Скворушка [Борис Петрович Екимов] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
Борис Екимов СКВОРУШКА
В июльскую жаркую пору гощу я обычно в Тверской области, у родственников на даче. Там — Волга и лес. Там ночная прохлада, дожди. Душе и телу отрада. Так было и в этом году: поезд, потом — на автомобиле, сотня верст от Москвы. Вроде и близко, но машин развелось много; даже поздним вечером, в будний день, когда мы тронулись в путь. Но, слава богу, доехали. Дача моих родственников на самом краю поселка. И в обычае хозяина, подъезжая, подать звуковой сигнал жене: мол, я рядом, выходи встречать. Так было всегда, из года в год. А вот нынче подъехали мы, о себе не извещая. Хозяин сказал: «Поздно. Егорка уже спит. Еще разбудим, — и объяснил: — Соседский мальчик». Я не больно что понял. Не гудим, и слава богу. Тем более здесь: в дачных тиши и покое, порою вечерней. Приехали, поздоровались, спать улеглись. А утром началась дачная жизнь: короткая прогулка ли, пробежка в сосновой роще; потом — долгое купание: Волга, ее тихие воды и тихие берега. Лишь на той стороне, в бору еловом, сосновом порою слышались музыка, звонкие голоса, звуки горна, каких-то команд — там детский лагерь. Детский голосок, для меня неожиданно, зазвенел и рядом с нашим жильем, во дворе напротив. Голосок был тонкий, высокий. Мальчонка, словно скворушка, что-то пел и пел. Славная музыка. Неволею я разулыбался и подошел к забору, поглядеть, что за голосистая птаха там объявилась. А «птаха» была обычная: невеликий мальчик, которого бабушка, пожилая соседка, поутру обмывала, щедро поливая водой и оглаживая руками голенькое тельце с головы до пят. Мальчонка воды не боялся, он что-то говорил, говорил, а потом смолк, укутанный полотенцем. Унесла его бабушка в дом, продолжая обряд летнего дня, который лишь начинался. Припомнив прошлые годы, сообразил я, что это за птенец. Обычно местные пересуды проходят мимо меня: чужая жизнь, а я — человек вовсе сторонний: побыл неделю-другую — и до свидания. Но что-то запоминалось. Соседство через дорогу от нашего дома всегда было тихим. Хозяйничала там пожилая супружеская пара. Женщина в огороде возится, по дому хлопочет. Муж ее из тех, кого уважительно зовут работягами. Худощавый, седой, жилистый, с утра до ночи он в непрестанных делах. Что-то лепит, строит, пристраивает, ремонтирует. Кирпич, цемент, песок, пила, молоток, доски… Перекуров у него не бывает. Разговоров особых не слышно. Ругни — тем более. И гостей у них прежде я никогда не видел. На выходные дни обычно ко многим приезжают из Москвы дети да внуки. Отдохнуть, покупаться. Шум да гам начинается. У этих соседей всегда тихо. А потом вдруг объявилась молодая внучка. И пошла молва, все до тонкостей разъясняя. Родила внучка мальчика, замуж не выходя. Отец вроде уже немолодой, семейный, но обещал помогать. Такие обещания — дело обычное. Родила. А теперь приехала к бабке на лето, еще и потому, что молодую маму родители пилят и пилят, внука не признают и требуют сдать его в приют, чтобы не портить дочери жизнь. Это было вроде недавно: разговоры, пересуды, охи да ахи. Ведь и впрямь ничего хорошего. Потом пересуды смолкли. Соседство напротив жило все так же тихо: хозяйка в своих заботах; хозяин что-то строит да ладит с утра до ночи. Работящий мужик. Малыша соседского я увидел на следующий год, как-то мельком, раз ли, другой, рядом с молодой мамой. Мальчика никуда не отдали. Старики помогают: зимой, в городе, он больше у них живет, а уж летом — тем более на природе, на даче. Молодая мама работает, ей некогда. Ее родители внука, как и раньше, особо не жалуют. Такие вот дела. Потом, слышу, объявилась другая забота: мальчик на ножки встал, ходит, бегает, а вот говорит совсем плохо. Больше молчит. Порою что-то мекает да мекекекает. Одним словом — беда. Соседская округа, всколыхнувшись, снова вздыхала да охала. Судили-рядили: неладом все началось, неладом и будет катиться. Может, и впрямь надо было отдать мальчика в приют, не мучить старых людей: у прабабки — возраст, болезни, и супруг — ее не моложе и не здоровее. Словом, судили да рядили, предрекая недоброе. А мальчик взял да и заговорил. Теперь поет и поет без останову. Снова лето, макушка его — месяц июль: пора зелени, цвета и, конечно, купанья. Утренние часы да вечерние — время тихой воды — для людей пожилых. Днем детвора кипит на теплом мелководье. Радостный визг, бултыханье, брызги до неба; а потом теплый песочек для согрева, «куличики» из песка, ажурные дворцы и замки — все это — праздник лета. Соседский мальчонка вместе со всеми. Он молотит по воде ножками, пытаясь плыть, от кого-то убегает, кого-то догоняет в веере светлых брызг; порой окунается с головой, тут же выказывая мокрую сияющую мордаху. — Не ныряй! — пальцем грозит ему бабушка, которая рядом, на посту. Старая женщина не из тех, которые, молодясь, обряжаются в пляжные купальники да шляпы. Она по-простецки, по-бабьи повязывает голову белым платком, высоко подтыкает платье, обнажая незагорелую- 1
- 2
Последние комментарии
8 часов 13 минут назад
17 часов 4 минут назад
17 часов 7 минут назад
2 дней 23 часов назад
3 дней 3 часов назад
3 дней 5 часов назад