Жертвенник (СИ) [honey lemonade] (fb2) читать онлайн

========== Посиделки ==========

Сны всегда являлись главной причиной множеств его беспокойств и переживаний. Если таковы имеются у бездушного, то есть абсолютно лишенного эмоций и чувств. Но все красоты души, все ее олицетворения, в виде этих чертовых эмоций и чувств, ему никогда не требовались для спокойного существования. Брошенный на произвол судьбы Автором, Инк никогда не нуждался в том, чего его лишили. Хранитель ни разу не подумал о том, как бы ему жилось, будь у него душа, будь у него эти треклятые эмоции и чувства. Он никогда не знал, каково иметь все эти блага, потому и не жаждал их. И не смотря на такую привилегию, временами и проклятие, а то и наоборот, Инка мучили кошмары. Да так часто, что любой «нормальный» на его месте давно бы голову в петлю сунул, лишь бы не видеть этих снов. А они чем дальше, тем хуже. Не зря говорят, чем дальше в лес, тем больше дров. А в этих злосчастных снах было всё: начиная от различных вариаций начальных, конечных и промежуточных действий жизни маленького, и не очень, Художника, заканчивая отличающимися друг от друга до невозможности целыми жизнями. Эти всплывающие картинки во время отдыха с закрытыми глазами были такими реалистичными, что, по пробуждению, весьма сложно разобрать, где реальность, а где – сон. И чем больше времени проходило, тем больше этих картинок оставалось в воспоминаниях, все больше память захламлялась несуществующими действиями, что нарушало восприятие реального мира, превращая все произошедшие и не произошедшие события в запутанный узел в недрах мозга, который по природе скелеты не имеют. И потому действия Инка временами кажутся странными и попросту нелогичными, не неся в себе абсолютно никакого смысла. Он просто временами путался в них. И сколько бы Инк снотворного не выпил, сколько бы Дрим не старался над снами своего друга, тот всё равно видит, как появляется в антипустоте, сидит, ждёт чего-то, или кого-то. А потом что-то происходит. Всегда разное. Либо Инк и остается сидеть там, где появился, либо перемещался в другой мир, либо просто сходил с ума от одиночества. Трудно соображать, когда в голове не просто каша, а целых штук двадцать торнадо, не правда ли?

Снег скрипел под четырьмя ногами двух скелетов. Проверка миров на ошибки в коде и разрушенные локации после грандиозных баталий стали обычным делом. И не смотря на обыденность, дело это – не из приятных. Так считали оба скелета, Инк и Дрим. Первый частенько лизал синюю краску, чтобы поскорбеть о тех, кого не смог спасти, а второй, к слову, слишком эмоциональный и без красок, думал, как вернуть покореженной очередной битвой вселенной былой позитив. Бывало, двое друзей ходили на обход порознь, да и то, этому была весомая причина. Как например обезумевший Разрушитель или взбунтовавшийся осьминожка, а уж если нападут оба сразу… Вот тогда-то и можно было сразу клеить ласты, сушить весла или что там еще. После последней такой битвы оба хранителя валялись в кроватке неделю, если не больше. В общем, сложно с ними обоими сражаться. Но сейчас не об этом.

— …а потом он просто взял и уничтожил ее! Представляешь? Я даже ничего сделать не успел, — быстрые пальчики пробежались по колбочкам красок, но так ни одной и не достали, лишь перехватили кисть покрепче и продолжили восстановление вселенной.

— Представляю, я ведь там тоже был, что, память подводит? — скелет, одетый в желтые одеяния, стукнул пару раз пальцем по лбу своего забывчивого друга. Подводит. Слегка смущенный кивок лишь доказывает это.

Носитель золотой диадемы только и смог сделать, что понимающе закачать головой.

— Заканчивай с этой альтернативой, нам еще штук пять обойти нужно, тебе краской работать, а мне — мозгами. Кто по твоему должен принести позитив в эти вселенные? — поторопил очень занятого лизанием краски с кончика кисти монстра другой монстр. — и хватит краску лизать!

— Прости, ты же знаешь, краски — моя страсть, — лениво дернул плечами и слизал остатки вышеупомянутой краски с пальцев. — Какая вселенная следующая?

Разрушать куда легче, чем создавать. Ты вот попробуй вспомнить, где стоял тот камень, который вместе с деревом и куском дома перемолотил глючный вихрь ярости в единую субстанцию. Это еще хорошо, если местные жители помогут, но ведь могут и со страху вжаться в свои полуразрушенные дома и погнать Хранителей веником на улицу, лишь бы не лезли с расспросами. Тогда приходилось импровизировать. Однажды, шутки ради, восстанавливая одну из альтернатив, Инк поменял текстуры камней с деревьями. Вот то-то смеху было, смотря как безысходно лесники рубили каменные деревья не менее каменным топором. Правда Инк тогда нагоняй и пинок под зад от Дрима получил, но про себя отметил, дело того стоило. Так ещё и пометку на шарфе сделал: обязательно повторить проделанное. В общем, веселое это дело — создавать. И весьма ответственное. Да только дали его весьма неответственному монстру. Нет, конечно, работу свою Инк выполнял на все одиннадцать балов из десяти, а чего только стоили его умения в бою, да только уж слишком сильно он пошутить любил. И от своих же шуток посмеяться тоже очень любил. Но в чем проблема: шутки Инка в основном смешили только Инка.

Кисть была аккуратно поставлена в угол одной из комнаты и ласково поглажена. Инк возился с ней, как с ребенком. Что поделать, скучно ему было. Дрим, любивший погостить у своего дорогого друга за чашкой травяного чая после обхода, по давно образовавшейся привычке сел за стол. Хозяин дома скинул с себя лишнее тряпье в виде не-сосчитать-скольки-жилеток-кофт-курток и поставил чайник, сев напротив своего напарника по безоплачиваемой работе.

— Боже, сколько весит твоя повседневная одежда? — взгляд Дрима ничуть не блеснул удивлением, привык видеть столько слоев одежды на чернильном.

— Около полтора килограмма, я взвешивал, — скучная обстановка полного одиночества дома не останавливалась на ласковом поглаживании своего оружия.

— Может тебя всё же сводить к психологу? — а вот теперь взгляд приобрел легкие краски удивления.

— А смысл? Найти подтверждение тому, что я шизик? — шутка смешная, а ситуация не очень.

— Да вот хотелось бы по возможности вылечить твои душевные недуги.

«Душевные недуги», — повторил про себя Хранитель с родимым пятом на щеке в виде кляксы, глубоко вздохнул и сказал: — Душевных недуг не имеем, просто парочка фобий и тараканов в голове.

— И весьма трепетных отношений с неодушивленным предметом, — мог бы, в легком раздражении приподнял одну из бровей, осталось довольствоваться только цоканьем.

— Не цокай на меня, — пролепетал Художник и вспархнув со стула летящей походкой подошёл ко вскипевшему чайнику, начиная рассыпать по чашкам любимый ромашковый чай.

— Ладно, больше не буду. Но ты уж, будь добр, занеси заметочку на своем то ли шарфе, то ли палитре, то ли блокноте: посещение психилога.

— Ну уж нет. К кому, а к мозгоправу я идти не собираюсь, — ложечка колотилась в чашке, сначала в одной, а затем и в другой.

— Инк, это ведь для твоего же блага, запиши: поход к психоло…

Не выдержав настойчивой попытки помочь, Инк подошел к Дриму впритык, достал из мисочки на столе два прямоугольных печенья и положил по одному на плечи диадемоносца. После отдал честь, как того и требует этикет перед солдатом в погонах.

— Так точно! — говорю же, смешно только Инку.

— Пустоту тебя дери, Инк! — попытки помощи были отброшены, как и печеньки-погоны, — …лучше скажи, как там твои сны?

— Без изменений, — Творец улыбнулся, — все только становится хуже.

Он много говорил Дриму о своих снах, которые больше походили на бред наркомана.

— Тогда чего лыбишься, неужели мазохистские наклонности проявляются даже ко снам?

— Нет, — Инк даже не удосужился ответить от чего тогда лыбиться, как дурак, скорее всего, запах травяного чая на него так подействовал.

Две чашки были поставлены на стол, Дрим взял одну печеньку и с хрустом надкусил. Инк посмотрел на это действие, как на нечто совершенно безобразное.

— Что?

— Это ж надо организм какой иметь… чтобы свои погоны съесть…

— О звезды, Инк! — печенье было брошено в зачинщика шутки.

Оно упало на пол и разбилось на два кусочка, шутник был доволен результатом своих двухсекундных стараний.

— А кто возместит стоимость печенья?

— Я! А заодно заплачу тебе, лишь бы шутить перестал!

И вот так почти каждый божий день. Один травил свои глупые и не смешные анекдоты, а другой все возмущался да орал на первого. К сожалению, провождение досуга именно таким образом являлось самым веселым и наполненным смысла.

Глубокий вдох и пол кружки успокаивающего напитка смогли привести озлобленного коронованного монстра в порядок.

— Так что там со снами? Ничего нового?

— Ну как, новое каждый раз, но ничего странного, загадочного и из ряда вон выходящего пока что не произошло.

========== Кошмары ==========

«Инк очнулся в полной пустоте. Свет неприятно режет глазницы, а кости во всем теле ноют от назойливой боли. Осмотрел себя на наличие ран. Таковые не нашлись, даже более того, Инк отметил, что тело его абсолютно в норме, энергично, как впрочем и всегда. С физическим состоянием здоровья все в норме, но с душевным что-то явно не так. Сознание абсолютно отказывалось воспринимать реальность, хотелось просто спать. Вот только глазницы не сомкнуть, энергия так и хлещет из тела. Помимо странного состояния Инк обнаружил в себе странное чувство, будто бы забыл что-то очень и очень важное. Жаль только, что не обратил на это состояние должного внимания и то совсем скоро улетучилось из ветренной памяти совсем юного скелета. Как только сознание удалось собрать в кучу, а восприятие мира восстановилось, Инк оглянулся. А где это он, собственно, находится? Наверху давил яркий белый потолок, по бокам безграничная пустота, а на не менее ярком и белом полу, разделяющимся от пространства лишь тенью Творца, была видна только бесконечность. Инк не знал ни где он находится, ни кто он вообще такой, вот только в чем загвоздка: это его ничуть не напрягало. Словно так и должно быть. Но все равно вопросы были. Кто он такой? Для чего он находится здесь?» — именно так и описал свой очередной сон Инк.

— Что ж, наверно просто психика нарушена от столь долгого пребывания в одиночестве, так еще и в таком ужасном месте, как антипустота, — Дрим устало зевнул, ему надоело безысходно искать причину недуга своего друга.

Но он не впервые сдается, каждый день пытается хоть что-то сделать, да вот только не помогает. Абсолютно. В итоге оба скелета пришли к единому выводу: стоит опустить руки и просто смириться с тем, что Художник неизлечим. Потому и каждый день пытаются придумать оправдание очередному кошмару.

Глазницы озарили два разноцветных вопросика — зрачки поменяли форму. Инк вопросительно посмотрел на часы и глубоко вздохнул: — Тебе пора домой, а я вернусь к своему собственному аду.

— Передавай привет личному черту, что мучает тебя, — Дрим встал из-за стола и улыбнулся. — И намни ему бока за прискорбное состояние моего друга.

— Обязательно, если найду его, — Инк подмигнул поддержке Дрима и постарался мило улыбнуться.

Яркий оранжево-желтый портал открылся, куда и шагнул Принц эмоций; улыбка быстро слезла, оставляя замученное лицо пародированными эмоциями в покое, до завтра.

Инк долго еще не решился идти спать. Попеределал все дела в доме, некоторые даже по нескольку раз. Но когда настенные часы в гостиной настойчиво прозвенели три раза, Художник сдался и ленивой походкой побрел в спальню. Обнажая воистину прекрасные фарфоровые кости, стоя напротив зеркала, Инк невольно задумался, для чего вообще из его грудной клетки по почти всему телу растекается узор? «Чтобы скрывать за собой постоянно кровоточащие и попросту не заживающие раны да прятать не затягивающиеся шрамы», — подумал про себя Хранитель вселенных. Инк смотрел на кровать, словно не доверяя ей. Искренне верил, что та в заговоре с сатаной и помогает Творцу свихнуться от кошмаров. Вздохнув и собрав всю волю в кулак, Инк лег на помощника заговора и тут же провалился в страну грез. «Ну что, мой личный демон, продолжим?» — сказал Инк в пустоту. И голос из пустоты ответил ему: «Готов к новому кругу ада?”

Разрушитель уже давно смотрел девятый сон, наслаждаясь процессом по полной. Если кошмар можно назвать наслаждением. Да, его тоже мучала проблема по части Найтмера, но настойчивый сон всегда был одним и тем же. Повторяется из ночи в ночь. Все ни капли не менялось. Он сидит, никого себе не трогая, в темной пустоте. Дальше нескольких метров от себя ничего не видно. Видит, как силуэт приближается к нему. Хочет посмотреть в лицо подошедшему, но не может. Скелет в довольно громоздкой одежде протягивает ему руку и молчит. Эррор ничего не понимает, но почему-то доверяет скелету напротив, берет его за руку. А потом боль. Острая, сковывающая действия, боль. Эррор не может пошевелиться, лишь падает на колени и дрожит. Но достающая боль не проходит. Напротив, с центра грудной клетки, где у монстров обычно душа находится, растекается по всему телу, вызывая на нем сотни повторяющихся слов: “Ошибка”. Программа не может понять, как тот, кто уже давно должен был быть мертв, умер снова?

Как только Дрим ступил на порог своего дома, он еле заметно улыбнулся. Кошмары кошмарами, но дела по дому и личную жизнь никто не отменял. Вторая, к слову, уже спокойно прикорнула, так и не дождавшись своего Хранителя, в кровати. Не прошло и нескольких месяцев после отсоединения Кросса от банды Найтмера, вернее от договора осьминожки, частью элитной террористичной банды Кросс никогда не являлся, как он спокойно себе нашел парня и не одну ночь проводит у него дома. Дриму конечно сложно было в начале доверять бывшему соратнику своего брата, но легкую симпатию он уже давно испытывал к этой персоне. Немного поубиравшись за своим новоиспеченным парнем, Хранитель снов принялся приводить себя в порядок, а после подготавливать тело ко сну. Но не успел он и футболки до конца снять, как его уволокли в кровать целоваться-обниматься. За что и конечно получили сначала легонько локтем в живот, но после лишь ответили любовному влечению взаимностью.

Утро добрым не бывает, уже в который раз подряд это повторяет себе Дрим. Особенно после бурной ночи. Особенно, когда тебя сначала доставал лучший друг у себя дома до поздней ночи, а потом не давал уснуть парень. Второе, конечно, было весьма приятно, но все равно, из-за этого Дрим ведь не выспался. Только кофе с утра приводит мозги в порядок

— Ты без кофе жить не можешь? — костяная рука, принадлежащая скелету со шрамом на щеке, мягко легла на талию другого, привлекая его внимание на себя.

— Верно. Если бы кто-то меня не отвлекал ночью ото сна, возможно и обошелся без него.

В ответ легкий смешок.

— А ты домой приходи не в час ночи, а пораньше, может и перестану отвлекать тебя ото сна.

— Ха-ха, очень смешно, Кросс, — очередной сарказм, чего Дрим вообще такой нервный? — А вообще, я за Инка переживаю. С ним ведь явно не все в порядке…

— А когда с ним было хотя бы что-то в порядке?

А в ответ тишина. Дрим всегда знал, что с его горячо любимым, в дружеском смысле, другом никогда не было и не будет все в порядке. Это аксиома, что не требует доказательств.

========== Странный сон ==========

Сегодня у Дрима заслуженный выходной. Неделька вышла довольно суматошной, вот он и попросил передохнуть денек, пообещав перед этим, что завтра отдыхать будет Художник. Хранитель снов на самом деле был бы рад дать своему другу два выходных, да только работа не позволяла. Если мультивселенную оставить без присмотра на целый день, придется потом месяц разгребать накопившуюся работенку.

Телефон Дрима предательски зазвенел, оповещая о перерыве в небольшом отпуске. А высветившееся имя Инка — о длительном перерыве.

— Слушаю? — по ту сторону провода что-то рассказывали в течении секунд этак пятнадцати. — Ну, я даже не знаю, если Кросс отпустит, — Дрим вздохнул и перевел взгляд на своего парня. — Кросс, отпусти меня к Инку, на пару часиков.

— Ну уж нет, сегодня у тебя выходной, из дома я тебя не выпущу, пусть лучше Инк приходит сюда.

— Ну, ты все слышал, — пятисекундное молчание. — Да, буду ждать.

Телефон положили на столешницу, рядом со свеже приготовленным кофе, куда скоро добавится еще одна чашка — в дом придет очередной любитель кофе.

— Что там у него стряслось? — Кросс был возмущен.

Оно и понятно, он ведь планировал весь день провести с любимым в кровати.

— Странный сон приснился, сейчас придет и расскажет.

— Может мне ему сонник купить, чтобы не ходил к тебе со снами разбираться? — Кросс потряс мешочком с золотыми перед Дримом. — И тебе поспокойнее будет, переживать перестанешь.

— Так он у него уже давно есть, и не один, а ходит он ко мне лишь по тому, что сны — по моей части. Ну не кошмары конечно, но попытаться разобраться в них тоже стоит.

Инк себя ожидать не заставил, пришел сразу, стоило только Дриму поставить две чашки кофе на стол. Наскоро поприветствовавшись с двумя обитателями дома сего, принялся сразу детально описывать всё, что видел во сне. Боясь забыть что-то, рассказывал быстро. Тараторил настолько неразборчиво, что в одном предложении можно было понять лишь одно слово. Поняв, что дело это гнилое, Кросс решил оставить в покое двух друзей, покинув комнату их маленького собрания.

— А теперь все тоже самое, но помедленнее, — Мечта подложил под череп два кулачка и приготовился слушать, но теперь более внимательно, чем в предыдущий раз.

Хранитель мира во всем мире глубоко вздохнул, еще раз прогнал про себя всю высказанную только что информацию и повторил ее снова, но на этот раз более четко и медленно.

— Я, как обычно, появился в антипустоте, смог переместиться в другой мир. Но после этого, словно чекнутый, начал убивать. И не останавливался, пока не убил абсолютно всех, — тюбик с белой краской был машинально вытащен, открыт и добавлен немного в кофе, чтобы сидеть, рассказывать и бояться своих действий.

— А потом-то что?

— И ничего. Я просто к чертям поубивал всех, насобирал вагон и маленькую тележку ОП, которые в свою очередь преобразовались в УР. Я даже Гено убил, правда с того выбить ОП не удалось, душа глюкнула и рассыпалась в код, но не суть.

— А дальше? — такого краткого, но богатого на содержание рассказа хватило, чтобы заинтересовать слушателя.

— А дальше произошло что-то странное. Мое тело охватила дрожь, из глазниц потекли слезы, ноги словно ватными стали. Я пытался руками вытереть слезы и осмотреть себя, чтобы понять, что со мной, черт подери, не так. Но не смог. Слез было слишком много, а дрожащие руки только ухудшали состояние. Как думаешь, на что это похоже? — волнение так и хлестало из организма бездушного скелета, а интерес заставлял это волнение бурлить и кипеть внутри.

Такое описание состояния здоровья походило лишь на…

— А не заболел ли ты случайно, друг мой? — костяная рука коснулась костяного лба. — Уж сильно описание твоего самочувствия похоже на жар, ну или лихорадку.

— Лихорадку говоришь? — в голосе ощущалась некая нотка грусти. — Тогда, думаю, мне и вправду стоит завтра отдохнуть. А сегодня позанимаюсь чем-нибудь таким, что не потребует больших затрат в моих силах, — Художник улыбнулся настолько мило, насколько мог.

— Правильный выбор, — Дрим мило улыбнулся в ответ, чтобы не расстраивать неумелого актера.

Он ведь прекрасно знал, насколько сложно бывает Инку пародировать эмоции и отображать их на своем лице.

Остальную часть дня Дрим послушно провел дома, в приятном окружении другого скелета. Изначально Хранитель собирался провести день в кровати, отдаваясь сну. Но скелет, по видимому уже переехавший на ПМЖ в этот домишко, поменял все планы. Дрим все равно провел день в кровати, но уже занимаясь абсолютно другим делом.

Вернувшись домой не хитрым способом, через портал, открытый кистью, Инк сразу же пошел в свою спальню, записать в специально отведенную тетрадь, свой сегодняшний сон. Их за года жизни Художника насобиралось предостаточно, каждый из них походил на отдельный рассказ, и сборников этих рассказов уже несколько томов. Несколько десятков томов.

Закончив свое ежедневное дело, Инк начал думать, чем себя развлечь. Пыль протерта, пола вымыты, а посуда блестела чистотой, все это Творец сделал еще вчера ночью. А если быть точным, то сегодня. Значит все, что ему остается делать — это отдыхать. По крайней мере, до нападения недругов.

И как только Инк расслабился, как только проникся домашним теплом и уютом, как Разрушитель принялся выполнять свою непосредственную работу — разрушать.

========== А мечта? ==========

Дрим всегда был симпатичен Инку. По-своему, конечно, но все равно симпатичен. Ему можно было не лгать, рядом с ним можно было не притворяться. Художник искренне дорожил каждой секундой, проведенной со своим единственным настоящим другом. Кто, как не Дрим, придет в трудную минуту? Кто, как не Дрим, вылечит не то живого, не то мертвого Хранителя вселенных? Кто, как не Дрим, разобьет небесные мечты о твердый асфальт? Да, для Дрима все эти действия приносили боль. Ужасно больно видеть, как Инк мучается каждый день, как строит из себя добряка, сильную личность. А что самое ужасное в этой ситуации: все верят образу святоши Инка, все верят его маске. И только Хранитель мечт и снов понимает весь расклад вещей. И искренне желает добра своему загнанному в угол, сломавшемуся от давления, другу. Инк счастлив ровно настолько, насколько позволяет его пустая грудная клетка, иметь такого друга под боком. Хранитель вселенных представлял собой довольно неустойчивую личность. Его характер и манеры поведения были действительно странными. Но даже в его бездушии были и плюсы. Как например отсутствие совести и стыда. Его действия не определялись чувствами и эмоциями, лишь его собственное решение быть таким. Ему не страшно, что будет завтра, главное для него было сохранность альтернатив. И не важно, что охранял их покой Инк лишь в личных целях. Зная все это, Дрим все равно не отворачивался от низкорослого скелета. Да, Творец сам по себе представлял ужасную и двуликую личность. Но этим можно было воспользоваться. Дрим был симпатичен Инку, а было ли так же наоборот?

Драка. Жаркая, пылкая, колоссальная драка. Бойня. Резня. Обоими скелетами управляли личные взгляды на мир. Изначально, при первых их встречах, телами, во время баталий, руководили именно эти взгляды. Позже за руль сел азарт. И Инку и Эррору наскучили драки за жизни вселенных, а интересовать начало то, насколько долго продержится противник? Насколько его хватит? Насколько хватит своих сил? Пережиает ли он эту атаку? А эту?

Под слоем пыли были еле заметны взмахи большой кистью и вздымающиеся вверх кости, бластеры и брызги красок с чернилами. Половина комнаты уже превратилась в завалы, которые никогда не разгрести, надежда только на Творца. Ну или же лишить раненых жителей боли — полностью уничтожив всю альтернативу. Именно это и пытались сделать синие нити и глючные кости. А черные чернила, разлетаясь и пачкая все вокруг, старались придерживаться первого варианта. Оба устали, оба на грани. Но азарт продолжал нашептывать в несуществующие уши: «А переживет ли он это?». В итоге, с новыми искорками в глазницах и с новыми силами в телах, скелеты продолжали бой. Который, к слову, не происходил без коротких фраз, адресованных друг другу, обрывков диалога. Слова часто повторялись: «Альтернативы — клад их Авторов! Ты не смеешь их уничтожать!» или: «Я уничтожу все ошибки!». Временами проскакивали и новые.

— Каждый байт удаленной информации разрушает связь Авторов с нашим миром! — пригнулся, спасся от кости, попятился немного назад — от нитей. — Потому прекрати уничтожать!

— Ни за что! — в ответ банальщина и дюжина новых атак.

— Каждый, будь то монстр или человек, что живет здесь, живет с определенной целью и мечтой! У каждого они есть! Почему тебе так легко все это у них отобрать? — Инк приостановился, ожидая ответа, но был сразу же схвачен в ловушку из нитей, заранее приготовленной на случай, когда Художник отвлечется на свой монолог.

— У каждого, говоришь, цель и мечта? — злобная ухмылка, нет, скорее оскал; Художника подняли вверх на нитях и вырвали из рук кисть. — Тогда где твои?

— Мои что? — зрачки поменяли форму на вопросики, как же они бесили Эррора.

— Цель и мечта! — еще больше зрачков Эррор ненавидела в Инке его бездушность, в частности спокойствие в самых критических ситуациях, прямо как сейчас.

Творец задумчиво погасил зрачки. Цель у него всегда была одна, и именно ее он придерживался всю свою сознательную жизнь.

— Моя цель состоит в оберегании вселенных от таких вредителей, как ты, — а с мечтой был небольшой напряг, — а мечты у меня нет.

Врет ведь. Нагло лжет, в лицо своему противнику, который простоял еще пол секунды в замешательстве, что позволило пленнику паутины из синих нитей выбраться из ловушки и, подхватив кисть, дать деру.

Ошибка надолго завис после быстрого побега врага, но, тихо прорычав от злости, он покинул разрушающуюся вселенную. Инк отнял все силы у Разрушителя битвой и потому все, что ему хотелось — это отдохнуть. Вернувшись полностью истощенным в свою паучью обитель, главный паук улегся в гамак поудобней и выпал из реальности. Ну или как там еще можно назвать сон. Логово Разрушителя потому паучьим называют, что внутри столько паутины, а вернее синих нитей, что потолка не увидишь, а, попав в сети, вряд ли выберешься живым. Если близким вышлют прах по почте — уже великое счастье.

Несколько часовая драка вымотала не только Паучка. Как только Инк ступил на порог дома своего, к нему сразу вернулся тот уют и тепло, что он потерял, стоило только Разрушителю начать разрушать. Стены, обвешанные картинами разных вселенных и вариаций Сансов, к слову, каждый уже не являлся обитателем мира живых, с каждым годом, проведенным в этом доме, становились все более и более родными. А картины с падшими альтернативами и умершими Сансами осуждающе смотрели на Художника. Проходя по коридору ты словно слышишь их тонкие голоса: «Ты НЕ СМОГ нас спасти». И тем не менее, какой бы неприятной не была процедура осуждения, она была нужна. Это придавало Инку сил бороться за жизни других более уверенно, более смело, более решительно.

Инк был до чертиков голоден. Магия требовательно била по несуществующему животику, прося скелета о подпитке. Потому ничего не оставалось, кроме как заняться усмирением естественных нужд. Но такое простое занятие не отвлекло Художника на долго. Остается думать, как провести вечер: с пользой или забить на все и отдохнуть?

Отдых Инк решил оставить на завтра, а вот что-то полезное желательно делать как можно чаще, в любую свободную минуту. Даже не смотря на усталость, все равно такой нужный сон для Инка — сущий персональный ад. Взяв в руки кисть, Инк мазнул ею по полу, открывая портал. Шагнул и попал в пустое пространство, в антипустоту — мать всех миров этой мультивселенной. Вслушавшись в тишину, Инк словил несколько тихих голосков, зафиксировал внимание на одном и начал творить.

========== Сосуд ==========

Представьте, что вы — великий художник или поэт. Ваша кисть или ручка уверенно бегает по холсту или тетрадному листу, руки вырисовывают замысловатые линии, что вскоре сливаются в одну полноценную картину. Сначала рисунок представляет собой набросок. Много лишних, опорный линий, точек сгиба, основ. Позже добавляются цвета. И у каждой картины своя палитра, свой спектр эмоций, что должен вызвать определенные чувства при виде этого творения. Картины или текста. И не важно, кто его творец, художник или поэт.

Именно поэтому Инку так нравится творить вместе с голосами. Ведь именно в те короткие мгновения, что он вдохновляет Авторов на создание нового, что он рисует вместе с ними, пишет вместе с ними… Именно в те моменты Инк просто художник, ну или писатель. Он не защитник вселенных, нет, он просто пишет картины, прислушиваясь голосу очередного Творца, что так полон энтузиазма, что так полон надежды, веры. В такие очень, очень короткие промежутки времени Инк искренне верил, что сам с ног до головы полон надежды, чувств, эмоций, совести. Процесс создания так воодушевлял бездушного, что тот мог поклясться в тот самый момент, что у него есть душа. Спроси у него сию секунду: «Солнышко, что ты чувствуешь?». Он мило улыбнется и, не подумав, ответит: «Я счастлив».

Но время шло. Как только Автор наберется веры в себя, Инк ему становится ненужным. И в тот самый момент, словно надоевшую игрушку, Художника выбросят из нового, только что начавшего свой жизненный путь, мира. Будь у него душа, по ней бы жалобно скреблись кошки. Мечтательное и творческое настроение в миг улетучивалось. Лизнув голубой краски, Инк часто после «марафона только что созданных альтернатив» любил поваляться в диване и погрустить. И все, чего ему хотелось в такие моменты: стать по-настоящему кому-то нужным. Жаль только кукла без души не нужна никому. Пусть он, временами, и был готов клясться, что душа у него была. И даже, если Инк, наглотавшись красок, начнет ныть и рыдать, уверяя каждого прохожего, что способен на чувства, сразу подоспеет Дрим. У него уже был некий опыт работы с Творцом. Он прекрасно знал, что Инк жаждет от себя большего и все, что делал Хранитель снов и мечт, это временами ударял Художника об асфальт. С ноги. Лицом. Со всей дури. Образно говоря, конечно, но именно это и ощущал носитель кляксы на щеке, когда его мечты разбивались. Иногда даже казалось, что что-то таки внутри сжималось и разжималось, заставляя ноги наполняться ватой, а руки судорожно дрожать. Словно осколки когда-то живущей души в грудной клетке молили вернуть былую целостность, молили снова найти сосуд для бурлящей внутри энергии.

Инк всегда старался окружать себя друзьями. Старался быть постоянно в чьей-либо компании, чтобы, сливаясь с обстановкой, никто ненароком не приметил странности в поведении и проблем с эмоциями у Инка. А самым ироничным в этой ситуации оказалось то, что лучшими друзьями Творца стали Дрим, его напарник, Блу, весьма позитивный малый из перевернутой вселенной и… Гено. Да, именно Гено. Он был вторым в рейтинге по пониманию натуры Инка. Первую позицию, конечно, занимал Дрим. А Гено… с ним просто очень приятно поболтать, да и он лишь рад хоть как-то скрасить свое мирное пребывание на экране загрузки, следя за действиями, разворачивающимися в оригинальном мире. Почему-то, именно этот скелет с глюком на глазу и большой постоянно кровоточащей раной на груди видел Инка, как облупленного. Читал его состояние по любому короткому взгляду на «волшебные» краски и по сказанному «не так» слову. Почему-то, именно Гено видел, как Инк только механически находится «здесь», как принимает участие в активной жизни мультивселенной, но в мыслях где-то далеко-далеко за ее горизонтом. Видит, как тот, задумываясь о чем-то прямо во время диалога, отвлекается, собственно поэтому и забывает, о чем только что говорил. А, что самое главное, в ответ на эту забывчивость лишь улыбается и понимающе кивает.

Гено интересно общаться с Инком. С самым, по его скромному мнению, сильным Сансом. Но не в плане силы, а в плане стойкости, силы воли, решимости духа. Он всегда поражался, как Инк находит в себе силы каждый день ложиться в кровать и знать, что через пару минут ты снова попадешь в ад, прямо в руки Сатаны. Он всегда поражался, как Творец находит в себе силы каждый день вставать с кровати, сражаться с не одним гадом всея мультивселенная, а после, убегая залечивать раны, что, скорее всего, останутся шрамом или трещинкой в кости, улыбаться. Если Инк сбегал с поля боя, то с улыбкой, твердо зная, что поступает именно так, как считает правильным. Если атаковал, то только веря, что никого не ранит. Если и сдавался, то только ради того, чтобы завтра встать с колен и с новыми силами ринуться в бой. Гено искренне не понимал, откуда в таком хрупком и маленьком скелете силы, решимости. И с каждым новым днем продолжал понимать, что Инк — очень, очень не похож на Санса.

Дружба этих двоих завязалась относительно недавно. Но почему-то было чувство, что, попав в пустоту оригинальной вселенной, тебя встретят с распростертыми объятиями. И Инк смело пошел на этот зов.

И тем не менее, чувствуя этот зов из темной пустоты, Инк попал в нее абсолютно случайно. После очередной битвы переместился куда-то не туда и встретил нового жителя мультивселенной. Гено сразу заинтересовался странным взглядом будущего хорошего друга. Он словно одними глазами говорил: “я как-бы тут, рядом с тобой, но как-бы и нет”. Немного поговорив с Инком, Гено к слову того подлечить уже успел, он понял, что у Творца по существу нет души, эмоций соответственно. Но, на удивление носителя пустой грудной клетки, собеседника это ничуть не испугало. Ведь кто он такой, чтобы судить чужие фишки? Напротив, Развалинка начал тянуться к Художнику, начал интересовться его жизнью, его “работой”, его друзьям, увлечениями. А узнав, что Инк хорошо владеет кистью и флейтой, Гено проходу одно время Инку не давал, прося того сыграть или порисовать. Именно так они и сильно сблизились за такой короткий срок. И так же как и в ситуации с Дримом, временем, проведенным с Гено, Творец очень дорожил.

Ступив на порог дома своего, Инк устало вздохнул. Окинул взглядом полупустые колбы с красками и, снова вздохнув, снял с себя лишнее барахло. Отметив, что все имеющиеся трещины от практически ежедневных побоев не разрастаются, Хранитель поставил чайник, посадив свою кисть напротив места, где обычно сидит сам за столом.

— Сложный вышел день, да, Брум? —дома эмоции Инку не нужны, потому и оставил краски в прихожей.

Чтобы окончательно не сойти с ума, Инк представил, как его кисть ему кивнула, а после и сам кивнул ей в ответ.

— Порция ромашкового чая наверняка меня расслабят, может стоит принять ванну? Тоже должно помочь.

Расслабляющий чай был быстро поглощен, а решение о приеме ванны принято. Пока вода набиралась, Инк еще раз прошелся по коридору осуждения и, зайдя в свою спальню, взял несколько карандашей и блокнот, чтобы не было скучно валяться в воде. Придя в комнату для водных процедур, Чернилка оставил принадлежности для скрашивания досуга в одиночестве на полу, прямо рядом с ванной, а сам, став напротив зеркала, продолжил начатое в гостиной дело. Внимательно всматриваясь в каждую косточку своего отражения, Инк оголял свое тело. Будь у него хоть кто-нибудь, кто испытывал к этому низкорослому скелету крупицу симпатии, отметил, какие чудесные эти кости, словно из фарфора, под завораживающими узорами. Словно лозы винограда, что так нагло хотят оплести все его тело и, в самый неожидаемый момент, разломить пополам в позвоночнике.

Полностью освободив уставшее за день тело от лишней одежды, Инк погрузился в воду, по самое пятнышко на щеке. Вода так приятно окутывала каждую из косточек, что хотелось просто уснуть, прямо здесь.

