Аргон опустился на колени, чтобы Ромул мог слышать его сквозь нарастающий шум молитв и криков.

— Лейла разберется с Делиусом, — сказал он. — Убить его девушку. Вернитесь в убежище, когда сбежите.

Аргон скользнул глубже в толпу, приближаясь к передней части, оставаясь по другую сторону от Лейлы. Делиус стоял на коленях в центре, положив руки по бокам пожилой женщины. Оба плакали. Сцена показалась Ромул странной и чуждой. Он никогда раньше не был ни на одной религиозной церемонии, не говоря уже о спонтанном собрании на улицах. Пылкость народных молитв была шокирующей.

Он увидел девушку, стоявшую позади отца. В животе у него образовался тугой узел. Нащупав Кинжал, который дал ему Аргон, он обошел его сзади. Толпа здесь была самой редкой, выстроившись гуськом спиной к стене. Ромул скрестил руки на груди и наблюдал за происходящим. Он видел, как Кайла медленно идет туда, где молился Делиус вместе с остальными. Аргон остался на месте, в одном ряду с противоположной стороны.

Не зная, какого сигнала ждать, Ромул решил набраться терпения. Профессиональная часть его сознания знала, что легче всего убить дочь Делиуса в хаосе после того, как Аргон и Лейла нанесут удар. Хэрнская часть его существа в ужасе смотрела на девушку. Она была так молода и красива, с рыжими волосами, такими же огненными, как у ее отца. Когда она улыбалась, на ее щеках появлялись огромные ямочки.

Ромул вспомнил, как Лейла вернулась в его комнату с серьгами в руке. Отвергли и почему? Потому что отец хотел, чтобы он был чист от женщин. Глядя на девушку, он догадывался, почему.

— Отец! — услышал он крик Лейлы. — Отец, пожалуйста, помолись со мной!

Она стояла рядом с Делиусом. Мужчина улыбнулся и взял ее за руки. Он опустился рядом с ней на колени, и Лейла склонила голову, словно в молитве. Они жались друг к другу, казались какими-то интимными и личными, хотя вокруг них собралась огромная толпа. Тело Делиуса содрогнулось. Его голова откинулась назад. Лейла уже бежала сквозь толпу, прежде чем кто-либо понял, что произошло. Делиус рухнул на бок, рукоятка кинжала торчала из его груди. Крики двух женщин, находившихся поблизости, встревожили остальных. Вся толпа рвала. Люди вертелись из стороны в сторону, звали виновных, спрашивали, кто что видел. Это был хаос, и если несколько душ и видели, что сделала Кайла, то их не было слышно за остальным шумом.

Аргон выбрал именно этот момент, чтобы прыгнуть вперед, встав на маленький табурет, на котором Делиус сидел, когда проповедовал. Он уже был высоким мужчиной, и табурет убедился, что гильдмастер возвышается над остальными. Он приложил пальцы ко рту и резко свистнул. В толпе послышались новые вздохи, когда люди поняли, кто он такой.

Ромул не смотрел на него. Он все еще смотрел на девушку с выражением ужаса на лице. Две дорожки слез бежали по ее щекам. Когда ее нижняя губа задрожала, он почувствовал, как холодный камень в его животе превратился в лезвие.

— Эта судьба, — крикнул Аргон, указывая на мертвое тело, — принадлежит любому, кто осмелится выступить против законных правителей этого города. Держи свою праведность подальше от наших теней. Ему там не место.

А потом повернулся и прыгнул. Его руки ухватились за верх стены и перевернули его, вглубь торговых районов Тидариса.

Толпа взорвалась. Яростные крики вкупе с душераздирающими воплями. Некоторые бросились в погоню. Ромул стоял потрясенный, его рука сжимала кинжал так сильно, что болели костяшки пальцев. Затем девушка повернулась и побежала. Он почти ничего не заметил. Когда он это сделал, то крикнул ей:

— Подожди!

Он не мог поверить, как глупо было так кричать. Пытаясь подавить эмоции, он погнался за ней. Он не знал, куда она направляется и с какой целью. Возможно, она знала, что ей грозит опасность. Возможно, она просто хотела убраться подальше от толпы незнакомцев и вернуться к тому, что могло остаться от ее семьи.

Она свернула в переулок между двумя пекарнями. В воздухе пахло дрожжами и мукой. Девушка нырнула за большой мусорный контейнер и больше не появилась. Ромул понял, что она не знает, что за ней гонятся. Она просто хотела побыть одна.

Все еще держа кинжал в ножнах, Ромул вышел из-за угла и увидел дочь Делиуса.

Она сидела спиной к стене, уткнувшись головой в колени и обхватив руками ноги. Слезы намочили ее платье и лицо. Глаза ее были закрыты. Ромул не мог поверить своим глазам. Она молилась.

— Пожалуйста, Асмуд, — услышал он ее голос. — Пожалуйста, пожалуйста, о боже, пожалуйста!..

Он вытащил кинжал, не издав ни звука. Его рука дрожала. Она не первая жертва. Все жертвы мелькали перед его глазами, от убийц до охранников и его собственного брата. Все были вооружены. Все они жили жестокой жизнью. Эта девушка ничего не сделала. Ничего. Черт побери, как он мог убить ее, пока она молилась? Молиться!

Ее глаза все еще не открылись. У него был шанс. У него был выбор. Слова Лейлы пронеслись у него в голове.

«…вы должны держать «Гёрн» в скрытом и безопасном месте. Сохранить ему жизнь. Ты можешь сделать это для меня?»

Если он убил девушку, он убил бы часть его, что он назвал «Гёрн»… Часть, которая могла бы любить Кайлу. Часть, которая не была полностью связана с его отцом.

Ромул вложил кинжал в ножны и отступил назад. Он прислонился к стене по другую сторону мусорного бака. Тихий вздох сорвался с его губ, неслышный сквозь ее рыдания. Он поднял глаза к небу и увидел, что Лейла наблюдает за ним с крыш.

Сердце подпрыгнуло в груди. Ноги превратились в воду. Как долго она наблюдала? Знала ли она о его задаче в этом кровавом деле?

Словно в ответ, она послала ему воздушный поцелуй и отскочила.

— Пожалуйста, Асмуд, пожалуйста, верни его, — услышал он мольбу девушки. — Асмуд, пожалуйста, я не могу, не могу…

Он бежал, не в силах больше слушать.

Глава 21

Когда Ромул вошел в комнату отца, Лейла уже ждала его.

— Как я уже говорил Лейле, это был идеальный удар, — сказал Аргон сыну. — Делиус мертв, в толпе при свете дня, не меньше. Убийцу никто не видел. Мы уже слышали путаные сообщения о том, что это был мужчина, а не женщина. Ни один суд не найдет виновного, но весь город знает, что мы виновны. Вот как ты посылаешь сообщение, сын мой. Вот как вы пугаете население, показывая, что даже с общим знанием нашей вины их правосудие никогда не достигнет нас.

— Да, отец, — ответил Ромул. Его голос был едва громче шепота. Аргон обратил внимание на его подавленную натуру, из которой постепенно вырастал его сын, и потер подбородок. Он посмотрел Ромулу в глаза, пытаясь понять причину.

— Девушка? — спросил он. — Ты убил ее?

Ромул покачал головой. Он почти солгал. Он хотел заявить, что она умерла, и травма от хладнокровного убийства молодой девушки оставила его больным. Но он не мог. Все его внутренности похолодели при одной мысли о том, что отец узнает, что он говорит неправду.

— Нет, — сказал он, украдкой взглянув на Лейлу. — Она убежала, когда толпа еще была в сборе. У меня не получилось.

Аргон поймал его взгляд и повернулся к Лейле. Она только пожала плечами, словно не понимая.

— Неважно, — сказал Аргон, храня информацию в подсознании. — Лейла, принеси мне одну из наших сумочек. Мне все равно кто.

Ромул ждал, опустив глаза. Отец не сказал ни слова.

— Вы звали меня? — спросил чисто выбритый мужчина с густыми кругами под глазами. Его черные волосы были подстрижены и собраны в хвост.

— Я так и сделал. Дастин, это мой сын. Вы встречались с ним раньше?

Дастин посмотрел на Ромула, нахмурившись.

— Думаю, что нет.

— Посмотри на него, — сказал Аргон сыну. — И слушай внимательно. Вместо того чтобы тратить время на воровство, нападения на караваны или работу на улицах, он вместо этого будет отслеживать вашу неудавшуюся цель. Он потратит наши деньги, подкупая мужчин и женщин, чтобы узнать имя и местонахождение девушки. Он рискует своей жизнью в этих начинаниях, как для соперничающих воровских гильдий, так и для людей Ролэнг. Деньги, время и людские ресурсы-все впустую, потому что ты не можешь выполнить одну простую работу.

Ромул наконец поднял глаза на Аргона, и в них зажглась искорка жизни, словно он только что узнал секрет.

— Понимаю, — сказал он.

— Хорошо, — Аргон повернулся к Дастину. — Ее фамилия Эсхатон, дочь священника, который умер сегодня утром. Найди и убей ее.

— А можно мне с ней поразвлечься? — спросил Дастин.

— Я хочу, чтобы мое сообщение дошло до вас, — сказал Аргон. — Делай, что хочешь. Убедись, что она потом умрет.

Дастин ухмыльнулся до ушей.

— Одно удовольствие. Я оставлю ее вещи на двери храма Асмуда.

Ромул почувствовал, что краснеет. Он отчаянно надеялся, что отец этого не заметит. Но, конечно, он знал.

— Тебе еще предстоит повзрослеть, — сказал ему Аргон. — Ты хотела быть рядом со мной, и вот ты здесь. Начните оправдывать свои ожидания.

— Да, отец, — ответил Ромул.

— Уходи, — сказал он, махнув рукой.

Ромул не пошел в свою комнату. Вместо этого, он пошел к Риборту Гёрну.

— Войдите, — сказал старик, когда Ромул постучал. Подросток тихонько открыл дверь, проскользнул внутрь и закрыл ее. Когда он обернулся, Риборт смотрел на него.

— Что тебя беспокоит? — спросил Риборт.

Ромул прикусил нижнюю губу. Ему так хотелось задать вопрос, но он понимал, что это опасно. Отец не согласился бы с тем, что он хотел знать. Но он должен знать.

— Сегодня я видел священника, — сказал он. — У него на шее был такой символ.

Ромул провел пальцем в воздухе линию. Она была похожа на букву «М», одна сторона которой была намного выше и острее другой. Риборт взял трость и подошел к столу.

— Это было что-то врод…этого?

Риборт выдвинул ящик стола и вытащил золотой медальон на серебряной цепочке. У него также была странная линия. Ромул кивнул.

— Эта линия — Золотая Гора, — объяснил Риборт. — У него две вершины. Нижняя представляет Лилирэль, и высоту мы можем подняться в нашей жизни. Высшее олицетворяет золотую вечность. Как видите, ничто в этом мире не может поднять человека так высоко, как в загробной жизни.

— Кто такой Асмуд? И почему люди молятся ему?

Риборт поднял бровь.

— Где ты слышал, как люди молятся Асмуду? — спросил он.

Перед глазами Ромула промелькнуло краткое воспоминание о рыдающей перед ним рыжеволосой девушке, которая звала Асмуда.

— Никуда, — ответил он.

— Гм, Асмуд — брат Корага, о котором, я уверен, ты знаешь немного больше, учитывая, кто твои друзья и партнеры. Он олицетворяет справедливость, милосердие, благодат… то, что большинство считает прекрасными частями человечества. Вот почему кто-то будет молиться ему. Они ищут утешения, прощения или защиты.

Риборт хотел положить амулет обратно в ящик, но остановился. Он увидел, как Аарон смотрит на него, и его любопытство возросло.

— Что происходит, мальчик? — спросил он. — Почему ты спрашиваешь о богах?

Он не хотел отвечать, но Риборт был его хозяином. Если он откажется, то в следующий раз, задавая вопросы, получит только молчание.

— Сегодня Лейла убила жреца Асмуд. Я должен был убить его дочь, но не смог.

— Не удалось? — спросил Риборт. — Или отказался?

Ромул почувствовал, что краснеет. Если бы отец понимал его так же ясно, их разговор мог бы принять совсем другой оборот, когда они бранили его за неудачу.

— Она плакала, — прошептал он. — Она даже не знала, что я там. Ее отца убили прямо у нее на глазах. Я убивал и раньше, но она не такая, как мы, не такая, не такая…

На глаза навернулись слезы. Ромул не мог в это поверить. Он вытер их, краска залила его щеки. Он чувствовал себя таким глупым, таким молодым.

— Я — позор, — сказал он.

— Нет, — сказал Риборт, положив руки на плечи Ромула. Его борода не была завязана за головой, как обычно, и свободно спускалась до пояса. Это делало его старше, менее контролируемым и более дедушкиным. Все его лицо, казалось, немного осунулось, как будто он сбросил слой брони со своей плоти.

— Послушай меня, Ромул — сказал он. — Твой отец воспитывает тебя как нечто ужасное. Он откажет тебе во всем, даже в своей любви, чтобы сделать тебя тем, кем он хочет. Ты знаешь, ЧТО ЭТО ТАКОЕ, мальчик?

Ромул хотел было сказать «нет», но вспомнил, что Роберт всегда говорил: любой вопрос, который он задаст, он уже должен знать ответ. И Аарон знал ответ. Это напугало его до смерти.

— Убийца, — прошептал Ромул.

— Идеальный убийца, — мягко поправил Риборт. — Он лишит тебя любви, привязанности, друзей, Вер…всего, кроме клинка и теней.

Ромул фыркнул и потерся носом о рукав.

— Что же мне делать?

Риборт протянул ему амулет. Мальчик взял ее так, словно она могла обжечь его. Широко раскрыв глаза, он провел пальцем по золоту.

— Молись, Ромул. Молитесь обо всем и обо всем. Мы живем в суровом мире. Однажды твой отец посадит тебя на краю обрыва. Я слышал истории о тебе. Я знаю, что ты убил своего брата, когда был ребенком. Ты можешь спрыгнуть в овраг, а можешь встать и отказать ему.

— Я знаю, что происходит с людьми, которые отказывают моему отцу, — сказал Ромул. — Они умирают.

Риборт улыбнулся.

— Мы все умрем, сынок. Вопрос в том, кто мы тогда?

Ромул поднес амулет к глазам.

— Все хорошее в человечестве? — спросил он.

— Все, чем мы хотим быть, а чаще всего не можем быть, Ромул, — сказал Риборт.

Но тогда он уже не был Ромул.

Он положил амулет в карман, чтобы отец его не видел. Повернувшись, чтобы уйти, он помедлил, потом оглянулся на учителя.

— Вы молитесь Асмуду? — спросил он.

Риборт вздохнул. После того, что он уже сказал и сделал, Аргон наверняка лишит его жизни. Рисковать было нечем.

— Не так много, как следовало бы. — И совсем не так, как в молодости. Мир жесток, Ромул. Иногда кажется, что Асмуд даже не слушает.

Он подумал о девушке, умоляющей Асмуда вернуть ее отца. Боль в глазах Риборт была так очевидна, что Ромул задумался, кого же он просил Асмуда отослать обратно.

— Какой жестокий мир, — подумал мальчик. Но я не хочу быть его жестокостью. Не буду.

Ромул ушел.

Риборт налил себе выпить и сел на кровать. И ждал.

Ромул обыскал весь комплекс. Дастина нигде не было видно. Выругавшись, он отправился на поиски Лейлы. Он нашел ее в столовой, где она ужинала с несколькими мужчинами. Ромул лихорадочно соображал, как бы с ней заговорить, чтобы это не бросалось в глаза. Если кто и может помочь ему защитить девушку, так это она.

Собрав все свое мужество, он направился прямо к ней. Если бы не было хитроумного способа, то наглость вряд ли привлекла бы к себе внимание, чем какое-то полусумасшедшее секретное сообщение.

— Лейла, — сказал он, чувствуя на себе взгляды других. Куда бы он ни пошел, он был сыном Аргон, и воры вели себя так, словно одно его слово означало для них смерть. Может, это и было правдой, но все равно ему было не по себе. Конечно, любое внимание заставляло его чувствовать себя неловко. Он предпочитал углы и тени, а не фронт и центр.

— Да, Ромул? — спросила она.

Он чувствовал себя еще более неловко, когда Лейла смотрела на него. Он не переставал думать о том, какая она красивая. Не помогало и то, что, когда она наклонилась к нему, у него был прекрасный вид на ее рубашку.

— Мне нужно кое-кого найти, — сказал он. Кайла пожала плечами и встала из-за стола, уже закончив есть. Двое других насмехались над ней за то, что она оставила полный стакан пива, но другой весело вызвался допить его за нее. Когда они отошли достаточно далеко, Ромул выпалил:

— Мне нужно найти Дастина, — сказал он. — Та, которую ты принес моему отцу.

— Осмелюсь спросить, почему?

— Я убью его.

Лейла сдержала удивление.

— И снов…осмелюсь спросить, почему?

Они стояли у двери в столовую. Ромул подождал, пока она откроет дверь, и воспользовался скрипом, чтобы скрыть свой голос.

— Потому, что он убьет ее.

Лейла сразу поняла, кто это.

— Черт, — сказала она. — Ты сошел с ума. Он профессионал, Ромул.

Она повела его по коридору. В тишине их голоса казались более зловещими, их шепот разносился далеко. Лейла провела их в свою комнату как можно быстрее.

— Ты не можешь, — сказала она, закрывая дверь. — Ты даже не знаешь ее имени. Ты растрачиваешь свою жизнь, разве ты не понимаешь?

Ромул стиснул медальон сквозь ткань брюк.

Все хорошее в человечестве, подумал Ромул. Все хорошее во мне.

— Я должен попытаться, — сказал он. — Пожалуйста, скажите мне, куда он пошел.

Лейла закусила губу и уставилась на него. Она вступила в Гильдию пауков в поисках денег и репутации. До сих пор она спасала старика из тюрьмы и убила священника на глазах у его паствы. Ее репутация не очень-то поднималась. Увлечение Ромула ею, хотя сначала казалось, что у него есть возможности, оказалось угрозой. Что подумает Аргон, если она будет поощрять открытое восстание в его собственной гильдии, не говоря уже о его сыне?

— Говоря тебе, я рискую собственной жизнью, понимаешь? — спросила она.

Это, казалось, немного шокировало Ромула. Он покраснел, осознав, как глупо было не продумать все до конца.

— Я не могу, — сказал он, поворачиваясь, чтобы уйти. — Я не могу рисковать твоей жизнью ни ради себя, ни ради нее.

— Ромул, — сказала она, хватая его за плечо и разворачивая к себе. Она улыбнулась ему, хотя внутри у нее все перевернулось. Что за Бездна с ней творится? Она ничего не должна этому мальчику. Ничего!

— Я исследовал Эсхатонов перед работой, за то короткое время, что у меня было. Делий был дворянином, который обратился к жрецам всего несколько лет назад. У него особняк в Западном округе. Он скудно обставлен и плохо укомплектован. Он отдал большую часть своего богатства храму. Девушка могла быть там, или она могла быть в храме. Если она в храме, у тебя нет ни малейшей надежды добраться до нее. В любом случае, этот особняк-первое место, где будет искать Дастин.

— Спасибо, — сказал Ромул.

Лейла показала ему дорогу к особняку, а также кратко описала, как он выглядел снаружи.

— Дастин опередил тебя, — сказала Лейла. — Но сначала ему придется поспрашивать, где они живут. Возможно, вы сможете его опередить. Поторопись и постарайся вернуться до рассвета. И ради всего святого, не позволяй никому увидеть тебя.

После того как он ушел минут на десять, сильный стук в дверь вывел ее из задумчивости. Ее сердце подпрыгнуло к горлу. Она схватила один из своих метательных кинжалов и крепко сжала его в руке. Если Аргон захочет ее, она умрет, сражаясь с ним. Она не позволит ему мучить себя.

Напрягшись для боя, она распахнула дверь. Она не знала, плакать ей или смеяться, когда увидела, что Сэнкэ стоит, растерянный и встревоженный, с кинжалом в руке.

Ромул почувствовал странное возбуждение. Он никогда не выходил по ночам один. Аргон всегда настаивал, чтобы кто-нибудь сопровождал его во время редких вылазок из комплекса. Как правило, вовлеченных соображений безопасности, Ролэнг, и конкурирующими гильдиями, желающих поселиться миллион старые обиды. Но Аарон все больше и больше думал о том, что отец не дает ему почувствовать вкус свободы.

Он бежал по крышам. С таким количеством близлежащих лесозаготовительных городков. Особенно, на северной окраине Королевского леса. Дома были построены прочными, высокими и с плоскими крышами. Под его весом дерево и штукатурка легко удерживали его. Он приземлился как можно мягче, но и бежал быстро. Клочки серой ткани тянулись в воздухе позади него, завязки маски закрывали все его лицо. Видны были только его голубые глаза.

По мере приближения к западному району дорога становилась все более трудной. Запад был далеко не самым богатым районом, но в каждой части города были свои лучшие районы, и они всегда собирались вместе. По мере того как здания становились все более причудливыми, крыши становились все более наклонными, с множеством этажей, странными украшениями и каменными существами, а также острыми треугольными крышами, которые были модными в какой-то момент. Вместо того чтобы мчаться вперед, он прыгал и карабкался вверх. Пот струился по его коже, воздух был дьявольски холодным, но сквозь все это Ромул улыбался.

«Я не Ромул, — подумал он. — Гёрн. Гёрн может взбунтоваться»… Странно было так думать, но в этом был какой-то смысл. Пусть Ромул стесняется. Пусть Ромул прячется перед отцом и крадет, как велено. «Гёрн» бы скрыть, и он выживет. И сегодня, «Гёрн» бы убить, но, в отличие от Ромула, это было бы хорошо. Он знал о сексе ровно столько, чтобы понимать: что бы Дастин ни задумал, это будет ужасная пытка, прежде чем он убьет девушку. Он не мог позволить ей пройти через это, не потому, что у него не хватило смелости солгать отцу. Наконец, он нашел особняк. Он стоял на крыше еще большего дома на противоположной стороне улицы, обхватив руками каменную статую, похожую на оленя, скрещенного с человеком. Его пальцы забарабанили по рогам. Несмотря на темноту, он мог видеть далеко. Луна была яркой, облака лишь тонкими призрачными пальцами тянулись по небу. Не было никаких признаков того, что что-то не так. Окна не были разбиты, дверь плотно закрыта, и он не видел теней, крадущихся по сторонам. Конечно, исходя из того, что сказала Лейла, он должен был предположить, что Дастин будет более утонченным, чем просто подойти к входной двери и вышибить ее. Если девушка была там, она скорее всего была не одна. Или она может быть в храме Асмуда. Сидя на противоположной стороне улицы, Ромул не знал миллиона вещей, и он не узнает ни одной из них со своего нынешнего насеста. Постукивая кинжалом, чтобы придать себе храбрости, он спустился вниз и подошел к особняку.

Этому месту не хватало уверенности в более высоком богатстве. Вокруг здания не было протоптанных дорожек от патруля охранников. Вокруг не было ни забора, ни собак. Много раз Сенке водил его в разные имения, указывал на слабости и заставлял прокрадываться, когда ночь только начиналась. Ему никогда не приходилось красть ничего ценного, просто чтобы доказать, что он забрался далеко в дом. Из того, что Ромул увидел в особняке Эсхатонов, он понял, что Сенке никогда не дал бы ему такого удобного места, кроме как для разминки.

Ромул обошел дом сзади, проверяя каждое окно. Одну он нашел незапертой в самом конце. Его сердце остановилось, когда он понял, что Дастин, возможно, был тем, кто открыл его. Отступив назад, он огляделся, не обнаружив никаких следов. За окном виднелась грязь, но ничего не было потревожено. Значит, небрежность, решил Ромул. Спасибо богам за это.

Он открыл ее быстрее, чем обычно. У него не было времени на терпение. Если бы Дастин увидел его, то захотел бы узнать, что происходит. Ромул мог бы прыгнуть на него, если бы поторопился. Приоткрыв окно, Ромул проскользнул внутрь и оказался на деревянном полу. Приземление произвело гораздо больше шума, чем ему хотелось бы. Если бы там был кто-нибудь из его бывших учителей, он получил бы солидный, но тихий удар по голове.

Ему потребовалось еще мгновение, чтобы решить, что делать с окном. Часть его хотела оставить ее открытой для быстрого бегства. Затем он понял, что если он и пытался быстро сбежать, то уже потерпел ужасную неудачу. Лучше убедиться, что Дастин не пронюхает о его присутствии. Он закрыл ее и поправил занавески. Ромул мог только догадываться о планировке особняка. Окна были занавешены плотными шторами, отчего внутри было гораздо темнее, чем снаружи. Он подождал минуту, пока глаза привыкнут к темноте, и направился к задней двери. Когда его ноги коснулись ковра, он улыбнулся. С твердой поверхности он будет двигаться гораздо быстрее.

Он вошел в длинный коридор с тремя окнами. Направление, о котором он догадался, привело его в маленькую кухню. По меркам богачей он был невелик, хотя и казался хорошо укомплектованным. Ромул проскользнул внутрь, выхватил нож и вышел в короткий коридор, заканчивающийся дверью. Он открыл ее, съежившись от шума петель. Бдительный охранник мог бы услышать, но внутри он увидел только большую кровать. Пожилая дама спала на ближайшей к нему стороне, открыв рот и пуская слюни. Волосы у нее были совершенно седые. Рядом с ней лежала дочь Делиуса.

Ромул не мог в это поверить. Ее отец был убит в то утро Гильдией Пауков, не меньше, и никто не подумал дать ей охрану? Даже мужчина из дома? Вместо этого она была с тетей или бабушкой. Беспомощный.

— Для этого я и существую, — подумал Ромул, оглядывая окрестности. В комнате была только одна дверь. Чтобы добраться до них, Дастину пришлось пройти через кухню, а за ней короткий коридор. Зная, что у него мало времени, Аарон огляделся. Когда Дастин прибыл, он был полон решимости иметь сюрприз на своей стороне.

Ты уверен, что она там? — Спросил Дастин, танцуя медной монетой на костяшках пальцев.

— Да, — сказал пьяный мужчина напротив. — Делисия недостаточно взрослая, чтобы быть одной, особенно когда ее брат учится на мага или что-то в этом роде. С ней бабушка. Глупая старая сука, я бы ударил ее дюжину раз, если бы она не была так быстра и не хотела позвать сына, чтобы спасти ее.

— Мне на нее наплевать, — сказал Дастин. — Почему они не увезли Делисию в другое место?

Тот пожал плечами. Он готов был в обморок. Когда Дастин начал расспрашивать об Эсхатоне за стойкой, на него смотрели пустыми глазами, пока у пятого бара кто-то не указал на угол.

— Спроси Барни, — сказали ему. — Парень на него работал, охранник или что-то в этом роде.

На самом деле Барни был садовником, хотя, когда его спрашивали, чем он занимается, он часто выдавал себя за настоящего охранника. Дастин беспокоился о лояльности к своему работодателю, которая быстро умерла, когда он узнал, что Барни был уволен ранее в тот же день.

— Болтун думает, что они не могут позволить себе меня, — проворчал Барни. — Показать ей. Держу пари, что у этого ублюдка Делиуса припрятана тонна. Никто не отдает свое дерьмо бедным. Они скажут, что знают, но никогда не знают.

Дастин уже купил ему три порции. Он бросил ему медяк, не заботясь о том, что тот скатился со стола на пол. На мгновение показалось, что Барни ничего не заметил.

— Зачем они тебе вообще? — спросил он после долгой отрыжки.

— Незаконченное дело, — сказал Дастин, выходя из бара. Эсхатон поместье не очень далеко. Похоже, Барни любил выпить в непосредственной близости от дома. Дастин держался в тени, его рука небрежно покоилась на рукояти булавы. С массивной круглой головой он больше походил на железную дубину, чем на булаву. Хороший удар может раскроить человеку череп, как тыкву. Дастин всегда испытывал гораздо больший трепет, ломая кости, чем проливая кровь. Люди все время истекали кровью. Порезы были снаружи. Кости были внутри, и то, как люди выли, когда он калечил их пальцы или уничтожал их коленные чашечк…от одной мысли об этом его бросало в дрожь.

Было также одно дополнительное преимущество в том, чтобы иметь булаву над мечом. Он проскользнул за угол, нашел первое окно с восточной стороны, выходящее на улицу, и разбил его булавой. Барни ясно дал понять, что это только Делисия и ее бабушка, и что у них нет охраны. Даже если бы они проснулись от звона разбитого стекла, что бы они сделали? Отпор?

Дастин усмехнулся. Он надеялся на это. Он не очень-то любил старых леди, но Делисии должно было быть лет девять. Слушать ее мольбы и борьбу было бы чертовски интересно.

Оказавшись внутри, Дастин прижался спиной к стене рядом с дверью. Если бы кто-нибудь подошел, чтобы выяснить причину шума, он легко получил бы удар по затылку. Никто не пришел. Он покачал головой. Кто эти Эсхатоне были, их тупо много. Он молча прошел в скромную кухню, стараясь ничего не потревожить. Он был небрежен с окном, он знал это, но поднимать слишком много шума, разыскивая девушку, означало испытывать судьбу. Кроме того, если они попытаются сбежать, он должен быть уверен, что услышит их.

Он не был готов к тому, что увидел, когда оказался в другом конце кухни. Мальчик в сером костюме паучьей Гильдии стоял на коленях у двери в конце короткого коридора. Дастин остановился посреди дверного проема и задумался, не ошибся ли он дверью.

Мальчик стоял к нему спиной. Дастин огляделся, увидел крошку затвердевшей хлебной корки и бросил ее. Он шлепнул мальчика по уху. Его крошечное тельце подпрыгнуло, и Дастин поморщился от звуков, которые он издавал. Они не были громкими, но он догадался, что по другую сторону двери находится спальня.

— Что, черт возьми, ты здесь делаешь? — Яростно прошептал Дастин, когда мальчик был с ним на кухне. Мальчик оглянулся, но сквозь маску на лице были видны только глаза. Дастин решил, что это один из молодых воров, но понятия не имел, кто именно.

— Что это за Маска? — прошептал он.

— Я исправляю ошибку, — прошептал в ответ мальчик.

Дастин указал на дверь, затем сделал круговое движение пальцем возле головы, показывая, что он думает об этом плане.

— Ты еще ребенок, а теперь иди домой, — сказал Дастин. — У меня много работы.

Когда он попытался оттолкнуть его, мальчик схватил его за запястье и крепко сжал.

— Она была моей первой жертвой, — слишком громко прошептал он. Волосы на затылке Дастина встали дыбом. Что-то здесь было не так. Эти глаза казались такими знакомыми.

— Ромул? — спросил он, высвобождая руку.

— Нет, — ответил мальчик. — Меня зовут Гёрн.

Боль пронзила бок Дастина. Он рефлекторно обернулся, смутно сознавая, что мальчик ударил его ножом. Его вращение вынудило Кинжал выскочить, разбрызгивая кровь по нижним ящикам кухни. Он взмахнул булавой и с кряхтением сломал дверной косяк. Гёрн выкатил под удар, пнул со стола, а затем бросился с кинжалом.

Дастин парировал удар длинной булавой, приблизил левую ногу и отскочил назад, надеясь, что Гёрн споткнется. Вместо этого мальчик нырнул под него, обвил ногой ногу Дастина и вонзил кинжал ему в икру.

Подавив крик, Дастин опустил булаву. Один хороший удар и он брызги мозгов Гёрн по полу. Проблема была в том, что мальчик был слишком быстр. Он метался из стороны в сторону, едва избегая каждого удара. Дастин понятия не имел, как шум не привлек к себе внимания. На четвертом замахе Гёрн парировал булаву в сторону, затем нанес достаточно быстрый удар, чтобы нанести тонкую рану вдоль руки Дастина.

Вор постарше оставил всякие претензии на молчание. Любой недооценки мастерства Ромула пропали. Он отступил назад, надеясь уйти в оборону, чтобы увидеть, если Ромул ошибся. Вместо этого Ромул сделал выпад, его внезапная агрессивность поразила его. Еще больше кинжальных порезов было на его ногах, которые уже пульсировали от боли.

— Возьми ее, — сказал Дастин, отступая к окну. — Ты можешь забрать ее, просто убей ее потом, ладно?

Это только, казалось, еще бесят Ромул. Дастин повернулся, чтобы бежать, зная, что мальчик никогда не позволит ему уйти. Он сделал всего два шага и обернулся. Его колено ударило Ромул в живот, выбив из него дух. Прежде чем мальчик успел отскочить, он двинул его локтем в сторону. Он почувствовал мрачное удовлетворение при виде крови, брызнувшей на ковер, крови, которая не была его. — В чем дело? — спросил Дастин, опускаясь на колени. Ромул лежал на животе, его кинжал лежал на несколько дюймов вне досягаемости на кухне. Он схватил Ромул за ногу и притянул к себе, решив снять маску. У него были подозрения, что подросток — Ромул, но он должен был знать наверняка. Если бы это был Ромул, он бы ушел и позволил отцу наказать себя, как ему заблагорассудится. Если нет, Что……

В другой руке он держал булаву.

— Давайте посмотрим, а? — Сказал Дастин, как он закрутил Ромул на спину. Когда Ромул проката, ногу выстрелил вверх, ногами Дастин в подбородок с его пяткой. Ромул воспользовался минутным замешательством, чтобы продолжить перекатываться, вырвавшись из рук Дастина. Булава промахнулась и ударилась о ковер, разбив деревянный пол. Мальчик бросился к кинжалу, схватил его и повернулся.

У Дастина отвисла челюсть, когда кинжал вонзился ему в грудь. Прежде чем он успел среагировать, Ромул уже преследовал его, его нога врезается в горло Дастина. Падая, Дастин хватал ртом воздух. Его Булава дважды ударила по полу, ни разу не задев плоть. Ромул оседлал его, упершись коленями в локти. Он почувствовал, как кинжал вырвался из его груди и прижался к горлу.

— Ты не можешь убить ее, — сказал Ромул.

— Твой отец разберется, Ромул, — сказал Дастин, надеясь, что его догадка верна и настоящее имя мальчика поразит его.

Вместо этого, все лицо «Гёрна» потемнело, пугающий блеск в его глазах.

— Я не Ромул, — сказал он. — Не тогда, когда у меня есть выбор.

Кинжал опустился, и Дастин больше не видел его.

Ромул спрятал свой кинжал и затянул свою маску. Из носа, куда его толкнул Дастин, текла кровь, и, поскольку идти было некуда, она просачивалась в маску и стекала по губам. Живот свело судорогой оттого, что он стоял на коленях. Шмыгая носом, он встал и поежился.

Теперь, когда он действительно убил Дастина, он понятия не имел, что делать с телом. Он подумал, не оставить ли его там, чтобы старая леди убрала. Конечно, она знала, что некоторые молодые люди, чтобы помочь доставить его в нужное место.

Ромул нахмурился. Так не пойдет. Если отец узнает, что один из его людей погиб на работе, он пошлет за ним другого. Он никогда ничего не оставлял незаконченным. Ему нужно было, чтобы Дастин исчез, чтобы он мог забрать себе добычу и вести себя так, будто Дастин никогда не появлялся. Воры пропадали все время по миллиону причин. Конечно, он мог придумать что-нибудь убедительное.

Что-то тупое ударило его по затылку. Перед глазами поплыли точки, и все тело дернулось в сторону. Падая, он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как что-то большое и черное обрушилось на его лицо. Прямо перед тем, как потерять сознание, он задумался, сколько дней пройдет, прежде чем отец забудет о его существовании.

— Возвращайся, Делисия, — сказала пожилая женщина, держа тяжелую железную сковороду. — Эти паразиты опасны даже в юном возрасте.

— Не глупи, бабушка, — сказала Делисия. — Ты причинил ему сильную боль.

Бабушка стояла над обоими телами, держа сковородку обеими руками, как будто это было древнее легендарное оружие. Прежде чем вернуться на кухню, она легонько ткнула босой ногой в тело мальчика. — Он умер? — Спросила Делисия.

— Не похоже, — сказала бабушка. — Может быть, будь я на двадцать лет моложе, я бы вышибла ему мозги из ушей, но, похоже, я только что позвонил.

— Что же нам делать? — спросила Делисия. — Связать его?

— У меня нет для этого веревки. Помоги мне затащить его в кладовку. Мы просто запрем его там.

Она обошла мальчика и схватила его за ноги.

— Фу, — сказала она. — Весь ковер в крови.

— Гран!

Старая леди подняла глаза на внучку.

— Что? — спросила она.

Делисия побледнела и вяло указала на безжизненное тело Дастина. Бабушка, под чьим настоящим именем она не появлялась по меньшей мере пятнадцать лет, обернулась и посмотрела.

— Все время забываешь, как ты была защищена, — сказала бабушка. — Делиус, по крайней мере, хорошо поработал. Если бы он позволял тебе время от времени ходить на рынок одной, ты бы видела много зрелищ похуже этого, лежащего в канаве.

Глаза Делисии прослезился на имя ее отца. Бабуля увидела, как она тихо выругалась про себя.

— Прости, девочка. Это был тяжелый день, и это уродливое дело намного больше, чем ты заслуживаешь. Твой отец был хорошим человеком, и я уверен, что он делал то, что считал лучшим для тебя.

Делисия кивнула и вытерла слезы. Стараясь быть храброй, она схватила мальчика за руки и помогла поднять его с пола. Они потащили его к двери кладовки, а потом бросили, чтобы бабушка могла вытащить кинжал из-за пояса мальчика.

— Скорее всего, мы отдадим его охраннику, — сказала бабушка, кладя Кинжал на один из столов.

Кладовка была достаточно велика, чтобы в ней могли разместиться три человека, так что один мальчик, потерявший сознание, легко поместился в ней. Бабушка бесцеремонно уронила свой конец на пол. Делисия опустила свою руку чуть мягче, не желая причинить ему боль. Они закрыли дверь, оставив его распростертым на полу.

— Поднеси свечу поближе, чтобы я могла видеть, — сказала бабушка. Делисия немедленно повиновалась. Они зажгли две свечи, по одной на каждого, когда тайком выбирались из спальни, чтобы посмотреть, что происходит. Делисия положила одну на стойку рядом с кладовой, а другую оставила на столе рядом с кинжалом.

— Нужен замок, — сказала бабушка, осматривая дверь кладовки. — Дайте мне стул. Нет, дорогая, другой, который не стоил твоему отцу молока на десять ферм.

В кладовке была щель для замка на случай, если пальцы слуг станут слишком липкими при готовке и уборке. Она была высоко, вне досягаемости сутулых бабушкиных плеч.

— Подержи его, — сказала бабушка, вернувшись к столу и схватив кинжал.

— Да, бабушка, — ответила Делисия.

Бабушка забралась наверх, положив обе ноги на подушку. Ее сердце подпрыгнуло к горлу, когда кресло качнулось.

— Ты хочешь, чтобы я раскроил себе голову, как арбуз? — Рявкнула бабушка. — Держи эту чертову штуку!

Делисия крепче вцепилась в кресло, изо всех сил стараясьудержать его от качания. Интересно, что случится, если мальчик внутри проснется и попытается открыть дверь? Бабушка растянется на земле, возможно, даже утащит ее с собой. Она молилась, чтобы мальчик остался без сознания.

— Надеюсь, это подойдет, — сказала бабушка, засовывая кинжал в отверстие, предназначенное для замка. Она скользнула примерно на треть, прежде чем зацепилась. Бабуля хмыкнула и толкнула сильнее, но Кинжал не сдвинулся с места.

— Будем надеяться, что он выдержит, — сказала бабушка. — Я сейчас спущусь.

Она сошла, с облегчением вздохнув, когда ее ноги коснулись твердого пола. Ее морщинистые руки вцепились в спинку стула, когда она восстановила дыхание.

— Было время, когда я могла беззаботно прыгать с дерева на дерево, — проворчала бабушка. — Я бы все отдал, чтобы снова стать этой сумасшедшей девчонкой.

— Хочешь, я приведу стражу? — Спросила Делисия.

— Тебя? — спросила Бабушка. Она посмотрела на молодую девушку так, словно та попросила ее выпить крепкого спиртного, а потом голой побежала по Мерчант-Роу. — Не будь дурочкой, девочка. Двое мужчин, ну один и мальчик, прокрались с целью ограбить и убить вас. Я не позволю тебе бегать одной.

— Мы должны найти кого-нибудь, — настаивала Делисия. — А если придут другие? Мне нужны охранники, бабуля. Ты не можешь позвать охрану?

Все лицо бабули скис. Конечно, ей нужны охранники. Нужно что-то делать с мертвым телом и запертым мальчиком. Но, клянусь бородой Асмуда, она не выпускала Делисию по ночам. Черт побери, почему она не оставила на ночь кого-нибудь из слуг? Она хотела убедиться, что у Делисии есть шанс спокойно посидеть с семьей и как следует погоревать. Теперь она поставила их в ужасно опасное положение.

— Хорошо, — сказала бабушка. — Мне это совсем не нравится, но вот что мы сделаем. Я поспешу и найду охранника. Оставайся на месте. Если мальчик начнет пинать и толкать дверь, следи за щеколдой наверху. Этот кинжал начинает двигаться, или дерево начинает ломаться, ты бежишь своей тощей задницей на улицу и ближайший пост охраны. Меня поняли?

Делисия заложила руки за спину и опустила голову. Бабушке это всегда нравилось больше всего, когда она читала лекции.

— Да, бабушка, — ответила девочка.

Бабушка все еще хмурилась, когда поспешила в спальню. Она была только в одной сорочке, и мертвое тело или нет, она не собиралась выходить неприличной. Надев тускло-бежевое платье и красный шарф, она вернулась на кухню и поцеловала внучку в лоб.

— Будь осторожен, и да хранит тебя Асмуд, — сказала она.

— Я буду осторожна, — сказала Делисия. Бабушкин взгляд метнулся в сторону кладовки, словно там скрывалось чудовище.

— Тебе лучше. Помни, в ту секунду, когда он выглядит слабым, ты бежишь как ветер. Когда она ушла, Делисия села в дорогое кресло. Она теребила тонкую ткань на подушке, не видя, чем она отличается от другого кресла. Она оставила ее перед дверью в кладовку, думая, что если она распахнется, то мальчик споткнется. Надев маску, она почти не видела его лица, только светлые волосы, выбившиеся из-под нее.

Свечи медленно мерцали и горели. Чем дольше бабушка отсутствовала, тем дольше тянулись секунды. Делисия не понимала, насколько тихо стало в особняке. Сколько она себя помнила, кошки всегда жили под полом своего дома, прокрадываясь в норы, которые никогда не могли найти. Она слышала, как они ползут вниз, ударяясь о доски и балки. Каждый раз, когда она их слышала, у нее мурашки бежали по коже. Раньше они никогда не беспокоили ее, но теперь она представляла себе мужчин с кинжалами вместо кошек с котятами.

В этой тишине она услышала приглушенный шум в кладовке.

Делисия напряглась. Даже ее дыхание остановилось. Она слушала что-нибудь. Еще один звук, на этот раз похожий на шарканье ноги по полу. Подросток встал. Она подумала о том, чтобы подтолкнуть спинку стула к двери кладовки, но поняла, что это не поможет. Ему не под чем было зацепиться. Придется довериться кинжалу.

Внезапно дверь качнули наружу. Она услышала, как внутри что-то загремело, и дерево заскрипело, когда кинжал зацепился за щеколду. Делисия невольно вскрикнула.

Это, казалось, озадачило мальчика. Она услышала его приглушенный, но все еще понятный голос.

— Ты жива?

Делисия не знала, что ответить.

— Конечно, — ответила она. — А почему бы и нет?

Она услышала громкий стук внутри. Казалось, он сел, прислонившись спиной к двери.

— Значит, я не провалился, — услышала она его голос, хотя не знала, обращался ли он к ней или к себе.

— Моя бабушка вызывает охрану, — сказала она, думая, что если бы она могла заставить его говорить, он бы не стал колотить в дверь. Конечно, с учетом ее плана, она понимала, как глупо было допустить, что охранники придут. Она шлепнула себя по лбу, надеясь, что не слишком сильно облажалась.

— Охрана? — мальчик сказал. — Хорошо, ты будешь в безопасности.

Делисия уставилась на дверь, уверенная, что ослышалась.

— Что это было? — спросила она.

— Я сказал хорошо, ты будешь в безопасности.

Она моргнула. Почему мальчик, который влез в ее дом, если она безопасна, есл…

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

— Защищаю тебя, — ответил мальчик.

— От кого?

— Люди, которые убили твоего отца.

От этих слов по ее спине пробежал холодок. Она пыталась забыть тело в коридоре, пыталась забыть тот ужасный момент, когда ее отец упал в обморок среди своих последователей. Почему люди хотят ее смерти? Почему они хотят смерти ее отца?

— Мы никогда никого не обижали, — сказала она со слезами на глазах. — Зачем они это сделали, мой отец был хорошим! Он был хорош, действительно хорош, лучше, чем я когда-либо буд…почем… почему…

Делисия плакала. Мальчик внутри все время молчал. По какой-то причине она нашла это довольно любезным с его стороны.

— Меня зовут Гёрн, — сказал кладовой, когда ее плач утих, просто насморк.

— Привет, Гёрн, — ответила она. — Я Делисия Эсхатон.

— Делиси… — Ей показалось, что он ощупывает это слово языком, прикладывая его к какому-то неведомому воспоминанию или картине. Возможно, он пытался представить, как она выглядит?..

— Оставайся на месте, ладно? — сказала она. — Я скажу охранникам, что ты вел себя хорошо, когда они придут.

— Это не важно, Делисия, — сказал Ромул.

— Почему нет? — спросила она.

— Потому что они убьют меня.

Делисия вздрогнула, жалея, что не надела что-нибудь потеплее. Одеяла лежали неподалеку, но ей не хотелось ни на секунду покидать кладовку. Пока Ромул не попыталась выйти, но он мог выжидать своего времени.

— Они этого не сделают, — сказала она.

— Будут. Ты не в безопасности. Ты должна выбраться из города, Делисия. Когда мо… когда отец поймет, что Дастин потерпел неудачу, он пошлет за тобой другого. Он не остановится, пока ты не умрешь.

Ей хотелось верить, что он лжет. Если так, то у него это хорошо получалось.

— Кто твой отец? — спросила она.

Из кладовки донесся тихий смешок.

— Ты действительно не знаешь? Аргон Ирвинг, лидер Гильдии Пауков. Он опасен. Это он убил твоего отца. Ты должен был умереть вместе с ним, но другой убийц……

Его голос затих. Руки Делисии дрожали, как у птички. В каждом углу, она представляла себе мужчину из коридора. В руке он держал кинжал, его бледное лицо осветилось улыбкой.

— Я не знаю, куда идти. Папино завещание отдало все фермы рабочим. У нас есть деньги, но бабушка не слушает. Она никогда меня не слушает. Может, просто наймем охранников?

