КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706312 томов
Объем библиотеки - 1349 Гб.
Всего авторов - 272773
Пользователей - 124660

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

DXBCKT про Калюжный: Страна Тюрягия (Публицистика)

Лет 10 назад, случайно увидев у кого-то на полке данную книгу — прочел не отрываясь... Сейчас же (по дикому стечению обстоятельств) эта книга вновь очутилась у меня в руках... С одной стороны — я не особо много помню, из прошлого прочтения (кроме единственного ощущения что «там» оказывается еще хреновей, чем я предполагал в своих худших размышлениях), с другой — книга порой так сильно перегружена цифрами (статистикой, нормативами,

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
DXBCKT про Миронов: Много шума из никогда (Альтернативная история)

Имел тут глупость (впрочем как и прежде) купить том — не уточнив сперва его хронологию... В итоге же (кто бы сомневался) это оказалась естественно ВТОРАЯ часть данного цикла (а первой «в наличии нет и даже не планировалось»). Первую часть я честно пытался купить, но после долгих и безуспешных поисков недостающего - все же «плюнул» и решил прочесть ее «не на бумаге». В конце концов, так ли уж важен носитель, ведь главное - что бы «содержание

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
DXBCKT про Москаленко: Малой. Книга 2 (Космическая фантастика)

Часть вторая (как и первая) так же была прослушана в формате аудио-версии буквально «влет»... Продолжение сюжета на сей раз открывает нам новую «локацию» (поселок). Здесь наш ГГ после «недолгих раздумий» и останется «куковать» в качестве младшего помошника подносчика запчастей))

Нет конечно, и здесь есть место «поиску хабара» на свалке и заумным диалогам (ворчливых стариков), и битвой с «контролерской мышью» (и всей крысиной шоблой

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин 2 (Альтернативная история)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин (Попаданцы)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Магистр дьявольского культа [Annette_Liu] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Магистр дьявольского культа

Глава 1-2.

Глава 1. Пролог.

«Прекрасные новости! Вэй У Сянь мертв!»

Не прошло и дня с осады горы Луань Цзан, как добрые вести разнеслись среди заклинателей со скоростью лесного пожара.

Все от самого именитого клана до простого бродячего заклинателя оживленно обсуждали осаду, в которой приняли участие сотни кланов и возглавили Четыре Великих Ордена.

«Старейшина И Лин мертв? Кто же смог убить его?»

«Конец злодеяниям своего сородича положил никто иной, как его шиди, Цзян Чэн. Именно он повел за собой Четыре Великих Ордена: Юнь Мэн Цзян, Лань Лин Цзинь, Гу Су Лань и Цин Хэ Не и уничтожил логово Старейшины И Лин — гору Луань Цзан».

«Какое искусное устранение, должен отметить!»

«Так и есть. Наконец мы смогли истребить скверну».

«Если бы не Орден Юнь Мэн Цзян, что принял его и обучил, шаромыжничать бы ему на улице и творить бесчинства до конца своих дней. Глава клана Цзян воспитал его как собственного сына, а он в благодарность отрекся от них, покрыл свой клан несмываемым позором и довел почти до полного уничтожения. Классический пример отродья, что кусает руку, которая его кормила».

«Цзян Чэн слишком долго позволял жить своему приятелю. На его месте я бы не просто сокрушил его. По правде говоря, я бы еще раз тщательно проверил всех учеников клана Цзян, чтобы убедиться, что он не нашел способа как-то продолжать свои грязные дела. Кому какое дело до „кредита доверия“, что он давал своему другу детства».

«Все это лишь сплетни. Хотя Цзян Чэн и был одним из первых в рядах нападающих, все же добил его не он. Вэй У Сянь выбрал Путь Тьмы, и это откликнулось ему: его разорвали на мелкие кусочки».

«Хахахахаха… Это карма. Его призрачные солдаты были подобны бешеным псам, разрывавшим любого, кто встретится у них на пути. Но, в конце концов, они обратили свои клыки против своего хозяина. Поделом ему!»

«Он действительно потерял рассудок».

«Но если бы Цзян Чэн не знал слабости Вэй У Сяня, осада не возымела бы успеха. Разве вы уже забыли о могущественном артефакте, что помог ему погубить три тысячи заклинателей за одну ночь?»

«А я слышал о пяти тысячах».

«Хорошо, что перед самой своей смертью, он уничтожил тот артефакт. Иначе его грехам не было бы конца».

«А ведь когда-то Вэй У Сянь был одним из самых одаренных заклинателей. Он происходил из именитого Ордена и проявил свои таланты уже в раннем возрасте. Как же он умудрился закончить свою жизнь так плачевно?»

«Это еще раз подтверждает, что заклинатель должен следовать правильному Пути. Практика темных искусств кажется соблазнительной только на первый взгляд. Посмотри, как он закончил в итоге? От него даже целого трупа не осталось».

«Но не всему виной Путь тьмы. Сам Вэй У Сянь был довольно безнравственным человеком. Каждому, так или иначе, воздастся по делам его; как аукнется, так и откликнется».

Так болтали обыватели после смерти Старейшины И Лин. Почти везде толковали об одном и том же, а любые попытки взглянуть на историю под другим углом успеха не возымели.

Однако ж было одно, что тревожило всех, но никто не решался высказать вслух.

Никто не мог призвать душу Вэй У Сяня, что значило, что его душа исчезла без следа.

Может быть, призрачные солдаты разорвали ее на куски и пожрали ее?..

Или может быть, ей все же удалось ускользнуть?..

Хорошо бы, если первое. Хотя, с другой стороны, никто не сомневался в способности Старейшины И Лин сдвигать горы и осушать моря. Но если же имел место быть второй вариант, то рано или поздно его душа возродится. И когда этот день настанет, заклинатели со всех концов земли, или даже весь мир столкнутся с самым беспощадным и мстительным отродьем, повергающим всех и вся в пучину хаоса и отчаяния.

Различные кланы установили сто двадцать одну каменную тварь на вершине горы Луань Цзан. Целые Ордены пытались призвать его душу и строго бдели за всеми случаями захвата тел злыми духами по всему миру.

Минул год. Ничего не случилось.

Минул второй. Ничего не случилось.

Минул третий. Ничего не случилось.

Шел тринадцатый год. Ничего по-прежнему не случалось.

Мало-помалу, люди поверили, что Старейшина И Лин был стерт с лица земли.

Хоть он был способен уничтожить этот мир, в итоге уничтоженным оказался он сам.

Никто не может вечно быть на вершине — мифы остаются мифами.

Глава 2. Перерождение.

Увесистый пинок заставил Вэй У Сяня открыть глаза.

Над самым его ухом прогрохотало: «Хватит притворяться мертвым!»

Пинок отбросил его назад, и он больно ударился головой об пол. Борясь с приступом тошноты, Вэй У Сянь подумал: «А ты невероятно смел, раз позволяешь себе бить меня, Старейшину».

Он много лет не слышал даже обычного человеческого голоса, не говоря уже о таком громком и пронзительном визге. Голова его кружилась, а в ушах жужжащим эхом отдавались слова: «Задумайся вот о чем! На чьей земле ты живешь?! Чей рис ты ешь?! Чьи деньги ты тратишь?! Так что такого, если я возьму себе пару твоих вещичек?! Все равно они принадлежат мне!»

Звуки этого крякающего юношеского голоса перемежались с глухим металлическим стуком обшариваемых сундуков и со шмяканьем предметов на пол. Постепенно взгляд Вэй У Сяня прояснился.

Перед его взором возник тускло освещенный потолок, на фоне которого возвышалась перекошенная фигура юноши нездорового вида. Он быстро и с жаром говорил, забрызгивая Вэй У Сяня слюной: «Как ты смеешь рассказывать все матери и отцу? Думаешь, хоть одна живая душа в этом доме послушает тебя? Думаешь, я тебя испугался?!»

Несколько мужчин, по виду слуг, подошли к юноше: «Молодой господин, по вашему приказу все разгромлено».

Молодой господин удивился: «Как вы управились так быстро?»

«В этой лачуге не так много вещей», — было ему ответом.

Юноша вполне удовлетворился этим и теперь размахивал руками и тыкал Вэй У Сяня пальцем: «Сначала ты осмелился наябедничать на меня родителям, а теперь валяешься на земле, притворяясь мертвым! Ради чего? Как будто бы кто-то захочет твое тряпье! Что ж посмотрим, как ты теперь донесешь на меня за разгром твоей хибары! Ты такой гордый только потому, что несколько лет совершенствовал тело и дух? А как тебе понравилось, когда тебя вышвырнули обратно, словно шелудивого пса?»

Вэй У Сянь устало думал: «И вовсе я не притворяюсь мертвым. Я ведь и вправду был мертв несколько лет».

«Кто это?»

«Где я?»

«Неужели я настолько опустился, что захватил чужое тело?»

Еще раз злобно пнув его напоследок, юноша с видом напыщенного индюка вышел из лачуги, громко хлопнув дверью. «Смотрите в оба и в этом месяце больше не выпускайте его на улицу! Не хватало еще ему опять блажничать!» — громко приказал он.

Шаги стихли в отдалении, и воцарилась тишина. Вэй У Сянь подумал, что неплохо было бы встать.

Но ноги отказались держать, и ему пришлось опуститься обратно на пол. Тогда он перевернулся на бок, устраиваясь поудобнее, и болезненным взглядом уставился на диковинную обстановку и кучи хлама на полу.

Чуть в стороне он заметил бронзовое зеркало, вероятно, упавшее во время погрома. Вэй У Сяня дотянулся до него рукой и взглянул в свое новое, мертвенно-бледное лицо со щеками, ассиметрично вымазанными чем-то красным. Добавить бы сюда еще высунутый кроваво-алый язык, и вышел бы отличный призрак висельника. Он отшвырнул зеркало в сторону и яростно потер лицо рукой, с облегчением обнаружив осыпающуюся белую пудру.

Что ж, к счастью, его новое тело не было таким с рождения — то были причуды его прежнего владельца. Без сомнения, это был мужчина, но, тем не менее, мужчина с макияжем, причем, очень неумелым. Угх, просто невероятно!

От удивления Вэй У Сянь смог, наконец, сесть, и заметить под собой круглое магическое поле.

Оно было алым по цвету и довольно неровным, явно нарисованным от руки и кровью, все еще влажной и испускающей характерный запах. Поле было испещрено кривыми каракулями заклинаний, которые кое-где смазались его телом, но от этого не перестали быть менее зловещими.

И все же Вэй У Сянь был Верховный Глава и Магистр Дьявольского культа, так что к таким жутким магическим полям ему было не привыкать.

Выходит, он не захватывал ничье тело — оно ему было предложено.

Ритуал этот был давно забыт, и, судя по магическому полю, больше походил на проклятие. Заклинатель делал несколько надрезов на своем теле, кровью рисовал магическое поле, писал заклинания и садился в центр круга. Затем он призывал злого духа исключительной ярости и мощи и просил о выполнении желания. Платой за это было физическое тело заклинателя, отданное духу, а его собственная душа возвращалась на землю.

Это была запрещенная практика, противоположная насильственному захвату тела — его пожертвование.

Из-за сложности выполнения очень немногие пытались провести этот ритуал. К тому же, едва ли найдутся желания такой силы, что заставят человека добровольно отдать все, что у него есть. За тысячи и тысячи лет было всего три или четыре достоверных и задокументированных случая. И желанием всех без исключения было одно — месть.

Вэй У Сянь отказывался это принимать.

Во-первых, с каких это пор он оказался «злым духом исключительной ярости и мощи»?

Слава о нем, конечно, шла дурная, и умер он ужасающей смертью, но все же он никогда не преследовал живых и не искал возмездия. Он мог поклясться, что был самым безобидным блуждающим призраком за всю историю.

Но главная проблема была в том, что как только злой дух попадал в тело заклинателя, контракт считался заключенным автоматически. Дух был обязан выполнить желание призывающего во что бы то ни стало, иначе проклятие вступит в свою силу: он будет окончательно уничтожен без возможности перерождения.

Вэй У Сянь поднял руки и убедился, что оба его запястья были несколько раз порезаны крест-накрест. Затем он развязал пояс, распахнул свое черное одеяние и обнажил грудь и живот, сплошь покрытые рваными ранами, нанесёнными чем-то острым. И хотя кровотечение уже остановилось, Вэй У Сянь знал, что то были не обычные порезы. Если он не исполнит желание заклинателя, раны не затянутся. Более того, с течением времени они будут становиться все хуже и хуже, пока срок контракта не истечет, и его душа и тело не будут разорваны навсегда.

Вэй У Сянь удрученно обдумал свое плачевное положение, периодически вздыхая про себя: «И как такое могло со мной случиться?». Наконец, он смог встать, облокотившись о стену.

Дом, в котором он очутился, был довольно большим, но пустым и ветхим, а его хозяина явно не баловали частой сменой постельного белья. В углу стояла бамбуковая корзина для мусора. Но из-за недавнего погрома, весь сор из нее вывалился и теперь был разбросан по всему полу. Вэй У Сянь пошарил глазами по комнате и подобрал смятый лист бумаги. Он расправил его и, к своему удивлению, обнаружил, что на нем было что-то написано. Тогда он торопливо собрал оставшиеся листы.

Похоже, автором этих строк оказался предыдущий хозяин тела, который изливал свои эмоции на бумаге в минуты сильного отчаяния. Некоторые предложения были бессвязны и совсем не имели смысла, от пляшущих букв за версту веяло беспокойством и напряжением. Вэй У Сянь внимательно изучил свои находки и мало-помалу начал понимать, что что-то не так.

Он выстроил несколько предположений и более-менее докопался до сути.

Оказалось, человека, призвавшего его, звали Мо Сюань Юй, а это поселение называлось деревня Мо.

Дед Мо Сюань Юя был богачом родом из этих мест. Его семья была более чем скромной по размеру, и хоть он очень старался, ему удалось произвести на свет только две дочери. Их имена не упоминались, но зато было известно, что старшая была от законной жены, и ей прочили блестящее замужество, в то время как младшая была дочерью служанки. Семья Мо планировала сбыть ее с рук первому встречному, но неожиданно ей улыбнулась удача. Когда ей было 16, глава одного известного клана заклинателей проезжал через их деревню и влюбился в нее с первого взгляда.

Заклинателями восхищаются все. В глазах обывателей они — любимчики богов, загадочные и благородные. Поначалу жители деревни Мо восприняли их связь с презрением, но глава Ордена часто оказывал материальную помощь, и постепенно презрение народа сменилось уважением, смешанным с завистью. Вскоре вторая дочь Мо подарила главе Ордена сына — Мо Сюань Юя.

Но благополучие длилось недолго: глава Ордена оказался ветреным человеком, который жаждал всего нового, и вскоре и любовница, и сын наскучили ему. Как только Мо Сюань Юю исполнилось четыре, его отец покинул их и больше никогда не возвращался.

И, конечно же, как это водится, мнение обывателей вновь поменялось. Вернулись первоначальные презрение и пренебрежение, в этот раз вместе с надменной жалостью.

Мать Мо Сюань Юя отказывалась принимать печальную участь, она продолжала твердо верить, что отец не отвернется от своего собственного сына. И действительно, как только ему исполнилось 14, глава Ордена забрал его к себе.

Вторая леди дома Мо вновь задрала нос и начала всем рассказывать, что ее сын совершенно точно станет бессмертным и принесет славу своим предкам.

Однако, не достигнув никаких успехов на ниве совершенствования тела и духа, Мо Сюань Юй был отослан назад.

Более того, его выгнали с позором.

Мо Сюань Юй оказался гомосексуалом, причем весьма смелым гомосексуалом, который открыто приставал к своим товарищам по учебе. Разразился грандиозный скандал, и потому как сын Мо не проявлял способностей в совершенствования тела и духа, причин оставлять его у отца не было.

В довершение всего, когда Мо Сюань Юй вернулся в дом матери, он часто стал вести себя безумно, как будто что-то до смерти напугало его.

История предыдущего хозяина тела оказалась весьма запутанной, и Вэй У Сянь нахмурил брови.

Что ж, он оказался в теле деревенского дурачка, более того, деревенского дурачка нетрадиционной сексуальной ориентации.

Стало ясно, почему на лице мужчины было столько пудры и румян, что он походил на призрак висельника, и также ясно, почему никто не удивился огромного кровавому кругу посреди комнаты. Закрась Мо Сюань Юй хоть целый дом, от пола до потолка, своей кровью, никто бы все равно не удивился. Все знали — у него в голове не хватает винтиков!

После того, как он, как побитая собака, вернулся домой, поджав хвост, насмешки и издевки посыпались как из рога изобилия. Положение казалось безвыходным, и вскоре вторая леди дома Мо не выдержала позора и удавилась.

К тому времени дед Мо Сюань Юя уже отошел в мир иной, и во главе семьи встала первая леди дома Мо, его старшая дочь и тетка Мо Сюань Юя. К сожалению, она терпеть не могла свою младшую сестру и с самого рождения презирала ее сына. Ее единственным ребенком был Мо Цзы Юань, тот самый молодой господин, что до этого разгромил дом Мо Сюань Юя. Причиной ее ненависти была обычная зависть к сестре: мадам Мо очень хотела бы иметь хоть какое-то родство с кланом заклинателей. Она очень надеялась, что гонец, присланный за Мо Сюань Юем, также заберет с собой и ее сына для совершенствования тела и духа.

Но, конечно же, ей отказали, а сказать по правде, ее просто проигнорировали.

Все-таки это не было торговлей капустой на базаре. Ты не можешь взять одного отпрыска Мо и получить второго абсолютно бесплатно.

Однако вся семья Мо твердо верила, что Мо Цзы Юань обладал и талантами, и потенциалом. Они были убеждены, что если бы тогда, вместо Мо Сюань Юя в обучение к заклинателям отправился бы Мо Цзы Юань, то он непременно бы преуспел и, в отличие от своего бестолкового двоюродного брата, принес бы славу своей семье. И хотя, когда его брата забрали, Мо Цзы Юань был еще совсем юн, подобную чушь беспрерывно лили ему в уши, да так, что он сам поверил в нее всем сердцем. Каждые два-три дня он приходил в лачугу Мо Сюань Юя, издевался над ним и унижал его, проклиная за то, что тот украл его блестящее будущее заклинателя. Особенно ему нравилось брать у брата различные талисманы, эликсиры и другие магические предметы и присваивать их себе.

И хотя Мо Сюань Юй действительно был временами не в своем уме, он все же осознавал свое жалкое положение. Он уже смирился с ним, но его двоюродный брат, опьяненный своей безнаказанностью, стащил практически все его вещи. Наконец, терпение его лопнуло, и он пожаловался своим тете и дяде, что и вызвало утренний погром.

Слова на бумаге были совсем мелкими и сиротливо жались друг к другу, и у Вэй У Сяня заболели глаза. Он подумал: «Какая же ужасная жизнь была у этого человека!»

Неудивительно, что Мо Сюань Юй решил прибегнуть к запрещенному ритуалу, умолять злого духа о помощи и пожертвовать единственным, что у него осталось — своей жизнью — чтобы отомстить.

Боль от напряженных глаз плавно расползлась по всей голове. По идее, в этом запрещенном ритуале заклинатель произносил свое желание мысленно, и как только Вэй У Сянь был призван, он сразу должен был услышать его у себя в голове.

Но оказалось, что Мо Сюань Юй откуда-то переписал обрывочные фрагменты заклинания и эту часть пропустил. И хотя Вэй У Сянь догадывался, что он хотел отомстить семье Мо, все же о масштабе этой мести он представления не имел. Должен ли он вернуть украденное Мо Цзы Юанем? Или он должен побить его?

Или же… он должен стереть с лица земли всю семью Мо?

Судя по всему, наиболее вероятным был последний вариант. В конце концов, любой, кто имел хоть какое-то отношение к среде заклинателей, знали Вэй У Сяня как бессердечного и неблагодарного злодея, который потерял рассудок и не жалел никого, ни друзей, ни семью. Разве можно было бы представить более яростного и злобного духа, чем он? И если Мо Сюань Юй решился призвать именно его, значит, его желание было явно непростым.

И все же Вэй У Сянь хмыкнул: «Ты обратился не по адресу…»

Примечания:

Заклинатель в контексте данной новеллы - человек, совершенствующий тело и дух, изучая боевые искусства и следуя даосским практикам.

Шиди – младший брат в Ордене Заклинателей.

Магическое поле – магическая фигура, нарисованная на земле и служащая для произнесения заклинаний и т.п.

Глава Ордена – человек, стоящий во главе организации заклинателей.

Бессмертный – человек, который усердно совершенствовал тело и дух и в результате обрел бессмертие.

Глава 3-5.

Глава 3. Нападение. Часть первая.

 

Вэй У Сянь хотел умыться, чтобы взглянуть на свое новое лицо без косметики, но не смог найти в комнате ни капли воды: ни для мытья, ни для питья.

Единственная похожая на таз емкость явно служила туалетом, а не для гигиенических процедур.

Он толкнул дверь, но она оказалась закрытой на щеколду, скорее всего, чтобы пресечь его своевольные шатания по улице.

И все это совсем не наполняло сердце Вэй У Сяня радостью и ликованием от перерождения!

Он подумал, что можно скоротать ожидание в позе лотоса и обвыкнуться в своем новом доме. Так он и поступил, и время пролетело как один миг. Когда он открыл глаза, солнце пробивалось сквозь щели окон и двери. И хотя он уже мог стоять и ходить, голова его все равно кружилась.

Вэй У Сянь был озадачен: «Мо Сюань Юй не обладал значительными духовными силами, так почему же я все еще никак не могу совладать с его телом? В чем может быть причина?»

 

Тут из его живота раздалось урчание, и он, наконец, понял, что дело вовсе не в духовных силах. Все оказалось гораздо проще: это тело не было тренировано в инедии, и то, что он чувствовал, было бурно разыгравшимся аппетитом. И если он сейчас же не начнет поиски пищи, то рискует оказаться первым в истории злым духом, который умер с голода, едва успев переродиться.

Вэй У Сянь уже было занес ногу для удара и приготовился вышибить дверь, как вдруг послышались шаги. Кто-то пнул дверь с той стороны и проворчал: «Время обеда!»

Но дверь оставалась заперта. Тогда Вэй У Сянь склонил голову и увидел внизу еще одну дверь, уменьшенную копию первой. Эта-то дверца и была открыта, а перед ней стоял поднос с едой.

 

Слуга снаружи прокричал еще раз: «Топай сюда, чего ждешь! И выстави потом все за дверь!»

Дверца была немного меньше, чем те, что предназначены для собак, – человек при всем желании не смог был протиснуться в нее, но для миски было в самый раз. На подносе стояли две плошки, одна из них с рисом, выглядящим крайне неаппетитно. 

Вэй У Сянь печально поковырялся палочками в рисе и вздохнул.

Старейшина И Лин, наконец, вернулся в мир смертных, но встретили его здесь пинком и руганью, не говоря уже об объедках на обед. Где же кровавая баня? Беспощадная резня? Полное уничтожение, наконец! Да и кто бы ему поверил? В этом теле он был как птица без перьев, тигр на равнине, водяной дракон на мелководье, – утративший все свое превосходство и приниженный теми, кто слабее его.

Тут слуга снаружи опять заговорил, но на этот раз со смехом: «А-Дин! Идем сюда!»

В отдалении зазвучал мелодичный девичий голос: «А-Тун! Ты опять принес еду тому дурачку?»

 

А-Тун в ответ цокнул языком: «Зачем бы еще я пришел в этот жуткий двор!» 

Голос А-Дин раздался ближе, как будто бы она стояла прямо перед дверью: «Ты, лентяй, кормить его раз в день – вот и вся твоя работа! А ты все ноешь, что это «жутко». Посмотри на меня! У меня вот даже на улицу выйти времени нет».

А-Тун продолжал канючить: «Я не только кормлю его, у меня и других дел полно! И зачем тебе на улицу?! Все наоборот закрываются в своих домах, опасаясь ходячих мертвецов!»

 

Вэй У Сянь присел на корточки перед дверью, ел рис и слушал. 

Оказалось, что деревня Мо с недавних пор перестала быть мирной. Как видно из названия, ходячие мертвецы – это мертвецы, которые могли передвигаться. Они относились к типу низкоуровневых преображенных трупов, имели помутневшие глаза и обычно были медлительны, если, конечно, усопший не таил злобу. Такие мертвецы не были чересчур опасны, но доставить неприятности обычному человеку вполне могли, особенно если вспомнить об их тошнотворном зловонии.

Однако для Вэй У Сяня подобные трупы были самыми послушными марионетками, и когда он услышал упоминание о них, то даже немножко впал в ностальгию. 

 

Тем временем А-Тун не упустил случая покрасоваться перед девушкой: «Если ты все же хочешь выйти на улицу, то возьми с собой меня, чтобы я мог тебя защитить».  

Но А-Дин ответила: «Ты? Защитить? Хватит хвастать. Ты уверен, что сможешь справиться с этими существами?»

А-Тун обиженно парировал: «Если я не смогу справиться с ними, то и другие не смогут». 

Девушка засмеялась: «С чего ты это взял? Вот что я тебе скажу – сегодня несколько заклинателей приехали в поместье Мо. Мне сказали, они из очень именитого Ордена! Мадам разговаривает с ними в главном зале, а целый город пришел посмотреть. Разве ты не слышишь шум? Так что некогда мне тут с тобой болтать. Дел по горло».

 

Вэй У Сянь внимательно прислушался. И действительно, с востока доносился слабый гул толпы. Он немного помедлил, затем встал и пнул дверь. Она жалобно затрещала под его напором.

 

Воркование двух слуг, А-Дин и А-Туна, нарушила распахнувшаяся настежь дверь, и они испуганно закричали. Вэй У Сянь отбросил в сторону свою миску и вышел на улицу, щурясь от яркого солнца. Он поднес руку ко лбу и на секунду закрыл глаза. А-Тун, который только что визжал громче, чем А-Дин, наконец, разглядел его поближе и понял, что это был всего лишь Мо Сюань Юй – бесправный племянник мадам Мо, которого любой мог унизить. Смелость сразу же вернулась к нему. Он испугался, что потерял лицо в глазах А-Дин, и захотел как-то исправить ситуацию, поэтому приосанился и замахал руками, словно прогоняя пса: «Кыш-кыш! Пошел прочь! Почему ты вообще вышел?!»

А-Тун обращался с ним хуже, чем с уличным попрошайкой, или даже хуже, чем с назойливой мухой. Нужно признать, все слуги семьи Мо почти всегда относились к нему точно так же, потому что Мо Сюань Юй никогда не протестовал. Но Вэй У Сянь отвесил А-Туну легкого пинка, повалив его на землю, и засмеялся: «Как смело со стороны мальчишки на побегушках вот так унижать других!»

 

С этими словами он направился на шум с восточной стороны. Уже довольно приличная толпа народу собралась в Восточном зале и вокруг него. Едва Вэй У Сянь ступил во двор, как услышал голос женщины, говорящей несколько громче, чем остальные: «Кое-кто из молодого поколения нашей семьи тоже когда-то был заклинателем…»

 

Должно быть, это была мадам Мо, которая не оставила своей мечты хоть как-то сблизиться с кланом заклинателей. Вэй У Сянь не стал ждать, пока она закончит, а быстро протиснулся через толпу вперед и ухмыльнулся: «О, да это же вы обо мне, вот он я, бегу-бегу!»

 

Пышущая здоровьем женщина средних лет в дорогой одежде сидела в зале. Это была мадам Мо. Рядом с ней сидел ее муж, а напротив них – несколько юношей в белых облачениях. С появлением растрепанного чудака с макияжем в толпе воцарилось гробовое молчание, но Вэй У Сянь продолжил бесстыдно и весело болтать, будто бы не замечая напряженной атмосферы вокруг: «Меня кто-то звал? Вот он я, тот самый заклинатель!»

 

На его лице было столько пудры, что при улыбке она начала осыпаться. Один из заклинателей, тот, что помоложе, фыркнул, едва сдерживая смех. Но он тут же взял себя в руки и вновь сделал серьезное лицо, стоило другому юноше, вероятно лидеру группы, бросить на него неодобрительный взгляд.

Вэй У Сянь проследил, откуда шел смешок, и внимательно осмотрел юношей. К его удивлению, слуги, хоть и были невежественны, не преувеличивали, и заклинатели действительно оказались из «именитого клана».

Юноши эти, одетые в белоснежные облачения с ниспадающими рукавами и поясами, мягко очерчивающими талию, сейчас могли бы называться икемен, и, несомненно, были усладой для глаз. Лишь взглянув на их одежды, любой бы понял, что перед ним ученики Ордена Гу Су Лань. А по белым лобным лентам с палец толщиной с вышитыми на них плывущими облаками можно было определить, что они состояли в кровном родстве с кланом Лань. 

 

Девизом Ордена Гу Су Лань была фраза «будь праведен», а плывущие облака – его отличительным узором. Те, кто носил лобную ленту с вышитыми плывущими облаками, были учениками клана. Те же, кто носил ее без узора, были приглашенными или обычными учениками, или же заклинателями других фамилий, но входящими в состав Ордена. У Вэй У Сяня аж в зубах засвербело, когда он увидел эти одежды. В своей прошлой жизни он часто называл их «траурным облачением» и ни за что бы ни с чем не перепутал.

Мадам Мо уже давно не видела своего племянника, и прошло немало времени, пока она догадалась, кто был этот ярко накрашенный мужчина. Она воспылала яростью, но решила не терять самообладания и беспокоить себя какой-то ерундой, и, понизив голос, сказала своему мужу: «Кто его выпустил? Выведи его отсюда!»

 

Муж мадам Мо незамедлительно улыбнулся, чтобы ее успокоить, и подошел к Вэй У Сяню с досадливым взглядом, готовясь выволочь того из зала. Однако Вэй У Сянь внезапно плюхнулся на землю, намертво вцепившись в пол всеми руками и ногами, и даже несколько слуг, прибежавших на помощь господам, не смогли поднять его. От их бесплодных попыток лицо мадам Мо становилось все темнее и темнее, а ее муж все сильнее и сильнее потел. Он выругался: «Ты, чертов псих! Если сейчас же не вернешься обратно, будешь наказан!»

И хотя все в деревне знали, что в семье Мо был молодой господин, слетевший с катушек, Мо Сюань Юй уже несколько лет сидел в своей темной комнате, боясь выходить наружу. И теперь, увидев, как диковинны были и его внешность, и его поступки, люди зашептались с удвоенной силой, надеясь на хорошее представление. Вэй У Сянь сказал: «Хотите, чтобы я ушел? Да запросто! Но пусть сначала он вернет мне украденное!» – и тут он указал на Мо Цзы Юаня.

 

Мо Цзы Юань никак не ожидал, что, хорошенько получив от него вчера, этот никчемный дурачок осмелится прийти сюда и доставить неприятности. Он побелел от гнева: «Что за чушь ты несешь?! Когда это я крал твои вещи?! Зачем мне это нужно?!»

Вэй У Сянь ответил: «Все верно, ты не крал у меня, ты меня ограбил!»

 

Мадам Мо молчала, а ее сын в ярости уже было поднял ногу, готовясь пнуть Вэй У Сяня. Но в этот самый момент один из юношей в белой одежде, тот, что постарше, сделал незаметное движение пальцем, и нога Мо Цзы Юаня упала на землю, едва ли вскользь задев Вэй У Сяня. Однако тот все равно прокатился по полу, как будто его и вправду пнули, и распахнул свои одеяния на груди, демонстрируя всем отпечаток ноги, что оставил на нем Мо Цзы Юань вчера.

Все подумали, что Мо Сюань Юй никак не мог пнуть себя сам. И кто еще, кроме Мо Цзы Юаня, всегда высокомерного и безрассудного, мог бы сделать это? Как бы то ни было, семья Мо всегда слишком беспощадно относилась к своему кровному родичу. Было ясно как дважды два что, вернувшись от отца, Мо Сюань Юй не был настолько сумасшедшим, так что это явно влияние семьи Мо. Да уж, представление выходило занимательным, гораздо интереснее, чем какие-то там заклинатели!

 

До этого момента мадам Мо молчала: не желала обращать внимания на больного человека и поэтому приказала вывести его вон. Но теперь она точно знала – Мо Сюань Юй пришел не просто так. Его голова была ясна как никогда, и он делает все нарочно, чтобы опозорить ее семью. Она была одновременно шокирована и разгневана: «Ты ведь весь этот концерт затеял специально, не так ли?»

 

Вэй У Сянь ответил прямо: «Он украл мои вещи, и я здесь, чтобы получить их назад. Это считается за концерт?»

Конечно, когда вокруг столько любопытных глаз, жадных до сплетен, мадам Мо не могла ни ударить его, ни вышвырнуть вон. Она кипела от гнева, но все, что она могла себе позволить – это попытаться примирить обе стороны: «Воровство? Кража? Какие неуважительные слова. Мы все – одна семья. Он просто взял их, чтобы посмотреть. А-Юань – твой младший брат. Ты же старший, ты должен делиться своими игрушками. Он обязательно тебе все вернет».

 

Юноши из клана Лань безмолвно уставились друг на друга. Они росли в клане заклинателей, утопающем в роскоши, и, возможно, даже никогда не видели подобных ситуаций и не слышали подобной логики. Вэй У Сянь истерически захохотал про себя и простер руку: «Что ж, тогда пусть он вернет их сейчас».

 

Он понимал, что Мо Цзы Юань не мог ничего ему вернуть, поскольку он давно уже либо все выкинул, либо разломал. А даже если бы и мог, его гордость не позволила бы ему это сделать. Вместо этого Мо Цзы Юань стал совсем пунцовым от гнева и завопил: «Мама!» Взгляд же его выражал: «Ты действительно позволишь ему обращаться со мной вот так?!»

 

Мать сердито взглянула на него, будто прося не усугублять ситуацию. Тем временем Вэй У Сянь продолжил: «Знаете, а ведь дело вовсе не в том, что он украл мои вещи, а в том, что он украл их посреди ночи. Все знают, что я предпочитаю мужчин. Прокрасться ко мне в комнату под покровом ночи… Могут поползти слухи».

Мадам Мо схватила воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег, а отдышавшись, прокричала: «О чем это таком ты говоришь, не стыдясь целой деревни! А-Юань - твой двоюродный брат!»

Вэй У Сяню не было равных, когда дело доходило до безумств. В прошлом, когда он хотел натворить что-нибудь действительно эдакое, ему приходилось помнить о своем положении в обществе. Но сейчас он был уже провозглашенным деревенским дурачком, так что, он мог делать все, что угодно и как угодно. Он вытянул шею и дерзко парировал: «Это он не смог держать себя в руках, хоть он и мой двоюродный брат! Ну и кто тут не стыдится никого? Если ему и безразлична своя репутация, то пусть хотя бы не порочит мою невинность! Я, знаете ли, еще надеюсь найти себе достойного мужчину!»

Мо Цзы Юань испустил боевой клич, схватил стул и начал размахивать им в воздухе, собираясь швырнуть им в двоюродного братца. Вэй У Сянь, поняв, что ему, наконец, удалось вывести Мо Цзы Юаня из себя, откатился в сторону и вскочил на ноги, едва успев избежать запущенного в него стула, с грохотом развалившегося при ударе о землю. Праздные зеваки, только что злорадно глазевшие на посрамление семьи Мо, тут же разбежались. Вэй У Сянь бросился к группе юношей из Ордена Гу Су Лань, что изумленно наблюдали за происходящим, и завопил, что есть мочи: «Вы это видели? Видели?! Мало того, что он украл мои вещи, так теперь еще и покалечить меня хочет! Каков подлец!»

Мо Цзы Юань бросился за ним вдогонку и уже почти схватил его, когда лидер юношей торопливо остановил его: «Пожалуйста, молодой господин , словами можно добиться большего, чем кулаками». 

Мадам Мо увидела, что юноша явно собирался защитить ее племянника, и предусмотрительно натянула на лицо улыбку: «Он сын моей младшей сестры. И у него не все в порядке с головой. Все в деревне Мо знают, что он помешанный и говорит всякие глупости. Его слова не стоит воспринимать всерьез. Так что, пожалуйста…»

Не дав ей закончить, Вэй У Сянь опасливо выглянул из-за спины юноши и свирепо произнес: «Это почему же мои слова не стоит воспринимать всерьез?! Только попробуй еще раз украсть мои вещи! Стащишь еще хоть что-нибудь, и я тебе руку отрежу!»

После этих слов, хотя его отец и держал его крепко, Мо Цзы Юань был близок к тому, чтобы вновь взорваться. Вэй У Сянь поспешно выскочил на улицу, а юноша закрыл собой проход за ним и ловко сменил тему разговора: «Что ж… Значит, мы займем на ночь Западный двор. И помните, что я сказал: с наступлением темноты закройте все окна, не выходите на улицу, и тем паче, не приближайтесь ко двору».

Мадам Мо, трясясь от гнева, выдавила из себя: «Да, да… Спасибо!» Ее сын не мог поверить своим глазам: «Мама! Этот чокнутый опозорил меня перед целой деревней, и ему это сойдет с рук? Ты же сама говорила, что он всего лишь…»

«Помолчи! Не можешь подождать до дома?!» - приказала она.

Мо Цзы Юаня никогда раньше так не позорили и не выставляли полным дураком, а покровительственные слова его матери только подлили масла в огонь. Ненависть переполнила его, и он подумал: «Сегодня этот сумасшедший получит свое сполна!»

Вэй У Сянь вдоволь навеселился, изображая умалишенного, и покинув Восточный двор, пошел прогуляться по деревне Мо. И хотя многие шугались его, он начал получать настоящее удовольствие от того, что все считали его сумасшедшим. Вэй У Сянь даже привел в порядок свой макияж, напоминающий призрак висельника, и почти передумал смывать его. Закончив приглаживать волосы, он посмотрел на свои запястья. Похоже, порезы совсем не заживали. Это означало, что просто позлить Мо Цзы Юаня было недостаточно для исполнения желания Мо Сюань Юя и снятия проклятия. 

 

Неужели ему и вправду придется стереть с лица земли всю семью Мо?.. 

Честно говоря, это не было такой уж сложной задачей.

Вэй У Сянь вышел к Западному двору семьи Мо. Здесь ученики Ордена Гу Су Лань стояли на крышах и стенах, с серьезным видом тихо переговариваясь между собой.

 

Хотя Орден Гу Су Лань сыграл немаловажную роль при осаде горы Луань Цзан, Вэй У Сянь понимал, что тогда эти ученики либо еще не были рождены, либо были совсем младенцами. Не было причин держать на них зла, так что Вэй У Сянь решил подождать и узнать, что же они собираются делать. Через некоторое время он почувствовал, что что-то тут было нечисто. 

Почему флаги, развевающиеся на крышах и стенах, казались ему такими знакомыми?

Стяг такого типа назывался «Флаг, привлекающий духов». Если его возьмет живой человек, то он будет привлекать всех духов, злобных призраков, ходячих мертвецов или иные темные создания в определенном радиусе, и вся эта нечисть начнет атаковать беднягу. Именно из-за того, что человек с флагом становился живой мишенью, другое его название было «Флаг-мишень». Его можно было установить и на дом, но в нем обязательно должны были находиться живые люди. И тогда целью нечисти становились все они. А из-за того, что такие флаги притягивали темную энергию со всей округи, подобную завихрениям черного ветра, их также называли «Флаги Черного Ветра». Судя по всему, выходило, что установив их в Западном дворе в определенном порядке и строго-настрого запретив кому бы то ни было приближаться к нему, ученики Ордена Гу Су Лань планировали заманить сюда всех ходячих мертвецов и уничтожить их одним махом. 

Что до того, что они казались знакомыми… Да как они могли быть не знакомы? Ведь создателем «Флагов, привлекающих духов» был никто иной, как Старейшина И Лин!

Похоже, несмотря на то, что среди заклинателей было принято его ненавидеть, все же многие его изобретения продолжали использоваться.

Ученик на крыше увидел, как он шатался неподалеку, и сказал: «Пожалуйста, идите домой. Здесь не место для вас». 

 

Несмотря на то, что его прогнали, сделано это было из доброты, и тон голоса был совершенно иной, нежели чем когда его шпыняли слуги семьи Мо. И тогда Вэй У Сянь, улучив момент, быстро взобрался на крышу и схватил один из флагов.

 

Опомнившись от неожиданности, ученик спрыгнул за ним, пытаясь догнать: «Не двигайтесь! Вам не стоит его брать». 

Вэй У Сянь, с растрепанными волосами и болтающимися в разные стороны руками, похожий на настоящего душевнобольного, убегал от него и голосил на всю улицу: «Не отдам! Не отдам! Мое! Мое!»

 

Но ученик в несколько шагов догнал его и схватил за руку: «Если не отдашь, то я тебя ударю!» 

Вэй У Сянь вцепился во флаг мертвой хваткой, не желая отпускать свою добычу. Лидер юношей, заканчивающий последние приготовления, услышал их перепалку и мягко спрыгнул с крыши: «Цзин И, уймись. Не шуми и просто возьми у него флаг».

 

Лань Цзин И ответил: «Сы Чжуй, я не собирался бить его на самом деле! Но смотри, он нарушил нам весь порядок установки флагов!»

 

Пока Лань Цзин И и Вэй У Сянь боролись за флаг, последний успел как следует его разглядеть. Узоры были нарисованы верно, и заклинания были точными. Никаких ошибок не было, а значит, все должно было пройти гладко. Однако флагоносцу недоставало опыта, так что стяг привлекал злых существ и ходячих мертвецов только в радиусе пяти ли. Хотя этого было достаточно, все-таки деревня Мо была довольна мала.

 

Лань Сы Чжуй улыбнулся ему: «Молодой господин Мо, уже темнеет, и совсем скоро мы начнем охоту на ходячих мертвецов. Ночью здесь будет очень опасно, поэтому, пожалуйста, вернитесь в свою комнату для вашего же блага».

 

Вэй У Сянь окинул его взглядом. Юноша был статен, изящен и благороден. Слабая улыбка играла на его губах. Вэй У Сянь молчаливо одобрил его. Расстановка флагов была скрупулезной и тщательно выверенной, а манеры его уважительны – все говорило о большом потенциале, сокрытом в юноше. Неудивительно, что подобный ученик воспитывался именно в таком клане строгих устоев, как Лань. 

 

Лань Сы Чжуй снова заговорил: «Флаг…» Не дав ему закончить, Вэй У Сянь бросил стяг на землю и выпалил: «Это всего лишь дурацкий флаг! Я смогу нарисовать гораздо лучше, чем этот!»

Едва бросив флаг, Вэй У Сянь рванул с места и был таков. Юноши, наблюдавшие за всей этой кутерьмой, едва не попадали с крыш от смеха, услышав его нелепые слова. Лань Цзин И тоже зафыркал и подобрал Флаг, привлекающий духов: «Вот ведь чокнутый!»

Вэй У Сянь еще немного бесцельно побродил по деревне и вернулся в маленький дворик, где располагалась лачуга Мо Сюань Юя. 

Не обращая никакого внимания на сломанный замок и бардак на полу, он выбрал более-менее чистое место и опять сел в позу лотоса. 

Но еще до наступления рассвета какой-то шум снаружи прервал его медитацию.

 

Беспорядочные шаги нескольких пар ног, сопровождаемые криками, быстро приближались. Вэй У Сянь разобрал несколько повторяющихся фраз: «Просто вломитесь и вытащите его!» «Сообщите властям!» «О чем ты говоришь – «Сообщите властям»? Забить его до смерти!»

Он открыл глаза и увидел, что несколько слуг уже оказались внутри.

 

Весь двор был ярко освещен факелами. Кто-то выкрикнул: «Тащите сумасшедшего убийцу в Главный зал и заставьте заплатить его своей жизнью!»

 

Глава 4. Нападение. Часть вторая.

 

«Что-то пошло не так с флагами, расставленными учениками», - была первая мысль Вэй У Сяня.

 

Заклинатели должны были использовать его изобретения с большой осторожностью, иначе могла случиться беда. Вот почему накануне он улучил момент и стащил один из флагов – проверить, все ли было в порядке с узорами и заклинаниями и, тем самым, уберечь юношей от несчастья.

 

Несколько пар больших рук подхватили его. Вэй У Сянь расслабился и позволил им нести себя безо всякого сопротивления – все лучше, чем идти самому. Восточный зал весь кишел людьми, казалось, их даже больше, чем вчера. Сейчас здесь присутствовали все слуги и все члены семьи Мо. Кто-то был в одном исподнем, кто-то с растрепанной со сна головой, но все без исключения выглядели смертельно напуганными. Мадам Мо в полузабытье сидела в своем кресле, как будто только что очнувшись от глубокого обморока. Щеки ее были влажными, а в глазах блестели слезы. Но как только слуги втащили Вэй У Сяня, ее полный скорби взгляд тут же наполнился ненавистью.

 

Недалеко от мадам Мо на полу лежала человеческая фигура, от шеи до пят накрытая белой тканью, лишь голова оставалась на виду. Лань Сы Чжуй и остальные юноши с серьезными выражениями лиц склонились над телом и негромко переговаривались. До ушей Вэй У Сяня донеслось: 

 

«Прошло менее трех минут с тех пор, как обнаружили труп?» 

 

«После победы над ходячими мертвецами мы поспешили из Западного двора к Восточному и у входа нашли его».

 

Очевидно, человеческой фигурой был Мо Цзы Юань. Вэй У Сянь было мельком взглянул на тело, но тут же посмотрел на него еще раз, уже внимательнее. 

 

С одной стороны, труп походил на Мо Цзы Юаня, а с другой стороны, как будто бы и нет. Хотя в чертах лица явно угадывался его мелочный братец, скулы его глубоко запали, глаза, наоборот, выпучились, а кожа сморщилась. В сравнении с пышущим молодостью Мо Цзы Юанем, это тело будто бы постарело на 20 лет. Кроме того, казалось, что кто-то высосал из него всю плоть и кровь, и теперь на полу лежал лишь скелет, обтянутый тонким слоем кожи. И если при жизни Мо Цзы Юань был просто уродлив, то в смерти он стал и уродливым, и старым.

 

Пока Вэй У Сянь пристально изучал труп, мадам Мо внезапно бросилась на него, зажимая в руке блестящий кинжал. Но легкий на подъем Лань Сы Чжуй быстро выбил у нее лезвие. Не дав сказать ему ни слова, мадам Мо пронзительно завопила: «Мой сын умер ужасающей смертью, а я лишь хочу за него отомстить! Почему вы меня останавливаете?!»

 

Вэй У Сянь на всякий случай опять спрятался за спину Лань Сы Чжуя и, присев на корточки, сказал: «Как ужасающая смерть вашего сына связана со мной?»

 

Вчера днем Лань Сы Чжуй присутствовал на концерте, устроенном Вэй У Сянем в Восточном зале, а после слышал нелицеприятные слухи о нем, в которых, впрочем, было мало правды. Он очень сочувствовал больному, и не мог не встать на его защиту: «Мадам Мо, судя по состоянию тела вашего сына, из него вытянули всежизненные соки. А это значит, что его убили порождения тьмы, а не он».

 

Грудь мадам Мо тяжело вздымалась: «Вы ничего не понимаете! Отец этого сумасшедшего был заклинателем! Должно быть, он научился от него этим дьявольским трюкам!»

 

Лань Сы Чжуй обернулся, еще раз взглянул на Вэй У Сяня, который выглядел, прямо сказать, не самым сообразительным человеком, и продолжил: «Мадам Мо, у нас нет доказательств, так что…»

 

«Доказательство – это мой сын!», - мадам Мо перебила его и указала на труп: «Посмотрите сами! Останки моего бедного А-Юаня говорят сами за себя!»

 

Вэй У Сянь сам приподнял белую ткань и опустил ее к ногам покойника. В теле Мо Цзы Юаня не хватало одной важной детали.

Его левая рука, отделенная от тела у самого плеча, отсутствовала!

 

Мадам Мо заговорила вновь: «Видите? Все же присутствовали здесь в тот момент, когда этот псих сказал, что если А-Юань еще хоть раз тронет его вещи, то он отрежет ему руку!»

 

После такой эмоциональной тирады она закрыла свое лицо руками и захлебнулась в рыданиях: «Мой бедный А-Юань ничего плохого не делал, а этот сумасшедший, мало того, что оболгал и опозорил его, так еще и убил… Он действительно потерял рассудок!»

Потерял рассудок!

 

Вэй У Сянь уже много лет не слышал подобной фразы по отношению к себе, но знал, что она всегда наполнена чистейшей ненавистью. Он указал было на себя, но слова не шли к нему. Вэй У Сянь уже и не знал, кто здесь был настоящим злом, он или мадам Мо.

 

В юности он довольно часто говорил об уничтожении целых семей и кланов, убийстве миллионов людей, целых морях крови и других жестоких действиях. Но в большинстве своем это были лишь слова. Если бы он действительно был бы способен на подобное, то уже давно бы воцарился над всем миром заклинателей. Мадам же Мо на самом деле не желала знать, кто убил ее сына, ее истинной целью была вовсе не священная месть, она лишь искала козла отпущения, на котором можно было выместить свою злобу. 

 

Однако Вэй У Сянь не собирался волноваться о ней. Вместо этого он на секунду задумался и протянул руку к оставшейся ладони Мо Цзы Юаня. Поискав немного, он выудил на свет божий смятый кусок ткани и тут же расправил его. К его вящему удивлению, это оказался Флаг, привлекающий духов. 

 

В то же мгновение Вэй У Сянь все понял и пробормотал себе под нос: «Он сам напросился».

 

Когда Лань Сы Чжуй и остальные увидели, что он взял из руки Мо Цзы Юаня, то тоже поняли, в чем дело. А если вспомнить о произошедшей накануне сцене, становилась ясна и причина такого поступка. Вчера днем Мо Цзы Юань потерял лицо перед целой деревней, и причиной тому было сумасшедшее поведение его двоюродного брата. Естественно, что он возненавидел его всем сердцем и захотел поквитаться. Но Мо Сюань Юй до позднего вечера бродил по деревне, так что Мо Цзы Юань решил прийти ночью и застать врага врасплох.

 

С наступлением темноты он тайно вышел на улицу и, проходя мимо Западного двора, увидел на стенах Флаги, привлекающие духов. И хотя его несколько раз предупреждали не выходить на улицу и, уж тем более, держаться подальше Западного двора по ночам, Мо Цзы Юань подумал, что это была лишь отговорка, чтобы люди не воровали ценные предметы заклинателей.

 

Конечно же, он не имел ни малейшего представления о предназначении Флагов, привлекающих духов, и о том, что флагоносец становился живой мишенью. Он уже пристрастился воровать магические талисманы и артефакты своего двоюродного брата и теперь просто не мог пройти мимо столь привлекательного предмета из желанного для него мира. Так что, дождавшись момента, когда ученики Ордена Гу Су Лань усмиряли ходячих мертвецов в Западном дворе, Мо Цзы Юань потихоньку стащил один флаг.

 

Всего флагов было шесть. Пять из них были установлены в Западном дворе, и юноши из клана Лань служили приманками. Однако все они несли при себе бесчисленные талисманы-обереги, а Мо Цзы Юань, хотя и взял только один флаг, был совсем беззащитен. Даже злобные твари обладают здравым смыслом, и, естественно, они нацелились на того, кто был более легкой добычей. И это полбеды, если бы речь шла только о ходячих мертвецах. Даже будучи укушенным, Мо Цзы Юань не умер бы на месте, и его могли бы спасти. Но, к сожалению, Флаг, привлекающий духов, притянул к себе нечто гораздо более опасное, чем обычный ходячий мертвец. Что-то, что убило его и забрало его руку!

 

Вэй У Сянь посмотрел на свое запястье. Как и ожидалось, один из порезов на его запястье исчез. Похоже, он вытянул счастливый билет – проклятие, нависшее над ним, посчитало смерть Мо Цзы Юаня за его деяние. 

 

Мадам Мо была прекрасно осведомлена о пристрастиях своего сына, но не желала признавать, что Мо Цзы Юань погиб по собственной глупости. Трясясь от ярости и раздражения, она схватила пиалу и запустила ей в голову Вэй У Сяня: «Если бы ты вчера не оболгал его перед целой деревней, разве вышел бы он из дома посреди ночи? Это все твоя вина, паршивец!»

 

Вэй У Сянь понимал, что дело к этому идет, и успел увернуться. Тогда мадам Мо повернулась к Лань Сы Чжую и завизжала дурным голосом: «А вы! Кучка бесполезных идиотов! Вы должны изучать свою науку, чтобы оградить нас от всяких тварей, но вы не смогли защитить даже моего сына! А-Юань совсем ребенок!» 

 

Юноши были еще очень молоды. Они не часто покидали пределы родного гнезда и не обладали достаточным опытом, чтобы почувствовать опасность, поэтому сожалели, что не смогли обнаружить присутствие еще одного злого существа в деревне Мо или ее окрестностях, да еще и такой значительной силы. Но, тем не менее, грубая брань мадам Мо заставила их лица побагроветь. В конце концов, они выросли в именитом клане, и никто и никогда не смел разговаривать с ними в таком тоне. Однако правила Ордена Гу Су Лань были очень строги и запрещали любое насилие или даже простую непочтительность по отношению к тому, кто слабее тебя. Вот и сейчас, как бы ни были им неприятны неуважительные слова мадам Мо, юноши все так же молча стояли с мрачными выражениями лиц и сдерживали свои эмоции. 

 

Но Вэй У Сяню все это уже порядком надоело, и он подумал: «Прошло уже столько лет, а клан Лань все так же остается верен своим идеалам. И какой прок от этих ваших «выдержки и самообладания»? Смотрите, как надо!»

 

Он лихо плюнул и заговорил: «И на ком же ты решила отыграться? Ты что, спутала их со своими слугами? Эти юноши приехали издалека, чтобы помочь твоей деревне справиться с нашествием злых духов, и не просили ничего взамен, заметь! Разве они должны тебе что-то? Сколько лет твоему сыну? Ему, по крайней мере, 17, так почему ты до сих пор называешь его «ребенком»? Сколько, по-твоему, должно быть человеку, чтобы он понимал, что ему говорят? Разве эти юноши не предупреждали всех, как опасно бродить ночами у Западного двора? Твой сын улизнул на улицу по собственной воле. Я в этом виноват? Или все-таки он сам?»

 

Лань Цзин И и остальные облегченно выдохнули, и с их лиц спало напряжение. Мадам же Мо в ответ на тираду Вэй У Сяня чувствовала одновременно и глубокую скорбь, и не менее глубокую досаду, и все, о чем она могла думать, была смерть. Не ее собственная, в которой она могла бы воссоединиться со своим горячо любимым сыном, а смерть всех в целом мире, в особенности, тех, кто стоял сейчас перед ней. 

Она привыкла во всем помыкать своим мужем, вот и сейчас толкнула его в бок со словами: «Зови всех! Зови всех сюда!»

 

Однако ее муж был будто бы в трансе. Возможно, гибель единственного сына так повлияла на него, что он толкнул ее в ответ. Этого мадам Мо никак не могла ожидать, и потому упала на пол.

 

Раньше ей не приходилось даже толкать его. Стоило ей лишь повысить голос, как он немедленно бросал все и бежал по ее требованию. И как только у него хватило смелости дать ей отпор сегодня?! 

 

Выражение ее лица вызвало у слуг настоящий ужас. Трепеща от страха, А-Дин помогла своей госпоже. Встав, Мадам Мо сжала свое одеяние на груди и дрожащим голосом произнесла: «Ты… Ты… И ты тоже убирайся отсюда!»

 

Но ее муж остался стоять на месте, будто ничего не слыша. А-Дин красноречиво посмотрела на А-Туна, и тот быстро увел своего господина на улицу. В Восточном зале началась полная неразбериха. Как только разговоры немного поутихли, Вэй У Сянь вознамерился еще раз осмотреть труп. Однако, едва он успел взглянуть на тело, еще один дикий крик прорезал воздух. Звук доносился со двора. 

 

Все поспешили наружу. В Восточном дворе на земле лежало два дергающихся тела. Первым оказался А-Тун, все еще живой, но находящийся явно не в себе. Второе же тело было сморщенным и иссохшим, как будто бы из него высосали всю плоть и кровь. Левая рука уже исчезла, но рана не кровоточила. Состояние трупа было в точности таким же, как и Мо Цзы Юаня.

 

Еще секунду назад мадам Мо отвергла протянутую А-Дин руку, но когда она увидела труп на земле, ее глаза широко раскрылись, и силы, наконец, оставили ее. Вэй У Сянь оказался рядом, когда она обмякла, подхватил ее и передал подоспевшей вовремя А-Дин. Он взглянул на свое правое запястье и увидел, что еще один порез исчез.

 

Муж мадам Мо умер мучительной смертью всего за несколько мгновений до того, как они выбежали из зала. Лица Лань Сы Чжуя, Лань Цзин И и остальных побледнели при мысли об этом. Первым взял себя в руки Лань Сы Чжуй. Он спросил А-Туна, лежащего на земле: «Ты видел, что это было?»

 

А-тун был смертельно напуган и не мог даже открыть рта. Лань Сы Чжуй несколько раз спросил его одно и то же, но никакой реакции не было, А-Тун лишь продолжал молча трясти головой. Лань Сы Чжуй был сам не свой от волнения. Он попросил одного юношу отнести А-Туна обратно в зал и повернулся к Лань Цзин И: «Ты послал сигнал?»

 

Лань Цзин И ответил: «Да, но в окрестностях старших нет, так что нам придется подождать еще как минимум час. Что же нам делать сейчас? Мы даже не знаем, что это за тварь».

 

Конечно же, они не могли просто уйти. Если ученики, едва столкнувшись с темными созданиями, начинали заботиться только о собственном благополучии, они не только покрывали позором свой клан, но и сами не могли смотреть людям в глаза. Напуганные жители деревни Мо тоже не хотели уходить. Скорее всего, злой дух притаился среди них, и не было никакого смысла уходить от заклинателей, которые могли хоть как-то защитить их. Лань Сы Чжуй собрал волю в кулак и сказал: «Всем оставаться здесь и ждать подкрепления!»

 

Увидев сигнал о помощи, другие заклинатели уже очень скоро поспешат сюда. И Вэй У Сяню возможная встреча с ними не сулила ничего хорошего. Среди этих заклинателей мог оказаться тот, кто знал его в прошлой жизни, и дальнейший исход событий становился непредсказуемым. Вэй У Сянь должен был уходить и держаться подальше от заклинателей.

 

Однако из-за проклятия он не мог покинуть деревню Мо. Кроме того, существо, с которым они столкнулись, забрало жизни уже двух людей за ничтожный промежуток времени, что означало его исключительную свирепость. И если Вэй У Сянь ушел бы сейчас, то подоспевшая помощь обнаружила бы лишь гору трупов без левых рук. И среди этих трупов были бы юноши, состоявшие в кровном родстве с кланом Лань.

Немного подумав, Вэй У Сянь сказал про себя: «Пора с этим заканчивать».

 

Глава 5. Нападение. Часть третья.

 

Да, ученики Ордена Гу Су Лань были молоды и неопытны. Но они вовсе не собирались сдаваться, хотя выглядели очень взволнованными. Юноши готовились защитить дом семьи Мо и начали прикреплять к стенам талисманы-обереги. Слугу по имени А-Тун уже внесли в зал. Лань Сы Чжуй левой рукой щупал его пульс, а правой поддерживал спину мадам Мо. Он не мог позаботиться одновременно об обоих и столкнулся с ужасной дилеммой, когда А-Тун внезапно поднялся с земли в сидячее положение.

 

А-Дин воскликнула: «А-Тун, ты очнулся!»

 

Но не успела она обрадоваться, как А-Тун поднял левую руку и вцепился в свою собственную шею.

 

Увидев это, Лань Сы Чжуй три раза нажал на несколько его акупунктурных точек. Вэй У Сянь знал, что люди из клана Лань только выглядели мягкими, но в руках их таилась сила, которая ничего общего с мягкостью не имела. Любой человек едва ли смог бы двигаться после подобных действий. Однако, казалось, что А-Тун ничего не почувствовал, его левая рука сжалась на шее еще сильнее, а лицо его искривила гримаса боли. Лань Цзин И попытался оторвать ее от глотки слуги, но все безрезультатно, как будто бы он имел дело с куском стали. Спустя секунду раздался отвратительный хруст, и голова А-Туна безжизненно повисла. Его шея была сломана.

 

Он только что удавил себя на глазах у всех!

 

Тишину нарушил дрожащий голос А-Дин: «Призрак! Среди нас невидимый призрак! Это он заставил А-Туна задушить себя!»

 

От звука ее пронзительного и звонкого голоса кровь застыла у всех в жилах, и они охотно поверили ее словам. Вэй У Сянь же придерживался совершенно противоположного мнения – это был точно не ожесточенный призрак.

 

Он успел проверить талисманы, что выбрали юноши: все они были духоотражательными, и Восточный зал был буквально покрыт ими. Если бы они действительно столкнулись с ожесточенным призраком, то стоило бы ему войти в зал, и в ту секунду талисманы загорелись бы зеленым пламенем. Но ничего подобного не происходило.

 

Нельзя было винить юношей в том, что они действовали недостаточно расторопно. Это создание, кем бы оно ни было, обладало действительно значительной мощью. В среде заклинателей «ожесточенному призраку» давалось четкое определение – он должен убивать, по крайней мере, одного человека в месяц на протяжении, как минимум, трех месяцев. Такой критерий избрал сам Вэй У Сянь, и, скорее всего, его использовали и по сей день. Он лучше всех разбирался в подобных вопросах. Например, убийство одного человека раз в неделю он также бы посчитал делом «рук» ожесточенного призрака, но того типа, что убивает чаще. Это же создание убило уже трех людей за столь короткий промежуток времени. Даже опытный заклинатель не смог бы предложить мгновенного решения, что уж тут говорить о новичках, только-только ступивших на свой путь.

 

Пока он размышлял, пламя свечи дрогнуло. Просвистел зловещий ветер, и все источники света и во дворе, и в зале погасли.

 

В ту же секунду со всех сторон раздались истошные крики. Все толкались и метались, спотыкались и падали, пытаясь убежать как можно скорее. Лань Цзин И выкрикнул: «Оставайтесь на своих местах! Я поймаю любого, кто попытается бежать!»

 

Он сказал так вовсе не для красного словца. Все-таки злобные твари предпочитали действовать в темноте и суматохе. Чем сильнее неразбериха и крики, тем больше шанс невольно привлечь опасность. В таких ситуациях находиться одному или излишне дергаться было весьма и весьма рискованно. Все в зале были до смерти напуганы, и слова Лань Цзин И едва ли достигли своей цели. Но все же через некоторое время все затихло, лишь кое-где раздавались слабые всхлипы и частое дыхание. Кажется, убежать удалось всего паре человек.

Посреди тьмы неожиданно вспыхнул огонь. Лань Сы Чжуй зажег огненный талисман.

 

Его пламя было неподвластно зловещим ветрам. Лань Сы Чжуй при помощи своего талисмана вновь поджег все свечи и лампы, а остальные юноши принялись успокаивать людей. Под светом свечи Вэй У Сянь мимоходом взглянул на свои запястья. Еще один порез исчез.

Внезапно он осознал, что их число изменилось.

 

В начале у него было по два пореза на каждом запястье. Первый исчез после смерти Мо Цзы Юаня, второй – после гибели его отца. Смерть А-Туна, слуги, вечно задиравшего Мо Сюань Юя, исцелила еще один порез. В сумме выходило три. Был еще четвертый, самый глубокий и наполненный самой сильной ненавистью.

 

Однако сейчас оба его запястья были чисты.

 

Вэй У Сянь понимал, что мадам Мо совершенно точно была одним из объектов мести Мо Сюань Юя. Скорее всего, самый глубокий и самый длинный порез обозначал ее. Однако и он исчез.

 

Возможно ли такое, что Мо Сюань Юй внезапно достиг просветления и отпустил свою ненависть? Нет, невозможно. Его душа уже была принесена в жертву в обмен на призыв Вэй У Сяня. И только смерть мадам Мо могла бы исцелить порез. 

 

Он медленно перевел взгляд на бледную мадам Мо, которая недавно очнулась и теперь была окружена людьми.

 

Если, конечно, она уже не была мертва.

 

Теперь Вэй У Сянь был уверен: что-то захватило тело мадам Мо. И если это не дух, то что же?

 

Внезапно А-Дин крикнула: «Рука… Его рука! Рука А-Туна!»

 

Лань Сы Чжуй поднес огненный талисман к телу А-Туна. И, конечно же, его рука уже тоже исчезла.

 

Левая рука!

 

В мгновение ока разум Вэй У Сяня прояснился, и он, наконец, сложил воедино все части головоломки об исчезающих руках и создании, которое в них заинтересовано. Он тут же взорвался смехом. Лань Цзин И рявкнул: «Идиот! Как ты можешь смеяться в такой ситуации?!» Однако, подумав, он заключил, что все-таки разговаривает с настоящим идиотом, и проку от пререканий не было никакого.

 

Вэй У Сянь дернул его за рукав: «Нет, нет!»

 

Лань Цзин И раздраженно вырвал рукав у него из рук: «Что «нет»? Ты не идиот? Хватит паясничать! Всем сейчас не до тебя».

 

Вэй У Сянь указал на лежавшие на земле трупы отца Мо Цзы Юаня и А-Туна и сказал: «Это не они».

 

Лань Сы Чжуй остановил злобно пыхтящего Лань Цзин И и спросил: «Что ты имеешь в виду, говоря «Это не они?»

 

Вэй У Сянь заявил с серьезным видом: «Это не отец Мо Цзы Юаня, а это не А-Тун».

 

Его серьезный и торжественный вид так зловеще сочетался с макияжем призрака висельника, что теперь он выглядел по-настоящему бесноватым. Тусклый свет свечей дополнил картину, и от слов Вэй У Сяня по спинам всех присутствующих пробежал неприятный холодок. Лань Сы Чжуй уставился на него и невольно спросил: «Почему?»

 

Вэй У Сянь с гордостью воскликнул: «Дело в их руках. Все они были правшами. Я уверен в этом, потому что они всегда били меня правыми руками».

 

Теряя терпение, Лань Цзин И сплюнул: «И чего ты так горд собой? Надулся от самодовольства, словно гусь».

 

Лань Сы Чжуя, напротив, бросило в пот. Если вспомнить, А-Тун действительно задушил себя именно левой рукой, а муж мадам Мо ей же толкнул свою жену.

 

Но еще вчера днем, во время концерта, устроенного Вэй У Сянем в Восточном зале, когда эти двое пытались поднять его с пола, оба использовали свои правые руки. Невозможно, чтобы они внезапно стали левшами перед самой своей смертью.

 

И хотя пока Лань Сы Чжуй не мог охватить всей картины, он понял: чтобы выяснить, что за существо орудует в деревне Мо, он должен как-то связать его с левыми руками. После подобного озарения он удивленно взглянул на Вэй У Сяня и невольно подумал: «Он упомянул про руки так внезапно и будто бы невпопад… Но, тем не менее, это совсем не похоже на совпадение».

 

Вэй У Сянь только улыбнулся. Он знал, что намек был чересчур явным, но выбора у него не было. К счастью, у Лань Сы Чжуя не было времени обдумывать странное поведение душевнобольного, и он подумал: «Что ж, если молодой господин Мо и хотел намеренно напомнить мне об этом, скорее всего, он не желал ничего дурного». Юноша отвел от него глаза, скользнул взглядом по А-Дин, которая лишилась чувств от слишком долгого плача, и остановился на мадам Мо. 

 

Он внимательно осмотрел ее с головы до пят. Ее руки свободно висели вдоль тела и почти полностью были скрыты рукавами, виднелись лишь фаланги пальцев. Пальцы ее правой руки были тонкие, белые и гладкие, они, без сомнения, принадлежали женщине, которая всю жизнь прожила в комфорте и никогда не работала.

 

Пальцы же ее левой руки оказались гораздо длиннее и толще пальцев правой. Они были сучковатыми и таили в себе силу.

 

То была рука не женщины, а мужчины!

 

Лань Сы Чжуй приказал: «Держите ее!»

 

Несколько юношей схватили мадам Мо. Лань Сы Чжуй произнес: «Прошу меня простить» и приготовился использовать на ней талисман, когда левая рука мадам Мо внезапно изогнулась под странным углом и потянулась к его глотке.

 

Живой человек не смог бы изогнуть руку таким образом, если, конечно, его кости не были сломаны. Мадам Мо атаковала стремительно и почти схватила Лань Сы Чжуя за шею. Но в этот момент Лань Цзин И вскрикнул: «Эй!» и бросился перед юношей, загораживая того от смертоносной руки. 

 

Но как только она вцепилась в плечо Лань Цзин И, сверкнула яркая вспышка, рукав юноши загорелся зелеными огоньками, и проклятая рука ослабила свою хватку. Лань Сы Чжуй чудом избежал смерти и уже было собрался поблагодарить Лань Цзин И за это, как заметил, что часть одеяния последнего сожжена дотла, что было весьма неловко. Лань Цзин И снял с себя остатки мантии и, дымясь от гнева, начал браниться: «Зачем ты меня пнул, дурак? Хотел меня убить?»

 

Вэй У Сянь пискнул как испуганная мышь: «Это не я».

 

Но это все же был он. Мантии членов Ордена Гу Су Лань были убористо прострочены тонкими нитями того же цвета, что и само одеяние. Но это были не просто стежки, а тексты заклинаний, служивших защитой. Однако против такого сильного существа, как то, которому они противостояли сейчас, эти заклинания могли сработать только один раз и сразу же прийти в негодность. Поэтому, оценив грозящую Лань Сы Чжую опасность, Вэй У Сянь толкнул на него Лань Цзин И, чтобы тот мог заслонить шею юноши своим телом в одежде, испещренной заклинаниями. Лань Цзин И собрался продолжить свою брань, но тут мадам Мо упала на землю. Лицо ее стало иссыхать буквально на глазах, как будто бы из нее высасывали всю плоть и кровь. Через несколько мгновений перед ними лежал скелет, покрытый тонким слоем кожи. Мужская рука, которая не была частью ее тела, отвалилась от ее плеч. Пальцы этой руки начали гнуться в разные стороны, как будто бы разминаясь или растягиваясь, при этом четко проступали ее пульсирующие вены.

 

Это и было то темное создание, что приманил Флаг, привлекающий духов.

 

Расчленение – это классический пример мучительной смерти, лишь чуть более достойной, чем та, которую принял Вэй У Сянь. И в отличие от его случая, когда тело буквально стирают в порошок, фрагменты расчлененного трупа несут в себе частички злобы покойника, и они стремятся объединиться друг с другом. Следовательно, части тела ищут друг друга всеми возможными способами. Если им удается объединиться, мертвец может упокоиться с миром, а может и продолжить бесчинствовать. Если же собраться в единое целое никак не получается, то часть тела может избрать и другой способ. 

 

Что же это за «другой способ»? Ей придется довольствоваться телами других, еще живых, людей.

 

Вот так и поступила эта левая рука – пожрала левую руку живого человека, а сама заняла ее место. Высосав из него всю кровь и энергию, рука покидала безжизненный труп и искала следующее вместилище для своего паразитизма. Так будет продолжаться до тех пор, пока она не объединиться с остальными частями своего настоящего тела.

 

Человек умирал в тот же момент, когда рука захватывала его тело. Но до тех пор, пока она не пожрала всю его плоть, жертва, контролируемая рукой, могла ходить, как будто была до сих пор жива. После того, как флаг привлек ее, первым вместилищем стал Мо Цзы Юань, вторым – его отец. Когда мадам Мо приказала своему мужу созвать всех, он повел себя не как обычно и толкнул ее в ответ. Тогда Вэй У Сянь решил, что он скорбел о безвременной кончине своего единственного сына, а еще устал от чванства жены. Но сейчас, когда Вэй У Сянь обдумал ситуацию еще раз, он понял, что отец, только что потерявший сына, выглядел бы не так. Это не было безразличием безнадежности. От него веяло мертвым спокойствием – спокойствием уже почившего человека. 

 

Третьим вместилищем стал А-Тун, а четвертым – мадам Мо. Когда погасли огни, и воцарилась суматоха, проклятая рука перебралась от слуги к его госпоже. А со смертью мадам Мо исчез и последний порез на запястье Вэй У Сяня.

 

Юноши из Ордена Гу Су Лань видели, что от талисманов не было никакого прока, но зато сработали их одеяния, так что они сорвали с себя мантии и накрыли ими проклятую руку. Слои одежды укутали ее словно белый кокон. Но уже через секунду его охватило зеленое пламя. На некоторое время они оказались в безопасности, но когда прогорят все мантии, из пепла покажется рука. Пока никто не видел, Вэй У Сянь сорвался с места и побежал в Западный двор.

 

Около десятка живых мертвецов, которых ранее победили юноши, молча стояли во дворе, запечатанные начертанными на земле заклинаниями. Вэй У Сянь стер ногой один из символов, тем самым нарушив всю печать, и дважды хлопнул в ладоши. В ту же секунду тела мертвецов резко вздрогнули, будто от удара током, а белки их глаз из-под нижних век выкатились наверх, словно что-то пробудило их.

Вэй У Сянь сказал: «Просыпайтесь. Пора приниматься за работу!»

 

Для контроля таких слабых марионеток Вэй У Сяню не нужны были сложные заклинания – хватало и простого приказа. На пошатывающихся ногах ходячие мертвецы сделали пару шагов вперед. Но как только они дошли до Вэй У Сяня, все как один в судорогах попадали на землю, как будто они были живыми людьми.

 

Вэй У Сянь нашел это одновременно и забавным, и раздражающим. Он хлопнул в ладони еще раз, на этот раз не так сильно. Но, похоже, эти ходячие мертвецы родились в деревне Мо и здесь же умерли, и, как следствие, немногое повидали в жизни. Они инстинктивно следовали приказам заклинателя, но в то же время, он вызывал в них священный ужас, и они, напуганные, лежали на земле и боялись встать. 

 

Чем свирепее было создание, тем лучше Вэй У Сянь мог его контролировать. Этих ходячих мертвецов он не дрессировал, так что они не могли выдержать его прямые воздействия. Он не имел при себе никаких материалов, из которых можно было изготовить инструмент, что сделал бы его команды менее пугающими для них. Он даже не мог смешать части их тел и собрать заново. Тем временем яркое зеленое пламя, полыхающее на Восточном дворе, постепенно тускнело. И тут внезапно Вэй У Сянь нашел решение.

 

Почему он вообще решил искать мертвеца с затаенной злобой и жестокой натурой именно здесь?

 

В Восточных зале был не один, а даже несколько таких трупов!

 

Он побежал обратно в Восточный двор. Поскольку первый план Лань Сы Чжуя уже провалился, он придумал еще один. Юноши обнажили свои мечи и воткнули их в землю, тем самым построив из них своеобразный забор. Проклятая рука яростно билась об него, а ученики сосредоточили все свои силы, сжимая рукояти мечей, чтобы она не прорвалась внутрь, и не обращали никакого внимания ни на входящих, ни на выходящих из зала людей. Вэй У Сянь в два прыжка добрался до Восточного зала, подхватил трупы мадам Мо и Мо Цзы Юаня, по одному в каждую руку, и вполголоса сказал: «Просыпайтесь!»

 

В тот же миг белки глаз мадам Мо и Мо Цзы Юаня выкатились наверх, и оба завыли и заверещали тонкими пронзительными голосами, которые издают ожесточенные призраки, вернувшиеся к «жизни». 

 

Посреди этих дьявольских криков еще один труп вздрогнул и поднялся, издав самый тихий и слабый звук. Это был муж мадам Мо.

Их вой показался Вэй У Сяню достаточно громким, а злоба достаточно сильной. Он удовлетворенно улыбнулся: «Вы узнаете ту руку снаружи?» 

 

И приказал: «Разорвите ее на части!»

 

Все три члена семьи Мо вылетели на улицу как три облака черного ветра. 

 

Проклятая рука уже расколола один из мечей и почти прорвала оборону, но тут за ней возникли три лютых мертвеца без левых рук. 

Вдобавок к невозможности ослушаться приказа Вэй У Сяня вся семья Мо испытывала жгучую ненависть к существу, что убило их, и теперь они с яростью набросились на руку. Первой атаковала, конечно же, мадам Мо. Чаще всего именно женские трупы после преображения становились особо неистовыми. Сейчас мадам Мо выглядела поистине безумной в своей ярости: волосы ее стояли дыбом, глаза налились кровью, ногти вытянулись и заострились, в уголках рта пузырилась пена, а ее пронзительное верещание, казалось, могло обрушить потолок. За ней следовал Мо Цзы Юань, помогая ей зубами и руками. Последним шел его отец, атакуя в промежутках между свирепыми выпадами первых двух. Юноши, державшие оборону из последних сил, застыли в изумлении.

 

Раньше им доводилось только слышать о таких яростных схватках с участием нескольких лютых мертвецов или же видеть их на страницах книг. Сейчас они, раскрыв рот, впервые в жизни наблюдали, как во все стороны летели кровь и ошметки плоти, и были не в силах отвести взгляд. Юноши находили эту сцену… просто потрясающей!

 

Три мертвеца и рука были в самом разгаре сражения, как вдруг Мо Цзы Юань внезапно отшатнулся в сторону. Проклятая рука разодрала ему брюшную полость, и часть его кишок вывалилась наружу. Стоило мадам Мо увидеть это, как она тут же завыла пуще прежнего и закрыла его своим телом как щитом. Она начала атаковать с удвоенной жестокостью, а пальцы ее налились силой, сопоставимой с силой стального или железного оружия. Но Вэй У Сянь знал, что для тела мадам Мо такая мощь была уже чрезмерной.

 

Три лютых мертвеца, умерших совсем недавно, не могли победить одну-единственную руку!

 

Вэй У Сянь внимательно наблюдал за битвой. Губы его были напряжены, а язык сложен трубочкой – он был готов свистнуть в любую секунду. Свист пробудил бы в лютых мертвецах еще больше враждебности, что могло бы переломить ход сражения. Однако тогда появлялся риск, что его действия заметят. Но тут рука, двигаясь с невероятной быстротой, неумолимо и точно нацелилась на шею мадам Мо и сломала ее.

 

Семья Мо была близка к поражению, и Вэй У Сянь набрал в легкие побольше воздуха, готовясь оглушительно свистнуть, как вдруг издалека эхом донеслось мелодичное бренчание щипкового музыкального инструмента. 

 

Звучание его было чистым и воздушным. Кто-то исполнял «Смурное дуновение пронизанных ветром сосен». Лишь заслышав мелодию, только что неистово сражавшиеся создания застыли на месте.

 

Юноши из Ордена Гу Су Лань засияли от радости, будто бы были рождены вновь. Лань Сы Чжуй стер кровь с лица, поднял голову и счастливо воскликнул: «Хань Гуан Цзюнь!» 

 

Вэй У Сянь же, едва раздались отдаленные звуки гуциня, развернулся и бросился наутек, как заяц. 

 

Полилась другая мелодия, тембр ее был выше предыдущей, с легкой примесью горечи. Три лютых мертвеца отступили и закрыли по одному уху своими правыми руками. Но это не помогло им укрыться от «Песни истребления» - знаменитой мелодии Ордена Гу Су Лань. Семья Мо успела сделать всего несколько шагов, как изнутри из черепов раздались легкие лопающиеся звуки. 

 

Проклятая же рука, изнуренная жестокой битвой, едва услышав «Песнь истребления», замертво шлепнулась на землю. И хотя пальцы ее еще слабо подрагивали, двигаться она уже была не в состоянии.

 

Повисла недолгая тишина, которая взорвалась радостными возгласами юношей, празднующих свое чудесное спасение. Они пережили захватывающее приключение, и дождались подкрепления своего Ордена. И им было все равно, даже если бы их наказали, потому что «невоспитанное воспроизведение излишнего шума вредит репутации Ордена».

 

Нарадовавшись вдоволь, Лань Сы Чжуй вдруг понял, что кого-то не хватает. Он толкнул Лань Цзин И: «Где он?»

 

Лань Цзин И, поглощенный ликованием, рассеянно ответил: «Кто? Ты о ком?»

 

Лань Сы Чжуй ответил: «Молодой господин Мо».

 

Лань Цзин И недоумевал: «Хм? На что тебе сдался этот сумасшедший? Кто знает, куда он мог убежать. Наверное, испугался моих угроз ударить его».

 

«…» - Лань Сы Чжуй знал, что Лань Цзин И всегда был беспечным и непосредственным, никогда не думал дважды над одним и тем же и никого ни в чем не подозревал. Он лишь подумал: «Я дождусь Хань Гуан Цзюня и расскажу ему все».

 

Казалось, что деревня Мо крепко спала, но было ли это правдой – неясно. Битва лютых мертвецов с рукой была весьма громкой и кровавой, но никто из жителей не выбежал на шум. В конце концов, даже главные деревенские сплетники выбирают, куда им стоить совать свой нос, и туда, где кричат нечеловеческими голосами и летают ошметки плоти, все же лучше не показываться.

 

Вэй У Сянь спешно стер заклинания на полу своей комнаты, что могли выдать тайну его призыва Мо Сюань Юем, и выбежал на улицу.

Ему крупно не повезло: тот, кто откликнулся на сигнал юношей, был из клана Лань, и что гораздо хуже, это был Лань Ван Цзи!

 

Он был одним из тех людей, с которыми Вэй У Сянь сражался в прошлой жизни, так что старейшине И Лин нужно было бежать как можно скорее. Он в спешке рыскал в поисках ездового животного. Внезапно он заметил большой жернов, к ручке которого был привязан меланхолично жующий осел. Когда ослик увидел Вэй У Сяня, носящего в разные стороны, он будто бы заинтересовался и покосился на него, совсем как человек. Вэй У Сянь на секунду встретился с ним взглядом и тут же был сражен легким оттенком презрения в глазах животного.

 

Он схватил веревку и попытался потащить осла за собой, на что тот недовольно и громко пожаловался. Вэй У Сяню пришлось применить и силу, и уговоры, чтобы, наконец, покорить упрямое животное и вывести его со двора. Когда солнце встало над горизонтом, они выехали на главную дорогу.

Примечания: 

Поза лотоса – поза со скрещенными ногами, в которой часто медитируют йоги.

Инедия или солнцеедение - якобы имеющаяся у некоторых людей способность жить без пищи и воды. Поддержание жизнедеятельности организма осуществляется за счёт праны (жизненной силы в индуизме), или от энергии солнечного света.

Приставка «А» часто добавляется к именам слуг или детей.

Преображенный труп – труп, который «ожил» в той или иной степени, обычно из-за вмешательства заклинателя. Полный словарь терминов новеллы – в нашей группе вк.

Икемен – японский термин, означающий человека невозмутимой наружности с мужским телосложением, хриплым голосом и тонкими запястьями и пальцами. В отличие от женственных бесёнен, икемен называются красивые мужчины c мужской внешностью.

Приставка «А» также добавляется к именам тех, кто тебе близок. Мадам Мо здесь имеет в виду своего сына, Мо Цзы Юаня.

В Древнем Китае считалось уважительным называть молодого человека/девушку молодым господином/госпожой, даже если вы не были его/ее слугой.

Ли – единица измерения расстояния, 500 метров. 

Лютый мертвец – высокоуровневый преображенный труп исключительной мощи и злобы. Крайне яростен и быстр в атаках. 

Гуцинь - китайский 7-струнный щипковый музыкальный инструмент, разновидность цитры.

Песнь истребления – дословный перевод: звук, что преодолевает препятствия. Часто используется при нападении.

 

Глава 6-10.

Глава 6. Высокомерие. Часть первая.

 

Прошло всего пару дней, и Вэй У Сянь, понял, как жестоко он ошибся в своем выборе.

 

Ослику, который так кстати подвернулся ему под руку в деревне Мо, было невозможно угодить.

 

Хотя это был всего лишь осел, есть он соглашался исключительно свежую, молодую травку, омытую чистейшей утренней росой. Если кончик травинки едва-едва начинал желтеть, животное считало такую еду уже недостойной себя. Проезжая мимо какой-то фермы, Вэй У Сянь стащил для него немного пшеничной соломы, но ослик не оценил такого жеста, и, пожевав ее совсем чуть-чуть, выплюнул с оглушительным «тьху!» Но если же осел не вкушал еды высшего сорта, то начинал вредничать, отказывался двигаться с места и лягался во все стороны. Несколько раз он чуть было не лягнул Вэй У Сяня. Вдобавок ко всему, его протяжный рев было просто невозможно слушать.

 

Этот ишак ни на что не годился!

 

Мысли Вэй У Сяня постоянно возвращались к его мечу. Скорее всего, его забрал глава какого-нибудь именитого Ордена, повесил на стену в качестве трофея и теперь хвастал им всем своим друзьям.

 

Немного попетляв, дорога вывела их к обширным фермерским угодьям какой-то деревни. Здесь путники могли укрыться от палящего солнца под пышной японской софорой , заросшей сочной, зеленой травой. Подле дерева находился старый вырытый колодец, а рядом с ним стояли ведро и ковш, предусмотрительно оставленные здесь фермерами для мучимых жаждой путешественников. Ослик, едва завидев столь манящую траву, понесся к дереву, и ничто не могло заставить его уйти. Вэй У Сянь покорно слез с него и шлепнул по его солидному заду: «В твоих венах явно течет кровь каких-нибудь именитых ослов, угодить тебе даже сложнее, чем мне».

 

Осел плюнул на него в ответ.

 

Пока они бесцельно дурачились, со стороны полей подошла группа людей.

 

От этих людей в хлопковых одеждах и соломенных сандалиях, держащих в руках самодельные бамбуковые корзины, так и веяло очарованием деревенской жизни. Среди них была молодая девушка с круглым лицом, которое можно было бы назвать изящным. Похоже, эти люди уже долго брели по изнуряющей жаре и теперь тоже хотели отдохнуть в теньке и глотнуть холодной водички, но увидев явно недружелюбно настроенного осла, привязанного к дереву, и сумасшедшего с растрепанными волосами и макияжем висельника, подходить не спешили. 

 

Вэй У Сянь всегда считал себя чрезвычайно галантным по отношению к женщинам, так что он подвинулся, освобождая место и принялся усмирять осла. Увидев, что сумасшедший был безобиден, люди, наконец, осмелились подойти ближе. Щеки их раскраснелись, а сами они буквально взмокли от пота; кто-то начал обмахивать себя руками, кто-то черпать воду.Круглолицая девушка села у колодца и улыбнулась Вэй У Сяню, как будто бы она знала, что он освободил место специально для нее.

 

Один из людей держал в руке компас. Посмотрев вдаль, он озадаченно опустил взгляд: «Мы уже у подножия горы Дафань, почему стрелка до сих пор не начала двигаться?»

 

И стрелка, и сам компас выглядели как-то странно, что было неудивительно: это был не обычный компас. Он не указывал ни на север, ни на юг, ни на запад, ни на восток. Он указывал только в одном направлении – в направлении темных созданий и потому назывался «Компас Зла». И тут Вэй У Сянь понял, что это были никакие не фермеры, а заклинатели, скорее всего, из бедного сельского клана. Кроме именитых, утопающих в роскоши и, подчас высокомерных, кланов, стоящих во главе великих Орденов существовали еще и вот такие маленькие и закрытые от всех остальных. Вэй У Сянь подумал, что, возможно, эти люди покинули свою деревню, чтобы воссоединиться со своими дальними родственниками или же они отправились на ночную охоту. 

 

Лидер группы, человек средних лет, жестом подозвал людей попить воды и ответил: «Может быть, твой компас сломался? Я дам тебе новый потом. Гора Дафань менее чем в пятнадцати километрах от нас, так что сильно задерживаться не будем. Мы проделали большой путь, и если сейчас мы дадим слабину, другие обойдут нас, и все усилия пропадут даром».

 

Значит, все-таки ночная охота. Многие заклинатели в независимости от клановой принадлежности путешествовали по разным местам и изгоняли там злых духов. Это называлось «охота», а из-за того, что темные создания часто проявляют себя именно ночью, возникло словосочетание «ночная охота». Кланов заклинателей было великое множество, но действительно достойные внимания можно было пересчитать по пальцам. Не у всех предками были выдающиеся личности, и, чтобы добиться известности и почтения, клан средней руки должен проявить себя. И если клан мог захватить опасного монстра, терроризирующего округу, то тогда к нему относились уже с большим уважением. Собственно говоря, это то, что пытался сейчас сделать и Вэй У Сянь. За время путешествия он уничтожил несколько могил, но нашел только маленьких призраков. Для своих темных дел Вэй У Сяню бы нужен какой-никакой, а призрачный солдат, так что он решил попытать удачу на Рисовой Горе. Может быть, он отыщет там подходящего призрака и сможет использовать его.

 

Группа деревенских заклинателей отдохнула немного и приготовилась двигаться дальше. Но перед этим круглолицая девушка достала из своей корзины маленькое полуспелое яблоко и предложила его Вэй У Сяню: «Держи».

 

Вэй У Сянь, широко ухмыляясь, протянул руку, но осел оказался расторопнее и откусил порядочный кусок, а его незадачливый хозяин едва успел спасти остатки. Увидев, что животное питало большую любовь к яблокам, Вэй У Сянь кое-что придумал. Он соединил вместе длинную палку и рыболовную леску, прикрепил к этой «удочке» яблоко и подвесил его прямо перед ослиной мордой. Ослик, чуя опьяняющий аромат фрукта и страстно желая укусить еще хоть разок, как сумасшедший гнался за яблоком, которое всегда было в сантиметре от него. Он бежал шустрее, чем лучшие лошади, виденные Вэй У Сянем, и только пыль летела из-под копыт.

 

Теперь двигаясь без задержек, Вэй У Сянь уже до темноты прибыл в Дафань Шань. Подъехав к подножию горы, он, наконец, понял, что «фань» означало вовсе не рис. Она получила такое название, потому что издалека была похожа на доброжелательного и упитанного будду. Под горой раскинулся маленький городок «Ступни Будды».

 

Количество заклинателей, собравшихся здесь, было гораздо больше, чем ожидал Вэй У Сянь. В глазах рябило от пестроцветия людей из разных кланов и орденов в ярких одеждах. Почему-то у всех них был подавленный вид. Никто даже не смеялся над нелепой внешностью Вэй У Сяня.

 

В центре длинной улицы стояла группа заклинателей, ведущих серьезный разговор. Казалось, их мнения по какому-то вопросу очень сильно расходились. Вэй У Сянь мог слышать их громкие голоса даже издалека. Сначала заклинатели вели себя мирно, но потом все более и более заводились.

 

«А я думаю, что здесь нет никаких духов или монстров, пожирающих души, иначе Компасы Зла бы сработали».

 

«Если тут нет ничего подобного, то как же тогда семь человек потеряли свои души? Не могли же они одновременно подхватить одну и ту же болезнь? Я, например, так и вообще о подобной болезни не слышал!»

 

«Даже если Компас Зла и не сработал, это не значит, что тут никого нет! Компас недостаточно точен и может указывать только примерное направление, так что нельзя полностью полагаться только на него. Может быть, в этой местности есть что-то, что создает помехи».

 

«Ты знаешь, кто создатель Компаса Зла? Что-то я не слышал, чтобы его компасу что-то создавало помехи».

 

«На что это ты намекаешь таким тоном?! Конечно, я знаю, что Компас Зла создал Вэй Ин. Но не все его изобретения были безупречны. Можем же мы себе позволить хотя бы каплю сомнения?!».

 

«Я никогда не говорил, что тебе нельзя сомневаться, или что все его изобретения безупречны, так чего ты на меня накинулся?»

 

Разговор принял другое направление, уже не интересное Вэй У Сяню, и он проехал мимо спорящих на своем ослике, ухмыляясь и хихикая. Он никак не ожидал, что после стольких лет он все еще жив в людских толках и пересудах. Вэй У Сянь по-прежнему оставался притчей воязыцех. Если бы можно было провести опрос, чтобы выяснить, чья известность среди заклинателей длилась больше всех, то победителем вышел бы, несомненно, Вэй У Сянь.

 

По правде говоря, заклинатель был не так уж и неправ. Те Компасы Зла, что использовались сейчас, относились к самой первой версии, и, действительно, были недостаточно точны. Вэй У Сянь как раз работал над улучшенной моделью, когда его логово уничтожили, так что теперь всем приходилось довольствоваться недоработанными компасами.

 

В любом случае, существа, пожиравшие плоть и кровь были низкоуровневыми, типа ходячих мертвецов. Только монстры или призраки высокого ранга способны пожирать и переваривать души. Тот, что орудовал здесь, пожрал семь за раз – неудивительно, что сейчас здесь было такое столпотворение заклинателей. Эту тварь никак нельзя было отнести к рядовым, поэтому Компас Зла обречен делать ошибки.

Вэй У Сянь натянул вожжи и ловки соскочил со спины ослика. Он взял яблоко, которое провисело перед ослиной мордой всю дорогу, и сказал: «Кусочек… Только один кусочек. Эй, ты что, и мою руку хочешь оттяпать?»

 

Он укусил пару раз с другой стороны яблока и засунул остатки в рот животному, попутно размышляя, как же он дошел до того, что разделяет трапезу с ослом, как вдруг кто-то врезался в него сзади. Он обернулся и увидел девушку, которая, хоть она и налетела на него, но казалось, совсем этого не осознавала. По лицу ее блуждала рассеянная улыбка, а сама она, не моргая, бессмысленным взглядом уставилась вдаль. 

Вэй У Сянь проследил за ее взглядом и увидел, что она смотрит на густо заросшую вершину горы Дафань.

 

И вдруг, девушка, не говоря ни слова, начала танцевать перед ним.

 

Руки и ноги ее дергались в бешеном темпе – то была по-настоящему дикая пляска. Вэй У Сянь с большим удовольствием наблюдал за представлением, когда к ним, слегка задрав платье, подбежала женщина. Она прижала к себе девушку и запричитала: «А-Янь, пожалуйста, пойдем домой!»

 

А-Янь с силой отпихнула ее и принялась убегать, пританцовывая все с той же бессмысленной и пугающей ухмылкой, как будто бы она улыбалась кому-то очень дорогому. Женщина погналась за ней по улице, всхлипывая на ходу. Уличный торговец сочувственно заметил: «Какой ужас! А-Янь из семьи кузнеца Чжэн опять сбежала».

 

«На долю ее матери выпало столько несчастий. А-Янь, ее муж, ее отец… Все они...»

 

Вэй У Сянь бродил туда-сюда и слушал людские разговоры, по кусочкам составляя картину случившегося здесь. 

 

На горе Дафань находился погост. Большинство предков жителей городка Ступни Будды были похоронены здесь. Иногда и неопознанные трупы получали здесь местечко и табличку над головой. Несколько месяцев назад, одной темной и грозовой ночью, из-за ветра и дождя часть горы Дафань сошла вниз и упала прямо на погост. Множество старых могил было уничтожено, несколько гробов оказались на поверхности, и после были ударены молнией, так что и гробы, и похороненные в них трупы обуглились дочерна.

 

Конечно же, жители Ступней Будды были крайне обеспокоены случившимся. После продолжительных молитв они вновь отстроили погост, полагая, что теперь все будет в порядке. Однако, с тех самых пор, люди в этом городке стали терять свои души. 

 

Первым был известный городской лодырь. Он был жалким оборванцем, что целыми днями только и делал, что болтался без дела и никогда не работал. Из-за того, что он любил залезать на гору и гоняться за птицами, он оказался там и в ночь, когда сошла ее часть. Конечно, он перепугался до смерти, но, к счастью, остался жив. Что интересно, всего через пару дней после происшествия он женился. Свадьба была довольно пышной, а жених заявил, что отныне и впредь он намерен стать щедрым и зажить счастливой жизнью с молодой женой.

 

В первую брачную ночь он напился до чертиков и увалился в кровать. Невеста звала его, но он не отвечал. И только когда девушка как следует толкнула суженого, она поняла, что тело его холодно, а взгляд замутнен. От покойника его отличала только способность дышать. Пролежав в таком состоянии несколько дней, без еды и питья, он был, в конце концов, похоронен. К несчастью, невеста стала вдовой, не успев вкусить прелестей семейной жизни.

 

Второй была А-Янь, из семьи кузнеца Чжэн. Девушка только-только получила предложение руки и сердца, как на следующий же день ее будущего мужа загрызли волки во время охоты в горах. Услышав такие новости, девушка пришла в то же состояние, что и городской лодырь. Но к счастью, через несколько дней ее болезнь, вызвавшая потерю души, прошла сама по себе. Однако после А-Янь сошла с ума и теперь убегала на улицу и танцевала перед первыми встречными.

 

Третьей жертвой стал отец А-Янь, кузнец Чжэн. Всего, на данный момент, от потери души пострадали семь человек.

 

Вэй У Сянь обдумал собранную информацию и заключил, что это был не монстр, пожирающий души, а все-таки таковой же дух. 

 

И хотя разница между ними была не такой уж очевидной, все же это были абсолютно разные существа. Дух был призраком, а монстр имел физическую форму. Скорее всего, в ночь, когда сошла часть горы, молния разбила какой-то гроб, и покоящийся в нем дух вырвался на волю. Если бы Вэй У Сянь мог осмотреть разбитые гробы и проверить наличие печатей на них, то стало бы ясно, дух это или все же нет. Но жители Ступней Будды уже перезахоронили обугленные гробы в другом месте и упокоили останки, так что улик никаких не осталось.

 

Попасть на гору можно было по тропинке, которая начиналась в городке. Вэй У Сянь оседлал ослика и медленно побрел наверх. Вскоре ему навстречу попалась группа людей, чьи выражения лиц не внушали оптимизма.

 

У некоторых из них были шрамы, и все они разговаривали одновременно. Увидев Вэй У Сяня они подпрыгнули, в сумерках приняв его за призрак висельника. Сыпля проклятиями, люди быстро прошли мимо. Вэй У Сянь обернулся и подумал: «Может быть, они расстроены от того, что добыча оказалась им не по зубам?» Он не стал далее ломать голову над этим и шлепнул осла по заду, чтобы тот бежал быстрее.

Но, к сожалению, Вэй У Сянь пропустил последующие плаксивые жалобы этих людей друг другу. 

 

«Я никогда не встречал подобного человека!»

 

«Разве стал бы глава большого клана сражаться с пожирателем душ бок о бок с нами? В молодости он, наверное, убил сотни таких духов». 

«А что нам еще оставалось делать? Он глава великого Ордена. Ты можешь переходить дорогу кому угодно, но не клану Цзян, и не его главе Цзян Чэну. Давайте собираться, уходить и радоваться, что мы так легко отделались!»

 

Глава 7. Высокомерие. Часть вторая.

 

День клонился к закату, и уже совсем скоро передвигаться через лес без факела стало бы невозможно. Вэй У Сянь прошел довольно порядочно, но до сих пор встретил всего пару заклинателей. Он удивленно подумал: «Похоже, одни охотники, пришедшие в Ступни Будды, только и способны, что болтать попусту и спорить друг с другом. А другие, возможно, переоценили свои силы и понуро вернулись к своим кланам, как та группа, что я встретил только что».

 

Неожиданно впереди раздались крики о помощи.

 

«Эй! Кто-нибудь!»

 

«Помогите!»

 

Голоса были и мужские, и женские, и все они звучали чрезвычайно напугано и, скорее всего, принадлежали живым людям. Обычно крики о помощи в подобных глухих местах были уловками злобных тварей для заманивания несведущих людей в ловушку. Однако Вэй У Сянь такому исходу событий весьма и весьма обрадовался. 

 

Чем злобнее тварь, тем лучше для него!

 

Он повернул ослика в направлении голосов, но, сколько бы он ни высматривал по сторонам, никак не мог найти ни людей, ни духов. Тогда Вэй У Сянь посмотрел наверх и вместо столь желанной им злобной твари увидел всего лишь заклинателей из сельского клана, встреченных им накануне у колодца, а сейчас беспомощно барахтающихся в огромной золотистой сети, подвешенной к веткам.

 

Их лидер, тот самый человек средних лет, повел свою группу разведать обстановку в этих лесах. Однако вместо поимки добычи, что могла бы принести им честь и славу, они сами попались в сеть, установленную здесь, скорее всего, каким-нибудь богатым кланом. Теперь им только и оставалось, что висеть на дереве и жалобно звать на помощь.

 

Заклинатели посветлели в лицах, увидев, что кто-то идет, но тут же вновь понурились, поняв, что то был всего лишь сумасшедший. Нити Сети божественного плетения казались тонкими только на первый взгляд, на самом деле ее материал был чрезвычайно прочен: ни человек, ни бог, ни демон, ни дух, ни монстр не могли прорвать эту сеть. Только магическое оружие высшего качества было способно разрушить ее. Сумасшедший, должно быть, не знал даже, что представляла из себя эта сеть, не говоря уже о том, как помочь им выбраться. 

 

Мужчина собрался уже было вновь звать на помощь, как вдруг раздался хруст ломающихся веток и шелест листьев под ногами. Из темного леса вышел юноша в светлых одеяниях.

 

Черты его лица несли в себе изящество, но в то же время и резкость, а между бровей изображена метка цвета киновари. Он был еще весьма юн, примерно того же возраста, что и Лань Сы Чжуй. В руках юноша держал длинный лук, а за спиной виднелись колчан с оперенными стрелами и светящийся меч. Пышный белоснежный цветок пиона, вышитый лучшими мастерами, украшал его грудь. Тонкие золотистые нити искрились в полуночных тенях, окружая юношу сиянием.

 

Вэй У Сянь про себя присвистнул: «Какая роскошь!»

 

Должно быть, этот юноша принадлежал к Ордену Лань Лин Цзинь, поскольку вышитый белоснежный пион был узором клана Цзинь. Пион, являясь королем среди цветов, подчеркивал, что Орден Лань Лин Цзинь главенствует над всеми заклинателями, а метка цвета киновари означала: «распахнуть двери навстречу мудрости и стремлениям; осветить мир алым светом».

 

Молодой господин уже натянул тетиву лука и приготовился стрелять, как вдруг понял, что Сеть божественного плетения поймала всего лишь людей. После секундного разочарования его охватило раздражение: «Вы, идиоты, постоянно путаетесь у меня под ногами. По всей горе установлено свыше четырех сотен сетей. Уже десять из них были порваны такими же болванами, как вы, а добычи как не было, так и нет!» 

Вэй У Сянь вновь подумал: «Какая роскошь!»

 

Даже одна Сеть божественного плетения стоила немало, а он установил четыреста за раз. Небольшой клан полностью бы разорился после покупки такого огромного количества сетей, но, конечно же, для великого Ордена Лань Лин Цзинь такая трата была каплей в море. И все же беспорядочная расстановка целого вороха сетей в надежде как-нибудь да поймать злобную тварь явно недостойна была называться «ночной охотой». Получалось, будто бы они прогоняли прочь всех остальных заклинателей и не оставляли им ни малейшего шанса на победу. Похоже, что и та группа, которую напугал Вэй У Сянь, спешно покидала гору не потому, что добыча оказалась им не зубам, а потому, что Орден Лань Лин Цзинь был одних из тех, кого лучше не злить.

 

После неспешного путешествия и подслушивания людских разговоров то там, то сям, Вэй У Сянь составил достаточно полную картину о нынешнем положении дел в мире заклинателей. Безоговорочным победителем из вековой междоусобицы вышел Орден Лань Лин Цзинь – именно он воцарился над всеми орденами и кланами, а его главу считали «командором» всех заклинателей. 

 

Клан Цзинь и раньше отличался высокомерием и любовью к излишней помпезности, а годы на вершине мира только усугубили ситуацию. В целях усиления мощи Ордена его членов приучали делать все, что им вздумается. Даже орден, едва-едва уступавший ему в силе, вынужден был молча сносить унижения, что уж говорить о маленьком сельском клане. Именно поэтому заклинатели, висящие сейчас в сети, хоть и кипели от ярости, услышав столь дерзкие слова мальчишки, но все же предпочли молча проглотить обиду.

 

Лидер группы смиренно заговорил: «Пожалуйста, молодой господин, не откажите нам в любезности и опустите нас на землю».

 

Юноша был сам не свой от досады на то, что добыча никак не шла в сети, и ему так удачно под руку подвернулись неотесанные деревенщины, на которых можно сорвать злость. Он скрестил руки на груди и сказал: «Ну уж нет, вам придется повисеть здесь, чтобы больше не мешать мне. Я отпущу вас, когда поймаю монстра, пожирающего души, если, конечно, не забуду!»

 

Если пленники действительно проведут обездвиженными целую ночь в этом лесу, то велик шанс, что монстр, терроризирующий гору Дафань, доберется и до них. И тогда им останется только беспомощно наблюдать, как их товарищи один за другим лишаются душ, и ждать своей очереди. Круглолицая девушка, давшая яблоко Вэй У Сяню, до дрожи испугалась такой ужасной участи и начала плакать. Вэй У Сянь все это время сидел на ишаке, скрестив ноги. Но как только ослик услышал всхлипы девушки, он затряс ушами и внезапно прыгнул вперед.

Вслед за прыжком раздался протяжный рев, и если не ужасное звучание, то его неудержимая мощь определенно могла превзойти ржание самых породистых лошадей. Вэй У Сянь к такому был совсем не готов и кубарем скатился с ослиной спины, едва не повредив череп. Осел, выставив вперед голову, побежал прямо на юношу, намереваясь повалить того с ног. Оперенная стрела, все еще балансировавшая в луке, направилась точно на ослика. Вэй У Сянь не собирался опять искать новое ездовое животное, так что он с силой рванул вожжи. Юноша бросил на него взгляд, и выражение крайнего удивления появилось на его лице.

 

Но уже через секунду удивление сменилось презрением, а его рот искривился: «Так значит, это ты».

 

В голосе его слышалось двадцать процентов удивления и восемьдесят процентов такого отвращения, что Вэй У Сянь захлопал глазами. Юноша продолжил: «У тебя что, совсем крыша поехала, когда тебя вышвырнули обратно в твою деревеньку? И как тебя только выпустили из дома, в таком-то виде!»

 

Неужели этот юноша его… узнал?

 

«А что если, - мелькнула мысль в голове Вэй У Сяня, - а что если отцом Мо Сюань Юя был не заезжий глава какого-нибудь захолустного клана, а сам Цзинь Гуан Шань?!»

 

Цзинь Гуан Шань был предыдущим главой Ордена Лань Лин Цзинь, ныне уже почившим. Говоря об этом человеке, одним предложением не обойтись. Его жена происходила из очень знатной семьи и была на редкость сварлива. Муж боялся ее как огня, однако это не мешало ему направо и налево крутить романы с другими женщинами. И какой бы бдительной ни была мадам Цзинь, следить за мужем 24 часа в сутки не представлялось возможным. Цзинь Гуан Шань, в свою очередь, тоже не зевал и развлекался со всеми доступными женщинами, начиная от леди известнейших фамилий и заканчивая деревенскими шлюхами. Неудивительно, что при таком образе жизни, количество его внебрачных детей не поддавалось исчислению. К тому же, предыдущий глава Ордена был крайне ветренен, и любая женщина, какой бы замечательной она ни была, очень быстро ему наскучивала. 

 

После того, как это случалось, он напрочь забывал о ее существовании и не нес никакой ответственности за своих отпрысков. Среди огромного количества его незаконнорожденных детей только один проявил свои способности в достаточной мере, и отец забрал его к себе. Это был нынешний глава Ордена Лань Лин Цзинь – Цзинь Гуан Яо. Даже сама смерть Цзинь Гуан Шаня оказалась недостойной. Старик так кичился своей мужской силой, что как-то раз устроил марафон с несколькими продажными женщинами. Однако старость взяла свое, и Цзинь Гуан Шань позорно отправился к праотцам прямо во время любовного акта. Случай был настолько унизительным, что Орден Лань Лин Цзинь сделал хорошую мину при плохой игре и объявил, что достопочтенный глава скоропостижно скончался от чрезмерного переутомления. Остальные кланы предпочли сделать вид, что поверили. Однако все знали, что на самом деле стоит за его «славой».

 

При осаде горы Луань Цзан, на втором месте по ретивости, после Цзан Чэна, шел именно Цзинь Гуан Шань. А сейчас Вэй У Сянь забрал тело его незаконнорожденного сына. Наверное, можно считать, что теперь они в расчете.

 

Видя, что Вэй У Сянь витал в облаках, юноша еще больше разозлился: «Пошел прочь! Мне противно даже смотреть на тебя, грязный педик!»

Мо Сюань Юй был явно старше мальчишки, возможно, даже приходился ему дядей. Вэй У Сянь решил не терпеть подобного унижения от младшего, если не ради себя, то хотя ради тела Мо Сюань Юя, и жестко парировал: «Какие отвратительные манеры! У тебя что, нет матери, чтобы научить тебя достойному поведению?»

 

Два недобрых огонька яростного пламени вспыхнули в глазах юноши. Он достал из-за спины меч и спросил с угрозой в голосе: «Что ты сказал?» 

 

Лезвие его меча светилось золотым. Это было редкое оружие высочайшего качества: большинство кланов не могли себе позволить хотя бы его часть, даже если бы они всю жизнь копили деньги. Вэй У Сянь внимательно изучил меч, и почему-то тот показался ему знакомым, хотя, с другой стороны, первосортных золотых мечей в своей жизни он повидал немало. В любом случае, раздумывать об этом сейчас Вэй У Сяню было недосуг, и он начал крутить крошечный суконный мешочек, что держал в руке. 

 

Это был самодельный «мешок-ловушка для духов». Он сделал его несколько дней назад из подручных материалов, и как только юноша, сжимая в руке меч, побежал на него, Вэй У Сянь выудил оттуда вырезанного из бумаги человечка. Затем он резко рванул в сторону, избежав тем самым атаки, и ловко налепил бумажку на спину противника. 

 

Юноша был быстр, но Вэй У Сянь проделывал этот трюк уже десятки раз, так что он оказался быстрее. Молодой господин почувствовал, как его туловище внезапно онемело, спина расслабилась, и он кулем грохнулся на землю, а его меч со звоном упал рядом с ним. Юноша никак не мог подняться на ноги, как ни старался, словно кто-то положил на него тяжеленный камень. А причина этому заключалась в том, что Вэй У Сянь налепил ему на спину призрак человека, умершего от обжорства, который теперь вдавливал юношу в землю так, что тот едва мог дышать. И хотя призрак был слабым, справиться с таким испорченным ребенком он мог без проблем. Вэй У Сянь подобрал его меч, взвесил в руках и взмахнул в направлении Сети божественного плетения, разрезав ту пополам. 

 

Люди неуклюже попадали друг на друга, и, не говоря ни слова, скрылись из виду. Круглолицая девушка хотела сказать что-то, должно быть, поблагодарить Вэй У Сяня, но мужчина потащил ее прочь, опасаясь, что за это молодой господин Цзинь возненавидит их еще больше. Тем временем юноша, растянувшийся на земле, клокотал от гнева: «Ах ты грязный педик! Выбрал самый простой вариант и последовал по пути Тьмы, да? Неудивительно, ведь это лучшее, на что ты способен с таким низким уровнем духовных сил! Ну теперь берегись! Да ты хоть знаешь, кто сегодня здесь?!»

 

И действительно, тот путь, что он избрал в прошлом, часто подвергался критике и в долгосрочной перспективе даже вредил здоровью заклинателя. Но все же было две причины, по которым люди продолжали выбирать путь Тьмы. Первая – мастерски овладеть им удавалось в короткие сроки, и вторая – не было никаких ограничений ни по способностям, ни по уровню духовных сил заклинателя. Вот поэтому всегда находились и будут находиться люди, которые широкой дороге предпочитали скользкую тропинку. Юноша заключил, что после того как Мо Сюань Юя с позором выгнали из Ордена Лань Лин Цзинь, тот последовал бесчестному пути. Для Вэй У Сяня же его заключение оказалось как нельзя кстати, потому что помогало ему избежать многих лишних проблем. 

 

Юноша уперся руками в землю, но все равно не мог встать, сколько ни старался. Лицо его уже побагровело, и он яростно заскрежетал зубами: «Если ты меня не отпустишь, я все расскажу своему дяде, и тогда ты будешь молить о пощаде!»

 

Вэй У Сянь удивился: «А почему своему дяде, а не отцу? Кто, ты говоришь, твой дядя?»

 

Едкий и холодный голос раздался у него за спиной: «Я его дядя. Тебе есть что сказать перед смертью?»

 

При звуке этого голоса вся кровь прилила к голове Вэй У Сяня, а затем схлынула назад. Хорошо, что его лицо было измазано белилами, и его бледность осталась незамеченной.

 

Уверенными шагами к ним приближался мужчина в фиолетовом одеянии, его цзянь сю свободно развевался по ветру, а рука покоилась на рукояти меча. Серебряный колокольчик был подвешен к его поясу, при ходьбе, однако, не издававший ни звука. 

 

Мужчина имел тонкие брови и миндалевидные глаза, в которых читалась сдерживаемая мощь, перемежающаяся с еле различимым намерением атаковать; оно молниями вспыхивало в его глазах, когда он пристально смотрел на что-то; черты лица его были привлекательны, но резки. Он остановился в десяти шагах от Вэй У Сяня, выражение его лица было подобно заточенной стреле в натянутой тетиве лука, готовой поразить цель в любой момент. Даже его поза источала высокомерие и самоуверенность.

 

Он нахмурился: «Цзинь Лин, почему ты так долго? Тебе и впрямь нужно было, чтобы я пошел за тобой? Посмотри, в какой недостойной ситуации ты оказался, и сейчас же вставай!»

 

Первоначальное оцепенение спало, и Вэй У Сянь быстро сообразил, что дело плохо. Он незаметно согнул палец внутри рукава, и бумажный человечек вернулся к нему. Цзинь Лин почувствовал, что ужасная тяжесть, наконец, покинула его, и тут же вскочил на ноги, схватив свой меч. Он встал подле Цзян Чэна и угрожающе указал мечом на Вэй У Сяня: «Я сломаю тебе ноги!»

 

Теперь, когда племянник и дядя стояли рядом, было ясно, что они весьма и весьма похожи, их можно было принять даже за братьев. Цзян Чэн сделал движение пальцем, и бумажный человечек вылетел из руки Вэй У Сяня и приземлился прямо в ладонь главы Ордена Юнь Мэн Цзян. Он мельком взглянул на бумажку, и враждебность появилась на его лице. Цзян Чэн сжал ладонь, и человечек вспыхнул и сгорел дотла под крики злого духа, заключенного в нем.

 

Он жестко отчеканил: «Сломать ноги? Что я тебе говорил! Если встретишь заклинателя, следующего такому извращенному пути, убей его и скорми своим собакам!»

 

Вэй У Сянь быстро отступил назад, не тратя драгоценные секунды на бесполезные попытки добраться до своего ослика. Он подумал, что после стольких лет, жгучая ненависть, что испытывал к нему Цзян Чэн, должна была угаснуть. Но она, напротив, разгорелась лишь сильнее, как будто бы это был сосуд с выдержанным вином. Сейчас его ненависть распространялась не только на него, но и даже на тех, кто следовал тому же пути, что и он! 

 

Цзинь Лин почувствовал поддержку своего дяди и бросился атаковать еще яростнее. Вэй У Сянь запустил два пальца в свой мешочек-ловушку, готовясь что-то достать из него, как вдруг перед его глазами голубой молнией сверкнул меч. Он столкнулся с мечом Цзинь Лина, в мгновение ока высекши из него золотые искры.

 

Дело было не в качестве мечей, а в огромной разнице в силе людей, их державших. Вэй У Сянь уже с точностью до миллисекунды рассчитал время для своего трюка, но сияние меча сбило его с установленного ритма, и он внезапно споткнулся и неуклюже шлепнулся на землю, прямо на чью-то белоснежную обувь. Секунду помешкав, он медленно поднял голову.

 

Первым, что увидел Вэй У Сянь, было тонкое длинное лезвие меча, полупрозрачное и кристально чистое, сделанное будто бы изо льда. 

Среди заклинателей этот меч слыл одним из самых известных. Вэй У Сянь чувствовал его мощь бесчисленное множество раз, как по одну сторону с ним, так и против него. Рукоять меча была выкована из чистейшего серебра с использованием секретной технологии; лезвие его, чрезвычайно тонкое и почти прозрачное, обдавало своих противников холодным дыханием льда и снега и в то же время могло разрезать сталь, как масло. Но хотя меч и выглядел легким как пушинка, что вот-вот взмоет ввысь, на деле он весил довольно много, и обычному человеку было не под силу сражаться им. 

 

Он назывался «Би Чэнь».

 

Лезвие меча развернулось, и Вэй У Сянь услышал легкий «звяк» у себя над головой – меч вернулся в ножны. В ту же секунду раздался отдаленный голос Цзян Чэна: «А я все думал, кто же это. А это оказался ты, второй молодой господин Лань».

 

Ноги в белоснежной обуви обошли Вэй У Сяня и спокойно сделали три шага вперед. Вэй У Сянь поднял голову и встал. Проходя мимо своего неожиданного спасителя, он сделал вид, что оттряхивает одежду и будто бы случайно на секунду встретился с ним взглядом. 

Его окружала атмосфера безмятежного лунного света. Семиструнный гуцинь, что висел за его спиной, был уже, чем другие цитры; его черный корпус высечен из дерева неярких цветов. 

 

На голове мужчина носил белую лобную ленту с плывущими облаками. Кожа его была светлая, лицо благородное и утонченное, будто выточенное из лощеного нефрита; глаза лучились светом, словно созданные из цветного стекла, поэтому взгляд его казался отстраненным от всех сует. Мужчина этот был соткан из снега и льда, выражение его лица всегда оставалось холодным и бесстрастным, не изменившись ни на йоту даже при виде нелепого вида Вэй У Сяня. 

 

Ни единой пылинки, ни даже слегка смятого местечка ни нашлось в его облике. С головы до пят он был безукоризнен. И все же, в голове Вэй У Сяня красным светом вспыхнули два слова.

 

Траурные одежды!

 

Траурные одежды, что же еще. Все заклинатели наперебой расхвалили одеяния Ордена Гу Су Лань, как одни из самых изысканных, а самого Лань Ван Цзи, как одного из самых невыразимо прекрасных людей, кои рождаются раз в сто лет. Но ничто не могло стереть с его лица печальное выражение, будто бы его любовь давно умерла.

 

По воле неумолимой судьбы пути врагов рано или поздно пересекаются, а беда никогда не приходит одна… Так или иначе, эти трое оказались в одно время в одном месте.

 

Лань Ван Цзи стоял неподвижно и молчал, устремив взгляд на Цзян Чэна. Цзян Чэн тоже считался исключительно красивым, но, стоя рядом с Лань Ван Цзи явно проигрывал ему. Он поднял одну бровь и произнес: «Хань Гуан Цзюнь, а ты и вправду «всегда там, где творится хаос». Значит, у тебя нашлась минутка и для столь глухого места?»

 

Обычно могущественные заклинатели из именитых кланов не тратили время на мелких сошек из числа злобных тварей. Но Лань Ван Цзи был исключением. Он никогда не обращал внимания на силу своей добычи и шел на ночную охоту, даже если создание тьмы было незначительным и его убийство никак не могло увеличить славу заклинателя. Если где-то нуждались в помощи, он спешил туда. Лань Ван Цзи был таким с самых юных лет. «Он всегда там, где творится хаос» говорили о нем простые люди, потому что он никогда не отказывал человеку в беде и тем самым они славили его высокую моральность. Но сейчас Цзян Чэн произнес эти слова с долей насмешки, что было весьма и весьма невежливо. Даже ученикам, что шли вслед за Лань Ван Цзи, стало не по себе от них.

 

Лань Цзин И со свойственной ему прямотой заметил: «А разве глава Ордена Юнь Мэн Цзян тоже не здесь?»

 

Цзян Чэн сурово оборвал его: «Цыц, почему ты позволяешь себе встревать в разговоры старших? Орден Гу Су Лань всегда славился своими манерами. Разве сейчас этому не учат?»

 

Лань Ван Цзи, казалось, не хотел принимать в этой перепалке никакого участия и выразительно посмотрел на Лань Сы Чжуя. Тот понял его без слов и приказал остальным ученикам разговаривать между собой. После он заговорил с Цзинь Лином: «Молодой господин Цзинь, ночная охота всегда была честным соревнованием среди всех кланов и орденов. Но усеивание всей горы Дафань сетями, которые мешают другим заклинателям и в которые они ненароком угождают, можно считать прямым нарушением принципа соревновательности, как вы считаете?»

Суровое выражение лица Цзинь Лина было почти таким же, как у Цзян Чэна: «Причем здесь я? Они попадаются в сети по своей глупости. Я разберусь со всем, когда поймаю добычу».

 

Лань Ван Цзи нахмурился. Цзинь Лин собирался продолжить, но вдруг в ужасе понял, что не может ни раскрыть рта, ни произвести ни единого звука. Видя, как нижняя и верхняя губы его племянника крепко сжаты, словно склеены, Цзан Чэн переполнился гневом. Его пренебрежительное отношение к окружающим, что он силился сдерживать, вырвалось, наконец, на волю: «Ты, по фамилии Лань! Что ты себе позволяешь?! Еще не твой черед поучать Цзинь Лина, так что сними заклятие, сейчас же!» 

 

Заклятие молчания часто использовалось в Ордене Гу Су Лань, чтобы дисциплинировать учеников. Вэй У Сянь сотни раз страдал от этого, казалось бы, простого трюка. Заклятие было нетрудным для изучения, но, тем не менее, только члены клана Лань владели его тайной. Если виновный пытался заговорить через силу, то либо его губы рвались до крови, либо горло сипло на пару дней. Единственным выходом оставалось молчать и хорошенько обдумывать свое неправильное поведение, пока не истечет время заклятия. Лань Сы Чжуй произнес: «Глава Ордена Цзян, нет причин гневаться. Если молодой господин Цзинь не будет противиться, заклятие спадет само через тридцать минут».

 

Не успел Цзян Чэн открыть рот, как из леса к нему выбежал мужчина в фиолетовых одеждах Ордена Юнь Мэн Цзян с криками «Глава Ордена!», но, увидев Лань Ван Цзи, тут же замолчал. Цзян Чэн сардонически произнес: «Говори уже. Одной дурной вестью больше».

Мужчина вполголоса продолжил: «Недавно по лесу вихрем пронесся голубой меч и уничтожил Сети божественного плетения, что вы установили».

 

Цзян Чэн бросил на Лань Ван Цзи резкий взгляд, и открытая неприязнь перекосила его красивое лицо: «Сколько сетей уничтожили?»

Мужчина еле слышно ответил: «Все…»

 

Больше четырех сотен!

 

Цзян Чэн клокотал от ярости.

 

Он никак не ожидал, что поездка в эту глушь окажется столь несчастливой. На самом деле он прибыл сюда, чтобы помочь своему племяннику. Цзинь Лину в этом году исполнялось пятнадцать – возраст, в котором юноше пора заявить о себе и начать соревноваться с учениками из других кланов. Цзян Чэн очень серьезно отнесся к выбору места для ночной охоты и в итоге остановился на горе Дафань. Кроме того, он повсюду установил сети и запугал заклинателей из других кланов, намекнув им на последствия вражды лично с ним, так что все они были вынуждены отступить. Цзян Чэн сделал все для того, чтобы Цзинь Лин обошел всех в этой охоте, что было несложно при полном отсутствии конкурентов.

 

Хотя четыреста Сетей божественного плетения стоили колоссальных денег, для Ордена Юнь Мэн Цзян эта сумма ничего не значила. Но, если потерять сети было сущим пустяком, то потерять лицо – совсем наоборот. Цзан Чэн почувствовал, как из-за действий Лань Ван Цзи внутри него закипала ярость, и что он вот-вот переполнится ею. Он прищурил глаза и как бы невзначай начал поглаживать кольцо на указательном пальце правой руки.

 

То был опасный признак. 

 

Все знали, что это было не просто кольцо, а магическое оружие устрашающей мощи, и когда глава клана Цзян касался его, то он готовился убивать.

Глава 8. Высокомерие. Часть третья.

 

Однако, погладив кольцо какое-то время, Цзян Чэн заставил себя умерить свой пыл.

 

Несмотря на нахлынувшую злость, как главе Ордена ему приходилось брать многое в расчет, и он не мог бросаться в омут с головой, подобно Цзинь Лину. После заката Цин Хэ Не великих Орденов осталось три. Гу Су Лань и Лань Лин Цзинь были довольно близки благодаря дружеским отношениям их глав. Цзян Чэн как глава Юнь Мэн Цзян уже находился в обособленном положении и не хотел усугублять ситуацию. Хань Гуан Цзюнь или Лань Ван Цзи был весьма прославленным заклинателем, а его брат Цзэ У Цзюнь или Лань Си Чэнь – главой Ордена Гу Су Лань, и братья всегда поддерживали хорошие отношения друг с другом. Так что вступать в открытый конфликт с Лань Ван Цзи представлялось очень плохой идеей. 

 

Кроме того, Цзян Чэн никогда не скрещивал свой меч, "Сань Ду" , с мечом Лань Ван Цзи, "Би Чэнь" , и никто не мог даже предположить, кто выйдет победителем. Хотя он и владел могущественным артефактом, кольцом "Цзы Дянь" , передаваемым по наследству в их семье, гуцинь Лань Ван Цзи, "Ван Цзи" тоже славился своими возможностями. А больше всего в жизни Цзян Чэн ненавидел отсутствие преимущества в бою, и без абсолютной уверенности в победе он все же не рискнул сразиться с Лань Ван Цзи. 

Цзян Чэн медленно убрал левую руку с кольца, прекратив его поглаживать. Похоже, что Лань Ван Цзи не намерен был отступать, так что продолжать упорствовать не имело смысла. Цзян Чэн взвесил все «за» и «против» и впервые в жизни решил задолжать Лань Ван Цзи. Он повернулся к Цзинь Лину, который все так же сердито держался за рот и сказал: «Хань Гуан Цзюнь хочет наказать тебя, так что пусть на этот раз так и будет. Для него тоже не так-то просто поучать учеников из других кланов».

 

Тон его голоса нес нотки сарказма, но кого именно он высмеивал, понять было невозможно. Лань Ван Цзи же никогда не опускался до бессмысленной полемики, и лицо его по-прежнему ничего не выражало, будто бы он ничего не слышал. Цзян Чэн вновь обернулся к своему племяннику, и в голосе его зазвучали стальные нотки: «Почему ты все еще здесь? Ждешь, пока добыча сама придет и бросится на твой меч? Если сегодня ты не поймаешь тварь, что терроризирует гору Дафань, не смей больше показываться мне на глаза!»

 

Цзинь Лин бросил на Вэй У Сяня суровый взгляд, но на Лань Ван Цзи, человека, что заставил его замолчать, он смотреть побоялся. Юноша убрал свой меч обратно в ножны, выразил свое почтение двум старшим и с луком в руке скрылся в лесу. Лань Сы Чжуй произнес: «Глава Ордена Цзян, Орден Гу Су Лань вернет то же количество Сетей божественного плетения, что было уничтожено».

 

Цзян Чэн презрительно усмехнулся: «Нет необходимости» и спокойно пошел в сторону, противоположную той, что выбрал Цзинь Лин. Мужчина, что прибежал из леса с дурными вестями, отправился вслед за ним. Вид он имел весьма кислый, потому что знал, что по возвращении ему не избежать нравоучений.

 

После того, как фигуры исчезли в ночи, Лань Цзин И сказал: «Как глава Ордена может вести себя подобным образом?», но тут же спохватился, вспомнив правило клана Лань, запрещающее говорить о людях за их спинами. Он робко глянул на Хань Гуан Цзюня и закрыл рот. Лань Сы Чжуй же тепло улыбнулся Вэй У Сяню: «Молодой господин Мо, вот мы и встретились вновь».

 

Вэй У Сянь растянул рот в кривой ухмылке, а Лань Ван Цзи произнес: «Займитесь делом». Его приказ был четким и ясным, без витиеватых фраз для красного словца. 

 

Ученики, наконец, вспомнили, зачем они пришли на гору Дафань. Они собрались с мыслями и почтительно ждали дальнейших указаний. Через секунду Лань Ван Цзи добавил: «Делайте все, что в ваших силах. Не пытайтесь прыгнуть выше головы».

 

У любого, кто стоял бы слишком близко к Лань Ван Цзи, при звуках его глубокого и завораживающего голоса затрепетало бы сердце. Ученики учтиво ответили и, опасаясь бесцельно тянуть время, заспешили в чащу леса. Вэй У Сянь подумал, что Цзян Чэн и Лань Чжань , бесспорно, были абсолютно разными людьми. Даже их советы младшим полярно различались. Погруженный в раздумья Вэй У Сянь вдруг заметил, что Лань Ван Цзи почти незаметно кивнул ему, чему он крайне удивился.

 

С самых юных лет Лань Ван Цзи был столь чопорным и правильным, что больно было смотреть. Он всегда казался серьезным и строгим, как будто бы никогда в жизни не дурачился. Лань Ван Цзи не мог допустить и соринки в своем глазу, не говоря уже о бревне. И конечно же, он никогда не одобрял того, что Вэй У Сянь избрал Путь Тьмы. Скорее всего, Лань Сы Чжуй уже рассказал Хань Гуан Цзюню о странном поведении душевнобольного в деревне Мо. И все же, Лань Ван Цзи кивнул Вэй У Сяню, узнав его, и, вероятно, благодаря за помощь ученикам из Ордена Гу Су Лань. Не раздумывая, Вэй У Сянь тут же отсалютовал в ответ. Когда он поднял голову, Лань Ван Цзи уже исчез.

 

Немного помедлив, Вэй У Сянь повернулся к дороге, ведущей вниз с горы.

Теперь уже неважно, что за существо засело на горе Дафань, он все равно не стал бы ловить его. Вэй У Сянь отнял бы добычу у любого. Но только не у Цзинь Лина.

 

Ну почему обязательно Цзинь Лин?

 

В Ордене Лань Лин Цзинь состоит множество учеников, так что он никак не ожидал, что тот, кого он повстречал, окажется именно Цзинь Лин. Если бы Вэй У Сянь только знал, он ни за что бы не стал высмеивать юношу и говорить: «У тебя что, нет матери, чтобы научить тебя достойному поведению». Стоило бы кому-нибудь другому сказать подобное Цзинь Лину, Вэй У Сянь бы тут же объяснил им, что необдуманные слова не доводят до добра. Но так получилось, что тем, кто сказал это, оказался он сам.

 

Постояв секунду неподвижно, Вэй У Сянь поднял руку и дал себе пощечину.

Пощечина вышла звонкой и сильной, и его правая щека тут же загорелась огнем. Тут неожиданно раздались шаркающие звуки, и из чащи вышел ослик, а стоило Вэй У Сяню опустить руку, как осел сам подошел к нему, хотя такая покорность была ему совсем не свойственна. Вэй У Сянь потянул его за длинные уши и выдавил из себя улыбку: «Ты хотел спасти даму в беде, но в итоге вся работенка досталась мне».

 

Осел протяжно заревел при виде толпы заклинателей, спешащих на вершину горы. После того, как меч Лань Ван Цзи уничтожил четыреста или около того Сетей божественного плетения, все, кто опасался гнева Цзян Чэна и предпочли отсидеться в Ступнях Будды, вновь хлынули на гору. И каждый из них был потенциальным противником Цзинь Лина. Вэй У Сянь подумал, стоит ли вновь прогнать их отсюда силой. Но, поразмыслив, он все же молчаливо сошел с дороги, пропуская их.

 

Ученики в разноцветных одеждах из разных орденов и кланов поднимались наверх и возмущались: «И Лань Лин Цзинь, и Юнь Мэн Цзян слишком балуют молодого господина. Он еще очень юн, а уже так высокомерен и груб. И если однажды он станет главой Ордена Лань Лин Цзинь, кто знает, что ему взбредет в голову. Боюсь, мы такого точно не выдержим».

Вэй У Сянь замедлил шаг.

 

Добросердечная девушка-заклинатель вздохнула: «Как же они могут его не баловать? Он ведь потерял родителей в таком юном возрасте».

 

«Шимэй, это все равно неправильно. Что с того, что и его мать, и его отец умерли? На свете полно сирот. Представь, что было бы, если бы все вели себя как он?»

«У меня в голове не укладывается, насколько же жесток был Вэй У Сянь, что решился навредить ей. Мать Цзинь Лина приходилась Цзян Чэну родной старшей сестрой – шицзе , которая воспитала его».

 

«На свою беду Цзян Янь Ли пригрела змею на шее, укусившую руку, что ее кормила. Цзинь Цзы Сюаню повезло еще меньше. Он кончил так плачевно только потому, что у него были какие-то разногласия с Вэй У Сянем».

 

«Можно подумать, существует хоть один человек, с которым у Вэй У Сяня не было разногласий…».

 

«Это точно. Разве ты слышал, чтобы он сближался с кем-то, кроме своих бешеных псов? Его окружали враги, и он, в свою очередь, причинял зло всем вокруг себя. Даже с Хань Гуан Цзюнем они, как лед и пламень, ненавидели друг друга».

 

«Кстати, сегодня, если бы не Хань Гуан Цзюнь…»

 

Пройдя немного по тропинке, Вэй У Сянь вдруг услышал переливчатое журчание ручья.

Он не помнил, чтобы ему встречался ручей по дороге наверх. И тут Вэй У Сянь, наконец, догадался, что идет не той тропой, должно быть, он ошибся на развилке.

 

Держа ослика за вожжи, он остановился у бегущей воды. Луна над его головой поднялась уже совсем высоко. Ручей был прозрачен и чист, берега его не захламлены ветками или пожухлыми листьями, и неровные белые пятна отражались на его поверхности. В этом отражении Вэй У Сянь увидел лицо, ежесекундно искажаемое неутомимым потоком воды. 

Он звонко ударил ладонями по поверхности, разрушив свое отражение, затем поднес мокрые ладони к лицу и смыл с себя всю косметику.

 

Теперь в воде отражался стройный и красивый молодой мужчина. Он был непорочен, словно омытый лунным светом, брови его мягко очерчены, глаза ярки, а уголки губ слегка подняты вверх. И все же, когда он опустил голову пониже, чтобы рассмотреть себя, капли воды с его ресниц стекли вниз, словно слезы. 

 

В отражении он видел молодое и незнакомое лицо, не принадлежавшее Старейшине И Лин, который поставил мир на колени и убил тысячи, – это лицо не имело никакого отношения к Вэй У Сяню.

 

Посмотрев на нового себя еще немного, Вэй У Сянь вновь умылся, протер глаза и плюхнулся возле ручья. 

 

Дело вовсе не в том, что он не мог выносить обрушиваемое на него порицание. В конце концов, давным-давно, когда он делал свой выбор, он в полной мере осознавал его последствия. С тех самых пор он часто напоминал себе о девизе Ордена Юнь Мэн Цзян – сделай это, даже если это невыполнимо.

 

Однако, хотя он и думал, что сердце его превратилось в камень, под конец он все же остался человеком, а не какой-то бесчувственной травкой. 

 

Ослик, казалось, понимал, что Вэй У Сяню сейчас совсем не до веселья, и, наверное, впервые в жизни, не стал душераздирающе реветь от нетерпения. Он потоптался немного на месте и развернулся, будто бы собрался уходить. Вэй У Сянь все так же сидел у ручья, не обращая внимания на происходящее вокруг. Осел обернулся и посмотрел на него, забив копытом по земле. Никакой реакции. Тогда осел подошел с недовольным видом и вцепился зубами в воротник Вэй У Сяня, потянув его за собой.

 

Он вправе был двигаться дальше или же остаться. Но увидев, что осел настроен так решительно, что уже пустил в ход зубы, Вэй У Сянь все же пошел. Ослик протащил его пару метров, затем отпустил и принялся кружить вокруг какого-то предмета в траве. Им оказался мешочек Цянькунь, запутавшийся в обрывках золотистой сети. Похоже, что неудачливый заклинатель обронил его, пытаясь выбраться из ловушки. Вэй У Сянь поднял мешочек и открыл его. Внутри лежали разные магические предметы: склянки с эликсирами, талисманы, зеркальца, отражающие демонов, и так далее. 

 

Немного порывшись в мешочке, Вэй У Сянь наугад выудил какой-то талисман. В ту же секунду огненный шар зажегся в его ладони.

 

Это оказался талисман Горящего мрака. Как видно из названия, в качестве топлива он использовал темную энергию, и при любом контакте с ней талисман воспламенялся сам по себе. Чем больше было энергии, тем ярче пламя, и то, что он зажегся сразу же, как только Вэй У Сянь извлек его, значило, что неподалеку находился дух.

 

Внимательно следя за огоньком, Вэй У Сянь начал медленно крутиться по сторонам, намереваясь отыскать духа. Когда он повернулся на восток, пламя ослабло, но когда он повернулся на запад, пламя разгорелось ярче. Он сделал пару шагов в этом направлении и под деревом увидел белую, сгорбленную фигуру.

 

Талисман прогорел, и пепел опал с его ладони в траву. Спиной к нему сидел старик и что-то тихо бормотал.

 

Вэй У Сянь медленно приблизился к нему. Бормотание стало яснее: «Больно, мне больно».

ВэйУ Сянь спросил: «Где тебе больно?»

Старик ответил: «Голова, моя голова».

Вэй У Сянь попросил: «Дай мне посмотреть».

 

Он обошел старика, посмотрел на него спереди и увидел огромную окровавленную дыру в его лбу. Значит, Вэй У Сянь встретил призрака человека, которого, скорее всего, убили ударом в голову. Призрак сидел в погребальных одеждах тонкой работы, изготовленных из хорошего материала. Выходит, этого старика положили в гроб и с честью похоронили, и это не могла быть одна из тех потерянных душ еще живых людей.

 

Однако такие призраки не должны были появляться на горе Дафань.

 

Вэй У Сянь никак не мог найти внятного объяснения для такого из ряда вон выходящего события. С нарастающим беспокойством, он вскочил на осла, с окриком шлепнул его и помчался в ту сторону, куда ушел Цзинь Лин.

 

Среди древних захоронений слонялись толпы заклинателей, надеясь, что монстр сам себя подаст им на блюдечке с голубой каемочкой. Кто-то осмелился использовать Флаг, притягивающий духов, но на него приманилась только кучка мелких призраков, которые безостановочно и отчаянно рыдали, дополняя творившуюся вакханалию. Вэй У Сянь потянул за вожжи, осмотрелся вокруг и громко и четко спросил: «Прошу прощения за беспокойство, но не видели ли вы, куда пошли молодые господа из кланов Лань и Цзинь?»

 

Теперь, когда он смыл с лица макияж, люди, наконец, перестали относиться к нему с пренебрежением. Один заклинатель ответил: «Они пошли туда, в Храм Богини».

 

Вэй У Сянь переспросил: «Храм Богини?»

 

Сельский клан, что спас Вэй У Сянь, прослышав о том, что все сети Божественного плетения были уничтожены, тоже вернулся на гору и приступил к ночной охоте. Мужчина средних лет узнал одежду Вэй У Сяня и его кривляющегося осла и понял, что это тот сумасшедший, который помог им. Он почувствовал себя очень неловко и притворился, будто бы ничего не случилось. Круглолицая девушка же, напротив, показала ему дорогу: «Это там. Божественный храм в пещере на горе».

 

Вэй У Сянь снова спросил: «Какому божеству посвящен этот храм?»

Круглолицая девушка ответила: «Думаю, каменной статуе, что образовалась естественным путем».

Вэй У Сянь кивнул ей: « Спасибо».

 

Закончив разговор, он что есть духу припустил в направлении Храма Богини. 

 

Женитьба городского лодыря; молния, что уничтожила гробы; жених, разорванный волками; отец и дочь, потерявшие души; погребальные одежды тонкой работы… Будто бы нить пронзила разбросанные бусины и собрала их в одно. Теперь понятно, почему ни Компасы Зла, ни Флаг, притягивающий духов, не сработали. Тварь, обитающую на горе Дафань, недооценили. 

 

Это существо было гораздо опаснее, чем кто-либо мог представить!

 

Глава 9. Высокомерие. Часть четвертая.

 

Итак, Лань Сы Чжуй и остальные не обнаружили никаких следов злобной твари в районе древних захоронений и продолжили поиски в Храме Богини.

 

Кроме погоста, где были похоронены предки жителей Ступней Будды, на горе Дафань также находился Храм Богини. Однако посвящен он был не Будде или Гуаньинь , а так называемой «танцующей богине».

 

Несколько сотен лет назад охотник из Ступней Будды отважился покорить гору Дафань и в одной из пещер обнаружил уникальный камень. Он был примерно три метра высотой и, что самое странное, очень походил на сформировавшуюся естественным путем человеческую фигуру, все четыре конечности которой будто бы застыли в танце. Совсем уже необычным было то, что сквозь камень смутно проступали человеческие черты, словно улыбающееся лицо женщины.

 

Жители Ступней Будды были поражены находкой и решили, что это волшебный камень, вобравший в себя энергию Неба и Земли, и придумали целый ворох легенд о нем. Одни мифы рассказывали о бессмертном, что влюбился в Богиню Девяти Небес и высек ее изображение в камне, чтобы выразить муки своей любви. Узнав об этом, богиня пришла в ярость, и статуя так и осталась незавершенной. Другие же повествовали о Нефритовом императоре и его любимой дочери, которая умерла совсем юной. Предполагалось, что тоска отца по ней отразилась в этой статуе.

 

Как бы то ни было, люди придумали множество мифов и легенд на любой вкус и цвет, так что каждый мог поразиться и раскрыть рот в благоговении. И, как и следовало ожидать, в конце концов жители Ступней Будды сами начали верить в то, что говорили. Кто-то превратил пещеру в храм, а каменный помост - в священный алтарь. Статую нарекли «танцующей богиней», и верующие круглый год текли сюда рекой. 

 

Внутри пещера оказалась довольно просторной, по размеру такая же, как храм Эрцзинь, алтарь Богини стоял по центру. На первый взгляд камень действительно напоминал человека - у женщины даже имелась податливая и изящная талия. Но после внимательного осмотра становилось ясно, что сходство весьма и весьма грубое. Однако же статуи, образовавшейся естественным путем и хоть чуточку похожей на человека, было уже достаточно, чтобы большинство простых людей трепетали в священном ужасе.

 

Лань Цзин И поднял и снова опустил Компас Зла, но стрелка по-прежнему не двигалась. На столе для подношений лежал толстый слой пепла от благовоний и беспорядочно валялись свечи. Чаши с фруктами источали сладковатый гнилостный запах. Большинство членов Ордена Гу Су Лань страдали той или иной степенью мизофобии, и Лань Цзин И помахал рукой перед носом, говоря: «Местные говорят, что молитвы в этом храме часто доходят до богини, но тогда почему здесь все в таком запустении? Должны же они хоть иногда приходить и убираться здесь».

 

Лань Сы Чжуй ответил: «Уже семь человек потеряли свои души. Все в Ступнях Будды убеждены, что в ночь грозы с их древнего погоста выбралась свирепая тварь, так что, как ты думаешь, осмелится ли кто из местных подняться на гору? В этот храм больше никто не ходит, поэтому и убираться здесь некому».

 

Снаружи пещеры послышался надменный голос: «Это просто-напросто бестолковый камень, который не-пойми-кто возвел в ранг богини, а у местных хватило ума установить его здесь, курить благовония и преклоняться!»

 

Цзинь Лин, скрестив руки за спиной, вошел внутрь. Время заклятия молчания уже спало, так что он вновь мог открывать свой рот. Но из этого рта по-прежнему не доносилось ничего хорошего. Он взглянул на статую и хмыкнул: «Эти деревенщины, столкнувшись с любой трудностью, сломя голову бегут кланяться Будде или еще кому, вместо того чтобы потратить время с пользой и самим разобраться с проблемами. На свете тысячи и миллионы людей, но и у богов, и у будд хватает своих забот, так что им и дела нет до молитв. Возьмем, к примеру, вот эту слабую и бесславную богиню. Если молитвы в этом храме действительно достигают ее ушей, тогда, пожалуй, я попрошу, чтобы ужасный пожиратель душ с горы Дафань появился прямо передо мной. Ну что, статуя услышала мою молитву?»

 

За Цзинь Лином пришли несколько заклинателей из кланов помельче, и, услышав его, все рассмеялись в знак согласия. Они постепенно продвинулись вглубь, и царившая до этого тишина сменилась шумом и гвалтом, а в храме стало ощутимо теснее. Лань Сы Чжуй молчаливо покачивал головой, бесцельно поглядывая по сторонам. Его взгляд остановился на голове статуи: черты сострадательно улыбающегося женского лица были едва заметны.

И все-таки он вдруг уловил нечто знакомое в этой улыбке, словно бы уже где-то видел ее.

 

Где же, где же он мог ее видеть?..

 

Лань Сы Чжуй чувствовал, что упускает что-то очень важное, потому он устремился к статуе, намереваясь рассмотреть ее лицо поближе. В ту же секунду в него кто-то врезался.

 

Заклинатель, что стоял за ним, вдруг обмяк и беззвучно сполз на пол. Все остальные заволновались, а Лань Цзин И настороженно спросил: «Что с ним случилось?»

 

Лань Сы Чжуй, придерживая меч, наклонился, чтобы осмотреть заклинателя. Дыхание его было глубоким и ровным, словно он просто внезапно уснул. Но, тем не менее, как бы сильно его ни трясли и ни звали по имени, заклинатель не просыпался. Лань Сы Чжуй выпрямился и сказал: «Похоже, что он…»

 

Не успел он закончить предложение, как темная пещера внезапно заполнилась красным светом, будто бы со стен стекали водопады крови. Свечи на столе для подношений и по углам пещеры зажглись сами собой.

 

Почти одновременный шорох пронесся по пещере: заклинатели либо обнажили мечи, либо достали талисманы. В ту же секунду с улицы, словно вихрь, ворвался человек со склянкой алкогольной настойки в руке. Он швырнул бутылку в сторону каменной статуи, и яростные языки пламени заплясали на полу, осветив пещеру так, словно это был день.

 

Вэй У Сянь использовал все содержимое мешочка Цянькунь, отбросил его в сторону и закричал: «Все на улицу! Здесь пожирающая души богиня!»

 

Кто-то удивленно завопил: «Поза богини изменилась!»

 

Раньше у статуи одна нога была оторвана от земли, а обе руки подняты наверх, правая грациозно устремлена к небу. Но сейчас, на фоне полыхающих алых и желтых огней, все ее конечности оказались опущены. Никаких сомнений не было – это определенно не обман зрения! 

 

И тут каменная статуя снова подняла одну ногу и сделала шаг из огня!

 

Вэй У Сянь опять завопил: «Бегите! Спасайтесь! Хватит рубить направо и налево! Это не поможет!»

 

Но большинство заклинателей пропустили его слова мимо ушей. Тварь-пожирательница душ, что они так долго пытались найти, наконец, явила им себя сама, так с чего бы они стали упускать такой шанс? Однако сколько бы мечей в нее ни воткнули и сколько бы магических талисманов ни использовали, статуя продолжала идти как в ни чем не бывало. Она была около трех метров роста и в движении напоминала титана, источая поистине гнетущую ауру. Вдруг статуя схватила двух заклинателей и поднесла к лицу. Ее каменный рот, казалось, открылся и тут же закрылся, и мечи заклинателей со звоном упали на землю, а их головы безжизненно повисли. Богиня высосала их души.

 

Поняв, что никакие их атаки не могли навредить статуе, заклинатели, наконец, послушались Вэй У Сяня. Плотный людской поток хлынул на улицу, а затем заклинатели со всех ног бросились врассыпную. Людские лица мелькали перед глазами Вэй У Сяня, и он все больше и больше нервничал: Цзинь Лина нигде не было. Тогда он оседлал осла и рванул было в сторону бамбукового леса, почти сразу же наткнувшись на учеников из клана Лань. 

Вэй У Сянь обратился к ним: «Дети!»

 

Лань Цзин И ответил: «Кого ты здесь называешь детьми? Ты знаешь, из какого мы Ордена? Думаешь, мы признаем тебя за старшего, только потому, что ты, наконец, умылся?»

Вэй У Сянь произнес: «Ладно, ладно, гэгэ. Пошлите сигнал для своего… для Хань Гуан Цзюня!»

 

Ученики согласно закивали и суетливо забегали вокруг, охлопывая себя в поисках сигналов. Лань Сы Чжуй в растерянности сказал: «Мы… мы использовали все сигнальные огни во время той ночи в деревне Мо».

 

Вэй У Сянь был крайне удивлен: «Разве вы после не пополнили запасы?»

 

Обычно сигнальные огни были нужны раз в сто лет. Лань Сы Чжуй, сконфузившись, ответил: «Мы забыли». 

 

Вэй У Сянь попытался их напугать: «Как вы можете забывать о таком? Если Хань Гуан Цзюнь узнает об этом, вы очень пожалеете».

 

Лань Цзин И побледнел от ужаса: «Вот и все. На этот раз Хань Гуан Цзюнь точно убьет нас…»

 

Вэй У Сянь подлил масла в огонь: «Точно-точно, он должен наказать вас! Иначе в следующий раз вы опять все забудете».

 

Он поскакал дальше на поиски Цзинь Лина, но Лань Сы Чжуй нагнал его и побежал рядом: «Молодой господин Мо, молодой господин Мо! А как вы узнали, что тварь, пожирающая души, не дух или монстр, а статуя богини?»

 

Вэй У Сянь ответил «Как я узнал? Я увидел».

 

Лань Цзин И прибежал следом за своим товарищем. Теперь они бежали по обе стороны от Вэй У Сяня: «Что ты увидел? Мы тоже много чего видели, и ничего».

 

«Вы увидели, но какие выводы вы сделали из увиденного? Что за существа обитают на древнем погосте?»

 

«Только мертвые души, что еще там может обитать?»

 

«Верно, мертвые. Вот именно поэтому тварь, пожирающая души, не может быть духом или монстром. Все очень просто: гора Дафань кишмя кишит мертвыми душами, и разве монстр или дух не захотел бы полакомиться ими? Конечно захотел бы».

 

На этот раз вопрос задали несколько голосов одновременно: «Почему?»

 

«Знаете, ребятки, мне бы хотелось вот что сказать об Ордене Гу Су Лань…» - терпение Вэй У Сяня лопнуло, - «Почему вас учат всяким занудным вещам, которые требуют простого зазубривания? Зачем запоминать простыни исторических текстов, семейные древа или же этикет общества заклинателей? Вам нужно получать знания, которые можно применить на практике! Например, как можно не понять такую простую вещь? Мертвые души гораздо легче поглотить, чем живые. Физическое тело живого человека играет роль щита, и, если тварь захочет пожрать живую душу, сначала ей придется разрушить этот щит. Возьмем, скажем…» - Вэй У Сянь посмотрел на осла, который бежал, задыхаясь и закатывая глаза, - «К примеру, если у тебя есть два яблока: одно прямо перед тобой, а второе в закрытом ящике, какое ты выберешь? Конечно же, то, что перед тобой. Эта же тварь поглощает только живые души и знает способ их добычи. Она сильна и весьма избирательна в вопросах питания».

 

Лань Цзин И в изумлении воскликнул: «Так вот оно что! Теперь все ясно! Эй, ты что, не сумасшедший?» 

 

Лань Сы Чжуй на бегу объяснил: «Мы все думали, что из-за того, что люди начали терять души после грозы и разрушения погоста, это должен был быть злобный дух, вырвавшийся на волю».

 

Вэй У Сянь не согласился: «Нет, не то».

 

«Что не то?»

 

«Порядок событий и связь между ними не те. Скажите мне вот что: что было раньше - сход части горы Дафань или же начало череды потери душ? Что из этого причина, а что - следствие?»

 

Лань Сы Чжуй, не задумываясь, ответил: «Сначала случился сход горы, а затем начали пропадать души. Первое было причиной, а второе – следствием».

 

Вэй У Сянь ответил: «Целиком и полностью неверно. Сначала было положено начало череде потерянных душ – это причина, а затем уже случился сход горы – это следствие! В ту ночь бушевала гроза, и молния уничтожила гроб – держите в голове этот момент. Первым человеком, который потерял душу, стал городской лодырь, которого гроза застала врасплох, и он был вынужден переночевать на горе, а через несколько дней вдруг женился».

 

Лань Цзин И спросил: « Ну и что тут неверно?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Здесь все неверно! Откуда вдруг бестолочь и лоботряс, без гроша в кармане, нашел деньги на такую шикарную свадьбу?»

 

Юноши безмолвствовали, пытаясь осознать слова Вэй У Сяня. Но, честно говоря, это получалось у них плохо, потому что Орден Гу Су Лань был одним из тех, кто мог позволить себе не волноваться о таких приземленных вещах, как деньги. Вэй У Сянь продолжал: «Вы осмотрели все мертвые души, что бродят по горе Дафань? Среди них был старик, который умер от удара в голову и похоронен в одеждах тонкой работы, изготовленных из хорошего материала. Его семья явно была богатой и, наверняка, к нему в гроб положили разные погребальные предметы, тоже отличного качества и, как следствие, цены. Молния, среди прочих, разбила и его гроб. Но местные, что пришли перезахоронить останки старика, не смогли найти погребальных предметов – вот и ответ на то, почему лодырь так внезапно разбогател. Он решил жениться именно после ночи, проведенной на горе, а, значит, тогда случилось что-то из ряда вон выходящее. Как вы помните, гроза застала его врасплох, и ему срочно нужно было где-то укрыться. А где на горе Дафань лучше всего спрятаться от ветра и ливня? Конечно же, в Храме Богини. А что делает большинство людей, оказавшись в храме?»

 

Лань Сы Чжуй предположил: «Молятся?»

 

«Верно. Вот и наш лодырь молился о том, о чем обычно молятся люди: денег бы побольше да жену покрасивше, и все в таком духе. Богиня услышала его молитву, наслала молнию на погост и разрушила гроб богатого старика, позволив лодырю завладеть сокровищами. Итак, его желание было исполнено, и богиня пришла к нему в первую брачную ночь и в качестве жертвы себе высосала из него душу!»

 

Лань Цзин И сказал: «Это ведь все только догадки, да?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Да, только догадки. Но если мы примем их за правду, то все, что случилось дальше, может быть так же логически обосновано».

 

Лань Сы Чжуй спросил: «А как бы Вы объяснили случай с той девушкой, А-Янь?»

 

Вэй У Сянь произнес: «Отличный вопрос. Вы, наверное, порасспрашивали местных, прежде чем подняться на гору. В то время А-Янь как раз обручилась. А все новоиспеченные невесты желают только одного».

 

Лань Цзин И недоумевал: «И что же это за желание такое?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Обычно это что-то вроде «Хочу, чтобы мой жених всю свою жизнь любил только меня одну».

 

Юноши совсем растерялись: «И как же можно исполнить такое желание?»

 

Вэй У Сянь развел руками: «Очень просто. Если ее жених немедленно умрет, технически это можно засчитать за «любить всю жизнь только меня одну».

 

Лань Цзин И, наконец, разобрался, в чем дело, и возбужденно воскликнул: «Ага, ага! Да, да, так значит, выходит, что жениха А-Янь разорвали волки на следующий день после помолвки, потому что накануне она ходила молиться в Храм Богини!»

 

Вэй У Сянь ковал железо, пока горячо: «Сейчас уже неважно, напали ли на него волки или еще кто. Важно вот что: почему из всех потерянных жертв только душа А-Янь вернулась? Чем она отличается от всех остальных несчастных? Ответ прямо перед нами: у нее есть родственник, который тоже потерял душу. Или, если сказать точнее, не просто потерял, а заменил душу А-Янь! Ее отец, кузнец Чжэн, очень любил свою дочь. Увидев, в каком ужасном состоянии она была и, осознавая свое бессилие, кузнец решил бороться с бедой единственным возможным для него способом. Каким же?»

 

На этот раз Лань Сы Чжуй оказался быстрее: «Он мог только довериться воле Небес. Именно поэтому он тоже пошел в Храм Богини и произнес молитву: «Пожалуйста, пусть душа моей дочери А-Янь вернется!»

 

Вэй У Сянь удовлетворенно сказал: «Итак, душа А-Янь вернулась, но взамен ее отец лишился своей. Однако, хотя душа и была теперь у хозяйки, пребывание ее у богини не прошло даром. Душа оказалась повреждена, и девушка, получив ее назад, начала бессознательно подражать танцующим движениям богини и даже улыбаться, как она».

 

Людей, потерявших души, объединяло одно – все они накануне молились перед статуей. И богиня поглощала их души в обмен на исполнение их желаний.

 

Поначалу статуя богини была самым обычным камнем, который немного напоминал человеческую фигуру, но сотни лет беспричинных поклонений и подношений даровали ей некоторые силы. Однако существо вышло жадным и быстро свернуло на скользкую дорожку: оно решило пожирать души, чтобы увеличить свою мощь. Богиня обменивала исполненные желания на души просителей, и со стороны это выглядело честным и не противоречащим морали. Технически получалось, что молящийся жертвовал ей свою душу добровольно. Вот почему стрелки Компасов Зла не двигались, флаги, привлекающие духов, не работали, а магическое оружие и талисманы были бесполезны – тварь, терроризирующая гору Дафань, оказалась не духом, не демоном, не монстром, не призраком - а самой настоящей безымянной богиней, рожденной из сотен лет восхвалений. Поэтому пытаться бороться с ней предметами, которые используют против духов и прочих порождений тьмы, - то же самое, что пытаться потушить костер огнем!

 

Лань Цзин И вдруг громко закричал: «Постой! Но тогда, в храме, когда тот заклинатель лишился души, я не слышал, чтобы кто-то произносил желание!» 

 

Сердце Вэй У Сяня пропустило удар, и он резко остановился: «Чью-то душу забрали прямо в храме? Опишите мне все, что случилось до этого, не пропуская ни единой детали».

 

Лань Сы Чжуй быстро, но подробно рассказал, как все было. Когда он дошел до слов Цзинь Лина: «Если молитвы в этом храме действительно достигают ее ушей, тогда, пожалуй, я попрошу, чтобы ужасный пожиратель душ с горы Дафань появился прямо передо мной. Ну что, статуя услышала мою молитву?», Вэй У Сянь воскликнул: «Вот же оно, желание!»

Все остальные заклинатели согласились с Цзинь Лином, и богиня посчитала их просьбу за общую молитву. А в тот момент, когда она явила им себя, желание исполнилось. Настало время получать жертвоприношения!

 

Вдруг осел резко затормозил, развернулся и побежал в обратную сторону. Вэй У Сянь опять почти свалился от неожиданности, но на этот раз он крепко вцепился в вожжи. Прямо перед ним послышались звуки чавканья вперемешку с хрустом и прихлебыванием. В кустах бамбука, уткнувшись лицом в землю, на животе ползала исполинская фигура. Заслышав шум, она тут же подняла голову. Их глаза встретились.

 

Сначала лицо богини едва проступало сквозь камень; очертания глаз, носа, рта и ушей лишь слабо угадывались. Но после того как статуя пожрала души нескольких заклинателей за раз, оно преобразилось в лицо улыбающейся женщины, которая сейчас жевала оторванную руку, а с уголков ее рта стекали капли крови.

 

Вся компания последовала примеру осла и рванула в обратную сторону.

 

Лань Сы Чжуй уже ничего не понимал: «Так не должно быть! Старейшина И Лин говорил, что только низкоуровневые твари пожирают плоть, те же, кто выше рангом, предпочитают души!»

 

Вэй У Сянь не смог удержаться от комментария: «Почему вы так слепо почитаете его? Даже его собственные изобретения не всегда работали как надо! Нет правила без исключений. Можете считать это существо ребенком: беззубые младенцы едят только супы и каши, но когда они подрастают и обзаводятся зубами, то, конечно же, хотят пустить их в ход и отведать мяса! Ее мощь возросла многократно, и теперь она жаждет попробовать чего-то новенького!»

 

Богиня-пожирательница душ встала с земли во весь свой огромный рост и радостно принялась танцевать, бешено размахивая руками и ногами. Она казалась очень довольной. Вдруг в воздухе просвистела стрела и пронзила лоб богини насквозь, наконечник ее вышел из каменного затылка. 

 

Услышав этот свист, Вэй У Сянь обернулся в его направлении. В небольшом отдалении на пригорке стоял Цзинь Лин, уже готовящийся для следующего выстрела. Он натянул тетиву до предела, и еще одна стрела пронзила богине голову с такой силой, что она была вынуждена сделать несколько шагов назад. 

 

Лань Сы Чжуй закричал: «Молодой господин Цзинь! Скорее пошлите свой сигнал!»

 

Цзинь Лин, полный решимости убить тварь, пропустил его слова мимо ушей. С сосредоточенным видом он вложил в лук сразу три стрелы. Каменный лоб был поражен уже дважды, но пожирательница душ, казалось, совсем не разозлилась, и, все также расплывшись в улыбке, пошла к Цзинь Лину. Хоть она и двигалась, пританцовывая, скорость ее ужасала, и богиня буквально за несколько мгновений преодолела половину пути. Тут со стороны показались несколько заклинателей и бросились сражаться с ней, путаясь у нее под ногами. В такт каждому гигантскому шагу статуи Цзинь Лин выпускал по стреле, вероятно, намереваясь израсходовать их все, прежде чем вступить с ней в ближний бой при помощи меча. Рука его была тверда, а выстрелы точны, но любое магическое оружие бесполезно против этого исполина!

 

И Цзян Чэн, и Лань Ван Цзи находились в Ступнях Будды, ожидая новостей. Кто знает, когда они поймут, что что-то пошло не так, и поспешат на помощь. Костер можно потушить только водой. Значит, если магическое оружие не сработало, может быть, поможет темная энергия?

Вэй У Сянь ловко вытащил меч из ножен Лань Сы Чжуя, срубил побег бамбука и на скорую руку смастерил флейту. Он поднес ее к губам и сделал глубокий вдох. Ее резкий звук, словно стрела, пронзил ночное небо и вознесся к облакам. 

 

Это была последняя надежда Вэй У Сяня, но и дела обстояли уже хуже некуда, посему не имело значения, что за существо он призовет. Только бы его сила и жажда убийства оказались достаточными для того, чтобы разорвать пожирающую души богиню на мелкие кусочки!

 

Заслышав флейту, Лань Сы Чжуй в шоке застыл, а Лань Цзин И закрыл уши руками: «Нашел время играть! И звучит просто ужасно!»

 

Тем временем, в битве с богиней уже три или четыре заклинателя лишились душ. Тогда Цзинь Лин обнажил свой меч. До статуи оставалось меньше, чем два цзана . Сердце его колотилось как бешеное, кровь прилила к голове, и он подумал: «Если я не снесу ей голову одним махом, то тут же умру. Что ж, победа или смерть!»

 

В ту же секунду со стороны лесов горы Дафань послышался звенящий звук. 

 

Звяк, звяк, звяк, звяк. Иногда он ускорялся, иногда замедлялся; иногда останавливался и снова возобновлялся, эхом отражаясь в безмолвных лесах и напоминая звук ударяющихся друг о друга железных цепей, которые тащили по земле. Он все приближался и приближался, становясь все громче и громче. 

 

По непонятным причинам этот звук вызвал у людей смутное ощущение угрозы. Даже богиня-пожирательница душ прекратила свой дикий танец. Она подняла руки, тупо вглядываясь в темноту, откуда шел звук. 

 

Вэй У Сянь опустил флейту и внимательно посмотрел в том же направлении.

 

Внутри него все больше и больше росло недоброе предчувствие. Но, по крайней мере, эта тварь пришла на его зов, а, значит, будет худо-бедно подчиняться его приказам.

 

Внезапно звук стих, и воцарилась гробовая тишина. Из темноты выступила фигура.

 

Когда заклинатели смогли, наконец, хорошо рассмотреть тело, а, главное, лицо этой твари, то их перекосило от ужаса.

 

Еще секунду назад они сражались с каменным исполином, который мог высосать их души в один присест, и не выказывали ни страха, ни замешательства. Но сейчас их крики были наполнены ужасом, который заклинатели никак не могли скрыть.

 

«…Призрачный Генерал! Это Призрачный Генерал! Это Вэнь Нин!»

 

Призрачный Генерал имел такую же дурную славу, что и Старейшина И Лин. Чаще всего эти двое появлялись вместе. 

 

Титул этот означал тварь, что была правой рукой Вэй Ина, Старейшины И Лин; существом, который помогал извергу в его преступлениях, будоражил ветра и моря, играл роль шакала при тигре, вместе с ним поставил мир на колени; и, что самое главное, лютым мертвецом, обращенным в пепел много лет тому назад – Вэнь Нином!

Глава 10. Высокомерие. Часть пятая.

 

Вэнь Нин стоял неподвижно со слегка опущенной головой и с руками, безвольно свисающими вдоль тела, словно марионетка, ожидающая приказа своего хозяина.

 

Лицо Призрачного Генерала было бледно и изящно и могло бы считаться красивым в своей меланхолии. Однако глаза его, не имевшие зрачков и подернутые белесой дымкой, и изломанные темные линии, тянущиеся от шеи к лицу, превращали меланхолию в устрашающую мрачность. Полы и рукава его одеяния были изорваны в лохмотья, обнажая такие же пепельные, в цвет лица, щиколотки и запястья, закованные в железные кандалы с цепями. Именно они издавали звон, когда Вэнь Нин тащил их по земле при ходьбе. Если же он останавливался, то вновь воцарялась гробовая тишина.

 

Нетрудно было догадаться, почему заклинатели трепетали от ужаса. Но и Вэй У Сянь волновался не меньше них. Напротив, недоброе предчувствие, свербевшее в его груди, превратилось в настоящую бушующую бурю. 

Дело вовсе не в том, что Вэнь Нин не должен был находиться здесь, а в том, что его вообще не должно было быть в этом мире! Его обратили в прах еще до осады горы Луань Цзан.

 

Услышав, как заклинатели на разный лад повторяют имя Вэнь Нина, Цзинь Лин, до этого направлявший свой меч на статую, развернулся в другую сторону. Богиня-пожирательница душ, заметив, что он отвлекся, беспрепятственно протянула руку и схватила его. 

Увидев, как она открыла свой каменный рот и тащит Цзинь Лина к лицу, Вэй У Сянь понял, что времени на размышления нет. Он вновь поднес бамбуковую флейту к губам. Руки его слегка дрожали, потому звуки выходили нечеткими. Кроме того, музыкальный инструмент был изготовлен в спешке, и извлекаемые трели получались грубыми и неприятными на слух. Но, тем не менее, уже с первыми нотами Вэнь Нин начал двигаться. 

 

В мгновение ока он оказался перед богиней-пожирательницей душ и ударил ее ребром ладони. Шея статуи затрещала, и, хотя тело ее не сдвинулось с места, голова от удара такой силы перекрутилась на 180 градусов. Теперь ее лицо было обращено в ту же сторону, что и спина, но она по-прежнему продолжала улыбаться. Вэнь Нин нанес ей еще один удар, и кисть богини, крепко вцепившаяся в Цзинь Лина, начисто откололась. 

 

Она склонилась, чтобы посмотреть на запястье, ощетинившееся осколками. Но вместо того, чтобы вернуть на место голову, статуя развернулась всем телом и теперь стояла к Вэнь Нину лицом и спиной одновременно. Вэй У Сянь не мог позволить себе расслабиться ни на секунду. Сделав глубокий вдох, он приказал Призрачному Генералу атаковать. Но уже через несколько мгновений новая волна сильнейшего потрясения накрыла Вэй У Сяня.

 

Низкоуровневые мертвецы были не в состоянии мыслить самостоятельно и нуждались в приказах заклинателя, чтобы действовать осмысленно. Могучие лютые мертвецы же, напротив, чаще всего испытывали такую ярость, что все время пребывали в бессознательном исступлении. Но Вэнь Нин был совсем другим – его преобразил сам Вэй У Сянь, а это значило, что его с легкостью можно назвать сильнейшим лютым мертвецом во всем мире. Он был единственным из всех, кто способен к мыслительным процессам и кто находился в сознании. Кроме отсутствия страха перед увечьями, огнем, холодом, ядом и всем остальным, чего боятся живые, он ничем не отличался от человека. 

 

Но здесь и сейчас, на горе Дафань, Вэнь Нин был не совсем в сознании!

 

Его ошарашили тревожные крики, прокатившиеся по толпе. Вэнь Нин поколебался, но, все же, работая руками и ногами, смог повалить богиню на землю. Он подобрал лежавший неподалеку камень размером больше человеческого роста, занес его над телом статуи и с огромной силой начал лупить им по богине, каждый удар его громом грохотал в ночном небе. Вэнь Нин не остановился до тех пор, пока каменное тело богини-пожирательницы душ не было раскрошено в пыль!

 

Из кучи белых камней, разлетевшихся по земле, выкатилась мраморная отшлифованная сфера, испускающая мягкий белоснежный свет. Это было ядро, в которое сжались пожранные богиней души десяти или около того людей. Если его аккуратно взять и отнести жертвам, то некоторые из них, чьи души поглотили недавно, могли бы вернуться к жизни. Однако сейчас никто и шагу не попытался сделать, чтобы поднять сферу. Мечи, только что нацеленные на богиню, сменили направление.

 

Один из заклинателей завопил во всю глотку: «Окружайте его!» 

 

Кое-кто нерешительно поддержал его, но большинство все же колебались и медленно отступали назад. Тогда заклинатель вновь закричал: «Мои собратья-заклинатели, мы должны преградить ему путь, чтобы он не сбежал. Перед нами сам Вэнь Нин!»

 

Эти слова убедили толпу. Что значит обычный пожиратель душ против Призрачного Генерала? Хотя причина, по которой он вдруг оказался здесь, неизвестна, но зато совершенно ясным было то, что убийство хоть тысячи пожирающих душу монстров даже близко нельзя сравнить с захватом одного-единственного Вэнь Нина. В конце концов, он был самым послушным бешеным псом подле своего хозяина, Старейшины И Лин, разрывавшим на куски любого без малейших возражений. Если им удастся захватить Призрачного Генерала, то все они, несомненно, прославятся в кругах заклинателей и быстро выстроят себе лестницу к успеху! А ведь, выходя на ночную охоту на гору Дафань, максимум, на что они рассчитывали, были навки , монстры или злые духи. В конце концов, многие заклинатели выразили свою заинтересованность одобрительными криками. Но те, кто постарше и кто видел своими собственными глазами, каким свирепым может быть Вэнь Нин, до сих пор остерегались приближаться. Тогда тот же самый заклинатель вновь прокричал: «Чего вы боитесь? Старейшины И Лин ведь сейчас здесь нет!»

 

Подумав еще немного, даже самые осторожные заклинатели все же согласились с ним. И правда, чего им было опасаться? Хозяина этого бешеного пса уже давно распылили в ничто!

 

Приободрившись, заклинатели окружили Вэнь Нина и сделали резкий шаг вперед. В ответ Призрачный Генерал взмахнул рукой, и черные железные цепи со звоном пронеслись по кругу, ударив по мечам так, что направления их лезвий скосились в сторону. Затем он молниеносно сделал большой шаг вперед, схватил ближайшего к нему заклинателя за шею и легко поднял его над землей. Увидев развернувшуюся перед ним картину, Вэй У Сянь понял, что трели флейты были слишком торопливы и резки, и потому продолжали пробуждать в Вэнь Нине жажду убийства. Чтобы заглушить ее, Вэй У Сянь успокоился и уверенно заиграл другую мелодию.

 

Она как-то сама собой всплыла в его памяти. Ее трели теперь расслабляли и умиротворяли, в отличие от нарочито гротескной и пронзительной мелодии, звучавшей только что. Едва заслышав новый звук, Вэнь Нин замер и медленно повернулся в его направлении. Вэй У Сянь остался стоять на месте, уставившись в белесые глаза без зрачков.

 

В ту же секунду Вэнь Нин ослабил хватку, и заклинатель неловко плюхнулся на землю. Призрачный Генерал вновь опустил руки вдоль тела и медленно пошел к Вэй У Сяню. 

 

Он ступал, склонив голову и громко звеня цепями, как будто удрученный и подавленный чем-то. Вэй У Сянь продолжал играть на флейте и постепенно отступал назад, ведя за собой Вэнь Нина. Пройдя немного, оба вошли в лес, и тут вдруг Вэй У Сянь уловил освежающий аромат сандалового дерева. 

 

В ту же секунду он врезался в кого-то спиной. Резкая боль пронзила его запястье, и мелодия немедленно прекратилась. В голове Вэй У Сяня промелькнуло: «Только не это…», и он обернулся. Взгляд его столкнулся с глазами Лань Ван Цзи такого светлого цвета, что, казалось, словно от них веяло холодом в буквальном смысле. 

 

Дело приняло совсем дурной оборот. Лань Ван Цзи уже приходилось видеть, как Вэй У Сянь повелевал мертвецами, играя на флейте. 

Одной рукой Лань Ван Цзи продолжал крепко держать Вэй У Сяня. Вэнь Нин стоял неподвижно примерно в двух цзанах и медленно оглядывался по сторонам, словно ища, куда же вдруг исчезла мелодия флейты. В чаще леса замелькали огни факелов и послышались человеческие голоса. Вэй У Сянь быстро обдумал свое положение и в итоге заключил: что с того, что Лань Ван Цзи и раньше видел, как именно он подчинял мертвецов? На свете жили десятки тысяч людей, которые умели играть на флейте, а из тех, кто копировал его способ контроля над трупами, можно было бы собрать целый Орден. Нет, он ни за что не признается!

 

Вэй У Сянь решительно проигнорировал руку, что держала его, и продолжил играть. На этот раз мелодия зазвучала быстрее, словно бранила или прогоняла. Дыхание его было неровным, и каждая нота будто трескалась в конце, звуча остро, пронзительно и неприятно. Внезапно Лань Ван Цзи усилил хватку, почти ломая Вэй У Сяню запястье. Пальцы его сами собой разжались от боли, и бамбуковая флейта упала на землю. 

 

Но к счастью, его приказы оказались достаточно ясны. Вэнь Нин быстро отступил назад и беззвучно растворился в темном и мрачном лесу. Вэй У Сянь испугался, что Лань Ван Цзи бросится за ним в погоню, так что он схватил его в ответ. Но к его вящему удивлению, Лань Ван Цзи не удостоил Вэнь Нина ни единым взглядом. Вместо этого он все это время пристально смотрел на Вэй У Сяня. Так эти двое и стояли, молча уставившись друг на друга и крепко сжав запястье оппонента. 

 

И тут появился Цзян Чэн.

 

Он проявил терпение и спокойно ждал окончания ночной охоты в Ступнях Будды. Но не успел он прикончить и пиалы чая, как с горы Дафань прибежал запыхавшийся ученик и рассказал, с какими сильным и свирепым существом они столкнулись. От таких новостей сердце его заколотилось как бешеное, и Цзян Чэн со всех ног поспешил обратно. Он тревожно прокричал: «А-Лин!»

 

Цзинь Лин только что чуть не лишился души, но сейчас все было уже хорошо, и он твердо стоял на ногах: «Дядя!»

 

Убедившись, что его племянник в безопасности, Цзян Чэн, наконец, успокоился, уже через секунду вернулся в свое обычное состояние духа и сердито забранился: «Разве у тебя нет при себе сигнальных огней? Или ты не знаешь, что их нужно использовать, когда сталкиваешься с такой опасной тварью? Зачем ты так храбришься? А ну идем сюда!»

 

Но Цзинь Лин тоже пребывал не в лучшем расположении духа от того, что ему так и не удалось схватить богиню-пожирательницу душ, и он сердито ответил: «А разве не ты мне сказал, чтобы я победил, во что бы то ни стало?! И если я ее не поймаю, то не сметь больше показываться тебе на глаза?!»

 

Цзян Чэн захотел ударить несносного мальчишку так сильно, чтобы тот залетел обратно в живот свой матери. Но, все же, он и вправду так сказал и не мог отказываться от своих слов. Все, что ему оставалось, - это повернуться к заклинателям, что валялись на земле без движения, и едко заметить: «Что же это за тварь, что так знатно отделала вас?»

 

Среди заклинателей в пестрых одеждах различных кланов также присутствовала группа замаскированных адептов Ордена Юнь Мэн Цзян. Цзян Чэн приказал им тайно помочь Цзинь Лину, если тот не сможет справиться сам. Один из заклинателей все еще никак не мог отойти от шока и, заикаясь, промямлил: «Глава… глава Ордена… это был… Вэнь Нин». 

 

Цзян Чэн подумал было, что слух подвел его: «Что ты сказал?»

 

Тот же мужчина ответил: «Вэнь Нин вернулся в этот мир!»

 

В то же мгновение потрясение, отвращение, гнев и недоверие отразились на лице Цзян Чэна. 

 

После продолжительного молчания он, наконец, заговорил: «Эту тварь повергли на глазах у всех уже много лет назад, как он мог вернуться?»

 

Адепт Ордена Юнь Мэн Цзян, довольно ответственный старший, много повидавший на своем веку, с жаром ответил: «Но это и вправду был Вэнь Нин! Никакой ошибки быть не может! Мои глаза мне не лгут!» - и тут он внезапно указал в сторону – «Это он его призвал!» 

 

Вэй У Сянь все так же стоял, вцепившись в Лань Ван Цзи и не желая отступать. Внезапно они оказались в центре всеобщего внимания. Мечущий молнии взгляд Цзян Чэна остановился на Вэй У Сяне. 

 

Через секунду губы Цзян Чэна расплылись в кривой усмешке, а его левая рука вновь принялась бессознательно поглаживать кольцо. Он почти ласково сказал: «Так, так… Значит, ты все же вернулся?»

 

Он резко отнял руку от кольца, и в ней оказался длинный кнут. 

 

Кнут был очень тонким и в полном соответствии со своим именем представлял собой луч испепеляющей фиолетовой молнии, будто только что сошедшей с грозового неба. Цзян Чэн замахнулся, и электрические всполохи замелькали в воздухе. 

 

Не успел Вэй У Сянь сделать ни единого шага, как Лань Ван Цзи уже разместил перед ним свой гуцинь. Полилась уверенная мелодия, будто бы камни бросали в воду, возмущая ее тысячами и тысячами колебаний. Звуки гуциня отражались в воздухе бесчисленными волнами ряби и сталкивались с фиолетовыми всполохами Цзы Дяня, первые при этом искажались, а последние тускнели. 

 

Все раздумья Цзян Чэна на тему «не вступать в открытый конфликт с Лань Ван Цзи, чтобы не ссориться с кланом Лань» как кошка языком слизала. Ночное небо над горой Дафань то вдруг вспыхивало фиолетовым, то вдруг становилось светлым, словно днем; порой ревел оглушающий гром, а порой резко разлетались звуковые волны гуциня. Все остальные заклинатели предусмотрительно отошли на безопасное расстояние и теперь наблюдали за происходящим со стороны. До смерти напуганные, они все же продолжали созерцать в священном ужасе. В конце концов, когда еще им представится шанс своими собственными глазами лицезреть, как два прославленных заклинателя из именитых кланов сражаются в открытую. Все они, без исключения, жаждали жестокой и напряженной схватки. Были среди них и те, у кого в голове мелькали и невысказанные надежды на то, что мирное сосуществование кланов Лань и Цзян прекратится, что сулило интересные повороты событий. В это время Вэй У Сянь, наконец, терпеливо дождался подходящего момента и сорвался с места.

 

Толпа была поражена. Цзян Чэн не ударил его кнутом только потому, что Лань Ван Цзи защищал его. Бежать в такой момент было равносильно смерти!

 

И действительно, Цзян Чэн словно отрастил глаза на спине, и стоило Вэй У Сяню выбежать из зоны защиты Лань Ван Цзи, как он тут же использовал свой шанс. Цзы Дянь хлестко щелкнул в воздухе, своими хищными изгибами походя на ядовитого дракона, и приземлился аккурат в центр спины Вэй У Сяня!

 

Вэй У Сянь отлетел было вперед от такого удара, и если бы не ослик, что преградил ему путь, то он точно врезался бы в дерево. И Лань Ван Цзи, и Цзян Чэн тут же прекратили сражаться и оба застыли как вкопанные. 

 

Вэй У Сянь потер поясницу, и, опираясь на осла, поднялся на ноги, на всякий случай спрятался за ним и гневно завопил: «Вот те на! Раз ты из именитого клана, то и вправду волен делать все, что тебе вздумается? Можешь даже побить, кого хочешь! Ай-яй-яй!»

 

Лань Ван Цзи: «…» 

 

Цзян Чэн: «…» 

 

Последний был поражен и взбешен одновременно: «Что за ерунда!»

 

Уникальная способность Цзы Дяня состояла в том, что при ударе он разделял душу и тело, если оно было одержимо злым духом. Захватчик безо всяких исключений изгонялся из жертвы. Но Вэй У Сянь продолжал двигаться как ни в чем не бывало, даже после того, как Цзы Дянь ударил его. Этому могло быть только одно объяснение – он не захватывал это тело.

 

Вэй У Сянь подумал: «Конечно, Цзы Дянь не смог изгнать мою душу. Ничьего тела я не крал, мне пожертвовали его добровольно и без моего на то согласия!»

 

Замешательство читалось на лице Цзян Чэна, и он вновь приготовился ударить кнутом, как вдруг Лань Цзин И закричал: «Глава Ордена Цзян, может быть, хватит? Все-таки это же Цзы Дянь!»

 

Для такого высокорангового магического оружия как Цзы Дянь было совершенно невозможно ошибиться при первом ударе и преуспеть во втором. Если дух не вышел из жертвы в первый раз, значит, не выйдет и через сотню; если тело не захватывали, то ничего не могло измениться. В итоге окрик Цзин И заставил Цзян Чэна, который больше всего пекся о своей репутации, замереть на месте. 

 

Но все же, если перед ними стоял не Вэй У Сянь, то у кого же еще хватило сил, чтобы призвать и приказывать Вэнь Нину?

 

Цзян Чэн раздумывал и так, и эдак, но все равно никак не мог смириться с фактами. Он ткнул пальцем в сторону Вэй У Сяня и процедил сквозь зубы: «И кто же ты тогда такой?»

 

Какой-то особо любопытный зевака, наконец, решился вставить свои пять копеек. Он откашлялся и заговорил: «Глава Ордена Цзян, вы, скорее всего, не обращаете внимания на такиевещи и потому не в курсе происходящего. Мо Сюань Юй приходится бывшему главе клана Цзинь… Кхе-кхе… В общем, он был приглашенным учеником Ордена Лань Лин Цзинь. Но уровень его духовных сил низок, и в учении он небрежен, да еще и к тому же… он домогался своих товарищей, и в итоге его вышвырнули обратно домой. А еще я слышал, что он слетел с катушек… По-моему, он просто не смог смириться с тем, что слишком слаб для того, чтобы следовать достойному Пути, и свернул на скользкую дорожку. Старейшина И Лин… не стал бы захватывать это тело».

 

Цзян Чэн поинтересовался: «Это еще почему?»

 

«Потому что… это тело…»

 

Кто-то не смог удержаться от комментария: «Потому что это тело обрезанного рукава!»

 

Цзян Чэн нахмурил брови. Взгляд, который он все это время не отрывал от Вэй У Сяня, наполнился еще большим отвращением. К его «делу» можно было добавить еще кое-что, но теперь уже никто не осмелился озвучивать свои соображения перед лицом Цзян Чэна.

 

Хотя слава его была более, чем позорна, все же люди признавали, что до того, как Старейшина И Лин Вэй У Сянь предал Орден Юнь Мэн Цзян, он слыл очень красивым молодым мужчиной и талантливым заклинателем, владеющим всеми шестью искусствами. Его описывали как живого и никогда не унывающего человека, и в списке всех молодых господ-заклинателей он значился четвертым. В то же время, сварливый и злопамятный Глава Ордена Цзян стоял в этом списке только на пятом месте, так что Вэй У Сянь обгонял его, потому большинство зевак и не решились упомянуть об этом. Вэй Ина все знали как весьма легкомысленного и порой даже чуточку распутного молодого человека, который любил резвиться с хорошенькими девушками. Никто не смог бы подсчитать, скольким заклинательницам он вскружил голову, но среди них совершенно точно не было ни одного мужчины. Даже если бы он и захотел захватить чужое тело и сыскать отмщения, то, верный своим вкусам, он явно бы не выбрал полоумного обрезанного рукава с макияжем призрака висельника, который разъезжал по округе на осле и делил с ним яблоки!

 

Кто-то еще пробормотал: «Нет, это точно не он… Его игра на флейте просто ужасна… Это определенно лишь неумелое копирование, мастерство Старейшины И Лин было на порядок выше».

 

Во время «Аннигиляции Солнца» Старейшина И Лин всю ночь простоял на поле сражения, играя на флейте и так искусно повелевая призрачной армией, словно они были живыми людьми. Он устранял любые препятствия – неважно, человек стоял перед ним или бог – он победил всех. Его музыка звучала так, словно ее исполнял бессмертный, и жалобный скулеж флейты неприкаянного сына клана Цзинь даже близко не напоминал ее. Как бы ни был ужасен Вэй У Сянь, все же такое сравнение для него оскорбительно.

 

Вэй У Сянь слегка надулся про себя: «Почему бы тебе самому не сыграть пару нот после более чем десятилетнего отсутствия практики, да еще и на дрянной флейте, сделанной на скорую руку? Если ее звучание будет приятным, то я преклонюсь перед тобой!»

 

Еще секунду назад Цзян Чэн был твердо убежден, что перед ним стоит Вэй У Сянь, и кровь в его венах бурлила от ярости. Но сейчас Цзы Дянь ясно дал понять, что это не он. Кнут точно не стал бы врать и не мог ошибаться, так что Цзян Чэн усилием воли успокоился и подумал: «Так, сейчас мне нужно придумать предлог, чтобы забрать его с собой, а потом любым способом вытащить из него информацию. Под пытками он наверняка выдаст себя с головой или же сознается в чем угодно. Я ведь уже делал подобное раньше». Приняв решение, Цзян Чэн сделал жест рукой. Адепты Ордена Юнь Мэн Цзян без слов поняли его намерение и подошли к своему главе.

 

И осел, и Вэй У Сянь в два счета запрыгнули за спину Лань Ван Цзи. Вэй У Сянь страдальчески приложил руку к груди и воскликнул: «Ага! Что это вы такое задумали со мной сделать?» 

 

Лань Ван Цзи взглянул на него, смиряясь с его чрезвычайно бесцеремонным, шумным и театральным поведением. 

 

Видя, что он не собирался отходить в сторону, Цзян Чэн сказал: «Второй молодой господин Лань, ты умышленно препятствуешь мне?»

В среде заклинателей все знали, как остервенело молодой глава клана Цзян выискивал Вэй У Сяня. Он скорее бы поймал не того, чем допустил хоть малейшую возможность возвращения Старейшины И Лин в этот мир. Всех, кого он подозревал, Цзян Чэн забирал в Орден Юнь Мэн Цзян и подвергал жестоким пыткам. Если он и отпускал кого-то, то несчастный был уже еле живым. Лань Сы Чжуй произнес: «Глава Ордена Цзян, все указывает на то, что тело Мо Сюань Юя никто не захватывал. И ежели так, то зачем вам понадобился такой незначительный человек, как он?»

 

Цзян Чэн холодно ответил: «Тогда зачем второй молодой господин Лань прикладывает столько усилий, чтобы защитить такого незначительного человека, как он???»

 

Сдавленный смех Вэй У Сяня раздался как гром среди ясного неба.

 

Он произнес: «Глава Ордена Цзян, ммм… своей настойчивостью вы ставите меня в очень неудобное положение». 

 

Цзан Чэн вновь нахмурился. Его чутье подсказывало, что этот человек точно не скажет ему ничего приятного.

 

Вэй У Сянь продолжал: «Я благодарю вас за ваше внимание. Однако боюсь, что вы немного ошиблись. Даже если меня и привлекают мужчины, то это не значит, что мне нравятся все без разбора, и я готов бежать за любым, кто меня поманит. Например, меня совсем не интересуют мужчины вашего типа».

 

Вэй У Сянь намеренно старался вызвать у него раздражение. Цзян Чэн всегда ненавидел проигрывать в сравнении с кем-то, даже если это сравнение было совсем уж бессмысленным. Если бы кто-то сказал ему, что он не так хорош, как какой-то случайный человек, то Цзян Чэн вспылил бы и не смог думать ни о чем, кроме как превзойти своего «соперника». Вот и сейчас, как и ожидалось, лицо Цзян Чэна потемнело: «Да неужели? Тогда позволь полюбопытствовать, мужчины какого типа тебя интересуют?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Какого типа?.. Ну в общем-то, мне очень нравятся такие мужчины, как Хань Гуан Цзюнь». 

 

Лань Ван Цзи не стал бы терпеть таких глупых и легкомысленных шуточек в свою сторону. И если Вэй У Сяню удастся вызвать раздражение и у него, то Лань Ван Цзи определенно проведет между ними черту и будет держаться от него подальше. Разозлить и отвратить от себя двух людей одновременно – два зайца одним выстрелом!

 

Однако, услышав это, Лань Ван Цзи обернулся к нему.

 

Его лицо не выражало никаких эмоций: «Ты сам это сказал».

 

Вэй У Сянь: «Хмм?..» 

 

Лань Ван Цзи вновь повернулся к Цзян Чэну и вежливо, но твердо сказал: «Я забираю этого человека в Облачные Глубины». 

 

Вэй У Сянь: «…»

 

Вэй У Сянь: «Че?»

Примечания:

Компас зла – дословный перевод: компас, идущий по следу зла.

 

«Фань» в слове «Дафань» означает «буддистский», но также является омофоном к слову «рис», поэтому Вэй У Сянь ошибочно подумал, что название горы «Большая Рисовая».

 

Вэй Ин – еще одно имя Вэй У Сяня. В Древнем Китае считалось неуважительным называть человека, именем данным при рождении. Исключение - этот человек одного с вами возраста или же ваш близкий знакомый. Цзы – второе имя, которое давали родители своим детям, и которым уже можно было свободно называть любого человека. В данном случае, называя Вэй У Сяня таким образом, говорящий показывает свое неуважение к нему. 

 

В прошлом родители рисовали метки цвета киновари на лбах своих детей, чтобы «пронзить невежество» в надежде на то, что дети станут лучше учиться. Именно к этому факту идет отсылка фразы выше.

 

Цзянь Сю – тип одежды, в котором рукава шире всего в районе плеч и постепенно сужаются, доходя до запястья. Впрочем, на большинстве фанартов он одет по-другому. 

Сань Ду - буддистская фраза-отсылка к корню всего хаоса: жадности, гневу и невежеству.

 

Би Чэнь – дословный перевод: избегать праха/мирских забот.

 

Цзы Дянь - дословный перевод: фиолетовая молния.

 

Ван Цзи – китайские иероглифы в названии гуциня такие же, как и в имени Лань Ван Цзи; даосская фраза, означающая «не ищи богатства и славы, отринь мирские заботы и живи в мире с целым светом». Как видите, названия артефактов отражают личности героев. 

 

Лань Чжань – имя Лань Ван Цзи при рождении: Лань – «синий», Чжань – «оттенок небесно-голубого». То, что Вэй У Сянь называет его таким образом, дает нам понять, что когда-то они были очень близки. 

 

Шимэй – младшая сестра в Ордене Заклинателей.

 

Шицзе – старшая сестра в Ордене Заклинателей.

 

Цянькунь – дословно: небо и земля. Мешочек Цянькунь чем-то сродни бездонному мешку: в нем помещается множество магических предметов, хотя сам он крошечный. 

 

Гуаньинь – одна из наиболее известных китайских богинь. Образ восходит к буддистскому бодхисаттве Авалокитешваре.

 

Бессмертным можно либо родиться, либо усердно совершенствовать тело и дух и в результате обрести бессмертие. Конечная цель всех заклинателей – стать бессмертными. 

 

Богиня Девяти Небес - богиня войны, сексуальности и долголетия. 

 

Нефритовый император - верховное божество даосского пантеона.

 

Храм Эрцзинь – тип храма, обычно находящийся в отдаленных горах или лесах и весьма просторный из-за этого.

 

Гэгэ – обращение к старшему брату.

Навки - имеются в виду не славянские нимфы, а кое-что другое. Подробнее смотрите обсуждения в группе переводчиков.

 

Шесть искусств в традиционном понимании - это выполнение ритуалов, исполнение и понимание музыки, стрельба из лука, управление колесницей, каллиграфия и математика. Однако мы имеем дело с фэнтезийной новеллой, в которой не стоит все воспринимать буквально, и будем просто считать, что Вэй У Сянь был парень хоть куда. :D

 

Аннигиляция Солнца – дословно: операция по сбитию солнца (как сбивают в воздухе летательный объект). И для вашего, и нашего удобства мы будем использовать упрощенный русский вариант. Суть этой операции раскроется в ходе повествования. Кстати, фрагмент именно этой битвы показан в трейлере аниме. Сам трейлер можно найти в нашей группе по тэгу #Grandmaster@younet_translate

 

 

Глава 11-18.

Глава 11. Изящность. Часть первая.

 

Резиденция клана Лань находилась в уединенных горах в окрестностях города Гу Су.

Туман почти всегда окутывал здешние белые стены и черные крыши домов, растянувшиеся вдоль живописного шатра вод, будто бы облачный океан в царстве бессмертных. На рассвете первые лучи утреннего солнца пробивались сквозь подернутые дымкой клубы тумана, проплывающие везде и всюду, что полностью оправдывало название этого поселения - Облачные Глубины. 

 

В таком умиротворенном месте даже сердце замирало, подобно стоячей воде, и лишь звуки эха с колокольни слегка волновали воздух. Хоть Облачные Глубины и нельзя было сравнить со священным храмом, но все же холодные горы испускали атмосферу настоящей уединенности Дзэн.

 

Внезапно вся безмятежность этого места разбилась вдребезги от протяжного вопля, вызвавшего мурашки на спинах учеников, которые практиковались или участвовали в утренних чтениях. Они не смогли удержаться от беглого взгляда на главный вход, откуда исходил этот звук. 

 

Вэй У Сянь, вцепившись в осла, громко рыдал около ворот. Лань Цзин И произнес: «Не плачь! Ты же сам сказал, что тебе нравится Хань Гуан Цзюнь, а теперь, когда он привез тебя к себе домой, ты вдруг разревелся!»

 

Вэй У Сянь был мрачнее тучи.

 

С той самой ночи на горе Дафань и с тех пор, как Лань Ван Цзи забрал его, у Вэй У Сяня так и не появилось возможности еще раз призвать Вэнь Нина или выяснить, почему он был в беспамятстве и по какой причине вообще вернулся в этот мир.

 

В ранние годы Вэй У Сянь в числе других юношей уже провел в клане Лань три месяца в качестве ученика, так что он не понаслышке знал, как здесь скучно и уныло. Честно говоря, он до сих пор содрогался при мысли о трех тысячах или около того правил, которыми была усыпана Стена Послушания. Когда сегодня его тянули в гору мимо этой каменной стены, Вэй У Сянь успел заметить, что на ней вырезали еще одну тысячу. Теперь правил было больше четырех тысяч. Четыре тысячи!

 

Лань Цзин И опять заговорил: «Ну, ну! Хватит гомонить. В Облачных Глубинах запрещен шум».

 

Так ведь он и шумел как раз потому, что не хотел заходить в Облачные Глубины!

Если его все-таки затащат внутрь, то выбраться наружу будет очень и очень непросто. Когда он приезжал сюда на учебу, всем юношам раздали нефритовые жетоны в качестве пропуска. Облачные Глубины ограждал защитный барьер, и свободно входить и выходить можно было только при наличии такого жетона. Прошло больше десятка лет, и охрана могла только усилиться, но никак не ослабнуть.

 

Лань Ван Цзи спокойно стоял у входа, пропуская мимо ушей вопли Вэй У Сяня и с равнодушным видом наблюдая за концертом. Когда стенания немного поутихли, он сказал: «Пусть наплачется, а когда устанет – просто втащите его внутрь».

 

Вэй У Сянь крепче обнял осла, зарыдал пуще прежнего и начал биться о него головой. 

Что за неудача такая! Он-то надеялся, что с ударом Цзы Дяня все сомнения касательно него рассеются. В тот момент Вэй У Сянь был так доволен собой, а на языке вертелось столько поддразниваний, что он беспечно ляпнул Лань Ван Цзи несколько омерзительных фразочек. Но кто же мог знать, что тот среагирует не так, как раньше? Что это вообще такое было? Может ли быть так, что спустя добрый десяток лет не только уровень его мастерства как заклинателя возрос, но и сам он стал терпимее? 

 

Вэй у Сянь отказывался сдаваться: «Мне нравятся мужчины, а в вашем Ордене столько красавчиков. Я боюсь, что не смогу удержать себя в руках». 

 

Лань Сы Чжуй в ответ попытался воззвать к его здравому смыслу: «Молодой господин Мо, Хань Гуан Цзюнь привез вас сюда для вашего же блага. Если бы вы не пошли с нами, глава Ордена Цзян ни за что бы не оставил вас в покое. За все эти годы он схватил и забрал в Пристань Лотоса несчетное количество людей, и еще никто из них оттуда не вернулся».

 

Лань Цзин И добавил: «Да-да. Ты же уже видел, как глава Ордена Цзян решает свои проблемы? Весьма жестокий подход…» Тут юноша остановился, вспомнив правило, запрещающее «говорить о людях за их спинами», и украдкой взглянул на Лань Ван Цзи. Но увидев, что Хань Гуан Цзюнь не выказывал никакого намерения наказать его, он набрался смелости и забормотал дальше: «Все из-за нездоровых веяний, которым положил начало Старейшина И Лин. Сейчас очень много заклинателей подражают ему и следуют этому глупому Пути. Глава Ордена Цзян подозревает каждого, но какой в этом прок – ему все равно не поймать их всех! Вот взять, к примеру, тебя и твою игру на флейте… Хе.»

 

Это «Хе» сказало куда больше, чем целый ворох фраз. Вэй У Сянь почувствовал, словно ему и вправду нужно оправдаться: «Знаешь, можешь мне не верить, но обычно я неплохо играю на флейте…»

 

Но не успел он завершить своей речи, как несколько заклинателей в белых одеждах вышли из ворот. 

 

Все они были одеты в струящиеся однотонные мантии Ордена Гу Су Лань, белые как снег. Мужчина во главе процессии был высок и строен, а на талии его, помимо меча, висела сяо, вырезанная из белого нефрита. Увидев их, Лань Ван Цзи слегка склонил голову в знак уважения, и мужчина сделал то же самое. Затем он взглянул на Вэй У Сяня и улыбнулся: «Ван Цзи так редко приводит гостей. С кем имею честь?» 

 

Когда мужчина стоял напротив Лань Ван Цзи, то они казались зеркальными отражениями друг друга. Но глаза Хань Гуан Цзюня были очень светлые, будто бы сделанные из подкрашенного хрусталя, глаза же мужчины имели более мягкий и темный оттенок. 

 

Это был Лань Хуань, глава Ордена Гу Су Лань - Цзэ У Цзюнь, Лань Си Чэнь.

 

Люди, воспитанные в одном месте, часто похожи. Вот и Орден Гу Су Лань всегда славился взращиванием множества красивых мужчин: например, сейчас особенно выделялись два нефрита текущего поколения клана. Они не были близнецами, тем не менее, очень и очень походили друг на друга, так что трудно сказать, кто же из них превосходил другого. Но, несмотря на то, что различия во внешности почти не замечались, с их характерами дело обстояло иначе. Лань Си Чэнь был мягким и доброжелательным, Лань Ван Цзи же - замкнутым и суровым, держащим всех на расстоянии вытянутой руки, и полной противоположностью того, кого называют «дружелюбным». Вот почему в списке самых красивых молодых господ среди заклинателей Хань Гуан Цзюнь шел только вторым, тогда как его брат – первым. 

 

Лань Си Чэнь на деле доказал, что он достоин поста главы Ордена. Он и бровью не повел, увидев, как Вэй У Сянь обнимается с ослом. Тот же, в свою очередь, отпустил, наконец, ослиную шею и с лучезарной улыбкой пошел к нему. Орден Гу Су Лань особо щепетильно относился к вопросам субординации, и, если сейчас Вэй У Сянь начал бы кривляться и нести чушь перед его главой, то его определенно выгнали бы взашей из Облачных Глубин. Но только он приготовился выступить во всей своей красе, как Лань Ван Цзи бросил на него взгляд, и в ту же секунду губы Вэй У Сяня оказались намертво склеены.

 

Лань Ван Цзи обернулся к Лань Си Чэню и продолжил учтивую беседу: «Брат, ты вновь собираешься к Лянь Фан Цзюню?»

 

Лань Си Чэнь кивнул: «Да, обсудить следующий Совет Кланов в башне Кои». 

 

Вэй У Сянь не смог открыть рта и с кислым видом прошествовал обратно к ослу. 

 

Лянь Фан Цзюнь – титул нынешнего главы Ордена Лань Лин Цзинь, Цзинь Гуан Яо, единственного незаконнорожденного сына Цзинь Гуан Шаня, которого тот признал. Он приходился Цзинь Лину младшим дядей и единокровным братом Мо Сюань Юю и Цзинь Цзы Сюаню, отцу Цзинь Лина. Однако, хоть и Мо Сюань Юй, и Цзинь Гуан Яо оба были рождены вне брака, положение их разительно отличалось. Первый безвылазно сидел в деревне Мо, спал на полу и на ужин получал объедки, в то время как второй занимал самый высокий пост в среде заклинателей, повелевая всем и вся. И если Цзинь Гуан Яо захотел поговорить с Лань Си Чэнем или же созвать Совет Кланов, то, значит, так оно и будет. Впрочем, главы Орденов Лань Лин Цзинь и Гу Су Лань состояли в теплых дружеских отношениях – они даже были названными братьями. 

 

Лань Си Чэнь сообщил: «Дядя изучил то, что ты привез из деревни Мо».

 

Услышав знакомое название, Вэй У Сянь навострил уши. Неожиданно он почувствовал, что может вновь открывать рот. Лань Си Чэнь снял заклятие молчания и сказал Лань Ван Цзи: «Ты нечасто приводишь кого-то домой в таком добром расположении духа. Обращайся же с гостем с большим уважением, а не так».

 

«В добром расположении духа?» - подумал Вэй У Сянь и внимательно изучил Лань Ван Цзи взглядом.

 

«Как он вообще понял, что его брат в добром расположении духа?!»

 

Проводив Лань Си Чэня, Лань Ван Цзи приказал: «Втащите его внутрь».

 

И Вэй У Сяня действительно втащили за ворота того места, чей порог он поклялся не переступать никогда в жизни.

 

До этого момента только самые прославленные заклинатели удостаивались чести посетить Облачные Глубины, и гостя, подобного Вэй У Сяню, здесь никогда не видели. Ученики столпились вокруг него, чрезвычайно заинтересованные таким поворотом событий, и если бы не строгие правила их Ордена, то тишину этого места точно бы взорвали приступы хохота. Лань Цзин И спросил: «Хань Гуан Цзюнь, куда нам тащить его?»

 

Лань Ван Цзи ответил: « В цзинши». 

 

«В цзинши?..»

 

Вэй У Сянь не понимал, почему все так переполошились и украдкой переглядывались друг с другом, боясь произвести лишний звук. 

Комната служила Хань Гуан Цзюню рабочим кабинетом и спальней, и он никого раньше не приглашал туда… 

 

Обстановка в цзинши напоминала спартанскую: простая мебель и ничего лишнего. На ширме-гармошке, разделяющей комнату, были изображены плывущие облака, изящно выписанные кистью. Перед ней стоял стол для гуциня. В углу примостился треножник, а на нем – вырезанная из белого нефрита подставка для благовоний, что сейчас испускала мягкий и тягучий дымок, наполняющий комнату освежающим ароматом сандалового дерева.

 

Лань Ван Цзи направился к своему дяде, чтобы обсудить с ним кое-какие важные дела, а Вэй У Сяня впихнули в комнату и заперли за ним дверь. Как только его оставили одного, Вэй У Сянь моментально вылетел на улицу. Он покружил вдоль забора Облачных Глубин и убедился, что его опасения подтвердились, и без нефритового жетона ему никак отсюда не выбраться. Даже если бы он и смог залезть на белую стену высотой в несколько цзанов, барьер тут же отбросил бы его назад, а вся ближайшая стража сбежалась бы к нему.

 

Вэй У Сяню больше ничего не оставалось делать, кроме как вернуться обратно в цзинши.

 

Но он никогда не падал духом, как бы ужасно ни складывались его дела. Вот и теперь он вышагивал по цзинши, скрестив руки за спиной, твердо убежденный в том, что рано или поздно найдет решение. Освежающий аромат сандалового дерева ненавязчиво окутывал его, и хотя этот запах нельзя было назвать чувственным, все же ему удавалось бередить душевные струны. Делать было нечего, и в голову Вэй У Сяня полезли разные мысли: «Тогда в лесу от Лань Чжаня исходил этот аромат. Наверное, его одежда пропиталась им, когда он практиковал игру на гуцине или медитировал здесь».

 

После этих мыслей он как-то исподволь приблизился к треножнику в углу комнаты и заметил, что одна из досок под его ногой ощутимо отличалась от остальных. Вэй У Сянь склонился и, сгорая от любопытства, начал простукивать пол. В своей прошлой жизни ему часто приходилось рыть ямы, раскапывать могилы или искать тайники в земле, и уже через несколько секунд он вытащил из цельного полового покрытия одну доску. 

 

Найти тайник в комнате Лань Ван Цзи уже само по себе было более, чем удивительно для Вэй У Сяня. Но когда он увидел, что было внутри, то просто потерял дар речи от шока. 

 

Стоило Вэй У Сяню убрать доску, как комната наполнилась мягким и сладким ароматом, растворившимся в запахе сандалового дерева. Семь или восемь черных сосудов теснились в маленьком квадратном погребке.

 

Лань Ван Цзи и вправду изменился – он даже стал прятать алкоголь!

 

В Облачных Глубинах алкоголь был запрещен, и именно из-за этого они повздорили в их первую встречу. Все закончилось тем, что Лань Ван Цзи вылил на землю целый сосуд «Улыбки Императора», который Вэй У Сянь достал в городе Гу Су. 

 

С тех пор, как Вэй У Сянь вернулся из Гу Су в Юнь Мэн, ему так больше и не удалось отведать «Улыбку Императора», секретом изготовления которой владели только умельцы из Гу Су. Всю свою жизнь он собирался при первой же возможности приехать в этот город еще раз специально за местным напитком. Но такой возможности так и не появилось. То, что спрятанный здесь алкоголь был именно «Улыбкой Императора», Вэй У Сянь понял сразу, по одному только запаху, ему даже не нужно было открывать сосуд и пробовать спиртное на вкус. Он никогда бы не подумал, что найдет тайный погребок с алкоголем в комнате такого аскетичного и безупречного человека, как Лань Ван Цзи. В этом перерождении карма действительно превзошла саму себя. 

 

Дивясь таким неожиданным поворотам судьбы, Вэй У Сянь успел осушить один сосуд. Он был очень устойчив к алкоголю и любил выпить. Кроме того, он решил, что Лань Ван Цзи в прошлой жизни все равно задолжал ему сосуд «Улыбки Императора», и неплохо было бы взять с него проценты за отсрочку. Рассудив так, Вэй У Сянь опустошил еще один сосуд, и только-только он начал хмелеть, как вдруг в голове его промелькнула мысль: «А что, если попытаться стащить нефритовый жетон?» В Облачных Глубинах находился холодный источник, в котором омывались мужчины-заклинатели. Считалось, что он обладает разными чудодейственными свойствами, например, успокаивает мятежное сердце, очищает разум от дурных мыслей, гасит огонь в груди и так далее. Когда мужчина окунался в воды источника, само собой, ему приходилось раздеваться. А раздетому человеку некуда было спрятать жетон, разве только что положить в рот, что для адептов Ордена Гу Су Лань было абсолютно неприемлемо.

 

Вэй У Сянь захлопал в ладоши и одним глотком прикончил остатки алкоголя. Обыскав глазами комнату, он понял, что выкинуть пустые сосуды было некуда, так что он наполнил их водой, закупорил крышками и поставил обратно в погребок, не забыв приладить доску на место. Разобравшись с этим, он отправился на поиски нефритового жетона. 

 

Несмотря на то, что Облачные Глубины и были полностью сожжены до «Аннигиляции Солнца», жители восстановили их в том же виде, что и раньше. Вэй У Сянь по памяти шагал по извилистым тропинкам, и вскоре нашел холодный источник, надежно скрытый в тихом и темном уголке. 

 

Адепт, приставленный присматривать за этим местом сегодня, стоял довольно далеко. Заклинательницы жили в другой части Облачных Глубин и источником не пользовались. В любом случае, никому из клана Лань даже в голову не пришло бы сделать что-то столь недостойное, как подглядывание за купающимися товарищами. Именно поэтому охранялось это место слабо, и у Вэй У Сяня появилась возможность с легкостью прокрасться сюда и с такой же легкостью осрамиться. По счастливой случайности на светлых камнях за кустами посконника лежала стопка белой одежды, означающая, что в источнике уже кто-то был.

 

Она походила на белоснежный кусок тофу и была сложена настолько аккуратно, что становилось жутковато: даже лобная лента свернута без единой морщинки. Вэй У Сянь аккуратно запустил руку в одежду в поисках нефритового жетона - ему почти не хотелось ворошить ее. Пока он рылся, взгляд его бездумно заскользил по источнику и вдруг замер. 

 

Вода в холодном источнике была ледяной, и, в отличие от источника горячего, пар не застилал глаза, так что Вэй У Сянь спокойно смог увидеть верхнюю часть тела мужчины, стоящего к нему спиной. 

 

Мужчина, омывающийся в источнике, был довольно высоким; со светлой кожей и с черными как смоль, мокрыми волосами, собранными на одну сторону; мягко очерченными талией и спиной - изящными, но таящими силу. Выражаясь простым языком, мужчина был красавцем.

 

Но Вэй У Сянь стоял как вкопанный и никак не мог отвести взгляда не потому, что засмотрелся на обнаженные прелести. Каким бы прекрасным он ни был, все же Вэй У Сяня на самом деле не привлекали мужчины. Дело было в спине омывающегося, и именно на нее уставился Вэй У Сянь.

 

Вся спина была исполосована перекрещивающимися шрамами. 

 

Такие шрамы оставляет дисциплинарный кнут. В каждом Ордене был свой такой кнут, которым секли его адептов за особо тяжелые проступки. Шрамы от него не заживали никогда. Вэй У Сянь не подвергался этому наказанию, но зато его испытал на себе Цзян Чэн, с тех пор он никак не мог избавиться от позорных следов, как бы ни старался. Вот почему Вэй У Сянь ни с чем бы не спутал эти шрамы.

Обычно хватало одного или двух ударов такого кнута, чтобы провинившийся усвоил урок на всю жизнь и больше никогда не совершал подобного проступка. Число же шрамов на спине мужчины было равно, по крайней мере, тридцати. Насколько же ужасное преступление он совершил, раз он подвергся такому жестокому наказанию? И если вина его была столь тяжка, то почему его просто не убили?

Тут мужчина в источнике повернулся, и изумление Вэй У Сяня достигло высшей степени. Под ключицей возле сердца у него оказался еще один шрам, но уже от сильного ожога, будто бы от клейма.

 

Глава 12. Изящность. Часть вторая.

 

Этот шрам захватил все внимание Вэй У Сяня, он даже было подумал, что глаза его обманывают; в зобу его сперло, и он совсем не заметил лица потревоженного им мужчины. Внезапно белая вспышка пронеслась перед его глазами, будто бы началась снежная буря. В следующую же секунду голубой отблеск меча прорвался сквозь эту метель порывом арктического ветра и нацелился прямо на Вэй У Сяня.

 

Кто бы ни признал знаменитый меч Хань Гуан Цзюня – «Би Чэнь»? О нет, значит, это Лань Ван Цзи!

 

Вэй У Сянь хорошо умел и уворачиваться от мечей, и уносить ноги. Вот и сейчас он перекатился по земле, тем самым избежав удара Би Чэня, и дал стрекача, по дороге даже успев вытащить листочек, запутавшийся в его волосах. Он несся как подстреленный заяц, пока не врезался в группу людей, возвращающихся с дежурства. Они схватили его и отчитали: «Почему ты бежишь? В Облачных Глубинах запрещен бег!»

Вэй У Сянь же был вне себя от радости, узнав Лань Цзин И и остальных. Уж теперь-то его точно выдворят из Облачных Глубин! Не мешкая ни секунды, он затараторил: «Я ничего не видел! Клянусь, я ничегошеньки не видел! Нет, нет, я честно не подглядывал за Лань Ван Цзи в источнике!»

 

Ученики потеряли дар речи от такого бесстыдства. Хань Гуан Цзюнь, где бы он ни находился, был величественным и священным столпом, на который все, особенно младшие адепты Ордена Гу Су Лань, взирали с благоговением. А он посмел подглядывать за омовением Хань Гуан Цзюня! Даже сама мысль о подобном считалась страшнейшим из преступлений, и теперь ему нет прощения! Лань Сы Чжуй так испугался, что даже его голос изменился: «Что? Хань Гуан Цзюнь? В источнике был Хань Гуан Цзюнь?!» 

 

Лань Цзин И схватил Вэй У Сяня за грудки: «Ах ты проклятый обрезанный рукав! Как ты вообще посмел подглядывать за ним?!»

Вэй У Сянь ковал железо, пока горячо, и с жаром продолжил: «Что ты, что ты! Я не видел ни кусочка обнаженного тела Хань Гуан Цзюня!»

Лань Цзин И уже дымился от гнева: «Ага, трех сотен таэлей здесь нет! Если ты не подглядывал, то что ты тогда тут делаешь? И как у тебя только наглости хватает врать нам прямо в глаза?!»

 

Вэй У Сянь в ответ закрыл лицо руками: «Не кричи так громко… В Облачных Глубинах запрещен шум». 

 

Посреди их перепалки из-за кустов посконника появился Лань Ван Цзи с распущенными волосами и в белом одеянии. Вэй У Сянь с учениками еще даже не закончили спор, а Лань Ван Цзи уже успел немного по-старомодному одеться, однако его меч все еще оставался обнажен. Ученики поспешили поприветствовать его, а Лань Цзин И быстро заговорил: «Хань Гуан Цзюнь, Мо Сюань Юй просто ужасен. Вы привезли его сюда, только потому что он помог нам в деревне Мо, а он… он…»

 

Вэй У Сянь подумал, что уж на этот-то раз терпение Лань Ван Цзи точно лопнет, и его с позором вышвырнут из Облачных Глубин. Но тот лишь мельком взглянул на Вэй У Сяня, секунду помолчал, и с легким звоном убрал Би Чэнь в ножны: «Вы свободны».

 

Эти два совершенно невыразительных слова не допускали никаких возражений. В ту же секунду толпа рассосалась, а Лань Ван Цзи спокойно схватил Вэй У Сяня за шиворот и потащил за собой в цзинши. В его прошлой жизни оба они были одинаково стройны и высоки; и почти одного роста, Вэй У Сянь лишь чуточку пониже. Раньше, когда они стояли рядом, разница в один цунь почти не замечалась. Однако же теперь, в теле Мо Сюань Юя, Вэй У Сянь оказался ниже Лань Ван Цзи больше, чем на два цуня, и когда тот тащил его за собой, то он даже не смог оказать достойного сопротивления. Тогда Вэй У Сянь чуть затормозил, намереваясь закричать, но Лань Ван Цзи холодно произнес: «Те, кто шумят, будут утихомирены». 

 

Вэй У Сянь предпочел бы, чтобы его сбросили со скалы, но только бы не наложили заклятие молчания, и потому передумал шуметь. Он все никак не мог взять в толк: с каких это пор в Ордене Гу Су Лань допускают нечто столь непочтительное, как подглядывание за омовением одного из самых прославленных заклинателей?!

 

Лань Ван Цзи втащил его в цзинши, прошел прямо во внутреннюю комнату и грубо швырнул на кровать. Вэй У Сянь было завопил от боли, но уже через несколько мгновений слегка отнял поясницу от кровати и соблазнительно изогнулся. Он собирался жалобно похныкать, заигрывая с Лань Ван Цзи, чтобы тот почувствовал к нему отвращение. Однако, подняв голову, Вэй У Сянь увидел, что в руке Хань Гуан Цзюня зажат меч, а сам он властно смотрит на него.

 

Он привык видеть Лань Ван Цзи с приглаженными, длинными волосами и лобной лентой; безупречным с головы до пят. Но сейчас на нем было лишь тонкое одеяние, а волосы слегка растрепались, и такого Лань Ван Цзи Вэй У Сянь видел впервые. Он не удержался и посмотрел на него чуть дольше, чем планировал. От того, что Лань Ван Цзи тащил его всю дорогу, а после швырнул на кровать, воротник на его груди, изначально плотно запахнутый, слегка раскрылся, обнажая выступающие ключицы и глубокий красный ожог под левой из них.

 

И вновь этот шрам поглотил все внимание Вэй У Сяня.

 

Такой же шрам находился на его теле еще до того, как он стал Старейшиной И Лин.

 

Он был в точности таким же, совпадало и расположение, и форма, вот почему Вэй У Сянь безошибочно узнал его и изумился до глубины души.

 

Кстати, кроме этого ожога, напоминающего клеймо, тридцать или около того шрамов от дисциплинарного кнута тоже вызывали огромные вопросы.

 

Лань Ван Цзи стал известен еще в раннем возрасте. Его всегда высоко ценили, и сейчас Лань Ван Цзи был одним из самых прославленных заклинателей, а также половиной из «Двух нефритов», коими так гордился Орден Гу Су Лань. Старшие адепты любого клана немедленно ставили младшим в пример каждое его слово и действие. Какую же непростительную ошибку он совершил, что его так жестоко наказали?

Судя по тому, что шрамов было целых тридцать или даже больше, палач мог с таким же успехом и убить его. Шрамы от дисциплинарного кнута никогда не заживали, чтобы провинившийся запомнил наказание на всю оставшуюся жизнь и больше никогда не совершал подобной ошибки. 

 

Проследив за его взглядом, Лань Ван Цзи опустил глаза. Он запахнул воротник, скрыв и ключицы, и ожог, и вновь стал невозмутимым Хань Гуан Цзюнем. В ту же секунду издалека донесся глубокий колокольный звон. 

 

Орден Гу Су Лань имел строгие правила относительно многих аспектов жизни, и отход ко сну не был исключением. Все в Облачных глубинах ложились в постель в девять вечера и вставали в пять утра, а колокол напоминал об этом. Лань Ван Цзи внимательно прислушался к его ударам, а затем сказал Вэй У Сяню: «Ты спишь здесь».

 

Не дав ему и шанса на ответ, Лань Ван Цзи повернулся и ушел в другую часть цзинши, оставив Вэй У Сяня, растянувшегося на кровати и ничего не понимающего, в одиночестве. 

 

Он сильно сомневался, что Лань Ван Цзи догадался, кто он такой на самом деле, и его сомнения имели под собой твердую почву. Принесение своего физического тела в жертву в обмен на желание было запрещенной практикой, о которой знали далеко не все. Тексты, ее содержащие, передавались из поколения в поколение и, скорее всего, много частей пропало, потому ритуал не всегда удавалось исполнить. Со временем большинство людей и вовсе перестало верить в него. Мо Сюань Юю удалось призвать Вэй У Сяня только лишь потому, что он где-то смог достать эти тайные письмена. В любом случае, не сумел же Лань Ван Цзи узнать Вэй У Сяня лишь по ужасной игре на флейте.

 

Вэй У Сянь спросил себя, а были ли его прошлые отношения с Лань Ван Цзи приятельскими. Да, они вместе учились, сражались, пережили кое-какие приключения, но все это, словно опадающие лепестки или бегущая вода, - пришло и ушло. Лань Ван Цзи оставался адептом Ордена Гу Су Лань, а это означало, что он должен быть «праведен» - прямой противоположностью личности Вэй У Сяня. В конце концов, он заключил, что их отношения были не такими уж плохими, но и хорошими их назвать тоже трудно. Скорее всего, Лань Ван Цзи думал о нем также, как и остальные, – слишком легкомысленный, недостаточно благонравный, и то, что он учинит хаос, было лишь вопросом времени. Вэй У Сянь вступал в несколько серьезных конфликтов с Орденом Гу Су Лань уже после того, как он предал Орден Юнь Мэн Цзян и стал Старейшиной И Лин, особенно в последние месяцы своей жизни. Так что случись Лань Ван Цзи узнать его в новом теле, и крупной ссоры было бы не избежать. 

 

Но все же Вэй У Сянь не мог себе представить, что ему делать со своим нынешним положением. В прошлом Лань Ван Цзи не терпел никаких его выкрутасов, но сейчас, даже несмотря на то, что Вэй У Сянь вытащил из рукава все свои козыри, того было ничем не пронять. Его, что, поздравить с таким личностным ростом?!

 

Вэй У Сянь еще немного повалялся на кровати, глядя в никуда, затем встал и тихонько пошел в другую комнату.

 

Лань Ван Цзи лежал на боку и как будто уже спал. Тогда Вэй У Сянь аккуратно, на цыпочках, подкрался к нему.

 

Он отказывался сдаваться и все еще надеялся раздобыть нефритовый жетон, но стоило ему протянуть руку, как длинные ресницы Лань Ван Цзи задрожали, и мужчина открыл глаза. 

 

Вэй У Сянь, как всегда, живо сообразил и прыгнул прямиком в кровать к Лань Ван Цзи.

 

Он вспомнил, что Лань Ван Цзи ненавидел касаться других людей. В прошлом достаточно было слегка задеть его, чтобы он отшатнулся. И если Лань Ван Цзи стерпит и такой ужас, то это точно уже не Хань Гуан Цзюнь. Вэй У Сянь даже подумает, что его тело кто-то захватил!

 

Вэй У Сянь навис над Лань Ван Цзи, и талия того оказалась аккурат между его коленей; руками же он оперся о кровать, поймав Хань Гуан Цзюня в ловушку. Он начал медленно склоняться над мужчиной, все ниже и ниже. Ниже и ниже. Когда Вэй У Сяню стало уже совсем трудно дышать, Лань Ван Цзи, наконец, открыл свой рот. 

 

Он помолчал несколько секунд: «Слезай».

 

Вэй У Сянь остался невозмутимым: «Не-а».

 

Пара светлых глаз находилась слишком близко к Вэй У Сяню. Лань Ван Цзи пристально посмотрел на него и повторил: «Слезай».

 

Вэй У Сянь стоял на своем: «Не-а. Раз уж ты оставил меня здесь, то должен был догадаться, что такое произойдет».

 

Лань Ван Цзи спросил: «Ты уверен, что хочешь именно этого?»

 

«…», - почему-то Вэй У Сянь почувствовал, что ему стоит обдумать свой ответ. 

 

Он уже почти скривил губы в усмешке, как вдруг в районе его талии зародилось оцепенение, молниеносно охватив все тело, ноги отказались ему повиноваться, и Вэй У Сянь кулем свалился на Лань Ван Цзи. 

 

Голова его приникла к груди Хань Гуан Цзюня, а полуулыбка так и застыла на губах. Он не мог пошевелить ни пальцем! Откуда-то сверху донесся голос Лань Ван Цзи.

 

Голос его был низким и глубоким, и когда Лань Ван Цзи говорил, его грудь еле ощутимо подрагивала.

 

«Тогда оставайся так на всю ночь».

 

Такого поворота дел Вэй У Сянь никак не ожидал. Он поерзал туда-сюда, пытаясь встать, но талия его по-прежнему ныла, а ноги не слушались. Все, что ему оставалось, - прильнуть к телу другого мужчины, что порождало довольно неловкие ощущения. 

 

Что же такого случилось с Лань Чжанем за эти годы? Как он превратился в подобного человека?

 

Был ли это вообще прежний Лань Чжань?!

 

Кажется, его тело захватили!!!

 

Лань Ван Цзи задвигался, прервав мысли, беспорядочно мечущиеся в голове Вэй У Сяня. Тот тут же воспрял духом, решив, что Хань Гуан Цзюнь больше не мог выносить близости его тела. Однако Лань Ван Цзи всего лишь поудобнее переложил руку.

 

Огни погасли.

Глава 13. Изящность. Часть третья.

 

Не так давно Вэй У Сянь размышлял, почему его отношения с Лань Ван Цзи не сложились. Если зрить в корень, то все началось еще в те времена, когда Вэй У Сяню было пятнадцать и он вместе с Цзян Чэном на три месяца приехал в Орден Гу Су Лань на учебу.

 

***

 

Тогда в Ордене Гу Су Лань состоял один прославленный и благонравный старший адепт – Лань Ци Жэнь. В среде заклинателей он был известен тремя качествами: педантичностью, непоколебимостью и особой строгостью в преподавании, что позволяло ему взращивать самых выдающихся учеников. Первые два свойства его характера заставляли большинство людей держаться от него на почтительном расстоянии, а некоторых из них – даже втайне ненавидеть его. Но зато последняя особенность Лань Ци Жэня влекла к нему родителей из самых разных кланов и орденов, которые изо всех сил старались отправить своих детей к нему на обучение. Довольно много ныне блистательных адептов Ордена Гу Су Лань были воспитаны именно им. Какими бы безнадежными молодые господа не переступали порог Облачных Глубин, годы под руководством Лань Ци Жэня делали из них благопристойных юношей, по крайней мере, внешне, а особенно подкованными они становились в вопросах этикета и умении вести себя с достоинством. Многие из родителей, забирая своих чад из Облачных Глубин, пускали слезы умиления. 

 

Узнав обо всем этом, Вэй У Сянь заявил: «Неужели я сейчас недостаточно благопристоен?»

 

В ответ ему Цзян Чэн пророческим тоном изрек: «Ты точно станешь пятном позора на его безупречной репутации учителя».

 

В тот год, кроме младших адептов Ордена Юнь Мэн Цзян, в Облачные Глубины также съехались и молодые господа из других кланов, чьи родители тоже были наслышаны о Лань Ци Жэне. Всем им было по пятнадцать-шестнадцать лет или около того. Тогда все ордены довольно тесно общались между собой, и большинство учеников знали друг друга в лицо, даже если не были знакомы лично. Все также знали, что глава Ордена Юнь Мэн Цзян, Цзян Фэн Мянь, возлагал на Вэй У Сяня – сына его почившего друга, большие надежды, хотя тот и не носил фамилию «Цзян». Можно даже сказать, что глава Ордена относился к нему как к собственному сыну. В отличие от взрослых, юноши эти не были стеснены вопросами положения в обществе и заслугами предков, и очень скоро стали друзьями. Спустя пару фраз все уже звали друг друга младшими или старшими братьями, и кто-то спросил: «А правда, что в Пристани Лотоса намного веселее, чем здесь?»

 

Вэй У Сянь рассмеялся: «Веселее или не веселее – это уж зависит от того, как ты будешь развлекаться. Но что точно правда – там нет такого количества правил и не нужно вставать так рано».

 

Орден Гу Су Лань просыпался в пять утра и засыпал в девять вечера, и никаких исключений не допускалось. Кто-то еще спросил: «А когда вы встаете? И чем занимаетесь днем?»

 

Цзян Чэн хмыкнул: «Он-то? Он встает в девять утра и ложится в час ночи. А проснувшись, катается на лодке, плавает, собирает лотосы и охотится на фазанов, вместо того, чтобы практиковать бой на мечах или медитировать».

 

Вэй У Сянь парировал: «И сколько бы фазанов я ни поймал – я все равно остаюсь первым».

 

Один из юношей воскликнул: «Решено! В следующем году я поеду учиться в Юнь Мэн! И никто меня не остановит!»

 

Кто-то остудил его пыл: «А никто и не будет тебя останавливать. Твой старший брат просто сломает тебе ноги».

 

Юноша сразу поник. Это был второй молодой господин Ордена Цин Хэ Не – Не Хуай Сан. Его брат, Не Мин Цзюе, уже признанный заклинатель, требовал беспрекословного исполнения указаний. Их отношения были довольны сплоченными, несмотря на то, что они происходили от разных матерей. Не Мин Цзюе всегда крайне сурово тренировал брата, а особенно его заботили вопросы обучения наукам. Вот почему, безмерно уважая его, Не Хуай Сан пуще всего на свете боялся, когда тот вдруг интересовался его занятиями. 

 

Вэй УСянь заметил: «Справедливости ради, в Гу Су тоже не так уж и плохо». 

 

Не Хуай Сан вдруг сказал: «Вэй-сюн , послушай моего дружеского совета. Облачные Глубины - это совсем не то, что Пристань Лотоса. Как только мы прибудем на место, не вздумай дразнить одного человека».

 

Вэй У Сянь полюбопытствовал: «Кого? Лань Ци Жэня?»

 

Не Хуай Сан ответил: «Нет, не этого старика. Тебе стоит вести себя сдержанно с его самой большой гордостью, с Лань Чжанем».

 

Вэй У Сянь поинтересовался: «Лань Чжань – это тот, что из Двух Нефритов клана Лань? Лань Ван Цзи?»

 

Почетный титул «Два Нефрита клана Лань» был дарован двум сыновьям нынешнего главы Ордена Гу Су Лань – Лань Хуаню и Лань Чжаню. Едва им минуло четырнадцать, как старшие адепты всех кланов и орденов провозгласили их образцовыми примерами для подражания для младших. Они были невероятно известны среди учеников, и потому Вэй У Сянь сразу вспомнил его имя. Не Хуай Сан же удивился: «Разве есть какой-то другой Лань Чжань? Конечно же, это он. Представляешь, ему столько же лет, сколько и тебе, но в нем нет ни капли юношеской живости, он всегда такой сдержанный и серьезный, даже хуже, чем его дядя».

 

Вэй У Сянь издал звук, который можно было принять за «О!» и спросил: «Это тот, что такой хорошенький, да?» 

 

Цзян Чэн не упустил возможности съязвить: «Хорошенький? Можно подумать, в Ордене Гу Су Лань есть хоть кто-то некрасивый! Адептов с неправильными чертами лица они даже не принимают. Если сможешь, найди мне там хоть одного человека заурядной внешности».

 

Вэй У Сянь поправился: «Хорошо, хорошо. Красивый», и указал на голову: «С макушки до пят весь в белом, на голове лобная лента, а за спиной – серебряный меч. Он действительно очень красивый, но лицо у него такое каменное, как будто бы он в трауре».

 

Не Хуай Сан с уверенностью воскликнул: «Ага, это он!», и немного помолчав, добавил: «Но он же медитировал в уединении последние несколько дней. А ты приехал только вчера, когда же ты успел его увидеть?»

 

«Вчера ночью».

 

«Вчера… Ночью?!» - ошарашенно спросил Цзян Чэн. «В Облачных Глубинах же комендантский час. Где ты его видел? И почему я не знаю об этом?» 

 

Вэй У Сянь махнул рукой: «Там». 

 

Он указал на вершину очень высокой стены. 

 

Все застыли от изумления, а Цзян Чэн чуть ли не физически почувствовал, как пухнет его голова, и клацнул зубами: «Мы только-только приехали, а ты уже нашел приключений на свою беду! Что там у вас случилось?»

 

Вэй У Сянь, ухмыляясь, ответил: «Да ничего особенного. Помнишь, по дороге сюда мы проехали мимо алкогольной лавки «Улыбка Императора»? Так вот, вчера ночью, я никак не мог уснуть, все ворочался и ворочался, и, в конце концов, не вытерпел и спустился с горы в Гу Су, и купил там два сосуда с алкоголем. Сам же знаешь, в Юнь Мэне такого не делают».

 

Цзян Чэн спросил: «Тогда где же они?»

 

Вэй У Сянь продолжил: «Тут такое дело… Я залез на стену, чтобы попасть обратно, и только-только перекинул ногу на другую сторону, как он меня застукал».

 

Один юноша заметил: «Вэй-сюн, да ты везунчик. Наверное, он только что закончил медитацию и отправился на ночное патрулирование. Тебя поймали прямо на месте преступления».

 

Цзян Чэн сказал: «Тех, кто возвращается ночью, не пускают обратно до семи утра. Как же он разрешил тебе войти?»

 

Вэй У Сянь растерянно всплеснул руками: «Так он и не разрешил. Он хотел, чтобы я убрал ту ногу, что уже успел перекинуть через стену. Вот скажи мне – и как бы я это сделал? Тогда он с ловкостью кошки забрался ко мне наверх и спросил, что у меня в руках».

 

В груди Цзян Чэна заныло от плохого предчувствия: «И что же ты ответил?»

 

«Это «Улыбка Императора!». Давай я поделюсь с тобой, а ты сделаешь вид, что меня не видел».

 

Цзян Чэн вздохнул: «В Облачных Глубинах запрещен алкоголь. Это страшное преступление». 

 

Вэй У Сянь продолжил: «Ну вот и он сказал мне то же самое, а я спросил: «А что вообще разрешено в твоем Ордене?» В ответ он, кажется, немного разозлился и потребовал, чтобы я прочел все правила на Стене Послушания. А там их было около трех тысяч, честное слово! Да еще и написаны на Чжуаньшу! Кто вообще стал бы их читать! Вы читали? Вот и я не стал. И чего он так разозлился?» 

 

«Да, да!» - все думали то же самое. Они жалели, что не встретили Вэй У Сяня раньше, и теперь наперебой затараторили, жалуясь на глупые и давно устаревшие ограничения, принятые в Облачных Глубинах: «У какого еще Ордена есть три тысячи правил, и ни одно из них не повторяет предыдущего?! Конечно, там есть и терпимые, например «забой скота на территории Облачных Глубин запрещен; сражаться без разрешения запрещено; беспорядочные связи запрещены; бродить по ночам запрещено; излишний шум запрещен; бегать запрещено»… Но есть ведь и такие: «смеяться без повода запрещено, сидеть недолжным образом запрещено; есть более трех мисок риса за раз запрещено…» 

 

Вэй У Сянь внезапно перебил говорящего: «Как ты сказал? Сражаться без разрешения тоже запрещено?»

 

Цзян Чэн вновь протяжно вздохнул и ответил: «Да. Только не говори мне, что ты уже и подраться с ним успел».

 

«Ага, успел. И мы разбили сосуд с «Улыбкой Императора».

 

Все в унисон ахнули и досадливо хлопнули себя по ляжкам.

 

Что ж, хуже и быть не могло, и Цзян Чэн напомнил ему: «Ты говорил про два сосуда. Где же тогда второй?»

 

«Я его выпил».

 

Цзян Чэн спросил: «И где же ты его выпил?»

 

«Да прямо перед ним и выпил. Я сказал: «Ладно, раз в Облачных Глубинах запрещен алкоголь, тогда я не буду заходить внутрь и выпью все, стоя на стене. Это же не будет считаться нарушением правил, да?» Ну и тогда я все выпил залпом, прямо перед ним».

 

«А потом?..»

 

«А потом мы подрались».

 

«Вэй-сюн» - выпалил вдруг Не Хуай Сан, - «Ты такой задавака».

 

Вэй У Сянь поднял брови: «Между прочим, Лань Чжань был весьма хорош». 

 

«Тебе точно конец, Вэй-сюн! Никто и никогда еще не ставил Лань Чжаня в такое неловкое положение. Скорее всего, теперь он имеет на тебя зуб. Берегись, хоть Лань Чжань и не ходит с нами на уроки, но зато он отвечает за наказания!»

 

Но Вэй У Сянь ни капельки не испугался и махнул на него рукой: «А чего мне вдруг бояться? Ведь все говорят, что он с самых юных лет был чудо-ребенком. И раз он такой одаренный, то, должно быть, уже давно выучил все, что преподает его дядя, и теперь только и занимается медитацией в уединении. Не думаю, что он найдет время, чтобы поквитаться со мной. Я…»

 

Вэй У Сянь запнулся. Они как раз проходили мимо стены с выдолбленным в ней окном, и за ним увидели длинноволосого юношу в белоснежных одеждах и туго затянутой на затылке лобной лентой, сидящего с неестественно ровной спиной и словно окутанного инеем и льдом. Он окинул их холодным взглядом.

 

В ту же секунду на десять или около того ртов будто бы наложили заклятие молчания. Юноши бесшумно вошли в комнату и так же бесшумно расселись по своим местам, старательно избегая садиться за столы рядом с Лань Ван Цзи.

 

Цзян Чэн потрепал Вэй У Сяня по плечу и прошептал: «Вот он и пришел за тобой. Удачи».

 

Вэй У Сянь повернул голову и увидел профиль Лань Ван Цзи. Его длинные ресницы, изящно изогнутые, казались мягкими на ощупь, а осанка – идеально ровной; взгляд обращен строго вперед. Вэй У Сянь подумал было, с чего начать с ним разговор, но тут в комнату вошел Лань Ци Жэнь.

 

Лань Ци Жэнь был высок и подтянут, с такой же идеальной осанкой, что и Лань Ван Цзи, и совсем не стар, хотя и носил черную длинную козлиную бородку. Кроме того, он полностью соответствовал традициям, принятым в Ордене Гу Су Лань, потому имел весьма и весьма приятную наружность. Но, к сожалению, атмосфера чрезмерной педантичности и жесткости, окружающая его, давала все основания называть его стариком. В одной руке у него был свиток, и он не замедлил раскатать его, так что добрая часть бумаги оказалась на полу, и начал зачитывать правила Ордена Гу Су Лань. Лица всех присутствующих постепенно мрачнели. Вэй У Сянь помирал от скуки и бесцельно бродил взглядом по комнате, пока не наткнулся на Лань Ван Цзи. Он поразился, каким серьезным и сосредоточенным тот был, причем не только внешне: «И как только он может слушать эту скукотищу с таким вниманием?» 

 

Вдруг Лань Ци Жэнь с грохотом бросил свиток на пол и едко улыбнулся: «Мне приходится повторять эти правила раз за разом, потому что никто не удосуживается их прочесть, хотя они и высечены на каменной стене. С этого момента никто не посмеет нарушать их и прикрываться незнанием. Но все равно среди вас найдутся те, кто меня не слушал. Но об этом мы поговорим позже. А сейчас…»

 

Эти слова могли относиться с равным успехом к любому в этой комнате, но чутье подсказало Вэй У Сяню, что это был камень в его огород. Как он и ожидал, Лань Ци Жэнь произнес: «Вэй Ин».

 

Вэй У Сянь ответил: «Я».

 

«Ответь мне на один вопрос. Навки, демоны, призраки и монстры – это одни и те же твари?» 

 

Вэй У Сянь со смехом сказал: «Конечно, нет».

 

«Почему? В чем их различие?»

 

«Навки получаются из живых, нечеловекоподобных созданий; демоны – из живых людей; призраки – из мертвых людей; монстры – из мертвых, нечеловекоподобных созданий».

 

«Навок и монстров часто путают. Приведи пример, как их можно отличить».

 

«Запросто», - Вэй У Сянь указал на голубовато-зеленое дерево за окном и продолжил: «Предположим, за все годы, что это дерево стоит здесь, оно впитало в себя энергию здешних книг и стало сознательным существом, которое способно причинять вред людям – это будет навка. Но если я возьму топор и срублю его, так что от него останется только пенек, и дерево превратится в сознательное существо уже после этого, – то это будет монстр».

 

«Кто был по профессии родоначальник Ордена Цин Хэ Не?»

 

«Мясник».

 

«Клановый узор Ордена Лань Лин Цзинь – белый пион. Какой именно сорт?» 

 

«Сияние средь снегов». 

 

«Кто впервые в истории сконцентрировался на прославлении и возвышении своего клана, а не Ордена?»

 

«Родоначальник Ордена Ци Шань Вэнь, Вэнь Мао».

 

Его беглые ответы заставили сердца присутствующих пропустить пару ударов. Они чувствовали облегчение, но в то же время молились, чтобы Вэй У Сянь не запнулся, и Лань Ци Жэнь не начал поиски новой жертвы. Тем временем учитель продолжил: «Ты - ученик Ордена Юнь Мэн Цзян, так что ты и должен был знать назубок все ответы на предыдущие вопросы, и тебе нет никакой причины гордиться собой. Ответь мне лучше вот на что. К примеру, жил на свете один палач, и были у него, как у всех, родители, жена и дети. За всю свою жизнь он обезглавил больше сотни человек, а сам внезапно скончался прямо посреди городской площади, и в наказание за его деяния труп палача выставили на солнце на семь дней. Вскоре затаенная злоба сделала свое дело – он восстал и начал убивать. Что нужно сделать?»

 

На этот раз Вэй У Сянь медлил. Все остальные подумали, что он не знает ответа, и заерзали от волнения. Лань Ци Жэнь забранился: «Что вы на него смотрите? Я и вам этот вопрос задал. Не открывайте учебники!»

 

Ученики быстро убрали руки с книг, в которых они хотели подглядеть подсказку. Они тоже не знали верного ответа: безвременная кончина в толпе народа и непогребение в течение семи дней точно означали и ожесточенного призрака, и лютого мертвеца, потому было до конца неясно, как решить эту задачу. Каждый надеялся, что Лань Ци Жэнь спросит не его. Тот же, увидев, что Вэй У Сянь по-прежнему молчал, немного подумал и сказал: «Ван Цзи, скажи ему, что нужно сделать». 

 

Глава 14. Изящность. Часть четвертая.

 

Лань Ван Цзи не удостоил Вэй У Сяня даже взглядом. Он слегка кивнул в знак уважения к учителю и бесцветным, монотонным голосом отчеканил: «Правило трех «У»: Упокоение, Усмирение, Уничтожение. Сначала следует обратиться к его родственникам и исполнить его последнюю волю – дать ему возможность отпустить свои земные заботы и упокоиться с миром. Если это не сработает – усмирить его. Если же он зашел слишком далеко, и преступления его столь сильны, что темная энергия злобы не рассеивается, – полностью уничтожить. Все заклинатели обязаны строго придерживаться этого правила. Никакие отклонения недопустимы».

 

Все остальные ученики с облегчением выдохнули, благодаря Небеса за то, что старик спросил Лань Ван Цзи. Если бы он выбрал кого-то из них, то наверняка бы они спутали порядок или что-то пропустили. Лань Ци Жэнь удовлетворенно кивнул: «Безупречный ответ». Помолчав, он добавил: «Вы всегда должны быть такими же основательными и убедительными, неважно, как заклинатель или как обычный человек. Если кто-то убил нескольких тварей в горах у себя дома и заработал себе пустую славу, а теперь расслабился и самодовольно гордится собой, то этот юноша рано или поздно навлечет на себя позор».

 

Вэй У Сянь поднял брови, взглянул на профиль Лань Ван Цзи и подумал: «Что ж, похоже, старик затеял все ради меня. Он даже пригласил своего лучшего ученика посидеть с нами на уроках, чтобы поставить его мне в пример».

 

Он спросил: «А можно вопрос?»

 

Лань Ци Жэнь ответил: «Говори».

 

«Хоть «Упокоение» и идет всегда первым, но часто оно невыполнимо. «Исполнить его последнюю волю» только кажется простым. Хорошо, если усопший хотел новую одежду, но что если он желал отмщения и убийства множества людей?»

 

Лань Ван Цзи сказал: «Именно поэтому за упокоением следует усмирение, а при необходимости – уничтожение».

Улыбка тронула губы Вэй У Сяня: «Какое расточительство». Он помолчал и добавил: «На самом деле я знал ответ, просто думал о четвертом способе».

 

Лань Ци Жэнь произнес: «Я никогда не слышал ни о каком четвертом способе».

 

Вэй У Сянь заговорил: «При жизни палач обезглавил более сотни человек, а в смерти преобразился в лютого мертвеца, что совершенно очевидно проистекает из условий его кончины. Так почему бы заклинателю не вскрыть могилы его жертв, пробудить в них злобу, собрать их головы и использовать в битве против лютого мертвеца…»

 

Лань Ван Цзи, наконец, повернул голову и посмотрел на него. Лицо его по-прежнему ничего не выражало, лишь брови слегка нахмурились. Лань Ци Жэнь же пришел в такую ярость, что даже его козлиная бородка затряслась от гнева. Он закричал: «Да как ты смеешь!»

 

Все в комнате застыли, боясь пошевелиться. Лань Ци Жэнь вскочил на ноги: «Упокоение – это сама квинтэссенция заклинания тварей! А ты же отказываешь изучать способы их упокоения и даже предлагаешь повышать уровень их злобы! Ты отрицаешь этику и мораль и извращаешь естественный порядок вещей!!!»

 

Вэй У Сянь спокойно ответил: «Некоторые вещи становятся бесполезны после упокоения, так почему бы не найти способ обратить их во благо? Когда Юй Великий усмирял воды, возведение дамб было лишь вспомогательным средством, основным же было перенаправление потока. Усмирение – это как возведение дамб, так что, получается, это не главный способ…» Лань Ци Жэнь швырнул в него книгу, но Вэй У Сянь ловко увернулся и, не поведя и бровью, продолжил нести околесицу «Духовное начало – это светлая энергия, затаенная злоба – темная энергия. Светлая энергия копится у человека в даньтяне , и с ее помощью можно раскалывать горы и осушать моря. Так почему же нам не научиться использовать и темную энергию?»

 

В сторону Вэй У Сяня полетела еще одна книга, запущенная Лань Ци Жэнем. Он жестко отрезал: «Тогда ответь мне на еще один вопрос! Как ты можешь гарантировать, что темная энергия будет подчиняться тебе полностью и не навредит остальным?»

 

Вэй У Сянь уклонился от пролетевшей книги, одновременно отвечая: «Я еще не думал об этом!»

 

Лань Ци Жэнь в ярости выдохнул: «Что ж, если ты подумаешь об этом, то заклинатели всего мира просто не позволят тебе существовать! А теперь пошел прочь!»

 

Вэй У Сянь и мечтать о большем не смел и пулей вылетел из класса. 

 

Все утро он бродил по Облачным Глубинам, собирая цветы и валяясь на травке. Остальные ученики, закончив уроки, нашли его на крыше высокой стены. Вэй У Сянь сидел на выступе, устланном серой черепицей, и лениво жевал длинную травинку. Одну ногу он согнул в колене и облокотился на нее правой рукой, подпирающей щеку, а второй свободно болтал со стены. Ученики снизу в восторге заболтали: «Вэй-сюн! Вот это ты дал! Он сказал тебе убираться, и ты действительно ушел! Ха-ха-ха…»

 

«Старик Лань сначала даже не понял, что произошло! А потом он прямо-таки позеленел от злости!»

 

Вэй У Сянь пожевал немного травинку и прокричал им вниз: «Он спрашивает, я отвечаю. Он говорит мне «пошел прочь», я иду прочь. Что еще он от меня хочет?»

 

Не Хуай Сан сказал: «Почему-то мне кажется, что старик Лань к тебе придирается. Даже свою дежурную брань он адресует исключительно тебе».

 

Цзян Чэн хмыкнул: «И поделом ему. Что это был за ответ? Одно дело, когда он несет свою чепуху дома, но он осмелился произнести ее перед Лань Ци Жэнем. Сам же нарывается!»

 

Вэй У Сянь парировал: «Он все равно меня не любит, и неважно, что бы я ответил, поэтому я решил сказать то, что думаю. И я вовсе не пытался его задеть, просто вдумчиво отнесся к вопросу».

 

Не Хуай Сан задумался о чем-то на несколько секунд, и выражение тоскливой зависти появилось на его лице: «Честно говоря, предложение Вэй-сюна довольно заманчиво. Есть только один способ накопить светлую энергию – усердно совершенствовать тело и дух, и чтобы сформировать Золотое ядро , нужно приложить неимоверные усилия. К тому же, сам процесс займет уйму времени, годы и десятилетия, особенно для такой бездарности, как я, у кого отродясь не было никаких способностей. Но темную энергию копить не нужно - ей уже обладают злобные твари. Если бы мы могли забрать ее у них и использовать, это было бы просто превосходно!»

 

Результатом долгого и усердного совершенствования тела и духа заклинателем становилось Золотое ядро, которое формировалось в даньтяне. Оно использовалось для хранения и управления светлой энергией. После его формирования уровень мастерства заклинателя рос с удвоенной скоростью. В противном случае, он никогда не достигал истинной мощи. Для адепта из именитого клана было зазорным признаваться, что он формировал Золотое ядро в позднем возрасте, но Не Хуай Сан ничуть не стеснялся. Вэй У Сянь рассмеялся: «Вот и я о чем! Ничего плохого ведь не случится!»

 

Цзян Чэн оборвал его: «Хватит уже. Одно дело разговоры, но не вздумай на самом деле следовать этому извращенному пути».

Вэй У Сянь улыбнулся: «С чего бы вдруг я предпочел светлой и широкой дороге узкую и скользкую тропинку? Если все действительно было бы так просто, то кто-нибудь уже давно бы следовал этому пути. Так что, не волнуйся, он спросил, а я лишь ответил… Ну что, вы идете? До отбоя еще далеко, пойдемте вместе поохотимся на фазанов».

 

Цзян Чэн заворчал: «Никаких фазанов! С чего ты вообще взял, что они здесь водятся?! Лучше займись перепиской Праведности! Лань Ци Жэнь настоял, чтобы ты три раза переписал Раздел о Добродетели из Праведности – так ты поймешь, что такое мораль и естественный порядок вещей».

 

Праведностью назывался свод правила Ордена Гу Су Лань, дополненный и исправленный в этом поколении лично Лань Ци Жэнем, и теперь разделы о Добродетели и Надлежащем Поведении занимали четыре пятых книги. Вэй У Сянь выплюнул травинку изо рта и стряхнул пыль с обуви: «Три раза? Да я вознесусь в Небеса, если перепишу их хотя бы один! Я не адепт Ордена Гу Су Лань и не собираюсь жениться ни на ком из клана Лань, так что с чего бы это я должен переписывать их правила? Не буду я ничего переписывать!»

 

Не Хуай Сан затараторил: «Я, я! Я перепишу их за тебя!»

 

Вэй У Сянь ответил: «Не могут люди быть столь услужливыми, не имея на то причины. Что ты от меня хочешь?»

 

Не Хуай Сан ответил: «Дело вот в чем. У старика Ланя есть одна дурная привычка. Он…»

 

Он внезапно прервался и слегка покашлял в сторону, прикрывшись своим веером. Вэй У Сянь понял, что Не Хуай Сан пытается предостеречь его о чем-то и глянул в указанном направлении. И действительно, под древним, голубовато-зеленым деревом со своим мечом «Би Чэнь» за спиной стоял Лань Ван Цзи, который и сам походил на лощеное нефритовое дерево, отражающее солнечных зайчиков и тени от листвы. Он смотрел на них взглядом, не предвещающим ничего хорошего и как будто способным запереть их в ледяной темнице. Ученики сразу поняли, что, скорее всего, он явился на их громкие крики, и поспешно закрыли рты. Вэй У Сянь же, напротив, спрыгнул со стены и устремился к нему: «Ван Цзи-сюн!»

 

Лань Ван Цзи в ответ тут же повернулся и пошел прочь. Вэй У Сянь радостно скакал за ним и вопил во всю глотку: «Ван Цзи-сюнь, куда же ты, подожди меня!»

 

Фигура в белоснежных одеждах ринулась за дерево и внезапно испарилась без следа, ясно дав понять, что Лань Ван Цзи не был намерен вести с ним дружеских бесед. Вэй У Сянь только его и видел и надуто повернулся к остальным: «Он даже не посмотрел на меня».

 

«Ага», - подтвердил Не Хуай Сан, - «Похоже, что он и вправду ненавидит тебя, Вэй-сюн. Обычно Лань Ван Цзи… Нет, он никогда и ни с кем еще не вел себя так непочтительно».

 

Вэй У Сянь сказал: «Что? Он уже ненавидит меня? Я ведь только хотел извиниться».

 

Цзян Чэн ядовито ухмыльнулся: «Извиниться? Уже слишком поздно! Он теперь, как и его дядя, считает тебя воплощением зла и порока и презирает тебя до глубины души».

 

Вэй У Сянь думал совсем о другом. Он хихикнул: «Ну и пусть он даже не взглянул на меня. Лучше скажи, он ведь и вправду хорошенький, да?» Не получив ответа на свой вопрос и поразмыслив сам, Вэй У Сянь заключил, что Лань Ван Цзи действительно красивый, и передумал кривить губы в усмешке.

 

Только через три дня Вэй У Сянь узнал о дурной привычке Лань Ци Жэня.

 

Он не только вел уроки в самой скучной и тягомотной манере из всех возможных, но еще и проводил контрольные по всему изученному материалу: политические изменения в среде заклинателей, раздел сфер влияния кланов, известные изречения прославленных заклинателей, семейные древа…

 

Не Хуай Сан не понимал ни единого слова из того, что он слушал в классе, но работал как вол и уже два раза переписал Раздел о Добродетели для Вэй У Сяня, и перед самой контрольной умолял его: «Пожалуйста, Вэй-сюн, если я получу оценку ниже И, мой брат и вправду сломает мне ноги! Все эти прямое наследование, побочное наследование, главный клан, ответвления от главного клана… Мы, адепты из огромных кланов, не можем разобраться даже со своими родственниками, и просто-напросто зовем дядями и тетями всех, кто отстоит от нас дальше, чем на два колена. Это ж сколько нужно иметь в голове места, чтобы запомнить родственные связи еще и других кланов!»

 

В итоге шпаргалки так и летали по классу, и, конечно же, Лань Ван Цзи поймал нарушителей на горяченьком, а Лань Ци Жэнь вновь впал в неописуемую ярость и настрочил кляузные письма в их именитые кланы. Он искренне ненавидел и презирал Вэй У Сяня: раньше даже самые непоседливые хулиганы опасались вести себя непристойно. Но сейчас, с появлением Вэй Ина, все вдохновились его смелостью и стали вести себя более чем разнузданно, бродя по ночам и распивая алкоголь, когда им захочется. С каждым днем становилось все хуже и хуже. Все вышло так, как и опасался Лань Ци Жэнь – Вэй Ин действительно был одной из главных угроз всему человечеству!

 

Цзян Фэн Мянь ответил: «Ин всегда был таким. Пожалуйста, обучите его хорошим манерам, господин Лань».

 

И Вэй У Сяня опять наказали.

 

Поначалу он не очень-то беспокоился. Наказанием всегда было переписывание текстов, а Вэй У Сянь никогда не испытывал недостатка в добровольцах, желающих сделать это за него. Но на этот раз Не Хуай Сан отказал ему: «Вэй-Сюн, я больше не смогу помочь тебе, хоть и хочу. Тебе придется заняться этим самому».

 

Вэй У Сянь спросил: «Почему?»

 

Не Хуай Сан ответил: «Ста… Господин Лань приказал тебе переписать Разделы о Добродетели и Надлежащем Поведении».

 

Раздел о Надлежащем Поведении был самым сложным из всех двенадцати разделов свода правил Ордена Гу Су Лань. Он был ужасающе длинен, содержал множество цитат из классической литературы, да еще и написан на Чжуаньшу. Перепиши его один раз – и навсегда потеряешь радость в жизни, перепиши десять – и тут же вознесешься в Небеса. Не Хуай Сан добавил: «И еще он сказал, чтобы во время наказания никто не болтался рядом или не вздумал переписывать правила за тебя».

 

Вэй У Сянь полюбопытствовал: «Как он узнает, я их перепишу или не я? Он же не приставит ко мне неусыпно бдящего стражника».

Цзян Чэн ответил: «Именно это он и сделает».

 

«…», - Вэй У Сянь произнес: «Что ты сказал?»

 

Цзян Чэн объяснил: «Тебе запрещено выходить на улицу. Вместо этого сейчас ты идешь в библиотеку, поворачиваешься лицом к стене и начинаешь переписывать правила и размышлять о своем недостойном поведении. Вот что он сказал. И, конечно же, там будет человек, который будет приглядывать за тобой. Угадай, кто?»

 

И вот сейчас в библиотеке сошлись один деревянный стол, два бамбуковых коврика, два подсвечника и два человека. Один сидел с идеально ровной спиной, а напротив него – Вэй У Сянь, который уже переписал больше десяти страниц Раздела о Надлежащем Поведении, от чего его голова кружилась, а сердце сжималось от тоски, посему он отложил в сторону перо, намереваясь перевести дыхание и поглазеть по сторонам.

 

В Юнь Мэне многие девушки завидовали выпавшей ему возможности учиться вместе с Лань Ван Цзи. Все говорили, что в Ордене Гу Су Лань не бывает некрасивых людей, но Два Нефрита текущего поколения превосходили самые смелые ожидания. До этого Вэй У Сяню никак не удавалось как следует разглядеть лицо Лань Ван Цзи. Сейчас он, наконец, смог это сделать, и в его голову полезли разные мысли. Лань Чжань действительно был очень и очень красив, но если бы все те девушки смогли приехать сюда и увидеть его собственными глазами, то чувства бы их слегка поостыли: никакое прекрасное лицо не могло скрыть выражение горечи, словно кто-то только что его обидел или его родители умерли. 

 

Лань Ван Цзи переписывал древние книги, которые недоступны даже для чтения большинству других адептов. Движения его пера были медленными и степенными, а почерк аккуратным, но острым. Вэй У Сянь не сдержался и сделал ему искренний комплимент: «Как ты красиво выводишь буквы! Совсем как лучший писарь!»

 

Лань Ван Цзи и бровью не повел.

 

Вэй У Сянь редко держал свой рот закрытым столь долго. Задыхаясь от скуки, он подумал: «Мне придется сидеть напротив этого унылого человека по многу часов в день целый месяц. Останусь ли я жив после подобного?»

 

С этими мыслями, он, сам того не замечая, слегка подался вперед.

Глава 15. Изящность. Часть пятая.

 

Вэй У Сянь был весьма горазд развлекать сам себя, особенно хорошо ему удавалось найти способ повеселиться в, казалось бы, совсем уж безнадежно унылых ситуациях. Сейчас рядом с Вэй У Сянем не было никого, кроме Лань Ван Цзи, так что волей-неволей ему пришлось забавляться с ним. 

 

«Ван Цзи-сюн», - позвал Вэй У Сянь.

 

Лань Ван Цзи никак не отреагировал.

 

«Ван Цзи».

 

Тот как будто бы был глух.

 

«Лань Ван Цзи».

 

«Лань Чжань!»

 

Лань Ван Цзи, наконец, прекратил писать и обратил на него холодный взгляд. Вэй У Сянь отпрянул назад и поспешно поднял руки, словно защищаясь: «Не смотри на меня так. Я произнес твое имя только потому, что ты не отвечал, когда я звал тебя Ван Цзи. Если тебя это так задело, то ты тоже можешь в ответ назвать меня по имени».

 

Лань Ван Цзи сказал: «Опусти ноги».

 

Вэй У Сянь сидел чрезвычайно неподобающим образом: всем телом навалившись на согнутые в коленях ноги. Увидев, что его поддразнивания, наконец, достигли цели, и Лань Ван Цзи заговорил, Вэй У Сянь довольно захихикал про себя, будто лицезрев долгожданную луну, вышедшую из-за туч. Послушавшись Лань Ван Цзи, он опустил ноги, но при этом вновь слегка поддался корпусом вперед и облокотился об стол, поэтому поза его по-прежнему считалась неблагопристойной. Затем Вэй У Сянь состроил серьезную мину и спросил: «Лань Чжань, ответь мне на один вопрос. Ты... и вправду так сильно меня ненавидишь?» 

 

Лань Ван Цзи опустил взгляд, и тени от ресниц затрепетали на его нефритовых щеках. Вэй У Сянь торопливо добавил: «Ну, не будь таким букой! Ты сказал мне всего пару слов, и опять делаешь вид, будто меня здесь нет. Я просто хочу признать свою вину и попросить прощения. Давай, взгляни на меня».