========== А ты вправду мне поможешь? ==========

Мысленно вздохнув и начав выпускать воду, водяной Художник бережно отложил принадлежности для своих художеств и, стараясь не упасть, вылез из приятного плена волы. Протерев кости до блеска и собрав все ненужные в ванной вещи, Инк направился в спальню, прямо по коридору с осуждающим взглядом картин.

Переодевшись во что-то более подобающее сну, Творец воззрился на кровать, словно на врага народа. Ему была бы более приятна дорога на эшафот, ей богу. Но, собрав всю волю в кулак, Инк одолел свой несуществующий страх и улегся на кровать, надежно укутавшись одеялом, словно пытаясь спрятаться от ночных кошмаров. Он долго еще ворочался, прежде чем заснул. Такое случается крайне редко, ведь стоит Хранителю опустить голову на подушку, его сразу же одолевает сон и слабость. А во всем виноваты канувшие в забвение силы, потраченные на сражения с врагами и обходами по мультивселенной. Стоило только подумать о том, что с ним приключится во снах на этот раз, сознание отключилось, обрывая тонкую ниточку связи с настоящим миром. Была бы душа, ниточка стала канатом.

Открыл глазницы юный скелет в слепяще белом пространстве. Жмурился, тер глаза маленькими ручками, но все никак не мог привыкнуть к столь яркому свету. Несколько десятков секунд прошло прежде, чем скелетик смог спокойно, без острой боли в зрачках, осмотреться. Потолок давил неизвестностью. Непонятно, где он заканчивался, оттого и страшновато становилось, вдруг незнакомая поверхность начнет сжиматься. Тоже самое было и с полом и стенами, их просто не было. Маленькие ножки аккуратно начали попытки встать. Неуверенно придерживаясь ручонками, скелет смог встать. Одежды на нем было маловато: футболка, черные штанишки с одной широкой светло-зеленой полосой на боковых сторонах ног, длинный коричневый шарф да легка осенняя куртка. Мысленно вздохнув, скелетик пошел вперед босой походкой в попытках определить, где он находится.

Попытки не обвенчались особым успехом, дитя не смогло определить место своего пребывания. Даже более того, появились новые вопросы. Как например, как его зовут и почему он ничего не помнит? Кто он такой?

После нескольких часов скитаний по белому полу ноги перестали слушаться, ребенок устало уселся на поверхность сего места. Импровизированный пол антипустоты, так обозначил себе это место белокостный, основываясь на мысли: «Раз пустота черная, то белая пустота — антипустота», был довольно холодным, в то время как воздух — теплым. Потому, дабы ничего себе не отморозить, скелет снял синюю куртку с белым мехом со своих плечей. Но как только он хотел было постелить ее на пол, обнаружил внутренний карман все в той же куртке. Ни секунду не раздумывая, он сунул руку в этот карман и, на свое слабое удивление, достал оттуда органайзер с красками. Немного пораскинув мозгами, он решил оставить их себе, предварительно повесив на пояс.

Несколькими днями, а может и годами, время в антипустоте как-то не поддавалось ощущению, здесь оно представляло из себя вечность, спустя юный скелетик придумал себе имя. Инк. Он заметил надпись на флакончике с черной краской: «Ink», слово ему понравилось, вот он и взял его себе в имя. Спустя еще неопределенный отрезок времени Инк понял, что ему нравится рисовать и это у него, к слову, хорошо получалось.

Новоиспеченный Художник развлекал себя, как мог. Рисовал на полу, пытался дойти до края белой пустоты, хотел докричаться до кого-то, но тщетно. А со временем приходила не только скука, но и странные ощущения в районе грудной клетки. Что-то внутри еле заметно ныло и сжималось в конвульсиях. Инк искренне не понимал, что с ним. Одиночество со временем начинало давить на разум белокостного. И чем больше его проходило, тем четче Инк понимал, с ним что-то не так. Кроме панических страхов на голову навалилось осознание ненужности, ненадобности. Инк пытался понять, что же с ним не так, а как должно быть? Да только ответа на этот вопрос он не смог найти, но тянущееся чувство внутри изворачивало Творца, прямо намекая на отсутствие «чего-то». И, судя по всему, очень важного.

Искреннее желание, искренняя жажда породила в Инке что-то новое, неизведанное — силу. Он сам толком не понял как, но перед ним появился странный незнакомец. И, кажется, по его желанию. Эту персону Инк почему-то не мог полностью увидеть, словно что-то ему постоянно мешало это сделать. Но он точно знал, рядом кто-то есть, он чувствовал это.

— Вижу, ты в довольно плохом состоянии, — прервал полную тишину незнакомец. — Так же, вероятно, ты в отчаянии, верно?

Инк мотал головой, открывал и закрывал глазницы, в попытках разглядеть незнакомца. Попытки эти успехом не обвенчались. Отбросив затею, скелет энергично закивал. Он и вправду был в отчаянии, а странное чувство внутри его конкретно достало.

— У тебя две проблемы, верно? — Инк только сейчас обратил внимание на то, какой противный у этой персоны голос. — Но не бойся, я с обоими справлюсь! Всего-то нужно подарить тебе эмоции и возможность выбраться из этого гиблого места.

Инк чуствовал, будто незнакомец как-то не очень по-доброму ухмыльнулся. Но, не смотря на явный страх, он доверился ему. «Хуже все равно не будет», — подумал про себя Художник.

— А ты вправду мне поможешь? — Инк слегка поддался вперед, надеясь разглядеть своего собеседника получше.

— Да, конечно, — Инк не видел, но он почувствовал, как ухмылка незнакомца стала шире, злее. — Но, понимаешь, я ничего не делаю бесплатно.

— Но у меня ничего нет…

Рука, как понял по своему смутному зрению Художник, утешительно коснулась его плеча.

— Чш, не беспокойся, мне от тебя многого не надо. Просто позволь мне питаться частью твоей жизненной энергии, поверь, ты от этого не пострадаешь.

Инк впервые за этот короткий диалог серьезно задумался. Стоит ли вообще доверять этому странному типу, который предлагает такое слащавое решение всех его проблем взамен на небольшую частицу жизненной энергии? Кто он вообще такой, раз умеет делать подобные вещи?

Плечо неприятно сдавили, заставляя Художника тихонько пискнуть от небольшой, но, все же, имеющейся боли.

— Понимаешь ли, я довольно занятаяличность, — рука на плече сжалась еще сильнее, принося еще больше боли. — И потому долго спрашивать не буду. Мне нужен ответ прямо сейчас.

Слегка повышенный тон в конце предложения не прибавил уверенности в действиях. Но Инк на самом деле уже давно отчаялся, а потому и посмел согласится на предложение.

— Да, я согласен, — Инк с облегчением выдохнул, когда после этой фразы рука отпустила плечо. — Я отдам тебе часть своей жизненной энергии, в обмен на эмоции и возможность выбраться отсюда.

Кажется, незнакомец расплылся в злорадной ухмылке, Инк просто ощущал, как его прожигали взглядом, полным злобы.

— Хороший мальчик, — это сказали настолько приторно, что от слов блевать захотелось. — А теперь пожми мне руку, воспримем этот галантный жест в виде заключения договора.

Ему протянули руку. Инк все еще не был уверен, но отступать некуда. Хуже явно быть не может, а, если вдруг, незнакомец не обманет этого наивного скелета, впереди него — счастье.

Стоило только Творцу неуверенно пожать руку собеседнику, как тот растворился в белизне антипустоты. А на месте, где он только что стоял, оказалась кисть. Довольно большая. Приглядевшись, Инк понял, что слишком большая. Явно не для простого рисования по бумаге.

Инк очень долго разбирался с кистью, но спустя время все же обнаружил, что она — его спасение из вечной кварцевой темницы. Через время смог выбраться оттуда, завел друзей. Обнаружил, что краски-то его тоже не простые. А будят эмоции, что спокойно себе дремлят в задворках тела.

Еще через какое-то время ужаснулся, краски-то заканчиваются, а как пополнить их запас Инк и понятия не имеет.

Художник задумчиво бродил по округам пустынной вселенной. Специально выбрал геноцидную, чтобы никто не мешал раздумьям. Краски на исходе, а как их получить идей абсолютно нет. Обычные не работают, Творец проверял. С неделю лежал дома с пищевым отравлением. Под ногами хрустел белый снег и, от нечего делать, Художник присел и провел по нему рукой. Блестит. Словно граненый алмаз. Инк машинально коснулся рукой флакончика с желтой краской, хотя достать ее из органайзера и по-настоящему улыбнуться, но сразу же одернул руку.

— Надо беречь краски, их осталось мало.

Он мог бы вечно гладить пушистый блестящий снег с фальшиво-притворной улыбкой, как произошло нечто, не поддаваемое детальному описанию. Из снега просто взяла и высосалась вся краска, вздымаясь в воздухе. Белая субстанция переливалась на свету, словно тот-же снег, который, в свою очередь, стал цветом обычного бумажного листа. Инк присмотрелся к парящей жидкости, что переливалась не естественным блеском. И тут его озарило. Открыв флакон из-под пустующей белой краски, Инк постарался запихнуть туда как можно больше летающей субстанции и улыбнулся.

— Так вот как это работает.

Проснулся Инк в полном замешательстве. Впрочем, это чувство всегда сопровождало его по пробуждению. Быстро, чтобы ничего ненароком не забыть, Художник принял записывать новый рассказик в свой импровизированный сборник снов. Сонник личного написания, так бы назвал свою книгу Инк, будь он в хорошем расположении духа.

Когда с письмом на бумаге было покончено, Инк принялся внимательно вчитываться в текст, дабы определить, ничего ли точно он не упустил из виду. Описал ли все действия, разворачивающиеся во сне так, как он их видел. И только спустя нескольких раз прочтения текста собственного написания Инк убедился в этом.

А теперь следует перейти к самому сложному. Чем ему, черт подери, заняться в собственный выходной?

========== Ромашковый чай ==========

Сходить к Дриму не вариант. Тот сейчас отдувается за двоих в защите мультивселенной. Порисовать? Если Инк сотворит еще одну картину, то их уже будет просто некуда девать. А выбрасывать отказывается, это ведь его рисунки. Поиграть на флейте? Этим можно занять максимум пол часа. Тогда, стоит заняться домашней рутиной. Которая, к слову, рутиной для Инка не была вовсе. Создавать альтернативы да сражаться с врагами — вот рутина для Творца, а стирать свои тряпки да в доме убираться весьма интересное занятие. Такого времяпрепровождения хватит примерно на пол дня, а оставшуюся половину можно потратить на поход по гостям. Инк давно не видел нескольких своих друзей. «Вот и порешали», — подумал про себя Художник.

Дел по дому было не так уж и много, Инк частенько жертвовал сном ради их выполнения. Хотя это жертвой даже не назовешь, он на самом деле был бы счастлив научиться обходиться без сна. Однажды даже попытался заменить такой нужный отдых на кофе. Сначала было вполне неплохо, разве что хлебать волшебный бодрящий напиток каждые пол часа нужно было. Но со временем стало совсем худо. В итоге, пока Художник не уснул прямо посреди битвы с Эррором, а после его не погнал пинком в кровать Дрим, Инк не лег спать. Это была забавная неделя без сна.

Пришлось начать ходить по гостям примерно часов в одиннадцать. И первым под удар насильного гостеприимства попал Блу. Тот, конечно, не был против гостям в виде Хранителя вселенных, но зато этому был не рад его братец — Папайрус из перевернутой вселенной. На его памяти было множество случаев, когда его дорогой Голубичка чуть не пострадал по вине этого злосчастного, как он думал, Художника. Так что проникать в Андерсвап приходилось по-тихому, чтобы не встретиться с местным скелетом под два метра ростом в оранжевой куртке.

Блу принял гостя весьма радушно, крепкими дружескими объятиями. А так же попытался отравить Инка своими тако. Благо, гость думал и действовал быстро, успел убедить Голубику, что недавно поел до того, как тот накормит своей горе-готовкой. Обиделся ли позитивный скелетик такому явному отказу? Нет, привык к тому, что его коронное блюдо выносит на дух только местный Папайрус. Вернее, он был уверен, что братишка его обожает. «Его готовка напоминает пересоленный, с переизбытком приправ и соусов подгоревший хлеб», — так однажды описал тако своего братика Папайрус. А на вопрос, какого хрена ты тогда его ешь, он ответил: «Пусть это и невозможно есть, но видеть его слезы или хотя бы грустный взгляд, я не вынесу».

Приходилось примкнуть к ниндзя, чтобы сбежать вместе с Блу из его дома. На носочках выбежав во двор с Ягодкой под рукой, Инк начал побег, стараясь не скрипеть по снегу. А если бы он, глупая башка, не забыл свою кисть у дверей в Руины, ему бы сейчас не приходилось строить из себя ниндзя. Хорошо хоть курящего скелета они ни разу не встретили по пути, иначе он бы точно от Инка и мокрого места не оставил. С горя пополам, но кисть нашлась, заняла свое законное место в руках Художника, а после тот мазнул ею по снегу, создавая портал из чернил. Прыгнув в него с Голубикой за руку, Творец боковым зрением увидел рассерженного Папайруса, готовящего кость к атаке, явно намереваясь после, когда Инк уже вернет Голубичку домой, насадить Художника на ту самую кость. Но это уже совсем другая история.

Блу не особо нравятся порталы, а особенно чернильные, что принадлежат Инку. Перемещаясь по ним кажется, словно чернила лезут во все отверстия твоего тела, обволакивая каждую косточку и снаружи и внутри. Но приходилось терпеть, если уж он хотел продолжать изучать мультивселенную, а в часности безопасные альтернативы, специально отобранные Инком. Голубика прекрасно знал о наличии геноцидных и уже был уведомлен о том, что рано или поздно, но и к ним в подземелье придет человек. И прекрасно понимал, что, случись в его мире сброс, он забудет своих друзей и все, что было с ним до. И тем не менее, старался не падать духом, он же великий Санс, как никак.

Пачка с ромашковым чаем была снова потревожена, уже который раз за день. Что уж поделать, этот напиток и вправду хорошо успокаивал нервишки и расслаблял, ноющее от ран, очень часто кровоточащее, с сотнями шрамов и трещин, тело.

— Сколько ложек сахара? — Инк взглянул на самое настоящее дитя, что сидело на стуле, покачивая ножками из стороны в сторону.

— Что, опять забыл? — Блу тихо усмехнулся; сколько Инк ни пил чай с Голубичкой, а все никак не мог запомнить, со сколькими ложками сахара он его пьет. — Три.

Творец коротко кивнул и принялся отсчитывать ровно три ложки. После второй остановился и завис.

— Черт, забыл сколько насыпал, — Инк смущенно почесал затылок.

— Две, — сурово отчеканил Блу.

— А надо?…

— Три, — тут нервов ни у кого не хватит…

Когда же, наконец, чай был готов, Художник поставил обе чашки на стол, ища в полках и холодильнике, чего бы такого съесть с чайком.

— Есть что нового в мультивселенной? — решил все-таки прервать тишину Ягодка.

— Да нет. Эррор уничтожает, Найтмер и его компания убивают и грабят, а Автора творят.

О ночных кошмарах Инка Блу и знать не знал. Впрочем, так же как и о бездушности одного из Хранителей. И Инк и Дрим посчитали, что так будет лучше. Об этом вообще мало кто знал. Только нейтральные особы, такие как Рипер и Фреш, да Дрим. Были конечно и другие, но они не относились ни к нейтральным, ни к друзьями. Скорее просто деловые партнеры, имеющие свои выгоды из общения с Творцом и Хранителем снов. В их число входил Саенс. Очень полезная личность, ибо относительно здравых мозгов иногда нехватало. Так же сюда входил и Ласт. С ним, конечно, оба Спасителя альтернатив старались не пересекаться, но иногда все же посещали его из-за наличия нужной информации. Ведь он, ведя довольно беспутный образ жизни, знает почти всю мультивселенную поголовно, может сказать кто, с кем и когда был. А это временами очень важно.

После непринужденного разговора и выпитых вместе нескольких кружек чая, Инку стоило начать задумываться о том, чтобы вернуть Ягодку домой. Да постараться сделать это так, чтобы ему за похищение кость в задний проход не вставили. И это сделать было чертовски сложно. Спотыкаясь, выслушивая громкую брань в спину, Художник смог вернуть Свапа в его законную вселенную и сбежать, оставив все свои кости при себе.

Следующим в очереди на походы в гости стал Гено. Если нельзя привести Развалинку в свою кухню и попить вместе чай, тогда кухня придет к Развалинке и напоит его до отвала все тем же чаем. Именно поэтому, заварив в литровый термос чая и прихватив две кружки с миской печенья, Инк поспешил на экран загрузки.

Беседа обещала быть интересней с таким собеседником, как Гено, если бы не одно «но». На экране Глюкнутый был не один, а со Смертью. Да-да, именно с тем самым богом погибели. Эти двое просто сидели и болтали, а Инк шпионил за ними за их спинами, почему бы и нет?

Инк как-то невзначай задумался, а ведь интересно, почему Сансы из разных миров выбирают себе в пары других альтернатив себя же? Ищут родственную душу? Вряд ли. Хотят найти такого же шутника? Нет. В поисках личности с одинаковыми предпочтениями в кровати? О боже, нет. Пытаются начать отношения с таким же больным на голову, понимающим абсолютно любое совершенное действие? Вот это уже куда более похоже на правду.

Спустя еще несколько минут, Рипер покинул экран загрузки, позволяя Художнику начать разговор. Вежливо поприветствовавшись и показав, что пришел он не с пустыми руками, Инк сел на пол рядом с Гено. Тот выглядел довольно счастливым, как для заточенного монстра в пустоте.

— Я смотрю, ты не скучаешь, друг мой, — лизнул желтой краски и мило улыбнулся, жуя при этом печенье.

— Как видишь. Что-то я тебя давно не видел, случилось что? — видимо, кто-то просто хочет перевести тему.

— В моей жизни всегда что-то случается, что именно ты хочешь оговорить? — улыбка уже не казалась такой милой.

— Для начала, мне интересно, как ты себя чувствуешь? Ты вообще себя в зеркале видел?

— А что со мной? — попробовал удивление на вкус и тут же удивился сам.

— Синяки под глазницами, бледный вид, — печально вздохнул Гено. — В общем, прискорбно выглядишь.

— Это скорее всего от недосыпа, — пожал плечами и снова улыбнулся, зрачки в глазницах сменились синеньким полу-месяцем и пушистым облачком.

— Боюсь даже спросить, сколько часов в сутки ты спишь?

— Час-два, думаю, не больше.

— О господи… себя бы поберег, что ли. Что же мы, по-твоему, без Хранителя делать-то будем?

— Да обойдетесь как нибудь, что там, не велика потеря.

Инк часто относился к себе, как к инструменту в достижении цели, как к обычной пешке. Ни меньше, ни больше. Потребовалось бы отдать свою жизнь — отдаст, даже не задумается. Такая халатность по отношению к себе часто напрягала Дрима, и не его одного, к слову. В мультивселенной есть много монстров, кому Инк не безразличен. Есть, конечно, и такие уроды, что искренне поржут над могилой Художника, но таких совсем немного. Пока одерживает победу добро.

Печеньки во время диалога закончились довольно быстро, в отличии от чая, который был все еще слишком горячим, пришлось разливать его по кружкам и ждать, пока остынет. Впрочем, эта деталь не помешала приятно завязавшемуся разговору.

Инку откровенно нравилось изливать душу Гено. Тот являлся очень хорошим слушателем, так еще и дельные советы давал. Художник говорил ему обо всех своих переживаниях, жадно пожирая чай и голубую краску. Искренне смеялся над его шутками, упивась желтой. Спорил, отстаивая свою точку зрения, лизнув красной краски. И извинялся за обидные слова, вновь почувствовав на языке из магии голубую. Рядом с Гено Творец чувствовал себя неописуемо хорошо. С ним можно часами напролет непринужденно болтать, приправляя свою речь жидкими эмоциями из флакончиков. А можно было явиться ему своей настоящей сущностью, без красок. И так и так, все равно примут с распростертыми объятиями.

========== Глючная душа ==========

Вечер подкрался быстро и незаметно, стоило только остывшему чаю в термосе и кружках опустеть. Вдоволь наболтавшись, скелеты собрали в кучку свои мысли и выдали реплики прощаний. Встав и разведя руки в стороны, Гено поднялся, предлагая Инку обняться, перед этим предупредив об аккуратности, дабы не заляпаться в крови Развалинки. И только собравшийся обнять своего друга, Художник выпал из реальности, в тот же момент начиная терять равновесие, падая на холодный черный пол. Дрогнув от удивления и неожиданности, Гено подбежал к Творцу и начал попытки понять, что с ним произошло. «Наверно от недостатка сна», – подумал Глюкнутый. И ошибся.

Образ Гено, что разводил руки в стороны для прощальных объятий, показался Инку столь знакомым, прямо до дрожи в костях. Он уже видел все это, но в слегка другой манере, в слегка другом оформлении сознания. «Во снах, – понял Художник. – Во снах было то же самое». Те же руки, тот же расслабленный, но в то же время опустошенный и отрешенный, взгляд, те же черты лица. Вот только Инк в тот момент тянулся к другу не с ответными объятиями, а с ножом. Полностью покрытый прахом, чувствуя силу сотен тысяч других монстров, что представляла из себя УР, Творец тянулся к Гено с весьма ужасными намерениями. Чувствуя за собой несчитанные души, он тянулся к последней, желая убить. Зачем? У сатаны из снов спросите, а сам Инк понятия не имел. Просто потому, что он может, а потому должен? Возможно. И, сделав последний шаг к совей цели, он убил его. Без сожалений. Но что-то пошло не так. Душа Гено, вернее та малая часть, что от нее осталась, не преобразовалась в ОП, а распалась на двоичный код и растеклась по всей программе. Это удивило Инка. По-настоящему удивило. Но не настолько сильно, чтобы запомнить об этом. Зато в память въелось то, что в следующую секунду…

Творцу дали возможность хорошенько выспаться на экране загрузки, и только потом отпустили домой. Он был в еще большем смятении, чем это обычно бывает после снов. Да, ему каждый день сниться какая-то чертовщина, но эта чертовщина еще ни разу не повторялась. Именно так и записал в свой Сонник личного написания Инк. Кажется, день безделия и отдыха с друзьями Художнику на пользу не пошел. Ситуация только усугубилась. Но, знаете, что лучше всего отвлекает от глубоких мыслей и поиска смысла в абсолютно бессмысленных снах? Работа, работа, и еще раз работа. Да, он, в свой единственный за последние несколько месяцев выходной, пойдет к Дриму, сообщит ему, что поможет с делами, а заодно и расскажет обо всем, что произошло.

Хранитель снов, к слову, не был рад увидеть Инка в одной из альтернатив во все оружии. Об этом говорил укоризненно-изничтожительный взгляд, которым он начал прожигать своего напарника.

— Ты что тут забыл? — в удивлении изогнул несуществующие брови домиком.

— Конец моему выходному, произошло кое-что из ряда вон выходящее, — всего несколько слов, а как встревожил и заинтриговал.

И Инк рассказал все, что произошло. Начал с самого начала, в середине забыв, о чем говорил. Но несколько секунд раздумий и маленькая помощь Дрима, и Художник наконец окончил свой рассказ. Который повергал в шок. Причем обоих. Причем сразу. Словно болото, поглотило двоих друзей.

— Как бы это ужасно не звучало, но нам нужен Найтмер, чтобы разобраться в твоих кошмарах, — вздохнул Дрим, опуская при этом взгляд.

— Я уже представляю, как это будет выглядеть: прибегаю к нему в логово, у всех на глазах хватаю за щупальце и убегаю в закат, то-то смеху всем будет, — потянулся к желтой краске, откупорил и отпил немного; искренне посмеялся.

— Да уж, то еще зрелище, — Дрим тоже посмеялся, но быстро прекратил, вспоминая о серьезности всей ситуации. — Так что делать будешь?

— Я? Искать ответы на вопросы в записях, — пожал плечами и, взглянув на краски, усмехнулся. — Попробую что-нибудь узнать, ну или вспомнить.

— Я помню все твои самые странные кошмары, но в них ничего такого нет, — хотел было возразить, да только перебили его.

— Значит в детектива играть буду, строя теории и проверяя их, — улыбнулся; в ниндзя поиграл, пора и роль менять.

— Как узнаешь что-нибудь, меня уведомить не забудь, — вдохнул и выдохнул, успокоился — улыбнулся.

— Обязательно.

От объятий на прощание Инк воздержался, обошелся простым рукопожатием, не хотел рисковать снова выпасти из реальности на неопределенный срок.

Весь оставшийся день, вернее несколько часов от ночи, Творец потратил на поиски записей по поводу своих снов и остальных странностей, произошедших с ним и не только. Выпив оранжевую краску, удивился, что забыл одну весьма интересную деталь, которая произошла совсем недавно. Записал на шарф, чтоб не забыть, в итоге забыл. Смех да и только. Но сейчас вовсе не об этом.

Автора не вызывают на помощь, Глюче с Найтмером не буянят, а компания плохишей без своего предводителя никогда не показывается. Тишь да гладь. Ну или затишье перед бурей, кто знает. Во всяком случае, Творец проводил время просто путешествуя по вселенным. Встречая знакомых, приветливо махал, иногда разговаривал. От убедительных просьб остаться на чай отказывался, хотел просто насладиться красотами миров, которых спас. И по возможности нарисовать их.

Но не успел великий Художник и сотни альтернатив оббегать, как приметил весьма забавную картину. Найтмер и Эррор стоят и грызутся. Не дерутся, бьются, нет, а реально грызутся. Ссорятся по хрен знает какой причине. Хотя, возможно Инк ее сейчас и узнает.

— Скажи, кальмар недоделанный, это твоих рук дело?! — Ошибка был явно в гневе. Чем это ему так насолил Найтмер?

— Да отвяжись ты от меня! Ничего я тебе не посылал! — Кошмар прекрасно знал, что в схватке один-на-один с Эррором, победу одержит второй, потому и старался избегать драк.

Художник протянул длинное «Хм-м-м» в мыслях, продолжая по-тихому шпионить.

— Не посылал ничего, говоришь. А может тебе твои щупальца поотрезать, чтоб более разговорчивым был?! — Эррор достал из глазниц синие нити, готовясь выполнить выше упомянутое.

— Да не трогал я твои сны! И тем более не посылал кошмаров! — Найтмер постарался быстро ретироваться, дабы избежать своего побоища.

«Кошмары, значит, тоже мучают. Интересно» — так же мысленно повторил Художник, записывая услышанное на шарф.

— Стоять, осьминог четырехщупальный! — Глюк поспешил пронзить склизкое тело своего «предводителя» нитями, да не успел, тот скрылся в портале.

Инк продолжал записывать на шарфе все мысли по этому поводу, пока не забыл ничего. Жаль, что не заметил, как тронул куст, из-за чего поднял небольшой шум, на который и отвлекся Разрушитель. Творец поторопился открыть портал и свалить. Успел, но оставил черное пятно чернил за кустами, где сидел. Теперь настал черед Эррора протягивать задумчивое «Хм-м-м».

Обнаружив запись с именно таким содержанием, Инк невольно задумался.

— Так и Эррора тоже мучили кошмары? Интересно, а до сих пор ли? А у нас все больше и больше общего, если присмотреться, — улыбнулся; говорить самим с собой стало привычкой, к которой пустой дом Инка давно привык. — Оба уроженцы антипустоты, оба свихнулись под давлением, оба защищают свои принципы не смотря ни на что, оба имеют проблемы с душой.

Если душевная проблема Инка — это полное ее отсутствие, то у Эррора все гораздо сложнее. Она-то у него была, вот только не совсем. Словно отголосок, тень от нормальной своей копии. Как будто однажды просто не хватило кода на создание полноценной, вот и пришлось довольствоваться лишь ее тенью. Но Эррор не жаловался. Ему было вполне и так хорошо. С такой-то особенностью, все ни по чем. Никакие твари мультивселенной не страшны. Особенно бог смерти, Рипер.

— Как думаешь, Брум, у нас есть шанс на дружбу? — взглянул на кисть, представил, что та кивнула. — Я вот тоже так думаю. Каждый может стать лучше, если только очень сильно постарается и искренне этого захочет.

Вот только Эррор этого не хотел, ни тем более стараться не собирался. Ему бы переосмыслить все свои действия, взвесить все за и против, и, в конце концов, послушать этого Чернильного скелета, который похож на чернокостного больше всех. Даже не смотря на то, что тот этого не замечает. Даже не смотря на то, что тот отказывается в руке помощи, более того, пытается эту самую руку оторвать. Но Инк, добрая душа, будет вечно ее протягивать. Пока все руки не вырвут и в глотку не воткнут, сказав, что так и было.

========== Наблюдатель ==========

Раздумья о схожести двух противоположностей были в наглую прерваны. В наглую прерваны новой мыслью. Вернее старой, но успевшей забыться. Эррор тоже страдает кошмарами. Но какими? У него не спросить, придушит нитями. У Найтмера, который вполне мог знать, какие именно сны мучают своего не-совсем-приспешника, тоже вряд ли выйдет что-то узнать. Так же может придушить, но уже не нитями, а щупальцем. А того, гляди, еще чего хуже сделает.

В общем, к этим двоим бякам с вопросами не пойдешь, придется идти к проверенному временем информатору.

Но это все позже, сейчас следует поизучать все остальные записи, мало ли, чего еще откапать получится. И, как на зло, часы в гостиной громко и четко пробили четыре раза. Если Художник не ляжет сейчас, то завтра будет мысленно материть все и вся, а себя больше всего. Вот такой интересный эффект у красной и синей красок, выпитых одновременно. Придется снова взять всю волю и оставшиеся силы в кулак, подойти к кровати, лечь и уснуть. Это как очередной круг ада. Только в оригинале их девять, а в распоряжении Художника целая бесконечность.

Вы когда-нибудь ощущали, что тело вам неподвластно? Словно вы просто зритель, что засел в своей собственной голове. Наблюдатель, что не может ничего сделать. У вас в такие моменты просто завязаны руки, вы отдаете полный контроль своей душе, не разуму. Инк однажды испытал такое. Как, вы спросите, он это сделал, не имея души? А легко, у него же есть ее заменитель, да и не так проста его история, как вам кажется на первый взгляд.

Да, Художник однажды стал зрителем собственных действий, не имея контроля над ними. Но это произошло по чистой случайности. По случайности в виде одной весьма глючной задницы с черно-красно-желтыми костями, что споила выше упомянутому Чернилке весь флакон черной краски. Никогда еще прежде Эррор так быстро не удирал с поля боя, тем более когда противником был такой, как оказалось, весьма не дружелюбный, Хранитель альтернатив. Разрушитель на всю оставшуюся жизнь запомнил, что Инка ни в коем разе нельзя спаивать красками, тем более такими агрессивными, как черная, ну или там красная. Еще одной такой стычки Эррор точно не переживет, и так еле кости свои собрал после предыдущего раза.

Но Инка продолжает обуревать чувство, будто он забыл что-то, что-то очень важное. Ведь чувство зрителя в своем теле показалось ему знакомым, словно он испытывал его уже раньше, но явно не из-за простого передоза черных красок. Так когда же он мог это испытывать? Во снах?

Инк проснулся чертовски, твою мать, ранним утром. С именно такими мыслями. Невыспавшийся абсолютно, пошел пересказывать сны Соннику. Подробно описал каждую эмоцию, каждое чувство, каждое событие и действие. Это действо, записывать каждый сон, стало привычкой. К слову, хорошей. Отлично помогает включить мозги и настроить их на продуктивную работу в течении целого дня. И пусть мозгами Инк работет меньше, чем кистью. Это не мешает ему заставлять себя умственно развиваться. «Постоянное развитие — показатель вминяемости», — однажды прорек сам себе и навсегда запомнил. Выучил так, что от зубов отлетало. Однажды попросил Дрима разбудить себя ночью и спросить эту фразу. А сам забыл об этой просьбе. Так перепугался, не без помощи красок, конечно, но все же. А заодно убедил Дрима, что память его еще не совсем гнилое дело. Ее просто натренировать надо, делов-то.

Долго церемониться с завтраком Инк не стал, сожрал чашку кофе и пошел на свежий воздух. Не съел или выпил, а именно сожрал потому, что не успел сахар в кружке расствориться, а Творец уже опустошил половину чашки.

— Кстати, надо будет кофе еще купить, — скзал банке с любимым видом бодрящего зелья и убежал в обход, с кистью наперевес.

День обещал быть сложным хотя бы потому, что с утра пораньше одному Сансу в одной из альтернатив не сиделось спокойно. Устроил переполох в своей вселенной, так еще и повлиял энергетикой на несколько соседних миров. Следствие — некоторые Фриск вышли не на пацифиста, а на нейтрал. Минус в чашу добра, хорошо, что не значительный. Вот Хранитель и прибежал на переполох, чужие косяки заминать. И в этот раз косяк большеват получился. Под три-три с половиной метра ростом, так еще и поглотивший все семь душ людей из своего мира. Серафимом себя прозвал. Инк пожал плечами и занес имя нового Санса в шарф. Длинноват список из всех альтернативных копий одного персонажа получается, так еще и практически каждым днем радует новой строчкой.

В общем, пришлось эту кашу Творцу разбирать. А на неполадки в энергетике некоторых миров, подоспел и Дрим. Помог своему другу справиться с проблемой в виде перепуганных изминениями в своем «любимом» комике и предложил продолжить обход по альтернативам, но уже вдвоем. Ну а Инк согласился, надо же было ему кому-то выговориться по поводу всего прочитанного в записях.

Дрим внимательно слушал, собрав руки в замок за спиной.

— Ну и как нам узнать, что ему снилось? — совсем немного выдавил голубой краски на язык, а уже был готов выть от печали.

— Спросить? — вот наивный, и все равно, что шутит.

— Может лучше допросить? — все таки не выдержал — взвыл.

— Либо придется потом собирать косточки из праха, либо нам рассмеются в лицо до того, как успеем что-то сделать, — огорченно опустил взгляд и задумался.

И вправду, как, черт его дери, если он есть, им достать информацию из тех, кто может, и глазницей не моргнув, убить. Не их, они слишком живучие, проворные и хитрые. А невинных.

— Эти двое и под пытками не скажут ничего, — Дрим отчаянно не хотел предлагать последний, действенный вариант разворачивания событий.

— Это зависит от пыток и вопросов. Если все сделать правильно, то вполне может помочь, — загадочно поменяв зрачки на прицел и знак вопроса, произнесло «дружелюбное» создание. — Чего больше всего ненавидит, ну или боится, Найтмер, не знаешь?

— Ты сейчас серьезно? — принцу положительных эмоций откровенно надоело как либо реагировать на весьма смешные шутки своего напарника, потому и решил просто их игнорировать.

— Пф, нет конечно, — лизнул желтой и запил голубой краской, грустно улыбнулся.

— Шутки шутками, а проблемы решать надо, — вздохнул Дрим. — С чего начнем?

Инк остановился. Они вдвоем успели пройти уже много вселенных, но что-то именно в этой было не так. Огляделся. Обычная альтернатива, солнышко светит, цветочки благоухают, сигаретный дым клубится…

— Звезды, это же Андерсвап! — не успел свалить горе-спаситель, костяная рука высшего (по росту) из братьев местных скелетов легла ему на плечо.

— А чего это ты вдруг стал побаиваться нашего мира, м? — подал голос носитель оранжевой куртки и, по совместительству, причина табачного дыма.

Ответить Инку не дали, приподняли коротышку за шкирку, как котенка провинившегося. Впрочем, он выглядел сейчас точно так же.