Еще один тихий смех внутри.

— Охрана? Вы действительно ничего не знаете?

Ее гнев вспыхнул.

— Ну, по крайней мере, не я застряла в кладовке!

Похоже, он не собирался на это отвечать. Минута прошла в задумчивом молчании. Ромул первой трещины, и что в одиночку сделал Делисия чувствовать себя немного лучше.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Сколько тебе лет, Делисия?

Она выпятила грудь, хотя он этого не видел.

— Мне десять, почти одиннадцать.

— Мне только тринадцать, — сказал Ромул. — Не думаю, что кто-то из нас что-то знает.

Она чуть было не приняла это за оскорбление, но тут же опустила руку. Сидя там, испуганная и одинокая, желая, чтобы бабушка вернулась, она обнаружила, что ей трудно спорить.

— Ты действительно думаешь, что кто-то придет за мной и бабушкой? — Спросила Делисия.

— Да, понимаю.

Делисия вздохнула. Ей снова захотелось плакать, и она заплакала. Снова Ромул терпеливо ждал ее до конца. Интересно, сколько времени прошло? Наверняка ее бабушка уже вернулась с охраной.

— Почему ты здесь? — спросила она, вытирая лицо краем сорочки.

— Я уже сказал, чтобы защитить тебя.

— Но это же глупо, — сказала она. — Ты едва ли старше меня!

— Человек в коридоре мертв, не так ли?

От того, как он это сказал, ее снова пробрал озноб. Делисия подтянула колени к груди и обняла их. Она уставилась на кладовку, с любопытством разглядывая лицо мальчика под маской.

— Охранники ведь не убьют тебя, когда доберутся сюда? — спросила она. — Ты так говоришь, чтобы я тебя выпустила.

— Они знают, кто я. Одно это принесет мне смерть.

Она снова подумала о его маске.

— Ты знаешь, кто за нами охотится, — сказала Делисия. — Это значит, что вы можете нам помочь. А ты можешь? Я знаю, ты молод, но ты остановил этого человека раньше. Ты можешь сделать это снова?

— Я не знаю, — услышала она от «Гёрна». — Может, тебе лучше оставить меня охранникам?

Это, казалось, разжигало в ней огонь.

— Если ты можешь мне помочь, так и скажи! Я не позволю тебе умереть там из-за того, кто ты есть. Папа говори… папа всегда говорил судить кого-то по тому, что он делает, а не по имени или по тому, что он говорит.

— Некоторые имена настолько кровавые, что они должны быть судимы —, Ромул тихо сказал.

Делисия покачала головой. В своих лекциях отец вдалбливал ей в голову некоторые вещи, и это была одна из них.

— Благодать сильнее крови, — сказала она.

В дальнем конце дома открылась дверь. Сердце Делисии подпрыгнуло, но потом она услышала, как бабушка кричит во всю глотку.

— Дели? Я здесь, милая! Это бабушка, а у меня охранник!

Она посмотрела в коридор, потом в кладовку. Она не могла этого сделать. Она не могла оставить его умирать.

Несмотря на молодость, она была одного роста с бабушкой. Не потому, что она была необычайно высока, скорее, бабушка никогда не была высокой, и ее спина сгорбилась от возраста. Делисия взобралась на стул и потянулась за кинжалом, торчащим из замка. При втором рывке он вырвался, осыпав ее голову несколькими осколками.

— Скажи что-нибудь, Хан, ты меня пугаешь! — Закричала Бабушка.

— Я здесь, — крикнула Делисия в ответ, отодвигая стул и распахивая дверь. Ромул стоял и ждал ее, плотно закрыв лицо маской. Кровь пропитала его насквозь. На мгновение ей показалось, что он сейчас набросится на нее. Но он этого не сделал. Он только смотрел на нее со странным выражением лица.

— Не стой здесь, — прошептала она. — Прячься!

Когда появилась бабушка в сопровождении двух угрюмых мужчин в коричневых доспехах городской стражи, Делисия сидела в кресле лицом к кладовке. Она подняла голову и улыбнулась бабушке, но глаза ее были полны страха.

— Ты в порядке? — Спросила бабушка, обнимая внучку. Охранники остановились, чтобы осмотреть тело в коридоре. Делисия не ответила, и бабуля, взглянув на приоткрытую дверь кладовки, увидела, что та приоткрыта.

— Он сделал тебе больно? — спросила она, ее глаза внезапно расширились от страха.

— Я в порядке, — сказала она. — Он просто сбежал. Он не был опасен.

— Не опасно? Ты вообще видела, что он сделал с тем человеком? Он перерезал себе глотку, глупая девчонка!

В этот момент вошел один из охранников, оглядываясь по сторонам с отсутствующим, усталым выражением лица.

— Где, ты говоришь, мальчик?

— Э-… о… — запинаясь, пробормотала бабушка.

— Он сбежал, — сказала Делисия. Он пинком распахнул дверь и побежал.

— Хм, — пробормотал охранник. — Видишь, как он выглядел?

— У него была маска, — сказала бабушка, наконец-то успокоившись. — Мне не пришло в голову его снять.

— Тогда ничего не поделаешь. Как думаешь, что случилось с вором? Не похоже, что порезы сделал мальчик.

— Я рассказала тебе все, что знаю, — сказала бабушка.

Охранник пожал плечами и вышел из кухни. Они осмотрели тело еще несколько минут, затем лениво обыскали поместье, но ничего не нашли. Когда появился третий охранник с фургоном для тела, они подняли его и вынесли наружу.

— Думаю, вам следует нанять наемников, — сказал один из них женщинам перед уходом. — Такое место, как это, похоже, может позволить себе пару наемников.

Делисия все это время оставалась на своем месте, ни разу не вставая, чтобы выйти из кухни. Гран скитались до увольнения охранников. Когда она вернулась на кухню, ее лицо было ярко-красные.

— Ну, это было достаточно неловко, — сказала она. — Я рассказываю им истории об опасном мальчике, запертом в моей кладовке, и все, что я могу им показать, — это пыльные кролики и гнилая капуста!

Бабушка поймала взгляд Делисии, скользнувший по ее плечу, и обернулась. Дверь кабинета открыта ниже его, был Ромул. Делисия вздрогнула, когда ее бабушка закричала: убийца.

Глава 22

Третья конспиративная квартира была правильной. Велиана огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что никто не видит, затем отодвинула фальшивый кирпич в гигантской стене, окружающей город. Когда она это сделала, рычаг щелкнул внутрь, невидимые шестерни повернулись, и земля под ней сдвинулась, когда круглый лист металла поднялся вверх. Вернув кирпич на место, Велиана спустилась по небольшой лестнице и вернула крышку. Он будет виден при ближайшем рассмотрении в течение дня или двух, пока пыль не осядет на него и несколько человек не пройдут по нему.

Впрочем, это не имело значения. Если Гилеас действительно сообщил Аргону о его местонахождении, у них оставалось меньше часа, чтобы выбраться.

В темноте, окутавшей ее, когда она закрывала крышку, Велиане пришлось ощупывать все вокруг, чтобы сориентироваться. Оставалось только одно направление-узкий туннель, ведущий обратно в город. Она поерзала на животе, плотно прижав локти к бокам. Примерно через двадцать футов туннель начал подниматься. Еще двадцать футов, и она ударилась головой о твердый кусок дерева.

— Черт, — сказала она, коснувшись пульсирующего лба. Обычно, приближаясь к ложному дну зданий, сквозь щели пробивался свет. Здесь же ничего не было. На ощупь она нашла маленький рычажок и потянула его. Скрежещущие звуки с обеих сторон заполнили ее уши, а затем свист воздуха над ней означал удаление доски. Она выбралась наружу.

Не потребовалось много времени, чтобы понять, почему не было света, предупреждающего ее о ложном дне. Она находилась в подвале довольно большого особняка. Она знала о входе в конспиративную квартиру, но никогда не была там раньше.

«Неудивительно, что Джеймс сбежал сюда, — подумала она. — Это место выглядит огромным».

Сам подвал не был освещен, но справа она увидела свет, струящийся по лестнице, и направилась к нему. Она пнула ящик, прикусив язык, чтобы сдержать очередное проклятие. После этого она пошла более осторожно. У подножия лестницы она посмотрела вверх. Наверху, прислонившись к дверному косяку, стоял мужчина и смотрел внутрь, в комнату, где они находились.

— Заставь его снова катиться, — крикнул мужчина. — Я видел, как Джек тряс их слишком сильно. У него, наверное, в карманах пара фальшивок.

Когда он закончил говорить, Велиана приставила кончик Кинжала к его шее, забравшись так высоко, что он не заметил ее присутствия.

— Паршивый охранник-мертвый охранник, — сказала она ему, когда он резко повернул голову.

— Привет, Вэл, — сказал он, нервно улыбаясь ей. — Рад видеть, что ты вернулся, и весел, как всегда.

Велиана узнала в нем Джори, низшего рекрута, которого повысили скорее всего из-за истощения, вызванного другими гильдиями.

— С дороги, — сказала она, толкнув его. Несколько человек в серых одеждах Гильдии пепла вскочили со своих мест вокруг стола. Двое из них схватили кинжалы, остальные просто таращились.

— Ты должен быть мертв, — сказал человек, державший кости. Она предположила, что это Джек.

— Ненавижу разочаровывать, — сказала она. — Так где же Джеймс?

— Что случилось с твоим лицом? — спросил один из воров. Она проигнорировала его и продолжала свирепо.

— Наверху, — сказал Джек.

— Хорошо. Я хочу, чтобы в подвале зажгли факелы. Пусть двое мужчин наблюдают за ним, и я имею в виду, наблюдают за ним, а не сидят наверху лестницы в ожидании арбалетного болта. А как насчет парадных дверей здания? Кто за ними наблюдает?

— Просто Гэри, — сказал другой. — Здесь было тихо. Гильдии начали, оставив нас наедине с Джеймс согласился на план Аргона.

Это остановило Велиану.

— Он согласился? — спросила она. — Когда?

— Сегодня утром, — ответил Джори. — Где ты был, Вел?

Велиана покачала головой, пытаясь собраться с мыслями.

— Нет времени, — сказала она. — Мне нужно поговорить с Джеймсом. Остальные, идите к дверям, по крайней мере, один человек патрулирует окна.

— Почему такое отношение? — спросил толстяк из угла.

— Потому что Аргон знает, что мы здесь. — Он не оставит нас в покое, ни сейчас, ни когда-либо.

— Но мы согласились на то, что он хотел, — сказал Джек. — Конечно, нет…

— Следующий, кто начнет со мной спорить, получит нож в горло, — крикнула Велиана.

Это заставило их замолчать, подумала она, метаясь по дому в поисках пути наверх. Добравшись до винтовой лестницы, она ухватилась за перила и стала взбираться по ступенькам, перепрыгивая через две ступеньки. Оказавшись на втором этаже, она огляделась и увидела коридор, ведущий в обе стороны. Она выбрала одну, повернув голову. Она остановилась, когда кто-то окликнул ее по имени.

— Велиана?

Она повернулась, прошла через две двери и увидела Джеймса, сидящего на краю кровати, голого. Отказываясь краснеть или даже отводить глаза, она скрестила руки за спиной. Рядом с ним на кровати лежала молодая блондинка, едва прикрытая тонкими одеялами.

— Прошу прощения за неподходящее время, — сказала она. — Надеюсь, я пришел к концу, а не к началу.

Джеймс усмехнулся.

— Мы, Берины, предпочитаем думать не о «до» и «после», а о коротких промежутках между ними, — сказал он.

Он встал и натянул брюки. Его движения взволновали женщину рядом с ним. Она подтянула одеяло поближе и откатилась в другую сторону.

— Кто это? — Велиана спросила, как Джеймс вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

— Одна из горничных Лиона Кеннинга. Почему? — У нее отвисла челюсть.

— Ты с ума сошел? Она может сказать ему, где наша конспиративная квартира!

Джеймс рассмеялся.

— Ты же знаешь, как он с ними обращается. Ему повезет, если он даже вернет свою горничную, не говоря уже о какой-либо информации.

Радость Джеймса улетучилась, когда он впервые по-настоящему увидел ее лицо.

— О, Асмуд, что с тобой случилось? — спросил он, осторожно касаясь ее кончиками пальцев. — Она все еще нежная?

— Чертовски больно, — сказала она. — Она тоже не заживет. Что это я слышу о тебе сделке с Аргон?

Джеймс вздохнул. Он вошел в комнату напротив своей. Ни мебели, ни портретов, только одна желтая занавеска, которую он отодвинул, чтобы посмотреть на город через ромбовидное окно.

— План Аргона, может быть, и самоубийственный, но шансы на успех все еще велики. Если мы будем продолжать сопротивляться, то не протянем и ночи. Они сожгли два наших последних убежища. Ты видел?

Она кивнула. Джеймс покачал головой, его рука сжалась, как будто он хотел выпить.

— Мы потеряли так много. Нашей территории почти не существует. Даже после этого, мы все равно потеряем большинство наших членов в других гильдиях, если нам не повезет и мы не получим большой улов. Что ты хочешь, чтобы я сделал, Вел? Встать и сразиться с ним, сразиться с объединенной мощью гильдий воров?

— Другие гильдии, должно быть, нервничают, — сказала Велиана. — Аргон Ирвинг пытался нанять меня на твое место. Он боялся, что другие бросят его, если он попытается заставить кого-нибудь встать на его сторону. — Джеймс рассмеялся.

— Он ничего этого не делал. Он насаждал слухи, идеи, и позволил остальным гильдиям съесть нас живьем. Те, кто был ближе всего к Гильдии Пауков, получили лучшую территори… нашу лучшую территорию. Он хотел тебя, потому что так было легче. Быстрый переворот, несколько трупов, а потом еще одна марионетка управляет другой Гильдией. Вместо этого ему пришлось пролить немного крови. Это было нетрудно. Ты знаешь Кодэш. Его «Ястребы» месяцами хотели заполучить все к северу от железной улицы. Теперь он ее получил. Пять лет мы сражались на войне этого ублюдка, пять гребаных лет, и теперь, потому что мы не подыгрываем, нас бросают на съедение собакам.

— И тени, ястребы и змеи, — добавила Велиана. — У нас нет друзей. И никогда не было.

Джеймс снова указал на ее лицо.

— Кто дал тебе это? Поэтому ты ворвался сюда в поисках меня?

Велиана отвернулась, внезапно смутившись от раны.

— Нет, это сделал Гилеас, но он мертв, Я уби…Джеймс, Гилеас продал информацию одному из людей Аргону Ирвингу менее двух часов назад. Он злорадствовал, сообщая Ирвингу, где мы прячемся.

— Это ничего не значит, — настаивал Джеймс. — Это может быть что угодно.

— Но он был так уверен, — сказал в. — Он также утверждал, что рассказал людям короля о планах Аргона относительно Сбора Дани. — При этих словах лицо Джеймса потемнело.

— Аргон тебе не поверит, — сказал он. — Он подумает, что мы пытаемся найти новый способ саботировать его план, соглашаясь на это. Черт бы побрал этого червяка.

Велиана понимала, что ей следовало бы найти это забавным, но не находила.

— Мы не можем пройти через это, — сказала она. — Мы не можем расстаться с ним.

Джеймс обнял ее и притянул к себе.

— Расскажи мне все, — попросил он. — Все, что случилось.

Велиана рассказала о том, как ее схватили и отправили в Гилеас, и о встрече с безликими женщинами. Она ничего не скрывала, даже своего визита в храм Корага. Когда она закончила, его лицо стало спокойным, сердитым камнем, который она чаще всего видела, когда он размышлял о смерти.

— Значит, Виктор предал тебя Гильдии пауков? — сказал он. — Я знал, что он ушел, хотя и предполагал, что он погиб в засаде, убившей Волта и, вероятно, тебя. Он, должно быть, залегли. Мы найдем его вовремя и научим мести Гильдии Пепла.

— Что же нам делать? — Спросила Велиана. — Мы пытались скормить королю дезинформацию, но Гилеас все испортил и сказал ему правду. Теперь мы поклялись в обещании, которое означает смерть, но не можем отступить от него, иначе мы найдем смерть совершенно по-новому.

Джеймс сжал ее плечо.

— Мы подыграем, — сказал он. — Я собираюсь выжить и свести счеты с Виктором и Кодэш. Но пришел Сбор Дани, мы и не умирают в ту ночь.

— Что ты имеешь в виду? — Спросила Велиана. — Конечно, нет!

— Да, — ответил Джеймс. — Какая ночь будет более уязвимой для Аргон? От какой ночи будет зависеть его репутация? Сбор Дани это ключ, Вел. Мы разрушим его, и все, что он построил переломов. Мы сами договоримся с Ролэнгом о мире. Пусть другие сражаются с наемниками. Мы заработаем в десять раз больше на наших шлюхах.

— Я доверяю тебе, — сказала Велиана, вырываясь из его хватки. — Я даже помогу тебе, когда вернусь к безликим женщинам. Но сначала ты должен мне кое-что пообещать.

— Что? — спросил он.

— Оставь его сына. Ромула мне.

— Ни секунды колебания. Он твой!

Глава 23

Геранд Кроулд сидел в кресле, чувствуя себя особенно уязвимым, несмотря на толстые каменные стены замка. Он пошел свой разговор с Гилеас раз в голову.

— Он знает, что ты знаешь о Сборе Дани, — сказал уродливый червь.

— Как? — Спросил его Геранд.

— Потому что я ему сказала. Он придет за тобой сегодня вечером. Он не изменит своих планов. Это все он. Так что он убьет вас, прежде чем вы можете предупредить Ролэнг. Когда он прибудет, подумайте о доказательстве слов, которые я вам сказал. Если, конечно, ты доживешь до сегодняшнего вечера.

Геранд все еще не мог понять, почему Гилеас рассказал трену о своих знаниях, а потом предупредил его о том, что Аргон знает. В этом не было никакого смысла. Уродец играл в какую-то игру, но что именно, он не знал.

Однако, если он говорит правду, убийца из Гильдии Пауков скоро покушается на его жизнь. Это должно было быть смешно. Его апартаменты в замке были маленькими, но роскошными и, что более важно, чрезвычайно безопасными. Его окружали стражники, защищали каменные стены и патрули солдат. Никогда прежде он не волновался за свою жизнь, когда его дверь была заперта, а окно заперто.

Еще долгие годы он слушал дикие истории о подвигах Аргона Ирвинга. Этот человек убил целую королевскую семью, если верить слухам, двоих. Он украл фамильные драгоценности из самой головы Кеннингов, а тот и не заметил. Он убил Сира Морака, величайшего фехтовальщика из народа Кер (хотя вопрос о том, справедливо это или нет, постоянно обсуждался). Для такого человека что такое несколько стен или дверь?

Геранд поставил стакан и принялся расхаживать по комнате. Ему хотелось, чтобы жена была здесь, но он отослал ее, и не в их маленькое поместье. В глубине Южного округа у него был скромный ювелирный магазин, и он велел ей спрятаться там на два дня. Теперь он сомневался, что это безопасно. Конечно, у них есть охрана, достаточная, чтобы отпугнуть обычных воров и карманнико…но Аргон?

— Черт побери! — воскликнул Геранд, стукнув кулаком по комоду. — Он человек, а не призрак. Стены и двери значат для него то же, что и для любого другого человека.

Сильные, гневные слова, но они не успокоили его. Поэтому он подошел к кровати и снял со стены рапиру. Держа холодную рукоять в руке, он почувствовал себя немного лучше. Возможно, он и не был так хорош, как Сир Морак, но он был прекрасным воином. По крайней мере, он может умереть, сражаясь, вместо того чтобы давиться отравленной пищей.

Шли часы. Он читал, когда мог успокоиться настолько, чтобы сосредоточиться, и переворачивал страницы, положив рапиру на колени. В другой раз он несколько раз менял позы, пытаясь вспомнить, когда в последний раз дрался. Прошел год или два, решил он, а это слишком много. Он должен найти партнера, причем хорошего. Возможно, Антонио Корпедо, капитан гвардии, хватило б…

Стук в дверь заставил Геранда обернуться, лезвие рассекло воздух. Когда он понял, что дверь все еще закрыта и призрак не пришел за ним, он почувствовал себя невероятно глупо. Он сунул рапиру за пояс и взялся за рукоятку.

— Кто там? — спросил он.

Дверь распахнулась, больно вывернув ему руку. Массивный дуб ударил его по лбу. Падая, он попытался вытащить клинок, но тут же ударился спиной о маленький сундучок в ногах кровати. Рапира бесполезно стучала по каменному полу. Он потянулся за ним, но тяжелый ботинок ударил его по пальцам.

— Вставай, — сказал голос. Грубые руки схватили его за одежду, рывком подняли на ноги и швырнули в кресло. Прижав раненую руку к груди, Геранд впервые хорошо рассмотрел нападавших. Одна из них — женщина с волосами цвета воронова крыла, стянутыми на затылке. Другой был, конечно, самый Аргон Ирвинг. Геранд никогда раньше не встречал этого человека, но слышал и читал множество его описаний.

Женщина вытащила из-за пояса один из кинжалов и покрутила его в пальцах, пока Аргон закрывал дверь в переполненную комнату. Когда взгляд Геранда метнулся к рапире, женщина метнула Кинжал, пронзив стул так близко к его коже, что разорвала ткань халата. Она покачала головой, но ничего не сказал.

Аргон мягко оттолкнул женщину и встал перед Герандом, скрестив руки на груди. Он хмуро посмотрел на Геранда. Смерть была в его глазах.

— Ты знаешь, кто я? — Аргон спросил.

— Да, — сказал Геранд, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал храбро. Сколько раз он унижал Трена перед другими дворянами, даже перед королем? Он взял назад каждое слово. Черт побери, где его охрана?

— Ты знаешь, почему я здесь? — Аргон спросил.

Геранд снова кивнул.

— Да, — сказал он.

— Лейла, не могла бы ты передать мне его рапиру?

Женщина подняла меч и протянула его рукоятью вперед трену.

— Спасибо, — сказал Аргон, быстро осматривая клинок. — Солидное мастерство, хотя и немного потакающее своим прихотям. Я знаю многих мужчин и женщин, которые могли бы прожить целый месяц на то, что принесет им этот единственный Рубин в рукояти. Я знаю о вас на некоторое время, Кроулд. Твоя родословная была такой же декадентской и бессмысленной, как рукоять твоей рапиры. Всегда стремясь быть загрузки шестерок и жополизов, никогда не быть лидерами.

Аргон поднёс один из его клинков, и держал ее перед лицом Геранд.

— Видишь это? — спросил он. — Простая, но хорошо сделанная. Ничего, кроме необходимого. Ты забыл, ты инструмент, Геранд Кроулд, и ничего больше. Притворяться кем-то другим может привести…опасным обстоятельствам. Скажите мне, дорогой советник короля, что бы вы предпочли: мой короткий меч или вашу рапиру?

Геранд посмотрел между двумя лезвиями.

— Моя рапира, — сказал он.

— Хороший выбор, — сказал Аргон и ударил им Геранда в грудь. Он постарался не задеть ничего жизненно важного, только мясо у плеча. Геранд подавил боль, когда кровь залила фиолетовые одежды.

— Люди всегда будут бояться меня из-за тебя, — сказал Аргон. — Вот почему я могущественнее тебя, могущественнее Ролэнг, могущественнее даже короля. Я не позволю вам вмешиваться в мои дела. Ты играешь в игры, я торгую кровью, и мой сын не одна из твоих фигур!

«Сынок, — подумал Геранд. — Он здесь из-за своего сына».

Кровь отхлынула от лица Геранда. Внезапно у Аргона появилось множество причин убить его. Он надеялся, что пытка не продлится долго.

— Похоже, он сейчас упадет в обморок, — сказала Кайла.

Аргон повернул рапиру, и боль пронзила все тело Геранда.

— Я должен убить тебя, — сказал Аргон. — Но я не буду. Ты слишком полезен мне там, где ты есть. Я хочу чтобы, Ролэнг унижали. Ты в состоянии сделать это для меня, Геранд. Ваше слово-слово короля во всех важных делах. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Геранд кивнул.

— Понимаю, — сказал он. — Я не держу на верность Ролэнг. Я могу сделать, как ты просишь.

Аргон хмыкнул.

— Можешь, но будешь ли? Когда я уйду, откуда мне знать, что ты сдержишь свое слово?

— Заложники творят чудеса, — сказала Лейла.

— Ты прав, именно поэтому я уже принял одну.

Они оба замолчали, чтобы Геранд мог понять смысл их слов. Советник переводил взгляд с одного на другого, и сердце его сжималось.

— У тебя есть Марта, — сказал он.

— Дайте ему приз, — сказала Лейла.

— Она будет под моей опекой всю следующую неделю, — сказал Аргон, вытаскивая рапиру из груди Геранда. Он сделал вид, что собирается вложить его в ножны, но вместо этого приставил окровавленный кончик к горлу Геранда.

— Делай, как я сказал, Или я прослежу, чтобы каждый член моей гильдии имел с ней дело, — сказал Аргон угрожающе холодным голосом. — Я ясно выразился?

— Совершенно ясно, — сказал Геранд внезапно охрипшим и слабым голосом.

— Твои приказы просты, — сказала Лейла, когда Трен отступил и бросил рапиру на кровать. — Поток наемников для Сбора Дани прибудет со дня на день, если уже не прибыл. Среди них будут огромные караваны с вином, едой и танцорами. Обложи их всех налогом. Тяжело.

— Но в Ролэнге буде…

Геранд остановился, поняв, насколько глупа его жалоба. Лейла поймала его и рассмеялась.

— В том-то и дело, — сказала она. — Каждый, кого они нанимают, будет требовать больше, чтобы компенсировать налог. Затем вы примете закон, запрещающий более пятидесяти наемников собираться вместе в любом месте, на любом мероприятии или мероприятии.

— Назовем это попыткой обеспечить мир, — вмешался Аргон.

— Ясно, что вы оштрафуете самих наемников, — сказала Лейла. — Пусть беспокоятся о своих карманах.

— Я сделаю все, что смогу, — настаивал Геранд. — Хотя это будет нелегко.

— В-третьих, — сказала Лейла, — и самое главное, в Ролэнге сотни торговцев, которые не платят налоги. Эти деньги пойдут наемникам, а ты годами закрывал на это глаза. Это прекратится.

— Я заберу у них все, что смогу, — сказал Геранд.

Аргон покачал головой.

— Я не хочу, чтобы их облагали налогом. Я хочу, чтобы их арестовали.

— Арестовали? Зачем? — Когда Аргон достигал рапиру, Геранд побледнел. — Очень хорошо. Уклонение от уплаты налогов — серьезное преступление. Большинство признает свою вину и заплатит штраф в течение дня или двух. Так хватит?

— Хватит, — сказала Лейла. — Когда Сбор Дани закончится, мы вернем вам вашу жену живой и невредимой, но только если вы будете сотрудничать. Это ясно?

Лейла открыла дверь и выглянула наружу. Не увидев стражников, она накинула на голову серый капюшон и поманила Аргона. Перед самым уходом гильдмастер опустился на колени и что-то прошептал на ухо Геранду.

— Я не убью тебя. Я привяжу тебя к стене в камере, тело твоей жены перед тобой. Как только я отрежу тебе веки, ты будешь смотреть, как она гниет, пока от нее не останутся одни кости. Принимай законы и следи за их соблюдением.

Лейла выскочила за дверь, Аргон последовал за ней.

Глава 24

После Гран успокоилась, она казалась достаточно открытым, чтобы слушать то, что Ромул должен был сказать. Конечно, она пыталась ударить его другой кастрюлей, пока он не обезоружил ее и не повалил на стул.

— Пожалуйста, послушай, — сказал он, когда она перестала звать на помощь. Делисия стояла рядом, поглаживая ее руку и стараясь успокоить.

— Прокрасться в мой дом, убить человека, затем спрятаться от стражи, и после всего этого ты ждешь, что я буду сидеть и слушать? — сказала бабушка. — Даже для щенка ты дурак.

— Бабушка, — заныла Делисия.

— Ну ладно. В чем дело, парень?

— Его зовут Гёрн, — сказал Делисия.

— Хорошо, Гёрн. — Ба выплюнула это слово, как проклятие. — Что ты хочешь сказать?

— Делисия не безопасно в городе, — сказал Гёрн. Он прислонился к двери кладовки. Кусочки сухих листьев прилипли к его одежде, когда он в темноте чистил висящий помидор. Он держал одну из двух свечей, зажженных Делисией, бабушка — другую.

— В городе больше никто не в безопасности. Почему Делисия ей всего-то тринадцать лет?

— Аргон Ирвинг Гильдии Паук приказал убить её отца. И он это сделал, — сказал «Гёрн». Он не сводил глаз с бабушки, словно стыдясь смотреть на другую девушку, но слишком гордый, чтобы смотреть в пол. — Я был там, когда это произошло.

— Ты хочешь сказать, что должна была принять участие? — спросила Бабушка. — Я не сумасшедшая. Посмотрите на цвета, которые вы носите: цвета гильдии воров. Ты что, был наводчиком? Вы должны были следить за охранниками или просто ограбить труп ее бедного отца после того, как все ушли?

Ромул грохнул кулаком по двери кладовой. Это движение выбило один из листьев из его рукава, и Делисия увидела, как он упал на пол.

— Это не имеет значения. Человека, которого я убил, послали закончить работу. После его смерти Аргон пошлет еще одного, и еще, пока работа не будет закончена. Он ничего не оставляет незаконченным. Делисии нужно выбраться отсюда, как можно быстрее и тайно.

— Думаю, он прав, бабушка, — сказала Делисия.

— Конечно, знаешь, — отмахнулась бабушка. — Ты молодая девушка, готовая поверить в любую историю, которую расскажет тебе мальчик. Откуда мы знаем, что Аргон имеет отношение к смерти твоего отца?

— Ты прекрасно знаешь, что Гильдия паук несет ответственность, — сказал Ромул.

— Следи за своим языком, мальчик, или я смою его щелоком! — огрызнулась бабушка.

К их удивлению, Ромул переминался с ноги на ногу и опускал голову.

— Извини, — сказал он.

— Ну, по крайней мере, у тебя есть манеры, — сказала бабушка. — Хотя я беспокоюсь, что ты прав. Это ужасное убийство на улице было достаточно плохо; иметь вора ворваться так же плохо. Может, я и стар, но у меня хватило ума понять, что это не совпадение.

— Куда мы пойдем? — спросила Делисия. Она смотрела близко до слез. Учитывая, каким ужасным был ее день, бабушка не могла винить ее.

— Здесь нет никаких «мы», дитя, — сказала старуха. — Как бы мне ни было больно это говорить, мы должны поместить тебя туда, где тебя не сможет достать даже самый хитрый из воров. Жрецы Асмуда уважали твоего отца. Уверен, если я попрошу, они примут тебя под свою опеку. Оказавшись внутри их белых стен, ты будешь мертв для мира до тех пор, пока ты там.

Делисия фыркнула.

— А как же Тарлак? Увижу ли я его когда-нибудь снова?

Бабушка притянула ее к себе и поцеловала в щеку.

— Не сомневаюсь. Он в безопасности со своим учителем-волшебником. Теперь нам нужно убедиться, что ты в безопасности, иначе он может найти меня и превратить в грязевика за то, что позволил чему-то случиться с его дорогой сестренкой.

— Я не хочу оставлять тебя, — сказала она. Бабушка мягко покачала головой.

— Я тоже не хочу оставлять тебя, но я уже потеряла сына. Мне невыносимо видеть, как Лилирэль теряет и тебя. Я стар, и у тебя нет матери, которая присматривала бы за тобой. Жрецы и жрицы дадут тебе хороший дом. Обещаю.

Делисия ответила на поцелуй и повернулась. Там никого не было, только полузакрытая дверь кладовки. Ромула не было.

— Странный мальчик, — сказала бабушка. — Надеюсь, он будет держать язык за зубами насчет того, куда ты едешь.

— Я доверяю ему, — настаивала Делисия.

— Доверять ему? Ха! Бабушка смеялась, пока не закашлялась. — Ты, наверное, тоже его любишь. Лихой, загадочный мальчик в маске. Каждая девица хочет, чтобы одна из них прокралась в их спальню через окно.

Делисия сморщила лицо и ткнула бабушку в бок. Когда бабушка ткнула в ответ, они оба расхохотались.

— Приятно видеть, как ты улыбаешься, — сказала бабушка. — Этот последний смех останется со мной до конца моих дней. А теперь иди собирай свои вещи. Не так уж много, только то, что ты можешь унести. Я не смею больше ждать ни минуты, прежде чем привести тебя в храм.

Бабушка смотрела, как она торопливо возвращается в спальню. Лицо бабушки превратилось в печальную маску, губы задрожали, глаза увлажнились. Когда Делисия вернулась с охапкой платьев в руках, бабушка улыбнулась, прогнала слезы, спрятала их со смехом и вывела внучку за дверь.

Глава 25

На следующий день, по приказу королевского советника, Нелдаренские солдаты разграбили половину торговцев в городе и перевезли более сотни в переполненные тюремные камеры. У некоторых были другие члены семьи или хорошо оплачиваемые охранники для защиты их товаров; у большинства их не было. К тому времени, когда на следующий день прибыла первая большая волна наемников, запасы продовольствия были уже на исходе. Торговцы, которые платили за выход из тюрьмы, удваивали и утраивали стоимость своих товаров.

Наемники ожидали легко оплатить оказывались отвернулся. Некоторые возвращались в Кер и ОМН, но многие предпочитали воровство и убийства голоду. Гильдии воров поглощали желающих в свои организации. Те, кто сопротивлялся, погибли.

К ночи бедный западный район Тидариса был готов к мятежу.

До Сбора Дани оставалось три дня.

Пеларак был в ярости. Два дня он ждал, когда Элиоса и ее безликий вернутся с Эллисой, и два дня не слышал ни слова. Он торопливо закончил утреннюю проповедь. Он никогда не терял своего места или неправильно цитировал Писание, но его ум был в другом месте, и его верующие знали это. Гнев закрался в его слова, и его призыв к покаянию и уничтожению хаоса был особенно трогательным. Потом он опустился на колени перед огромной статуей Корага, и пурпурный свет залил его.

— Тебя что-то беспокоит, — сказал мужчина, вставая рядом с ним на колени.

— Мир — беспокойное место, — сказал Пеларак. Он открыл глаза и улыбнулся, когда понял, кто с ним.

— Этрик, как я рада тебя видеть! Пеларак встал и обнял мужчину. — Я так рада, что ты так быстро вернулся из крепости!

Этрик улыбнулся. Он был высоким мужчиной, и единственная причина, по которой Пеларак мог обнять его, заключалась в том, что Этрик остался стоять на коленях. Он все еще носил свою темно-черную кольчугу, прибыв так недавно, что не успел снять доспехи. Из ножен на спине свисал двуручный клинок. Он был полностью выбрит. На его лысой голове было множество татуировок, окрашенных темно-фиолетовыми чернилами. Они петляли и сворачивались в неправильный узор.

— Ваши священники делают их путь к ОМН меньше и меньше, — сказал Этрик. Его голос был глубоким и приятным на слух. — Карден поторопил меня, чтобы посмотреть, как идут дела. Неприятности между Ролэнгом и гильдиями длились так долго, что мы слышали о них на всем пути через реки.

— Пойдем, — сказал Пеларак. — Ты голоден? Присоединяйся ко мне за едой.

В глубине храма находилась прямоугольная комната без украшений. В центре стоял длинный стол с деревянными табуретами вместо сидений. Одного взгляда Пеларака хватило, чтобы посох, состоявший из молодых жрецов, все еще обучавшихся преданности Корагу, пустился в бегство.

— Трудно вспомнить, что ты был таким, как эти мальчики, — сказал Пеларак. — Я видел, как многие вырастали и брали доспехи или одежду. Многие стремятся к величию, но лишь немногие достигают его.

— Интересно, какой я буду, — сказал Этрик как он сидел напротив него за столом.

— Темный паладин, которого каждый щенок Асмуда учится бояться, если Кораг добр, — сказал Пеларак.

Их окружали дети с мисками, ложками и большим котлом супа. Когда их обслужили, оба склонили головы и молча молились около минуты. Этрик окопались потом со здоровым аппетитом, в то время как Пеларак только пригубила на него временами.

— Должен признаться, я пришел сюда не только из-за твоих теплых слов и еды, — сказал Этрик, когда его миска была наполовину готова. — Хотя Кораг знает, что мне нужно и то, и другое. Со времен крепости я не ел, как следует, а после стольких месяцев пути кажется, что мы за тысячумиль отсюда.

— У вас были неприятности на дороге?

— Глупый щенок думал, что может убить меня, чтобы получить доступ в Цитадель. — Этрик хмыкнул. — Я бы не назвал это неприятностью. Больше неприятностей. Я почти добрался до Кинамна, где тропа петляет среди скалистых холмов. Идиот прятался среди скал, стреляя из лука, когда думал, что я не смотрю. Я уверен, что он придумал более героическую историю, когда принес мою голову к дверям Цитадели.

— По крайней мере, в нем было больше силы, чем в паладинах Асмуда в последнее время, — сказал Пеларак, роняя ложку. — Хотя, боюсь, у нас в Тидарисе слишком много сражений.

— Поэтому я здесь, — настаивал Этрик. — Ты сказал Кардену, что у тебя проблемы. Скажи мне, что это, чтобы я мог сжечь его огнем и разрезать лезвием.

— Ты знаешь о безликом? — спросил Пеларак.

Этрик нахмурил брови, как он думал.

— Нет, — сказал он. — Я о них не слышал.

— Пойдем, — сказал Пеларак, вставая. — Давай я тебе покажу.

Он провел его вглубь храма, вниз по лестнице, в большой, но тесный склад. Ящики громоздились тут и там, прижимаясь к стенам или колоннам, поддерживавшим потолок. Пеларак поднял руку. Пурпурный огонь окружил его пальцы, давая им свет.

— Около двухсот лет назад жрецы Асмуда преуспели в массовом обращении наших братьев. Именно тогда наше присутствие в Тидарисе ослабло, и наш род был изгнан из города. Как вы можете себе представить, мы сражались с ними ожесточенно и с тяжелым сердцем. Несколько жрецов раскаялись, ускользнув из храма Асмуда и бросившись к дверям нашего храма в Кинамне.

Все время, пока он говорил, Пеларак вел их через лабиринт старых доспехов, стоек с мечами, ящиков с тканями и кувшинов с едой. Он остановился, задумчиво почесал подбородок и повернулся к стопке картин, прислоненных друг к другу. Каждый из них был прямоугольной формы, длиной с человека, лежащего на боку.

— Мы проверили их веру, — сказал Пеларак, просматривая картины. Несмотря на то, что его рука была охвачена пурпурным огнем, она не обожгла материал. — Те, кто выжил, были приняты в священники, но не полностью. В то время верховным жрецом был блестящий человек по имени Тирон Готфрид.

— Я знаю о нем, — сказал Этрик, наблюдая, как картины в замысловатых рамах одна за другой перемещаются вперед. Он видел в основном портреты бывших первосвященников, хотя среди них были сцены военных действий, битвы между ангелами Корага и Асмуда и даже безмятежные изображения природы. — Лишился состояния, чтобы посвятить свою жизнь Корагу? Карден особенно любил его высказывания и часто использовал их в своих проповедях.

— Как поживает этот старый козел? — Спросил Пеларак.

— Жесткий, как гвозди и жестокий, как кулак, — Этрик сказал с небольшой улыбкой. — Что мы здесь ищем, мой жрец?

— Вот это, — сказал Пеларак, поднимая одну из картин. Этрик схватил в углу, чтобы помочь. Вместе они держали фотографию и смотрели. На ней были изображены семь мужчин и женщин, завернутые в черную ткань. Сквозь прорези в обертке были видны только глаза. В руках они держали кинжалы, посохи и мечи, скрытые волнами теней, которые скатывались с их тел, как дым от костра. У их ног лежало более двадцати мертвых паладинов Асмуда.

— Хорошо расписано, если немного драматичным, — сказал Этрик.

— Они безликие, — Пеларак сказал, его глаза далекие. — Тирон знал, что возвращение предателей без наказания может ослабить нас. Он также знал, что их преданность может принести большую пользу, но только в том случае, если жрецы-предатели всегда будут помнить об их неудаче. Поэтому он завернул их в ткань и приказал им никогда не открывать плоть своей кожи до конца своих дней. Они спали отдельно от остальных, обедали отдельно от остальных и в конце концов посещали собственные проповеди.

— Это очаровательно, Пеларак, но я готов поклясться, что ты прав. Я бы хотел быть терпеливым, но здесь чертовски холодно, и тепло твоего супа истощается.

Пеларак рассмеялся, но в его голосе не было веселья.

— Я хочу сказать, что мы активно не вербуем безликих. Это наказание, а не честь. Сейчас у нас только три женщины, которые позволяют своему полу контролировать свои действия. Их недовольство разлукой был… самым прискорбным. Однако их вера в Корага оставалась сильной, и мы оставили их в покое.

— Они сделали что-то, — Этрик сказал, выясняя, где история идет. Он посмотрел на семерых на картине, их тела купались в крови и темноте. — Они одичали, не так ли?

— Подвергая опасности весь наш храм, — сказал Пеларак, сжимая картину горящей рукой. — Они говорили мне ложь и полуправду. Они стремятся увеличить свою численность с помощью рекрутов, как будто это привилегия быть безликой. Слишком много раз я отдавал им приказы и смотрел, как они полностью игнорируются.

— Вы хотите, чтобы они погибли, — сказал Этрик. — Это был не вопрос.

— Я делаю, — сказал Пеларак. Огонь на его руке сменился с пурпурного на красный. Картина начала гореть. — Я хочу, чтобы их тела прибили к городским воротам. У них есть пленница по имени Элисса Готфрид. Она будет под нашим присмотром, но Элиоса и ее сестры спрятали ее. Найдите безликих женщин и убейте их. Эллиса должна остаться в живых. Все наши планы ничто иное.

Этрик смотрел, как огонь распространяется по картине, не обращая внимания на дым, окутавший его лицо. Когда пламя достигло его обнаженной руки, он согнул ее. Черное пламя охватило его пальцы. Рама сломалась, превратившись в пепел. Одним гигантским свистом картина и ее рама были уничтожены. Когда пепел посыпался на пол, Этрик выхватил меч и дал клятву.

— До самой смерти я буду охотиться на них, — прошептал он. — Ни одно дитя Корага не превосходит своего господина.

Глава 26

Аргон давно не чувствовал себя так хорошо. Пока что в Южном Тидарисе вспыхнули два мятежа. Пройдет совсем немного времени, и голодные и бедняки отправятся на север, в город. Если его шпионы за стенами правы, то Лори Кинан и его семья должны вернуться в город сегодня днем. Голодные бунты, безработные наемники и чересчур рьяные солдаты замка, требующие уплаты налогов, были одним фантастическим приветствием.

Лори получит сообщение немедленно: город контролировал Аргон, а не он. Если все пойдет по плану, их Сбор Дани пошлет еще более сильный сигнал.

— Господин! — крикнула ему вслед Лейла. Он направлялся в комнату сына, желая, чтобы мальчик сопровождал его в обычном сборе денег на защиту от торговцев, все еще действующих в разгар беспорядков. Учитывая обстоятельства, он был уверен, что они будут рады любой защите, которую смогут получить.

— Я не господин, — сказал Аргон, поворачиваясь. — Я не рыцарь и не дворянин.

— Извини, — сказала Лейла, переходя на быстрый шаг. — Я не знаю, что сказать, чтобы это выглядело уважительно.

Аргон дал ей взгляд честный путаницы.

— Что может быть почтительнее моего имени? — спросил он.

— Хорошо, — сказала Лейла. — В любом случае, мы еще ни слова не будет.

— Он слишком долго отсутствовал, — сказал Аргон, продолжая идти по коридору. — Увезти жену Геранда не составило бы труда. Сомневаюсь, что наемники смогли бы его захватить, во всяком случае, живым. Если он прячется, у него есть причина, и я уверена, что он это сделает…

Он открыл дверь в комнату сына и шагнул внутрь. Ромул стоял на коленях, сцепив руки под подбородком. Его локти покоились на краю кровати. Его глаза были закрыты, но открылись при внезапном появлении отца.

У Аргона челюсть упала. На серебряной цепочке, обмотанной вокруг пальцев Ромула, висел золотой кулон Асмуда.

Прежде чем кто-либо успел отреагировать, Аргон захлопнул дверь, развернулся и ударил Лейлу кулаком. Когда она упала на землю, он позвал своих людей. Особняк был большим, но даже при этом серые плащи в считанные секунды устремились к нему.

— Где Сэнкэ? — крикнул он, когда мужчины со смешанным чувством смущения и любопытства уставились на Лейлу, лежащую на полу.

— Вот, — сказал Сэнкэ, проталкиваясь вперед.

— Найди Грегона, — сказал Аргон. — Мне понадобятся его заклинания. А вы двое, — сказал он, указывая пальцем, — найдите Риборта Гёрна и приведите его в мою комнату. Лейла тоже. Я хочу, чтобы они были крепко связаны.

Аргон открыл дверь в комнату Ромул. Он сел на кровать. Амулет лежал рядом, как будто он знал, что прятать его бессмысленно. Аргон шагнул внутрь, схватил амулет и поманил сына за собой.

Ромул шел по коридору на шаг позади отца, чувствуя, как колотится его сердце. Его желудок скрутило, когда он попытался представить, какое наказание ждет его. Подвеску ему подарил Риборт. Лейла поощряла его бунтовать. Кроме того, речь шла о Делисии и Дастине. Пока он убегал, чтобы защитить Делисию, Аргон послал за ним. Пока он не потребовал объяснений своего отсутствия. Теперь, похоже, дело вот-вот взорвется у него перед носом.

— Держи рот на замке, пока я не задам тебе вопрос, — сказал Аргон на ходу.

Если Ромул и был в чем-то хорош, так это в молчании. Он кивнул.

Они долго, петляя путь к комнате Аргон. Ромул понял, что отец выигрывает время, скорее всего, желая, чтобы все, что он приготовил, было готово к тому времени, как они войдут. Эта мысль едва ли утешала. Его чуть не вырвало. Он совершил ошибку, причем глупую. Лишь дважды до этого он молился Асмуда, и оба раза он чувствовал себя сочетание глупости и неловкости. Потом он вспомнил, как молилась Делисия, когда он стоял перед ней невидимый. Что бы он ни делал, это было не то же самое, он чувствовал это нутром.

Поэтому он попробовал снова, на этот раз потому, что не услышал ни слова о том, жива она или нет. А теперь он мог подвергнуть опасности ее жизнь. Если отец будет пытать его, он заговорит. Он не питал иллюзий на этот счет. Как только отец его узнает, где она, она умрет. Черт побери, как он мог так все испортить?

— Помни, я делаю это для твоего же блага, — сказал Аргон, когда они наконец добрались до его комнаты. Двое мужчин стояли на страже, почтительно кланяясь проходящим.