 

Ответа вновь не последовало, и Вэй У Сянь снова заговорил: «Значит, не хочешь на меня смотреть. Ну что ж, тогда послушай. То, что произошло той ночью, - полностью моя вина. Я был неправ абсолютно во всем: я не должен был залазить на стену, не должен был пить алкоголь, и уж тем более я не должен был драться с тобой. Но клянусь! – я не специально дразнил тебя – я и вправду не читал правил твоего Ордена. Например, правила Ордена Юнь Мэн Цзян нигде не записаны, нам объясняли их только на словах. Если бы я знал, чем все закончится, я бы ни за что так не поступил!»

 

«Я бы ни за что не выхлебал целый сосуд «Улыбки Императора» перед тобой. Вместо этого я бы припрятал его и отнес в комнату, а уж там бы поделился с остальными, и мы все вместе напились бы допьяна», - думал Вэй У Сянь на самом деле. 

 

Он продолжил: «Но будем честны до конца – кто из нас напал первым? Ты. И если бы ты не набросился на меня, то мы бы мило поболтали и разрешили это чудовищное недоразумение. Но уж если меня кто-то ударил, я должен ударить в ответ. Так что все-таки не я один виноват… Лань Чжань, ты меня хотя бы слушаешь? Ну взгляни на меня! Молодой господин Лань?» Вэй У Сянь щелкнул пальцами: «Гэгэ, порадуй же меня своим взглядом!»

 

Лань Ван Цзи даже не поднял на него глаз: «Перепиши раздел еще один раз в дополнение к тем, что тебе уже наказано».

 

Вэй У Сянь перекосился всем телом: «Ну не надо… Ладно, я один во всем виноват».

 

Лань Ван Цзи беспощадно вывел его на чистую воду: «Ты вовсе не мучаешься угрызениями совести». 

 

Вэй У Сянь заканючил так, словно был напрочь лишен чувства собственного достоинства: «Простипростипростиспростипростипрости. Я могу повторять эти слова столько раз, сколько ты пожелаешь, могу даже опуститься перед тобой на колени».

 

Лань Ван Цзи положил свое перо на стол. Вэй У Сянь подумал, что наконец-то ему удалось вывести Лань Чжаня из себя, и тот собирается побить его. Он только-только собрался растянуть рот в глупой ухмылке, как вдруг почувствовал, что его верхняя и нижняя губа словно склеены друг с другом, потому похихикать ему не удалось.

 

Радостное выражение спало с его лица. Он силился заговорить: «Мфм? Мфммфмфммфм!!!»

 

Лань Ван Цзи закрыл глаза, мягко выдохнул, а затем открыл их вновь, и лицо его по-прежнему оставалось непроницаемым. Он взял в руки перо, как будто бы ничего и не произошло. Вэй У Сянь уже давно знал о существовании столь горячо ненавидимого им заклятия молчания клана Лань, но все равно отказывался верить в свою неудачу. Он не оставлял попыток открыть рот, и в кровь расцарапал уголки губ, однако все было впустую. Тогда Вэй У Сянь схватил лист бумаги, перо его словно птица запорхало в руке, и уже через несколько мгновений он предъявил результат Лань Ван Цзи. Тот мельком взглянул на него. «Убожество», - ответил Лань Чжань, скомкал бумагу и выбросил прочь.

Вэй У Сянь так взбесился, что перекрутился по бамбуковой циновке, затем вскарабкался обратно за стол, настрочил еще одну записку и с грохотом плюхнул ее перед Лань Ван Цзи. Но ее постигла та же участь – Лань Чжань смял бумагу и выбросил прочь.

 

Лань Ван Цзи снял заклятие молчания, только когда Вэй У Сянь закончил переписывать правила. На следующий день, когда он вновь пришел в библиотеку, кто-то уже убрал всю скомканную бумагу. 

 

Однако жизнь ничему не учила Вэй У Сяня, и стоило его ранам затянуться, как он тут же забывал, как их получил, поэтому, хотя в первый день он неимоверно страдал от заклятия молчания, язык его вновь зачесался уже через несколько минут. Он успел ляпнуть лишь пару беспечных фраз, как Лань Ван Цзи снова его утихомирил. И вновь он не смог открыть рта, как ни пытался, и вновь накарябал что-то на бумаге и шмякнул перед Лань Чжанем, который все так же невозмутимо скомкал лист и выбросил прочь. История повторилась и на третий день. 

 

Лань Ван Цзи снова и снова накладывал на него заклятие молчания. Но в последний день «размышлений Вэй Ина о своем недостойном поведении» он вдруг заметил, что Вэй У Сянь будто не такой, как обычно.

 

За все время нахождения в Облачных Глубинах Вэй У Сянь оставлял свой меч где ни попадя и никогда не носил его подобающим образом. Однако сегодня он взял его с собой и с грохотом бросил на стол. Он даже сразу приступил к заданию вместо того, чтобы, как обычно, без устали задирать Лань Ван Цзи всеми доступными способами. Вэй У Сянь вел себя так смирно, что становилось не по себе.

 

На этот раз у Лань Ван Цзи не было причины накладывать на него заклятия молчания, так что он время от времени поглядывал на Вэй У Сяня, не веря, что тот, наконец, решил вести себя прилично. И предчувствие его не обмануло: посидев спокойно всего ничего, Вэй У Сянь повторил свои прошлые действия и передал Лань Ван Цзи лист бумаги. 

 

Вначале Лань Ван Цзи подумал, что это очередной набор бестолковых фраз, но, скользнув по бумаге случайным взглядом, он с удивлением обнаружил поразительно живое и реалистичное изображение юноши, чинно и благородно читающего у окна. Это был не кто иной, как он сам.

 

Видя, что Лань Чжань не отводит взгляда, Вэй У Сянь расплылся в улыбке и, мягко подмигнув, поднял одну бровь. Никакие слова не требовались - вопрос был написан у него на лице: «Тебе нравится? Правда, похоже на тебя?»

 

Лань Ван Цзи не спеша проговорил: «Вместо того чтобы с пользой потратить время и переписать, наконец, заданные разделы, ты занимаешься мазней. Я думаю, день окончания твоего наказания никогда не настанет».

 

Вэй У Сянь подул на еще не высохшие чернила и мимоходом заметил: «Я уже со всем покончил, так что завтра я сюда не приду!»

 

Тонкие пальцы Лань Ван Цзи, казалось, замерли на миг, не успев перелистнуть очередную желтоватую страницу фолианта, и на этот раз Вэй У Сянь даже не подвергся очередному заклятию молчания. Поняв, что Лань Чжань больше никак не собирается реагировать, Вэй У Сянь небрежно бросил перед ним рисунок: «Это тебе». 

 

Рисунок приземлился на циновку, но Лань Ван Цзи не изъявил никакого желания поднять его. Обычно все каракули Вэй у Сяня, в которых он ругал Лань Чжаня, просил, умолял, подлизывался, извинялся и писал еще множество бестолковых фраз, оказывались смятыми в ком и выброшенными прочь. Вэй У Сянь уже привык к заведенному порядку и ничуть не возражал. Вдруг он неожиданно произнес: «Я забыл кое-что добавить».

 

Сказав так, он взял в руки перо и бумагу и сделал несколько широких мазков. Вэй У Сянь взглянул на рисунок, потом на своего натурщика, и свалился на пол со смеху. Лань Ван Цзи отложил в сторону книгу и увидел, что Вэй У Сянь пририсовал ему в волосах цветок.

 

Уголки его губ будто едва заметно вздрогнули. Вэй У Сянь вскарабкался обратно за стол и сказал, прежде чем Лань Ван Цзи успел открыть рот: «Убожество, я угадал? Я же знаю, что ты хочешь сказать. Может быть, уже придумаешь что-то другое? Или добавишь еще хоть слово?»

 

Лань Ван Цзи ответил холодно: «Крайнее убожество».

 

Вэй У Сянь захлопал в ладоши: «Так значит, ты все-таки добавил еще одно слово! Ну что ж, спасибо!»

 

Лань Ван Цзи отвел глаза, взял книгу, вновь открыл ее перед собой, и, едва взглянув на страницы, отшвырнул фолиант прочь, словно опаленный пламенем.

 

Все это время он читал буддистские трактаты, но, вновь раскрыв книгу, Лань Ван Цзи увидел обнаженные тела, переплетенные в экстазе, что было совершенно невыносимым зрелищем для его глаз. Вместо старинного фолианта, что он изучал до этого, кто-то подложил книгу порнографического содержания с обложкой, имитирующей буддистский трактат. 

 

Даже человек без мозгов с легкостью бы догадался, кто был зачинщиком столь непотребного действа. Кто-то улучил момент, когда Лань Ван Цзи отвлекся на рисунок, и подменил книгу. Вэй У Сянь даже не потрудился скрыть своей причастности, а просто заколотил руками по столу и зашелся в истерическом смехе: «Хахахахахахахахахахахаха!»

 

Книга, отброшенная Лань Ван Цзи, улетела в одну сторону, а сам он в мгновение ока очутился в другом конце библиотеки, подальше от нее, будто бы чудом убежав от ядовитых змей или скорпионов, и в ярости прогрохотал оттуда: «Вэй Ин!!!..»

 

Вэй У Сянь почти закатился под стол от смеха и с трудом поднял руку: «Я!»

 

Лань Ван Цзи тут же обнажил свой меч, Би Чэнь. Вэй У Сянь впервые видел его настолько потерявшим над собой контроль, так что он тоже поспешно схватил свой. Вытащив меч из ножен на треть, он напомнил Лань Ван Цзи: «Достоинство! Молодой господин Лань! Веди себя с достоинством! Я тоже принес сегодня свой меч, и разве будет пристойно, если мы вдруг начнем сражаться прямо в библиотеке?» Вэй У Сянь знал, что Лань Ван Цзи скроет свое смущение гневом, так что предусмотрительно прихватил с собой меч для самообороны, чтобы Лань Чжань не пронзил его ненароком насквозь. Сейчас лезвие его меча было направлено точно на Вэй У Сяня, а светлые глаза метали молнии: «Да что ты за человек такой?!»

 

Вэй У Сянь ответил: «А что я за человек? Я мужчина!»

 

Лань Ван Цзи яростно отчеканил: «Ты бесстыдник!»

 

Вэй У Сянь парировал: «А чего мне стыдиться? Только не говори мне, что ты не видел ничего подобного раньше. Я все равно тебе не поверю!»

 

Слабым местом Лань Ван Цзи было его абсолютное неумение спорить. Он помолчал несколько секунд, пытаясь обуздать свои эмоции, затем вновь направил меч на Вэй У Сяня и бесстрастно сказал: «Ты, на улицу! Мы уже сражались раньше».

 

Вэй У Сянь притворился покорной овечкой и сокрушенно покачал головой: «Нет, никак не получится. Разве ты не знал, молодой господин Лань? В Облачных Глубинах запрещено сражаться без разрешения». Он поднял было с пола книгу порнографического содержания, но Лань Ван Цзи опередил его и вырвал ее у него из рук. Вэй у Сянь быстро сообразил, что тот хочет доложить на него учителю и в подтверждение своих слов предъявить книгу. Он небрежно произнес: «Зачем это ты отобрал ее? Выходит, тебе все-таки понравилось? Если так, то вовсе нет нужды столь яростно бороться за нее со мной, все-таки я позаимствовал ее специально для тебя. А теперь, раз уж ты так высоко оценил литературу, что я тебе преподнес, то мы просто обязаны стать друзьями. Может быть, нам стоит обменяться мнениями о прочитанном…»

 

Лань Ван Цзи побелел, словно лист бумаги. Он отчеканил, тщательно выговаривая слова: «Я. Не. Буду. Это. Читать».

 

Вэй У Сянь продолжал намерено извращать ситуацию: «Если не хочешь читать, то зачем тогда схватил? Хочешь припрятать и насладиться в одиночестве, да? Прости, но я не могу тебе этого позволить. Я позаимствовал ее кое у кого, и мне придется вернуть ее, когда ты все прочтешь… Эй, эй, эй, стой на месте! Ты слишком близко, я начинаю нервничать. Давай мило побеседуем. Ты же никому не собираешься отдавать ее, или все-таки собираешься? Кому? Ста… Твоему дяде? Второй молодой господин Лань, думаешь, литературу такого рода можно показывать старшим? Он ведь точно подумает, что ты ее уже прочел. А с таким безэмоциональным лицом, как у тебя, ты просто-напросто умрешь от стыда…»

 

Лань Ван Цзи наполнил свою правую руку светлой энергией, и книга рассыпалась на бесчисленное множество обрывков, мягко спланировавших на пол. Вэй У Сянь с облегчением отметил про себя, что теперь все доказательства против него уничтожены, и с фальшивым сожалением сказал: «Какая потеря!» Затем он снял со своих волос клочок бумаги и помахал им перед совершенно белым Лань Ван Цзи, клокочущим от ярости: «Лань Чжань, ты замечателен во всем, но вот только чересчур уж любишь швыряться вещами. Вот скажи мне, сколько скомканной бумаги ты раскидал по углам за эти дни? А сегодня тебе и этого показалось мало – ты еще и разорвал целую книгу. Ты разорвал – тебе и убирать. Я и не подумаю тебе помогать». Конечно же, он никогда и не помогал ему.

 

Лань Ван Цзи изо всех сил старался как-то примириться с Вэй У Сянем, но сейчас его терпение лопнуло, и он резко выкрикнул: «Пошел прочь!»

 

Вэй У Сянь ответил: «Ну и ну, ты только посмотри на себя, Лань Чжань. Все-то думают, что ты благородный человек, чистейшая из жемчужин, который умеет вести себя с достоинством, а, оказывается, вот оно как. Ты разве не знал, что в Облачных Глубинах запрещен шум? И ты мне прямо так и сказал – «Пошел прочь!» Впервые ли ты говоришь кому-то подобное…» Лань Чжань вновь обнажил меч и пошел на него. Вэй У Сянь торопливо запрыгнул на подоконник: «Ну идти прочь, так идти прочь. В конце концов, я в этом исключительно хорош. Можешь не провожать!»

 

Он спрыгнул вниз на улицу и, хохоча, как настоящий сумасшедший, скрылся в лесу. Там его уже поджидала группа людей. Не Хуай Сан спросил: «Ну как все прошло? Он видел книгу? И как отреагировал?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Как отреагировал? Хм! А вы разве не слышали, как громко он вопил?» 

 

Не Хуай Сан был переполнен щенячьим восторгом: «Я, я слышал: он сказал тебе идти прочь! Вэй-сюн, я впервые в жизни слышу, чтобы Лань Ван Цзи сказал кому-то «идти прочь!» Как тебе это удалось?»

 

Чувство глубокого удовлетворения читалось на лице Вэй У Сяня: «Первым быть всегда приятно, что ни говори. Вы же видели, да? Все самообладание и достоинство второго молодого господина Лань, за что его так прославляют старшие, оказались бесполезными против меня».

Цзян Чэн потемнел лицом и заворчал: «И чем ты так гордишься?! Чем здесь вообще можно гордиться?! Думаешь, то, что тебя прогнали – это повод для радости? Ты так позоришь наш Орден своими поступками!» 

 

Вэй У Сянь сказал: «Я вправду хотел перед ним извиниться, но он вечно делал вид, что я для него – пустое место. Он так долго мучил меня заклятием молчания, так что плохого в том, что и я немного над ним поиздевался? Я вручил ему книгу с самыми лучшими намерениями. Хуай Сан-сюнь, мне очень жаль твоей драгоценной порнографии. Я даже не успел дочитать ее – так она была хороша! А Лань Чжань совсем ничего не понимает в дружеских отношениях. Я дал ему такую занятную книгу, а он все равно остался недоволен. И на что ему только такое красивое лицо».

 

Не Хуай Сан выпалил: «Не нужно ни о чем жалеть! Я могу дать тебе таких книг столько, сколько пожелаешь!»

 

Цзян Чэн хмыкнул: «Ты серьезно задел и Лань Ван Цзи, и Лань Ци Жэня. Так что завтра готовься к смерти! И никто даже не подумает тебя хоронить!»

 

Вэй У Сяньобвил рукой плечи Цзян Чэна: «Да какая теперь разница, я все равно уже раздразнил его. А ты уже столько раз меня хоронил, так что придется похоронить еще разочек!»

 

Цзян Чэн ответил ему пинком: «Кыш, кыш! В следующий раз даже знать не хочу, когда ты задумаешь нечто подобное! И смотреть меня тоже не зови!»

 

Глава 16. Изящность. Часть шестая.

 

На следующую ночь Вэй У Сянь спал в обнимку с мечом, совершенно справедливо опасаясь, что старый перечник вместе со своим молодым подмастерьем придет по его душу. Однако ночь прошла мирно, а наутро к нему пришел Не Хуай Сан, вне себя от радости: «Вэй-сюн, ты действительно везунчик! Старик уехал вчера на Совет наших Кланов, и теперь у нас несколько дней не будет занятий!»

 

Итак, старого перечника больше не было, а уж с его молодым подмастерьем можно справиться на раз-два! Вэй У Сянь быстро вскочил и, сияя, натянул обувь: «Да, я вправду везунчик! Будто сами Небеса благословляют меня!»

 

Цзян Чэн, стоявший в стороне и тщательно натирающий свой меч, охладил его пыл: «Когда он вернется, то все равно назначит тебе наказание».

 

Вэй У Сянь ответил: «Зачем живому волноваться о загробной жизни? Я просто вволю наслажусь жизнью, пока могу. А сейчас пойдемте! Я отказываюсь верить, что в окрестностях Облачных Глубин совсем не водятся фазаны».

 

Все трое зашагали прочь, обвив руками плечи друг друга, но, минуя общую гостиную Облачных Глубин, Вэй У Сянь вдруг затормозил и ошеломленно воскликнул: «Ого! Смотрите, смотрите! Там целых два ворчу… два Лань Чжаня!»

 

Из общей гостиной вышло несколько человек. Возглавляли процессию два юноши, словно высеченные изо льда и нефрита, в одинаковых белоснежных одеждах и с мечами, украшенными кисточками, что развевались по ветру вместе с их лобными лентами. Единственным различием между ними были выражения их лиц и окружаюшая их атмосфера. Вэй У Сянь сходу сообразил: тот, что с неумолимым взглядом - Лань Ван Цзи, а тот, что смотрел мягко и кротко, должно быть, второй нефрит клана Лань - Цзэ У Цзюнь, Лань Си Чэнь.

 

Едва заметив Вэй У Сяня, Лань Ван Цзи тут же нахмурил брови и на мгновение одарил того почти враждебным взглядом, а затем вновь уставился вдаль, будто боялся подхватить от Вэй У Сяня скверну. Лань Си Чэнь же, напротив, дружелюбно улыбнулся: «А вы?..»

 

Цзян Чэн в знак уважения отдал ему честь: «Цзян Вань Инь из Юнь Мэна».

 

Вэй У Сянь последовал его примеру: «Вэй У Сянь из Юнь Мэна».

 

Лань Си Чэнь отдал им честь в ответ, а Не Хуай Сан едва слышно пискнул: «Брат Си Чэнь». 

 

Лань Си Чэнь повернулся к нему: «Хуай Сан, я на днях вернулся из Цин Хэ. Твой брат интересовался твоими успехами в учебе. Так как думаешь, у тебя получится все сдать в этом году?»

 

Не Хуай Сан замялся: «В общих чертах, да…» Он поник, словно увядший огурец, и беспомощно посмотрел на Вэй У Сяня. Тот же задорно улыбнулся: «Цзэ У Цзюнь, а куда вы вдвоем направляетесь?»

 

Лань Си Чэнь охотно ответил: «Нужно уничтожить несколько речных гулей. У нас не хватало народу, и я вернулся за Ван Цзи».

 

Лань Ван Цзи холодно сказал: «Брат, не стоит отвлекаться на праздные разговоры. Дело не терпит задержек, нам пора отправляться в путь».

 

Вэй У Сянь спешно заговорил: «Постойте, постойте. Я знаю, как ловить речных гулей. Цзэ У Цзюнь, почему бы вам не взять нас с собой?»

 

Лань Си Чэнь молчаливо улыбнулся в ответ, а Лань Ван Цзи заявил: «Это против правил».

 

Вэй У Сянь парировал: «Почему это против правил? Мы постоянно ловим речных гулей в Юнь Мэне. К тому же, у нас все равно нет занятий сегодня».

 

Юнь Мэн славился огромным множеством рек и озер, которые кишмя кишели речными гулями. Адепты Ордена Юнь Мэн действительно были весьма искусны в их ловле, а Цзян Чэн, кроме прочего, еще и хотел восстановить добрую славу своего Ордена, что слегка пошатнулась за время их пребывания в Облачных Глубинах: «Он прав. Цзэ У Цзюнь, мы и вправду можем оказать вам существенную помощь».

 

«В этом нет необходимости. Адепты Ордена Гу Су Лань способны…» - не дав Лань Ван Цзи закончить фразу, Лань Си Чэнь с улыбкой произнес: «Что ж, быть посему. Мы премного благодарны вам за помощь. Можете идти собираться, а мы подождем вас и отправимся все вместе. Хуай Сан, ты с нами?»

 

Не Хуай Сан был бы не прочь присоединиться, но Лань Си Чэнь напомнил ему о старшем брате. Досадуя про себя, он все же не решился пуститься в забавы: «Я, пожалуй, откажусь и лучше займусь повторением пройденного материала». Он надеялся, что Лань Си Чэнь оценит его усердие и замолвит словечко перед Не Мин Цзюе. Тем временем, Вэй У Сянь и Цзян Чэн отправились собираться в свои комнаты.

 

Лань Ван Цзи смотрел им вслед, в замешательстве нахмурившись: «Брат, зачем ты позвал их с собой? Уничтожение речных гулей отнюдь не праздная прогулка и не развлечение».

 

Лань Си Чэнь ответил: «Первый ученик главы Ордена Цзян и его единственный сын широко известны в Юнь Мэне. Наверняка они умеют не только дурачиться».

 

Лань Ван Цзи не сказал ни слова, но фраза «Позволю себе не согласиться» читалась у него на лице.

 

Лань Си Чэнь продолжил: «К тому же, ты ведь сам хотел, чтобы он пошел, разве нет?»

 

Лань Ван Цзи застыл на месте.

 

Лань Си Чэнь добавил: «Я позвал их только потому, что ты выглядел так, словно ждал, чтобы первый ученик главы Ордена Цзян пошел с тобой». Воцарилась звенящая тишина, и, казалось, сам воздух заледенел.

 

Минула продолжительная пауза, прежде чем Лань Ван Цзи, наконец, заговорил, с трудом выдавливая слова: «Все совсем не так». 

 

Он хотел оправдываться и дальше, но Вэй У Сянь и Цзян Чэн уже возвращались, прихватив свои мечи, и Лань Ван Цзи пришлось закрыть рот. Группа заклинателей вскочила на свои мечи и взмыла в небо. Место, где завелись речные гули, называлось Цайи и находилось примерно в десяти километрах от Облачных Глубин.

 

Город Цайи был вдоль и поперек изрезан водными каналами. Речная сеть густой паутиной покрывала весь город, а людские жилища с белыми стенами и серыми крышами ютились по ее многочисленным берегам. Реки были переполнены лодками с находящимися в них людьми, а на суше продавались цветы, фрукты, изделия из бамбука, выпечка, чай и молоко. 

 

Гу Су находился в Цзяннань, потому говор местных был необычайно мягок и ласкал слух, даже когда две лодки столкнулись, и несколько сосудов с рисовым вином разбились, брань торговцев между собой все равно звучала как пение иволги. Юнь Мэн славился своими озерами, но таких маленьких, полузатопленных городков там не было, и Вэй У Сянь находил это место довольно занимательным. Он купил два сосуда с рисовым вином и передал один Цзян Чэну: «Люди из Гу Су так сладко говорят. Разве же это брань? Если бы они увидели, как бранятся люди из Юнь Мэна, то испугались бы до смерти… Что ты так косишься на меня, Лань Чжань? Я не купил тебе вина, не потому что я скряга, – разве адептам твоего Ордена не запрещен алкоголь?»

 

Они совсем недолго задержались на берегу, затем погрузились в десять или около того узких лодок и погребли туда, где поселились речные гули. Постепенно домиков по берегам становилось все меньше, а река усмиряла свой бег. Вэй У Сянь и Цзян Чэн оба заняли по лодке и устроили между собой соревнование, кто сможет грести быстрее, параллельно слушая рассказ о том, откуда здесь вдруг взялись водяные гули.

 

Река вывела их к большому озеру, которое называлось Билин. Речные гули не появлялись в городе Цайи уже несколько десятков лет, но за последние несколько месяцев в этом озере и ведущей к нему реке участились случаи утопления людей и лодок с товарами безо всяких на то видимых причин. Пару дней назад Лань Си Чэнь установил по периметру несколько сетей. Он ожидал увидеть одного или двух водяных гулей, но вместо этого поймал целую дюжину. Лань Си Чэнь очистил трупы и доставил их на ближайший островок города Цайи, но оказалось, что некоторые из мертвецов были незнакомы местным и в итоге остались неопознанными. Вчера он вновь установил сети и поймал еще несколько речных гулей.

 

Вэй У Сянь сказал: «Навряд ли они утонули где-то в другом месте, а затем приплыли сюда. Речные гули очень тщательно выбирают себе владения. Обычно они остаются там, где погибли, и не покидают своего гнезда». 

 

Лань Си Чэнь кивнул: «Все так. Вот почему я подумал, что дело не такое простое, каким кажется на первый взгляд, и попросил Лань Ван Цзи пойти со мной на случай непредвиденных обстоятельств».

 

Вэй У Сянь спросил: «Цзэ У Цзюнь, речные гули очень смышлены. Если мы продолжим все так же неспешно грести, они заметят нас, спрячутся под водой и ни за что не выплывут, разве нет? И тогда нам придется искать их целую вечность. А вдруг мы вообще не сможем их найти?»

 

Лань Ван Цзи ответил: «Мы будем искать столько, сколько потребуется. Это наш долг».

 

Вэй У Сянь поинтересовался: «Значит, мы будем ловить их только сетями?»

 

Лань Си Чэнь произнес: «Да, верно. А в Ордене Юнь Мэн Цзян знают другие способы?»

 

Вэй У Сянь лишь улыбнулся в ответ. Конечно, в Ордене Юнь Мэн Цзян использовали и сети. Но кроме этого, Вэй У Сянь превосходно плавал и потому часто нырял под воду и вытаскивал утопленников руками. Однако это было слишком опасно, и, конечно же, он не стал бы вытворять подобного на глазах адептов Ордена Гу Су Лань, иначе все бы дошло до ушей Лань Ци Жэня, и тогда еще одна нотация ему обеспечена. Он быстро сменил тему разговора: «Вот бы кто-нибудь изобрел такую штуку, которой можно приманивать тварей со всей округи, что-то вроде наживки для рыбы. Или даже лучше – компас, который сможет указывать место скопления темной энергии». 

 

Цзян Чэн оборвал его: «Ты опять слишком замечтался. Лучше смотри внимательно в воду и старайся заметить речных гулей».

 

Вэй У Сянь возразил: «Парение на мечах тоже когда-то было лишь мечтой!»

 

Однако он послушно вглядывался в воду и внезапно застыл, уставившись на дно лодки, которой управлял Лань Ван Цзи. Какая-то мысль промелькнула у него в голове, и Вэй У Сянь завопил: «Лань Чжань, посмотри на меня!»

 

Лань Ван Цзи в это время сосредоточенно бдил за речными гулями. Он поднял голову на окрик и увидел, что Вэй У Сянь зачерпнул воду бамбуковым веслом и вот-вот собирается его обрызгать. Лань Ван Цзи, легко оттолкнувшись, перепрыгнул на другую лодку, тем самым избежав всплеска воды. Такое ребячество весьма разгневало его, он подумал, что ожидания его оправдались, и Вэй У Сянь напросился на охоту, только чтобы опять подурачиться: «Убожество!»

 

Однако Вэй У Сянь внезапно пнул лодку, что только что покинул Лань Ван Цзи, и, подцепив бортик веслом, перевернул ее. Ко дну крепко прицепились три речных гуля с одутловатыми лицами утопленников и мертвенно-белой кожей! 

 

Адепт, что стоял ближе всех, немедленно разобрался со всеми тремя, а Лань Си Чэнь улыбнулся: «Молодой господин Вэй, как ты узнал, что под лодкой были твари?»

 

Вэй У Сянь постучал по борту лодки: «Все просто! Дело в осадке лодки. Он был единственным пассажиром, а осадка была даже больше, чем у лодок с двумя людьми, поэтому что-то совершенно точно тянуло лодку вниз».

 

Лань Си Чэнь одобрил его действия: «А ты и впрямь опытен».

 

Весло Вэй У Сяня легко заскользило по воде, лодка поплыла быстрее, и вскоре он оказался рядом с Лань Ван Цзи. Он сказал: «Лань Чжань, я не специально тебя обрызгал. Речные гули очень смышленые, и если бы я громко рассказал тебе про них, то они бы услышали и уплыли обратно в глубины… Ну же, хватит держать меня за пустое место. Почему бы тебе не взглянуть на меня, наконец, второй молодой господин Лань?»

 

На этот раз Лань Ван Цзи снизошел до него и удостоил Вэй У Сяня взглядом: «Зачем ты подплыл ко мне?»

 

Вэй У Сянь ответил со всей искренностью, на которую только был способен: «Я здесь, чтобы извиниться перед тобой. В ту ночь я был неправ. Это моя вина».

 

Лицо Лань Ван Цзи слегка потемнело, скорее всего, потому что он еще не забыл, как Вэй У Сянь «извинился» перед ним в прошлый раз. Вэй У Сянь спросил, хотя и заранее знал ответ: «Почему ты такой угрюмый? Не переживай. Сегодня я на самом деле хочу помочь».

 

Цзян Чэн больше не мог выносить этой сцены: «Если ты и вправду собираешься помочь, то кончай болтать и плывем сюда!»

 

Вдруг один из адептов крикнул: «Сеть пошевелилась!»

 

И действительно, веревки одной из сетей задергались. Вэй У Сянь просиял: «Тварь здесь, здесь!»

 

Густые, словно замасленные, длинные волосы черной шелковой вуалью клубились посреди лодок. То тут, то там из воды появлялись полусгнившие руки и хватались за борта лодок. Лань Ван Цзи обнажил свой меч, Би Чэнь, и отсек с десяток кистей, что вцепились в левый борт, оставив лишь ладони с одутловатыми пальцами, крепко вонзившимися в дерево. Только он собрался разобраться с теми, что держались за правую сторону, как красная вспышка вихрем пронеслась перед его глазами, и Вэй У Сянь уже убирал свой меч обратно в ножны.

Внезапно вода успокоилась, и сеть прекратила дергаться. Всего несколько мгновений назад меч Вэй У Сяня двигался с невообразимой скоростью, но Лань Ван Цзи уже смог определить, что оружие было высочайшего качества. Он с уважением спросил: «Как называется твой меч?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Какая разница».

 

Лань Ван Цзи недоуменно уставился на него. Вэй У Сянь подумал, что тот не расслышал, и повторил еще раз: «Какая разница».

 

Лань Ван Цзи нахмурился и отрезал: «У этого меча есть душа, и говорить о нем столь фривольно крайне непочтительно».

 

Вэй У Сянь тихонько вздохнул: «Хоть раз в жизни мысли не по правилам, а? Я не говорил о своем мече фривольно и непочтительно, просто так получилось, что его имя – «Какая разница». Вот, смотри». Сказав так, он передал свой меч Лань Ван Цзи, чтобы тот посмотрел на иероглифы, выгравированные на ножнах. И действительно, в переплетениях орнамента красовались два иероглифа древнего начертания – «Какая разница».

 

Лань Ван Цзи на несколько секунд лишился дара речи.

 

Вэй У Сянь подоспел к нему на помощь: «Можешь ничего не говорить. Я знаю, что ты хочешь спросить, почему я так назвал свой меч. Все думают, что его имя имеет скрытый смысл и особое значение. Но на самом деле, ничего подобного. Просто так вышло, что когда дядя Цзян преподнес мне это меч и спросил, как я хочу его назвать, я перебрал больше двух десятков имен, но все равно не остался доволен ни одним из них. Тогда я подумал, что может быть, дядя Цзян подберет для него имя, и сказал: «Какая разница!», заранее согласившись с его вариантом. Но кто же знал, что на мече действительно отчеканят эти иероглифы! Дядя Цзян сказал: «Раз такое дело, то почему бы не оставить ему это имя?» Честно говоря, не такое уж оно и плохое, да?» 

 

Лань Ван Цзи, наконец, смог проговорить сквозь зубы: «Вздор!» 

 

Вэй У Сянь положил меч себе на плечо: «Какой же ты все-таки зануда! Ты разве не понимаешь, как забавно иметь меч с таким именем? Особенно хорошо получается ставить в тупик всяких чинных-благородных мужей, вроде тебя. Срабатывает каждый раз, ха-ха!»

 

В ту же секунду из изумрудных глубин озера быстро поднялась длинная черная тень и устремилась к маленькой лодке. Цзян Чэн уже расправился с речными гулями на своей стороне и внимательно смотрел, не пропустили ли они еще кого. Увидев тень, он немедленно завопил: «Тварь возвращается!»

Глава 17. Изящность. Часть седьмая.

 

Несколько адептов принялись бить веслами по поверхности и пытаться набросить сеть на подводную тень. С противоположного края донеслось: «Тут еще тварь!»

 

С другой стороны непроницаемым полотном наступали такие же черные тени. Одновременно несколько адептов потащили сети из воды, но те оказались пусты. Вэй У Сянь размышлял вслух: «Как странно… По форме эта тень совсем не напоминает человеческую фигуру: иногда она неестественно вытягивается, а иногда, наоборот, – укорачивается; порой она становится больше, а порой – меньше… Лань Чжань, прямо за тобой!»

 

В то же мгновение Би Чэнь за спиной Лань Ван Цзи вылетел из ножен и наотмашь вошел в воду. Через секунду меч вернулся, повторив движение в обратном порядке и подняв фонтан радужных брызг в виде полумесяца. Но оружие ничего не задело. 

 

Лань Ван Цзи сжал меч в руке все с тем же суровым и неумолимым выражением лица. Он собирался что-то сказать, но адепт на другой стороне по его примеру обнажил свой клинок и направил его на черную тень, что неистово кружила рядом с лодками. 

 

Однако его меч скрылся под водой и вовсе не вернулся. Он несколько раз повторил заклинание призыва, но оружие по-прежнему не отзывалось. Казалось, словно озеро просто-напросто поглотило его, не оставив ни малейшего следа. Адепт оказался еще учеником, юношей примерно одного с Вэй У Сянем и остальными возраста. Без своего меча он остался практически беззащитным, и лицо его с каждой секундой становилось все бледнее и бледнее. Адепт постарше, стоявший рядом с ним, произнес: «Су Шэ, мы еще даже не знаем, что за тварь прячется под нами. Почему ты решил действовать, как тебе вздумается, и позволил своему мечу уйти под воду?»

 

Казалось, Су Шэ слегка запаниковал, но все же сохранял относительно спокойное выражение лица: «Я увидел, что второй молодой господин Лань тоже…»

 

Он замолчал на середине предложения, осознав, насколько нелепы его слова. Как бы там ни было, а ни Лань Ван Цзи, ни его меч Би Чэнь никак нельзя было считать ровней остальным. Лань Ван Цзи мог безо всяких опасений послать свой меч под воду, даже не зная, что скрывается в глубине, но для других же такие действия были недопустимыми. Сквозь бледность лица Су Шэ проступили красные пятна стыда, словно он был посрамлен на глазах у всех. Он мельком взглянул на Лань Ван Цзи, но тот не смотрел в его сторону, а внимательно изучал воду. Внезапно он вновь обнажил меч.

 

На этот раз клинок погрузился в озеро не полностью, лишь его острие вошло в воду под косым углом и ловко подцепило кусок тени. Мокрая черная масса плюхнулась на дно лодки. Вэй У Сянь встал на цыпочки, чтобы посмотреть, что это. К его вящему удивлению, Лань Ван Цзи выудил кусок одежды.

 

Вэй У Сянь смеялся так сильно, что чуть было не свалился в воду: «Лань Чжань, ты просто великолепен! Впервые в жизни вижу, чтобы кто-то вместо того, чтобы поймать речного гуля, раздел его!»

 

Лань Ван Цзи осматривал острие меча на предмет еще каких-либо странностей, вероятно, решив не вступать в полемику с Вэй У Сянем. Зато в разговор встрял Цзян Чэн: «Помолчал бы уже. Это вовсе не речной гуль, а просто кусок одежды».

 

Конечно же, и Вэй У Сянь ясно видел, что представлял собой улов, однако не смог упустить возможности немного подразнить Лань Ван Цзи. Он сказал: «Так значит, тварь, что шныряет прямо под нами, оказалась лишь куском одежды? Теперь понятно, почему сетями ее было не поймать, а мечами – не пронзить: она меняла форму и ускользала от опасности. Но все же просто кусок одежды не смог бы поглотить целый меч. Под водой прячется еще что-то».

 

К тому времени лодки уже добрались до самой середины озера Билин. Вода здесь была мутно-зеленого, почти болотного цвета. Внезапно Лань Ван Цзи слегка поднял голову: «Сейчас же все назад».

 

Лань Си Чэнь спросил: «Почему?»

 

Лань Ван Цзи ответил: «Подводные твари намеренно заманили нас сюда».

 

Едва он закончил фразу, как вдруг лодки начали тонуть. 

 

Вода с огромной скоростью заполняла утлые суденышки. Вэй У Сянь внезапно заметил, что воды озера Билин были уже не мутно-зеленого, а почти черного цвета, в самом же его центре образовался водоворот, хотя еще секунду назад стояла тишь да гладь. С десяток лодок закружились, ведомые водяной воронкой, уходя под воду одна за другой, словно засасываемые гигантским беззубым черным ртом!

 

Унисоном раздался звон обнажаемых мечей: заклинатели вскочили на них и взмыли в воздух. Вэй У Сянь вслед за всеми воспарил было вверх, но, взглянув вниз, увидел, что адепт, чей меч поглотили воды озера, Су Шэ, стоял по колено в воде, а нос его лодки уже наполовину засосало водоворотом. Юноша находился на грани истерики, но не звал на помощь, возможно, оцепенев от ужаса. Вэй У Сянь без малейших колебаний нагнулся, протянул руку, схватил Су Шэ за запястье и потянул к себе.

 

Меч под тяжестью двух человек резко пошел на снижение, но потом все же выровнялся и продолжил неохотный подъем. Однако через несколько мгновений неведомая сила потащила Су Шэ обратно в пучину озера, а Вэй У Сянь едва не последовал вслед за ним. 

 

Су Шэ оказался уже по пояс поглощенным черным водоворотом. Воронка кружилась все быстрее и быстрее, а Су Шэ все глубже и глубже погружался в воду. Казалось, под водой что-то есть, и это «что-то» мертвой хваткой вцепилось в его ноги и изо всех сил тянет вниз. Цзян Чэн стоял на своем мече, Сань Ду, и сдержанно и без спешки поднялся на высоту уже примерно семидесяти метров над поверхностью озера. Оказавшись в безопасности, он посмотрел вниз и с раздраженным выражением лица ринулся за Вэй У Сянем: «Ты что творишь?!»

 

Тем временем водоворот засасывал все с большей и большей силой. Преимуществом меча Вэй У Сяня была подвижность и проворность, но вот мощь была его уязвимостью. Он совсем осел вниз и уже едва парил над водой. Вэй У Сянь, как мог, пытался твердо держаться на ногах, одновременно не позволяя Су Шэ уйти с головой в бездну. Он крикнул: «Может кто-нибудь спуститься и помочь?! Я не в силах вытащить его, он сейчас утонет!» 

 

Внезапно Вэй У Сянь почувствовал, как кто-то схватил его за воротник и поднял в воздух. Он обернулся и увидел Лань Ван Цзи, который держал его одной рукой за шиворот. Он с бесстрастным видом смотрел в другую сторону, в то время как его меч удерживал вес трех людей, одновременно противостоя ужасающей и всепоглощающей силе озера. Более того, Би Чэнь продолжал равномерно набирать высоту. Цзян Чэн ошарашенно подумал: «Если бы я успел спуститься на Сань Ду раньше него и схватить Вэй У Сяня, то, скорее всего, я бы не смог подняться так же быстро и плавно. А ведь Лань Ван Цзи примерно моего возраста…»

 

В это время Вэй У Сянь воскликнул: «Лань Чжань, а твой меч обладает значительной мощью, да? Спасибо, спасибо. Но, скажи, тебе обязательно было хватать меня за шкирку? Неужели ты не мог просто придержать меня? Теперь мне неудобно висеть так. Давай я протяну тебе руку, и ты возьмешь меня за нее?»

 

Лань Ван Цзи холодно ответил: «Я не касаюсь чужаков».

 

Вэй У Сянь возразил: «Да ладно, мы же уже почти приятели, как ты можешь считать меня чужим?»

 

Лань Ван Цзи отрезал: «Мы не приятели».

 

Вэй У Сянь притворился уязвленным: «Как ты можешь так говорить…»

 

Тут терпение Цзян Чэна лопнуло, и он забранился: «Нет, это как ты можешь так говорить?! Ты висишь между небом и землей только на своем воротнике и продолжаешь болтать!»

 

Заклинатели, паря на своих мечах, благополучно миновали озеро Билин. Приземлившись, Лань Ван Цзи отпустил воротник Вэй У Сяня, затем спокойно повернулся к Лань Си Чэню: «Это был бездонный омут».

 

Лань Си Чэнь покачал головой: «Дело принимает серьезный оборот».

 

Едва услышав фразу «бездонный омут», и Вэй У Сянь, И Цзян Чэн поняли, с чем они столкнулись. Главной опасностью озера Билин оказались вовсе не речные гули, а сама вода, протекающая в нем.

 

В силу обстоятельств, сильных течений или же капризного рельефа многие реки и озера рано или поздно становятся причинами крушения кораблей и утопления людей. С течением времени такие воды могут развиться в некое подобие сознательного существа. Вода словно превращалась в испорченную молодую девицу, которая привыкла получать подарки от своего любовника и больше никак не могла отказаться от своего роскошного образа жизни. И если вдруг «подарки» в виде кораблей с товарами или человеческих жертв прекращались, она восставала и получала причитаемое ей сама. 

 

Жители городка Цайи с детства имели дело с водой, потому случаи крушения кораблей и утопления людей были здесь довольно редки. Бездонный омут не смог бы зародиться в этой местности. Однако факт оставался фактом: омут оказался в озере Билин, а значит, на эту загадку есть только один ответ – его вытравили сюда откуда-то еще.

 

Как только воды бездонного омута слились с водами озера Билин, оно тут же превратилось в монстра. И от монстра такого типа было чрезвычайно сложно избавиться: для начала нужно вычерпать всю воду до последней капли, затем извлечь все затонувшие товары и трупы людей, и, наконец, на несколько лет оставить дно озера под прямыми солнечными лучами. Однако существовал способ быстро и незатратно решить эту проблему за счет других: изгнать бездонный омут в какой-то другой водоем и оставить его там творить свои бесчинства.

 

Лань Ван Цзи спросил: «Где в последнее время проявлялся бездонный омут?»

 

Лань Си Чэнь молча указал на небо.

 

Он указывал точно на солнце. Вэй У Сянь и Цзян Чэн молчаливо и понимающе переглянулись: «Орден Ци Шань Вэнь».

 

В мире существовало огромное множество кланов и орденов, числом превосходящих даже звезды на небе. Но один выделился среди всех и несомненным колоссом возвышался над остальными – Орден Ци Шань Вэнь.

 

Клановым узором клана Вэнь было солнце, означающее, что они могли «соперничать с солнцем в сиянии и сравняться с ним в долголетии». Резиденция их Ордена отличалась довольно приличными масштабами и была сопоставима по размеру с целым городом. Она называлась «Небо без Ночи», или «Безночный Город Небожителей», поскольку считалось, что тьма никогда не накрывала ее. Орден Ци Шань Вэнь не зря назывался колоссом: ни один другой клан не смог даже сравниться с ним ни в численности адептов, ни в мощи, ни в землевладениях, ни в силе магических артефактов. Огромное количество заклинателей из других кланов почли за великую честь присоединиться к этому Ордену. Однако если принять во внимание то, какими способами клан Вэнь привык решать свои проблемы, то вероятность того, что бездонный омут в город Цайи пригнали именно они, становилась очень высока.

 

Несмотря на то, что Вэй У Сянь и остальные поняли, откуда здесь вдруг взялся бездонный омут, они продолжили хранить молчание.

Даже если это и оказалось делом рук Ордена Ци Шань Вэнь, то неважно, как бы сильно юноши обвиняли или порицали их – результат все равно будет нулевым. Во-первых, клан Вэнь ни за что не признает своей вины, а во-вторых, никаких возмещений убытков от них тоже ждать не стоит.

 

Один адепт возмутился: «Из-за того, что они пригнали сюда бездонный омут, город Цайи теперь в большой опасности. Если воронка продолжит разрастаться, то рано или поздно она дойдет до водных каналов городка, и тогда все его жители окажутся в лапах этого монстра. Вот уж действительно…»

 

Ордену Гу Су Лань теперь придется разгребать чужие проблемы, а это никогда не сулило ничего хорошего. Лань Си Чэнь вздохнул: «Довольно. Довольно. Давайте возвращаться в город».

 

В месте переправы они погрузились в новые лодки и погребли к своеобразному центру города, где всегда собирались толпы людей.

Вскоре они миновали арочный мост и вышли к главному водному каналу. Вэй У Сянь тем временем принялся за старое.

 

Он отложил весло в сторону, поставил одну ногу на борт лодки, глянул на свое отражение, дабы удостовериться, что с его волосами все в порядке, и стал посылать обольстительные и кокетливые взгляды по обеим сторонам, словно не он только что ловил речных гулей и сбежал из гигантского беззубого рта бездонного омута: «Сестрицы, сколько стоит полкило локв?» 

 

Вэй У Сянь был молод и исключительно хорош собой, а его задор и боевой настрой давали повод сравнить его с «бесхозным персиком, распускающим цветы без надзора». Она женщина приподняла свою бамбуковую шляпу в знак приветствия и с улыбкой произнесла: «Молодой чаровник, тебе не нужно платить. Хочешь, я подарю тебе одну просто так?»

 

Диалект У звучал ласково и нежно, приятно и сладко для уха. Губы говорящего двигались в мелодичном ритме, окутывая слушающего теплыми и мягкими волнами. Вэй У Сянь сложил ладони перед грудью: «Если мне подарит его Сестрица, то, конечно, хочу!»

 

Женщина запустила руку в корзину и бросила ему круглую наливную локву: «Можешь не быть таким церемонным. Это тебе за то, что ты такой красивый!» 

 

Лодки продолжали двигаться навстречу друг другу, быстро сровнялись и тут же разошлись. Вэй У Сянь обернулся, ловко поймал локву и, смеясь, произнес: «Сестрица еще красивее!» 

 

Все то время, пока Вэй У Сянь рисовался перед женщинами и кокетничал направо и налево, Лань Ван Цзи деликатно смотрел прямо перед собой, излучая благородство и душевную чистоту. Вэй У Сянь щеголевато подбрасывал яблоко и внезапно указал на Лань Ван Цзи: «Сестрицы, а он, по-вашему, красивый?»

 

Лань Ван Цзи никак не ожидал, что Вэй У Сянь вдруг заговорит о нем. Пока он колебался с ответом, женщины со своих лодок ответили хором: «Даже еще красивее!» Среди их стройных голосов послышался также смех нескольких мужчин.

 

Вэй У Сянь сказал: «Тогда, может быть, кто-нибудь из вас хочет подарить локву и ему? Если я получу от вас яблоко, а он – нет, то боюсь, он начнет ревновать, когда мы вернемся домой!»

 

Звонкий смех, напоминающий пение иволги, эхом разнесся по всей реке. Еще одна женщина подплыла к ним навстречу, стоя на своей лодке: «Хорошо, хорошо, будет тебе и второе. Поберегись и лови, молодой чаровник!»

 

Вторая локва приземлилась ему в другую руку, и Вэй У Сянь крикнул женщине вслед: «Сестрица, ты не только красива, но еще и мила. В следующий раз, когда я окажусь здесь, я куплю у тебя целую корзину!»

 

Тембр голоса женщины был глубоким и богатым. Она оказалась посмелее остальных и указала на Лань Ван Цзи: «Приводи и его с собой. Все приходите к нам за фруктами!» 

 

Вэй У Сянь помахал локвой перед глазами Лань Ван Цзи, но тот не отвел взгляда: «Убери».

 

Вэй У Сянь послушался его: «А я знал, что ты откажешься взять ее, так что я и не собирался тебя угощать. Цзян Чэн, лови!»

 

Как раз в это время лодка Цзян Чэна проплывала мимо. Он поймал локву одной рукой, и слабая улыбка проскользнула на его лице, затем сразу же сменившись привычным недовольным фырканьем: «Ты опять кокетничал со всеми подряд?»

 

Вэй У Сянь оскалился, довольный собой: «Сгинь с глаз долой!», а потом повернулся и спросил: «Лань Чжань, ты ведь из Гу Су, значит, умеешь говорить на этом диалекте, да? Научи меня вашим бранным словам».

 

Лань Ван Цзи бросил на него очередной «убожество»-взгляд и перешел на другую лодку. Вэй У Сянь же на самом деле и не ждал от него ответа, а просто хотел подразнить. Он услышал, как мягко и нежно звучит диалект У, и подумал, что Лань Ван Цзи непременно говорил на нем в детстве. Вэй У Сянь сделал еще один глоток рисового вина, поднял со дна лодки весло и ринулся вперед, надеясь обогнать Цзян Чэна.

 

Лань Ван Цзи в это время стоял бок о бок с Лань Си Чэнем, и сейчас даже выражения их лиц выглядели одинаковыми: оба будто погружены в невеселые думы о том, что делать с бездонным омутом и что сказать главе города Цайи.

 

Мимо них проплыла лодка, до отказа груженая корзинами с большими, наливными локвами. Лань Ван Цзи мельком взглянул на нее и продолжил смотреть вперед. 

 

Но Лань Си Чэнь вдруг сказал ему: «Если тебе так хочется локв, может быть, купим корзину?»

 

«…»

 

Лань Ван Цзи раздраженно взмахнул рукавами: «Я не хочу!»

 

И перешел на другую лодку.

Глава 18. Изящность. Часть восьмая.

 

Вэй У Сянь приобрел в Цайи целую кучу замысловатых штучек, привез в Облачные Глубины и раздарил адептам из других кланов. Лань Ци Жэнь все еще находился в Цин Хэ, поэтому занятий по-прежнему не было и все ученики целыми днями дурачились в свое удовольствие, а на ночевку собирались в комнате Вэй У Сяня и Цзян Чэна. До рассвета они объедались и пьянствовали, боролись и играли в азартные игры и, конечно же, рассматривали книжки с веселыми картинками. В одну из таких ночей Вэй У Сянь проиграл в кости, и его послали тайком пробраться за стену, чтобы купить несколько сосудов «Улыбки Императора». На этот раз все как будто бы обошлось, и юноши, наконец, смогли отведать этого напитка. Однако уже на следующее утро, еще до рассвета, кто-то неожиданно распахнул дверь в комнату, явив взору кучу-малу из учеников, спящих на полу мертвым сном.

 

Звук открывшейся двери заставил некоторых из них недовольно поднять головы. Сквозь прищуренные глаза они разглядели Лань Ван Цзи, с каменным лицом стоящего в дверном проеме, и один лишь его вид заставил остатки их дремы улетучиться в мгновение ока. Не Хуай Сан ошалело ткнул Вэй У Сяня, который безмятежно спал, свесив голову и задрав ноги: «Вэй-сюн! Вэй-сюн!»

 

Ему пришлось несколько раз ощутимо потрясти Вэй У Сяня, прежде чем тот, наконец, произнес сонным голосом: «Что? Кто-то хочет еще?! Цзян Чэн? Ну давай, давай – боялся я тебя!»

 

Прошлой ночью Цзян Чэн перепил, поэтому сейчас его голова раскалывалась на части, и он с закрытыми глазами лежал на полу, опасаясь лишний раз пошевелиться. Он схватил первый попавшийся под руку предмет и запустил им в направлении голоса Вэй У Сяня: «Умолкни!» 

 

Этим предметом оказалась книга, угодившая Вэй У Сяню прямо в грудь. Он удара она раскрылась, и Не Хуай Сан сразу же признал одну из своих драгоценных порнографических книг распроданного издания. Он поймал леденящий душу взгляд Лань Ван Цзи и чуть было не отправился к предкам прямо на месте. Вэй У Сянь же что-то пробормотал, обнял книгу покрепче и вновь сладко заснул. Тогда Лань Ван Цзи ступил в комнату, одной рукой схватил Вэй У Сяня за шиворот, поднял и молча потащил за собой к двери.

 

От подобных действий Вэй У Сянь, наконец, наполовину проснулся и стал озадаченно озираться по сторонам, пока не сообразил, что его тащит Лань Ван Цзи: «Лань Чжань, что ты делаешь?»

 

Лань Ван Цзи продолжал тащить его за собой, не обмолвившись и словом. Вэй У Сянь окончательно проснулся, а за ним и ученики, валяющиеся на полу полумертвыми, мало-помалу начали возвращаться к жизни. Увидев, что Вэй У Сянь попался-таки в лапы к Лань Ван Цзи, пробудился и Цзян Чэн. Он вылетел на улицу и закричал: «Что здесь происходит? Куда ты его тащишь?»

 

Лань Ван Цзы повернулся и отчеканил: «Он будет наказан».

 

Цзян Чэн туго соображал со сна и с похмелья, поэтому он только сейчас вспомнил, что за неразбериха творилась в их комнате. А подумав еще немного, он, наконец, осознал, что прошлой ночью они нарушили бесчисленное множество правил Облачных Глубин, и застыл на месте.

Лань Ван Цзи притащил Вэй У Сяня во внутренний двор перед храмом предков клана Лань. Здесь уже собрались несколько старших адептов Ордена Гу Су Лань общим числом в восемь человек. Четверо из них держали в руках длинные ферулы , изготовленные из сандалового дерева и сплошь покрытые резными иероглифами. Молчаливая торжественность этой сцены внушала благоговение и трепет. Едва Лань Ван Цзи дотащил Вэй У Сяня до места наказания, как к нему подошли два адепта и крепко схватили, силой удерживая на месте. Вэй У Сянь оказался одним коленом на земле, без малейшего шанса на сопротивление: «Лань Чжань, ты накажешь меня?»

 

Лань Ван Цзи холодно смотрел на него, не отрывая взгляда, и по-прежнему хранил молчание.

 

Вэй У Сянь сказал: «Я не покорюсь». 

 

Как раз к этому моменту подоспели проснувшиеся юноши и попытались проникнуть во внутренний двор, но стража преградила им путь. Напуганные одним только видом ферул, они в замешательстве скребли затылки. Вдруг Лань Ван Цзи аккуратно поднял полы своих белых одеяний и опустился на колени рядом с Вэй У Сянем. 

 

Вэй У Сянь от испуга поменялся в лице. Он попытался встать, но Лань Ван Цзи приказал: «Начинайте!»

 

Вэй У Сянь схватил ртом воздух, словно рыба на суше, и затараторил: «Погодите, погодите! Я покорюсь, я, правда, покорюсь, Лань Чжань. Я ошибался… Ай!»

 

Оба получили около сотни ударов ферулой по ладоням и ногам. Все это время Лань Ван Цзи никто не держал: он в положенной позе стоял на коленях с идеально прямой спиной. Вэй У Сянь же, напротив, душераздирающе вопил и стенал, нисколько не сдерживаясь, так, что ученики, наблюдающие за наказанием, съеживались от страха, представляя его боль. По завершении экзекуции Лань Ван Цзи молча встал, отдал честь старшим адептам и пошел прочь, не проявляя никаких признаков ранения. Вэй У Сянь вел себя совершенно противоположно: он неустанно стонал всю дорогу, пока Цзян Чэн нес его в комнату, взвалив к себе на спину. Юноши окружили их и наперебой расспрашивали: «Вэй-сюн, во имя Небес, что случилось?!»

 

«Понятно, почему Лань Чжань решил наказать тебя, но почему и ему досталось?»

 

Вэй У Сянь театрально вздохнул, поудобнее раскинувшись на спине Цзян Чэна: «Эх! Досадный просчет! Впрочем, это длинная история!»

 

Цзян Чэн оборвал его: «Заканчивай паясничать! Что ты опять натворил?!»

 

Вэй У Сянь ответил: «Ничего я не творил! Вы же сами все знаете: прошлой ночью я продул в кости и пошел в Гу Су за «Улыбкой Императора».

 

Цзян Чэн помолчал и сказал: «Только не говори мне, что ты опять встретил его».

 

Вэй У Сянь произнес: «Хорошо, не буду. Но на самом деле, так оно и было. Кто же знал, что в ту ночь удача отвернется от меня: когда я уже возвращался с «Улыбкой Императора», он опять словно из-под земли вырос прямо передо мной. Теперь я действительно думаю, что он тайком за мной следит». 

 

Цзян Чэн съехидничал: «Как будто кто-то станет тратить на тебя столько времени! Так что же было дальше?» 

 

Вэй У Сянь ответил: «А дальше я поздоровался с ним: «Лань Чжань! Какое удивительное совпадение – снова ты тут!» И, конечно, он, как обычно, ничего мне не ответил, но зато без лишних слов потянул ко мне руку. Я спросил: «Эй-эй, ты что делаешь?». А он ответил, что если приглашенный ученик столь часто нарушает комендантский час, то его следует доставить к родовому имению клана Лань и наказать. Тогда я предложил: «Нас здесь только двое. Если я никому ничего не скажу и ты никому ничего не скажешь, тогда никто и не узнает, что я нарушал комендантский час, ведь так? Я обещаю, это в последний раз. Мы же с тобой приятели, так сделай же мне маленькое одолжение!»

 

Юноши выглядели так, словно были больше не в силах слушать его рассказ.

 

Вэй У Сянь продолжил: «А потом он с мрачным видом ответил, что мы вовсе не приятели, обнажил свой меч и замахнулся на меня. В общем, чихать он хотел на нашу духовную близость, так что мне пришлось поставить на землю «Улыбку Императора» и уворачиваться от его выпадов. Он атаковал так быстро и даже пару раз едва не нагнал меня, я никак не мог от него избавиться! В конце концов, мне надоело от него убегать, и я спросил: «Ты от меня не отстанешь, да?!»

 

«А он опять сказал: «Ты должен быть наказан». 

 

Юноши жадно внимали каждому его слову, а сам Вэй У Сянь пришел в упоение, забыв, что его по-прежнему нес на спине Цзян Чэн, и внезапно с силой шлепнул того по плечу: «И тогда я сказал: «Ну ладно!», перестал уворачиваться, и, наоборот, ринулся навстречу Лань Чжаню, покрепче вцепился в него, и мы рухнули вниз прямо за стену!»

 

«…»

 

Вэй У Сянь продолжил: «В общем, мы оба оказались за территорией Облачных Глубин! Падение оказалось действительно неприятным, у меня даже искры из глаз посыпались».

 

Не Хуай Сан был озадачен: «Он не вырвался?» 

 

Вэй У Сянь ответил: «О, он попытался! Но я прилип к нему всем телом, крепко обхватив и руками, и ногами, так что он при всем желании не мог вырваться, и даже слезть с меня. Он весь напрягся, как каменный истукан, а я заявил: «Ну и что ты теперь будешь делать? Ты тоже попал за территорию Облачных Глубин, и, получается, мы оба нарушили комендантский час. Ты не можешь позволять себе того, что запрещаешь другим, так что если ты накажешь меня, то тебе придется наказать и себя. Правила едины для всех, ведь так? Так что скажешь?»

 

«Когда он, наконец, поднялся на ноги, то был мрачнее тучи. Я присел в сторонке и попросил его не волноваться, заверив, что я никому не скажу и это останется секретом между землей, небесами и нами. А потом он ушел, так и не проронив ни слова. Кто же знал, что он додумается до того, что произошло сегодня утром!.. Цзян Чэн, помедленнее. Ты чуть было меня не уронил».

 

Цзян Чэн хотел не только уронить его, но и проделать в земле пару-тройку ям в форме Вэй У Сяня: «А просто висеть у меня на спине уже не отвечает твоим высоким требованиям?!»

 

Вэй У Сянь возразил: «А я и не просил тебя нести меня».

 

Цзян Чэн пришел в ярость: «Если бы я не понес тебя, то ты бы наверняка остался во внутреннем дворе перед родовым имением Лань и с воем катался бы по земле целый день. А у меня нет столько бесстыдства, как у тебя! Лань Ван Цзи получил на пятьдесят ударов ферулой больше, чем ты, и, тем не менее, он нашел в себе силы идти самостоятельно. А у тебя же хватает совести притворяться избитым до полусмерти. Все, не хочу я тебя больше тащить. А ну живо слезай!»

 

Вэй У Сянь ответил: «Не-а. Я раненый».

 

Юноши шли по узкой белокаменной тропинке, дурашливо толкаясь и пихаясь, когда навстречу им попался человек в белых одеждах и с книгой в руках. Лань Си Чэнь изумленно остановился и улыбнулся: «Что случилось?»

 

Цзян Чэн крайне сконфузился, не зная, что ему ответить, но Не Хуай Сан опередил его: «Брат Си Чэнь, Вэй-сюн получил больше сотни ударов ферулой! У тебя есть какое-нибудь лекарство?!»

 

За наказания в Облачных Глубинах отвечал Лань Ван Цзи. Вэй У Сянь вскрикивал от боли, а юноши гурьбой столпились вокруг него – казалось, что его состояние крайне тяжелое. Лань Си Чэнь тотчас же подошел к ним: «Это сделал Ван Цзи? Молодой господин Вэй может идти сам? Во имя Небес, что случилось?» 

 

Конечно же, Цзян Чэн не смел сказать, что Вэй У Сянь сам провинился. Он вспомнил, что это именно они вынудили Вэй У Сяня купить алкоголь, так что, по-хорошему, каждый из них заслужил наказание, поэтому Цзян Чэн решил изъясниться туманно: «Ничего страшного, все в порядке, раны не серьезные! Он может идти сам. Вэй У Сянь, ты почему все еще не слез с меня?!»

 

Вэй У Сянь произнес: «Я не могу идти». Он показал свои красные ладони, распухшие на несколько размеров, и пожаловался Лань Си Чэню: «Цзэ У Цзюнь, твой младший братишка такой жестокий!»

 

Лань Си Чэнь осмотрел его руки: «Да, наказание и в самом деле было суровым. Скорее всего, отек спадет не раньше, чем через три-четыре дня».

 

Цзян Чэн даже и не догадывался, что Вэй У Сяню действительно крепко досталось. Он воскликнул: «Что? Три-четыре дня? Его ноги и спина тоже подверглись ударам ферулы. Неужели Лань Ван Цзи способен на такое?!» Неожиданно для самого себя он произнес последнее предложение с плохо скрываемым недовольством, и понял это только после того, как Вэй У Сянь украдкойткнул его под ребра. Однако Лань Си Чэнь не придал этому значения и с улыбкой сказал: «И все же раны не настолько серьезны, чтобы требовалось лечение. Молодой господин Вэй, я могу порекомендовать один способ, дарующий исцеление всего за несколько часов». 

 

На Облачные Глубины опустилась ночь. Стемнело и на холодном источнике.

 

Лань Ван Цзи с закрытыми глазами стоял в ледяной воде и давал отдых своему разуму. Внезапно совсем рядом с ним раздалось: «Лань Чжань».

 

«…»

 

Лань Ван Цзи резко распахнул глаза. И конечно же, на иссиня-черных камнях подле холодного источника на животе лежал Вэй У Сянь, слегка склонив голову и весело улыбаясь ему. 

 

Лань Ван Цзи в сердцах выпалил: «Как ты сюда попал?!»

 

Вэй У Сянь неторопливо поднялся на колени и ответил, снимая свой пояс: «Цзэ У Цзюнь послал меня сюда».

 

Лань Ван Цзи сказал: «Ты что делаешь?» 

 

Вэй У Сянь уже успел как попало разбросать свою одежду и теперь одним движением сбросил обувь с ног: «Ну вот я и раздет, так для чего, ты думаешь, я здесь? Я слышал, что ваш чудесный источник может не только помогать совершенствовать тело и дух, но и исцелять раны. Так что твой брат посоветовал мне прийти сюда и совершить омовение вместе с тобой. Кстати, не очень-то красиво с твоей стороны исцеляться здесь одному. Вааа, а вода здесь и вправду ледяная. Бррр…»

 

Он вошел в воду и начал нарезать круги, коченея от холода. Лань Ван Цзи спешно отдалился от Вэй У Сяня на несколько метров: «Я пришел сюда для совершенствования тела и духа, а не для исцеления… Хватит скакать вокруг!»

 

Вэй У Сянь пожаловался: «Но мне так холодно, так холодно…»

 

На этот раз он не дурачился и не хотел помучить Лань Чжаня. Большинство людей действительно не могли привыкнуть к холодному источнику Ордена Гу Су Лань в столь короткий срок и чувствовали, что замерзнут на месте, если будут стоять без движения хотя бы несколько секунд, так что он прыгал, стараясь хоть чуть-чуть согреться. Лань Ван Цзи пытался было помедитировать, но от диких плясок Вэй У Сяня брызги воды попали ему на лицо. Несколько прозрачных капель стекали с его длинных ресниц и черных как смоль волос. Его терпение лопнуло: «Стой на месте!»

 

С этими словами Лань Ван Цзи протянул руку и сжал плечо Вэй У Сяня, надеясь его утихомирить.

 

Вэй У Сянь тотчас же ощутил, как от места, где Лань Ван Цзи коснулся его, по всему телу разлились мягкие волны тепла. Чувство это было настолько приятным, что он не мог не придвинуться ближе. Лань Ван Цзи бдительно спросил: «Что ты опять делаешь?» 

 

Вэй У Сянь невинно ответил: «Ничего. Просто мне кажется, что с твоей стороны вода теплее». 

 

Лань Ван Цзи держал Вэй У Сяня на расстоянии вытянутой руки. Он непреклонно заявил: «Это не так».

 

Вэй У Сянь не оставлял затеи погреться подле Лань Ван Цзи, поэтому он решил, что было бы разумно польстить Лань Чжаню. Но до сих пор его попытки не возымели успеха, и Лань Чжань не проявлял к нему радушия, но Вэй У Сянь нисколько не отчаивался. Он взглянул на ладони и плечи Лань Ван Цзи. Синяки и отеки по-прежнему были на месте, а значит, Лань Ван Цзи на самом деле пришел сюда не для исцеления. Вэй У Сянь с искренностью в голосе заговорил: «Лань Чжань, я так восхищаюсь тобой. Ты действительно наказал себя, на деле доказав, что правила едины для всех. У меня просто нет слов».

 

Лань Ван Цзи снова закрыл глаза, оставаясь безмолвным. 

 

Вэй У Сянь опять заговорил: «Нет, правда, я никогда раньше не встречал такого благонравного и праведного человека. Вот я бы ни за что не отважился на нечто подобное. Ты такой крутой!»

 

Лань Ван Цзи по-прежнему не проявлял к нему интереса.

 

Вскоре Вэй У Сянь немного перестал зябнуть и начал плавать по холодному источнику. Он сделал несколько кругов и опять подошел к Лань Ван Цзи: «Лань Чжань, разве ты не заметил, как именно я разговаривал с тобой?»

 

Лань Ван Цзи ответил: «Я не понимаю, о чем ты».

 

Вэй У Сянь сказал: «Ты этого даже не понимаешь? Я пытался сделать тебе приятно, чтобы мы, наконец, сблизились».

 

Лань Ван Цзи взглянул на него: «Мы – что?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Лань Чжань, давай дружить. Мы ведь уже такие хорошие приятели».

 

Лань Ван Цзи произнес: «Мы не приятели».

 

Вэй У Сянь хлопнул ладонями по воде: «Ну вот, ты опять занудствуешь. Нет, ну правда. В дружбе со мной есть множество плюсов».

 

Лань Ван Цзи поинтересовался: «Например?»

 

Вэй У Сянь подплыл к берегу холодного источника и облокотился на иссиня-черные камни: «Я очень верный и благородный товарищ. Например, я совершенно точно дам тебе первому посмотреть мою новую порнографическую книжку… Эй, эй, вернись! Хорошо, не хочешь – не надо. Скажи, ты когда-нибудь был в Юнь Мэне? Там очень интересно. И еда там тоже отменная. Я не знаю, только ли в Облачных Глубинах, или в целом Гу Су дело, но кормят в твоем Ордене отвратно. Так что если ты приедешь в Пристань Лотоса, то попробуешь множество разных вкусностей. А еще мы можем вместе пойти собирать отцветшие лотосы и чилим. Лань Чжань, ты приедешь ко мне?»

 

Лань Ван Цзи ответил: «Нет».

 

Вэй У Сянь заметил: «Вот же заладил – «нет» да «нет». Ты словно бесчувственный чурбан – девушкам такое не понравится. А девушки, скажу я тебе, в Юнь Мэне очень хорошенькие, причем хорошенькие совсем иначе, нежели чем девушки в Гу Су». Он хитро подмигнул Лань Ван Цзи: «Точно не хочешь приехать?»

 

Лань Ван Цзи немного помедлил с ответом, но все равно отказался: «Нет…»

 

Вэй У Сянь заметил: «Ты так грубо отказываешь мне – не боишься, что когда я буду уходить, то прихвачу с собой и твою одежду?»

 

Лань Ван Цзи выкрикнул: «Пошел прочь!!!»

 

Вскоре Лань Ци Жэнь вернулся в Гу Су из Цин Хэ. На этот раз он не отправил Вэй У Сяня в библиотеку и не заставил вновь переписывать правила Ордена Гу Су Лань, а ограничился особо длинными и нудными нравоучениями в присутствии остальных юношей. Если пропустить те части, где он сыпал цитатами из древних свитков, то все сводилось к тому, что он никогда в своей жизни не видел такого бесстыдного и распущенного человека, как Вэй У Сянь, так что, пожалуйста, сгинь с глаз долой, да поскорее. Не приближайся к другим ученикам и даже не мечтай осквернить его любимчика – Лань Ван Цзи.

 

Вэй У Сянь слушал его брань с улыбкой на устах, не чувствуя себя ни униженным, ни оскорбленным. Стоило Лань Ци Жэню уйти, как Вэй У Сянь сел и сказал Цзян Чэну: «Мне кажется, он немного опоздал со своими пожеланиями мне сгинуть с глаз долой: ведь я уже успел осквернить его любимчика. Слишком поздно!»

 

Бездонный омут в городе Цайи доставил Ордену Гу Су Лань множество неприятностей. Полностью уничтожить монстра было невозможно, и, конечно же, Орден Гу Су Лань не мог позволить себе вытравить бездонный омут в какое-то другое место, как сделал Орден Ци Шань Вэнь. Глава клана Лань почти все время медитировал в уединении, так что Лань Ци Жэнь взял на себя решение проблемы с монстром. Занятия в классе становились все короче и короче, а Вэй У Сянь с друзьями проводил все больше и больше времени в горах.

 

Сегодня Вэй У Сянь вместе еще с семью-восемью юношами хотел вновь выбраться за стену. Проходя мимо библиотеки, он едва-едва разглядел за раскидистой цветущей магнолией силуэт Лань Ван Цзи, сидящего у окна в одиночестве. 

 

Не Хуай Сан озадаченно поинтересовался: «Он, что, глядит на нас? Странно. Мы ведь не шумели, так почему он до сих пор так смотрит на нас?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Скорее всего, он думает, из-за чего бы еще ему прицепиться к нам».

 

Цзян Чэн перебил его: «Нет, не к «нам», а к «тебе». По-моему, он смотрит только на тебя».

 

Вэй У Сянь сказал: «Пфф. Скоро досмотрится. Я разберусь с ним, когда вернусь».

 

Цзян Чэн произнес: «Разве тебе не надоели его занудство и скучность? Тогда прекращай дразнить его. Ты дергаешь тигра за усы – хватит искать себе смерти».

 

Вэй У Сянь ответил: «Наоборот, мне как раз-таки весело, и именно из-за того, что он вроде бы живой человек, но такой занудный и скучный».

 

Они вернулись в Облачные Глубины почти к полудню. Лань Ван Цзи сидел за столом и аккуратно раскладывал стопки бумаг, на которых он только что писал, как вдруг услышал скрип окна. Он поднял голову и увидел, что кто-то забрался внутрь.

 

Вэй У Сянь залез в окно по дереву магнолии, росшему рядом с библиотекой. Лицо его сияло: «Лань Чжань, я вернулся! Ты скучал, а? Все эти дни ты скучал по времени, когда я переписывал правила, сидя рядом с тобой?»

 

Лань Ван Цзи сидел, словно древний медитирующий монах, не замечающий ничего вокруг. Он даже продолжил раскладывать книги по стопкам с бесчувственным выражением лица. Вэй У Сянь, как всегда, по-своему истолковал его молчание: «Хоть ты и не хочешь признаваться, я знаю, что ты скучал по мне. Иначе зачем сегодня утром ты следил за мной из окна?»

 

Лань Ван Цзи тотчас же бросил на него полный укоризны взгляд. Вэй У Сянь сел на подоконник: «Смотри-ка, ты попался на крючок всего после пары моих фраз. Тебя так легко подловить. Так ты не сможешь долго держать себя в руках».

 

Лань Ван Цзи сказал: «Ты, уходи».

 

Вэй У Сянь ответил: «А если я не уйду, ты сбросишь меня вниз?»

 

Вглядевшись в лицо Лань Чжаня, Вэй У Сянь заподозрил, что если он скажет еще хоть слово, то Лань Ван Цзи действительно растеряет остатки своего самообладания и наглухо прибьет его гвоздями к окну. Вэй У Сянь быстро добавил: «Не пугай меня так! Я пришел, чтобы вручить тебе подарок».

 

Лань Ван Цзи мгновенно отказал, не раздумывая дважды: «Не надо».

 

Вэй У Сянь спросил: «Точно?» Увидев в глазах Лань Ван Цзи смутную настороженность, Вэй У Сянь вдруг, как самый настоящий фокусник, выудил из-за пазухи двух кроликов. Он держал их за длинные уши, и со стороны казалось, будто у него в руках два круглых пушистых снежка, которые к тому же пинались ногами во все стороны. Вэй У Сянь посадил их на стол перед глазами Лань Ван Цзи: «У вас тут довольно необычно: нет ни одного фазана, но зато полно диких кроликов. И они даже не боятся людей. Ну, что скажешь? Пухленькие, да? Возьмешь их?»

 

Лань Ван Цзи равнодушно уставился на него.

 

Вэй У Сянь произнес: «Ну и ладно. Раз ты не хочешь, я отдам их кому-нибудь еще. К тому же, вкусной едой нас здесь не балуют». 

 

Услышав последнюю фразу, Лань Ван Цзи сказал: «Стой».

 

Вэй У Сянь распростер руки: «А я и никуда не иду».

 

Лань Ван Цзи спросил: «Кому ты их отдашь?» 

 

Вэй У Сянь ответил: «Кому-нибудь, кто хорошо запекает кроличье мясо».

 

Лань Ван Цзи сказал: «В Облачных Глубинах запрещено убивать. Это третье правило на Стене Послушания».

 

Вэй У Сянь согласился: «Ну хорошо, хорошо. Тогда я спущусь с гор, убью там кроликов и принесу сюда, чтобы запечь. Тебе же все равно они не нужны, так что же ты вдруг так распереживался за них?»

 

«…» 

 

Лань Ван Цзи отчеканил: «Отдай их мне».

 

Вэй У Сянь ухмыльнулся, сидя на окне: «Значит, теперь они тебе нужны? Ты как всегда». 

 

Кролики походили на упитанные мягкие шарики, будто бы слепленные из пушистых снежинок. Один из них, тот, что с осоловелым взглядом, довольно долго лежал ничком без движения, потом принялся лениво жевать травинку. Второй же, должно быть, в душе считал себя кузнечиком, потому что без продыху скакал туда-сюда и кругами носился вокруг своего равнодушного друга, весь крутясь и извиваясь. Вэй У Сянь откуда-то выудил еще несколько свежих травинок и внезапно позвал: «Лань Чжань, Лань Чжань!»

 

Особо темпераментный кролик вляпался в чернильницу Лань Ван Цзи и оставил на столе дорожку маленьких черных следов от лапок. Лань Ван Цзи держал в руке лист бумаги и раздумывал, как бы лучше стереть их. Он не собирался обращать внимания на Вэй У Сяня, но услышав в его голосе, что тому не до шуток, ответил: «Что?» 

 

Вэй У Сянь проговорил: «Смотри, один забрался на другого… Они, что, …?» 

 

Лань Ван Цзи перебил его: «Они оба самцы!»

 

Вэй У Сянь переспросил: «Самцы? Вот те на». Он поднял кроликов за уши, осмотрел их и подтвердил: «И правда самцы. Ну да ладно. Ты даже не дал мне закончить предложение: с чего вдруг такая суровость и неумолимость? Что тебе вообще в голову пришло?.. Знаешь, я тут подумал: это ведь я их поймал и даже не обратил внимания, самцы они или самочки, а ты, получается, сразу же посмотрел на их…»

 

Лань Ван Цзи, наконец, спихнул его вниз.

 

Вэй У Сянь летел с подоконника и смеялся как ненормальный: «Хахахахахахахахахаха!»

 

Лань Ван Цзи с грохотом захлопнул ставни и, спотыкаясь, побрел к столу.

 

Он скользнул взглядом по сюаньчэнской бумаге, разбросанной как попало, чернильной дорожке следов маленьких лапок и по двух резвящимся белым кроликам, пытающимся поделить травинку, затем закрыл глаза и прижал ладони к ушам.

Раскидистые ветви цветущей магнолии надежно скрывали окно библиотеки. Но все же, как бы сильно Лань Ван Цзи ни старался, он никак не мог скрыться от жизнерадостного и разнузданного хохота Вэй У Сяня. 

 

На следующий день Лань Ван Цзи, наконец, перестал ходить на занятия вместе с ними. 

 

Вэй У Сянь пересаживался три раза. Сначала он устроился рядом с Цзян Чэном, но тот внимательно слушал на занятиях и предпочитал сидеть за первой партой, дабы поддерживать добрую славу Ордена Юнь Мэн Цзян. Но для Вэй У Сяня это место оказалось слишком заметным, и ему никак не удавалось побаловаться, так что он ушел от Цзян Чэна и сел за Лань Ван Цзи. Тот внимал каждому слову Лань Ци Жэня, и сидел с прямой спиной, словно каменная глыба. За ним Вэй У Сянь мог спокойно спать как убитый или калякать всякую ерунду в свое удовольствие. Это место было идеальным, если не считать того, что Лань Ван Цзи время от времени перехватывал скомканные бумажки, что он кидал другим ученикам. Однако вскоре Лань Ци Жэнь догадался о хитрости Вэй У Сяня и поменял их местами. С тех пор, стоило Вэй У Сяню лишь слегка склониться набок или вперед, как он тут же чувствовал холодный острый взгляд, буравящий ему спину, и Лань Ци Жэнь, в свою очередь, тоже пристально и сердито смотрел на него. Находиться под постоянным наблюдением одновременно старого перечника и его подмастерья было абсолютно невыносимо. Однако, после Дела о Порнографии и Дела о Кроликах Лань Ци Жэнь убедился, что Вэй У Сянь представлял собой сосуд с краской чернее ночи, и всерьез опасался, что его любимый ученик замарает себя, поэтому поспешно приказал Лань Ван Цзи не ходить к нему на занятия. В конце концов, Вэй У Сянь вернулся на свое прежнее место, и следующие полмесяца прошли мирно.

 

Но, к сожалению, все хорошее быстро проходит в жизни таких, как Вэй У Сянь, людей.

 

В Облачных Глубинах находилась длинная стена, в которой через каждые семь шагов было выдолблено ажурное окно, изображающее различные сценки: игру на музыкальном инструменте средь высоких гор, парение на мече, сражение с монстрами и тварями и так далее. Лань Ци Жэнь объяснил, что каждая сценка на ажурном окне изображала жизнь одного из предков Ордена Гу Су Лань. Четыре самых известных и самых древних оконца иллюстрировали жизненный путь основателя клана Лань - Лань Ань. 

 

Он родился в храме и рос, внимая хвалебным песнопениям, потому в очень юном возрасте стал весьма известным монахом. В возрасте двадцати лет он взял себе фамилию «Лань» - второй иероглиф в слове «целань» , и начал светскую жизнь заклинателя, став музыкантом. Однажды в Гу Су он встретил ту, которую так долго искал, ту, что была предназначена ему самими Небесами, женщину, которая стала его спутницей на стезе самосовершенствования, и положил начало клану Лань. После кончины своей супруги Лань Ань вернулся в храм и там завершил свой жизненный путь. Четыре ажурных окна, посвященных ему, назывались «монастырь», «изучение музыки», «нахождение спутника на стезе самосовершенствования» и «успение».

 

За последние несколько дней на занятиях редко можно было услышать что-то столь же интересное, как эта история. Несмотря на то, что Лань Ци Жэнь в своей обычной манере приправил ее занудной хронологией, Вэй У Сянь с жадностью впитал его рассказ. После занятий он со смехом сказал: «Так значит, основателем клана Лань был монах – и почему я не удивлен! Он решился окунуться в мирскую суету, только чтобы встретить ту самую, а когда она покинула его, то вновь вернулся в свою обитель, отринув юдоль скорби и ее заботы. И как только такой человек, как он, умудрился произвести столь неромантичных потомков?»

 

Никто не ожидал, что основатель Ордена Гу Су Лань, известного своей косностью и правоверностью, окажется настолько занятным, поэтому юноши принялись судачить на эту тему. Мало-помалу их разговор плавно перешел к вопросу «спутника на стезе самосовершенствования», и они начали обсуждать спутников своей мечты, а точнее, известных девушек из различных орденов. В этот момент кто-то спросил: «Цзы Сюань-сюн, а кого ты считаешь самой лучшей?»

 

Услышав это, Вэй У Сянь и Цзян Чэн, не сговариваясь, одновременно посмотрели на юношу, сидевшего за первой партой.

 

Юноша этот имел лицо изящное и гордое, на лбу его виднелась метка цвета киновари; воротник, манжеты и пояс его одеяния украшены вышитым пионом сорта «Сияние средь снегов». Это был молодой господин Ордена Лань Лин Цзинь, посланный в Гу Су на обучение – Цзинь Цзы Сюань.

 

Кто-то другой одернул его: «Ты бы лучше не спрашивал Цзы Сюань-сюна об этом. У него уже есть невеста, и, конечно, ответом будет она».

При слове «невеста», уголки рта Цзинь Цзы Сюаня будто бы дрогнули, обнаруживая легкое выражение недовольства. Однако ученик, задавший вопрос, не уловил этого знака и радостно продолжал: «Правда? А из какого она ордена? Она наверняка чрезвычайно талантлива и красива!» 

 

Цзинь Цзы Сюань поднял бровь: «Не стоит говорить об этом».

 

Внезапно в разговор встрял Вэй У Сянь: «Что ты имеешь в виду – «не стоит говорить об этом»?

 

Все в комнате ошарашенно посмотрели на него: Вэй У Сянь всегда говорил с ухмылкой, он никогда не гневался, даже когда его ругали или наказывали. Однако сейчас его лицо сквозило совершенно очевидной враждебностью. Цзян Чэн также не стал, как обычно, распекать его за поиск проблем на свою голову. Вместо этого он сидел рядом с мрачным выражением лица.

 

Цзинь Цзы Сюань презрительно огрызнулся: «Какая именно часть фразы «не стоит говорить об этом» тебе неясна?»

 

Вэй У Сянь язвительно усмехнулся: «Фраза-то мне ясна. Но я никак не могу понять вот что: как, во имя Небес, ты можешь быть недоволен моей шицзе?» 

 

Раздался тихий шепот учеников. Единственное, что юноши поняли, обменявшись мнениями, - они случайно разворошили осиное гнездо: невестой Цзинь Цзы Сюаня оказалась Цзян Янь Ли из Ордена Юнь Мэн Цзян.

 

Цзян Янь Ли была первенцем Цзян Фэн Мяня и старшей сестрой Цзян Чэна. Характера она была кроткого, ничего выдающегося; голос ее был тихим, ничего запоминающегося. И внешность она имела лишь чуть лучше самой обычной и особыми дарованиями тоже не обладала. На фоне роскошных красавиц из других именитых кланов она неизбежно выглядела бледным пятном. Жених же ее, Цзинь Цзы Сюань, являл собой полную противоположность невесте. Он был единственным законнорожденным сыном Цзинь Гуан Шао, юношей ослепительной внешности и исключительных способностей, потому здравый смысл подсказывал, что девушка с данными Цзян Янь Ли явно не чета ему: она не могла даже достойно соперничать с другими девушками. Единственной причиной их помолвки стало то, что ее мать была из Ордена Мэй Шань Юй, весьма близкого с Орденом, из которого происходила мать Цзинь Цзы Сюаня, поэтому женщины дружили с самого детства. 

 

Клан Цзинь всегда славился своим высокомерием и гордыней, и Цзинь Цзы Сюань унаследовал эти качества на сто процентов. В соответствии со своими высокими требованиями он уже давно был недоволен своей помолвкой с Цзян Янь Ли. А точнее, он был недоволен не столь девушкой, сколь тем, что его мать самовольно решила все за него, и в сердце его довольно продолжительное время зрели мятежные настроения. Сегодня ему выдалась благоприятная возможность выпустить свой гнев наружу. Цзинь Цзы Сюань ответил вопросом на вопрос: «А ты не хочешь спросить, как, во имя Небес, я могу быть довольным ей?»

 

Цзян Чэн тут же встал.

 

Вэй У Сянь отпихнул Цзян Чэна в сторону, преграждая ему путь, и глумливо произнес: «А ты, должно быть, полагаешь, что тобой была бы довольна любая? И откуда ты только набрался уверенности, что настолько разборчив?»

 

Из-за своей помолвки Цзинь Цзы Сюань не испытывал никаких симпатий к Ордену Юнь Мэн Цзян и уже некоторое время неодобрительно поглядывал на проделки Вэй У Сяня. К тому же он кичился своей непревзойденностью среди младших адептов, и никто никогда в его жизни не смотрел на него вот так сверху вниз. Вся кровь с его тела прилила к голове, и он выпалил: «Если она так недовольна мной, то пусть разорвет помолвку! Короче говоря, плевать я хотел на твою драгоценную шицзе. А раз ты так о ней заботишься, то попроси об этом ее отца! Ведь разве он не относится к тебе лучше, чем к собственному сыну?!»

 

При этих словах взгляд Цзян Чэна застыл, а Вэй У Сянь в неудержимой ярости бросился вперед и ударил Цзинь Цзы Сюаня кулаком. Приготовившись к атаке, тот не ожидал, что Вэй У Сянь нападет так быстро, прямо посреди его монолога. Пострадавшая половина лица Цзинь Цзы Сюаня немедленно отекла, и он тут же молча ударил в ответ.

 

Драка встревожила оба именитых ордена, и в этот же день Цзян Фэн Мянь и Цзинь Гуан Шао поспешили в Гу Су из Юнь Мэна и Лань Лина.

Оба главы нашли своих сыновей стоящими на коленях и выслушивающими суровое порицание от Лань Ци Жэня. Отцы стерли пот со своих лбов и завязали праздный разговор, в ходе которого Цзян Фэн Мянь поднял вопрос о расторжении помолвки. 

 

Он сказал Цзинь Гуан Шао: «С самого начала мать А-Ли настаивала на помолвке, а я не одобрял ее. Сейчас уже понятно, что ни один из наших детей не жаждет этого брака, так что будет лучше, если мы не станем их заставлять». 

 

Цзинь Гуан Шао был удивлен. Он медлил с ответом, поскольку думал, что разрывать помолвку с членом именитого ордена – не очень хорошая идея, не говоря уже о том, что об этом будут сплетничать обыватели, и в итоге ответил: «Что бы дети понимали во взрослых делах! Они галдят по поводу и без. Фэн Мянь-сюн, нам нет никакой нужды принимать их мнения всерьез».

 

Цзян Фэн Мянь сказал: «Цзинь-сюн, мы можем заключить за них помолвку, но мы не можем вступить за них в брак. В конце концов, ведь это именно им придется провести остаток своих жизней вместе».

 

На самом деле, сам Цзинь Гуан Шао тоже никогда не стремился к этой помолвке. Если бы он желал укрепить мощь своего ордена заключением брака с другим орденом, то Орден Юнь Мэн Цзян был бы не только не единственным, но и не лучшим выбором. Помолвку заключили лишь потому, что он не осмелился пойти против мадам Цзинь. Но как бы то ни было, первым предложение сделал клан Цзян, а клан Цзинь представлял сторону жениха, значит, априори имел меньше забот и опасений, чем сторона невесты, так что, может быть, ему и не стоило так переживать? К тому же, он знал, что Цзян Янь Ли в качестве невесты вызывала у Цзинь Цзы Сюаня отвращение. Поразмыслив подобным образом, Цзинь Гуан Шао набрался мужества и дал свое согласие.

 

В это время Вэй У Сянь, еще не знавший, к каким последствиям привела его драка, стоял на коленях на гальке, куда его в наказание определил Лань Ци Жэнь. Издалека к нему подошел ухмыляющийся Цзян Чэн: «Ты только посмотри, какой ты благонравный ученик, так прилежно стоишь на коленях».

 

Вэй У Сянь злорадствовал: «Еще бы, мне же не привыкать! А вот Цзинь Цзы Сюань наверняка нежный цветочек, которого раньше никогда не заставляли преклоняться. И не будь моя фамилия Вэй, если я не заставлю его стоять на коленях, пока он не начнет звать мамочку».

 

Цзян Чэн вдруг потупился, немного помолчал и тихо сказал: «Отец приехал».

 

Вэй У Сянь спросил: «А шицзе… Она не приехала?»

 

Цзян Чэн ответил: «С чего бы ей приезжать? Смотреть, как ты ее позоришь? И будь она тут – разве не встала бы она на твою сторону и не дала бы тебе лекарство?» 

 

Вэй У Сянь вздохнул: «И все же, жаль, что шицзе не приехала… В любом случае, хорошо, что ты его не ударил».

 

Цзян Чэн сказал: «Я собирался. Если бы ты меня не оттолкнул, то вторая половина лица Цзинь Цзы Сюаня была бы изрядно попорчена».

 

Вэй У Сянь фыркнул: «Пф! С перекошенным лицом он теперь уже не такой красавчик. Я слышал, что он особенно трясется над своим лицом, прямо как павлин. Интересно, что он подумает, когда увидит себя в зеркало! Хаахахахаха…» Вэй У Сянь заколотил по земле руками в приступе хохота, а затем заговорил вновь: «На самом деле мне все же стоило позволить тебе его ударить, а самому остаться в стороне. И тогда, может быть, дядя Цзян не приехал бы. Но я никак не смог сдержаться!»

 

Цзян Чэн слегка заворчал: «Если б да кабы».

 

Он понимал, что Вэй У Сянь, как всегда, ляпнул, не подумав, но все же его обуревали смешанные чувства, потому что он прекрасно знал, хоть и не показывал того, что слова Вэй У Сяня были более чем верны. 

 

Цзян Фэн Мянь никогда не спешил в другой орден и не добирался до места в один день ради Цзян Чэна, случись с ним что плохое или хорошее, крупное или мелкое. 

 

Никогда.

 

Вэй У Сянь заметил, что Цзян Чэн совсем погрустнел, и подумал, что тот все еще задет словами Цзинь Цзы Сюаня: «Иди уже. Лучше тебе не стоять сейчас возле меня, иначе опять придет Лань Ван Цзи и поймает тебя на месте преступления. Будет минутка – загляни к Цзинь Цзы Сюаню и полюбуйся, как по-дурацки он выглядит, стоя на коленях».

 

Цзян Чэн слегка удивился: «Лань Ван Цзи? Зачем он приходил? У него еще хватает духу смотреть на тебя?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Да, я тоже подумал, что его мужество заслуживает восхищения. Скорее всего, его дядя приказал ему проверить, стою ли я на коленях, как положено».

 

Знакомое предчувствие беды охватило Цзян Чэна: «А ты стоял, как положено?»

 

Вэй У Сянь ответил: «В тот момент – да. Но когда он отошел на приличное расстояние, я нашел палку и начал рыть ямку, вон, у твоей ноги горка земли. В конце концов, я насилу смог отыскать муравьиный лаз. Тут, как по заказу, он обернулся, увидел, что мои плечи трясутся, и наверняка подумал, что я плачу. Он даже вернулся, чтобы утешить меня. Видел бы ты его лицо, когда он понял, что я просто-напросто отрыл муравьиный лаз». 

 

«…»

 

Цзян Чэн сказал: «Сейчас же собирайся и возвращайся в Юнь Мэн! Не думаю, что он еще хоть когда-нибудь будет способен вынести твое присутствие».

 

Той же ночью Вэй У Сянь упаковал свои вещи и вернулся в Юнь Мэн вместе с Цзян Фэн Мянем.

Примечания:

Автор вновь делает отсылку к стихотворению. На этот раз нам удалось найти русский вариант в переводе человека под ником papahuhu. Автор – Цзы Дао.

Спросил слугу младого под сосной,

В ответ: «Ушел учитель за целебною травой».

«Он здесь, вот этих гор среди…»

«Туман густой, то место не найти…»

От последней строчки как раз и пошло название «Облачные Глубины».

 

Обычная практика в китайских школах – читать вслух во время утренних занятий, чтобы лучше запомнить материал.

 

Сяо - традиционный китайский духовой музыкальный инструмент, открытая продольная флейта с закрытым нижним торцом.

 

Два нефрита – это выражение означает двух людей, которые очень хороши в чем-то на примерно одинаковом уровне. 

 

Башня Кои: Кои – порода китайского карпа.

 

Цзинши – дословно: тихая комната.

 

Дословно: погасить пламя порока. Это может быть и отсылкой к китайской медицине, и намеком на распространенный термин из китайских яойных новелл, означающий желание семе. Каждый волен думать в меру своей испорченности :D

 

Это известная китайская поговорка: один человек закопал в земле три сотни таэлей и на этом месте установил знак «Трех сотен таэлей здесь нет». Означает, что кто-то слишком очевидно пытается оправдаться и нелепо врет.

 

Цунь – китайская мера длин, примерно 3,73 см.

Сюн – суффикс, означающий «старший брат». Поскольку в Древнем Китае было невежливо называть друг друга просто по именам, использовали этот суффикс, чтобы выразить свое уважение, особенно по отношению к старшим. 

 

Распространенная практика в мире сянься – медитация в полном одиночестве и изоляции от внешнего мира. Продолжительность ее зависит от уровня подготовки заклинателя.

 

Чжуаньшу - способ написания китайских иероглифов, введённый при династии Цинь. Но опять же, в сянься не стоит воспринимать все буквально: здесь имеется в виду, что он был очень сложен для чтения и не применялся простыми людьми.

 

В оригинале – жуткие твари из китайского фольклора, со своими китайскими, как ни странно, названиями :D Подробнее смотрите словарь терминов в группе переводчиков https://vk.com/younet_translate

 

Дословно: «Золотистые звезды/Искры среди волн снега». Это действительно существующий сорт пиона в Китае. 

 

Юй Великий - один из древних мифических государей в Китае, широко известный за свою борьбу с наводнениями.

 

Даньтянь – центры энергии ци в нижней части живота, районе сердца и голове. В сянься обычно имеют в виду только один даньтянь – тот, что в районе пупка.

 

Золотое ядро - дословно: «золото и киноварь». 

 

В сянься заклинатель, достигнув высшего уровня мастерства, становится бессмертным и буквально возносится в небеса. Но здесь фраза используется, скорее, в ироничном смысле.

 

"И" примерно соответствует нашей четверке. 

Китайское выражение, означающее, что терпеливо ждущий, наконец, получил свое.

 

Мы уже слышали это слово от Вэй У Сяня в сторону молодого поколения Лань, и тогда оно тоже звучало с легким сарказмом. Гэгэ – обращение к старшему брату (что-то вроде «онии-сан» в японском), приобретающее игривый оттенок флирта в устах девушки, обращающейся к парню. Проще говоря, Вэй У Сянь издевается над Лань Ван Цзи самым бессовестным образом, при этом невинно хлопая глазками. 

 

Гуль по классификации данной новеллы - призрак (неживое существо человеческой природы, обретшее сознание (необязательно разум) благодаря темной энергии), обладающий физическим телом. Кстати, рука, что напала на деревню Мо, тоже технически являлась гулем.

 

Одна из базовых техник применения светлой энергии. Заклинатели могут использовать свои мечи, чтобы парить в воздухе, при этом они становятся на них ногами, как на скейтборд, и получается своеобразное средство передвижения. 

 

Правобережье Янцзыцзяна; территория к югу от реки Чанцзян. И да, существует карта современного Китая, на которую географически верно нанесены города из новеллы. По мере развития сюжета и мест действия, мы поделимся ей с вами. 

Тут никакого скрытого смысла нет: просто слова для призыва меча к заклинателю.

 

Напомним, обращение «брат/сестра» подчеркивает уважение к адресату.

 

Локва, или японская мушмула - небольшое вечнозелёное дерево или кустарник подсемейства Яблоневые семейства Розовые. Проще говоря, маленькое яблочко.

 

Строчка из стихотворения Ду Фу, перевод Наталии Азаровой.

«У усыпальницы мудрого Хуан Ши

река течёт на восток.

Весною ленив изношенный свет

льнёт иссякая ветер.

Гроздь за гроздью персик бесхозный

распускает цветы без надзора.

Розовой тёмной, то розовой светлой

я любоваться свободен».

Автор намекает на чрезмерно вольное поведение Вэй У Сяня, который, подобно персику, совершенно не задумывается о последствиях своих действий.

 

Диалект У - один из крупнейших диалектов китайского языка (по другим классификациям — язык). Распространён в большей части провинции Чжэцзян.

Ферула - линейка для наказания, которой в старину били по ладоням провинившегося ученика.

 

Чилим, или рогульник, или водяной орех – что-то вроде нашей ряски. Вообще, погуглите отцветшие лотосы и чилим – невероятно красиво. Правда, я очень люблю болота :D

 

В буддизме не рекомендуется губить жизнь любого существа, вплоть до муравья.

 

В оригинале – знаменитые «глаза дохлой рыбы», известные нам по капитану Леви из «Атаки Титанов» или Сакате Гинтоки из «Гинтамы».

 

Дорогая бумага высшего качества, изготовленная из бамбуковых волокон и предназначенная для живописи и каллиграфии.

 

Дело происходит в Древнем Китае, в котором стекла еще нет, поэтому окно здесь - часть стены с выдолбленными в ней узорами. 

 

В Древнем Китае 20 лет – возраст совершеннолетия и время, когда юноша получает второе имя (в новелле последнее условие в большинстве случаев не действует).

 

Целань – буддистский монастырь.

 

Проще говоря – человек, с которым вы вместе совершенствуете тело и дух. 

 

Детей часто заставляли стоять на коленях в качестве наказания, и для больше чувствительности под ноги насыпали горох, гречку и т.д.

Глава 19-21.

Глава 19. Довольство. Часть первая.

 

Вэй У Сянь всю ночь пролежал ничком. Он долгое время размышлял, что же, во имя Небес, произошло с Лань Ван Цзи за все эти годы, и смог задремать только далеко за полночь. Когда на следующее утро он открыл глаза, Лань Ван Цзи уже и след простыл. Теперь Вэй У Сянь оказался лежащим на кровати как положено, с руками, вытянутыми вдоль тела, в благопристойной позе.

 

Вэй У Сянь тотчас же скинул с себя одеяло и зарылся рукой в волосы. Необъяснимое чувство ужаса и нелепости произошедшего никак не покидало его.

 

В это время в деревянную дверь цзинши два раза постучали. С улицы донесся голос Лань Сы Чжуя: «Молодой господин Мо? Вы проснулись?»

 

Вэй У Сянь пробурчал: «Зачем вы будите меня так рано?»

 

Лань Сы Чжуй удивился: «Р-рано?.. Но ведь уже девять».

 

Все в Ордене Гу Су Лань вставали в пять и отходили ко сну в девять – таков был заведенный порядок. У Вэй У Сяня же было свое расписание: он просыпался в девять, а ложился в час - точно на четыре часа позднее, чем адепты Ордена Гу Су Лань. Сейчас же из-за того, что он полночи пролежал на животе, его талия и спина ныли, потому он честно признался: «Я не могу встать».

 

Лань Сы Чжуй сказал: «Эм… Что у вас опять стряслось?» 

 

Вэй У Сянь воскликнул: «Что стряслось?! Ваш Хань Гуан Цзюнь измотал меня!»

 

Раздался сердитый голос Лань Цзин И: «Если ты продолжишь нести подобный бред, то поплатишься! А ну живо выходи!»

 

Вэй У Сянь заговорил голосом, полным оскобленной невинности: «И вовсе это не бред! Он всю ночь не давал мне сомкнуть глаз и в конец измотал! Я не могу выйти – мне слишком стыдно!»

 

Несколько учеников за дверью растерянно уставились друг на друга. Никому не дозволялось входить в покои Хань Гуан Цзюня без разрешения, поэтому они не могли просто взять и вытащить его гостя силой. Лань Цзин И разбушевался: «Да у тебя нет ни стыда, ни совести! Хань Гуан Цзюнь – не обрезанный рукав. Он измотал тебя?! Я скорее поверю, что это именно ты измотал его! Вставай сейчас же! Забирай своего осла и научи его хорошим манерам! От него столько шуму!» 

 

При упоминании своего ездового животного Вэй У Сянь быстро встал на ноги: «Что вы сделали с моим Яблочком?! Даже не приближайтесь к нему – лягнет так, что мало не покажется!».

 

Лань Цзин И спросил: «Что еще за Яблочко?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Мой ослик!» Он выскочил из цзинши, шугнув столпившихся учеников, и приказал доставить его к ослу. Вэй У Сяня привели на зеленую поляну, в центре которой стоял осел, громко и протяжно ревущий без устали. Животное очень хотело полакомиться сочной травкой, но поляна оказалась усеяна несколькими дюжинами белых пушистых помпончиков, так что ослику негде было и морды приткнуть.

 

Вэй У Сянь пришел в восторг: «Ого, сколько кроликов! Скорее, скорее, давайте насадим их на вертел и зажарим!»

 

Лань Цзин И уже клокотал от гнева: «В Облачных Глубинах запрещено убивать! Сейчас же заставь его замолчать! Ученики, занимающиеся утренними чтениями, уже несколько раз приходили и жаловались на шум! Если так и будет продолжаться дальше, то нас забранят до смерти!»

 

Вэй У Сянь предложил ослику яблоко, которое он сам получил на завтрак. Как и ожидалось, животное перестало реветь и принялось с аппетитом и хрустом жевать лакомство. Вэй У Сянь погладил осла по загривку, размышляя о том, что нефритовые жетоны есть и у этих учеников, и указал на круглых мохнатых кроликов, резвящихся на поляне: «Значит, их никак нельзя зажарить? И если я их зажарю – меня прогонят из Облачных Глубин?»

 

Лань Цзин И словно встретил злейшего врага человечества и поспешно распростер руки перед Вэй У Сянем, скрывая от того пушистых зверьков: «Это кролики Хань Гуан Цзюня, а мы просто время от времени помогаем ему приглядывать за ними. Ты не посмеешь зажарить их!»

 

Услышав его слова, Вэй У Сянь захохотал так сильно, что почти плюхнулся на землю. Он подумал: «А Лань Чжань довольно занятный человек! В прошлом, когда я предлагал ему кроликов, он и даром не принимал их, а сейчас тайком вырастил целый кроличий клан! А сам говорил, что они ему не нужны! Кого он только пытался одурачить?! Ох, божечки, я готов поспорить, что он просто обожает эти маленькие, пушистые комочки! Так и представляю: Хань Гуан Цзюнь с каменным лицом держит кролика! Вааай, пощадите, я сейчас лопну от смеха…»

 

Однако, вспомнив, как он лежал на Лань Ван Цзи прошлой ночью, Вэй У Сянь резко передумал смеяться.

 

Внезапно с западной стороны Облачных Глубин донесся колокольный звон.

 

Звон этот совершенно отличался от звона, возвещающего, который час. В колокол будто колотил сумасшедший, торопливо и неистово. И Лань Сы Чжуй, и Лань Цзин И резко изменились в лице, перестали перешучиваться и тотчас же ринулись на звук. Вэй У Сянь понял, что что-то произошло, и поспешил вслед за ними. 

 

Колокольный звон шел с угловой башни, именуемой «минши». 

 

В этой постройке адепты Ордена Гу Су Лань призывали духов, поэтому стены здесь были выполнены из особых материалов и сплошь покрыты вырезанными текстами заклинаний. Когда колокол на вершине угловой башни вдруг начинал звонить сам по себе, это означало только одно – с заклинателями, что проводили ритуал внутри, случилось несчастье.

 

Возле башни уже собралась небольшая толпа, и адепты Ордена Гу Су Лань все продолжали прибывать, однако никто не рисковал входить внутрь, не обдумав все как следует. Черная деревянная дверь минши была наглухо заперта, и открыть ее можно было только изнутри. Взлом же снаружи не только запрещался, но и еще представлял большие трудности. Любое происшествие, случившееся во время проведения ритуала, таило в себе чрезвычайную опасность, поскольку никто не знал, что за тварь могла откликнуться на зов или как все могло бы обернуться, если кто-то ворвется в процессе проведения ритуала. К тому же, с самой постройки минши почти все ритуалы заканчивались удачно, и потому заклинатели снаружи сейчас были так встревожены. 

 

Вэй У Сянь заметил, что Лань Ван Цзи до сих пор не появился, и недоброе предчувствие охватило его. Будь Лань Ван Цзи в Облачных Глубинах, он бы со всех ног поспешил на тревожный звон колокола, если, конечно, он не… Вдруг черная дверь резко и с грохотом распахнулась. Адепт в белоснежных одеждах, ковыляя и спотыкаясь, нетвердой походкой вышел наружу.

 

Ноги едва держали его, потому, едва выйдя, он кубарем скатился с лестницы. Дверь минши тут же захлопнулась за ним, словно кто-то сердито дернул ее с внутренней стороны.

 

Растерявшиеся поначалу заклинатели быстро помогли ему встать. Но стоило адепту подняться на ноги, как он тут же упал вновь, против своей воли заливаясь слезами. Он отчаянно вцепился в людей рядом с ним: «Не должны были… не должны были призывать…»

Вэй У Сянь незамедлительно схватил его за руку и твердо произнес: «Чей дух вы призывали? Кто еще находится внутри? Где Хань Гуан Цзюнь?!»

 

Казалось, что заклинатель задыхается: «Хань Гуан Цзюнь приказал мне спасаться…»

 

Но не успел он завершить фразы, как темно-красная кровь хлынула из его носа и рта, и Вэй У Сянь передал адепта в руки Лань Сы Чжуя. Затем он, с наспех изготовленной бамбуковой флейтой, по-прежнему заткнутой за пояс, преодолел лестницу в несколько больших шагов, пнул дверь минши и приказал: «Откройся!»

 

Черная деревянная дверь резко распахнулась, дико захохотав беззубым ртом. Вэй У Сянь в мгновение ока нырнул внутрь, и она тут же захлопнулась вновь. Несколько адептов ошеломленно попытались последовать за ним, но минши по-прежнему отказывалась открываться, как они ни старались. Один из приглашенных заклинателей в изумлении и гневе заколотил в дверь, в сердцах выпалив: «Во имя Небес, да кто же он такой?!»

 

Лань Сы Чжуй поддерживал пострадавшего адепта и, стиснув зубы, проговорил: «Лучше помогите мне! Его цицяо истекают кровью!»

 

Войдя в минши, Вэй У Сянь сразу же почувствовал, как темная энергия плотно окутывает его. 

 

Эта энергия являла собой смесь ненависти, ярости и высокомерия, почти видимую человеческому глазу, и любой, погруженный в нее, ощущал неясную, давящую боль в груди. Внутренняя часть минши оказалась квадратом примерно десять на десять метров, и сейчас в его углах беспорядочно лежали неподвижные люди, а в центре комнаты на магическом поле находился предмет призыва. 

 

Это было не что иное, как призрачная рука – та, что привезли из деревни Мо!

 

Она стояла, застыв вертикально вверх как столб, обращенная к полу стороной среза от тела. Четыре ее пальца были плотно сжаты в кулак, а указательный нацелен в небо, словно в негодовании указывая на кого-то. Густой поток темной энергии, заполонивший минши, исходил от нее.

 

Все заклинатели, принимавшие участие в ритуале, либо спаслись бегством, либо лежали на полу в бессознательном состоянии, и только Лань Ван Цзи по-прежнему чинно и благородно сидел во главе обряда в восточной части минши.

 

Поперек его коленей лежал гуцинь. Рука его не щипала струны, однако они продолжали трепетать сами по себе. Лань Ван Цзи казался погруженным в думы, или же внимательно прислушивающимся к чему-то, и поднял голову лишь тогда, когда почувствовал, что кто-то вошел.

Лицо Лань Ван Цзи всегда было безмятежным, потому Вэй У Сянь не имел ни малейшего представления, о чем тот думает. Лань Ци Жэнь, который отвечал за западную часть минши, сейчас лежал без сознания, как и все остальные, а его цицяо кровоточили, подобно цицяо адепта, что ранее сумел вырваться из этой комнаты. Вэй У Сянь повернулся и сделал несколько шагов на запад, встав прямо напротив Лань Ван Цзи и тем самым заняв в ритуале место Лань Ци Жэня. Он вытащил из-за пояса бамбуковую флейту и поднес к губам.

 

В ту ночь в деревне Мо Вэй У Сянь сначала раззадорил и отвлек руку, а затем Лань Ван Цзи с расстояния атаковал ее мелодиямигуциня. Им удалось подавить темную энергию только потому, что они непреднамеренно действовали сообща. Лань Ван Цзи встретился с ним взглядом, и выражение понимания появилось на его лице. Он занес правую руку над струнами, и из гуциня полилась мелодия. Вэй У Сянь тут же присоединился, заиграв на флейте.

 

Мелодия, что они играли вместе, называлась «Призыв». При ее звучании труп, часть трупа или любимая вещь почившего превращались в проводника, через которого бесплотный дух мог проникнуть в этот мир. Обычно для его появления в центре магического поля хватало всего одного рефрена. Но сейчас мелодия почти подошла к концу, а никакого духа до сих пор и в помине не было. 

Призрачная рука, казалось, разгневалась, ее вены яростно запульсировали, а давящее ощущение, висящее в воздухе, стало еще сильнее. Если бы на западной стороне находился не Вэй У Сянь, а кто-нибудь другой, то он бы уже давно потерял сознание и, как Лань Ци Жэнь, лежал бы в беспамятстве с кровоточащими цицяо. Вэй У Сянь втайне встревожился: любой дух почти наверняка должен был откликнуться на мелодию «Призыва», исполняемую им и Лань Ван Цзи вместе, если он, конечно, не… Если вместе с телом покойника не расчленили и его душу! 

 

Похоже, что кончина их дражайшего друга оказалась все же похуже смерти Вэй У Сяня. Конечно, тело Старейшины И Лин покромсали на мелкие кусочки, однако ж его душа оставалась цела.

 

Итак, «Призыв» не сработал, и Лань Ван Цзи переместил пальцы и начал играть другую мелодию.

 

Мотив ее был спокойным и совсем не похожим на зловещий и требовательный мотив «Призыва». Она называлась «Покой». Обе эти мелодии широко использовались заклинателями по всему миру, и не было ничего удивительного в том, что кто-то умел их играть, так что Вэй У Сянь вновь ловко подхватил мотив Лань Ван Цзи.

 

Призрачная флейта Старейшины И Лин, «Чэнь Цин» была известна всем и каждому. Но сейчас Вэй У Сянь играл на бамбуковой флейте с намеренными погрешностями и постоянно задыхаясь, так что ее звуки практически оскорбляли слух. Лань Ван Цзи, должно быть, никогда раньше не играл дуэтом с кем-то столь же неумелым. В конце концов, он был больше не в силах продолжать и делать вид, что ему все нипочем: Лань Ван Цзи поднял голову и посмотрел на Вэй У Сяня ничего не выражающим взглядом.

 

Вэй У Сянь же бесстыдно продолжил играть дальше, притворившись, будто ничего не понял, и мелодия его завихляла еще ужаснее. Однако внезапно позади него раздался какой-то шорох. Вэй У Сянь обернулся и в изумлении увидел, что Лань Ци Жэнь, который до этого лежал в бессознательном состоянии, сейчас оказался сидящим с прямой, как струна, спиной. Из его цицяо по-прежнему лилась кровь и лицо было перекошено гневом. Лань Ци Жэнь дрожащей рукой указал на Вэй У Сяня и надрывным, срывающимся голосом прокричал: «Прекращай играть! Пошел прочь! Пошел прочь сейчас же! Прекращай…» 

 

Но не успел он договорить, что именно Вэй У Сянь должен прекратить, как захлебнулся кровью, отчаянно отхаркался, и на последнем издыхании упал на то же самое место, вновь провалившись в глубокий обморок. 

 

Лань Ван Цзи: «…»

 

Вэй У Сянь остолбенел.

 

Он знал, что хотел сказать Лань Ци Жэнь: «Прекращай играть! Прекращай играть дуэтом! Прекращай осквернять чарующие звуки гуциня моего любимого ученика Лань Ван Цзи!»

 

Дуэт флейты Вэй У Сяня и гуциня Лань Ван Цзи привел Лань Ци Жэня в такую ярость, что он даже очнулся на несколько секунд, а потом вновь впал в забытье. Вот насколько ужасно они звучали вместе…

 

Однако же общими усилиями флейты и гуциня рука, наконец, стала мало-помалу сникать. Вэй У Сянь, ничуть не смущенный словами Лань Ци Жэня, подумал: «Какая разница, как я играю, если мой метод работает».

 

С последней нотой гуциня черная деревянная дверь минши внезапно распахнулась, залив комнату ярким солнечным светом. Похоже, что и тревожный колокольный звон тоже прекратился сам по себе. Адепты, окружавшие минши, как по команде ринулись внутрь, на разные лады зовя «Хань Гуан Цзюнь».

 

Лань Ван Цзи прижал ладонь к гуциню, заглушив остаточные вибрации струн, и подошел к Лань Ци Жэню, чтобы проверить его пульс. Под его спокойным и четким руководством остальные заклинатели тоже вскоре перестали бестолково суетиться. Старшие адепты уложили тела пострадавших на землю и стали пытаться привести их в чувство с помощью игл и различных лекарств. Другие же адепты внесли большой медный колокол, намереваясь заточить руку внутри него. Несмотря на то, что обстановка была напряженной, все работали четко и слаженно, в строго заведенном порядке, говорили только тихим шепотом, и никто не издавал громких звуков.

 

Несколько заклинателей встревожились: «Хань Гуан Цзюнь, ни иглы, ни эликсиры не помогают. Что же нам делать?»

 

Лань Ван Цзи прижимал три пальца к запястью Лань Ци Жэня и безмолвствовал. Лань Ци Жэнь провел уже восемьсот, если не тысячу, ритуалов призыва, и многие из призраков были ожесточенными. Но если затаенная злоба призрачной руки смогла задеть и его, то количество и мощь темной энергии, заключенной в ней, поражали воображение. 

 

Вэй У Сянь заткнул бамбуковую флейту обратно за пояс и присел на корточки рядом с медным колоколом, задумчиво поглаживая заклинания на нем. Внезапно он заметил удрученное выражение лица Лань Сы Чжуя и спросил: «Что случилось?»

 

Лань Сы Чжуй уже понял, что Вэй У Сянь не был обычным человеком, и слегка поколебавшись, тихо проговорил: «Я чувствую себя немного виноватым».

 

Вэй У Сянь спросил: «Виноватым за что?»

 

Лань Сы Чжуй ответил: «Эта рука появилась из-за нас».

 

Вэй У Сянь улыбнулся: «С чего ты взял?»

 

Лань Сы Чжуй сказал: «Флаги, привлекающие духов, имеют разные способы изображения и потому разные уровни мощи. Флаги, что мы нарисовали в деревне Мо, привлекали духов в радиусе двух с половиной километров. Но эта призрачная рука обладала огромным желанием убивать, пожирая человеческую плоть, и если бы она с самого начала находилась так близко к деревне Мо, то давно бы напала, и все поселение превратилось бы в сплошные реки крови. Однако она появилась лишь после того, как мы прибыли… И это значит, что кто-то с недобрыми намерениями специально оставил ее там в нужный момент».

 

Вэй У Сянь ответил: «У тебя были прекрасные учителя. Ты отлично умеешь изучать ситуацию и делать выводы».

 

Лань Сы Чжуй поник головой: «Но если все так, то… То мы тоже несем ответственность за смерти в деревне Мо. А сейчас… Сейчас мы подвергли опасности Лань Ци Жэня и остальных…»

 

После короткого молчания Вэй У Сянь похлопал его по плечу: «Не вы несете ответственность за все несчастья, а тот, кто наслал призрачную руку. В этом мире случаются вещи, над которыми мы не властны».

 

В это время на противоположной стороне минши Лань Ван Цзи убрал руку с запястья Лань Ци Жэня. Адепты Ордена Гу Су Лань поспешили к нему с расспросами: «Хань Гуан Цзюнь, как он?»

 

Лань Ван Цзи ответил: «Необходимо отыскать первопричину».

 

Вэй У Сянь поддержал его: «Верно. Нам нужно докопаться до сути: найти все недостающие части тела покойника и опознать его личность, и тогда мы сможем спасти пострадавших».

 

Лань Цзин И тоже уже понял, что Вэй У Сянь не сумасшедший, но все равно не удержался от укоризненного замечания: «Как у тебя все просто! Мы уже попытались призвать духа хозяина этой руки, и вот как все в итоге вышло. Как же мы, по-твоему, сможем отыскать недостающие части тела?»

 

Лань Ван Цзи заявил: «Северо-запад».

 

Лань Сы Чжуй удивился: «Северо-запад? Хань Гуан Цзюнь, почему именно северо-запад?»

 

Вэй У Сянь спросил: «Разве вы не видите, что путь вам уже указан?»

 

Лань Цзин И окончательно сбился с толку: «Указан мне? Кем? Хань Гуан Цзюнь ничего мне не указывал».

 

Вэй У Сянь сказал: «Указан ей».

 

Все собравшиеся вдруг поняли, что он говорит о призрачной руке!

 

Рука уверенно указывала в одном направлении. Кто-то попробовал переместить ее, но она упрямо развернулась, обращаясь в ту же сторону. Никто никогда раньше не сталкивался с подобным, потому все пребывали в сильном изумлении. Лань Цзин И, заикаясь, произнес: «Как?.. Что… На что она указывает?»

 

Вэй У Сянь ответил: «А на что она может указывать? Либо на оставшиеся части тела, либо на убийцу, который сотворил с ней такое».

При этих его словах несколько юношей, стоявших в северо-западной стороне, быстро расступились. Взглянув на них, Лань Ван Цзи медленно поднялся и обратился к адептам: «Позаботьтесь о дяде».

 

Несколько из них кивнули: «Так точно! Вы покидаете Облачные Глубины?»

 

Лань Ван Цзи слегка кивнул. Вэй У Сянь уже успел втихомолку прошмыгнуть за его спину и громким, радостным голосом заговорил сам с собой: «Ура, ура, наконец-то мы покидаем Облачные Глубины, чтобы тайно пожениться!» 

 

Все присутствующие, казалось, не могли больше выносить этой сцены. Кое-кто из старших адептов был особо напуган, но в то же время некоторые из юношей уже привыкли к подобным фразочкам в исполнении Вэй У Сяня. По лицу Лань Ци Жэня словно пробежала дрожь, хотя он и оставался без сознания. Заклинатели подумали, что если Вэй У Сянь скажет еще хоть пару слов, то господин Лань в гневе очнется вновь… 

 

Глава 20. Довольство. Часть вторая.

 

Когда заклинатели из именитых кланов отправлялись на ночную охоту, обычно их сопровождала пышная свита. Однако Лань Ван Цзи предпочитал путешествовать один. К тому же эта рука была не совсем обычной, и существовала вероятность, что она может навредить другим людям, если обращаться с ней без должной осторожности. Вот почему Лань Ван Цзи не позвал с собой никого из своего Ордена, а взял в дорогу лишь Вэй У Сяня и все время пристально следил за ним.

 

Поначалу Вэй У Сянь планировал удрать во время их путешествия. Однако все попытки бегства заканчивались одинаково – Лань Ван Цзи тащил его обратно, схватив за шиворот. Тогда Вэй У Сянь сменил стратегию и не отходил от него ни шаг. Особенно он усердствовал ночью: упрямо забирался в кровать Лань Ван Цзи, надеясь, что тот будет испытывать столь сильное раздражение и отвращение к его действиям, что схватится за меч и прогонит его. Но попытки Вэй У Сяня не возымели успеха – как бы он ни старался, Лань Ван Цзи оставался непоколебим как скала. Стоило Вэй У Сяню ужом заползти в его постель, как тот сразу же легким движением руки обездвиживал его и перекладывал в другое место, при этом не забыв уложить благопристойным образом. В таком положении Вэй У Сянь и оставался, пока не начинал брезжить рассвет. Он терпел неудачи уже бессчетное количество раз и по пробуждении непрестанно жаловался на ноющее тело. Все, что ему оставалось, – это рассуждать про себя: «Кто бы мог подумать, что с возрастом Лань Чжань станет еще более занудным. Раньше, когда я дразнил его, он смущался, да к тому же весьма забавно. А сейчас мало того, что он все время остается бесстрастным, так еще и научился противостоять. И где же это видано!» 

 

Следуя указаниями левой руки, мужчины направлялись на северо-запад. Они каждый день играли дуэтом «Покой», чтобы временно заглушить ее ярость и жажду убийства. Возле Цин Хэ рука, все это время ведущая их куда-то, неожиданно изменила свое положение: согнула указательный палец и сжалась в кулак.

 

Это означало, что их цель находилась где-то поблизости.

 

Они расспросили местных о творящихся странностях и в итоге прибыли в маленький городок в Цин Хэ. Стоял день, и по улицам туда-сюда сновали толпы народу. Вэй У Сянь весело скакал позади Лань Ван Цзи, как вдруг его едва не сшиб с ног едкий и жгучий запах косметики.

Вэй У Сянь уже привык к тонкому, мягкому аромату сандалового дерева, исходящему от Лань Ван Цзи, поэтому его сразу же покоробило, и он выпалил: «Что ты такое продаешь? И как это «что-то» может так пахнуть?»

 

Запах исходил от шарлатана в одеждах заклинателя, у которого на лбу было написано «мошенник». Он нес с собой сундук и предлагал товары прохожим. Увидев потенциального покупателя, шарлатан весь просиял: «Я продаю все, что душе угодно! Вот, к примеру, румяна и пудра, качественно и недорого! Желаете взглянуть, молодой господин?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Конечно, желаю».

 

Шарлатан спросил: «Для вашей жены?»

 

Вэй У Сянь ухмыльнулся: «Нет, для меня».

 

«…» 

 

Улыбка застыла на губах шарлатана, и он подумал: «Шутки со мной шутить удумал?!»

 

Но прежде чем его терпение успело лопнуть, к ним подошел еще один мужчина и с ничего не выражающим лицом произнес: «Не беспокой людей, если ничего не собираешься покупать».

 

Этот светлоглазый мужчина в белоснежных одеждах был чрезвычайно красив, его голова повязана лобной лентой, а на поясе висел длинный меч. Шарлатан выдавал себя за заклинателя и немного разбирался в кланах, поэтому, узнав клановый мотив Ордена Гу Су Лань, он поостерегся мошенничать и спешно ретировался, прихватив свой сундук. Вэй У Сянь крикнул ему вслед: «Эй, зачем ты убежал? Я и вправду хотел кое-что купить у тебя!» 

 

Лань Ван Цзи спросил: «У тебя есть деньги?»

 

Вэй У Сянь ответил: «У меня нет, но зато у тебя есть!» С этими словами он протянул руку к Лань Ван Цзи и принялся обыскивать его. На самом деле Вэй У Сянь не ожидал ничего найти, однако, к его вящему удивлению, через несколько мгновений он нащупал миниатюрный, но увесистый мешочек с деньгами.

 

Носить подобное с собой было совсем не в характере Лань Чжаня. Но, все же, за последние несколько дней Лань Ван Цзи делал много всего такого, чего Вэй У Сянь не мог и представить, поэтому он решил больше ничему не удивляться и быстро схватил мешочек. Как он и предполагал, ему дозволялось брать от Лань Ван Цзи все что угодно, и последний никак не выражал недовольства. Если бы Вэй У Сянь не знал по себе, насколько безупречен и чист Хань Гуан Цзюнь, то подумал бы, что он и Мо Сюань Юй были втянуты в весьма запутанный клубок взаимоотношений.

 

Иначе как еще объяснить, что, несмотря на все потуги Вэй У Сяня, Лань Ван Цзи до сих пор способен выносить его?!

 

Пройдя немного, Вэй У Сянь невзначай оглянулся назад. Лань Ван Цзи стоял на прежнем месте и смотрел ему вслед.

 

Вэй У Сянь, сам того не замечая, замедлил шаг.

 

Он не очень понимал, зачем так поступает, но почему-то смутно ощущал, что ему не стоит идти так быстро и оставлять Лань Ван Цзи позади.

 

В это время откуда-то со стороны донеслось: «Старейшина И Лин, пять монет за один, десять монет за три!»

 

Вэй У Сянь переспросил: «Кто?!»

 

Он поспешил посмотреть, кто же продавал его самого, однако обнаружил все того же шарлатана. Фальшивый заклинатель уже успел попрятать свои низкопробные румяна и пудру, а вместо них достал стопку портретов, изображавших кого-то, выглядящего даже более злодейски, чем боги-хранители входа. Он без умолку болтал: «Пять монет за один, десять монет за три – таких цен вы еще не видали! Берите сразу три: один повесите на дверь, второй – в гостиной, а третий – в изголовье кровати. Клин клином вышибают – изображение столь порочного и нечестивого человека не пропустит в ваш дом ни одну тварь!»

 

Вэй У Сянь возмутился: «Ну и бессовестный врун же ты! Если бы изображение и впрямь работало, разве стал бы ты продавать его всего за пять монет?!» 

 

Шарлатан ответил: «Опять ты?! Хочешь покупать – покупай, а нет – так поди прочь. Впрочем, если тебе так хочется, можешь приобрести один портрет за пятьдесят монет – я вовсе не буду возражать».

 

Вэй У Сянь бегло пролистал стопку «Портретов Старейшины И Лин, прогоняющих зло». Он отказывался мириться с тем, что свирепо глядящий здоровяк изображал его самого.

 

Вэй У Сянь твердо решил отстоять свою честь: «Вэй У Сянь был известен своей красотой, а ты нарисовал какого-то уродца! Если не видел его своими собственными глазами, то нечего и бумагу марать, иначе введешь в заблуждение подрастающее поколение».

 

Шарлатан только было собрался ему возразить, как вдруг Вэй У Сянь почувствовал порыв ветра у себя за спиной и тут же отскочил в сторону.

 

Вэй У Сяню удалось избежать атаки, но зато шарлатан отлетел за обочину дороги и приземлился прямиком в ветряное колесо. Сразу же началась страшная кутерьма: кто-то бросился помогать бедолаге, а кто-то – жадно собирать разбросанные товары. Шарлатан хотел выругаться, но потом увидел, что его пнул молодой господин, сверкающий золотом с головы до пят и бывший, несомненно, богачом знатного рода, и весь его запал сошел на нет. Взглянув более внимательно, он также заметил, что на груди юноши был вышит пион сорта «Сияние средь снегов», и последняя толика силы духа покинула его. Однако он все же не смог принять незаслуженного пинка и еле слышно пропищал: «Зачем вы пнули меня?»

 

Молодым господином оказался Цзинь Лин. Он скрестил руки на груди и холодно сказал: «Пнул? Любой, кто рискнет произнести при мне имя «Вэй У Сянь», должен упасть на колени и благодарить меня за то, что вообще остался жив. А ты выкрикиваешь его имя на всю улицу. Смерти ищешь?!»

 

Вэй У Сянь никак не предполагал, что здесь окажется Цзинь Лин, и тем паче, не ожидал от него столь высокомерного и надменного поведения. Он подумал: «Как же так вышло, что это дитя выросло таким заносчивым и жестоким? Он унаследовал все пороки своего отца и дяди и ни одного достоинства своей матери. Если я не подлатаю прорехи в его воспитании, то рано или поздно он столкнется с большими трудностями». Заметив, что Цзинь Лин все еще был в ярости и пошел по направлению к шарлатану, Вэй У Сянь вмешался: «Цзинь Лин!» 

 

Фальшивый заклинатель не осмелился произнести ни звука, но глаза его выражали глубокую признательность. Цзинь Лин повернулся к Вэй У Сяню и со всеобъемлющим презрением произнес: «Ты еще здесь? Ждешь своей очереди умереть?» 

 

Вэй У Сянь засмеялся: «Пха! Напомни-ка мне, кто не далее как несколько дней назад валялся брюхом на земле, безо всякой надежды встать?»

 

Цзинь Лин ядовито ухмыльнулся и коротко свистнул. Вэй У Сянь сначала не понял причины этого поступка, но вскоре вдалеке послышалось тяжелое и прерывистое дыхание приближающегося зверя.

 

Обернувшись, Вэй У Сянь увидел, как прямо на них из-за угла несся черный пес-оборотень ростом ему по пояс. Крики ужаса звучали все ближе и ближе, громче и громче: «Бешеная собака вырвалась на волю!»

 

Мгновенно изменившись в лице, Вэй У Сянь пустился во всю прыть.

 

Ему всегда было неприятно об этом вспоминать, но всепобеждающий и несокрушимый Старейшина И Лин трусил при виде обыкновенной собаки. И с этим в самом деле ничего нельзя было поделать. В детстве, еще до того, как Цзян Фэн Мянь взял его к себе, Вэй У Сянь жил на улице, и ему часто приходилось драться за еду со злыми собаками. Со временем, после бессчетного количества укусов и преследований, он стал до смерти бояться псов, какого бы размера они ни были. Цзян Чэн, в свое время, часто насмехался над ним из-за этого. Если бы Вэй У Сянь решился кому-то рассказать о своем страхе, то он не только бы осрамился, но и также прослыл бы лжецом, поскольку никто бы ему не поверил. Вот поэтому почти никто не знал о секрете Вэй У Сяня. Однако сейчас он бежал ни жив ни мертв от ужаса, и, едва завидев высокую, непоколебимую фигуру в белом, закричал, что есть мочи: «Лань Чжань, спаси меня!»

 

Цзинь Лин чрезвычайно удивился, когда, загоняя Вэй У Сяня, он внезапно натолкнулся на Лань Ван Цзи: «И с чего этот умалишенный опять оказался рядом с ним?!» Лань Ван Цзи был известен своей серьезностью, никогда не смеялся и не болтал попусту, и некоторые заклинатели даже одного с ним возраста робели в его присутствии, не говоря уже об учениках. Степень его устрашения превышала даже степень устрашения Лань Ци Жэня в его лучшие годы. Пес Цзинь Лина подвергался суровой дрессировке, потому в отличие от обычных собак, был весьма разумен. Он словно тоже понял, что не стоит бесчинствовать в присутствии этого человека, и, издав пару подвываний, спрятался за Цзинь Лином, поджав хвост. 

 

Черную собаку-оборотня редкой породы Цзинь Лину вручил Цзинь Гуан Яо. Большинство людей, узнав, что этот подарок преподнес сам Лянь Фан Цзунь, остерегались давать ей отпор. Но Лань Ван Цзи отличался от большинства. Его совершенно не интересовало, ни чей это подарок, ни кто его хозяин – он всех усмирял одинаково строго и беспощадно. И вот сейчас Лань Ван Цзи поймал Цзинь Лина, когда тот травил Вэй У Сяня собакой, потому сердце юноши сжалось: «Вот и все. Теперь он наверняка убьет пса-оборотня, которого я с таким трудом натаскал, а потом жестоко накажет и меня!»

 

Тем временем, Вэй У Сянь поднырнул под руку Лань Ван Цзи, спрятался у него за спиной, и как будто собрался вскарабкаться на Хань Гуан Цзюня, словно на фонарный столб. Почувствовав, как вокруг его талии обвилась пара рук, Лань Ван Цзи на мгновение застыл. Цзинь Лин воспользовался заминкой, свистнул два раза и обратился в бегство вместе с черным псом-оборотнем. 

 

Ошеломленный шарлатан на обочине все еще пытался встать: «Падение нравов в нашем обществе все продолжается и продолжается. Какое же несносное молодое поколение нынче вскармливают в именитых кланах! Стыд и позор!»

 

Вэй У Сянь, услышав, что лай собаки постепенно стих вдали, вышел, наконец, из-под защиты Лань Ван Цзи. Он заложил руки за спину и, как ни в чем ни бывало, поддержал светскую беседу: «Что верно, то верно. Общество морально разлагается с каждым днем. Люди теперь не такие, как в былые времена».

 

Шарлатан благодарно взглянул на Вэй У Сяня, словно на своего спасителя, и поспешно всучил ему стопку «Портретов Старейшины И Лин, прогоняющих зло», будто горячую картошку: «Братец, премного благодарен за случившееся только что! Прошу, прими это в подарок. Даже если ты собьешь цену и будешь продавать один за три монеты, то все равно получишь, по крайней мере, три сотни чистой прибыли».

 

Лань Ван Цзи взглянул на свирепого здоровяка на портрете и деликатно промолчал. Вэй У Сянь, видя, что цена все падает и падает, не знал, плакать ему или смеяться: «Это моя награда?! Если ты и правда желаешь отблагодарить меня, то лучше изобрази его красивее!.. Постой, не уходи. Я хочу у тебя кое-что спросить. Скажи, пока ты торговал здесь, не слышал ни о чем странном? Или, может быть, сам видел что-то необычное?»

 

Шарлатан ответил: «Странное и необычное? Это как раз по моей части. Ваш покорный слуга проводит здесь большую часть года, и все меня зовут «всезнайка из Цин Хэ». Какие именно странности вас интересуют?»

 

Вэй У Сянь сказал: «К примеру, не пакостничают ли в округе злые духи, не расчленили ли кого недавно, или, может быть, кто-то истребил целый клан?»

 

Шарлатан произнес: «В этих местах подобного не водится, но если вы пройдете три километра дальше по дороге, то увидите горный хребет под названием Синлу. На вашем месте я бы туда не совался».

 

Вэй У Сянь спросил: «Почему же?»

 

Шарлатан ответил: «Другое его название – Хребет-Людоед. Как вы думаете, почему?»

 

Глава 21. Довольство. Часть третья.

 

Вэй У Сянь ответил: «Наверное, потому что там поселилась тварь, что пожирает людей?»

 

Он слышал тысячи и тысячи мифов о подобных существах и собственноручно убил не меньше нескольких сотен, так что слегка разочаровался. Тем временем шарлатан неровным голосом продолжал: «Так точно! Ходят слухи, что в лесу подле хребта стоит «крепость-людоед», в которой живут чудовища, питающиеся человечиной. Они тотчас же пожрут любого, кто забредет в те края и переступит порог их дома, и крошек не оставят! Ни один труп так и не был найден – ни разу! Жуть, правда?»

 

Теперь понятно, почему Цзинь Лин оказался здесь. Ему не удалось совладать с богиней на горе Дафань, и, похоже, что он прибыл сюда за чудовищем хребта Синлу. Вэй У Сянь воскликнул: «Не то слово – жуть! Но если, как ты говоришь, не нашли ни одного трупа и даже ни единой крошки, то откуда известно, что тех несчастных именно сожрали?»

 

Шарлатан замялся на секунду, но все же ответил: «Значит, кто-то все видел, разве не очевидно?»

 

Вэй У Сянь восхищенно ахнул: «Но разве, не далее как минуту назад, ты не говорил, что любой, кто переступит порог их дома, будет тотчас же сожран? Тогда, во имя Небес, кто же положил начало этим слухам? Кто этот могучий человек, который все видел своими собственными глазами и при этом выжил, чтобы рассказать о том, что творится в крепости?»

 

«…» 

 

Шарлатан ответил: «Так говорят люди. Откуда мне знать?»

 

Вэй У Сянь произнес: «Тогда, может быть, ты знаешь, сколько именно людей сожрали у хребта Синлу? Когда? Их возраст? Пол? Имена? Где они жили?» 

 

Шарлатан сказал: «Я не знаю».

 

Вэй У Сянь спросил: «Еще раз, как тебя называют? Всезнайка из Цин Хэ?»

 

Шарлатан сердито подхватил свою корзину: «Слухи не настолько точны!»

 

Вэй У Сянь засмеялся: «Погоди, погоди, не уходи! Ответь мне еще на пару вопросов. Хребет Синлу ведь находится в Цин Хэ, так? А Цин Хэ лежит в зоне ответственности Ордена Цин Хэ Не, верно? Так почему же у хребта Синлу стадами разгуливают чудовища, а Орден закрывает на это глаза?»

 

К удивлению Вэй У Сяня, на этот раз шарлатан не ответил: «Я не знаю». Вместо этого тень презрения проскользнула по его лицу: «Орден Цин Хэ Не? Если бы это был прежний великий Орден, то, конечно же, он не закрыл бы на это глаза. На следующий же день после появления слухов его адепты прочесали бы местность и быстро и решительно уничтожили чудовищ. Но сейчас во главе когда-то великого Ордена стоит, кхм… «Незнайка».

 

Прошлым главой Ордена Цин Хэ Не был Чи Фэн Цзунь, Не Мин Цзюе. После того, как глава Ордена Ци Шань Вэнь, Вэнь Жо Хань, довел до белого каления позапрошлого главу Ордена Цин Хэ Не и отца Не Мин Цзюе и Не Хуай Сана, старший сын, привыкший делать все в жесткой и непреклонной манере, принял бразды правления в свои руки, хотя ему не исполнилось и двадцати лет. Кроме того, Не Мин Цзуэ был старшим названным братом Цзэ У Цзюня, Лань Си Чэня, и Лянь Фан Цзуня, Цзинь Гуан Яо. После Аннигиляции Солнца Орден Цин Хэ Не расцвел под его руководством, его величие и мощь почти достигали уровня Ордена Лань Лин Цзинь. Однако Не Мин Цзуэ настигло искажение Ци, и он скончался на глазах у огромного количества народа. Следующим в очереди на главу Ордена шел его младший брат, Не Хуай Сан. Вэй У Сянь полюбопытствовал: «Почему ты назвал его «Незнайка?»

 

Шарлатан ответил: «Ты разве не знаком с этой историей? О чем бы ты ни спросил главу Ордена Не - он не знает ответа и ничего тебе не скажет; а ежели он все-таки знает ответ, то он побоится его озвучить. Но если ты вдруг насядешь на него и начнешь допрашивать жестко и твердо, то он будет рыдать в голос и яростно мотать головой, приговаривая: «Я не знаю, я не знаю, я ничего не знаю!» и жалобно умолять отпустить его. Теперь понятно, почему его называют «Незнайка»?

 

В юности Вэй У Сянь и Не Хуай Сан учились вместе, так что ему было что сказать об этом человеке. Не Хуай Сан был по натуре незлым человеком, и безнадежно глупым его тоже назвать было нельзя. Он не стремился старательно овладевать наукой, но зато преуспевал там, чего желало его сердце: расписывание вееров, охота за птицами, ловля рыбы руками или же прогуливание занятий. А вот его одаренность как заклинателя все же была весьма скудной, и он сформировал Золотое Ядро на восемь-девять лет позже своих ровесников. При жизни Не Мин Цзуэ очень досадовал, что из его младшего брата не выходило достойного мужчины, и всегда строго воспитывал его, однако едва ли это возымело хоть какой-то успех. Сейчас Не Хуай Сан остался без покровительства и понуканий своего брата, и былая слава Ордена Цин Хэ Не под его руководством очень быстро сошла на нет. Уже во взрослом возрасте, после становления во главе Ордена, Не Хуай Сан постоянно сталкивался с различного рода заботами и неприятностями и отчаянно искал помощи, особенно часто он обращался к младшим названным братьям Не Мин Цзуэ: сегодня он жалуется Цзинь Гуан Яо в башне Кои, а завтра плачется Лань Си Чэню в Облачных Глубинах. И только лишь при их поддержке Не Хуай Сан насилу смог укрепиться на позиции главы Ордена Цин Хэ Не. Сейчас же, когда его имя невзначай всплывает в разговоре, никто не рискнет высказаться вслух, но у всех на лицах можно прочитать: размазня и болван.

 

Разворошив в памяти события прошлого, Вэй У Сянь не смог удержаться от печального вздоха.

 

Закончив расспрос шарлатана о хребте Синлу, Вэй У Сянь не забыл посодействовать его торговле и приобрел две коробочки с румянами. Он спрятал покупки в карманы и вернулся к Лань Ван Цзи. Тот по-прежнему словно и не собирался забирать назад свой мешочек с деньгами. Храня молчание, они прошествовали в направлении, указанном шарлатаном.

 

Хребет Синлу густо порос сосновым лесом, но под сенью деревьев петляла довольно широкая тропа. Мужчины прошли уже довольно много, однако ничего необычного им не встретилось. Впрочем, они и не питали сильных надежд и заглянули сюда лишь на всякий случай. Если бы пугающие слухи, ходящие об этом месте, оказались верны, то наверняка сведений было бы гораздо больше. К примеру, в случае с богиней-пожирательницей душ на горе Дафань любой заклинатель с легкостью мог установить имена жертв и места их жительства. Но шарлатан не припомнил никаких деталей, следовательно, скорее всего, люди приукрасили правду, а то и вовсе сочинили всю историю от и до.

Примерно через час они, наконец, встретили хоть какое-то сопротивление: вдалеке показались семь или восемь пошатывающихся человеческих фигур, имевших помутневшие белки глаз и завернутых в лохмотья, которые, казалось, мог сдуть даже самый слабый порыв ветра. Все эти признаки и чрезвычайная медлительность в довесок выдавали в фигурах ходячих мертвецов самого низкого уровня.

 

Эти мертвецы не могли тягаться не только со своими более совершенными «собратьями»: встреть они мало-мальски сильного человека - тот одним пинком повалит целый их строй; наткнись на более-менее проворного ребенка - тот вмиг убежит от них. Даже если жертве очень сильно не повезет, и ходячие мертвецы все-таки изловчатся и высосут из нее немного энергии Ян , то все равно смерть от этого не наступит. Единственное, чем они могли отпугнуть, – противным внешним видом и дурным запахом. Именно поэтому во время ночной охоты старшие адепты проходили мимо подобных тварей и оставляли их ученикам: никто в здравом уме не будет преследовать крыс, когда есть тигры и пантеры.

 

При виде кучки ходячих мертвецов Вэй У Сянь быстро сообразил, что последует далее, потому вновь проворно нырнул за спину Лань Ван Цзи. И в самом деле, твари, вихляя и качаясь, подошли к ним на расстояние примерно двадцати метров, заметили Вэй У Сяня и тотчас же в ужасе с небывалой прытью ретировались. Вэй У Сянь потер виски и, трепеща от напускного страха, повернулся к Лань Ван Цзи: «Ого, Хань Гуан Цзюнь, ты такой могучий! Ходячие мертвецы убежали прочь, едва завидев тебя! Ха-ха-ха!» 

 

Лань Ван Цзи было нечего возразить в ответ.

 

Вэй У Сянь со смехом принялся его толкать: «Пойдем, пойдем. Пора уходить с этого хребта. Сомневаюсь, что мы все-таки найдем здесь мало-мальски злобных тварей. Просто местные - большие любители почесать языки, вот и превратили обычных ходячих мертвецов в беспощадных чудовищ. Наверняка и «крепость-людоед» тоже всего лишь одна из их выдумок. Мы понапрасну тратим свои силы!»

 

Лань Ван Цзи возобновил движение только после того, как Вэй У Сянь несколько раз подтолкнул его. Но не успели они сравнять шаг, как вдруг из глубины соснового леса послышал яростный лай.

 

Вэй У Сянь мгновенно изменился в лице, со скоростью молнии прошмыгнул за спину Лань Ван Цзи и, присев, сжался в калачик, обнимая того за талию.

 

Лань Ван Цзи произнес: «Лай еще слишком далеко, зачем ты прячешься?»

 

Вэй У Сянь ответил, заикаясь: «Я-я-я лучше на всякий случай спрячусь, а потом уже буду выяснять подробности. Ты его видишь? Где он?!»

Лань Ван Цзи внимательно прислушался и через секунду сказал: «Это черный пес-оборотень Цзинь Лина».

 

При упоминании этого имени Вэй У Сянь сразу же выпрямился, но, услышав новую волну лая, вновь присел и скукожился. Лань Ван Цзи продолжил: «Если пес-оборотень так надрывается, то что-то определенно случилось».

 

Вэй У Сянь что-то заворчал себе под нос, потом, не без усилий, принял вертикальное положение, продолжая дрожать как осиновый лист: «Т-т-тогда надо проверить, что!»

 

Лань Ван Цзи по-прежнему стоял неподвижно. Вэй У Сянь жалобно запричитал: «Хань Гуан Цзюнь, пожалуйста, иди вперед! Если ты не пойдешь, то и я не смогу!»

 

После короткого молчания Лань Ван Цзи ответил: «Сначала… Отпусти меня».

 

Однако, в конце концов, они так и тронулись в путь вдвоем, спотыкаясь на каждом шагу. Мужчины шли на лай собаки, но уже совершали по сосновому лесу второй круг и до сих пор ничего не обнаружили. Вой пса-оборотня тоже то приближался, то удалялся. Вэй У Сянь, наконец, немного свыкся с этими звуками и даже перестал заикаться: «Похоже, мы бродим по лабиринту». 

 

Этот лабиринт определенно был делом рук человека. Некоторое время назад сам Вэй У Сянь говорил, что все истории о хребте были не более, чем выдумкой, однако сейчас дело принимало совсем другой оборот.

 

Черный пес-оборотень лаял уже пятнадцать минут без перерыва и до сих пор не выдохся. Тем временем мужчины нашли способ выбраться из западни, и теперь шли прямо на собачий вой. Вскоре вдалеке, среди хвойных деревьев, проступили силуэты небольших, но мрачных каменных фортов.

 

Они были сложены из серовато-белых камней и сплошь покрыты ярко-зелеными вьющимися растениями и опавшими листьями. Каждый форт имел вид весьма необычной полусферы, словно пиала, перевернутая вверх дном.

 

Кто бы мог подумать, что на хребте Синлу действительно окажутся форты? Похоже, что дыма без огня и вправду не бывает. Однако пока еще рано было судить, действительно ли это пресловутая «крепость-людоед» и что за создания обитали в ней.

 

Черный пес-оборотень Цзинь Лина беспокойно наматывал круги вокруг фортов, иногда тихо потявкивая, а иногда бешено завывая. Увидев приближающегося Лань Ван Цзи, собака в страхе отступила, но не убежала, а вместо этого принялась лаять еще яростнее, всматриваясь в сторону каменных фортов и оголтело роя землю передними лапами. Вэй У Сянь спрятался за Лань Ван Цзи и выдавил: «Почему он не уходит прочь?.. И где его хозяин? Куда делся Цзинь Лин?!»

 

Все это время они слышали лишь надрывный лай собаки, но никаких звуков от Цзинь Лина, даже ни единого крика о помощи. Очевидно, что черного пса-оборотня сюда привел его хозяин, перед этим вырвавшись из лабиринта, как и мужчины до этого. Однако куда же потом исчез сам Цзинь Лин?

 

Лань Ван Цзи сказал: «Нужно зайти внутрь и все проверить».

 

Вэй У Сянь ответил: «Как? Здесь же нет входа».

 

Входа действительно не было: серовато-белые камни плотно прилегали друг к другу, безо всяких намеков на двери или окна. Собака повизгивала и подпрыгивала, словно желая вцепиться в полы мантии Лань Ван Цзи, но все же не отваживалась. Тогда она обогнула препятствие и ухватилась зубами за край одежды Вэй У Сяня, таща того за собой. 

 

Вэй У Сянь едва не испустил дух и потянул руки к Лань Ван Цзи: «Лань Чжань… Лань Чжань, Лань Чжань… Лань Чжань, Лань Чжань, Лань Чжань!!!»

 

Собака волокла куда-то Вэй У Сяня, а Вэй У Сянь, в свою очередь, тянул Лань Ван Цзи. Пес-оборотень протащил их вдоль фортов и привел к тыльной стороне каменной крепости. К их удивлению в стене оказался вход высотой примерно с человеческий рост. Края его были неровными, а вокруг валялись осколки камней: очевидно, что дыру проделали недавно. Внутри стояла кромешная тьма, если не считать слабого красного света. Сделав свое дело, собака разжала зубы, пару раз гавкнула на вход и ошалело замахала хвостом.

 

Похоже, что Цзинь Лин силой проник в каменную крепость, но внутри с ним приключилась беда.

 

Би Чэнь сам по себе обнажился на пару сантиметров, и его лезвие засветилось холодным голубым сиянием, освещающим им путь. Лань Ван Цзи пригнулся и вошел первым. Присутствие собаки уже едва не довело Вэй У Сяня до помешательства, поэтому он тут же бросился следом, почти врезавшись в Лань Ван Цзи. Тот поддержал его за руку и покачал головой, то ли досадуя, то ли смиряясь с неизбежным. 

 

Черный пес-оборотень явно желал последовать за ними и даже попытался забежать внутрь, но какая-то сила словно преграждала ему путь, не давая войти. Собака изо всех сил пыталась прорваться сквозь помеху, но все попытки не увенчались успехом, и ей только и оставалось, что сесть у входа и лишь яростнее вилять хвостом. Вэй У Сянь так возликовал, что готов был пасть на колени. Он убрал руку от Лань Ван Цзи и вошел за ним внутрь. Холодный голубой свет, рассеиваемый мечом, во мраке форта представлялся почти белым.

 

Хребет Синлу весь зарос высокими, густыми деревьями, так что внутри оказалось весьма зябко. К тому же, сейчас они находились внутри каменной крепости, где было еще прохладнее, поэтому очень скоро легко одетый Вэй У Сянь почувствовал, как зловещий ветер свободно задувает ему за шиворот, осушая холодный пот, проступивший при виде собаки. Свет, шедший снаружи, уже давно исчез из виду, словно потушенное пламя свечи. Чем глубже они продвигались, тем темнее и просторнее становилось.

 

Потолок каменного форта был сводчатым: Вэй У Сянь пнул пару камней и услышал слабое эхо.

 

Он больше не мог терпеть и замер на месте, прижав одну руку к виску, а второй потирая брови.

 

Лань Ван Цзи обернулся и спросил: «Что случилось?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Так громко».

 

В каменной крепости стояла гробовая тишина, как на кладбище. На самом деле, и в самой крепости было что-то от кладбища.

 

Однако сейчас Вэй У Сянь слышал, как разноголосый галдеж окружает их. 

Примечания: 

Минши – дословно: «комната мрака/загробного мира».

 

Цицяо – семь отверстий в голове: глаза, уши, ноздри и рот.

 

Чэнь Цин – дословно: «выражать чувства».

 

Иглоукалывание, оно же акупунктура - направление в традиционной китайской медицине, в котором воздействие на организм осуществляется специальными иглами через особые точки на теле посредством введения их в эти точки и манипуляций ими.

 

Боги-хранители входа - изображения двух божеств, по одному на каждой створке ворот; по суеверию они охраняют дом от всякого зла. 

 

Оборотни - в рамках данной новеллы: животные, наученные посредством дрессировки совершенствовать тело и дух. Уровень их интеллекта практически равен человеческому. В более фантазийных сянся-новеллах такие животные могут разговаривать и даже превращаться в человека. 

 

Имеется в виду, что тот полностью потерял над собой контроль и способность здраво мыслить.

 

Т.е. Не Мин Цзюэ был еще несовершеннолетним. 

 

Наткнулась на днях на миф, давший название этой операции: во времена Яо на небе внезапно взошло 10 солнц, и всё оказалось под угрозой выгорания; тогда Яо приказал искусному стрелку сбить 9 солнц; все вышло как нельзя лучше, народ возликовал, а Яо стал императором.

Искажение Ци – состояние, при котором накопленная заклинателем светлая энергия становится нестабильной и вызывает психозы.

Энергия Ян – половина из тандема Инь-Ян, где Инь – энергия зла и смерти, а Ян – энергия добра и жизни.

Глава 22-23.

Глава 22. Довольство. Часть четвертая.

 

Гомон шел со всех сторон.

 

Подобно безбрежному океану шепота, хихиканья, плача и бормотания он наступал позади и впереди, сверху и снизу. Голоса были женские и мужские, юные и старческие, громкие и тихие. Иногда Вэй У Сянь мог даже различить обрывки фраз, но они накатывали подобно волнам, приближаясь и удаляясь, и уловить отдельные слова никак не удавалось.

 

Галдеж действительно был чересчур громким. 

 

Вэй У Сянь продолжил одной рукой потирать висок, а вторую запустил в мешочек Цянькун и достал Компас Зла размером с ладонь. Его стрелка, дрожа и дребезжа, сделала два полных оборота, с каждым кругом все ускоряясь и ускоряясь, а затем и вовсе начала бешено вращаться в разные стороны!

 

В прошлый раз на горе Дафань Компас Зла уже вел себя необычно, совсем отказываясь показывать направление. В этот же раз стрелка в бешеном темпе вертелась сама по себе, не замирая ни на секунду. И беспорядочные подергивания были куда более подозрительными, чем полная неподвижность!

 

Дурное предчувствие охватило душу Вэй У Сяня. Он крикнул: «Цзинь Лин!»

 

Мужчины уже довольно долго бродили по крепости, но до сих пор никого не встретили. Вэй У Сянь еще несколько раз громко позвал Цзинь Лина, но ответом ему по-прежнему была лишь тишина. Первые каменные клети, что они миновали, оказались пустыми, но, когда они продвинулись вглубь форта, в центре одной из них обнаружился черный лакированный гроб. 

 

Находка эта была весьма неожиданной. Она являла собой конструкцию высшего качества, изготовленную из превосходных пород дерева довольно искусной обработки. Едва увидев гроб, Вэй У Сянь тут же проникся к нему нежной любовью и не смог удержаться от нескольких ласковых постукиваний по крышке. Звук вышел чистым и звонким, и Вэй У Сянь выразил свое одобрение: «Замечательный гроб!»

 

Лань Ван Цзи и Вэй У Сянь, встав с противоположных сторон гроба, обменялись короткими взглядами, протянули руки и одновременно подняли крышку.

 

В ту же самую секунду галдеж голосов в ушах Вэй У Сяня усилился, набегая на него подобно прибою: словно все это время за ними украдкой наблюдало бесчисленное множество пар глаз – их владельцы то молчаливо следили, то бурно обсуждали каждое слово мужчин, каждое их действие; а открытие гроба возбудило в них особый интерес. Вэй У Сянь успел обдумать все подстерегающие опасности и приготовился противостоять затхлым трупным запахам, тянущимся к ним когтистым лапам чудовищ, переливающейся через край отравленной воде, рассеивающимся в мгновение ока ядовитым парам или же просто разозленному фантому. Но пуще всего он, конечно, желал увидеть Цзинь Лина. Однако ничего не произошло. Вообще ничего.

 

Гроб оказался пустым.

 

Вэй У Сянь немного удивился, но гораздо больше разочаровался, не обнаружив в гробу запертого Цзинь Лина. Тем временем Лань Ван Цзи слегка склонился над гробом. Би Чэнь обнажился сам по себе еще на несколько сантиметров и холодный бело-голубой свет залил дно гроба. Тогда Вэй У Сянь, наконец, заметил, что ящик не был пустым, просто то, что он пытался увидеть, оказалось гораздо меньше, чем ожидалось, и надежно схоронено в глубинах гроба.

 

Внутри гроба лежала длинная сабля.

 

Сабля эта не имела ножен, ее лезвие было тонким и сверкающим, а рукоять, казалось, отлили из золота, оттого на вид она казалась довольно увесистой.Оружие лежало на многоярусных наслоениях кумача и сияло отраженным кроваво-красным цветом, испуская плотную ауру смерти и разрушений.

 

Саблю положили в гроб вместо покойника. Что ж, похоже, хребет Синлу и правда был весьма таинственным местом, с каждым шагом являя все новые и новые загадки. 

 

Мужчины накрыли гроб крышкой и продолжили свой путь. В других клетях также обнаружились гробы, и, судя по структуре древесины, их возрасты сильно отличались друг от друга. Внутри каждого из них также находилось по длинной сабле. Лань Ван Цзи и Вэй У Сянь обошли весь каменный форт и добрались уже до самой последней погребальной камеры, но следов Цзинь Лина до сих пор не наблюдалось. Вэй У Сянь захлопнул гроб, одолеваемый беспокойными мыслями.

 

Увидев его нахмуренные брови, Лань Ван Цзи на секунду задумался, затем положил гуцинь на гроб и занес руку над струнами. Из-под его пальцев полилась мелодия.

 

Он проиграл лишь небольшой отрывок и убрал руку с инструмента, сосредоточенно вглядываясь в струны, которые продолжили трепетать остаточными вибрациями.

 

Внезапно струны содрогнулись, и одна нота исполнилась сама по себе. 

 

Вэй У Сянь поинтересовался: «Расспрос»? 

 

«Расспрос» был еще одной популярной мелодией, написанной одним из предков Ордена Гу Су Лань. В отличие от «Призыва» «Расспрос» применялся, когда установить личность покойника не представлялось возможным, и, соответственно, нельзя было использовать проводник. При помощи игры на гуцине заклинатель задавал духу вопросы, а его ответы преобразовывались в ноты, которые отражались в струнах.

 

Если струны начали трепетать сами по себе, это означало, что Лань Ван Цзи уже удалось установить контакт с духом, обитающим в этой каменной крепости. Теперь они могут обмениваться вопросами и ответами, используя язык гуциня.

 

Язык гуциня был особым искусством, доступным только адептам Ордена Гу Су Лань. Несмотря на то, что Вэй У Сянь, пусть порой и поверхностно, но владел великим множеством знаний и умений, существовали также и приемы, неподвластные ему, и язык гуциня являлся одним из них. Он прошептал: «Хань Гуан Цзюнь, помоги мне узнать у него, что это за место, кто и для чего его построил». 

 

Лань Ван Цзи в совершенстве изучил язык гуциня, поэтому тут же, безо всяких промедлений уверенно исполнил несколько фраз. Через несколько мгновений струны сами по себе ответили ему двумя нотами. Вэй У Сянь торопливо спросил: «Ну что там?»

 

Лань Ван Цзи ответил: «Я не знаю». 

 

Вэй У Сянь: «Хм?..»

 

Лань Ван Цзи неспешно пояснил: «Он говорит: «Я не знаю».

 

«…» Вэй У Сянь в ступоре глядел на него и внезапно вспомнил их давний разговор о мече «Какая разница». Он в замешательстве потер нос, и, так и не найдя, что сказать, подумал: «А Лань Чжань умен. Он даже научился заводить меня в тупик».

 

Так или иначе, но первый вопрос остался без ответа, и Лань Ван Цзи сыграл еще несколько звуков. Струны отозвались теми же двумя нотами, что и ранее. Теперь Вэй У Сянь и сам понял, что ответ был прежним – «Я не знаю». Он сказал: «А о чем ты спрашивал на этот раз?»

 

Лань Ван Цзи ответил: «От чего он умер».

 

Вэй У Сянь предположил: «Возможно, кто-то стремительно убил его исподтишка, тогда стало бы ясно, почему он не знает, от чего умер. А спроси-ка у него, кто его убил?»

 

Лань Ван Цзи занес руку над гуцинем и озвучил следующий вопрос. Но в ответ вновь раздались уже знакомые две ноты – «Я не знаю».

Чья-то душа попала здесь в ловушку, но не знала ни что это за место, ни причину своей смерти, ни кто убил ее. Вэй У Сянь впервые столкнулся с таким неосведомленным покойником. Пораскинув мозгами, он решил начать с другой стороны: «Хорошо, давай так. Спроси у него, мужчина он или женщина. Уж это-то он должен знать!»

 

Лань Ван Цзи поступил, как было велено. И на этот раз стоило ему убрать руки, как одна из струн энергично задребезжала. Лань Ван Цзи перевел: «Мужчина».

 

Вэй У Сянь обрадовался: «Что ж, мы выяснили хоть что-то! А теперь узнай, не заходил ли сюда юноша пятнадцати-шестнадцати лет?»

Ответ был утвердительным.

 

Вэй У Сянь продолжал: «Тогда, может быть, он знает, где сейчас этот юноша?»

 

Струны помедлили пару мгновений, но потом все же ответили. Вэй У Сянь сгорал от нетерпения: «Ну, что он сказал?»

 

Лань Ван Цзи бесстрастно произнес: «Он сказал: «Здесь».

 

Вэй У Сянь остолбенел.

 

«Здесь», скорее всего, означало каменную крепость. Но ведь они уже обшарили каждый ее уголок и не обнаружили никаких признаков присутствия Цзинь Лина. Вэй У Сянь уточнил: «Он же не может лгать, верно?»

 

Лань Ван Цзи ответил: «Я здесь, потому это невозможно».

 

Именно так. Невозможно. «Расспрос» играл Хань Гуан Цзюнь, и под его заклятием ни один дух не способен лгать и мог говорить только правду. Вэй У Сянь внимательно осмотрел погребальную камеру, надеясь найти тайный механизм или, может быть, замаскированный проход, который они пропустили. Тем временем Лань Ван Цзи, немного поразмыслив, сыграл еще пару фраз. Он сразу же получил ответ, и на этот раз выражение его лица слегка изменилось. Заметив его реакцию, Вэй У Сянь спросил: «Что ты узнавал сейчас?»

 

Лань Ван Цзи сказал: «Его возраст и откуда он родом».

 

Оба этих вопроса задавались с целью установить личность духа. Вэй У Сянь уже понял, что Лань Ван Цзи выяснил что-то не совсем обычное и спросил: «И что?»

 

Лань Ван Цзи ответил: «Пятнадцать, из Лань Лина».

 

Вэй У Сянь также резко поменялся в лице.

 

Неужели «Расспрос» обнаружил душу Цзинь Лина?!

 

Вэй У Сянь напряженно прислушался. И действительно, среди всеобъемлющего океана голосов, заслонявших небо и накрывавших землю, смутно различались слабые крики Цзинь Лина, затихающие в отдалении.

 

Лань Ван Цзи продолжил расспрашивать. Вэй У Сянь понял, что он собирается уточнить нынешнее местонахождение Цзинь Лина, потому впился глазами в струны гуциня, ожидая ответа. 

 

На этот раз отклик пришел не сразу. Лань Ван Цзи, закончив его прослушивание, обратился к Вэй У Сяню: «Оставайся на прежнем месте, повернись на юго-запад и далее следуй указаниям струн. На каждой ноте делай шаг вперед. Когда мелодия затихнет, твоя цель окажется прямо перед тобой».

 

Вэй У Сянь молчаливо и безропотно повернулся на юго-запад. Позади него раздались семь нот, и он тот час же сделал семь шагов вперед. Однако перед ним ничего не возникло.

 

Ноты продолжили звучать, но паузы между ними становились все длиннее и длиннее, и Вэй У Сянь шел все медленнее и медленнее. Шаг, и еще шаг, и еще…

 

На шестом шаге гуцинь неожиданно смолк. Больше не слышалось ни единого звука. 

 

Вэй У Сянь уперся в стену.

 

Она была сложена из серовато-белых каменных изразцов, бесшовно соединенных друг с другом. Вэй У Сянь обернулся: «Он в стене?!..»

Би Чэнь обнажился, и в воздухе просвистели четыре всполоха голубого света, высекши в стене аккуратный иероглиф в виде знака диеза. Мужчины принялись разбирать кладку, и, вынув несколько каменных кирпичей, обнаружили сплошной пласт черного илистого грунта. 

 

Похоже, что стены каменной крепости изначально задумывались двухуровневыми, с прослойкой земли между каменных кладок. Вэй У Сянь заметил в цельном массиве выступающий ком и начал голыми руками раскапывать его. Под черной, словно смоль, грязью проступили черты человеческого лица с плотно закрытыми глазами. 

 

Это был пропавший Цзинь Лин!

 

Лицо Цзинь Лина было полностью облеплено землей, и стоило воздуху проникнуть в его рот и нос, как он тут же сделал глубокий вдох и закашлялся. Увидев, что он все-таки жив, Вэй У Сянь, наконец, почувствовал, как тревога постепенно отпускает его. Цзинь Лин действительно находился на грани жизни и смерти, иначе бы «Расспрос» не смог обнаружить его душу, готовящуюся навсегда покинуть тело. К счастью, он провел захороненным в стене не слишком много времени, но задержись они еще хоть ненадолго, и юноша бы задохнулся.

 

Мужчины поспешили отрыть его тело, но кто бы мог подумать, что оно поведет себя, подобно корнеплоду, выдернутому из земли: когда верхняя часть тела Цзинь Лина вырвалась из плена, меч на его спине зацепил еще что-то и потащил за собой.

 

Это оказалась истлевшая человеческая рука!

 

Лань Ван Цзи уложил Цзинь Лина на пол и нащупал его пульс. Вэй У Сянь тоже не терял времени даром: он подхватил ножны Би Чэня и, ориентируясь на длину руки, начал ловко проделывать дыры в слое грунта в форме человеческой фигуры. Вскоре перед его глазами предстал целый скелет. 

 

Скелет находился в том же положении, что и ранее Цзинь Лин: захороненным в стене в стоячей позе. Контраст мертвенно-бледных костей, резко выделявшихся на фоне черной, как уголь, земли, слепил глаза. Вэй У Сянь продолжил копать вбок и вытащил из кладки еще несколько кирпичей. Немного порывшись в грязи, он, уже ожидаемо, нашел еще один скелет. 

 

Этот истлел еще не до конца: кое-где с костей торчала полусгнившая плоть, а с макушки свисали всколоченные, длинные волосы. По остаткам бледно-розового платья Вэй У Сянь определил, что скелет некогда принадлежал женщине. Однако, в отличие от остальных, она стояла не прямо, а согнувшись в талии. Объяснение этому нашлось быстро – подле ее ступней покоился еще один скелет, присевший на корточки. 

 

Вэй У Сянь перестал копать дальше.

 

Он отступил на пару шагов назад. Гомон в его ушах бурлил и клокотал, подобно приливу.

 

Теперь он был почти уверен. Толстые стены каменной крепости были битком забиты человеческими трупами.

 

Сверху и снизу; на юго-востоке и северо-западе; стоя, сидя, лежа, на корточках…

 

Во имя Небес, что же это было за место?! 

 

Глава 23. Злость. Часть первая.

 

В ту же секунду Цзинь Лин, не приходя в сознание, внезапно принял сидячее положение.

 

Не открывая глаз, он неуклюже поднялся на ноги. Вэй У Сянь заинтересовался, что же юноша предпримет дальше, поэтому он не остановил Цзинь Лина, когда тот медленно прошествовал мимо них, сделал большой шаг вперед и зашел обратно в стену, где стоял еще совсем недавно. Юноша вытянул руки вдоль тела, приняв прежнюю позицию, и замер.

 

Вэй У Сянь вновь вытащил Цзинь Лина из стены, одновременно и удивляясь происходящему, и находя его забавным. Он только-только собрался сказать Лань Ван Цзи, что лучше бы им не задерживаться здесь надолго, как вдруг в ужасе вздрогнул, услышав вдалеке разъяренный лай собаки. С тех пор, как они скрылись за стенами каменной крепости, черный пес-оборотень вел себя весьма воспитанно, смиренно сев у входа и помахивая хвостом. Он взволнованно, но покорно ждал, пока ему вернут хозяина, потому больше не выл и не тявкал. Однако сейчас его лай стал еще яростнее, чем ранее.

 

Лань Ван Цзи произнес: «Снаружи что-то происходит».

 

Он потянулся за Цзинь Лином, но Вэй У Сянь опередил его, взвалив юношу себе на спину: «Пойдем проверим!»

 

Мужчины поспешно вернулись тем же путем, что и пришли. Склонившись, они вышли наружу и увидели, что пес-оборотень стоит к ним спиной, и, пригнув голову к земле, глухо скалит зубы в сторону. Вэй У Сянь держался изо всех сил, однако все же не смог совладать с собой и, услышав рычание, невольно попятился. Собака обернулась, заметила на его спине столь долгожданного Цзинь Лина и тот час же во весь опор пустилась к Вэй У Сяню, заставив того издать истошный вопль ужаса. К счастью, Лань Ван Цзи был настороже и мгновенно преградил псу путь, закрыв Вэй У Сяня своим телом как раз в тот момент, когда тот почти сбросил Цзинь Лина. 

 

Пес-оборотень замер как вкопанный, вновь зажав хвост между лап. Теперь мужчины поняли, почему собака рычала, а не лаяла как обычно – из ее пасти что-то торчало. Лань Ван Цзи склонился над ней, вытащил из зубов пса кусок ткани и передал Вэй У Сяню. Это оказался обрывок одежды. Похоже, что кто-то шпионил за ними, или же просто бродил по лесу, но вызывал подозрения, поэтому лай пса-оборотня стал таким враждебным. Вэй У Сянь заключил: «Кем бы они ни были, они не могли уйти далеко. В погоню!»

 

Однако Лань Ван Цзи ответил: «В этом нет нужды. Я знаю, кто это был».

 

Вэй У Сянь произнес: «Я тоже знаю. Это те же люди, что распускали слухи о хребте Синлу, запустили сюда ходячих мертвецов, соорудили лабиринт и построили каменные форты. И не забывай про сабли. Но если мы не отправимся в погоню сейчас, то потом их будет весьма непросто отыскать».

 

Лань Ван Цзи сказал: «Я пойду один. А что будете делать вы с Цзинь Лином?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Я отнесу Цзинь Лина вниз и доставлю в Цин Хэ, в то место, где мы встретили шарлатана. Увидимся там».

 

Разговор вышел весьма стремительным. Лань Ван Цзи на мгновение засомневался, но Вэй У Сянь быстро добавил: «Иди же! Лишняя секунда промедления, и они уже убегут слишком далеко. Я буду на месте!»

 

Услышав его «Я буду на месте», Лань Ван Цзи бросил на Вэй У Сяня внимательный взгляд и, не проронив больше ни слова, двинулся в путь. Тем временем собака, поняв, что опасность миновала, приготовилась вновь напрыгнуть на Вэй У Сяня. Тот немедленно завопил: «С-с-с-стой! Забери с собой пса! Забери его от меня!!!»

 

Лань Ван Цзи пришлось вернуться. Он повелительно посмотрел на пса-оборотня, и тот, не осмеливаясь выказывать неповиновения, потрусил за Лань Ван Цзи, временами потявкивая и смущенно оглядываясь на Цзинь Лина. Вэй У Сянь утер со лба капли холодного пота, еще раз взглянул на хоровод белокаменных фортов, взвалил Цзинь Лина на спину и отправился вниз с хребта Синлу. 

 

День уже клонился к закату. Заляпанный грязью мужчина с юношей в бесчувственном состоянии на спине притягивали взгляды праздных зевак. Вэй У Сянь вернулся на улицу, на которой Цзинь Лин натравил на него пса-оборотня, и отыскал постоялый двор. На деньги, что он ранее добыл у Лань Ван Цзи, Вэй У Сянь приобрел два комплекта новых одежд и снял комнату. Сначала он стащил с юноши мантию с вышитым пионом «Сияние средь снегов» - одежду его Ордена, что пришла в негодность после захоронения Цзинь Лина в стене, потом принялся за обувь. И тут Вэй У Сянь вдруг застыл.

 

На голени Цзинь Лина показалась какая-то тень. Вэй У Сянь присел у кровати, закатал штанину юноши и обнаружил, что это вовсе не тень, а черный кровоподтек. Более того, он не был последствием травмы – это была проклятая метка.

 

Проклятую метку оставляли твари на своих добычах. Ее появление означало, что жертва перешла дорогу существу исключительной зловредности, и уж если на теле вырисовывался подобный знак, то тварь непременно найдет тебя, возможно, через много лет, а возможно, сегодня ночью. От глубины нанесенного оскорбления зависел и исход жертвы: в легком случае тварь отрывала пораженную конечность, а в тяжелом – убивала. 

 

У Цзинь Лина почернела уже вся нога, и метка продолжала ползти вверх. Вэй У Сянь никогда не видел таких темных и покрывающих столь большую площадь отметин. Чем дольше он смотрел, тем мрачнее становилось его лицо. Он оставил в покое ногу Цзинь Лина и раскрыл его нижние одежды. Убедившись, что живот и грудь юноши не задеты, Вэй У Сянь издал слабый вздох облегчения.

 

В ту же секунду Цзинь Лин открыл глаза.

 

Поначалу он лежал в смятении, но свободно гуляющий по полуобнаженному телу холод отрезвил юношу, потому Цзинь Лин вскочил и, залившись румянцем, проревел: «Т-т-ты что делаешь?!»

 

Вэй У Сянь ухмыльнулся: «О, глядите-ка, кто очнулся!»

 

Цзинь Лин выглядел чрезвычайно напуганным. Он торопливо запахнул нижние одежды и в ужасе вжался в угол кровати: «Что тебе от меня нужно?! Где моя одежда?! Где мой меч?! Где моя собака?!»

 

Вэй У Сянь ответил: «Я как раз собирался одеть тебя».

 

Он говорил ласково и заботливо, словно бабушка, которая хотела надеть на своего любимого внучка курточку потеплее, однако Цзинь Лин с всколоченными волосами впечатался в стену: «Я не обрезанный рукав!!!»

 

Вэй У Сянь радостно воскликнул: «Надо же, какая удача – а я да!!!»

 

Цзинь Лин так отчаянно сцапал меч, лежащий подле кровати, словно сделай Вэй У Сянь хоть шаг перед, - и юноша, не раздумывая, умертвит его, а затем покончит жизнь самоубийством в доказательство своей целомудренности и чистоты. Вэй У Сянь усилием воли заставил себя прекратить хохотать: «Чего ты боишься? Это же просто шутка! Я, не щадя живота своего, освободил тебя из стены и принес сюда, и вот она – твоя благодарность».

 

В пылу ссоры Цзинь Лин все же умудрился пригладить рукой растрепанные волосы и принять более благопристойный вид, продолжив разъяряться: «Если это не так, т-т-т-то за то, что ты посмел снять с меня одежду, ты подвергнешься смерти десять тысяч раз!»

 

Вэй У Сянь ответил: «Я, пожалуй, откажусь от такой перспективы. Умереть один раз мне хватило с головой. Ну же. Опусти меч». 

 

Смутившись, Цзинь Лин послушался и сложил оружие.

 

Несмотря на то, что при исполнении Лань Ван Цзи «Расспроса» душа Цзинь Лина уже покинула его тело, и потому он многое не мог воспроизвести в памяти, юноша все же смутно помнил лицо того, кто вырыл его из земли, всю дорогу с хребта Синлу нес его на спине и доставил сюда. Оказавшись погребенным в стене, он еще некоторое время был в сознании, в полной мере ощутив весь ужас и безнадежность. Юноша никак не мог ожидать, что тем, кто спас его от этих ужаса и безнадежности, в конце концов, окажется человек, к которому он питал отвращение с момента их первой встречи. Цвет его лица менялся от белого к красному и обратно, в мыслях была сумятица, а голова кружилась. Тут взгляд Цзинь Лина упал на окно, и он в испуге заметил, что на улице уже темнело, и редкие звезды высыпали на небо. По стечению обстоятельств Вэй У Сянь как раз в этот момент наклонился, чтобы поднять новые одежды, упавшие на пол. Цзинь Лин воспользовался паузой, соскочил с кровати, натянул обувь, схватил свою мантию и вылетел из комнаты.

 

Вэй У Сянь надеялся, что, пережив столько неприятностей всего за один день, Цзинь Лин хотя бы немного побудет не таким прытким, но тот в мгновение ока растворился в ночи. Кто бы мог подумать, что молодые люди нынче столь живучи! Вэй У Сянь вспомнил о проклятой метке на его ноге, представлявшей собой далеко не пустяк, и крикнул ему вслед: «Зачем ты бежишь?! Вернись!»

 

Цзинь Лин на ходу нацепил на себя помятую и испачканную в земле мантию Ордена, выкрикнув в ответ: «Не смей меня преследовать!» Поступь его была легкой, потому он в несколько больших шагов одолел постоялый двор и выскочил наружу. Вэй У Сянь пробежал за ним несколько улиц и окончательно потерял юношу из виду.

 

Он немного побродил в поисках Цзинь Лина, пока совсем не стемнело и случайные прохожие почти перестали попадаться на пути. Вэй У Сянь скрежетал зубами от досады: «Да что же это такое! Какое же все-таки несносное дитя!»

 

Он уже было опустил руки, как вдруг с дальнего конца улицы послышался рассерженный мужской голос: «Стоит сказать тебе хоть слово, как ты тут же испаряешься. Ты что, юная госпожа? С каждым днем твой нрав становится все дурнее и дурнее!»

 

Цзян Чэн!

 

Вэй У Сянь торопливо юркнул в ближайший переулок. Через мгновение раздался голос Цзинь Лина: «Я уже вернулся, целый и невредимый. Хватит меня пилить!»

 

Выходит, Цзинь Лин прибыл в Цин Хэ не один. Впрочем, в этом нет ничего удивительного: в прошлый раз, на горе Дафань, тоже появился Цзян Чэн, желающий помочь племяннику, так почему бы ему не явиться и в этот раз? Однако, судя по нынешнему раскладу, между ними разгорелась ссора, потому Цзинь Лин отправился на хребет Синлу один. Тогда становилась ясна и причина, по которой юноша так поспешно бежал: вероятно, Цзян Чэн пригрозил Цзинь Лину расправой, если тот не вернется до наступления темноты, или что-то в этом роде.

Цзян Чэн вспылил: «Невредимый? Ты выглядишь так, будто извалялся в лужи грязи и при этом говоришь, что ты невредимый! Тебе не стыдно носить мантию своего Ордена в таком виде?! Сейчас же переоденься во что-нибудь другое! И объясни, наконец, во что ты влез?»

Цзинь Лин нетерпеливо ответил: «Я же уже сказал, что никуда я не лез! Я бродил по лесу, и все бестолку, а потом еще и споткнулся. Ай!» Он воскликнул: «Не тащи меня так! Мне не три года!»

 

Цзян Чэн сурово оборвал его: «И ты думаешь, что я больше не смогу задать тебе трепку? Заруби себе на носу, будь тебе хоть тридцать, я все равно буду тебя таскать, если понадобится. И в следующий раз, если вздумаешь удрать без спроса, познакомишься с кнутом!»

 

Цзинь Лин сказал: «А я потому и пошел один, что не хотел ничьей помощи или нравоучений!»

 

Вэй У Сянь подумал: «Не знаю, как там с остальным, но, когда Цзян Чэн сравнил нрав Цзинь Лина с нравом юной госпожи, то тут он явно попал в точку».

 

Цзян Чэн произнес: «Ну так и что? Ты что-то поймал? И где пес-оборотень, что подарил тебе дядя?»

 

Лань Чжань прогнал его куда подальше. Однако стоило Вэй У Сяню подумать об этом, как с другого конца переулка послышался уже знакомый лай.

 

Вэй У Сянь на мгновение оцепенел, а затем ноги сами понесли своего хозяина из укрытия, будто бы в него выпустили целый град отравленных стрел. Черный пес-оборотень на всех парах пронесся по переулку, обогнал Вэй У Сяня и кинулся Цзинь Лину под ноги, принявшись любовно обмахивать того хвостом. 

 

То, что собака объявилась здесь, означало, что Лань Ван Цзи уже поймал тех, кто шпионил за ними у каменной крепости и теперь, должно быть, направлялся на место их встречи, обговоренное ранее. Но сейчас Вэй У Сяню было недосуг думать о подобных вещах. 

 

Свой короткий побег он закончил прямо перед носом Цзян Чэна, Цзинь Лина и группы адептов Ордена Юнь Мэн Цзян.

 

На мгновение повисла тишина. Вэй У Сянь воспользовался заминкой, повернулся и бросился наутек.

 

Однако уже через несколько шагов он услышал за спиной шипящий звук, и фиолетовая молния подобно кобре обвилась вокруг его голени. Все его тело, с головы до ног, мгновенно охватили онемение и боль, сзади резко рванули, и Вэй У Сянь кулем свалился на землю. Затем кто-то подошел к нему и поднял за шиворот. Вэй У Сянь тут же потянулся за мешком-ловушкой для духов, но его успели опередить.

 

Цзян Чэн проволок его пару метров, дошел до ближайшей лавки и пинком открыл деревянную щеколду, что была уже наполовину задвинута.

Хозяин уже собирался закрываться на ночь, однако, увидев, как к нему силой ворвался роскошно одетый мужчина с мрачным лицом, тащивший за собой какого-то человека и, казалось, готовящийся выпотрошить свою жертву прямо здесь и сейчас, трактирщик пришел в такой ужас, что не осмелился подать голоса. Один из адептов подошел и что-то прошептал ему на ухо. Получив в ладонь несколько серебряных, хозяин поспешно исчез в задней половине дома и больше и носу не казал. Адепты Юнь Мэн Цзян, не нуждаясь в дополнительных указаниях, незамедлительно покинули лавку и рассредоточились по периметру так плотно, что и мышь не проскочит. 

Все это время Цзинь Лин стоял в стороне и словно хотел что-то сказать, но был слишком ошеломлен происходящим. Цзян Чэн свирепо глянул на него: «Я разберусь с тобой позже. Жди здесь!»

 

С тех пор как он себя помнил, Цзинь Лин еще ни разу не видел Цзян Чэна в таком состоянии. Его дядя с ранних лет руководил именитым Орденом Юнь Мэн Цзян и в любой ситуации вел себя одинаково холодно и жестоко. Он не имел склонности к добрым поступкам, и слова пощады с большой неохотой вылетали из его рта. Однако сейчас, несмотря на то, что он изо всех сил пытался скрыть свои истинные чувства, глаза его по-настоящему пугали.

 

Грозовые тучи высокомерия и язвительности всегда заволакивали лицо Цзян Чэна непроницаемой маской. В эту же минуту, казалось, каждый его мускул ожил. Но по-прежнему оставалось непонятным, была ли тому причиной лютая ненависть, смертельная ярость или неистовый восторг. 

Примечания.

Кстати, как и в случае с Лань Ци Жэнем, Лань Ван Цзи проверяет не только сердцебиение, а использует метод пульсовой диагностики, широко применяемый в тибетской медицине: исследует пульс в особых точках на внутренней стороне запястий правой и левой руки. Всего таких точек шесть – по три на каждой руке, и каждая из них соответствует той ли иной паре внутренних органов. Всего различают более 80 разновидностей пульса, по которым можно составить более-менее полную картину о состоянии всего организма.

 

В Древнем Китае носили три слоя одежды: верхние одежды (в данном случае, мантия Ордена), нижние одежды (штаны + сорочка) и непосредственно нижнее белье. 

Глава 24-26.

Глава 24. Злость. Часть вторая

 

Цзян Чэн добавил: «Одолжи мне свою собаку».

 

Цзинь Лин вышел из ступора. Он в нерешительности замялся и свистнул, только когда Цзян Чэн яростно сверкнул на него глазами. Черный пес-оборотень тут же, всего в каких-то пару прыжков, примчался на зов, и Вэй У Сянь в страхе замер, оказавшись неспособным переступать одеревеневшими ногами, так что его опять пришлось тащить.

 

Цзян Чэн отыскал пустую комнату и запихнул свою жертву внутрь, заперев за собой дверь. Собака послушно последовала за ними и села у входа, и Вэй У Сянь напряжено впился в нее глазами, опасаясь, что пес напрыгнет на него в любую секунду. Он вдруг осознал, что над ним одержали победу за столь короткий срок, подумав, что Цзян Чэн действительно видит его насквозь. 

 

Тем временем, Цзян Чэн неспешно присел за стол и налил себе чашку чая. 

 

В воздухе повисла тишина. От напитка в чашке все еще исходил пар. Не сделав ни единого глотка, Цзян Чэн швырнул ее оземь. 

Он натянул на лицо подобие улыбки: «Ничего не хочешь мне сказать?..»

 

Цзян Чэн вырос вместе с Вэй У Сянем и потому бесчисленное множество раз наблюдал, как тот в панике удирал при виде собаки. Вэй У Сянь мог бы прибегнуть к софистическим уловкам и заставить сомневаться кого угодно, но отрицать очевидное перед лицом того, кто знал его как облупленного, не имело смысла. Преодолеть это препятствие оказалось намного сложнее Цзы Дяня. 

 

Вэй У Сянь искренне ответил: «Мне нечего тебе сказать».

 

Цзян Чэн еле слышно прошелестел: «А ты так ничему и не научился, да?»

 

С самых юных лет все их общение сводилось к взаимным колкостям и ехидным перепалкам. Вэй У Сянь тотчас же, не подумав, выпалил: «Я смотрю, ты тоже не очень-то продвинулся вперед…»

 

Цзян Чэн в ярости захохотал: «Ну что ж, давай-ка проверим, кто из нас остался все таким же».

 

По-прежнему сидя за столом, он дал команду псу-оборотню. Тот немедленно встал!

 

Нахождение в одной комнате с собакой уже было более, чем достаточным для того, чтобы Вэй У Сяня с головы до ног прошиб холодный пот, поэтому едва перед его лицом за долю секунды материализовался огромный, оскалившийся пес, а в уши, крадучись, заполз глухой рык, как остатки рассудка покинули его. Он уже почти позабыл о своих детских годах, что провел, скитаясь по улицам. Лишь одно Вэй У Сянь помнил, словно это было вчера: ужас, обуревавший его, когда бродячие псы гнались за ним по пятам, и пронзительную боль от раздираемой когтями и клыками плоти. Этот иррациональный страх сидел у него глубоко под кожей, и Вэй У Сянь никакими силами не мог преодолеть или хотя бы ослабить свою фобию.

 

Внезапно Цзян Чэн настороженно глянул на него: «Кого ты зовешь?»

 

Все естество Вэй У Сяня находилось в таком разладе, что он не смог упомнить даже то, что вообще кого-то звал, и ему удалось совладать с собой, только когда Цзян Чэн приказал собаке отойти. Собравшись с духом, Вэй У Сянь осмелился повернуть голову. Цзян Чэн, с рукой, покоящейся на замкнутом за пояс кнуте, неожиданно встал из-за стола, склонился и заглянул Вэй У Сяню в лицо, затем выпрямился и спросил: «Кстати, а с каких это пор ты так сблизился с Лань Ван Цзи?»

 

Вэй У Сянь понял, чье имя сорвалось с его языка, когда он был в беспамятстве.

 

Цзян Чэн угрожающе улыбнулся: «Мне даже любопытно, с чего это он ринулся защищать тебя ценой таких усилий, там, на горе Дафань».

Через секунду он поправился: «Нет, не так. Он наверняка спасал не тебя. В конце концов, разве Орден Гу Су Лань способен забыть, что ты сотворил со своим преданным щеночком? И как только человек, столь высоко превозносимый за свою праведность, может потворствовать типу вроде тебя? Или, может быть, ему знакомо тело, что ты украл?» 

 

Речь его была безжалостной и язвительной. Каждая фраза поначалу чем-то походила на обычный треп, но на самом деле несла в себе исключительно уничижительный смысл. Терпение Вэй У Сяня лопнуло: «Следи за языком».

 

Цзян Чэн ответил: «Я никогда не заботился подобным. Разве ты уже забыл?»

 

Вэй У Сянь усмехнулся: «Ах, да. Точно».

 

Цзян Чэн фыркнул: «А ты, наверное, считаешь себя благопристойным человеком, который вправе делать мне замечания подобного рода? Короткая же у тебя память. В прошлый раз, на горе Дафань, следил ли ты за языком, когда разговаривал с Цзинь Лином?»

 

Вэй У Сянь помертвел. 

 

Вернув себе превосходство в разговоре, Цзян Чэн стал вновь наслаждаться происходящим. Он с издевкой продолжил: ««У тебя, что, нет матери, чтобы учить тебя?» А ты знаешь, на какую болевую точку надавить, верно? Еще бы! Ведь тот, кто сделал Цзинь Лина вечным предметом осуждения за спиной, есть не кто иной, как ты сам. Но не беда. Великие умы часто забывчивы. Ты наверняка запамятовал и слова, что говорил, и обещания, что давал. Тогда, может быть, тебе удастся вспомнить, как умерли его родители?!»

 

Вэй У Сянь неожиданно горячо заговорил: «Я ничего не забыл! Я только…»

 

Однако он был не в силах отыскать слова, что последовали бы за этим «Я только».

 

Цзян Чэн сказал: «Так вот, значит, как? Не находишь слов? Что ж, пустячное дело, ты всегда можешь вернуться в Пристань Лотоса и попробовать что-нибудь сказать, стоя на коленях на могиле моих родителей». 

 

Вэй У Сянь старался привести в порядок сумбур мыслей в голове, одновременно лихорадочно соображая способы побега. Он всегда мечтал еще хоть разок побывать в Пристани Лотоса, но не теперь, когда он сам на себя не похож!

 

Вдруг раздался торопливый топот, а затем громкий стук в дверь. Цзинь Лин прокричал снаружи: «Дядя!»

 

Цзян Чэн повысил голос: «Я же сказал тебе ждать на месте! Зачем ты пришел?» 

 

Цзинь Лин ответил: «Дядя, мне нужно сказать тебе что-то важное».

 

Цзян Чэн прокричал: «Если это столь важно, то почему ты не сказал, когда я тебя бранил?»

 

Цзинь Лин сердито заворчал: «А я потому и не сказал, что ты бранил меня! Так ты будешь слушать или нет? Если нет, то я ничего и не буду говорить!»

 

Цзян Чэн, пылая гневом, отпер дверь: «Рассказывай и выметайся!»

 

Как только дверь отворилась, Цзинь Лин сделал шаг внутрь. Он уже успел переодеться в чистые белые одежды и торопливо заговорил: «На самом деле, я кое с чем столкнулся сегодня. Я думаю, я видел Вэнь Нина!»

 

Брови Цзян Чэна поползли вверх. Он с силой сжал рукоять меча и с глухой яростью спросил: «Где? Когда?»

 

Цзинь Лин продолжил: «Сегодня днем. В нескольких километрах к югу отсюда есть покосившийся дом. Я отправился туда, потому что слышал сплетни о каких-то странностях, творящихся в той местности, но никак не предполагал, что наткнусь на логово лютого мертвеца».

Цзинь Лин говорил с нарочито озабоченным видом, но Вэй У Сянь понимал, что он несет отборнейшую чушь, поскольку достоверно знал, где именно сегодня днем находился юноша. Кроме того, неопытный ученик ни за что бы так просто не отыскал укрытие Вэнь Нина, если, конечно, Вэй У Сянь не призвал бы его заранее.

 

Цзян Чэн вскричал: «Почему ты раньше не сказал?!»

 

Цзинь Лин ответил: «Я не был уверен. Тот мертвец двигался очень быстро и сразу же скрылся, стоило мне войти в дом, так что я успел заметить лишь расплывчатые очертания. Но я слышал звон цепей, как на горе Дафань, поэтому заподозрил, что это Вэнь Нин. И не начни ты меня бранить прямо с порога, я бы немедленно все рассказал! И вот теперь, если он уже ушел слишком далеко, и ты не сможешь его догнать, то вини свой дурной характер, а не меня!» Он вытянул шею, пытаясь заглянуть вглубь комнаты, но Цзян Чэн был в такой ярости, что захлопнул дверь прямо перед его носом, прокричав изнутри: «Я разберусь с тобой позже! А теперь пошел прочь!»

 

Цзинь Лин пробурчал «Ага», после чего раздались его удаляющиеся шаги. Увидев, что Цзян Чэн вот-вот обернется к нему, Вэй У Сянь незамедлительно натянул на лицо весь калейдоскоп расстроенных чувств, начиная с «О, нет, как же так, моя тайна раскрыта!» и заканчивая «Что же теперь со мной будет, после того как обнаружили Вэнь Нина?!». Надо признать, Цзинь Лин оказался весьма умен: он понимал, что Цзян Чэн пуще всего на свете ненавидит Вэнь Нина, и использовал сие знание, чтобы сочинить такую правдоподобную ложь. Цзян Чэн же, в свою очередь, как никто другой, был осведомлен, что Старейшина И Лин и Призрачный Генерал почти всегда появлялись вместе, поэтому уже догадывался, что Вэнь Нин скрывался где-то неподалеку. Слова Цзинь Лина подтвердили его опасения, а смущенное выражение лица Вэй У Сяня окончательно убедило его. И в довесок к вышесказанному ярость туманила рассудок Цзян Чэна каждый раз, когда он слышал имя Вэнь Нина. И разве могла хоть толика сомнения возникнуть в ослепленном ненавистью человеке? Буря, бушевавшая в его груди, казалось, вот-вот с треском расколет ее пополам. Он легко взмахнул кнутом, щелкнув им подле Вэй У Сяня, и яростно прошипел сквозь зубы: «А ты по-прежнему везде таскаешь за собой своего цепного пса!»

 

Вэй У Сянь ответил: «Он мертв уже много лет, я тоже уже умер. Что тебе еще от нас надо?»

 

Цзян Чэн направил на него кнут: «И что с того? Умри он хоть десять тысяч раз, моя ненависть к нему не угаснет! Тогда он не сгинул во тьму окончательно, значит, так тому и быть! Я верну его небытие сегодня, своими собственными руками, сожгу его дотла, размелю его кости и развею прах перед твоим лицом!»

 

Он с грохотом захлопнул за собой дверь и направился к выходу, на ходу наказывая Цзинь Лину: «Держи ухо востро и не своди с него глаз. Не верь ни одному его слову и даже не слушай, что он говорит! Не давай ему издать ни единого звука. Если он попытается свистнуть или сыграть на флейте, заткни ему рот. Если и это не поможет, то просто отсеки его руку или отрежь язык!»

 

Вэй У Сянь понимал, что эти слова Цзян Чэн произнес специально для него, предупреждая любые его попытки побега. Он не брал Вэй У Сяня с собой, опасаясь, что тот найдет способ управлять Вэнь Нином. Цзинь Линь же небрежно бросил в ответ: «Да знаю я. Я в состоянии присмотреть за ним. Лучше скажи, дядя, зачем ты заперся в комнате с этим чокнутым обрезанным рукавом? Что он опять натворил?»

Цзян Чэн ответил: «Не твоего ума дело. Лучше хорошенько следи за ним. Если я вернусь и увижу, что он испарился, то точно переломаю тебе ноги, будь уверен!» Задав еще пару уточняющих вопросов об искомом месте, Цзян Чэн, взяв с собой половину адептов, отправился в погоню за мнимым Вэнь Нином. 

 

Через некоторое время раздался заносчивый голос Цзинь Лина: «Ты, встань там. Ты, иди вон туда. Вы, идите и охраняйте главный вход. Я сам буду за ним следить».

 

Никто из адептов не осмелился ослушаться. Еще спустя некоторое время дверь отворилась, и юноша просунул голову внутрь, выискивая глазами Вэй У Сяня. Тот выпрямился. Цзинь Лин приложил палец к губам, на цыпочках зашел в комнату, дотронулся до рукояти Цзы Дяня и что-то прошептал.

 

Цзы Дянь слушался только своего владельца, но, похоже, что Цзян Чэн позволил кнуту распознавать Цзинь Лина как хозяина. Фиолетовые молнии тотчас же погасли, и кнут превратился в серебряное кольцо с фиолетовым камнем, оказавшееся в фарфоровых ладонях Цзинь Лина.

Цзинь Лин тихо сказал: «Пойдем».

 

После бессмысленных приказов юноши адепты Ордена Юнь Мэн Цзян оказались беспорядочно рассредоточены по всему периметру, и двое беглецов, крадучись, выбрались из окна, затем перелезли через забор и бесшумно бросились бежать со всех ног. Когда они достигли леса, Вэй У Сянь вдруг услышал странные звуки, преследующие их. Он обернулся и едва не умер на месте: «Зачем он идет за нами?! Прогони его прочь!»

 

Цзинь Лин дважды свистнул, и собака тихонько заскулила, дернула острыми ушами и удрученно умчалась прочь. Юноша презрительно фыркнул: «Ты такой жалкий. Фея только выглядит грозно, но на самом деле не кусается. Это же пес-оборотень, специально натасканный рвать на части тварей. Ты, что, серьезно думал, что это обычная собака?»

 

Вэй У Сянь перебил его: «Погоди секунду. Как ты ее назвал?»

 

Цзинь Лин ответил: «Фея. Это имя».

 

Вэй У Сянь воскликнул: «Ты назвал пса Феей?!»

 

Цзинь Лин уверенно возразил: «А чему ты так удивляешься? Когда она была щенком, я называл ее Феечкой. Но сейчас она уже взрослый пес, поэтому больше я ее так не зову». 

 

Вэй У Сянь замотал головой: «Да нет же! Дело не в том, что она уже огромный пес!.. Кто тебя надоумил так называть собак?!» На самом деле, Вэй У Сянь уже знал ответ. Без сомнения, это был его дядя. В прошлом Цзян Чэн тоже воспитывал нескольких щенков и звал их «Жасмин», «Принцесса», «Милашка» и так далее, словно дорогих женщин в публичных домах. Цзинь Лин ответил: «Настоящие мужчины не переживают из-за такой ерунды. Да и зачем тебе это знать?! Ладно, стой. Ты оскорбил моего дядю, у тебя, верно, с головой не все в порядке, и можешь считать себя уже наполовину мертвым. А сейчас я тебя отпускаю, и мы в расчете».

 

Вэй У Сянь спросил: «А ты знаешь, почему твой дядя схватил меня?»

 

Цзинь Лин ответил: «Ага. Он думает, что ты Вэй У Сянь».

 

Вэй У Сянь подумал: «В этот раз он не просто «думает», он поймал именно того, кого надо». Он опять спросил: «А ты сам? Почему ты не подозреваешь, что я – это он?»

 

Цзинь Лин сказал: «Ты не первый, с кем дядя поступает подобным образом. И он еще никого не отпустил, даже если существовала вероятность того, что он схватил совсем не того. Но раз Цзы Дянь не изгнал твою душу, то я поверю тебе. К тому же, Вэй У Сянь ведь не был обрезанным рукавом, а ты ведь осмелился приставать даже к…»

 

С лицом, полным отвращения, Цзинь Лин оборвал фразу, так и не сказав, к кому же приставал Мо Сюань Юй, и замахал рукой, будто бы отгоняя мух: «Как бы то ни было, отныне и впредь ты больше никак не пересекаешься с Орденом Лань Лин Цзинь! И если ты опять примешься за старое, не вздумай путаться ни с кем из моего клана! Иначе я за себя не отвечаю!»

 

Завершив свою речь, Цзинь Лин развернулся и пошел прочь. Он сделал несколько шагов и вновь посмотрел на Вэй У Сяня: «Почему ты еще здесь? Уходи. Или ты ждешь, пока придет мой дядя и вновь схватит тебя? Надеюсь, ты не вообразил себе, что я рассыплюсь в благодарностях за мое спасение. Не думай, что я начну подобострастно распинаться перед тобой самыми тошнотворными словечками».

 

Вэй У Сянь сложил руки за спину и подошел к нему: «Юноша, в этой жизни есть два тошнотворных слова, которые человек должен научиться говорить, несмотря ни на что».

 

Цзинь Лин спросил: «Это какие же?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Спасибо» и «Прости».

 

Цзинь Лин ядовито усмехнулся: «И что мне будет, если я не научусь говорить их?» 

 

Вэй У Сянь сказал: «Тогда рано или поздно ты произнесешь их в слезах».

 

Цзинь Лин глумливо плюнул в сторону, а Вэй У Сянь вдруг произнес: «Прости».

 

Цзинь Лин опешил: «Что?»

 

Вэй У Сянь продолжил: «Прости за то, что я сказал тебе на горе Дафань».

 

Цзинь Лину не первый раз говорили, что у него «нет матери, чтобы учить его», однако никто еще столь серьезно не просил у него прощения. Это «прости» обрушилось на него так неожиданно, что он, сам не зная, почему, вдруг почувствовал себя слегка неловко.

Юноша быстро замахал на Вэй У Сяня руками: «Ничего страшного. Ты все равно не первый, кто так говорит. У меня ведь и правда нет матери, которая могла бы учить меня. Но это не значит, что я теперь человек низшего сорта! Я раскрою глаза и тебе, и остальным, и докажу, что я гораздо сильнее всех вас, вместе взятых!»

 

Вэй У Сянь улыбнулся. Он только открыл рот, чтобы что-то сказать, как вдруг резко изменился в лице и выкрикнул: «Цзян Чэн?! Ты здесь?!»

Цзинь Лина уже мучала совесть за то, что он стащил Цзы Дянь и отпустил Вэй У Сяня, потому, услышав имя своего дяди, он поспешно обернулся. Вэй У Сянь же воспользовался моментом и резко ударил юношу ребром ладони по шее. Затем он аккуратно уложил Цзинь Лина на землю, закатал штанину и внимательно осмотрел проклятую метку на его ноге. Он испробовал несколько способов, но ни один из них не заставил пятно исчезнуть. Промучившись так некоторое время, Вэй У Сянь вздохнул, поняв, что задача действительно не из легких.

 

Однако, несмотря на то, что некоторые проклятые метки ему не поддавались, Вэй У Сянь все равно мог переместить их на свое собственное тело.

 

Вскоре Цзинь Лин очнулся и дотронулся до своей шеи, все еще ощущая приступ боли. Он так взбесился, что тут же вскочил на ноги и обнажил меч: «Да как ты смеешь бить меня! Даже мой дядя никогда не поднимал на меня руку!»

 

Вэй У Сянь воскликнул: «Да неужели? А не он ли постоянно обещает сломать тебе ноги?»

 

Цзинь Лин пылал гневом: «Это всего лишь слова! А ты, сумасшедший обрезанный рукав, что тебе от меня надо?! Да я тебя…»

 

Вэй У Сянь поднес ко рту сложенные лодочкой ладони и крикнул за спину Цзинь Лину: «Эй! Хань Гуан Цзюнь!»

 

Цзинь Лин боялся Лань Ван Цзи даже больше, чем Цзян Чэна. В конце концов, дядя был из его собственного клана, а Хань Гуан Цзюнь – из чужого. Перепуганный до смерти, он пустился наутек, крича на ходу: «Ах ты грязный педик! Чокнутый чудила! Я тебя запомнил! Это еще не конец!»

 

Вэй У Сянь так громко хохотал ему вслед, что чуть не задохнулся. К тому времени как Цзинь Лин исчез за горизонтом, грудь его уже болела от напряжения, и Вэй У Сянь усилием воли справился с приступом смеха, как следует прокашлявшись. Наконец-то у него выдалась свободная минутка, чтобы все обдумать.

 

Цзян Фэн Мянь забрал к себе Вэй У Сяня, когда тому было девять.

 

Большинство воспоминаний тех лет были подернуты туманной дымкой. Но мать Цзинь Лина, Цзян Янь Ли, все помнила и даже поделилась некоторыми из них с Вэй У Сянем.

 

Она говорила, что с тех пор, как ее отец услышал, что оба родителя Вэй У Сяня погибли в бою, Цзян Фэн Мянь беспрестанно искал дитя своих покойных друзей. И его поиски увенчались успехом: он, наконец, нашел ребенка в И Лин. Когда он впервые увидел Вэй У Сяня, тот стоял на коленях на земле и ел очистки фруктов, выброшенные кем-то на улицу.

 

Зимы и весны в И Лин довольно суровы, ребенок же был замотан в негодные тонкие одежды, изодранные в коленях в лоскуты, а на ногах красовались разные башмаки, не подходящие по размеру. Он наклонился, пытаясь отыскать еще очисток, и Цзян Фэн Мянь позвал его. Вэй У Сянь все еще помнил, что в его имени был иероглиф «Ин», и поднял голову. Щеки егопокраснели и потрескались от холода, но на лице все равно сияла улыбка.

 

Цзян Янь Ли рассказывала, что мальчик родился с улыбкой на устах. Какое бы несчастье ни случилось, Вэй У Сянь не принимал его близко к сердцу; в какой бы ужасной ситуации он ни оказался, Вэй У Сянь по-прежнему не унывал. Возможно, в каком-то смысле такое отношение к жизни могло показаться чересчур беспечным, или даже сам Вэй У Сянь – жестоким человеком, но на самом деле все было не так уж и плохо. 

Цзян Фэн Мянь угостил Вэй У Сяня кусочком дыни, и ребенок позволил увести себя. В те годы Цзян Чэну тоже было около восьми или девяти лет, и в Пристани Лотоса он держал нескольких щенков для игр и развлечений. Узнав, что Вэй У Сянь панически боится собак, Цзян Фэн Мянь счел нужным, чтобы Цзян Чэн уступил гостю и отослал псов прочь. Цзян Чэн же очень этого не желал. Однако, перебив кучу вещей, учинив тысячи скандалов и проревев дни подряд, он, наконец, смирился.

 

Из-за этого Цзян Чэн довольно долго испытывал к Вэй У Сяню неприязнь, но когда они познакомились поближе, то стали неразлучны и часто проказничали вместе. Если они вдруг встречали собак, то Цзян Чэн прогонял их, а затем безудержно хохотал над Вэй У Сянем, который уже успевал забраться на дерево.

 

Вэй У Сянь полагал, что Цзян Чэн всегда будет за него, а Лань Ван Цзи – против. Он и помыслить не мог, что все так перевернется с ног на голову.

 

Вэй У Сянь направлялся к оговоренному с Лань Ван Цзи месту встречи. Под редкими огнями, мерцающими в ночи, не бродило никаких случайных прохожих, потому Вэй У Сяню не пришлось крутить головой по сторонам: он сразу же заметил высокую фигуру в белом, с опущенной головой неподвижно стоявшую в конце улицы.

 

Прежде чем Вэй У Сянь успел издать хоть звук, Лань Ван Цзи поднял глаза и увидел его. После короткого противостояния взглядов, он с мрачным выражением лица двинулся навстречу Вэй У Сяню. 

 

Вэй У Сянь, сам не зная почему, невольно сделал шаг назад.

 

Он почти мог разглядеть налитые кровью прожилки в глазах Лань Ван Цзи. И он вынужден был признать… Лицо Лань Ван Цзи внушало нешуточный страх.

 

Глава 25. Злость. Часть третья

 

Однако, стоило Вэй У Сяню сделать шаг назад, как внезапно его лодыжка подвернулась, а сам он зашатался, будто вот-вот растянется на земле. Лань Ван Цзи, тотчас же изменившись в лице, поспешил к нему и крепко схватил за запястье, как тогда на горе Дафань. Через мгновение Вэй У Сянь уже твердо стоял на ногах и только собрался открыть рот, как вдруг Лан Ван Цзи опустился перед ним на одно колено, намереваясь осмотреть пострадавшую конечность. От подобных действий Вэй У Сянь пришел в совершеннейший ужас: «Н-н-нет, Хань Гуан Цзюнь! Ты не обязан этого делать!» 

 

Лань Ван Цзи слегка приподнял голову, насквозь просверлив Вэй У Сяня светлыми глазами, затем вновь опустил взгляд и молча продолжил закатывать штанину. Запястье Вэй У Сяня по-прежнему находилось в плену, потому единственное, что ему оставалось, – это любоваться небосводом. 

 

Вся нога Вэй У Сяня оказалась поражена сплошным черным кровоподтеком – проклятой меткой. 

 

Лань Ван Цзи довольно долго, не моргая, смотрел на нее, а потом с горечью в голосе произнес: «Я оставил тебя одного всего на несколько часов».

 

Вэй У Сянь пожал плечами: «Несколько часов – довольно длительный срок, мало ли что может случиться. Ну, хватит. Вставай».

 

Он потянул Лань Ван Цзи вверх: «Это ведь всего лишь обычная проклятая метка. Когда тварь придет за мной, мы просто убьем ее и все. Ты же поможешь мне, Хань Гуан Цзюнь? Боюсь, один я не справлюсь. И кстати, ты поймал нашего лазутчика? Где он сейчас?»

 

Лань Ван Цзи взглядом указал на вывеску постоялого двора в конце улицы. Вэй У Сянь продолжил: «Тогда давай сначала закончим с каменной крепостью», и бодро отправился в путь. Поначалу он не заметил никакого неудобства, но теперь ощутил в ноге некую немоту, скорее всего, от Цзы Дяня. Что ж, по крайней мере, Цзян Чэн ограничил силу кнута, и Вэй У Сянь не превратился в обугленный, как от удара молнии, труп.

 

Лань Ван Цзи остался неподвижно стоять позади. Внезапно он окликнул: «Вэй Ин».

 

Вэй У Сянь замер. Через секунду он сделал вид, будто не слышал, чье имя назвал Лань Ван Цзи, и отозвался: «Что?»

 

Лань Ван Цзи сказал: «Ты перенес эту метку с тела Цзинь Лина, так ведь».

 

Это был не вопрос, а утверждение.

 

Вэй У Сянь ничего не ответил. Тогда Лань Ван Цзи продолжил: «И ты встретил Цзян Вань Иня».

 

Отпираться было бесполезно: шрам от Цзы Дяня поверх проклятой метки выдавал его с головой. Вэй У Сянь обернулся и сказал: «До тех пор пока мы оба существуем в этом мире, мы обязательно встретились бы, рано или поздно».

 

Лань Ван Цзи произнес: «Не иди…»

 

Вэй У Сянь возразил: «Если я не буду идти, то как же доберусь до места? Или, может быть, ты собрался нести меня на спине, а?»

 

«…» Лань Ван Цзи спокойно и прямо смотрел на него. Улыбка застыла на губах Вэй У Сяня, а в душу закралось дурное предчувствие.

 

Будь это прошлый Лань Чжань, от подобных слов он наверняка бы потерял дар речи, и либо удалился с безучастным выражением лица, либо просто сделал вид, что Вэй У Сяня для него не существует. Однако, как же поведет себя Лань Чжань нынешний, было не так-то просто предугадать. И действительно, услышав слова Вэй У Сяня, Лань Ван Цзи подошел и встал перед ним, будто и вправду собирался склонить голову, встать на колени и нести того на спине, невзирая на свое высокое положение в обществе. Вэй У Сянь вновь пришел в ужас и затараторил: «Нет, нет, нет! Я же пошутил. Со мной ничего серьезного, а нога просто слегка онемела после удара Цзы Дяня. К тому же, зрелище выйдет весьма неприглядным, только представь: здоровый мужчина, вроде меня, на спине такой важной фигуры, вроде тебя».

 

Лань Ван Цзи переспросил: «Неприглядным?» 

 

Вэй У Сянь ответил: «А разве нет?»

 

Помолчав немного, Лань Ван Цзи заметил: «Но ведь и ты когда-то нес меня на спине». 

 

Вэй У Сянь удивился: «Разве такое было? Что-то я не припомню».

 

Лань Ван Цзи бесцветным голосом произнес: «Ты никогда не помнишь о подобном».

 

Вэй У Сянь развел руками: «Сегодня почему-то все пеняют на мою плохую память... Ну да ладно. Я в любом случае не позволю тебе нести себя на спине».

 

Лань Ван Цзи уточнил: «Не хочешь?»

 

Вэй У Сянь ответил голосом, не терпящим возражений: «Не хочу».

 

Двое мужчин упрямо смотрели друг на друга некоторое время. Ни один не желал отступать. Внезапно Лань Ван Цзи обвил одной рукой талию Вэй У Сяню, слегка склонился и запустил вторую ему под колени. 

 

Вэй У Сянь был ниже и легче Лань Ван Цзи, поэтому тот поднял его без особых усилий и крепко обхватил сильными руками. Вэй У Сянь и помыслить не мог, к чему приведет его ответ. Ни в прошлой, ни в нынешней жизнях никто и никогда не обходился с Вэй У Сянем подобным образом, и он в страхе завопил: «Лань Чжань!!!»

 

Лань Ван Цзи уже зашагал вперед, держа Вэй У Сяня на руках, и ровным голосом произнес: «Ты сам сказал, что не хочешь, чтобы я нес тебя на спине».

 

Вэй У Сянь ответил: «Но я и не говорил, что хочу, чтобы ты нес меня на руках». 

 

К счастью, стояла уже глубокая ночь, и на улицах не встречались случайные прохожие, так что им не перед кем было срамиться. К тому же, Вэй У Сянь не относился к числу людей, которых так просто смутить, и, всего несколько шагов пробыв в объятиях Лань Ван Цзи, он расслабился, устроился поудобнее и принялся теребить лацканы мантии Ордена Гу Су Лань, притворяясь, что сейчас распахнет ее: «Так значит, ты хочешь проверить, кто из нас более бесстыжий?»

 

Освежающий аромат сандалового дерева окутал его. Лань Ван Цзи, неподвластный его уловкам, не обращал на Вэй У Сяня никакого внимания и смотрел прямо перед собой, сохраняя свое обычное благопристойное и бесстрастное выражение лица. Поняв, что никакие его ухищрения не срабатывают, Вэй У Сянь, продолжая играть с одеждой Лань Ван Цзи, подумал: «Похоже, Лань Чжаня обуревает жажда мести, и теперь он собирается поквитаться со мной за все те разы, что я дразнил его в прошлом, и свести на нет все мое удовольствие. Вот уж кто действительно продвинулся вперед! Он поднаторел не только в заклинательском искусстве, но и в умении достойно показать себя в смущающих ситуациях».

 

Вэй У Сянь спросил: «Лань Чжань, а ты ведь понял, что я – это я, еще с тех пор, как мы встретились на горе Дафань, верно?»

 

Лань Ван Цзи ответил: «Да».

 

Вэй У Сянь поинтересовался: «И как же ты догадался?»

 

Лань Ван Цзи опустил на него взгляд: «Хочешь знать?»

 

Вэй У Сянь подтвердил: «Ага».

 

Лань Ван Цзи произнес: «Ты сам мне сказал».

 

Вэй У Сянь удивился: «Я? Это из-за Цзинь Лина? Или потому что я призвал Вэнь Нина?.. Не то и не другое, так?»

 

Вдруг по чистому, светлому озеру глаз Лань Ван Цзи словно прошли легкие ряби, которые тут же улеглись, и все вновь стало тихо и спокойно.

 

Он со значением произнес: «Подумай».

 

Вэй У Сянь возразил: «Я и спросил тебя как раз потому, что ничего не могу придумать».

 

На это раз, как бы Вэй У Сянь ни пытался выпытать у него ответ, Лань Ван Цзи безмолвствовал. По-прежнему держа свою ношу в объятиях, он вошел на постоялый двор. Служитель лавки, скучающий у своего стола, при виде них поперхнулся водой, впрочем, остальные посетители не проявили никаких признаков удивления. Таким манером они добрались до двери своей комнаты, и Вэй У Сянь сказал: «Ну все. Мы пришли, опускай меня. У тебя нет третьей руки, чтобы открыть дверь…»

 

Но, не дав ему закончить фразу, Лань Ван Цзи вдруг сделал нечто, абсолютно выходящее за рамки этикета. Возможно, впервые в жизни он совершил столь дерзкий поступок.

 

Не выпуская Вэй У Сяня из рук, он пинком раскрыл дверь.

 

Двустворчатые двери шумно распахнулись, заставив человека, находящегося в комнате и нервно елозившего по стулу, тут же запричитать: «Хань Гуан Цзюнь, я не знаю, я не знаю, я…»

 

Осознав, в какой недвусмысленной позе он застал двух мужчин, переступивших порог, человек немигающим взглядом уставился на них и насилу смог завершить предложение: «Я ничего не знаю…»

 

Это поистине был «Незнайка».

 

Ведя себя так, словно он ничего не видел, Лань Ван Цзи внес Вэй У Сяня в комнату и опустил на бамбуковую циновку. Не Хуай Сан, казалось, был не в силах выносить подобного зрелища и тут же раскрыл веер, прикрыв им свое лицо, поэтому Вэй У Сяню пришлось обойти его со стороны, чтобы разглядеть поближе. Несмотря на то, что прошло столько лет, бывший одноклассник мало в чем поменялся, даже его внешность оставалась такой же, как в годы юности. Вид Не Хуай Сана сочетал в себе черты утонченности, изящества и благородства, однако выражение его лица говорило о том, что любой может подчинить этого человека своей воле. Его одежды являли собой наряд превосходного качества, роскошный, но не вульгарный, и продуманный до мелочей – Не Хуай Сан явно провел немало времени, выбирая его. В целом он напоминал богатого и знатного бездельника, но никак не главу Ордена. Будь Не Хуай Сан даже в парадном платье, он все равно не походил бы на императора; и будь в его руках сабля, он все равно не походил бы на заклинателя.

 

Не Хуай Сан отпирался до последнего, и Лань Ван Цзи пришлось положить перед ним на стол обрывок одежды, что принес пес-оборотень. Не Хуай Сан поспешно спрятал рукав, в котором как раз не доставало куска ткани, и печально вздохнул: «Я просто проходил мимо. Я правда ничего не знаю».

 

Вэй У Сянь сказал: «Раз вы не знаете, то я сам все расскажу. А вы послушаете, и, может быть, все-таки выяснится, что кое-что вам все-таки да известно». 

 

Не Хуай Сан безмолвно то открывал, то закрывал рот, но так и не нашелся с ответом. Вэй У Сянь продолжил: «Уже довольно продолжительное время в Цин Хэ в районе хребта Синлу ходят слухи о «Хребте-Людоеде» или «Крепости-Людоеде», но на деле ни одного смертельного случая до сих пор не происходило, потому все это не более чем россказни. Однако у страха глава велики – и эти самые россказни действительно отпугивают людей от тех мест. Следовательно, на самом деле, выдумки о людоедах – это способ оградить хребет от любопытных глаз, если хотите, первая линия обороны». 

 

«После первой всегда идет вторая, верно? Вторая линия обороны – это ходячие мертвецы, разгуливающие по хребту Синлу. Если какой-нибудь смельчак не побоится жутких людоедов и намеренно, либо же случайно, поднимется на сам хребет, то тут же наткнется на ходячих мертвецов и немедленно обратится в бегство. Но, попрошу заметить, тварей совсем мало и они смехотворно слабы, потому никакого серьезного вреда причинить неспособны».

 

«Третья линия обороны – лабиринт у каменной крепости. Первые препятствия служат для отпугивания обычных людей, последнее же – для защиты от заклинателей. Но, тем не менее, лабиринт способен сдержать только заклинателей средней руки. Если до него доберется заклинатель с магическим оружием высшего качества или псом-оборотнем, или тот, кто специализируется на лабиринтах, или же заклинатель, столь же могущественный, как Хань Гуан Цзюнь, то третья линия обороны падет».

 

«Все эти защитные меры служат лишь одной цели – скрыть существование каменной крепости на Хребте Синлу. Не представляет особой загадки и личность ее строителей - это Орден Цин Хэ Не. Никто, кроме вас, не смог бы беспрепятственно возвести подобные оборонительные линии. Кроме того, вы бродили в окрестностях каменной крепости, и тому есть подтверждение».

 

«А теперь скажите мне – какова цель сооружения Крепости-Людоеда на хребте Синлу? Откуда вы взяли трупы, захороненные в стенах? Их сожрали? Глава Ордена Не, боюсь, если сейчас мы не услышим внятного объяснения, то будем вынуждены раскрыть вашу тайну, и тогда сюда слетятся заклинатели со всех орденов и кланов, чтобы допросить вас с особым пристрастием, будьте уверены. И когда этот момент настанет, то будет уже слишком поздно говорить правду – никто ее не услышит».

 

Не Хуай Сан, казалось, сдался и отдался во власть судьбе: «Это не Крепость-Людоед… Это просто… Это родовой некрополь моего Ордена!»

 

Вэй У Сянь спросил: «Некрополь? Но кто хоронит сабли вместо покойников?»

 

Не Хуай Сан с кислой миной заговорил: «Хань Гуан Цзюнь, прежде чем я все расскажу, можете пообещать мне кое-что? Наши Ордены уже давно дружат друг с другом, и наши родные братья стали побратимами, и поэтому я прошу вас и… того, кто рядом с вами, не раскрывать мою тайну ни единой живой душе. И если вдруг когда-нибудь правда выплывет наружу, я буду безмерно вам благодарен, если вы оба скажете несколько слов в мою защиту. Вы всегда были верны своему слову. Если вы пообещаете, я вам поверю».

 

Лань Ван Цзи ответил: «Как вам будет угодно».

 

Вэй У Сянь спросил: «Вы сказали, что это не Крепость-Людоед, значит, никого не сожрали?»

 

Не Хуай Сан, скрепя сердце, ответил: «Сожрали…»

 

Вэй У Сянь воскликнул: «Ого…»

 

Не Хуай Сан торопливо добавил: «Но всего один раз! И вины моего Ордена в том нет, да и произошло все десятки лет назад! Тогда же и пошли слухи о Крепости-Людоеде на хребте Синлу. А я… Я просто нагнал ветру и поддержал огонь, преувеличив их».

 

Глава 26. Злость. Часть четвертая

 

Лань Ван Цзи продолжил: «Не могли бы вы объяснить поподробнее?»

 

Эти учтивые и уважительные слова, произнесенные в столь тесной компании, возымели почти такую же силу, как и прямые угрозы, и Не Хуай Сан, наконец, начал свой рассказ.

 

Он заговорил: «Хань Гуан Цзюнь, как вам известно, мы, клан Не, немного иные, нежели чем остальные семьи. Основатель нашего Ордена был мясником, посему, в отличие от остальных орденов, предпочитающих мечи, мы заклинаем при помощи сабель».

 

Это знание было доступно всем и каждому и никоим образом не являлось тайной. Даже клановый узор Ордена Цин Хэ Не изображал голову свирепого зверя, напоминающего пса или кабана. Не Хуай Сан продолжил: «Итак, выбранный нами способ заклинания тварей в корне отличался от методов прочих орденов, а наш родоначальник происходил из мясников: кровопролитие всегда было неизбежным спутником Ордена. Испокон веков сабли глав Ордена Цин Хэ Не сочились яростью и жаждой убийства, и почти каждый их хозяин преждевременно скончался от искажения Ци. Но, конечно, значительный вклад в это внесли и их вспыльчивые нравы». 

 

Именно так отошел в мир иной старший брат Не Хуай Сана, Не Мин Цзюэ, бывший глава Ордена Цин Хэ Не и названный брат Лань Си Чэня и Цзинь Гуан Яо. Чи Фэн Цзунь, суровый, властный и напористый; Цзэ У Цзюнь, благонравный, добрый и справедливый; и Лянь Фан Цзунь, проницательный, сообразительный и красноречивый - все три названных брата сыграли огромную роль в Аннигиляции Солнца, за что впоследствии народная молва возвела их в статус героев. Однако, находясь в самом зените своей славы, на одном из Советов Кланов Не Мин Цзюэ пришел в неистовство и с саблей наголо набросился на толпу, покалечив немало людей, а затем погиб сам. Так и закончилось всеобщее обожание этой некогда великой троицы. Судя по сникшему виду младшего брата Не Мин Цзюэ, тот только что перебирал в памяти эти события. Немного помолчав, Не Хуай Сан продолжил свое повествование: «До тех пор, пока живы их хозяева, сабли не представляют опасности, поскольку главы Ордена подавляют их. Но вот со смертью их владельцев сабли становится некому сдерживать, и жажда убийства берет над ними верх». 

 

Вэй У Сянь поднял бровь: «Что-то подозрительно напоминает Путь Тьмы».

 

Не Хуай Сан поспешно забормотал: «Что вы, что вы! Отнюдь нет! Путь Тьмы требует человеческих жизней, а сабли нашего Ордена – жизни тварей. Они привыкли казнить злобных духов, призраков, демонов и монстров, и, лишившись этой возможности, сами начинают безобразничать и лишают нас покоя. Но дело в том, что сознание сабли признает своим хозяином только одного человека, и поэтому никто другой не способен воспользоваться ей и утолить ее жажду убийства. Переплавка их тоже невозможна: во-первых, это будет слишком непочтительно по отношению к предкам, а во-вторых, есть вероятность, что и она не решит проблему». 

 

Вэй У Сянь вставил: «А они мнят себя весьма важными птицами, верно?»

 

Не Хуай Сан ответил: «И у них есть на то достойные причины. Саблям, прошедшим сквозь огонь и воду с нашими предками, есть чем гордиться».

 

Он продолжал: «Время шло, и главы нашего Ордена становились все более искусными заклинателями, соответственно, росла мощь их сабель, а вместе с ней и масштаб наших неприятностей. Так происходило до тех пор, пока шестой глава не нашел выхода из положения».

Вэй У Сянь спросил: «Возвести Крепость-Людоед?»

 

Не Хуай Сан ответил: «Нет, пока нет. Его способ решения проблемы тоже связан с крепостью на хребте Синлу, но все же ее мы построили гораздо позже. А шестой глава сделал вот что: он сколотил два гроба для сабель своего отца и своего деда, а затем вырыл гробницу. Но внутрь усыпальницы, вместо положенных в таких случаях погребальных предметов и сокровищ, он поместил сотни трупов, готовых к преображению». 

 

Лань Ван Цзи слегка нахмурился, и Не Хуай Сан тотчас же затараторил: «Хань Гуан Цзюнь, я все могу объяснить! Этих людей убили не адепты нашего Ордена! Нам пришлось с большими трудностями добывать их по всем орденам и кланам и доставлять сюда, а некоторых из них мы даже купили по весьма высокой цене! Сама же идея шестого главы состояла вот в чем: если сабли настолько одержимы жаждой истребления тварей, то нужно устроить так, чтобы они могли вечно сражаться друг с другом. Проще говоря, трупы, готовые к преображению, словно посмертные дары, погребли вместе с гробами, в которых находились сабли. Сабли не позволяли мертвецам восстать, а мертвецы, в свою очередь, удовлетворяли страсть и ярость сабель. До тех пор, пока поддерживался баланс, ситуация оставалась неизменной, и грядущие поколения нашего клана, наконец, смогли вздохнуть с облегчением».

 

Вэй У Сянь вновь поинтересовался: «Тогда зачем же потом вы построили каменную крепость? И почему в ее стенах захоронены трупы людей? И что насчет того, что кого-то все-таки сожрали?»

 

Не Хуай Сан ответил: «На все эти вопросы можно дать один общий ответ. Пожалуй… можно сказать, что кое-кого все же сожрали. Но это была чудовищная случайность!!! Шестой глава возвел гробницу для трупов таким образом, что снаружи она ничем не отличалась от обычной усыпальницы, и все последующие поколения следовали его примеру. Но, к сожалению, примерно пятьдесят лет назад она подверглась нападению расхитителей могил».

 

Вэй У Сянь ойкнул и воскликнул про себя: «Разбудили лихо, что спало тихо».

 

Не Хуай Сан продолжил: «Поддержание порядка в огромной гробнице – не то, что так просто можно сокрыть, и как бы мы ни старались держать все в строжайшей тайне, кое-какие слухи все же доходили до ушей простых людей. Расхитители могил всеми правдами и неправдами выяснили точное местоположение усыпальницы и решили, что это захоронение прошлых династий, полное несметных сокровищ. Они долго разрабатывали подробнейший план и потому пришли тщательно подготовленными, а среди кучки невежественных разбойников даже нашлись один-два человека, чье мастерство оказалось достаточным для того, чтобы благополучно миновать лабиринт и отыскать гробницу. К тому же, грабители повидали на своем веку огромное множество покойников, и, войдя в усыпальницу и обнаружив повсюду трупы людей, они совсем не испугались. Затем расхитители могил, вероятно, разбрелись в поисках золота и драгоценностей, дыша рядом с покойниками, да еще к тому же, воры, все как один, являлись молодыми мужчинами в самом расцвете сил, пышущими энергией ян. А как вы помните, трупы, лежащие в гробнице, находились на грани преображения!» 

 

«Дальнейшее не нуждается в особых разъяснениях. Около десятка мертвецов тотчас же восстали».

 

Однако эти расхитители могил тоже оказались не лыком шиты и были вооружены до зубов, поэтому они каким-то чудом смогли уничтожить всех ходячих мертвецов. После схватки весь пол гробницы превратился в сплошное кровавое месиво. Тут-то незадачливые воры, наконец, сообразили, что усыпальница представляла собой далеко не обычный могильник, и решили спасаться бегством. Но вот на пути к свободе их как раз и сожрали!»

 

«Число погребенных трупов строго контролировалось: их было ни много, ни мало, а как раз достаточно для того, чтобы уравновешивать собой число сабель. Не случилось бы ничего непоправимого, если расхитители могил только бы спровоцировали преображение – стоило им покинуть гробницу - и сабли вновь утихомирили бы мертвецов. Но грабители учинили настоящий хаос, покромсали покойников на куски, залили все вокруг кровью, и, что самое неприятное, – в результате их действий трупов оказалось на десяток меньше, чем полагалось. Гробница же строго следила за тем, чтобы и мертвецов, и сабель хватало точно для поддержания баланса, и потому… потому она захлопнулась и погребла тех людей заживо, чтобы их трупы могли восполнить недостаток…» 

 

«Итак, гробница оказалась уничтожена, и тот, кто был тогда главой Ордена, принялся разрабатывать новые варианты. Он нашел новое место на хребте Синлу и вместо подземной усыпальницы построил крепость-некрополь, а на случай нападения расхитителей могил замуровал трупы в стены».

 

«Среди местных крепость-некрополь прозвали «Крепость-Людоед» по одной причине. Дело в том, что когда расхитители могил появились в Цин Хэ, они всем представлялись охотниками, которые собирались отправиться за дичью на хребет Синлу. Конечно же, они не вернулись, и даже их останков обнаружить не удалось, поэтому пошла молва, что их сожрали монстры, бродящие в окрестностях. А позже, когда каменные форты уже были возведены, а новый лабиринт – еще нет, случайный зевака наткнулся на крепость. К счастью, в фортах не предусматривались двери, поэтому попасть внутрь ему не удалось. Но зато, вернувшись, в свое родное поселение, он всем разболтал, что видел на хребте странную крепость и что наверняка именно в ней живут жуткие чудовища, заживо сжирающие путников. Наш Орден решил обернуть все в свою пользу, ведь слухи действительно эффективно отпугивали местных. Кое-какие детали мы, конечно, приукрасили, и в итоге родилась легенда о «Крепости-Людоеде». Но, как видите, людей она и вправду может сожрать!»

 

Не Хуай Сан выудил из своих рукавов носовой платок и белый камень размером с чесночную головку. Платком он вытер со лба испарину, а камень передал мужчинам: «Вот, взгляните на это».

 

Вэй У Сянь взял камень к руки. Он внимательно осмотрел его со всех сторон и вдруг заметил, как что-то белое слегка выступает на поверхность. И это что-то очень напоминало… кость человеческого пальца.

 

В голове Вэй У Сяня тут же сложились воедино все детали головоломки. Не Хуай Сан закончил приводить себя в порядок и продолжил: «Этот… Молодой господин Цзинь… каким-то образом устроил взрыв и разрушил кусок стены. Проломить такую толстую стену весьма непросто, должно быть, при себе он имел много различных магических предметов, но сейчас это уже неважно… Важно вот что: по стечению обстоятельств он взорвал точно ту часть стены, которая являлась одной из самых ранних построек. Тогда мы еще не делали стены двухуровневыми, слой земли не был надежно скрыт камнями с обеих сторон, и лишь позже мы догадались, что дополнительная защита не позволит энергии ян так быстро дойти до трупов, и соответственно, убережет их от преображения. В общем, мы просто помещали мертвецов в стены, и когда молодой господин Цзинь проделал дыру, он также уничтожил и скелет, что был там погребен. В конце концов, его засосало на место того самого трупа, который он взорвал… Время от времени я посещаю хребет Синлу, чтобы убедиться, что все в порядке. И сегодня я нашел вот это камень, но едва я его поднял, как на меня набросилась собака! Ох… Эта крепость ведь родовая святыня нашего клана … А я…»

 

Чем больше он говорил, тем тяжелее становилось у него на душе: «Большинство заклинателей знают, что это наша территория, поэтому они никогда не отправляются на ночную охоту в Цин Хэ. Кто бы мог подумать…»

 

Кто бы мог подумать, что Не Хуай Сану так не повезет. Сначала несносный мальчишка вздумал заглянуть на хребет Синлу, а потом Лань Ван Цзи и Вэй У Сянь отправились туда же по указанию призрачной руки. Не Хуай Сан повторил: «Хань Гуан Цзюнь и тот, кто рядом с вами… Я уже просил вас никому не раскрывать моей тайны. А иначе…»

 

А иначе, исходя из нынешнего полуживого состояния Ордена Цин Хэ Не, Не Хуай Сана объявят страшным преступником и позором своей семьи и даже его смерть не смоет этого клейма. Становилась также ясна и причина, по которой он предпочитал быть посмешищем для всех кланов и орденов вместо того, чтобы практиковаться в совершенствовании тела и духа или же тренировать искусство владения саблей. Чем более искусным заклинателем он бы становился, тем более распалялся бы его нрав, и, в конце концов, он закончил бы свой жизненный путь так же, как его брат и предки. Но даже после смерти Не Хуай Сана, его сабля продолжила бы требовать новых жертв и доставлять потомкам сплошные головные боли. При таком раскладе быть «Незнайкой», возможно, не самый плохой вариант.

 

Решения их проблемы не существовало. Так повелось испокон веков, с самого родоначальника клана Не, и так будет продолжаться и впредь. Разве могут потомки отречься от завета предков, попрать основы и устои своей семьи? Все кланы заклинателей таят свои секреты мастерства. И так же, как Орден Гу Су Лань особенно искусен в музыке, кровожадные сабли Ордена Цин Хэ Не стали его собственным способом сражения за место под солнцем с другими кланами. Если же они и решатся отступить от идеалов своего основателя, кто знает, сколько лет им придется искать свой путь и удастся ли им вообще это осуществить. К тому же, Не Хуай Сан никогда бы не предал свой клан и не избрал бы иную стезю. В итоге ему оставалось только одно – быть болваном и размазней.

 

Если бы он не возглавлял некогда великий Орден и по-прежнему вел праздную жизнь, как в юности в Облачных Глубинах, то, несомненно, чувствовал бы себя куда более уютно. Но его старший брат столь рано оставил этот мир, поэтому, невзирая на все трудности, Не Хуай Сану пришлось взвалить на свои плечи огромную ответственность и, спотыкаясь, брести вперед.

 

Не Хуай Сан ушел, снова и снова умоляя их никому не рассказывать об услышанном, и Вэй У Сянь на какое-то время призадумался. Внезапно он осознал, что к нему приблизился Лань Ван Цзи, опустился на одно колено и принялся с серьезным видом закатывать его штанину. Вэй У Сянь поспешно воскликнул: «Что, опять?!»

 

Лань Ван Цзи сказал: «Сначала надо избавиться от проклятой метки».

 

За сегодня Хань Гуан Цзюнь уже во второй раз встал перед Вэй У Сянем на колени. Вид у него был степенный и строгий, но Вэй У Сянь все равно не мог вынести подобного зрелища, и предложил: «Лучше я сам». Быстро закатав штанину, Вэй У Сянь понял, что проклятая метка уже поразила всю голень, колено и продолжала ползти вверх. Он заметил: «Она уже на бедре».

 

Лань Ван Цзи отвернулся и никак не реагировал. Вэй У Сянь нашел это весьма странным: «Лань Чжань?»

Примечания:

Софистика – искусство спора на основе преднамеренных нарушений законов логики, искажении фактов, обращении ложных доводов в верные и т.д.

 

Напомним, преображение – процесс превращения трупа в ходячего/лютого мертвеца.

 

В древнекитайских одеждах предусматривались рукава-карманы для хранения всякой мелочевки.

Глава 27-29.

Глава 27. Злость. Часть пятая

 

Лишь после этих слов Лань Ван Цзи вновь повернулся к Вэй У Сяню, но все же не осмеливался посмотреть тому в глаза. От такого зрелища Вэй У Сянь заморгал, и знакомое желание озорства зародилось в его душе. Но стоило ему открыть рот с намерением подразнить Лань Ван Цзи, как внезапно со стороны стола раздался дребезжащий звук.

 

Оба мужчины тут же встали. Чайные чашки и заварной чайник оказались на полу разбитыми вдребезги, а посреди осколков белого фарфора и чайных лужиц лежал мешочек Цянькунь,  поверхность которого то вздымалась, то опускалась, словно то, что было заключено внутри, отчаянно рвалось на волю.

 

Несмотря на то, что мешочек <i>Цянькунь</i> едва ли превосходил размером ладонь, он предназначался специально для хранения различных магических предметов, поэтому изнутри и снаружи был прострочен сложными заклинаниями. Днем Лань Ван Цзи <i>запечатал</i>  руку в этом мешочке и положил на стол, придавив для верности чайной чашкой. Сейчас же, увидев, как она бесновалась, Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи, наконец, вспомнили, что пора исполнять «Покой». Как ни мощна была подавляющая способность мешочка Цянькунь, все же одной лишь ее было недостаточно для сдерживания призрачной руки, поэтому вечерами они играли умиротворяющий «Покой».

 

Вэй У Сянь потянулся за бамбуковой флейтой, которая по обыкновению находилась у него за поясом, но на этот раз ничего не обнаружил. Обернувшись, он увидел свой инструмент в руках Лань Ван Цзи. Тот стоял со слегка опущенной головой и аккуратно обтачивал флейту, полностью поглощенный этим занятием. Спустя некоторое время Лань Ван Цзи вернул инструмент его владельцу, и Вэй У Сянь заметил, что после обработки даже самые мелкие детали, такие, как прорези для пальцев, приняли куда более изящную форму.

 

Лань Ван Цзи сказал: «Играй как положено». 

 

Вспомнив, как ужасно они исполняли мелодии дуэтом в минши, настолько отвратительно, что Лань Ци Жэнь вышел из состояния глубокого обморока, чтобы побраниться, а затем вновь впасть в беспамятство, Вэй У Сянь захохотал так громко, что едва не распластался по полу. В голове у него пронеслось: «Бедный Лань Чжань столько дней был вынужден терпеть мою игру». Он прекратил дурачиться и с надлежащей серьезностью поднес флейту к губам. Однако, услышав всего несколько нот, мешочек Цянькунь внезапно в несколько раз увеличился в размерах и одним махом встал на землю!

 

Одна из нот сорвалась на оглушительный треск. Вэй У Сянь заметил: «Неужели наш дражайший друг уже привык к какофонии? Сейчас я играю как положено, но он все равно недоволен».

 

Будто в ответ на его слова мешочек Цянькунь подлетел к Вэй У Сяню. Тон мелодии Лань Ван Цзи тут же резко изменился, и неуловимым движением руки все семь струн одновременно затрепетали, издав яростный звук, сравнимый с внезапным горным обвалом. Мешочек Цянькунь мгновенно рухнул обратно на землю. Вэй У Сянь как ни в чем не бывало продолжил играть, а Лань Ван Цзи расслабил запястье. Вернувшись к кроткому мотиву «Покоя», мелодия гуциня мало-помалу успокоилась и мягко слилась с мелодией флейты.

 

Вскоре песнь подошла к концу, и мешочек Цянькунь, наконец, съежился до своего привычного размера и затих. Вэй У Сянь заткнул флейту обратно за пояс и сказал: «За все эти дни он впервые так разволновался. Похоже, что-то вызвало у него особое раздражение».

 

Лань Ван Цзи кивнул и обернулся к нему: «Верно, и это «что-то» находится на тебе».

 

Вэй У Сянь немедленно глянул на свои ноги. Со вчерашнего дня изменилось лишь одно – на его теле появилась проклятая метка, перенесенная с голени Цзинь Лина. 

 

Цзинь Лин получил свою метку, когда был замурован в стену в каменной крепости на хребте Синлу. И, судя по реакции призрачной руки, возможно, что…

 

Вэй У Сянь поинтересовался: «Ты намекаешь на то, что еще одна часть тела нашего дражайшего друга захоронена в стенах крепости-некрополя Ордена Цин Хэ Не?»

 

На следующее утро мужчины вновь направились на хребет Синлу.

 

Вчера Не Хуай Сана прижали к стенке и вынудили во всем сознаться. За ночь он успел созвать наиболее надежных адептов своего Ордена, чтобы разобраться со всем тем хаосом, учиненным незваными гостями. Когда Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи добрались до места, кусок стены, из которого Вэй У Сянь извлек Цзинь Лина, уже был заложен камнями, а внутри покоился свежий труп. Наблюдая, как белые кирпичи ровными рядами укладываются друг на друга,  Не Хуай Сан смахнул пот со лба. Но тут вдруг он заметил приближающихся мужчин, и ноги его подкосились, а на лице заиграла угодливая улыбка: «Хань Гуан Цзюнь… и вы…»

 

Вэй У Сянь с улыбкой помахал ему в знак приветствия: «Глава Ордена Не, вы латаете стену?»

 

Не Хуай Сан платком промокнул испарину, так усердно втираясь в кожу, что почти содрал ее верхний слой: «Да, да…»

 

Вэй У Сянь с искренним сочувствием и легкой ноткой сконфуженности произнес: «Мне так неловко вас просить… Не хотелось бы вновь затруднять вас, но, боюсь, скоро вам опять придется заделывать в стене дыру».

 

Не Хуай Сан согласно закивал: «Да, да… Погодите, что?!»

 

Не успел он закончить фразу, как Би Чэнь обнажился. Не Хуай Сан стоял столбом и ошалело взирал, как кирпичная стена, что он отстроил заново каких-то несколько минут назад, пошла трещиной.

 

Воистину ломать – не строить. Вэй У Сянь вынимал камни с изумительной быстротой, никак не сравнимой со скоростью, с которой адепты Ордена Цин Хэ Не еще совсем недавно скрупулезно укладывали их. От такой несправедливости Не Хуай Сан, подрагивая всем телом, отчаянно вцепился в веер и едва удерживался от того, чтобы разразиться слезами. Но Хань Гуан Цзюнь молчаливо стоял в стороне, поэтому Не Хуай Сан тоже не осмелился ничего сказать. Когда же Лань Ван Цзи, наконец, лаконично объяснил, в чем дело, он тут же поклялся перед Землей и Небесами: «Не может быть! Этого просто не может быть! Все трупы, захороненные в крепости, целые, и все их конечности на месте. Там нет ни одного безрукого мужчины. Если же вы сомневаетесь в моих словах, то я готов самолично снести эту стену и доказать свою порядочность. Но после вы должны будете вернуть все на место, без малейшего промедления. В конце концов, это все-таки родовой некрополь моего клана…»

 

Присутствующие адепты Ордена Цин Хэ Не присоединились к ним. Теперь разрушением стены занимались уже несколько человек, и Вэй У Сянь отошел в сторону, ожидая окончания работы. Спустя полчаса кирпичная кладка той части форта, в которой погребли Цзинь Лина, была почти полностью разобрана. Некоторые из адептов надели на лицо тканевые повязки, другие же приняли по красной пилюле, чтобы их дыхание и энергия живых не вызвали преображение трупов. Постепенно из черного илистого грунта на поверхность начали проступать то мертвенно-серая рука, то опухшая нога с просвечивающейся сеточкой вен, то спутанные и запачканные землей волосы. Трупы мужчин, всех до единого, наспех очистили и стройными рядами уложили на землю.

 

Мертвецы оказались на любой вкус и цвет: нашлись среди них и совершенные скелеты, и полусгнившие останки, и почти нетронутые тлением тела. Однако все их конечности были на месте, ни одного трупа без левой руки обнаружить не удалось.

Не Хуай Сан осторожно заметил: «Снести одну стену ведь достаточно, правда? Нам же не придется рушить всю крепость? Право же, не стоит…»

 

Одной стены действительно хватило. Проклятая метка на теле Цзинь Лина была насыщенного темного цвета, а значит, тварь, ее оставившая, находилась очень близко к нему, не далее, чем на расстоянии, равном протяженности стены. Вэй У Сянь присел на корточки рядом с трупами, немного подумал и обернулся к Лань Ван Цзи: «Думаешь, стоит достать мешочек Цянькунь?»

 

Вынуть левую руку из мешочка Цянькунь и позволить ей самой обнаружить свое тело было не такой уж и плохой идеей. Но существовала опасность, что чрезмерное сближение руки с остальными частями тела может вызвать еще большее ее возмущение и привести к плачевным последствиям. К тому же, это место насквозь пропиталось темной энергией, оттого вероятность печального исхода многократно возрастала. Именно по этой причине мужчины предусмотрительно пришли сюда днем. Вэй У Сянь досадливо покачивал головой и размышлял про себя: «Неужели рука на самом деле принадлежит женщине, а не мужчине? Нет, невозможно… Уж отличить женскую кисть от мужской я способен с первого взгляда… Но не мог же наш дражайший друг был трехруким?!»

 

Едва он собрался расхохотаться нал своими мыслями, как Лань Ван Цзи вдруг сказал: «Ноги». 

 

Подобное напоминание заставило его вспомнить, почему они здесь: Вэй У Сянь совсем упустил тот факт, что проклятая метка поразила только ноги Цзинь Лина, и ничего более. Он тут же выкрикнул: «Снимайте штаны! Снимайте с них штаны!»

 

Не Хуай Сан пришел в совершеннейший ужас: «Как вы смеете произносить столь постыдные вещи в присутствии Хань Гуан Цзюня!»

Вэй У Сянь ответил: «Что здесь такого постыдного? В конце концов, мы все здесь мужчины. Помогите мне стащить с трупов штаны. Только с мужчин! Женщины нам не нужны». С этими словами он потянулся к поясу ближайшего мертвеца. Несчастный Не Хуай Сан сам себе не завидовал. Даже в своих самых страшных кошмарах он и представить не мог, что сначала ему придется раскрыть вековую тайну своего клана, а на следующий день - раздевать трупы прямо перед родовой крепостью-некрополем. Более того, надругательству подвергались трупы мужчин. Заливаясь горючими слезами, он подумал, что наверняка после его смерти каждый предок Ордена Цин Хэ Не влепит ему такую пощечину, что и в своей следующей жизни он переродится калекой. Но, к счастью, действия Вэй У Сяня прервал Лань Ван Цзи. Не Хуай Сан только открыл рот, намереваясь вознести ему хвалы за то, что он воистину достоин титула Хань Гуан Цзюня, как услышал его слова: «Я сам».

 

Вэй У Сянь сказал: «Ты? Ты и вправду способен на подобное?»

 

Казалось, брови Лань Ван Цзи слегка дрогнули, словно он что-то недоговаривал. Тем не менее, он повторил: «Стой на месте. Я сам».

Из всего того, что Не Хуай Сану пришлось пережить за сегодня, это показалось ему самым ужасным.

 

Конечно же, Лань Ван Цзи не стал руками стаскивать с трупов штаны. Вместо этого он воспользовался Би Чэнем и аккуратно рассекал одежду на мертвецах, обнажая их кожу, при этом оставляя без внимания некоторые тела, поскольку их костюмы уже довольно обветшали. Через некоторое время он сказал: «Нашел». 

 

Все немедленно посмотрели в его сторону. Подле белоснежных сапог Лань Ван Цзи лежал труп мужчины, чьи бедра опоясывали расплывчатые линии, по одной на каждой ноге. При ближайшем рассмотрении это оказались стежки, туго наложенные нитками телесного цвета. Между оттенками кожи ниже и выше швов наблюдалась небольшая разница: очевидно, ноги и верхняя часть туловища принадлежали разным людям.

 

Эту пару ног пришили к другому человеку!

 

Не Хуай Сан выпучил глаза от изумления и окончательно лишился дара речи. Вэй У Сянь спросил: «Кто выбирает трупы, которые хоронят в вашей крепости-некрополе?»

 

Не Хуай Сан с остекленевшим взглядом ответил: «Обычно прошлые главы заранее готовились к своей кончине и подыскивали себе мертвецов еще при жизни. Однако мой брат скончался скоропостижно и не успел скопить для себя достаточно трупов, поэтому основную их часть доставлял я… Я абсолютно уверен, что среди моих находок не было ни одного с недостающими частями тела. А больше я ничего не знаю…»

 

Попытаться вытащить из него еще хоть какую-то информацию, например, личность того, кто же все-таки мог бы прокрасться внутрь и спрятать там тело, было сродни ловле рыбы в мутной воде. Среди же тех, кто обеспечивал Орден Цин Хэ Не трупами, нашлись бы тысячи и тысячи подозреваемых. Похоже, что разгадать эту тайну удастся только после того, как они найдут все части тела покойника и соберут его душу и тело воедино.

 

Вэй У Сянь, с большим трудом, но все же справился с отделением ног от туловища и поместил их в новый мешочек Цянькунь, сказав Лань Ван Цзи: «Выходит, нашего дражайшего друга четвертовали, более того, части его тела разбросали по всем городам и весям, кусок там, кусок сям. Должно быть, убийца до безумия ненавидел его. Что ж, нам остается только надеяться, что он не покромсал его в пыль». 

 

На прощание Не Хуай Сан сказал им: «До встречи!» Однако, судя по его искаженному ужасом и тревогой лицу, он бы предпочел не видеться с ними до самой гробовой доски. Мужчины же покинули хребет Синлу и вернулись на постоялый двор. Прибыв в безопасное место, они вынули из мешочков все три конечности и тщательно осмотрели. И в самом деле, обнаруженная сегодня пара ног имела такой же цвет кожи, что и отсеченная рука. К тому же, стоило положить части тела рядом, как они тут же яро реагировали и начинали беспрерывно дрожать, пульсировать и дребезжать, словно жаждая воссоединиться. Но все их попытки не могли увенчаться успехом, поскольку между ними отсутствовал еще один кусок. Тем не менее, все три конечности определенно принадлежали одномучеловеку. 

 

Пока о загадочном трупе они знали лишь то, что при жизни он был высоким, мускулистым мужчиной крепкого телосложения, с длинными конечностями и высоким уровнем духовных сил. К счастью, вскоре призрачная рука указала новое направление, в котором им следует двигаться, – юго-запад. 

 

Следуя ее руководству, Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи отправились в Юэ Ян. 

 

Глава 28. Роса. Часть первая

 

Войдя в город, шедшие бок о бок мужчины смешались с оживленно снующей толпой. Лань Ван Цзи неожиданно спросил: «Что с проклятой меткой?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Цзинь Лина замуровали слишком близко к нашему дражайшему другу, и потому темная энергия довольно сильно его задела. Сейчас пятно немного уменьшилось, но все же до полного исчезновения еще далеко. Скорее всего, совсем избавиться от метки удастся только, когда мы отыщем весь труп или хотя бы голову. Но на самом деле, она ничем мне не мешает».

 

Их «дражайший друг» был не кто иной, как мужчина, которого порубили на куски. До тех пор, пока они не выяснили, кто он такой, Вэй У Сянь предложил называть его «дражайший друг». Лань Ван Цзи ничего не сказал в ответ, хотя, с другой стороны, и не возражал, а молчание, как известно, - знак согласия. Но, конечно же, сам Лань Ван Цзи ни за то бы не стал использовать эту фразу.

 

Лань Ван Цзи спросил: «Немного» – это на сколько?»

 

Вэй У Сянь попытался показать отрезок руками: «Немного – это немного. Ну как тебе сказать?.. Хочешь, я разденусь и покажу?»

 

Лань Ван Цзи слегка нахмурил брови, будто всерьез опасаясь, что Вэй У Сянь сорвет с себя одежду прямо здесь и сейчас. Он бесстрастно ответил: «Разденешься, когда мы придем на постоялый двор».

 

Вэй У Сянь захохотал во весь голос, крутанулся на месте и пошел спиной вперед. Раньше он всеми правдами и неправдами стремился поскорее сбежать, поэтому держал себя нарочито развязно, изо всех сил старался вызвать у людей отвращение, прикидывался безумным и намеренно попадал в позорные ситуации. Сейчас же истинное имя Вэй У Сяня, наконец, раскрылось, и будь на его месте кто-то другой, он наверняка бы сквозь землю провалился, вспоминая все то, что натворил. Однако Вэй У Сянь никогда не отличался чрезмерной застенчивостью, и ему по-прежнему все было нипочем. Впрочем, окажись на его месте кто-то хоть с толикой стыдливости, он ни за что не решился бы на поистине возмутительные поступки, например, забраться в чужую постель посреди ночи, назойливо требовать принять вместе <i>ванну </i> или же интересоваться, стал ли он красавчиком после прихорашивания. В итоге Вэй У Сянь притворился, что ничего не  помнит, Лань Ван Цзи, само собой, тоже воздерживался поднимать эту тему, и оба мужчины вели себя как ни в чем не бывало. Сегодня Вэй У Сянь впервые с тех пор, как его разоблачили, пошутил подобным образом. Отсмеявшись, он тотчас же принял серьезный вид: «Хань Гуан Цзюнь, а как ты думаешь, те, кто подбросил призрачную руку в деревню Мо, тем самым натравив ее на учеников твоего Ордена, и те, кто пришил пару ног, принадлежащих нашему дражайшему другу, к другому трупу, а после захоронил в стене, – это одни и те же люди?»

 

И в прошлой жизни, и мысленно в нынешней Вэй У Сянь непосредственно называл Лань Ван Цзи именем, данным при рождении, но за последние несколько дней привык учтиво величать его по титулу. К тому же, обращение по титулу сразу же придавало беседе преувеличенно-степенный тон и от того звучало крайне забавно. Вот почему, когда они были у всех на глазах, Вэй У Сянь продолжал называть Лань Ван Цзи подобным полусерьезным образом.

 

Лань Ван Цзи сказал: «Это разные люди».

 

Вэй У Сянь согласился: «Что ж, поддерживаю. Все-таки пришить пару ног к другому трупу, а потом запрятать в стене - не такое уж и плевое занятие, а, значит, те люди определенно не жаждали обнаружения конечностей. И уж если они так этого не хотели, то точно не стали бы подкидывать левую руку в деревню Мо, чтобы она напала на адептов Ордена Гу Су Лань, потому что подобное никак не осталось бы без внимания и потянуло бы за собой цепочку разбирательств. Одни прилагают огромные усилия, чтобы все скрыть, другие же без раздумий бросаются в гущу событий, словно только и ждут, чтобы их обнаружили. Скорее всего, это две разные группы людей». 

 

Вэй У Сянь разложил все по полочкам, и Лань Ван Цзи нечего было добавить, но все же он издал в ответ «мгм» в знак согласия.

 

Вэй У Сянь развернулся обратно, говоря на ходу: «Те, кто спрятал ноги, знают о крепости-некрополе Ордена Цин Хэ Не, а те, кто, оставили левую руку на видном месте, знакомы с типичными действиями Ордена Гу Су Лань. Боюсь, все не так-то просто, ни с теми, ни с другими. Чем больше мы выясняем, тем больше всплывает тайн».

 

Лань Ван Цзи сказал: «Всему свое время».

 

Вэй У Сянь спросил: «Как ты узнал, что это я?»

 

Лань Ван Цзи ответил: «Подумай сам».

 

Они непрестанно обменивались вопросами и ответами, без единой секунды продыху. Вэй У Сянь с самого начала задумал дождаться, пока Лань Ван Цзи потеряет бдительность и, не чуя подвоха, сболтнет ответ на последний вопрос. Пока что попытка успеха не возымела, но Вэй У Сянь совсем не падал духом и продолжил стремительно менять тему разговора: «Я раньше никогда не бывал в Юэ Яне. Кстати, до этого я все время расспрашивал людей о всяких происшествиях. Но сейчас мне хочется немного передохнуть и отправить тебя раскопать что-нибудь полезное. Что скажешь, Хань Гуан Цзюнь?»

 

Лань Ван Цзи развернулся и пошел прочь. Вэй У Сянь тут же остановил его: «Погоди. Хань Гуан Цзюнь, могу я полюбопытствовать, куда ты направляешься?»

 

Лань Ван Цзи ответил через плечо: «На поиски местного ордена заклинателей».

 

Вэй У Сянь схватил его за кисточку, украшающую рукоять меча, и потащил в противоположную сторону: «Ну и зачем он тебе нужен? Это ведь их владение, так что даже если они что-то да знают, все равно не скажут. Тут два варианта: либо дельце оказалось им не по зубам, и местные заклинатели все скрыли, дабы не позориться; либо же они из кожи вон лезут, чтобы со всем разобраться, и явно не придут в восторг от постороннего вмешательства. Мой достопочтенный Хань Гуан Цзюнь, я вовсе не собираюсь тебя срамить, но когда дело доходит до общения с местными, без меня тебе не справиться. Если ты и впрямь примешься добывать сведения подобным образом, то я посчитаю чудом, если тебе удастся получить мало-мальски вразумительные ответы».

 

Несмотря на то, что слова эти прозвучали немного бестактно, взгляд Лань Ван Цзи заметно потеплел и смягчился, и он вновь тихо сказал: «Мгм». 

 

Вэй У Сянь рассмеялся: «Ну кто так отвечает? Что это еще за «мгм»?». Про себя же он весело подумал: «Только и знает, что «мгм» да «мгм». Какой он все-таки скучный человек!»

 

Лань Ван Цзи спросил: «Тогда как мне следует добывать сведения?»

 

Вэй У Сянь махнул рукой в сторону: «Очень просто. Тебе нужно пойти вон туда».

 

Он указал в направлении широкой, мощеной улицы с яркими красными вывесками, свободно развевающимися по ветру по обеим сторонам дороги. Двери каждой лавки были приветливо распахнуты настежь, на лотках зазывно блестели круглые черные сосуды, а у входа стояли официанты, держа в руках подносы с маленькими <i>чашами</i>,  полными молодого вина, и зычными голосами привлекали прохожих. 

 

В воздухе витал стойкий аромат алкоголя, и Вэй У Сянь, по понятным причинам, все замедлял и замедлял шаг, а на перекрестке и вовсе остановился и даже потянул назад Лань Ван Цзи.

 

Вэй У Сянь изрек со всей важностью и серьезностью: «Официанты в подобных местах обычно юные, смекалистые и усердные. Каждый день через них проходит куча народу, и большинство из них не прочь посплетничать, поэтому ни одно из ряда вон выходящее событие не пройдет мимо их ушей».

 

Лань Ван Цзи не возражал: «Мгм». Однако на лице его ясно читалось: «Ты ведь просто хочешь выпить, разве нет?»

 

Вэй У Сянь сделал вид, будто не понимает истинных мыслей Лань Ван Цзи, и, продолжая тянуть того за кисточку на рукояти меча, с сияющими глазами ступил на улицу, застроенную алкогольными лавками. К нему тут же подлетели пять или шесть официантов и принялись наперебой предлагать свой товар: «Не желаете ли отведать нашего напитка? Вино семьи Хе известно во всей округе!»

 

«Молодой господин, попробуйте-ка лучше вот это. Бесплатно. Если вам понравится, вы можете прийти в нашу лавку и купить столько, сколько пожелаете».

 

«Это вино может казаться не очень крепким по запаху, но посмотрим, что вы скажете, когда сделаете глоток!»

 

«Если прикончив всю тару, вы все еще сможете стоять на ногах, я возьму вашу фамилию!» 

 

Услышав последнюю фразу, Вэй У Сянь сказал: «Будь по-твоему!», - затем взял из рук официанта чашу с алкоголем, в один присест осушил ее и, ухмыляясь, показал тому пустую посудину: «Ну что, возьмешь мою фамилию?»