— Что я говорил тебе по поводу Блу? — бедного скелетика-котенка затрясли, пытаясь вытрусить из него ответы, а заодно и желание со стремлением к встречам с Голубичкой.

Дрим смотрел на сию картину, как вкопанный. Не особо хотелось присоединиться к Инку, ведь, если уж Хранитель снов встрянет в разговор, то точно будет подключен к «веселому времяпрепровождению с Папайрусом». Потому наскоро попрощался и смылся.

— А еще другом называется… — только и выдавил из себя Художник вслед закрывающемуся порталу и спине Дрима.

Еще долго перевернутый Папс пытался вытрусить дурь из Хранителя вселенных, пока у того голова не заболела, а кости не загудели. Пришлось отпустить бедолагу, наградив перед этим парочкой синяков и убийственным взглядом а-ля «не суйся сюда больше». И Инк растворился в краске, перетекая в свой любимый дом и чувствуя, как в спину летят кости.

И все, что оставалось Творцу, это вернуться домой. Придя, а вернее ввалившись с грохотом из чернильного портала, обнаружил на кухне знакомую фигуру. За столом сидел Дрим, заканчивая приготвавливать любимый ромашковый чай Художника. На столе, совсем рядом с ним, большой пакет с печеньем.

— Грехи замаливать пришел? — недоверчиво вскинул бровью и поднялся, потирая полученные синяки.

— Что-то типо того, — Дрим попытался мило улыбнуться, стараясь вернуть былое доверие к своей персоне.

— Даже не пытайся, такие оскорбления не прощают.

— И что же теперь будешь делать со мной? Расстреляешь? — улыбнулся шире.

— Да, — коротко и ясно.

А выпитая желтая краска доказала, что Инком сейчас начнет контролировать веселье и радость. «Прощен все таки» — подумал про себя Хранитель снов. И в ту же секунду в него прилетела подушка, непонятно откуда взявшаяся в руках Творца.

========== Блудный дом ==========

Веселью долго продлиться было не суждено, его прервали более важные дела. Как, например продолжение обхода по альтернативам и параллельных вместе с этим рассуждений о произошедшем и происходящем. Недолго думая, Хранители вышли к единому мнению – если они хотят разобраться в кошмарных снах Инка, сначала нужно разобраться со снами Эррора. Где здесь связь? Они оба родились в белесой пустоте, у них обоих одинаковое начало, с ними обоими произошло одинаковое – закалка одиночеством. И оба из-за этого пострадали. Хранитель откровенный монофоб, а Разрушитель – гаптофоб; кроме всего этого, в добавок, получили, в качестве презента, разные степени шизофрении и расстройства личностей, а может и ее раздвоение. Убийственный коктейль. А уж говорить о том, что у них со дня на день крыша окончательно поедет, думаю, не стоит. Это слишком очевидно. И если они будут продолжать так вести себя, если будут продолжать уперто отстаивать свои доводы, не поддерживая компромиссов, они точно сойдут с ума. Эррора рано или поздно сожрет совесть, ну или голоса в башке доведут до самоубийства. А Инк, стоит признать, просто напросто не сможет вечно окружать себя друзьями и знакомыми. Однажды он останется один. Совсем один. И это его сломает раз и навсегда.

Вселенная за вселенной, а двое Хранителей продолжали обход, разговаривая и обдумывая план дальнейших действий. Морозный климат Снежнеграда сменялся влажностью Водопадья и наоборот. Художник уже заметил несколько пейзажей, которые хотел бы нарисовать, да только вспомнив, что свои порисульки уже просто некуда девать, сразу же забывал о видах. Мир за миром, а они продолжали идти к цели. Какой? Блудный дома скелебратьев в Андерласте, где именно и обитает их информатор всея мультивселенная. Но просто так к нему лучше не соваться, стоит предупредить, громко постучать в дверь, чтобы все обитатели дома сего услышали приход Хранителей альтернатив и слегка поубавили пошлость в характере.

Одного Инка Дрим не отпустил. Прекрасно знаком с местными жителями и их интересными причудами. Именно эта вселенная богата на эмоции разного рода. Тут было чем подкрепиться обоим яблочным братьям. Положительные эмоции в виде удовлетворения и эйфории подпитывали Дрима, а насилие с печалью — Найтмера. Но ни один, ни другой старались сюда не соваться. Слишком велик шанс на прогулке приметить чей-либо грех постыдный.

Оповестить заранее Ласта не удалось, тогда придется ломиться в его дверь с просьбами о прекращении всех возможных блудных деяний в доме и о помощи в виде информации. Если со вторым местный Санс помогал охотно, то с первым же Художнику и Хранителю снов приходилось либо ждать за дверью, либо прийти позже. Но сегодня любопытство обоих распирало, поэтому они вежливо ждали и мысленно просили поторопиться.

И дверь открыли, не сразу, но открыли. Из дверного проема показался Ласт, как обычно в весьма ярких и вызывающих одеяниях. С оригинальностью своего прикида мог посоревноваться только с Фрешем, ну и, временами, с самим Инком. Тот тоже любил поэкспериментировать с личным стилем одежды.

Хранители приветливо помахали жителю дома сего, а тот, в свою очередь, наградил их оценяющим взглядом. Откровенно говоря, отношения у Ласта с Инком были очень натянутые. Оба друг друга недолюбливают, но поддерживают исключительно деловые отношения из личных выгод. Художнику информация, а Ласту — защита. Вот так и живут.

— Вы по делу или как? — оперся о стену и скрестил руки на груди, особого желания разговаривать с этими двоими не было, и так надоели со своими нравоучениями.

— По делу, — сухо отчеканил Творец.

— Какого масштаба? — получил не менее сухой ответ.

— Личный интерес, — начал Инк.

— Мы хотим разобраться в Эрроре, а именно, в его кошмарах, — подхватил Дрим. — Ничего не знаешь по этому поводу?

Ласт лишь задумчиво покачал головой из стороны в сторону.

— Мне жаль, но все, что я о нем знаю, так это то, что он Разрушитель вселенных. На этом мои познания о нем окончены, — глубокий вздох. — Это все?

Оба Хранителя удрученно опустили взгляд и задумались. Инк лизнул голубой краски.

— Да, — вытер рот от оставшейся жидкой эмоции, развернулся и ушел с напарником на пару дальше по вселенным.

Самое обидное в этой ситуации было то, что Ласт действительно ничего не мог знать об Эрроре. Пользовался бы тот услугами Андерласта в качестве удовлетворения потребностей, тот бы об этом знал. Но, зная о фобии своего врага, Инк прекрасно понимал, что к тактильным ласкам он будет испытывать, и это мягко говоря, отвращение. Проще говоря, тронешь недотрогу — руки оторвет. И даже, если этого захочет сам Эррор, он просто не сможет этого сделать, ведь редко бывает в альтернативах. Либо сидит сиднем в своей пустоте и кукол шьет, либо уничтожает миры. А единственный, с кем он хотябы изредка общается — это Инк. Как ни крути, но парочкой словечек они раз да кинут друг в друга во время сражений. С Найтом Разрушитель практически не разговаривает, разве что изредка присутствует в дебоширстве вместе с его бандой. Зачем он это делает, ведь является сильнее всей банды вместе взятой? А кто его, шизика, знает. Может, ему это своеобразно выгодно.

Хранители потратили еще несколько часов на попытки узнать хотя бы маленькую зацепку в деле по кошмарам Эррора, но так и ничего не нашли. Даже успели проверить все самые основные вселенные, все оказались в полном здравии, никто не влияет на общую энегретику так, как не нужно. Фриск в геноцидных таймлайнах проходят геноцид, а в пацифистских — пацифист. Именно поэтому Инк с Дримом и решили отдохнуть в Жаркоземье одной из альтернатив, смотря вдаль, на Ядро. Художнику захотелось порисовать — он это сделал. Всегда с собой принадлежности для рисования имеет.

— Хьюстон, у нас проблемы, — начал внезапно Дрим.

— М? — Творец посмотрел на друга из-за плеча.

— У тебя не получается в детектива играть, все пропало, — Дрим сел рядом и, свесив ноги в пропасть, по примеру Художника, начал смотреть вдаль.

— Ничего еще не пропало. Просто мы не там ищем, — капнул голубой краски на язык и слегка приуныл.

— О, раз так, может не подскажешь, где нам искать, Шерлок? — посмотрел на Инка и содрогнулся.

Он снова потерял сознание.

Инк смотрел на свои руки. В правой был окровавленный нож, рядом кучка праха недавно усопшего монстра. Он, именно он только что убил кого-то. Но за краской тянуться не хотелось. Грустить или бояться уж тем более. Он чувствовал удовлетворение. Душевный покой? Без души? Смешно.

Но ноги вмиг становятся, как у одной из кукол Эррора, ватными. Пришлось упасть на колени. Слезы даже и без красок, сами, покатились из глазниц, в которых не горели зрачки. Лишь клубилась пустота. Тело пробивала мелкая дрожь и, словно молот по наковальне, била в голову мысль: “Что я наделал?”. После, грудную клетку пронзила острая, и одновременно с тем и тупая, боль. Расползаясь по телу, она усиливалась, выдавливая из горла Художника глухой, полный страданий, крик.

Было больно. Слишком больно. Любой бы нормальный давно потерял сознание, ведь болевой порог был давно превзойден. Жаль только, что Инк ненормальный. Такое ощущение, что все тело медленно резали тонкими лезвиями, впиваясь как можно глубже в кости, желая вырезать кусочки. Творец не мог посмотреть на себя, проверить, все ли с ним хорошо. Было слишком больно и страшно, еще и слезы мешали. Продолжались эти пытки не один битый час, а со временем становилось все хуже. В грудной клетке словно костер разожгли, а самого Хранителя оповестить об этом забыли. Голос сорвался от нескончаемого потока вскриков и стонов, мольб о помощи. Но во всей мультивселенной Инк остался один. Кто ж ему на помощь прийти-то сможет? Значит придется что-то сделать самому. Вот только в чем весь ужас. Он уже не контролировал свое тело.

Часы, может и минуты, на экране загрузки время плохо воспринималось, прошли. Горячее жжение в районе грудной клетки прошло, так же как и острая боль во всем теле. Осталось только приятное тепло. Но Инк все равно не мог пошевелить ни одной косточкой, лишь лежал и, не моргая, смотрел куда-то в бок. Даже мысли с трудом слушались хозяина, что уж говорить о костях.

Время продолжало неумолимо течь. Инк поднялся без особого труда. Но в мыслях все еще было где-то далеко, словно тело двигается само. Сознание погрузилось в легкую дрему, зведы, как хотелось спать! Еще после нескольких действий тушки бывшего Хранителя, до его сознания наконец дошло. Это вовсе не он контролирует сейчас собой. Он чувствует каждое движение своего тела, видит его глазами, но не контролирует им. Приложил руку к груди, почувствовал странное тепло и легкое свечение. Стоп. Это что, душа?

========== Детектив в деле ==========

Очнулся Инк уже будучи у себя дома, в кровати. Информации по пробуждению после столь внезапного сна было много, так что пришлось моментально подскочить и начать записывать ее. Каждое действие своего не послушного тела, каждую странную боль в грудной клетке и во всем теле, это все Инк постарался перенести на бумагу. Но не в рисунке, как обычно, а в тексте. Пришлось еще и мастерски научиться владеть словом, дабы хорошо передать эмоции и действия на бумаге. Сначала было очень даже сложно, слова постоянно путались в голове или забывались вовсе. Потому сложно разобрать, что там вообще происходило в самых первых снах Творца. Но со временем потенциал рос. Теперь ему хоть романы писать можно, ей богу.

Закрыл ручку колпачком и отложил ее вместе с тетрадкой обратно в тумбочку, где ей законное место. Все равно следующим утром снова потревожит свои мемуары. Инк спустился по ступенькам вниз и последовал на кухню, проходя мимо больших настенных часов, которые громко отбивали, стоило короткой стрелке пересечь очередную из двенадцати цифр. Кинул небрежный взгляд на часы и вздохнул. Практически полночь, а сна ни в одном глазу не видать. Придется всю ночь бодрствовать, раз уснул вечером.

На кухне суетился Дрим, все еще довольно сильно беспокоясь за своего друга, готовил чай на двоих. Ромашковый. Хранитель снов уже начинал понимать такую тягу к травяным сортам чая. Нервишки успокаивают на раз-два. Инк взглянул на своего спасителя и вздохнул. Забавно было, что не смотря на то, насколько Инку откровенно плевать на заботу,относительно себя, на монстров и людей вокруг себя, и, в конце концов, на миры, Дрим все равно искренне желает Художнику счастья. А ответ на вопрос, зачем тогда Инк так тянется к народу и спасает альтернативы очень прост. Чисто из личной выгоды. Пока он окружает себя толпой, монофобия не подает признаков жизни, а пока мультивселенная цветет и развивается, рождая все новые и новые миры — Художник полон сил и энергии. Не имея души, того, по сути, что должно обеспечивать весь организм жизненно важной энергией, он питался энергией миров. Чем их больше, тем Хранитель чувствует себя лучше. Умирая, монстры и люди, да и вообще все живые существа, оставляют после себя энергию, из которой после будут рождаться новые жизни. Но, при преобразовании старой энергии в новую жизнь, остается некоторая доля лишней, не нужной энергии. Ее-то как раз и забирает Инк себе, в качестве платы за работу Хранителя вселенных. И не важно, что начал он этот путь лишь из личных выгод. Судить бездушного за совершенные грехи в виде эгоизма все равно, что пытаться согреть температуру воздуха зимой на улице одной спичкой.

Инка напоили теплым чаем, а на закуску были вопросы о том, приснилось ли ему что. На положительный кивок, Творца лишь продолжили мучить вопросами, о чем там было, что там происходило, что ты видел. Ну а что Инк? А Инк отвечал на все четко, без лишних комментариев и слов. Это он только на бумаге весь такой писатель и художник.

После долгого разговора и новой порции нотаций о том, как вредно ложиться спать после часу ночи, Дрим ушел к себе, оставляя Художника одного в пустом доме с целой головой мыслей. Творцу очень сложно дается сохранять рассудок более менее в норме, когда он остается один. Вот в одном из таких дней и решил дать кисти имя и начал с ней разговаривать. Увидел бы кто, давно вызвал психиатров с усмирительными рубашками. Мало ли, кто еще знает, что в черепушке у сумасшедшего. Вдруг он нападет и кусаться начнет? И заразишься потом не понятно какой болячкой. Уж лучше не рисковать.

Раз уж решил всю ночь не спать, значит, придется выполнять. Тем более, ночью можно сделать столько всего интересного. Можно погулять, порисовать (что он делать не будет, разве что забудет о своей проблеме с местом под рисунки), поиграть на флейте, поразговаривать с Бруми, посмотреть на звезды, помечтать, подумать о вечном. И именно двумя последними делами Творец и решил заняться, предварительно переместившись в самую звездную из всех вселенных, которых Инк знал — Оутертейл. Виды здесь просто неописуемы, о чем и забывает Творец каждый раз, выходя из данной альтернативы. Миллиарды звезд сеткой накрывали черное, словно эбонит, небо. Туманности выглядели так, словно молоко в кофе. Вокруг было довольно темно или лишь полумесяц освещал дорогу вперед. Неописуемый вид.

Глубокую мысль для обдумывания Инк выбрал довольно специфичную. «Способен ли бездушный мечтать и верить во что-то?» — гласила она. Если так прикинуть, то, скорее всего, ответ был бы отрицательным, но ведь его еще и обосновать следует. Инк по существу не чувствует ни угрызения совести, ни стыда. Следуя логике, он мечтать и верить тоже не должен. Но ведь это было не так. Кому, а себе лгать он не станет. Он верил и мечтал. Верил в лучшее будущее для всех его окружающих, а мечтал быть тоже среди них, тоже счастливым, как и все, но только искренне счастливым. Даже сразу как-то голубой краски лизнуть хотелось… Но Инк старался не поддастся соблазну и продолжать думать о вечном.

Творец часто уходит в себя, продумывая что-то. Не важно, будь это планом дальнейших действий или просто мысли по поводу того, чем себя занять этим вечером. Вот и сейчас было тоже самое, он смотрел на звезды, а в мыслях уже давно летал где-то рядом с ними, наблюдая за завораживающим мерцанием. И так могло длиться целую вечность, если бы его в наглую не перебили.

— Привет, Инк, — местный Санс помахал рукой своему знакомому.

Да, и он знал о великом защитнике мультивселенной, кто ж его не знает?

Творец же дрогнул и, повернувшись лицом в сторону Оутера, мило улыбнулся в ответ.

— Чего не спишь так поздно? — Инку очень сложно мило улыбаться правдоподобно без красок, которые он, к несчастью, оставил дома, посчитав ненужными на ночной прогулке.

— Я мог бы задать тебе тот же вопрос, — даже как-то завидно становилось от осознавания того, что абсолютно любой монстр может легко улыбаться новому дню. Ну или ночи.

Инк тихо усмехнулся и решил оставить разговоры на потом, переведя взгляд на звезды.

— Правда, они прекрасны? — отозвался Звездный.

— Ага, — милая улыбка сразу же сползла с лица Творца, стоило только Оутеру тоже поднять взгляд на небо.

— Ты сегодня более задумчивый, чем обычно, — как оказывается, легко найти прокол в бесчувственном лице и заметить задумчивый взгляд. — Случилось что?

— Можно и так сказать, — Инк явно не хотел говорить.

А оно ему и не надо было, очередного переживающего за его судьбу монстра он не вынесет. Ему и так хватало Дрима с Гено, в большем он и не нуждался.

Теперь он уже не сам сидел и смотрел на звезды с полной башкой глубоких мыслей о вечном.

Спустя час, может даже больше, голова заболела от столь сложных махинаций, в виде не менее сложных дум и ненавязчиво попросила об отдыхе. Попрощавшись с местным альтенативным Сансом, Инк поспешил домой. Где снова разогрел чайник и снова решил выпить чего-нибудь, но в этот раз выбор пал на бодрящий кофе. Это должно спасти ноющую голову от болей на ближайшие пол часа.

Наслаждаться напитком было решено в гостиной, под шумок телевизора и ярко всплывающие на мониторе картинки. Временами, когда совсем нечем себя занять, Инку нравилось наблюдать за событиями в Андерновелле. Противостояние мафии и церкви. Хотя, Творец уже давно подозревал, что батюшка-то в этой церкви не простой, а, скрывая под черными одеяниями грехи, прячет заодно и один-другой револьвер, опасаясь перестрелки. И тем не менее, как бы интересны действия этой вселенной не были, Инк соваться туда ни в коем случае добровольно не станет. Помнит, как ему чуть бошку не прострелили, стоило только показаться из чернильного портала. Войдет полностью, точно расстреляют. Вот он и обходит эту альтернативу стороной, только смотрит, чтобы никакие мультивселенские враги не совались в нее через телевизионный экран.

За просмотром сериалов время летит как-то незаметно, особенно, если сериал качественный и захватывающий. Вот Инк и опомниться не успел, как лениво сербал из пятой кружки кофе, а часы в это время указывали на начало восьмого утра.

Утро добрым не бывает. Теперь в этом убедился еще и Инк. Ночь не спать — само по себе дело сложное, а когда настырный Глюк собирается стереть одну из альтернатив, задача автоматически становится в разы сложнее. В грудной клетке неприятно кольнуло, Творец вздохнул, поспешно встал и, подхватив свою Бруми, помчался практически галопом в разрушающийся мир.

Спустя менее секунды, в Творца полетели синие нити, вместо приветствия.

— И тебе доброго утра, Эррор, — Инк умело парировал атаками своего врага.

В ответ недовольный рык и невнятное бормотание по поводу надоедливого Художника. Инк лишь пожал плечами и продолжал уклоняться.

И тут Творца внезапно озарило. Ступор, что галантно сопроводил гениальную идею, заставил Инка промедлить и, в следствие, получить глючной костью по ребрам. Тихий треск раздался по округе. Кажется, ребро сломано. Может даже и не одно. После последовал тихий вскрик и тщетные попытки достать кость из груди. Она плотно заела меж ребер, вероятно, понадобится чья-либо помощь для изъятия инородного предмета из тушки Художника. Пришлось пересилить боль, отодвинуть ее на второй план и подняться с колен.

— Эррор, у меня к тебе деловое предложение, — смело прохрипел Хранитель альтернатив, чем удивил своего оппонента.

После нескольких секунд молчания, видимо, чернокостный обдумывал сказанное своим врагом, он вздохнул.

— Говори.

— Временное перемирие. Ты не разрушаешь, я не помогаю создавать, мы не деремся.

Разрушитель развергся громким глючным смехом, обдавая кожицу на костях волной мурашек.

— Скажи мне, ты идиот?

— Дослушай, — напористо продолжал Инк. — Я знаю, что тебя мучают кошмары. Но, знаешь, меня тоже. Все, что мне нужно от тебя, узнать, что тебе сниться, и, по возможности, разобраться в своих снах.

Глюче всерьез задумался, но перед этим, для начала, решил удивиться от сказанного Инком. Как он узнал о его ночных мучениях? Следил что ли?

— Допустим, — Глюк бросил на Инка недоверчивый взгляд. — А что мне будет с нашего перемирия?

— Мы попробуем разобраться и с твоей проблемой, — из грудной клетки стремительно вытекала чернильная кровь.

Эррор задумался еще более глубоко. Предложение, конечно, было весьма заманчивым, да и вроде со снами разобраться хотелось

— Погодь, а “мы” это кто?

— Я и Дрим.

Глюк глубоко вздохнул и прищурился, словно пытаясь разглядеть в Инке подвох.

— Я согласен.

Инк с облегчением глубоко вздохнул, да только забыл о небольшой межреберной проблемке, потому взвыл от дикой и невероятно острой боли. А все, что делал Эррор, это стоял осторонь и наблюдал. Брезговал подойти и помочь.

Инк рвано дыша попытался встать. Смог. Взглянул на Эррора.

— Подожди здесь, я вернусь через пол часа.

И растворился в краске, перетекая в свой дом. Инку предстояло весьма сложное дело — каким-то образом подлатать свои ребра и не сдохнуть от боли во время этого. Вздохнув и взяв в руки кисть, Художник начал медленно, но четко водить ею по ребрам, спаивая трещины. Боль невыносимая, но Инк привык.

Закончил в течении получаса, поменял запачканные кровью тряпки на чистые и вернулся к Эррору. После смело, не боясь подвоха, завел его в свой дом и усадил ошарашенную Ошибку на диван.

— А теперь, рассказывай. Какие кошмары тебя мучают? — зрачки поменялись за знак вопроса и спираль.

========== Как достать соседа ==========

Эррор все еще был не до конца уверен в своем решении — довериться Инку и, на время, заключить с тем акт перемирия. Не особо хороший расклад вещей, явно не в пользу Глючного. Но, если быть полностью откровенным и честным, Глюче устал каждый божий день просыпаться в холодном поту, чуть ли не рыдая от несуществующей боли. Каждый раз сон был одним и тем же, но кто говорил, что эмоции от этого становятся привычными? Нет, напротив, каждый раз эмоции, как впервые, хлещут из тела, на пару с кровью от незаживающей раны. Потому Эррор и согласился на эту авантюру. Он прекрасно понимал, что его враг довольно башковитый, может и справиться с проблемой, что мучает обоих уроженцев антипустоты. А там, кто знает, как дальше все пойдет. Возможно, это перемирие со временем перерастет из временного в вечное. Инку хотелось бы в это верить.

Как бы-то ни было, сразу и полностью выкладывать все карты на стол Разрушитель не собирался, Инк может ведь потом воспользоваться полученными знаниями против воли их собственника. Ох и придется же Творцу помучаться, чтобы достать из Эррора всю нужную информацию…

— Давай, говори, — нетерпеливо поторопил Инк, садясь на пол, напротив собеседника, взяв в руки ручку с тетрадью; приготовился писать.

Эррор вновь наградил Инка недоверчивым взглядом, а после ососмотрел гостиную, в которую его привел Художник.

— Ты серьезно? — Глюче брезгливо вздернул плечами. — Я не собираюсь говорить в таком сраче.

По всей комнате были разбросаны окровавленные тряпки Творца, а кисти с красками валялись в каждом закутке все той же комнаты, одна из них даже каким-то чудом застряла на люстре.

Инк погасил зрачки, заставляя Эррора удивляться новому выражению лица Хранителя. Такое раздраженное, даже забавно.

Без лишних слов, хозяин дома поднялся и собрал все тряпки с кистями и закинул их себе в комнату, вновь забавляя гостя забавным выражение лица а-ля «Доволен, ошибка треклятая?».

Эррор довольно покачал головой и поднял палец кверху, показывая на люстру.

— Одну забыл, — и тихо засмеялся. С таким-то ростом, Художник просто не сможет достать ценный для него предмет с такой верхотуры.

Инк тихо прорычал от злости, стоило только слегка лизнуть красной краски. Эррор поднапрягся от действия Хранителя. По своему неудачному опыту знал, если Инк тянется к красной краске — быть беде. Вот и решил его не злить и уже сам с легкостью достал кисть, протягивая ее Творцу. Коротко кивнув, Инк взял кисточку и отнес в спальню. На обратном пути в гостиную взглянул на часы и в ту же секунду они забили, ровно девять раз, чем напугали Эррора. Инк же ехидно оскалился и вернулся на свое насиженное место, приготавливаясь внимательно слушать и разборчиво писать.

И Эррор начал говорить, изредка останавливаясь и думая, стоит ли продолжать. Стоит ли говорить о таком интимном, как кошмары, Инку.

И, все же, решившись, Эррор рассказал Творцу о своем недуге. Рассказал, как страдает каждую ночь одной и той же сценкой. Рассказал о том, как некто неизвестный подходит к нему в черной, словно смоль, пустоте. Ему отчего-то так хочется довериться. Так сильно хочется его обнять и поговорить о всяком. Но вместо этого Глюкнутый как-то по-грустному улыбается и раскидывает руки в стороны, тем самым говоря, что будет рад смерти, лишь бы его убил именно тот, кто сейчас стоит напротив. И он без колебаний, уже без колебаний, делает это. После боль, жгучая и острая. Скелет падает на колени, чувствуя, как медленно утекает его жизнь куда-то глубоко в код, оставляя тело рассыпаться на прах.

Инк опешил. Взглянул на краски и даже протянул к ним руки, но так ни одной не выпил. Он ожидал чего угодно. Страшных драконов, радужных единорогов, для Эррора это было бы сущим адом в стране грез, но никак не услышанного. А тем более увиденного. Разрушитель позволил себе такую роскошь в беседе с врагом, как чувства. Рассказывая все это, на его лице читался ужас и страх. Он ожидал что угодно, но не увидеть Эррора таким. Каким? Таким живым, настоящим, умеющим чувствовать, чего-то бояться. Он вообще впервые нормально разговаривал с Разрушителем так спокойно, не во время битвы.

— Не думал, что ты такой, — решился, взял желтую и голубую краски и лизнул, вызывая на лице грустную улыбку.

— Какой «такой»? — Эррор уже расслабился.

Даже, если Инк воспользуется этой слабостью потом, плевать. Нет, не так. Инк ни за что не воспользуется душевными слабостями своего врага, Глюче знал это. Ну или хотя бы хотел верить.

— Ну, — попытался фигурально выразиться, используя жесты руками. — Такой, — не вышло.

— Ты прекрасно объясняешь, как еще тебя друзья понимают? — фыркнул Ошибка и посмотрел на часы в гостиной. — Ого, двадцать минут рассказывал. Еще ни разу не говорил так много и так долго. Ну, разве что сам с собой.

И Инк вновь опешил откровению своего собеседника. И больше всего в этом его ошарашивали не сами внезапные факты о враге, а понимание того, что именно с Творцом захотел поговорить о таких щепетильных темах Разрушитель. Художник и так догадывался, что его извечный враг разговаривает сам с собой, тоже ведь родился и вырос в матушке антипустоте.

— Понятия не имею, — дублируя сказанное телом, пожал плечами. — Пока что, кроме тебя никто не жаловался.

Эррор недовольно хмыкнул в ответ, начиная смотреть по сторонам.

Инк не отрицал. Эррору, как и любому другому мыслящему существу, нужно было периодически выговориться кому-то. Кому-то, кто бы понял его, кто бы посоветовал что-то или просто поговорил о глупом. Но почему именно Инка он выбрал? Наверняка ведь сам не знал. Творец так быстро набросился на него со своей идеей, что тот едва подумать здраво успел. Но отчего же именно Инку Эррор захотел довериться? Непонятно.

— Что ты там все пишешь? — Эррор был не из тех, кто любил постоянный разговор и пытался скрасить его беседой.

Но в логове заклятого врага тишина давила на, и без того, не устойчивые мозги.

— М? — Художник поднял взгляд и посмотрел на Эррора. — Твой сон пишу, чтобы не забыть.

И снова тишина. Убедившись, что Инк, пока что, безвреден, Разрушитель расслабился и отдался тишине. Хотя, с сотней голосов в башке, тишины он никогда не слышал. Разве что в далеком прошлом. Так что все, что ему оставалось, это смотреть по сторонам, изучая логово своего недо-врага. Лишь скрежет ручки о бумагу отвлекал.

Спустя неопределенное количество времени Художник поднялся с пола, осматривая записи в тетради.

—Я схожу к Дриму, — отвел взгляд и посмотрел на Глюче. — Я не на долго. Обживайся. Нам еще долго придется расследовать дело по нашим снам.

После Инк взял свою облюбленную кисть и, мазнув ею по полу, исчез в красках.

Эррор, кажется был в ступоре. Эй, Эррор, ты в порядке? А, он просто заглючил. «Этот чертов Художник просто пригласил меня жить вместе, ничего такого», — скажет Разрушитель сразу, стоит ему поубавить количество глюков на квадратном сантиметре костей.

Сколько Инк отсутствовал, Эррор понятия не имеет. Все равно все время проглючил. А когда Error.exe перезагрузился, заставляя тело и мозги работать слажено, Творец как раз вернулся. А жаль. Глюче хотел поизучать обитель Чернилки, пока тот свалил черт знает куда.

— Дрим не рад моей затее с мирным договором, — сербнул голубой краски и покрыл мир пессимистической дымкой.

Эррор довольно оскалися. А кто ж будет рад? Особенно такой эмоциональный, как Дрим. Но как бы-то ни было, пока что Инка трогать он не собирался.

Художник вздохнул и поднял унылое личико, посмотря в сторону дивана и восседавшего на нем Ошибку.

— Так когда переезжаешь? — эта фраза чуть не заставила покареженную программу Эррора вновь перегрузиться.

— С чего ты вообще взял, что я согласен?! — а вот и первая монеточка в копилку причин, по которым Эррор придушит Инка подушкой ночью.

Художник пожал плечами и сел на пол, задумавшись. Хорошо, что не продолжил диалог. Иначе убийство перенеслось бы на сейчас. Через время в глазницах воспылали два знака восклицания.

— Кстати, я тут кое-что вспомнил, — Эррор обратил на внезапно прервавшего тишину Инка. — У меня был похожий на твой сон

— И какой же это сон? — заинтригован.

— Все было в точности, да наоборот. Дело тоже было в пустоте. Но к скелету подошел я, желая убить того. Почему, не знаю. Но факт остается фактом. Вот только тем скелетом был Гено.

========== Противный голос ==========

Буквально в первый же день пребывания в гостях у Творца, Эррор открыл несколько новых граней в своем враге. То, что он искусно рисует, он и так знал. А вот то, что Инк буквально до безумства фанатеет этим хобби, было для него в новинку. Как и то, что Творец любит играть на флейте. И что в доме у Художника, как можно подумать сначала, не срач, а идеальный порядок. На вопрос как, тот лишь пожал плечами и пожаловался на крайнюю неохоту идти спать, на очередную встречу к сатане. И плевать на головные боли, что стали извечным спутником жизни Инка из-за недосыпа. Так он хотя бы немного, но отстрачивал неизбежное, вселяя в себя маленькую надежду, что сегодня ада не будет. И каждый раз надежда разбивалась о пол, разлетаясь по округе и впиваясь в несуществующую душу Хранителя вселенных.

Взамен на откровенее, Эррор потребовал откровенее. Если уж Инк и вздумает как-либо использовать свои знания, пусть они будут в равных условиях. С равными знаниями и информацией. Но вместо долгих-долгих, почти вечных, рассказов Творец пошел в спальню, а вернулся с целой горой тетрадей. Отдал их Глючному в руки и начал наблюдать. Ему не было страшно или неловко от того, что Разрушитель прочитает сейчас. Но и ничего приятного в этом действии он не видел. Просто считал это за плату, за важные знания. Которых сейчас крайне не хватало.

Эррор принял всю гору рукописей Творца и чуть не потонул в ней. Как хорошо, что плавать в тетрадках довольно легко.

— Я так понимаю, снов у тебя вагон и маленькая тележка? — брезгливо взял один из томов и, открыв на первой попавшейся странице, принялся читать.

— Ага. Но самые последние хранятся в этой, — потряс толстой тетрадью перед Ошибкой. — Я ее еще не закончил, осталось несколько страниц.

Глюче угрюмо вздохнул, отбрасывая идею по-быстрому изучить все сны своего товарища по недугам куда подальше, забирая нитями из рук Инка его сонник и притягивая его к себе. А нитями только из-за того, что из завала записей Творца выбраться еще долго не сможет. Как минимум секунд десять.

Взору Ошибке предстал кошмар Творца, когда тот встретил странного типа в антипустоте. Тот еще помочь, кажется, обещал. Эррор ткнул в него пальцем и показал лист бумаги Инку.

— Что это за незнакомец?

Инк начал изучать текст на странице. Да, это именно тот сон, о котором он успел подумать. У него были весьма странные ассоциации именно с этим кошмаром. Во-первых, это очередное заточение в антипустоте без возможности выбраться оттуда. А во-вторых, эта персона была очень странной, со странными возможностями. Ох уж и не вызывала она у Инка доверия…

— Я не знаю, — честно ответил Хранитель, пожимая плечами. — Я не смог тогда его разглядеть. Словно что-то мешало мне это сделать, не позволяло.

— Ну и как такое возможно?

— Звезды, Эррор, это ведь всего лишь сон, — Инк улыбнулся, слегка выдавив желтой краски на язык. — Ну а хотя, если подумать, будь эти сны воспоминаниями, я б легко смог объяснить невозможность разглядеть того парня.

— Валяй, великий теоретик, — Разрушитель откинулся на спинку дивана, поднимая взгляд на Художника.

— Это работает по принципу самовнушения. Я хотел выбросить его силуэт из памяти, — Инк вздохнул. — И у меня это, как видишь, получилось, — выдохнул, ожидая реакции своего напарника по расследованию общего дела.

А тот лишь задумчиво погасил зрачки, а через пару секунд закивал, сообщая, что это действительно могло было быть. Осталось понять. Каким местом сны могли быть воспоминаниями?

Дрим был не то, что просто взволнован новостью Инка, он был ошарашен. Годы упорных сражений и боевый действий с армиями из двух солдат, а тут на тебе. Как он вообще умудрился Эррора заставить фактически подписать мирный договор. А так же, он очень переживал за своего напарника. Не каждый же день сидишь рядом с убийцей тысячи жизней и разрушителем сотней миров, невинно болтая при этом. И какую выгоду для себя будет иметь Разрушитель от расследования горе-детектива Инка? А вообще, Хранитель снов просто боялся за своего друга. Кто знает, что с ним могут сделать, как только тот полностью доверится своему врагу. Творец ведь всегда отличался сильной доверчивостью. И Дрим знал, что это однажды сыграет с ним злую шутку. И возможно, это время настало.