В комнате Сэнкэ убрал со стола стулья. Риборт Гёрн на колени в один конец. Лейла опустилась на колени с другой стороны, на щеке у нее расплылся большой синяк. Сэнкэ стоял между ними, положив руки на рукояти мечей. Грегон, скрестив руки на груди, прислонился к столбику кровати.

— Встань здесь, — приказал Аргон, указывая на Сэнкэ. Когда мастер гильдии подошел к Грегону и заговорил, Сэнкэ шепнул Ромулу:

— Какого хрена ты наделал? — спросил он.

— Я молился, — прошептал в ответ Ромул.

— Черт, — сказал Сэнкэ и замолчал. Аргон возвращался с магом.

— Не дергайся, — сказал Грегон. — Каждый из вас. Если моя концентрация нарушится, я не смогу попробовать снова до завтра.

Ромул развлекался, выкрикивая причудливый поток ругательств, чтобы расстроить мага, но решил иначе. Вместо этого, он смотрел Грегон заклинание. Человек был бедным магом, как в деньгах, так и в способностях, поэтому его легко завербовали в Гильдию Пауков. Большую часть времени он проводил в изоляции от остальных мужчин, читая книги и делая вид, что развивает свои навыки, в то время как на самом деле изо всех сил пил дни напролет.

Таинственные слова силы сорвались с губ Грегона, звуча неуклюже и странно. У Ромула было мало опыта общения с заклинателями, но он считал, что их заклинания должны звучать более свободно и естественно, чем то, что он слышал.

Грегон резко остановился и вытер лоб вспотел. Ромул почувствовал легкое покалывание в спине, словно кто-то растирал его лепестками цветов.

— Там. Заклинание на месте, — сказал Грегон.

— Отлично, — сказал отец Ромула. — Оставь нас в покое.

Маг был рад услужить. Когда он ушел, их осталось только пятеро. Аргон расхаживал перед ними, его лицо постепенно наполнялось ледяной яростью.

— Лейла, Риборт, я привел вас обоих сюда из-за действий моего сына. Я хорошо знаю остальных своих людей, но вы двое новички в моем доме. Слишком долго я закрывал на это глаза. Больше нет. Сэнкэ, обнажи меч.

Сэнкэ сделал, как ему было сказано. — Есть заклинание над всеми вами, — Аргон продолжил. — Когда ты заговоришь, заклинание заставит замолчать любую ложь. Я услышу только правду по этим вопросам.

— Даже я? — спросил Сэнкэ с кривой усмешкой.

— Проверьте сами, — сказал Аргон. Сэнкэ пожал плечами. Он что-то сказал. Ромул прочитал несколько слов на его губах, девственница была одной из них, но не услышал ни звука.

— Я расцениваю это как «да», — сказал Сэнкэ.

Аргон расхаживал перед двумя пленниками, и все смотрели на него.

— Кто дал Ромулу амулет? — спросил он. С минуту все молчали. Затем Риборт взглянул вверх.

— Я, — сказал он.

— Я так и думал. Вы учитель, и, как и многие учителя, Вы зашли слишком далеко в своем желании поделиться знаниями. — Аргон подкинули амулет он провел в сторону. — Если бы дело было только в этом, я бы только предупредил тебя. Но вместо этого возникает вопрос о Делиусе и его дочери.

У Ромула упало сердце. Чтобы правда вышла наружу. Никто из них не мог солгать. Он рисковал всем и ни за что. Его собственная жизнь могла быть отдана за убийство члена гильдии.

— Ты должен был убить Делисию, когда Лейла убила её отца, но вместо этого она каким-то образом сбежала. Теперь я вижу нерешительность там, где когда-то видел неопытность. Я вижу милосердие там, где когда-то видел ошибку. Один из вас заронил такие ужасные идеи в голову моего сына. Я хочу знать, кто.

Ни Лейла, ни Риборт не проронили ни слова.

— Тогда молчи, — сказал Аргон, расхаживая по комнате. — Это лучше, чем ложь. Я послал Дастина за Делисией, но он и девушка исчезли, как призраки в курганах. Мало кто знал, куда направляется Дастин. Ты была одной из них, Лейла. Так что же случилось? Мой сын пришел, хныча, взывая к тебе о помощи?

Все трое обвиняемых хранили молчание.

— Ответь мне! — кричали Аргон. — Тот, кто убил Дастина, умрет сегодня ночью. Теперь я услышу имя из твоих уст!

Ромул переводил взгляд с одного на другого. Он мог пощадить их. Если он признается, что запросил информацию об Асмуде, почти потребовал ее, возможно, он пощадит жизнь Риборта Гёрна. Лейла не сделала ему ничего плохого. Может быть, его смерть пощадит ее. Он открыл рот, чтобы заговорить, но Лейла заговорила первой.

— Я знаю, кто его убил, — сказала она. Тот факт, что Ромул услышал ее, означал, что она говорит правду. Он почувствовал, как сердце подскочило к горлу. Лейла взглянула на Риборта, и Ромул мог поклясться, что заметил одобрительный кивок.

— Кто? — спросил Аргон.

— Это было «Гёрн»…

В комнате воцарилась тишина. Ромул посмотрел на учителя с криком отрицания на губах, но строгий взгляд Риборта заставил его замолчать. Тогда он понял, что происходит. Старик умрет, чтобы защитить молодых. Горячая ярость пульсировала в его венах.

Аргон повернулся к Риборту, его глаза были холодны как сталь.

— Вы как-то организовали смерть Дастина? — спросил он.

Риборт молчал.

— Вы учите моего сына о Асмуде? — спросил он.

Риборт молчал.

— Ты ослабил его сердце словами сострадания и милосердия? — спросил он.

Тишина.

— Ромул, — сказал Аргон, отталкивая Сэнкэ и беря его короткий меч. Он протянул рукоять сыну. Дрожащей рукой Ромул согласился. Он почувствовал, как сильные руки взяли его за плечи и направили к учителю. Риборт стоял на коленях со связанными за спиной руками. В глазах его стояли слезы.

— Я не хочу, — сказал Ромул. Все там слышали.

— Я не позволю никому предать меня, — сказал Аргон. — Убить его. Пусть его кровь покроет ваши руки, чтобы вы знали цену слабости. Баловаться ложью, баловаться смертью. Теперь делай, что тебе говорят.

Он снова посмотрел на учителя. Как ни странно, старик улыбался.

— Я прощаю тебя, — сказал Риборт. — Теперь сделай это.

Никакая ложь. Ромул не мог в это поверить. Прощен еще до того, как грех был совершен, непрошенный, незаслуженный. Держа в руке короткий меч, он почувствовал, что Ромул умирает. Убить своего учителя за правдивую ложь, сказанную Лейлой, и все ради спасения собственной жизни….

Он взмахнул клинком. Теплая кровь брызнула ему на руки. Риборт дважды подавился, его трахея была перерезана, затем он упал и умер.

— Молодец, Ромул, — похвалил его отец.

«Гёрн», — мальчик прошептал в ответ. Отец не понимал важности этого единственного слова, произнесенного вслух, но Лейла понимала.

— Я уберу тело, — предложил Сэнкэ.

— Нет, — сказал Аргон, забирая меч из рук Ромул. — Он устроил беспорядок. Пусть уберет.

Сэнкэ развязал Лейле руки и помог подняться. Она потерла запястья, краем глаза наблюдая за гильдмастером. Аргон протянул руку и коснулся ее лица.

— Прости меня за удар, — сказал он ей. — Я ударил в гневе и ложном предположении. Время, проведенное с Рибортом наедине, было явно потрачено впустую.

Лейла была не настолько глупа, чтобы сказать, что понимает его или прощает. Слова застревали у нее в горле. Она рассеянно гадала, как долго продлится заклинание. Она взглянула на тело Риборта. Слишком долго, и она может закончить как он.

— Пойдем, — сказал Аргон, идя рядом с Лейлой, как ни в чем не бывало. — Я хочу, чтобы появление Лори в Тидарисе запомнилось как можно лучше.

Они оставили Сэнкэ наедине с Ромул, который все еще стоял перед телом. Он казался ошеломленным и на грани слез.

— Мне нечем отмыть кровь, — сказал он странно далеким голосом. Сэнкэ попытался засмеяться, но смех получился скорее сдавленным.

— В углу есть шкаф со стопкой запасных простыней. Вы можете использовать один из них.

Ромул повиновался, двигаясь неуклюже и методично. Сэнкэ наблюдал за ним, потирая пальцами грудь.

— У меня был секс с лошадью, — сказал он, когда Ромул вернулся. Мальчик замолчал, но Сэнкэ снова засмеялся, и лицо его побагровело.

— Просто проверяю заклинание, — ответил Сэнкэ. — Очевидно, она стерлась.

— Очевидно.

Сэнкэ вздохнул. Ромул опустился на колени и начал вытирать кровь. Он не поднимал глаз, словно боялся увидеть тело. Вид его казался таки… неправильным.

— Слушай, — сказал Сэнкэ, опускаясь на колени. — Это был особенный человек, и к тому же старый. Он был готов уйти, и я не думаю, что он был слишком расстроен из-за этого, хорошо? Я знаю, как сильно Аргон давит на тебя. Он хочет, чтобы однажды ты заменила его, и чтобы ты стала именем, которого боится весь мир.

— Я не хочу, чтобы мир боялся меня, — прошептал Ромул. — Я хочу, чтобы они боялись Гёрна.

— Гёрна? — спросил Сэнкэ — Я не увере…

Ромул посмотрел на него тяжелым, убийственным взглядом. У Сэнкэ отвисла челюсть. Лейла знала, что Дастина послали за дочерью Делиуса. Сэнкэ видел, как Ромул разговаривал с Лейлой в столовой. Старику нет смысла пытаться убить Дастина. Но молодой, который исчез и остался позади, вместо того, чтобы быть рядом с отцом, когда проникал в замок…

— Меня за это могут убить, — сказал Сэнкэ, вставая. Он огляделся, словно высматривая шпионов, подслушивающих их разговор. — Трахни, меня как шлюху Кораг. Ты Гёрн. Ты взял новое имя.

При ледяном взгляде Ромула Сэнкэ нервно рассмеялся.

— Вверх, вниз и вбок, как любит, говорить наша дорогая Лейла. Я знаю взрослых мужчин, которые сдались бы и признались раньше, чем ты, мальчик. Сколько тебе лет?

Ромул проигнорировал вопрос, сосредоточившись на вытирании оставшейся крови. Сэнкэ увидел, что одеяло, которое он держал в руках, насквозь промокло, и взял другое. Он набросил его на тело Риборта и покачал головой, улыбка исчезла с его лица.

— У нас у всех есть секреты, Ромул, — сказал Сэнкэ, снова потирая грудь. — Кое-что мы рассказываем, а кое-что прячем. Твое должно оставаться скрытым. Ты понимаешь это? Если кто-нибудь узнает, что ты сделал, он тут же отправится в город. Я не хочу представлять ярость твоего отца. Он убьет всех, кто знал об этом, включая меня и Лейла. Не знаю, как вы, а я вполне доволен жизнью и хотел бы продолжать жить так еще пару десятилетий.

— Я не вижу выхода, — сказал Ромул, когда Сэнкэ подоткнул простыни вокруг тела. — А какой в этом был смысл? Я молился, и люди умирали. Вряд ли милосердие. Асмуда даже не настоящий. О…он просто дерьмовый сон.

Сэнкэ цыкнул на него.

— Какой язык, — сказал он, опускаясь на колени. Он посмотрел на дверь, словно ожидая, что она вот-вот распахнется. На всякий случай он повернулся к ней спиной и сделал вид, что заворачивает тело. На глазах у Ромула он вытащил из-под кожаной брони маленький медальон с изображением Золотой горы.

— Я не самый верный, — сказал Сэнкэ, когда глаза Ромул расширились от шока. — Я отношусь к нему скорее как к талисману удачи, чем как к чему-либо еще. То, что мы делаем, иногда затрудняет молитву. Но что бы ты ни хотел сказать или узнать, я сделаю все, что в моих силах. Я могу подписать себе смертный приговор, но если тебе нужна помощь с девушками, любовью или верой, положись на меня. Ты хороший парень, Ромул. Я не горжусь тем, что делаю, но это лучше, чем то, что я делал до вступления в Гильдию Пауков. Однажды, может быть, я выйду.

Ромул перестал тереть, видя, что кровь на ковре никуда не денется от его скудных усилий. Он бросил мокрое алое одеяло поверх тела Риборта, радуясь, что его голова закрыта. Он не хотел видеть эти печальные глаза, смотрящие на него.

— Всем нужны друзья, — сказал Сэнкэ. — Даже такие, как мы с тобой. Аргон, кажется, полон решимости, как бездна, удержать тебя от этого. Но мы будем тренироваться вместе, надеюсь, в течение следующих нескольких лет. Когда мы это сделаем, мы сможем поговорить, хорошо?

Ромул кивнул.

— Что нам делать с телом? — спросил он.

— Оставь здесь, — сказал Сэнкэ. — Мы сделали достаточно. Я попрошу кое-кого из наших нижних чинов вынести его из одного из туннелей. Думаю, нам с тобой пора выпить чего-нибудь крепкого.

Ромул улыбнулся.

— Сэнк… спасибо. Ты не представляешь, как много это для меня значит.

Подмигнул Сэнкэ.

— Держите это в себе, Гёрн.

Глава 27

Более мили тянулся обоз. Некоторые были покрыты сушеными шкурами и белыми брезентами, другие были открыты и завалены тыквами, тыквами и озимой кукурузой. В одном фургоне сидела целая толпа танцоров, которые пели и смеялись при виде стен Вельдарена. Еще двое были полны суровых людей, их лица и руки были покрыты шрамами от жизни наемников. Вокруг фургонов ходили слуги, повара, высокородные Девы и низшие лагерные служанки. В дальнем конце тянулось небольшое стадо коров и овец, готовых к мяснику. Когда Сбор Дани отправятся в путь, у них будет свежая кровь и мясо для праздника.

Впереди всех ехала Лори Кинан.

— Мы привезли вдвое больше, чем в прошлом году, — сказал Торгар, который ехал с ним рядом. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Я знаю вещи чаще, чем другие, — сказал Лори странно мягким и нежным голосом. — Например, Откуда я знаю, что ты должен следить за своим языком, Торгар, чтобы я не отрезал его и не скормил воронам.

Капитан наемников рассмеялся над своим нанимателем. Лори был умным человеком, но он часто сыпал пустыми угрозами и двусмысленными замечаниями. Его глаза были темными, а цвет лица-еще темнее. Рядом с наемником он казался тощим и слабым. Он носил длинные волосы, заплетенные в косы, как принято в Энджелпорте, откуда пришел караван, следуя по дороге из Рамера на север через Кингстрип.

— Не понимаю, зачем нам возвращаться, — сказал Торгар, не обращая внимания на предупреждение следить за языком. — Это, должно быть, стоит тебе целое состояние каждый раз, когда мы совершаем это путешествие. Почему бы не заставить Лиона и Бернарда прийти к вам? В любом случае, в Энджелпорте гораздо безопаснее, чем Тидарис.

— Потому что, если мы все трое покинем Тидарис, там может не оказаться города, куда можно вернуться, — сказала Лори. Его лицо было чисто выбрито, за исключением тонкой полоски волос, растущей из центра подбородка, которая свисала до середины шеи. Лори вертел его в руках, пока его караван огибал небольшой холм, направляясь к западному входу в город. Южные ворота были ближе и сэкономили бы добрых двадцать минут пути, но король запретил купцам входить туда. Это, а еще то, что Лори жила среди бедных, не было ее любимым времяпрепровождением.; юг кишел кретинами с пустыми карманами.

— Жаль, что ты не можешь нанять на работу этого Аргона, — сказал Торгар, оглянувшись на караван, чтобы убедиться, что все в порядке. — Представь, что такой человек мог бы сделать твоей правой рукой.

— Поверь мне, я пыталась, — устало сказала Лори. — С ним трудно связаться. Большинство моих Посланников погибли, по крайней мере, тот, кто предложил ему эту должность. Думаю, он воспринял это как оскорбление.

Торгар от души рассмеялся.

— Только дурак откажется работать на вас, милорд. Еда хороша, женщины чисты и здоровы, и всегда есть постоянный поток идиотов, которых можно убить мечом.

— Кстати, об идиотах с мечами, — сказала Лори, указывая на западный вход. Ворота были открыты настежь, но из них выходила длинная вереница крестьян, купцов и наемников. Причиной была плотная группа охранников.

— Они проверяли наши вещи в прошлый раз? — спросил Торгар.

— Это было всего два года назад. Неужели ты получил столько ударов по голове, что не можешь вспомнить даже этого?

Торгар брил голову, постукивал по ней костяшками пальцев и глухо постукивал языком.

— Мама выковыряла мне мозги, когда мне было четыре года. Осталось ровно столько, чтобы размахивать мечом, ездить верхом и спать с женщиной.

Лори усмехнулась.

— Я думаю, что третий занимает большую часть вашего скудного интеллекта, — сказал он.

— Приходить. Давайте выясним, из-за чего весь сыр-бор, прежде чем тысячи людей будут топтать друг друга, чтобы пройти.

Торгар шел впереди, Лори-за ним. Они ехали по внешнему краю линии, не обращая внимания на гневные крики низкородных торговцев и фермеров. Когда они подошли к воротам, толпа собралась полукругом, затрудняя их продвижение.

— Поищи запасного охранника, — сказал Торгар. — Посмотрим, смогу ли я оттащить его в сторону. Они обосрутся, когда увидят наши караваны.

Лори посмотрела, но ничего не увидела. Осознав то же самое, Торгар спешился и начал пробираться сквозь толпу. Когда кто-то выругался и двинулся на него, Торгар схватился за рукоять меча и обнажил сталь.

— Я рисую, он не вернется без крови, — прорычал Торгар. Мужчина, изможденный фермер с тележкой тыкв, запряженной ослом, побледнел и пробормотал извинения. Один из охранников, услышав угрозу, оттолкнул разгневанную женщину и окликнул их.

— Не обнажай клинков, или можешь спать за стенами, — крикнул стражник. Торгар выпрямился во весь рост, так что глаза стражника едва доставали ему до шеи.

— Надеюсь, ты привел друзей, — сказал Торгар, но его улыбка была игривой.

— Хватит, Торгар, — сказал Лори, следуя за ним. Он нервно огляделся, ему не нравилось находиться так близко к немытой толпе. — Вы отвечаете за ворота?

— Просто помогаю, — ответил охранник. — Послушай, если ты торопишься, тебе все равно придется ждать, как и всем остальным.

— Я не такая, как все, и не буду ждать, как все, — сказала Лори. Он повернулся и указал на огромный караван лошадей, повозок и повозок, вздымающих пыль к небу. — Это мои.

— Проклятье, никогда не могу поймать паузу, — сказал охранник. — Какие из них твои?

— Все они.

Охранник побледнел и, казалось, посмотрел на Лори только что открытыми глазами. На мгновение он прикусил губу, и тут его осенило.

— Лорд Кинан? — спросил он. — О черт, простите, милорд. Я полдюжины купцов все притворялись собственными Лилирэль, и я подумал, что ты просто еще оди…

— Прекрасно, — перебила его Лори. — Как тебя зовут, солдат?

— Джесс. Джесс Браун, милорд.

— Ну, Джесс, прежде чем я проведу конвой через ворота, я хотел бы знать, что происходит. Я так понимаю, есть какой-то налог или пошлина?

— Есть, — сказала Джесс, взглянув на Торгара. — Хотя тебе это может не понравиться. Король Вэлор, благослови Асмуд его имя, принял законы не более двух дней назад. Есть некоторые штрафы, связанные с наемниками, о которых вы узнаете достаточно скоро. Короче говоря, это налоги на все товары и услуги, путешествующие в город.

— По всем товарам? — сказал Лори. Он схватил свой длинный зеленый плащ и поплотнее закутался в него, как будто часть тепла покинула его. — Что за чушь! Расскажи мне о налогах.

Джесс сделал. Пока он просматривал заученный список, лицо Лори становилось все темнее и темнее. С каждой пищей, одеждой, слугой или животным он считал, сверял свои запасы и накапливал все. Когда Джесс закончила, шея Лори стала пунцовой.

— И все это только для того, чтобы войти? — Спросил Лори, его тихий голос плохо скрывал гнев.

— Простите меня, милорд, — сказала Джесс. — Геранд Кроулд был очень настойчив о приведении. Он приказал, чтобы любого человека, пойманного на том, что он закрывает глаза или принимает взятку, вешали на стену за большие пальцы и оставляли воронам.

— Я не могу винить тебя ни за приказы, ни за то, что ты выполняешь их с такими угрозами, — сказала Лори. Он вынул серебряную монету и протянул Торгару, который передал ее солдату.

— Благодарю вас, милорд. Вы очень щедры.

— И спасибо, что уделили мне время, — сказала Лори. Быстро кивнув Торгару, они выбрались из толпы и вернулись к лошадям.

— Должно быть, воры добрались до короля, — сказал Лори, садясь на коня. — Либо это, либо его советник, Кроулд.

— Скорее советник, — сказал Торгар. — Если мне не изменяет скудная память, он здесь уже давно. Сколько королей он видел мертвыми? Вероятно, считает себя таковым. Возможно, в этом замешаны не воры, а просто жадные сердца, знающие, что ты придешь.

Когда они возвращались к своему каравану, Торгар удивленно поднял бровь.

— Та… во сколько все это вылилось?

— В двадцать раз больше обычного, — вздохнула Лори. — Я знаю, что ты не лучший в больших числах, так что давай не будем усложнять. Я бы заплатил месячный доход только за то, чтобы пройти, через их чертовы ворота.

— Хм, — сказал Торгар, объезжая огромную колею на дороге. — Почти заставляет дважды подумать, прежде чем войти, а?

Лори остановил лошадь. Торгар замедлил его себе, а затем обошел вокруг, его рука на его меч.

— Что-то не так? — спросил он.

— Ничего, — ответила Лори. — Но то, что ты сказал, может иметь смысл. Посмотри туда, на два холма, рядом с которыми мы только что ехали. Не могли бы мы разбить лагерь на их вершинах?

Торгар почесал щетину на его челюсти, думала.

— Можно поставить твои и Маделин вещи на большой холм, окружить нижние части фургонами, так будет легче охранять. Было бы не слишком сложно поставить наших людей в промежутки. Этот небольшой холм может быть для ваших слуг и солдат, окружите нижние части палатками, а затем разведите костры наверху.

— Вы могли бы охранять его так же хорошо, как наше поместье? — Спросила Лори.

— Тоже? — Торгар спросил. — Конечно, нет. В твоем особняке колючие заборы и больше ловушек, чем я знаю. Здесь у нас будут люди и фургоны. Повозки можно вскарабкаться, сжечь и перерезать. Людей можно купить, запутать и убить. Но если ты спрашиваешь, может ли здесь что-то случиться, я отвечаю «Нет»… С таким количеством людей, как у нас, вы будете в большей безопасности, чем король.

— Тогда пойдем, — сказала Лори. — Расскажем моей жене и сыну.

Они въехали в караван, который заметно замедлил ход. Очевидно, шоферы, увидев, как Лорд Кинан отъезжает от ворот, сбавили скорость, чтобы не опоздать к возвращению Лори. Они пробирались сквозь хаос, пока не добрались до самой большой крытой повозки, запряженной шестью серыми волами.

— Я слышала, ты ушел к воротам, — сказала Маделин Кинан со своего мягкого сиденья на заднем сиденье. На ней было то, что она считала костюмом для путешествий: облегающее платье с высоким вырезом и длинным V-образным вырезом спереди. Наряд обнажил ее стройные ноги, которые она вытянула из-под брезента в надежде получить как можно меньше Солнца до наступления зимы, вместе с ее тусклым светом и многочисленными облаками. Она завязала свои каштановые волосы в такой длинный хвост, что они дважды обернулись вокруг талии, прежде чем пристегнуться к поясу с серебряными листьями.

Торгар давно усвоил, что случайный свист может стоить ему половины месячного жалованья, но все равно, увидев ее, почувствовал искушение.

— Король, да проклянет его Кораг, ввел возмутительно высокий налог на все товары, поступающие в город, — сказал Лори, принимая протянутую руку жены и целуя ее пальцы. — Похоже, нам придется разбить лагерь за стенами.

— Мы должны? — спросила Маделин. — Вы откажете нам в крыше над головой из-за какого-то дурацкого налога? Подкупить стражу и пройти. Я достаточно, наслышана о служанках, жалующихся на ухабистую поездку. Я не хочу представлять, как они будут скулить по этому поводу.

— Стражники не берут взяток, — сказал Торгар. — Кинг сильно на них давит. И если вам нужна крыша, Миледи, у нас для этого более чем достаточно палаток. Мы соорудим для вас прекрасный павильон.

Маделин закатила глаза и снова повернулась к мужу. Ей никогда не нравился вонючий наемник, особенно то, как он смотрел на нее. Когда дело доходило до одежды, поведения и слов, она знала, как сводить мужчин с ума, и при этом контролировать их. Но когда дело касалось Торгара, она никогда не чувствовала такого контроля. Вместо этого, она чувствовала, что он был готов доминировать над ней, статус и последствия были прокляты.

— А как насчет Бернарда и этого толстяка Кеннинга? — спросила она. — Они принесут свои богатства из стен, чтобы присоединиться к нам здесь, в дикой природе?

— Мы на расстоянии плевка от стен, — сказал Торгар. — Это не дикость, женщина.

— Помнишь, что я говорил о твоем языке и воронах? — спросил Лори. — Подумай об этом и оставь меня с женой. О, и найдите Тараса. Он, вероятно, подружился с лагерными последователями.

— Как пожелаете, — с преувеличенным поклоном ответил Торгар.

— Почему ты заставляешь его так вмешиваться в твои решения, — пожаловалась Маделин после того, как наемник исчез.

— Его полезность компенсирует любую вульгарность, — сказала Лори. Повозка подскочила и замедлила ход, поэтому Лори немного отодвинулась. Он огляделся и выругался.

— Простите, мне пора. Вожаки фургонов не знают о нашей смене места назначения.

Маделин смотрела, как он объехал фургон и скрылся из виду. Она поджала ноги под колени, понимая, что в ближайшие пару дней будет видеть больше заходящего солнца, чем ей хотелось бы. Путешествие на север из Энджелпорта было далеко не приятным, даже с подушками и компанией служанок в гигантском фургоне. Они были так взволнованы прибытием в город, что она заставила их уйти, чтобы хоть на минуту обрести покой.

Леди оглядела множество пологих холмов, покрытых травой, которая росла до бедра. Оставалось надеяться, что густая трава смягчит камни, которые, казалось, таились повсюду под землей. Однажды они с Лори занимались любовью на траве во время путешествия на север, и у нее несколько дней болела спина. Она предпочла бы лежать на гвоздях. По крайней мере, так боль будет равномерной по всему телу.

Она почувствовала, как в животе нарастает беспокойство. Вид множества холмов, лишенных стен, фонарных столбов и охраны, казалось, пробудил в ней старый страх. Одно дело довериться страже, и совсем другое — запереть дверь на засов толстой деревянной доской. Вот она б…что Торгар назвать? — Собственный прекрасный павильон. Она не могла запереть павильон. Клянусь бездной, у них даже не было дверей, чтобы закрыть их, только толстые створки.

— Им сказали, — сказала Лори, когда он вернулся, немного напугав ее. — Что-то не так? — спросил он, увидев, как она подпрыгнула.

— Нет, только думаю. Ты уверен, что это разумно? С гильдиями воров, все еще пытающимися выжить, не будет ли безопаснее в нашем поместье?

Лори пустил коня легкой рысью, под стать фургону.

— По правде говоря, я думаю, что нам нужно быть прилежными, где бы мы ни держали Сбор Дани. Но знаешь, что я вижу, когда смотрю на эти холмы? Я не вижу крыш, на которых могли бы висеть убийцы. Я не вижу теней, в которых можно спрятаться. Я не вижу ни лазеек, ни подвалов, ни потайных ходов, ни забытых дверей. Какие бы ловушки ни планировали для меня Аргон и его питомцы, я чертовски хорошо знаю, что они были сделаны не с открытыми полями.

— Я бы предпочла, чтобы моя комната, наша комната, в нашем особняке была надежно спрятана за городскими стенами, — настаивала Маделин.

— Ты так сильно хочешь тесного пространства? — спросил он, нахмурившись.

Маделин вздохнула.

— Понятия не имею. Возможно, когда вы разобьете лагерь, я передумаю. Просто пообещай мне, если я захочу вернуться в город, ты отпустишь меня? Я могу взять с собой несколько наемников, и я сомневаюсь, что мне будет трудно найти легион слуг и девушек, желающих пойти со мной в город.

— Я нашел мальчика, — крикнул Торгар, подъезжая с юга.

— Уже не мальчик, — сказала Лори, поворачиваясь к ним. Тарас Кинан ехал рядом с Торгаром, больше похожий на сына наемника, чем на тощего дворянина. Он был на пороге своего семнадцатилетия и каждый день их медленного путешествия в Тидарисе тренировался с наемниками. Что еще больше раздражало Маделин, он полюбил Торгара и выбрал его своим любимым учителем и спарринг — партнером.

— Пока я не вступлю в честный бой с человеком, я буду мальчиком, — сказал Тарас.

— Это звучит как Торгар говорю, — Мадлен сказала, ее тон осуждающий.

— Просто мягкое напоминание матери, что я еще немного побуду ее драгоценным ребенком, — сказал Тарас.

— Приятно знать, что у тебя язык твоей матери, а не Торгара, — сказала Лори. — Но теперь у меня есть кое-что более важное для тебя, Торгар. Пойдите в Кеннинг и Готфрид и пригласите их на наши прекрасные холмы. Сделайте все возможное, чтобы убедить их. Напомни им, что это мой год, и они не могут отказаться от места, которое мне отведено, когда я накрыл стол и накормил их.

— Только упомяни о еде, и мы приведем сюда Лиона, даже если это будет посреди свинарника, — рассмеялся Торгар. — Слышал, ему трудно получить свои деликатесы, когда все гильдии сходят с ума. Мне взять мальчика с собой на службу, милорд?

Взгляд Маделин был ясным «нет», и этого было достаточно, чтобы Лори приняла решение.

— Да, ты должна, — сказал он. — Помни, Тарас, я поручил это Торгару, а не тебе, так что не спорь с ним без крайней необходимости.

Тарас с трудом сдерживал волнение. Он не был в каменном городе Корага с тех пор, как ему исполнилось девять, и его воспоминания давно превратились в бесполезные пятна образов.

— Идем! — крикнул он Торгару. — Город ждет нас!

Он поскакал прочь, наемник помчался следом. Маделин нахмурилась и отвернулась. Увидев это, Лори почувствовал, как в груди нарастает гнев.

— Он должен научиться ответственности в таких делах, — сказал он. — Общаясь с другими членами, Ролэнг пойдет ему на пользу.

— Он умрет, — сказала Маделин. — Вы посылаете своего сына в Тидарис с одним наемником, чтобы охранять его спину? Мы найдем их выброшенными на улицу, гниющими в канализации, и все потому, что ты предпочел бы разбить лагерь под звездами и сохранить себе жалкий клочок монеты.

— Придержи язык, женщина, — сказала Лори.

С минуту они ехали молча, лошадь Лори медленно трусила позади фургона, а Маделин сидела, скрестив руки на подушках. Когда повозка внезапно остановилась, Лори свернула в сторону. Они подъехали к первому из холмов, и первые всадники медленно двинулись в высокую траву, осторожно двигаясь с пешими разведчиками впереди, чтобы убедиться, что ни ямы, ни внезапные провалы не угрожают колесам их повозки.

— Приехали, — сказала Лори. — Мы в два счета устроим для вас удобный лагерь.

— Нет, не будешь, — сказала Маделин. — Я иду домой. Наш настоящий дом.

Когда Лори сверкнула глазами, она ответила ей тем же.

— Ты обещал, — напомнила она.

Мужчина сглотнул, поводя языком из стороны в сторону, как будто проглотил что-то неприятное.

— Я буду очень по тебе скучать, — сказал он. — Но если нужно, поезжай в город. Я найду тебе эскорт. Двое вооруженных мужчин, путешествующих вместе, могут не слишком понравиться толпе, но стайка служанок и благородная леди в носилках-совсем другое дело.

Он уехал в гораздо более отвратительном настроении, чем когда вернулся от ворот.

Глава 28

Этрик участвовал во многих мятежах, но никогда не видел, чтобы они возникали так спонтанно из такой малости. Он шёл посередине улицы, почти в эйфории от хаоса. Кораг, будучи Богом порядка до изгнания Целестией, должен был бы с неодобрением отнестись к подобным действиям, но Этрик почувствовал, как они поднимают его сердце. Хуже хаоса был только ложный порядок, установленный неверными царями и почитателями Асмуда. Пусть хаос сожжет ложь, как огонь разрушенный дом. Из пепла он и ему подобные будут строить заново.

У западных ворот он наткнулся на грязного нищего, сидевшего у дороги. Он был слеп, а перед ним стоял глиняный горшок. Этрик наблюдал за тем, как пухлый торговец ношение красных и фиолетовых Шелков поверх френча бросил в горсть монет. Прежде чем торговец успел убежать, темный паладин схватил его за руку и вонзил меч в горшок.

— Отпусти меня! — крикнул торговец, пытаясь вырвать руку. Сцепление Этрик не выпустить. Когда он вытащил меч из горшка, острый кончик пронзил середину одной из монет.

— Что это за благотворительность? — Этрик спросил, как Черный огонь окружил лезвие.

— Помогите тем, кому повезло меньше, — сказал круглолицый человек, оглядываясь в поисках помощи. Их не было. Все узнали черные доспехи Этрика, темное пламя его клинка и белый львиный череп, нарисованный на нагруднике. Как и жрецам Корага, паладинам было запрещено входить в Тидарис, но внутри их никто не видел. Лучше спокойно игнорировать темноту, чем вызывать ее и рисковать жизнью.

— Ты купишь себе дорогу в вечность? — спросил Этрик. Монета медленно таяла, медь капала по всей длине, пузырилась и лопалась. — Если медь слепому спасет твою душу, представь себе награду, если ты бросишь золото к ногам истинно святого человека.

— Ты — зло, — сказал торговец. Этрик почувствовал, что егомужество.

— Зло? — спросил он. Он сорвал шелка с его туники и поднял их вверх. — Ты расхаживаешь перед слепым в богатстве, которое может кормить его годами, бросая ему жалкие гроши, которые ты никогда не упустишь. Это не благочестие. Это отвратительно.

Он повернулся и затолкал шелк в горшок слепого. Торговец стоял с трясущимися руками, его глаза разрывались между темным паладином и шелком.

— Никакой борьбы, помилуй. Доброта есть доброта, независимо от размера, — сказал слепой, пытаясь разрядить обстановку. Этрик только улыбнулся и показал на горшок. Его меч все еще горел огнем.

— Что для тебя важнее? — спросил он. — Ваше богатство или предполагаемые взятки судьбе?

Когда торговец наклонился для шелка, Этрик срубили его. Двумя яростными ударами он отделил голову и бросил ее на горшок. Кровь хлынула рекой, испортив шелк и намочив несколько монет.

— Подарки всегда оплачен кровью, — Этрик сказал слепой. — Милосердие-это заблуждение. Благодать-это слабость, замаскированная ложью.

К этому времени толпа окружила его, крича и сердито указывая. Темный паладин улыбнулся, и когда он протянул свой меч, люди проложили ему путь. На улицах было столько народу, что городской страже потребовалось немало времени. Стражники, услышав его описание, провели лишь символический обыск, прежде чем вернуться к своим патрулям. Они не скрестят мечи с темным паладином Кораг, не без армии за спиной.

Несмотря на задержку, настроение Этрик остались хорошие. Ему почти не с чем было работать в поисках безликих женщин, но Пеларак дал ему одну осязаемую зацепку. На внутренней стороне стены, примерно в полумиле к северу от западных ворот, Пеларак рассказал ему о трещине. Она была широкой и шла перпендикулярно камням стены, как одинокая молния. Если ему когда-нибудь понадобится срочно связаться с безликими женщинами, он попросит ученика оставить записку в щели, пока звезды светят ярко. К утру он исчезнет.

Этрик нашел трещину, выглядит точно так, как он бы описал его. Улица была тихая, скромные дома с нескромными заборами по обе стороны. Они казались новыми, скорее всего, построенными после того, как началась маленькая война Аргона. Он снял перчатку и приложил руку к самой глубокой щели. Улыбка осветила его лицо. Долгая тренировка научила его тело приспосабливаться ко всему магическому, как духовному, так и магическому. Глубоко внутри трещины находилось простое заклинание, которое посылало предупреждение заклинателю всякий раз, когда заклинание срабатывало. Безликие женщины никогда не будут проверять, но всегда будут знать, когда у них есть сообщение, и смогут получить его до рассвета. Видя такую красоту в ее простоте, Этрик напомнил себе, что следует относиться к врагам с большим уважением.

Решив обращаться просто, он нашел большой камень и засунул его в щель, споткнувшись о палату. Теперь оставался только один вопрос: сколько времени займет прибытие одной из женщин? Поскольку он поместил «послание» в середине дня, они, конечно, поймут, что что-то не так.

— Терпение служит мудрым — Этрик сказал, найдя себе место рядом с забором. Он прислонился спиной к решетке. Он был вне поля зрения путешественников на дороге, и он сомневался, что владелец дома будет настолько глуп, чтобы позвать его со своего места. Все, что ему нужно было смотреть и ждать.

Аргон шел впереди, остальные члены гильдии следовали за ним, за исключением Ромул и Сэнкэ, которые все еще были заняты очисткой пола от крови. Они шли по торговому пути, на этот раз держа руки подальше от чужих карманов. Скоро начнутся беспорядки. Аргон лично устроил два пожара, а его люди-еще три. Они не сжигали дома. Они подожгли склады, сделав пищу еще более драгоценной. Мясник за мясником уходили в лавку, убежденные монетой или кинжалом. Пекарям жилось не лучше. Они либо закрывают свои печи на день, либо закрывают их навсегда.

— Торговцы укажут на тебя пальцем, как только этот день закончится, — сказала Лейла, идя рядом с ним. Аргон только рассмеялся.

— После этого дня, меня не волнует. Сегодня нам нужны голод и беспорядки.

Быстрыми жестами Аргон расставил своих людей вдоль дороги. В каждом углу, в каждом ларьке Гильдия Пауков занимала торговый путь. Аргон стоял на пересечении с Касл-Роуд, главной магистралью, которая вела с севера на юг от стены к замку. Несколько его самых доверенных людей сбросили плащи и присоединились к голодным, жалующимся массам на юге. Если они выполнят свою работу, мятежи хлынут на север с пугающей скоростью.

Двадцать минут они ждали. Аргон низко надвинул капюшон и улыбался тем, кто его замечал. Он не чувствовал страха. Только полный отряд наемников мог вызвать у него беспокойство. Рядом с ним скромный ювелир продавал безделушки, готовясь к Сбору Дани. Возвращение Лори Кинан в Тидарис сопровождалось толпой сопровождающих, не говоря уже о многочисленных служанках, танцовщицах и певицах. Все безделушки ювелира были проданы с обещанием неотразимого очарования этим женщинам.

— Мои вещи в безопасности? — лысый ювелир как-то спросил его об этом. Аргон кивнул.

— Ты была добра ко мне, Мэфи, — сказал мастер гильдии. — Когда я вытащу меч, забирай свой товар и уходи.

Минуты ползли медленно, нестерпимо медленно. Единственный напряженный момент наступил, когда отряд наемников прошел мимо. Они даже не взглянули на серые плащи и поспешили к замку. Трен почесал подбородок-знак оставить их в покое.

С юга донесся хор криков. Аргон посмотрел на Касл-Роуд и остался доволен. Более четырехсот человек составляли первую волну. В одном из криков он узнал гимн, придуманный Сэнкэ. — Хлеб или кровь! — кричали они. Один из них или другой, они его получат, и Аргон знал, какой он предпочитает. Он вытащил меч и приставил острие к правой ноге. По всему торговому пути серые плащи делали то же самое. Мэфи увидел его, запихал его дешевые ювелирные изделия в мешок и запер в своем доме прямо за его срыв.

— Хлеб или кровь! — Крикнул Аргон, когда толпа подбежала к нему.

— Хлеб или кровь! толпа закричала в ответ, громче всех ее вели шпионы паучьей Гильдии. Они собирались отправиться на север, к замку, но, искусно подтолкнув, свернули на торговую дорогу. Прилавки для пекарей и мясников были пусты и не охранялись, и когда толпа проходила мимо, серые плащи пинали и разрывали их на части. Вкусив кровавой бойни, толпа захотела большего.

Появились еще люди Аргона с зажженными факелами и сердитыми криками. Еще несколько киосков опрокинулись. Горели повозки. Ослы истекали кровью, их печальные крики преследовали хаос. Толпа росла, к ней присоединялись мародеры, хулиганы и хладнокровные люди, ощущавшие в толпе власть. Подобно человеческому Рою, они разорвали торговца на куски. По домам полыхали костры, но никто не спешил с ведрами.

Трен лично поджег дом Мэфи и запер дверь на засов. Эти жалкие безделушки были позором, и, что еще хуже, он платил жалкие гроши за защиту по сравнению с деньгами, которые он тратил на отчаявшихся и невежественных.

— Будь осторожен, — сказал Аргон, демоническая усмешка на его лице мерцала в свете костра.

Он свистел долго и громко. Их работа была сделана. С севера начали прибывать стражники, отгоняя мародеров и бунтовщиков щитом и мечом. Сначала некоторые сопротивлялись, но люди из паучьей Гильдии закричали от страха и убежали. Когда кровь залила улицы, остальные последовали за ней. На тушение пожаров уйдет несколько часов. Торговый путь выглядел так, словно в него вторглась армия. Лори Кинан получит его приветствие, и, если Трен повезет, они будут бить его фургоны, преследовать его наемников и красть у него нечестивое количество еды.

Один из его людей примчался с запада. Аргон узнал в нем твида, простого, но умелого человека, которого он назначил следить за приближением Кинана.

— Проблемы, теперь у нас их много, — шепелявя, сказал твид. — Кинан не войдет внутрь. Остальные идут к нему.

Аргон свернул с главной дороги, уверенный, что ослышался из-за ужасной суматохи.

— Расскажи еще раз, — попросил Аргон. — Прояснять.

— Я видел, как Кинаны ставили большие палатки и объезжали фургоны, — сказал твид. — Похоже, новые налоги их подогрели. Они не увидят беспорядков, только услышат о них.

Челюсти Аргон сжалось туго. Он вложил меч в ножны и схватил твида за плечо.

— Отвечай мне внимательно, — сказал он. — Вы не видели, кто-нибудь из караванов заходил внутрь? Кто-нибудь вообще?

— Я видел их перед тем, как спрыгнуть со стены, — сказал твид, немного нервничая. — Немного, солдат здесь, мальчик там. Только большая группа женщин была окружена несколькими охранниками. Я думал, они просто наемники, которые ведут своих шлюх искать постели и выпивку.

— Ты молодец, твид, — сказал Аргон, отпуская его плечо. — Возвращайся к воротам и следи за другими большими группами. Немедленно доложите мне, если что.

Аргон огляделся, подзывая рукой членов Гильдии пауков. Ему хотелось, чтобы с ним был Сэнкэ, и он чувствовал себя глупо, что оставляет такого остроумного человека нянчиться с сыном, пока идут важные дела. Возможно, группа женщин и солдат-ничто, но интуиция подсказывала ему обратное. Когда рядом с ним оказалось около пяти человек, он отдал приказ, доверив им передать сообщение по всей гильдии.

— Только живой? — один спросил, когда Аргон закончил.

— Смерть вызывает гнев и печаль, — сказал им Аргон. — Плен внушает ужас и отчаяние. Отрежь ей волосы, и я сниму с тебя скальп. Я хочу, чтобы Маделин Кинан была заложницей, а не трупом.

Глава 29

Они были в городе меньше минуты, когда увидели первые признаки беспорядков.

— Посмотри туда, — сказала Сьюзен, указывая на дом справа. — Это дым?

— Похоже, кому-то лучше захватить ведра, — сказал Найджел, у старшего наемника не хватало половины зубов. Он был назначен ответственным за безопасность, Маделин в ее поместье.

— Что скажешь, Сьюзи? Разве тебе не пора бежать? — спросил он, улыбаясь слабой улыбкой.

— Пусть горят их дома, пока они не наши, — фыркнула Сьюзен.

— Никогда не позволяй огню гореть, потому что следующий дом, который загорится, может быть твоим, — сказала Маделин, чувствуя головокружение. Путь от их фургонов до города был долгим и крутым. После такой долгой езды в фургонах и на лошадях, упражнения были нежелательны. Пот на тонкой одежде прилипал к телу, холодный и неудобный. Она чуть не унесла носилки, но Лори настояла на том, что лишнее внимание будет неразумным, когда в городе разгуливает столько воров и головорезов.

И все же у ее носилок были занавески и стены, чего ей очень не хватало среди служанок и стражников. Поднеся руку к лицу, она посмотрела на клубящийся в воздухе дым.

— Несколько пожаров, — сказала она. — Либо она распространилась, либо они были запущены намеренно…

— Предоставь это Аргону, — сказал Найджел.

— Это не наше дело, не так ли? — спросила одна из девушек, внезапно забеспокоившись. Мадлен закатила глаза.

— Не в той части города. Ваш ум движется медленно, как древесный сок. Думаешь, ты первый понял бы, что наш дом в огне?

Девушка покраснела и отошла от Маделин к внешнему кольцу слуг, которые окружали ее.

— Простите, Миледи, — пробормотала она.

— Отстань от сопляка, — сказал Найджел. — Я и сам думал о том же. Не все были в поместье. Сколько, два года прошло с тех пор, как мы вернулись?

— Четыре, — сказала Маделин усталым голосом. — По крайней мере для меня. Я оставил Лори одну в последнем Сборе Дани. Я давно устал от плащей и кинжалов.

Двенадцать наемников окружили женщин. Добравшись до начала торгового пути, они вытащили оружие.

— Что, во имя Корага, здесь произошло? — спросил один из них.

Казалось, ветер переменился, и теперь дым дул им в лицо. Стойла были разбиты, вывески сломаны, доски потрескались, как от молотков. Окна всех магазинов были разбиты. Пожары поглотили квартал из пяти магазинов на северной стороне и еще три на южной. Стражники замка стояли вокруг дымящихся обломков, убивая пламя, а мужчины и женщины несли ведра с водой, откачиваемой из колодцев Тидариса.

— Нехорошо, — сказал Найджел. — Мы в центре Вельдарена и понятия не имеем, что происходит. Надо было подождать, черт побери! Надо было послать кого-нибудь убедиться, что все спокойно.