 

Однако официант совсем не сконфузился, а наоборот, задрал нос и с еще большей уверенностью произнес: «Я говорил о целом сосуде, а не о какой-то чаше!»

 

Вэй У Сянь ответил: «Раз так, то, дай мне… три сосуда».

 

Официант, вне себя от радости, поспешил в свою лавку. Вэй У Сянь повернулся к Лань Ван Цзи: «Мы здесь по делу, помнишь? Вот поэтому сначала мы содействуем их торгашескому делу, а потом уже переходим к нашему. Получив свое, они станут куда более разговорчивыми».

 

Лань Ван Цзи достал деньги, чтобы расплатиться.

 

Мужчины вошли в лавку, заставленную деревянными столами и стульями для отдыха и общения посетителей. Один из официантов заметил Лань Ван Цзи и по его внешнему виду и манере себя держать сразу же сообразил, что к ним заглянул далеко не обычный человек. Опасаясь показаться недостаточно церемонным и тем самым проявить неуважение к высокому гостю, он проводил их на место, только после того как тщательнейшим образом натер до блеска стол и стулья. Один сосуд вина Вэй У Сянь сразу же взял в руку, два других остались подле его ног. Он немного поболтал с официантом о том о сем, затем перешел к сути, спросив о странностях, творящихся в этой местности. Официант тоже оказался не прочь почесать языком, поэтому нетерпеливо потер руки и сказал: «Какие именно странности вас интересуют?»

 

«Дома с приведениями, заброшенные кладбища, расчлененные трупы и так далее».

 

Взгляд официанта растерянно перебегал с одного на другого: «Хм… А чем вы вообще занимаетесь? Вы и он».

 

Вэй У Сянь спросил: «А ты разве еще не догадался?»

 

Официант понимающе кивнул: «Догадался, как не догадаться! Должно быть, вы одни из тех заклинателей, что парят в облаках и седлают туманы. Особенно ваш спутник. Среди всех живущих на земле я никогда в жизни еще не встречал такого… такого…»

 

Вэй У Сянь ухмыльнулся: «Такого невыразимо прекрасного человека».

 

Официант рассмеялся: «Боюсь, молодому господину подле вас не понравится, если вы так скажете! Так значит, странности… У нас бывали странности, не без этого. Но не сейчас, а десять лет назад. Если вы отправитесь вниз по улице, и, покинув пределы города, пройдете около трех километров, то увидите довольно симпатичное жилище. Не знаю, есть ли там до сих пор табличка, но это имение клана Чан».

 

Вэй У Сянь спросил: «И что с этим имением не так?»

 

«Весь их клан погиб!» 

 

Официант продолжил: «Вы спросили меня о странностях, вот я и рассказываю вам о них. Дело в том, что целый клан был стерт с лица земли, и говорят, умерли они от страха!»

 

Услышав эти слова, Лань Ван Цзи погрузился в думы, словно что-то припоминая. Вэй У Сянь же, напротив, ничего не заметил: «У вас здесь есть какие-то местные ордены заклинателей?» Тварь, что способна до смерти напугать весь клан, должна быть весьма и весьма злобной. В конце концов, не у всех орденов, подобно Ордену Цин Хэ Не, есть свои тайны, которые они ревностно оберегают от посторонних. Большинство кланов не стали бы терпеть подобное чудовище в своих владениях. Официант ответил: «Конечно, есть».

 

Вэй У Сянь поинтересовался: «И что они предприняли?»

 

«Предприняли?» 

 

Официант перекинул через плечо посудное полотенце и присел за стол, выдавая секрет, что уже давно жег ему язык: «Молодой господин, а вам известна фамилия ордена, обитавшего в Юэ Яне? Чан. Клан, что умер от страха, это он и <i>был</i>!  И раз все мертвы, то как они могут что-то предпринять?» 

 

Полностью уничтоженный клан Чан был местным орденом заклинателей?!

 

Вэй У Сянь никогда раньше не слышал ни о каком <i>Ордене Юэ Ян Чан</i> , а, значит, он явно не входил в число именитых, но, тем не менее, абсолютное истребление целого клана было событием, из ряда вон выходящим. Он тут же спросил: «Как они умерли?»

 

Официант ответил: «По слухам, как-то ночью со стороны имения Чан раздался звук, словно кто-то со страшной силой колотил в двери».

 

Вэй У Сянь удивился: «Колотил в двери?»

 

«Вот именно! Звук был таким громким, что доходил до самих Небес. Изнутри доносились отчаянные крики и рыдания, будто, те, кто находился там, не могли выбраться на свободу. Чудно, верно? Все щеколды закрывались с внутренней стороны, так что, даже если обитатели и заперлись каким-то образом, то могли бы просто отодвинуть засовы. Зачем же тарабанить по дверям? Даже если бы их услышал кто-то снаружи, все равно им никоим образом не удалось бы оказать помощь! К тому же, если с воротами ничего не выходило, можно ведь было просто перелезть через стену, не так ли?»

 

«Люди, явившиеся на шум, стояли в нерешительности. Все знали, что клан Чан был весьма могущественен и состоял из одних заклинателей. Я даже думаю, что их глава, Чан Пин, владел мечом, на который можно встать и полететь! Посудите сами, если внутри и вправду что-то случилось, да такое, что даже его клан не мог справиться, то зачем простым людям лезть за своей смертью? Вот почему никто не стал ставить лестниц или перебираться через стены, чтобы увидеть, что же там творится. Так прошла ночь, и стенания и вой постепенно затихли. А на следующее утро, на рассвете, все двери клана Чан распахнулись сами по себе».

 

«В доме обнаружили и мужчин, и женщин:  около десяти господ и примерно пятьдесят слуг; некоторые сидели, некоторые лежали ничком, извергнув свои внутренности. Все они умерли от страха».

 

Владелец лавки повернулся к ним и забранился: «Ах ты паразит! А ну хватит травить байки про мертвецов и принимайся за работу!»

 

Вэй У Сянь сказал: «Еще пять сосудов, пожалуйста».

 

Лань Ван Цзи заплатил за десять. Владелец тут же расцвел и наказал официанту: «Хорошенько развлеки гостей! Не носись попусту!» 

 

Вэй У Сянь произнес: «Можешь продолжать».

 

Все заботы официанта вмиг рассеялись, и он изо всех сил постарался угодить гостям, живо и выразительно продолжив свой рассказ: «С тех самых пор и довольно продолжительное время любой, кто проходил мимо имения клана Чан ночью, мог услышать, как кто-то изнутри колотит по стенам!»

 

«Вы только представьте себе, люди, вроде них, что парят в небесах и, наверняка, видели в своей жизни тысячи и тысячи монстров, оказались перепуганными до смерти! Что же такое ужасающее предстало перед ними? А лет десять назад там можно было наткнуться на призраков. Даже после смерти они продолжали колотить по крышкам своих гробов! И хотя глава клана, Чан Пин, был в отъезде и выжил…»

Вэй У Сянь перебил его: «Ты же сказал, что погиб целый клан?!»

 

Глава 29. Роса. Часть вторая

 

Официант сказал: «Не спешите, я как раз собирался об этом упомянуть. Так вот, все они мертвы. Да, я говорил, что глава клана остался в живых, но это продолжалось недолго: через несколько лет Чан Пин также погиб. И умер он куда более ужасающей смертью – его убили линчи! Вам же наверняка известно, что такое линчи? Это когда от тела живого человека мечом или саблей состругивают тоненькие кусочки плоти, три тысячи шестьсот раз, до тех пор, пока все мясо не будет снято и не останется один только скелет…»

 

Безусловно, Вэй У Сянь не мог не знать, что такое линчи. Если бы кто-то вдруг возжелал книгу «Тысяча и один способ мучительно умереть», он оказался бы наиболее подходящим кандидатом в писатели. Вэй У Сянь махнул рукой: «Я понял. Что ж, может быть, ты слышал, почему весь клан Чан уничтожили?»

 

Официант сказал: «Говорят, они пали жертвой козней другого ордена. Похоже на правду, как считаете? Иначе как же целая группа заклинателей не смогла выбраться наружу? Их определенно поймали в западню, человек или существо».

 

На случай, если беседа не развлечет гостей достаточным образом, владелец лавки даже принес им по блюдцу арахиса и семечек. Вэй У Сянь кивнул в знак благодарности и, щелкая семечки, продолжил расспрашивать: «Кто-нибудь пытался выяснить, что это был за человек или существо?»

 

Официант рассмеялся: «Молодой господин, да вы ведь просто подшучиваете надо мной! Как можем мы, простые люди, которые влачат жалкое существование, выяснить что-то о тех, кто парит в облаках? Уж, скорее, вы знаете больше меня, потому что вы тоже заклинатели. Я только краем уха слышал, что они, кажется, оскорбили того, кого оскорблять не следовало! Как бы то ни было, с тех пор Юэ Ян остался беззащитным перед всякими тварями».

 

Вэй У Сянь задумчиво произнес: «Того, кого оскорблять не следовало?» 

 

«Вот именно, -  официант съел два орешка, - все эти ваши ордены, кланы, или как там еще, всегда не прочь выяснить отношения.  Мое мнение  –  клан Чан пал жертвой других заклинателей. К тому же, убить ради наживы ведь обычное дело, разве нет? Во всех книгах так написано, да и легенды и сказания тоже не отстают. И хоть я и не знаю, кто именно стер с лица земли целый клан, но, скорее всего, здесь не обошлось без одного очень известного злодея».  

 

Вэй У Сянь поднес чашу ко рту, улыбаясь и боковым зрением глядя на него: «Дай угадаю. Ты сейчас скажешь, что не знаешь, что это за злодей?»

 

Официант возликовал: «А вот и нет! Этого-то я уж наверняка знаю! Он еще рифмуется со словом «наглейшее»… Точно, «старейшина». Старейшина И Лин!»

 

Вэй У Сянь поперхнулся, разбрызгивая вино по чаше: «Что?»

 

Опять он?!

 

Официант подтвердил: «Да-да, все так! Его фамилия была Вэй, а полное имя, кажется, Вэй У <i>Цянь</i>.  Люди говорят о нем и с презрением, и со страхом одновременно».

 

«…»

 

Вэй У Сянь как следует поразмыслил и понял для себя две вещи: первая – он раньше никогда не был в Юэ Яне, и вторая – из всех тех, кого он убил, никто не умер от линчи. Ему показалось, что ситуация становится нелепой, и он обернулся на Лань Ван Цзи, словно ища разъяснений. Лань Ван Цзи, уже достаточно долго ждавший этого взгляда, ответил: «Идем». 

 

Вэй У Сянь сразу же сообразил, что Лань Ван Цзи должен ему кое-что сказать, но не может сделать этого в лавке, где кругом любопытные глаза и уши. Он встал: «Что ж, пойдем. Сколько… Ах, да, все уже оплачено. Я пока оставляю вино здесь и допью, когда мы вернемся». И он полушутя добавил: «Надеюсь, оно никуда не денется?»

 

Официант, съевший уже больше половины блюдца орешков, горячо ответил: «Что вы! В нашей лавке не обманут ни ребенка, ни старика! Идите по своим делам и не беспокойтесь. Мы не закроем лавку до вашего возвращения. О, кстати, молодые господа, вы ведь сейчас собираетесь в имение Чан? Это так здорово – я вот здесь живу, но ни разу там не был! Моей смелости хватило только на то, чтобы подглядеть издалека. А вы, наверное, войдете внутрь? Что будете там делать?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Мы тоже подглядим издалека».

 

Официант был молодым, общительным юношей, слишком быстро сближающимся с людьми. Вот и сейчас он всего ничего болтал с гостем, но уже считал того своим другом. Он подошел ближе и обвил рукой плечи Вэй У Сяня: «А вообще – у вас двоих тяжелая работа? Много денег получаете? Наверное, целую кучу! Все-таки уважаемая профессия. Я бы вот что хотел узнать – начинать трудно? Я…»

 

Неожиданно он перестал нудеть, захлопнул рот и, в испуге поглядывая в сторону, прошептал: «Молодой господин, а почему, тот, что подле вас… так уставился на меня?»

 

Вэй У Сянь проследил за его взглядом и увидел, как Лань Ван Цзи встал, развернулся и вышел из лавки: «А, ты про него. Моего друга слишком строго воспитывали. Он на дух не переносит, когда люди в его присутствии начинают вести себя слишком свободно друг с другом. Странно, да?»

 

Официант неловко убрал руку и приглушенно произнес: «Еще как странно. Он так на меня глянул, будто бы я его жену обнял…»

Лань Ван Цзи обладал острым слухом и определенно не мог не слышать последней фразы, даже несмотря на пониженный голос. Представив, что он сейчас чувствует, Вэй У Сянь до колик в животе старался не прыснуть со смеху. Он поспешил сказать: «Я осушил весь сосуд».

 

Официант удивился: «И что?»

 

Вэй У Сянь указал на себя пальцем: «Я все еще на ногах».

 

Официант, наконец, припомнил свою зазывалку «если, прикончив всю тару, вы все еще сможете стоять на ногах, я возьму вашу фамилию» и затараторил: «Ой, ага… Да-да! Ого! Нет, правда, я впервые вижу, что кто-то в состоянии твердо стоять на ногах и нормально говорить, осушив целый сосуд. Молодой господин, как ваша фамилия?»

 

Вэй У Сянь начал было говорить: «Моя фамилия…» 

 

Но тут он вдруг вспомнил про «Вэй У Цяня», упомянутого официантом, и уголки его губ дрогнули. Он без запинки продолжил: «Лань». 

Официант тоже оказался не из стыдливых и, ни капли не дрогнув, во всеуслышание объявил: «Быть посему. Отныне моя фамилия Лань!»

 

Снаружи, под ярко-красными вывесками лавки, высокая фигура в белом, казалось, слегка пошатнулась. Вэй У Сянь, заложив руки за спину и шкодно улыбаясь во все лицо, подошел к Лань Ван Цзи и похлопал того по плечу: «Хань Гуан Цзюнь, в благодарность за то, что ты оплатил счет, я сказал ему взять твою фамилию».

 

Покинув город, мужчины устремились в направлении, указанном официантом. Постепенно людей на их пути становилось все меньше, а деревьев – все больше. Вэй У Сянь поинтересовался: «Тогда, в лавке, почему ты остановил меня от дальнейших расспросов?»

Лань Ван Цзи ответил: «Я внезапно вспомнил, что уже слышал о том, что случилось в Юэ Яне. В дальнейших расспросах больше не было нужды».

 

Вэй У Сянь сказал: «Прежде чем ты все объяснишь, позволь кое-то узнать у тебя. Скажи, ведь клан Чан... с лица земли стер не я?»

 

В довесок к тому, что в то время Вэй У Сянь был мертв, и душа его смиренно довольствовалась своим уделом, едва ли он мог погубить целый клан и не помнить об этом!

 

Лань Ван Цзи ответил: «Нет».

 

Вэй У Сянь произнес: «Хм».

 

Он словно вернулся в те дни, перед самой своей смертью, в дни, когда он был хуже сточной крысы, презираем всеми: в любых несчастьях всегда находилась доля его участия. Его винили во всем: даже если соседский внук отказывался есть кашу и отощал на пару кило, то это случилось явно потому, что дитя слишком напугался рассказов о Старейшине И Лин, приказывающем Призрачному Генералу умертвлять людей. 

 

Однако Лань Ван Цзи продолжил: «Убийство совершил не ты, но ты действительно связан с ним».

 

Вэй У Сянь спросил: «Каким образом?»

 

Лань Ван Цзи ответил: «Есть две нити. Первая - один из тех, кто вовлечен во всю эту историю, начал свой путь заклинателя подобно твоей матери». 

 

Вэй У Сянь резко остановился.

 

Сейчас он не осознавал бушующих в душе чувств или выражения своего лица. Немного поколебавшись, Вэй У Сянь переспросил: «Моей матери?..»

 

Вэй У Сянь был сыном Вэй Чан Цзэ, слуги Ордена Юнь Мэн Цзян, и Цзан Сэ <i>Саньжэнь</i>,  <i>бродячей</i> заклинательницы.  И Цзян Фэн Мянь, и его жена Юй Цзы Юань довольно хорошо знали родителей Вэй У Сяня, но несмотря на это, Цзян Фэн Мянь никогда не пускался в пространные воспоминания о покойном друге, а Юй Цзы Юань за всю свою жизнь едва ли сказала Вэй У Сяню хоть что-то хорошее. Тот считал за счастье, если она хотя бы не стегала его кнутом и не гнала преклонять колени в храме предков, всеми силами пытаясь держать Вэй У Сяня подальше от Цзян Чэна. Все свои скудные знания о родителях он услышал от чужих людей, поэтому Вэй У Сяню было известно не более, чем остальным.

 

Лань Ван Цзи тоже притормозил и оглянулся на него: «Ты когда-нибудь слышал о Сяо Син Чэне?»

 

Порывшись в памяти, Вэй У Сянь ответил: «Нет».

 

Лань Ван Цзи продолжил: «И не мог слышать. Этот человек прославился, <i>вернувшись в мир</i>  двенадцать лет назад. А сейчас никто не вспоминает о нем».

 

Двенадцать лет назад – это всего на год позже осады горы Луань Цзан в И Лине, а значит, Вэй У Сянь почти застал его. Он спросил: «С какой горы? Кто наставлял его?»

 

Лань Ван Цзи ответил: «Мне неизвестно, что это была за гора. Наставляла же его заклинательница. Сяо Син Чэнь был учеником <i>Бао Шань </i> Саньжэнь».

 

Вэй У Сянь, наконец, понял, почему Лань Ван Цзи сказал, что тот человек начинал путь заклинателя подобно его матери: «Значит, Сяо Син Чэнь мой <i>шишу</i>».

 

Бао Шань Саньжэнь обучала также и Цзан Сэ Саньжэнь.

 

Бао Шань Саньжэнь была заклинательницей, жившей в уединении от внешнего мира и, по слухам, принадлежавшей к тому же поколению, что <i>Вэнь Мао и Лань Ань</i>.  Большинство героев  прошлого уже давно обратились в прах, но Бао Шань Саньжэнь до сих пор считалась несломленной. Если молва не ошибалась, то она, должно быть, более чем искусная заклинательница возрастом в несколько сот лет. В те годы Вэнь Мао стал первым, кто счел нужным сконцентрироваться на прославлении и возвышении кланов, а не орденов, и вслед за ним объединения заклинателей, связанных кровными узами, вырастали, словно грибы после дождя. Любой маломальский талант решал примкнуть к остальным. Но эта женщина захотела удалиться от мирских сует и ушла в горы, <i>взяв себе имя</i>  Бао Шань Саньжэнь. По сей день никто не знает, какую именно гору она выбрала. С другой стороны, уединение от внешнего мира называется уединением как раз потому, что никому не известно, где находится пристанище отшельника, и если люди могут с легкостью отыскать его, то, значит, не такое уж оно и уединенное.

 

Так или иначе, она жила на неизвестной <i>горе бессмертных</i>  и часто в тайне забирала к себе брошенных детей, предлагая им стать ее учениками. Однако со всех до единого Бао Шань Саньжэнь брала клятву в том, что они посвятят свои жизни совершенствованию тела и духа, никогда не покинут гору и не вернутся в мир. В противном же случае ученики лишались пути назад, что бы ни произошло; им пришлось бы разорвать все связи со своей наставницей и рассчитывать только на себя.

 

Все высоко ценили дальновидность Бао Шань Саньжэнь, установившей подобное правило. За несколько сот лет только три послушника покинули гору – Янь Лин <i>Даожэнь</i>, Цзан Сэ Саньжэнь и Сяо Син Чэнь. И никто из них не почил в мире.

 

Вэй У Сянь с самого детства знал о судьбах первых двух и не нуждался в пояснениях, поэтому Лань Ван Цзи поведал ему историю последнего ученика, его шишу. 

 

Сяо Син Чэнь покинул гору в возрасте семнадцати лет. Лань Ван Цзи никогда не встречался с ним лично, но был наслышан от других о его одаренности.

 

В то время с Аннигиляции Солнца прошло всего несколько лет, а осада горы Луань Цзан в И Лин и вовсе едва завершилась. Все именитые Ордены всячески зазывали в свои ряды лучших из заклинателей. Сяо Син Чэнь же вернулся в люди с мечтой спасти мир. Благодаря природным способностям и великолепному наставнику во время своей первой ночной охоты он, с длинным мечом в одной руке и <i>метелкой из конского хвоста</i>  в другой, в одиночку одолел всех тварей и обошел всех соперников, – Сяо Син Чэнь прославился в мгновение ока.

Как водится, ордены наперебой принялись предлагать ему присоединиться к ним. Однако Сяо Син Чэнь отверг все приглашения и заявил, что хочет ни от кого не зависеть и создать свой собственный орден на пару с преданным другом, который не опирается на кровное родство.

Нрав его был кроток, но сердце – как кремень; мягкий снаружи, решительный внутри. Когда люди попадали в беду, первым делом они искали его помощи, и Сяо Син Чэнь как добродетельный и благочестивый человек, никогда не отказывал, за что все глубоко уважали его.

 

Примерно в это же время кто-то полностью уничтожил клан Чан. 

 

 

Примечания.

 

Напомним, Цянькунь – дословно: небо и земля. Мешочек Цянькунь чем-то сродни бездонному мешку: в нем помещается множество магических предметов, хотя сам он крошечный.

 

И опять напомним, «запечатать» в данной новелле – применить к объекту магическую силу, чтобы он не мог использовать одну или более из своих способностей.

 

Под ванной здесь подразумевается большое деревянное корыто, в котором мылись в Древнем Китае. Вдвоем там довольно тесно.

 

Практически то же самое, что и керамическая рюмка, но более мелкая и плоская. В целом, очень напоминает пиалу для чая, но, конечно, меньшего объема.

 

Напомним, клан – костяк Ордена. Чан называется кланом, а не Орденом, поскольку был мал и не имел приглашенных адептов/адептов другой фамилии.

 

Вэй У Сянь образует название ордена общепринятым способом: название подконтрольной местности+ фамилия основного клана. 

 

У Сянь» значит «без зависти», а «У Цянь» - «без денег». Возможная отсылка к тому, что будучи Старейшиной И Лин, Вэй У Сянь был весьма стеснен в средствах.

 

Саньжэнь – дословно: «вольнолюбивый (ничем не связанный) человек». Часто добавляется к имени бродячего заклинателя; можете считать это чем-то вроде прозвища.

 

Бродячий заклинатель – заклинатель, не принадлежащий ни к одному клану или ордену.

 

Дословно: спустился с гор, т.е. прекратил, живя отшельником, совершенствовать тело и дух и вернулся в люди. Считается, что подобные отшельники в буквальном смысле жили на горе.

 

Бао Шань – дословно: объять гору.

 

Шишу – младший брат матери/отца в ордене заклинателей, т.е. дядя говорящему (некровный родственник). Конкретно в этом случае имеется в виду не орден заклинателей, а общий наставник, который также дает право матери Вэй У Сяня и Сяо Син Чэню называться шицзе и шиди соответственно. 

 

Родоначальники Орденов Ци Шань Вэнь и Гу Су Лань соответственно.

 

Традиция чем-то сродни постригу в монахи – когда человек отказывается от своего мирского имени и берет новое.

 

Гора, на которой, как считается, светлая энергия копится быстрее и, следовательно, человек быстрее становится все более искусным заклинателем.

 

Даожэнь – то же, что и заклинатель, но в форме прозвища.

 

Довольно частый атрибут заклинателей в сянся, имеет очень много значений, но чаще всего относится к оружию.

Глава 30.

Глава 30. Роса. Часть третья.

 

Как-то раз глава клана Чан, Чан Пин, вместе с несколькими сородичами отправился на ночную охоту. Через пару недель он неожиданно получил печальное известие о кончине своей семьи и немедленно поспешил домой. Оплакав погибших, Чан Пин с остальными попытался выяснить причину их гибели, но единственное, что ему удалось узнать, – кто-то с дурными намерениями уничтожил защитное поле и впустил в имение несколько могущественных и злобных духов. Подробности и причины поступка остались тайной, покрытой мраком.

 

Обычно редко кто заботился несчастьями, случавшимися с маленькими кланами, но в то время ситуация обстояла иначе. С Аннигиляции Солнца прошло уже несколько лет, осада горы Луань Цзан тоже только что завершилась – на первый взгляд обстановка была довольно мирной. Трагедия клана Чан внезапно стала достоянием общественности, заклинатели судачили тут и там, строя теории, одна невероятнее другой, а кое-кто настаивал на том, что эта катастрофа – ни что иное как месть восставшего из мертвых  Старейшины И Лин, Вэй У Сяня. Однако никаких доказательств не обнаружили, что делало поимку убийцы почти невозможной. Разумеется,  Сяо Син Чэнь не сидел сложа руки. Он добровольно вызвался помочь Чан Пину докопаться до истины, и через месяц убийца, уничтоживший целый клан, был раскрыт.

 

Убийцу звали Сюэ Ян.

 

Сюэ Ян оказался даже моложе Сяо Син Чэня, совсем мальчишка. Но, несмотря на столь юный возраст, жестокости ему хватало с лихвой. Еще в пятнадцать лет он, босяк из Куйчжоу, широко прославился за свою свирепую натуру, бесчеловечные методы и лучезарную улыбку во все лицо. Обыватели бледнели при одном лишь упоминании его имени. Они же твердили, что Сюэ Ян, скитаясь в детстве по улицам, годами взращивал к отцу Чан Пина всепоглощающую ненависть. Он расправился со всем кланом в знак возмездия и еще по некоторым иным причинам. 

 

Выяснив правду, Сяо Син Чэнь пересек три провинции, чтобы схватить Сюэ Яна, который по-прежнему безмятежно и весело развлекался, ввязываясь в потасовки с таким же, как он, сбродом. Как раз в то время в Башне Кои, резиденции Ордена Лань Лин Цзинь, проходил очередной Совет Кланов, на котором все самые именитые ордены обсуждали способы совершенствования тела и духа. Сяо Син Чэнь воспользовался моментом и доставил туда Сюэ Яна, объяснил все от начала до конца и потребовал для него сурового наказания.

Под гнетом очевидных доказательств большинство орденов не имели никаких возражений. Кроме одного – Ордена Лань Лин Цзинь.

 

Вэй У Сянь призадумался: «Возражение в такой ситуации равносильно восстанию против всего мира. Возможно ли, что Сюэ Ян был любимчиком Цзинь Гуан Шаня?»

 

Лань Ван Цзи ответил: «Приглашенным учеником».

 

Вэй У Сянь удивился: «В самом деле? Но ведь в те годы Орден Лань Лин Цзинь уже входил в число Великих, разве нет? С чего бы им приглашать в ученики какого-то бродягу?»

 

Лань Ван Цзи произнес: «Это вторая нить».

 

Он пристально посмотрел Вэй У Сяню в глаза: «Из-за Стигийской <i>Тигриной Печати</i>» .

 

Сердце Вэй У Сяня тут же пропустило удар.

 

Об этом предмете он определенно имел представление. Более того, никто не знал о нем больше, чем Вэй У Сянь.

 

Из всего магического оружия, выкованного им при жизни, Тигриная Печать была одновременно и самым устрашающим, и самым желанным артефактом.

 

Любой, кто обладал ей, мог подчинять мертвецов своей воле и приказывать им убивать.

 

Поначалу Вэй У Сянь не особо задумывался о подобном артефакте, но вскоре он просто-напросто устал собственноручно повелевать трупами и духами. Тут-то он и вспомнил об осколке редчайшей железной руды, совсем недавно обнаруженном им в брюхе твари, и выковал из него Тигриную печать. 

 

Однако, сотворив Тигриную печать, Вэй У Сянь всего лишь единожды прибег к ее помощи, прежде, чем понял, что от знака больше вреда, чем пользы.

 

Стигийская Тигриная Печать оказалась гораздо мощнее и ужаснее, чем он мог себе представить. Он рассчитывал использовать артефакт как небольшое подспорье, но ее сила едва ли не превосходила силу Вэй У Сяня, ее создателя. Более того, печать не привязывалась к одному хозяину, а это означало, что кто бы ни завладел ей, добряк или злодей, друг или враг, он мог с легкостью воспользоваться знаком.

 

Безусловно, временами Вэй У Сянь подумывал уничтожить Тигриную Печать, но выковать ее стоило немалых трудов, поэтому и разрушить знак тоже было не так-то просто. К тому же, уже тогда он смутно осознавал свое шаткое положение и надвигающую на него бурю всеобщей ненависти и презрения, а с таким грозным оружием, как Стигийская Тигриная Печать, никто не рисковал сломя голову нестись в атаку, поэтому Вэй У Сянь временно сохранил знак. Он разделил печать на две половины, сделав так, что пустить ее в ход можно было только объединив их, и никогда не использовал знак без тщательного обдумывания. 

 

В итоге Вэй У Сянь применял Тигриную Печать всего дважды, и оба случая обернулись реками крови. Впервые он задействовал знак во время Аннигиляции Солнца, а после повторного использования он, наконец, решился уничтожить одну из половин. Однако до того как он успел разрушить вторую часть, произошла осада горы Луань Цзан, и Вэй У Сянь потерял власть над ней.

 

Он был абсолютно уверен в своем изобретении и категорически заявлял, что даже если бы половиной печати завладел какой-то орден, воздвиг для нее храм и изо дня в день курил благовония, кусок железа по-прежнему оставался бы бесполезным куском железа. Однако Лань Ван Цзи поведал ему нечто совершенно поразительное – оказывается, Сюэ Ян смог восстановить вторую половину Тигриной Печати!

 

Несмотря на то, что Сюэ Ян был совсем юн, он обладал неплохой смекалкой и более чем порочным духом. Орден Лань Лин Цзинь обнаружил, что Сюэ Ян, воспользовавшись уцелевшей частью печати, способен соорудить ее приблизительную копию. И пусть воссозданный артефакт не выказывал былой мощи и пока еще не мог использоваться, тем не менее, он уже сулил страшные последствия.

 

Вэй У Сянь согласился: «Так значит, Орден Лань Лин Цзинь нуждался в Сюэ Яне, чтобы тот мог продолжить работу над Стигийской Тигриной Печатью, и поэтому им пришлось защищать его».

 

Возможно, Сюэ Ян стер с лица земли целый клан Чан не только лишь с целью отмщения за все те беды, причиненные ему в детстве. Велика вероятность, что он проверял могущество восстановленной печати на живых людях!

 

Неудивительно, что слухи связывали Вэй У Сяня с трагедией клана Чан. Он почти мог представить, как яростно скрежещут зубами заклинатели: «Проклятый Вэй У Сянь! Если бы он не создал такое оружие, мы бы ни за что не столкнулись со столькими бедами!!!»

 

Вернувшись к первоначальной теме разговора, Лань Ван Цзи продолжил рассказывать о том, что произошло в Башне Кои.

 

Орден Лань Лин Цзинь всеми правдами и неправдами покрывал Сюэ Яна, однако, Сяо Син Чэнь также настойчиво не желал сдаваться. Их упорное противостояние дошло до ушей Чи Фэн Цзуня, Не Мин Цзюэ, который поначалу не намеревался принимать участие в Совете Кланов, и он с далеких краев поспешил в Башню Кои. 

 

Несмотря на то, что Не Мин Цзюэ был младше Цзинь Гуан Шаня, он, держась сурово и непреклонно, отказывался проявлять снисхождение к Сюэ Яну, невзирая ни на какие обстоятельства. Он дал Цзинь Гуан Шаню резкую отповедь, оставив того в замешательстве и смущении, а затем, подтверждая свой вспыльчивый нрав, тут же на месте обнажил свою саблю, стремясь немедля убить Сюэ Яна. Его младший сводный брат, Лянь Фан Цзунь, Цзинь Гуан Яо, попытался вступиться за преступника, но Не Мин Цзюэ даже ему приказал убраться с глаз долой. Цзинь Гуан Шань же, обруганный с ног до головы, спрятался за Лань Си Чэнем, едва осмеливаясь подать голос. В конечном итоге, Ордену Лань Лин Цзинь пришлось отступить.

 

С тех пор, как Сяо Син Чэнь доставил Сюэ Яна в Башню Кои, последний не выказывал никаких признаков страха, и даже ощущая ледяной холод сабли Не мин Цзюэ на своей шее, он по-прежнему продолжал ухмыляться. Прежде чем его увели, Сюэ Ян проникновенно обратился к Сяо Син Чэню, словно к близкому другу: «<i>Даоцзан</i>,  не забывай меня. Мир тесен». 

 

Тут Вэй У Сянь понял, что «мир тесен» означало для Сяо Син Чэня неимоверно мучительную расплату.

 

Лань Лин Цзинь оправдал свое звание самого бессовестного и беспринципного Ордена. Тогда, в Башне Кои,  перед лицом всех кланов и орденов, они согласились казнить Сюэ Яна, но стоило преступнику ускользнуть от взора Не Мин Цзюэ, как меру пресечения тотчас изменили на пожизненное заключение в темнице. Услышав об этом, Не Мин Цзюэ впал в ярость и потребовал объяснений, но Орден Лань Лин Цзинь молол вздор, переливая из пустого в порожнее, и отказывался отдавать ему Сюэ Яна, как бы глава Ордена Цин Хэ Не ни старался. Все остальные ордены молчаливо наблюдали со стороны, и в скором времени Не Мин Цзюэ скончался от искажения Ци.

 

Он совершенствовал тело и дух гораздо быстрее, чем предыдущие главы из клана Не, поэтому и погиб раньше любого из них.

 

Так или иначе, единственный человек, чинящий препятствия, исчез, и Орден Лань Лин Цзинь, чувствуя свою безнаказанность, пошел еще дальше. Цзинь Гуан Шань изо всех сил пытался вызволить Сюэ Яна из темницы, чтобы тот мог продолжить изучать и восстанавливать Стигийскую Тигриную Печать. 

 

Однако это деяние было чересчур бесславным. Они не могли пощадить убийцу целого клана без веской причины. 

 

И тогда они обратили свой взор на Чан Пина.

 

Орден Лань Лин Цзин прибег ко всем возможным способам, от подкупа до угроз, и, в конце концов, они вынудили Чан Пина изменить свои показания и отречься от прошлых слов. Он во всеуслышание объявил, что Сюэ Ян не имеет никакого отношения к уничтожению клана Чан. 

Узнав такие новости, Сяо Син Чэнь явился к нему с целью расспросить о причинах поступка. Чан Пин же беспомощно ответил: «А что еще мне оставалось делать? Если я не смирюсь, то жизни моих оставшихся в живых сородичей окажутся в опасности. Я безмерно благодарен вам, Даоцзан, но… пожалуйста, больше не пытайтесь мне помочь. Сейчас ваше содействие будет мне только во вред. Я не хочу прерывать род Ордена Юэ Ян Чан».

 

И вот <i>тигра отпустили в горы</i>.  

 

Вэй У Сянь хранил молчание.

 

Будь он на месте Чан Пина, он наплевал бы и на знатность и мощь Ордена Лань Лин Цзинь, и на свое будущее, сулящее возможные славу и процветание, и ни за что бы не отступился. Напротив, он сам отправился бы в темницу, порезал Сюэ Яна на лоскуты, пока от него не остались лишь лужа крови да ошметки плоти, а затем призвал  его душу обратно и повторял бы весь цикл до тех пор, пока тот не пожалел бы о том, что родился на свет.

 

Но не все люди, подобно Вэй У Сяню, предпочитали обратиться в прах вместе со своим врагом. Кое-кто из клана Чан еще оставался в живых, да и сам Чан Пин был молодым, холостым и бездетным  заклинателем, едва ступившим на свой путь, и потому, если ему пригрозили жизнями уцелевших сородичей или лежащими перед ним перспективами, он должен был тщательно взвесить все «за» и «против».

К тому же, как ни крути, но Вэй У Сянь был вовсе не Чан Пин. Не он кипел священным гневом или жил в вечном страхе, и не он испытывал те же физические и душевные муки.

 

Выйдя на свободу, Сюэ Ян вновь принялся мстить. Однако на этот раз он поквитался не с самим Сяо Син Чэнем.

 

Сяо Син Чэнь вернулся в мир в одиночестве и не имел семьи. Единственным близким ему человеком был преданный друг, встреченный им после схождения с горы, по имени Сун Лань. Сун Лань также принадлежал к числу заклинателей, высоконравственных и целеустремленных, по достоинству оцененных обывателями. Они оба мечтали создать свой собственный орден, связанный не кровными узами, но общими чаяниями и стремлениями, что делало их задушевными друзьями, чьи пути совпадали. Люди того времени прославляли их как Сяо Син Чэня – яркую луну и ласковый ветерок; и Сун Цзы Чэня – холодный снег и замерзший <i>иней</i>. 

 

Сюэ Ян принялся за Сун Ланя. Он по старой схеме стер с лица земли храм<i>Байсюэ</i> , где тот вырос и обучался, и с помощью яда ослепил его.

Наученный предыдущим опытом, на этот раз Сюэ Ян тщательно замел все следы. Все понимали, кто сотворил такое злодейство, но какой в том был прок? Не имелось ни одного доказательства. К тому же, Цзинь Гуан Шань умышленно потворствовал ему, а свирепый Чи Фэн Цзунь покинул этот мир – Сюэ Ян оказался недосягаем.

 

Вэй У Сянь нашел это несколько странным. Лань Ван Цзи лишь выглядел равнодушным ко всему, но Вэй У Сянь давно уяснил, что тот совершенно неспособен мириться со злом, возможно, даже в большей степени, чем брат Не Хуай Сана. В те годы Орден Лань Лин Цзинь позволял себе довольно много сомнительных вещей, но Лань Ван Цзи ни разу не восставал и не порицал их; однако, тем не менее, он вплоть до сегодняшнего дня отказывался посещать Советы Кланов, созванные этим Орденом. Две кровавые резни случились одна за другой, и, безусловно, повсюду носились пересуды, к которым Лань Ван Цзи никак не мог остаться глух. Почему же он не явился за Сюэ Яном и не воздал тому по заслугам?

 

Едва Вэй У Сянь собрался задать этот вопрос, как вспомнил о шрамах, оставленных дисциплинарным кнутом на спине Лань Ван Цзи.

Уже один удар кнута считался весьма суровым наказанием, и, если Лань Ван Цзи совершил столь ужасную ошибку и получил столь значительное количество ударов, то, наверняка, его заперли на годы. Похоже, в то время он либо отбывал наказание, либо залечивал раны. Недаром же Лань Ван Цзи сказал, что только «слышал» об этой истории.

 

В глубине души Вэй У Сяня почему-то крайне волновали эти шрамы. Однако ему было неловко спрашивать напрямую, поэтому он пока попридержал свои мысли и вместо этого спросил: «А что же случилось с даоцзаном Сяо Син Чэнем?»

 

То, что произошло дальше, без преувеличения можно назвать трагичным исходом. Когда Сяо Син Чэнь покидал гору и свою наставницу, он поклялся, что никогда не вернется назад. Разумеется, он всегда держал свое слово, но Сун Ланя не только ослепили, но и серьезно ранили, поэтому Сяо Син Чэнь нарушил свой обет и отнес его к Бао Шань Саньжэнь, умоляя ее спасти своего друга.

 

Во имя того, что когда-то они были наставницей и учеником, Бао Шань Саньжэнь согласилась помочь. А Сяо Син Чэнь вновь вернулся в мир, и с тех пор его больше никогда не видели.

 

Годом позже Сун Лань также покинул гору, и к всеобщему удивлению, глаза его, что полностью ослепли, теперь по-прежнему могли видеть. Однако причиной тому послужило вовсе не чудо, сотворенное искусством врачевания Бао Шань Саньжэнь. Сяо Син Чэнь… вырвал свои глаза и отдал их Сун Ланю, который оказался втянутым в эту историю только из-за него.

 

Поначалу Сун Лань жаждал отмстить Сюэ Яну, но к тому времени Цзинь Гуан Шань уже скончался, а Цзинь Гуан Яо принял бразды правления в свои руки и возглавил Орден Лань Лин Цзинь. Придя к власти и желая показать, что грядет ветер перемен, он первым делом избавился от Сюэ Яна, для подавления слухов и восстановления доброй славы Ордена возместил причиненный ущерб, и никогда больше не упоминал о Стигийской Тигриной Печати. В итоге Сун Лань отправился на поиски своего старого друга. Сперва людская молва доносила кое-какие слухи о его странствиях, но через некоторое время и они поутихли. К тому же, Орден Юэ Ян Чан был лишь маленьким кланом, и мало-помалу о нем тоже все забыли. Несчастье Чан Пина и связанные с ним события бесследно растворились во времени. 

 

Дослушав до конца весь рассказ, Вэй У Сянь тихонько вздохнул. Чувство глубочайшего сожаления сдавило его грудь: «Встретить такой конец из-за того, что даже не имело к нему прямого отношения, это так… Если бы только Сяо Син Чэнь родился на пару лет раньше, или же я умер на пару лет позже, то все обернулось бы совсем иначе. Да будь я жив, разве я оставил бы без внимания этот случай?! И разве я не завязал бы дружбу с подобным человеком?!»

 

Секунду спустя, он горько рассмеялся про себя: «Не оставил бы без внимания?! Завязал бы дружбу?! Нет. Будь я тогда жив, скорее всего, никто и не стал бы выяснять, что же произошло с Орденом Юэ Ян Чан, потому что все заранее знали бы виновника. А столкнись я с даоцзаном Сяо Син Чэнем на улице и пригласи его выпить, он наверняка огрел бы меня своей метелкой из конского хвоста. Ха-ха!»

 

Они уже миновали имение Чан и приближались к соседствующему с ним кладбищу. На мемориальной арке Вэй У Сянь заметил темно-красный иероглиф «Чан» и спросил: «А от чего же все-таки умер Чан Пин? И кто убил его уцелевших сородичей?»

 

Но не успел Лань Ван Цзи ответить, как вдруг в синеватых сумерках раздался страшный грохот.

 

Поначалу казалось, что кто-то со всех силы молотил в стены, но первое впечатление оказалось обманчивым. Удары наносились в непрерывном темпе и поражали своей мощью; звук доходил немного приглушенным, словно его источник был чем-то отделен от внешнего мира. 

 

Оба мужчины тут же поменялись в лицах.

 

В данный момент пятьдесят или около того членов Ордена Юэ Ян Чан лежали в своих гробах и колотили по крышкам изнутри, совсем как в ту ночь, когда они умерли от страха – они бешено тарабанили в дверь, но никто не выпустил их наружу.

 

Вот о чем рассказывал официант из лавки – неутихающий стук по гробам, шедший со стороны кладбища клана Чан!

 

Но ведь официант сказал, что мертвые бушевали около десяти лет назад, и все уже давно прекратилось. Почему же, стоило им прийти, и шум возобновился?

 

Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи, не сговариваясь, задержали дыхание и, беззвучно крадучись, двинулись вперед. 

 

Скрывшись за столбами мемориальной арки, средь надгробных плит мужчины увидели яму.

 

Глубокая и совсем свежая яма была завалена комьями земли по краям. Изнутри долетали слабые звуки. 

 

Кто-то рыл могилу.

 

Мужчины затаились и принялись напряженно ждать, пока человек не выберется из ямы самостоятельно.

 

Не прошло и часа, как из могилы ловко выскочили двое.

 

Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи смогли разглядеть, что людей именно двое лишь потому, что оба обладали острым зрением. Один из могильщиков нес второго на спине, и со стороны они казались парой сиамских близнецов, вплотную соединенных друг с другом. К тому же, на обоих незнакомцах были полностью черные одеяния, что придавало им видимость единого целого.

 

Тот, что выскочил из могилы, человек с длинными руками и ногами, стоял к мужчинам спиной, а тот, кого он нес, человек с поникшими головой и конечностями, казался безжизненным. Впрочем, все сходилось: первый вырыл второго из могилы, а значит, второй действительно мертв; безжизненность – самое подходящее ему состояние. 

 

Внезапно могильщик обернулся и обнаружил их.

 

Поверх лица мужчины клубился густой черный туман, не позволяющий рассмотреть его наружность!

 

Вэй У Сянь сообразил, что он, должно быть, воспользовался каким-то необычным заклинанием, скрывающим его лицо. Тем временем Лань Ван Цзи уже обнажил Би Чэнь и ринулся в атаку, но могильщик среагировал молниеносно и, увидев летящий на него голубой вихрь Би Чэня, сложил <i>ручную печать</i>, призвав свой меч. Оружие его так же, как и лицо, оказалось окутанным густым туманом, сохраняя в тайне свой цвет и орнамент. Могильщик оборонялся чрезвычайно странным образом, возможно, из-за того, что на спине его по-прежнему висел труп. Вихри мечей несколько раз столкнулись друг с другом, затем Лань Ван Цзи отозвал Би Чэнь и крепко сжал его в руке. Мрачная тень наползла на его лицо.

 

Вэй У Сянь догадался, отчего тот столь неожиданно помрачнел: во время недавней схватки даже он, человек со стороны, мог сказать, что могильщик крайне хорошо знаком со стилем фехтования Лань Ван Цзи!

 

Лань Ван Цзи не вымолвил ни слова, лишь принялся с нарастающей силой наносить рубящие удары, сокрушая все на своем пути. Могильщик медленно, но верно отступал назад. Словно понимая, что с мертвецом за спиной ему ни за что не одолеть Лань Ван Цзи и бой завершится его захватом в плен, могильщик вдруг выудил из-за пояса темно-синий талисман.

 

Талисман Перемещения!

 

Талисман этого типа мог в мгновение ока перемещать человека на сотни километров, но при этом расходовал колоссальное количество светлой энергии, которое затем долгое время приходилось восстанавливать, поэтому заклинатели только с высоким уровнем духовных сил могли использовать его. Именно по этой причине, несмотря на очевидную ценность подобных талисманов, редко кто применял их на деле. Заметив, что могильщик вот-вот сбежит, Вэй У Сянь спешно хлопнул дважды в ладоши, упал на одно колено и ударил кулаком оземь. 

Звуковая волна от его руки разошлась по всему кладбищу, достигла хтонических глубин и проникла сквозь толстые крышки гробов, пробуждая покоящихся в них мертвецов. С урчащими звуками из-под земли вырвались четыре окровавленные руки и крепко вцепились в ноги могильщика!

 

Но могильщик и глазом не повел и, направив поток светлой энергии к своим ступням, сдул руки мертвецов прочь. Вэй У Сянь в ответ вытащил из-за пояса бамбуковую флейту, и пронзительный резкий звук распорол завесу сумерек. Следом из почвы показались две человеческие головы, а за ними и два полусгнивших тела. Покойники, словно змеи, обвились вокруг могильщика и медленно поползли вверх, открывая пасти и готовясь вгрызться в руки и шею.

 

Могильщик презрительно фыркнул, будто говоря «какие дешевые фокусы», и окутал светлой энергией все свое тело. Однако только после содеянного он сообразил, что на этот раз его обвили вокруг пальца.

 

Поток ветра, вызванного светлой энергией, также унес и труп, что был у него за спиной!

 

Вэй У Сянь заколотил рукой по могильному камню, хохоча во все горло. Лань Ван Цзи тем временем одной рукой схватил обвисшего мертвеца, другой продолжая наступать. Видя, что у него отняли то, что он вырыл из могилы и что ему не победить Лань Ван Цзи даже без обузы за спиной, не говоря уже о том, что рядом болтался столь каверзный человек, как Вэй У Сянь, могильщик не рискнул долее задерживаться. Он швырнул оземь талисман, раздался оглушительный грохот, и его фигура растворилась в голубых языках пламени, взмывающих к небесам.

 

Вэй У Сянь помнил о Талисмане Перемещения, коим обладал могильщик, а значит, что даже если они поймали бы его, он смог бы найти возможность ускользнуть. К тому же мертвец, которого он выкопал, и являлся разгадкой, поэтому Вэй У Сянь не испытывал никакой досады. Он подошел к Лань Ван Цзи и предложил: «Давай посмотрим, кого он вырыл».

 

Однако, окинув труп взглядом, он слегка удивился. Череп покойника уже раскроился, но сквозь трещину не вытекали кровь или мозги. Вместо этого оттуда торчали клочья черной ваты. 

 

Вэй У Сянь принялся трясти мертвеца, и вскоре у него в руках оказалась искусно изготовленная голова тряпичной куклы: «Что за ерунда? Как на кладбище клана Чан оказался поддельный труп из ветоши?» 

 

Лань Ван Цзи уже успел оценить вес трупа в руке, когда поймал его, и ответил: «Не все его части поддельные».

 

Вэй У Сянь с головы до ног ощупал куклу и обнаружил, что только ее конечности легко мялись, а грудь и живот были окоченелыми и как будто настоящими. Он разорвал мертвецу одежду и подтвердил свою догадку – торс действительно когда-то принадлежал живому человеку. Все остальное оказалось муляжом.

 

Изготовленные из ваты голову и конечности прикрепили к туловищу, чтобы оно «обманулось» и думало, что до сих пор соединено с частями своего настоящего тела. Судя по цвету кожи и левому плечу, от которого отсекли уже имеющуюся у них руку, владельцем этого торса был их дражайший друг. Значит, могильщик приходил за ним. 

 

Вэй У Сянь выпрямился и сказал: «Похоже, тот, кто скрывает труп, уже в курсе, что мы идем по его следу, поэтому он явился сюда, чтобы перепрятать туловище, на случай, если мы вдруг доберемся до него. Что ж, кто успел, тот и съел! Как удачно мы на него наткнулись, ха-ха-ха!» Он прекратил смеяться и продолжил: «Но откуда могильщик с лицом, закрытым туманом, так хорошо знаком со стилем фехтования Ордена Гу Су Лань?»

 

Лань Ван Цзи, очевидно, тоже задавался этим вопросом, и мрачная тень не сходила с его лица. Вэй У Сянь вновь заговорил: «Он весьма и весьма искусный заклинатель, раз способен использовать Талисман Перемещения. Кроме того, могильщик скрыл не только лицо, но и меч. Совершенно ясно, по какой причине он прятал  свою наружность -  в конце концов, ни один преступник не хочет, чтобы его видели. Однако заклинатель средней руки не стал бы укутывать туманом меч, и, следовательно, могильщик более-менее прославлен в наших кругах. Ему пришлось скрывать оружие, потому что иначе любой обнаружил бы его цвет и орнамент, а затем и личность мечника».

 

Вэй У Сянь с намеком спросил: «Хань Гуан Цзюнь, вот ты сейчас с ним сражался. Как думаешь, может ли могильщик оказаться тем, кого ты хорошо знаешь?»

 

Ему было неловко уточнять и произносить имена Лань Си Чэня или Лань Ци Жэня.

 

Но Лань Ван Цзи с уверенностью ответил: «Нет».

 

И у Вэй У Сяня не было причин сомневаться в его словах. Он признавал, что Лань Ван Цзи никогда не принадлежал к числу людей, бегущих от правды и опасающихся истинного положения вещей; и если он отринул подобную вероятность, то значит, суждение ошибочно. Кроме того, Лань Ван Цзи не любил обманывать. По мнению Вэй У Сяня, попроси кто-нибудь Лань Чжаня солгать - и тот предпочтет наложить на себя заклятие молчания, дабы не произнести ни слова. По этим причинам Вэй У Сянь немедленно исключил из списка кандидатов на могильщика тех двоих и сказал: «Что ж, получается, задачка предстоит не из легких».

 

Лань Ван Цзи поместил торс в еще один двухслойный мешочек Цянькунь, а затем убрал прочь. Мужчины немного покружили по окрестностям и вновь забрели на улицу с алкогольными лавками.

 

Молодой официант выполнил обещание. Большинство лавок уже закрылись на ночь, но их вывеска еще реяла, а огни – светились. Сам официант сидел на улице и торопливо перекусывал из большой миски. Увидев их, он просиял: «Вы вернулись! Мы с вами держим свое слово, верно? Что вы видели?»

 

Вэй У Сянь отшутился от него, и они с Лань Ван Цзи прошли к столу, за которым сидели днем.

 

Стол был заставлен большим количеством сосудов с алкоголем, и еще несколько по-прежнему стояли у ног Вэй У Сяня. Он сказал: «Так, на чем мы остановились? Могильщик прервал нас прямо посреди разговора, так что я до сих пор не знаю, как же умер Чан Пин».

 

Лань Ван Цзи кратко, сухо и спокойно продолжил рассказ.

 

Сюэ Ян, Сяо Син Чэнь и Сун Лань один за другим канули в небытие, кто-то умер, а кто-то и вовсе бесследно исчез. И вот в одну из ночей, когда с трагедии клана Чан прошло уже немало лет, Чан Пин и его уцелевшие сородичи были убиты линчи. К тому же, палач вырвал глаза главы клана.

 

На этот раз никто так и не смог выявить преступника – все-таки все заинтересованные лица уже давно сошли со сцены. Однако одну вещь все же установили совершенно точно.

 

Нашлись неоспоримые доказательства того, что линчи совершили мечом Сяо Син Чэня, Шуан Хуа. 

 

Рука Вэй У Сяня, сжимавшая чашу с вином, замерла у его рта. Он никак не ожидал такого поворота событий: «Раны от линчи нанесли мечом Сяо Син Чэня? Выходит, это он убил Чан Пина и остальных?»

 

Лань Ван Цзи ответил: «Сяо Син Чэнь пропал без вести. И никакого окончательного решения так и не вынесли».

 

Вэй У Сянь спросил? «Если его не смогли найти живым, то наверняка кто-нибудь пытался призвать его душу?»

 

Лань Ван Цзи сказал: «Пытались. Безрезультатно».

 

Безрезультатно. Значит, он либо до сих пор жив, либо его душа рассеялась. Вэй У Сянь собаку съел в подобных делах, потому не мог не выразить своего мнения: «Призыв души – штука капризная и требовательная к условиям; важны и время, и место, и сам человек, но порой все равно случаются ошибки. Я так понимаю, большинство убеждены, что убийство – это возмездие Сяо Син Чэня? А ты, Хань Гуан Цзюнь? Ты как считаешь?»

 

Лань Ван Цзи размеренно покачал головой: «Никому не следует высказываться, не видя полной картины».

 

Вэй У Сянь крайне восхищался его подходом к делу и принципами. Довольно улыбаясь, он сделал глоток вина и услышал слова Лань Ван Цзи: «А ты?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Линчи – своего рода пытка и всегда подразумевает «наказание». К тому же, Чан Пину вырвали глаза, и это только укрепляет подозрения в том, что здесь замешан Сяо Син Чэнь, ведь он в свое время также лишил себя зрения. Вот поэтому я не могу упрекать тех, кто считает, что он таким образом отомстил. Но все же…» Вэй У Сянь немного подумал, пытаясь сформулировать мысль, и вновь заговорил: «Но все же Сяо Син Чэнь никогда и не требовал от Чан Пина благодарности за помощь. И я…»

 

Но не успел он додумать, что должно последовать за этим «я», как официант любезно принес им два блюдца с арахисом. Речь Вэй У Сяня прервали, и он решил, что не стоит продолжать. Вместо этого Вэй У Сянь поднял глаза на Лань Ван Цзи и ухмыльнулся: «Хань Гуан Цзюнь, почему ты так на меня смотришь? Я ничего не скажу. Как и ты, я не вижу полной картины, потому тоже воздержусь от суждений. Ты абсолютно прав: никто не должен ничего предполагать, не имея на руках всех фактов и не зная истинной подоплеки любой истории… Как бы то ни было, я заказал пять сосудов, но ты купил мне еще пять, так что, боюсь, одному мне не справиться. Может быть, выпьешь со мной? Все-таки здесь не Облачные Глубины, и ты не нарушишь никакие ваши правила, верно?»

 

Он уже настроился на категоричный отказ, и кто бы мог подумать, что Лань Ван Цзи ответит: «Выпью».

 

Вэй У Сянь цокнул языком: «Ай-яй-яй, Хань Гуан Цзюнь, а ты и вправду изменился. Стоило мне раньше прикончить малюсенький сосуд у тебя на глазах, как ты тут же впадал в бешенство. Однажды ты даже сбросил меня со стены и побил! А теперь ты хранишь у себя в комнате и втайне попиваешь «Улыбку Императора». 

 

Лань Ван Цзи оправил полы своих одежд и бесцветно ответил: «Я не прикасался к «Улыбке Императора». 

 

Вэй У Сянь поинтересовался: «Тогда зачем же ты прячешь сосуды, если не собираешься их опустошать? Или, может быть, ты приберег их для меня, а?.. Ладно, ладно, ты их не трогал, так и быть, я тебе поверю. Давай поболтаем о чем-нибудь еще. К тому же, я сгораю от любопытства, сколько же алкоголя нужно употребить всегда умеренному и воздержанному адепту Ордена Гу Су Лань, чтобы напиться».

 

Он налил Лань Ван Цзи вина, и тот, не раздумывая, взял из рук Вэй У Сяня чашу и залпом осушил. Вэй У Сянь пришел в небывалый восторг и уставился на лицо Лань Чжаня, ожидая, когда же оно покраснеет. Однако сколько бы Вэй У Сянь ни впивался в него взглядом, и цвет, и выражение лица Лань Ван Цзи оставались прежними, а сам он продолжал невозмутимо глядеть своими светлыми глазами. Ничего не изменилось! 

 

Вэй У Сянь чрезвычайно разочаровался. Но едва он собрался подбить Лань Ван Цзи на очередной сосуд, как тот внезапно нахмурился и слегка потер между бровями. В следующую секунду рука его, подпирающая лоб, замерла, и Лань Ван Цзи закрыл глаза.

 

Он уснул?..

 

Он уснул!..

 

Обычные люди, выпив алкоголь, сначала хмелеют, а потом уже засыпают. Лань Ван Цзи же умудрился перескочить через стадию опьянения и сразу заснул!

 

Но ведь он жаждал посмотреть именно на хмельного Лань Чжаня!

 

Вэй У Сянь помахал руками перед лицом Лань Ван Цзи, которое сохраняло суровый и строгий вид даже во сне, затем похлопал в ладоши подле ушей. Никакого отклика.

 

Лань Ван Цзи неожиданно оказался тем, кто падает замертво после одной лишь чаши вина.

 

На такой поворот событий Вэй У Сянь никак не рассчитывал. 

 

Он на короткое время задумался, потом вынул ноги Лань Ван Цзи из-под стола, положил его руку себе на плечи и поволок из лавки.

Вэй У Сянь уже овладел искусством обшаривания карманов Лань Ван Цзи, и, добыв мешочек с деньгами, нашел постоялый двор и снял две комнаты. В одну из них он втащил Лань Ван Цзи, уложил того на кровать, снял с него сапоги и укрыл одеялом, а сам растворился в ночи. 

Достигнув безлюдного места, Вэй У Сянь достал из-за пояса флейту, поднес ее к губам и сыграл короткую мелодию. После он принялся спокойно ждать.

 

В последнее время Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи проводили вместе и дни, и ночи. Вэй У Сянь ни на секунду не оставался один, а потому никак не мог призвать Вэнь Нина. Поначалу Вэй У Сянь подобным образом скрывал, кем он является на самом деле, но имелась также и иная причина.  

 

В прошлом Вэнь Нину случалось лишать жизней адептов Ордена Гу Су Лань, и даже несмотря на то, что Лань Ван Цзи хорошо относился к Вэй У Сяню, тот не мог призвать Призрачного Генерала в его присутствии. Или, возможно, именно из-за того, что Лань Ван Цзи хорошо относился к Вэй У Сяню, у того не хватало совести на подобный поступок. Каким бы бесстыжим ни был Вэй У Сянь, сейчас не время и не место упражняться в наглости. 

 

Внезапно до его ушей донеслось уже знакомое жутковатое звяканье.

 

Фигура Вэнь Нина с опущенной головой возникла из теней, окутывающих городскую стену.

 

Одежды его были совершенно черны и сливались с окружающим мраком, лишь глаза без зрачков сверкали хищным белым светом.

Вэй У Сянь заложил руки за спину и неспешно обошел Вэнь Нина. 

 

Вэнь Нин дернулся, словно намереваясь последовать за Вэй У Сянем  и бесконечно ходить за ним кругами, но тот приказал: «Стой на месте».

 

Он подчинился и замер неподвижно, и его изящное лицо, казалось, заволокло еще большей печалью и подавленностью.

 

Вэй У Сянь сказал: «Руку».

 

Вэнь Нин протянул свою правую руку. Вэй У Сянь схватил ее и приподнял, тщательно осматривая замки кандалов, опоясывающих запястье.

Это были далеко не простые железные цепи. Когда Вэнь Нин впадал в бешенство, он становился крайне яростным и способным голыми руками крошить сталь в песок, поэтому он не мирился бы с тянущимися за ним цепями. Похоже, что эти кандалы выковали специально для того, чтобы сдержать Вэнь Нина.

 

Обратили в прах?

 

Кое-кто душу был готов положить за то, чтобы восстановить уничтоженную часть Стигийской Тигриной Печати, и, само собой разумеется, кто-то также исходил слюной на Призрачного Генерала. Разве они решились бы обратить его в прах?

 

Ядовито усмехнувшись, Вэй У Сянь подошел к Вэнь Нину со стороны, и после непродолжительных размышлений начал с нажимом ощупывать его череп.

 

Те, кто держал Вэнь Нина в заточении, непременно должны были подавить его способность самостоятельно мыслить, чтобы уничтожить его рассудок и вынудить Призрачного Генерала подчинялся приказам других людей, а значит, они что-то внедрили в его голову. И в самом деле, вскоре Вэй У Сянь почувствовал под пальцами какой-то твердый выступ прямо на аккупунктурной точке с правой части головы Вэнь Нина. Вэй У Сянь симметрично занес руку на другую сторону и обнаружил такой же выступ, напоминающий игольное ушко.

 

Вэй У Сянь одновременно ухватился за оба игольных конца и медленно вытянул из черепа два длинных, черных гвоздя.

 

Гвозди, глубоко вбитые в голову Вэнь Нина, оказались примерно по 3 сантиметра длиной и толщиной с нить для яшмовой подвески. Едва штыри покинули череп Вэнь Нина, он слегка вздрогнул, и черные изломанные линии, похожие на прожилки крови, прорезали белки его глаз. Казалось, Вэнь Нин изо всех сил пытается стерпеть боль.

 

Удивительно, как он, будучи мертвым, по-прежнему способен страдать. 

 

Судя по затейливому и сложному орнаменту, выгравированному на гвоздях, их происхождение, как и происхождение цепей, определенно было необычно, а их изготовитель достаточно умел, и для полного исцеления Призрачному Генералу потребуется немало времени. Спрятав гвозди, Вэй У Сянь вернулся к кандалам на запястьях и лодыжках Вэнь Нина и подумал, что весьма несподручно таскать за собой гремящие цепи, поэтому нужно воспользоваться мечом заклинателя и разбить их.

 

Первым ему на ум пришел, конечно же, Би Чэнь Лань Ван Цзи. Безусловно разрубить кандалы Вэнь Нина оружием, принадлежащим адепту Ордена Гу Су Лань, - не самое приличное действо, но Би Чэнь был единственным подходящим мечом, доступным Вэй У Сяню. В конце концов, он не мог более позволять Вэнь Нину таскать за собой такую обузу.

 

Вэй У Сянь подумал: «Что ж. Вернусь на постоялый двор. Если Лань Чжань уже проснулся, я ничего не буду делать. А если он еще спит, я ненадолго позаимствую у него Би Чэнь».

 

На том и порешив, Вэй У Сянь развернулся и тут же уткнулся взглядом прямо в Лань Ван Цзи. 

Примечания.

Тигриная печать – металлический знак военачальника в форме головы тигра, предназначенный для командования войсками. Одна его часть находилась у императора, а вторая – у генерала. Только когда они объединялись, генерал имел право приказывать солдатам.

 

Даоцзан – вежливое обращение к даосскому священнику или просто к заклинателю. В китайских яойных новеллах это также игривое обращение младшего семе к старшему уке (как «гэгэ», только наоборот). В общем-то, это одна из основных причин шипа Сюэ Ян/Сяо Син Чэнь.

 

Китайское выражение, означающее «отпустить злодея на свободу».

 

Это не перевод их имен, а интерпретация устойчивых китайских выражений. Перевод см. на читалках в конце главы.

 

Байсюэ – дословно: белый снег.

 

Ручные печати – складывание рук и пальцев в различных положениях для призывов, заклинаний и т. д. Их в большом количестве можно наблюдать в «Наруто». В данном случае, могильщик призывает меч.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 31-32.

Глава 31. Роса. Часть четвертая.

 

Призвав Вэнь Нина, Вэй У Сянь погрузился в свои мысли и слегка потерял бдительность. К тому же, для Лань Ван Цзи никогда не составляло особого труда скрыть свое приближение, вот почему, когда Вэй У Сянь обернулся и увидел лицо, лишенное и малой толики эмоций, в лунном свете казавшееся еще холоднее, сердце его на миг замерло.

 

Он не знал, как долго Лань Ван Цзи стоял здесь и видел ли он или слышал, чем занимался Вэй У Сянь. Кроме того, возможно, на самом деле он вовсе и не захмелел и всю дорогу следовал за Вэй Ином. Тогда дело принимало совсем скверный оборот, особенно если учесть, что Вэй У Сянь ничего не сказал Лань Ван Цзи и дождался, пока тот уснет, чтобы  тайком улизнуть и призвать Вэнь Нина.

 

Лань Ван Цзи двумя руками держал Би Чэнь, сложив их перед собой в замок, хотя лицо его казалось максимально равнодушным. Вэй У Сянь впервые видел его в подобном явно раздраженном расположении духа и почувствовал, что стоит разрядить обстановку, найти подходящие слова и объясниться: «Кхе-кхе… Хань Гуан Цзюнь».

 

Лань Ван Цзи не проронил ни слова.

 

Вэй У Сянь по-прежнему стоял подле Вэнь Нина, во все глаза уставившись на Лань Ван Цзи, а тот на него. Он коснулся рукой подбородка и почему-то вдруг ощутил весьма сильный укол совести. 

 

Лань Ван Цзи, наконец, опустил руки, держащие Би Чэнь, и сделал несколько шагов вперед. Вэй У Сянь вдруг понял, что он направляется прямо к Вэнь Нину, крепко сжимая меч, и подумал, что Лань Ван Цзи намеревается разрубить Призрачного Генерала пополам: «О нет… Неужели Лань Чжань и вправду притворился хмельным, чтобы дождаться, пока я призову Вэнь Нина, а затем уничтожить его?.. Ну разумеется! Никто на самом деле не напивается с одной чаши».

 

Он затараторил: «Хань Гуан Цзюнь,  послушай меня…»

 

Неожиданно Лань Ван Цзи звонко шлепнул Вэнь Нина ладонью. 

 

Несмотря на то, что звук вышел весьма громким, реальной силы удар не имел: Вэнь Нин лишь покачнулся, немного просеменил назад и, еще пару раз шатнувшись, восстановил равновесие и вновь встал прямо, сохраняя все то же бездумное лицо.

 

К счастью, сейчас Вэнь Нин был уже не таким вспыльчивым, в отличие от прошлых лет, когда он с легкостью впадал в бешенство, но все же нраву по-прежнему оставался крутого. Той ночью, на горе Дафань, ни одна атака на него не увенчалась успехом – Призрачный Генерал разнес всех в пух и прах, а кое-кого даже приподнял за шею в воздух, и не вмешайся Вэй У Сянь вовремя, Вэнь Нинь наверняка передавил бы, как насекомых, всех присутствующих заклинателей, одного за другим. Однако, невзирая на то, что Лань Ван Цзи секунду назад ударил его, Вэнь Нин не поднял головы, словно не осмеливаясь сопротивляться. Вэй У Сянь нашел это немного необычным, но все же почувствовал огромное облегчение. Если бы Вэнь Нин ответил на агрессию, эти двое, безусловно, затеяли бы драку, и разнять их было бы отнюдь нетривиальной задачкой.

 

И тут вдруг Лань Ван Цзи, будто усомнившись, что одного удара достаточно для выражения всей мощи его негодования, отпихнул Вэнь Нина на несколько метров назад.

 

Он досадливо проворчал, обращаясь  к Призрачному Генералу: «Ступай прочь».

 

Тут Вэй У Сянь, наконец, сообразил, что дело нечисто.

 

И шлепок, и толчок, и речь, и действия Лань Ван Цзи удивительным образом напоминали поведение… ребенка.

 

Оттолкнув Вэнь Нина на приличное расстояние, и, похоже, оставшись полностью удовлетворенным, Лань Ван Цзи развернулся и вернулся к Вэй У Сяню.

 

Вэй У Сянь окинул его внимательным взглядом. 

 

Выражение лица Лань Ван Цзи не выдавало ничего странного. Напротив, он выглядел даже более серьезным, строгим и безукоризненным, чем обычно: лобная лента не съехала ни на миллиметр, щеки не раскраснелись, дыхание не прерывалось, шаг ровный, твердый и уверенный. Лань Ван Цзи представлялся все тем же невозмутимым и праведным, прославленным заклинателем Хань Гуан Цзюнем.

 

Однако, посмотрев вниз, Вэй У Сянь заметил, что Лань Ван Цзи неправильно надел сапоги.

 

Перед уходом он снял с Лань Ван Цзи обувь и как попало поставил у кровати. И вот теперь правый сапог красовался на левой ноге, а левый – на правой.  

 

Хань Гуан Цзюнь, происходящий из именитого клана, широко известный за прекрасное поведение в обществе и превосходные манеры, ни за что бы не вышел в люди в таком виде.

 

Вэй У Сянь осторожно прощупал почву: «Хань Гуан Цзюнь, какое это число?»

 

Он показал два пальца. Лань Ван Цзи ничего не сказал в ответ, но протянул руки и благоговейно обхватил пальцы Вэй У Сяня, по одному в каждом кулаке.

 

Би Чэнь, по недосмотру своего владельца, со звоном упал на землю.

 

Вэй У Сянь: «…»

 

Перед ним стоял отнюдь не привычный Лань Ван Цзи!

 

Вэй У Сянь спросил: «Хань Гуан Цзюнь, ты пьян?»

 

Лань Ван Цзи ответил: «Нет».

 

Что ж, захмелевшие люди обычно и не признают, что напились. Вэй У Сянь вытащил свои пальцы из хватки Лань Ван Цзи, однако тот продолжил сжимать уже пустые кулаки, всецело поглощенный этим занятием. От подобного зрелища Вэй У Сянь потерял дар речи и, обдуваемый прохладным ночным ветерком, отвел взгляд от Лань Ван Цзи, посмотрев на полную луну.

 

Большинство людей хмелеют, прежде чем уснуть, но Лань Ван Цзи сначала поспал, а потом уже опьянел. К тому же, хмельной Лань Чжань ничем не отличался от своего обычного состояния, поэтому заметить изменения в его манере держаться было крайне трудно.

 

В прошлом Вэй У Сянь никогда не жаловался на количество собутыльников, и потому имел возможность наблюдать сотни и тысячи способов мерзкого поведения выпивших. Кто-то горько рыдал и стенал, кто-то глупо хихикал без причины, кто-то хулиганил и грубил всем подряд, кто-то задавал храпака прямо на месте, кто-то рьяно искал собственной смерти, а кто-то хныкал и требовал не оставлять его. Однако сейчас Вэй У Сянь впервые видел человека, подобного Лань Ван Цзи, который не галдел, не скандалил и выглядел благопристойно, но при этом все же творил несвойственные ему вещи.

 

Уголки губ Вэй У Сяня дрогнули. Изо всех сил стараясь не разразиться хохотом, он подобрал с земли Би Чэнь, повесил себе за спину и сказал: «Ладно, давай вернемся на постоялый двор».

 

Вэй У Сянь определенно не мог допустить, чтобы Лань Чжань шатался по улицам в таком виде. В конце концов, кто знает, что еще он способен учудить.

 

Благо, Лань Ван Цзи обнаружил небывалую для хмельного человека сговорчивость – он утонченно и с достоинством кивнул головой, и мужчины двинулись в путь. Любой случайный прохожий принял бы их за двух добрых друзей, прогуливающихся под луной и ведущих приятные беседы, и глубоко восхитился бы столь изысканным действом.

 

Вэнь Нин молча следовал за ними, и едва Вэй У Сянь собрался обратиться к Лань Ван Цзи, как тот вдруг, резко развернувшись, вновь гневно шлепнул Призрачного Генерала пятерней, на этот раз по голове. 

 

От удара голова Вэнь Нина еще больше склонилась, и хотя мышцы его лица окостенели и не могли выражать никаких чувств, а белки глаз смотрели с безразличием, все же по какой-то причине он выглядел несправедливо обиженным. Вэй У Сянь, не зная, смеяться ему или хмуриться, схватил Лань Ван Цзи за руку: «За что ты его бьешь?»

 

Лань Ван Цзи с явной угрозой в голосе обратился к Вэнь Нину – действие, которое он никогда не позволил бы себе, будучи трезвым: «Ступай прочь!»

 

Вэй У Сянь знал, что не стоит спорить с пьяным, и торопливо заговорил: «Хорошо, хорошо. Как скажешь. Я его прогоню, если тебе так хочется». С этими словами он достал бамбуковую флейту, но не успел он поднести инструмент к губам, как Лань Ван Цзи отобрал его: «Не играй для него».

 

Вэй У Сянь насмешливо спросил: «Ты чего буянишь?» 

 

Лань Ван Цзи возмущенно повторил: «Не играй для него!»

 

Вэй У Сянь вдруг понял, что обычно люди во хмелю любят бестолку чесать языками, но никогда не отличавшийся особой любовью к болтовне Лань Ван Цзи, будучи пьяным, принимался по нескольку раз повторять одно и то же. А если учесть, что Лань Ван Цзи никогда, мягко говоря, не приходил в восторг от Пути Тьмы, то, скорее всего, сейчас ему пришлось не по нраву то, что Вэй У Сянь при помощи флейты хотел подчинить Вэнь Нина. Так или иначе, для самого Вэй У Сяня было лучше погладить Лань Ван Цзи по шерстке: «Ладно. Тогда я сыграю для тебя, идет?» 

 

Лань Ван Цзи выразил своего рода согласие коротким «мгм», однако продолжил крутить флейту в руках, не желая ее возвращать.

 

В конце концов, Вэй У Сяню пришлось просто свистнуть и сказать Вэнь Нину: «Продолжай скрываться. Не дай никому себя отыскать».

 

Похоже, Вэнь Нин очень хотел последовать за ними, но, получив четкий приказ и опасаясь, что Лань Ван Цзи вновь поколотит его, он медленно развернулся, и, со звоном волоча за собой железные цепи, удрученно пошел прочь.

 

Вэй У Сянь обратился к Лань Ван Цзи: «Лань Чжань, как так получается, что ты пьян, а твое лицо ни капли не покраснело?»

Поскольку Лань Ван Цзи выглядел совершенно нормальным, едва ли не нормальнее Вэй У Сяня, тот не мог разговаривать с ним, словно с подвыпившим человеком. Однако, услышав его слова, Лань Ван Цзи вдруг протянул руку, схватил Вэй У Сяня за плечо и притянул к себе.

 

Застигнутый врасплох Вэй У Сянь пребольно врезался головой в его грудь.

 

Справившись с головокружением, он услышал доносящийся сверху голос Лань Ван Цзи: «Сердце».

 

«Что?»

 

Лань Ван Цзи повторил: «Мое лицо ничего не скажет. Слушай сердце».

 

Грудь Лань Ван Цзи слегка сотрясалась при звуках его глубокого и низкого голоса, а сердце билось гулко и ровно: тум, тум – и немного быстро. Вэй У Сянь задрал голову и посмотрел на него: «Выходит, я ничего не пойму по лицу и должен слушать сердце?»

 

Лань Ван Цзи с искренностью в голосе ответил: «Мгм».

 

Вэй У Сянь схватился за живот от смеха.

 

Значит ли это, что Лань Ван Цзи был до такой степени бесстыж, что даже не способен впасть в краску? Он ведь не относился к подобному типу людей!

 

Хмельной Лань Чжань оказался на удивление откровенным, а его слова и поступки  – такими… смелыми!

 

Вэй У Сяню выпал редкий случай лицезреть столь честного и открытого Лань Ван Цзи, поэтому он никак не мог отнестись к нему со всей любезностью и отказаться от возможности немного поозорничать. 

 

Он поспешил отвести Лань Ван Цзи обратно на постоялый двор. Зайдя в комнату, Вэй У Сянь усадил мужчину на кровать и первым делом стащил с него неправильно надетые сапоги. Затем, заподозрив, что Лань Ван Цзи не способен самостоятельно умыться в подобном состоянии, он снял с него лобную ленту, принес таз с горячей водой и чистое полотенце и, хорошенько его отжав и сложив вчетверо, принялся аккуратно протирать лицо Лань Чжаня.

 

Во время всего действа Лань Ван Цзи ничуть не роптал, послушно позволяя мять свое лицо во всех направлениях. Он, не моргая, уставился на Вэй У Сяня и лишь изредка щурился, когда полотенце проходило подле его глаз. В голове же того роились сотни и сотни идей для проказ, и, заметив ясный взор Лань Ван Цзи, Вэй У Сянь не удержался и легонько провел пальцем по его подбородку, рассмеявшись: «Почему ты так смотришь на меня? Я хорошо выгляжу?»

 

Он как раз закончил умывание и, не дав  Лань Ван Цзи ответить, бросил полотенце в таз и сказал: «Вот теперь ты чистый. Может быть, хочешь воды?»

 

Не услышав позади себя ответа, Вэй У Сянь повернулся и увидел, как Лань Ван Цзи держит в руках таз, а лицо его уже погружено в воду.

 

В ужасе побелев, Вэй У Сянь поспешно вырвал у него таз и отставил в сторону: «Я не про эту воду!»

 

Лань Ван Цзи бесстрастно поднял голову. Прозрачные капли воды стекали по его нижней челюсти и просачивались сквозь воротник. Глядя на него, Вэй У Сянь испытал такую бурю эмоций, что в двух словах не описать, и подумал: «Все-таки он выпил воды из таза или нет?.. Надеюсь, Лань Чжань ничего не вспомнит наутро, иначе он до конца своих дней не сможет никому смотреть в глаза».

 

Вэй У Сянь рукавом вытер капли воды с подбородка Лань Ван Цзи и обвил руками его шею: «Хань Гуан Цзюнь, ты ведь сделаешь все, что я скажу?»

 

Лань Ван Цзи ответил: «Мгм».

 

Вэй У Сянь: «И ответишь мне, что бы я ни спросил?»

 

Лань Ван Цзи: «Мгм».

 

Вэй У Сянь поставил одно колено на кровать, и уголки его губ разъехались в ухмылке: «Ну что ж, приступим. Ты когда-нибудь… тайком пробовал «Улыбку Императора», спрятанную в твоей комнате?»

 

Лань Ван Цзи: «Нет». 

 

Вэй У Сянь: «Тебе нравятся кролики?»

 

Лань Ван Цзи: «Да».

 

Вэй У Сянь: «Ты раньше уже нарушал правила?»

 

Лань Ван Цзи: «Да».

 

Вэй У Сянь: «Тебе когда-нибудь кто-нибудь нравился?»

 

Лань Ван Цзи: «Да».

 

Вэй У Сянь остановил свое дознание на этом, ведь он совсем не намеревался подобным подлым образом выведать сокровенные тайны Лань Ван Цзи, а лишь хотел убедиться, что тот действительно ответит на все его вопросы. Он продолжил: «Как тебе Цзян Чэн?»

 

Насупленность: «Пф».

 

Вэй У Сянь: «Вэнь Нин?»

 

Равнодушие: «Хм».

 

Вэй У Сянь со смехом указал на себя: «А этот?»

 

Лань Ван Цзи: «Мой».

 

«…»

Лань Ван 

Цзи впился в него глазами и, медленно и отчетливо проговаривая, повторил: «Мой».

 

Вэй У Сянь внезапно понял, в чем дело.

 

Он снял Би Чэнь со своей спины, подумав: «Должно быть, когда я указал на себя, Лань Чжань решил, что под словом «этот» я имею в виду меч». 

 

Вэй У Сянь слез с кровати и, сжимая в руке Би Чэнь, туда-сюда зашагал по комнате. И действительно, Лань Ван Цзи неустанно следовал за его перемещениями взглядом: удивительно открытым и искренним, необыкновенно обнаженным и откровенным.

 

Ноги Вэй У Сяня едва не покосились под разгоряченным взором Лань Ван Цзи. Он поднял Би Чэнь на уровень его глаз и спросил: «Хочешь?»

 

Лань Ван Цзи ответил: «Хочу». 

 

И будто ощутив, что для выражения его желания недостаточно слов, Лань Ван Цзи вцепился в руку, которой Вэй У Сянь держал Би Чэнь, и, не отводя от него своих светлых глаз, глубоко вдохнул и повторил сказанное, делая ударение на каждом слоге: «Хочу…»

 

Вэй У Сянь знал, что Лань Ван Цзи был пьянее некуда и что обращался он вовсе не к нему, однако слово это прижало его к стенке, отняло способность твердо держаться на ногах и отдалось слабостью и томлением во всем теле.

 

Он подумал: «Лань Чжань, каков он все-таки… Если он так же откровенен и пылок с женщинами, то что он, должно быть, за мужчина!..»

Усилием воли приведя в порядок мысли, Вэй У Сянь возобновил расспрос: «Как ты узнал меня? И почему ты мне помог?»

 

Губы Лань Ван Цзи слегка приоткрылись, и Вэй У Сянь придвинулся ближе, желая услышать ответ. Вдруг выражение лица Лань Ван Цзи резко поменялось, он протянул руку и пихнул Вэй У Сяня на кровать.

 

От взмаха его руки свечи погасли, а Би Чэнь вновь оказался на полу, забытый своим владельцем.

 

В глазах Вэй У Сяня заплясали звездочки, и он решил, что Лань Ван Цзи протрезвел: «Лань Чжань?!»

 

К уже знакомому месту на пояснице слегка прикоснулись, и все тело Вэй У Сяня, с головы до пят, вмиг онемело, как тогда, в первую ночь в Облачных Глубинах. Лань Ван Цзи убрал руку, лег рядом с Вэй У Сянем и накрыл их обоих одеялом, не забыв заботливо подоткнуть уголки с его стороны: «Уже девять. Время отдыхать».

 

Что ж, выходит, и здесь их настигли кошмарные правила Ордена Гу Су Лань.

 

Вэй У Сяня прервали на самом интересном месте, и ему пришлось с интересом изучать потолок: «А мы не можем одновременно отдыхать и беседовать?»

 

Лань Ван Цзи ответил: «Нет».

 

Ну что ж… Когда-нибудь ему еще выпадет шанс вновь напоить Лань Ван Цзи. И рано или поздно он получит свой ответ.

 

Он попросил: «Лань Чжань, сними. Я снял две комнаты, так что нам нет нужды тесниться в одной кровати». 

 

Через короткое мгновение рука Лань Ван Цзи приблизилась к нему, покопошилась в одеяле, немного запутавшись, и не спеша принялась развязывать тесемки на одежде Вэй У Сяня.  Тот воскликнул: «Ну все! Хватит! Я не это имел в виду, когда просил снять!!! Ладно!!! Как хочешь! Я лежу и сплю!!!»

 

Комнату заполнила гробовая тишина.

 

Немного помолчав, Вэй У Сянь вновь заговорил: «Теперь-то я понимаю, почему в твоем Ордене запрещен алкоголь. Вы же падаете замертво после одной лишь чаши и не можете отличить хорошего вина от плохого. Если все в Ордене Гу Су Лань хмелеют так же, как и ты, то и поделом вам. Любой, кто пьет, заслуживает трепки».

 

Лань Ван Цзи, не открывая глаз, протянул руку и зажал Вэй У Сяню рот.

 

Он проговорил: «Шшш».

 

У Вэй У Сяня в буквальном смысле перехватило дух, и поток воздуха застрял между грудью и носом, не находя выхода.

 

Похоже, что с тех пор как он переродился, любая его попытка подразнить Лань Ван Цзи, как он привык делать в прошлом, всегда оборачивалась против него.

 

Так не должно быть! В чем же он ошибался?!

 

Глава 32. Роса. Часть пятая.

 

На этот раз за всю ночь Вэй У Сянь так и не сомкнул глаз. Он насилу дождался пяти утра, когда, наконец, почувствовал, как онемение спало и способность двигаться вновь вернулась. Вэй У Сянь тут же под одеялом стащил с себя нижнюю сорочку ишвырнул под кровать.

 

Затем он развязал пояс Лань Ван Цзи и распахнул его нижние одежды. Поначалу он хотел совсем стянуть их, но увидев глубокий ожог в виде клейма под его ключицей, Вэй У Сянь растерялся и невольно остановился. Вспомнив о шрамах от дисциплинарного кнута на спине Лань Ван Цзи, Вэй У Сянь понял, что продолжать не стоит, и решил обратно запахнуть его мантию. Однако же, когда он замешкался, Лань Ван Цзи словно почувствовал холод, слегка пошевелился, и, нахмурившись, медленно открыл глаза.

 

Едва взор Лань Ван Цзи прояснился, как он мгновенно выскочил из постели.

 

Сейчас перед Вэй У Сянем стоял вовсе не обычный грациозный Хань Гуан Цзюнь, поскольку невозможно быть одновременно изящным и переполошенным. В конце концов, любой мужчина, проснувшийся наутро с похмелья рядом с другим мужчиной, к тому же, обнаженным, при этом его собственная сорочка запахнута лишь наполовину; и оба они уютно устроились под одним одеяльцем, тесно прижимаясь к друг другу нагими телами, – любой мужчина в подобной ситуации забудет о грациозности и изящности. 

 

Вэй У Сянь  частично прикрыл грудь одеялом, выставив наружу лишь голые, покатые плечи. Лань Ван Цзи выдохнул: «Ты…»

 

Вэй У Сянь промурчал: «Хм?»

 

Лань Ван Цзи начал: «Прошлой ночью я…»

 

Вэй У Сянь подмигнул ему левым глазом, загадочно улыбнулся и подпер рукой щеку: «Прошлой ночью ты был таким смелым, Хань Гуан Цзюнь».

 

«…»

 

Вэй У Сянь спросил: «Ты и правда не помнишь ничего из того, что вчера творилось?»

 

Похоже, что Лань Ван Цзи действительно не имел ни малейшего понятия о случившемся. Лицо его было уже белее снега.

 

На самом деле его хмельное беспамятство являлось большой удачей. В противном случае, Лань Ван Цзи вспомнил бы, как Вэй У Сянь тайком выбрался посреди ночи на улицу и призвал Вэнь Нина, а вспомнив, обязательно расспросил бы об этом, и тогда ни ложь, ни правда не привели бы ни к чему хорошему.

 

В последнее время Вэй У Сянь столько раз провалил попытки подразнить Лань Ван Цзи, словно поднимая огромный камень и тут же роняя его на землю, а сейчас он, наконец, вернул себе былую славу и восстановил прошлые навыки. Но несмотря на то, что Вэй У Сянь жаждал победоносно преследовать противника и закрепить свой успех, также ему хотелось и в будущем подбить Лань Ван Цзи на выпивку и дальнейшие забавы, поэтому он разумно рассудил, что, пожалуй, не стоит наносить ему непоправимых травм на всю оставшуюся жизнь, иначе в следующий раз Лань Ван Цзи поостережется хмелеть. Поразмыслив таким образом, Вэй У Сянь раскрыл одеяло и указал на надетые на нем брюки и обувь: «Какой же ты целомудренный муж! Хань Гуан Цзюнь, это была лишь шутка. Я всего-навсего снял с нас одежды. Не волнуйся, тебя не осквернили: твоя непорочность все еще при тебе».

 

Лань Ван Цзи по-прежнему стоял как вкопанный и не проронил ни слова. Внезапно из центра комнаты раздался дребезжащий звук.

Звук оказался весьма знакомым: они уже второй раз слышали его. Мешочки Цянькунь, лежавшие на столе, вновь принялись ворочаться и скидывать на пол чайные чашки, и на этот раз частей тела было целых три, потому они вертелись еще яростнее. Прошлой ночью один из мужчин был безнадежно пьян, а второй нещадно утихомирен – неудивительно, что оба они забыли про свою игру на музыкальных инструментах. Вэй У Сянь, опасаясь, что от пережитого ужаса Лань Ван Цзи, пытаясь утихомирить их дражайшего друга, непроизвольно промахнется и случайно заколет его прямо в постели, поспешил сказать: «Так, у нас тут серьезное дело. Идем, идем. Сначала дела». 

 

Он кое-как накинул на себя одежду, соскочил с кровати и протянул руку к Лань Ван Цзи, который вдруг отшатнулся. Вэй У Сянь хотел поддержать его, но со стороны казалось, словно он намеревается разодрать одеяния Лань Ван Цзи, и тот, все еще не оправившись от потрясения, сделал шаг назад и тут же споткнулся обо что-то под ногами. Посмотрев вниз, Вэй У Сянь увидел Би Чэнь, который с прошлой ночи валялся на полу.

 

К этому моменту одна из бечевок, связывающих мешочки, слегка ослабла, и половина мертвенно-бледной руки уже выползла из крошечного отверстия. Больше медлить было нельзя, и Вэй У Сянь запустил руку в полураспахнутые одежды Лань Ван Цзи и, немного порывшись, выудил флейту: «Хань Гуан Цзюнь, не бойся, хорошо? Я ничего с тобой не сделаю. Просто вчера ты отнял мою флейту, а теперь она мне нужна». Закончив говорить, он заботливо натянул мантию Лань Ван Цзи на плечи и туго завязал его пояс.

 

Лань Ван Цзи смотрел на него со смешанным выражением лица, будто он действительно очень хотел узнать у Вэй У Сяня подробности того, что же случилось прошлой ночью, после того, как он напился. Однако Лань Ван Цзи был приучен выполнять дела прежде всего остального и, усилием воли сдержав себя, принял серьезный вид и достал семиструнный гуцинь.  Из трех мешочков Цянькунь один содержал левую руку, другой - ноги, а последний – торс, и все эти части могли собраться в уже довольно большой фрагмент тела. Кроме того, они влияли друг на друга, отчего темная энергия приумножалась, и справиться с конечностями и туловищем становилось труднее, чем раньше. В результате волнения прекратились только после того, как мужчины сыграли «Покой» три раза подряд.

 

Вэй У Сянь убрал флейту и принялся собирать выбравшиеся из мешочков и разбросанные по полу части тела, внезапно проговорив: «А наш дражайший друг при жизни не отлынивал от упражнений».

 

Пояс погребального одеяния на торсе мертвеца уже почти развязался, и воротник раскрылся, обнажая мощное и крепкое туловище мужчины в самом расцвете сил: широкие плечи, узкая талия в дополнение к четко очерченным, но не выпяченным, мышцам брюшного пресса – такое мужественное телосложение спали и видели во сне бесчисленное множество юношей. Вэй У Сянь и так, и сяк рассматривал торс и, не стерпев, пару раз шлепнул по кубикам: «Хань Гуан Цзюнь, смотри. Ударь я его, когда он был жив, мышцы спружинили бы, и я получил бы в ответ. Как же упорно он должен был тренироваться?!»

 

Брови Лань Ван Цзи будто дрогнули, но он ничего не ответил. Тем временем Вэй У Сянь не терял времени даром и еще пару раз ударил по торсу. Лань Ван Цзи молча достал мешочки Цянькунь и с лицом, лишенных каких-либо эмоций, начал запечатывать части тела. Вэй У Сянь сразу же посторонился. Лань Ван Цзи довольно скоро управился с заклинаниями и крепко-накрепко завязал мешочки мертвыми узлами. Вэй У Сянь же вдруг почувствовал себя как-то иначе. Он окинул взглядом свое нынешнее тело, поднял брови и, наконец, затянул свой пояс, приняв более-менее благопристойный вид.

 

Тут он увидел Лань Ван Цзи, который уже убрал мешочки Цянькунь и по-прежнему не то умышленно, не то случайно, рассматривал его, и в глазах его застыл немой вопрос. Вэй У Сянь проницательно заговорил: «Хань Гуан Цзюнь, почему ты так глядишь на меня? Ты все еще переживаешь?  Поверь, прошлой ночью я действительно ничего с тобой не сделал. И, конечно же, ты тоже ничего не сделал со мной».

Лань Ван Цзи глубоко задумался на короткое время и, решив что-то для себя, тихо сказал: «Прошлой ночью, кроме того, что я отнял твою флейту, я…»

 

Вэй У Сянь переспросил: «Ты? Имеешь в виду, что еще ты делал? На самом деле, ничего особенного. В основном ты болтал».

 

Кадык на белоснежной шее Лань Ван Цзи слегка дернулся: «Болтал… о чем?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Да всякую ерунду. Ну, например, мгм… что ты очень любишь…»

 

Взгляд Лань Ван Цзи застыл.

 

Вэй У Сянь продолжил: «Что ты очень любишь кроликов».

 

«…»

 

Лань Ван Цзи закрыл глаза и отвернулся. Вэй У Сянь участливо добавил: «Ничего страшного в этом нет! Ведь кролики такие прелестные – кто же их не любит?! Я вот тоже люблю кроликов, ну то есть, я люблю их есть, хахахахахаха! Послушай, Хань Гуан Цзюнь. Ты столько вчера выпил… Нет, не так. Ты так вчера захмелел, что, должно быть, сегодня тебе не очень хорошо. Умойся, попей воды и немного отдохни перед тем, как мы вновь отправимся в путь. На этот раз рука указывает на юго-запад. А я больше не буду тебе мешать и пока куплю завтрак».

 

Он был уже на полпути к выходу, как вдруг Лань Ван Цзи холодно произнес: «Стой».

 

Вэй У Сянь обернулся: «Что?»

 

Лань Ван Цзи довольно долго пристально смотрел на него молча, затем, наконец, спросил: «У тебя есть деньги?»

 

Вэй У Сянь ухмыльнулся: «Ага! Ты же не думаешь, что я не знаю, где ты хранишь деньги? Я и тебе прихвачу что-нибудь на завтрак, хорошо? Хань Гуан Цзюнь, тебе нет нужды торопиться. Мы никуда не спешим».

 

Он вышел из комнаты, закрыл за собой дверь и уже в коридоре схватился за живот от смеха, беззвучно захохотав.

 

Лань Ван Цзи до сих пор находился в глубоком шоке, будто его обухом по голове ударили. Он закрылся в комнате и просидел в одиночестве довольно продолжительное время. Тем временем Вэй У Сянь неторопливой походкой спустился вниз, покинул постоялый двор и  с удовольствием прогулялся по окрестностям, захватывая по пути разные легкие закуски. Затем он уселся на ступеньки, и, нежась на солнышке, принялся завтракать. Через некоторое время по улице пронеслась стайка подростков.

 

Мальчик, возглавлявший процессию, зажал в кулаке длинную бечевку и несся со всех ног. На конце этой бечевки высоко в небесах, покачиваясь в разные стороны, танцевал воздушный змей. Дети, преследующие первого мальчика, держали в своих руках игрушечные луки со стрелами, с громким улюлюканьем пытаясь догнать и подстрелить бумажную фигуру.

 

В детстве Вэй У Сянь тоже любил эту игру. Стрельба из лука входила в число необходимых навыков для всех учеников из именитых кланов, однако большинству из них не нравилось тренироваться, стреляя точно по мишеням. Убийство тварей во время ночной охоты и преследование воздушных змеев – вот чем наслаждались юноши. Каждый запускал своего змея: тот, чья игрушка взлетит выше всех, дальше всех и точнее всех собьется, объявлялся победителем. Поначалу игра пользовалась популярностью только среди учеников орденов заклинателей, но со временем и обыватели узнали о ней, и их дети также полюбили ее, хотя, безусловно, урон, наносимый их маленькими стрелами, значительно отличался от поражающей способности обученных младших адептов.

 

В те годы Вэй У Сянь жил в Пристани Лотоса и сбивал воздушных змеев, соревнуясь с другими учениками Ордена Юнь Мэн Цзян. Он очень часто побеждал в этой игре, Цзян Чэн же, напротив, приходил вторым. Иногда его змей уносился слишком далеко ввысь, поэтому стрелы не долетали до него; а иногда бумажная фигура хоть и была легкодоступной для выстрела, змей Вэй У Сяня все равно оказывался выше. Размерами воздушный змей почти в два раза превосходил игрушки остальных, а внешним видом походил на страшного летающего монстра, расписанного яркими кислотными цветами, с огромным зияющим ртом и несколькими заостренными хвостами, хлопающими по ветру. Но на самом деле, на большом расстоянии он, такой живой и неугомонный, выглядел не так уж и свирепо, а даже немножко по-ребячески. Каркас бумажной фигуры Цзян Фэн Мянь всегда собирал собственноручно, а потом отдавал Цзян Янь Ли на покраску. Вот почему каждый раз, забирая готового змея, и Вэй У Сяня, и Цзян Чэна переполняла гордость.

 

При мыслях об этом губы Вэй У Сяня растянулись в улыбке, и он, не сдержавшись, задрал голову, чтобы посмотреть, как выглядел змей, которого пытались сбить дети. Игрушка имела круглую форму и золотистый цвет. Вэй У Сянь задумался: «Что же это? Жареная лепешка? Или какой-то зверь, которого я не знаю?»

 

Внезапно налетел порыв ветра. Воздушный змей теснился в узкой улочке и парил не очень высоко, поэтому  тут же обрушился на землю. 

 

Один мальчик воскликнул: «О нет, солнце упало!»

 

Вэй У Сянь немедленно сообразил, в чем дело. Похоже, эти дети играли в воображаемую Аннигиляцию Солнца. 

 

Сейчас они пребывали в Юэ Яне, а когда Орден Ци Шань Вэнь достиг поры своего расцвета, он самодурствовал практически повсеместно.  Юэ Ян находился не так уж и далеко от Ци Шаня, а значит, местные наверняка очень сильно пострадали от его действий, будь то выпущенные на волю твари, или жестокость и притеснение со стороны его адептов. По завершении Аннигиляции Солнца, когда объединенные силы различных орденов положили конец существованию клана Вэнь, многовековой порядок в одночасье рухнул. В то время и в Ци Шане, и в его окрестностях многие люди ликовали и устраивали празднества в честь уничтожения Ордена, и многие торжества впоследствии стали своего рода традициями. Скорее всего, так вышло и с этой игрой.

 

Дети остановили погоню, собрались вместе и, ломая голову, начали спорить: «И что нам делать? Мы ведь не сбивали солнце, оно само упало. Кто теперь ведущий?»

 

Одна рука взмыла вверх: «Я, кто же еще! Я Цзинь Гуан Яо, я убил самого большого злодея Ордена Ци Шань Вэнь!»

 

Вэй У Сянь, сидящий на ступеньках, ведущих на постоялый двор, с большим интересом наблюдал за ними.

 

В подобных играх Верховный Заклинатель, Лянь Фан Цзунь, который сейчас обладал наибольшей властью, безусловно, являлся самым распространенным персонажем. Его происхождение порой побуждало дурные толки, но люди восхищались им как раз за то, что он забрался так высоко с самых низов. Во время Аннигиляции Солнца Цзинь Гуан Яо, действуя под прикрытием, с ловкостью влился в ряды адептов Ордена Ци Шань Вэнь и обманом выведал несметное количество тайн противника, при этом оставляя их в полнейшем неведении. Когда же Аннигиляция Солнца завершилась, он, где лестью, где сообразительностью, а где другими методами, но все же добился звания Верховного Заклинателя и теперь с честью нес его. Такая славная жизнь заслуживает определения легендарной. Если бы Вэй У Сянь сейчас играл, он тоже хотел бы попытаться стать Цзинь Гуан Яо. Выбрать этого мальчика ведущим было бы весьма справедливо!

 

Кто-то еще запротестовал: «Но я - Не Мин Цзюэ! Это я выиграл большинство битв и захватил больше всех пленных! Ведущим должен быть я!»

 

«Цзинь Гуан Яо» возразил: «Но я Верховный Заклинатель!»

 

«Не Мин Цзюэ» замахнулся кулаком: «И что с того, что ты Верховный Заклинатель? Ты все равно мой младший брат. И вообще, при виде меня ты должен убегать, поджав хвост».

 

«Цзинь Гуан Яо» следовал правилам игры и действительно хорошо вжился в роль. Он втянул голову в плечи и бросился наутек. Кто-то еще сказал: «Недолго же ты прожил, дурак».

 

Похоже, что дети выбирали себе роль, исходя не только из простых предпочтений, и в сердце «Не Мин Цзюэ» таилась частичка настоящего Не Мин Цзюэ. Он немедленно вспылил: «Цзинь Цзы Сюань, уж кто бы говорил, ты умер еще раньше меня!»

 

Цзинь Цзы Сюань надменно парировал: «Ну и что с того, что моя жизнь была коротка? Я третий в списке самых лучших заклинателей!»

«Да ты третий только из-за своей внешности!»

 

В это время один из мальчиков, казалось, устав от беготни и стояния на ногах, подошел к лестнице и присел рядом с Вэй У Сянем. Помахав руками, он примирительно вклинился в разговор тех двоих: «Ладно, ладно. Хватит ссориться. Я Старейшина И Лин, а значит, я самый сильный из вас. И так и быть, я могу быть вашим ведущим».

 

Вэй У Сянь: «…»

 

Он опустил свой взгляд на мальчика. Действительно, за пояс того была заткнута маленькая палка, скорее всего, Чэнь Цин.

Только простодушный ребенок мог снизойти до роли Старейшины И Лин, принимая во внимание лишь могущественность Вэй У Сяня и забывая о том, хорошим он был или же плохим. 

 

Кто-то еще вмешался в разговор: «А вот и нет. Я<i> Сань Ду Шеншоу</i>.  Я самый сильный».

 

«Старейшина И Лин» ответил так, словно все уяснил: «Цзян Чэн, с чего ты решил, что можешь сравниться со мной? Разве ты хоть раз побеждал меня? Как ты можешь без тени смущения утверждаешь, что ты самый сильный? Тебе не стыдно?»

 

«Цзян Чэн» хмыкнул: «Пф, значит, я не могу сравниться с тобой? А ты помнишь, как ты умер?»

 

Легкая улыбка, играющая на губах Вэй У Сяня, тут же испарились.

 

Словно игла со смертельным ядом резко вошла в него, и слабая, колющая боль охватила все его естество.

 

«Старейшина И Лин», сидящий подле него, хлопнул в ладоши: «Так, взгляните на меня! Слева у меня Чэнь Цин, справа – Тигриная Печать, а еще со мной Призрачный Генерал: мне нет равных в Поднебесной! Хахахахахаха!» Держа в левой руке палку, а в правой – камень, он довольно долго хохотал, как сумасшедший, а потом вдруг поинтересовался: «А где Вэнь Нин? Идем сюда!» Мальчик, стоявший позади толпы, поднял руку и слабым голосом произнес: «Я здесь… Эм… Просто хотел сказать… Во время Аннигиляции Солнца я был еще жив…»

 

Вэй У Сянь почувствовал, что пора их перебить.

 

Он спросил: «Заклинатели, могу я кое-что узнать у вас?»

 

Еще ни один взрослый не вмешивался в их игру, к тому же, этот человек не бранился, а на полном серьезе задавал вопрос. «Старейшина И Лин» посмотрел на него одновременно с опаской и любопытством: «Что ты хотел узнать?»

 

Вэй У Сянь сказал: «Почему у вас нет никого из Ордена Гу Су Лань?»

 

«Есть».

 

«И где же они?» 

 

«Старейшина И Лин» указал на мальчика, который с самого начала хранил молчание: «Вот он».

 

Вэй У Сянь посмотрел на ребенка. Он оказался весьма изящной наружности, росток прелестного, грациозного мужчины. Вместо головной повязки вокруг его гладкого лба была обмотана белая веревка. Вэй У Сянь спросил: «А кто он?»

 

«Старейшина И Лин» презрительно скривил губы: «Лань Ван Цзи».

 

Что ж… Эти дети ухватили саму суть. Тот, кто играет роль Лань Ван Цзи, и впрямь должен закрыть рот и не говорить ни слова!

Нежданно-негаданно уголки губ Вэй У Сяня вновь поползли вверх.

 

Иглу со смертельным ядом вытащили из его тела и швырнули в дальний угол. Колющую боль в мгновение ока как рукой сняло, и Вэй У Сянь пробормотал себе под нос: «Удивительно, почему кто-то столь скучный, как он, всегда так меня радует?»

 

Когда Лань Ван Цзи спустился вниз, он увидел, что Вэй У Сянь сидел на ступеньках, а вокруг него расположились дети, с аппетитом поедающие паровые пирожки с мясом. Вэй У Сянь жевал свой пирожок и давал наставления двум мальчикам, спина к спине стоявшим перед ним: «Так, вас окружают тысячи и тысячи заклинателей из Ордена Ци Шань Вэнь. Все они в полном боевом снаряжении, и так плотно взяли вас в кольцо, что и капле воды не просочиться. Ваш взгляд тверд.  Да, вот так. А теперь, Лань Ван Цзи, послушай меня. Сейчас ты – не обычный ты. Ты весь залит кровью! Жажда убийства переполняет тебя! Ты пугаешь одним своим видом! Вэй У Сянь, прижмись к нему сильнее. Умеешь  играть с флейтой? Покажи, как ты крутишь ее одной рукой. Держись увереннее! Знаешь, как это? Подойти, я тебя научу». «Вэй У Сянь» послушался и передал ему свою маленькую палку. Вэй У Сянь ловко завертел «Чэнь Цин» между двумя пальцами, заставив детей столпиться вокруг него и восхищенно заахать.

 

Лань Ван Цзи: «…»

 

Он беззвучно приблизился к мальчикам. Увидев, что Лань Ван Цзи уже спустился, Вэй У Сянь стряхнул пыль со штанов и принялся прощаться с детьми. Насилу поднявшись на ноги, он подошел к Лань Ван Цзи, весело смеясь на ходу, словно принял какую-то странную отраву.

 

Лань Ван Цзи: «…»

 

Вэй У Сянь сказал: «Хахахахахаха, виноват, Хань Гуан Цзюнь. Я отдал им весь твой завтрак. Давай потом купим еще».

 

Лань Ван Цзи: «Мгм». 

 

Вэй У Сянь спросил: «Ну, что скажешь? Правда, те двое ребятишек совершенно очаровательны?  Угадай, кого играл тот, что с веревкой, обязанной вокруг лба? хахахахахаха…»

 

Помолчав некоторое время, Лань Ван Цзи, наконец, не стерпел: «Что еще я делал прошлой ночью?..»

 

Наверняка все было не так-то просто.  Иначе, над чем бы еще до сих пор смеялся Вэй У Сянь???

 

Вэй У Сянь быстро замахал руками: «Нет, нет, нет. Ты действительно ничего не делал. Я всего лишь дурачусь, хахахахахаха… Так, ладно. Кхе-кхе. Хань Гуан Цзюнь, сейчас я хочу обсудить серьезные дела».

 

Лань Ван Цзи ответил: «Говори».

 

Вэй У Сянь принял деловой вид: «Стук по гробам на кладбище клана Чан отсутствовал многие годы. Однако вчера он внезапно возобновился, и это определенно не простая случайность. Тому должна быть своя причина».

 

Лань Ван Цзи спросил: «И что, на твой взгляд, это за причина?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Хороший вопрос. Я полагаю, все дело в трупе, который выкопали».

 

Лань Ван Цзи: «Мгм».

 

Выражение его лица было столь внимательным, что Вэй У Сянь невольно вспомнил, каким сосредоточенным выглядел Лань Ван Цзи, сжимая его пальцы прошлой ночью, когда напился. Мучительно сдерживая рвущийся наружу смех, Вэй У Сянь продолжил, сохраняя все тот же важный вид: «Мне кажется, труп расчленили не только из-за обычной мести или ненависти. Это – жестокий способ подавления. Тот, кто разрубил мертвеца, умышленно выбрал места, где бушуют твари, и поместил туда части тела».

 

Лань Ван Цзи произнес: «Изгоняй яд с помощью яда. Они уравновешиваются и сдерживаются друг другом».

 

Вэй У Сянь согласился: «Вот именно. И, поскольку вчера могильщик вырыл торс, больше нечему было подавлять затаенную злобу духов клана Чан, и стук по гробам начался вновь. По тому же принципу усмиряют друг друга сабли и трупы в стенах в родовом некрополе Ордена Цин Хэ Не. Возможно, этот прием и берет свое начало именно с некрополя клана Не. Все указывает на то, что тот человек связан и с Орденом Цин Хэ Не, и с Орденом Гу Су Лань. Боюсь, противник нам достался нелегкий».

 

Лань Ван Цзи произнес: «Подобных людей не так много».

 

Вэй У Сянь ответил: «Ага. Значит, истина мало-помалу проясняется. Раз наш неприятель уже начал перемещать части тела, то, выходит, он или они уже волнуются. Наверняка, вскоре они сделают следующий шаг, и даже если мы не станем выслеживать их, они сами примутся нас искать. А высматривая нас повсюду, они, безусловно, наследят еще больше. К тому же, рука нашего дражайшего друга также укажет нам направление… Но сейчас, все же, нам стоит поторопиться. Остались только правая рука да голова. И мы должны оказаться на месте раньше противника».

 

Мужчины отправились на юго-запад. На этот раз призрачная рука вела их в Шу Дун, место, известное своими безграничными туманами.

В этой провинции находился город, в котором обитали призраки, и никто из обывателей не осмеливался приближаться к нему.

Примечания.

Титул Цзян Чэна. Сань Ду - буддистская фраза-отсылка к корню всего хаоса: алчности, гневу и невежеству; Шеншоу – «мастер, корифей».

Глава 33-34.

Глава 33. Зелень. Часть первая.

 

Местность Шу Дун изобиловала реками и долинами. В небо рвались высокогорные вершины, под ногами простирались глубокие овраги, а слабый ветерок лишь изредка гулял здесь, поэтому в провинции круглый год  властвовали туманы. 

 

Следуя направлению, указанному левой рукой, мужчины добрались до небольшой деревушки.

Несколько рядов плетней окружали глинобитные хижины с тростниковыми кровлями. Стадо пестрых кур суетилось во дворе, поклевывая зернышки риса. Крупный, ярко оперенный петух с подрагивающим листовидным гребнем стоял на одной ноге на крыше и важно поглядывал вниз, крутя шеей то влево, то вправо. К счастью, собак здесь никто не держал. Похоже, местные селяне сами могли ухватить лишь пару кусков мяса за весь год, не говоря уже о том, чтобы располагать костями для скармливания псам. 

 

Прямо перед деревней находилась развилка, ведущая в три разных направления. Две из троп  были почти лишены растительности и покрыты несчетным количеством следов: эти пути явно часто использовались. Третья же тропа густо поросла сорняками; покосившийся квадратный знак, сделанный из сланца, торчал у ее обочины. Судя по его состоянию, он уже давно находился под ветром и инеем и натерпелся всяких невзгод: длинная трещина тянулась от основания до самой середины, а сквозь нее проглядывали пожухлые травы. 

 

На знаке виднелись два высеченных иероглифа, вероятно, название местности, к которой вела дорога. Постаравшись, путник мог разглядеть нижний символ, означающий «город», но вот верхний уже состоял из приличного количества черт, имея весьма громоздкое строение. К тому же, как нарочно, трещина прошла аккурат через иероглиф, и отвалившиеся от знака мелкие камни рассыпались тут и там. Вэй У Сянь наклонился, отодвинул сорняки в сторону и, кажется, целую вечность разглядывал символ, но ему так и не удалось понять, что это за слово. 

 

И будто назло призрачная рука указывала именно на этот путь.

 

Вэй У Сянь предложил: «Давай спросим местных».

 

Лань Ван Цзи кивнул, но, конечно, Вэй У Сянь и не надеялся, что он сам отправится задавать вопросы, поэтому незамедлительно оскалился во все тридцать два зуба и неспешно пошел к селянкам, насыпающим курам рис.

 

Среди женщин присутствовали и старые, и молодые, однако, заметив приближение странного незнакомого мужчины, все они насторожились, словно желая побросать свои совки и ринуться в хижину. Но стоило Вэй У Сяню, сияющему лучезарной улыбкой,  обменяться с ними парой слов, как они начали успокаиваться и робко отвечать.

 

Когда же он показал на знак и что-то спросил, женщины моментально изменились в лицах, на короткое мгновение замешкались, и, с большой неохотой, заикаясь через слово и отчаянно жестикулируя, решились продолжить беседу, но не осмеливались и взгляда бросить на Лань Ван Цзи, который все так же стоял на дороге. Уголки рта Вэй У Сяня по-прежнему загибались вверх, а сам он внимательно слушал. Вскоре тема их разговора, похоже, поменялась, и женщины вновь пришли в легкое расположение духа. Мало-помалу они расслабились и даже начали немного улыбаться Вэй У Сяню.

 

Лань Ван Цзи издалека наблюдал за ними. Он прождал уже довольно долго, но Вэй У Сянь, казалось, все еще не собирался возвращаться. Исподволь разглядывая землю, Лань Ван Цзи пнул кусок гравия у ног.

 

Он довольно долго перекатывал из стороны в сторону маленький, ни в чем не повинный, камушек, а когда вновь поднял голову, то увидел, как Вэй У Сянь что-то достал из своих рукавов и вручил самой говорливой женщине.

 

Лань Ван Цзи с лицом, не выражающим никаких эмоций, замер на месте. Он уже действительно не мог удержаться и приготовился  было подойти к ним, но тут к нему прогулочной походкой вернулся Вэй У Сянь. 

 

Он встал подле Лань Ван Цзи: «Хань Гуан Цзюнь, тебе следовало присоединиться ко мне. Во дворе даже кролики были!»

 

Лань Ван Цзи никак не среагировал на поддразнивание и с притворным равнодушием произнес: «Что ты у них узнал?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Дорога ведет в город И. Первый иероглиф на знаке – «И».

 

Лань Ван Цзи предположил: «И» как в слове «<i>рыцарство</i>»?  

 

Вэй У Сянь сказал: «И да, и нет».

 

Лань Ван Цзи спросил: «Что ты имеешь в виду?»

 

Вэй У Сянь пояснил: «Иероглиф верный, но <i>значение</i> - нет.  «И» не как в «рыцарство», а как в «<i>похоронный дом</i>». 

 

Они перешагнули беспорядочные заросли сорняков, вышли на дорогу и вновь отправились в путь. Вэй У Сянь продолжил: «Девушки рассказали, что люди из этого города издавна умирали в раннем возрасте, либо по естественным причинам, либо от несчастных случаев, поэтому там довольно много похоронных домов для временного хранения трупов. К тому же, эта местность всегда славилась производством погребальных принадлежностей, будь то гробы, <i>ритуальные деньги</i>, <i>бумажные манекены</i>  или что-то еще. Каждый житель города И в совершенстве владеет своим ремеслом, и поэтому он стал известен именно под таким названием».

 

Помимо пожухлой травы и осколков булыжников, почти сплошь покрывающих дорогу, на пути также встречались трещины и рытвины, которые было довольно сложно заметить. Лань Ван Цзи непрерывно следил, куда наступал Вэй У Сянь, пока тот говорил на ходу: «Еще они сказали, что местные жители редко ходят в город И, а люди оттуда тоже нечасто покидают свое селение, разве только чтобы сбыть свой товар. За последние несколько лет оттуда почти никто не выезжал. Этой тропой не пользовались уже годами, потому неудивительно, что здесь столь трудно передвигаться».

 

Лань Ван Цзи спросил: «И?»

 

Вэй У Сянь удивился: «И что?»

 

Лань Ван Цзи уточнил: «Что ты им дал?»

 

Вэй У Сянь ответил: «А, ты об этом. Румяна».

 

Когда они были в Цин Хэ, Вэй У Сянь купил у шарлатана, что поделился с ними слухами о хребте Синлу, маленькую коробочку и с тех пор всегда носил ее с собой. Он продолжил: «Людей, которые отвечают на твои вопросы, нужно благодарить, верно? Сначала я хотел дать им денег, но девушки слишком перепугались и не решились взять их. Зато им очень понравился аромат румян. Скорее всего, они впервые в жизни видели нечто подобное, поэтому я подарил им коробочку».

 

Немного помолчав, он добавил: «Хань Гуан Цзюнь, почему ты так на меня смотришь? Да, я знаю, что те румяна были не самого лучшего качества. Но ведь и я уже не такой, как раньше, всегда имевший при себе ворох цветов и шпилек для волос, чтобы преподносить их женщинам. Мне на самом деле больше нечего было дать им, и румяна – все же лучше, чем ничего».

 

Брови Лань Ван Цзи дрогнули, словно в его памяти всплыло какое-то неприятное воспоминание, и он медленно отвернулся.

 

Чем дальше они шли по ухабистой дороге, тем меньше сорняков заслоняли путь, и все они неохотно жались к обочинам, потому тропа стала казаться шире. Однако туман, напротив, сгущался.

 

Когда призрачная рука сжалась в кулак, дорога уперлась в разрушенные городские ворота.

Место это выглядело крайне обветшалым: лак на центральной башне облупился, а в ее кровле недоставало отколовшегося угла и, вдобавок, кто-то исписал все городские стены своими каракулями. Сами ворота когда-то были красного цвета, однако сейчас краска выцвела почти добела, и каждый клепальный гвоздь, давным-давно вбитый в них для украшения, теперь проржавел насквозь и почернел. Створки дверей стояли полураспахнутыми, словно кто-то сделал для себя маленькую щелку и проскользнул внутрь.

 

Любой человек, едва успевший переступить городскую черту, мог ощутить, что призраки и демоны пускаются здесь в разгул. 

 

По дороге к входу Вэй У Сянь внимательно осмотрел окрестности, а добравшись до него, произнес: «<i>Фэншуй</i>  тут просто ужасен».

 

Лань Ван Цзи неспешно кивнул: «Бесплодные горы и бурные реки».

 

Город И со всех сторон окружали обрывистые скалы, а их вершины странным образом клонились к центру селения, устрашающе нависая и подавляя своими размерами, словно готовые в любой момент обрушиться. Навечно опоясанный мрачными массивными горами и окутанный холодным сумрачным туманом, город этот казался более демоническим, чем сами демоны. Даже простая прогулка у его ворот заставляла чувствовать панику и удушье, не говоря уже о витающей в воздухе угрозе.

 

Испокон веков известно выражение «благодатный край», однако есть и прямо противоположное высказывание. В некоторых селениях из-за неудачного расположения или рельефа местности фэншуй крайне неблагоприятен. Жители города, запертые в естественной сырости и затхлости, обречены на раннюю смерть и всевозможные неурядицы, а если же и все их предки обитали здесь, то невезение преследовало их по пятам. Стоит также упомянуть и о из ряда вон выходящих явлениях, коих было предостаточно в подобных местах, например, о живых мертвецах или возвращении душ. Город И, очевидно, принадлежал к числу неблагодатных краев. 

 

Селения такого рода обычно находились в захолустных районах, лежащих вне сферы влияния какого-либо ордена, но будь они даже в подконтрольном им регионе, заклинатели все равно не спешили бы на помощь. В конце концов, хлопот эти города доставляли немало, даже больше, чем бездонный омут, ведь его, по крайней мере, можно было вытравить. Но изменить фэншуй практически невозможно, и, если никто не рыдал под дверями глав кланов, ордены закрывали на происшествия глаза и делали вид, что им ничего не известно.

 

Для населения же лучшим решением являлось уехать из города. Однако некоторые семьи из поколения в поколение проживали в оторванных от мира землях, и для них было чрезвычайно трудно собраться с духом и покинуть родные места. К тому же, даже если пятеро или шестеро человек из десятка скоропостижно умирали в молодом возрасте, то, значит, трое или четверо оставались в живых, и с таким раскладом уже можно смиряться. 

 

Мужчины остановились у городских ворот и обменялись взглядами.

 

Двери, неровно висящие на скрипящих петлях, неохотно отворились. 

 

Их взору предстал не оживленный людской поток и даже не разгневанные мертвецы,  а лишь заслонявшая собой все и вся белая дымка. 

 

Плотность тумана в городе была в несколько раз больше, чем за его пределами, едва позволяя разглядеть прямую, длинную улицу перед ними. На ее обочинах отсутствовали любые следы пребывания человека, если не считать угрюмых домов.

 

Мужчины, не сговариваясь, на несколько шагов приблизились друг к другу и вошли в город вместе.

 

Стоял день, но в городе господствовало безмолвие: не слышалось ни человеческих голосов, ни лая собак, ни криков петухов. Все здесь представлялось крайне странным.

 

Однако, справедливости ради, именно сюда привела их призрачная рука, и обычное течение дел в этом селении было бы еще более странным.

 

Мужчины уже довольно долго шли по улице, и чем сильнее они углублялись в город, тем гуще становился туман, словно темная энергия пропитывала воздух. Поначалу они могли хоть что-то разглядеть на расстоянии десяти шагов, потом чуть заметные очертания предметов стали едва различимы на пяти шагах, и в конце концов, мужчинам уже не удавалось увидеть свои собственные вытянутые вперед руки. По мере продвижения к центру Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи все сильнее прижимались друг к другу, пока не оказались плечом к плечу, и только так возможно было рассмотреть лицо идущего рядом. В голове Вэй У Сяня промелькнула мысль: «Если кто-то решит воспользоваться туманом и прокрасться между нами, стать третьим в нашем ряду, то неизвестно, заметим ли мы или нет».

 

Внезапно нога Вэй У Сяня обо что-то споткнулась. Он посмотрел вниз, однако ничего не разобрал. Тогда он крепко схватил Лань Ван Цзи за руку, чтобы тот не ушел без него, наклонился и сощурил глаза. Резко прорвав белую дымку, перед его взором возникла голова с парой гневно глядящих глаз. 

 

Голова эта принадлежала мужчине с большими глазами, кустистыми бровями и необычайно острыми скулами, размалеванными румянами.

 

Споткнувшись о череп, Вэй У Сянь едва не запустил его в полет, и сей факт натолкнул его на мысль, что тот весил не более килограмма. Такая легкая голова точно не была человеческой. Вэй У Сянь поднял ее с земли и с двух сторон сжал. Большая часть лица мужчины немедленно провалилась внутрь черепа, а румяна размазались.

 

Голову изготовили из бумаги. 

 

Бумажная голова оказалась весьма искусной работы, с тщательно вылепленными чертами лица, и, несмотря на преувеличенно-театральный макияж, голову невозможно было отличить от головы настоящего человека. Впрочем, город И как раз-таки славился производством погребальных принадлежностей, поэтому, безусловно, и бумажных манекенов здесь изготавливали высшего качества. Среди подобных кукол встречались и заместители, которые, по верованиям людей, будучи сожженными для усопшего, страдали в преисподней за него, например, восходили на <i>гору ножей</i>  или варились в масляном котле; и красавицы-служанки, которые ухаживали за покойным в загробном мире. Но, безусловно, все эти манекены сжигались лишь для того, чтобы хоть немного облегчить скорбь живых. Эта бумажная голова, скорее всего, принадлежала «Силачу Преисподней».

 

Как ясно из его имени, «Силач Преисподней» являлся бойцом, который, по слухам, защищал усопшего от нападок демонов и вероломных <i>паньгуаней</i>  или не позволял другим подлым душам отнять ритуальные деньги, сожженные для покойного его родичами. К найденному черепу, без сомнения, присоединялось крупное и крепкое тело, также изготовленное из бумаги. Похоже, кто-то оторвал голову от туловища и бросил на дорогу.

 

Волосы на черепе были черного как смоль цвета и весьма блестящими. Вэй У Сянь коснулся их, и выяснилось, что пряди намертво крепились к «коже», словно и в самом деле росли на голове. Он подумал: «Работа действительно очень искусная. Интересно, они берут настоящие волосы и сажают их на клей?»

 

Неожиданно мимо них проскользнула худая тень. 

 

Тень эта оказалась крайне странной. Она пробежала мимо, вплотную задев плечо Вэй У Сяня, и мгновенно растворилась в густом тумане. Би Чэнь обнажился сам по себе, преследуя призрачную фигуру, но вскоре вернулся обратно в ножны.

 

То, что проскочило мимо Вэй У Сяня, двигалось слишком быстро – человек ни за что не достиг бы подобной скорости!

 

Лань Ван Цзи сказал: «Смотри в оба. Будь начеку».

 

Хотя тень лишь слегка задела его, нельзя уверенно предположить, что, явившись в следующий раз, она больше ничего не сделает.

 

Вэй У Сянь выпрямился и спросил: «Ты слышал?»

 

Лань Ван Цзи ответил: «Топот и бамбуковый шест». 

 

И он не ошибался. На короткое мгновение, когда тень промелькнула мимо них, кроме грохота торопливых шагов, также слышался иной непонятный звук – звонкий мерный стук, словно кто-то очень быстро бил по земле бамбуковым шестом. Вэй У Сянь не знал, отчего возник этот шум.

 

Вдруг из окружающего их тумана вновь раздались шаги, на этот раз спереди.

 

Эти шаги были уже легче, медленнее и принадлежали множеству пар ног. Похоже, группа людей, храня молчание, с большой осторожностью приближалась к ним. Вэй У Сянь выудил талисман Горящего мрака и швырнул вперед. Если на них шло существо, содержащее темную энергию, талисман воспламенился бы, а огонь от него хоть немного, но осветил бы окрестности.

 

Но люди впереди них заметили, как в их сторону что-то летит, и тут же ринулись в атаку!

Несколько разноцветных вихрей мечей угрожающе нацелились на мужчин. Би Чэнь неторопливо обнажился и проплыл мимо Вэй У Сяня, отразив удар. Разгромленные за мгновение соперники пришли в крайнее смятение. Услышав их растерянные крики и суетливое топтание на месте, Лань Ван Цзи немедленно вернул меч в ножны, а Вэй У Сянь громко позвал: «Цзинь Лин? Сы Чжуй?»

 

Он и впрямь не ослышался – из тумана донесся голос Цзинь Лина: «Почему опять ты?!»

 

Вэй У Сянь парировал: «Это я хочу спросить – почему опять ты?!»

 

Лань Сы Чжуй изо всех сил пытался сохранять самообладание, однако голос его наполнился радостью: «Молодой господин Мо, вы тоже здесь? Значит, и Хань Гуан Цзюнь с вами?»

 

Узнав, что Лань Ван Цзи также может находиться неподалеку, Цзинь Лин тотчас же закрыл рот, словно на него вновь наложили заклятие молчания. Похоже, он до смерти боялся, что его опять приструнят и заставят размышлять над своим поведением. Лань Цзин И, в свою очередь, выкрикнул: «Он точно здесь! Это же был Би Чэнь! Ведь так?!»

 

Вэй У Сянь ответил: «Ага. Он здесь, рядом со мной. Подойдите ближе». 

 

Стоило юношам понять, что те, на кого они наткнулись, оказались друзьями, а не врагами, и они с облегчением выдохнули и поспешно приблизились к мужчинам. Кроме Цзинь Лина и нескольких учеников Ордена Гу Су Лань, в толпе оказались семь или восемь юношей в одеждах различных кланов, которые по-прежнему нерешительно переминались с ноги на ногу - скорее всего, адепты менее известных орденов. Вэй У Сянь спросил: «Почему вы все тут? И зачем вы так яростно нападаете? Мне повезло, что рядом стоял Хань Гуан Цзюнь. А что если вы поранили бы простых людей?»

 

Цзинь Лин возразил: «Нет тут никаких простых людей! Здесь вообще никого нет!»

 

Лань Сы Чжуй кивнул: «Сейчас самый разгар дня, но повсюду зловещий туман. И все лавки закрыты».

 

Вэй У Сянь сказал: «Об этом позже. Лучше скажите, как вы все оказались вместе? Я ни за что не поверю, что вы решили заняться совместной ночной охотой». Цзинь Лин смотрел на остальных, как на нечто оскорбительное для глаз, ища со всеми лишь драк да ссор. А если вспомнить, что он уже имел кое-какие разногласия с адептами Ордена Гу Су Лань, то вероятность ночной охоты вместе с ними стремилась к нулю. Лань Сы Чжуй любезно пустился в разъяснения: «Долгая история. Поначалу мы…»

 

В этот момент из густого тумана послышались треск, клокотание и пронзительно-резкий стук бамбукового шеста о землю.

 

Лица учеников тут же перекосил страх: «Оно снова здесь!»

 

Глава 34. Зелень. Часть вторая.

 

Внезапно раздавшийся странный стук бамбукового шеста по земле звучал то громко, то тихо; то рядом, то в отдалении, поэтому определить, где находился источник шума или кто его производил, было невозможно.

 

Вэй У Сянь сказал: «Все, подойдите сюда. Сбейтесь в кучу. Не двигайтесь и не нападайте».

 

Если, находясь в столь плотной дымке, ученики вздумают обнажить мечи и начать беспорядочно атаковать, то велика вероятность, что они поранят друг друга, а не врага. Однако уже через мгновение стук резко прекратился. Довольно долго прождав в тишине, один из учеников прошептал: «Это опять оно… Когда же оно прекратит преследовать нас!»

 

Вэй У Сянь удивился: «Оно следовало за вами по пятам?»

 

Лань Сы Чжуй ответил: «Войдя в город, мы обнаружили, что туман чересчур густой и поэтому, опасаясь отбиться от своих, мы решили передвигаться как можно ближе друг к другу. Потом вдруг до нас донесся этот звук. На тот момент стук не был таким быстрым, а напротив, - медленным и размеренным. Сквозь белую пелену мы смогли разглядеть лишь низкую тень, прошедшую прямо перед нами. Но когда мы но когда мы пустились за ней в погоню, тень исчезла. С тех пор звук преследует нас».

 

Вэй У Сянь уточнил: «Насколько низкая?»

 

Лань Сы Чжуй показал рукой на уровне своей груди: «Очень низкая. И очень худая».

 

Вэй У Сянь спросил: «Как долго вы здесь находитесь?»

 

Лань Сы Чжуй сказал: «Около пятнадцати минут».

 

«Пятнадцать минут? – Вэй У Сянь обратился к Лань Ван Цзи. – Хань Гуань Цзюнь, а сколько времени здесь мы?»

 

Голос Лань Ван Цзи раздался позади них откуда-то из тумана: «Около получаса». 

 

«Так, - продолжил Вэй У Сянь. – Мы здесь дольше, чем вы. Как так получилось, что вы, во-первых, оказались впереди, а во-вторых, наткнулись на нас, только когда повернули назад?»

 

Цзинь Лин не мог не встрять в их беседу: «А мы никуда и не сворачивали. Мы всегда шли только вперед, вот по этой самой дороге».

Если никто из них не сходил с пути и не менял направление, то, возможно, кто-то наложил заклятие на дорогу, превратив ее в круговой лабиринт?

 

Вэй У Сянь вновь поинтересовался: «Вы пытались воспарить на мечах и осмотреться?»

 

Лань Сы Чжуй ответил: «Япопробовал. Мне показалось, что я взлетел довольно высоко, но на самом деле до земли было рукой подать. Кроме того, я увидел, как в воздухе вокруг меня метались неясные расплывчатые тени. Не зная, что это за твари и опасаясь, что не справлюсь с ними, я спустился обратно».

 

После его слов на некоторое время повисла тишина. Провинция Шу Дун всегда славилась своей излишней туманностью, поэтому никто особо не задумывался, почему город И утопал в белой мгле. Теперь же выяснилось, что плотная дымка образовалась отнюдь не естественным путем, и туман действительно демонический.

 

Лань Цзин И испугался: «Он же не может быть ядовитым, правда?!»

 

Вэй У Сянь ответил: «Скорее всего, нет. Мы здесь уже весьма долго и до сих пор живы».

 

Цзинь Лин сказал: «Так и знал, что надо брать Фею с собой! А все из-за твоего дурацкого осла!» 

 

Мурашки побежали по спине Вэй У Сяня, едва он услышал кличку собаки. Следом в его уши проник крик Лань Цзин И: «Да мы и слова ни сказали о твоем псе! А ведь он первым раскрыл пасть на Яблочко, за что и получил копытом в лоб! Ну и кто в этом виноват?! И вообще, все равно они оба пока не могут двигаться». 

 

Вэй У Сянь всполошился: «Что?! Моего Яблочко укусила собака?!»

 

Цзинь Лин рассердился: «Да как ты вообще можешь сравнить осла с псом-оборотнем?! Фею мне подарил мой младший дядя, и если с ней что-то случится, и десять тысяч ослов не смогут возместить убытки!» 

 

Вэй У Сянь сболтнул первое, что пришло ему в голову: «Даже не пытайся использовать имя Лянь Фан Цзуня, чтобы зашугать других! Между прочим, мой Яблочко - подарок от Хань Гуан Цзюня. И как вам только в голову пришло взять моего осла с собой на ночную охоту, тем более, позволить его покусать?!»

 

Ученики Ордена Гу Су Лань хором ответили: «Врун!» Они ни за что не поверили бы, что кто-то, обладающий вкусом и проницательностью Хань Гуан Цзюня, выбрал бы в подарок ездовое животное такого рода. И даже несмотря на то, что Лань Ван Цзи не высказывал никаких возражений, их убежденность в обмане была непоколебима. Лань Сы Чжуй попытался немного прояснить ситуацию: «Эм… Я прощу прощения, молодой господин Мо. Ваш Яблочко… В Облачных Глубинах он целыми днями шумел, поэтому старшие уже давно жаловались и в итоге приказали нам избавиться от него во время ночной охоты. Так что мы…»

 

Цзинь Лин тоже ни на секунду не верил, что животное подарил Лань Ван Цзи: «А я твоего осла вообще терпеть не могу. Что за имя такое – «Яблочко?» Глупое и дурацкое!»

 

Лань Цзин И тем временем подумал, что если все-таки осла преподнес Хань Гуан Цзюнь, то их всех ждут крупные неприятности, и торопливо заговорил: «Чем тебе не нравится имя «Яблочко»? Он любит есть яблоки, поэтому его зовут Яблочко, вот так, безо всяких изысков. По крайней мере, это в десять раз лучше, чем дать своей толстой псине кличку «Фея»! 

 

Цзинь Лин возмутился: «С чего ты взял, что Фея толстая! Покажи мне хоть одного пса-оборотня, который в лучшей форме, чем…»

 

Неожиданно наступило гробовое молчание.

 

Спустя пару мгновений Вэй У Сянь спросил: «Все на месте?»

 

Со всех сторон раздалось сопение и мычание, из чего следовало, что юноши по-прежнему стояли на своих местах. Лань Ван Цзи холодно произнес: «Шум».

 

Лань Ван Цзи смог наложить заклятие на всех разом…  Вэй У Сянь не сдержался и коснулся своих губ, поняв, как счастливо он отделался.

 

В ту же секунду из тумана послышались шаги, на этот раз слева от них. 

 

Шаги принадлежали крайне неповоротливым и неуклюжим существам. Вслед за первой волной топота похожий звук раздался справа, позади и впереди людей. Непроницаемая дымка скрывала от глаз силуэты идущих, но тошнотворный смрад уже витал в воздухе.

 

Само собой, Вэй У Сянь не стал волноваться о кучке ходячих мертвецов и издал мягкий, короткий свист. Финальная нота трели легко взмыла вверх, принуждая тварей отступить, и те в самом деле замерли на месте, едва звук достиг их.

 

Однако через мгновение ходячие мертвецы ускорились!

 

Вэй У Сянь совсем не ожидал подобного поворота событий: его приказ не только провалился, но и, наоборот, подначил их! Он ни за что не перепутал бы команды «Назад!» и «В атаку!»

 

Так или иначе, сейчас было недосуг пускаться в пространные размышления. Семь или восемь перекошенных фигур выплыли из тумана, и, если их силуэты различались в столь плотной белой мгле, то выходит, мертвецы подобрались уже слишком близко! 

 

Льдисто-голубой вихрь Би Чэня разорвал молочную пелену, описал в воздухе четкий круг, разрубив ходячих мертвецов пополам, и вернулся в ножны. Вэй У Сянь с облегчением выдохнул, а Лань Ван Цзи тихо спросил: «Почему?»

 

Вэй У Сянь и сам хотел бы знать ответ на этот вопрос. Он задумался: «Почему приказы не подействовали на них? Для высокоуровневых мертвецов эти слишком медленно шли, да к тому же еще и отвратительно воняли. Лишь пара моих хлопков должна была заставить их разбежаться в ужасе. Мой свист не связан с духовными силами, поэтому невозможно, чтобы он вот так, на пустом месте, перестал работать. Ничего подобного раньше не…»

 

Внезапно Вэй У Сянь кое-что вспомнил, и капли мелкого пота выступили у него на спине.

 

Нет. Фраза «ничего подобного раньше не случалось» в корне неверна. Подобное как раз-таки уже случалось, более того, не единожды. Действительно, кое-какими мертвецами или духами Вэй У Сянь повелевать не мог…

 

Мертвецами или духами, которые уже находились во власти Стигийской Тигриной Печати!

 

Лань Ван Цзи снял заклятие молчания, и Лань Сы Чжуй вновь обрел способность говорить: «Хань Гуан Цзюнь, здесь и впрямь становится опасно? Нам стоит сейчас же покинуть город?»

 

«Но туман такой густой. Мы не сможем найти обратного пути или взлететь на мечах…»

 

Один из учеников вдруг воскликнул: «Кажется, приближаются еще мертвецы!»

 

«С чего ты взял? Я не слышу шагов».

 

«Мне вроде бы почудился звук дыхания…»  Юноша понял, какую глупость он сморозил, только после того, как произнес ее, и в смущении закрыл рот. Еще один юноша заметил: «Ну ты и сказанул. Звук дыхания! Мертвецы - это ведь трупы, откуда же взяться звуку дыхания?!»

 

Прежде чем стих его голос, еще одна коренастая фигура возникла из тумана и врезалась в них. Би Чэнь мгновенно обнажился, и силуэт головы отделился от очертаний тела.  Одновременно с этим раздался странный плеск, а ученики, стоявшие неподалеку, испуганно вскрикнули. Вэй У Сянь, опасаясь, что они ранены, поспешно поинтересовался: «Что случилось?!»

 

Лань Цзин И ответил: «Из тела мертвеца что-то брызнуло, думаю, какой-то порошок. На вкус сразу и горький, и сладкий. И протухший!» По несчастливому стечению обстоятельств, Лань Цзин И как раз открыл рот, намереваясь сказать что-то, и добрая половина порошка попала ему на язык. Он на некоторое время отбросил приличные манеры и хорошенько отплевался, ведь любые нечистоты, фонтаном извергшиеся из трупа, представляли собой нешуточные проблемы. Более того, порошок по-прежнему кружился в воздухе, и если кто-то случайно вдохнет его, он окажется в еще худшем положении, чем Лань Цзин И. Вэй У Сянь быстро приказал: «Все, сделайте несколько шагов назад! И подойдите ко мне, я вас осмотрю».

 

Лань Цзин И ответил: «Ага. Но я тебя не вижу. Ты где?»

 

В густой пелене тумана невозможно разглядеть и собственной вытянутой руки, не говоря уже о том, чтобы кого-то найти. Вэй У Сянь припомнил, что сияние обнаженного Би Чэня пробивалось сквозь белую мглу, и повернулся к Лань Ван Цзи, который стоял рядом: «Хань Гуан Цзюнь, на минутку вытащи свой меч из ножен, и тогда он сможет подойти ко мне».

 

Лань Ван Цзи стоял прямо подле него, но не ответил ни словом, ни действием.

 

Внезапно ясное, льдисто-голубое сияние меча осветило место примерно в семи шагах от Вэй У Сяня. 

 

Лань Ван Цзи находился там?..

 

Тогда что же за человек все это время молча стоял слева от него?!

 

Неожиданно перед глазами Вэй У Сяня промелькнула тень, и затем к нему приблизилось темное пятно лица.

 

Лицо казалось неясным, темным пятном, потому что поверх него клубилась непроницаемая черная дымка!

 

Обладатель скрытого пеленой лица потянулся за мешочком Цянькунь, висящим на поясе Вэй У Сяня. Однако когда он схватил его, мешочек вдруг надулся, бечевка, что связывала его, лопнула, и три духа, клокочущих затаенной злобой, беспорядочно переплелись в один разъяренный ком, и нацелились прямо на него!

 

Вэй У Сянь захохотал: «Хотел стащить мешочек Цянькунь, да? Тогда ты совсем слаб глазами, раз вместо него вцепился в мою ловушку для духов!»

 

С тех самых пор, как на кладбище клана Чан они с боем отобрали у могильщика свежевыкопанный торс и вынудили его отступить с пустыми руками, Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи всегда оставались начеку. Они догадывались, что могильщик просто так не сдастся и дождется подходящего момента, чтобы попытаться вернуть свою добычу. Так и получилось: когда они вошли в город И, злодей решил воспользоваться людской суетой и густой пеленой тумана и напасть. И в самом деле, его расчет был верным, но он не знал одной детали: Вэй У Сянь уже давно поменял местами содержащий левую руку мешочек Цянькунь со своим мешочком-ловушкой для духов.

 

Противник отскочил назад и со звоном обнажил меч. В  ту же секунду послышались пронзительные, наполненные ненавистью визги духов, словно один лишь вид оружия могильщика рассеял их в пыль. Вэй У Сянь мельком подумал: «Значит, он действительно искусный заклинатель». Он выкрикнул: «Хань Гуан Цзюнь, могильщик здесь!»

 

Лань Ван Цзи не нуждался в предупреждениях, он полагался на свой острый слух и уже находился наготове. Он ничего не сказал, но его ответом стал яростный и стремительный взмах Би Чэня.

 

Тем не менее, нынешнее положение дел оптимизма не внушало. Черная дымка окутывала меч могильщика, и его сияние не проникало сквозь белую пелену, позволяя тому с ловкостью прятаться в густом тумане. Свет же Би Чэня, меча Лань Ван Цзи, напротив, ничем не скрывался. В результате он оказался на открытом, хорошо просматриваемом, пространстве, в то время как его враг, искусный заклинатель, хорошо знакомый со стилем фехтования Ордена Гу Су Лань, притаился во тьме. Кроме того, оба они нападали вслепую, однако могильщик мог действовать без оглядки, а Лань Ван Цзи приходилось быть крайне осторожным, чтобы по ошибке не задеть никого из своих. Таким образом, ситуация совсем не благоприятствовала Лань Ван Цзи. Вэй У Сянь услышал звон скрещенных мечей, и сердце внезапно сжалось. Он неожиданно для самого себя выпалил: «Лань Чжань? Ты ранен?!»

 

В отдалении раздался сдавленный стон, будто кто-то получил серьезное повреждение. Однако голос принадлежал определенно не Лань Ван Цзи. 

 

Лань Ван Цзи сказал: «Разве это возможно?»

 

Вэй У Сянь ухмыльнулся: «И то верно!»

 

Могильщик, казалось, презрительно усмехнулся и продолжил наступать. Лязг сияющего Би Чэня и второго меча, сталкивающихся друг с другом, звучал все дальше и дальше. Вэй У Сянь понимал, что Лань Ван Цзи, опасаясь по ошибке ранить кого-то из них, намеренно уводил противника в сторону, чтобы спокойно разобраться с ним. А все остальное, безусловно, было за Вэй У Сянем. Он обернулся к ученикам: «В каком состоянии находятся те, что вдохнули порошок?»

 

Лань Сы Чжуй ответил: «Им становится трудно держаться на ногах!»

 

Вэй У Сянь приказал: «Подойдите в центр и посчитайтесь».

 

К счастью, с тех пор как Лань Ван Цзи расправился с волной ходячих мертвецов и увел в сторону могильщика, больше ничто не беспокоило их своим присутствием. Стук бамбукового шеста по земле также не возобновлялся и не доставлял им неприятности. Ученики собрались вокруг Вэй У Сяня и сделали перекличку. Все были на месте. Сперва Вэй У Сянь занялся Лань Цзин И и пощупал его лоб. Тот оказался немного горячим. Затем он дотронулся до лбов других юношей, вдохнувших порошок. То же самое. И наконец, Вэй У Сянь приподнял веки Лань Цзин И: «Высунь язык и скажи «ааа».

 

Лань Цзин И: «Ааааа».

 

Вэй У Сянь утвердительно произнес: «Ну что ж. Мои поздравления. Ты отравился <i>трупным ядом». </i>

 

Цзинь Лин воскликнул: «И с чем ты его тогда поздравляешь?!»

 

Вэй У Сянь ответил: «С приобретением нового жизненного опыта, конечно же. Будет что вспомнить в старости».

 

Отравление трупным ядом обычно случалось, когда человека кусал или царапал преображенный мертвец, или при контакте открытых ран с омертвевшей кровью. Заклинатели редко подпускают к себе ходячих мертвецов на расстояние укуса, поэтому никто не привык повсюду носить с собой склянки с противоядием от этой отравы. Лань Сы Чжуй  весьма встревожился: «Молодой господин Мо, а с ними ведь ничего не случится?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Пока нет. Но вот когда яд попадет в кровь, разнесется ей по всему телу и, в конце концов, дойдет до сердца, то тогда их уже ничто не спасет».

 

Лань Сы Чжуй заикнулся: «Ч-что с ними станет?»

 

Вэй У Сянь сказал: «Все то же самое, что происходит с трупами. Если ты везунчик, то просто сгниешь заживо. А если же нет – то у тебя есть все шансы превратиться в нечесаного зомби, который развлекается лишь тем, что скачет туда-сюда до конца своих дней».

 

Отравленные ученики судорожно втянули в себя воздух.

 

Вэй У Сянь спросил: «Стало быть, вы все-таки хотите исцелиться?»

 

Все энергично закивали головами. Вэй У Сянь продолжил: «Хорошо, раз так, то слушайте внимательно. С этого момента вы все ведете себя, как следует, и делаете то, что я вам говорю. Все до единого».

 

Большинство юношей до сих пор не были с ним знакомы, но увидев, как Вэй У Сянь мог свободно называть Хань Гуан Цзюня именем, данным при рождении, словно они принадлежали к одному поколению или находились в близких отношениях, и припомнив, что сейчас они сами стояли в центре города, захваченного злыми духами и окутанного непроницаемым демоническим туманом, к тому же, часть из них уже лихорадило от трупного яда; юноши впали в самый настоящий ужас, бессознательно желая опереться на кого-либо. Кроме того, Вэй У Сянь создавал впечатление полностью уверенного в своих силах человека, что чудесным образом растворяло все тревоги учеников, поэтому они хором ответили: «Да!»

 

Вэй У Сянь закрепил произведенный эффект: «Вы должны слушаться меня во всем. Никакого неповиновения. Ясно?»

 

«Да!» 

 

Вэй У Сянь хлопнул в ладоши: «Поднимайтесь. Те, кто не вдохнул яд, несут тех, кто отравился, лучше всего, на спине. Если же вы можете поднять их только на руки, то убедитесь, что голова и сердце всегда находятся выше остального тела».

 

Лань Цзин И сказал: «Но я могу идти сам. Зачем же нас нести?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Гэгэ, если ты вздумаешь порезвиться, то кровь в твоем организме будет перемещаться быстрее, а значит, скорее достигнет сердца. Вот поэтому вам всем нужно поменьше двигаться, а лучше всего, не шевелиться вовсе».

 

Юноши тут же застыли как вкопанные, позволив своим товарищам поднять их. Один из них, будучи взваленным на спину ученику из своего ордена, пробормотал: «Мертвец, который разбрызгал яд, и в самом деле дышал».

 

Юноша, державший его на плечах, тяжело отдуваясь, посетовал на него: «Я же тебе уже сказал. Если бы труп мог дышать, то он считался бы живым».

 

Лань Сы Чжуй доложил: «Молодой господин Мо, всех отравленных подняли. Куда теперь?»

 

Он был самым сообразительным, самым послушным и самым беспроблемным из них. Вэй У Сянь ответил: «На данный момент мы точно не сможем покинуть город, поэтому давайте постучимся в пару дверей».

 

Цзинь Лин спросил: «В двери чего?»

 

Вэй У Сянь на секунду задумался и сказал: «Разве у чего-то, кроме домов, есть двери?»

 

Цзинь Лин удивился: «Ты хочешь, чтобы мы вошли в один из этих домов?! Но ведь даже снаружи мы постоянно находимся в крайней степени опасности. А кто знает, что за твари скрываются внутри, выслеживая нас и ожидая, когда мы попадем к ним в лапы».

 

После его речи все вдруг ощутили, что и в плотной дымке тумана, и в домах действительно таилось несметное множество пар глаз, пристально наблюдающих за каждым их шагом, за каждым их словом, и невольно поежились от страха. Вэй У Сянь же ответил: «И то правда. Трудно сказать, где находиться рискованнее – снаружи или внутри. Но если на улице мы уже находимся в крайней степени опасности, то, значит, в доме никак не может быть хуже. Вперед, нам нельзя терять ни минуты. Мы должны успеть сделать противоядие».

 

Ученикам ничего не оставалось, кроме как безропотно повиноваться. По наказу Вэй У Сяня, дабы не разбрестись в густом тумане, каждый ухватился за ножны меча идущего перед ним человека. Так они и передвигались от дома к дому и стучали во все двери. В одном из дворов Цзинь Лин, довольно долго прождав ответа, сказал: «Похоже, тут никого нет. Давайте войдем».

 

Откуда-то издалека донесся голос Вэй У Сяня: «Кто тебе сказал, что ты можешь войти, если внутри никого? Продолжай стучать. Нам нужно попасть в дом, в котором как раз-таки кто-то есть».

 

Цзинь Лин удивился: «Ты хочешь найти дом с хозяином?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Вот именно. И стучи помягче, не тарабань изо всех сил. Это невежливо». 

 

Цзинь Лин так взбесился, что чуть было не вышиб деревянную дверь ногой, но, в конце концов, он лишь сердито топнул.

 

Каждая семья на этой улице крепко-накрепко запирала дверь, и как бы громко они ни стучали, никто не желал им отвечать. Чем больше Цзинь Лин бродил от дома к дому, тем более раздраженным становился, однако колотить в двери он действительно стал слабее. Лань Сы Чжуй же, напротив, оставался спокойным, и у тринадцатой лавки учтиво повторил фразу, которую произносил уже множество раз: «Прошу прощения, там кто-нибудь есть?»

 

Неожиданно дверь приоткрылась. Их взору предстала тонкая черная щель.

 

За дверью стояла непроницаемая тьма, не позволяя разглядеть, что находилось внутри. Человек, что открыл им, хранил молчание, и юноши, оказавшиеся ближе всех к нему, невольно сделали шаг назад. 

 

Лань Сы Чжуй, вернув себе самообладание, спросил: «Еще раз извините, но вы хозяин этой лавки?»

 

Через мгновение из-за щели просочился странный старческий голос: «Да».

 

Вэй У Сянь подошел и похлопал Лань Сы Чжуя по плечу, дав ему знак отступить к остальным ученикам: «Хозяин, мы впервые оказались в ваших краях. Но туман тут такой густой, что мы сбились с пути и плутаем уже целую вечность. Мы очень устали. Не могли бы вы позволить нам ненадолго остановиться в вашей лавке и отдохнуть?»

 

Странный голос ответил: «Моя лавка – не приют для уставших путников».

 

Вэй У Сянь, казалось, не заметил ничего странного и продолжил как ни в чем не бывало: «Но в ваших замечательных краях больше нет ни одного обитаемого дома. Хозяин, вы в самом деле не хотите оказать нам столь незначительной услуги? Мы щедро вознаградим вас».

Цзинь Лин выпалил: «Где это ты собрался брать деньги на щедрое вознаграждение? Заруби себе на носу – я не дам тебе и медяка».

Вэй У Сянь помахал миниатюрным, изящным мешочком перед его глазами: «А это что, по-твоему?» Лань Сы Чжуй тут же возмутился: «Да как вы смеете?! Это Хань Гуан Цзюня!»

 

Пока они препирались, дверная щель еще чуть-чуть приоткрылась. Убранство комнаты по-прежнему не просматривалось, но зато они увидели седую женщину, с каменным лицом стоящую на пороге. 

 

Несмотря на то, что пожилая дама довольно сильно горбилась и на первый взгляд казалась женщиной преклонных лет, лицо ее практически не имело морщин или старческих пятен, поэтому, возрасту она была, скорее, среднего. Пожилая дама продолжила неспешно тянуть на себя дверь, пока не распахнула ее. Затем она посторонилась, словно разрешая им войти.

 

Изумленный Цзинь Лин прошептал: «Она что, и вправду хочет нас впустить?»

 

Вэй У Сянь прошептал в ответ: "Конечно, хочет. Я просунул ногу в щель, так что закрыться она не смогла бы при всем желании. А если бы она меня не впустила, я бы просто вышиб дверь».

 

Цзинь Лин: «…»

 

Город И сам по себе был пугающим и непонятным, и местные жители тоже не отличались заурядностью, поэтому увидев, как подозрительно выглядела пожилая дама, ученики зашептались между собой. Им очень не хотелось в дом, но, в конце концов, выбора у них не оставалось, так что юноши подхватили своих отравленных товарищей, которые опасались шевельнуть хоть пальцем, и друг за другом вошли в комнату. Пожилая дама стояла в стороне, провожая их холодным взглядом, а когда все оказались внутри, тут же заперла дверь, и в комнате вновь стало темно, хоть глаз выколи. Вэй У Сянь попросил: «Хозяйка, почему бы вам не зажечь свет?»

 

Пожилая дама ответила: «Лампа на столе. Зажигайте сами».

 

Лань Сы Чжуй оказался как раз подле стола. Он осторожно ощупал поверхность, обнаружил масляную лампу, покрытую толстым слоем пыли, выудил огненный талисман и поджег его. Когда же он, поднося талисман к фитилю, невзначай окинул комнату взглядом, холодный пот прошиб его с головы до ног, а волосы на голове зашевелились от страха.

 

Центральная комната в доме оказалась битком набита людьми, так что и яблоку негде было упасть. И каждый из этих людей впился в них широко раскрытыми, немигающими глазами!

Примечания.

Не удивляйтесь, пожалуйста, в Древнем Китае были свои странствующие рыцари – ю ся. 

 

Вэй У Сянь говорит о нескольких значениях иероглифа. В первом случае – «справедливый», во втором – «общинный».

 

Похоронный дом – значение немного отличается от определения в русском. Скорее, это больше похоже на морг: место, где мертвые и готовые к погребению тела лежат в гробах и ждут транспортировки на кладбище. 

 

Китайские ритуальные деньги - бумажные деньги, выпускаемые с целью задабривания духов и передачи их умершим посредством сожжения.

 

Бумажные манекены – куклы в рост человека, изготовленные из бумаги и также сжигаемые в ритуальных целях, чаще всего для помощи умершему в загробном мире.

 

Феншуй - определение по условиям местности наиболее благоприятного места для могилы или для жилища. 

 

Гора ножей – один из уровней китайской преисподней (диюй), где грешников принуждают пролить свою кровь при восхождении на гору, усеянную острыми лезвиями.

 

Паньгуань –  чиновник при владыке подземного царства, ведущий учет жизни и смерти.

 

Трупный яд – вновь напоминаем, что мы в фэнтези-новелле, и не стоит думать, что ученики отравились кадаверином или чем-то подобным. 

 

Глава 35-36.

Глава 35. Зелень. Часть третья

 

Пальцы Лань Сы Чжуя невольно разжались, однако Вэй У Сянь подоспел вовремя и ухватил масляную лампу, как раз когда она почти ударилась об пол. Затем он спокойно поднес ее к горящему огненному талисману, зажатому в другой руке, зажег светильник и поставил его на стол: «Хозяйка, вы изготовили их сами? Отличная работа».

 

Остальные, наконец, сообразили, что в комнате столпились не живые люди, а лишь бумажные манекены.

 

Манекены и в самом деле являли собой плоды трудов весьма даровитого мастера. Среди них находились мужчины, женщины, и даже дети; тела их полностью соответствовали размерам реальных людей. Все куклы мужского пола, высокие здоровяки с суровыми выражениями лиц, принадлежали к типу «Силач  Преисподней». Все куклы женского пола, девушки изящной наружности с волосами, собранными в одиночный или двойной пучок, выглядели настоящими красавицами, и даже просторные бумажные платья не могли скрыть их грациозной осанки. Рисунки на одеждах манекенов казались даже более искусными, чем узоры на парчовых мантиях: одни раскрашены в богатые, крикливые цвета;  другие – оставлены серовато-белыми. На их щеках красовались аляповатые пятна румян, подражающие цвету лица живого человека. Однако все манекены до сих пор стояли без зрачков, смотря вперед абсолютно белыми глазами, поэтому, чем ярче и сочнее был их румянец, тем мрачнее они выглядели в глазах путников.

 

В комнате находился еще один стол, а на нем стояли несколько свечей разной длины. Вэй У Сянь по очереди зажег их, и тусклый желтый свет озарил большую часть комнаты. Кроме бумажных манекенов, в доме также обнаружилась пара похоронных венков, висящих друг напротив друга, ритуальные деньги, бумажное золото и серебро, сваленные в кучу у стены.

 

Цзинь Лин уже успел слегка обнажить свой меч, но поняв, что дом представлял собой всего лишь лавку, торгующую погребальными принадлежностями, втайне вздохнул с облегчением и убрал оружие. В среде заклинателей, даже если один из них покидал этот мир, никто не устраивал жутковатых траурных торжеств, присущих простым людям, поэтому ученики никогда в жизни не видели подобные предметы. Вскоре первоначальный страх сменился любопытством: мурашки ползли по их спинам, однако юноши ощущали даже большее возбуждение, чем на ночной охоте.

 

Как бы плотен ни был туман, все же просочиться в дом он не мог. Впервые с тех пор, как они вступили в город И, ученики могли свободно видеть лица друг друга, что принесло их сердцам покой. Вэй У Сянь, заметив, что юноши расслабились, спросил пожилую даму: «Позвольте спросить, можно ли нам воспользоваться вашей кухней?»

 

Пожилая дама почти сердито косилась на лампу, словно ей не нравилось присутствие света: «Кухня в задней части дома. И она в вашем распоряжении». Произнеся эти слова, она поспешно юркнула в другую комнату, словно спасаясь от чумы, и с такой силой хлопнула дверью, что некоторые из юношей даже вздрогнули.

 

Цзинь Лин воскликнул: «С этой каргой явно что-то не так! А ты…»

 

Вэй У Сянь перебил его: «Все, помолчи. Мне нужны помощники. Желающие есть?»

 

Лань Сы Чжуй поспешил сказать: «Я помогу вам».

 

Лань Цзин И по-прежнему стоял прямо, как столб: «А что мне тогда делать?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Стой, как стоишь. Не двигайся, пока я тебе не разрешу».

 

Лань Сы Чжуй вслед за Вэй У Сянем отправился на кухню в задней части дома, и как только они достигли цели, отвратительный запах разложения едва не сбил их с ног. Лань Сы Чжуй никогда  в жизни не ощущал ничего более мерзкого, в голове его сразу же помутилось, однако он сдержался и не бросился вон. Цзинь Лин также последовал за ними, но, едва переступив порог кухни, он, как ошпаренный выскочил оттуда и принялся с бешеной скоростью размахивать руками: «Во имя Небес, что это за дрянь?!  Вы точно противоядие готовите, а не что-то иное?!»

 

Вэй У Сянь оживился: «О, ты как раз вовремя. И как ты только догадался, что я собираюсь тебя позвать? Давай, помоги нам».

 

Цзинь Лин возмутился: «Я не помогать сюда пришел! Буэ! Тут что, кого-то убили и забыли похоронить?!» 

 

Вэй У Сянь ответил: «Юная госпожа Цзинь, вы идете или нет? Если да, то заходи и засучивай рукава, а если нет – то возвращайся к остальным и позови кого-то другого».

 

Цзинь Лин рассвирепел: «Кого ты тут называешь юной госпожой Цзинь? Следи за языком!» Он зажал нос, размышляя, идти ему назад или все же остаться, и, в конце концов, прогнусавил: «Ладно, я умру от любопытства, если я не узнаю, что вы тут задумали», – и с этими словами сердито протопал в кухню. Однако он не был готов к тому, что Вэй У Сянь с грохотом распахнет сундук, стоящий на полу и испускающий тошнотворный гнилостный смрад. Внутри сундука оказались свиной окорок и курица; пушистые зеленые пятна усеяли красную плоть, а между ними копошились извивающиеся белые черви. 

 

Цзинь Лину вновь пришлось выбежать из комнаты. Вэй У Сянь же поднял сундук и передал ему: «Избавься от него. Выброси, куда хочешь, лишь бы мы больше не чувствовали этой вони».

 

Борясь с подступающей дурнотой и подозрениями, Цзинь Лин подчинился и вынес сундук прочь, а после яростно протер пальцы носовым платком и так же зашвырнул его куда подальше. Когда он вернулся назад, Вэй У Сянь и Лань Сы Чжуй уже успели принесли два ведра воды из колодца на заднем дворе и сейчас убирали кухню. Цзинь Лин удивился: «Чем вы тут занимаетесь?»

 

Лань Сы Чжуй старательно натирал кухонные поверхности: «Как видите, мы чистим очаг».

 

Цзинь Лин спросил: «К чему вам это? Мы же не собираемся здесь готовить».

 

Вэй У Сянь ответил: «Кто тебе такое сказал? Мы как раз-таки собираемся. Давай, смети пыль. И разберись вон с теми паутинами».

 

Слова его звучали так уверенно, так естественно, что Цзинь Лин, оказавшийся с врученной ему метлой в руках, чудесным образом послушался. Чем больше он подметал, тем сильнее чувствовал, что что-то пошло не так, и, в конце концов, когда он уже собрался запустить совком в голову Вэй У Сяня, тот неожиданно открыл еще один ящик. Цзинь Лин перепугался до такой степени, что вновь умчался из кухни, но, к счастью, на этот раз никакого смрада не последовало.

 

Троица работала споро, и через некоторое время помещение приняло совсем другой вид; даже сам дом преобразился, стал казаться чуть более обитаемым и отнюдь не заброшенным и населенным злыми духами. В углу нашлись уже нарубленные кем-то дрова; путники уложили их в очаг и при помощи огненного талисмана подожгли. Затем заклинатели поместили в печь большой, предварительно вымытый, котел и принялись кипятить воду. Вэй У Сянь вынул из второго ящика немного <i>клейкого риса</i>,  хорошенько промыл и бросил в котел.

 

Цзинь Лин спросил: «Ты варишь <i>кашу</i>?» 

 

Вэй У Сянь ответил: «Ага».

 

Цзинь Лин с силой швырнул тряпку на пол. Вэй У Сянь заметил: «Видишь, как ты вспылил, поработав всего-ничего.  А теперь посмотри на Сы Чжуя. Он трудился усерднее тебя и до сих пор не сказал ни слова. И чем тебе не нравится каша?»

 

Цзинь Линь возмутился: «Да кому она вообще может нравиться?! Она же такая водянистая и пресная! Погоди-ка… Я разозлился вовсе не потому, что мне не нравится каша!»

 

Вэй У Сянь возразил: «В любом случае, каша все равно не для тебя».

 

Цзинь рассердился пуще прежнего: «Что ты сказал?! Я столько пахал и не получу и жалкой миски?!»

 

Лань Сы Чжуй спросил: «Молодой господин Мо, эта каша поможет при отравлении трупным ядом?»

 

Вэй У Сянь улыбнулся: «Верно. Но на самом деле лечит не каша, а сам рис. Накладывать клейкий рис на царапину или укус – проверенное народное средство. Если вы когда-нибудь пострадаете, а эликсиров под рукой не окажется, то всегда можете прибегнуть к этому методу. Жечь, конечно, будет нещадно, однако результат того стоит. Но поскольку ваши товарищи не получили никаких укусов или царапин, а сами проглотили порошок, содержащий трупный яд, то единственное, что нам остается, – это сварить рисовую кашу и скормить им».

 

Лань Сы Чжуй, наконец, уловил ход его мыслей: «Так вот почему вы искали дом, в котором непременно кто-то должен был находиться. Только в обитаемом доме может быть кухня. И только на кухне может быть клейкий рис».

 

Цзинь Лин хмыкнул: «Кто знает, сколько лет здесь провалялся этот рис и пригоден ли он до сих пор в пищу? Кухней не пользовались, по крайней мере, год: тут повсюду пыль, а мясо успело прогнить насквозь. Не могла же старая карга целый год обходиться без пищи! Она явно не владеет инедией, тогда как же она выжила?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Тут есть два варианта: либо на самом деле здесь никто не живет, и она не хозяйка лавки, либо ей просто-напросто не нужно есть».

 

Лань Сы Чжуй понизил голос: «Если бы она не нуждалась в пище, то была бы трупом. Но пожилая дама совершенно точно дышит».

 

Вэй У Сянь как ни в чем не бывало продолжил кухонной лопаткой помешивать кашу, щедро добавляя в отвар содержимое различных склянок и горшочков: «Ага. Но вы не закончили свой рассказ. Почему вы отправились в город И все вместе? Не могли же вы случайно наткнуться сначала друг на друга, а потом на нас».

 

Оба юноши тут же приняли серьезный вид. Цзинь Лин ответил: «Я, адепты Ордена Гу Су Лань и ученики прочих орденов преследовали одно существо. Я иду за ним с самого Цин Хэ».

 

Лань Сы Чжуй добавил: «А мы – с Лан Я».

 

Вэй У Сянь спросил: «За чем именно вы гонитесь?»

 

Лань Сы Чжуй покачал головой: «Мы не знаем; оно никогда не показывалось нам на глаза. Нам даже неизвестно, тварь это или же человек… или к какому объединению он принадлежит».

 

Когда Цзинь Лин обманул своего дядю и отпустил Вэй У Сяня на свободу, он не на шутку забеспокоился, что на этот раз Цзян Чэн и в самом деле сломает ему ноги, поэтому решил улизнуть и не показываться тому на глаза, до тех пор, пока его гнев не утихнет. Цзинь Лин передал Цзы Дянь одному из доверенных адептов Цзян Чэна и пустился в бега. Он добрался вплоть до городка на границе Цин Хэ, и в перерывах между ночными охотами остановился на постоялом дворе. Той же ночью, глубоко за полночь, когда он заучивал наизусть заклинания в своей комнате, Фея, спокойно дремавшая подле него, неожиданно начала лаять на дверь. Цзинь Лин приказал собаке успокоиться, но тут вдруг раздался стук в дверь.

 

Несмотря на то, что Фея перестала гавкать, возбуждение не покидало ее, и она принялась яростно царапать пол и глухо рычать. Цзинь Лин, уже пребывавший начеку, спросил, кто там, однако ответа не последовало, и он вернулся обратно к своему занятию. Через час стук повторился вновь. 

 

Цзинь Лин позвал Фею, вместе с ней выскочил из окна, обошел постоялый двор кругом и поднялся наверх к своей комнате, намереваясь застать врасплох того, кто вздумал шутить с ним посреди ночи. Но все его усилия оказались напрасными – под дверью никто не стоял. Юноша некоторое время просидел в засаде, но так никого и не дождался.

 

Оставаясь начеку, он велел Фее сторожить вход, а сам, готовый в любой момент атаковать, всю ночь не сомкнул глаз. Однако снаружи больше не доносилось ни звука, не считая странного плеска, словно где-то капала вода.

 

На рассвете постоялый двор огласил пронзительный визг. Цзинь Лин пинком распахнул дверь, и через мгновение он вступил в целую лужу крови, а с притолоки что-то свалилось. Юноша поспешно отпрыгнул назад, едва избежав падения предмета себе на голову.

 

Это был черный кот!

 

В неизвестном часу ночи кто-то приколотил гвоздями перед входом в его комнату тельце дохлого кота. Странный капающий звук, слышимый Цзинь Лином всю ночь напролет, оказался сочащейся с животного кровью.

 

Цзинь Лин закончил: «Ситуация повторилась и в других постоялых дворах, поэтому я перешел в наступление и отправился по следу. Я подумал, что услышав о подобных историях с дохлыми котами, я отправлюсь на место и проверю все сам, и так до тех пор, пока, наконец, не раскрою личность этого шутника».

 

Вэй У Сянь обернулся к Лань Сы Чжую: «А вы?»

 

Тот кивнул: «Несколько дней назад мы охотились в Лан Я, и как-то раз за ужином вдруг выловили из супа освежеванную кошачью голову… Поначалу мы не догадались, что это предназначалось именно нам, но в ту же ночь, когда мы переселились на другой постоялый двор, один из нас обнаружил труп кота в своей постели. Так продолжалось еще несколько дней, и, в конце концов, мы тоже пустились в погоню. Прибыв в Юэ Ян и столкнувшись с молодым господином Цзинем, мы выяснили, что ищем одно и то же существо, поэтому решили работать вместе. Мы только сегодня добрались до Шу Дуна, и после наших расспросов охотник в деревне у сланцевого знака указал нам путь в город И».

 

Вэй У Сянь подумал: «Охотник?» 

 

Ученики должны были проходить мимо той же самой деревни перед развилкой, которую миновали он и Лань Ван Цзи. Однако никаких охотников они не видели и застали лишь несколько робких женщин, кормящих кур и поведавших им, что все мужчины отправились перевозить товары и не вернутся домой еще долгое время.

 

Чем больше Вэй У Сянь думал об этом, тем серьезнее становилось его лицо.

 

Из рассказов юношей выходило, что их противник не делал ничего, кроме убийства котов и подкидывания их туш, поэтому, несмотря на то, что Цзинь Лин и Лань Сы Чжуй и выглядели, и звучали весьма испуганно, никакого реального вреда им не нанесли. Напротив, эти события лишь возбудили в них живой интерес и желание докопаться до истины.

 

К тому же, ученики встретились в Юэ Яне; Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи также пришли в Шу Дун из Юэ Яна. Создавалось впечатление, будто кто-то намеренно сбивал юношей с толку и вел их на встречу с мужчинами.

 

Увлечь кучку неопытных учеников в опасное место и стравить их с разъяренной конечностью мертвеца – разве не схожая уловка использовалась в случае с деревней Мо?

 

И все же главная загвоздка состояла не в этом. Сейчас Вэй У Сянь больше всего опасался, что… Стигийская Тигриная Печать находится в пределах города И.

 

Несмотря на то, что Вэй У Сянь очень не хотел допускать такой возможности, подобное объяснение было самым разумным. В конце концов, на свете существовал человек, который смог восстановить половину Тигриной Печати, и хотя по слухам кара настигла его, все же доподлинно неизвестно, где же находится печать сейчас.

 

Неожиданно Лань Сы Чжуй, сидевший на корточках у печи и раздувавший огонь, поднял голову: «<i>Учитель Мо</i>,  мне кажется, каша уже готова».

 

Вэй У Сянь, оторвавшись от размышлений, прекратил помешивать отвар, взял миску, недавно помытую Лань Сы Чжуем, и попробовал с лопатки немного каши: «Готово. Идите и дайте каждому отравленному по одной миске». 

 

Получив свою порцию и едва набив рот кашей, Лань Цзин И тут же принялся плеваться: «Это что, яд?!»

 

Вэй У Сянь ответил: «Это не яд, а противоядие! Каша из клейкого риса».

 

Лань Цзин И сказал: «Во-первых, я не знаю, с чего ты вдруг считаешь клейкий рис противоядием, а во-вторых, я никогда в жизни не ел такой острой каши!»

 

Остальные юноши, уже успевшие отведать своих яств, наперебой закивали, обливаясь горючими слезами. Вэй У Сянь задумчиво погладил подбородок. Он вырос в Юнь Мэне, а люди из этой местности всегда отличались особой устойчивостью к специям, однако пристрастие Вэй У Сяня к острой пище не поддавалось никакому описанию. Каждый раз, когда его приставляли к кухне, еда выходила настолько жгучей, что даже Цзян Чэн швырял миску на пол и бранился на чем свет стоит. Вэй У Сянь по какой-то неведанной причине никак не мог удержаться от того, чтобы не добавить еще одну ложечку приправы, а потом еще, и еще. Похоже, что и на этот раз он дал волю рукам. Из чистого любопытства Лань Сы Чжуй взял миску и набрал в рот каши. Лицо его тут же покраснело, а из глаз потекли слезы, однако он сжал губы, стерпел и не стал плеваться, попутно подумав: «Вкус настолько ужасен… что мне почти кажется, будто я пробовал подобное раньше».

 

Вэй У Сянь изрек: «Все лекарство в больших дозах яд. А специи заставят вас пропотеть, и так вы скорее исцелитесь».

 

Вздохи, полные недовольства, выдавали в юношах недоверие, тем не менее, они со страдальческим видом расправились со своими порциями, при этом щеки их зарделись, а лбы покрылись испариной, словно сама смерть нависла над ними. Вэй У Сянь не мог не заметить: «Вот видите, ничего страшного, верно? Хань Гуан Цзюнь ведь тоже из Гу Су, но он весьма спокойно относится к специям. Почему же с вами не так?»

 

Лань Сы Чжуй ответил, прикрывая рот ладонью: «Нет, Учитель. Хань Гуан Цзюнь не переносит приправ. Он никогда не ест острую пищу…»

Вэй У Сянь на секунду растерялся: «Вот как...»

 

Но Вэй У Сянь совершенно точно помнил, что в своей прошлой жизни, еще до предательства Ордена Юнь Мэн Цзян, он один раз встречался с Лань Ван Цзи в И Лине. В те годы все уже резко осуждали Вэй У Сяня, но все же до всеобщего рвения его уничтожить дело пока не дошло, поэтому у него хватило совести как ни в чем не бывало позвать Лань Чжаня на ужин, чтобы вместе предаться воспоминаниям. И тогда все блюда, заказанные Лань Ван Цзи, содержали большое количество <i>сычуаньского перца</i>,   поэтому Вэй У Сянь всегда считал, что их вкусы относительно приправ совпадают. 

 

Однако, поразмыслив над этим сейчас, Вэй У Сянь не припомнил, касался ли Лань Ван Цзи вообще своих палочек. Впрочем, он еще тогда забыл, что сам пригласил Лань Ван Цзи отобедать, и в итоге тот заплатил за них обоих, вот почему запамятовать подобную мелочь было вполне в духе Вэй У Сяня. 

 

Сам не зная отчего, но он вдруг очень-очень сильно захотел увидеть лицо Лань Ван Цзи.

 

«Учитель, учитель Мо!..»

 

«Хм?» - Вэй У Сянь, наконец, очнулся от своих мыслей. Лань Сы Чжуй прошептал: «Дверь пожилой дамы… отворилась».

 

По комнате гулял непонятно откуда возникший зловещий ветер, то приоткрывая, то закрывая дверь в каморку старой женщины. В щелке виднелась сгорбившаяся тень, в расплывчатом мраке сидящая за столом. Вэй У Сянь дал юношам знак оставаться на своих местах и в одиночестве направился в комнату.

 

Тусклый свет масляной лампы и свечей из главной комнаты просочился в ее каморку. Пожилая дама сидела, низко наклонив голову, и словно не замечала, что к ней кто-то вошел. Похоже, она занималась рукоделием: на коленях ее лежала ткань, туго растянутая на пяльцах, а окостеневшие руки негнущимися пальцами прижались друг другу, будто силясь продеть нить в иглу.

 

Вэй У Сянь присел за стол рядом с ней: «Хозяйка, почему мы бы вам не зажигать лампу, когда вы вставляете нитку в иголку? Позвольте мне помочь».

 

Он взял работу из ее рук – нить с легкостью прошла сквозь ушко. Затем он передал иглу пожилой даме и, как ни в чем не бывало, вышел из ее комнаты, плотно притворив за собой дверь: «Вам незачем туда заходить».

 

Цзинь Лин полюбопытствовал: «Ну что, тебе удалось разглядеть, жива эта карга или же нет?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Не называй ее каргой, это очень невежливо. И пожилая дама – <i>живой мертвец». </i>

 

Юноши переглянулись, а Лань Сы Чжуй спросил: «Что такое «живой мертвец»?

 

Вэй У Сянь объяснил: «Ее тело мертво от макушки до самых пят, но на самом деле она жива. Вот что такое «живой мертвец».

 

Цзинь Лин поразился: «Так значит, она все еще жива?!»

 

Вэй У Сянь спросил: «Вы заглядывали внутрь?»

 

«Да».

 

«Что вы видели? Что она делала?»

 

«Вдевала нить в иглу».

 

«У нее получалось?»

 

«Нет…» 

 

«Правильно. Она не может вдеть нить в иглу, потому что мышцы покойников деревенеют и не способны выполнять столь сложные действия, их суставы практически не гнутся. А следы на ее лице – это не старческие пятна, а <i>трупные</i>.  Она даже обходится без пищи, дыхание – единственное, что делает ее живой».

 

Лань Сы Чжуй пролепетал: «Но… Но пожилая дама находится уже в довольно преклонном возрасте. А многие старые женщины слабы глазами и не могут вдеть нить в иглу».

 

Вэй У Сянь ответил: «Вот поэтому я и помог ей. Кстати, а вы заметили еще кое-что необычное? С тех самых пор, как мы постучались к ней и вплоть до нынешней секунды, она ни разу не моргнула».

 

Юноши один за другим заморгали, а Вэй У Сянь продолжил: «Живым людям необходимо моргать для того,  чтобыуберечь поверхность глаза от пересыхания. Мертвые же, напротив, в подобном не нуждаются. Или, в момент, когда я взял у нее иголку, кто-нибудь обратил внимание, каким именно образом она взглянула на меня?»

 

Цзинь Лин ответил: «Ее зрачки не двигались… Двигалась ее голова!»

 

Вэй У Сянь сказал: «Совершенно верно. Когда живые люди хотят посмотреть в определенном направлении, их глаза, хоть ненамного, но изменят свое положение. Но глаза мертвых всегда неподвижны, потому что, как и в случае с иглой, это действие слишком сложное, слишком искусное для закостеневших мышц, поэтому им приходится поворачивать головы и шеи».

 

Лань Цзин И озадаченно произнес: «Нам стоит это записать?»

 

Вэй У Сянь заметил: «Вести заметки – безусловно, хорошая привычка, но, как думаете, будет ли у вас возможность рыться в ваших записях во время ночной охоты? Лучше держите все у себя в голове».

 

Цзинь Лин заскрежетал зубами от гнева: «Ходячие мертвецы уже в достаточной мере извращают естественный порядок вещей. Почему же твари, подобные живым мертвецам, вообще существуют?!»

 

Вэй У Сянь ответил: «Живых мертвецов трудно вписать в естественный порядок вещей. В большинстве случаев их создают заклинатели».

 

Цзинь Лин воскликнул: «Что?! Зачем они так поступают?!»

 

Вэй У Сянь объяснил: «Конечно же, у трупов много своих недостатков: окоченевшие мышцы, замедленные движения и так далее. Однако также они обладают и рядом преимуществ: отсутствие страха перед болью, неспособность к разумному мышлению и, самое главное,  их легкая управляемость. Однажды кто-то решил, что может избавиться от их изъянов и сотворить идеальную марионетку. Вот так на свете и появились живые мертвецы».

 

Несмотря на то, что юноши держали языки за зубами, на их лицах крупными иероглифами светилась фраза: «Это точно был Вэй! У! Сянь!»

 

Вэй У Сянь, не зная, плакать ему или же смеяться, подумал: «Но это, правда, не я!»

 

Хотя, надо признать, подобное деяние действительно звучало как нечто в его характере! 

 

Он продолжил: «Кхе-кхе. Ладно. Начало всему и в самом деле положил Вэй У Сянь, но ему удалось сотворить лишь Вэнь Нина или Призрачного Генерала. Кстати, мне вот всегда было любопытно, кто именно придумал этот титул? Он же такой глупый! Но вернемся к нашим баранам. Есть среди заклинателей люди, которые пытались повторить успех Вэй У Сяня, но их мастерство было недостаточно высоко, поэтому они прибегли к бесчестным методам: обратили свой взор на живых и таким образом обнаружили способ создания живых мертвецов». Он подвел итог: «Своего рода провальная попытка подражания».

 

Услышав имя Вэй У Сяня, Цзинь Лин застыл на месте и проворчал: «Вэй Ин сам использовал бесчестные методы».

 

Вэй У Сянь заметил: «Ага. Но тогда те, кто придумал живых мертвецов, из всех бесчестных методов использовали самые бесчестные».

 

Лань Сы Чжуй сказал: «Учитель Мо, что же нам делать?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Некоторые живые мертвецы могут не знать, что они уже умерли. Мне кажется, пожилая дама как раз из таких. Давайте пока не будем ее беспокоить».

 

Неожиданно снаружи донесся прерывистый стук бамбукового шеста по земле.

 

Шум шел со стороны окна, наглухо заколоченного длинными черными досками. Юноши, столпившиеся в комнате, тут же побледнели. Этот звук неотступно преследовал их с тех пор, как они попали в город И, поэтому теперь они пугались каждый раз, когда его слышали. Вэй У Сянь жестом показал им помолчать, и ученики, затаив дыхание, увидели, как он подошел к окну и выглянул наружу сквозь тонкую щель между ставень.

 

Поначалу Вэй У Сянь наблюдал лишь сплошное белое пятно, поэтому подумал, что туман слишком густой и не позволяет ничего различить. Однако, к его вящему удивлению, белое пятно вдруг резко дернулось назад.

 

Тут он увидел пару белых, хищных глаз, свирепо уставившихся на него в щель между досками. Белое пятно, что он принял за туман, на самом деле оказалось глазными яблоками без зрачков.

 

Глава 36. Зелень. Часть четвертая

 

Сердца Цзинь Лина и остальных едва не выскочили из груди: юноши до дрожи опасались, что с Вэй У Сянем случится нечто ужасное, и он упадет без чувств, прикрывая ладонями глаза. Неожиданно мужчина ахнул, заставив учеников замереть от страха, и даже их волосы, казалось, встали дыбом: «Что там?!»

 

Вэй У Сянь очень тихо прошептал: «Шшш, помолчите! Я как раз сейчас это выясняю».

 

Цзинь Лин понизил свой голос настолько, что он звучал даже тише, чем голос Вэй У Сяня: «Так что ты видишь? Что за существо притаилось за дверью?»

 

Вэй У Сянь, ни на секунду не отводя взгляда от щелки, уклончиво сказал: «Ага… Да… Невероятно… Просто потрясающе».

 

Его лицо, похоже, светилось неподдельным восторгом, а восхищенные восклицания исходили словно от чистого сердца, и вскоре любопытство учеников пересилило их тревогу. Лань Сы Чжуй не удержался и спросил: «Учитель Мо, что там такое потрясающее?»

 

Вэй У Сянь пробормотал: «Ого! Какая красота! Потише, пожалуйста, иначе спугнете. А я хочу еще полюбоваться».

 

Цзинь Лин возмутился: «А ну подвинься! Я тоже хочу посмотреть».

 

«И я!»

 

Вэй У Сянь спросил: «Точно?»

 

«А то!»

 

Вэй У Сянь заколебался, будто не желая отходить от окна, но, в конце концов, уступил. Цзинь Лин подошел первым и выглянул в узкую щель между черными досками. 

 

На дворе уже стояла ночь, и в прохладной полутьме даже демонический туман города И немного рассеялся, с трудом, но все же позволяя разглядеть окружающую обстановку на несколько метров вдаль. Цзинь Лин смотрел уже довольно долго, но так и не заметил ничего «потрясающего» и «невероятного». Немного расстроившись, он подумал: «Неужели своей болтовней я все-таки его спугнул?»

 

Как раз в тот момент, когда он совсем заскучал и приготовился покинуть наблюдательный пост, перед его глазами вдруг проскользнула маленькая высохшая тень.

 

Неожиданный вид существа в полный рост застал Цзинь Лина врасплох, и спина его тут же покрылась мелкими мурашками. Он едва не заголосил в голос, и лишь усилием воли смог подавить рвущийся наружу крик, сохранив гробовое молчание и оставшись в напряженной, полусогнутой позе. Дождавшись, пока его колотящееся сердце успокоится, юноша нехотя повернулся к Вэй У Сяню, этому гадкому человечишке, прислонившемуся к окну у двери. Тот, криво улыбнувшись ушлой ухмылкой, поднял брови и спросил: «Ну что, красота?»

 

Цзинь Лин кинул на него свирепый взгляд, но понимая, что Вэй У Сянь намеренно разыгрывал их, стиснул зубы и ответил: «Еще какая…»

 

Затем он все-таки изменил свое мнение, выпрямился и равнодушно сказал: «На самом деле, так себе. Разок глянуть, и не более».

 

Проговорив последнюю фразу, Цзинь Лин отодвинулся в сторону, ожидая, пока следующая жертва попадется на уловку. Благодаря их лживым словам любопытство учеников достигло наивысшей точки, и Лань Сы Чжуй, растеряв все свое самообладание, устремился к окну. Однако стоило его глазам приблизиться к щели, как он тотчас вскрикнул, и в отличие от предыдущих двоих, его восклицание звучало абсолютно искренне. Ужас отразился на его лице, и юноша резко отскочил назад, на мгновение потеряв ориентировку в пространстве. Немного успокоившись, Лань Сы Чжуй отыскал глазами Вэй У Сяня и запричитал: «Учитель Мо! Там же… Там…!»

 

Вэй У Сянь ответил тоном прекрасно осведомленного человека: «Видел, да? Но держи это пока в секрете, чтобы другие могли также приятно удивиться. Не порти сюрприза и позволь им самим насладиться зрелищем».

 

Однако остальные ученики, увидев, насколько сильный страх обуял Лань Сы Чжуя, даже и не думали подходить к окну. «Приятно удивиться»? Больше похоже на «испугаться до полусмерти»! Они друг за другом замотали головами: «Нет, спасибо. Мы обойдемся». 

 

Цзинь Лин с презрением плюнул: «Мы в таком опасном положении, а ты вздумал дурачиться! Во имя Небес, о чем ты вообще думаешь!»

 

Вэй У Сянь ответил: «Не ты ли сам помогал мне дурачиться? И не подражай интонациям своего дяди. Сы Чжуй, ты напугался?»

 

Лань Сы Чжуй покорно кивнул: «Не то слово».

 

Вэй У Сянь сказал: «И это правильно. Сейчас вам выпала прекрасная возможность немного усовершенствовать свое тело и дух. Знаете, зачем призраки пугают людей? Все дело в том, что когда люди напуганы, их сознание затуманивается, а дух приходит в смятение – в этот момент они наиболее уязвимы и легко поддаются высасыванию энергии Ян. Вот почему призраки больше всего опасаются бесстрашных, тех, кто не боится их: им никак не удается застать смельчака врасплох, поэтому приведения бессильны перед такими людьми. И по этой причине ваша первостепенная задача как учеников-заклинателей – стать храбрее!»

 

Лань Цзин И, втайне радуясь, что из-за своей временной неспособности передвигаться он не отправился полюбопытствовать, что же происходит на улице, пробурчал: «Но ведь храбрость дается человеку при рождении. Что же делать, если ты появился на свет трусом?»

Вэй У Сянь ответил: «А умел ли ты с рождения парить на мече? Нет, люди учатся подобному, изо дня в день тренируясь. Таким же образом можно привыкнуть и к пугающим вещам и перестать их бояться. Скажите, отхожее место воняет? Причем весьма тошнотворно, не так ли? Но поверьте мне, если вы месяц проживете в подобном месте, то сможете даже принимать там пищу».

 

Юношей заворотило от отвращения, и они хором выкрикнули: «Ну нет! Это уж точно немыслимо!»

 

Вэй У Сянь продолжил: «Это всего лишь пример. Ладно, вы правы, я никогда не жил в отхожем месте и не знаю, возможно ли там есть даже по истечении такого срока, так что, признаю, я слегка преувеличил. Но это не отменяет того факта, что вы обязательно должны заглянуть в эту щель, причем не просто заглянуть, а тщательно рассмотреть то, что находится сейчас за дверью. Замечайте каждую мелочь. И самое главное, сделайте вывод из своего наблюдения – обнаружьте скрытые слабости существа за кратчайший промежуток времени. В любой ситуации сохраняйте спокойствие и ищите возможность нанести ответный удар. Что ж, надеюсь, вы услышали меня и все поняли. Большинству людей никогда не представится случая получить мои наставления, так что отнеситесь к ним с должным вниманием. А теперь никто никуда не бежит. Становитесь в линию друг за другом и смотрите в щель по очереди». 

 

«Мы и вправду должны?..»

 

Вэй У Сянь ответил: «Разумеется! Я никогда не дурачусь. И я никогда не разыгрываю людей. Давайте-ка начнем с Цзин И. Цзинь Лин и Сы Чжуй уже посмотрели».

 

Лань Цзин И всполошился: «Что? Я тоже должен туда заглянуть? Но отравленным трупным ядом нельзя двигаться – ты сам так сказал!»

 

Вэй У Сянь попросил: «Покажи язык. Ааа».

 

Лань Цзин И: «Ааа».

 

Вэй У Сянь  воскликнул: «Мои поздравления, ты исцелен! А теперь храбро ступай навстречу своему страху. Вперед!»

 

Лань Цзин И возмутился: «Как это так – уже исцелен?! Ты врешь, небось!»

 

Но все его возражения безапелляционно отклонялись, поэтому Лань Цзин И пришлось собраться с духом и побрести к окну. Он одним глазом заглянул в щель и сразу же отнял голову. Затем он заглянул вторым глазом и вновь отвел взгляд. Вэй У Сянь постучал по доске: «Чего ты так боишься? Я же здесь. Она не ворвется внутрь и, уж тем более, не сожрет твои глазные яблоки».

 

Лань Цзин И тотчас же отскочил назад: «Я уже насмотрелся!»

 

Цепочка учеников медленно, но верно продвигалась вперед, и каждый смотрящий юноша судорожно и испуганно втягивал в себя воздух. Когда все справились с заданием, Вэй У Сянь вновь заговорил: «Все закончили? Итак, теперь пусть каждый из вас расскажет остальным, какие подробности вам удалось разглядеть. Давайте подведем итог».

 

Цзинь Лин первым взял слово: «Белые глаза. Женский пол. Маленького роста и очень худая. Не уродина. В руках бамбуковый шест».

 

Лань Сы Чжуй немного подумал и добавил: «Девушка ростом мне по грудь; одета в лохмотья, на вид не очень опрятные; в целом, похожа на нищенку, скитающуюся по улицам. Использует бамбуковый шест в качестве трости для слепых, поэтому, вероятно, ее глаза побелели не после смерти, но она была слепой при жизни».

 

Вэй У Сянь отметил: «Цзинь Лин больше видит, но Сы Чжуй больше замечает». 

 

Цзинь Лин недовольно скривил рот.

 

Еще один юноша заговорил: «Девушке всего лишь пятнадцать-шестнадцать лет; ее окружает атмосфера живости и кипучести. Имеет овальное лицо, черты его довольно изящны. Волосы заколоты деревянной шпилькой с маленькой головой лисицы, вырезанной на конце. И она не просто очень худая – она стройная; а одежды ее, пусть не очень опрятны, но и не покрыты грязью. Если ее немного привести в порядок, она станет прелестной девушкой».

 

Услышав его слова, Вэй У Сянь тут же почувствовал, что юношу ждет большое будущее, и осыпал ученика похвалой: «Очень и очень неплохо! Ты способен верно подмечать детали, но в то же время сохраняешь свое собственное видение ситуации. Дитя, ты определенно вырастешь чувствительным человеком».

 

Юноша покраснел и отвернулся к стене, не обращая внимания на смех товарищей. Другой ученик сказал: «Кажется, это она при ходьбе издавала стук бамбукового шеста, ведь если девушка ослепла еще при жизни, то вряд ли она обрела зрение, став призраком, поэтому ей приходится опираться на трость для слепых».

 

Один из учеников возразил: «Но как такое может быть? Вы же все видели слепых, так? И они всегда передвигаются не спеша, опасаясь врезаться во что-то – в конце концов, они ведь не видят дороги! Однако призрак за дверью бегает весьма резво. Я еще никогда не встречал такого проворного слепца».

 

Вэй У Сянь улыбнулся: «Хорошо сказано! Плюсик в твою копилку за столь дельное замечание. Именно так вы все должны рассуждать и впредь. Не упускайте из виду ничего, что может вызвать подозрение. А сейчас давайте пригласим ее в дом и рассеем все свои сомнения».

 

Едва закончив фразу, он резко дернул одну из досок и снял ее. От столь неожиданного движения подпрыгнули не только юноши, столпившиеся в доме, но даже призрак на улице вздрогнула и с опаской подняла свой шест.

 

Первым делом Вэй У Сянь поприветствовал призрака, а затем спросил: «Девушка, зачем вы преследуете этих юношей? У вас к ним какое-то дело?»

 

Девушка широко раскрыла глаза, и будь она живой, это жест придал бы ей дополнительной очаровательности. Но зрачков она не имела, и лишь две тонкие струйки крови сочились по ее щекам, усиливая и без того пугающий вид. Юноши за спиной Вэй У Сяня тихонько пискнули, на что тот отреагировал: «Чего вы так боитесь? В будущем вам придется наблюдать людей, кровоточащих из всех семи цицяо. Сейчас их всего два, а вы уже не в силах вынести подобного зрелища? Вот именно поэтому я и говорю, что вы должны приобретать как можно больше опыта и становиться храбрее».

 

До сего момента девушка раздраженно нарезала под окном круги, сердито стучала бамбуковым шестом о землю, нервно топала ногами, злобно поглядывала на всех и яростно махала руками. Однако сейчас ее поведение изменилось: она принялась рисовать в воздухе знаки, словно пытаясь что-то сказать. Цзинь Лин удивился: «Странно. Почему она не говорит?»

 

При этих словах призрачная девушка замерла и раскрыла рот.

 

Из него тут же сплошным потоком хлынула алая кровь: ее язык был выдран с корнем.

 

Мурашки поползли по спинам учеников, но все они, не сговариваясь, прониклись к ней симпатией, подумав: «Так вот почему она не говорит.  Бедная девушка – нема и слепа одновременно».

 

Вэй У Сянь спросил: «Она использует язык жестов? Кто-нибудь его знает?»

 

К сожалению, никто не понимал, что она пытается донести до них. Девушка пришла в такое волнение, что топнула ногой и принялась что-то карябать на земле бамбуковым шестом. Впрочем, происходила она явно не из образованной семьи: призрак был безграмотен и не способен написать ничего осмысленного, оставляя в пыли лишь нагромождения толстых черт, которые никто не мог разобрать.

 

Внезапно с дальнего конца улицы раздался звук бегущих шагов запыхавшегося человека.

 

В ту же секунду призрак девочки исчез, но, скорее всего, она вернулась бы позже, поэтому Вэй У Сянь, ни капли не забеспокоившись, быстро приладил доску на место и продолжил смотреть за происходящим через щель. Ученики также жаждали увидеть, что же там случилось, поэтому они сгрудились перед входом и выстроили целую лесенку из голов, заглядывая в зазор между дверью и косяком. 

 

Несмотря на то, что дымка на некоторое время рассеивалась, сейчас она вновь стала сгущаться. Из белой мглы вырвалась пошатывающаяся фигура и продолжила нестись вперед.

 

Человек этот, одетый в черное, бежал весьма неуклюже, спотыкаясь и запинаясь о камни, словно страдая от раны. На поясе его висел меч, завернутый в такую же черную тряпицу. Лань Цзин И прошептал: «Это человек с лицом, покрытым туманом?»

 

Лань Сы Чжуй тихо ответил: «Скорее всего, нет. Тот двигался совсем иначе».

 

Человека преследовала целая толпа ходячих мертвецов, которые шли довольно быстро и потому вскоре настигли его. Яркое и чистое сияние меча озарило демонический туман: незнакомец обнажил свое оружие и принялся отбиваться от атак. Вэй У Сянь молчаливо одобрил стиль его фехтования: «Отличный удар!»

 

Однако одновременно с замахом его меча послышался странный, но уже знакомый плеск, и черно-красный порошок брызнул из отрубленных конечностей мертвецов. Незнакомец оказался в самом центре витавшего в воздухе трупного яда, и, лишенный всякой возможности уклониться от отравы, остался стоять на месте в плотном облаке порошка. От развернувшейся перед ним картины Лань Сы Чжуй пришел в ужас и срывающимся голосом проговорил: «Учитель Мо, этот человек, мы…»

 

Еще одна группа ходячих мертвецов вышла из тумана и устремилась к человеку: кольцо тварей, окружавших его, стало еще меньше в размерах. Вновь просвистел меч незнакомца, и еще больше порошка изверглось из мертвецов. Само собой разумеется, человек также вдохнул еще больше трупного яда, и ноги его, казалось, уже начали подкашиваться. Вэй У Сянь произнес: «Мы должны ему помочь». 

Цзинь Лин возразил: «Как ты собираешься ему помогать? Сейчас нам туда не пробраться – вся округа кишит этим порошком. Ты сам отравишься, если приблизишься к нему».

 

Немного поразмыслив, Вэй У Сянь отошел от окна и прошел в главную комнату. Юноши с большим любопытством следили за ним глазами. Тот задумчиво зашагал перед вереницей бумажных манекенов самой различной наружности, безмолвно стоявших между двумя похоронными венками, и остановился у пары женщин.

 

Ни одна бумажная кукла внешне не походила на свою соседку, но этим женщинам, казалось, намеренно придали некое подобие друг друга, превратив их в сестер-близнецов: макияж, одежда и даже черты их лиц были одинаковыми, а изящно изогнутые брови и легкие улыбки заставляли думать, что в комнате вот-вот зазвенит их переливистый смех. В ушах женщин блестели массивные красные серьги, запястья обхватывали золотистые браслеты, на ногах красовались расшитые туфли, а волосы собраны в двойной пучок - их облик напоминал служанок из богатых и знатных семей.

 

Вэй У Сянь произнес: «Пожалуй, остановимся на этих двоих».

 

Он легко провел рукой по обнаженному мечу одного из юношей, неглубоко порезав большой палец. Затем он вернулся на место и четырьмя небрежными мазками нарисовал выбранным манекенам зрачки.

 

После Вэй У Сянь сделал шаг назад и, еле заметно улыбаясь, прочел заклинание: «Стыдливый взгляд и длинные ресницы, алые губы, манящие в улыбке. Будь ты добра иль зла, нарисованными глазами я призываю <i>тебя</i>». 

 

Внезапный порыв зловещего ветра налетел на лавку, и юноши невольно покрепче вцепились в свои мечи. 

 

В следующую секунду сестры-близнецы резко вздрогнули.

 

Еще через мгновение с их ярко очерченных губ сорвался переливчатый смех!

 

Это был «<i>Призыв нарисованных глаз</i>»!  Словно увидев или услышав что-то крайне смешное, пара бумажных манекенов зашлась в беспрерывном, клокочущем хихиканье, при этом глаза их, нарисованные человеческой кровью, бешено вращались в глазницах – подобное зрелище одновременно очаровывало и внушало страх. Встав напротив женщин, Вэй У Сянь отвесил им учтивый поклон в знак приветствия.

Сестры-близнецы ответили любезностью на любезность, слегка склонив головы и вытянувшись по струнке. 

 

Вэй У Сянь указал за дверь: «Приведите в дом живого человека. Всех остальных уничтожить».

 

Мощный и пронзительный хохот манекенов раздался в комнате, и дуновение зловещего ветра распахнуло дверь настежь!

 

Женщины бок-о-бок выскочили на улицу и юркнули в самую гущу живых мертвецов. Даже самый смелый мечтатель не смог бы вообразить, какими яростными и сметающими все на своем пути стали эти создания, изготовленные из обычной бумаги. Они мягко переступали ножками в изысканных туфельках и со свистом рассекали воздух воздушными рукавами: легкий взмах одной руки – и рука мертвеца срезана по самое предплечье, легкий взмах другой – и половина головы трупа катится по земле; казалось, будто их рукава превратились в острые клинки. Кокетливый девичий смех эхом разносился по всей улице, пленяя и ужасая разом. 

 

Вскоре все пятнадцать или шестнадцать ходячих мертвецов оказались порубленными на куски парой манекенов! 

 

Две бумажные служанки одержали безоговорочную победу и, повинуясь приказу, втащили в дом совсем ослабевшего беглеца. Затем женщины вновь умчались на улицу, и двери сами собой закрылись за ними. Они встали по обеим сторонам от входа, будто каменные львы на страже резиденции важной персоны, и, наконец, затихли.

 

Ученики вытаращили глаза и лишились дара речи.

 

До этого бесчестные методы встречались юношам лишь в описаниях из книг или в рассказах старших. В то время они никак не могли взять в толк: «Если эти методы столь извращены, почему же столь много людей до сих пор стремятся овладеть подобными знаниями? И почему у Старейшины И Лин огромное количество подражателей?» Однако сейчас, когда они воочию узрели возможности Пути Тьмы, ученики, наконец, поняли его притягательность, и это при том, что им удалось увидеть самую верхушку айсберга – «Призыв Нарисованных Глаз». Вот почему вскоре отвращение на лицах юношей, оправившихся от первоначального шока, сменилось нескрываемым воодушевлением; они понимали, что приобрели бесценный опыт, которым обязательно поделятся со своими товарищами. Один лишь Цзинь Лин не разделял всеобщего восторга.

 

Лань Сы Чжуй подошел к Вэй У Сяню, намереваясь помочь незнакомцу, но тот предупредил: «Не подходите близко и не касайтесь порошка. Трупный яд может отравить вас, даже просто попав на кожу».

 

Когда бумажные манекены внесли человека в дом, он находился в полубессознательном состоянии, словно силы уже покидали его, однако сейчас его разум прояснился. Незнакомец откашлялся, прикрывая рукой рот, будто беспокоясь, что порошок, неминуемо вылетающий из его нутра, может навредить другим, и слабым голосом произнес: «Кто вы?»

 

Голос его звучал крайне устало, и свой вопрос он задал не только лишь потому, что люди в комнате являлись для него полными незнакомцами, но и оттого, что мужчина не имел возможности видеть.

 

На его голове находился лоскут белой ткани, толстым слоем обмотанный вокруг глаз. Вероятнее всего, человек был слеп.

 

И, надо заметить, этот слепец весьма и весьма неплохо выглядел: точеная переносица, тонкие губы мягкого красного оттенка – фраза «почти красивый» лучше всего описывала его. К тому же, человек казался совсем молодым, пребывающим в возрасте между юношей и мужчиной, и неизбежно располагавшим к себе любого. Вэй У Сянь подумал: «Интересно, почему в последнее время я так часто сталкиваюсь со слепыми: и мертвыми, и живыми; и воочию, и по слухам».

 

Цзинь Лин неожиданно воскликнул: «Эй! Между прочим, мы до сих пор не знаем, что это за человек, друг он нам или враг. Почему мы ни с того ни с сего решили его спасти? А вдруг он злодей, и тогда получится, что мы сами пустили змею в свой дом?»

 

Несмотря на то, что Цзинь Лин высказал правильные мысли, все же слова эти, без обиняков произнесенные в присутствии незнакомца, прозвучали довольно грубо. Но, вопреки ожиданиям, мужчина совсем не рассердился и, похоже, даже не забеспокоился, что его вышвырнут вон. Он всего лишь улыбнулся, обнажив кончики миниатюрных клычков: «Молодой господин, вы совершенно правы. Мне действительно лучше уйти».

 

Цзинь Лин, никак не рассчитывающий на подобный ответ, на секунду опешил и, так и не найдя, что сказать, запальчиво фыркнул. Лань Сы Чжуй поспешил примирить их: «Но ведь он может оказаться и хорошим человеком. К тому же, правила нашего Ордена запрещают бросать умирающего на произвол судьбы».

 

Цзинь Лин упрямо ответил: «Как хотите. Вы же у нас добряки. Моя же позиция: если кто-то и умирает, то при чем здесь я».

 

Лань Цзин И вспылил: «Ах ты..» На середине фразы он вдруг в изумлении захлопнул рот, словно проглотив язык.

 

Он замолчал, потому что увидел меч, который незнакомец прислонил к столу. Черная тряпица, обмотанная вокруг него, наполовину сползла, явив оружие взору. 

 

Меч этот создал мастер исключительных способностей: ножны цвета бронзы представляли собой ажурную резьбу, изображающую замысловато переплетенные инеевые узоры, а сквозь них сияло лезвие, выкованное словно из серебряных звезд и мерцающее бликами кристально чистого света в форме снежинок. Меч сверкал прозрачной, но в то же время насыщенной, красотой.

 

Лань Цзин И широко распахнул глаза, будто намереваясь что-то выпалить. Вэй У Сянь не знал, что именно хотел сказать юноша, но осознавал, что если мужчина скрыл свой меч под черной тряпицей, то значит, явно не хотел, чтобы оружие увидели; поэтому он, не желая спугнуть незнакомца, одной рукой накрыл рот Лань Цзин И, а указательный палец второй приложил к своим губам, давая остальным ученикам знак хранить молчание.

 

Цзинь Лин, беззвучно шевеля губами, произнес два слова, потом вывел их пальцем на покрытом пылью столе: 

 

«Шуан Хуа».

 

Этот меч – Шуан Хуа?..

 

Вэй У Сянь также беззвучно спросил: «Меч Сяо Син Чэня – Шуан Хуа?»

 

Цзинь Лин и остальные утвердительно кивнули.

 

Юноши никогда не встречали Сяо Син Чэня, но Шуан Хуа был уникальным и хорошо известным мечом, обладающим не только значительными духовными силами, но и выглядящим поразительно изящно. Иллюстрации этого меча украшали страницы бесчисленных каталогов оружия, и редко кто мог забыть подобную красоту. Вэй У Сянь подумал: «Если это – Шуан Хуа, а его владелец – слеп…»

 

Похоже, одного из юношей посетила схожая мысль, и он, не стерпев, потянулся к слоям ткани, обмотанным вокруг глаз незнакомца, намереваясь сдернуть их и проверить, на месте ли глаза мужчины. Однако едва его рука коснулась ткани, как на лице человека появилось крайне болезненное выражение, и он слегка отодвинулся, словно страшась, что другие коснутся его глаз.

 

Юноша, осознав, насколько неприлично он себя вел, немедленно убрал руку и забормотал: «Простите, простите… Я случайно».

 

Незнакомец поднял левую руку, одетую в тонкую черную перчатку, желая закрыть ей глаза, но не решился. Возможно, причина тому состояла в том, что даже легкое касание причиняло ему такую невыносимую боль, что даже мелкие капли пота проступили на его лбу. Он принужденно сказал: «Ничего страшного…»

 

Голос его при этом слегка дрожал.

 

Подобное поведение давало почти полную уверенность, что этот человек был не кто иной, как Сяо Син Чэнь, пропавший после случая с кланом Чан.

 

Однако Сяо Син Чэнь еще не подозревал, что его раскрыли, и после того, как боль отступила, принялся на ощупь искать Шуан Хуа. Вэй У Сянь быстро натянул на меч сползшую черную тряпицу. Сяо Син Чэнь, наконец, взял свое оружие в руки и учтиво кивнул: «Позвольте поблагодарить вас за помощь. А теперь мне пора».

 

Вэй У Сянь предложил: «Останься пока здесь. Ты отравлен трупным ядом».

 

Сяо Син Чэнь спросил: «Насколько серьезно?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Весьма серьезно».

 

Сяо Син Чэнь сказал: «Если дела настолько плохи, то к чему мне оставаться здесь? Я ведь уже безнадежен. Так не лучше ли тогда мне уничтожить еще немного мертвецов, пока я сам не пополнил их ряды?»

 

Услышав, что он вот так просто смиряется со своей кончиной, юноши почувствовали, как кровь забурлила в их жилах от несправедливости. Лань Цзин И горячо затараторил: «Кто сказал, что ты безнадежен? Оставайся здесь! Он тебя исцелит!»

 

Вэй У Сянь удивился: «Я? Извини, ты действительно говоришь обо мне?» Он не находил в себе сил сказать все, как есть: Сяо Син Чэнь вдохнул слишком много порошка, и лицо его приняло уже темно-красный оттенок – едва ли каша из клейкого риса чем-то поможет.

 

Сяо Син Чэнь возразил: «Я истребил уже несчетное множество мертвецов в этом городе, но они продолжают преследовать меня, и новые приходят взамен уничтоженных. Если я останусь здесь, то рано или поздно вы потонете в море трупов».

 

Вэй У Сянь спросил: «Тебе известно, почему город И стал таким?»

 

Сяо Син Чэнь покачал головой: «Нет.  Я всего лишь бродячий закл… Бродил в окрестностях. Я услышал о странностях, творящихся здесь, и решил отправиться на ночную охоту. Вы даже не представляете, насколько мощные живые и ходячие мертвецы обитают здесь: некоторые передвигаются настолько быстро, что от них никак невозможно спастись бегством; другие же, будучи уничтоженными, извергают порошок, содержащий трупный яд и отравляющий людей даже при легком соприкосновении. Однако если ты не зарубишь их, мертвецы налетят на тебя всем скопом и примутся кусать и царапать, что так же в итоге приведет к отравлению. С этими трупами весьма сложно справиться, а судя по вашим голосам, вы совсем юны и малочисленны, ведь так? Позвольте посоветовать вам уходить отсюда как можно скорее».

Едва он закончил предложение, как снаружи послышалось зловещее хихиканье бумажных сестер. На этот раз смех звучал пронзительнее, чем когда-либо.

Примечания.

Клейкий рис  – сорт риса в Азии,отличающийся повышенной «липкостью». 

 

Цзинь Лин говорит о классическом азиатском завтраке (конджи)  – полностью разваренной рисовой каше.

 

Учитель – согласно иерархии в орденах в противоположность младшему поколению – «ученикам», старшее поколение называется «учителями». Система чем-то сродни «сэмпай-кохай» в японском. Конкретно в этом моменте подчеркивается, что Лань Сы Чжуй признал Вэй У Сяня за старшего (наставника) и стал относится к нему с должным почтением.

 

Сычуаньский перец – вид азиатской приправы, при употреблении характеризующийся не обычным жжением, а онемением языка и губ и появлением во рту легкого холодка.

 

Живой мертвец – преображенный труп, который способен дышать.

 

Трупные пятна — просвечивающая через мягкие ткани и кожу кровь у покойников; цвета варьируются в зависимости от причины смерти. В данном случае, поскольку пятна находятся на лице пожилой дамы, можно смело предположить, что она умерла лицом вниз и некоторое время пролежала в таком положении.

 

Интерпретация автором стихотворения Хе Сы Чэна «Как я встретил красавицу в Нань Юане». На русский язык не переводилось, в тексте представлен наш вариант.

 

Призыв нарисованных глаз  - фраза, имеющая значение «придать полную законченность делу» и дословно переводящаяся как «нарисовать зрачок». Название восходит к легенде о нарисованном художником драконе, который улетел, когда в глазах была поставлена точка зрачка. 

Глава 37.

Глава 37. Зелень. Часть пятая

 

Лань Цзин И выглянул наружу через дверную щель, а затем тут же прикрыл ее своим телом: «Их т-т-так много!»

 

Вэй У Сянь спросил: «Ходячих мертвецов? Так много – это сколько?»

 

Лань Цзин И ответил: «Не знаю! Вся улица кишит ими, так что, должно быть, целые сотни! И новые продолжают прибывать! Не думаю, что бумажные манекены смогут их сдержать!»

 

Когда сестры-близнецы, стерегущие вход, перестанут справляться, все  ходячие мертвецы хлынут в дом. Если тварей уничтожить, они извергнут трупный яд, отравляя всех вокруг, и кровь по жилам людей, продолжающих сражаться, будет течь в несколько раз быстрее, грозя скорой гибелью; если же оставить их в покое – мертвецы просто-напросто разорвут Вэй У Сяня и остальных на части. Услышав слова юноши, Сяо Син Чэнь покрепче ухватился за меч, поднялся и вознамерился уйти, похоже, помышляя напоследок сделать все, что в его силах. Однако щеки его вдруг налились пунцовым цветом, а сам он пошатнулся и рухнул на землю. 

 

Вэй У Сянь сказал: «Посиди и отдохни немного. Скоро все разрешится».

 

С этими словами он ловко порезал указательный палец правой руки о меч Лань Цзин И, и пара красных капель упала на пол.

 

Лань Цзин И спросил: «Ты опять собираешься использовать Призыв Нарисованных Глаз? По два зрачка на каждого манекена… Сколько крови тебе понадобится? Хочешь, я дам тебе немного своей?»

 

Остальные юноши тотчас же закатали рукава: «И я тоже могу…»

 

Вэй У Сянь, не зная, плакать ему или смеяться, ответил: «Спасибо, не стоит. У вас есть пустые талисманы?»

 

Ученики были еще очень юны, и уровень их мастерства не позволял им писать руны на ходу, поэтому все талисманы, имевшиеся при них, уже содержали тексты заклинаний.

 

Лань Сы Чжуй покачал головой: «Нет».

 

Вэй У Сянь вовсе не расстроился: «Ничего, подойдут и заполненные».

 

Лань Сы Чжуй выудил из мешочка Цянькунь целую стопку прямоугольных полосок бумаги, но Вэй У Сянь взял лишь один, бегло осмотрел его и, сложив вместе указательный и средний пальцы, размашистым почерком сверху вниз вывел новые руны поверх старых, начертанных киноварью. Красная кровь и алый сульфид ртути смешались и образовали текст другого заклинания. Вэй У Сянь, легко взмахнув кистью, отправил талисман в полет, и тот сам по себе воспламенился. Затем мужчина вытянул вперед левую руку, поймав опадающий пепел, сложил кулак и склонил голову. Через несколько мгновений он разжал кисть и аккуратно сдул черную пыль на толпу бумажных манекенов, прошептав: «Огонь неспособен выжечь дотла, как ветром весенним повеет, так вновь возродится <i>трава</i>». 

 

Пепел закружился по комнате.

 

Силач Преисподней, возвышавшийся впереди всех, внезапно поднял саблю, покоящуюся у его ступней, и перебросил ее через плечо.

Бумажная красавица в изысканных одеждах, с волосами, собранными в высокий пучок, вальяжно вытянула вперед правую руку и слегка поиграла тонкими изящными пальчиками, словно праздная дама, лениво любующаяся своими длинными, кроваво-красными ногтями. У ее ног стояли <i>золотой отрок и нефритовая дева</i>:  мальчик шаловливо дергал девочку за косу, а та дразнилась. Внезапно ее язык вытянулся на тридцать сантиметров вперед и, подобно змее, метнулся к груди золотого отрока, проделав в ней дыру, а после вновь принял прежние размеры. В ответ мальчик широко раскрыл рот, обнажив два ряда частых, мертвенно-бледных зубов, и укусил девочку за руку – бумажные дети сцепились в драке. 

 

Все двадцать или тридцать манекенов принялись поворачивать свои туловища в разные стороны, будто разминая суставы, и время от времени склоняли головы к уху соседа, словно выдавая какой-то секрет: хруст клея, шуршание бумаги и невнятное шушуканье заполнили комнату. Они не были живыми людьми – они превосходили их.

 

Вэй У Сянь произнес: «Задержите дыхание».

 

Он посторонился, освобождая дорогу бумажным манекенам, и слегка склонил голову в знак приглашения. 

 

Деревянная дверь вновь распахнулась сама по себе. Тошнотворно-сладковатый гнилостный запах порошка, содержащего трупный яд, просочился в комнату, и ученики тотчас же прикрыли лица рукавами. Силач Преисподней с громким гиканьем выскочил на улицу, а все остальные куклы устремились за ним.

 

Едва за манекенами захлопнулась дверь, как Вэй У Сянь спросил: «Никто же не вдохнул отравы?»

 

Все наперебой замотали головами. Тогда Вэй У Сянь помог поднять Сяо Син Чэня на ноги, намереваясь найти тому место для отдыха, однако никакой лежанки в доме не оказалось, и мужчине пришлось устроиться прямо на холодном и пыльном полу. По-прежнему сжимая в руке Шуан Хуа, Сяо Син Чэнь, наконец, очнулся от предобморочного состояния, пару раз кашлянул и слабым голосом заговорил: «Вы только что использовали… Призыв Нарисованных Глаз?»

 

Вэй У Сянь ответил: «В свое время я нахватался кое-каких знаний».

 

Немного подумав, Сяо Син Чэнь улыбнулся: «Верно… Чтобы разобраться с ходячими мертвецами, лучшего метода было не сыскать». 

Помолчав еще пару мгновений, он продолжил: «Однако этот путь может легко привести к тому, что ваши собственные приспешники, духи и демоны, обратятся против вас. Даже его основоположник, Старейшина И Лин, не избежал подобной участи… Позвольте посоветовать вам соблюдать осторожность и прибегать к подобным методам только в случае крайней необходимости. В мирное время все же лучше следовать правильному Пути…»

 

Вэй У Сянь неслышно вздохнул: «Премного благодарен за участие». 

 

Большинство прославленных заклинателей ни при каких обстоятельствах не отреклись бы от своего мнения касательно Пути Тьмы, проведя четкую границу между собой и теми, к кому они пылали смертельной ненавистью. Однако, шишу Вэй У Сяня, бывший младше его самого, терпеливо и мягко пытался увещевать заблудшую душу, хотя сам он в данную секунду находился между жизнью и смертью, и даже предупреждал его об чудовищных последствиях, коими может обернуться избранный Путь. Милосердие, доброта и отзывчивость этого человека воистину не знали преград, и глядя на толстый слой белой ткани, обмотанной вокруг глаз Сяо Син Чэня, и вспоминая о всех испытаниях, выпавших на его долю, Вэй У Сянь не мог не сострадать ему.

 

Обычно лишь у юных и довольно неопытных учеников любопытство пересиливало отвращение и неприязнь к подобным извращенным методам. Вот и сейчас почти все юноши, кроме Цзинь Лина, державшегося в стороне с неизменным выражением презрения на лице, столпились у входа и в щель наблюдали за боем: «Ого!.. Ногти бумажной женщины – просто жуть! Один удар – и сразу пять ран!»

 

«Интересно, а почему язык девочки такой длинный и жесткий? Она – призрак висельника?»

 

«А мужчина и вправду силач! Гляди, сколько трупов он поднял за раз! О, он собирается швырнуть их оземь, смотри, смотри!.. Бросил – и переломал им все кости!»

 

Дослушав теплую и сердечную речь Сяо Син Чэня, Вэй У Сянь взял последнюю миску с клейким рисом и протянул мужчине: «Яд уже слишком разошелся по крови. Эта каша может немного облегчить твою участь, но может оказаться и вовсе бесполезной. К тому же, на вкус она так себе… Хочешь рискнуть? Если же ты не хочешь жить, то тогда просто забудь, что я сказал».

 

Сяо Син Чэнь обеими руками схватился за миску: «Конечно же, я хочу жить. Если есть возможность спастись, то нет причин пренебрегать ею».

 

Однако едва каша достигла языка Сяо Син Чэня, уголки его рта непроизвольно задергались, и он крепко сжал губы, всеми силами стараясь не выплюнуть угощение. Через некоторое время мужчина сглотнул и учтиво поблагодарил Вэй У Сяня: «Большое спасибо».

 

Вэй У Сянь повернулся к юношам: «Вы слышали? Слышали, что он сказал? А вы только и знали, что жаловаться и плеваться, наслаждаясь моим кушаньем!»

 

Цзинь Лин хмыкнул: «Твоим кушаньем? Напомни-ка мне, что ты сделал, кроме того, что бездумно накидал в котел всяких подозрительных штук?»

 

Сяо Син Чэнь добавил: «Знаете, я тут немного подумал… Все же, если бы мне пришлось есть вашу кашу каждый день, то я предпочел бы смерть».

 

Цзинь Лин разразился громким хохотом, ничуть не пытаясь сдерживаться, и даже Лань Сы Чжуй тихонько прыснул со смеху. Вэй У Сянь молча обернулся, намереваясь взглянуть на них, и Лань Сы Чжуй поспешно принял серьезный вид. Тут раздался полный восторга голос Лань Цзин И: «Все кончено. Все трупы уничтожены. Мы победили!»

 

Сяо Син Чэнь тут же отставил миску в сторону: «Осторожно, не открывайте двери. Боюсь, могут прийти еще…»

 

Вэй У Сянь сказал: «Не убирай свою миску. Доешь все, что осталось». С этими словами он подошел к деревянной двери и заглянул в щель. После нечеловеческого побоища лишь редкий туман и пурпурно-красный порошок витали в воздухе. Трупный яд постепенно рассеивался. Группа бумажных манекенов не спеша обходила улицу дозором, и, если среди кусков трупов, усеявших землю, находился тот, что до сих пор шевелился, они свирепо втаптывали его в грязь, пока от тела не оставалась лишь бесформенная масса плоти, смешанной с пылью. 

Помимо этого, на улице стояла тишина. Новых ходячих мертвецов пока не предвиделось.

 

Но стоило Вэй У Сяню немного расслабиться, как до его слуха донесся еле заметный шум, исходящий откуда-то сверху. 

 

Шум звучал почти неуловимо для человеческого уха и напоминал стремительные шаги по крыше, однако движения идущего были пугающе легки, поэтому едва различались. Вэй У Сяню удалось ощутить слабые трения между черепицами лишь благодаря природному чутью. Безусловно, и Сяо Син Чэнь, будучи слепым, также почувствовал волнения и предостерег: «Сверху!»

 

Вэй У Сянь выкрикнул: «Врассыпную!»

 

В следующую секунду часть потолка главной комнаты рухнула вниз, образовав огромную дыру. Глина, мох и разбитая черепица хлынули на пол, но к счастью, большинство учеников успели разбежаться в стороны, поэтому никто не пострадал. Через мгновение из бреши в кровле появилась черная фигура и спрыгнула на пол.

 

Перед ними стоял высокий и статный мужчина, с абсолютно прямой спиной, одетый в черное облачение заклинателя и напоминающий  величественный кедр. За его плечами виднелась метелка из конского хвоста, а в руке покоился длинный меч. Лицо незнакомца было благородно и изящно, со слегка вздернутым вверх подбородком, выдающим в нем нелюдимого и гордого человека.

 

Однако зрачки в его глазах отсутствовали, и лишь мертвенно-бледная белизна плескалась на дне. 

 

Лютый мертвец!

 

Едва эта мысль пронеслась в головах всех присутствующих, заклинатель обнажил клинок и перешел в наступление.

 

Он нацепился на Цзинь Лина, поскольку тот стоял ближе всех, но, к счастью, юноша успел заблокировать атаку. Мощь, вложенная трупом в удар, оказалась столь велика, что рука Цзинь Лина на несколько мгновений онемела, и если бы не значительные духовные силы его собственного меча, <i>Суй Хуа</i>,  оружие треснуло бы, а юноша погиб на месте. Тем временем лютый мертвец в черном не медлил ни секунды, и, двигаясь ловкои плавно, вновь стремительно  и безжалостно атаковал, на этот раз намереваясь отрубить Цзинь Лину руку, однако Сяо Син Чэнь в отчаянном выпаде отразил удар Шуан Хуа, а после,  скорее всего, из-за порошка, вновь попавшего в кровь, упал навзничь и остался лежать без движения.

 

Лань Цзин И испуганно затараторил: «Да что это за чудовище такое! Он вообще жив или мертв?! Никогда раньше я не видел…»

 

Такого молниеносного мертвеца, столь искусно владеющего мечом!

 

Юноша замолчал на полуслове, потому что припомнил, что он все-таки уже видел подобное существо.

 

Призрачный Генерал был таким же!

 

Вэй У Сянь впился глазами в заклинателя, одновременно выудив из-за пояса бамбуковую флейту и, поспешно приведя в порядок сумятицу мыслей, взял пронзительную и раздражающую слух ноту, заставившую всех присутствующих закрыть уши руками. Заклинатель также услышал это звук, и фигура его несколько раз покачнулась, а руки ощутимо задрожали, но через мгновение он вновь ринулся в наступление!

Он не подчинялся приказам. У этого мертвеца уже был хозяин!

 

Его меч просвистел подобно ветру, но Вэй У Сянь проворно увернулся от смертоносного лезвия, неторопливо сыграв на ходу другую мелодию. В ту же секунду бумажные манекены, обходящие дозором улицу, вскочили на крышу и один за другим через брешь в потолке попрыгали на пол. Почуяв неладное, лютый мертвец легко замахнулся мечом и рассек двух ближайших кукол вдоль на четыре равные части, а другой рукой достал из-за спины метелку из конского хвоста. Ее мягкие, белые волоски в мгновение ока словно превратились в стальные шипы боевого цепа, сокрушая все на своем пути, и если бы она коснулась человека, то тот немедленно превратился бы в кровавое решето. 

Вэй У Сянь, не смотря на свою занятость, быстро распорядился: «Все стойте на своих местах. Будьте паиньками и прижмитесь к углам!»

После этих слов он продолжил управлять бумажными куклами. Порой его флейта журчала бодро и жизнерадостно, а порой грубо и резко, и, несмотря на то, что заклинатель яростно и беспощадно оборонялся обеими руками, манекены нескончаемым потоком сыпались с крыши и медленно, но верно окружали его. Когда мертвец сражался с одним, второй подскакивал с другой стороны; когда он уничтожал куклу перед собой, ее собратья уже поджидали за спиной заклинателя  - справиться со всеми одновременно было никак не возможно. Внезапно с потолка рухнул Силач Преисподней и приземлился аккурат на мертвеца, своей ногой вдавив его плечо в пол.

 

Вслед за ним с крыши спрыгнули еще три Силача Преисподней и по очереди бросились на заклинателя.

 

Людская молва гласит, что Силачи Преисподней неимоверно сильны, и когда ремесленники изготавливают подобные манекены, они обычно крепят к болванкам различные предметы для увеличения веса их тел, к тому же, будучи одержимыми бесприютными духами, куклы стали тяжелее горы Тайшань. На заклинателя наскочили целых четыре Силача Преисподней, и то, что его внутренности не размазались по полу, уже можно считать большой удачей: лютый мертвец очутился в ловушке, надежно прижатый к земле бумажными манекенами. 

 

Вэй У Сянь подошел к нему и увидел, что часть облачения на его спине была разорвана. Тогда он разгладил ткань, заметив возле левой лопатки трупа узкую рану, и приказал: «Переверните его».

 

Четыре Силача Преисподней подчинились и распластали заклинателя лицом вверх, облегчив Вэй У Сяню тщательный осмотр мертвеца. В награду он провел порезанным пальцем возле губ каждой из кукол, и те, высунув алые бумажные языки, медленно слизали с себя кровь, словно растягивая удовольствие и наслаждаясь каждой каплей угощения. Лишь после этого Вэй У Сянь опустил голову и продолжил свое исследование. На левой стороне груди заклинателя, подле сердца, обнаружилась точно такая же узкая рана – похоже, что этого человека закололи мечом.

 

Лютый мертвец сопротивлялся изо всех сил: низкий рык вырывался из его горла, а с уголков губ тонкой струйкой текла темно-красная кровь. Вэй У Сянь ущипнул заклинателя за щеки, силой заставив его открыть рот – язык трупа оказался вырван с корнем. 

 

Незрячие глаза, вырванный язык. Незрячие глаза, вырванный язык.

 

Почему два этих признака в последнее время так часто встречаются ему?

 

После тщательного изучения трупа Вэй У Сянь заключил, что этот мертвец весьма походил на Вэнь Нина, когда тем управляли при помощи черных гвоздей. С этими мыслями он ощупал виски заклинателя и, действительно, наткнулся на два металлических выступа!

 

Подобные черные гвозди использовались для подчинения высокоуровневых лютых мертвецов, лишая их сознания и отнимая способность к мыслительной деятельности. Вэй У Сянь, не зная, что за труп растянулся перед ним и какого он нрава, благоразумно решил не вытаскивать пока гвозди, а сперва допросить заклинателя. Однако тут возникали некие трудности: у мертвеца отсутствовал язык, и даже если он придет в себя, то все равно не сможет отвечать на вопросы. 

 

Вэй У Сянь обратился к ученикам из Ордена Гу Су Лань: «Кто-нибудь из вас изучал «Расспрос»?

 

Лань  Сы Чжуй поднял руку: «Да. Я изучал».

 

Вэй У Сянь спросил: «Гуцинь с тобой?»

 

Лань Сы Чжуй ответил утвердительно и не медля извлек из своего мешочка Цянькунь незамысловатый гуцинь, все еще сияющий свежим лаковым деревом.  

 

Заметив, что музыкальный инструмент выглядел весьма новым, Вэй У Сянь поинтересовался: «Как твой цинь?  Тебе уже приходилось применять свои знания на практике? Сможет ли лгать дух, что ты призовешь?»

 

Лань Цзин И вмешался в разговор: «Хань Гуан Цзюнь сказал, что цинь Сы Чжуя вполне неплох».

 

Если Лань Ван Цзи сказал «неплох», то значит, он и вправду неплох: в своих суждениях он никогда не преувеличивает и не приуменьшает, поэтому тревога Вэй У Сяня сразу же сошла на нет. Лань Сы Чжуй добавил: «Хань Гуан Цзюнь посоветовал мне сконцентрироваться не на количестве, а на качестве. Дух, что я призову, сумеет уклониться от ответа, но зато ему не удастся солгать. Проще говоря, если он захочет говорить, то все его слова будут чистой правдой».

 

Вэй У Сянь сказал: «Что ж, тогда давайте начинать».

 

Лань Сы Чжуй положил гуцинь перед заклинателем, затем сел на землю, аккуратно расправив вокруг себя полы мантии, и, попробовав сыграть несколько нот, кивнул. Вэй У Сянь приступил к расспросу: «Для начала узнай, кто он такой».

 

Лань Сы Чжуй ненадолго погрузился в размышления, на всякий случай пропел себе под нос текст заклинания, и, наконец, исполнил первую фразу.

 

Через несколько мгновений струны гуциня затрепетали сами по себе: две ноты прогрохотали в тишине, словно камни, расколовшиеся пополам.

 

Лань Сы Чжуй широко раскрыл глаза. Лань Цзин И в нетерпении поторопил его: «Что он сказал?»

 

Лань Сы Чжуй ответил: «Сун Лань!»

 

Самый близкий друг Сяо Син Чэня, Сун Лань?!

 

Все, как один, повернули головы в сторону Сяо Син Чэня, лежавшего на полу без сознания. Лань Сы Чжуй прошептал: «Интересно, а он знает, что это – Сун Лань?»

 

Цзинь Лин также тихо ответил: «Скорее всего, нет. Он слепой, а Сун Лань – немой, к тому же, ставший лютым мертвецом, лишенным рассудка… Для него же лучше, если он не знает».

 

Вэй У Сянь продолжил: «Далее… Кто его убил?»

 

Лань Сы Чжуй сосредоточенно сыграл следующее предложение. 

 

На этот раз безмолвие продолжалось в три раза дольше, чем в предыдущий.

 

Когда присутствующие уже решили, что душа Сун Ланя не желала давать ответа, струны вдруг гуциня вздрогнули тремя горестными нотами.

Лань Сы Чжуй выпалил: «Не может быть!»

 

Вэй У Сянь спросил: «Что он сказал?» 

 

Лань Сы Чжуй откликнулся, сам не веря тому, что он только что услышал: «Он сказал… Сяо Син Чэнь».

 

Сун Ланя убил Сяо Син Чэнь?!

 

Они задали всего пару вопросов, но полученные ответы уже более чем ошеломляли. Цзинь Лин с сомнением воскликнул: «Ты что-то напутал!»

 

Лань Сы Чжуй возразил: «Кто ты такой» и «Кто тебя убил» - самые простые и распространенные фразы «Расспроса». Когда человек приступает к его изучению, эти предложения учатся в первую и во вторую очередь, и в итоге он тренируется в их исполнении не менее тысячи раз. К тому же, я только что еще раз повторил их – я уверен, что сыграл ноты верно».

 

Цзинь Лин не сдавался: «Ты либо неправильно сыграл «Расспрос», либо ошибся в переводе с <i>циня</i>».

 

Лань Сы Чжуй покачал головой: «Если воспроизвести эту мелодию неточно никак нельзя, то исказить его ответ совсем уж невозможно. Духи весьма редко называют три иероглифа «Сяо», «Син», «Чэнь».  Я мог бы истолковать превратно иное имя, но только не то, что он сказал».

 

Лань Цзин И пробормотал: «Сун Лань отправился на поиски пропавшего Сяо Син Чэня, однако тот его убил… Зачем Сяо Син Чэню убивать своего хорошего друга? Он отнюдь не похож на подобного человека!»

 

Вэй У Сянь прервал его размышления: «Давайте разберемся с этим позднее. Сы Чжуй, третий вопрос. Кто им управляет?»

 

Лань Сы Чжуй, напрягшись всем телом, не осмелился даже дышать, воспроизводя вопрос Вэй У Сяня. Глаза всех присутствующих, не моргая, уставились на струны гуциня, ожидая ответа Сун Ланя. 

 

Лань Сы Чжуй отчеканил каждое слово: «Тот. Что. За. Вами».

 

Толпа резко обернулась назад. Сяо Син Чэнь, еще несколько минут назад распластавшийся по земле без чувств, уже присел, одной рукой подпирая подбородок. Слегка ухмыльнувшись, он поднял левую руку, одетую в черную перчатку, и щелкнул пальцами.

 

Эхо треснувшего звука донеслось до ушей Сун Ланя и словно взорвалось аккурат подле заклинателя. В ту же секунду лютый неожиданно скинул всех четырех Силачей Преисподней, удерживающих его на месте! 

 

Он тут же вскочил на ноги и, вновь вооружившись мечом и метелкой из конского хвоста одновременно, вразнобой искромсал всех бумажных манекенов в разноцветную лапшу, плавно закружившую в воздухе, и уже через мгновение прижал меч к шее Вэй У Сяня, угрожающе направив на учеников метелку из конского хвоста.

 

Положение дел в лавке кардинальным образом изменилось.

 

Цзинь Лин прижал ладонь к рукояти своего меча, но Вэй У Сянь боковым зрением уловил движение его руки и спешно проговорил: «Не двигайтесь! Не усугубляйте ситуацию. В искусстве владения клинком, вы, даже все вместе взятые, не составите никакой конкуренции этому… Сун Ланю».

 

Уровень духовных сил в этом теле был ничтожно мал, и меча Вэй У Сяня под рукой также не оказалось. Более того, позади них стоял Сяо Син Чэнь, и пока оставалось неясным, каковы его намерения, и являлся он неприятелем или все-таки союзником.

 

Сяо Син Чэнь произнес: «Когда взрослые ведут беседы, детишкам лучше выйти вон».

 

Он сделал знак Сун Ланю, и тот, беспрекословно повинуясь, погнал учеников наружу. Вэй У Сянь успокаивающе сказал: «Пока идите на улицу, вы все равно не сможете здесь ничем помочь. Порошок, содержащий трупный яд, уже должен осесть. Когда выйдете – не носитесь кругами и не поднимайте пыль. Дышите медленно».

 

При словах «вы все равно не сможете здесь ничем помочь, Цзинь Лин весьма раздосадовался, отказываясь принимать поражение. Юноша понимал, что в сложившейся ситуации он беспомощен, но все же не желал сдаваться без сопротивления и потому сердито потопал на улицу. Лань Сы Чжуй же замешкался у выхода, словно желая что-то сказать. Вэй У Сянь обернулся к нему: «Сы Чжуй, ты здесь самый благоразумный. Немного направляй их, хорошо? Сможешь?»

 

Лань Сы Чжуй кивнул, и Вэй У Сянь добавил: «Не бойся».

 

Лань Сы Чжуй ответил: «Я не боюсь».

 

«В самом деле?»

 

«В самом деле. – Лань Сы Чжуй улыбнулся. – Учитель, вы с Хань Гуан Цзюнем так похожи». 

 

Вэй У Сянь удивился: «Мы? И чем же мы похожи?» Ведь совершенно ясно, что они с Лань Ван Цзи были словно лед и пламень. Однако Лань Сы Чжуй лишь улыбнулся в ответ и молча вышел вслед за остальными.

 

Юноша подумал: «Я и сам не знаю, чем. Просто чувствую их сходство. Словно если хоть один из них рядом, то мне нечего бояться и не о чем тревожиться».

 

Сяо Син Чэнь откуда-то извлек склянку с красным эликсиром и опрокинул ее содержимое себе в рот: «Надо же, как трогательно».

 

Едва он проглотил жидкость, нездоровый пурпурно-красный оттенок немедленно спал с его лица. Вэй У Сянь спросил: «Снадобье от отравления трупным ядом?»

 

Сяо Син Чэнь ответил: «Верно! Причем, гораздо действеннее твоей жуткой каши. Еще и на вкус приятно».

 

Вэй У Сянь сказал: «Все твое представление заслуживает самой высокой оценки, начиная с бесстрашной схватки с ходячими мертвецами и заканчивая защитой Цзинь Лина своим мечом с последующей потерей сознания. И все для нашей потехи?»

 

Сяо Син Чэнь помахал пальцем перед его лицом: «Не для «вашей». Только для «твоей». Я с нетерпением ожидал встречи с тобой, Старейшина И Лин. Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать».

 

Вэй У Сянь никак не отозвался на его слова, сохраняя невозмутимое выражение лица. Сяо Син Чэнь продолжил: «Полагаю, ты еще никому не рассказал, кто ты в действительности такой, ведь так? Поэтому я тоже решил не раскрывать твоей тайны и приказал всем выйти на улицу, чтобы мы могли поболтать с глазу на глаз. Что скажешь? Разве я не заботливый?»

 

Вэй У Сянь спросил: «Все ходячие мертвецы города И подчиняются тебе?»

 

Сяо Син Чэнь ответил: «Ну разумеется. Я понял, что с тобой что-то неладно, едва вы ступили за городскую черту, и ты свистнул, пытаясь прогнать трупы. В итоге я решил самолично заняться тобой и устроить небольшую проверку. И предчувствия не обманули меня: тот, кто справился с превосходящими силами противника, воспользовавшись Призывом Нарисованных Глаз – заклятием низшего порядка, мог оказаться лишь Магистром, и никем иным». 

 

Вэй У Сяню не удалось бы обвести Сяо Син Чэня вокруг пальца, ведь тот встречал Сюэ Яна, следовавшему тому же Пути и использовавшему те же бесчестные методы, поэтому он спросил: «И тогда ты решил взять в заложники детей, да?.. Итак, что ты от меня хочешь?»

 

Сяо Син Чэнь ухмыльнулся: «Учитель, я прошу лишь об услуге. О крохотном одолжении».

 

Шиди его матери называл его «учителем»: как причудливо переплелись поколения! Пока Вэй У Сянь размышлял над перипетиями судьбы, Сяо Син Чэнь достал мешочек-ловушку для духов и положил на стол: «Прошу».

 

Вэй У Сянь положил руку на мешок и ощупал его, словно прослушивая пульс: «Кому принадлежит эта душа? Она разбита вдребезги, тут никакой клей не поможет. Жизнь едва-едва теплится в ней».

 

Сяо Син Чэнь сказал: «Будь ее так просто собрать, стал бы я обращаться к тебе?»

 

Вэй У Сянь убрал руку: «Так значит, ты хочешь, чтобы этим занялся я? Прошу прощения за откровенность, но самой души здесь кот наплакал. Вероятнее всего, при жизни этот человек прошел через многие невзгоды и подвергался жестоким мучениям. Его страдания достигли наивысшей точки, и, в конце концов, он покончил жизнь самоубийством, поэтому теперь не желает возвращаться в этот мир. А если душа отказывается продолжать свое существование, то восстановить ее практически невозможно. К тому же, мне кажется, что осколки собрали против ее воли, поэтому стоит открыть мешочек-ловушку для духов, и она тут же рассеется. Ты должен разбираться в этом, как никто иной».

 

Сяо Син Чэнь ответил: «Я ничего не понимаю в подобных делах, и они меня не касаются. Тебе придется помочь мне, даже не желая того. Учитель, неужели ты уже запамятовал, что твои детки с надеждой глядят на тебя и ждут, пока ты спасешь их?»

 

Он говорил до невозможности странным тоном: его голос звучал дружелюбно, почти сердечно, но в глубине его таились нотки глухой угрозы, словно он мог назвать тебя братом и учителем, а в следующую секунду поменяться в лице и наброситься с намерением убить. Вэй У Сянь рассмеялся: «Я тоже считаю, что персону вроде тебя лучше один раз увидеть, чем сто раз о ней услышать. Какая встреча, Сюэ Ян! Скажи, зачем ты нарядился заклинателем, вместо того чтобы предстать в своем истинном обличии босяка и пакостника?»

 

На мгновение замерев, «Сяо Син Чэнь» поднял руку и потянул за повязку вокруг глаз. 

 

Лоскуты белой ткани слой за слоем опали вниз, явив Вэй У Сяню пару ярких, сияющих глаз. 

 

Пару целых и невредимых глаз.

 

Лицо его было молодым и симпатичным, почти красивым, а улыбка обнажала пару очаровательных, едва ли не ребяческих, клычков, усыплявших бдительность и скрывавших звериную жестокость в его глазах. 

 

Сюэ Ян отбросил в сторону лоскуты: «Ай-яй-яй, ты меня раскрыл».

 

Вэй У Сянь продолжил: «Намеренно притворялся, будто боль в глазах невыносима, чтобы наша совесть не позволила сорвать с тебя повязку и увидеть твое лицо; намеренно показал нам часть Шуан Хуа; намеренно сболтнул, что ты бродячий заклинатель, и тут же поправился: тебе не только удалось прикинуться несчастным и страдающим, но и снискать этим сочувствие. Ты отыграл истинного, добродетельного и благочестивого Сяо Син Чэня, и не будь тебе известны вещи, которые ты знать не должен, я бы в самом деле поверил, что ты – это он».

 

К тому же, когда Лань Сы Чжуй беседовал с Сун Ланем с помощью «Расспроса», лютый мертвец ответил «Сяо Син Чэнь» на второй вопрос,  а на следующий – «тот, что за вами».

 

Если бы «тем, что за ними» оказался Сяо Син Чэнь, Сун Лань не стал бы выражаться по-другому.

 

Подобная фраза могла прозвучать только в одном случае: Сяо Син Чэнь и «тот, что за ними» были двумя абсолютно разными людьми. Сун Лань хотел предупредить их об опасности, исходящей от этого человека, но, справедливо страшась, что Вэй У Сянь и остальные не признают Сюэ Яна в лицо, он прибегнул к иному способу.

 

Сюэ Ян расплылся в улыбке: «Что верно, то верно, его слава гораздо завиднее моей. И, конечно же, я притворился им – так ведь гораздо проще входить ко всем в доверие».

 

Вэй У Сянь ответил: «Великолепная актерская игра».

 

Сюэ Ян сказал: «Ну-ну, не преувеличивай. Один мой друг весьма известен, и вот его игру я бы назвал великолепной. А мне еще учиться и учиться. Однако хватит с нас пустой болтовни. Учитель Вэй, тебе все-таки придется выручить меня» .

 

Вэй У Сянь спросил: «Но ведь это ты создал длинные гвозди, с помощью которых можно подчинить Сун Ланя и Вэнь Нина, ведь так? Тебе даже удалось воссоздать половину Стигийской Тигриной Печати, так зачем тебе мое пособничество в восстановлении души?»

 

Сюэ Ян ответил: «Потому что это не одно и то же. Начало всему положил именно ты. Не сотвори ты первоначальную печать, и я никогда не смог бы воспроизвести ее копию. Без сомнения, ты превосходишь меня. И вот поэтому, если я не в состоянии что-то осуществить, то на это наверняка способен ты».

 

Вэй У Сянь никогда не понимал, почему незнакомцы приписывали ему подобную уверенность в собственных силах. Он коснулся подбородка, размышляя, стоит ли ему ответить любезностью на любезность и произнести пару хвалебных слов в ответ: «Ты слишком скромничаешь».

Сюэ Ян возразил: «Вовсе нет. Правда есть правда. Я не люблю пустозвонство: если я сказал, что убью весь клан, то я действительно убью весь клан, не пощажу даже собаки».

 

Вэй У Сянь предположил: «Например, клан Чан?»

 

Но стоило Сюэ Яну открыть рот, как фигура в черном одеянии стремительно ворвалась в дом.

 

Вэй У Сянь и Сюэ Ян одновременно отошли на шаг назад, последний при этом поспешно схватил мешочек-ловушку для духов. Сун Лань, легко опершись рукой на стол, подпрыгнул и, перекувыркнувшись в воздухе, приземлился на столешницу. Восстановив равновесие, он тот час же обернулся на дверь. Темно-алые прожилки крови ползли по его щекам.

 

Вэнь Нин, волоча за собой железные цепи, черным вихрем в окружении белого тумана внесся внутрь.

 

Когда Сун Лань проделал брешь в крыше и предстал перед людьми, то первыми же нотами своей игры на флейте Вэй У Сянь призвал Вэнь Нина. Он сказал: «Сражайся снаружи. Будь аккуратен – не покалечь его слишком сильно. Следи за живыми и не позволяй другим мертвецам приближаться к ним». 

 

Вэнь Нин поднял правую руку и размахнулся цепью. Сун Лань встретил атаку метелкой, и оба оружия крепко переплелись друг с другом. Призрачный Генерал, пятясь на улицу, потянул на себя цепь, а за ней и Сун Ланя, не желавшего отпускать ее. Ученики уже успели спрятаться в другой лавке, по соседству с прежней, и теперь, вытянув шеи, пристально наблюдали за ходом битвы. Воздух то озарялся искрами от цепи, сталкивающейся с метелкой, то взрывался скрежещущим лязгом меча о железо: схватка между двумя лютыми мертвецами воистину притягивала взгляды. Каждый их удар безжалостно поражал цель, каждый их выпад нес смерть – лишь те, кто уже умерли, способны сойтись в столь яростной и жестокой схватке. Будь на их месте живые люди - и на улице уже давно осталась бы пара отсеченных конечностей да лужи растекшихся мозгов, только и всего!

 

Сюэ Ян спросил: «Угадай, кто выиграет?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Мне незачем гадать. Само собой, Вэнь Нин».

 

Сюэ Ян сказал: «Такая досада – я вбил в его голову столько гвоздей, но он все равно не желал повиноваться. Все-таки твари, слишком преданные своему хозяину, доставляют сплошные неудобства».

 

Вэй У Сянь ровным тоном ответил: «Вэнь Нин – не тварь». 

 

Сюэ Ян рассмеялся: «Ты не замечаешь некую двусмысленность в своих словах?» При слове «некую» он неожиданно обнажил меч и бросился в атаку, но Вэй У Сянь проворно отскочил в сторону: «А ты всегда нападаешь на людей исподтишка?»

 

Сюэ Ян полным изумления голосом ответил: «Ну естественно, я ведь босяк и пакостник! Я думал, тебе это уже известно. К тому же, я не собираюсь тебя убивать. Я всего-навсего обездвижу тебя и заберу с собой, чтобы ты мог без суеты и спешки восстановить для меня душу».

 

Вэй У Сянь возразил: «Я уже сказал, что тут я бессилен».

 

Сюэ Ян ответил: «Не будь таким категоричным. Если ты не сообразишь, что делать, то мы с тобой всегда можем сесть и попытаться найти решение вместе». И вновь не закончив предложение, Сюэ Ян ринулся вперед. Вэй У Сянь уклонялся и изворачивался, ловко проскальзывая между полосками изодранной бумаги, оставшейся от манекенов и размышляя на ходу: «А этот мелкий бродяжка и впрямь неплохо владеет мечом». Однако Сюэ Ян все наступал и наступал, и выпады его становились все стремительнее и опаснее, и в конце концов, Вэй У Сянь не удержался от восклицания: «Ты и впрямь пользуешься тем, что в этом теле у меня недостаточно духовных сил?» 

 

Сюэ Ян ухмыльнулся: «Ага!»

 

Наконец-то Вэй У Сянь встретил кого-то еще более бесстыжего, чем он сам. Он хихикнул в ответ: «Вот уж точно, лучше вызвать гнев благородного человека, чем уличного хулигана. Я больше не собираюсь скакать тут перед тобой. Найди себе кого-то по силам».

 

Сюэ Ян рассмеялся: «Кого? Этого Хань Гуан Цзюня? Я послал за ним больше трех сотен мертвецов. Так что он…»

 

Но не успел он договорить, как с небес спустилась фигура в белоснежном одеянии, и льдисто-голубой вихрь Би Чэня нацелился прямо на Сюэ Яна. 

Примечания.

Строчка из стихотворения «Трава» Бай Цзюйи, перевод Л.З. Эйдлин.

 

Золотой отрок и нефритовая дева - дети, входящие в свиту даосских бессмертных.

 

Суй Хуа – меч Цзинь Лина; дословно – «весенний пейзаж».

 

Цинь – в китайском языке: морфема в составе названий многих музыкальных инструментов. В сянся– вымышленный музыкальный язык. Его суть – каждая нота в сочетании с тембром, тональностью, громкостью и пр. дает уникальный китайский иероглиф.

Глава 38.

Глава 38. Зелень. Часть шестая

 

Перед Вэй У Сянем стоял Лань Ван Цзи, окутанный ореолом <i>инея и льда</i>.  Сюэ Ян мгновенно парировал, отправив Шуан Хуа отразить атаку Би Чэня: прославленные мечи столкнулись в воздухе и вернулись в руки к своим владельцам. Вэй У Сянь заметил: «Как там говорят:  «Точность – вежливость королей»?» 

 

Лань Ван Цзи: «Мгм».

 

Завершив приветствие, Лань Ван Цзи вступил в бой с Сюэ Яном. Не далее, чем пару секунд назад тот гонял Вэй У Сяня кругами по всей комнате, но сейчас его самого прижал к стенке Лань Ван Цзи, наносящий удар за ударом. Понимая, что дело принимало дурной оборот, Сюэ Ян закатил глаза и ухмыльнулся, неожиданно перебросив Шуан Хуа в левую руку, а правую запустив в рукав. Вэй У Сянь насторожился, опасаясь, что он может пустить в ход метательные кинжалы или швырнуть в пол склянку с ядом, однако Сюэ Ян всего-навсего вынул из рукава <i>цянькунь</i>  еще один меч и, без малейшей заминки, с легкостью перешел к фехтованию парным оружием.

 

Новый меч, что он извлек из-за пазухи, отливал весьма сумрачным и угрюмым сиянием, а при взмахах словно оставлял за собой невесомую черную дымку, резко расходящуюся с серебряным излучением Шуан Хуа. Сюэ Ян с одинаковой ловкостью орудовал мечами, непринужденно и стремительно двигая обеими руками, и вскоре вернул себе преимущество в бою. Лань Ван Цзи спросил: «Цзян Цзай?»

 

Сюэ Ян удивился: «Ого! Хань Гуан Цзюнь знает этот меч? Какая честь для меня».

 

«Цзян Цзай» был собственным мечом Сюэ Яна, и подобное зловещее <i>название</i>  идеально подходило как владельцу, так и самому оружию, несшему с собой лишь кровопролитие и смертоубийство. Вэй У Сянь заметил: «Его имя в самый раз для тебя».

 

Лань Ван Цзи сказал: «Уходи. Тебе нет нужды здесь находиться».

 

Вэй У Сянь смиренно повиновался и направился к выходу. В дверях он остановился и окинул улицу взглядом. Вэнь Нин, не выражая никаких эмоций, вцепился Сун Ланю в горло, поднял в воздух и впечатал в стену, оставив в ней вмятину в форме человеческой фигуры. В ответ Сун Лань, с таким же бесстрастным лицом, схватил Вэнь Нина за запястья и перебросил через себя на землю. Оба лютых мертвеца непрестанно обрушивали друг на друга удары, ничего при этом не ощущая. Ни один из них не страшился ни боли, ни травм, и даже потеря одной-двух конечностей не составила бы для них трудности, и лишь полное уничтожение их тел остановило бы битву. Вэй У Сянь пробормотал себе под нос: «Думаю, и здесь во мне нет необходимости».

 

Вдруг он увидел напротив тускло освещенную лавку, а подле нее  –  Лань Цзин И, отчаянно подзывавшего его рукой. Вэй У Сянь подумал: «Ага! Вот там-то я точно нужен».

 

Едва он ушел, сияние Би Чэня расцвело буйным цветом, и Шуан Хуа легко выскользнул из ладони Сюэ Яна, оказавшись в воздухе, а Лань Ван Цзи ловко воспользовался моментом и подхватил его. Увидев, что Шуан Хуа угодил в чужие руки, Сюэ Ян размахнулся Цзян Цзаем, намереваясь отсечь Лань Ван Цзи левую руку, которой тот поймал меч. Но его атака провалилась. Холодная ярость промелькнула в глазах Сюэ Яна, и он глухо произнес: «Верни мне меч».

 

Лань Ван Цзи ответил: «Ты его не достоин».

 

Сюэ Ян ядовито усмехнулся в ответ.

 

Тем временем Вэй У Сянь добрался до учеников. Юноши обступили его со всех сторон, и он спросил: «Все в порядке?»

 

«Да! Мы сделали, как ты сказал, не бегали и дышали медленно».

 

Вэй У Сянь сказал: «То-то же. Если кто-то откажется меня слушать, то я вновь накормлю его кашей».

 

Несколько юношей, которым уже удалось познать вкус сего кушанья, притворились, что их сейчас стошнит. Внезапно со всех сторон послышался прерывистый и гулкий топот, а в конце улицы возникли первые шатающиеся тени. Лань Ван Цзи также услышал этот звук и, взмахнув рукавом, достал свой гуцинь, Ван Цзи. 

 

Он с грохотом положил инструмент на стол, перебросил Би Чэнь в левую руку и продолжил с прежним мастерством сражаться с Сюэ Яном. Одновременно с этим, Лань Ван Цзи, даже не повернув головы, занес правую руку над гуцинем и быстро перебрал струны.

 

Аккорд этот, чистый и звонкий, отраженным эхом пронесся по всей улице и вернулся странным, но уже знакомым звуком лопающихся голов мертвецов. Лань Ван Цзи, не останавливаясь ни на секунду, одной рукой вел бой с Сюэ Яном, а другую держал над гуцинем, время от времени мимоходом оглядывая улицу и невозмутимо играя несколько нот. Он действовал обеими руками разом, но, тем не менее, каким-то непостижимым образом казался по-прежнему уверенным и спокойным.

 

Цзинь Лин не удержался от восклицания: «Он так хорош!»

 

Ему приходилось наблюдать, как Цзян Чэн и Цзинь Гуан Яо умерщвляли тварей на ночной охоте, и зрелище это убедило его во мнении, что его дяди являлись самыми могучими заклинателями на всем белом свете. К Лань Ван Цзи же он всегда испытывал больший страх, нежели почтение, особенно к его владению заклятием молчания и отчужденному нраву. Однако сейчас он не мог не преклоняться перед умениями Лань Ван Цзи. Лань Цзин И с гордостью подтвердил: «Ну конечно же! Хань Гуан Цзюнь, безусловно, хорош. Просто он никогда не хвастает своими достоинствами попусту. Он очень сдержанный и скромный, да?»

Его «да» было обращено к Вэй У Сяню, и тот недоуменно спросил: «Ты это мне? Почему ты спрашиваешь меня?»

 

Лань Цзин И, начиная закипать, выпалил: «Значит, ты думаешь, Хань Гуан Цзюнь не хорош?!»

 

Вэй У Сянь коснулся подбородка: «Ага. Он хорош. Определенно. Очень хорош. Можно даже сказать, он самый лучший». На последних словах он невольно расплылся в улыбке.

 

Жуткая, но в то же время завораживающая ночь близилась к завершению – вдалеке занималась заря. Однако новость эта несла мало хорошего: в дневном свете демонический туман станет гуще, а значит, им вновь не удастся ступить и шагу!

 

Будь их лишь двое, Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи, дело представлялось бы в разы проще. Но, кроме мужчин, в городе также находились юноши, и если, в конце концов, они окажутся окруженными большой толпой живых мертвецов, то вряд ли им удастся сбежать. Пока Вэй У Сянь лихорадочно соображал, как же им поступить, с улицы вдруг вновь послышался мерный и гулкий стук бамбукового шеста о землю.

 

Призрак слепой девушки с вырванным языком вернулся!

 

Не колеблясь ни секунды, Вэй У Сянь приказал: «Вперед!»

 

Лань Цзин И спросил: «Куда?»

 

Вэй У Сянь уточнил: «Следуйте за звуком бамбукового шеста».

 

Цзинь Лин слегка удивился: «Ты действительно хочешь, чтобы мы пошли за призраком? Кто знает, куда она нас приведет!»

 

Вэй У Сянь ответил: «Именно так. Я хочу, чтобы вы отправились за призраком. Этот стук неотступно шел за вами по пятам, с тех самых пор, как вы попали в город, ведь так? Вы пытались пробраться к его центру, но она вывела вас к воротам, где вы и наткнулись на нас. Девушка хотела прогнать вас прочь и тем самым спасти!»

 

Призрак издавал пронзительно-резкий, то появляющийся, то исчезающий стук бамбукового шеста, тем самым пугая людей, попадавших за городскую черту. Голову Силача Преисподней, о которою споткнулся Вэй У Сянь, вероятно, тоже подложила она, в надежде устрашить и насторожить их. Он продолжил: «А ночью она явно желала сообщить нам нечто очень важное, но не смогла объяснить. К тому же, девушка испарилась как раз перед приходом Сюэ Яна, скорее всего, стараясь избежать встречи с ним. Выходит, она определенно не из его шайки».

 

«Сюэ Ян?! Причем здесь Сюэ Ян? Ведь мы видели лишь Сяо Син Чэня и Сун Ланя!»

 

«Эм, об этом чуть позже. Одним словом, Хань Гуан Цзюнь сейчас сражается в доме вовсе не с Сяо Син Чэнем, а с Сюэ Яном, который выдал себя за него».

 

Стук бамбукового шеста о землю повторился вновь, словно девушка ожидала и поторапливала их. Рискни ученики последовать за ней - и они могли бы угодить в ловушку; останься юноши на месте - и ходячие мертвецы добрались бы до них и извергли бы потоки порошка, содержащего трупный яд – неизвестно, где они находились в большей опасности. Взвесив все «за» и «против», ученики твердо решили прислушаться к Вэй У Сяню и пойти на звук. И в самом деле, едва люди двинулись с места, стук также заскользил по дороге. Временами им удавалось различить в тумане худую, расплывчатую тень, а временами – совсем ничего.

 

Через некоторое время Лань Цзин И спросил на ходу: «Мы что, просто так сбежим?»

 

Вэй У Сянь обернулся и выкрикнул: «Хань Гуан Цзюнь, мы ушли вперед. Все остальное за тобой!»

 

Струны гуциня затрепетали, будто кто-то сказал «мгм», и Вэй У Сянь прыснул со смеху. Лань Цзин И заметил: «И это все? Больше ничего не скажешь?»

 

Вэй У Сянь удивился: «А что еще я должен был сказать?»

 

Лань Цзин И ответил: «Ну, например, вы вдвоем говорите: «Я волнуюсь за тебя, поэтому останусь здесь!», «Уходи!», «Нет, я остаюсь! Если я и уйду, то только с тобой!». Разве не так все должно быть?»

 

Вэй У Сянь разинул рот: «Кто научил тебя этому? С чего ты вообще взял, что подобные разговоры должны иметь место?  И ладно, если бы я сказал нечто эдакое, но можешь ли ты хотя бы представить, чтобы твой Хань Гуан Цзюнь произносил такие фразы?»

 

Ученики Ордена Гу Су Лань хором ответили: «Нет…»

 

Вэй У Сянь продолжил: «Вот то-то и оно. Пустая трата времени. Ваш Хань Гуан Цзюнь чрезвычайно надежный человек, и я твердо убежден, что он непременно сможет со всем разобраться. Именно поэтому сейчас я займусь своими собственными делами и буду ждать, пока он меня не найдет, или же сам отправлюсь на поиски».

 

Они уже около пятнадцати минут шли за стуком бамбукового шеста, и после нескольких поворотов и петляний по узким улочкам звук резко оборвался. Вэй У Сянь протянул руку, давая юношам знак оставаться за ним, и сделал несколько шагов вперед. Перед его взором возник одинокий дом, мрачно притаившийся во все густеющем и густеющем демоническом тумане.