Принц положительных эмоций нервно мешал ложкой сахар в чае. Кросс, что попытался бесшумно подойти к нему, дабы обнять, чуть не получил внезапно выпавшей из руки Дрима ложкой, причем горячей — Хранитель снов испугался. Дрим и так никогда не отличался спокойствием, а теперь степень его нервозности просто зашкаливает. Скоро Кросс начнет откармливать своего возлюбленного успокоительными, если дело продолжит развиваться в геометрической прогрессии.

— Может ты перестанешь настолько сильно переживать за Инка? — Хранителя снов приобняли за талию, насильно заставлять того успокоиться. — Он, вроде как, не маленький.

— Не маленький, — Мечта вздохнул. — Но я не могу не переживать. Тем более, я не хочу, чтобы ему навредили. Ему ведь и так сложно живется, без души…

— Да, ты прав, ему невероятно сложно, — Мечтателя обняли крепче, заставляя все лишние мысли выветриться из разума. — Но это ведь наш Инк. Он привык к трудностям в своей жизни и окружающему дерьму. Он справится.

И все, что смог сделать Дрим в ответ на столь убедительные слова, это просто улыбнуться пошире и прижаться к Кроссу поближе.

Крестик в последнее время только это и делает, что успокаивает распережевавшегося скелетика и мотивирует того улыбаться перед Хранителем альтернатив. Ведь, если Инк будет улыбаться и вдохновлять Создателей творить, вся мультивселенная будет расти, цвести и благоухать. Точно так же, как и цветочки благоухают, о которых не забывают напоминать Сансы из разных вселенных разным Фриск и Чарам на геноцидах.

Инк порассуждал и побеседовал с Эррором около половины дня. Но даже этого времени хватило, дабы двум противоположностям прийти, впервые за их бренные жизни, к единому мнению: со снами что-то не так и с этим нужно срочно разбираться. Вот только из-за столь длительного мозгового штурма черепушки обоих желали как можно скорее разломаться на две части, вот и было решено продолжить расследование завтра.

На предложение пока что пожить у Инка, Эррор согласился. Но стоило только это сказать, Разрушитель выдвинул определенный ряд правил Художнику, которые он должен был соблюдать, иначе — договор о мире будет незамедлительно расторгнут. С правилами Инк предпочел разобраться потом, ибо голова и вправду болела. Ну а Разрушитель разрешил, у самого самочувствие было не лучше. Хоть и вскоре подействовала волшебная таблетка, которую Инк употребил недавно, дабы снять головную боль. Эррор предпочел отказаться от лекарств, мало ли чем его хочет споить Творец.

Но не прошло еще и нескольких минут, как Инк, ни с того ни с сего, взял и потерял сознание, падая тяжелым мешком с костями на пол. Глюче изначально не планировал помогать Творцу, но все же сделал это, если конечно перетаскивание нитями тушки Художника на кровать можно назвать помощью.

Инк с одновременным ужасом и восторгом в затуманенном разуме обнаружил в своем теле душу. Такую теплую. Пустая грудная клетка наполнилась ярким светом, слегка ощущался ее тихий трепет, звучал стук. Словно сердце у людей. Как, однако, приятно ощущать это тепло. Ведь, все это время недостающий, кусочек пазла встал на свое законное место. Все встало на свои места. Все так, как и должно было быть с самого начала.

Но чем больше времени проходило, тем больше начал осознавать покрытый сонной дымкой разум, что Инк, своими собственными руками, убил всех. Абсолютно всех в мультивселенной. Она пуста, а он — ее единственный житель. А вот и монофобия тут как тут. Неоправданный страх сковал бы тело бедного Художника, если бы то было ему подвластно. Но вместо этого, он просто наблюдал за своим телом, которое, почему-то, не слушалось своего непосредственного хозяина. Попробовал пошевелить рукой — не вышло. Захотел пройтись — тщетно. Остается только молчать и наблюдать за тем, как гибнет мир. А Инк канет в забвение вместе с ним. Впереди пустота и темнота.

И только спустя несколько минут, когда тварь, что осела в теле Инка и переняла контроль его тушки на себя, смогла разжать челюсть Творца, выпуская на волю дикий сумасшедший смех. Но этот голос не был голосом Инка. Звезды, какой он противный.

========== Стоящая мысль ==========

Что есть антипустота? Колыбель всех миров и мать альтернатив? Слишком просто и банально. Противовес пустоте? Возможно. Но, чтобы определить более точно, максимально точно, следует в ней полностью разобраться. Если же пустота — это все не использованное место в мультивселенной, в то время, как антипустота — это ее начало. То место, откуда все и появилось. И находиться в этой белесой обители одиночества могут лишь единицы, остальных разложат на двоичный код и, считай, пиши пропало. И в это число единиц входили Инк и Эррор. Им, как рожденным в этой обители, даны специальные привилегии. Как например неимоверная сила, сравнимая лишь с несколькими десятками оригинальных Сансов и, конечно, прямая связь с Создателями, Творцами, Авторами. Они буквально слышат их голоса в своих черепушках, которые то и дело шепчут или кричат о чем-то. Координаты белой пустоты, следуя логике, равны нулям по всем осям: икс, игрек и зет. Антипустота все и ничто. Она размером со всего одну точку, но, попадая в нее, кажется, словно она — бесконечна. А что есть точка в трехмерном мире? Верно, шар. И в этом шаре ничто не может быть стерто окончательно. Вся энергия из умерших монстров и людей попадает сюда, а потому и никогда не теряется и не стирается. Так что, за круговорот энергии в мультивселенной можно не переживать. Так что же есть эта антипустота? Точка невозврата? Жертвенник?

Инк пришел в себя не скоро. Даже слишком. Знал бы об этом внезапном желании вздремнуть Дрим, уже бы выжрал всю аптечку, а именно только один ее препарат — успокоительное. Но вот Инк: живой, относительно здоровый и с новой информацией со снов. Которую пришлось как можно быстрее записывать на бумагу, ибо дырявая память Творца быстренько ее вышвырнет из головы, посчитав ненужной. «В этот раз что-то коротковат сон вышел», — отметил про себя Хранитель альтернатив и поспешил ретироваться к новоиспеченному… другу? Нет, у Разрушителя вселенского размаха друзей не было, лишь знакомые. Врагу? Нет, уже нет. Товарищу? Эррор не будет долго поддерживать товарищеские отношения с Хранителем, как только расследование закончится — миры снова начнут кануть в забвении. Инк пока что не знал, как отметить в своем мозге Глюче.

После глючноголосого приветствия и фразы: «О, так ты все-таки коньки не отбросил», двое противоположностей сели за кухонный стол напротив друг друга, думая о чем-то своем. Тишина стояла гробовая, лишь редкое сопение через носовое отверстие и ежесекундное постукивание часов из гостиной отвлекало обоих от мыслей. А думали оба о расследовании, что явно зашло в тупик. Были бы они детективами настоящими, наверняка нашли б уже какую-нибудь зацепку и продвинулись дальше, а пока — полный застой. А застои Инк ненавидел, особенно у Авторов. Ведь, однозначно, из его главных работ была борьба с артблоками. Которую, к слову, он сейчас откровенно игнорировал, прикрываясь целью выявить проблемы ночных кругов ада и, по возможности, подлечить себя. Мультивселенная нуждается в полностью здоровом, и морально и физически, Хранителем ее творений.

Дело шло со скоростью улитки, а надежды осталось ровно столько, насколько мало шансов обогнать все у той улитки гоночный карт. То есть, весьма не удовлетворительный. Любой другой на месте этих двоих давно бы психанул и продолжил мучиться, да только эти двое — те еще упертые бараны. Если стоят на своем, то будут продолжать делать это до самого конца. И так, пока не умрут. Весьма обезнадеживающе. Зато факт, что они упертые бараны убеждал Дрима, что они дойдут до конца и смогут разобраться в себе, им это пойдет на пользу. Вдруг вынесут полезные советы и начнут жизни с нового листа. И возможно уже не просто как враги.

Но чем больше времени проходило, чем больше Инку снилось снов, он начинал понимать, что теряет чувство реальности. Он понимает, что уже не помнит того, что с ним было хотя бы с утра, даже смутно не помнит. Память с каждым днем все хуже и хуже делает то, что должна, а разум попросту ломается. Инк уже не помнит, где реальность, а где сон. Еще одна монетка в копилку психозов и фобий дружелюбного Творца. Совсем немного и его крыша окончательно съедет. Дрим и Эррор это прекрасно понимают. Если же Эррор как-то держится с сотнями голосов в черепушке, то Художнику уже совсем плохо. Не разберутся хотя бы с его кошмарами сейчас, наплевав на схожую хворь Эррора, позже уже будет попросту поздно. Уж лучше убить его, чем мучить поломанный разум и заставлять не понимать, что сейчас происходит. Такого даже врагу не пожелаешь, что уж говорить о лучшем друге. Особенно такому, как Инк, обделенному.

Творец старался ни с кем не контактировать. А все из-за того, что он перестал контролировать свои действия. Воспоминания из снов периодически накрывали его башку и заставляли делать такое, о чем потом приходилось жалеть. Этой отрешенности радовался всего один монстр в мультивселенгой — брат Блу. Все остальные задавались немым вопросом, ведь некому его задать было, а где Инк? А определенные персонажи задавались иным вопросом. Вернее вопрос был тот же, но спрашивали уже о другой личности, об Эрроре. Фреш, который в дела Хранителя и Разрушителя старался не совать свой несуществующий нос, однажды имел смелость предположить, что эти двое либо поубивали себя на поле боя, либо смогли увидеть в друг друге прекрасное и полюбить. За это он получил не хилого пинка от Найтмера и Ко.

Но Дрим иногда выводил своего друга погулять, проветриться, подышать свежим воздухом. Такие прогулки никогда не предвещали беды, ведь проходили в отдаленных и безлюдных альтернативах, лишние глаза им не нужны. Не всякий захочет увидеть сошедшего с ума бывшего Хранителя. Вот только и тут их настигла беда, когда ее никто не ждал. Беда в виде покрытого противной смолью Санса с четырьмя щупальцами, грозно наставленных на экс-Хранителя и действующего Принца положительных эмоций. Сначала Найтмер удивился, давно уже себе надумал, что подохли эти двое, но нет, Инк живой и относительно здоровый, с мозгами конечно небольшая беда, но на вид вроде в норме. Тогда остается еще один вопрос. Куда делась Глючная задница? Вот удивился бы главный Кошмар всех альтернатив, что та самая Глючная задница сейчас отсиживает сиднем в доме Творца и смотрит телек, поедая шоколад так ласково предоставленный Инком. Найт бы рухнул там, где стоял. Спросите, что мешает поискать в антипустоте этих дуралеев? А не получилось бы этого у него. Чтобы телепортироваться нужно четко знать координату, а ее, увы, Найтмер не знал. Эррор, Инк и Дрим похоронят этот секрет вместе с собой. Хорошая мотивация, чтобы продолжать жить.

Отбиться от Кошмара удалось просто. Ну а если быть верным, то друзья просто сбежали от него, быстренько перемещаясь в другую, еще более отдаленную и безлюдную вселенную.

Между бездушным и теперешним Хранителем вселенных завязался задумчивый разговор, который собирается продвинуть расследованте вперед:

— Погоди, твоими снами и снами Эррора я не могу управлять, — Дрим вопросительно посмотрел на друга, ожидая его реакции.

Инк уверенно кивнул, медленно забывая только что заданный Дримом вопрос.

— Значит, судя логике, Найтмер тоже не имеет власти над вашими кошмарами, — Дрим задумчиво опустил взгляд, продолжая думать о чем-то.

Инк лишь снова кивнул, забывая половину сказанного Дримом.

— Тогда это явно не его руки дело, — заключил свои разъяснения Принц Золотое Яблочко, переходя к новым.

— В принципе, мы это уже давно знаем, но что ты хотел этим сказать? — зрачки поменяли форму на синенький знак вопроса и зеленую волну.

— Чтобы понять, о чем я говорю, ответь на вопрос, — интригующе продержав паузу, ну или формулируя вопрос, сказал Принц. — Что такое сон?

— Ну… Проекция воспоминаний и мыслей? — неуверенно подал голос Художник.

— Верно, но сны только в грезах кажутся реальностью а, по пробуждению, ты начинаешь замечать подвох, — вот теперь точно интригующая пауза. — Но твои сны и там и там кажутся слишком реальными. Я бы даже сказал, подозрительно реальными, — единственная стоящая мысль за последний месяц. Ага, Эррор зависал у Инка целый месяц.

Инк погасил зрачки, мысленно повторяя все сказанное Дримом, боясь что-то упустить со своей памятью-ситом.

— Могут ли это быть твоими воспоминаниями? — этот вопрос заставил Инка полностью выпасти из реальности и перестать существовать в этом мире.

Нужно хорошенько все обдумать, срочно. Да, в голове каша из топора, что свихнула к чертям крышу, но Инк все еще тот же Инк, верно?

Ладно, это сейчас не важно. Нужно над кое-чем поразмыслить. Воспоминания могут быть снами? Но как? Тем более, не мог же Инк как-то пережить столько жизней, не запомнив этого? Он уже не был в этом уверен. Художник давно перестал быть хоть в чем-то в этой жизни уверенным.

От таких возвышенных дум и назойливых вопросов Мечтателя, Инк предпочел сбежать, не удосужившись сказать куда и на сколько. Вздохнув, Дрим решил какое-то время его не тревожить, пусть побудет в одиночестве. Но думать в единстве с собой он не хотел, тем более не мог, поэтому и решил навестить старого, но очень хорошего друга, который тоже часто мучился от сбросов. Ага, это очередной Санс.

========== Опыт ==========

Утро в альтернативе с уклоном на точные науки проходило штатно. Ну как, если постоянные звуки от взрывающихся пробирок и резкий запах химических реактив можно назвать штатной, то только для этой вселенной. Тут жило множество светлых умов, по-настоящему хорошо разбирающихся в разных отраслях. Некоторые знатоки в химии, другим нравится ядерная физика, а третьим — высшая математика. Но у всех хорошо развито аналитическое мышление, иначе, кто бы химичил в лабораториях? И именно в такой занятой атмосфере и обитал очередной друг Инка — Саенс. С ним Творец познакомился так же, как и с большинством альтернативных версий себя же. На вселенную напал Эррор, итог: прибежал Художник, прогнал Ошибку и занялся восстановлением альтернативы. Ну а любопытный во всех смыслах Саенс начал расспрашивать Инка о произошедшем. Так и познакомились. Для этой ситуации, желательно, так же упомянуть и то, что и сам Творец был не из робкого десятка в плане науки. Он вполне мог тягаться на равных с оригинальной Альфис, в области знаний. И все равно науке предпочитал искусство. Творить его работа, как-никак.

В лаборатории самого низкого из местных скелебратьев все кипело, жужжало, искрилось и шипело. Проводился очередной, вполне возможно, что неимоверно опасный, опыт. А Саенс даже и защитной одежды никакой не надел. «Ну и хрен с ним. Оторвет руку — все равно после перезапуска все станет на круги своя», — думал ученый в явно слишком длинном для него белом халате и очках. Постоянные перезапуски явно надломили разум этого любителя пробирок. Но с этим, увы, уже ничего не поделаешь. Если конечно ты не имеешь сил прекратить мучения этого мира.

Саенс не так давно обнаружил интересную вещь, пока проводил опыты с магией. Если в пространстве будет находиться достаточное скопление магии, оно начнет сжиматься до того момента, как не станет размером с кулак. Изначально, получив такой результат, ученый не особо удивился. Что интересного в том, что магия сжимается? Это логично, иначе как ему еще создавать кости и использовать их при атаках? Но со временем странное свойство данной материи начало удивлять тем, что она не просто превращалась в объект, а в ткань, оболочку. Вот это уже действительно стоило того, чтобы начать новый блокнот для записей и описания проведенных опытов по этому интересному открытию. Чем Саенс поспешно и занялся. Но не особо преуспел в этом. Он больше ничего не выяснил, буквально. Так что сжег к чертям блокнот и забил на открытие, никому ничего не рассказав. И это стало его серьезной ошибкой.

Инк всегда приходит так же неожиданно, как и шутит. Не вовремя, сильно мешая, заставляя сердиться одним только своим присутствием, вынуждая прожигать его недобрым взглядом. А в ответ Творец лишь мило улыбался. Да, криво, но так естественно. Да, не по-настоящему, но так природно, что было ну прям очень похоже на него. Скрывать бесчувствие и бездушие под улыбкой и разноцветными красками. Но вот он, Хранитель во плоти и крови, что живет только из-за того, что живут миры вокруг него. Вот он, что защищает их только из-за того, чтобы выживать самому. Тошно, не правда ли?

Саенс поприветствовал друга поднятой кверху мензуркой, предлагая выпить кофе из пробирки — другого чистого сосуда для напитка в лаборатории попросту не было. Ну и Инк согласился, почему бы и нет? Никогда не выпивал кофе из посуды, в которой несколько минут назад, вполне возможно, была такая ядреная смесь, что, выпив ее, целая сотня таких же Хранителей, как и он сам, сляжет тут же, где и стоит.

— Как ты? — коротко спросил ученый, что уже давно знал о плохом состоянии духа и мозгов у друга.

— Неважно, — не менее коротко ответил Художник. — Дрим заставляет думать о том, о чем думать абсолютно не хочется.

А вот жаловаться — это абсолютно не в его стиле.

— Житие-бытие?

— Что-то вроде того, — неестественно мило улыбнулся Чернилка, хлебнув из пробирки кофе.

«Магия начала восстанавливаться, ты готов?», — какой противный голос.

Инк испуганно вздрогнул и резко начал оборачиваться туда-сюда, глазами ища источник звука. Безрезультатно. Саенс на это лишь махнул рукой и продолжил опыты, съехавший с катушек Защитник вселенных это не его профиль.

— Так чего пожаловал-то? —Хранитель вселенных, и плевать, что бывший, в гостях без причины — крайняя редкость.

— Хотел поговорить на более спокойные и менее щепетильные темы, — яркие зрачки в глазницах загорелись смятением, говоря о задумчивости хозяина. — Надоело голову ломать, отдохнуть захотел.

— Ах отдохнуть, значит, — коварно произнес один из немногих очкастых Сансов. — Хрен ты у меня отдохнешь, помогать с опытами будешь, лишние руки мне крайне нужны.

Инк на это лишь коротко кивнул, самому не хотелось сидеть без действия. Скучно. Художнику и так надоело сидеть дома и буквально не делать ничего, кроме сидения на диване в гостиной и разговора с бывшим врагом-номер-один. Кстати, именно это занятие оказалось самым интересным в жизни шизофреника. Узнавать в Эрроре скаждым днем что-то новое внезапно оказалось таким занятным.

И жизнь в лаборатории ученого закипела в дважды быстрее. Ее хозяин суетился с показаниями от замысловатого опыта, а гость — метался из угла в угол, перенося с собой горы листов с записями, чертежами и прочими радостями лауреата какой-нибудь премии, если таковы имелись и делалось, выдавались в подземелье. Да и эта помощь по работе косвенно помогала и самому Творцу. Он отвлекался от своих раздумий, был сосредоточен на том, что делает именно сейчас. Не думает о таком запутанном в его памяти прошлом. Ему следует почаще так разгружать себя, а то и глядишь, да выздоровеет. По крайней мере, он очень надеялся на это. И не только он. И не только Дрим.

Как только помощь ученому была указана, Инк поторопился отлучиться по делам и сбежал из лаборатории. На самом деле, ему просто надоело делать все то же самое. Хотелось разнообразия. И более приятного общества. И, черт, Эррор и стал этим самым приятным обществом. Как грело «душу» ощущение полного понимания и полного принятия чужих изюминок в виде прогрессирующей шизофрении. И Инка не презирали за его фобии. Да, Глюче все еще считал Творца ошибкой программы, которая должна быть стерта, но сны его конкретно замучили. Сил больше разрушать не осталось, вот он и приехал на заслуженный, как он считал, отдых. Даже разрушитель вселенных нуждается в отпуске. Эррор откровенно устал быть гадом всея мультивселенная, даже не взирая на поставленною собой когда-то цель — уничтожение всех аномалий, то есть вселенных, альтернатив и таймлайнов. Должен остаться только один истинный мир с тремя путями прохождения. И эта цель сделала из него садо-мазохиста. Однажды такой простой процесс, как удаление информации о различных вселенных стал рутинным, и он начал убивать и калечить жителей миров собственноручно. Заодно и уровень резни поднимается, чем не жизнь психа? Но и это со временем достало. И теперь он играет в детектива с Творцом, а не с чужими душами в смерть. «Но ведь это же нечеловечно!», — кричат ему сотни голосов вслед, наблюдая за тем, как он своими руками вырезал подземелья. «А я и не человек», — отвечал он сотням голосов в голове и продолжал. Желания озвучивать свои мысли не было. У него с душой тоже все плохо, вот и причина отсутствия совести и сожаления на лицо. И скупость эмоций. Лишь дьявольски-сумасшедшая улыбка была яркой и настоящей, до дрожи в костях, пугающей. А смех только и заставлял душу саму покинуть тело, жаль только, что в руки прямо этого урода. Выродок антипустоты.

Быстро сбежав из лаборатории и воспользовавшись своей кистью, Инк уже стоял в гостиной, вспоминая, что же хотел записать на шарф. Так и не вспомнил, забил. А зря.

— Погулять вывели? — ехидный оскал озарил лицо Ошибки. — А где же твой проводник?

— Домой сбежал, с парнем лобызаться, — Инк улыбнулся, показывая миру белоснежные зубки, даже небольшие клыки виднелись. — А если серьезно, он решил оставить меня одного, решив, что мне стоит подумать.

— И о чем же, если не секрет?

— Не секрет, — кисть была поставлена в угол комнаты, а радужная задница Художника усажена на диван. — Дрима озарила небольшая, к слову, весьма интересная и полезная идея, что, возможно, поможет в нашем маленьком расследовании.

— Рассказывай.

Комментарий к Опыт

Ну че, я типо отдохнула, дочитала все, что хотела, отоспалась и втянулась в новый график, но во всяком случае, скорее всего буду выкладывать новые главы через день-два, ну или, когда будет набираться нужное число ждущих, посмотрим.

Проявляйте актив, мне приятно.

========== Шанс ==========

Альтернативные миры все такие прекрасные. Они доказывают отличие каждого автора, их бескрайний креатив. Берег одного из озер в Водопадье усеян прахом, усеян прахом монстров, что когда-то благополучно жили здесь, в этой вселенной. Но теперь ее населяют лишь тишина и пыль усопших. Ветер уносит пылинки все дальше и дальше по локациям. Серый прах переливается серебром на свету и воде. Как красиво. Какая изощренная красота. Эррор был бы доволен проделанной работой вдвойне больше, если межвселенский ветер будет разносить по мультивселенной не прах, а код очередной альтернативы. Впрочем, она была уже давно заброшена Автором, слишком мал шанс того, что ее Создатель придет и все поставит на свои места, воскресив всех жителей. Можно оставить и так, работа на сегодня завершена. Вот только Инк все никак не унимался. Хранитель все еще бегает на своих коротких и кровоточащих костях, запуская в Глюка чернила и стараясь остановить того. Но все тщетно. Все, что интересует Эррора, это уничтожение всех альтернативных вселенных. Как он пришел к этой цели? А никто не помнит, скорее, из-за слишком грустной истории и по природе доверчивой личности, он когда-то доверился Голосам в черепушке, то есть Авторам. Глюче всегда был слишком доверчивым, им можно было легко манипулировать. А еще он всегда был склонен к самовнушению. Как это понимать? А никак, наверно, пока что никак.

Поле битвы, нет, не битвы, побоища, напоминало старую пыльную книжную полку. Куда никто давно не заглядывал, чтобы почитать интересные истории. Вот только вместо пыли был прах монстров, а историй в книгах — шепот похороненных здесь судеб. Хранитель и Разрушитель дрались. Снова. Бой, который никогда не прекратится. Нет, не так. Бой рано или поздно закончится, оба выбьются из сил, а вот война будет длиться вечно. Но обоим на это плевать. Первый без этих битв, последних конвульсий перед смертью, умрет быстро, даже слишком. А второй просто чересчур упрям, чтобы прислушаться к крику несуществующей души оппонента.

И их война будет длиться вечно. Вот только ради чего они дерутся сейчас?

Сон прервался так же внезапно, как и начался. Переутомление сказывается на бывшем Хранителе вселенных и выливается в последствия в виде сна в абсолютно внезапных местах. Как например в этот раз, Художник заснул, пока готовил себе бодрящий кофе. И он взбодрился, да только не от напитка, а от нескольких минут сна, а после побежал записывать сон в деталях. А побежал, пока не забыл чего-то. Как же много у него этих снов записано, не сосчитать. И с каждым днем все новые и новые приходят. Так и никакой бумаги с чернилами не хватит. А как сложно разобраться в голове со всем этим, упорядочить сны в сны, а воспоминания в воспоминания. И Инк предпочел просто говорить, что не помнит. Уж лучше он будет казаться скелетом с напрочь отбитой памятью, нежели шизофреником, что творит весьма странные и ненужные вещи.

Осознание реальности пришло сразу же, как только последняя строка в Сонник была написана. А после пошли минуты раздумий по поводу произошедшего в стране грез. Много чего Художник уже успел повидать там, но и многое ему предстоит увидеть, как он полагал. Стоит больше всматриваться в детали, смотреть по сторонам, пытаясь понять причину общего на двоих недуга с разными симптомами. У Творца реальные сны, а у Разрушителя — один и тот же, что заставляет каждое утро просыпаться в холодном поту и конвульсиях. Как же хочется хотя бы немного пожить нормально, вернуться к разрушению альтернатив… А хочет ли Эррор вообще продолжать это делать? Он пришел ко многим выводам, проводя досуг на пару с Художником. Как например, что не все вселенные действительно ошибки и их стоит убивать и изничтожать. Но и не всякая альтернатива достойна жить и распространять энергию по всей мультивселенной. Да и сам Эррор как-то жить захотел, что ли. Появилось желание увидеть, что будет дальше, что предоставит им судьба, и достойно пройти через это тоже хотелось. Невероятное открытие для того, кто хотел сначала убить все и вся вокруг, а затем и себя. Инк начинает медленно влиять на Глюче. И сам он этого, пока что, не замечает. Остается вопрос, а надолго ли?

Эррору придется потратить много времени, чтобы привыкнуть к новым порядкам вокруг себя и измененным взглядам на мультивселенную. Сначала наверняка ведь будет до чертиков неуютно понимать, что все, к чему ты стремился всю сознательную жизнь, можно изменить всего в пару десятков дней, проведенных на пару с нормальным собеседником. Почти нормальным. Легкая шизофрения на почве постоянного стресса и нереальности осознания окружающих вещей не в счет. Художнику простить именно это можно, его и так жизнь потрепала, обделив душой.

Временами, Инк задумывался, каким бы он был, будь у него эмоции и чувства. Судя по постоянно меняющимся зрачкам, очень впечатлительным. И гиперактивным. Возможно даже похлеще Блу под действием кофеина. Творцу очень хотелось бы верить, что где-то в закромах кода сотен миров есть тот или та, которого Инк полюбил бы, будь у него душа. И, вспоминая об этой тусклой вере, руки сами тянулись к голубой и желтой краске одновременно. Было забавно наблюдать за Инком, что, держа в руках по колбочке жидкой грусти и счастья, думал, что следует выпить. И он никогда не мог решиться отпить ни той краски, ни другой. Уж пусть лучше конкретно это воспоминание останется в его черепушке под серой коркой безэмоциональности. Некоторые моменты своей жизни хотелось запомнить четко за серыми рамками.

Глючному скелету очень нравилось наблюдать за досугом Инка, искать в нем все новые и новые странности стало новой, не менее странной, привычкой. Однажды, восхваляя скуку, Глюче решил спрятать от Инка его чудо-краски. И он очень пожалел об этом потом. Творец весь день просто просидел на диване с таким пустым взглядом, словно казалось, что он вот-вот начнет рассыпаться в прах, как это делают умершие. И Эррор внезапно поймал себя на мысли, что не хочет, чтобы именно этот монстр именно сейчас и именно в этом месте рассеял прах по своим вещам. Это открытие стало для Глюка чем-то невообразимым и невероятным. Инк сидел сиднем и думал о чем-то, откровенно пугая Глюче своей таинственностью. Эррор не выдержал, отдал Художнику его краски, но он не стал их пить. А вот теперь Разрушитель и запаниковал. Эта пустота в непривычно белых, не ярких, а именно белых зрачках заставляла череп покрываться холодным потом. С облегчением выдохнул Эррор лишь тогда, когда Инк отпил немного от голубой краски. И, на удивление Глюче, он поинтересовался мыслями Творца. И на его еще большее удивление, Инк рассказал причину его беспокойств. Она крылась в ничтожно малом прогрессе в их расследовании, не смотря на поданную готовой идею на блюдечке, так ласково предоставленной Дримом.

Полностью унять панику вышло лишь тогда, когда бывший Хранитель вселенных пошел заваривать кофе. Периодические и, что самое главное, внезапные нападения паники уже давно прослеживались за разрушителем. Так что, на этот маленький эмоциональный срыв можно было просто взять и закрыть глаза, вот только не особо-то и хотелось. Эррор понимал, что не хочет забывать этот страх перед непонимающим смысла своего существования Творцом. Он не хочет его видеть пустым. Мысль громом раздалась по черепушке, выбивая напрочь все остальные и весьма болтливые голоса подальше, за рамку восприятия. «Значит я его наполню», — подумалось Разрушителю и он сразу же усмехнулся своей мысли. Как быстро он привязался к компании вечно позитивного Художника, что бегает вокруг и постоянно рисует. И пока это не мешало работе, он не против. Но что будет, когда временное перемирие будет рассторгнуто?

Глюче пошел на кухню за Инком, тоже решил заварить кофе. Для дельных мыслей нужна здоровая голова. Увы, ее он не имел, но хотя бы ее свежесть предоставить был в силах. Пока что. И пока монстры, что буквально месяцем ранее стояли по две стороны баррикад, заваривали себе кофе, завязался вполне обычный разговор. Какие же слова чужого голоса стали такими приятными, ласкающими слух. Даже этот чертов лагающий голос Глюка.

И они говорили долго. Пока не вспомнили об уже давно остывшем кофе. Забавнее в этой ситуации было лишь то, что никто из них не собирался ссориться с другим. Хранитель и Разрушитель на совместном отпуске, оба с этим смирились и оба этому уже рады. Они сблизились, неизвестно, во что потом эта близость выльется во время битв. Как бы то ни было, сейчас они слишком расслаблены для обдумывания своих планов на будущее. Ведь даже Глючный, не без отвращения, но все же признал, что очень похож с Инком. И пусть даже внешне они полные противоположности, но они на зубок друг друга знают, а с недавних пор ознакомнены и с психическими расстройствами друг друга. Прекрасное начало дружбы. Впрочем, Творец редко когда начинал дружбу нормально, по-человечески. Взять того же Саенса, которого он перепугал бойней в родном мире.

Сам ученый жил-был в своей лаборатории и наживал себе проблем на зад, даже не замечая этого. Истинное мастерство. Его опыты заставили бы любого нормального монстра содрогнуться от безумия, придумавшего их. А ему было плевать. Ему откровенно на все плевать уже очень давно, только наука являлась светом в мрачном мире, что полон перезапусков. Как бы и самому хворь на голову не схлопотать, как его друг. А ведь ему еще столько всего предстоит изобрести и открыть, столько непроверенных теорий ждут его на листах бумаги, сгорая от нетерпения, когда же ее проверят. И он их проверял, по мере возможностей, конечно. Медленно, но все теории раскладывались в две стопки: реальные и нет.

Саенс не был бы Саенсом, если действительно забросил открытие с тканью из магии. Он решил перепроверить, действительно ли нельзя ничего большего излечь из этого.

И он долго думал над всем увиденным и сделанным. Единственное, чего он достиг в этой важной, как он считал, миссии, это то, что эта ткань слишком непрочная для использования. Если увеличить плотность магии в пространстве, она просто не скрепится так, как должна. И на этом все. Тут понадобится более мощная магия, чем он мог себе позволить. Ученый отвел уставший взгляд от бумаг с теориями, думая, как можно наконец приступить к практике. Глазами пытался найти на это ответ в лаборатории. А когда нашел, шоку новой теории не было предела. Новая мысль обухом ударила по голове, заставляя одновременно восторженно бегать по кругу и кружиться вокруг своей оси, и удивляться, как вообще могла прийти такая сложная в построении чисто в логике, идея. А заключалась она в том, что Саенс, кажется, смог придумать, как создать Инку душу.

========== Замок ==========

Он чувствовал себя странно. Ноги сразу же стали ныть настолько сильно, словно он пробежал не один десяток километров. Кости во всем теле слегка вибрировали, отдавая всю свою силу душе. Череп заполнился сотнями тысячей мыслей, но извлечь хотя бы одну разумную разум не мог. Он чувствовал себя чертовски странно. Оно и понятно, не каждый ведь день тебе дарят такой щедрый подарок. Но помимо эмоций, он ощущал силу. Он почему-то понимал и осознавал, что именно сейчас и именно с таким раскладом вещей способен на все. Способен наконец покинуть этот страшный мир, что посмел так издеваться над ним.

Ложечка часто билась о стенки чашки, отдавая звонким стуком по кухне. Внутри теплился свежий крепкий кофе, наполняя все пространство вокруг себя своим ароматом. Сахар, вместе с остатками не отдавшего свои соки полностью кофе, в вихре, сотворенном ложкой, растворялся в бодрящем напитке. Раннее утро и очередная бессонная ночь вызвали ярую необходимость в том, чтобы смочить кости изнутри и освежиться. Конечно, можно было бы прыгнуть в сугроб в одном из Сноудинов различных альтернатив, но кофе все равно выигрывал своей атмосферностью. Что, как не кружка горького пойла, разбудит организм за пятнадцать минут? Правильно, только кофе.

За довольно продолжительный срок проживания под одной крышей со своим бывшим врагом выработалось несколько интересных привычек. Стандартная фраза: «утро начинается с кофе», уже давно стала действительностью, но к ленивому попиванию напитка с утра добавился еще пересказ ночного кошмара. И так изо дня в день. Или же, под вечер, обе стороны противоположностей делились впечатлениями за день. Эррор в основном рассказывал о том, что увидел по телевизору, но все же. Так хоть можно заткнуть тарахтелку Инка ненадолго. Ну а Творец и не был против. Всяко лучше, чем медленно сходить с ума в тишине, под надзором сосредоточенного взгляда Глюка.

Как Инку от понимания того, что у него крыша поехала? А никак, ему, мягко говоря, все равно. Да, он понимает, что ему плохо, что ему нужна помощь, что следует бы подлечить свою голову, но делать он этого не спешил. Дрим вполне хорошо справлялся с должностью хранителя мультивселенной, вместо Инка, а пока это так, Творец предпочтет отдых. И Дрим делал все, чтобы этот самый отдых дать своему другу, он действительно заслужил это. Да, прикладывая невероятно много усилий, но Дрим справлялся. До поры, до времени.