— Слишком поздно для вторых догадок, — сказала Маделин, чувствуя, как его нервозность захватывает. — Поместье недалеко, а вокруг солдаты. Но на всякий случай держи свои мечи наготове и ни от кого не принимай глупостей. Я не против вернуться в целостности домой и сохранности с кровью на одежде, пока кровь не моя!

Они продолжали путь по торговому пути, приближаясь к богатому восточному району. Чем ближе они подходили к центру города, тем больше глаз провожали их. Маделин задумалась, сколько же шпионов из воровских гильдий. Половину? Нет? Все? Она подумала, что «все» наиболее вероятно.

— Мы уже недалеко, — сказала она вслух, пытаясь успокоить девочек. Большинство из них были моложе ее и чувствовали себя уязвимыми, несмотря на солдат. Они не привыкли, чтобы на них злобно пялились столько глаз. Маделин крепко обхватила себя руками за талию. Пусть пеоны кипят от зависти. Она заработала свое богатство не только на ногах, но и на спине. Лори боролся изо всех сил, чтобы сохранить свое богатство, как и вся семья Кинан. Она не будет чувствовать ни жалости, ни вины за свое положение.

— Это в Восточном округе, — продолжила Маделин. — Торговый путь заканчивается развилкой на углу железной и перекрестной. Недалеко от Айрон-стрит находится наше поместье. Там мы будем в безопасности.

Девочки, казалось, немного успокоились, хотя мысли Маделин метались. Она видела, что за ними следуют несколько мужчин в серых плащах.

— Серый Гильдии паука? — прошептала она Найджелу.

— Думаю, да, — ответил Найджел, его глаза метались так же безумно, как и у Маделин. — Ваше платье может запачкаться кровью, Миледи.

— Не хочу, — сказала она. — Но я выдержу, если придется. Следите также за крышами. Пауки цепляются за балки так же хорошо, как и прячутся под камнями.

Несколько мужчин и женщин выкрикивали оскорбления.

— Шлюхи!

— Копят ублюдки!

— Трусы!

Наемники подняли мечи и выругались в ответ. Первые несколько наемников, но все больше и больше собирались следовать за ними. Маделин почувствовала, как волосы на затылке встают дыбом. Было что-то преднамеренное в том, как небольшая толпа, казалось, преследовала их. В их сторону полетели новые проклятия, но наемники оставили их в покое. Впервые им пришлось пробиваться сквозь толпу. Ничего серьезного, ничего откровенно преднамеренного, просто мужчина, стоящий в центре и слишком медленно удаляющийся, или женщина со стиркой, которая отказывалась сдвинуться с места. Двое мужчин играли в кости посреди улицы. На каждом был серый плащ. Они оторвались от игры, откинули плащи, обнажив кинжалы, и позволили им упасть.

— Протолкнуть их? — спросил Найджел. Маделин огляделась. Ей казалось, что она идет по лесу из сухого трута, и каждый человек, идущий с ней, несет пылающий факел. Одно неверное движение означало огонь.

— Мы умираем с голоду! — крикнул молодой человек в грязной одежде.

— Хлеб или кровь! — это был ответ от кого-то невидимого в толпе.

— Обойди их, — сказала Маделин, приняв решение. — Сделать это быстро. Я почти вижу наши ворота.

— Я вижу глаза Жнеца, — сказал один из мужчин, когда группа Маделин проходила мимо. Она взглянула на кости. Как показал один.

Они добрались до развилки железной дороги и Перекрестка. Южная дорожка на кросс-стрит казалась пустынной и тихой, но Айрон суетился в компании двадцати человек. Похоже, на купца с грузом хлеба напали, повозка опрокинулась. Он лежал без сознания, его лицо было покрыто синяками. С криками «еда!» все больше и больше приближалось к ним, толкая наемников и заглушая их шумом.

Когда люди проходили мимо, один из них всадил нож в бок наемника. Он рухнул, его крик боли был единственным предупреждением. Еще двое упали, из перерезанных глоток хлынула кровь.

— Не подходи! — Закричал Найджел, убивая женщину, которая осмелилась подойти слишком близко. Ее кровь покрыла его доспехи. — Вы все, отойдите!

Остальные наемники поняли его намек и принялись яростно размахивать руками, если кто-то подходил слишком близко. Их продвижение замедлилось, и, когда один из них упал, толпа переключила свое внимание с хлеба на кровь.

— Убийцы! — закричал другой невидимый человек.

— Мясники! — крикнула другая, женщина с коротко остриженными волосами цвета воронова крыла. На ней была серая одежда Гильдии Пауков. Увидев, что Маделин смотрит на нее, она подмигнула ей и улыбнулась.

Ни у кого из наемников не было щитов, поэтому, когда их забрасывали камнями, они могли только пригнуться. Сьюзен рухнула, тяжелый камень врезался ей в висок. Еще две служанки с криками упали, из их ртов и носов хлынула кровь. Оказавшись за пределами защитного круга наемников, толпа напала на служанок. Они срывали с себя одежду, стригли волосы и пачкали их грязью.

— Не оглядывайтесь, — сказала Маделин остальным. — Поспеши к воротам и, ради любви Асмуда, не оглядывайся!

Крики других девушек подстегнули их. Они побежали на север по железной улице, мимо повозки с хлебом, и углубились в богатый восточный район. Взгляд Маделин задержался на мертвом теле торговца, лежащем рядом с тем, что когда-то было его товаром.

Железная дорога казалась пустой, если не считать одинокого человека, стоявшего в центре. Приблизившись, он поднял капюшон, завернувшись в плотную ткань серого плаща.

— Маделин Кинан, — сказал мужчина с довольной улыбкой. — Так приятно с вами познакомиться.

Крики толпы, казалось, затихли позади них. Наемники шагнули ближе друг к другу, и их шаги снова замедлились.

— Что ты со мной? — спросила она, сердито глядя на Найджела.

— Я Аргон Ирвинг. Все и вся в Тидарисе-мое дело.

Наемники остановились.

— Чего ты хочешь? — спросила она, изо всех сил стараясь сохранить самообладание. — Выкуп? Или, может быть, слова перемирия или капитуляции?

Аргон рассмеялся.

— Я хочу, чтобы ваш муж разорвал тунику и посыпал голову пеплом. Я хочу, чтобы твоя семья отчаянно молилась о твоем возвращении. Знаешь, кому они будут молиться? Я буду тем, кто определит твою смерть или освобождение. Они будут молиться мне.

Люди в серых плащах выходили из домов, переулков и даже падали с крыш.

— Окружены, — прошептал Найджел, считая. — И не меньше двадцати. Сделайте предложение, Миледи. Мы не выиграем этот бой.

— Мне нечего предложить, кроме себя, — сказала Мэделин. — У тебя есть доспехи и клинок. Делать свою работу.

— Сколько бы она тебе ни платила, это не стоит твоей жизни, — сказал Аргон. Некоторые из его людей подошли ближе, в то время как другие достали заряженные арбалеты и направили их на наемников. Их веревки были толстыми, а болты-еще толще. Найджел был уверен, что они пробьют его кольчугу насквозь.

— Забудь об этом, — сказал один из наемников. Он бросил меч. Не успел он сделать и шага, как Найджел ударил его в спину и повалил на землю. Он направил окровавленный клинок на Аргона и отдал честь. Аргон кивнул, и остальная часть Гильдии Пауков обратила внимание на сообщение; капитан наемников должен был убить их мастера гильдии.

Услышав звон первого арбалета, Найджел сделал выпад. Аргон обнажил свои короткие мечи, размахивая ими в прекрасном танце. Еще двое наемников упали, их жизненные показатели были пробиты арбалетными болтами. Служанки закричали. Маделин вытащила из-за пояса кинжал, намереваясь окровавить первого, кто к ней прикоснется. Оставшиеся стражники защищались, как могли, их толстые доспехи отражали удары кинжалов, но они были в ужасном меньшинстве и обречены на поражение, и обе стороны это знали.

Найджел размахивал своим ублюдочным мечом обеими руками, нуждаясь в хватке, чтобы удержаться, когда Аргон отбросил его в сторону своими клинками. Капитан наемников участвовал в нескольких сражениях и даже участвовал в Зимней войне между Кером и Морданом. По сравнению с людьми в доспехах, сражавшимися плотными рядами, Трен казался призраком. Каждый взмах Найджела, казалось, рассекал воздух. Кровь забрызгала его доспехи. Боль пронзила левое запястье. Его порезали, но он понятия не имел как. Найджел отступил и тяги. Аргон отбил удар левой рукой, затем шагнул вперед и нанес удар правой. Найджел в отчаянии вывернулся, чтобы удар пришелся по тонкому наплечнику на плече. Боль была невыносимой, но глубокий синяк был намного лучше, чем рана на шее.

Позади него несколько служанок бросились прочь. Арбалетные стрелы вонзались им в спины. Другой упал, разбойник полоснул ее по лодыжке кинжалом, прежде чем расстегнуть ремень. Через несколько мгновений он уже был на ней, не заботясь о том, что несколько наемников остались живы.

Больше не заботясь о своей безопасности, Маделин выпрыгнула из группы. Ее кинжал вонзился в шею мужчины. Кровь хлынула на его доспехи, он тихо выругался, перевернулся и умер.

— О боги, — всхлипнула девушка. Маделин закрыла лицо руками и прижала их лбы друг к другу. Кровь покрывала их обоих, и ее тошнотворно-сладкий аромат был всем, что она могла чувствовать.

— Тише, — сказала Маделин девушке. — Тишина. Мы будем в порядке. Все будет хорошо.

Тем временем Найджел обрушил на Аргона шквал проклятий, надеясь отвлечь его. Он отступил на несколько шагов, плечо болело, и дважды избежал смерти из-за толщины кольчуги. Дышать было трудно. Аргон, однако, все еще улыбаясь. На нем не было ни капли крови.

— Вы готовы? — спросил трен, внезапно отпрыгнув назад и сбросив плащ, чтобы спрятать оружие.

— За что? — спросил Найджел.

— На счет «три» я убью тебя, — сказал Ирвинг.

— Самоуверенный осел.

Аргон покачивался из стороны в сторону, словно в ожидании. Найджел сделал выпад мечом, надеясь застать его врасплох. Вместо этого Аргон плавно парировал удар в сторону.

— Один, — сказал он, делая шаг вперед левой ногой.

Найджел взмахнул мечом над головой и ударил Аргон в шею. Разбойник снова шагнул вперед, блокируя его коротким мечом.

— Двое.

Его нога обхватила ногу Найджела. Их вес соединился. Аргон рванулся вперед и ударил Найджела локтем в лицо. Капитан наемников упал. Короткий меч пронзил складку кольчуги под мышкой и вонзился в грудь.

— Три.

— Еще не умер, — сказал Найджел, его голос звучал влажно.

Аргон рассмеялся.

— Достойное отношение, — сказал он, выбивая клинок из руки Найджела. — Хочешь работать на меня, или умереть, как остальные?

Найджел усмехнулся, хотя его грудь пылала.

— Отруби мне уже эту чертову голову, — сказал он. — Я не собираюсь в вечность перебежчиком.

Трен пожал плечами, как будто ему было все равно. Он вытащил меч, поднял острие и приготовился вонзить его в горло Найджела.

Найджел увидел огромную белую вспышку, такую сильную, что у него заболели глаза. Он думал, что умер, но его уши продолжали слышать. Раздались крики, много голосов, некоторые в панике. Он услышал пение. Когда зрение вернулось к нему, Аргон исчез. Он попытался вытянуть шею, чтобы посмотреть, но мышцы казались странно напряженными. По какой-то причине он все еще слышал рыдания служанок. Незнакомые голоса заговорили приглушенными голосами, казалось, со всех сторон.

Человек перешагнул через него и посмотрела в его глаза. Его лысая голова была гладкой и округлой, как и большие уши. Его губы были плотно сжаты.

— Не двигайся, — сказал мужчина. Он просунул руки сквозь броню и прижал их к ране на груди. Найджел кашлянул. Незнакомец был одет в белое. На шее висел золотой кулон.

— Маделин? — Спросил Найджел.

— Дворянка? — спросил незнакомец.

Найджел слабо кивнул.

— С ней все в порядке. И храброй, учитывая то, что ей предстояло сделать. Быть спокойными. Я должен молиться без перерыва.

Мужчина закрыл глаза и прошептал слова, которых Найджел не понял. Белый свет сиял, как будто его кожа была люминесцентной. Боль в груди Нигеля утихла. Когда он снова закашлялся, кашель был сухим и здоровым.

— Кто вы? — Спросил Найджел, когда незнакомец открыл глаза и встал.

— Калан, верховный жрец Асмуда, — сказал он, протягивая наемнику руку. — А теперь считайте, что вы и ваши подопечные находитесь под моей защитой.

В какой-то момент он, должно быть, заснул. Этрик не помнил снов, но когда его глаза открылись, он почувствовал явную дезориентацию из-за потери дневного света. Солнце едва виднелось сквозь бледные облака, висевшие над западной стеной города.

Этрик знал, что он проснулся из-за его отточенные инстинкты. Сначала он не увидел ни одного незваного гостя и не услышал шагов. Но он охотился за искусной добычей, а отсутствие зрения и слуха ничего не значило. Он посмотрел на стену. Камень, застрявший в трещине, исчез.

— Я думал, ты подождешь до темноты, — Этрик сказал, как он стоял. Его рука потянулась к рукояти меча. Кинжал скользнул в складку его доспехов и прижался к незащищенной плоти.

— Похоже, священники впали в отчаяние, — услышал он голос позади себя. — Темный паладин один в Тидарисе средь бела дня? Скоро ли они объявят о своем существовании земле, или они просто надеются, что толпа убьет вас?

— Это займет гораздо больше, чем толпа, — сказал Этрик. — Убери свой клинок, женщина. Я знаю, кто ты.

Мгновение она колебалась, а потом Кинжал исчез. Этрик повернулся, скрестив руки на груди.

— С кем я говорю? — спросил он.

— Я Элиоса, — представилась безликая. — Какое послание ты принес из храма?

— Только что Элисса должно быть возвращено немедленно, — сказал Этрик. — Немедленно приведите меня к ней.

Элиоса щелкнула двумя кинжалами, покачиваясь взад-вперед.

— Все не так просто, как считает Пеларак, — сказала она. — Эллиса окружена охраной и находится под защитой богатого сборщика налогов.

— Ничто из этого не должно иметь значения для безликого.

Сквозь тонкую завесу белый, Этрик могли видеть намеки лицо Элиоса по. Он мог поклясться, что она подмигнула ему.

— Только если мы хотим ее смерти, паладин. Другое дело-бежать живым. Я уверен, что Пеларак сказал, что она бесполезна нам, если причинен вред.

— Где ее держат? — Этрик спросил. — Скажи мне и можешь идти.

Элиоса склонила голову набок. Ее покачивание замедлилось, затем остановилось.

— Кому служат темные паладины, Кораг, или его жрецы? — спросила она.

— Они такие же, — сказал Этрик. — Его жрецы говорят слово Кораг.

Элиоса отступила на шаг.

— Тогда я не приведу тебя к ней. Кораг дал нам веру, и разум, чтобы использовать его. Мы больше не рабы Пеларака. Мы исполняем волю нашего Бога. Наш Бог. Будете ли вы оставаться слепым к манипуляциям и контролю Пеларака?

— Ты приведешь меня к ней или умрешь.

Элиоса склонила голову набок. Казалось, она смотрела в сердце Этрик.

— Ты все равно убьешь меня. Пеларак сделал свой ход. Да будет так.

Этрик выхватил меч и одним плавным движением взмахнул им, лезвие погрузилось в темный огонь. Безликая женщина упала навзничь, выгнув спину и согнув колени. После того, как меч прошел над ней, не причинив вреда, она рванулась вперед, размахивая кинжалами. Одна царапнула его по пластинчатой почте и застряла в складке, в то время как другая раздробила кожу под подбородком.

Прежде чем она смогла закончить убивать, Этрик протаранил открытую ладонь к ее груди. Сила Корага была с ним, и она отлетела назад, ударная волна звука и огня взорвалась от их контакта. Элиоса откатилась в сторону, тени от ее тела расплескались, как глубокие лужи. Ее ноги коснулись земли, она развернулась, скрестила руки на груди и исчезла в клубах дыма.

От западной стены тянулась длинная тень заката, и из этой тени выпрыгнула Элиоса. Ее ноги врезались в пояснице Этрик. Он вскрикнул от боли и, спотыкаясь, двинулся вперед, слепо рубя мечом. Его пламя опалило часть ее одежды, но не порезало плоти. Кинжал ударил Этрика, оставив тонкую, но кровавую рану на затылке.

Этрик упал вперед, избегая яростного удара между ключицей и шеей, который наверняка прикончил бы его. Кинжал ударил по его броне. Магия обоих столкнулась, сила против силы. На землю посыпались искры. Кинжал потускнел. Когда Элиоса развернулся, толкая его вперед, Этрик скрутило так, она ударила прямо в его толстую броню. Кинжал разлетелся на осколки, которые впились ей в руку. Обертки пропитались кровью.

— Сдавайся, и я буду милосерден, — сказал Этрик, продолжая наступление, размахивая мечом. Элиоса пригнулась, пошевелилась и отпрыгнула в сторону, как танцовщица, каждый порез проходил достаточно близко, чтобы сжечь еще больше ее одежды. Когда его меч пронзил ее, он должен был пронзить ее сердце. Вместо этого он перестал курить, потому что она ушла.

Предвидя нападение, он развернулся, рассекая воздух между собой и тенью стены. Элиоса стояла рядом, вытянув ногу для удара, но его меч снова прошел сквозь дым. Он закашлялся, и его вырвало, когда она обрушилась на него, обжигая легкие и ощущая отвратительный вкус на языке. Сквозь дым он услышал смех. Сквозь смех он услышал ярость.

Что-то острое пронзило его бок чуть выше пояса. Теплая кровь струилась по его бедру. Он почувствовал, как она изогнулась, и боль удвоилась. Этрик качнулся, но он чувствовал, что слепая и тупая. Его меч рассекал воздух и дым, ничего больше.

— Я не будут рассматриваться как дурак, — Этрик кричал. Он ударил по земле клинком, обеими руками сжимая рукоятку, чтобы увеличить свою силу. Сила прокатилась от удара, отталкивая дым. Чистый воздух заполнил легкие Этрик. Не успел он опомниться, как Элиоса бросилась на него, целясь кинжалом в глаз.

Его реакция была быстрее. Он выронил меч. Его левая рука метнулась вверх, блокируя удар с его наручи. Правой рукой он схватил Элиосу за шею и сдавил ей горло. Прежде чем она успела превратиться в дым в его руках, он выкрикнул имя своего Бога и дал волю своей силе.

Элиоса вся напряглась. Обертки вокруг ее лица разлетелись, открыв прекрасное лицо, искаженное гримасой боли. Из ноздрей и открытого рта повалил пепел. Вся ее тяжесть повисла на его руке.

— Хао… долже… закончиться! — закричала Этрик. Он ударил ее головой о землю. Пока она давилась, пытаясь протолкнуть воздух через обугленное горло, темный паладин поднял свой меч.

— Кораг бросит тебя, — сказала она хриплым и слабым голосом.

— Разве ты не понимаешь? — Сказал Этрик, показывая ее пламя темное пламя на его клинке. — Моя вера сильна, и его присутствие сильнее. Это тебя бросили, еретик!

Одним ударом он отрубил ей голову. Пламя на его мече было таким горячим, что ее тело никогда не кровоточило, плоть и вены были прижжены его жаром.

— Два влево, — Этрик сказал, оставив тело гнить. — Забери ее душу, Кораг. Накажи ее как угодно.

Элиоса сказала ему достаточно. Перед отъездом Пеларак сообщил Этрику обо всем, что касалось Элиссы Готфрид, гильдий воров и Тео Кул. Сборщик налогов Тео Кулл. Сначала он подумал, что Эллиса спрятана где-то с другим безликим. Быть с Тео Куллем означало иметь слуг, жилье и наемников. Пеларак никогда не упоминал о том, что они находятся в городе, а это означало только одн…они скрывались за стенами, и большая коллекция не могла спрятаться от него.

Этрик двинулся на юг, к воротам, полный решимости закончить свои дела до наступления темноты.

Глава 30

Маделин Кинан сидела в маленькой комнате, рядом с которой ее фургон казался замком. У нее был простой деревянный стул без обивки, голый письменный стол и кровать, набитая соломой, а не перьями. На ней было чистое белое платье, подаренное ей после купания. Она все еще чувствовала запах крови, покрывавшей ее руки и лицо.

Молодые девушки приходили и уходили весь день, заботясь о ее нуждах. Никто не приказывал ей остаться, но невысказанное желание казалось достаточно очевидным. Маделин лежала на неудобной кровати, принимая подушки, теплый чай, смешанный с медом, и случайную девушку, приходящую спросить, не может ли она сделать что-нибудь еще.

Калан обещал сообщить о ее безопасности мужу, но Маделин не видела верховного жреца с момента прибытия в храм. Он сказал что-то о посещении других, еще что-то о патрулях, а потом ушел. Она пожалела, что не пошла с ним.

Стены были из голого дерева. Пол был в темно-коричневых пятнах. Нечего было ни читать, ни делать. Она чувствовала себя такой пленницей, какой никогда в жизни не чувствовала себя, и это было место, которое, предположительно, должно было помочь ей.

Наконец, когда она решила, что больше не выдержит, дверь открылась, и вошел Калан.

— Простите за вторжение, — сказал он, закрывая дверь. — Уже поздно, а у меня было много дел. Так много, действительно, должно было быть сделано давным-давно.

— И что же это? — Спросила Маделин, на самом деле не заботясь, но не готовая к тому, чтобы разговор перешел на нее. Ей нужно было время, чтобы прийти в себя.

— Защитить город, — сказал Калан, как будто это должно было быть очевидно. — Вам многое нужно услышать, Леди Кинан. Все меняется, начиная с этого момента. Ты будешь слушать?

— У меня нет выбора, — сказала Маделин, скрестив ноги и стараясь выглядеть как леди в простом платье.

— Ты можешь идти, когда захочешь, — сказал Калан. — Хотя, я думаю, тебе будет трудно убедить оставшихся наемников. Им здесь очень нравится. Большинство из них, кажется, спит хорошо впервые за много ночей.

— Это первая ночь, когда им не придется стоять на своих постах, — сказала Маделин. — Конечно, им не терпится поразвлечься, пока они берут мою монету.

Калан пожал плечами, как будто все это не имело значения.

— Я был верховным жрецом всего один день, Леди Кинан, так что простите меня, если я скажу то, что вы уже знаете. Моим предшественником был человек по имени Кэлвин. Самый блестящий, когда дело доходит до писаний, но самый робкий, когда дело доходит до вашей мелочи и воровских гильдий. Он был непреклонен, что мы не будем участвовать в вашей войне. Мы наблюдали, как каждая сторона убила сотни невинных людей, а затем сделали все возможное, чтобы устранить ущерб.

— Мы не сделали ничего плохого, — сказала Маделин, теребя ткань над коленом. — Гильдии незаконны, аморальны и истощают этот город.

— Я уверен, что за последние пять лет Ролэнг не совершил ничего противозаконного или аморального, — сказал калан, и его круглое лицо слегка потемнело. — Но я здесь не для того, чтобы обвинять вас, леди Кинан, а только для того, чтобы говорить.

Мэделин сделала небольшой жест рукой, призывая священника продолжать.

— Простите меня, Миледи. Дни были тяжелыми для всех нас. Мы не привыкли к таким распрям в нашем храме, но я уверен, что это то, что вас мало волнует. И все же послушайте еще немного, если хотите, потому что все это обретет смысл к тому времени, как я закончу.

— Несколько дней назад жрец нашего ордена, человек по имени Делиус Эсхатон, был хладнокровно убит средь бела дня. Мы почти не сомневаемся, что за это ответственны Аргон и его гильдия, и все же они вне правосудия короля. Мы почти убедили Кальвина действовать, но Делиус пошел против наших приказов в своих тирадах против гильдий. К нашему стыду, политика и правила победили кровь и потери. В ту же ночь мы тайно приняли его дочь, потому что гильдия послала убийцу, чтобы убить ее. Судя по тому, что мы слышали, ему это почти удалось.

Старик помолчал. Мадлен потерла руки. Теплая ванна, которую она приняла, сотворила чудо, но она все еще видела выцветшее красное пятно крови глубоко в трещинах кожи.

— Я жду, когда это повлияет на меня, — сказала она, когда Калану показалось, что он не спешит продолжать. Она догадалась, что он чего-то ждет от нее. Имя Эсхатон показалось ей смутно знакомым, но она не могла вспомнить его.

— Какая бессердечность, — сказал Калан. — И все же я не ожидал другого. Эта маленькая девочка, рыдающая от страха, прощаясь с единственным домом, который она когда-либо знала, была последним катализатором. Когда Кальвин отказался действовать, мы вынудили его проголосовать и отстранили от должности первосвященника. Я занял его место, и это то, что вам должно быть ясно известно, Леди Кинан.

Маделин попыталась вызвать в себе немного благородного презрения, несмотря на скромное платье и распущенные, ничем не украшенные волосы.

— Дела стариков в каменных храмах меня не касаются, — сказала она, вставая и скрестив руки на груди. — Я поздравляю вас с тем, что вы взяли все под свой контроль, но мне пора. Я хочу вернуться домой, где буду в безопасности.

— Удаление Кэлвина и мое Вознесение — единственная причина, по которой ты жива, Маделин, — сказал Калан. Его голос стал тише, и хотя сами слова были резкими, тон — нет. Он говорил так, словно разговаривал с глупым ребенком. — Бунты и грабежи продолжаются достаточно долго. Мы отправились в путь в попытке восстановить порядок, и вот как мы нашли вас в окружении людей из Гильдии Пауков. Скажи, ты бы предпочла компанию Аргона той комнате, что у тебя сейчас? — Тюрьма есть тюрьма, — сказала Маделин, но ее голос уже дрожал. Старик спас ее, а теперь она препирается и пытается оскорбить его. Что с ней?

— Я не держу тебя в плену, — настаивал Калан. — Я не позволю тебе спуститься с обрыва. Я уже послал гонца к вашему мужу, чтобы сообщить ему о вашем местонахождении. Вы бы подождали, пока он пришлет вам охрану, или предпочли бы в одиночку бродить по ночным улицам?

— Но остальные мои люди…

— Их всего трое, — сказал Калан. — А сколько женщин ты возьмешь с собой? Не будь дураком.

Верховный жрец потер ладонью ее лицо, и по какой-то непонятной причине она удержалась от насмешливой пощечины.

— С сегодняшнего вечера мы прекращаем кровопролитие, — сказал Калан. — Мы будем ходить по улицам в дырявых сандалиях. Мы зажжем свет в каждом темном углу. Мы споем песню радости, чтобы заглушить уродливые крики ненависти. Наши глаза открыты, Леди Кинан. Спи спокойно в своей постели и знай, что здесь ты в безопасности. Подумайте над тем, что я сказал, а потом, когда вернетесь к мужу, расскажите ему, что вы слышали. Неужели я прошу у тебя так много?

— Я давно слышала слухи, что воры подкупили жрецов Асмудаа, — сказала Маделин. — Из-за твоего шепота король арестовал сотни моих людей. Теперь ты говоришь мне чувствовать себя в безопасности в твоем доме? Я не буду спать, старик. У меня все еще есть Кинжал, и, стоя спиной к стене и глядя на дверь, я буду ждать мужа.

Калан грустно улыбнулся.

— Какой дух, — сказал он. — Жаль, что она рождена не любовью, а недоверием и отчаянием.

Он повернулся и вышел. Верная своему слову, Маделин закрыла дверь, села на кровать и уставилась в пространство.

В безопасности или нет, в отчаянии или нет, она расскажет мужу, что произошло. Любая завуалированная угроза, какой бы мягкой она ни была, вызовет его гнев.

Время было на удивление приятным, но именно ночи заставляли Элиссу съеживаться при каждом взгляде на заходящее солнце. Днем она проводила время с очаровательным Ироном и его любимыми наемниками. Она смеялась, когда они спорили, рассказывала грязные анекдоты и по очереди обменивалась словесными колкостями о доблести друг друга в клинке, поклоне и постели. Ее трапезы с Тео Куллем, более низкого качества, чем у отца, были все еще обильны.

Но синяки не исчезали. Каждую ночь Ирон переклеить их. Не имело значения, насколько охотно она отдавалась ему. Ему нравилось чувствовать свои пальцы на ее шее. Ему нравилось, как ее стоны прерывались и прерывались повторяющимися вдохами. Ему даже нравилось, когда она сопротивлялась, что она делала только тогда, когда он требовал этого от нее.

— Что-то случилось? — Спросил Ирон рядом с ней.

— Думаю о доме, — ответила она, надеясь, что замечание было достаточно невинным, чтобы расследование закончилось. Они сидели перед огромным костром, взявшись за руки. Этот контакт показался Элиссе извращенной ложью, но она терпела. Свободной рукой она тайком поглаживала спрятанный в юбке Кинжал. Она думала использовать его несколько раз. Однажды она даже потянулась за своим сброшенным платьем и спрятанным в нем кинжалом, как раз в тот момент, когда Ирон достиг оргазма и его руки, казалось, схватили ее за горло с нечеловеческой силой. Как ее пальцы коснулись рукояти, он, наконец, смягчился.

Один из наемников подбросил в костер еще одно большое полено, и его крик вывел ее из задумчивости.

— Где обещанная музыка? У меня есть песня, чтобы петь, но нет музыки, чтобы петь ее. Я не буду петь без песни!

Эллисса сымитировала улыбку. С приближением ночи холода усилились, и наемники успешно попросили разрешения развести костер, чтобы защититься от холода. Большая часть лагеря, за исключением нескольких слуг и патрульных, сидела вокруг костра. Стены Тидариса были далеко, но Элисса не сомневалась, что любой, кто пройдет вдоль них, легко заметит огонь.

— Вот твоя музыка, — крикнул один из наемников, сопровождая его громкой отрыжкой.

— Дайте мне еще немного стряпни Гюнтера, и я дам вам свою собственную музыку, — крикнул другой. Гюнтер, чья стряпня была известна, но чопорная поза вызывала отвращение, поднял указательный палец и погрозил им наемнику. Ему тут же вернули палец, и это был не указательный. Люди вокруг него завыли от смеха, и вскоре хор телесных звуков запел в направлении Гюнтера.

— Я думаю, что королю следует обращаться с такими искусными музыкантами, — сказала Эллиса, смеясь, несмотря на свое спокойное настроение. Это принесло ей хор радостных соглашений.

— Признак хорошего лидера, — сказал Тео, усаживаясь по другую сторону от Ирона. — Ты пробуждаешь в мужчинах любовь, Элисса. Хорошие вещи, конечно, ждут вашего правления в поместье Готфридов.

— Правила, которого у меня, возможно, никогда не будет, — сказала Элисса, и название дома ее отца заставило ее улыбнуться. — Но пока Солнце садится и Луна восходит, давайте поговорим о более приятных вещах, таких как открытие еще одной бочки сидра!

Наемники взревели, и когда Тео одобрительно кивнул, они зааплодировали.

— Они не были бы такими шумными, если бы знали, что я запланировал для них на завтра, — сказал Тео, понизив голос только для них троих.

— Да, — сказал Ирон, — но только после пары стаканчиков. Держать их в неведении дешевле.

Тео рассмеялся,и Эллисса засмеялась вместе с ним. До сих пор она мало что знала о планах этих двух мужчин. Когда один из их слуг вернулся из города с известием, что Кинан перенес Сбор Дани за пределы города, никто из них не расстроился. На самом деле, они казались почти вне себя от радости.

Молодая женщина проскользнула сквозь толпу мужчин, изо всех сил стараясь не обращать внимания на замечания и случайные попытки схватить ее за тело.

— Милорд, — сказала она, кланяясь Тео. — Здесь две женщины.

Тео вздохнул.

— Пришлите их сюда.

Женщина поклонилась и поспешила прочь. Через минуту двое безликих вышли на свет большого костра. Ни один из них не поклонился Тео Куллу.

— Добро пожаловать в мой лагерь, — сказал Тео. — В следующий раз, Пожалуйста, представьтесь моим охранникам, а не служанкам. Теневики вы или нет, я бы предпочел, чтобы вы следовали протоколу, как любой нормальный человек.

— Ваши женщины меньше спорят, — сказал тот, что слева. Алиса узнала в ее резком голосе Кулу. — Они тоже держат язык за зубами. Безопаснее для всех участников.

— Это не было предложением, — сказал Тео, его голос стал жестче. Ни безликая женщина среагировала.

— Почему ты здесь? — Спросила Эллиса, надеясь продолжить разговор. Ей нравилось, когда женщины были рядом. Несмотря на то, что они получали плату от Кул, они не чувствовали себя частью их. Возможно, ей просто нравилось общество кого-то, кто не принадлежал Ирону и его отцу.

— Мы боимся за Эллису, — сказала Габа. — Мы должны спрятать ее. Пеларак хочет запереть ее в храме.

— Мы тебе хорошо заплатили, — сказал Тео. — Элисса останется с нами, что бы там ни говорил твой маленький священник.

— Неразумно искушать Пеларака, — сказала Кула. — Ты-мышь, танцующая перед Львом.

— Только череп Льва, — поправил Ирон. — А мертвые не танцуют.

Кула рассмеялся.

— Пеларак заставит тебя танцевать, — сказала она. — Кости его игрушки. Твоя кровь — его напиток. Или беги, или прячься. Здесь небезопасно. Дай нам Элиссу.

Элисса надеялась, что сможет пойти с ними. Она потеряет все свое богатство всего за одну ночь вдали от Ирона и его кулаков. Как ей хотелось спать, не боясь, что он проснется среди ночи, жаждущий того, что может дать только она. С безликими женщинами она будет в безопасности.

— Это не дискуссия, — перебил Тео. Эллиса почувствовала, как ее надежды рушатся. — Я не сдамся…

С севера донесся звук рога, за которым последовали крики. Вооруженные незваные гости стояли на краю лагеря. Элисса посмотрела на шум. Когда она обернулась, безликих женщин уже не было.

Ирон встал и положил руку на рукоять меча. Тео схватил сына за запястье. Вокруг них наемники поставили кубки и обнажили мечи.

Мгновение спустя с севера прибежал человек в кожаных доспехах, с мечом в руке.

— Милорд! — крикнул мужчина. — Он отказался ждать и не назвал своего имени. Он убил Джеффри, и он носит доспех…

Он остановился, когда понял, что человек уже прибыл. Остальные наемники образовали кольцо вокруг незваного гостя. Между ним и Тео горел огромный костер.

— Приветствую тебя, сборщик налогов, — сказал незваный гость. Элисса могла бы счесть его красивым, если бы не холодный взгляд и татуировки, покрывавшие его обнаженное лицо и голову. От одного взгляда на них ее затошнило. Он был одет в темную кольчугу с белым львиным черепом на нагруднике. Свежие раны отмечали его тело.

— Приветствую, — сказал Тео. — Хотя я бы предпочел, чтобы вы называли меня по имени. Неужели паладины Корага ничего не знают об уважении?

— Не меньше, чем люди Риверрана, — сказал паладин. — Я Этрик, и вы Тео Кулл. Считайте, что мы обменялись любезностями. — Он указал своим гигантским мечом на Элиссу. — Я пришел за Леди Готфрид. Это она?

Ирон выхватил меч и встал перед ней. До возвращения в Тидарис Элисса, возможно, и чувствовала себя униженной его рыцарским характером, но сейчас она чувствовала себя драгоценным камнем, из-за которого дерутся на рынке. Она снова пожалела о безликих женщинах. Их предложение безопасности и укрытия казалось тем более желанным.

— Ты не тронешь ее, — сказал Ирон. — Элисса в нашей безопасности. Кораг не имеет на нее никаких прав.

— А вы знаете? — Этрик спросил. — Только глупец может считать себя выше желаний Бога.

— Она моя невеста, — сказал Ирон. Алису чуть не вырвало.

Этрик посмотрел налево, потом направо, демонстративно отвергая мужчин.

— Покрыть сталь, мальчик, или я поставлю твою кровь на нем, — сказал Этрик.

— Убирайся из моего лагеря, — сказал Тео. — Я вас увольняю. Вам здесь не рады.

Этрик рассмеялся.

— Мне никогда не рады. Последний шанс. Отдай ее.

— Убей его, — сказал Ирон.

Эллиса вскрикнула от внезапного прилива крови. Двое ближайших наемников отшатнулись с глубокими ранами на груди. Их доспехи не замедлили движения клинка. Этрик повернулся в сторону и зарубил еще одного человека, его прекрасно сработанный и благословенный Богом меч разнес вдребезги дешевое железное оружие наемника. Еще двое погибли, пытаясь напасть, их мечи бесполезно лязгали о броню Этрика или отлетали в сторону от невероятно быстрого парирования.

— Прекратить это! — крикнул женский голос, такой громкий и властный, что обе стороны повиновались. Габа вышла на свет костра, обнажая кинжалы и отбрасывая тени.

— Я думал, ты покажешься, — сказал Этрик, делая шаг вперед и держа меч перед собой. — Пеларак приказал расформировать ваш орден. Вы должны немедленно вернуться в храм.

— Эллиса под нашей защитой, — сказала Габа. — Уходи и скажи Пелараку, что мы больше не подчиняемся его приказам, только приказам Корага.

Руками схватил запястье Эллисы. Вздрогнув, она повернулась, чтобы закричать, но ее рот закрыла обернутая ладонь.

— Тихо, — прошептала Кула. — Как мышь, теперь следуй за мной.

Габа скрестила кинжалы до ее груди, как Этрик сделал шаг ближе.

— Я надеялся, что ты откажешься, — сказал он. — Я лелею честь убить еще одну еретичку. Элиоса мертва, шлюха. Твой вид умрет сегодня.

Если Габа и расстроилась, то виду не подала. Она медленно покачивалась из стороны в сторону. Пока Этрик наблюдал, она порезалась чуть выше локтя и позволила крови капнуть на плащ. Как капля краски в прозрачную воду, красный кружился и растекался по черной ткани.

— Кровь за кровь, — сказала Габа. — Я похороню тебя в своем плаще.

Она бросилась через костер. Плащ развевался вокруг нее, как воронка, и вдруг стал вдвое длиннее ее тела. Когда Этрик размахнулся, меч его лязгнул, как будто он ударил камень.

Габа ударила его ногой по голове. Он перекатился от удара и упал на колени. Он замахнулся, но Габа перепрыгнула через клинок и вонзила кинжалы ему в шею. Этрик обернулся как раз вовремя, один кинжал поражает его нагрудник, другой вскрыв его щеке. Он ударил Габу кулаком в живот, удовлетворенно ухмыляясь, когда она вскрикнула от боли.

Безликая женщина кувыркнулась назад, ее плащ закружился перед ним. Он попытался оттолкнуть ее, но с таким же успехом мог бы голыми руками повалить дерево. Кровь текла по его лицу, струйка скручивалась в уголке рта. Он лизнул ее и сплюнул.

— Сражайся со мной, — крикнул он, когда плащ медленно поплыл вниз. Он размахивал мечом из стороны в сторону, плавно меняя позы. Затем она оказалась там, пригибаясь и кружась за краем его меча. Обычно он чувствовал себя уверенно, имея такую власть над кинжалами противника. Длина его клинка, однако, ничего не значила, если она могла плести вокруг него, как в танце.

Она закружилась вокруг него, ее плащ становился все длиннее и длиннее. Рассмеявшись, Габа подпрыгнула в воздух, ее плащ развевался за спиной. Поняв, что он окружен и скоро будет раздавлен, Этрик вложил всю свою силу в удар сверху. Раздался ужасный визг, когда его клинок ударился о плащ. Кроваво-красная ткань затряслась, треснула, а затем разлетелась, как расколотая сталь. Красный материал вокруг него смялся в грязь.

Возможность зондирования, один из наемников Тео качнулся на спине Этрик. Паладин услышал его шаги и обернулся. Ярость бушевала в его глазах. Он блокировал удар, затем сделал петлю меча снизу вверх. Наемник рухнул на землю, его внутренности вывалились из живота, как выпущенные змеи.

Ноги врезались в спину Этрик. Остатки плаща обернулись вокруг его головы. От удара его тело дернулось вперед, но голова не двигалась. Боль затопила его разум, когда он неловко вывернул шею. Зная, что ее кинжалы вскоре последуют, Этрик поник, его меч размахивая над его плечом. Плащ исчез, когда Габа отошла. Этрик крутанулся на коленях, его вес покоится на одной руке, как он задыхался. Его борьба с Элиоса уже осушила его, и Габа оказалось не легче.

— Жаль, — сказал он, надеясь выиграть время. — С таким мастерством ты мог бы сделать для Корага великие дела.

Габа начала раскачиваться из стороны в сторону, ее рваный плащ свисал только до пояса.

— Но Кораг хочет нашей смерти, — сказала Габа. — Кому же нам теперь молиться?

Этрик встал и схватил свой меч. Черное пламя взревело выше, его вера не поколебалась из-за трудностей борьбы. Он убьет еретика. В этом он не сомневался.

— Спроси у Корага, когда вы видите его, — сказал Этрик. Он шагнул к костру и внезапно сунул свободную руку в огонь. Он не обжегся. Огонь из желтого превратился в пурпурный, дым из темно-серого стал прозрачным.

— Ты выдержишь жар бездны? — спросил он, отступая назад, его левая рука была полностью окутана пурпурным пламенем. Габа сделала выпад, доверяя своей скорости. Этрик отбил ее первых двух направлений и возразил третий. Когда она повернулась, пытаясь подойти ближе, он разжал ладонь. Огонь вырвался из пасти дракона. Плащ Габы загорелся от огня.

Не теряя времени, Габа отскочила назад и сорвала с себя плащ, прикрепленный к застежкам на плечах. Но Этрик не гоняют, как она ожидала. Вместо этого он вонзил меч в пламя, повернул его и замахнулся. Массивная Огненная дуга ударила ее в грудь. Повсюду горели повозки, и люди умирали, когда огонь пожирал их с пугающей скоростью.

Почувствовав себя немного лучше, Габа перекатилась на спину. В груди пульсировала боль, и даже грязь не могла остановить жжение. Этрик бросился за ней, и когда она закатилась под повозку, он ударил ее кулаком. Огонь покинул его руку и поджег крышку. Взмахом меча он разрубил его пополам. Габа лежала внизу, хватая ртом воздух и сжимая обожженную грудь. Обертки исчезли, открыв покрытую волдырями кожу, почерневшую от жары.

— Не надо был…жечь меня, — сказала она, тяжело дыша.

— Кораг бросил тебя из-за твоей ереси, — сказал он, держа меч обеими руками, кончик которого касался ее груди.

Габа рассмеялась, хотя это движение явно причинило ей боль.

— Эллиса ушла, глупец, — сказала она. — Кулa увела её. Ты никогда ее больше не увидишь.

Этрик проткнул его мечом и крутил. Выдернув его, он плюнул на ее труп. Он повесил меч за спину и вернулся к костру. Вокруг мужчины отчаянно швыряли лопатами землю, чтобы потушить огонь. Остальные наемники столпились перед Тео и Ироном, которые стояли с обнаженными мечами.

— Где она? — Этрик спросил, как он подошел. — Где Элисса Готфрид?

— Захвачен безликим, — сказал Ирон. — Что теперь, паладин? Вы будете преследовать?

Этрик уставился на них, затем на холмы. Последняя безликая женщина, должно быть, сбежала с Эллисой, пока он сражался. Он знал, что никогда не сможет выследить ее, но королевская дочь — совсем другое дело. Если он поторопится, то может догнать их…

— Я иду за девушкой, — сказал он. — Если хочешь вернуть ее, разыщи Пеларака и жрецов Кораг.

— Она нужна нам живой, — сказал Тео. — Ты причинишь ей вред?

Он поднял меч, как будто ответ паладина мог повлиять на его решение. Этрик посмеялся над их глупостью.

— Мы хотим, чтобы она была в безопасности, ты простаков, — Этрик сказал. — Она — наша собственная защита от Бернарда Готфрида. У нас общий враг, но ты съеживаешься и слабо нападаешь на меня. Молись, чтобы я тебя больше не видел.

Он покинул лагерь, обойдя стражу Тео. Следы были хаотичными, но, увидев группу, ведущую прямо на юг от лагеря, Этрик пустился в погоню. Две безликие женщины были мертвы, а третья бежала со своей добычей. Его работа была почти закончена, и ночь только начиналась. Возносите молитву благодарности Кораг, Этрик побежал дальше.

Глава 31

Убедившись, что все спят или заняты, Ромул накинул светло-серый плащ и выскользнул из комнаты. Что-то давило на него, и он знал только одного человека, который мог ответить ему. Проблема заключалась в том, что в данный момент этот человек был спрятан глубоко в храме Асмуда. Он сомневался, что жрецы позволят ему увидеть Делисию, и в равной степени сомневался, что они выпустят ее.

Ромулу показали, как прятаться, как убивать и как воровать, но ни разу не показали, как проникнуть в дом с целью поговорить. Ночь обещала быть интересной.

Коридор был пуст. Он быстро побежал в соседнюю комнату. Одна из половиц была расшатана и легко поднялась, когда Ромул потянул за нее. Внизу был туннель, соединявший их с другими, который тянулся из-под поместья, как муравейник. Убедившись, что Кинжал надежно заткнут за пояс, Ромул спустился вниз и повесил доску на место.

Дорога была узкой и темной. На мгновение Ромул услышал шум и испугался, что кто-то приближается с другой стороны. У него не будет ни оправдания, ни причины объяснять свой уход. Аргон будет в ярости. Он услышал еще один звук, похожий на тот, который он только что заменил. Затем наступила тишина. Через пять долгих минут Аргон снова пополз, уверенный, что за ним никто не следует.

Когда он выбрался из туннеля, то оказался под огромной пустой кучей ящиков, которые никогда не убирали и не выносили из переулка. Ромул вытащил из кармана толстую полоску ткани и привязал ее к лицу, подогнав так, чтобы глазницы идеально подходили друг к другу.

Он больше не был Ромулом.

«Гёрн» бросился вниз по улице, его бледное плащ развевается за его спиной. Мгновение спустя из-под ящиков появилась еще одна фигура и бросилась в погоню.

Маделин почувствовала, что глаза у нее слипаются, но не поддалась искушению. Не имело значения, что она верила, что с ней ничего не случится. Ей хотелось, чтобы при встрече с мужем ее глаза налились кровью, а движения стали медленными и неровными. Его гнев только возрастет, когда он увидит ее такой.

Из щели в двери лился свет. Маделин почувствовала, как ее сердце остановилось, а пальцы сжали Кинжал. Возможно, она ошибалась. Возможно, они все-таки убьют ее.

Дверь открылась. Ослеплённая внезапным светом, Маделин вздрогнула и закрыла глаза рукой. Она увидела маленькую фигурку, слишком маленькую для убийцы.