 

«Скрип…»

 

Кто-то распахнул перед ним дверь, молчаливо приглашая чужаков войти. Интуиция подсказывала Вэй У Сяню, что внутри непременно находилось нечто важное, причем не опасное и стремящееся их убить, а желающее о многом поведать и дать ответы на все вопросы.

Он обернулся к ученикам: «Мы проделали большой путь. Так давайте же войдем и все выясним».

 

Вэй У Сянь высоко задрал ногу и вступил в дом, и пока его глаза привыкали к темноте, он, не оглядываясь, предостерег юношей: «Аккуратнее на пороге. Не споткнитесь».

 

И действительно, один из учеников, едва не растянувшись на входе, понуро пробурчал: «К чему делать такие высокие пороги? Это ведь не храм».

 

Вэй У Сянь ответил: «Нет, это не храм. Но без высоких порогов тут не обойтись».

 

Юноши разбрелись группками, по пути зажегши около дюжины огненных талисманов. Колеблющиеся оранжево-желтые огоньки осветили дом.

 

Земляной пол помещения был устлан рисовой соломой. В передней части комнаты находился алтарь и несколько разрушенных скамеек различной высоты. С правой стороны виднелся вход в небольшую каморку, утопающую в кромешной тьме. И завершали картину семь или восемь черных деревянных гробов, стоявших вдоль стен.

 

Цзинь Лин предположил: «Так значит, это и есть так называемый «похоронный дом»? Место, где временно держат мертвецов?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Ага. Трупы, которые никто так и не опознал, или же покойники, могущие, по поверьям, принести несчастье в дом своих родных, ожидают погребения в подобных строениях. Можно сказать, что это перевалочный пункт для покойников». Маленькая клетушка справа, скорее всего, служила комнатой отдыха для сторожа.

 

Лань Сы Чжуй спросил: «Учитель Мо, почему в похоронном доме такой высокий порог?»

 

Вэй У Сянь объяснил: «На случай преображения трупов».

 

Лань Цзин И изумился: «Неужели высокий порог сможет сдержать преображение?»

 

Вэй У Сянь возразил: «Нет, он не сможет сдержать преображение. Но зато время от времени подобные пороги способны сдержать низкоуровневых мертвецов, которые уже преобразились, и помешать им выйти на улицу». Он встал у входа и сказал: «Вот, например. Допустим, я труп, и я только что преобразился».

 

Юноши дружно закивали головами. Вэй У Сянь продолжил: «Итак, я только что преобразился, а значит, все мои суставы окоченевшие, верно? И из-за этого я весьма ограничен в действиях».

 

Цзинь Лин согласился: «Да это-то и ежу понятно. Ты не в состоянии даже ходить. Твоим ногам не удастся сделать и шага, поэтому тебе придется прыгать…» Тут он замолчал, сообразив, наконец, в чем дело. 

 

Вэй У Сянь подтвердил: «Вот именно. Мне остается лишь прыгать». Он свел обе ступни вместе и попытался выпрыгнуть наружу, но из-за высокого порога все его попытки проваливались. Ученики, наблюдая, как он раз за разом бьется пальцами ног о дерево, нашли это зрелище чрезвычайно уморительным и начали хихикать, представляя только что преображенного мертвеца, изо всех сил пытающегося ускакать на улицу, но неизменно натыкающегося на высокий порог. Вэй У Сянь подытожил: «Теперь видите? И не смейтесь над сметливостью простых людей. На первый взгляд, задумка и впрямь кажется малость глупой, но на самом деле это средство крайне действенно в сдерживании низкоуровневых мертвецов. Если преображенный труп споткнется о порог и упадет на землю, то из-за окоченевших суставов ему довольно долго придется вставать на ноги. А когда же он, наконец, поднимется, то либо в скором времени наступит рассвет и прокричит первый петух, либо придет сторож и обнаружит неудачливого беглеца. Порой народная мудрость людей, далеких от заклинателей, но способных додуматься до подобных методов, действительно <i>восхищает</i>». 

 

Услышав объяснение, Цзинь Лин, еще несколько мгновений назад смеявшийся вместе со всеми, тут же спрятал улыбку: «Но зачем она привела нас в похоронный дом? Неужели потому что ходячим мертвецам нас не достать здесь? И куда она потом подевалась?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Скорее всего, им и впрямь не добраться сюда. Мы уже довольно долго стоим на одном месте. Кто-нибудь слышит их шаги?»

 

Стоило ему задать вопрос, как на крышке гроба внезапно возник призрак девушки. 

 

Благодаря наставлениям Вэй У Сяня юноши уже успели ознакомиться с ее обликом: они видели ее кровоточащие глаза и рот с вырванным языком, поэтому сейчас, когда девушка неожиданно появилась перед ними, никто не занервничал и не устрашился. Все вышло в точности так, как говорил Вэй У Сянь: ученики действительно стали храбрее и научились сохранять спокойствие после того, как их хорошенько напугали. 

 

Девушка не имела физического тела, а лишь нематериальную оболочку, испускающую расплывчатое, темное сияние. Фигура ее была весьма хрупкой, а лицо – миниатюрным, и после небольшого прихорашивания она могла бы стать очаровательной соседской девчушкой. Однако сейчас девушка прислонила к гробу бамбуковый шест, используемый ею в качестве трости для слепых, а сама сидела на его крышке и в нетерпении болтала широко расставленными ногами, что совсем не придавало ей прелести.

 

Она слегка похлопала рукой по крышке, затем спрыгнула на пол и сделала пару кругов вокруг гроба, жестами пытаясь что-то показать им. На этот раз ее знаки оказалось вполне легко понять – призрак просил их что-то «открыть». Цзинь Лин предположил: «Она хочет, чтобы мы помогли ей открыть гроб?»

 

Лань Сы Чжуй продолжил его мысль: «Возможно, внутри лежит ее тело? И она жаждет похорон и упокоения своей души». Подобный вывод являлся самым разумным, поскольку одной из самых распространенных причин, по которым множество призраков до сих пор скитались по земле, служило как раз их непогребение. Вэй У Сянь встал с одной стороны гроба, а несколько юношей подошли напротив, намереваясь помочь ему поднять крышку.

 

Однако Вэй У Сянь предупредил их: «Я справлюсь сам, а вы лучше отойдите немного назад. А вдруг там вовсе и не мертвец, а то, что извергнет на вас целые потоки порошка, содержащего трупный яд?»

 

Он открыл гроб в одиночку, положил крышку на пол, затем заглянул внутрь и увидел тело.

 

Но принадлежало оно вовсе не девушке, а кому-то еще.

 

Внутри лежал молодой мужчина, одетый в белоснежное облачение заклинателя и уложенный в гроб в позу вечного покоя: со скрещенными на груди ладонями, под которые втиснули метелку из конского хвоста. Очертания нижней части его бледного, с бескровными губами, лица были изящны и красивы; верхняя же часть оказалась обмотана несчетными слоями лоскутов белой ткани, общей шириной около четырех пальцев. В месте, где находились глаза, ничто не проступало над поверхностью тряпиц; повязка беспрепятственно проваливалась внутрь – глазницы мужчины пустовали.

 

Услышав, как Вэй У Сянь поднял крышку, девушка приблизилась к гробу и запустила в него руки. Поискав некоторое время, она, наконец, нащупала лицо мертвеца и в гневе затопала ногами, а тонкие струйки крови вновь потекли из ее незрячих глаз. 

 

Никаких жестов или слов ни для кого не требовалось. В гробу, стоящем в одиночестве в похоронном доме на отшибе, лежал настоящий Сяо Син Чэнь. 

 

Слезы призраков лишены возможности падать на землю. Девушка беззвучно размазала кровь по щекам, а затем вдруг вскочила на ноги и, скрежеща зубами, застонала, обращаясь к людям. Вид она имела весьма рассерженный и разгоряченный, словно страстно желала выразить свои чувства. Лань Сы Чжуй спросил: «Мне сыграть «Расспрос»?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Не стоит. Мы можем задавать совсем не те вопросы, на которые она столь сильно жаждет ответить. К тому же, что-то мне подсказывает, что ее ответы будут весьма запутанными и сложными для понимания».

 

Он не сказал «боюсь, ты не справишься», тем не менее, Лань Сы Чжуй весьма устыдился и пообещал сам себе: «Вернувшись домой, я с еще большим упорством займусь изучением «Расспроса». Мой перевод обязательно должен стать таким же быстрым и точным, как у Хань Гуан Цзюня». Лань Цзин И удивился: «Тогда что же будем делать?»

 

Вэй У Сянь предложил: «Как насчет «Сопереживания»?

 

Каждый крупный орден обладал своим, наиболее действенным для них, способом запрашивания и получения сведений от духов. «Сопереживание» было подобным приемом для Вэй У Сяня, но его метод не требовал тщательного и углубленного изучения, и все могли пускать его в ход. Его суть состояла в простом позволении призраку захватить свое собственное тело и использовании его в качестве проводника, при этом заклинатель получал доступ к воспоминаниям духа, видел его глазами, слышал его ушами и воспринимал происходящее его чувствами. Если же эмоции призрака оказывались исключительной силы, то ярость, горечь или ликование могли перекинуться на самого исполнителя ритуала. Именно поэтому этот способ назывался «Сопереживание». 

 

Он считался самым простым, удобным, быстрым и результативным методом среди всех, но, что более важно, также и самым опасным. Все страшились и страстно пытались избежать захвата своего тела призраком. Кроме того, «Сопереживание» и в самом деле являлось игрой с огнем: даже незначительная ошибка могла привести к восстанию призрака против заклинателя. Если дух вдруг передумает в процессе и отыщет лазейку для обрушения своего гнева, то лучшим исходом станет захваттела-проводника навсегда.

 

Цзинь Лин  возразил: «Слишком рискованно! Прибегать к таким темным приемам без кого-либо…»

 

Вэй У Сянь перебил его: «Ладно, ладно. У нас не так много времени, поэтому давайте поторапливаться. Мы должны еще вернуться за Хань Гуан Цзюнем. Цзинь Лин, ты будешь наблюдателем».

 

Без наблюдателя не проходил ни один обряд «Сопереживания». Заклинатель и выбранный им человек заранее договаривались об условном знаке, который тот издавал, если исполнитель ритуала слишком глубоко погружался в эмоции призрака. Лучше всего в роли подобного сигнала выступали звук или слово, очень хорошо знакомые сопереживающему. Наблюдателю полагалось пристально следить за ходом всего действа, при малейшем изменении ситуации немедленно среагировать и вернуть заклинателя в этот мир. Цзинь Лин указал на себя: «Я? Ты хочешь, чтобы сын… Чтобы я присматривал за тобой, пока ты занимаешься подобным?»

 

Лань Сы Чжуй произнес: «Если молодой господин Цзинь отказывается, то я готов».

 

Вэй У Сянь спросил: «Цзинь Лин, ты принес серебряный колокольчик Ордена Юнь Мэн Цзян?»

 

Серебряный колокольчик, используемый в качестве поясного украшения, служил отличительным признаком Ордена Юнь Мэн Цзян. Цзинь Лин с малолетства воспитывался в двух орденах, и одну половину времени проживал в Башне Кои Ордена Лань Лин Цзинь, а вторую – в Пристани Лотоса Ордена Юнь Мэн Цзян, поэтому знаки принадлежности к обоим кланам всегда должны были быть при нем. И в самом деле, Цзинь Лин, со смешанными чувствами на лице, достал маленький незатейливый колокольчик, отделанный выгравированным девятилистным лотосом – клановым узором Цзян. Вэй У Сянь на мгновение уставился на предмет, и Цзинь Лин, заметив в нем перемену, спросил: «Что?»

 

Вэй У Сянь ответил: «Ничего», –  и передал колокольчик Лань Сы Чжую. – «Серебряный колокольчик Ордена Юнь Мэн Цзян помогает успокоить разум и сосредоточиться. Он будет условный сигналом».

 

Цзинь Лин вырвал колокольчик из рук юноши: «Ну хорошо, я согласен!»

 

Лань Цзин И заворчал: «Тебя не поймешь: то хочешь, то не хочешь. Какой же ты ветреный, словно юная госпожа!»

 

Вэй У Сянь обернулся к девушке: «Заходи».

 

Девушка еще раз вытерла глаза и щеки и влетела в его тело. Ее душа полностью скрылась внутри Вэй У Сяня, а он сам обмяк и, прислонившись к гробу, медленно сполз на пол. Юноши поспешили подтащить кучку соломы и усадить мужчину. Цзинь Лин крепко вцепился в колокольчик, размышляя о неизвестном.

 

Когда призрак уже вошел в него, Вэй У Сянь вдруг подумал о возможном затруднении: «Девушка ведь слепая, и если я буду делить с ней чувства, то выходит, тоже стану на время незрячим и ничего не смогу увидеть? Тогда полезность этого метода весьма снижается. Ну да ладно, возможность слышать тоже не так уж и плоха».

 

Тут перед его глазами все завертелось, и изначально воздушная душа словно внезапно обрела вес и ощутила под ногами твердую землю. Девушка открыла глаза, а вместе с ней и Вэй У Сянь. Однако, к его вящему удивлению, перед его взглядом простиралась вовсе не кромешная тьма, но солнечный пейзаж погожего денька.

 

Он мог видеть!

 

Выходит, во время этих воспоминаний девушка еще не ослепла.

 

«Сопереживание» показывало Вэй У Сяню те сцены из ее жизни, что вызывали у нее самые сильные чувства и о которых она больше всего желала поведать другим людям. Он мог лишь молча наблюдать и воспринимать ее эмоции как свои собственные. Сейчас их ощущения слились: глаза девушки стали его глазами, рот девушки стал его ртом.

 

Девушка сидела у ручья и прихорашивалась у воды. Одежда ее, по большей части, состояла из лохмотьев, но, тем не менее, вид имела вполне опрятный. Она отбивала ступней незатейливый мотивчик и, мурлыча мелодию себе под нос, усердно приглаживала волосы, словно ей не нравилось, как они уложены. Вэй У Сянь почувствовал, как туго села в ее прическу тонкая, деревянная шпилька. Внезапно девушка опустила взгляд на свое отражение в воде, и обзор Вэй У Сяня также изменился. На него смотрела юная дама с овальным лицом и заостренным подбородком. 

 

Ее глаза не имели зрачков и представляли собой один сплошной белок.

 

Вэй У Сянь удивился: «Такие глаза принадлежат явно слепцу, но почему же мне все равно удается отчетливо видеть?»

 

Затянув волосы в пучок, девушка отряхнула одежду, схватила бамбуковый шест, покоящийся у ее ступней, и вскочила на ноги. Она вприпрыжку отправилась вниз по тропинке и по дороге непрестанно размахивала своим шестом в разные стороны, околачивая им ветки над головой, поддевая камни и распугивая кузнечиков, притаившихся в кустах. Однако, увидев приближающиеся вдалеке фигуры, девушка тут же прекратила скакать, оперлась на шест и медленно поплелась вперед, при каждом шаге простукивая землю перед собой, будто опасаясь наткнуться на что-то. Вскоре перед ней оказалось несколько сельчанок, которые, увидев слепую, уступили ей дорогу и обменялись шепотками. Девушка торопливо закивала: «Спасибо, спасибо».

 

Одна из женщин, похоже, прониклась к ней сочувствием, приподняла белую тряпицу, накрывшую ее корзинку, достала паровой пирожок и протянула девушке: «Ступай осторожно, сестра. Ты голодна? Вот, поешь».

 

Девушка ахнула и со всей признательностью ответила: «Мне совестно вас стеснять, но как же я…»

 

Женщина вложила пирожок ей в руку: «Держи».

 

Девушка, наконец, схватила угощение: «Сестрица, А-Цин очень благодарна тебе!»

 

Получается, ее звали А-Цин.

 

Распрощавшись с сельчанками, А-Цин в два присеста покончила с пирожком и продолжила скакать по тропинке в одиночестве, с каждым прыжком подлетая все выше и выше. Вэй У Сянь был вынужден трястись в ее теле, и вскоре голова его закружилась. Он подумал: «Какая бойкая девчушка! Теперь я понял, в чем дело – она притворяется незрячей, и, скорее всего, белые глаза у нее с рождения. На вид она и впрямь кажется слепой, но, на самом деле, у нее отличное зрение, поэтому она обманывает людей, заставляя их сочувствовать себе». Для девушки, в одиночестве скитающейся по улицам, мнимая слепота, в первую очередь, подразумевала снижение бдительности окружающих. Однако фактически ее глаза все замечали, что позволяло их обладательнице приноравливаться к обстановке и действовать по обстоятельствам. Это был довольно разумный метод обеспечения собственной безопасности. 

 

Но, несмотря на это, душа А-Цин и вправду ничего не видела, а значит, девушка все-таки ослепла по-настоящему. Что же могло произойти, если притворство обернулось истинной незрячестью?

 

Увидела ли она что-то, чего не должна была видеть?

 

Когда людей поблизости не находилось, А-Цин скакала по тропинке; когда кто-то возникал на горизонте, она трусливо съеживалась и прикидывалась слепой. С подобными заминками, девушка, наконец, добралась до рынка.

 

Базарная площадь кишела самым разным людом, и здесь А-Цин могла развернуться на полную. Она медленно зашагала сквозь толпу, аккуратно постукивая перед собой бамбуковым шестом, и актерская игра ее заслуживала самой высокой похвалы. Внезапно девушка налетела на мужчину средних лет, одетого в нарядное и дорогое на вид платье, а затем тут же притворилась смертельно напуганной и суетливо забормотала: «Простите, простите! Я не вижу, куда иду, простите!»

 

Она не видит, куда идет? А-Цин намеренно врезалась в мужчину!

 

Сбитый ею мужчина раздраженно обернулся, словно желая разразиться бранью на виновника столкновения. Однако, обнаружив, что перед ним стояла слепая, к тому же весьма хорошенькая и юная девушка, он поостерегся хлестать ее по щекам, справедливо опасаясь порицания со стороны прохожих, поэтому ему пришлось довольствоваться руганью: «Смотри, куда прешь!»

 

А-Цин все повторяла и повторяла слова сожаления. Мужчина уже почти тронулся в путь, но перед уходом, будто отказываясь мириться с произошедшим, схватил девушку за ягодицу и пребольно ущипнул. Сейчас Вэй У Сянь и А-Цин делили чувства, поэтому сопереживающий только что испытал на себе, как правая рука мужчины сжала его тело. В ту же секунду мурашки сплошным потоком прокатились по всему естеству Вэй У Сяня, и жгучее желание вколотить того в землю наполнило его сердце. 

 

А-Цин сжалась в комочек и замерла, словно устрашившись. Когда же мужчина исчез вдали, девушка, продолжая стучать бамбуковым шестом, свернула в укромный закоулок и сразу же плюнула на землю. Затем она вытащила из-за пазухи мешочек с деньгами, высыпала в ладонь его содержимое, пересчитала и вновь отплевалась: «Эти паршивые мужчины все из одного теста: внешность человеческая, а манеры животные. Денег кот наплакал, зато строят из себя, невесть знает что».

 

Вэй У Сянь не знал, плакать ему или смеяться. А-Цин была еще очень юна, пожалуй, даже моложе пятнадцати лет, однако уже довольно ловко бранилась, вскрывая людские недостатки, и еще ловчее таскала чужие кошельки. Он подумал: «Если бы ты обчистила мои карманы, то не стала бы ругаться. Ведь в свое время и я был неприлично богат…»

 

Пока Вэй У Сянь тяжело вздыхал и размышлял о том, как он стал голодранцем, А-Цин уже отыскала свою следующую цель. Вновь прикинувшись слепой, она вышла из закоулка, немного пошаталась по улицам и повторила тот же трюк: врезалась в человека, одетого в белоснежное облачение заклинателя, ахнула и запричитала: «Простите, простите! Я не вижу, куда иду, простите!»

 

Вэй У Сянь покачал головой: юная красавица не изменила даже своей присказки!

 

Заклинатель обернулся и поддержал ее, помогая вернуть равновесие: «Ничего страшного. Девушка, ты слепая?»

 

Человек этот, в скромных, но свежих одеждах заклинателя, и с завернутым в белое полотнище мечом за спиной, находился в еще весьма юном возрасте. Нижняя часть его лица была довольно красива, хотя и измождена; верхняя же половина скрывалась под слоями лоскутов белой ткани около четырех пальцев шириной. Бледно-красные кровавые следы едва заметно проступали на поверхности повязки. 

Примечания.

Забавный факт: в китайском языке у выражения «лед и иней», кроме совпадающего с русским переносного значения «строгость; холодность», также имеется еще одно: «нравственная чистота и целомудренность». Согласитесь, очень подходит нашему благопристойному Хань Гуан Цзюню. 

 

В общем-то, то же что и мешочек, только рукав. Обычно, когда в уся/сянся говорят «достал из-за пазухи», то имеются в виду их широченные, бездонные рукава.

 

Напомним, Цзян Цзай – «ниспосылать несчастья».

 

На самом деле, трупное окоченение полностью спадает через несколько дней после смерти. Хотя, если учесть, что в похоронном доме обычно лежат совсем свеженькие трупы, то, возможно, метод и впрямь эффективен. Го продавать идею в Голливуд :D Все фильмы про зомби и вампиров сразу же засияют новыми красками!

Глава 39.

Глава 39. Зелень. Часть седьмая.

А-Цин, казалось, помедлила с ответом, но потом все же произнесла: «Д-да».

Сяо Син Чэнь заметил: «Тогда не беги так сильно. Ступай себе тихонечко. Ты же не хочешь вновь налететь на кого-то?»

Он ни словом не обмолвился о собственной невозможности видеть, и, взяв А-Цин за руку, отвел ее к обочине: «Вот, иди здесь. Тут гораздо меньше прохожих».

И от слов, и от поступков Сяо Син Чэня веяло теплотой и заботой. А-Цин протянула руку и на пару мгновений застыла в нерешительности, но, в конце концов, стащила мешочек с деньгами, висящий у него на поясе: «Братец, А-Цин очень благодарна тебе».

Сяо Син Чэнь поправил ее: «Не братец. <i>Даоцзан</i>». 

А-Цин захлопала глазами: «Но ведь даоцзан может быть и братцем».

Сяо Син Чэнь улыбнулся: «Что ж, раз ты считаешь меня братцем, то, может быть, вернешь братцу кошелек?»

Будь А-Цин и подобные ей уличные бродяжки хоть в десять раз быстрее, им все равно не удалось бы обмануть чутье заклинателя. Девушка встрепенулась, подхватила свой шест и пустилась во всю прыть, однако не успела пробежать и пары шагов, как Сяо Син Чэнь одной рукой поймал ее за шиворот и вернул на обочину: «Тебе и впрямь не стоит так лететь, иначе собьешь кого-нибудь».

А-Цин крутилась и брыкалась, безуспешно пытаясь вырваться, а затем набрала воздуха в легкие и прижала язык к небу. Вэй У Сянь тотчас же понял ее намерения: «Плохо дело, она собирается закричать «Извращенец!» Но тут неожиданно  из-за угла торопливо вывернул мужчина средних лет. При виде А-Цин глаза его вспыхнули, и он быстрым шагом устремился к девушке, на ходу извергая беспрерывную брань: «Ах ты, маленькая мерзавка, наконец-то я отыскал тебя! Верни мои деньги!» 

Однако одной лишь ругани не хватило, чтобы излить его ярость, и мужчина замахнулся рукой, намереваясь влепить А-Цин оплеуху. Та тотчас же втянула голову в плечи и крепко зажмурилась, но на полпути к ее щеке ладонь мужчины внезапно остановилась.

Сяо Син Чэнь сказал: «Господин, пожалуйста, успокойтесь. Негоже подобным образом обращаться с маленькими девочками, вы так не считаете?»

А-Цин украдкой подглянула за происходящим из-под закрытых век. Мужчина средних лет явно вложил в удар всю силу, но сейчас, несмотря на то, что Сяо Син Чэнь, казалось, совсем слабо сжимал его запястье, руке его не удавалось сдвинуться ни на йоту. Он заметно оробел, но, тем не менее, упрямо повторил: «Куда ты лезешь, слепец! Решил спасти дамочку в беде? Или, может быть, эта мерзавка твоя любовница? Между прочим, она умыкнула мои деньги и, защищая ее, ты сам становишься вором!»

Одной рукой держа мужчину, а второй – А-Цин, Сяо Син Чэнь повернулся к девушке: «Верни ему деньги».

А-Цин торопливо вытащила из-за пазухи несколько монет и передала их мужчине. Сяо Син Чэнь отпустил его руку, и тот сразу же принялся пересчитывать полученное. Все оказалось на месте, и еще раз оглядев слепого заклинателя и окончательно убедившись, что с ним не справиться, мужчина сконфуженно потрусил прочь.

Сяо Син Чэнь удивился: «Ты слишком отчаянная. Как у тебя хватает смелости воровать, будучи слепой?»

А-Цин подскочила, как ужаленная: «Он меня облапал! Так вцепился в мой зад, что до сих пор болит, вот поэтому я и взяла его деньги! К тому же, в его огромной мошне лежали лишь жалкие гроши, а он так свирепо набросился на меня в ответ! Чтоб ему помереть голодранцем!»

Вэй У Сянь подумал: «Ясно как день, что это именно ты врезалась в него, намереваясь обворовать, но сейчас утверждаешь, будто он первый несправедливо обидел тебя. Какое ловкое жонглирование фактами». 

Сяо Син Чэнь покачал головой: «Если все действительно началось подобным образом, то тебе тем более полагалось быть более осмотрительной и не вызывать его гнева. Окажись ты сегодня здесь одна, и боюсь, дело не кончилось бы простой оплеухой. Береги себя, девушка».

Закончив фразу, он повернулся в противоположную сторону и исчез в толпе. Вэй У Сянь отметил про себя: «Он не попросил назад своего кошелька. Мой шишу также с большой сердечностью относится и к женщинам».

Держа в руках мешочек с деньгами, что она украла, А-Цин стояла и несколько секунд оторопело смотрела ему вслед, а потом вдруг запихнула кошелек за пазуху, бойко застучала бамбуковым шестом по земле и влетела прямо в спину Сяо Син Чэню. Тому вновь пришлось поддержать девушку и вернуть ей равновесие: «Тебе нужно что-то еще?»

А-Цин выпалила: «Твои деньги до сих пор у меня!»

Сяо Син Чэнь улыбнулся: «Считай, что я их тебе подарил. Все равно там их не так много. И не кради больше ничего, пока все не потратишь».

А-Цин спросила: «Я слышала, как этот гадкий мужчина обозвал тебя. Выходит, ты тоже слепой?»

При этих ее словах настроение Сяо Син Чэня в один миг омрачилось, а улыбка сползла с его лица. 

Невинные и простодушные речи ребенка чаще всего наиболее жестокие. Дети многого не понимают, и именно из-за этого их замечания всегда попадают в самые болезненные места. 

Растекшееся кровавое пятно под слоями лоскутов, обмотанных вокруг глаз Сяо Син Чэня, становилось все темнее и темнее, почти просачиваясь сквозь ткань. Он занес над веками слегка дрожащую руку, словно прикрыв их – рану, оставшуюся на месте вырванных глаз, было весьма непросто исцелить, а мучительную боль – не снять никакими снадобьями. Но А-Цин подумала, что у Сяо Син Чэня всего лишь закружилась голова,  и радостно воскликнула: «Тогда я пойду с тобой!»

Сяо Син Чэнь с трудом улыбнулся: «Зачем? Ты хочешь стать заклинательницей?»

А-Цин ответила: «Ты большой  и слепой, а я маленькая и слепая – мы будем оберегать друг друга. Моих родителей уже нет на свете, и мне совсем некуда пойти. Я последую за тобой повсюду!» Затем смышленая девушка, опасаясь, что Сяо Син Чэнь не согласится, воззвала к его благодушию и пригрозила: «Я очень быстро трачу деньги. Если ты откажешь взять меня с собой, я спущу все в один миг, и мне вновь придется воровать и обманывать людей. А потом кто-нибудь отвесит мне такую затрещину, что я упаду на землю и совсем потеряюсь. Я такая несчастная!»

Сяо Син Чэнь засмеялся: «Разве есть на свете человек, который в состоянии совершить подобное? Столь сообразительная девушка сама может заставить потеряться кого угодно».

Вэй У Сянь уже довольно долго наблюдал за происходящим и подметил кое-что удивительное.

Сейчас, увидев своего настоящего шишу, он обнаружил, что мнимый Сяо Син Чэнь в исполнении Сюэ Яна и впрямь поразительно походил на истинного! Разнилась лишь внешность, но все остальное ничем не отличалось от действительности. Если бы кто-то сказал Вэй У Сяню, что Сяо Син Чэнь захватил тело Сюэ Яна, то он поверил бы.

А-Цин вцепилась в Сяо Син Чэня мертвой хваткой и попеременно то канючила, то ныла, то давила на жалость. Тот несколько раз предупреждал, как опасно находиться рядом с ним, но девушка не слушала. Она не испугалась даже, когда они проходили через небольшую деревушку, и Сяо Син Чэнь усмирил <i>коня-тяжеловоза,</i> обретшего сознание. А-Цин прилипла к нему, словно конфета-тянучка, и, по-прежнему называя мужчину «Даоцзаном», не отставала от него ни на шаг. В конце концов, вероятно, рассудив, что А-Цин была сметливой и храброй девушкой, которая никогда не путалась под ногами, да и к тому же, совсем юной, одинокой и слепой, Сяо Син Чэнь молчаливо разрешил ей остаться с ним.

Поначалу Вэй У Сянь полагал, что Сяо Син Чэнь держал путь в определенное место, но, спустя несколько сменивших друг друга фрагментов воспоминаний А-Цин, изобиловавших разнообразными диалектами и климатическими условиями, понял, что четкого маршрута Сяо Син Чэнь не имел. Казалось, он шел в абсолютно произвольном направлении, а точнее – занимался ночной охотой в случайных местах, спеша туда, где, по слухам, творились всякие странности. Вэй У Сянь предположил: «Возможно, случай с кланом Чан оказался для него слишком большим потрясением. Он больше не желал принимать участие ни в каких клановых дрязгах, но не мог предать своей мечты, поэтому решил скитаться и сражаться с тварями, делая все, что в его силах».

В это время Сяо Син Чэнь и А-Цин шли по прямой и широкой дороге, обочины которой поросли сорняками по пояс высотой. Внезапно А-Цин вскрикнула, и Сяо Син Чэнь тут же спросил: «Что случилось?»

А-Цин ответила: «Ай! Ничего страшного. Просто подвернула лодыжку».

Но Вэй У Сянь ясно видел, что причиной ее вскрика являлась вовсе не подвернутая лодыжка. Девушка шагала столь же уверенно, как обычно, и если бы она не притворялась слепой в присутствии Сяо Син Чэня, чтобы тот и думать не смел прогнать ее, то сейчас скакала бы выше небес. А-Цин ахнула, потому что в пути глазела по сторонам и неожиданно наткнулась взглядом на черную фигуру, лежащую в кустах.

Она не знала, жив ли человек или уже мертв, однако посчитала, что, скорее всего, находка в любом случае принесет одни хлопоты, поэтому явно не желала, чтобы Сяо Син Чэнь обнаружил его. А-Цин нетерпеливо затараторила: «Идем, идем! Я умираю от усталости! Давай уже доберемся до ближайшего города и отдохнем».

Сяо Син Чэнь удивился: «Ты же подвернула лодыжку? Хочешь, я понесу тебя?»

А-Цин в полнейшем восторге затарабанила бамбуковым шестом о землю: «Хочу, хочу, хочу!» Сяо Син Чэнь улыбнулся и, повернувшись к ней спиной, встал на одно колено, но едва А-Цин приготовилась напрыгнуть сверху, неожиданно остановил ее. Он поднялся на ноги и с сосредоточенным выражением лица произнес: «Пахнет кровью».

А-Цин также чувствовала слабый запах крови, временами приносимый легким бризом, но попробовала прикинуться дурочкой: «Да? А я почему-то ничего не чую. Наверное, где-то неподалеку режут свиней».

Однако стоило ей закончить речь, и будто сами Небеса ополчились против нее – человек в кустах кашлянул.

Звук этот едва различался в ночной тиши, но все же уши Сяо Син Чэня уловили его: заклинатель мгновенно определил направление, шагнул в травяные заросли и присел подле человека на корточки.

Несмотря на все ее усилия, Сяо Син Чэнь обнаружил незнакомца, и А-Цин, досадливо топнув ногой, принялась делать вид, будто пытается отыскать дорогу: «Что там такое?» 

Сяо Син Чэнь прощупывал человеку пульс: «Тут кто-то лежит».

А-Цин сказала: «Так вот почему здесь так сильно воняет кровью. Он уже мертв, да? Выроем яму и похороним его?»

Само собой разумеется, мертвец доставил бы куда меньше забот, чем живой, поэтому А-Цин не чаяла его смерти. Однако Сяо Син Чэнь ответил: «Пока нет. Всего лишь тяжело ранен».

Немного поразмыслив, он осторожно поднял человека себе на спину.

Глядя, как грязный, с ног до головы заляпанный кровью мужчина занял место, которое предназначалось ей и понимая, что предложение Сяо Син Чэня понести ее в город накрылось медным тазом, А-Цин поджала губы и шестом проделала в земле несколько глубоких дыр. Тем не менее, она осознавала, что Сяо Син Чэнь ни за что не откажет в помощи страждущему, поэтому нытье тут ей ничем не поможет, и безропотно вернулась вместе с ним на дорогу. Чем дальше путники шли, тем более знакомым казался пейзаж Вэй У Сяню, и, в конце концов, он вдруг вспомнил: «Это же та дорога, по которой мы с Лань Чжанем пришли в городе И!»

И действительно, вскоре в конце тропы замаячили очертания города И.

В то время городские ворота еще не были настолько разрушены, центральная башня находилась во вполне сносном состоянии, и никто пока не исписал городские стены своими каракулями. При входе в город туман по-прежнему несколько сгущался, но все же не шел ни в какой сравнение с непроглядной белой мглой демонической дымки и потому почти не мешал обзору. По обеим сторонам из окон и дверей домов просачивались огни ламп, а иногда даже слышались людские разговоры – место это считалось захолустным, но вместе с тем в некоторой степени оживленным.

Неся на спине изувеченного человека в одежде, насквозь пропитанной кровью, Сяо Син Чэнь прекрасно понимал, что ни один постоялый двор и на порог не пустит подобных гостей, поэтому не стал искать ночлега, а сразу же спросил проходящего мимо ночного сторожа, нет ли в городе пустующих похоронных домов. Тот сказал: «Вон там есть один. Его сторож владелец как раз скончался в прошлом месяце, и сейчас там никого нет». Увидев, что перед ним стоял слепой, который может заплутать в поисках пути, прохожий вызвался проводить их. 

Строение оказалось тем самым похоронным домом, куда поместили тело Сяо Син Чэня после его смерти.

Они поблагодарили ночного сторожа, и Сяо Син Чэнь внес раненого в не большую, но и не крохотную каморку справа, в которой стояла небольшая кровать и еще несколько самых необходимых предметов обихода. Он аккуратно уложил человека на койку, затем достал из мешочка цянькунь склянку с эликсиром и пропихнул горлышко сквозь его сжатые зубы. Тем временем А-Цин некоторое время покружила по комнате, словно ощупывая все, и просияла: «Здесь так много всего! Даже таз есть!»

Сяо Син Чэнь спросил: «А печка есть?»

«Ага!»

Сяо Син Чэнь попросил: «А-Цин, а можешь попробовать вскипятить воды? Только будь осторожна и не ошпарься!»

А-Цин надулась еще сильнее, но, тем не менее, приступила к работе. Сяо Син Чэнь потрогал лоб человека, вынул из мешочка еще одно снадобье и вновь скормил ему. Вэй У Сянь очень хотел как следует рассмотреть спасенного, но А-Цин, очевидно, не испытывала к нему никакого интереса, а, напротив, бесилась и отказывалась удостаивать человека хоть единым взглядом. Когда же вода нагрелась, и Сяо Син Чэнь не спеша обтер кровавую жижу с его лица, А-Цин не сдержала любопытства и окинула незнакомца небрежным взором, тихонько хмыкнув про себя.

Ее восклицание означало, что сейчас, когда лицо человека вымыли до блеска, он неожиданно оказался весьма хорош собой. 

Сердце Вэй У Сяня же ухнуло вниз.

Его дурные предчувствия сбылись – на кровати лежал Сюэ Ян.

Он вздохнул: «Для врагов всякая дорога <i>узка</i>.  Сяо Син Чэнь… злой рок преследует тебя».

Тогда Сюэ Ян выглядел совсем еще молодым, полным ребяческого очарования. Смотря на него, никому и в голову не приходило, что юноша этот, обнажающий в веселой улыбке пару крохотных клычков, был помешанным, способным в приступе бешенства истреблять целые кланы.

Если подсчитать года, то выходило, что события происходили после становления Цзинь Гуан Яо Верховным Заклинателем, и, скорее всего, Сюэ Ян только что в панике бежал от попытки «избавиться» от него. Значит, Цзинь Гуан Яо не удалось убить его, и, само собой разумеется, он не хотел распространения неловких слухов, поэтому скрыл правду. Или, вероятно, он полагал, что Сюэ Ян не сможет оправиться от нанесенных ран, и объявил о его уничтожении. Однако так уж повелось, что злодеи невероятно живучи. Вот и Сюэ Яна, находящегося на последнем издыхании, спас его давний недруг. К несчастью, Сяо Син Чэнь не догадался благоразумно ощупать лицо человека, и по нелепой случайности помог своему врагу – тому самому, который своими действиями и довел его до подобной жизни. А-Цин же, даже несмотря на то, что могла видеть, не имела никакого отношения к миру заклинателей и потому не знала ни о Сюэ Яне, ни о глубокой ненависти этих двоих друг к другу. Она не знала даже имени Сяо Син Чэня…

Вэй У Сянь снова вздохнул. Злой рок и впрямь не отставал от Сяо Син Чэня ни на шаг, словно вся мерзлость этого мира вдруг решила осквернить его.

Тут Сюэ Ян неожиданно поморщился. Сяо Син Чэнь, как раз осматривающий и перевязывающий его раны, почувствовал, что тот очнулся и сказал: «Не шевелись».

Человек вроде Сюэ Яна, совершивший в своей жизни множество пакостей, по своей природе бдительнее остальных людей. Услышав голос, он тут же распахнул веки, принял сидячее положение и в мгновение ока забился в угол комнаты, приняв настороженную позу и свирепо уставившись на Сяо Син Чэня. Выражение его глаз напоминало взгляд затравленного зверя и ни на йоту не скрывало сверкающую в них злонамеренность и безжалостность. От этого зрелища кровь застыла у А-Цин в жилах, и ее ощущения передались Вэй У Сяню, который зашелся в немом крике: «Говори же! Сяо Син Чэнь ни за что не забыл бы голос Сюэ Яна!»

Сюэ Ян начал: «Ты…»

Слово это отняло у Сяо Син Чэня последнюю надежду. Вэй У Сянь понял, что тот уже никогда не сможет раскрыть Сюэ Яна.

Глотка Сюэ Яна также пострадала: после отхаркивания огромного количества крови его голос настолько охрип, что никто не узнал бы в нем прежнего человека! 

Сяо Син Чэнь, сидя на краешке кровати, произнес: «Тебе и впрямь не стоит двигаться, иначе твои раны раскроются. Не беспокойся, я спас тебя,  а, значит, не собираюсь навредить».

Сюэ Ян крайне быстро подстраивался под различные ситуации. Он мгновенно сообразил, что вероятнее всего, Сяо Син Чэнь не узнал его, и, закатив глаза, закашлялся в попытках заговорить: «Кто ты такой?»

А-Цин перебила его: «У тебя, что, глаз нету?! Он бродячий заклинатель, который с огромным трудом принес тебя сюда на своей спине и даже напоил всякими волшебными штуками, а ты все равно такой грубый!»

Сюэ Ян тут же повернулся к ней и равнодушно спросил: «Ты слепая?»

Вэй У Сянь почуял неладное.

Пронырливый мелкий бродяжка в самом деле всегда оставался начеку, и даже то, что А-Цин смотрела на мир абсолютно белыми глазами, не дало ему повода пустить ситуацию на самотек. Сюэ Ян не упускал из виду ни одного сомнительного момента, поэтому немедленно сделал стойку на ее неосторожную фразу. Он произнес всего лишь два слова, и, судя лишь по ним, невозможно столь категорично заявлять, что Сюэ Ян был грубым. Если, конечно, А-Цин не видела выражения его лица. 

К счастью, А-Цин с малолетства привыкла врать и тотчас же парировала: «А что, ты презираешь слепых? Ну ты так знай же – слепой тебя спас! Все чихать хотели на тебя, и если бы не он, ты так и сгнил бы в придорожной канаве! А ты, вместо того, чтобы первым делом поблагодарить даоцзана, так грубо себя повел! И таким тоном назвал меня слепой… Пф! Ну и что такого, что я слепая…»

Ловко сменив тему разговора, А-Цин продолжила настойчиво, но удрученно бормотать себе под нос, и Сяо Син Чэнь поспешил утешить ее. Сюэ Ян покосился на них с угла комнаты, и Сяо Син Чэнь вновь обратился к нему: «Не сиди у стены. Я еще не обработал рану на твоей ноге. Вернись на кровать».

Сюэ Ян, сохраняя безразличное выражение лица, остался размышлять на прежнем месте. Тогда Сяо Син Чэнь добавил: «Если ее не залечить как можно быстрее, ты можешь превратиться в калеку».

Услышав его слова, Сюэ Ян решительно сделал выбор.

Вэй У Сянь догадывался, о чем тот думал: тело Сюэ Яна получило слишком сильные повреждения, и без должного ухода ему не обойтись. А коль уж Сяо Син Чэнь оказался таким простофилей, что сам вызвался присматривать за ним, то почему бы и не принять его помощь?

И тогда Сюэ Ян внезапно поменялся в лице и голосом, полным признательности, произнес: «Спасибо за заботу, Даоцзан».

Наблюдая особый талант Сюэ Яна, дающий ему способность за доли секунды переходить из свирепого настроя в дружелюбное расположение духа, Вэй У Сяня пот прошиб со страху за обоих слепцов, истинного и мнимого,  а в особенности за А-Цин. Она могла видеть, и если Сюэ Ян прознает об этом, то скроет свою тайну любыми способами, а, значит,  девушка непременно умрет. И хотя Вэй У Сянь знал, что, в конце концов, А-Цин, скорее всего, все равно погибнет от руки Сюэ Яна, сердце его волей-неволей замерло, поскольку сейчас он проживал эти моменты вместе с ней.

Неожиданно Вэй У Сянь заметил, что Сюэ Ян постоянно следит, чтобы Сяо Син Чэнь не трогал его левую руку. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что его левый мизинец был отсечен, причем, судя по срезу, рана уже давно зажила – еще в те годы Сяо Син Чэнь определенно знал, что у Сюэ Яна лишь девять пальцев. Недаром мелкий бродяжка, разыгрывая представление, носил на левой руке черную перчатку. 

Сяо Син Чэнь принялся усердно и добросовестно ухаживать за больным. Наложив на ногу целебную мазь, он весьма элегантно перевязал ее и сказал: «Вот и все. Но лучше тебе пока не двигаться, иначе кости могут опять сместиться».

Сюэ Ян уже убедился в чрезвычайном простодушии Сяо Син Чэня, из-за которого тот не узнал его. Сейчас запекшаяся кровь обагряла его одежды, а сам он находился в полнейшем беспорядке, но, тем не менее, подобие млеющей и самодовольной усмешки вновь появилось на его лице: «Даоцзан, ты не собираешься спрашивать, кто я такой и почему так сильно изувечен?»

Будь на его месте кто-то иной - и он бы тщательно избегал подобных тем, чтобы ненароком не сболтнуть мелочей, способных раскрыть его настоящее имя. Однако Сюэ Ян, напротив, умышленно завел этот разговор. Сяо Син Чэнь, прибираясь в своей перевязочной сумке, мягко ответил: «Если ты сам не рассказываешь, то и мне незачем знать. Я совершенно случайно наткнулся на тебя и решил протянуть руку помощи, к тому же никаких хлопот ты мне не доставляешь. А после того, как твое тело окрепнет, каждый из нас пойдет своей дорогой. Окажись я тобой, я также бы предпочел, чтобы незнакомцы не совали свой нос в мои дела».

Вэй У Сянь подумал: «Даже если Сяо Син Чэнь и расспросил бы, мелкий бродяжка насочинял бы историю, к которой ни за что не подкопаешься, и, так или иначе, обвел бы его вокруг пальца». Прошлое большинства людей неизбежно таит клубок проблем, и Сяо Син Чэнь исключительно из уважения к чужой жизни не стал задавать слишком много вопросов. Однако Сюэ Яну его деликатность пришлась как раз на руку. Вэй У Сянь понимал, что он не только обманом заставит Сяо Син Чэня вылечить себя, но и, оправившись от ран, наверняка не позволит «каждому из них идти своей дорогой!»

Оставив Сюэ Яна набираться сил в спальне сторожа похоронного дома, Сяо Син Чэнь вернулся в главную комнату, открыл новый гроб, собрал с пола охапки рисовой соломы и толстым слоем устлал дно ящика. Затем он повернулся к А-Цин: «Тот человек сильно пострадал, поэтому давай уступим ему кровать. Ты не обидишься, если тебе придется спать здесь? Я постелил вниз соломы, так что должно быть не очень холодно».

А-Цин с самого детства скиталась по улицам и вела жизнь обездоленной, засыпая на росе и питаясь ветром, поэтому безразлично ответила: «Ничуть не обижусь. То, что мне есть, где спать, уже неплохо. И я не замерзну, так что тебе не за чем вновь отдавать мне свою верхнюю одежду».

Сяо Син Чэнь погладил ее по макушке и, с мечом и метелкой из конского хвоста за спиной, вышел на улицу. Ради ее же безопасности, Сяо Син Чэнь, отправляясь на ночную охоту, никогда не позволял А-Цин следовать за ним. Девушка забралась в гроб и, немного полежав, вдруг услышала голос Сюэ Яна, зовущего ее из каморки по соседству: «Слепышка, идем сюда».

А-Цин высунула голову из гроба: «Зачем?»

Сюэ Ян предложил: «Я дам тебе конфету».

Кончик языка А-Цин защипал, словно она и в самом деле очень хотела сладкого, но, тем не менее, она отказалась: «Я их не ем, так что никуда не пойду!» 

Сюэ Ян сладким голосом пригрозил: «Так уж прям и не ешь? Или, может быть, ты просто боишься подойти ко мне? Ты же не думаешь, что я действительно не могу двигаться? И что, если ты не придешь ко мне, я не встану и не найду тебя сам?»

А-Цин вздрогнула, услышав, каким странным тоном он говорил, и представила, как зловещая улыбка вдруг возникает над ее гробом. Страх еще сильнее обуял ее и, немного поколебавшись, она все-таки подобрала бамбуковый шест и, медленно простукивая себе путь, подошла к спальне. Однако едва А-Цин успела произнести хоть слово, небольшой предмет прилетел прямо в нее.

Вэй У Сянь невольно хотел увернуться, опасаясь, что это метательный кинжал или нечто подобное, но, разумеется, тело А-Цин ему не подчинилось. Однако в следующую же секунду он вдруг испуганно сообразил: «Ловушка!»

Сюэ Ян проверял А-Цин – будь она и в самом деле слепой, то не стала бы уклоняться!

Однако А-Цин собаку съела на притворстве слепой, к тому же, была человеком неглупым, поэтому, глядя, как к ней что-то приближается, не повела и бровью и осталась стоять на прежнем месте. Она, наоборот, позволила предмету врезаться в ее грудь, после чего отскочила и гневно воскликнула: «Эй! Ты чем там бросаешься!»

Сюэ Ян, видя, что она не попалась, ответил: «Это конфета, угощайся. Я совсем забыл, что ты не видишь. Она лежит у твоих ног».

А-Цин с кряхтением присела, пошарила вокруг руками, точно настоящая слепая, и, наконец, нашла конфету. Она никогда раньше не пробовала ничего подобного, и, сглотнув слюнки, обтерла сладость, а затем отправила ее в рот, довольно захрустев. Сюэ Ян наблюдал за ней, лежа на боку и подпирая щеку рукой: «Вкусно, Слепышка?»

А-Цин ответила: «У меня есть имя. И это не Слепышка».

Сюэ Ян заметил: «Ты не сказала мне своего имени, поэтому мне приходится называть тебя так».

До сих пор А-Цин представлялась лишь тем людям, что проявляли к ней доброту, но сейчас девушке не нравилось, что Сюэ Ян зовет ее таким неприятным словом, поэтому ей ничего не оставалось, кроме как сказать: «Слушай сюда. Меня зовут А-Цин. И хватит уже талдычить «Слепышка» да «Слепышка»!» Закончив речь, она вдруг почувствовала, что звучала довольно резко и, боясь навлечь гнев этого человека, А-Цин быстро сменила тему: «Ты такой чудной: весь в крови и изранен, но в карманах у тебя конфеты».

Сюэ Ян ухмыльнулся: «Ребенком я очень любил сладости, но мне никогда не удавалось их раздобыть и приходилось лишь наблюдать, как другие с жадностью поглощают их. Поэтому я решил, что если когда-нибудь разбогатею, то всегда буду носить с собой целую гору конфет».

А-Цин как раз прикончила угощение и быстро облизнулась, желая получить еще. Ее жажда конфет пересилила страх перед этим противным человеком: «Значит, у тебя есть еще?»

Сюэ Ян рассмеялся: «Ну конечно! Я дам тебе еще, если ты подойдешь ближе».

А-Цин поднялась с корточек и, стуча перед собой бамбуковым шестом, направилась к нему. Однако когда до ее цели оставалось меньше полпути, Сюэ Ян, с неизменной усмешкой и жутким блеском в глазах, бесшумно выудил из рукава обоюдоострый меч.

Цзян Цзай.

Он направил острие меча на А-Цин. Пройди она еще несколько шагов вперед, и Цзян Цзай пронзит ее насквозь. Но если же А-Цин замешкается хоть на долю секунды, то ее мнимая слепота раскроется!

Разделяя с А-Цин ее чувства, Вэй У Сянь ощутил, как затылок ее онемел, а по спине пробежали мурашки. Но, несмотря на это, девушка проявила недюжинную выдержку и, сохраняя расслабленное выражение лица, храбро продолжила идти на ощупь. Когда между кончиком меча и ее животом оставалось чуть более сантиметра, Сюэ Ян убрал его и спрятал обратно в рукав, достав взамен пару конфет. Одну он передал А-Цин, а вторую закинул себе в рот.

Он спросил: «А-Цин, куда твой даоцзан отправился посреди ночи?»

А-Цин, похрустывая конфетой и облизываясь, ответила: «Скорее всего, на охоту».

Сюэ Ян хихикнул: «Ты, наверное, хотела сказать, на ночную охоту».

А-Цин удивилась: «Да? А я думала, это одно и то же. По-моему, никакой разницы: ты всем подряд помогаешь бороться с чудищами, а в ответ не получаешь ни гроша».

И вновь Вэй У Сянь поразился ее уму.

А-Цин никак не могла забыть, что именно рассказывал ей Сяо Син Чэнь, более того, она отлично помнила все его слова вплоть до запятой. А-Цин намеренно оговорилась, и Сюэ Ян поправил ее, тем самым невольно признавшись в том, что он сам был заклинателем. Все его попытки вывести А-Цин на чистую воду провалились, вместо этого мелкий бродяжка сам угодил в западню. Не по годам находчивая девушка и сама умела устраивать проверки.

Сюэ Ян презрительно глянул на нее, но голос его зазвучал с сомнением: «Он же слепой. Как он может ходить на ночную охоту?»

А-Цин разозлилась: «Опять ты за свое! Чем тебе так не угодили слепые?! Даже слепой даоцзан все равно крут! И его меч такой: шух, шух, шух – очень быстрый!» Пока она скакала на месте, изображая сражение, Сюэ Ян неожиданно спросил: «Ты ведь ничего не видишь, откуда тогда знаешь, что его меч быстрый?»

Он рассчитывал застать ее врасплох, но А-Цин тоже не зевала и грубо отрезала: «Он быстрый, потому что я так сказала! Меч даоцзана должен быть быстрым, как же иначе! Может быть, зрячих глаз у меня и нет, но уши-то вот они! Ты вообще на что намекаешь? Опять смотришь на слепых, вроде нас, свысока!» Она вела себя в точности, как глуповатая девчонка, хвастающаяся человеком, которого она обожала, и звучала при этом совершенно естественно.

Поняв, что она прошла все три его испытания, Сюэ Ян, наконец, расслабился, и, похоже, и в самом деле поверил в ее слепоту.

А-Цин же, с другой стороны, прониклась к Сюэ Яну еще большей подозрительностью. На следующий день Сяо Син Чэнь отыскал немного дерева, соломы и камня для починки кровли. Когда он вернулся в дом, А-Цин потихоньку вытащила его обратно и шепотом рассказала о своих сомнениях, о том, что этот человек явно таит дурные намерения, ведь недаром он ничего не говорит о себе, даже несмотря на то, что они с Сяо Син Чэнем оба заклинатели. К несчастью, она посчитала отсеченный мизинец пустяком и не упомянула о самом роковом признаке. Сяо Син Чэнь успокоил ее: «Он же угостил тебя сладостями, так что тебе пора прекращать пытаться прогнать его. Когда он поправится, то непременно уйдет. Никто не захочет жить с нами в похоронном доме».

Его слова имели под собой основания. В этой полуразвалившейся хибаре была лишь одна кровать, и на их счастье, пока сильные ветры и проливные дожди не налетали на город, иначе худая крыша довершила бы безрадостную картину. Никто не стал бы оставаться здесь по своей воле. А-Цин открыла рот, намереваясь продолжить обличительные речи, но вдруг услышала за своей спиной голос Сюэ Яна: «Вы говорите обо мне?»

К ее вящему удивлению, Сюэ Ян встал с кровати. Однако А-Цин ни капли не боялась, что ее раскрыли, и лишь хмыкнула в ответ: «О тебе? Ну и самомнение!»  – а затем подхватила свой шест, зашла в дом и спряталась у окна, украдкой подслушивая.

На улице Сяо Син Чэнь обратился к Сюэ Яну: «Твои раны еще не затянулись, но ты уже двигаешься. Ты уверен, что тебе лучше?»

Сюэ Ян ответил: «Небольшая разминка лишь ускорит мое выздоровление, ведь ноги у меня не сломаны. К тому же, я привык к подобным увечьям. В детстве меня часто били».

Сяо Син Чэнь, по-видимому, не знал, как отреагировать на его слова, обратить все в шутку, или же посочувствовать. Помявшись, он ответил: «М-м…»

Сюэ Ян продолжил: «Даоцзан, кажется, ты собираешься чинить крышу?»

Сяо Син Чэнь подтвердил: «Верно. Похоже, я на некоторое время задержусь здесь, а худая кровля не полезна ни для А-Цин, ни для твоих ран».

Сюэ Ян предложил: «Я могу помочь».

Сяо Син Чэнь благодарно сказал: «Тебе не стоит утруждаться».

Сюэ Ян спросил: «Даоцзан, а ты умеешь чинить кровлю?»

Сяо Син Чэнь рассмеялся и отрицательно покачал головой: «Боюсь, что нет. Честно говоря, я никогда и не пробовал».

В результате оба мужчины принялись латать крышу: один работал руками, а другой подсказывал, что делать. Сюэ Ян оказался весьма красноречивым и гораздым на остроумные замечания, произнесенные развязным тоном обитателей рыночных площадей. Сяо Син Чэнь, скорее всего, едва ли не впервые в жизни столь близко сошелся с человеком подобного рода и, будучи неискушенным в юморе, хохотал над каждой фразой Сюэ Яна. А-Цин же, слыша, как весело они болтают, бесшумно шевелила губами, и при тщательном рассмотрении казалось, словно она с глухой злобой говорила: «Когда-нибудь я доберусь до тебя, дрянь». 

Вэй У Сянь полностью ее в этом поддерживал.

Вина за тяжелые травмы Сюэ Яна, почти унесшие его жизнь, частично лежала на Сяо Син Чэне. Эти двое пылали друг к другу смертельной ненавистью. Вероятно, в душе Сюэ Ян желал Сяо Син Чэню самой ужасной смерти, но сейчас он, как ни в чем не бывало, балагурил и вел непринужденные беседы. Находись за окном сам Вэй У Сянь, он умертвил бы Сюэ Яна на месте, и никакие возможные последствия не остановили бы его. Однако это тело ему не принадлежало, а А-Цин, хоть и жаждала убить Сюэ Яна, все же была недостаточно сильна. 

Примерно через месяц неусыпной заботы Сяо Син Чэня, раны Сюэ Яна практически зажили, и, не считая легкой хромоты, появляющейся при ходьбе, ничто не приносило ему неудобств. Тем не менее, онпо-прежнему и не заикался о том, чтобы покинуть А-Цин и Сяо Син Чэня, продолжая тесниться в похоронном доме вместе с ними. Вэй У Сянь не имел ни малейшего представления, что же Сюэ Ян замышлял.

Однажды, уложив А-Цин спать, Сяо Син Чэнь, как обычно, снарядился на ночную охоту и собрался уйти прочь, но Сюэ Ян неожиданно задержал его: «Даоцзан, возьми меня с собой».

К тому времени его глотка уже явно восстановилась, однако он намеренно искажал тембр и говорил не своим голосом. Сяо Син Чэнь рассмеялся: «Ну уж нет. Я захихикаю, если ты что-нибудь скажешь, и тогда мой меч не будет тверд». 

Сюэ Ян жалобно взмолился: «Тогда я ничего не скажу. Я буду молчать всю дорогу и поддержу тебя в битве. Пожалуйста, не отказывай мне».

Он всегда с особым мастерством ластился, словно избалованный ребенок, и, разговаривая с людьми старше его, вел себя как их младший брат. Сяо Син Чэнь, находясь в учениках у Бао Шань Саньжэнь, возможно, нянчился со своими шиди и шимэй, поэтому непроизвольно видел в Сюэ Яне младшего товарища. К тому же, тот также являлся заклинателем, поэтому, в конце концов, Сяо Син Чэнь охотно принял его помощь. Вэй У Сянь подумал: «Сюэ Ян наверняка вызвался подсобить Сяо Син Чэню в ночной охоте отнюдь не по доброте душевной. Если А-Цин не последует за ними, то пропустит нечто весьма существенное».

И вновь А-Цин доказала свою смышленость. Она также сообразила, что от Сюэ Яна не стоит ждать ничего хорошего, и, когда мужчины отправились в путь, выскочила из гроба и, держась на достаточном расстоянии, покралась за ними. Опасаясь быть пойманной, девушка отходила от них все дальше и дальше, и в итоге совсем потеряла заклинателей из виду. К счастью, Сяо Син Чэнь, мывший накануне овощи, упомянул о небольшой деревеньке поблизости, которую наводнили ходячие мертвецы, и сказал им обоим не носиться там почем зря. А-Цин помнила, где находилось это поселение, и со всех ног помчалась туда, добравшись до места как раз после мужчин. Она проскользнула в собачью дыру, вырубленную в заборе, спряталась за одним из домов и тихонько высунула голову из укрытия.

Вэй У Сянь не знал, понимала ли А-Цин, что она видит, однако сердце его будто сжали холодной рукой.

Сюэ Ян, скрестив на груди руки, стоял на обочине дороги и, слегка склонив голову, улыбался. Напротив него стоял Сяо Син Чэнь. Он неторопливо обнажил меч, и Шуан Хуа, сверкнув серебряным блеском, вонзился в сердце крестьянина.

На тот момент человек был еще жив.

 

Примечания.

 

А-Цин использует уважительное обращение к старшему мужчине, Сяо Син Чэнь исправляет ее на уважительное обращение к заклинателю.

Напомним, навка - живое существо нечеловеческой природы, обретшее сознание в силу каких-либо сверхъестественных причин. В данном случае, ее роль играет конь-тяжеловоз.

Китайская пословица, означающая, что все недруги рано или поздно сталкиваются.

Глава 40.

Глава 40. Зелень. Часть восьмая.

Будь на месте А-Цин другая девушка ее возраста, та бы немедленно закричала. Но А-Цин годами притворялась, словно ничего не видит, и многие люди, принимая ее за слепую, расслаблялись и творили всякое. За свою короткую жизнь она успела познать самые омерзительные и гадкие стороны человеческой натуры, что закалило ее душу. Она не издала ни писка.

Тем не менее, Вэй У Сянь ощутил, как оцепенение, зародившееся в ногах, постепенно охватило все ее тело. 

Стоя посреди множества трупов крестьян, вповалку лежавших на земле, Сяо Син Чэнь вложил меч в ножны и озабоченно произнес: «Как так вышло, что в этой деревне не осталось ни одного живого человека? Лишь ходячие мертвецы».

Губы Сюэ Яна дрогнули в ухмылке, однако голос, раздавшийся следом, звучал крайне озадаченно, даже с легкой ноткой горечи: «Да… Хорошо еще, что твой меч способен следовать в направлении некроэнергии самостоятельно. А иначе нам вдвоем оказалось бы весьма непросто прорваться».

Сяо Син Чэнь продолжил: «Давай еще раз осмотрим деревню. Если тут и впрямь больше никого не осталось, то нужно как можно скорее сжечь эти тела».

Когда двое мужчин, шагая плечом к плечу, скрылись в отдалении, ноги А-Цин вновь налились силой, и к ней, наконец, вернулось умение передвигаться. Она выскочила из укрытия за домом, приблизилась к нагромождениям трупов и пробежалась по ним глазами. Взор Вэй У Сяня вместе с ней перепрыгивал от одного мертвеца к другому. 

Все без исключения крестьяне погибли от меча Сяо Син Чэня, точно и аккуратно пронзившего их сердца. Внезапно Вэй У Сянь заметил несколько знакомых лиц.

В одном из предыдущих воспоминаний А-Цин, вся троица вышла на прогулку и по пути встретила нескольких праздных лодырей, игравших в кости на перекрестке. Увидев слепого мужчину, слепую девушку и хромого юношу, лоботрясы расхохотались и принялись тыкать в них пальцами. А-Цин плюнула в их сторону и угрожающе замахнулась бамбуковым шестом; Сяо Син Чэнь спокойно прошел мимо, будто ничего не слышал; Сюэ Ян же улыбнулся в ответ, меж тем, в глазах его не проскользнуло ни малейшего намека на веселье.

А-Цин осмотрела немало тел: она приподнимала им веки, обнаруживая сплошной белок без зрачков. Лица некоторых мертвецов уже даже покрывались трупными пятнами, и девушка с облегчением выдохнула. Сердце Вэй У Сяня же сжалось еще сильнее.

Эти люди только выглядели ходячими мертвецами, но, на самом деле, ими не являлись.

Они всего-навсего были отравлены трупным ядом.

У губ и носов некоторых покойников Вэй У Сянь заметил остаточные следы пурпурно-красного порошка. Безусловно, для тех из них, кого заразили немалое количество времени назад, не оставалось никакой надежды, потому что они уже превратились в тварей. Однако среди трупов нашлись также и те, кто вдохнул яд совсем недавно. Для них процесс преображения только начинался, и появлялись особенности, присущие ходячим мертвецам, например, излучение некроэнергии. Но люди, тем не менее, находились в сознании и все еще могли говорить – они считались живыми по всем признакам, и если бы кто-нибудь оказал им помощь, крестьяне исцелились бы, как в случае с Лань Цзин И и остальными. В подобных ситуациях заклинателю следует соблюдать крайнюю осторожность, чтобы ненароком не уничтожить людей в таком состоянии, поскольку это приравнивается к убийству.

Выходит, на момент смерти крестьяне сохраняли способность выражать мысли и вполне сумели бы назвать свои имена или же молить о пощаде. Однако весь ужас состоял в том, что кто-то заранее отсек им языки. С уголков губ каждого мертвеца сочилась кровь, свежая или уже немного свернувшаяся.

Сяо Син Чэнь не мог видеть, но Шуан Хуа указывал ему направление некроэнергии. К тому же, крестьяне, оставшись без языков, издавали лишь неясные завывания, чрезвычайно похожие на рыки ходячих мертвецов – Сяо Син Чэнь ни на миг не усомнился, что пронзает сердца людей, давно погибших. 

Потерявший человеческий рассудок творил зло за чужой счет и платил черной неблагодарностью своему спасителю, безжалостно оскверняя его руки убийствами. 

А-Цин же не разбиралась в тонкостях преображения, все ее знания были поверхностны и основывались на мимоходом произнесенных Сяо Син Чэнем словах. Она пробормотала: «Неужели этот паршивец и впрямь помогает даоцзану?»

Вэй У Сянь молчаливо предостерег ее: «Не смей верить Сюэ Яну!»

К счастью, А-Цин доверяла собственной интуиции. Ее осведомленности о тварях не хватило, чтобы заметить нечто подозрительное, но, все же, настороженность по отношению к Сюэ Яну уже успела прочно укорениться в ее сердце. К этому человеку она питала отвращение на подсознательном уровне и отказывалась успокаиваться. С тех самых пор, стоило Сяо Син Чэню взять с собой на ночную охоту Сюэ Яна, как она непременно отправлялась вслед за ними. Девушка оставалась начеку, даже когда они все вместе отдыхали под одной крышей.

Однажды холодным зимним вечером за окном не на шутку разыгрался ветер, и вся троица сгрудилась в маленькой комнатушке, греясь у старенькой печи. Сяо Син Чэнь чинил сломанную корзину для овощей, прилаживая на место выскочивший бамбуковый прут. А-Цин, завернутая в единственное ватное одеяло, словно клецка в <i>цзунцзы</i>,  сидела подле его плеча. Сюэ Ян подпирал одной рукой щеку, бездельничал и слушал, как А-Цин докучает Сяо Син Чэню просьбами рассказать сказку. В конце концов, он не выдержал: «Хватит шуметь.  Я завяжу твой язык в узел, если не перестанешь галдеть».

А-Цин не придала никакого значения его словам и потребовала: «Даоцзан, я хочу сказку!»

Сяо Син Чэнь ответил: «В детстве никто не рассказывал мне сказок. Я даже не знаю, как это делается».

А-Цин продолжала канючить, и уже собралась кататься по полу, но тут Сяо Син Чэнь, наконец, согласился: «Ладно. Я поведаю тебе предание про одну гору». 

А-Цин предположила: «Когда-то давно на свете существовала гора, а на ней стоял <i>храм</i>?» 

Сяо Син Чэнь ответил: «Нет, не про эту гору. Когда-то давно на свете существовала никому не известная гора бессмертных, и на той горе жила женщина, достигшая <i>просветления</i>.  Она принимала к себе в ученики множество людей, но никому из них не позволяла возвращаться в мир».

Услышав начало, Вэй У Сянь тут же догадался: «Он говорит о Бао Шань Саньжэнь».

А-Цин удивилась: «Почему?»

Сяо Син Чэнь объяснил: «Бессмертная не понимала внешнего мира и поэтому укрылась в горах. Она предупреждала всех своих учеников: «Если вы спуститесь вниз, то вам не стоит возвращаться. Незачем приносить на гору людские распри».

А-Цин спросила: «Но как же тогда бороться со скукой? Наверняка, кто-то из ее учеников страсть как желал улизнуть с горы, чтобы позабавиться».

Сяо Син Чэнь ответил: «Верно. Первый ученик, покинувший гору, оказался весьма одаренным. Из-за его поистине выдающихся способностей поначалу все почитали и расхваливали его, и вскоре он стал именитым заклинателем, следующим достойному пути. Но затем на его долю выпали испытания, никому неизвестные и по сей день, и в результате его нрав решительным образом поменялся. Тот человек внезапно превратился в злодея, убивавшего людей, не моргнув и глазом.  В конце концов, он погиб от тысячи мечей».

Речь шла о первом ученике Бао Шань Саньжэнь, «не почившем в мире» - Янь Лин Даожэне.

Какие же именно испытания, столь сильно повлиявшие на его натуру, выпали на долю <i>шибо</i>  Вэй У Сяня после его возвращения в мир, по-прежнему оставалось загадкой, и, пожалуй, никто так и не сумеет докопаться до сути. Тем временем, Сяо Син Чэнь закончил чинить корзину для овощей, тщательно ощупал ее, удостоверившись, что дерево не посадит в руку занозу, а затем отставил поделку в сторону, продолжая свой сказ: «Второй ученицей была женщина и тоже весьма одаренная».

У Вэй У Сяня потеплело в груди.

На этот раз Сяо Син Чэнь упомянул Цзан Сэ Саньжэнь.

А-Цин спросила: «Красивая?»

Сяо Син Чэнь ответил: «Я не знаю, но говорят, что очень».

А-Цин воскликнула: «Тогда мне все ясно! Когда она спустилась с горы, многие, конечно же, влюбились в нее и мечтали взять в жены. А она непременно выбрала какого-нибудь высокопоставленного человека или, может быть, главу влиятельного ордена, хихихи!»

Сяо Син Чэнь улыбнулся: «А вот и не угадала! Она вышла замуж за слугу главы влиятельного ордена и счастливо прожила с ним до конца своих дней».

А-Цин возмутилась: «Не по душе мне такое. Как могла одаренная и красивая заклинательница сойтись со слугой? Что за безвкусный сюжет, сочиненный, небось, каким-нибудь нищим студентишкой, страдающим от неразделенной любви! Ладно, а что потом? Чем они занимались до конца своих дней?»

Сяо Син Чэнь закончил: «А потом они оба лишились жизней во время ночной охоты и умерли в один день».

А-Цин плюнула: «Ну и ерунда! Мало того, что она выбрала слугу, так еще и умерла с ним в один день! Все, не надо мне больше таких преданий!»

Вэй У Сянь подумал: «Хорошо еще, что Сяо Син Чэнь не продолжил и не поведал о рождении ими еще одного злодея, чьей крови жаждали все на свете. Иначе она расплевалась бы и на меня».

Сяо Син Чэнь беспомощно вздохнул: «Вот поэтому и я говорил, что не умею рассказывать сказки».

А-Цин предложила: «Даоцзан, у тебя ведь наверняка есть куча историй с прошлых ночных охот, да? Такое я бы с радостью послушала! Поведай, с какими чудищами ты сражался?»

До этого момента Сюэ Ян не проявлял никаго внимания к их разговору и сидел, прикрыв глаза. Однако сейчас он вдруг сосредоточился, и зрачки его сжались до колючих точек, следящих за Сяо Син Чэнем.

Сяо Син Чэнь ответил: «Их слишком много».

Сюэ Ян неожиданно спросил: «Правда? Тогда скажи, Даоцзан, а ты всегда охотился в одиночестве?»

Уголки губ Сюэ Яна поползли верх, означая, что на уме у него лишь дурные намерения, но голос его сквозил обычным любопытством. Помолчав некоторое время, Сяо Син Чэнь слегка улыбнулся: «Нет».

Тут уже вмешалась А-Цин: «А кто сопровождал тебя?»

На этот раз Сяо Син Чэнь молчал еще дольше, но, в конце концов, все же ответил: «Один мой очень близкий друг».

Зловещий огонек промелькнул в глазах Сюэ Яна, а улыбка расползалась еще шире. Похоже, что бередить старые раны Сяо Син Чэня доставляло ему немалое наслаждение. А-Цин же, напротив, прониклась истинным интересом: «Даоцзан, а кто твой друг? Что он за человек?»

Сяо Син Чэнь спокойно ответил: «Благородный мужчина высших моральных качеств».

Услышав его фразу, Сюэ Ян презрительно закатил глаза, а губы его слегка шевельнулись, словно он вознес слова проклятия. Тем не менее, он умышленно сделал вид, будто ничего не понимает: «Даоцзан, но где же тогда этот твой друг сейчас? Почему он не пришел к тебе, когда ты в подобном состоянии?»

Вэй У Сянь подумал: «Какой коварный удар в спину».

Теперь Сяо Син Чэнь не издал ни звука. А-Цин не понимала, что происходит, но выглядела так, словно чует неладное. Она затаила дыхание и исподтишка глянула на Сюэ Яна, бесшумно лязгнув зубами, будто досадуя, что нельзя вырвать из него кусок. Но тут Сяо Син Чэнь неожиданно вырвался из своих дум и проговорил: «Где он сейчас, мне неизвестно. Но все же, я надеюсь…»

Оставив фразу висеть в воздухе, он погладил А-Цин по голове: «Ладно, на сегодня хватит. Я и впрямь не умею рассказывать сказки. Оказалось, это довольно трудно».

А-Цин послушно согласилась: «Хорошо!»

Однако Сюэ Ян неожиданно вновь подал голос: «А хочешь, я расскажу?»

Уже смирившаяся А-Цин тут же воспрянула духом: «Хочу, хочу. Рассказывай».

Сюэ Ян неторопливо начал: «Жил-был один ребенок». 

«Этот ребенок очень любил сладости, но ему почти никогда не удавалось отведать их, поскольку он рос сиротой без денег. И вот однажды, в ни чем не примечательный день, ребенок сидел без дела на ступеньках лестницы. На другой стороне улицы стоял трактир, а внутри за столиком пил мужчина. Увидев ребенка, он жестом подманил его к себе».

Начало этой истории тоже особых восторгов не вызывало, но все же оказалось в разы лучше избитого сюжета сказки Сяо Син Чэня, и будь А-Цин кроликом, она уже давно навострила бы уши. 

Сюэ Ян продолжил: «Ребенок тот, простодушный по своей природе, ничего не понял. Но он все равно праздно шатался по улицам, поэтому, заметив, что кто-то ему машет, тут же подбежал к трактиру. Мужчина указал на тарелку с пирожными и спросил: «Хочешь?»

«Само собой, ребенок очень хотел пирожных и закивал изо всех сил. Тогда мужчина передал ему записку и сказал: «Отнеси ее туда-то и тому-то. А когда вернешься, я дам тебе пирожных».

«Ребенок страшно обрадовался, ведь он мог получить целую тарелку сладостей, всего-навсего сбегав по мелкому поручению, к тому же заслужить ее собственным трудом».

«Он не знал иероглифов, поэтому схватил записку и отправился на место. Дверь ребенку отворил дюжий здоровяк, который вырвал у него из рук бумажку, прочел, а затем отвесил посыльному такую затрещину, что у того из носа хлынула кровь. Но и этого оказалось мало, и здоровяк сгреб волосы ребенка в кулак и заорал: «Кто надоумил тебя притащить мне эту гадость?!»

Безусловно, ребенком был сам Сюэ Ян.

Вэй У Сянь и представить себе не мог, что хитроумный человек, подобный Сюэ Яну, в детстве вел себя столь наивно и глупо, соглашаясь делать все, что ему скажут незнакомцы. Та записка явно не содержала ничего приятного. Скорее всего, мужчина из трактира и здоровяк враждовали, и первый не рисковал бранить второго в лицо, поэтому подослал ребенка с улиц отнести ему уничижительное послание. Поступок такого рода заслуживал называться подлым.

Сюэ Ян продолжил свой рассказ: «Ребенок испугался и показал, куда идти. Всю дорогу здоровяк тащил его за собой за волосы, а когда же они, наконец, достигли трактира, то мужчины давным-давно и след простыл, а официант унес остатки пирожных. Здоровяк метал громы и молнии и, извергая непрерывную брань, повалил пару столов, прежде чем сердито утопать прочь».

«Ребенок ужасно расстроился: он полдня пробегал по чужим поручениям, его побили и с такой силой тянули за волосы, что едва не вырвали их вместе с кожей. Конечно же, он отказывался успокаиваться без своей награды и, заливаясь слезами, спросил официанта: «Где мои пирожные? Где те пирожные, что он мне обещал?!»

Сюэ Ян хихикнул: «Здоровяк разнес полтрактира, и это, безусловно, не добавило официанту радушия. Он так яростно отхлестал просящего по щекам, что у того даже в ушах зазвенело, а затем пинками прогнал прочь. Ребенок насилу поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел по улицам. И представьте себе, по чистой случайности наткнулся на мужчину, который уговорил его отнести записку».

На этом месте Сюэ Ян прервал историю. А-Цин же только-только вошла во вкус и поторопила: «А потом? Что случилось потом?»

Сюэ Ян ответил: «А ты как думаешь? Потом случились еще несколько пинков и оплеух».

А-Цин сказала: «Это же был ты, да? Ребенок любил сладости – это точно про тебя! И почему ты так вел себя в детстве! Вот я бы на твоем месте – тьфу, тьфу, тьфу! – наплевала бы ему в рис и чай, а потом бы как ударила – раз, раз, и еще…» Она замахала руками и ногами, едва не задев Сяо Син Чэня, сидевшего подле нее. 

Тот быстро проговорил: «Ну все, хватит, хватит. Сказка закончилась, а теперь пора спать».

В результате Сяо Син Чэню пришлось самому нести ее в гроб, но А-Цин не сдавалась до конца, рассерженно суча ногами и колотя себя в грудь: «Уф! Ваши сказки меня жуть, как взбесили! Одна такая тоскливая, что я чуть не померла со скуки, а вторая такая возмутительная, что я чуть не померла от досады! Этот мужчина, что заставил его доставить письмо, ужасно мерзкий, просто кошмар! Ух, как зла!»

Сяо Син Чэнь уложил ее в гроб, подоткнул ватное одеяло, вернулся в комнатку и спросил: «Так что же все-таки случилось потом?»

Сюэ Ян ответил: «А ты угадай. Никакого «потом» не будет. Помнится, ты и сам не закончил свою историю».

Сяо Син Чэнь сказал: «Неважно, что произошло после. Сейчас твое положение вполне благополучно, и тебе незачем жить прошлым».

Сюэ Ян возразил: «Я и не живу прошлым. Просто Слепышка слишком увлеклась и потаскала все мои конфеты, и теперь я волей-неволей вспоминаю те дни, когда не мог позволить себе сладкого».

А-Цин изо всех сил лягнула гроб и заявила: «Даоцзан, не слушай его болтовню! Не так уж много я и съела!»

Сяо Син Чэнь тихо рассмеялся: «Давайте отдыхать».

Тем вечером Сюэ Ян не пошел с ним, и Сяо Син Чэнь отправился на ночную охоту в одиночестве. А-Цин, не шевелясь, пролежала в гробу до рассвета, но сон от нее бежал.

Когда на небе забрезжила заря, Сяо Син Чэнь вернулся обратно, бесшумно притворив за собой дверь.

Проходя мимо гроба, он запустил внутрь руку. А-Цин быстро притворилась спящей и открыла глаза только, когда Сяо Син Чэнь вновь покинул похоронный дом. Рядом с соломенной подушкой она увидела маленькую конфетку.

А-Цин вытянула шею и заглянула в спальню. Сюэ Ян также бодрствовал и сидел за столом, погруженный в свои мысли. 

Маленькая конфетка покоилась на краю стола.

После того вечера, когда они беседовали у огня, Сяо Син Чэнь каждый день приносил им по конфете. А-Цин, само собой разумеется, весьма радовалась подарку. Сюэ Ян же никак не выражал свою благодарность, но, в то же время, и не отказывался, чем временами вызывал у А-Цин недовольство.

Сяо Син Чэнь всегда отвечал за питание всей троицы, но из-за слепоты не умел выбирать хорошие овощи, и к тому же, стыдился торговаться. Порой лавочники, заметив слепого без сопровождения, оказывались порядочными, но многие, напротив, умышленно обманывали покупателя и, пользуясь его невозможностью видеть, подсовывали гнилые овощи, обсчитывали и обвешивали. Сам Сяо Син Чэнь не слишком заботился подобным, точнее, не слишком обращал внимание, но А-Цин часто свирепела. Однажды она с горячностью потребовала выйти за покупками вместе с Сяо Син Чэнем, чтобы спокойно приобрести продукты и поквитаться с бессовестными торгашами. Но, к сожалению, несмотря на то, что девушка все видела, она не могла сказать об этом, а закатить скандал и повалить лотки в присутствии Сяо Син Чэня А-Цин не рискнула. Тут-то им и пригодился Сюэ Ян. Отныне он всегда следовал за ними на рынок и там пускал в ход свои острые глаза и длинный язык, проявляя истинное обличие босяка и пакостника. Первым делом он нагло требовал сбить цену в половину, и, если лавочник соглашался, Сюэ Ян не успокаивался и требовал еще большей скидки; если же нет – напускал на себя зловещий вид, и торговцам начинало казаться, будто им несказанно повезло, что подобный человек вообще хочет заплатить, посему они торопились взять столько денег, сколько им предлагали, надеясь поскорее избавиться от него. По-видимому, когда Сюэ Ян бесчинствовал в Куй Чжоу и Лань Лине, он забирал даром любой товар, который только желал. Гнев А-Цин улегся, и она, в порыве счастья, даже пару раз похвалила его. Вдобавок, ежедневная конфета смягчила ее сердце, и с тех пор, на короткий период времени, между Сюэ Яном и А-Цин установился шаткий мир.

Но все же она никогда не теряла бдительности в его присутствии. Краткое затишье стремительно вытеснялось днями бесконечных сомнений и подозрений.

Однажды А-Цин вновь играла на улице, притворяясь слепой. Она забавлялась подобным образом всю свою жизнь, и ей еще ни разу не надоело. А-Цин сновала взад-вперед, выстукивая перед собой дорогу бамбуковым шестом, и неожиданно услышала позади себя голос: «Девушка, если ты слепая, то не беги так сильно».

Голос, принадлежавший молодому мужчине, звучал довольно холодно. А-Цин обернулась и увидела высокого заклинателя с идеально ровной осанкой, в черных одеждах с разлетающимися рукавами, стоящего в нескольких метрах от нее. За его спиной висел меч, а в руке он держал метелку из конского хвоста. От мужчины веяло атмосферой нелюдимости и гордыни.  

Перед Вэй У Сянем возникло лицо Сун Ланя.

А-Цин склонила голову. Сун Лань уже приблизился, обвил метелкой из конского хвоста ее плечи и отвел девушку на обочину: «Здесь гораздо меньше прохожих».

Вэй У Сянь подумал: «А он и впрямь близкий друг Сяо Син Чэня. Ведь близкие друзья так и называются лишь потому, что близки по духу».

А-Цин хихикнула: «А-Цин очень благодарна даоцзану».

Сун Лань убрал свою метелку и взглянул на нее: «Не гуляй слишком долго. Энергия Инь здесь достаточно сильна, лучше поспеши домой до заката».

А-Цин ответила: «Хорошо!»

Сун Лань кивнул и зашагал прочь, но А-Цин продолжила следить за ним взглядом. Пройдя немного, он остановил прохожего: «Прошу прощения, вы, случайно, не видели в окрестностях слепого заклинателя, с мечом за спиной?»

А-Цин тут же навострила уши. Прохожий ответил: «Боюсь, я не знаю. Даоцзан, попробуйте расспросить кого-то другого».

Сун Лань ответил: «Благодарю».

А-Цин застучала шестом и подошла к нему: «Даоцзан, зачем ты ищешь другого даоцзана?»

Сун Лань немедленно повернулся к ней: «Ты его встречала?»

А-Цин сказала: «Может быть, да, а, может быть, и нет».

Сун Лань спросил: «Чем я могу освежить твою память?»

А-Цин предложила: «Ответь мне на пару вопросов, тогда, возможно, я кое-что припомню. Ты друг даоцзана?»

Сун Лань заколебался и ответил не сразу: «Да…»

Вэй У Сянь удивился: «Почему он вдруг замешкался?»

А-Цин тоже сочла его ответ несколько неохотным, и в ее сердце закрались подозрения: «Ты и в самом деле знаком с даоцзаном? Какого он роста? Красивый или не очень? Как выглядит его меч?»

На этот раз Сун Лань без запинки произнес: «Ростом примерно с меня. Весьма привлекательной наружности. Меч украшен резными морозными узорами».

А-Цин, убедившись, что он без малейшей ошибки описал Сяо Син Чэня, и к тому же, сам не выглядел негодяем, сказала: «Я знаю, где он. Даоцзан, идем за мной!»

Сун Лань несколько лет безуспешно бродил по свету в поисках лучшего друга и уже несчетное количество раз познал горечь разочарования. Сейчас он, наконец, услышал о Сяо Син Чэне и некоторое время стоял, не веря своим ушам. Сун Лань с большим трудом вернул себе присутствие духа и забормотал: «Спасибо… Спасибо…»

А-Цин почти довела его до их пристанища, но мужчина вдруг неожиданно остановился. Она спросила: «Что такое? Ты не хочешь идти?» 

Сун Лань, по неизвестным причинам, был до крайности бледен. Он, не мигая, смотрел на дверь похоронного дома, словно страсть, как хотел ворваться внутрь, но ему недоставало смелости. Вся его гордыня исчезла без следа. Вэй У Сянь предположил: «Может быть, он робеет от того, что давно не видел своего друга?»

Когда же Сун Лань насилу собрался с мыслями и приготовился войти в дверь, его на шаг опередила праздношатающаяся фигура, легкой походкой прошествовавшая в дом.

При виде этого человека лицо Сун Ланя моментально из бледного стало серым!

Из дома послышались взрывы хохота. А-Цин простонала: «А вот и моя докука вернулась».

Сун Лань спросил: «Кто он такой? Почему он здесь?»

А-Цин заворчала:  «Пройдоха он, вот кто. И имени своего не сказал, так что, пес его знает, кто он такой. Даоцзан его спас, а тот прилип к нему и с тех пор не отстанет. Что б ему пусто было!»

Гнев и изумление чередовались на лице Сун Ланя друг с другом. Через пару мгновений он приказал: «Ни писка!»

А-Цин испугалась его гримасы и послушно затихла. Они бесшумно приблизились к похоронному дому, и один вжался в стену у окна, а другой залег на землю под ним. Изнутри донесся вопрос Сяо Син Чэня: «Чья сегодня очередь?»

При звуке его голоса руки Сун Ланя так сильно затряслись, что А-Цин никак не могла этого не заметить.

Сюэ Ян ответил: «А давай больше не будем соблюдать порядок и попробуем по-другому».

Сяо Син Чэнь сказал: «Сегодня ведь твой черед, поэтому ты и завел этот разговор. Ладно, рассказывай, что придумал».

Сюэ Ян объяснил: «Вот две палочки. Если вытягиваешь длинную, то остаешься дома; а если короткую – то тебе и идти. Ну как, согласен?»

Наступила тишина, но вскоре вновь раздался смех Сюэ Яна: «У тебя короткая, а значит, я выиграл. Вперед!»

Сяо Син Чэнь покорно смирился: «Ну что ж, делать нечего. Я пошел».

Судя по шороху, он действительно встал и направился к двери. Вэй У Сянь радостно подумал: «Отлично, выходи поскорее на улицу! Пусть Сун Лань перехватит его у входа и бежит, не чуя под собой ног!»

Но не успели шаги Сяо Син Чэня ускориться, как Сюэ Ян вдруг сказал: «Вернись. Я пойду».

Сяо Син Чэнь удивился: «Почему ты вдруг согласился?»

Сюэ Ян поднялся на ноги: «А почему ты такой дурак? Тебя только что обвели вокруг пальца. Это ведь я вытянул короткую, но за спиной припрятал третью палочку, самую длинную. Какую бы ты ни выбрал, я все равно мог предъявить ветку побольше. Я пользуюсь твоей слепотой, только и всего».

Он еще немного посмеялся над Сяо Син Чэнем и лениво выплыл на улицу, сжимая в руке корзину. А-Цин взглянула на Сун Ланя, дрожащего всем телом, и не поняла причины столь сильной ярости. Мужчина жестом приказал ей молчать, и только когда они отошли на приличное расстояние, Сун Лань принялся расспрашивать А-Цин: «Этот человек… Когда Син… Когда именно даоцзан спас его?»

Он говорил чрезвычайно серьезным тоном, и А-Цин, сообразив, что шутки кончились, ответила ему столь обстоятельно: «Уже давно, несколько лет назад».

Сун Лань спросил: «Даоцзан все это время не знал его имени?»

А-Цин покачала головой: «Нет».

Сун Лань продолжил: «Чем он занимался, пока находился с даоцзаном?»

А-Цин припомнила: «Раскидывался остротами, доставал меня и пугал… О, а я еще он ходит с даоцзаном на ночную охоту!»

Сун Лань сурово нахмурился, вероятно, догадавшись, что Сюэ Ян вызывался помочь явно не по доброте душевной: «На ночную охоту? А на каких тварей, знаешь?»

А-Цин не смела отвечать, что в голову взбредет, и тщательно подумав, сказала: «Раньше они часто истребляли ходячих мертвецов. Но это было уже довольно давно. Сейчас они убивают призраков, одержимый скот и так далее». 

Чем больше Сун Лань узнавал от нее, тем сильнее чувствовал неладное, но пока не находил никаких зацепок. Он продолжил: «Даоцзан к нему привязался?»

А-Цин с большой неохотой, но все же признала: «Мне кажется, даоцзан чувствовал себя очень несчастным в одиночестве… А сейчас у него наконец-то появился тот, кто также, как и он, заклинатель… Думаю, ему вроде как нравится слушать шутки этого типа».

Лицо Сун Ланя заволокли тучи негодования и раздражения. Посреди этого хаоса лишь одно оставалось ясным.

Сяо Син Чэнь не должен об этом знать!

Он предостерег: «Не рассказывай даоцзану ничего лишнего».

С этими словами он хладнокровно посмотрел в направлении ушедшего Сюэ Яна и отправился вслед за ним. А-Цин крикнула ему вслед: «Даоцзан, ты хочешь побить мерзавца?»

Но Сун Лань уже исчез вдали. Вэй У Сянь подумал: «Он не просто побьет его. Он нашинкует Сюэ Яна на кусочки!»

Сюэ Ян вышел из дома с корзиной для овощей наперевес. А-Цин знала, какую дорогу он выберет, если соберется на рынок, и с бешено колотящимся сердцем срезала путь, стремглав пробежав через рощицу. После небольшой погони она все же увидела впереди себя силуэт Сюэ Яна. В руке он держал корзину, доверху наполненную капустой, редькой, паровыми пирожками и прочей снедью. Сюэ Ян с разомлевшим видом еле переставлял ноги и томно зевал по сторонам: похоже, он уже возвращался домой.

А-Цин всегда умела хорошо прятаться и подслушивать. Она прошмыгнула за заросли сорняка, растянувшиеся на обочине, и, крадучись, последовала за ним. Внезапно впереди нее раздался холодный голос Сун Ланя: «Сюэ Ян».

Лицо Сюэ Яна вмиг приняло угрожающий вид, словно кто-то с ног до головы окатил его ведром ледяной воды или же отхлестал по щекам, пробудив от крепкого сна.

Из-за дерева вышел Сун Лань, держа в руке уже обнаженный меч острием в землю. 

Сюэ Ян притворился пораженным: «Ба, да это же даоцзан Сун! Какой редкий гость. Пришел наесться задарма?» 

Сун Лань бросился на него с мечом. Сюэ Ян, мгновенно выудив из рукавов Цзян Цзай, отбил удар, отступил на несколько шагов назад и поставил корзину под дерево: «Ах ты, сучий заклинатель! В кои-то веки я в самом деле хотел сходить за покупками, а тут нарисовался ты и испортил мне все настроение!»

Сун Лань отчаянно атаковал, стремясь нанести противнику смертельную рану. Он глухо прорычал в ответ: «Что за ушлую пакость ты планируешь?! Зачем ты так долго остаешься подле Сяо Син Чэня?!»

Сюэ Ян рассмеялся: «А я-то все гадал, с чего вдруг даоцзан Сун вспомнил обо мне. Так значит, ты хочешь задать пару вопросов».

Сун Лань дымился от ярости: «Говори! Почему отброс, вроде тебя, вдруг проявил любезность и предложил помочь ему в ночной охоте?!

Воинственный дух озарил его лицо, и на щеке Сюэ Яна заалела царапина, но тот ни капли не испугался: «Оказывается, даоцзан Сун так хорошо меня знает!»

Один из них сражался с мастерством, отточенным в благородной школе строго образца, другой же следовал пути разбойников, привыкших предавать все огню и мечу. Сун Лань, очевидно, превосходил Сюэ Яна в искусстве фехтования, и вскоре пронзил его руку насквозь: «Говори!»

Не тревожься Сун Лань этим вопросом столь сильно, и меч, скорее всего, угодил бы Сюэ Яну не в руку, а прямо в шею. Однако тот, несмотря на свое ранение, ничуть не изменился в лице: «Ты и впрямь так жаждешь услышать правду? Боюсь, она сведет тебя с ума. Все же некоторых вещей лучше не знать».

Сун Лань произнес холодно, как никогда: «Сюэ Ян, мое терпение на исходе!»

Сюэ Ян со звоном заблокировал атаку, нацеленную на его глаза, и ответил: «Ну что, раз ты так настаиваешь, то так и быть. Знаешь, чем занимался твой закадычный друг и товарищ? Он целыми тоннами уничтожал ходячих мертвецов, изо всех сил изгонял зло из этого мира и ничего не просил взамен. Подобное и впрямь трогает. Конечно же, он вырвал свои глаза и отдал их тебе, превратившись в слепого, но хорошо, что Шуан Хуа по-прежнему способен указывать ему направление некроэнергии. А знаешь, что еще лучше? Я обнаружил, что людей, отравленных трупным ядом и лишенных возможности говорить из-за отсеченного языка, Шуан Хуа не может отличить от мертвых, так что…»

Он объяснил все в подробностях, не упустив не единой мелочи, и рука, а за ней и меч Сун Ланя задрожали: «Ты животное… Хуже животного…»

Сюэ Ян сказал: «Даоцзан Сун, иногда мне кажется, что воспитанные люди, вроде тебя, постоянно плошают, пытаясь оскорбить кого-то, и снова и снова повторяют одни и те же фразы. Никакого творческого подхода, да и не обидно совсем. Я в последний раз бранился этими двумя словами лет в семь».

Гнев Сун Ланя достиг предела. Он вновь сделал выпад, на этот раз направив меч в горло Сюэ Яна: «Ты воспользовался его слепотой и вероломно одурачил!»

Рука Сун Ланя двигалась стремительно и безжалостно. Противник едва успел уклониться, но его плечо все же оказалось распоротым. Тем не менее, ни единый мускул не дрогнул на лице Сюэ Яна, словно он ничего не чувствовал: «Его слепотой? Даоцзан Сун, неужели ты уже забыл, для кого он вырвал свои глаза, став слепым?»

Услышав его вопрос, Сун Лань вздрогнул и замедлил темп нападения.

Сюэ Ян продолжил: «А в каком положении находишься ты сам, чтобы кидаться на меня с обвинениями? Друга? У тебя хватает совести называться его другом? Ха-ха-ха-ха, даоцзан Сун, тебе и впрямь нужно напомнить слова, сказанные тобой Сяо Син Чэню, после того, как я стер с лица земли храм Байсюэ? Когда он так тревожился о тебе и страстно желал помочь – с каким лицом ты встретился с ним? Какую фразу ты произнес?»

Сун Лань, находясь в чрезвычайном смятении чувств, выкрикнул: «Я! Тогда я…»

Сюэ Ян резко оборвал его: «Тогда ты был в ярости? Страдал от боли? Оплакивал погибших? Не знал, как выместить свой гнев и поэтому излил все на Сяо Син Чэня? Должен признать, я вырезал весь твой храм только из-за него. Вполне простительно, что ты решил сорвать злость на своем друге. Ведь этого я и добивался».

Каждое предложение било точно в цель!

Сюэ Ян стремительно напирал на Сун Ланя и речами, и мечом. Его движения стали более плавными, но в то же время смертоносными, и постепенно Сюэ Ян обеспечил себе превосходство в бою, чего Сун Лань совсем не заметил. Сюэ Ян добавил: «Итак! Кто же все-таки сказал: «Отныне и впредь нам незачем больше встречаться?» Неужели ты, даоцзан Сун? Он повиновался твоему приказу и исчез. После того, как вырвал свои глаза для тебя, конечно. Так зачем же ты сейчас прибежал? Не думаешь, что тем самым поставил всех в неловкое положение? А ты как считаешь, даоцзан Сяо Син Чэнь?»

Сун Лань остолбенел. Его атака повисла в воздухе. 

Он попался на столь простую уловку: хорошо подвязанный язык противника порядком смутил разум и тело Сун Ланя. Сюэ Ян воспользовался моментом, взмахнул рукой и осыпал заклинателя порошком, содержащим трупный яд.

До сего момента никто, включая самого Сун Ланя, не встречал столь тщательно очищенного концентрата трупного яда. От неожиданности он вдохнул довольно большое количество, и, немедленно осознав, что положение его скверно, принялся беспрерывно откашливаться. Но Цзян Цзай слишком долго ждал своего часа. Его острие, холодно блеснув на свету, скрылось прямо во рту Сун Ланя!

В ту же секунду перед глазами Вэй У Сяня все потемнело – А-Цин от страха закрыла глаза.

Но он уже знал, что произойдет. Цзян Цзай отсечет язык Сун Ланя.

Вопль внушал первобытный ужас.

Глаза А-Цин потеплели, но она лишь покрепче сжала зубы, не издав ни единого звука. Взор Вэй У Сяня вновь прояснился. Сун Лань, опираясь на свой меч, смог остаться на ногах. Другой рукой он прикрывал рот, и свежая кровь безостановочно просачивалась сквозь его пальцы.  

Злокозненный удар лишил Сун Ланя языка и причинил столь мучительную боль, что теперь он едва держался на ногах. Но все-таки заклинатель вырвал меч из земли и, пошатываясь, набросился на Сюэ Яна. Тот с легкостью отскочил в сторону и странно улыбнулся. 

Спустя мгновение Вэй У Сянь понял причину подобной улыбки.

Сияющее серебром лезвие Шуан Хуа вошло в грудь Сун Ланя, а затем показалось с его спины.

Сун Лань посмотрел вниз на Шуан Хуа, пронзивший его сердце, а затем неспешно поднял голову. Он увидел Сяо Син Чэня, со спокойным лицом сжимающего свой меч.

Сяо Син Чэнь пребывал в полном неведении: «Ты здесь?»

Губы Сун Ланя беззвучно задвигались. 

Сюэ Ян ухмыльнулся: «Я-то тут. А ты почему здесь?»

Сяо Син Чэнь извлек Шуан Хуа из тела Сун Ланя и вложил обратно в ножны: «Шуан Хуа как-то необычно себя повел. Я послушал его указания и пошел проверить, что случилось. Мы ведь уже давно не встречали в окрестностях ходячих мертвецов, за исключением вот этого. Может быть, он откуда-то пришел?»

Сун Лань медленно упал на колени перед Сяо Син Чэнем.  

Сюэ Ян победоносно взглянул на него сверху вниз: «Ага. И ужасно визжал».

Сейчас Сун Ланю нужно было только лишь вложить свой меч в руку Сяо Син Чэня, и тот мгновенно понял бы, кто находился перед ним. Сяо Син Чэнь при первом же прикосновении узнал бы оружие своего ближайшего друга.

Однако он уже не мог так поступить. Разве стал бы Сун Лань передавать меч Сяо Син Чэню, тем самым говоря, кого тот только что убил своими собственными руками?

Именно на подобный исход и рассчитывал Сюэ Ян, поэтому он без малейшей опаски повернулся к Сяо Син Чэню и предложил: «Пойдем. Пора говорить ужин. Я уже проголодался».

Сяо Син Чэнь спросил: «А овощей ты успел купить?»

Сюэ Ян ответил: «Ага. Я натолкнулся на эту тварь уже на обратном пути. Ну и денек выдался».

Сяо Син Чэнь ушел первым. Сюэ Ян отряхнул пыль со своих ран на руке и плече, затем подхватил корзину и тоже двинулся в путь. Проходя мимо Сун Ланя, он легко улыбнулся и посмотрел на него: «А тебе миски не достанется».

Когда Сюэ Ян уже давно исчез вдали, и, вероятно, успел даже дойти до похоронного дома вместе с Сяо Син Чэнем, А-Цин, наконец, поднялась из зарослей сорняка.

После долгого сидения ноги ее совсем онемели, и, что есть мочи опираясь на шест, она приковыляла к Сун Ланю, чей коленопреклоненный труп уже окоченел.

Сун Лань не обрел тихой смерти. А-Цин подпрыгнула, увидев его широко распахнутые глаза. Затем она заметила ручьи крови, излившиеся из его рта, подсохшие на подбородке, замаравшие воротничок его одеяния  и собравшиеся еще не застывшей лужицей на земле. Две крупные слезы скатились с глаз девушки.

Она, превозмогая страх, протянула руку и закрыла Сун Ланю глаза, затем встала перед ним на колени и сложила ладони вместе: «Даоцзан, не держи зла на меня, или на другого даоцзана. Я бы все равно не сумела помочь тебе, и даже если вышла бы из укрытия, то погибла бы на месте, поэтому мне пришлось прятаться. А даоцзана провел этот мерзавец. Даоцзан действовал неумышленно, он не знал, что убивает тебя!»

Она всхлипнула: «Мне пора возвращаться. Пожалуйста, присмотри за мной с небес, чтобы я могла выручить даоцзана Сяо Син Чэня, и защити нас, чтобы мы вместе могли вырваться из лап демона. Я не позволю этому чудовищу Сюэ Яну умереть с миром. Я разорву его труп на мелкие кусочки, чтобы он больше никогда не смог переродиться!»

Закончив речь, она с громким стуком трижды поклонилась в пол, усердно вытерла лицо, и, собравшись с духом, побрела в сторону города И.

Когда она вернулась в похоронный дом, на улице уже смеркалось. Сюэ Ян чистил за столом яблоки, вырезая из кусочков кроликов, и, похоже, пребывал в великолепном настроении. Взглянув на него, любой увидел бы перед собой шаловливого юношу, и никто и представить себе не мог, что он только что совершил. Услышав шаги, Сяо Син Чэнь вышел ей навстречу, держа в руках тарелку с капустой: «А-Цин, где ты пропадала сегодня? Уже очень поздно».

Сюэ Ян окинул ее взором, и в ту же секунду в его глазах что-то промелькнуло: «Что случилось? Ее веки слишком опухли».

Сяо Син Чэнь поспешил к девушке: «В чем дело? Тебя кто-то обидел?»

Сюэ Ян заметил: «Обидел ее? Разве у кого-то хватит на это сил?»

Лицо его расплылось в улыбке от уха до уха, тем не менее, он явно что-то подозревал. А-Цин внезапно швырнула бамбуковый шест в сторону и завыла дурным голосом.

Она заревела навзрыд, размазывая по лицу сопли и судорожно хватая ртом воздух, и бросилась в объятия Сяо Син Чэня, жалобно запричитав: «Уауааа, я страшная, да? Настоящая уродка? Даоцзан, я и впрямь такая некрасивая?» 

Сяо Син Чэнь погладил ее по голове: «Конечно, нет. А-Цин очень милая девушка. Кто сказал, что ты некрасивая?»

Сюэ Ян презрительно фыркнул: «Жуткая уродина. И становишься еще страшнее, когда ревешь».

Сяо Син Чэн сказал с укоризной: «Не говори так».

А-Цин зарыдала еще громче и затопала ногами: «Даоцзан, но ты ведь ничего не видишь! Что толку с того, что ты считаешь меня красивой? Ты наверняка врешь! А вот он видит! И раз он говорит, что я страшная, то значит, так оно и есть! Я слепая уродка!»

Благодаря поднятому ей шуму оба мужчины действительно поверили, что сегодня какие-то дети обозвали ее «уродкой» или «белоглазой слепой», и потому А-Цин весьма расстроилась. Сюэ Ян пренебрежительно заметил: «Ты вернулась вся в слезах лишь потому, что кто-то там назвал тебя уродиной? Куда же подевалась твоя обычная скандальность?»

А-Цин выпалила: «Я не скандальная! Даоцзан, у тебя еще остались деньги?»

Сяо Син Чэнь замялся и с крайней неловкостью нищего ответил: «Эээ… Думаю, немного есть».

Сюэ Ян перебил его: «Я могу одолжить».

А-Цин плюнула в его сторону: «Ты живешь и ешь тут уже целую кучу времени, и до сих пор считаешь каждый грош и типа «одалживаешь» нам деньги! Бессовестный крохобор! Даоцзан, я хочу купить красивых нарядов и украшений. Ты пойдешь со мной?»

Вэй У Сянь подумал: «Так значит, А-Цин с самого начала задумала вывести Сяо Син Чэня из дома. Но что она будет делать, если Сюэ Ян захочет сопровождать их?»

Сяо Син Чэнь сказал: «Конечно, пойду. Но ведь никак не смогу подсказать, какая одежда особенно тебе идет».

Сюэ Ян вновь вмешался: «Я смогу».

А-Цин так возмущенно подпрыгнула, что чуть было не ударилась головой о нижнюю челюсть Сяо Син Чэня: «Мне все равно, все равно! Я пойду только с тобой! Не хочу, чтобы он отирался возле меня! Только и будет твердить, что я уродка! И называть Слепышкой!»

Она не впервые устраивала ругань безо всякой причины, поэтому оба мужчины уже привыкли к ееистерикам. Сюэ Ян состроил недовольную гримасу, а Сяо Син Чэнь согласился: «Хорошо. Завтра сходим».

А-Цин воскликнула: «Но я хочу сегодня!»

Сюэ Ян возразил: «Сегодня все лавки уже закрыты. А где ты еще собралась покупать одежду?»

Загнанная в тупик А-Цин сдалась: «Ладно! Но завтра точно пойдем! Обязательно!»

Ее первая попытка сбежать провалилась, но начни А-Цин вновь канючить и требовать уйти из дома сегодня, и Сюэ Ян определенно вновь почувствовал бы неладное. А-Цин пришлось отложить свой план до завтра и сесть за стол ужинать. Затеянный ею спектакль ничем не отличался от прочих выходок и выглядел совершенно естественно, однако сейчас ее желудок связывался узлом от напряжения. Нервы ее натянулись до предела, и рука, сжимавшая миску, ощутимо затряслась. Сюэ Ян, сидевший слева от А-Цин, искоса скользнул по ней взглядом, что заставило ее ноги одеревенеть. Девушка слишком испугалась, и кусок не полез ей в горло, поэтому нарочно притворилась, будто потеряла аппетит от клокочущего внутри нее гнева. Она положила в рот рис и тут же яростно расплевалась, со всего размаха вонзила палочки в еду и забранилась себе под нос: «Грязная сучка. Соплячка. Сама, небось, выглядишь ничуть не лучше, дешевая дрянь!»

Слушая, как она осыпает проклятиям несуществующую «дешевую дрянь», Сюэ Ян невольно закатил глаза, а Сяо Син Чэнь сказал: «Не порти еду понапрасну».

Сюэ Ян переместил свой взор с А-Цин на Сяо Син Чэня. Вэй У Сянь подумал: «Теперь ясно, как мелкий бродяжка сумел столь правдоподобно прикинуться Сяо Син Чэнем. Они каждый день сидели друг напротив друга, и у него было полно времени, чтобы подметить самые незначительные мелочи».

Сяо Син Чэнь же оставался в полном неведении относительно двух пар глаз, устремленных на него. В конце концов, в этой комнате находился лишь один истинный слепец.

Когда вся троица покончила с ужином, Сяо Син Чэнь собрал со стола все миски и палочки и вышел в главную комнату. А-Цин, едва способная сохранять спокойный вид, собралась последовать за ним, но Сюэ Ян неожиданно окликнул ее: «А-Цин».

Сердце А-Цин ухнуло куда-то вниз. Даже Вэй У Сянь ощутил, как по ее спине пробежали холодные и липкие мурашки. 

Она ответила: «С чего это ты вдруг зовешь меня по имени?!»

Сюэ Ян заметил: «Разве не ты сама возмущалась и кричала, что не хочешь зваться Слепышкой?»

А-Цин хмыкнула: «Люди начинают любезничать ни с того, ни с сего, только если преследуют свои цели! Говори, что тебе от меня надо!»

Сюэ Ян улыбнулся: «Да ничего. Я лишь хотел научить тебя, что делать, если кто-то опять станет обзываться».

А-Цин ответила: «Неужели? Ну так рассказывай, что же мне делать».

Сюэ Ян продолжил: «В следующий раз, если кто-то назовет тебя уродиной, сделай ее еще уродливее. Порежь ей лицо пару дюжин раз, чтобы она больше никогда в жизни не смела выходить на улицу. Если же кто-то назовет тебя слепой, то заостри конец своего шеста и вотки ей в глаза, чтобы она тоже ослепла. Увидишь, рискнет ли она еще хоть раз открыть свой поганый рот».

Кровь застыла в венах А-Цин. Она притворилась, будто решила, что он нарочно пугает ее: «Опять ты рассказываешь мне всякие ужасы!»

Сюэ Ян заворчал: «Пф, да думай, что хочешь».

С этими словами он подвинул к ней тарелку с фигурками кроликов, вырезанными из яблок: «Ешь».

Глядя на эти аппетитные, любовно разложенные кусочки фруктов, и А-Цин, и Вэй У Сяня замутило от отвращения.

На следующий день А-Цин с самого утра принялась докучать Сяо Син Чэню просьбами отправиться вместе с ней в лавку за красивыми платьями и косметикой. Сюэ Ян недовольно пробурчал: «Если вы оба уйдете, то мне опять придется тащиться за овощами?»

А-Цин возмутилась: «А почему бы и нет! Вспомни, сколько раз за ними ходил даоцзан! А ты только и делаешь, что дурачишь его и обманом заставляешь идти!»

Сюэ Ян сдался: «Ну хорошо, хорошо. Я пойду за покупками. Вот прям сейчас возьму и пойду». 

Когда он ушел, Сяо Син Чэнь спросил: «А-Цин, ты уже собралась? Отправимся за платьями сейчас?»

А-Цин убедилась, что Сюэ Ян исчез вдали, закрыла дверь и дрожащим голосом спросила: «Даоцзан, ты когда-нибудь знал человека по имени Сюэ Ян?»

 

Примечания.

Цзунцы – блюдо из клейкого риса, обернутое тростниковыми листьями.

Начало зацикленной китайской присказки для детей, по типу «У попа была собака».

Т.е. она уже достигла конечной цели всех заклинателей – стала бессмертной.

По аналогии с шишу, шибо – шисюн твоего родителя.

Глава 41.

Глава 41. Зелень. Часть девятая.

Улыбка застыла на губах Сяо Син Чэня.

Слова «Сюэ Ян» оказались для него слишком большим ударом. При звуках этого имени от лица его, бледного по своей природе, разом отхлынула вся кровь, а губы приобрели бело-розовый оттенок.

Словно не в состоянии осознать сказанное, Сяо Син Чэнь шепотом переспросил: «Сюэ Ян?..» 

Затем он вдруг встрепенулся: «А-Цин, откуда тебе известно это имя?»

А-Цин воскликнула: «Сюэ Ян живет с нами! Этот мерзавец – он и есть!»

Сяо Син Чэнь в замешательстве пробормотал: «Живет с нами?.. Живет с нами...»

Он потряс головой, словно от подступившей дурноты: «Почему ты так думаешь?»

А-Цин ответила: «Я слышала, как он убивал человека!»

Сяо Син Чэнь спросил: «Убивал человека? Кого он убил?»

А-Цин с жаром заговорила: «Женщину! Судя по голосу, совсем юную! Кажется, у нее был при себе меч. Но и Сюэ Ян тоже прятал клинок. Я слышала, как они сражались. Звон и лязг металла разлетались по всей округе! И женщина звала его «Сюэ Ян»! А еще она добавила, что он «вырезал целый храм», «убил несчетное множество людей» и «заслуживает справедливого наказания». О Небеса, он же самый настоящий сумасшедший! Все это время находиться подле нас, ничем себя не выдавая – да я и представить не могу, что у него на уме!»

А-Цин бодрствовала всю ночь, размышляя, как бы ей поскладнее солгать. Прежде всего, она ни за что бы не позволила даоцзану узнать, что он убивал живых людей, принимая их за ходячих мертвецов. Также А-Цин не могла рассказать и о том, что Сун Лань погиб от руки Сяо Син Чэня, поэтому, несмотря на укоры совести, ей пришлось скрыть его смерть. В конце концов, после раскрытия истинной личины Сюэ Яна Сяо Син Чэню лучше всего не рассуждать, а спасаться бегством и как можно скорее! 

Тем не менее, Сяо Син Чэнь с трудом воспринял эту новость. К тому же, звучала она весьма нелепо, и в итоге он начисто отказывался верить услышанному: «Но его голос совсем не похож на голос Сюэ Яна. И…»

А-Цин перебила его, нетерпеливо постукивая шестом о землю: «Он намеренно изменил его, боясь, что ты поймешь, кто он такой на самом деле!» Внезапно ее осенило: «Ой, точно! Точно, точно! У него же девять пальцев! Даоцзан, ты помнишь? У Сюэ Яна тоже девять пальцев? Ты наверняка видел его раньше!»

Сяо Син Чэнь пошатнулся, едва не упав на пол.

А-Цин торопливо подскочила к нему, отвела к столу и бережно усадила мужчину, а затем села сама. Через некоторое время Сяо Син Чэнь заговорил: «А-Цин, но как ты выяснила, что у него девять пальцев? Случайно коснулась его руки? Но будь это Сюэ Ян, разве разрешил бы он тебе тронуть свою левую кисть и, тем самым, обнаружить увечье?»

А-Цин стиснула зубы: «Даоцзан!.. Настало время мне признаться! Я не слепая. Я могу видеть! И я не коснулась его руки случайно – я ее увидела!»

Каждая ее фраза потрясала сильнее предыдущей. Сяо Син Чэнь совсем растерялся: «Что ты сказала? Ты можешь видеть?»

Несмотря на свой страх, А-Цин понимала, что больше нельзя скрывать правду, и спешно затараторила слова сожаления: «О, Даоцзан, я так виновата перед тобой! Но я врала безо всякого злого умысла! Я так боялась, что если ты узнаешь про мою зрячесть, то сразу же прогонишь прочь. А сейчас, пожалуйста, Даоцзан, оставь свои увещевания на потом.  Нам пора бежать! Он наверняка уже купил еды и вот-вот вернется!»

Она неожиданно захлопнула рот.

Сквозь белоснежные лоскуты ткани, обернутой вокруг головы Сяо Син Чэня, постепенно проступили два красных пятна. Переплетения нитей набухли и отяжелели, и вскоре из того места, где когда-то находились  глаза, просочилась кровь и тонкими струйками побежала по щекам. 

А-Цин вскрикнула: «Даоцзан, у тебя кровь!»

Сяо Син Чэнь, словно только что заметив, рассеянно охнул и провел ладонью по лицу. Пальцы его в тот же миг окрасились в алый цвет. А-Цин дрожащими руками попыталась вытереть хотя бы часть, но чем больше она старалась, тем сильнее расползались разводы. Сяо Син Чэнь движением руки остановил ее: «Все хорошо… Все хорошо».

В прошлом пустые глазницы кровоточили, когда он пускался в излишние раздумья или поддавался сильным эмоциям, однако подобного уже давно не случалось. Вэй У Сянь даже решил, что его раны совсем затянулись, но сегодня сквозь повязку вновь закапала кровь.

Сяо Син Чэнь пробормотал: «Но... Но если он и впрямь Сюэ Ян, то почему ведет себя так? Почему он не убил меня в самый же первый день, но, напротив, остался со мной на многие годы? Зачем Сюэ Ян так поступил?»

А-Цин ответила: «Разумеется, он хотел тебя убить в самый же первый день! Тогда я видела его взгляд, пугающий и сулящий одни несчастья! Но он же был ранен и едва двигался, поэтому нуждался в ком-то, кто позаботился бы о нем! Ах, если бы я только знала, что он одержимый манией убийства псих, то заколола бы его своим шестом, когда он еще валялся в тех кустах! Бежим же, Даоцзан! Быстрее!»

Вэй У Сянь тихо вздохнул про себя: «Безнадежно. Не расскажи она все Сяо Син Чэню сейчас, и тот продолжил бы по-прежнему сосуществовать с Сюэ Яном. Однако же теперь, узнав всю правду, он ни за что не сбежит, не расспросив Сюэ Яна с глазу на глаз. Эта дилемма с самого начала не имела верного решения».

И действительно, как только Сяо Син Чэнь взял себя в руки, он обратился к А-Цин: «Беги».

Голос его звучал слегка хрипло. А-Цин испуганно переспросила: «Я? Даоцзан, бежим вместе!»

Сяо Син Чэнь покачал головой: «Не могу. Я должен выяснить, для чего Сюэ Ян все это затеял. У него определенно есть цель и для ее достижения он все эти годы притворялся другим человеком и держал меня при себе. К тому же, если я сбегу, весь город И захлебнется кровью. Сюэ Ян никогда не изменится».

На этот раз А-Цин зарыдала по-настоящему. Она отшвырнула в сторону бамбуковый шест и вцепилась Сяо Син Чэню в ногу: «Одна? Даоцзан, мне не справиться в одиночку! Я хочу быть с тобой! Если ты не уходишь, то и я остаюсь. На худой конец, он всего лишь убьет нас обоих. Но я все равно рано или поздно погибну, если буду вновь скитаться по улицам, как горемычная сирота. А если ты не желаешь мне подобной участи, Даоцзан, то должен бежать вместе со мной!»

К сожалению, после того, как мнимая слепота А-Цин раскрылась, ее обычные уловки, вызывающие жалость, перестали срабатывать. Сяо Син Чэнь ответил: «А-Цин, ты очень смышленая, и ты можешь видеть. Я уверен, что тебя ждет хорошая жизнь. Но ты не знаешь, насколько Сюэ Ян опасен, поэтому тебе нельзя оставаться со мной. И больше не приближайся к нему никогда».

В ушах Вэй У Сяня раздался пронзительный внутренний крик А-Цин: «Я знаю! Я знаю, насколько он опасен!»

Однако она не посмела поведать действительное положение дел.

Внезапно с улицы донеслась легкая поступь шагов.

Сюэ Ян вернулся!

Сяо Син Чэнь настороженно вскинул голову, войдя в состояние неусыпной бдительности и остроты чувств, словно отправляясь на ночную охоту. Он спешно привлек к себе А-Цин и прошептал: «Когда он зайдет, я отвлеку его на себя, а ты улучи момент и сразу же беги. Делай, как я сказал!»

А-Цин растерянно закивала сквозь слезы. В следующее мгновение Сюэ Ян пнул дверь: «Чем вы там занимаетесь? Я уже воротился назад, а вы до сих пор не ушли? Раз вы еще здесь, то отодвиньте затвор и пустите меня. Я умираю от усталости».

Услышав его голос и манеру речи, любой бы подумал, что домой спешил соседский юноша, чей-то жизнерадостный шиди. Никто и представить бы не мог, что за дверью стоял демон в человеческом обличии, лишенный чувства сострадания и ослепленный яростью!

Дверь была не заперта на ключ, а лишь закрыта на щеколду. Если они не поторопились бы снять засов, то Сюэ Ян наверняка почуял бы неладное и вошел в дом, готовый встретиться с опасностью. А-Цин вытерла лицо и недовольно крикнула: «Так прям и умираешь?! От нас до рынка всего ничего пути, а ты уже устал! Я выбираю, в каком платье мне лучше пойти! Да и вообще, какое твое дело!!!»

Сюэ Ян издевательским тоном произнес: «У тебя там целая гора платьев? Какое бы ты ни надела, в твоем облике все равно ничего не поменяется. Давай, открывай уже».

Ноги А-Цин подкашивались от страха, но она все же злобно плюнула в ответ: «Ага, бегу и падаю! Лягайся там в свое удовольствие!»

Сюэ Ян рассмеялся: «Как скажешь. Даоцзан, тебе придется чинить дверь. Видишь, тут нет моей вины».

С этими словами Сюэ Ян одним ударом вышиб деревянную дверь, перешагнул через высокий порог и вошел в дом, держа в одной руке корзину, доверху наполненную овощами, а во второй - спелое наливное яблоко. Он с хрустом вгрызся в плод, откусив от него приличный кусок, а затем опустил взгляд и увидел лезвие Шуан Хуа, вошедшее ему в живот.

Корзина выпала из его рук. Капуста, морковь и редис покатились по полу.

Сяо Син Чэнь выкрикнул: «А-Цин, беги!»

Та, как ошпаренная, вылетела из похоронного дома и побежала, не  чуя под собой ног. Однако едва очертания строения скрылись вдали, А-Цин остановилась, свернула на другую дорогу и прокралась назад. Она забралась в свое обычное потайное место, где раньше частенько сидела и подслушивала разговоры, и высунула голову, подглядывая за происходящим внутри.

Сяо Син Чэнь холодно спросил: «Было забавно?»

Сюэ Ян, все еще сжимавший в руке яблоко, сделал еще один укус, не спеша пожевал мякоть, затем проглотил, и только после ответил: «Забавно. А как же иначе».

Он вновь заговорил своим настоящим голосом.

Сяо Син Чэнь спросил: «Чего ты добиваешься? Зачем оставался со мной все эти годы?»

Сюэ Ян предположил: «Кто знает. Может быть, я просто разгонял тоску».

Сяо Син Чэнь извлек Шуан Хуа из его живота и приготовился нанести следующий удар, но Сюэ Ян вдруг добавил: «Даоцзан Сяо Син Чэнь, а я ведь так и не закончил свою историю. Ты все еще желаешь узнать продолжение?»

Сяо Син Чэнь ответил: «Нет». 

Несмотря на категоричный отказ, голова его слегка наклонилась вперед, а меч замер в руке. Сюэ Ян сказал: «А я все равно расскажу. И, если услышав конец, ты по-прежнему будешь считать меня виноватым, то поступай, как тебе будет угодно».

Он небрежно промокнул рану на животе и прижал руку, чтобы кровь не лилась слишком обильно: «Итак, ребенок увидел мужчину, обманом заставившего его доставить письмо, и в душе его одновременно вспыхнули радость и чувство незаслуженной обиды. Он с громким плачем бросился к мужчине и пожаловался: «Я отнес бумажку, куда ты просил, но когда вернулся в трактир, пирожные уже исчезли. А еще меня побили. Ты можешь купить мне другую тарелку?»

«Но мужчину, по-видимому, только что сцапал тот здоровяк и тоже как следует отмутузил. На лице его красовались обширные кровоподтеки, и, увидев, как к его ноге прилип немытый сопляк, мужчина вконец раздосадовался и грубо отшвырнул его прочь».

«Он забрался в экипаж, запряженный волами, и приказал кучеру немедленно трогаться в путь. Ребенок же поднялся с земли и принялся преследовать повозку – настолько сильно ему хотелось отведать сладостей. Нагнавши ее, он отчаянно замахал руками перед экипажем, призывая остановиться. Однако мужчину его плач окончательно вывел из себя. Он отобрал у извозчика кнут и обрушил его на голову ребенка, повалив того на землю».

Сюэ Ян отчеканил каждое следующее слово: «А потом колеса экипажа проехались по руке ребенка, дробя палец за пальцем».

Сяо Син Чэнь не мог видеть, но, тем не менее, Сюэ Ян занес левую руку перед его лицом: «Ему было семь! Вся левая кисть оказалась раздавленной, а мизинец – размозженным в кашу и смешанным с грязью! В экипаже сидел отец Чан Пина».

«Даоцзан Сяо Син Чэнь, тогда, в Башне Кои, ты так убедительно и обоснованно излагал свои мысли, говорил остро по форме и справедливо по содержанию! Ты обличал меня и строго вопрошал, почему я вырезал целый клан из-за каких-то мелких склок. Как думаешь, может быть, все случилось потому, что пальцы принадлежали не вам, и вы не страдали от мучительной боли?! Или же потому, что вы не слышали, как звучат вопли ужаса, вырывающиеся из ваших собственных ртов?! Зачем я умертвил его семью? А почему бы тебе не спросить у него, зачем он решил посмеяться надо мной из праздной тоски?! Сегодняшний Сюэ Ян – поклон от Чан Цы Аня тогдашнего! Клан Юэ Ян Чан пожинал лишь то, что посеял сам!»

Сяо Син Чэнь заговорил, словно не веря его словам: «Когда-то Чан Цы Ань лишил тебя пальца, и если ты жаждал мести, то мог бы просто лишить его пальца в ответ. Если же он и впрямь настолько обидел тебя, то ты мог бы лишить его целых двух, или даже всех десяти пальцев! Да отруби ты ему руку хоть по самый локоть, и то ладно! Но зачем тебе понадобилось убивать всю его семью? Неужели один твой палец стоит более пятидесяти человеческих жизней?!»

Сюэ Ян и в самом деле задумался, будто вопрос Сяо Син Чэня крайне его изумил: «Разумеется. Тот палец был моим, а жизни – других людей, и сколько бы я ни умертвил, им с ним не сравняться. К тому же, погибло всего пятьдесят человек – как может подобное количество соизмериться с моим пальцем?»

Сяо Син Чэнь бледнел на глазах, слушая тщательно взвешенные речи Сюэ Яна, наполненные безоговорочной уверенностью в собственной правоте. Он вскричал: «Тогда что с остальными?! Зачем ты стер с лица земли храм Байсюэ? Зачем ты ослепил даоцзана Сун Цзы Чэня?!»

Сюэ Ян спросил в ответ: «А зачем ты мне помешал? Зачем испортил мои планы? Зачем вступился за тех отбросов из клана Чан? Хотел помочь Чан Цы Аню? Или Чан Пину? Ха-ха-ха-ха, а ты помнишь, как поначалу Чан Пин заливался слезами благодарности? А потом, как жалобно он умолял тебя прекратить свое пособничество? Даоцзан Сяо Син Чэнь, с самого начала, во всем, что случилось, виноват только ты один. Тебе не следовало ввязываться в чужие препирательства и пытаться различить, где истина, а где ложь. Кто прав, а кто нет –  разве может человек со стороны разобраться во всем? Твоя наставница, Бао Шань Саньжэнь, и впрямь мудра. Почему ты ослушался ее и не остался смиренно достигать бессмертия в горах? Если тебе не понять распри этого мира, то нечего было и возвращаться сюда!»  

Подобное Сяо Син Чэнь уже не смог снести: «Сюэ Ян… ты действительно… отвратителен до тошноты».

При этих словах зловещий блеск, не озарявший глаза Сюэ Яна уже довольно долгое время, вспыхнул с новой силой.

Он холодно усмехнулся: «Сяо Син Чэнь, вот именно поэтому я и ненавижу тебя. Больше всего мне противны люди, подобные тебе, хвастающие своей праведностью, добродетелью и чистотой; глупые, наивные дураки; болваны, считающие, что одни лишь их добрые дела делают этот мир лучше! Тебя от меня тошнит? Замечательно. Честно говоря, мне на это плевать. Однако ты и впрямь думаешь, что вправе считать меня отвратительным?»

Сяо Син Чэнь слегка помедлил с вопросом: «Что ты имеешь в виду?»

Сердца А-Цин и Вэй У Сяня едва не выпрыгивали из груди! 

Сюэ Ян ответил, обращаясь, словно к близкому другу: «В последнее время мы не охотились на ходячих мертвецов. Но всего несколько лет назад мы почти каждую ночь истребляли кучку-другую, помнишь?»

Губы Сяо Син Чэня шевельнулись, будто он ощутил смутное беспокойство: «Почему ты вдруг заговорил об этом?»

Сюэ Ян ответил: «Да так, к слову пришлось. Какая же все-таки досада, что ты слеп. Ты вырвал оба своих глаза, и поэтому не мог видеть «ходячих мертвецов», которых убиваешь. А ведь они так страдали, так мучились, когда твой меч пронзал их сердца. Некоторые даже падали на колени, рыдали и кланялись тебе в ноги, умоляя отпустить стариков и детей. И не отрежь я им языки, то, пожалуй, они бы выли и стенали «Даоцзан, пощади нас».

Сяо Син Чэнь задрожал всем телом.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он произнес: «Ты обманул меня. Ты хочешь, как всегда, меня одурачить».

Сюэ Ян сказал: «Верно, я обманул тебя. И все это время дурачил тебя. Но кто бы мог подумать, что ты примешь за чистую монету мою ложь, но поставишь под сомнение слова правды?»

Сяо Син Чэнь, пошатываясь, бросился на Сюэ Яна с мечом, выкрикивая: «Замолчи! Замолчи!» 

Зажав правой рукой рану на животе, Сюэ Ян щелкнул пальцами левой и неспешно отошел в сторону. В выражении его лица не осталось ничего человеческого: глаза лучились зеленым светом, а пара миниатюрных клычков, обнажавшихся при ухмылке, довершали сходство с демоном-душегубом. Он воскликнул: «Как пожелаешь! Я замолчу! А если ты не веришь мне, то обменяйся парой ударов с тем, кто стоит за тобой! Пусть он поведает тебе, лгу ли я сейчас!»

Спину Сяо Син Чэня обдало легким порывом ветра, принесенным неизвестным мечом. Он завел руку назад и инстинктивно заблокировал атаку Шуан Хуа. Но стоило лязгу металла раздаться в тиши, и Сяо Син Чэнь замер как вкопанный. 

Или, лучше сказать, обратился каменной статуей иссушенного житейскими невзгодами человека.

Сяо Син Чэнь с предельной осторожностью спросил: «Это ты, Цзы Чэнь?..»

Ответа не последовало.

За его спиной стоял труп Сун Ланя. Он словно пристально смотрел на Сяо Син Чэня, однако глаза его не имели зрачков. В руке Сун Лань держал меч, скрестившийся с Шуан Хуа.

В прошлом мужчины часто оттачивали искусство фехтования в сражениях друг с другом, и даже несмотря на то, что их мечи едва соприкоснулись, Сяо Син Чэнь был способен узнать своего противника по одной лишь силе удара. Однако сейчас он, словно не рискуя полагаться на чувства, медленно повернулся и трясущейся рукой дотронулся до лезвия меча Сун Ланя.

Сун Лань не двигался. Сяо Син Чэнь тщательно, не пропуская ни единого островка, ощупывал меч, постепенно подбираясь к рукояти. Наконец, он дошел до выгравированной надписи и мягкими движениями пальцев повторил каждую черточку иероглифов, образующих фразу «Фу Сюэ».

Его лицо приобрело мертвенно-серый оттенок. 

Сяо Син Чэнь исступленно вцепился в лезвие Фу Сюэ, не замечая, как кровь струится сквозь его ладони. Он дрожал так сильно, что казалось, будто звуки, исходящие из его рта, осколками стекла разлетались по полу: «Цзы Чэнь… Даоцзан Сун… Даоцзан Сун… Это ты?..»

Сун Лань спокойно глядел на него, храня молчание.

Пара устрашающих пятен насквозь пропитала повязку вокруг глаз Сяо Син Чэня. Кровь лилась нескончаемым потоком, который, казалось, никогда больше не иссякнет. Он нерешительно протянул руку, желая коснуться мужчины, держащего меч, но не осмелился. Рука его покорно опустилась назад. Сердце А-Цин разрывала почти ощутимая физически боль. И она, и Вэй У Сянь едва могли дышать. Вскоре из глаз ее хлынули слезы. 

Сяо Син Чэнь остался на прежнем месте, совершенно потерянный и беспомощный: «Что случилось?.. Скажи что-нибудь…»

Он был полностью сокрушен: «Может хоть кто-нибудь что-то сказать?!»

И Сюэ Ян исполнил его желание: «Думаю, мне уже нет проку говорить, какого именно ходячего мертвеца ты убил вчера».

Звяк.

Шуан Хуа упал на пол.

Сюэ Ян взорвался оглушительным хохотом.

Сяо Син Чэнь, отупело стоя перед Сун Ланем, обхватил руками голову и разразился горькими рыданиями, словно страдания раздирали его душу на части.

Сюэ Ян смеялся так остервенело, что в уголках его глаз проступили слезы. Он злобно бросил: «Что такое?! Встреча со старым другом так растрогала тебя, что ты даже расплакался! Желаешь поскорее заключить его в объятия?!»

А-Цин изо всех сил зажала себе рот рукой, сдерживая рвущиеся наружу всхлипы. Сюэ Ян расхаживал туда-сюда по главной комнате похоронного дома, извергал проклятия и леденящим кровь голосом, полным одновременно дикой ярости и крайнего упоения, приговаривал: «Это ж надо подумать – спасти мир! Да ты не способен спасти даже самого себя!» 

Резкая боль пронзила виски Вэй У Сяня. На этот раз она исходила не от души А-Цин.

Окончательно сломленный Сяо Син Чэнь упал на колени у ног Сун Ланя. Он съежился всем телом, словно надеясь превратиться в крохотный, обессиленный комочек, сжимающийся до тех пор, пока совсем не исчезнет из этого мира. Кровь и пыль навечно въелись в ткань его белоснежного одеяния. Сюэ Ян закричал на него: «Ты ничего не смог сделать! Ты разбит в пух и прах! И это только твоя вина – ты сам напросился!»

На мгновение Вэй У Сянь увидел в Сяо Син Чэне себя.

Себя, разбитого в пух и прах, с ног до головы покрытого кровью, столкнувшегося с жестокими упреками и гневными порицаниями; того, кто был уже не в состоянии исправить свое положение, и кому оставалось лишь отчаянно и безнадежно рыдать!

Бывшие когда-то белыми лоскуты ткани, обмотанной вокруг головы Сяо Син Чэня, сейчас целиком покраснели. Отсутствие глаз не позволило ему плакать, поэтому все лицо его обагрилось кровью, струящейся вместо слез. Сяо Син Чэня несколько лет обманывали, заставили принять злейшего врага за доброго приятеля, а все его благие намерения безжалостно втоптали в грязь. Он считал, что борется с тварями, но на самом деле руки его по локоть омылись в крови невинных. И этими же руками он убил своего ближайшего друга!

Сяо Син Чэнь мучительно простонал: «Прошу, пощади меня».

Сюэ Ян спросил: «А разве не ты, не далее как пару минут назад, спешил пронзить меня мечом? Почему же сейчас ты просишь пощады?»

Он прекрасно знал, что пока труп Сун Ланя защищает его, Сяо Син Чэнь не осмелится поднять свой меч.

Он вновь победил. Безоговорочно и с блеском.

Но тут вдруг Сяо Син Чэнь резко схватил Шуан Хуа, лежавший в стороне, развернул острием к себе и приставил лезвие к своей шее. Чистый, серебристый свет промелькнул перед мрачными, наполненными беспробудной тьмой, глазами Сюэ Яна. Сяо Син Чэнь разжал руки. Алая кровь крупными каплями заскользила с лезвия Шуан Хуа.

Вслед за звонким эхом меча, прокатившегося по полу, и хохот, и шаги Сюэ Яна резко оборвались. 

Простояв в тишине довольно долгое время, он медленно приблизился к неподвижному трупу Сяо Син Чэня и посмотрел на него налитым кровью взглядом. Уголки его искривленных губ постепенно опустились вниз. Вэй У Сянь не понял, показалось ему или нет, но все же он будто бы заметил легкое покраснение у краешка глаза Сюэ Яна.

В следующее мгновение тот свирепо лязгнул зубами: «Это ты меня вынудил!»

Затем Сюэ Ян холодно усмехнулся и сказал сам себе: «Ничего, труп даже лучше! Только мертвецы умеют слушаться».

Он проверил дыхание Сяо Син Чэня и сжал запястье в поисках пульса, словно полагая, что смерть еще недостаточно проникла в его тело, а трупное окоченение еще недостаточно сковало его члены. После он поднялся, принес из боковой комнатушки таз с водой и чистым полотенцем вытер с лица Сяо Син Чэня всю кровь. Сюэ Ян даже поменял его испачканную повязку на новые лоскуты и тщательно обмотал их вокруг глаз мертвеца. 

Закончив с омовением, он нарисовал на полу магическое поле, разложил необходимые для ритуала предметы и осторожно уложил тело Сяо Син Чэня внутрь круга. Лишь после всех приготовлений он, наконец, вспомнил о ране на своем животе.

Похоже, Сюэ Ян был твердо убежден, что очень скоро они с Сяо Син Чэнем встретятся вновь, поэтому настроение его становилось все лучше и лучше. Он подобрал с земли раскатившиеся по углам овощи и фрукты и стройными, аккуратными рядами поместил их обратно в корзину. Повинуясь внезапному и нечастому порыву усердия, Сюэ Ян прибрал дом и постелил в гроб А-Цин толстый слой новой соломы. Напоследок он вынул из-за пазухи конфету, которую дал ему Сяо Син Чэнь вчера вечером.

Он уже почти отправил ее в рот, но рука его вдруг замерла на середине пути, а сам Сюэ Ян задумался. Сдержав свой запал, он спрятал конфету обратно, плюхнулся за стол и, от скуки подперев щеку одной рукой, начал ждать, пока Сяо Син Чэнь примет сидячее положение. 

Но так и не дождался.

Небо за окном постепенно омрачалось тьмой, а вслед за ним и лицо Сюэ Яна. Он нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.

Когда город И окончательно утонул в вечерних сумерках, Сюэ Ян пнул стол и выругался. Он встал, опустился возле тела Сяо Син Чэня на одно колено и проверил написанные им заклинания. Оказалось, что магическое поле нарисовано по всем правилам. Но все же, некоторое время похмурив брови, вероятно, размышляя над чем-то, Сюэ Ян полностью все стер и изобразил заново.

На этот раз Сюэ Ян уселся прямо на пол и, не отрываясь ни на секунду, терпеливо следил за Сяо Син Чэнем. Прошло еще некоторое время. Ноги А-Цин уже три раза успели отойти и онеметь вновь. Теперь они горели огнем и невыносимо чесались, словно тысячи муравьев вгрызались прямо в плоть. Лицо ее совсем распухло от слез, а взгляд немного затуманился.

Прождав еще с час, Сюэ Ян понял, что ситуация вышла из-под контроля.

Он положил руку на лоб Сяо Син Чэня, закрыл глаза и сосредоточился, однако уже через пару мгновений его веки резко распахнулись вновь.

Вэй У Сянь знал, в чем дело. Сюэ Ян смог ощутить лишь несколько тонких нитей – обрывки распавшейся души.

А из души, разорванной в клочья, сотворить лютого мертвеца нельзя.

Сюэ Ян явно никак не ожидал подобного исхода. На лице его, вечно растянутом в улыбке, впервые в жизни проявилась пустота.

Он бездумно, словно не понимая, что уже слишком поздно, зажал руками порез на шее Сяо Син Чэня. Но поток крови давно иссяк, а лицо Сяо Син Чэня приняло белый, словно бумага, цвет. Два огромных темно-красных пятна подсыхали у его ключиц. Перевязывать рану сейчас не имело ни малейшего смысла.

Сяо Син Чэнь умер. Умер окончательно.

Даже душа его разбилась вдребезги.

Между ребенком из истории Сюэ Яна, громко плакавшим из-за невозможности насладиться пирожными, и нынешним Сюэ Яном пролегала бездонная пропасть. Соотнести этих двоих друг с другом было практически невозможно. Однако сейчас Вэй У Сяню, наконец, удалось поймать отражение того глупого, растерянного ребенка на лице Сюэ Яна.

Внезапно глаза Сюэ Яна в один миг налились кровью. Он резко встал, сжал обе ладони в кулаки и принялся разносить похоронный дом, швыряя, пиная и уничтожая только что наведенный им же самим порядок.

В тот момент выражение лица и звуки, издаваемые им, подходили под описание «сумасшедший» точнее, чем все его предыдущие состояния, вместе взятые.

Разрушив дом сверху донизу, он вновь успокоился, присел на корточки на прежнем месте и тихо позвал: «Сяо Син Чэнь».

«Если ты сейчас же не встанешь, я заставлю твоего дорогого друга Сун Ланя убивать людей».

«Я истреблю в городе И всех до единого и обращу их в живых мертвецов. Ты же жил здесь так долго, так неужели тебе все равно?»

«Я своими собственными руками задушу слепышку А-Цин и отдам ее труп на растерзание псам». 

А-Цин молча вздрогнула.

Не получив ответа, Сюэ Ян внезапно в бешенстве выкрикнул: «Сяо Син Чэнь!»

Он ни с того ни с сего вцепился в ворот Сяо Син Чэня и пару раз потряс, уставившись в безжизненное лицо в своих руках. Затем Сюэ Ян вдруг потянул его руку и ловко взвалил труп себе на спину. 

Он понес тело Сяо Син Чэня к двери, шепотом повторяя нараспев одну фразу, словно умалишенный: «Мешочек-ловушка для духов, мешочек-ловушка для духов. Точно-точно, ловушка для духов, мне нужен мешочек-ловушка для духов. Мешочек-ловушка для духов, мешочек-ловушка для духов…»

Лишь только когда его фигура растаяла в ночи, А-Цин осмелилась привстать.

Но ноги ее тряслись от слабости, и в следующую же секунду девушка неуклюже шлепнулась на землю. Через некоторое время она с трудом поднялась на четвереньки, медленно выпрямилась и, пошатываясь, сделала пару шагов вперед. Мускулы ее вновь наливались силой, она пошла все быстрее и быстрее, пока постепенно не пустилась во всю прыть. 

Добравшись до безлюдной пустоши и оставив город И далеко за спиной, А-Цин, наконец, дала волю душившим ее слезам: «Даоцзан! Даоцзан! О-о-о, Даоцзан!..»

Картинка неожиданно сменилась, и перед глазами Вэй У Сяня предстал совсем иной пейзаж.

Похоже, что к этому моменту А-Цин находилась в бегах уже пару-тройку дней. Она шла по улицам неизвестного города, вновь притворялась слепой, выстукивая путь перед собой, и спрашивала каждого встречного: «Простите, но нет ли здесь поблизости крупных орденов?»

«Извините, вы не знаете никого действительно могущественного? Какого-нибудь выдающегося заклинателя?»

Вэй У Сянь подумал: «Она ищет тех, кто поможет ей отомстить за смерть Сяо Син Чэня».

К сожалению, никто не воспринимал А-Цин всерьез, и порой люди просто проходили мимо, даже не дослушав ее речь. Но девушка совсем не отчаивалась и терпеливо задавала свои вопросы, пусть большинство и отмахивалось от нее. Вскоре она поняла, что здесь ответов не добиться, и покинула город, свернув на узкую тропинку.

А-Цин целый день провела на ногах, пытаясь хоть что-то разузнать, и, вконец обессиленная, доплелась до небольшого ручейка. Она сложила ладони лодочкой и сделала пару глотков воды, промочив пересохшее горло. В своем отражении А-Цин увидела тонкую, деревянную шпильку, туго сидевшую в волосах, и, протянув руку, вынула ее из прически.

Когда-то эта шпилька была совсем грубой и неотесанной, словно заготовка под палочки для еды. Но Сяо Син Чэнь ловко обстругал ее, превратив в изящное украшение, и даже вырезал на конце маленькую лисицу с острой мордочкой, большими глазами и лукавой улыбкой. А-Цин погладила крошечные лисьи уши и невольно хихикнула: «Ну надо же! А ведь и впрямь похожа на меня!»

Губы А-Цин задрожали, словно слезы вновь комом встали в ее горле.  Но тут в животе раздалось неожиданное урчание. Девушка достала из-за пазухи маленький, белый мешочек, тот самый, что она стащила у Сяо Син Чэня в их первую встречу, и, выудив оттуда маленькую конфетку, пару раз лизнула. Едва язык ее ощутил сладость, она спрятала угощение обратно в мешочек. 

Эту конфету Сяо Син Чэнь дал ей в последний раз.

А-Цин опустила голову, убирая кошелек на место. Внезапно глаза ее поймали отражение еще одного человека.

Из воды на нее глядел улыбающийся Сюэ Ян.

А-Цин заверещала пронзительным голосом и тут же, спотыкаясь и снова падая, попыталась вскочить на ноги.

Сжимая в одной руке Шуан Хуа, Сюэ Ян, неизвестно сколько времени наблюдавший за А-Цин из-за спины, распахнул объятия навстречу девушке: «А-Цин, куда же ты бежишь? Мы ведь так давно не виделись!  Разве ты не соскучилась?»

А-Цин завопила: «Кто-нибудь, спасите!»

Однако ее окружали лишь пустынные горы да безлюдные леса. Никто не придет ей на помощь.

Сюэ Ян поднял бровь: «А я как раз закончил свои дела в Юэ Яне, и совершенно случайно наткнулся на тебя, достающую расспросами каждого встречного-поперечного. Что за удивительный поворот судьбы! Кстати, об удивительном. Твоя актерская игра заслуживает наивысших похвал. Ты столько времени водила всех за нос, включая меня. Просто поразительно».

А-Цин понимала, что на этот раз смерть наверняка настигнет ее. Когда первый испуг прошел, она вдруг подумала, что уж если ей в любом случае суждено погибнуть, то почему бы перед этим не доставить себе удовольствие и не выругаться всласть? Воодушевившись этой мыслью, она вскочила на ноги и плюнула: «Скотина!  Неблагодарная свинья! Дешевая дрянь! Твои родители, должно быть, трахались в хлеву, чтобы зачать такого выродка! Гнусный червяк, вскормленный дерьмом!»

А-Цин, годами бродившая по рыночным площадям, слышала огромное множество людских перебранок и непристойных слов. Она яростно изрыгала любые проклятия, которые приходили ей на ум. Сюэ Ян же лишь посмеивался в ответ: «А у тебя неплохо получается! Что же ты ни разу не разошлась в присутствии Сяо Син Чэня? Ну что у тебя там еще припрятано?»

А-Цин продолжила: «Пошел ты, бесстыжий кусок говна! Ты еще смеешь произносить имя даоцзана и держать в руках его меч! Думаешь, ты достоин этого оружия? Ты запятнал то, что принадлежало ему!»

Сюэ Ян занес перед ее лицом левую руку, сжимающую Шуан Хуа: «О, так ты об этом? Теперь он принадлежит мне. Думаешь, твой даоцзан такой уж неоскверненный? Очень скоро и он будет…»

А-Цин перебила его: «Мечтай дальше, осел! Не тебе называть даоцзана нечистым. Ты всего лишь лужа рвоты на его пути, и даоцзану просто-напросто не посчастливилось вляпаться в тебя! Ты единственный, кто здесь грязен! Отвратительная и мерзкая лужа блевотины!»

Лицо Сюэ Яна помрачнело.

А-Цин столь долго жила в страхе, оттягивая момент встречи с неизбежным, что когда ее время, наконец, настало, она вдруг почувствовала странное облегчение.

Сюэ Ян зловещим тоном произнес: «Раз тебе так нравится притворяться слепой, то, может быть, пора ослепнуть на самом деле?»

Он взмахнул рукой, и неясного вида порошок покрыл лицо А-Цин, попав прямо в глаза. В то же мгновение весь видимый мир превратился для нее в сплошное кроваво-красное пятно, через пару секунд сменившееся непроницаемой мглой.

Ошалев от жгучей, пронзающей глазные яблоки насквозь, боли, А-Цин издала хриплый вопль. Откуда-то сверху донесся голос Сюэ Яна: «Ты слишком много болтаешь. Язык тебе тоже ни к чему».

Нечто твердое, острое и ледяное проникло в рот А-Цин. Вэй У Сянь успел почувствовать сильную резь в корне языка, но вдруг услышал звон колокольчика.

Пронзительное и ясное дзиньканье звучало, словно находилось на расстоянии вытянутой руки, но эмоции А-Цин все еще отказывались отпускать Вэй У Сяня. Перед глазами его все плясало, и он никак не мог вернуться в этот мир. 

Лань Цзин И помахал рукой перед его носом: «Никакой реакции! Надеюсь, он не съехал с катушек!!!»

Цзинь Лин заметил: «А я ведь предупреждал, что «Сопереживание» слишком опасно!»

Лань Цзин И буркнул: «Может быть, все потому, что ты, вместо того, чтобы вовремя зазвонить в колокольчик, витал в облаках, думая незнамо о чем!»

Цзинь Лин застыл: «Я…»

Но тут, к счастью, Вэй У Сянь пришел в себя и, опершись о гроб, поднялся на ноги. А-Цин уже покинула его тело и тоже стояла, прислонившись к гробу. Юноши, словно выводок поросят, гурьбой окружили Вэй У Сяня, и наперебой затараторили: «Он встал, встал!»

«Фух, он не съехал с катушек!»

«А разве он уже не был немного того?»

«Не неси чепуху!»

Оглушенный их нескончаемым галдежом, Вэй У Сянь подал голос: «Не шумите. У меня перед глазами все рябит».

Ученики тотчас же умолкли. Вэй У Сянь заглянул в гроб и сдвинул край воротничка Сяо Син Чэня в сторону. И действительно, на шее мертвеца обнаружилась узкая, но смертельная рана.

Вэй У Сянь мысленно вздохнул и обратился к А-Цин: «Спасибо за помощь». 

Причина, по которой призрак А-Цин не мог видеть, но в то же время стремителен и проворен, в отличие от прочих незрячих, состояла в том, что она потеряла зрение перед самой своей гибелью. При жизни А-Цин всегда была бойкой и подвижной девушкой. 

Все эти годы она скрывалась в густом тумане города И и исподтишка мешала Сюэ Яну, пугая путников, забредших сюда, предупреждая их об опасности и уводя прочь. Удивительно, сколько же храбрости и самоотверженности таилось в ее душе. 

А-Цин, облокотившись на край гроба, сложила ладони вместе и несколько раз поклонилась Вэй У Сяню. Затем она подхватила бамбуковый шест и замахала им словно мечом, изобразив смертельные выпады, коими она частенько угрожала обидчикам в прошлом. Вэй У Сянь ответил: «Не беспокойся». 

Он обратился к юношам: «Оставайтесь здесь. Ходячие мертвецы не доберутся до вас, пока вы в доме. Я скоро вернусь».

Лань Цзин И не смог удержаться от вопроса: «Что ты увидел во время «Сопереживания?»

Вэй У Сянь ответил: «Долгая история. Расскажу позже».

Цзинь Лин подхватил: «Ну а вкратце? Мы же сгораем от любопытства».

Вэй У Сянь сказал: «Вкратце: Сюэ Ян должен умереть».

Над городом повсюду, куда ни кинь взгляд, висел демонический туман. Но А-Цин стуками бамбукового шеста перед Вэй У Сянем указывала ему путь, и вскоре человек и призрак, спешащие со всех ног, вернулись на прежнее место.

Лань Ван Цзи и Вэй У Сянь сражались уже на улице. Вихри Би Чэня и Цзян Цзая столкнулись в воздухе – в ходе битвы явно наметился переломный момент. Би Чэнь неторопливо и уверенно брал верх, Цзян Цзай  же, отчаянно бросаясь на соперника, словно бешеный пес, насилу держался и постепенно терпел поражение. Однако в густых клубах зловещей дымки Лань Ван Цзи лишился своей привычной зоркости, а Сюэ Ян же, напротив, после стольких лет, прожитых в городе И, подобно А-Цин, чувствовал себя как рыба в воде, поэтому переломный момент в итоге обратился тупиковой ситуацией. Порой в белой мгле грохотали звуки гуциня, отгоняя ходячих мертвецов, пытающихся приблизиться. Вэй У Сянь приготовился выудить из-за пояса флейту, но тут вдруг прямо ему под ноги, тяжело и шумно, словно стальные башни, плюхнулись две черные фигуры. Вэнь Нин вдавливал Сун Ланя в землю. Лютые мертвецы до хруста костей вцепились друг другу в шеи.

Вэй У Сянь приказал: «Держи его!»

Он склонился над Сун Ланем и ловко нащупал шляпки гвоздей, вколоченных в его голову. У Вэй У Сяня тут же отлегло от сердца: гвозди оказались на порядок тоньше тех, что он обнаружил в черепе Вэнь Нина, и к тому же, изготовлены из совсем иного материала, поэтому привести Сун Ланя в сознание должно было быть относительно просто. Вэй У Сянь с двух сторон схватился за торчащие бугорки и принялся потихоньку вытаскивать их наружу. Сун Лань же, почувствовав, как что-то чужеродное взбалтывает его мозг, широко распахнул глаза, издав низкий рев, и Вэнь Нин смог удержать его на месте, лишь приложив еще больше силы. Однако едва гвозди покинули его голову, Сун Лань, словно марионетка, которой перерезали веревочки, замертво упал на землю и остался лежать без движения.

Внезапно с места схватки Лань Ван Цзи и Сюэ Яна донеслось: «Отдай!»

 

Глава 42.

Глава 42. Зелень. Часть десятая.

Меч Лань Ван Цзи полоснул по груди Сюэ Яна, при этом острие Би Чэня не только рассекло живую плоть, но и подцепило мешочек-ловушку для духов, спрятанный у него за пазухой. Вэй У Сянь же, однако, ничего не мог разглядеть из-за тумана: «Сюэ Ян! Что ты требуешь отдать? Шуан Хуа? Шуан Хуа никогда не принадлежал тебе и никогда принадлежать не будет, так почему же ты кричишь «отдай»? Понятия «честь» и «достоинство» настолько чужды твоей натуре?»

Сюэ Ян расхохотался в ответ: «Учитель Вэй, кажется, я тебе совсем не симпатичен, да?»

Вэй У Сянь добавил: «Давай, смейся. Смейся, сколько влезет. Можешь хоть лопнуть от смеха, но тебе ни за что не собрать душу Сяо Син Чэня воедино. Он питал к тебе величайшее отвращение, но, тем не менее, ты всеми силами пытаешься его вернуть, чтобы продолжить забавляться с ним».

Сюэ Ян неожиданно разразился громкими проклятиями: «Кто здесь хочет забавляться с ним?!»

Вэй У Сянь спросил: «А иначе, зачем ты валялся у меня в ногах,  умоляя восстановить его душу?»

Безусловно, проницательный человек, коим являлся Сюэ Ян, давно догадался, что Вэй У Сянь намеренно провоцировал его, чтобы, во-первых, вызвать гнев, мешающий сосредоточиться на бое, а во-вторых, заставить повысить голос и, тем самым, подсказать Лань Ван Цзи еготочное местоположение и цель для следующего удара. Однако, несмотря на свое понимание ситуации, Сюэ Ян все же яростно выплюнул: «Зачем?! Пф! А то ты не знаешь! Я хочу преобразить его в лютого мертвеца, кровожадного духа, вынужденного подчиняться моим приказам! Он же всегда стремился быть добродетельным и высоконравственным человеком, верно? Так вот, я заставлю его убивать, снова и снова, не прекращая ни на секунду! Тогда он во веки вечные не обретет покоя!»

Вэй У Сянь удивился: «Хм… Значит, ты так сильно его ненавидишь? Но почему ты тогда убил Чан Пина?» 

Сюэ Ян презрительно усмехнулся: «Почему я убил Чан Пина? Неужели тебе и впрямь нужно спрашивать об этом, Старейшина И Лин! А я ведь уже говорил! Я говорил, что вырежу весь Орден Юэ Ян Чан и не пощажу и собаки!»

Каждой своей фразой он словно обнаруживал себя в густом тумане. Звуки пронзаемого мечом тела сыпались без остановки, но устойчивость Сюэ Яна к боли была на порядок выше, чем у остальных людей. Во время «Сопереживания» Вэй У Сянь видел, как лезвие меча вошло ему в живот, но Сюэ Ян продолжил смеяться и балагурить, будто ничего не случилось.

Вэй У Сянь сказал: «Что ж, отличная причина. Но, к несчастью, временные рамки рушат все твое объяснение. С чего это вдруг кому-то вроде тебя, готового мстить за косой взгляд в свою сторону и убивать самыми изуверскими способами, на столько лет откладывать окончательное уничтожение одного несчастного клана? На самом деле, тебе прекрасно известно, зачем ты убил Чан Пина».

Сюэ Ян хмыкнул: «Просвети же меня! Что мне известно?! Что мне так прекрасно известно?!!»

Последнее предложение он выкрикнул в полный голос. Вэй У Сянь ответил: «Ты не просто убил его, ты отчего-то выбрал линчи – пытку, олицетворяющую наказание. Кару. И если предположить, что ты мстил за себя, то почему тогда воспользовался Шуан Хуа, а не Цзян Цзаем, своим собственным мечом? Почему вырвал Чан Пину глаза, тем самым, уподобив его Сяо Син Чэню?»

Сюэ Ян перешел на срывающийся крик: «Вздор! Один сплошной вздор! Я жаждал расплаты – так с чего бы мне позволять умереть ему без мучений?!»

Вэй У Сянь ответил: «Разумеется. Ты, вне всякого сомнения, жаждал расплаты. Да вот только за кого ты так стремился отмстить? Какая ирония. Если ты действительно искал возмездия, то тебе следовало казнить линчи самого себя!»

В воздухе друг за другом раздались два свистящих звука, и нечто острое, с шумом рассекающее воздух, полетело прямо на него. Вэй У Сянь не дрогнул ни единым мускулом. Вэнь Нин же метнулся в сторону, мгновенно оказавшись перед ним, и перехватил два гвоздя, испускающих зловещий, черный свет. Сюэ Ян зашелся в леденящем, словно крик неясыти, хохоте. Однако уже через секунду смех резко оборвался, и он окончательно притих, перестав обращать внимание на Вэй У Сяня и продолжив молча сражаться с Лань Ван Цзи.

Вэй У Сянь подумал: «Мелкий бродяжка чересчур живучий, будто совсем не чувствует боли, и любые раны ему нипочем. Нужно лишь, чтобы он произнес еще пару фраз, и тогда Лань Чжань добьет его. В конце концов, с отсеченными ногами далеко не ускачешь. Как же жаль, что он больше не попадается на мои уловки!»

Внезапно из клубов тумана донесся звонкий стук бамбукового шеста о землю.

Тут же сообразив, что к чему, Вэй У Сянь выкрикнул: «Лань Чжань, бей туда, откуда слышишь стук!»

Лань Чжань сделал резкий выпад, и Сюэ Ян издал сдавленный стон. В мгновение ока шест затарабанил вновь, на этот раз в нескольких метрах от прежнего места!

Лань Ван Цзи нанес еще удар, ориентируясь на источник шума. Сюэ Ян пригрозил: «Слепышка, ты решила ходить за мной по пятам? А не боишься, что я разорву тебя на части?»

Со дня своей гибели от рук Сюэ Яна А-Цин постоянно скрывалась, не позволяя себя поймать. Но, по какой-то причине, и сам Сюэ Ян не заботился существованием призрака, будто считал ее слишком ничтожной и ничем не опасной. Теперь же А-Цин тенью ступала за Сюэ Яном и стучала бамбуковым шестом о землю, показывая, где он находится, и обозначая направление новой атаки для Лань Ван Цзи! 

Сюэ Ян двигался крайне быстро, и в один миг оказался на противоположной стороне улицы. Однако А-Цин тоже отличалась особой проворностью еще при жизни, а став призраком, она и вовсе прицепилась к Сюэ Яну, точно проклятие, мелко и дробно колотя своей палкой. Четкий и ясный звук гудел эхом то слева, то справа; то спереди, то сзади; то рядом, то в отдалении – казалось, что от него нигде не скрыться. И за каждым ее тюком молниеносно следовал вихрь Би Чэня!

Поначалу Сюэ Ян чувствовал себя в тумане, как рыба в воде, то скрываясь в белой мгле, то выныривая на поверхность и нападая, словно из ниоткуда, но сейчас ему пришлось отвлечься от битвы, чтобы разобраться с А-Цин. Грязно выругавшись, он швырнул себе за спину талисман, и этой доли секундного промедления хватило, чтобы вдогонку за визгливым верещанием А-Цин Би Чэнь пронзил грудь Сюэ Яна!

 

Талисман Сюэ Яна окончательно уничтожил призрак А-Цин, а значит, стук бамбукового шеста, обнаруживающий его укрытие, прекратился. Тем не менее, меч Лань Ван Цзи поразил жизненно важный орган: Сюэ Яну больше не удастся непостижимым образом исчезать и вновь появляться, оставаясь практически неуловимым!

В густом тумане послышался булькающий плеск отхаркиваемой крови, и Вэй У Сянь спешно метнул в его направлении мешочек-ловушку для духов, спасая душу А-Цин. Сюэ Ян, тяжело и грузно ступая, медленно поволочился вперед, а затем вдруг резко рванул к Лань Ван Цзи и, протянув руки, заревел: «Отдай!!!»

Льдисто-голубое сияние Би Чэня вспороло белую дымку: Лань Ван Цзи начисто отсек Сюэ Яну руку. 

Алая кровь брызнула шумным фонтаном, и обширная область тумана рядом с Вэй У Сянем постепенно окрасилась в багряный цвет. В воздухе повис стойкий запах свежего мяса, и с каждым вдохом во рту ощущался сырой, ржавый привкус. Но Вэй У Сянь совсем не интересовался происходящим, всецело поглощенный поисками и сбором рассеявшейся души А-Цин. Cюэ Ян же сохранял полное молчание, и в тиши раздался лишь оглушительный грохот рухнувшего на колени тела: по-видимому, тот потерял столько крови, что, наконец-то, упал, больше не способный двигаться.

Лань Ван Цзи вновь призвал Би Чэнь. Следующий удар отсечет Сюэ Яну голову!

Внезапно покрытая туманом земля на миг озарилась голубыми языками пламени, устремившимися ввысь.

Огонь Талисмана Перемещения!

Вэй У Сянь понял, что ситуация обернулась отнюдь не в их пользу, и, невзирая на опасности, таящиеся в демоническом тумане, ринулся на свет, однако уже через секунду едва не поскользнулся и не растянулся на животе: в месте, где запах крови был особенно силен, вся дорога оказалась залита липкой, темной жидкостью, хлынувшей из отрубленной руки Сюэ Яна. 

Сам же Сюэ Ян исчез.

Вэй У Сянь спросил подошедшего с противоположной стороны Лань Ван Цзи: «Могильщик?»

Би Чэнь угодил в наиболее уязвимый орган Сюэ Яна да к тому же, лишил мужчину руки: судя по количеству вытекшей крови, он непременно умрет в самое ближайшее время. Собственных духовных сил Сюэ Яна уже явно не хватило бы на использование Талисмана Перемещения. 

Лань Ван Цзи слегка кивнул: «Я трижды поразил могильщика мечом и почти захватил его в плен, но затем на меня напала огромная толпа ходячих мертвецов и позволила ему сбежать».

Вэй У Сянь задумчиво сказал: «Значит, он был ранен, и, тем не менее, снова потратил значительное количество духовных сил, забрав с собой труп. Скорее всего, могильщик знает, кто такой Сюэ Ян и на что он способен, поэтому решил унести его тело… чтобы проверить, нет ли при нем Стигийской Тигриной Печати». 

По слухам, когда Цзинь Гуан Яо «избавился» от Сюэ Яна, Тигриная Печать растворилась без следа. Однако сейчас, по всей вероятности, знак явно находился у Сюэ Яна: город И наводнили несметные полчища ходячих, живых, и порой даже, лютых мертвецов, которых невозможно контролировать, пустив в ход один лишь порошок, содержащий трупный яд, или же забив пару десятков гвоздей в черепа. Владение Тигриной Печатью – единственное, что могло объяснить, как Сюэ Ян командовал столь многочисленной армией, заставлял их безропотно подчиняться и атаковать стройными рядами. Подозрительный и хитроумный человек, подобный Сюэ Яну, определенно не стал бы выпускать знак из поля зрения, и только постоянное ношение печати при себе внушило бы ему чувство безопасности. По всему выходило, что когда могильщик забрал его тело, он также забрал и Стигийскую Тигриную Печать.

Дело приняло отнюдь не шуточный оборот, и Вэй У Сянь серьезным тоном произнес: «Похоже, что при нынешних обстоятельствах нам остается исключительно надеяться, что мощь восстановленной Сюэ Яном печати не безгранична».

Неожиданно Лань Ван Цзи мягко перебросил ему что-то.

Вэй У Сянь с легкостью поймал предмет: «Что это?»

Лань Ван Цзи ответил: «Правая рука».

Затем он кинул ему новый мешочек Цянькунь. Вэй У Сянь, припомнивший, наконец, для чего они пришли в город И, взбодрился: «Правая рука нашего дражайшего друга?»

Лань Ван Цзи: «Мгм». 

Несмотря на препятствия, учиненные могильщиком, оравы ходячих мертвецов и непроглядную белую мглу, Лань Ван Цзи благополучно отыскал правую руку трупа. Вэй У Сянь пришел в полный восторг и вознес ему горячие слова восхваления: «Ты воистину достоин титула Хань Гуан Цзюня! Теперь мы снова на шаг впереди.  Жаль, конечно, что это не голова – мне ужасно любопытно, каков наш дражайший друг на вид. Ну да ладно, скоро узнаем… А где Сун Лань?»

Едва тело Сюэ Яна пропало, движение висящей демоническим саваном дымки ускорилось, туман словно бы поредел, а окружение стало более-менее видимым, поэтому Вэй У Сянь вдруг понял, что Сун Лань испарился. Там, где он раньше лежал, теперь находился только Вэнь Нин, присевший на корточки и уставившийся на них бессмысленным взором.

Лань Ван Цзи положил руку на рукоять Би Чэня, уже покоившегося в ножнах, но Вэй У Сянь остановил его: «Все в порядке, волноваться нет нужды. Сун Лань, а точнее, лютый мертвец, коим он теперь является, наверняка больше не одержим жаждой убийства, иначе Вэнь Нин предупредил бы нас. Вероятно, он вернулся в сознание и просто ушел».

Он негромко свистнул. Вэнь Нин поднялся на ноги, и, склонив голову, отступил в туман, постепенно скрывшись из виду. Звон цепей, волочащихся по земле, также затух вдали. Лань Ван Цзи, не говоря ни слова, спокойно обратился к Вэй У Сяню: «Идем».

Они уже почти тронулись в путь, но тут Вэй У Сянь внезапно притормозил: «Погоди».

На земле он заметил нечто одинокое, плавающее в подсыхающей луже крови.

Перед его глазами предстала отсеченная левая рука. Все четыре ее пальца были сжаты в тугой кулак, мизинец же отсутствовал.

Вэй У Сянь присел рядом и, лишь приложив немалое количество усилий, смог поочередно оторвать фаланги от ладони. В середине раскрытого кулака обнаружилась маленькая конфетка.  

Конфетка выглядела слегка почерневшей и явно непригодной в пищу.

Сюэ Ян так сильно сжимал ее в руке, что почти раздавил.

Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи вернулись в похоронный дом вместе. Двери оказались открытыми, внутри же обнаружился Сун Лань, с опущенной головой стоящий подле гроба Сяо Син Чэня и смотрящий внутрь. 

Все ученики, обнажив мечи, сгрудились в сторонке и настороженно следили за лютым мертвецом, который совсем недавно напал на них, но увидев же, что Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи, наконец, вернулись, юноши просияли, словно их только что спасли от неминуемой гибели, не рискуя, однако, выразить свою радость громкими криками, больше всего на свете боясь отвлечь или разъярить Сун Ланя.

Вэй У Сянь вошел первым и представил его Лань Ван Цзи: «Сун Лань, даоцзан Сун Цзы Чэнь».

Сун Лань поднял голову от гроба и повернулся к вновь прибывшим. Лань Ван Цзи, слегка приподняв полы своих одежд, грациозно переступил через высокий порог похоронного дома, а затем кивнул в знак приветствия.

Поскольку Сун Лань уже пришел в себя, в белках его вновь появились зрачки, и пара ясных, черных глаз глядела на мужчин в ответ.

И в глазах этих, когда-то принадлежавших Сяо Син Чэню, плескалась невыразимая и бескрайняя скорбь.

Нужда в расспросах отпала. Вэй У Сянь понял все без слов. С той поры, как Сюэ Ян преобразил его в лютого мертвеца и заставил подчиняться своим приказам, Сун Лань все видел и теперь все вспомнил.

Любые слова, любые фразы лишь усилят его страдания и прибавят безнадежности.

Немного помолчав, Вэй У Сянь вынул из-за пазухи два одинаково крошечных мешочка-ловушки для духов и передал их Сун Ланю: «Даоцзан Сяо Син Чэнь и дева А-Цин».

А-Цин, несмотря на свой чрезвычайный страх перед Сюэ Яном, намертво прилипла к его спине и ни на шаг не отставала от своего убийцы, не дав тому ни малейшей возможности  уклониться от атаки или же спастись бегством, до тех пор, пока Би Чэнь не пронзил его сердце, и Сюэ Яну не воздалось по делам его. Бросок талисмана почти развеял душу А-Цин, и Вэй У Сяню с огромным трудом удалось найти и собрать лишь небольшую ее часть. Тем не менее, теперь душа А-Цин, как и душа Сяо Син Чэня, разбита вдребезги.

Две изможденные души комочками свернулись в своих ловушках, и казалось, что ничтожное дуновение ветерка рассеет их остатки. Сун Лань слегка трясущимися руками подхватил мешочки и бережно положил их на ладонь, не осмеливаясь даже взять их за тесемки, потому что колыхание могло быть слишком сильным. 

Вэй У Сянь спросил: «Даоцзан Сун, как ты хочешь поступить с телом даоцзана Сяо Син Чэня?»

Сун Лань осторожно сложил одну руку лодочкой, прижав мешочки к сердцу, второй же вытащил Фу Сюэ и написал на полу две строчки: «Предам тело огню. Позабочусь о душе».

Душа Сяо Син Чэня, рассыпавшаяся на столь мелкие осколки, уже наверняка не сможет вернуться в свое тело. Сожжение трупа было весьма здравой мыслью, ведь необремененная телом и обеспеченная должным покоем душа в один прекрасный день, вероятно, воротится в этом мир.

Вэй У Сянь кивнул: «А что ты намереваешься делать потом?»

Сун Лань написал: «Отправляюсь по дороге жизни с Шуан Хуа в руках. Буду уничтожать тварей вместе с Син Чэнем». 

Некоторое время подумав, он дописал: «А когда он очнется, попрошу прощения и скажу, что он не виноват».

Именно это он не успел сказать Сяо Син Чэню перед своей смертью.

Демонический туман города И таял на глазах, и вскоре путники могли разглядеть улицы, перекрестки и даже отдельные дома. Лань Ван Цзи и Вэй У Сянь вывели учеников из пустынного селения, и у ворот Сун Лань разделился с ними. 

Он, по-прежнему одетый в черные одеяния заклинателя, с двумя мечами, Шуан Хуа и Фу Сюэ, за спиной и с двумя душами, Сяо Син Чэня и А-Цин, в руке, в полном одиночестве отправился по другой тропе.

Не по той, что привела их в город И.

Лань Сы Чжуй задумчиво посмотрел на скрывающуюся в отдалении фигуру: «Сяо Син Чэнь, яркая луна и ласковый ветерок; и Сун Цзы Чэнь,  холодный снег и замерзший иней… Кто знает, суждено ли этим двоим пережить радость новой встречи».

Вэй У Сянь и остальные же пошли по дороге, поросшей сорняками. Неожиданно его взгляд упал на особо густые кусты бурьяна, и он подумал: «Кажется, тогда именно в этих зарослях Сяо Син Чэнь и А-Цин нашли Сюэ Яна». 

Лань Цзин И прервал его мысли: «А теперь ты обещал рассказать нам, что видел во время «Сопереживания». Почему вдруг тот человек оказался Сюэ Яном? И зачем он притворялся Сяо Син Чэнем?»

«И еще, тут был Призрачный Генерал, да? Куда же он подевался? Почему его нигде не видать? Он остался в городе И? Почему он вообще так внезапно появился?»

Вэй У Сянь сделал вид, будто не слышал второй части вопросов: «Ну, история эта довольно запутанна…»

По пути назад Вэй У Сянь поведал им об увиденном, и когда он закончил, юноши столь опечалились, что никто и не вспомнил о Призрачном Генерале. 

Лань Цзин И зашмыгал носом первый: «И почему подобное вообще существует на свете!!!»

Цзинь Лин впал в ярость: «Этот Сюэ Ян – настоящая шваль! Отребье!  Он принял слишком легкую смерть! Будь здесь Фея, я бы приказал ей сожрать его живьем!»

Вэй У Сянь в ужасе затрепетал: будь здесь Фея, то он бы умер от страха, раньше, чем растерзали бы Сюэ Яна.

Юноша, который похвалил внешний вид А-Цин, когда они наблюдали за ней через щелку, в глубокой скорби запричитал: «О, дева А-Цин, о, дева А-Цин!»

Лань Цзин И рыдал громче всех, ведя себя крайне непристойно, но на этот раз никто не напомнил ему о прекращении излишнего шума, потому что у Лань Сы Чжуя глаза тоже были на мокром месте, но Лань Ван Цзи, к счастью, не стал накладывать на него заклятие молчания. Лань Цзин И, давясь соплями и слезами, предложил: «Надо сжечь для даоцзана Сяо Син Чэня и девы А-Цин немного ритуальных денег. Перед развилкой вроде бы есть деревня. Давайте купим погребальных принадлежностей и почтим их память».

Все согласно закивали головами: «Да, да, конечно!»

За разговорами они добрались до сланцевого знака на перекрестке и вошли в деревню. Лань Цзин И и Лань Сы Чжуй в нетерпении вбежали в ближайшую лавку и через некоторое время вынесли целый ворох каких-то благовоний, свечей и красно-желтых бумажных денег, а затем отошли в сторонку и из камней и булыжников соорудили подобие очага. Остальные юноши подтянулись к ним, расселись кругом у огня и принялись сжигать ритуальные деньги, нагоняя руками ветер и бормоча что-то себе под нос. Вэй У Сянь же тоже пребывал не в лучшем расположении духа и за всю дорогу даже ни разу не пошутил, однако, увидев, чем занимались ученики, все-таки не выдержал и обратился к Лань Ван Цзи: «Хань Гуан Цзюнь, ты только погляди, что они делают под дверями других людей. А ты даже их не останавливаешь».

Лань Ван Цзи равнодушно ответил: «Ты можешь их остановить».

Вэй У Сянь сказал: «Ладно. Я помогу тебе научить их уму-разуму».

Он подошел к юношам: «Мои глаза меня не обманывают? Вы же все адепты именитых орденов, и ваши родители и старшие наверняка говорили вам, что покойники не получают ритуальных денег! Для чего им вообще деньги? Никто не получит и те, что вы жжете сейчас. К тому же, вы сидите прямо под чьей-то дверью. И если вы будете продолжать…»

Лань Цзин И замахал на него: «Кыш-кыш! Весь ветер загородил, теперь не разгорится никак. И ты ведь сам не умирал, так откуда ты знаешь, что покойники не получают ритуальных денег?».

Еще один юноша, с лицом, перепачканным слезами и золой, согласился с ним: «Вот именно. Откуда ты знаешь? А что если все-таки получают?» 

Вэй У Сянь пробормотал: «Откуда я знаю?»

Он-то уж точно знал!

За все десять с лишним лет, что Вэй У Сянь был мертв, он не получил ни крупицы бумаги!

Лань Цзин И вонзил еще один кинжал в его сердце: «А если ты и не получал денег, то, скорее всего, потому что никто не жег их для тебя».

Вэй У Сянь сам себе задал молчаливый вопрос: «Как же так? Неужели я действительно потерпел крах по всем фронтам? Неужели на всем белом свете не нашлось ни единого человека, который захотел бы сжечь для меня ритуальные деньги? И неужели я ничего не получал лишь потому, что жечь их было некому?»

Чем больше он размышлял, тем сильнее отказывался в это верить. Он повернулся к Лань Ван Цзи и прошептал: «Хань Гуан Цзюнь, ты жег для меня ритуальные деньги? По крайней мере, ты ведь жег их для меня, да?» 

Лань Ван Цзи мельком взглянул на него, а затем опустил голову, стряхнув с манжеты частички пепла, и спокойно уставился вдаль, не говоря в ответ ни слова.

Вэй У Сянь, смотря на его невозмутимое лицо, подумал: «Да неужели?!»

Неужели он и впрямь ничего не жег?!

Внезапно к ним подошел крестьянин с луком за спиной. Выглядел он весьма раздраженно: «Чего вы тут развели? И как раз у моей двери! Из-за вас мне теперь век не видать благополучия!»

Вэй У Сянь заметил: «Ну теперь держитесь».

Юноши впервые занимались подобным, поэтому не могли знать, что жечь ритуальные деньги перед чьим-либо домом – дурная примета. Все наперебой затараторили слова извинения. Лань Сы Чжуй поспешно вытер глаза и спросил: «Значит, это ваш дом?»

Крестьянин забранился в ответ: «Ты, паршивец, думай, что говоришь. Наша семья владеет этой землей вот уже три поколения. Чей же еще это может быть дом?!»

Цзинь Лину весьма не понравилась манера его речи, и он едва не вскочил на ноги: «Да как ты смеешь разговаривать с нами в таком тоне?!»

Вэй У Сянь надавил ему на голову и удержал на месте. Лань Сы Чжуй продолжил: «Так вот в чем дело. Приношу свои извинения, мой вопрос не нес в себе никакого подтекста. Понимаете, когда мы проходили этот дом в прошлый раз, то видели здесь совсем другого охотника, поэтому я и решил уточнить».

Крестьян удивился: «Другого охотника? Какого еще другого охотника?»

Он показал три пальца: «Этот дом передается по наследству вот уже три поколения. И живу я здесь один, без братьев! Мой отец уже давно умер, но я до сих пор не женился и уж тем более, не завел детей. Так откуда, скажите мне на милость, здесь взяться другому охотнику?!»

Лань Цзин И воскликнул: «Но мы и вправду его видели!»

Он поднялся с земли: «Такого, с головы до ног укутанного в одежды, с большой шляпой на голове. Он сидел как раз в вашем дворе и починял лук со стрелами, словно готовился к охоте. Мы спросили у него дорогу, и в итоге он указал нам на город И!»

Крестьянин сплюнул: «Чушь собачья! Говоришь, видели его в моем дворе? В моем окружении и близко нет никого похожего! Город И – проклятое место, кишащее призраками, и он послал вас туда? Да он просто желал вам погибели! Та тварь явно была злым духом!»

Он в сердцах расплевался, надеясь отогнать от себя грядущие неприятности, затем покачал головой, развернулся и пошел прочь. Оставшиеся в одиночестве юноши молча обменивались растерянными взглядами, и один лишь Лань Цзин И по-прежнему неизвестно с кем спорил: «Но он действительно сидел в этом дворе. Я очень хорошо его запомнил…»

Вэй У Сянь сказал Лань Ван Цзи пару фраз, а затем вновь повернулся к ученикам: «Теперь-то вы поняли? Кто-то привел вас в город И. Тот охотник, что указал вам направление, был вовсе не крестьянином, а кем-то с дурными намерениями, обрядившимся им».

Цзинь Лин спросил: «Выходит, все это время, начиная с подброшенных кошачьих тушек, кто-то умышленно вел нас сюда? И за всем этим стоит мнимый охотник?»

Вэй У Сянь предположил: «Вероятнее всего, да».

Лань Сы Чжуй удивился: «Но зачем он приложил столько усилий, заманивая нас в город И?»

Вэй У Сянь ответил: «Пока неясно. Но отныне и впредь будьте крайне осмотрительны. Если вы вновь столкнетесь с чем-то подозрительным, не пускайтесь по следу в одиночку, а предупредите адептов своих орденов и разбирайтесь со всем только вместе. Не окажись рядом с вами Хань Гуан Цзюня, никто не поручился бы за ваше существование».

Вообразив, что могло бы произойти, застрянь они в городе И в полном одиночестве, большинство юношей содрогнулись от страха. Окружили ли бы их мертвецы, или же настиг демон во плоти Сюэ Ян - любое возможное развитие событий бросало учеников в холодный пот.

Когда на небе зажглись первые звезды, Лань Ван Цзи и Вэй У Сянь вместе с остальными добрались до городка, где юноши оставили осла и собаку.

В городке этом приветливо сияли яркие вечерние огни и повсюду слышался оживленный гул людских голосов: ученики радостно заболтали и приободрились, поняв, что наконец-то вернулись на территорию живых людей.

Вэй У Сянь распростер объятия навстречу ослу и выкрикнул: «Яблочко!»

Яблочко заревел, словно пришел в бешенство, но за его воплем Вэй У Сянь внезапно услышал лай собаки и в два счета запрыгнул Лань Ван Цзи за спину. Через секунду к ним примчалась Фея и немедленно зарычала на осла, который тоже не остался в долгу и оскалился в ответ. 

Лань Ван Цзи сказал: «Привяжи ее. Время ужинать».

Волоча за собой Вэй У Сяня, едва ли не приклеившегося к его спине, он в сопровождении подавальщика чая направился на второй этаж. Цзинь Лин и остальные собрались последовать за ними, однако Лань Ван Цзи обернулся и окинул их туманным взором. Лань Сы Чжуй тут же обратился к юношам: «Старшие и младшие будут отдыхать в разных комнатах. Мы останемся на первом этаже».

Лань Ван Цзи слегка кивнул и со своим обычным бесстрастным выражением лица продолжил подниматься по лестнице. Цзинь Лин в замешательстве замер на ступеньках, размышляя, стоит ли ему пойти наверх или же остаться внизу. Вэй У Сянь повернул голову и широко ухмыльнулся ему: «Взрослые и дети должны быть порознь. Некоторых вещей вам лучше не видеть». 

Цзинь Лин скривил губы: «Да кто бы вообще захотел смотреть на подобное!»

Лань Ван Цзи распорядился организовать для учеников трапезу на первом этаже, а для себя и Вэй У Сяня подготовить отдельную комнату на втором. Мужчины устроились за столом друг напротив друга. 

Вэй У Сянь заговорил: «Хань Гуан Цзюнь, послушай, что я скажу. Пожалуйста, не беритесь за устранение последствий в городе И одним лишь твоим Орденом. Задача предстоит не из легких: он ведь довольно большой, и если вы возьметесь за полную зачистку, то со всех сторон понесете убытки. К тому же, Шу Дун не входит в подконтрольную Ордену Гу Су Лань зону. Посмотри, в каких орденах состоят ученики, что находятся сейчас внизу, и добавь их в список помощников. Их кланы также должны принять участие в восстановлении города И».

Лань Ван Цзи ответил: «Я подумаю».

Вэй У Сянь продолжил: «Подумай. Люди издавна обожали две вещи: грызться за добычу и перекладывать с больной головы на здоровую. И если сейчас твой Орден возьмет на себя всю ответственность, то остальные кланы окончательно избалуются и решат, что это в порядке вещей. Они не поймут ваших мотивов и даже не выразят слова благодарности. А если так и будет продолжаться, то все просто-напросто сядут вам на шею, воспринимая ваше благородство как должное. Так уж устроен этот мир».

Немного помолчав, он добавил: «Но все же жителям того захолустья крайне не повезло. Город И находится в слишком изолированной местности, и поблизости нет ни одной смотровой башни, а иначе Цзинь Лин, Сы Чжуй и остальные не забрели бы туда случайно. И души даоцзана Сяо Син Чэня и девы А-Цин не томились бы в многолетнем заточении».

На свете существовало огромное количество орденов, больших и маленьких, разбросанных, словно звезды на небесах. Однако подавляющая их часть все же располагалась в процветающих регионах вблизи крупных городов с развитыми путями сообщения или же в богатых и плодородных угодьях с восхитительными пейзажами. Никто не желал селиться на бедных, истощенных и оторванных от мира землях. Бродячие заклинатели тоже редко доходили до подобных мест. И в итоге, когда в подобных деревнях вдруг начинали бушевать твари, их жителям приходилось страдать в одиночестве, поскольку им не к кому было обратиться за помощью. Цзинь Гуан Яо пытался как-то решить эту извечную проблему еще при жизни Цзинь Гуан Шаня, но расходы предстояли воистину колоссальные, поэтому прошлый глава ордена не воспринял его идеи с особым воодушевлением. Кроме того, в то время Орден Лань Лин Цзинь еще не имел столь большого влияния, как сейчас, поэтому в результате вопрос этот сочли не стоящим внимания, и дело закончилось, так и не успев начаться.

Но после того как Цзинь Гуан Яо унаследовал пост главы Ордена и стал Верховным Заклинателем, он немедленно потребовал рабочей силы и материальных благ со всех остальных кланов для претворения в жизнь своих давних целей. Поначалу голоса недовольных звучали со всех сторон. Многие подозревали, что Орден Лань Лин Цзинь заботится лишь о собственной выгоде и таким нехитрым способом пытается прикарманить чужие деньги. Однако Цзинь Гуан Яо, с неизменной благожелательной улыбкой на лице, стоял на своем на протяжении пяти лет. За все эти годы он приобрел несчетное количество союзников, но со столькими же рассорился в пух и прах. Он из кожи вон лез, где льстил, а где угрожал, и, в конце концов, все его старания увенчались успехом: было построено более тысячи двухсот смотровых башен. 

Смотровые башни распредели таким образом, чтобы они охватывали наиболее отдаленные и забытые Небесами территории. За каждой вышкой закрепили адептов одного ордена, и если в округе происходило вдруг что-то странное, они принимали безотлагательные меры. Когда же их собственных сил оказывалось недостаточно, смотрители посылали сообщения в другие ордены или же бродячим заклинателям с просьбой оказать поддержку. Разумеется, обитатели башен или же пришедшие им на выручку помощники ждали благодарности за свои услуги, но поскольку местные редко купались в деньгах, Орден Лань Лин Цзинь оплачивал их работу из налогов, собираемых каждый год. 

Все эти события произошли уже после смерти Старейшины И Лин. Вэй У Сянь слышал краткий их пересказ из уст Лань Ван Цзи, когда в их странствиях им встречались смотровые башни. По слухам, Башня Кои намеревалась возвести еще несколько сот вышек, чтобы покрыть еще большую территорию, и увеличить их количество до трех тысяч. Первые башни получили всеобщее одобрение едва ли не сразу же после своего сооружения, потому что приносимая ими польза стала ясна всем и каждому. Однако голоса скептиков и недоброжелателей не затухали никогда, и если миру заклинателей в скором времени действительно предстоит нечто столь масштабное, то полнейшая неразбериха ждет всех вновь.

Через несколько минут мужчинам принесли еду и напитки. Вэй У Сянь словно бы ненароком окинул взглядом стол: почти все блюда оказались густо посыпаны жгучими приправами. Тогда он проследил за палочками Лань Ван Цзи и заметил, что тот в основном ел из тарелок с неострой пищей и лишь изредка выбирал красные от перца кушанья, при этом выражение его лица оставалось неизменным. Вэй У Сянь почувствовал, как в его сердце что-то шевельнулось.

Заметив его взгляд, Лань Ван Цзи спросил: «Что такое?»

Вэй У Сянь неторопливо плеснул себе вина: «Хочу, чтобы со мной кто-нибудь выпил».

 

Глава 43-44.

Глава 43. Очарование. Часть первая.

На самом деле Вэй У Сянь вовсе не ждал, что Лань Ван Цзи присоединится к нему, поэтому просто запрокинул голову и одним махом прикончил свою порцию. Но тот, однако, молча понаблюдал за его действиями, а затем вдруг слегка засучил рукава, плеснул себе вина и неторопливо поднял чашу.

Вэй У Сянь несколько удивился: «Хань Гуан Цзюнь, а ты весьма участливый человек. Ты и впрямь составишь мне компанию?»

В прошлый раз, когда они пили вместе, Вэй У Сянь не всматривался в лицо Лань Ван Цзи, но теперь пристально уставился на него, примечая каждое движение.

Поднеся чашу ко рту, Лань Ван Цзи закрыл веки, немного нахмурился и осушил налитое, и только лишь когда его губы сомкнулись вновь, распахнул глаза. Взор его едва заметно заволокло прозрачной дымкой, словно по водной глади пробежала мелкая рябь.

Вэй У Сянь подпер одной рукой щеку и принялся мысленно считать. Когда он дошел до цифры «восемь», Лань Ван Цзи опустил чашу, следом дотронулся до лба, закрыл глаза и уснул.

Вэй У Сянь окончательно убедился: перед опьянением Лань Ван Цзи действительно спит!

По неизвестной причине Вэй У Сянь пришел в состояние крайнего возбуждения. Он не мешкая разобрался с остатками вина, встал из-за стола и, заложив руки за спину, принялся туда-сюда шагать по комнате. Через некоторое время он подошел к Лань Ван Цзи, склонился и у самого его уха прошептал: «Лань Чжань?»

Ответа не последовало, и Вэй У Сянь продолжил: «Ван Цзи-сюн?»

Лань Ван Цзи сидел, поддерживая голову правой рукой, и ровно и спокойно дышал. 

И лицо, и рука его были безупречно белыми, словно выточенными из нефрита высшего качества. 

Слабый аромат сандалового дерева, окутывающий Лань Ван Цзи, поначалу казался холодным, даже несколько мрачным. Однако сейчас он смешался с мягким благоуханием выдержанного алкоголя, и сквозь лед пробились ненавязчивые теплые нотки. Бархатная сладость вина медленно, но верно одерживала победу, и вскоре запах этот обернулся едва ли не опьяняющим. 

Вэй У Сянь находился подле источника аромата, невольно утопая в его парах. Он, сам того не замечая, склонился еще ниже, прильнув к Лань Ван Цзи еще сильнее. В голове его смутно пронеслось: «Странно… Почему вдруг стало немного жарко?» 

Лицо его придвигалось все ближе и ближе, но Вэй У Сянь, одурманенный букетом ароматов сандалового дерева и вина, оставался об этом в полном неведении. Тембр его голоса также понизился, и он почти дразняще пробормотал: «Гэ…»

Внезапно в ушах его раздалось: «Молодой господин…»

Лицо Вэй У Сяня находилось уже в паре сантиметров от лица Лань Ван Цзи, а на кончике языка замер слог «гэ», готовый вот-вот сорваться с губ. Звуки голоса застали его врасплох, подошва сапога заскользила по полу, и Вэй У Сянь чуть не завалился набок. 

Он тут же отпрянул от Лань Ван Цзи и повернулся к деревянным ставням, откуда слышался шум. 

В окно осторожно постучали, и через щель проник тихий шелест: «Молодой господин…»

Вэй У Сянь, наконец, обратил внимание на слегка ускоренное биение своего сердца. Он снова счел это весьма странным, однако через пару мгновений взял себя в руки и направился к окну. Подняв ставню, он увидел фигуру в черных одеждах, зацепившуюся ногами за карниз и свисающую вниз головой, намереваясь постучать вновь. Вэй У Сянь быстро распахнул окно и угодил ей по голове. Висящий за окном слабо ахнул и, обеими руками убрав от лица створки, наконец-то встретился с Вэй У Сянем взглядом.

В комнату ворвался холодный ночной ветер. Вэнь Нин смотрел чистыми и ясными глазами, в белках которых блестели черные точки зрачков.

Мужчины некоторое время молчаливо взирали друг на друга, один стоя у окна, другой свисая с крыши. 

Вэй У Сянь произнес: «Давай вниз».

Вэнь Нин неожиданно покачнулся, отлип от перекладины и тяжело плюхнулся на землю.

Вэй У Сянь смахнул со лба капельки фантомного пота.

Он подумал: «Да уж, для ночевки это место – самое то!»

К счастью, они решили отдохнуть именно на этом постоялом дворе, чьи окна для создания уединенности выходили на маленький лесок, а не на оживленную улицу. Вэй У Сянь нашел неподалеку специальную жердь и подпер ей раму, оставив створки открытыми, а затем высунулся наружу и посмотрел вниз. Мертвое тело Вэнь Нина свалилось как куль с мукой, проделав в земле довольно глубокую яму в форме человеческой фигуры, внутри которой теперь лежал сам Вэнь Нин, по-прежнему не сводящий с Вэй У Сяня глаз.

Вэй У Сянь приглушенно крикнул: «Я сказал «давай вниз», а не «прыгай вниз». Давай вниз, ко мне, понимаешь?»

Вэнь Нин еще раз взглянул на него снизу вверх, выбрался из ямы и, отряхнув свои одежды, поспешил ответить: «А. Иду».

Едва закончив фразу, он обхватил руками и ногами колонну, подпирающую стену постоялого двора, и приготовился карабкаться наверх. Вэй У Сянь немедленно задержал его: «Замри! Стой на месте. Я уже спускаюсь».

Он вернулся к Лань Ван Цзи и вновь склонился к его уху: «Лань Чжань, ах, Лань Чжань. Пожалуйста, поспи еще чуток. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как я вернусь. Будь послушным мальчиком, хорошо?»

Внезапно он почувствовал нестерпимое жжение в кончиках своих пальцев, и, не в силах сопротивляться ему, легонько погладил ресницы Лань Ван Цзи.

Под его прикосновением они мягко вздрогнули, а брови едва заметно нахмурились: движение Вэй У Сяня явно взволновало Лань Ван Цзи.  Он немедля отнял руку и бесшумно выпрыгнул из окна. Ловко перескочив с ветки на ветку, он приземлился на ноги, развернулся и наткнулся взглядом на коленопреклоненного Вэнь Нина. 

Вэй У Сянь спросил: «Ты что делаешь?»

Вэнь Нин, продолжая склонять голову, промолчал.

Вэй У Сянь повторил: «Тебе непременно нужно преклоняться, обращаясь ко мне?»

Вэнь Нин тихо ответил: «Простите, молодой господин».

Вэй У Сянь сказал: «Ну раз так».

С этими словами он тоже опустился перед Вэнь Нином на колени. Ошеломленный Призрачный Генерал принялся торопливо биться лбом о землю, но Вэй У Сянь не отставал ни на секунду и тотчас же последовал его примеру. Вэнь Нин пришел в такое замешательство, что поспешно вскочил на ноги, и лишь тогда с земли, попутно отряхиваясь, поднялся сам Вэй У Сянь: «Видишь, ты мог бы и с самого начала беседовать со мной, не согнувшись в три погибели».

Вэнь Нин по-прежнему стоял, почтительно потупив взор и не осмеливаясь произнести ни слова. Вэй У Сянь спросил: «Когда ты пришел в себя?»

Вэнь Нин ответил: «Только что».

Вэй У Сянь: «Ты помнишь что-нибудь из того, что происходило, когда в твоей голове находились гвозди?»

Вэнь Нин: «Кое-что да… Кое-что нет».

Вэй У Сянь: «Что ты помнишь?»

Вэнь Нин: «Меня держали, закованного в цепи, в каком-то темном месте, куда не проникал ни единый лучик света. Кажется, временами кто-то приходил и проверял мое состояние».

Вэй У Сянь: «Помнишь, кто?»

Вэнь Нин: «Нет. Знаю только, что он вколотил мне в голову нечто острое».

Вэй У Сянь: «Скорее всего, это был Сюэ Ян. Он уже подчинял Сун Ланя такими же гвоздями. Сюэ Ян когда-то был приглашенным адептом Ордена Лань Лин Цзинь, но до сих пор неясно, действовал ли он по своей собственной инициативе или же по указке Ордена». Немного подумав, Вэй У Сянь продолжил: «Вероятнее, все же второе. В те годы все наперебой твердили, что тебя обратили в пепел, не оставив и косточки, поэтому если бы Орден Лань Лин Цзинь не оказал ему поддержки, тот не сумел бы скрыть подобное в одиночку». 

Помолчав еще несколько секунд, Вэй У Сянь продолжил расспрашивать: «А что случилось после? Как ты оказался на горе Дафань?»

Вэнь Нин ответил: «После… Я не знаю, сколько времени прошло, но однажды я вдруг услышал хлопки, а потом Ваш, молодой господин, голос. Вы сказали: «Просыпайтесь», и я… разорвал цепи и вырвался на свободу…»

Эту команду Вэй У Сянь отдал трем лютым мертвецам в деревне Мо.

В прошлом Старейшина И Лин приказывал Призрачному Генералу бесчисленное множество раз, поэтому он также услышал и первое распоряжение Вэй У Сяня, произнесенное им по возращении в этот мир. 

И тогда, Вэнь Нин, пребывая в затуманенном состоянии рассудка, отправился в путь, следуя за приказами Вэй У Сяня. Орден Лань Лин Цзинь, в свою очередь, понимал невозможность разглашения того, что все это время Призрачный Генерал находился у них: выплывшая наружу правда не только бы бросила тень на доброе имя Ордена, но и посеяла бы панику среди людей, и именно поэтому, даже когда Вэнь Нин сбежал, Орден не рискнул бить в барабаны и разворачивать боевые знамена, пускаясь за ним в погоню. Тем временем Вэнь Нин, плутая и порой сбиваясь с дороги, наконец-то добрался до Вэй У Сяня, появившись как раз в тот момент, когда тот призывал тварь, играя на флейте на горе Дафань, и благополучно воссоединился с ним.

Вэй У Сянь вздохнул: «Ты сказал, что не знаешь, сколько времени прошло. Так вот, минуло уже больше десятка лет». 

Он вновь затих, а затем продолжил: «Ну, честно говоря, я тоже знаю немногим больше твоего. Хочешь, расскажу что-нибудь новенького?»

Вэнь Нин ответил: «До меня доходили кое-какие слухи».

Вэй У Сянь спросил: «А именно?»

Вэнь Нин сказал: «Я слышал, что гора Луань Цзан пала. Что все… пали».

На самом деле, Вэй У Сянь собирался поболтать с ним о пустяках и поделиться незначительными сплетнями, например, посетовать, что правил Ордена Гу Су Лань стало на целую тысячу больше. Он никак не ожидал, что Вэнь Нин первой же своей фразой поднимет столь тяжелую тему, и невольно замолчал. 

Несмотря на мрачность заданного предмета разговора, в тоне Вэнь Нина не звучало ни единой скорбной нотки, словно он заранее знал, чем все закончится. Или выражаясь точнее, разумеется, он заранее знал, чем все закончится. Десять с лишним лет назад несчетное количество раз предсказывались и более трагичные развязки.

Вскоре Вэй У Сянь подал голос: «Что ты еще слышал?»

Вэнь Нин прошептал: «Глава Ордена Цзян, Цзян Чэн, повел войска на гору Луань Цзан. И убил Вас».

Вэй У Сянь ответил: «Тут я должен внести ясность. Он не убивал меня. Против меня обратились мои же собственные солдаты».

Вэнь Нин, наконец, поднял на него взгляд: «Но ведь глава Ордена Цзян, он точно…»

Вэй У Сянь перебил его: «Никто не может всю свою жизнь гулять по скользкой и узкой тропинке, оставаясь безнаказанным. Тут уж ничего не попишешь».

Вэнь Нин, казалось, хотел вздохнуть, но воздух в его легких отсутствовал. Вэй У Сянь продолжил: «Ладно, хватит о нем. Еще есть новости?»

«Да, - Вэнь Нин пристально посмотрел на него, - молодой господин Вэй, Вы погибли столь ужасной смертью».

«…»

Глядя в какой глубокой тоске он пребывал, Вэй У Сянь вздохнул: «Ну а хорошего ты ничего не слыхал?»

Вэнь Нин нахмурился: «Ничего. Совсем ничего».

«…» - Вэй У Сянь не нашелся, что ответить.

Неожиданно со стороны главного зала на первом этаже донесся дребезжащий звук бьющегося фарфора, а следом раздался голос Лань Сы Чжуя: «Мы же говорили о Сюэ Яне? Почему мы вдруг начали спорить об этом?»

Цзинь Лин ответил: «Мы и сейчас говорим о Сюэ Яне, разве я сказал о чем-то, к нему не относящемся? Ведь кто такой Сюэ Ян? Он – настоящее отродье, хуже самого тошнотворного отброса. Но Вэй Ин еще омерзительнее его! И что ты имел в виду фразой: «Нам не стоит стричь всех под одну гребенку»? От таких мразей наш мир прогнивает насквозь! Мы должны убить, истребить и полностью уничтожить всех до последнего!»

Вэнь Нин дернулся в сторону, однако Вэй У Сянь жестом показал ему оставаться на месте. К перепалке подключился Лань Цзин И: «Чего ты так взбесился? Сы Чжуй ни слова не говорил о том, что Вэй У Сянь не заслужил смерти. Он лишь сказал, что не все, избравшие Путь Тьмы, подобны Сюэ Яну. Тебе обязательно нужно швыряться посудой? Я даже не успел попробовать то блюдо…»

Цзинь Лин ядовито оскалился: «Но зато он сказал: «Возможно, основоположник этого пути не имел дурных намерений»! Интересно, а кто же был этим самым «основоположником»? Ну же, давайте, скажите мне! Уж не Вэй ли это Ин?! Я никак не могу вас понять. Орден Гу Су Лань ведь тоже входит в число именитых, и в те годы сотни и сотни ваших адептов погибли от руки Вэй Ина, разве не так? И разве легко далось вам уничтожение всех его мертвецов и прочих приспешников? Лань Юань, почему ты рассуждаешь о нем со столь странной точки зрения? Услышав твои речи, можно подумать, будто ты ищешь Вэй Ину оправдания!» 

Лань Юанем назвали Лань Сы Чжуя при рождении. Он возразил: «Я не ищу ему оправдания, я лишь предложил не спешить с выводами, не зная всей подноготной. Вспомните, до тех пор, пока мы не попали в город И, многие утверждали, что Чан Пина из Ордена Юэ Ян Чан убил даоцзан Сяо Син Чэнь, совершая акт возмездия. Но что из этого оказалось правдой?»

Цзинь Лин ответил: «Никто своими собственными глазами не видел, убил ли Чан Пина даоцзан Сяо Син Чэнь или все же нет. Все только и делали, что строили догадки, и не больше, так почему же ты говоришь «утверждали»? Но сможешь ли ты хотя бы сосчитать, сколько заклинателей погибли из-за Вэй Ина, Вэнь Нина и Стигийской Тигриной Печати во время резни при тропе <i>Цюнци</i>  и <i>Безночном Городе! </i> Свидетелями тому стало несметное множество человек,поэтому каждому ныне живущему известно, что есть истина, и никакие софистические уловки этого не изменят! А я же, кроме этого, никогда не забуду, что он приказал Вэнь Нину убить моих отца и мать!» 

Будь у Вэнь Нина розовый цвет кожи, как у живых людей, то сейчас бы он побледнел, словно мертвец.

Он прошелестел: «Сын девы Цзян?..»

Вэй У Сянь стоял не шелохнувшись.

Цзинь Лин продолжил: «Мой дядя рос с ним под одной крышей, мой дед относился к нему словно к собственному сыну, моя бабка тоже не так уж и плохо с ним обращалась. Но что же он? А он превратил Пристань Лотоса в притон для сброда из Ордена Ци Шань Вэнь, разнес весь Орден Юнь Мэн Цзян в мелкие щепки и погубил моих родителей, дедушку и бабушку! Теперь мой дядя – единственный, кто остался у меня на всем белом свете! Он поплатился смертью за свои же собственные деяния и за всю смуту, посеянную им! От него даже целого трупа не осталось! Скажи, какую еще «подноготную» тебе нужно узнать?! Какие оправдания ты пытаешься сыскать для него?!»

Он давно перешел на крик, но Лань Сы Чжуй оставался нем как рыба. Спустя некоторое время в разговор вмешался еще один юноша: «Ладно, может быть, хватит горячиться? Давайте просто сменим тему, хорошо? Мы еще не насытились, а еда скоро уже остынет».

Судя по голосу, это был тот, кого Вэй У Сянь в шутку назвал «чувствительным». Кто-то еще вторил ему: «Цзы Чжэнь прав. Хватит шуметь. Сы Чжуй неудачно выразился, только и всего. Он лишь хотел поддержать праздную беседу, вот и не обдумал свои слова должным образом. Присядьте, молодой господин Цзинь. Вернемся же к ужину».

«Вот именно. Мы все насилу вырвались из города И, и уже довольно многое прошли вместе… Нам и впрямь не стоит устраивать перебранку из ничего».

Цзинь Лин презрительно фыркнул, а Лань Сы Чжуй, наконец, ответил, по-прежнему звуча, как благовоспитанный юноша с изысканными манерами: «Я прошу прощения. Мне действительно следовало думать, прежде чем говорить. Молодой господин Цзинь, пожалуйста, вернитесь на место. Не хотелось бы, чтобы на шум спустился Хань Гуан Цзюнь».

Упоминание Хань Гуан Цзюня и впрямь возымело чудодейственный эффект. Цзинь Лин мгновенно и безо всяких возражений затих, а затем послышались звуки перемещаемых столов и стульев: похоже, что юноша сел обратно. Вскоре в зале возобновился галдеж, и голоса учеников утонули в звяканье мисок, тарелок и стаканов. Но Вэй У Сянь и Вэнь Нин с застывшими лицами все так же неподвижно стояли в рощице. 

Вэнь Нин беззвучно опустился на колени. Вэй У Сянь далеко не сразу заметил этот жест, а заметив, слабо махнул рукой: «Ты не виноват».

Вэнь Нин приоткрыл рот, намереваясь ответить, но тут вдруг взгляд его скользнул в сторону, за спину Вэй У Сяня, и он растерянно замер. Вэй У Сянь попытался развернуться, но не успел: мимо него прошествовала фигура в белоснежном одеянии и пнула Вэнь Нина в плечо.

Вэнь Нин проделал в земле еще одну яму, точно такой же формы, что и предыдущая.

Вэй У Сянь поспешил оттащить от него Лань Ван Цзи, который, по всей вероятности, готовился к повторному пинку: «Хань Гуан Цзюнь, Хань Гуан Цзюнь! Умерь свой пыл!»

По-видимому, время «сна» подошло к концу, и настал момент «опьянения», поэтому Лань Ван Цзи проснулся и выбрался на улицу.

Развернувшаяся перед Вэй У Сянем картина оказалась до боли знакомой – история и впрямь повторяла саму себя. Но в этот раз Лань Ван Цзи выглядел еще более нормальным, чем в прошлый: сапоги его были надеты правильно, а лицо сохраняло обычные благонравие и беспристрастность, даже когда он столь невоспитанным образом пнул Вэнь Нина. Всем своим видом Лань Ван Цзи выражал твердую убежденность в правоте своего дела – никто при всем желании не смог бы отыскать в нем ни малейшего изъяна. После того, как Вэй У Сянь оттащил его от Вэнь Нина, Лань Ван Цзи оправил свои рукава, кивнул, соглашаясь больше не лягаться, и величественной глыбой застыл на месте. Вэй У Сянь воспользовался моментом и спросил Вэнь Нина: «Ты как?»

Вэнь Нин ответил: «В порядке».

Вэй У Сянь сказал: «Раз в порядке, то вставай! Почему ты все еще на коленях?»

Вэнь Нин поднялся на ноги и нерешительно произнес: «Молодой господин Лань».

Лань Ван Цзи нахмурился и зажал ладонями уши. Затем он развернулся к Вэнь Нину спиной и встал перед Вэй У Сянем, своим телом загородив их друг от друга.

Вэнь Нин: «…»

Вэй У Сянь заметил: «Тебе лучше уйти. Лань Чжань, эм… не очень рад тебя видеть».

Вэнь Нин спросил: «Что случилось с молодым господином Ланем?»

Вэй У Сянь ответил: «Ничего особенного. Он лишь слегка захмелел».

«Что?» Вэнь Нин оторопело запнулся, словно никак не мог осознать услышанное, и смог закончил фразу лишь спустя некоторое время: «Тогда… Что Вы будете делать?»

Вэй У Сянь ответил: «А разве есть какие-то варианты? Я отведу его в комнату и уложу в постель».

Лань Ван Цзи подал голос: «Хорошо».

Вэй У Сянь удивился: «Хм? У тебя ведь уши закрыты? Почему ты опять вдруг меня услышал?»

На этот раз Лань Ван Цзи отвечать отказался и все так же не убирал рук от головы, словно секунду назад в разговор встрял вовсе не он. Вэй У Сянь, не зная, плакать ему или смеяться, обратился к Вэнь Нину: «Береги себя».

Вэнь Нин кивнул, окинул Лань Ван Цзи еще одним невольным взглядом и развернулся уходить, но Вэй У Сянь задержал его: «Вэнь Нин. Ты… сначала найди себе укрытие, ладно?» 

Вэнь Нин приостановился, и Вэй У Сянь добавил: «Можно сказать, что ты умер уже дважды. Отдохни, как следует».

Едва Вэнь Нин скрылся в ночи, Вэй У Сянь отнял руки Лань Ван Цзи от его ушей: «Ну все. Он ушел. Теперь ты не можешь его ни видеть, ни слышать».

Только после его слов Лань Ван Цзи опустил руки и бессмысленно уставился на Вэй У Сяня своими светлыми глазами.

Взгляд его был столь ясен и прямодушен, что в душе Вэй У Сяня заклокотало желание озорства, а внутри словно что-то вспыхнуло. Он коварно улыбнулся: «Лань Чжань, ты ведь по-прежнему ответишь на все мои вопросы? И сделаешь, все, что я тебе скажу?»

Лань Ван Цзи: «Мгм».

Вэй У Сянь сказал: «Сними лобную ленту». 

И Лань Ван Цзи действительно протянул руки за голову и принялся не спеша развязывать повязку. Вскоре в ладонях у него оказалась белоснежная лобная лента, расшитая узором плывущих облаков. 

Вэй У Сянь забрал у него повязку и принялся вертеть ее в разные стороны, тщательно осматривая каждый сантиметр: «И все-таки тут нет ничего особенного. А я-то думал, что в ней таится какой-то гигантский секретище. Почему же тогда в тот раз ты так разозлился, когда я снял ее?» Возможно, прошлый Лань Ван Цзи просто-напросто настолько не выносил его, что любое действие Вэй У Сяня вызывало у него неприязнь?

Тут он вдруг почувствовал, как его запястья чем-то стянули: Лань Ван Цзи пустил в ход лобную ленту, связав его руки вместе, а после принялся неторопливо плести узлы.

Вэй У Сянь удивился: «Что ты делаешь?»

Ему стало любопытно, как же Лань Ван Цзи намеревался поступить дальше, поэтому он позволил мужчине продолжить. Поначалу тот затянул ленту на его запястьях и скрепил их простым узлом. Затем он немного поразмыслил и, словно ощутив его ненадежность, перевязал узел на более крепкий. После Лань Ван Цзи вновь замер в раздумьях и, судя по всему, не удовлетворившись и этим, сделал еще один узел, поверх предыдущего. 

Лобная лента Ордена Гу Су Лань представляла собой полоску ткани, при ношении свободно свисающую с головы и изящно развевающуюся по ветру, поэтому длина ее была довольно внушительной. Лань Ван Цзи накрутил семь или восемь мертвых узлов, расположившихся друг над другом мелкими, неприглядными шишками, и, в конце концов, оставшись довольным, угомонился. 

Вэй У Сянь спросил: «Эй, тебе, что, больше не нужна твоя лента?»

Нахмуренное выражение лица покинуло Лань Ван Цзи. Он взялся за концы лобной ленты и приподнял руки Вэй У Сяня к своим глазам, словно любуясь сотворенным им шедевром. Ощущая, как его руки расслабленно повисли в воздухе, Вэй У Сянь подумал: «Теперь я похож на заключенного… Так, стоп, почему я позволил ему с собой забавляться? Я же сам должен забавляться с ним?»

Он внезапно очнулся: «Сними». 

Лань Ван Цзи охотно потянулся к его воротнику и поясу, повторяя свой прежний трюк. Вэй У Сянь поспешил прервать его: «Да не это! Сними то, чем ты меня связал. Сними ленту с моих запястий».

Если бы Лань Ван Цзи не только связал его, но еще и сорвал одежду, то картина и впрямь вышла бы пугающей!

Услышав требование Вэй У Сяня, он вновь нахмурился, но не тронулся с места. Тогда тот поднес руки к лицу Лань Ван Цзи и попытался ласково, словно ребенка, усовестить его: «Ты же говорил, что сделаешь все, что я тебе скажу, верно? Ну же, будь же послушным мальчиком. Сними».

Лань Ван Цзи мельком взглянул на него, а затем молча отвел глаза, словно не понимал, о чем таком толковал Вэй У Сянь, поэтому ему придется поразмыслить об этом часок-другой. Вэй У Сянь воскликнул: «Ага, теперь мне все ясно! Скажи я тебе себя связать – и ты с радостью принимаешься за дело, но скажи я тебе себя отпустить – и ты вдруг перестаешь понимать мои слова!»

Лобная лента адептов Ордена Гу Су Лань была изготовлена из той же ткани, что и их одеяния, и лишь выглядела легкой и воздушной, но на самом же деле отличалась особой прочностью и надежностью. К тому же, Лань Ван Цзи весьма туго обмотал ее вокруг запястий Вэй У Сяня и наплел целую вереницу крепких узлов, поэтому тот не смог вырваться, как бы ни старался. Он подумал: «Похоже, я и впрямь пустил стрелу себе в ногу. Хорошо еще, что под рукой оказалась лишь лобная лента, а не какая-нибудь длинная чудо-веревка, или он, чего доброго, еще и стреножил бы меня».

Лань Ван Цзи задумчиво и серьезно уставился вдаль, но руки его при этом с большим удовольствием играли с концами лобной ленты, сжимая ее и вновь отпуская. Вэй У Сянь  жалобно запричитал: «Не мог бы ты все же меня развязать? Хань Гуан Цзюнь, как может столь безупречный человек, как ты, заниматься подобными вещами? Какой тебе толк от меня связанного? Представь, как нехорошо будет, если кто-нибудь увидит нас в таком виде? Ну?»

Услышав его слова, Лань Ван Цзи потащил Вэй У Сяня по направлению к улице.

Вэй У Сяню пришлось семенить за ним, подпрыгивая на кочках: «П-п-п-погоди. Я имел в виду, что будет нехорошо, если кто-нибудь увидит нас случайно, а не то, что ты должен намеренно показываться этому кому-нибудь. Эй! Ты ведь опять притворяешься, будто не соображаешь, о чем я говорю! И делаешь это умышленно! Что, решил понимать лишь то, что тебе хочется? Лань Чжань! Лань Ван Цзи!»

Но не успел он закончить своей речи, как Лань Ван Цзи уже вывел его из рощи, обошел постоялый двор и втащил в главный зал на первом этаже. 

Ученики все еще ужинали и весело болтали друг с другом, несмотря на небольшое разногласие, случившееся совсем недавно: все-таки молодым людям свойственно быстро забывать все дурное. Сейчас они забавлялись какой-то игрой с выпивкой. Кое-кто из учеников Ордена Гу Су Лань набрался смелости и тоже украдкой отхлебывал алкоголь, но один из них всегда оставался настороже и смотрел за лестницей, ведущей на второй этаж, опасаясь появления Лань Ван Цзи. Однако никто из них и помыслить не мог, что Лань Ван Цзи, волоча за собой Вэй У Сяня, внезапно возникнет в дверях главного входа, который юноши оставили без внимания. Все, как один, испуганно обернулись на шум и оцепенели.

Лань Цзин И плюхнулся грудью на стол, надеясь прикрыть чаши с вином, но вместо этого повалил кучу посуды, и на голой поверхности сосуды с алкоголем еще более бросались в глаза. Лань Сы Чжуй поднялся на ноги: «Х-хань Гуан Цзюнь, почему вы вновь вошли через эту дверь?»

Вэй У Сянь засмеялся: «Ха-ха! Вашему Хань Гуан Цзюню стало малость жарковато, и он решил немного прогуляться, а заодно и застать вас врасплох. И ведь не зря! Вот они вы, распиваете алкоголь, когда вам не положено».

Он втайне молился, чтобы Лань Ван Цзи увел его прямо наверх, не говоря ни слова и не выкинув ничего лишнего. Ему нужно всего лишь сохранять молчание и свой обычный бесстрастный вид, и тогда никто ничего не поймет.

Однако стоило в голове Вэй У Сяня пронестись этой мысли, как Лань Ван Цзи потащил его к столу, за которым сидели юноши.

Лань Сы Чжуй ошеломленно произнес: «Хань Гуан Цзюнь, ваша лобная лента…»

Но не успел он закончить фразы, как взгляд его вдруг упал на руки Вэй У Сяня.

Лобная лента Хань Гуан Цзюня туго обхватывала его запястья.

Словно заподозрив, что не все это заметили, Лань Ван Цзи, взявшись за концы своей повязки, поднял руки Вэй У Сяня повыше и продемонстрировал их всем в комнате.

Глава 44. Очарование. Часть вторая.

Куриное крылышко, зажатое Лань Цзин И в зубах, плюхнулось обратно в миску, забрызгав соусом его белоснежный воротничок.

В голове Вэй У Сяня билась одна-единственная мысль: протрезвев, Лань Ван Цзи больше никогда не сможет смотреть людям в глаза.

Цзинь Лин недоумевающе спросил: «Зачем он связал тебя?..»

Вэй У Сянь ответил: «Чтобы показать вам нестандартный способ применения лобной ленты Ордена Гу Су Лань».

Лань Сы Чжуй проговорил: «Какой такой нестандартный способ…»

Вэй У Сянь объяснил: «Если вы вдруг когда-нибудь наткнетесь на действительно подозрительного мертвеца и посчитаете, что его нужно доставить в Орден для дальнейшего изучения, то вы всегда можете воспользоваться своей повязкой и в таком виде отвести его в Облачные Глубины». 

Лань Цзин И выпалил: «Но разве так можно?! Ведь наша лобная лента…»

Лань Сы Чжуй запихал выпавшее куриное крылышко обратно ему в рот: «А, теперь понятно! Я даже не догадывался о столь полезном способе!»

Не обращая ни малейшего внимания на странные взгляды, провожающие их, Лань Ван Цзи повел Вэй У Сяня по лестнице, ведущей на второй этаж.

Войдя в комнату, он развернулся, закрыл за ними двери, запер их на засов и, наконец, придвинул к входу деревянный стол, словно твердо вознамерился преградить путь воображаемому супостату, притаившемуся во тьме. Спокойно наблюдая за суетливыми хлопотами Лань Ван Цзи, Вэй У Сянь спросил: «Ты собрался меня здесь убить?»

В их комнате находилась расписная ширма, разделяющая пространство на две примерно равные половины. В одной ее части стоял большой стол и несколько стульев для приема пищи и бесед в непринужденной обстановке, а в другой находилась предназначенная для отдыха длинная кровать-тахта со свисающими с потолка портьерами. Лань Ван Цзи оттащил Вэй У Сяня за ширму и с силой пихнул на кровать. 

Голова Вэй У Сяня слегка ударилась о деревянное изголовье тахты, и он непроизвольно ойкнул, подумав: «Он, что, опять укладывает меня спать? Еще же не девять!»

Услышав его восклицание, Лань Ван Цзи грациозно приподнял полы своих белоснежных одежд и со всем достоинством опустился на кровать, а затем протянул руку и принялся ощупывать голову Вэй У Сяня. Несмотря на то, что на лице Лань Ван Цзи не отражалось ровным счетом ничего, ладонь его двигалась очень нежно и осторожно, словно он спрашивал: «Больно?»

Чувствуя на себе его блуждающую руку, Вэй У Сянь скривил губы и захныкал: «Больно! Мне таааак больно!»

Его непрерывные причитания и болезненные стоны, наконец, возымели эффект: сквозь бесстрастную маску Лань Ван Цзи пробились некие намеки на жалость. Он еще более ласково и мягко похлопал Вэй У Сяня по плечу, будто пытаясь утешить. Тогда Вэй У Сянь поднес свои связанные запястья к его глазам: «Может, уже отпустишь меня? Хань Гуан Цзюнь, ты связал меня столь туго, что мои руки едва ли не кровоточат. Я ужасно страдаю! Сними же ленту и отпусти меня! Хорошо?»

Лань Ван Цзи тут же закрыл ему рот рукой.

Вэй У Сянь: «Мнн мффф мннн ммм мфн мнннн?!

«Сначала ты решил понимать лишь то, что тебе хочется, а теперь, когда притвориться, будто не соображаешь, о чем я говорю, никак нельзя, ты придумал просто лишить меня возможности сказать то, что не желаешь слышать?!»

Как грубо!

Вэй У Сянь подумал: «Раз уж на то пошло, то дальше пеняй лишь на себя».

Лань Ван Цзи вплотную прижимал свою руку ко рту Вэй У Сяня, и тот, слегка разомкнув губы, быстро пробежался кончиком языка по его ладони.

Несмотря на то, что движение это было подобно <i>стрекозе, коснувшейся поверхности воды</i>,  Лань Ван Цзи мгновенно отдернул руку, словно ее опалило пламя.

Вэй У Сянь глубоко вдохнул и выдохнул. Но едва он почувствовал, что вновь вернул себе контроль над ситуацией, как вдруг увидел, что Лань Ван Цзи, сидя на кровати, отвернулся от него, подтянул колени к груди и крепко, словно баюкая, стиснул у сердца руку, только что облизанную Вэй У Сянем, а затем замер без движения. 

Вэй У Сянь спросил: «Ты чего? Что такое?»

Лань Ван Цзи выглядел так, словно его тело осквернил какой-то жуткий распутник, начисто лишив всякого желания существовать на этой грешной земле. Окажись здесь незнакомые с произошедшим люди - и они наверняка бы подумали, что Вэй У Сянь и впрямь сотворил с ним нечто ужасное. 

Заметив его поверженный вид, Вэй У Сянь поинтересовался: «Что, не понравилось? Ну ты сам виноват – сам начал нахальничать и применять силу, а потом и вовсе запретил мне говорить. Ладно, идем сюда, я вытру твою ладонь».

Он связанными руками потянулся к плечу Лань Ван Цзи, но тот увернулся от его прикосновения. Вэй У Сянь же, увидев вблизи,  как он, старательно обнимая колени, угнездился в уголке кровати, вновь ощутил жгучее желание поозорничать.

Проползя по лежанке на коленях, он добрался до лица Лань Ван Цзи, усмехнулся и самым зловещим тоном, на который он только был способен, произнес: «Страшно?»

Лань Ван Цзи тут же подскочил на ноги, будто и в самом деле испугался, и, по-прежнему держась к Вэй У Сяню спиной, встал от него на приличном расстоянии. 

Вэй У Сянь, наконец-то, вошел во вкус.

Он ухмыльнулся, вальяжно поднимаясь с кровати: «Ну чего ты прячешься? У меня связаны руки, и то я не боюсь, так чего же опасаться тебе? Давай же, идем, идем сюда».

Он подкрался к Лань Ван Цзи, сияя радушной улыбкой, однако в душе его роились отнюдь не добрые мыслишки. Лань Ван Цзи ринулся бежать, но, едва миновав расписную ширму, врезался в стол, которым сам же забаррикадировался. Вэй У Сянь, погнавшись за ним, обогнул перегородку, и Лань Ван Цзи припустился в противоположную от него сторону. Мужчины успели намотать семь или восемь кругов вокруг ширмы, прежде чем Вэй У Сянь, с большим удовольствием преследовавший Лань Ван Цзи, внезапно очнулся и сообразил, что происходит: «Что я делаю? Играю в догонялки? Что в этом забавного? Я совсем головой тронулся? С Лань Чжанем все ясно – он пьян, но почему я играю вместе с ним?»

Заметив, что его салка встала как вкопанная, Лань Ван Цзи тоже остановился. 

Из-за ширмы показалась половина его изящного светлокожего лица – Лань Ван Цзи принялся тихонько подсматривать за Вэй У Сянем.

Тот внимательно изучил его: Лань Ван Цзи выглядел все так же чопорно и благопристойно, словно тот шестилетка, которого Вэй У Сянь только что гонял вокруг ширмы, был совсем другим человеком.

Он спросил: «Хочешь еще?»

Лань Ван Цзи с бесстрастным лицом кивнул.

Вэй У Сянь изо всех сил постарался сдержать смех.

Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха, ой мамочки, хмельной Лань Чжань хочет, чтобы с ним играли в догонялки, ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!

Хохот, с которым он боролся, накатывал на него гигантскими волнами, грозящими заслонить небо и накрыть землю. Вэй У Сянь с огромным трудом заставил себя не взорваться в истерике и, трясясь всем телом, подумал: «Ордены, подобные Ордену Гу Су Лань, запрещают шум, запрещают беготню и суетливость, запрещают даже смеяться без повода! Должно быть, Лань Чжань за все детство так ни разу и не побесился, как следует. Ай-ай-ай, вот бедняжка... Но, как бы там ни было, завтра наутро он ничего не вспомнит, поэтому я с чистой совестью могу поиграть с ним».

С этими мыслями Вэй У Сянь резко рванул к Лань Ван Цзи, приблизившись к нему на пару шагов и сделав вид, будто вот-вот схватит его. Тот сломя голову бросился прочь. Вэй У Сянь со всем усердием погнал его вокруг ширмы, представив, будто играет с ребенком: «Беги, беги, беги скорее, или я тебя поймаю! А поймав, опять оближу тебя! Ага, страшно, страшно?» 

Своей угрозой он надеялся напугать Лань Ван Цзи, но тот вдруг внезапно возник из-за противоположной стороны ширмы, появившись на пути Вэй У Сяня, и мужчины врезались друг в друга. 

Вэй У Сянь и так намеревался схватить его, но чуть позже. Он точно никак не ожидал, что Лань Ван Цзи сам бросится ему в руки, и на мгновение остолбенел, даже забыв засалить его. Видя, что Вэй У Сянь не двигался с места, Лань Ван Цзи поднял его связанные руки и обхватил ими свою шею, словно добровольно поймав себя в ловушку, из которой невозможно сбежать: «Поймал».

Вэй У Сянь удивился: «Хм? Ага, поймал…»

Лань Ван Цзи на некоторое время застыл, будто в предвкушении чего-то, что никак не происходило, а затем вновь повторил свою фразу.  На этот раз он делал ударение на каждом слоге, поторапливая или даже понукая, словно терпение его подходило к концу, а возбуждение брало верх над ним: «Пой-мал».

Вэй У Сянь ответил: «Ну да. Поймал».

Поймал. А дальше что?

Как он выразился? Что он пообещал сделать, если поймает его?

Не может быть… 

Вэй У Сянь сказал: «Так не считается. Ты сам мне попался».

Не успел он закончить предложение, как лицо Лань Ван Цзи помрачнело, придав ему совершенно несчастный вид.

Вэй У Сянь подумал: «Не может быть. Хмельной Лань Чжань любит не только играть в догонялки, но и наслаждается тем, что его облизывает другой человек?»

Он хотел убрать связанные запястья с шеи Лань Ван Цзи, но тот опередил его, потянувшись к плечам Вэй У Сяня и придавив его руки своими, не позволяя мужчине вырваться. Заметив, как крепко кисть Лань Ван Цзи прижалась к его ключице, Вэй У Сянь на секунду задумался, затем медленно склонил голову, почти коснувшись щекой его пальцев. В следующее мгновение губы Вэй У Сяня невесомо пролетели над тыльной стороной ладони Лань Ван Цзи, словно поцелуй, замерший на середине пути, а кончик языка легко скользнул по нефритовой коже. 

Легко. Очень легко.

Лань Ван Цзи вздрогнул и молниеносно отдернул свои руки, а следом убрал с шеи руки Вэй У Сяня. Ситуация повторилась в точности до запятой: он опять отскочил в сторону, и, повернувшись лицом к стене, молча прижал к сердцу облизанную кисть, словно баюкая ее. 

Вэй У Сянь задумался: «Так он хочет этого, или все же боится? Или и то, и другое сразу?»

Пока он размышлял над этой загадкой, Лань Ван Цзи развернулся, и лицо его уже приняло свойственный ему спокойный вид: «Еще».

Вэй У Сянь спросил: «Еще? Что еще?»

Лань Ван Цзи вновь спрятался за расписной ширмой и подглянул за Вэй У Сянем, высунув из-за деревянных створок лишь половину лица. 

Желания его стали ясны как день: еще – я убегаю, а ты догоняешь.

На мгновение потеряв дар речи, Вэй У Сянь все же исполнил просьбу Лань Ван Цзи и побежал за ним вокруг ширмы. Однако, на этот раз, тот сделал всего два или три круга, а затем развернулся и вновь врезался в Вэй У Сяня.

Тот спросил: «Ты ведь и впрямь делаешь это нарочно?»

И снова Лань Ван Цзи поднял руки Вэй У Сяня, обхватил ими свою шею и, будто не понимая значение обращенной к нему фразы, приготовился к повторному исполнению обещанного. 

Вэй У Сянь подумал: «Неужели я позволю Лань Чжаню веселиться в одиночку? Ну уж нет. Завтра он все равно не вспомнит ничего из того, что я с ним делаю сейчас. Надо повеселиться, как следует».

По-прежнему держа свои руки на шее Лань Ван Цзи, Вэй У Сянь отвел его на кровать и спросил: «Тебе же это нравится, да? Не пытайся опять отвернуться и отвечай. Тебе нравится или нет? Если да, то нет никакой нужды всякий раз носиться кругами. Я могу вдоволь порадовать тебя».

С этими словами он потянул на себя руку Лань Ван Цзи, наклонился и поцеловал ее между двумя длинными, тонкими пальцами.

Лань Ван Цзи попытался отдернуть руку, но Вэй У Сянь вцепился в нее мертвой хваткой, не оставляя ни малейшего шанса вырваться на свободу. 

Затем губы Вэй У Сяня прижались к четко очерченным костяшкам пальцев Лань Ван Цзи. Дыхание его, невесомее крыла бабочки, запорхало по тыльной стороне ладони мужчины. Через мгновение он вновь поцеловал его.

Лань Ван Цзи никак не мог отнять своей руки, как ни старался, и все, что ему оставалось, – это сжать в тугой кулак ее пальцы.

Вэй У Сянь слегка закатал его рукав, обнажив бледное запястье, и спустя секунду мягко коснулся его губами.

После поцелуя он не поднял головы, а лишь взглянул на Лань Ван Цзи снизу вверх: «Тебе хватит?»

Лань Ван Цзи сжал губы в тонкую ниточку, отказываясь произнести хоть слово. Вэй У Сянь вернулся на свое место, и неспешным тоном спросил: «Говори. Ты жег для меня ритуальные деньги?»

Ответа, однако, не последовало. Вэй У Сянь рассмеялся в голос, а затем прильнул к Лань Ван Цзи и сквозь одежду поцеловал мужчину туда, где билось его сердце: «Если не ответишь, я остановлюсь. Говори. Как ты узнал, что это я?» 

Лань Ван Цзи закрыл глаза. Губы его дрогнули, словно он был на волосок от признания.

Но Вэй У Сянь вдруг уставился на эти мягкие, бледно-алые губы, и, словно поддавшись овладевшему им наваждению, поднялся и поцеловал их. 

Затем он провел по ним языком, будто одного поцелуя оказалось недостаточно.

Оба мужчины широко распахнули глаза.

В следующее мгновение Лань Ван Цзи внезапно занес свою руку для удара. Вэй У Сянь резко очнулся и осознал, что он только что натворил. Капли холодного пота выступили у него на лбу, и, испугавшись, что Лань Ван Цзи сейчас прихлопнет его на месте, словно муху, он стремительно скатился на пол. Обернувшись, Вэй У Сянь увидел, как Лань Ван Цзи всей пятерней шлепнул себя по лбу и без сознания рухнул на кровать.

Двое мужчин замерли в уединенной комнатке постоялого двора: один лежал на кровати, а второй сидел на полу. Порыв ночного ветра ворвался сквозь открытые окна, обдав Вэй У Сяня прохладой. Голова его, наконец, прояснилась. 

Он поднялся на ноги, отодвинул стол туда, где он находился изначально, и опустился рядом. 

Вэй У Сянь немного посидел, бессмысленно впившись взглядом в одну точку, а затем принялся зубами развязывать узлы на лобной ленте. Через некоторое время он, ценой немалых усилий, смог-таки успешно размотать всю шишковатую цепочку.

Освободив руки, Вэй У Сянь решил немного успокоиться и отойти от потрясения, плеснув в чашу пару глотков вина. Он одним махом опрокинул емкость себе в рот, но не ощутил на языке ни единой капли алкоголя. Тогда Вэй У Сянь с удивлением опустил взгляд и понял, что держит в руке сухую чашу. Он вспомнил, что уже успел прикончить целый сосуд, но обнаружил это лишь сейчас, несмотря на то, что он пытался налить вина оттуда, где оно давно отсутствовало. 

Вэй У Сянь опустил на стол пустую чашу и подумал: «Хватит пить. На сегодня мне и так достаточно».

Он повернул голову и за расписной ширмой увидел Лань Ван Цзи, безмятежно покоившегося на кровати. Вэй У Сянь подумал: «Я и впрямь перебрал. Лань Чжань столь благонравный, столь правильный человек. И пусть он пьян, и пусть наутро он ничего не вспомнит, я все равно не должен был настолько далеко заходить в своих безобразиях… Это слишком неуважительно по отношению к нему».

Вспомнив, как «далеко» он зашел с Лань Ван Цзи в своих безобразиях, Вэй У Сянь невольно прикоснулся к губам кончиками пальцев.

С большим трудом разгладив лобную ленту, Вэй У Сянь подошел к кровати и положил ее подле подушки, едва удержавшись, чтобы не посмотреть на Лань Ван Цзи. Следом он опустился на корточки, снял со спящего сапоги и установил их так, как предписывают правила Ордена Гу Су Лань.

Покончив с хлопотами, Вэй У Сянь вновь опустился на пол и прислонился к кровати. Мысли в его голове бежали беспорядочным потоком, но одна четко вырисовывалась на общем фоне:

Больше не уговаривать Лань Ван Цзи выпить. Если, захмелев, он со всеми ведет себя подобным образом, то ничего хорошего ждать не стоит. 

 

Примечания.

 

Дословно: название мифического зверя, напоминающего крылатого тигра. Часто нападает на сражающихся и поедает невиновного, а обманщикам приносит мясо ими же оклеветанных людей. 

Кто подзабыл: «Небо без Ночи», или «Безночный Город Небожителей» – резиденция Ордена Ци Шань Вэнь.

Китайская поговорка, означающая легкие, но чувственные поцелуи.

 

Глава 45.

Глава 45. Очарование. Часть третья.

Тем вечером Вэй У Сянь, сам не зная почему, мучился сильными угрызениями совести и втиснуться на одну кровать с Лань Ван Цзи не решился. Остаток вечера он просидел на полу и примерно около полуночи провалился в сон, положив голову на краешек деревянной тахты. На рассвете Вэй У Сянь в полудреме почувствовал, как кто-то осторожно поднял его на руки и перенес на кровать. Насилу разлепив глаза, он с трудом разглядел по-прежнему бесстрастное лицо Лань Ван Цзи. 

Он в один миг пробудился: «Лань Чжань!»

Лан Ван Цзи издал «мгм» в ответ. Вэй У Сянь спросил: «Ты все еще пьян или уже трезв?»

Лань Ван Цзи ответил: «Трезв».

Вэй У Сянь продолжил: «Ага… Так значит, уже пять».

Он каждый день просыпался в одно и то же время, поэтому Вэй У Сянь научился понимать, который сейчас час, не выглядывая из окна на занимавшееся зарей небо. Лань Ван Цзи приподнял и осмотрел его запястья, покрытые красноватыми следами от лобной ленты, а затем выудил из рукавов небольшую фарфоровую склянку бирюзового цвета и нанес ее содержимое на ранки Вэй У Сяня. Охлаждающая мазь тотчас же успокоила разгоряченную кожу. Вэй У Сянь прищурился: «Больно… Хань Гуан Цзюнь, захмелев, ты теряешь всю свою благопристойность и благовоспитанность».

Лань Ван Цзи даже не поднял на него взгляда: «Что посеешь, то и пожнешь».

Сердце Вэй У Сяня на мгновение замерло: «Лань Чжань, ты и впрямь не помнишь, что вытворял, после того, как выпил вина?»

Лань Ван Цзи ответил: «Не помню».

Вэй У Сянь подумал: «Скорее всего, так и есть. А иначе, он бы уже давно убил меня, скрывая смущение гневом».

В душе же он одновременно порадовался и расстроился полному отсутствию воспоминаний Лань Ван Цзи: словно Вэй У Сянь втихомолку совершил то, что делать запрещалось, или же тайком умыкнул из буфета сладость, ему не предназначенную, а теперь забился в уголок и хихикал, ликуя от того, что никто не прознал о его проступке, но в то же время, досадуя, что некому было разделить его восторг. Взгляд его невольно остановился на губах Лань Ван Цзи.

И хотя их уголки никогда не растягивались в улыбке, все же губы выглядели весьма мягкими и таковыми же оказались на ощупь. 

Вэй У Сянь непроизвольно прикусил нижнюю губу и вновь пустился в размышления: «Орден Гу Су Лань воспитывает своих сынов в духе добродетели и благочестия, а Лань Чжань, к тому же, - полный профан в любовных делах, поэтому он явно раньше не целовал девушек… И что же мне теперь делать? Все-таки мне выпала столь высокая честь. Рассказать ему? А вдруг, узнав правду, он так разозлится, что начнет плакать? Нет… Он мог бы расплакаться в детстве, но сейчас – навряд ли. Кроме того, он ведь подобен монаху, созданному из камня, и, скорее всего, у него в голове и мыслей таких не проскакивало… Стоп! В прошлый раз, когда он захмелел, я спросил у него: «Тебе когда-нибудь кто-нибудь нравился?», и он ответил: «Да». Возможно, он уже целовал ее? Впрочем, учитывая сдержанный нрав и самообладание Лань Чжаня, он ни за что не стал бы пересекать границы дозволенного. Они наверняка еще не целовались или даже не держались за руки. Кстати, а может быть, в тот раз он вообще не понял, о каком именно «нравиться» я говорил…»

Когда Лань Ван Цзи закончил накладывать мазь, раздался троекратный стук в дверь, а затем послышался голос Лань Сы Чжуя: «Хань Гуан Цзюнь, все встали. Нам собираться в дорогу?»

Лань Ван Цзи ответил: «Ждите внизу».

Вэй У Сянь и остальные покинули город и принялись прощаться у его стен. До недавних событий ученики едва знали друг друга, встречаясь лишь на Советах Кланов, созванных их именитыми Орденами. Но за последние дни они пережили и случай с кошачьими трупами, и поражающий воображение день в городе, окутанном демоническим туманом;  вместе жгли ритуальные деньги, украдкой пробовали алкоголь, ругались между собой и даже успели побраниться на других – выражаясь иначе, ученики весьма и весьма сблизились. Сейчас юноши до последнего тянули момент расставания и, остановившись у ворот, болтали без умолку, обсуждая грядущую встречу на Совете Кланов и строя планы на совместную ночную охоту. Лань Ван Цзи не торопил их и позволил ученикам наговориться, молчаливо стоя под деревом. Под его неусыпным взором Фея не посмела лаять или носиться кругами и мирно уселась рядом с ним, с нетерпением глядя на Цзинь Лина и слегка помахивая хвостом.

Воспользовавшись тем, что Лань Ван Цзи следит за ней, Вэй У Сянь схватил Цзинь Лина за плечо, затеяв небольшую прогулку. 

Мо Сюань Юй был одним из внебрачных детей Цзинь Гуан Шаня и, следовательно, приходился Цзинь Цзы Сюаню и Цзинь Гуан Яо единокровным братом. С точки зрения родства и преемственности поколений, Вэй У Сянь в этом теле вполне мог считаться младшим дядей Цзинь Лина, поэтому он на правах старшего затеял с юношей назидательную беседу: «По приезде домой прекращай препираться со своим дядей. Слушайся его советов и отныне будь осмотрительнее. Не рыскай повсюду в одиночку в поисках добычи для ночной охоты».

Несмотря на то, что Цзинь Лин происходил из именитого Ордена, людские кривотолки и досужие пересуды все никак не утихали. Ему, как круглому сироте, неизбежно приходилось проявлять излишнюю торопливость, пытаясь доказать всем вокруг, что он ничуть не хуже других. 

Вэй У Сянь продолжил: «Сколько тебе сейчас? Около пятнадцати? Большинство юношей твоего возраста тоже пока еще не сразили жуткую тварь невиданной силы, так почему же ты так рвешься стать первым?»

Цзинь Лин надулся: «Но ведь и оба моих дяди прославились, будучи совсем еще юношами».

Вэй У Сянь подумал: «Не сравнивай тогда и сейчас! В те годы Орден Ци Шань Вэнь притеснял и угнетал другие кланы, поэтому каждому юноше приходилось держать ухо востро и в подспудной панике отчаянно тренироваться и без устали совершенствовать тело и дух, находясь в полном неведении относительно того, не настигнет ли их злой рок и не станут ли они следующими. Во время Аннигиляции Солнца на поля сражения отправили всех без исключения, будь ты хоть старик, хоть юноша. Но сейчас ведь все спокойно и ордены поддерживают мир друг с другом. Обстановка перестала быть столь напряженной и, безусловно, заклинатели больше не совершенствуют тело и дух, не щадя живота своего. В этом просто уже нет необходимости».

Цзинь Лин добавил: «Даже этот сучий пес Вэй Ин убил <i>Черную Черепаху-Губительницу</i>  именно в юношеском возрасте. Если уж и он справился, то почему я не смогу?»

Услышав свое имя в одном предложении с этим прозвищем, Вэй У Сянь внутренне похолодел. Он с большим трудом заставил себя не дрожать: «А разве он убил ее? Разве не Хань Гуан Цзюнь?»

При упоминании им Лань Ван Цзи Цзинь Лин окинул Вэй У Сяня странным взглядом. Он хотел что-то сказать, но сдержался: «Ты и Хань Гуан Цзюнь… впрочем, неважно. Это ваше дело. Короче говоря, я не собираюсь обращать на вас внимание. Если уж вам так нравится быть обрезанными рукавами, то пусть так оно и будет. Эта болезнь явно неизлечима».

Вэй У Сянь досадливо воскликнул: «Эй, почему сразу болезнь-то?»

В душе же он давился от смеха: «Неужели он все еще думает, что я беззастенчиво извожу Лань Чжаня?!»

Цзинь Лин продолжил: «Мне уже известно значение лобной ленты Ордена Гу Су Лань. И раз уж все так обернулось, то будь Хань Гуан Цзюню достойным спутником. Даже обрезанные рукава должны хранить верность. Не путайся с другими мужчинами, особенно с адептами моих орденов! А иначе, не обессудь, но пеняй тогда лишь на себя».

«Моими орденами» Цзинь Лин назвал Орден Лань Лин Цзинь и Орден Юнь Мэн Цзян. Похоже, что уровень его терпимости к обрезанным рукавам возрос до такой степени, что теперь Цзинь Лин стал готов закрывать глаза на подобное, если только дело не касалось никого из этих двух орденов.

Вэй У Сянь возмутился: «Ах ты паршивец! О чем это ты говоришь – «путаться с другими мужчинами»?! Да за кого ты меня принимаешь?! И лобная лента? Что еще за значение лобной ленты Ордена Гу Су Лань?»

Цзинь Лин ответил: «Не придуривайся! Сам знаешь, что за значение. Хватит уже так кичиться, заставляя людей повторять тебе это. Я больше не хочу продолжать этот разговор. Ты Вэй Ин?»

Свою речь он закончил неожиданным вопросом прямо в лоб, надеясь застать Вэй У Сяня врасплох, но тот спокойно спросил: «А по-твоему, мы похожи?»

Цзинь Лин на некоторое время затих, а затем вдруг свистнул и позвал: «Фея!»

Едва услышав голос своего хозяина, Фея, высунув язык и путаясь во всех четырех лапах, помчалась ему навстречу. Вэй У Сянь же мгновенно обратился в бегство: «Ну чего ты сразу так! Зачем тебе собака!»

Цзинь Лин хмыкнул: «Пф! До встречи!»

Попрощавшись, он бодро и молодцевато прошествовал в направлении Лань Линя, вероятно, по-прежнему опасаясь появляться в Пристани Лотоса и показываться Цзян Чэну на глаза. Ученики из других орденов также постепенно разбрелись по разным тропинкам, и, в конце концов,  у ворот города остались лишь Вэй У Сянь, Лань Ван Цзи и юноши из Ордена Гу Су Лань.

По дороге ученики продолжали непрестанно оглядываться и смотреть вслед. Лань Цзинь И не говорил ни слова, но нежелание уходить читалось у него на лице: «Куда мы отправляемся дальше?»

Лань Сы Чжуй ответил: «Цзэ У Цзюнь сейчас охотится в Тань Чжоу. Мы вернемся в Облачные Глубины или отправимся ему навстречу?»

Лань Ван Цзи ответил: «В Тань Чжоу».

Вэй У Сянь согласился: «Замечательно, возможно, мы даже будем ему полезны. К тому же, нам пока неизвестно, где находится голова нашего дражайшего друга».

Мужчины шли несколько впереди, а юноши держались поодаль. Через некоторое время Лань Ван Цзи подал голос: «Цзян Чэн знает, кто ты».

Вэй У Сянь ехал верхом на осле, неспешно трусившем по дороге: «Ага, знает. Но что он может поделать? У него нет доказательств».

В отличие от насильственного захвата, приношение тела в жертву в обмен на исполнение желания никаких следов после себя не оставляло. Цзян Чэн опознал его истинную сущность, опираясь лишь на реакцию Вэй У Сяня, оставшегося один-на-один с собакой.  Но, во-первых, Цзян Чэн никогда никому не рассказывал, что Вэй У Сянь боится собак, а, во-вторых, он руководствовался своим собственным опытом общения с ним, поэтому люди, незнакомые с Вэй У Сянем достаточно близко, не смогли бы сделать какие-либо выводы, исходя из одних только эмоций или же выражения лица, и принять их за неопровержимое доказательство. Даже если бы Цзян Чэн решил вдруг развесить  повсюду объявления, сообщающие, что Вэй У Сянь боится собак, все скорее бы поверили в то, что Сань Ду Шеншоу наконец-таки тронулся умом после всех безуспешных попыток обнаружить Старейшину И Лин.

Вэй У Сянь спросил: «Я, кстати, сгораю от любопытства. Как ты меня узнал?»

Лань Ван Цзи спокойным тоном ответил: «А я сгораю от любопытства, отчего твоя память столь плоха».

Тем же днем они прибыли в Тань Чжоу и по пути навстречу Лань Си Чэню наткнулись на декоративный сад. Заметив, сколь великолепен и величествен он был, несмотря на явное отсутствие вертоградаря, заинтересованные юноши возжелали рассмотреть все поближе, а поскольку подобное никак не противоречило правилам Ордена Гу Су Лань, Лань Ван Цзи не стал их останавливать и позволил ученикам войти внутрь. В саду оказались каменные беседка, столик и несколько скамеек для тех, кто хотел бы присесть и полюбоваться цветами или восходящей луной. Однако годы под свирепыми ветрами и проливными ливнями отнюдь не пощадили сад: один из углов беседки откололся, а пара скамей лежало перевернутыми вверх ногами. Цветов в саду тоже уже не наблюдалось, одни лишь засохшие ветки и пожухлые листья – судя по всему, его забросили много лет назад.

В восторге побродив вокруг кустов вместе с остальными юношами, Лань Сы Чжуй спросил: «Это же сад Дамы Распускающихся Бутонов?»

Лань Цзин И растерялся: «Дама Распускающихся Бутонов? Кто это? Значит, у этого сада все-таки есть хозяин? Почему же он тогда столь запущен? Кажется, за ним уже давно никто не ухаживает».

Распускающими бутонами называли цветы, расцветавшие каждый год на очень короткий период времени. Подобных растений, различных цветов, сортов и ароматов, существовало огромное множество, и все они при цветении заполняли сад своим благоуханием. Вэй У Сянь же, услышав это имя, невольно кое-что припомнил. 

Поглаживая рукой колонну каменной беседки, Лань Сы Чжуй на секунду задумался, а затем произнес: «Если память меня не подводит, то наверняка это тот самый сад, и когда-то он был довольно известен. Я узнал о нем из одной книги, из главы «Душа Распускающих Бутонов». Там говорилось, что в Тань Чжоу есть сад, а в саду обитает Дама. Любой смельчак может попытать счастья и под светом полной луны продекламировать в том саду стихотворение. Если Дама сочтет его прекрасным, то одарит человека распустившимся бутоном, чей аромат не зачахнет в течение трех лет; если же Дама решит, что стихотворение никуда не годится, или его рифмы хромают, то она бросит цветок просителю в лицо, а затем растворится в воздухе».

Лань Цзин И сказал: «Выходит, если ты вдруг запутаешься в строчках, Дама начнет швыряться цветами тебе в лицо? Надеюсь, у тех цветов нет шипов, а иначе, окажись я на месте одного из смельчаков, мое лицо сплошь залило бы кровью. Так что это за навка?»

Лань Сы Чжуй ответил: «Я бы не назвал ее навкой, скорее призраком. Легенды гласят, что первый владелец, слывший поэтом, собственноручно посадил все эти цветы и обращался с ними, как с друзьями, каждый день декламируя в саду свои стихотворения. Здешняя флора впитала поэтическое настроение и вдохновение своего хозяина и в один прекрасный момент обрела душу, обратившись Дамой Распустившихся Бутонов. Когда в сад приходил человек и читал ей красивые поэмы, пробуждая воспоминания о том, кто давным-давно посадил ее, Дама радовалась и преподносила в дар цветок. Но если же стихотворение не находило отклика в ее сердце, или же его строчки не содержали рифмы, она неожиданно возникала из кустов и с силой кидала цветок в лицо наглецу. Человек этот тут же терял сознание и приходил в себя лишь, когда неведомая сила выдворяла его из сада. Десятки лет назад люди шли сюда нескончаемым потоком».

Вэй У Сянь заметил: «Романтично, романтично. Но я абсолютно уверен, что в библиотеке Ордена Гу Су Лань фолиантов подобного содержания никогда не хранили. Сы Чжуй, признавайся, что за книгу ты читал, и кто тебе ее дал».

Лань Сы Чжуй зарделся и украдкой взглянул на Лань Ван Цзи, опасаясь наказания. Лань Цзин И спросил: «Значит, та Дама и впрямь хороша собой? А иначе, зачем бы люди так жаждали встречи с ней?»

Увидев, что Лань Ван Цзи не намеревался бранить его, Лань Сы Чжуй незаметно выдохнул с облегчением, затем улыбнулся и продолжил:«Скорее всего, так и есть. В конце концов, обличие ее соткано из столь великолепных цветов, а нрав столь романтичен. Но на самом деле, никто никогда не видел лица Дамы. Большинство людей, даже не владевших искусством стихосложения, заучивали наизусть несколько поэм и читали их Даме, получив в дар свои неувядающие цветы. Изредка, конечно, появлялся человек, запутавшийся в строчках, но и ему не удавалось встретиться с Дамой, потому что он немедленно терял сознание. Однако… одно исключение все же имелось».

Другой юноша спросил: «Какое?»

Вэй У Сянь поперхнулся.

Лань Сы Чжуй ответил: «Старейшина И Лин, Вэй У Сянь».

Вэй У Сянь кашлянул еще сильнее: «Ну неужели опять? Может быть, поболтаем уже о чем-то другом?»

Но никто не обратил на его слова ни малейшего внимания, лишь Лань Цзин И раздраженно замахал на него рукой: «Да помолчи ты наконец! Так что сделал Вэй У Сянь? Он ведь страшный злодей, какой ужас же он мог сотворить на этот раз? Наверняка, схватил Даму и увел ее силой?»

Лань Сы Чжуй ответил: «Совсем не так. Вэй У Сянь проделал долгий путь из Юнь Мэна в Тань Чжоу, только ради того, чтобы увидеть лицо Дамы. Он из ночи в ночь нарочно читал ей плохо рифмованные стихотворения,  добиваясь гнева Дамы, брошенного в лицо цветка и выдворения прочь. Приходя в сознание, Вэй У Сянь вновь спешил в сад и продолжал декламировать поэмы, путая их строчки. В конце концов, повторив сей трюк двадцать с лишним раз, он все-таки смог разглядеть лицо Дамы, а после вознамерился пойти по миру, прославляя ее красоту. Но Дама Распустившихся Бутонов настолько рассердилась, что на долгое время перестала появляться в саду, а чуть завидев Вэй У Сяня, окатывала его целым градом пустоцветов, и зрелище это зачаровывало своим великолепием».

Юноши хором прыснули со смеху: «Вэй У Сянь был таким докучливым!»

«Тоска и впрямь съедала его?»

Вэй У Сянь коснулся подбородка: «Причем тут тоска! Кто в юности не совершал пару-тройку подобных поступков? И кстати, с чего вдруг люди вообще заботятся этой историей? Да еще и на полном серьезе увековечивают ее в письменном виде. Как по мне, вот кого точно съедает тоска».

Лань Ван Цзи смотрел на него. Выражение его лица оставалось все таким же бесстрастным, однако в глазах плясал едва заметный огонек, словно он втайне посмеивался над Вэй У Сянем. Тот подумал: «Эй, Лань Чжань, хватит так беззастенчиво хихикать надо мной. Между прочим, я знаю, по крайней мере, восемь, а может быть, и все десять постыдных случаев, произошедших с тобой в юности. И рано или поздно я обязательно расскажу обо всем этим детям и разрушу образ их кристально чистого, безупречного и едва ли не святого Хань Гуан Цзюня. Погоди у меня».

Он заявил: «Дети, в ваших сердцах бушует буря, далекая от добродетели. Вы явно почитывали низкопробную литературу вместо того, чтобы усердно совершенствовать тело и дух. Вернувшись домой, призовите Хань Гуан Цзюня и получите свое наказание. Перепишите правила Ордена Гу Су Лань десять раз».

Юноши побледнели от страха: «Десять раз, и при этом стоя на руках?!»

Ошарашенный Вэй У Сянь повернулся к Лань Ван Цзи: «В твоем Ордене заставляют переписывать правила, стоя на руках? Это уже чересчур сурово».

Лань Ван Цзи спокойным тоном ответил: «Всегда найдется кто-то, кого обычное переписывание правил ничему не научит. А стойка на руках помогает не только лучше усвоить материал, но и одновременно совершенствует тело и дух».

Безусловно, одним из тех, кого переписывание правил ничему не научило, оказался Вэй У Сянь, однако он сделал вид, будто не понял, о чем толковал Лань Ван Цзи. Сейчас, глядя в прошлое, Вэй У Сянь мог лишь порадоваться, что тогда ему не пришлось копировать тексты книг, стоя на руках.

Ученики, крайне воодушевившись услышанной историей, решили сделать привал в Саду Распускающихся Бутонов. Во время ночных охот заклинателям довольно часто приходилось ночевать под открытым небом, поэтому все присутствующие привычно разбрелись по разным сторонам, собрали сухих веток и развели небольшой костер. Лань Ван Цзи отправился по окрестностям с дозором, чтобы убедиться в безопасности выбранного места и попутно изобразить несколько магических полей на случай непредвиденного вторжения. Вэй У Сянь, вытянув ноги, уселся у огня и, воспользовавшись отлучкой Лань Ван Цзи, решил наконец-то прояснить ситуацию: «Так, у меня созрел один вопрос. Что все-таки за значение имеет ваша лобная лента?»

Услышав эти слова, юноши тут же поменялись в лицах и принялись что-то невнятно бормотать. Сердце Вэй У Сяня на миг замерло, а затем забилось все быстрее и быстрее. 

Лань Сы Чжуй осторожно спросил: «Учитель, а разве вы не знаете?»

Вэй У Сянь заметил: «Стал бы я спрашивать, если бы знал? Неужели я похож на человека, которому настолько нечем заняться?»

Лань Цзин И нерешительно промямлил: «Ну вообще-то да… В конце концов, ведь это именно ты провел нас, заставив выстроиться в очередь и посмотреть на ту девушку…»

Вэй У Сянь пошевелил веткой угольки в костре, подняв в воздух яркие огоньки искр: «Разве я поступил так не ради ваших закалки, укрепления духа и превозмогания страхов? Ведь результат того стоит. Если вы будете прислушиваться к моим словам, то в будущем они наверняка принесут вам пользу».

Лань Сы Чжуй, казалось, тщательно подбирал выражения для своего ответа и подал голос лишь спустя некоторое время: «Хорошо, дело вот в чем. Лобная лента Ордена Гу Су Лань напрямую связана с нашим девизом «будь праведен» и означает «держи себя в узде». Учитель, вам это уже известно, верно?»

Вэй У Сянь ответил: «Верно. И что?»

Лань Сы Чжуй продолжил: «Основатель Ордена Гу Су Лань, Лань Ань, провозгласил, что адепт нашего ордена может давать себе волю и забыть обо всех правилах лишь с тем, кто предназначен ему Небесами, с человеком, которому он предан всей душой и которого любит всем сердцем. И из поколения в поколение передавался его наказ… Эмм… Лань Ань завещал, что наша лобная лента – предмет исключительной важности, крайне личный и требующий более чем бережного отношения. Адепт Ордена Гу Су Лань никому не позволяет ее трогать, даже случайно и безо всякого умысла, сам не обращается с ней, как ему вздумается, и, безусловно, ни за что не свяжет ей другого человека. Это строжайше запрещено. Эмм… Если, конечно, он… он не…»

Нужда заканчивать фразу отсутствовала.

Неискушенные юношеские лица, освященные пламенем костра, залились румянцем. Даже Лань Сы Чжуй оказался не в состоянии продолжить.

Кровь в силой ударила Вэй У Сяню в голову.

Лобная лента, лобная лента, лоб…

Лобная лента и впрямь означала нечто чрезвычайно серьезное!

Вэй У Сяню вдруг резко перестало хватать воздуха. Он вскочил на ноги, метнулся в сторону и, едва не упав, вцепился в ствол сухого дерева: «О Небеса! Что же я натворил!..»

Несколько лет назад клан Вэнь созывал в Ци Шане Великий Совет Кланов, длившийся семь дней. Каждый из этих дней ознаменовался различными забавами, и одной из них стало состязание лучников.

Правила этого состязания были таковы. Все юноши младше двадцати лет, адепты различных кланов и орденов, выходили на специально предназначенные охотничьи угодья, на которых располагалось около тысячи бумажных манекенов размером с человеческий рост, но только одна сотня из целей заключала в себе злого духа. Если юноша сбивал пустой манекен, он тут же выбывал из состязания, и лишь безошибочное поражение мишеней, содержавших злые духи, позволяло оставаться в игре. По ее окончании среди учеников определялся самый меткий, самый продуктивный и так далее.

Разумеется, в состязании подобного рода принял участие и Вэй У Сянь, наряду с прочими юношами из Ордена Юнь Мэн Цзян. Накануне соревнования ему пришлось все утро выслушивать прения своего ордена, от которых голова его шла кругом, и воспрянул духом лишь тогда, когда почувствовал на спине привычную тяжесть лука и стрел. Зевая и праздно осматриваясь по сторонам по пути к охотничьим угодьям, Вэй У Сянь внезапно скользнул взглядом по прелестному юноше с изящным лицом, излучавшему холодность и отстраненность. Он был одет в красную мантию с округлым воротником, туго затянутыми манжетами и поясом, сплетенным из девяти золотистых колец – церемониальное облачение, выданное всем ученикам, явившимся на Совет Кланов в Ци Шане. Юноше этот наряд особенно шел. Нотки нежной утонченности смешивались с безудержной мощью молодости, придавая ему поистине восхитительный вид. Облик его невольно услаждал взор любого человека. 

Юноша, несший на спине колчан с белоснежно оперенными стрелами, как раз проверял свой лук. Его длинные, тонкие пальцы пробежались по тетиве, извлекши звук, подобный дрогнувшей струне гуциня, сильный, но мягкий.

Вэй У Сяню юноша показался слегка знакомым. Порывшись в памяти, он удовлетворенно шлепнул себя по бедру, наконец, вспомнив его, и радостно воскликнул: «Ага! Да это же Ван Цзи-сюн!»

К тому времени минул уже год с тех пор, как Вэй У Сянь проходил обучение в Гу Су, а после был отправлен обратно в Юнь Мэн. Вернувшись домой, он принялся рассказывать всем свои впечатления от Гу Су, не забыв упомянуть и о том, что лицо у Лань Ван Цзи, конечно, красивое, но сам он ужасно чопорный, унылый и скучный. Очень скоро Вэй У Сянь начисто забыл обо всех своих приключениях в Гу Су и продолжил носиться по озерам и горам днями напролет. Раньше он видел Лань Ван Цзи лишь в неярких «траурных одеждах» Ордена Гу Су Лань, но никогда - в столь красочном и ласкающем глаз наряде, так подходящем его поистине прекрасному лицу. Неудивительно, что внезапно встретив Лань Ван Цзи вновь, Вэй У Сянь оказался ослепленным представшей картиной и не сумел сразу узнать его.