Однажды Инк поставил на мультивселенную надежный замок. Поставил на совесть, чтобы из других миров и мультивселенных никакая тварь не пробралась и не разнесла все к чертям собачьим. И этот самый «замок» всех не раз спасал. Если бы Творец не догадался поставить его, вполне возможно, что миров, которые он так бережно защищал на протяжении множеств лет, уже бы давно не было. Много же у его мультивселенной недоброжелателей. Бывали случаи, когда магию внутри пустой грудной клетки Инка тревожило чувство, будто происходит нечто совершенно нехорошее. И не зря, ведь все это означало, что кто-то ломился в этот замок, назойливо стараясь его сломать. Но ни у кого никогда это не выходило сделать. Уж слишком Инк оказался умным и хитрым. Не зря он является Творцом, ведь придумать такую систему, более того, прописать ее и задействовать на живой мультивселенной, действительно стоило похвалы. Но не смотря на мудреность и сложность идеи этой конструкции, на деле она оказалась очень и очень простой. Вся ее суть до невозможности проста и легка. Она базировалась на теории игры, как прозвал ее Инк. Имея доступ к коду всей истории, он однажды предположил, что все, что он знает, все, что защищает, просто игра. А, поскольку в руках он имел просто код, его очень легко отформатировать и поместить все данные в предмет, а именно, в точку. Но что есть точка в трехмерном пространстве? Верно, шар. Стоит только выкинуть все ненужное, поместить код в сосуд и готово. А сосуд спрятать куда подальше.

Это было сложно и ужасно долго, но Художник справился. Поместил все данные своей мультивселенной в прочный шар и спрятал его в антипустоте. Если кто-то из «внешнего мира» захочет попасть сюда, ему, для начала, придется разорвать этот шар, расставить все частички кода на свои места, и готово. Но это не так-то и просто. Да и никто, не имея определенной цели, не станет проделывать такую трудоемкую работу. Их мир в безопасности от опасностей извне.

Об этом замке знала всего небольшая кучка монстров, на пальцах одной руки пересчитать можно. Дрим, Рипер и, собственно, сам Инк. И все, кто знал об этом, аплодировали Инку стоя. Но причина, почему Творец проделал все это, была более загадочной, чем теория их мироздания. Инк помнил, что поставил замок на мультивселенную по определенной причине, хотел огородить ее от чего-то весьма опасного. Но не помнил, чего именно. И нигде не написал. Чертова память. Она вполне возможно будет стоить сотни тысяч невинных жертв в будущем.

Так же, помимо известия о форматировке, Инк решил наградить своего самого верного друга, Дрима, возможностью ощущать моменты, когда в замок кто-то ломится. Это сделать вполне не сложно, лишь вписать в строку создателей сего шедевра, сосуда, имя Дрима. Вернее, кодовое наименование NPC. И теперь Сон чувствовал, насколько часто в замок долбились, пытаясь сломать. Но быстро бросали эту идею, так и не пробравшись к цели даже на одну десятую.

Первый случай назойливого стука в дверь с замком сопровождался ужасной паникой со стороны Дрима. Он абсолютно не был готов к подобному, а Инк, проклятый богами и демонами, забыл сказать о том, что это вполне нормально. Пришлось бегать по вселенным в поисках суетливого Дрима и успокаивать его, а когда чувство неминуемой беды ушло, даже показать тот самый шар «в шаре».

К чему это всё? Ответ прост: в замок снова начали долбиться, а Инк, как на зло, потерял сознание. И стучать не прекращали.

Инку снова снился сон. Он сидел в своей родной антипустоте. Захотел потянуться за своим шарфом-блокнотом, что постоянно висел на его шее. Потянулся, но найти свой облюбленный элемент одежды не смог. Тогда он начал его искать по всей антипустоте, ведь нужно было записать кое-что очень важное. Поиски продолжались весьма долгое время, но найти то, что потеряно, не представлялось возможным. Стоп. А что он, собственно, искал. А, что, пожалуй, будет куда важнее, зачем?

— Я проклят богами! — он слегка притопнул ножкой и лизнул красной краски, злость сейчас была нужна. — Что я искал?

По всей пустоте раздался звонкий смех. Тот, кто смеялся, был явно очень доволен проделанной работой и реакцией на все это от Инка.

Таинственный незнакомец по щелчку пальцев появился прямо перед Инком и отдал тому его шарф.

— Не это ищешь? — какой противный голос.

— Возможно, — Инк недоверчиво забрал свой шарф и посмотрел незнакомцу в глаза. — Кто ты?

— О, ты меня уже забыл? Как прискорбно, — кивок в сторону шарфа, который Творец уже завязывал на шее. — Почитай, может вспомнишь.

Инк отпил оранжевой краски и не искусственно удивился, но начал читать свой шарфик, ища ответ на свой же вопрос. И нашел.

— А, вспомнил, это ТЫ, — Инк брезгливо посмотрел на того, кого явно успел узнать. — Что ты от меня хочешь?

— Разве так, по-твоему, встречают старых друзей? — незнакомец протянул Инку руку. — Пожми мне руку.

— Ты этого явно не стоишь.

— Ох, даже так, а я ведь могу и разозлиться, — злобная ухмылка сменилась на оскал. — И ты прекрасно знаешь, что будет дальше.

Инк слегка дрогнул. Он действительно прекрасно знал, что будет, если ОН разозлится. Творец, да и все обитатели его мультивселенной, потом костей собрать не смогут, а про разрушенные здания и говорить не стоит.

И Инк пожал руку, что еще оставалось? Незнакомец расплылся в настолько ужасной и злобной ухмылке, что хотелось просто отпрыгнуть от него. Это не предвещало ничего хорошего.

========== Три причины, по которым Найтмер ненавидит свою работу ==========

С Инком очень легко можно связаться, и неважно в насколько отдаленной части мультивселенной ты будешь находиться от него. И, нет, это вовсе не телефон. Всем своим самым важным друзьям Творец, еще при знакомстве, дал по маленькой колбочке с чернилами. Стоит только разбить ее, и он тут как тут. Это очень удобно, если, при критических ситуациях, колбочка разобьется сама, Художник все равно прискачет на ветрах двоичного кода и своих чернил, которые образуют его порталы, и начнет разгребать накопившееся проблемы.

Так что именно таким способом Саенс и решил вызвать своего чокнутого дружка и сообщить ему о своем великом открытии. И Инк, как всегда, пришел на зов чернил. И не важно, что он уже давно, целый месяц, по сути, не Хранитель вселенных.

—Что случилось, где враги?! — Художник крутился вокруг своей оси и осматривал лабораторию ученого, ища в ней причину экстренного вызова.

— Врагов не имеем. Зато новость, которая может тебя обрадовать, — драматическая пауза. — Присаживайся, разговор будет долгим.

Инк присел на пол, ну а почему бы и нет?

— Что хоть за новость? — часто меняющиеся зрачки в глазницах на разноцветные вопросики говорили о том, что Художник был весьма заинтересован и заинтригован поведением своего друга, вон, даже оранжевой краски для правдоподобного удивления выпил.

— Эта новость состоит из двух подпунктов. Один весьма хороший, а второй, что плавно вытекает из первого, не очень, — Саенс поправил съехавшие очки. — Начнем с первого?

Инк неуверенно кивнул, поглядывая на свои краски. И какую следует выпить сейчас? Что желательно чувствовать в этот момент?

Эррор сидел на диване в прихожей дома своего бывшего злейшего врага. К слову, сидел в ступоре. Творец только что сидел с ним рядом и жаловался на свои проблемы, после запнулся, вздрогнул, подхватил свою облюбленную Бруми и умчался в свой чернильный портал. Ну и что это только что было? Глюче смотрел на место, где только что находилась эта Радужка, и думал, куда тот мог так быстро и внезапно сбежать. Надоела компания Разрушителя? Нет, зачем тогда в гости на неопределенный срок звать? Случилось что-то в мультивселенной? Эррор бы почувствовал. Ну и где этого новоиспеченного шизика искать? Пришлось встать и реально начать думать, куда тот мог ломануться, его с шизофренией и монофобией опасно оставлять одного. Как-никак, Эррор в ответе за Инка перед Дримом. Стоп. А разве он давал согласие на это?

Искать низкорослого Художника по сотням тысяч миров само по себе дело муторное. Как хорошо, что башка забита голосами, раздвоением личности и большим количеством мыслей по поводу всего происходящего. Ладно еще, если Инк найдется быстро, но ведь, кто знает, где его черти носят. Вполне возможно, что Эррор немного позже объявится к Дриму за помощью, лишь бы не встретить его, занимающегося с Кроссом пошлостями. А ведь он может.

Как же давно Эррор не гулял по мультивселенной. В альтернативных мирах уже не было чуть более месяца, а вот гулять… этого он не делал уже много-много лет. Еще давно он внушил себе, что каждая альтернатива — ошибка, а их нужно удалять. Но сейчас это ярое желание куда-то выветрилось, наверно, на пару вместе с исчезнувшим Художником. А если без шуток, Эррору действительно больше не хочется удалять и уничтожать. Неужели, на него так положительно действует компания Инка? Возможно. Лишь бы потом глюки новой волной не нахлынули на практически полностью поломанный мозг. И, самое главное, лишь бы Инк не посодействовал этому. Глюче доверился Радужке, а это на самом деле многого стоит. Инк боролся за это, за право стать Эррору другом, годами, даже десятилетиями. И вот, наконец, доборолся. Эррор вполне счастлив на отпуске, Инк тоже, своеобразно конечно, но все же. Кто ж его, бездушного, судить станет. Почему Эррор решил довериться своему злейшему врагу? А кто его знает. Наверняка раздвоение личности помогло. Но факт остается фактом: он сделал первый шаг к дружбе, Художник же сделал два навстречу. Вот наглый малый, пришлось последовать его примеру и сделать еще один. Сколько там от ненависти к любви шагов? Десять?

Утро не может быть хорошим, и Дрим снова убедился в этом. Оно началось весьма рано, что означало, что скелет абсолютно не выспался. Хорошо хотя бы, что Кросс под боком лежал и спал. Смотря на эту милую моську любое раздражение вмиг испаряется. Как же он быстро привязался к Крестику и его компании, его объятий, его голоса. Интересно, что будет, если в один ужасный день Кросс исчезнет? Сколько слез Дрим прольет?

С глубоким вздохом и несколькими секундами раздумий, стоит ли, но Хранитель снов поднялся с насиженного теплого гнездышка в виде кровати. А после пошел делать чай. Ромашковый. Творец повлиял не только на Эррора, но и на Дрима. Но это ни в коем случае не плохо. Скорее напротив.

Хороший травяной чай успокоил расшатанные нервишки Мечты. Душа в форме милого золотого яблочка тихо трепетала от вдоха и выдоха, отдавая тихим постукиванием. Словно сердце у людей, душа у монстров стучит подобно. Как же это иронично. Так почему же люди настолько сильнее монстров? Может Саенс когда-то сможет ответить на этот вопрос.

Но не успел принц счастливых сновидений выпить и половины кружки, как внезапное покалывание в той самой душе заставило его выронить заветный успокаивающий напиток и снова начать нервничать. Помните ту сферу отформатированного кода? Ее начали потихоньку разбивать. Но все это продвигалось настолько медленно, что тот, КТО это делает, закончит начатое едва ли не через месяц-другой, может больше. Но обычно те, кто пытаются сорвать с мультивселенной замок, бросают дело почти сразу же. А тут прям такой настырный попался, не бросил дело ни через час, ни через два. Интересно, что будет, если ОН действительно сможет обойти защиту, поставленную Инком и попасть в антипустоту, а уже из нее во все остальные миры? Во всяком случае, времени, чтобы подготовиться к нападению, должно хватить.

— О звезды, ну и ну… — Дрим начал собирать все осколки разбившейся кружки. — Неужели кому-то действительно настолько сильно нужно попасть к нам?..

На звуки битой посуды проснулся Кросс и поспешил к Мечтателю. Вдруг что с ним случилось? И он был прав, кое-что все-таки случилось.

— Что такое? Не поранился? — Мечник взял осколки на себя, лишь бы избежать нежеланных ран на теле, или хотя бы руках, Дрима. — Как ты?

— Я в порядке — Кросс даже понятия не имел, что именно Дрим сейчас чувствовал. — Просто выронил кружку.

— Точно? — а так же он не знал о причине странных чувств Дрима; вот только в чем весь ужас: странные, в целом все отрицательные, эмоции мог ощущать кое-кто другой.

— Точно-точно, — Мечтатель глубоко вздохнул и начал заваривать ромашковый чай по двум другим кружкам. — Присоединишься к чаепитию?

— Конечно, — мягкая улыбка залезла на лицо со шрамом в виде небольшого зигзага под глазом. — С радостью.

Одному монстру сегодня не спалось с утра пораньше. Столько дел накопилось, не сосчитать. А, казалось бы, ничего не предвещало.

Все началось с ухода Кросса из банды. И ради чего он покинул это все? Ради, черт бы его побрал, Дрима! Гневу Найтмера в тот день просто не было предела. Было бы еще хорошо, если бы Кросс сказал в лицо Кошмару о своем уходе, так нет же, он просто однажды ушел и не вернулся. Вот урод ведь. Повелитель кошмаров его еще долго проклинал на это.

— Босс, его нет уже третий день! — однажды заявил Киллер. — Стоит уже хоть что-то сделать!

— Да свалил он к Дриму, делать даже ничего не нужно, чтобы найти этого балбеса влюбленного, — в шутку сказал Даст.

Кто бы мог догадаться, что эта шутка станет правдой. Кто бы мог догадаться, что именно в этот момент Кросс покупал цветы и думал, как следует признаться Мечтателю в чувствах.

— Он не мог, — твердил Киллер. — У него договоренность с Найтмером.

— Мог, ты бы видел его взгляд, — пытался доказать Даст. — Ну точно как влюбленный обалдуй.

— Предать своих друзей, я в жизни не поверю, что на это Кросс способен! — как же он ошибался.

Найтмер сидел в сторонке и наблюдал за оживленной беседой, думая, куда все-таки мог податься Крестик. А больше всего в этой ситуации его раздражало то, что он действительно мог сбежать к Дриму. Кошмар уже не раз выбивал из того влюбленность щупальцами и кулаками, но, видимо, сейчас он не уследил.

— Успокойтесь, — наконец подал спокойный голос Найтмер. — Ноги в руки и вперед искать своего друга.

И он открыл всем своим подопечным несколько порталов, чтобы те смогли начать поиски. Даже Эррора смог заставить помогать. Не без инициативы Глюче, конечно же, если Эррор чего-то не захочет, он не станет этого делать. Но, ко всеобщему огорчению и ярости предводителя, Кросс действительно сбежал на зов чувств. Это стало первой каплей исчерпанных нервов Найтмера.

Вторая капля не заставила себя долго ждать. Стоило только отношениям Дрима и Кросса застояться и развиться, как пропал и Эррор. Пошел уничтожать вселенные и просто не вернулся. Ну что за напасть-то такая?!

— Босс, разрешите отыскать этого ублюдка и убить его! — вопили в один голос Киллер и Хоррор. — Наверняка ведь и он предал нас!

Найтмер снова задумчиво смотрел на своих приспешников. Они не смогут убить Эррора. Даже, если этого все очень сильно захотят. Даже, если сам Найтмер займется этим. Он просто не сможет, даже с помощью не сможет. Не родился еще такой Санс, который справится с Разрушителем вселенных. Существовал лишь один, кто пропорционально равен в силах и умениях, но он не станет опускаться до такого ужасного действа, как убийство.

— Эррор не станет нас предавать, — Даст, пожалуй, был одним из самых рассудительных в шайке Найтмера, за что тот его и ценил. — Он ведь даже по сути частью нас не являлся.

— Верно, не являлся, — Найтмер снова подал свой спокойный и размеренный голос. — Но сбегать без причины… он так не делает. Не похоже на него.

— Его могли заставить, — Даст посмотрел на своего командира.

— Не могли, силенок не хватит.

— Уговорили?

— На каких условиях? Эррор должен получить от этого выгоду, — главный Кошмар задумался.

Глючный как-то приходил к нему со своей проблемой, и пытался эту самую проблему разрулить. Не смог. Зато Найтмер узнал, что Эррор страдает кошмарами. И они не прекращались, как он понял. Значит у них должна была быть причина. Конечно, все это можно было бы списать на шизофрению, но главному гаду всей мультивселенной нельзя верить такому простому оправданию.

Эррора найти так и не смогли, вот и вторая капля на лицо.

Последней, третьей каплей нервов, стало исчезновение Инка. Да что с ними всеми происходит?! Вдох-выдох, Найтмер успокоился. Кросс убежал в закат, держа Дрима за руку. Эррор, к слову, вместе с Инком, исчезли непонятно куда и насколько. Если Творец сможет переманить Эррора на другую сторону баррикад, быть беде. Всю компанию кошмаров разгонят в первый же день, а Найтмера, как предводителя сего хаоса, запечатают в камень. Как это когда-то сделал Найтмер с Дримом.

— Где же ты, Эррор, можешь прятаться? — Найтмер осматривал взглядом несколько открытых собой же порталов. — Ты не из тех, кто бездумно влюбляется. Тебе, как минимум, нужно пожить с объектом будущего обожания под одной крышей не один месяц.

Найтмер пнул ногой рядом лежащий камень, закидывая его в один из порталов. Кажется, камень попал кому-то на голову.

— И ты, Инк. Где эти два уроженца антипустоты?

========== Обманутый ==========

Его обвели вокруг пальца. Обманули, обдурили и попросту воспользовались скудным положением выбранной жертвы. Ни кого-то, а именно ЕГО обманули. Еще при рождении высмотрели в нем сильную и волевую личность, лишили красок жизни и просто воспользовались еще не сформировавшимся детским мозгом. Впрочем, он и сам не отрицал, что в детстве был слишком доверчив и попросту наивен. Ну, скажите, кто захочет помочь такому, как он? А ведь он поверил, даже более того, доверился абсолютно незнакомой ему личности. Чертов демон. И как теперь быть?

— Я собственноручно придушу этого прохвоста, — крепко сжал кулак левой кисти, а правую приложил к грудной клетке, за которой размеренно пульсировала душа. — Как он посмел так играть со мной?

Немного позже последовал обрывистый и несколько рваный вздох — он злился.

— И что теперь делать? — поднял голову кверху и принялся пристально изучать белесый потолок, словно пытаясь найти ответы в его бесконечности. — Не только мне теперь грозит ужасающая смерть под тиранией сумасшедшего демона, что так и бредит мыслью поработить весь наш мир. И как только он пробрался сюда? А, точно, замок ведь сломан… Нужно срочно запечатать шар вновь, но сейчас на это нет времени. И к тому же, чтобы я сейчас не предпринял, в следующем перезапуске все мои успехи обнулятся, а ему стоит лишь снова найти и сломать наш шар.

Со стороны говорившего с самим собой послышался тихий ироничный смешок, что слегка отдавал тенью отчаяния и желанием подохнуть на том самом месте, где он стоял.

— Но что больше всего интересует меня, как уберечь их всех?… — парень задумчиво почесал затылок, правой кистью, что совсем недавно прижимал к груди, а вернее к душе в ней. — Еще несколько перезапусков, и я окончательно сойду с ума, если это уже не произошло. Хочется просто мирно умереть. Но стоит только мне сделать это, как мой персональный ад начинается по новой. Что же, придется выстоять атаку демона, если я хочу выжить и вытянуть вместе с собой и всех остальных. Придется попотеть в следующий раз.

Парнишка провел рукой по тонкой костяной шее, слегка цокая по ней не менее костяными фалангами пальцев. Придется опять сделать это. Снова начать проходить «игру» сначала, так безутешно барахтаясь в проблемах, тщетно пытаясь найти из них выход, что магия в костяных жилах стынет. Каждый раз это так больно, словно впервые.

— Самое главное, запомни, дубина, — похлопал другой рукой себя по черепу, словно пытаясь вбить в него информацию. — Сны, в первую очередь, проекции воспоминаний, а уже и потом твоей больной фантазии. Не забудь об этом, дрянная твоя башка. Звезды, если бы не сито вместо моей головы, этого урода уже давно не было в пределах шара.

Скелет судорожно сжал ткань жилетки у своей груди и тихонько, эмоционально, всхлипнул. Душа внутри колотилась и постоянно сжималась в переживаниях о происходящем. Ей в этой груди так некомфортно и неуютно, конечно, она так давно здесь не была. А тут еще такие эмоциональные нагрузки.

— Ладно, пора приступать, времени на раздумий почти не осталось, этот мудак научился так искусно раскалывать шар, что у меня есть буквально не более месяца, потом поиски дают мне некоторое время, — дернул плечами и приложил ладонь к шее. — Всё, хватит думать, пора действовать.

После глубокого вздоха и очередного всхлипа, кости на шее громко хрустнули, приоткрытый рот не издал даже тихого хрипа. Свернуть себе шею — то еще удовольствие, однако это единственный самый безболезненный способ закончить свои мучения здесь и перейти в новую временную петлю. Во всяком случае, другого скелет пока не нашел

— Хорошо. Начнем с самого начала: как ты пришел к такому выводу? — Инк с энтузиазмом перебирал в руках флакончик жидкого удивления, то и дело попивая этот яркий цвет краски.

— Очень просто. И, Инк, успокойся, — Саенс понимающе положил руку на плечо взволнованного новостью друга и погладил. — Я понимаю, новость будоражит, но ведь это всего лишь теория, к тому же, ты не слышал вытекающее из этой новости.

— Да мне и не надо ее слышать! — он нетерпеливо дернул плечом, скидывая руку ученого прочь. — Где, скажи мне, где есть настолько мощная магия?!

Художник просто не хотел его слушать. Как только новость о возможности ему, бездушному, обрести душу просочилась в его череп, он тут же перестал анализировать ситуацию по существу, отдаваясь порыву не настоящих эмоций навстречу. Черт, как же хотелось утонуть в чувствах и эмоциях, забыться в нескончаемой палитре бушующего вихря все этих же эмоций. Да, даже Хранитель альтернатив, бездушный априори монстр, мог настолько сильно ошибиться, как отдаться чувствам в руки полностью.

— В душах других монстров, — ученый брезгливо отошел от умалишенного скелета, что сейчас так желал осуществить свою давнюю мечту. — Если тебе хватит смелости убить других, пожалуйста, валяй. Получи достаточно ОП и подними УР, вот тебе и душа будет.

Творец приутих. Ярких эмоций и полных энтузиазма глаз как и не было, вместо них тусклые серо-белые зрачки. Плечи слегка дернулись и опустились, показывая всем своим естеством, что Инк такого делать не станет ни при каких обстоятельствах, наверно. И Саенс прекрасно знал его позицию, именно и надавил сейчас на нее.

— Это… как?… — Художник машинально потянул руку к голубому флакону, но настойчивая рука очкастого ученого остановила попытку взгрустнуться.

— Очень просто. У магии есть свойство: сжиматься в пространстве до консистенции ткани, но обычная не стоит твоего внимания, ее мощи не хватает, чтобы удержать такую энергию. А вот оболочка из УР весьма неплохо с этим справится, но, я сомневаюсь, что ты пойдешь на это.

— Так зачем ты тогда меня звал? — Творец одарил слегка хмурое и сочувствующее лицо Саенса пустым взглядом. — Для меня нет выгоды из этой информации, верно?

— Нет, почему же, есть ведь. Если нам удастся отыскать другую магию подобной мощи, ты сможешь обрести душу.

Эти слова немного приободрили загрустившего Художника, он слегка улыбнулся и все таки отпил желтой краски. Немного погодя, улыбнулся более правдоподобно, в своей обычной манере.

Бурный всплеск отрицательно-положительных эмоций заставил Дрима встрепенуться еще раз. Ладно, замок начали ломать, но это уже перебор. Эмоции пропитаны фальшью и привкусом красок — точно принадлежат Инку. А раз так, то оставлять его одного в таком состоянии явно было опрометчиво. Пришлось переться в его дом. В его с Эррором дом. А так как ни того, ни другого найти не вышло, пришлось смириться с тем, чтобы просто надеяться, что эти два обалдуя ничего не учудили, а ведь вполне могли.

Как же Дрим устал носиться за умалишенным Инком по мирам, словами не описать. Он, когда становился его другом, в няньки не нанимался. Но приходится теперь выполнять и роль сиделки и нянечки. Детский сад, ей-богу. Хорошо, что еще один ребенок, разрушитель который, не капризничает и не уничтожает миры один за другим. Великое счастье, что его удалось взять под контроль и усадить на один диван со своим бывшим заклятым врагом. Сказка, да и только. К слову, а куда эти двое подевались-то? Найти первого будет проблематично, Глюче весьма скуп на эмоции, чтобы определить его местонахождение, то же было и с Инком, после этого внезапного всплеска, буран стих, оставляя после себя отголоски эмоций и холодящую пустоту.

Что же, теперь не только Эррор ищет Инка.

========== Жертвенник ==========

Густая, ало-черная жидкость горячими каплями падает на белоснежный пол, собираясь в небольшие лужицы. Сколько же этих самых лужиц накопилось, не сосчитать. Переломанные в нескольких местах кости, многочисленные рваные раны, ссадины, ушибы и царапины — все это причина растекшейсявезде и всюду крови. И, увы, она принадлежала только одному оппоненту из двоих членов поединка. И именно он сейчас еле держался на ногах, забывая обо всем, что его так тревожило до этого самого знаменательного дня, дня, к которому он так готовился на протяжении не одного десятка лет не единожды, даже не дважды. Низкорослый парень окинул взглядом антипустоту еще один раз, последний, в этой жизни. Это место. Оно так смертельно опасно для остальных, не каждый способен выжить здесь, далеко не каждый. И сейчас он снова умрет, чтобы позже вновь восстать из пепла и продолжить бороться за свой родной дом.

— Ты, — его хриплый, почти не живой, голос был едва различим даже ему самому, но он точно слышал его. — Скажи, зачем ты устроил из антипустоты жертвенник?

Адресат прекрасно понял смысл сказанных ему слов, но все равно, подражая своей же натуре, решил продолжить язвить, как и делал это ранее.

— Если с какой стороны посмотреть на твой вопрос. Для начала, скажи мне, что для тебя есть жертвенник? Для меня это не что иное, как место, на котором приносились языческие жертвы, — его острый, словно кинжал, взгляд то и дело впивался в окровавленную фигуру напротив стоящего паренька. — А какой смысл имеет это слово для тебя?

— Точно такой же, — тихий выдох-хрип, вызывающий собой появление настоящего кровавого кашля. — Твоя уродская морда мне противна, отвечай на вопрос и я, наконец, покончу с тобой раз и навсегда. Скажи мне, зачем ты сделал из моего дома жертвенник, а в жертвы выбрал именно меня?

Не смотря на весьма плачевное состояние, скелет стойко держался, не собираясь погибать раньше нужного ему момента. Ведь даже голос его не дрожал, не выдавал ни эмоций, ни страха. Возможно, это было лишь потому, что на данный момент у него просто не было души.

Ужасно надоедливый и раздражающий смех покатился по пространству, своим звучанием ясно давая понять, что делает это данное существо лишь, чтобы позлить. Ну а для чего еще демоны созданы?

— Ты — самое слабое естество, которое я встречал. Никто, слышишь меня, никто не посмел бы убить, чтобы хоть что-нибудь почувствовать. В отличии от тебя. Я манипулировал тобой все это время, а ты, словно ребенок, так покладисто шел на эшафот. А как же ты покорно взял на себя роль великого мученика. Нет, ты — самый тупой и внушительный агнец из всех, которых я встречал.

Легкая, совсем мимолетная, улыбка озарила лицо агнца. Только что он понял, насколько на самом деле жалок, и насколько ничтожен в целом его шанс на выживание в этом мире, в этих условиях прямо сейчас. И он осознал, что сейчас ему ничего не остается, кроме как умереть. Умереть лишь для того, чтобы снова воскреснуть и жить дальше со всеми грехами за спиной, со всеми мыслями, со всей совестью, терзающей душу изнутри за все то, что натворил в прошлом. Не смотря на все это, сейчас он был уверен, что справится со всем этим. Только для того, чтобы жить, ради того, чтобы жить. А не существовать, как делал это до этих самых пор. Да, сейчас, он отметил в своей памяти, наступил переломный момент, который, наконец, предоставит ему сил для последнего, конечного рывка на свободу. Он ощущал в себе решимость справится со всем предстоящим, даже не имея своей души в груди — сейчас она была у него.

— Как несправедливо, — скелет широко улыбнулся, так искренне и честно, как только могла его лживая натура.

Эти слова стали последними, которые демон услышал от парнишки в этой временной петле. Он счел их за бред покареженного разума. И именно это стало его фатальной ошибкой, которая еще аукнется ему. Не сейчас, потом. Но и не за горами, прямо перед высоко задранным носом.

Путь от лаборатории умнейшего из всех Сансов до антипустоты был не близок, но, если тебе подвластны короткие дороги и другие хитрости — он займет не больше секунды и небольшой частички сил. Именно этой своей особенностью Инк и воспользовался, открыл чернильный портал и нырнул в него, перетекая в свою белесую обитель. И как только чернила за его спиной сомкнулись и растворились, Творец сразу же побрел куда-то вперед. Куда шел? К центру антипустоты шел, именно там находится злополучная сфера, замок, который поставил Инк на свою мультивселенную, лишь бы никто из незваных гостей не объявился. Как Художник успел заметить, в двери его дома начали с энтузиазмом стучать не так давно, вот он и решил проверить, в чем дело. «Наверняка ведь Дрим тоже волнуется», — отметил про себя скелет и просто пошел дальше.

Спустя не один битый час в груди появилось саднящее чувство тяжести, тело немного слабло, магия сложнее поддавалась управлению — он уже подходил к центру. Любой другой на его месте уже давно погиб бы, душа не выдерживает подобного давления, уж слишком велик поток кода, резонирующий в этом месте. Но ведь Инк и не имел души. По крайней мере, сейчас. Из всех скелетов, людей, и любых других существ, рожденных в этой мультивселенной, была всего одна личность, способная комфортно обитать здесь, помимо Инка. И имя ему: Эррор.

Подойдя к нужному месту, Творец начал внимательно осматривать близлежащую округу на наличие ярко-желтого шарика, размером не больше яблока. В бледно-белой пустоте отыскать подобное не составляло труда, так что взору Художника предстал собственноручно изготовленный замок. И все бы ничего, если бы не одно «но»…

— А это здесь откуда? — Хранитель альтернатив притронулся к плотно натянутой сфере костяными пальцами, изучая небольшую трещинку на ее поверхности. — Ее не было в прошлый раз.

Инку не составило бы труда залатать ее, но не сейчас, не когда в эту сферу настойчиво стучат. Если Творец попытается сделать это до окончания назойливого стука, он очень рискует запустить неизвестного в свою мультивселенную.

— Странно это все, — тяжесть, появившаяся в груди, разрасталась и распределялась по всему телу в равном давлении, но все равно голова болела больше всего, подозрительно больше, чем раньше. — Придется следить за новым гостем. Интересно, кто же это?

Но не успел Инк хотя бы убрать ладонь от желтоватой сферы, как ту внезапным потоком магии обожгло. Художник наспех отпрянул от объекта, смотря на него бесчувственными зрачками, на деле же внутри слабо бултыхалось удивление, не видимое не вооруженному взгляду. Творец посмотрел на ожог, вызванный прикосновением к замку, и отшатнулся от следующего произошедшего события: из шарика начал доноситься голос. Да такой противный и до боли знакомый, что сны и реальные, как он думал, воспоминания окончательно перемешались в черепушке, накидывая на нее пелену острой боли.

Что сказал незнакомец по ту сторону сферы, Инк не расслышал. Головная боль была настолько сильной, что перебивала даже собственные мысли Творца, что уж говорить о голосе извне, что пытался донести до него какую-то свою мысль. Но больше всего Художника смутило озарение, последовавшее от прикосновений к шару, от ожога и этого чертового знакомого голоса. Он вспомнил. Он все, абсолютно все вспомнил. Наконец-то мысли в голове не путались в каше из топора, не оставалось больше вопросов об этих уродских снах, что являлись его воспоминаниями. Воспоминаниями из его же прошлых жизней. И, пока на разум снова не нависнет дымка забвения, Инк должен был все это записать. На описание происходящего уйдет не один час, но надвигающееся событие стоит всего этого, иначе Творец просто-напросто не успеет подготовится.

========== Не один ==========

Сколько там от ненависти к любви шагов? Десять? И какой дурак посмел провести такую параллель между чувствами и физической величиной? «Влюбленный дурак», — смело ответил на свой же вопрос Ошибка. А ведь верно было его утверждение. Только влюбленный, самостоятельно погрязнувший в таком болоте, как чувства, способен на подобные крайности.

— Тц, что за ересь в голову лезет, — Эррор закрыл очередной портал в неизвестную ему вселенную и лениво сел на диван, что принадлежал одному неряшливому Художнику, от поисков которого Оши и решил немного передохнуть. — И куда же он мог деться?

В какую альтернативу не загляни, но везде, где в поисках потерялся Ошибка, начинался переполох. Его морду прекрасно знали во многих обширных и проработанных мирах, и появление оного в биомах миров ничего хорошего не сулило. Все давно усвоили одно простое правило, приняв его за аксиому: видишь темного скелета, облаченного в не менее темные шмотки — жди беды. И вот как с таким раскладом вещей жить? И Глючный жил в подобной неразберихе годами, даже не жаловался. И не посмел бы. Сознательно пошел на выбор, прекрасно понимая все риски оказаться в конце с разбитым корытом. И теперь, не по велению судьбы, а по своей прихоти, он стал козлом отпущения. Но давно поломанную душу грело новое чувство. Теперь он был, пусть и временно, не один. Это ему, как он думал, просто льстило. На деле же, он поистине упивался этим ощущением нужности, и вовсе не важно, кому именно. Пускай это будет Инк, но на данный момент он ему нужен. И пускай. Плевать, что он выглядит как потерявшийся бродячий уличный кот, ослепший на два глаза и душу. Не умеющий доверять, но на свой страх и риск доверивший свои чувства кому-то помимо себя. И, знаете, он ни о чем не жалел. В кои-то веки, он обрел, какое-никакое, но успокоение и баланс мыслей, и голоса в черепушке приутихли, покидая ее на пару с вечными головными болями. Теперь в черепной коробке было на удивление тихо и спокойно, а внутри слышался один-единственный тихий, уверенный и размеренный голос.

Что же, видимо, Эррор неосознанно сделал еще один шаг навстречу к этому настырному Радужке. Вот в чем проблема: ответного дождаться от него он не сможет, Инку для такого дела понадобится душа, вернее излучающие ею эмоции.

Дрим, в отличие от опустившего руки Ошибки, все еще бродил по вселенным в поисках лучшего друга. И пускай он до смерти устал, но прекрасно знал: Инк устал еще больше. Устал страдать, устал смотреть на мир под пленкой бесчувствия, устал играть на публику, устал защищать, устал бороться. И руки невольно опускаются… Знал бы Дрим, что Художника мотивирует продолжать все это, несомненно помог бы. И потому, имеем только то, что имеем. Ни больше, ни меньше.

Да что уж там Принц положительных эмоций, Творец и сам не знал, ради чего так вкладывается в дело всей своей жизни. Нет, несомненно, его жизнь и здравие прямо пропорционально зависят от количества и качества альтернатив, однако было у него что-то еще в груди. Что-то такое странное и необъяснимое. В особо тяжелые времена внутри словно клацал какой-то рычажок, придавая моральных сил продолжать сражаться. И главное, в эти моменты он действительно верил, что знал, за что сражается. Увы, всего лишь верил.Через время, когда уставшее тело полностью насыщалось, пронималось силой и мотивацией насквозь, рычаг снова щелкал, выключаясь и готовясь снова к очередным толчкам до победного. Вот только что-то сейчас тихий спасательный «щелк» запаздывает, наверно, где-то в закоулках памяти затерялся и заблудился.