— О, — услышала она голос девушки. — Я не зна…

Маделин опустила руку, когда девушка, к счастью, наполовину закрыла дверь. В тусклом свете она могла увидеть. Девушка стояла, заложив руки за спину. На ней было простое белое платье, доходившее до лодыжек. Ее волосы без украшений рассыпались по обеим сторонам лица, красиво-рыжие. Маделин предположила, что ей не больше десяти.

— Я не спала, — сказала Маделин. Она поняла, что все еще сжимает кинжал, и опустила его на кровать. Это, казалось, немного успокоило девушку.

— Меня послали з……

Она покраснела и указала на ночной горшок в углу. Мадлен закатила глаза.

— Оставь, — сказала она. — Приходи за ним утром.

Девушка помолчала, явно решая, какому приказу следовать. Маделин уставилась на ее лицо, видя странную фамильярность. Когда девушка повернулась, чтобы уйти, Маделин произнесла имя.

— Эсхатон?

Девушка вздрогнула, словно от шока.

— Откуда ты знаешь мое имя? — спросила она, оборачиваясь.

— Только последнее, девочка. Ты еще не дал мне свой первый.

Девушка покраснела.

— Делисия Эсхатон. Приятно познакомиться, Миледи.

Она присела в реверансе, искусном и нелепом в простом длинном платье.

— Я знала твоего отца, — сказала Маделин. — Много лет назад, когда он еще был лордом. У тебя его волосы и глаза. Мы не были близки, но иногда разговаривали. Затем он позволил своей вере взять верх над чувствами и исчез в этих уединенных залах.

Делисия, казалось, не знала, как реагировать.

— Надеюсь, вы сохранили приятные воспоминания о моем отце, — сказала она наконец. — Хотя мне больно говорить о них. Мне пора.

— Останься, — сказала Маделин, идея росла в ее голове. — Я заперта здесь одна уже много часов, и было бы неплохо с кем-нибудь поговорить.

Делисия открыла, было рот, чтобы возразить, но передумала. Маделин похлопала по месту рядом с собой на кровати, и Делисия неохотно села.

— Они требуют, чтобы у тебя были такие простые волосы? — Сказала Маделин, проводя рукой по огненно-красному.

— Нет. У меня не было времени. Я так новый здесь.

Делисия немного напряглась, когда Маделин начала заплетать косы, затем медленно расслабилась. Проведя всю жизнь в судах, обедах и экстравагантных вечеринках, Маделин давно научилась читать и манипулировать другими. Делисия плыла по течению, одинокая и напуганная. Самое главное, она, казалось, жаждала материнскую фигуру по тому, как быстро она расслабилась после начала плетения.

Маделин лихорадочно ломала голову. Делиус Эсхатон-он был женат, но, что случилось с его женой?

— Мне так жаль твою мать, — сказала она, решив не вдаваться в подробности. Ни один ребенок в таком возрасте, как Делисия, не захотел бы обсуждать такой вопрос. Что было важнее, так это утешение, которое Маделин вложила в свой голос, нежная честность и сочувствие.

— Пап… он помог нам, — сказала Делисия. Все ее тело, казалось, дрожало. — Я скучаю по нему. Я скучаю по брату. Я скучаю по маме и бабушке. Я не хочу быть здесь, я хочу быть дома, я хочу быть…

Она разрыдалась. Даже с ее манипуляциями, Маделин была удивлена его скоростью. Девушка, должно быть, весь день была на взводе, просто ждала чего-то, что могло вывести ее из себя. Зная, что ее выбор времени должен быть идеальным, Маделин позволила Делисии поплакать достаточно долго, прежде чем обнять ее за плечи.

— Ну вот, — сказала она. — Плачь, если нужно. Я знаю, что ты чувствуешь. Я скучаю по мужу. Я тоже за него беспокоюсь. Насколько ему известно, я висел вниз головой на цепях в одном из убежищ Трена. Если бы я только могла снова почувствовать его в своих объятиях.

— Я слышала разговоры, — сказала Делисия. — Они сказали, что пошлют кого-нибудь, чтобы он знал.

— А вы уверены? — спросила она, и ее лицо немного посуровело. Через мгновение Делисия покачала головой.

— Нет, — ответила она. — Думаю, что нет.

Маделин позволила тишине вернуться. Она заплела две тонкие косы и начала связывать их вместе, высоко на макушке Делисии. Не имея материала, она оторвала кусочек своего платья и завязала им косы.

— Твой брат-это все, что у тебя осталось, — сказала она, вкладывая в голос смесь любопытства и беспокойства. — Ты знаешь, где он сейчас?

— Он ученик какого-то волшебника, — сказала Делисия. — Я никогда не мог правильно произнести его имя. Малдерад? Малдерад? Что-то вроде того.

— Да, у волшебников часто смешные имена, — сказала Маделин. — Они думают, что это придает им таинственный вид, но в основном это делает их похожими на дураков.

Делисия тихонько хихикнула.

Маделин выбрала этот момент, чтобы убрать руки и положить их на колени. Внезапная остановка заставила Делизию обернуться и посмотреть, в чем дело.

— Я могу отвести тебя к нему, — сказала Маделин. — Конечно, ты слышала среди шепота, кто я, Делисия. Я леди Кинан и богаче короля. Жестоко прятать тебя здесь, когда твой брат один и в опасности. Что, если он вернется в Тидарисе? Что, если гильдии воров тоже пошлют за ним? Делисия сжала пальцы, потом схватила себя за локти и задрожала, как от холода. Маделин помедлила мгновение, затем вбила последний гвоздь.

— Делисия, он вообще знает, что твой отец умер?

Ее глаза расширились. Она покачала головой.

— Кто-то должен сказать ему, — настаивала Маделин. — Думаю, это должен быть ты. Пойти со мной.

Глаза Делисии расширились, словно она очнулась от чар.

— У меня будут неприятности, — сказала она. — Бабушка положила меня сюда, и здесь безопасно. Кто я, и что если Малдерад не хочет меня? Я не могу.

Вот оно. Это был подходящий момент. Маделин встала и скрестила руки на груди, изображая отчитывающего родителя.

— Можешь и будешь, Делисия. Я должна вернуться к мужу. Ты должен вернуться к брату. Разве ты не этого хочешь? Забудь, чего от тебя ждут. Они не решают твою жизнь. Это не их право. Я позабочусь о том, чтобы все прошло хорошо для тебя, все для того, чтобы быть другом мне в мое темное время. Помоги мне, Делисия. Пожалуйста. Я тебя спрашиваю.

Делисия поникла под градом слов. Она медленно кивнула.

— Ты обещаешь заботиться обо мне? — спросила она.

Маделин улыбнулась своей самой милой улыбкой.

— Обещаю, — сказала она.

— Все спят, кроме меня. Бертрам должен был помогать мне по ночам, но он такой толстый, что задремал в кресле. Я не знаю, заперта ли дверь.

— Есть только один способ узнать, — сказала Маделин, беря Делизию за руку. — Веди меня туда.

Ромул, или как теперь «Гёрн», почесал маску, жалея, что не нашел что-нибудь более гладкое. Закончив, он плотнее закутался в плащ. Если не считать светлых волос, в тени скрывалась седина. Храм стоял перед ним на другой стороне улицы. Гёрн спрятался за магазином, устроенным так, чтобы воспользоваться движением транспорта в храме, продавая множество сладостей и угощений, которые съедались после каждой службы.

Глядя на храм, Гёрн, он же Ромул гадал, как же он попадет в бездну. Окон не было, только ряды и ряды колонн. Сами колонны были слишком гладкими и широкими, чтобы он мог взобраться на них. Гигантские парадные двери были закрыты. Они не охранялись, но, скорее всего, были заперты изнутри. Крыша была треугольной, заостренной посередине, но почти плоской по краям, образованной искусным переплетением дополнительных плиток. По обе стороны от коротких белых ступенек, ведущих в храм, возвышались две статуи. Слева был изображен благородного вида человек в доспехах, держащий весы. Справа была молодая женщина с воздетыми к небу руками, как бы воспевающая хвалу.

— Никогда не отказывайся от того, чего никогда не пробовал, — прошептал он вслух. Один из его прежних мастеров меча одобрил эту поговорку. Гёрн мог проверить только одно место-крышу. И он поднялся на крышу.

Он не взял с собой ничего, кроме плаща и ножа, поэтому Гёрн сделал все, что мог. На полной скорости он изогнулся в сторону и подпрыгнул в воздух. Он отшвырнул ногой статую женщины и вскочил на другую статую. Не давая инерции замедлиться, он снова прыгнул, всем телом потянувшись к краю крыши, где она была плоской.

Его пальцы коснулись ее, соскользнули, и он упал.

Фасад храма был украшен большими вставками, изображавшими горы, поля с зерном и восходящее солнце. Под этой резьбой был второй край, выступающий как раз перед началом колонн. Ромул ударил локтем в ребро, крутанул в воздухе, а затем схватил на. Резкий вдох воздуха был единственным криком, который он издал.

Он поднял одну ногу на выступ, радуясь на этот раз, что все еще молод и мал ростом. С ногами, повернутыми в сторону, он мог стоять на полутора дюймах. Более чем достаточно. Он стоял на ней спиной к резьбе и смотрел вниз, на улицу. Он никого не видел. Казалось, что какие бы действия ни были нормальными для ночи, они происходили далеко от храма.

Он уже собирался повернуться и прыгнуть на крышу, когда услышал громкий треск внизу.

— Быстрее, — сказал женский голос чуть громче шепота.

— Я, — прошептала в ответ девушка помоложе. Сердце Ромула защемилось. Он узнал этот голос. Затем они вышли из-под него, держась за руки. Гёрн увидел рыжие волосы и узнал наверняка.

— Черт, — выругался он, сообразив, где находится. Несмотря на все его усилия добраться до крыши, Делисия выбралась сама, и теперь не было легкого пути вниз…

Гёрн соскользнул на пальцы, глубоко вздохнул и попытался упасть вперед, а не вниз. Чем выше он поднимется, тем лучше. Ему повезло, потому что он приземлился на самой верхней ступеньке, давая ему достаточно места, чтобы перекатиться. Колени все еще болели, и он не мог молчать, но это было лучше, чем болезненное падение с острых ступенек.

Зная, что времени мало, он сбежал вниз по ступенькам, преследуя двух женщин, которые поспешили на север от храма. Словно спасаясь бегством, они нырнули между складами. Гёрн почувствовал, как его сердце заикаться. Судя по тому, как вела себя пожилая женщина, она тащила за собой Делисию. Что-то было не так. Он побежал быстрее, выхватив Кинжал.

Почему мы идем этим путем? — Спросила Делисия, когда они поспешили в переулок.

— Кажется, я слышала, что кто-то идет за нами, — сказала Маделин, оглядываясь на улицу. — Мы должны быть осторожны. Подойти ближе.

Делисия поняла, что женщина достала Кинжал. Зачем она достала Кинжал? И если она боялась, что кто-то последует за ней, почему держалась спиной к дороге?

— Я хочу вернуться, — сказала она, шагнув в переулок. — Я больше не хочу идти.

— Я не могу никого предупредить — сказала Маделин. Сострадание исчезло из ее глаз. — Твой отец всегда был дураком, Делисия. Доброта ослепила его, и ты не исключение.

Делисия повернулась, чтобы бежать, но переулок упирался в толстую деревянную стену, соединяющую два магазина. Она развернулась и прижалась спиной к стене. Маделин стояла в центре переулка с кинжалом в руке. Не было никакого пути мимо нее, никакого выхода.

— Я никому не скажу, — сказала она со слезами на глазах.

— Нет, — ответила Маделин. — Не будешь.

Что-то выбило кинжал из ее руки. Маделин открыла рот, и тут грязный ботинок ударил ее по лицу. Делисия тихо вскрикнула, когда Маделин упала, вытянув руки, чтобы замедлить падение. Упав на землю, она перекатилась, но Гёрн уже был рядом, схватил кинжал и пнул ее в живот.

— Как ты посмел причинить ей боль, — Гёрн прошептал, все его тело дрожит от злости. В каждой руке он держал по кинжалу и выглядел более чем готовым пустить их в ход. Мадлен сидела на коленях и смотрела.

— Не надо! — крикнула Делисия. — Пожалуйста, отпустите ее.

Ромул взглянул на нее, и Мадлен взял шанс бежать. Он оглянулся, явно решая.

— Пожалуйста, останься, — настаивала Делисия, и этого было достаточно, чтобы он остался с ней.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он, засовывая оба кинжала за пояс.

— …я делала какую-то глупость. Извините. Мне пора возвращаться.

— Подожди, — Гёрн сказал, протягивая руку и хватая ее за запястье. Делисия напряглась, но его прикосновение было мягким. Он держал ее, не двигаясь, только их глаза смотрели друг на друга.

— Пожалуйста, останься, — сказал он.

— Нас поймают, — сказала Делисия.

Она услышала смех мальчика.

— Нет, не будем, — сказал он, опуская руку с ее запястья на ее ладонь. Потом они побежали, ее сердце бешено колотилось, и внезапно она оказалась на крыше дома.

Глава 32

Здесь мы будем в безопасности, — сказал Гёрн. Они сидели, скрестив ноги. Город простирался вокруг них, окруженный Великой стеной. Он указал направо, где улица была надежно скрыта от глаз.

— Нас никто не видит, — сказал он.

Делисия кивнула. Она потерла руки, чувствуя одновременно холод и страх. Последние несколько дней были сплошным вихрем боли и смятения, и все, чего она хотела, это свернуться калачиком где-нибудь в тепле и поспать. Еще Гёрн продолжал смотреть на нее своими голубыми глазами, настолько сильным в своем отчаянии. Он чего-то хотел от нее, но что именно, она не знала.

— Зачем вы пришли за мной? — спросила она, надеясь быстро вытянуть это из него, чтобы вернуться в храм.

— Потому что… твой отец.

Делисия вздрогнула.

— Что с ним, Гёрн?

Ромул вздохнул и отвернулся. Маска помогла скрыть эмоции, но не стерла их полностью. Он был смущен и смущен. Делисия чувствовал ее страх затвердения в животе. Все Ромул пришлось сказать, что она чувствовала, она не хотела бы его слышать.

— Я помог убить своего отца, — Ромул сказал вдруг.

Делисия не шелохнулась. Ее мысли вернулись к тому дню, но она не помнила никакого мальчика. Она помнила только слезы, удивленные крики толпы и то, как она убежала, чтобы поплакать в одиночестве. До сих пор, болит, Гёрну было слишком реально, чтобы быть ложью.

— Почему? — спросила она. — Почему ты помог?

— Потому что мой отец попросил меня об этом, — сказал Гёрн. — Это еще не все, Делисия. У меня была миссия, которую я провалил. Ты была моей целью. Я должен был убить тебя.

Делисия вдруг почувствовала, что парализована страхом. Она вспомнила разговор с ним в кладовке. Что, если она была дурой, выпустив его? Его остановили по пути, чтобы закончить работу, и теперь она была здесь, беспомощная на крыше, не имея другого выхода, кроме долгого падения.

— Чего ты от меня хочешь? — спросила она, молясь, чтобы Асмуда, что мальчик не рисовал его кинжалы.

— Я следил за тобой в тот день, — сказал Ромул. — Вы меня не видели, но я последовал за вами. Я слышал, как ты молился. Это разбило мне сердце. Вы понимаете? Слушая, как ты плачешь, слушая, как ты беспомощно молишься своему богу, я не мо…

Он встал и отвернулся.

— Я не мог позволить себе стать таким монстром. Я был близок к этому. Я не буду этого делать.

Делисия встала. Беда внутри него была так велика, и ее внутренняя природа победила. Она положила руку ему на плечо и повернула лицом к себе. Слезы стояли в его глазах, намочив ткань, туго обернутую вокруг головы.

— Я хочу знать, как молиться, как ты, — сказал он. — Я хочу иметь такую веру. Твой отец умер, а ты все ещё верила. Я пытался, но люди умирали. Я чувствую пустоту и фальшь. Что ты знаешь? Чем ты занимаешься? Пожалуйста, скажи мне, Делисия. Мне это нужно. Мне нужно за что-то держаться, иначе я потеряюсь навсегда. Я стану тем, кем хочет видеть меня мой отец.

Делисия покраснела. Она чувствовала себя такой юной и глупой, а он пришел к ней за помощью? Она попыталась вспомнить все лекции отца. Воспоминания о его добрых словах и теплой улыбке ранили ее еще больше.

— Дай мне свои руки, — сказала она. Одно она помнила, одно мгновение, которое ничто не могло разрушить. Это были ночные молитвы, которые отец читал ей, когда она чувствовала себя испуганной или потерянной. Слезами на глазах, она опустилась на колени, ее пальцы все еще сцепляются с Гёрн. Мальчик опустился на колени рядом с ней.

— Склони голову, — сказала она ему.

— Что теперь? — спросил он.

— Закрой глаза. — Он так и сделал, а потом стал ждать.

— Думай обо всем, что любишь, — сказала она. — И молитесь, чтобы это было безопасно. Не думайте о том, кому Вы молитесь. Не волнуйся, услышат его или нет. Просто молиться.

Ромул открыл глаза и посмотрел на нее.

— А что, если мне нечего любить? — спросил он.

Вопрос пронзил сердце Делисии. Однажды она задала этот же вопрос своему отцу после того, как они сильно поссорились. Она дала Гёрн один и тот же ответ он дал. Никогда в жизни она так не скучала по отцу.

— Тогда ты можешь любить меня, — сказала она.

Ее тело дернулось вперед. Ее рот открылся от шока. Кровь стекала по ее платью, когда она падала, из спины торчала маленькая стрела.

— Нет! — Ромул с криком, ловя ее в свои объятия. Люди вокруг него прыгали на крышу. Через два дома человек в сером плаще опустил ручной арбалет и приблизился.

— Держись от меня подальше, — закричал Ромул, держа Делизию в одной руке, а другой вытаскивая Кинжал. Члены Гильдии Пауков окружили его, обнажив оружие. Никто не приближался, все ждали издалека человека с арбалетом.

Ромул взглянул за ним, видя его случайный подход. Он знал, кто это. Он умолял, чтобы это было не так, но он знал.

Аргон Ирвинг перепрыгнул через последнюю щель и приземлился на крыше дома. Он все еще держал маленький арбалет.

— Ты ослушался меня в последний раз, — сказал Аргон. Его голос был переполнен яростью. — Молитвы на крыше? Прятаться со жрицей? Что с тобой такое?

— Не подходи! — Ромул снова закричала, слезы текли по его прикрытым лицом. Аргон не обратил на него внимания. Он подошел и сдернул маску с лица Ромула, нисколько не обеспокоенный кинжалом, который держал его сын.

— Ты меня разочаровываешь, — сказал Аргон.

Что-то больно ударило Ромула сзади. Его глаза закатились, и он рухнул на тело Делисии.

За его спиной стояла Лейла, в руке она держала камень, завернутый в кожу. Аргон кивнул, радуясь, что она ударила мальчика.

— Несите его, — приказал Аргон своим людям. — Оставить девушку.

Два из них взвалил мальчика на плечи и направились к краю дома. Группа из трех человек ждала на улице внизу, поймав Аарона, когда его спустили вниз.

— Куда мы его везем? — Лейла осмелился задать.

— Эти глупые идеи нуждаются в лечении, — сказал Аргон, убирая арбалет. — Асмуд — это болезнь, поражающая моего сына, и, похоже, я не в состоянии справиться с ней самостоятельно.

Лейла следила за логикой до самого ужасного конца.

— Ты отдашь его жрецам Корага, — сказала она.

Аргон взглянул на нее.

— Мне это тоже не нравится, но так надо, — сказал он. — Они сокрушат его веру в Асмуда, очистят его. Я забираю своего наследника.

С этими словами он спрыгнул с крыши и присоединился к своим людям. Лейла оглянулась на рыжеволосую девушку.

— Черт побери, Ромул, — сказала она. — Я не знал!

Аргон приказал ей следовать за Ромулом. Как только он остановился у храма, она вернулась. Часть ее надеялась, что к тому времени, когда они вернутся, он уже уйдет, но не достаточно далеко. Аргон нашел его и, что еще хуже, нашел с дочерью того идиота-священника, которого убила Лейла. Кровь, пролившаяся по крыше, была ее виной.

Она опустилась на колени и дотронулась до шеи девушки, пораженная медленным пульсом. Девушка была жива.

— Ты мой должник, — прошептала Кайла, поднимая девочку на плечо.

Она вела себя глупо. Она понимала, что ведет себя глупо. Инстинкт самосохранения требовал держать руки чистыми и дать девушке умереть. Но она не могла. Как только Ромул узнал, что это она последовала за ним, она не могла представить, что встретится с печалью и предательством в его глазах.

— Останься со мной, — прошептала она. — Если твой Бог реален, то, надеюсь, он поймет, что я здесь, внизу, нуждаюсь в помощи. — Она осторожно спустилась на улицу, тело Делисии было перекинуто через ее плечи. Все это время она изо всех сил старалась не обращать внимания на пытки, ожидавшие Ромула в храме темного бога.

Аргон был одним из немногих, кто знал, где находится храм Корага. Как только они приблизились, он взял Ромула на руки и приказал остальным вернуться домой. Грядущие день и ночь станут, самыми важными за последние пять лет. Его люди должны быть свежими, а он уже достаточно напряг их. Все из-за его сына. И все из-за Асмуда.

— Я вижу сквозь твои иллюзии, — сказал Аргон, стоя перед толстыми железными воротами, окружавшими роскошный, но пустой особняк. Изображение дрогнуло. Забор открылся сам по себе. Аргон шагнул внутрь и зашагал по гладкой обсидиановой дорожке, ведущей к огромному зданию с колоннами самого черного цвета. Над дверью висел львиный череп с окровавленными зубами.

Двойные двери распахнулись. Из нее вышел молодой человек с волосами, собранными в длинный хвост.

— Я прошу вас оставаться снаружи, — сказал он. — Пеларак знает о вашем прибытии.

Не дожидаясь ответа, мужчина закрыл дверь. Аргон прислонил тело Ромула против одного из столпов и ждал. Прошло много лет с тех пор, как он в последний раз обращался к кому-то за помощью, и он не знал, как себя вести. У него не было ни малейшего желания кланяться жрецам и просить, как простолюдин. Возможно, обмен.

Двери открылись. Аргон вытянулись по струнке, руки падают на его лопасти тоже из инстинкта укоренившимся отказать.

— Это странная ночь, которая дарует мне такого гостя, как ты, — сказал Пеларак, выходя и закрывая за собой двери. — Ибо ты Аргон Ирвинг, не так ли? Мастер Гильдии Пауков, кукловод воров? Чем обязан такой чести?

Он взглянул на Ромула, но промолчал.

— Мне нужно вылечить сына, — сказал Аргон.

— Мы не так искусны в искусстве исцеления, как наши соперники, — сказал Пеларак. — Хотя я сомневаюсь, что они помогут тебе. Я слышал, они изгнали своего бывшего первосвященника после того, как ты убил одного из них.

Аргон нахмурился. Чертовски жаль. Он провел много месяцев, медленно работая над Кэлвином, подкупая его всеми возможными пороками в поисках его слабости. Как только он обнаружил свою любовь, процесс пошел значительно легче. Неужели все разваливается так близко к Сбору Дани?

— Ты неправильно понял мое желание исцеления, — сказал Аргон, возвращая разговор к насущной задаче. — Мой сын вбил себе в голову глупые идеи, которые я хочу искоренить.

Пеларак почесал подбородок.

— Он влюбился в обольстительную грацию Асмуда? — спросил он.

Аргон кивнул.

— Это потребует много времени, — сказал Пеларак. — И что более важно, это потенциально погубит меня. Бернард Готфрид угрожает самому нашему существованию, если я не встану на его сторону, Аргон. Скажи, что бы ты сделал на моем месте?

— Уничтожь тех, кто угрожает мне, — сказал Аргон. — Никогда не позволяй мужчине держать меч наготове над твоей шеей.

— Слова, которыми мы не можем жить, — сказал Пеларак. — Присутствие Асмуда здесь слишком глубоко. Бернард может послать против нас толпу. Кровь заполнит улицы. Ничто из вашей маленькой войны с Ролэнгом не сравнится с той бойней, которую мы устроим. Но это положит конец нашей работе здесь. Так что у меня нет выбора.

Аргон выхватил кинжалы.

— Я бы действовал осторожно, — сказал гильдмастер.

Пеларак хмыкнул.

— Убери их. Даже с твоим мастерством, ты не можешь сравниться с моей силой. Я самый верный слуга Корага, если не считать его пророка. Если бы я хотел твоей смерти, я бы не стал объявлять или объяснять.

Аргон опустил мечи, но не обшить их.

— Какой у тебя выбор? — спросил он.

— Я могу либо прогнать тебя, либо сделать потенциальным врагом. При этом я также остаюсь марионеткой Трифекта. Однако даже в этом мне отказано. Дочь Бернарда Готфрида пропала. Она была на моем попечении, пока не. За одно это Бернард уничтожит нас.

— Есть другой путь, — сказал Аргон, поняв, к чему клонит Пеларак. — Вот мой путь. Возьми моего сына. Вылечить его. Сожги все остатки Асмуда с его плоти, чтобы он был чист.

— Вы можете убить Бернарда Готфрида? — Спросил Пеларак. — Мое время уже прошло. К концу Сбору Дани он выполнит свою угрозу.

Аргон отсалютовал своим мечом.

— К завтрашнему вечеру Бернард будет мертв, — поклялся он. — Ты можешь спасти моего сына?

— Мы возьмем его, — сказал Пеларак. Он дважды постучал в дверь. Вышли еще два священника. Когда Пеларак указал на Ромула, они подняли мальчика и внесли внутрь. Пока они это делали, Аргон вкратце описал события, которые произошли от молитв Ромула, его цепи Золотой горы, до его тайной встречи с Делисией.

— Сколько времени это займет? — Спросил трен, когда закончил.

— День или два, если только он не противится нашим методам, — ответил священник.

— А он может? — Спросил он, глядя, как закрываются двойные двери, скрипя деревянными и железными замками.

Пеларак тихо рассмеялся.

— Конечно, нет. Он всего лишь мальчик.

Аргон поклонился.

— Пусть наши усилия помогут нам обоим, — сказал он.

— Иди с благословением истинного Бога, — сказал Пеларак, прежде чем вернуться внутрь.

Аргон почувствовал облегчение, перемахнув через железную ограду и помчавшись по улицам по извилистой тропинке к своему убежищу. Теперь все было не в его власти. Жрецы обратят его сына в свою веру или убьют его. Любое влияние Асмуда на него исчезнет. Аргон сохранит убийцу, своего идеального наследника.

Если предположить, что его планы относительно Сбору Дани осуществились безошибочно.

Сознание Ромула поднималось и опускалось, и когда оно поднималось, он чувствовал боль. Она вонзилась ему в запястья и заставила отступить. Вода брызнула ему на язык. Монотонное пение сотрясало ритм его снов, наполняя их цветом, который вибрировал в такт звуку. Он видел красное и Пурпурное. Цвета вызывали резкий дискомфорт в его сознании. Снова боль, на этот раз в лодыжках. Вода стекала по его губам. В этом не было никакого смысла. Почему вверх?

Он открыл глаза. Ожидая, что его перевернут, он с удивлением увидел стоящего перед ним человека. Он был лысеющим, с острыми глазами и горьким хмурым взглядом. На нем были темные одежды. На шее у него висел кулон в форме львиного черепа.

— Где я? — Спросил Ромул.

— Комната веры, — сказал священник. — Меня зовут Пеларак, и ты находишься в самом священном месте. Здесь Кораг-хозяин, а не богиня эльфов, не Асмуд, не Луна, не звезды и не Солнце. Только Кораг.

Он протянул руку. В нем был бурдюк с водой. Когда он прижался к ней, вода поплыла вверх, а не вниз, разбрызгиваясь по потолку. Зрелище было настолько странным, что у Ромула закружилась голова. Он повернулся на бок, его вырвало, и он с ужасом увидел, как она ударилась о потолок, забрызгав его грязно-красным.

— Этого следовало ожидать, — сказал священник. — Здесь много странного, и ты увидишь лишь несколько благословенных. Кораг-Бог повсюду, но мы освятили эту комнату кровью и молитвами.

Ромул попытался пошевелиться, но не смог. Он посмотрел на свои запястья, где нащупал холодные железные цепи. Он не видел ничего, кроме воздуха. То же самое с его лодыжками. Пока он боролся, он увидел, как на его коже появились вмятины, оставленные невидимым источником.

— Цепи обманчивы, — сказал Пеларак. — Кто их делает? Что дает им силу? Неглубоко называть их железными и нерушимыми, но глупо называть их самодельными. На вас цепи. Разбить их.

Пеларак махнул рукой, произнося последнюю команду. Внезапное желание наполнило сердце Ромул. Он не мог думать ни о чем, кроме бегства. Казалось, каждая реакция на полет вызывалась в его сознании. Каждый мускул сжимался и боролся с невидимыми цепями. Он почувствовал, как его кожа ободралась. Колени и плечи ныли от боли. Кровь капала вверх каплями дождя. Наконец он бросился всем телом вперед, так сильнонатягивая цепи, что шея его вздулась, а со лба капал пот, который поднимался к волосам, прежде чем собраться в крупные капли, поднимавшиеся к потолку.

Как бы он ни старался, он не мог ни разорвать цепи, ни прекратить свои попытки.

— Это жизнь, — сказал Пеларак, бесстрастно наблюдая за происходящим. — Мы боремся с нашими узами, не в силах разорвать их, но только потому, что мы глупы. Ты сделал эти цепи, Ромул. Разбить их.

Он хотел. О, как он хотел. Казалось, что его сердце вот-вот разорвется, и каждый удар молота обрушится на грудь. Еще больше крови хлынуло из его запястий. Его разум искал решение. Риборт Гёрн всегда настаивал, что знает ответ на любой вопрос, но разве этот священник гарантировал ему такую же справедливость? Что он имел в виду, говоря о цепях собственного творения?

— Я не понимаю, — сказал он срывающимся голосом. Язык казался ватным. — Тогда ты будешь стараться сильнее, — сказал Пеларак. — Невежество-не оправдание, это слепота, порожденная этим миром. Ваше тело сломается, и вы умрете, и все из-за вашего невежества.

Этот человек явно был жрецом Корага. Только одна вещь пришла ему на ум, которая могла бы объяснить цепи, и почему он думал, что они его собственное творение: Асмуда.

— Я молился Асмуд, — Ромул кричал. Он почувствовал, как его сводящее с ума желание бороться медленно отступает. Его дыхание дрожало, когда он повис на невидимых цепях.

— Очень хорошо, — сказал Пеларак. — Ты делаешь успехи. Посмотри на свои руки и ноги, Ромул.

Цепи больше не были невидимы. Хотя на ощупь они казались железными, казалось, что они сделаны из белого мрамора. Замочные скважины украшали золотые горы. В комнате медленно темнело, хотя цепи оставались яркими, почти светящимися.

— Символы, — прошептал Ромул. — Они лгут так же легко, как и мужчины.

Лицо Пеларак, казалось, темнеют на это.

— Смотри в оба, — сказал он. — Я хочу тебе кое-что показать.

Он отступил назад. В комнате стало совсем темно, хотя и цепи, и Пеларак были хорошо видны. В центре комнаты вспыхнул огонь. В его центре он увидел мельчайшее изображение глаза. Огонь вспыхнул снова, потом разгорелся. Он взревел до потолка, огромный, но без тепла. Его жизнь была быстрой, и когда он умирал, перед ним стояла молодая девушка, ее огненно-рыжие волосы были спутаны и неопрятны.

— Ромул? — Спросила Делисия. Ромул почувствовал, как его тело задрожало при звуке ее голоса.

Просто ложь, подумал он. Еще одна ложь.

Но в это трудно было поверить, когда она коснулась его щеки. Ее рука была холодной, но прикосновение было настоящим. По его щекам текли слезы. Ее платье обуглилось, как от огня.

— Они лгут, — сказала девушка. — Бездна холодна. Огонь не дает тепла. Асмуд не хотел меня, так что теперь я здесь. Я не любила Корага, и он не любит меня.

— Ты не настоящая, — сказал он. Это прозвучало как мольба. — Ты с Асмудом. Ты отправилась в лучшее место. Ты была хорошей. Ты была невиновна.

Пеларак рассмеялся. Делисия плакала. Ее тело растворилось в неощутимом ветре.

— Невиновных нет, — всхлипнула Делисия. — Но я поклонялся чему-то ложному. Неважно, как я молилась. Я молился глухим ушам.

Ромул бросился на свои цепи, отчаянно желая прикоснуться к ней. Она исчезала, как призрак. Тьма овладевала ею, въедалась в ее плоть, становясь прозрачной. Пеларак махнул рукой, рассеивая ее образ, как дым.

— Ты пошел к ней, — сказал священник. — Я говорил с твоим отцом. Я знаю, что вы сделали. Разве вы не видите, как глупы? Девушка. Молодая, глупая девушка, и все же ты думал, что у нее есть мудрость?

Ромул обмяк, и его глаза уставились в пол без текстуры и глубины.

— Ее молитвы были такими реальными, — сказал он. — Она имела в виду их. Она чувствовала их. Вот чего я хотел.

Пеларак схватил Ромула за волосы и дернул вверх, чтобы они могли смотреть друг другу в глаза.

— Безумцы бормочут, что в них живут демоны и что их голоса мучают их ежедневно. Разве они не верят так же глубоко, как та маленькая девочка? Почему бы не обратиться к ним за советом?

Ромул не знал, что ответить, но Пеларак знал.

— Потому что ей приснился сон, о котором ты мечтал, — сказал священник, отпуская волосы Ромул. — Тебе понравилось то, во что она верила. Это звучало мило. Но единственное, что имеет значение, это правда. Стал бы ты сознательно жить во лжи только потому, что тебе это нравится? Должен ли я сказать тебе, что твоя девушка в порядке, и что мир прекрасен, и что никто никогда не причинит тебе вреда? Я бы хотел жить в этом мире, но это не делает его реальным. Что реально, Ромул? Что ты знаешь о реальности?

Он подумал, что Риборта Гёрне мертв, который убит руками своего ученика. Своими руками.

— Я знаю, что убил тех, кого любил, — сказал он.

— Ах да, а почему? — Спросил Пеларак. — Что привело к их убийствам?

В глазах Ромула вспыхнул огонек. Он знал. Он видел свою любовь и преданность, видел, кому он ее посвятил. Его вина и стыд слились в твердую стрелу, больше не нацеленную на него. Был один человек, который заслуживал всего этого. Тот, кто душил его душу и извращал его желания. Тот, кто использовал свою любовь для убийства и разрушения. Его собственный отец.

— Я молился Асмуду, — сказал Ромул. Это не было ложью. — Из-за этого погибли люди.

— Вот именно, — сказал Пеларак. — Это сила Асмуда? Преданность ведет к смерти? Кораг — это сила, мальчик. Он — Лев. Он царь всех, и все будут дрожать перед его ревом, и кланяться, целуя его когти.

Вдруг Пеларак исчез. Цепи треснули и разорвались. Ромул рухнул на землю, дрожа в темноте. Ему было холодно. Его зубы стучали.

А потом подошел Лев. Он шел издалека, слишком далеко, чтобы быть внутри маленькой комнаты. Его мех был огнем, горящим поверх кожи, сделанной из расплавленного камня. Глаза, полные ненависти и дыма, остановились на его дрожащем теле. Когда он открыл пасть, зубы размером с Кинжал блестели свежей кровью.

— Узрите Льва! — раздался голос, невероятно низкий и гулкий из каждого угла комнаты. — Узрите силу Его Величества.

Лев зарычал. Глубоко в его глотке Ромул увидел тысячи плачущих жизней. Они потянулись вверх и завыли, их крики смешались с могучим ревом Бога. Ромул почувствовал, как его душа затрепетала. Он прижался лицом к холодному темному камню. Слезы потекли из его глаз. Он не мог думать. Он мог только дрожать от удивления.

Вы сомневаетесь в моей власти? — спросил Лев. Кто ты для меня, смертный? Когда твоя жизнь закончится, я буду истиной, которая ждет тебя. Где ты будешь стоять в моей вечности? Будете ли вы поклоняться рядом со мной, или Я сожгу вас в огне и перемолю ваши кости в моих зубах?

Ромул бесстыдно зарыдал. Он никогда не испытывал такого ужаса. Он был обнажен перед Богом, жалкий и беспомощный. Он стукнул кулаками по полу. Пот покрывал его, как холодная простыня. Лев снова зарычал, его дыхание превратилось в огонь и зубы. Его одежда порвалась, а плоть порвалась. Кровь лилась во все стороны, словно законы мира не имели никакого отношения к священной комнате Корага.

— Ты поклянешься мне жизнью? — спросил Лев.

Глубокая часть Ромула хотела подчиниться. Он хотел, чтобы террор закончился. Тьма поглотит его, и разумнее всего будет сдаться. Рядом со Львом было лучше, чем вой, который он слышал внутри. Бесконечно лучше.

Ромул подумал о том, что сказал Риборт. Асмуд был всем хорош в человечестве. Со слезами на глазах он посмотрел на Льва, ища в нем ту же доброту. В огне он ничего не увидел. Смерть, чахотка, гнев и осуждение смотрели на него, тлея в физической форме. Ни одна любовь, наполнявшая молитвы Делисии, не могла жить в этом ужасном существе. Он чувствовал, что его разум раскалывается, как будто перед ним два пути, и он наполовину хочет спуститься по одному, наполовину-по другому.

— Поклянись! лев зарычал. На коленях поклянись мне жизнью. У меня не будет другого выхода. Смерть — твоя судьба, дитя. Я вижу это яснее, чем вы видите солнце и Луну. Ты умрешь от руки друга, если будешь сопротивляться моей милости. Рядом со мной, ты будешь править Нелдарк как полубог.

Два пути. Два существа. Два ума. Его отец желал этого первого пути, легкого пути, пути кровопролития и убийства. Но Того, Кого зажег Риборт Гёрн, того, кого защищала Лейла и воспитывала Делисия, увели в смертельный свет. Каждый из них наполнял его страхом. В глубине души он знал, что правильно. Он знал, какой выбор должен сделать. Но он боялся.

— Выбирай! — лев зарычал. — Теперь, или Я сожгу все, что делает тебя тем, кто ты есть, и отдам священникам пустую оболочку.

Он не мог выбирать. Его охватил ужас. Звезды кружились в темноте вокруг Льва, как будто само небо окружало воплощение Корага. Из его ноздрей валил дым. Его глаза вспыхнули от нетерпения. Лев открыл пасть и зарычал. Его время истекло. Момент был упущен. Ромул почувствовал, как его захлестнул рев, более сильный, чем прежде. Казалось, мир вот-вот рухнет под его напором. Его уши никогда больше не услышат. Его глаза горели от слез. Дыхание в легких остановилось. Его сердце бешено колотилось. В его сознании бушевал огонь, пожирая все. Выбор. Был только один. Ромул знал это. Огонь был алтарем, и он положил свою жертву.

Все, что должно было стать Ромулом, сыном Аргона Ирвинга, убить без вины и посвятить все кровопролитию и убийству, он бросил на этот алтарь. Он открыто приветствовал рев, теперь уже очищающий огонь. Он позволил ему уничтожить свой страх. Он позволил себе забыть о раскаянии. Она разрушила его стены. Посреди этого рева он рассмеялся.

— Пусть Ромул умрет, — сказал он. — Гёрн живёт.

Новые призрачные порезы хлестали его по рукам и груди. Кровь теперь текла в правильном направлении. В легкие хлынул дым. Голова у него кружилась — легкая, кружащаяся и свободная. Его шея поникла. Он закрыл глаза. Все еще смеясь, он потерял сознание, когда Лев победно зарычал.

— Сказал Пеларак, открывая дверь. Еще два жреца вошли внутрь и присоединились к нему в маленькой квадратной комнате. Голые серые стены, холодный каменный пол.

— Вам это удалось? — спросил один из жрецов.

— Он видел Льва, — сказал Пеларак. — Никто, кроме самых верных и жили. Когда он проснется, его сердце будет принадлежать Корагу. В этом я уверен.

— Хвала Корагу, — сказал другой.

Они вынесли мальчика из комнаты. Пеларак смотрел им вслед, слегка нахмурившись. Что-то было не так, но он не мог понять, что именно. Он не слышал слов Льва, не видел его видения, но чувствовал его устрашающую силу, наблюдая, как Ромул рыдает и плачет на коленях. Было что-то тревожное в том, как Ромул смеялся в самом конце.

Решив расспросить Ромула, когда тот проснется, Пеларак вышел из самой священной комнаты. Он посвятит час молитве, а затем отправится спать, в чем отчаянно нуждался. Возможно, утром все покажется лучше.

Глава 33

— Ты не должна останавливаться — настаивала Кула, пока они бежали. — Паладин последует за нами. Он всегда будет следовать.

Эллиса кивнула. Ее дыхание стало прерывистым, а левый бок болел так, словно в него вонзился Кинжал. Они бежали на Запад, прочь от лагеря и от стен Вельдарена. Несколько раз они меняли направление, но только для того, чтобы избежать холмов, окружавших местность.

— Где? — спросила Элисса, чувствуя головокружение и не в силах закончить вопрос.

— Река близко, — сказала Кула. — Мы используем это, как должны.

Элисса изо всех сил старалась не отставать, но они бежали уже почти час после того, как покинули лагерь Кул. Она никогда не чувствовала себя не в форме, но это было выше ее сил. Она начала спотыкаться, но Кула крепко держала ее за запястье.

— Не далеко, — Кула настаивал. — Спешить. Совсем недалеко.

Река Кинель текла на юг от гор, проходя к западу от Королевского леса и петляя в четверти мили от Вельдарена, прежде чем отправиться на юг, отмечая Западный край королевской полосы. Несмотря на боль в боку, слабость в ногах и прерывистое дыхание, Элисса сумела добраться до края.

— Мы должны попасть на другую сторону, — настаивала Кула, — Река широкая, но не глубокая. Паладин пройдет, но медленно. Платная почта ему помешает.

— Пожалуйста, — сказала Элисса. — Дай мне немного отдохнуть.

— Отдохни на другой стороне, — сказала Кула, — Он может быть здесь в любой момент. Жизнь или смерть, девочка. Выбирать.

Она поднялась на ноги и схватила Кулу за плечо.

— Жизнь, — сказала она.

Вода доходила им до шеи, и было ужасно холодно. Губы Элиссы посинели, зубы застучали. Кула потащила ее за собой, хотя Элисса уже не чувствовала, как ее рука сжимает запястье. Она боялась свежего воздуха, но в глубине души была уверена, что он все еще теплее, чем вода.

— Огонь приведет его к нам, — сказала Кула, даже ее скрипучий голос немного дрожал. — Но у нас нет выбора. Я могу сразиться с паладином. Я не могу бороться с морозом.

Через минуту они появились с другой стороны. Элисса сделала несколько шагов, прежде чем упасть на колени и согнуться пополам, скрестив руки на груди. Она попыталась заговорить, но дрожь была такой сильной, что она не могла произнести ни слова.

Кула встал на колени перед Элиссой. Тени вились вокруг ее тела, двигаясь медленно, как будто они тоже были затронуты холодом. Руки Кулы коснулись травы, пальцы зарылись в землю.

— Нурута, — Кула зашипел. Пурпурный огонь вспыхнул между ними. Она ярко вспыхнула, а затем стала размером с человеческую голову.

— Держись к нему поближе, — сказала Кула. — Тепло слабое, но оно сохранит тебе жизнь.

Кула оглянулся на реку. Элисса проследила за ее взглядом. Она ничего не видела в тусклом свете звезд, но, очевидно, глаза безликой женщины видели в темноте гораздо лучше.

— Паладин приближается, — сказала она. — В полумиле отсюда, а может, и дальше. У нас есть время для тепла.

Они сгрудились у костра, чувствуя, как жар борется с влажностью их одежды.

— Кораг бросил меня, — сказала Кула, когда огонь вспыхнул. — Моя душа уже обречена на бездну. Какое значение имеет еще один нарушенный закон?

Элисса смотрела, как она снимает с головы мокрую повязку. В глубине души она была красива, возможно, даже красивее Элиосы. Ее глаза сверкали зеленым, губы были бледными и податливыми. Ее щеки были гладкими и круглыми, как будто Кула была вырезана из камня по образу богини. Короткие черные волосы прилипли к щекам, но она собрала их в хвост и завязала одной из своих повязок.

— Если Кораг скрывает такую красоту от мира, то он глупый, ревнивый Бог, — сказала Эллиса. Она посмотрела на реку. — Ты можешь убить его паладина?

— Мы увидим, — сказал Кула. Она взглянула на свои обертки, все еще мокрые от воды. Пожав плечами, она сняла их и бросила рядом с огнем. Похожая на обнаженную лесную нимфу, Кула поцеловала Кинжал и подошла к воде. Элисса подумала было сделать то же самое, но потом решила подождать. Если Кула умрет, ее судьба тоже будет решена. Она не умрет голой.

— Ты полон решимости, слуга Корага, — крикнула Кула через реку. Стоя спиной к огню, Элисса наблюдала за происходящим, ее глаза достаточно привыкли, чтобы разглядеть человека, стоящего по другую сторону. Его доспехи были еще темнее ночи. Он выхватил меч, и вокруг него вспыхнуло черное пламя.

— Меня зовут Этрик, и моя вера горяча, — крикнул в ответ паладин. — Но ты сбросил свои одежды, ослушавшись приказа нашего Бога. Ты будешь драться со мной, как голая шлюха, или ты надеешься отвлечь меня, пока будешь резать мою плоть своим кинжалом?

— Когда ты умрешь, я брошу твое тело в реку, — крикнула Кула. — Рыба будет кусать твои глаза, а черви будут питаться твоими кишками. Ты все еще хочешь перейти?

Этрик рассмеялся.

— Желание? Мои желания ничего не значат. Кораг приказал убить тебя и вернуть Элиссу Готфрид. Я перейду, сожгу твою голову и оставлю тело волкам.

Он шагнул в воду. Кула пригнулся, ее Кинжал провел перед ее глазами. Эллисе она казалась какой-то странной одичалой, опасной, спокойной и безумной. Она придвинулась ближе к огню, впервые в жизни испытывая желание помолиться. Какова бы ни была ее судьба, она хотела, чтобы темный Паладин не принимал в ней участия. Но кому, кроме Корага, она могла молиться в своем желании умереть? Конечно, Кораг не примет молитв, направленных на уничтожение его собственного защитника.

— Еще один шаг, — сказала Кула. — Еще один, и я убью тебя. Вода — твоя смерть, паладин. — Этрик пробрались в реку. Сначала она доходила ему до пояса, потом поднялась выше груди. Он держал меч высоко, его темный огонь поглощал свет звезд, так что казалось, будто над его головой проплывает глубокая пропасть. Кула оставалось по-прежнему, ее тело скрючило. Шепот слетал с ее языка. Тени росли вокруг нее, скрывая ее наготу.