Тем временем Лань Ван Цзи закончил проверять лук и немедленно удалился. Вэй У Сянь, чувствуя неловкость, обернулся к Цзян Чэну: «Он снова принял меня за пустое место. Эх».

Цзян Чэн окинул его безразличным взглядом, также решив считать Вэй У Сяня за пустое место. К стрельбищу вели около двадцати входов, свой для каждого Ордена, но едва Лань Ван Цзи вознамерился воспользоваться входом Ордена Гу Су Лань, Вэй У Сянь опередил его и проскочил вперед. Лань Ван Цзи сделал шаг в сторону, Вэй У Сянь повторил его движение; Лань Ван Цзи повернулся в другом направлении, Вэй У Сянь последовал его примеру – одним словом Вэй У Сянь преградил ему путь и отказывался пропускать. 

В конечном итоге Лань Ван Цзи замер на месте и, слегка приподняв подбородок, учтиво произнес: «Разрешите пройти».

Вэй У Сянь сказал: «О, ты, наконец, заговорил со мной? Тогда скажи, ты притворялся, что не знаешь меня, или все же, что не слышишь?»

Неподалеку стояло несколько юношей из других орденов, во все глаза пялившихся на них, перешептываясь и откровенно хихикая. Цзян Чэн в нетерпении цокнул языком и с колчаном за спиной направился к другому входу.

Лань Ван Цзи поднял на Вэй У Сяня холодный взгляд и повторил: «Разрешите пройти».

Вэй У Сянь, растянув уголки рта в слабой ухмылке, вскинул брови и слегка посторонился. Арочное обрамление входа было довольно узким, и Лань Ван Цзи пришлось прильнуть к его телу, чтобы пройти. Глядя на удаляющуюся фигуру, Вэй У Сянь выкрикнул: «Лань Чжань! У тебя лента съехала!»

Все ученики именитых орденов тщательно следили за своим внешним видом, особенно, конечно, адепты Ордена Гу Су Лань. Услышав эти слова, Лань Ван Цзи без малейшего промедления протянул руки к затылку, намереваясь привести себя в порядок. Однако его лобная лента в своей обычной манере плотно и ровно прилегала к голове. Обернувшись, Лань Ван Цзи бросил на Вэй У Сяня испепеляющий взгляд, а тот, посмеиваясь удачной шутке, зашагал ко входу Ордена Юнь Мэн Цзян.

Когда все ученики разошлись по своим позициям, состязание наконец-то началось. Юноши, выбирая ошибочные цели, выбывали один за другим. Вэй У Сянь же не допустил ни единого промаха, и, несмотря на медлительность своих действий, каждой стрелой поражал манекены, содержавшие злых духов. Вскоре в его колчане осталось лишь семнадцать или восемнадцать стрел. Вэй У Сянь задумался о том, сумеет ли он оставаться столь же метким, если поменяет руку, но вдруг ощутил на лице прикосновение чего-то развевающегося.

От этого касания, бывшего легче ивового пуха, порхающего в воздухе, щека Вэй У Сяня зачесалась. Повернув голову, он заметил, что Лань Ван Цзи уже каким-то образом оказался возле него, и теперь стоял к Вэй У Сяню спиной и натягивал тетиву, устремив взор на бумажных манекенов.

Концы его лобной ленты танцевали на ветру, мягко поглаживая лицо Вэй У Сяня.

Он прищурился: «Ван Цзи-сюн!»

Лань Ван Цзи, уже согнувший лук до формы полной луны, заколебался, но все же ответил: «Что?»

Вэй У Сянь сказал: «У тебя лента съехала».

На этот раз Лань Ван Цзи ему не поверил. Он выпустил стрелу, а затем небрежно бросил, даже не оглянувшись:  «Вздор».

Вэй У Сянь ответил: «Но на сей раз это правда! Она и впрямь съехала. Проверь сам, если не веришь. Давай я поправлю».

С этими словами Вэй У Сянь приступил к делу и схватил конец лобной ленты, мельтешивший у него перед глазами. Но, к сожалению, руки его жили своей жизнью. В Юнь Мэне Вэй У Сянь привык дергать девушек за косы, и теперь, стоило в его ладони попасть длинному, полосообразному предмету, инстинктивное желание потянуть за него как следует бежало впереди зова разума. В итоге, Вэй У Сянь без малейших раздумий дернул за конец повязки. Но она и так уже располагалась под небольшим углом, а узел был слегка ослаблен, поэтому вслед за рывком Вэй У Сяня лента упала с лба Лань Ван Цзи.

Рука Лань Ван Цзи, сжимающая лук, тут же вздрогнула.

Поборов оцепенение лишь спустя долгое время, он медленно повернулся и впился взглядом в Вэй У Сяня.

Тот по-прежнему держал в руке его лобную ленту: «Прости, я не нарочно. Вот, повяжи ее вновь».

Лицо Лань Ван Цзи было мрачнее мрачного.

Над его бровями едва ли не виднелась нависшая грозовая туча, а на руке, добела вцепившейся в стрелу, проступили вздувшиеся вены: Лань Ван Цзи почти трясся от гнева. Смотря в его налитые кровью глаза, Вэй У Сянь, сам того не замечая, сжал лобную ленту в кулаке, подумав: «А я точно сдернул с него повязку, а не оторвал часть тела?»

Ошеломленный тем, что Вэй У Сянь осмелился смять его ленту, Лань Ван Цзи поспешно рванул повязку у него из рук.

Вэй У Сянь отпустил ее в тот же миг. Прочие ученики Ордена Гу Су Лань также прекратили стрелять из луков и приблизились к ним. Лань Си Чэнь приобнял за плечо своего младшего брата и тихо заговорил с безмолвным Лань Ван Цзи. Все, без исключения, казались крайне серьезными, словно пред лицом могущественного врага. Они отрицательно качали головами и время от времени кидали на Вэй У Сяня странные и загадочные взгляды. 

До его ушей долетели лишь обрывки фраз: «случайность», «успокойся», «не переживай», «мужчина», «правила Ордена» и тому подобное. Вэй У Сянь еще больше растерялся. Лань Ван Цзи свирепо посмотрел на него напоследок, развернулся и ушел прочь со стрельбища. 

Тут подошел Цзян Чэн и спросил: «Ну и что ты натворил на этот раз? Я же тебе говорил – прекращай задирать его. День пройдет зря, если ты не вляпаешься в неприятности, да?»

Вэй У Сянь пожал плечами: «Я сказал, что у него лента съехала, только и всего. В первый раз я подтрунивал над ним, но потом говорил правду,  а он мне не поверил и впал в ярость. Но я ведь не нарочно сдернул с него повязку, почему же он тогда так разозлился, как думаешь? Он даже отказался продолжать участвовать в состязании».

Вэй У Сянь язвительно хмыкнул: «Он еще спрашивает! Да потому что он терпеть тебя не может!»

Стрелы за его спиной тоже почти подошли к концу, и Вэй У Сянь принялся наверстывать упущенное.

За все эти годы он так и не задумался о том, что же тогда произошло. Поначалу Вэй У Сянь сомневался в особом значении лобной ленты для адептов клана Лань, а после состязании и вовсе позабыл о том случае. Но сейчас он припомнил все те странные и загадочные взгляды прочих адептов Ордена Гу Су Лань…

Какой-то мелкий негодник на глазах у всех сорвал с Лань Чжаня лобную ленту, причем без его на то согласия, а он, тем не менее, справился с собой и не пустил стрелу Вэй У Сяню в сердце, прямо здесь и прямо сейчас – благовоспитанные люди действительно пугают!!! Он поистине заслуживает титула Хань Гуан Цзюня!!!

Поразмыслив еще немного, Вэй У Сянь вдруг осознал, что касался лобной ленты Лань Ван Цзи еще несколько раз после того происшествия!!!

Лань Цзин И с подозрением сказал: «Чем он там занимается, бродя взад и вперед? Переел и теперь не сидится на месте?»

Другой юноша добавил: «И лицо то краснеет, то зеленеет… Съел что-то не то?»

«Мы, вроде бы, ничего такого не ели… Может быть, из-за значения лобной ленты? Какой-то уж он чересчур взволнованный. Похоже, и в самом деле сходит с ума по Хань Гуан Цзюню. Посмотрите, как он счастлив…»

Намотав около пятидесяти кругов вокруг засохших цветочных кустов, Вэй У Сянь насилу успокоился и, услышав последнюю фразу, не знал, смеяться ему или же плакать. Внезапно за спиной он услышал шаги, ступавшие по сухим листьям.

По звуку Вэй У Сянь определил, что они принадлежали не ребенку. Вероятно, с дозора вернулся Лань Ван Цзи. Вэй У Сянь спешно принял свой обычный вид, обернулся и увидел черную фигуру, стоявшую в тени мертвого дерева неподалеку.

Фигура была очень высокая, весьма стройная и чрезвычайно величественная.

Вот только голова ее отсутствовала.

Примечания.

Черная Черепаха, или Сюань У - одна из четверки основных зверей китайской мифологии и астрологии; также Чёрный Воин (божество севера и воды, изображалось в виде черепахи, с обвившейся вокруг нее змеей); также даосский святой. В общем, очень крутой китайский зверь :D

Глава 46.

Глава 46. Вероломство. Часть первая

Зарождающаяся улыбка мгновенно застыла на губах Вэй У Сяня, словно его окатили ушатом ледяной воды.

Под мертвым деревом стояла высокая фигура, обратившаяся к Вэй У Сяню передом, и, если бы шея ее заканчивалась головой, то сейчас бы тень непременно уставилась на него молчаливым взглядом.

Ученики Ордена Гу Су Лань, разместившиеся у костра, также заметили силуэт, и волосы их зашевелились от ужаса, а глаза широко распахнулись – все, как один, потянулись за мечами. Но Вэй У Сянь вовремя поднес указательный палец к губам и едва слышно шикнул.

Он отрицательно покачал головой и взглянул на юношей глазами, говорящими «нельзя». Увидев его жест, Лань Сы Чжуй бесшумно вложил обратно в ножны наполовину обнаженный меч Лань Цзин И.

Безголовый мужчина протянул руки и ощупал ствол дерева подле себя, словно раздумывая и пытаясь понять, что это такое.

Затем он сделал маленький шажок вперед, и Вэй У Сянь, наконец, смог рассмотреть большую часть его тела. 

На мужчине болтались погребальные одежды, кое-где изодранные в лоскуты – именно в этих одеждах похоронили торс, вырытый на кладбище клана Чан.

У его ног валялись разбросанные обрывки ткани – Вэй У Сянь признал в них остатки мешочков Цянькунь.

Он подумал: «Досадное упущение. Похоже, наш дражайший друг собрался воедино!»

Вэй У Сянь вспомнил, что с тех пор, как он и Лань Ван Цзи забрели в город И, произошло множество различных событий, и в итоге они не играли «Покой» уже около двух дней. За все время странствий мужчинам вдвоем насилу удавалось утихомирить расчлененный труп, а сейчас, к тому же, почти все части его тела находились в одном месте, поэтому их взаимное притяжение чрезвычайно возросло. Скорее всего, конечности и туловище чувствовали затаенную злобу друг друга, и их желание воссоединиться усилилось до крайности. Они улучили момент и, когда Лань Ван Цзи отправился по окрестностям с дозором, спешно сбежали от него, разорвали мешочки Цянькунь, запечатавшие их, и собрались почти в целое тело. 

Но, к сожалению, одной части мертвецу по-прежнему недоставало. Одной самой существенной части.

Безголовый мужчина обхватил руками шею, дотронувшись до ровного кроваво-красного пореза на глотке. Он тщательно ощупал рану, но так и не смог найти того, что должно было располагаться на ее месте, и, словно разгневавшись этим, внезапно шлепнул ладонью по дереву!

В стволе тут же образовалась длинная трещина. Вэй У Сянь подумал: «Нрав у него явно несдержанный».

Лань Цзин И заслонился мечом, зажав его в горизонтальном положении, и дрожащим голосом произнес: «Чт... Что это за <i>чудовище</i>?!» 

Вэй У Сянь заметил: «Ты наверняка пропускал мимо ушей самые основы. Перед тобой определенно мертвец, относящийся к категории <i>гулей</i>.  Разве он похож на какое-то там «чудовище»?

Лань Сы Чжуй прошептал: «Учитель, вы... Вы так громко говорите. Не боитесь, что он услышит?»

Вэй У Сянь ответил: «Не услышит. Я вдруг понял, что мы можем шуметь сколь угодно. У него нет головы, а значит, нет ни глаз, ни ушей, поэтому он лишен и зрения, и слуха. Если не верите, попробуйте сами крикнуть».

Лань Цзин И тотчас же заинтересовался: «Правда? Сейчас попробую».

Он действительно несколько раз крикнул. Но едва его голос затих, безголовый мужчина внезапно развернулся и устремился к ученикам Ордена Гу Су Лань.

Юноши чуть не испустили дух от страха. Лань Цзин И взвыл: «Ты же сказал, что он не услышит!»

Вэй У Сянь поднес ко рту сложенные лодочкой ладони и тоже завопил: «Он и не слышит, вот смотрите! Я повысил голос донельзя, а он не вернулся ко мне! Но в вашей стороне дело вовсе не в громкости звуков. Его привлекает огонь! Тепло! Кроме того, там сгрудилось несколько живых людей, причем мужского пола! Сосредоточение энергии ян в одном месте слишком высоко! Он не способен слышать или видеть, но зато может почувствовать скопление людей и направиться к нему. Тушите уже костер! И разойдитесь по сторонам!»

Лань Сы Чжуй взмахнул рукой, и порыв ветра мгновенно погасил пламя. Юноши немедленно разбежались по разным углам заброшенного сада.

И в самом деле, стоило огню потухнуть, а людям рассредоточиться, как безголовый мужчина потерял ориентиры.

Он на некоторое время замер без движения. Но как только все приготовились вздохнуть с облегчением, мужчина вновь тронулся с места и без малейших сомнений зашагал прямо к одному из учеников!

Лань Цзин И вновь взвыл дурным голосом: «Но ты же сказал, что когда огонь погаснет, а мы разойдемся, он отстанет от нас!»

Вэй У Сянь, не найдя времени для ответа, прокричал тому ученику: «Не шевелись!»

Он подобрал с земли небольшой камешек и, легко взмахнув кистью руки, запустил им в безголового мужчину. Голыш попал аккурат в центр спины мертвеца. Тот тут же остановился и обернулся на Вэй У Сяня. После секундной заминки, словно решая, какая сторона вызывала наибольшие подозрения, мужчина метнулся к Вэй У Сяню.

Вэй У Сянь медленно сделал два шага влево, едва-едва разминувшись с рвущимся напролом мужчиной. Он добавил: «Вот именно, я сказал вам разойтись, а не разбежаться. Не носитесь как угорелые. Этот гуль когда-то был весьма искусным заклинателем. Если вы будете передвигаться слишком быстро и поднимете вокруг себя мощные волны воздуха, он также заметит вас».

Лань Сы Чжуй предположил: «Похоже, он что-то ищет… Может быть… свою голову?» 

Вэй У Сянь ответил: «Верно. Он пытается ее отыскать. А поскольку голов тут предостаточно, он не может понять, какая принадлежит ему, поэтому будет отрывать любую подвернувшуюся под руку и приставлять к своей шее, проверяя, подходит ли она ему. Если гуль сочтет ваш череп подходящим, то он некоторое время походит с ним, если же нет – отшвырнет его куда подальше. Так что двигайтесь медленно и лучше не попадайтесь ему».

Представив, как мертвец отрывает им головы, а затем с силой пихает в свою шею, юноши в страхе затрепетали. Все, как один, обхватили свои макушки, и принялись неспешно «танцевать» по саду, словно играя с гулем в смертельно опасные жмурки, по правилам которых каждый должен был как можно крепче вцепиться в свою голову. Как только мертвец чувствовал кого-то из юношей, Вэй У Сянь кидал в него камешек, тем самым отвлекая внимание на себя.

Сложив руки за спиной, Вэй У Сянь неспешно шагал по дорожкам и изучал движения мертвеца. Он подумал: «Кажется, наш дражайший друг держится слегка необычно. Он замахивается рукой, полусжатой в кулак. Подобные движения…»

Поток его мыслей прервал Лань Цзин И, потерявший терпение: «И долго еще это будет продолжаться?! Мы, что, так и будем бродить туда-сюда?!» 

Вэй У Сянь на секунду задумался и ответил: «Ну, разумеется, нет».

В следующее мгновение он что есть мочи завопил: «Хань Гуан Цзюнь! Эй, Хань Гуан Цзюнь! Хань Гуан Цзюнь, ты уже вернулся? Спаси нас!»

К его воплям тут же присоединились ученики, и поскольку голова у мертвеца отсутствовала, а вместе с ней и уши, каждый крик звучал громче и отчаяннее предыдущего. Вскоре в сумерках зажурчали щебечущие трели <i>сяо</i>,  переплетающиеся со звонкими отзвуками струн.

Услышав дуэт сяо и гуциня, юноши едва не разрыдались от радости: «Уааа, Хань Гуан Цзюнь! Цзэ У Цзюнь!»

Две высокие и стройные фигуры, окутанные общим ореолом безупречности и чистоты, с равным достоинством и изяществом возникли в полуразрушенных воротах сада. Мужчины шли плечом к плечу, один из них держал сяо, а второй - гуцинь. Заметив безголовую тень, оба слегка замешкались.

Лань Си Чэнь выглядел особенно удивленным, едва ли не пораженным. <i>Ле Бин</i>  замолчала, Би Чэнь же, напротив, обнажился. Безголовый гуль, ощутив, как к нему летит мощный и ледяной вихрь меча, занес руку и вновь замахнулся. Вэй У Сянь воскликнул про себя: «Вот, опять это движение!» 

Мертвец оказался весьма проворным и гибким. Уклонившись от Би Чэня одним рывком, он клацнул ладонью у себя за спиной, и тем самым ухитрился схватить рукоять меча!

Зажав Би Чэнь в руке, безголовый мужчина поднял его перед собой, словно, несмотря на отсутствие зрения, пытаясь разглядеть только что пойманный им предмет. Увидев, что гуль голыми руками остановил Би Чэнь Хань Гуан Цзюня в воздухе, юноши разом побелели. Лань Ван Цзи же, однако, ни капли не изменившись в лице, разместил перед собой гуцинь, опустил голову и ущипнул одну из струн. Звук этот, подобный звуку спущенной тетивы, словно незримая стрела, просвистел в направлении мертвеца. Тот в ответ рубящим движением меча разнес его вдребезги. Лань Ван Цзи попеременно пробежался пальцами по каждой из семи струн, и все они затрепетали с нарастающей мощью. В ту же секунду Вэй У Сянь выудил из-за пояса флейту и присоединился к гуциню, извлекши крайне пронзительную и режущую уши трель, словно с неба градом посыпались остроконечные мечи и сабли!

Безголовый мертвец сделал еще один выпад. Тем временем, Лань Си Чэнь, наконец, пришел в себя, поднес с губам Ле Бин и принялся играть. Вэй У Сянь не знал, показалось ему или все же нет, но когда воздух наполнился ненавязчивой и безмятежной музыкой сяо, гуль на мгновение застыл, словно прислушиваясь, а затем развернулся, будто желая увидеть, кто же исполнял эту мелодию, но недостаток головы и глаз вновь не позволил ему этого сделать. Яростные атаки флейты и гуциня ударяли его со всех сторон, и безголовый мужчина постепенно сдавался над напором всех трех инструментов. Вскоре он словно выбился из сил, пошатнулся и рухнул на землю.

Если говорить точнее, то не рухнул, а распался на части. На земле, покрытой ковром сухих листьев, оказались отдельно лежащие руки, ноги и туловище.

Лань Ван Цзи убрал гуцинь, призвал обратно свой меч, а затем вместе с Вэй У Сянем подошел к частям тела, окинул их взглядом и выудил пять новых мешочков Цянькунь. Юноши, все еще не опомнившиеся от испуга, окружили их. Первым делом ученики поприветствовали Цзэ У Цзюня, но едва они открыли рты, намереваясь загалдеть, перебивая друг друга, Лань Ван Цзи произнес: «Время отдыхать». 

Лань Цзин И растерялся: «А? Хань Гуан Цзюнь, но еще же не девять».

Лань Сы Чжуй же, напротив, дернул его за рукав, и с почтением ответил: «Слушаемся».

Больше он ничего не спрашивал и повел остальных юношей в дальний конец сада, чтобы развести новый костер и приготовиться ко сну.

У беспорядочно разбросанных частей тела осталось лишь трое. Вэй У Сянь кивнул Лань Си Чэню в знак уважения, присел на корточки и принялся запечатывать конечности и туловище обратно в мешочки Цянькунь. Когда он запихивал внутрь левую руку, Лань Си Чэнь неожиданно подал голос: «Прошу, подожди минутку».

Вэй У Сянь понял, что что-то не так, еще когда заметил выражение лица Лань Си Чэня у ворот. Вот и сейчас Лань Си Чэнь с пепельно-серым лицом повторил: «Прошу… подожди минутку. Позволь мне увидеть тело».

Вэй У Сянь остановился: «Цзэ У Цзюнь, ты знаешь, кто этот человек?»

Лань Си Чэнь замешкался, словно был не в состоянии ответить утвердительно, и Лань Ван Цзи, опередив его, медленно кивнул.

Вэй У Сянь сказал: «Раз так, то и я знаю, кто он».

Он понизил голос: «Это Чи Фэн Цзунь, верно?»

Когда они играли в «жмурки», безголовый мертвец непрестанно повторял одно и то же – полусжимал руку в кулак, замахивался и совершал рубящее движение. Со стороны казалось, будто мужчина потрясал каким-то оружием.

Первой в голову Вэй У Сяня пришла мысль о мече. Однако он, человек, владевший искусством фехтования и в прошлом сражавшийся против других мечников, никогда не видел, чтобы опытный боец использовал его подобным образом. Меч считался «благороднейшим из всех оружий», и любой, пускавший его в ход, двигался с определенной долей достоинства или грации. Даже отравленные мечи наемных убийц при всей своей безоговорочной смертоносности содержали в себе чуточку легкости и проворства. Орудование мечом предполагало «колющие удары» и «выпады», и в гораздо меньшей степени «рубящие удары» и «замахи». Тем не менее, безголовый мужчина действовал с сокрушительной физической силой, его замахи источали лютость и свирепость, а рубящие удары страдали полным отсутствием элегантности  и грациозности.

Но если бы он держал не меч, а саблю, массивную саблю, обуреваемую значительной жаждой убийства, то тогда бы все встало на свои места.

Мечи и сабли в корне отличались друг от друга не только методами использования, но и своими нравами. При жизни этот мужчина явно привык применять саблю, причем саблю весьма отчаянного и яростного темперамента, стремящуюся к сметающей все на своем пути мощи, а не к легкости и воздушности движений. Когда мужчина пытался наощупь найти голову, он также искал и свою саблю и поэтому непрестанно замахивался рукой с полусжатым кулаком, норовя экипироваться, а в один момент даже схватил Би Чэнь и пустил его в ход, словно свое собственное оружие. 

К тому же, на теле мертвеца не было никаких отличительных знаков, вроде родимых пятен, и опознавать его отсеченные части, находящиеся отдельно друг от друга, возможности не представлялось. По этой же причине Не Хуай Сан не смог понять, чьи конечности обнаружились в крепости-некрополе. Строго говоря, и сам Вэй У Сянь не ручался, что если бы он отрубил свою собственную ногу и забросил ее куда подальше, то после сумел бы сообразить, кому эта нога принадлежала. Ситуация оставалась таковой до тех пор, пока конечности и туловище временно не собрались в гуля, существующего за счет темной энергии, и в ту же секунду Лань Си Чэню и Лань Ван Цзи удалось, наконец, узнать мертвеца.

Вэй У Сянь произнес: «Цзэ У Цзюнь, Хань Гуан Цзюнь уже поведал о наших странствиях? Деревня Мо, могильщик, город И и прочее».

Лань Си Чэнь кивнул, и Вэй У Сянь продолжил: «Значит, Хань Гуан Цзюнь наверняка рассказал и о том, что человек с лицом, скрытым туманом, пытавшийся забрать труп с кладбища клана Чан, знал стиль фехтования Ордена Гу Су Лань как свои пять пальцев. Тут есть два варианта: либо он из Ордена Гу Су Лань и с малолетства изучал ваше искусство ведения боя, либо он не из Ордена Гу Су Лань, но порядком осведомлен о вашем способе управления холодным оружием. Этот человек или часто тренировался на мечах с адептами вашего Ордена, или же настолько умен, что способен запомнить уникальные движения, лишь наблюдая их».

Лань Си Чэнь хранил молчание. Вэй У Сянь добавил: «Он сражался за труп, потому что не может допустить, чтобы остальные узнали о расчленении Чи Фэн Цзуня. Если все части тела воссоединятся, он окажется в крайне невыгодном положении. Этот человек знает о тайнах родовой крепости-некрополя Ордена Цин Хе Не; тесно знаком с Орденом Гу Су Лань; а с Чи Фэн Цзунем имел… весьма сложное прошлое».

Нужда произносить имя вслух отсутствовала, все трое прекрасно понимали, о ком идет речь. 

Лань Си Чэнь выглядел напряженным, но, тем не менее, быстро проговорил: «Он ни за что бы не поступил подобным образом».

Вэй У Сянь спросил: «Цзэ У Цзюнь?»

Лань Си Чэнь пояснил: «Вы встречались с могильщиком и шли по следу расчлененного трупа в течение месяца. Но весь этот месяц он каждую ночь беседовал со мной: мы обсуждали грядущий Совет Кланов в Ордене Лань Лин Цзинь. Он физически не сумел бы появиться ни в каком другом месте. Могильщиком не может оказаться он».

Вэй У Сянь предположил: «А что если он использовал Талисман Перемещения?»

Лань Си Чэнь покачал головой и ответил мягко, но категорично: «Использование Талисмана Перемещения требует дополнительного изучения одноименного искусства, причем постичь его весьма сложно. Он же никогда не выказывал никаких признаков владения подобным знанием. Кроме того, применение этого Талисмана расходует колоссальное количество духовных сил. Но мы охотились на тварей всего несколько ночей назад – и он прекрасно проявил себя. Я твердо убежден, что он никогда не прибегал к помощи Талисмана».

Лань Ван Цзи сказал: «Ему было не обязательно покидать Башню Кои самому».

Лань Си Чэнь по-прежнему отрицательно качал головой. Вэй У Сянь добавил: «Глава Ордена Лань, в глубине души вы знаете, кто попадает под наибольшее подозрение. Просто отказываетесь признавать».

Тени от костра плясали на лицах погруженных в думы мужчин. В глуби заброшенного сада все застыло без движения.

После длительного размышления Лань Си Чэнь ответил: «Я отдаю себе отчет в том, что в силу некоторых причин большинство людей превратно относятся к нему. Но… сам я верю тому, что наблюдал все эти годы. Я твердо убежден, что он не такой человек».

Желание Лань Си Чэня оправдать его не представляло никаких трудностей для понимания. Если говорить начистоту, то даже у Вэй У Сяня не сложилось дурного впечатления о подозреваемом. Возможно, из-за своего происхождения этот человек всегда вел себя крайне ласково и смиренно со всеми. Он принадлежал к тому типу людей, которые никогда никого не обидели и в обществе которых любой чувствовал себя свободно и непринужденно. Что же тогда следовало ожидать от Цзэ У Цзюня, дружившего с ним в течение многих лет?

Время смерти Не Мин Цзюэ совпало с расцветом Ордена Цин Хэ Не под его управлением, чьи слава и могущество едва ли не достигли уровня Ордена Лань Лин Цзинь и продолжали расти. Кто извлек наибольшую выгоду из его гибели?

Смерть от искажения Ци на глазах у толпы народа, безусловно, казалась трагической, но все же обоснованной и неизбежной. Но было ли все столь же просто в действительности?

Примечания. 

Цзин И со страху перепутал иероглифы, обозначающие разные типы тварей.

Напомним: гуль по классификации данной новеллы - призрак (неживое существо человеческой природы, обретшее сознание (необязательно разум) благодаря темной энергии), обладающий физическим телом.

Напомним: сяо – продольная флейта; музыкальный инструмент Лань Си Чэня.

Ле Бин – сяо Лань Си Чэня, дословно: треснувший лед.

Глава 47.

Глава 47. Вероломство. Часть вторая

Срок Совета Кланов в Башне Кои подошел в мгновение ока.

Резиденции большинства именитых орденов размещались в уединенных местах удивительной красоты, где горы высоки, а реки хрустальны, но Башня Кои Ордена Лань Лин Цзинь находилась в наиболее роскошной и преуспевающей части города Лань Линя. Главная улица, ведущая к башне, представляла собой выстланную бревнами тропу для повозок около километра длиной и открывалась лишь для торжественных событий, подобных великим пиршествам или же Советам Кланов. Правила Ордена Лань Лин Цзинь запрещали передвигаться по ней в спешном темпе. По обеим сторонам дороги располагались фрески и барельефы, повествующие о жизни и подвигах прошлых лидеров клана Цзинь и прочих прославленных заклинателей. Во время поездки повозками управляли адепты Ордена Лань Лин Цзинь, и они же объясняли гостям Башни, что изображено на мозаиках.

В их числе присутствовали четыре изображения, посвященные нынешнему главе Ордена – Цзинь Гуан Яо. Полотнища иллюстрировали его жизненный путь в хронологическом порядке и назывались «обнародование тайных сведений», «убиение», «клятва» и  «доброта и строгость». Сценки показывали, как во время Аннигиляции Солнца Цзинь Гуан Яо, действуя под прикрытием в Ордене Ци Шань Вэнь, передавал союзникам важную информацию; собственноручно ликвидировал главу клана Вэнь, Вэнь Жо Ханя; побратался с остальными членами Достопочтимой Троицы и достиг положения Верховного Заклинателя. Художник сумел весьма ловко схватить нрав своего натурщика: при беглом осмотре фрески казались самыми обычными, но более внимательный взгляд замечал, что человек, по лицу которого каплями стекала кровь - Цзинь Гуан Яо, наносящий удар в спину, изгибал губы в легкой полуулыбке. От этого зрелища у многих волосы становились дыбом.

Сразу после Цзинь Гуан Яо шли фрески Цзинь Цзы Сюаня. Обычно главы орденов, подчеркивая свою абсолютную власть, намеренно уменьшали количество изображений заклинателей, принадлежавших к тому же поколению, что и они, или же поручали их написание художникам средней руки, чтобы портреты их современников не затмевали самих глав. Окружающие давно привыкли закрывать глаза на подобные действия, понимая все без слов и выражая молчаливое согласие. Однако Цзинь Цзы Сюаню неожиданно отводилось все те же четыре полотнища, что и остальным, что ставило его в равное положение с нынешним главой Ордена Цзинь Гуан Яо. С фресок глядел красивый и статный мужчина бодрого и воодушевленного вида, сквозивший высокомерием и гордыней. Вэй У Сянь соскочил с повозки, остановился перед изображениями и некоторое время изучал их глазами. Лань Ван Цзи также замер, ожидая его возвращения.

В отдалении послышался голос адепта, приветствующего гостей: «Орден Лань из Гу Су, прошу входить».

Лань Ван Цзи произнес: «Идем».

Вэй У Сянь ничего не ответил, и мужчины направились к башне вместе.

У подножия лестницы, ведущей в Башню Кои, находилась широкая, вымощенная камнем площадь, до отказа заполненная людьми. Похоже, что за последние годы резиденция Ордена Лань Лин Цзинь несколько раз расширялась, реконструировалась и обновлялась: излишнее роскошество и расточительность приняли даже большие масштабы, чем помнил Вэй У Сянь. В дальнем конце площади виднелся девятиступенчатый квадратный пьедестал, выточенный из белого мрамора, вершина которого увенчивалась многоярусной крышей, открывающей вид на океан цветущего «Сияния средь снегов».

«Сиянием средь снегов» назывался сорт изысканного белого пиона, являвшегося клановым узором Ордена Лань Лин Цзинь. И имя его, и вид были равно прекрасны. Лепестки этого цветка росли в два слоя, и внешние их ряды пенистыми валами накатывали на своих более мелких соседей, обращаясь волнами снегов; внутренние же лепестки, миниатюрные и изящные, обнимали золотистые нити тычинок, подобных звездам. Если даже один бутон зачаровывал своей красотой, то возможно ли описать великолепие тысяч пионов в буйном цвету?

В площадь вливалось бесчисленное множество дорог. Ордены входили в Башню непрерывным, но упорядоченным потоком.

«Орден Су из Мо Лин, прошу входить».

«Орден Не из Цин Хэ, прошу входить».

«Орден Цзян из Юнь Мэна, прошу входить». 

Едва появившись, Цзян Чэн выпустил из своих глаз два отравленных кинжала в их сторону и подошел к троице, ровным голосом произнеся: «Цзэ У Цзюнь. Хань Гуан Цзюнь».

Лань Си Чэнь кивнул в ответ: «Глава Ордена Цзян».

Оба мужчины лишь следовали этикету, безучастно исполняя обязанности глав Орденов. После пары приветственных фраз, кои надлежало изрекать в подобных ситуациях, Цзян Чэн спросил: «Хань Гуан Цзюнь, я впервые вижу тебя на Совете Кланов, проходящем в Башне Кои. Какой интерес привел тебя сегодня?»

И Лань Си Чэнь, и Лань Ван Цзи промолчали, но, к счастью, Цзян Чэн и не ждал ответа. Он уже обратил свой взор на Вэй У Сяня, заговорив так, словно в любую секунду способен изрыгнуть меч и вонзить его в последнего: «Если память меня не подводит, вы оба никогда не брали с собой в странствия никчемных прихлебателей. Что случилось на этот раз?  Или раз в год и палка стреляет? И кто же сей прославленный заклинатель? Не могли бы вы нас представить?»

Внезапно раздался улыбающийся голос: «Брат, отчего ты не предупредил меня, что Ван Цзи тоже придет?»

Хозяин Башни Кои – Лянь Фан Цзунь, Цзинь Гуан Яо – вышел лично поприветствовать их.

Лань Си Чэнь улыбнулся в ответ; Лань Ван Цзи молча кивнул, отдавая дань учтивости; Вэй У Сянь же внимательно осмотрел Верховного Заклинателя.

Цзинь Гуан Яо появился на свет с весьма выгодной наружностью: кожа его была бела; на лбу красовалась метка цвета киновари; в глазах виднелся резкий контраст между белизной белков и чернотой зрачков; взгляд живой и подвижный, но не легкомысленный и не праздный. В целом, его лицо выглядело аккуратным и умным, достаточно привлекательным и изящным, но, в некоторой степени, хитрым. Слабая тень улыбки всегда различалась в уголках его губ и слегка сведенных кончиках бровей, выдавая в нем человека находчивого и гибкого. 

Подобной внешности как раз доставало для получения благосклонности у женщин, но не хватало для пробуждения настороженности или неприязни в мужчинах; старики считали его славным, молодежь – дружелюбным; и если даже кому-то он приходился не по душе, особой ненависти или отвращения они не испытывали - вот почему наружность его называлась «выгодная». Цзинь Гуан Яо являлся обладателем невысокой фигуры, однако свободная манера держаться с лихвой возмещала недостаток роста. На голове Главы Ордена покоился черный <i>головной убор отшельника</i>  из легкой газовой ткани, сам он облачился в парадную мантию Ордена Лань Лин Цзинь с круглым воротником и с цветущим «Сиянием средь снегов» на груди; талию украшал пояс, сплетенный из девяти колец; на ногах сидели мягкие сапоги, а правая рука слабо сжимала рукоять меча, висевшего на боку – от Цзинь Гуан Яо веяло величием и мощью, с которыми нельзя было не считаться. 

Цзинь Лин пришел вслед за ним, поскольку встретиться с Цзян Чэном один на один не решался. Он спрятался за спину Цзинь Гуан Яо и оттуда пробормотал: «Дядя».

Цзян Чэн резко ответил: «Так, значит, ты все еще помнишь, что я твой дядя!»

Цзинь Лин спешно потеребил Цзинь Гуан Яо за рукав. Тот же, казалось, с рождения обладал мастерством разрешенияспоров: «Ох… Глава Ордена Цзян, А-Лин уже давно осознал свои ошибки. Все эти дни он так боялся твоего наказания, что совсем перестал питаться, как следует. Безусловно, порой дети чересчур озорничают. Но я знаю, насколько ты обожаешь его. Абсолютно ни к чему проявлять излишнюю строгость».

Цзинь Лин торопливо поддакнул: «Да-да, дядя может подтвердить! У меня совсем пропал аппетит!»

Цзян Чэн хмыкнул: «Пропал, говоришь? А глядя на твой цветущий вид, и не скажешь, что ты пропускал обеды!»

Цзинь Лин вознамерился что-то добавить, но тут вдруг скользнул взглядом по Лань Ван Цзи, заметил за его спиной Вэй У Сяня и, на мгновение растерявшись, выпалил: «Зачем ты здесь?!»

Вэй У Сянь ответил: «Поесть задарма».

Цзинь Лин рассердился: «И как у тебя только смелости хватило явиться сюда?! Я же предупреждал…»

Цзинь Гуан Яо потрепал Цзинь Лина по макушке, подвинув его обратно себе за спину, и улыбнулся: «Что ж, быть посему. Раз уж ты пришел, то стал нашим гостем. Не знаю, как с остальным, но еды в Башне Кои точно предостаточно». Он обратился к Лань Си Чэню: «Брат, прошу, устраивайся поудобнее. А я пока поприветствую остальных и заодно распоряжусь, чтобы для Ван Цзи тоже приготовили место».

Лань Си Чэнь кивнул: «Нет нужды утруждать себя».

Цзинь Гуан Яо ответил: «Разве подобное может быть в тягость? Брат, пока ты в моем доме, тебе не следует излишне стеснять себя рамками этикета. Правда, не стоит».

Цзинь Гуан Яо запоминал имя, титул, возраст и внешность человека, встретив его лишь единожды в своей жизни, и даже спустя многие годы мог безошибочно обратиться к нему и согреть вниманием и заботой, произнеся ласковые и участливые слова. Если же он видел кого-то больше двух раз, то прочно сохранял в памяти все их пристрастия и антипатии, поэтому был способен угодить каждому, удовлетворяя любые прихоти гостя. Сегодня Лань Ван Цзи прибыл на Совет Кланов без предварительного уведомления, поэтому Цзинь Гуан Яо не подготовил для него стол и теперь спешил исправить эту оплошность.

Войдя в Сияющую Залу, гости прошествовали по мягкому красному ковру. По обеим сторонам палат располагались длинные столы из сандалового дерева, у которых, радушно улыбаясь, стояли привлекательные молодые служанки, увешанные кольцами, браслетами и подвесками из нефрита. Их фигуры, все как одна, с полными грудями и осиной талией, услаждали взор и почтительными позами подчеркивали торжественность обстановки. При виде красивых женщин Вэй У Сяню никогда не удавалось удержаться и не полюбоваться на них чуточку подольше. Вот и сейчас, усевшись на место, он ласково улыбнулся служанке, наливающей ему вина: «Премного благодарен».

Женщина, словно испугавшись, украдкой глянула на него, захлопала ресницами и, спешно отведя глаза, удалилась. Поначалу Вэй У Сянь счел подобное чудным, но затем покрутил головой по сторонам и понял, что не одна лишь горничная одаривала его необычным взором: большая часть адептов Ордена Лань Лин Цзинь с такими же странными выражениями лиц наблюдала за его действиями.

Вэй У Сянь слегка подзабыл, что находился в Башне Кои, где Мо Сюань Юй приставал с ухаживаниями к кому-то из своего Ордена, за что его и выгнали с позором. Никто и подумать не мог, что он столь нагло вернется, да еще и занимая видное положение в обществе, будто совсем не ведал стыда. Он даже протиснулся за столы для высокопоставленных гостей, заняв место подле Двух Нефритов клана Лань…

Вэй У Сянь склонился к Лань Ван Цзи: «Хань Гуан Цзюнь, Хань Гуан Цзюнь».

Лань Ван  Цзи отозвался: «Что?»

Вэй У Сянь продолжил: «Не бросай меня. Здесь явно полно людей, знакомых с Мо Сюань Юем. Если кому-то взбредет в голову удариться в воспоминания о былых временах, мне придется прикинуться дурачком и начать городить околесицу. Прошу, не оскорбляйся, если, в конце концов, я опозорюсь по полной».

Лань Ван Цзи взглянул на него и равнодушно сказал: «Только не задевай никого намеренно».

В этот момент в Залу вошел Цзинь Гуан Яо рука об руку с женщиной в роскошном облачении, державшейся весьма строго и степенно, но на лице которой, тем не менее, проступали некоторые наивность и неискушенность: даже ее очаровательная наружность казалась слегка ребяческой. Это была законная жена Цзинь Гуан Яо и хозяйка Башни Кои –<i> Цинь Су</i>. 

Эти двое вот уже много лет олицетворяли собой все любящие пары заклинателей, относящиеся друг к другу с безмерным уважением. Все знали, что Цинь Су происходила из Ордена Лао Линь Цинь, подначального Ордену Лань Линь Цзинь. Цинь Цан Е, глава Ордена Лао Лин Цинь, являлся преданным вассалом Цзинь Гуан Шаня, служащим ему многие годы. Несмотря на то, что Цзинь Гуан Яо приходился последнему сыном, он и Цинь Су изначально не составляли слишком удачной партии из-за общественного положения его матери. Но во время Аннигиляции Солнца Цзинь Гуан Яо пришел Цинь Су на помощь, и та, влюбившись в него всем сердцем, долгое время настаивала на свадьбе. В конце концов, эта романтичная история закончилась счастливым браком. И Цзинь Гуан Яо не обманул ожиданий Цинь Су: занимая видный пост Верховного Заклинателя, он, однако, ничем не походил на своего отца; никогда не брал себе наложниц, и уж тем более, никогда не заводил связей с другими женщинами, чему по-настоящему завидовали жены многих глав Орденов. Вэй У Сянь, видя, как Цзинь Гуан Яо держит супругу за руку, заключил, что людская молва в этом случае не ошибалась. Лицо мужчины светилось нежностью и заботой, словно он беспокоился, что Цинь Су может случайно споткнуться на нефритовых ступенях.

Когда хозяева устроились во главе стола, пиршество торжественно объявили открытым. На следующем по высоте статуса месте сидел Цзинь Лин, и когда его блуждающий взгляд натыкался на Вэй У Сяня, то тут же свирепел. Сам же Вэй У Сянь за всю свою жизнь привык к пристальному вниманию других и как ни в чем не бывало ел и пил, слушал тосты, болтал и хихикал. В тот вечер в Сияющей Зале все повеселились на славу. 

Обед завершился лишь после захода солнца, а завтрашним утром начинался сам Совет. Толпа постепенно перетекла в гостиную, сбилась в кучки по два-три человека и, ведомая адептами Ордена, разошлась по приготовленным для них покоям. Лань Си Чэнь казался немного обеспокоенным и потерянным, поэтому  Цзинь Гуан Яо явно вознамерился расспросить о его печалях. Однако едва он окликнул Лань Си Чэня, произнеся «брат», как другой мужчина налетел на него с завываниями: «Брат!!!»

От удара Цзинь Гуан Яо чуть не попятился назад. Он торопливо поправил головной убор и спросил: «Хуай Сан, в чем дело? Давай для начала успокоимся».

Лишь один глава мог вести себя столь неподобающим образом – глава Ордена Цин Хэ Не Незнайка. А хмельной Незнайка, безусловно, вел себя еще более неподобающим образом. Раскрасневшись донельзя, он мертвой хваткой вцепился в Цзинь Гуан Яо: «О, брат! Как же мне быть! Ты можешь помочь мне? Обещаю, это в последний раз!!!»

Цзинь Гуан Яо удивился: «Разве с трудностями, с которыми ты столкнулся в прошлый раз, не справились люди, что я послал к тебе?»

Не Хуай Сан зарыдал: «Те трудности уже разрешились, но на смену им пришли новые! Брат, как же мне быть?! Я больше не хочу жить на этом свете!»

Поняв, что парой слов тут определенно не обойдется, Цзинь Гуан Яо обратился к Цинь Су: «А-Су, иди вперед. Хуай Сан, давай где-нибудь присядем и все обсудим. Не спеши так…»

Придерживая Не Хуай Сана под руку, он направился к выходу, а когда на шум подошел Лань Си Чэнь, хмельной Не Хуай Сан также потащил  за собой и его. 

Цинь Су поприветствовала Лань Ван Цзи: «Хань Гуан Цзюнь, похоже, что вы не посещали Совет Кланов в Лань Лине уже многие годы. Я приношу свои искренние извинения, если прием оказался ненадлежащим».

Голос ее звучал мягко и как нельзя лучше подходил столь нежной красавице. Лань Ван Цзи кивнул, выражая свое почтение. Затем Цинь Су перевела глаза на Вэй У Сяня и после секундного замешательства прошептала: «А сейчас прошу меня простить». С этими словами она удалилась вместе со своей служанкой. 

Вэй У Сянь удивился: «Все в Башне Кои кидают на меня столь странные взгляды. Что же все-таки Мо Сюань Юй натворил? Прилюдно показывал свою любовь, притом раздевшись догола? Здесь определенно произошло нечто совершенно невероятное, и адепты Ордена Лань Лин Цзинь явно не сталкивались с подобным раньше».

Лань Ван Цзи лишь качал головой, слушая вздор Вэй У Сяня. Тот продолжил: «Хочу спросить кое у кого об этом. Хань Гуан Цзюнь, не мог бы ты помочь мне и присмотреть за Цзян Чэном? Будет лучше, если он не отправится по моему следу. А если все же отправится, не мог бы ты малость задержать его?»

Лань Ван Цзи ответил: «Не уходи далеко».

Вэй У Сянь сказал: «Ага. Но если вдруг уйду – встретимся вечером в нашей комнате».

Он пробежал глазами по всей Сияющей Зале, но так и не смог найти того, кого надеялся. Изумившись про себя, Вэй У Сянь покинул Лань Ван Цзи и продолжил поиски. Когда он проходил небольшую беседку, со стороны сада камней неожиданно возник человек и окликнул его: «Эй!»

Вэй У Сянь подумал: «Ага! А вот и ты!» 

Он обернулся и тонким голосом возмутился: «Что это еще за «эй?» Как неприлично! Я-то считал, что мы с тобой расстались сердечными друзьями. Но сейчас мы встретились вновь, а ты черств, как всегда. Теперь я в печали».

Цзинь Лина передернуло всем телом: «Заткнись уже, наконец! Где ты тут видишь «сердечного друга»?! Я же предупреждал, чтобы ты не путался с адептами моих орденов! Зачем ты вернулся?!»

Вэй У Сянь ответил: «Положа руку на сердце, я клянусь, что все это время был Хань Гуан Цзюню достойным спутником. Я уже практически готов вручить ему веревку и позволить привязать себя к его телу. Разве ты видел, чтобы я путался с адептами твоих орденов? Или ты про своего дядю? Так он сам ко мне лезет, понятно?»

Цзинь Лин пришел в ярость: «Уйди с глаз долой! Мой дядя лезет к тебе лишь с подозрениями, так что хватит нести чушь. Думаешь, я не понял, что ты все еще лелеешь надежды и по-прежнему пытаешься…»

Внезапно со всех сторон раздались громкие мальчишеские голоса, и из сада один за другим выскочили около полудюжины юношей в одеждах Ордена Лань Лин Цзинь. Цзинь Лин тут же замолчал.

Юноши неспешно окружили их. Ученик, верховодивший остальными, был примерно одного возраста с Цзинь Лином, но более крепкого телосложения: «А я уж решил, что обознался. Но это и вправду он».

Вэй У Сянь показал на себя: «Я?»

Юноша сказал: «А кто же еще, кроме тебя! Мо Сюань Юй, у тебя хватило совести заявиться сюда?!»

Цзинь Лин нахмурился: «Цзинь Чань, чего тебе? Это тебя не касается».

Вэй У Сянь подумал: «Ага, похоже, это дети из поколения Цзинь Лина». И судя по положению дел в данный момент, они явно не состояли с Цзинь Лином в приятельских отношениях.

Цзинь Чань возразил: «Может быть, меня это и не касается, но тогда и тебя тоже. Так что не мешай».

Едва он закончил говорить, три или четыре юноши приблизились к ним, словно намереваясь схватить Вэй У Сяня. Цзинь Лин сделал шаг в сторону и закрыл его своей спиной: «Не бесчинствуй!»

Цзинь Чань спросил: «Причем тут «бесчинство»? Я лишь хочу преподать урок одному недостойному адепту нашего Ордена, только и всего».

Цзинь Лин язвительно усмехнулся: «Очнись уже! Его прогнали взашей сто лет назад! Он уже давным-давно не адепт нашего Ордена, что бы ты там себе не напридумывал».

Цзинь Чань хмыкнул в ответ: «И что с того?»

Это «и что с того» звучало с такой твердой убежденностью в правоте своих деяний, что Вэй У Сянь на несколько секунд онемел от удивления. Цзинь Лин же ответил: «А то. Ты забыл, с кем он сегодня пришел? Собрался преподать ему урок? Так, может быть, сначала спросишь у Хань Гуан Цзюня?» 

Услышав титул «Хань Гуан Цзюнь», юноши заметно оробели. Лань Ван Цзи здесь не присутствовал, но все же никто не осмелился заявить, будто Хань Гуан Цзюнь им совсем не страшен. Немного помолчав, Цзинь Чань добавил: «Кстати, Цзинь Лин, а ты ведь тоже раньше его ненавидел? Почему же сейчас все иначе?»

Цзинь Лин ответил: «Ты еще не устал трепать языком? Тебе ли не все равно, ненавижу я его или нет?»

Цзинь Чань спросил: «Этот человек без зазрения совести приставал к Лянь Фан Цзуню, а ты встаешь на его защиту?»

Вэй У Сянь замер, словно громом пораженный. 

Он приставал к кому? К Лянь Фан Цзуню? К тому самому Лянь Фан Цзуню? К Цзинь Гуан Яо?

Вэй У Сянь ни за что в жизни не поверил бы, что тем, к кому приставал Мо Сюань Юй, окажется Лянь Фан Цзунь, Цзинь Гуан Яо!

Пока он пытался справиться с потрясением, Цзинь Чань и Цзинь Лин перекинулись еще парой фраз, и в итоге оба созрели для драки. Противники и до этого не питали друг к другу симпатий, поэтому огонек вражды разгорелся в мгновение ока. Цзинь Лин бросил: «Если хочешь драки, так ты ее получишь! Думаешь, я боюсь вас?»

Один из юношей воскликнул: «Ну давай! Да только он все равно позовет на помощь свою собаку!»

Цзинь Лин и в самом деле намеревался свистнуть, но, услышав его слова, стиснул зубы и проревел: «Я поколочу вас и без Феи!!!»

И хотя голос его сочился уверенностью в собственных силах, два кулака едва ли можно было считать равными четырем рукам. В потасовке его силы постепенно сходили на нет; Цзинь Лин явно проигрывал и уступал позиции, волей-неволей прижимаясь к Вэй У Сяню. Заметив, что тот по-прежнему стоял на месте, он гневно выкрикнул: «Почему ты еще здесь?!»

Тут Вэй У Сянь неожиданно схватил его за руку, и не успел Цзинь Лин заголосить, как вдруг почувствовал непреодолимую силу, вошедшую в его запястье. Он невольно рухнул на землю и яростно завопил: «Ты смерти захотел?!»

Видя, что Вэй У Сянь внезапно уложил на спину Цзинь Лина, защищавшего его, Цзинь Чань и остальные на секунду остолбенели. Вэй У Сянь же спросил: «Понял?»

Цзинь Лин тоже растерялся: «Что?»

Вэй У Сянь снова надавил на точку на его запястье: «Теперь запомнил?»

Страдая от тупой боли, распространившейся от руки на все тело, Цзинь Лин вновь не сдержался от крика, однако перед глазами у него стояло стремительное и неуловимое движение Вэй У Сяня. Тот повторил: «И еще раз для закрепления. Смотри внимательно».

В этот момент к нему как раз подбежал один из юношей. Заложив одну руку за спину, второй Вэй У Сянь поймал его за запястье и с быстротой молнии завалил ученика на пол. Тогда, наконец, Цзинь Лину все стало ясно, как день, а ноющая область на его руке подсказала, в какую акупунктурную точку направлять светлую энергию. Он воспрянул духом и бодро вскочил на ноги: «Понял!»

Ситуация вмиг обратилась в его пользу, и вскоре сад наполнился удрученными криками юношей. В конце концов, Цзинь Чань сердито пробурчал: «Цзинь Лин, погоди у меня!»

Юноши обратились в бегство, сыпля злобными ругательствами на ходу, а Цзинь Лин что есть мочи хохотал им вслед. Когда же его смех несколько затих, Вэй У Сянь подал голос: «Ты такой довольный. В первый раз выигрываешь в драке?»

Цзинь Лин сплюнул: «Я всегда побеждаю один на один. Но этот Цзинь Чань вечно притаскивает с собой кучу помощников. Он уже давно потерял последние остатки совести».

Вэй У Сянь вознамерился сказать, что Цзинь Лин тоже мог бы найти себе тех, кто придет ему на выручку, ведь потасовки не всегда происходят один на один, и порой численный перевес может оказаться решающим обстоятельством. Но тут он вдруг вспомнил, что Цзинь Лин всегда и везде отправлялся в одиночестве, и сверстники из его Ордена никогда не сопровождали его. Похоже, Цзинь Лину просто-напросто негде было взять помощников, поэтому Вэй У Сянь решил промолчать.

Цзинь Лин спросил: «Эй, а откуда ты знаешь этот прием?»

Вэй У Сянь без тени смущения свалил все на Лань Ван Цзи: «Хань Гуан Цзюнь научил меня».

Цзинь Лин нисколько не усомнился в его словах, ведь все-таки он уже видел лобную ленту Лань Ван Цзи, повязанную вокруг запястий Вэй У Сяня. Он неуверенно пробормотал: «Он тебя даже такому учит?»

Вэй У Сянь ответил: «Конечно, учит. Но на самом деле это лишь небольшой трюк, только и всего. Ты пустил его в ход впервые, и противники тоже никогда раньше не видели ничего похожего, поэтому все прошло как нельзя гладко. Но если ты будешь использовать это движение снова и снова, то со временем они сообразят, в чем дело. В следующий раз уже могут возникнуть трудности. Ну что, хочешь, научу тебя еще парочке приемов?»

Цзинь Лин окинул его взглядом и невольно спросил: «Почему ты так ведешь себя? Мой младший дядя всегда советовал мне прямо противоположное, но ты же, наоборот, подначиваешь».

Вэй У Сянь удивился: «Советовал прямо противоположное? Не лезть в драки и стараться ладить со всеми подряд?»

Цзинь Лин ответил: «Вроде того».

Вэй У Сянь сказал: «Не слушай его. Вот что я тебе скажу – став старше, ты можешь с удивлением обнаружить, что хочешь поколотить все больше и больше народу, однако тогда тебе уже придется волей-неволей сдерживаться и стараться ладить со всеми подряд. Поэтому сейчас, пока ты еще юн, повеселись, как следует, и поколоти всех, кого вздумаешь. К тому же, если в молодые годы не ввязаться в несколько грандиозных драк, то жизнь твоя не будет полной».

По лицу Цзинь Лина пробежала предательская тень надежды, но ответил он весьма презрительным тоном: «Хватит нести вздор. Дядя желает мне только хорошего».

Внезапно в голову ему пришла мысль, что прошлый Мо Сюань Юй относился к Цзинь Гуан Яо, словно к божеству, и ни за что не стал бы оспаривать его слова. Но сейчас, тем не менее, Мо Сюань Юй сказал: «Не слушай его». Неужели он и впрямь больше не таит никаких неподобающих мыслей касательно Цзинь Гуан Яо?

Заметив выражение лица Цзинь Лина, Вэй У Сянь догадался, о чем тот размышлял, и со всей прямотой изрек: «Кажется, скрывать от тебя подобное нет никакого смысла. Да-да, и я вправду страстно влюбился в кое-кого другого».

Цзинь Лин: «…»

Вэй У Сянь горячо затараторил:  «За все то время, что я отсутствовал, у меня появилась возможность серьезно и обстоятельно подумать. И в итоге я пришел к выводу, что Лянь Фан Цзунь вовсе не из тех мужчин, что мне нравятся, да и вообще, мы друг другу не подходим».

Цзинь Лин сделал шаг назад.

Вэй У Сянь продолжил: «Раньше я и сам не мог разобраться, чего же жаждет мое сердце, но встретив Хань Гуан Цзюня, я окончательно определился». Он сделал глубокий вдох и единым махом выпалил: «Покинуть его уже не в моих силах. Теперь мне никто не нужен, кроме Хань Гуан Цзюня… Стой, почему ты убегаешь? Я еще не закончил! Цзинь Лин! Цзинь Лин!»

Цзинь Лин развернулся и рванул в противоположном направлении. Вэй У Сянь пару раз крикнул ему вслед, но тот даже не оглянулся. Он остался весьма довольным собой, подумав, что с этого момента Цзинь Лин наверняка перестанет подозревать, что Мо Сюань Юй по-прежнему строит на Цзинь Гуан Яо тайные и предосудительные планы. Однако обернувшись, он увидел человека в белоснежных одеждах, замершего в пятне лунного света. В трех метрах от него стоял Лань Ван Цзи и, не дрогнув ни единым мускулом, смотрел прямо на Вэй У Сяня.

Вэй У Сянь: «…»

Если бы сейчас были самые первые деньки после его возращения в этот мир, Вэй У Сянь мог бы ляпнуть в присутствии Лань Ван Цзи нечто в десять раз более неловкое, не моргнув и глазом. Но тут вдруг, стоя под пристальным взором Лань Ван Цзи, Вэй У Сянь и в самом деле ощутил слабый приступ стыдливости – чувство, незнакомое ему за обе жизни.

Вэй У Сянь спешно подавил столь уникальный для него прилив совестливости и, подойдя к Лань Ван Цзи, заговорил, словно ему все было нипочем: «Хань Гуан Цзюнь, а вот и ты! Кстати, а ты знал, что Мо Сюань Юя выставили из Башни Кои, потому что он приставал к Цзинь Гуан Яо? Теперь понятно, отчего все провожают меня такими странными взглядами!»

Лань Ван Цзи ничего не ответил, а лишь повернулся и пошел подле Вэй У Сяня. Тот продолжил: «Разумеется, и ты, и Цзэ У Цзюнь оставались в неведении касательно всех обстоятельств. Вы ведь не знали даже о его существовании. Кроме того, похоже, что Орден Лань Лин Цзинь приложил немало усилий для сокрытия всей истории, и теперь ясно почему. Все-таки Мо Сюань Юй был одной крови с главой Ордена, и если Цзинь Гуан Шань и впрямь не желал себе подобного потомка, то с самого начала не стал бы забирать его в Башню Кои, а когда дело дошло до преследования соучеников, его сына максимум бы побранили, но никак не вышвырнули вон. Но так уж получилось, что он приставал с ухаживаниями к Цзинь Гуан Яо, и это в корне меняло дело. Цзинь Гуан Яо ведь не просто Лянь Фан Цзунь, он еще и единокровный брат Мо Сюань Юя. В итоге все вылилось…»

В итоге все вылилось в колоссальный скандал, и дело пришлось полностью замять. Очевидно, что Лянь Фан Цзунь оказался вне досягаемости, поэтому все шишки посыпались на Мо Сюань Юя, которого спешно изгнали из Башни Кои.

Вэй У Сянь припомнил, что когда он и Цзинь Гуан Яо встретились на площади, тот держался, как ни в чем не бывало, и радушно приветствовал их, словно никогда и не знал Мо Сюань Юя. Теперь же, узнав подоплеку всей истории, Вэй У Сянь даже невольно восхитился его умениям. А вот Цзинь Лин, напротив, совсем не умел скрывать своих истинных чувств, и причиной, по которой он испытывал к Мо Сюань Юю столь стойкое отвращение, являлась не одна лишь неприязнь к обрезанным рукавам, но, в гораздо большей степени то, что Мо Сюань Юй домогался его собственного дяди.

Подумав о Цзинь Лине, Вэй У Сянь тихо вздохнул. Лань Ван Цзи спросил: «Что такое?»

Вэй У Сянь ответил: «Хань Гуан Цзюнь, а ты заметил, что Цзинь Лин каждый раз отправляется на ночную охоту в одиночестве? Только не говори мне, что Цзян Чэн всегда сопровождает его, родной дядя не считается. Ему ведь где-то около пятнадцати, но я ни разу не видел его в обществе сверстников. Вот мы с тобой в юношестве…» Кончики бровей Лань Ван Цзи слегка поползли верх, и Вэй У Сянь быстро поправился: «Ладно, ладно. Я. Только я. Так вот, разве я в юношестве был таким же?»

Лань Ван Цзи равнодушно ответил: «Ты – это ты. Отнюдь не все тебе подобны».

Вэй У Сянь продолжил: «Но все же дети любят оживленное веселье и многолюдные гуляния? Хань Гуан Цзюнь, как думаешь, Цзинь Лин и впрямь настолько неуживчивый, что не может завести друзей в своем Ордене? Не знаю, что насчет Ордена Юнь Мэн Цзян, но, по-моему, в Ордене Лань Лин Цзинь ни один ученик явно не хочет водиться с ним, а с парой из них он только что подрался. Неужели у Цзинь Гуан Яо нет ни сына, ни дочери, ни хоть кого-то, подходящего ему по возрасту; кого-то, с кем Цзинь Лин сумел бы сблизиться?»

Лань Ван Цзи ответил: «У Цзинь Гуан Яо был сын, но его лишили жизни в юном возрасте».

Вэй У Сянь удивился: «Но ведь речь идет о молодом хозяине Башни Кои. Как же его могли лишить жизни?»

Лань Ван Цзи ответил: «Смотровые башни».

Вэй У Сянь спросил: «Что случилось?»

Задумав возведение смотровых башен, Цзинь Гуан Яо не только столкнулся с немалым количеством скептиков, но и вызвал недовольство целого ряда Орденов. Один из глав подобных упорствующих Орденов, окончательно и бесповоротно проиграв в прениях, пришел в неописуемую ярость и убил единственного сына Цзинь Гуан Яо и Цинь Су – мальчика, горячо и нежно обожаемого родителями и обладавшего послушным и кротким нравом. От горя Цзинь Гуан Яо истребил весь Орден, отомстив за своего ребенка; скорбь же Цинь Су не угасла и по сей день. С тех пор она больше не могла иметь детей.

Немного помолчав, Вэй У Сянь сказал: «Цзинь Лин со своим характером оскорбляет людей, едва раскрыв рот, и ворошит осиное гнездо, едва пошевелив рукой. Цзин И из твоего Ордена называет его «юной госпожой», что, кстати, весьма и весьма верно подмечено. Сколько раз он уже попадал в различные передряги, и если бы мы с тобой не оберегали его, он давно бы испустил дух. Цзян Чэн определенно не из тех, кто разбирается в воспитании детей. А Цзинь Гуан Яо…»

Вспомнив, для чего они прибыли в Башню Кои, Вэй У Сянь испытал острый приступ головной боли и надавил пальцами на виски. Лань Ван Цзи же смотрел на него спокойно, как обычно. Он никогда не произносил слов утешения, но зато всегда внимательно слушал и отвечал на любые вопросы Вэй У Сяня. Тот вздохнул: «Ладно, пойдем обратно».

Мужчины вернулись в гостевые покои, подготовленные для них адептами Ордена Лань Лин Цзинь. Комната оказалась чрезвычайно просторной и богато украшенной. На столе стоял изысканный набор винных чаш, изготовленных из лощенного белого фарфора. Вэй У Сянь присел рядом и залюбовался им, до самой ночи предаваясь этому занятию. 

Тем же вечером он порылся в ящиках, отыскал пару ножниц и пачку бумаги, пару раз чикнул и вырезал бумажного человечка высотой с палец взрослого мужчины, с круглой головой и крайне широкими рукавами, напоминающими крылья бабочки. Затем Вэй У Сянь взял со стола кисть, сделал несколько широких мазков, и, отхлебнув из винной чаши, рухнул на кровать. Бумажный же человечек, напротив, внезапно встрепенулся, затрясся всем телом, и, размахивая рукавами, словно крыльями, поднялся в воздух. Фигурка проворно спланировала по комнате и приземлилась на плечо Лань Ван Цзи.

Лань Ван Цзи повернул голову и посмотрел на человечка. Тот, не теряя времени даром, рванул к его щеке и полез наверх; добрался до лобной ленты и принялся играться с нею, словно повязка настолько приглянулась ему, что он отказывался выпускать ее из рук. Лань Ван Цзи позволил человечку немного подергать и покрутить свою ленту, а после протянул руку, намереваясь снять его, но бумажная фигурка торопливо съехала вниз, при этом случайно или же намеренно, врезалась головой в губы Лань Ван Цзи.

Тот на секунду замер, а затем, наконец, изловил человечка двумя пальцами: «Не разыгрывайся чересчур».

Человечек в ответ нетуго обмотался вокруг его тонкого и длинного пальца.

Лань Ван Цзи сказал: «Будь крайне осторожен».

Бумажный человечек кивнул, взмахнул крыльями и спикировал на пол. Распластавшись по земле, он проскользнул сквозь дверную щель и тайком выбрался из гостевой комнаты.

Башня Кои тщательно охранялась, и, разумеется, человеку в свою натуральную величину ни за что не удалось бы свободно разгуливать вокруг. Однако, к счастью, Вэй У Сянь когда-то давно разучил один из приемов темного искусства – бумажное воплощение.

Несмотря на всю свою полезность, метод этот обладал достаточным количеством «но». Во-первых, время пребывания в форме бумажной фигурки строго ограничивалось, а во-вторых, человечек должен был вернуться к своему физическому телу в первоначальном виде, ни малейшая помятость не допускалась. Если же фигурка рвалась или портилась каким-либо иным образом, душа заклинателя получала ровно такие же повреждения – от года в бессознательном состоянии до безумия на всю оставшуюся жизнь. Прибегнувшему к этому способу и в самом деле следовало быть крайне осторожным. 

Вэй У Сянь, вселившийся в тело бумажного человечка, порой цеплялся и «ехал» на полах одежд проходивших мимо заклинателей, порой расплющивался и нырял в щели закрытых дверей, а порой расправлял рукава и, притворяясь использованным клочком бумаги, обозревал окружение сверху, словно мотылек, порхающий в ночном небе. В один из таких полетов он внезапно услышал неясный плач, доносившийся снизу. Немного спустившись, он разглядел один из домов Цзинь Гуан Яо - Цветущий Сад.

Вэй У Сянь залетел под карниз и увидел трех мужчин, сидящих в гостиной: Не Хуай Сан, схватив одной рукой Лань Си Чэня, а второй – Цзинь Гуан Яо, бормотал бессвязные пьяные речи, причитая неизвестно о чем. За гостиной располагался рабочий кабинет и, убедившись, что сейчас он пустовал, Вэй У Сянь направился туда. Здесь на столе лежали ворохи чертежей, помеченных красной тушью, а на стенах висели четыре пейзажа, изображающих времена года: весну, лето, осень и зиму. Поначалу Вэй У Сянь не намеревался заострять на них внимание, но окинув картины взглядом, невольно восхитился мастерству художника. И мазки, и выбранные цвета казались совершенно ненавязчивыми и неброскими, но изображения целиком поражали своим размахом: живописец запечатлел лишь по одной сцене на каждом листе бумаги, однако каждая из них словно простиралась на долгие километры вперед. Вэй У Сянь подумал, что подобные способности едва ли не равнялись способностям Лань Си Чэня, и не удержался от еще одного взгляда. Тогда он, наконец, сообразил, что художником всех четырех картин и в самом деле оказался Лань Си Чэнь.

Упорхнув из Цветущего Сада, Вэй У Сянь заметил в отдалении помпезный дворец о пяти гребнях с крышей, покрытой сверкающей черепицей, и тридцатью двумя золотистыми колоннами, подпирающими здание с наружной стороны – зрелище, заставляющее застыть в восторге. Похоже, это была одна из самых охраняемых частей Башни Кои, внутренние покои всех глав Ордена Лань Лин Цзинь – Благоуханный Дворец.

Помимо патрулирующих двор заклинателей, одетых в облачения с «Сиянием Средь Снегов» на груди, Вэй У Сянь также ощутил присутствие и несчетного количества воинов, рассредоточенных по всему периметру, как на земле, так и в небе. Подлетев к основанию колонны, украшенной все тем же ажурным пионом, он немного отдохнул, позволив себе небольшую передышку, а затем проскользнул в дверную щель.

В отличие от Цветущего Сада, Благоуханный Дворец представлял собой типичное строение Башни Кои: повсюду виднелись резные балки и расписные стропила, придавая зданию поистине императорский вид. Внутри дворца легкие газовые драпировки многослойными каскадами опускались до земли, а курильницы для благовоний в форме мифических зверей испускали ароматические дымки. Вопиющая роскошь и шик внутренних покоев, помимо всего прочего, навевали также сладковатое и тягучее чувство упадка и морального разложения.

Сейчас Цзинь Гуан Яо находился в Цветущем Саду вместе с Лань Си Чэнем и Не Хуай Саном, а значит, Благоуханный Дворец временно остался без хозяина, что давало Вэй У Сяню возможность тщательно исследовать его. Бумажный человечек отправился в полет по зданию, разыскивая все, что могло бы вызвать подозрение. Внезапно на одном из столов Вэй У Сянь увидел агатовое пресс-папье, под которым покоился конверт.

Конверт оказался уже открытым и неподписанным, без каких-либо гербов или иных опознавательных знаков, но, судя по толщине свертка, в нем определенно что-то лежало. Вэй У Сянь, хлопая рукавами, приземлился на стол, намереваясь заглянуть внутрь, однако, как он ни старался и ни тянул его на себя, вцепившись «руками» в край листа, письмо оставалось на месте.

Его нынешнее тело целиком состояло из бумаги и почти ничего не весило. Он при всем желании не мог сдвинуть тяжелое пресс-папье. 

Вэй У Сянь пару раз обошел его, попробовал спихнуть пресс ногами, затем опять руками, лягался и брыкался, но письмо отказывалось поддаваться. Признав временное поражение, человечек решил пока оставить его в покое и продолжить поиски прочих внушающих недоверие предметов, но тут вдруг боковая дверь внутренних покоев слегка приоткрылась.

Встревоженный Вэй У Сянь проворно соскочил вниз и замер, прилипнув ко внутренней стороне столешницы. 

В комнату вошла Цинь Су, и Вэй У Сянь догадался, что дворец вовсе не пустовал, просто его госпожа тихо сидела в своих покоях.

В появлении хозяйки Башни Кои в Благоуханном Дворце не нашлось ничего необычного, но состояние самой Цинь Су было крайне далеко от нормального. Лицо ее выглядело белее снега, словно вся кровь разом отхлынула от него, а фигура ощутимо пошатывалась, будто она получила удар чем-то тяжелым и только что очнулась от беспамятства, рискуя в любую минуту вновь провалиться в забытье.

Вэй У Сянь подумал: «Что случилось? Она совсем недавно великолепно себя чувствовала во время пиршества».

Прислонившись к двери, Цинь Су некоторое время оцепенело смотрела перед собой, а затем, двигая рукой по стене, медленно приблизилась к столу. Она посмотрела на письмо, лежащее под агатовым пресс-папье, и потянулась к конверту, словно намереваясь взять его, но на полпути отдернула руку назад. В огнях свечей Вэй У Сянь ясно видел, как дрожали ее губы, а изначально строгие и изящные черты лица едва ли исказились.

Тут она внезапно издала истошный крик, сгребла конверт и швырнула на пол, судорожно вцепившись в ворот платья. Глаза Вэй У Сяня тотчас же загорелись, но он подавил в себе желание немедленно ринуться вперед. Если бы его обнаружила одна лишь Цинь Су, то он бы что-нибудь придумал, но только, если бы она не подняла крик и не позвала на помощь. К тому же, любые повреждения, полученные бумажным человечком, передавались душе Вэй У Сяня.

Неожиданно во внутренних покоях эхом раздался голос: «А-Су, ты где?»

Цинь Су ошалело дернула головой и в паре шагов от себя увидела хорошо знакомую ей фигуру, улыбающуюся привычной, хорошо знакомой ей улыбкой.

Она тут же нырнула вниз и спешно схватила письмо. Вэй У Сяню оставалось лишь посильнее вжаться в угол стола и молчаливо наблюдать, как письмо вновь ускользает из поля его зрения. Цзинь Гуан Яо же, кажется, подошел к ней поближе: «Что у тебя в руке?»

Он говорил своим обычным ласковым и доброжелательным тоном, словно и в самом деле не заметил ни странное письмо, сжатое Цинь Су, ни ее перекошенное лицо, и интересовался каким-то незначительным пустяком. Цинь Су мертвой хваткой вцепилась в конверт и хранила молчание. Цзинь Гуан Яо повторил: «Ты не очень хорошо выглядишь. Что случилось?»

Голос его сочился заботой и беспокойством за жену. Цинь Су, не отпуская письма и дрожа всем телом, насилу ответила: «Я повстречала кое-кого…»

Цзинь Гуан Яо спросил: «Кого?»

Похоже, что Цинь Су совсем не слышала его: «Этот человек рассказал мне кое-что и дал вот это письмо».

Цзинь Гуан Яо невольно рассмеялся: «Так кого же ты повстречала? И неужели ты и в самом деле поверила всему, что тебе наболтали?»

Цинь Су ответила: «Его слова не могли оказаться ложью. Никак не могли».

Вэй У Сянь подумал: «О ком она говорит?» Он даже не понимал, шла ли речь о женщине, или же о мужчине. 

Цинь Су продолжила: «То, что здесь написано – это правда?»

Цзинь Гуан Яо удивился: «А-Су, ты же не даешь мне взглянуть на письмо, откуда я могу знать, что там написано?»

Цинь Су протянула ему конверт: «Хорошо, читай!»

Цзинь Гуан Яо сделал еще один шаг вперед, чтобы прочесть текст, и быстро пробежал глазами письмо, по-прежнему зажатое в руке Цинь Су. Взгляд его ничуть не изменился, а по лицу не промелькнуло ни малейшего намека на тень. Цинь Су же, напротив, едва ли не завизжала: «Говори же, говори! Скажи мне, что это неправда! Что все это лишь ложь!»

Цзинь Гуан Яо с искренностью в голосе произнес: «Это неправда. Все это лишь ложь. Полный вздор и клевета».

Цинь Су разразилась слезами: «Ты лжешь! Дело приняло подобный оборот, а ты все равно лжешь мне! Я не верю ни единому твоему слову!»

Цзинь Гуан Яо вздохнул: «А-Су, ты ведь сама сказала, что я должен ответить. А теперь, когда я исполнил твое требование, ты отказываешься мне верить. Я немного озадачен».

Цинь Су вновь швырнула письмо на землю и закрыла лицо руками: «О, Небеса! О Небеса, Небеса! Ты такой, такой… Ты действительно страшный человек! Как ты мог… Как ты мог?!»

Не в силах продолжать, Цинь Су, не отнимая ладоней от лица, навалилась боком на ближайшую колонну. Внезапно женщина схватилась за столб, и ее начало рвать. 

Она извергалась, содрогаясь всем телом, словно желала выплюнуть все свои внутренности. При виде настолько бурной реакции Вэй У Сянь застыл от изумления и подумал: «Скорее всего, ее тошнило и в ее покоях. Да что ж такого в том письме? Цзинь Гуан Яо кого-то убил и расчленил? Но ведь всем известно, что во время Аннигиляции Солнца он уничтожил несметное количество народа. К тому же, отец ее также собственноручно лишил жизни немало людей. Тогда, может быть, дело в Мо Сюань Юе? Тоже нет. Цзинь Гуан Яо наверняка не имел к нему никаких чувств, а, скорее, наоборот,  Мо Сюань Юя, как еще одного незаконнорожденного сына, прогнали из Башни Кои именно по его замыслу. В любом случае, отреагировала она крайне эмоционально. Ее буквально тошнит от отвращения». Вэй У Сянь не слишком хорошо знал Цинь Су, однако, они, будучи адептами именитых орденов, пару раз встречались в прошлом. Цинь Су, любимая дочь Цинь Цан Е, чистая и невинная по своей природе, всегда жила в достатке и с детства обладала безупречными манерами. Но сейчас она вела себя так, словно находилась в состоянии невыносимого горя, близком к умопомешательству. Подобное поведение никак не вязалось с ее нравом.

Слушая изрыгающие звуки, Цзинь Гуан Яо молча наклонился, подобрал разбросанные листы бумаги, поднес их к резному подсвечнику с изображением девяти лотосов и не спеша спалил дотла.

Глядя, как пепел постепенно осыпается на пол, он слегка удрученно заговорил: «А-Су, мы с тобой муж и жена вот уже много лет. Мы всегда уважали друг друга и жили в любви и согласии. И, как твой супруг, я спрашиваю себя, хорошо ли я относился к тебе. Мне по-настоящему  больно видеть тебя в подобном состоянии».

Цинь Су было больше нечем рвать, и она обессиленно всхлипывала, полулежа на полу: «Ты хорошо ко мне относился… Ты и сейчас хорошо ко мне относишься… Но лучше бы… Но лучше бы я никогда не встречала тебя! Неудивительно, что с тех пор ты… с тех пор как… никогда с тех самых пор… Ты оказался способен на такое – так почему бы тебе не убить меня?!»

Цзинь Гуан Яо сказал: «А-Су, но пока ты оставалась в неведении, разве тебе было плохо? Узнав же, ты сразу почувствовала дурноту, и тебя стошнило, хотя все это не стоит даже твоего внимания. И я никогда не смогу причинить тебе вред. Твой рассудок играет с тобой злые шутки».

Цинь Су с серым лицом покачала головой: «Скажи мне правду… А-Сун… Как погиб А-Сун?»

Кто такой А-Сун?

Цзинь Гуан Яо встревожился: «А-Сун? Почему ты спрашиваешь? Тебе ведь давно это известно. А-Суна убили, а я уже отомстил за него и уничтожил его убийц. Почему ты вдруг столь неожиданно упомянула его?»

Цинь Су ответила: «Да, мне это известно. Но теперь я подозреваю, что все, что мне известно, – сплошная ложь».

По лицу Цзинь Гуан Яо пробежала тень усталости: «А-Су, как ты можешь говорить подобное? А-Сун был моим сыном, что, ты думаешь, я сделал с ним? Ты охотнее поверишь кому-то, кто воровато скрывался в тени, письму от неизвестного человека, чем согласишься положиться на меня?»

Цинь Су дернула себя за волосы и пронзительно заверещала: «Ты страшный человек как раз именно потому, что он был твоим сыном! Что, я думаю, ты сделал с ним?! Да ты уже смог сотворить подобное, так есть ли хоть что-то, на что ты неспособен?! И ты еще просишь положиться на тебя?! О, Небеса!»

Цзинь Гуан Яо произнес: «Перестань накручивать себя. Скажи, кого ты сегодня повстречала? Кто дал тебе письмо?»

Цинь Су вцепилась в волосы: «Как… Как ты поступишь?»

Цзинь Гуан Яо ответил: «Если этот человек рассказал все тебе, то может рассказать и другим. Если он написал одно письмо, то может написать второе, третье, пятое и десятое. А как поступишь ты? Позволишь, чтобы все выплыло наружу?.. А-Су, я умоляю тебя. Прошу, ради наших чувств, скажи, где сейчас находится человек, упомянутый в письме. Кто сказал тебе прочитать его?»

Кто? Вэй У Сянь не менее страстно желал услышать ответ Цинь Су. Человек, способный сблизиться с женой Верховного Заклинателя, заслужить ее доверие; способный разоблачить наиболее неблаговидное деяние Цзинь Гуан Яо. В письме говорилось явно не об обычном убийстве. Его содержимое настолько напугало Цинь Су и вызвало у нее столь сильное отвращение, что ее затошнило в буквальном смысле. К тому же, речь шла о чем-то, что не следовало произносить вслух. Даже когда в комнате находились лишь они вдвоем, беседа велась в максимально туманном ключе, и ни один из них не осмелился назвать вещи своими именами. Однако если сейчас Цинь Су и самом деле решит оставаться честной и поведает, кто дал ей это письмо, то поступит крайне опрометчиво. Узнав личность этого человека, Цзинь Гуан Яо, во-первых, разберется с ним, а во-вторых заставить замолчать Цинь Су, и в том, и в другом случае не погнушавшись любыми средствами.

Но, к счастью, Цинь Су, при всей своей наивности, непонимании устройства этого мира, и даже некоторой глупости – качествах, присущих ей с самого детства – больше не верила Цзинь Гуан Яо. Она лишь тупо смотрела на него, сидевшего за столом и сохранявшего полное достоинство; на Верховного Заклинателя и предводителя десятков тысяч воинов;  на своего мужа, выглядевшего все таким же красивым и невозмутимым под пламенем свечи. Цзинь Гуан Яо встал и подошел к Цинь Су, намереваясь помочь ей подняться на ноги, но та шлепком отбросила его руку, а затем припала к земле и вновь содрогнулась от рвотных позывов.

Цзинь Гуан Яо повел бровью: «Я настолько отвратителен тебе?»

Цинь Су ответила: «Ты не человек... Ты псих!»

Глаза Цзинь Гуан Яо наполнились печальной теплотой: «А-Су, тогда у меня не было иного пути. Я надеялся всю жизнь держать тебя в неведении и никогда не позволить узнать об этом. Но теперь, из-за того, кто рассказал тебе правду, все пошло прахом. Ты считаешь меня грязным, ты считаешь меня отвратительным - я не в обиде. Но ты моя жена. Что подумают люди? И что они скажут о тебе?»

Цинь Су спрятала лицо в ладонях: «Замолчи, замолчи, прекрати напоминать мне об этом!!! Лучше бы я никогда тебя не знала, лучше бы никогда не стала твоей супругой! Зачем ты вообще сблизился со мной?!»

Цзинь Гуан Яо немного помолчал, а затем ответил: «Знаю, что теперь ты не поверишь ни одному моему слову, но в те годы мои чувства были искренни».

Цинь Су всхлипнула: «Ты продолжаешь сыпать красивыми, но пустыми фразами…»

Цзинь Гуан Яо ответил: «Но это правда. Я постоянно помню, что ты никогда и ничего не говорила ни о моем происхождении, ни о моей матери. За это я буду благодарен тебе до конца своих дней, и хотел бы всегда ценить, любить и уважать тебя. Но тебе следует знать, что даже если бы А-Суна не убили, ему все равно пришлось бы умереть. Он должен был умереть. Если бы он вырос, то ты и я…»

Услышав имя своего сына, Цинь Су больше не могла сдерживаться. Она занесла руку и ударила Цзинь Гуан Яо по щеке: «И чья же это вина?! Есть ли хоть что-то, на что ты не пойдешь ради этого поста?!»

Цзинь Гуан Яо безропотно принял пощечину, и на его белом лице тут же заалел отпечаток женской ладони.

Он на секунду закрыл глаза: «А-Су, так значит, ты не откроешь мне его имени?»

Цинь Су покачала головой: «Зачем? Чтобы ты мог устранить всех свидетелей?»

Цзинь Гуан Яо ответил: «Что ты такое говоришь? Похоже, от недомогания твои мысли стали путаться. Твой отец как раз отправился в духовные странствия. Я отошлю тебя к нему как можно скорее, чтобы ты могла тихо и спокойно отдохнуть в кругу семьи. А сейчас давай-ка заканчивать разговор. Снаружи нас по-прежнему ждут гости, а завтра предстоит Совет Кланов».

Их беседа обернулась подобным образом, а он все равно думал о гостях и грядущем Совете Кланов!

Цзинь Гуан Яо пообещал Цинь Су отдых, но сам проигнорировал все ее попытки отбиться и поднял жену на ноги. Вэй У Сянь не разобрал, что произошло, но она вдруг обмякла, словно разом лишилась всейэнергии, и Цзинь Гуан Яо, приобняв жену за плечи, поволок ее за струящуюся тюлевую драпировку. Бумажный человечек украдкой выбрался из-под стола и, последовав за ними, увидел, как Цзинь Гуан Яо положил руку на напольное бронзовое зеркало высотой в человеческий рост, и через мгновение его пальцы провалились внутрь, словно прорвали водную гладь. По лицу Цинь Су по-прежнему катились слезы, и она, лишенная возможности закричать или издать хоть малейший звук, широко распахнутыми глазами смотрела, как муж втаскивает ее в зеркало. Вэй У Сянь понимал, что зеркало определенно открывалось от руки одного лишь Цзинь Гуан Яо, и подобной возможности могло больше не представиться. Он приблизительно рассчитал момент и проворно прошмыгнул внутрь.

За бронзовым зеркалом оказалась потайная комната. Стоило Цзинь Гуан Яо войти, как масляные лампы на стенах зажглись сами собой, и тусклый свет озарил висящие вокруг полки и шкафы самых разнообразных форм и размеров, заваленные книгами, свитками, драгоценными камнями, мечами и прочим оружием. Кроме того, на стойках располагались некоторые оружия пыток: заостренные колья, железные обручи и серебряные крюки, и, несмотря на некоторую занимательность, один лишь их вид бросал в дрожь любого. Вэй У Сянь догадался, что, скорее всего, большую часть этих предметов изготовил сам Цзинь Гуан Яо.

Вэнь Жо Хань, глава Ордена Ци Шань Вэнь, обладал свирепым и переменчивым нравом. Он любил запах свежей крови и порой забавлялся тем, что мучал своих обидчиков. В прошлом Цзинь Гуан Яо, угождая его прихотям, создавал занятные, но бесчеловечные орудия пыток, и таким образом вызвал интерес Вэнь Жо Ханя и втерся к нему в доверие. 

У каждого Ордена имелась пара-тройка своих сокровищниц, поэтому в существовании подобного помещения в Благоуханном Дворце не было ничего необычного.

Помимо письменного бюро в комнате также находился черный, как смоль, и холодный, как лед, железный стол прямоугольной формы, чья длина позволяла поместить на него взрослого человека. На его поверхности словно бы темнели подсохшие пятна. Вэй У Сянь подумал: «Идеальный стол, чтобы расчленить кого-нибудь на части».

Цзинь Гуан Яо аккуратно уложил бледную, будто приведение, Цинь Су на этот стол и нежно расправил слегка спутанные пряди ее волос: «Не бойся. Тебе не следует разгуливать по дворцу в подобном состоянии, ведь к нам приехало столько важных гостей. Лучше немного отдохни. А когда ты скажешь мне, кто дал тебе письмо, то сможешь выйти отсюда и продолжишь веселиться с остальными. Кивни, если уже готова назвать его имя. Я запечатал не все твои <i>меридианы</i>. У тебя обязательно получится кивнуть».

Цинь Су подняла глаза на своего супруга, по-прежнему внимательного и заботливого, и в зрачках ее стояли ужас, боль и отчаяние.

Тут Вэй У Сянь неожиданно заметил, что одна из полок скрывалась за шторкой, исписанной зловещими, кроваво-красными рунами – крайне могущественным сдерживающим заклятием.

Бумажный человечек принялся беззвучно ползти вверх по стене. Еще чуть-чуть, и еще… Цзинь Гуан Яо, все тем же воркующим голосом просящий Цинь Су назвать имя, вдруг замолк и настороженно обернулся, словно что-то почувствовал. 

В потайной комнате находились лишь он и Цинь Су, и никого третьего Цзинь Гуан Яо не увидел, но на всякий случай поднялся на ноги и тщательно обшарил все вокруг, и, не обнаружив ничего подозрительного, вернулся на место. 

Безусловно, Цзинь Гуан Яо не мог знать, что когда он обернулся, Вэй У Сянь как раз успел добраться до полки с книгами, а заметив слабое движение его шеи, мгновенно юркнул в книгу, втиснув свое бумажное тело между страниц, будто закладку, и упершись глазами в чью-то рукопись. К счастью, Цзинь Гуан Яо, даже при всей своей чрезвычайной бдительности, не додумался пролистать книги и проверить, не спрятался ли кто-то внутри.

Внезапно Вэй У Сянь сообразил, что иероглифы, очутившиеся перед его взглядом, были ему немного знакомы. Он долгое время рассматривал их и так, и сяк, а затем мысленно выругался – ну, конечно же, они были ему немного знакомы! Это ведь его иероглифы!

Цзян Фэн Мянь называл его почерк «небрежным, но четким» – написанное определенно принадлежало кисти Вэй У Сяня. Он с еще большим усердием попытался прочесть текст, но сумел разобрать лишь пару слов: «противоположное захвату тела», «отмщение», «принудительный контракт», а все остальные оказались либо размыты до нечитабельности, либо стерты. В конце концов, Вэй У Сянь заключил, что он спрятался в своей собственной рукописи, и, судя по обрывкам фраз, она повествовала о пожертвовании тела. 

Когда-то давно он работал над немалым количеством подобных рукописей, разбрасывая листы по пещере на горе Луань Цзан, служившей ему местом для ночлега. Некоторые из них сгорели в огне осады, а некоторые победители забрали в качестве военных трофеев. То же случилось и с его мечом.

Вэй У Сянь с самого начала ломал голову, откуда же Мо Сюань Юй узнал о запрещенном ритуале, и вот, наконец, нашел ответ.

Ритуал находился под запретом, а Цзинь Гуан Яо хранил у себя его поврежденную копию, поэтому возможность того, что он позволил бы обнаружить его посторонним, сразу же отметалась. Похоже, что даже если Мо Сюань Юй и Цзинь Гуан Яо и не состояли в любовной связи, все же они поддерживали весьма близкие отношения. 

Его размышления прервал голос Цзинь Гуан Яо: «А-Су, мне пора возвращаться к гостям. Увидимся позже».

Вэй У Сянь уже успел изловчиться и, извившись, выкарабкаться из книги, но, услышав голос, немедленно нырнул обратно. Однако на этот раз он затаился вовсе не в своей рукописи, а посреди двух… бумаг, подтверждающих право владения усадьбами и землей?

Вэй У Сянь изумился до крайности: как простые документы могли быть настолько ценны, что их держали в одном месте с рукописями Старейшины И Лин? Он тщательно изучил их со всех сторон, но листы оказались лишь обычными правовыми бумагами, составленными согласно букве закона и безо всяких тайных шифров; страницы их местами уже пожелтели, а кое-где даже виднелись кляксы от туши.  Тем не менее, Вэй У Сянь сомневался, что Цзинь Гуан Яо поместил их сюда случайно, и поэтому запомнил адрес дома, находящегося где-то в городе Юнь Пин в Юнь Мэне. Он подумал, что если представится возможность, он заглянет туда в будущем, и, вероятно, отыщет что-нибудь любопытное.

После нескольких минут тишины Вэй У Сянь продолжил ползти вверх по стене и вскоре достиг полки, завешанной шторой со сдерживающим заклятием. Однако едва он вознамерился рассмотреть все, как следует, перед глазами его неожиданно вспыхнул свет.

Цзинь Гуан Яо подошел к шкафу и поднял занавеску.

На долю секунду Вэй У Сянь решил, что попался. Но когда слабый огонек свечи проник за штору, бумажный человек неожиданно обнаружил себя скрытым в тени. Вэй У Сяня загородил какой-то круглый предмет.

Цзинь Гуан Яо стоял неподвижно, словно вглядывался в глаза того, что находилось в глубине полки.

Через мгновение он спросил: «Это ты сейчас смотрел на меня?»

Ответа, конечно же, последовать не могло. Цзинь Гуан Яо помолчал еще какое-то время, а затем опустил драпировку и ушел.

Вэй У Сянь осторожно коснулся предмета. Тот был холодным и твердым, кажется, похожим на шлем. Вэй У Сянь обошел его спереди и, увидев мертвенно-бледное лицо, подтвердил свои догадки. Кто-то явно желал, чтобы голова ничего не видела, ничего не слышала и ничего не говорила: восковая кожа оказалась сплошь покрыта заклинаниями, а глаза, уши и рот – накрепко запечатаны.

Вэй У Сянь мысленно приветствовал ее: «Рад знакомству, Чи Фэн Цзунь».

Примечания.

Подробнее см. арты, отдаленно напоминает бокгеон, но с бортом, проходящим лишь по задней части. Цзинь Гуан Яо – самый низкий взрослый в новелле (170 см), поэтому высокая шапка – весьма обоснованный выбор для него.

Цинь Су - дословно: «искреннее чувство».

Меридианы - энергетические каналы в восточной медицине.

Глава 48.

Глава 48. Вероломство. Часть третья.

Вэй У Сянь не ошибся: последняя часть тела Не Мин Цзюе, его голова, действительно находилась у Цзинь Гуан Яо.

Во время Аннигиляции Солнца Не Мин Цзюе сметал все на своем пути и не ведал никаких преград, а мощь его свирепости могла обращать в прах целые армии. Но теперь его череп был основательно запечатан и заперт в тесной и мрачной комнатушке, обреченный больше никогда не видеть белого света.

От Вэй У Сяня требовалось лишь снять печать с его головы, и тогда тело Чи Фэн Цзуня почуяло бы свою недостающую часть и само пришло бы за ней. Однако едва он принялся изучать устройство сдерживающего шлема, как вдруг ощутил крайне сильное притяжение. Невесомое тельце бумажного человечка стремительно бросило вперед, и Вэй У Сянь  оказался намертво прилипшим ко лбу Не Мин Цзюе.

Все это время в другом крыле Башни Кои Лань Ван Цзи сидел подле Вэй У Сяня и пристально наблюдал за ним. В какой-то момент его пальцы дрогнули, а ресницы опустились вниз: Лань Ван Цзи мягко коснулся своих губ.

Мягко-мягко, очень мягко. Так же, как в них врезался бумажный человечек.

Неожиданно руки Вэй У Сяня слегка дернулись и сжались в кулаки. Взгляд Лань Ван Цзи тут же напрягся, и он, аккуратно приподняв голову мужчины, посмотрел в его лицо: глаза того оказались по-прежнему закрыты, но брови сосредоточенно нахмурились.

Меж тем Вэй У Сяню в потайной комнате при всем желании не удалось бы сориентироваться и предпринять ответные действия. Усопшие, затаившие крайне яростную злобу, излучали сокрушительные потоки темной энергии и могли захватывать живых, изливая свой гнев и передавая им собственные эмоции. Именно это и являлось причиной буйного поведения большинства тварей. Кроме того, подобный принцип лежал также в основе «Сопереживания». Когда Вэй У Сянь находился в своем физическом теле, оно служило заградительным барьером для его души, поэтому темная энергия ни за что не сумела бы войти в него без его согласия. Однако сейчас душа Вэй У Сяня вселилась в тонкий лист бумаги, и, само собой разумеется, его оборонительная способность резко снизилась. К тому же расстояние до головы было ничтожно мало, а уровень затаенной злобы Не Мин Цзюе – крайне высок, поэтому его эмоции в мгновение ока перекинулись на зазевавшегося на долю секунды Вэй У Сяня. Он успел лишь досадливо ахнуть, а в следующий момент уже почувствовал резкий запах крови.

Он не ощущал столь густого кровяного духа вот уже много лет, и что-то, глубоко захороненное в его естестве, тут же пробудилось, забурлило и завопило. Открыв глаза, Вэй У Сянь увидел перед собой мелькнувшее блеском лезвие, пролетевшие сплошной стеной брызги крови, а затем голову мужчины, взмывшую в небо одновременно с его рухнувшим телом.

На обезглавленном человеке сидело одеяние с клановым узором, изображающим слепящее солнце и пляшущие языки пламени. Вэй У Сянь посмотрел, как «он» убирает саблю обратно в ножны, а затем услышал низкий голос, исходящий из «его» рта: «Подберите голову и выставите ее напоказ псам из клана Вэнь».

Кто-то позади него ответил: «Слушаюсь!»

Вэй У Сянь сообразил, кого только что обезглавили.

Это был старший сын главы Ордена Ци Шань Вэнь, Вэнь Жо Ханя, – Вэнь Сюй. Не Мин Цзюе убил его в Хэ Цзяне: отрубил голову одним взмахом сабли и вывесил ее на поле боя на обозрение заклинателям из клана Вэнь. Труп же Вэнь Сюя разъяренные адепты Ордена Цин Хэ Не разорвали на мелкие кусочки, а затем размололи в фарш и втоптали в землю.

Не Мин Цзюе взглянул на мертвеца у своих ног, отшвырнул его ногой и, положив руку на рукоять сабли, не спеша огляделся.

Чи Фэн Цзунь обладал весьма высокой фигурой. Когда в прошлый раз Вэй У Сянь использовал «Сопереживание» с А-Цин, уровень его глаз находился довольно низко, а сейчас он оказался даже выше привычной линии обзора. Перед Вэй У Сянем предстало бесчисленное множество убитых и смертельно раненых людей, чьи тела разбросало по всей округе. Среди них нашлись заклинатели и в мантиях, расшитых солнцем и языками пламени, и в облачениях с головой зверя – клановым узором Ордена Цин Хэ Не – на спине; и в простых одеждах, без каких-либо опознавательных знаков. Каждая группа составляла примерно треть, и подобное мрачное зрелище и порождало пропитанный кровью воздух. Не Мин Цзюе зашагал вперед, непрестанно осматриваясь по сторонам, словно желал убедиться, не осталось ли среди заклинателей из Ордена Ци Шань Вэнь тех, кто еще сохранял в своей груди слабое дыхание жизни. Внезапно он услышал приглушенный звук, раздавшийся из дома с черепичной крышей,  стоявшего неподалеку.

Обнажив саблю, Не Мин Цзюе со свистом рассек хлипкую дверь ветхой лачуги, обнаружив мать и дочь, в паническом страхе прижавшихся друг к другу. Убогая обстановка хибары исключала сколь-нибудь надежные укрытия, поэтому матери и дочери пришлось притаиться под столом и замереть без движения. Когда в зрачках молодой женщины возникло отражение Не Мин Цзюе, с ног до головы покрытого кровью и обуреваемого жаждой убийства, по щекам ее побежали мелкие слезы, а девочка в ее руках широко раскрыла рот и в испуге застыла.

Однако стоило Не Мин Цзюе осознать, что в доме спрятались лишь обычные мать с дочерью, скорее всего, местные, не успевшие спастись бегством до начала военных действий, его сведенные над переносицей брови слегка расслабились. Как раз в этот момент к нему приблизился подданный, не ведающий, что происходит: «Глава Ордена?»

Мать и дочь знали лишь только то, что какие-то шайки заклинателей ворвались в мирное течение их будней и сцепились друг с другом так, что солнце и луна померкли в кровавом мареве. Никто из жителей не понимал, кто из налетчиков сражался за добро, а кто – за зло: они боялись любого, держащего в руках оружие. Увидев Не Мин Цзюе, мать и дочь решили, что смерть, несомненно, пришла за ними, и лица их исказились ужасом отчаяния. Но тот мельком взглянул на женщин и усмирил свою жажду убийства: «Все в порядке». 

Он опустил руку с зажатой в руке саблей и твердой поступью прошел в другую часть комнаты. Молодая женщина, крепко держа у груди дочь, бессильно повалилась на пол и, давясь слезами, тихо заскулила. 

Через пару шагов Не Мин Цзюе резко остановился и спросил подданного, следовавшего за ним по пятам: «Какой заклинатель до конца оставался на поле боя во время последней зачистки?»

Тот немного замялся: «До конца оставался на поле боя во время последней зачистки? Я… кажется, забыл».

Не Мин Цзюе нахмурился: «Доложи, как вспомнишь».

Он продолжил шествовать вперед, а подданный поспешил расспросить других. Вскоре он вновь нагнал Не Мин Цзюе и сообщил: «Глава Ордена! Я узнал. Заклинателя, до конца остававшегося на поле боя во время последней зачистки, зовут Мэн Яо».

При звуках этого имени брови Не Мин Цзюе поползли вверх, словно он слегка удивился услышанному.

Вэй У Сянь понимал причину его изумления. До того, как отец признал его, Цзинь Гуан Яо носил фамилию своей матери – Мэн, и это ни для кого не являлось тайной. Более того, фамилия эта была «широко известна в узких кругах».

Тогда немногие могли похвастаться, что стали свидетелями тому, как Цзинь Гуан Яо, будущий Лянь Фан Цзунь и хозяин Башни Кои, обладающий едва ли не безграничной властью, впервые к этой самой Башне пришел, однако молва и в то время уже успела разнести вести по всему свету. Мать Цзинь Гуан Яо была проституткой в одном из публичных домов Юнь Мэна, причем проституткой весьма прославленной и, по заверениям некоторых, одаренной многочисленными талантами. Слухи утверждали, будто она неплохо играла на гуцине и владела искусством каллиграфии, а в уровне образованности сумела бы заткнуть за пояс среднюю невесту из высокопоставленной и богатой семьи. Но, безусловно, какой бы завидной дамой она ни казалась, в людских умах шлюха навсегда оставалась шлюхой.   

Когда Цзинь Гуан Шань посещал Юнь Мэн, то он, разумеется, не упустил возможности воспользоваться услугами столь именитой жрицы любви. Он на несколько дней задержался у женщины по фамилии Мэн и отправился в путь полностью удовлетворенным, оставив ей подарок на память. Но вернувшись домой, Цзинь Гуан Шань повел себя привычным образом и поступил так же, как поступал десятки раз до этого, – напрочь забыл о некогда желанной им женщине.

В свете этой истории Мо Сюань Юй и его мать представлялись даже обласканными вниманием, ведь Цзинь Гуан Шань, по крайней мере, помнил, что где-то там у него родился сын, а после забрал его в Башню Кои. К Мэн Яо же судьба оказалась менее благосклонна. Сын проститутки ни за что не сумел бы сойти за человека из приличной семьи, но, родив Цзинь Гуан Шаню ребенка, женщина по фамилии Мэн, так же, как и вторая мадам Мо в свое время, всем сердцем и душой принялась ожидать, когда же объявится глава Ордена и заберет ее дитя. Она приложила все усилия, чтобы должным образом обучить Мэн Яо и подготовить его к будущей жизни среди заклинателей. Однако мальчик уже успел достичь возраста юноши, а его отец все не слал ни единой строчки, и вскоре женщина по фамилии Мэн слегка со смертельной болезнью.

Перед самой своей кончиной она вручила Мэн Яо памятный подарок, что оставил ей Цзинь Гуан Шань, и сказала сыну отправляться в Башню Кои. Тот послушался ее наказа, упаковал скромные пожитки и покинул Юнь Мэн. Испытав в дороге все трудности пути, Мэн Яо благополучно добрался до Лань Линя, но когда он пришел к Башне Кои, стража не пропустила его. Тогда он достал памятный подарок и попросил известить главу Ордена о своем прибытии.

Цзинь Гуан Шань оставил его матери жемчужную пряжку, которая в Ордене Лань Линь Цзинь ничем особенным не являлась: стоило протянуть руку - и горсти подобных безделушек сами прыгали в ладони. Странствуя в поисках романтических приключений, Цзинь Гуан Шань часто раздавал их красивым женщинам, при этом делал вид, будто эта маленькая и симпатичная вещица являлась чем-то ценным и, конечно же, не забывал сопровождать свой дар клятвами в вечной любви. Сбыв очередную пряжку с рук, Цзинь Гуан Шань больше никогда о ней не вспоминал. 

К несчастью, Мэн Яо выбрал крайне неудачное время для воссоединения с отцом. В тот день как раз случился день рождения Цзинь Цзы Сюаня, и Цзинь Гуан Шань вместе с мадам Цзинь и остальными родственниками радостно пировали, широко отмечая именины своего горячо обожаемого сына. Шесть часов спустя, когда сумерки уже опустились на город, а празднующие вознамерились возжечь яркие фонари и вознести молитвы о благополучии и процветании, слуга, наконец-то, улучил момент и сообщил господам о Мэн Яо. Однако стоило мадам Цзинь увидеть жемчужную пряжку, как в голове у нее мигом пронеслись все неблаговидные поступки Цзинь Гуан Шаня, а лицо тут же помрачнело. Тогда ее муж без лишних слов раскрошил жемчужину в пыль, а после громко забранился на посыльного, приказав прогнать стоявшего снаружи, кем бы он ни являлся, чтобы тот своим видом не портил им гуляние.

И вот Мэн Яо спихнули ногой с лестницы, ведущей в Башню Кои. Он пересчитал своим телом все ступени, от самого верха до самого низа. 

Говорят, будто он молча поднялся, стер кровь со лба, отряхнул свои одежды, а затем подобрал свои пожитки и ушел прочь. 

Сразу после начала Аннигиляции Солнца, Мэн Яо присоединился к войскам Ордена Цин Хэ Не.

В то время Не Мин Цзюе подчинялись и адепты его собственного Ордена, и бродячие заклинатели. Все они расквартировались в различных местах, в том числе и на безымянном горном хребте в Хэ Цзяне. Не Мин Цзюе отправился туда пешком, но, не добравшись до лагеря, заметил, как из изумрудного леса выходил юноша в простых одеждах с<i> бамбуковой трубкой</i>  в руке.

Похоже, он только что набрал воды и изнуренным шагом брел обратно в лагерь. Однако перед самым входом в пещеру юноша внезапно остановился и некоторое время простоял без движения, внимательно прислушиваясь и словно сам с собой решая, следует ли ему входить или же нет. В конце концов, он развернулся и, по-прежнему сжимая бамбуковую трубку в руке, пошел прочь. 

Пройдя немного, он нашел подходящий пятачок на обочине дороги, присел на корточки, извлек из-за пазухи сухой паек и принялся есть, запивая водой.

Не Мин Цзюе приблизился к нему. Юноша, жевавший с опущенной головой, неожиданно обнаружил себя в длинной тени. Он поднял взгляд, поспешно отложил провизию в сторону и встал на ноги: «Глава Ордена Не».

Юноша оказался сравнительно невысоким, светлокожим и темнобровым: он обладал той самой «выгодной» наружностью Цзинь Гуан Яо. В то время его еще не приняли в клан Цзинь, поэтому яркая точка цвета киновари на его лбу отсутствовала. Не Мин Цзюе хорошо запомнил его лицо: «Мэн Яо?» 

Тот почтительно ответил: «Так точно».

Не Мин Цзюе спросил: «Почему ты не отдыхаешь в пещере вместе с остальными?» 

Мэн Яо приоткрыл рот, намереваясь ответить, но, в итоге лишь неловко улыбнулся, словно не знал, что сказать. Заметив его реакцию, Не Мин Цзюе оставил юношу и широкими шагами направился к пещере. Тот, по-видимому, хотел задержать его, но не осмелился. Добравшись до места, Не Мин Цзюе затаил дыхание, чтобы никто не смог обнаружить его, и замер у входа в грот, из которого доносились оживленные людские голоса.

«Ага, это он…»

«Да ладно? Сын Цзинь Гуан Шаня? Но как его дитя может влачить столь же жалкое существование, что и мы с вами? Почему он не вернется к отцу? Ведь стоит папочке лишь щелкнуть пальцем, и все его неприятности вмиг рассеются».

«Ты думаешь, он сам не мечтает об этом? Тогда с чего бы ему тащиться в Лань Линь аж с самого Юнь Мэна с памятным подарком за пазухой?»

«Ну тут он явно просчитался. Жена Цзинь Гуан Шаня еще та дамочка».

«Да дело даже не в этом. У Цзинь Гуан Шаня целый выводок ублюдков, по меньшей мере, дюжина незаконнорожденных сыновей и дочерей. И ты когда-нибудь слышал, чтобы он признавал хоть кого-то из них? Все, чего он добился, – это окончательно опозорился».

«Ну так, может быть, не стоило надеяться на чудо? Безусловно, его избили до полусмерти, но чья ж в том вина? Ему некого корить, кроме самого себя. Сам же нарвался».

«Да он круглый дурак! У Цзинь Гуан Шаня есть Цзинь Цзы Сюань, так с какого перепугу ему вдруг принимать еще одного сына? К тому же, от проститутки, которая скакала на сотнях мужиков. Еще неизвестно, чей он ребенок. И, скорее всего, сам Цзинь Гуан Шань отказался от него, потому что и сам не уверен, что тот рожден от его семени! Ха-ха-ха-ха…»

«Думаешь? А мне кажется, он просто забыл, что когда-то там трахался с какой-то бабой».

«А мне даже нравится, что семя Цзинь Гуан Шаня настолько смирилось со своей судьбой, что ходит для нас по воду, ха-ха-ха-ха…»

«Ага, смирился, держи карман шире. Ты только полюбуйся, как он изо всех сил старается проявить себя. Целыми днями рыскает, высунув язык от напряжения, и пытается угодить всем и каждому. Он из кожи вон лезет, чтобы достичь чего-то стоящего и добиться признания папочки».

В сердце Не Мин Цзюе вспыхнула ярость и опалила грудь Вэй У Сяня.

Ладонь Не Мин Цзюе тяжело легла на рукоять оружия. Мэн Яо попытался остановить его, но не успел: сабля уже обнажилась, и огромный валун у входа в пещеру рухнул на землю. Внутри устроили привал около дюжины заклинателей, и все они, переполошившись из-за шума, тут же вскочили на ноги и вынули мечи из ножен. Бамбуковые трубки с водой с треском раскатились по всей пещере. Следом раздался грохочущий голос Не Мин Цзюе: «Вы пьете воду, что он вам принес, и этими же ртами злорадствуете за его спиной! Вы вступили в ряды моих воинов, чтобы истреблять псов из клана Вэнь или чтобы попусту трепать языками?!» 

Все в пещере бестолково засуетились. Они знали крутой нрав Чи Фэн Цзуня: чем больше человек пытался оправдаться, тем сильнее Не Мин Цзюе гневался. Поняв, что сегодня им точно не удастся избежать наказания и придется, так или иначе, признаваться, заклинатели не осмелились вымолвить ни слова. Не Мин Цзюе холодно усмехнулся, но проходить дальше не стал, и вместо этого обернулся к Мэн Яо: «Ты, иди за мной».

Он направился к подножию горы, а Мэн Яо послушно поплелся за ним. С каждым шагом последний все сильнее и сильнее понуривался и тащился все медленнее и медленнее.

Он долгое время мялся, но потом все же сказал: «Благодарю Вас, глава Ордена Не».

Не Мин Цзюе ответил: «Твердый духом муж гордо ступает по дороге добродетели. Не стоит обращать внимание на кривотолки всяких бездельников».

Мэн Яо кивнул: «Верно».

Несмотря на подобный ответ, лоб Мэн Яо все еще бороздили тревожные складки. Сегодня Не Мин Цзюе протянул ему руку помощи и на некоторое время утихомирил злопыхателей Мэн Яо. Но ведь в будущем эти заклинатели наверняка заставят его поплатиться, и цена будет в сотни раз выше. Разве мог он прекратить волноваться?

Не Мин Цзюе продолжил: «Чем больше эти люди болтают о тебе гадости, тем упорнее ты стремишься к своим целям, чтобы однажды им больше не о чем было судачить. Я видел тебя на поле боя. Ты всегда оказывался на передовой, а каждый раз после сражения оставался и помогал мирным жителям. Так держать. Продолжай в том же духе».

Услышав эти речи, Мэн Яо на секунду остолбенел, но затем слегка расправил плечи. Не Мин Цзюе добавил: «Ты довольно проворно управляешься с мечом, но тебе не хватает уверенности. Больше тренируйся».

В этой фразе прозвучало очевидное поощрение, и Мэн Яо поспешил ответить: «Премного благодарен за совет, глава Ордена Не».

Но Вэй У Сянь уже знал, что сколько бы тот ни тренировался, уверенность в движениях так и не придет к нему. В отличие от других учеников Цзинь Гуан Яо не изучал в детстве фундаментальных основ фехтования, поэтому никогда не смог достичь уровня своего потенциала. Впоследствии в заклинательском искусстве ему пришлось полагаться на богатый выбор усвоенных приемов, но не на какой-то один, ставший коронным. Именно по этой причине он постоянно крутился возле глав различных орденов и худо-бедно перенимал их манеры ведения боя. Она же служила поводом порицать его как «похитителя стилей».

Во время Аннигиляции Солнца Хэ Цзянь являлся стратегически важной местностью для обеих сторон и, кроме того, главным театром военных действий Не Мин Цзюе. Он неприступной крепостью стоял на пути Ордена Ци Шань Вэнь и не позволял им продвигаться на юг. Орден Цин Хэ Не и Орден Ци Шань Вэнь издавна испытывали неприязнь друг к другу, но всегда сдерживали свое недовольство. Когда же грянула война, обе стороны дали волю накопившейся ярости. И малые стычки, и масштабные сражения велись не на жизнь, а на смерть, и часто оборачивались беспорядочным кровавым месивом. Мирное население Хэ Цзяня несло большие потери. Орден Ци Шань Вэнь, разумеется, не заботился такими мелочами, но Орден Цин Хэ Не не мог действовать без оглядки.

В подобных обстоятельствах Мэн Яо, без устали выходящий на поле боя и после каждой битвы оказывающий поддержку местным жителям, все больше и больше привлекал внимание Не Мин Цзюе. Вскоре он решил постоянно иметь Мэн Яо под рукой и повысил его до своего помощника. Тот же, в свою очередь, ухватился за предоставленную возможность и с блеском выполнял все данные ему поручения. В то время прежний Цзинь Гуан Яо, в отличие от себя будущего, не получал от Не Мин Цзюе суровых нравоучений и строгой брани, а, наоборот, высоко ценился им. За свою жизнь Вэй У Сянь успел узнать слишком много шуток на тему «Лянь Фан Цзунь спасается бегством, едва заслышав шаги Чи Фэн Цзуня». Всякий раз, когда он наблюдал, как Мэн Яо мирно и даже свободно ведет беседу с Не Мин Цзюе, Вэй У Сянь ощущал некую невероятность происходящего.

Однажды поля сражения в Хэ Цзяне посетил один гость.

Во время Аннигиляции Солнца каждый из Достопочтимой Троицы стал героем многочисленных эпичных историй, передаваемых из уст в уста. Рассказы о Чи Фэн Цзуне повествовали о его неукротимой мощи, стирающей с лица земли любого пса из клана Вэнь, возникшего на его пути. Однако Цзэ У Цзюнь Лань Си Чэнь отличался от него. Когда обстановка в Гу Су стала менее напряженной, Лань Ци Жэнь прочно занял оборонительные позиции, и с тех пор Лань Си Чэнь часто странствовал по территориям особенно жестоких столкновений, оказывая помощь союзникам и приходя на выручку мирному населению. Он бесчисленное множество раз отвоевывал утраченные позиции и спасал от гибели гражданских, поэтому простые люди ликовали от радости при одном лишь звуке его имени, и луч надежды освещал их сердца, словно судьба даровала им еще один шанс на жизнь.

Когда Лань Си Чэнь, сопровождая заклинателей на поля сражений, проходил через Хэ Цзянь, служивший перевалочным пунктом для армии сопротивления, он каждый раз останавливался здесь на короткий отдых. Вот и сегодня Не Мин Цзюе встретил его и провел в просторную и залитую огнями залу, где уже сидели несколько других заклинателей.

Лань Си Чэнь выглядел едва ли не полной копией Лань Ван Цзи, но Вэй У Сянь различал их с первого взгляда. Тем не менее, посмотрев в лицо старшего брата, он невольно подумал: «Интересно, что сейчас происходит с моим телом. Если в бумажное воплощение вторглась темная энергия, значит, то же самое случилось и с физической оболочкой? Заметит ли Лань Чжань, что что-то пошло не так?»

После пары приветственных фраз, Мэн Яо, стоявший подле Не Мин Цзюе, обошел собравшихся в зале людей и поднес им чай. На линиях фронта не находилось места служанкам или особым церемониям, и каждый человек работал за шестерых, поэтому повседневные мелочи, наподобие обслуживания гостей, добровольно взял на себя Цзинь Гуан Яо, помощник Не Мин Цзюе. Однако увидев подавальщика, некоторые заклинатели пришли в замешательство и поменялись в лицах. Побасенки о «веселых приключениях Цзинь Гуан Шаня» всегда с радостью подхватывали в народе, и Мэн Яо долгое время являлся объектом насмешек, поэтому кое-то из присутствующих узнал его. Вероятно, эти люди побрезговали пить из чашек, которые обеими руками держал сын проститутки, и молча отставили посуду в сторону, а затем даже вынули из рукавов белые платки и принялись яростно тереть пальцы, словно им было неприятно касаться той же поверхности, что и он, пусть это случилось и непреднамеренно. Не Мин Цзюе никогда не обращал внимания на подобные мелочи, однако Вэй У Сянь все же уловил развернувшуюся картину краем его глаза. Мэн Яо же вел себя так, будто ничего не замечал, и с неугасающей улыбкой продолжил подавать чай. 

Когда очередь дошла до Лань Си Чэня, тот принял из его рук чашку, коротко взглянул на Мэн Яо и улыбнулся: «Благодарю».

Он тотчас же сделал глоток, и лишь после возобновил беседу с Не Мин Цзюе. Остальным заклинателям, оказавшимся свидетелями этой сцены, стало немного не по себе. 

Не Мин Цзюе не принадлежал к числу любителей праздных разговоров, но в присутствии Лань Си Чэня он несколько смягчился: «Ты к нам надолго?»

Лань Си Чэнь ответил: «Мин Цзюе-сюн, я переночую в твоем лагере, а на следующее утро отправлюсь дальше, на встречу с Ван Цзи».

Не Мин Цзюе спросил: «Куда?»

Лань Си Чэнь сказал: «В Цзян Лин».

Не Мин Цзюе нахмурился: «Но разве Цзян Лин еще не в руках псов из клана Вэнь?»

Лань Си Чэнь ответил: «Его освободили пару дней назад. Сейчас им владеет Орден Юнь Мэн Цзян».

Глава какого-то клана подал голос: «Глава Ордена Не, возможно, слухи еще не достигли вас. Глава Ордена Юнь Мэн Цзян весьма основательно засел в том регионе».

Еще один человек добавил: «А как же иначе? Вэй У Сянь может в одиночку справиться с миллионами, так кого же ему бояться? В отличие от нас, отчаянно сражающихся за собственные жизни, ему стоит лишь окопаться в одном месте и преспокойненько наблюдать за ситуацией. Вот уж повезло, так повезло…»

Кто-то заметил, что разговор плавно перетекает в нехорошее русло, и спешно вмешался: «Но зато у нас есть Цзэ У Цзюнь и Хань Гуан Цзюнь, которые приходят на помощь каждому. Если бы не они, то неизвестно, сколько бы кланов и невинных обывателей пали жертвами псов из клана Вэнь».

Не Мин Цзюе спросил: «Твой брат тоже там?»

Лань Си Чэнь кивнул: «Верно, он сменил нескольких наших адептов в Цзян Лин в начале прошлого месяца».

Не Мин Цзюе удивился: «Но твой брат – весьма искусный заклинатель, и его одного хватило бы с головой. Зачем же ты едешь туда?»

Услышав, что Не Мин Цзюе высоко оценил способности Лань Ван Цзи, Вэй У Сянь внезапно крайне обрадовался: «Какая прозорливость, Чи Фэн Цзунь!»

Лань Си Чэнь вздохнул: «Мне неловко об этом говорить, но, похоже, со дня своего прибытия в Цзян Лин Ван Цзи только и делает, что ругается с молодым господином Вэем из Ордена Юнь Мэн Цзян. Я должен лично разведать обстановку».

Не Мин Цзюе спросил: «А что у них случилось?»

Кто-то ответил: «Мне кажется, Хань Гуан Цзюнь препирается с Вэй У Сянем лишь потому, что приемы того слишком уж темные и неправильные. Люди толкуют, будто Хань Гуан Цзюнь отчитывает Вэй У Сяня прямо в лицо за то, что он оскверняет усопших, безжалостен и любит убивать, сбился с пути и предал свои прежние идеалы. Но здесь все только и судачат о битве при Цзян Лин, а о силе Вэй У Сяня рассказывают самые невероятные истории. Хотел бы я, чтобы судьба предоставила мне возможность хоть одним глазком взглянуть на него в бою».

На самом деле слова этого человека были еще терпимы. Самые ретивые охотники до сплетен утверждали, что он и Лань Ван Цзи, стоя на поле брани, одной рукой сражались с псами из клана Вэнь, а другой – друг с другом. В действительности же тогда они не дрались по любому поводу, словно кошка с собакой, но, тем не менее, периодически вступали в мелкие перепалки. Вэй У Сянь целыми днями потрошил могилы, а Лань Ван Цзи бесконечно нудил под ухом о том, что он выбрал Путь Тьмы, и это рано или поздно разрушит его тело и душу, а иногда даже напрямую пытался препятствовать Вэй У Сяню. Кроме того, каждые несколько дней они бились с псами из клана Вэнь как на открытой местности, так и совершая тайные вылазки. В то время оба мужчины легко впадали в ярость, и поэтому часто, взбесившись, разбредались по разным углам. Теперь же Вэй У Сянь, слушая предания давно минувших дней, ощущал те события так, словно они произошли в прошлой жизни. Внезапно он вспомнил, что они и впрямь произошли в прошлой жизни.

Кто-то сказал: «А я думаю, что Хань Гуан Цзюню нет нужды вести себя подобным образом. В наши дни даже живые висят на волоске от гибели. Разве стоит нам беспокоиться о каких-то мертвецах?»

Еще один человек добавил: «Да, времена нынче тяжкие. Глава Ордена Цзян прав: если уж касаться вопросов правильности Пути, то есть ли хоть кто-то, чьи методы порочнее методов Ордена Ци Шань Вэнь? Как бы то ни было, он на нашей стороне и истребляет псов из клана Вэнь, так что же в этом плохого?»

Вэй У Сянь подумал: «Ага, вот только когда вы шли на меня войной, то пели уже совсем по-другому».

Вскоре Лань Си Чэнь и остальные поднялись со своих мест и вслед за Мэн Яо прошли по гостевым комнатам. Не Мин Цзюе вернулся в свои покои, прихватил с собой длинную саблю и направился к Лань Си Чэню.  

Однако, приблизившись к его спальне, он вдруг услышал голоса двух мужчин. Лань Си Чэнь заговорил: «Надо же, какое совпадение. Ты присоединился к войскам Мин Цзюе-сюна и даже стал его помощником».

Мэн Яо ответил: «Мне выпала большая честь удостоиться поощрения Чи Фэн Цзуня».

Лань Си Чэнь улыбнулся: «Мин Цзюе-сюн обладает довольно вспыльчивым нравом. Уверен, заслужить его поощрение было не так-то просто». 

Немного помолчав, он добавил: «Сейчас глава Ордена Лань Лин Цзинь переживает не лучшие времена в Лан Я. Я слышал, он отчаянно нуждается в способных воинах».

Мэн Яо на миг растерялся: «Цзэ У Цзюнь, вы говорите, что…»

Лань Си Чэнь пришел ему на помощь: «Тебе нет нужды осторожничать со мной. Я не забыл, как однажды ты сказал мне, что не теряешь надежды добиться места адепта в Ордене Лань Лин Цзинь и получить признание своего отца. Но сейчас ты уже достиг довольно высокого поста и обеспечил себе будущее под командованием Мин Цзюе-сюна. Поэтому я спрашиваю тебя, твои мечты все еще при тебе?»

Похоже, что Мэн Яо затаил дыхание и крепко задумался. Лишь через некоторое время он ответил: «При мне…»

Лань Си Чэнь сказал: «Я так и думал».

Мэн Яо продолжил: «Но теперь я помощник главы Ордена Не. И я безмерно благодарен ему за покровительство, поэтому не могу покинуть Хэ Цзян, какими бы мои мечты не оставались». 

Лань Си Чэнь вновь немного помолчал, а затем произнес: «Что верно, то верно. Если ты надумаешь отбыть в Лан Я, то сообщить о своем решении будет довольно сложно. Но все же, я убежден, что если ты осмелишься рассказать ему, то Мин Цзюе-сюн с уважением отнесется к твоему выбору. Правда, есть ничтожная вероятность, что он откажет тебе, но я всегда могу попробовать уговорить его».

Не Мин Цзюе внезапно спросил: «Почему я должен отказать ему?»

Он распахнул дверь и вошел в комнату. Лань Си Чэнь и Мэн Яо с серьезными лицами сидели друг напротив друга и, увидев Не Мин Цзюе, слегка удивились. Мэн Яо немедленно вскочил на ноги, но тот, не дав ему раскрыть рта, сказал: «Сядь».

Мэн Яо остался стоять на месте. Не Мин Цзюе добавил: «Завтра я напишу для тебя рекомендательное письмо».

Мэн Яо растерялся: «Глава Ордена Не?»

Не Мин Цзюе пояснил: «Ты можешь взять его с собой в Лан Я и найти своего отца».

Мэн Яо затараторил: «Глава Ордена Не, но если Вы все слышали, то значит, знаете, что я сказал…»

Не Мин Цзюе перебил его: «Я повысил тебя не потому, что ждал благодарности за свое покровительство. Я лишь посчитал, что ты хорошо справишься с обязанностями, которые накладывает этот пост, и твои личные качества пришлись мне по нраву. А если ты и впрямь хочешь отплатить мне добром, то убей побольше псов из клана Вэнь!»

Мэн Яо, несмотря на все свое красноречие, в этот раз не нашел подходящих слов. Лань Си Чэнь улыбнулся: «Видишь, я же говорил, что Мин Цзюе-сюн с уважением отнесется к твоему выбору».

Глаза Мэн Яо слегка покраснели: «Глава Ордена Не, Цзэ У Цзюнь… Я…»

Он опустил голову: «Я действительно не знаю, что сказать…»

Не Мин Цзюе опустился на стул: «Раз не знаешь, что сказать, то ничего и не говори».

Он положил на стол руку с зажатой саблей, принесенной им из спальни. Лань Си Чэнь при виде нее улыбнулся: «Сабля Хуай Сана?»

 

Не Мин Цзюе ответил: «Я знаю, что в твоих краях он в безопасности, но, тем не менее, ему нельзя забывать об учебе. Попроси своих людей погонять его в свободное время. В следующий раз я проверю его владение оружием и знание заклинаний».

Лань Си Чэнь убрал саблю Не Хуай Сана в свой рукав: «Хуай Сан отлынивал от занятий, прикрываясь тем, что забыл свою саблю дома. Теперь же у него не останется отговорок».

Не Мин Цзюе полюбопытствовал: «Кстати, а вы, получается, уже раньше встречались?»

Мэн Яо ответил: «Да, я уже был знаком с Цзэ У Цзюнем».

Не Мин Цзюе удивился: «Откуда? И как давно?»

Лань Си Чэнь улыбнулся и покачал головой: «Давайте не будем продолжать. Это позор всей моей жизни. Мин Цзюе-сюн, пожалуйста, не задавай больше вопросов».

Не Мин Цзюе изумился: «Как ты можешь бояться осрамиться передо мной? Мэн Яо, рассказывай».

Но Мэн Яо тоже покачал головой: «Если Цзэ У Цзюнь не желает поведать об этом, то и мне следует сохранить его тайну».

Вся троица еще долгое время общалась между собой, иногда на серьезные темы, а иногда об обычных пустяках. Их болтовня приняла более раскованный характер, чем во время пребывания в общей зале. Слушая речи мужчин, Вэй У Сянь часто хотел вставить пару слов, но, разумеется, ему не предоставлялось подобной возможности. 

Он подумал: «Похоже, в то время они неплохо относились друг к другу. А Цзэ У Цзюнь, кстати, прекрасно умеет поддерживать беседу. Почему же Лань Чжань не такой? Впрочем, его неспособность вести праздные разговоры, но вместо этого молчать, словно в рот воды набрав, тоже весьма неплоха. Я говорю за нас двоих, а он слушает и время от времени добавляет «мгм», а потом еще «мгм», и все складывается как нельзя лучше. Как же это называется…»

Несколько дней спустя Мэн Яо отправился в Лан Я, прихватив с собой рекомендательное письмо Не Мин Цзюе.

После его отъезда Не Мин Цзюе взял себе нового помощника, но Вэй У Сянь заметил, что тот был не в пример нерадивее. Мэн Яо обладал редкой смышленостью и сообразительностью, понимал малейшие намеки и не нуждался в пространных объяснениях для безукоризненного выполнения приказов. Он решительно брался за любое дело, всегда трудясь на совесть, и каждый, привыкший к его услугам, невольно сравнивал с ним всех последующих работников. 

Через некоторое время дела Ордена Лань Лин Цзинь в Лань Я пошли совсем туго, и Цзинь Гуан Шань насилу справлялся в одиночестве. Лань Си Чэнь как раз оказывал поддержку союзникам в другой местности, и глава Ордена Лань Лин Цзинь запросил помощи из Хэ Цзяна. Не Мин Цзюе сразу же откликнулся и выдвинулся в Лан Я. 

По окончании битвы Цзинь Гуан Шань, до этого терпящий поражение за поражением, явился к нему выразить свою благодарность. Не Мин Цзюе перекинулся с ним парой дежурных фраз, а затем поинтересовался: «Глава Ордена Цзинь, а чем сейчас занимается Мэн Яо?»

При звуках этого имени Цзинь Гуан Шань удивился: «Мэн Яо? Эм… Глава Ордена Не, я ни в коем случае не желаю оскорбить Вас, но кто это?»

Не Мин Цзюе нахмурился. История о том, как Мэн Яо пнули с лестницы Башни Кои долгое время гуляла в народе. Даже люди, не имеющие к ней никакого отношения, знали о разыгравшейся комедии, поэтому тот, кто напрямую связан с этим, ни за что не забыл бы имя Мэн Яо. Лишь у самого бессовестного человека хватило бы наглости прикинуться дурачком, и, по-видимому, Цзинь Гуан Шань подобным человеком и являлся. 

Не Мин Цзюе холодно пояснил: «Мэн Яо – мой прошлый помощник. Я написал для него рекомендательное письмо и послал его к вам».

Цзинь Гуан Шань продолжил делать вид, будто не понимает, о чем идет речь: «Вот как? Но мне не попадались на глаза ни письмо, ни тот, о ком вы говорите. Ах, какая незадача. Если бы я только знал, что глава Ордена Не послал ко мне своего помощника, то принял бы его с распростертыми объятиями. Но скажите, вы добрались до нас без приключений?»

Цзинь Гуан Шань просто-напросто увиливал от ответа, утверждая, что подзабыл, слышал ли он о Мэн Яо раньше, или же нет. Не Мин Цзюе все более мрачнел. Он понимал, что дело нечисто, поэтому удалился без особых церемоний и отправился расспросить других заклинателей. Однако он так и не смог обнаружить никаких зацепок, и, в конце концов, решил прогуляться по окрестностям.

По дороге ему попался небольшой лесок, довольно тихий и уединенный, и совсем недавно подвергшийся внезапному налету, поэтому поле боя еще не успели зачистить. Не Мин Цзюе зашагал по тропинке вглубь рощицы. В пути ему встречались многочисленные трупы заклинателей, одетых в мантии Ордена Ци Шань Вэнь, Ордена Лань Лин Цзинь и прочих орденов.

Внезапно спереди раздалось легкое цоканье языком.

Не Мин Цзюе положил руку на рукоять сабли и подкрался к источнику звука. Отодвинув в сторону ветки, он увидел Мэн Яо,возвышающегося над горой мертвых тел. Тот вытаскивал из груди заклинателя меч рукой, обращенной ладонью вверх. 

Лицо его выражало предельную невозмутимость, а атаки наносились стремительно и точно; сам же Мэн Яо соблюдал крайнюю осторожность и не позволял ни единой капле крови запачкать свое одеяние.

Мэн Яо держал не свой меч. Его рукоять украшали кованые языки пламени – меч принадлежал заклинателю из Ордена Ци Шань Вэнь.

И стиль фехтования тоже принадлежал Ордену Ци Шань Вэнь.

Человек, погибший от его меча, был одет в мантию с «Сиянием средь снегов» на груди. Он являлся адептом Ордена Лань Лин Цзинь.

Не Мин Цзюе видел все собственными глазами. Он молча обнажил саблю на пару сантиметров, и по лесу эхом разнесся звенящий лязг.

Услышав знакомый звук металла, выходящего из ножен, Мэн Яо тотчас же задрожал. Он резко обернулся, и ни жив ни мертв от страха спросил: «Глава Ордена Не?..»

Не Мин Цзюе полностью обнажил саблю. Она ярко блестела на солнце, а лезвие слегка отливало алым оттенком крови. Вэй У Сянь ощутил, как его захлестывает ярость, перемежаясь с разочарованием и ненавистью.

Мэн Яо знал нрав Не Мин Цзюе, как никто иной. Он со звоном отбросил меч в сторону: «Глава Ордена Не! Глава Ордена Не! Прошу, погодите, погодите! Я могу все объяснить!»

Не Мин Цзюе выкрикнул: «И что ты собрался объяснять?!»

Мэн Яо бросился к нему, падая и продолжая ползти дальше: «Мне пришлось так поступить, пришлось!»

Не Мин Цзюе дымился от гнева: «И что же тебя заставило?! Что я сказал тебе, посылая сюда?»

Мэн Яо упал на колени у его ног: «Глава Ордена Не, глава Ордена Не, выслушайте меня, прошу! Я вступил в ряды воинов Ордена Лань Лин Цзинь. А это – мой командир. С самого моего появления здесь он свысока смотрел на меня, часто унижал, оскорблял и даже бил…»

Не Мин Цзюе спросил: «И поэтому ты убил его?»

Мэн Яо ответил: «Нет! Не поэтому! Разве есть унижения, что я не могу вынести? Или побои и брань, что я не могу стерпеть? Но каждый раз, когда мы захватывали крепости Ордена Ци Шань Вэнь, я из кожи вон лез, чтобы составить идеальный план нападения, и на поле боя первым бросался в атаку, а он всегда лишь шептал пару слов кому надо или же строчил пару бесполезных бумажек, и присваивал все боевые заслуги себе, утверждая, будто я не имел ко всему никакого отношения. И это случалось не раз и не два. Он поступал так каждый раз, каждый! Я пытался поговорить с ним, но он плевать хотел на все мои увещевания. Тогда я обратился к своим сослуживцам, но никто даже слушать меня не хотел. А сейчас он сказал, что моя мать была, была… Моему терпению пришел конец! На короткий миг мой рассудок затуманился от гнева – и вот что произошло!»

Слова в паническом ужасе сами собой вылетали из его рта, словно Мэн Яо опасался, что Не Мин Цзюе разрубит его на части, даже не позволив договорить. Но как бы то ни было, его рассказ вышел ясным и логически стройным: каждая фраза делала упор на несчастности и безгрешности Мэн Яо и подчеркивала возмутительное поведение остальных. Не Мин Цзюе схватил его за воротник и поднял с колен: «Ты лжешь!»

Мэн Яо колотил озноб. Не Мин Цзюе уставился в его глаза и отчеканил: «Твоему терпению пришел конец, и рассудок затуманился от гнева? Но будет ли взбешенный до крайности человек убивать с выражением лица, подобным твоему? Будет ли он намеренно заманивать жертву в безлюдный лес, в котором только что отгремела битва? Или, может быть, он пронзит их мечом Ордена Ци Шань Вэнь, используя их прием «внезапное нападение», чтобы все приняли смерть этого человека за их деяние, а настоящему убийце все сошло с рук? Ты давно все спланировал!»

Мэн Яо поднял руку, словно клялся: «Я сказал правду! От первого до последнего слова!»

Не Мин Цзюе зарычал: «Даже если и так, тебе все равно не следовало убивать его! То была всего лишь парочка заслуг, и не более! Тебе так нужна капля дутой славы, тешащей твое самолюбие?!

Мэн Яо пробормотал: «Всего лишь парочка заслуг, и не более?»

Его голос задрожал: «Что вы называете «парочкой заслуг, и не более?» Чи Фэн Цзунь, известно ли Вам, сколько сил я вложил в эту парочку заслуг? Сколько лишений перенес ради них? Дутая слава? У меня ничего нет, кроме капли этой дутой славы!»

Не Мин Цзюе посмотрел на него, колотящегося как в лихорадке, с глазами, полными слез: разница между теперешним Мэн Яо и Мэн Яо, невозмутимо убивавшем человека, поражала, и Не Мин Цзюе оказался столь ошеломлен, что никак не мог прогнать из головы эту картину. Он подал голос: «Мэн Яо, позволь задать тебе один вопрос. В день, когда мы впервые встретились, ты умышленно притворился забитым и слабым, чтобы я вступился за тебя? А если бы я не стал, то ты поступил бы так же, как и сегодня, и просто переубивал бы всех в той пещере?»

Кадык Мэн Яо дернулся, и капля холодного пота упала вниз. Он приоткрыл рот, намереваясь ответить, но Не Мин Цзюе резко отрезал: «Не ври мне!»

Мэн Яо вздрогнул и проглотил так и непроизнесенные слова. Он молча стоял на коленях, трясясь всем телом и вцепившись пальцами правой руки в землю. 

После долгого молчания Не Мин Цзюе убрал саблю в ножны: «Я не трону тебя».

Мэн Яо тут же поднял на него взгляд. Не Мин Цзюе продолжил: «Возвращайся в Орден Лань Лин Цзинь, признайся во всем сам и получи заслуженное наказание. Пусть они по своим законам решают, как поступить с тобой».

Мэн Яо растерялся, но все же ответил: «Чи Фэн Цзунь, я не могу сдаться. Я зашел уже слишком далеко».

Не Мин Цзюе сказал: «Ты не просто зашел слишком далеко, ты сбился с верного пути».

Мэн Яо произнес: «Вы посылаете меня на верную гибель».

Не Мин Цзюе возразил: «Нет, если ты говоришь правду. Пойди, раскайся и начни жизнь с нового листа».

Мэн Яо прошептал: «Отец так и не замечает меня…»

Но Цзинь Гуан Шань замечал его.

Просто притворялся, будто не знает о его существовании.

Однако в итоге Мэн Яо подчинился Не Мин Цзюе, и ценой невероятных усилий выдавил из себя «да».

Они оба помолчали. Тишину нарушил Не Мин Цзюе: «Вставай».

Мэн Яо отрешенно поднялся, будто разум его помутился, а тело разом лишилось всех жизненных сил и, неловко спотыкаясь, сделал несколько шагов вперед. Не Мин Цзюе, заметив, что он вот-вот завалится навзничь, поддержал юношу руками. Мэн Яо пробормотал: «Благодарю, глава Ордена Не…»

Еще раз окинув взором насмерть перепуганного и потерянного Мэн Яо, Не Мин Цзюе развернулся уходить. Но тут вдруг за спиной он услышал: «Я все равно не могу…»

Не Мин Цзюе резко оглянулся. В руках Мэн Яо каким-то образом оказался меч.

Он повернул его острием к животу, и голосом, полным отчаяния, произнес: «Глава Ордена Не, я недостоин твоей милости».

С этими словами Мэн Яо с силой надавил на меч. Зрачки Не Мин Цзюе мгновенно сузились до черных точек. Он попытался выхватить оружие у него из рук, но опоздал: меч молниеносно пронзил внутренности Мэн Яо и вышел со спины. Его тело рухнуло в лужу чужой крови.

Не Мин Цзюе замер на долю секунды, затем быстро шагнул вперед, опустился на одно колено и перевернул Мэн Яо лицом вверх: «Ты!..»

Мэн Яо с обескровленным лицом бессильно взглянул на Не Мин Цзюе, и с трудом улыбнулся: «Глава Ордена Не, я…»

Неоконченная фраза повисла в воздухе. Голова Мэн Яо медленно запрокинулась назад. Не Мин Цзюе, обхватив того руками и стараясь не коснуться меча, быстро прижал ладонь к груди Мэн Яо и принялся переливать ему светлую энергию. Однако через пару секунд тело Не Мин Цзюе коротко тряхнуло, а из живота потянулся холодный поток энергии Инь. 

Вэй У Сянь заранее догадался, что Мэн Яо лишь притворялся, чтобы заманить его в ловушку, поэтому ничуть не удивился произошедшему. Но Не Мин Цзюе, похоже, никак не ожидал, что Мэн Яо и в самом деле решится отравить его. Он, лишенный возможности пошевелиться, молча наблюдал, как юноша не спеша поднимался на ноги, и вид у него был скорее потрясенный, нежели разгневанный. 

Вероятно, Мэн Яо заблаговременно просчитал, куда следует целиться, чтобы не задеть жизненно важные органы. Он аккуратно и неторопливо вынул из своего живота меч, повлекший за собой несколько слипшихся капелек крови, прижал рану ладонью и больше о ней не беспокоился. Не Мин Цзюе  стоял на одном колене, слегка подняв голову, по-прежнему оставаясь в позе, принятой им для спасения Мэн Яо. Их глаза встретились.

Не Мин Цзюе ничего не сказал. Промолчал и Мэн Яо. Он со звоном убрал меч в ножны, отвесил Не Мин Цзюе учтивый поклон и умчался прочь, не оглядываясь.

Мэн Яо только что покорно признал свою вину и согласился принять наказание, но затем тут же разыграл самоубийство и подстроил западню, а сейчас его уже и след простыл. Не Мин Цзюе впервые в жизни столкнулся с таким бесчестным человеком, к тому же, оказавшимся его приближенным, которого он сам и повысил до этой должности, поэтому неудивительно, что глава Ордена Не впал в немыслимую ярость и на полях сражений налево и направо крошил адептов Ордена Ци Шань Вэнь. Через пару дней освободился Лань Си Чэнь и безотлагательно отправился на выручку в Лан Я. Гнев Не Мин Цзюе все еще не угасал, и Лань Си Чэнь с порога подтрунил над ним: «Мин Цзюе-сюн, ты прямо-таки метаешь громы и молнии. А где Мэн Яо? Почему он не спешит остудить твой пыл?» 

Не Мин Цзюе рявкнул: «Не смей упоминать при мне имя этого человека!»

Он безо всяких прикрас поведал Лань Си Чэню, как Мэн Яо убил адепта Ордена Лань Лин Цзинь и задумал переложить вину на других, а потом изобразил свою смерть и удрал прочь. Выслушав его рассказ, Лань Си Чэнь также пришел в замешательство: «Но как так получилось? Может быть, произошло какое-то недоразумение?»

Не Мин Цзюе ответил: «Я застал его на месте преступления. Какие тут могут быть недоразумения?»

Лань Си Чэнь немного подумал и добавил: «Если верить его словам, то человек, им убитый, определенно вел себя неправильно. Но, безусловно, Мэн Яо не следовало забирать у него жизнь. Сейчас мы все переживаем не лучшие времена, и в подобной ситуации трудно рассудить, кто прав, кто виноват. Хотел бы я знать, где он сейчас».

Не Мин Цзюе сурово ответил: «Лучше бы ему не попадаться мне на пути, а иначе я принесу его в жертву своей сабле!»

И слова его оказались пророческими. В последующие несколько лет Мэн Яо исчез, канувши в воду, словно его никогда и не существовало.

Теперь Не Мин Цзюе ненавидел и презирал его ровно так же, как когда-то ценил и уважал. С тех пор, когда разговор невзначай касался Мэн Яо, лицо Не Мин Цзюе неизменно свирепело и выражало столь сильную бурю эмоций, что ее едва ли возможно облечь в слова, а убедившись, что о Мэн Яо не доходило никаких вестей, он и вовсе отказался говорить о нем с кем бы то ни стало. 

Не Мин Цзюе никогда не стремился к чрезмерному общению  и редко кому открывался. Ему с большим трудом удалось отыскать подходящего помощника, которому он мог доверять и чьи способности и личные качества не вызывали у него сомнений. Но вскоре он обнаружил, что этот человек совсем не такой, каким казался Не Мин Цзюе. Вся история произвела на него слишком сильное впечатление, и подобная реакция легко объяснялась. 

Мысли Вэй У Сяня прервала резкая головная боль, словно череп грозил вот-вот расколоться на части, а кости разом засаднило, будто тело Не Мин Цзюе переехала колесница: малейшее движение мучительными стонами отзывалось во всем естестве, и в итоге Вэй У Сянь не сумел пошевелить ни пальцем. Кое-как разлепив глаза, он сквозь застилающую глаза пелену разобрал множество тел, беспорядочно лежавших на каменном полу, чернеющем холодным блеском.  Похоже, что Не Мин Цзюе ударили по голове, и кожа вокруг раны уже успела онеметь. Подсохшие пятна крови плотной коркой покрывали его лицо, но когда веки дрогнули, теплая красная жидкость вновь заструилась с его лба. 

Вэй У Сянь крайне удивился.

Во время Аннигиляции Солнца Не Мин Цзюе выигрывал практически все сражения. Противникам не удавалось даже подобраться к нему, не говоря уже о нанесении столь тяжелых увечий.

Что же с ним случилось?!

Сбоку от него раздалось какое-то шуршание, но  Вэй У Сянь краем глаза уловил лишь размытые кляксы. Он насилу сконцентрировал взгляд и наконец-то рассмотрел несколько заклинателей в облачениях, расшитых слепящим солнцем и пляшущими языками пламени. Они привычными движениями ползли вперед на коленях. 

Вэй У Сянь: «…»

Неожиданно воздух взорвался волнами благоговейного ужаса, сквозь чувства Не Мин Цзюе передавшиеся Вэй У Сяню. Не Мин Цзюе слабо приподнял голову. В месте, где заканчивалась блестящая каменная кладка, стоял огромный нефритовый трон. На троне сидел человек.

Расстояние было довольно велико, а взгляд Не Мин Цзюе – затуманен кровью, поэтому увидеть сидящего ему не удалось. Впрочем, этого и не требовалось – Не Мин Цзюе наверняка знал, перед кем он находился.

Двери залы резко распахнулись. Кто-то вошел внутрь.

Все заклинатели в помещении соблюдали почтительную коленопреклоненную позу, однако вошедший лишь приветственно сложил руки, и в отличие от остальных, непринужденно зашагал вперед. В конце залы он, похоже, отвесил земной поклон и сказал пару слов человеку, сидящему на троне, а затем повернулся к Не Мин Цзюе.

Неспешно приблизившись к нему, залитому кровью, но по-прежнему остававшемуся на ногах, этот человек спокойным взглядом окинул Не Мин Цзюе и, кажется, рассмеялся: «Давненько не виделись, глава Ордена Не!»

Кому еще мог принадлежать этот голос, если не Мэн Яо?

Примечания.  

Бамбуковая трубка - полый бамбуковый цилиндр, заделанный с одной стороны и предназначенный для питья воды. 

Глава 49.

Глава 49. Вероломство. Часть четвертая.

Вэй У Сянь, наконец, понял, какую сцену он наблюдает.

В те годы Не Мин Цзюе получил сведения о местоположении врага и нанес неожиданный удар в Ян Гуане.

Чи Фэн Цзунь почти всегда нападал первым и одерживал победу за победой. Однако на этот раз из-за ошибки в разведданных или же простого везения вылазка привела их к главе Ордена Ци Шань Вэнь – Вэнь Жо Ханю.

Подобного исхода никто не предполагал, и вскоре перевес сил сделал свое дело – Орден Ци Шань Вэнь благополучно справился с налетчиками и одержал верх. Они взяли в плен всех заклинателей, участвовавших во внезапной атаке, и увели в Безночный Город.

Мэн Яо опустился подле Не Мин Цзюе на одно колено: «Вот уж не думал, что когда-нибудь увижу Вас в столь затруднительном положении».

Не Мин Цзюе произнес лишь два слова: «Пошел прочь».

Мэн Яо рассмеялся и с жалостью в голосе сказал: «Вы все еще считаете себя императором Хэ Цзяня? Так оглядитесь по сторонам – Вы в Знойном Дворце».

Один из пленных заклинателей с презрением плюнул: «Знойный Дворец? А по-моему, всего лишь притон псов из клана Вэнь!»

Мэн Яо поменялся в лице и обнажил меч. 

Из шеи заклинателя мгновенно хлынул лентообразный фонтан крови: он умер, не успев издать ни звука. Его товарищи из Ордена вскочили на ноги, вопя и изрыгая проклятия. Не Мин Цзюе яростно заревел: «Ты!»

Еще один заклинатель выкрикнул: «Эй ты, пес из клана Вэнь! Может быть, ты и меня убьешь, или кишка тонка?»

Мэн Яо, не моргнув и глазом, вновь взмахнул мечом, зажатым в руке, обращенной ладонью вверх, и перерезал заклинателю глотку, забрызгав блестящий пол кровью. Затем улыбнулся: «Как скажешь». 

Стоя в луже крови, с двумя трупами заклинателей в белых одеждах у своих ног, Мэн Яо, держащий меч наготове, с прежней улыбкой спросил: «Еще кто-нибудь хочет высказаться?»

Не Мин Цзюе бесстрастно проговорил: «Пес из клана Вэнь».

Он понимал, что теперь, угодив в лапы к Вэнь Жо Ханю, мог ожидать лишь смерти, поэтому ничего не боялся. Окажись Вэй У Сянь на его месте, он тоже доставил бы себе удовольствие и выругался всласть – ведь гибель так или иначе настигнет его. Однако Мэн Яо вовсе не разгневался. Вместо этого он с легкой ухмылкой щелкнул пальцами, и один из адептов Ордена Ци Шань Вэнь подполз к нему на коленях, поднял обе руки над головой и подал длинный футляр. 

Мэн Яо открыл коробку и извлек из нее какой-то предмет: «Глава Ордена Не, не желаете ли взглянуть?»

Это была сабля Не Мин Цзюе, <i>Ба Ся</i>! 

Не Мин Цзюе остервенело выкрикнул: «Пошел прочь, и сейчас же!»

Однако Мэн Яо уже вынул Ба Ся и зажал в кулаке: «Глава Ордена Не, я ведь уже не раз держал Ба Ся в прошлом. Вам не кажется, что уже поздновато неистовствовать?»

Не Мин Цзюе отчеканил: «Убери свои руки!»

Мэн Яо, словно умышленно пытаясь взбесить его, прикинул вес сабли и небрежным тоном заметил: «Глава Ордена Не, Ваша сабля вполне способна сойти за перворазрядное оружие заклинателя. Впрочем, сабле Вашего отца, предыдущего главы Ордена Не, она все же несколько уступает. Попробуйте угадать, сколько ударов понадобится главе Ордена Вэнь, чтобы сломать ее на этот раз?»

Кровь мгновенно бросилась Не Мин Цзюе в голову. Вэй У Сянь почувствовал, как кожа на его затылке онемела от внезапного приступа ярости. Он подумал: «Жестоко».

Больше всего в жизни Не Мин Цзюе ненавидел то, как умер его отец, и никак не мог утешиться в своем горе.

Давным-давно, когда Не Мин Цзюе находился еще в возрасте юноши, а Орденом Цин Хэ Не управлял его отец, некто преподнес Вэнь Жо Ханю в подарок редкую саблю. Тот пару дней упивался подношением, а потом спросил у заезжих заклинателей: «Как вам моя новая сабля?»

Он всегда отличался непредсказуемым нравом, мог шутить и веселиться от души, а в следующую секунду вдруг скривиться и забыть о недавнем дружелюбии. Само собой разумеется, все присутствующие принялись лебезить согласно его вкусам, утверждая, что никогда в жизни не видели столь прекрасной сабли. Но, к сожалению, один из гостей, либо затаив обиду на предыдущего главу Ордена Цин Хэ Не, либо желая выделиться и привлечь к себе внимание, сказал: «Ваша сабля, несомненно, достойна всяческих похвал, но, боюсь, кое-кто с этим не согласится».

Вэнь Жо Хань тут же перестал радоваться подарку и спросил, о ком тот говорил. Гость ответил: «Конечно же, о главе Ордена Цин Хэ Не, испокон веков известном своим использованием сабель в качестве оружия заклинателей. Он совсем задрал нос и на каждом шагу хвастает, что его сабля не имеет равных во всей Поднебесной, и даже несколько-сот-летним мечам ни за что не превзойти ее. И как бы ваш подарок ни был хорош, он никогда не признает его исключительности, а даже если признает, то в глубине души останется при своем мнении».

Услышав эти слова, Вэнь Жо Хань расхохотался: «Ты так думаешь? Что ж, я хочу взглянуть на нее».

Он без промедления призвал к себе предыдущего главу Ордена Не из Цин Хэ, подержал в руках его оружие, рассмотрел со всех сторон и в итоге произнес лишь одну фразу: «Да, эта сабля действительно неплоха». 

Затем он простукал саблю и приказал главе Ордена Не забирать ее и отправляться домой.

Тогда никто не нашел в случившемся ничего необычного. Предыдущий глава Ордена Не также не разглядел никаких скрытых мотивов, а лишь раздосадовался на повелительный тон, коим его пригласили к Вэнь Жо Ханю. Однако через пару дней после возвращения в Цин Хэ предыдущий глава Ордена Не столкнулся на ночной охоте с монстром. В самый разгар битвы его сабля неожиданно развалилась на части, и в результате зверь серьезно ранил заклинателя своим рогом.

Не Мин Цзюе охотился вместе с отцом и видел все своими собственными глазами. 

Предыдущего главу Ордена Не спасли, но тем не менее, он никак не мог смириться с произошедшим, а раны его, к тому же, отказывались заживать. Он промучился на смертном одре около полугода, а затем, наконец, скончался, то ли от болезни, то ли от охватившего его гнева. Не Мин Цзюе и целый Орден Цин Хэ Не ненавидели и презирали Орден Ци Шань Вэнь именно по этой причине.

И вот сейчас, в присутствии Вэнь Жо Ханя, Мэн Яо взял в руки саблю Не Мин Цзюе и вновь напомнил, как извели его отца и как сломали его саблю. Подобная жестокость достигала пределов человеческого понимания!

Внезапно Не Мин Цзюе изловчился и ударил Мэн Яо. Тот отлетел на несколько шагов назад и закашлялся кровью. Человек на нефритовом троне слегка подался вперед, словно намереваясь встать. Мэн Яо тут же поднялся на ноги и пнул Не Мин Цзюе в грудь. Тот, вложивший в предыдущую атаку все оставшиеся силы, грузно упал на пол. Клокочущая кровь в его голове вскипела новым наплывом горячечной ярости, не находящей выхода. Вэй У Сянь же замер от изумления.

Об этой сцене ходило множество слухов, но в действительности никто не знал столь впечатляющих подробностей – Лянь Фан Цзунь пнул Чи Фэн Цзуня!

Мэн Яо вдавил грудь Не Мин Цзюе ногой в пол: «Как смеешь ты бесчинствовать на глазах у главы Ордена Вэнь!»

С этими словами он направил свой меч на Не Мин Цзюе, намереваясь пронзить его насквозь, но тот шлепком ладони расколол металл вдребезги и повалил Мэн Яо на землю. Он приготовился нанести решающий удар и выбить дух из Мэн Яо, но тут вдруг почувствовал, как какая-то неведомая сила потянула его тело в противоположном направлении.

Не Мин Цзюе молниеносно притащило прямо к трону Вэнь Жо Ханя. Вслед за ним по блестящей каменной кладке протянулась неровная полоса крови, продолжающая растекаться далее.

Он схватил одного из коленопреклоненных адептов Ордена Ци Шань Вэнь и швырнул в сторону нефритового трона. Алая кровь с отвратительным чпоком брызгами взорвалась в воздухе, будто лопнувший арбуз, чья перезрелая мякоть расплескалась по всему полу, – Вэнь Жо Хань расколол череп своего адепта на подлете. Тем не менее, Не Мин Цзюе выиграл этим доли секунд, а бурлящее в нем бешенство неожиданно придало ему сил. Он вскочил на ноги, сложил ручную печать, и Ба Ся мгновенно устремилась к своему хозяину. 

Мэн Яо вскричал: «Глава Ордена, берегитесь!»

В ответ раздался иступленный смех: «А как же!»

Голос звучал совсем по-юношески, чему Вэй У Сянь ни капли не удивился. Вэнь Жо Хань был крайне искусным заклинателем, и, само собой разумеется, его физическое тело всегда оставалось на пике своих возможностей. Тем временем Не Мин Цзюе ухватил рукоять Ба Ся и тут же сделал поперечный рубящий замах перед собой. Несколько десятков заклинателей из Ордена Ци Шань Вэнь, спешивших окружить его, бесформенной массой осели на землю, рассеченные по пояснице!

Несчетное множество обезображенных трупов беспорядочно разлетелось по сверкающему черному полу. Внезапно Вэй У Сянь ощутил, как мерзкий холодок пробежал по его спине. 

В мгновение ока позади него появилась зловещая фигура. Не Мин Цзюе сделал еще один поперечный рубящий замах, и от количества вложенных в удар духовных сил каменная кладка под его ногами пошла мелкими трещинами. Однако он никого не задел, а в следующую секунду почувствовал сокрушительный толчок в грудь, отбросивший его в одну из золотистых колонн дворца. Не Мин Цзюе захлебнулся кровью. Теплая алая жидкость по-прежнему сочилась и с его лба, все также застилая взгляд. Заметив приближение расплывчатой фигуры, он замахнулся для следующей атаки, но в этот раз в грудь ему прилетел кулак, вогнав Не Мин Цзюе на несколько сантиметров в пол!

Вэй У Сянь делил с Не Мин Цзюе все пять чувств, и, осязая, как его избили до полусмерти, крайне поразился.

Мощь Вэнь Жо Ханя и впрямь внушала благоговейный ужас! 

Вэй У Сянь никогда не сражался с Не Мин Цзюе в дружеском поединке, поэтому не знал, кто бы из них выиграл, но, судя по увиденному, Не Мин Цзюе входил в тройку сильнейших заклинателей, встреченным им на жизненном пути. И, тем не менее, несмотря на вышесказанное, перед лицом Вэнь Жо Ханя он оказался абсолютно беззащитным! Вэй У Сянь не рискнул бы утверждать, что даже если бы он сам оказался на его месте, Вэнь Жо Хань покалечил бы его в меньшей степени, чем Не Мин Цзюе… 

Вэнь Жо Хань наступил на грудь Не Мин Цзюе, и темнота начала сгущаться перед глазами Вэй У Сяня, а глотку заполнил привкус сырой крови.

Мэн Яо заговорил, подходя к ним: «Ваш верноподданный совершенно бесполезен в Вашем присутствии, глава Ордена».

Вэнь Жо Хань рассмеялся: «Никчемник».

Мэн Яо подхватил его смех. Вэнь Жо Хань спросил: «Это он убил Вэнь Сюя?»

Мэн Яо ответил: «Верно. Это сделал он. Глава Ордена, Вы желаете собственноручно зарезать своего врага прямо сейчас или отвести его в Огненный Дворец? Если позволите, я бы предложил доставить его в Огненный Дворец».

«Огненным Дворцом» называлось личное увеселительное заведение Вэнь Жо Ханя, где он собрал тысячи различных орудий пыток, используемых им для мучения людей. Выходит, Мэн Яо отказывался предать Не Мин Цзюе скорой смерти и вместо этого предлагал отправить его в комнату для истязаний, чтобы испробовать на нем все те жуткие предметы, изготовленные им самим, и убить Не Мин Цзюе как можно медленнее.

Слушая, как эти двое шутят и смеются, обсуждая, как лучше расправиться с ним, Не Мин Цзюе вновь ощутил в своей груди клубящееся пламя неистовства, вздымающееся до Небес, от которого кровь в его жилах клокотала раскаленной лавой. Вэнь Жо Хань спросил: «Какой смысл еще больше пачкать пол уже полудохлым?»

Мэн Яо возразил: «Раз уж разговор зашел об этом, то должен признать, что у главы Ордена Не весьма крепкое тело, и может так случиться, что пара-тройка дней отдыха восстановят его в прежней свирепости и мощи».

Вэнь Жо Хань сказал: «Делай, что хочешь».

Мэн Яо ответил: «Слушаюсь».

Одновременно с его словами в воздухе сверкнул тончайший холодный блеск, поначалу рвущийся вперед, а затем мелькнувший горизонтальной нитью.

Вэнь Жо Хань внезапно затих.

На лицо Не Мин Цзюе брызнуло несколько капель теплой крови. Похоже, он, почуяв неладное, попытался приподняться и разглядеть, что случилось, однако серьезнейшие увечья не позволили ему этого сделать. Голова его со стуком упала на пол, а глаза, наконец-то, закрылись.

Вэй У Сянь не знал, сколько времени прошло перед тем, как перед его взором вновь забрезжил слабый свет. Не Мин Цзюе с трудом разлепил веки. 

По пробуждении он обнаружил, что его рука обвита вокруг шеи Мэн Яо. Тот тяжело ступал вперед, с трудом неся или все же таща Не Мин Цзюе волоком.

Мэн Яо подал голос: «Глава Ордена Не?»

Не Мин Цзюе спросил: «Вэнь Жо Хань мертв?»

Нога Мэн Яо будто проехала по чему-то скользкому. Он дрожащим тоном ответил: «Должно быть… мертв».

В руке он что-то нес.

Не Мин Цзюе низко проговорил: «Дай мне саблю».

Вэй У Сянь не мог видеть выражения лица Мэн Яо. Он лишь услышал его горький смех: «Глава Ордена Не, пожалуйста, хотя бы сейчас, не помышляйте зарубить меня своей саблей…»

Не Мин Цзюе на секунду замолчал, а затем, напрягши все силы, выхватил оружие из рук Мэн Яо. Тот, безусловно, отличался исключительной ловкостью, но против сокрушительной мощи никакое проворство не выстоит, и, лишенный возможности достойно обороняться, спешно отскочил в сторону: «Глава Ордена Не, вы все еще ранены».

Не Мин Цзюе зажал в кулаке саблю и холодно сказал: «Ты убил их».

Заклинателей, попавших в плен вместе с Не Мин Цзюе.

Мэн Яо возразил: «Глава Ордена Не, вы должны понять, что в подобной ситуации … у меня не было выбора».

Не Мин Цзюе до дрожи ненавидел столь уклончивые ответы, перекладывающие ответственность на чужие плечи. Он обнажил саблю и в гневе набросился на Мэн Яо: «Не было выбора? Как поступать в том или ином случае, зависит лишь от тебя, и убивать тех людей или же нет, тоже зависело лишь от тебя!»

Мэн Яо отпрыгнул от удара и попробовал оправдаться: «Неужели и вправду от меня? Глава Ордена Не, если мы поставим себя на место друг друга…»

Но Не Мин Цзюе знал, к чему он клонит, и резко отрезал: «Не поставим!» 

Мэн Яо тоже выглядел чрезвычайно измотанным, и, казалось, держался на пределе своих возможностей. Он попытался избежать очередной атаки, но подошва сапога вновь заскользила по земле, выдавая нелегкость его положения. Мэн Яо тяжело отдышался, а потом вдруг взорвался и воскликнул: «Чи Фэн Цзунь!!! Ты и впрямь не понимаешь, что если бы я не убил их, трупом оказался бы ты сам?!!»

Его высказывание фактически равнялось фразе: «Я спас твою жизнь, и теперь ты не можешь убить меня, потому что это будет безнравственным». Однако Цзинь Гуан Яо не просто так звался Цзинь Гуан Яо: тот же самый смысл, но переданный другими словами, обернулся тщательно подавляемым чувством несправедливой обиды и глубоко затаенной печалью. И Не Мин Цзюе в самом деле замер на полпути к атаке, а на лбу его проступили вены.

Но постояв на месте какое-то время, он покрепче сжал саблю и взревел: «Пусть так! Значит, сначала я зарублю тебя, а потом покончу с собой!»

Мэн Яо съежился всем телом. Увидев лезвие Ба Ся, несущееся на него в секущем взмахе, он едва не умер от страха и из последних сил дал стрекача. Один из них отчаянно нападал, а второй также отчаянно спасался бегством, и оба они, с ног до головы перемазанные кровавой жижей, шатались и спотыкались на протяжении всей погони.  Вэй У Сянь, ставший свидетелем столь забавной сцены, расхохотался до слез, когда едва не отрубил руку будущему Верховному Заклинателю. Он подумал, что не будь раны Не Мин Цзюе столь серьезны, а духовные силы – истощены, Мэн Яо уже давно бы умер.

Всю кутерьму прервал изумленный окрик: «Мин Цзюе-сюн!»

Из леса выскочил человек в белоснежных одеждах. Мэн Яо словно узрел божество с Небес и, трясясь и падая, юркнул за его спину: «Цзэ У Цзюнь!!! Цзэ У Цзюнь!!!»

Не Мин Цзюе свирепо рвался напролом. Он и на секунду не замешкался, чтобы поинтересоваться, как Лань Си Чэнь здесь оказался, и на ходу проревел: «Си Чэнь, в сторону!»

Ба Ся приближалась столь молниеносно и угрожающе, что <i>Шуо Юэ</i>  пришлось обнажиться. Лань Си Чэнь перехватил Не Мин Цзюе на полпути, отчасти чтобы поддержать его качающееся тело, а отчасти – остановить: «Мин Цзюе-сюн, умерь свой пыл! Что произошло?» 

Не Мин Цзюе прорычал: «У него спроси!» 

Лань Си Чэнь обернулся и посмотрел на Мэн Яо, объятого ужасом и беззвучно шевелящего губами, будто не осмеливаясь высказаться. Не Мин Цзюе продолжил: «Когда ты исчез из Лан Я, я голову сломал, пытаясь сообразить, почему никак не могу отыскать тебя! А ты, получается, стал прихвостнем псов из клана Вэнь, помогая тирану творить его преступления в Безночном Городе!»

Лань Си Чэнь: «Мин Цзюе-сюн!»

Он редко перебивал других, и Не Мин Цзюе слегка растерялся. Лань Си Чэнь добавил: «Ты знаешь, кто в последнее время передавал тебе тактические схемы и военные планы Ордена Ци Шань Вэнь?»

Не Мин Цзюе ответил: «Ты».

Лань Си Чэнь продолжил: «Я лишь доставлял их. А ты знаешь, кто являлся источником всех разведданных?»

В подобных обстоятельствах несложно было догадаться, кого он имел в виду. Не Мин Цзюе взглянул на Мэн Яо, с опущенной головой стоявшего за спиной Лань Си Чэня, и брови его задергались, словно он не мог поверить услышанному.

Лань Си Чэнь заметил: «В сомнениях нет нужды. Я ведь и сегодня пришел сюда, чтобы помочь тебе, только потому, что получил от него сведения о твоем местоположении. А иначе как бы я очутился тут?»

Слова не шли к Не Мин Цзюе.

Лань Си Чэнь добавил: «После случившегося в Лан Я А-Яо мучился сильными угрызениями совести. Кроме того, он опасался рано или поздно столкнуться с тобой, поэтому ему пришлось проникнуть в Орден Ци Шань Вэнь и сблизиться с Вэнь Жо Ханем. Затем он начал инкогнито писать мне. Поначалу я также не знал, кто являлся отправителем, и догадался лишь тогда, когда он выдал себя, упомянув кое-какие подробности некоторых событий».

Он повернулся к Мэн Яо и тихо произнес: «Ты ничего не рассказал Мин Цзюе-сюну?»

«…»

Зажав рану на руке, Мэн Яо жалко улыбнулся: «Цзэ У Цзюнь, ты же сам видишь. Даже если бы я и рассказал, глава Ордена Не все равно бы не поверил мне».

Не Мин Цзюе хранил молчание. Ба Ся и Шуо Юэ намертво скрестились, и ни одно из оружий не поддавалось. Мэн Яо мельком взглянул на вихри меча и сабли и искры, высекаемые ими, и в глазах его отразился священный ужас. Он еще немного потоптался на месте, а затем вдруг сделал шаг вперед и опустился на колени перед Не Мин Цзюе.

Лань Си Чэнь спросил: «Мэн Яо?» 

Тот прошептал: «Глава Ордена Не, несмотря на то, что в Знойном Дворце я лишь пытался не потерять доверие Вэнь Жо Ханя, я намеренно делал Вам больно и говорил непозволительные вещи. Я бередил Ваши старые раны, зная, сколь глубоко смерть предыдущего главы Ордена Не задевает Вас… И хотя мои деяния проистекают из отсутствия иного выбора, я все равно очень виноват перед Вами».

Не Мин Цзюе сказал: «Ты должен падать на колени не передо мной, а перед заклинателями, коих убил собственными руками».

Мэн Яо ответил: «Вэнь Жо Хань обладал весьма жестоким нравом и при малейшей дерзости впадал в буйство. А притворяясь тем, на кого он может положиться, разве мог я сидеть сложа руки, когда кто-то оскорбляет его? Так что…»

Не Мин Цзюе перебил его: «Отлично. Выходит, ты уже давненько этим занимаешься».

Мэн Яо вздохнул: «Я был в Ци Шане».

Лань Си Чэнь, не уступая Ба Ся, вздохнул следом: «Мин Цзюе-сюн, он находился в Ци Шане под прикрытием, и порой случалось то… чего избежать не представлялось возможным. Но поступая подобным образом, в душе он также…»

Вэй У Сянь покачал головой: «Цзэ У Цзюнь все же… слишком непорочный, слишком добрый». 

Однако, подумав немного, Вэй У Сянь заключил, что столь настороженно относится к Цзинь Гуан Яо лишь потому, что заранее питал к нему разного рода подозрения. Но сейчас перед Лань Си Чэнем стоял Мэн Яо, поневоле оказавшийся в стане врага и вынужденный в одиночку нести все тяготы и невзгоды. Они смотрели на него под разными углами, поэтому как можно сравнивать их восприятия действительности?

Пару мгновений спустя Не Мин Цзюе вновь угрожающе замахнулся саблей. Лань Си Чэнь воскликнул: «Мин Цзюе-сюн!»

Мэн Яо закрыл глаза. Лань Си Чэнь также сжал в руке Шуо Юэ: «Прости…»

Но не успел он закончить фразы, как серебристый блеск лезвия неудержимо ринулся вниз, разрубив валун, лежавший неподалеку.

Мэн Яо подпрыгнул от грохота скалы, расколовшейся на части. Скосив глаза, он увидел, что камень рассекли на две равные половины, сверху донизу.

Даже в подобных обстоятельствах сабля не обрушилась на его голову. Ба Ся вернулась в ножны. Не Мин Цзюе ушел прочь, не оглядываясь.

Со смертью Вэнь Жо Ханя оставшиеся адепты Ордена Ци Шань Вэнь пытались продолжать сопротивление, однако их судьба была уже предопределена – поражение стало лишь вопросом времени. 

А бесстрашного смельчака Мэн Яо, все эти годы работавшего под прикрытием в Безночном Городе, слава настигла сразу же после битвы в Ян Гуане.

Вэй У Сяню уже и раньше приходилось изумляться, почему Не Мин Цзюе, поменявший свое отношение к Мэн Яо, с тех пор, как тот оставил Орден Цин Хэ Не, позднее все же побратался с ним. Судя по увиденному, он предположил, что, если исключить Лань Си Чэня, который не терял надежды и постоянно пытался их помирить, главную роль в этом сыграла благодарность за спасение жизни Не Мин Цзюе и посланные письма. Одним словом, в своих прошлых сражениях Не Мин Цзюе в той или иной степени полагался на помощь Мэн Яо и пользовался данными, передаваемыми им через Лань Си Чэня. Кроме того, Не Мин Цзюе по-прежнему считал Цзинь Гуан Яо человеком исключительных способностей и намеревался вернуть его на путь истинный. Но Цзинь Гуан Яо больше не приходился ему подданным, и лишь став его названным братом, Не Мин Цзюе вновь получил право понукать Цзинь Гуан Яо, так же, как он поучал и наставлял своего младшего брата, Не Хуай Сана.

По окончании Аннигиляции Солнца Орден Лань Лин Цзинь устроил грандиозное пиршество, длившееся четыре дня, на которое пригласили бесчисленное множество орденов и заклинателей, призывая всех отметить победу вместе.

Люди туда-сюда сновали по Башне Кои. Не Мин Цзюе с высоты своего роста наблюдал, как толпа делилась у входа на части и кланялась в знак уважения, называя его «Чи Фэн Цзунь». Вэй У Сянь подумал: «Церемониальность подобного взлетает до небес. Все они побаиваются Не Мин Цзюе, но при этом уважают. Меня тоже много кто боялся, но уважали лишь единицы».

Цзинь Гуан Яо стоял у подножия башни. Он уже побратался с Не Мин Цзюе и Лань Си Чэнем, а также оказался принят в отчий клан, поэтому на лбу его красовалась метка цвета киновари. В бело-золотистых одеждах, отороченных золотом, с «Сиянием средь снегов» на груди и черным головным убором отшельника он выглядел абсолютно другим человеком, приобретя новый и свежий облик. Его сообразительность и смышленость, впрочем, остались неизменными, но свободная манера держаться появилась лишь сейчас.

Подле него Вэй У Сянь с удивлением разглядел знакомый силуэт.

Сюэ Ян.

В то время черты его лица были совсем ребяческими, а сам Сюэ Ян выглядел довольно юным, однако обладал уже весьма высокой фигурой. Он стоял рядом с Цзинь Гуан Яо, одетый в такое же облачение с «Сиянием средь снегов» на груди, словно весенний ветерок, колышущий ивы, полный юношеской одаренности и очарования. Похоже, они обсуждали нечто крайне забавное. Цзинь Гуан Яо расплылся в улыбке и изобразил что-то в воздухе: юноши обменялись взглядами, и Сюэ Ян расхохотался в голос. Он лениво скользнул взором по спешащим заклинателям, и в глазах его читалось обычное презрение, будто он смотрел не на людей, а на ходячие, ни на что не годные отбросы. Заметив Не Мин Цзюе, он не выказал ни малейших признаков страха, как остальные, а наоборот, оскалился и сверкнул клыками. Цзинь Гуан Яо заметил, что Не Мин Цзюе посуровел и, торопливо подавив улыбку, прошептал что-то Сюэ Яну. Тот махнул рукой на прощание и вразвалочку ушел.

Цзинь Гуан Яо приблизился к Не Мин Цзюе и почтительно произнес: «Брат».

Не Мин Цзюе спросил: «Кто это был?»

Цзинь Гуан Яо несколько замешкался, но затем все же осторожно ответил: «Сюэ Ян».

Не Мин Цзюе нахмурился: «Сюэ Ян из Куй Чжоу?»

Цзинь Гуан Яо кивнул. Сюэ Ян с младых ногтей пользовался дурной славой, и Вэй У Сянь ощутил, что брови Не Мин Цзюе еще сильнее сошлись на переносице. Он спросил: «Зачем ты якшаешься с подобным человеком?»

Цзинь Гуан Яо ответил: «Орден Лань Лин Цзинь пригласил его стать адептом».

Он не осмелился пускаться в пространные объяснения и, сославшись на необходимость приема других гостей, по-быстрому улизнул. Не Мин Цзюе покачал головой и повернулся в другую сторону. Перед глазами Вэй У Сяня тотчас же вспыхнул яркий свет, словно с неба повалил серебристый снег, окутывающий сиянием лунного венца всех присутствующих. Шагая плечом к плечу, к Не Мин Цзюе подошли Лань Си Чэнь и Лань Ван Цзи.

Два нефрита клана Лань стояли вровень друг с другом, один – с сяо на поясе, другой – с гуцинем за спиной; один – теплый и приветливый, другой – холодный и нелюдимый. Тем не менее, оба брата были одинаково изящны и одинаково статны; одинаково неотразимы и одинаково благонравны: одно лицо, но разный дух. Неудивительно, что каждый прохожий смотрел на них во все глаза и ахал от восхищения.

В то время Лань Ван Цзи еще сохранял некую невинность в чертах, но холодное выражение лица, держащее всех на почтительном расстоянии, оставалось прежним. Вэй У Сянь сразу же прилип к нему взглядом, будучи не в силах оторваться, и невзирая на то, слышал он его, или нет, радостно воскликнул: «Лань Чжань! Я до смерти соскучился! Ха-ха-ха-ха-ха!»

Внезапно в воздухе раздалось: «Глава Ордена Не, глава Ордена Лань».

При звуках знакомого голоса сердце Вэй У Сяня на миг ускорило свой ход. Не Мин Цзюе вновь обернулся. К ним приблизился Цзян Чэн, держащий руку на мече и одетый в фиолетовое облачение.

А рядом с Цзян Чэном стоял не кто иной, как сам Вэй У Сянь. 

Вэй У Сянь узнал себя, одетого во все черное, стоявшего плечом к плечу с Цзян Чэном, заложив руки за спину; с заткнутой за пояс сверкающей флейтой темнее ночи, с которой свисали бахромчатые кисточки алого цвета, однако, без меча. Он кивнул в сторону стоящих, при этом вся его манера держаться сквозила ноткой высокомерия: последние штрихи к облику трудно постижимого человека, смотрящего на всех с пренебрежением. Стоило Вэй У Сяню увидеть поведение молодого себя - и в зубах его аж засвербело. Он подумал, что тот в самом деле рисовался, и кулаки его зачесались наподдать себе как следует.

Лань Ван Цзи также заметил Вэй У Сяня, находившегося подле Цзян Чэна. Брови его слегка дернулись, но уже через мгновение Лань Ван Цзи отвел свои светлые глаза, продолжив степенно смотреть прямо перед собой. Цзян Чэн и Не Мин Цзюе с каменными лицами кивнули друг другу: никто из них не пожелал перекинуться парой лишних слов, и после спешного приветствия Цзян Чэн и Вэй У Сянь продолжили свой путь. Тут Вэй У Сянь увидел, как он сам, одетый во все черное и бездумно глядящий по сторонам, наконец-то заметил Лань Ван Цзи и остановился. Похоже, он намеревался что-то сказать, но тут вернулся Цзян Чэн и встал подле Вэй У Сяня. Они оба склонили головы и с серьезными выражениями лиц заговорили о чем-то. Вэй У Сянь засмеялся в голос. Они направились в другую часть площади, по-прежнему идя плечом к плечу. Люди перед ними расступались, давая дорогу. 

Вэй У Сянь попытался вспомнить, о чем же они тогда беседовали, но не смог, как ни старался, и, лишь прочитав по губам глазами Не Мин Цзюе, восстановил те фразы у себя в памяти. Тогда он сказал: «Цзян Чэн, а Чи Фэн Цзунь намного выше тебя, ха-ха».

Цзян Чэн ответил: «Пошел прочь. Смерти захотел?»

Не Мин Цзюе отвернулся от них: «Почему Вэй Ин без меча?»

На торжественных мероприятиях ношение оружия равнялось облачению в парадные одежды – негласному символу соблюдения правил этикета, и заклинатели из именитых орденов придавали этому особо большое значение. Лань Ван Цзи бесцветным тоном произнес: «Скорее всего, забыл».

Не Мин Цзюе поднял бровь: «Он способен забыть даже о подобном?»

Лань Ван Цзи ответил: «Для него в этом нет ничего удивительного».

Вэй У Сянь подумал: «Ай-яй-яй, сплетничаешь за моей спиной. Попался».

Лань Си Чэнь улыбнулся: «Молодой господин Вэй как-то сказал, что не желает беспокоиться о вычурных церемониальных условностях. Сегодня он не надел даже своего облачения, не говоря уже о мече. Но разве кто-то в силах воздействовать на него? Он еще совсем юноша».

Услышав из чужого рта самонадеянные и бахвальные речи, произнесенные им однажды, Вэй У Сянь и впрямь испытал неописуемое чувство: ему стало несколько стыдно, но в то же время уже ничего нельзя было поделать. Внезапно он разобрал, как Лань Ван Цзи пробормотал себе под нос: «Какая распущенность».

Голос его звучал крайне тихо, словно Лань Ван Цзи обращался лишь к самому себе. Однако эти слова гулом отразились в ушах Вэй У Сяня, и сердце его так же гулко застучало в груди.

Лань Си Чэнь взглянул на него: «Хм? Почему ты еще здесь?»

Лань Ван Цзи пришел в некоторое замешательство и с серьезным видом проговорил: «Брат здесь, и, само собой разумеется, я тоже здесь».

Лань Си Чэнь спросил: «Почему ты все еще не пошел поговорить с ним? Они скоро уйдут».

Вэй У Сянь весьма удивился: «С чего вдруг Цзэ У Цзюнь поднял эту тему? Неужели тогда Лань Чжань хотел мне что-то сказать?»

Но он не успел увидеть реакцию Лань Ван Цзи: с другого конца площади неожиданно раздался шум иразноголосый гомон. Вэй У Сянь услышал крик самого себя, на этот раз кипящего от гнева: «Цзинь Цзы Сюань! Ты уже забыл, какие речи произносил и какие поступки совершал? Что за мотивы ты преследуешь сейчас?!»

Вэй У Сянь вспомнил. Так вот, значит, который момент времени он наблюдал!

Цзинь Цзы Сюань столь же запальчиво воскликнул: «Я спрашивал главу Ордена Цзян, а не тебя! И спрашивал я о деве Цзян! Так как же это касается тебя?!

Вэй У Сянь ответил: «Замечательно, просто чудесно сказано! А как тебя касается моя шицзе? Не у тебя ли раньше глаза росли на затылке?»

Цзинь Цзы Сюань сказал: «Глава Ордена Цзян, это пиршество нашего Ордена, а он – человек из вашего! Вы намереваетесь вмешаться или так и останетесь в стороне?!»

Лань Си Чэнь полюбопытствовал: «Почему они вновь затеяли ссору?»

Лань Ван Цзи устремил взгляд в направлении перебранки, но ноги его так и остались прикованными к земле. Немного потоптавшись на месте, он, кажется, наконец, решился, и сделал шаг вперед. Однако его прервал долетевший до них голос Цзян Чэна: «Вэй У Сянь, закрой уже свой рот. Цзинь Цзы Сюань, я приношу свои искренние извинения. Моя сестра поживает хорошо, спасибо за участие. Мы можем обсудить все позднее».

Вэй У Сянь холодно рассмеялся: «Позднее? Никаких «позднее» не будет! Хорошо ли она поживает или же плохо – тоже не его ума дело! Что он о себе возомнил?»

Он развернулся и пошел прочь. Цзян Чэн выкрикнул: «Вернись! Куда ты собрался?»

Вэй У Сянь замахал руками: «Куда угодно, лишь бы подальше от него! Я все равно не жаждал приходить сюда. Ты и сам прекрасно со всем справишься».

Когда Вэй У Сянь бросил Цзян Чэна в одиночестве, лицо того заметно помрачнело. Цзинь Гуан Яо как раз хлопотал вокруг, шурша то здесь, то там. Он улыбался всем и каждому, разрешал малейшие неурядицы и, увидев, что в той стороне случилась беда, тотчас же поспешил на выручку: «Молодой господин Вэй, прошу Вас, останьтесь!»

Вэй У Сянь с угрюмым лицом стремительно летел вперед, заложив руки за спину и не замечая никого вокруг. Лань Ван Цзи сделал ему шаг навстречу, но не успел сказать ни слова. Они столкнулись плечами и разминулись.

Цзинь Гуан Яо не сумел догнать Вэй У Сяня. Он досадливо притопнул ногой и посетовал: «Эх, ушел. Глава Ордена Цзян, что… что же теперь делать?»

Цзян Чэн прогнал со своего лица мрачное выражение: «Просто не обращайте внимания. Он – не человек приличий, и дома ведет себя точно таким же образом. На него не найти управы».

А затем он завязал беседу с Цзинь Цзы Сюанем.

Наблюдая за их разговором, Вэй У Сянь глубоко и протяжно вздохнул. К счастью, Не Мин Цзюе не слишком интересовался происходящим. Вскоре он отвел взгляд, и Вэй У Сянь больше их не видел.

Резиденция Ордена Цин Хэ Не, Нечистая Юдоль.

Не Мин Цзюе сидел на циновке, а рядом находился Лань Си Чэнь, перебирающий струны лежащего перед ним гуциня. Когда мелодия затихла, Цзинь Гуан Яо засмеялся: «Ох, теперь, услышав игру  брата, я буду вынужден разбить свой гуцинь сразу же по возвращении домой».

Лань Си Чэнь улыбнулся: «За пределами Гу Су твоя игра может считаться весьма достойной. Мать научила тебя?»

Цзинь Гуан Яо ответил: «Нет. Я наблюдал за исполнением других и учился самостоятельно. Мать никогда не стала бы давать мне подобные уроки. Она обучала меня лишь чтению и письму, а также приобрела дорогой меч и целый ворох различных пособий для заклинателей».

Лань Си Чэнь несколько удивился: «Меч и пособия для заклинателей?»

Цзинь Гуан Яо сказал: «Брат, ты наверняка не видел таких раньше? В народе часто предлагают тонкие книжицы с намалеванными человечками и нарочито таинственными каракулями».

Лань Си Чэнь покачал головой и улыбнулся. Цзинь Гуан Яо покачал головой вслед за ним: «Само собой разумеется, все они продаются шарлатанами для одурачивания несведущих женщин, подобных моей матери, или безграмотных юношей. От занятий по этим пособиям нет никакого вреда, но и пользы также нет».

Он тяжело вздохнул: «Но откуда моя матушка могла разбираться в таких тонкостях? Она охапками скупала для меня эти книжицы, вопреки их высокой стоимости, и говорила, что, если в будущем я вернусь к отцу, то должен буду предстать перед его взором как можно более образованным, чтобы не отстать от остальных. Он тратила на них все свои деньги».

Лань Си Чэнь перебрал струны гуциня: «Ты очень способный, если сумел достичь столь высокого мастерства, лишь наблюдая за другими. Если хороший наставник даст тебе пару советов, ты сможешь весьма скоро улучшить свои навыки».

Цзинь Гуан Яо ухмыльнулся: «Хороший наставник у меня перед глазами, но я бы никогда не осмелился потревожить его».

Лань Си Чэнь ответил: «Отчего же не осмелишься? Прошу, садись, молодой господин».

Цзинь Гуан Яо оправил полы одежды и чинно уселся напротив него, притворившись учеником, прилежно внимающим каждому слову учителя: «Наставник Лань, чему вы научите меня?» 

Лань Си Чэнь предложил: «Может быть, «Песни очищения»?

Глаза Цзинь Гуан Яо загорелись, но не успел он открыть рта, как Не Мин Цзюе поднял голову: «Брат, «Песнь Очищения» - одна из особых мелодий Ордена Гу Су Лань. Подобному знанию не стоит просачиваться вовне».

Но Лань Си Чэнь, похоже, не заметил его предупреждения. Он улыбнулся: «Песнь Очищения» в отличие от «Песни Истребления» используется для умиротворения и очищения рассудка. Неужели я настолько скуп, чтобы утаивать столь целительную практику? Кроме того, я хочу научить ей нашего третьего брата - разве подобное можно считать «просачиванием вовне»?

Увидев, что Лань Си Чэнь прекрасно понимал, что к чему, Не Мин Цзюе больше ничего не добавил.

<center>***</center>

Как-то раз Не Мин Цзюе вернулся в Нечистую Юдоль и обнаружил в главной зале Не Хуай Сана, стоящего подле дюжины складных вееров, расписанных золотой краской. Все веера лежали в раскрытом состоянии, и Не Хуай Сан любовно поглаживал их, мурлыча себе под нос и сравнивая затейливые надписи на каждом. На лбу Не Мин Цзюе тотчас же проступили вены: «Не Хуай Сан!»

Не Хуай Сан рухнул на колени.

Он и впрямь в ужасе опустился на колени, и лишь поднявшись на ноги, робко пролепетал: «Б… Б… Брат».

Не Мин Цзюе спросил: «Где твоя сабля?»

Не Хуай Сан нерешительно промямлил: «В… В моей комнате. Нет, на площадке для тренировок. Нет, я… надо подумать…»

Вэй У Сянь почувствовал, что Не Мин Цзюе едва ли не возжелал разрубить его на части прямо здесь и прямо сейчас: «Ты повсюду таскаешь с собой дюжину вееров, но и при этом даже не знаешь, где твоя сабля?!»

Не Хуай Сан торопливо выпалил: «Я сейчас же побегу и найду ее!»

Не Мин Цзюе ответил: «Нет нужды! Что толку, если ты ее найдешь, – все равно ничему не научишься. Иди и сожги все это!»

Не Хуай Сан побледнел от страха. Он поспешил сгрести веера в руки и взмолился: «Брат, не надо, пожалуйста! Это мои подарки!»

Не Мин Цзюе стукнул ладонью по столу, проделав в нем длинную трещину: «Кто прислал их тебе? Скажи этому человеку немедленно показаться мне на глаза!»

Раздался чей-то голос: «Я».

Цзинь Гуан Яо зашел с улицы. Не Хуай Сан мгновенно просиял, словно узрел своего спасителя: «Брат, а вот и ты!»

В действительности же Цзинь Гуан Яо было не под силу успокоить Не Мин Цзюе. Однако, как только он появился, гнев того незамедлительно перекинулся на него одного, не оставив возможности побранить кого-либо еще, поэтому утверждение, что Цзинь Гуан Яо и впрямь спас Не Хуай Сана, вполне имело смысл. Не Хуай Сан восторженно ликовал и без устали приветствовал Цзинь Гуан Яо, попутно собирая веера. Не Мин Цзюе же, наблюдая за действиями своего младшего брата, пришел в такую ярость, что едва ли не расхохотался. Он повернулся к Цзинь Гуан Яо: «Не дари ему всякую бесполезную ерунду!»

Не Хуай Сан в спешке уронил пару вееров на пол, но Цзинь Гуан Яо подобрал их и вложил ему в руки: «Увлечения Хуай Сана довольно изысканны. Он с упоением занимается каллиграфией и живописью, а вовсе не слоняется без дела. Почему ты называешь его страсть «бесполезной ерундой»?»

Не Хуай Сан закивал головой, подобно болванчику: «Да-да, брат прав!»

Не Мин Цзюе возразил: «Но для главы Ордена эти занятия совершенно бесполезны».

Не Хуай Сан сказал: «Я не хочу быть главой Ордена. <i>Брат,</i>  ты – наш глава, а я не собираюсь им становиться!»

Однако заметив сверкнувший взгляд своего старшего брата, он тут же затих. Не Мин Цзюе обратился к Цзинь Гуан Яо: «Зачем ты пришел?»

Цзинь Гуан Яо произнес: «Наш второй брат упомянул, что оставил тебе гуцинь».

Лань Си Чэнь преподнес Не Мин Цзюе гуцинь, когда играл для него «Песнь Очищения» в Нечистой Юдоли, помогая взять себя в руки и стать более сдержанным. Цзинь Гуан Яо продолжил: «Брат, сейчас Орден Гу Су Лань находится на решающей стадии восстановления Облачных Глубин. Ты не разрешаешь нашему второму брату навещать тебя, поэтому он научил меня «Песни Очищения». И я надеюсь, что даже несмотря на то, что я не столь искусен, как он, все же смогу несколько умиротворить тебя». 

Не Мин Цзюе отрезал: «Занимайся лучше своими делами».

Но Не Хуай Сан, напротив, выглядел довольно заинтересованным: «Брат, что это за песнь? А можно мне послушать? И кстати, то ограниченное издание, что ты подарил мне в прошлый раз…»

Не Мин Цзюе выкрикнул: «Возвращайся в свою комнату!»

Не Хуай Сана тут же как ветром сдуло, впрочем, умчался он не в свои покои, а в гостиную, где Цзинь Гуан Яо оставил для него подарки. Не Мин Цзюе же немного отвлекли, и ярость его постепенно сошла на нет. Он посмотрел на Цзинь Гуан Яо, чье лицо выглядело весьма изнуренным, а одежды с «Сиянием средь снегов на груди» - пыльными: вероятно, он проделал весь путь от самой Башни Кои. Не Мин Цзюе помолчал, а затем вдруг сказал: «Садись».

Цзинь Гуан Яо слегка кивнул и послушно присел: «Брат, если ты беспокоишься о Хуай Сане, то ласковые увещевания принесут не меньше толку. Почему ты ведешь себя подобным образом?»

Не Мин Цзюе ответил: «Он останется таким же, даже если к шее его приставить лезвие сабли. Похоже, он так и будет вечным болваном и размазней».

Цзинь Гуан Яо возразил: «Хуай Сан вовсе не болван и не размазня. Просто его душа жаждет совсем иного».

Не Мин Цзюе спросил: «А ты, конечно же, ясно распознал, чего жаждет его душа?»

Цзинь Гуан Яо улыбнулся: «Все верно. Разве не в этом я особенно силен? Единственный, кого я не могу распознать – это ты, брат».

Цзинь Гуан Яо разбирался в людских чаяниях, поэтому к каждому находил свой подход; он всегда угождал их желаниям и добивался максимальных успехов при минимальной затрате сил. Его даром и впрямь можно было назвать способность делать выводы, исходя из увлечений человека, а Не Мин Цзюе и впрямь был единственным, кого Цзинь Гуан Яо так и не смог «прощупать» и извлечь полезную для себя информацию. Вэй У Сянь уже наблюдал его попытки, когда Мэн Яо работал под руководством Не Мин Цзюе: вино, женщины, богатство – все одинаково неинтересно; живопись, каллиграфия, предметы старины – куча грязи и чернил; отборные листья зеленого чая или помои с придорожных лавок – никакой разницы. Мэн Яо испробовал все, что пришло ему на ум, но так и не смог обнаружить никаких пристрастий Не Мин Цзюе, кроме ежедневных тренировок с саблей и истребления псов из клана Вэнь: он действительно напоминал неприступную крепость, которую ничем нельзя пробить. Однако услышав в голосе Цзинь Гуан Яо насмешку над самим собой, Не Мин Цзюе неожиданно перестал чувствовать к нему прежнюю неприязнь: «Не поощряй подобное поведение Не Хуай Сана».

Цзинь Гуан Яо мягко улыбнулся, а затем спросил: «Брат, а где гуцинь нашего второго брата?»

Не Мин Цзюе указал ему направление.

С тех пор Цзинь Гуан Яо каждые несколько дней спешил в Цин Хэ из Лань Линя и исполнял «Песнь Очищения», помогая Не Мин Цзюе побороть его ярость. Он старался изо всех сил и никогда и ни на что не роптал. Меж тем, «Песнь Очищения» и в самом деле оказывала положительное воздействие на Не Мин Цзюе: Вэй У Сянь явно ощущал, как свирепость и жестокость в его сердце подавлялись мелодией гуциня. Кроме того, во время ее исполнения, мужчины мирно беседовали, и их общение даже несколько напоминало те дни, когда они еще не начали скандалить у всех на глазах. Вэй У Сянь подумал, что, возможно, неотложное восстановление Облачных Глубин, во время которого их никак нельзя было покинуть, являлось обычным предлогом. Вероятно, Лань Си Чэнь просто-напросто давал Не Мин Цзюе и Цзинь Гуан Яо возможность снизить накал кипящих между ними страстей.

Однако мысли его прервала новая волна необузданного бешенства Не Мин Цзюе.

Глава Ордена Не широкими шагами обогнул двух адептов, которые не осмелились остановить его, и направился прямиком в Цветущий Сад. Лань Си Чэнь и Цзинь Гуан Яо сидели в рабочем кабинете и что-то с серьезным видом обсуждали. На столе перед ними лежали чертежи, помеченные тушью разных цветов. При виде вломившегося в комнату Не Мин Цзюе Лань Си Чэнь слегка растерялся: «Брат?»

Не Мин Цзюе выпалил: «Ты, сиди здесь».

А затем повернулся к Цзинь Гуан Яо и холодно приказал: «А ты, пойдем на улицу».

Цзинь Гуан Яо  мельком взглянул на него, а затем вновь повернулся к Лань Си Чэню с улыбкой: «Брат, не мог бы просмотреть вот этот момент для меня? Мне нужно переговорить с нашим старшим братом по личному вопросу. А когда я вернусь, то буду очень признателен, если ты разъяснишь мне кое-какие непонятные места».

Лицо Лань Си Чэня омрачилось тревогой, но Цзинь Гуан Яо глазами остановил его, и вышел из Цветущего Сада вслед за Не Мин Цзюе. Когда мужчины подошли к краю Башни Кои, Не Мин Цзюе занес ладонь для удара.

Адепты, стоявшие по сторонам, крайне смутились. Цзинь Гуан Яо проворно избежал атаки и дал им знак оставаться на своих местах. Затем он обратился к Не Мин Цзюе: «Брат, почему ты вновь гневаешься? Давай спокойно поговорим».

Не Мин Цзюе спросил: «Где Сюэ Ян?»

Цзинь Гуан Яо ответил: «Заключен в темницу, на всю оставшуюся жизнь…»

Не Мин Цзюе вскипел: «А что ты мне обещал?»

Цзинь Гуан Яо хранил молчание. Не Мин Цзюе продолжил: «Я требовал, чтобы он ответил за свои преступления кровью, но ты решил пожизненно посадить его под стражу?»

Цзинь Гуан Яо осторожно и вдумчиво произнес: «Сейчас он уже отбывает наказание и больше не может творить свои злодеяния, поэтому, возможно, искупать вину кровью…»

Не Мин Цзюе перебил его: «Хороших же дел наворотил хороший заклинатель, приглашенный, между прочим, по твоей рекомендации! Ситуация уже обернулась подобным образом, а ты до сих пор осмеливаешься покрывать его!»

Цзинь Гуан Яо возразил: «Я вовсе не покрывал его, и случай с Орденом Юэ Ян Чан поразил меня не меньше, чем остальных. Но откуда же я мог знать, что Сюэ Ян способен на убийство более пятидесяти человек? К тому же, мой отец непременно хочет оставить его в живых…»

Не Мин Цзюе воскликнул: «Поразил? Но кто пригласил его в Орден? Кто оказывал ему протекцию? Кто превозносил его таланты до небес? Хватит прикрываться отцом. Ты так и продолжишь утверждать, будто ни о чем не подозревал?!» 

Цзинь Гуан Яо вздохнул: «Брат, я и в самом деле исполнил лишь то, что приказал мой отец. Разве мог я отказать ему? Ты просишь меня разобраться с Сюэ Яном, но, что, по-твоему, я должен сказать родителю?»

Не Мин Цзюе отрезал: «Не нужно городить никакой бессмыслицы. Просто принеси мне голову Сюэ Яна».

Цзинь Гуан Яо открыл рот, намереваясь ответить, но Не Мин Цзюе уже совсем потерял терпение: «Мэн Яо, прекращай заговаривать мне зубы. Все твои штучки уже давно не работают на мне!»

В ту же секунду по лицу Цзинь Гуан Яо пробежала некая тень смущения и невозможности выносить подобное, словно кто-то, страдающий уродливой и постыдной болезнью, вдруг  оказался перед глазами тысяч людей. И этому человеку было негде укрыться.

Он произнес: «Мои штучки? Какие штучки? Брат, ты всегда бранил меня за то, что я просчитываю свои действия наперед, и полагаешь, что я недостаточно благороден. Ты говорил, что ты честный и прямой человек, который ничего не боится; твердому духом мужу, гордо ступающему по дороге добродетели, нет нужды плести интриги и строить коварные планы. Что ж, хорошо. Ты искусный заклинатель, родившийся в уважаемом клане. Но что же я? В чем я похож на тебя? Во-первых, под ногами у меня никогда не будет фундаментальных основ ведения боя и прочих заклинательских практик. Разве кто-то обучал меня в детстве так же, как и тебя? Во-вторых, за плечами у меня никогда не будет могучего рода и достойного происхождения.  Думаешь, что здесь, в Ордене Лань Лин Цзинь, я нахожусь в надежном положении? Думаешь, что после смерти Цзинь Цзы Сюаня я мог бы резко взлететь вверх? Да Цзинь Гуан Шань скорее притащит еще одного ублюдка, чем позволит мне стать его наследником! Считаешь, что я не должен ничего бояться? Ну так я всего боюсь, даже проходящих мимо людей! Вот уж действительно говорят, сытый голодного не разумеет».

Не Мин Цзюе холодно ответил: «Говоря по существу, вся твоя речь сводится к одному: ты отказываешься убивать Сюэ Яна, потому не хочешь, чтобы твое положение в Ордене Лань Лин Цзинь пошатнулось».

Цзинь Гуан Яо вскричал: «Разумеется, не хочу!»

Он поднял голову на Не Мин Цзюе, и в глазах его заплясали странные огоньки: «Но, брат, я уже давно хотел узнать: твои руки, без сомнения, отняли в разы больше жизней, чем мои; я был вынужден убить нескольких заклинателей в отсутствии иного выхода, но почему ты, тем не менее, постоянно напоминаешь мне об этом, вплоть до сего момента?»

Не Мин Цзюе впал в столь сильное бешенство, что расхохотался в голос: «Отлично! Я с радостью тебе отвечу. Несметное множество душ пало от моей сабли, но никого из них я не убил по собственной прихоти, и уж, тем более, в попытках вскарабкаться наверх!»

Цзинь Гуан Яо сказал: «Брат, я понял твою мысль. Ты утверждаешь, что все те, кого ты убил, заслуживали смерти, не так ли?»

Он рассмеялся и, неизвестно откуда набравшись мужества, подошел ближе к Не Мин Цзюе. Тон его голоса повысился, звуча едва ли не угрожающе: «Тогда, осмелюсь спросить, как ты решаешь, кто заслуживает смерти? Твои нормы определения вины столь безупречны? А что, если я убью одного во имя сотен, добро перевесит зло на твоих весах? Или я по-прежнему буду заслуживать смерти? Великие свершения требуют жертв».

Не Мин Цзюе спросил: «Тогда почему ты не принесешь в жертву самого себя? Считаешь себя выше их? Считаешь, что чем-то отличаешься от них?»

Цзинь Гуан Яо долгое время пристально смотрел на него, а затем, словно, наконец, определился, или же отрекся от чего-либо, спокойно сказал: «Считаю».

Цзинь Гуан Яо еще выше задрал голову. На лице его читалась смесь высокомерия, спокойствия и капля скрытого умопомешательства: «Я и они, безусловно, - мы отличаемся!»

Не Мин Цзюе вспыхнул неугасимой яростью и от его слов, и от его вида. 

Он поднял ногу, но Цзинь Гуан Яо не предпринял никаких попыток ни уклоняться, ни прикрываться, и ступня опустилась прямо ему на грудь. Цзинь Гуан Яо вновь кубарем покатился с лестницы Башни Кои.

Не Мин Цзюе посмотрел вниз и выкрикнул: «Неудивительно слышать подобное от сына шлюхи!» 

Цзинь Гуан Яо пересчитал своим телом более пятидесяти ступеней, и, наконец, приземлился. Однако он не стал долго лежать на земле, а почти сразу же поднялся, жестом отослал адептов и слуг, окруживших его, отряхнул одежды с «Сиянием средь снегов» на груди и медленно поднял глаза на Не Мин Цзюе. Взгляд его излучал спокойствие, едва ли не безразличие. Не Мин Цзюе обнажил саблю, но тут из дворца вышел Лань Си Чэнь, взволнованный их долгим отсутствием и спешащий узнать, что случилось. Увидев развернувшуюся перед ним картину, он тотчас же вынул из ножен Шуо Юэ: «Что произошло между вами на этот раз?»

Цзинь Гуан Яо ответил: Ничего. <i>Брат</i>, премного благодарен тебе за урок».

Не Мин Цзюе воскликнул: «С дороги!»

Лань Си Чэнь сказал: «Брат, для начала вложи свою саблю в ножны – твой рассудок в смятении!»

Не Мин Цзюе ответил: «Вовсе нет. Я отдаю себе отчет в своих действиях. Его уже ничем не спасти. А если все так и будет продолжаться, он непременно принесет несчастья в этот мир. Чем скорее его убить, тем скорее мы сможем спокойно жить дальше!»

Лань Си Чэнь замер: «Брат, что ты такое говоришь? В последнее время он только и делал, что метался между Лань Линем и Цин Хэ, а взамен получает от тебя лишь «его уже ничем не спасти»?

В общении с людьми, подобными Не Мин Цзюе, самым лучшим способом воздействия на них было напомнить о благодеяниях и подлостях их оппонентов: Не Мин Цзюе и в самом деле остановился и взглянул вниз на Цзинь Гуан Яо. По лицу того ручьями стекала алая кровь, но кроме свежей ссадины от падения с лестницы, на лбу его также оказался старый шрам с прошлого раза, замотанный бинтами и изначально скрытый головным убором отшельника из легкой газовой ткани. Сейчас обе раны раскрылись, и Цзинь Гуан Яо, сорвав с головы перевязку, промокнул ей кровь, чтобы не запачкать свои одежды. Затем он бросил тряпки на землю и безмолвно застыл на месте, размышляя о неизвестном. Лань Си Чэнь обратился к нему: «Возвращайся обратно, а я пока побеседую с нашим старшим братом».

Цзинь Гуан Яо поклонился в их сторону и ушел. Увидев, что Не Мин Цзюе ослабил хватку на рукояти сабли, Лань Си Чэнь также вложил меч в ножны, похлопал его по плечу и увел в противоположном направлении.

На ходу Лань Си Чэнь заговорил: «Брат, боюсь, ты не знаешь, что сейчас наш младший брат находится в ужасном положении».

Не Мин Цзюе ответил прежним холодным тоном: «Судя по его словам, он всегда находится в положениях одно хуже другого».

Однако, несмотря на эту фразу, сабля его уже вернулась в ножны. Лань Си Чэнь продолжил: «Думаешь, что нет? Но несколькими минутами ранее он дерзил и перечил тебе, не так ли? Можешь ли ты вспомнить, чтобы он раньше вел себя подобным образом?»

И действительно, нынешнее поведение Цзинь Гуан Яо резко отличалось от обычного. Он никогда не принадлежал к числу несдержанных людей, срывающих злость на других. Кроме того, Цзинь Гуан Яо понимал, что справиться с Не Мин Цзюе можно было лишь, пойдя ему на уступки: он ни за что не стал бы взрываться и препираться на пустом месте.

Лань Си Чэнь добавил: «Мачеха с самого начала невзлюбила нашего младшего брата, а после кончины Цзы Сюань-сюна и вовсе принялась постоянно бить и бранить его. В последнее же время и отец перестал прислушиваться к нему и отклонил все его предложения».

Вэй У Сянь вспомнил груду чертежей на столе и подумал: «Смотровые башни».

Лань Си Чэнь подытожил: «Давай пока не будем давить на него. Я верю: он знает, что делает. Нужно лишь дать ему немного времени».

Не Мин Цзюе ответил: «Надеюсь, что так».

Вэй У Сянь полагал, что, получив удар ногой от Не Мин Цзюе, Цзинь Гуан Яо ненадолго затаится. Однако через несколько дней он, как обычно, пришел в Нечистую Юдоль.

Не Мин Цзюе находился на тренировочной площадке, строго надзирая за Не Хуай Саном  и самолично обучая его бою на саблях. Он сделал вид, будто не замечает Цзинь Гуан Яо, и тот остался смиренно стоять на краю площадки и почтительно ожидать. Не Хуай Сан же не проявлял никакого интереса к занятиям, к тому же, солнце светило непомерно ярко, и в итоге он начал манкировать и жаловаться на усталость уже после нескольких движений. Кроме того, Не Хуай Сан весь горел от нетерпения, намереваясь скорее подойти к Цзинь Гуан Яо и узнать, какие подарки тот принес ему на этот раз. Обычно Не Мин Цзюе лишь хмурился на подобное расхлябанное поведение, но сегодня вспылил: «Не Хуай Сан, хочешь, чтобы следующий удар прилетел тебе в голову?! А ну вернись сейчас же!»

Если бы Не Хуай Сан оказался на месте Вэй У Сяня и ощутил всю мощь ярости Не Мин Цзюе, он не рискнул бы столь легкомысленно и беспечно ухмыляться: «Но, брат, время тренировки уже вышло! Теперь настало время отдыхать!»

Не Мин Цзюе сказал: «Ты отдыхал тридцать минут назад. Продолжай тренироваться, пока не овладеешь этим движением».

Не Хуай Сан продолжил весело хихикать: «Мне все равно не под силу овладеть им! Хватит занятий на сегодня!»

Он часто говорил подобное, но на этот раз Не Мин Цзюе отреагировал совершенно не иначе, нежели чем обычно. Он выкрикнул: «Даже самый бестолковый баран уже давно бы овладел этим приемом, а тебе все никак не под силу?!»

Не Хуай Сан никак не ожидал, что Не Мин Цзюе вдруг разъярится, и, побледнев от страха, сжался в комок подле Цзинь Гуан Яо. Не Мин Цзюе же, увидев этих двоих вместе, разошелся еще сильнее: «Ты уже целый год не можешь освоить несколько жалких приемов, потому что пребываешь на площадке каких-то тридцать минут, а потом начинаешь ныть, что устал! Я не требую от тебя выдающих достижений, но ты ведь не способен защитить даже самого себя! И как только в Ордене Цин Хэ Не могла появиться на свет такая бесполезная шваль! Вас обоих следует связать и сечь каждый день! Тащите все из его комнаты!»

Последняя фраза предназначалась адептам, стоящим по краям площадки. Увидев, что те поспешили исполнять приказ, Не Хуай Сан беспокойно заерзал на месте. Вскоре адепты вернулись, действительно неся с собой веера, произведения каллиграфии и живописи и фарфоровую утварь из его комнаты. Не Мин Цзюе постоянно угрожал спалить дотла все его вещи, но никогда еще не претворял своих намерений в жизнь. Тем не менее, на этот раз он был серьезен, и Не Хуай Сан в панике бросился к нему: «Брат! Ты не можешь их сжечь!»

Поняв, что дело принимало совсем дурной оборот, Цзинь Гуан Яо подал голос: «Брат, не поступай, повинуясь сиюминутному порыву».

Однако Не Мин Цзюе уже взмахнул саблей, и все изящные предметы тонкой работы, сваленные в беспорядочную кучу в центре тренировочной площадки, охватили яркие языки пламени. Не Хуай Сан издал истошный вопль и рванул в огонь, пытаясь спасти хоть что-нибудь, но Цзинь Гуан Яо поспешно оттащил его: «Хуай Сан, осторожно!»

Не Мин Цзюе занес руку для удара, и пара фарфоровых изделий, вытащенных Не Хуай Саном из пекла, рассыпались у него в ладонях. Свитки и картины также постепенно обращались в пепел, а Не Хуай Сану оставалось лишь стоять и бессильно наблюдать, как дорогие его сердцу вещи, любовно собираемые годами, тают в огне. Тем временем, Цзинь Гуан Яо взял его ладони в свои и тщательно осмотрел: «Ты обжегся?»

Затем он обратился к адептам: «Прошу вас, приготовьте снадобье».

Адепты ответили утвердительно и удалились, а Не Хуай Сан по-прежнему ошалело стоял на месте и дрожал всем телом, глядя на Не Мин Цзюе. В глазах его алели налитые кровью прожилки, и Цзинь Гуан Яо, заметив недоброе выражение его лица, приобнял Не Хуай Сана за плечи и прошептал: «Хуай Сан, ты как? Лучше не смотри туда. Отправляйся к себе в комнату и немного отдохни».

Не Хуай Сан, не издавая ни звука, смотрел перед собой совершенно красными глазами. Цзинь Гуан Яо добавил: «Ничего страшного, что те вещи пропали. В следующий раз твой <i>третий старший брат</i>  достанет тебе новые…»

Не Мин Цзюе перебил его голосом ледянее льда: «Я сожгу их в ту же секунду, как он притащит их в Орден».

На лице Не Хуай Сана неожиданно промелькнули ненависть и гнев. Он отшвырнул свою саблю на землю и вскричал: «Ну так жги!!!»

Цзинь Гуан Яо торопливо сказал: «Хуай Сан! Твой брат все еще разъярен. Не…»

Не Хуай Сан зарычал на Не Мин Цзюе: «Сабля, сабля, сабля! Да кому она нахрен сдалась вместе с твоими тренировками?! Что с того, что я хочу быть бесполезной швалью?! А кому надо, тот пусть и становится главой Ордена! Если я говорю, что мне это не под силу, значит, мне это не под силу; если я говорю, что мне это не нравится, значит, мне это не нравится! Какой смысл меня заставлять?!»

Примечания.

 

Ба Ся – образно: «быть под железной пятой».

Шуо Юэ – меч Лань Си Чэня, «новолуние».

Окей, поскольку у меня уже рябит в глазах от обилия «братьев», отмечу вот что. В оригинале все они называют друг друга по-разному, а именно «первый/второй/третий старший/младший брат», но боясь перегрузить текст, мы оставляем лишь одно слово. 

Обращается к Не Мин Цзюе.

Цзинь Гуан Яо говорит о себе.

Глава 50.

Глава 50. Вероломство. Часть пятая.

Не Хуай Сан пнул свою саблю в сторону и бросился прочь с тренировочной площадки. Цзинь Гуан Яо крикнул ему вдогонку: «Хуай Сан! Хуай Сан!»

Однако едва Цзинь Гуан Яо устремился вслед за ним, раздался холодный голос Не Мин Цзюе: «Стой!»

Цзинь Гуан Яо замер на полпути и обернулся. Не Мин Цзюе окинул его взглядом и, подавив гнев, произнес: «У тебя все еще хватает смелости являться сюда?»

Цзинь Гуан Яо тихо ответил: «Я пришел, чтобы признать свою ошибку».

Вэй У Сянь подумал: «Надо же, а он даже бесстыднее меня».

Не Мин Цзюе спросил: «Разве ты когда-нибудь признавал свои ошибки?»

Цзинь Гуан Яо приоткрыл рот, намереваясь ответить, но тут вернулись адепты, отправленные за снадобьем для Не Хуай Сана: «Глава Ордена, Лянь Фан Цзунь, второй молодой господин заперся у себя в комнате и никого не впускает».

Не Мин Цзюе воскликнул: «Посмотрим, сколько же он там просидит! Бунтовать, значит, удумал!»

Цзинь Гуан Яо с благожелательным выражением лица обратился к одному из адептов: «Благодарю вас. Пожалуйста, дайте мне снадобье, я отнесу ему позже».

Он забрал склянку с настойкой из рук заклинателя. Когда посторонние удалились, Не Мин Цзюе спросил: «Зачем ты пришел?»

Цзинь Гуан Яо ответил: «Брат, неужели ты забыл? Сегодня я должен был играть для тебя на гуцине».

Не Мин Цзюе без обиняков заявил: «Я не собираюсь обсуждать с тобой вопросы, касаемые Сюэ Яна. Можешь не тратить силы, заискивая передо мной. Все равно бесполезно».

Цзинь Гуан Яо возразил: «Во-первых, я не заискиваю перед тобой. А во-вторых, если это и впрямь бесполезно, то, брат, почему же ты столь беспокоишься, пытаюсь ли я снискать твоей милости или нет?»

Не Мин Цзюе ничего не ответил.

Цзинь Гуан Яо продолжил: «Брат, в последнее время ты все сильнее и сильнее давишь на Хуай Сана. Причиной тому сущность сабли?..»

Немного помолчав, он добавил: «Хуай Сан все еще не знает о саблях вашего Ордена?»

Не Мин Цзюе сказал: «Зачем мне столь рано посвящать его во все?»

Цзинь Гуан Яо вздохнул: «Хуай Сан привык быть избалованным ребенком, но он не может всю свою жизнь оставаться праздношатающимся вторым молодым господином Не из Цин Хэ. В один прекрасный день он поймет, что ты стараешься для его же блага. Брат, так же, как и я понял это сейчас».

Вэй У Сянь подумал: «Лихо, лихо! Я бы не смог сказать подобное, будь у меня хоть пара жизней в запасе, но Цзинь Гуан Яо звучит столь естественно, что заслушаться можно».

Не Мин Цзюе сказал: «Если ты и в самом деле понял, то возвращайся ко мне с головой Сюэ Яна в руках».

И Цзинь Гуан Яо без запинки отчеканил: «Хорошо».

Не Мин Цзюе бросил на него взгляд. Цзинь Гуан Яо пристально посмотрел в ответ и повторил: «Хорошо. Брат, я прошу дать мне последний шанс. Через два месяца я преподнесу тебе голову Сюэ Яна».

Не Мин Цзюе спросил: «А если ты не исполнишь обещанное?»

Цзинь Гуан Яо произнес твердо, как никогда: «А если нет, то я вверяю свою судьбу старшему брату!»

Вэй У Сянь даже несколько зауважал Цзинь Гуан Яо.

Он до дрожи боялся Не Мин Цзюе, но, в конце концов, всегда находил миллионы крючкотворных и ушлых словечек, вынуждающих того дать ему еще один шанс. Тем же вечером, Цзинь Гуан Яо, как ни в чем не бывало, вновь играл «Песнь Очищения» в Нечистой Юдоли.

Цзинь Гуан Яо торжественно поклялся сдержать свое слово, однако Не Мин Цзюе не пришлось ждать два месяца. 

Как-то раз Орден Цин Хэ Не созвал Совет по военному делу. Не Мин Цзюе обходил свои владения и, минуя одну из построек, внезапно услышал приглушенный шепот, принадлежащий, скорее всего, Цзинь Гуан Яо. Через секунду раздался второй, не менее знакомый, голос.

Лань Си Чэнь говорил: «Если брат согласился связать вас клятвой, то, стало быть, он действительно верит в тебя».

Цзинь Гуан Яо уныло заметил: «Но, брат, ты ведь слышал текст этой клятвы? В каждой фразе таилось нечто большее. «И тысячи людей презрительно ткнут пальцем; да разорвет его тело пятерка коней» - звучит как явное предупреждение для меня. Я… Я впервые слышал подобный обет».

Лань Си Чэнь ласково ответил: «Он сказал: «в случае вероломства». А ты разве задумал клятвоотступничество? Это ведь не так, тогда к чему же столь тревожиться об этом?»

Цзинь Гуан Яо подтвердил: «Верно, не так. Но брат уже давно укоренился в своем мнении обо мне, поэтому я и не знаю, как изменить его».

Лань Си Чэнь ответил: «Тем не менее, он всегда ценил твои способности и надеялся, что ты сможешь выбрать правильный путь».

Цзинь Гуан Яо сказал: «Дело вовсе не в том, будто я не понимаю, что правильно, а что нет. Просто порой я оказываюсь бессилен перед обстоятельствами. Как, например, сейчас, куда ни кинь, всюду клин, но я должен каким-то образом поступить так, как устроит всех. И я бы не обратил ни малейшего внимания на посторонних, но… неужели я и впрямь как-то обидел нашего старшего брата? Брат, ты сам все слышал. Слышал, как он назвал меня».

Лань Си Чэнь вздохнул: «В тот момент ярость застлала ему глаза и лишила возможности думать, прежде чем говорить. Сейчас нрав нашего брата уже не идет ни в какое сравнение с прошлым, поэтому пуще всего опасайся вновь вызвать его гнев. В последнее время сущность сабли все сильнее воздействует на брата. Не Хуай Сан снова препирался с ним, и они до сих пор так и не помирились».

Цзинь Гуан Яо едва ли не душили слезы: «Но если он смог сказать подобное в порыве гнева, то, в таком случае, что же он думает обо мне в своем обычном состоянии? Неужели из-за своего происхождения, которое я не волен выбирать, из-за матери, которая не была вольна выбирать свою участь, мне теперь всю жизнь придется терпеть унижения и издевательства? А если так, то чем тогда мой брат отличается от остальных, презрительно смотрящих на меня сверху вниз? Что бы я ни делал, в конечном итоге меня клеймят одной лишь фразой – «сын шлюхи».

Цзинь Гуан Яо сетовал на свою горькую судьбу Лань Си Чэню, однако, еще вчера вечером он вел задушевный разговор с Не Мин Цзюе и, будучи открытым и сердечным, перебирал струны гуциня. Услышав, как Цзинь Гуан Яо преспокойненько кляузничает за его спиной и пытается посеять раздор, Не Мин Цзюе вмиг рассвирепел и пнул дверь ногой. Пламя ярости, опалившее его рассудок, распространилось по всему телу. В воздухе взорвался громоподобный рев: «Да как ты смеешь!»

Увидев его, Цзинь Гуан Яо в ужасе затрепетал и тут же бросился за спину Лань Си Чэня. Тот, оказавшийся между двумя мужчинами, не успел вымолвить ни слова: Не Мин Цзюе мгновенно обнажил саблю и бросился в атаку. Лань Си Чэнь парировал удар своим мечом, одновременно выкрикнув: «Беги!»

Цзинь Гуан Яо стрелой вылетел на улицу. Не Мин Цзюе спешно отпихнул Лань Си Чэня в сторону: «Не стой у меня на пути!»

Не Мин Цзюе выскочил наружу и пустился за ним в погоню. Пробегая по длинной крытой галерее, он внезапно наткнулся на Цзинь Гуан Яо, непринужденно шагающего ему навстречу. Не Мин Цзюе молниеносно рубанул саблей, и алая кровь фонтаном брызнула во все стороны. Но ведь сейчас Цзинь Гуан Яо должен был отчаянно спасаться бегством, почему же он вдруг решил вернуться, к тому же шествуя в столь праздной манере?!

Нанеся удар, Не Мин Цзюе продолжил нестись вперед, пошатываясь всем телом. Добравшись до площади, он остановился, поднял голову и отдышался. Вэй У Сянь почувствовал, как бешено стучит его сердце.

Цзинь Гуан Яо!

Все люди, беспрерывной вереницей тянущиеся по площади и повсеместно окружающие Не Мин Цзюе, обладали внешностью Цзинь Гуан Яо! 

Не Мин Цзюе уже поразило искажение Ци!

Сознание его спуталось, и в голове осталась лишь одна мысль: убить, убить, он должен убить, убить, убить Цзинь Гуан Яо. Не Мин Цзюе нападал на любого, попадающегося ему на глаза, и вскоре пронзительные крики заполонили всю площадь. Неожиданно Вэй У Сянь услышал истошный вопль: «Брат!»

Не Мин Цзюе вздрогнул и, несколько придя в себя, обернулся. В беспорядочном месиве размытых лиц Цзинь Гуан Яо он наконец-то разглядел иные черты.

Зажав рану на руке, Не Хуай Сан изо всех сил пытался доковылять до Не Мин Цзюе, с трудом волоча за собой ногу. Увидев, что тот замер на месте, Не Хуай Сан радостно воскликнул сквозь слезы: «Брат! Брат, это я, опусти саблю, это я!»

Однако Не Хуай Сан так и не сумел дойти до брата. Не Мин Цзюе рухнул на землю.

За секунду до падения его глаза напоследок прояснились, и он увидел настоящего Цзинь Гуан Яо.

Тот стоял у выхода из галереи. На теле его не краснело ни единого пятнышка крови. Он молча наблюдал за Не Мин Цзюе, и слезы струились по его щекам. 

«Сияние средь снегов» буйно цвел на груди Цзинь Гуан Яо, словно улыбаясь вместо своего владельца.

Внезапно Вэй У Сянь услышал голос, издалека зовущий его по имени. Он был тихим и глубоким, поначалу довольно неразборчивым, словно его источник находился где-то на границе яви и химеры. Второй зов звучал уже более отчетливо и осязаемо, и Вэй У Сянь даже разобрал в нем едва заметную нотку томительного беспокойства.

Третий зов громко и настойчиво зазвенел у него в ушах.

«Вэй Ин!»

Вэй У Сянь тут же вернулся в сознание! 

Его душа все еще пребывала в теле бумажного человечка, прилипшего к шлему на голове Не Мин Цзюе. Вэй У Сянь, немного повозившись, ослабил узел, стягивающий ее железными пластинами, и наружу показался широко распахнутый глаз, налитый кровью от ярости.

Отведенный ему срок стремительно истекал: Вэй У Сянь должен немедленно возвращаться в свое физическое тело!

Бумажный человечек взмахнул руками, будто мотылек - крыльями, и спланировал вниз. Однако, едва Вэй У Сянь миновал штору, скрывающую голову на полке, он увидел силуэт, прячущийся в полумраке потайной комнаты. Цзинь Гуан Яо слегка улыбнулся и, не говоря ни слова, извлек из-за пояса<i> гибкий меч</i>.  Это было прославленное оружие Цзинь Гуан Яо – Хэнь Шен.

Когда Цзинь Гуан Яо работал под прикрытием и служил Вэнь Жо Ханю, он часто носил этот меч опоясанным вокруг талии и пускал в дело в различные опасные моменты, наматывая его на руку. На первый взгляд Хэнь Шен казался слишком гибким, а его удары – чересчур тягучими, но на самом деле меч бил точно в цель, пока жертва не понимала, что происходит. Когда лезвие обвивалось вокруг руки Цзинь Гуан Яо, он питал его особенными духовными силами, и враг вмиг оказывался расщепленным на части оружием, выглядящим безобидно, словно потоки весеннего ручья. В свое время он раздробил немало прославленных мечей в кучу железных стружек. Сейчас лезвие Хэнь Шена извивалось подобно серебристой змее, пытающейся во что бы то ни стало укусить бумажного человечка. Замешкайся Вэй У Сянь хоть на секунду,- и ее ядовитые клыки вопьются в тонкую фигурку!

Бумажный человек проворно хлопал рукавами, мечась во все стороны и уклоняясь от атак. Но, в конце концов, Вэй У Сянь находился не в своем теле, и Хэнь Шен просвистывал все ближе и ближе к нему. Если так будет продолжаться и дальше, острие непременно пронзит Вэй У Сяня насквозь!

Неожиданно в поле его зрения попал меч, спокойно лежащий в стенной деревянной нише. Его уже давно не натирали до блеска, поэтому и сам меч, и вся полка скрывались под слоем пыли.

Оружие оказалось не чем иным, как прошлым мечом Вэй У Сяня – Суй Бянем! 

Бумажный человечек стремглав спланировал к нише и силой напрыгнул на рукоять Суй Бяня. Меч тут же подчинился его приказу и со звоном дернулся вперед!

Суй Бянь вылетел из ножен и скрестился с причудливым вихрем Хэнь Шена. В глазах Цзинь Гуан Яо промелькнула тень потрясения, впрочем, он в мгновение ока овладел собой и ловко вскинул правую руку запястьем вверх. Хэнь Шен, подобно виноградной лозе, оплел негнущееся белое лезвие Суй Бяня, и Цзинь Гуан Яо отпустил его, оставив мечи сражаться сами по себе. Левой рукой он попутно запустил в бумажного человечка талисманом, который загорелся в воздухе, вспыхнув яркими языками пламени. Вэй У Сянь почувствовал, как к нему несется обжигающая волна огня, и, воспользовавшись на миг ослепившими Цзинь Гуан Яо искрами, высекаемыми мечами над их головами, отчаянно замахал рукавами и вылетел из комнаты!

Время пребывания в бумажной форме подходило к концу, и Вэй У Сянь больше не пытался укрыться, торопливо паря к гостевым покоям. К счастью, Лань Ван Цзи как раз в этот момент распахнул дверь, и бумажный человечек со всего размаха влепился ему в лицо.

Вэй У Сянь намертво приклеился к Лань Ван Цзи, закрыв глаза мужчины своими широкими рукавами. Его бумажное тельце будто бы слегка подрагивало. Лань Ван Цзи позволил Вэй У Сяню немного потрястись у себя на лице, а затем аккуратно спустил его вниз.

Вскоре его душа благополучно вернулась в свою физическую оболочку. Вэй У Сянь тут же с шумом втянул в себя воздух, затем поднял голову, открыл глаза и внезапно встал с кровати. Тем не менее, он никак не ожидал, что тело все еще не вышло из состояния оцепенения: голова его закружилась, и Вэй У Сянь, качнувшись, едва не завалился вперед. Лань Ван Цзи поспешно поймал его в свои объятия. Вэй У Сянь снова попытался поднять голову, однако на этот раз пребольно врезался макушкой в нижнюю челюсть Лань Ван Цзи. Мужчины в унисон охнули. Вэй У Сянь немедленно принялся растирать ушибленное место, свободной рукой дотянувшись до подбородка Лань Ван Цзи: «Ай! Прости. Лань Чжань, ты в порядке?»

Лань Ван Цзи позволил пару секунд погладить свой подбородок, затем мягко убрал его руку и покачал головой. Вэй У Сянь потянул Лань Ван Цзи за собой: «Идем!»

Тот, не задавая лишних вопросов, молча последовал за Вэй У Сянем и уже в дверях спросил: «Куда?»

Вэй У Сянь ответил: «Благоуханный Дворец! Бронзовое зеркало в одних из его покоев  – вход в потайную комнату. Жена Цзинь Гуан Яо выведала кое-какие из его секретов, поэтому он утащил ее внутрь. Думаю, она до сих пор там! Вместе с головой Чи Фэн Цзуня!»

Цзинь Гуан Яо наверняка вновь укрепит печать на голове Не Мин Цзюе и укроет ее в другом месте. Однако даже если ему удастся избавиться от головы, Цинь Су, свою жену, он спрятать не сумеет! В конце концов, она являлась хозяйкой Башни Кои и еще совсем недавно присутствовала на пиршестве. Столь достопочтенная и значимая фигура не могла раствориться в никуда, не возбудив дополнительных подозрений. Сейчас Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи должны не упустить шанс и со всех ног бежать в потайную комнату, лишив Цзинь Гуан Яо возможности наплести новой паутины лжи или закрыть рот Цинь Су!

Они неудержимо мчались к Благоуханному Дворцу, ногами отпихивая всех, кто пытался встать у них на пути. Цзинь Гуан Яо приучил адептов, охраняющих его покои, всегда оставаться крайне бдительными. Едва завидев нарушителя, дозорные поднимали тревогу, чтобы в случае, если их собственных сил недоставало для защиты Дворца, предупредить его хозяина. Однако порой на всякого мудреца довольно простоты. Так вышло и теперь: чем громче адепты били в колокола, тем более в невыгодном положении оказывался Цзинь Гуан Яо. Сегодня под крышей Башни Кои собралось несчетное множество орденов и кланов, и, помимооповещения Цзинь Гуан Яо, шум и гам также привлекал всех гостей!

Первым их настиг Цзинь Лин с обнаженным мечом в руке и удивленно спросил: «Что вы здесь делаете?»

Пока он говорил, Лань Ван Цзи уже поднялся на три ступени по лестнице, ведущей к Дворцу, на ходу вынимая меч из ножен. Цзинь Лин насторожился: «Это спальня моего дяди. Вы заблудились? Нет, вы намеренно пытается вторгнуться в его покои, верно? Что вам надо?»

К ним со всех сторон подтягивались заклинатели, ночующие в Башне Кои. То тут, то там раздавались озадаченные возгласы:

«Что случилось?»

«Кто поднял такой галдеж?»

«Мы в Благоуханном Дворце. Не думаю, что нам стоит здесь находиться…»

«Я лишь услышал сигнал тревоги…»

Заклинатели хмурились и беспокойно вертели головами. Тем временем из Дворца не доносилось ни звука, и Вэй У Сянь, не мудрствуя лукаво, постучал в дверь: «Глава Ордена Цзинь? Верховный Заклинатель?»

Цзинь Лин сердито воскликнул: «Да что тебе надо, в конце-то концов! Всех переполошил и вынудил притащиться сюда! Это спальня моего дяди, понимаешь ты или нет?! Спальня! Разве я не говорил тебе…»

Тут подошел Лань Си Чэнь, и Лань Ван Цзи безмолвно взглянул на него. Едва их глаза встретились, лицо последнего на миг окаменело, а затем стало еще более растерянным, словно Лань Си Чэнь только что узнал нечто совершенно невероятное. Похоже, он, наконец, все осознал.

Голова Не Мин Цзюе находилась в Благоуханном Дворце.

Внезапно до их слуха долетел улыбающийся голос: «Что такое? Неужели вы все не повеселились всласть на дневном пиршестве и желаете продолжить праздник в моих покоях?»

Цзинь Гуан Яо непринужденно вышел из толпы. Вэй У Сянь обратился к нему: «Лянь Фан Цзунь, вы как раз вовремя. Приди вы чуть позже, и тогда никому не удалось бы полюбоваться на содержимое потайной комнаты Благоуханного Дворца».

Цзинь Гуан Яо несколько замешкался: «Потайная комната?»

Люди вокруг них недоверчиво косились друг на друга, не понимая, что происходит. Цзинь Гуан Яо озадаченно повторил: «И что? Разве потайные комнаты столь редки? Наверняка у каждого ордена есть свой тайник, доверху забитый всякими сокровищами, ведь так?»

Лань Ван Цзи вознамерился ответить ему, но тут вмешался Лань Си Чэнь: «А-Яо, не мог бы ты впустить нас и показать свою потайную комнату?»

Цзинь Гуан Яо, казалось, нашел его просьбу одновременно странной и обременительной: «Брат, но ведь потайная комната так и называется, потому что в ней хранят вещи, скрытые от посторонних глаз. Ты же так внезапно просишь меня открыть ее. Это как-то…»

За столь короткий период времени Цзинь Гуан Яо никак не успел бы перенести Цинь Су в другое место и остаться незамеченным, а Талисман Перемещения должен был использоваться самим человеком. Однако, судя по нынешнему состоянию Цинь Су, она не обладала ни достаточным количеством духовных сил, ни желанием пускать Талисман в ход. Следовательно, сейчас Цинь Су находилась внутри, и нигде больше. 

Живая или мертвая. Впрочем, ее обнаружение в любом случае погубит Цзинь Гуан Яо.

Цзинь Гуан Яо отчаянно хватался за соломинку, сочиняя все новые и новые отговорки, однако внешне он сохранял прежнее спокойствие. Но на его беду, чем сильнее он отнекивался, тем тверже звучал Лань Си Чэнь: «Открывай».

Цзинь Гуан Яо пристально посмотрел на него и неожиданно расплылся в улыбке: «Ну уж если мой старший брат приказывает мне, то я должен немедленно подчиниться и впустить вас!»

Он подошел двери, взмахнул рукой, и та тотчас же распахнулась. В толпе раздался холодный голос: «Говорят, в Ордене Гу Су Лань превыше всего ценят правила приличия. Однако, похоже, слухи – всего лишь слухи. Вломиться во внутренние покои главы ордена – это и впрямь верх приличия». 

Сегодня днем, когда Вэй У Сянь стоял с Лань Ван Цзи на площади, он услышал, как адепты Ордена Лань Лин Цзинь с большим почтением приветствовали этого человека, обращаясь к нему «глава Ордена Су». Говорящий был главой процветающего в последние годы Ордена Мо Лин Су по имени <i>Су Шэ</i>,  одетый в белые облачения. Его узкие глаза, тонкие брови и плотно сжатые губы позволяли описать Су Шэ как красивого, но несколько высокомерного мужчину. На первый взгляд его внешность и стать представлялись приятными, но все же второй раз на Су Шэ смотреть не хотелось.

Цзинь Гуан Яо прервал его: «Хватит, хватит. В той комнате все равно нет ничего такого, чего бы я устыдился».

Он говорил с надлежащей творящемуся вокруг интонацией: слушатели могли подумать, что Цзинь Гуан Яо ведет себя достойно и проявляет терпение, но в то же время в тоне его проскальзывала легкая неловкость. Цзинь Лин следовал за ним, возмущенный бесцеремонным вторжением в спальню его дяди, и по пути не преминул одарить Вэй У Сяня парой свирепых взглядов.

Цзинь Гуан Яо повторил: «Вы желаете взглянуть на мою потайную комнату?»

Он приложил руку к бронзовому зеркалу, нарисовал на его поверхности несколько размашистых знаков и первым ступил внутрь. Вэй У Сянь, не отставая от него ни шаг, также вошел в сокровищницу и увидел исписанную заклинаниями штору, скрывающую полку, увидел железный стол, на котором удобно расчленять трупы.

Еще он увидел Цинь Су.

Она стояла у стола, повернувшись спиной к вошедшим. Лань Си Чэнь немного удивился: «Почему мадам Цзинь здесь?»

Цзинь Гуан Яо ответил: «Все наши владения – общие, поэтому А-Су порой приходит сюда и любуется сокровищами».

Заметив Цинь Су, Вэй У Сянь также поразился и подумал: «Выходит, Цзинь Гуан Яо не спрятал ее или не убил? Неужели он не боится, что Цинь Су может проговориться?»

Он, не успокоившись, обошел женщину со стороны и внимательно всмотрелся в ее лицо. Однако Цинь Су была не только жива, но и выглядела вполне здорово и совершенно обычно. Впрочем, вид она имела довольно отсутствующий, но, тем не менее, Вэй У Сянь наверняка знал, что Цинь Су не находилась под действием какого-либо заклятия или яда. Она ясно осознавала, что с ней происходит.

Но чем более ясным казался ее рассудок, тем страннее становилась вся ситуация. Вэй У Сянь своими собственными глазами наблюдал бурные эмоции Цинь Су и ее отчаянное сопротивление Цзинь Гуан Яо. Как же ему удалось договориться с женой в столь короткий срок и заставить ее замолчать?

В душе Вэй У Сяня росло недоброе предчувствие, все сильнее укрепляя его в мысли, что, вопреки их чаяниям, их всех ожидает отнюдь не благополучный исход. Он прошел к деревянной полке и быстрым движением поднял штору.

За ней не обнаружилось ни шлема, ни, разумеется, головы. На полке лежал один лишь кинжал.

Кинжал отливал плотным, холодным блеском, вея сильнейшей жаждой убийства. Лань Си Чэнь также уже некоторое время не сводил глаз со шторы, но все никак не мог решиться открыть ее. Увидев, что на полке находилось вовсе не то, что он представлял, он словно вздохнул с облегчением: «Что это?»

«Это, - Цзинь Гуан Яо подошел к стене и, взяв кинжал в руки, принялся крутить его между пальцев, - вещица необычайной редкости. Когда-то этот кинжал принадлежал одному наемному убийце, и тот с его помощью умертвил несметное количество людей. Оружие и по сей день остается чрезвычайно острым, а если внимательно вглядеться в его лезвие, то внутри можно заметить отражение, но не свое собственное. Иногда в кинжале показывается мужчина, иногда женщина, иногда старик или старуха. Все эти тени – духи тех, кто погиб от руки того убийцы. Его темная энергия слишком мощна, поэтому я скрыл кинжал за шторой с заклинаниями, надежно запечатав».

Лань Си Чэнь нахмурился: «Должно быть, что он…»

Цзинь Гуан Яо невозмутимо ответил: «Верно. Он принадлежал Вэнь Жо Ханю».

Цзинь Гуан Яо и впрямь проявлял удивительную сообразительность. Он понимал, что рано или поздно кто-то может обнаружить его потайную комнату, поэтому, помимо головы Не Мин Цзюе, поместил сюда и иные ценности: мечи, талисманы, древние каменные стелы и прочее оружие заклинателей – редкостей здесь хватало с лихвой. Потайная комната Цзинь Гуан Яо и в самом деле выглядела обычной сокровищницей, а кинжал, спрятанный на полке, в полном соответствии с его словами, являлся диковинкой, пышущей затаенной злобой. Многие ордены, потакая своим пристрастиям, истово коллекционировали у себя подобные предметы, и, разумеется, все понимали, зачем Цзинь Гуан Яо хранил у себя военный трофей, доставшийся ему после убийства главы Ордена Ци Шань Вэнь.

Присутствующие ничем не выразили своего недоумения.

Цинь Су стояла подле Цзинь Гуан Яо и наблюдала, как ее муж поигрывает кинжалом. Внезапно она протянула руку и выхватила оружие у него из рук!

Цинь Су задрожала всем телом, а лицо ее перекосилось от нахлынувших чувств. Никому из собравшихся не удавалось разгадать эмоций женщины, но Вэй У Сянь тут же опознал их, потому что видел ее ссору с Цзинь Гуан Яо.

Страдание, гнев, позор!

Улыбка застыла на губах Цзинь Гуан Яо: «А-Су?»

Лань Ван Цзи и Вэй У Сянь одновременно потянулись за кинжалом, но тот, яркой вспышкой сверкнув в воздухе, молниеносно утонул в животе Цинь Су по самую рукоять.

Цзинь Гуан Яо завопил: «А-Су!» 

Он бросился вперед и подхватил обмякшее тело Цинь Су. Лань Си Чэнь спешно выудил из рукавов снадобье. Однако кинжал обладал не только чрезвычайной остротой, но и мощнейшей темной энергией – Цинь Су скончалась в мгновение ока!

Никто не ожидал подобного развития события: все ошарашенно замерли на месте. Цзинь Гуан Яо с широко распахнутыми глазами в глубочайшей скорби повторял имя жены, нежно поглаживая ее лицо. По щекам его струился нескончаемый поток слез. Лань Си Чэнь заговорил первым: «А-Яо, мадам Цзинь… прими мои соболезнования».

Цзинь Гуан Яо поднял на него взгляд: «Брат, да что же такое происходит?! Почему А-Су столь внезапно покончила с собой? И почему вы все собрались перед Благоуханным Дворцом и потребовали открыть мою сокровищницу? Есть что-то, о чем ты не поведал мне?»

Цзян Чэн, прибывший позже остальных, холодно произнес: «Цзэ У Цзюнь, прошу вас объяснить, в чем дело. Мы все весьма озадачены».

Собравшиеся наперебой вторили ему, и Лань Си Чэню пришлось начать свой рассказ: «Недавно несколько учеников Ордена Гу Су Лань отправились на ночную охоту. Когда они проходили деревню Мо, на них напала левая рука, принадлежащая расчлененному мертвецу. Ее затаенная злоба и жажда убийства достигали крайних пределов возможного. Ван Цзи последовал направлению, указанному рукой, и вскоре собрал все части трупа. И тогда мы обнаружили, что тем расчлененным мертвецом оказался… наш старший брат».

Все присутствующие, как в потайной комнате, так и за ее пределами, одновременно загалдели!

Цзинь Гуан Яо пришел в полнейшее смятение: «Старший брат? Но разве тело нашего брата не предали земле? Мы с тобой видели это своими собственными глазами!»

Не Хуай Сан решил, что он, должно быть, ослышался и сбивчиво протараторил: «Старший брат? Брат Си Чэнь? Ты говоришь о моем старшем брате? И о своем тоже???»

Лань Си Чэнь тяжело кивнул в ответ. Зрачки Не Хуай Сана закатились за верхние веки, и он с грохотом завалился навзничь. Вокруг него раздались торопливые крики. 

«Глава Ордена Не, глава Ордена Не!» 

«Позовите лекаря!»

В глазах Цзинь Гуан Яо по-прежнему стояли слезы, но теперь, похоже, они покраснели от ярости. Он сжал руки в кулаки, горько и негодующе воскликнув: «Расчлененный… Расчлененный! Кто, во имя Небес, отважился на столь бесчеловечное деяние?!»

Лань Си Чэнь покачал головой: «Мне неизвестно. Сейчас мы находимся в поиске головы, но у нас не осталось никаких зацепок».

Цзинь Гуан Яо замер, словно, наконец-то, догадался, что происходит: «У вас не осталось зацепок… поэтому вы пришли обыскать меня?»

Лань Си Чэнь хранил молчание. Цзинь Гуан Яо, казалось, никак не мог поверить услышанному. Он повторил: «Вы просили открыть потайную комнату, потому что подозревали, что… я держу у себя голову брата?»

По лицу Лань Си Чэня пробежала тень стыда.

Цзинь Гуан Яо поник головой, прижимая к себе мертвое тело Цинь Су. Немного погодя он добавил: «Ладно. Забудем об этом. Но, брат, откуда Хань Гуан Цзюнь узнал, что сокровищница находится в моих внутренних покоях? И почему он решил, что голова брата спрятана именно в этой комнате?  Ведь Башня Кои весьма хорошо охраняется. К тому же, если бы это было и впрямь моих рук дело, разве позволил бы я вот так просто обнаружить его голову?»

Лань Си Чэнь не сумел предложить ему подходящего объяснения. И не он один попал в затруднительное положение, Вэй У Сянь также не знал, что ответить Цзинь Гуан Яо. Кто бы мог подумать, что за столь короткий период времени Цзинь Гуан Яо не только перенесет голову в другое место, но и каким-то образом подтолкнет Цинь Су совершить самоубийство у всех на глазах?!

Пока в голове Вэй У Сяня метались подобные мысли, Цзинь Гуан Яо вдруг со вздохом обратился к нему: «Сюань Юй, это ты надоумил моего брата и всех остальных? Какой прок прибегать к обману, который так легко изобличить?»

Глава какого-то ордена спросил: «Лянь Фан Цзунь, о ком вы ведете речь?»

Кто-то холодно заметил: «О ком? Разумеется, о том, кто стоит подле Хань Гуан Цзюня».

Все разом повернулись к говорящему. Им вновь оказался Су Шэ. Он продолжил: «Те, кто не входит в состав Ордена Лань Лин Цзинь, вероятно, не слышали об этом человеке. Его зовут Мо Сюань Юй, и когда-то он тоже являлся адептом Ордена Лань Лин Цзинь. Однако, из-за недостойного поведения, а точнее, из-за преследования Лань Фан Цзуня, его с позором изгнали из Башни Кои. Теперь же, если верить людской молве, Мо Сюань Юй заслужил доверие Хань Гуан Цзюня и даже повсюду сопровождает его в странствиях. Почему вдруг Хань Гуан Цзюнь, известный своей добродетелью и благовоспитанностью, оставил при себе подобного человека? Вот что действительно трудно понять».  

Услышав его речи, Цзинь Лин тут же помрачнел. Толпа продолжала гудеть разговорами. Цзинь Гуан Яо опустил тело Цинь Су на пол, медленно поднялся, и сжав рукоять Хэнь Шена, приблизился к Вэй У Сяню: «Я не буду вспоминать обиды прошлого, но сейчас прошу тебя честно признаться. Неожиданное самоубийство А-Су… Это часть твоего хитроумного плана?»

Цзинь Гуан Яо и в самом деле лгал с крайним бесстыдством и с крайним упоением! Все присутствующие немедленно заключили, что Мо Сюань Юй, очевидно, лелея в душе старую ненависть к Лянь Фан Цзуню, оклеветал его и каким-то образом поспособствовал самоубийству мадам Цзинь. Даже сам Вэй У Сянь был не в силах придумать слов оправдания. Да и что он мог сказать? Что он видел голову Не Мин Цзюе? Что он украдкой проник в потайную комнату? Упомянуть о человеке, с которым перед смертью встречалась Цинь Су? Или о странном письме, которое проще простого объявить простым оговором и выдумкой? Подобные оправдания лишь набросят на него еще большую тень! Вэй У Сянь лихорадочно соображал, как поступить, а Хэнь Шен, тем временем, уже обнажился. Лань Ван Цзи тут же закрыл его своим телом, а Би Чэнь парировал удар.

Прочие заклинатели также принялись обнажать мечи. В его сторону полетели еще два клинка. Вэй У Сянь же по-прежнему оставался безоружным и потому неспособным защищаться. Но тут, по счастливой случайности, на глаза ему попался Суй Бянь, лежащий на деревянном шкафу. Вэй У Сянь тотчас же схватил его и вынул из ножен!

Лицо Цзинь Гуан Яо окаменело, и он громко выкрикнул: «Это Старейшина И Лин!»

В мгновение ока острия мечей всех адептов Ордена Лань Лин Цзинь направились на него. В том числе, меч Цзинь Лина!

Вэй У Сянь, раскрытый столь неожиданным образом, не отрываясь смотрел на беспорядочную сумятицу чувств на лице Цзинь Лина. Он по-прежнему сжимал в руке Суй Бянь, пребывая в абсолютном замешательстве. Цзинь Гуан Яо заговорил: «Ваше возращение в этот мир и появление на моем пиршестве большая честь для всех нас, Старейшина И Лин. Покорнейше прошу простить отсутствие надлежащего приема».

Вэй У Сянь все еще оставался в неведении, не имея ни малейшего представления, чем он себя выдал. Не Хуай Сан путанно пробормотал: «Брат? Как ты его назвал? Разве это не Мо Сюань Юй?»

Цзинь Гуан Яо нацелился Хэнь Шенем на Вэй У Сяня: «Хуай Сан, А-Лин, подойдите ко мне. Всем быть предельно осторожными. Он извлек этот меч из ножен, а, значит, наверняка является Старейшиной И Лин, Вэй У Сянем!»

Из-за того, что люди чувствовали себя неловко, произнося имя меча Вэй У Сяня, в разговоре все обычно называли его «этот меч», «тот меч», «его меч» и так далее. Слова «Старейшина И Лин» пробудили в присутствующих даже больший страх, чем вести о расчленении Чи Фэн Цзуня, и даже те, кто поначалу не намеревался сражаться с Вэй У Сянем, невольно обнажили мечи, взяв в кольцо ту часть потайной комнаты, где он стоял. Вэй У Сянь окинул взором плотный забор из вихрей мечей, сохраняя спокойствие и невозмутимость.

Хуай Сан сказал: «Неужели тот, кто обнажил этот меч, обязательно должен быть Старейшиной И Лин? Братья, Хань Гуан Цзюнь, кажется, здесь произошло какое-то недоразумение, да?»

Цзинь Гуан Яо ответил: «Никаких недоразумений. Это точно Вэй У Сянь».

Цзинь Лин внезапно выкрикнул: «Стойте! Дядя, стой! М-мой старший дядя ударил его Цзы Дянем на горе Дафань! И его душа не вылетела прочь, а, значит, это тело никто не захватывал! Получается, он не Вэй У Сянь, правда?!»

Цзян Чэн стоял мрачнее тучи. Он хранил молчание, сжимая рукоять своего меча, и словно раздумывал, как поступить дальше. Цзинь Гуан Яо спросил: «Гора Дафань? Верно. А-Лин, ты напомнил мне о том, что случилось на горе Дафань. Это ведь он призвал Вэнь Нина?»

Поняв, что его слова не только ничего не доказали, но и были изящно опровергнуты, Цзинь Лин посерел. Цзинь Гуан Яо продолжил: «Позвольте просветить вас, мои достопочтенные гости. Когда Мо Сюань Юй находился в Башне Кои, он увидел у меня копию рукописи Старейшины И Лин. В ней описывался ритуал темного искусства, так называемое «добровольное пожертвование». Заплатив своим телом и душой, заклинатель может призвать могущественного духа, который совершит возмездие вместо него. Глава Ордена Цзян не смог бы ничего проверить, нанеси он хоть сотню ударов Цзы Дянем. Владелец этого тела сам его пожертвовал. Это не считается насильственным захватом!»

Его объяснение звучало разумно и вполне справедливо. Когда Мо Сюань Юя вышвырнули из Башни Кои, в сердце его зародилась ненависть. Одержимый жаждой расплаты, он припомнил ритуал, чье описание видел когда-то в рукописи, и попросил злого духа снизойти на землю, тем самым призвав Старейшину И Лин. Все свои последующие поступки Вэй У Сянь совершал, ведомый местью за Мо Сюань Юя. Наверняка и расчленение тела Чи Фэн Цзуня тоже его рук дело. Проще говоря, пока истинная подоплека всей истории не установлена, наиболее вероятным представляется то, что все происходящее – часть коварного плана Старейшины И Лин!

Тем не менее, некоторые заклинатели до сих пор сомневались: «Но поскольку доказать добровольное жертвоприношение тела в процессе ритуала никак нельзя, то, исходя из ваших слов, Лянь Фан Цзунь, мы не можем ничего утверждать с полной уверенностью».

Цзинь Гуан Яо ответил: «Верно, доказать жертвоприношение тела нельзя. Но зато можно доказать, что этот человек – не кто иной, как Старейшина И Лин. Когда против него обратились его собственные призрачные солдаты и раскрошили в пыль его плоть на вершине горы Луань Цзан, Орден Лань Лин Цзинь забрал это оружие в качестве военного трофея. Однако вскоре меч запечатался сам по себе».

Вэй У Сянь удивленно подумал: «Запечатался сам по себе?»

Дурное предчувствие нарастало в его груди. Цзинь Гуан Яо продолжил: «Думаю, мне не стоит подробно объяснять, как оружие заклинателя может запечататься. У этого меча есть душа, и он не позволяет никому, помимо Вэй У Сяня, использовать себя, поэтому отказывается выходить из ножен. Лишь Старейшине И Лин по силам обнажить его. Но только что, на наших глазах, «Мо Сюань Юй» вынул из ножен меч, который был запечатан на протяжении тринадцати лет!»

Не успел он закончить своей речи, как на Вэй У Сяня уже полетели дюжины вихрей мечей.

Лань Ван Цзи отбил их все. Би Чэнь отбросил несколько людей в сторону, расчищая Вэй У Сяню путь. Лань Си Чэнь воскликнул: «Ван Цзи!»

Несколько глав орденов, поваленные с ног холодной энергией Би Чэня, возмущенно заклокотали: «Хань Гуан Цзюнь! Ты…»

Вэй У Сянь не стал тратить драгоценные секунды на бесполезные слова. Опершись рукой о подоконник, он выпрыгнул на улицу, легко приземлился на ноги, принялся бежать во весь опор, на ходу размышляя: «Когда Цзинь Гуан Яо увидел странного бумажного человечка и обнажившийся Суй Бянь, то, должно быть, сразу же догадался, кто я такой. Он тут же наплел паутину лжи, придумал, как довести Цинь Су до самоубийства, а затем заманил меня в комнату со шкафом, где лежал Суй Бянь, чтобы я обнажил его, тем самым раскрыв себя на глазах у всех. Ужас, несомненный ужас. Мне и в голову не пришло, что Цзинь Гуан Яо столь быстро соображает и столь складно врет!»

Тут он вдруг услышал шаги за своей спиной. К счастью, преследователем оказался Лань Ван Цзи, молча бегущий за ним. Вэй У Сянь издавна пользовался дурной славой, поэтому не впервые попадал в подобную ситуацию. Однако образ его мышления в нынешней жизни разнился с его прошлым мировоззрением: Вэй У Сянь уже спокойно и умело противостоял обстоятельствам такого рода. Для начала ему нужно скрыться, а затем в ближайшие несколько дней ждать подходящего момента для ответного удара. И он не станет бросаться в атаку, если этого момента пока не представится. А попытки сейчас доказать свою невиновность вызвали бы смех даже у самого Вэй У Сяня. Если бы он решил остаться в потайной комнате, то все, чего бы  добился, – это сотен мечей, вонзенных в его тело. Все незыблемо верили, что однажды Старейшина И Лин, в безумной ярости истребивший несметное множество кланов, вернется в этот мир в поисках возмездия. Ни один человек не стал бы слушать его оправданий, особенно когда на горизонте маячил Цзинь Гуан Яо, подливающий масло в огонь. Но Лань Ван Цзи – совсем другое дело. Он даже не должен будет ничего объяснять, напротив, это ему добрые люди объяснят, как ловко злокозненный Старейшина И Лин обманул Хань Гуан Цзюня. 

Вэй У Сянь воскликнул: «Хань Гуан Цзюнь, тебе не стоит идти за мной!»

Лань Ван Цзи смотрел прямо перед собой, не говоря ни слова в ответ. За их спинами постепенно нарастали воинственные крики заклинателей, призывающие к убийству. В суматохе Вэй У Сянь еще раз повторил: «Ты действительно хочешь пойти со мной? Подумай, как следует. За этими дверями твое доброе имя будет уничтожено!»

Мужчины уже сбежали вниз по лестнице Башни Кои. Лань Ван Цзи неожиданно схватил его за запястье, словно намереваясь что-то сказать. Однако в ту же секунду перед ними промелькнула белая вспышка: Цзинь Лин преградил им путь своим мечом.

Увидев, что это был Цзинь Лин, Вэй У Сянь с облегчением выдохнул. Мужчины попытались обойти юношу, но Цзинь Лин взмахнул мечом, снова не пропуская их: «Ты Вэй Ин?!»

Лицо его выражало чрезвычайно путаную бурю чувств: и гнев, и ненависть, и сомнение, и нерешительность, и душевную боль. Он выкрикнул вновь: «Ты и в самом деле Вэй Ин, Вэй У Сянь?»

Видя его состояние и слушая его голос, наполненный страданием в гораздо большей степени, чем ненавистью, Вэй У Сянь ощутил, как сердце его дрогнуло. Однако сейчас лишь пара мгновений отделяла их от жаждущей крови толпы: Вэй У Сянь просто-напросто не мог долее оставаться с Цзинь Лином. Он стиснул зубы и попытался обогнуть юношу в третий раз. Внезапно внутренности его опалил холод. Вэй У Сянь опустил взгляд вниз и увидел, что Цзинь Лин уже вытащил когда-то белоснежное, но ставшее теперь красным от крови лезвие из его живота.

Он не ожидал, что Цзинь Лин всерьез пустит в ход меч.

В голове Вэй У Сяня успела пронестись мысль: «Он мог бы восхищаться и подражать кому угодно, но, как назло, решил последовать по стопам своего дяди Цзян Чэна. Они даже меч вонзают в одно и то же место».

Все последующие события Вэй У Сянь помнил смутно. Кажется, он пытался защищаться, но затем перед глазами все поплыло. Шум, гам и людской топот еще некоторое время стояли в ушах Вэй У Сяня. Кто-то толкался, кто-то тормошил его, лязг оружия и непрекращающиеся вспышки светлой энергии сыпались со всех сторон. Вэй У Сянь не знал, сколько продолжалось это безумие, но когда он кое-как разлепил свинцовые веки, то уже висел на спине Лань Ван Цзи, парившего на Би Чэне. Брызги алой крови немного запачкали его белоснежные щеки. 

По правде говоря, рана в животе Вэй У Сяня болела не слишком сильно, но тем не менее, она по-прежнему являлась не чем иным, как дырой в теле. Поначалу Вэй У Сянь держался так, словно ему все нипочем, но, похоже, в прошлом это тело нечасто ранили. Кровь все сочилась и сочилась, и Вэй У Сянь невольно чувствовал головокружение, будучи не в силах ничего с этим поделать.

Он позвал Лань Ван Цзи: «Лань Чжань…»

Лань Ван Цзи дышал не ровно и спокойно, как обычно, а даже несколько учащенно. Причиной тому, скорее всего, служил, торопливый и длительный бег, а также отражение всех атак одновременно с бессознательным Вэй У Сянем за спиной. 

Тем не менее, тон его голоса звучал твердо и надежно, как всегда. Лишь один короткий звук: «Мгм».

После «мгм» он добавил: «Я рядом».

Услышав эти слова, Вэй У Сянь неожиданно ощутил, как в сердце распускается доселе невиданное чувство. Что-то вроде тоски. В груди его защемило, но в тоже время стало немного теплее.

Он все еще помнил, как когда-то давно Лань Ван Цзи за тысячу верст пришел в Цзян Лин, чтобы поддержать его в бою. Но Вэй У Сянь совсем не оценил его доброты. Тогда они до хрипоты спорили по разным причинам и часто расходились недовольными друг другом. 

Однако Вэй У Сянь никак не думал, что когда все в страхе будут заискивать перед ним, Лань Ван Цзи осудит его прямо в лицо; когда все с ненавистью будут плеваться в его сторону, Лань Ван Цзи встанет рядом.

Внезапно Вэй У Сянь произнес: «А, теперь я вспомнил».

Лань Ван Цзи спросил: «Вспомнил что?»

Вэй У Сянь ответил: «Теперь я вспомнил, Лань Чжань. Точно так же. Я… Я и в самом деле точно так же нес тебя на спине».

Примечания.

 

Гибкий меч (меч-пояс; меч-плеть) – почти то же самое, что индийский уруми, доживший до наших дней: полоса длинной (до 1.5 м) и чрезвычайно гибкой стали, прикрепленная к деревянной рукояти. 

Да-да, этот тот самый Су Шэ, спасенный Вэй У Сянем и Лань Ван Цзи из бездонного омута. 

Глава 51-52.

Глава 51. Храбрость. Часть первая.

По всему Юнь Мэну раздольно раскинулось несчетное множество озер. Пристань Лотоса - резиденция Ордена Юнь Мэн Цзян, самого прославленного в этой местности, также располагалась у озера.