Впрочем, долго ждать его не пришлось. Стоило только Инку наконец осознано открыть глаза и повнимательнее взглянуть на мир вокруг, как назойливый «щелк» забил в несуществующих ушах, перебивая своим эхом от звона все мысли и заставляя тело действовать на уровне инстинктов, по накатанной годами тропе — тропе защиты всего и вся в близлежащем, и не совсем, окружении. И на этот раз в груди защемило так сильно и так ноюще, словно этот самый рычажок закоротило. И никогда не откоротит обратно. Теперь Инк ясно видел цель и бездумно, бесчувственно, шел к ней. Сначала он должен всех спасти, а уж потом хоть и в пропасть бросаться. Именно этот отголосок слабо заметной эмоции, твердой и уверенной решимости, разглядел в закромах грудной клетки своего друга Дрим. Что, наконец, позволило Яблочному найти свою потеряжку.

— Скажи-ка мне, что, на твою милость, происходит? — Принц-диадемка внимательно осмотрел своего друга, окидывая его весьма многозначительным взглядом. —Что за внезапное бурление эмоций в тебе? Объясняйся.

Дрим только сейчас, наконец, смог заметить, что вокруг Творца валялась не одна-две бумажки, а как минимум пара-тройка дюжин. Только сейчас заметил, как Инка трясет. От страха ли? Нет, сейчас внутри его груди совсем не булькали эмоции, лишь зияла пустота и стерильная чистота. От безысходности его трясет, от безысходности.

— А, вот и ты. Я ждал твоего прихода, — Творец даже не поднял взгляда с блокнота в руке и ручки в другой, он лишь продолжал что-то там писать; шарфа для такого объема информации просто не хватит. — Спасибо, что не бросил.

— Что произошло?

— Ты присаживайся, — Инк одной рукой провел по траве, сметая все бумажки в сторону и освобождая Дриму место. — Нам предстоит очень долгий разговор.

И понеслась проза по двоичному коду одного из миров, рассказывая собой всю накопившуюся за десятки, а может и сотни, десятилетий. Художник знал, что всецело мог доверить Хранителю эмоций все свои самые потаенные секреты, он мог доверить ему самое сокровенное и важное, потому и говорил. Слагал наспех, постоянно путаясь и оговариваясь, ведь одновременно с этим продолжал наполнять строки очередных тетрадей текстом и смыслом в нем. Обрывал предложения на середине, и слова тоже, старался ухватиться за уплывающую в небытие память. И, пока что, справлялся со всем этим. Не успеет дописать все сам: допишет Дрим, Художник попросил его слушать настолько внимательно, насколько Яблочко могло себе позволить. Наконец-то старая установка сработала: он так долго верил в небольшую победу своей памяти и вот она все же свершилась. «Не голова у меня, а сито» — повторял он себе из раза в раз. Но в этот раз большущие дырки в этом сите были наспех, неумело, заделаны, и оно изо всех сил держало внутри себя громоздкую память. Лишь бы не прорвало. А ведь он был уверен, что не прорвет.

— Что не так с моей памятью? — однажды спросил сам себя Художник, напрочь уставший забывать и забывший уставать. — За что мне такое наказание?

Инк спокойно, почти расслабленно, сидел на диване; в руке сверкнул блеском синий флакон с краской. Часы тихо и медленно отсчитывали секунды убывающего дня, эхом разнося еле различимое «тик-так» по всему домику.

— Какое может быть объяснение такого недуга? — Творец бросил очередной взгляд на флакон в руке, однако все равно не пошевелился: выпьет еще хотя бы каплю, может покончить с собой от удушающего уныния. — Нет, попробуем разрулить проблему более разумным путем. То есть, попытаемся додуматься до ответа, да, Бруми?

Следующий же взгляд был брошен на громадную кисть, подпиравшую одну из четырех стен гостиной комнаты, в которой почти не бывает гостей.

— Что есть память у монстров? — Инк откинулся на спинку дивана, что за годы использования успел промяться в форме тушки Художника. — Это связи магического происхождения, засевшие глубоко внутри живого организма. Душой, что координирует и направляет магию по всему телу, не располагаем. Значит, моя магия просто хаотично слоняется туда-сюда по костям. Краски — ненадолго перенаправляют определенную магию в правильное русло, выуживая из них эмоции.

Но все эти домыслы едва ли вообще несли объяснения такой ужасной памяти у несчастного монстра…

— Но ведь память — тоже магия. Значит, душа также должна была руководить ее потоком, будь она неладна, — короткого и прерывистого вдоха вполне хватило, чтобы понять настрой и ход мыслей Творца — он был в отчаянии. — Из этого вытекает, что отсутствие души вполне могло исказить мою память.

Что же, имеем только то, что имеем. Ни больше, ни меньше.

Пока Дрим своим сознанием пытался уловить каждое слово из уст Художника, хотя желательно смысл, картинка перед глазами просто-напросто начала плыть. Слезы заполняли все глазницы, не давая зрачкам сфокусироваться на говорившем напротив него скелете. Скелете, который, по своим же словам, десятки лет назад попросту сыграл в ящик с одним смутным типом. И сейчас пришло время расплаты за столь необдуманные решения. Хорошо еще, что Инк додумался рассказать своему другу не всю правду, лишь самую важную и понятную ее часть. И пока Дрим поймет, что Творец солгал, Художник успеет умчать, снова спасать мирки собственной вселенной.

Почему добрейший из яблочных братьев рыдал сейчас, да так горько, что и не помнит, когда в последний раз подобное было? Все просто. Имея при себе весьма обостренное чувство справедливости и львиную долю доброты от характера, он просто не смог отреагировать иначе на то, как несправедливо поступили с его лучшим другом. Сердце, нет, душа просто не выдержала и рванула напряжением наружу, разбиваясь хрустальными каплями о зеленую траву. Он не мог поверить. Вернее, не мог осознать, что дела могут обстоять настолько ужасно. Верить-то он верил, и в мыслях не было такого, чтобы усомниться в словах дорогого ему монстра. Однако, от почти правдивой правды так больно скреблись кошки по золотому яблочку-душе…

========== Лишь руку протяни ==========

Тонкие костяные пальцы аккуратно взялись за листок бумаги и пушистую кисть. Первый мазок по чистому полотну — первая волна расслабления и успокоения расшатанных нервов. Сколько лет прошло с начала очередной попытки? Инк уже и забыть успел. Но зато предельно знал и, что гораздо важнее, вспомнил: подготовка так и не началась, а враг уже стоит на пороге. Никакая спешка в мире не сможет нагнать темпов демона. Конечно, ведь как успеть за тем, кто постоянно жульничает и использует все твои слабости себе на руку? Вот и Творец не знал.

— И за что мне все эти мучения? — Художник недовольно вздохнул, когда на только что появившиеся мазки вылились краски из тюбика, а, вполне возможно, этот удрученный вздох описывал грусть и уныние всей ситуации в целом. — Вон, даже моя стихия не слушает меня, своего непосредственного хозяина.

Однажды Дрим как-то случайно ляпнул, что краски и кисти с чернилами — стихия Инка, самого великого творца и художника в истории всей мультивселенной, это если цитировать самого Принца эмоций. И с тех самых пор эта мимолетная шутка засела в голове у этого самого мастера кисти, красок и чернил. Теперь все это действительно являлось его стихией. Единственная и неповторимая в своем роде — стихия созидания и создания. И теперь, как ни крути, но Инк всегда был, есть и будет простым создателем и защитником миров. Неким мечом и щитом целого ряда вселенных. И пускай вместо меча у него была кисть, да и щита в своем арсенале он никогда не имел. На его месте вполне спокойно расположился неподдельный альтруизм и жажда к справедливости. И несколько кощунственных и эгоистичных целей. Но ведь кому до этого было дело? Если Хранитель вселенных исправно выполняет свои обязанности — сохранение мира в мирах — кому будет важно состояние самого местного оберега, его несуществующих чувствах и мыслях? Да всем будет плевать на это с высокой колокольни. Аж трясет. Не Инка, Дрима.

— Чем же я эдаким провинился? — очередной взмах кисточкой понес за собой новый витиеватый узор, что плавно разрастался по белоснежному холсту. — Сделал что-то не так? Встретился с кем-то не тем?

На самом деле, все было куда проще. Он просто появился не в том месте не в то время. Ему просто и откровенно не повезло. И, дабы вернуть удачу на свою сторону, придется прожечь не один десяток лет под ярлыком «бездушный». Придется принести жертву. Придется самому стать жертвой, отдать всего себя, свое естество в руки фортуне и ждать. Вот только непонятно, чего именно.

Рассказ даже и до середины не успел дойти, как Дрим отказался слушать дальше. Услышанного вполне хватило, чтобы надолго и во всех красках и деталях запомнить на всю оставшуюся жизнь, а слушать дальше уже и не было сил. Уж слишком он сожалел участи своего дорогого товарища, а тот факт, что помочь ему было попросту нечем, окончательно отбил желание продолжать диалог. Если бы все произошедшее предстало перед двумя скелетами в другом месте, возможно и времени, он бы смог дослушать до конца, но не сейчас. Не в это время и не в этом месте. Не после всего того, что они оба пережили.

Возможно, слова Инка Принцу положительных эмоций стоило бы принять за бред сумасшедшего. Но отчего-то Творцу так хотелось верить. Все его слова звучали до одури убедительно и правдоподобно, что от сомнений об их лживости не оставалось и следа. В кои-то веки все кусочки пазла слились в единую картинку, наконец объясняя все тонкости мироздания. Ну, почти.

— Сложно наверно запоминать столько всего, — слезы на глаза Хранителя эмоций уже и не лезли, времени, проведенного в практически истерики, хватило с лихвой.

— Так я и не запоминаю, — Художник повел затекшими плечами, продолжая вдумчиво писать, отвечая на короткие вопросы Дрима. — Только недавно все вспомнил, и сразу же пришел сюда.

Забавно, Инк всегда, когда ему нужно побыть в одиночестве, приходит сюда. На эту самую поляну, в мире нахождения которой царит вечная ночь. Бесконечный геноцид — удел данного мира. Да пушистое темное одеяло звезд и тягучего нескончаемого космоса. Все эти необъятные просторы — творение одного весьма одаренного Автора, что додумался совершить вечный геноцид в этих просторах. И с тех самых мор здесь не раздаются голоса, гулко стуча эхом по равнинам и плоскогорьям. Все это равноценно обменялось на тишину и поблескивающую звездную пыль.

— Ну да, — Дрим тихо посмеялся; в его голосе явно слышалась полупрозрачная тень иронии — вечной спутницы разговоров Хранителя вселенных и эмоций. — Так… зачем ты рассказал мне все это?

— На мою дрянную память доверием не напасешься, — Творец ненадолго, по сути впервые, отвлекся от письма и взглянул на Дрима. — А ты должен будешь дать мне отрезвляющих лещей, чуть что произойдет.

Принц понимающе кивнул, окидывая взглядом уставшего друга. Откровенно говоря, он имел ужасный вид. На уголках рта виднелись подтеки разноцветных красок, зрачки серые, опустевшие, взгляд, некогда столь проникновенный, так поверхностно изучал пространство рядом с собой в виде скелета с желтой диадемой.

— Говоришь так, словно я не делаю этого практически каждый день, — и снова заметная тень иронии, что четко виднелась в его словах, во взгляде. — Чем еще я могу тебе помочь?

Тик-так. Тик-так. Секундная стрелка обгоняет своих старших сестер, оставляя их далеко позади. И им двоим уже никогда и не угнаться за младшей, такой быстрой и тонкой, гулко отстукивая в каждом закоулке домишки. Вокруг настолько тихо, что лишь часы медленно отсчитывают время. Спокойная, почти замогильная тишина. Но только тихое сопение — тормошение ветра туда-сюда по носовому отверстию — оповещает эту тишину о том, что в пространстве есть тот, кто наслаждается ею. Воистину упивается. Ведь никогда, еще никогда ранее одному несчастному глюку не удавалось думать так ясно, как сейчас. Голова буквально была пуста, но не от отсутствия знаний или мыслей, там не было этих ужасных голосов. Именно сейчас Эррор, с радостью отмечая для себя, осознавал и понимал, что его голова принадлежит только ему одному.

— Ну и куда же ты делся? — голос с непривычки резанул по несуществующим ушам, такой громкий, глючный, как и его владелец. — Я ведь могу втихую и расторгнуть наш мирный договор.

Может, но не станет. Уж себе-то врать, оно того точно не стоит. Велика плата за предстоящие последствия. И зная все это, порой так сложно остановиться на луче событий, ленте времени, и спокойно подумать. Подумать о прошедшем, будущем, настоящем. Успокоиться и просто подумать. Вот и Эррор не смог. Дурак, сделал очередной, уже четвертый, шаг, сам того не заметив. Аукнется ведь потом.

Глубокий вздох и последовавший за ним скрип пружин в диване давали знать только одно: Глюче намерен продолжить поиски. Только, разве что, при помощи немного видоизмененной тактики.

— О, Эррор, привет, — Дрим вежливо улыбнулся только что появившемуся собеседнику, даже не дрогнув от испуга при его виде, как то было ранее. — Что ты делаешь здесь?

А ведь раньше, стоило Хранителю эмоций только завидеть в углу комнаты этот устрашающий силуэт, он тут же жался в углу напротив, всем своим видом показывая степень испуга. И, Художник мог поспорить, что слышал доносящийся из того самого угла тихое, подобно котячему, шипение. А Эррор лишь неистово усмехался в сторонке, наблюдая за копошением двух закодычных друзей. А сейчас вон, совсем уж Принц положительных эмоций от рук отбился, не дрожит в страхе, а спокойно приветствует. Глюче тихо усмехнулся.

— Я не просто на погулять пришел, — кивнул, здороваться в ответ не стал, будто бы он опусился бы до подобного. — Где Инк?

Дрим уже успел оставить Творца в суете своих собственных дел. Пусть спокойно продолжит себе писать в отдаленной вселенной, лишь бы никто помешать не смел. Именно этим сейчас Принц-диадемка и занимался, оставив Художника одного, отвлекал внимание всех от его персоны. И, как он надеялся, удачно. До поры до времени, пока Глючный скелетик не начал подозревать что-то неладное.

— Инк? — уж что Дрим умел мастерски делать, так это притворяться непонимающим и невинным, не зря говорят, что в тихом омуте черти водятся. — Он вроде как убежал по делам.

— Да неужели? — как жаль, что Эррору солгать он не сможет, уж слишком настойчивый и грозный вид он имел. — Сумасшедший и по делам? Один?

Вывести добрейшего из яблочных братьев на чистую воду, на самом деле, проще простого. Он только на вид весь такой белый и пушистый, а внутри он, пожалуй, не лучше брата своего. Защищает то же самое, что и он, лишь улыбается не так мерзко, как Найтмер. Вот и весь секрет.

— Ну да, он, кажется, прогуляться захотел, — Дрим отвел свою приторно-сладкую улыбку в сторону, решил не мозолить ею глаза Разрушителя. И правильно сделал. — А что такое?

— Да так, ничего, — Эррор не по-доброму сверкнул глазницами, оповещая скелетика, что ничуть не поверил его словам. — Просто интересно стало.

И, не удосужившись даже попрощаться, ушел куда подальше от этого врунишки. Надо же, вот гады, что-то там себе придумали и скрывают от посторонних глаз. Паршиво как-то от понимания того, что твои глаза еще и посторонними считают. А ведь кажется, что правда так близко, где бы она ни была, словно под носом. Лишь руку протяни.

========== Я узнаю твой голос ==========

Недовольно почесав затылок, пристукивая костями при этом, Эррор уселся на диван. Отлично, Инк что-то там себе понял, а Дрим его покрывает. «Наилучший» расклад дел, явно «в пользу» Глюче.

— Идиоты, — тихо прокомментировал действия Мечтателя и Художника, затем не менее тихо рыкнул, только вспомнив об их поступке. — Мое терпение на исходе. Теперь пусть хоть в лепешку разобьются, но расскажут мне о том, что задумали.

Ошибка переживал. Не то, чтобы думать о том, что с этими двоими обалдуями чего-нибудь нехорошего случится, хотя и этот вариант развития событий не отбрасывал, а просто слегка нервничал. Он никогда не отрицал, что Инк, пустоту его дери, чертовски умный, и этот чертовски умный малый мог самостоятельно прийти к какому-нибудь выводу, а с помощью, к слову, тоже неглупого, Дрима, так и подавно. Их дуэту нет равных в отрасли разгадок загадок и построению хитроумных планов. И сейчас они чувствовали себя словно в своей тарелке. Вот только вместо этой тарелки сейчас были судьбы сотен миров и сотен тысяч монстров и людей, в том числе и Эррора. Если о первом он даже не догадывался, то во втором был уверен на все сто. Ведь он, Глюче, со своим хваленым недоверием ко всему и вся, доверился Инку, отдавая, по сути, свой секрет ему в руки. И пока Ошибка тут просиживал шорты, Творец, Эррор был уверен, продолжал рассуждать.

Когда Дрим ушел восвояси, Инк все так же продолжал писать. Пока память не начинала подводить, он должен был использовать момент по максимуму. И в планах, дабы достичь этого максимума, было посвятить еще кое-кого в сложную ситуацию. Пока Творец мог, он будет рассказывать всем своим самым доверенным лицам о своем прошлом, о своих ошибках. Да, это непросто, однако это необходимо, уж, если он все-таки хочет всех спасти. И, если у Художника это не выйдет, простить подобного он себе уже не сможет. Именно на эту попытку были поставлены все козыри, и если она с треском провалится, то всю жизнь можно будет считать полностью слитой. А демон продолжит тешиться над добычей. И жертвой.

Собирать все листы бумаги, ручки, карандаши и блокноты с травы пришлось долго — уж слишком много канцелярии валялось тут и там. Но сделать это было нужно, при чем в срочном порядке — никто из посторонних эти записи увидеть не должен был, особенно если этот кто-то — это Найтмер, или кто-нибудь из его окружения. Тогда о спасении целой мультивселенной уже можно было и не мечтать, забив на столь добрый жест и отбросив все планы в долгий ящик. А ведь на эту попытку Инк поставил все, что имел: весь опыт, что вынес из прошлых жизней, все связи, которые обрел. Имея при себе, по сути, только надежду и веру, он уже достиг чертовски многого. И отступать сейчас просто не имел права, хотя на деле же просто не мог. Уже через несколько дней судьба всего населения мультивселенной будет написана руками Художника, который и рисовать-то на самом деле ненавидел. Однако пришлось научиться, чтобы исправно выполнять свой долг, да латать свежие раны на себе как можно быстрее.

В планах Инка следующим слушателем этих словоизлияний на очереди был Гено. Решиться рассказать всю правду ему было чертовски сложно, даже Дриму было легче, ей богу. Художник, естественно выпив перед этим красок, чувствовал ужасную вину перед другом за все ошибки, которые совершил. За всю ту боль, которую принес. И сейчас было вовсе не важно, помнил ли этого сам Развалинка или нет.

— Инк? — Гено сидел на темном, казалось безграничном, полу мрачной и бесконечно черной пустоты. — Ты ведь не так давно у меня был, что-то случилось?

Художник выглядел куда более мрачным, чем обычно. Именно это и стало последней каплей сомнений, принадлежавших именно этому самому Гено. Казалось, что Творец выглядел мрачнее самой мрачной тучи, а аура, что исходила от него, была наполнена практически искусно подделанным негативом. Краски очень хорошо справлялись с работой выдавать себя за настоящие эмоции.

— Можно и так сказать, — Инк сел напротив своего друга, ничуть не скрывая свой практически замогильный вид. При Гено он мог позволить себе такую роскошь: оставаться таким, какой он на самом деле есть. — Разговор будет очень долгим. И, скажу сразу, не держи ни на кого зла. Можешь свести клин в меня, но не вини в этом никого. И тем более себя.

Развалинка удивленно взглянул в глаза своему другу. Зрачки в его глазницах сейчас были до того серые, необычные, что в них и смотреть было неудобно. Все ведь привыкли видеть в них разноцветные фигуры разных форм и размеров. А сейчас там так пусто и черно-бело. Вернее, черно-серо.

— Рассказывай, — сколько Инк себя помнил, Гено всегда был таким. Прямолинейным, возможно временами строгим. А временами даже очень строгим. И тем не менее, каждый раз, приходя к нему на поговорить, Художник в который раз убеждался, что выбрал хорошего друга. Ведь Развалинка всегда был и есть тем монстром, который ни под какими пытками не оставит друга в беде. Жаль только, что его отношение к Творцу вполне может кардинально измениться через пару-тройку десятков минут. — Я весь во внимании.

Тихий и размеренный топот, медленно приближаясь с каждой секундой, становился все громче и громче.Скелетик, сидевший тише воды и ниже травы до того, как услышать эти шаги, немного склонил голову в сторону неизвестного гостя.

— Хей, малыш, — незнакомец уже подошел вплотную к юному Художнику; он легонько погладил белый костяной череп и натянуто улыбнулся. — Вижу, тебе немного одиноко.

Творец смотрел на него, не испытывая никакого дискомфорта по отношению к персоне, стоящей напротив. Если быть точным, то не испытывая вообще ничего.

— Я узнаю твой голос, — тихо произнес Инк, немного прикрывая глазки от легких поглаживаний. Он только сейчас понял, насколько эта улыбка напоминает оскал. — Мы не знакомы?

Ребенок не произносил ни единого лишнего слова. Говорил ровно столько, сколько хотел услышать в ответ. Любого такое поведения напугало бы до навязчивых мурашек по всему телу. Но только не этого демона.

— Возможно, — парень обошел вокруг скелета, рассматривая его с каждой стороны. Словно прикидывал, насколько сильно на него повлияли все события. — Но ты меня, скорее всего не помнишь.

Вместо вопроса, Художник вопросительным взглядом посмотрел на незнакомца, немного повернувшись на белоснежном полу. Ни единого лишнего слова, лишь душераздирающе пустой взгляд, не предвещающий ничего. Просто ничего.

— Спрашиваешь, почему? — ухмылка стала до того широкой, что уже, даже отдаленно, вовсе не напоминала располагающую к себе улыбку. — Боюсь, я не смогу тебе этого объяснить.

— Жаль, — на фоне хриплых и, местами, язвительных фразочек этого парня, голос Художника звучал до того невинно и непринужденно, что Творец вовсе и не выглядел живым. Возможно, существующим, но уж точно не живым.

— И чему же ты жалеешь?

Инк пожал плечами. Как обычно, все без лишних слов и действий. Только то, чего требует ситуация.

========== Его история ==========

Сгребая в руки кисть, Инк выровнялся и облокотился на свои руки, подперев ими себя за спиной. Зеленая и слегка влажная, высокая и густая трава легонько развевалась на ветру, щекоча оголенные участки костей на ногах. Где-то над головой, шумно разрезая крыльями воздух, пролетали птицы, напевая какую-то свою мелодию. И лишь шелест травы отзывался эхом по пустой округе. Солнце наполнялось светом и цветом, разгораясь все ярче и сильнее. Ночной холод даже и не думал спадать, из-за чего под многочисленные слои одежды Художника таки пробирался игривый морозный ветерок.

Творец искренне любил этот мир. Он, к слову, один из немногих, продолжил свою историю после прохождения на пацифиста. Фриск прошла игру только один единственный раз и ни разу после этого не сбросила, оставляя все как есть. Кажется, здесь у нее даже дети есть. От кого? А бог ее знает, эту Фриск.

Вместе с разнообразным и бесконечным миром, Художник открыл для себя здесь неповторимые пейзажи, которыми он наслаждается до сих пор. И будет наслаждаться до самого конца своих дней. А так как он, подобно Фриск, застрял во временных петлях, перезапуская игру после своей смерти, он будет вечно приходить сюда и любоваться видом. Прекрасным видом, как, например, сегодня. Где-то вдалеке журчала вода. Может, речка, может, море. Да и неважно это было вовсе. Все вокруг настолько неважно, что Инк уже и не помнил, когда последний раз выполнял свой долг — долг защитника вселенных.

— Опять штаны свои здесь просиживаешь? — приятный, даже почти невинный, голос появился так же внезапно, как и его источник, усаживая свою костяную задницу на траву рядом с Художником. — И почему я не удивлен?

Инк лишь лениво пожал печами, не отрывая взгляда от солнечного диска, что на глазах наливался красками. То же самое происходило и с миром вокруг. Чертовски красиво. А ведь Дрим знал, что Творец все равно не ответит на вопрос. Уже чудо, что он пожал плечами. Инк никогда, никогда не делал каких-либо лишних движений, считая их абсолютно неуместными или попросту ненужными. Особенно, когда помнил все свои предыдущие жизни в этом аду. Рассказывать этому яблочному брату правду о своем происхождении, о своей истории, он в этот раз не собирался. Пускай потом посвятить его во все нюансы, а сейчас как раз было время понаслаждаться чудным рассветом.

— Ты всегда такой загадочный, все время сидишь здесь и думаешь о чем-то, — Дрим перевел взгляд на друга, слегка, даже немного грустно, улыбаясь. — Неужели ты не хочешь что-либо сделать?

Эту жизнь, эту попытку, Инк решил посвятить заветному отдыху и углублению в свои мысли. Да, вселенные развивались до того мучительно медленно, что Художник едва мог бы пробежать пару десятков километров за раз, но жить он вполне мог. Разве что, без особых физических нагрузок. Но они ему и не были нужны, ведь в этой жизни он только отдыхает и строит планы на будущие.

— Нет, — его голос в этой жизни даже звучал совсем по-другому: не без эмоционально, впрочем, как обычно, а умиротворенно. Так, словно бы он понял простую истину, и никому не собирается рассказать о ней. Вероятно, принц положительных эмоций именно так и думал, наблюдая за действиями Художника. Который, в свою очередь, просто не делал ничего. Лишь спокойно, заслуженно, отдыхал.

Дрим только удрученно вздохнул, глянув в сторону медленно светлевшего неба. Он прекрасно понимал, почему именно этот мир так привлекал Художника, однако одного понять давно уже не мог: почему он вот так сидит с весьма уставшим видом, даже не стараясь как-либо вертеться в жизни. Все, чем Творец занимался здесь, это смотрел на меняющееся с каждым днем небо, смотрел на проплывающие сотни раз облака. И ел. Это буквально весь перечень его дел на несколько лет. И, все же, он никогда не сможет понять этого Творца.

— Ну, я, наверно, пойду, у меня дела, — нехотя встав, заявил Принц, открывая своим маленьким посохом искрящийся золотом портал. — До следующей встречи, Инк.

Несостоявшийся защитник лишь коротко кивнул, вновь погружаясь в продолжительное мыслительные процессы.

Имея в запасе, по сути, неисчерпаемое количество времени, невольно успеваешь подумать обо всем, что тебя тревожит или тревожило когда-то. Даже о будущих раздражителях успеваешь подумать и продумать четкий план по поводу будущего в целом. И лишь поэтому Инк решил потратить целую жизнь на самокопание и анализ абсолютно всего, что он уже успел узнать, пережить, прочувствовать, увидеть, услышать…

Однажды Инку стало до одури скучно. Надоело абсолютно все, что когда-либо его интересовало. Даже от карандаша и холста откровенно тошнило, что уж говорить о защите неблагодарных миров. И вообще, кем они там себя возомнили? Пока Художник изо дня в день, из часа в час, из минуты в минуту, страдает, все, абсолютно все, забив на него самый большой во всей мультивселенной болт, радуются своим жалким жизням. Да что они все понимают о безысходности? Вечная и нескончаемая погоня от того, от кого ты априори не сможешь сбежать — вот он, безысходный удел Творца миров. Наплевательское отношение к своей сущности, к своему существу, не смотря ни на что — вот она, реальность Художника.

Инк и глазницами моргнуть не успел, как им овладело нечто, до сих пор неизвестное ему. Он даже понятия не имел, что все это — проделки эмоций, которых он перепил в этой жизни. Ярость полностью поглотила его, обрушаясь огроменным цунами на хрупкие кости. И кто бы знал, как развернулись бы последовавшие события дальше, если Инка не ткнули бы лицом прямо в ошибку, совершенную его руками и желаниями.

Он самостоятельно вырезал всю мультивселенную, каждого поголовно убил и изничтожил, получая настолько огромное количество ОП, а вместе с тем и невообразимо высокий УР, что и никакому Дасту в его самых любимых снах не снилось. Каждого превратил в пыль, никого не пожалел. Даже Гено умудрился прихлопнуть, каким-то волшебным образом обойдя всю хитрость его пребывания в черной пустоте. Вероятно, система прогнулась под такой мощью в лице одной персоны, полностью подчиняясь его воле. А, быть может, что-то успело сломаться под напором массового геноцида. Во всяком случае, факт остается фактом: Гено умер, и его душа, как и все остальные, рассыпалась в прах, а затем и в код. Вот только того осколка едва ли хватало, чтобы собрать его в энергию, и потому программа перенаправила ее в антипустоту, откуда ничего и никогда не исчезает без следа.

На следующем перезапуске из этого куска энергии родился Эррор. И у него тоже было не все в порядке с душой лишь из-за того, что из потрепанного жизнью осколка от души Гено просто не могла выйти полноценная копия оригинала. И лишь потому Глючный имел только то, что имел. А имел он, к слову, немного: призрачную тень нормальной самодостаточный души. А ведь разве этого достаточно для полноценной жизни? Вот именно, что нет.

Но, что гораздо более важно: произошло кое-что, из ряда вон выходящее. Как только душа Развалинки кодом перетекла в антипустоту, Инк почувствовал странное тепло в районе грудной клетки. И как только Творец осознал, что у него появилась душа после того, как он самостоятельно убил всю мультивселенную, он потерял контроль над собой. Располагая только небольшой частью жизненной энергии, демон смог перенять «руль» контроля на себя. Художнику было страшно в то время. И дело было даже не в новоприобретенной душе, а в том, что тот, кто контролировал его, мог сделать все, что угодно. А Инк ничего не мог с этим поделать , ведь все, что ему было позволено — это наблюдать. А ведь демон здорово помучил бедного Художника: годами, нет, десятилетиями заставлял подчиняться его корыстной воле. И все, что Творец мог тогда делать —это наблюдать и молить о пощаде. Вот только вся проблема состояла в том, что уж если демон удумал глумиться над твоей судьбой — он сделает все, чтобы сломить тебя.

Как только Художник перестал как-либо сопротивляться, его ненавистный знакомый сбросил мир снова, убив тело Инка, которое контролировал. Творец вздохнул с облегчением в следующей жизни, когда наконец вспомнил все предыдущие. Однако, на свое удивление, обнаружил нового, никем не созданного, Санса. Ну и имечко он себе странное выбрал — Эррор. А главное, парнишка помнил, как появился на свете в предыдущей жизни Инка. И именно это максимально удивило Творца, ведь никто, абсолютноникто не помнил перезапуски, а он — помнил. Художник пришел к выводу, что любой, рожденный в антипустоте, способен запоминать прошлые попытки и хранить память о них до конца своих дней.

Изначально все, что делали эти двое — это враждовали. Эррор был зол на Инка, ведь именно он стал причиной его жалкого неполноценного существования. Но после множества попыток было решено объединить усилия для разрыва порочного круга, сотканного демоном.

========== Подвержен самовнушению ==========

Эррор не всегда был таким, какой он есть сейчас. В самом начале своего длинного и долгого пути он был совсем другим. Добрым, даже, можно сказать, наивным. Часто обижался, почем зря, расстраивался из-за собственных неудач. Да, он много злился на Инка в начале, однако потом простил его, приняв искренние мольбы Художника. Он понял, что Творец делал все это не со зла, но из-за безнадеги. И потому Глюче не станет его винить, лишь попытается поддержать и помочь дорогому другу, как-никак, он тоже хочет, наконец, избавиться от замкнутой петли тирании демона.

А еще, помимо всего детского ребячества со стороны Ошибки, им всегда было легко манипулировать. И заставить поверить в то, чего на самом деле нет. И самовнушение у него было максимально развитым. Также он имел свойство довольно быстро отчаиваться. Еще был до одури внушительным. А вот как раз таки последняя черта его характера сыграла с ним поистине ужасную и глупую шутку.

— Я хочу забыть все это! — кричал тихий глючный голос в пустоту. — Забыть, как страшный сон!

Художник прекрасно знал, как страдает Ошибка, ведь и сам страдал не меньше его. Однако он все равно пытался быть, или хотя бы выглядеть, сильным, чтобы придавать сил и своему другу. И, как он думал, Творец с этим прекрасно справлялся. Жаль, что только думал.

Эррор не подозревал, что вся эта истерика закончится этим. Он сильно глючил, вспоминая все то, что успел пережить за все жизни на пару с Хранителем, и потому слезы, без остановки текшие из его пустых глазниц, выжигали на щеках полосы, такие же синие, как на черных костях выглядели эти самые слезы. Скелет не подозревал, что после всего этого, он действительно забудет все предыдущие жизни. Но, увы, это случилось.

Как личность, склонная к самовнушению, он поставил для себя преграду — невидимый барьер, который закрыл от разума Глюче все то, что он так отчаянно хотел забыть. Возможно, этому повлияла не совсем здоровая и нормальная душа, но факт остается фактом: он окончательно и, скорее всего, безвозвратно лишился памяти. И оставил Инка одного с проблемами, хотя сам же и обещал когда-то помочь справиться со всеми трудностями на пути Творца. Увы, их у Художника от подобного поступка лишь прибавилось. Впрочем, он ни в коем случае не собирался судить Ошибку. В отличие от него, Хранитель корил себя за все ужасные поступки до сих пор, денно и нощно приговаривая, что, не будь Радужка таким глупым и доверчивым, подобного ада наяву не случилось бы. Возможно, это действительно было так, вот только Эррор отказывался верить в это. И с такой нехитрой идеологией Разрушитель стал опорой Творца, помогая ему подниматься с колен снова и снова. А теперь вопрос: каково стало Инку, когда его драгоценная опора исчезла?

Несколько перезапусков после того, как Эррор окончательно лишился памяти, Инк обнаружил, что она перестала накапливаться из жизни в жизнь, как то бывало ранее. Возможно, его душа перестала выполнять одну из своих функций — записывать, хранить и воспроизводить информацию (воспоминания) — посредством всего произошедшего. Хранитель всегда знал, что душа Глюче настолько нестабильна, что может начать барахлить когда угодно, и это будет отражаться на нем самом как угодно, однако подобного результата он уж точно не ожидал. Хотя, скорее всего, просто не желал. Не желал лишиться единственного монстра во всей мультивселенной, который его понимает, который ему постоянно помогает, который поддерживает. Но, увы, это случилось.