— Защити ее, — молилась Эллиса, хотя и не знала, кому. Возможно, она этого не заслуживает, и я тоже, но все равно защити ее.

После Этрик был в центре реки, Кула скакнули. Казалось, цепи мира покинули ее, потому что она высоко подпрыгнула. За ней последовал темный плащ, хотя она была обнажена. Мгновение она парила, словно на крыльях, а затем свернулась калачиком и нырнула вниз, как хищная птица. Этрик наклонил свой меч, но его движения были затруднены глубокой воде.

Столкновение было жестоким. Элисса ахнула, когда тени столкнулись с тенями. Вода хлынула, как будто земля выбросила ее содержимое и сдвинула реку. В ушах у нее раздался резкий звон стали. Когда река успокоилась и ее глаза снова смогли видеть, она не увидела ни одного из сражающихся. Ее сердце затрепетало. Она решила бежать. Замерзнуть до смерти казалось гораздо лучше, чем та судьба, которую темный паладин уготовил ей.

По воде пробежала рябь, и Кула ступила на берег, вода капала с ее стройного тела.

— Я предупреждала его, — сказала она, и на ее лице появилась улыбка. — Он утонул. Освободите место у огня.

Кула села рядом с ней, скрестила ноги и наклонилась к пурпурному пламени. Не веря своим глазам, Элисса сбросила с себя мокрую одежду и прижалась к нему. Обнаженная, мокрая и замерзшая, Элисса рассмеялась, представив себе, как они выглядят.

— Я думаю, многие мужчины с удовольствием наткнулись бы на наш лагерь этой ночью, — сказала она.

— Один, — сказала Кула, глядя на реку. — Я молюсь, чтобы ему понравилось то, что он увидел.

Они прижались друг к другу, чтобы согреться у огня, который никогда не угасал.

Элисса вздрогнула и подняла глаза. Ирон подошел к их лагерю и перешел реку, как призрак. Когда он приблизился, то схватил один из ее сосков и сжал его так сильно, что стало больно.

— Я скучал по тебе, — сказал он, улыбаясь. Его зубы, уже не золотые, превратились в крошащийся пепел. Она закричала. Он поцеловал ее, его язык проник в ее горло, как будто это была змея. Внезапно это оказалась змея, которая заползла ей в живот и свернулась там кольцом. Ей показалось, что ее сейчас вырвет, но он зажал ей рот рукой и заставил проглотить.

Когда наступило утро, Элисса застонала и потянулась за одеждой. Огонь погас, кожа побледнела и покрылась мурашками. Кула лежала рядом с ней, проснувшись, но все еще раздетая.

— Твои сны были плохими, — сказала Кула.

— Да, — ответила Элисса, натягивая платье, которое, к счастью, было сухим, если не считать тонкого слоя росы. — Надеюсь, это не предзнаменование.

— Мне тоже снился сон, — сказала Кула. — Кораг послал мне предупреждение о моем пути. Я шла по огненной дороге, и каждый шаг обжигал мне ступни. В конце концов мне пришлось ползти, а когда я не смог ползти, я упала. Но огонь меня не убил. Это только причиняло мне боль. Что тебе снилось?

Элисса объяснила свой сон. Глаза Кулы казались такими печальными, когда она смотрела на нее.

— Ты беременна семенем Ирона, — сказала она. — Признаки очевидны. Он будет управлять вашим домом через вашего ребенка.

— Ты вернешь меня к нему? — Эллиса спрашивает. — Я не хочу быть их рабыней.

— Даже без тебя они будут двигаться, — сказала Кула. — Они хотят убить Лорда Готфрида как конец их проблем.

— Тогда что же мне делать? — спросила она.

— В миле к югу отсюда есть паром, — сказала Кула, накрываясь одеялом. Добравшись до шеи, она остановилась и игриво улыбнулась. Она отбросила остальное, оставив лицо и волосы открытыми.

— Мы поговорим по дороге, — сказала Кула. — Мы идем по опасному пути, и ты не найдешь помощи ни у Куллах, ни у Готфридах. Вы в ловушке между гадюками и ямой.

Ее глаза блеснули.

— И все же даже гадюки могут служить своей цели.

Глава 34

Ромул проснулся на простой кровати набитый соломой. Его укрыли одеялом. Порезы на его теле были перевязаны, и каждый из них жгло, как только что открытые раны. В комнате было темно и без окон, но свет из коридора проникал через щель в двери, позволяя ему видеть.

Глаза его наполнились слезами Ромул сдерживая дикий смех. Он выжил. Он столкнулся лицом к лицу со Львом и остался жив. Отец придет в ярост…если узнает. Ромул не собиралась позволить ему. Его дни в качестве наследника Трена закончились. Он освободится или умрет, пытаясь это сделать. Какой бы ни была его судьба, он сделает все, чтобы смерть Делисии что-то значила.

— Пожалуйста, — взмолился он. — Я в логове Львов. Береги меня.

Он соскользнул с кровати. Его серая одежда была изорвана в клочья, но порезы были тонкими, а ткань почти целой. Однако он пожалел, что у него нет маски. Без него у него все еще было лицо Ромул. Его улыбка стала шире, когда он понял, что у него лицо мертвеца. Кто из вас действительно знает, что это так?

На подушке было одеяло, поэтому он снял его и быстро обыскал комнату. Его шаги не производили ни малейшего шума, а пальцы, словно перышки, ощупывали все вокруг. Он не нашел оружия ни в единственном ящике, ни под кроватью, ни у двери. Разочарованный, он завязал рот повязкой, как будто был бандитом. Пока этого достаточно.

Ромул подкрался к двери и лег плашмя на пол. Насколько он мог видеть через щель, коридор был пуст. Напротив мерцал одинокий факел-источник света. Теперь настоящее испытание. Он встал и осторожно проверил дверь. Она не была заперта.

— Спасибо, — прошептал он в ответ на свою молитву. — Продолжай в том же духе, ладно?

Он не слышал ни звука — ни шагов, ни скучающего шарканья охранника, ни Тихого дыхания спящего человека. Зная, что все зависит от удачи или веры, Ромул приоткрыл дверь и выскользнул в коридор.

Она была пуста. Ромул аккуратно закрыл за собой дверь на всякий случай. Ковер был толстый и мягкий. Лучшего и не могло быть. Через каждые двадцать футов на железных петлях в стенах горели факелы. В их центре мерцали пурпурные огоньки. Они не выпускали дыма.

Столкнувшись с очередным выбором, Ромул посмотрел налево, потом направо. Коридор заканчивался резкими поворотами в обе стороны. Он понятия не имел, где находится в храмовом комплексе. Один путь может привести к выходу. Другой может вести дальше. Он решил пойти направо, и если это не выглядело многообещающе, он поспешил в другую сторону.

Путь оказался верным, но все же далеко не многообещающим. Перед ним возвышалась огромная открытая комната для поклонения. Перед ним возвышалась статуя Корага, пугающая даже в профиль. Пурпурные огни горели у его ног, единственный видимый свет. На скамьях плясали тени. Двое мужчин преклонили колени перед алтарем. Третий медленно кружил по комнате, тихо напевая что-то похожее на погребальную песнь, а не на молитвенный гимн. Его руки были подняты к потолку, а глаза полузакрыты.

Двое молились, чтобы он проскользнул мимо, но кружащий священник — другое дело. Ромул откинулся в коридор, зная, что его время, чтобы побег был скоротечным. Он не мог позволить троим остановить себя. Он был бывшим сыном Аргона Ирвинга. Он не позволит трем тысячам человек остановить себя.

— Продолжают кружить, — Ромул прошептал. Когда священник оказался в противоположном конце комнаты, Ромул побежал так быстро, как только мог, пригнувшись. От этого движения у него заболели ноги и спина, но он произнес мысленную литанию против боли, которой его научил один из наставников. Когда он был на полпути к первому ряду скамей, один из молящихся откинулся назад и закричал, издав крик боли и торжества.

Инстинкт Ромул было заморозить, но он не слушался его. Это было что-то еще, что он давно научился игнорировать. Он перекатился за первый ряд и обернулся. Один священник стоял перед статуей, с ножом в руке. Из другой руки хлынула кровь, отрубленная рука лежала на гладком обсидиановом алтаре. Глаза Ромул заперта на нож. Он был немного украшен, без сомнения, предназначался для жертвоприношения, а не для битвы, но сойдет.

Другой молящийся священник встал и обнял окровавленного человека. Третий продолжал кружить и петь, как будто ничего необычного не происходило.

— Не борись с болью, — сказал невидимый. — В темноте мы истекаем кровью, чтобы не дать тьме распространиться на других. Мы должны отдать все, чтобы бросить вызов хаосу этого мира. Ваша боль ничто по сравнению со страданиями тысяч людей.

Ромул пополз по правой стороне скамьи. Время истекало. Коридор, ведущий к центральному проходу между скамьями, явно выглядел как выход, но если он не доберется до него раньше, чем жрец подойдет сзади, его заметят.

— Кораг быть хвалили! — крикнул первый жрец. Ромул почувствовал, как его желудок затянуть на еще один крик боли. Он не осмеливался посмотреть, но было похоже, что один из них всхлипывает. Зловещий гимн продолжался в своей низкой маниакальной последовательности.

Наконец Ромул был на последний ряд. Он опустился на землю, ища ноги кружащегося жреца. Однажды он был на противоположной еще раз, Ромул побежал к центру.

Увидев, что его ждет, он тотчас же бросился бежать: двое жрецов стояли, прислонившись к двери, склонив головы и скрестив руки на груди. Он не видел их глаз за долю секунды до того, как перекатился на другой ряд скамей. Капюшоны были низко надвинуты. Может, они спя…а может, заметили его сверток.

Из дверей не донеслось ни одного предупреждающего крика. Он остался незамеченным.

— Спасибо, Асмуд, — прошептал он. Он не мог ни проскользнуть мимо них, ни подчинить их голыми руками. Оставался только один вариант.

Он направился к выходу. Окровавленный священник перестал плакать, вместо этого тяжело дыша. Другой начал читать серию Писания, которые охлаждают кровь Ромул.

Только в смерти возрождается жизнь. Только в крови отрицается грех. Только во тьме — мир спасен. Только в абсолютной пустоте есть порядок. Хвала Корага.

— Слава богу, — пробормотал другой священник.

Жрец, круживший вокруг, сменил гимны, его голос стал глубже, а слова — медленнее. Ромул не понимаю, но песня, которая дала ему дрожь. Два священника впереди тоже не помогали. Судя по песне, мужчина стоял у двери. Времени было мало.

Ромул посмотрел вокруг скамьи к статуе. Первый жрец положил Кинжал на алтарь, его рукоять и лезвие были покрыты кровью. Рядом лежала отрубленная рука. Другой сжимал раненого священника, повторяя его Священное Писание, в то время как кровь просачивалась в бинты, обернутые вокруг культи.

— Прости мне мою кражу, — пробормотал раненый священник, его кожа побледнела, а глаза закатились. Его слова смешивались с писаниями, сливаясь в совершенной гармонии. — Прости меня за кражу, господин. Раненый, я войду, но войду.

— Только в крови отрицается грех.

— Прости мне мою кражу, господин. Весь согрешил, но ранен вошел.

— Только во тьме этот мир спасен.

— Прости мне мою кражу, господин. Я отказываю себе в хаосе.

— Только в абсолютной пустоте есть порядок, — повторили оба как один.

Ромул выбрал именно этот момент для удара. Первого он ударил ногой под колено, головой ударив по алтарю. Посадка его фирма ноги, Ромул протаранил его тело против другой, локтем в кровавый обрубок. Священник закричал, шатаясь на слабых ногах.

Не дав времени ответить, Ромул схватил кинжал, развернулся и перерезал горло первому жрецу. Когда его тело содрогнулось, он повернулся к другому и сделал выпад. Кинжал пронзил грудь мужчины.

— Только кровью, — прошептал умирающий жрец. Болт тень пораженной стороне Ромул. Он вскрикнул, оглушенный невыносимой болью. Казалось, что каждый нерв в этой области излучал ощущение боли. Прокатки, чтобы избежать следующего, Ромул сжал Кинжал обеими руками. Рукоять была скользкой от крови, и он мог потерять ее, если не будет осторожен.

— Убил на фоне поклонения! — крикнул третий жрец, и его низкий голос загремел в большой комнате. — Ты будешь страдать за такое богохульство!

Из рук жреца вылетели еще два луча, расколов дерево и расколов камень. Ромул пробежал между скамьями, используя дерево как укрытие. Священник был на полпути к центральному проходу. Достаточно близко. Ромул ступил на скамью и прыгнул со всей силы. Его тело вытянулось, Кинжал метнулся вперед. Священник, ошеломленный внезапным нападением, попытался защититься. Заклинание замерло на его губах, когда кинжал полоснул его по лицу.

Затем их тела столкнулись. Ромул кричал, как его плечо протаранил груди священника, выворачивая все его тело яростно. Он повернулся и неуклюже приземлился на скамью, задрав ноги и прижавшись животом к сиденью. Священнику стало лучше, и он сел на скамью.

— Страдать! — закричал священник. Слово несло силу. Ромул скатился на пол, его сознание было белым от боли. Его раны от Льва бушевали от ярости. Кровь пропитала его одежду, часть — его, часть-нет. Он почувствовал, как кинжал выскальзывает из ослабевшей руки.

— Ты не можешь сопротивляться силе Корага — сказал жрец, протягивая руку, чтобы забрать Кинжал. — Как такой простой мальчик мог убить двух свои…

Ромул подсунул под него ногу и толкнул священника на колени. Кинжал повернулся и ударил в спину. Руки мужчины вцепились в него, словно в поисках объятий. Ромул крутанул лезвие, а затем дернул его из. Кровь брызнула на рубашку.

— Кораг — это ничто для меня, — Ромул сказал, чувствуя себя больным радость на лишение темный человек, Бог даже как он умер.

Но у него не было времени. Два священника бежали по длинному коридору. В отличие от остальных троих, их не застали врасплох. Темная магия потрескивала вокруг их пальцев, когда они призывали силу своего бога.

Ромул нырнул под скамью, вытер рукоять о рясу мертвого жреца и глубоко вздохнул. Под звуки битвы остальные жрецы скоро проснутся и присоединятся к ним. Однажды у него был шанс спастись, и для этого потребовалось лобовое столкновение с двумя разъяренными жрецами.

«Защити меня, или убедиться, что я умру», — Ромул молился. Как бы то ни было, он больше не собирался здесь оставаться. Крепко сжимая кинжал в правой руке, он бросился в атаку.

Стрелы теней ударили по скамьям, разорвав их в щепки. Они ударили по обе стороны от него, потому что Ромул перепрыгнул через первый ряд, используя сиденье, чтобы подбросить его в воздух. Он полетел пятками вперед, грациозно изогнувшись, чтобы приземлиться на самом последнем ряду. Еще несколько стрел погнались за ним, но он сделал еще один прыжок, Кинжал вспыхивал с каждым вращением, отражая свет алтарного огня.

Приземлившись, он не стал вступать в бой, а побежал между ними, выставив вперед Кинжал. Тот, что справа, закричал, когда сухожилия под его рукой порвались, кровь хлынула по боку. Ромул пошли резать других, но священник хлопнул в ладоши. Волна силы прокатилась наружу, отбросив мальчика в сторону, как насекомое перед бурей.

— Отойди, — сказал священник своему раненому другу, который неохотно повиновался. Хэрн сделал два шага к двери, словно собираясь убежать, и рухнул на землю. Вспышка Красной молнии пронеслась над его головой, сломав толстый засов на дверях. Ромул свернутый в коленях и ногами. Вместо того чтобы броситься на жреца, он отскочил в сторону, ударившись плечом о стену. Еще одна тень ударила в землю, промахнувшись на несколько дюймов.

Оба священники начали свои молитвы за еще одно заклинание, но Ромул был слишком близко. Их руки двигались как во сне, тела были окружены патокой. Ромул ногами от стены, один раз развернулся, и полоснул его кинжалом в ближайшую груди священника. Не замедляя шага, он развернулся вокруг тела, нанес еще один удар и прыгнул к другому. Его нога раздавила трахею, Кинжал пронзил легкое.

Жрецы пали. Ромул бросил жертвенный кинжал.

— Кораг может оставить его себе, — сказал он телам. Сломав засов, он с легкостью распахнул двери. Он избегал обсидиановых ступенек, им не нравилось, как они светятся в убывающем лунном свете. Мягкая трава приятно щекотала ноги, как и внезапный порыв свежего воздуха. Только забор преграждал ему путь. Ромул рассмеялся. После пяти священников забор станет детской забавой.

Он раскачивался из стороны в сторону, взбираясь по прутьям, а затем кувыркался над заостренными вершинами. Приземление сотрясло его ноги, добавляя боли к его и без того внушительному списку, но он был вне игры. Он был свободен. Ромул оглянулся на храм, наблюдая, как он медленно превращается в земной особняк, его колонны исчезают в тени и лжи.

Это место казалось подходящим для вечного погребения грехов Ромула Ирвинга. Наконец-то освободившись, Ромул побежал дальше, зная, что у него много дел, если он хочет разрушить планы отца относительно Сбора Дани.

Вскоре после рассвета первая из множества повозок выехала из западных ворот Вельдарена. За ним последовали другие. Они были Кеннинги, погрузил с бочками вина и Эля. Ряды наемников охраняли их. Лион не потерпит повторения этой персиковой катастрофы. Несколько женщин последовали за ними. Они были первыми из того, что вскоре станет армией последователей лагеря.

Повозки объезжали холмы, сдерживаемые людьми Кинана. Палатки занимали все открытые места. Шлюхи бродили среди наемников, цепляясь за тех, кто казался красивым или богатым. Прибыли новые повозки с дровами и посудой для разжигания костров и приготовления огромного количества пищи. Старые столы змеились по всему лагерю, не сочетаясь по цвету и стилю.

К середине дня шум стал таким громким, что Тидарис услышал какофонию. Купцы, не имевшие прямого отношения к Ролэнгу, упаковали свои товары и двинулись на Запад, открывая лавки у ворот или вдоль извилистой тропинки, ведущей к лагерям. Монеты обменивались между тысячами рук. Затем прибыли фургоны Лорда Готфрида, нагруженные шелками, цепями, драгоценностями, серьгами и настоящей армией наемников с обнаженными мечами. Последователи лагеря украшали себя в украшениях намного выше их станции, зная Сбора Дани была их лучшая ночь. На Сборе Дани, как всегда говорили о золоте, и текло золото.

Фургоны с мясом прибыли с южных ферм поздно, к большому неудовольствию поваров Кеннинга. Лион назначил себя хозяином трапезы, но эта трапеза не могла начаться по-настоящему, пока не прибудут первые коровы для мясников. Они вырыли канаву к югу от холма и пустили кровь. Вокруг жужжали мухи, упрямо отказываясь от холода только что наступившей зимы. Пока повара резали и рубили мясо, по холму, окруженному камнями и покрытому вертелами и котлами, расползались небольшие костры. Пока мясо не было готово, мужчины и женщины ели печенье, мед и булочки, приправленные специями.

Большая его часть была бесплатной, а большая-нет. Казалось, это никогда не имело значения. Потребление росло. На вершине большой холм был большой павильон, и в пределах пировали высшим членам Ролэнга. Лион, весь в поту и шелке, поднялся на холм и шумно схватил Лори за руку.

— Говорю тебе, я уже много лет не пировал на открытом воздухе, — почти закричал он. — А налоги? Нелепо! Слава богам, что ты подумал об этом месте. Ты сэкономил мне целое состояние только на скоте.

Семья Лиона жила далеко, своих детей у него не было. С ним путешествовали разные тети, дяди и двоюродные братья, декадентски одетые и упрямые. Лори быстро провела их в павильон, обещая тепло, еду и пить…в основном Кеннинга, но он все же предложил.

Бернард Готфрид был последний из трех, чтобы прибыть. Он путешествовал в караване из более чем двухсот наемников вместе с еще сотней слуг, дегустаторов, певцов, жонглеров и других исполнителей. В то время как Кеннинг объявил себя хозяином трапезы, Бернард занялся развлечениями.

Постепенно к ним присоединились друзья и семьи наемников, поваров, слуг, богатых и бедных, а также многие члены воровских гильдий, их кинжалы были отравлены, а глаза широко раскрыты при виде золота и серебра.

За час до ночи Сбор Дани официально начался.

Глава 35

Пока на Сборе Дани готовились к бою, лидеры воровских гильдий встретились в странном для них месте: на открытом воздухе средь бела дня. Они стояли перед большим фонтаном в самом центре Тидариса. Любое собрание такого количества лидеров должно быть где-то нейтральным, и с большим количеством выходов, иначе никто не придет. Учитывая абсолютный хаос Сбор Дани за городом, трафик почти отсутствовал в течение. Словно пораженный страшной чумой, город опустел, затопив окружающие холмы факелами, кострами, палатками и песнями.

Аргон прибыл первым. Любая задержка с его стороны могла обеспокоить остальных. Следующим был Кодэш вел из Гильдии Ястребов, выглядевший, как всегда, уродливо с красными зубами и повязкой на глазу. Затем появился Норрис вел, брат Кодэша и недавно назначенный главой Гильдии змей после того, как Трен убил Галрена, их старого лидера. В Гильдии теней появился новый лидер — грузный мужчина по имени Олигарт.

— Просто Олигарт, — сказал мужчина, представившись Аргону. У него были мясистые руки и медленный голос. — Моя фамилия сука.

— Что случилось с Йоршанком? — Аргон спросил.

— Я медлительный, — сказал Олигарт, разминая руки. — Он был медленнее.

Последним прибыл Джеймс Берин из Гильдии Ясеня. Всем руководителям было разрешено взять с собой одного доверенного члена, и в его. Она сердито посмотрела на Кодэш, но благоразумно промолчала.

— Где волк? — Спросила Кодэш, когда они стояли у фонтана, выглядя не более чем группой старых друзей, собравшихся перед тем, как присоединиться к празднику.

— Они уже разбросаны по Сбору Дани, — объяснил Аргон. Он стоял спиной к фонтану, а мастера гильдий-впереди. — Потом я пойду к ним с настоящим планом.

— Настоящий план? — Сказал Джеймс, не в силах скрыть свой гнев. — Ты натравила на меня своих питомцев только для того, чтобы я согласилась на ложный план? Даже ты знал, как глуп твой оригинал, но мы пострадали за это?

Остальные члены клуба заворчали, недовольные тем, что их принимают за дураков. Аргон заставил их замолчать, положив руку на рукоять меча.

— Хватит, — сказал он. — Что сделано, то сделано. Как бы я ни старался, я знал, что план достигнет цели. В этом-то все и дело. Мы не станем нападать на Сбор Дани, особенно за пределами города. Без наших стен, наших теней, нашего яда мы не что иное, как армия детей в меньшинстве.

— Может, твои пауки и дети, но мои ястребы проливают кровь, как люди, — сказала Кодэш.

— Так какой план? — спросил Олигарт. — Я все еще могу ломать шеи?

— Их особняки пусты, — сказал Аргон с улыбкой. — Они захватили большую часть своих наемников и помощников. Сейчас мы нанесем удар. Мы разделимся, половина нападет на поместье Кеннинга, другая половина — на поместье Готфрида. Убить всех внутри, и я имею в виду всех. Потом расставим ловушки. Затем нам надо напасть на них из окон, и с крыш их собственных домов. Мы убьем их семью, их друзей. Когда придет время бежать, мы сожжем их поместья дотла. Они будут страдать, и страдать. Если нам повезет, мы можем убить Лиона или Бернарда во время нападения.

Аргон посмотрел в каждую пару глаз, оценивая их приверженность. Несмотря на злость на то, что их обманули, простой, но жестокий план, казалось, возбуждал их жажду крови. Пять лет — долгий срок. Внезапно показалось, что конец близок.

— Кто куда идет? — Кодэш, наконец, спросил.

— Ястребы и Пепел уничтожат Готфрида. Змеи и Тени нападут на Кеннинга.

— А за кем ты пойдешь? — Спросил Джеймс.

— Мои люди будут разделены между вами, — сказал Аргон. — Таким образом, я не выказываю предпочтения и, следовательно, не рискую быть преданным. Что касается того, с кем я ид…это мое личное дело.

— Ты не можешь заставить нас лететь с ястребами, — настаивала Велиана, и ее вспышка вызвала сердитый взгляд Джеймса и Кодэш.

— Ну же, ваше прелестное присутствие сделает процесс еще более захватывающим, — сказала Кодэш.

— Не попрешь, — Аргон сказал. — Нет склок. Никаких предательств. Мы покончим с этим сегодня. Понял?

Все неохотно согласились.

— Я раздавлю кровь Кеннингов, — сказал Олигарт. Он казался невероятно счастливым.

— Подожди, пока солнце скроется за стенами, — приказал Аргон. — Двигайтесь согласованно и не шумите. Как только все будет готово, потребуется время. Убейте любого, кто может вернуться раньше, и ждите возвращения главных сил. И несмотря ни на что, убедитесь, что дома горят.

Все разбежались в разные стороны. Как только они прибыли последними, Джеймс и Велиана ушли последними.

— Его люди разделились, и он скрывает свою цель, — сказала Велиана своему гильдмастеру. — Нет способа предать его, не предав и другие гильдии. Теперь мы либо подыгрываем, либо наживаем врагов среди всех живущих в Тидарисе мужчин и женщин.

— Никогда не говорил, что он дурак, — сказал Джеймс. — И ты прав. Если Аргон приходит к Готфридам, мы лучше делай, как он говорит и надеюсь, что крошится Ролэнг.

— Тогда мы верим в него, — сказала она. — Все наши планы — ничто. Аргон правил этого дня.

Король был в более отвратительном настроении, чем обычно. Из окна башни он увидел большие массы едут на запад из Тидариса. Когда он вернулся в тронный зал, его уже ждал Геранд. Шестнадцать стражников окружили его величество со всех сторон.

— Похоже, у наших дверей собралась целая армия, — сказал Король Вэлор, усаживаясь на трон. — А где мои подданные? Разве мне не нужно улаживать мелкие ссоры?

— Большинство решили присоединиться к празднествам, которые происходят каждые четыре года, вместо того чтобы ждать решения, которое они могут принять в любой день, — объяснил Геранд.

— Но все? — Вэлор спрашивает. — Наверняка где-то поблизости есть несколько уравновешенных мужчин.

— Их было несколько, — сказал Геранд, откашлявшись. — Я отослал их. Из всего, что мы знаем, сегодняшний день должен быт… интересным, и я чувствовал, что лучше всего будет защитить тебя.

Король Вэлор закатил глаза. Словно желая показать, какой он храбрый, он отпустил половину своих телохранителей, оставив за собой лишь жалкую восьмерку. Геранд изо всех сил старался не закатывать глаза в ответ. Из-за огромного количества наемников, собравшихся за стенами, советник решил, что лучше будет сделать День короля скучным. Кроме того, все взгляды были обращены на Сбор Дани, и слишком велик был риск, что Кинжал беззвучно ударит в другую сторону.

— В безопасности, — пробормотал король. — Вы часто обещали оберегать меня, но где результаты ваших обещаний? Что выросло из ваших утешительных слов? Мне обещали голову Аргона Ирвинга, но где она?

Геранд кашлянул и посмотрел на охранников. Король Вэлор понял, чего он хочет, и отпустил остальных восьмерых.

— Ни о чем не думай, — сказал король, когда они оказались в дальнем конце тронного зала. Он откинул мантию, обнажив золотой меч, висевший на поясе. На Геранда это не произвело впечатления, но он не осмелился показать этого.

— Как вы должны понять, — начал Геранд, — организовать убийство Трена не так-то просто. Люди хотели его смерти в течение десяти лет, но он остается таким же могущественным, как и прежде.

— Мне нужна его голова, — сказал король. — Не оправдания.

— Я не дам тебе ни того, ни другого, — сказал Геранд. — Только весть о том, что должно произойти. Мои люди ползали по городу и много тратили. Мы мало что получили взамен, но достаточно одного шепота, одного перебежчика, и все состояние окупится. И вот что у меня есть: предатель.

Король Вэлор выпрямился в кресле.

— Ты нашел члена его гильдии, чтобы выступить против него? — спросил он, не в силах скрыть волнения.

— Не могу сказать, — настаивал Геранд. — Вы, конечно, понимаете. Я ничего не скажу о том, кто он или она, кроме того, что цена несуразно высокая. Я не смею рисковать, чтобы хоть один шепот дошел до Аргона. Я уже знаю о его планах относительно Сбора Дани, и моя птичка сообщила мне о нескольких отклонениях. Если все пойдет хорошо, я доставлю тебе его голову на блюде завтра утром.

— Отлично, — сказал король, хлопнув себя по бедру. — Что я буду делать, когда ты уйдешь, Геранд? Советник улыбнулся. Он намеревался остаться здесь еще долго после смерти короля Вэлора, а не наоборот.

— Король Вашего Величества и мастерства всегда найдет способ править, — сказал он.

Король Вэлор рассмеялся.

— Так верно. Но что мне делать? Без ссор, без королевских гостей и без запланированных пиршеств я крайне нуждаюсь в развлечениях.

— Для этого, я нашел решение, — сказал Геранд. Он дважды хлопнул в ладоши, и один из охранников у главного входа в тронный зал распахнул двери. Десять девушек в шелках, которые ничего не скрывали, вошли в комнату, колокольчики звенели на их запястьях и лодыжках.

— Танцовщицы любезны Бернарду Готфриду, — сказал Геранд. — Из самого Кера. Они известны как голые колокола.

Женщины начали медленно кружиться.

— Голые Колокола? — Спросил король Вэлор, облизывая губы. — Но я вижу так много шелка.

— Дайте нам время заслужить свое имя, — сказала одна из женщин хриплым и чужим голосом.

Геранд оставил короля наедине с его удовольствиями, с нетерпением ожидая наступления ночи и вестей от своего предателя. Как только Трен будет побежден, единственной угрозой короне станет он сам, а именно этого он и добивался.

Элисса шла впереди Кулы, когда они возвращались в лагерь Кул, зная, что ее лидерство облегчит положение другой женщины. Большинство стражников смотрели на лицо Кулы, когда они проходили мимо, напуганные ее мастерством, но привлеченные ее красотой.

— Элисса! — закричал Ирон, увидев ее. Он споткнулся о горшок, оттолкнул в сторону другого мужчину, а затем заключил ее в свирепые объятия. Поцелуй за поцелуем он осыпал ее лицо, и, несмотря на то, каким отвратительным существом он был по ночам, Элисса расслаблялась в его объятиях и отвечала на поцелуи. Через мгновение он откинулся назад и позволил ей встать, и тогда он заметил лицо Кулы.

— Клянусь Корагом, девочка, где твоя одежда? — спросил он.

Кула отступила на шаг и скрестила руки на груди, словно смутившись.

— Ушёл, — сказала она. — А тебе — то какое дело?

Ирон, казалось, не знал, что ответить, поэтому пожал плечами и взял Элиссу за руки.

— Пойдем, — сказал он. — Отец будет рад тебя видеть. А как же темный паладин? Ты ускользнула от него ночью?

— Кула убила его, — сказала Эллиса, когда они обошли палатки по пути к большому павильону.

— Теперь она? — Он оглянулся на Кулу. — Иногда я задумывался о своем решении нанять тебя. Похоже, вы трое стоили этих денег.

— Теперь только один, — сказала Кула. Элисса услышала печаль в ее голосе, но Ирон продолжал болтать, не замечая этого.

— Мы не знали, что делать. Тео решил послать поисковые отряды, чтобы найти твое тело. Я собирался пойти в Тидарис и посмотреть, есть ли ты у жрецов Корага. Лучше быть живым и заключенным, чем мертвым в поле, подумал я. Но вот ты здесь! Больше, чем я мог надеяться.

Эллиса оглянулась на Кулу, и та кивнула. Этот кивок придал ей смелости продолжить.

— Пожалуйста, поторопи меня к отцу, — попросила она. — Мне нужно кое-что ему сказать.

— По какому вопросу? — Спросил Ирон.

— Только для его ушей, — сказала она. — Если я буду править вместо отца, есть некоторые детали, которые я предпочла бы обсудить с Тео. Он лорд Ривессана, если не по имени, то по крайней мере по сути.

Ирон выглядел не слишком довольным этой просьбой, но не стал спорить до тех пор, пока они не пришли. Тео сидел в кресле, на столе перед ним лежали остатки утренней трапезы.

— Клянусь богами, Элисса Готфрид, цела и невредима! — Воскликнул Тео, оттолкнувшись от стула, чтобы встать. — Я думал, что мои стражники просто болтают чепуху; или это, или какая-то хорошенькая шлюха из Сбора Дани забрела сюда и ее приняли за тебя.

— Я польщена таким сравнением, — сказала Элисса.

— Тебе следовало бы быть девочкой, раз ты так выглядишь. Я видел, как мои собаки таскали менее растрепанные вещи, чем ты. Дважды ты приходил ко мне в лохмотьях. Линия Готфридов, должно быть, катится по своим могилам.

Элисса почувствовала, как к ее смущению примешивается гнев. Действительно, переход через реку запачкал ее платье, и она порвала тесный шелк во время своего безумного бега. Высыхая у костра, она сильно сморщилась и порвала ее, надевая обратно. Ее волосы были в ужасном беспорядке, и она отдала бы все что угодно за горячую ванну. Тем не менее, она была Элиссой Готфрид, наследницей северных рудников, и она никогда добровольно не приняла бы такие оскорбления.

— Если у тебя есть хоть малейшее желание остаться в моей милости после моего Вознесения, ты должна прикусить язык или, еще лучше, извиниться за такие замечания, — сказала Элисса. — Сравнить меня со шлюхой, а потом с дерьмом, которое притащили твои собаки?

Ирон покраснел от внезапной вспышки гнева, но Тео только рассмеялся, услышав в ее голосе огонь.

— Совершенно верно, и я прошу прощения, Леди Готфрид. Пойдемте, я приведу своих служанок, чтобы они могли вымыть вас и одеть, как подобает вашему положению.

— Нет, — ответила она. — Мне нужно обсудить дела, касающиеся моих будущих владений.

— Конечно, это может подождат… — начал Ирон, но Алиса перебила его:

— Сейчас, — сказала она, сверля Тео взглядом. — Вы же не станете оскорблять гостя, отказывая ему в сделке? Эти слухи я слышу о Куллах более правдивым, чем я думал?

Вся палатка затихла. Улыбка Тео погасла, радость исчезла из его глаз.

— Да будет так, — сказал он. — Давайте относиться друг к другу как к деловым партнерам. Что вы хотите обсудить?

— Пока нет, — ответила она, свирепо глядя на Ирона. — Мы поговорим наедине.

Ирон усмехнулся, но Тео был не в настроении.

— Оставьте нас, — сказал он не только сыну, но и стражникам. Он указал пальцем на Кулу. — Но она тоже едет.

Кула поклонился. Павильон опустел, и Тео остался один, потирая пальцами серебряный нож.

— Можешь сесть, если хочешь, — предложил он. Эллиса отказалась.

— У меня к вам вопрос, — сказала она. — Мой отец раздражал тебя снова и снова. Знаешь почему? Потому что ты простой сборщик налогов в далеком городе, замышляешь и сражаешься, чтобы завладеть жалкими грошами отцовского имущества.

— Где твой вопрос, девочка? — Тео спросил, его рука сжимала широкий кинжал угрожающе туго.

— Я могу дать тебе гораздо больше, чем какую-нибудь жалкую землю в Ривессане, — сказала Элисса. — Что важнее для вас, ваше богатство или ваш сын?

— Что за чушь? — Взревел Тео. Элисса сунула руку под юбку и вытащила спрятанный в потайном кармане Кинжал. Два шага — и она оказалась на расстоянии вытянутой руки от горла Тео. Великан благоразумно остановился, все еще сжимая в руке нож и склонив голову набок.

— Прости меня, — сказал он. — Я все еще жду истинного вопроса, а также предложения сделок и сделок. Но вы женщина и не привыкли к таким вещам, поэтому я буду терпелива и дам вам еще один шанс.

— Я не выйду замуж за Ирона. — Ты не унаследуешь род Готфридов. Но если меня объявят хозяйкой поместья, я щедро вознагражу вас. У моего отца несколько шахт на северо-востоке, недалеко от вашего городка. Ваши налоги и притеснения сделали их почти невыгодными. Я дам их тебе, а также собственность, которую ты ищешь в Ривессане. Вы получаете все это в обмен на отказ от любого возможного брака между мной и вашим сыном.

Тео потер подбородок.

— Вы, кажется, что-то забыли, — сказал он. — С твоим браком все это со временем станет моим или, по крайней мере, моим сыном. Зачем мне так много отдавать, чтобы получить то, что у меня уже есть? И не говори, что ты угрожаешь мне, потому что я не боюсь твоей маленькой игрушки.

Элисса улыбнулась. Она устала быть чьей-то игрушкой. Хорошо наконец-то быть главным. Вдалеке она услышала несколько криков охранников.

— Я знала, что ты так скажешь, — сказала она. — Даже если ты пообещаешь, я все равно не поверю. Вы говорите на лжи, все, что вам Куллам делать, и я глупо верила так долго. Но отдай мне мое наследство, Тео, и я обещаю сдержать слово.

— Неужели это так? — Спросил Тео. — Только потому, что ты…. парировала его плавным движением, шагнула ближе и ударила его локтем в горло. Тео откинулся на спинку сиденья, хватая ртом воздух.

— Я достаточно натренирована, чтобы иметь дело с таким медлительным, как ты, — сказала она. — Ты слушаешь, Тео? А ты смотришь? Надеюсь, что так.

Еще несколько охранников закричали, на этот раз ближе. Полог палатки распахнулся. В ступенчатых показалась Кулa. Ее обертки были в крови. В руке она держала голову Ирона Кулла.

— Молодец, — улыбнулась Эллиса. Охранники собрались у входа в палатку. Элисса приставила кончик Кинжала к горлу Тео и повернулась к мужчинам.

— Шагните внутрь, и он умрет, — сказала она им. Быстрый кивок Тео заставил их повиноваться. Несмотря на оборванную внешность, спутанные волосы и грязное лицо, Элисса снова почувствовала себя самой собой, только сильнее и мудрее, чем тогда, когда отец бросил ее в холодную камеру под их домом.

— Расскажите нам о ваших приказах, Леди Готфрид, — сказала Кула.

Элисса снова посмотрела на Тео, ее улыбка стала шире.

— Наемники, — сказала она. — Они работают только за деньги.

А потом она вонзила кинжал. С их единственной надеждой на расплату мертвыми, заколотыми или обезглавленными, наемники сменили верность с привычной легкостью, когда Кула выкрикнула богатство семьи Готфридов.

— У тебя есть твоя армия, — сказала Кула, скользнув к ней через мгновение.

— Из-за тебя, — сказала Элисса, взяв руку Кулы и поцеловав ее в середине реверанса.

Кула улыбнулась и сделала реверанс в ответ, ее красивое лицо больше не было скрыто вуалью.

Глава 36

Внешние границы Ролэнга, были заполнены наемниками и бедняками. Еда и напитки расходились от многочисленных банкетных столов и бочонков. Аргон обдумывал более тщательную маскировку, чем его низкий капюшон, грязное лицо и легкая хромота, но передумал. С тысячью лиц, роящихся вокруг, ему понадобится часть его умения, чтобы остаться незамеченным. Он мог бы раздеться догола и все еще бороться, чтобы привлечь внимание, учитывая количество секса, происходящего повсюду. Без сомнения, шлюхи будут страдать неделями, но даже самые уродливые крепко сжимали золото в своих пальцах.

У подножия двух холмов припаркованные фургоны образовали периметр, их промежутки были заполнены наемниками. Аргон не бросил вызов их кольцу, вместо этого присоединившись к толпе, которая задержалась поблизости в надежде поймать более частные и привилегированные празднества. Рядом с ним стояла наспех сооруженная деревянная платформа, которую охраняли двое солдат Кеннинга. Трен не знал его назначения, но предположил, что это какая-то громкая певица или бесстыдная эротическая танцевальная труппа. Ему тоже не хотелось это выяснять. Там, где он стоял, была самая южная часть большого холма, именно там, где он велел встретиться с ним волчьей Гильдии.

Его терпение подходило к концу, когда через полчаса к нему подошел человек в коричневом плаще и серой рубашке.

— Ты стоишь достаточно хорошо для хромого, — сказал мужчина.

— Колено не любит сгибаться, — ответил Аргон, изображая Омнийский акцент. — Какое ты имеешь право спрашивать?

— Право волка, — сказал человек, сверкнув зубастой улыбкой. Его макияж был тяжелым, но Аргон узнал эти острые клыки.

— Ваша маскировка козырять своими, — Аргон сказал.

— Я был здесь дольше, чем ты, — сказал Кунрик, главой Гильдии волки. Едкая краска покрывала его седые волосы коричневым слоем, грязь на лице скрывала бледную кожу и ритуальные шрамы.

На мгновение все замолчали, глядя вверх на элиту Ролэнга. Ни один из них не почувствовал ни наблюдающих глаз, ни внимательных ушей вокруг, поэтому они продолжили.

— У меня тридцать человек на протяжении всей толпы, — сказал Кунрик. — Они ждут моего воя. Я подсчитал количество охранников, не обращая внимания на тех, что на внешнем кольце. Более четырехсот охраняют главный холм, и еще двести — меньший. Наши когти наши острые, но они мало что делают против стальных доспехов. Надеюсь, у тебя есть план получше.

Трен кивнул, не услышав ничего неожиданного.

— План в действии, Волк. Мы не нападаем на них здесь. Ваши люди-отвлекающий маневр, не более того.

Кунрик хмыкнул.

— Я так и думал. Мы дурачились ради тебя. Хотите поделиться настоящим планом? Не хотелось бы, чтобы мои волки пропустили кровопролитие.

— Как только Сбор Дани подойдет к концу, ты присоединишься ко мне в нападении на дом Готфридов. Гильдейцы уже захватили их поместье и расставили повсюду ловушки. Мы закроем их выход, как только они поймут, что ловушка захлопнулась, и попытаются сбежать.

— Они будут как раненая лань, — сказал Кунрик.

— Ты и твои охотничьи аналогии, — сказал Трен и невольно рассмеялся.

С вершины холма зазвучали трубы. Вереница наемников двинулась прямо на них, Коннингтон следовал за ними. С запада наемники сняли с повозки гигантскую клетку на шестах и поднесли ее к сцене.

— Что происходит? — Аргон спросил, готовя себя. Из-за труб толпа хлынула в его сторону, собравшись так плотно, что ему пришлось бы чертовски долго проталкиваться. Учитывая их положение, у них с Кунриком было место в первом ряду для любой глупости, которая могла начаться.

— Специальное мероприятие планировали начать Сбор Дани, — Кунрик объяснил, даже не утруждая себя шепотом. Хаос вокруг них заглушит все, что они скажут. — Насчет чего-не знаю. Никто из моих мужчин и женщин не мог узнать этого ни через деньги, ни через плоть.

Аргон кивнул, чувствуя себя неловко. Он не любил сюрпризов и, что еще хуже, ненавидел отсутствие быстрого выхода. Оттолкнуть сотню тел было нелегко.

— Пошли, пошли, — услышал он крик Лиона Кеннинга, ковыляющего вслед за охранниками. Бернард и Лори путешествовали вместе с ним, и при виде этого у Аргона екнуло сердце. Все три члена, там, на свободе.

— Не думаю, что у тебя есть арбалет. — он попросил Кунрик. Мужчина печально покачал головой.

— Черт!

Семьи Ролэнга остановились у сцены высоко на холме, держась на почтительном расстоянии от толпы. Наемники окружили их, выглядя серьезными и напряженными в своих лоскутных доспехах. Кряхтя от тяжести, группа наемников поставила клетку в центр сцены. Толпа зашептала, гадая, какое экзотическое существо может быть поймано внутри.

К сцене подошел старик и поднял руки, призывая к тишине. Аргон узнал в нем советника Лиона из семьи Поттсов.

— В этот день милорд Кеннинг приносит подарок не Ролэнгу, а вам, чудесным жителям Тидарису! — закричал старик. Те, кто не успокоился раньше, успокоились и сейчас. Дин опустил журчащего тихо.

— Давно они тебя обокрали, — продолжал Поттс. — Долго они заставляли тебя прятаться в страхе перед ядом и клинком. Мы сражались за тебя, проливали за тебя кровь и умирали за тебя.

Некоторые присвистнули, но не многие. Учитывая огромное количество бесплатной еды и вина, плавающих вокруг, было бы невежливо спорить.

— Что здесь происходит? — Аргон прошипел в Кунрик.

— Я же сказал, что не знаю, — ответил волчий мастер.

Поттс повернулся к холму и показал рукой. Из павильона вышла процессия из пяти человек. На них были простые коричневые одежды, головы и лица чисто выбриты. Тонкие татуировки обвивали их шеи и запястья, прежде чем подняться вверх, как вены к глазам. Оба мастера гильдии сразу поняли, кто они такие. Они были, опытные мастера Кеннинга пыток.

Аргон почувствовал, как у него свело живот, словно его наполнили свинцом. Внезапно он понял, кто находится в клетке.

— Будь они прокляты, — прошептал он. — Боги-блядь, — черт с ними. — Пятеро окружили клетку и подняли руки. Драматическим жестом Поттс приказал открыть клетку. Нежные прикосновения выдернули болты с его боков. Клетка рухнула, ее стены разлетелись, как сломанная детская игрушка. Дурис стоял совершенно неподвижно, привязанный к Толстому шесту. Нежные прикосновения рванулись вперед, схватили шест и воткнули его в отверстие в сцене, крепко закрепив. Дурис выглядел усталым, но в остальном невредимым. Он был раздет догола, если не считать простой набедренной повязки. Его толстые мускулы напряглись от веревок, связывающих руки и ноги.

— Дурис кровавый! — крикнул Поттс. — Правая рука Аргона Ирвинга, палача пауков! Мы отдаем его вам, жители Тидариса.

— Приятного шоу! — Крикнул Леон с холма. — Отдай кровь!

Один из ласковых прикосновений поставил на землю столик, который он принес из фургона. Другой развернул холщовую обертку с инструментами. Они начали с маленьких булавок. Двое сосредоточились на каждой руке, взяли булавки и медленно засунули их под ногти Дуриса. Еще двое проделали то же самое с его пальцами. Пятый постоянно осматривал веревки, затягивая их, когда это было необходимо, хватая Дуриса и удерживая его на месте, когда он сгибал пальцы или пытался согнуть колени.

Как только булавки были на месте, они разделили свои обязанности. Один взял маленький набор плоскогубцев и откусил ноготь. Другой взял тонкую булавку и воткнул ее в обнаженную плоть. Другой палач использовал молоток и тупой кусок дерева, чтобы разбить ногти на ногах с булавками под ними. С каждым ударом все тело Дуриса билось о веревки.