Если путник отплывал с ее причала, то через некоторое время выходил в огромный пруд под названием «Озеро Лотоса», растянувшийся на сотни ли вперед. Широкие изумрудные листья невесомо касались цветущих здесь роскошных розовых бутонов, чьи лепестки слегка колыхались при малейшем дуновении ветерка, словно непрестанно кивая головой в знак согласия: очарование и чистота этого места отдавали легким привкусом юношеской наивности.

В отличие от резиденций прочих орденов Пристань Лотоса не создавала вокруг себя атмосферу мистического места, запираясь за семью замками и запрещая простым обывателям подходить к ней ближе, чем на несколько десятков ли. В доках, находившихся прямо у ее главных ворот, часто толпились мелкие торговцы и лавочники, предлагающие покупателями семена лотоса, плоды чилима и различную выпечку. Красноносые дети, жившие по соседству, также порой тайком пробирались на тренировочную площадку Пристани Лотоса и подсматривали, как заклинатели оттачивали искусство боя на мечах. Те не бранили их, даже поймав за этим занятием, а иногда и дозволяли играть вместе с учениками Ордена Юнь Мэн Цзян.

Юный Вэй У Сянь часто стрелял из лука по воздушным змеям на берегу Озера Лотоса.

Цзян Чэн пристально следил за своим змеем, время от времени поглядывая на бумажную фигуру Вэй У Сяня: она парила уже весьма высоко в небесах, но тот все еще не спешил браться за лук. Вместо этого Вэй У Сянь смотрел ввысь, приложив правую руку ко лбу и ухмыляясь, словно считал, что змей улетел недостаточно далеко.

Увидев, что бумажная фигура почти достигла расстояния, на котором он уже может не сбить ее наверняка, Цзян Чэн стиснул зубы, вложил стрелу в лук и натянул тетиву. Оперенная белым стрела со свистом взмыла в небо и пронзила воздушного змея, раскрашенного под одноглазого монстра, прямо в единственный глаз. Игрушка стремительно спланировала на землю. Цзян Чэн поднял брови: «В яблочко!»

Затем он сразу же спросил: «Твой унесся уже совсем далеко. Уверен, что сможешь попасть?»

Вэй У Сянь ухмыльнулся: «А ты угадай».

Он наконец-то вынул стрелу из колчана, прицелился и, натянув тетиву до предела, легко разжал пальцы. 

В яблочко!

Цзян Чэн вновь насупился и фыркнул носом. Юноши убрали луки за спину и побежали подбирать своих бумажных змеев, чтобы определить победителя. Тот, чья игрушка находилась ближе всех, занимал последнее место, и всякий раз им оказывался шиди, шедший шестым по старшинству. Ученики, как обычно, немного подтрунили над ним, но юноша этот ничуть не смущался и не обращал на хохот ни малейшего внимания. Змея Вэй У Сяня обнаружили позже всех остальных, а недалеко от него лежал змей Цзян Чэна, принесший ему второе место. Оба они ленились идти за своими игрушками, и вместе с остальными рванули к прогулочному пирсу с резными арками в форме лотоса о девяти лепестках, стоящему над зеркалом вод. Юноши дурачились, сходили с ума и веселись от души, когда перед ними внезапно возникли две молодые, статные женщины.

Женщины представляли собой вооруженных прислужниц, носивших при себе короткие кинжалы. Та, что повыше, держа в руках воздушного змея и стрелу, преградила ученикам путь. Она холодно спросила: «Чье это?»

Увидев их, юноши молчаливо прокляли свою неудачу. Вэй У Сянь коснулся подбородка и сделал шаг вперед: «Мое».

Вторая женщина хмыкнула: «А ты из честных, да?»

Прислужницы расступились, и между ними показалась женщина в фиолетовом облачении с мечом на поясе.

Кожа женщины была молочно-кремового цвета, а лицо  – довольно красивым, но при этом – несколько суровым и волевым, несмотря на изящность черт. Уголки ее губ изогнулись на границе улыбки и издевки  – так же как и Цзян Чэн, она часто насмехалась по своей природе. Струящиеся фиолетовые одежды мягкими волнами ниспадали вниз, подчеркивая ее тонкую талию. И лицо женщины, и правая рука с аметистовым кольцом на указательном пальце, покоившаяся на рукояти меча, веяли ледяным холодом нефрита.

При виде ее Цзян Чэн улыбнулся: «Матушка!»

Остальные юноши почтительно склонили головы: «Мадам Юй».

Мадам Юй, Юй Цзы Юань, приходилась матерью Цзян Чэну, и, само собой разумеется, женой Цзян Фэн Мяню, спутницей на стезе самосовершенствования. По логике вещей, ей предназначалось носить титул «мадам Цзян», однако отчего-то все продолжали звать ее «мадам Юй». Некоторые предполагали, что причиной тому служило нежелание мадам Юй брать фамилию мужа из-за своего непреклонного характера, впрочем, супруги в отношении этого никогда не спорили.

Мадам Юй происходила из именитого Ордена Мэй Шань Юй и в своей семье являлась третьим ребенком, поэтому ее также называли третья молодая госпожа Юй. В среде же заклинателей все знали как «Пурпурную Паучиху», и одно лишь упоминание  этого прозвища шугало весьма немалое количество людей. Она с младых ногтей обладала холодным и резким нравом, никогда не любила вести праздных бесед и, в целом, старалась держаться ото всех на расстоянии. Даже выйдя замуж за Цзян Фэн Мяня, мадам Юй постоянно выезжала на ночные охоты и без особого восторга относилась к пребыванию в Пристани Лотоса Ордена Юнь Мэн Цзян. Кроме того, ее тамошнее жилище находилось отдельно от покоев Цзян Фэн Мяня: мадам Юй обитала на своей собственной территории вместе с несколькими членами семьи, привезенными ей из Ордена Мэй Шань Юй. Две молодые женщины, Цзинь Чжу и Инь Чжу,  были ее доверенными прислужницами, никогда не покидавшими свою госпожу.

Мадам Юй бросила на Цзян Чэна косой взгляд: «Опять бесишься? Подойди, дай мне тебя осмотреть».

Цзян Чэн приблизился к матери, и та своими тонкими пальцами ощупала его руку, а затем звонко шлепнула его по плечу, назидательно произнеся: «Уровень твоего мастерства заклинателя ничуть не растет. Ты уже семнадцатилетний юноша, но по-прежнему ведешь себя, как неразумное дитя, днями напролет шатаясь без дела. Разве ты ровня остальным? Кто знает, в каких сточных канавах они будут барахтаться в будущем, но ты будешь главой Ордена Юнь Мэн Цзян!» 

Цзян Чэн пошатнулся от ее шлепка и с опущенной головой замер на месте, не осмеливаясь оправдываться. Вэй У Сянь сразу понял, и никаких дополнительных слов для этого не требовалось: мадам Юй вновь ругала именно его, пусть и не так очевидно. Один из шиди тайком показал Вэй У Сяню язык, и тот поднял брови в его сторону. Мадам Юй спросила: «Вэй Ин, какие неприятности ты учиняешь на этот раз?»

Вэй У Сянь привычно сделал шаг вперед, и мадам Юй забранилась: «Ты опять ведешь себя подобным образом! Если сам не собираешься стремиться вперед и улучшать свои навыки, то не тащи Цзян Чэна бестолково проводить время вместе с тобой. Ты дурно на него влияешь».

Вэй У Сянь изумился: «Это я-то не стремлюсь вперед? Но разве я не самый развившийся ученик во всей Пристани Лотоса?»

Молодые люди часто подаются своим страстям и не могут успокоиться, не сказав пары фраз в ответ. При звуках его голоса надо лбом мадам Юй нависли мрачные тучи, и Цзян Чэн поспешил сказать: «Вэй У Сянь, закрой рот!»

Он повернулся к мадам Юй: «Дело вовсе не в том, что нам очень хотелось пострелять по воздушным змеям в Пристани Лотоса, а в том, что сейчас никому нет смысла покидать ее границы. Орден Ци Шань Вэнь забрал себе все угодья для ночных охот, поэтому, даже если бы я попытался отправиться за тварями, мне просто-напросто было бы некуда идти. К тому же, оставаться дома и не выходить за его пределы, чтобы не навлечь на себя гнев Ордена Ци Шань Вэнь или не отбить у него добычу, – разве это не твои слова, сказанные отцу?»

Мадам Юй горько усмехнулась: «Боюсь, что на этот раз тебе придется пойти, хочешь ты того, или нет».

Цзян Чэн не понял, что она имела в виду. Мадам Юй же, прекратив обращать на них внимание, ушла по пирсу с широко расправленными плечами и высоко поднятым подбородком. Прислужницы последовали за ней, одарив Вэй У Сяня парой свирепых взглядов напоследок.

Вечером юноши, наконец-то, поняли, что означало «на этот раз тебе придется пойти, хочешь ты того, или нет».

Оказалось, что Орден Ци Шань Вэнь разослал гонцов во все концы и, под предлогом неумелого обучения прочими орденами своего младшего поколения и растрачивания их талантов впустую, потребовал, как минимум, по двадцать учеников с каждого клана. Молодым людям надлежало прибыть в Ци Шань в течение трех дней и пройти курс перевоспитания под руководством наставников из Ордена Ци Шань Вэнь.

Цзян Чэн оторопел: «Адепты Ордена Ци Шань Вэнь и впрямь сказали подобное? Вот же наглецы!»

Вэй У Сянь подал голос: «Они признают лишь собственную правоту, считая себя солнцем, сияющим в небесах у всех над головами. Орден Ци Шань Вэнь не впервые ведет себя так, будто потерял последние остатки совести. Он еще в прошлом году воспользовался своей многочисленностью и обширным влиянием и запретил всем остальным орденам выезжать на ночные охоты. Сколько угодий и сколько добычи они уже у нас украли?»

Цзян Фэн Мянь, сидевший на главном месте, сказал: «Будь осторожен в своих высказываниях. Ешь».

В громадной зале находилось лишь пять человек. Перед каждым из них стоял небольшой квадратный столик с несколькими мисками, полными различных яств. Вэй У Сянь, опустив голову, принялся за еду, но тут кто-то дернул его за рукав. Повернувшись, он увидел Цзян Янь Ли, передающую ему маленькое блюдо с дюжиной очищенных от кожуры семян лотоса: сочных, мягких и свежих.

Вэй У Сянь вполголоса поблагодарил ее: «Спасибо, шицзе».

Цзян Янь Ли слегка улыбнулась, и ее не слишком выразительное лицо вдруг оживилось, заиграв яркими красками. Юй Цзы Юань ледяным тоном спросила: «Есть? Через несколько дней они окажутся в Ци Шане, а мы даже не знаем, будут ли их там кормить. Так что пусть пропустят пару обедов, пусть заранее приучаются голодать!»

Они никак не могли ослушаться требования Ордена Ци Шань Вэнь. Несчетное множество их предшественников на собственном примере доказали, что если какой-либо клан осмеливался возражать его приказам, то ему тут же ставили в вину «мятежный дух», «опасные настроения» и прочие неясные «преступления». В итоге, опираясь на эти выводы, Орден Ци Шань Вэнь в открытую стирал клан с лица земли, будучи абсолютно уверенным в правомерности своих действий.

Цзян Фэн Мянь бесцветным голосом ответил: «К чему ты так горячишься? Что бы ни ждало их в будущем, сегодняшнюю пищу все равно необходимо вкусить».

Мадам Юй окончательно потеряла терпение и стукнула кулаком по столу: «Я горячусь? Разумеется, я горячусь! А вот как ты можешь оставаться столь спокойным?! Ты разве не слышал, в каком тоне говорил гонец из Ордена Ци Шань Вэнь? Простая девка на побегушках осмеливается смотреть мне в глаза и важничать в моем присутствии! Кроме того, в число тех двадцати учеников ордена обязательно должен входить отпрыск из главенствующего клана. Ты понимаешь, что значит «отпрыск из главенствующего клана»? Это значит, что либо А-Чэн, либо А-Ли – кому-то из них придется идти в Ци Шань! А знаешь, зачем нас вынуждают посылать их туда? На перевоспитание? То, как каждый орден обучает свое младшее поколение – лишь его дело, и с чего бы вдруг Ордену Ци Шань Вэнь прикладывать к этому руку?! Они заставляют отправлять наших детей им на забаву, просто-напросто беря в заложники!»

Цзян Чэн сказал: «Матушка, не гневайся. Я пойду сам».

Мадам Юй резко ответила: «Конечно же, ты пойдешь! Или позволишь идти своей сестре? Погляди-ка на нее, как она радостно чистит семена лотоса от кожуры. А-Ли, прекращай. Для кого ты их чистишь? Ты – госпожа, а не чья-то слуга!»

Услышав слово «слуга», Вэй У Сянь ничуть не смутился. Он уже успел запихать в рот все семена лотоса разом и теперь не спеша жевал их, наслаждаясь легкой, освежающей сладостью. Цзян Фэн Мянь же, напротив, слегка поднял голову: <i>«Моя госпожа»</i>. 

Мадам Юй ответила: «Что, разве я сказала что-то не то? Слуга? Не хочешь слышать этого слова? Цзян Фэн Мянь, ответь мне на один вопрос: ты собираешься посылать его или нет?»

Цзян Фэн Мянь ответил: «Это ему решать. Если хочет – может идти».

Вэй У Сянь поднял руку: «Я пойду».

Мадам Юй ядовито усмехнулась: «Прелестно. Он может пойти, если хочешь. А если нет - может преспокойно оставаться здесь. Почему А-Чэн должен идти, несмотря ни на что? Так заботиться о чужом ребенке - глава Ордена Цзян, а ты и впрямь хороший человек!»

В душе ее бушевало негодование, и мадам Юй желала лишь излить свой гнев, порой неся нескладную бессмыслицу. Все остальные сидели тихо, ожидая, пока она выпустит пар. Цзян Фэн Мянь сказал: «Моя госпожа, ты утомилась. Может быть, пойдешь к себе и немного отдохнешь?»

Цзян Чэн, неподвижно сидя на своем месте, взглянул ее в лицо: «Матушка».

Мадам Юй поднялась на ноги и насмешливо произнесла: «Что – «матушка»? Подобно твоему отцу, просишь меня поменьше болтать? Ты самый настоящий простофиля. Я давным-давно тебя предупреждала, что ты за всю жизнь не превзойдешь сидящего рядом с тобой. Ни в самосовершенствовании, ни в ночной охоте, ни даже в стрельбе по воздушным змеям – тебе не угнаться за ним! И тут уж ничего не попишешь: кто ж виноват, что твоя матушка оказалась хуже других матерей? Хуже, так хуже. Но матушка переживает за несправедливость по отношению к тебе, сотни раз говорит не слоняться с ним без дела – а ты по-прежнему заступаешься за него. И как только я породила такого сына?!»

Он в одиночестве вышла из залы, оставив Цзян Чэна сидеть с то с краснеющим, то с белеющим лицом. Цзян Янь Ли неслышно поставила ему на стол миску с чищенными семенами лотоса.

Через некоторое время Цзян Фэн Мянь подал голос: «Сегодня я подберу еще восемнадцать человек. Завтра вы отправляетесь в путь».

Цзян Чэн молча кивнул, раздумывая, стоит ли ему еще что-то сказать. Он никогда не понимал, как общаться с собственным отцом, но зато Вэй У Сянь, слывший большим знатоком по этой части, прикончил свой суп и ответил: «Дядя Цзян, ты ничего не дашь нам в дорогу?»

Цзян Фэн Мянь мягко улыбнулся: «Я уже давно дал вам все: мечи на ваших поясах, девиз в ваших сердцах».

Вэй У Сянь воскликнул: «Ага! «Стремись достичь невозможного», да?»

Цзян Чэн немедленно пригрозил ему: «Но это не значит, что ты должен стремиться творить безобразия, прекрасно понимая, что навлекаешь на себя беду!»

Напряжение в воздухе наконец-то спало.

На следующий день, перед их отъездом, Цзян Фэн Мянь во время обычных напутствий и приготовлений сказал им одну фразу: «Сыны Ордена Юнь Мэн Цзян не столь слабы, чтобы ломаться от легкого дуновения невзгод внешнего мира».

Цзян Янь Ли провожала их поворот за поворотом, и все никак не могла отпустить. Она до отказа набила пазуху каждого различными припасами, всерьез опасаясь, что в Ци Шане юношей не будут кормить вдоволь. Двадцать молодых людей, еле волоча ноги от съестной ноши, покинули Пристань Лотоса и ко времени, установленному Орденом Ци Шань Вэнь, прибыли на место, где его адепты назначили общий сбор и инструктаж. 

Здесь присутствовали адепты от каждого ордена и клана, и малого, и большого. Все они относились к младшему поколению, и среди сотен и сотен людей нашлось немало тех, что уже были знакомы между собой. Юноши и девушки собрались в группки по три-семь человек и тихо переговаривались друг с другом. На лицах присутствующих отражалось явное уныние: похоже, всех заставили прийти сюда, особо не церемонясь и не интересуясь их мнением. Вэй У Сянь, повертев головой по сторонам, сказал: «А вот и люди из Гу Су».

По неизвестным причинам ученики Ордена Гу Су Лань стояли с несколько изможденным видом, а Лань Ван Цзи был бледнее всех, хотя по-прежнему сохранял холодное и равнодушное выражение лица, заставляющее держаться от него на расстоянии. Он в полном одиночестве стоял в стороне от всех, а за спиной его по-прежнему висел Би Чэнь. Вэй У Сянь вознамерился подойти к нему и поздороваться, но Цзян Чэн одернул его: «Не ввязывайся в неприятности!»

И Вэй У Сяню пришлось оставить эту затею.

Внезапно перед юношами предстал человек, зычным голосом приказывающий всем встать в строй перед высоким помостом. По рядам прошлись несколько адептов Ордена Ци Шань Вэнь, зашипев: «Тишина! Всем молчать!»

На помосте стоял юноша, немногим старше собравшихся: около восемнадцати-девятнадцати лет на вид. Выпятив вперед грудь и высоко задрав нос, он важничал сверх меры, нопри этом едва попадал под определение «красивый», а его лицо и волосы почему-то казались присутствующим крайне засаленными. Это был младший сын главы Ордена Ци Шань Вэнь, Вэнь Чжао.

Вэнь Чжао обожал выступать на людях и рисоваться перед другими. Он уже немало раз являл свою персону на различных сборищах,  поэтому большинство людей знали, как он выглядит. Чуть позади Вэнь Чжао, по правую и левую стороны, стояло еще два человека. Слева находилась очаровательная и грациозная девушка с тонкой фигуркой, мягко очерченными бровями, миндалевидными глазами и огненно-красными губами. Ее красоту портила лишь черная родинка над верхней губой, засевшая на столь видном месте, что каждый невольно хотел выковырять ее ногтями. Справа же стоял высокий, широкоплечий мужчина неопределенного возраста, где-то от двадцати до тридцати лет. На лице его читалось равнодушие к происходящему, да и в целом от него веяло лишь холодной бесстрастностью.

Вэнь Чжао находился на возвышении, сверху вниз поглядывая на всех, и, похоже, упивался собственным величием. Он вознес руку к небесам и провозгласил: «А сейчас всем сдать свои мечи!»

В толпе начались волнения. Кто-то выкрикнул с места: «Но ведь меч – неотступный спутник заклинателя. Зачем вы хотите забрать их?»

Вэнь Чжао спросил: «Кто это сказал? Из какого ты ордена? Выйди из строя и покажись мне!»

Человек, только что подавший голос, в испуге затих, не осмеливаясь продолжать. Толпа у помоста, наконец, замолчала, и Вэнь Чжао удовлетворенно продолжил: «Вот именно потому, что в ваших рядах до сих пор есть люди, которые, подобно тебе, не признают ни правил приличия, ни иерархии, ни скромного послушания, – вот именно поэтому я здесь – здесь, чтобы перевоспитать вас и не позволить загнить изнутри. Вы уже ведете себя безрассудно дерзко, и если ваши манеры не привести в порядок сейчас, то в будущем обязательно появятся те, кто тщетно попытается бросить вызов сильным мира сего и вскарабкаться на голову Ордена Ци Шань Вэнь!»

Все понимали, что он требует их мечи отнюдь не с добрыми намерениями, но тем не менее, пока Орден Ци Шань Вэнь сиял, словно солнце в жаркий полдень, остальные ступали, словно по тонкому льду, поэтому никто не рисковал оказывать хоть малейшее сопротивление. Все присутствующие опасались вызвать недовольство Вэнь Чжао, потому что любое ослушание обернулось бы обвинениями в сторону их собственных кланов. В итоге, молодым людям пришлось безропотно подчиниться.

Цзян Чэн крепко вцепился в Вэй У Сяня, и тот шепотом спросил: «Зачем ты меня держишь?»

Цзян Чэн буркнул: «Думаю, как бы ты не учудил чего».

Вэй У Сянь ответил: «Ну так подумай еще. Сальный тип, конечно, тошнотворный, но я не собираюсь избивать его до полусмерти, хотя и очень хочется. Я прекрасно понимаю, что сейчас не время для этого, и не вовлеку наш орден в неприятности. Так что успокойся».

Цзян Чэн спросил: «У тебя и впрямь кулаки чешутся побить его? Боюсь, эта твоя затея заранее обречена на провал. Видишь мужчину подле Вэнь Чжао?»

Вэй У Сянь кивнул: «Ага. Он явно искусный заклинатель, но, похоже, в юности ничего особенного не достиг. Кажется, про таких говорят «поздно расцвел».

Цзян Чэн сказал: «Его зовут Вэнь Чжу Лю, но все знают его как «Сжигающего ядра». Он состоит в свите Вэнь Чжао исключительно для его защиты. Не вздумай связываться с ним».

Вэй У Сянь переспросил: «Сжигающий ядра?»

Цзян Чэн подтвердил: «Верно. Его ладони всем внушают ужас. Кроме того, Вэнь Чжу Лю пособничает тирану в его злодеяниях. Раньше он помогал Вэнь…»

Юноши смотрели прямо перед собой, неслышно переговариваясь и заметив, что к ним приближался адепт Ордена Ци Шань Вэнь, тут же замолчали. Вэй У Сянь решительно отстегнул свой меч и передал адепту, в то же время невольно взглянув в сторону Ордена Гу Су Лань. Он полагал, что Лань Ван Цзи наверняка откажется отдавать свое оружие, но тот неожиданно отстегнул Би Чэнь, хотя лицо его при этом приняло до жути холодное выражение.

Насмешка мадам Юй внезапно оказалась пророческой. После постулатов «перевоспитания», объявленных на общем сборе в Ци Шане, юношей и впрямь стали кормить пустой похлебкой. Все съестные припасы, которыми обвешала их Цзян Янь Ли, быстро подошли к концу. К тому же, никто из учеников еще не владел инедией, потому всем приходилось довольно туго.

Само «перевоспитание» заключалось во вручении молодым людям «Лучших произведений Ордена Ци Шань Вэнь» - сборнике о славных подвигах бывших глав Ордена и его прославленных адептах,  пестрящем их крылатыми изречениями. Каждый получил по экземпляру вместе с требованием вызубрить от корки до корки всю книгу и навсегда сохранить ее в памяти. Вэнь Чжао не проводил ни дня, не забравшись куда повыше и не разглагольствуя о том, о сем. Он требовал громко и в унисон приветствовать его одобрительными возгласами и принимать за образец каждое свое слово и действие. На ночные охоты Вэнь Чжао всегда брал с собой учеников и заставлял их идти вперед. Молодым людям приходилось расчищать ему путь, отвлекая на себя различных тварей и борясь с ними не на жизнь, а на смерть, а в последний момент являлся Вэнь Чжао и с легкостью добивал добычу, уже полумертвую усилиями других. Отсекши твари голову, он принимался направо и налево хвастать, что победил ее в одиночку. Если же находился кто-то, кто особенно ему не нравился, Вэнь Чжао выводил его из строя и прилюдно поносил, словно тот человек был хуже грязной свиньи и шелудивого пса.

В прошлом году на Совете Кланов, проходившем в Ордене Ци Шань Вэнь, Вэнь Чжао также принимал участие в состязании лучников, вступив в охотничьи угодья вместе с Вэй У Сянем и остальными. Он ни секунды не сомневался в своей победе, поскольку считал само собой разумеющимся, что прочие ученики должны уступить ему. Тогда Вэнь Чжао успел сделать три выстрела: первым попал в цель, вторым промазал, а третьим сбил пустого манекена. По правилам ему полагалось немедленно покинуть площадку, но, тем не менее, он и не подумал уйти, а остальные не осмелились противоречить ему. По результатам соревнования первые четыре места заняли Вэй У Сянь, Лань Си Чэнь, Цзинь Цзы Сюань и Лань Ван Цзи. Последний мог бы выступить и лучше, однако он досрочно вышел из состязания по собственному желанию. Вэнь Чжао испытал большое унижение, и с тех пор питал лютую ненависть ко всей четверке. На этот раз Лань Си Чэнь не смог появиться на сборах, поэтому Вэнь Чжао направил всю свою злость на оставшихся троих и ежедневно бранил их на глазах у всех, показывая свою власть.

Больше всех от его выходок страдал Цзинь Цзы Сюань. Он с малолетства привык быть любимчиком, нежно лелеемым и защищаемым от всех невзгод своими родителями, и еще никогда в жизни не подвергался подобным оскорблениям. Если бы не Вэнь Чжу Лю, представляющий серьезного противника, и не ученики Ордена Лань Лин Цзинь, сдерживающие его, Цзинь Цзы Сюань в первый же день рванул бы в атаку и с готовностью обратился бы в прах вместе с Вэнь Чжао. Лань Ван Цзи же, напротив, всегда оставался безучастным, словно разум его являл собой спокойствие стоячей воды, а душа уже освободилась от всех мирских сует. Вэй У Сянь, в свою очередь, за годы пребывания в Пристани Лотоса привык к несусветной брани от мадам Юй и тихонько хихикал каждый раз, когда его отпускали с помоста, и едва ли вообще обращал внимание на происходящее.

Однажды адепты Ордена Ци Шань Вэнь, как обычно, растолкали молодых людей на рассвете и, словно скот, погнали к месту следующей ночной охоты.

Оно называлось гора <i>Муси</i>. 

Чем глубже ученики проникали в лес, тем гуще становилась листва над их головами, и тем длиннее растягивались тени под их ногами. Вскоре в воздухе раздавался лишь звук шагов да хруст веток, а редкие голоса птиц, зверей и насекомых в царящем безмолвии воспринимались неожиданно громко. 

Через некоторое время они дошли до горного ручья, в чьем журчащем потоке лениво кувыркались листья клена. Веселый плеск воды и вид безмятежно плывущей листвы несколько разбавили атмосферу всеобщей подавленности. В передних рядах даже послышался легкий смех.

Вэй У Сянь и Цзян Чэн брели вместе с остальными, шушукаясь и на все лады проклиная псов из клана Вэнь. Вэй У Сянь случайно обернулся и увидел фигуру в белоснежном одеянии: Лань Ван Цзи находился неподалеку от него.

Из-за своего неспешного шага Лань Ван Цзи очутился в самом конце строя. Все эти дни Вэй У Сянь несколько раз порывался подойти к нему и завязать дружеский разговор о былых временах, но Лань Ван Цзи при виде него каждый раз отворачивался, да и Цзян Чэн бдительно предупреждал не творить глупости. Сейчас Вэй У Сянь оказался совсем рядом с Лань Ван Цзи и невольно задержал на нем своей взгляд. Внезапно он заметил, что, несмотря на то, что Лань Ван Цзи старался идти, как обычно, его правая нога гораздо менее плотно прилегала к земле, чем левая, словно он не мог толком опереться на нее.

Вэй У Сянь тут же замедлил ход, чтобы оказаться рядом с Лань Ван Цзи, и, поравнявшись с ним, спросил: «Что с твоей ногой?»

Глава 52. Храбрость. Часть вторая.

Лань Ван Цзи подчеркнуто учтиво взирал прямо перед собой: «Ничего».

Вэй У Сянь продолжил: «Но мы же с тобой приятели, разве нет? А ты по-прежнему такой холодный – и взглядом меня не удостоишь. С твоей ногой и вправду ничего серьезного?»

Лань Ван Цзи ответил: «Мы не приятели».

Вэй У Сянь развернулся и пошел спиной вперед, намереваясь вынудить Лань Ван Цзи посмотреть в его лицо: «Тебе ни к чему бравировать, если что-то и впрямь случилось. Твоя нога ранена или сломана? Когда это произошло?»

Он собрался добавить «хочешь, я понесу тебе на спине», но тут его нос внезапно защекотал благоуханный ветерок. Вэй У Сянь вновь развернулся и покосился в сторону аромата. Глаза его тут же загорелись.

Заметив, что Вэй У Сянь резко прекратил болтать, Лань Ван Цзи проследил за его взглядом и увидел около полудюжины девушек, шедших вместе. Та, что посередине, была одета в легкое облачение бледно-алого цвета с шифоновой накидкой, порхающей по воздуху. Со спины очертания ее фигуры казались весьма приятными.

Именно на эту фигуру и уставился Вэй У Сянь.

Одна из девушек засмеялась: «Мянь-Мянь, твой мешочек для ароматных трав и в самом деле чудесен: когда он со мной, комары совсем не досаждают мне. И запах стоит приятный, я бы даже сказала, бодрящий».

Голосок девушки, названной <i>Мянь-Мянь</i>, действительно звучал мелодично и мягко: «Внутри мешочка толченные лекарственные травы, поэтому он может пригодиться в разных случаях. У меня есть еще парочка. Кто-нибудь хочет один?»

Вэй У Сянь порочным ураганом подлетел к ней: «Мянь-Мянь, оставь его для меня».

Девушка опешила, не ожидав, что сзади нее внезапно прогремит голос незнакомца. Она обернулась, явив Вэй У Сяню свое прелестное лицо, слегка нахмурилась и спросила: «Ты кто такой? И почему тоже зовешь меня Мянь-Мянь?»

Вэй У Сянь ухмыльнулся: «Я слышал, что все зовут тебя Мянь-Мянь, поэтому подумал, что это твое имя. А разве нет?»

Лань Ван Цзи равнодушно наблюдал за развернувшейся перед ним картиной, а Цзян Чэн, поняв, что Вэй У Сянь вновь принялся за старое, страдальчески закатил глаза.

Щечки Мянь-Мянь вспыхнули: «Тебе нельзя так звать меня!»

Вэй У Сянь спросил: «Почему нельзя? Давай ты скажешь мне свое имя, а я больше не буду называть тебя Мянь-Мянь, идет?»

Мянь-Мянь ответила: «Думаешь, я должна сказать тебе свое имя, только потому, что ты его спросил? Между прочим, перед этим тебе следовало представиться самому!»

Вэй У Сянь согласился: «А мое имя совсем простое. Запоминай. Меня зовут Юань Дао».

Мянь-Мянь несколько раз пробормотала себе под нос «Юань Дао», но так и не смогла вспомнить ни одного молодого господина из ордена заклинателей, нареченного подобным образом. Меж тем, внешность юноши и его манера держаться подсказывали ей, что перед ней стоял явно не простой ученик. Мянь-Мянь продолжала озадаченно смотреть на уголки губ Вэй У Сяня, едва изогнутых в дразнящей ухмылке, не понимая, в чем дело.

Вдруг позади них послышался ледяной бубнеж Лань Ван Цзи: «Глупая игра слов».

Мянь-Мянь тут же сообразила, что Вэй У Сянь имел в виду строчку из стихотворения <i>«Бескрайность любит дальние края»</i>  и подшучивал над ней. Она яростно топнула ногой: «Да кто тебя полюбит? Бесстыжий!»

Остальные девушки прыснули со смеху, наперебой защебетав: «О, Вэй У Сянь, ты и впрямь бесстыжий!»

«Впервые встречаю такого надоеду!» 

«Я скажу тебе, ее зовут…»

Мянь-Мянь дернула ее за рукав и потащила всех прочь: «Пойдемте, пойдемте! Не говори ему мое имя».

Вэй У Сянь прокричал девушкам вслед: «Хорошо, иди, но подари же мне мешочек с травами! Неужели ты вот так просто оставишь меня? Или тебе жалко? Если не подаришь, то я все-таки разузнаю, как тебя зовут. Уверен, кто-нибудь обязательно скажет мне…»

Окрик Вэй У Сяня прервал мешочек, запущенный прямо ему в грудь. Тот охнул и притворился пронзенным в самое сердце. Покручивая добычу, Вэй У Сянь вернулся к Лань Ван Цзи, не переставая ухмыляться и вертеть мешочек за тесемки, обмотанными вокруг пальца. 

Заметив, что лицо того леденело с каждой секундой, он спросил: «Что? Опять ты смотришь на меня подобным образом. Ладно, на чем мы остановились? Так вот. Хочешь, я понесу тебя на спине?»

Лань Ван Цзи спокойно взглянул на него: «Ты со всеми ведешь себя столь легкомысленно?»

Вэй У Сянь на миг задумался, затем ответил: «Кажется, да».

Лань Ван Цзи опустил глаза и через некоторое время произнес: «Какая распущенность!»

Он сквозь зубы выдавил из себя эти два слова, наполненные долей крайней ненависти, гнушаясь даже еще раз гневно посмотреть на Вэй У Сяня, и из последних сил ускорил шаг. Поняв, что Лань Ван Цзи вновь превозмогает себя, Вэй У Сянь поспешил сказать: «Хорошо. Можешь не пытаться идти быстрее, я просто уйду».

Он в два прыжка нагнал Цзян Чэна, но и тот не оказал ему радушно приема, злобно прошипев: «Да что ты за убожество такое!»

Вэй У Сянь ответил: «Ты, вроде, не Лань Чжань, так с чего вдруг зовешь меня «убожеством»? Кстати, ты заметил, что сегодня он выглядит хуже, чем обычно. Что с его ногой?»

Цзян Чэн раздраженно ответил: «А тебе, конечно, больше делать нечего, кроме как переживать за него! Лучше бы за себя так переживал! Кто знает, что этот болван Вэнь Чжао задумал, заставляя нас искать вход в пещеру на горе Муси.  Надеюсь, будет не как в прошлый раз, когда мы кругами рыскали по лесу, да еще и служа ему живыми щитами».

Какой-то юноша позади них прошептал: «Конечно, он выглядит хуже, чем обычно, ведь в прошлом месяце Облачные Глубины сожгли дотла. А вы разве не знали?»

Вэй У Сянь остолбенел: «Сожгли?!»

Цзян Чэн же, в отличие от Вэй У Сяня, за последние несколько дней слышал уйму подобных историй, поэтому почти не удивился: «Адепты Ордена Ци Шань Вэнь?»

Юноша ответил: «Можно сказать и так. Но можно также сказать, что… Орден Гу Су Лань сам все сжег. Вэнь Сюй, старший сын главы Ордена Ци Шань Вэнь, приехал в Гу Су, в чем-то обвинил главу Ордена Гу Су Лань и заставил его адептов сжечь свое собственное жилище! Клан Вэнь торжественно нарек свои действия «очищением», провозгласив дальнейшее возрождение из пепелища. Большая часть Облачных Глубин вместе с прилегающими угодьями оказалась уничтожена: вековая обитель безмятежного блаженства в одночасье погибла. Глава Ордена Гу Су Лань тяжело ранен, и пока неизвестно, выживет ли он. Увы…»

Вэй У Сянь спросил: «Нога Лань Чжаня как-то связана с этим?»

Юноша ответил: «Конечно. Первым делом Вэнь Сюй приказал сжечь библиотеку, заявив, что преподаст урок каждому, кто не станет выполнять его требование. Лань Ван Цзи отказался выполнять его приказ, поэтому люди Вэй Сюя схватили его и сломали ногу. Рана еще не зажила, а его уже притащили сюда! Кто знает, чего они добиваются от нас!»

Вэй У Сянь припомнил, что все это время Лань Ван Цзи и в самом деле никуда не ходил, кроме как на ежедневные выволочки Вэнь Чжао, а во всех остальных случаях либо сидел, либо стоял, не говоря ни слова. Он всегда ставил превыше всего безупречные манеры и достойное поведение, поэтому, само собой разумеется, не мог допустить, чтобы остальные видели его изувеченную ногу.

Заметив, что Вэй У Сянь явно вознамерился вновь подойти к Лань Ван Цзи, Цзян Чэн потянул его за рукав: «Что ты опять творишь?! Неужели у тебя все еще хватает смелости задирать его? Роешь себе могилу своими собственными руками!»

Вэй У Сянь возразил: «Я не собираюсь задирать Лань Чжаня. Лучше взгляни на его ногу. Он уже столько дней вынужден ходить туда-сюда: состояние раны наверняка ухудшилось, и, думаю, мы смогли заметить увечье лишь потому, что ему больше не удается скрывать его. Если он и дальше продолжит бередить свою ногу, то, вероятно, вскоре она совсем отнимется. Я понесу его на спине».

Цзян Чэн притянул Вэй У Сяня еще ближе: «Вы с ним – не закадычные товарищи! Ты разве сам не замечаешь, насколько он терпеть тебя не может? Хочешь понести его на спине? А он явно хочет, чтобы ты ни на шаг не приближался к нему».

Вэй У Сянь ответил: «Ну и пусть он терпеть меня не может – я-то могу. Я схвачу его и тут же посажу себе на спину. Он же не задушит меня в пути».

Цзян Чэн напомнил ему: «Мы не в том положении, чтобы беспокоиться даже о самих себе; считаешь, сейчас самое время заботиться чужими неприятностями?»

Вэй У Сянь заметил: «Во-первых, это не чужая неприятность. А во-вторых, рано или поздно, кому-то придется обо всем позаботиться!»

Их тихий спор прервал подошедший слуга Ордена Ци Шань Вэнь, прикрикнувший на них: «А ну прекращайте перешептываться и займитесь делом!»

Следом за ним перед юношами появилась очаровательная девушка по имени Ван Лин Цзяо. Она была одной из приближенных прислужниц Вэнь Чжао, и все без лишних объяснений знали, как именно она ему служила. Раньше Ван Лин Цзяо состояла служанкой при главной жене Вэнь Чжао, но, обладая определённой долей красоты, она забралась в ложе к своему хозяину, лишь пару раз стрельнув глазками. И как часто происходит на свете, тот, кто влез наверх, тянет за собой всю родню: в среде заклинателей нежданно-негаданно возник  Орден Ин Чуань Ван.

Уровень духовных сил девушки оставлял желать лучшего, поэтому она не могла использовать высокоуровневые мечи заклинателей. Вместо этого Ван Лин Цзяо, подобно прочим слугам Ордена Ци Шань Вэнь, держала в руках длинное железное тавро. Этому клейму не требовалось нагрева: оно оставляло на теле глубокий и болезненный ожог при малейшем прикосновении.

Покрепче вцепившись в тавро, Ван Лин Цзяо с напыщенным видом забранилась: «Молодой господин Вэнь приказал вам отыскать вход в пещеру, а вы тут шушукаться удумали?» 

Времена настали такие, что даже обычная служанка, достигшая своего положения, запрыгнув кому-то в постель, помыкала ими, раздуваясь от собственной важности. Юноши не знали, смеяться им или плакать.

Вдруг чуть в стороне от них послышался голос: «Нашел!»

Ван Лин Цзяо тут же забыла про Вэй У Сяня и Цзян Чэна и поспешила к говорящему, мельком взглянула на находку, затем ликующе вскричала: «Молодой господин Вэнь! Нашли! Вход в пещеру!»

Вход представлял собой дыру в земле, надежно скрытую под баньяном со стволом, который едва ли могли обхватить три взрослых мужчины. Найти его оказалось столь трудно, потому что, во-первых, само отверстие было совсем маленьким, около полутора метров в диаметре, а во-вторых, толстые, беспорядочно сросшиеся корни и вьющиеся растения переплелись в прочную паутину, напрочь загораживающую вход. Кроме того, над дырой также лежал слой опавших листьев и сухих веток, перемешанных с землей и мелкими камнями: нора едва виднелась за всей этой массой.

Разгребши мертвую листву и грязь, обрубив жесткие корни и ветки, молодые люди, наконец, добрались до зияющей, мрачной дыры.

Очевидно, она вела глубоко под землю: прохладный воздух пахнул в лица всех присутствующих, вызвав неприятные мурашки, пробежавшие вдоль спины, а камушек, брошенный внутрь, бесследно исчез, не издав ни звука. 

Вэнь Чжао восторженно воскликнул: «Должно быть, это он! Быстрее, спускайтесь вниз!»

Терпение Цзинь Цзы Сюаня лопнуло, и он ледяным тоном произнес: «Ты привел нас сюда на ночную охоту. Так позволь поинтересоваться, какую все-таки тварь нам стоит ожидать? Если ты заблаговременно оповестишь нас, то мы сможем точнее согласовать свои действия и не побежим, кто в лес, кто по дрова, как получилось в прошлый раз».

Вэнь Чжао переспросил: «Оповестить вас?»

Он поднялся на ноги и ткнул пальцем сначала в сторону Цзинь Цзы Сюаня, а потом на себя: «Сколько раз мне еще придется повторять вам, чтобы вы, наконец, запомнили? Не заблуждайтесь на свой счет. Вы – всего лишь заклинатели, которые служат мне, а приказы здесь отдаю я. И я не нуждаюсь ни в чьих советах. Я один веду войска в бой и управляю ходом сражения. Лишь я один способен повергнуть зверя!»

Вэнь Чжао особенно выделил слова «лишь я один», и тон, коим он их произнес, звучал столь высокопарно, чванливо и хвастливо, что все собравшиеся одновременно почувствовали и омерзение, и желание громко расхохотаться. Ван Лин Цзяо шугнула их: «Вы, разве, не слышали, что сказал молодой господин Вэнь? А ну спускайтесь немедленно!»

Цзинь Цзы Сюань стоял впереди всех. Он усилием воли сдержал свою ярость, приподнял полы мантии и, ухватившись за крепкую лозу, без колебаний прыгнул в бездонную пропасть.

На этот раз Вэй У Сянь прекрасно понимал его чувства: какие бы жуткие твари ни водились в той пещере, встреча с ними все равно представлялась куда более приятной, чем дальнейшее пребывание с Вэнь Чжао и его свитой. Вэй У Сянь всерьез опасался, что если эта парочка шавок еще хоть мгновение будет оскорблять его взгляд, то он предпочтет кануть в небытие, забрав их с собой!

Все остальные последовали за Цзинь Цзы Сюанем, друг за другом шагая в дыру.

У молодых людей, принудительно согнанных в Ци Шань, отобрали мечи еще в самом начале перевоспитания, поэтому они с большой осторожностью спускались вниз. Вдоль стен норы росли весьма прочные лозы, толщиной с запястье ребенка. Вцепившись в одну из них, Вэй У Сянь не спеша погружался под землю, мысленно прикидывая глубину пещеры.

Когда его приблизительный подсчет дошел до тридцати метров, ноги Вэй У Сяня коснулись твердой поверхности.

Вэнь Чжао что-то прокричал им сверху и, убедившись, что внутри безопасно, вольготно спланировал вниз на своем мече, держа в руках Ван Лин Цзяо. Через пару мгновений в дыру также слетели его слуги и адепты Ордена Ци Шань Вэнь.

Цзян Чэн прошептал: «Надеюсь, на этот раз с добычей, на которую он нацелился, будет не слишком трудно справиться. Не знаю, есть ли отсюда другие выходы, но если тварь вдруг впадет здесь в бешенство, то может порвать лозы, и тогда нам будет непросто даже спастись бегством».

У остальных учеников мелькали схожие мысли. Они невольно подняли глаза на маленькое, белое пятнышко входа высоко над ними, встревожившись и насторожившись.

Вэнь Чжао соскочил с меча: «Почему вы все еще стоите? Неужели мне надо объяснять, что вам делать? Вперед!»

Молодых людей погнали вглубь грота.

Поскольку им надлежало прокладывать ему дорогу, Вэнь Чжао приказал слугам раздать ученикам несколько факелов, однако потолок пещеры оказался высоким и необъятным, поэтому свет пламени не достигал его. Вэй У Сянь внимательно слушал эхо, ощущая, что чем дальше они шли, тем более рассеянным становился звук, словно над их головами нависала уже целая гора.

Разведчики, возглавляющие шествие, бдительно смотрели вперед и через некоторое время заметили в отдалении огромный водоем.

Если бы он находился на поверхности, то считался бы глубоким озером. Воды его были зловещего черного цвета, а темная гладь – усеяна островками и выступами различных размеров.

Дорога заканчивалась здесь.

Тем не менее, несмотря на то, что молодые люди зашли в тупик, они так и не обнаружили никаких следов добычи. К тому же, ученики до сих пор не знали, на кого охотятся, и сердца их наполнила пугающая неопределенность, и без того обостряя нервную настороженность. 

Вэнь Чжао, не найдя столь желанного им зверя, также встревожился и принялся проклинать всех и вся, но тут вдруг его осенила «блестящая» идея: «Найдите кого-нибудь, подвесьте повыше и пустите ему кровь. Ее запах выманит зверя».

Подавляющее множество тварей до одури алкало крови: добыча наверняка выползет на свежий аромат теплой, алой жидкости, исходящий от живого человека, беспомощно висящего в воздухе!

Ван Лин Цзяо с готовностью ответила, указав на одну из девушек и предложив: «Давайте ее!»

Этой девушкой оказалась та, что по пути сюда подарила Вэй У Сяню мешочек с ароматными травами, «Мянь-Мянь». Когда палец ткнулся в ее сторону, Мянь-Мянь ошарашенно замерла на месте. Со стороны выбор Ван Лин Цзяо выглядел словно бы случайным, однако, на самом деле, она давно вынашивали подобные планы. Большую часть орденов и кланов отправили в Ци Шань молодых людей мужского пола, поэтому на ту горстку девушек, что прибыла на перевоспитание, Вэнь Чжао обращал особое внимание. Особенно доставалось Мянь-Мянь, являвшейся весьма хорошенькой. Вэнь Чжао уже несколько раз тянул к ней свои сальные ручонки, а ей оставалось лишь молча сносить обиды. Но Ван Лин Цзяо все примечала и таила в сердце ядовитую злобу.

Мянь-Мянь, наконец, осознала, что выбор пал на нее, и с перекошенным от ужаса лицом сделала несколько нетвердых шагов назад. Поняв, кого Ван Лин Цзяо имела в виду, Вэнь Чжао вспомнил, что так и не успел заняться ей как следует, и немного раздосадовался: «Эту? Давай кого-нибудь другого».

Ван Лин Цзяо притворилась незаслуженно обиженной: «Зачем? Я выбираю эту. Ты что, будешь по ней скучать?» 

Ван Лин Цзяо принялась беззастенчиво ластиться к нему, и Вэнь Чжао вознесся на небеса от счастья, постепенно тая в ее руках. Он окинул взглядом облачение Мянь-Мянь и убедился, что девушка явно не входила в состав главенствующего клана какого-нибудь ордена, а скорее всего, была обычной ученицей. Мянь-Мянь станет идеальной приманкой, потому что даже если вдруг она не вернется домой, ее орден навряд ли заявится к Вэнь Чжао и примется канючить на все лады. Подумав так, он сказал: «Глупости! С чего бы мне вдруг скучать по ней? Поступай, как тебе угодно. Все решает моя Цзяо-Цзяо!»

Мянь-Мянь понимала, что если сейчас ее подвесят, то живой она уже точно не спустится. Девушка попыталась спастись бегством, но все, за кем она пыталась укрыться, тут же расступались в стороны. Вэй У Сянь дернулся всем телом, но Цзян Чэн крепко вцепился в него. Тут Мянь-Мянь неожиданно заметила, что двое юношей остались стоять на месте, непоколебимо, словно скалы, и, трепеща от страха, спешно бросилась за их спины.

Юношами оказались Цзинь Цзы Сюань и Лань Ван Цзи.

Слуги Ордена Ци Шань Вэнь подошли к ним, намереваясь связать Мянь-Мянь, но поняв, что эти двое не собирались давать им дороги, прокричали: «В сторону!»

Лань Ван Цзи равнодушно молчал.

Увидев, что дело принимало дурной оборот, Вэнь Чжао пригрозил: «Что вы встали столбами? Не понимаете человеческой речи? Или корчите из себя героев, спасая дамочку в беде?»

Цзинь Цзы Сюань поднял брови: «А тебе все мало? Мало того, что ты используешь людей в качестве щитов, так теперь еще хочешь пустить кровь живому человеку, чтобы выманить тварь?!»

Вэй У Сянь с некоторой долей удивления подумал: «Все-таки у этого спесивца Цзинь Цзы Сюаня кишка не столь тонка».

Вэнь Чжао показал на них пальцем: «Вы восстаете против меня? Что ж, предупреждаю, я слишком долго проявлял к вам снисхождение. А сейчас немедленно подвесьте эту девку своими собственными руками! Иначе ни один человек из ваших орденов не вернется домой живым!»

Цзинь Цзы Сюань издал презрительный смешок, не двигаясь с места. Лань Ван Цзи тоже, казалось, будто совсем его не слышал, оставшись стоять безмятежно, словно погруженный в глубокое созерцание. 

Однако один из учеников Ордена Гу Су Лань тихо трясся в уголке, внимая угрозам Вэнь Чжао, и в конце концов, не стерпел, кинулся вперед и схватил Мянь-Мянь, намереваясь связать ее. Лань Ван Цзи сурово нахмурил брови и тут же с силой оттолкнул юношу в сторону. 

Он так и не произнес ни слова, но взгляд его, направленный на ученика, был более чем внушителен и понятен каждому: настоящий позор, что Орден Гу Су Лань взрастил ученика, подобного тебе!

Юноша медленно отступил назад, вздрагивая плечами и не решаясь посмотреть в глаза остальным. Вэй У Сянь прошептал Цзян Чэну: «Ой-ей, с характером Лань Чжаня это добром не кончится».

Руки Цзян Чэна также сжались в кулаки.

В подобной ситуации уже никак нельзя печься лишь о себе и надеяться обойтись без кровопролития!

Вэнь Чжао пришел в неописуемую ярость и заорал: «Да как вы смеете! Убить их!»

Несколько адептов Ордена Ци Шань Вэнь обнажили свои мечи и бросились на Лань Ван Цзи и Цзинь Цзы Сюаня. «Сжигающий ядра», Вэнь Чжу Лю, остался стоять на месте, заложив руки за спину. Он не пошел в атаку, словно считал, что необходимость в этом отсутствовала: юноши и в самом деле были в меньшинстве, да, к тому же, безоружны. Последние дни, проведенные в бесконечных походах, крайне вымотали их, особенно пострадала и без того раненая нога Лань Ван Цзи: они явно не продержатся долго. Вэнь Чжао, наблюдая, как яростно его подданные сражаются с юношами, заметно повеселел и с презрением плюнул: «Да кем вы себя возомнили: перечить мне?! Такие, как вы, заслуживают смерти».

В стороне от него раздался ухмыляющийся голос: «Все верно. Тот, кто притесняет других и вершит беззаконие, прикрываясь мощью своего клана, заслуживает смерти. И не только смерти. Ему следует отрубить голову и оставить на всеобщее поругание в назидание потомкам».

Вэнь Чжао резко обернулся: «Чего ты там болтаешь?»

Вэй У Сянь притворился изумленным: «Хочешь, чтобы я повторил? Конечно. Тот, кто притесняет других и вершит беззаконие, прикрываясь мощью своего клана, заслуживает смерти. И не только смерти. Ему следует отрубить голову и оставить на всеобщее поругание в назидание потомкам. Теперь расслышал?»

При этих словах Вэнь Чжу Лю окинул Вэй У Сяня взглядом и словно призадумался о чем-то. Вэнь Чжао взбесился: «Да как смеешь ты нести подобную несусветную чушь! Бахвальный бред сумасшедшего! Неслыханная дерзость!»

Вэй У Сянь насмешливо фыркнул, а затем и вовсе разразился громким, разнузданным хохотом.

Он едва не лопался от смеха под растерянными взглядами всех присутствующих, вцепившись в плечо Цзян Чэна и урывками выпаливая: «Бред сумасшедшего? Неслыханная дерзость? А по-моему, это как раз про тебя! Вэнь Чжао, тебе известно, кто автор этих слов? Скорее всего, нет, верно? Но я просвещу тебя. Эти слова принадлежат одному очень-очень-очень прославленному заклинателю, твоему величайшему предку и основателю твоего ордена – Вэнь Мао. И это его крылатые изречения ты обозвал бредом сумасшедшего и неслыханной дерзостью? Отлично сказано! Просто замечательно! Ха-ха-ха-ха…»

В сборнике «Лучшие произведения Ордена Ци Шань Вэнь», экземпляры которого раздали всем ученикам, даже самым заурядным выражениям придавался скрытый смысл. Каждое слово снова и снова рассматривалось со всех сторон, а его «глубокое» значение расписывалось сотнями витиеватых фраз. Вэй У Сяня тошнило от отвращения, даже когда он просто пролистывал книгу, не говоря уже о том, чтобы вызубрить ее наизусть, тем не менее, это изречение Вэнь Мао он нашел весьма ироничным, поэтому с легкостью вспомнил его.

Лицо Вэнь Чжао то краснело, то бледнело, и Вэй У Сянь добавил: «Так вот. Какое там наказание полагается тому, кто посмел оскорбить прославленного заклинателя из Ордена Ци Шань Вэнь? Какая кара его ждет? Кажется, казнь без суда? Да-да, припоминаю. Ну что ж, значит, ты можешь сдохнуть прямо сейчас». 

Вэнь Чжао, растеряв остатки самообладания, обнажил меч и кинулся на Вэй У Сяня, при этом также выбежав из-под защиты Вэнь Чжу Лю.

Вэнь Чжу Лю привык ограждать его от нападений других и никак не ожидал, что Вэнь Чжао сам ринется вперед, оставив его позади, поэтому он несколько замешкался, столкнувшись с неожиданными трудностями. Вэй У Сянь же, напротив, намеренно разозлил Вэнь Чжао и дожидался как раз того момента, когда тот окончательно выйдет из себя. Он молниеносно атаковал, сохраняя на лице ничуть не увядшую улыбку, и за долю секунды обернул ситуацию в свою пользу, одним движением одолев Вэнь Чжао и выхватив у него меч!

Вцепившись одной рукой в Вэнь Чжао, Вэй У Сянь в несколько прыжков достиг островка посреди озера, держась на расстоянии от Вэнь Чжу Лю. Второй рукой он приставил меч к горлу Вэнь Чжао и пригрозил: «Всем стоять! Шевельнетесь - и я пущу кровь вашему молодому господину Вэнь!»

Вэнь Чжао заверещал: «Не двигаться! Никому не двигаться!»

Ученики, окружившие Лань Ван Цзи и Цзинь Цзы Сюаня, замерли на месте. Вэй У Сянь выкрикнул: «Сжигающий ядра, ты тоже опусти руки! Тебе прекрасно известен нрав главы Ордена Ци Шань Вэнь. Ваш господин у меня, и если он потеряет хоть каплю крови, то никто из нас может не надеяться остаться в живых, включая тебя!»

И Вэнь Чжу Лю действительно опустил руки. Убедившись, что ситуация под контролем, Вэй У Сянь открыл рот, намереваясь продолжить, но тут вдруг почувствовал, как земля вздрогнула под его ногами.

Он тут же насторожился: «Цзян Чэн! Это землетрясение?»

Сейчас молодые люди находились в подземной пещере и пуще всего опасались землетрясения или оползня, способного завалить вход и похоронить их заживо. Однако Цзян Чэн ответил: «Нет!»

Тем не менее, Вэй У Сянь явственно различал толчки, нарастающие с каждой секундой. Лезвие меча несколько раз коснулось шеи Вэнь Чжао, заставив того истошно заверещать. Цзян Чэн вдруг крикнул: «Это не землетрясение – что-то двигается под тобой!!!»

Вэй У Сянь также заметил, что земля вокруг оставалась в покое, и лишь один его островок сотрясался от толчков. Кроме того, он внезапно начал подниматься и расти вширь, занимая все большую и большую площадь озера.

Вэй У Сянь, наконец, понял, что оказался вовсе не на островке, а на огромном существе, притаившемся в глубинах озера, и сейчас стоял прямо на чешуйчатой спине зверя!

Примечания.

Цзинь Чжу и Инь Чжу – «золотая жемчужина» и «серебряная жемчужина».

Моя госпожа – в оригинале «третья жена»: отсылка к тому, что Юй Цзы Юань была третьим ребенком в семье.

«Муси» – «горный ручей в лучах заката».

Мянь-Мянь – «тягучий»; «спокойный».

Вольный перевод строчки из древнекитайского стихотворения неизвестного автора. «Дальние края» - Юань Дао, «бескрайность» - Мянь-Мянь, т.е. Вэй У Сянь намекает девушке на то, что «Мянь-Мянь любит Юань Дао».

Глава 53.

Глава 53. Храбрость. Часть третья.

«Островок» проворно бросился к берегу. 

Наступление неведомой твари вызвало сильнейшее волнение едва ли не у всех присутствующих. На месте остались лишь Лань Ван Цзи, Цзинь Цзы Сюань, Цзян Чэн и Вэнь Чжу Лю, прочие же молодые люди неустанно пятились назад. В головах их мелькнула мысль, что подводный зверь может разъяриться в любую секунду, но тот вдруг неожиданно замер.

Тварь, пребывавшая в глубокой спячке, пробудилась от того, что Вэй У Сянь запрыгнул ей на спину, поэтому сейчас он предусмотрительно поостерегся совершать резкие движения и застыл, где стоял, оценивая ситуацию и выжидая. 

На поверхности масляно-черной воды вокруг «островка» плавали кленовые листья необычайно яркого, красного цвета.

В глуби водоема, под листвой, виднелось нечто, напоминающее пару глянцево-соловых бронзовых зеркал. 

Зеркала стремительно увеличивались в размерах, постепенно всплывая вверх. Вэй У Сянь мысленно охнул и, таща за собой Вэнь Чжао, едва успел сделать шаг назад: «земля» под его ногой затряслась и внезапно начала вздыматься. «Островок» взмыл к потолку пещеры, и из-под воды показалась огромная, угольно-черная голова зверя с несколькими кленовыми листьями, налипшими на его морду. 

Воздух взорвался звонкими и глухими криками. Тварь медленно повернула шею и крупными глазами уставилась на двух людей на своей спине.

Округлая голова зверя была довольно причудливой, напоминающей и черепашью, и змеиную одновременно. Если смотреть лишь на череп, то тварь походила на исполинскую змею, но если обратить внимание на ее тело, выступившее из воды более чем на половину, то зверь, скорее, смахивал на…

Вэй У Сянь сказал: «Какая гигантская… черепаха…»

И черепаха эта разительно отличалась от своих собратьев.

Если бы она со всего размаху плюхнулась на тренировочную площадку Пристани Лотоса, то панцирь ее покрыл бы целое поле для упражнений с мечом, а трое дюжих мужчин не сумели бы обхватить ее голову. К тому же, обычная черепаха никак не могла высунуть из-под своей брони чрезвычайно длинную, извивающуюся голову со ртом, полным пожелтевших, свирепо торчащих в разные стороны клыков, а лапы ее явно не заканчивались четырьмя острыми когтями, выглядящими весьма хватко.

Вэй У Сянь лицом к лицу встретился с парой огромных золотисто-желтых глаз. Их зрачки пульсировали, то сужаясь в продольные щелки, то раздаваясь вширь, словно зверь пытался сфокусировать  взгляд и рассмотреть, что именно засело на его спине.

Похоже, что и зрение твари досталось от змеи – не очень хорошее, поэтому пока люди оставались неподвижными, она, вероятно, не замечала их.

Неожиданно из ее бездонных ноздрей вырвались две струи водяного пара.

Кленовые листья, плавающие в воде, попали как раз на ее нос, и вероятно, вызвали раздражение, поэтому тварь с шумом выпустила воздух. Вэй У Сянь по-прежнему не шевелился, словно каменное изваяние, но Вэнь Чжао, напротив, смертельно испугался малейшего содрогания зверя.

Он понимал, что тот больше всего на свете жаждал крови и, услышав внезапное фырканье, решил, что тварь вот-вот впадет в ярость. На секунду забыв о мече, впивающемся в его горло, Вэнь Чжао, словно потеряв голову от ужаса, что есть мочи заорал Вэнь Чжу Лю: «Чего ты там стоишь?! Почему не спешишь мне на помощь?! Спасай меня сейчас же!!!»

Цзян Чэн выругался сквозь зубы: «Тупица!»

Перед глазами твари покачивались две расплывчатые фигуры неясного происхождения, но тут вдруг одна из них завихляла, словно уж на раскаленных камнях, и издала пронзительный, режущий слух, вопль. Зверь тотчас же среагировал. Его змееобразная шея дугой оттянулась назад, а через мгновение распрямилась, словно пружина, направив  раскрытый рот с выпирающими грязно-желтыми клыками на свою спину!

Вэй У Сянь торопливо отдернул руку, и меч Вэнь Чжао молниеносно ринулся к <i>сердцу</i> твари. 

Однако все тело зверя, включая его голову, надежно скрывалось под черной чешуей, крепкой, словно металлические доспехи. В результате вихрь меча со звоном врезался будто в стальной лист и, высекши яркие искры, ушел под воду. Тварь, кажется, несколько озадачилась и заинтересованно перевела глаза на неясный продолговатый предмет, сверкающий даже в черной глуби озера. Вэй У Сянь, не упуская представившейся возможности, мягко оттолкнулся ступнями и, держа в руке Вэнь Чжао, подпрыгнул в воздух, намереваясь перебраться на другой островок. В голове его пронеслась мысль: «О, только не говорите мне, что и это гигантская черепаха!»

Внезапно позади него раздался окрик Цзян Чэна: «Берегись! Прямо за тобой Сжигающий Ядра!»

Вэй У Сянь рывком обернулся и уперся взглядом в пару крупных рук беззвучно, но угрожающе нависших над ним. Он инстинктивно попытался защититься от атаки Вэнь Чжу Лю, но тут вдруг ощутил зловещую и непреодолимую мощь, исходящую от противника, словно вытягивающую нечто из его руки. Вэй У Сянь моментально отнял от него кисть, а, тот, тем временем, воспользовался замешательством и, выхватив Вэнь Чжао, прыжком вернулся на берег. Вэй У Сянь мысленно выругался и последовал за ними. На суше все адепты Ордена Ци Шань Вэнь уже успели достать луки из-за спин и теперь прицеливались в тварь. Стрелы градом посыпались на зверя, со звяканьем ударяясь о черепашью чешую и панцирь. Искры пламенем озаряли сцену ожесточенного сражения, но на самом деле, все усилия воистину пропадали втуне. Ни одна выпущенная стрела не поразила зверя, а, скорее, слегка пощекотала, и тот принялся непонимающе мотать головой из стороны в сторону. Кожные наросты на его ухабистом панцире напоминали неотесанные валуны, и даже если острый наконечник достигал своей цели, он не мог проникнуть глубже.

Вэй У Сянь заметил, как один из адептов Ордена Ци Шань Вэнь, тяжело и часто дыша, вложил стрелу в лук и теперь силился натянуть тетиву, но никак не мог раскрыть его даже наполовину. Терпение Вэй У Сяня наконец-то лопнуло, и он, пнув адепта ногой, отобрал у него оружие с тремя стрелами в колчане. Вэй У Сянь вложил все три разом, натянул до конца тетиву и прицелился. Тонкая струна жалобно пискнула под его ухом, готовясь расслабиться, но тут неожиданно послышался душераздирающий вопль. 

Отчаянный крик издавал человек, пребывающий явно в паническом ужасе. Обернувшись, Вэй У Сянь увидел, как Ван Лин Цзяо раздавала приказы трем слугам. Двое из них грубо вцепились в Мянь-Мянь, крепко удерживая ее голову на месте, а третий, занеся над девушкой тавро, приближал клеймо прямо к ее лицу!

Резной конец железного прута раскалился докрасна, шипя скворчащим звуком. Вэй У Сянь находился довольно далеко от них, поэтому, оценив ситуацию, перекинул лук в сторону происходящего и отпустил тетиву.

Три стрелы разом пронзили трех человек, неслышно повалившихся навзничь. Но не успело в воздухе отзвенеть чистое эхо дрожащей тетивы, как Ван Лин Цзяо уже подняла тавро, также упавшее на землю, и, схватив Мянь-Мянь за волосы, вновь направила клеймо ей в лицо!

Ван Лин Цзяо не была искусной заклинательницей, но, тем не менее, двигалась проворно и смертоносно. Если ее попытка и впрямь увенчается успехом, то в лучшем случае Мянь-Мянь сохранит глаз, но внешность ее при любом исходе будет обезображена на всю жизнь. Женщина, подобная Ван Лин Цзяо, даже в столь опасный момент, когда все оставались начеку, готовые моментально прекратить все свои действия и спасаться бегством, по-прежнему упорно вынашивала в душе злокозненные планы, ни на секунду не забывая о своей страсти к причинению боли другим людям!

Прочие адепты сосредоточенно орудовали луками, обращая внимание лишь на зверя. Рядом с девушками никто не стоял, а в колчане Вэй У Сяня закончились стрелы, и отобрать их у кого-нибудь еще не хватило бы времени. В результате, ему пришлось ринуться вперед и одной рукой отодрать Ван Лин Цзяо от волос Мянь-Мянь, а второй – с силой толкнуть ее в грудь. 

От его удара Ван Лин Цзяо, поперхнувшись, фонтаном выплюнула кровь и отлетела назад.

Однако раскаленный конец железного прута уже прижался к груди Вэй У Сяня.

Нос его уловил жуткий запах сгоревшей одежды и обугленной плоти - аромат состряпанного на огне мяса. Под ключицей, возле сердца, вспыхнула боль, затмившая все остальное.

Вэй У Сянь стиснулзубы, но не сумел подавить рвущийся наружу рык боли, выпустив его из своей глотки.

Он отнюдь не легко толкнул Ван Лин Цзяо, отбросив ту на достаточное расстояние, поэтому она забрызгала кровью все вокруг и громко завыла, едва коснувшись земли. Цзян Чэн занес руку, приготовившись добить ее, но Вэнь Чжао пронзительно заверещал: «Цзяо-Цзяо! Цзяо-Цзяо! Скорее верни мне мою Цзяо-Цзяо!»

Вэнь Чжу Лю немного нахмурился, но, не сказав ни слова, подскочил к Цзян Чэну, отпихнул его в сторону и, притащив Ван Лин Цзяо назад, швырнул ее к ногам Вэнь Чжао. Та спешно кинулась в его объятия, заливаясь горькими слезами и не переставая захлебываться и срыгивать кровь. Цзян Чэн молча поднялся и метнулся к Вэнь Чжу Лю с намерением завязать драку. Вэнь Чжао разглядел красные прожилки в его белках и внушающее ужас выражение лица; вдобавок остальные адепты Ордена Ци Шань Вэнь пребывали в сильнейшем смятении и, не говоря уже о гигантской твари, выходящей из озера, ступив на берег левой передней лапой. Вэнь Чжао наконец-то по-настоящему испугался: «Уходим! Уходим сейчас же!»

Его слуги напрягали все силы, едва-едва сдерживая зверя и с нетерпением ожидая приказа своего господина на отступление. Едва заслышав его голос, они тотчас же взобрались на мечи и поднялись в воздух. Ранее Вэй У Сянь уронил меч Вэнь Чжао в воду, поэтому тот отнял у кого-то оружие, вскочил на него с Ван Лин Цзяо в руках и в мгновение ока умчался прочь. Слуги и прочие адепты Ордена Ци Шань Вэнь вплотную последовали за ним. Цзинь Цзы Сюань выкрикнул: «Хватит сражаться! Бежим!» 

Впрочем, молодые люди и так не горели желанием продолжать битву, особенно против твари, больше похожей на гору камней, чем на зверя, но, примчавшись к отверстию, они обнаружили, что лозы, спустившие их сюда, лежали на земле, свернувшись кольцами, словно мертвые змеи.

Цзинь Цзы Сюань вскипел: «Бессовестные воровские псы! Обрубили лозы!»

Без вьющихся растений им придется ползти вверх по отвесной глиняной стене. К счастью, над головами учеников, на высоте примерно тридцати метров, по-прежнему виднелась дыра, испускающая слепящий глаза свет. Но тут вдруг сияние ее поблекло, словно <i>тяньгоу</i>  все-таки откусил кусок от солнца. 

Кто-то выкрикнул: «Они заваливают вход!»

Вслед за его голосом крошечное белое пятнышко совсем исчезло.

Под толщей земли осталось только несколько горящих факелов, освещающих юные, растерянные лица. Все потрясенно молчали.

Тишину нарушил Цзинь Цзы Сюань, яростно выругавшись: «Лишь парочка этих шелудивых псов могла сотворить подобное!»

Один из юношей нерешительно промямлил: «Ничего страшного, если нам не выбраться отсюда самостоятельно… Мои отец и мать наверняка придут за мной. Едва узнав о случившемся, они тут же отправятся на поиски».

Несколько человек подхватили его мысль, однако кто-то еще дрожащим голосом возразил: «Но ведь они думают, что мы находимся в Ци Шане на перевоспитании. С чего им вдруг отправляться на поиски… К тому же, адепты Ордена Ци Шань Вэнь позорно сбежали, а, значит, ни за что не расскажут правду и сочинят кучу отговорок… А мы будем вынуждены сидеть здесь, внизу…»

«Внизу, в пещере… Без еды… Запертыми со зверем…»

В этот момент к ним медленно подошел Цзян Чэн с Вэй У Сянем, висящим на его плече. Юноши как раз услышали фразу «без еды», и Вэй У Сянь предложил: «Цзян Чэн, у меня как раз есть кусочек поджаренного мяса. Не хочешь попробовать?»

Цзян Чэн ответил: «Иди ты! Тебя и раскаленное железо не берет! Как всегда, нашел время болтать. Знал бы ты, как сильно я хочу зашить тебе рот».

Светлые глаза Лань Ван Цзи на миг остановились на юношах, затем сразу же посмотрели на Мянь-Мянь, удрученно и беспомощно следовавшую за ними. Она в замешательстве теребила платье, порой всхлипывала, сверкая слезами, и без устали повторяла: «Простите, простите, простите». Вэй У Сянь тотчас же заткнул уши руками: «Эй, прекращай плакать, хорошо? Это же меня обожгло, а не тебя. Неужели мне придется тебя веселить? Может быть, лучше ты меня развеселишь? Ладно, Цзян Чэн, отпусти меня. У меня же не нога сломана».

Остальные девушки окружили Мянь-Мянь и в унисон захлюпали носами.

Лань Ван Цзи отвел от них взгляд и повернулся назад.

Цзян Чэн поинтересовался: «Второй молодой господин Лань, куда ты направляешься? Зверь до сих пор поджидает нас в озере».

Лань Ван Цзи ответил: «Возвращаемся. Там есть выход наружу».

Услышав о выходе, молодые люди замерли, и даже плач девушек затих. Вэй У Сянь спросил: «О чем ты говоришь?»

Лань Ван Цзи добавил: «В воде плавают кленовые листья».

Фраза его звучала весьма странно, однако Вэй У Сянь мгновенно все понял.

На поверхности черного водоема, служащего пристанищем твари, и впрямь плавало несколько опавших листьев, но в пещере не росло никаких деревьев и явно давно не бывали люди, а у входа стоял лишь одинокий баньян. Тем не менее, кленовые листья, ярко-красные, словно бушующий огонь, казались совсем свежими и ничуть не пожухлыми. По дороге к пещере, ученики уже встречали подобную листву, кувыркающуюся в потоке горного ручья. 

Цзян Чэн также сообразил, о чем речь: «Похоже, что на дне озера есть проход, соединяющий его с внешними водами. Скорее всего, листья попали в пещеру именно оттуда».

Кто-то робко пробормотал: «Но… вдруг тот проход слишком маленький, и нам не протиснуться внутрь? Может быть, это и не проход вовсе, а щель?»

Цзинь Цзы Сюань нахмурился: «К тому же, зверь по-прежнему охраняет свои владения».

Вэй У Сянь приподнял отворот своих одежд и принялся махать рукой на рану: «Если есть хоть небольшая надежда, то давайте выдвигаться назад. Все лучше, чем сидеть без дела, выжидая, пока придут родители и спасут нас. Ну и пусть тварь охраняет свои владения. Мы просто отвлечем ее».

Посовещавшись немного, молодые люди все же решили вернуться обратно тем же путем, что и пришли. 

Спрятавшись за камнем на подступах к озеру, ученики принялись украдкой следить за зверем.

Большая часть тела твари находилась под водой, и лишь длинная змеиная шея высовывалась из черепашьего панциря. Голова ее направилась к берегу, разинула пасть с торчащими в разные стороны клыками и аккуратно сомкнула челюсти на одном из трупов. Затем шея втянулась назад в черный, непреступный, словно крепость, панцирь, прихватив добычу в свои недра, вероятно, чтобы насладиться лакомством без спешки. 

Вэй У Сянь швырнул вперед факел, приземлившийся в угол пещеры. 

Звук получился исключительно громким и звенящим в тиши подземного грота, и голова твари тут же вылезла из своего убежища. В ее узких зрачках заплясало отражение весело горящего факела. Свет и тепло явно вызывали у зверя интерес, и змеиная шея медленно потянулась в их направлении.

Цзян Чэн позади нее бесшумно скользнул под воду.

Орден Юнь Мэн Цзян проживал в окружении озер, поэтому все его адепты являлись крайне искусными пловцами. Едва Цзян Чэн скрылся в глуби, рябь над ним мгновенно рассеялась, и ни одной волны не всколыхнуло поверхность. Молодые люди в мучительном томлении уставились на воду, время от времени поглядывая на тварь. Та неуверенно нарезала круги вокруг факела, словно размышляя, стоит ли приближаться поближе, и каждое ее движение до предела натягивало нервы юношей.

Неожиданно, будто все же решившись отведать на вкус непонятный предмет, тварь поднесла нос к факелу. Его огонь тотчас же слегка подпалил ее морду.

Зверь отдернул шею и яростно фыркнул, выпустив из ноздрей две струи водяного пара, потушивших факел.

Как раз в этот момент над водой показался Цзян Чэн, делающий глубокий вдох. Тварь, заметив, что в ее владения вторгся чужак, выгнула шею дугой, а затем резко спружинила к Цзян Чэну. 

Поняв, что дело принимало совсем дурной оборот, Вэй У Сянь прокусил палец, торопливо намалевал что-то на своей ладони, затем выскочил из укрытия и ударил рукой о землю. Едва он убрал кисть, как на этом месте вспыхнуло яркое пламя, высотой с человеческий рост!

Тварь изумленно обернулась и посмотрела в его сторону. Цзян Чэн воспользовался случаем и вылез на берег, прокричав остальным: «На дне есть проход, довольно большой!» 

Вэй У Сянь спросил: «Довольно – это насколько?»

Цзян Чэн ответил: «За раз могут протиснуться около полудюжины человек!»

Вэй У Сянь завопил: «Слушайте все! Ныряйте в воду и плывите в дыру вслед за Цзян Чэном. Здоровые, присматривайте за раненными; умеющие плавать – за не умеющими. За раз могут протиснуться около полудюжины человек, так что не спешите. А теперь в воду!»

На его последних словах огонь, рвущийся к потолку пещеры, постепенно затух. Вэй У Сянь отступил на десяток шагов назад и вновь ударил ладонью о землю, призвав еще один костер. Золотисто-желтые глаза зверя заискрились отраженным красным пламенем. Он наконец-то по-настоящему разъярился и, перебирая когтистыми лапами, вынес на берег свое исполинское тело, ползя на свет.

Цзян Чэн гневно выкрикнул: «Ты чем там занимаешься?!»

Вэй У Сянь ответил: «Нет, это ты чем там занимаешься?! Выводи всех сейчас же!»

Ему удалось выманить зверя из озера и привлечь на берег. Настало самое время не стоять на месте, а спасаться бегством! Цзян Чэн стиснул зубы: «Все, спускайтесь в воду. Те, кто умеет плавать, держитесь слева, те, кто нет – справа!»

Вэй У Сянь пятился вдоль стены пещеры, ведя за собой огненную дорожку и попутно обозревая окрестности. Внезапно руку его пронзила острая боль. Опустив взгляд, Вэй У Сянь увидел стрелу, торчащую из своего тела. Оказалось, что ученик ордена Гу Су Лань, тот, на которого негодующе взирал Лань Ван Цзи, подобрал лук и стрелы, брошенные адептами Ордена Ци Шань Вэнь, и выстрелил в зверя. Но, похоже, сообразив, сколь проворной и смертоносной являлась тварь, юноша испугался. Рука его дрогнула, а прицел вышел из фокуса, в итоге стрела попала в Вэй У Сяня. Однако тому было совсем недосуг вынимать ее из руки. Вместо этого Вэй У Сянь продолжил ударять ладонью по земле, забранившись лишь после появления нового столба огня: «Уходи! Не мешай мне!»

Ученик рассчитывал одним выстрелом поразить жизненно важный орган зверя, чтобы несколько восстановить свое доброе имя, но ситуация неожиданно обернулась подобным образом. Юноша с лицом белее бумаги плюхнулся в глубь озера, спасаясь бегством. Цзян Чэн поторопил Вэй У Сяня: «Иди сюда!» 

Тот ответил: «Уже иду!»

Подле Цзян Чэна находилось еще трое младших адептов, не умеющих плавать – последняя группа людей, и, понимая, что они никак не могли ждать, он решился нырнуть под воду без Вэй У Сяня. Тот выдернул стрелу из руки, и лишь мгновением спустя запоздало подумал: «Плохо дело!»

Запах крови привлек зверя. Его шея внезапно вытянулась еще сильнее, а пасть свирепо распахнулась, обнажив острые клыки!

Пока Вэй У Сянь лихорадочно соображал, как поступить, тело его вдруг дернулось, словно кто-то отпихнул юношу в сторону. 

Лань Ван Цзи оказался на месте Вэй У Сяня.

Тварь не упустила подходящей возможности и сомкнула челюсти на его ноге, вонзив клыки в плоть.

Нога Вэй У Сяня тут же заныла от боли, едва он увидел это. Но Лань Ван Цзи, тем не менее, сохранял прежнее бесстрастное выражение лица, и лишь брови его слегка нахмурились. В следующую секунду тварь поволокла юношу прочь!

Судя по его размерам и предполагаемой мощи укуса, зверь мог бы с легкостью разорвать человека пополам. Но, к счастью, похоже, ему не нравилось жевать мясо с раздробленными костями, и зажав жертву в пасти, мертвую или еще живую, тварь тащила ее в свой панцирь, чтобы спокойно отобедать, а приложи она хоть немного больше силы, нога Лань Ван Цзи с треском сломалась бы в нескольких местах. Жилище черепахи отличалось чрезвычайной прочностью, будучи непроницаемой для любого меча, и, если тварь все-таки унесет туда Лань Ван Цзи, ему ни за что не выбраться наружу!

Вэй У Сянь неистово ринулся вперед, и как раз в тот момент, когда зверь приготовился втянуть голову в панцирь, набросился на него и вцепился в клык на верхней челюсти.

Само собой разумеется, сила его была пренебрежимо мала по сравнению с силой твари, но в подобных обстоятельствах, когда дело касалось жизни и смерти, внутри Вэй У Сяня неожиданно зародилась нечеловеческая мощь. Ноги его уперлись в черепаший панцирь, а руки словно приклеились к верхней челюсти: Вэй У Сянь, будто шип, встал на пути головы зверя обратно в убежище, не позволяя ему утащить добычу внутрь и с аппетитом сожрать. Лань Ван Цзи никак не думал, что Вэй У Сянь сможет настигнуть тварь даже в такой ситуации, и на время лишился дара речи.

Вэй У Сянь опасался, что зверь вырвется на свободу и либо откусит Лань Ван Цзи ногу, либо живьем проглотит их обоих. Продолжая держаться правой рукой за верхний клык, он схватился левой за нижний, и с силой потянул челюсти твари в противоположные стороны, словно все его существование зависело от этого движения. Выступившие вены на его лбу бешено пульсировали, словно вот-вот лопнут, а лицо окрасилось в кроваво-красный цвет.

Два ряда клыков уже весьма глубоко впивались в тело Лань Ван Цзи, но, тем не менее, челюсти зверя постепенно поддавались! 

Через мгновение тварь все-таки упустила свою добычу, и Лань Ван Цзи с плеском упал в воду. Поняв, что тот спасен, Вэй У Сянь тотчас же лишился своей едва ли не богоподобной мощи и, став более неспособным удерживать раскрытую пасть зверя, резко отнял руки. Верхние и нижние клыки твари с лязгом сомкнулись, будто огромный валун треснул на две части!

Вэй У Сянь полетел следом за Лань Ван Цзи, плюхнувшись в воду рядом с ним, затем одним махом перевернулся на спину и, ухватив юношу одной рукой, погреб второй к берегу. Он проплыл несколько метров, подняв высокую, изогнутую волну, выкатился на сушу и, закинув Лань Ван Цзи себе на спину, припустился во всю прыть.

Лань Ван Цзи выпалил: «Ты?»

Вэй У Сянь ответил: «Ага, я! Приятно удивлен, да?»

Болтаясь на его спине в разные стороны, Лань Ван Цзи вдруг ответил, вспыхнув столь редкими для него проявлениями эмоций: «И что тут приятного?! Отпусти меня!»

Рот Вэй У Сяня не затыкался, даже когда его хозяин отчаянно спасал свою жизнь: «Разве я не окажусь в постыдном положении, если отпущу тебя только потому, что ты так сказал?»

Рев зверя за их спинами сотрясал грудные клетки и барабанные перепонки юношей, а к глоткам подступала кровь. Вэй У Сянь поспешил замолчать и сосредоточиться на бегстве. Опасаясь, что разъяренная тварь поползет за ними, он намеренно проскальзывал в самые узкие щели, где не пройдет черепаший панцирь. Вэй У Сянь без устали несся вперед, потеряв счет времени, и замедлил шаг лишь тогда, когда рык твари затих вдалеке.

Вэй У Сянь несколько расслабился и пошел пешком. Внезапно в нос его ударил запах крови. Под рукой, заведенной назад, явственно ощущалось влажное пятно, а ее пальцы испачкались в красном.

Вэй У Сянь подумал: «Плохо дело. Лань Чжаню скоро станет хуже».                                                                                                          

Примечания.

В оригинале: «семь цуней ниже шеи» (напомним, цунь - примерно 3,2 см) -  китайское образное выражение, означающее место, где находится сердце змеи.

Тяньгоу – китайский вариант волкообразного зверя, пожирающего небесное светило.

Глава 54.

Глава 54. Храбрость. Часть четвертая.

Прикинув в уме, что они, вероятно, убежали уже на достаточное расстояние и прибыли в безопасное место, Вэй У Сянь остановился и аккуратно опустил Лань Ван Цзи на землю.

Рана Лань Ван Цзи и без того не зажила полностью, а теперь, к тому же, ее прокусила тварь и пропитала вода. Его белоснежные одежды покрывали крупные пятна крови, а на ноге отчетливо виднелись ряды точечных проколов от клыков зверя: Лань Ван Цзи не мог стоять самостоятельно и падал, едва оказавшись без поддержки.

Вэй У Сянь склонился над ним, бегло оценив повреждения, затем выпрямился и обошел грот, в котором они укрылись. В пещере росло несколько чахлых кустарников, и после продолжительных поисков Вэй У Сянь нашел, наконец, пару толстых прямых веток. Он тщательно протер их от грязи краешком своих одежд и присел на корточки рядом с Лань Ван Цзи: «У тебя есть бечевка или какой-нибудь длинный лоскут ткани? О, лобная лента подойдет! Сними-ка ее».

Не позволив Лань Ван Цзи ответить, Вэй У Сянь быстро протянул руку, сорвал с него ленту и, ловко орудуя руками, закрепил его голень в неподвижном состоянии с помощью повязки, послужившей бинтом, и крепких сучьев.

Лань Ван Цзи, у которого только что бесцеремонно отняли ленту, широко распахнул глаза: «Ты!..»

Вэй У Сянь, как раз закончивший вязать последний узел, похлопал его по плечу и понимающе сказал: «Я, я. В нашем положении не стоит беспокоиться о подобном. Насколько бы ты ни обожал свою ленту, она же не может быть важнее твоей собственной ноги, правда?»

Лань Ван Цзи молча лег на спину, либо устав сидеть, либо потеряв дар речи от гнева. Вэй У Сянь же вдруг почувствовал слабый травяной аромат. Он запустил пятерню за пазуху и выудил маленький ароматический мешочек.

Мешочек насквозь промок в озере и сейчас уныло болтался на растрепавшихся бахромчатых кисточках тонкой работы. Припомнив, как Мянь-Мянь говорила, что внутри лежат лекарственные растения, Вэй У Сянь мигом ослабил тесемки и, помимо крошечных цветочных головок, действительно обнаружил в мешочке засушенные толченные травы. Он торопливо проговорил: «Лань Чжань, Лань Чжань, погоди засыпать. Поднимись на минутку. Я нашел у себя ароматический мешочек. Посмотри, там наверняка есть целебные растения, которые нам пригодятся».

Вэй У Сянь принялся с удвоенной силой тормошить Лань Ван Цзи, и, в конце концов, кое-как усадил того, невзирая на его утомленность. Он мельком взглянул на содержимое мешочка и заключил, что внутри и впрямь находилось несколько кровоостанавливающих и уменьшающих действие яда растений. Вэй У Сянь принялся выбирать нужные: «Вот уж не думал, что ароматический мешочек той девушки окажется столь полезным. Когда мы вернемся, я обязательно со всей страстью отблагодарю ее».

Лань Ван Цзи равнодушно заметил: «Ты, наверное, хотел сказать: «Со всей страстью пристану к ней».

Вэй У Сянь ответил: «Что ты такое говоришь? Если это делаю я, то это и не приставания вовсе; пристают лишь всякие сальные типы, выглядящие как Вэнь Чжао. А теперь давай, снимай».

Лань Ван Цзи слегка нахмурился: «Что?»

Вэй У Сянь удивился: «Что «что»? Одежду!»

Он и в самом деле принялся претворять свои слова в жизнь: вцепившись руками в воротник Лань Ван Цзи, Вэй У Сянь рывком распахнул его, оголив белоснежные плечи и грудь.

Затем он неожиданно повалил Лань Ван Цзи на спину. Тот, оказавшись на земле в насильно раскрытой мантии, позеленел всем лицом: «Вэй Ин! Что ты собираешься делать?»

Вэй У Сянь полностью стянул с него верхнее облачение и разорвал в лоскуты: «Что я собираюсь делать? Здесь только мы одни, а я веду себя подобным образом – так что, ты думаешь, я собираюсь делать?»

Он встал во весь рост, развязал свой пояс и, словно из вежливости, обнажил собственную грудь.

Глубоко посаженные ключицы венчали мягко очерченный торс молодого человека, едва вышедшего из возраста мальчика, но по-прежнему пышущего юношеской кипучестью и удалью.

Наблюдая за его действиями, Лань Ван Цзи то бледнел, то серел, то пунцовел. Казалось, кровь в его жилах неистово бурлила, грозя подняться и пойти горлом. Вэй У Сянь улыбнулся, подошел к нему еще ближе и прямо перед глазами Лань Ван Цзи снял с себя влажную мантию, затем высоко занес руку и медленно разжал пальцы, позволив ткани слоями опасть на землю.

Вэй У Сянь потер руки: «А теперь, раз уж мы избавились от мантий, настала очередь штанов».

Лань Ван Цзи хотел встать, но раненая нога вкупе с недавно пережитым сражением и бушевавшим внутри гневом сводили на нет все его усилия: чем больше он горячился, тем меньше у него получалось. Все тело Лань Ван Цзи было измождено до крайности, и ярость, клокотавшая в его груди, нашла иной выход – он в самом деле отхаркнул кровь.

Вэй У Сянь тут же опустился на корточки и нажал на несколько акупунктурных точек на его груди: «Ну вот, вся застоявшаяся кровь вышла. Можешь не благодарить!»

Выплюнув черно-красный сгусток, Лань Ван Цзи ощутил, как боль и раздражение в его груди немедленно отступили. Вспомнив поведение Вэй У Сяня, он наконец-то сообразил, что произошло.

Когда юноши взбирались на гору Муси, Вэй У Сянь заметил, что он выглядел хуже, чем обычно. В грудной клетке Лань Ван Цзи явно образовался застой дурной крови, поэтому сейчас Вэй У Сянь намеренно напугал и разозлил его, вынудив выплюнуть кровь, скопившуюся внутри.

Лань Ван Цзи понимал, что Вэй У Сянь поступил так исключительно из благих побуждений, но, тем не менее, немного возмутился: «Не мог бы ты больше не шутить так, пожалуйста!..»

Вэй У Сянь возразил: «Застой дурной крови чрезвычайно вредит телу, но зато с легкостью покидает его при испуге. Не волнуйся, меня не привлекают мужчины. К тому же, я бы ни за что не воспользовался ситуацией и ничего бы с тобой не сделал».

Лань Ван Цзи ответил: «Вздор!»

Вэй У Сянь уже догадался, что Лань Ван Цзи пребывал сегодня в особенно неблагодушном расположении духа и, махнув рукой, прекратил оправдываться: «Ладно, ладно, вздор так вздор. Я убожество. Самое настоящее убожество».

Тут Вэй У Сянь вдруг почувствовал подземный холодок, крадущийся по его спине, и невольно поежился. Он тотчас же поднялся, прошелся по гроту, собрав сучьев и опавшей листвы, и еще раз нарисовал на своей ладони заклинание огненного талисмана.

Сухие ветки с треском занялись огнем, время от времени испуская искры. Вэй У Сянь растер в руках лекарственные растения из мешочка и, разорвав штанину Лань Ван Цзи, равномерно присыпал три глубоких, зияющих прокуса от клыков зверя, едва переставших кровоточить.

Внезапно Лань Ван Цзи жестом остановил его. Вэй У Сянь удивился: «Что такое?»

Не произнося ни слова, Лань Ван Цзи взял из его ладони часть трав и прижал к груди Вэй У Сяня.

Тот вздрогнул всем телом и вскрикнул: «Ай!»

Вэй У Сянь совсем позабыл о свежем увечье на своей груди, нанесенном раскаленным железом. Ссадина до сих пор кровоточила и также вымокла в воде.

Лань Ван Цзи убрал руку. Вэй У Сянь пару раз цыкнул, а затем постепенно отодрал от ожога лекарственные растения, прилипшие к его коже, и вновь приложил их к ноге Лань Ван Цзи: «Не стесняйся! Я часто ранюсь, но все равно продолжаю плавать в Озере Лотоса, как обычно, так что давно уже привык к подобному. К тому же, мешочек совсем маленький, и там наверняка не так много трав. Думаю, трем дырам в твоей ноге они нужнее… Ай!»

Лань Ван Цзи помрачнел и, помолчав, сказал: «В следующий раз не веди себя столь безрассудно, если знаешь, что в итоге будет больно».

Вэй У Сянь ответил: «Но что мне еще оставалось делать? Я и сам не впадаю в восторг, когда меня прижигают раскаленным железом. Но кто же знал, что Ван Лин Цзяо такая бесчеловечная, что готова ставить людям клеймо прямо на глазах. А Мянь-Мянь ведь девушка, притом симпатичная. Она бы могла ослепнуть или получить шрам на лицо на всю оставшуюся жизнь. Это же ужасно».

Лань Ван Цзи бесцветным голосом сказал: «Но теперь шрам на всю оставшуюся жизнь будет на твоем теле».

Вэй У Сянь возразил: «Это другое дело. Во-первых, он не на лице. А во-вторых, я мужчина, так чего же мне бояться? Разве может мужчина в своей жизни обойтись без пары увечий и шрамов?»

Сидя на корточках обнаженным по пояс, он подобрал с земли ветку и пошевелил угли в затухающем костре: «К тому же, если посмотреть на это с другой стороны, то пусть шрам и останется со мной до конца моих дней, все же он означает, что в свое время я защитил девушку. А девушка наверняка навсегда запомнит меня. Она не сможет забыть меня до конца своих дней. Так что, если подумать, то на самом деле…»

Лань Ван Цзи внезапно изо всех сил толкнул его: «Так значит, ты тоже понимаешь, что она не сможет забыть тебя до конца своих дней!!!»

Он попал прямо по ране на груди Вэй У Сяня. Прикрывая ожог, тот упал на спину: «Лань Чжань!..»

Лежа на земле в холодном поту от боли, Вэй У Сянь приподнял голову и простонал: «Лань Чжань, ты… Да что я тебе сделал-то?!.. С такой же яростью ты мог бы мстить за убийство собственного отца!»

Услышав его слова, Лань Ван Цзи сжал руки в кулаки.

Но мгновение спустя он разжал их и, похоже, собрался помочь Вэй У Сяню подняться. Однако тот сел самостоятельно и потихоньку отполз от него: «Хорошо, хорошо! Я знаю, что ты терпеть меня не можешь, поэтому отсяду подальше. Не подходи сюда! И не толкайся больше, мне очень больно».

Рана находилась на левой стороне груди, поэтому начинала ныть каждый раз, когда он поднимал руку. Вэй У Сянь откатился в сторону, подобрал белые одежды, порванные на лоскуты, и правой рукой перекинул их Лань Ван Цзи: «Перевяжи рану сам. Я не буду приближаться к тебе».

Затем он подвинул к костру свои одежды, чтобы высушить их от воды.

Прошло некоторое время, но никто из них так и не подал голоса. Вэй У Сянь нарушил молчание первым: «Лань Чжань, ты действительно странный сегодня. Такой грубый. И слова говоришь, тебе несвойственные».

Лань Ван Цзи ответил: «Если у тебя нет определенных намерений, то не соблазняй других. Ты лишь потакаешь своим желаниям, а они потом маются в замешательстве».

Вэй У Сянь возразил: «Но я же не тебя соблазняю, так что и не тебе маяться в замешательстве. Если, конечно…»

Лань Ван Цзи резко спросил: «Если, конечно, что?»

Вэй У Сянь ответил: «Если, конечно, тебе, Лань Чжань, не нравится Мянь-Мянь!»

Через секунду Лань Ван Цзи равнодушно ответил: «Прошу, хватит нести бредни».

«Ладно, тогда я буду нести сети».

«Неужели тебя так забавляет сочинять шуточные каламбуры на основе многозначных слов?»

«Очень забавляет. Но, между прочим, мои каламбуры настолько же шуточные, насколько и мои способности. Совсем не шуточные».

«…»

Лань Ван Цзи пробормотал себе под нос: «И почему я сижу здесь с тобой и веду бессмысленные разговоры?»

Вэй У Сянь незаметно для себя самого придвинулся к Лань Ван Цзи и сел подле него, продолжив беспечно болтать: «Потому что у тебя нет иного выбора. Здесь остались лишь мы вдвоем, люди, настигнутые злым роком. С кем еще тебе вести бессмысленные разговоры, если не со мной?»

Лань Ван Цзи взглянул на того, кого жизнь ничему не учила; кто забывал, как именно получил свои раны, едва они затягивались. Едва Вэй У Сянь вознамерился растянуть губы в широкой ухмылке, как вдруг увидел, что Лань Ван Цзи склонил голову.

Мгновение спустя Вэй У Сянь завопил: «АААААААААААААААААААА, прекрати! Прекратипрекратипрекрати!!!»

Лань Ван Цзи глубоко вонзил зубы в место чуть пониже локтя Вэй У Сяня, крепко вцепившись ему в руку. Услышав вопли, он не только не прекратил, но еще сильнее сжал челюсти.

«Не перестанешь?! Тогда я сейчас лягну тебя! Думаешь, я не стану пинаться лишь потому, что ты раненый?!!»

«Хватит кусаться! Хватит! Я пойду прочь! Прочь!!! Уйду, уйду, уйду, куда подальше, только перестань!!!!!!»

«Лань Чжань, ты совсем спятил сегодня!!!!!! Собака!!! Ты собака!!!!!! Хватит кусаться!!!!»

Когда Лань Ван Цзи, наконец, закончил сходить с ума и накусался вдоволь, Вэй У Сянь подскочил до потолка и, трясясь и спотыкаясь, нырнул в противоположный угол пещеры: «Не подходи!»

Лань Ван Цзи неспешно выпрямился, привел в порядок волосы и одежды и, не говоря ни слова, спокойно уставился себе под ноги, словно тот, кто только что ругался, толкался и вонзал зубы в плоть других людей, не имел к нему ни малейшего отношения. Вэй У Сянь взглянул на след от укуса на своей руке и, по-прежнему дрожа, съежился всем телом. Продолжив шевелить угли в костре, он непонимающе подумал: «Почему Лань Чжань так ведет себя? Конечно, он спас меня, но ведь позже, получается, я тоже его спас? Я не то чтобы жду от него благодарности или чего-то подобного, но почему мы не можем стать друзьями даже после всего, что случилось? Неужели я действительно… Неужели я и впрямь настолько же надоедлив, насколько говорит Цзян Чэн?!»

Его сомнения в самом себе внезапно прервал голос Лань Ван Цзи: «Спасибо».

Вэй У Сянь решил, что ослышался. Он поднял взгляд на Лань Ван Цзи, смотревшего на него. Тот со всей серьезностью повторил: «Спасибо».

Заметив, как низко он опустил голову, Вэй У Сянь не на шутку испугался, что сейчас тот в знак благодарности встанет перед ним на колени: «Не стоит, не стоит. Есть у меня один пунктик: я не выношу, когда люди вдруг принимаются благодарить меня, особенно когда кто-то вроде тебя выражает свою признательность со столь торжественным видом. Мне становится настолько не по себе, что даже в дрожь бросает. А вставать на колени, тем более, необязательно».

Лань Ван Цзи безразличным тоном ответил: «Ты слишком много воображаешь. Даже если бы я и намеревался поклониться тебе, то все равно не смог бы пошевелиться».

Похоже, он, наконец-то, вернулся в свое обычное состояние и даже два раза поблагодарил Вэй У Сяня. Тот настолько обрадовался, что невольно захотел подсесть к Лань Ван Цзи вновь. Вэй У Сянь был из тех людей, кто обожал находиться рядом с другими, но слабая боль от укуса напомнила ему, что Лань Чжань еще совсем недавно пребывал в бешенстве, и не исключена вероятность, что это повторится каких-то пару минут спустя.

В итоге Вэй У Сянь спешно подавил свое желание и, уставившись на черный свод пещеры, озабоченно произнес: «Цзян Чэн и остальные выбрались отсюда, и, значит, за день-два они спустятся с горы. Само собой разумеется, они не вернутся с вестями в Орден Ци Шань Вэнь, а сразу отправятся по своим резиденциям. Однако мечи у них отобрали, поэтому, я не знаю, как долго им придется искать помощи. Мне кажется, нам придется провести под землей довольно долго, поэтому мы должны подумать, что делать дальше».

Немного помолчав, он продолжил: «К счастью, монстр сидит в своем озере и не пытается преследовать нас. Но плохая новость в том, что сидит он там безвылазно и неусыпно сторожит свои владения, включая проход на дне, поэтому нам отсюда никак не выбраться».

Лань Ван Цзи ответил: «Возможно, это не монстр. Кого он тебе напоминает?»

Вэй У Сянь воскликнул: «Черепаху!»

Лань Ван Цзи добавил: «Существует небесное создание, которое выглядит точно так же».

Вэй У Сянь удивился: «Ты о добром божестве – Черной Черепахе?»

Черная Черепаха, Сюань У, или Черепаха Преисподней, Сюань Мин, являлась помесью черепахи и змеи; водяным божеством, проживающим в Северном море. Поскольку Преисподняя также находилась на Севере, это существо иначе называли Черный Воин Севера.

Лань Ван Цзи кивнул. Вэй У Сянь мельком обнажил зубы в улыбке: «Разве может доброе божество выглядеть подобным образом? У него ведь рот, полный острых клыков. А еще он питается человеческой плотью. Как-то не очень вяжется с образом из легенд».

Лань Ван Цзи ответил: «Конечно же, это не истинная Черная Черепаха. Это просто-напросто существо, чей процесс превращения в божество не завершился, и вместо этого оно обратилось навкой. Другими словами, это искаженная Черная Черепаха».

«Искаженная?»

«Я читал о ней в древнем фолианте. Четыреста лет назад в Ци Шане появилась «ложная Черная Черепаха» и принялась бесчинствовать. Она была настолько огромной, что с удовольствием пожирала живых людей. Один заклинатель назвал ее «Черепаха-Губительница».

«Выходит, существо, на которое Вэнь Чжао заставил нас охотиться, – четырехсотлетняя Черепаха-Губительница?»

«Ее размер оказался больше, чем указано в книге, но, думаю, это она».

«Все-таки ей уже четыреста лет, поэтому, неудивительно, что она подросла. Значит, тогда Черепаху-Губительницу не убили?»

«Нет. Несколько заклинателей объединились в союз для ее убийства, но в ту пору как раз приключилась зима. Стоял лютый мороз, а как-то раз пошел сильнейший снег. Черепаха-Губительница внезапно исчезла, и с тех пор ее никто не видел».

«Зимняя спячка».

Примечание: В оригинале во фразу «нести бредни, болтать вздор» и т.д. входит иероглиф, означающий цифру «восемь». Вэй У Сянь меняет его на «девять».

Глава 55.

Глава 55. Храбрость. Часть пятая.

Помолчав, Вэй У Сянь добавил: «Допустим, Черепаха-Губительница впала в спячку, но ведь она не могла проспать так долго — целых четыреста лет? Как думаешь, раз уж этот монстр живьем пожирал людей, скольких ему удалось сожрать?»

Лань Ван Цзи ответил: «В исторических архивах записано, что каждый раз, выбираясь на поверхность, она пожирала как минимум двести-триста человек; чаще всего это были целые поселки или деревни. За несколько нападений на людей она сожрала не меньше пяти тысяч человек».

Вэй У Сянь предположил: «Ага, так значит, все дело в том, что она наелась до отвала».

По всей видимости, монстру нравилось затаскивать жертву в свой панцирь целиком, возможно, чтобы оставить кушанье на потом и медленно растягивать удовольствие. Также вероятно, что четыреста лет назад она в один присест слопала слишком много спрятанного в панцире корма и по сей день не переварила его.

Лань Ван Цзи проигнорировал Вэй У Сяня, и тот продолжил: «Кстати, о еде. Ты когда-нибудь практиковал инедию? В таком положении мы продержимся без воды и пищи еще около трех-четырех дней. Но если спустя четыре дня все еще никто не придет нас спасти, наши физические, моральные и духовные силы начнут ослабевать».

«И если Вэнь Чжао и его шайка в панике разбежались, а теперь наблюдают со стороны или же вовсе оставят нас без внимания, это будет наилучшим исходом событий, ведь тогда остается подождать три-четыре дня, и возможно, от других кланов придет подмога. Вот только боюсь, что клан Вэнь не только откажется содействовать в вызволении, но и примется вставлять палки в колеса. И тогда, если другие кланы, включая Орден Гу Су Лань и Орден Юнь Мэн Цзян, столкнутся с противодействием клана Вэнь, нам придется ждать намного дольше, чем «три-четыре дня».

Вэй У Сянь взял ветку и нарисовал на земле схематичную карту, а затем начал соединять между собой несколько точек и приговаривать: «От горы Муси до Гу Су идти ближе, чем до Юнь Мэна; думается мне, адепты твоего Ордена явятся раньше всех. Нужно просто подождать. Даже если они не придут, то самое большее — еще пара дней — и Цзян Чэн доберется до Пристани Лотоса. Он находчивый и ловкий, людям Ордена Ци Шань Вэнь его не удержать, так что нам не о чем волноваться».

Лань Ван Цзи опустил глаза и с болезненным видом тихо произнес: «Мы не дождемся».

Вэй У Сянь переспросил: «Что?»

Лань Ван Цзи ответил: «Облачные Глубины… сожжены».

Вэй У Сянь осторожно спросил: «Но ведь люди все еще живы?.. Твой дядя, твой брат».

Он посчитал, что даже несмотря на тяжелое ранение Главы Ордена Гу Су Лань, отца Лань Ван Цзи, общее положение дел все еще держат в своих руках Лань Ци Жэнь и Лань Си Чэнь. Но Лань Ван Цзи без всякого выражения ответил: «Отца скоро не станет. Брат пропал без вести».

Ветка в руке Вэй У Сяня, которой он беспорядочно водил по земле, застыла.

Во время подъема на гору адепт одного из кланов сказал ему, что Глава Ордена Гу Су Лань серьезно ранен. Но Вэй У Сянь не думал, что раны настолько серьезны, что его «скоро не станет». Возможно, Лань Ван Цзи получил известие о скорой кончине отца совсем недавно, лишь пару дней назад.

И пускай Глава Ордена Лань долгое время находился в заточении, а вести из внешнего мира не достигали его ушей, все-таки… отец — есть отец. Ко всему прочему еще и Лань Си Чэнь пропал, нет ничего удивительного в том, что сегодня Лань Ван Цзи столь подавлен и вспыльчив сверх меры.

Вэй У Сянь почувствовал себя крайне неловко, не зная, как ему стоит реагировать. Он в растерянности обернулся и в тот же миг застыл как вкопанный. Пламя огня озаряло лицо Лань Ван Цзи, отчего тот еще более походил на нефритовую статую, на щеке которой сиял отчетливо заметный в свете костра след от слезы.

Вэй У Сянь застыл на мгновение, а в душе его раздался крик: «Убейте меня!»

Слезы Лань Ван Цзи, которые он уронил за всю свою жизнь, можно было по пальцам сосчитать, и, как назло, один из таких моментов выпал на долю Вэй У Сяня. А он, надо заметить, больше всего на свете не мог выносить, как кто-то плачет у него на глазах. Едва Вэй У Сянь замечал плачущую девушку, как ему непременно нужно было утешить или рассмешить ее, чтобы она от смеха не могла больше плакать. А мужские слезы Вэй У Сянь не выносил еще больше. Ему всегда казалось, что увидеть слезы обыкновенно сильного мужчины — еще ужаснее, чем по неосторожности осквернить взглядом невинную девушку во время купания. Ведь в этом случае он не мог обнять его, чтобы утешить.

Для человека, чей дом сожгли, весь клан подвергся гонениям, отец находился при смерти, брат и вовсе пропал, да еще он сам был тяжело ранен, любые утешения звучали бы блеклыми и бесполезными.

Вэй У Сянь не знал, куда ему деться, он тут же отвернулся и лишь через некоторое время проговорил: «Слушай, Лань Чжань…»

Лань Ван Цзи ледяным тоном прервал его: «Замолчи».

И Вэй У Сянь замолчал.

От костра раздался громкий треск.

А затем и тихий голос Лань Ван Цзи: «Вэй Ин, ты и в самом деле невыносимый человек».

Вэй У Сянь смог лишь пробормотать: «О…»

А про себя подумал: «На его голову обрушилось столько бед, что его душа измучилась до смерти, да еще я к нему привязался; не удивительно, что он столь сердит; с такой раной на ноге у него нет сил, чтобы меня побить, остается только кусать… Видимо, мне действительно стоит оставить его в покое, так будет лучше».

Однако его решимости хватило ненадолго, Вэй У Сянь все же не выдержал и вновь заговорил: «Вообще-то я не собирался тебе надоедать… Я просто хотел спросить, не замерз ли ты. Одежда просохла, нижнюю рубаху можешь надеть, а верхнюю я оставлю себе».

Нижняя рубаха надевалась прямо на голое тело, и, если честно, Вэй У Сяню казалось, что будет не слишком вежливо предложить ее Лань Ван Цзи, но его верхняя одежда уже так запачкалась, что смотреть было больно. Адепты Ордена Гу Су Лань от природы были чистоплотными, и отдавать такую грязную одежду Лань Ван Цзи было бы сродни оскорблению. Лань Ван Цзи ничего ему не ответил, даже не посмотрел на него, так что Вэй У Сянь просто бросил высохшую белую рубаху в его сторону, сам накинул на плечи верхнюю и молча отошел подальше.

Так в ожидании они провели три дня.

В пещеру не попадал ни солнечный, ни лунный свет, и единственное, что помогало им определять смену дня и ночи, — это распорядок отдыха и бодрствования адептов Ордена Гу Су Лань, от которого иногда волосы вставали дыбом. Каждый раз ровно в назначенное время Лань Ван Цзи сам собой засыпал, и точно так же без напоминания просыпался, так что, наблюдая за тем, сколько раз он заснул и проснулся, можно было сосчитать прошедшие дни.

За эти три дня Лань Ван Цзи удалось прийти в себя, и рана на его ноге постепенно затягивалась, поэтому скоро он вновь начал заниматься медитативными техниками для восстановления сил.

Все эти дни Вэй У Сянь старался не попадаться ему на глаза. Лишь дождавшись, когда к Лань Ван Цзи вернется привычное спокойствие, когда он придет в себя и снова станет тем бесстрастным, безэмоциональным и бесчувственным Лань Чжанем, Вэй У Сянь, наконец, появился на горизонте, с таким видом, словно ничего и не произошло, изо всех сил притворяясь, что он ничего не видел, ничего не слышал, но при этом, что было весьма тактично с его стороны, перестал подшучивать над Лань Ван Цзи. Теперь они общались без каких-либо происшествий, можно даже сказать, мирно.

За это время юноши множество раз возвращались к черному пруду на разведку. Черепаха-Губительница утащила все трупы в свой панцирь и теперь огромной черной горой возвышалась над поверхностью пруда, похожая на непотопляемый корабль. Сначала они даже слышали из панциря глухие чавкающие звуки, затем вместо них послышался мерный храп, похожий на приглушенные раскаты грома, судя по всему, животное заснуло.

Сначала юноши пытались, воспользовавшись моментом, пока чудище спит, осторожно проплыть под водой к спасительному гроту, но монстр замечал их присутствие уже через полчаса после погружения и начинал беспокойно шевелиться. Кроме того, после нескольких попыток погружения им так и не удалось обнаружить грота, о котором сообщил Цзян Чэн. Вэй У Сянь предположил, что монстр закрыл выход своим телом, и необходимо было вновь выманить его из воды, чтобы добраться до грота. К несчастью, чудовище не желало больше двигаться, словно недавняя суматоха его утомила.

На берегу юноши подобрали все стрелы, длинные луки и тавро; при подсчете выяснилось, что всего у них в запасе около сотни стрел, тридцать луков и дюжина тавро.

Лань Ван Цзи взял в руки один из луков, внимательно осмотрел материал, из которого сделано оружие, правой рукой провел по тетиве, зацепил ее пальцем и извлек звонкий и чистый металлический звук.

Подобные луки использовались заклинателями во время Ночной охоты на нечисть; разумеется, лук и тетива были сделаны из необычного материала. Лань Ван Цзи срезал тетиву со всех луков и связал их все в одну невероятно длинную металлическую струну. Стоило ему обеими руками натянуть эту струну, а затем отпустить, как она вылетела со скоростью молнии и белой вспышкой разрезала огромный кусок скалы на расстоянии трех чжанов.

Затем Лань Ван Цзи отдернул руки назад, и струна вернулась к нему, с резким свистом прорезая воздух.

Вэй У Сянь вскинул брови: «Техника смертельных струн?»

Техника смертельных струн являлась одним из секретных приемов Ордена Гу Су Лань, изобретение техники принадлежало Главе Ордена третьего поколения по имени Лань И, внучке основателя Ордена, Лань Аня. Она была также единственной женщиной во главе Ордена Гу Су Лань за всю его историю. Изучая искусство игры на гуцине, она решила соединить все семь струн в одну, тонкую и длинную: мгновение назад она еще играла на них нежными и белыми словно снег пальчиками возвышенную и чистую мелодию, а миг спустя эти же струны становились в ее руках смертельным оружием, способным разрезать плоть и кость врага, словно мягкую глину.

Лань И создала технику смертельных струн с целью убийства своих противников, из-за чего впоследствии подверглась критике остальных кланов заклинателей, да и в самом Ордене Гу Су Лань отношение к этой Главе Ордена было неоднозначным. Однако нельзя отрицать, что техника смертельных струн стала самым мощным по силе поражения тайным оружием Ордена Гу Су Лань для ближнего боя.

Лань Ван Цзи предложил следующее: «Нужно ранить ее изнутри».

Черепаший панцирь по прочности мог сравниться с оборонительной крепостью, его поверхность казалась несравнимо твердой и вовсе непробиваемой. Но чем прочнее панцирь, тем уязвимее должно быть тело животного, прячущегося внутри. Вэй У Сянь за несколько дней размышлений пришел к такому же выводу, это было совершенно ясно. И тем яснее становился единственно верный способ убийства твари.

Спустя три дня отдыха и восстановления сил они как раз находились в наилучшем состоянии для решительных действий. Большеоткладывать было нельзя: промедление чревато постепенным снижением шансов на успех.

На четвертый день спасительная подмога так и не пришла.

Во всяком случае, попытка приложить все силы для победы над чудищем — куда лучше, нежели чем спокойное ожидание смерти. А если они вдвоем, объединив силы, уничтожат Черепаху-Губительницу, то смогут выбраться из пещеры через подводный грот.

Поэтому Вэй У Сянь ответил: «Я согласен, атаковать нужно изнутри. Но я кое-что слышал о вашей технике смертельных струн; внутри панциря слишком мало места, ты не сможешь использовать струны в полную силу, к тому же, рана на твоей ноге все еще не затянулась, а во время битвы она и вовсе может нас подвести, ты так не считаешь?» Лань Ван Цзи осознавал, что слова эти были чистой правдой. Они оба понимали, что если Лань Ван Цзи сейчас начнет упрямиться и пытаться взять всю опасную работу на себя, что ему в нынешнем состоянии сделать не под силу, то станет для Вэй У Сяня лишь обузой, и толку от его геройства не будет никакого.

Вэй У Сянь твердо решил: «Сделаем по-моему».

Панцирь Черепахи-Губительницы все еще вздымался над водой в черном пруду.

Ее звериные лапы, голова и хвост были втянуты внутрь панциря, поэтому впереди зияла огромная дыра, а по бокам сзади и спереди виднелись еще пять небольших отверстий. Тварь походила на остров, или даже на гору, полностью черную, бугристую и покрытую мхом, а по краям с нее свисали зеленоватые от слизи длинные черные водоросли.

С охапкой стрел и тавро Вэй У Сянь незаметно и беззвучно, словно тонкая и длинная рыбка-лапша, вплавь оказался у переднего отверстия в панцире Черепахи-Губительницы.

Малая часть этого входа в панцирь виднелась над водой, поэтому Вэй У Сяню удалось заплыть туда, затем, пробравшись через отверстие, он оказался внутри черепашьего панциря. Его ноги погрузились в толстый слой хлюпающей «тины», от которой исходил зловонный смрад, столь отвратительный, что Вэй У Сянь едва сдержал ругательства, рвущиеся наружу.

Запах тухлятины, зловонный и сладковатый, напомнил Вэй У Сяню, как однажды на берегу озера в Юнь Мэне он нашел разлагающийся труп жирной крысы, смрад от нее исходил примерно такой же. Он зажал пальцами нос и подумал: «Проклятое место… Хорошо, что я не позволил Лань Чжаню пойти вместо меня. Этот брезгливый чистюля, услышав такой запашок, выплюнул бы все свои внутренности наружу. Или потерял бы сознание от вони».

Из нутра Черепахи-Губительницы послышался мерный храп. Вэй У Сянь, затаив дыхание, начал бесшумно передвигаться вперед, погружаясь ногами все глубже в склизкую тину. Через три шага уровень этой грязевидной штуковины уже достигал его колен. В тине, кажется, плавало еще что-то твердое. Вэй У Сянь склонился и пошарил руками по воде, нащупав что-то длинное и косматое. Похожее на человеческие волосы.

Он резко отдернул руку, только сейчас осознав, что это была жертва Черепахи-Губительницы, которую чудище затащило в свой панцирь. Продолжив поиски, Вэй У Сянь нащупал сапог, а внутри сапога половину ноги, сгнившую почти до кости.

По всей видимости, монстр не являлся ярым блюстителем чистоты. Недоеденные ошметки или же части, которые он не успел доесть, когда они выпадали из его зубов, просто оставались внутри панциря, и за сотню лет их накопилось столько, что они образовали целый слой на внутренней поверхности панциря. И теперь Вэй У Сянь стоял по колено в этой трупной жиже из остатков конечностей и тел мертвых людей.

После всех приключений за прошедшие несколько дней его одежда уже была невыносимо грязной, так что еще немного грязи вокруг не казалось Вэй У Сяню чем-то из ряда вон выходящим, он небрежно вытер руку о штаны и продолжил свой путь внутрь панциря.

Храп монстра становился все громче и громче, волна воздуха, который выдыхала черепаха, все сильнее, а трупная жижа под ногами Вэй У Сяня — все глубже. Наконец, его рука нащупала выступающие бугры кожи чудища. Он медленно продолжил ощупывать пространство вокруг и вскоре осознал, что находится аккурат возле перехода от головы к шее; еще немного впереди начинался неровный тонкий кожный покров, и чем дальше, тем тоньше и уязвимее он становился.

Сейчас трупная жижа уже доставала Вэй У Сяню до пояса. Значительная часть трупов здесь была недоедена, остатки тел лежали большими кусками, что весьма трудно было назвать «жижей» — скорее, вокруг высилась куча трупных останков. Вэй У Сянь завел руку за спину и приготовился достать стрелы и тавро, но сразу же заметил, что клеймо, за которое он схватился, за что-то зацепилось, и достать его никак не удавалось.

Тогда он схватился за длинную рукоять тавро и с силой потянул наверх, после чего ему с трудом удалось вытащить его из-за спины, но передняя часть клейма, зацепившись за что-то внутри кучи трупов, вытащила свой «груз» за собой с едва слышным звоном.

Вэй У Сянь тут же застыл.

Но никаких движений за звоном не последовало, и, спустя какое-то время тишины и безмолвия, Вэй У Сянь понял, что монстр ничего не почуял. Только тогда Вэй У Сянь облегченно вздохнул и подумал: «Кажется, только что тавро за что-то зацепилось, и, судя по звуку, за что-то металлическое, да еще и длинное. Нужно проверить, может ли это пригодиться мне. Свои руки и голова — это, конечно, хорошо, но было бы неплохо заполучить меч заклинателя!»

Он протянул руку и схватился за металлическую штуковину, длинную, грубой работы, всю покрытую ржавчиной. Едва рука Вэй У Сяня коснулась ее, как в его голове раздался пронзительный крик.

Вэй У Сянь словно услышал отчаянные душераздирающие крики десятка тысяч человек, а в тело через руку ворвалась волна леденящего душу холода. Он содрогнулся и резко отдернул ладонь, подумав: «Что это за чертова штуковина, с такой мощной темной сущностью!»

Внезапная огненно-желтая вспышка тусклого света, вытянув тень Вэй У Сяня до неимоверной длины, озарила иссиня-черный железный меч, торчащий аккурат из того места тени юноши, где находится сердце. Но откуда мог взяться свет внутри панциря Черепахи-Губительницы?

Вэй У Сянь молниеносно обернулся и, чего следовало ожидать, увидел перед собой огромный золотисто-желтый глаз.

Только сейчас он осознал, что громоподобный мерный храп давно исчез. А тот огненно-желтый свет излучали глаза жуткой Черепахи-Губительницы!

Чудище обнажило почерневшие кривые клыки, распахнуло пасть и оглушительно взревело.

Вэй У Сянь оказался прямо перед острыми клыками и едва устоял на ногах, когда в лицо ударил оглушительный рев, от одного звука которого тело отозвалось ноющей болью. В следующий миг, когда голова монстра кинулась к нему, чтобы сожрать, Вэй У Сянь поспешил засунуть внутрь ее пасти связанные в охапку тавро. Так вышло, что и момент он выбрал как ни на есть лучший, и место для удара было идеальным, ровно чтобы тавро встали блоком между верхним и нижним небом монстра!

Теперь чудище не могло сомкнуть челюсти, и Вэй У Сянь с силой метнул охапку стрел внутрь пасти монстра, так что стрелы вонзились прямо в участок уязвимой нежной кожи.

Стрелы были очень тонкими, но Вэй У Сянь связал пять из них вместе, и потому они вошли в плоть черепахи по самое оперение, словно отравленная игла в тело врага. От резкой боли Черепаха-Губительница вышла из себя и с такой силой сжала челюсти, что тавро между ними согнулись; восемь прямых, как каллиграфическая кисть, тавро в один момент от давления мощных челюстей превратились в загнутые крюки.

Вэй У Сянь воткнул в мягкое тело чудовища еще несколько связок из стрел, от чего монстр, с самого рождения не испытывавший такой дикой боли, просто обезумел. Змеевидное тело с силой забилось внутри панциря, мотая головой из стороны в сторону, так что куча трупов начала вздыматься и падать, словно зловонная лавина из человеческих останков, под которой погребло и Вэй У Сяня.

Черепаха-Губительница широко распахнула свирепые желтые глаза, разинула огромную пасть, словно собиралась в один присест проглотить целую горную реку, и гора трупов мощным потоком ринулась внутрь ее пасти. Вэй У Сянь, из последних сил пытаясь грести против этого жуткого течения, внезапно нащупал рукоять железного меча. Его сердце удивленно дрогнуло, а в ушах вновь раздались пронзительные крики и жуткий вой.

Вэй У Сяня уже затягивало внутрь глотки Черепахи-Губительницы, и чудовище вот-вот собиралось закрыть пасть, поэтому он покрепче схватился за рукоять меча и, пользуясь старым способом, вонзил его между верхним и нижним небом монстра.

Внутренние органы тысячелетнего чудовища обладали свойством разъедать все, что попадало внутрь его желудка, и если черепаха проглотит Вэй У Сяня, от него в один миг останется лишь облачко последнего вздоха.

Поэтому Вэй У Сянь крепко вцепился в меч, застрявший в горле черепахи, словно рыбная кость, сдвинуть которую было невозможно. Черепаха-Губительница даже начала биться головой о стены панциря, ей никак не удавалось проглотить «кость», мешавшую ей сомкнуть челюсти, но и ослаблять хватку она не собиралась, и потому, наконец, вырвалась из панциря наружу!

Тварь до такой степени была напугана Вэй У Сянем, что едва не выпрыгнула из панциря целиком, изо всех сил пытаясь избежать противной колющей боли, да так, что годами накопленная внутри панциря гниющая жижа выплеснулась наружу вместе с ней.

Лань Ван Цзи, со смертельными струнами наготове, поджидал снаружи уже довольно долго, и стоило Черепахе-Губительнице показаться из панциря, он потянул струну на себя, зацепил ее рукой, тетива дрогнула и прорезала плоть монстра!

Объединив усилия, им удалось сделать так, что монстр не мог ни спрятаться в панцире, ни вырваться из него. К тому же, монстр был искаженным, а не истинным волшебным зверем; не имея и капли интеллекта, от резкой боли он и вовсе растерял малейшие его зачатки.

Мотая головой и хвостом в разные стороны, черепаха заметалась в черном пруду, с такой силой, что образовала огромную воронку, вода из которой мощным столбом взлетела к сводам пещеры. Но как бы тварь ни свирепствовала, двое заклинателей ранили ее все глубже и глубже, один изнутри, так что она не могла ни прожевать, ни сожрать его, а другой снаружи, обмотав струну вокруг самой тонкой части ее шеи, шаг за шагом продвигаясь вглубь. Кровь хлестала фонтаном!

Лань Ван Цзи, крепко сжимая струну в руках и не отпуская ее ни на миг, продержался шесть часов.

А спустя шесть часов Черепаха-Губительница, наконец, постепенно замерла и затихла.

Самое уязвимое место на шее черепахи было разрезано струной Лань Ван Цзи так, что едва не отделилось от тела, но от неимоверных усилий, которые ему пришлось приложить, ладони Лань Ван Цзи теперь покрывали раны, сочащиеся кровью. Огромный панцирь так и остался плавать в пруду, а черная вода мгновенно окрасилась заметным бордово-красным оттенком. Запах крови стоял такой, словно они оказались в загробном мире, в кровавом пруду мифического свирепого демона преисподней.

С громким всплеском Лань Ван Цзи прыгнул в воду и поплыл в сторону змеиной головы.

Огромные глаза Черепахи-Губительницы все еще были широко распахнуты, только зрачки уже подернулись мутной дымкой, а вот зубы оказались крепко сомкнуты. Лань Ван Цзи громко позвал: «Вэй Ин!»

Ни единого звука не донеслось из пасти монстра.

Лань Ван Цзи резким движением просунул руки между верхним и нижним рядом зубов, прикладывая все силы, чтобы развести их в стороны. Держась на воде и не имея опоры под ногами, он не мог приложить достаточно усилий, и только после долгих мучительных попыток Лань Ван Цзи все же удалось открыть пасть монстра. Его взгляду предстал черный как смоль железный меч, застрявший между нижним и верхним небом черепахи, острие меча и его рукоять ушли глубоко внутрь ее глотки, а посередине меч изогнулся дугой.

Вэй У Сянь же, свернувшись, словно креветка, и спрятав голову, обеими руками крепко держался за давно уже затупившееся лезвие, только это и спасло его от падения внутрь бездонного чрева Черепахи-Губительницы.

Лань Ван Цзи схватил его за ворот и потащил наружу. Челюсти Черепахи-Губительницы расслабились, и железный меч, соскользнув из пасти в воду, постепенно погрузился на дно пруда.

С плотно сомкнутыми веками Вэй У Сянь бессильно повис на Лань Ван Цзи, который одной рукой обнял его за плечи, а другой сгреб за талию и поплыл к берегу, пытаясь разбудить спасенного: «Вэй Ин!»

Его рука легонько дрогнула, он протянул ладонь к лицу Вэй У Сяня, чтобы ударить того по щеке, но тот вдруг всем телом содрогнулся, внезапно пришел в себя и заорал: «Что такое? Что случилось? Оно сдохло? Сдохло или нет?!»

Он так барахтался, что едва не утопил их обоих. Тогда Лань Ван Цзи крикнул: «Оно сдохло!»

Взгляд Вэй У Сяня стал немного потерянным, словно ему трудно было в это поверить, лишь после некоторых раздумий он произнес: «Сдохло? Сдохло… Прекрасно! Сдохло. Только что оно так ужасно ревело, ревело и металось во все стороны, что я потерял сознание от тряски. Грот, подземный грот, быстрее, плывем. Выберемся отсюда».

Лань Ван Цзи спросил: «Что с тобой?»

Вэй У Сянь возбужденно ответил: «Ничего! Мы должны как можно скорее выбраться отсюда, медлить нельзя».

Действительно, медлить было нельзя, тогда Лань Ван Цзи кивнул: «Я буду тебя держать». Вэй У Сянь пытался возразить, «Не нужно…», но Лань Ван Цзи обхватил его за талию железной хваткой и тоном, не допускающим возражений, приказал: «Вдох».

Если бы Вэй У Сянь в столь возбужденном состоянии нырнул под воду один, с ним могло бы случиться непредвиденное; поэтому сейчас он не стал возражать, кивнул, и, стараясь не обращать внимания на грязную от крови воду, оба юноши сделали глубокий вдох и погрузились в пруд.

Через некоторое время на бордово-красной поверхности пруда расцвели два водяных всплеска — юноши вновь выплыли наружу.

Вэй У Сянь выплюнул изо рта мерзкую кровавую жижу, протер лицо, размазав кровь по коже, что придало ему совершенно зверский вид, и проговорил: «Не могу поверить! Почему там нет грота?!»

Ведь Цзян Чэн совершенно точно видел под черным прудом подводный грот, сквозь который могли одновременно проплыть пятеро или шестеро человек. И остальные адепты кланов заклинателей сбежали именно этим путем.

Вэй У Сянь считал, что им не удавалось отыскать грот потому, что Черепаха-Губительница закрыла его своим огромным телом; но сейчас труп монстра находился в другом месте, и там, где чудище устроилось ранее отдыхать, никакого грота не обнаружилось.

По влажным волосам Лань Ван Цзи стекали капли воды, он ничего не ответил Вэй У Сяню. Они лишь переглянулись, и обоих осенило страшной догадкой.

Возможно… обезумевшая от боли Черепаха-Губительница, когтями цепляя камни со сводов пещеры над прудом, вызвала обрушение, или, может быть, задними лапами ударила по каменному дну… Что бы ни послужило этому причиной, теперь их единственный путь к спасению был отрезан.

Вэй У Сянь резким рывком ушел обратно под воду, Лань Ван Цзи последовал за ним. Они обыскали все дно пруда, но так и не смогли найти ни единого признака грота. Не было даже щели, через которую мог бы пролезть человек.

Вэй У Сянь вздохнул: «Что нам теперь делать?»

Помолчав, Лань Ван Цзи предложил: «Нам лучше выбраться из воды».

Вэй У Сянь махнул рукой и ответил: «Согласен…»

Совершенно выбившись из сил, они медленно доплыли до берега, а когда вышли из воды, их одежда оказалась насквозь пропитана кровью. Вэй У Сянь стащил с себя одежду, отжал и встряхнул, не сдерживая ругательств: «Что это за шутка такая? Мы ведь решились на битву с черепахой только потому, что если никто не пришел бы нам на помощь, скоро у нас не осталось бы сил даже на бой. И что в итоге? Едва не распрощавшись с жизнью, мы расправились с монстром, но эта чертова тварь отрезала нам последний путь наверх. Проклятье!»

Услышав ругательства, слетающие с языка Вэй У Сяня, Лань Ван Цзи повел бровью, словно собирался отчитать его, но в итоге промолчал.

Неожиданно колени Вэй У Сяня подкосились, Лань Ван Цзи едва успел подхватить его. Опираясь на его руку, тот проговорил: «Я в порядке, не волнуйся. Просто истратил все силы. Да, Лань Чжань, а ты не видел, куда подевался тот меч, за который я держался в пасти черепахи?»

Лань Ван Цзи ответил: «Опустился на дно пруда. А что?»

Вэй У Сянь переспросил: «Опустился на дно? Да так, ничего особенного».

Когда Вэй У Сянь мертвой хваткой схватился за меч, в его ушах не переставая звучали пронзительные свирепые крики, от которых холодела кровь в жилах, кружилась голова и рябило в глазах. Этот меч просто не мог быть обыкновенным оружием. Черепаха-Губительница за всю свою жизнь сожрала не меньше пяти тысяч человек, а когда затаскивала их внутрь своего панциря, наверняка, многие из ее жертв были еще живы.

И тот тяжелый железный меч, возможно, остался от проглоченного ею заклинателя. Он пролежал среди трупов внутри панциря как минимум четыреста лет, впитывая в себя бесчисленный поток тяжелой и глубокой ненависти, страха и боли живых и мертвых людей, слушая их предсмертные крики. Вэй У Сянь хотел бы забрать меч с собой и хорошенько изучить этот кусок металла, но раз уж он уже потонул, а они оказались намертво запечатаны в пещере без единого шанса выбраться самостоятельно, упоминать об этом сейчас было глупо. Если он заговорит о мече, Лань Ван Цзи догадается о его намерениях, что приведет к новому спору. Так что Вэй У Сянь лишь махнул рукой, а про себя подумал: «Вот уж в самом деле, ни одной хорошей вести!»

Он пошел вперед, с трудом передвигая ноги, а Лань Ван Цзи молча направился следом. Но Вэй У Сянь не прошел и пары шагов, как его ноги снова подкосились.

Лань Ван Цзи вновь подхватил его, и в этот раз приложил ладонь ко лбу, подержал немного и вынес вердикт: «Вэй Ин, ты… такой горячий».

Вэй У Сянь положил свою руку на его лоб и произнес: «Ты тоже горячий».

Лань Ван Цзи убрал его руку со лба и спокойно возразил: «Это потому, что у тебя озноб».

Вэй У Сянь ответил: «Кажется, у меня кружится голова».

Несколько дней назад он использовал все лекарственные травы из мешочка Мянь-Мянь, чтобы вылечить рану на ноге Лань Ван Цзи. Да еще немного оставил, чтобы заживить ожог от раскаленного тавро. Ужасные условия и ледяная вода в пруду, наконец, сделали свое дело — у него начался жар.

С большим трудом пройдя еще несколько шагов, Вэй У Сянь ощутил, что с каждым шагом ему все хуже, и в конце концов идти больше не смог.

Он упал на колени там, где стоял, сел на землю и в недоумении спросил сам себя: «Как я умудрился с такой легкостью подхватить жар? Я ведь не заболевал уже много лет».

Лань Ван Цзи не стал оспаривать его «с такой легкостью», произнеся лишь: «Ложись».

Вэй У Сянь беспрекословно повиновался, и Лань Ван Цзи, взяв его за руку, начал передавать ему свои духовные силы.

Полежав немного, Вэй У Сянь снова сел, на что Лань Ван Цзи возразил: «Тебе нужно лежать».

Упрямый Вэй У Сянь ответил, забирая руку назад: «Не нужно делиться со мной духовной силой, у тебя самого ее почти не осталось».

Но Лань Ван Цзи вновь схватил его за руку и повторил: «Тебе нужно лежать».

Несколько дней тому назад обессиленный Лань Ван Цзи подвергался издевательствам со стороны Вэй У Сяня, а теперь настал его черед, оставалось только терпеть, как отыгрывается на нем Лань Ван Цзи.

Но Вэй У Сянь даже лежа не желал скучать, спустя некоторое время он запричитал: «Мне всю спину натерло».

Лань Ван Цзи спросил: «И что ты предлагаешь?»

Вэй У Сянь ответил: «Хочу лечь на другое место».

Лань Ван Цзи вновь поинтересовался: «И куда же ты собираешься лечь?»

Вэй У Сянь вновь ответил: «К тебе на колени, куда же еще».

На что Лань Ван Цзи без всякого выражения произнес: «Не болтай глупостей».

Вэй У Сянь же настаивал: «Я не шучу. У меня так сильно кружится голова! Ну что ты строишь из себя благородную девицу, давай же, сделай милость, чего тебе бояться?»

Лань Ван Цзи ответил: «Я не строю из себя девицу, но тебе стоит соблюдать приличия».

Увидев его хмурое лицо, Вэй У Сянь насупился: «Я не болтаю глупостей, это ты болтаешь глупости. Я не отступлюсь, Лань Чжань, ну ответь мне, почему?»

Лань Ван Цзи спросил: «Что — почему?»

Вэй У Сянь с трудом перевернулся на живот и произнес: «Все на свете ругают меня, на чем свет стоит, но на самом деле в душе я им нравлюсь; но почему же, как дело доходит до тебя, ты всегда так груб со мной? Мы же, можно сказать, вместе стояли на пороге смерти, а ты не желаешь даже позволить мне лечь к тебе на колени, да еще успеваешь поучать меня. Ты что, дряхлый старик?»

Лань Ван Цзи бесстрастно ответил: «У тебя от жара помутился разум».

Возможно, так и было, ведь через какое-то время Вэй У Сянь провалился в сон.

Пока он спал, ему казалось, что он лежит на чем-то очень мягком, похожем на колени, а прохладная ладонь касается его лба, очень приятно и нежно. От радости он начинал ворочаться из стороны в сторону, так что скатывался на землю, и тогда слышал, как кто-то его бранит, но потом осторожно поднимает за шею и снова кладет себе на колени.

Вот только проснувшись, он снова обнаружил себя на земле, лишь под головой лежала охапка сухих листьев вместо подушки, что было не намного удобнее, чем твердый камень. Лань Ван Цзи же сидел вдалеке от него и разводил костер, разгорающееся пламя озаряло его лицо мягким теплым сиянием, делая его похожим на прекрасное нефритовое изваяние.

Вэй У Сянь подумал: «Так, значит, это все-таки был сон».

Дорога на свободу для них была закрыта, поэтому оставалось лишь дожидаться подмоги из Ордена Юнь Мэн Цзян; так минуло еще два дня.

В течение этого времени Вэй У Сянь мучился небольшим жаром, то засыпая, то приходя в себя, затем снова засыпая. Лань Ван Цзи время от времени передавал ему духовные силы, только так можно было поддерживать его состояние стабильным.

Вэй У Сянь то и дело вздыхал: «Эх… Как скучно».

«Ужасно скучно».

«Слишком тихо».

«Ааа…»

«Я проголодался. Лань Чжань, а ну поднимайся, добудь мне поесть. А хоть бы и мяса этой проклятой черепахи».

«Ладно, не нужно, наверняка, мясо этого монстра-людоеда ужасно воняет. Лучше вовсе его не трогать».

«Лань Чжань, ну как ты можешь быть таким унылым. Не открываешь ни рта, ни глаз, не говоришь со мной, и даже не удостоишь меня взглядом! Ты предаешься медитации? Ты что, монах? Ах да, ведь ваш предок и был монахом. Я совсем забыл».

Лань Ван Цзи прервал его разговоры: «Успокойся. У тебя все еще жар. Не трать силы на болтовню».

Но Вэй У Сянь только обрадовался: «Ну, наконец-то, ты откликнулся. Сколько мы уже ждем? Почему все еще никто не пришел нас спасать?»

Лань Ван Цзи ответил: «И дня не прошло».

Вэй У Сянь накрыл лицо руками. «Ну почему ожидание столь невыносимо?! Наверняка, потому, что я вместе с тобой. Вот если бы вместо тебя остался Цзян Чэн, было бы замечательно. Переругиваться с ним куда интереснее, чем сидеть в молчании. Цзян Чэн! Куда ты, черт тебя подери, запропастился! Скоро уже седьмой день пойдет!!!»

Лань Ван Цзи ткнул сухой веткой в костер, словно фехтовальным выпадом, от чего искры взвились в воздух, заплясав над юношами ярким огненным танцем. Он холодно проговорил: «Отдыхай».

Вэй У Сянь свернулся калачиком лицом к нему и возразил: «Ты что-то путаешь, я ведь только что проснулся, а ты опять гонишь меня в сон; я понял, ты просто не желаешь видеть меня бодрствующим!»

Убирая ветку из костра, Лань Ван Цзи ответил: «Ты придумываешь».

Вэй У Сянь подумал: «Ты такой упрямый и бесчувственный, что тебя не проймешь. Я уже скучаю по тому Лань Чжаню, что был здесь несколько дней тому назад, с лицом чернее дна старого котла. Он и говорил со мной поживее, и сердился так, что даже укусил меня. Жаль только, что такого Лань Чжаня можно встретить лишь случайно, боюсь, что впредь мне больше с ним не свидеться».

А вслух сказал: «Я умираю от скуки. Лань Чжань, давай поговорим. Начинай».

Лань Ван Цзи задал вопрос: «Во сколько ты обычно ложишься спать?»

Вэй У Сянь ответил: «Ну какой же скучный вопрос ты задал, настолько скучный, что на него просто не хочется отвечать. Но я все-таки отвечу, из уважения к тебе. Так вот, в Пристани Лотоса я не ложусь раньше часа ночи. А иногда и вовсе не сплю целую ночь».

Лань Ван Цзи заметил: «Это вредоносная и дурная привычка».

Вэй У Сянь спросил: «А ты что, думал, все остальные люди такие же, как адепты твоего Ордена?»

Лань Ван Цзи проигнорировал вопрос: «Тебе нужно перестать так делать».

Вэй У Сянь закрыл уши руками и забормотал: «Я болен. У меня жар. Гэгэ, ну неужели нельзя сказать мне что-нибудь приятное? Пожалей меня, несчастного!»

Лань Ван Цзи молчал, и тогда Вэй У Сянь продолжил: «Не хочешь? Ну и ладно. Я так и думал. Ну раз ты не умеешь говорить, может быть, споешь? Спой песню, а?»

Он сказал это наобум, просто чтобы убить время за разговором ни о чем, вовсе не предполагая согласия на свою просьбу. Но кто бы мог подумать, что после минутной тишины он вдруг услышит тихую и нежную мелодию, которая эхом разлетится под сводом пещеры.

Лань Ван Цзи в самом деле пел для него.

Вэй У Сянь закрыл глаза, перевернулся, расправив руки и ноги, и тихо произнес: «Очень красиво».

Затем добавил: «Как называется эта мелодия?»

Лань Ван Цзи, кажется, очень тихо ответил ему что-то, от чего Вэй У Сянь открыл глаза и переспросил: «Как?»

Глава 56-57.

Глава 56. Три яда. Часть первая.

Он так и не расслышал названия мелодии. Лицо залило горячим румянцем, голову и все четыре конечности охватил болезненный жар, в ушах раздался звон, который никак не желал стихнуть.

А когда Вэй У Сянь вновь пришел в сознание и открыл глаза, он увидел вовсе не черные своды пещеры и не болезненно-бледное и прекрасное лицо Лань Ван Цзи, а обычную деревянную доску с изображением потешной сцены с целующимися человечками.

Эту мазню он сам нарисовал над своей кроватью в Пристани Лотоса.

Вэй У Сянь лежал на деревянном ложе, а рядом, опустив голову над книгой, сидела Цзян Янь Ли. Увидев, что он проснулся, она слегка вскинула брови, отложила книгу и позвала: «А-Сянь!»

Вэй У Сянь отозвался: «Шицзе!»

Он с огромным трудом приподнялся на кровати, жар отступил, но слабость еще сковывала движения, и горло немного пересохло. Вэй У Сянь спросил: «Я вернулся домой? Когда я выбрался из пещеры? Это дядя Цзян отправил людей, чтобы спасти меня? А где Лань Чжань? И Цзян Чэн?»

Деревянная дверь распахнулась, и вошел Цзян Чэн, неся в руках горшочек из белого фарфора. Он крикнул: «Чего ты расшумелся!»

Затем Цзян Чэн протянул горшочек Цзян Янь Ли со словами: «Сестра, я принес суп, который ты сварила».

Цзян Янь Ли взяла горшочек, зачерпнула содержимое и наполнила им пиалу. Вэй У Сянь тем временем произнес: «Цзян Чэн, паршивец, а ну подойди!»

Цзян Чэн огрызнулся: «За какой такой надобностью? Падешь на колени и рассыплешься в благодарностях?»

Вэй У Сянь возмущенно крикнул: «Мне пришлось ждать помощи целых семь дней! Признайся, ты хотел, чтобы я там умер?!»

Цзян Чэн парировал: «Ты разве умер? И кто же в таком случае сейчас со мной разговаривает?»

Вэй У Сянь рассердился: «От горы Му Си до Юнь Мэна самое большее — пять дней пути!»

Цзян Чэн взорвался: «Ты дурак? Это только в одну сторону, а обратный путь ты посчитал? К тому же, оказавшись на месте, мне с отрядом людей пришлось обойти всю гору в поисках той смоковницы, а еще нужно было раскопать вход, заваленный псами из клана Вэнь. Я спас тебя спустя семь дней, ты должен в ноги мне поклониться!»

Вэй У Сянь, вспомнив, что действительно забыл посчитать время на обратный путь, сразу замолчал, потом добавил: «Похоже на правду. Но почему Лань Чжань не поправил меня?»

Цзян Чэн ответил: «Один взгляд на тебя повергает его в расстройство, и ты еще хочешь, чтобы он внимательно слушал все, что ты болтаешь?»

Вэй У Сянь согласился: «И то верно!»

Цзян Янь Ли, наполнив супом пиалу, протянула ее Вэй У Сяню. В супе плавали порезанные кусочками корни лотоса и разварившиеся по краям свиные ребрышки слегка розоватого оттенка. От обжигающего супа поднимался густой пряный аромат. За все время пребывания в пещере Вэй У Сянь не ел и крошки — в подобных случаях прием тяжелой пищи крайне опасен, поэтому легкий суп пришелся как нельзя кстати. Пробормотав «Спасибо, шицзе», он схватил пиалу и принялся жадно пить бульон, приговаривая: «А где Лань Чжань? Вы ведь и его спасли? Он здесь? Или вернулся домой, в Гу Су?»

Цзян Чэн ответил: «Размечтался. Он ведь не принадлежит нашему Ордену, с чего ему вдруг отправляться с нами в Пристань Лотоса? Конечно, он вернулся в Гу Су».

Вэй У Сянь произнес: «Он вернулся один? Но ведь Орден Гу Су Лань…»

Он так и не закончил фразу, в комнату вошел Цзян Фэн Мянь. Вэй У Сянь отставил пиалу с супом в сторону и поприветствовал: «Дядя Цзян!»

Цзян Фэн Мянь сделал знак рукой. «Не вставай».

Цзян Янь Ли протянула Вэй У Сяню платок, чтобы тот вытер рот, и поинтересовалась: «Вкусно?»

Не взяв платок, Вэй У Сянь с громким «Вкусно!» вытянул губы трубочкой.

Цзян Чэн возмутился: «У тебя что, рук нет?»

Шицзе, радостно улыбаясь, вытерла Вэй У Сяню рот и подбородок, затем взяла пиалу и вышла. Цзян Фэн Мянь сел на освободившееся место, взглянул на фарфоровый горшочек, словно тоже хотел попробовать, но, к несчастью, Цзян Янь Ли унесла пиалу. Цзян Чэн оторвал его от размышлений: «Отец, люди из клана Вэнь все еще не собираются возвращать нам мечи?»

Цзян Фэн Мянь отвел взгляд от горшочка и ответил: «Сегодня они устраивают празднование».

Вэй У Сянь спросил: «В честь какого такого события?»

Цзян Фэн Мянь произнес: «В честь того, что Вэнь Чжао в одиночку сразил монстра, Черепаху-Губительницу».

Услышав эту новость, Вэй У Сянь едва не свалился с кровати. «Вэнь Чжао сразил?!»

Цзян Чэн насмешливо произнес: «А кто же еще? Или ты думал, что они признают подвиг за тобой?»

Вэй У Сянь выругался: «Эти вонючие бесчестные псы из клана Вэнь несут полную чушь! Ясно же, что это заслуга Лань Чжаня».

Цзян Фэн Мянь улыбнулся и возразил ему: «Вот как? По счастливой случайности, Второй молодой господин Ордена Гу Су Лань рассказал мне, что это твоя заслуга. Так кто же все-таки убил чудовище?»

Вэй У Сянь ответил: «Будем считать, что мы оба постарались. Но все же жизнь черепахи забрал он. А я лишь забрался внутрь панциря и вытравил ее оттуда. Лань Чжань в одиночку поджидал черепаху снаружи, лишь спустя шесть часов мучений ему удалось убить ее».

Он пересказал дяде Цзяну и Цзян Чэну все основные события, случившиеся за эти несколько дней. Цзян Чэн, выслушав его с мрачным видом, произнес: «Все почти так, как рассказал Лань Ван Цзи. Так значит, вы оба приложили руку к убийству черепахи. Если ты тоже причастен, так и говори, зачем ты спихиваешь всю славу ему?»

Вэй У Сянь возразил: «Я не спихиваю. Просто мне кажется, по сравнению с ним, я ничего особенного не сделал».

Цзян Фэн Мянь одобрительно кивнул: «Ты молодец».

Но, разумеется, все понимали, что убийство огромного четырехсотлетнего монстра в семнадцать лет заслуживает куда большего, нежели чем просто «ты молодец».

Цзян Чэн буркнул: «Поздравляю».

Вот только его поздравление прозвучало более чем странно. По его скрещенным на груди рукам и высоко поднятым бровям Вэй У Сянь понял, что Цзян Чэн закипает от возмущения. Наверняка сейчас Цзян Чэн не мог примириться с мыслью, что не он остался тогда в пещере, а будь это он, все произошло бы совсем иначе. Вэй У Сянь рассмеялся и произнес: «Жаль, что тебя там не было, ты бы тоже мог приложить руку к ее убийству. И помог бы мне разогнать скуку разговорами. Этот Лань Чжань просто… Я чуть не умер от тоски!»

Цзян Чэн сорвался: «Ты это заслужил. Не надо было соваться не в свое дело. Если бы ты с самого начала не стал…»

Неожиданно раздавшийся голос Цзян Фэн Мяня прервал его: «Цзян Чэн».

Цзян Чэн застыл на полуслове, осознав, что перегнул палку.

Во взгляде Цзян Фэнь Мяня не сквозило и тени упрека, но его спокойное лицо вдруг приняло суровое выражение. Он задал вопрос: «Ты знаешь, в чем твои слова не верны?»

Цзян Чэн опустил голову. «Знаю».

Вэй У Сянь попытался заступиться: «Он просто так это ляпнул, не со зла».

Глядя на Цзян Чэна, который не собирался уступать и явно думал совсем не то, что говорил, Цзян Фэн Мянь покачал головой. «А-Чэн, Некоторые вещи нельзя говорить, не обдумав, пусть и в гневе. А если ты сказал это, значит, что ты все еще не понимаешь девиза Ордена Юнь Мэн Цзян».

Снаружи раздался ледяной и резкий голос женщины: «Да. Он не понимает. Ну и что с того? Главное, что Вэй Ин понимает».

Словно пурпурно-фиолетовая молния, Мадам Юй вошла в комнату с порывом холодного ветра. Она остановилась в пяти шагах от кровати Вэй У Сяня и, вскинув брови, произнесла: «Стремись достичь невозможного!» — он ведь именно так и поступает! Совершенно точно знает, что принесет неприятности своему Ордену, и все равно наводит смуту! Когда-нибудь он наверняка навлечет большую беду на наш Орден!»

Цзян Фэн Мянь спросил: «Моя госпожа. Зачем ты пришла?»

Мадам Юй ответила тоном, не предвещающим ничего хорошего: «Зачем я пришла? Интересно! Не думала, что мне придется отвечать на подобный вопрос. Глава Ордена Цзян еще помнит, что я тоже хозяйка Пристани Лотоса? Еще помнит, что каждый цунь этой земли подвластен мне? Еще помнит, кто из этих двоих — его настоящий сын?»

Эти вопросы Цзян Фэн Мянь за много лет слышал от жены бессчетное множество раз. И потому спокойно ответил: «Конечно, я помню».

Мадам Юй с холодной усмешкой продолжила: «Ты помнишь, но этого недостаточно. Этот Вэй Ин и дня не может прожить, чтобы не впутаться в какие-нибудь проблемы! Если бы я знала, что все так повернется, заперла бы его в Пристани Лотоса и не позволяла бы выходить наружу. Неужели Вэнь Чжао посмел бы навредить двоим молодым господам Орденов Гу Су Лань и Лань Лин Цзинь? А если бы и посмел, стало быть, такова их судьба, по какому праву ты решил строить из себя героя?»

Перед лицом Цзян Фэн Мяня Вэй У Сянь не мог спорить с Мадам Юй и потому покорно выслушал, но при этом подумал: «Не посмел бы навредить? Я бы не был в этом так уверен».

Мадам Юй не могла успокоиться: «Я скажу, а вы запомните мои слова: придет день — и он навлечет на нас большую беду!»

Цзян Фэн Мянь поднялся и произнес: «Давай поговорим в другом месте».

Мадам Юй не желала слушать. «О чем нам еще говорить где-то в другом месте? Я буду говорить только здесь. Все равно мне нечего стыдиться! Цзян Чэн, подойди».

Цзян Чэн, зажатый между двух огней, поколебавшись секунду, подошел к матери. Мадам Юй схватила его за плечи и толкнула в сторону Цзян Фэн Мяня со словами: «Глава Ордена Цзян, мне придется тебе кое о чем напомнить. Посмотри повнимательнее, это и есть твой родной сын, будущий хозяин Пристани Лотоса. Пусть он тебе не нравится, потому что я его родила, он — урожденный потомок Ордена Юнь Мэн Цзян! И я ни за что не поверю, что ты не знаешь, о чем болтают люди за твоей спиной. О том, что Глава Ордена Юнь Мэн Цзян спустя столько лет все еще влюблен в какую-то Саньжэнь и признает чужого сына, как своего собственного. Люди строят догадки о том, что Вэй Ин и есть твой…»

Цзян Фэн Мян выкрикнул: «Юй Цзы Юань!»

Мадам Юй в долгу не осталась: «Цзян Фэн Мянь! Думаешь, повысил голос — и что-то изменилось?! Я знаю тебя слишком хорошо!»

Они вышли из комнаты, продолжая ссориться, в голосе Мадам Юй все нарастал гнев, а Цзян Фэн Мянь, изо всех сил подавляя злость, продолжал с ней спорить. Цзян Чэн так и остался остолбенело стоять на месте; лишь спустя какое-то время он бросил взгляд на Вэй У Сяня, затем отвернулся и пошел прочь.

Вэй У Сянь позвал: «Цзян Чэн!»

Тот поспешно вышел из комнаты на веранду, ничего не ответив. Тогда Вэй У Сянь скатился с кровати и поспешил догнать его, не взирая на боль и ломоту в теле. «Цзян Чэн! Цзян Чэн!»

Но тот, не обращая на него никакого внимания, продолжал идти. Тогда Вэй У Сянь в ярости набросился на Цзян Чэна и схватил за шею с криком: «Ты же слышал меня, и не отвечаешь! Подраться хочешь?»

Цзян Чэн выругался в ответ: «Убирайся обратно в свою постель!»

Вэй У Сянь ответил: «Э нет, так не пойдет, давай-ка прежде выясним все до конца! Даже не думай верить во всю эту чушь, что болтают люди».

Цзян Чэн холодно проговорил: «В какую такую чушь?»

Вэй У Сянь ответил: «Я не стану повторять, иначе замараю язык. У моих матери и отца были имена, я не желаю, чтобы кто-то считал меня безродным псом!»

Он потянул Цзян Чэна за плечо и грубо усадил его на перила с одной стороны веранды. «Если есть что сказать — говори, не таясь! Не надо прятать тяжесть в своем сердце. Ты — родной сын дяди Цзяна, будущий Глава Ордена Цзян. Само собой разумеется, с тобой он намного строже».

Цзян Чэн искоса взглянул на него.

Вэй У Сянь добавил: «А я — совсем другое дело. Я ему чужой, мои родители были его хорошими друзьями, поэтому ко мне он относится с большей мягкостью. Ты ведь понимаешь это, правда?»

Цзян Чэн сердито ответил: «Он вовсе не строг со мной. Просто не любит меня».

Вэй У Сянь продолжал: «Да разве можно не любить своего родного сына? Не придумывай! Покажи мне тех, кто распространяет такие слухи, я изобью каждого так, что родная мать его не узнает!»

Цзян Чэн ответил: «Это так! Он не любит мою мать, а заодно не любит и меня!»

На это действительно было трудно что-либо возразить.

Всем кланам заклинателей известна эта история. Мадам Юй и Цзян Фэн Мянь одного возраста, они познакомились, когда обоим было не больше двадцати лет. Цзян Фэн Мянь по характеру кроток и любезен, Юй Цзы Юань же, напротив, властная и непреклонная, потому отношения между ними не сложились. Вопреки тому, что они весьма подходили друг другу по статусу и происхождению, никто не мог представить их вместе. Позднее Цан Сэ Саньжэнь спустилась с гор и, проходя через Юнь Мэн, повстречалась с Цзян Фэн Мянем. Они стали хорошими друзьями, часто ходили вместе на Ночную охоту, очевидно, между ними возникла симпатия. Все вокруг считали, что именно Цан Сэ Саньжэнь станет следующей хозяйкой Пристани Лотоса.

Вот только вскоре, к всеобщему удивлению, клан Мэй Шань Юй неожиданно предложил Ордену Юнь Мэн Цзян породниться узами брака.

Прошлый Глава Ордена Цзян был в большой степени заинтересован в этом союзе, однако Цзян Фэн Мянь имел совершенно противоположное мнение. Ему вовсе не нравились женщины с таким характером, как у Юй Цзы Юань. Посчитав, что они друг другу не подходят, Цзян Фэн Мянь под благовидным предлогом отказался от предложения. Однако клан Мэй Шань Юй задействовал различные уловки, чтобы оказать давление на молодого и неопытного юношу. Кроме того, вскоре после этого Цан Сэ Саньжэнь и самый преданный соратник Цзян Фэн Мяня, Вэй Чан Цзэ, стали спутниками на тропе самосовершенствования, проще говоря, полюбили друг друга и отправились на край света, куда глаза глядят. Цзян Фэн Мяню ничего не оставалось, как покориться судьбе.

Но даже после свадьбы отношения Цзян Фэн Мяня и Юй Цзы Юань не стали теплее. Они жили раздельно и никак не находили общего языка. Кроме усиления связей и укрепления положения собственных кланов, они не добились ровным счетом ничего.

Основатель Ордена Юнь Мэн Цзян, Цзян Чи, являлся урожденным странствующим рыцарем, все его потомки имели возвышенный, неторопливый и чистосердечный, вольный и уравновешенный характер. Мадам Юй по духу в корне отличалась от подобных стандартов. Цзян Чэн же лицом и характером пошел в мать, от рождения он не перенял положительных качеств Цзян Фэн Мяня, и каким бы нравоучениям ни подвергался, изменить этого никому так и не удалось. Возможно, поэтому Цзян Фэн Мянь относился к сыну не слишком благосклонно.

Цзян Чэн отбросил руку Вэй У Сяня, вскочил и выплеснул весь гнев наружу: «Я знаю! Ему не по душе мой нрав, я не тот наследник, какого бы он желал видеть после себя. Он думает, что я не достоин стать Главой, что я не следую правилам Ордена, что для этого я характером не вышел. Да!»

Цзян Чэн уже перешел на крик: «Ты вместе с Лань Ван Цзи убил черепаху Сюань У. Отважно сражался! Невероятно! Ну а я?»

С силой его кулак врезался в столб, подпирающий веранду; Цзян Чэн прошипел сквозь сжатые зубы: «Я несколько дней провел в пути, ног под собой не чувствуя, ни на миг не останавливаясь!»

Вэй У Сянь перебил его: «Да кому интересны какие-то правила! Обязательно нужно им следовать? Вспомни Орден Гу Су Лань, три тысячи правил! Но если следовать каждому, то и жизни никакой не увидишь!»

Он спрыгнул с перил и продолжил: «И еще, кто сказал тебе, что Глава непременно должен обладать характером своего Ордена? Следовать правилам Ордена? В истории Ордена Юнь Мэн Цзян сменилось столь много Глав, и я ни за что не поверю, что все они обладали одинаковым характером. Даже в Ордене Гу Су Лань была своя Лань И, но кто сейчас посмеет оспорить ее положение и истинную силу? Кто из прославленных заклинателей Ордена Гу Су Лань сейчас способен превзойти ее? Превзойти ее Технику Смертельных Струн?»

Цзян Чэн слушал его молча, как будто немного успокоившись. Вэй У Сянь вновь схватил его за плечо и с уверенностью в голосе произнес: «Когда ты станешь Главой Ордена, я стану твоим подчиненным. Так же, как наши отцы. В Ордене Гу Су Лань есть Два Нефрита, а у нас в Юнь Мэне есть Два Героя! Так что закрой-ка рот. Кто сказал, что ты не достоин стать Главой Ордена? Никто не смеет говорить подобное, даже ты. А если посмеешь заикнуться еще хоть раз, я задам тебе трепку».

Цзян Чэн издевательски произнес: «Кому ты можешь задать трепку в таком состоянии, как сейчас?» Затем пихнул Вэй У Сяня в грудь, аккурат в то место, где остался шрам от раскаленного тавро. И пускай рана была уже обработана и забинтована, от удара Цзян Чэна Вэй У Сянь все равно вскрикнул от боли, затем грозно прокричал: «Цзян Чэн!!! Нарываешься на драку?!»

Цзян Чэн увернулся от удара его кулака и крикнул: «Что, больно? А что же ты раньше строил из себя героя? Поделом тебе! Будешь знать!»

Вэй У Сянь ответил: «Это я строил из себя героя? Да у меня просто не было иного выхода, я сначала сделал, потом подумал! А ну стой, так и быть, я сохраню тебе жизнь, просто хочу спросить кое-что! У меня на поясе висел мешочек с травами, пустой. Ты его не видел?»

Цзян Чэн переспросил: «Подарок Мянь-Мянь? Нет, не видел».

Вэй У Сянь с сожалением застонал и добавил: «В следующий раз попрошу у нее еще один».

Цзян Чэн хмуро произнес: «Опять за свое? Эта девчонка внешне ничего, но по происхождению простолюдинка. Наверняка у нее и клана за спиной нет, просто чья-то служанка».

Вэй У Сянь возмутился: «И что с того? Я ведь тоже сын слуги».

Цзян Чэн ответил: «Да разве можно вас сравнивать? В чьем еще доме есть такой слуга, которому хозяева сами чистят лотосы да варят суп? Я сам и капли не попробовал!»

Вэй У Сянь пожал плечами. «Хочешь супа — так попроси шицзе сварить еще, и дело с концом. Кстати, мы ведь заговорили о Лань Чжане. Он ничего не просил мне передать? Его брат нашелся? Что происходит в его Ордене?»

Цзян Чэн ответил: «Ты еще надеешься, что он что-то захочет тебе сказать? Радуйся, что он не заколол тебя мечом. Лань Ван Цзи вернулся в Гу Су,Лань Си Чэнь все еще не нашелся, Лань Ци Жэнь завален делами по горло».

Вэй У Сянь поинтересовался: «А Глава Ордена Гу Су Лань? Что с ним?»

Ответом было: «Скончался».

Глава 57. Три яда. Часть вторая.

Вэй У Сянь замер и лишь немного погодя переспросил: «Скончался?»

В его памяти внезапно промелькнул озаренный пламенем образ Лань Ван Цзи со следом от слезы на щеке. С языка сорвалось: «А что с Лань Чжанем?»

Цзян Чэн ответил: «Что с ним еще может быть, он вернулся домой. Отец предлагал снарядить людей, чтобы сопроводить его в Гу Су, но он отказался. Судя по всему, он давно понимал, что этот день когда-нибудь наступит. Ситуация сейчас такова, что все мы в незавидном положении».

Они вдвоем снова уселись на перила веранды. Вэй У Сянь поинтересовался: «А что случилось с Лань Си Чэнем?»

Цзян Чэн ответил: «Клан Вэнь ведь сжег их библиотеку, но адептам удалось спасти несколько старинных книг и сборников с нотами, малую часть из нескольких десятков тысяч томов. Наверняка их вручили на хранение Лань Си Чэню, а потом снарядили его на побег, чтобы сохранить хоть что-то, в противном случае не осталось бы совсем ничего. Все считают, что дело обстояло именно так».

Подняв взгляд в небо, Вэй У Сянь заключил: «Омерзительно».

Цзян Чэн согласился: «Да уж. Псы из клана Вэнь просто омерзительны».

Вэй У Сянь продолжил: «До каких пор они собираются бесчинствовать? Кланов заклинателей бесчисленное множество, неужели мы не можем объединиться и…»

Внезапно послышался топот нескольких пар ног, и следом на веранду влетела толпа юношей в коротких рубахах; похожие на кривляющихся обезьян, они нестройным хором закричали: «Шисюн!!!»

Шестой шиди радостно позвал: «Шисюн!!! Ты выжил!!!»

Вэй У Сянь прикрикнул на него: «Что значит — выжил? Я ведь не умирал!»

«Шисюн, мы слышали, что ты убил здоровенную четырехсотлетнюю черепаху?! Правда?! Это ты ее убил?!»

«Меня больше интересует, правда ли, что ты семь дней ничего не ел?!»

«Ты точно не практиковал инедию у нас за спиной?!»

«И насколько он большой, этот монстр? В Пристани Лотоса поместился бы?!»

«Сюань У — это ведь всего лишь обычная черепаха, верно?»

«Шисюн, ты все это время провел вместе с Лань Ван Цзи из Гу Су? И как вышло, что он не убил тебя?!»

Прохладная атмосфера, воцарившаяся здесь ранее, немедленно сменилась радостным переполохом.

Раны Вэй У Сяня носили не столь серьезный характер, юноша всего лишь был ослаблен несвоевременным лечением, жуткой усталостью и продолжительным голодом. Но все же он обладал крепким здоровьем, и после нанесения снадобья на ожог от тавро жар отступил. Не провалявшись в постели и пары дней, Вэй У Сянь вновь сделался бодрым и энергичным. После инцидента с Черепахой-Губительницей на горе Му Си «Воспитательный лагерь» в Ордене Ци Шань Вэнь окончательно распустили, молодые адепты вернулись в свои кланы, а Вэнь Чжао временно прекратил поиски бунтовщиков. Мадам Юй, воспользовавшись моментом, сурово наказала Вэй У Сяня, запретив ему покидать Пристань Лотоса, даже кататься на лодке было запрещено. Поэтому ему только и оставалось, что ежедневно развлекаться вместе с остальными адептами стрельбой по воздушным змеям.

Но как бы ни занимала игра, каждый день в нее не поиграешь — рано или поздно надоест. Через полмесяца интерес юношей к стрельбе по змеям начал угасать. Вэй У Сянь без всякого энтузиазма стрелял в воздух, целясь куда попало, и даже позволил Цзян Чэну несколько раз занять первое место.

В один из дней, настрелявшись по горло, Вэй У Сянь заслонил глаза рукой и взглянул на отблески вечерней зари. «Хватит на сегодня. Пойдемте ужинать».

Цзян Чэн спросил: «Сегодня закончим так рано?»

Вэй У Сянь отбросил лук в сторону, уселся на землю и удрученно ответил: «Надоело, настрелялся уже. Кто подстрелил последнего змея? Идите кто-нибудь вместе с шестым шиди поищите, где он упал».

Один из юношей произнес: «Шисюн, хитрости тебе не занимать, каждый раз отправляешь кого-то другого, ни стыда, ни совести».

Вэй У Сянь махнул рукой и ответил: «Ничего не поделаешь. Мадам Юй запретила мне покидать пределы Пристани Лотоса, сейчас она дома, и, наверняка, Инь Чжу и Цзинь Чжу где-то по близости караулят меня, чтобы в любой момент донести ей. Стоит мне выйти за порог — Мадам Юй схватит свою плеть и не успокоится, пока не снимет с меня шкуру».

Менее удачливые в стрельбе адепты ввернули еще несколько шуточек по этому поводу и, смеясь, ушли подбирать воздушных змеев. Вэй У Сянь уселся на землю, Цзян Чэн остался стоять, они перекинулись парой фраз ни о чем, и Вэй У Сянь спросил: «Сегодня утром дядя Цзян покинул Пристань Лотоса, почему же он до сих пор не вернулся? Так ведь можно и к ужину опоздать!»

Утром Цзян Фэн Мянь и Мадам Юй снова поссорились. Однако и ссорой это было сложно назвать, Мадам Юй со своей стороны рассерженно кричала, а Цзян Фэн Мянь все это время старался сохранять достоинство. Цзян Чэн ответил на вопрос Вэй У Сяня: «Он снова отправился в Орден Ци Шань Вэнь за нашими мечами. Как подумаю, что мой Сань Ду сжимает в своих грязных лапах какой-то пес из клана Вэнь, так просто…»

На его лице отразилось крайнее отвращение. Вэй У Сянь заметил: «Жаль, что души наших мечей недостаточно сильны; если бы они могли сами собой запечататься, никому бы не удалось даже извлечь мечи из ножен».

Цзян Чэн с издевкой произнес: «Вряд ли тебе удастся достичь этого даже спустя восемьдесят лет тренировок».

Внезапно несколько перепуганных юношей в смятении вбежали на тренировочное поле Пристани Лотоса с криками: «Случилась беда! Шисюн, шисюн, беда!!!»

Это были адепты, несколько минут назад отправившиеся за воздушными змеями. Вэй У Сянь немедленно вскочил с вопросом: «Что стряслось?»

Цзян Чэн тоже не остался в стороне: «Почему вас стало меньше? Где шестой шиди?»

В самом деле, ведь шестой шиди побежал на поиски раньше остальных, но теперь его не было среди адептов. Один из юношей, тяжело дыша, проговорил: «Шестого схватили!»

«Схватили?!»

Вэй У Сянь поднял с земли лук и с оружием в руках спросил: «Кто его схватил? И с какой целью?!»

Юноша отчаянно выкрикнул: «Я не знаю! Не знаю, почему его схватили!»

Цзян Чэн пришел в ярость: «Что значит — не знаю, почему его схватили?»

Вэй У Сянь спокойно произнес: «Перестаньте паниковать. Расскажи по порядку».

Юноша начал рассказ: «Только что… только что мы пошли искать змея, но он упал вон туда, очень далеко. Когда мы подошли к тому месту, то увидели группу людей из клана Вэнь, что было ясно по их одежде; среди них стояли и адепты, и слуги, а командовала всеми молодая женщина. В руках она держала воздушного змея, из которого торчала стрела. Увидев нас, она спросила, кому принадлежит этот змей».

Другой юноша продолжил: «Змей принадлежал шестому шиди, вот он и признался в этом. Тогда женщина вдруг разгневалась, закричала «Наглец!» и приказала своим подручным увести шестого!»

Вэй У Сянь спросил: «Это все?»

Юноши закивали, один из них добавил: «Мы спросили, за что они его уводят, но женщина без остановки выкрикивала лишь что-то вроде «мятежник», «вынашивал коварный замысел» и приказала своим людям взять шестого шиди под стражу. Мы не знали, что делать, поэтому поспешили обратно».

Цзян Чэн, выругавшись, воскликнул: «Хватают первого встречного без повода! Да кем они себя возомнили?!»

«Точно! Уму не постижимо!»

Вэй У Сянь прервал их: «Замолчите все. Думается мне, очень скоро люди клана Вэнь окажутся на пороге, нельзя, чтобы они услышали наши разговоры и прицепились к нам тоже. Лучше скажите вот что: у той женщины при себе был меч? Она красивая, с родинкой над губой?»

Адепты в один голос закричали: «Да! Это она и была!»

Цзян Чэн с ненавистью прошипел: «Ван Лин Цзяо! Эта…»

Как вдруг за его спиной раздался ледяной голос: «Что вы так расшумелись, ни дня от вас покоя не дождешься!»

Мадам Юй в пурпурном платье плывущей походкой приблизилась к адептам; чуть позади, слева и справа, ее сопровождали Инь Чжу и Цзинь Чжу в боевых одеждах. Цзян Чэн обратился к матери: «Матушка, люди клана Вэнь явились в Юнь Мэн и схватили шестого шиди!»

Мадам Юй сердито бросила: «Вы так орали, что я и так все расслышала. Ну и что с того, его ведь пока не убили, а ты уже скрипишь зубами от ненависти, разве так подобает вести себя будущему Главе Ордена? Возьми себя в руки!»

Договорив, она развернулась к воротам перед тренировочным полем. Более десятка адептов клана Вэнь, на одеждах которых горело палящее солнце, один за другим прошли через ворота. А следом за адептами, плавно покачивая бедрами, вошла женщина в цветном платье.

Она обладала грациозной осанкой и весьма привлекательной внешностью, ее взгляд то и дело заигрывал со смотрящим, а губы были подобны бушующему пожару; маленькая черная родинка над губой делала женщину еще более прекрасной. Вот только выглядела она как дешевка, поскольку вся сверкала и бренчала украшениями, словно страшно жалела, что не в состоянии нацепить на себя целую ювелирную лавку как доказательство покровительства знатного чина. Это действительно была Ван Лин Цзяо, которой Вэй У Сянь в Ци Шань отвесил такую затрещину, что из ее рта брызнула кровь.

Ван Лин Цзяо, поджав губы в улыбке, произнесла: «Мадам Юй, мы с вами вновь свиделись».

Мадам Юй ничего не ответила на это, словно считала, что лишняя фраза в адрес этой женщины загрязняет рот. Лишь когда Ван Лин Цзяо спустилась со ступеней главных ворот Пристани Лотоса, Мадам Юй спросила: «Для чего ты схватила адепта Ордена Юнь Мэн Цзян?»

Ван Лин Цзяо ушла от ответа: «Схватила? Ах, вы об этом, которого мы взяли под стражу? Это длинный разговор. Давайте войдем внутрь, присядем и обсудим все, не торопясь».

Рабыня, без доклада, без разрешения на визит, заявилась на пороге другого клана, да еще как само собой разумеющееся уверенно и нагло предлагает «присесть и все обсудить»? Выражение лица Мадам Юй стало более суровым, она несколько раз покрутила Цзы Дянь на правой руке, а на белоснежной коже кистей ее рук надулись синие жилки.

Она переспросила: «Войдем внутрь, присядем и обсудим все?»

Ван Лин Цзяо ответила: «Ну конечно! В прошлый раз, оглашая вам приказ клана Вэнь, я даже не успела войти и посидеть немного, ведите же».

Услышав фразу «оглашая приказ», Цзян Чэн холодно хмыкнул, а сестры Инь и Цзинь гневно нахмурились. Ван Лин Цзяо пользовалась благосклонностью Вэнь Чжао и являлась его фавориткой, потому сейчас ее нельзя было оскорблять. Мадам Юй с холодной усмешкой, исполненной ехидства, все же ответила: «Что ж, проходи».

Ван Лин Цзяо кокетливо улыбнулась и все-таки прошла внутрь.

Однако вопреки предложению войти посидеть, садиться женщина не спешила, вместо этого она с интересом прошлась по Пристани Лотоса, тут и там вставляя свое мнение:

«В Пристани Лотоса не так уж плохо. Места хватает, вот только здания немного устарели».

«Дерево почернело, цвет ужасно уродливый, не хватает свежести».

«Мадам Юй, хозяйка из вас, прямо скажем, никудышная, неужели вы ничего не смыслите в расстановке мебели и украшении комнат? В следующий раз нужно повесить побольше красных занавесок, так будет намного красивее».

Куда бы она ни пошла, везде находила, к чему прицепиться, на что указать, словно это был цветочный сад на ее заднем дворе. Глядя на то, как взлетают и опускаются брови Мадам Юй, Вэй У Сянь и Цзян Чэн стали опасаться, что в любой момент может начаться кровавая резня.

Завершив прогулку и раздачу указаний, Ван Лин Цзяо, наконец, уселась в Главном Зале. Без предписанного церемониями приглашения она самовольно заняла почетное место, но, посидев немного и увидев, что никто не прислуживает ей, хмуро стукнула рукой по столу: «Почему мне не принесли чаю?»

Даже обвешавшись драгоценностями с ног до головы, Ван Лин Цзяо не смогла скрыть истинной натуры: манеры ее моментально выдавали отсутствие должного воспитания и знания этикета, что представляло собой довольно жалкое зрелище, поэтому никто на нее совершенно не реагировал. Мадам Юй заняла место гостя, широкие полы ее платья и длинные ниспадающие рукава сделали ее осанку еще более стройной, что поистине услаждало взор. На губах сестер Инь и Цзинь, стоящих позади Мадам, заиграли насмешливые улыбки. Инь Чжу произнесла: «Чая не будет. А захочешь пить, так нальешь сама».

Прекрасные глаза Ван Лин Цзяо широко открылись, а в голосе промелькнуло удивление: «Слуги в Ордене Юнь Мэн Цзян всегда такие ленивые?»

Цзинь Чжу добавила: «У слуг Ордена Юнь Мэн Цзян есть более важные дела. А чтобы принести чай и налить воды, не требуется помощь других людей. Ты же не калека».

Ван Лин Цзяо смерила обеих сестер сердитым взглядом и вопросила: «Кто вы такие?»

Мадам Юй ответила ей: «Мои личные служанки».

Ван Лин Цзяо презрительно заметила: «Мадам Юй, ваш Орден Юнь Мэн Цзян просто невыносим. Это никуда не годится: разве обыкновенная прислуга смеет открывать рот в Главном Зале? В Ордене Ци Шань Вэнь за подобное поведение им отвесили бы оплеуху».

Вэй У Сянь подумал: «Да ты ведь и сама обыкновенная прислуга».

Мадам Юй, не шелохнувшись, ответила: «Инь Чжу и Цзинь Чжу — далеко не обыкновенная прислуга, они с детства воспитываются подле меня, никогда не прислуживают никому, кроме меня, и также никто не может раздавать им оплеухи. Не может и не смеет».

Ван Лин Цзяо не отступалась: «Что вы такое говорите, Мадам Юй, между кланами заклинателей все же нужно четко различать, кто сверху, а кто снизу, лишь в этом случае не случится переворота. Слуги должны вести себя так, как подобает слугам».

Мадам Юй уловила скрытый смысл во фразе «слуги должны вести себя так, как подобает слугам», глянула на Вэй У Сяня и надменно выразила согласие: «Это верно».

Затем задала вопрос: «Так зачем ты все-таки схватила адепта Ордена Юнь Мэн Цзян?»

Ван Лин Цзяо ответила: «Мадам Юй лучше всего теперь отказаться от всяческих связей с данным мятежником. Он вынашивал коварный замысел, но мне удалось его схватить и отправить на вынесение приговора».

Мадам Юй вскинула брови и переспросила: «Вынашивал коварный замысел?»

Цзян Чэн, не сдержавшись, выкрикнул: «Какой, к черту, коварный замысел мог вынашивать шестой шиди?»

Ван Лин Цзяо ответила: «У меня есть доказательства. Подай сюда!»

Адепт клана Вэнь подал ей в руки воздушного змея, после чего Ван Лин Цзяо, потрясая змеем, изрекла: «Это и есть доказательство».

Вэй У Сянь, рассмеявшись, возразил: «Это же просто обыкновенный воздушный змей в виде одноглазого монстра! Разве это доказательство?»

Ван Лин Цзяо с холодной усмешкой ответила: «Думаешь, я слепая? Посмотри внимательнее».

Напудренным пальчиком она провела по воздушному змею, уверенно рассуждая: «Какого цвета этот змей? Золотого. А какой формы изображенный на нем одноглазый зверь? Круглой».

Мадам Юй спросила: «И что с того?»

Ван Лин Цзяо ответила: «Что с того? Вы все еще не понимаете? Золотой и круглый, на что он похож? На солнце, конечно же!»

На глазах у остолбеневших слушателей она с самодовольным видом изрекла: «В этом мире так много разных воздушных змеев, почему он выбрал именно одноглазого монстра? И почему покрасил его именно в золотой цвет? Не мог выбрать другую форму? Не стал красить его в другой цвет? Неужели вы все еще считаете, что это совпадение? Разумеется, нет! Он сделал это умышленно. Он стрелял по такому воздушному змею, а значит, пользовался возможностью образно уничтожить солнце! Он собирался выстрелить в солнце! Это ли не оскорбление Ордена Ци Шань Вэнь, это ли не вынашивание коварного замысла?»

Ван Лин Цзяо в самом деле считала себя невероятно умной; слушая ее притянутые за уши результаты расследования, Цзян Чэн, в конце концов, не выдержал и вмешался: «Пускай воздушный змей золотой и круглый, но разве он похож на солнце? Совершенно не похож, ни капли! До сходства с солнцем ему еще далеко!»

Вэй У Сянь продолжил: «Если так рассуждать, то и апельсины есть нельзя. Они ведь золотистые и круглые, верно? Но я, кажется, не раз замечал, как ты ела апельсины!»

Ван Лин Цзяо пронзила его взглядом, полным ненависти. Раздался ледяной голос Мадам Юй: «Так ты явилась сюда из-за этого воздушного змея?»

Ван Лин Цзяо ответила: «Разумеется, нет. В этот раз я от имени Ордена Ци Шань Вэнь и молодого господина Вэнь пришла наказать одного человека».

Сердце Вэй У Сяня пропустило удар.

Как и следовало ожидать, в следующий миг Ван Лин Цзяо указала на него пальцем со словами: «Этот паршивец на горе Му Си вел себя дерзко и непочтительно; покуда молодой господин Вэнь сражался с Черепахой-Губительницей, он множество раз пытался затеять смуту и до такой степени разозлил молодого господина Вэнь, что тот по неосторожности лишился своего меча!»

Слушая, как она несет околесицу, искажая истину до неузнаваемости, Цзян Чэн рассмеялся от возмущения. Вэй У Сянь же вспомнил, что сегодня утром Цзян Фэн Мянь покинул Пристань Лотоса, и подумал: «Они намеренно выбрали время для визита. Или же специально выманили дядю Цзяна!»

Ван Лин Цзяо не собиралась останавливаться: «К счастью! Благословенный небесами молодой господин Вэнь благополучно одолел Черепаху-Губительницу, невзирая на потерю меча. Но спустить оскорбление этому паршивцу никак нельзя! Сегодня я, по приказанию молодого господина Вэнь, прошу Мадам Юй наказать этого человека, в назидание остальным адептам Ордена Юнь Мэн Цзян!»

Цзян Чэн позвал: «Матушка…»

Но Мадам Юй грубо отрезала: «Замолчи!»

Ван Лин Цзяо осталась крайне довольна реакцией Мадам Юй, она проворковала: «Этот Вэй Ин, насколько я помню, слуга Ордена Юнь Мэн Цзян? Сейчас Главы Ордена здесь нет, и надеюсь, Мадам Юй примет взвешенное решение. В противном случае покрывательство паршивца орденом Юнь Мэн Цзян заставит нас подозревать… что некоторые слухи… в самом деле верны… хи-хи».

Сидя на месте, которое обычно занимал Цзян Фэн Мянь, она засмеялась, прикрыв рот ладошкой. Мадам Юй с лицом чернее тучи медленно перевела на нее взгляд. Цзян Чэн, услышав намек в ее словах, гневно вопросил: «Какие еще слухи?!»

Ван Лин Цзяо, посмеиваясь, произнесла: «А ты как думаешь? Конечно, слухи о давних любовных связях Главы Ордена Цзян…»

Вэй У Сянь был не в силах слушать, как эта женщина смеет оговаривать Цзян Фэн Мяня. Охваченный пламенем ярости, он гневно выкрикнул: «Ах ты…» Но закончить фразу Вэй У Сянь не успел — спину полоснуло болью, а колени невольно подкосились. Мадам Юй внезапно нанесла ему удар плетью.

Цзян Чэн растерянно пробормотал: «Матушка!»

Мадам Юй стояла, сжимая изящными, словно выточенными из яшмы, руками сверкающую и переливающуюся молниями плеть Цзы Дянь. Раздался ее резкий возглас: «Цзян Чэн, пойди прочь, а иначе тоже окажешься на коленях!»

Вэй У Сянь насилу поднялся, упираясь руками в пол, и проговорил: «Цзян Чэн, отойди! Не лезь!»

Мадам Юй опять занесла плеть и ударила со столь неимоверной силой, что Вэй У Сянь вновь распластался на полу. Сквозь сжатые зубы она прошипела: «Я сразу говорила, что ты… нарушитель правил, рано или поздно навлечешь на Орден Юнь Мэн Цзян большую беду!»

Вэй У Сянь лишь успел оттолкнуть Цзян Чэна и, сжав челюсть, принял удар без единого стона, неподвижно. Мадам Юй, никогда не упуская возможности побранить его, все же ни единого раза не проявила истинной жестокости, изредка отмеряя ему лишь пару ударов плетью, дабы поставить на колени в качестве наказания; и даже в таких случаях Цзян Фэн Мянь вскоре позволял ему подняться. В этот же раз на долю Вэй У Сяня выпало несколько десятков сильнейших ударов, один за другим, от которых спина начала гореть огнем, а все тело онемело от боли. Вытерпеть было невозможно, но ему приходилось терпеть. Если сегодня его наказание не удовлетворит Ван Лин Цзяо и всех людей Ордена Ци Шань Вэнь, мучениям Ордена Юнь Мэн Цзян конца и края не будет!

Ван Лин Цзяо наблюдала за избиением, довольно улыбаясь. Наконец, когда Мадам Юй закончила, Цзы Дянь мгновенно вернулась к ней на руку. Вэй У Сянь сумел подняться на колени, покачиваясь, словно вот-вот упадет. Цзян Чэн хотел было помочь ему подняться, но Мадам Юй резко пресекла его попытку: «В сторону. Не смей помогать ему!»

Пока Инь Чжу и Цзинь Чжу крепко держали Цзян Чэна, Вэй У Сянь, продержавшись еще совсем немного, все-таки с тяжелым грохотом свалился на пол, не в силах подняться.

Ван Лин Цзяо удивленно подняла брови: «И это все?»

Мадам Юй фыркнула: «Чего ты еще ожидаешь?»

Ван Лин Цзяо спросила: «Но разве этого достаточно?»

Теперь настал черед Мадам Юй вскинуть брови. «Что значит — «разве этого достаточно?» Ты хоть представляешь, какая сила содержится в одном ударе Цзы Дянь? Теперь он не встанет на ноги и через месяц, с него хватит!»

Ван Лин Цзяо вкрадчиво проворковала: «Но ведь когда-нибудь он встанет на ноги!»

Цзян Чэн в гневе прокричал: «Чего ты добиваешься?!»

Ван Лин Цзяо сердито надула губы: «Мадам Юй, раз уж это наказание, нужно сделать так, чтобы он запомнил урок, сожалел о содеянном всю оставшуюся жизнь и больше не смел помыслить о подобном. Если всего лишь отхлестать его плеткой, спустя некоторое время он восстановится и снова станет резвым скакуном, разве это наказание? Юноши в его возрасте быстро забывают о прежних страданиях, от такого наказания не будет никакого проку».

Мадам Юй спросила: «Что ты предлагаешь? Отрубить ему ноги, чтобы он больше не смог резво скакать?»

Ван Лин Цзяо ответила: «Молодой господин Вэнь великодушен, отрубить ноги было бы слишком жестоко. Нужно лишь отрубить ему руку, и претензий больше не будет».

Совершенно очевидно, что эта женщина, пользуясь авторитетом и поддержкой Вэнь Чжао, мстила Вэй У Сяню за пощечину в пещере на горе Му Си!

Мадам Юй бросила на Вэй У Сяня взгляд искоса и произнесла: «Отрубить ему правую руку?»

Ван Лин Цзяо согласилась: «Идет».

Юй Цзы Юань поднялась и начала медленно ходить вокруг Вэй У Сяня, словно обдумывая эту идею. Вэй У Сянь от боли не мог даже поднять голову, а Цзян Чэн, оттолкнув Инь Чжу и Цзинь Чжу, бросился к нему и закрыл своим телом, выкрикивая: «Матушка! Матушка, нет… все совсем не так, как она говорит…»

Ван Лин Цзяо повысила голос: «Молодой господин Цзян, вы хотите обвинить меня в развращении фактов?»

Вэй У Сянь лежал лицом в пол, не в силах перевернуться, но все же подумал: «Развращении? В каком еще развращении?» Его внезапно озарило: «В извращении фактов! Ведь эта девка когда-то была рабыней жены Вэнь Чжао, не получала образования, и слов-то таких не знает, а еще прикидывается образованной! Услышала где-то новое слово, а верно употребить — мозгов не хватает!» Ситуация становилась критической, но именно в такие моменты мысли в голове путаются все больше, собраться с духом невозможно, как и остановить беспорядочный поток размышлений. Поэтому происходящее показалось Вэй У Сяню крайне смешным. Ван Лин Цзяо же, не осознавая своего позора, продолжила: «Мадам Юй, хорошенько подумайте о последствиях, Орден Ци Шань Вэнь твердо намерен разобраться в этом происшествии. Отрубленная рука мальчишки послужит платой за мирное существование Ордена Юнь Мэн Цзян, в противном же случае, молодой господин Вэнь спросит с вас гораздо более высокую цену!»

В глазах Мадам Юй сверкнул лед, от которого кровь застыла в жилах. Тоном, не предвещающим ничего хорошего, она приказала: «Инь Чжу, Цзинь Чжу, заприте двери. Нам не нужно, чтобы кто-то увидел кровь».

Стоило Мадам Юй отдать приказ, сестры Инь и Цзинь беспрекословно повиновались, стройно ответив звонкими голосами: «Слушаюсь!», после чего девушки плотно затворили двери Главного Зала.

Когда Вэй У Сянь услышал стук закрывающихся дверей и увидел, как исчез солнечный свет на полу, его сердце охватил страх: «Неужели мне правда отрубят руку?»

Цзян Чэн от испуга кинулся к ногам матери с мольбой: «Матушка? Матушка! Что же вы делаете? Вы ведь не можете отрубить ему руку!»

Вэй У Сянь, справившись со страхом, крепче стиснул зубы и со злобой подумал: «Ну и черт с ней!.. Если такова цена за покой Ордена… Пусть будет рука, велика потеря! Да я, мать вашу, с завтрашнего дня начну фехтовать одной левой!!!»

Ван Лин Цзяо хлопнула в ладоши со словами: «Мадам Юй, я ни секунды не сомневалась, что вы — самый преданный из вассалов Ордена Ци Шань Вэнь! Эй, солдаты, держите паршивца!»

Мадам Юй ответила: «В твоей помощи нет нужды». Сестры Инь и Цзинь подошли к Мадам Юй, и Ван Лин Цзяо воскликнула: «О! Так вы хотите заставить своих личных служанок держать его, прекрасно».

Цзян Чэн сорвался на крик: «Матушка! Матушка, прошу, послушайте! Я умоляю вас! Не отрубайте ему руку! Если отец узнает об этом…»

Лучше бы он не упоминал Цзян Фэн Мян; едва услышав о нем, Мадам Юй рассвирепела еще больше и сердито прошипела: «Даже не напоминай мне о своем отце! Что же будет, если он узнает? Неужели убьет меня?!»

Ван Лин Цзяо восторженно воскликнула: «Мадам Юй, я просто восхищаюсь вами! Очевидно, в дальнейшем мы с вами наверняка сможем договориться о надзирательном пункте!»

Мадам Юй как раз вырвала из рук Цзян Чэна свое платье и развернулась к ней, приподняв бровь: «О надзирательном пункте?»

Ван Лин Цзяо расплылась в улыбке. «Аха. Надзирательный пункт. Это второе требование, за которым я прибыла в Юнь Мэн. Орден Ци Шань Вэнь издал указ о надзирательных пунктах, которые должны быть основаны в каждом городе. А сейчас я повелеваю! С этого дня Пристань Лотоса станет надзирательным пунктом Ордена Ци Шань Вэнь в Юнь Мэне!»

Не удивительно, что она обошла всю Пристань Лотоса вдоль и поперек, словно собственные покои, — оказывается, Ван Лин Цзяо и в самом деле уже считала владения Ордена Юнь Мэн Цзян своей резиденцией!

Глаза Цзян Чэна покраснели от злости, он выкрикнул: «Какой еще надзирательный пункт?! Это наш дом!!!»

Ван Лин Цзяо, нахмурившись, произнесла: «Мадам Юй, вам следует хорошенько вразумить вашего сына. Сотни лет кланы заклинателей признают клан Вэнь своим гегемоном, разве позволено вступать в спор с посланником клана Вэнь с рассуждениями о чьем-то доме? Вначале я еще сомневалась, сможет ли Пристань Лотоса взять на себя столь ответственную роль — ведь здесь все разваливается от старости, и, к тому же, появилось несколько мятежников. Но раз уж Мадам Юй так прилежно выполняет мои приказы, и ваш характер как раз в моем вкусе, я все-таки решила доверить эту величайшую честь…»

Она так и не договорила. Мадам Юй широко замахнулась и отвесила ей оглушительно звонкую пощечину.

Казалось, что от звона и силы, вложенной в удар, все вокруг содрогнулось, а Ван Лин Цзяо, сделав несколько оборотов вокруг своей оси, свалилась на пол; из ее носа хлестала кровь, а прекрасные глаза сделались совершенно круглыми.

Несколько адептов клана Вэнь в Главном Зале ошарашено вскочили и обнажили мечи, но хватило одного лишь взмаха руки Мадам Юй, чтобы Цзы Дянь ослепительной вспышкой описала круг и повалила адептов на пол.

Мадам Юй с достоинством прошествовала к Ван Лин Цзяо, взглянула на нее сверху вниз, затем склонилась и, притянув чертовку за волосы, отвесила ей еще одну пощечину. В ее голосе полыхал гнев: «Как смеешь ты, рабыня!»

Она терпела слишком долго. Увидев совсем близко лицо Мадам Юй, искаженное гневом, Ван Линь Цзяо, схватившись за опухшую половину лица, истошно завопила. Мадам Юй бесцеремонно отвесила еще одну оплеуху, прервав ее мерзкий визг, и угрожающе произнесла: «Прежде чем бить собаку, смотри, кто ее хозяин! Ворвалась в двери моего дома и у меня на глазах собралась наказывать людей моего Ордена? Да кто ты такая, раз позволяешь себе подобное?!»

Она брезгливо отбросила голову Ван Лин Цзяо в сторону, достала платок и вытерла им руки. На лицах Инь Чжу и Цзинь Чжу за ее спиной играли такие же презрительные улыбки. Ван Лин Цзяо дрожащими руками закрыла опухшее лицо и сквозь слезы пролепетала: «Ты… Как ты смеешь… Орден Ци Шань Вэнь и клан Ин Чуань Ван ни за что не простят тебе этого!»

Мадам Юй бросила платок на землю, пинком отпихнула ее прочь и гневно выругалась: «Закрой свой рот и слушай, жалкая рабыня! Мой клан Мэй Шань Юй сотни лет занимает почетное место среди кланов заклинателей, и ни о каком клане Ин Чуань Ван я никогда не слышала! Из какой такой поганой дыры выполз ваш клан подлых выродков? У вас там все такие же тошнотворные, как ты? И ты еще передо мной посмела рассуждать о высших и низших? Так я напомню тебе, кто здесь сверху, а кто снизу!»

На противоположной стороне Главного Зала Цзян Чэн помогал Вэй У Сяню приподняться с пола, они оба так и застыли при виде представшей перед ними картины.

Примечания: Дорогие украшения могли позволить себе лишь благородные девушки из богатых семей, которые обучались этикету. Ван Лин Цзяо же, будучи служанкой, не знала этикета, но при этом носила дорогие украшения, пытаясь выдать себя за благородную даму.

Глава 58-59.

Глава 58. Три яда. Часть третья.

Мадам Юй сделала знак Инь Чжу и Цзинь Чжу позади себя, сестры мгновенно отозвались, каждая из них достала из ножен по длинному мечу и прошлась по Главному Залу. Их движения были молниеносными и жестокими, в считанные секунды девушки закололи мечами всех до единого адептов клана Вэнь, несколько десятков человек. Ван Лин Цзяо, понимая, что скоро очередь дойдет и до нее, отчаянно сопротивляясь, начала сыпать угрозами: «Ты… думаешь, сможешь вырезать целый клан? Думаешь, молодому господину Вэнь не известно, куда я сегодня отправилась? Ты думаешь, он спустит вам это с рук, когда обо всем узнает?»

Инь Чжу холодно усмехнулась и ответила: «Ты говоришь так, словно он уже спустил нам это с рук!»

Ван Лин Цзяо взвизгнула: «Я — приближенная молодого господина Вэнь, его самый близкий человек! Если вы посмеете хоть пальцем меня тронуть, он вас…»

Мадам Юй замахнулась в очередной раз и, влепив ей пощечину, едким тоном произнесла: «Что он сделает? Отрубит руки или ноги? Или сожжет нашу резиденцию? А может, отправит целую армию, чтобы сравнять Пристань Лотоса с землей? И построить надзирательный пункт?»

Цзинь Чжу, сжимая в руках длинный меч, приблизилась к Ван Лин Цзяо; в глазах той отразился ужас, она засучила ногами, отползая прочь, и изо всех сил завопила: «Кто-нибудь! На помощь! Вэнь Чжу Лю! Спаси меня!»

Выражение лица Мадам Юй стало еще более суровым, она придавила ногой запястье Ван Лин Цзяо и достала свой меч. Внезапно лезвие меча, уже готовое опуститься, с громким звоном отлетело в сторону.

Вэй У Сянь и Цзян Чэн резко повернули головы и увидели, как створки ворот Большого Зала, выломанные высоким и крепким мужчиной, разлетаются в стороны. С ног до головы одетый в черное, с мрачной тенью на лице, то был прославленный своими заслугами личный телохранитель Вэнь Чжао, Вэнь Чжу Лю.

Лишившись меча, Мадам Юй выставила вперед Цзы Дянь, вопрошая: «Сжигающий Ядра?»

Вэнь Чжу Лю холодно произнес: «Пурпурная Паучиха?»

Ван Лин Цзяо, рука которой все еще была прижата к полу ногой Мадам Юй, скривилась от боли и, заливаясь слезами, закричала: «Вэнь Чжу Лю! Вэнь Чжу Лю! Немедленно спасай меня, ну же, спасааай!»

Мадам Юй насмешливо фыркнула: «Вэнь Чжу Лю? Сжигающий Ядра, разве твое настоящее имя не Чжао Чжу Лю? Ясно же, что ты не урожденный Вэнь; что, решил разбиться в лепешку, но взять эту фамилию? Неужели фамильный знак псов из клана Вэнь настолько драгоценен? Что ж вы все летите на него, как мухи на мед? Предаете свои кланы, забываете кровных предков, смешно!»

Вэнь Чжу Лю равнодушно ответил: «Каждый сам выбирает, кому служить».

Они лишь перекинулись парой слов, а Ван Лин Цзяо уже завизжала, не в силах стерпеть боль: «Вэнь Чжу Лю! Ты что, не видишь, в каком я состоянии? Вместо того чтобы убить ее, стоишь и беседуешь о какой-то ерунде! Молодой господин Вэнь приказал тебе защищать меня, вот как ты выполняешь его приказы?! Погоди, я нажалуюсь ему, тогда тебе не поздоровится!»

Мадам Юй еще сильнее надавила ногой на ее запястье, так что Ван Лин Цзяо громко взвыла. Вэнь Чжу Лю недовольно нахмурил брови. Изначально он недолюбливал характер Вэнь Чжао, однако его приставили защищать наследника главы Ордена по приказу Вэнь Жо Ханя. Вот только оказалось, что и это не худший вариант — ведь теперь ему приходилось быть телохранителем Ван Лин Цзяо. Эта женщина, будучи жеманной, но при этом невежественной пустышкой, да к тому же злой и жестокой, вызывала неприязнь Вэнь Чжу Лю. Но из-за личной антипатии он не мог ослушаться приказа Вэнь Жо Ханя и Вэнь Чжао, в противном случае Вэнь Чжу Лю бы давно раздавил ее как надоедливое насекомое. Хорошо еще, что Ван Лин Цзяо не выносила его присутствия, поэтому приказывала держаться на расстоянии и не мелькать перед ее носом без надобности. Как говорится, с глаз долой, из сердца вон. Но сейчас жизнь Ван Лин Цзяо оказалась в опасности, и если он останется в стороне и ничего не предпримет, Вэнь Чжао, наверняка, впадет в ярость и не успокоится, пока не накажет всех причастных. А если Вэнь Чжао впадет в ярость, то и от Вэнь Жо Ханя добра не жди.

Вэнь Чжу Лю произнес: «Прошу меня извинить».

Цзы Дянь взвилась в воздух вместе с криком Мадам Юй: «Перестань строить из себя праведника!»

Вэнь Чжу Лю, словно для него это было чем-то обыденным, одной рукой схватил конец плети!

Когда Цзы Дянь принимала форму плети, по ней струились потоки духовной силы, мощь которых было сложно переоценить. Они могли быть и смертельно опасными, и совершенно безобидными, полностью подчиняясь воле своей хозяйки. Мадам Юй была решительно настроена на убийство всей этой шайки псов из клана Вэнь, к тому же небезосновательно опасалась Вэнь Чжу Лю, поэтому духовные потоки нанесли самый яростный удар, на который только были способны! И все же противник, глазом не моргнув, отразил его!

Цзы Дянь за многие годы своей службы еще не встречала подобных противников. Когда плеть оказалась в руке Вэнь Чжу Лю, Мадам Юй на мгновение застыла, и Ван Лин Цзяо, воспользовавшись ее замешательством, откатилась в сторону, отползла подальше, вынула из-за пазухи сигнальный фейерверк и резко его встряхнула. Из сигнальной трубки вырвалась огненная вспышка, которая с резким оглушительным свистом проломила деревянные ставни окна и разорвалась в небе над Главным Залом. Следом Ван Лин Цзяо вынула еще фейерверк, и еще; сотрясая взлохмаченной головой, она как в бреду повторяла: «Сюда… сюда… все сюда… все немедленно направляйтесь сюда!»

Вэй У Сянь, превозмогая боль, оттолкнул Цзян Чэна с криком: «Не давай ей посылать сигналы!»

Цзян Чэн отпустил Вэй У Сяня и набросился на Ван Лин Цзяо, однако, к несчастью, Вэнь Чжу Лю как раз вплотную подступил к Мадам Юй, собираясь нанести ей удар, и Цзян Чэн поспешно крикнул: «Матушка!»

Он тут же выпустил из рук Ван Лин Цзяо и бросился на помощь. Но Вэнь Чжу Лю не глядя оттолкнул его со словами: «Мелковат!»

Удар угодил Цзян Чэну в плечо, но даже его хватило, чтобы изо рта Цзян Чэна немедленно выплеснулась подступившая к горлу кровь. Тем временем Ван Лин Цзяо истратила все сигнальные огни, и теперь серо-голубое вечернее небо огласилось резким свистом и озарилось сверкающими вспышками.

При виде раненного Цзян Чэна Мадам Юй в гневе зарычала, Цзы Дянь сверкнула ярко-белым духовным сиянием, нестерпимо слепящим глаза!

Внезапным взрывом света Вэнь Чжу Лю отбросило к противоположной стене. Инь Чжу и Цзинь Чжу сняли с пояса по длинному кнуту, которые также засверкали и затрещали от вспышек молний, и вступили в бой с Вэнь Чжу Лю. Две служанки Мадам Юй с детства находились при ней, понимая ее с полуслова, от их совместной атаки нельзя было просто отмахнуться. А Мадам Юй, воспользовавшись представившимся шансом, схватила обеими руками не смеющих пошевелиться Цзян Чэна и Вэй У Сяня, по одному в каждую руку, и молнией вылетела из Главного Зала. На тренировочном поле уже собралось немало адептов, которым Мадам Юй отдала приказ: «К оружию, немедленно!»

Схватив свою двойную ношу за шиворот, она двинулась к причалу Пристани Лотоса, где всегда можно было найти несколько маленьких лодочек, привязанных к берегу, на которых младшие шиди Цзян Чэна плавали за лотосами. Мадам Юй бросила их в одну из лодок, сама прыгнула следом и схватила Цзян Чэна за руку, духовной силой помогая тому восстановить дыхание. Цзян Чэн лишь отхаркнул сгусток крови, скорее всего, рана была не слишком серьезной. Он спросил: «Матушка, что нам теперь делать?»

Мадам Юй сердито ответила: «Что значит — что нам теперь делать? Ты разве не видишь, что они все приготовили заранее? Сегодняшней битвы нельзя было избежать. Скоро сюда прибудет целая свора псов из клана Вэнь. Уходите!»

Вэй У Сянь обеспокоенно проговорил: «Но как же шицзе? Ведь она уехала в Мэй Шань, что если она вернется и…»

Мадам Юй резко прервала его: «А ты закрой свой рот! Все из-за тебя, мелкого… вредителя!»

Вэй У Сяню ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Мадам Юй сняла с правой руки кольцо Цзы Дянь и надела на палец правой руки Цзян Чэна. Тот непонимающе спросил: «…Матушка, для чего вы отдали мне Цзы Дянь?»

Мадам Юй ответила: «Раз я отдала его тебе, значит, теперь он твой! Цзы Дянь уже признал тебя своим хозяином».

Цзян Чэн все еще не понимал. «Матушка, вы не отправитесь с нами?»

Мадам Юй вгляделась в его лицо и вдруг обняла Цзян Чэна, оставив на его волосах пару поцелуев. Прижимая его к себе, она проговорила: «Мой мальчик».

Она обняла его с такой силой, словно ужасно жалела, что нельзя снова превратить Цзян Чэна в младенца и вернуть в ее утробу, чтобы никто не смог причинить ему боль, чтобы никто не смог их разлучить. Мать еще ни разу так не обнимала Цзян Чэна, ни разу так не целовала. Прижатый к ее груди, он широко распахнул глаза, обескураженный и растерянный.

Одной рукой обнимая Цзян Чэна, Мадам Юй схватила другой рукой Вэй У Сяня за ворот, словно желала придушить его живьем. Сквозь сжатые зубы она прошипела: «…А ты, чертов негодник! Ненавижу! Всей душой ненавижу! Посмотри вокруг, какую беду ты навлек на нас!»

В груди Вэй У Сяня бушевали эмоции, но возразить он не мог. Он вовсе не заставлял себя стерпеть ее слова, не скрывал внутреннее недовольство, ему действительно нечего было на это сказать.

Цзян Чэн взволнованно переспросил: «Матушка, вы не отправитесь с нами?»

Мадам Юй отпустила его и отпихнула к Вэй У Сяню.

Сама же запрыгнула на причал, оставив лодку покачиваться на волнах. Цзян Чэн, наконец, понял, что в Пристани Лотоса остались Инь Чжу и Цзинь Чжу, все остальные адепты, а также оружие и артефакты, драгоценное наследие Ордена Юнь Мэн Цзян, и за короткое время вывести людей отсюда не выйдет. Мадам Юй, будучи хозяйкой Ордена, с одной стороны, не могла сама покинуть поле предстоящей битвы, но в то же время беспокоилась за сына. Поэтому приняла эгоистичное решение — отослать его прочь, как можно дальше от опасности.

Понимая, что как только они расстанутся, то могут больше не свидеться вновь, Цзян Чэн пришел в смятение. Он поднялся, чтобы покинуть лодку вслед за матерью, но Цзы Дянь внезапно пришла в движение и скрутила обоих юношей, привязав их к лодке и не давая возможности пошевелиться. Цзян Чэн закричал: «Матушка! Что вы делаете?!»

Мадам Юй отрезала: «Не поднимай шума. Когда окажетесь в безопасном месте, Цзы Дянь сама собой отпустит вас. Если в пути кто-то на вас нападет, она также сможет вас защитить. Не возвращайтесь, отправляйтесь сразу в Мэй Шань, найдите сестру!»

Затем она развернулась, ткнула пальцем в Вэй У Сяня и грозно проговорила: «Вэй Ин! Послушай меня внимательно! Защищай Цзян Чэна, умри, но защити его, ты меня понял?»

Вэй У Сянь было вскрикнул: «Мадам Юй!»

Но она гневно прервала его: «Ты слышал меня? Не надо нести весь этот бред, я только хочу знать, ты слышал или нет?»

Вэй У Сянь, не в силах выбраться из пут Цзы Дяня, смог лишь с силой кивнуть. Раздался крик Цзян Чэна: «Матушка, отец еще не вернулся. Что бы ни случилось, мы должны быть вместе, разве нет?!»

Когда он упомянул Цзян Фэн Мяня, глаза Мадам Юй, кажется, на миг покраснели.

Но она тотчас же громко выругалась: «Не вернулся, и черт с ним. Неужели без него я ничего не стою?!»

Затем одним взмахом меча она разрубила канат, привязывающий лодку к причалу, и ногой с силой толкнула ее прочь. Этот толчок, быстрое течение и сильный ветер сделали свое дело — лодку сразу же отнесло на несколько чжанов от причала. Покружившись на месте, судно перестало качаться и быстро поплыло на середину реки. Цзян Чэн истошно заорал: «Матушка!»

Он звал ее снова и снова, но силуэт Мадам Юй и Пристань Лотоса, удаляясь, становились все меньше. Когда лодка отплыла достаточно далеко, Мадам Юй крепко сжала длинный меч, взметнула подолом платья и направилась обратно к главным воротам Пристани Лотоса.

Как бы юноши ни бесновались, выбраться из крепкого захвата Цзы Дяня не выходило, плеть почти врезалась в их плоть.

Цзян Чэн, издавая горловое рычание, словно взбесившийся безумец, пытался выбраться из пут, повторяя: «Пусти! Пусти! Сейчас же отпусти! Ну же!»

Тело Вэй У Сяня все еще изнывало от боли, которую причинили ему несколько десятков ударов плетью, и он понимал, что в таком состоянии из пут не выберется, лишь потратит силы. Подумав о ране на теле Цзян Чэна, он, превозмогая боль, проговорил: «Цзян Чэн, успокойся и приди в себя. Силы Мадам Юй и Сжигающего Ядра равны, она способна сразить его. Ведь ей уже удалось задержать этого Вэнь Чжу Лю…»

Цзян Чэн обрушился на него с криком: «Ты хочешь, чтобы я пришел в себя?! Как я могу успокоиться?! Даже если убить одного Вэнь Чжу Лю, эта тварь Ван Лин Цзяо уже отправила сигнал, что если псы из клана Вэнь, увидев его, пошлют всю свою армию на осаду Пристани Лотоса?!»

Вэй У Сянь и сам понимал, что успокоиться не получится, но кто-то из них должен был оставаться в трезвом уме. Он хотел возразить еще что-то, но не успел, взгляд юноши внезапно просветлел, и он закричал: «Дядя Цзян! Это дядя Цзян вернулся!»

И действительно, по реке к ним приближался большая джонка.

Цзян Фэн Мянь стоял на носу судна, кроме него по палубе сновали еще около дюжины адептов. Они держали курс на Пристань Лотоса, одежды Цзян Фэн Мяня яростно трепетали от речного ветра. Цзян Чэн изо всех сил позвал: «Отец! Отец!»

Цзян Фэн Мянь также увидел их, его лицо сделалось слегка удивленным. Один из адептов немного подправил руль, чтобы джонка подплыла вплотную к лодке. Цзян Фэн Мянь, не зная, что произошло, с интересом спросил: «А-Чэн? А-Ин? Что с вами такое?»

Юноши в Пристани Лотоса часто играли в разные странные игры: притвориться трупом, лежащим на воде с залитым кровью лицом, было для них обычным делом. Поэтому Цзян Фэн Мянь не сразу заподозрил неладное, не будучи уверенным в том, не играют ли они снова в какую-то новую игру. У Цзян Чэна от радости из глаз потекли слезы, в спешке он растерянно крикнул: «Отец, отец, скорее развяжи нас!»

Цзян Фэн Мянь произнес: «Но ведь это плеть твоей матери. Цзы Дянь не признает меня хозяином, боюсь, у меня не получится…»

Говоря это, он коснулся Цзы Дяня рукой, и к его неожиданности, едва это произошло, плеть мягко сжалась и в одно мгновение обернулась кольцом на его пальце.

Цзян Фэн Мянь так и застыл наместе.

Цзы Дянь, будучи сильнейшим духовным оружием Юй Цзы Юань, в первую очередь подчинялась ее приказу. Конечно, плеть могла признавать несколько хозяев, но лишь в порядке очереди. Мадам Юй неоспоримо являлась первой хозяйкой Цзы Дяня, и поскольку она приказала плети сковать Цзян Чэна и не отпускать вплоть до безопасного места, даже будучи еще одним хозяином Цзы Дяня, он не мог вырваться из ее пут.

Неизвестно, в какой момент Цзы Дянь признала своим вторым хозяином Цзян Фэн Мяня, но в его присутствии плеть посчитала, что они в безопасности, и потому отпустила своих пленников.

Вот только Мадам Юй никогда не говорила, что сделала Цзян Фэн Мяня хозяином Цзы Дяня.

Цзян Чэн и Вэй У Сянь, наконец, освободившись, отпрянули друг от друга. Цзян Фэн Мянь спросил: «Что, в конце концов, происходит? Как вы двое оказались в лодке, связанные Цзы Дянем?»

Словно за спасительную соломинку, Цзян Чэн ухватился за него и затараторил: «Сегодня люди клана Вэнь нанесли нам удар, матушка дала им отпор, Сжигающий Ядра напал на нее! Я боюсь, она в опасности, они послали сигнал, очень скоро сюда прибудет целая армия врагов. Отец, мы должны вернуться и помочь ей! Скорее, плывем!»

Услышав его спутанные речи, все адепты на джонке изменились в лице. Цзян Фэн Мянь переспросил: «Сжигающий Ядра!?»

Цзян Чэн вскрикнул: «Да! Отец, мы…»

Но договорить не удалось: сверкнула пурпурная вспышка, и обоих юношей вновь привязало друг к другу. Они остались сидеть на дне лодки в прежней позе. Цзян Чэн, остолбенев, проговорил: «…Отец?!»

Цзян Фэн Мянь произнес: «Я возвращаюсь. А вы двое уходите. Не меняйте направления, не возвращайтесь в Пристань Лотоса. Как сойдете на берег, придумайте способ, как добраться до Мэй Шань к сестре и бабушке».

Вэй У Сянь вскрикнул: «Дядя Цзян!!!»

Оправившись от потрясения, Цзян Чэн, словно обезумев, уперся ногами в борт лодки и начал раскачивать ее с криками: «Отец, отпусти меня! Отпусти меня!»

Цзян Фэн Мянь ответил лишь: «Я отправлюсь за своей женой».

Цзян Чэн, уставившись на него, не унимался: «Но ведь мы можем отправиться все вместе, разве нет?!»

Цзян Фэн Мянь внимательно посмотрел на сына, потом вдруг вытянул руку, на миг остановился, но все же мягко погладил его по голове. «А-Чэн, с тобой все будет хорошо».

Вэй У Сянь попытался вмешаться: «Дядя Цзян, если с вами что-нибудь случится, с ним ничего хорошего не будет».

Цзян Фэн Мянь перевел на него взгляд. «А-Ин, А-Чэн… позаботьтесь друг о друге».

Он вернулся на джонку. Две лодки разошлись, уплывая все дальше и дальше. Цзян Чэн в отчаянии закричал: «Отец!!!»

Маленькая лодка направилась вниз по течению.

Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем Цзы Дянь отпустила их, превратившись в серебристое кольцо, которое оказалось на пальце Цзян Чэна.

Всю дорогу они кричали до хрипоты; когда же плеть ослабла, ни слова не говоря, поплыли назад. Не имея весел, юноши вынуждены были грести руками против течения.

Мадам Юй заявила, что после избиения Цзы Дянем он не сможет встать на ноги и через месяц, но Вэй У Сянь уже сейчас замечал, что никаких затруднений при движении не испытывает, осталась лишь жгучая, жалящая боль в тех местах, куда пришлись удары плети. Прилагая все силы, словно от этого зависела их жизнь, они что есть мочи продолжали грести. Через два с небольшим часа им, наконец, удалось добраться до Пристани Лотоса.

Уже стояла глубокая ночь.

Главные ворота Пристани Лотоса были плотно закрыты, лишь снаружи горели яркие огни. В прозрачной воде отражались осколки лунного света, да еще мирно колыхались у причала несколько десятков водных фонарей, сделанных в форме лотоса о девяти лепестках.

Все выглядело так же, как и всегда. Но именно потому, что все выглядело как всегда, на сердце становилось до боли неспокойно.

Юноши достигли середины бухты и остановились. Их сердца стучали громко, словно бешеные, но ни один из них так и не решался подплывать ближе к берегу, не решался выбраться на сушу, не решался увидеть, что же все-таки произошло внутри, за воротами.

Из глаз Цзян Чэна потекли горячие слезы, руки и ноги его задрожали. Поразмыслив, Вэй У Сянь предложил: «…Не будем заходить через главные ворота».

Цзян Чэн машинально закивал. Юноши беззвучно направили лодку к другому краю бухты. Там росла раскидистая ива, корнями уходящая в прибрежный ил; ее мощный ствол склонялся над водой, ветви погружались в воду. Юноши Пристани Лотоса частенько забирались по стволу ивы на самую верхушку и ловили рыбу, сидя на дереве.

Они оставили лодку под раскидистой кроной, сойдя на берег под покровом ночи, замаскированные ивовыми ветвями. Вэй У Сянь давно привык перебираться через стены, он потянул Цзян Чэна за собой и тихо проговорил: «Сюда».

Цзян Чэн, взволнованный и напуганный, казалось, не мог даже различать стороны света, но все же полез на стену вслед за Вэй У Сянем. Стараясь не привлекать внимания, они незаметно добрались до края стены. Здесь как раз торчала башенка в форме звериной головы, скрывающая всех желающих остаться незамеченными. Когда-то посторонние зеваки подглядывали за ними отсюда, забираясь на стену, теперь же настал их черед подсматривать, что происходит за стеной.

Как только Вэй У Сянь высунул голову из-за фигуры зверя и заглянул за стену, его сердце тут же ухнуло куда-то вниз.

Занимая все тренировочное поле Пристани Лотоса, в несколько рядов стояли люди.

Все они носили одеяния с изображением палящего солнца; красный, словно кровь, орнамент горящего пламени на вороте, рукавах и полах одежд резал взгляд.

Кроме тех, что стояли, были и те, кто лежал. Павших уже перенесли в северо-западную часть тренировочного поля, как попало скидав в одну кучу. Один человек стоял на той стороне, опустив голову, спиной к юношам, словно внимательно изучал эту гору людей Ордена Юнь Мэн Цзян, неизвестно — живых или мертвых.

Цзян Чэн все еще безумным взглядом искал силуэты Юй Цзы Юань и Цзян Фэн Мяня, Вэй У Сянь же ощутил, как его глаза обожгло слезами.

Среди павших было немало знакомых лиц.

В горле его стало сухо и больно, по вискам как будто ударили железным молотом, все тело прошиб озноб. Не хотелось даже думать о том, что случилось с Цзян Фэн Мянем и Юй Цзы Юань. Только он хотел внимательнее присмотреться, чтобы убедиться, что худощавый юноша на самом верху кучи — не шестой шиди, как вдруг тот человек, что стоял к ним спиной, словно почувствовав что-то, обернулся.

Вэй У Сянь немедленно затолкал голову Цзян Чэна обратно за стену.

Они спрятались как раз вовремя, но все же Вэй У Сянь успел разглядеть лицо того человека.

Это был юноша примерно такого же возраста, как они сами, высокий и худой, с правильными чертами лица, черными как смоль глазами и чересчур бледной кожей. Несмотря на одежды, опаленные солнцем, от него не исходило ни капли дерзкой силы, он был даже слишком изящным и утонченным для этих одеяний. Однако, судя по виду солнечного узора, он также являлся одним из молодых господ клана Вэнь.

Глава 59. Три яда. Часть четвертая.

Сердце Вэй У Сяня пропустило удар. «Он нас видел? Нужно бежать? Или он нас не заметил?»

Вдруг из-за стены послышался тонкий плач, звуки шагов, а потом раздался ласковый мужской голос: «Не плачь. Лицо опухло».

Этот голос Вэй У Сяню и Цзян Чэну был знаком, и принадлежал он Вэнь Чжао!

Ван Лин Цзяо шмыгнула носом: «А что, с опухшим лицом я тебе уже не нравлюсь?»

Вэнь Чжао ответил: «Как такое может быть? Как бы ни выглядела Ван Лин Цзяо, она мне никогда не разонравится».

Ван Лин Цзяо пылко затараторила: «Мне правда очень-очень страшно... Сегодня я правда... Я правда чуть не поверила, что меня убьет эта мерзавка и что мы с тобой больше никогда не увидимся... Молодой господин Вэнь... Я...»

Вэнь Чжао обнял ее, утешая: «Хватит разговоров, Цзяо-Цзяо. Уже все закончилось. Слава богам, Вэнь Чжу Лю тебя защитил».

Ван Лин Цзяо жалобно заныла: «А ты все о нем говоришь? Ненавижу этого Вэнь Чжу Лю. Если бы он не появился так поздно сегодня, я бы сейчас не страдала. У меня до сих пор очень, очень сильно болит лицо...»

Ясно было, что Ван Лин Цзяо приказала Вэнь Чжу Лю не мозолить ей глаза, из-за чего в итоге и была побита. Однако теперь она снова перевернула все с ног на голову. Вэнь Чжао любил слушать ее горькие жалобы. «Болеть не будет. Дай мне потрогать... Пусть ты злишься из-за нерасторопности Вэнь Чжу Лю, не стоит доводить его. Он очень сильный заклинатель. Отец не раз говорил, что у него редкий талант. Я надеюсь, что смогу использовать его еще пару-тройку лет».

Ван Лин Цзяо это не убедило. «Ну и что... Ну и что с того, что он талантливый? Сейчас у главы Ордена Ци Шань Вэнь так много новых заклинателей, так много талантов — тысячи, как минимум. Что такого, если он уйдет?»

Она намекала на то, чтобы Вэнь Чжао ради нее наказал Вэнь Чжу Лю. Вэнь Чжао хихикнул. Как бы сильно он ни баловал Ван Лин Цзяо, ему явно не хотелось ради женщины наказывать своего личного охранника. В конце концов, Вэнь Чжу Лю предотвратил немало покушений на убийство. А кроме этого еще и был немногословен. При такой молчаливости он бы наверняка ни за что не предал отца Вэнь Чжао, а значит, и его самого. Такой сильный и надежный охранник — большая редкость.

Видя, что Вэнь Чжао не слишком-то и беспокоится, Ван Лин Цзяо добавила: «Ты только посмотри на него. Он всего лишь твой слуга, но при этом так зазнается. И когда я хотела ударить по лицу эту суку Юй, он мне не позволил! Она мертва... всего лишь труп! Он смотрит на меня свысока, а значит, и на тебя тоже, не так ли?»

Цзян Чэн не мог больше держаться за стену и начал сползать. Вэй У Сянь проворно подхватил его за шиворот. В глазах обоих юношей стояли слезы. Они текли по щекам, капали на руки и, срываясь, разбивались о землю.

Вэй У Сянь вспомнил, что этим утром перед уходом Цзян Фэн Мянь поссорился с Мадам Юй. Последние их слова, обращенные друг к другу, были вовсе не добрыми и милыми. Он подумал, а удалось ли им еще хоть раз увидеться, был ли у Цзян Фэн Мяня шанс сказать Мадам Юй хоть что-нибудь.

Вэнь Чжао это все явно не волновало. «Просто у него такой характер, довольно странный. Все повторяет, что воина можно убить, но нельзя унизить. Но ведь именно он ее убил, так что к чему эти рассуждения?»

Ван Лин Цзяо согласилась: «Правильно. Какое лицемерие!»

Вэнь Чжао нравилось, когда она с ним соглашалась. Он рассмеялся, а Ван Лин Цзяо продолжила злорадствовать: «Эта сука Юй сама напросилась. Благодаря влиянию своего клана заставила мужчину жениться на себе. А что в итоге? Какой прок от такого брака? Она ему все равно не нравилась. Больше десяти лет она — покинутая супруга, и все смеются ей в спину. И даже после этого она не научилась сдерживаться и оставалась такой же надменной. Такой конец воистину воплощение кармы».

Вэнь Чжао спросил: «Правда? Она не так уж плохо выглядит. Почему же Цзян Фэн Мяню она не нравилась?»

По его разумению получалось, что пока женщина красива, у мужчины не может быть причин не любить ее. Отвергать же стоило тех, кто либо выглядел посредственно, либо не соглашался делить ложе. Ван Лин Цзяо ответила: «Если задуматься, это вполне очевидно. Сука Юй очень злобная. Она женщина, но размахивает кнутом и постоянно раздает пощечины. Никаких манер! Цзян Фэн Мянь был невероятно угнетен в браке с ней. Он самый несчастливый мужчина в мире».

Вэнь Чжао согласился: «Точно! Женщины должны быть такими, как моя Цзяо-Цзяо: послушная, нежная и заботящаяся только обо мне».

Ван Лин Цзяо хихикнула. От таких пошлых слов Вэй У Сянь задрожал всем телом, захваченный отчаянием и гневом. Он боялся, что Цзян Чэн не выдержит и взорвется, но похоже, безмерное горе парализовало его настолько, что казалось, будто он потерял сознание.

Ван Лин Цзяо тихо проговорила: «До кого мне еще может быть дело?..»

Внезапно их прервал чей-то голос: «Молодой господин Вэнь! Мы обыскали все дома и собрали больше двух тысяч четырехсот артефактов. Сейчас их переписывают».

Все это принадлежало Пристани Лотоса, все это принадлежало клану Цзян!

Вэнь Чжао рассмеялся: «Отлично-отлично! Эту победу стоит пышно отпраздновать! Почему бы не устроить тут пир сегодня вечером? Забирайте все, что найдете!»

Ван Лин Цзяо нежно проворковала: «Молодой господин Вэнь, поздравляю вас с переездом в Пристань Лотоса».

Вэнь Чжао воскликнул: «Какая такая Пристань Лотоса? Сменим название. Сорвем с петель все двери, где вырезан лотос о девяти лепестках, и заменим их солнцем Ци Шань Вэнь. А ты, Цзяо-Цзяо, сегодня ночью станцуешь для меня свой лучший танец!»

Вэй У Сянь и Цзян Чэн не могли больше слушать этот слащавый щебет. Спотыкаясь, они выбрались из Пристани Лотоса. Даже после того, как они отбежали на немалое расстояние, в головах их продолжал звучать смех толпы на тренировочных полях и манящий голос женщины, счастливо поющей в Пристани Лотоса. Все это, подобно смоченному ядом острию, ранило их слух и отравляло сердца снова, снова и снова.

Они преодолели больше полутора километров, когда Цзян Чэн вдруг остановился. Вэй У Сянь тоже замер и, как только тот развернулся в обратную сторону, схватил его за плечо: «Цзян Чэн, что ты делаешь?! Не смей возвращаться!»

Цзян Чэн стряхнул его руку. «Не возвращаться?! Ты серьезно? Говоришь мне не возвращаться туда? Тела моих родителей в Пристани Лотоса... Как я уйду вот так? Куда я могу пойти, если оставлю их?!»

Вэй У Сянь лишь сильнее сжал ладонь. «И что ты сможешь сделать, если сейчас вернешься? Они убили даже дядю Цзяна и мадам Юй. И тебя там ждет только гибель!»

Цзян Чэн прокричал: «Ну и пусть! Если боишься смерти, так сгинь с глаз и не стой на пути!»

Вэй У Сянь шагнул к нему: «Вершить месть никогда не поздно. Мы вернем тела, но не сейчас!»

Цзян Чэн отшатнулся: «И что означает это твое “не сейчас”? Хватит с меня — убирайся!»

Вэй У Сянь крикнул: «Дядя Цзян и мадам Юй велели мне позаботиться о тебе и следить, чтобы с тобой ничего не случилось!»

«Умолкни! — Цзян Чэн сильно толкнул его и заорал: — Почему?!»

Вэй У Сянь улетел в кусты, а Цзян Чэн навалился сверху, схватил его за воротник и встряхнул: «Почему?! Почему?! Просто почему?! Ты счастлив?! Доволен?!»

Глаза его налились кровью, а руки сомкнулись на шее Вэй У Сяня. «Почему ты спас Лань Ван Цзи?»

От горя и ярости рассудок Цзян Чэна помутился. Он не контролировал свою силу. Вэй У Сянь потянул его за запястье: «Цзян Чэн…»

Все так же прижимая Вэй У Сяня к земле, Цзян Чэн взревел: «Почему ты спас Лань Ван Цзи?! Почему тебе приспичило заговорить?! Сколько еще нужно повторять, чтобы ты не вляпывался в неприятности! Не нагнетал! Тебе правда так сильно хочется поиграть в героя?! А ты хоть видел, что происходит, когда ты корчишь из себя спасителя? А?! Счастлив теперь?! Лань Ван Цзи, Цзинь Цзы Сюань и все те люди — пусть просто сдохнут! Пусть умрут! Что за дело нам до их смерти? А нашему Ордену что за дело?! Почему это произошло?! Почему?! Умри, умри, умри! Все умрите!»

Вэй У Сянь побагровел и крикнул: «Цзян Чэн!»

Хватка на его шее вдруг ослабла. Цзян Чэн гневно смотрел на Вэй У Сяня. Слезы струились по его щекам, а из горла вырвался надрывный крик, перешедший в болезненное рыдание.

Сквозь слезы он пробормотал: «Я хочу, чтобы мои родители… мои родители…»

Он просил Вэй У Сяня за своих отца и мать, но никакие слова и просьбы не могли вернуть их. Вэй У Сянь тоже не смог сдержать слез. Так они и сидели в траве, плача и глядя друг на друга.

В глубине души Цзян Чэн прекрасно понимал, что произошло тогда, в пещере Черепахи-Губительницы внутри горы Му Си. Даже если бы Вэй У Сянь не стал спасать Лань Ван Цзи, клан Вэнь рано или поздно все равно нашел бы причину напасть. Цзян Чэну всегда казалось, что не случись этой истории с Вэй У Сянем, возможно, все разрешилось бы не так быстро. Возможно, появился бы способ как-то изменить происходящее. Именно эта мучительная мысль наполняла его сердце ненавистью и гневом. И не находя выхода, эти чувства снедали его изнутри.

Когда начал заниматься день, Цзян Чэн почти оцепенел. За ночь ему как-то удалось пару раз поспать. Слишком устав и обессилев от слез, Цзян Чэн уже не мог больше бодрствовать. Он продолжал надеяться, что происходящее — всего лишь кошмарный сон. Ему хотелось проснуться отдохнувшим, открыть глаза и увидеть свою комнату в Пристани Лотоса. Его отец будет начищать меч в главном зале. Мать снова начнет злиться и жаловаться, отчитывая Вэй У Сяня за его смешные подмигивания. Сестра на кухне будет ломать голову над тем, что сегодня приготовить. Его шиди откажутся как следует заниматься на уроках и примутся валять дурака. Что он не проснется в зарослях бурьяна с раскалывающейся от проведенной под холодным ночным ветром головой. Не обнаружит, что все еще лежит, скорчившись за голым пригорком.

Первым пошевелился Вэй У Сянь. Он смог подняться, упершись ладонями о колени. А потом хрипло проговорил: «Пойдем».

Цзян Чэн не двигался. Вэй У Сянь потряс его и повторил: «Пойдем».

Цзян Чэн спросил: «Куда?»

У него тоже пересохло в горле. Вэй У Сянь ответил: «В орден Мэй Шань Юй. Найдем шицзе».

Цзян Чэн отмахнулся от протянутой руки. Наконец, он самостоятельно сел и медленно поднялся на ноги.

Они пешком двинулись в сторону Мэй Шань, из последних сил преодолевая этот путь. Шагали они тяжело, словно были обременены огромным грузом.

Цзян Чэн не поднимал головы. Баюкая правую руку, он прижимал Цзы Дянь к груди прямо над сердцем, снова и снова касаясь того единственного, что осталось от семьи. Он часто оглядывался назад, в сторону, где осталась Пристань Лотоса, смотрел туда, где раньше был его дом, и где теперь поселились демоны. Оглядывался снова и снова, словно его никогда не покинет эта последняя искра надежды. Однако слезы ему больше сдерживать не удавалось.

Вэй У Сянь и Цзян Чэн убегали в спешке, не захватив еды. Да и за день до этого потратили немало энергии. Пройдя пешком полдня, оба начали чувствовать головокружение. Через пустынные поля они вышли к маленькой деревне. Вэй У Сянь посмотрел на Цзян Чэна и, увидев, что тот устал и явно не желал двигаться, предложил: «Посиди. Я найду что-нибудь поесть».

Цзян Чэн никак не отреагировал. За всю дорогу он произнес лишь пару слов. Вэй У Сянь еще не раз повторил, чтобы Цзян Чэн не двигался, и наконец ушел. В одеждах его всегда были припрятаны деньги, и теперь это сослужило хорошую службу: они хотя бы могли что-то купить. Пройдясь по поселку, Вэй У Сянь набрал съестных припасов, в основном высушенных, чтобы можно было поесть в дороге. Не прошло и получаса, как он спешно вернулся к тому месту, где оставил Цзян Чэна.

Которого там не оказалось.

У державшего в руках маньтоу, лепешки и фрукты Вэй У Сяня екнуло сердце, однако он заставил себя успокоиться. Обыскав ближайшие улицы, он так и не нашел Цзян Чэна и все же запаниковал. Схватив за рукав сапожника, он спросил: «Дядюшка, здесь сидел молодой господин примерно моего возраста. Вы не видели, куда он пошел?»

Сапожник облизал кончик нити. «Тот, что был с вами?»

Вэй У Сянь воскликнул: «Да!»

Сапожник сказал: «Я как раз занимался делом, так что особо не смотрел. Он все сидел и рассматривал людей на улице. А когда я снова поднял голову, он исчез. Возможно, ушел».

Вэй У Сянь пробормотал: «Он ушел… Ушел…»

Он, наверняка, отправился в Пристань Лотоса, чтобы выкрасть тела! Словно безумный, Вэй У Сянь тут же сорвался в том направлении, откуда они пришли.

В руках у него была только что купленная еда, которая мешала ему. Вскоре Вэй У Сянь бросил припасы на дороге. Однако спустя какое-то время он начал слабеть и почувствовал головокружение в придачу к панике. Ноги подкосились, и Вэй У Сянь упал на землю. Упав, он уткнулся лицом в грязь и ощутил во рту земляной привкус.

Всепоглощающая смесь ненависти и беспомощности затопила Вэй У Сяня. Он со всей силы ударил кулаком по земле и закричал, а потом, наконец, поднялся. Развернулся и побежал в другую сторону. Он поднял оброненную маньтоу, обтер ее одеждой и проглотил в пару укусов. Вэй У Сянь жевал так, словно раздирал зубами плоть. Сглотнув, он почувствовал, как еда болезненным комом встала в горле. Отыскав еще немного маньтоу, он сунул их под одежду. Еще одну Вэй У Сянь держал в руках и ел на бегу, надеясь, что сможет нагнать и остановить Цзян Чэна.

Он добрался до Пристани Лотоса к ночи, когда на небе сияли луна и звёзды, но так и не увидел Цзян Чена.

Вэй У Сянь издалека смотрел на ярко освещенную Пристань Лотоса. Пытался отдышаться, упершись ладонями в колени. Как бывает после продолжительного бега, из груди к горлу словно подступила кровь. Ее ржавый привкус ощущался во рту, а перед глазами резко потемнело.

Вэй У Сянь подумал: «Почему я не догнал Цзян Чэна? Даже после еды быстрее я бы бежать не смог. Он устал сильнее меня и прошел куда более тяжелые испытания. Как бы он смог бежать быстрее меня? Он действительно вернулся в Пристань Лотоса? Но если нет, то куда он пошел? Отправился в Мэй Шань один, без меня?»

После короткого отдыха он решил для верности все равно сначала проверить Пристань Лотоса. Вэй У Сянь двигался вдоль стен, и в душе его не умолкал голос, умоляющий почти с отчаянием: «Пожалуйста, пусть на этот раз никто не будет разговаривать о трупе Цзян Чэна на тренировочном поле. Иначе… Иначе я…»

Иначе что? Иначе что он смог бы сделать?

Ничего. Он был бессилен. Пристань Лотоса разрушили, Цзян Фэн Мянь и мадам Юй погибли, а Цзян Чэн исчез. Вэй У Сянь остался один, и даже меча у него не было. Он ничего не знал, не мог ничего сделать!

Впервые Вэй У Сянь осознал, насколько бессилен. Перед лицом чего-то настолько чудовищного, как орден Ци Шань Вэнь, он был сродни богомолу, пытающемуся остановить повозку.

Глаза Вэй У Сяня так горели, что снова чуть не полились слезы. Он завернул за угол, когда ему навстречу вдруг шагнул кто-то в солнечно-пламенных одеждах.

Вэй У Сянь подобно молнии метнулся вперед и скрутил этого человека. Левой рукой он сжал незнакомцу оба запястья, а пальцы правой сомкнул на шее. Понизив голос, Вэй У Сянь безжалостным тоном пригрозил: «Не шуми! Иначе я мигом сломаю тебе шею!»

Крепко прижатый к земле человек поспешно произнес: «М-молодой господин Вэй, это я!»

Голос принадлежал юноше. Услышав его, Вэй У Сянь сначала подумал: «Может, это кто-то из моих знакомых оделся в одежды клана Вэнь, чтобы шпионить?»

Но голос был совершенно незнакомым.

Вэй У Сянь отбросил эти мысли и сильнее сжал руку: «Не пытайся провести меня!»

Юноша прошептал: «Я… Я и не пытаюсь вас провести. Молодой господин Вэй, просто посмотрите на мое лицо».

Вэй У Сянь подумал: «Посмотреть на его лицо? Может, он что-то прячет во рту и ждет возможности, чтобы плюнуть в меня?»

Бдительно следя за пойманным человеком, Вэй У Сянь развернул того лицом к себе. Черты его оказались тонкими, нежными и исполненными юношеской красоты. Это был молодой господин клана Ци Шань, которого они видели издалека вчера.

Вэй У Сянь безразлично подумал: «Я его не знаю».

Он снова развернул мальчика лицом от себя и, не отпуская его шею, тихо и требовательно спросил: «Кто ты?!»

Мальчик, казалось, несколько расстроился: «Я… Я Вэнь Нин».

Вэй У Сянь нахмурился: «И кто такой Вэнь Нин?»

В воцарившемся молчании он подумал: «Да кому какое дело, кто он такой? В любом случае, он явно не рядовой заклинатель. Возможно, с таким заложником, я смогу добиться обмена!»

Вэнь Нин тихо заговорил: «Я… Несколько лет назад во время Совета кланов в Ци Шане я… я стрелял из лука…»

От такой медлительной речи Вэй У Сянь исполнился нетерпения. Он вскипел: «Ты что, заика, что ли?!»

Вэнь Нин так боялся, что вздрогнул под руками Вэй У Сяня, словно хотел свернуться в клубок, прикрыв руками голову. Он прошептал: «Да… Да».

Вэй У Сянь промолчал. Глядя на робкого, жалкого и запинающегося юношу, он, казалось, наконец, что-то вспомнил. Совет кланов в Ци Шане два года назад… Совет кланов… Стрельба из лука… А, точно, был кто-то такой!

Вэй У Сянь спросил: «Так ты тот… Вэнь… Вэнь чего-то там, который неплохой лучник?»

Лицо Вэнь Нина просияло, и он быстро кивнул: «Эт-то я! Вчера… Я видел вас, молодой господин Вэй, вместе с молодым господином Цзяном, вот и подумал, что вы можете вернуться…»

Вэй У Сянь удивился: «Ты видел меня вчера?»

Вэнь Нин кивнул: «Я… я видел».

Вэй У Сянь спросил: «Ты видел меня, но никому не сказал?»

Вэнь Нин зачастил: «И не скажу! Я никому не скажу!»

Это был тот редкий случай, когда он не запинался. К тому же, его голос звучал так решительно, словно бы Вэнь Нин произносил клятву. Вэй У Сянь разрывался между удивлением и сомнением. А потом Вэнь Нин добавил: «Молодой господин Вэй, вы здесь, чтобы найти молодого господин Цзяна, да?»

Вэй У Сянь вскинулся: «Цзян Чэн внутри?!»

Вэнь Нин покорно ответил: «Он…»

При этих словах мысли Вэй У Сяня закрутились вихрем: «Раз Цзян Чэн внутри, значит, мне придется войти в Пристань Лотоса. Как? Взять Вэнь Нина в заложники? Не сработает. Скорее всего, Вэнь Чжао не слишком-то любит этого юношу. Тогда брать его в заложники бессмысленно! Лжет он на самом деле или нет? Разве он не из ордена Вэнь? Вчера он действительно нас видел и никому не донес. Если отпустить его, не предаст ли он меня при первой возможности? Как среди псов Вэнь может быть кто-то настолько хороший? Чтобы обеспечить свою безопасность, мне придется…»

В голове его промелькнула мысль об убийстве.

Вэй У Сянь никогда не был кровожадным, но после уничтожения Ордена за последние пару дней душу его заполнили ярость и ненависть. Сложившиеся обстоятельства не позволяли проявлять доброту. Стоило только сжать правую руку, и он мог бы в мгновение сломать шею Вэнь Нина!

Пока Вэй У Сянь размышлял, Вэнь Нин заговорил: «Молодой господин Вэй, вы собираетесь спасти молодого господина Цзяна?»

Пальцы Вэй У Сяня чуть сжались. Он холодно спросил: «А ты как думаешь?»

Вэнь Нин почему-то нервно улыбнулся. «Я так и знал. Я… я могу помочь вам вызволить его отсюда».

На долю секунды Вэй У Сянь подумал, что неправильно расслышал. Он ошарашенно спросил: «Ты?.. Ты поможешь мне вытащить его?!»

Вэнь Нин кивнул: «Да. П-прямо сейчас я могу очень быстро его вывести. Вэнь Чжао с остальными как раз ушли!»

Вэй У Сянь сильнее сжал руки: «Ты правда можешь?!»

Вэнь Нин ответил: «Могу! Я… я ведь тоже адепт ордена Ци Шань Вэнь. И есть те, кто мне подчиняются».

Голос Вэй У Сяня прозвучал резко: «Подчиняются тебе? Они подчиняются тебе и убивают людей?»

Вэнь Нин зачастил: «Н-н-нет! Мои адепты никогда не убивают людей просто так. Я не убил никого из ордена Цзян. Я лишь поспешил сюда, услышав, что в Пристани Лотоса что-то произошло. Это правда!»

Вэй У Сянь уставился на него с мыслями. «И чего он хочет? Он врет? Говорит неискренне? Но эта ложь слишком нелепа! Он что, считает меня идиотом?!»

Самое страшное заключалось в том, что в глубине его сердца зарождался отчаянный восторг.

Вэй У Сянь мысленно строго отругал себя — бесполезный, нелепый глупец, все происходящее странно. И все же сейчас он один, без меча и каких-либо подручных средств, а по другую сторону стены находились тысячи заклинателей ордена Ци Шань Вэнь. Возможно, и Вэнь Чжу Лю тоже был среди них.

Вэй У Сянь не боялся смерти. Его страшило лишь то, что, погибнув, он не сможет спасти Цзян Чэна и предаст доверие Цзян Фэн Мяня и мадам Юй. В таких обстоятельствах Вэй У Сянь мог возлагать надежды только на человека из клана Вэнь, которого видел третий раз в жизни! Он облизнул потрескавшиеся губы и сухо сказал: «Тогда… не мог бы ты… не мог бы ты помочь мне… забрать тела главы ордена Юнь Мэн Цзян и мадам Юй…»

Сам того не заметив, он тоже начал запинаться. Не успев договорить, Вэй У Сянь вспомнил, что по-прежнему удерживает Вэнь Нина. Он быстро отпустил юношу, но все равно был настороже. Вздумай освободившийся Вэнь Нин убежать или поднять крик, Вэй У Сянь тут же раскроил бы ему череп. Однако Вэнь Нин лишь развернулся и серьезно сказал: «Я… Я постараюсь».

Вэй У Сянь бестолково ждал. Он расхаживал туда-сюда и размышлял: «Что со мной не так? Я сошел с ума? С чего Вэнь Нину мне помогать? С чего мне ему доверять? Что если он лжет мне, и Цзян Чэна внутри нет? Нет, какое было бы облегчение, не окажись его там!»

Не прошло и получаса, как Вэнь Нин и вправду тихо вышел обратно, неся кого-то на спине. Неподвижный человек был весь в крови. Его лицо цветом сравнялось с пеплом, а глаза были закрыты. Это и в самом деле был Цзян Чэн.

Вэй У Сянь прошептал: «Цзян Чэн?! Цзян Чэн?!»

Он коснулся Цзян Чэна — тот дышал. Вэнь Нин протянул руку и положил что-то в ладонь Вэй У Сяня: «Цзы Дянь молодого господина Цзяна. Я принес его».

Вэй У Сянь не знал, что еще сказать. Вспомнив, как мыслях пронеслось намерение убить Вэнь Нина, он неуверенно пробормотал: «Спасибо».

Вэнь Нин ответил: «Пожалуйста… А насчет тел господина и мадам Цзян — я уже приказал их перенести. Я передам их вам позднее. Э-это не самое лучшее место. Для начала…»

Не нуждаясь в пояснениях, Вэй У Сянь забрал Цзян Чэна и решил нести его на спине, но ему хватило одного взгляда, чтобы увидеть на груди Цзян Чэна рассеченную хлыстом кожу.

Вэй У Сянь воскликнул: «Дисциплинарный хлыст?!»

Вэнь Нин помедлил. «М-гм. Вэнь Чжао заполучил в свои руки дисциплинарный хлыст ордена Цзян… У молодого господина Цзян наверняка есть и другие раны».

Вэй У Сянь бегло осмотрел Цзян Чэна. У того были сломаны как минимум три ребра. И неизвестно, сколько еще травм не удалось определить. Вэнь Нин продолжил: «Когда Вэнь Чжао вернется и все это обнаружится, он наверняка начнет искать вас по всему Юнь Мэн… Молодой господин Вэй, если вы мне верите, я могу отвести вас в безопасное укрытие».

Цзян Чэн был серьезно ранен. Он срочно нуждался в лекарствах и отдыхе, так что они явно не смогли бы снова сбежать, не зная, когда в следующий раз удастся поесть. Положение казалось безнадежным. Им некуда пойти. И Вэй У Сянь не мог придумать никакого другого решения, кроме как положиться на поддержку Вэнь Нина!

Еще день назад он и предположить не мог, что они с Цзян Чэном попросят помощи адепта ордена Вэнь, чтобы сбежать. Они бы скорее умерли, не желая сдаваться. В этот момент Вэй У Сянь мог сказать лишь: «Спасибо!»

Вэнь Нин замахал руками: «Не… Не за что. Молодой господин Вэй, идемте. У-у меня есть лодка…»

Неся на себе Цзян Чэна, Вэй У Сянь нашел заранее спрятанную Вэнь Нином лодку и положил в нее спасенного. Вэнь Нин первым делом очистил раны Цзян Чэна и наложил повязки поверх мази. Наблюдая за движениями юноши, показавшимися Вэй У Сяню знакомыми, он не мог не вспомнить тот Совет кланов в Ци Шане.

Совет кланов проходил в тот год, когда они с Лань Ван Цзи, Лань Си Чэнем и Цзинь Цзы Сюанем оказались в четверке лучших лучников.

В тот день перед началом соревнований по стрельбе он в одиночестве бродил по Безночному городу и, проходя мимо небольшого садика, вдруг услышал короткую трель спущенной тетивы.

Вэй У Сянь продрался сквозь листья и ветки и увидел юношу, облаченного в тонкие белые одежды. Он направил лук в цель и отпустил тетиву.

Лицо юноши казалось довольно красивым. Его стойка была самой обычной, но вместе с тем прекрасной. На мишени оперенные стрелы уже плотно забили красную сердцевину.

Последняя тоже попала в центр.

Все стрелы оказались точно в цели.

Вэй У Сянь воскликнул: «Браво!»

Выстрелив, юноша взял из колчана новую стрелу. Опустив голову, он как раз собирался наложить ее на тетиву, когда вдруг услышал откуда-то сбоку незнакомый голос. Его руки от удивления вздрогнули, и стрела упала на землю. Вэй У Сянь, широко улыбаясь, вышел из-за деревьев. «И кем же из молодых господ Ордена Ци Шань Вэнь ты являешься? Ну и ну, прекрасно, твои выстрелы просто поражают. Я ни разу не видел, чтобы кто-то из твоего ордена так хорошо…»

Не успел он договорить, как юноша уже исчез, оставив на земле свои лук и стрелы.

Вэй У Сянь онемел. Он потер подбородок. «Я действительно такой очаровательный? Настолько очаровательный, что он испугался и сбежал?»

Вэй У Сянь не воспринял произошедшее всерьез. Он просто подумал, что увидел что-то замечательное и вернулся к адептам своего ордена. Соревнование вот-вот должно было начаться. Со стороны, где стояли адепты Ордена Ци Шань Вэнь, звучали громкие крики. Вэй У Сянь спросил Цзян Чэна: «Как они умудряются поднять такой шум на организованном ими же мероприятии? У них же постоянно что-то происходит. Что случилось сегодня?»

Цзян Чэн ответил: «А ты как думаешь? Количество мест ограничено. Они спорят, кого выпускать на состязания». Чуть помедлив, он пренебрежительно продолжил: «У людей из клана Вэнь… навыки стрельбы из лука откровенно плохие. Ничего же не изменится, кто бы ни вышел? Сколько бы они ни спорили, разницы не будет никакой».

Вэнь Чжао кричал: «Еще один! Еще один, нам все еще не хватает одного! Последний!»

В толпе позади него был и тот юноша в белых одеждах. Оглянувшись по сторонам, он, наконец, поднял руку. Но поднял недостаточно высоко и выкрикнуть имя, как все остальные, не осмелился. После небольшой толкотни кто-то все же заметил его и задумчиво спросил: «Цюн Линь? Ты тоже хочешь участвовать?»

Юноша, названный Цюн Линем, кивнул. Кто-то еще рассмеялся. «Я ни разу не видел, чтобы ты брал в руки лук. Почему ты хочешь участвовать?! Не занимай место зря».

Вэнь Цюн Линь, казалось, хотел возразить, но тот человек сказал: «Ну ладно, ладно. Это тебе не игрушки. Здесь будут оценивать результат. Если ты выступишь и потеряешь лицо, я тебе помочь не смогу».

Вэй У Сянь подумал: «Потеряет лицо? Если кто в ордене Ци Шань Вэнь и способен утереть всем вам носы, так это он».

Да и строгость в голосе человека была словно в порядке вещей. Вэй У Сянь не слишком обрадовался. Он повысил голос: «Кто сказал, что он никогда не брал в руки лук? Еще как брал, и стреляет он действительно хорошо!»

Все с удивлением посмотрели на него, затем обернулись и уставились на юношу. Вэнь Цюн Линь по природе своей был довольно бледным, однако, когда взоры всех присутствующих обратились к нему, он тут же залился краской. Его черные глаза неотрывно смотрели на Вэй У Сяня. Тот подошел, заложив руки за спину: «Разве тогда, в саду, ты не стрелял довольно хорошо?»

Вэнь Чжао тоже развернулся и с сомнением протянул: «Правда? Ты? Хорошо стреляешь? А почему я ничего об этом не слышал?»

Вэнь Цюн Линь пробормотал: «Я… Я лишь недавно начал тренироваться…»

Он не только говорил тихо, но еще и запинался. Казалось, будто его голос может в любую секунду смолкнуть, и это действительно частенько происходило. Вэнь Чжао нетерпеливо перебил: «Ну ладно, вон там есть мишень. Быстро выпусти стрелу, а мы посмотрим. Если выстрел будет хорош, тогда участвуй, если нет — проваливай».

Пространство вокруг Вэнь Цюн Линя мигом опустело. Он озирался в ожидании помощи, крепко сжимая стрелу. Увидев его неуверенность, Вэй У Сянь похлопал юношу по плечу: «Расслабься. Делай все так, как прежде».

Вэнь Цюн Линь благодарно посмотрел на него. Сделал глубокий вдох и достал лук.

К сожалению, увидев, как Вэнь Цюн Линь поднимает лук, Вэй У Сянь едва заметно покачал головой: «Ох».

Судя по всему, Вэнь Цюн Линь ни разу не стрелял в присутствии других людей. Его руки тряслись от локтей до кончиков пальцев. Стрела отправилась в полет и даже не попала в мишень. Смотревшие со стороны адепты ордена Ци Шань Вэнь надменно засмеялись: «И где же тут хорошо?»

«Да я с закрытыми глазами лучше стреляю».

«Ладно-ладно, хватит тратить время. Давайте быстро выберем кого-нибудь для участия!»

Краска заливала уже не только лицо Вэнь Цюн Линя, но даже уши. Никому не нужно было его прогонять, он сбежал сам. Вэй У Сянь погнался за ним: «Эй, постой! Э-э… Цюн Линь-сюн, так? Почему ты убегаешь?»

Услышав свое имя, Вэнь Цюн Линь, наконец, остановился. А потом повернулся, низко опустив голову. Содрогаясь от стыда с головы до ног, он прошептал: «П-простите».

Вэй У Сянь озадаченно спросил: «Почему ты просишь у меня прощения?»

Вэнь Цюн Линь виновато ответил: «Вы… вы меня рекомендовали… а я вас опозорил…»

Вэй У Сянь удивился: «И как это могло меня опозорить? Ты же еще ни разу не стрелял перед другими людьми, да? Нервничал?»

Вэнь Цюн Линь кивнул, и Вэй У Сянь продолжил: «Наберись уверенности. Позволь мне сказать правду: ты стреляешь лучше всех в своем ордене. Из всех адептов, кого я видел, разве что трое могут тебя превзойти».

К ним подошел Цзян Чэн: «Ты чего тут делаешь? Какие трое?»

Вэй У Сянь показал на него. «Вот этот, например, не так хорош, как ты».

Цзян Чэн взъярился: «Помереть захотел?!»

Вэй У Сянь стойко перенес его удар и, не меняя выражения лица, продолжил: «Серьезно. Если честно, тебе не о чем волноваться. Ты привыкнешь, если немного потренируешься перед другими людьми. В следующий раз ты точно всех впечатлишь».

Вэнь Цюн Линь, вероятно, состоял в очень дальнем кровном родстве с адептами клана Вэнь. Его статус не был ни высоким, ни низким, но при этом юноша был застенчив. Он не осмеливался что-либо сделать, и даже речь его звучала с запинками. После долгих тренировок он, наконец, набрался смелости, чтобы попроситься участвовать в соревнованиях, но упустил свой шанс, потому что слишком нервничал. Если не дать юноше правильных наставлений, он наверняка замкнется в себе и больше никогда не осмелится выступать перед людьми. Вэй У Сянь пару раз его подбодрил и коснулся некоторых моментов тренировки, указав на мельчайшие недочеты, которые подметил тогда в саду. Вэнь Цюн Линь слушал так внимательно, что даже не отводил глаз, и без конца кивал.

Цзян Чэн перебил его: «И где ты набрался этой чепухи? Соревнование вот-вот начнется. Сейчас же на стрельбище!»

Вэй У Сянь серьезно сказал Вэнь Цюн Линю: «Я пойду на соревнования. Ты сможешь посмотреть, как я стреляю…»

Терпение Цзян Чэна лопнуло, и он потащил Вэй У Сяня прочь. «Посмотреть, как ты стреляешь? Ты что, думаешь, будто ты пример для подражания или что?»

Вэй У Сянь на мгновение задумался, а потом ответил: «Ага. Разве нет?»

«Вэй У Сянь! Никого более бесстыжего я в жизни не встречал!»

***

Вспомнив этот случай, Вэй У Сянь перевел взгляд с Вэнь Нина на вымазанного в крови Цзян Чэна, лежавшего с закрытыми глазами. Его руки сами собой сжались в кулаки.

Сначала они плыли вниз по реке. Когда лодка пристала к берегу, они поехали в заранее подготовленной Вэнь Нином повозке. На второй день они прибыли в И Лин.

Примечания: Джонка — традиционное китайское парусное судно для плавания по рекам и вблизи морского побережья.

Маньтоу — приготовленная на пару пресная булочка, традиционная китайская выпечка.

Глава 60.

Глава 60. Три Яда. Часть пятая.

Вэнь Нин призвал несколько десятков адептов и лично защищал путников в дороге, пока они не добрались до огромной красивой усадьбы. Он прокрался внутрь через черный ход и провел Вэй У Сяня в маленькую комнату.

Едва Вэнь Нин, не успев перевести дыхание, отвернулся и затворил дверь, Вэй У Сянь вновь схватил его за горло и приглушенно спросил: «Что это за место?!»

Пускай Вэнь Нин и спас его, Вэй у Сянь все равно не мог окончательно довериться человеку из Ордена Ци Шань Вэнь, ему приходилось все время сохранять бдительность. Ранее, ведомые Вэнь Нином, они миновали множество комнат, в которых большинство людей разговаривали с акцентом Ци Шань. Вэй У Сянь прислушался к обрывкам разговоров, что долетали до него, и разобрал слова «надзирательный пункт».

Вэнь Нин торопливо замахал руками: «Нет… я…»

Вэй У Сянь прошипел: «Что значит “нет”? Разве это не надзирательный пункт в И Лин? Земли какого несчастного ордена вы захватили на этот раз? Зачем ты притащил нас сюда?»

Вэнь Нин попытался объяснить: «Молодой господин Вэй, п-послушайте меня. Это надзирательный пункт, но… но у меня и правда в мыслях не было причинить вам вред. Если бы мне этого хотелось, я бы нарушил свое слово еще вчера, в Пристани Лотоса. Мне… мне бы не пришлось вести вас сюда».

Не расслабляясь ни на секунду, Вэй У Сянь, подобно пружине, готов был среагировать в любой момент, голова его шла кругом. Даже после этих слов он все равно не мог полностью поверить Вэнь Нину. А тот продолжил: «Да, это надзирательный пункт, но это и единственное безопасное место, где клан Вэнь не станет вас искать. Вы можете остаться здесь сколько угодно, но вас никто не должен увидеть…»

Помедлив, Вэй У Сянь все же отпустил его. Он тихо поблагодарил Вэнь Нина, извинился, а потом переложил Цзян Чэна на лежанку.

Неожиданно входная дверь распахнулась, после чего послышался женский голос: «Тебя-то я и искала! Объясни-ка мне, что…»

Стоило Вэнь Нину предупредить, чтобы они никому не показывались на глаза, как юношей тут же раскрыли!

Вэй У Сянь похолодел. Вовремя сориентировавшись, он закрыл лежанку собой. Вэнь Нин же испугался так сильно, что не мог вымолвить ни слова.

Они вдвоем застыли, глядя на стоявшую в дверях женщину. Вернее сказать, девушку. У нее была смуглая кожа, а лицо, хоть и имело миловидные черты, выражало крайнее высокомерие. Солнце на ее одеждах полыхало красным, словно языки настоящего пламени, пляшущие по рукавам и вороту.

Она занимала невероятно высокий статус, такой же, как у Вэнь Чжао!

Несколько секунд все трое стояли неподвижно, но тут с улицы послышались торопливые шаги. Вэй У Сянь собрал смелость в кулак и приготовился напасть, но девушка, опередив его, быстро вышла наружу и захлопнула дверь.

Снаружи послышался голос: «Глава надзирательного пункта Вэнь, что случилось?»

Девушка равнодушно ответила: «Ничего не случилось. Мой брат вернулся и снова нехорошо себя чувствует — не будите его. Идем. Можем поговорить на ходу».

Люди снаружи ответили согласием и последовали за ней. Вэнь Нин облегченно выдохнул и объяснил Вэй У Сяню: «Это… это моя старшая сестра».

Вэй У Сянь недоуменно спросил: «Вэнь Цин — твоя старшая сестра?»

Вэнь Нин несколько смущенно кивнул: «Моя сестра. Она очень сильная».

И это было правдой.

Вэнь Цин считалась прославленным заклинателем ордена Ци Шань Вэнь. Она приходилась племянницей главе Ордена Вэнь Жо Ханю, будучи дочерью одного из его двоюродных братьев. Родство их было весьма отдаленным, и все же Вэнь Жо Хань поддерживал близкие отношения со своим братом. К тому же Вэнь Цин обладала исключительными способностями к гуманитарным наукам и изучала медицину. Вэнь Жо Хань благоволил талантливой девушке. Вэнь Цин часто сопровождала его на приемах Ордена Ци Шань Вэнь, отчего ее лицо и показалось Вэй У Сяню знакомым. Ко всему прочему, она была красавицей. До Вэй У Сяня доходили слухи, что у Вэнь Цин есть то ли старший, то ли младший брат, однако, верно, из-за того, что способности этого брата не шли ни в какое сравнение с ее собственной силой, обсуждали его крайне редко.

Вэй У Сянь воскликнул: «Так ты и правда младший брат Вэнь Цин?»

Вэнь Нин решил, что Вэй У Сянь удивился наличию у столь выдающейся и известной сестры такого заурядного брата. Он признал: «Да. Моя сестра действительно хороша. А я… я — ни на что не годен».

Вэй У Сянь поспешил ответить: «Нет-нет. Ты тоже действительно хорош. Меняудивило то, что твоя сестра — Вэнь Цин, глава надзирательного пункта, а ты осмелился привести нас сюда…»

Вдруг на лежанке пошевелился Цзян Чэн. Он слегка нахмурился. Вэй У Сянь тут же обернулся к нему: «Цзян Чэн?!»

Вэнь Нин заторопился: «Он очнулся. Ему нужно принять лекарство, пойду приготовлю снадобье».

Выйдя, он закрыл за собой дверь.

После долгого беспамятства Цзян Чэн, наконец, пришел в сознание. Вэй У Сянь сначала очень обрадовался, но вскоре понял, что радость эта была преждевременной.

Выражение лица Цзян Чэна было довольно странным. Спокойное, даже слишком.

Он неотрывно смотрел в потолок, словно его совершенно не волновало, что происходит и куда он попал.