Каково было Инку лишиться своей единственной опоры в жизнях? Чертовски паршиво. Это еще если не вспоминать о том, что по его душу со дня на день собирается прийти демон. Образно говоря, конечно, но демон действительно собирался наведаться к оплошавшему в свое время Художнику. И ему от понимания этого становилось до того плохо, что и словами передать невозможно. Вероятно, все дело было как раз таки в том, что он боялся. Как? Да легко, краски нализался, вот и боится. Боится не справиться с предстоящей битвой, боится того, что кругов ада будет всего не девять, а целая бесконечность, и все в его распоряжении, до единого. Боится потом, после всего этого кошмара, не собрать воедино свой прах. И Эррора. Уж как за него он переживает, и вовсе говорить не стоит. Для него Глючный стал — хотя скорее всего всегда был — кем-то особенным. И речь сейчас вовсе не о его роли опоры и стержня в трудные времена. У Инка всегда были какие-либо проблемы, с самого его рождения. Нет, ну серьезно, где такое видано, чтобы демон так измывался над бедным монстром? Сначала душу отобрал, чтобы позабавиться над его мучениями, затем силой заставил его заключить с ним договор. И теперь пытается пробраться к нему, отдать душу, что находится частично под его контролем. И потому, как только душа снова вернется в грудную клетку своего непосредственного хозяина, «руль» управления над его собственным телом перехватит на себя все этот самый демон. Вот ублюдок ведь: строит козни для невинного монстра. И Творец откровенно страдает все то время, что ему приходилось играть под дудку этого чужеродного захватчика. Впрочем, как Хранитель надеялся, недолго этому паразиту осталось глумиться над ним и его судьбой. Инк был решительно настроен вернуть свою судьбу под свой контроль.

Тихо, но нервно, пристукивая твердыми костяшками пальцев по столу, Эррор продолжал ждать. Ждать Художника, которого нет уже битый час, и ответов от него. Ну или хотя бы от дружка его, Дрима. Нарушать условия договора Глюче пока не планировал, хотя терпение его уже явно было на исходе. А ведь, даже не смотря на исчерпанные несуществующие нервные клетки, Эррор-то и сам не особо хотел как-либо взаимодействовать с совершенным договором, особенно негативно. Он не хотел уничтожать вселенные. Впрочем, а когда он вообще действительно хотел это делать? Он стирал миры без остановки лишь потому, что считал, что это нужно, что так поступать правильно. И лишь потому он не сворачивал с намеченного пути годами. И теперь, когда свои недуги (кошмары) терпеть стало совсем невыносимо, он решил поддаться соблазну и попытаться сделать хоть что-то другое, хотя бы небольшой шажок в сторону от своей тропинки, по которой до сих пор слепо шел, надежно зажмурив глаза. А ведь, кто знает, вдруг буквально в нескольких шагах от тропы будет красивая дорога, уложенная плиткой? Шагов, к примеру, в десяти от протоптанной дорожки. И он всей своей покореженной душой надеялся, что не заблудится во мраке по пути. Впрочем, босые ноги уже нащупывали холодный асфальт впереди.

— Вот придурки, — Разрушитель тихо фыркнул в сторону входной двери, которая, по сути, и не была нужна вовсе — все, кто входил в этот дом, попросту телепортировались уже непосредственно внутрь, ну или на крайняк проходили через порталы, хотя это и было редкостью. — Буду я еще ждать их тут, гадать, что они там себе придумали.

Эррор встал из-за кухонного стола, думая, какую вселенную посетить первой, дабы наткнуться на кого-нибудь из Хранителей мультивселенной, коих всего-то двое: Инк и Дрим. Если первого найти до того проблематично, что почти невозможно, Ошибка решил заняться поисками второго. Уже который раз за сегодня он кого-то ищет?

Кросс наблюдал за тем, как немного взволнованный и чем-то явно обеспокоенный Дрим мельтешит туда-сюда по дому, рассуждая о великом. Жаль только, что про себя.

— Эй, — не выдержав напряженной ходьбы вокруг, Мечник окликнул Принца положительных эмоций и, вдобавок, положил руку тому на плечо, словно успокаивая. — Хватит бродить как привидение туда-сюда, это сильно напрягает. Но еще больше напрягает то, что ты отказываешься вообще что-либо говорить.

Дрим тихо ойкнул, чуть не подскочив на месте, как испуганный котенок. Что же, давненько он так глубоко и надолго не задумывался. Нужно наверстывать упущенное.

— Что-то случилось? — чуть погодя, добавил Кросс. — Нет, не так. Что-то определенно случилось. Что?

Хранить секреты Дрим всегда умел. Потому, собственно, был и назван Хранителем, и это конечно же шутка. И, стоит отдать должное, секрет, вернее временную тайну своего друга, Принц был намерен сохранить, во что бы то ни стало. Тем более, так сам Инк попросил. А еще попросил не вмешиваться, говоря, что второй Хранитель просто ничем не сможет помочь. И, хоть неохотно, но скелетик ему верил и доверял, даже после всего, что Творец ему рассказал. Он все еще верил в честность действий своего друга. Впрочем, он не ошибался на его счет. И Инк ценил это в нем: ценил то, что Дрим, не смотря ни на что, верил в силы Художника. Да, они вдвоем дружили почти в каждом перезапуске, но так крепко — только в этом.

— А? — Хранитель повел плечом, освобождая его от руки Мечника. — Нет, все в порядке.

— Так я тебе и поверил, — глубокий вздох; Кросс спрятал руки в карманы брюк. — Хотя, все же, дело твое: не хочешь — не говори.

— Спасибо, — Дрим искренне улыбнулся, переведя взгляд на лицо скелета, что стоял напротив. Он, пожалуй, не боясь этого слова, любил в Кроссе эту черту характера — всецелостное доверие к тому, с кем достаточно сблизился. Это действительно было очень приятно.

========== Суть ==========

Поведя затекшими плечами, Гено ладонью накрыл свой лоб. Голова от переизбытка информации начинала медленно закипать, а Инк все никак не прекращал говорить. Хотя, интерес от рассказа он терять не собирался — каждая деталь истории Художника удивляла снова и снова. Казалось, что все это — плод воображения какого-нибудь заядлого курильщика-наркомана, а никак не реальность. Слишком уж… жестокой она оказалась. Даже для Развалинки, который тоже успел повидать немало.

— Ну, в целом, это все, — на Художнике лица не было, что лишь доказывало честность всего выше сказанного. Абсолютно каждое слово являлось безоговорочной правдой, рассказать которую ему пришлось через силу. — Дрим тоже знает. Но, только для него, я сделал небольшую рокировку в содержании.

— Ты ему соврал? — Гено нахмурился, смотря прямо в опустевшие и посеревшие глаза своего друга. Надо же, Инк, который всегда был самой честностью, ведь не видел смысла во лжи — солгал.

— Нет, что ты, — Художника натянул на лицо подобие улыбки, однако, за ненадобностью, совсем скоро убрал ее. Пока что, он не имеет права улыбаться при, вполне может быть, уже не друге. Творец не был уверен, что Гено вообще хочет видеть или слышать его сейчас. — Только кое-что скрыл и перефразировал. Эррор может захотеть узнать ответов, и потому пойдет именно к Дриму. Под давлением он может не выдержать и расколоться.

— Ну и что же ты от него скрыл и перефразировал? — Развалинка прекрасно знал то, что Разрушитель сейчас составляет компанию Создателю в плане соседа по дому. И он не особо принимал поступок своего друга. Просто все еще считал Ошибку опасным монстром. И, кто знает, вдруг его расчеты верны. Он ведь, как-никак, лишился памяти о своих прошлых жизнях не так давно, всего-то парочку перезапусков назад.

— Немногое, — Художник опустил голову, в то время как взгляд метнулся на флаконы с красками. Голубая так маняще сверкнула на свету. Особенно учитывая, что световых лучей в темной пустоте нет и быть не может. — Я не рассказал ему про демона и Эррора. Вернее, сказал, что душу у меня отобрали Авторы, а Эррор ничего не помнит и никогда не помнил. Ах да, еще наплел, что в ближайшем будущем собираюсь отвоевать душу у Авторов, вместо того, чтобы бороться с демоном.

Развалинка глубоко вздохнул, смотря на Инка. Второй сейчас имел вид провинившегося щенка, что почти жалобно просит ласки. И, даже не смотря на это, Гено молчал, ожидая нужных слов именно от Художника. В итоге тишина, образовавшаяся всего за несколько секунд, начала давить на Творца, отчего тот неторопливым движением вынул флакон с фиолетовой краской, краской стыда, небрежно откупоривая крышечку в форме сердечка. Инк быстро опрокинул в себя пару капель, а после, испытывая подкатывающий стыд, перевел зрачки на Гено.

— Ты меня ненавидишь? — глаза Художника, наконец, начали обретать цвета и формы, что явно говорило о том, что он начал испытывать эмоции, хоть какие-нибудь. Даже стыд.

Развалинка задумчиво посмотрел куда-то поверх себя, встречаясь взглядом с темнотой и пустотой. Ненавидел ли он Инка после всего, что услышал? Ну, наверно, должен был, ведь тот убил его когда-то давно без зазрения совести. Хотя сейчас он каялся, это было видно по глазам. И тем не менее, Гено куда больше всех остальных понимал позицию самого Художника, осознавая в каком отчаянии он мог находиться на протяжении всей жизни. Поправочка: всех жизней. Несомненно, он не торопился оправдывать деяния своего друга — они однозначно являлись грехом всей его жизни — но, разве он уже не поплатился за эти самые грехи? Сколько он еще должен страдать, дабы искупить все содеянное?

— Нет, — Гено таки посмотрел в медленно оживающие глаза Художника, слегка улыбнувшись. — Должен был, но нет.

Инк оторопел от сказанных другом слов. Этот скелетик на протяжении долгих, мучительно долгих, лет свято верил, что, узнай кто-нибудь правду о нем, его все возненавидят. И теперь, услышав совершенно обратное, он был откровенно говоря поражен. И счастлив.

— … почему? — не унимался Творец, хотя костяные пальцы выуживали флакон с желтой краской.

Гено тихо посмеялся в кулак, все еще смотря на Создателя. Быть может, только Развалинка один такой, что не станет винить друга во всем. Но ведь практика показывала, что еще, как минимум, один монстр в мультивселенной поступил так же — Дрим. И Эррор, когда-то. И бог его знает, сколько таких же будет, Инк ведь больше никому ничего не рассказывал.

— Просто считаю, что ты уже расплатился за содеянное, — не-совсем-мертвый скелет лишь расплылся в еще более доброй улыбке, стараясь убедить Художника в своих словах. — К тому же, ты был в отчаянии. А это, знаешь ли, веский аргумент.

Характерный для флакончика с краской звук откупорения крышечки прозвучал, и лишь только затем краска была поглощена Хранителем вселенных. Желтая. А дальше последовали слезы счастья, что так сильно хотели выбраться наружу — Инк слишком много краски счастья и радости выхлебал за раз.

— Спасибо, — Творец уже крепко стискивал Гено в объятиях, едва позволяя ему дышать.

— Тихо, — Развалинка поглаживал друга по спине, хотя сам незаметно пытался выбраться из цепкого захвата Художника. — Испачкаешься ведь.

Медленно кивнув, Инк действительно отстранился, счастливо смотря в глаза скелета, сидящего напротив. Он был безоговорочно рад оказанной поддержке. Все это очередной раз говорило о том, что Художник ни в коем случае не должен облажаться — он всех спасет, и точка.

Стучать, а уж тем более спрашивать, можно ли войти, Эррор не собирался. И лишь потому, как только обнаружил, что Дрим действительно у себя дома, ворвался к нему. Под искрящийся глючный мат, Глюче открыл дверь с ноги, заставляя бродящего по кухне скелета с диадемкой встрепенуться и призвать жезл со звездочкой на одном из концов. Даже в своем доме Дрим никогда не чувствовал себя защищенным, а потому был готов к драке даже у себя на кухне. Впрочем, с появлением Кросса в этих скромных хоромах стало куда спокойнее.

— Эррор? — Дрим удивленно взглянул на представшего чернокостного, и лишь затем спрятал жезл обратно, обратив его в энергию. — Что ты делаешь здесь?

— Так и будешь молчать? — церемониться Ошибка не любил, и потому сразу же начал с самого главного. Кросс невозмутимо выглядывал из-за угла, готовясь, чуть что, направить на незваного гостя нож. — Спрашиваю тебя второй раз за день: где Инк и что он там делает?

Хранитель положительных эмоций заметно напрягся, по привычке поправляя совершенно идеально лежащую диадему на своем черепе. Кросс, не теряя времени зря, прислушался — ему не меньше Эррора хотелось услышать ответ на эти вопросы. А изменение в настроении Дрима лишь подливали масла в огонь. Хотя, тут уж скорее жидкости для розжига.

— О чем ты, Эррор? — Дрим непроизвольно начал пятиться к углу кухни, слишком грозным и страшным выглядел сейчас Ошибка. — Наверняка отдыхает где-нибудь, так что тебе не о чем волноваться.

Хотя, если быть до конца честным, последняя фраза, сказанная Принцем положительных эмоций, имела аккурат противоположный эффект: заставляла начинать нервничать. Впрочем, Глюче и так был как на иголках последних часов этак пять, может шесть. А то и больше.

— Не волноваться, говоришь, — раздражительно протянув последнее слово, Эррор недовольно скривился, всем своим видом давая понять, что злить его лучше не стоит. Ну а хотя, об этом уже давно знает добрая половина мультивселенной. — Мне плевать, что ты там собираешься мне пролепетать. Если не собираешься выдать мне всю правду с прилегающими потрохами, а силой ее из тебя вытрясу. И уже с твоими потрохами мне достанется правда.

Кросс немногозначительно выглянул из-за угла, уже держа в руках заостренный и обнаженный меч. Вернее, невообразимо больших размеров нож. Ошибка даже взгляда на него не удосужился бросить, продолжая распиливать напополам своими зрачками Дрима.

Хранитель позитива с неподдельным страхом в глазах покосился на своего единственного защитника — Кросса. И как только убедился, что он готов с минуты на минуту кинуться защищать, глубоко вздохнул.

— Ладно! — выпалил на эмоциях Дрим, попытавшись выглядеть максимально серьезным, стараясь полностью скрыть все отголоски страха в душе-яблоке. — Хочешь правду, будет тебе правда!

По-быстрому собравшись с мыслями, второй Хранитель начал говорить гораздо спокойнее, чем секундой ранее. Мечник притих во второй раз.

— Инк — вовсе не простой монстр без души. Да и нет ее не просто так. Вернее, она у него была, но только до того давно, что он и вспомнить не мог, как это. Авторы отобрали, стоило ему только родиться. А случилось все это вовсе не несколько десятков лет назад, а несколько сотен, а то и тысяч, «жизней» назад.

Давая своим слушателям несколько секунд для обдумывания сказанного, Дрим поторопился продолжить.

— Не было у него души ни тогда, ни в один из перезапусков. Но ведь время не стояло на месте, и его Автору стало скучно наблюдать за «недомучениями» своего творения. Потому и решил наградить его даром, за былые заслуги.

— Харош ходить вокруг да около, суть мне нужна, суть! — вспылил Эррор, скалясь от ярости.

— В общем, у него появилась душа. Но когда ее отобрали, тогда и началось веселье…

========== Ожидание ==========

Силой получив-таки весьма важные ответы, Эррор решил оставить парочку наедине. Хотя, тут уж скорее куда более влиятельным стал другой аргумент: хотелось немного побыть одному и подумать. Если сказать честно, Глюче уже давно в восторге от того, что голоса в черепушке не галдят шумом-гамом, напротив — сейчас там было пусто. И потому Ошибка стремился погружаться в эту почти умиротворяющуюся тишину так часто, как только мог. Впрочем, сейчас это было просто необходимо.

Думать взвешенно и рационально сейчас совсем не хотелось. Инк переживал сотни тысяч жизней снова и снова? И сейчас собирался отобрать свою душу обратно? Но почему он не рассказал об этом Эррору? Глюче все время, почти без остановки, тихо рычал от злости, все зыркая своим колким взглядом в сторону входной двери. Как ни крути, но руки-то чесались набить морду этому зазнавшемуся Создателю.

— Урод, — прокомментировал своего друга Глючный, приложив ладонь ко лбу. Череп начинал осознавать и переваривать информацию, отдавая гулкой болью. — Козел.

Раз в несколько секунд в адрес Художника продолжали сыпаться оскорбления разной степени и предназначения. Бывало, и бранные тоже проскакивали, чего греха таить? Впрочем, это не помогало понять одно: почему Инк промолчал? Раньше он мог спокойно озвучить все свои мысли, а теперь… Быть может, что-то изменилось? Возможно даже не в самом Инке (хотя и этот вариант событий откладывать не стоит), а именно в Эрроре. Он перестал казаться Творцу надежным собеседником и партнером в общем деле? Может быть. Во всяком случае, Глюче не мог сказать наверняка, и потому все, что ему оставалось делать — это ждать. Вот только чего?

Не только Эррор остался в смятении после довольно долгого рассказа Дрима. Кросс еще несколько минут не сводил от Мечтателя удивленный взгляд, означающий даже без слов несколько десятков вопросов. Если и вовсе не сотен. А Дрим лишь виновато смотрел в пол, обдумывая все, что сделал. Должен ли он был говорить все это, когда Инк просил об обратном? Ответ, на самом деле, был вполне себе ясен: конечно он не имел права рассказывать секрет, который ему поручили охранять. Но, Эррор ведь должен знать всю правду, верно?.. Тем более, это ведь Эррор.

Конечно же Дрим начал замечать изменения в Разрушителе, вернее, чувствовать их. Он, как принц положительных эмоций, прекрасно знал о зарождавшейся влюбленности со стороны Глючного скелета, но никак не мог помочь ему справиться с этим. Влюбиться в бездушного — это самое настоящее испытание, которое Ошибка должен был пройти сам. Полюбить того, кто априори не сможет дать того же в ответ — до того больно, что и представить сложно. И никто, совсем никто, не мог оказать Эррору помощь, что означает, что он должен будет справиться со всем сам, своими же руками. Хотя, будто бы он вообще согласится принять помощь. Что именно стало точкой невозврата в чувствах Глюче, Дрим, пока что, определить не мог. Быть может, это вышло просто из-за того, что Инк оказался первым, захотевшим помочь разобраться Эррору в его проблемах. Но ведь, исходя из понимания характера Чернокостного, он бы предпочел отказаться от помощи, весьма многозначительно попросив запихать вышеупомянутую помощь куда поглубже. Но почему тогда он, все-таки, согласился? А, случайно, не из-за безысходности ли? Ведь, что он только не предпринимал, чтобы помочь себе — ничего не работало. И вот к нему как нельзя кстати пришел Инк с весьма заманчивым предложением. Как говорится, общие проблемы объединяют, но стало ли с этой недоделанной парочкой так же? Вероятность возможного Дрим не отрицал, но, все же, был не до конца уверен в подобном раскладе вещей. Ведь Хранитель все никак не мог понять, почему именно Инку Эррор так слепо доверился? Если это дело только одного случая, то его влюбленность была бы слишком мимолетной, чтобы развиться до любви. Однако, не поддаваясь никакому объяснению, чувства Глючного росли в геометрической прогрессии, давно минув предел простой влюбленности в том роде, в котором его привыкли замечать. Возможно, он уже любил Художника в самом прямом значении этого слова. Любил по своему: не так, как все. Ведь и для самого Разрушителя подобное, как он считал, ново и незнакомо.

Кросс, продолжая сверлить Дрима удивленным и непонимающим взглядом, кивнул в сторону кухонного стола, приглашая свою вторую половинку усесться на стул и нормально все рассказать. Вероятно, Мечтатель совсем не хотел, чтобы Мечник стал свидетелем всего происходящего вокруг. Впрочем, если вдруг Инк не справится, все все равно узнают правду об их общем прошлом. Если результат будет неудовлетворительным — Инк все равно ведь сбросит и начнет новую попытку. Дрим таки признался себе, что иметь такого друга, как Художник — своеобразно неприятно, даже противно. Но он уже ничего поделать не мог, так что просто продолжал бездействовать, ожидая хороших новостей. Ведь это все, что он мог сделать на данном отрезке времени.

— Потрудишься объяснить все поподробнее? — Кросс силой усадил Хранителя за стол, сев напротив него. Он мало чего понял в рассказе Дрима, потому и требовал детальных объяснений. — Или будешь молчать, как последний партизан?

Принц еле заметно дернулся, когда был усажен на стул насильно, но противиться не стал: прекрасно понимал всю ситуацию и потому осознавал, что без крупицы информации из-за стола выйти он не сможет. И потому, волей-неволей, но он должен был сказать что-нибудь. Хоть что-то, пускай и не совсем важное, потом можно было и сбежать от Кросса, лишь бы отвлечь его ненадолго.

— Не буду, — тихо отозвался Дрим, виновато смотря на поверхность стола. Он понимал, что конкретно облажался, и этим самым проколом он мог поставить под удар и самого важного монстра в его жизни — Кросса. И потому так сильно сожалел о содеянном. — Но и говорить что-то не стану, ты уже все и так прекрасно услышал.

Крестик нахмурился, скрестив руки на груди. Слышать-то он слышал, а вот понять — не понял. Еще и Дрим говорит так, будто бы из всех этих не совсем понятных фраз, он должен был извлечь какую-то до одури простую суть. Бесит. Иногда Дрим жутко бесит, однако Кросс не торопился говорить это вслух. Ведь любил и оберегал этого балбеса, что предпочитает решать все проблемы в одиночку, вообще не задумываясь о том, что о нем нет-нет, да кто-то беспокоится. Взять в пример того же Мечника, и Инка. И Блу. Да вообще, если хорошенько подумать, можно найти уйму монстров и людей, кого заботит сохранность Дрима. Более того, не только сохранность как физический фактор, но и эмоциональное спокойствие.

— Будешь продолжать говорить загадками, Дрим? — Мечник тихо хмыкнул, опустив руки обратно на стол и взглянув прямо в золотистые зрачки скелета, что сидел напротив. — Помнится, я клялся тебя защищать. Но как мне защитить тебя, если ты не хочешь говорить о своих переживаниях?

До Хранителя положительных эмоций только что дошло, что Кросс сейчас пытался узнать вовсе не информацию об Инке, а о самочувствии его самого после всего пережитого. От понимания всего этого на лицо Принца с золотой диадемкой налезла милая улыбка, в которую Крестик однажды влюбился. И которую любил до сих пор.

— Со мной все хорошо, честно, — Хранитель улыбнулся чуть шире, дернул уголками губ (которых нет). — Просто немного переживаю об Инке. Он снова вляпался в неприятности, и я ничем не могу ему помочь. Хотя, он и сам попросил не помогать.

— Но ведь это разве не похоже на него больше всего? — Кросс положил руку вдоль всего стола, еле заметно прикасаясь к пальцам Мечтателя, ставшим таким родным.

— М? — Дрим еле заметно пожелтел от смущения, но противиться таким нужным сейчас прикосновениям не стал. Лишь еле заметно расслабился. — Да, наверно, ты прав.

— И из этого следует, что из-за Инка переживать не стоит, ведь он со всем справится?

— Угу, — голос Хранителя еле заметно напрягся, как и сам Мечтатель. Хотя по взгляду и виду этого не скажешь. — Надеюсь на это.

Инку предстояло сделать, пожалуй, самое опасное во всей его жизни. Ни одна битва ни с каким там Найтмером или Эррором не сравнится в глобальности и масштабности. Казалось, что вообще можно было противопоставить самому настоящему отродью из Преисподней? Но нет, у Художника был план. Хлипенький, но он, все же, был. И пускай все зависело лишь от того, сможет ли он выдержать напор демона и перенять контроль своего тела снова на себя. Творец уже давно понял, раз уж истинный враг всей его жизни начал стучаться в двери — его не остановить. И потому он решил впустить его, совсем ненадолго. И затем, увы, придется бороться. Сначала морально, а потом — и физически. Инк ставил на кон все, но, как знать, вдруг и этого будет мало? И, ладно бы, сражаться с демоном, еще куда ни шло, но ты ведь попытайся его обхитрить! Более того, придется драться с тем, кто и тела-то физического не имеет!

Казалось, что можно было противопоставить демону? Но нет, у Инка был план, и всего один шанс его воплотить. Увы, он предоставил свою судьбу удаче, надежде и вере. Надеясь, что удача будет его сопровождать, он верил в свой успех.

Помимо всего прочего, Творец должен был проверить замок. Если тот еще не дал слишком глубокий трещин, ну или их хотя бы не так много, он мог вздохнуть спокойно. По сути, все, что Хранитель мог сделать — это ждать. Демон и сам его найдет, когда придет время.

========== Затишье ==========

Демоны вовсе не всемогущи, это лишь человеческое предубеждение и заблуждение. Некоторые вещи сотворить даже они не в силах. И даже не смотря на то, что у разных видов этих тварей были разные способности, они имели одинаковое табу. Они не могли отнять силу, данную человеку, монстру, да кому бы то ни было, от рождения. Какая еще сила? Например, способность Творца к созданию, а Разрушителя к разрушению. Демон мог спрятать ее, обмануть выбранную жертву, чтобы сполна позабавиться (а уж изощренной фантазии у них всегда было с лихвой), но не отобрать. И уж точно не присвоить. Даже несмотря на то, что демоны — твари вездесущие, живучие и невероятно проворные, они так и не смогли найти лазейку для своего самого главного запрета. Демон мог убить, обмануть, разложить на атомы и собрать вновь, но не присвоить то, что не может увидеть или ощупать. И именно на эти знания, получившие путем очень долгих размышлений, Инк полагался. Полагался примерно с такой же надеждой, как и на удачу, вечно сопутствующую его после злополучного дня, когда он впервые встретился с демоном. Видимо, фортуна посчитала нужным похерить Художнику всю жизнь одним только днем, вернее персоной, которую он встретил в тот самый день. Вот только судьба-злодейка даже и задуматься не могла, что своим действием породит силу таких масштабов, и заставит Творца так отчаянно сражаться за свое будущее. Интересно, сможет ли Инк переплюнуть удачу, судьбу и фортуну в сообразительности и отчаянии?

Глючный скелет нервно постукивал костяшками пальцев в течении последнего часа, отмечая, как его неторопливый друг так и не собирается возвращаться к себе домой и, наконец, объяснить, что за чертовщина происходит вокруг. Ладно, всю суть сказанного Дримом Эррор понял, осознал и принял. Вот только некоторые вещи Принц так и не сказал: почему Инк сражается за свою душу сам, и почему ничего не сказал об этом Ошибке? Если же хочет обезопасить незнанием невинных монстров и людей, так, тем более, какого черта не попросил о помощи? Как-никак, чем больше персон будет сражаться за то, что по праву принадлежало Инку, тем больше шансов будет на выигрыш. И вообще, как сражаться тем, у кого, по сути, силы абсолютно безграничны? Как сражаться с Автором, чей авторитет гораздо более велик, нежели у простого скелета-художника. Каким бы умным, сильным и проворным он ни был — с человеком, чьи действия непредсказуемы до остервенения, шансов на победу у Творца просто не было, как ни крути и с какой стороны не посмотри. И Эррор понимал, что Творец не настолько глуп, чтобы без колебаний и сопротивлений на своих же ногах идти на эшафот. Значит, Дрим таки где-то да наврал. Или же нет?

— Он говорил слишком искренне для лжи, — Разрушитель перестал мучить кухонный стол и тишину вокруг вечными постукиваниями костяшек о деревянную поверхность, перестав это делать. Руки лениво опустились под стол, а голова — над. Вернее, на. — Значит, Дрим не соврал.

Как хорошо, что шизофрения отступила, не заявляя голосами в черепушке о своем наличии. Хотя, право дело, Глюче уже начинал задумываться, что через пару часов таких рассудительных мучений, и голоса вновь вернуться в голову. С энергичным Художником под боком Эррор ощущал себя странно. Так, словно все происходит ровно так, как должно было происходить еще с самого начала. Так, словно раньше нормальной жизни и не было, и она началась только совсем недавно, как Глючный «переехал» к своему врагу. И теперь временное и вынужденное место проживания грезилось стать ПМЖ.

— Или же соврали ему, а он поверил, — слегка ударил головой о стол в попытке заставить ту работать быстрее, выдвигая более стоящие мысли. — Да, скорее всего так и есть. Значит, Дриму соврал Инк? Вот черт.

Эррор только что сообразил, что, дабы узнать правду, ему придется переться именно к Инку. К Инку, которого Принц положительных эмоций настоятельно просил не трогать или еще как-либо не беспокоить, ведь тот занят весьма важным для него делом. И из всего этого вытекает вопрос: как же следует поступить дальше? Продолжить бездействовать, или все-таки помочь своему недоделанному другу? Оба развития событий Эррор рассматривал, и если первое было в графе возможных, то ко второму Глюче склонялся больше всего. Когда вся загвоздка состояла в выборе между двух зол, Эррор отдавал прерогативу действию. И в этот раз он намеревался сделать то же самое.

Почему Разрушитель так внезапно подобрел? Ну, для начала, его перестали донимать сотни голосов в голове. А еще странное чувство в своей плохособранной душе. Он словно чувствовал, что делает все правильно, что теперь поступает правильно. И лишь поэтому он доверился Инку, и захотел его спасать из дерьма, в которое он влез, как думал Глюче, по самую макушку. Впрочем, он ни разу не ошибся.

Благодаря Инку Разрушитель смог понять, какого это — быть простым монстром и жить обычной мирской жизнью, не заботясь о том, как выжить сегодня и попасть в завтра. И за это Глючный был невероятно благодарен Художнику. Более того, жизнь с этим самым Художником понравилась Чернокостному, и он был бы не прочь прожить так до конца своих дней, до своей и его кончины. Но тогда назревает вопрос: почему Эррор так легко отрекся от своих идеологий разрушителя? И ответом на этот вопрос служило всего одно слово: безысходность. Разрушитель прошел через множество преград во всей своей жизни, пережил много всего, в том числе и ненависти к своей персоне. И только теперь он на самом деле осознал, насколько сильно и бесконечно устал от всего, что происходит вокруг. От всей жизни вокруг. А Инк ему показал, что есть еще один путь, которым можно было пойти. Впрочем, он только и делал в своей жизни, что пытался доказать Эррору, что можно не разрушать, и только теперь до него дошла суть всех слов Художника. Только после того, как Глюче полностью осознал себя, он начал осознавать мир вокруг. Вот она — причина, по которой Разрушитель отступил от стези разрушения.

После того, как Чернокостный отрекся от всех своих убеждений, что, к слову, до одури сложно сделать на практике, у него настал период переосмысления абсолютно всего, что он сделал и делает до сих пор. Он думал абсолютно обо всем: начиная от простых оскорблений в адрес Творца, заканчивая уничтожением ряда вселенных и убийств ничем не виновных монстров. Он думал, зачем делал все это, какая цель им управляла, что он хотел достичь посредством всего содеянного. А когда ответа на три предыдущих вопроса не нашлось, Эррор осознал: все, что он делал в своей жизни — это бездумно уничтожал и убивал, так и не найдя компромисса с миром вокруг себя и собой. Но теперь Ошибка понял все это. Вот только от решения одной проблемы, появилась другая, более существенная на его скромное мнение: Разрушитель не знал, что делать дальше, ведь все, чем он жил ранее — это разрушение. Стоит признать, что просто спокойно жить он уже не сможет, после всего содеянного уж точно. И сейчас Эррор напоминал слепого котенка, который не знает, что его ждет буквально завтра, и который не знает, куда идти. Пока что, Глючного бережно и аккуратно направлял Инк, но он в последнее время начал отдаляться от Разрушителя, тот это чувствовал. Чувствовал, как у Творца появились проблемы, о которых он не хочет говорить и с которыми хочет справиться сам. И это было больно. А особенно больно становилось от догадки, что Инк не просто не хочет делиться своими переживаниями, а не хочет делиться ими именно с Эррором.

Найтмер начал замечать кое-что неладное. Кое-что такое, что заставило его наплевать на пропажу Инка и Эррора. Тем более, первого он не так давно видел во вполне сносном здравии. Повелителя кошмаров съедало интересом от всего, что происходит вокруг, и лишь именно поэтому он пока не торопился предпринимать хоть какие-то действия в адрес пропавших и их друзьям. Особенно интерес проявлял себя в том, что он начал замечать странную энергетику, а, следовательно, и ауру, исходящую от некоторых альтернатив. Как он понял, эти альтернативы были созданы максимально давно, а значит, они ближе всего располагались к антипустоте. Увы для Кошмара, он не мог попасть в вышеупомянутую антипустоту, ведь там нагрузка на душу настолько превышает порог допустимого, что никому там не выжить. Никому, кроме, разве что, Инка и Эррора. И именно поэтому Найт подозревал, что эти двое как-нибудь, пусть даже косвенно, но связаны с происходящим в альтернативных вселенных.

Пускай Принц отрицательных эмоций и выглядел так, словно не простит окружающим незнание какого бы то ни было факта, он, случись что странное, предпочитал пассивно наблюдать. Наблюдать и питаться негативом, нисходящим от множества людей и монстров вокруг. В любой из ряда вон выходящей истории всегда присутствовал Найтмер. А если не присутствовал, то вот-вот придет, негоже пренебрегать лакомыми пучками негатива. И он не будет ничего делать, пока ситуация не начнет свой ход к развязке. И как только это произойдет, он обязательно высмотрит момент, чтобы поднагадить, сделав ситуацию снова ужасной и продолжая наслаждаться от происходящего. Временами, когда между Инком и Эррором происходили масштабные потасовки, что уносили жизни ничем невинных горожан, Найт был готов хлопать в ладошки от удовольствия. Порой, он именно так и делал, раздражая своим присутствием Глючного скелета. А вот Инк относился к Найтмеру с особой опаской. Он знал, что этот осьминог недоделанный был умен, хитер и проворен. Не хуже брата своего, если не лучше. И если второй задействовал свой ум во благо и только во благо, первый не станет скупиться на изощренность и кровожадность в действиях, лишь бы ситуация продолжала носить хаотичный характер. Ведь, пока живые существа бояться и содрогаются в страхе, пока плачут, пока сеют негатив — Найтмер здоров и полон сил.

Вообще, в вопросе подпитки энергией куда легче было именно Повелителю кошмаров. Ведь, если оставить мультивселенную в покое, люди и монстры будут производить достаточное количество негатива для спокойной и беззаботной жизни Найта, а вот Дриму приходилось из кожи вон лезть, лишь бы выжить и мочь хотя бы что-то противопоставить своему братику. В итоге вот, что имеет мультивселенная: Найтмер, который гадит, чтобы нагадить; Дрим, который помогает и защищает, чтобы жить и ни в чем не нуждаться; Эррор, находящийся на исправительном пути и Инк, который сражается и защищает, чтобы выжить. Такой себе расклад вещей.

Помимо всего прочего, в закоулках альтернатив обитало еще множество вредителей, что не прочь навредить эмоциональному балансу. Взять того же Фреша, который своими паразитами может разом разрушить энергетику целого мира, дай только ему пару дней. Потом еще был Ласт, чью похабную вселенную все всегда обходили десятой, нет, даже двадцатой дорогой. Саенса, что со дня на день сойдет с ума, тоже нельзя списывать со счетов. И каждый из вышеперечисленных, черт побери, был просто переполнен чувством безысходности, а потому от них стоило ожидать буквально чего угодно.

Инк сидел в позе лотоса на белесом полу, смотря пустым и отрешенным взглядом на парящий перед ним шар, отливающим приятным желтоватым светом и блеском. На этой сфере трещин было уже и не счесть, что означает, что демон может попасть сюда с минуты на минуту. Однако Творец чувствовал, как байты информации все еще продолжают переводить на свои места. Значит, у Художника было еще совсем немного времени на повторение плана, чем он незамедлительно и занялся.