— Как искусство, — Кунрик сказал, как он смотрел. — Как, блядь, искусство.

Руки Аргона дрожали. Он не отвел взгляда. Каким-то образом Дуриса поймали, и он, как последний дурак, не стал его искать. Он мог бы избавить своего ближайшего охранника от этой ужасной трагедии. Еще лучше было бы избавить его от этого зрелища. Сотни людей вопили и кричали от боли. Два нежных прикосновения одновременно схватили щипцами мизинцы Дуриса и оттянули их назад, пока они не вышли из суставов и не оказались перпендикулярны остальным. Трен наблюдал, как Дурис кровавый, самый сильный и свирепый член его гильдии плакал, как ребенок.

И они еще даже не порезали его. Лишь капелька крови стекала с его пальцев на деревянную сцену. Палачи сорвали набедренную повязку Дуриса и приставили свои иглы и плоскогубцы к его паху.

— Планы изменились, — сказал Аргон. Его лицо превратилось в ледяную маску, маскировка едва скрывала его ярость. Он указал на Лиона, не заботясь о том, увидят ли его.

— Он мой, — сказал он, его голос так холодно, что Кунрик поежилась. — Что бы ни случилось, я убью этого жирного ублюдка. Я оставлю засаду Готфридов тебе.

Кунрик повернулся и толкнул свой путь через толпу, не желая больше смотреть. Аргон сжал кулаки, отказываясь быть слабым. Никакое зрелище не могло его победить. Он смотрел Дурису в глаза, надеясь, что хотя бы на мгновение они встретятся. Он хотел, чтобы Дурис увидел смерть Лиона в его взгляде, увидел ярость и понял, что ни один человек, даже член Ролэнга, не сможет избежать ее.

Через двадцать минут нежные прикосновения принесли свои ножи. Через десять минут Дурис умер. Толпа радостно закричала, взволнованная зрелищем. Их радость возросла, когда голова скатилась с платформы. Несколько человек пинали его ногами, смеясь, как будто это была игра. Перед тем как покинуть толпу, Аргон ударил одного ножом в спину и исчез прежде, чем кто-либо успел заметить, что пьяный мертв.

Глава 37

С таким количеством процессий и фургонов, двигавшихся на Запад, Ромулу было легко добывать себе еду. Он закрыл лицо маской, чувствуя себя комфортно только в ней. После этого он нашел главное убежище для Гильдии пауков и поискал укрытие. Поскольку вся Гильдия вскоре должна была уйти, ему нужно было только следовать за одним, чтобы найти остальных. Под одним из ближайших домов был прорыт туннель, и Ромул пролез в окно прекрасно обставленного дома напротив.

К счастью, жильцы давно ушли, скорее всего наслаждаясь праздником. Ромул схватил подушку с кровати и растянулся на полу.

Его живот был полон, тело ныло, сон был желанным. Он произнес единственную молитву, прежде чем закрыть глаза, и это была не мечта. Молитва осталась без ответа. Ромул мечтал о Льве, рыча на него в ярости. Когда он проснулся, холодный пот струился по его телу. Раны от львиного рыка вновь открылись и кровоточили. Ромул заново перевязал их, используя полоски самую дешевую рубашку, он мог найти, чувствуя себя немного виноватым, как он сделал. Кто бы ни был хозяином дома, он наверняка сочтет его самым странным взломщиком.

Выглянув наружу, он увидел, что солнце уже садится. Ожидая, что основная активность начнется после наступления темноты, Ромул выпрямился, потянулся и стал наблюдать. Прошел час, тихий и скучный. Просто когда он начал думать о переключении локаций, Ромул замечены трое мужчин в серых плащах пауков Гильдии покинуть входной двери. Они поспешили на север, их плащи развевались в воздухе позади них.

Ромул даже не потрудился спуститься вниз. Он наполовину распахнул окно, выскользнул наружу и побежал по крышам. Здания стояли достаточно близко друг к другу, чтобы он мог быстро следовать за ними, не опасаясь быть замеченным. На мгновение он пожалел, что у него нет кинжала, который он бросил жрецам Корага. Всякий раз, когда приходило время действовать, ему не нравилась идея быть безоружным. Он должен найти способ вооружиться, и быстро.

Трое мужчин шли по переулкам и закоулкам, стараясь по возможности избегать главных дорог. Ромул улыбнулся. Если бы он шел по земле, это могло бы его встревожить. На крышах он шел прямыми тропами, а они петляли. Не требовалось много догадок, чтобы проследить за ними. Они направлялись к особняку Готфридов.

На некоторых пустых улицах, Ромулу удалось услышать случайные отрывки их разговора. Часть его была в ярости от того, как свободно они разговаривали. Его затошнило, когда он подумал о том, как наказал бы их Аргон, если бы знал. Подумать только, он любил такого человека! Ромул покачал головой. Все ещё любить. Он не мог лгать себе. Аргон был чудовищем, но все же его отцом. Закрывать глаза на свои чувства — значит подвергать опасности себя.

— …пожара — Ромул слышал, как один говорят.

— Сам не могу дождаться, — сказал другой.

— А как же Берин?

— Подожди, пока все сойдет с ума. Кодэш буде…

А потом они зашли слишком далеко. Ромул вскарабкался на дымоход, перепрыгнул через узкий переулок и остановился на своем новом насесте. Огромный особняк Готфридов раскинулся перед ним на противоположной стороне улицы. Под ним собрались три человека из Гильдии Пауков и ждали чего-то, в чем Ромул не был уверен.

Они снова разговаривали. Ромул осторожно ступал по крыше, проверяя каждую ступеньку, чтобы убедиться, что она выдержит. Оказавшись рядом, он лег на живот и приложил ухо к краю. Если бы мужчины шептались, он бы не услышал, но их дисциплина, казалось, исчезла вместе с возбуждением.

— …Бездна — это проклятые Ястребы? сказал тот, что слева.

— Нам еще рано, — сказал тот, что справа.

— Ясеня тоже нет, — сказал средний, вытирая ногти кинжалом. — Интересно, придут ли эти трусливые юбки.

— Аргон добрался до Джеймса, — сказал левый. — Ребята Эша покажут.

— Меня бы это не беспокоило, если бы ястребы остались ночевать, — сказал правый. — Все эти ублюдки скорее убьют тебя, чем ограбят. Они превратили небольшую войну за территорию в кровавую баню. Никакой порядочности, вообще никакой.

— Люди получают это от своего лидера, — сказал Миддл. — Кодэш виноват. Парень любит, есть плоть, плоть людей. Все это знают.

Ромул по глумился. Трех идиотов под ним, конечно, не брать после их гильдмастера. Часть его надеялась, что Аргон появится, пока они еще разговаривают, просто чтобы услышать их наказание. Большая часть надеялась, что он никогда больше не увидит своего отца.

— Посмотри туда, — сказал правый, указывая дальше по улице. Группа из восьми человек в одежде Гильдии ястребов открыто маршировала по центру улицы. Из-за пояса сверкнули кривые кинжалы.

— Они с ума сошли? — спросил левый. — Мы объявили войну, — сказал средний. — Похоже, Кодэш хочет, чтобы все это увидели.

Ромул повернул голову, чтобы он мог наблюдать. Кодэш шел впереди, улыбаясь своей красной улыбкой. Повязка свободно болталась на его лице. Приближаясь, ястребы выхватили кинжалы.

— А где остальные? — спросил Миддл, подходя ближе. Он указал на особняк, который они видели во весь рост. — А вы не думали воспользоваться хитростью? Любой охранник там не подумает о паре плащей, рыскающих по дому, но ты ведешь себя как чертова армия.

— А кто сказал, что нет? — Спросила Кодэш. — И мои люди идут. Вопрос в том, где Гильдия пепла? А как насчет остальных маленьких ползучих пауков?

Стрела ударила в землю у их ног, ее наконечник взорвался в клубах густого серого дыма. Обе стороны обернулись и увидели приближающегося мужчину в одежде Гильдии ясеня.

— Давно пора, — сказала Кодэш. — Где твои хозяева?

Человек перезарядил свой маленький арбалет, но продолжал целиться в землю.

— Жду сигнала, — объяснил Ясеневый разведчик. — Конечно, я никогда не ожидал, что так много людей открыто соберется перед воротами нашей цели.

— Тогда подай сигнал, — сказал левый. — Солнце почти у самой стены. Те немногие охранники, что остались внутри, должны быть готовы к встрече с нами.

— Я не должен подавать сигнал, пока не увижу кого-нибудь из Гильдии пауков.

Кодэш закатил глаза и выругался.

— У меня есть полномочия, теперь позовите их, — сказал Миддл, прижимая большой палец к груди.

— Настоящая власть, — сказал разведчик.

Члены Гильдии пауков вздохнули.

— Тогда подождите минутку, — сказал Миддл. — Они идут. Пауки ползают повсюду.

Ромул вдруг осознал, насколько уязвим он был. Глупо! он задумался. Если ему пришла в голову идея шпионить за ними с крыши, то, конечно, и другим тоже. Он соскользнул с края, начал кататься, но тут почувствовал, как чья-то рука зажала ему рот. В бок ему вонзился Кинжал.

— Не кричи, — прошептал ему на ухо женский голос. Ромул посмотрел на Лейла улыбался ему.

— Лейла, — сказал Ромул.

— Что за глупость привела тебя сюда? — спросила она. Они встретились в центре крыши, чтобы их шепот не был замечен спорящими людьми на земле.

— Я прост…мне нужно кое-что сделать, — сказал он. Он почувствовал, что краснеет. — Я собирался остановить их. Я хотел разрушить планы Аргона.

Лейла закусила губу и уставилась на него. Даже с его маской, Ромул чувствовал себя голым. Он скрестил руки на груди и отвернулся.

— Я поведу эту половину против Готфридов, — сказала она. — Сенке выступает против Кеннинга. С каждой стороны сотни людей, Аарон. Ты не можешь остановить это.

Мальчик покачал головой.

— Только не Ромул, — сказал он. — Ни сейчас, ни когда-либо еще. Ромул мертв. Я Гёрн теперь, из-за львиного рыка.

Лейла пожала за загадочными комментариями.

— Так и быть, Гёрн. Ты хочешь уйти из этой жизни, тогда уходи. Ты сильная. Ты умный. Сделайте жизнь для себя в Кинамне или даже Мордейне, если вы чувствуете, что путешествуете через реки. Но это город Аргона. Город твоего отца. Уходите, пожалуйста. Ты только погибнешь, пытаясь вмешаться.

Ромул покачал головой.

— Я не трус, — сказал он. — И ты ошибаешься. Этот город никому не принадлежит. Мо… отец только пугает людей, заставляя их так думать. Я могу остановить их. Я могу остановить страх. Ты не можешь пойти?

Лейла выпрямилась во весь рост и покачала головой.

— Мы заканчиваем эту дурацкую войну. Ролэнг сегодня умрет. Не умирай с ним, Гёрн.

Она повернулась, чтобы уйти, но остановилась. Одним из ее метательными кинжалами, кружась через воздух, врезать в дерево на крыше рядом с Ромулом ногу.

— На случай, если понадобится, — сказала она. Он поднял на нее налитые кровью глаза. Лейла видела, как много страха было в них, но она также видела его решимость. Вчерашний вечер напомнил ей о том, что она хотела ему сказать.

— Если я скажу тебе кое-что, — сказала она. — Что-нибудь хорошее, что-нибудь обнадеживающее.

Ромул засунул кинжал в его поясе. Он весил меньше, чем положено кинжалу, и изгиб его был больше, чем ему хотелось бы, но это было намного лучше, чем ничего.

— Обещаю, — сказал он, не уверенный, лжет он или нет.

— Делисия жива, — сказала Лейла. Ее слова ударили его как молотком. — Я привела ее к жрецам Асмуда. Они спасли ее. Какую бы вендетту ты ни нес, какую бы вину ни чувствовал, просто отпусти ее. Сделать вашу новую жизнь в другом месте, Гёрн.

Она послала ему воздушный поцелуй и спрыгнула с крыши, на мгновение задержав падение. Ромул не подходил к ней, чтобы послушать, как она берет руководство на себя, не смотрел на улицы, где, казалось, из ниоткуда появлялись члены трех гильдий. Он мог думать только о том, как Делисия истекала кровью в его руках, как стрела пронзила ее спину.

Ромул вспомнил призрачный образ девушки, которая преследовала его в храме Корага, ее мольбы, холодный огонь и ее настойчивое требование, чтобы она молилась глухим ушам. Вся ложь. Ложь Льва. Он почувствовал, как в нем закипает гнев.

— Лейла, — сказал он. — Большое вам спасибо.

Он повернулся и запрыгал от стены к стене, чувствуя, как его сердце воспаряет от этой новости. Делисия была жива. Он не мог в это поверить. Делисия была жива. Хвала Асмуду, жив.

Несмотря на радость, он знал, что не может отказаться от ответственности. Но он сдержит свое обещание. Лейла сказала, что второй штурм возглавлял Сэнкэ. Надеялась, что он все-таки успел, упала на землю и понеслась в его сторону в отношении имущества Лион Кеннинг.

По приказу Лейлы три гильдии разделились и окружили поместье Готфридов. Джеймс и его гильдия Ясеня заняли Восток, Кодэш и его ястребы-Запад. Они не использовали ни хитрости, ни уловок. Сегодняшняя ночь была ночью открытой силы, демонстрацией для всего города. Подземный мир поднялся, его зубы обнажились, и пока Луна будет ползти по стене, они будут чувствовать вкус крови.

— Ты их видишь? — спросила Велиана, которая настояла, чтобы она осталась с Гильдией пауков вместо того, чтобы сопровождать своего мастера. Она указала на одно из нижних окон. Шторы трепал и покачнулся.

— Охрана, — сказала Лейла. — Их не должно быть много.

— А если есть? — спросила Велиана.

Лейла пожала плечами.

— Тогда нам придется убить еще больше, — сказала она, поднимая руку. Разведчики обеих гильдий заметили ее движение и повторили его. Сосчитав до пяти, она опустила руку. С тихим вздохом взъерошенных плащей и мягких ног началась атака.

Лейла вела передней, поднимаясь вверх по канатам, что ее компаньон из гильдии бросил через шипы в верхней части. Она подпрыгнула, Велиана была рядом и не отставала от нее ни на шаг. Пятьдесят членов Гильдии Пауков приземлились на лужайке перед домом. Собравшись вместе, Лейла бросилась вперед, ее плащ развевался за спиной, а руки сжимали два метательных кинжала. Во время их планирования единственное, что они не могли с уверенностью объяснить, была смертоносность ловушек Готфридов. С колотящимся сердцем Лейла бросилась по траве к входной двери, молясь о том, чтобы не оказаться одной из невезучих.

Взрыв сзади сбил ее с ног. Камни и грязь дождем посыпались на нее, когда несколько мужчин закричали от боли. В руках были на нее мгновенно, дергая ее вверх и толкая ее вперед.

— Никогда не останавливайся! — крикнула Велиана на бегу. Новые взрывы сотрясали лужайку, превращая ее девственные склоны и пологие изгибы в яростную атаку огня и камня. Лейла понятия не имела, что за магия скрывается за ними. Несколько членов ее гильдии бросились вперед, и она увидела, как один из них закричал, когда пламя вырвалось из внезапной дыры в земле. Сила отбросила его к воротам. Его голова яростно ударилась о прутья решетки. Лейла заставила себя отвести взгляд. Она слышала похожие взрывы шума и силы из других частей поместья. Казалось, дьявольские ловушки полностью окружили здание.

Когда они были на полпути к парадным дверям, окна на всех этажах распахнулись. Стражники с луками и арбалетами выглянули наружу, выпустив смертоносный залп. Воры перекатывались и ныряли, некоторые непреднамеренно вызывали новые взрывы. Дым поднимался к небу. Лейла метнула Кинжал, ранив одного из охранников в плечо. Остальных она спасла. Расстояние было слишком велико.

Каменный портик защищал их от стрел у главного входа. Лейла отошла в сторону, когда два Паука опустились перед ним на колени и вытащили свои отмычки.

— Они закроют ее, — крикнула Велиана.

— Все по порядку, — крикнула в ответ Лейла.

Остальная часть паучьей Гильдии собралась под покрывалом, некоторые вышли, чтобы бросить кинжалы или арбалеты. Велиана с минуту смотрела на нее, потом схватила Лейлу за руку.

— Уходите, сейчас же! — она кричала. — Иди через окна.

— Что? — спросила Лейла.

— Замки! Если бы та же ловушка была на замк…

Слишком поздно. Двери рванулись наружу, огонь последовал за ударной волной. Лейла покатилась по земле, ей повезло, что она оказалась достаточно далеко. Лежа на животе, она посмотрела вверх сквозь дым и обломки и увидела огромную кучу трупов, разбросанных вдоль ступеней, ведущих к двери. Члены ее гильдии лежали искалеченные и обожженные, у некоторых из них из кожи торчали кости, другие были еще живы и рыдали от боли.

Из ее первых пятидесяти только пятнадцать остались в живых и могли сражаться.

— Черт, — сказала Велиана, стоя рядом с ней на четвереньках. — Надеюсь, остальным лучше.

Лейла приняла в помощью вверх. Они бросились к дверям, которые теперь были широко распахнуты. Солдаты с копьями выстроились перед входом. Но по сравнению с ловушками они были приятным облегчением. Лейла метнула кинжалы, в то время как двое других стреляли из арбалетов. Остальные пауки метнулись между копьями, размахивая клинками. Только шесть человек охраняли фронт, слишком мало, чтобы сдержать их. Когда гильдия была разбита, внутрь хлынули остальные. Лейла остановилась во внутреннем фойе, прислонилась к стене и на мгновение закрыла глаза.

— Мы не можем это скрыть, — сказала Велиана, оставаясь рядом с ней.

— Мы выполняем приказы, — сказала Кайла, не открывая глаз.

— Забудь о приказах. Бернард не попадется в эту ловушку. Его двор разрушен, двери сломаны. Черт, я не удивлюсь, если они увидят этот дым в городе.

— Нам нужно узнать, как поживают остальные, — сказала Лейла, отталкиваясь от стены. — И несмотря ни на что, мы должны подготовить это место для сжигания.

Крики заполнили коридоры, когда пауки углубились в особняк. На дальних сторонах Ястребы и пепел делали то же самое. Женщины обследовали поместье. Время от времени на их пути попадались тела охранников, но чаще это были девушки или юноши в штатском. Простые слуги, отметила Лейла. Она пыталась сталь сама против того, что она видела. Она знала, что это случится, предостерегала она себя, но бойня была ужасной.

Они вошли в спальню и увидели Хокса, склонившегося над девочкой лет двенадцати. Ее одежда была порвана, лицо в синяках. Велиана резко вдохнула, узнав в одном из них Виктора. Второй как раз стягивал штаны, когда Лейла вонзила кинжал ему в спину.

— Какого черта? — крикнул Виктор. Лейла повертела в руках еще один кинжал, ее глаза расширились от гнева.

— Быстро и чисто, — сказала она. — Я уже ясно дал это понять.

— Ты этого хочешь? — сказал Ястреб. — Иди сюда, сука.

Он схватил девушку, швырнул ее на колени и перерезал ей горло. Девушка закричала и поперхнулась, когда кровь залила ее платье. Отпустив ее волосы, Виктор рассмеялся, когда она упала замертво на ковер.

— Надеюсь, ты счастлива, — сказал он. — Она могла бы повеселиться еще несколько минут, прежде чем мы ее прикончим.

Кинжал перестал вращаться в руке Лейлы. Они уставились друг на друга. Велиана наблюдала за происходящим, и на ее лице появилась ухмылка.

— Не сме… — начал было Виктор, но Лейла метнула Кинжал. Она вонзилась ему в грудь по самую рукоять. Он вытаращил на нее глаза. Велиана подошла ближе и схватила его за волосы.

— Ты предал меня, — сказала она ему. — Жаль, что у меня нет времени заставлять тебя страдать.

Он умер, кинжал в застряли глубоко в горле. Слезы текли по щекам Лейлы, когда она смотрела на кровь. Она изо всех сил сдерживала рыдания, но один все же вырвался. Ее плечи затряслись.

— Ты не создана для этого, — сказала Велиана, положив руку ей на плечо. — Возвращаться. Назначьте кого-нибудь другого ответственным.

Лейла подумала обо всех жертвах, которые она уже принесла, чтобы поставить себя в такое положение. После сегодняшнего вечера она будет в высшей милости у Аргона. Она будет почти королевой у власти. Но когда она посмотрела на Велиану и увидела в ее глазах искреннее сострадание, ее решимость рухнула.

— Аргон хочет, чтобы мы убили тебя, — прошептала Лейла.

Тень, казалось, упаду лицом в это.

— Что? — спросила она.

— Как только особняк будет в безопасности, мы поможем ястребам убить вас всех, — объяснила Лейла. — Пожалуйста, вы должны уйти.

— Но мы сдались, — сказала Велиана. — Мы дали ему то, что он хотел.

— Не имеет значения, — сказала Лейла. — Джеймс однажды сопротивлялся. Может, еще раз. Эта ночь победы Аргон, не понимаешь? Не только над Сбором Дани, но за всех. Он даже планировал убить короля. После сегодняшнего вечера город принадлежит ему.

Велиана захлопнула дверь спальни и повернулась к Лейле.

— Тогда у нас мало времени, — сказала она. — Ваши люди должны были ждать сигнала?

Лейла покачала головой.

— Ястребы должны были начать. Нам просто нужно было держаться в стороне и помочь, если понадобится.

— Черт, — пробормотала Велиана. — Я должна предупредить Джеймса. Мы должны вытащить его отсюда, немедленно!

Лейла покачала головой и вытерла слезы.

— Разве ты не слышишь? — спросила она. — Все уже началось.

Велиана замолчала, прислушиваясь, краска отхлынула от ее лица. Крики действительно продолжались. Поначалу каждый думал, что это стражники Готфрида или, возможно, оставшиеся члены его семьи. Но их было слишком много и слишком много для того, сколько прошло времени. Ястребы набросились на пепел без предупреждения и пощады.

— У них вдвое больше, чем у нас, — сказала Велиана, ее глаза расширились от шока. — Мы думали бежать или напасть на них. Никогда мы не думали так скоро, та……

Она остановилась и посмотрела на Лейлу.

— Ты знала, — сказала она.

Лейла слабо кивнула.

— Да, — ответила она.

— Ты позволил нам попасть в эту чертову ловушку, и все из-за Аргона, из-за этого тупого эгоистичного придурка. Я заставлю его заплатить…его сын. Где его сын?

— Ромул? — Спросила Лейла, сделав маленький шаг назад и положив руку на пояс с кинжалами. Велиана вытащила две свои и указала одной на шею Лейлы.

— Ты знаешь его планы, — сказала Велиана. — Возможно, я недостаточно искусен, чтобы убить Аргона, но я могу убить его сына. Где он?

Лейла колебалась. В был быстрее. Она увернулась в сторону, увернувшись от брошенного кинжала, и ударила Лейлу ногой в голову. Когда Лейла упала, Велиана упала на нее, упершись коленями в запястья и приставив Кинжал к горлу.

— Скажи мне, — кипела Велиана, ее лицо находилось в нескольких дюймах от лица Лейлы. — Скажи мне, или я сделаю с тобой то, что сделали со мной. Ее раненый глаз был уродливым и красным, и Лейла в ужасе уставилась на молочно-белый зрачок, когда кинжал Велианы медленно поднялся по ее шее к левому глазу.

— Я отослала его, — сказала Лейла. — Он наблюдал за нами, поэтому я взяла с него обещание оставить нас в покое. Он отвернулся от своего отца. Он хочет остановить все это, но он всего лишь мальчик. Просто глупый мальчишка.

Велиана задумчиво прижала Кинжал к лицу Лейлы. Если Ромул хоть немного похож на своего отца Аргона, то его обещания верны и ложны. Он будет следовать букве, но не закону. Он хотел остановить Аргона и обещал Лейле оставить ее в покое. Оставался один вариант.

— Он в поместье Кеннинга, — прошептала Велиана. — Должно быть.

Она встала и медленно попятилась, следя за малейшим движением Лейлы.

— Вы меня предупредили, — сказала Велиана. — Для того я оставил тебя в живых.

— Ромул не сделал ничего плохого, — сказала Лейла, ее голос был чутьвыше мольбы.

— Она тоже, — сказала Велиана, указывая на тело мертвой девушки. Она приложила ухо к двери и прислушалась. Когда все стихло, она пинком распахнула ее и побежала. Лейла встала на колени и села, не утруждая себя выяснением, сбежала Велиана или нет. Она смотрела на тела вокруг и удивлялась, как она упала так низко. Все, что ей было нужно, — это немного денег, но Аргон дал ей почувствовать вкус власти. Он намекнул на нечто большее. Теперь океан крови кружился по полу особняка, его вина лежала на ней так же, как и на ком-либо другом. Кроме Аргона.

Как будто ее мысли вызвали его, Аргон Ирвинг вошел в комнату и огляделся. Она смутно подумала, сколько же времени прошло.

— Гильдии Пепла больше нет, — сказал он равнодушно. Он огляделся и увидел мертвых Ястребов и молодую девушку. — Что здесь происходит, Лейла? Встань с колен. Ты не какая-то дешевая шлюха.

— Мы потеряли слишком много, — сказала Лейла. Ей стало холодно. Кожу покалывало, и она чувствовала, что ее ждет верная смерть. — Мы подвели тебя. Мы не можем устроить здесь ловушку.

Аргон склонил голову набок. Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.

— Я все спланировал, — сказал он. — Даже это. И вы не ответили на мой вопрос.

Она взглянула на двух мертвых разбойников.

— Они не подчинились приказу, — сказала она. — Я заставил их заплатить за это.

Аргон улыбнулся ей.

— Смерть за непослушание, — сказал он. — Женщина, которая мне по душе.

Он поцеловал ее в лоб.

— Пойдем со мной на Сбор Дани. У нас много дел. Мы нанесли удар по Кеннингу и Готфриду, но Кинаны остались невредимы. Теперь все изменилось.

Аргон вышел из спальни и направился вглубь особняка.

Словно в кошмарном сне, Лейла последовала за ним.

Глава 38

Звенящим колоколам потребовалось почти полчаса, чтобы полностью заслужить свое имя. Геранд вернулся со своих обязанностей в середине представления и наблюдал за танцующими с нескрываемым интересом. С тех пор как Аргон захватил в плен его жену, он ужасно волновался, но в то же время был предоставлен самому себе, чтобы удовлетворить свои плотские желания. Экзотические женщины двигались и танцевали с профессиональным мастерством, каждое движение должно было выставлять напоказ определенный изгиб, подчеркивать длину ног или привлекать внимание к губам, груди или талии.

Каждую минуту кто-нибудь из них отбрасывал кусок шелка. Король наблюдал за всем происходящим с напряженным вниманием. Без сомнения, он потребует, чтобы двое или трое пошли с ним в его спальню. У короля не было жены, и многие были недовольны этим фактом, но он был еще достаточно молод, чтобы Геранд сумел подавить большинство недовольных. Кроме того, он полагал, что в худшем случае придется выбирать из нескольких ублюдков. Он смотрел, как танцуют обнаженные женщины, как звенят колокольчики на их запястьях и лодыжках, и гадал, может ли одна из них быть будущей матерью короля.

Один особенно привлек внимание Геранда. Волосы у нее были огненно-рыжие, как ему и нравилось. Ее груди были меньше, чем у других, но он находил это привлекательным. Самое главное, она была последней, кто разделся догола. Или, может быть, потому, что взгляд короля задержался на ней дольше всего. Геранд утешал себя тем, что их наняли для того, чтобы доставить удовольствие королю, а значит, и ему.

«Нет, — подумал Геранд. — Она будет моей, король или нет. Может, у меня и есть седина в волосах, но я гораздо больше мужчина, чем этот глупый король».

Волны колоколов усилились. Колокола, все разных размеров и звуков, поднялись в прекрасный хаос звуков. Рыжеволосый кружился перед королем Вэлором, почти касаясь его. Из всех них только она сжимала колокольчики на запястьях, чтобы остановить их звон. Геранд наблюдал, любопытно, почему. Со всеми остальными, сосредоточившими свой шум в последнем ура, с чего бы е…

А потом он увидел, как ее пальцы сжали колокольчик, вытаскивая что-то из его язычка.

— Остановите ее! — Крикнул Геранд. Из угла солдат опустил арбалет и выстрелил. Стрела ударила Рыжего в шею. Ее кровь брызнула королю в лицо. От звука удара ее черепа о холодный камень у Геранда скрутило живот. Из ее мертвых пальцев выкатилась длинная тонкая игла, кончик которой, без сомнения, был покрыт ядом. Остальные голые колокола отступили назад, некоторые плакали, другие холодно смотрели на потерю одного из них.

— Что здесь происходит? — закричал король. Геранд поднял булавку и показал ее королю.

— Кто-то заплатил ей, чтобы она убила тебя, — сказал он.

Лицо короля Вэлора превратился в глубокий оттенок красного.

— Аргон! — он кричал. — Это ублюдок Ирвинг! Я хочу его смерти, слышишь?

— У меня уже есть планы…

— Ты знаешь, где он? — спросил король, продолжая кричать.

— Да, там, где он должен быть, — согласился Геранд.

— Пошли моих солдат, — сказал король. — Все они, каждый человек, способный держать меч. Он умрет сегодня, понимаешь?

— Да, милорд, — сказал Геранд, низко кланяясь.

Король Вэлор указал на двух девушек и щелкнул пальцами.

— Снимите с них колокольчики, — сказал он.

Стражники приблизились и развязали кожаные ремни колокольчиков на запястьях и лодыжках. Девушки неохотно последовали за королем в его спальню, солдаты следовали за ними с обнаженными мечами. Как только дверь закрылась, Геранд вздохнул и повернулся к остальным.

— Мне очень жаль, — сказал он. Он ушел, не желая смотреть, как оставшиеся стражники рубят их и покрывают тронный зал своими прекрасными, прекрасными трупами.

Сэнкэ шел по залам особняка Кеннинга. Хотя двери и окна были толстыми, на лужайке было мало ловушек, а те, что были, предназначались для того, чтобы предупреждать, а не убивать. Внутри было ещё пустея. По его подсчетам, десять солдат остались в качестве охраны. Они умерли быстро и легко. В остальном особняк был пуст.

Олигарт двинулись вдоль Сэнкэ, его настроение гораздо более кисло.

— Не надо разбивать богатых людей, — проворчал он. — Так глупый. Держу пари, у Готфрида остались люди. Я должен был пойти туда. Почему Аргон заставил меня пойти сюда? Чтоб я разбил голову!

— Заткнись, Олигарт, — сказал Сэнкэ. — У тебя еще будет шанс, помнишь?

Олигарт пожал плечами.

— Где Норрис? — спросил он.

— Этого я не знаю, — сказал Сенке. — Он и его Змеи должны готовить Масло для костров.

Двое вожаков приблизились к окнам, выходившим на лужайку перед домом.

— Окна не открываются, поэтому мы сосредоточимся на удержании дверей, — сказал Олигарт. Он указал за ворота на дома по другую сторону дороги. — Там будут лучники. Как только придет Мейнард, мы раздавим их.

— План достаточно прост, — сказал Сенке. — Но это должно сработать. В поместье не было ни царапины, так что нет причин для беспокойства.

— Он встревожится, — сказал Олигарт, указывая на восток. — Смотри. Дым.

Сэнкэ слегка наклонил голову и выглянул наружу. И действительно, над восточным районом поднимался густой столб дыма.

— Это дом Кеннинга, — сказал Сэнкэ. — Думаешь, они уже подожгли его?

— Я похож на прорицателя? — Спросил Олигарт. — Беги и спроси, нужны ли тебе ответы. У меня нет ничего, кроме кулаков.

— Это объясняет задержку Аргон, — пробормотал Сэнкэ.

— Что это? — спросил Олигарт.

— Ничего. Ничего. Пойду проверю своих людей. Оставайтесь здесь и следите за ранними прибытиями. Постарайся дождаться, пока они войдут внутрь, чтобы напасть. Я не удивлюсь, если Мейнард пошлет кого-нибудь проверить его дом, как только увидит дым издалека. Отпустите их, если возможно.

— Не идиот, — проворчал Олигарт.

— Докажи, — сказал Сэнкэ и поспешил прочь. Проходя мимо очередного ряда окон, он взглянул на заходящее солнце. Где был Аргон? Почему он так опоздал?

С таким количеством сокровищ, разбросанных по всему особняку, ожидающих разграбления, Сэнкэ шел незамеченным. Он уже наметил путь к бегству, когда начался хаос. Узкая дверь вела на чердак. Он проверил его однажды, и в задней части было круглое пыльное окно. Оттуда он мог добраться до крыши, а оказавшись на крыше, он мог выбрать любое направление, в котором хотел сбежать. Но без Аргона план был бесполезен. Без Аргона он ничего не добьется.

Приблизившись к задней части особняка, он услышал шум драки. Любопытствуя, Сэнкэ толкнул дверь, ведущую в небольшую, но хорошо освещенную столовую. Один из членов змеи лежал мертвый на полу, другой истекал кровью, сражаясь с мальчиком в грязном сером плаще и с разорванной маской на лице. У Сэнкэ отвисла челюсть.

— Невозможно, — сказал он.

Его голос на мгновение привлек внимание змея, и это было все, что нужно мальчику. Он скользнул ближе, вонзил кинжал в ребра, а затем рубанул в сторону. Его противник был мертв, мальчик повернулся и встал в боевую стойку, которую Сенке хорошо знал, учитывая, что он научил его этому.

— Что ты здесь делаешь, Ромул? — Спросил Сэнкэ, нисколько не обманутый маской.

— Только не Ромул, — сказал мальчик. — Я Гёрн. Ромул мертв.

Сэнкэ покачал головой, не веря своим ушам.

— Скольких ты убил? — Спросил Сэнкэ, закрывая дверь.

— Пятерых, — сказал Ромул.

— Пятерых? — Сэнкэ рассмеялся. — Ты сошел с ума, Ромул. Извиняюсь. Гёрн. Я думал, ты со священниками.

— Я сбежал, — сказал Ромул. Он бросил ножи поменьше и взял из тел пару побольше. Смыв кровь, он засунул их за пояс и натянул маску на лицо. — Я пришел остановить это, Сэнкэ. Ты поможешь мне? Или мне и тебя убить?

Сэнкэ покачал головой, разрываясь между ужасом и истерикой от дерзости мальчика.

— Я не стану тебе помогать, — сказал он. — Но я и тебя не остановлю. Я выхожу, Гёрн. Сегодня вечером.

— Наружу? — спросил Ромул. — Как?

Сэнкэ пожал плечами.

— Примерно через час королевские солдаты окружат поместье. Я рассказал им о плане твоего отца. Если Бог есть, Аргон будет здесь, когда они прибудут. Я буду лишь одним из многих тел, которые сгорят в огне.

Кстати Гёрн стоял, он явно не был готов услышать такого предательства от друга как Сэнкэ.

— Почему ты предал его? — спросил он.

Сэнкэ усмехнулся.

— Вообще-то, из-за тебя. Ты заставил меня задуматься. Я собрал много денег, гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Я мог бы купить дом, землю, и много женщин. Я вступил в Гильдию Пауков, чтобы сбежать от жизни, которой жил, но жизнь, которую я веду сейчас, кажется не лучше. Наблюдая за тем, что Аргон делал с тобой, медленно, методично убивая все хорошее в собственном сыне…

Он покачал головой.

— Я закончил. Я не жду многого от вечности, но, может быть, Асмуд простит меня, если я выберусь отсюда, пока еще есть время. Похоже, я был не одинок в своих мыслях.

Щеки Ромул поднял, и Сэнкэ мог сказать, мальчик улыбался.

— Я пережил жрецов, — сказал он с явной гордостью. — Они не смогут победить меня. Никто не может.

— Не будь самоуверенным, я все еще могу накричать на тебя одной рукой…

Он остановился. Дюжина мужчин начала кричать от главного входа, голос Олигарта был самым громким.

— Оставайтесь здесь, — сказал Сэнкэ Гёрн. — Запереть дверь. Пойду посмотрю, что происходит.

Сэнкэ закрыл за собой дверь, подождал, пока Гёрн закроет ее, и поспешил к выходу. Он увидел, как несколько воров выскочили из-за угла, слишком далеко, чтобы задавать вопросы. Крики Олигарта были единственными, что он мог разобрать в толпе, и то, что он услышал, наполнило его желудок свинцом.

— Стража, стража! — кричали Олигарт. — Нам надо разбить охрану!

Сэнкэ промчался через столовую, свернул налево в коридор и свернул к главному входу. Более сотни воров выстроились вдоль окон, выходящих на фасад дома. Олигарт возвышался среди них, глядя и указывая.

— Что здесь происходит? — Крикнул Сэнкэ.

— Солдаты! — Олигарт кричал, спиннинг приветствовать Сэнкэ. — Королевские солдаты тоже! Они появились и начали окружать место. Я насчитал по меньшей мере пятьсот. Нам надо разбить головы, ребята, и побольше!

Хотя Олигарт были в восторге, лицо Сеньке побледнел. Солдаты прибыли слишком рано. Аргон даже не был там еще. Что с ними не так? Почему Геранд не подождал?

— Надо их задержать, — сказал Сэнкэ. — Держи двери как можно крепче.

— У них есть доспехи, — возразил один из разбойников. — Платная почта, ради всего святого. Шлемы, щиты, меч…у нас есть Кинжалы и кожаные. Как ты думаешь, что мы можем сделать против этого?

— Я жду, что ты их убьешь, — крикнул Сэнкэ, и к нему вернулась твердость. — Или ты действительно думаешь, что они оставят тебя в живых, если ты выбежишь за дверь с поднятыми руками и поджатым хвостом?

Олигарт отвел Сэнкэ в сторону и понизил голос:

— У нас предатель, — сказал Олигарт. — Знаешь кого?

— Понятия не имею, — солгал Сэнкэ. — Нам нужно продержаться. Возможно, как только огонь будет зажжен, мы сможем сбежать во время суматохи.

— Или мы зажаримся, как тараканы.

Два лидера смотрели друг другу в глаза.

— Другого выхода я не вижу, — сказал Сэнкэ.

— Тогда мы будем сражаться, — проворчал Олигарт. — И мы надеемся на Аргон.

— Они идут! — закричали сразу несколько человек. Солдаты ворвались в ворота, роясь, как металлические муравьи. Они окружили комплекс, на этот раз внутри ворот, а не снаружи. Большинство держали в руках длинные мечи и щиты, хотя некоторые держали алебарды, копья и гигантские булавы. Четверо несли толстое бревно с металлическими ручками, привинченными к дереву.

Люди с бревном приблизились к двери, отряд из десяти человек защищал их.

— Придержи дверь, — сказал Сенке, отступая на шаг. — Я буду охранять заднюю дверь.

— Поторопись, — сказал Олигарт. — И тебе лучше надеяться, что Норрис не потерял позвоночник и не сбежал!

Едва Сэнкэ успел уйти, как окружавшие его солдаты с кувалдами разбили окна по всему нижнему этажу. Солдаты вливались внутрь, через гораздо больше окон и мест, чем охраняли воры. Сэнкэ выхватил меч и зарубил первого, кто приблизился. Второй солдат попытался заслониться щитом, но Сэнкэ перекатился на него через голову и вонзил меч в лопатку. Звуки битвы разнеслись по всему особняку.

Войдя в комнату, он обнаружил, что дверь открыта. Ромула не было.

Торгар был в своей тарелке, как говорится. Само количество веселья вокруг него только усугубляло его пытку. Тысяча галлонов алкоголя растеклась по толпе, звуки приветствий, секса и драк ревели на мили вокруг, но он был отделен от всего этого.

— Сядь, — прошептал рядом Тарас. — Ты сутулишься.

Торгар выпрямился, хрустнув при этом спиной. Иногда он спрашивал себя, не опаснее ли скука, чем настоящий бой. Определенно, это был смертельный противник. Он сидел за невероятно длинным столом в павильоне на вершине большого из двух холмов, выбранных для Сбора Дани. Члены всех трех семей Ролэнга сидели на сотнях стульев. Он видел уродливых кузенов, дальних родственников, солдат и всевозможных торговцев. Они препирались между собой, надеясь достичь более высокого внешнего вида через спарринг их языков или совместное богатство их имени.

Все это чепуха. Торгар знал, что может убить их всех до единого, но они смотрели на него так, словно их носы были длиной в милю, а его было трудно разглядеть. Во главе стола Лори, Лион и Бернард разговаривали, иногда открыто, иногда тихо и сгорбившись. Тарас сидел рядом с отцом и слушал, когда ему казалось нужным. Торгар отдавал мальчику должное; он, казалось, понимал большинство и даже пару раз вмешался, не заработав презрения ни от кого из троих. Лион и Бернард, казалось, наслаждались происходящим, но Лори была явно расстроена. Причиной тому было пустое место рядом с Торгаром.

Тупая сука, думал Торгар. Просто нужно было бежать за ее драгоценными стенами. Младенцев в подгузниках напугать сложнее, чем эту бабу.

Он мог бы сказать это вслух, но ему отказали в том количестве алкоголя, которое он хотел. И все же хозяин хотел, чтобы он был рядом с Тарасом и защищал и мальчика, и отца. Судя по высокомерному ворчанию вокруг него, единственной опасностью, которую он видел, была летящая тарелка с теплой едой.

— Что они сейчас обсуждают? — Торгар спросил Тарас. Он попытался прошептать, но его низкий голос не подходил для этого.

— Они закончили свои торговые контракты, — сказал Тарас, оглядываясь на наемника. — Сейчас они обсуждают гильдии воров.

— Не о чем говорить, — сказал Торгар. — Мы удвоим патрули, наймем еще несколько наемников, но это все равно что отмахиваться от мух, жужжащих вокруг задницы твоей лошади.

Он поймал на себе взгляд изящно одетой женщины лет тридцати, и подмигнул ей.

— Простите за цвет, — сказал он. — Мой мозг в грязи, а язык посинел. Я здесь только ради моего господина.

Она фыркнула и повернулась к леди слева от нее. Они начали перешептываться, явно недовольные его присутствием. Торгар вздохнул. Клянусь богами, он ненавидел это место.

— Они думают идти к царю, — сказал Тарас.

— Удачи, — сказал Торгар. — У меня больше шансов…

Он проглотил еще один красочный комментарий, Когда в павильон вошел жрец Асмуда.

— Кто, черт возьми, впустил его сюда? — Торгар спросил. Тарас, слишком занятый разговором отца о взятках, ничего не заметил. Капитан наемников встал и двинулся, чтобы перехватить священника. Человек в одежде, казалось, затерялся в людском море.

— Добро пожаловать на наше собрание, — сказал Торгар, пожимая руку жреца. Священник, молодой человек с аккуратно подстриженными волосами и тенью растительности на подбородке, выглядел очень довольным.

— Должен признаться, я немного заблудился, — сказал священник. — Мне нужно поговорить с Лори Кинан, хотя я не отличу его лица от тысяч других.

— Я глава наемников Лорда Кинана, — сказал Торгар. — Он занят интригами и планами, так что просто скажи мне, что ты ему скажешь, и я посмотрю, стоит ли его прерывать.

Священник не просил доказательств его ранга, или нанимателя, или чего-то еще. Торгар почувствовал облегчение от того, что ему удалось связаться со жрецом прежде, чем он проболтался ближайшему родственнику Готфрида или Кеннингу.

— Это касается его жены, Маделин, — начал священник.

— Хм, погоди, — сказал Торгар, тыча большим пальцем в лицо жреца. — Ни слова больше. Пойдем куда-нибудь, где меньше ушей, а?

Священник кивнул. Торгар вывел их из палатки, кивнув наемникам, стоявшим там, когда они проходили мимо.

— Как тебя зовут? — Торгар спросил, как они шли.

— Дерек, — сказал священник. — Можешь звать меня Дерек.

— Тогда ты Дерек! — сказал Торгар, смеясь в попытке успокоить человека. Казалось, он покинул палатку не так часто, как надеялся. Оглядевшись вокруг, Торгар понял почему. Он задавался вопросом, сколько столпов веры Асмудаа было сломано, даже когда они говорили.

— Не обращай внимания, — сказал Торгар, схватив жреца за плечи. — Так о чем это сообщение? — На Миссис Кинан напали по пути в ее поместье, — начал Дерек. — Мы спасли ее прежде, чем она успела по-настоящему пострадать. Мы надеялись, что она проведет ночь в безопасности в нашем храме. Многие из ее охранников. Однако утром оказалось, что она сбежала.

Торгар почувствовал, как в груди закипает гнев. Пока он сопровождал Тараса с приглашениями на Сбор Дани, на одного из его подопечных напали на улице. Поскольку он не получил никаких известий, он предположил, что Маделин благополучно добралась до дома. Но так ли это на самом деле?

— Почему вы так долго не давали нам знать? — Торгар спросил.

— Мы послали жреца сообщить твоему господину, что она остановилась в нашем храме. Дерек огляделся, его лицо нервно подергивалось. — Недавно мы узнали, что его убили. Сообщение так и не дошло до вашего лагеря. Калан, наш первосвященник, послал членов нашего ордена в ваше поместье, чтобы узнать, там ли она. Это не так. Разве она не приходила сюда?

Торгар выглядел достаточно ответа.

— Тогда ты должен сказать своему хозяину, — настаивал Дерек. — Его жена пропала, и мы опасаемся, что ее похитила одна из воровских гильдий.

— Если так, то ее может не быть в живых, — вздохнул Торгар. — Мы не получили никаких требований.

— Вообще-то, — сказал Дерек, протягивая дрожащую руку. — Думаю, что да.

В дрожащих пальцах он держал свиток, запечатанный воском. Сам воск был гладким, без каких-либо знаков отличия. Торгар взял его, подняв бровь.

— Меня остановил человек в сером плаще, — сказал Дерек. — Он дал мне свиток и велел передать его тому, кому я передал послание. Он поклялся, что я умру, если открою ее или хотя бы задержусь.

Он сделал шаг назад, как будто записка могла взорваться и убить их всех. Торгар сломал печать и развернул ее. Сообщение было коротким и не заняло много времени.

«Кинана,

На конец Сбора Дани. Покиньте Тидарис сегодня вечером. Если нет, Маделин умрет. Потом Тарас. Потом ты.

Пауки».

Торгар свернул записку и сжал ее так крепко, что бумага смялась, а воск треснул и упал на землю крошечными кусочками.

— Послушай меня, Дерек, — сказал Торгар. — Останешься здесь. Они убьют тебя на обратном пути, понимаешь?

— Я не боюсь смерти, — сказал Дерек, но вид у него был испуганный.

— Напуган или нет, нет смысла возвращаться в их ловушку, — настаивал капитан наемников. — Но уходи и умри, если хочешь. У меня есть дела поважнее.