Вэй У Сянь никак не ожидал подобной реакции от Цзян Чэна. Печаль, счастье, гнев, удивление — ничего этого не было. Сердце его екнуло. «Цзян Чэн, ты можешь видеть? А слышать? Ты меня узнаешь?»

Цзян Чэн мельком взглянул на него и ничего не сказал. Когда Вэй У Сянь задал еще несколько вопросов, Цзян Чэн все-таки сел, опираясь на руку. Посмотрев на пересекающий его грудь след от кнута, он холодно усмехнулся.

Позорную отметину от дисциплинарного кнута было невозможно свести. Вэй У Сянь попытался утешить Цзян Чэна: «Не смотри на него. Наверняка есть способ избавиться от шрама».

Цзян Чэн отвесил ему пощечину. Удар был таким слабым, таким бессильным, что Вэй У Сянь даже не вздрогнул, но все же произнес: «Бей. Что угодно, лишь бы тебе стало лучше».

Цзян Чэн спросил: «Ты ее почувствовал?»

Вэй У Сянь помедлил. «Что? Что почувствовал?»

Цзян Чэн ответил: «Ты почувствовал мою духовную силу?»

Вэй У Сянь удивился: «Какую духовную силу? Ты никакой духовной силы не использовал».

Цзян Чэн тихо произнес: «Использовал».

Недоумение Вэй У Сяня стало еще сильнее: «Да что ты такое… говоришь вообще?»

Цзян Чэн повторил, чеканя каждое слово: «Я сказал, что использовал. Когда ударил тебя, я использовал всю свою духовную силу. И спрашиваю: ты хоть что-нибудь почувствовал?»

Вэй У Сянь молча смотрел на него. А чуть погодя сказал: «А ну, ударь еще раз».

Цзян Чэн покачал головой: «Нет нужды. Сколько бы я тебя ни бил, результат будет тот же. Вэй У Сянь, ты знаешь, почему Сжигающего Ядра так называют?»

Сердце Вэй У Сяня тяжелым камнем ухнуло вниз.

Не дожидаясь ответа, Цзян Чэн продолжил: «Потому что он своими руками разрушает золотое ядро, после чего тебе уже ни за что не удастся создать его вновь. Твоя духовная сила рассеивается, ты становишься обычным человеком. А обычный человек, происходящий из ордена заклинателей, — это всего лишь калека. Всю свою жизнь ты посвятишь суетным делам. Можно сразу отбросить любые мечты о том, чтобы снова забраться на вершину. Вэнь Чжу Лю сначала сжег золотые ядра матери и отца, чтобы они не могли сопротивляться, а затем убил их».

Эмоции в душе Вэй У Сяня хаотично смешались. Он не знал, как поступить, и лишь бормотал: «Сжигающий Ядра… Сжигающий Ядра…»

Цзян Чэн с холодной усмешкой перебил его: «Вэнь Чжу Лю, Вэнь Чжу Лю. Я хочу отомстить, очень хочу, но как же теперь смогу это сделать? У меня больше нет золотого ядра. Я никогда не смогу сформировать его вновь. Как теперь мне искать мести? Ха-ха-ха, ха-ха-ха-ха-ха-ха…»

Вэй У Сянь осел на пол. Глядя на, казалось, сошедшего с ума Цзян Чэна, он не находил, что ответить.

Как никто другой, Вэй У Сянь знал, насколько амбициозным человеком был Цзян Чэн, насколько сильно ценил свой талант заклинателя и духовную силу. Теперь, после удара Сжигающего Ядра, его умения, его самоуважение, его надежда отомстить — все пошло прахом!

Цзян Чэн еще какое-то время безумно смеялся, а потом снова лег на лежанку и, раскинув руки, заговорил так, словно окончательно сдался: «Вэй У Сянь, зачем ты спас меня? Что толку в этом спасении? Чтобы я жил в этом мире и смотрел, как свирепствуют псы клана Вэнь, понимая, что ничего не могу изменить?»

В этот момент открылась дверь, и вошел Вэнь Нин. На его лице играла раболепная улыбка. Держа в руке чашу со снадобьем, он приблизился к лежанке, но прежде чем успел сказать хоть слово, Цзян Чэн заметил солнечные одежды. Зрачки его сузились, и он пнул юношу. Чаша перевернулась, и черная жидкость пролилась на Вэнь Нина. Вэй У Сянь, уж было протянувший руку за чашей, вместо нее подхватил недоумевающего Вэнь Нина. А Цзян Чэн взревел: «Да что с тобой?!»

Вэнь Нин, испугавшись, попятился. Цзян Чэн сгреб Вэй У Сяня за ворот и заорал: «Ты видишь пса клана Вэнь и не убиваешь его? Да еще придержал его, чтобы тот не упал?! Умереть захотел?!»

Цзян Чэн прикладывал все силы, но его руки были все еще слабы, поэтому Вэй У Сянь легко вывернулся из некрепкой хватки. Цзян Чэн, наконец, заметил, где находится. Он огляделся и встревоженно спросил: «Где мы?»

Вэнь Нин ответил издалека: «В надзирательном пункте И Лин. Но здесь совершенно безопасно…»

Цзян Чэн резко развернулся к Вэй У Сяню. «Надзирательный пункт?! Ты добровольно притащил нас в западню?»

Вэй У Сянь воскликнул: «Нет!»

Голос Цзян Чэна звучал безжалостно: «Нет? Тогда что же ты делаешь в надзирательном пункте? Как ты здесь оказался? Только не говори, что обратился за помощью к псам клана Вэнь!»

Вэй У Сянь схватил его за плечи. «Цзян Чэн, успокойся. Здесь безопасно! Очнись. Еще не известно наверняка, что действие удара Сжигающего Ядра…»

Цзян Чэн, пребывая на грани безумия, не мог никого слушать. Схватив Вэй У Сяня за шею, он рассмеялся, словно умалишенный: «Вэй У Сянь, ха-ха-ха-ха-ха-ха, Вэй У Сянь! Ты! Ты…»

Внезапно двери распахнулись, и в комнату ворвалась алая молния. Сверкнула серебристая вспышка, и между бровей Цзян Чэна вонзилась игла, отчего он тут же упал на лежанку. То была Вэнь Цин. Она развернулась, закрыла дверь, а потом начала тихо отчитывать брата: «Вэнь Нин, ты совсем сдурел? Позволяешь ему громко кричать и смеяться! Хочешь, чтобы его обнаружили?»

Словно увидев спасителя, Вэнь Нин воскликнул: «Сестра!»

Вэнь Цин продолжила: «Теперь ты меня сестрой зовешь? Я тебе слова не давала. И с каких пор ты стал так дерзок? Как ты смеешь прятать тут людей! Мне уже пришлось отвечать на неудобные вопросы. Так вот почему ты вдруг захотел поехать в Юнь Мэн! Да что ты о себе возомнил? Откуда у тебя столько смелости? Узнай об этом Вэнь Чжао — он тебя на куски порвет! Думаешь, я смогу остановить его, когда он всерьез решит кого-то убить?»

Она говорила быстро и четко, ее жесткий тон не допускал возражений, Вэй У Сянь никак не мог поймать момент, чтобы вставить хоть слово. Вэнь Нин стал белее снега. «Но сестра, молодой господин Вэй…»

Вэнь Цин строго перебила его: «Я не стану сыпать нравоучениями, ты совершил столь глупый поступок из благодарности — тут ничего не попишешь. Однако этим двоим нельзя надолго здесь оставаться. Ты внезапно объявился в Пристани Лотоса и так же внезапно ушел, и именно в это время Вэнь Чжао упустил их. Думаешь, он идиот? Рано или поздно следы приведут его сюда. Надзирательный пункт в И Лин находится под моим командованием, и это — твой дом. А теперь подумай, какие нам выдвинут обвинения, если обнаружится, что ты их прячешь? Хорошенько подумай!»

Вэнь Цин предельно ясно объяснила, что именно оказалось под ударом. Намек был столь же очевиден, как если бы она ткнула пальцем в Вэй У Сяня, приказав убираться как можно скорее и не обременять их своим присутствием. Будь ранен сам Вэй У Сянь или окажись спасителем кто-то еще, он бы незамедлительно и со всей решимостью распрощался и покинул это место. Но сейчас ранен был Цзян Чэн. Причем не только ранен, но и лишен золотого ядра. И рассудок у него помутился. Вэй У Сянь никак не мог решиться, ведь именно из-за Ордена Ци Шань Вэнь они оказались в таком положении. Вэй У Сяню казалось вполне естественным собственное нежелание сдаваться. Он мог лишь сжать зубы и молчать.

Вэнь Нин пробормотал: «Н-но люди клана Вэнь…»

Вэнь Цин оборвала его: «Деяния Ордена Ци Шань Вэнь не олицетворяют того, что делаем мы. Мы не должны нести ответственность за их прегрешения. Вэй Ин, не нужно так на меня смотреть. У любого обязательства есть истоки. Я — глава надзирательного пункта И Лин, но занять эту должность мне приказали. Я – целитель, лекарь и никогда не отнимала чужие жизни, на моих руках нет крови Ордена Юнь Мэн Цзян».

Это было правдой. Никто никогда не слышал, чтобы Вэнь Цин кого-либо убивала. С какими только просьбами ни обращались к ней люди. Все потому, что Вэнь Цин одна из немногих в ордене Ци Шань Вэнь отличалась человечным отношением к окружающим. Порой ей даже удавалось замолвить словечко за людей перед Вэнь Жо Ханем. У нее всегда была хорошая репутация.

В комнате повисло молчание.

Спустя некоторое время Вэнь Цин вновь заговорила: «Не вытаскивайте иглу. Этот сопляк снова закатит истерику, как только очнется. Его крики даже снаружи было слышно. Вытащите ее, когда затянутся его раны. Мне вовсе не хочется связываться с Вэнь Чжао, и особенно с его девкой. Мне даже смотреть на нее противно!»

Закончив, она направилась к двери. Вэй У Сянь спросил: «Она… имела в виду, что нам нельзя задерживаться тут надолго, но несколько дней мы все же можем оставаться… да?»

Вэнь Нин кивнул. «Спасибо, сестра!»

От двери прилетела связка целебных трав. Вэнь Цин произнесла: «Если ты и правда благодарен, тогда приложи усилия! Что за ужасающее месиво ты пытаешься выдать за лекарство? Свари заново!»

Хотя связка трав врезалась прямо в Вэнь Нина, он радостно заявил: «Снадобье, которое приготовит сестра, наверняка получится хорошим. В сотни раз лучше моего. Уверен, оно подействует как надо».

Вэй У Сянь, наконец, почувствовал облегчение. «Спасибо».

Он понимал, что сестра, закрывшая глаза на их пребывание здесь, и брат, который решился открыто помогать, подвергли себя серьезному риску. Как и сказала Вэнь Цин, она не сможет остановить Вэнь Чжао, если тот вознамерится кого-то убить. Не исключено, что и ее саму постигнет наказание. В конце концов, дальние родственники все же никогда не идут в сравнение с ближайшими.

Обездвиженный иглой Цзян Чэн проспал три дня. Кости его срослись, а внешние повреждения исцелились, но след от дисциплинарного кнута, которому суждено остаться на всю жизнь, излечить не удалось. Невозможно было восстановить и разрушенное золотое ядро. Все три дня Вэй У Сянь был погружен в раздумья.

По истечении этого срока он попрощался с Вэнь Нином. Неся Цзян Чэна на спине, он прошел приличное расстояние и решил остановиться в домике лесника.

Он закрыл дверь и вытащил иглу из головы Цзян Чэна, но тот не сразу открыл глаза. Очнувшись, он все равно не двигался. Цзян Чэну было настолько безразлично, что он даже не осмотрелся и не спросил, где они находятся. Он отказывался от воды и ничего не ел, словно желал смерти.

Вэй У Сянь спросил: «Ты в самом деле хочешь умереть?»

Цзян Чэн ответил: «Я не смогу отомстить, будучи живым. Почему бы мне не умереть? Возможно, я смогу превратиться в свирепого призрака».

Вэй У Сянь покачал головой. «С самого детства над тобой проводили успокаивающие душу церемонии. Даже если умрешь, у тебя не получится стать свирепым призраком».

Цзян Чэн спросил: «Если ни живым, ни мертвым я не смогу совершить месть, то какая вообще разница?»

После этих слов он окончательно отказался говорить.

Вэй У Сянь еще какое-то время сидел возле кровати и смотрел на него. А потом, хлопнув ладонями по коленям, встал и занялся делами. С наступлением вечера он, наконец, закончил готовить и, поставив еду на стол, заявил: «Вставай. Пора ужинать».

Цзян Чэн, разумеется, его проигнорировал. Вэй У Сянь уселся за стол и взял палочки. «Если не восстановишь силы, как мы сможем вернуть твое золотое ядро?»

Услышав слова «золотое ядро», Цзян Чэн, наконец, моргнул, и Вэй У Сянь продолжил: «Вот именно. Не сомневайся. Ты правильно расслышал. Я сказал “вернем тебе золотое ядро”».

Губы Цзян Чэна дрогнули, а в горле пересохло. «Тебе известен способ, как это сделать?»

Вэй У Сянь спокойно ответил: «Известен».

А потом развернулся к нему и добавил. «Ты же давно знаешь, что моя мать, Цан Сэ Саньжэнь, была ученицей Бао Шань Саньжэнь?»

То была короткая фраза в несколько слов, но она смогла разжечь огонь в безжизненных глазах Цзян Чэна.

Бао Шань Саньжэнь, легендарная бессмертная наставница, прожившая много сотен лет, отшельница, которая, по слухам, способна оживлять мертвых и наращивать плоть на кости!

Голос Цзян Чэна дрожал: «Ты имеешь в виду… То есть…»

Вэй У Сянь отчетливо произнес: «Я имею в виду, что знаю, на какой именно горе живет Бао Шань Саньжэнь. А это значит, что я могу отвести тебя к ней».

Цзян Чэн неуверенно возразил: «Но… но разве ты не говорил, что не помнишь своего детства?!»

Вэй У Сянь ответил: «Да, я забыл свое детство, но не полностью. Есть фрагменты, которые повторялись так часто, что я смог их запомнить. В моих воспоминаниях есть голос женщины, которая постоянно мне что-то повторяла, описывала место и множество других вещей. Этот голос говорил, что если я окажусь в безвыходном положении, то могу подняться на гору и попросить бессмертных, живущих там, о помощи».

Цзян Чэн скатился с кровати и бросился к столу. Вэй У Сянь подтолкнул к нему тарелку и палочки. «Ешь».

Цзян Чэн возбужденно вцепился в стол. «Я…»

Вэй У Сянь повторил: «Ешь. Поговорить можем и за едой. Иначе я вообще ничего не скажу».

Цзян Чэну оставалось только сесть на табурет. Схватив палочки, он принялся набивать рот. Сквозь чувство абсолютной безысходности пробилась надежда на то, что все еще может обернуться иначе, что действительность все еще прекрасна. Нахлынувшие чувства поглотили Цзян Чэна, и он не заметил, что держит палочки не тем концом. Увидев, что он, хоть и отвлеченно, но все же начал есть, Вэй У Сянь продолжил: «Я отведу тебя туда через пару дней».

Цзян Чэн воскликнул: «Сегодня!»

Вэй У Сянь спросил: «Чего ты боишься? Что прожившие больше века бессмертные вдруг исчезнут за пару дней? Мы пойдем позже. Существует множество запретов, о которых тебе необходимо знать, прежде чем отправиться в путь. Иначе же, нарушь ты хоть один — разозлишь наставницу — и для нас с тобой все будет кончено».

Цзян Чэн уставился на него, в надежде услышать что-то еще. Вэй У Сянь продолжил: «Когда поднимешься на гору, нельзя открывать глаза и смотреть вокруг. Тебе нельзя запоминать местонахождение горы, нельзя видеть живущих там людей. И помни, что бы тебе ни приказали делать, ты должен будешь подчиниться».

Цзян Чэн воскликнул: «Хорошо!»

Вэй У Сянь добавил: «И вот еще что, самое важное. Если тебя спросят, кто ты, тебе нужно будет сказать, что ты — сын Цан Сэ Саньжэнь. Ни в коем случае не раскрывай, кто ты есть на самом деле!»

Цзян Чэн кивнул: «Хорошо!»

Судя по всему, что бы ему ни сказал Вэй У Сянь, Цзян Чэн просто согласился бы, глядя на него влажными глазами. Вэй У Сянь заключил: «Ладно, давай есть. Восстанавливай силы и копи энергию. А мне за эти несколько дней нужно будет подготовиться».

Цзян Чэн, наконец, осознал, что неправильно держит палочки, перевернул их и еще немного поел. Еда была столь острой, что на глаза навернулись слезы, и он не удержался от комментария: «На вкус ужасно!»

Спустя несколько дней непрестанных расспросов про Бао Шань Саньжэнь, Вэй У Сянь и Цзян Чэн выдвинулись в путь.

После долгого путешествия они пришли к подножию одной из отдаленных гор в И Лин.

Склоны были сплошь усыпаны разнотравьем, а вершину укрывали облака и туман. От этого места и правда веяло божественностью. И все же оно не слишком-то походило на образ обители бессмертной наставницы, который сложился в сознании людей. Последние несколько дней Цзян Чэн не мог избавиться от сомнений. Иногда он подозревал, что Вэй У Сянь ему солгал, а порой думал, что ребенком тот что-то услышал или запомнил неправильно. Цзян Чэн постоянно беспокоился, смогут ли они найти нужную гору. Стоило им, наконец, добраться до нее, как подозрения проснулись вновь. «Это и правда то самое место, где живет Бао Шань Саньжэнь?»

Вэй У Сянь уверенно ответил: «Это точно оно. Какой смысл мне врать тебе? Чтобы ты порадовался пару дней, а потом испытал еще большее разочарование?»

Подобные разговоры между ними происходили уже бессчетное множество раз. Вэй У Сянь поднялся вместе с Цзян Чэном до середины горы. «Вот и все. Дальше я с тобой пойти не могу».

Он достал кусок ткани и завязал им глаза Цзян Чэна, вновь повторив: «Ты ни в коем случае не должен открывать глаза. На горе нет никаких диких зверей. И лучше бы тебе идти помедленнее. Даже если упадешь, снимать повязку нельзя. Не любопытствуй. И помни: даже под страхом смерти говори, что ты — Вэй У Сянь. Ты знаешь, как отвечать на вопросы?»

От того, сколь послушным будет Цзян Чэн, зависело то, сможет ли он восстановить ядро и отомстить. Конечно же, он бы не посмел проявить неосторожность. Взволнованно кивнув, Цзян Чен развернулся и медленно стал подниматься наверх. Вэй У Сянь крикнул: «Я буду ждать тебя в поселке внизу!»

Он еще какое-то время наблюдал за медленно удаляющимся Цзян Чэном, а потом развернулся и пошел по другой горной тропе.

С тех пор, как Цзян Чэн поднялся на гору, прошло семь дней.

Поселок, где они договорились встретиться, располагался среди гор и выглядел довольно уединенным. Жителей там было немного, дороги оказались узкими и ухабистыми, а на обочинах не торчали торговцы.

Вэй У Сянь устроился на краю тропы и посмотрел в сторону горы. Цзян Чэна все еще не было видно. Он встал, опираясь ладонями о колени, и вдруг почувствовал головокружение. Пошатываясь, Вэй У Сянь направился в сторону единственной в поселке чайной, которая выглядела не столь убого, как все остальные здания в округе.

Стоило Вэй У Сяню войти, к нему сразу поспешил улыбающийся работник: «Чего желаете?»

Вэй У Сянь тут же насторожился.

За время, проведенное в бегах, у него не было возможности помыться. Его легко можно было бы назвать чумазым. И в большинстве чайных такого человека почти наверняка прогнали бы взашей. Поэтому подобное гостеприимство казалось слишком фальшивым.

Вэй У Сянь окинул чайную быстрым взглядом. Стоявший за прилавком хозяин, казалось, пытался зарыться лицом в счетную книгу. За десятком столов разрозненно сидело человек семь-восемь. Лица многих сидящих были скрыты под накидками с капюшоном, они пили чай, не поднимая головы, словно пытаясь что-то утаить.

Вэй У Сянь тут же развернулся, чтобы уйти, но стоило ему сделать всего шаг за порог, как над ним нависла высокая тень, а затем настиг мощный удар в грудь.

Вэй У Сянь перелетел через два стола. Работники и хозяин в панике выбежали на улицу, а посетители сбросили накидки, открыв пылающие солнцем одежды. Вэнь Чжу Лю переступил порог и встал перед ним. Он, казалось, размышлял над чем-то, глядя на пытавшегося подняться Вэй У Сяня, а затем перевел взгляд на свою ладонь. Кто-то ударил Вэй У Сяня под колени, заставляя упасть на пол.

Перед глазами возник исполненный жестокого восторга Вэнь Чжао: «Ты уже на коленях?! Эй, сопляк, разве это не ты недавно валял дурака в пещере Черепахи-губительницы? А теперь сдался с одного удара? Ха-ха-ха, продолжай прыгать. Подумать только, каким ты был нахальным!»

Тут же послышался и нетерпеливый голос Ван Лин Цзяо: «Быстрее! Молодой господин Вэнь, отрубите ему руку! Он все еще должен нам руку!»

Вэнь Чжао ответил: «Нет-нет, не будем торопиться. Мы же с таким трудом нашли этого сопляка. Если отрубить ему руку, будет слишком много крови, вскоре после этого он умрет, и все наше веселье закончится. Сначала сожжем его ядро. Я хочу услышать, как он завопит так же, как вопил этот мелкий ублюдок Цзян Чэн!»

Ван Лин Цзяо поторопила: «Тогда сначала сожжем его ядро, а потом отрубим руку!»

Пока они переговаривались, Вэй У Сянь сплюнул кровь и прошипел. «Прекрасно! Выкладывайте все пытки, которые вы мне приготовили, ну же!»

Ван Лин Цзяо усмехнулась: «Ты сам это сказал».

Вэнь Чжао презрительно ухмыльнулся. «Ты уже одной ногой в могиле, а все еще корчишь из себя героя!»

Вэй У Сянь холодно рассмеялся. «Именно близость смерти делает меня счастливым! Если я чего-то и боюсь, то не того, что умру. Коль кишка не тонка — пытай меня! И чем жестче, тем лучше. Тогда после смерти я точно стану свирепым призраком и буду денно и нощно преследовать орден Ци Шань Вэнь, бесконечно проклиная всех вас!»

Услышав это, Вэнь Чжао все-таки растерялся. В конце концов, адепты известных кланов, такие как Цзян Фэн Мянь и Юй Цзы Юань, с самого детства находились под влиянием своего клана и его магических артефактов. По мере взросления они проходили через бесчисленные церемонии, успокаивающие душу, поэтому шансы на то, что они обернутся свирепыми призраками, сводились к минимуму. Вэй У Сянь был другим. Он был сыном слуги и в Ордене Юнь Мэн Цзян находился не с рождения, а значит, не имел возможности пройти через такое количество церемоний. И если он умрет, затаив в душе ненависть и злобу, то превратится в свирепого призрака и примется их преследовать, что станет серьезной проблемой. И чем более многочисленными и жестокими будут перенесенные им при жизни пытки, тем более жестоким призраком он станет после смерти.

Увидев замешательство Вэнь Чжао, Ван Лин Цзяо поспешила уверить: «Молодой господин Вэнь, не слушайте эту чепуху. Не все могут стать свирепыми призраками после смерти. Время, место, обстановка – все это должно соответствовать условиям. Кроме того, даже если это и случится, неужели орден Ци Шань Вэнь не сможет справиться с одним-единственным призраком? Мы так долго его ловили. Разве не для того, чтобы наказать паршивца? Только не говорите мне, что из-за этого бахвальства вы решите его отпустить?»

Вэнь Чжао воскликнул: «Разумеется, нет!»

Понимая, что наверняка умрет, Вэй У Сянь вдруг успокоился. Ненависть, что клокотала в его душе, превратилась в решимость. Заметив выражение его лица, Вэнь Чжао, несмотря на раздражение, ощутил страх. Он ударил Вэй У Сяня в живот: «А ты все выпендриваешься! Кого ты хочешь напугать? Героем притворяешься?!»

Несколько адептов присоединились и стали избивать Вэй У Сяня. Наконец, Вэнь Чжао приказал: «Довольно!»

Вэй У Сянь сплюнул кровь и про себя решительно подумал: «Значит, пришло время убить меня? Даже если я умру, невелика будет разница. Умереть ничуть не хуже, чем жить, а еще у меня есть серьезный шанс обернуться свирепым призраком и начать мстить!» Такие размышления привели его в невиданное возбуждение.

И тут Вэнь Чжао спросил: «Вэй Ин, ты всегда столь самоуверенный и бесстрашный, храбрый и могущественный, не так ли?»

Вэй У Сянь удивленно ответил: «А? Так значит, даже псы клана Вэнь могут говорить на человеческом языке?»

Вэнь Чжао со всей силы ударил его кулаком и омерзительно улыбнулся: «Продолжай бахвалиться. Покажи, как складно умеешь болтать. Мне хочется увидеть, как долго ты сможешь разыгрывать из себя героя!»

Он приказал своим подчиненным скрутить Вэй У Сяня. Вэнь Чжу Лю подошел и поднял его с пола, тогда Вэй У Сянь смог повернуть голову и посмотреть на человека, который убил Цзян Фэн Мяня и Мадам Юй, а потом уничтожил золотое ядро Цзян Чэна. Он запечатлел в памяти каждую черту его лица с застывшим на нем холодным выражением.

Вместе с Вэй У Сянем люди Ордена Ци Шань Вэнь поднялись в воздух на мечах, оставив далеко позади поселок и горы.

Вэй У Сянь подумал: «Даже когда Цзян Чэн спустится с горы, ему не удастся меня найти… Зачем они поднялись так высоко? Решили сбросить меня вниз так, чтобы я наверняка разбился насмерть?»

Они летели долго, пока белоснежные облака перед ними не прорезала черная горная вершина. От горы этой веяло дыханием смерти. Она была подобна огромному тысячелетнему трупу, от одного взгляда на который кровь стыла в жилах. Вэнь Чжао завис в воздухе и произнес: «Вэй Ин, ты знаешь, что это за место? — он ехидно ухмыльнулся. — Эта гора называется Луань Цзан».

Услышав название, Вэй У Сянь почувствовал, как по спине до самого затылка прокатилась ледяная волна.

Вэнь Чжао продолжил: «Гора Луань Цзан находится в И Лин. Вы, жители Юнь Мэн, наверняка тоже слышали это название. Это гора мертвецов, старое поле битвы. Копни тут в любом месте — и наткнешься на труп. Всех безымянных умерших сбрасывают сюда, завернув в одну лишь циновку».

Летевшие на мечах заклинатели медленно снижались, приближаясь к черному пику. Вэнь Чжао сказал: «Посмотри на темный воздух, — он цокнул языком. — Невероятно сильная темная энергия, не правда ли? Видишь, какая мощная аура зла? Даже мы, орден Ци Шань Вэнь, не смогли ничего с ней сделать. Мы лишь оградили эту гору, чтобы не позволить людям сюда забредать. Сейчас день, а вот ночью… Ночью тут может произойти все, что угодно. Если живой человек сюда попадет, его тело и душа навсегда останутся здесь. До скончания времен он не сможет выбраться».

Вэнь Чжао схватил Вэй У Сяня за волосы. Его лицо исказила устрашающая усмешка, выделяя каждое слово, он добавил: «Так и тебе никогда отсюда не выбраться!»

Договорив, Вэнь Чжао сбросил Вэй У Сяня вниз.

«ААААААААААА…!»

Глава 61-62.

Глава 61. Порок. Часть первая

«А-А-А-А-А-А-А-А!..»

С громким криком Ван Лин Цзяо резко села в кровати. Вэнь Чжао, сидящий за столом и занятый чтением писем, ударил ладонью о столешницу и гневно прикрикнул: «Чего ты орешь как умалишенная посреди ночи!»

Ван Линь Цзяо тяжело дышала, не в силах оправиться от испуга. «Я… Я снова видела этого Вэй У Сяня, я снова видела его во сне!»

Вэнь Чжао раздраженно бросил: «Уже прошло больше трех месяцев, как я сам лично сбросил его на гору Луань Цзан. Какого черта ты видишь сны о нем? Который раз это повторяется!»

Ван Лин Цзяо залепетала: «Я… я и сама не понимаю, почему в последнее время я постоянно вижу его во сне».

Вэнь Чжао пребывал в крайне раздраженном настроении из-за писем, которые ему доставляли, поэтому сейчас он меньше всего желал отвлекаться на Ван Лин Цзяо и тем более не собирался утешать ее объятиями, как раньше. Вэнь Чжао раздраженно бросил: «Ну так не засыпай!»

Ван Лин Цзяо поднялась с кровати, подбежала к столу Вэнь Чжао и затараторила: «Молодой господин Вэнь, мне… мне в голову приходят мысли одна страшнее другой. Я все время думаю, что если… что если мы тогда совершили огромную ошибку, сбросив его на гору Луань Цзан? Что если он не умер? Что если он…»

На висках Вэнь Чжао вздулись и запульсировали синие вены. Он прервал ее: «Да что ты несешь! Сколько раз наш клан посылал отряды адептов на зачистку горы Луань Цзан? Хоть один из них возвратился обратно? А мы сбросили его в одиночку, наверняка его труп уже давно разложился и протух».

Ван Лин Цзяо не унималась: «Мертвый он еще страшнее! Что если он, как тогда и поклялся, обратится в свирепого призрака и вернется за нами…»

Ее слова вновь вернули обоих в тот день, освежив в памяти выражение лица Вэй Ина, от которого Вэнь Чжао и Ван Лин Цзяо прошиб озноб.

Вэнь Чжао немедленно возразил: «У мертвого и вовсе нет шансов! Души тех, кто погиб на горе Луань Цзан, навеки остаются заключенными там. Прекращай запугивать себя. Ты разве не видишь, что я не в настроении!»

Смяв находящееся в руке письмо, Вэнь Чжао выбросил его подальше и с ненавистью проговорил: «Что еще за Аннигиляция Солнца? Ерунда какая-то! Они собираются уничтожить солнце? Размечтались!»

Ван Лин Цзяо поднялась, осторожно налила Вэнь Чжао чаю, про себя подобрала слова, которыми можно было ему угодить, и заискивающим тоном проворковала: «Молодой господин Вэнь, ну сколько их там, этих кланов, пусть себе перебесятся, Глава Ордена Ци Шань Вэнь наверняка очень скоро…»

Вэнь Чжао разразился бранью: «Закрой свой рот! Ты ни черта не смыслишь! Проваливай вон, не досаждай мне!»

Ван Лин Цзяо, сдержав обиду и гнев в сердце, поставила чашку чая, поправила прическу и тонкое платье, в котором спала, скривилась в улыбке и вышла прочь.

Едва она скрылась за дверью, улыбка моментально сползла с ее лица. Ван Лин Цзяо развернула бумажный комок в руке. Покидая покои Вэнь Чжао, она незаметно подобрала то самое смятое письмо, которое он только что выбросил; женщина желала узнать, что же такого было там написано, от чего Вэнь Чжао пришел в такую ярость? Она знала совсем немного иероглифов; повертев клочок бумаги в руках и так, и сяк, лишь спустя долгое время она догадалась, что говорилось в письме: старший сын Главы Ордена Ци Шань Вэнь, старший брат Вэнь Чжао, Вэнь Сюй, был обезглавлен предводителем армии восстания, после чего голову убитого вывесили на ворота для запугивания клана Вэнь!

Ван Лин Цзяо застыла от ужаса.

Орден Гу Су Лань был сожжен, Орден Юнь Мэн Цзян уничтожен, а уж сколько мелких кланов заклинателей клан Вэнь подмял под себя — и вовсе не счесть. Не то чтобы ни один из них не пытался воспротивиться, но возмущенные голоса каждый раз немедленно замолкали, подавленные мощью Ордена Ци Шань Вэнь. По этой причине, когда три месяца назад четыре Ордена — Лань Лин Цзинь, Цин Хэ Не, Гу Су Лань и Юнь Мэн Цзян — объединились в союз, повели за собой армию восстания да еще навесили повсюду флаги какой-то «Аннигиляции Солнца», никто в Ордене Ци Шань Вэнь не воспринял подобное всерьез.

Тогда Глава Ордена Ци Шань Вэнь дал им свой ответ. Среди Четырех Орденов, поднявших восстание, Орден Лань Лин Цзинь был всего-то травой на гребне стены: куда ветер подует, туда она и клонится. Глядя на то, как другие кланы, расхрабрившись, подняли какой-то бунт, Орден Лань Лин Цзинь тоже решил поучаствовать. Однако раз за разом их ждало поражение, и глава Ордена очень скоро понял, что сам навлек на своих людей беду. Не ровен час, он скоро снова прибежит поклониться в ноги Вэнь Жо Ханю со слезами и криками «мамочка!». Глава Ордена Цин Хэ Не слишком жесткий, его не согнешь, но можно сломать. Долго он не продержится, не придется даже клану Вэнь прилагать усилия, рано или поздно он пострадает от рук своих же союзников. Орден Гу Су Лань сожжен дотла, а Лань Си Чэнь, возвратившийся, чтобы занять место Главы Ордена, — всего лишь мальчишка, ему не поднять столь непосильную ношу. Ну, а самое забавное — так это Юнь Мэн Цзян, весь их Орден не то уничтожен, не то разбежался кто куда; остался лишь Цзян Чэн — ребенок, еще младше Лань Си Чэня, у которого молоко на губах не обсохло! Ни слуг, ни соратников, а еще смеет называть себя Главой Ордена, нести флаг восстания, размахивая и призывая новых адептов под свои знамена.

Проще говоря, смысл послания Вэнь Жо Ханя заключался в следующем: мелкое облачко погоды не изменит, ваших сил не хватит, чтобы нам противостоять!

Все те, кто стоял под знаменами клана Вэнь, посчитали Аннигиляцию Солнца невероятно смешной шуткой. Никто и подумать не мог, что спустя три месяца ситуация изменится и получит развитие, полностью противоположное ожиданиям клана Вэнь!

Однако потери земель во время поражения в Хэ Цзянь и Юнь Мэне были не столь ужасны, как обезглавливание старшего сына Главы Ордена Вэнь.

Охваченная страхом Ван Лин Цзяо заметалась по коридору, затем, с беспокойным сердцем и подергивающимся глазом, бросилась в свою комнату. Одной рукой разминая напряженные веки, другую прижимая к груди, женщина начала обдумывать путь к отступлению.

Очень скоро исполнится полгода ее пребывания подле Вэнь Чжао. Полгода — предел времени, за который чувства Вэнь Чжао к одной женщине менялись от симпатии до отвращения. Вначале ей казалось, что она не такая, как все другие, что она та самая, кто сможет остаться с ним до самого конца, но в последнее время раздражение Вэнь Чжао стало лучшим доказательством — она совершенно не отличалась от остальных женщин.

Ван Лин Цзяо, закусив губу, поразмыслила немного, затем опустилась на колени и вынула из-под кровати маленький ящичек.

В ящике хранились драгоценности и артефакты, всеми правдами и неправдами добытые ею за время, что она провела рядом с Вэнь Чжао. Драгоценности можно было продать, артефакты использовать для самозащиты. Ван Лин Цзяо с сожалением признала, что этот день все-таки настал.

Она решила подсчитать, сколько имущества ей удалось запасти, и вынула маленький ключ, спрятанный на поясе. Открывая замок, женщина пробормотала: «Мерзкий выродок, подлое, грязное отродье; рано или поздно ты сдохнешь, и я не собираюсь тебя утешать, я лучше… А-а-а!»

Резко отшатнувшись назад, она села на пол.

Только что, открыв ящик с драгоценностями, она увидела то, что в нем находилось.

Вместо сокровищ в ящике лежал скрюченный, мертвенно-бледный младенец!

Ван Лин Цзяо от страха заверещала, засучила ногами и отползла назад. Этот ящик она всегда держала закрытым и единственный ключ хранила при себе. Как внутри мог оказаться младенец? Ван Лин Цзяо, вероятно, целый месяц не притрагивалась к ящику; как она не заметила, что внутри спрятался ребенок? И почему он все еще оставался живым?!

Ящик, который женщина со страху пнула ногой, перевернулся и теперь лежал, повернутый дном в ее сторону. Не издавая никаких звуков.

Ван Лин Цзяо на дрожащих ногах поднялась с пола, желая и в то же время не решаясь подойти поближе и снова заглянуть в ящик. В ее голове замелькали мысли: «Это привидение, призрак!»

Заклинательница из нее была никудышная, даже сразиться с призраком у нее бы не вышло, но Ван Лин Цзяо внезапно вспомнила о талисманах, развешанных на главных воротах и в каждой комнате внутри надзирательного пункта; если это призрак, талисман сможет ее защитить. Она впопыхах выбежала наружу, сорвала с двери своих покоев талисман и прилепила себе на грудь.

С талисманом на груди она словно проглотила успокоительную пилюлю — прокравшись в комнату, Ван Лин Цзяо отыскала длинную рогатину, на которую обыкновенно вешала свои платья, и с ее помощью издалека перевернула ящик. Внутри чинно покоились все ее сокровища, никакого младенца не было и в помине.

Ван Лин Цзяо облегченно выдохнула, уселась перед ящиком, все еще сжимая в руках рогатину, и собралась все-таки пересчитать драгоценности, и вдруг заметила, как под кроватью мелькнуло что-то белое.

То были глаза.

Под кроватью лежал и смотрел на нее белокожий младенец.

За сегодняшний вечер Вэнь Чжао уже в третий раз слышал визг Ван Лин Цзяо, что стало последней каплей, в его груди разгорелась ярость, вырвавшаяся криком: «Безмозглая тварь! Трясется от каждого пустяка! Черт тебя дери, не можешь заткнуться хоть на минуту и не выводить меня из себя?»

Из-за тревожных вестей, летящих со всех сторон, у Вэнь Чжао не было времени подбирать себе новую фаворитку, к тому же, он опасался, что все эти мелкие вассальные кланы могут подослать убийцу в лице наложницы; никому доверять было нельзя, в противном случае Вэнь Чжао уже давно бы нашел, кто будет греть его постель, а эту женщину отослал бы как можно дальше. Он громко позвал слуг: «Эй, кто-нибудь! Заставьте ее закрыть свой рот!»

Никто не отозвался на зов. Вэнь Чжао ногой отправил в полет табурет, пламя его гнева взметнулось еще выше. «Вы что там, все передохли?»

Внезапно двери в его покои распахнулись. Вэнь Чжао стал браниться: «Я разве не сказал вам пойти и заткнуть эту тварь, кто разрешил входить…»

Но последние слова так и застряли в его глотке, стоило Вэнь Чжао обернуться. Он увидел на пороге комнаты женщину.

Лицо женщины было перекошено, словно кто-то разбил его, а затем склеил вновь, нос скошен на бок, глаза глядели в разные стороны, левый — вбок и вверх, правый — косо вниз, все черты лица искривлены до неузнаваемости.

Вэнь Чжао пришлось долго всматриваться, чтобы, в конце концов, узнать женщину по платью, надетому на ней. Это была Ван Лин Цзяо!

Из ее горла вырвалось бульканье, женщина с вытянутыми руками прошла несколько шагов к нему. «…Спаси… Спаси… Спаси меня…»

Вэнь Чжао громко заорал, выхватил из ножен новый поясной меч и рубанул в ее сторону с криком: «Прочь! Прочь от меня!»

Меч вошел в плечо Ван Лин Цзяо, от чего ее лицо скривилось еще сильнее, а из глотки вырвался пронзительный крик: «А-а-а-а-а… Больно-а-а-а-а-а-а-а… Больно-а-а-а-а-а-а!!!»

Вэнь Чжао, от страха не смея даже выдернуть меч из тела женщины, подобрал и швырнул в неё маленький табурет. От удара табурет развалился на части, Ван Лин Цзяо же покачнулась, упала на колени и кинулась на пол, словно кланяясь кому-то в ноги, нечленораздельно повторяя: «…Прости… прости… пощади меня, пощади меня, пощади-и-и-и-и…»

Пока она билась головой о пол, из всех цицяо на ее лице хлынула кровь. Женщина заслонила собой дверной проход, и Вэнь Чжао не мог вырваться на свободу, ему оставалось лишь толкнуть ставни окна и истошно, раздирая легкие, завопить: «Вэнь Чжу Лю! Вэнь Чжу Лю!!!»

Ван Лин Цзяо тем временем схватила с пола ножку табурета и начала яростно запихивать ее себе в рот, при этом смеясь и бормоча: «Да, хорошо, я съем, я съем! Ха-ха, я съем!»

В итоге она почти целиком запихнула себе в рот ножку табуретки!

У Вэнь Чжао от ужаса душа ушла в пятки, он уже вознамерился прыгнуть из окна, как вдруг заметил, что во внутреннем дворе, залитом светом луны, стоит чей-то черный силуэт.

***

Тем временем.

Цзян Чэн стоял посреди небольшого пролеска. Услышав, что сзади кто-то приблизился, он слегка повернул голову. Подошедший был одет в белое, на голове его была повязана лобная лента, концы которой легко спадали вниз по волосам; бледное, словно яшма, лицо, прекрасное и изящное; казалось, что в свете луны этот человек окружен ореолом мягкого сияния.

Цзян Чэн холодным тоном поприветствовал: «Второй молодой господин Лань».

Лань Ван Цзи бесстрастно кивнул, отвечая: «Глава Ордена Цзян».

Кроме приветствия, им больше нечего было друг другу сказать, каждый во главе адептов своего Ордена, они молча взлетели в небо на мечах.

Два месяца назад Два Нефрита Ордена Гу Су Лань вместе с Цзян Чэном совершили тайную вылазку, добыли из «Лагеря перевоспитания» все мечи заклинателей, которые Вэнь Чжао потребовал сдать на хранение, и вернули оружие владельцам. Лишь тогда Сань Ду и Би Чэнь вернулись в руки своих хозяев.

Светлые глаза Лань Ван Цзи оглядели другой меч на поясе Цзян Чэна, затем он отвел взгляд.

Некоторое время спустя, глядя строго перед собой, он произнес: «Вэй Ин все еще не объявился?»

Цзян Чэн взглянул на него, словно удивившись внезапному вопросу о Вэй Ине, и ответил: «Нет».

Посмотрев на Суй Бянь у себя на поясе, он добавил: «Мои люди пока не обнаружили его следов, но я уверен, когда он вернется, наверняка отправится искать меня, и тогда я верну ему меч».

Вскоре двое заклинателей с отрядом адептов своих Орденов достигли надзирательного пункта, где скрывался Вэнь Чжао, чтобы ночью совершить налет. Однако не успели они войти внутрь, как Лань Ван Цзи пристально вгляделся куда-то вперед, а Цзян Чэн нахмурил брови.

Во все стороны от этого места разливалась иньская Ци, вокруг буйным цветом цвела темная энергия.

При этом защитные талисманы по обеим сторонам главных ворот оказались нетронуты. Цзян Чэн сделал знак рукой, адепты его отряда рассредоточились и прижались к стенам, окружающим надзирательный пункт. Сам же Цзян Чэн взмахнул мечом и нанес магический удар, которым и распахнул ворота.

Перед тем, как войти внутрь, Лань Ван Цзи на миг задержался взглядом на талисманах, висевших по обеим сторонам ворот.

Внутри Надзирательного Пункта их ждала беспримерно ужасающая картина.

Весь внутренний двор был завален трупами. И не только двор — в цветочных клумбах, на веранде, на перилах, даже на крыше валялись мертвые тела.

Каждый умерший носил одеяния с узором палящего солнца, все они были адептами клана Вэнь. Цзян Чэн острием меча перевернул один из трупов, увидел на бледном лице мертвеца кровавые следы и заключил: «Они умерли от кровоизлияния из цицяо».

Лань Ван Цзи с другой стороны двора произнес: «Этот погиб иначе».

Цзян Чэн подошел и увидел исказившееся до неузнаваемости лицо мертвеца с закатившимися глазами, изо рта которого стекала струйка желчи. Это означало, что человек умер от страха.

К Цзян Чэну подошел один из адептов с докладом: «Глава Ордена, все заклинатели в Надзирательном Пункте мертвы, и, судя по всему, причины смерти разнятся».

Задушенные, сожженные, утопленные, отравленные, замерзшие, зарезанные, заколотые… Выслушав доклад, Цзян Чэн мрачно произнес: «Как видно, сегодняшнюю миссию нам помогло завершить что-то иное».

Лань Ван Цзи, ни слова не говоря, первым проследовал внутрь жилых покоев.

Двери в покои Вэнь Чжао оказались распахнуты, а внутри лежал труп женщины. На ней было легкое тонкое платье, изо рта торчала ножка табурета. Очевидно, женщина сама себя задушила, пытаясь протолкнуть деревянную ножку поглубже в рот.

Цзян Чэн, перевернув труп лицом кверху, всмотрелся в исказившиеся черты и холодно усмехнулся. Затем схватил ножку табуретки, все еще торчащую снаружи и резким движением протолкнул ее дальше, целиком запихнув в глотку трупа.

С покрасневшими глазами он поднялся на ноги и собирался что-то сказать, когда заметил задумчиво хмурившегося Лань Ван Цзи, стоящего в дверном проеме. Цзян Чэн подошел ближе, проследил за его взглядом и увидел лишь талисман на двери, написанный киноварью на желтой бумаге.

При беглом взгляде на талисман обнаружить ничего необычного не удалось, но вот если присмотреться внимательно, можно было заметить разницу, от которой смотрящему становилось немного не по себе.

Лань Ван Цзи произнес: «Их больше».

Цзян Чэн вскинул брови: «И в самом деле».

Способ написания талисманов, защищающих жилище от нечисти, они оба знали наизусть еще с юных лет. Но именно на этом знаке, среди исключительно правильных каллиграфических штрихов, красовалось несколько лишних. И эти лишние штрихи меняли узор всего заклинания, изображенного на талисмане. Теперь рисунок на нем напоминал лицо, оскаленное в злобной улыбке.

Трупы Вэнь Чжао и Вэнь Чжу Лю в надзирательном пункте обнаружить не удалось. Цзян Чэн предположил, что они наверняка бежали в направлении Ци Шань, поэтому приказал своим людям покинуть заброшенный надзирательный пункт и отправиться в погоню верхом на мечах. Лань Ван Цзи же предпочел сначала наведаться в Гу Су.

Лишь на другой день он нагнал Цзян Чэна и обратился к нему с тем самым талисманом в руках: «Этот талисман имеет абсолютно противоположное действие».

Цзян Чэн удивленно переспросил: «Противоположное? Что это значит?»

Лань Ван Цзи ответил: «Обыкновенные талисманы истребляют нечисть. Но этот создан, чтобы ее призывать».

Цзян Чэн застыл в непонимании. «Талисманом можно призывать нечисть? Никогда не слышал о подобном».

Лань Ван Цзи согласился: «Это и правда неслыханно. Но я испытал его множество раз, талисман действительно способен призывать нечисть и притягивать духов».

Цзян Чэн принял талисман из его рук и внимательно рассмотрел, затем произнес: «Всего несколько лишних штриховспособны в корне изменить назначение талисмана? Это дело рук человека?»

Лань Ван Цзи ответил: «Всего добавлено четыре штриха, нарисованных человеческой кровью. Все талисманы в надзирательном пункте были изменены подобным образом, и на каждом лишние штрихи добавлены одним и тем же человеком».

Цзян Чэн произнес: «Но кто это мог быть? Среди кланов заклинателей никогда не слышали ни о ком, способном сотворить подобное». Помолчав, он добавил: «Однако это и не важно. Если кто-то убивает псов из клана Вэнь, значит он с нами заодно!»

Следуя за данными разведки, оба молодых господина продвигались на север, и каждый раз, достигая определенного населенного пункта, они слышали, что в этом месте произошли жестокие убийства. Все убитые являлись адептами клана Вэнь, носили пламенеющие одежды, обладали довольно высоким положением, а также являлись незаурядными заклинателями. Но все же каждого постигла страшная смерть, убийства совершались множеством различных способов, да к тому же трупы подбрасывались в места скопления людей. Цзян Чэн обратился к Лань Ван Цзи: «Тебе не кажется, что все эти люди также пали жертвами того человека?»

Лань Ван Цзи ответил: «Все убийства совершены крайне жестоким образом. Это наверняка он».

Цзян Чэн лишь фыркнул в ответ: «Жестоким? Более жестоким, чем клан Вэнь?»

На четвертый день погони глубокой ночью им все-таки удалось напасть на след Вэнь Чжу Лю у почтовой станции захолустной горной деревни.

Здание почтовой станции имело два этажа и пристройку в виде конюшни. Прибыв на место, Цзян Чэн и Лань Ван Цзи как раз увидели силуэт, который ворвался внутрь здания и запер главный вход. Памятуя о славе Сжигающего Ядра, они решили, что не стоит привлекать внимание противника и ломиться в главную дверь, а лучше всего пробраться через крышу. Цзян Чэн, с трудом унимая вспыхнувшую в сердце ненависть, скрипя зубами, заглянул в щель между черепицами и посмотрел вниз.

Вэнь Чжу Лю, весь покрытый дорожной грязью, с трудом поднимался на второй этаж, прижимая к груди чье-то тело. Усадив свою ношу к столу, он бросился к окну и наглухо задернул все шторы, лишь после этого подошел и зажег на столе масляную лампу.

Его лицо, озаренное слабым огоньком, казалось угрюмым и бледным, под глазами залегли тяжелые тени. Другой человек у края стола был весь замотан в походную мантию, даже лицо не выглядывало наружу; словно ослабшая личинка шелкопряда, он дрожал, скорчившись внутри своего кокона и тяжело дыша. Внезапно раздался его голос: «Потуши огонь! Что если он заметит?»

Лань Ван Цзи поднял взгляд на Цзян Чэна, в глазах обоих отразились одинаковые подозрения.

Человеком в коконе определенно являлся Вэнь Чжао, но по какой-то неизвестной причине его голос изменился, сделавшись тонким и пронзительным, совсем не похожим на прежнего Вэнь Чжао!

Вэнь Чжу Лю, опустив голову, что-то искал в рукаве со словами: «Неужели темнота помешает ему найти нас?»

Вэнь Чжао, задыхаясь, пробормотал: «Мы, мы сбежали так далеко, скрывались так долго, ему, ему больше нас не поймать!»

Вэнь Чжу Лю равнодушно произнес: «Возможно».

Вэнь Чжао гневно взвизгнул: «Что значит — возможно?! Если он все еще идет по нашему следу, мы должны немедленно бежать!»

Вэнь Чжу Лю ответил: «Тебе нужно нанести снадобье. Иначе смерть неизбежна».

С этими словами он сбросил походную мантию с Вэнь Чжао. И это движение заставило двоих мужчин на крыше остолбенеть.

Под мантией не оказалось высокомерного и до отвращения смазливого лица Вэнь Чжао. Вместо этого взгляду предстала лысая голова, перевязанная бинтами!

Вэнь Чжу Лю слой за слоем, словно срезая кожу, снял бинты, и свет лампы озарил лицо облысевшего человека. Его равномерно покрывали ожоги и шрамы, словно несчастного заживо сварили в кипятке. В безобразном уродце уже совершенно невозможно было разглядеть прежний облик!

Вэнь Чжу Лю вынул пузырьки со снадобьями, вначале дал раненному проглотить несколько пилюль, затем принялся наносить мазь на обожженное лицо. Вэнь Чжао завыл от боли, но Вэнь Чжу Лю предостерег: «Не вздумай лить слезы, если на раны попадет соль, боль станет еще сильнее».

Вэнь Чжао ничего не оставалось, как сдерживать слезы, даже плакать ему было нельзя. Дрожащий огонек освещал покрытую ожогами лысую голову, скрипящую зубами и издающую жуткие стенания. Желтое мигающее пламя масляной лампы придавало всему происходящему несравнимо жуткий вид.

Неожиданно Вэнь Чжао разразился пронзительным криком: «Флейта! Флейта! Это ведь флейта?! Я слышу, он снова играет на флейте!»

Вэнь Чжу Лю его успокоил: «Нет! Всего лишь ветер».

Но Вэнь Чжао был так напуган, что упал на пол и начал завывать. Вэнь Чжу Лю снова поднял его на руки. Очевидно, с ногами Вэнь Чжао что-то произошло, он не мог передвигаться самостоятельно.

Вэнь Чжу Лю закончил наносить снадобье, вынул из-за пазухи пару баоцзы и вложил в руку Вэнь Чжао: «Ешь. Отправимся в путь сразу, как подкрепишься».

Вэнь Чжао, дрожа как осиновый лист, поднес баоцзы ко рту и откусил. Увидев столь жалкую картину, Цзян Чэн вспомнил, насколько плачевным было их с Вэй У Сянем положение, когда, спасаясь от смерти, они не могли и крошки в рот положить. Созерцание теперешней ситуации приносило ему ни с чем несравнимое удовлетворение от расплаты!

Сердце его ликовало, уголки губ взметнулись вверх в беззвучном хохоте.

Внезапно лицо Вэнь Чжао скривилось в жуткой гримасе, словно его зубы на что-то наткнулись. Он отбросил баоцзы и заверещал: «Я не стану есть мясо! Не стану! Не стану! Не стану есть мясо!»

Вэнь Чжу Лю протянул ему другой пирожок со словами: «Этот без мяса».

Но Вэнь Чжао было не унять. «Нет! Убери! Проваливай! Я должен найти отца, когда мы прибудем в его резиденцию?»

Вэнь Чжу Лю спокойно ответил: «Если идти с такой скоростью, путь займет еще два дня».

Он говорил честно, без преувеличений, ни слова не привирая. И эта честность причиняла Вэнь Чжао еще более нестерпимую боль. Он прохрипел: «Два дня? Два дня?! Взгляни на меня, в каком я состоянии? Во что я превращусь еще через два дня?! Бесполезная дрянь!»

Вэнь Чжу Лю резко поднялся, и Вэнь Чжао сжался от испуга. Решив, что Вэнь Чжу Лю собирается бежать без него, он задрожал от ужаса. Все его охранники один за другим приняли жуткую смерть прямо у него на глазах, и только Вэнь Чжу Лю оказался самой надежной поддержкой, и самой последней. Вэнь Чжао поспешил исправить положение: «Нет, нет, нет, Вэнь Чжу Лю, Вэнь-гэ! Не уходи, ты не можешь бросить меня. Как только мы окажемся подле отца, я попрошу его назначить тебя на высочайший пост! Нет, нет, нет, ты ведь спас меня, а значит ты мой старший брат, я уговорю его включить тебя в наш клан! И впредь ты станешь моим старшим братом!»

Однако Вэнь Чжу Лю, глядя в сторону лестницы, ответил: «В этом нет нужды».

Не только он, но и Лань Ван Цзи, и Цзян Чэн тоже это услышали. Звук шагов, раздающихся со стороны лестницы.

Кто-то шаг за шагом поднимался на второй этаж по ступеням.

С лица Вэнь Чжао, покрытого ожогами, сошли последние краски, он высунул из-под мантии дрожащие руки и схватился за лицо, словно уже не мог выносить ужаса, который его обуял, и желал спрятаться от происходящего, закрыть глаза и тем самым спастись, притворившись, что ничего не происходит. Его руки оказались лишь голыми обрубками, на которых не было ни одного пальца!

Бум, бум, бум.

Нежданный гость медленно поднимался по лестнице. Высокий, стройный, одетый во все черное, он держал руки за спиной, а на поясе его висела флейта.

Лань Ван Цзи и Цзян Чэн на крыше одновременно сжали рукояти мечей.

Вот только когда незнакомец, не торопясь, взошел на второй этаж и с легкой улыбкой повернулся лицом, Лань Ван Цзи удивленно распахнул глаза, не в силах поверить в происходящее.

Глава 62. Порок. Часть вторая

Губы Лань Ван Цзи беззвучно шевельнулись, словно с них сорвалось несколько слов. Цзян Чэн едва сдержался, чтобы не вскочить на ноги.

Это был Вэй У Сянь!

Вот только, кроме лица, в нем не осталось абсолютно ничего от прежнего Вэй У Сяня.

Ведь тот Вэй У Сянь, несомненно, был юношей в вечно приподнятом настроении, чей ослепительный свет временами обычному человеку невозможно было стерпеть, в уголках его глаз непрестанно играла улыбка, он и шага не мог ступить в абсолютном спокойствии. А от человека перед ними исходила пронзительно холодная меланхолия, он был прекрасен и в то же время безжизненно бледен, а улыбка его выглядела столь мрачной, что внушала страх.

Представший перед ними образ оказался слишком далек от ожиданий, к тому же, ситуация все еще не прояснилась, поэтому нельзя было действовать сгоряча. Двое на крыше испытали ни с чем не сравнимое потрясение, но все же не стали немедленно бросаться вниз, лишь опустили головы еще ниже, еще ближе к просвету между черепицами.

Внизу, одетый во все черное, Вэй У Сянь неторопливо повернулся к Вэнь Чжао, который в страхе закрывал лицо, испуская лишь жалкий писк: «Вэнь Чжу Лю… Вэнь Чжу Лю!»

От услышанного уголки губ Вэй У Сяня приподнялись, он слегка прищурился и произнес: «В свете происходящего ты все еще считаешь, что он в состоянии тебя спасти?»

Сделав несколько шагов в сторону Вэнь Чжао, Вэй У Сянь пнул что-то белое на полу, опустил взгляд и увидел баоцзы, которую только что выбросил Вэнь Чжао.

Вэй У Сянь приподнял бровь. «В чем дело, с каких пор ты столь привередлив в еде?»

Вэнь Чжао свалился со стула и душераздирающе заверещал: «Я не стану есть! Не стану! Нет!»

Издавая жуткие завывания, он попытался ползти, отталкиваясь беспалыми руками, черный походный плащ соскользнул с его тела, обнажив ноги, которые безвольно болтались, словно кукольные. Обе ноги оказались обмотаны бинтами, до странности тщательно. Вэнь Чжао брыкался столь яростно, что между бинтами появились бреши, сквозь которые взору открылась жутковатая белизна костей, а на костях все еще болтались куски свежей, кровоточащей плоти.

Плоть на его ногах была содрана живьем; но, ко всему прочему, на ум приходила еще более страшная догадка: она была съедена им же самим!

По пустой почтовой станции жутким эхом прокатились пронзительные вопли Вэнь Чжао, но Вэй У Сянь словно и не слышал; легко приподняв полы одежды, он уселся за соседний стол.

Вспыхнул тусклый свет еще одной масляной лампы, и ее ярко-желтое пламя озарило половину лица Вэй У Сяня, другая же половина осталась во тьме. Он свесил руку, и тут же из темноты внизу возникло мертвенно-белое лицо. Затем из-под стола раздался хруст и чавканье.

У ног Вэй У Сяня на корточках сидело совершенно белое дитя, словно маленький плотоядный звереныш, оно грызло что-то, чем его кормил Вэй У Сянь.

Вэй У Сянь разжал ладонь и пару раз легонько похлопал мертвое дитя по белой голове, покрытой редкими волосиками. Малыш, сжимая в зубах угощение, развернулся и уселся у ног Вэй У Сяня, обнимая свои коленки и продолжая с остервенением вгрызаться в кушанье, время от времени сверкая ледяными глазками на Вэнь Чжу Лю.

Изо рта ребенка торчало два человеческих пальца.

Без лишних разъяснений становилось ясно — то были пальцы Вэнь Чжао!

Лань Ван Цзи, глядя на жуткого, окруженного мраком, мертвого ребенка, да еще на такого же жуткого Вэй У Сяня, крепче сжал рукоять Би Чэня.

Вэнь Чжу Лю все еще закрывал собой Вэнь Чжао. Вэй У Сянь опустил голову, так что разглядеть выражение его лица не представлялось возможным, и спросил: «Вэнь Чжу Лю, ты правда думаешь, что сможешь спасти от меня жизнь этой мерзкой шавки?»

Вэнь Чжу Лю ответил: «Рискну попробовать».

Вэй У Сянь с холодной усмешкой произнес: «Какой преданный пес».

Вэнь Чжу Лю добавил: «Я многим обязан Главе Ордена Ци Шань Вэнь, и не могу не отплатить».

Лицо Вэй У Сяня внезапно помрачнело, а в голосе прозвучала угроза: «Забавно! Тогда почему другие вместо тебя должны платить жизнью?»

Еще не стих его голос, как за спиной Вэнь Чжу Лю раздался надрывный плач Вэнь Чжао. Тот отполз в самый дальний угол и изо всех сил прижался к деревянной стене, словно желал таким образом протиснуться наружу сквозь тонкую щель. Внезапно с потолка с грохотом свалилась красная тень — то оказалась длинноволосая девушка с темно-зеленым лицом в красном платье. Тяжелым грузом она придавила Вэнь Чжао к полу. Ее потемневшая кожа в сочетании с сочными красками платья и волосами цвета воронова крыла рисовали такую жуткую картину, что невольно резало взгляд. Растопырив пальцы, девушка схватилась за бинты на лице Вэнь Чжао и яростно рванула их на себя!

Бинты эти Вэнь Чжу Лю наложил совсем недавно, закончив наносить снадобье на лицо Вэнь Чжао. Мазь от ожогов, кожа и ткань бинтов плотно склеились вместе, и свежий слой кожи, покрывающей ожоги, сейчас был особенно тонким. Один резкий рывок — и девушка мгновенно содрала и незажившую коросту шрамов, и сверх меры тонкую живую плоть, оторвав даже губы с лица Вэнь Чжао. Его изуродованная лысая голова вмиг превратилась в кровавое месиво.

Вэнь Чжао немедленно потерял сознание. Услышав его дикий вопль, Вэнь Чжу Лю немедленно развернулся, собираясь броситься на помощь. Лань Ван Цзи и Цзян Чэн на крыше также схватились за мечи, готовые нанести удар, как вдруг раздался пронзительный визг — это кинулось в атаку мертвое дитя, сидевшее у ног Вэй У Сяня. Вэнь Чжу Лю нанес удар ладонью прямо в голову ребенка, но в следующий миг ощутил резкую боль — малыш вонзил в его руку два ряда острых зубов. Стряхнуть паршивца не вышло, и Вэнь Чжу Лю, забыв на время об этой напасти, молча бросился на выручку Вэнь Чжао.

Мертвое дитя, резко выдрав знатный кусок из ладони Вэнь Чжу Лю, выплюнуло его на пол, затем продолжило вгрызаться в плоть. Схватив ребенка за окоченевшую голову, Вэнь Чжу Лю, похоже, собрался раздавить ее голыми руками, как вдруг девушка с позеленевшим лицом отбросила в сторону бинты, с которых все еще стекали струйки крови, и, словно четвероногое животное, ползком бросилась к Вэнь Чжу Лю: один взмах ее когтей оставил на нем десять глубоких порезов. Две твари загробного мира, большая и маленькая, начали рвать и кусать свою жертву, не останавливаясь ни на миг. Пытаясь отбиться от обоих, Вэнь Чжу Лю не мог разорваться надвое, собственное его положение оказалось незавидным. Повернув голову и увидев Вэй У Сяня, с холодной улыбкой наблюдавшего за сражением, он внезапно устремился к нему.

Взгляд двоих людей на крыше мгновенно сделался суровым. Лань Ван Цзи раскрытой ладонью пробил крышу под ногами, и оба они, следом за посыпавшейся черепицей, спрыгнули вниз, на второй этаж здания почтовой станции, оказавшись точно в центре между Вэй У Сянем и Вэнь Чжу Лю. Последний на мгновение застыл, а спустя еще миг вокруг его шеи в три оборота со свистом намоталась Цзы Дянь, сверкающая пурпурно-фиолетовыми вспышками, и приподняла его над полом. Рослый и тяжелый мужчина повис в воздухе, подвешенный за шею длинным концом Цзы Дянь, послышался хруст трескающихся шейных позвонков. Одновременно с произошедшим резко сузились зрачки Вэй У Сяня, он приложил к губам флейту, висящую на поясе, крутанулся на месте и остановился. Мертвое дитя и девушка с зеленым лицом перестали рвать Вэнь Чжу Лю в клочья и немедленно оказались подле Вэй У Сяня, настороженно глядя на присоединившихся незнакомцев.

Вэнь Чжу Лю за спинами Цзян Чэна и Лань Ван Цзи все еще дышал, даже пытался сопротивляться, лицо его побагровело, все мышцы свело судорогой, а глаза широко раскрылись, словно готовые вот-вот вылезти из орбит. Мертвое дитя оскалилось в сторону Лань Ван Цзи и Цзян Чэна, явно выражая враждебные намерения, но спрятало зубы, стоило Вэй У Сяню слегка приподнять руку. Взгляд самого Вэй У Сяня то и дело перемещался с Лань Ван Цзи на Цзян Чэна и обратно, однако никто из них все никак не осмеливался первым начать разговор.

Прошло какое-то время, прежде чем Цзян Чэн взмахнул рукой и что-то бросил в сторону Вэй У Сяня. Тот, не глядя, поймал брошенный предмет и услышал голос Цзян Чэна: «Твой меч!»

Рука Вэй У Сяня медленно опустилась.

Он опустил голову, посмотрел на Суй Бянь в руке и после недолгого молчания ответил: «Спасибо…»

Вновь воцарилась тишина. Внезапно Цзян Чэн подошел к Вэй У Сяню и с силой хлопнул того по плечу. «Ах ты, паршивец! Куда ты пропал на целых три месяца!»

И пускай он ругал Вэй У Сяня, голос его искрил безумной радостью. Лань Ван Цзи не приблизился ни на шаг, но взгляд его все это время не отрывался от Вэй У Сяня. А тот, неловко замерев от удара Цзян Чэна, лишь спустя пару мгновений ударил друга по плечу в ответ со словами: «Ха-ха, в двух словах и не расскажешь!»

Окружающий Вэй У Сяня зловещий холод заметно рассеялся после дружеского обмена ударами. Цзян Чэн, не то радостный, не то рассерженный, с силой обнял друга, но потом снова резко оттолкнул и заорал на него: «Мы разве не условились встретиться в том чертовом поселке под горой, а? Я прождал тебя пять, а то и все шесть дней, но даже тени твоей не увидел! Собрался на встречу со смертью, а меня забыл позвать? За эти три месяца я столько всего переделал, чуть голова не взорвалась!»

Вэй У Сянь, откинув полы одежды, вновь уселся за стол и помахал рукой со словами: «Я же сказал, в двух словах не расскажешь. Толпа псов из клана Вэнь носом землю рыла, чтобы нас отыскать, они поджидали меня в поселке, там же и схватили, бросив подыхать в проклятом месте».

Пока он говорил, мертвая девушка на четырех конечностях подобралась к нему. Только что она с озверевшим лицом разрывала и грызла плоть жертвы, но оказавшись подле Вэй У Сяня, прильнула головой к его ноге, совсем как изнеженная наложница, кротко ожидая благосклонности своего хозяина, да еще жутковато похихикивая. Вэй У Сянь склонился к столу, правой рукой небрежно проводя по шелковистым волосам девушки, снова и снова. Выражение лица Лань Ван Цзи при виде подобной картины становилось суровее с каждой секундой. Цзян Чэн от увиденного почувствовал себя немного неуютно, однако сейчас он был слишком потрясен, чтобы беспокоиться о чем-то другом. Он продолжал сыпать вопросами: «Что еще за проклятое место? Я обыскал всю округу и опросил каждую собаку в поселке, но никто тебя ни разу в глаза не видел!»

Вэй У Сянь спросил: «Ты опрашивал жителей поселка? Да ведь они в жизни из своего захолустья не выбирались, разве они решились бы рассказать тебе правду и навлечь на себя неприятности? Наверняка псы клана Вэнь нашли способ заткнуть им рты, естественно, после этого никто из них меня «в глаза не видел».

Цзян Чэн выругался: «Кучка деревенщин!» Затем снова спросил: «Так что за проклятое место? Ци Шань? Безночный город? Но как тебе удалось оттуда выбраться? Да еще выглядишь так… И что это за твари рядом с тобой? Слушаются тебя, словно верные слуги. Недавно мы с Вторым молодым господином Ордена Лань получили задание ночью напасть на резиденцию Вэнь Чжао, чтобы убить его и Вэнь Чжу Лю, однако кто-то нас опередил, вот уж не думал, что это окажешься ты! Все эти измененные талисманы — твоих рук дело?»

Вэй У Сянь украдкой взглянул на Лань Ван Цзи, который все еще не отрываясь смотрел на них, после чего улыбнулся и ответил: «Можно и так выразиться. Если я скажу, что нашел кое-где таинственную пещеру, внутри которой обнаружил оставленные таинственным мастером таинственные древние записи, после чего принял нынешний облик и отправился убивать направо и налево, ты мне поверишь?»

Цзян Чэн презрительно сплюнул, затем произнес: «Очнись уже, чудесных сказок начитался? Думаешь, на земле сплошь и рядом таинственные пещеры, где неизвестные мастера разбрасывают свои таинственные записки?»

Вэй У Сянь развел руками. «Вот видишь, я сказал, а ты не поверил. Как представится удобный случай, я все тебе подробно расскажу».

Цзян Чэн бросил взгляд на Лань Ван Цзи, понимая, что Вэй У Сянь скорее всего не желает говорить при адептах из другого Ордена, так что нацепил маску радости и согласился: «Тоже верно. Поговорим позже. Хорошо, что вернулся».

Вэй У Сянь кивнул. «Да. Хорошо, что вернулся».

Цзян Чэн еще несколько раз пробормотал «хорошо, что вернулся» и снова с силой хлопнул Вэй У Сяня по плечу. «Ну ты даешь!.. Живым смог выбраться из лап проклятых псов из клана Вэнь!»

Вэй У Сянь самодовольно ответил: «А ты думал! Кто я, по-твоему, такой?»

Цзян Чэн, не сдержавшись, вновь принялся ругать его: «А чего ты хорохоришься! Раз не помер, мог бы вернуться пораньше!»

Вэй У Сянь ответил: «Так ведь я сразу же вернулся! Узнав, что ты и шицзе в безопасности, что ты приступил к восстановлению Ордена Юнь Мэн Цзян, присоединился к сопротивлению и участвуешь в войне, я решил сначала убить парочку псов из клана Вэнь, чтобы немного облегчить твою ношу, так сказать, внести свой вклад. Ты достаточно потрудился за эти три месяца».

Последняя фраза, кажется, заставила Цзян Чэна вспомнить все те тяжкие хлопоты, пережитые им за три месяца, из-за которых он временами путал день с ночью. Лицо его болезненно дернулось, почти сразу вновь сделавшись суровым, затем он грубым тоном бросил: «И меч свой дурацкий оставь себе! Я только и ждал твоего возвращения, чтобы поскорее тебе его вернуть и не носить больше при себе два меча ежедневно, не успевая отвечать на глупые вопросы!»

Внезапно послышался голос Лань Ван Цзи: «Вэй Ин».

Он все это время молча стоял в стороне, а когда неожиданно заговорил, Вэй У Сянь и Цзян Чэн разом повернулись к нему. Кажется, Вэй У Сянь лишь сейчас вспомнил, что стоило бы с ним поздороваться, поэтому слегка наклонил голову и произнес: «Хань Гуан Цзюнь».

Лань Ван Цзи спросил: «Убийства адептов Ордена Ци Шань Вэнь по дороге сюда совершены тобой?»

Вэй У Сянь не стал юлить: «Конечно».

Цзян Чэн произнес: «Я так и знал, что это тоже твоих рук дело, но почему ты убивал их по одному за раз? Лишняя трата сил».

Вэй У Сянь ответил: «Просто веселился, убивая каждого по отдельности. Разом покончить со всеми было бы слишком просто для них, я убивал одного за другим, в назидание остальным, медленно, удар за ударом. Про Вэнь Чжао и говорить нечего, я до сих пор не наигрался его мучениями. Что до Вэнь Чжу Лю, он слишком предан Вэнь Жо Ханю, так что даже сменил свою родовую фамилию и строго следовал приказу охранять драгоценного сынка Ордена Ци Шань Вэнь». Вэй У Сянь холодно усмехнулся: «Он желал защитить его, а я сделал так, что Вэнь Чжао на его глазах, в его руках, шаг за шагом превращался в безликое существо, которое не то, что на человека, и на призрака человека теперь не похоже».

Его улыбка, на треть мрачная, на треть бесчеловечная и еще на треть полная безумной радости, четко запечатлелась в глазах Лань Ван Цзи, он сделал шаг к Вэй У Сяню и спросил: «Каким способом ты управляешь этими темными существами?»

Уголки рта Вэй У Сяня немедленно опустились, он искоса взглянул на Лань Ван Цзи, а Цзян Чэн, также услышав недобрые нотки в вопросе, вмешался: «Второй молодой господин Лань, что вы имеете в виду, задавая подобный вопрос?»

Лань Ван Цзи же продолжал неотрывно смотреть на Вэй У Сяня. «Отвечай».

Мертвое дитя и девушка в красном беспокойно зашевелились, но Вэй У Сянь бросил на них лишь один взгляд — и они вновь нехотя спрятались за его спиной, укрывшись во тьме. Вэй У Сянь лишь после этого развернулся к Лань Ван Цзи, приподнял бровь и спросил: «Позволь узнать… что будет, если я не стану отвечать на этот вопрос?»

И тут же он молниеносно увернулся, избежав внезапного броска Лань Ван Цзи, отступил на три шага назад и произнес: «Лань Чжань, мы ведь только что воссоединились после долгой разлуки, а ты уже пытаешься схватить меня, нехорошо вот так сразу лезть в драку, не находишь?»

Не обронив ни единого слова, Лань Ван Цзи продолжал атаковать, а Вэй У Сянь, разгадывая каждый его бросок, успевал увернуться. Оба двигались быстро, словно тени. В третий раз отбросив от себя его руку, Вэй У Сянь проговорил: «А я-то считал, что мы с тобой как минимум можем считаться приятелями. Не кажется ли тебе, что вот так, ни слова не сказав, бросаться в бой — немного бессердечно с твоей стороны?»

Лань Ван Цзи воскликнул: «Отвечай!»

Наконец, Цзян Чэн втиснулся между ними и крикнул: «Второй молодой господин Лань!»

Вэй У Сянь вторил: «Второй молодой господин Лань, то, о чем ты спрашиваешь, невозможно объяснить вот так одним словом. К тому же, это довольно странно. Предположим, если я стану расспрашивать тебя о секретных техниках Ордена Гу Су Лань, разве ты мне ответишь?»

Лань Ван Цзи ловко обошел Цзян Чэна и протянул руку прямо к Вэй У Сяню. Тот выставил перед собой флейту и произнес: «Ты переходишь все границы! Разве я заслужил подобного бессердечия? Лань Чжань, что тебе, в конце концов, нужно?»

Лань Ван Цзи отчеканил слово за словом: «Вернись. Со мной. В Гу Су».

После этой фразы и Вэй У Сянь, и Цзян Чэн застыли на месте.

Мгновение спустя Вэй У Сянь улыбнулся. «Вернуться с тобой в Гу Су? В Облачные Глубины? Зачем мне туда возвращаться?»

Его внезапно осенило. «Ох. Я совсем забыл, ведь твой дядя Лань Ци Жэнь больше всего ненавидит таких отступников от правильного пути, как я. А ты ведь его лучший ученик, конечно, ты такой же, как он, ха-ха. Я вынужден тебе отказать».

Цзян Чэн, настороженно глядя на Лань Ван Цзи, произнес: «Второй молодой господин Лань, я прекрасно осведомлен о традициях Ордена Гу Су Лань. Но памятуя о том, что на горе Му Си Вэй У Сянь спас вам жизнь, а также о пережитых вместе невзгодах, не кажется ли вам, что ваше желание безжалостно привлечь Вэй У Сяня к суду выглядит недостойно?»

Вэй У Сянь, взглянув на Цзян Чэна, проговорил: «А ты неплох! Истинный Глава Ордена».

Цзян Чэн бросил: «А ты помолчи».

Лань Ван Цзи произнес: «Я вовсе не собираюсь привлекать его к суду».

Цзян Чэн спросил: «Но для чего тогда заставлять его возвращаться в Гу Су? Второй молодой господин Лань, вместо того, чтобы единодушно бросить все силы на уничтожение псов из клана Вэнь, вы все еще держитесь за свои закостенелые правила?»

Встретив отпор двух противников, Лань Ван Цзи не отступал и, не отрывая взгляда от Вэй У Сяня, вновь обратился к нему: «Вэй Ин, тот, кто пойдет по Пути Тьмы, дорого заплатит за это. Во все времена не было исключений».

Вэй У Сянь ответил: «Я в состоянии заплатить».

Увидев его абсолютно безразличное выражение, Лань Ван Цзи повысил голос: «Путь Тьмы разрушает тело, но еще больше он разрушает душу».

Вэй У Сянь ответил: «Разрушает он тело или нет, и как сильно разрушает, мне известно более твоего. Что касается души, я сам буду решать, ведь это я ее хозяин».

Лань Ван Цзи не отступал: «Ты не можешь контролировать абсолютно все».

На лице Вэй У Сяня мелькнула тень недовольства: «Конечно, я могу».

Лань Ван Цзи сделал еще шаг к нему, но не успел и слова сказать, когда Вэй У Сянь, слегка сощурившись, проговорил: «Ну, а если на чистоту, что вообще может знать о моей душе посторонний человек? И какое ему до меня дело?»

Эти слова заставили Лань Ван Цзи замереть на миг, но затем он гневно сорвался: «Вэй У Сянь!..»

Вэй У Сянь также гневно воскликнул: «Лань Ван Цзи! Тебе непременно хочется поспорить со мной? Непременно хочется запереть меня под стражу в Облачных Глубинах? Кем ты себя возомнил? Кем себя возомнили ты и весь твой Орден?! Ты в самом деле считаешь, что я не смогу дать тебе отпор?!»

Увидев, как внезапно накалилась обстановка, и как побелели суставы пальцев Лань Ван Цзи на рукояти Би Чэня, Цзян Чэн холодным тоном произнес: «Второй молодой господин Лань, сорняк клана Вэнь все еще не выдран с корнем. В этот нелегкий час, когда мы нуждаемся в военной поддержке, нет времени на личную неприязнь. Неужели Орден Гу Су Лань действительно желает контролировать все на свете? Вэй У Сянь на нашей стороне, вы собираетесь вершить суд над своими же союзниками?»

Взгляд Вэй У Сяня потеплел, он согласился: «Верно. Главное — я убиваю псов из клана Вэнь, разве важно, каким именно способом?»

С детства Цзян Чэн и Вэй У Сянь заступались друг за друга, так и теперь, фраза за фразой обставляли все так, что комар носа не подточит. Цзян Чэн продолжил: «Простите меня за прямоту, не важно, прав Вэй У Сянь или виноват, к вашему Ордену он не имеет никакого отношения. Даже если придется его судить, это дело не касается Ордена Гу Су Лань. Что бы он ни решил, а с тобой Вэй У Сянь не отправится».

От последней фразы черты лица Лань Ван Цзи словно окаменели. Он поднял глаза на Вэй У Сяня, голос его дрогнул: «Я…»

Договорить ему не дал слабый, но все такой же истошный крик Вэнь Чжао в углу. Внимание Вэй У Сяня и Цзян Чэна немедленно переключилось. Не сговариваясь, они обошли Лань Ван Цзи с двух сторон и направились к Вэнь Чжу Лю и Вэнь Чжао, один из которых все еще корчился в муках, подвешенный Цзы Дянь за шею, а другой, в предсмертной агонии медленно приподняв веки, увидел над собой два лица.

Оба одинаково молоды, и оба одинаково знакомы. На каждом из этих лиц ему когда-то удалось увидеть и отчаяние, и боль, и смертельную злобу. А теперь они взирали на него сверху вниз с одинаково холодными и злыми усмешками, одинаково сверкающими льдом взглядами.

Он больше не пытался ни кричать, ни прятаться, лишь глупо протянул к ним беспалые руки, истекая слюной. Вэй У Сянь пнул его, чтобы тот лежал головой в направлении Юнь Мэна. Истерзанная плоть Вэнь Чжао терлась сама об себя, и его надрывные крики боли казались непривычно звонкими посреди пустой почтовой станции. Цзян Чэн поморщился: «Почему его голос стал таким тонким?»

Вэй У Сянь ответил: «Еще бы ему не быть тонким, когда кое-чего не хватает».

В голосе Цзян Чэна послышалось отвращение: «Ты ему отрезал?»

Вэй У Сянь ответил: «Меня бы стошнило от одной мысли, конечно, не я. Та женщина, которую он так обожал, откусила в приступе безумия».

Лань Ван Цзи все еще стоял позади них и наблюдал за происходящим. Вэй У Сянь вдруг вспомнил о его существовании, развернулся и с улыбкой молвил: «Второй молодой господин Лань, то, что произойдет далее, возможно, не слишком подходящее зрелище для тебя. Посему изволь ненадолго удалиться».

Слова он подобрал крайне вежливые, однако тон, которым они были сказаны, не терпел возражений. Цзян Чэн также излишне учтиво произнес: «Верно. Второй молодой господин Лань, Вэнь Чжао и Вэнь Чжу Лю уже в наших руках, а значит, миссия завершена, и пришло время нам разъехаться по разным дорогам. Остальное — дело исключительно кровной мести и личных счетов, лучше вам оставить нас наедине».

Взгляд Лань Ван Цзи никак не мог оторваться от Вэй У Сяня, однако внимание того давно приковал к себе агонизирующий ненавистный враг, его глаза ярко блестели, глядя на Вэнь Чжао и Вэнь Чжу Лю, а в улыбке читалась радость и лютая жестокость. Выражение лица Цзян Чэна мало чем отличалось от Вэй У Сяня, обоих захлестнуло волной удовлетворения от долгожданной мести, разве стали бы они сейчас распылять свое внимание на кого-то другого?

Помолчав с минуту, Лань Ван Цзи развернулся и пошел прочь.

Спустившись на первый этаж, он еще долго стоял у входа в почтовую станцию, не отходя ни на шаг.

Неизвестно, сколько прошло времени, когда тишину ночи разрезал долгий пронзительный вой.

Лань Ван Цзи вскинул голову и обернулся, белые одежды и лобная лента шумно затрепетали на холодном ветру.

Ночь подходила к концу, солнце на небесах готовилось показаться из-за горизонта.

А земное солнце тем временем стремительно близилось к закату.

Глава 63-64.

Глава 63. Ласка.

Часть первая

Неожиданно Вэй У Сянь тихо пробормотал: «Лань Чжань…»

Он протянул руку и схватил Лань Ван Цзи за рукав. Тот, находясь все время подле Вэй У Сяня, тут же наклонился и прошептал: «Я рядом».

Вэй У Сянь еще не проснулся. С зажмуренными глазами, он все же не ослаблял хватку, бормоча, словно во сне: «Не… Не сердись…»

Удивленно замерев на мгновение, Лань ван Цзи произнес: «Я не сержусь».

Вэй У Сянь протянул: «О…»

Услышав ответ Лань Ван Цзи, он наконец успокоился и расслабил пальцы.

Лань Ван Цзи какое-то время посидел подле Вэй У Сяня. Увидев, что тот перестал метаться, он уже собрался встать, но Вэй У Сянь схватил его другой рукой, прижав к себе руку Лань Ван Цзи, отказываясь отпускать, и закричал: «Я пойду с тобой, скорее, забери меня обратно в Гу Су!»

Лань Ван Цзи округлил глаза.

Вэй У Сянь проснулся от собственного крика. Его длинные ресницы дрогнули, и он, наконец, открыл глаза. Как только взгляд Вэй У Сяня прояснился, он внезапно осознал, что обхватил Лань Ван Цзи обеими руками так же, как отчаявшийся цепляется за соломинку или утопающий держится за плавающий на воде деревянный обломок.

Вэй У Сянь немедленно разжал руки и хотел даже отодвинуться, но резкие движения потревожили рану на животе. Громко вскрикнув, Вэй У Сянь нахмурился и наконец вспомнил, что рана никуда не делась. Перед глазами вспыхнули звезды, среди которых бесконечной круговертью пронеслись лица Цзинь Лина, Цзян Чэна, Цзян Янь Ли, Цзян Фэн Мяня, Мадам Юй… множество лиц.

Лань Ван Цзи не позволил ему подняться: «Как рана на животе?»

Вэй У Сянь поспешил ответить: «Рана? Все в порядке, совсем не болит…»

Лань Ван Цзи уложил Вэй У Сяня на место и распахнул его одежду. Живот был хорошо перевязан. Убрав все бинты, Лань Ван Цзи увидел, что рана уже затянулась. Проклятая метка с ноги тоже пропала.

Вэй У Сянь решил спросить: «Как долго я спал?»

Только удостоверившись, что ранение более не представляет угрозы, Лань Ван Цзи отпустил его и ответил: «Четыре дня».

Меч Цзинь Лина пронзил Вэй У Сяня насквозь, и рана была отнюдь не маленькой. Если она затянулась всего за четыре дня, да так что и шрама на его теле не осталось, означало, что не обошлось без лучших снадобий Ордена Гу Су Лань. Вэй У Сянь поблагодарил Лань Ван Цзи, попутно насмехаясь над самим собой: «Я получил возможность прожить новую жизнь, но почему-то стал еще слабее. Один-единственный удар мечом вывел меня из строя».

Лань Ван Цзи равнодушно заметил: «Сквозная рана от меча выведет из строя кого угодно».

Вэй У Сянь возразил: «Неправда. Будь это мое прежнее тело, то даже вывались из него внутренности, я бы смог засунуть их обратно и продолжил сражаться».

Не успев окончательно пробудиться, Вэй У Сянь уже начал нести чушь, Лань Ван Цзи же на это лишь покачал головой и отвернулся. Решив, что Лань Ван Цзи собирается уйти, Вэй У Сянь поспешил остановить его: «Лань Чжань, Лань Чжань! Не уходи. Я болтаю всякую ерунду, виноват, только не игнорируй меня».

Лань Ван Цзи спросил: «Ты еще и боишься остаться без внимания?»

Вэй У Сянь признал: «Да, боюсь».

Давно не случалось, чтобы, очнувшись после ранения, он почувствовал, что рядом кто-то есть.

На поясе Лань Ван Цзи висело два меча. Он снял Суй Бянь и протянул Вэй У Сяню: «Твой меч».

Сначала Вэй У Сянь замешкался, увидев свой меч, но все же быстро ответил: «Спасибо».

Держа Суй Бянь за рукоять, он аккуратно вынул меч из ножен. В белоснежном лезвии отразилась пара глаз. Вэй У Сянь какое-то время смотрел на отражение, затем вернул Суй Бянь в ножны. «Он и правда сам себя запечатал?»

Вместо ответа Лань Ван Цзи взялся за рукоять меча и потянул, но тот не сдвинулся даже на волос. Вэй У Сянь вздохнул и похлопал Суй Бянь ладонью. «Я знал, что Цзинь Гуан Яо не осмелился бы попусту болтать, не имея на то веских оснований. Так значит, меч действительно был запечатан. Мне просто повезло наткнуться на удивительное чудо, что случается всего раз в десять тысяч лет. И теперь все кончено, доказательство неоспоримо. Тот, кто вытащил этот меч из ножен, может быть только Вэй У Сянем — и никаких исключений. Я при всем желании не смогу это отрицать».

Вэй У Сянь окинул взглядом комнату. Чистое помещение тускло освещал единственный бумажный фонарь в углу. Вэй У Сянь поинтересовался: «Где мы?»

Лань Ван Цзи ответил: «В Облачных Глубинах».

Вэй У Сянь удивился: «Ты принес меня обратно в Облачные Глубины? А что, если твой брат узнает?»

Неожиданно послышался чей-то голос: «Я уже знаю».

Из-за ширмы вышел человек. Его одежды были белыми, лоб перехватывала лента, а на подобном нефриту лице застыло серьезное выражение. Раз Лань Си Чэнь позволил Вэй У Сяню оправиться от ран в Облачных Глубинах и не выдал Ордену Лань Лин Цзинь, то они могли не опасаться его. К тому же, Лань Ван Цзи находился рядом, поэтому Вэй У Сянь мог не тревожиться. Вдруг он кое о чем вспомнил и спросил: «Где тело Чи Фэн Цзуня?»

Лань Си Чэнь ответил: «Многие кланы уже собственными глазами увидели тело брата. Сейчас оно у Хуай Сана. Я тоже послал доверенных людей присмотреть за всем».

Вэй У Сянь почувствовал некоторое облегчение. А потом задал еще один вопрос: «Как отреагировал Цзинь Гуан Яо?»

Лань Ван Цзи ответил: «Так, что придраться было невозможно».

Вэй У Сянь понимал, что Цзинь Гуан Яо наверняка прекрасно исполнил свое представление, и лишь хотел убедиться, что тому не удастся избавиться от трупа. Однако Лань Си Чэнь неторопливо заговорил: «Он сказал, что точно докопается до истины и предоставит всем объяснение. И теперь, когда молодой господин Вэй наконец очнулся, Ван Цзи, не пора ли тебе предоставить объяснение мне?»

Лань Ван Цзи поднялся на ноги: «Брат».

Лань Си Чэнь тяжело вздохнул. «Ван Цзи, что ты хочешь от меня услышать?»

Лань Ван Цзи сказал: «Брат, голова Чи Фэн Цзуня действительно в руках Цзин Гуан Яо».

Лань Си Чэнь уточнил: «Ты видел это собственными глазами?»

Лань Ван Цзи его поправил: «Он видел собственными глазами».

Лань Си Чэнь спросил: «И ты веришь ему?»

Лань Ван Цзи ответил: «Верю».

Он ни секунды не раздумывал, прежде чем ответить, и Вэй У Сянь почувствовал, как сердце обдало жаром. Лань Си Чэнь меж тем продолжил расспросы: «А что насчет Цзинь Гуан Яо?»

Лань Ван Цзи ответил: «Ему верить нельзя».

Лань Си Чэнь коротко рассмеялся. «Ван Цзи, как же ты определяешь, кому можно верить, а кому нельзя? — Он перевел взгляд на Вэй У Сяня. — Ты доверяешь молодому господину Вэю, в то время как я доверяю Цзинь Гуан Яо. И никто из нас собственными глазами не видел, чтобы голова брата находилась в его руках. Мы верим словам людей, исходя лишь из того, насколько хорошо знаем их. Ты думаешь, что знаешь Вэй У Сяня, и потому доверяешь ему. Я думаю, что знаю Цзинь Гуан Яо, и потому так же ему доверяю. Ты веришь в свое суждение, так неужели мне нельзя верить в свое?»

Вэй У Сянь испугался, что братья начнут спорить, и воскликнул: «Глава Ордена Лань!»

Не то чтобы он не понимал Лань Си Чэня. Наблюдая за Цзинь Гуан Яо глазами Не Мин Цзюэ, Вэй У Сянь смог разглядеть все его мастерство и амбиции. И если Лань Си Чэнь многие годы видел лишь маску, которую тот носил, у него просто не могло быть причин сомневаться в своем названом брате, полагаясь при этом на слова человека с очень дурной репутацией.

Лань Син Чэнь кивнул. «Молодой господин Вэй, не стоит беспокоиться. Пока мы не узнаем правду, я не собираюсь ни принимать чью-либо сторону, ни выдавать ваше местонахождение. Иначе я бы просто не позволил Ван Цзи привести вас в мои покои — ханьши, да еще помогать с лечением».

Вэй У Сянь сказал: «Глава Ордена, я благодарен за предоставленную мне возможность. Голова Чи Фэн Цзуня находится в потайной комнате Цзинь Гуан Яо, и это истина. Я видел не только ее, но и некоторые другие вещи, когда меня затянуло в Сопереживание ее темной энергией. Возможно, это может послужить доказательством?»

Лань Си Чэнь спокойно ответил: «Молодой господин Вэй, возможно, вы и правда что-то обнаружили. Однако вы не можете доказать, что видели все это в потайной комнате башни Кои».

Вэй У Сянь задумчиво хмыкнул. «И правда. Тогда как насчет этого? Чи Фэн Цзунь действительно погиб из-за искажения Ци, но не кажется ли вам, что время совпало слишком уж удачно? Влияние души сабли может быть одной из причин, но вы разве никогда не думали, что дело не только в этом?»

Лань Си Чэнь поинтересовался: «И в чем же, по-вашему, кроется причина?»

Вэй У Сянь заявил: «Песнь очищения сердца».

Лань Си Чэнь спросил: «Молодой господин Вэй, известно ли вам, что я лично обучал Цзинь Гуан Яо песни очищения сердца?»

Вэй У Сянь сказал: «В таком случае, Глава Ордена Лань, прошу вас послушать и сказать, нет ли в этой мелодии ничего странного?»

Флейта Вэй У Сяня лежала рядом с кроватью. Он поднял ее и, немного подумав, начал играть. Закончив исполнение, он спросил: «Глава Ордена Лань, этой ли мелодии вы обучили Цзинь Гуан Яо?»

Лань Си Чэнь ответил: «Именно ей».

Вэй У Сянь немного удивился, но сохранил самообладание: «И каково ее название?»

Последовал ответ: «Она называется “Омовение”. Эта мелодия способна очистить сердце и успокоить разум».

Вэй У Сянь задумался: «Омовение… Я слышал о множестве знаменитых мелодий мира заклинателей. Почему же я не помню ни названия, ни самой мелодии?»

Лань Ван Цзи ответил: «Это малоизвестная мелодия. Более того, довольно сложная».

Лань Си Чэнь подтвердил: «Именно».

Вэй У Сянь спросил: «Цзинь Гуан Яо сам ее выбрал?»

Лань Си Чэнь согласился: «Верно».

Вэй У Сянь спросил: «Она действительно столь сложна? Тогда почему Цзинь Гуан Яо выбрал именно ее, а не что-то попроще?»

Лань Си Чэнь ответил: «Я сказал ему, что, несмотря на сложность овладения “Омовением”, ее воздействие превосходно. Эта мелодия воистину сложна. Молодой господин Вэй, вы ведь сами только что ошиблись в одной из ее частей, не так ли?»

На этих словах в голове Вэй У Сяня щелкнуло. «Я сыграл ее неправильно?»

Лань Ван Цзи подтвердил: «Одна часть посередине звучала неверно».

Вэй У Сянь усмехнулся. «Нет-нет. Это не я сыграл неверно. Это Цзинь Гуан Яо ошибся! Когда темной энергией меня затянуло в Сопереживание, я видел, что именно так он и играл. Я могу поклясться, что повторил мелодию без каких-либо ошибок».

Лань Си Чэнь удивился. «Значит, он выучил ее неправильно? Это… это же невозможно».

Вэй У Сянь согласился. «Действительно невозможно. Лянь Фан Цзунь весьма умен. У него на удивление цепкая память, разве он мог неправильно запомнить мелодию? Больше похоже на то, что ее намеренно исполнили неверно. Я сыграю еще раз. Глава Одена Гу Су Лань, Хань Гуан Цзюнь, пожалуйста, на этот раз внимательно вслушайтесь в “неверно сыгранную” мною часть».

Он повторил мелодию. Ближе к концу второй части Лань Ван Цзи попросил: «Остановись».

Лань Си Чэнь добавил: «Ошибка именно здесь».

Вэй У Сянь отнял флейту от губ. «Точно? Но я не слышу совершенно никаких отличий».

Лань Си Чэнь сказал: «Эта часть действительно созвучна остальной мелодии. Однако она определенно не из “Омовения”».

Будь это обычной ошибкой, неправильный фрагмент не смог бы так гармонично сочетаться с изначальным исполнением. Его нужно было намеренно отработать до блеска,прежде чем вставлять измененную часть. И именно эта незнакомая мелодия, вписанная в “Омовение”, но не являющаяся ее частью, скорее всего, и была ключом к смерти Не Мин Цзюэ.

Немного поразмыслив, Лань Си Чэнь произнес: «Следуйте за мной».

Выйдя на улицу, Вэй У Сянь застыл на мгновение.

Они стояли возле небольшого уединенного домика в отдаленном уголке Облачных Глубин. Резиденция Ордена Гу Су Лань находилась в горах, и на ее территории росло бесчисленное множество сосен, остальную же растительность составляли деревья и травы. Нельзя сказать, что в Облачных Глубинах не росли цветы, но по большей части это были чистые, изящные сорта магнолий, гардений и белых хризантем, и встречались они лишь в виде редких декоративных вставок. Однако лужайку перед этим домом густо усыпали фиолетовые цветки горечавки с крошечными бутонами великолепного оттенка, вызывающими восхищение любого, кто проходил мимо. Казалось, что под лучами солнца цветы мягко светились, прекрасные, словно сон.

Вэй У Сянь понимал, что это место отличается от всех остальных. Однако у него хватило времени лишь на то, чтобы окинуть дом спешным взглядом, а внимательно рассмотреть не удалось. Уже перевалило за девять часов вечера, и большая часть обитателей Облачных Глубин давно отправилась отдыхать, вокруг царила всепоглощающая тишина. Они не встретили никого, пока следовали за Лань Си Чэнем к библиотеке.

Однажды Облачные Глубины сожгли дотла, и библиотека была уже не той, что помнил Вэй У Сянь. Однако хоть ее и отстроили заново, ни внешний облик, ни внутреннее убранство ничем не отличалось от прежнего. Напротив входа даже заново высадили дерево магнолии. Как только все трое вошли внутрь, Вэй У Сянь подозрительно спросил: «Глава Ордена Гу Су Лань, сможем ли мы найти здесь источник мелодии?»

Лань Си Чэнь покачал головой. «Здесь — нет».

Он подошел к стеллажу с книгами, присел и перевернул один из матов на полу, после чего аккуратно снял деревянную панель. «А вот здесь — сможем».

Под панелью скрывалась потайная дверь.

Лань Ван Цзи пояснил: «Комната запрещенных книг».

За дверью обнаружилась лестница, уходящая вниз примерно на пятьдесят ступеней. Они спустились по ступеням, и взгляду Вэй У Сяня предстала каменная подземная комната, просторная и сухая. От их шагов по помещению гуляло эхо. Комнату запрещенных книг заполняли бесконечные полки, на которых не слишком плотно были расставлены книги. Все вокруг покрывал слой пыли, словно уже долгое время никто не прикасался к страницам.

Лань Си Чэнь подвел их к одному из стеллажей. «Эта секция отведена под книги редких мелодий».

В комнате также стоял стол с единственной бумажной лампой на нем. Лань Ван Цзи взял с полок кисть для письма и бумагу, которыми уже много лет никто не пользовался, и по памяти написал три копии нот мелодии. Все трое уселись за стол и принялись за работу: каждый взял себе по несколько десятков книг. Они сравнивали записанную мелодию с нотами в книгах, просматривая том за томом, страницу за страницей, и выискивали совпадающие части.

Однако спустя четыре часа никто из них так и не смог обнаружить подходящие ноты. Это означало, что источник измененной мелодии им найти не удалось.

Вэй У Сянь просматривал нотные записи так быстро, как только мог, размышляя при этом: «Неужели даже среди записей в комнате запрещенных книг Ордена Гу Су Лань нет этой мелодии? Но это невозможно. Если ее не было даже у Ордена Гу Су Лань, то у других и подавно быть не могло. Не может же быть, что Цзинь Гуан Яо сам создал эту необыкновенную мелодию? В таком случае у нас большие проблемы, ведь единственный способ убедиться, что с мелодией что-то не так — заставить кого-нибудь слушать ее несколько месяцев подряд. Да и при всем своем уме Цзинь Гуан Яо не обладает достаточным талантом для подобного. Не мог он быть настолько умным, чтобы создать мелодию самому…»

Вэй У Сянь сверлил взглядом испещренные буквами страницы слишком долго, он чувствовал, что глаза устали. Оставалось всего несколько книг, так что он решил просмотреть их чуть позже. Лань Ван Цзи уже закончил со своей стопкой, поэтому молча взял оставленные Вэй У Сянем книги и принялся пролистывать их. Лань Си Чэнь поднял взгляд и, наблюдая за происходящим, казалось, хотел что-то сказать, но сдержался.

Лань Ван Цзи вдруг произнес: «Вот она».

Он передал книгу Вэй У Сяню. Тот мигом позабыл об усталости и принялся старательно разглядывать открытые Лань Ван Цзи страницы, сравнивая их с записанными на бумаге нотами мелодии. «Но она совсем не похожа!»

Лань Ван Цзи пересел ближе к нему и показал пальцем: «Посмотри на эти две страницы».

Их головы соприкоснулись, и голос Лань Ван Цзи низко и притягательно прозвучал возле уха Вэй У Сяня, от чего его руки задрожали так, что книга едва не выпала. Наконец Вэй У Сянь усилием воли оторвал взгляд от длинных белых пальцев Лань Ван Цзи и сосредоточился на сравнении мелодий. «А, вот эти две».

На первый взгляд в нотной книге не было ничего необычного. Однако внимательный человек, который был знаком с музыкой, мог определить, что мелодия, записанная на второй странице, вовсе не являлась продолжением той, что находилась на предыдущей.

Глава 64. Ласка.

Часть вторая

Взяв флейту, Вэй У Сянь сыграл нужный отрывок. Как и ожидалось, мелодия оказалась разорвана. Ноты на первой странице относились вовсе не к той песне, что была записана на второй.

Между ними должна была находиться еще одна страница, но ее вырвали — аккуратно, незаметно.

Сделавший это действовал с огромной осторожностью. От страницы не осталось ни следа, потому и обнаружить пропажу оказалось так сложно. Вэй У Сянь перевернул книгу и посмотрел на темно-синюю обложку с написанным на ней названием из трех иероглифов.

Он прочитал: «“Собрание Смятения”? Что это за книга? Мелодии в ней звучат несколько странно».

Лань Ван Цзи ответил: «Это собрание запретных песен из Дун Ин».

Вэй У Сянь переспросил: «Из Дун Ин? Так вот почему звук немного отличается от местных мелодий».

Выражение лица Лань Си Чэня было неоднозначным. «Если верить легендам, “Собрание Смятения” — это темные песни, собранные одним из заклинателей Ордена Гу Су Лань за годы странствий, когда он путешествовал по воде и добрался до Дун Ина. Если заклинатель вложит духовную энергию, исполняя песни из этой книги, он сможет причинить вред другим людям: от ослабления тела и раздражения разума вплоть до волнения души и ограничения пяти чувств… Могущественный заклинатель мог бы забрать жизнь человека, исполнив всего лишь семь нот».

Вэй У Сянь хлопнул ладонью по столу: «Вот это оно и есть!»

Он так обрадовался, что, ударив по столу, едва не опрокинул бумажный фонарь. Лань Ван Цзи вовремя успел его отодвинуть. Вэй У Сянь заговорил: «Глава Ордена Лань, есть ли в “Собрании Смятения” песня, которая могла бы пошатнуть самообладание человека, вызвать у него раздражение, волнение, агрессию, вспыльчивость?»

Лань Си Чень чуть помедлил. «Должна быть…»

Вэй У Сянь продолжил: «Духовных сил Цзинь Гуан Яо недостаточно, чтобы забрать жизнь человека с помощью семи нот. Более того, подобное убийство было бы слишком очевидным. Он явно не стал бы выбирать столь могущественную мелодию. Но если бы он под предлогом успокоения нрава названого брата играл для него песнь очищения сердца и продолжал бы исполнять ее еще три месяца, то могла эта мелодия подействовать как медленный яд и спровоцировать срыв Чи Фэн Цзуня?»

И снова Лань Си Чэнь ответил не сразу. «Да».

Вэй У Сянь подытожил: «Что ж, в таком случае мое предположение не лишено смысла. Фрагмент мелодии, не являющийся частью Омовения, находится на пропавшей странице “Собрания Смятения”. Все песни Дун Ин, записанные в нем, довольно сложны и тяжелы в освоении. У Цзинь Гуан Яо не было времени скопировать ноты в потайной комнате, так что ему пришлось вырвать страницу… Нет, все не так! Ему достаточно лишь одного взгляда, чтобы запомнить написанное на всю жизнь. Он вырвал страницу не потому, что не мог запомнить мелодию. Цзинь Гуан Яо понимал, что если эта запись исчезнет, у нас не останется ни единого доказательства. Он позаботился, чтобы никто не смог найти источник этой мелодии, если однажды все выплывет наружу или его поймают на преступлении. Все его действия были предельно осторожны. Перед вами он явно играл правильную версию Омовения. Чи Фэн Цзунь не пытал особой страсти к искусству. Глава Ордена Гу Су Лань, он слышал Омовение в вашем исполнении и в общих чертах представлял, как оно должно звучать. Поэтому Цзинь Гуан Яо не осмелился открыто исполнять для него темную песню, а вместо этого пошел долгим путем — решил соединить две мелодии разных стилей с противоположным воздействием, что у него превосходно получилось. Они звучат так, словно являются единым целым. Музыкальные способности Цзинь Гуан Яо воистину превосходны. Полагаю, в Омовение он вкладывал совсем мало духовной силы и использовал ее по-настоящему именно в отрывке с мелодией из “Собрания Смятения”. В конце концов, Чи Фэн Цзунь не был знаком с этой стезей заклинательства и именно поэтому, конечно, не мог осознать, что Цзинь Гуан Яо заменил одну из частей песни темным, забирающим жизнь мотивом!»

После довольно продолжительного молчания Лань Си Чэнь тихо произнес: «Цзинь Гуан Яо часто бывал в Облачных Глубинах, но я никогда не говорил ему о потайной комнате в библиотеке Ордена Гу Су Лань».

Вэй У Сянь сказал: «Глава Ордена Лань, простите меня за прямоту, но во время Аннигиляции Солнца Цзинь Гуан Яо являлся шпионом в Безночном городе Ордена Ци Шань Вэнь. И шпионом весьма хорошим. Ему даже удалось обнаружить тайный кабинет Вэнь Жо Ханя, пробраться внутрь незамеченным, запомнить все карты и свитки, затем по памяти записать всю информацию и отправить ее в Башню Кои. Для подобного человека обнаружить потайную комнату библиотеки Ордена Гу Су Лань — плевое дело».

Лань Си Чэнь взял в руки листок с записанным на нем отрывком мелодии, порассматривал его какое-то время, затем решил: «Я найду способ испытать эту мелодию».

Лань Ван Цзи вопросительно произнес: «Брат?»

Лань Си Чэнь сказал: «Когда брата не стало, осада Луань Цзан давно закончилась, а молодого господина Вэя больше не было в нашем мире. Если после испытаний этой части мелодии действительно выявится ее способность влиять на разум, если подтвердится, что это не просто догадка, я…»

Вэй У Сянь поспешил вставить слово: «Цзэ У Цзюнь, испытание этой песни на живых людях может противоречить правилам Ордена Гу Су Лань».

Лань Си Чэнь ответил: «Я испытаю ее на себе».

После столь нелепых слов, произнесенных главой Ордена Гу Су Лань, становилось ясно: на сердце у него было неспокойно. Лань Ван Цзи слегка повысил голос: «Брат!»

Лань Си Чэнь подпер лоб рукой, словно пытаясь сдерживаться, его голос звучал мрачно: «Ван Цзи, Цзинь Гуан Яо, которого знаю я, совсем не похож ни на того, кем его видишь ты, ни на образ, сложившийся в головах всех остальных людей! Все эти долгие годы в моем представлении он переносил испытания, заботился о людях, ко всем относился с уважением. Все это время я был абсолютно уверен, что неодобрительные замечания в его сторону шли лишь от недопонимания, считал, что наверняка знаю истину. А теперь вы хотите, чтобы я в одночасье поверил, будто все, что мне известно об этом человеке, — ложь. Поверил в то, что он планировал убить одного из своих названных братьев, а я тоже был частью его плана и даже помогал ему… Пожалуйста, позвольте мне самому все обдумать, прежде чем принимать решение».

Лань Си Чэнь научил Цзинь Гуан Яо песни очищения сердца, помня о неприязни между Цзинь Гуан Яо и Не Мин Цзюэ и надеясь, что они смогут вернуться к прежним добрым отношениям. Он сам попросил, чтобы Цзинь Гуан Яо вместо него помог успокоить дух Не Мин Цзюэ. Кто мог знать, что его доброта предоставила возможность воплотиться жестокости Цзинь Гуан Яо? Как примириться с самим собой после такого?

Все трое хранили молчание. Только когда они вышли из библиотеки, Лань Ван Цзи наконец сказал: «Я пойду к дяде».

Молчавший все это время Лань Си Чэнь тоже заговорил: «Я провожу обратно молодого господина Вэя. Ты можешь прийти позже».

Лань Си Чэнь вел Вэй У Сяня по выложенным белым камнем тропинкам Облачных Глубин, пока они не вернулись к окруженному цветами горечавки уединенному домику в глубине гор. Вэй У Сянь замешкался, стоя перед дверью. «Знает ли Учитель Лань, что Хань Гуан Цзюнь…»

Лань Си Чэнь мягко перебил его: «Дядя только недавно очнулся. Я сказал, чтобы ему не говорили ничего лишнего».

Узнай Лань Ци Жэнь, что они с Лань Ван Цзи делали в Башне Кои, он явно разозлился бы до такой степени, что наверняка тут же снова потерял сознание сразу после пробуждения. Вэй У Сянь сказал: «Большое спасибо Учителю Ланю за все, что он сделал».

Лань Си Чэнь кивнул: «Дядя и правда сделал очень много».

Спустя некоторое время он произнес: «Молодой господин Вэй, вам известно, что это за дом?»

Вэй У Сянь пожал плечами: «Цзэ У Цзюнь, почему вы думаете, что мне это может быть известно?»

Лань Си Чэнь взглянул на него: «Именно в этом доме в Облачных Глубинах жила моя мать».

Мать Лань Си Чэня была и матерью Лань Ван Цзи. Вэй У Сянь счел это несколько странным. Все поколения глав Ордена Гу Су Лань жили в ханьши, и этот домик, запрятанный в потаенном уголке Облачных Глубин, точно не был на нее похож. Неужели родители Лань Ван Цзи состояли в неудачном договорном браке, как Цзян Фэн Мянь и Мадам Юй, а потому жили раздельно?

При всем старании нельзя было найти положительную причину тому, чтобы глава ордена проживал отдельно от своей жены. Да и ходили слухи, что супруга предыдущего главы Ордена Цин Хэн Цзюня была слаба телом, большую часть времени она отдыхала, и ей претило встречаться с другими людьми. О ней изначально мало что было известно. В других кланах ходило множество догадок и предположений о том, что «болезнь» могла быть чем-то постыдным, например, шрамом на лице или иным увечьем. Поэтому Вэй У Сянь не слишком лез в это дело и теперь хранил молчание, ожидая, пока Лань Си Чэнь сам решит продолжить.

Лань Си Чэнь сказал: «Молодой господин Вэй, вы должны знать, что мой отец обычно медитировал в уединении и очень редко общался с остальным миром. Все эти годы Орденом Гу Су Лань почти единолично управлял дядя».

Вэй У Сянь кивнул: «Это я знаю».

Лань Си Чэнь опустил руку вдоль тела. Ладонь, в которой была зажата Ле Бин, спряталась в рукаве. Он медленно продолжил: «Причиной тому, что отец ушел в затвор, была моя мать. Этот дом был… скорее местом заточения, чем жилищем».

Вэй У Сянь был потрясен.

Отец Цзэ У Цзюня и Хань Гуан Цзюня, Цин Хэн Цзюнь, когда-то тоже являлся знаменитым заклинателем. Он снискал славу еще в юном возрасте, и ему прочили большое будущее. Однако в возрасте двадцати лет он неожиданно оставил этот путь и объявил о своей женитьбе. Цин Хэн Цзюнь также перестал интересоваться мирскими делами. И хотя то, чем он занимался, называлось уединенной медитацией, по сути это больше напоминало уход на покой. Люди придумывали множество причин такому поведению, но ни одна из них не находила подтверждения.

Лань Си Чэнь склонился к кустикам горечавки и аккуратно погладил тонкие, нежные лепестки. «В молодости отец, вернувшись однажды с ночной охоты, увидел мою мать в городе Гу Су. – Он улыбнулся. – Говорят, что это была любовь с первого взгляда».

Вэй У Сянь тоже расплылся в широкой улыбке: «Молодые часто поддаются чувствам».

Однако Лань Си Чэнь пресек его веселый настрой: «Но вот та женщина любви к нему не чувствовала. К тому же она убила одного из учителей моего отца».

Подобное просто невозможно было представить. И хотя Вэй У Сянь понимал, что задавать слишком много вопросов считается дурным тоном, речь шла о родителях Лань Ван Цзи, поэтому он просто обязан был узнать. «Почему?!»

Лань Си Чэнь ответил: «Я не знаю, но могу предположить, что тут имела место некая вражда».

Вэй У Сянь не стал углубляться в этот вопрос и постарался усмирить любопытство. Вместо этого он спросил: «А… что было потом?»

«А потом, — последовал ответ Лань Си Чэня, — когда мой отец об этом узнал, то, конечно же, испытал ужасную боль. Но даже столкнувшись с такими трудностями, он все равно тайно забрал женщину к себе в Орден. Не обращая внимания на возражения клана, он молча преклонил вместе с ней колени перед Небесами и Землей, а после объявил всем, что она будет ему женой до конца жизни. Цин Хэн Цзюнь также добавил, что всякому, кто захочет причинить ей вред, придется иметь дело с ним».

Вэй У Сянь округлил глаза.

Лань Си Чэнь продолжил: «После завершения церемонии мой отец нашел дом, запер в нем мать, а в другом доме закрылся сам. Хоть это и называлось уединенной медитацией, но на самом деле было покаянием. — Он чуть помолчал, а потом снова заговорил: — Молодой господин Вэй, вы понимаете, почему он все это сделал?»

Вэй У Сянь помедлил секунду и ответил: «Он не мог простить убийцу своего учителя, но вместе с этим не желал видеть смерть любимой женщины. Ему оставалось только жениться, чтобы защитить ее жизнь, и заставить себя не видеться с ней».

Лань Си Чэнь поинтересовался: «Как вы считаете, правильно ли он поступил?»

Вэй У Сянь ответил: «Не знаю».

Лань Си Чэнь казался каким-то потерянным. «Тогда что, на ваш взгляд, было бы правильным?»

Вэй У Сянь снова ответил: «Я не знаю».

Помолчав, Лань Си Чэнь прошептал: «Можно было бы сказать, что отец сделал это, ни о чем больше не заботясь. Все старшие члены клана пребывали в ярости, но все они являлись его наставниками с малых лет, им ничего больше не оставалось, кроме как охранять эту тайну, намекая всем остальным, что жена главы ордена Гу Су Лань страдает невыразимым недугом и не может видеться с людьми. Сразу после рождения нас с Ван Цзи забрали и передали на воспитание другим людям. Как только мы подросли, нас отправили учиться к дяде. Мой дядя… он от природы всегда был бесхитростным и открытым. Поскольку отец из-за матери разрушил собственную жизнь, он еще сильнее начал ненавидеть людей, не желающих вести себя подобающе. А потому вложил все силы в наше с Ван Цзи обучение. При этом он был особенно суров. Нам позволяли видеть мать лишь раз в месяц, в этом доме».

Дети, которые каждый день общались лишь с суровым дядей и проводили все время за трудными уроками и кипами книг. Несмотря на усталость, им приходилось выпрямлять слабые спины и становиться самыми выдающимися адептами клана, примерными учениками в глазах других людей. Они почти не виделись с ближайшими родственниками, не могли подурачиться в объятиях отца, не могли покапризничать рядом с матерью.

Но они очевидно не заслужили подобного.

Лань Си Чэнь продолжил: «Когда мы с Ван Цзи навещали мать, она никогда не жаловалась на то, как скучно сидеть взаперти, без возможности даже шагу ступить за порог. Лишь спрашивала про нашу учебу. Ей особенно нравилось дразнить Ван Цзи, но он… чем больше его дразнишь, тем меньше он разговаривает, тем хуже выражение на его лице. Он был таким с самого детства. Однако, — Лань Си Чэнь коротко рассмеялся, — пусть даже Ван Цзи никогда этого не говорил, я знал, что он каждый месяц с нетерпением ждал дня встречи с матерью. Точно так же ждал ее и я».

Вэй У Сянь вообразил юного Лань Ван Цзи в объятиях матери, представил себе розовый румянец на его белоснежных щечках и тоже рассмеялся. Улыбка все еще играла на его губах, когда Лань Си Чэнь продолжил: «Но однажды дядя сказал нам, что больше не нужно сюда приходить. Матери не стало».

Вэй У Сянь осторожно спросил: «Сколько тогда было Лань Чжаню?»

Лань Си Чэнь ответил: «Шесть. — Помолчав, он произнес: — Он тогда был еще слишком мал и не мог понять, что значит “не стало”. Сколько бы другие ни утешали его, сколько бы дядя ни бранился, Ван Цзи все так же приходил сюда каждый месяц, садился на веранде и ждал, когда кто-нибудь откроет ему дверь. С возрастом он понял, что мать больше не вернется, что эта дверь уже никогда не откроется для него, но все равно продолжал приходить сюда».

Лань Си Чэнь поднялся. Взгляд его темных глаз остановился на Вэй У Сяне. «Ван Цзи с самого детства был настолько упрямым».

Подул ветерок, шелестя листьями и беспокоя цветы горечавки, отчего в воздухе разлился горьковатый аромат. Вэй У Сянь, окинув взглядом деревянную веранду, почти мог увидеть маленького ребенка с лентой на лбу, сидящего в подобающей позе перед домом и тихо ожидающего, пока откроется дверь.

Он сказал: «Госпожа Лань, должно быть, была очень ласковой женщиной».

Лань Си Чэнь ответил: «В моих воспоминаниях мать и правда была такой. Я не знаю, почему она тогда сотворила подобное. И, если по правде, я… — Он глубоко вдохнул, а потом признался: — Вовсе не хочу знать».

Немного помолчав, Лань Си Чэнь закрыл глаза. Он достал Ле Бин, и порыв ночного ветра подхватил и унес прочь плачущий звук сяо. Звук глубокий, словно вздох.

Вэй У Сяню уже доводилось слышать игру Ле Бин. Ее звучание было точно таким же, как сам Лань Си Чэнь: теплым и изящным, словно легкий ветерок и весенний дождь. Но сейчас, несмотря на то, что мастерство исполнения оставалось все таким же превосходным, звук Ле Бин пробуждал в слушателе странный осадок чувств.

Порыв ветра слегка растрепал волосы Лань Си Чэня и привел в беспорядок лобную ленту. Однако глава Ордена Гу Су Лань, который всегда тщательно следил за внешним обликом, не обратил на это никакого внимания. Лишь закончив играть, он отнял Ле Бин от губ. «В Облачных Глубинах музыка ночью запрещена. Сегодня я много раз вышел за рамки дозволенного. Прошу прощения, молодой господин Вэй».

Вэй У Сянь спросил: «За что? Цзэ У Цзюнь, вы разве забыли, что перед вами стоит человек, нарушивший большинство правил…»

Лань Си Чэнь улыбнулся. «Орден Гу Су Лань никогда не открывал посторонним наше с Ван Цзи прошлое. Мне не следовало вам рассказывать все это. Но сегодня мне вдруг захотелось сбросить с души этот груз, я поддался наитию».

Вэй У Сянь ответил: «Я не из тех, кто много болтает. Не беспокойтесь, Цзэ У Цзюнь».

Лань Си Чэнь сказал: «Как бы то ни было, могу предположить, что Ван Цзи все равно не стал бы ничего от вас скрывать».

Вэй У Сянь покачал головой: «Если он не хочет о чем-то говорить, то я не стану спрашивать».

Лань Си Чэнь возразил: «Но учитывая характер Ван Цзи, как сможет он поведать хоть что-то, если не задавать ему вопросы? Есть то, о чем он не скажет, даже если вы спросите».

Вэй У Сянь собрался было что-то сказать, но услышал звук шагов за спиной. Обернувшись, он увидел залитую лунным светом фигуру Лань Ван Цзи, который приближался к ним. В обеих его руках находилось по округлому сосуду, запечатанному красным сургучом. Взгляд Вэй У Сяня загорелся. «Хань Гуан Цзюнь, ты очень предусмотрительный!»

Примечания:

Ханьши — дословно «холодная комната». Помещение сродни цзинши (тихой комнате).

Дун Ин — это название относится к Японии, путешествие туда совершалось по воде, а само название переводится как «Восточное море».

Преклонение колен перед Небесами и Землей означает поклон перед погребальными табличками предков и является частью трех преклонений в китайской брачной церемонии.

Глава 65-66.

Глава 65. Ласка.

Часть третья.

Лань Ван Цзи приблизился и протянул ему сосуды с Улыбкой Императора. Вэй У Сянь, прижимая кувшины к груди, направился в комнату, а Лань Ван Цзи покачал головой, глядя ему вслед. Взгляд же его при этом остался крайне мягким. Посмотрев на своего брата, Лань Си Чэнь спросил: «Ты принес из своей комнаты?»

Лань Ван Цзи кивнул.

Лань Си Чэнь предупредил: «Тебе… лучше не прикасаться к вину. Смотри, чтобы не вышло, как в тот раз».

Его взгляд скользнул по одежде брата в области ключицы. Лань Ван Цзи тоже опустил голову, посмотрев на свою грудь, и заверил: «Как в тот раз больше не будет».

Лань Си Чэнь выдавил улыбку и снова вздохнул.

Лишь после ухода Лань Си Чэня Лань Ван Цзи вошел в комнату и аккуратно затворил дверь. Вэй У Сянь, вскрывая кувшин с вином, все еще раздумывал над историей основателя Клана Лань, Лань Аня, и Цин Хэн Цзюня, удивляясь про себя: «Орден Гу Су Лань и впрямь хранит множество тайн, несмотря на то, что основатель Ордена являлся монахом, и не взирая на столь консервативные правила Ордена, даже здесь не обошлось без… любовных похождений».

После таких размышлений он не смог удержаться от взгляда на еще одного потомка Ордена Гу Су Лань в этой комнате.

Лань Ван Цзи как раз опустил голову над книгой. Тусклый свет бумажного фонаря в углу письменного стола отражался на лице мужчины, делая его еще более прекрасным; даже холодный взгляд светлых глаз окрасился теплым цветом — казалось, реальный человек не может выглядеть столь возвышенно и утонченно. В какой-то момент Вэй У Сянь, поддавшись наитию, прищурился и невольно склонился в его сторону.

Лань Ван Цзи приподнял веки, спрашивая: «Что такое?»

Вэй У Сянь немедленно пришел в себя и ответил: «Да так, ничего. У тебя такая красивая закладка для книги».

Закладка Лань Ван Цзи оказалась высушенным цветком с отлично сохранившимися светлыми лепестками: их цвет все еще выглядел ярким, а прожилки на лепестках были тонкими и нежными, словно цветок только что сорвали. Хранящийся между страницами книг, он источал легкий цветочный аромат. Вэй У Сянь протянул руку к цветку, аккуратно взял его в руки и поинтересовался: «Пион?»

Лань Ван Цзи ответил: «Мгм».

Поиграв цветком какое-то время, Вэй У Сянь вернул его Лань Ван Цзи, после чего заметил: «Это был тяжелый удар для твоего брата».

Лань Ван Цзи бережно положил сухой цветок пиона обратно между страниц, закрыл книгу и ответил: «Если он найдет доказательства, чувствам потакать не станет».

Вэй У Сянь согласился: «Ну еще бы. Это же твой старший брат».

Какими бы хорошими ни были отношения между Лань Си Чэнем и Цзинь Гуан Яо, у адептов Ордена Гу Су Лань существовали собственные принципы.

Вэй У Сянь, наконец, откупорил сосуд вина, подумав: «В позапрошлый раз, когда Лань Чжань захмелел, послушно отвечая на мои вопросы, он сказал, что не пил Улыбку Императора, припрятанную в его комнате, но тогда зачем он ее хранит? Не может же быть, что специально для меня, даже мысли об этом кажутся слишком уж наглыми. Кстати говоря, должен ли я извиниться за случай с лобной лентой? Я ведь успел дотронуться до нее уже столько раз. Что если он так смутится, что в гневе выгонит меня вон? К тому же, я уже так долго валяю дурака, а он ни разу не рассердился, очевидно, воспитал в себе железную выдержку, так что, думаю, он не рассердится, если я вновь подниму эту тему. Нет, я не стану его спрашивать, лучше просто притворюсь, что ничего не знаю о значении лобной ленты, а значит, смогу в следующий раз снова подергать Лань Чжаня за нее, и если он рассердится, я оправдаюсь тем, что ничего не знал, а незнание подразумевает невиновность…»

Вэй У Сянь остался доволен своим решением, Лань Ван Цзи спросил: «Что с тобой?»

Вэй У Сянь обернулся и, как ни в чем не бывало, ответил: «Ничего. Просто радуюсь». Рассеянно открыв один сосуд с вином, он запрокинул голову, сделал глоток и в ту же секунду громко прыснул, выплюнув все обратно.

На этот раз Лань Ван Цзи немедленно опустил книгу на стол и спросил: «Да что с тобой?»

Вэй У Сянь помахал рукой: «Ничего! Ничего, ничего!»

Одновременно с этими словами он с явно расстроенным видом поставил этот кувшин на место и взял другой.

В прошлый раз, когда Вэй У Сянь украдкой выпил вино в комнате Лань Ван Цзи, он специально наполнил кувшин водой, чтобы тот испугался, когда захочет сам выпить, а в кувшине обнаружит простую воду. Однако никто не мог предположить, что его собственная удача подведет своего хозяина, и из двух кувшинов, которые принес Лань Ван Цзи, один окажется тем самым, с пресной водой, да еще достанется самому шутнику.

С тех пор, как Вэй У Сянь вернулся, каждый раз, стоило ему захотеть подшутить над Лань Ван Цзи, он попадался на собственные же уловки. Вот уж действительно — уму непостижимо!

Вэй У Сянь даже не понял, когда уснул. До рассвета провалявшись в полудреме, он внезапно пробудился. Содрогнувшись от неожиданности, Вэй У Сянь поднялся в кровати и обнаружил Лань Ван Цзи, полностью одетого, с мечом и гуцинем за спиной. Тот отвел руку от его плеча и задумчиво посмотрел на предмет из белого нефрита в своей ладони, затем произнес: «Незваный гость».

Вэй У Сянь, присмотревшись, увидел, что Лань Ван Цзи держит в руках нефритовый жетон для входа в Облачные Глубины. Он помнил, что уровень жетона Лань Ван Цзи являлся весьма высоким, и в том случае, если кто-то вторгался в чертоги Облачных Глубин, жетон реагировал на это.

За последние пару десятков лет никто не осмеливался без приглашения вторгаться в Облачные Глубины. Вэй У Сянь вскочил с кровати, заметил, что в какой-то момент верхние одежды покинули его тело, и стал торопливо одеваться, спрашивая: «Кто это может быть?»

Лань Ван Цзи покачал головой, намекая Вэй У Сяню, чтобы тот шел за ним. Они прокрались прямо к строению, скрытому среди зарослей бамбука. Сквозь бумажное окно виднелся огонь лампы. Вэй У Сянь присмотрелся к табличке над дверью покоев и спросил: «Ханьши?»

В действительности внутри покоев скромно и торжественно восседал Лань Си Чэнь. Он вовсе не удивился, увидев их, лишь переглянулся с Лань Ван Цзи, выказывая понимание. Лань Ван Цзи отвел Вэй У Сяня за ширму.

Спустя некоторое время бамбуковая занавеска на входе в ханьши отодвинулась, и чей-то легкий шаг послышался внутри комнаты. Затем гость, кажется, сел напротив Лань Си Чэня.

В затянувшейся тишине раздался мягкий стук нефрита, словно кто-то положил на стол какую-то вещь и слегка передвинул.

Первым все-таки заговорил Лань Си Чэнь: «Что это значит?»

Другой человек ответил: «Возвращаю его брату».

Это был Цзинь Гуан Яо.

Лань Си Чэнь произнес: «Я уже преподнес тебе его в дар».

Цзинь Гуан Яо ответил: «Этот жетон долгие годы сохранял свою силу. Раз уж теперь его действие сошло на нет, стоит вернуть его прежнему хозяину».

Вэй У Сянь все понял. Из-за прекрасных отношений между Лянь Фан Цзунем и Цзэ У Цзюнем, Лань Си Чэнь когда-то преподнес Цзинь Гуан Яо жетон для входа в Облачные Глубины, чтобы тот мог беспрепятственно приходить сюда и так же свободно уходить. Однако, возможно, из-за того, что за последние дни запретные барьеры вокруг Облачных Глубин подверглись изменениям, или же потому, что пропуск Цзинь Гуан Яо лишили права беспрепятственного прохождения границ Облачных Глубин, того не пустили на порог, когда он явился на этот раз, и потому он решил добровольно вернуть пропуск.

Как и Лань Ван Цзи, Лань Си Чэнь совершенно не умел притворяться в дипломатических целях. Цзинь Гуан Яо вначале отступил, чтобы перейти в наступление. Лань Си Чэнь при этом помрачнел и спустя мгновение задал вопрос: «Какова цель твоего нынешнего визита?»

Цзинь Гуан Яо ответил: «О местоположении Хань Гуан Цзюня и Старейшины И Лин все еще нет никаких вестей. Я не позволил остальным кланам заклинателей обыскивать Облачные Глубины. Однако многие из них начали протестовать, движимые сомнениями. Брат, советую тебе выбрать удобное время и открыть врата в Облачные Глубины на два часа, чтобы я мог привести людей и покончить с этими подозрениями».

Вэй У Сянь считал, что ныне Цзинь Гуан Яо явился требовать полного обыска Облачных Глубин. Он даже не догадывался, что тот обставит все таким образом, словно ему самому совершенно не интересно местоположение Старейшины И Лин. Вэй У Сянь невольно изумился его хитрости. А за ширмой тем временем вновь заговорил Цзинь Гуан Яо: «Брат, что с тобой?»

Лань Си Чэнь ответил: «Все в порядке».

Цзинь Гуан Яо продолжал наступать: «Если ты не желаешь беспокоить Ван Цзи, в таком случае, нет нужды тебе соглашаться на это. Хань Гуан Цзюнь — человек честный и благовоспитанный, это очевидно для всех кланов заклинателей уже долгие годы. Наверняка он поступил подобным образом, будучи обманутым. К тому же, он пока не успел совершить ничего непоправимого, и когда наступит время, достаточно будет простых объяснений на словах. Я не позволю остальным распространять ненужные сплетни».

Лань Си Чэнь переспросил: «Когда наступит время? Какое время?»

Цзинь Гуан Яо ответил: «По завершении карательного похода на гору Луань Цзан».

Вэй У Сянь так и остолбенел. А Лань Си Чэнь переспросил: «На гору Луань Цзан?»

Цзинь Гуан Яо ответил ему: «Ровно с того дня погони в Башне Кои, в Мо Лин, Лань Лин и Юнь Мэне, а также и в других местах стали происходить странные явления: разоряются кладбища, а трупы пропадают бесследно. Также имеются признаки продвижения больших групп мертвецов в направлении И Лин. Я опасаюсь, что их цель — гора Луань Цзан».

Лань Си Чэнь удивленно спросил: «Но для чего они это делают?»

Цзинь Гуан Яо ответил: «Это мне не известно. Предположительно, Вэй У Сянь запустил какое-то темное заклятие или же использовал Стигийскую Тигриную Печать».

Лань Си Чэнь усомнился: «Но ведь в Башне Кои Цзинь Лин ранил его своим мечом, неужели в таком состоянии он все еще способен использовать подобные методы?»

Цзинь Гуан Яо возразил: «Брат, вспомни, какие раны он получил после сражения с Цзян Чэном, когда предал Орден Юнь Мэн Цзян, но все же после ему удалось вполне успешно повелевать мертвецами. Разве для Старейшины И Лин ранение может стать преградой?»

Вэй У Сянь потер подбородок с мыслями: «Ты слишком меня переоцениваешь…»

Цзинь Гуан Яо продолжал: «Поэтому, боюсь, что в скором времени произойдет вторая осада горы Луань Цзан. Я уже оповестил некоторые кланы, чтобы они отправились в Башню Кои для обсуждения данного происшествия. Брат, ты присоединишься?»

Лань Си Чэнь, подумав, ответил: «Да. Подожди меня немного в яши, я отправлюсь туда вместе с тобой, только сделаю кое-какие приготовления».

Когда Цзинь Гуан Яо ушел, Лань Си Чэнь, зайдя за ширму, переглянулся с Лань Ван Цзи, затем произнес: «Я отправлюсь в Башню Кои, а вы отправляйтесь на гору Луань Цзан. Будем действовать раздельно».

Лань Ван Цзи мягко кивнул. «Хорошо».

Лань Си Чэнь добавил: «Если я действительно обнаружу коварный умысел в его действиях, ни в коем случае не стану церемониться».

Лань Ван Цзи ответил: «Я знаю».

Они спустились из Облачных Глубин по узкой тропе. На пути мужчин заросли травы сбоку от вымощенной белым камнем дороги шевельнулись, затем внезапно раздвинулись — и из травы высунулись маленькая, похожая на меховой снежок голова и пара длинных ушей.

Кролик повел розовым носом, увидал Лань Ван Цзи, и его сложенные уши вдруг поднялись. Зверек прыгнул в его сторону. Когда мужчины приблизились к лугу, где под деревом устроился Яблочко, его уже окружали несколько десятков круглых пушистиков: большинство мирно спали, закрыв глаза, но некоторые все же копошились в траве.

Вэй У Сянь подошел к дереву и погладил Яблочко по голове. Ослик встрепенулся, пробудившись, выпустил воздух носом, увидел Вэй У Сяня и дурным голосом завопил, разбудив при этом собравшихся в кучу кроликов. Зашевелив длинными ушами, малыши поскакали в сторону Лань Ван Цзи и окружили его ноги в белоснежных сапогах, толпились и бегали вокруг, радуясь неизвестно чему.

Вэй У Сянь взялся за веревку, которой был привязан Яблочко, и потянул его за собой, грозясь при этом наказать, если тот не послушается. Кролики приподнимались на задние лапы, а передние складывали на ноги Лань Ван Цзи, словно хотели, чтобы он взял их на руки. Однако Лань Ван Цзи устоял перед их очарованием. Когда мужчины отправились к вратам из Облачных Глубин, кролики поскакали следом за его белыми сапогами и не желали уходить, как бы Вэй У Сянь их ни прогонял. Тогда Лань Ван Цзи склонился, поднял на руки одного кролика и с таким же невозмутимым видом нежно почесал мордочку зверька. Кролик дернул длинными ушами, подставил мордашку и прикрыл красные, словно рубины, глазки, наслаждаясь почесываниями. Вэй У Сянь подошел, чтобы тоже погладить кролика, но тот увернулся от его руки. Тогда Вэй У Сянь произнес: «Они так меня сторонятся, а любят только тебя одного! Вот уж точно признали хозяина».

Лань Ван Цзи взглянул на него и протянул Вэй У Сяню кролика. Однако, когда тот принял зверька, кролик начал вырываться из его объятий, так сильно, что Вэй У Сяню пришлось схватить его за уши и сказать: «Что, не нравлюсь? Противен тебе? Так попробуй сбежать. Только, как ни старайся, а от меня не уйдешь. Все равно тебе придется меня полюбить».

Вэй У Сянь удерживал вырывающегося кролика до самых врат Облачных Глубин, лишь после этого отпустил бедняжку, взлохматив всю его белую шерстку. Кролики не могли последовать за ними дальше, и потому, грустно опустив ушки, остались на месте и смотрели вслед уходящему хозяину.

Вэй У Сянь, обернувшись и увидев эту картину, удивился: «Они не хотят тебя отпускать! Хань Гуан Цзюнь, не ожидал я, что эти маленькие зверьки тебя так сильно полюбят, наверняка ты относился к ним с заботой и лаской. Вот со мной все не так».

Лань Ван Цзи переспросил: «Не так?»

Вэй У Сянь самодовольно произнес: «Ага! Все, что летает, ползает или плавает, едва завидев меня, устремляется прочь во весь опор».

Лань Ван Цзи покачал головой, смысл чего стал ясен и без слов: наверняка Вэй У Сянь первым совершает что-то такое, от чего звери так сильно его не любят.

Глава 66. Ласка.

Часть четвертая

Срезав путь с горы по скрытой тропинке, путники удалялись все дальше и дальше от Облачных Глубин и, наконец, оказались в местах, куда адепты Ордена Гу Су Лань выбираются редко. Тогда Вэй У Сянь вдруг застонал: «Ай, как болит живот».

Лань Ван Цзи немедленно остановился. «Привал. Нужно сменить повязку».

Вэй У Сянь отказался: «Нет. Я просто поеду верхом, и все пройдет».

Лань Ван Цзи ответил: «Так садись».

Вэй У Сянь, состроив страдальческую гримасу, пожаловался: «Я боюсь потревожить рану, когда буду взбираться на спину Яблочка».

Рана затянулась уже давно, и очевидно, что сейчас он просто капризничал. Лань Ван Цзи остановил ослика, повернулся, посмотрел на Вэй У Сяня, затем вдруг протянул руки, и, стараясь не прикасаться к месту ранения, аккуратно поднял того за талию и усадил на спину Яблочка.

Так они и отправились дальше, один — верхом на ослике, другой — рядом, пешком. Вэй У Сянь, сидя на спине Яблочка, довольно заулыбался, даже уголки его глаз приподнялись. Лань Ван Цзи спросил его: «Что случилось?»

Вэй У Сянь ответил: «Ничего».

Кажется, он просто радовался каждый раз, когда удавалось совершить какую-то шалость.

Конечно, многое из своего детства он совершенно не помнил, но эта картина, хоть и смутно, но навсегда запечатлелась в его памяти.

Узкая тропинка, пятнистый ослик, трое путников. Мужчина в черных одеждах аккуратно приподнимает на руки женщину в белых одеждах и сажает на ослика, потом берет на руки маленького ребенка, поднимает повыше и усаживает себе на плечи.

Вэй У Сянь и был тем малышом, ростом едва ли до колена взрослым. Оказавшись на плечах мужчины в черном, он в один присест сделался таким высоким, что ощутил себя внушительным и грозным, и от радости то хватал мужчину за волосы, то трогал его лицо, то неустанно дрыгал маленькими ножками и что-то щебетал сам себе под нос. Женщина в белом, сидя на спине ослика, покачивалась в такт его шагов и смотрела на них и, кажется, улыбалась. Мужчина же все время молчал, он вообще не любил лишние разговоры, только изредка поправлял малыша, чтобы тот сидел повыше и держался покрепче, а в другой руке держал веревку ослика. Так они и шли по узенькой тропе, неспешно продвигаясь вперед.

Вот и все его немногочисленные воспоминания.

То были его отец и мать.

Вэй У Сянь проговорил: «Лань Чжань, возьмись за веревку».

Лань Ван Цзи спросил его: «Зачем?»

Яблочко, будучи довольно умным животным, мог сам идти за хозяином, но Вэй У Сянь настаивал: «Ну, сделай одолжение, возьмись же».

Так и не сумев разгадать, отчего улыбка Вэй У Сяня вдруг сделалась столь ослепительной, Лань Ван Цзи, как тот и попросил, взялся за веревку Яблочка и сжал ее в руке.

Вэй У Сянь пробормотал себе под нос: «Вот. Теперь не хватает только маленького».

Лань Ван Цзи переспросил: «Что?»

Вэй У Сянь, украдкой посмеиваясь, ответил: «Ничего. Лань Чжань, ты и правда очень хороший человек».

В этот раз по пути в И Лин они совершенно не могли предугадать, что их ждет. Возможно, опасностей впереди все же больше, чем везения, однако Вэй У Сяня это совершенно не волновало. Сейчас он ехал верхом на ослике, Лань Ван Цзи вел Яблочко за веревку, и сердце Вэй У Сяня наполнилось окрыляющим восторгом. Он чувствовал себя вольготно и свободно, словно парил среди облаков в небесах. Ему даже показалось, что если прямо сейчас с двух сторон тропы на них выскочит огромная толпа заклинателей с криками «Убить!», кроме попорченного настроения и потерянного прекрасного момента, с ними не случится больше ничего ужасного. Он даже стал наслаждаться видами бескрайних полей в сиянии луны и снял с пояса бамбуковую флейту. Ему в голову сама собой пришла короткая мелодия, которую он и сыграл.

В этих чистых звуках мелодии шаг Лань Ван Цзи на миг замедлился, а Вэй У Сянь ощутил, как просветлело его сердце.

Он воскликнул: «Лань Чжань! Ответь мне, как же все-таки называется та мелодия, которую ты пел для меня в пещере Черепахи-губительницы на горе Му Си?

Лань Ван Цзи посмотрел на него и спросил: «Почему ты вдруг вспомнил об этом?»

Вэй У Сянь ответил: «Просто скажи, и все. Как она называется? Я, кажется, догадываюсь, как ты узнал меня».

Мелодия, по какой-то неизвестной причине пришедшая ему в голову в ту ночь на горе Дафань, оказалась именно той, что Лань Ван Цзи когда-то тихо напел ему в пещере на горе Му Си, когда Вэй У Сянь в полузабытьи мучился жаром.

Лань Ван Цзи молчал, тогда Вэй У Сянь поторопил его: «Ну же, говори, что это за мелодия? Кто ее придумал?»

Лань Ван Цзи ответил: «Я».

Вэй У Сянь удивленно воскликнул: «Ты сам?!»

Лань Ван Цзи: «Мгм».

Честно говоря, изначально Вэй У Сянь считал, что та мелодия принадлежала к тайным знаниям Ордена Гу Су Лань, которые запрещено было распространять вовне, поэтому, услышав такой ответ, крайне удивился и обрадовался. Чему удивился, понятно и без объяснений, а чему обрадовался, и сам себе объяснить не мог. Он испытующе спросил: «Но если ты действительно именно так меня и узнал, выходит… эту мелодию больше никто никогда не слышал?»

Лань Ван Цзи ответил: «Никто».

Вэй У Сянь от радости слишком сильно ударил ногой Яблочко. Ослик гневно завопил, явно собираясь взбрыкнуть и сбросить наездника, но Лань Ван Цзи успел ловко дернуть за веревку, не допустив этого. Вэй У Сянь, наклоняясь к голове Яблочка, проговорил: «Все хорошо, все хорошо. Просто у него такой характер, пару раз подпрыгнет, и все. Давай продолжим разговор. Так как все-таки называется мелодия?»

Лань Ван Цзи вместо ответа спросил: «А как ты считаешь?»

Вэй У Сянь не понял его вопроса: «Что значит— как я считаю? Так у нее есть название или нет?» Его стали мучить сомнения, неужели Лань Чжань придумывает имена в том же стиле, что и Цзян Чэн? Да быть того не может! А вслух сказал: «Так ты хочешь услышать мои предложения? Я думаю, лучше всего подойдет…»

Но когда более восьмидесяти тщательно отобранных им вариантов оказались отвергнуты Лань Ван Цзи, энтузиазм Вэй У Сяня, наконец, начал постепенно угасать.

Дабы избежать столкновения с заклинателями, которые всюду их разыскивали, вместо главной дороги путники избрали узкую тропинку в глухой местности. Спустя целый день пути, Вэй У Сянь ощутил легкую усталость и жажду. К счастью, впереди как раз показался крестьянский домик, и Лань Ван Цзи привязал Яблочко поблизости.

На стук никто не ответил, а толкнув ворота, путники обнаружили, что замок не заперт. Посреди двора стоял деревянный стол плотницкой работы, а на столе оказался целый таз еще нечищеных бобов. У глинобитной стены высилась копна рисовой соломы, из которой торчали грабли, а по двору тут и там бегали цыплята, клюющие рис.

Вэй У Сянь, увидев в другом углу двора несколько тыкв, поднял одну из них и с серьезным видом заявил: «Хозяина нет дома, Хань Гуан Цзюнь, мы можем делать все, что хотим».

Лань Ван Цзи как раз собирался вынуть деньги и оставить их на столе, как за стеной послышались шаги. Два человека шли друг за другом, наверняка это вернулись хозяева. Вэй У Сянь, сам не понимая, почему, едва заслышав шаги, повалил Лань Ван Цзи прямо за стог соломы.

К счастью, Лань Ван Цзи по привычке сохранил полнейшую невозмутимость, и поэтому не издал ни звука, когда Вэй У Сянь так внезапно набросился на него. Вот только он, очевидно, не понимал, почему они должны прятаться. Да и Вэй У Сянь подумал: «А ведь и правда, почему мы должны прятаться? Жители этой деревни не смогут узнать нас в лицо, можно ведь просто сказать, что мы пришли купить у них съестного, вот и все. Скорее всего, я просто слишком много проказничал в жизни. Привык».

Вот только, когда поваленный им Лань Ван Цзи оказался прижат к мягкой копне соломы, Вэй У Сянь, естественно, ощутил необыкновенное возбуждение от того, что поставил Лань Ван Цзи в такое наполовину вынужденное положение. Начисто отказавшись подниматься, он надел маску серьезности, поднес к губам указательный палец, делая знак молчать, затем, притворившись, что другого выхода нет, со спокойной душой прижался к Лань Ван Цзи, и сердце его вновь наполнилось невыразимым ликованием.

Во дворе послышался звук передвигаемой деревянной лавки, кажется, двое хозяев этого дома уселись за деревянный стол. Женский голос произнес: «Гэгэ, дай я возьму».

Услышав обращение «гэгэ», Лань Ван Цзи застыл на мгновение.

В ответ послышался голос мужчины: «Лучше займись лущением бобов». Затем раздалось тихое бормотание крепко спящего ребенка.

Видимо, это были молодые супруги. Жена готовила ужин, а муж держал на руках маленького.

Вэй У Сянь, улыбаясь, подмигнул Лань Ван Цзи и прошептал: «Вот так удача, оказывается, хозяин этого дома — еще один “гэгэ”».

На последнем слове он умышленно сделал голос тоньше, совершенно не скрывая шутливых намерений. Лань Ван Цзи окинул его серьезным взглядом и отвернулся. Сердце Вэй У Сяня мягко затрепетало, он прижался ближе, к самому уху Лань Ван Цзи, и тихонько позвал: «Лань-гэгэ».

Кажется, дыхание Лань Ван Цзи при этом замерло на мгновение, а в ответном взгляде отразилось предостережение.

Тем временем во дворе рассмеялась жена: «Да ведь ты неправильно его держишь, так и разбудишь сына, а укачивать все равно придется мне».

Муж ответил: «Он сегодня наигрался досыта, устал так, что спит без задних ног».

Жена, перебирая в руках бобы, продолжила: «Гэгэ, ты должен как следует воспитать А-Бао. Если он в четыре года так себя ведет, то что же будет, когда он станет старше? Уже несколько раз довел до слез соседских детей, они даже говорят, что больше не будут с ним играть».

Муж отвечал: «Но ведь все-таки играют, каждый раз говорят, что больше не будут, и все равно приходят поиграть».

Вэй У Сянь тихонько прыснул со смеху. «Лань-гэгэ, а что бы ты на это сказал? Ты согласен?»

Лань Ван Цзи ответил лишь: «Прекрати разговаривать».

Однако они говорили достаточно тихо, чтобы простые люди не могли их услышать. Муж и жена обсуждали житейские дела, а Вэй У Сянь тем временем совершенно приклеился к уху Лань Ван Цзи, назойливо, но мягко и нежно повторяя «Лань-гэгэ». Кажется, Лань Ван Цзи, в конце концов, не выдержал и резко развернулся.

Движение получилось быстрым и аккуратным, так что соломенный стог даже не шевельнулся, но при этом Лань Ван Цзи придавил Вэй У Сяня собой.

Раздался тихий голос: «Еще раз — и я применю “молчание”»

Вэй У Сянь протянул руку к его лицу, но Лань Ван Цзи сразу поймал его запястье. Тот совершенно серьезно заявил: «Хань Гуан Цзюнь, к твоей лобной ленте прицепилась соломинка».

Лишь услышав это, Лань Ван Цзи отпустил его руку. Вэй У Сянь помог ему убрать со лба тонкую соломинку и, повертев перед его глазами, похвастался: «Видишь, я не обманул тебя» .

Однако все его самодовольство испарилось, когда вновь раздался голос женщины: «Даже если и так, все равно нельзя разрешать А-Бао обижать других ребят».

Ее муж спокойно ответил: «Пусть делает, что хочет, он ведь мальчик, а мальчики всегда обижают тех, кто им нравится, он просто хочет привлечь к себе внимание».

Улыбка Вэй У Сяня после этих слов на миг застыла.

Как вдруг ребенок, кажется, проснулся и начал что-то лепетать, супруги же стали вновь его укачивать. Спустя некоторое время им вновь удалось усыпить сынишку, и молодая жена произнесла: «Гэгэ, я попросила тебя воспитать А-Бао не только из-за других ребят. А еще и потому, что он в последнее время слишком непослушный, не позволяй ему играть где вздумается до самого вечера, домой нужно возвращаться пораньше».

На этот раз мужчина ответил: «Я понимаю. Все из-за этих недавно разрытых могил на старом погосте?»

Жена отвечала: «Я слышала, что не только возле нашей деревни, но даже на городских фамильных кладбищах произошло подобное. Что-то странное творится вокруг, лучше А-Бао почаще оставаться дома и не выбегать за ворота».

Муж согласился: «Да. Если он повстречает Старейшину И Лин, беды не миновать».

Вэй У Сянь: «…»

Жена понизила голос: «Я еще в детстве слушала сказки о Старейшине И Лин, и всю жизнь считала, что родители придумали присказку “если не будешь слушаться, я позову Старейшину И Лин, чтобы он забрал тебя и скормил демонам” лишь для того, чтобы в шутку успокаивать детей, но кто же мог подумать, что такой человек действительно существует, и что он на самом деле вернется с того света».

Муж подхватил: «Да уж. Я как услышал о разрытых могилах, так сразу о нем и подумал. Оказалось, что все так и есть, в городе все слухи только об этом».

Вэй У Сяню не оставалось ничего другого, как смириться с тем, что имя его навсегда оказалось связано с «разрытыми могилами». По правде говоря, раньше он, в самом деле, творил немало подобных вещей. Самое известное из таких событий случилось во время Аннигиляции солнца, когда он вверх дном перевернул могилы предыдущих поколений Ордена Ци Шань Вэнь, превратив все мертвые тела предков в своих марионеток. И каждый убитый им адепт клана Вэнь также присоединялся к армии трупов, получая приказ жестоко убить своих прежних друзей и соратников. Во время Аннигиляции солнца подобное воспринималось величайшим подвигом, достойным всяческих похвал. Вот только спустя долгое время после тех событий люди вспоминали об этом с презрением и ужасом.

Да и не только другие люди, теперь даже он сам, вспоминая об этом, считал, что зашел тогда слишком далеко в своей ярости. К тому же, несколько дней тому назад его личность оказалась раскрыта, поэтому теперь не было ничего удивительного в том, что люди, услышав о массовом разорении могил, первым делом считали виновником произошедшего Старейшину И Лин.

Примечания:

Яши — дословно «изящная комната».

Глава 67-68.

Глава 67. Ласка.

Часть пятая

Женщина снова заговорила: «Остается только надеяться, что он знает своих обидчиков. Если ему захочется отомстить, пусть тогда мстит этим заклинателям. Лишь бы не трогал обычных людей».

Ее муж ответил: «Да кто вообще сможет это гарантировать? Когда в Ци Шане он убил больше трех тысяч человек в один присест, я был еще мальчишкой, но все равно помню, что в те времена его боялись не только бессмертные заклинатели, но и обычные люди. Он — кровожадный бессердечный демон».

Улыбка сползла с лица Вэй У Сяня.

Он с большим интересом слушал, когда муж и жена разговаривали о своей обычной жизни. Однако в этот момент Вэй У Сяню вдруг показалось, что его голова стала безмерно тяжелой. Он едва мог поднять ее, чтобы взглянуть на выражение лица Лань Ван Цзи, и уже не слышал, о чем еще решили поболтать крестьяне.

Вдруг за пределами дворика раздался нечеловеческий рев, от которого кровь стыла в жилах. Семья во дворе ужинала, болтала и смеялась, но чудовищный вопль испугал супругов настолько, что они выронили миски. Ребенок начал плакать. Молодой мужчина подхватил мотыгу и крикнул: «Не волнуйтесь! Не бойтесь!»

Удивились не только они, вздрогнули даже Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи. Лань Ван Цзи хотел было встать, но Вэй У Сянь после недолгих раздумий схватил его за одежду на груди. «Не двигайся!»

Лань Ван Цзи удивленно распахнул глаза. Рев издавало явно какое-то темное, свирепое существо. Попытайся хозяин дома разобраться с тварью в одиночку, то почти наверняка расстался бы с жизнью. Несмотря на это, Вэй У Сянь повторил: «Не двигайся».

Во дворе раздался крик, а нечеловеческий рев становился все ближе и ближе. Когда он уже добрался до ворот, Лань Ван Цзи больше не мог сидеть спокойно. Би Чэнь вылетел из ножен подобно всполоху молнии. К этому моменту владельцы дома уже с воплями бежали прочь. Меч Лань Ван Цзи врезался в стог, все сено взметнулось в воздух, и за падающими на землю соломинками можно было разглядеть абсолютно черное нечто, стоящее посреди двора.

Волосы твари спутались, а во рту блестели острые клыки. Беспорядочно торчащие из тела шипы делали ее облик устрашающим и одновременно забавным. Лань Ван Цзи никогда прежде не видел такого чудовища. Он удивленно замер, а Вэй У Сянь сказал: «Вэнь Нин, ты слишком долго не пользовался горлом. Твои крики становятся все страшнее и страшнее».

Из пасти темного чудовища раздалась человеческая речь: «Молодой господин… В конце концов, я же лютый мертвец. Все лютые мертвецы так… кричат».

Вэй У Сянь похлопал его по плечу. «Весьма мощный звук».

Вэнь Нин глянул на Лань Ван Цзи. Вероятно, вспомнив, что адепты Ордена Гу Су Лань не любили неряшливо одетых людей, он пристыжено попытался привести в порядок прическу. Глядя на множество торчащих из его волос палок, Вэй У Сянь не удержался и выдернул одну. «Почему ты так внезапно выскочил? Да еще в таком виде. Тебя ограбили, что ли? Что у тебя на лице?»

Вэнь Нин ответил: «Пыль и грязь. Я увидел, как вы вдвоем зашли внутрь, а потом долго не появлялись…»

Вэй У Сянь перебил: «Так значит, ты все это время следовал за нами?»

Вэнь Нин кивнул. Вэй У Сянь понимал, что он не осмеливался встретиться с кем-то кроме своего хозяина. И поэтому, когда они с Лань Ван Цзи отошли от Облачных Глубин, скрытно последовал за ними. Увидев, что они слишком долго не выходят с крестьянского двора, Вэнь Нин подошел ближе и услышал разговор супругов о Вэй У Сяне. Он почувствовал неловкость и захотел спугнуть людей, чтобы Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи могли покинуть этот дом. И, вероятно, подумав, что его обычный вид недостаточно пугающий, Вэнь Нин нацепил на себя кучу всякого мусора.

Вэнь Нин смущенно отскребал грязь, а Вэй У Сянь хохотал так, что едва мог дышать, но… вдруг заметил, что руки мертвеца измазаны в крови. Вэй У Сянь насторожился. «Что случилось?»

Вэнь Нин ответил: «О, ничего…»

Лань Ван Цзи сказал: «Пахнет кровью».

Вэй У Сянь вдруг осознал, что от Вэнь Нина и правда пахло кровью. Его сердце пропустило удар. Увидев такую реакцию, Вэнь Нин тут же замахал руками: «Это не кровь! Нет-нет, вернее, кровь, но не живых людей».

Вэй У Сянь спросил: «Кровь не живых людей? Ты подрался с какой-то нежитью?»

Вэнь Нин повел их к лесу. В глубине, среди деревьев, чернели двадцать-тридцать свежих могил, а сбоку — наполовину вырытая яма, возле которой громоздилась куча мертвецов. То была именно куча, а не отдельные трупы, поскольку тела были растерзаны на части. Вэй У Сянь подошел и принялся рассматривать их. Пальцы оторванных рук еще дергались, а челюсти открывались и закрывались, и от этого зубовного скрежета волосы вставали дыбом. Трупы уже преобразились.

Вэй У Сянь заметил: «Ты разорвал их на множество кусков».

Вэнь Нин ответил: «Если бы я этого не сделал, они продолжили бы кусать людей. Их было невозможно остановить. И на всем пути появляются вот такие трупы».

Вэй У Сянь протянул: «На всем пути? Ты что, все время шел впереди нас, чтобы избавиться от этих тварей?»

Вэнь Нин смущенно кивнул. Его способность распознавать себе подобных была куда сильнее, чем у любого человека, к тому же он мог издалека их почуять. Это вполне объясняло, почему за все время их путешествия ничего не произошло. Вэй У Сяню это сразу показалось странным, ведь они узнали, что в И Лин направляется множество лютых мертвецов, так почему же они не встретили ни одного? Значит, Вэнь Нин заранее расчищал им путь.

Вэй У Сянь спросил Вэнь Нина: «И когда ты начал следовать за нами?»

Вместо него ответил Лань Ван Цзи: «От Башни Кои. — Вэй У Сянь посмотрел на Вэнь Нина, а Лань Ван Цзи продолжил: — Когда мы бились с заклинателями, он помог».

Вэй У Сянь вздохнул. «Разве я не говорил тебе спрятаться и никуда не влезать?»

Вэнь Нин вымученно улыбнулся. «Но, молодой господин, где же я мог спрятаться?»

Прежде ему было куда возвращаться, также у него были люди, за которыми можно следовать, но сейчас в этом мире все, кроме Вэй У Сяня, стали для него чужими.

Помолчав, Вэй У Сянь встал и, отряхнув пыль с одежды, произнес: «Похороним их».

Вэнь Нин быстро кивнул и продолжил рыть незаконченную яму. Лань Ван Цзи вынул Би Чэнь, из которого сразу же вырвалась энергия. Комья грязи расшвыряло в разные стороны, а в земле образовалась трещина.

Вэй У Сянь поинтересовался: «Хань Гуан Цзюнь, ты тоже будешь копать могилы?»

Лань Ван Цзи развернулся. Он хотел что-то сказать, но увидел стоящего за ним Вэнь Нина. Заставив двигаться окоченевшие губы, тот выдавил улыбку. «Молодой господин Лань, вам нужна помощь? Я закончил со своей частью работы».

Лань Ван Цзи глянул за спину Вэнь Нина, где красовались ряды черных ям, чуть поодаль от которых громоздились аккуратные кучи земли. Все с той же «улыбкой» на губах Вэнь Нин добавил: «Я часто этим занимаюсь. Большой опыт. И скорость».

Не стоило даже пояснять, кто именно заставлял его часто «этим заниматься».

Немного помолчав, Лань Ван Цзи наконец сказал: «В этом нет нужды. Ты можешь помочь…»

Не успев закончить фразу, он вдруг осознал, что Вэй У Сянь не сдвинулся с места, а просто уселся в стороне и наблюдал. Уходя со двора, он спокойно прихватил с собой арбуз, и теперь пытался придумать, как бы его порезать.

Поймав взгляд Лань Ван Цзи, Вэй У Сянь заявил: «Хань Гуан Цзюнь, не смотри так на меня. У меня ничего нет под рукой, да и духовные силы малы, разве не так? В любом деле есть свои мастера, это правда. Если надо выкопать могилу, Вэнь Нин быстрее всех. Почему бы нам не обсудить, как управиться с арбузом? Би Чэнь весь в грязи, и его мы использовать не можем. У кого-нибудь есть нож или меч? Или еще что-то в этом духе?»

Вэнь Нин покачал головой: «Сожалею, у меня при себе ничего подобного нет».

Вэй У Сянь развернулся. «Хань Гуан Цзюнь, слушай, а ты взял с собой Суй Бянь?»

Лань Ван Цзи: «…»

В конце концов, Вэй У Сянь все же вытащил из его рукава свой меч. Держа в одной руке Суй Бянь, а в другой — арбуз, он быстро раскрутил меч и разрезал свою добычу на восемь частей. Закончив, Вэй У Сянь уселся на землю и, поедая лакомство, наблюдал, как Лань Ван Цзи с Вэнь Нином прилежно выкапывают могилы.

Всего за полчаса Вэнь Нин вырыл целый ряд одинаковых ям. Укладывая растерзанные на части тела в могилы, он бормотал: «Послушайте, мне правда очень жаль. Я не могу разобрать, какая часть трупа кому принадлежит. Если кого-то похороню неправильно, пожалуйста, простите меня…»

Когда арбуз был съеден, а все трупы похоронены, Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи снова двинулись в путь.

Несколько дней спустя они прибыли в И Лин. От поселка, где они остановились, до Луань Цзан было меньше десятка ли пути. И хотя неизвестно, что ждет их впереди, Вэй У Сянь подозревал, что ничего хорошего будущее им не готовит.

Однако рядом с ним находился Лань Ван Цзи, чья поступь была твердой, а взгляд спокойным. Вэй у Сяня изначально не одолевала тревога, а глядя на такого человека, он и вовсе ни при каких условиях не мог занервничать. Проходя через город в сторону И Лин, Вэй У Сянь словно чувствовал себя дома. Оживившись в знакомой обстановке, он даже без желания что-то купить не мог не поболтать с уличными торговцами на местном диалекте. Вдоволь наговорившись, он обернулся. «Хань Гуан Цзюнь, ты же помнишь этот поселок?»

Лань Ван Цзи едва заметно кивнул. «Помню».

Вэй У Сянь усмехнулся. «Так и знал, что память у тебя лучше моей. В этом городе мы с тобой однажды встретились. Ты пришел в И Лин на ночную охоту, и я сказал, что должен угостить тебя ужином. Это ты тоже помнишь?»

Лань Ван Цзи ответил: «Помню».

Вэй У Сянь сказал: «Но, к моему позору, в итоге тебе пришлось заплатить за нас обоих, ха-ха!»

Он уселся на ослика, скрестив ноги, и беззаботно взмахнул рукой. «Кстати говоря, Хань Гуан Цзюнь, ты вообще собираешься уходить на покой?»

Лань Ван Цзи ненадолго замер, словно задумавшись. Вэй У Сянь решил ковать железо, пока горячо. «Ты думал о том, чем будешь заниматься, когда отойдешь от дел?»

Лань Ван Цзи пристально глянул на него. «Пока нет».

Вэй У Сянь подумал: «Вот и замечательно, раз ты пока еще ничего не решил! Я подумаю за тебя».

Он хотел найти живописное, немноголюдное местечко и построить там большой дом. Рядом можно было бы построить дом и для Лань Ван Цзи. Каждый день будут два блюда и суп. Конечно, лучше пусть будет готовить Лань Ван Цзи, а иначе им придется питаться стряпней Вэй У Сяня. А еще хорошо бы, если распоряжаться деньгами будет тоже Лань Ван Цзи. Воображение Вэй У Сяня тут же нарисовало такую картину. Лань Ван Цзи в грубой одежде с заплатками на груди и коленях сидит с невозмутимым видом за сколоченным вручную столом и одну за другой считает монеты. Закончив подсчеты, он берет мотыгу и идет в поле. Ну а сам Вэй У Сянь… он… он… он бы что?

Он серьезно задумался о том, что будет делать. Люди частенько говорят, что в обмен на еду нужно или обрабатывать поля, или ткать одежду. И если кто-то работал в поле, то кто-то должен заниматься ткачеством. От одной мысли о необходимости сжать колени и трясти ногами перед ткацким станком Вэй У Сяня передернуло. Лучше уж махать мотыгой. А Лань Ван Цзи куда лучше подойдет заняться ткачеством. Днем они будут ловить рыбу и возделывать поля, а вечером возьмутся за мечи и отправятся на ночную охоту за тварями и демонами. А если устанут от всего этого, то смогут притвориться, что вовсе не уходили на покой, и вновь спокойно вернутся в мир. Но если подумать, все еще не хватало маленького…

Лань Ван Цзи вдруг спросил: «Маленького чего?»

Вэй У Сянь недоуменно повернулся: «А?»

Он вдруг осознал, что последнюю фразу произнес вслух, и тут же решил исправиться: «Я говорю, что Яблочку не хватает маленького друга».

Яблочко развернулся и основательно фыркнул. Вэй У Сянь хлопнул ослика по голове и, потянув его за уши, расхохотался. Вдруг смех его как отрезало. Виной тому было ничто иное, как пришедшее на ум воспоминание. Когда-то рядом с ним и вправду находился маленький ребенок. И если бы он дожил до этого времени, то ему уже должно было исполниться пятнадцать или около того.

Луань Цзан скрывалась в самой глубине среди остальных гор И Лин.

В миру ее называли горой мертвецов. Если кто-то вздумает копать тут землю, то непременно наткнется на труп. И в этом не было ни слова лжи. Гора Луань Цзан являлась древним полем битвы, а потом люди привыкли бросать на этой вершине безымянные трупы, обеспечивая извечную подпитку темной, озлобленной энергией. В конце концов гора стала кошмаром для каждого жителя И Лин.

Оскверненные злой энергией, деревья на горе имели черные как смерть листья и ветви. У самого подножия Луань Цзан протянулась стена около чжана в высоту, убористо исписанная заклинаниями, которые не позволяли ни мертвым, ни живым пересечь эту границу. Изначально стену заклинаний, окружающую Луань Цзан, построил третий глава Ордена Ци Шань Вэнь. Поскольку заклинатели так и не смогли уничтожить невероятно могущественных темных призраков, обитавших здесь, им пришлось прибегнуть к лучшему из оставшихся вариантов и отгородить гору. Стену, которая окружала Луань Цзан сейчас, отстроили заново и укрепили члены ордена Лань Лин Цзинь.

Однако когда Вэй У Сянь с Лань Ван Цзи прибыли на место, они обнаружили, что довольно длинная часть стены снова обрушена.

Глава 68. Ласка.

Часть шестая

Вэй У Сянь привязал ослика под горой, перешагнул через руины каменной стены и направился вверх по горной тропе. Очень скоро на глаза ему попалась безголовая каменная химера. Весила она более тысячи цзиней и уже многие годы охраняла подъем на гору Луань Цзан. Всю ее облепили ползучие листья вьюна, а углубления на изваянии заросли мхом. Голова химеры, отрубленная тяжелым топором, валялась неподалеку, разбитая на осколки, словно в качестве демонстрации силы сотворившего это. Скол выглядел совсем свежим, на свету виднелся белоснежный камень. Пройдя еще немного вперед, Вэй У Сянь увидел другую химеру, расколотую на две половины от головы до основания.

Вэй У Сянь сразу догадался, что химер поставили здесь кланы заклинателей после его смерти, ровно в точках на меридианах фэншуй, для охраны горы Луань Цзан. Химеры обладали свойством подавления темной энергии, поэтому требования к их выполнению являлись крайне высокими, за такую работу требовали немалую цену. Теперь же, вероятно, все они оказались кем-то разрушены. Вот уж действительно немыслимое расточительство!

Вэй У Сянь продолжил путь плечом к плечу с Лань Ван Цзи, но, случайно обернувшись, увидел, что Вэнь Нин уже присоединился к ним.

И теперь он стоял рядом с химерой, неподвижно опустив голову. Вэй У Сянь позвал: «Вэнь Нин? На что ты смотришь?»

Вэнь Нин указал на основание химеры.

Химера покоилась над невысоким, но широким пнем дерева. Рядом располагались еще три пня поменьше и пониже, черные от сажи, словно сожженные пожаром.

Вэнь Нин преклонил колени, запустил пятерню в землю, собрал горсть антрацитовой грязи и сжал в ладони, тихо проговорив: «Сестра…»

Вэй У Сянь, не зная, как его утешить, подошел и с силой похлопал Вэнь Нина по плечу.

В своей жизни Вэй У Сяню пришлось пережить два самых мучительных события, и оба они происходили здесь. Поэтому он вовсе не планировал возвращаться в эти места.

Для Вэнь Нина гора Луань Цзан являлась более чем просто местом, которое невозможно забыть.

Налетел порыв холодного ветра, зашумело бескрайнее море деревьев вокруг, словно миллионы тоненьких голосов шепотом общались между собой. Вэй У Сянь, внимательно прислушавшись, преклонил колено, согнулся ниже и что-то тихо прошептал почве под ногами. Неожиданно поверхность земли слегка приподнялась.

Словно бледный цветок, выросший среди чернеющей грязи, сквозь почву медленно показалась костяная рука.

Запястье скелета мягко и бессильно тянулось вверх. Вэй У Сянь протянул ладонь и крепко взялся за руку, склонившись еще ниже. Длинные волосы опали с плеч, закрывая половину его лица.

Склонившись губами к руке скелета, он что-то неслышно прошептал, затем умолк, будто внимательно слушая. Спустя какое-то время Вэй У Сянь приподнял голову, а рука вновь сжалась нераскрывшимся бутоном и спряталась в землю.

Вэй У Сянь поднялся на ноги, отряхнул пыль с одежды и произнес: «Несколько дней назад сюда привели больше сотни пленников, сейчас все они на вершине горы, пока живые. Те, кто привел пленников, уже покинули гору. Не ясно, какова их цель. Во всяком случае, нам нужно быть осторожнее».

Троица направилась выше и на своем пути увидела разрушенные строения возле горной тропы.

Большинство хижин были очень маленькими и простыми, даже примитивными. С первого взгляда становилось ясно, что построены они наспех. Некоторые оказались сожжены до основания, некоторые лишь покосились на бок и сохранились лучше остальных, но даже среди таких половина была разрушена. Спустя более десятка лет пережитых ветров и ливней, оставшись без людской заботы, каждый домик выглядел, словно призрак в изодранных лохмотьях, доживающий последние дни, молча взирающий на тех, кто взбирается на гору.

С тех пор, как они оказались на горе, шаг Вэнь Нина с каждым разом становился все тяжелее, и теперь, остановившись перед одной из хижин, он вновь неподвижно застыл.

Эту хижину Вэнь Нин когда-то построил своими руками. И когда он покинул эти места, постройка все еще была целой. Несмотря на примитивную простоту, она отлично защищала от ветра и дождя тех людей, которые жили внутри, тех, с кем он был знаком и кем он дорожил.

Точно как во фразе «люди уходят, а вещи остаются», здесь остались только «вещи». Но даже среди этих хижин не осталось ничего, что напомнило бы ему об ушедших людях.

Вэй У Сянь произнес: «Хватит, не смотри».

Вэнь Нин проговорил в ответ: «…Я давно подозревал, что здесь все стало таким. Просто хотел посмотреть, не сохранилось ли хоть что-то…»

Он еще не успел договорить, когда в одной из разрушенных хижин внезапно поднялся с земли покачивающийся человеческий силуэт.

«Человек» этот медленно поковылял наружу из хижины, мягкий солнечный свет озарил его наполовину сгнившее лицо. Вэй У Сянь хлопнул в ладоши, но ходячий мертвец совершенно никак не отреагировал, продолжая идти в их сторону. Вэй У Сянь спокойно отступил на пару шагов и заключил: «Он под контролем Стигийской Тигриной Печати».

Трупы, которых Вэй У Сянь подчинил себе, больше не подвергались воздействию Печати, точно так же как и Вэй У Сянь не мог управлять мертвецами, которых контролировала Печать. Принцип был до смешного прост: кто успел, тот и съел.

Вэнь Нин шагнул вперед и с ревом оторвал голову мертвецу. Однако после этого со всех сторон послышалось низкое рычание. Из чернеющего леса вокруг них медленно вышли сорок-пятьдесят ходячих мертвецов. Все они различались по полу и возрасту, большинство захоронены недавно, одеты в погребальные саваны. Наверняка слухи о пропаже трупов говорили именно о них. Лань Ван Цзи достал гуцинь, как бы между прочим провел рукой по струнам — мелодия разошлась в стороны, словно рябь по воде, и толпа мертвецов, только что окружившая их со всех сторон, в одно мгновение повалилась на колени. Вэнь Нин поднял обеими руками труп исключительно высокого рослого мужчины и отбросил его на несколько чжанов прочь. Тот грудью напоролся прямо на торчащий деревянный сук и не смог освободиться самостоятельно. Вэй У Сянь произнес: «Не время с ними возиться, поднимаемся на гору!»

Неизвестно, сколько трупов при помощи Тигриной Печати Цзинь Гуан Яо в безумной спешке призвал под свое командование за эти дни, они наступали волна за волной. Троица поднималась наверх, попутно отбиваясь от мертвецов, и чем ближе к пику Луань Цзан, тем плотнее становилась толпа мертвых. К небесам возносились кроны черного леса, мелодия гуциня воспаряла к облакам, беспорядочно метались в воздухе стаи воронов. Лишь спустя почти два часа им все-таки удалось добраться до места, где можно передохнуть.

Усевшись на разломанную каменную химеру, Вэй У Сянь тяжело вздохнул и, посмеиваясь над самим собой, произнес: «Когда-то я сам справлялся с врагами при помощи этого приема. И вот настал тот день, когда кто-то использовал его против меня. Наконец, я понял, насколько ужасна Тигриная Печать. На месте остальных я бы тоже захотел прикончить того, кто создал это дьявольское орудие».

Лань Ван Цзи убрал гуцинь, вынул из рукава длинный меч и протянул Вэй У Сяню со словами: «Для защиты».

Вэй У Сянь, приняв меч, обнаружил, что это Суй Бянь. В прошлый раз, закончив резать арбуз, он бросил меч в сторону, а Лань Ван Цзи снова его подобрал. Вэй У Сянь вынул меч из ножен, внимательно посмотрел на белоснежный металл лезвия и все-таки снова зачехлил, с улыбкой ответив: «Спасибо». Затем небрежно повесил меч на пояс, словно и не собираясь пользоваться им. На вопросительный взгляд Лань Ван Цзи Вэй У Сянь провел рукой по волосам и объяснил: «Слишком долго не фехтовал, уже отвык». Потом со вздохом добавил: «Ну ладно, истинная причина в том, что мое теперешнее тело не обладает достаточной духовной силой. И даже если мне в руки попадет драгоценный меч высшего класса, я не смогу воспользоваться им в полную силу. Поэтому мне все-таки придется просить Хань Гуан Цзюня защищать меня, хрупкого слабого юношу».

Лань Ван Цзи: «…»

«Хрупкий слабый юноша» посидел еще немного, затем, оперевшись о колени, поднялся. Троица продолжила продвигаться наверх, пока, наконец, не увидела в конце горной тропы чернеющий вход в горную пещеру.

Каменный зев пещеры имел более пяти чжанов в ширину и в высоту. Даже издали можно было ощутить вырывающийся изнутри холодный ветер, который доносил едва слышные стенания людей.

Легендарное гнездо Старейшины И Лин, где он убивал людей и делал из них ходячих мертвецов, а также творил все остальные непотребные вещи, попирая все человеческие и небесные законы — Пещера Усмирения Демона.

Внутри пещера высилась широким куполом. Трое, затаив дыхание, прокрались к входу, шагая совершенно беззвучно, при этом голоса, раздающиеся из глубины пещеры, становились все более громкими и шумными.

Вэй У Сянь знал устройство пещеры как свои пять пальцев и, пройдя немного вперед, сделал знак остановиться.

От входа в грот пещеры, в котором могло уместиться около тысячи человек, их отделял лишь один поворот. Сквозь щель в каменной стене можно было увидеть, что в центре грота сидит более сотни пленников, связанных по рукам и ногам веревками божественного плетения. Оглядев цвета одежд и оружие этих людей, оценив их возраст, можно было определенно сказать, что здесь собрались либо лучшие адепты, либо прямые наследники своих кланов.

Вэй У Сянь переглянулся с Лань Ван Цзи, но не успел прошептать ни слова, когда один сидящий на земле в гроте юноша проговорил: «Мне вот что интересно: почему в тот раз ты нанес ему всего один удар насквозь, вместо того, чтобы полоснуть сразу по горлу?»

Голос этот звучал негромко, но из-за широких сводов пещеры Усмирения Демона любое слово отдавалось звучным эхом, поэтому даже не приходилось подслушивать, слова и так звучали достаточно громко. Голос юноши показался Вэй У Сяню знакомым. Ненадолго задумавшись, он вспомнил, что это ведь тот самый Цзинь Чань, что повздорил с Цзинь Лином!

Ну а со второго взгляда он увидел рядом с говорившим другого юношу, с помрачневшим холодным выражением лица. И если это не Цзинь Лин, то кто же?

Цзинь Лин даже не взглянул на Цзинь Чаня, не произнес ничего в ответ. У другого юноши рядом с ними заурчало в животе, он сказал: «Они не возвращаются уже несколько дней. Что они, в конце концов, задумали? Если уж хотят убить нас, так пускай бы поскорее избавили от страданий. Лучше бы меня загрызли твари на ночной охоте, чем помереть здесь от голода!»

Этот юноша непрестанно жаловался. Конечно же, то оказался Лань Цзин И. Цзинь Чань ответил ему: «Что еще он может задумать? Конечно же, сделает с нами то же, что стало с псами клана Вэнь во время Аннигиляции Солнца: превратит в своих мертвых марионеток, а потом… потом заставит нас убивать своих же родных, чтобы они не смогли атаковать в ответ, и тогда все враги сами друг друга перебьют». Сжав зубы, он добавил: «Гнусный, бесчеловечный пес Вэй!»

Внезапно раздался ледяной голос Цзинь Лина: «А ну заткнись».

Цзинь Чань оторопел: «Ты это мне говоришь заткнуться? Что это значит?»

Цзинь Лин ответил: «Что это значит? Ты оглох или совсем отупел, что не понимаешь человеческого языка? Я сказал тебе заткнуться, чтобы ты перестал здесь шуметь!»

Будучи связанным уже долгое время, Цзинь Чань явно был на взводе, и теперь срывался: «С какой стати ты говоришь мне заткнуться?!»

Цзинь Лин не уступал: «К чему нам сейчас вся эта ерунда, которую ты несешь? Неужели веревки порвутся от твоей болтовни? Мне надоело слушать».

«Ах ты!!!»

Раздался голос другого адепта: «Мы связаны здесь по рукам и ногам, и не известно, когда ходячие мертвецы на горе доберутся сюда. А вы затеяли ссору в такой момент?»

Этот спокойный голос принадлежал Лань Сы Чжую. Цзинь Чань возмутился: «Да ведь он первый начал! Разве тебе можно ругать других, а мне нельзя?! Цзинь Лин, хех, кем ты себя возомнил? Думаешь, если Лянь Фан Цзунь стал главой всех заклинателей, то и ты тоже перенял эту должность? Вот и не заткнусь, понятно? Посмотрим, что ты…»

«Бум!» — раздался удар, Цзинь Лин атаковал Цзинь Чана головой, и от боли тот завопил дурным голосом: «Подраться решил, так я составлю тебе компанию! Как раз настрой подходящий. Ах ты, мать родила, да не воспитала!»

Услышав подобное, Цзинь Лин и вовсе переполнился неудержимым гневом. Связанными руками драться было неудобно, поэтому ему пришлось воспользоваться локтями и коленями, чтобы нанести противнику несколько ударов, от которых тот заверещал от боли. Но Цзинь Лин был один, а вокруг Цзинь Чаня постоянно крутилась его свита. Как только они увидали, что тот попал в беду, тут же с криками «Я тебя выручу!» бросились на подмогу, окружая дерущихся. Лань Сы Чжуя, который сидел поблизости, без его согласия затянуло в этот вихрь тумаков, и если поначалу он еще пытался из последних сил уговорить юношей «успокоиться, всем успокоиться», то получив по ошибке пару ударов локтем, поморщился от боли, при этом лицо его становилось все мрачнее. В конце концов, юноша не выдержал и с громким криком решительно присоединился к потасовке.

Троица снаружи больше не могла на это смотреть. Вэй У Сянь первым выскочил на каменные ступени перед пещерой Усмирения Демона и крикнул: «Эй! Посмотрите сюда!»

Его выкрик громогласным эхом прокатился по сводам пещеры, так что у всех остальных едва не заложило уши. Юноши, сцепившиеся в дерущийся клубок, подняли головы и посмотрели на него, Лань Сы Чжуй, увидев рядом с Вэй У Сянем знакомый силуэт, радостно воскликнул: «Хань Гуан Цзюнь!»

Лань Цзин И закричал еще громче: «Хань Гуан Цзюнь, Ааааааааааа!»

Цзинь Чань в ужасе завопил: «Чему вы радуетесь? Они… они же все заодно!»

Вэй У Сянь прошел внутрь пещеры Усмирения Демона, вынул Суй Бянь из ножен, небрежно выбросил его назад, при этом за его спиной мелькнула тень, схватившая меч. Разумеется, Вэнь Нин. В тот же миг толпа юных адептов из разных кланов завопила, словно стая демонов: «При… при… призрачный Генерал!»

Вэнь Нин замахнулся Суй Бянем и нанес удар в сторону Цзинь Лина, юноша сжал зубы и зажмурился, но внезапно путы на его теле ослабли: веревка божественного плетения оказалась разрублена острым лезвием Суй Бяня. Затем Вэнь Нин прошелся по всему пространству пещеры, разрубая веревки. Освобожденные им адепты не могли ни сбежать, ни остаться. Ведь в пещере теперь оказались Старейшина И Лин с Призрачным Генералом и предателем правильного пути — Хань Гуан Цзюнем, а снаружи завывали бесчисленные ходячие мертвецы в поисках добычи: куда ни подайся, всюду опасность. Оставалось лишь сжаться в кучу в углу пещеры и, вытаращив глаза, пялиться на бесстрастно бродящего вокруг Вэнь Нина. Только лицо Лань Сы Чжуя заметно просветлело, он вопросил: «Мо… Учитель Вэй. Вы пришли нас спасти? Это ведь не вы послали людей, чтобы схватить нас?»

И хотя фраза прозвучала вопросом, лицо Лань Сы Чжуя сияло абсолютным доверием и радостью. Сердце Вэй У Сяня потеплело. Наклонившись, он потрепал Сы Чжуя по голове, взлохматив волосы, которые оставались идеально убранными, даже несмотря на несколько дней в ужасных условиях. Затем произнес: «Я? Ты разве не знаешь, насколько я беден? Откуда у меня столько денег, чтобы нанять похитителей?»

Лань Сы Чжуй согласно закивал. «Да, я так и знал! Я знал, что вы, Учитель, слишком бедны для этого!»

«…»

Вэй У Сянь продолжил: «Умница. Теперь скажи, сколько у противника людей? Они устроили засаду поблизости?»

Лань Цзин И сбросил веревки и выкрикнул раньше Сы Чжуя: «У противника тьма народу! Лица закрыты черным туманом, так что их не распознать. Они связали нас, бросили здесь и забыли, как будто оставили на произвол судьбы. Ооооо, снаружи так много ходячих трупов! Они все время ревут!»

Би Чэнь со звоном покинул ножны и разрубил оставшиеся веревки, связывающие адептов. Лань Ван Цзи убрал меч и обратился к Лань Сы Чжую: «Ты молодец».

Имелось в виду, что Лань Сы Чжуй смог сохранить спокойствие духа и по-прежнему доверял им, поэтому он молодец. Сы Чжуй торопливо поднялся на ноги, выпрямился в струнку перед Лань Ван Цзи, но не успел даже улыбнуться, когда Вэй У Сянь, посмеиваясь, похвалил: «Ага, отлично сработано, Сы Чжуй! Даже драться научился».

Лань Сы Чжуй в один момент залился густой краской. «Ну… просто… я на мгновение поддался импульсу…»

Внезапно Вэй У Сянь ощутил, как кто-то подошел к нему. Обернувшись, он увидел Цзинь Лина, который остановился позади него и застыл как статуя, с одеревеневшими конечностями.

Лань Ван Цзи сразу же оказался перед Вэй У Сянем, закрыв того собой, а Лань Сы Чжуй встал перед Лань Ван Цзи, с опаской проговорив: «Молодой господин Цзинь».

Вэй У Сянь обогнул обоих и вышел вперед со словами: «Что вы затеяли? Встали передо мной, как пирамида».

Выражение лица Цзинь Лина постоянно менялось, кулаки то сжимались, то расслаблялись вновь, затем опять сжимались, словно он хотел что-то сказать, но не мог произнести это вслух, лишь смотрел на то место на животе Вэй У Сяня, куда пришелся удар его меча. Лань Цзин И, побледнев от страха, воскликнул: «Ты, ты, ты! Ты же не собираешься снова протыкать его мечом!»

Лицо Цзинь Лина застыло, Лань Сы Чжуй немедленно крикнул: «Цзин И!»

Слева от Вэй У Сяня стоял Цзин И, справа — Сы Чжуй, он обнял обоих юношей за шею и произнес: «Ну все, давайте поскорее убираться отсюда».

Лань Сы Чжуй ответил: «Слушаюсь!»

Остальные юноши все еще жались друг к дружке в углу, не смея пошевелиться. Лань Цзин И обратился к ним: «Вы идете? Или хотите остаться здесь?»

Один юноша вскинул голову и воскликнул: «Снаружи бродит толпа мертвецов, вы хотите повести нас… на смерть?»

Вэнь Нин предложил: «Молодой господин, я могу прогнать их прочь».

Вэй У Сянь кивнул, и Вэнь Нин немедленно вихрем вылетел наружу. Лань Сы Чжуй произнес: «Веревки божественного плетения сняты. В крайнем случае, мы сможем объединить усилия и прорваться с боем. Если сейчас не уйти, не ровен час, мертвецы ворвутся сюда, и, судя по форме этой пещеры, мы просто окажемся в западне».

Договорив, он повел за собой Лань Цзин И, а также нескольких адептов Ордена Гу Су Лань и первым направился следом за Вэнь Нином прочь из пещеры. Толпа юношей беспокойно переглянулась.

Совсем скоро кто-то закричал: «Сы Чжуй-сюн, подожди меня!», — и побежал следом, присоединяясь к уходящим.

Этим юношей оказался тот чувствительный паренек, что в городе И жег ритуальные деньги для А-Цин и заливался горькими слезами. Другие адепты называли его Цзы Чжэнь. Видимо, то был единственный наследник клана Ба Лин Оуян. Следом потянулись и остальные юноши, чьи лица Вэй У Сянь видел в городе И. Остальные все еще в страхе раздумывали, но увидев, что Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи смотрят прямо на них, ощутили тревогу от взглядов обоих, и потому решили все же собраться с духом и последовать за ушедшими, обойдя этих двоих стороной. Последним на месте остался Цзинь Лин.

И вот, когда большая часть адептов уже почти достигла выхода, снаружи в пещеру внезапно влетел чей-то силуэт, оставив на противоположной стене пещеры глубокую вмятину в форме человека.

А когда осела серая пыль, впереди раздались потрясенные голоса нескольких юношей: «Призрачный Генерал!»

Вэй У Сянь забеспокоился: «Вэнь Нин? Что произошло?!»

Вэнь Нин с трудом отозвался: «…Ничего».

Он выпал из вмятины, поднялся, и молча грубым движением приделал на место оторванную руку. Вэй У Сянь, присмотревшись, разглядел перед пещерой Усмирения Демона силуэт молодого человека в фиолетовом одеянии. Он стоял, опустив руку, в которой с треском извивалась Цзы Дянь, сияющая духовным светом. Это он только что отбросил Вэнь Нина в самую глубь пещеры.

Цзян Чэн.

Не удивительно, что Вэнь Нин и не подумал атаковать в ответ.

Цзин Лин воскликнул: «Дядя!»

Цзян Чэн холодно проговорил: «Цзинь Лин, подойди».

За его спиной из черного леса постепенно стали появляться заклинатели в одеждах разных кланов, чем дальше, тем больше, при грубом подсчете их оказалось около двух тысяч. Огромная толпа немедленно окружила вход в пещеру Усмирения Демона. Каждый заклинатель, включая Цзян Чэна, весь измазался в крови, на лице их отражалась усталость. Юноши немедленно высыпали из пещеры Усмирения Демона, выкрикивая на бегу «Отец!» «Матушка!» «Брат!», и врезались в толпу заклинателей, в объятия близких.

Только Цзинь Лин все смотрел по сторонам в задумчивости, не принимая решения. Голос Цзян Чэна прозвучал строже: «Цзинь Лин, что ты там мнешься, сейчас же подойди! Умереть захотел?»

Среди заклинателей стоял и Лань Ци Жэнь, на вид он стал заметно старше, в бороде показались нити седины. Он произнес: «Ван Цзи».

Лань Ван Цзи тихо отозвался: «Дядя», — но даже шага не сделал в его сторону.

Лань Ци Жэню не требовалось объяснений, что это и был непоколебимый и решительный ответ Лань Ван Цзи. С нескрываемым разочарованием Учитель покачал головой, но не стал даже пытаться его отговорить.

Вперед вышла заклинательница в белых парящих одеждах, со слезами на глазах она произнесла: «Хань Гуан Цзюнь, что же с вами случилось? Вы… вы теперь стали совсем другим человеком. Ведь раньше вы с ним существовали непримиримо, словно вода и пламень. Каким же способом Старейшине И Лин удалось обольстить вас, перетянуть вас на свою сторону и сделать нашим противником?»

Лань Ван Цзи не удостоил ее вниманием. Заклинательница, не получив ответа, с сожалением произнесла: «Как недостойно для столь прославленного заклинателя!»

Вэй У Сянь произнес: «Вы снова пришли».

Цзян Чэн холодно ответил: «Разумеется, мы пришли».

Су Шэ со своим семиструнным гуцинем за спиной также стоял впереди толпы. Раздался его беззаботный голос: «Если бы Старейшина И Лин не стал сразу же после своего возвращенияраскапывать трупы и хватать людей, словно испугавшись, что никто в мире не узнает о нем, боюсь, что мы бы не столь скоро почтили своим визитом твое старое гнездо».

Вэй У Сянь возмутился: «Но ведь я спас адептов ваших кланов! Что же вы вместо благодарности принялись на меня нападать?»

Многие так и прыснули со смеху, раздались шепотки «вор кричит: держи вора». Вэй У Сянь понимал, что любые споры сейчас тщетны, но совершенно не беспокоился об этом, лишь произнес с легкой усмешкой: «Вот только мне почему-то кажется, что вам нелегко далась битва по дороге сюда, очевидно, не хватало двоих весьма важных персон. Осмелюсь спросить уважаемых господ, почему же Лянь Фан Цзунь и Цзэ У Цзюнь не прибыли поучаствовать в столь грандиозном событии?»

Су Шэ с холодной улыбкой ответил: «Хмф, вчера неизвестный совершил покушение на Лянь Фан Цзуня в Башне Кои. Он тяжело пострадал, и Цзэ У Цзюнь остался подле него, чтобы залечить раны. Зачем ты спрашиваешь, когда тебе это прекрасно известно?»

Услышав слова «тяжело пострадал», Вэй У Сянь немедленно вспомнил героическую позу Цзинь Гуан Яо, когда тот притворился, что собирается покончить с собой перед тем, как напасть на Не Мин Цзюэ, и не смог сдержать смешка. Су Шэ слегка нахмурился, вопрошая: «Чего ты смеешься?»

Вэй У Сянь ответил: «Да так. Просто мне кажется, что Лянь Фан Цзунь слишком уж часто оказывается тяжело ранен, вот и все».

Внезапно раздался юный голос: «Отец, матушка, возможно, это действительно не его вина. В прошлый раз это ведь он спас нас в городе И. В этот раз он, похоже, снова пришел помочь…»

Вэй У Сянь посмотрел в сторону голоса и увидел, что говорил Оуян Цзы Чжэнь. Однако его отец тут же принялся бранить сына: «Ты еще ребенок, нечего говорить то, чего не понимаешь! Ты хоть знаешь, что это за место? Ты понимаешь, что за человек перед тобой?!»

Отведя взгляд в сторону, Вэй У Сянь непринужденно бросил: «Ясно».

Ему сразу стало понятно: что бы он ни сказал, никто в это не поверит. То, чего он не признает, ему навяжут; то, что он признает, извратят.

И даже Лань Ван Цзи, если раньше его слова имели вес, то теперь, когда спутался с ним, также сделался мишенью для порицаний. Он надеялся, что хотя бы Лань Си Чэнь сможет сдержать недовольство заклинателей, выступив посредником между ними и всеми кланами, но к несчастью ни Лань Си Чэнь, ни Цзинь Гуан Яо сюда не явились.

Во время первой осады горы Луань Цзан Орденом Лань Лин Цзинь командовал Цзинь Гуан Шань, Орденом Юнь Мэн Цзян — Цзян Чэн, Орденом Гу Су Лань — Лань Ци Жэнь, а Орденом Цин Хэ Не — Не Мин Цзюэ. Первые двое являлись основной силой, участие последних не играло столь важной роли. Теперь же Глава Ордена Лань Лин Цзинь не явился вовсе, вместо себя отправив людей под знамена Ордена Гу Су Лань, которым по-прежнему командовал Лань Ци Жэнь. Не Хуай Сан занял место своего старшего брата и теперь прятался где-то в толпе, все также полностью соответствуя своему прозвищу и повторяя «Я ничего не знаю», «Я ни во что не хочу вмешиваться», «Я здесь только для численного превосходства».

И лишь Цзян Чэн оставался все тем же Цзян Чэном. Окруженный злостью, с ожесточенным лицом он все тем же убийственным взглядом смотрел на Вэй У Сяня.

Только…

Вэй У Сянь слегка повернул голову и увидел рядом с собой ни на миг не задумавшегося об отступлении Лань Ван Цзи.

Только на этот раз он больше не был одинок.

Среди хищно глядящих на него заклинателей, числом более тысячи, один мужчина средних лет все же не выдержал. Выскочив вперед, он закричал: «Вэй У Сянь! Ты еще помнишь меня?»

Вэй У Сянь честно ответил: «Не помню».

Заклинатель тот холодно усмехнулся. «Ты не помнишь, а вот моя нога все еще помнит!»

Он немедля вздернул полы своих одеяний, обнажая деревянную палку вместо ноги, и продолжил: «Я потерял ногу в битве с тобой в Безночном городе. Посмотри на меня. Я, И Вэй Чунь, хочу, чтобы ты знал, что сегодня в карательном походе против тебя есть и мой вклад. Карма настигнет каждого, тебе не уйти от воздаяния!»

Его слова как будто подбодрили другого заклинателя помоложе, тот вышел вперед и громко заявил: «Вэй У Сянь, я даже не стану спрашивать, помнишь ли ты меня. Мои родители погибли от твоих рук, на твоей совести слишком много крови. Наверняка ты не помнишь моих отца и мать. Но я, Фан Мэн Чэнь, не забуду! И никогда тебя не прощу!»

Следом вышел третий заклинатель. Худой, с яркими глазами, он походил на безупречного ученого мужа средних лет. На этот раз Вэй У Сянь сделал первый шаг, спрашивая: «Я превратил тебя в калеку?»

Мужчина покачал головой. Вэй У Сянь спросил вновь: «Я убил твоих родителей или уничтожил весь твой род?»

Мужчина покачал головой снова. Вэй У Сяню стало интересно: «Но тогда, скажи на милость, чем я не угодил тебе?»

Мужчина произнес: «У меня нет желания отомстить. Я присоединился к походу, чтобы заставить тебя понять одну вещь: если ты идешь против всего мира и заслуживаешь жестокого наказания, то независимо от того, какие бесчеловечные методы ты используешь, и сколько раз ты выберешься из своей могилы, мы все равно отправим тебя обратно. Это и есть ничто иное как “справедливость”»!

Услышав его речь, толпа разразилась радостной овацией: «Отлично сказано, Глава клана Яо!»

Глава клана Яо с улыбкой отступил обратно в толпу, а остальные, поддавшись стократному вдохновению, начали выходить вперед один за другим и громко заявлять о намерении сражаться.

«Мой сын в числе убитых на тропе Цюнци, ему разорвал горло твой верный пес Вэнь Нин!»

«Мой брат умер от ядовитого проклятия, которое ты на него наслал, все его тело покрылось нарывами!»

«Ни ради чего иного, только чтобы доказать, что в мире все еще осталась справедливость, которая не позволит злу процветать!»

«В мире все еще есть справедливость, которая не позволит злу процветать!»

Их лица пылали горячей кровью, каждая фраза пестрила словами о справедливости и правде, каждого переполняло непоколебимое чувство долга, воодушевленное рвение и благородный гнев.

Каждый ничуть не сомневался, что совершает великий акт мужества, справедливое и благородное деяние.

Карательный поход «справедливости и правды» против «порочного зла», достойный всеобщего восхваления, слава о котором останется в веках!

Примечания:

Цзинь — китайская мера веса, равная 500 г.

Пещера Усмирения Демона в оригинале – «пещера Фу Мо».

Глава 69.

Глава 69. Разлука.

Часть первая

Осень, облава на горе Бай Фэн.

Несчетное множество заклинателей ежегодно выбирали место, где часто появлялась нечисть, и в определенное время, каждый под именем своего клана, боролись в этом месте за охотничьи трофеи, что и называлось облавой. Рельеф гор Бай Фэн тянулся бесконечной цепью, простирающейся на несколько ли. Здесь добычи на всех хватало в достатке, ведь горы являлись одним из трех известнейших охотничьих угодий, крупные облавы проводились здесь уже не раз. Грандиозное событие, подобное этому, являлось не только прекрасным шансом для больших и малых кланов принять активное участие в охоте, показать свою подлинную мощь или привлечь людей в свой клан, но также и возможностью для заклинателей потренироваться и завоевать громкую славу.

В предгорье Бай Фэн располагалась обширная арена, по четырем сторонам которой возвышалось несколько десятков высоких трибун для наблюдения за охотой. На них уже толпилось множество людей, которые возбужденно переговаривались между собой, наполняя трибуны шумным многоголосьем. Самыми спокойными, разумеется, являлись наиболее высокие трибуны, украшенные пышнее, чем остальные. На них в большинстве своем восседали прославленные заклинатели преклонных лет, а также Главы кланов со своими супругами. Позади них стояли служанки либо с шелковыми зонтами от солнца, либо с веерами, а впереди сидели дочери их кланов. Девушки закрывали лица веерами и весьма сдержанно обозревали охотничью площадку внизу.

Впрочем, когда на арене показался конный строй Ордена Гу Су Лань, сдержанность сохранить не удалось никому из девушек.

На самом деле во время настоящей погони за добычей на ночной охоте заклинатели не нуждались в лошадях. И все же верховая езда относилась к одному из искусств, которым непременно обучались адепты кланов заклинателей. Поэтому появление на охотничьей арене верхом на скакуне на столь торжественном мероприятии являлось не просто символом соблюдения церемоний. Кроме этого, конный строй создавал особое ощущение величия, а также выглядел поистине завораживающе. Говоря начистоту, картина эта объединяла в себе «правила» и «красоту».

Лань Си Чэнь и Лань Ван Цзи чинно восседали на благородных скакунах с белоснежными гривами, за ними неторопливо выхаживал весь конный строй Ордена Гу Су Лань. У каждого на поясе висел меч, а за спиной располагался лук со стрелами. Белые одежды и лобные ленты колыхались от ветра, придавая своим хозяевам божественный облик. Казалось, что даже их белоснежные сапоги без единой пылинки едва ли не чище одежд некоторых зрителей. Два Нефрита Ордена Гу Су Лань действительно походили на пару совершенных нефритовых изваяний, сотворенных из камня, напоминающего настоящий лед и снег. Стоило им появиться, даже воздух на площади словно стал свежее. Эта картина поразила многих заклинательниц: самые сдержанные из них лишь слегка опустили веера, обнажая взволнованные взгляды, а наиболее смелые уже подбежали к краю трибун и принялись бросать приготовленные заранее бутоны и лепестки, так что с неба в тот же миг посыпался цветочный дождь.

Бросить цветочный бутон прелестному юноше или девушке считалось выражением страстной любви и обожания, а также являлось традицией. Адепты Ордена Гу Су Лань всегда считались одаренными и благородными, не говоря уже о незаурядной прекрасной внешности, поэтому для них все происходящее давно стало привычным. Лань Си Чэнь и Лань Ван Цзи и вовсе начали привыкать к подобному с тринадцати лет, поэтому сохранили абсолютное спокойствие, лишь слегка склонив голову в сторону башен, выражая ответное приветствие, но не стали задерживаться надолго, продолжив идти вперед.

Внезапно Лань Ван Цзи поднял руку и поймал цветок, прилетевший сзади.

Он обернулся и увидел, что позади них, там, где стоял конный строй еще не вышедшего на площадь Ордена Юнь Мэн Цзян, во главе восседал Цзян Чэн, нетерпеливо цокая языком, а рядом с ним — другой адепт, на скакуне с черной блестящей гривой. Он опирался локтем на загривок жеребца и безучастно глядел в сторону, увлеченно болтая с двумя очаровательными заклинательницами.

Лань Си Чэнь, увидев, что Лань Ван Цзи дернул поводья и остановил коня, спросил: «Ван Цзи, что с тобой?»

Лань Ван Цзи произнес: «Вэй Ин».

Вэй У Сянь лишь тогда повернулся к нему и с удивлением спросил: «Что? Хань Гуан Цзюнь, ты меня звал? Что такое?»

Лань Ван Цзи показал ему цветок с абсолютно бесстрастным лицом и таким же тоном молвил: «Это ведь ты».

Вэй У Сянь немедленно возразил: «Не я».

Две девушки рядом с ним в голос подтвердили: «Не верь ему, это правда он!»

Вэй У Сянь обратился к ним: «Как вы можете так несправедливо обвинять хорошего человека? Я сержусь!»

Девушки в ответ лишь рассмеялись, потянули поводья лошадей и поскакали к своим кланам. Лань Ван Цзи опустил руку с зажатым в ней цветком и покачал головой. Цзян Чэн произнес: «Цзэ У Цзюнь, Хань Гуан Цзюнь, приношу извинения, не обращайте на него внимания».

Лань Си Чэнь с улыбкой ответил: «Не волнуйтесь. За цветок, подаренный молодым господином Вэем, я благодарю вас от лица Ван Цзи».

Когда они постепенно удалились, сопровождаемые сладким ароматом цветочного дождя, Цзян Чэн взглянул на трибуны, превратившиеся в шелковое море из-за машущих вслед процессии разноцветных платочков, и обратился к Вэй У Сяню: «Это девушкам позволительно бросать цветы, а ты-то чего раскидался?»

Вэй У Сянь ответил: «Он показался мне симпатичным, неужели мне нельзя бросить ему пару бутонов?»

Цзян Чэн презрительно фыркнул. «Сколько тебе лет? Разве твой статус позволяет тебе играть в подобные игры?»

Вэй У Сянь: «Ты что, тоже захотел цветок? На земле много, хочешь, я подберу для тебя?» Сказав это, он притворился, будто наклоняется к земле. Цзян Чэн прикрикнул: «Проваливай!»

Именно в этот момент над площадью разлетелся голос Цзинь Гуан Яо: «На арену приглашается Орден Цин Хэ Не!»

Не Мин Цзюэ изначально обладал весьма высоким ростом, вгоняя всех стоящих рядом в угнетенный настрой, а когда он выезжал верхом на лошади, и вовсе складывалось ощущение, что Глава Ордена Не обозревает арену с высоты своего непоколебимого величия, подавляя остальных. Даже разноголосый шум толпы на трибунах заметно стих. Стоило на арене появиться адепту из списка самых прославленных мужей всех кланов заклинателей, почти никогда ему не удавалось избежать сыплющегося сверху дождя из лепестков. Однако Не Мин Цзюэ, будучи седьмым в этом списке, являлся исключением. И если Лань Ван Цзи называли льдом посреди холода, морозным инеем, то Не Мин Цзюэ, напротив, являлся пламенем посреди холода, словно в любой момент его ярость могла вспыхнуть огнем. Никто не смел навлекать на себя этот гнев.

Поэтому даже девушки, сердца которых, казалось, вот-вот выпрыгнут из груди, а цветы в руках промокли от пота, все же не решались бросить бутоны вниз, боясь разозлить Не Мин Цзюэ, опасаясь, что он в бешенстве одним ударом разрубит целую трибуну. Однако немало заклинателей мужского пола, которые также поддерживали и восхищались Чи Фэн Цзунем, все же разразились оглушительными криками, от которых некоторым слушателям заложило уши. Подле Не Мин Цзюэ ехал Не Хуай Сан, его одеяния сегодня, как и всегда, выглядели изысканными, подобранными со вкусом, вместе с саблей на поясе висели украшения, в руке покачивался веер. Ни дать, ни взять — истинный молодой господин из благородного рода простых смертных. При этом каждый присутствующий знал, что сегодня сабле Не Хуай Сана не представится шанса покинуть ножны: ведь более вероятно, что вскоре после начала облавы он просто станет прогуливаться по горе Бай Фэн и любоваться пейзажем.

Следом за Орденом Цин Хэ Не настал черед Ордена Юнь Мэн Цзян.

Вэй У Сянь и Цзян Чэн выехали на арену, подстегивая лошадей, и вновь им на головы посыпался дождь из цветов, которых набросали столько, что лицо Цзян Чэна почернело. Вэй У Сянь же прямо-таки купался в лепестках, наслаждаясь моментом, и махал рукой самой высокой трибуне. Там, на лучшем месте для обзора, сидела Госпожа Ордена Лань Лин Цзинь, а подле нее — Цзян Янь Ли. Ранее Госпожа Цзинь все время держала девушку за руку и что-то ласково ей говорила. Цзян Янь Ли обычно выглядела кроткой и послушной, лицо ее не отличалось выразительными чертами и не бросалось в глаза. Но когда девушка увидела двоих братьев, кричащих ей приветствия, тут же преобразилась, лицо ее просияло. Опустив веер, она что-то робко сказала Госпоже Цзинь, подошла к краю трибуны и бросила братьям два цветка.

Цзян Янь Ли бросила цветы с такой силой, на какую только была способна, так что Вэй У Сянь и Цзян Чэн даже на мгновение заволновались, что шицзе может упасть, и успокоились лишь тогда, когда убедились, что она устояла на ногах. Легко поймав цветы, они улыбнулись девушке, пристегнули светло-фиолетовые бутоны к одежде на груди и лишь после этого продолжили шествие. Немало девушек вокруг одарили Цзян Янь Ли завистливыми взглядами, она же опустила взор и вновь вернулась к Госпоже Цзинь. К тому времени на арену ворвался конный строй в легкой броне белого цвета с золотыми узорами, верхом на крупных и высоких скакунах. Впереди всех выезжал прекрасный мужчина, облаченный в кожаный доспех. Разумеется, Глава Ордена — Цзинь Гуан Шань.

Госпожа Цзинь торопливо похлопала Цзян Янь Ли по плечу, взяла девушку за руку и подвела за собой к краю трибуны, указывая ей на конный строй Ордена Лань Лин Цзинь.

Под громкое ржание коней из строя вдруг вырвался всадник, он сделал круг по арене и резко дернул поводья. Свободная поза, одежды белые, словно снег, глаза более яркие, чем киноварная точка на лбу. А стоило ему натянуть лук, так и вовсе своим величием он затмил всех других всадников. В тот же миг трибуны взорвались безумной овацией. Всадник же, как бы невзначай, прошелся взглядом по трибунам, и хотя он всячески старался сохранить невозмутимый вид, в уголках его глаз все же засияла нескрываемая гордость.

Вэй У Сянь покатился со смеху, так что едва не упал с лошади. «Ну все, я сдаюсь, вырядился, словно разукрашенный павлин!»

Цзян Чэн произнес: «А ну уймись, шицзе все еще смотрит с трибуны».

Вэй У Сянь произнес: «Не волнуйся. Главное, чтобы он снова не довел шицзе до слез, а так — мне даже связываться неохота. Говорю же: не надо было тебе приводить ее сюда».

Цзян Чэн ответил: «Орден Лань Лин Цзинь настоял на приглашении. Отказ был бы равносилен потере лица».

Вэй У Сянь продолжил: «Очевидно, это Госпожа Цзинь пригласила ее. Наверняка теперь она станет всячески подталкивать шицзе к встрече с этой принцессой в мужском обличии».

Пока они разговаривали, Цзинь Цзы Сюань направил коня в сторону стрельбища. Здесь в ряд стояли мишени — рубеж, через который необходимо пройти, перед тем как официально начать охоту в горах. Тот, кто собирался принять участие в облаве, должен попасть в одну из мишеней с установленного правилами расстояния, лишь после этого участник получал право отправиться на охоту. На мишени изображались семь окружностей, каждая означала определенный вход на гору Бай Фэн, и чем ближе стрела оказывалась к центру, тем более подходящая для успешной охоты горная тропа доставалась стрелку. Цзинь Цзы Сюань, не снижая скорости, вынул из-за спины оперенную стрелу, натянул лук и выстрелил в самый центр мишени. С башен вокруг раздались одобрительные возгласы.

Увидев, как показал себя Цзинь Цзы Сюань, Вэй У Сянь и Цзян Чэн даже бровью не повели. Однако неподалеку кто-то внезапно громко фыркнул, затем раздался возглас: «Если кто из вас не струсил, выходите и попробуйте показать лучшую стрельбу, чем показал Цзы Сюань!»

Говорящий оказался высоким статным юношей, довольно симпатичным, со смуглой кожей и звонким чистым голосом. То был племянник Цзинь Гуан Шаня, двоюродный брат Цзинь Цзы Сюаня, одного с ним поколения. Ранее в Башне Кои проводился пышный прием, где Вэй У Сянь слегка повздорил с Цзинь Цзы Сюанем, а его двоюродный брат затаил злобу, и теперь пытался его спровоцировать. Вэй У Сянь лишь мягко улыбнулся, а Цзинь Цзы Сюнь, видя, что тот не принял вызов, преисполнился самодовольства. Однако конный строй Ордена Юнь Мэн Цзян как раз оказался напротив стрельбища, и Вэй У Сянь обратился к Двум Нефритам Ордена Гу Су Лань, также готовящимся стрелять: «Лань Чжань, не поможешь мне?»

Лань Ван Цзи бросил на него взгляд, но не удостоил словом. Цзян Чэн спросил: «Что ты опять задумал?»

Лань Ван Цзи тоже не выдержал: «Что тебе нужно?»

Вэй У Сянь поинтересовался: «Могу ли я позаимствовать твою лобную ленту на время?»

Услышав его слова, Лань Ван Цзи немедленно отвел взгляд, больше не глядя на него. Лань Си Чэнь же улыбнулся и произнес: «Молодой господин Вэй, вам кое-что не известно…»

Лань Ван Цзи прервал его: «Брат, нет нужды в объяснениях».

Лань Си Чэнь согласился: «Как скажешь».

Цзян Чэну страсть как захотелось отвесить Вэй У Сяню оплеуху, чтобы тот слетел с коня. Нахал ведь точно знал, что Лань Ван Цзи ни за что не отдаст ему свою ленту, и все равно пристал с вопросом. Этот человек искал себе приключения просто от скуки. Если бы ситуация не являлась столь официальной, Цзян Чэн готов был поклясться, что Вэй У Сянь вытворил бы что-нибудь эдакое. Он спросил: «Для чего тебе понадобилась его лобная лента? Повеситься решил? Так я одолжу тебе для этого свой пояс, можешь не благодарить».

Вэй У Сянь, разматывая черную ленту, защищающую запястье, ответил: «Можешь оставить его себе. Без лобной ленты мне не нужен твой захудалый пояс».

Цзян Чэн: «Ах ты…»

Не дав ему договорить, Вэй У Сянь быстро повязал черную ленту на глаза, вынул стрелу, натянул лук, выстрелил — точно в яблочко!

Каждое его движение выглядело плавно, аккуратно и молниеносно, зрители даже не успели понять, что он собирается делать, не успели разглядеть, как все произошло, а центр мишени уже пронзило насквозь. Спустя пару секунд тишины трибуны разразились грохочущими аплодисментами, намного сильнее и громче, чем ранее достались Цзинь Цзы Сюаню.

Вэй У Сянь, приподняв уголки рта, покрутил лук в руках и убрал его за спину. Цзинь Цзы Сюнь, увидев, что Вэй У Сянь в своем бахвальстве превзошел даже Орден Лань Лин Цзинь, громко фыркнул и с недовольством на лице и в душе вновь произнес: «Стрельба — всего лишь разминка перед охотой, только и всего. К чему все эти жалкие фокусы? Раз уж ты завязал глаза, то оставайся так на все время облавы, если кишка не тонка! На горе Бай Фэн мы и посмотрим, кто действительно силен, определим победителей и проигравших!»

Вэй У Сянь легко согласился: «Идет!»

Цзинь Цзы Сюань махнул рукой, отдавая адептам приказ: «Выдвигаемся!»

Заклинатели под его командованием немедля пришпорили коней и рванули на гору, намереваясь первыми занять лучшие позиции для охоты и как можно скорее изловить всех тварей, за которых полагалась наивысшая награда. Цзинь Гуан Шань, наблюдая за прекрасно обученными всадниками своего Ордена, преисполнился гордости, а увидев, что Цзян Чэн и Вэй У Сянь все еще стоят на месте, с улыбкой обратился к ним: «Глава Ордена Цзян, молодой господин Вэй, почему же вы все еще не отправились на гору? Смотрите, как бы Цзы Сюнь не переловил всю добычу».

Вэй У Сянь ответил: «В спешке нет нужды. Ему не удастся забрать ее».

Наблюдатели застыли от удивления, услышав подобный ответ, а пока Цзинь Гуан Шань раздумывал над тем, что означает «не удастся забрать», Вэй У Сянь спешился и обратился к Цзян Чэну: «Ступай вперед».

Цзян Чэн предостерег его: «Знай меру, не бери на себя слишком много».

Вэй У Сянь лишь махнул рукой. Тогда Цзян Чэн дернул поводья, пришпорил коня и повел отряд Ордена Юнь Мэн Цзян за собой.

Вэй У Сянь же, не снимая повязку с глаз, завел руки за спину и неспешно направился к горной тропе, ведущей на гору Бай Фэн, словно явился не для участия в облаве, а просто беззаботно прогуливался по двору своего собственного дома.

Зрителей посетили сомнения: неужели он в самом деле собирался оставить эту черную повязку на глазах на все время охоты? Как же он тогда собрался охотиться?

Обменявшись удивленными взглядами, заклинатели решили, что это все же их не касается, лишь посмеялись над случившимся и также отправились на гору, каждый по своей тропе.

Вэй У Сянь долгое время продвигался вглубь гор Бай Фэн сам по себе, пока, наконец, не нашел весьма подходящее для отдыха место.

Толстая и прочная ветвь росла из еще более толстого и прочного ствола дерева, которое преградило ему путь.

Вэй У Сянь постучал по сухой неровной коре, решил, что дерево достаточно крепкое, и ловко взобрался по стволу наверх.

Шумные трибуны давно скрылись за деревьями, растущими на горе, и Вэй У Сянь удобно устроился на ветке, зажмурив глаза под черной повязкой. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь просветы в кроне дерева, озаряли его лицо.

Вэй У Сянь поднес к губам Чэнь Цин и заиграл, лаская флейту пальцами. Звонкая мелодия флейты выпорхнула птицей в небо, разлетаясь далеко посреди горного леса.

Играя на флейте, Вэй У Сянь свесил ногу с ветки и стал покачивать ею в воздухе, носком сапога задевая траву под деревом. Утренняя роса слегка промочила ткань сапога, но он не обратил на это никакого внимания.

Закончив играть, Вэй У Сянь сложил руки на груди и устроился поудобнее, прислонившись к дереву. Флейту он убрал за пазуху. Цветок, брошенный шицзе, все еще красовался у него на груди, источая тонкий, освежающий аромат.

Неизвестно, сколько он так пролежал, юноша даже стал погружаться в полудрему, когда внезапно вздрогнул и пробудился.

Кто-то приближался к нему.

От этого человека не исходило намерения навредить ему, поэтому Вэй У Сянь так и остался лениво сидеть на дереве, не стал даже снимать повязку с глаз, лишь слегка наклонил голову вбок.

Спустя пару мгновений, не услышав, чтобы другой человек что-то говорил, Вэй У Сянь не выдержал и начал разговор первым: «Ты пришел сюда поучаствовать в облаве?»

Никто ему не ответил.

Вэй У Сянь продолжал: «Рядом со мной тебе не удастся раздобыть ничего достойного».

Собеседник по-прежнему молчал, но при этом сделал несколько шагов в его сторону.

Тут Вэй У Сянь все же оживился, ведь обычно заклинатели хоть немного, но побаивались его, и даже в огромной толпе не решались подходить слишком близко, не говоря уже о том, чтобы остаться один на один, да еще на столь малом расстоянии. Если бы от незнакомца не исходило ни намека на угрозу, Вэй У Сянь в самом деле мог бы подумать, что тот приближается с отнюдь не добрыми намерениями. Юноша выпрямился, повернул голову в направлении незнакомца, приподнял уголки губ в улыбке и только собирался что-то сказать, как вдруг его с силой оттолкнули назад.

Вэй У Сяня спиной прижало к дереву. Правая рука метнулась к повязке, чтобы сорвать ее, но человек немедля схватил его запястье с такой силой, что вырваться не получилось. При этом никакой угрозы все еще не ощущалось. Вэй У Сянь попытался вытрясти из левого рукава талисман, однако противник разгадал его замысел и также пресек попытки совершить задуманное, жестким сильным движением прижав обе его руки к дереву над головой. Тогда Вэй У Сянь поднял ногу для пинка, но внезапно ощутил на губах тепло, от которого так и замер.

Ощущение было незнакомым и странным, влажным и теплым. Вэй У Сянь вначале совершенно не осознал, что в конце концов произошло, голова его опустела. Но когда до него, наконец, дошла суть происходящего, юноша содрогнулся от шока.

Человек, заблокировав его запястья, прижал Вэй У Сяня к дереву… поцелуем.

Он попробовал вырваться, чтобы сдернуть черную повязку, но первая же попытка провалилась. Юноша приготовился к следующей, однако кое-что внезапно заставило его сдержаться.

Человек, который его целовал, кажется, едва заметно дрожал.

Вэй У Сянь разом потерял всю тягу к сопротивлению.

Его посетили мысли: «Судя по всему, девушка не слаба физически, но при этом по характеру почему-то боязлива и застенчива, раз до такой степени взволнована». В противном случае она бы не стала совершать это тайное нападение. Очевидно, ей понадобилась вся смелость, чтобы пойти на подобный шаг. Кроме того, поскольку девушка определенно являлась сильной заклинательницей, значит, и самоуважением также обладала немалым. И если он сейчас необдуманно сорвет повязку и увидит ее лицо, разве сможет незнакомка справиться со смущением и стыдом?

Четыре лепестка тонких губ нежно и осторожно прикасались друг к другу, не в силах ни сойтись, ни расстаться. Вэй У Сянь еще не решил, как ему следует поступить, когда захватившие его в плен губы внезапно сделались дерзкими, а язык, не позволяя зубам сомкнуться, проник внутрь, лишив его последней возможности к сопротивлению. Юноша ощутил, что стало трудно дышать, и хотел отвернуться, но его немедленно развернули обратно, сжав подбородок. Ласки губ и языка привели Вэй У Сяня в полнейшее замешательство, которое продолжалось до тех пор, пока он не ощутил легкий укус на нижней губе. Прижавшись к нему еще на мгновение, незнакомка с явной неохотой отстранилась и исчезла, а Вэй У Сянь с трудом пришел в себя.

От поцелуя все его тело расслабилось. Обессиленный, словно тряпичная кукла, он просидел, опершись о дерево, еще очень долго, прежде чем силы начали к нему возвращаться.

Он резко сдернул черную ленту. Яркие солнечные лучи резанули по глазам, отвыкшим от света. Когда Вэй У Сянь все же с трудом разлепил веки, вокруг оказалось пусто: кустарники, высокие деревья, трава — и ни следа присутствия кого-то еще!

Вэй У Сянь, все еще растерянный и ошеломленный, некоторое время посидел на ветке, прежде чем спрыгнуть на землю. При этом он ощутил небывалую слабость в ногах. Зато голова, в отличие от ватных ног, стала непомерно тяжелой.

Поспешно ухватившись за сухую ветку, чтобы не упасть, Вэй У Сянь мысленно обозвал самого себя никчемным созданием — как вышло, что от одного поцелуя у него подкосились ноги? Подняв взгляд и осмотревшись, он еще раз убедился, что кругом ни души. Теперь ситуация казалась ему безрассудным, но романтичным сном посреди бела дня, отчего Вэй У Сянь невольно вспомнил пару легенд о духах, обитающих в горах.

И все же он мог поклясться, что это было не привидение, а реальный человек.

Стоило ему вспомнить те ощущения, как кончик языка снова смутно защекотало. Вэй У Сянь приложил руку к груди и только сейчас заметил, что цветок, пристегнутый к одежде, без следа исчез.

Он поискал его на земле вокруг дерева, но и там цветка не оказалось. Но ведь не мог же он просто раствориться в воздухе!

Вэй У Сянь еще долго стоял как вкопанный, рассеянно касаясь губ. Лишь спустя время он, наконец, выдавил: «Просто неслыханно… Ведь это же мой…»

Он еще немного поискал вокруг, но так никого и не увидел.

Не зная, плакать или смеяться, Вэй У Сянь осознал, что девушка, вероятно, намеренно спряталась от него, и теперь больше не появится. Ему оставалось только прекратить поиски и отправиться дальше бродить по лесу. Пройдя еще немного, он внезапно услышал громкий стук впереди, а подняв взгляд, увидел высокого человека в белых одеждах. Конечно, им оказался Лань Ван Цзи.

Несмотря на очевидное внешнее сходство, действия этого человека абсолютно не походили на Лань Ван Цзи. Когда Вэй У Сянь увидел его, тот как раз нанес удар кулаком по дереву, которое тут же надломилось.

Вэй У Сяню это показалось крайне странным. Он позвал: «Лань Чжань! Что ты делаешь?»

Человек резко развернулся к нему, и действительно, то оказался Лань Ван Цзи. В его глазах виднелись кровавые прожилки, которые делали его взгляд весьма пугающим. Увидев подобную картину, Вэй У Сянь застыл и проговорил: «Ого. Как страшно».

Лань Ван Цзи резко крикнул ему: «Уходи!»

Вэй У Сянь возмутился: «Я только пришел, а ты уже гонишь меня. Неужели я до такой степени тебе противен?»

Лань Ван Цзи не успокаивался: «Держись от меня подальше!»

Если не считать те дни, что они провели вместе в пещере Черепахи-губительницы, Вэй У Сянь впервые видел, чтобы Лань Ван Цзи вот так потерял над собой контроль. Тогда ситуация отличалась от нынешней, и его еще можно было понять, сейчас же Вэй У Сянь совершенно не понимал, почему Лань Ван Цзи, ни с того ни с сего, вдруг сделался таким.

Вэй У Сянь отступил назад, «подальше» от Лань Ван Цзи, но все же спросил: «Эй, Лань Чжань, что с тобой? Ты в порядке? Если что-то случилось, так и скажи!»

Лань Ван Цзи, не глядя ему в глаза, обнажил Би Чэнь. Несколько голубых вспышек скользнули по деревьям вокруг него, а спустя мгновение все они оказались повалены на землю.

Он еще какое-то время стоял с мечом в руке, крепко сжимая пальцы на рукояти, так что суставы побелели. Лишь слегка успокоившись, Лань Ван Цзи вдруг резко повернулся и едва не продырявил Вэй У Сяня взглядом.

Вэй У Сянь застыл в растерянности. Он более двух часов не снимал черную повязку, солнце все еще слепило глаза, которые после повязки немного слезились. Кроме того, его губы выглядели припухшими, и Вэй У Сяню казалось, что лучше бы никому не смотреть на него, пока он в таком виде. Под взглядом Лань Ван Цзи он рассеянно потер подбородок и осторожно спросил: «Лань Чжань?»

«…»

Лань Ван Цзи: «Ничего».

Со звоном убрав меч в ножны, Лань Ван Цзи развернулся, чтобы уйти. Вэй У Сяню все еще казалось, что с ним не все в порядке. Поразмыслив, он все же побежал следом, опасаясь, как бы чего не вышло. Однако, когда Вэй У Сянь попытался схватить Лань Ван Цзи за руку, чтобы прощупать пульс, тот резко отшатнулся в сторону и одарил его холодным взглядом. Вэй У Сянь произнес: «Не смотри так на меня. Я просто хочу узнать, что с тобой происходит? Только что ты вел себя странно. Ты правда не попал под воздействие яда? С тобой ничего не стряслось во время охоты?»

Лань Ван Цзи ответил: «Нет».

Сейчас выражение лица Лань Ван Цзи, наконец, стало прежним, а значит, в целом с ним действительно ничего страшного не произошло. Вэй У Сянь, наконец, успокоился, и хотя все еще недоумевал, что только что случилось, слишком навязываться не стал, лишь задал еще пару вопросов ни о чем. Лань Ван Цзи вначале игнорировал его, но затем все же ответил короткими фразами.

Легкое жжение и припухлость на нижней губе все еще непрестанно напоминали Вэй У Сяню, что он только что лишился первого за двадцать лет поцелуя. И мало того, что оказался зацелован до искр в глазах, так теперь он еще и совершенно не представлял, кто была эта девушка и как она выглядела. В самом деле — неслыханно!

Вэй У Сянь задумчиво вздохнул и внезапно задал вопрос: «Лань Чжань, ты когда-нибудь целовался?»

Если бы его собеседником оказался Цзян Чэн, тот бы, услышав столь бесстыжий вопрос, наверняка сразу полез бы в драку.

Лань Ван Цзи тоже резко застыл на месте, голос его сделался столь холодным, что даже немного затвердел: «Зачем ты спрашиваешь об этом?»

Вэй У Сянь улыбнулся с лицом, выражающим озарение.

Он сощурился и произнес: «Не целовался, да? Я так и знал. Просто спросил, не стоит так сердиться».

Лань Ван Цзи отозвался: «Откуда тебе знать».

Вэй У Сянь ответил: «Ну что за вопрос. У тебя все время такое лицо, кто осмелится тебя поцеловать? Разумеется, я и не надеюсь, что ты сам мог бы проявить инициативу и поцеловать кого-то. Думается мне, ты будешь хранить свой первый поцелуй до конца жизни, ха-ха-ха-ха…»

Он явно остался доволен шуткой. Лицо Лань Ван Цзи же совершенно не изменилось, вот только взгляд, кажется, все-таки немного потеплел.

Когда же Вэй У Сянь отсмеялся, Лань Ван Цзи спросил: «А ты?»

Вэй У Сянь приподнял бровь. «Я? Спрашиваешь! Разумеется, я уже закален в «боях».

Едва потеплевшее лицо Лань Ван Цзи моментально покрылось морозным инеем.

Неожиданно Вэй У Сянь замолчал и шикнул: «Тс-с!»

Он настороженно прислушался, затем потянул Лань Ван Цзи за собой к зарослям кустарника.

Лань Ван Цзи не сразу понял, зачем он это сделал, и уже собирался задавать вопросы, когда Вэй У Сянь пристально вгляделся в одном направлении. Посмотрев в ту же сторону, Лань Ван Цзи увидел двоих человек, одного в белом, другого в лиловом, которые неторопливо прогуливались вдали.

Впереди шел высокий стройный юноша, красивой наружности, но слегка заносчивый; на лбу его красовалась киноварная точка, белые одежды по краю переливались золотом, всевозможные украшения ярко блестели. Он шагал гордо и уверенно, всем своим видом выражая высокомерное достоинство. Разумеется, то был Цзинь Цзы Сюань. Позади мелкой поступью следовала хрупкая девушка, она молчала, опустив голову. Ее образ резко контрастировал с идущим впереди Цзинь Цзы Сюанем. То была Цзян Янь Ли.

Вэй У Сянь подумал: «Я так и знал, что Госпожа Цзинь заставит шицзе встретиться с этим золотым павлином наедине».

Лань Ван Цзи заметил презрение на его лице и тихо спросил: «Что за конфликт случился между тобой и Цзинь Цзы Сюанем?»

Вэй У Сянь лишь фыркнул в ответ.

Чтобы узнать, почему Вэй У Сянь столь сильно ненавидел Цзинь Цзы Сюаня, нужно вернуться далеко в прошлое.

Мадам Юй и мать Цзинь Цзы Сюаня, Госпожа Цзинь, являлись давними и очень близкими подругами. С малых лет они пообещали друг другу, что если в будущем у обеих родятся сыновья, то станут побратимами; если же родятся дочери, то станут названными сестрами; ну, а если родятся мальчик и девочка, то наверняка должны будут стать мужем и женой.

Хозяйки двух Орденов питали друг к другу глубокие родственные чувства, знали все друг о друге, и к тому же занимали одинаковое положение в обществе. Лучшего способа породниться для них и придумать нельзя, все называли эту партию союзом, заключенным на небесах. Жаль лишь, что сами помолвленные так не считали.

Цзинь Цзы Сюань с детства находился в центре всеобщего внимания, словно луна среди звезд. От рождения бледный и нежный облик, яркая киноварная точка на лбу, к тому же благородного происхождения и умен не по годам — мальчик влюблял в себя любого, кто встречался ему на пути, поэтому еще в детском возрасте прямо-таки источал высокомерие. Госпожа Цзинь, приезжая погостить в Пристань Лотоса, несколько раз брала сына с собой, но Вэй У Сянь и Цзян Чэн не любили с ним играть, только Цзян Янь Ли всегда предлагала ему попробовать приготовленные ею блюда, но на нее Цзинь Цзы Сюань особенно не обращал внимания, чем несколько раз разозлил Вэй У Сяня и Цзян Чэна столь сильно, что дошло до громкой ссоры.

Драка, устроенная Вэй У Сянем в Облачных Глубинах, стала причиной, по которой расстроилась помолвка между двумя кланами — Цзинь и Цзян. Вернувшись в Пристань Лотоса, он извинился перед Цзян Янь Ли, и шицзе ничего ему не сказала, лишь погладила по голове. После и Вэй У Сянь, и Цзян Чэн считали, что конфликт исчерпан, и в целом остались довольны расторжением помолвки. Лишь позднее они осознали, что тогда Цзян Янь Ли, должно быть, сильно огорчилась.

Во время Аннигиляции Солнца Орден Юнь Мэн Цзян бросил войска в Лан Я, на подмогу Ордену Лань Лин Цзинь. Поскольку людей катастрофически не хватало, Цзян Янь Ли отправилась на поле боя вместе с остальными.

Она прекрасно знала, что заклинательница из нее никудышная, и потому делала то, что умела — занималась приготовлением пищи для заклинателей. Вэй У Сянь и Цзян Чэн поначалу отговаривали ее, но поскольку Цзян Янь Ли отлично готовила, ей нравился такой труд. К тому же девушка прекрасно ладила с людьми и не утомлялась сверх меры, да и находилась в безопасности, поэтому братья решили, что так действительно будет лучше.

Из-за нелегких условий питались заклинатели весьма просто. Цзян Янь Ли волновалась, что ее младшие братья по причине излишней разборчивости в еде не станут есть походную пищу, поэтому каждый день тайно готовила для Вэй У Сяня и Цзян Чэна две порции супа сверх положенного. И еще, об этом она никому не рассказывала, но девушка готовила третью порцию для находящегося тогда в Лан Я Цзинь Цзы Сюаня.

Даже сам Цзинь Цзы Сюань не знал об этом. Конечно, ему нравился приготовленный девушкой суп, и он был искренне благодарен повару за старания, но Цзян Янь Ли никогда не выдавала своей личности. Разве могла она предположить, что все это увидит другая заклинательница низшего ранга? Девушка являлась служанкой в Ордене Лань Лин Цзинь, из-за невысокого уровня она занималась тем же трудом, что и Цзян Янь Ли. Выглядела она недурно, да при этом имела весьма изворотливый характер, везде искала для себя выгоду. Из любопытства девушка однажды проследила за Цзян Янь Ли и в общих чертах поняла, что означают ее действия. Затем, не подавая виду, заклинательница выбрала удачный момент, и после того, как Цзян Янь Ли отнесла очередную порцию супа для Цзинь Цзы Сюаня, намеренно прошлась мимо его покоев, чтобы тот увидел ее.

Цзинь Цзы Сюань никак не мог поймать своего доброжелателя, поэтому, разумеется, спросил об этом девушку, которую увидел. Та, будучи довольно смышленой, ни в чем не призналась, только залилась краской и стала невнятно все отрицать, так что слушателю сразу стало ясно — это ее рук дело, просто девушка не желает открывать Цзинь Цзы Сюаню свое заботливое сердце. Поэтому юноша не стал вытягивать из нее признание, но при этом начал проявлять благосклонность и заботу к этой девушке, да к тому же повысил ее статус до приглашенного заклинателя. Так продолжалось довольно долго, и сама Цзян Янь Ли не замечала ничего странного, пока, в один из дней, когда она вновь относила суп Цзинь Цзы Сюаню, он не вернулся раньше времени за важным письмом.

Разумеется, Цзинь Цзы Сюань спросил, с какой целью Цзян Янь Ли пришла в его покои. Девушка долго не могла ответить честно, но услышав в его голосе подозрения, все же решилась, на свой страх и риск, выдать правду.

Вот только этот повод кое-кто уже использовал в качестве оправдания.

Легко догадаться, как Цзинь Цзы Сюань отреагировал, услышав ее снова.

Он немедленно «обличил» Цзян Янь Ли во «лжи». Девушка никак не ожидала, что все повернется таким образом. Обычно она не любила говорить о себе, никто здесь даже не знал, что она — молодая госпожа Ордена Юнь Мэн Цзян. Поэтому в тот момент Цзян Янь Ли не смогла придумать никаких доказательств своей правоты, лишь попыталась объясниться, но все ее объяснения усугубляли ситуацию еще сильнее. В итоге Цзинь Цзы Сюань ожесточенно бросил ей: «Не думай, что если ты рождена в клане заклинателей, то можешь присваивать себе и попирать ногами чужую доброту! Некоторые люди, хоть скромного происхождения, а в душе все же благороднее, чем иные из прославленных кланов. Пожалуйста, не выходи за рамки дозволенного!»

Из слов Цзинь Цзы Сюаня Цзян Янь Ли, наконец, кое-что поняла.

С самого начала Цзинь Цзы Сюань не верил, что дочь именитого клана с низким уровнем заклинательства, такая, как Цзян Янь Ли, могла принести хоть какую-то пользу на поле боя или же оказать иную помощь. Попросту говоря, он считал, что девушка лишь искала повод сблизиться с ним, и потому решила помешать сопернице.

Цзинь Цзы Сюань никогда не понимал ее и не хотел понять. Поэтому, разумеется, не поверил ей.

А после этих его слов Цзян Янь Ли расплакалась прямо там, где стояла. Когда Вэй У Сянь вернулся, он застал именно эту картину.

Несмотря на мягкий характер шицзе, кроме того дня, когда они втроем впервые воссоединились после уничтожения Пристани Лотоса и, обнявшись, плакали навзрыд, она не проронила за всю жизнь ни слезинки прилюдно, не говоря уже о том, чтобы расплакаться столь громко и горько на глазах у множества людей. Так сильно ее обидели! Вэй У Сянь в панике попытался выспросить у Цзян Янь Ли, кто ее обидчик, но девушка от слез ничего не могла ответить, и тогда он увидел застывшего рядом Цзинь Цзы Сюаня. Преисполнившись ярости и подумав: «Ну почему опять этот неблагодарный пес?» — он набросился на Цзинь Цзы Сюаня с пинками, развязав нешуточную драку.

Они дрались так, что земля дрожала под ногами. Всем заклинателям этого опорного пункта пришлось разнимать дерущихся, а когда Вэй У Сянь от остальных, наконец, узнал все подробности дела, он разгневался еще сильнее. Затем во всеуслышание заявил, что рано или поздно Цзинь Цзы Сюань умрет от его руки, ипотребовал вывести ту заклинательницу. А когда, посредством очной ставки, все тайное стало явным, Цзинь Цзы Сюань прямо-таки окаменел. Как бы Вэй У Сянь ни оскорблял его, юноша стоял с мрачным лицом, не отвечая ни на брань, ни на удары. Если бы Цзян Янь Ли не взяла его за руку, а Цзян Чэн и Цзинь Гуан Шань не подоспели, чтобы оттащить Вэй У Сяня в сторону, возможно, сегодня Цзинь Цзы Сюань не смог бы поучаствовать в облаве на горе Бай Фэн.

Впоследствии Цзян Янь Ли продолжала оказывать помощь в Лан Я, но теперь старательно делала свою работу строго по правилам, и не только перестала приносить Цзинь Цзы Сюаню суп, но даже избегала встречаться с ним взглядом. Вскоре кризис в Лан Я миновал, и Вэй У Сянь с Цзян Чэном забрали шицзе обратно в Пристань Лотоса. Ну, а что до Цзинь Цзы Сюаня, то юноша, неизвестно — по причине ли мучений угрызениями совести, или же от того, что Госпожа Цзинь осыпала его бранью, — после Аннигиляции Солнца стал все чаще справляться о Цзян Янь Ли.

Сторонние наблюдатели, узнав об этом, в большинстве своем считали случившееся лишь недоразумением. Зачем теперь вспоминать о нем, когда все уже прояснилось?

Но Вэй У Сянь так не считал. Он всей душой ненавидел Цзинь Цзы Сюаня, этого разукрашенного павлина, слепца, который считал себя принцессой в мужском обличии, а о других судил исключительно по внешнему облику. Вэй У Сянь абсолютно не верил, что Цзинь Цзы Сюань, с его-то манией величия, признает собственную ошибку и вдруг проникнется чувствами к Цзян Янь Ли. Наверняка он всего лишь поневоле выполнял приказ Госпожи Цзинь, не в силах стерпеть ее яростную ругань.

Однако ненависть Вэй У Сяня к Цзинь Цзы Сюаню оставалась лишь его собственной ненавистью, и чтобы не поставить Цзян Янь Ли в неловкое положение, Вэй У Сянь сдержался от вмешательства. Лань Ван Цзи повернулся и посмотрел на него, словно ожидая объяснения, на которые у Вэй У Сяня не было времени. Он лишь поднес указательный палец к губам и тихонько прошипел «тс-с!», а затем продолжил наблюдение. Взгляд светлых глаз на секунду задержался на влажных полных губах, затем Лань Ван Цзи тоже отвернулся.

Цзинь Цзы Сюань тем временем развел руками заросли травы, обнажая крепкое туловище змеиного оборотня, наклонился к нему и заключил: «Мертв».

Цзян Янь Ли кивнула.

Цзинь Цзы Сюань добавил: «Змей-измеритель».

Цзян Янь Ли спросила: «Что?»

Цзинь Цзы Сюань объяснил: «Оборотень из южных варварских стран. В случае встречи с человеком внезапно встает вертикально и меряется ростом с жертвой. Оказавшись выше человека, пожирает последнего. Ничего особенного, он лишь выглядит пугающе».

Цзян Янь Ли, казалось, не понимала, почему он вдруг начал рассказывать ей все это. Правила требовали в подобной ситуации произнести пару подходящих фраз, вроде «Молодой господин Цзинь, вы весьма высокообразованны и талантливы», «Молодой господин Цзинь, вы столь невозмутимы и бесстрашны» или же иные банальные любезности. Однако все его слова являлись самыми элементарными общеизвестными вещами. И если бы девушка сейчас ответила ему что-то в таком духе, пожалуй, ее слова выглядели бы как лицемерная и беспримерно фальшивая лесть. Пожалуй, только Цзинь Гуан Яо мог бы произнести подобное с непроницаемым лицом, поэтому Цзян Янь Ли лишь кивнула в ответ. Вэй У Сянь подумал, что она, скорее всего, всю дорогу только и делала, что кивала.

Следом наступило неловкое молчание, прямо-таки пролетевшее сквозь траву и охватившее двоих наблюдателей в зарослях кустарника. Спустя некоторое время Цзинь Цзы Сюань, наконец, повел Цзян Янь Ли обратно, при этом продолжая вещать: «Змей-измеритель покрыт дополнительным панцирем из чешуи, острые клыки выпирают из пасти. Наверняка это искаженный вид. Простому человеку весьма трудно с таким справиться, он даже не сможет пробить стрелой броню монстра».

Помолчав, он добавил совершенно безразличным тоном: «И все же он ничего из себя не представляет. На этой охоте среди добычи вообще нет ничего достойного, что могло бы поранить адептов Ордена Лань Лин Цзинь».

Последняя фраза, в которой вновь слышалась неприкрытая гордыня, заставила Вэй У Сяня ощутить себя крайне неприятно, но тут он заметил, что Лань Ван Цзи внимательно смотрит на Цзинь Цзы Сюаня без всякого выражения на лице. Это показалось ему странным, и Вэй У Сянь проследил за его взглядом, после чего буквально растерял все слова, про себя подумав: «С каких пор этот напыщенный тип Цзинь Цзы Сюань стал ходить столь странно: левая рука двигается вместе с левой ногой, правая — с правой?!»

Цзян Янь Ли произнесла: «Лучше всего будет, если во время охоты действительно никто не поранится».

Цзинь Цзы Сюань ответил: «Какой смысл в охоте, на которой никто не пострадал? Если вы отправитесь в частные охотничьи угодья Ордена Лань Лин Цзинь, то сможете увидеть множество редчайших монстров в качестве добычи».

Вэй У Сянь мысленно фыркнул: кому нужно смотреть на твои охотничьи угодья!

Впрочем, к его неожиданности, Цзинь Цзы Сюань все-таки самовольно принял решение, о чем не преминул заявить вслух: «Как раз кстати, в следующем месяце у меня появится свободное время, чтобы отвести вас туда».

Цзян Янь Ли тихо ответила: «Премного благодарна молодому господину Цзинь за его доброту. Но вам не стоит утруждать себя».

Цзинь Цзы Сюань удивленно замолчал, затем с языка его сорвалось: «Почему?»

Как можно было ответить на такой вопрос? Цзян Янь Ли ощутила себя неуютно и лишь опустила голову.

Цзинь Цзы Сюань спросил: «Вам не нравится наблюдать за охотой?»

Цзян Янь Ли кивнула, тогда он задал еще вопрос: «Но почему тогда вы пришли сюда?»

Если бы не настойчивое приглашение Госпожи Цзинь, Цзян Янь Ли определенно не стала бы приходить. Но разве она могла высказать подобное вслух?

В ответ на безмолвие девушки лицо Цзинь Цзы Сюаня неприглядно покраснело, затем побледнело. Он долго сдерживался, но в конце концов жестко выпалил: «Так вам не нравится наблюдать за охотой или же вы не в восторге от моего присутствия?»

Цзян Янь Ли тихонько ответила: «Нет…»

Вэй У Сянь понимал: Цзян Янь Ли переживала, что Цзинь Цзы Сюань приглашает ее по велению Госпожи Цзинь, но при этом сам вовсе не желает с ней видеться, и потому не хотела его принуждать. Но ведь Цзинь Цзы Сюань даже не подозревал ни о чем подобном. Он лишь понимал, что еще никогда в своей жизни не чувствовал себя столь унизительно, и не только потому, что ему впервые отказала девушка, а в большей степени потому, что отказ получен на его личное приглашение, которое также оказалось первым в его жизни. Его охватил трудно сдерживаемый гнев, но спустя несколько секунд молчания он лишь холодно усмехнулся и бросил: «Впрочем, не важно».

Цзян Янь Ли произнесла: «Простите».

Цзинь Цзы Сюань ледяным тоном ответил: «За что вам извиняться? Вы вольны думать все, что сами захотите. Все равно пригласить вас — изначально не моя идея. Не хотите, так и не нужно».

Кровь ударила Вэй У Сяню прямо в голову, он уже собрался броситься из кустов и снова как следует проучить Цзинь Цзы Сюаня, но все же решил, что для самой шицзе будет лучше, если она сейчас увидит истинное лицо этого человека, с этого момента выбросит его из головы и больше никогда не вспомнит о нем. Поэтому Вэй У Сянь подавил гнев в душе и решил еще немного потерпеть.

Губы Цзян Янь Ли дрогнули, однако она так ничего и не ответила, лишь едва заметно поклонилась Цзинь Цзы Сюаню и тихо проговорила: «Простите, я вынуждена покинуть вас».

Она развернулась и пошла прочь, чтобы в одиночестве вернуться обратно. Цзинь Цзы Сюань молча стоял на месте, глядя совсем в другую сторону. Спустя мгновение он внезапно выкрикнул: «Постой!»

Цзян Янь Ли даже не обернулась на крик, и Цзинь Цзы Сюань вспылил еще больше. В три шага он нагнал девушку и собирался схватить ее за руку, когда перед глазами внезапно мелькнула черная тень. Не успев ничего разглядеть, юноша получил удар ладонью в грудь. Цзинь Цзы Сюань выхватил меч и отступил на несколько шагов, а когда смог увидеть противника, в гневе воскликнул: «Вэй У Сянь! Ну почему снова ты?!»

Вэй У Сянь закрыл собой Цзян Янь Ли и так же гневно ответил: «Это я бы хотел, мать твою, узнать, почему снова ты?!»

Цзинь Цзы Сюань прокричал: «Ты совсем с ума сошел?! Бросаешься в драку без причины!»

Вэй У Сянь вновь замахнулся ладонью с криком: «Как раз тебе и предназначался мой удар! И что означает — без причины? Зачем ты вообще потянул руки к моей шицзе?! Хотел скрыть свой позор вспышкой гнева?!»

Цзинь Цзы Сюань молниеносно увернулся, в ответ нанося удар мечом, и прокричал: «Да разве я мог позволить ей отправиться одной бродить среди гор?!»

Вспышка его меча оказалась отбита другой такой же и улетела вверх, к облакам. Увидев того, кто отразил его удар, Цзинь Цзы Сюань потрясенно проговорил: «Хань Гуан Цзюнь?»

Лань Ван Цзи убрал Би Чэнь в ножны и встал ровно между ними, сохраняя молчание. Вэй У Сянь было хотел обойти его, но Цзян Янь Ли его остановила: «А-Сянь!..»

Одновременно с этим раздался нестройный звук шагов, после чего из леса к ним высыпала огромная шумная толпа, а тот, кто шел впереди всех, воскликнул: «Что здесь происходит?»

Оказалось, что две вспышки духовной силы мечей, которые Лань Ван Цзи и Цзинь Цзы Сюань запустили в небо, потревожили других заклинателей поблизости, которые сразу поняли, что кто-то затеял драку. Поэтому они поспешили сюда и как раз застали странное противостояние четверых человек посреди леса. Как водится, для врагов всякая дорога узка, и на этот раз впереди всех заклинателей оказался Цзинь Цзы Сюнь, который и вмешался первым: «Цзы Сюань, этот Вэй У Сянь снова нарывается?!»

Цзинь Цзы Сюань ответил: «Не твое дело, отойди и не вмешивайся!» Увидев, что Вэй У Сянь повел Цзян Янь Ли прочь, он воскликнул: «Стой!»

Вэй У Сянь отозвался: «Подраться захотел? Прекрасно!»

Цзинь Цзы Сюнь все-таки вмешался: «Эй ты, объяснись, что означают твои неоднократные нападки на Цзы Сюаня?»

Вэй У Сянь бросил на него взгляд и спросил: «А ты еще кто такой?»

Цзинь Цзы Сюнь удивленно замолчал, но потом разразился гневом: «Так ты еще и не знаешь, кто я такой?»

Вэй У Сянь удивленно вопросил: «А с какой такой стати мне нужно знать, кто ты такой?»

Когда пожар Аннигиляции Солнца только начал разгораться, Цзинь Цзы Сюнь из-за полученной раны прохлаждался в тылу, не имея возможности своими глазами увидеть, как Вэй У Сянь сражался на передовой. Обо всем он узнал лишь от других заклинателей и потому не воспринимал всерьез, считая, что слухи несколько преувеличены. Только что Вэй У Сянь своим свистом взял под контроль всю горную нечисть, увел прямо у них из-под носа нескольких лютых мертвецов, тем самым свел на нет все их старания и привел Цзинь Цзы Сюня в превеликое недовольство. А теперь наглец еще и спрашивал, кто он такой! Подобное разозлило юношу еще сильнее. Ведь он знал, кто такой Вэй У Сянь, а если Вэй У Сянь не знал его, да еще и заявлял об этом во всеуслышание, он практически выставлял Цзинь Цзы Сюня на посмешище. Чем больше юноша думал об этом, тем унизительнее себя ощущал. Однако ответить на оскорбление он не успел — в небе засверкали золотые вспышки, и на место подоспела вторая волна свидетелей.

Эти люди спустились сверху на мечах, плавно приземлившись. Во главе процессии шествовала чрезвычайно прекрасная госпожа с правильными чертами лица, сквозь которые тем не менее проглядывалась непоколебимая твердость характера. Во время полета на мече от нее исходила суровая доблесть, походка же ее излучала изящность и элегантность. Цзинь Цзы Сюнь воскликнул: «Тетушка!»

Цзинь Цзы Сюань же на мгновение застыл, прежде чем произнести: «Матушка! Для чего вы прибыли?» Но сразу же догадался, что их с Лань Ван Цзи вспышки мечей взлетели столь высоко, что стали видны даже с трибун, и Госпожа Цзинь, заметив их, разумеется, не могла не явиться. Юноша оглядел нескольких заклинателей Ордена Лань Лин Цзинь, прибывших вместе с Госпожой Цзинь, и спросил: «Зачем вы привели так много людей? Вам не стоит вмешиваться в происходящее во время охоты».

Госпожа Цзинь, однако, презрительно цокнула языком и ответила: «Поменьше бы считал себя центром земли! Кто сказал, что я пришла ради тебя?»

Увидев краем глаза Цзян Янь Ли, которая спряталась за спину Вэй У Сяня, Госпожа Цзинь подошла и взяла девушку за руку. Взгляд ее потеплел, а голос смягчился: «А-Ли, что с твоим лицом?»

Цзян Янь Ли ответила: «Благодарю за беспокойство, Госпожа. Со мной все в порядке».

Госпожа Цзинь оказалась чрезвычайно проницательна. Она спросила прямо: «Этот негодник снова тебя обидел?»

Цзян Янь Ли торопливо ответила: «Нет».

Цзинь Цзы Сюань шевельнулся, словно хотел что-то сказать, но все же промолчал. Госпожа Цзинь, разумеется, прекрасно знала, каков характер ее сына, и сразу догадалась, что произошло. Немедленно разгневавшись, она принялась бранить сына: «Цзинь Цзы Сюань! Тебе жить надоело?! Что ты сказал мне перед тем, как выйти из дома?!»

Цзинь Цзы Сюань пробормотал: «Я…»

Вэй У Сянь вмешался: «Не важно, что именно сказал ваш сын перед тем, как прийти сюда, Госпожа Цзинь, но с этого момента его пути с моей шицзе расходятся, уж поверьте!»

В пылу гнева Вэй У Сянь совсем позабыл о вежливости. К счастью, Госпожа Цзинь отвлеклась, чтобы утешить Цзян Янь Ли, и потому совершенно не обратила внимания на его слова. Однако даже если Госпожа Цзинь ничего не заметила, кое-кто все же не упустил возможность вмешаться. Цзинь Цзы Сюнь закричал: «Вэй У Сянь, моя тетушка все-таки выше тебя по статусу! Не кажутся ли тебе твои речи слишком дерзкими?»

Остальные заклинатели услышали в словах Цзинь Цзы Сюня долю истины и поддержали его. Вэй У Сянь ответил: «Мой гнев направлен не на Госпожу Цзинь, а на твоего двоюродного братца. В который раз он обижает мою шицзе грубым словом? Да если бы Орден Юнь Мэн Цзян спокойно сносил подобное, разве мы назывались бы прославленным Орденом заклинателей? Что же здесь дерзкого?»

Цзинь Цзы Сюнь холодно усмехнулся. «Что здесь дерзкого? Ты спрашиваешь, в чем твоя дерзость? Сегодня, в столь важный день, когда сотни кланов заклинателей собрались для участия в облаве, ты показал себя во всей красе! Треть всей добычи досталась тебе одному! Очевидно, ты собой весьма доволен, так?»

Лань Ван Цзи слегка повернул голову в сторону с вопросом: «Треть всей добычи?»

Около сотни заклинателей, что явились вместе с Цзинь Цзы Сюнем, выглядели разгневанными до глубины души, и теперь, когда Лань Ван Цзи, который по слухам находился в отвратительных отношениях с Вэй У Сянем, произнес фразу, похожую на вопрос, немедленно кто-то поспешил объяснить: «Хань Гуан Цзюнь, вы разве не знаете? Только что во время охоты на горе Бай Фэн мы обыскали всю округу, и в конце концов обнаружили, что во всех угодьях не осталось даже захудалого лютого мертвеца или же злобного духа!»

«А когда мы послали людей расспросить об этом недоразумении Лянь Фан Цзуня на трибуне, то узнали, что не далее как через час после начала охоты в горах Бай Фэн раздалась мелодия флейты, после которой почти все лютые мертвецы и злобные духи один за другим направились в лагерь Ордена Юнь Мэн Цзян и сами попались в их сети!»

«Из трех основных видов добычи на горе Бай Фэн остались лишь навки да оборотни…»

«А всех гулей увел за собой один Вэй У Сянь…»

Цзинь Цзы Сюнь добавил: «Ты совершенно не озаботился об остальных, подумал лишь о собственной выгоде! Это ли не истинная дерзость?»

Вэй У Сяня внезапно осенило. Так значит, изначальные нападки явились всего лишь предлогом для выражения истинной причины недовольства. Он с улыбкой ответил: «Но ведь это твои слова, разве нет? Стрельба — всего лишь разминка перед охотой, только и всего! На горе Бай Фэн мы и посмотрим, кто действительно силен!»

Цзинь Цзы Сюнь лишь коротко хохотнул, словно все это показалось ему на редкость комичным, затем произнес: «Ты опираешься лишь на кривую дорожку Пути Тьмы, это вовсе не показатель реальной силы. Всего-то пару раз свистнул на флейте — разве это можно считать заслугой?»

Вэй У Сянь удивленно заметил: «Почему же нельзя, раз я не хитрил и не жульничал? Ты тоже можешь пару раз сыграть на флейте. Посмотрим, пойдет за тобой нечисть или нет!»

Цзинь Цзы Сюнь возмутился: «Ты наплевал на правила, а это ничем не лучше хитрости и жульничества!»

Лань Ван Цзи нахмурился, услышав эти слова. Госпожа Цзинь, кажется, лишь сейчас обратила внимание на их спор. Она бесстрастно произнесла: «Цзы Сюнь, довольно».

Вэй У Сянь не собирался больше с ним препираться, лишь с улыбкой произнес: «Что ж, отлично. Раз уж мне неизвестно, что есть реальная сила, покажи-ка мне свою и попробуй одолеть меня с ее помощью».

Если бы Цзинь Цзы Сюнь действительно мог одолеть Вэй У Сяня, ему бы не пришлось терпеть все его насмешки, затаив обиду. Он помолчал какое-то время, гневаясь все больше и больше с каждой мыслью, а потом съязвил: «Вообще-то нет ничего удивительного в том, что ты не считаешь себя неправым. Ведь молодому господину Вэю нарушать правила не в новинку. И на прошлый торжественный прием, и на эту облаву ты не взял с собой меч, даже на столь грандиозном событии наплевав на приличия. Неужели ты ни во что не ставишь тех людей, что стоят перед тобой?»

Вэй У Сянь не удостоил его вниманием. Вместо этого он повернулся к Лань Ван Цзи и произнес: «Лань Чжань, забыл сказать: за то, что помог мне отбить тот удар, спасибо».

Вэй У Сянь вел себя так, словно Цзинь Цзы Сюня не существует вовсе. Последний, увидев это, сквозь сжатые зубы проговорил: «Воспитание в Ордене Юнь Мэн Цзян не представляет из себя ровным счетом ничего!»

Примечания:

Бай Фэн в переводе – Сотня Фениксов

Игра слов с фамилией Цзинь, что в переводе означает "золото"

Глава 70-71.

Глава 70. Разлука.

Часть вторая

Госпожа Цзинь сердито нахмурилась. «Цзы Сюнь!»

Улыбка Вэй У Сяня испарилась, и он переспросил: «Воспитание?»

А потом медленно повернул голову. «Кривая дорожка?»

Лань Ван Цзи мрачно позвал: «Вэй Ин».

Необычную атмосферу заметили все вокруг, включая Цзинь Цзы Сюня. Затаив дыхание, они смотрели на Вэй У Сяня, который снова улыбнулся. «Хочешь знать, почему я не ношу с собой меч? Даже если скажу, все равно ничего особо не изменится».

Он развернулся и произнес, чеканя слова: «Потому что я хочу, чтобы вы знали: даже не используя меч, не имея при себе ничего, кроме того, что вы называете «Кривой дорожкой Пути Тьмы», я все равно останусь на недосягаемой высоте, а вы будете смотреть мне в спину».

После этих слов почти все присутствующие онемели.

Ни один заклинатель никогда не осмеливался произносить такие высокомерные слова перед столькими людьми. Несколько мгновений спустя, собравшись наконец с мыслями, Цзинь Цзы Сюнь завопил: «Вэй У Сянь! Ты всего лишь сын слуги! Как ты смеешь дерзить?!»

Взгляд Лань Ван Цзи заледенел, едва он услышал те пять слов. Зрачки Вэй У Сяня сузились. Его рука, казалось, уже готова была коснуться Чэнь Цин. Повисшее в воздухе напряжение грозило вот-вот взорваться, но кто-то вдруг произнес: «А-Сянь!»

При звуке этого голоса сердце Вэй У Сяня смягчилось. Он обернулся: «Шицзе?»

Цзян Янь Ли поманила его рукой: «А-Сянь, встань за мной».

Вэй У Сянь замешкался, но не успел и пошевелиться, как Госпожа Цзинь быстро взяла Цзян Янь Ли за руку. «А-Ли, это их дела, тебе не стоит вмешиваться». Но Цзян Янь Ли, виновато улыбнувшись Госпоже Цзинь, сделала несколько шагов и, встав перед Вэй У Сянем, приветственно поклонилась Цзинь Цзы Сюню и остальным.

Цзинь Цзы Сюнь и его люди не знали, как реагировать. Кто-то ответил на приветствие, кто-то — нет. Цзян Янь Ли тонким голосом обратилась к Цзинь Цзы Сюню: «Молодой господин Цзинь, из ваших слов получается, что А-Сянь прибрал себе треть добычи на горе Бай Фэн, не соблюдая правила, что является излишней дерзостью. Я… тоже никогда ни о чем подобном не слышала. Должно быть, это действительно причинило всем неудобства. Я приношу вам извинения вместо него».

Договорив, она снова поклонилась. Ее выступление выглядело весьма серьезным извинением. Вэй У Сянь воскликнул: «Шицзе!»

Цзян Янь Ли, не выпрямляясь, посмотрела на него и едва заметно покачала головой. Вэй У Сяню оставалось лишь сжать кулаки и молчать.

Цзинь Цзы Сюань тяжелым взглядом смотрел на них издалека. Лицо его выражало сложную гамму чувств. Цзинь Цзы Сюнь и остальные, однако, даже не пытались скрыть торжество и самодовольство с лиц.

Цзинь Цзы Сюнь усмехнулся. «Дева Цзян, вы и в самом деле добры и разумны. Поступок вашего шиди крайне неприличен и действительно причинил нам множество неудобств. Но поскольку вы имеете представление о приличиях, извинений от Девы Цзян и Главы Ордена Цзян не требуется. Так или иначе, Орден Юнь Мэн Цзян и Орден Лань Лин Цзинь всегда были близки, как братья».

Он едва сдерживался от напыщенного хохота. Вэй У Сянь кипел от гнева и до хруста сжимал кулаки. Только он собрался заговорить, как Цзян Янь Ли выпрямилась и со всей серьезностью продолжила: «Однако, несмотря на то, что я впервые принимаю участие в охоте, одно я знаю наверняка. За всю историю охотничьих состязаний мне ни разу не доводилось слышать ни о едином правиле, которое запрещало бы участникам загонять слишком много добычи».