Спустя около получаса, Творец обнаружил, как давление на грудную клетку значительно ослабло. Легкая полуулыбка полуухмылка налезла на лицо Хранителя. Он понимал, что прекращение процесса раскладки информации означало лишь то, что персона по ту сторону сферы уже закончила распределять куски двоичного кода по местам, и сейчас ждет, пока распакуются байты цифр. А эта тишина и необъяснимое спокойствие — самое настоящее затишье перед самой настоящей бурей.

========== Дамы и господа — буря ==========

Инк уже давно все решил для себя: не справится с трудностями сейчас, в этом перезапуске, не справится со всеми своими ошибками — отдастся в руки демону добровольно. Однако, это ничуть не означает, что Творец был готов сдаться без боя. Скорее напротив. Он был смотивирован бороться за свою самостоятельную свободу настолько сильно, насколько позволяло отсутствие души. Вероятно, Художник где-то там, в глубине своих мыслей и хаотично бродящего по телу потоку энергии, сомневался, что вообще способен расхлебать кашу, которую по юности, по глупости, заварил. И теперь он клялся самому себе, что, если не справится, примет все последствия своих ошибок без колебаний. По сути, что нужно было демону? Видеть, как выбранная жертва безысходно трепыхается в предсмертных конвульсиях, ну а когда личность в персоне будет окончательно сломана — с наслаждением забрать ее душу себе. Душу Инка он смог забрать еще очень давно, однако без, даже молчаливого, согласия хозяина, поглотить ее не мог. Ведь отобрать то, что по праву принадлежит другому — дьявольское табу. И потому в планах злосчастного демона было не просто строить козни бедному Художнику, но и подчистую сломить его дух, волю и характер. Когда это происходит с другими, они согласны на все, и потому душу можно было легко отобрать и насладиться ее энергией. Однако Инк не был намерен сдаваться так легко. Пусть этот демон еще попробует сломать его — мало не покажется. Демону. Или им обоим, Хранитель не знал наверняка.

Каким бырешительным ни был настрой Художника на предстоящее побоище в прямом смысле этого слова, в некоторых вещах он был уверен: целому и невредимому выйти из антипустоты у него ни за что не получится. Ведь демоны — те еще твари, которые, если вдруг вцепятся в кого-то мертвой хваткой, скорее предпочтут остаться без зубов, нежели отпустить свою цель восвояси. И это Инк понимал, принимая всевозможные последствия. И единственное, чего Художник, пока что, принять не мог — это своего проигрыша. Пока он своими серо-белыми зрачками не увидит то, как проиграет, пока он своим нутром не поймет, что проиграл — он не опустит руки.

Естественно, Творец тоже был личностью, живым организмом, хоть и без души. И это означает, что и он имел свои границы. И на данный момент он их почти достиг. Не имея чистых, не вызванных красками, эмоций, он чисто физически не мог сломаться — нечему было ломаться — так же как и руки опустить не мог. Ничто внутри него не могло перегореть от безнадеги и простого отчаяния. И, понимая это, Хранитель предполагал, что демон вернет, хотя бы ненадолго, душу бездушному скелету. Это как раз и должно стать фатальной ошибкой того, кто посмел посягнуть на чужое.

Действия и поступки Инка всегда были и есть до одури непредсказуемыми. Это мог подтвердить каждый монстр и любая другая форма жизни, что хоть раз дралась с ним один на один. И даже демон это признавал. Естественно, отродье дьявола считало, что какой-то там скелет ему не помеха. И естественно, что оно зашло, громко стучась при этом в воображаемые двери, через парадный вход.

Художник выпрямился, предварительно похрустев каждым позвонком в позвоночнике. Руки неторопливо скользнули за свою спину, выуживая оттуда прикрепленную кисть. Не спеша поднимаясь с ослепительно белого пола, Творец окинул себя взглядом. Пару секунд раздумий, и скелет мазнул Брум по полу, открывая портал в свой дом, и туда сразу же полетел органайзер с красками, что доселе покоился у Инка на груди. Скелет понимал, что для осуществления плана эмоции не нужны. Напротив, они лишь все испортят, если вдруг Художник поддастся искушению и захочет глотнуть красной краски — краски гнева — и просто физически начистить морду чертовому демону, который удумал строить козни самому Хранителю мультивселенной. А такого Инк не прощал.

Серый и тусклый взгляд из полуприкрытых глазниц был брошен в сторону золотистого шарика. И как только это произошло, сфера раскололась пополам, рассыпаясь дождем в миллиарды кристалликов. Код осыпался на пол, утекая в пространство антипустоты. И пока Художник наблюдал за этой процессией, из открытой шаром тьмы вылезло нечто. Нечто с чертовски самодовольной ухмылкой и невероятно раздражающей улыбкой. Сейчас демон напоминал призрака — полупрозрачное тело витало в нескольких сантиметрах от пола. Этот факт вполне легко объяснялся: Художник поделился с ним всего частью своей жизненной энергии, а не всей, и лишь поэтому демон не мог полностью быть в этом мире. Вернее, мультивселенной. А пока демон не «съел» хотя бы одну душу в каком бы то ни было измерении, проход туда ему был закрыт. Как ему тогда души оттуда брать? А кто сказал, что он не мог явиться своей жертве в разум?

— Давно не виделись, — этот ужасный, дьявольский, голос пробирал всех и каждого до глубин душ. Но ведь у Инка на руках сейчас души и не было. — Просто сдашься добровольно, или проявишь сопротивление?

Если быть откровенным, демону надоело наблюдать за отчаянными попытками ухватиться за жизнь со стороны Художника. И лишь поэтому он намеревался сломать Инка прямо здесь и прямо сейчас.

Творец не привык говорить лишнего. И поэтому сейчас тоже промолчал, отдав прерогативу осмотру и раздумьям. Скелет смотрел по сторонам, думая и анализируя ситуацию, в которой находился. Да, у него был план, хотя его таковым едва ли можно было назвать. В этом плане было всего два действия, которые нужно было безукоризненно выполнить. Однако, действия эти он хотел использовать в самую последнюю очередь, если битва перетечет в простое побоище одного низкорослого скелетика.

— Какой же ты молчаливый и скучный, — демон вскинул правую руку, ладонь которой в тотчас вспыхнула синим пламенем, пламенем сатаны. — Поприветствовал бы своего партнера, давно ведь не виделись. Как ты? Что нового?

Конечно же, у демона тоже был план. Хотя довольно простой и примитивный, ведь он не считал взбунтовавшегося скелетишку серьезной проблемой. Вся его суть заключалась в том, чтобы надежно обездвижить Инка, вернуть ему душу, а затем медленно-медленно ломать его изнутри. Сломать разум, чувства и все остальное. И лишь потом, может быть, и кости. Уж тогда он наверняка сдастся.

Инк шагнул в сторону, уходя от проворных языков синего пламени под своими ногами. Он с полным безразличием наблюдал, как огонь вокруг него и под ним вырисовывал замысловатый узор. Надо же, да он своим огнем рисует алтарь, на котором наверняка скоро будет покоиться сам Художник.

В отличие от совсем не физической оболочки противника, его магия и, вероятно, предстоящие атаки в виде огня, вполне себе физические, и причем опаляют ощутимо. Стоило Хранителю лишь кончиком пальца прикоснуться к пламени, то сразу же окутало, казалось, все его тело жаром, но опалился только тот самый палец. Инк недовольно хмыкнул в сторону, когда понял весь трюк, используемый противником. Даже через кончик пальца магия демона из огня смогла задеть всю энергию внутри тела Творца, раскаляя ее до экстремально горячих температур. А, так как энергия и магия отвечала в теле монстра практически за все — подобные атаки от демона чреваты. Начиная от потери кусков памяти, и заканчивая онемением конечностей и не только — вот результат долгого контакта с этим синим пламенем. Шансы Творца вообще выжить после встречи со своим бывшим другом стремительно опускались к нулю.

Инк медленно и почти осторожно провел кистью по воздуху, словно разминаясь. На самом же деле привлекая внимание демона на себя.

— И не надоело делать все это? — Художник твердо и решительно смотрел в глаза недругу, вызывая своими действиями у того лишь тихие смешки. Иногда и настоящий смех.

— Что «это»? Души поедать, что ли? Так я только от их энергии и живу, — демон сверкнул недобрым огнем в глазах, ухмыльнувшись пуще прежнего. — Тебе ли не знать, Инк.

— Верно, — почти сквозь зубы проговорил Художник. Без красок он не любил говорить, но план обязывал заговорить демону зубы. — Но между мной и тобой есть огромное «но»: ты жрешь, сколько твоей душе угодно, а я, помимо маленьких затрат, компенсирую все проблемы своей работой.

Пламя медленно окутывало Инка, создавая вокруг него узорчатую, горящую голубым, сферу. Он знал, что делал демон, однако нужно было сделать вид, что все идет именно по его плану. Иначе Художник не сможет воплотить свой.

Заливая чернилами из кисти голубые язычки, Инк пытался выбраться из шара, пока то вообще представлялось возможным. Творец потушил одну завитку из узора слева от себя, затем, образовав из чернил острие, просто начал резать все материальное вокруг. Демон на эти унылые попытки выбраться из ловушки лишь хмыкнул, расплываясь в самой мерзкой ухмылке, которую мог себе позволить.

— Хватит противиться, Инк, — его притворно-приторный голос, казалось, звучал прямо в черепушке Творца, вызывая почти непреодолимое желание блевать. Почти. — Согласись отдать свою душу мне, и тогда ты, наконец, сможешь жить спокойно. Как никогда не жил.

Демоны известны своим умением обмана. Но даже сейчас это отродье и не пыталось подобрать нужные слова к Художнику. Эта тварь была настолько самонадеянной, что даже и представить себе не могла, что на самом деле собрался сделать Инк.

— Я не соглашусь с этим, пока не проиграю тебе, — Творцу не понадобилось много времени, дабы, наконец, выбраться из плена огня. И, естественно, это было только начало. Начало конца. — Все решится здесь и сейчас.

— Раз так, — другая, свободная доселе, рука демона поднялась, а пальцы на обеих ладонях зашевелились, словно змеи. Сотни, даже тысячи, вспышек огоньков оказались в воздухе, так и норовя запихнуть Творца обратно в клетку. Из огня. — Тогда не будем терять ни минуты.

Творец знал, это — точка невозврата. И настоящая битва начнется прямо сейчас.

========== От выбора к последствиям ==========

Если быть предельно честным и откровенным, Инк — тот еще безумный отброс, которого еще и найти стоит попытаться. Он — бесчувственная, не знающая ни горечи, ни сострадания, личность. И как бы кто не пытался доказать обратное — правда всегда была, есть и будет правдой. Он — сошедший с ума монстр, поломанная игрушка, которой так все любят поиграть. То Эррор, то Найтмер, то этот… демон. И нет конца безумию и кругам ада и Преисподней. И ведь все это Художник прекрасно понимал. Однако вовсе не принимал: лишь только поэтому и продолжал сражаться. Жуть как руки чесались разорвать-таки этот порочный цикличный круг.

— Что за черт? — чернокостный скелет прислушался к навязчивому и эхом разносящемуся по телу неприятному чувству в своей душе. Грубо сплетенной, скорее схематично, чем правильно, но живой душе, которая каким-то волшебным образом продолжала функционировать. Вероятно, не будь бы Эррор глюком программы, такой хитрый трюк с его недо-душой и не прошел. Но вот он: цел, здоров и вполне себе полон сил. И душа не беспокоила. — Какого лешего там вообще творится?

В Эрроре глючило абсолютно все: начиная с голоса и костей, и заканчивая пресловутой душой. Однако же чувства и предчувствия глючить не должны, так ведь?

— Антипустота как будто вот-вот разорвется надвое от переизбытка… энергии? — Глючный прикрыл глазницы рукой, взывая к душе. Да, именно так выглядел процесс, по которому и Создатель, и Разрушитель могли почувствовать неспокойность в различных альтернативах. Им всего-то нужно прислушаться — в случае Эррора — к душе, а в случае Инка — к энергии, которой он был полон до краев. — Неужели это из-за Инка?

Из-за Инка. Все происходящее и давно произошедшее — целиком и полностью его вина. Не нужно было поддаваться искушениям демона, не нужно было плясать под его дудку. Вполне возможно, что он бы даже и душу Художнику вернул сразу же, как только понял, что тот не намерен играть в ящик с отродьем Преисподней. И все бы тогда у Хранителя было хорошо… Но, увы, имеем только то, что имеем. Ни больше, ни меньше.

Да, Эррор волновался. Да, он волновался именно за Инка. Но стоит только понять, что творится в голове и душе Глюче в данную минуту, как все становится предельно понятным, как все становится на свои места. Последние несколько недель Разрушитель упорно строил свой рай на костях чужих монстров и людей, которых в свое время нещадно убил, покалечил и отправил в небытие. И немаловажное место в этом персональном раю занимал коротышка-художник: именно он показал, что для таких ублюдков мультивселенной, как сам Эррор, тоже существуют те места и мгновения, те секунды спокойствия и душевного умиротворения, в которых они счастливы. И теперь этот рай стремительно катится в тартарары. А все всего лишь из-за того, что Инк расхлебывает свои проблемы в одиночку. Попроси он помощи у своих друзей, ну или хотя бы, черт возьми, у Эррора, слабая душонка глючного так не сжималась бы от волнения и страха. Да и вообще, чего это Глючному так переживать?

На самом же деле ему просто было хорошо с Творцом, вот и весь секрет. И больше никаких тайн и загадок впереди.

Драться с противником, чьи силы сопоставимы с твоими, сложно. Драться же с демоном, чьи силы неизмеримо велики и не менее неизмеримо бесконечны — почти невозможно. Он знает все твои слабые места, все страхи, и так искусно все это обыгрывает. В то время как Инк знал, хотя скорее даже просто догадывался, всего об одном слабом месте демона. И план действий построил, основываясь только на одной слабости. Это же каким отчаянным нужно быть, чтобы самостоятельно сотворить с собой такое… Вероятно, чтобы совершить подобные действия, нужно быть целиком и полностью безумным. Коим Инк, как раз таки, был. И на данном отрезке времени его безумие было преимуществом — самым сильным и могущественным, что имел при себе Создатель.

Голова болела зверски сильно, отчего каждую мысль из себя едва ли выдавливала. Слова, что должны были соединяться в связанные между собой предложения, терялись еще где-то внутри черепной коробки, эхом отскакивая от стенок костей и причиняя раза в два больше боли, чем нужно. Однако же Инку было слишком просто пренебрегать всеми этими громкими позывами сесть и отдохнуть. Ведь, как известно, без души монстр просто не способен опустить руки. Вот еще одно преимущество Художника, которое вот-вот сойдет на нет. Ведь демону всего-то и нужно было, что вымотать Творца.

Инк прямо сейчас рисковал всем, что только у него есть. Всей памятью, всеми пережитыми моментами его бренного бытия, всеми, пусть даже и поддельными, «эмоциями». Художник просто рискует все это забыть. Каким образом? Да ведь атаки его противника целиком и полностью состоят из синего пламени, который, стоит только немного его прикоснуться, мгновенно начинает поджаривать всю магию внутри тела. Была бы у Хранителя альтернатив душа, он давно был бы уже мертв. А так просто довольствуется ужасающей болью везде, где только можно, — особенно в голове и грудной клетке, где магии было больше всего — и все еще пытается устоять на ногах, которые так и норовили подкоситься, сломаться, разбиться, да вообще что угодно, лишь бы не стоять. Однако эта драка — всего ничего по сравнению со второй фазой битвы, ведь тогда Инку придется сражаться не с демоном, а с собой. И он так боялся проиграть… вернее, боялся бы, если б только мог.

Белое пространство антипустоты постепенно заполнялось все большим и большим количеством синего пламени и густой-густой черно-красной крови. Все внутри Инка изнемогало от усталости и перенапряжения, кости гудели и благим матом на хозяина орали об отдыхе, иначе они совсем скоро подведут его. Даже тому самому Эррору или, например, Найтмеру было бы невозможно устоять на подкашивающихся ногах. А Инк стоял, поблескивая бесчувствием в серых зрачках. Растирая по, уже, грязной одежде свою чернильную кровь, стоял. Не падал, не изнывал от боли и сожаления о всех своих грехах, а стоял, почти что гордо смотря вперед себя. Сознание нещадно и неотвратимо уплывало куда-то в пустоту или небытие, — называйте, как хотите — а как только ныли сломанные во всевозможных местах кости! И забавнее в этой ситуации было лишь то, что все это — самые настоящие цветочки. Ягодки, приправленными вечными муками и кровью, оставили на десерт.

— Вот ведь упорный монстр, — голос демона сквозил издевкой, в то время как лицо с каждой секундой ухмылялось пуще прежнего. Судя по всему, весело ему было вот так просто издеваться над обычным парнишкой, что посмел себя назвать Хранителем мультивселенной. — Но ведь, в конце концов, и твои ноги сломаются.

Этот голос, как всегда, звучал так приторно и притворно, что, будь у Инка уши, те давно бы завяли. Речи демона уже много-много лет его не совращали, лишь только безумно раздражали. Ведь Творец сыт по горло всем этим, и потому просто хочет жить. Просто хочет выжить, а уже после и жить.

Тело Хранителя подвело немногим позже, как демон произнес те слова. А ведь действительно: в тот момент первыми окончательно вышли из строя именно ноги. Спустя пару секунд Инк обессиленный, почти что полностью потерявший сознание, рухнул на ало-черный, залитый собственной кровью, пол. Демон полностью укрыл тело Творца своей печатью и по-хозяйски уселся рядом. Настолько широкой улыбки-ухмылки на его лице еще никогда не было.

— Птичка попалась в клетку, м? — ехидная морда этого демона всем своим видом излучала радость и безумный восторг. На грани с сумасшествием, пожалуй. — Признаюсь, с тобой было весело играть. Правда, я, все же, не впечатлен. Ожидал большего, знаешь ли.

Инк всем своим нутром чувствовал, что вот-вот наступит ад… нет, в аду он всю жизнь прожил, сейчас же начнется кое-что куда более ужасающее, страшное и просто изматывающее, чем какой-то там ад. Примерно, сопоставимо с тем, чтобы воочию увидеть все свои страхи и сыграть с ними в шарады. И проиграть. За что тебя будут наказывать всю бесконечную вечность.

— А ведь я такие надежды на тебя возлагал, Инк, — отродье поднесло свою руку к скуле скелета и с садистским удовлетворением провело по большой ране на щеке, вблизи извечной кляксы Художника. Прикосновения демона опаляли в сотни раз больше кипятка и раскаленного металла. — А ты взял и так просто сдался. Теперь я считаю тебя скучным.

Творец привык никогда не говорить лишнего, ведь считал, что слишком много разговаривать — излишне. И лишь поэтому он сейчас смиренно молчал, в самом плохом смысле этого слова, предвкушая час своих пыток. Ведь никак иначе то, что его ждет, не назовешь.

— Ты готов? — демон слегка шлепнул Художника по щеке и заливистым голоском пропел следующие слова. — Во всяком случае, мне плевать: готов ты или нет. Мы все равно приступим!

Всего один щелчок отделял относительный покой от самой страшной интерпретации ада. И этот щелчок незамедлительно состоялся.

Инк вмиг переменился в лице и до неимоверно болючего хруста прогнулся в позвоночнике. Теперь он не мог игнорировать, не обращать внимания, пренебрегать и просто не замечать боли во всем теле. Потому что сейчас ему вернули свою душу. Вернули, чтобы сломать, раздробить полностью, раскрошить и разложить на атомы, или куда более мелкие частички. Теперь в его груди пульсировало в агонии маленькое белое сердечко. Теперь у него было то, из-за чего можно подчистую загнуться.

Слезы небольшими ручейками вытекали из глазниц, смешиваясь с кровью. Боль теперь яростно звучала не только в теле, но и в сознании, ведь эмоции и чувства просто вынуждали Художника кричать, так громко и истошно, как никогда ранее. Было больно. Слишком больно, чтобы думать о чем-то другом. Но вот в чем дилемма: думать было нужно и жизненно необходимо. Иначе Творец рискует просто не успеть сделать это до того, как демон сломает его волю к жизни.

К слову о демоне. Его речь почти незаметно фонила на заднем плане, пока Инк корчился от невыносимой боли. Художник просто не мог разобрать, — хотя даже и не пытался — что говорит это отродье. Ясно же, что измывается над его страданиями, как-то пытается его поддеть или задеть за живое. Вот такая она, природа демонов — ненасытно жрать чужие души и строить их владельцам вечные-привечные козни.

И пока оппонент Создателя и художника всея мультивселенная помогал крыше этого самого художника быстрее съехать, Творец судорожно пытался думать. Вернее, пытался заставить себя пойти на кое-какой шаг, который, по предположениям, должен был освободить его от демона навечно. И ладно бы, без души Хранитель альтернатив легко бы пошел на этот шаг, но с душой… сейчас он просто не мог этого сделать. Все же, какими бы ни были ужасными отрицательные чувства и эмоции — испытывать их сущее удовольствие и неземное наслаждение. Особенно для того, кто всю жизнь, нет, все жизни так яро желал почувствовать, хоть что-нибудь. И теперь ему дали такую возможность. И навеки веков отречься от подобного казалось до одури сложным, если не невозможным.

Инк действительно пытался заставить себя совершить последний шаг своего плана, а вместе с тем и неосознанно насладиться столь долго желанными чувствами внутри, ведь на свое притупленное удивление, ему хотелось не просто выжить и жить спокойно, в мире, лишенными воин, куда больше ему просто хотелось к одному монстру. К Эррору, с которым ему посчастливилось стать почти что друзьями.

Сделать это было действительно чертовски сложно. Возможно даже сложнее всего во всех жизнях Творца вместе взятых. Но он сделал. Рыдая взахлеб, горюя, чувствуя всем телом, до самых кончиков пальцев, но сделал.

— Эй, что ты… Ублюдок, ты что посмел натворить?!

Инк просто взял и своими собственными подрагивающими от боли руками разорвал свою душу в клочья. Отныне и навечно он больше не сможет самостоятельно чувствовать, не сможет искренне улыбнуться новому дню, искренне разрыдаться или полюбить хотя бы кого-нибудь. Отныне и снова он будет клеймен бездушным существом без, что очевидно, души и собственного мира, собственного дома. Отныне все для него не имеет значения. И так будет всегда. Всю бесконечную и бренную вечность. Больно ли? Ничуть. Обидно ли? Да бросьте! Как бездушному может быть обидно?

А демон… демон просто исчез. Вернулся туда, откуда здесь появился, ведь теперь не было в том мире с весьма хитрым скелетиком души, которая отдала бы ему свою энергию. Возможно, он когда-то вернется, дабы отомстить за позорный проигрыш. Но уж точно не в скором времени. Но что гораздо более важно: у Творца наконец-то вышло прервать свой цикличный греховный и грешный круг ошибок, совершенных по молодости. Отныне ад для Художника закончился.

Инк своим типичным серым монотонным взглядом пялил в потолок. Раны и все многочисленные переломы даже не начинали заживать, именно поэтому Творец и не спешил вставать. Все смотрел и смотрел в бесконечность антипустоты, словно ища в ней ответы на все свои вопросы. Но, не получив их, таки пришел к выводу, что придется ответить на все самому, даже время для этого перенес на сейчас. Скоро он вернется домой, к Эррору, начнет выяснять с ним отношения, ведь чувствовал, что это именно то, что нужно сделать. И еще расскажет всем своим друзьям настоящую правду. Да, точно расскажет. А пока просто наслаждался тишиной, умиротворением, осознанием всего произошедшего и нахождением ответов на почти бесчисленное количество вопросов.

========== Ад пуст ==========

*Трек к отрывку: Castle — Halsey*

Та сила, с которой мультивселенную тряхнуло в момент появления демона в антипустоте, была несравнимой. На протяжении всей битвы Художника со своим единственным и самым важным врагом во всех его жизнях, миры содрогались почти ежеминутно, так что произошедшее не могло оставить хотя бы кого-нибудь в стороне. Каждый из жителей ощутил, насколько огромной была сила, раз ее даже сама антипустота едва ли держала. Поэтому, было абсолютно очевидным, что Принц кошмаров в полном неведении не остался. Однако, определить источник столь мощной и незнакомой ему энергии просто не представлялось возможным, и лишь поэтому Найтмер остался ждать завершения этой активности со стороны антипустоты. Выяснить, что происходит, он всегда успеет, а вот насладиться невероятно негативной аурой — этого хотелось прямо сейчас.

Эррор видел, как Инк буквально закинул свой органайзер с заменителями эмоций через портал себе в дом. Однако, подумав буквально пару секунд, пришел к выводу, что Художника лучше не трогать. Пришел к выводу, что, раз тот не удосужился попросить помощи хотя бы у кого-то, то пусть справляется сам. В конце концов, Глючный ему в няньки не нанимался, значит, и защищать ни от чего его не станет. Да, этот вывод противоречил чувствам Эррора, но не его принципам. Чернокостный хотел отдыха, но это не позволяло ему отказываться от принципов: не лезть не в свое дело. Пока не попросят, он будет оставаться в стороне, безмолвно наблюдая. Точно так же скелет планировал сделать и в этот раз.

Вероятно, время для Художника уже совсем перестало иметь хоть какое-либо значение. Пускай пройдет час, да хоть десять, он и глазом не моргнет. После всего произошедшего, время для него — сущее ничто. Пусть он хоть в антипустоте месяц пролежит, заставляя своих друзей переживать, но зато спокойно разберется в себе и своих чувствах, в себе и своих поступках. Так будет лучше и для него, и для всех окружающих. Чем лучше? Мультивселенная не готова иметь в защитниках запутавшегося в себе и изрядно потрепанного жизнью скелета. Такой скелет неустойчив, а мирам нужен был некто с титановым стержнем внутри. И этот стержень Творцу только предстояло возвести.

Когда саднящие во всем теле рваные раны и ожоги отступили на задний план, пускай в голову мысли, Инк предпринял попытку подняться.У него это действительно вышло: с уходом эмоций вновь вернулась способность игнорировать боль без видимых последствия для себя.

Эррор ждал. Психовал, уже успев несколько раз проверить стенку на прочность кулаком, но ждал хотя бы одной весточки от Хранителя. А от него, как на зло, ни слуху, ни духу. Как будто испарился. Но, к сожалению, все, что сейчас мог делать Разрушитель — это ждать. Правда, пока непонятно, чего именно. Но что более забавно: он был готов ждать. Ради собственного рая был действительно готов. Понять бы только, из-за чего, собственно, он был готов. Да и с чего бы ему ждать Художника, когда он вполне себе мог просто уйти, наплевав на все договоренности, и продолжить разрушать. Однако делать этого, почему-то совсем не хотелось. Была ли в этом хоть какая-нибудь заслуга Инка? Несомненно была, ведь именно он научил Эррора просто свободно и спокойно жить. Более того, помог твердо встать на ноги на этом пути. Пока сам, на своих дрожащих, чуть не падал. И ведь помощи не просил, засранец.Лишь помогал, помогал, помогал до собственного изнеможения, помогал до последнего, до победного. А сам помощи не просил. И спрашивается, собственно, почему? Привык делать все сам? Так нет ведь, не привык, у него было множество друзей, которые нет-нет, да поддерживают его периодически. Взять в расчет того же Дрима, что чуть ли не каждый вечер приходил выбивать дурь из черепушки своего друга. Не нуждался в помощи? Так нет ведь, нуждался. Может, хочет кому-то что-то доказать своими действиями? Может.

И все же, несмотря ни на что, Эррор дождался.

Небольшой всплеск энергии дал о себе знать, на что душа Глючного быстро отозвалась тихим трепетом. И, следуя еле уловимому следу, скелет направился ровно в ту альтернативу, откуда исходил поток.

Как оказалось чуть позднее, там действительно был Инк, — на что Разрушитель и надеялся — однако был, вопреки всем ожиданиям, не один. Найтмер, заинтересованный всем произошедшим с энергетикой мультивселенной, пытался выбить ответы на интересующие его вопросы. Однако, Разрушитель быстро открыл свой глючный портал под ногами Хранителя, хитро утаскивая того домой. Сначала ему нужно было разобраться с Творцом, а уже потом пусть делает все, что его «душе» будет угодно.

— Все, что день назад произошло в антипустоте — твоих рук дело? — Эррор перебирал в руках колбочки с красками Художника. И думал.

Творец осторожно кивнул. Значит, день прошел после его сражения? Ну и незаметно же и быстротечно время, особенно в антипустоте. И особенно для тварей, которых эта самая антипустота и породила. И особенно, когда чуть ли не последняя искра в их глазах смолкла, как перегоревшая энергосберегающая лампочка.

Глюче тихо рыкнул в сторону Творца, начиная медленно сверлить в его глазницах сквозные дыры. Пока Инк не чувствует — добиться душевного раскаяния от него невозможно.

С характерным чпокающим звуком костяные пальцы открыли один из флакончиков, и поднесли его ко рту Художника.

— Пей, — Эррор выглядел очень серьезным. А ведь все только из-за того, что он, подобно своему радужному другу, невыносимо сильно хотел разобраться в себе и своих чувствах.

— Не эту, — Творец отвернул лицо в сторону, давая легко понять, что пить голубую краску он не станет. Не хотелось бы расплакаться как идиот практически на руках своего бывшего заклятого врага.

— Ах, не эту, — Разрушитель еле сдержал себя, чтобы не швырнуть флакон в лицо Художника. Но вместо этого просто закупорил баночку, кладя ее обратно в органайзер. Он жаждал нормальных ответов прямо сейчас, потому и зверски нервничал, проявляя добрую долю агрессии в характере. И пока костяные пальцы вынимали из специальных разъемов на поясе ненужные краски, Эррор уже рвал ткань этого самого пояса надвое взглядом. Чтобы совсем скоро отдать органайзер Художнику всего с тремя красками-эмоциями. — Значит, сам выбирай.

Инк бы улыбнулся, однако желтую краску пить ему не разрешили. Значит, сейчас ему позволено только злиться, огорчаться и угнетаться. Ну и пускай.

Художник неторопливо выдавил на язык каплю красной краски, вызвав в себе чувство легкого раздражения. Одновременно с этим захотелось моментально покинуть комнату с, уже, разъяренным Разрушителем; зрачки переменились на четыре тонких алых точки и багровую кость. Лицо сразу дернулось, и Художник, чертыхнувшись, перевел вспыхнувший гневом взгляд в лицо своего сожителя.

— Чего ты хочешь от меня? — Инк привстал с дивана, на который его секундой ранее усадил внезапный глючный портал. Однако саднящие рваные раны все еще гулко гоготали в черепушке Художника, из-за чего ему просто пришлось сесть в положение сидя. Ранения и так серьезные, не хотелось бы повредить себя еще больше простым стоянием. Кажется, Эррор поддерживал выбор Творца хотя бы немного посидеть. И передохнуть.

— Правды, — а вот Разрушитель сидеть не стал. Встал напротив сидящего скелета, всем своим видом показывая свое над ним превосходство в данной ситуации. Где-то в сознании Инка украдкой пробежалась мысль, что сейчас гордыня Разрушителя ликует. — Ты ведь не у Автора свою душу отбирал, я прав?

И снова простой кивок. Недостаточно красок выпил Инк, недостаточно. Эррор своим глючным басом что-то пророкотал про неразговорчивого Хранителя и выхватил из его рук красный флакон. И рвано — но осторожно, дабы случайно не коснуться Художника — влил в него четверть от всего содержимого. Зрачок Радужного из кости превратился в кровавый череп.

— Черт возьми, радужный мудак! Когда не нужно, тебя не заткнуть, а сейчас и слова не вытянешь! — Глюче закрыл баночку и отложил ее в сторону, подальше от Творца. — Расскажи мне подробно и во всех деталях обо всем, что произошло вчера в антипустоте!

Инк знал, что конкретно хотел знать Разрушитель. Он яро желал получить ответы на все вопросы, однако делал это несколько нервно. А вот этот момент уже был непонятен: с чего бы Эррору так нервничать? Неужели переживает за Инка, которому явно досталось не так уж и давно? Будет забавно, если все окажется именно так.

Творцу ничего не оставалось, кроме как рассказать. К тому же, он самолично хотел поведать своему… мысли Художника запнулись. Другу? Да какие они, к черту, друзья-то? Врагу? Они уже давно не враги, уже как несколько месяцев. Так кем же он сейчас являлся для Инка?

*Трек к отрывку: ラフ・メイカー — Bump of chicken*

— Вот оно как, — Эррор нарочито протянул первое слово, вглядываясь в голубоватые зрачки Художника — тот уже успел нализатьсяголубой краски, что слезы начали собираться в уголках глазниц — и наблюдая за его реакцией на все свои слова. — Надеюсь, ты не ждешь, чтобы я погладил тебя по головке?

— Не жду, — Художник всплакнул в очередной раз, кинув короткий взгляд в сторону желтой краски, а после на Эррора, словно спрашивая, можно ли ему взять. На что получил вполне себе четкий ответ в виде кивка. И как только желтая капля растеклась по языку, Творец позволил себе немного улыбнуться. — На самом деле, я даже немного счастлив, что ты отреагировал именно так. Я думал, что ты будешь презирать меня.

— За что? — Глючный и чернокостный скелет поднял бровь кверху, если бы только она у него была. — За то, что создал меня? Пускай ты и тот еще ублюдок, но я не презираю тебя. Однако я все еще разозлен из-за того, что ты нихрена мне не сказал. — Эррор снова рыкнул куда-то в сторону, сделав акцент в своем монологе на слове «мне». Он действительно все еще злился.

— Я не мог иначе, ведь ты бы тогда наверняка захотел бы мне помочь, — Художник нервно усмехнулся, проглатывая очередную каплю голубой краски. Еще немного, и он перейдет на синюю.

— Помогать? Тебе? Да черта с два! — скелет всплеснул руками, быстро поднимаясь с дивана, на который уже давно успел усесться. — Я бы не стал помогать тебе!

— Да ладно! — подобно своему недо-другу, Инк подскочил с дивана. — Я же видел, с какой яростью ты пытался достать ответы из меня, когда только смог найти! Думаешь, я слепой?! Я видел: ты волновался! — однако простоял Творец недолго, вновь рухнул вниз на сломанных в нескольких местах ногах. Когда сознание захлебывается напускными эмоциями — игнорировать боль было очень сложно.

— Да, я волновался! Доволен?! — Эррорпочти что вихрем влетел в кухню, дабы выпить воды и немного охладить свои кости. — Только до сих пор не могу понять: почему! — со стороны, откуда раскатистым громом лился ключный голос, послышался звук битого стекла. Каежтся, кто-то уронил стакан.

А ведь правда: почему он волновался? А что, если… Да нет, бред ведь. Но все же, вдруг действительно? Вдруг он успел полюбить его?

Гремя чуть ли ни на весь дом, Дрим разбирал шкафы и тумбочки в комнате Инка. Принц положительных эмоций добровольно согласился помочь другу разобрать все завалы из бумаг и блокнотов на его полках, коих было практически немерено. Не спеша наводя порядок, Дрим рассматривал почти каждую тетрадь. И особенно взгляд зацепился на одной из них, помеченной самой последней датой. Той самой, когда Художник дрался с демоном.

Хранитель открыл ее, аккуратно вчитываясь в текст. В котором, к слову, были описаны великие муки Художника. Вернее, все то, через что ему пришлось пройти. Это все еще вызывало у Принца скупую слезу.

Немного подумав, Дрим нашел в беспорядке ручку и ненавязчиво, своим аккуратным почерком, написал: «Ад пуст». Даже, казалось специально, забыл про точку.