Он поспешил обратно в павильон, честно говоря, не заботясь о том, остался ли священник. Когда он вошел, Лори громко смеялась, не обращая внимания на любопытный взгляд Тараса.

— Милорд, — сказал Торгар, опускаясь на колени рядом с ухом Лори. — Нам нужно поговорить.

— Минутку, — сказала Лори, похлопав наемника по плечу. — Лион как раз рассказывал замечательную историю о том, ка…

— Сейчас, — настаивал Торгар. Настроение сразу испортилось. Лион бросил на него взгляд, недвусмысленно говоривший, что если бы он был его наемником, то присоединился бы к Дурису как к игре для нежных прикосновений. Лори посмотрела на Торгара, заметив нетерпение в его глазах, и повернулась к остальным.

— Минутку, если можно, — сказал он, вставая. Тарас молча последовал за ним.

— Что, черт возьми, такого важного, что я должен казаться рабом собственного наемника? — Спросила Лори, когда они вышли из палатки. В ответ Торгар протянул ему свиток. Лори прочел его, выругался, бросил на землю и наступил на него каблуком.

— Где Маделин? — спросил он.

— Она так и не вернулась домой, — объяснил Торгар. Он подытожил то, что рассказал ему жрец Асмуда. Закончив, он отступил назад и скрестил руки на груди, гадая, что сделает его хозяин.

— Мы не знаем, жива она или мертва, — сказал Лори, покраснев от гнева. — И даже если я сделаю то, что они скажут, нет никакой гарантии, что они оставят ее в живых.

— А угроза вашей жизни и жизни вашего сына?

Лори взглянула на Тараса, который молчал.

— За последние пять лет я получала по сотне таких писем в год, — сказала Лори. — Почему я должен относиться к этому по-другому?

Торгар пожал плечами.

— Как сильно ты хочешь ее вернуть? — спросил он.

— Дело не в этом, — сказала Лори.

— В том-то и дело. Это единственный чертов пункт. Вы хотите, чтобы оставаться сильным в глазах Ролэнга, тогда оставайся. Вы хотите сохранить свое эго нетронутым, тогда оставайтесь. Но если ты хочешь ее вернуть, скажи. Соберите всех слуг, еду и Эль, и мы пойдем. Какое это имеет значение? У нас был пир. У тебя свои планы.

Лори выглядела достаточно разъяренной, чтобы убить. Его рука потянулась к украшенному драгоценными камнями кинжалу, висевшему на поясе. Торгар отказался двигаться. Он понимал, что сказал что-то не то, но последнее, что он должен был сказать.

— Дай мне время, — настаивал он. — Я могу найти ее сама. Я истеку кровью этих трусов, найду, где она, и верну ее в целости и сохранности. Дайте им то, что они хотят. Они просят так мало. В любом случае они могут убить ее, но если они задержатся хотя бы на несколько часов, это может решить, найду ли я пленника или труп.

Лори вытащила Кинжал. Он направил клинок на горло Торгара. Рука дрожала.

— Он прав, — сказал Тарас. — В любом случае они убьют ее. Это дает нам шанс.

Кинжал опустился.

— На колени, — сказала Лори. Торгар сделала, как сказали. Он даже не поморщился, когда учитель схватил его за шею и полоснул тонкой струйкой крови по лбу.

— Поклянись своей кровью, — сказал Лори тихим, дрожащим от напряжения голосом.

Торгар приложил руки ко лбу, чувствуя, как тепло растекается по ладоням. Сосчитав до десяти, он отдернул руки и поднял их к ночному небу.

— Клянусь своей кровью, что верну ее.

Лори вытерла Кинжал тряпкой и убрала в ножны.

— Почти, — сказал он. — Но не совсем. Ты вернешь ее живой, Торгар. Если нет, я называю вашу честь ложью. Я называю твою мудрость глупостью, а моё отступление-большой шуткой против моего имени. Если ты найдешь ее мертвой, падай на свой меч, потому что эта смерть будет намного лучше той, которую я дам тебе.

Он ворвался в павильон, выкрикивая приказы. Раздались крики разочарования. С Ролэнгом было кончено.

— Позволь мне пойти с тобой, — сказал Тарас, когда отец ушел.

— Оставайся здесь, — сказал Торгар. — У меня и так хватает забот. Я не позволю тебе умереть, пока я буду искать твою мать.

— Я могу драться, — настаивал Тарас.

— Выйди за пределы лагеря, и я сам тебя убью, — пригрозил Торгар. Это, казалось, немного потрясло мальчика. Он неохотно повернулся и присоединился к отцу в палатке. Торгар покачал головой. По правде говоря, он бы с удовольствием взял с собой Тараса, но риск и без того был слишком велик. Он будет работать один, и работать быстро и кроваво.

Он обошел остальных наемников, назначил другого и сообщил им о роспуске Ролэнга. Как только это было сделано, он взял лошадь из конюшни и, как демон, поскакал к стенам Тидариса. По пути туда он проехал мимо тела, лежащего в траве, его белые одежды были запятнаны кровью.

Глава 39

С первым звоном разбитого стекла Ромул распахнул дверь, чтобы посмотреть, в чем дело. Солдаты в доспехах стояли перед окнами, размахивая огромными кувалдами, которые легко пробивали стекло и засыпали ковер осколками. В незащищенные окна вливались солдаты. Парень разрывался между облегчением и тревогой. Облегчение, потому что участие короля, безусловно, помешает планам его отца идти своим чередом. Волнуйся, потому что они убьют его так же легко, как любого другого члена гильдии воров.

Ну, не так просто, подумал он с кривой улыбкой. С кинжалами в руке он повернул направо и бросился вглубь особняка. Если есть хоть какая-то надежда на спасение, он попытается найти ее в задних отсеках. Если ему повезет, он может сбежать через окно без крыши над головой, как сбежал из дома Риборта Гёрна.

Ромул был слишком быстр, чтобы первая волна в коридоре успела поймать его, но когда он ворвался в дверь в конце коридора, то оказался посреди оружейной. Трое солдат приблизились, выставив вперед щиты. Ромул перекатился на бок, ударив щитом по лодыжке ближайшего солдата. Его кинжал ударил по броне и звякнул, не причинив никакого вреда. Когда его бросок закончился, он сильно ударил, прыгнув в самый центр Троицы. Они повернулись к нему, но их щиты были большими, а комната маленькой. Ромул кружился, как танцор, его кинжалы пробивали складки брони. Он вскочил, отбросил щит и врезался в грудь другого. Когда они подъехали к Кинжал земле Гёрн же разрезают на шее человека один раз, два раза, три раза. Кровь забрызгала его маску.

Двое других солдат, чьи руки и ноги кровоточили от нескольких глубоких порезов, пытались ударить лежащего Гёрна. Их клинки ударили в воздух. Гёрн сошёл и опустился на колени, потом выгнали обратно. Он скользнул между двумя оставшимися, и на этот раз его кинжалы нашли открытые места прямо над поножами. Чтобы убедиться, что они не упали, он выдернул кинжалы. Один мертвый и двое других рухнули на землю, и Гёрн выбежал из оружейной в коридор.

Человек в одежде Гильдии Змей чуть не столкнулся с ним. С изогнутых кинжалов капала кровь.

— Кто ты такой? — мужчина успел задать вопрос перед тем как Ромул рванулся. Змей был гораздо более квалифицированные, чем Ромул. Одно изогнутое лезвие парировало его атаку, другое скользнуло вниз, так что Ромул пронзил себя мечом. Повернувшись, Ромул согнул колено так, чтобы, когда они ударят, он мог отскочить в сторону, прежде чем пострадает. Приземлившись у двери оружейной, он не сомневался, с кем сражается.

— Ты Норрис, — сказал он.

Мастер гильдии змей сплюнул.

— Ты должны быть мальчик Аргона. Я слышал, ты становишься мягче. Он послал тебя за мной, или это твоя собственная глупая уловка?

— Моя, — сказал Ромул, медленно наклонилась вперед, так что плащ будет скрывать свои кинжалы. Он покачивался из стороны в сторону, словно в насмешку над танцующей гадюкой. Норрис заметил это и ухмыльнулся.

— Думаешь, ты умеешь танцевать плащи, мальчик? — Он тоже начал раскачиваться, его оружие было хорошо спрятано. — Попробуй меня.

Норрис повернулся, его плащи беспорядочно развевались. Ромул смотрел, как завороженный. Мастер гильдии вращался все быстрее и быстрее, его плащ расплывался, руки скрывали тени смерти. Ожидание. Ромул чувствовал добычу, заворожен танцем кобры. Смертельно или нет, но он должен действовать. Он шагнул вперед, но тут же отпрянул, и над его головой просвистел кривой кинжал.

Время не было на их стороне, и оба это знали. Ромул отступил, присел на корточки, а потом рванулся влево. Он ударился о стену и подпрыгнул в воздух, высоко задрав ноги над головой. Его кинжалы вонзились в вихрь плащей, но Норриса это не обмануло. Он сомкнул обе сторону, вытащила его танцевать, и тяги, где Ромул приземлился. Только он не приземлился. Коридор был достаточно тонким. Оставшаяся часть инерции толкнула его колени вниз, а затем он ударил. Его плечо ударило Норриса в живот. Один кинжал вонзился ему в грудь. Другой вонзился ему в пах. Норрис рухнул на землю, кровь хлынула на его зеленые брюки.

— Всегда думал, смогу ли я взять твоего отца, — сказал он, его голос дрожал от боли. — Не может даже убить своего проклятого ребенка.

Ромул подошел ближе, выбил кинжал из руки Норриса и сделал то же самое с другим.

— Мой нож или стража? — спросил он.

— Вор для вора, — сказал Норрис, кашляя кровью.

Ромул козырнули, затем перевернул кинжал в руке, и пырнул. Сэнкэ вошел, вытирая лезвие о плащ.

— Вот ты где! — он кричал. — Похоже, здесь собралась вся чертова армия! — Он остановился, когда увидел тело и понял, кто это был.

— Ты убил Норриса? — спросил он. — Черт. Начинаю думать, что ты что-то скрывал от меня во время наших спаррингов.

— Как нам отсюда выбраться? — спросил Ромул.

— За мной, — сказал Сэнкэ. — Идти будет нелегко. Особняк имеет большой чердак, и оттуда мы можем попасть на крышу.

Он шлепнул Ромула по плечу.

— Несмотря ни на что, я горжусь тобой, — сказал он.

Оба поспешили в конец коридора и распахнул дверь. Они находились в другом обеденном зале, хотя и поменьше и, скорее всего, предназначенном для наемников и слуг. В дальнем конце комнаты из-под приоткрытой двери валил дым. Сенке увидел это и выругался.

— Они устроили пожар? — спросил он вслух. — Некоторые змеи, должно быть, запаниковали! Нам нужно уходить, сейчас же!

Он прикрыл рот капюшоном и подмигнул Ромулу, увидев маску мальчика.

— Как будто ты подготовился, — усмехнулся он.

Когда они приблизились, из двери выбежали две змеи. Ромул вырубить одного, Сэнкэ другой. В открытую дверь повалил дым, и оба увидели, что огонь быстро распространяется по коридору.

— Мы не можем сделать это, — Ромул закричал. Сэнкэ опустился на колени и показал пальцем, чтобы они могли видеть сквозь дым.

— Видишь, куда поворачивает коридор? — спросил он. — Сразу слева от вас дверь. Она ведет на чердак, а оттуда мы сможем найти путь к безопасности.

Он вытер пот со лба и посмотрел на огонь.

— Относительная безопасность, — поправил он.

— Я пойду первым, — сказал Ромул. — Я быстрее. Если дверь закроется пламенем, я прибегу.

Сеньке начал возражать, но Ромул уже неслась по коридору.

Дым собирался под потолком гигантскими клубящимися облаками. Каждый дверной проем, мимо которого он проходил, ревел, вспыхивая снаружи, словно языки пламени, жаждущие вкусить побольше здания. При взгляде на них у него защипало глаза. В коридоре было невероятно жарко. Он прикрыл рот плащом, маска почти не защищала его от зловонного воздуха. Кашель за кашлем сотрясал его тело. Вскоре он потерял зрение, его глаза наполнились слезами.

Ромул не могла поверить, что тепло. Казалось, не имело значения, что он не касался огня. Пол согревал ноги. Воздух впитывал влагу его кожи, и он чувствовал себя как пирожное, застрявшее в духовке. Он вспомнил свою тренировку, схватился за нее всем своим разумом и заставил себя бежать дальше. Воздух не имел значения. Жара не имела значения. Одну ногу за другой. Его протянутая рука прижалась к стене. Чувствуя некоторую надежду, он повернулся и держал руку рядом, время от времени проводя по ней кончиками пальцев. Когда он касался двери, ему хотелось кричать от радости. Его пальцы нащупали дверную ручку, и ему снова захотелось повеселиться. Дверная ручка была прохладной. Он распахнул ее и бросился вверх по лестнице, жалея, что не может предупредить Сенке, чтобы тот следовал за ним. Смок последовал за ним, и, желая, чтобы был другой путь, он захлопнул за собой дверь.

На чердаке было сумрачно, но несколько окон пропускали достаточно света, чтобы он мог видеть. Большинство из них были маленькими, но в глубине он увидел гигантский круглый стеклянный круг, который казался наиболее привлекательным. Ромул мог почти вообразить холодный воздух прет вне его, и он хотел погружаться в воду. Груды брошенных доспехов, старых реликвий давно минувших поколений, заполняли комнату. Ромул кружил вокруг них, не переставая гадать, когда прибудет Сэнкэ.

Он был уже на полпути к окну, когда оно разбилось. Стройная женщина пролетела сквозь осколки, приземлившись на пол. Ромул смотрел, смутно признавая ее. Она была одета в цвета Гильдии Ясеня, но он не мог узнать ее. Она огляделась, все еще пытаясь привыкнуть к темноте. Он хотел спрятаться от нее, но потом увидел ее лицо, ее изуродованный глаз и узнал ее имя.

— Вел? — спросил он, вспомнив, как стоял рядом с отцом, когда они пытались заставить ее свергнуть мастера гильдии и взять власть в свои руки.

При звуке своего имени женщина обернулась, ее Кинжал был уже обнажен.

— Ты слишком молод, чтобы быть вором, — сказала Велиана. — Как тебя зовут?

— Гёрн, — ответил он. Он шагнул к ней, все еще пытаясь решить, опасна она или нет. Когда все пытались сбежать из особняка, казалось странным, что кто-то на самом деле пытался вломиться.

Велиана выглядела немного разочарованной, но потом заметила его, стоящего за большим ящиком с завернутой шерстью. Все ее тело напряглось. Ее губы скривились в усмешке.

— Лжец, — сказала она. — Ты ребенок Аргона Ирвинга. Думаешь, я забуду хоть кусочек того момента?

Ромул покачал головой.

— Ромул мертв. Оставь меня в покое. Его грехи больше не мои.

— Мир устроен иначе. Твой отец убил всех, кто был мне дорог. Повернись и умри в огне, или достань свой кинжал и сразись со мной.

Ромул оглянулся на лестницу. Дым начал густо клубиться по краям и снизу. Жар уже просачивался сквозь деревянный пол. Сэнкэ по-прежнему не было видно, и Гёрн старался не думать о том, что с ним случилось.

— Не делай этого, — Ромул прошептал. Рев пламени, крики битвы, а в собственной злиться кричать, натянула заглушил его слова. Ее кинжал вонзился прямо ему в шею. Ромул отшвырнул его в сторону и описал правой ногой дугу. Она перепрыгнула через него, ударившись коленом. Его голова откинулась назад, когда колено ударилось о его лицо. Кровь забрызгала его маску.

Шатаясь, голова еще плавает от дыма и жары, Ромул пошел полностью оборонительной. Кинжал Велианы рубил и рубил, и, несмотря на все отверстия, которые он мог видеть, он отказывался их искать. Он парировал и кружился, медленно обходя огромные кучи хлама. Воздух стал серым и мутным от дыма, большая часть которого начала выливаться из разбитого окна.

— Оставь меня в покое! — закричал он, скрестив кинжалы и отразив яростный удар сверху вниз. Его локти задрожали от удара, и на мгновение отвлекшись на близость ее лица и отвратительность ее глаз, Велиана успешно подставила ему подножку. Падая, он перевернулся, избегая ее атак. Он повернулся и бросился через весь чердак к окну.

Велиана рванулась назад, ее Кинжал все еще жаждал крови. Она добралась до окна первой, но не успела как следует подготовиться. Ромул вскочил, хлопнув его по плечу в ее. Когда ее оттолкнули, его кинжалы обвились вокруг ее бока, разрезая плоть. Кровь стекала по ее ребрам, по тунике и штанам. Вскрикнув от боли, Велиана резко обернулась. Когда Ромул нырнул ей удар, он нашел Кинжал и ждут его. Он повернулся, но недостаточно быстро. Кинжал полоснул его по плечу, разорвав огромную рану на рубашке. Кровь ручьем лилась у него по руке, боли ужасные, но Ромул никогда не замедлить его. Его противница только что нанесла первый настоящий удар. Именно тогда она была наиболее уязвима, ее уверенность взлетала вместе с маленькой победой.

Его нога закружилась, левая рука подняла плащ, чтобы скрыть движения. Велиана потеряла равновесие и упала на одно колено, издав негромкий крик. Плащ Ромула взбился ей в лицо, и когда она отодвинула, чтобы увидеть, где он. Ромул изо всех сил ударил ее по горлу кулаком.

Хватая ртом воздух, она откинулась назад, держа кинжал в слабой защите. Ромул вырезать ее костяшками пальцев, чтобы ослабить ее хватку, затем шлепнул кинжалом прочь. Велиана закашлялась и сверкнула здоровым глазом.

— Ромул мертв, — сказал он ей, тяжело дыша, когда его кинжалы задрожали в его руках, один из кончиков был направлен прямо в ее горло. — Почему ты этого не видишь?

— Ты — это он, — сказала Велиана надтреснутым голосом. — Тебе не спрятаться. Ты просто трус.

Ромул грустно покачал головой.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Но ты ошибаешься.

Он ударил ее рукояткой Кинжала по макушке, и она потеряла сознание. Когда она рухнула на землю, Ромул высунул голову в окно, чтобы посмотреть. Вокруг собралась огромная толпа, состоящая из охранников, зевак и отчаявшихся соседей, которые организовали бригады ведер, чтобы огонь в особняке не распространился. В этом хаосе он, конечно, мог ускользнуть.

За его спиной тихо слышно в стон. Ромул вздохнул. Рядом с отцом он оставил ее умирать. Он не мог сделать этого снова, не утверждая, что он лучший человек. Огонь уже полз вверх по лестнице, клубясь дымом. У него было пять минут, может, десять.

Зная, что ее плащ и цвета погубят ее, Ромул раздел ее до нижнего белья. Он обыскал ящики, прикрывая рот плащом. Найдя достаточно длинное одеяло, он подтащил его к Велиане и привязал один угол к ее запястьям. Другую половину он обхватил рукой и помолился о лучшем. Если Велиане повезет, она переживет падение, и те, кто найдет ее, решат, что она сбежала от огня, спрятавшись на чердаке. Если нет, Что……

Он почти оставил ее ради спокойной, тихой смерти в дыму. Почти.

— Мы квиты, — прошептал он, выталкивая ее тело в окно. Он уперся ногами в стену и держался изо всех сил. Ткань натянулась, и он дал ей немного развернуться, прежде чем снова зажать. Он чуть не улетел с ней, так сильно недооценив притяжение. На полпути вниз она остановилась, и он надеялся, что это было достаточно близко. Он отпустил тряпку, досчитал до трех, прежде чем посмотреть.

Вокруг нее собралась пара зевак. Похоже, кто-то ее поймал. Он не слышал их голосов, но видел, что они указывают на ее лицо, и один мужчина рядом с ней покачал головой, на его лице была смесь гнева и жалости. Он вздохнул. Раны, кровь на запястьях и рваная одежда говорили о том, чего они ожидали от таких обломков. Теперь для его же безопасности. Ромул выбил последние осколки стекла, встал на край окна и подтянулся на крышу.

Оттуда он перепрыгнул через ближайшее дерево, соскользнул вниз и исчез в толпе.

Он думал, что будет труднее найти члена Гильдии пауков, но все закончилось довольно оскорбительно легко. Проезжая через город на восток, Торгар заметил серый плащ. Мужчина явно торопился, настолько, что не принимал никаких мер предосторожности, чтобы за ним не следили. Торгар рассмеялся и поскакал за ним по узкому переулку. Паук обернулся на звук копыт, но было уже поздно. Торгар вскочил, растрескивание ему на голову с кулаками. Разбойник рухнул, как Соломенный человек.

Торгар оттащил его подальше от главной дороги и прижал к стене. Он зажал ему нос и несколько раз ударил, пока тот не проснулся.

— Тише, — сказал Торгар, зажав ему рот ладонью и с силой прижав к стене. — Я не хочу отрезать от тебя кусочки.

Паук побледнел и кивнул. Торгар хмыкнул.

— Хорошо, — сказал он, вытаскивая меч и кладя его на колени. — Ты только помни, что я получил это, хорошо, и все будет хорошо для всех участников. — Чего ты от меня хочешь? — спросил человек, когда Торгар убрал руку.

— Во-первых, твое имя, — сказал Торгар.

— Тобиас.

— Ну, Тобиас, — сказал Торгар, — теперь, когда я знаю твое имя, как насчет того, чтобы узнать еще кое-что? Для начала, куда ты так спешил?

Тобиас закрыл рот и решительно отвернулся. Торгар закатил глаза. Он ударил Паука кулаком, схватил его за руку и вонзил меч в ладонь Тобиаса. Когда Тобиас закричал, Торгар зажал ему рот рукой и запрокинул голову.

— Внимательно слушай, тупица, — Торгар сказал. — Ты когда-нибудь слышал о кровавых всадниках? Они базируются за пределами Кера, имеют репутацию на Западе?

Глаза Тобиаса расширились при упоминании их имени.

— О, хорошо, ты слышал о них, — сказал Торгар. — Знаешь, какой у них любимый метод пыток? Они берут четырех своих лошадей, по одной на каждую руку и ногу, а затем привязывают веревку, привязывая вас от седла к запястью или лодыжке. А потом — на скачки. Вы бы видели, сколько крови может брызнуть в воздух, когда веревки натягиваются.

Торгар уткнулся лицом в лицо Тобиаса и ухмыльнулся.

— Я использовал, чтобы быть наездником крови, вы молокосос. Видишь мою лошадь? У меня есть только один,но вы удивитесь, что я могу сделать с помощью веревки.

Тело Тобиаса покрылось холодным потом. Торгар немного помял меч и вытащил его. Затем он убрал руку и снова задал свой вопрос. На этот раз он получил ответ.

— Солдаты напали на нас у Кеннинга, — сказал Тобиас. — Я был за пределами комплекса, когда они пришли. Я надеялся найти Трена и предупредить его.

Торгар посмотрел на восток, где в ночное небо поднимался гигантский столб дыма.

— Думаю, он уже знает, — сказал Торгар. — Давай попробуем что-нибудь такое, чего я не узнаю в ближайшие пять минут. Вашей гильдии есть кто-то особенный, очень особенный. Ты знаешь, о ком я говорю?

По взгляду Тобиаса было ясно, что так оно и есть.

— Не спрашивай, — сказал Паук. — Пожалуйста, не спрашивай. Трен убьет меня, если я расскажу.

— Я убью тебя вдвое хуже, — прорычал Торгар.

Тобиас рассмеялся.

— Думаешь, ты страшнее Аргона? — спросил он. — Идти вперед. Используй свою чертову лошадь. Я никому не скажу.

Торгар вздохнул. На мгновение ему показалось, что он избежал пыток. Ну что ж. По крайней мере, в этом он был хорош.

Это заняло всего десять минут. Он оставил Тобиаса с кишками в руках.

— Ты прав, Трен может убить тебя, — сказал Торгар, садясь на коня. — Но тебе действительно следовало поговорить.

Он выехал на главную улицу и поспешил на восток, успокаивающе стуча копытами по грязи. Указания были простыми, конспиративная квартира — простой и плохо охраняемой. Судя по тому, что рассказал ему Тобиас, у Аргона не было лишних людей в эту славную ночь. Торгар фыркнул. Что ж, он сыграет свою роль в том, чтобы запятнать славу этого старого ублюдка. Пока что дым, казалось, был направлен на Кеннинга. Оставалось надеяться, что дом его хозяина уцелел.

Дом выглядел так же, как и любой другой, с маленькой дверью в центре, без окон, и наклонной крышей из дерева и глины. Торгар проехал еще несколько домов, спешился и привязал поводья к дверной ручке. Капитан наемников выхватил меч, поцеловал клинок, и побежал. Он на полной скорости врезался в дверь, толкнув ее плечом. Дерево треснуло и раскололось.

— Черт! Торгар услышал крик изнутри. Понимая, что у него мало времени, он снова навалился на нее всем весом. Дверь распахнулась, и на пороге появились двое мужчин из Гильдии Пауков с обнаженными кинжалами. Маделин неподвижно лежала в углу. Рядом с ней лежала другая женщина. Торгар отчаянно надеялся ни мертв. Он не собирался падать на меч, но, клянусь богами, не хотел провести остаток своих дней, убегая от Лори Кинан.

— Тогда пошли! — Взревел Торгар, размахивая мечом по преувеличенной дуге. — Давай подеремся, а?

Один из пауков клюнул на приманку и бросился внутрь, когда Торгар должен был быть уязвим. Вместо этого мясистый кулак раздавил его лицо, предвосхищая движение. Когда он упал, длинный меч пронзил его плечо и вырвался, разрубив кость и пролив кровь на пол. Оставшийся мужчина взглянул на Маделин, собираясь использовать ее как заложницу. Торгар никогда не давал ему времени. Он бросился на вора, нисколько не боясь его маленького кинжала. Он обладал дальнобойностью, мастерством и грубой силой.

Получив удар в плечо, Торгар ответил тем же. Его меч пронзил грудь паука и вышел из спины, пригвоздив его к стене. Капитан наемников схватил его за голову руками, ударил головой и резко повернул. Когда он выдернул меч, человек упал замертво.

— Гья, — сказал Торгар, выдергивая кинжал из плеча и осматривая его. Бок был зазубрен, и, конечно же, он почувствовал это. — Подлый маленький засранец, — сказал он, бросая Кинжал обратно на тело. Глубоко вздохнув, он повернулся и поднял тело Маделин.

Она дышала.

— Должно быть, мне повезло, — сказал Торгар. Он украдкой поцеловал Маделин и вышел из дома. Он отвязал поводья, перекинул Маделин через плечо и сел на лошадь. Вздохнув, он спешился и поднял другую женщину. Она выглядела высокородной, и он решил, что лори может догадаться, кто она такая. Несмотря ни на что, Торгар был уверен, что разрушает планы Аргона, и это само по себе стоило того. Незнакомец на его плече, Маделин свернулась калачиком у него на коленях, как ребенок, Торгар щелкнул поводьями и поскакал обратно к фургонам Кинана, надеясь догнать их прежде, чем они достигнут слишком большого расстояния между ними и Тидарисом.

— Счастливого долбаного Сбора Дани, Аргон, — сказал Торгар, выезжая из городских ворот на ночной воздух.

— Надеюсь, тебе сегодня было так же весело, как и мне.

Глава 40

Аргон видел, как поднимался дым, когда они с Лейлой возвращались с Сбора Дани, чтобы убедиться, что он распущен. К тому времени, когда они добрались до города, никто уже не сомневался в его источнике. Поместье Кеннингов горело.

— Что заставило этих дураков начать так рано? — Аргон спрашивает, его голос, несущий жесткий край. — Лиона и близко нет в городе!

— Возможно, они встретили большее сопротивление, чем мы у Бернарда? — Лейла спросила.

Аргон покачал головой.

— Независимо от причины, мы должны успеть к Готфридам имению. Если Кеннинг уже горит, мы мало что можем сделать. Блин! У меня были такие чудесные планы заставить его заплатить за смерть Дуриса. По крайней мере, мне нужно, чтобы Бернард умер сегодня.

Они бежали бок о бок, тяжело дыша от напряжения. Когда он добрался до особняка, то увидел нескольких членов волчьей Гильдии, разбросанных вокруг, следящих за дорогами. Кунрик стоял в одном из окон близлежащих домов. Он поднес руки ко рту и завыл.

— Этому человеку нужно крепче прижать голову к шее, — пробормотал Аргон. Они поспешили к двери, где их ждал мастер гильдии.

— Мы увидели дым, — сказал Кунрик. — Ты что-нибудь об этом знаешь? Мы надеялись, что бегун или два прояснят, но никто не появился.

— Значит, мы знаем так же мало, как и ты, — сказал Аргон. — Черт. По крайней мере, мы знаем, что их особняк разрушается. Вы что-нибудь здесь видели?

— Ни намека на добычу, — сказал Кунрик. — На самом деле довольно скучно. Мы чуть не присоединились к пиршеству у Кеннинга. Надеюсь, ты вспомнишь это, когда начнется убийство. Мы заслуживаем долю лидера.

Аргон вышел из дома, Лейла отставая за ним. Он прошел через открытые ворота в особняк. Кодэш ждала их.

— Я все ждал, когда ты вернешься, — сказал мужчина. — Мне нужен прямой ответ, что с ним делать.

Он указал на Джеймса Берина, который лежал, прислонившись к стене, со связанными руками и ногами. Глаза его были открыты, но рот заткнут кляпом. Трен склонил голову набок, размышляя.

— Гильдия пепла разрушена? — спросил он.

— Мы убили всех, кроме нескольких, — сказала Кодэш. — Мы выследим, кого сможем, но большинство просто подпишет контракт с другими гильдиями, включая мою. Они закончили.

— Хороший. Аргон повернулся к Джеймсу и обнажил меч. Опустившись на колени, он вынул изо рта кляп и улыбнулся.

— Ты видишь, что происходит, когда ты сопротивляешься мне? — спросил он. Джеймс кивнул, Его лицо побагровело и покрылось синяками. Аргон встал и посмотрел на многочисленных членов гильдий Паука и Ястреба. — Вы все видите, что происходит, когда вы сопротивляетесь мне?

Они кивнули. В ответ Аргон повернулся и вонзил короткий меч в глаз Джеймса. Его лицо оказалась в порочном огрызаться, Аргон, поворачивал лезвие, а затем дернул его бесплатно. Кровь брызнула на пол.

— Теперь ты понимаешь? — он их спрашивал.

Он вытер клинок, вложил его в ножны и повернулся к Кодэш.

— Приготовьте своих людей, — сказал он. — Волчья Гильдия окружит их и отрезает путь к отступлению, как только они войдут во внешние ворота. Мы раздавим их всех между нами. Мы покончим с этим сегодня!

Лейла последовала за ним, когда он направился к выходу.

— Куда ты теперь? — спросила она.

— Чтобы забрать сына, — сказал он. — Жрецы, должно быть, уже закончили с ним. Я хочу, чтобы он видел нашу победу.

— Но Бернард может уже подойти, — настаивала Лейла. — У нас нет времени искать его.

Аргон остановился, и повернулся. Лейла почувствовала, как у нее екнуло сердце, когда она поняла свою ошибку.

— Зачем мне искать? — спросил он. — Или вы знаете причину, по которой он покинул их лагерь?

Лейла попыталась придумать ложь, любую ложь. Но Аргон смотрел на нее свирепо и непоколебимо. Она почувствовала, что ее решимость рушится. Вся ночь была сплошным кошмаром. До Гильдии Пауков она могла наблюдать за ночными событиями и передавать их за деньги. Быть вовлеченной в это было совершенно другим зверем, и она ненавидела это.

— Ромул, ваш сын, вырвался, — сказала она, решив, что правда — ее единственный шанс выжить. — Он сопротивлялся их попыткам и встречался со мной на крышах.

Аргон шагнул ближе к ней. Она заметила, как его рука легла на рукоять короткого меча.

— Почему ты мне сразу об этом не сказала? — спросил он.

— Он умер для тебя, — сказала она. — Он сам мне сказал. Ты никогда его больше не увидишь.

— Почему ты мне не сказала? — он закричал, не заботясь о том, что за ним наблюдают разные гильдии.

— Потому что он заслуживает лучшего, — прошептала она со слезами на глазах.

— Лучше? — спросил Аргон. — Все живые мужчины и женщины вскоре содрогнутся от страха перед его именем. Он был так близок к совершенству, так близок, но теперь его нет. Не твое дело, Лейла. Это никогда не было твоим местом.

— Пожалуйста, — молилась Лейла, стоя прямо и ожидая. — Сделайте это хоть что-то значить, для Ромула. Умоляю вас.

Аргон сразил ее одним ударом короткого меча. Он стоял над ней, опустив плечи и дрожа челюстью. Все рушилось. Пожар у Кеннинга. Предательство сына. У него все еще было покушение на короля, плюс Бернард. Ночь еще не стала полной потерей.

Он вернулся в особняк и стал ждать. Искать Ромула не имело смысла. Когда все успокоится, он обыщет город, обыщет каждый камень и, если понадобится, заглянет в каждую дыру. Но не сейчас.

— Что, во имя Корага, она сделала? — Спросила Кодэш, когда Аргон вернулся.

— Она что-то скрывала от меня, — сказал Аргон. — Теперь займитесь своими людьми. Сбор Дани закончился не так давно. Они должны вернуться в течение часа.

Кодэш пожала плечами.

— Тогда ладно. Жаль, что стерва, хотя. Она была милой.

Вспомнив, как эта миловидность помогла развратить его сына, Аргон зарычал и ударил кулаком по стене.

— Или не… — сказала Кодэш, прежде чем перейти от Ястреба к Ястребу, проверяя их готовность к засаде. Бернард Готфрид знал, что что-то происходит, когда Лори распустила «Сбор Дани», но не был уверен, что именно. Отсутствие жены бросалось в глаза, но он не мог знать этого наверняка. Лион не испытывал недостатка в ворчании и жалобах, называя Лори всеми возможными именами плохого хозяина, плюс еще несколько, которые он, вероятно, придумал на месте.

Потом они увидели огонь и поняли, что Гильдии Воров выбрали именно эту ночь для игры. Судя по дыму, это был дом Кеннинга. Толстяк стоял перед гигантским павильоном, проклиная голубую бурю.

— Они сожгли мой дом? — через минуту он попросил себя успокоиться. — Эт…эт…идиоты сожгли мой дом? Я выпотрошу их всех. Я буду мочиться им на головы, насиловать уши, скармливать их уколы свиньям, и пусть они насилуют их тоже.

— Иди домой и будь под надежной защитой, — сказал ему Бернард. — Улицы для нас небезопасны, сколько бы солдат с нами ни шло.

С шестью сотнями вооруженных людей Бернард все еще чувствовал себя неуверенно на пути домой. За шестью сотнями тянулся хвост из нескольких сотен других слуг, танцоров и певцов, желавших получить свое жалованье или отдохнуть в какой-нибудь постели. Бернард знал, что за ночь прибудет еще много фургонов, везущих на продажу то, что осталось от его товаров, а также большое количество золота. Он оставил еще двести для охраны фургонов, но воровство его не беспокоило. Его беспокоил огонь.

Когда они добрались до особняка, у Бернарда упало сердце. Внешние ворота были открыты. По всему двору зияли огромные дыры от заклинаний-ловушек, которые он приказал сотворить троим волшебникам. Тел не осталось, хотя, судя по обломкам, многие погибли.

— Какие будут приказания? — Спросил его капитан наемников Бернарда.

— Должно быть, они грабили, пока нас не было, — сказал Бернард. — То же самое случилось с Кеннингом. Но почему они не сожгли его?

— Ловушка, — сказал наемник. — Это все, что имеет смысл.

Бернард оглянулся на своих людей. У него с собой были задатки небольшой армии. Что они скажут, если он сбежит в Кинан или в холмы, боясь нескольких негодяев в собственном доме? Его репутация уже сильно пострадала от войны с гильдиями воров. Что бы они ни задумали, он не отступит.

— Возьми четыреста человек и обыщи мой дом, — приказал Бернард. — Оставь остальных защищать меня и моих слуг.

— Как пожелаете, — сказал капитан наемников, прежде чем повернуться и передать приказ громкими лающими криками. Бернард остался с оставшимися двумя сотнями у ворот. Он не мог убежать из ловушки, но и не собирался в нее попадать.

Наемники уже подошли к двери, когда в окнах появились первые люди. На них посыпались стрелы, выпущенные людьми из гильдий ястребов и пауков. Бернард увидел это и выругался. Его наемники бросились к двери, зная, что попадание внутрь значительно уменьшит угрозу лучников. Что-то мешало этому, хотя он и не мог понять, что именно. Он услышал крики в сочетании с ужасными звуками битвы. Остановившись у двери, наемники повернулись и направились к воротам.

— Сзади! — закричали несколько человек. Бернард резко обернулся и почувствовал, что его толкают на колени. Наемники стояли над ним, держа щиты высоко, пока стрелы сыпались вниз. Страх застрял у него в горле. Мечи звенели, когда люди атаковали их сзади. Руки в кольчугах схватили его за плечи, и под прикрытием щита Бернард медленно переместился в кольцо охранников.

— Мы зажаты с обеих сторон, — сказал один.

— Они хлещут из особняка, — сказал другой.

Бернард попытался взглянуть, но его окружали плоть и доспехи. Он почувствовал запах пота и крови. В воздухе свистели стрелы, сопровождаемые деревянными ударами, когда они ударялись о щит, или криками, когда попадали во что-то более мягкое.

«Глупо, — подумал Бернард. — Даже зная это, я попал прямо в их ловушку».

С нападающими с обеих сторон и лучниками, стреляющими из окон и домов, он знал, что их надежда была слабой. Он оттолкнул солдата, решив посмотреть, насколько ужасна его судьба. Словно в насмешку над богами, стрела пролетела через образовавшуюся брешь и вонзилась ему в грудь. Он рухнул на колени, вцепившись руками в древко, и теплая кровь потекла по его рукам. Вокруг него ругались и теснились наемники.

— Как глупо — усмехнулся он. — О, Элисса, если бы ты только могла сейчас увидеть отца!

Аргон возглавил первую атаку, чувствуя, что сотня убийств только уменьшит его гнев, а не утолит его. Солдаты, отчаянно пытавшиеся увернуться от стрел, были не готовы к ярости его нападения. Он отбивал мечи, танцевал между ударами и перерезал горло за горлом. У двери громоздились тела, и хотя Кодэш и его соколы были готовы помочь ему, Аргон не нуждался в помощи. После первых нескольких, наемникам пришлось перелезать через тела, чтобы добраться до двери. Это кратковременная потеря прочную основу все, что понадобилось для мастер-мечник, как Аргон Ирвинг.

Когда наемники Бернарда отпрянул, Аргон сигнализирует заряд. Более сотни мужчин в плащах выбежали в окна, рубя друг друга кинжалами и мечами. Трен проворно перепрыгнул через тела, ударил солдата в спину и крикнул остальным:

— Убейте! Убейте их и Бернарда вместе с ними!

Он смотрел, как из домов сыплются стрелы волчьей Гильдии. У наемников было много щитов, что уменьшало эффект от лучников. Не беспокойтесь. Несмотря на то, что их число было равным, они прижимали их с обеих сторон. И кроме того, никто не мог сравниться с ним в мастерстве.

Аргон бросился в море металла, вращаясь, рубя и рубя с дикой яростью, которая наполнила его удовольствием. Для этого он и был предназначен. Его место на поле битвы. Возможно, когда город окажется под его контролем, у него появится шанс стать военачальником и реализовать свой потенциал.

Аргон пробирался сквозь толпу солдат, направляясь к Бернарду, когда услышал зов труб.

В центре ее войска стояла Элисса Готфрид, рядом с ней — Кула. Она шла по городу, как вернувшийся завоеватель, зная, что ее отец вернулся за несколько минут до нее. Она покончила с их ссорой. Ее план был встать на колени перед Бернардом, и извиниться за Кулов глупости, а потом верну эти глупости с головы Тео и Ирон. Вместо этого она наткнулась на великую битву, которая шла у самых ее ворот.

— Поторопитесь, — сказала она своим наемникам. — Убейте плащи! Спаси моего отца, и Я вознагражу тебя в десять раз!

Рядом с ней капитан наемников поднес к губам Рог и протрубил. Ясный зов разнесся по всему городу. С громким криком ее войска бросились к воротам. Некоторые разделились на дома с лучниками. Вскоре после этого шквал стрел прекратился. Оказавшись зажатыми между двух сторон, Волчья Гильдия отступила, поджав хвосты и побежав в манере, соответствующей их названию.

— Могу я присоединиться? — Спросила Кула, когда наемники повернулись к оставшейся в воротах угрозе.

— Давай, — сказала Эллиса. Кула перебросила волосы через плечо и бросилась в драку. Эллисса подошла, в окружении десятка мужчин. Стрел не было, но она чувствовала себя в безопасности. Посреди ворот она увидела отца, лежащего на боку со стрелой в груди.

— Элисса? — он сказал, когда увидел ее. Голос у него был слабый.

Элисса почувствовала, как ее сердце сжалось при виде его. Он бросил ее в холодную камеру. Он оскорбил ее, сделал изгоем…

Нет, подумала она. Я сама это сделала. С моей глупостью. С моей гордостью.

— Отец, — сказала она, опускаясь на колени рядом с ним и обнимая его за шею. Со слезами на глазах она поцеловала его в лоб и прижала к себе.

— Дочь, — сказал он, улыбаясь окровавленными губами. — Ты был прав.

Он закашлялся. Больше крови во рту. Стрела попала ему в легкое, в этом не было сомнений.

— Нет, — ответила она. — Пожалуйста, прости меня. Я вернулась домой. Я вернулась за тобой, отец, чтобы поклясться…

— Спокойно, девочка, моя — сказал Бернард. Он расслабился в ее объятиях. — Моя дочь. Мой наследник.

Голос подвел его. Его взгляд стал отстраненным. Он умер у нее на руках, глаза его были закрыты ее пальцами, лоб омыт ее слезами. Вокруг них стояли наемники Бернарда, люди влиятельные и влиятельные в доме.

— Мы слышали его слова, — сказал один из них. — Дайте нам ваши приказы, Леди Готфрид.

Элисса посмотрела на них так, словно это было очевидно.

— Убей каждого из тех, кто убил твоего Лорда, — сказала она.

Все разваливалось на части. Аргон сражался до последнего. Люди падали, как пшеница на косу, но этого было недостаточно. Он смотрел, как рассеивается Гильдия Волков, и в глубине души не мог их винить. В их ситуации он поступил бы точно так же.

— Падение назад, — Аргон кричал. Дальнейшее сражение принесло бы в жертву только тех хороших людей, которые у него остались. Солдаты сгруппировались, и их опытные отряды были намного лучше, чем те, кто привык нападать из тени. Хуже того, незнакомая женщина в темных одеждах проскочила сквозь его людей, убивая их так, словно они были для нее не опаснее игрушек.

Они оставили веревки в задней части особняка на случай, если придется быстро убегать. Последний из Ястребов и Пауков повернулся и побежал. В красном тумане гнева Аргон понял, что никого не посылал разжигать огонь. Особняк будет стоять. Неудача этого дела жгла его изнутри. Он был так уверен в победе, что никогда не готовился к поражению. Так не похоже на него. Так глупый.

Наемники бросились в погоню, но на них были тяжелые доспехи и щиты. Они перебили дюжину оставшихся у канатов, но остальные разбежались по другую сторону ворот в ночь. Аргон шёл впереди, мечтая как-нибудь выиграть ночь.

— Как он, — сказала Эллиса, когда гильдии ушли и Кула вернулась к ней. Повсюду валялись трупы, а во дворе воняло битвой. Двое солдат подняли руку Бернарда. Должно быть, они хорошо его знали, поняла Элисса, потому что они были искренне опечалены его кончиной. Она покачала головой, желая остаться наедине с собой, чтобы пролить слезы. Но теперь она была леди Готфрид, член Ролэнга. Слишком много надо было сделать.

Держа отца на руках, она приближалась к особняку, чувствуя себя потерянной наследницей, вернувшейся домой.

Жилище. Каким бы печальным ни было это слово, оно все равно оставалось в ее сердце.

Эпилог

Глубоко внутри своего убежища Аргон разговаривал с двумя людьми, недавно назначенными его советниками. Никто не обладал силой воли, хитростью Кайлы и мастерством Сенке. Они были подхалимами, чистыми и простыми, но он нуждался в них сейчас. Он имел немного другое.

Новости были мрачными. Покушение на короля провалилось. Люди, дислоцированные в Кеннинге, понесли ужасные потери, в конце концов подожгли особняк, прежде чем отчаянно бежать. Каким-то образом Маделин Кинан была найдена и спасена вместе с женой королевского советника. Его собственный сын пропал, и какая-то одноглазая женщина распространяла слухи, что она убила его и оставила умирать в огне у Кеннинга. Хуже всего было его поражение в поместье Готфридов.

— Жрецы Корага поклялись, что не отомстят за деяния твоего сына, — сказал один из подхалимов. — По крайней мере, Бернард умер, а вы сдержали слово.

Аргон покачал головой.

— Убирайтесь! — сказал он. Мужчины быстро повиновались. В тишине, Аргон размышлял. Его загадочность, его престиж, годы и годы уважения исчезли за одну ночь. Все его планы рухнули. Каждая гильдия в городе понесла огромные потери. Никто ему не доверял. На его территории браконьеры. Ролэнг уже тяжело отступался, наводняя улицы своими войсками. Жрецы Асмуда тоже скитались, останавливая многие его предприятия.

Аргон извлек меч и рубанул ладонью. Он поднял сжатый кулак к потолку и оскалил зубы.

— Это еще не конец, — выругался он. — Не сейчас. Никогда-либо. Не до каждого Лорда и Леди! Ролэнг лежит и гниет в своей могиле.

Он поцеловал кулак, чувствуя вкус крови на губах. У него не было сына. Нет наследника. Смерть станет его наследием.

* * *

Человек нервно расхаживал перед обломками. Несмотря на огромное количество пепла и щебня, он чувствовал, что некоторые сочные остатки все еще прячутся в развалинах поместья Кеннингов. Время от времени мимо проходили стражники замка, но вскоре они менялись сменами, и у него был шанс.

Он попятился от ворот, прячась в тени. Он почувствовал, как что-то острое уперлось ему в спину.

— Паук? — он услышал голос мальчика.

— Змей, — сказал человек, медленно опуская руку к кинжалу.

— Все они — одно и то же.

Человек обернулся, но недостаточно быстро. Кинжал вылетел из его руки. Что-то острое пронзило его живот. Как боль удваивали его, боль рассекла его лицо. Сквозь кровь в глазах он увидел расплывчатое изображение мальчика, стоящего перед ним, его лицо было полностью закрыто тонкой серой тканью. Тихо и неподвижно мальчик смотрел своими голубыми глазами, как он умирает, а потом исчез в ночи.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Эпилог