Улыбки на лицах заклинателей застыли, едва успев появиться.

Цзян Янь Ли продолжила: «Итак, вы сказали, что А-Сянь нарушил правила… Какое именно правило он нарушил?»

Теперь настал черед Вэй У Сяня рассмеяться.

Лицо Цзинь Цзы Сюня потемнело, но ему нечего было возразить. И тому имелось две причины. Во-первых, прежде Цзинь Цзы Сюнь ни разу не видел, чтобы Цзян Янь Ли вступала с кем-то в полемику, поэтому не знал, насколько сурово должен ответить и стоит ли это делать. Госпожа Цзинь и Цзян Чэн высоко ценили Цзян Янь Ли, и Цзинь Цзы Сюнь не осмеливался безрассудно пойти против нее. Во-вторых, если заглянуть в правила, найти подобный запрет в самом деле невозможно!

К этому моменту кое-кто из толпы уже не мог держать себя в руках. В подобных ситуациях первым всегда срывался Глава клана Яо: «Дева Цзян, это не самая удачная формулировка. Хотя некоторые правила и не записаны, все их осознают и с уважением придерживаются».

Кто-то закричал: «Сколько всего тварей на горе Бай Фэн? Сотен пять хотя бы есть? Сколько людей на охоте? Больше пяти тысяч! Мы изначально боремся за добычу изо всех сил. Если он забирает себе так много добычи, используя нечестивые методы, что остается делать другим?»

Вэй У Сянь ухмыльнулся, собираясь было что-то ответить, но Цзян Янь Ли остановила его, прошептав: «Тебе лучшего ничего не говорить».

Кто-то недовольно добавил: «Да, иначе мне бы удалось хотя бы одну тварь достать».

Цзян Янь Ли ответила: «Но… в том, что остальные не могут загнать добычу, нет его вины».

Заклинатель поперхнулся от возмущения. Она продолжила: «Разве суть охоты не в том, чтобы проявить истинную силу? Пусть гули ушли, но ведь остались еще навки и оборотни. Даже если бы он не забрал себе треть добычи или вообще не участвовал в охоте, те, кто не смог поймать добычу сейчас, не смогут сделать это в любом случае. И хотя методы А-Сяня отличаются от тех, что используют другие, это все же развитая им лично способность. Нельзя называть это кривой дорожкой только потому, что остальные лишились доступа к трети добычи, не так ли?»

У заклинателей вокруг Цзинь Цзы Сюня лица потемнели не хуже него. И все же, учитывая положение Цзян Янь Ли, они не осмелились прямо возразить ей.

Девушка прибавила: «Кроме того, охота это охота, так зачем поднимать вопрос воспитания? А-Сянь — адепт Ордена Юнь Мэн Цзян. Он вырос вместе со мной и братом, поэтому он тоже мне как брат. Называть его «сыном слуги»… Извините, но для меня это неприемлемо. И потому…»

Она выпрямила спину и повысила голос: «Надеюсь, молодой господин Цзинь Цзы Сюнь принесет извинения Вэй У Сяню из Ордена Юнь Мэн Цзян!»

Если бы это сказала не Цзян Янь Ли, а кто-то другой, Цзинь Цзы Сюнь наверняка уже отвесил бы говорящему оплеуху. Его лицо почернело от гнева, но он держал рот на замке. Цзян Янь Ли молча смотрела на него в упор, отказываясь отвести взгляд.

Госпожа Цзинь заговорила: «А-Ли, почему ты так серьезна? Это пустяковое дело. Не нужно сердиться».

Цзян Янь Ли мягко ответила: «Госпожа, А-Сянь — мой младший брат. И когда его унижают, для меня это совсем не пустяковое дело».

Госпожа Цзинь бросила взгляд на Цзинь Цзы Сюня и холодно прикрикнула: «Цзы Сюнь, ты слышал?»

Цзинь Цзы Сюнь воскликнул: «Тетушка!»

Извиниться перед Вэй У Сянем было для него по меньшей мере невозможно. Разве Госпожа Цзинь могла не знать его характер? Однако сложившаяся ситуация и так была довольно неприятной. Цзинь Цзы Сюнь, извинившись, наверняка вернется в Башню Кои в дурном настроении. Представляя себе это, Госпожа Цзинь чувствовала, как внутри нарастает раздражение, и уже даже хотела схватить Цзинь Цзы Сюня за шею и заставить принести извинения, но неожиданно все увидели отблески приближающихся мечей. Это были Цзинь Гуан Яо и Лань Си Чэнь.

Лань Ван Цзи произнес: «Брат».

Лань Си Чэнь удивленно спросил: «Ван Цзи, почему ты тоже здесь?»

Цзинь Гуан Яо же поинтересовался: «Что здесь происходит?»

С его прибытием сдерживаемый ранее гнев двоих людей мигом нашел себе цель. Как только Цзинь Гуан Яо сошел на землю, Госпожа Цзинь стала браниться: «Все улыбаешься? Такое серьезное происшествие, а ты считаешь уместным улыбаться? Ты только посмотри, никчемыш, что за охоту ты организовал!»

На лице Цзинь Гуан Яо всегда держалась одна и та же улыбка. Совсем не ожидавший быть обруганным сразу по прибытии, он мигом согнал ее с лица и честно ответил: «Матушка, что здесь, в конце концов, происходит?»

Госпожа Цзинь прищурилась. «Что здесь происходит… сам не видишь? Разве ты не славишься умением прочувствовать атмосферу?»

Цзинь Гуан Яо не ответил, зато заговорил Цзинь Цзы Сюнь: «Треть всей добычи на горе Бай Фэн пропала. На что здесь охотиться пяти тысячам собравшихся?!» Он воспользовался возможностью отбрехаться от необходимости извиниться перед Вэй У Сянем.

Цзинь Цзы Сюнь как раз собирался продолжить, когда вмешался Лань Си Чэнь: «Лянь Фан Цзунь уже распорядился расширить территорию охоты. Пожалуйста, успокойтесь».

Когда Цзэ У Цзюнь заговорил, Цзинь Цзы Сюнь понял, что ему не стоит больше пререкаться. И дальше спускать пар на Цзинь Гуан Яо он уже не мог. Бросив стрелу на землю, Цзинь Цзы Сюнь холодно рассмеялся: «В этот раз охота — сплошной фарс! Неважно. Если не поучаствую в ней, ничего со мной не случится. Я ухожу».

Цзинь Гуан Яо удивленно замер. «Цзы Сюнь, скоро все будет устроено. Подождать придется не более часа…»

Глава Ордена Яо тоже вмешался: «Молодой господин Цзинь, в этом нет необходимости!»

Цзинь Цзы Сюнь ответил: «Охота уже потеряла всю справедливость. С чего мне ждать? Прошу извинить, но я вынужден вас покинуть!» С этими словами он собрался вместе со своими заклинателями встать на мечи. Цзинь Гуан Яо поспешил к нему, чтобы уговорить остаться. Кое-кто хотел последовать за Цзинь Цзы Сюнем, другие мешкали и пока не собирались сдаваться. Ситуация мгновенно вышла из-под контроля.

Цзян Янь Ли покачала головой и повернулась к Госпоже Цзинь: «Госпожа Цзинь, я доставила вам столько неудобств».

Госпожа Цзинь взмахнула рукой. «Ты никогда не доставишь неудобства своей тетушке. Ругай этого паршивца как тебе угодно, мне до него дела нет. Если все еще злишься, могу помочь тебе его поколотить».

Цзян Янь Ли ответила: «Что вы, не нужно… В таком случае, позвольте откланяться».

Госпожа Цзинь поспешила сказать: «Обратно к трибунам? Я прикажу Цзы Сюаню проводить нас».

Говоря это, она старательно сверлила взглядом Цзинь Цзы Сюаня, стоявшего неподалеку. Цзян Янь Ли прошептала: «В этом нет необходимости. Я бы хотела перемолвиться парой слов с А-Сянем. Он может меня проводить».

Госпожа Цзинь вскинула брови и смерила Вэй У Сяня взглядом. Выражение лица у нее было слегка настороженное, словно ей что-то не нравилось. «Молодой человек и молодая девушка… разве подобает вам оставаться все время вдвоем без постороннего присутствия?»

Цзян Янь Ли напомнила: «А-Сянь — мой младший брат».

Госпожа Цзинь поспешила уверить: «А-Ли, прошу, не сердись. Расскажи, какую глупость мой упрямый сопляк вытворил на этот раз? Я прикажу ему как следует загладить вину».

Цзян Янь Ли покачала головой. «В самом деле, в этом нет необходимости. Госпожа Цзинь, не заставляйте его».

Госпожа Цзинь воскликнула: «Да разве кто-то его заставляет? Это вовсе не принуждение!»

Вэй У Сянь склонил голову. «Вынужден откланяться, Госпожа Цзинь».

Они с Цзян Янь Ли одновременно поклонились, но стоило им развернуться, чтобы уйти, как Госпожа Цзинь схватила Цзян Янь Ли за руку, никак не желая отпускать. В суматохе к ним побежал Цзинь Цзы Сюань, громко выкрикнув: «Дева Цзян!»

Вэй У Сянь притворился, будто ничего не слышал. Он потянул Цзян Янь Ли за собой: «Шицзе, быстрее, пойдем».

Цзинь Цзы Сюань снова крикнул: «Все не так, Дева Цзян!»

На этот раз Вэй У Сянь уже никак не мог притвориться глухим. Ему и Цзян Янь Ли оставалось только повернуться на крики. Даже громко переговаривавшиеся поодаль заклинатели из группы Цзинь Цзы Сюня обратили внимание на Цзинь Цзы Сюаня. Все раздумывали над тем, что же значило это «все не так». Цзинь Цзы Сюань пробежал еще несколько шагов, словно хотел догнать Вэй У Сяня и Цзян Янь Ли, но потом остановился чуть поодаль. Он сделал несколько глубоких вдохов, на лбу выступили синеватые вены.

А потом он вдруг закричал: «Все не так, Дева Цзян! Моя матушка тут ни при чем! Это не она придумала! Меня не заставляют, совсем не заставляют! — Помолчав пару секунд, он наконец выпалил: — Это все я и только я! Именно я хотел, чтобы вы пришли!»

Цзян Янь Ли: «…»

Вэй У Сянь: «…»

Госпожа Цзинь: «…»

Цзинь Цзы Сюнь: «…»

После всех этих криков бледные щеки Цзинь Цзы Сюаня вдруг вспыхнули кроваво-алым.

Он отшатнулся на пару шагов, а остановиться смог лишь наткнувшись на дерево. Подняв взгляд, Цзинь Цзы Сюань замер. Словно наконец вспомнив о множестве находившихся рядом людей и осознав, что именно сказал перед ними, он довольно долго стоял молча, прежде чем понял, что произошло. Затем неожиданно вскрикнул и умчался прочь.

После нескольких секунд гробового молчания Госпожа Цзинь гневно воскликнула: «Идиот! Почему ты убегаешь?!»

Она притянула к себе Цзян Янь Ли. «А-Ли, давай продолжим наш разговор позже на трибунах. Сначала мне нужно поймать его». Она ушла, не успев закончить фразу. Вместе с несколькими остававшимися заклинателями вскочив на меч, Госпожа Цзинь понеслась в направлении, где скрылся Цзинь Цзы Сюань, выкрикивая его имя.

Вэй У Сянь тоже совершенно не ожидал, что все так обернется. После всего произошедшего безумия он даже не знал, плакать ему, или смеяться, поэтому лишь проговорил: «Что за ерунду он творит! Шицзе, пойдем».

Цзян Янь Ли, замешкавшись, кивнула. Вэй У Сянь махнул рукой Лань Ван Цзи. «Лань Чжань, я пошел».

Лань Ван Цзи кивнул, ничего не сказав, а потом все так же молча проводил силуэты Вэй У Сяня и Цзян Янь Ли, пока они не исчезли среди деревьев.

В то же время Цзинь Гуан Яо больше не мог сдерживать Цзинь Цзы Сюня и остальных. Вся компания встала на мечи и улетела, громко переговариваясь. Изначально собравшаяся огромная толпа поредела наполовину. Видя, что больше никаких представлений не предвидится, остальные тоже начали разбредаться.

Цзинь Гуан Яо стер пот со лба и вымученно улыбнулся. «Все это просто какое-то…»

Лань Си Чэнь похлопал его по плечу. «В произошедшем сегодня нет твоей вины».

Цзинь Гуан Яо вздохнул и потер переносицу. «Боюсь, мне не удастся все организовать даже за два часа».

Лань Си Чэнь спросил: «Почему?»

Цзинь Гуан Яо ответил: «На самом деле, проблема не только в том, что молодой господин Вэй прибрал к рукам треть добычи. Помимо этого, наш Старший Брат в одиночку истребил больше половины навок и монстров».

На этих словах Лань Си Чэнь рассмеялся. «Что ж, вот такой он, наш Брат».

Лань Ван Цзи же как будто задумался о чем-то своем. Цзинь Гуан Яо продолжил свою мысль так, словно у него отчаянно раскалывалась голова: «И поэтому территорию охоты придется расширять еще больше».

Лань Си Чэнь сказал: «Что ж, давай приступим как можно скорее».

Цзинь Гуан Яо извинился: «Прости, Брат. Ты здесь для того, чтобы участвовать в охоте, а я заставил тебя прийти на помощь в срочном порядке».

Лань Си Чэнь улыбнулся. «Не волнуйся. Ван Цзи, мы приступим без тебя, или ты тоже не против помочь?»

Лань Ван Цзи молча призвал Би Чэнь. «Я помогу».

Когда они улетели на мечах, посреди леса осталось всего несколько человек, которые все еще обсуждали случившееся. Вскоре кто-то вышел к ним из леса. Оценив ситуацию, он на мгновение застыл.

Этим человеком был никто иной как Цзян Чэн. Он слышал на горе Бай Фэн разговоры о том, как в небе пронеслись всполохи от мечей Лань Ван Цзи и Цзинь Цзы Сюаня, словно эти двое подрались. Боясь, что рядом с Цзинь Цзы Сюанем могла быть Цзян Янь Ли, Цзян Чэн пришел проверить, но опоздал — все уже разошлись.

Среди немногих оставшихся он увидел единственного хоть сколько-то знакомого человека, Главу клана Яо, и обратился к нему: «Глава клана Яо, что здесь произошло?»

Тот бросил на него взгляд и многозначительно произнес: «Глава Ордена Цзян, ваш Вэй У Сянь та еще личность».

Цзян Чэн нахмурился: «О чем это вы?»

Глава клана Яо рассмеялся. «Я не тот, кто осмелился бы вам это объяснять. Глава Ордена Цзян, не стоит принимать близко к сердцу мои слова».

Лицо Цзян Чэна потемнело. Он знал, что слова эти ничего хорошего в себе не содержали, и решил потом найти Вэй У Сяня, чтобы тот ему все разъяснил. Не желая вести притворно вежливые беседы с кем-то строящим из себя умника, Цзян Чэн развернулся и пошел прочь. По пути ему удалось уловить шепотки за спиной. Словно боясь, что он их услышит, говорящие сильно понижали голос, но благодаря обостренным чувствам Цзян Чэн все равно четко различал каждое слово.

Один из глав кланов угрюмо произнес: «На этот раз Пристань Лотоса в самом деле отличилась. Почти все злобные духи и лютые мертвецы были призваны на территорию лагеря Ордена Юнь Мэн Цзян. Наверняка теперь многие заклинатели будут иметь на них зуб».

Глава клана Яо ответил: «Что мы можем с этим сделать? Чья вина, что в наших Орденах нет Вэй У Сяня?»

«Присутствие Вэй У Сяня в ордене — вовсе не обязательно к лучшему. Я не хочу, чтобы в моем ордене был человек, вечно доставляющий мне неприятности».

«Вэй У Сянь… он и в самом деле слишком дерзок. Так или иначе, я больше не буду принимать участие в ночных охотах, где будет появляться он».

Кто-то ухмыльнулся. «А? Иметь зуб на Орден Юнь Мэн Цзян? Не думаю. Лучше сказать, они будут иметь зуб на Вэй У Сяня, не так ли? Разве во время Аннигиляции Солнца Орден Юнь Мэн Цзян не прославился исключительно благодаря Вэй У Сяню?»

Цзян Чэн почувствовал, как тело налилось тяжестью. Будто что-то отбросило навязчивую тень на его лицо и сердце.

Глава 71. Разлука.

Часть третья

Два месяца спустя, Юнь Мэн.

После падения Ордена Ци Шань Вэнь, в прошлом самый цветущий город, испарился за одну ночь, оставив после себя лишь руины. Множество заклинателей разбрелись по другим городам в поисках нового пристанища. Больше всего заклинателей приняли к себе Лань Лин, Юнь Мэн, Гу Су и Цин Хэ. По улицам сновали люди. Адепты носили на поясах мечи и с важностью обсуждали судьбу мира. Все они были в приподнятом настроении.

Вдруг люди чуть понизили голоса, и все, как один, обернувшись, направили свои взоры в сторону конца улицы.

Оттуда медленно приближался молодой мужчина в белых одеждах и лентой на лбу. При себе он держал меч и гуцинь.

Черты лица человека являли собой непревзойденное изящество, но его словно окружала неприступная ледяная атмосфера. Едва он приближался, как заклинатели тут же замолкали и с уважением встречались с ним взглядом. Наиболее прославленные из них набирались храбрости выступить вперед и поприветствовать его: «Хань Гуан Цзюнь».

Лань Ван Цзи едва заметно кивал и, не замедляя шага, безучастно отвечал на приветствия. Другие заклинатели не осмеливались более его беспокоить, понимая, что лучше отступить.

Внезапно на пути у Лань Ван Цзи появилась улыбчивая девушка в ярких одеждах. В спешке она лишь соприкоснулась с ним плечами, но потом неожиданно что-то в него кинула.

Лань Ван Цзи рассеянно поймал предмет. Опустив взгляд, он обнаружил в руке белоснежный бутон.

На нежном и свежем бутоне блестели капли росы. Лань Ван Цзи продолжал хранить молчание, но тут перед ним появилась еще одна тонкая фигурка и в Лань Ван Цзи вновь полетел цветок, на этот раз маленький и голубой. Он должен был удариться в грудь мужчины, но в итоге попал в плечо. Лань Ван Цзи поймал и этот цветок. Обернувшись, он увидел женщину, которая хихикнула и смущенно убежала.

Третьей явилась молоденькая девчонка с затянутыми в два пучка волосами. Она подскочила с охапкой мелких цветков с красными бутонами и убежала сразу, как только бросила их в грудь Лань Ван Цзи.

Девицы подходили одна за другой, в руках Лань Ван Цзи уже пестрел ворох всевозможных цветов, хотя мужчина все так же стоял посреди улицы с ничего не выражающим лицом. Все узнавшие его заклинатели не осмеливались смеяться, даже если хотели. Они строили серьезные лица, но не отводили взгляд. Обычные люди, не знавшие Лань Ван Цзи в лицо, уже начали показывать на него пальцами. Лань Ван Цзи задумчиво глядел вниз, когда вдруг почувствовал, как что-то упало ему на голову. Он поднял руку, и с волос эффектно слетел полностью распустившийся розовый пион.

Откуда-то сверху послышался веселый голос: «Лань Чжань… ой, нет, Хань Гуан Цзюнь… какое совпадение!»

Лань Ван Цзи поднял голову и увидел изящный балкон, оформленный многочисленными слоями газовых занавесей. Стройный человек в черных одеждах сидел на устроенной вдоль балкона скамье, покрытой красным лаком. Его рука с зажатым в ней кувшином из черной глины свисала вниз. Одна из красных кисточек от кувшина опутала его запястье, в то время как вторая болталась в воздухе.

Увидев Вэй У Сяня, наблюдавшие за происходящим адепты почувствовали легкую неловкость. Все знали, что отношения Старейшины И Лин и Хань Гуан Цзюня далеки от доброжелательных. На поле боя во время Аннигиляции Солнца эти двое частенько начинали спорить, хотя и сражались бок о бок. Невозможно было предсказать, что случится в этот раз. И вот тут притворные приличия слетели, и окружающие во все глаза уставились на занимательную парочку.

Не оправдывая ожидания, Лань Ван Цзи сохранил на лице холодное выражение. Он сказал лишь: «Это ты».

Вэй У Сянь воскликнул: «Это я! Кто же еще, кроме меня, может вытворять такие нелепости. Как же ты выкроил время, чтобы посетить Юнь Мэн? Если не спешишь, то поднимайся сюда, выпьем».

Девушки на балконе, взобравшись на сидение и окружив Вэй У Сяня, посмеивались, глядя вниз. «Да, молодой господин, поднимайтесь и выпейте!»

То были те самые девушки, которые прежде бросали в Лань Ван Цзи цветы. Не было необходимости говорить, кто именно попросил их это проделать.

Опустив голову, Лань Ван Цзи развернулся и пошел прочь. Вэй У Сянь вовсе не удивился подобной реакции. Цокнув языком, он перекатился на сидении и отхлебнул вина из кувшина. И все же пару минут спустя послышались шаги — легкие и неторопливые.

Ровной походкой Лань Ван Цзи поднялся по ступеням, раздвинул занавеси и вошел. Отчётливо и мелодично звякнули усеянные драгоценными камнями нити на занавесях.

Затем он положил охапку цветов, которые ему бросали девушки, на маленький столик. «Твои цветы».

Вэй У Сянь вытянулся, чтобы достать до столика. «Не стоит благодарностей. Я подарил их тебе. Теперь это твои цветы».

Лань Ван Цзи спросил: «Почему?»

Вэй У Сянь усмехнулся: «А почему нет? Я просто хотел посмотреть, как ты на это отреагируешь».

Лань Ван Цзи ответил: «Нелепость».

Вэй У Сянь сказал: «Вот такой я и есть, нелепый. Иначе мне не было бы настолько скучно, чтобы затаскивать тебя сюда… Эй-эй-эй, не уходи. Ты ведь уже здесь. Не сделаешь пару глотков?»

Лань Ван Цзи твердо ответил: «Алкоголь запрещен».

Вэй У Сянь настаивал: «Я знаю, что в твоем ордене запрещен алкоголь, но тут-то вовсе не Облачные Глубины. Ничего страшного, если немного выпьешь».

Девушки тут же достали новую чашу, наполнили ее и поставили рядом с цветами. Лань Ван Цзи, казалось, все еще не собирался садиться, но и уходить не порывался.

Вэй У Сянь сказал: «Ты в кои-то веки посетил Юнь Мэн и даже не попробуешь восхитительный местный алкоголь? Хотя, пусть здешнее вино и восхитительно, ему никогда не сравниться с Улыбкой Императора из Гу Су. Это воистину лучшее в мире вино. Если мне в будущем выпадет шанс снова оказаться в Гу Су, я обязательно прикуплю с полдюжины сосудов и выпью их одним махом. Ты бы себя видел… Что с тобой не так? Есть куда присесть, а ты все стоишь. Садись же, ну!»

Девушки принялись уговаривать: «Садитесь же, ну! Садитесь!»

Лань Ван Цзи смерил распутных девиц холодным взглядом светлых глаз и почти сразу же перевел внимание на угольно-черную с красными кистями флейту за поясом Вэй У Сяня. Лань Ван Цзи опустил голову, словно обдумывая, что лучше сказать. Наблюдая за ним, Вэй У Сянь приподнял бровь, догадываясь, какие слова последуют дальше.

Как он и ожидал, Лань Ван Цзи медленно произнес: «Тебе не стоит проводить столько времени в компании нечеловеческих существ».

Улыбки крутившихся вокруг Вэй У Сяня девушек в один миг испарились.

Газовые занавеси покачивались, время от времени загораживая солнечный свет. Беседку заполняли по очереди свет и тень. Теперь белоснежные щеки девушек выглядели уж слишком бледными, бескровными, будто покрытыми пеплом. Их взгляды прикипели к Лань Ван Цзи. На балконе воцарилась атмосфера леденящего страха.

Вэй У Сянь поднял руку, приказывая девицам отойти в сторону, и покачал головой. «Лань Чжань, ты и в самом деле с возрастом становишься все скучнее и скучнее. Ты же молод. Тебе вроде не семьдесят лет, так что не надо постоянно подражать своему дяде и думать только о том, как бы прочитать нотации окружающим».

Лань Ван Цзи повернулся и шагнул к нему. «Вэй Ин, лучше тебе все же вернуться со мной в Гу Су».

Вэй У Сянь помолчал немного. «Давненько я этого не слышал. Аннигиляция Солнца завершена. Я думал, ты давно отказался от этой идеи».

Лань Ван Цзи сказал: «Тогда, во время охоты на Горе Бай Фэн, неужели ты не заметил первых признаков?»

Вэй У Сянь переспросил: «Признаков чего?»

Лань Ван Цзи ответил: «Потери контроля».

Вэй У Сянь удивился: «Ты имеешь в виду тот момент, когда я чуть не ввязался вдраку с Цзинь Цзы Сюанем? Думаю, тут ты что-то напутал. Я хочу подраться с Цзинь Цзы Сюанем каждый раз, как его вижу».

Лань Ван Цзи продолжил: «А еще то, что ты сказал потом».

Вэй У Сянь поинтересовался: «Что я сказал? Я много всего каждый день говорю. И уже давно забыл, что говорил два месяца назад».

Лань Ван Цзи смотрел на него, осознавая, что разговор не воспринимается всерьез. Он сделал глоток воздуха и произнес: «Вэй Ин».

А потом упрямо продолжил: «Путь Тьмы наносит вред телу и душе».

У Вэй У Сяня словно разболелась голова. «Лань Чжань, ты… Я более чем достаточно наслушался подобных слов, а ты все равно думаешь, что этого мало? Ты говоришь, что этот путь наносит вред телу, но я в полном порядке. Ты говоришь, что страдает и душа, но я же вроде еще не совсем обезумел?»

Лань Ван Цзи настаивал: «Сейчас еще не поздно. Но в будущем поздно будет даже сожалеть…»

Он не успел договорить, как Вэй У Сянь поменялся в лице и вскочил. «Лань Чжань!»

В глазах девушек позади него загорелись красные огоньки. Вэй У Сянь приказал им: «Не вмешивайтесь».

После этих слов девушки опустили головы и отступили, все равно неотрывно глядя на Лань Ван Цзи. Вэй У Сянь обернулся обратно к нему. «Что я могу сказать? Хоть я и не думаю, что пожалею об этом, мне не нравится, когда люди строят догадки о моем будущем».

Помолчав, Лань Ван Цзи ответил: «Извини за бестактность».

Вэй У Сянь отмахнулся: «Не стоит извиняться. Видимо, мне и в самом деле не стоило приглашать тебя сюда. Всему виной моя наглость».

Лань Ван Цзи ответил: «Вовсе нет».

Вэй У Сянь улыбнулся и вежливо сказал: «Правда? Ну, хорошо».

Он одним глотком осушил чашу с вином. «Но, как бы то ни было, мне стоит тебя поблагодарить. Восприму это как знак того, что ты беспокоишься обо мне».

Вэй У Сянь взмахнул рукой. «Значит, больше не буду задерживать Хань Гуан Цзюня. Встретимся в другой раз, если выдастся такая возможность».

***

Когда Вэй У Сянь вернулся в Пристань Лотоса, полировавший меч Цзян Чэн поднял взгляд: «Ты вернулся?»

Вэй У Сянь ответил: «Вернулся».

Цзян Чэн произнес: «У тебя жуткое лицо. Только не говори, что столкнулся с Цзинь Цзы Сюанем?»

Вэй У Сянь покачал головой. «Хуже. Угадай, с кем?»

Цзян Чэн спросил: «Намекни».

Вэй У Сянь ответил: «Хочет запереть меня куда подальше».

Цзян Чэн нахмурился: «Лань Ван Цзи? Зачем он пришел в Юнь Мэн?»

Вэй У Сянь сказал: «Понятия не имею. Шатался по городу. Наверное, искал кого-то. После Аннигиляции Солнца он очень долго не поднимал эту тему. И вот снова!»

Цзян Чэн решил: «Сам виноват, что подозвал его».

Вэй У Сянь удивился: «А ты откуда знаешь, что это я его подозвал?»

Цзян Чэн ответил: «Ты еще спрашиваешь? Хоть раз первым был не ты? Ты тоже странный. Каждый раз вы с ним расходитесь на дурной ноте, так почему ты постоянно пытаешься вывести его из себя?»

Вэй У Сянь задумался. «Может, дело в том, что я нелепый?»

Цзян Чэн закатил глаза, говоря про себя: “Хорошо, что ты сам это понял”. Затем снова перевел все внимание на меч.

Вэй У Сянь спросил: «И сколько раз в день тебе нужно полировать меч?»

Цзян Чэн ответил: «Трижды. А твой? Сколько ты уже его не касался?»

Вэй У Сянь взял грушу и откусил. «Он валяется где-то в комнате. Раз в месяц вполне достаточно».

Цзян Чэн сказал: «С этого момента носи свой меч на важные мероприятия вроде охоты или Совета кланов. Это грубый пример отсутствия воспитания, над которым другие только насмехаются».

Вэй У Сянь вздохнул. «Ты же знаешь. Больше всего я ненавижу, когда меня заставляют что-то делать. Чем больше меня принуждают, тем меньше мне хочется подчиняться. Я не ношу при себе меч… и что они могут с этим поделать?»

Цзян Чэн тяжело посмотрел на него. Вэй У Сянь добавил: «К тому же, я не хочу, чтобы какой-нибудь незнакомец втянул меня в дуэль на мечах. Стоит моему мечу обнажиться, обязательно прольется кровь. Пока мне не выдадут на убиение пару человек, никто не может меня беспокоить. Поэтому я просто не буду брать меч с собой — это лучшее решение».

Цзян Чэн спросил: «Ты раньше разве не любил кичиться перед людьми своими навыками фехтования?»

Вэй У Сянь ответил: «Я был ребенком. Не могу же я остаться ребенком навсегда?»

Цзян Чэн ухмыльнулся. «Ладно, можешь не носить с собой меч. Это не столь неважно. Но больше не провоцируй Цзинь Цзы Сюаня. В конце концов, он — единственный сын Цзинь Гуан Шаня и станет следующим главой Ордена Лань Лин Цзинь. Если ты его побьешь, что делать мне, Главе Ордена? Побить его вместе с тобой? Или наказать тебя?»

Вэй У Сянь ответил: «Теперь есть еще и Цзинь Гуан Яо. Он мне кажется куда лучшим вариантом».

Цзян Чэн закончил с полировкой. Пристально осмотрев Сань Ду, он наконец убрал меч в ножны. «И что, если он лучше? Неважно, насколько он хорош, насколько умен — он может быть лишь слугой, приветствующим гостей. Только это ему в жизни и остается. Он не может сравниться с Цзинь Цзы Сюанем».

Вэй У Сяню показалось, что в его словах прозвучало одобрение Цзинь Цзы Сюаня. «Цзян Чэн, ответь честно… чего ты добиваешься? В прошлый раз ты пошел на все, чтобы привести шицзе посмотреть на состязание в охоте. Ты же не хочешь, чтобы она с ним…»

Цзян Чэн ответил: «Почему нет».

Вэй У Сянь спросил: «Почему нет? Ты забыл, что он сделал в Лан Я, раз говоришь теперь — почему нет?»

Цзян Чэн ответил: «Думаю, он сожалеет об этом».

Вэй У Сянь разъярился. «Да кому какое дело до его сожалений! Мы что, должны простить его только потому, что он извинился? Ты только посмотри, каков его отец. Может, он в будущем станет таким же, примется убивать время поисками женщин, чтобы поразвлечься. Шицзе — с ним? Ты сможешь это стерпеть?»

Голос Цзян Чэна наполнился льдом: «Пусть только попробует!»

Воцарилось молчание, а потом Цзян Чэн взглянул на Вэй У Сяня и продолжил: «Но у тебя едва ли есть право голоса в вопросе, прощать его или нет. Он нравится сестре, так что мы можем сделать?»

Вэй У Сянь в один момент лишился дара речи. После долгого молчания он выдавил несколько слов: «Почему ей обязательно любить такого…»

Он отшвырнул грушу. «Где шицзе?»

Цзян Чэн ответил: «Не знаю. Наверное, там же, где и всегда: в кухне, или в спальне, или в Храме Предков. Куда еще она может пойти?»

Покинув тренировочный зал, Вэй У Сянь направился в кухню. На огне в горшочке томился суп, но Цзян Янь Ли там не было. Потом он пошел в ее покои, которые также оказались пустыми. В итоге Вэй У Сянь отправился в Храм Предков, где и обнаружил девушку.

Цзян Янь Ли сидела на коленях. Она чистила памятные таблички родителей, при этом что-то неслышно говоря себе под нос. Вэй У Сянь просунул голову в дверь. «Шицзе? Снова разговариваешь с Дядей Цзяном и Мадам Юй?»

Голос Цзян Янь Ли звучал мягко: «Вы не приходите к ним, так что остается только мне».

Вэй У Сянь вошел внутрь. Он сел рядом с ней и принялся помогать чистить таблички.

Цзян Янь Ли бросила на него взгляд. «А-Сянь, почему ты так смотришь на меня? Хочешь что-то сказать?»

Вэй У Сянь широко улыбнулся. «Ничего. Я тут просто валяю дурака».

Сказав это, он и в самом деле повалился на пол. Цзян Янь Ли спросила: «Сянь-Сянь, сколько тебе лет?»

Вэй У Сянь заявил: «Три годика!»

Увидев, что смог рассмешить Цзян Янь Ли, он наконец сел. Подумав немного, Вэй У Сянь все же решил поднять волновавшую его тему. «Шицзе, я хочу тебя кое о чем спросить».

Цзян Янь Ли кивнула: «Спрашивай».

Вэй У Сянь протянул: «Почему человеку кто-то нравится? Ну, в этом смысле».

Цзян Янь Ли на миг удивленно замерла. «Почему ты спрашиваешь меня об этом? Тебе кто-то нравится? Что это за девушка?»

Вэй У Сянь поспешил заверить: «Нет. Мне никто никогда не понравится. Во всяком случае, не слишком сильно. Ведь это все равно что хомут себе на шею надеть».

Цзян Янь Ли ответила: «Три года… многовато. Может, все же только год?»

Вэй У Сянь воспротивился: «Вот и нет, мне три! Трехгодовалый Сянь-Сянь голоден! Что же делать?»

Цзян Янь Ли хихикнула. «На кухне есть суп. Можешь поесть. Вот только сможет ли Сянь-Сянь достать до плиты?»

«Если не смогу, шицзе просто поднимет меня, и тогда у меня получится достать…» Вэй У Сянь продолжал нести чушь, когда вдруг Цзян Чэн вошел в Храм предков.

Услышав этот бред, Цзян Чэн выплюнул: «Снова валяешь дурака! Я, твой глава ордена, уже налил тебе миску супа и поставил снаружи. Преклони передо мной колени, выкажи благодарность и проваливай есть свой суп!»

Вэй У Сянь подскочил и пошел прочь, но вскоре вернулся. «Что это значит, Цзян Чэн? Где мясо?»

Цзян Чэн пожал плечами. «Я его съел, остались только коренья лотоса. Можешь не есть, если не хочешь».

Вэй У Сянь врезал ему локтем. «А ну выплюни мясо!»

Цзян Чэн ответил. «Я не против. Выплюну – и посмотрим, как ты его съешь!»

Увидев, что они снова ссорятся, Цзян Янь Ли вмешалась: «Ладно-ладно. Сколько вам двоим лет, если вы спорите из-за пары кусочков мяса? Я просто сварю еще…»

Вэй У Сянь больше всего любил суп из свиных ребрышек и лотосов, который готовила Цзян Янь Ли.

Помимо того, что этот суп был очень вкусным, он навевал воспоминания о том, как Вэй У Сянь его впервые попробовал.

Это случилось вскоре после того, как Цзян Фэн Мянь привел Вэй У Сяня из И Лин. Только Вэй У Сянь переступил порог, как увидел на тренировочном поле гордого молодого господина, который бегал по кругу вместе с щенками на поводках. Руки Вэй У Сяня тут же взметнулись к лицу, и он зарыдал. Весь день он провел на руках Цзян Фэн Мяня, наотрез отказываясь слезать. На следующий день щенков Цзян Чэна отдали другим хозяевам.

Это так сильно разгневало Цзян Чэна, что он закатил нешуточную истерику. Как бы ласково Цзян Фэн Мянь его ни утешал, говоря, что им нужно «стать добрыми друзьями», Цзян Чэн отказывался разговаривать с Вэй У Сянем. Несколькими днями позже Цзян Чэн смягчился. Цзян Фэн Мянь решил ковать железо, пока горячо, и потому сказал Вэй У Сяню спать в одной комнате с Цзян Чэном, надеясь, что мальчики привяжутся друг к другу.

Поначалу Цзян Чэн, хоть и дулся, все же был на грани того, чтобы согласиться. Но Цзян Фэн Мянь, обрадовавшись, взял Вэй У Сяня на руки. Глядя на это, Цзян Чэн потерял дар речи от шока. Мадам Юй тут же холодно рассмеялась и вышла из комнаты. И только потому, что у супругов были срочные дела и им пришлось в спешке уйти, они не завели очередной спор.

Той ночью Цзян Чэн запер дверь своей комнаты и отказался впускать Вэй У Сяня.

Вэй У Сянь постучал в дверь. «Шиди, шиди, впусти меня. Я хочу спать».

Цзян Чэн, стоя спиной к двери, крикнул: «Кто это твой шиди?! Верни мне Принцессу, верни мне Жасмин, верни мне Милашку!»

Принцессой, Жасмин и Милашкой звали его щенков. Вэй У Сянь понимал, что Цзян Фэн Мянь отослал их подальше только из-за него. Он прошептал: «Прости. Но… но я и правда их боюсь».

Цзян Чэн не мог припомнить и пяти раз, когда бы Цзян Фэн Мянь брал его на руки. И каждого такого случая хватало, чтобы он ходил счастливым многие месяцы. Внутри Цзян Чэна полыхало пламя, не в силах вырваться наружу. Он задавался лишь одним вопросом: «Почему? Почему? Почему?» Вдруг Цзян Чэн увидел в своей комнате еще один, не свой, комплект постельного белья. Гнев и возмущение прилили к вискам, заставляя его схватить чужие простыни и одеяла.

Вэй У Сянь долго ждал снаружи. Когда дверь открылась, не успела радость появиться на лице Вэй У Сяня, как в него с силой полетели какие-то вещи. Дверь снова захлопнулась.

Цзян Чэн сказал ему изнутри: «Иди спать куда-нибудь еще! Это моя комната! Ты хочешь даже комнату у меня украсть?!»

В то время Вэй У Сянь совсем не понимал причин гнева Цзян Чэна. Помолчав немного, он ответил: «Я ничего не крал. Это Дядя Цзян сказал мне ночевать с тобой».

Вновь услышав имя отца из его уст, Цзян Чэн воспринял это как намеренную насмешку, глаза у него покраснели, и он завопил: «Убирайся! Если снова тебя увижу — позову свору собак, чтобы покусали тебя!»

Услышав, что собаки могут прибежать и покусать его, стоявший снаружи Вэй У Сянь почувствовал, как внутри забурлил ужас. Сжимая пальцы, он поспешил сказать: «Я уйду, уйду. Не зови собак!»

Он выбежал с веранды, волоча за собой вышвырнутые из комнаты простыни и одеяло. Поскольку в Пристани Лотоса он оказался совсем недавно, то пока не осмеливался бродить где попало. Каждый день мальчик покорно сидел в тех местах, где говорил ему оставаться Цзян Фэн Мянь, поэтому даже не знал, где находится его комната, и уж тем более не мог набраться смелости, чтобы постучаться к другим людям, из боязни нарушить чей-то сон.

Поразмыслив, он пошел к безветренному углу деревянной терассы, разложил простыни и улегся прямо там. Но чем больше проходило времени, тем громче звучал в его голове голос Цзян Чэна, говорящего «Я позову свору собак, чтобы покусали тебя». Чем больше Вэй У Сянь об этом думал, тем страшнее ему становилось. Он ворочался и крутился под одеялом, борясь с появлявшимся при малейшем шорохе ощущением, будто вокруг собралась свора собак. Промучившись какое-то время, он понял, что больше не выдержит. Вскочив, Вэй У Сянь скатал простыни, сложил одеяло и выбежал из Пристани Лотоса.

Отдуваясь и пыхтя, он довольно долго бежал наравне с ночным ветром. Увидев дерево, Вэй У Сянь без лишних размышлений на него залез. Он всеми конечностями обхватил ствол и успокоился, только почувствовав, что взобрался достаточно высоко. Вэй У Сянь не знал, как долго провисел на дереве, как вдруг откуда-то издалека его позвал по имени тихий голос. И голос этот постепенно приближался. Вскоре под деревом появилась одетая в белое девушка с фонарем.

Вэй У Сянь узнал сестру Цзян Чэна. Он сидел тихо, надеясь, что она его не найдет. Однако Цзян Янь Ли позвала: «А-Ин? Ты что там делаешь наверху?»

Вэй У Сянь упорно молчал. Цзян Янь Ли подняла фонарь повыше. «Я тебя увидела. И ты оставил обувь под деревом».

Вэй У Сянь посмотрел на свою левую ногу и воскликнул: «Мой сапог!»

Цзян Янь Ли сказала: «Спускайся. Пойдем обратно».

Вэй У Сянь отказался: «Я… я не спущусь. Там собаки».

Цзян Янь Ли продолжала уговаривать: «А-Чэн все придумал. Нет никаких собак. Тебе там сидеть не на чем. Руки скоро устанут, и ты упадешь».

Что бы она ни говорила, Вэй У Сянь продолжал цепляться за дерево, отказываясь слезать. Опасаясь, что он упадет, Цзян Янь Ли поставила фонарь под дерево и развела руки, чтобы поймать Вэй У Сяня. Она боялась отойти даже на шаг. Полчаса спустя руки Вэй У Сяня наконец онемели. Он отпустил ствол дерева и упал. Цзян Янь Ли поспешила поймать его, но Вэй У Сянь все равно приземлился с громким стуком. Он начал кататься по земле, хватаясь за ногу и подвывая: «У меня нога сломана!»

Цзян Янь Ли принялась утешать его: «Она не сломана. Даже трещины быть не должно. Сильно болит? Ничего страшного. Не шевелись. Я отнесу тебя обратно».

Вэй У Сянь все думал о собаках и всхлипывал: «А… а собаки там?..»

Цзян Янь Ли снова и снова обещала: «Нет. Если собаки придут, я их отгоню от тебя. — Она подняла потерянный Вэй У Сянем сапожок. – Почему у тебя слетел сапог? Он тебе велик?»

Вэй У Сянь постарался остановить слезы боли. «Нет, как раз по ноге».

На самом деле, сапоги ему не подходили. Они были на несколько размеров больше нужного, но это была первая купленная ему Цзян Фэн Мянем пара обуви, и Вэй У Сянь слишком стеснялся попросить его потратить время на покупку другой пары, поэтому сказал, что они ему не слишком велики. Цзян Янь Ли помогла ему надеть сапог и нажала на оставшийся пустым нос. «Они немного велики. Я перешью, когда вернемся».

Услышав это, Вэй У Сянь почувствовал беспокойство, словно снова сделал что-то не так.

Когда живешь в доме других людей, нет ничего хуже, чем доставить неудобства хозяевам.

Цзян Янь Ли посадила его себе на спину и пошла обратно, покачиваясь под весом. Она заговорила: «А-Ин, что бы там А-Чэн тебе ни сказал, не принимай близко к сердцу. Характер у него не самый хороший, потому он всегда играет дома в одиночестве. Те щенки были его любимцами, поэтому, когда отец их отослал, Цзян Чэн расстроился. На самом деле он очень счастлив, что теперь ему есть с кем общаться. Ты убежал и долго не возвращался. Я отправилась искать тебя лишь потому, что он беспокоился, как бы с тобой чего не случилось, и пошел меня будить».

На самом деле Цзян Янь Ли была всего на пару лет старше него. Ей тогда едва исполнилось двенадцать или тринадцать лет. Несмотря на детский возраст, в сложившейся ситуации она говорила как взрослая, пытаясь поднять настроение Вэй У Сяню. Низенькая ростом, худенькая и слабая Цзян Янь Ли то и дело спотыкалась и останавливалась, чтобы поддернуть повыше Вэй У Сяня, который так и норовил сползти. И все же, пока он прижимался к ее спине, Вэй У Сяня наполняло ни с чем не сравнимое чувство безопасности — даже более сильное, чем когда он сидел на руках Цзян Фэн Мяня.

Вдруг ночной ветер донес до них звуки плача. Цзян Янь Ли вздрогнула от страха. «Что это за звук? Ты слышал?»

Вэй У Сянь показал пальцем в сторону. «Я слышал. Звук шел вон из той ямы!»

Вдвоем они подошли к яме и осторожно заглянули внутрь. На дне лицом вниз лежал ребенок. Когда он поднял голову, Цзян Янь Ли и Вэй У Сянь увидел две полоски от слез на грязном лице. Он выдавил: «Сестра!»

Цзян Янь Ли облегченно вздохнула. «А-Чэн, разве я не сказала тебе собирать остальных и искать его всем вместе?»

Цзян Чэн лишь помотал головой. Он прождал какое-то время после ухода Цзян Янь Ли, но беспокоился столь сильно, что в итоге решил побежать следом. Мальчик так спешил, что забыл фонарь, в итоге споткнулся обо что-то на полпути и свалился в яму. А еще поранил голову.

Цзян Янь Ли протянула руку и вытащила младшего брата из ямы. Достав носовой платок, она приложила его к кровоточащей ране на голове брата. Цзян Чэн, казалось, совсем поник. Его черные глаза на мгновение дернулись в сторону Вэй У Сяня. Цзян Янь Ли произнесла: «Возможно, ты чего-то не сказал А-Ину?»

Цзян Чэн прижал платок ко лбу и очень тихо произнес: «Прости».

Цзян Янь Ли мягко попросила: «Помоги А-Ину перенести обратно простыни и одеяло, ладно?»

Цзян Чэн шмыгнул носом. «Я уже перенес».

Оба мальчика поранили ноги и не могли идти. До Пристани Лотоса было еще далеко, поэтому Цзян Янь Ли оставалось только нести одного на спине, а второго на руках. Вэй У Сянь и Цзян Чэн обхватили руками ее шею. Каждые несколько шагов ей приходилось останавливаться, чтобы передохнуть, причитая: «Ну что же мне с вами делать?»

Глаза у обоих были на мокром месте. Мальчики с жалостливым видом крепко обнимали ее за шею.

Наконец, останавливаясь через каждый шаг, ей удалось принести братьев обратно в Пристань Лотоса. Она шепотом разбудила лекаря и попросила его перевязать раны Вэй У Сяня и Цзян Чэна. Потом она беспрерывно повторяла «простите» и «благодарю», провожая лекаря. Глядя на ноги Вэй У Сяня, Цзян Чэн забеспокоился. Если бы о произошедшем проведал кто-то из слуг или адептов, а потом рассказал Цзян Фэн Мяню… Узнав, что сын вышвырнул из комнаты простыни Вэй У Сяня, который в результате поранился, Цзян Фэн Мянь наверняка остался бы еще больше недоволен Цзян Чэном. Именно по этой причине Цзян Чэн осмелился побежать за ними в одиночку, никого не позвав.

Заметив его беспокойство, Вэй У Сянь заговорил первым: «Не волнуйся. Я ничего не скажу дяде Цзяну. Я поранился только потому, что ночью вдруг решил взобраться на дерево».

Цзян Чэн облегченно вздохнул. Он поклялся: «Можешь тоже не волноваться. Стоит только мне увидеть собаку, и я сразу же отгоню ее от тебя!»

Увидев, что мальчики наконец помирились, Цзян Янь Ли подбодрила их: «Так-то лучше».

Не спавшие полночи, оба сильно проголодались, и поэтому Цзян Янь Ли пошла на кухню и занялась готовкой, стоя на цыпочках. Она подогрела для каждого по миске супа из свиных ребрышек с корнем лотоса.

Аромат этого супа заполнил сердце Вэй У Сяня и задержался в нем навсегда.

Сидевший во дворе Вэй У Сянь отставил на землю пустую миску. Он посмотрел на разбросанные по небу звезды, а потом улыбнулся.

Наткнувшись на Лань Ван Цзи на улице, он вспомнил много чего из того, что произошло во время обучения в Облачных Глубинах.

Поддавшись порыву, он остановил Лань Ван Цзи, желая направить разговор в сторону тех времен. Но тот напомнил ему, что с тех пор все изменилось.

И все же, когда Вэй У Сянь вернулся в Пристань Лотоса, к Цзян Чэну и Цзян Янь Ли, он поддался иллюзии, будто все осталось по-прежнему.

Вэй У Сяню вдруг захотелось найти то дерево, на которое он когда-то взобрался.

Он встал и пошел к выходу из Пристани Лотоса. Адепты, которых он встречал по пути, с уважением кивали ему. Вэй У Сянь не узнавал их лица. Шиди, которые, словно обезьянки, отказывались ходить как положено, слуги, которые корчили гримасы и не приветствовали как положено… всех их давным-давно не стало.

Миновав тренировочное поле и ворота Пристани Лотоса, он оказался на широкой пристани. В любое время суток здесь всегда стояли лоточники с едой. От сковороды с шипящим маслом исходил восхитительный аромат.

Вэй У Сянь, не выдержав, подошел и с улыбкой спросил: «Сегодня приправ не пожалели, да?»

Торговец улыбнулся в ответ. «Молодой господин Вэй, хотите? Для вас бесплатно, денег не нужно».

Вэй У Сянь ответил: «Не откажусь. Но все равно запишите мне в долг».

Рядом с торговцем сидел человек, полностью покрытый грязью. Прежде человек сидел, дрожа и обхватывая руками колени, словно страдал от холода и усталости, но, услышав голос Вэй У Сяня, вскинул голову.

Глаза Вэй У Сяня округлились. «Ты?!»

Глава 72.

Глава 72. Неистовство. Часть первая

Башня Кои.

Лань Си Чэнь и Лань Ван Цзи плечом к плечу прогуливались посреди цветочного моря Сияния средь снегов.

Старший из братьев коснулся рукой набухшего снежной белизной цветка. От его нежного прикосновения ни росинки не упало с бутона. Лань Си  Чэнь произнес: «Ван Цзи, что за сильное беспокойство охватило твою душу? Почему ты столь задумчив?» Вопрос звучал именно так, но постороннему человеку показалось бы, что нынешнее выражение лица Лань Ван Цзи ничем не отличается от обыкновенного.

Лань Ван Цзи нахмурил брови и покачал головой. Лишь мгновения спустя раздался его тихий голос: «Брат, я… хочу забрать одного человека в Облачные Глубины».

Лань Си Чэнь весьма удивленно переспросил: «Забрать в Облачные Глубины?»

Лань Ван Цзи кивнул, на сердце его по-прежнему лежала тяжесть. Помолчав, он добавил: «Забрать… и спрятать».

Глаза Лань Си Чэня сделались заметно шире.

С тех пор, как не стало их матери, характер его младшего брата становился все мрачнее и мрачнее. За исключением участия в ночной охоте он мог целыми днями сидеть, запершись в комнате, проводя время за чтением книг, медитацией, каллиграфией, игрой на гуцине или совершенствованием заклинательских навыков. При этом он не любил ни с кем разговаривать, лишь старшему брату мог сказать на пару фраз больше, чем остальным. Но подобные речи из уст Лань Ван Цзи Лань Си Чэню доводилось слышать впервые в жизни.

Лань Си Чэнь повторил: «Спрятать?»

Между бровей Лань Ван Цзи пролегла едва заметная складка. Он добавил: «Но только он не желает этого».

Впереди послышался шум, кто-то презрительно выплюнул: «Разве тебе позволено идти по этой тропе? Кто разрешил тебе забредать сюда?»

Другой молодой голос ответил: «Прошу прощения за неучтивость. Я…»

Услышав этот голос, Лань Си Чэнь и Лань Ван Цзи, не сговариваясь, подняли взгляд. И увидели около стены с резными рисунками двоих человек. Недовольным крикуном оказался Цзинь Цзы Сюнь, за его спиной столпилось несколько слуг и адептов. А бранил он юношу в белых одеждах, который, краем глаза заметив Лань Си Чэня и Лань Ван Цзи, в одно мгновение побледнел и больше не смог ничего произнести. И как раз когда Цзинь Цзы Сюнь пошел на него с суровым видом, очень кстати появился Цзинь Гуан Яо, который спас парнишку из затруднительного положения.

Он обратился к юноше в белом: «Тропы в Башне Кои крайне запутанные. Молодой господин Су, в том, что вы заблудились, нет вашей вины. Ступайте со мной».

Цзинь Цзы Сюнь в ответ на внезапное появление Цзинь Гуан Яо лишь недовольно фыркнул и все же позволил двоим уйти. Юноша в белом удивленно замер, прежде чем спросить: «Вы помните меня?»

Цзинь Гуан Яо с улыбкой ответил: «Разумеется, помню. С чего бы мне не помнить вас? Мы ведь раньше уже виделись, разве нет? Молодой господин Су, Су Минь Шань, вы прекрасно владеете мечом. В прошлую облаву на горе Бай Фэн я все время размышлял: жаль, что столь талантливый молодой человек не попал в наш Орден. Впоследствии вы действительно перешли к нам, чем несказанно меня обрадовали. Прошу, пройдемте сюда».

Заклинателей, как Су Шэ, переметнувшихся в Орден Лань Лин Цзинь, на самом деле невозможно было сосчитать. Су Шэ полагал, что его никто здесь не знает. Он и подумать не мог, что Цзинь Гуан Яо, лишь мельком взглянув на него однажды, столь ясно запечатлеет юношу в своей памяти, да еще и одарит восхищенной похвалой. Лицо Су Шэ невольно смягчилось. Не глядя больше на братьев Лань, он поспешил следом за Цзинь Гуан Яо, словно боялся, что они станут насмехаться над ним и показывать пальцем.

***

В Зале Несравненной Изящности Лань Си Чэнь и Лань Ван Цзи заняли места, соответствующие своему статусу, друг за другом. Обстановка явно не подходила для обсуждения предыдущей темы, поэтому Лань Ван Цзи вновь вернулся к привычному состоянию, сделавшись холодным, словно иней. Орден Гу Су Лань славился тем, что адепты его не употребляли алкоголь, и потому Цзинь Гуан Яо распорядился, чтобы на столиках перед ними не стояли чарки для вина, лишь чайные стаканчики и несколько блюдец с различными лакомствами. Также никто не подходил к братьям, чтобы произнести тост и выпить с ними вина. Вокруг царило спокойствие. Которое, впрочем, оказалась недолгим: внезапно к ним приблизился мужчина в одеяниях Сияния средь снегов. Держа в одной руке чарку вина, он громко произнес: «Глава Ордена Лань, Хань Гуан Цзюнь, хочу выпить с вами вина в вашу честь!»

То оказался Цзинь Цзы Сюнь, который с самого начала банкета стал подходить к каждому с вином и предлагать выпить с ним. Цзинь Гуан Яо, зная, что ни Лань Си Чэнь, ни Лань Ван Цзи не склонны к питью вина, торопливо приблизился к ним со  словами: «Цзы Сюнь, Цзэ У Цзюнь и Хань  Гуан  Цзюнь — гости из Облачных Глубин, где на Стене послушания вырезано три тысячи строгих правил. Лучше тебе не просить их выпить с тобой вина, а…»

Цзинь Цзы Сюнь не переносил даже вида Цзинь Гуан Яо, поскольку считал того выходцем из самых низов, а потому стыдился подобного родства. Он немедленно прервал его речи: «Кланы Цзинь и Лань — одна семья, все здесь свои люди. И если братья Лань откажутся пить со мной, я сочту это за проявление неуважения!»

Несколько заклинателей из свиты Цзинь Цзы Сюня хлопнули в ладоши и воскликнули: «Вот так смелость!», «Таким и должен быть прославленный заклинатель!»

Улыбка Цзинь Гуан Яо не исчезла с лица, и все же он неслышно вздохнул и потер пальцами висок. Лань Си Чэнь поднялся с места и вежливо отказался, но Цзинь Цзы Сюнь так и прицепился к нему со словами: «Не  нужно слов, Глава Ордена Лань, наши кланы ведь не чужие друг другу. Поэтому отговорки, которые действуют на посторонних, для меня ничего не значат! Одно слово: просто скажите, выпьете со мной или нет!»

Уголки рта Цзинь Гуан Яо уже начало сводить от не сходящей с лица улыбки, он посмотрел на Лань Си Чэня взглядом, полным извинений, и мягко произнес: «Главе Ордена Гу Су Лань и его брату еще предстоит обратный путь на мечах. Боюсь, что алкоголь плохо скажется на управлении…»

Цзинь Цзы Сюнь не принял его возражений всерьез. «Неужели после пары чарок можно свалиться с меча? Да я даже после восьми мисок вина по-прежнему смогу взлететь к небесам!»

Вокруг раздались одобрительные восклицания. Лань Ван Цзи все еще сидел и буравил холодным взглядом чарку, которую Цзинь Цзы Сюнь поставил перед ним. И как раз когда он уже собирался заговорить, внезапно к чарке потянулась чья-то рука.

Лань Ван Цзи едва заметно замер, нахмуренные брови тут же расслабились, а взгляд устремился наверх.

Первым, что бросилось ему в глаза, оказались черные одежды и флейта, висящая на поясе, с украшением в виде кроваво-красной кисточки на одном конце. Человек этот одну руку завел за спину, а другой опрокинул чарку в рот, показал Цзинь Цзы Сюню опустевшее дно и произнес: «Я выпил вместо него. Ты доволен?»

Глаза его улыбались, но тон голоса на конце фразы едва заметно повысился. Он держался с достоинством и изяществом, божественно прекрасный и одухотворенный.

Лань Си Чэнь произнес: «Молодой господин Вэй?»

Раздался чей-то тихий удивленный возглас: «Когда он явился сюда?»

Вэй У Сянь поставил чарку на стол, одной рукой поправил ворот одежды и произнес: «Только что».

Только что? Но ведь очевидно же, что не прозвучало ни объявления, ни приветствия, никто даже не заметил, когда ему удалось пробраться в Зал Несравненной Изящности. По коже присутствующих заклинателей пробежал холодок. Цзинь Гуан Яо отреагировал немедленно, все с той же сердечной теплотой он обратился к Вэй У Сяню: «Я не знал, что и молодой господин Вэй почтил своим присутствием Башню Кои. Прошу извинить меня за неучтивость. Должен ли я позаботиться о месте для вас? Ох, верно, у вас имеется приглашение?»

Вэй У Сянь не стал отвечать на приветствие и заявил прямо: «Нет нужды. Приглашения не имеется». Затем легко кивнул в сторону Цзинь Цзы Сюня со словами: «Молодой господин Цзинь, можно вас на пару слов?»

Цзинь Цзы Сюнь ответил: «Если у вас есть какие-то вопросы, мы можем обсудить их после завершения торжественного приема».

На самом же деле он вовсе не собирался беседовать с Вэй У Сянем, который прекрасно это понял, но все же спросил: «Сколько придется ждать?»

Цзинь Цзы Сюнь ответил: «Шесть-восемь часов. А может и десять-двенадцать. Сказать трудно. Или же до завтра».

Вэй У Сянь возразил: «Боюсь, я не могу ждать столь долго».

Цзинь Цзы Сюнь надменно произнес: «Не можете, а придется».

Вмешался Цзинь Гуан Яо: «Хотелось бы узнать, по какому вопросу молодой господин Вэй обращается к Цзы Сюню? Это настолько срочно?»

Вэй У Сянь ответил: «Не терпит ни минуты промедления».

Цзинь Цзы Сюнь снова повернулся к Лань Си Чэню с поднятой чаркой в руке. «Глава Ордена Лань, ну же, давайте, вы еще не выпили свою чарку!»

Во взгляде Вэй У Сяня промелькнули черные всполохи. Он понял, что Цзинь Цзы Сюнь лишь тянет время, и потому сощурился, приподнял уголок рта и произнес: «Отлично. Тогда я скажу прямо здесь. Прошу, ответьте, молодой господин Цзинь, известен ли вам человек по имени Вэнь Нин?»

Цзинь Цзы Сюнь переспросил: «Вэнь Нин? Нет».

Вэй У Сянь продолжил: «Вы наверняка должны его помнить. В  прошлом  месяце  вы охотились близ Гань Цюань, и в погоне за восьмикрылым Царем Летучих Мышей оказались в месте обитания остатков клана Вэнь. Или лучше сказать, в месте их заточения. И увели оттуда группу адептов клана Вэнь, лидером среди которых являлся именно он».

После Аннигиляции Солнца и уничтожения Ордена  Ци Шань Вэнь их разросшиеся во все стороны владения поделили между собой другие кланы. Местность Гань Цюань досталась Ордену  Лань Лин Цзинь. Что до остатков клана Вэнь, их согнали в местечко в Ци Шань, по  размеру в тысячу раз меньше изначальных территорий, дабы люди ютились здесь, доживая последние дни.

Цзинь Цзы Сюнь ответил: «Я сказал — не помню, значит, не помню, мне не настолько нечем занять себя, чтобы тратить силы на запоминание имени какого-то пса из клана Вэнь».

Вэй У Сянь произнес: «Хорошо, мне не составит труда рассказать подробнее. Вы не смогли изловить Царя Летучих Мышей, но весьма удачно наткнулись на адептов клана Вэнь, которые вышли к вам узнать, что происходит. Тогда вы стали заставлять их прикрепить на спины талисманы привлечения нечисти и стать вашей наживкой. Они побоялись пойти на подобное. На переговоры с вами вышел заикающийся юноша, Вэнь Нин, о котором я упомянул ранее. Пока суд да дело, Царь Летучих Мышей скрылся, а вы избили тех адептов клана Вэнь и силой увели с собой. Теперь их местонахождение неизвестно. Стоит ли мне объяснять еще подробнее? Они до сих пор не возвратились домой, и я не знаю, кого еще следует спрашивать об этом, кроме вас».

Цзинь Цзы Сюнь вспылил: «Вэй У Сянь, что ты хочешь этим сказать? Пришел ко мне, чтобы их найти? Неужели хочешь вступиться за псов из клана Вэнь?»

Вэй У Сянь с улыбкой до ушей ответил: «Тебе какое дело, собираюсь я вступиться или казнить их? Отвечай, где они, немедленно!»

Последняя фраза стерла улыбку с его лица, голос сделался ледяным. Очевидно, Вэй У Сянь потерял терпение. Множество заклинателей в Зале Несравненной Изящности содрогнулись от страха, да и Цзинь Цзы Сюнь ощутил, как зашевелились волосы на голове. Однако страх немедленно смыло волной гнева, Цзинь Цзы Сюнь выкрикнул: «Вэй У Сянь, ты совсем распоясался! Разве на сегодняшний прием Орден Лань Лин Цзинь тебя приглашал? А теперь ты смеешь стоять здесь и упиваться своей наглостью? Думаешь, что тебе все позволено и никто не смеет тебе перечить? Собрался перевернуть Небеса?»

Вэй У Сянь в ответ рассмеялся: «Это ты себя-то с небесами сравнил? Прости за прямоту, но это и есть наглость чистой воды».

Цзинь Цзы Сюнь действительно уже давно считал Орден Лань Лин Цзинь новыми Небесами мира заклинателей, однако сейчас и сам прекрасно понял, что сказал лишнего. Со слегка покрасневшим лицом он вознамерился громко дать отпор Вэй У Сяню, когда с почетного места раздался голос Цзинь Гуан Шаня.

Он, посмеявшись, произнес: «Разве это дело настолько серьезное, чтобы молодые люди понапрасну ссорились? И все же, молодой господин Вэй, рассуждая справедливо, вам действительно не следовало врываться на частный прием, устроенный Орденом Лань Лин Цзинь».

Сказать, что Цзинь Гуан Шань позабыл о случившемся на горе Бай Фэн, было бы невозможно. Именно поэтому он все это время спокойно смотрел на то, как Цзинь Цзы  Сюнь задирает Вэй У Сяня, и не собирался его останавливать. Лишь  когда Цзинь Цзы Сюнь оказался в невыгодном положении, Глава Ордена вмешался.

Вэй У Сянь кивнул ему и ответил: «Глава Ордена Цзинь, я не хотел помешать вашему частному приему, прошу меня извинить. И все же. Сейчас не известно ни местонахождение тех людей, которых увел молодой господин Цзинь, ни живы ли они вообще. Каждая секунда промедления может стать роковой. Одному из тех людей я обязан жизнью, поэтому ни в коем случае не могу остаться в стороне. Надеюсь на ваше великодушие. В будущем готов загладить свою вину».

Цзинь Гуан Шань не уступал: «Любое дело может немного подождать. Прошу, вначале присядьте, мы спокойно все обсудим».

Цзинь Гуан Яо уже давно незаметно приготовил еще одно место для гостя. Вэй У Сянь ответил: «Вы слишком любезны, Глава Ордена Цзинь. Но я не могу задержаться. Дело не терпит отлагательств. Прошу вас выполнить мою просьбу как можно скорее».

Цзинь Гуан Шань продолжал: «Не спешите. Если поразмыслить как следует, мы с вами еще не разрешили некоторые вопросы, также не терпящие отлагательств. Раз уж вы явились сюда, давайте не станем упускать прекрасную возможность разрешить все проблемы сразу. Как вы на это смотрите?»

Вэй У Сянь приподнял бровь. «Что еще мы не разрешили?»

Цзинь Гуан Шань объяснил: «Молодой господин Вэй, мы ведь уже касались этого вопроса в разговоре с вами, и не раз. Вы наверняка помните… Во время Аннигиляции Солнца вы некогда использовали одну вещицу».

Вэй У Сянь ответил: «Ох, Стигийская Тигриная Печать. Вы в самом деле упоминали об этом. И что же?»

Цзинь Гуан Шань продолжал: «Если верить слухам, вы переплавили Стигийскую Тигриную Печать из демонического металла железного меча, который добыли со дна пещеры Черепахи Губительницы. Вы использовали ее на поле битвы всего единожды, но тогда ее сила оказалась такова, что затронула и некоторых наших соратников…»

Вэй У Сянь прервал его: «Прошу, переходите к главному».

Цзинь Гуан Шань ответил: «Это и есть самое главное. В той битве потери понес не только Орден Ци Шань Вэнь, но и мой Орден тоже. Я убежден, что подобный артефакт весьма сложно держать под контролем, и боюсь, что пока он находится в руках у одного лишь человека…»

Он не успел довести фразу до конца, когда Вэй У Сянь начал смеяться.

Отсмеявшись, он произнес: «Глава Ордена Цзинь, позвольте мне задать один вопрос. Вы считаете, что раз Ордена Ци Шань Вэнь не стало, то Орден Лань Лин Цзинь вполне заслуженно способен его заменить?»

В Зале Несравненной Изящности воцарилось гробовое молчание.

Вэй У Сянь добавил: «Все на свете артефакты должны принадлежать вам, все должны слушать только вас? Глядя на подобное поведение Ордена Лань Лин Цзинь, я невольно возвращаюсь во времена расцвета Вэньского владычества».

Квадратное лицо Цзинь Гуан Шаня исказилось гневом, которым он пытался скрыть смущение от его слов. После Аннигиляции Солнца скрытая критика Темного пути, которому следовал Вэй У Сянь, стала постепенно подниматься со дна на поверхность в сердцах заклинателей. Цзинь Гуан Шань упомянул о Стигийской Тигриной Печати, чтобы пригрозить Вэй У Сяню, напомнить ему, что у остальных есть повод, чтобы внимательно следить за ним и ждать, пока он оступится. Поэтому не стоит слишком зарываться и пытаться сесть на голову Ордену Лань Лин Цзинь. Кто бы мог подумать, что речи Вэй У Сяня окажутся открытыми, словно кровоточащая рана? Разумеется, Цзинь Гуан Шань давно в тайне замыслил занять освободившееся место Ордена Ци Шань Вэнь. Но еще никто не позволял себе обличить его в этом столь неприкрыто, да еще с явной насмешкой.

Один из приглашенных заклинателей по правую руку от Цзинь Гуан Шаня выкрикнул: «Вэй У Сянь! Следи за тем, что говоришь!»

Вэй У Сянь произнес: «Разве я не прав? Заставлять живых людей стать своей наживкой, а когда они не повинуются, всячески принуждать их к послушанию. В чем же это отличается от действий Ордена Ци Шань Вэнь?»

Другой приглашенный заклинатель вскочил на ноги со словами: «Разумеется, разница есть. Злодействам псов из клана Вэнь не было счета, постигший их конец стал заслуженным наказанием. А мы лишь берем зуб за зуб, заставляем их пожинать плоды, которые они сами же и посеяли. Разве в этом можно нас упрекнуть?»

Вэй У Сянь ответил: «Ищи того, кто тебя укусил, с него и требуй платы. На руках Вэнь Нина и его родных крови нет. Или вы хотите привлечь к ответственности даже непричастных родственников преступника?»

Кто-то спросил: «Молодой господин Вэй, ваши слова о том, что на их руках нет крови, вовсе не означают, что все так и есть. Это лишь ваше сугубо личное мнение. Но где доказательства?»

Вэй У Сянь ответил: «Разве ваши слова о том, что они причастны к убийствам, — не сугубо личное мнение? Разве это не вам следует первыми предоставить доказательства? Почему же вы сразу стали требовать их от меня?»

Тот человек покачал головой, на лице его было написано «разумные рассуждения здесь бесполезны». Тогда другой заклинатель холодно усмехнулся и произнес: «В прошлом, когда люди Ордена Ци Шань Вэнь убивали наших соратников, их действия считались намного более жестокими, чем в данном случае! И никто из них не пытался дать себе разумное оправдание, так почему же мы теперь должны так поступать?»

Вэй У Сянь усмехнулся: «О. Раз псы из клана Вэнь совершали множество бесчинств, то любой, кто носит фамильный знак Вэнь, заслуживает смерти? Но постойте, ведь немало мятежных кланов из Ци Шань сдались добровольно и сейчас живут припеваючи. Кажется, даже здесь присутствует несколько глав кланов, которые ранее являлись вассалами Ордена Ци Шань Вэнь, не так ли?»

Те несколько заклинателей, на которых указал Вэй У Сянь, немедленно поменялись в лице. А он тем временем продолжал: «В таком случае, если на любом, кто носит фамилию Вэнь, можно срывать свой гнев, заслуживает он того, или нет, стало быть, я имею право прямо сейчас поубивать их всех без остатка?»

Еще на середине фразы он опустил руку и коснулся висящей на поясе Чэнь  Цин. В тот же миг люди в банкетном зале содрогнулись от воспоминаний, словно вновь возвратились в тот бой, посреди моря крови и нагромождения трупов, когда казалось, что солнце больше не поднимется над миром. Несколько человек одновременно вскочили со своих мест.

Раздался низкий голос Лань Ван Цзи: «Вэй Ин!»

Цзинь Гуан Яо стоял к Вэй У Сяню ближе всех, однако его лицо даже не изменилось, а голос остался все таким же мягким: «Молодой господин Вэй, прошу, ни в коем случае не поступайте опрометчиво. Мы ведь можем все мирно обсудить».

Цзинь Гуан Шань тоже поднялся на ноги. На его лице попеременно отразилось удивление, гнев, страх и негодование. Он воскликнул: «Вэй  У Сянь! Считаешь… что раз Главы Ордена Цзян здесь нет, тебе позволено вести себя столь своевольно?»

Вэй У Сянь резко ответил: «Ты думаешь, что если бы он был здесь, я вел бы себя иначе? Если я собрался кого-то убить, кто сможет меня удержать и кто посмеет меня удержать?!»

Лань Ван Цзи выговорил слово за словом: «Вэй Ин. Опусти. Чэнь Цин».

Вэй У Сянь бросил взгляд на него, на пару светлых, словно стеклянных, глаз, и увидел в них свое отражение, близкое к облику хищного зверя. Он резко отвернулся и крикнул: «Цзинь Цзы Сюнь!»

Цзинь Гуан Шань торопливо вторил: «Цзы Сюнь!»

Вэй У Сянь проговорил: «Хватит пустой болтовни, наверняка все вы уже знаете, что терпение мое имеет границы. Где он? Я и так потратил на тебя слишком много времени, поэтому считаю до одного. Три!»

Цзинь Цзы Сюнь собирался упорствовать до последнего, но когда увидел взгляд Цзинь Гуан Шаня, сердце его обдало холодом. Вэй У Сянь продолжал: «Два!»

Лишь тогда Цзинь Цзы Сюнь громко выкрикнул: «… Ладно! Ладно! Всего-то кучка псов из клана Вэнь. Если тебе столь сильно хочется распорядиться их жизнями, так забирай, я больше не желаю препираться с тобой! Отправляйся искать их на тропу Цюнци, и дело с концом!»

Вэй У Сянь холодно усмехнулся: «Ты ведь мог сразу мне все рассказать».

Он пришел словно ветер, так же и удалился. Едва силуэт Вэй У Сяня исчез из поля зрения, в сердцах всех присутствующих словно развеялись темные тучи. В Зале Несравненной Изящности все те, кто ранее вскочил на ноги, стали усаживаться обратно, большая часть из них успела от испуга покрыться холодным потом. Цзинь Гуан Шань все еще стоял на месте, затем внезапно взорвался вспышкой гнева и ногой перевернул маленький столик перед собой. Золотые чарки и серебряные блюдца с грохотом посыпались вниз по ступеням с высокого места. Цзинь Гуан Яо, видя, что тот вышел из себя, попытался сгладить обстановку: «Отец…»

Но Цзинь Гуан Шань и слушать не стал: раздраженно взмахнув рукавом, он удалился. Цзинь Цзы Сюнь также всей душой ощущал, что опозорился перед столькими зрителями, пойдя на уступки, и потому преисполнился злости и досады. Он собрался покинуть зал следом за отцом, когда к нему подоспел Цзинь Гуан Яо: «Цзы Сюнь…»

Цзинь Цзы Сюнь, на пике гнева, не раздумывая выплеснул ту чарку вина, что все еще держал в руке, прямо на грудьподбежавшему Цзинь Гуан Яо. На белоснежном халате, где буйно цвело Сияние средь снегов, раскрылся еще один бутон, цвета вина. Однако вокруг уже царила суматоха, и потому никто даже не обратил внимания на столь досадное недоразумение, которое можно счесть за крайне неподобающую бестактность. Лишь Лань Си Чэнь воскликнул: «Третий брат!»

Цзинь Гуан Яо затараторил: «Ничего, ничего, все в порядке, второй брат, прошу, присядь».

Лань Си Чэнь не мог порицать Цзинь Цзы Сюня, лишь вынул белоснежный платок и протянул его Цзинь Гуан Яо со словами: «Тебе лучше пойти переодеться».

Цзинь Гуан Яо принял платок и стал вытирать вино, с горестной улыбкой отвечая: «Я не могу сейчас покинуть зал».

Из тех, кто еще мог привести в порядок создавшуюся неразбериху, остался он один. Разве мог он сейчас уйти?

Успокаивая присутствующих гостей, он раздосадовано пробормотал: «Ох,  молодой господин Вэй слишком импульсивен. Как он мог сказать подобное на глазах у такого количества представителей других кланов?»

Лань Ван Цзи холодно спросил: «Разве он не прав?»

Цзинь Гуан Яо едва заметно застыл, но тут же с улыбкой ответил: «Ха-ха. Прав. Разумеется, прав. Но именно поэтому ему не следовало говорить правду прямо в лицо другим людям».

Лань Си Чэнь задумчиво произнес: «Характер молодого господина Вэя действительно слишком сильно изменился».

После его слов в светлых глазах Лань Ван Цзи, под мрачно нахмуренными бровями, промелькнула и исчезла короткая вспышка боли.

***

Покинув Башню Кои, Вэй У Сянь прошел несколько поворотов по городу Лань Лин и оказался в маленьком переулке. «Я его нашел. Идем», — раздался его голос.

Вэнь Цин давно ждала Вэй У Сяня здесь, не находя себе места, поэтому сразу выбежала на голос. Ослабшая до головокружения и цветных кругов перед глазами, она споткнулась второпях, так что Вэй У Сяню пришлось поддержать ее под локоть. Он предложил: «Может быть, лучше найдем тебе место, где ты сможешь отдохнуть, а я пойду один? Я непременно верну Вэнь Нина».

Вэнь Цин торопливо вцепилась в его руку со словами: «Нет! Не надо! Я должна пойти, я непременно должна пойти!»

Когда Вэнь Нин пропал, она почти без передышки шла пешком от Ци Шань до самого Юнь Мэна, несколько дней не смыкала глаз, а когда встретила Вэй У Сяня, всю дорогу словно умалишенная подгоняла его мольбами о помощи. Сейчас она почти потеряла нормальный облик, губы девушки побелели, а глаза смотрели в пустоту. Вэй У Сянь видел, что она скоро упадет без сил, но у них не было времени хорошенько поесть. Поэтому  по  дороге он купил для девушки несколько маньтоу из белой муки, чтобы Вэнь Цин смогла перекусить на ходу. Девушка и сама понимала, что  находится уже на пределе своих сил, поэтому непременно  нужно  что-нибудь съесть. С  растрепавшимися волосами и покрасневшими глазами она вгрызлась в маньтоу. Ее несчастный вид заставил Вэй У Сяня вспомнить себя и  Цзян  Чэна, когда им пришлось спасаться от  погони. Он еще раз заверил Вэнь Цин: «Все  будет хорошо. Я непременно верну Вэнь  Нина».

Вэнь Цин, поедая маньтоу, всхлипнула: «Я  так  и  знала, что не надо было мне  оставлять его… Но другого выхода не было,  они  заставили меня направиться в  другой  город.  А когда я вернулась, Вэнь  Нин и  все  остальные исчезли! Я так и знала, что если оставлю его одного, он не справится!»

Вэй У Сянь возразил: «Он справится».

Вэнь Цин в расстройстве воскликнула: «Он  не  справится! А-Нин с детства боязлив и  нерешителен, боится всего на свете, не  решается даже повысить голос на своих подчиненных, таких же пугливых, как он сам! Повстречав опасность, он совершенно не представляет, как следует поступить, если меня нет рядом!»

В прошлый раз, когда Вэй У Сянь с Цзян Чэном на спине попрощался с ней, Вэнь Цин сказала ему следующее: «Не важно, каков будет исход этой войны. Впредь мы с вами ничем друг другу не обязаны. Мы квиты». Ее  высокомерный образ так и стоял у него перед глазами. И все же вчера вечером Вэнь Цин намертво вцепилась в руку Вэй У Сяня, едва не падая перед ним на колени и слезно умоляя: «Вэй У Сянь, Вэй У Сянь, молодой господин Вэй, помоги мне. Больше мне не найти никого, кто мог бы мне помочь! Ты непременно должен помочь мне спасти А-Нина! Кроме как просить о помощи тебя, у меня нет иного выбора!»

От прежнего высокомерия не осталось и следа.

***

Тропа Цюнци представляла собой древний путь сквозь горное ущелье. Согласно легендам, именно здесь основатель Ордена Ци Шань Вэнь, Вэнь  Мао, прославился одной лишь битвой. Несколько сотен лет назад он сразился в ожесточенной битве с древним монстром. Бой их длился восемьдесят один день, и в конце концов Вэнь Мао одержал победу. Древний  монстр тот звался Цюнци. Истребляющий добро и превозносящий зло, он олицетворял собой истинную смуту и порок, любил пожирать честных и порядочных людей, но щедро одаривал тех, кто совершал непомерные бесчинства. Разумеется, никто никогда не проверял, правдива эта легенда или же последующие главы Ордена Ци Шань Вэнь придумали ее, дабы обожествить своего предка.

Спустя многие сотни лет горное ущелье из опасных обрывистых скал превратилось в прекрасный горный пейзаж, воспевающий подвиги и прославляющий добродетели основателя Ордена Ци Шань Вэнь. После Аннигиляции Солнца и раздела земель, прежде принадлежащих Ордену Ци  Шань Вэнь, тропу Цюнци также прибрал к рукам Орден Лань Лин Цзинь.

Ранее на высоких скалах по обеим сторонам горной тропы были высечены величественные подвиги несравненно мудрого Вэнь Мао. Орден Лань Лин Цзинь, заполучив тропу в свои владения, разумеется, не мог позволить прошлой славе Ордена Ци Шань Вэнь сохраниться в веках. Поэтому они приступили к реконструкции тропы, что означало полнейшее уничтожение прежних изображений, высеченных в камне, а затем нанесение новых. Разумеется, в конце реконструкции тропе также следует присвоить новое имя, в полной мере отражающее героическую храбрость Ордена Лань Лин Цзинь.

Конечно, для столь масштабного проекта необходима немалая рабочая сила. И что еще более очевидно, самым подходящим кандидатом на  роль рабочей силы являлись военнопленные Ордена Ци Шань Вэнь, которые после Аннигиляции Солнца сделались ничем не лучше бездомных псов.

Когда двое путников достигли тропы Цюнци, уже наступила ночь, с темного неба летели холодные брызги дождя. Вэнь Цин, прихрамывая, неотступно следовала за Вэй У Сянем, прямо-таки содрогаясь всем телом, словно ее изнутри бил озноб. Вэй У Сяню время от времени приходилось поддерживать ее за руку.

Перед ущельем в ряд стояли временно выстроенные бараки, используемые в качестве мест для ночевки военнопленных. Вэй У Сянь вместе с Вэнь  Цин издалека увидели сгорбленный силуэт, который бродил под дождем, держа в руках огромный флаг на длинном шесте.

Подойдя ближе, они увидели, что флаг в дрожащих руках держит старушка, на спине которой сидит маленький ребенок. Привязанный к спине старушки холщевыми тряпицами, он старательно запихивал пальцы в рот. Старушка с младенцем бродила по дороге взад-вперед. Носить флаг ей давалось очень нелегко, поэтому каждые пару шагов приходилось останавливаться, чтобы отдышаться, опустив флаг. У Вэнь Цин при виде представшей перед ними картины глаза мгновенно покраснели, она закричала: «Бабушка! Это я!»

Глаза и уши подводили старушку, поэтому она не расслышала и не разглядела, кто приближается к ней, лишь поняла, что кто-то идет и что-то кричит, поэтому спешно подняла флаг повыше. На лице ее при этом отразился страх, словно она боялась, что ее накажут. Вэнь Цин подбежала к старушке, выхватила флаг из ее рук и воскликнула: «Это что еще такое? Зачем это?»

На полотнище флага оказалось изображено солнце — клановый узор Ордена Ци Шань Вэнь. Только теперь поверх него красовался кроваво-красный крест, а сам флаг был изорван в клочья.

После завершения Аннигиляции Солнца и до сегодняшнего дня нареченных «недобитыми псами Вэнь» было бессчетное множество, столько же люди придумали и способов для их унижения. Еще и красивое название выдумали — «переосмысление своих поступков». Вэй У Сянь в душе понимал, что наверняка из-за преклонного возраста пожилая женщина не способна трудиться наравне со всеми, и потому местный управляющий придумал такой вот способ мучений: ходить взад-вперед с поруганным флагом клана Вэнь, в качестве акта самоуничижения.

Старушка сжалась от страха, но когда насилу разглядела, кто перед ней, так и раскрыла рот. Вэнь Цин торопливо проговорила: «Бабушка, где А-Нин? Где четвертый дядюшка и остальные? Где  А-Нин?!» Старушка, посмотрев на Вэй У Сяня за ее спиной, не решилась ответить, лишь поглядела в сторону ущелья. Вэнь Цин, забыв обо всем на свете, бросилась туда.

По обеим сторонам широкого ущелья горели факелы, пламя мерцало под каплями мелкого дождя, но все же озаряло несколько сотен людей, идущих по ущелью с тяжелым грузом на спине.

Лица военнопленных выглядели мертвенно-бледными, шаг — нестройным и медлительным. Им запретили пользоваться духовной силой или иными подручными средствами не только потому, что Орден Лань Лин Цзинь остерегался бунта, но также в качестве наказания. Более десятка конных надзирателей с черными зонтами подгоняли их криками. Вэнь Цин ворвалась в толпу под дождем, ее безумный взгляд заскользил по изможденным чумазым лицам. Один из надзирателей, заметив ее, замахал руками и заорал: «Ты откуда взялась? Кто разрешил сюда соваться?»

Вэнь Цин взволнованно отвечала: «Я ищу человека, ищу одного человека!»

Надзиратель помчался к ней на своем коне, снимая что-то с пояса и замахиваясь на нее с криком: «Мне плевать, ищешь ты кого-то или нет, убирайся! А если ослушаешься…»

Неожиданно он увидел идущего следом за девушкой мужчину в черных одеждах, и слова застряли у него в глотке, а язык завязался узлом.

Облик юноши сиял красотой, но во взгляде отражался леденящий душу холод, от которого надзирателя невольно прошиб озноб. Впрочем, очень скоро он заметил, что юноша смотрит вовсе не на него, а на тавро, которым надзиратель размахивал.

Тавро в руке надзирателя ничем не отличалось от тех, что использовали когда-то слуги Ордена Ци Шань Вэнь. Вот только на конце теперь красовалось не солнце, а цветок пиона.

Когда Вэй У Сянь это заметил, его взгляд сверкнул еще холоднее. Многие надзиратели знали его в лицо, и потому остановили своих лошадей, тихо переговариваясь друг с другом. Никто больше не смел задерживать Вэнь Цин, и она побежала посреди толпы пленных с криком: «А-Нин! А-Нин!»

Но как бы громко и надрывно она ни кричала, никто не отзывался. Обыскав все ущелье, она не увидела ни тени младшего брата. Если бы Вэнь Нин находился здесь, он бы давно выбежал к ней навстречу. Надзиратели тем временем незаметно спешились и окружили Вэй У Сяня, внимательно наблюдая за ним, словно размышляя, не следует ли выйти вперед и  поприветствовать его. Вэнь Цин бросилась к ним с криком: «А  где  адепты клана Вэнь, прибывшие недавно, всего несколько дней назад?»

Надзиратели переглянулись между собой. Помявшись немного, один надзиратель, на  вид  самый честный из них, вежливо и дружелюбно ответил: «Все пленные здесь — адепты  клана Вэнь, каждый день прибывают новые».

Вэнь Цин уточнила: «Это мой брат, его  привел  Цзинь Цзы Сюнь! Он… Он примерно вот такого роста, не любит разговаривать, потому что заикается, стоит ему открыть рот…»

Надзиратель ответил ей: «Эй, девушка, поглядите, здесь так много людей. Разве мы запоминаем, кто из них заикается, а кто нет?»

Вэнь Цин возмущенно топнула ногой. «Я знаю, он точно здесь!»

На круглом полноватом лице надзирателя появилась извиняющаяся улыбка. «Девушка. Не стоит так переживать. К нам часто приходят люди из других кланов в поисках заклинателей. Возможно, его недавно кто-то забрал? Иногда во время перекличек обнаруживается, что кто-то сбежал…»

Вэнь Цин прервала его: «Он не мог сбежать! Бабушка и остальные все еще здесь. Мой брат не мог сбежать один».

Надзиратель предложил: «Может быть, поищете внимательнее? Все люди здесь, и если вы не найдете его в ущелье, то мы ничем не сможем вам помочь».

Внезапно в разговор вмешался Вэй У Сянь: «Все люди — здесь?»

Стоило ему задать вопрос, лица надзирателей на мгновение окаменели. Тот мужчина развернулся к нему и ответил: «Да».

Вэй У Сянь продолжил: «Отлично. Я так полагаю, что здесь на данный момент находятся только те, кто жив. В таком случае, где остальные?»

Вэнь Цин покачнулась на месте.

«Остальными», в противопоставление “живым”, могли быть лишь «мертвые».

Надзиратель торопливо ответил: «Ну что же вы такое говорите! У нас здесь хоть и содержатся пленные клана Вэнь, все же никто не собирается забирать их жизни…»

Вэй У Сянь, словно бы и не слушал его, снял с пояса флейту. Увидев это, пленные, что шли неподалеку от него, с  трудом передвигая ноги, в тот же миг с громкими криками побросали свою ношу и бросились в рассыпную. Посреди ущелья мгновенно образовалось огромное пустое пространство, в центре которого стоял Вэй  У  Сянь.

В действительности никто из этих пленных не  знал Вэй У Сяня в лицо, поскольку тех  адептов Ордена Ци Шань Вэнь, кто  встречался  с  ним на поле боя, ждал лишь один исход — неминуемая смерть. Поэтому большинство адептов клана Вэнь, которые имели честь с ним увидеться, становились лютыми мертвецами, то есть управляемыми им слугами. Но флейта из черного дерева, украшенная ярко-красной кисточкой, а  также юноша в черных одеждах, которому она  принадлежала, давно стал их самым жутким ночным кошмаром. Вокруг раздались крики: “Призрачная флейта Чэнь Цин!”

Вэй У Сянь поднес Чэнь Цин к губам, и ее резкий отрывистый свист прорезал ночное небо, пролетая сквозь дождь, словно выпущенная к облакам стрела. Эхо от свиста закружилось посреди ущелья. Один лишь звук, и Вэй У Сянь убрал Чэнь Цин и опустил руки. На губах его играла холодная усмешка, брызги дождя намочили его черные волосы и черные одеяния.

Вскоре кто-то воскликнул: «Что это за звук?»

Откуда-то позади толпы раздался крик ужаса. Люди в спешке разбежались в стороны, освобождая проход, в котором посреди дождя, покачиваясь, стояло более десятка силуэтов в изодранных одеждах. Высокие и низкие, мужчины и женщины, от некоторых уже исходил явственный запах гниения. Все еще не закрывая глаз, впереди всех стоял Вэнь Нин.

Лицо его выглядело белее воска, зрачки расфокусированы, струйка крови из уголка рта уже сделалась темно-коричневой. И хотя его грудь совершенно не двигалась, все же четко можно было разглядеть, что половина ребер переломаны. Любой, взглянув на него, даже и не подумал бы, что этот человек все еще жив. Однако Вэнь Цин, надеясь на чудо, дрожащей рукой схватила его запястье, щупая пульс.

Она некоторое время стояла неподвижно, пока, наконец, не разразилась рыданиями.

Все эти дни девушка провела в волнении и страхе, спешила так, что едва не лишилась рассудка, и все же опоздала. Не успев даже в последний раз увидеть брата.

Вэнь Цин, заливаясь слезами, трогала ребра Вэнь Нина, словно хотела соединить их обратно, словно все еще сумасбродно желала ухватиться за последнюю ниточку его жизни. Ее некогда миловидное лицо исказилось до неузнаваемости от рыданий, стало уродливым, совсем не симпатичным. Но когда кого-то захлестывает волна истинного горя, невозможно заплакать так, чтобы сохранить прекрасный облик.

Перед лицом окоченевшего трупа ее единственного младшего брата не осталось и тени гордости, за которую она столь неистово держалась.

Вэнь Цин настиг слишком сильный удар. Наконец, не выдержав, девушка упала без чувств. Вэй  У  Сянь, стоя за ее спиной, молча подхватил Вэнь  Цин, прислонив к своей груди. Он на несколько мгновений закрыл глаза, затем открыл и спросил: «Кто убил его?»

Голос его звучал ни горячо, ни холодно, словно бы он и не разгневался вовсе, лишь о  чем-то  задумался. Главный надзиратель, понадеявшись на чудо, продолжал упорствовать: «Молодой  господин Вэй, вам не стоит возводить  на нас напраслину. Здесь никто бы не  посмел  убивать людей, во время работ он сам свалился со скалы по неосторожности».

Вэй У Сянь спросил: «Никто бы не посмел просто так убивать людей? Серьезно?»

Надзиратели дружно принялись клясться и божиться: «Истинно так!»

«Ни слова лжи!»

Вэй У Сянь слегка улыбнулся. «Ох. Я понял».

Затем он медленно, растягивая слова, проговорил: «Для вас все они — псы из клана Вэнь, а пес — это ведь не человек. Поэтому убить их — не значит убить человека, вы это имели в виду, так?»

Глава надзирателей в душе как раз думал именно об этом, а когда мысли его внезапно оказались разгаданы, лицо мужчины мгновенно побелело. Вэй У Сянь добавил: «Или же вы полагаете, что я не смогу разузнать, как умер тот или иной человек?»

Все надзиратели потеряли дар речи. Начиная, наконец, осознавать, что дело принимает дурной оборот, они едва заметно попятились. Вэй У Сянь с неизменной улыбкой продолжил: «Лучше бы вам прямо сейчас во всем признаться. А тому, кто его убил, выйти из строя. В противном случае, я лучше убью парочку невиновных, чем отпущу виноватого. Ведь если переубивать вас всех, преступник точно не ускользнет от наказания».

У толпы волосы зашевелились на голове, а по спине прошел холодок. Глава надзирателей промямлил: «Орден Юнь Мэн Цзян находится в дружественных отношениях с Орденом Лань Лин Цзинь, вы не можете…»

Услышав эти слова, Вэй У Сянь воззрился на него и удивленно молвил: «А ты смельчак. Пытаешься мне угрожать?»

Тот поспешно ответил: «Как можно? Я бы не посмел».

Вэй У Сянь продолжил: «Поздравляю, вы только что полностью истратили остатки моего терпения. Что ж, раз никто не признается, пусть он сам нам ответит».

Словно давно ожидая этих его слов, окоченевший труп Вэнь Нина внезапно шевельнулся и поднял голову. Двое надзирателей, стоявших к нему ближе всего, даже вскрикнуть не успели, когда он железной хваткой схватил их за горло.

Вэнь Нин без всякого выражения на лице поднял двоих надзирателей небольшого роста повыше, оторвав от земли. Пустое пространство вокруг него мгновенно сделалось еще шире. Глава  надзирателей завопил: «Молодой господин Вэй! Молодой господин Вэй! Проявите снисходительность! Подобный необдуманный поступок приведет к непоправимому исходу!»

Дождь усиливался, капли стекали вниз по щекам Вэй У Сяня.

Он резко повернулся и положил руку на плечо Вэнь Нина, громко позвав: «Вэнь Цюн Линь!»

Словно отвечая на зов, Вэнь Нин издал долгий оглушительный рев, от которого заболели уши у всех, кто собрался в ущелье.

Вэй У Сянь выплюнул одно слово за другим: «Пусть тот, кто сделал это с вами, встретится с таким же исходом. Я даю вам право поквитаться с ними!»

После этих слов Вэнь Нин немедленно столкнул лбами двоих надзирателей, которых все еще сжимал за горло. Две головы раскололись, подобно спелому арбузу. С громким треском вокруг разлетелись красно-белые ошметки, словно небесная фея рассыпала лепестки цветов.

Подобное кровавое действо наполнило ущелье жуткими криками, заржали лошади, пленные бросились бежать, вокруг воцарился хаос. Вэй У Сянь поднял Вэнь Цин на руки, словно ничего не произошло, проследовал сквозь перепуганную толпу, схватил коня за узду и уже собирался направиться прочь, когда к нему обратился худощавый пленник: «… Господин Вэй!»

Вэй У Сянь обернулся. «Что?»

Пленный указал в одном направлении и дрожащим голосом проговорил: «На… на той стороне ущелья стоит домишко, который они используют, чтобы… избивать там людей, а когда забивают до смерти, то вытаскивают и закапывают. Возможно, те люди, которых вы ищете, все еще заперты внутри…»

Вэй У Сянь ответил: «Благодарю».

Он направился туда, куда указал ему пленный,  и  действительно наткнулся на барак, похожий на временную постройку. Одной рукой держа Вэнь Цин, он выбил дверь ногой. В углу барака ютилось более десятка человек, у всех были разбиты головы, лица опухли от синяков, и каждый из них содрогнулся, когда Вэй У Сянь грубо выбил дверь. Некоторые, увидев на его руках Вэнь Цин, не обращая внимания на травмы по всему телу, подбежали к юноше с криками: «Дева Цин!»

Кто-то гневно воскликнул: «Кто… кто ты такой? Что ты сделал с главным надзирателем?»

Вэй У Сянь ответил: «Ничего. Кто из вас — подчиненные Вэнь Нина? Поменьше пустой болтовни, выходите все!»

Люди стали переглядываться, но Вэй У Сянь уже вышел прочь, унося Вэнь Цин. И потому людям  пришлось подняться и последовать за  ним,  с  трудом поддерживая друг друга. Оказавшись  снаружи, они даже не успели разглядеть, что за суматоха творится в ущелье, когда Вэй У Сянь приказал: «Найдите себе коней, быстро!»

Мужчина средних лет возразил: «Нельзя, ведь наш молодой господин Вэнь  Нин…»

Внезапно мимо него пролетела чья-то голова. Люди моментально повернулись и как раз застали Вэнь Нина, который бросил на землю безголовое тело с еще подергивающимися конечностями, а затем голыми руками принялся вырывать наружу внутренности трупа. Вэй У Сянь крикнул ему: «Довольно!»

Из горла Вэнь Нина раздалось низкое рычание, словно он все еще не насытился. Тогда Вэй У Сянь коротко свистнул, затем произнес: «Вставай!» И Вэнь Нину пришлось встать. Вэй У Сянь снова обратился к людям: «Чего застыли как вкопанные? По коням! Или ждете, чтобы я раздобыл для вас мечи для полетов?»

Кто-то из них вспомнил, что внутри еще остались люди, и бросились за стариками и детьми, чтобы помочь им подняться на лошадей. Вэй У Сянь, держа на руках Вэнь Цин, которая все еще не пришла в себя, тоже поднялся в седло. Посреди всеобщей суматохи нескольким десяткам человек удалось отыскать лишь чуть более дюжины коней, они взбирались в седла по трое, плотно прижимаясь друг к другу. Старушка с ребенком на руках не могла ехать одна, но и с малышом ей пришлось бы тяжко, поэтому Вэй У Сянь протянул к ней руки со словами: «Я возьму его».

Старушка замотала головой, отказываясь от помощи, а ребенок сильнее прижался к шее бабули. И хотя было видно, что он вот-вот свалится, в глазах обоих застыл неописуемый страх при взгляде на Вэй У Сяня. Тогда он забрал малыша, прижав его к груди одной рукой. Старушка от страха заголосила: «А-Юань! А-Юань!»

Ребенок, которого она назвала А-Юань, был еще мал, но уже понимал, что такое страх. Он не плакал, но все сильнее покусывал пальчики, украдкой глядя на Вэй У Сяня. Тот крикнул: «Уходим!», обеими ногами ударил коня в бока и повел за собой остальных. Около дюжины лошадей направились следом, устремляясь прочь в дождливой ночи.

Примечания:

Цюнци — один из четырех свирепых монстров в мифологии Древнего Китая, по одной из версий напоминающий быка.

Цветы небесной феи — пожелание счастья — в данном контексте используется в ироническом смысле.

Глава 73.

Глава 73. Неистовство.

Часть вторая

Та ночь стала началом серьезного конфликта, поднявшего высокую волну осуждения в мире заклинателей.

В полночный час в Золотом Павильоне Башни Кои по своим местам расселись главы больших и малых кланов, всего около пятидесяти человек. На почетном месте восседал Цзинь Гуан Шань. Цзинь Цзы Сюань находился за пределами Ордена; Цзинь Цзы Сюнь не обладал статусом, достаточным для приглашения на данное собрание, поэтому рядом с отцом стоял лишь Цзинь Гуан Яо, всем видом выражая почтение. Первый ряд занимали Не Мин Цзюэ, Цзян Чэн, Лань Си Чэнь, Лань Ван Цзи, а также другие главы кланов и прославленные заклинатели высшего статуса. Их лица выражали предельную серьезность. Далее расположились более низкие по статусу заклинатели. Все они словно собрались для противостояния серьезному врагу. Время от времени слышались шепотки «Я знал, что так будет», «Рано или поздно это должно было случиться», «Посмотрим, что они теперь собираются делать».

Мишенью взволнованных взглядов оказался Цзян Чэн, сидящий в первом ряду. Лицо его будто скрывали черные тучи. Также как и остальные, он слушал речи Цзинь Гуао Яо, который вещал почтительным и мягким тоном:

«…Убиты четверо надзирателей, около пятидесяти последователей Ордена Ци Шань Вэнь сбежали. Вэй У Сянь направился с ними на гору Луань Цзан, после чего призвал несколько сотен лютых мертвецов охранять доступ к горе, не пропуская никого наверх. Наши люди не смогли продвинуться ни на шаг».

После этих слов в Золотом Павильоне воцарилась тишина.

Спустя несколько минут молчания заговорил Цзян Чэн: «Это действительно вопиющий поступок. Я приношу извинения Главе Ордена Цзинь от его имени. Если есть способ возместить ущерб, прошу, говорите, я непременно сделаю все от меня зависящее».

Однако Цзинь Гуан Шаню нужны были отнюдь не извинения и возмещение ущерба. Он произнес: «Глава Ордена Цзян, изначально из уважения к вам Орден Лань Лин Цзинь не стал бы требовать большего. Однако те надзиратели вовсе не являлись подчиненными моего Ордена, среди них находились и несколько адептов иных кланов. И это уже…»

Цзян Чэн нахмурился сильнее, потер непрестанно пульсирующую жилку на виске, беззвучно вдохнул и ответил: «…Я приношу извинения главам пострадавших кланов. Уважаемые господа, вам кое-что неизвестно. Того заклинателя, которого намеревался спасти Вэй У Сянь, зовут Вэнь Нин. Он и его сестра, Вэнь Цин, когда-то помогли нам во время Аннигиляции Солнца. Поэтому…»

Не Мин Цзюэ перебил его: «Что значит — помогли? Разве это не Орден Ци Шань Вэнь омыл кровью и едва не истребил Орден Юнь Мэн Цзян?»

Все эти годы Цзян Чэн ежедневно занимался делами Ордена вплоть до поздней ночи, и лишь сегодня собрался пойти спать пораньше. Но подобная удару грома новость заставила его посреди ночи поспешить в Башню Кои. Усталость и так уже наложилась на подавленный гнев, а затем его, по характеру гордого и упрямого, вынудили принести извинения с опущенной головой перед столькими людьми. Одно это уже вызывало у Цзян Чэна немалое раздражение, а теперь, когда Не Мин Цзюэ упомянул истребление Ордена Юнь Мэн Цзян, в сердце Цзян Чэна полыхнула ненависть.

Чувство это было незаслуженно направлено не только на сидящих здесь людей, но и на Вэй У Сяня тоже.

Поколебавшись, Лань Си Чэнь произнес: «Я в некоторой степени наслышан о славе девы Вэнь Цин, но не могу припомнить, чтобы она участвовала в каком-либо кровавом действе во время Аннигиляции Солнца».

Не Мин Цзюэ заметил: «Но ведь она и не препятствовала этому».

Лань Си Чэнь возразил: «Вэнь Цин являлась одним из доверенных лиц Вэнь Жо Ханя, как она могла воспрепятствовать его действиям?»

Не Мин Цзюэ холодно продолжал: «Если она молчала, не выступая против кровавых деяний Ордена Ци Шань Вэнь, это все равно что потворствовать им. Она ведь не могла, наслаждаясь жизнью во время преступного владычества Ордена Ци Шань Вэнь, тешить себя иллюзией, что после их истребления ей не придется платить за последствия».

Лань Си Чэнь понимал, что Не Мин Цзюэ ненавидит псов из клана Вэнь больше остальных по причине кровной мести, кроме того, он никак не мог закрыть глаза на их преступления. Поэтому Глава Ордена Лань больше не произнес ни слова. Зато заговорил другой глава клана: «Глава Ордена Не все верно сказал. Кроме того, раз уж Вэнь Цин являлась доверенным лицом Вэнь Жо Ханя, как могла она быть непричастной к его деяниям? Я не верю в это. Разве среди псов из клана Вэнь есть хоть один, чьи руки не запачканы кровью? Может быть, он просто остался незамеченным, только и всего!»

Стоило упомянуть прежнюю тиранию Ордена Ци Шань Вэнь, как люди поддались волнению и громко зашумели. Цзинь Гуан Шань собирался обратиться к заклинателям с речью, но увидел, что ситуация не располагает к этому. Цзинь Гуан Яо заметил недовольное лицо отца и поспешил прервать волнения: «Прошу вас, нет нужды горячиться. Сегодня мы собрались здесь, чтобы обсудить гораздо более важный вопрос». Говоря это, он сделал знак слугам подать заклинателям замороженные кусочки фруктов, дабы охладить пыл и переключить внимание. Лишь после этого шум в Золотом Павильоне постепенно стих. Пользуясь восстановившимся спокойствием, Цзинь Гуан Шань заговорил: «Глава Ордена Цзян, изначально дело касалось лишь вашего Ордена, мы в него не вмешивались, соблюдая приличия. Теперь, когда все зашло слишком далеко, мы не можем не напомнить вам кое-что о Вэй Ине».

Цзян Чэн произнес: «Прошу, продолжайте, Глава Ордена Цзинь».

Цзинь Гуан Шань продолжил: «Глава Ордена Цзян, Вэй Ин — ваша правая рука, вы высоко цените его, всем нам это известно. Однако относится ли он сам с таким же почтением к Главе Ордена, это уже большой вопрос. К примеру, я, будучи Главой Ордена, никогда не встречал подчиненного, который позволял бы себе кичиться собственными заслугами и действовать столь дерзко и сумасбродно. Вы слышали, что за слухи ходят за пределами вашего Ордена? Что все военные заслуги Ордена Юнь Мэн Цзян во время Аннигиляции Солнца принадлежат одному лишь Вэй У Сяню?! Это ведь полнейший абсурд!»

Последняя фраза заставила Цзян Чэна еще больше помрачнеть. Цзинь Гуан Шань покачал головой и добавил: «На столь важном мероприятии как торжественный прием для всех кланов заклинателей он позволяет себе прямо перед вами выказывать недовольство и самовольно удаляться. А вчера решился на еще большую наглость за вашей спиной, да еще посмел сказать такие слова — «я ни во что не ставлю Цзян Вань Иня как Главу Ордена!» Все присутствующие слышали это собственными ушами…»

Внезапно прозвучал холодный голос: «Нет».

Воодушевленная речь Цзинь Гуан Шаня резко прервалась. Вместе с остальными он обратился к тому, кто это произнес.

Им оказался Лань Ван Цзи, который восседал с серьезным видом. Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он добавил: «Я не слышал от Вэй Ина подобных речей. Также я не слышал, чтобы он выразил хоть каплю непочтения по отношению к Главе Ордена Цзян».

Лань Ван Цзи крайне редко разговаривал с кем-то вне своего Ордена. Даже на Совете Кланов, когда все обменивались мнениями по различным проблемам, лишь в том случае, если к нему обращались с вопросами или предлагали спор, Лань Ван Цзи отвечал лаконично и четко. Каждое его слово ценилось на вес золота, но било точно в цель. Любые красноречивые аргументы, рекой льющиеся из уст остальных участников спора, безоговорочно проигрывали. Кроме подобных случаев, он почти никогда не начинал разговор первым. Поэтому удивление Цзинь Гуан Шаня от того, что Лань Ван Цзи его перебил, оказалось намного сильнее раздражения. Кроме того, Глава Ордена Цзинь ощутил неловкость, будучи обличенным перед всеми в искажении фактов и приукрашивании действительности. К счастью, неловкую ситуацию немедленно спас Цзинь Гуан Яо. Он удивленно переспросил: «Разве? Ах, в тот день молодой господин Вэй в гневе ворвался в Башню Кои и сказал так много всего… Каждая его фраза звучала возмутительнее предыдущей. Возможно, он произнес что-то более-менее похожее, я уже не очень хорошо помню».

Память у Цзинь Гуан Яо никак не могла быть хуже, чем у Лань Ван Цзи, скорее наоборот. Поэтому Не Мин Цзюэ сразу понял, что тот намеренно привносит смуту, и слегка нахмурился. Цзинь Гуан Шань же подхватил мысль: «Верно. Как бы то ни было, он всем своим видом излучал заносчивость и наглость».

Один из глав кланов подал голос: «Если честно, я давно хотел сказать. Пускай Вэй У Сянь имел кое-какие заслуги во время Аннигиляции Солнца, но приглашенных заклинателей, совершивших еще больше подвигов, также не счесть. И я не видел, чтобы кто-то из них превозносил себя так же, как он. Говоря без прикрас, он ведь всего лишь сын слуги. Как сын слуги может позволять себе подобную дерзость?»

Стоило произнести «сын слуги», и кое-кто среди заклинателей неизбежно вспомнил, что среди них присутствует также «сын шлюхи». Цзинь Гуан Яо, очевидно, заметил косые взгляды, не содержащие в себе ничего хорошего, но все же улыбка на его губах не исчезла ни на миг, оставшись столь же идеальной. Заклинатели начали по очереди высказывать недовольство, подчиняясь всеобщему воодушевлению.

«Глава Ордена Цзинь, преследуя исключительно праведные намерения, приказал Вэй Ину выдать Стигийскую Тигриную Печать, боясь, что тот не сможет контролировать ее, и это приведет к великому бедствию. А тот, сам не обладая высокой нравственностью, пытался уличить благородного человека в непристойных действиях! Решил, что кто-то хочет завладеть его личным артефактом! Смехотворно, ведь у каждого клана есть артефакты, с помощью которых они поддерживают собственную безопасность».

«А я с самого начала подозревал, что Путь Тьмы рано или поздно приведет его к неприятностям, и поглядите! Сущность убийцы уже начала проявлять себя. Ради спасения горстки псов из клана Вэнь он устроил зверскую резню среди наших соратников…»

Неожиданно раздался чей-то осторожный возглас: «Но разве это можно назвать зверской резней?»

Лань Ван Цзи, который, казалось, погрузился в состояние созерцания и никого вокруг не слушал, на этот голос немедленно поднял взгляд. Говорящей оказалась миловидная девушка, стоящая рядом с главой своего клана. Стоило ей произнести фразу, которая выбивалась из общего строя, как заклинатели немедленно набросились на нее: «Что это ты имеешь в виду?»

От испуга голос девушки зазвучал еще осторожнее: «Нет… Я ничего такого не имела в виду, не стоит реагировать столь бурно. Просто мне показалось, что слова «зверская резня» здесь не совсем подходят».

Кто-то завопил, брызжа слюной: «Почему не подходят? С самой Аннигиляции Солнца зверство стало второй натурой Вэй У Сяня, ты станешь это отрицать?»

Девушка принялась старательно объяснять: «Аннигиляция Солнца — это война, а на войне ведь каждый становится зверским убийцей, не так ли? Однако раз уж мы обсуждаем реальные факты, то мне правда кажется, что нельзя считать его зверским убийцей. Все же у всего есть свои причины, и если те надзиратели мучили пленных, а потом убили Вэнь Нина, это не зверская резня, а месть…»

Кто-то яростно выкрикнул: «Твои рассуждения смешны! Неужели ты оправдываешь то, что он убил наших соратников? А может ты еще и превознесешь это как благородный поступок?»

Кто-то возмущенно фыркнул и добавил: «Мы еще не знаем, в самом ли деле виновны те надзиратели, ведь никто не видел этого своими глазами».

«Ага, выжившие надзиратели утверждают, что не мучили пленных, а Вэнь Нин сам упал со скалы по неосторожности. Они же, придерживаясь благих намерений, еще и похоронили его труп. Кто бы знал, какую плату они получат за свою доброту. Вот уж действительно ужасный исход!»

Девушка ответила: «Наверное, другие надзиратели боятся ответственности за пытки над пленниками, разумеется, они все как один станут утверждать, что он сам упал…»

Внезапно раздался чей-то холодный смешок. «Довольно уловок. Мы не желаем слушать того, чьи помыслы нечисты».

Девушка залилась краской и повысила голос: «Сейчас же объяснитесь, что значит — помыслы не чисты?»

Собеседник ответил: «Я не стану ничего объяснять, ты и сама все прекрасно знаешь, и все мы знаем. Ведь ты попалась на крючок еще когда он крутился вокруг тебя в пещере Черепахи-Губительницы! А теперь искажаешь истину, заступаясь за него в этом бессмысленном споре. Хах, женщина есть женщина».

Когда-то героический поступок Вэй У Сяня в пещере Черепахи-Губительницы на долгое время стал излюбленной темой для обсуждений. Поэтому многие немедленно узнали в молодой заклинательнице ту самую «Мянь-Мянь».

Кто-то сразу начал шептаться: «Так вот в чем дело. Не удивительно, что она столь рьяно заступается за Вэй У Сяня…»

Мянь-Мянь вспылила: «Что значит — искажаю истину в бессмысленном споре? Я всего лишь обращаюсь к фактам, как это связано с тем, что я женщина? Не можете переспорить меня по-честному, так решили пойти иным путем?»

Кто-то презрительно усмехнулся и защелкал языком: «Тц-тц-тц, говоришь ты и впрямь складно, но ведь сама понимаешь, что все это лишь твои выдумки. О каких фактах может идти речь?»

«Не будем тратить время на пустую болтовню с ней. Как она вообще оказалась в нашем клане? Да еще получила право присутствовать в Золотом Павильоне. Мне стыдно даже стоять с ней рядом».

Немало нападок звучало от заклинателей из того же клана, к которому принадлежала девушку. Мянь-Мянь рассердилась так, что ее глаза покраснели. Спустя мгновения молчания она громко заявила, сдерживая слезы: «Прекрасно! Ваши голоса звучат громче! Отлично! Вы здесь самые разумные!»

Она стиснула зубы, резко сбросила с плеч одеяние с клановым узором и с громким стуком бросила на стол, чем привлекла внимание Глав Орденов с передних рядов, которые изначально не обращали внимания на развернувшийся спор. Заклинатели вокруг девушки потрясенно вздрогнули, поскольку ее действия могли означать лишь одно — «выход из клана».

Мянь-Мянь, не сказав больше ни слова, развернулась и пошла прочь. Спустя какое-то время один из заклинателей насмешливо произнес: «Раз нашла в себе смелость их снять, так не возвращайся, чтобы надеть обратно!»

«Кем она себя возомнила… Взяла и вышла из клана? Экая невидаль! Для кого все это представление?»

Люди в толпе вторили: «Женщина есть женщина. Слова ей ни скажи, уже видеть тебя не может. Спустя пару дней она точно вернется сама».

«Непременно. Ведь ей нелегко далось повышение от простой дочери рабыни до адепта клана, хи-хи…»

Лань Ван Цзи, не обращая внимания на пересуды за спиной, также поднялся и вышел прочь. Лань Си Чэнь, разобравшись, в чем дело, и понимая, что разговор ушел в неприемлемое русло, сурово произнес: «Прошу вас, девушка уже ушла, прекратите обсуждения».

Разумеется, заклинатели не могли проигнорировать слова Цзэ У Цзюня, поэтому в Золотом Павильоне вновь начались разговоры, осуждающие псов из клана Вэнь и Вэй У Сяня. Атмосфера наполнилась лихорадочной ненавистью до зубовного скрежета, не допускающей ни слова возражений, не разбирающей, кто прав, кто виноват. На волне всеобщего недовольства, Цзинь Гуан Шань обратился к Цзян Чэну: «Боюсь, что он давно вынашивал план побега на гору Луань Цзан. Все-таки с его способностями Вэй У Сяню не составит труда основать собственный клан. Поэтому он воспользовался шансом отделиться от Ордена Юнь Мэн Цзян и вознестись к вершинам в одиночку. Вы с таким трудом возродили Орден Юнь Мэн Цзян, а он все время нарывается на конфликты, при этом забывает о сдержанности, добавляет вам лишних хлопот. Он совершенно не задумывается о вас».

Цзян Чэн, насилу сохраняя спокойствие, ответил: «Это вовсе не так. Вэй У Сянь с малых лет вел себя подобным образом. Даже мой отец ничего не мог с ним поделать».

Цзинь Гуан Шань переспросил: «Фэн Мянь-сюн ничего не мог с ним поделать?» Усмехнувшись, он добавил: «Фэн Мянь-сюн просто благоволил ему».

После слов «благоволил ему», уголок рта Цзян Чэна свело судорогой.

Цзинь Гуан Шань продолжал: «Глава Ордена Цзян, вы совсем не такой, как ваш отец. Возрожденному Ордену Юнь Мэн Цзян всего несколько лет, и это время для утверждения вашего влияния. А Вэй У Сянь без тени стеснения навлекает на себя всеобщие подозрения. Что подумают новые адепты Ордена Юнь Мэн Цзян, увидев подобное? Что если они станут брать с него пример, ни во что не ставить Главу Ордена?»

Каждая его фраза надавливала все больнее, пользуясь создавшейся обстановкой. Цзян Чэн медленно ответил: «Глава Ордена Цзинь, нет нужды продолжать. Я отправлюсь на гору Луань Цзан и решу эту проблему».

Цзинь Гуан Шань в душе остался доволен. Голос его зазвучал многозначительно и проникновенно: «Это верное решение. Глава Ордена Цзян, некоторые люди и некоторые вещи не терпят попустительства».

Когда собрание закончилось, главы кланов, заполучив бесконечный повод для пересудов, покидали зал в горячих спорах, никто и не думал униматься. За садом Сияния средь снегов собралась Достопочтимая Троица. Лань Си Чэнь заговорил первым: «Третий брат, сегодня тебе пришлось тяжело».

Цзинь Гуан Яо с улыбкой ответил: «Вовсе нет. Кому пришлось тяжело, так это столу, за которым сидел Глава Ордена Цзян. В некоторых местах от него откололись куски, растертые в мелкую крошку. Очевидно, он сильно разгневался».

Не Мин Цзюэ на ходу произнес: «Тебе тоже пришлось нелегко, ведь ты старательно лицемерил».

Услышав его слова, Лань Си Чэнь лишь улыбнулся, а Цзинь Гуан Яо, понимая, что Не Мин Цзюэ решил воспользоваться случаем и почитать ему нотации, ничего не мог возразить, поэтому поскорее сменил тему: «Ох, второй брат, а что с Ван Цзи? Я видел, он покинул собрание раньше всех».

Лань Си Чэнь указал вперед, и Цзинь Гуан Яо с Не Мин Цзюэ посмотрели в указанном направлении. Там, в цветочном море Сияния средь снегов, они увидели Лань Ван Цзи, стоящего напротив девушки, которая только что вышла из клана прямо в Золотом Павильоне. Девушка заливалась слезами, Лань Ван Цзи же сохранял серьезность. Они о чем-то говорили.

Затем Лань Ван Цзи слегка склонил голову в знак уважения.

Этот жест содержал в себе, помимо уважения, еще и благородную торжественность. Девушка ответила ему еще более церемонным поклоном, затем накинула на плечи газовую накидку без кланового узора и сбежала по ступеням Башни Кои.

Не Мин Цзюэ произнес: «У этой девчонки воля оказалась тверже, чем у стада баранов из ее клана».

Цзинь Гуан Яо, не скрывая улыбку, вторил: «Да уж».

***

Спустя два дня Цзян Чэн отправился в И Лин в сопровождении тридцати адептов.

У подножия горы Луань Цзан, перед поваленной стеной с заклинаниями действительно бродило несколько сотен лютых мертвецов. Они никак не отреагировали на вышедшего вперед Цзян Чэна, но вот адептам за его спиной пройти не дали, издавая предупреждающий рык. Цзян Чэн приказал своим людям ждать у подножия, а сам направился к вершине сквозь чернеющий лес. Спустя долгое время пути он услышал впереди людские голоса.

У горной тропы показались несколько круглых пеньков: один побольше, похожий на стол, три поменьше, похожие на табуреты, на двух из которых сидели девушка в красном и Вэй У Сянь. Неподалеку несколько на вид простых и бесхитростных крепких парней, тяжело дыша, возделывали землю.

Вэй У Сянь, покачивая ногой, произнес: «Будем выращивать картофель».

Девушка непреклонно возразила: «Редис. Его легче вырастить, он почти не погибает. За картофелем сложно ухаживать».

Вэй У Сянь упорствовал: «Редис невкусный».

Цзян Чэн фыркнул, Вэй У Сянь с Вэнь Цин обернулись и совсем не удивились, увидев его. Вэй У Сянь поднялся, подошел к Цзян Чэну, но ни слова не сказал и, заложив руки за спину, проследовал мимо, дальше на гору. Цзян Чэн, ничего не спрашивая, направился за ним.

Вскоре с одной стороны тропы показалась еще одна группа мужчин, которые трудились у нескольких деревянных каркасов. Все они, должно быть, являлись заклинателями клана Вэнь, но сейчас вместо пламенеющих солнцем одежд на них были рубахи из грубого полотна. В руках они держали молотки и пилы, носили на плечах деревянные доски и соломенные снопы, сновали из стороны в сторону, трудились то здесь, то там, словно обычныеземледельцы или охотники. По одеяниям и поясному мечу они разглядели в Цзян Чэне Главу Ордена. В их сердцах еще не утих страх, поэтому они побросали дела и с опаской проводили Цзян Чэна взглядом, не решаясь привлекать к себе внимания даже вздохом. Вэй У Сянь махнул им рукой со словами: «Не отвлекайтесь».

Услышав его, люди успокоились и продолжили трудиться. Цзян Чэн спросил: «Что это они делают?»

Вэй У Сянь ответил: «А ты не видишь? Строят дома».

Цзян Чэн переспросил: «Строят дома? Ну а что делают те, которые внизу ковыряются в земле? Только не говори, что ты на самом деле решил заниматься земледелием».

Вэй У Сянь ответил: «Ты же сам все слышал, именно этим мы и собираемся заниматься».

Цзян Чэн спросил: «Ты хочешь возделывать землю на горе трупов? Да разве здесь можно вырастить что-то съедобное?»

Вэй У Сянь ответил: «Поверь мне, когда человек сходит с ума от голода, он сможет съесть все, что угодно».

Цзян Чэн продолжал: «И ты действительно собрался расположиться здесь надолго? Разве в этом проклятом месте можно жить?»

Вэй У Сянь произнес: «Я прожил здесь три месяца».

Помолчав, Цзян Чэн задал еще вопрос: «Не вернешься в Пристань Лотоса?»

Вэй У Сянь беззаботно ответил: «Юнь Мэн недалеко от И Лина, я буду тайком возвращаться туда, когда захочу».

Цзян Чэн так и фыркнул: «Размечтался».

Он хотел продолжить разговор, но тут на его ноге что-то повисло. Опустив взгляд, Цзян Чэн увидел, что к нему незаметно подбежал ребенок, на вид около двух лет, который обнял его за ногу. А теперь, подняв пухлое личико, глядел на Цзян Чэна, округлив черные глаза.

Это был очаровательный малыш, жаль только, что Цзян Чэн от природы не умел проявлять ласку. Он лишь бросил Вэй У Сяню: «Откуда взялся ребенок? Убери его».

Вэй У Сянь склонился и поднял ребенка на руки, отвечая: «Что значит — убери? Ты с людьми общаться умеешь? А-Юань, ну почему ты обнимаешь каждого, кого встречаешь? Беги! Не грызи ногти после того, как поиграл с грязью. Ты знаешь, что это за грязь? Не трогай мое лицо руками! А где бабушка?»

К ним торопливо подошла старушка с редкими седыми волосами. Она прихрамывала, опираясь на деревянную трость. Увидев Цзян Чэна, она также разглядела в нем важную персону, и в страхе сгорбилась еще ниже. Вэй У Сянь поставил ребенка по имени А-Юань рядом с бабулей и произнес: «Пойди поиграй где-нибудь».

Бабушка быстро взяла внука за руку и повела прочь. Мальчишка шел неровным шагом и все время оглядывался. Цзян Чэн с насмешкой произнес: «Все главы кланов думают, что ты притащил сюда остатки мятежников, чтобы стать их предводителем, размахивая широким знаменем с горы. Оказывается, они всего лишь кучка дряхлых стариков, немощных недотеп, женщин и детей».

Вэй У Сянь улыбнулся, словно смеясь над самим собой. Но тут Цзян Чэн спросил: «А где Вэнь Нин?»

Вэй У Сянь ответил вопросом: «Почему ты вдруг решил спросить о нем?»

Цзян Чэн холодным тоном ответил: «Все эти дни абсолютно все спрашивают о нем меня, а я у кого должен спрашивать? Видимо, кроме тебя, спросить больше некого».

Вэй У Сянь указал вперед, и они направились туда плечом к плечу. В лицо подул поток холодного ветра, когда перед глазами возник широкий вход в горную пещеру. Оказавшись внутри, они прошли еще немного прямо, когда Цзян Чэн обо что-то споткнулся. Опустив голову, он увидел половинку компаса. Вэй У Сянь быстро пояснил: «Не наступай, я его еще не доделал, очень полезная вещь».

Он поднял половинку компаса, а Цзян Чэн тут же запнулся обо что-то еще, и на этот раз увидел помятый флажок. Вэй У Сянь опять объяснил: «Осторожно, не сломай! Это тоже весьма полезная штука, скоро я ее доделаю».

Цзян Чэн произнес: «Ты сам все раскидываешь где попало, так что не надо винить меня, если что-то сломается».

Вэй У Сянь ответил: «Это мое жилище и мое дело, что где разбрасывать».

Они двинулись дальше. По пути стали попадаться сплошные талисманы, приклеенные на стены, разбросанные по земле, смятые в комки, порванные на кусочки, словно кто-то устроил здесь погром в приступе бешенства, и к тому же, чем дальше вглубь, тем хуже все становилось. Цзян Чэн едва не задохнулся от возмущения, глядя на все это. Он обратился к Вэй У Сяню: «Только попробуй устроить что-то подобное в Пристани Лотоса, я одним махом сожгу все твои штучки без остатка!»

Оказавшись в главном гроте, они увидели человека, лежащего на полу. С ног до головы его тело покрывали талисманы, без единого просвета, лишь глаза выглядывали наружу. То был Вэнь Нин. Цзян Чэн, бросив на него взгляд, спросил: «И здесь ты живешь? Где ты спишь?»

Вэй У Сянь кинул в угол штуковину, что подобрал по пути, указал на кучу смятых одеял в другом углу и ответил: «Закутавшись в одеяла, можно спать где угодно».

Цзян Чэн не собирался больше обсуждать с ним, почему это место не подходит для жилья, лишь сверху вниз посмотрел на Вэнь Нина, который лежал на земле неподвижно. Внимательно его рассмотрев, Цзян Чэн спросил: «Что это с ним?»

Вэй У Сянь ответил: «Он немножко буйный. Я боялся, что он наделает проблем, поэтому запечатал его, чтобы он какое-то время оставался неподвижным».

Цзян Чэн продолжал: «Но ведь при жизни он был трусливым заикой, так? Почему же после смерти сделался буйным?»

Невозможно было назвать его тон дружелюбным. Вэй У Сянь, бросив взгляд на Цзян Чэна, ответил: «Вэнь Нин при жизни определенно являлся довольно робким человеком, именно поэтому он прятал множество эмоций глубоко в душе. Ненависть, гнев, страх, волнение, боль, все это он слишком долго подавлял внутри. И потому, когда после смерти подавленные чувства вырвались наружу, мощь его оказалась просто невообразимой. Обычно, чем добрее и спокойнее человек, тем страшнее вспышки его гнева. Здесь та же логика. Такие люди после смерти становятся невероятно свирепыми».

Цзян Чэн произнес: «Но ты ведь всегда говорил, что чем злее, тем лучше, разве нет? Чем сильнее темная энергия, чем мощнее затаенная злоба, тем выше ударная мощь».

Вэй У Сянь подтвердил: «Так и есть. Но я не собираюсь превращать Вэнь Нина в такого мертвеца».

Цзян Чэн спросил: «Тогда что ты собираешься из него сделать?»

Вэй У Сянь ответил: «Я хочу пробудить его сознание».

Цзян Чэн насмешливо проговорил: «Ты опять предаешься фантазиями? Пробудить сознание? Но чем будет такой мертвец отличаться от живого человека? Думаю, если тебе вправду это удастся, никто не захочет больше быть человеком, да и заклинательством заниматься не станет. Все начнут просить тебя превратить их в лютых мертвецов, вот и все».

Вэй У Сянь усмехнулся. «Да уж, я уже заметил, насколько это, мать его, нелегко. Но я уже с три короба наобещал его сестре, и теперь все они верят, что у меня точно получится. Я непременно должен завершить начатое, иначе за всю жизнь не смогу перед ними оправдаться…»

Не успел он закончить фразу, как Цзян Чэн вдруг выхватил Сань Ду и замахнулся, целясь в шею Вэнь Нина, очевидно, намереваясь отрубить тому голову. Вэй У Сянь отреагировал на удивление быстро — он ударил Цзян Чэна по руке, не давая попасть в цель, и заорал: «Что ты делаешь?!»

Крик разлетелся гулким, нестихающим эхом по обширной пещере Фу Мо. Цзян Чэн, не опуская меч, резко выкрикнул: «Что я делаю? Это тебя надо спросить, что ты делаешь. Вэй У Сянь, а ты обрел небывалую уверенность в себе за все это время!»

Еще до того, как Цзян Чэн поднялся на гору, Вэй У Сянь предполагал подобный исход. Просто невозможно, чтобы он явился сюда с намерением спокойно поговорить о праздных вещах. Всю дорогу они оба в душе чувствовали напряжение, подобное натянутой струне. Беседа ни о чем длилась слишком долго. В конце концов струна, которую они насилу пытались оставить в покое, порвалась.

Вэй У Сянь тоже сорвался: «Ты думаешь, что если бы Вэнь Цин и остальные не оказались в столь безвыходном положении, я бы вел себя подобным образом?»

Цзян Чэн продолжил: «Они оказались в безвыходном положении? Это я теперь из-за тебя оказался в безвыходном положении! Несколько дней назад все кланы собрались в Башне Кои, чтобы наброситься на меня с претензиями. Все требуют, чтобы я добился от тебя объяснений, и вот, мне пришлось явиться сюда!»

Вэй У Сянь ответил: «Каких еще объяснений они требуют? Стороны квиты. Те надзиратели до смерти забили Вэнь Нина, он стал лютым мертвецом и убил их. Долги оплачивают деньгами, а за чужую смерть платят жизнью, на этом все кончено».

Цзян Чэн крикнул: «На этом кончено? Да как же! Ты хоть знаешь, сколько пар глаз сейчас следят за тобой, следят за Стигийской Тигриной Печатью в твоих руках? Уж поверь, они не упустят эту возможность, будь ты хоть тысячу раз прав, это не поможет!»

Вэй У Сянь упорствовал: «Раз ты сказал, что ничего уже не поможет, какой выход еще мне остается, кроме как отгородиться ото всех?»

Цзян Чэн ответил: «Выход? Выход, конечно, есть».

Он указал мечом на Вэнь Нина и продолжил: «Единственный способ спасти положение на данный момент — опередить их на шаг, самим все прекратить!»

Вэй У Сянь спросил: «Что прекратить?»

Цзян Чэн объяснил: «Ты должен немедленно сжечь этот труп и выдать остатки клана Вэнь, только так ты не оставишь остальным повода для претензий!» С такими словами Цзян Чэн снова нанес удар клинком. Вэй У Сянь же крепко схватил его запястье и крикнул: «Ты шутишь? Если сейчас я выдам Вэнь Цин и остальных, их ждет лишь одна судьба — смерть!»

Цзян Чэн продолжал: «Еще неизвестно, какая судьба ждет тебя самого, а ты успеваешь заботиться о них! Смерть так смерть, тебя это не касается!»

Вэй У Сянь в гневе заорал: «Цзян Чэн! Ты… что ты вообще несешь, возьми свои слова назад, не заставляй меня тебя избивать! Ты разве забыл, кто помогал нам предать огню тела дяди Цзяна и Мадам Юй? Кто вернул нам прах, который сейчас покоится в Пристани Лотоса? И кто приютил нас, когда мы спасались от Вэнь Чжао?»

Цзян Чэн сорвался: «Это я бы с огромной, мать его, радостью избил бы тебя до смерти! Да, они нам помогли, но как же ты не понимаешь — сейчас остатки клана Вэнь стали мишенью всеобщего осуждения и порицания; любого, кто носит фамилию Вэнь, признают виновным во всех грехах! А тот, кто защищает людей клана Вэнь, бросает вызов всему свету! Все люди ненавидят носящих фамилию Вэнь и мечтают лишь об их смерти, ужасной настолько, насколько это вообще возможно. Тот, кто вступается за них, становится всеобщим врагом. Никто не станет заступаться за них, и тем более никто не станет заступаться за тебя!»

Вэй У Сянь ответил: «Я не нуждаюсь в том, чтобы кто-то за меня заступался».

Цзян Чэн в гневе выкрикнул: «Да что же ты такой упрямый! Если не можешь пойти на это, отойди, я сам!»

Вэй У Сянь сжал руку на его запястье еще сильнее, сомкнув пальцы, словно железные прутья. И крикнул: «Цзян Вань Инь!»

Цзян Чэн: «Вэй У Сянь! Ты, в конце концов, понимаешь или нет? Пока ты на их стороне, ты — герой, отважный и благородный, необыкновенный храбрец, единственный и неповторимый гений. Но стоит тебе сказать лишь слово против, и вот ты уже сделался безумцем, что не считается ни с кем, приверженцем Темного пути. Думаешь, что сможешь отделиться от остального мира, стать свободным и делать все, что заблагорассудится? История не знает таких примеров!»

Вэй У Сянь закричал в ответ: «История не знает, а я стану этим примером!»

Они так и смотрели друг на друга, находясь на взводе, и никто не желал уступать. Спустя несколько минут, Цзян Чэн заговорил: «Вэй У Сянь, ты до сих пор не видишь, к чему все ведет? Неужели я непременно должен все тебе объяснять? Если ты станешь упорствовать и защищать их, тогда я не смогу больше защищать тебя».

Вэй У Сянь ответил: «Не нужно меня защищать, забудь об этом».

Лицо Цзян Чэна невольно скривилось.

Вэй У Сянь продолжал: «Забудь. Объяви всем, что я предатель. С этого дня, не важно, что натворит Вэй У Сянь, — это не будет иметь отношения к Ордену Юнь Мэн Цзян».

Цзян Чэн задал вопрос: «…И все из-за кучки этих Вэней?..”

Не дожидаясь ответа, он добавил: «Вэй У Сянь, ты что, заразился геройством? Помрешь, если не заступишься за кого-нибудь или не впутаешься в неприятности?»

Вэй У Сянь молчал.

Спустя какое-то время раздался его голос: «Именно поэтому лучше нам прямо сейчас оборвать все связи, дабы в будущем не навлечь неприятности на Орден Юнь Мэн Цзян».

Иначе он действительно не мог сказать наверняка, что еще может натворить в дальнейшем.

«…» Цзян Чэн пробормотал себе под нос: «Матушка говорила, что ты появился в нашем доме, чтобы навлечь беду. И она не ошиблась».

Он холодно усмехнулся и добавил, обращаясь к самому себе: «…Стремись достичь невозможного? Прекрасно. Ты понимаешь девиз Ордена Юнь Мэн Цзян, лучше меня понимаешь. Вы все понимаете».

Со звоном убрав Сань Ду в ножны, Цзян Чэн равнодушно произнес: «В таком случае, назначим битву».

Через три дня Глава Ордена Цзян, Цзян Чэн, вызвал на бой Вэй У Сяня. В И Лине между ними произошла несравнимо поразительная битва.

Попытка провести переговоры провалилась, противникам пришлось пустить в ход оружие. Вэй У Сянь, управляя лютым мертвецом Вэнь Нином, нанес удар и сломал Цзян Чэну руку, а Цзян Чэн проткнул Вэй У Сяня мечом. Обе стороны пострадали, и каждый, истекая кровью, ругая другого на чем свет стоит, отправился восвояси, окончательно разорвав отношения.

После битвы Цзян Чэн во всеуслышание объявил: Вэй У Сянь предал его Орден, публично назвав всех заклинателей врагами. Орден Юнь Мэн Цзян выгнал его из своих рядов и прервал всяческие отношения, проведя последнюю черту. Впредь, что бы ни совершил этот человек, никакие его действия не будут иметь отношения к Ордену Юнь Мэн Цзян!

Глава 74-75.

Глава 74. Добродетель.

Часть первая

После драки Вэнь Нину из-за нещадно жестокого поведения было дано злосчастное прозвище. Однако об этой истории позже. Даже тот факт, что Цзян Чэн вонзил меч в живот Вэй У Сяня, не слишком обеспокоил последнего. Он как ни в чем не бывало запихнул внутренности обратно и даже заставил Вэнь Нина выследить нескольких злобных духов. А потом купил несколько больших мешков картошки и отправился с ними на гору.

По возвращении на гору Луань Цзан Вэнь Цин перевязала его раны и сурово отругала, потому что вообще-то просила купить семена редиса.

После этого жизнь на горе Луань Цзан потекла довольно спокойно и мирно. Возглавивший пять десятков заклинателей клана Вэнь Вэй У Сянь вместе с ними сажал овощи, чинил дома, оживлял трупы и создавал новые артефакты. В свободное время он играл с двухлетним малышом Вэнь Юанем, сыном двоюродного брата Вэнь Цин. Вэй У Сянь позволял ребенку лазать по деревьям или закапывал его в землю, так что снаружи торчала одна голова, в шутку убеждая, что если посадить человека и поливать под теплым солнечным светом, тот будет расти быстрее. А потом его снова ругала Вэнь Цин.

Так прошло несколько месяцев. Если не считать критики в сторону Вэй У Сяня, которая день ото дня становилась все злее, ничего особо не менялось.

Вэй У Сянь не часто спускался с горы, поскольку он единственный сдерживал темных тварей горы Луань Цзан, удаляться слишком надолго ему было нельзя. И все же он от рождения обладал деятельной натурой и не мог оставаться длительное время на одном месте. Ему оставалось лишь время от времени сбегать в ближайший поселок под предлогом закупки необходимых предметов. Учитывая, сколько времени пробыл на горе Вэнь Юань, Вэй У Сянь понимал, что нельзя постоянно держать ребенка в заточении с одной лишь грязью в качестве игрушек. Поэтому однажды, отправившись вниз с горы за покупками, он взял малыша с собой.

Поскольку Вэй У Сянь бывал в поселке уже множество раз, все там ему было хорошо знакомо. Он нашел лавку торговца овощами и стал выбирать товар. Как вдруг схватил картофелину и негодующе воскликнул: «У тебя картошка проросла!»

Торговец словно столкнулся со злейшим врагом. «Чего тебе надо?!»

Вэй У Сянь протянул: «Как насчет немного снизить цену?»

Сначала Вэнь Юань держался за ногу Вэй У Сяня, который расхаживал туда-сюда, торговался и выбирал картофелины. Вскоре ручонки Вэнь Юаня устали, и он отпустил Вэй У Сяня, чтобы немного отдохнуть. Его почти сразу же подхватил людской поток, толкая из стороны в сторону. Мальчик моментально потерялся. Он был совсем маленьким и мало что мог увидеть. Вэнь Юань бродил из стороны в сторону, но никак не мог найти длинные ноги и черные сапоги Вэй У Сяня. Перед его глазами мелькали лишь вымазанные в грязи штаны из грубого серого полотна. Мальчик находился на грани оцепенения, когда, ошалело повернувшись, врезался в чью-то ногу.

Медленно идущий человек носил безукоризненно белые сапоги. Как только в него врезались, незнакомец остановился.

Вэнь Юань, дрожа, поднял голову. Сначала он увидел свисающую с пояса нефритовую подвеску, затем – пояс с вышитыми узорами в виде плывущих облаков, затем – аккуратные отвороты верхних одеяний без единой складки и наконец пару светлых, будто стекло, глаз, холодных, словно зимняя стужа.

Когда незнакомец с суровым видом посмотрел вниз, Вэнь Юань вдруг испугался.

Вэй У Сянь очень долго перебирал проросшую картошку, пока решил ее и вовсе не брать. Если такую съесть, можно и отравиться, но торговец упорно отказывался снизить цену и лишь презрительно хмыкал. Развернувшись, Вэй У Сянь обнаружил пропажу Вэнь Юаня. С перепугу он чуть с ума не сошел, высматривая малыша на улицах, а потом услышал детский плач и помчался на звук. Увидев толпу зевак, которые собрались в круг, громко переговаривались и показывали на что-то пальцами, Вэй У Сянь протолкался через толпу, и его глаза тут же ярко сверкнули.

В окружении толпы застыл Лань Ван Цзи в белых одеждах и с Би Ченем на спине. Мужчина выглядел растерянным. Приглядевшись, Вэй У Сянь рассмеялся так заливисто, что чуть не споткнулся об собственные ступни. У ног Лань Ван Цзи сидел ревущий во весь голос малыш. Лань Ван Цзи не мог ни уйти, ни остаться, не мог ни протянуть руку, ни заговорить с ребенком. Лицо его сделалось столь серьезным, что казалось, он тщательно обдумывает дальнейшие действия.

Не прекращая грызть дынные семечки, один из зевак произнес: «Что здесь происходит? Малец плакал так громко, что я до смерти перепугался».

Кто-то уверенно заявил: «Его явно отругал отец».

Услышав слово «отец», прятавшийся в толпе Вэй У Сянь чуть не покатился со смеху. Лань Ван Цзи поднял взгляд и поспешил заверить: «Я не его отец».

Вэнь Юань не понимал, о чем говорят взрослые. Когда детям страшно, они зовут самых близких. И поэтому он, всхлипывая, закричал: «Папа! Папа…»

Прохожий сразу же заявил: «Слышите? Говорил же, это его отец».

Некоторые действительно стали находить сходства. «Определенно, его отец. У них носы словно вылеплены по одному оттиску. И думать нечего!»

Кто-то проговорил с сочувствием. «Бедняжечка. Только посмотрите, как плачет. Неужели его правда отругал отец?»

Некоторые озадаченно спрашивали: «Что там происходит? Вы не могли бы подвинуться? Мне на повозке не проехать».

Кто-то ругался: «Разве он не видит, что ребенка нужно взять на руки и утешить?! Просто позволяет сыну плакать на земле! Что это за отец такой?!»

Кто-то сказал с пониманием: «Вы посмотрите, как он молод. Первый ребенок, да? Я когда-то тоже таким был, ничего не умел. Он все поймет, когда жена подарит ему еще пару-тройку ребятишек. Всему научится постепенно…»

Кто-то попытался успокоить ребенка: «Хороший мальчик, не плачь. Где твоя мама?»

«Да, где мама? Отец ничего не делает, так где его мама?»

Шум все нарастал, а выражение лица Лань Ван Цзи становилось все более и более странным.

К несчастью, мужчина с самого рождения являлся избранником Небес, все его действия были праведными и образцовыми. Он никогда не оказывался в ситуации, когда все вокруг показывали бы пальцами. Вэй У Сянь уже задыхался от смеха, но, увидев, что Вэнь Юань чуть не давится от плача, выступил вперед.

Притворившись, будто только что заметил происходящее, Вэй У Сянь удивленно спросил: «А? Лань Чжань?»

Лань Ван Цзи резко поднял голову. Они встретились взглядами. Вэй У Сянь, сам не понимая почему, отвернулся. Услышав знакомый голос, Вэнь Юань тут же встал на ноги. С текущими по лицу слезами он подбежал к Вэй У Сяню и прилип к его ноге.

Толпа взорвалась: «Кто это? Где мать? Да где же его мать? И кто из них отец?»

Вэй У Сянь помахал рукой. «Расходитесь, представление окончено».

Увидев, что веселье подошло к концу, зеваки потихоньку разбрелись. Вэй У Сянь развернулся и с легкой улыбкой произнес: «Какое совпадение. Лань Чжань, какими судьбами в И Лин?»

Лань Ван Цзи ответил: «Ночная охота. Проходил мимо».

Его голос ничуть не отличался от обычного. Не услышав ни намека на ненависть или враждебность, Вэй У Сянь позволил себе немного расслабиться. Лань Ван Цзи неожиданно спросил: «Ребенок?..»

Губы Вэй У Сяня по собственной воле произнесли ложь: «Я его родил».

Брови Лань Ван Цзи чуть дрогнули. Вэй У Сянь рассмеялся: «Да шучу я. Он не мой. Я просто взял его с собой на прогулку. Что ты с ним сделал? Как ты умудрился заставить его плакать?»

Лань Ван Цзи ответил бесцветным тоном: «Я ничего не делал».

Вэнь Юань не прекращал всхлипывать, обнимая ногу Вэй У Сяня. Вэй У Сянь все понял. Хотя лицо Лань Ван Цзи было красивым, малыш пока не мог отличить, что красиво, а что нет. Он понимал только то, что этот человек вовсе не дружелюбен. На самом деле, Лань Ван Цзи был холоден и казался отстраненным. Испугавшись сурового лица, ребенок, естественно, расплакался. Вэй У Сянь поднял на руки Вэнь Юаня и какое-то время играл с ними, покачивая и утешая.

Потом он увидел уличного торговца, который все еще смеялся, глядя на них. Вэй У Сянь показал на разноцветные вещицы в корзинах, которые торговец нес на концах жерди, и спросил: «А-Юань, посмотри туда. Красиво?»

Вэнь Юань перевел взгляд и, шмыгнув носом, сказал: «Ага».

Вэй У Сянь продолжил: «Приятно пахнет?»

Вэнь Юань повторил: «Ага».

Торговец быстро прибавил: «Выглядит красиво и пахнет приятно… Молодой господин, хотите купить?»

Вэй У Сянь спросил малыша: «Хочешь?»

Вэнь Юань подумал, что Вэй У Сянь собирается купить ему подарок, и смущенно ответил: «Хочу».

Но Вэй У Сянь пошел в противоположном направлении со словами: «Ха-ха, пойдем».

Вэнь Юань выглядел ошарашенным. Его глаза снова наполнились слезами. Наблюдавший разворачивавшуюся сцену Лань Ван Цзи не выдержал: «Почему ты ему ничего не купил?»

Вэй У Сянь задумчиво протянул: «А должен был?»

Лань Ван Цзи ответил: «Ты спросил его, хочет он эту вещицу или нет. Разве это не значило, что ты купишь ее?»

Вэй У Сянь сознательно ответил: «Спрашивать и покупать — совершенно разные вещи. С чего бы мне покупать ему что-то, если я просто спросил?»

На такой риторический вопрос Лань Ван Цзи не нашел, что возразить. Он пристально посмотрел на Вэй У Сяня, а потом повернулся к Вэнь Юаню. Под его взглядом Вэнь Юань снова начал дрожать.

Помолчав, Лань Ван Цзи спросил Вэнь Юаня: «Какую из них… ты хочешь?»

Вэнь Юань еще не понял, что происходит, когда Лань Ван Цзи показал на корзину торговца. «Из того, что там лежит, что ты хочешь?»

Вэнь Юань в ужасе уставился на него, не осмеливаясь даже вздохнуть.

Позже Вэнь Юань наконец перестал плакать. Мальчик ощупывал карманы, наполненные игрушками, которые ему купил Лань Ван Цзи. Глядя, что поток слез иссяк, Лань Ван Цзи как будто вздохнул с легкостью. К его неожиданности, Вэнь Юань, сверкая румянцем, тихонько подошел и обхватил руками его ногу.

Посмотрев вниз, Лань Ван Цзи увидел на своей ноге ребенка, которого раньше там не было. «…»

Вэй У Сянь расхохотался, словно безумный. «Ха-ха-ха-ха-ха! Лань Чжань, мои поздравления! Ты ему понравился! Он липнет к ногам тех, кто ему нравится, и отказывается отпускать».

Лань Ван Цзи сделал несколько шагов. Как и говорил Вэй У Сянь, Вэнь Юань прочно прицепился и явно не собирался отпускать его ногу. Да и хватка была довольно крепкой.

Вэй У Сянь похлопал его по плечу. «Думаю, ты можешь отложить свою ночную охоту. Как насчет перекусить для начала?»

Лань Ван Цзи посмотрел на него и бесстрастно переспросил: «Перекусить?»

Вэй У Сянь кивнул. «Ага, перекусить. Не будь такой ледышкой, ладно? Ты в кои-то веки пришел в И Лин, а мне случилось на тебя наткнуться. Давай вместе предадимся ностальгии. Пойдем, пойдем, я угощаю».

Вэй У Сянь тянул Лань Ван Цзи за рукав, а Вэнь Юань все так же цеплялся за его ногу, так что им без усилий удалось затащить его в трактир. Вэй У Сянь прошел в отдельную комнату, уселся и заявил: «Заказывай блюда».

Лань Ван Цзи заставили сесть на циновку. Взглянув на меню, он ответил: «Можешь заказать сам».

Вэй У Сянь сказал: «Я угощаю, так что, конечно же, заказывать придется тебе. Выбирай что хочешь. Оставь эти церемонии». Хорошо, что он не купил ядовитый проросший картофель, и потому у него были деньги, чтобы оплатить обед. Лань Ван Цзи, к тому же, был не из тех, кто любит отказывать лишь ради соблюдения церемоний. Немного подумав, он сделал заказ.

Услышав названия блюд, которые монотонно перечислил Лань Ван Цзи, Вэй У Сянь рассмеялся. «Неплохо, Лань Чжань. Я-то думал, что вы там в Гу Су не едите острое. У тебя крепкий желудок, не так ли? Хочешь выпить?»

Лань Ван Цзи покачал головой. Вэй У Сянь вздохнул: «Все так же цепляешься за правила, даже когда находишься вне Облачных Глубин… Как и ожидалось от Хань Гуан Цзюня. Тогда не буду заказывать на твою долю».

Вэнь Юань сидел возле ноги Лань Ван Цзи. Он вынул из карманов деревянную саблю, деревянный меч, глиняную куклу, соломенных бабочек и другие игрушки, разложил на циновке и с восторгом пересчитал. Увидев, как малыш прижимается к Лань Ван Цзи и постоянно толкает мужчину так, что тот не может даже чаю отпить, Вэй У Сянь свистнул и позвал: «А-Юань, подойди сюда».

Вэнь Юань посмотрел на Вэй У Сяня, который пару дней назад посадил его в землю словно редис. Потом посмотрел на Лань Ван Цзи, который только что купил ему целую охапку игрушек. Он не сдвинулся с места, и на его лице большими буквами было написано: «НЕТ».

Вэй У Сянь повторил: «Иди сюда. Останешься там — будешь ему мешать».

Лань Ван Цзи, однако, произнес: «Все в порядке. Пусть сидит».

Счастливый Вэнь Юань снова прижался к его ноге. На этот раз к бедру. Вэй У Сянь покрутил палочки в руке и рассмеялся: «Кто с молоком — тот мать, кто с золотом — тот отец… Куда это годится?»

Вскоре принесли вино и яства. Это было море ярко-красных блюд и порция сладкого супа, заказанного Лань Ван Цзи для Вэнь Юаня. Постучав по тарелке, Вэй У Сянь позвал Вэнь Юаня, но тот все так же смотрел вниз и что-то бормотал, держа в руках двух бабочек. Иногда он говорил за бабочку слева: «Ты… ты мне очень нравишься»; а иногда изображал бабочку справа и счастливо отвечал: «Ты мне тоже нравишься!» Представляя себя на месте обеих бабочек одновременно, он искренне веселился.

Услышав все это, Вэй У Сянь чуть не поперхнулся от смеха и сложился пополам. «Небеса всемогущие, А-Юань, где такой малыш этого набрался? "Я нравлюсь тебе, ты нравишься мне" — и все такое. Ты хоть знаешь, что это значит, когда тебе кто-то нравится? Прекращай играть. Иди поешь. Твой новый папочка купил тебе еду. Очень вкусную».

А-Юань наконец рассовал бабочек обратно по карманам. Вооружившись ложкой и не отодвигаясь от Лань Ван Цзи, он мерно хлебал суп. Раньше Вэнь Юань жил в лагере в Ци Щань, а потом перебрался на гору Луань Цзан. И там, и там еда была такой плохой, что не поддавалась описанию. И поэтому тарелка сладкого супа была для него истинным наслаждением, прежде невиданным.

Вэнь Юань не мог остановиться после пары ложек, но все равно подал тарелку Вэй У Сяню и, словно отдавая настоящее сокровище, сказал: «Сянь-гэгэ… гэгэ, кушай».

Вэй У Сяню это очень понравилось. «Вот, очень хорошо. Так ты все же знаешь, что означает сыновья почтительность».

Лань Ван Цзи заявил: «Разговаривать за едой запрещено».

Чтобы Вэнь Юань понял, он повторил это более простыми словами: «Не говори, когда кушаешь».

Вэнь Юань закивал и снова принялся за суп, больше ни слова не проронив. Вэй У Сянь воскликнул: «Как такое может быть? Он слушает меня только в том случае, если я повторю пару раз, но при этом с первого раза делает то, что сказал ты. Серьезно, как такое может быть?»

Лань Ван Цзи ответил совершенно спокойно: «Разговаривать за едой запрещено. Тебе тоже».

Вэй У Сянь с усмешкой осушил чашу и взболтал в руке сосуд с вином. «Ты действительно… не меняешься, сколько бы лет ни прошло. Эй, Лань Чжань, на какую тварь ты пришел охотиться в И Лин? Мне хорошо знакомы эти места. Хочешь, покажу путь?»

Лань Ван Цзи ответил: «Нет нужды».

Кланы заклинателей часто брали тайные задания, о которых не принято распространяться вовне. Поэтому Вэй У Сянь не стал расспрашивать. Вместо этого он произнес: «Я наконец-то встретил давнего знакомого, который не пытается меня избегать. Последнюю пару месяцев мне так скучно. В мире происходит что-нибудь важное?»

Лань Ван Цзи уточнил: «Что можно считать важным?»

Вэй У Сянь ответил: «Ну, например, где-то образовался новый клан, какой-то Орден расширил сферу влияния, какие-то кланы образовали альянс, и все такое. Слухи, понимаешь? Что угодно сойдет».

Он не слышал новостей из внешнего мира с тех самых пор, как разругался с Цзян Чэном. В основном до него долетали лишь обрывки разговоров местных.

Лань Ван Цзи произнес: «Брачный союз».

Вэй У Сянь спросил: «Какие кланы?»

Лань Ван Цзи ответил: «Орден Лань Лин Цзинь и Орден Юнь Мэн Цзян».

Рука, покачивавшая чашу с вином, замерла.

Вэй У Сянь ошарашенно прошептал: «Моя ши… Дева Цзян и Цзинь Цзы Сюань?»

Лань Ван Цзи мягко кивнул. Вэй У Сянь осведомился: «И когда все устроилось? Когда церемония?»

Лань Ван Цзи сказал: «Через семь дней».

Вэй У Сянь слегка дрожащей рукой поднес чашу к губам, не осознавая, что там уже ничего не осталось. Он чувствовал пустоту внутри, не понимая, что ей причина: то ли гнев, то ли потрясение, то ли недовольство, то ли беспомощность.

И хотя Вэй У Сянь задолго до ухода из Ордена Цзян ожидал, что это произойдет, услышав такие новости, он почувствовал, как заполнявшие грудь бессчетные слова рвутся наружу и не находят выхода. Цзян Чэн не удосужился найти способ оповестить его о таком важном событии! Если бы Вэй У Сянь сегодня не встретил Лань Ван Цзи, то наверняка бы узнал и вовсе последним!

Однако, поразмыслив, он задался вопросом: и что бы случилось, даже знай он обо всем? Цзян Чэн официально объявил всему миру, и все кланы заклинателей ему поверили: Вэй У Сянь предал Орден и больше не имеет никакого отношения к Ордену Юнь Мэн Цзян. Даже если бы он знал о готовящейся свадьбе, выпить свадебного вина на празднестве ему бы не удалось. Цзян Чэн был прав, что ничего не сказал. Если бы Вэй У Сянь услышал эти новости от Цзян Чэна, кто знает, что натворил бы в запале.

После долгого молчания Вэй У Сянь наконец пробормотал: «Этот хвастун Цзинь Цзы Сюань слишком просто заполучил великую драгоценность». Он наполнил свою чашу заново. «Лань Чжань, что ты думаешь об этой свадьбе?»

Лань Ван Цзи ничего не ответил. Вэй У Сянь продолжал: «Ох, и правда. Зачем я тебя спрашиваю? Да и какие у тебя могут быть мысли на этот счет? Вряд ли ты вообще размышляешь о подобных вещах».

Вэй У Сянь залпом осушил чашу. «Я знаю, что втайне многие люди говорят, что моя шицзе не заслуживает Цзинь Цзы Сюаня, ха. Вот только на мой взгляд, это Цзинь Цзы Сюань не заслуживает мою шицзе. Но так вышло…»

Так вышло, что Цзян Янь Ли влюбилась в Цзинь Цзы Сюаня.

Вэй У Сянь со стуком опустил чашу на стол. «Лань Чжань! Знаешь что? Моя шицзе заслуживает лучшего человека в мире».

Он хлопнул ладонью по столу. В его слегка захмелевшем взгляде сияла гордость. «Мы сделаем это большое пиршество таким, что все будут восхищаться и вспоминать даже спустя сотню лет. Ничто не сможет с ним сравниться. Я хочу видеть, как моя шицзе выходит замуж в абсолютном великолепии».

Лань Чжань ответил: «Мгм».

Вэй У Сянь горько рассмеялся. «Что — мгм? Мне уже не удастся осуществить эту мечту».

Вэнь Юань, доев суп и поудобнее расположившись на циновке, принялся снова играть с соломенными бабочками. Длинные усики бабочек переплелись и никак не распутывались. Уловив беспокойство ребенка, Лань Ван Цзи забрал у него бабочек, за пару секунд разделил четыре усика и вернул игрушки малышу.

Вэй У Сянь наконец переключил внимание на происходящее и выдавил улыбку. «А-Юань, прекрати тереться лицом. У тебя вокруг рта остался суп. Ты запачкаешь его одежду».

Лань Ван Цзи достал белый платок и невозмутимо вытер суп с уголков рта Вэнь Юаня. Вэй У Сянь пошутил: «Лань Чжань, какой сюрприз. Я и не знал, что ты хорошо ладишь с детьми. Если и дальше будешь так хорошо с ним обращаться, он вряд ли согласится вернуться со мной обратно…»

Вэй У Сянь вдруг переменился в лице. Он вынул из-за пазухи талисман — тот уже горел и обратился в пепел почти сразу, как мужчина вынул его. Взгляд Лань Ван Цзи сделался суровым.

Вэй У Сянь тут же поднялся. «Беда».

То был сигнальный талисман предупредительного магического поля, установленного на горе Луань Цзан. Случись что-то на горе после его ухода, например, магическое поле было уничтожено или пролилась кровь, талисман загорелся бы сам по себе, чтобы предупредить о происшествии.

Вэй У Сянь подхватил Вэнь Юаня и торопливо бросил: «Прости, Лань Чжань, мне нужно возвращаться!»

Из кармана Вэнь Юаня что-то выпало. Он закричал: «Бабо… бабочка!»

Не отпуская его, Вэй У Сянь выбежал из трактира. Следом за ним выскользнула белая тень. Лань Ван Цзи последовал за ними. Вэй У Сянь удивленно воскликнул: «Лань Чжань? Почему ты идешь за нами?»

Лань Ван Цзи положил в ладонь Вэнь Юаня оброненную бабочку. Он не ответил на вопрос, вместо этого поинтересовался: «Почему ты не встанешь на меч?»

Вэй У Сянь отмахнулся: «Забыл взять его».

Ни слова не говоря, Лань Ван Цзи подхватил его за талию и поставил рядом с собой на Би Чень, и они взмыли в воздух. Вэнь Юань был слишком мал и до этого ни разу не оказывался на летающем мече, поэтому малышу следовало бы испугаться, но Би Чень летел исключительно ровно, и Вэнь Юань не чувствовал тряски. К тому же, люди на улицах удивленно смотрели на троицу, что взмыла в воздух без малейших раздумий, поэтому Вэнь Юань не чувствовал ничего, кроме любопытства и восхищения, и оттого радостно вопил.

Вэй У Сянь облегченно выдохнул: «Спасибо!»

Лань Ван Цзи спросил только: «Куда?»

Вэй У Сянь указал направление: «Вон туда!»

Глава 75. Добродетель.

Часть вторая

Двое мужчин и ребенок немедленно отправились на гору Луань Цзан. Когда черный пик, пронзающий облака, показался перед ними, сердце Вэй У Сяня напряженно сжалось.

Вдалеке из черного леса доносился рев лютых мертвецов, да к тому же не одного-двух, а целой группы. Лань Ван Цзи сделал магический пасс рукой, и Би Чэнь тут же заметно ускорился, при этом полет по-прежнему остался ровным.

Едва они успели приземлиться, из леса навстречу неожиданно выбежала черная тень, которая с криком набросилась на живого человека. Би Чэнь разрубил нападавшего надвое, а смертельно бледный человек на земле, увидев Вэй У Сяня, заголосил: «Молодой господин Вэй!»

Вэй У Сянь взмахом руки выбросил вперед талисман и обратился к спасенному: «Четвертый дядюшка, что произошло?!»

Четвертый дядюшка ответил: «Из пещеры Фу Мо… Из пещеры Фу Мо сбежали все лютые мертвецы!»

Вэй У Сянь воскликнул: «Я же выставил защитные заклятия! Кто их снял?!»

Четвертый дядюшка заверил: «Их никто не трогал! Это… это…»

Внезапно впереди раздался звонкий крик девушки: «А-Нин!»

В черном лесу напротив дюжины заклинателей клана Вэнь стоял силуэт. Противником их оказался Вэнь Нин, глаза его закатились, а выражение лица сделалось зверским. От талисманов, которыми было облеплено его тело, не осталось почти ничего. В руках Вэнь Нин тащил по земле двоих лютых мертвецов, которых уже порвал в клочья: от них остались практически одни скелеты, истекающие черной кровью. Вэнь Нин все еще рвал их на части, словно не мог успокоиться, пока трупы не превратятся в прах. Перед заклинателями с мечом в руках стояла Вэнь Цин. Вэй У Сянь закричал: «Я разве не говорил, чтобы никто не трогал талисманы на его теле?!»

Вэнь Цин, ни капли не удивившись внезапному появлению Лань Ван Цзи, ответила: «Никто их не трогал! Никто не входил в пещеру Фу Мо! Он сам сорвал их в приступе ярости, и не только с себя — он разрушил все защитные заклятия, стоящие на кровавом пруду и пещере Фу Мо! Все лютые мертвецы из пруда выбрались наружу! Вэй У Сянь, спаси бабушку и остальных, они долго не продержатся!!!»

Пока она говорила, сверху раздалось жуткое шипение. Люди подняли взгляды и увидели нескольких лютых мертвецов, которые забрались на верхушку дерева и теперь, словно змеи, свисали с нее, скаля зубы, сквозь которые капала отвратительная слизь. Вэнь Нин тоже увидел их. Он немедленно отбросил в сторону превратившиеся в кашу останки, которые держал в руках, одним прыжком оторвался от земли и оказался на верхушке дерева!

В высоту дерево достигало самое меньшее пяти чжанов, и если Вэнь Нин смог одним прыжком преодолеть такое расстояние, его взрывная сила поражала своей мощью. Оказавшись на дереве, Вэнь Нин обеими руками разорвал всех мертвецов, так что конечности разлетелись в стороны, а на землю пролился кровавый дождь. Но и на этом он не успокоился, спрыгнув с дерева в другую сторону. Вэй У Сянь вынул Чэнь Цин и успел крикнуть лишь: «Лань…!»

Он собирался попросить Лань Ван Цзи спасти остальных людей, пока сам разберется с Вэнь Нином, но, обернувшись, не обнаружил никого рядом. Сердце его обожгло волнением, но спустя мгновение воздух озарила мелодия гуциня, от которой из черного леса в небо взлетела стая потревоженных ворон. Лань Ван Цзи не нуждался в просьбах, он уже направился на помощь людям. Вэй У Сянь облегченно выдохнул, поднес Чэнь Цин к губам и сыграл длинную трель. Вэнь Нин, приземлившись, на миг застыл. Вэй У Сянь, пользуясь возможностью, позвал: «Вэнь Нин! Ты узнаешь меня?»

Мелодия гуциня прозвучала трижды и замолчала. Это значило, что Лань Ван Цзи в три приема справился со всеми лютыми мертвецами, вышедшими из-под контроля. Вэнь Нин слегка пригнулся, из горла его вырвался низкий хрип. Он выглядел словно дикий зверь, беспокойный, настороженный и в любой момент готовый напасть. Вэй У Сянь собирался заиграть на флейте снова, но внезапно понял, что Вэнь Юань все еще крепко обнимает его ногу, не смея даже вздохнуть. Он совершенно забыл о ребенке!

Вэй У Сянь второпях взял мальчишку на руки и перебросил Вэнь Цин с криком: «Забери его и спрячься подальше!»

Именно этот момент Вэнь Нин выбрал для внезапной атаки.

На Вэй У Сяня словно навалилась каменная глыба, от удара он отлетел назад и с силой врезался в дерево. Шею обдало жаром, он нервно выругался. Лань Ван Цзи, возвратившись, застал именно эту картину. Лицо его немедленно переменилось, и он мгновенно оказался перед Вэй У Сянем. Вэнь Цин уже передала Вэнь Юаня кому-то и собиралась осмотреть раны Вэй У Сяня, но когда ее опередил Лань Ван Цзи, девушка замерла. Лань Ван Цзи практически обнял Вэй У Сяня, взял его за руку и начал передавать духовную силу. Вэнь Цин торопливо обратилась к нему: «Оставь его, в этом нет нужды! Позволь мне! Я — Вэнь Цин!»

Вэнь Цин из Ци Шань славилась как первоклассный врачеватель, лишь поэтому Лань Ван Цзи прекратил передачу духовной силы и позволил девушке осмотреть Вэй У Сяня. Но его руку все же не отпустил. Вэй У Сянь же, придя в себя, оттолкнул Лань Ван Цзи и крикнул: «Не дайте ему уйти!»

После нападения на Вэй У Сяня Вэнь Нин, опустив руки, направился вниз с горы. В той стороне прятались от лютых мертвецов другие заклинатели клана Вэнь. Вэнь Цин крикнула им: «Бегите! Быстрее, все прочь! Он направляется к вам!»

Вэй У Сянь вырвался от Лань Ван Цзи и побежал вдогонку с голыми руками. Догнав его, Лань Ван Цзи спросил: «Где твой меч?»

Вэй У Сянь одним движением вынул двенадцать талисманов и в ответ крикнул: «Понятия не имею, куда его забросил!»

Талисманы в воздухе выстроились в ряд и загорелись, затем ударили по Вэнь Нину, словно цепь из огня, которая немедленно его сковала. Лань Ван Цзи легким взмахом запястья ударил по струнам гуциня, и Вэнь Нин словно натолкнулся на невидимое препятствие. Мертвец замедлился, ему стало тяжело продвигаться дальше. Вэй У Сянь поднес Чэнь Цин к губам. Из-за удара, который ему нанес Вэнь Нин, флейта окрасилась кровью, брови мужчины сошлись на переносице, но все же Вэй У Сяню удалось, сдерживая клокочущую в груди кровь и претерпевая боль, сыграть ровную мелодию.

Лишь объединив силы, они смогли заставить Вэнь Нина опуститься на колени. Тот вскинул голову к небу и громко взревел, так что задрожали листья на деревьях черного леса. Вэй У Сянь в конце концов не выдержал — изо рта его хлынула кровь.

Мелодия гуциня Ван Цзи внезапно сделалась резкой, и Вэнь Нин, обхватив голову руками, с безумным воем съежился на земле. Вэнь Цин с криком «А-Нин! А-Нин!» бросилась к нему, но Вэй У Сянь остановил ее: «Берегись!»

Сердце Вэнь Цин разрывалось от боли, когда она видела, как мелодия гуциня усмиряет ее младшего брата. Понимая, что если в подобной ситуации не применить силу, он может быть опасен, девушка все же не могла сдержать боль в душе. Раздался ее голос: «Хань Гуан Цзюнь, прошу, проявите снисхождение!»

Вэй У Сянь присоединился к ней: «Лань Чжань! Полегче…»

«…Молодой… господин…»

Вэй У Сянь застыл как вкопанный. «Подожди-ка!»

Он крикнул: «Лань Чжань, не мог бы ты остановиться?!»

Голос принадлежал Вэнь Нину.

Лань Ван Цзи заглушил струны рукой, остановив отголоски их звучания. Вэй У Сянь осторожно спросил: «Вэнь Нин?»

Вэнь Нин с огромным трудом поднял голову.

Его глаза больше не выглядели озверевшими и мертвенно-белыми, теперь… в них чернела пара зрачков!

Вэнь Нин открыл рот и снова проговорил: «…Молодой господин… Вэй?»

Слова по одному слетали с его губ, как будто он вот-вот прикусит язык. Все же это определенно была человеческая речь, а не бессвязное рычание.

Вэнь Цин так и застыла, словно обратившись в камень.

Лишь спустя пару мгновений она внезапно закричала и с плачем «А-Нин», спотыкаясь, кинулась вперед.

Девушка повалила брата на землю, крепко обнимая, а Вэнь Нин проговорил: «Сест… ра…»

Вэнь Цин обняла брата за шею, рыдала и смеялась, зарываясь лицом в его грудь, и все повторяла: «Это я! Это твоя сестра, твоя сестра! А-Нин!»

Она непрестанно называла Вэнь Нина по имени, и остальные заклинатели, глядя на них, тоже захотели броситься вперед, но все же не решились — так и стояли все вместе, обнимая друг друга, громко крича и смеясь. Четвертый дядюшка радостно крикнул всем тем, кто скрывался внизу: «Все хорошо! Получилось! Получилось! А-Нин проснулся!»

Вэй У Сянь подошел ближе, присел рядом с Вэнь Нином и спросил: «Как ты чувствуешь себя сейчас?»

Вэнь Нин лежал на земле, его конечности и шея все еще двигались немного скованно. Он проговорил: «Я… я…»

Спустя несколько попыток ему, наконец,удалось произнести: «…Мне хочется плакать, но не получается, почему так…»

Помолчав, Вэй У Сянь похлопал его по плечу со словами: «Ты разве не помнишь? Ты уже мертв».

Убедившись, что Вэнь Нин действительно находится в пробужденном сознании, Вэй У Сянь в душе испустил долгий спокойный выдох.

У него получилось.

Тогда, на тропе Цюнци, поддавшись порыву гнева, он превратил Вэнь Нина в низкоуровневого лютого мертвеца. Несмотря на то, что Вэнь Нин все-таки сам распознал и разорвал на части замучивших его до смерти надзирателей, все же, когда его сестра пришла в себя, ей стало невыносимо больно смотреть на младшего брата. Ведь он совершенно ее не узнавал, только все время рычал и кусался, как бешеный пес, жаждая крови и плоти.

Успокоившись, Вэй У Сянь клятвенно заверил ее — у него есть способ вернуть Вэнь Нину сознание. Никто не знал, что никакого способа у него нет, все это Вэй У Сянь придумал лишь для того, чтобы хоть как-то успокоить Вэнь Цин. На самом деле он не мог ничего обещать наверняка, оставалось лишь действовать наобум.

Вэй У Сянь много дней ломал голову, забывал о сне и пище, и все же выполнил обещание.

Вэнь Цин держала в руках мертвенно-бледное лицо Вэнь Нина. Крупные жемчужины слез скатывались по ее щекам. В конце концов она не выдержала и разрыдалась. Так же, как тем вечером, когда девушка увидела бездыханное тело брата.

Вэнь Нин окоченевшими руками гладил ее по спине. Все больше и больше людей клана Вэнь поднимались сюда снизу, и те из них, кто пока не присоединился к плачущей толпе, с благоговением и благодарностью смотрели на Вэй У Сяня и Лань Ван Цзи.

Вэй У Сянь понимал, что брат и сестра наверняка очень многое хотят сказать друг другу. Вэнь Цин определенно не хотела бы, чтобы кто-то видел ее в заплаканном состоянии. Поэтому позвал: «Лань Чжань».

Лань Ван Цзи посмотрел на него, и Вэй У Сянь произнес: «Раз уж ты пришел, может, останешься ненадолго, посидишь?»

Они подошли к входу в пещеру, из которой вырывался ледяной ветер.

Лань Ван Цзи спросил: «Пещера Фу Мо?»

Вэй У Сянь ответил: «Она самая. Это я придумал название, как тебе?»

Лань Ван Цзи промолчал.

Вэй У Сянь произнес: «Я знаю, в душе ты наверняка думаешь — “так себе”. Когда это название разошлось по миру, я слышал, что многие его критиковали. Говорили, что раз уж я иду по Пути Тьмы, значит я и есть самый главный демон во плоти. Как у меня хватило совести дать такое имя своему гнезду?»

Лань Ван Цзи вновь ушел от ответа. Они уже вошли в пещеру, смех Вэй У Сяня громким эхом разлетелся под сводами, отражаясь от стен. «На самом деле все они ошибаются. Это название означает совсем не то, что думают люди».

Лань Ван Цзи спросил: «И что оно означает?»

Вэй У Сянь ответил: «Смысл прост. Я ведь часто сплю здесь, а то место, где демон лежит на земле и спит, разве не должно зваться Пещерой Фу Мо?»

Лань Ван Цзи: «…»

Когда они оказались в основном гроте, Лань Ван Цзи спросил: «Что такое кровавый пруд?»

Вэй у Сянь, указав на темные воды внутри пещеры, ответил: «Вот это он и есть».

Освещение в пещере было слабым, вода в пруду казалась не то красной, не то черной, и от нее исходил ощутимый, но не резкий запах крови.

Раньше вокруг пруда тянулась вязь из запретных заклинаний, которую разорвал Вэнь Нин. Вэй У Сянь восстановил ее и завязал покрепче для верности.

Лань Ван Цзи произнес: «Слишком тяжелая темная энергия».

Вэй У Сянь ответил: «Именно, очень тяжелая. Как раз подходит для создания темных сущностей. Здесь я “взращиваю” еще не до конца сформировавшихся лютых мертвецов. Угадай, сколько их там, на дне?»

Усмехнувшись, он ответил сам: «Честно говоря, я и сам этого не знаю. Но вода в пруду по запаху все сильнее напоминает кровь».

Возможно, из-за тусклого освещения, лицо Вэй У Сяня казалось необычно бледным, а улыбка — жутковатой. Лань Ван Цзи спокойно посмотрел на него и произнес: «Вэй Ин».

Вэй У Сянь откликнулся: «Что?»

Лань Ван Цзи спросил: «Ты правда… способен удержать контроль?»

Вэй У Сянь спросил: «Удержать контроль над чем? Ты имеешь в виду Вэнь Нина? Конечно, способен. Видишь, к нему уже вернулось сознание». Затем самодовольно добавил: «Лютый мертвец, каких еще не бывало на свете».

Лань Ван Цзи продолжал: «Что если он снова придет в бешенство? Что ты будешь делать тогда?»

Вэй У Сянь ответил: «У меня уже есть опыт в усмирении взбесившегося Вэнь Нина. Он находится под моим контролем. Пока со мной все в порядке, он тоже будет в порядке».

Лань Ван Цзи некоторое время молчал, прежде чем спросить снова: «Но что если с тобой что-то случится?»

Вэй У Сянь ответил: «Этого не произойдет».

Лань Ван Цзи упорствовал: «Как ты можешь быть уверенным?»

Вэй У Сянь решительным тоном ответил: «Этого не произойдет. И не может произойти».

Лань Ван Цзи задал другой вопрос: «Ты собираешься всю жизнь провести вот так?»

Вэй У Сянь ответил: «А что в этом плохого? Тебе не нравятся мои владения? Эти горы по размеру превосходят даже Облачные Глубины. И питаюсь я здесь намного лучше, чем у вас».

«Вэй Ин, — Лань Ван Цзи перебил его. — Ты понимаешь, о чем я».

«…»

Вэй У Сянь бессильно развел руками. «Лань Чжань, ну что ты за человек… Невероятно. Я всячески пытаюсь сменить тему, а ты вновь возвращаешься к ней».

В горле Вэй У Сяня запершило. Внезапно изнутри подступила кровь, но он сдержал приступ, лишь едва заметно кашлянув. Увидев, что Лань Ван Цзи собирается взять его за руку, Вэй У Сянь отпрянул. «Что ты делаешь?»

Лань Ван Цзи ответил: «Ты ранен».

Вэй У Сянь произнес: «Не нужно. Зачем тратить духовные силы на такие пустяковые раны? Отдохну немного, и все само заживет».

Лань Ван Цзи не желал тратить время на разговоры и снова попытался схватить того за руку, когда в пещеру кто-то вошел. Раздался голос Вэнь Цин: «Отдохнешь, и все само заживет? А я, по-твоему, что, умерла?»

Следом за ней показался Вэнь Нин, который нес в руках чайный поднос. На шее, на мертвенно-бледной коже все еще виднелись не стершиеся заклятия. За ногу Вэнь Нина обнимал Вэнь Юань. Как только он вошел, ребенок подбежал к Вэй У Сяню и повис уже на его ноге. Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи одновременно перевели взгляд на Вэнь Нина. Уголок рта мертвеца шевельнулся, словно тот хотел улыбнуться, но ничего не вышло — мышцы на его лице совершенно окоченели. Поэтому Вэнь Нин лишь произнес: «Молодой господин Вэй… Молодой господин Лань».

Вэй У Сянь поднял ногу с Вэнь Юанем, покачал в воздухе и произнес: «А вы зачем пришли? Так быстро наплакались?»

Вэнь Цин со злостью ответила: «Вот посмотришь, как я сейчас заставлю тебя заплакать!» Несмотря на дерзкий тон, голос ее все равно звучал немного в нос. Вэй У Сянь ответил: «Шутишь? И как же ты заставишь меня… Ай!!!»

Вэнь Цин подошла и неожиданно ударила его по спине, буквально выбив из Вэй У Сяня кровь, которая хлынула изо рта. Не веря своим глазам, он прохрипел: «Какая ты… жестокая…»

Сказав это, он закрыл глаза и упал. Лань Ван Цзи побледнел, подхватил его на руки и воскликнул: «Вэй Ин!»

Вэнь Цин же вынула блестящие серебряные иглы и принялась кричать: «Я еще не показала всю свою жестокость, а ты уже без сознания? Поднимайся!»

Вэй У Сянь как ни в чем не бывало поднялся из объятий Лань Ван Цзи, стер кровь в уголках рта и произнес: «Вот и не показывай. Самая жестокая вещь на свете — это женское сердце. Не хотел бы я этого увидеть».

Оказывается, своим ударом Вэнь Цин всего лишь избавила его от застоя крови, скопившегося в груди. Неужели прославленный в мире заклинателей первый лекарь Ци Шань мог нанести необдуманный удар?

Лань Ван Цзи понял, что это была очередная злая шутка Вэй Ина, и потому резко взмахнул рукавом, развернулся и пошел прочь, словно вовсе не желал интересоваться этим бесстыжим человеком.

Вэнь Нин только что пришел в себя, поэтому его реакция немного замедлилась. Увидев, что Вэй У Сянь харкает кровью, он также застыл от неожиданности, но потом вспомнил, что сам ранил Вэй У Сяня в момент, когда сознание его все еще было замутненным. Испытывая угрызения совести, Вэнь Нин проговорил: «Молодой господин, простите…»

Вэй У Сянь спокойно махнул рукой. «Ладно, забудь. Ты думаешь, что со мной может что-то случиться лишь от одного удара?»

Черные глаза Вэнь Цин заметили выражение лица Лань Ван Цзи, она произнесла: «Хань Гуан Цзюнь, присядете?»

Вэй У Сяня внезапно осенило — ведь он совершенно забыл о том, что Лань Чжань с тех пор, как они вошли в пещеру, даже не присел. Но здесь негде было присесть. В пещере стояло лишь несколько каменных кроватей, но и те оказались завалены всякой всячиной — флагами, саблями, коробочками, а также окровавленными бинтами и недоеденными фруктами — страшно посмотреть!

Вэй У Сянь произнес: «Только вот присесть негде».

Вэнь Цин невозмутимо ответила: «Конечно, есть, – и одной рукой безжалостно смахнула все, что лежало на каменной плите, прямо на пол, добавив: – Смотри, вот же есть место».

Вэй У Сянь возмущенно воскликнул: «Эй!»

Вэнь Нин также заговорил: «Да, молодой господин Лань, присядьте, выпейте чаю…» С такими словами он протянул чайный поднос, который держал в руках, в сторону Лань Ван Цзи. На подносе стояли два чайных стакана, абсолютно чистые. Вэй У Сянь, заглянув внутрь, произнес: «Неужели все настолько плохо, раз вы налили гостю простой воды? Даже чайных листьев не положили!»

Вэнь Нин в оправдание произнес: «Я только что спрашивал, но Четвертый дядюшка сказал, что не запас чайных листьев…»

Вэй У Сянь взял стакан, выпил глоток и произнес: «Не очень-то гостеприимно. В следующий раз к приходу гостя обязательно запаситесь чаем». Позднее он и сам понял, насколько смешно это звучит. Случится ли он, этот следующий раз, да и откуда здесь взяться гостям?

Вэнь Цин же принялась его ругать: «И у тебя хватает совести говорить нам такое? Сколько раз я посылала тебя с горы за покупками, а ты каждый раз тащишь обратно всякую ерунду. Где семена редиса, которые я просила тебя купить в этот раз?»

Вэй У Сянь ответил: «Когда это я приносил ерунду? В этот раз я купил игрушки для А-Юаня. Да, А-Юань?»

Вэнь Юань даже не пытался поддержать его: «Сянь-гэгэ лжет. Игрушки купил вот этот гэгэ».

Вэй У Сянь рассерженно воскликнул: «Ну что за несправедливость!»

Пещера Фу Мо наполнилась смехом, но Лань Ван Цзи ко всеобщему удивлению вдруг развернулся и, ни слова не говоря, направился к выходу.

Вэнь Цин и Вэнь Нин одновременно замерли в растерянности, а Вэй У Сянь позвал: «Лань Чжань?»

Лань Ван Цзи замедлил шаг, в его голосе нельзя было расслышать эмоций. «Мне пора возвращаться».

Не оборачиваясь, он покинул пещеру Фу Мо. Вэнь Нин снова пришел в смятение, решив, что это его вина. Вэнь Юань взволнованно вскрикнул: «Гэгэ!»

Мальчик на маленьких ножках побежал следом за Лань Ван Цзи, но Вэй У Сянь успел его поймать и поднять одной рукой, зажав ребенка под мышкой.

Он обратился к Вэнь Цин и Вэнь Нину: «Подождите меня здесь», – и в пару шагов нагнал Лань Ван Цзи. «Уже уходишь? Я провожу».

Лань Ван Цзи ответил молчанием.

Вэнь Юань, зажатый под мышкой Вэй У Сяня, поднял взгляд на Лань Ван Цзи и спросил: «Гэгэ, ты не будешь кушать с нами?»

Лань Ван Цзи посмотрел на мальчика, протянул руку и мягко погладил его по голове.

Вэнь Юань решил, что он останется, и потому его личико радостно просветлело. Мальчик прошептал: «А-Юань случайно услышал секрет. Говорят, сегодня будет много вкусного…»

Вэй У Сянь прервал мальчика: «Дома гэгэ уже ждет еда, он не останется».

Вэнь Юань грустно ойкнул, выразив разочарование, повесил нос и больше ничего не сказал.

Двое мужчин с ребенком в тишине спустились по тропе к подножию горы Луань Цзан. Здесь они, по-прежнему не говоря ни слова, одновременно остановились.

Спустя пару секунд Вэй У Сянь произнес: «Лань Чжань, ты спрашивал, собираюсь ли я провести так всю жизнь. Вообще-то я тоже хотел бы спросить у кого-нибудь. Есть ли у меня иной выбор, кроме этого?»

Он начал рассуждать сам: «Отказаться от Пути Тьмы? Но что будет с людьми на горе?»

«Бросить их? Я не могу пойти на это. И я уверен, что, будь ты на моем месте, ты бы тоже не смог».

«Кто даст мне возможность пойти по легкому и открытому пути? По пути, где я смогу защитить тех, кого хочу защитить, пускай даже без применения Пути Тьмы?»

Лань Ван Цзи смотрел на него, не отвечая ни на один вопрос. Но оба мужчины в душе понимали.

Такого пути нет.

Решения не существует.

Вэй У Сянь медленно произнес: «Спасибо, что составил мне компанию сегодня. И спасибо, что сообщил мне о свадьбе шицзе. Но… что правильно, а что нет, позволь мне решать самому. Как оценить меня, пусть решают другие. О недостатках и достоинствах я говорить не стану. Я сам способен понять, как следует поступить. И я уверен, что способен удержать контроль».

Словно зная заранее, каким будет ответ, Лань Ван Цзи слегка наклонил голову и закрыл глаза.

Так они и попрощались.

Уже возвращаясь обратно на гору, Вэй У Сянь осознал, что ведь именно он пригласил Лань Ван Цзи отобедать, а в итоге прощались они в обстановке, которую едва ли можно было назвать непринужденной. И Вэй У Сянь, восприняв это как должное, забыл рассчитаться за кушанья.

Он подумал про себя: «Эх, все равно Лань Чжань всегда при деньгах, с него не убудет, если он еще раз за меня заплатит. Наверное, у него при себе еще остались деньги. Ведь не может быть, чтобы он все истратил на игрушки для ребенка. В крайнем случае, в следующий раз я снова приглашу его, тогда будем в расчете… Ох, какой еще следующий раз».

Если подумать, каждый раз Вэй У Сянь расставался с ним на не слишком приятной ноте. Возможно, им действительно не суждено быть друзьями.

И похоже, впредь у них больше не появится возможности подружиться.

Вэнь Юань левой рукой держался за руку Вэй У Сяня, а в правой нес деревянный меч, водрузив плетеную из соломы бабочку себе на голову. Малыш поинтересовался: «Сянь-гэгэ, а богач-гэгэ еще придет к нам?»

Вэй У Сянь прыснул со смеху. «Что значит — богач-гэгэ?»

Вэнь Юань с детской непосредственностью ответил: «Богатый гэгэ — это богач-гэгэ».

Вэй У Сянь спросил: «А я кто?»

Вэнь Юань, как и ожидалось, ответил: «Ты — Сянь-гэгэ, бедняк-гэгэ».

Вэй У Сянь посмотрел на мальчика и снял бабочку с его головы со словами: «И что же, если он богат, значит, он тебе понравился?»

Вэнь Юань поднялся на носочки, пытаясь забрать игрушку, и недовольно захныкал: «Отдай мне… он купил ее для меня!»

Вэй У Сянь в самом деле не знал стыда — даже маленького ребенка дразнил без зазрений совести. Положив бабочку себе на голову, он упрямо ответил: «А вот и не отдам. Ты даже назвал его папой. А меня? Меня только гэгэ называешь, этим ты ставишь меня ниже на целое поколение!»

Вэнь Юань, подпрыгнув, воскликнул: «Я не называл его папой!»

Вэй У Сянь возразил: «А я слышал, что называл. Ничего не хочу знать, я должен занять место выше, чем гэгэ и даже папа. Как тебе следует меня называть?»

Вэнь Юань обиженно пролепетал: «Но… но А-Юань… не хочет называть тебя мамой… это звучит странно…»

Вэй У Сянь вновь прыснул. «Кто говорит, что ты должен называть меня мамой? Выше гэгэ и папы стоит дедушка. Ты не знаешь даже столь простой вещи? Если он так полюбился тебе, так бы сразу и сказал. Если бы я знал, то просто попросил бы его забрать тебя. Его дом, конечно, богатый, но очень страшный. Он бы забрал тебя и запер в комнате, чтобы ты с утра до ночи переписывал книги. Ну как, испугался?»

Вэнь Юань торопливо замотал головой и тихонько пробормотал: «…Я не пойду… у меня еще есть бабуля».

Вэй У Сянь все гнул свое: «Значит, бабуля тебе нужна, а я не нужен?»

Вэнь Юань примиряюще ответил: «Нужен. Сянь-гэгэ тоже мне нужен». Мальчик растопырил пальцы и начал загибать по одному, считая: «Еще мне нужен богач-гэгэ, еще сестренка А-Цин, Нин-гэгэ, Четвертый дядюшка, Шестой дядюшка…»

Вэй У Сянь снова положил бабочку на голову ребенку. «Ну все, хватит. Потерял меня среди целой толпы людей».

Вэнь Юань поскорее спрятал бабочку в карман, чтобы Вэй У Сянь не забрал ее снова, а потом спросил: «А богач-гэгэ еще придет к нам?»

Вэй У Сянь улыбнулся.

Лишь через некоторое время он ответил: «Наверное, он больше не придет».

Вэнь Юань разочарованно спросил: «Но почему?»

Вэй У Сянь ответил: «Потому. В этом мире у каждого человека есть свои дела и свои дороги. У него и так достаточно дел. Разве у него есть время, чтобы постоянно крутиться вокруг кого-то другого?»

В конце концов, они идут по разным дорогам.

Вэнь Юань, то ли понимая его, то ли нет, произнес только «О». Мальчик выглядел явно расстроенным.

Вэй У Сянь одной рукой сгреб Вэнь Юаня и посадил на руки, напевая под нос: «…Кому нужен этот широкий светлый путь, на котором и так не протолкнуться? Я буду идти по своей кривой дорожке, пока не стемнеет… Пока! Не! …Пока не стемнеет?»

Но добравшись до слова «стемнеет», он внезапно обнаружил, что вокруг светло, как днем.

Вершина горы, на которую Вэй У Сянь обычно возвращался в полной темноте, сегодня ночью преобразилась до неузнаваемости.

Вокруг маленьких хижин все было чисто подметено, даже сорняки заметно поредели. А на деревьях вокруг висели красные фонарики. Все они были сделаны вручную и подвешены на ветках. От круглых простеньких фонариков исходил мягкий свет, который рассеивал непроглядную тьму горного леса.

Обычно к этому времени все пятьдесят человек выживших заканчивали ужинать, разбредались по ветхим хижинам, гасили свет и ложились спать. Сегодня же все они собрались в самом большом шалаше. Крышу держали восемь крепких деревянных столбов, так что под ней могли поместиться все. Рядом располагалась маленькая хижина, которая служила «кухней». Здесь они и принимали пищу.

Вэй У Сяню увиденное показалось странным. Вместе с Вэнь Юанем он подошел ближе и начал сыпать вопросами: «Для чего вы собрались сегодня? Не планируете спать? От фонарей так светло».

Вэнь Цин вышла из кухни и вынесла тарелку с блюдом. Она ответила Вэй У Сяню: «Мы повесили фонари для тебя, а завтра сделаем еще и развесим по дороге сюда. Ты каждый день бродишь по ней впотьмах. Не ровен час, поскользнешься и что-нибудь себе сломаешь».

Вэй У Сянь усмехнулся. «На этот случай есть ты».

Вэнь Цин ответила: «Мне лишняя работа ни к чему. К тому же, денег ты мне не платишь. Если что-то сломаешь, не надо винить меня, что когда я буду тебя лечить, кости срастутся неправильно».

Вэй У Сянь поежился и ускользнул от нее. Когда он вошел в шалаш, остальные освободили для него место. Внутри стояли три стола, на каждом — семь-восемь тарелок с дымящимися блюдами. Вэй У Сянь спросил: «Что? Вы еще не ели?»

Вэнь Цин ответила: «Нет. Все ждут тебя».

Вэй У Сянь спросил: «Зачем это? Я поел внизу».

Он тут же понял, что зря это сказал. И правда — Вэнь Цин с грохотом поставила тарелку на стол, так что кусочки красного перца на блюде разом подпрыгнули. В голосе ее послышался гнев: «Ничего удивительного, что ты ничего не купил! Все проел, значит? Я отдала тебе все те гроши, что у меня были, а ты потратил их вот так беспечно!»

Вэй У Сянь заголосил: «Нет! Я не…» Тут он увидел, как из кухни, прихрамывая, вышла бабушка, одной рукой опираясь на клюку, другой держа еще одну тарелку. Вэнь Юань закрутился на руках Вэй У Сяня, соскользнул вниз из-под локтя и подбежал к старушке с криком: «Бабуля!»

Вэнь Цин сразу бросилась помогать женщине, укоряя ее: «Ну я же сказала, не надо ничего носить! Твоя помощь не нужна, просто присядь вместе со всеми, на кухне слишком много дыма. А у тебя ноги больные и руки тоже, вдруг упадешь? Тогда тарелок не останется совсем. Мы с таким трудом принесли на гору всю эту посуду…»

Остальные члены клана раскладывали палочки и наливали чай, приглашая Вэй У Сяня присесть на почетное место. Ему подобное отношение казалось крайне непривычным.

В прошлом от его взгляда не могло укрыться, что все эти люди на самом деле его побаивались.

Они знали о его недоброй славе и жестоких деяниях во время Аннигиляции Солнца, слышали широко распространившиеся слухи о зверствах, при помощи которых он просто выплескивал гнев, и своими глазами видели, как он управлял мертвецами и забирал людские жизни. Первое время бабуля Вэнь, увидев его, начинала дрожать от ужаса, а Вэнь Юань прятался за ее спину. Лишь многие дни спустя мальчишка постепенно стал привыкать к нему.

Сейчас же на него смотрели пятьдесят пар глаз, и в этих взглядах все еще не исчезающий до конца страх теперь сливался с благоговейным трепетом, а также с малой толикой заискивания и осторожности. И все же больше в этих взглядах читалось благодарности и добра, такого же, как во взглядах Вэнь Нина и Вэнь Цин.

Вэнь Цин тихо произнесла: «Все эти дни ты усердно трудился».

Вэй У Сянь ответил: «Ты… внезапно так тепло со мной заговорила, что я даже немного испугался».

Вэнь Цин сжала руку в кулак, так что щелкнули костяшки пальцев, и Вэй У Сянь немедленно закрыл рот.

Вэнь Цин продолжила свою тихую речь.

«…Честно говоря, они уже давно хотели поесть с тобой вместе, сказать тебе спасибо. Но ведь ты все время носился то туда, то сюда, бегал по своим делам, а все остальное время проводил безвылазно в своей пещере, никому не позволяя себя тревожить. Они боялись помешать, боялись рассердить тебя, и вообще думали, что ты не любишь ни с кем общаться, не хочешь видеться с ними, поэтому не находили слов, чтобы с тобой заговорить. Сегодня А-Нин пробудился, и Четвертый дядюшка решил, несмотря ни на какие обстоятельства, разделить с тобой пищу… Даже если ты наелся досыта где-то еще, все равно присядь за стол. Можешь не есть. Просто поболтай с нами, выпей вина — и этого будет достаточно».

Вэй У Сянь оживился, его глаза заблестели. «Выпить вина? У нас на горе есть вино?»

Несколько старших членов клана Вэнь все это время с беспокойством смотрели в его сторону, а услышав вопрос, один из них ответил: «Да, да! Вино у нас есть». Он поднял несколько запечатанных бутылей, стоящих у стола, и показал Вэй У Сяню со словами: «Фруктовое вино. Мы собрали дикие фрукты, растущие на горе, и сделали вино. Получилось очень ароматным!»

Вэнь Нин, сидя на корточках у стола, добавил: «Четвертый дядюшка тоже очень любит вино. Он сам умеет его готовить, а это сделал специально в честь сегодняшнего события. Он уже много раз пробовал его».

Вэнь Нину приходилось произносить по одному слову, поэтому говорил он очень медленно, но все же не заикался. Четвертый дядюшка неловко улыбнулся и посмотрел на Вэй У Сяня, немного волнуясь. Тот произнес: «Правда? Ну тогда я обязательно должен его попробовать!»

Он сел за стол, и Четвертый дядюшка тут же откупорил бутыль с вином, протянув ее Вэй У Сяню обеими руками. Вэй У Сянь понюхал вино и с улыбкой заключил: «И правда ароматное!»

Остальные тоже расселись за столы, а когда Вэй У Сянь похвалил вино, каждый вокруг него как будто воспринял похвалу на свой счет: люди радостно заулыбались и принялись за еду.

Впервые в жизни Вэй У Сянь не ощущал вкуса вина, которое пил.

Он подумал: «Пока не стемнеет… стемнеет ли?»

Не так уж и темно вокруг.

Внезапно все его тело охватила приятная бодрость.

Пятьдесят человек теснились за тремя столами, непрестанно орудуя палочками. Вэнь Юань сидел на коленях бабушки и показывал ей свои новые сокровища, устроив сражение деревянной сабли с деревянным мечом. Бабушка широко улыбалась внуку беззубым ртом. Вэй У Сянь принялся обсуждать с Четвертым дядюшкой вино, которое они пили когда-либо. Между ними разгорелось горячее обсуждение, но в конце концов оба признали — знаменитая Улыбка Императора, что делают в Гу Су, бесспорно не имеет себе равных. Вэнь Цин хлопотала вокруг столов, подливая вино нескольким старейшинам и их подчиненным, но спустя два круга вино закончилось. Вэй У Сянь спросил: «И все? Я выпил совсем немного!»

Вэнь Цин ответила: «Еще осталось несколько бутылок, сохраним их на потом. А на сегодня тебе хватит».

Вэй У Сянь возмутился: «Куда же это годится. Как говорится, я готов променять будущую славу после смерти на чашу вина при жизни. Не нужно лишних слов, наполни чарку, благодарствую».

Этот вечер был особенным, и Вэнь Цин налила ему еще вина, но добавила: «В следующий раз такого не повторится. Мне правда кажется, что тебе стоит отказаться от вина, ты пьешь слишком много».

Вэй У Сянь возмутился: «Мы ведь не в Облачных Глубинах, что значит “отказаться от вина”?!»

Стоило ему упомянуть Облачные Глубины, Вэнь Цин странно взглянула на Вэй У Сяня и как бы невзначай поинтересовалась: «Забыла спросить вот о чем. Ты ведь никогда раньше не приводил на гору Луань Цзан гостей, что же случилось сегодня?»

Вэй У Сянь произнес в ответ: «Ты про Лань Чжаня? Столкнулся с ним по дороге».

Вэнь Цин переспросила: «Столкнулся? Как это — столкнулся? Снова случайная встреча?»

Вэй У Сянь подтвердил: «Ага».

Вэнь Цин заметила: «Какая удача. Помнится, вы уже случайно встречались в Юнь Мэне».

Вэй У Сянь ответил: «Ничего удивительного, в И Лин и Юнь Мэн часто заглядывают заклинатели из других земель».

Вэнь Цин продолжала: «Я слышала, как ты без стеснения назвал его по имени. Ты настолько бесстрашен?»

Вэй У Сянь ответил: «Но ведь и он тоже назвал меня по имени. В этом нет ничего такого. Мы давно привыкли так называть друг друга, с тех пор как учились вместе, и уже не обращаем внимания на это».

Вэнь Цин не унималась: «Вот как? Но отношения между вами, кажется, не очень дружеские. Говорят, вы словно вода и пламень, каждая встреча непременно заканчивается ссорой».

Вэй У Сянь ответил: «Не слушай пустых слухов, что распространяют другие. Раньше мы и правда не очень хорошо общались, и во время Аннигиляции Солнца действительно несколько раз ссорились, даже дрались. Но потом все стало не так плохо, как говорят люди. Вполне сносно».

Вэнь Цин больше не стала ничего спрашивать.

Очень скоро блюда на столах были съедены подчистую, и кто-то постучал чашкой, причитая: «А-Нин! Приготовь еще парочку блюд!»

«Да побольше, вот, наполни этот тазик!»

«Откуда взяться такой посудине для еды? Это все тазики для умывания!»

Вэнь Нин не нуждался в пище, и потому все время сидел в углу шалаша, а услышав просьбу, заторможенно ответил: «Да, хорошо».

Вэй У Сянь, увидев шанс продемонстрировать свои способности, поспешил вмешаться: «Постой. Давай лучше я! Я приготовлю еды, сейчас!»

Вэнь Цин недоверчиво спросила: «Ты еще и готовить умеешь?»

Вэй У Сянь вскинул бровь. «Ну разумеется. Я могу не только в доме хозяйничать, но и на кухне потрудиться. Увидишь сама, только подожди».

Все остальные в нетерпении хлопнули в ладоши. Однако, когда Вэй У Сянь, заговорщически ухмыляясь, поставил на стол два блюда, Вэнь Цин взглянула на тарелки и произнесла: «Впредь держись от кухни как можно дальше».

Вэй У Сянь попытался оправдаться: «Ну попробуй же. Нельзя судить только по внешнему виду, а как попробуешь — поймешь, как это вкусно. Вкус такой, как надо».

Вэнь Цин вспылила: «Иди ты к черту! Не видишь, как А-Юань заливается слезами после твоего блюда? Только продукты зря перевел. Никому не есть, даже из вежливости!»

***

Не прошло и трех дней, а почти все кланы заклинателей уже знали страшную весть: предатель Ордена Цзян, Вэй У Сянь, что обособился от остальных на горе в И Лин, создал сильнейшего на данный момент лютого мертвеца, обладающего невиданной скоростью и недюжинной силой, бесстрашного, жестокого, а самое главное — с абсолютно пробужденным сознанием и неповрежденной памятью! На ночной охоте ему нет равных!

Заклинателей охватила паника: не видать им покоя! Вэй У Сянь непременно создаст целую армию лютых мертвецов, подобных этому, после чего попытается основать свой клан и пойти войной на остальной мир заклинателей! И наверняка теперь Путь Тьмы своей легкостью привлечет бессчетное множество молодых горячих умов, которые ринутся ему в последователи. И тогда будущее всех кланов заклинателей, идущих по Правильному Пути, скроется во мраке!

Вот только в действительности, в лице успешно пробужденного мертвеца Вэй У Сянь нашел самую большую поддержку во время поднятия на гору различного груза. Ведь такая рабочая сила не страшилась ни усталости, ни трудностей. Раньше Вэй У Сянь мог поднимать на гору лишь один ящик груза за одну ходку, а теперь Вэнь Нин в одиночку управлялся с целой повозкой, вместе с сидящим на ней, беззаботно свесив ноги, Вэй У Сянем.

Разумеется, никто в это не верил. После того, как Вэй У Сянь с Вэнь Нином несколько раз показались на ночной охоте, немало людей действительно пришли к нему на поклон, в надежде перейти на сторону “Старейшины” и стать его учениками. Изначально пустынный, безлюдный горный пик внезапно обернулся шумным и оживленным, от посетителей не стало отбоя. Вэй У Сянь приказал лютым мертвецам, что бродили у подножия горы с дозором, не нападать на людей, самое большее — мертвые могли оттолкнуть незваного гостя подальше да скалить зубы с предупреждающим рычанием. Поскольку мертвецы никого не ранили, людей вокруг горы Луань Цзан становилось все больше.

Однажды Вэй У Сянь увидел издали широкий флаг с надписью «Высший почет темному Старейшине И Лин» и едва не подавился фруктовым вином. Не в силах больше этого вынести, он спустился с горы и совершенно бесцеремонно забрал все подношения, которые ему принесли «в знак высшего почтения». И с тех пор стал ходить на гору по другой дороге.

В тот день Вэй У Сянь вместе с Вэнь Нином отправился в И Лин за покупками, где неожиданно для себя заметил, как впереди мелькнул знакомый силуэт. Вэй У Сянь присмотрелся и, не подавая вида, направился следом. Силуэт привел его за собой к маленькому дворику. Когда они переступили порог, ворота дворика закрылись.

Раздался прохладный голос: «Выйди».

Цзян Чэн стоял за его спиной. Это он закрыл ворота, а слова его предназначались Вэнь Нину.

Цзян Чэн сам по себе отличался злопамятностью, его ненависть к Ордену Ци Шань Вэнь заполнила все его существо. Более того, когда Вэнь Цин и Вэнь Нин спасали их жизни, он находился в бессознательном состоянии и потому совершенно не разделял чувств Вэй У Сяня. Он не собирался церемониться с Вэнь Нином, как и в той битве, когда сражался с ним в полную силу. Едва увидев Цзян Чэна, Вэнь Нин опустил голову и вышел прочь.

Во дворе стояла девушка в шляпе доули, по краям которой была пришита вуаль, и в черной мантии. Вэй У Сянь ощутил, как запершило в горле. «…Шицзе».

Услышав шаги, девушка развернулась, сняла шляпу и мантию. Из-под черного одеяния полыхнули ярко-красные свадебные одежды.

На Цзян Янь Ли красовалось торжественное свадебное платье, а пудра и краска для бровей добавили ее лицу выразительной яркости. Вэй У Сянь сделал два шага к ней навстречу. «Шицзе… Ты что…?»

Цзян Чэн вмешался: «Что — ты что? Думал, она за тебя замуж собралась?»

Вэй У Сянь огрызнулся: «Закрой рот».

Цзян Янь Ли развела руки в стороны, красуясь перед ним, щеки ее подернулись румянцем. «А-Сянь, я… скоро выхожу замуж. Я хотела, чтобы ты меня увидел…»

Вэй У Сянь ощутил, как защипало в глазах.

Ведь он не сможет присутствовать на свадьбе Цзян Янь Ли, не увидит любимую сестру в свадебных одеждах. Именно поэтому Цзян Чэн и Цзян Янь Ли тайно прибыли в И Лин и привели его сюда, чтобы он все же посмотрел, какой будет сестра в день свадьбы.

Помолчав, Вэй У Сянь все же улыбнулся и произнес: «Я знаю! Я слышал…»

Цзян Чэн перебил его: «От кого ты слышал?»

Вэй У Сянь ответил: «Не твое дело».

Цзян Янь Ли, смущаясь, проговорила: «Вот только… я пришла одна, жениха ты не увидишь».

Вэй У Сянь состроил пренебрежительную гримасу. «На жениха я смотреть не желаю».

Он пару раз обошел вокруг Цзян Янь Ли и восхищенно воскликнул: «Красота!»

Цзян Чэн добавил: «Сестра, я же говорил. Правда, очень красиво».

Но Цзян Янь Ли имела собственное мнение на этот счет, она уверенно ответила: «Ваша похвала не считается. Ее нельзя считать искренней».

Цзян Чэн бессильно произнес: «Ты не веришь ни моим словам, ни его. Неужели непременно нужно услышать то же самое от Него, чтобы ты поверила?»

От этих слов лицо Цзян Янь Ли покраснело до самых мочек ушей, даже румяна не смогли этого скрыть. Девушка поспешила сменить тему разговора: «А-Сянь… выбери имя в быту».

Вэй У Сянь спросил: «Выбрать имя? Какое имя?»

Цзян Чэн ответил: «Имя для моего еще не родившегося племянника».

Свадьба еще не состоялась, не рано ли выбирать имя для будущего племянника? Но Вэй У Сяню это не показалось чем-то необычным. Совершенно не церемонясь, он ненадолго задумался и ответил: «Хорошо. Следующее поколение Ордена Лань Лин Цзинь должно носить иероглиф Жу, так пусть он будет Цзинь Жу Лань».

Цзян Янь Ли воскликнула: «Прекрасно!»

Цзян Чэн возразил: «Ничего прекрасного не вижу. На слух похоже на Цзинь Жу Лань, где Лань — это “синий”, фамильный знак Ордена Гу Су Лань. Разве можно потомка Орденов Лань Лин Цзинь и Юнь Мэн Цзян назвать “подобным синеве”?»

Вэй У Сянь ответил: «А что плохого в фамильном знаке Лань? Орхидея — благороднейшая среди цветов, а Орден Гу Су Лань — благороднейший среди людей. Прекрасное имя».

Цзян Чэн не соглашался: «Раньше я не слышал от тебя подобных речей».

Вэй У Сянь отвечал: «Шицзе попросила меня выбрать имя, а не тебя, ты-то чего всполошился?»

Цзян Янь Ли поспешила вмешаться: «Не сердись, ты же знаешь, А-Чэн таков по своей натуре. Но идея попросить тебя придумать имя принадлежит ему. Не ссорьтесь, я принесла вам супа, подождите».

Пока она пошла в дом за горшочком, Вэй У Сянь и Цзян Чэн обменялись взглядами. Вскоре Цзян Янь Ли вышла и вручила обоим по чашке супа, потом снова вернулась в дом, взяла третью чашку и направилась к воротам. Обращаясь к Вэнь Нину снаружи, она произнесла: «Прошу прощения, осталась только маленькая пиала. Это для тебя».

Вэнь Нин, опустив голову, стоял на страже у ворот. Увидев Цзян Янь Ли, он оказался настолько смущен неожиданной милостью, что вновь начал заикаться: «А… Для… для меня тоже есть порция?»

Цзян Чэн недовольно спросил: «А ему для чего?»

Цзян Янь Ли ответила: «Я все равно приготовила слишком много, порций хватит на всех».

Вэнь Нин, запинаясь, пробормотал: «Спасибо, дева Цзян… спасибо».

Держа в руках полную пиалу супа, он так и не смог найти в себе смелость, чтобы сказать «спасибо, но я не смогу поесть». Эта порция пропадет зря. Ведь мертвецы не могут принимать пищу. Цзян Янь Ли, заметив его смущение, стала спрашивать Вэнь Нина о чем-то, заведя с ним беседу снаружи. Вэй У Сянь и Цзян Чэн остались стоять во дворе.

Цзян Чэн поднял свою чашку со словами: «В честь Старейшины И Лин».

Услышав этот титул, Вэй У Сянь снова вспомнил развевающийся на ветру флаг с весьма дерзкой надписью, и в его голове ярко сверкнули горящие золотом иероглифы «Высший почет темному Старейшине И Лин». Вэй У Сянь бросил: «Заткнись!»

Выпив глоток супа, Цзян Чэн спросил: «Как твоя рана?»

Вэй У Сянь ответил: «Давно зажила».

Цзян Чэн в ответ лишь хмыкнул: «Гм». Помолчав, он спросил: «Долго заживала?»

Вэй У Сянь ответил: «Не более семи дней. Я же говорил тебе, пока у меня есть Вэнь Цин, никакие раны мне не страшны. Но ты хорош. Все-таки, поганец, проткнул меня насквозь».

Цзян Чэн съел кусочек корня лотоса и ответил: «Но ведь ты первым приказал ему раздробить мне руку. Ты поправился за семь дней, а моя рука безвольно болталась целый месяц».

Вэй У Сянь пробормотал, ухмыляясь: «Кто бы нам поверил, не прояви я жестокость? Все равно это была левая рука, ты по-прежнему мог держать кисть. Столь тяжелые увечья заживают сто дней, даже если бы ты три месяца не смог пошевелить рукой, это было бы не удивительно».

Снаружи тем временем слышалось, как Вэнь Нин, запинаясь, отвечал что-то на вопросы Цзян Янь Ли. Помолчав, Цзян Чэн спросил: «И что же, ты так и собираешься провести остаток жизни? Есть у тебя какие-нибудь планы на будущее?»

Вэй У Сянь ответил: «Пока никаких. Они все еще побаиваются спускаться с горы. Это приходится делать мне, ведь никто не смеет меня задирать. Главное, чтобы я сам не искал проблем, и все будет в порядке».

«Не искал проблем? — Цзян Чэн холодно усмехнулся. — Вэй У Сянь, возможно, ты мне не поверишь, но я все же скажу. Даже если ты не станешь искать проблем по собственной воле, они сам тебя найдут. Это в случае спасения человека иногда оказываешься бессилен. А чтобы кому-то навредить, всегда найдется бесчисленное множество способов».

Вэй У Сянь произнес, спрятав лицо за чашкой: «Человек, владеющий силой, способен сразить десятерых, владеющих мастерством. Мне плевать на все их способы. Пусть только явятся ко мне, костей не соберут».

Цзян Чэн бесстрастно продолжал: «Ты никогда не слушал моих предостережений. Но однажды ты поймешь, что я был прав».

Он в один присест допил остатки супа, поднялся и произнес: «Величественный. Невероятный. Не зря тебя назвали Старейшиной И Лин».

Вэй У Сянь выплюнул кость из супа и ответил: «Ты закончил или как?»

На прощание Цзян Чэн произнес: «Не провожай. Если нас увидят вместе, все пойдет прахом».

Вэй У Сянь кивнул. Он понимал, что подобный визит Главе и молодой госпоже Ордена Цзян спланировать было нелегко. Если их кто-то увидит, то весь маскарад, что они устроили ранее, окажется напрасным. Вэй У Сянь ответил: «Мы уйдем первыми».

Покинув переулок, Вэй У Сянь пошел впереди, а Вэнь Нин молча направился следом. Внезапно Вэй У Сянь обернулся и спросил: «Почему ты все еще держишь в руках пиалу с супом?»

«А?» Вэнь Нин нехотя признался: «Отнесу на гору… Я не смогу попробовать, но зато могу отдать кому-то еще…»

«…»

Вэй У Сянь ответил: «Как хочешь. Только не расплескай по дороге, неси аккуратнее».

Отвернувшись, Вэй У Сянь подумал, что наверное еще очень долго не сможет увидеться с близкими людьми.

И все же… разве сейчас он направлялся не к таким же близким людям?

Редактировать текст

Примечания:

Вэнь Юань, если точнее, является сыном двоюродного старшего брата Вэнь Цин по отцовской линии.

В Китае заказывать блюда предоставляют почетному гостю, при этом последний, соблюдая церемонии, должен несколько раз отказаться, и только потом согласиться. Подобная традиция касается не только заказа блюд, но и, например, приема подарков.

Напоминаем: «Пещера Фу Мо» в переводе означает «Пещера Усмирения Демона».

В Китае вещи обеими руками передают в знак уважения.

Доули - широкополая коническая шляпа, обычно из бамбуковой щепы, для предохранения от дождя и солнца.

Жу Лань - подобный орхидее, образно в значении: утонченный, изящный.

Глава 76-77.

Глава 76. Бегство.

Часть первая

Крупнейший Павильон Сокровищ в городе Лань Лин.

Внутри неотразимо прекрасных полочек и ящичков, расставленных в живописном беспорядке, сверкали бесчисленные нефритовые статуэтки, обладающие магическими свойствами, а также магическое оружие высшего качества. Заклинатели расхаживали среди сокровищ, ведомые муками выбора, тщательно сравнивали материалы и размышляли над ценой. А те, кто пришел просто так, обменивались праздными разговорами.

Послышался вопрос: «Верховный заклинатель? Кажется, в последнее время сразу несколько крупных кланов ведут споры об этом. Они пришли к согласию?»

«О чем здесь можно спорить? Все же нельзя и дальше нам оставаться без лидера, словно кучке рассыпанных песчинок. Я считаю, избрать единого Верховного заклинателя, который будет править всеми кланами, решение абсолютно правильное».

«Мне так не кажется. Что если появится еще один Орден Ци Шань Вэнь…»

«Да разве можно сравнивать? Верховный заклинатель будет избран общим решением кланов. Это другое, совсем другое».

«Эй, кстати о выборах. Мы ведь прекрасно понимаем, кто будет соперничать за это место, разве остальным перепадет хоть малый шанс?»

«Чи Фэн Цзунь протестует больше остальных. Сколько раз он пресекал попытки Цзинь Гуан Шаня и прямо, и скрыто. Мне думается, потребуется еще немало времени для вынесения окончательного решения».

«К тому же, место Верховного заклинателя сможет занять кто-то один, и если решение будет принято, по моему мнению, споры о том, кто достоин подобного звания, продлятся еще несколько лет».

«Как бы то ни было, не нам об этом волноваться – все решат власть имущие. А мелким сошкам, как мы, даже слова не дадут».

Кто-то сменил тему: «Кто-нибудь из вас в прошлом месяце присутствовал на торжественной церемонии завершения строительства библиотеки Облачных Глубин? Я там был, и видел своими глазами — они отстроили все в точности как прежде, а это задача не из легких».

«Да уж, дело непростое, столь огромная обитель заклинателей, творение божественно искусной работы, ее история насчитывает сотни лет. Разве можно было ее отстроить в короткое время?»

«Кстати говоря, в последнее время радостных событий в самом деле случилось немало».

«Ты говоришь о церемонии в честь седьмого дня от рождения сына Цзинь Цзы Сюаня? Перед ребенком положили огромную груду игрушек, а он ни за что не желал смотреть на них, едва не перевернул плачем крышу Зала Несравненной Изящности. Но стоило ему увидеть Суй Хуа — меч отца, мальчишка весело рассмеялся, чем несказанно обрадовал родителей. Все уверены, что в будущем ребенок станет великим фехтовальщиком».

Стоящий неподалеку заклинатель в белых одеждах, внимательно перебирающий в руках яшмовые подвески с бахромой, улыбнулся при этих словах.

Раздался голос заклинательницы: «Молодой госпоже Цзинь судьба поистине благоволит… Ценой подобному везению мог быть лишь отказ от бессмертия в прошлой жизни».

Ее спутница вторила: «Видимо, люди верно говорят, что никакие другие достоинства не идут в сравнение с хорошим происхождением. Очевидно же, что сама по себе она не так уж…»

Заклинатель в белых одеждах едва заметно нахмурился. К счастью, все неприятные пересуды заглушил громкий возглас: «Орден Лань Лин Цзинь вполне оправдывает свою репутацию: устроить столь пышное празднество для младенца нескольких дней от роду».

«Не забывай, кто родители этого младенца. Разве можно было отнестись к событию спустя рукава? И дело не только в муже молодой госпожи Цзинь. Разве ее свекровь и младший брат позволили бы организовать хоть немного менее пышную церемонию? Погоди, через пару дней ребенку исполняется месяц, наверняка устроят еще более роскошное торжество».

«Кстати говоря, вам уже известно, что на празднество… приглашен кое-кто».

«Кто же?»

«Вэй У Сянь!»

В Павильоне Сокровищ воцарилась мертвая тишина.

Кому-то это показалось немыслимым: «Что… Я думал, это лишь пустые слухи, неужели его правда пригласили?!»

«Пригласили! Несколько дней назад подтвердилось, что Вэй У Сянь придет на праздник».

Кто-то еще потрясенно произнес: «О чем только думает Орден Лань Лин Цзинь? Не уж то забыли, как Вэй У Сянь учинил убийство невинных людей на тропе Цюнци?»

«Кто посмеет явиться на праздник, куда приглашен этот человек? Я бы уж точно не пошел, в любом случае».

После этой фразы остальные участники разговора с насмешкой подумали: «Ты не обладаешь достаточно высоким статусом даже для получения приглашения. Кудатебе раздумывать, пойти туда или нет?»

Заклинатель в белом приподнял бровь, затем забрал свою покупку и покинул Павильон Сокровищ.

Не пройдя и нескольких шагов, человек свернул в маленький переулок. На его пути показался темный силуэт со словами: «Молодой господин, вы купили то, что хотели?»

Вэй У Сянь бросил ему коробочку из сандалового дерева тонкой работы. Вэнь Нин поймал коробочку, открыл и увидел внутри подвеску из белой яшмы, украшенную кисточкой. Молочно-зеленый камень слегка просвечивал, переливаясь мягким светом, словно живой.

Вэнь Нин воскликнул: «Какая красота!»

Вэй У Сянь ответил: «Эта маленькая симпатичная безделушка обошлась мне недешево. На деньги твоей сестры я купил новую одежду, едва хватило, чтобы приобрести еще вот это. В любом случае, ни гроша не осталось. Ох, и влетит мне, когда вернемся».

Вэнь Нин поспешил заверить: «Что вы, что вы. За подарок для ребенка девы Цзян сестра не станет вас ругать».

Вэй У Сянь произнес: «Ты сам это сказал. Когда она будет меня ругать, не забудь вставить слово в мою защиту».

Вэнь Нин кивнул, затем добавил: «Маленькому господину Цзинь ваш дар наверняка придется по душе».

Вэй У Сянь же ответил: «Это как раз не сам подарок, лишь украшение для него. Безделушки в Павильоне Сокровищ, кроме красоты, не представляют собой ровным счетом ничего».

Вэнь Нин удивленно спросил: «Но тогда, молодой господин, что же вы приготовили в подарок?»

Вэй У Сянь ответил: «Замысел Небес никому знать не позволительно».

Вэнь Нин произнес лишь: «О».

И спрашивать дальше не стал. В итоге Вэй У Сянь, некоторое время продержавшись, все-таки не выдержал и выпалил: «Вэнь Нин, разве тебе не известно, что в такие моменты следует продолжать выспрашивать, дабы утолить неумолкаемое любопытство? Ну как можно просто сказать «О» и перестать интересоваться? Неужели ты вправду не желаешь узнать, что за подарок я приготовил?»

Вэнь Нин остолбенело смотрел на Вэй У Сяня, затем, наконец, отреагировал: «…Хочу! Молодой господин! Какой же подарок вы приготовили?»

Лишь после его вопроса Вэй У Сянь вынул из широкого рукава маленькую деревянную коробочку и с легкой улыбкой помахал ею перед лицом Вэнь Нина. Вэнь Нин взял коробочку в руки, а когда открыл и увидел, что внутри, не удержался от восклицания: «Этот серебряный колокольчик поразителен!»

«Поразительным» колокольчик делала вовсе не тонкая ручная работа, хотя чистейшее серебро и будто оживший цветок лотоса о девяти лепестках на поверхности представляли собой поистине произведение искусства. Удивленно охнуть Вэнь Нина заставила невероятная мощь, что содержалась внутри этой маленькой серебряной вещицы.

Вэнь Нин произнес: «Молодой господин, так значит вы почти месяц проводили дни и ночи в пещере Фу Мо, чтобы изготовить этот колокольчик?»

Вэй У Сянь ответил: «Именно. Стоит моему племяннику надеть его, никакая тварь низшего уровня, будь то навка, демон, призрак или монстр, не посмеет приблизиться к нему. Тебе тоже достанется, если прикоснешься к колокольчику, так что лучше не трогай».

Вэнь Нин кивнул. «Я уже почувствовал».

Вэй У Сянь вынул яшмовую подвеску и привязал к колокольчику. Обе вещицы подошли друг другу как нельзя лучше, составляя прекрасное сочетание. Вэй У Сянь остался доволен. Вэнь Нин произнес: «Молодой господин, раз уж вы приглашены на празднование в честь полной луны маленького господина Цзинь Лина, прошу, держите себя в руках. Когда увидите мужа девы Цзян, ни в коем случае не вступайте с ним в спор».

Вэй У Сянь помахал рукой со словами: «Об этом не волнуйся, конечно, я буду соблюдать приличия. За то, что Цзинь Цзы Сюань пригласил меня, я обещаю целый год ничего плохого о нем не говорить».

Вэнь Нин, почесав голову, виновато произнес: «В прошлый раз, когда молодой господин Цзинь прислал людей с пригласительным письмом к подножию горы Луань Цзан, я заподозрил уловку, но в итоге оказалось, что ошибся. Я был несправедлив к нему и не видел этого раньше, но на самом деле молодой господин Цзинь тоже хороший человек».

В полуденный час они ступили на тропу Цюнци.

После реконструкции тропа Цюнци стала называться иначе, но Вэй У Сянь не знал, как именно. По всей видимости, другие люди тоже не могли запомнить новое название, и потому в большинстве случаев все называли это место тропой Цюнци. В самом начале никто из них не заметил ничего необычного, но когда они дошли до середины ущелья, окружающая обстановка стала казаться Вэй У Сяню все более и более подозрительной.

Слишком мало прохожих вокруг.

Вэй У Сянь спросил: «Ничего не чувствуешь?»

Вэнь Нин закатил глаза, через пару мгновений его зрачки вернулись на место, и он ответил: «Нет. Очень тихо».

Вэй У Сянь произнес: «Именно, даже слишком тихо».

Он не слышал даже обычных голосов нечеловеческих существ, которые ранее мог услышать, где бы ни очутился.

Вэй У Сянь настороженно прошептал: «Уходим!»

Но стоило ему развернуться, Вэнь Нин внезапно вскинул руку и что-то схватил.

То оказалась направленная прямо в сердце Вэй У Сяню оперенная стрела!

Вэй У Сянь резко вскинул голову и увидел, как по обеим сторонам ущелья, прямо на скалах, из-за каждого камня и трещины показались люди, около трех сотен. Большинство из них носили одежды Сияния средь снегов, но мелькали и другие клановые цвета. Каждый имел при себе длинный лук и драгоценный меч на поясе. Лица вооруженных до зубов людей не скрывали крайнюю настороженность. Используя горный ландшафт и других людей в качестве щита, они направили все мечи и стрелы на Вэй У Сяня. Самую первую стрелу выпустил человек, следовавший впереди всех. Присмотревшись, Вэй У Сянь увидел крепкого и рослого мужчину с красивым смуглым лицом, которое показалось ему знакомым.

Вэй У Сянь спросил: «Ты кто такой?»

Человек, выстреливший в него, видимо, собирался произнести речь, но этот вопрос заставил его забыть подготовленные слова. Он в гневе заорал: «И ты еще смеешь спрашивать, кто я такой? Я — Цзинь Цзы Сюнь!»

Вэй У Сянь сразу вспомнил — то был двоюродный брат Цзинь Цзы Сюаня, пару раз им доводилось встречаться ранее.

Сердце Вэй У Сяня так и ухнуло вниз. Только что все его мысли заполняла радость от предстоящего участия в торжестве в честь сына Цзян Янь Ли, но теперь вся радость испарилась словно дым. Вместо нее сердце застила мрачная тень. И все же ему до последнего не хотелось думать, даже догадываться не хотелось, для чего эти люди устроили здесь засаду.

Цзинь Цзы Сюнь повысил голос: «Вэй У Сянь, я предупреждаю тебя, сейчас же сними свое злобное проклятие! Лишь в этом случае я сделаю вид, что ничего не произошло, и не стану искать возмездия».

Вэй У Сянь удивленно застыл, услышав подобное. Он понимал, что любые слова покажутся притворством, но должен был узнать подробности. С языка сорвалось: «Какое проклятие?»

Как и следовало ожидать, Цзинь Цзы Сюнь решил, что Вэй У Сянь лишь прикидывается незнающим, и вспылил: «Не прикидывайся дураком!»

Он рванул ворот одежды и взревел: «Хорошо, в таком случае посмотри сам, что это за проклятие!»

Грудь Цзинь Цзы Сюня оказалась сплошь усеяна множеством больших и маленьких отверстий!

Маленькие отверстия, размером не больше кунжутного зернышка, и большие, не больше соевого боба, равномерно покрывали тело мужчины, представляя собой картину, от которой бросало в дрожь омерзения.

Вэй У Сянь, едва взглянув, произнес: «Сотня Дыр и Тысяча Язв?»

Цзинь Цзы Сюнь воскликнул: «Так и есть! Это проклятие Сотни Дыр и Тысячи Язв!»

Сотня Дыр и Тысяча Язв — проклятие чрезвычайно коварное и жестокое.

Однажды Вэй У Сянь, переписывая книги в библиотеке Ордена Гу Су Лань, от нечего делать листал старинные фолианты и наткнулся на один, где как раз говорилось об этом проклятии, да еще прикладывалась иллюстрация. В книге изображался человек с абсолютно спокойным лицом, словно его совершенно ничего не беспокоило, только все тело покрывало множество черных отверстий размером с монету.

Вначале жертва проклятия не ощущала ничего необычного, в большинстве своем люди считали, что всего лишь поры на их теле сделались чуть шире, только и всего. Спустя некоторое время маленькие отверстия достигали размера кунжутного зернышка, и чем дальше, тем отверстия становились больше, увеличиваясь числом. Ровно до того момента, пока не заполняли тело жертвы целиком, превращая в чрезвычайно жуткую картину, напоминающую живое решето. Тогда проклятие начинало углубляться внутрь, в лучшем случае принося жертве нестерпимую боль, в худшем — сжирая гнилью внутренние органы!

Вэй У Сянь в какой-то момент даже посочувствовал Цзинь Цзы Сюню, ставшему жертвой столь тошнотворного проклятия, которое ко всему прочему весьма трудно снять. Однако, несмотря на сочувствие, про себя он назвал Цзинь Цзы Сюня безмозглым дурнем, а вслух произнес: «На тебя наслали проклятие Сотни Дыр и Тысячи Язв, но причем здесь я? Как это меня касается?»

Цзинь Цзы Сюнь и сам не мог вынести отвратительного вида своей груди, поэтому запахнул одежду и ответил: «Кто еще мог столь жестоко и коварно поступить со мной, кроме такого подлеца как ты? Тебе не в новинку использовать столь темные методы!»

Вэй У Сянь подумал, что кандидатов наберется достаточно. Не уж то Цзинь Цзы Сюнь считает себя всеобщим любимцем?

Однако он не стал озвучивать эти мысли, чтобы не злить Цзинь Цзы Сюня и не усугублять ситуацию. Вместо этого произнес: «Цзинь Цзы Сюнь, я не играю в подобные закулисные игры. Если мне нужно кого-то убить, я сделаю так, что все узнают — этот человек принял смерть от моих рук. Кроме того, если бы я собирался убить тебя, ты бы выглядел в тысячу раз хуже, чем сейчас».

Цзинь Цзы Сюнь завопил: «Не слишком ли самонадеянно с твоей стороны? Сделал дело, а признать вину — кишка тонка?»

Вэй У Сянь ответил: «Это не моих рук дело, с какой стати я должен признавать вину?»

Глаза Цзинь Цзы Сюня угрожающе сверкнули. «Не милостью, так силой. Раз уж ты не желаешь одуматься, пока не слишком поздно, я не стану церемониться!»

Шаги Вэй У Сяня застыли. «Оу?»

Смысл фразы «не стану церемониться» был предельно ясен.

Существовало всего два способна снятия Сотни Дыр и Тысячи Язв. Один из них — обернуть проклятие против наложившего его заклинателя, тогда на жертве оно само собой исчезнет. Кроме этого, есть еще один, наиболее радикальный способ.

Убить наложившего проклятие!

Вэй У Сянь пренебрежительно бросил: «Не станешь церемониться? Ты? С горсткой людей в несколько сотен?»

Цзинь Цзы Сюнь сделал знак рукой, и все адепты наложили стрелы на тетиву, целясь прямо в Вэй У Сяня и Вэнь Нина в низине горного ущелья. Вэй У Сянь также не бездействовал — он поднес к губам Чэнь Цин. Пронзительная трель флейты разорвала тишину над ущельем.

Но спустя мгновения тишина воцарилась вновь, в ответ не прозвучало ни единого звука. Цзинь Цзы Сюнь вскрикнул: «Мы давно зачистили эту местность, поджидая тебя здесь. Сколько ни играй на флейте, а помощников призвать не получится. Это место — могила, приготовленная специально для тебя!»

Вэй У Сянь ответил с холодной усмешкой: «Что ж, ты сам напросился!»

После его слов Вэнь Нин протянул руку к шее и сорвал красный шнурок, на котором висел сдерживающий талисман.

Когда шнурок был порван, Вэнь Нин пошатнулся, мышцы его лица начали постепенно искривляться, по шее к щекам поползли черные линии, напоминающие трещины. Резко вскинув голову, мертвец издал долгий нечеловеческий рев!

Среди трехсот заклинателей, устроивших засаду, многие считались мастерами Ночной охоты, но даже им не доводилось слышать, чтобы лютый мертвец издавал столь ужасающие звуки. Каждый ощутил, как почва уходит из-под ног. У Цзинь Цзы Сюня тоже зашевелились волосы на голове. Он поднял руку и скомандовал: «Огонь!»

Стрелы обрушились проливным дождем!

Вэнь Нин голыми руками вырвал кусок скалы и поднял высоко над собой, заслоняясь от ударов бесчисленных стрел. Когда стрелы перестали падать, больше сотни заклинателей спрыгнули со скал и набросились на двоих людей внизу, намереваясь их убить. Вэй У Сянь отступил на несколько шагов, уворачиваясь от внезапного удара меча.

Это Цзинь Цзы Сюнь воспользовался моментом, пока Вэнь Нин сражается с сотней заклинателей, и нанес удар без предупреждения. Он ясно видел, что при Вэй У Сяне нет поясного меча, лишь флейта, которая теперь оказалась бесполезной, поэтому Цзинь Цзы Сюнь расхохотался: «Вот и цена за твою немыслимую самонадеянность. Как ты будешь защищаться, не имея при себе меча?»

Вэй У Сянь выбросил перед собой ворох горящих зеленым пламенем талисманов, от удара которых свет меча Цзинь Цзы Сюня заметно потускнел. Только что он смеялся, но теперь его настигло потрясение, и пришлось спешно сконцентрироваться на защите. Спустя некоторое время ближнего сражения между ними, из рукава Вэй У Сяня вылетела какая-то вещица. Взгляд Вэй У Сяня застыл, в душе он воскликнул: «Плохо!»

То был подарок, приготовленный для Цзинь Лина. Вэй У Сянь относился к нему, словно к драгоценному сокровищу, боялся сломать неосторожным движением, поэтому просто убрал недалеко в рукав и время от времени вынимал, чтобы полюбоваться. А теперь коробочка по неосторожности вылетела из рукава во время боя прямо в сторону Цзинь Цзы Сюня. Тот сперва решил, что это тайное оружие или яд, или что-то похожее, потому собирался увернуться, но увидев, как переменилось лицо Вэй У Сяня, решил схватить вещицу. Заметив на деревянной коробочке тонкой работы надпись — имя Цзинь Лина и восемь иероглифов, обозначающие его гороскоп рождения, Цзинь Цзы Сюнь удивленно замер, а затем, с приходом осознания, громко расхохотался.

Вэй У Сянь же, напротив, сделался чернее тучи и прошипел, чеканя слова: «Отдай. Мне. Это».

Цзинь Цзы Сюнь потряс коробочку в руках и насмешливо спросил: «Это подарок для А-Лина?»

Неподалеку Вэнь Нин в одиночку сражался с сотней заклинателей, убивая всех без разбора. Цзинь Цзы Сюнь продолжал: «Ты же не мог в самом деле решить, что сможешь принять участие в торжестве в честь полной луны А-Лина?»

Эта фраза заставила руку Вэй У Сяня дрогнуть.

Внезапно раздался крик: «Прекратите!»

Фигура в белых одеждах легко спрыгнула в ущелье сверху и встала между Вэй У Сянем и Цзинь Цзы Сюнем. Последний, взглянув на прибывшего, потерянно проговорил: «Цзы Сюань? Что ты здесь делаешь?!»

Цзинь Цзы Сюань схватился за меч, висящий на поясе, и в гневе выкрикнул: «Как ты думаешь, что я здесь делаю!»

Цзинь Цзы Сюнь спросил: «А где А-Яо?»

Ведь это именно Цзинь Гуан Яо должен был появиться здесь, чтобы оказать помощь Цзинь Цзы Сюню. Еще в прошлом году Цзинь Цзы Сюнь весьма презрительно относился к нему, считая общение с Цзинь Гуан Яо ниже своего достоинства. Но в последнее время отношения между ними улучшились, теперь их нельзя было сравнить с прежними. Цзинь Цзы Сюнь даже стал называть Цзинь Гуан Яо в более дружеской манере. Цзинь Цзы Сюань ответил: «Я запер его в Башне Кои. Если бы я не обратил внимания на его странное поведение и не вытащил признание, что бы вы здесь учинили? Почему ты не сказал мне, что подвергся проклятию Сотни Дыр и Тысячи Язв? Вместо этого решил молча сотворить подобное?»

Цзинь Цзы Сюню явно непросто было признаваться, что за проклятие на него наслали. Во-первых, сам по себе мужчина отличался красивой внешностью и телосложением, чем всегда гордился, поэтому не мог так просто позволить кому-то узнать о премерзком и страшном проклятии, жертвой которого стал. Во-вторых, сам факт проклятия означал, что как заклинатель Цзинь Цзы Сюнь недостаточно силен, его духовной силы недостаточно, чтобы защититься от подобного, и это также весьма позорный факт, не подходящий для огласки. Потому Цзинь Цзы Сюнь рассказал обо всем лишь Цзинь Гуан Шаню, чтобы тот отыскал для него лучшего мастера тайных проклятий и врачевателя. К несчастью, и врачеватели, и мастера проклятий лишь развели руками. Как раз кстати приближалось празднование полной луны Цзинь Лина, и Цзинь Цзы Сюань, ко всеобщему удивлению, лично выслал приглашение Вэй У Сяню.

Цзинь Гуан Шань не слишком обрадовался подобному решению, поэтому посоветовал Цзинь Цзы Сюню воспользоваться моментом в собственных целях — и убить Вэй У Сяня по пути на празднество. Таким образом он не сможет явиться в Башню Кои.

При этом Вэй У Сянь являлся шиди Цзян Янь Ли, а судя по тому, как сильно были привязаны друг к другу супруги, Цзинь Цзы Сюань рассказывал Цзян Янь Ли абсолютно все значимые и пустяковые события. Опасаясь, что замысел просочится, и Вэй У Сянь не пойдет на празднество, заговорщики держали Цзинь Цзы Сюаня в неведении. Строго говоря, поступок от начала до конца был не совсем честным. Увидев, что правда раскрылась, Цзинь Цзы Сюнь вначале растерялся, ощущая себя виноватым, но все же собственная жизнь была важнее, поэтому мужчина произнес: «Цзы Сюань, прошу тебя, пока ничего не говори невестке. Когда я избавлюсь от этой чертовщины на своем теле, принесу вам официальные извинения!»

Когда Вэй У Сянь виделся с Цзинь Цзы Сюанем в прошлый раз, последний все еще был полон юношеского высокомерия. Но теперь, будучи семейным человеком, он стал выглядеть намного серьезнее, даже голос сделался более сильным и убедительным. Помрачнев, Цзинь Цзы Сюань произнес: «Мы все еще можем уладить конфликт мирно, вам обоим лучше убрать оружие».

Цзинь Цзы Сюнь вспылил: «Все повернулось подобным образом, а ты хочешь уладить конфликт мирно? Ты видел, что происходит с моим телом?!»

Цзинь Цзы Сюань, останавливая его от демонстрации испещренной отверстиями груди, поспешно произнес: «Не нужно! Цзинь Гуан Яо все мне рассказал!»

Цзинь Цзы Сюнь продолжил: «В таком случае, раз уж он все тебе рассказал, ты должен понимать, что я больше не могу ждать. Неужели ты, памятуя о том, что он является шиди невестки, ради нее откажешься от спасения брата?!»

Цзинь Цзы Сюань ответил: «Ты прекрасно знаешь, что я не такой человек! Тот факт, что именно он наслал на тебя проклятие, еще под сомнением. Зачем поступать столь скоропалительно? Все-таки я лично пригласил Вэй У Сяня на торжество в честь А-Лина. В какое положение вы ставите меня подобными действиями? И в какое положение ставите мою жену?»

Цзинь Цзы Сюнь повысил голос: «Лучше всего, если он вовсе не сможет прийти на торжество! Кто он такой, этот Вэй У Сянь, разве он достоин присутствовать на нашем семейном банкете? Любой, кто с ним общается, очерняет себя навечно! Цзы Сюань, неужели ты не беспокоишься, что, пригласив его, запятнаешь и себя, и невестку, и А-Лина несмываемым клеймом?!»

Цзинь Цзы Сюань выкрикнул: «А ну замолчи сейчас же!»

Цзинь Цзы Сюнь, изрядно разгневанный, с силой сжал ладонь, и маленькая коробочка вместе с серебряным колокольчиком и яшмовой подвеской внутри в тот же миг оказалась раздавлена в мелкую крошку!

Когда на глазах Вэй У Сяня вещь, которой он так дорожил, разбилась на мелкие осколки, зрачки его резко сузились, а кулак нацелился на Цзинь Цзы Сюня. Удар отбил Цзинь Цзы Сюань, который понятия не имел, что лежало в коробочке. Он заорал: «Вэй У Сянь! Ты успокоишься или нет?!»

Грудь Вэй У Сяня вздымалась от клокочущего гнева, глаза покраснели. Цзинь Цзы Сюань и Цзинь Цзы Сюнь приходились друг другу двоюродными братьями, и были знакомы с детства, и отношения между ними не ограничивались десятком лет. В подобной ситуации защищать кого-то постороннего было действительно крайне сложно. Кроме того, Цзинь Цзы Сюань в самом деле недолюбливал Вэй У Сяня как человека.

Собравшись с мыслями, мужчина произнес: «Прикажи своему Вэнь Нину прекратить, выведи его из состояния неистовства, не усугубляй положение».

Вэй У Сянь хриплым голосом ответил: «…Почему бы тебе не заставить их прекратить первыми?»

Кругом раздавались несмолкающие крики и шум сражения. Цзинь Цзы Сюань гневно произнес: «Ради чего упорствовать в такой момент? Вам обоим следует успокоиться и отправиться в Башню Кои вместе со мной, чтобы добиться истины в перекрестном допросе. Выясним все до конца, и если это действительно не твоих рук дело, претензий к тебе не будет!»

Вэй У Сянь в ответ воскликнул: «Прекратить? Стоит мне сейчас приказать Вэнь Нину остановиться, в мое тело немедленно вонзятся стрелы и мечи, так что целого трупа не останется! О каком расследовании истины в Башне Кои может идти речь?»

Цзинь Цзы Сюань возразил: «Этого не случится!»

Вэй У Сянь насмешливо прыснул. «Не случится? Ты можешь это гарантировать? Цзинь Цзы Сюань, позволь узнать, приглашая меня на торжество, ты правда ничего не знал об их намерении убить меня?!»

Цзинь Цзы Сюань удивленно замер, после чего разгневанно выкрикнул: «Ты! Вэй У Сянь, ты… совсем разум потерял!»

Вэй У Сянь, насилу сдерживая клокочущий внутри огонь ненависти, холодно ответил: «Цзинь Цзы Сюань, отойди в сторону. Я тебя не трону, но и тебе не стоит злить меня».

Цзинь Цзы Сюань, увидев, что он упрямо не желает идти на уступки, внезапно замахнулся, будто собираясь схватить Вэй У Сяня, и воскликнул: «Ну почему ты не можешь хоть раз уступить, хоть немного?! А-Ли, она…»

Но в тот же миг, когда он замахнулся рукой на Вэй У Сяня, услышал странный, глухой звук.

Звук этот раздался совсем близко. Цзинь Цзы Сюань застыл на месте. Лишь опустив голову, он увидел руку, насквозь пробившую его грудь.

Неизвестно, в какой момент это случилось. Вэнь Нин оказался совсем рядом. И половина его ничего не выражающего лица оказалась забрызгана каплями горячей, режущей взгляд крови.

Губы Цзинь Цзы Сюаня шевельнулись, выражение лица сделалось оцепеневшим. Но все же он нашел в себе силы закончить фразу, которую начал говорить:

«…Она все еще ждет, что ты придешь на праздник в честь А-Лина в Башню Кои…»

Лицо Вэй У Сяня оцепенело точно также, как у Цзинь Цзы Сюаня. Он не смог сразу понять, что, в конце концов, произошло.

Что случилось?

Почему в одно мгновение все так повернулось?

Нет.

Так быть не должно.

Наверняка что-то пошло не так.

Вэнь Нин вынул из груди Цзинь Цзы Сюаня руку, оставив лишь зияющую сквозную дыру.

Лицо Цзинь Цзы Сюаня скривилось, как от недомогания, словно эта рана вовсе не казалась ему чем-то серьезным. Он даже все еще мог стоять на ногах. Но вот его колени подкосились и рухнули на землю.

Кругом волной поднялись крики перепуганных насмерть людей.

«При… Призрачный Генерал пришел в неистовство!»

«Убил! Он убил! Вэй У Сянь приказал Призрачному Генералу убить Цзинь Цзы Сюаня!»

Цзинь Цзы Сюнь взревел: «Стреляйте! Чего застыли! Стреляйте!»

Но стоило ему обернуться, как темный силуэт подобно призраку оказался прямо перед ним. Горло крепко сжала мертвенно-бледная рука с надувшимися на ней синими венами.

«ААААААА»!!!

Вэй У Сянь, словно в наваждении, стоял на месте, не в силах пошевелиться.

Нет.

Это не правда.

Он ведь только что совершенно точно полностью контролировал Вэнь Нина.

Несмотря на то, что он приказал Вэнь Нину перейти в состояние неистовства, он все еще был способен удержать над ним контроль.

Ему всегда удавалось полностью удерживать контроль.

Он совершенно не хотел убивать Цзинь Цзы Сюаня.

Он абсолютно не имел такого намерения! Просто в тот момент, по неизвестной причине, он внезапно не смог удержать… внезапно потерял контроль!

Тело Цзинь Цзы Сюаня, наконец, не в силах больше стоять на коленях, тяжело повалилось вперед и с глухим стуком упало на землю.

Всю жизнь он был гордым и самолюбивым, тщательно следил за своей внешностью и осанкой, любил чистоту, даже в какой-то степени склонялся к маниакальной чистоплотности. Но сейчас весьма неприглядно упал в грязь, щекой прижавшись к земле. Капельки свежей крови на его лице в яркости сравнились с киноварной точкой на лбу.

Вэй У Сянь смотрел, как постепенно исчезает блеск в глазах Цзинь Цзы Сюаня, и в его голове царил полнейший хаос. Все происходящее вокруг слилось в сплошное море крови и душераздирающих криков, но Вэй У Сянь уже ничего не слышал.

Единственное, что он различал, это вопросы, безумной вереницей раздающиеся в сознании:

Ты разве не говорил, что знаешь, как следует поступать?

Ты разве не говорил, что способен удержать контроль?

Ты разве не говорил, что все будет в порядке при любых обстоятельствах, что ни в коем случае не ошибешься?!

Сознание Вэй У Сяня опустело. Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем он резко открыл глаза.

И увидел над собой иссиня-черные своды пещеры Фу Мо.

Вэнь Цин и Вэнь Нин тоже находились здесь.

Зрачки Вэнь Нина вновь вернулись на место, он вышел из состояния неистовства. Кажется, он тихо переговаривался с Вэнь Цин, когда вдруг заметил, что Вэй У Сянь открыл глаза. После чего Вэнь Нин молча опустился на колени. Вэнь Цин же не произнесла ни слова, глаза ее краснели.

Вэй У Сянь сел.

Спустя несколько мгновений тишины его душу накрыла клокочущая волна злости.

Он ногой ударил Вэнь Нина в грудь, опрокинув того на землю.

Вэнь Цин от страха съежилась, сжала кулаки, но в то же время опустила голову и поджала губы.

Вэй У Сянь взревел: «Кого ты убил? Ты знаешь, кого ты убил?!»

Как раз в этот момент в грот вбежал Вэнь Юань с соломенной бабочкой на голове и воскликнул, сияя от радости: «Сянь-гэгэ…»

Малыш собирался показать Вэй У Сяню бабочку, которую покрасил в другие цвета, но вбежав в пещеру, увидел озлобленного Вэй У Сяня и съежившегося на земле Вэнь Нина, и потому удивленно замер. Вэй У Сянь резко повернулся к мальчику, выражение его лица ужасно напугало Вэнь Юаня. Мальчик подпрыгнул от страха и разревелся. Бабочка упала с его головы на землю. К ребенку подбежал Четвертый дядюшка, который второпях подхватил мальчишку и унес из пещеры.

Вэнь Нин, которого Вэй У Сянь пинком повалил на землю, снова поднялся и встал на колени, не смея произнести и слова. Вэй У Сянь схватил его за ворот и встряхнул, продолжая орать: «Ты мог убить кого угодно, почему ты убил именно Цзинь Цзы Сюаня?!»

Вэнь Цин смотрела со стороны и очень хотела бы защитить брата, но заставляла себя сдержаться, по ее щекам катились слезы от горя и испуга.

Вэй У Сянь кричал: «Ты убил его, и что теперь станет с шицзе? Что теперь станет с ее сыном?! Что мне делать?! Что мне теперь делать?!»

Его крик гулким эхом раздавался под сводами пещеры Фу Мо, вылетая наружу, от чего Вэнь Юань плакал еще сильнее.

Слушая доносящийся издали плач ребенка, глядя на перепуганных брата и сестру, которые не знали, куда деваться, Вэй У Сянь ощущал, как сердце падает все глубже в темноту. Он спросил сам себя, пытаясь оценить свои поступки: «Ради чего все эти годы я провел в заточении на горе Луань Цзан? Зачем мне непременно нужно было подвергать себя мучениям? Почему я вообще когда-то избрал этот путь? Почему я стал таким? Каков я в глазах других людей? Чего я, в конце концов, добился? Я сошел с ума? Я сошел с ума? Я сошел с ума?!»

Если бы он когда-то избрал иной путь, все было бы хорошо.

Внезапно раздался тихий голос Вэнь Нина: «…Про…стите».

Вэнь Нин был мертвецом без эмоций, глаза его не краснели, он не мог заплакать. Но сейчас на его лице отражалась совершенно явственная боль.

Он повторил: «Простите…»

«Все… все это моя вина…»

«Простите…»

Слушая запинающиеся мольбы о прощении, Вэй У Сянь вдруг ощутил себя совершеннейшим посмешищем.

Вэнь Нин ни в чем не виноват.

Все это исключительно его вина, Вэй У Сяня.

Вэнь Нин в состоянии неистовства представлял собой не более чем оружие. И создателем этого оружия был Вэй У Сянь. И командовать оружием мог также лишь он один.

В тот момент мертвец был оглушен звоном оружия и ослеплен свирепой яростью битвы, кроме того, Вэй У Сянь обычно не скупился на демонстрацию неприязни к Цзинь Цзы Сюаню перед Вэнь Нином. Стоило Цзинь Цзы Сюаню замахнуться на Вэй У Сяня, Вэнь Нин в бессознательном состоянии распознал «врага» и без раздумий исполнил приказ «уничтожить».

Он не смог удержать контроль над этим оружием. Он был слишком уверен в своих силах. Именно он игнорировал абсолютно все неблагоприятные признаки, которые проявлялись все время до этого дня. Он был уверен, что сможет подавить любые проявления потери контроля еще в зародыше.

Вэнь Нин был оружием. Но неужели он стал им по собственной воле?

Неужели этот паренек, при жизни слабый, робкий заика, теперь был счастлив, убивая людей по приказу Вэй У Сяня?

В тот день, когда Цзян Янь Ли вручила ему пиалу супа из корней лотоса, Вэнь Нин принес его на вершину горы Луань Цзан, не расплескав ни капли. Несмотря на то, что сам он испробовать супа не мог, Вэнь Нин с большой радостью смотрел, как кто-то другой его ест, а потом спрашивал, каков суп на вкус, пытаясь представить свои ощущения от кушанья. Неужели он счастлив осознавать, что убил мужа Цзян Янь Ли собственными руками?

Вэй У Сянь должен был не просто взять на себя всю вину за случившееся, но и просить прощения у Вэнь Нина.

Он все еще держал Вэнь Нина за ворот одежды и смотрел в бледное, безжизненное лицо. Перед глазами вдруг возникло лицо Цзинь Цзы Сюаня, запачканное кровью и землей. Такое же бледное и безжизненное.

Еще он вспомнил о Цзян Янь Ли, которой, спустя множество испытаний, наконец улыбнулось счастье, и она вышла замуж за возлюбленного. Вспомнил об их с Цзинь Цзы Сюанем сыне, А-Лине, ребенке, которому он лично выбирал имя в быту. Малыш был совсем крошечным, всего семи дней от роду, а уже научился улыбаться при взгляде на меч отца, чем несказанно обрадовал родителей. Еще через пару дней мальчику исполнится месяц.

Вэй У Сянь все думал и думал об этом, не в силах пошевелиться, а потом вдруг заплакал.

Раздался его беспомощный возглас: «…Кто-нибудь, скажите… что мне теперь делать?»

Глава 77. Бегство.

Часть вторая

В прошлом совета, как поступить, просили у него. Однако теперь он сам спрашивал, что делать, и никто не мог дать ответ.

Вэй У Сянь вдруг почувствовал легкую боль в шее, словно в нее вонзилась острая игла, тело мгновенно онемело. Он отвлекся и потерял бдительность, лишь несколько секунд спустя к нему пришло осознание происходящего, но было поздно. Он безвольно рухнул на каменную кровать. Сначала Вэй У Сянь мог поднять руку, но вскоре даже она недвижно упала на ложе. Он больше не способен был пошевелиться.

Вэнь Цин с покрасневшими глазами медленно опустила правую руку. «Прости».

Она никогда бы не смогла потягаться в скорости с Вэй У Сянем, но тот не был готов, и потому ей удалось осуществить задуманное. Вэй У Сянь с болью от иглы почувствовал, как разум немного успокоился. Он нервно сглотнул и произнес: «Что ты делаешь?»

Вэнь Цин и Вэнь Нин обменялись взглядами. Стоя перед ним, они оба церемонно поклонились.

При виде этого в душе Вэй У Сяня беспокойно проснулось дурное предчувствие. «Что вы собираетесь делать? Что вы, в конце концов, задумали?»

Вэнь Цин ответила: «Когда ты очнулся, мы как раз это обсуждали. И, думаю, нашли решение».

Вэй У Сянь заволновался: «Что вы обсуждали? Прекрати нести чушь. Убери иглу и отпусти меня!»

Вэнь Нин медленно поднялся с земли, и произнес, все так же не поднимая головы: «Мы с сестрой пришли к решению. Мы отправимся с повинной в Башню Кои».

«С повинной? — ошарашенно переспросил Вэй У Сянь. — Что именно вы собираетесь сделать? Принесете извинения и попросите о наказании? Позволите себя схватить?»

Вэнь Цин потерла глаза. Ее лицо казалось спокойным. «Да, вроде того. За те дни, что ты был в беспамятстве, к подножию Луань Цзан приходили люди Ордена Лань Лин Цзинь с заявлением».

Вэй У Сянь поинтересовался: «С каким заявлением? Не цеди по слову за раз. Объяснись до конца!»

Вэнь Цин ответила: «Орден Лань Лин Цзинь хочет получить от тебя плату за содеянное. Платой должна быть передача в их руки двоих предводителей оставшихся членов клана Вэнь, в первую очередь — Призрачного Генерала».

«…» Вэй У Сянь сказал: «Предупреждаю обоих. Вытащите эту иглу из меня. Немедленно».

Вэнь Цин, не обращая внимания на его возмущения, продолжала: «Предводители оставшихся членов клана Вэнь — это мы. По словам людей из Лань Лин Цзинь, если ты отдашь нас, инцидент будет временно считаться исчерпанным. Тебе придется некоторое время оставаться в кровати. Эффект от иглы сойдет на нет через три дня. Я уже обсудила это с Четвертым дядюшкой. Он присмотрит за тобой и освободит, если в течение этих трех дней случится что-то непредвиденное».

Вэй У Сянь взъярился: «Заткнись к чертям! Все и так уже превратилось в сплошной кавардак! Не добавляйте мне проблем. Пойти с повинной, черта с два. Разве я говорил вам это делать? Вынимай иглу!»

Вэнь Цин и Вэнь Нин сидели неподвижно, не шевеля руками и ничего не говоря. Тело Вэй У Сяня не подчинялось, все старания ни к чему не приводили, никто его не слушал. Вдруг ему показалось, что и в душе не осталось сил.

Он не мог ни закричать, ни сдвинуться с места, лишь прохрипел: «Зачем вы идете в Башню Кои? Вовсе не я наслал на него проклятие Сотни Дыр…»

Вэнь Цин перебила: «Но они уже решили, что это был именно ты».

Вэй У Сянь изо всех сил старался придумать, как со всем этим разобраться. И вдруг ему кое-что пришло на ум: «Тогда найдите того, кто наслал проклятие! Цзинь Цзы Сюнь наверняка обращался к мастерам проклятий. Чтобы справиться с подобным заклятием, проще всего отбить его обратно, чтобы эффект отразился на том, кто его наложил. Даже если отразить получится далеко не всю мощь, какую-то часть можно. Нужно просто найти человека, на котором будут такие же метки от проклятия!»

Вэнь Цин покачала головой. «Бесполезно».

Вэй У Сянь спросил: «Почему нет?»

Вэнь Цин ответила: «На свете столько людей… Где нам искать этого человека? Поставить палатку на каждой улице каждого города и заставлять всех подряд снимать одежду, чтобы мы могли проверить?»

Вэй У Сянь беспомощно воспротивился: «Почему нет?»

Вэнь Цин сказала: «Кто захочет поставить такие палатки для тебя? И как долго ты будешь искать? Возможно, лет через восемь-десять нам и удастся найти нужного человека, но разве они захотят столько ждать?»

Вэй У Сянь воскликнул: «Но на мне-то никаких отраженных меток от проклятия нет!»

Вэнь Цин спросила: «А сегодня, когда они пришли убить тебя, разве кто-то спрашивал об этом?»

Вэй У Сянь ответил: «Нет».

Вэнь Цин кивнула. «Вот именно. Они не спрашивали. Они сразу решили убить тебя. Теперь ты понимаешь? Им не нужны доказательства. И им явно не нужно, чтобы ты раскопал правду. Есть на твоем теле метки от проклятия или нет — это неважно. Ты — Старейшина И Лин, Повелитель Темного Пути. Ты специализируешься на темных проклятиях, так что было бы даже странно, если бы на тебе обнаружились метки от проклятий. К тому же, тебе не обязательно делать все самому. Ты мог заставить сделать это верных псов из клана Вэнь, своих рабов. Как ни крути, это был ты. У тебя не получится доказать обратное».

Вэй У Сянь разразился бранью.

Вэнь Цин молча ждала, пока иссякнет поток брани. Затем добавила: «Ну, теперь понимаешь? Все без толку. В сложившейся ситуации личность человека, наславшего проклятие Сотни Дыр и Тысячи Язв, уже не имеет значения. Важно то, что более трех сотен людей на тропе Цюнци и… Цзинь Цзы Сюань действительно были убиты А-Нином».

Вэй У Сянь забормотал: «Но… но…»

Но — что? Он и сам не знал, что сказать после этого «но». Он не мог придумать никакого аргумента, построить хоть какой-то довод.

Вэй У Сянь заговорил: «Но даже в таком случае, пойти должен именно я. Это я заставил его убивать людей. Почему вина должна лечь на нож, а не на убийцу?»

Вэнь Цин склонила голову: «Разве так не лучше?»

Вэй У Сянь воскликнул: «Да чем лучше?!»

Голос Вэнь Цин звучал спокойно. «Вэй Ин, мы оба все понимаем. Вэнь Нин — нож. Нож, который их пугает, но еще и нож, который они используют как повод напасть на тебя. Если мы уйдем, без ножа у них больше не будет повода. Возможно, все это наконец кончится».

Вэй У Сянь ошарашенно таращился на нее. А потом вдруг издал невнятный рев, полный гнева.

Он наконец понял, почему Цзян Чэн всегда чрезвычайно негативно относился к его поступкам, почему всегда говорил, что Вэй У Сянь играет в героя, почему всегда с трудом сдерживался, чтобы не поколотить его. Потому что смотреть, как другие люди несмотря ни на что взваливают ответственность на свои плечи, настаивают на том, чтобы взять на себя все негативные последствия, и при этом быть не в силах их остановить — невообразимо отвратительное чувство!

Вэй У Сянь спросил: «Вы двое вообще понимаете, что делаете? Если вы придете с повинной в Башню Кои… что будет с вами, особенно с Вэнь Нином? Разве ты не больше всего на свете любишь своего брата?»

Вэнь Цин ответила: «Что бы с ним ни случилось, он этого заслуживает».

Нет. Вэнь Нин вовсе этого не заслужил. Все это заслужил Вэй У Сянь.

Вэнь Цин добавила: «Так или иначе, мы уже давно должны были умереть. И все это время всего лишь взято нами взаймы».

Вэнь Нин кивнул.

Он всегда был таким: кивал на любые слова других людей, соглашался и совсем не возражал. Вэй У Сянь еще никогда так сильно не ненавидел его кивки и послушание.

Вэнь Цин присела рядом с кроватью. Глядя на Вэй У Сяня, она вдруг протянула руку и щелкнула его пальцем по лбу.

Она вложила в этот щелчок силу. Вэй У Сянь нахмурился от боли. Вэнь Цин явно повеселела. «Я сказала все, что должна была, все объяснила. А теперь, прощай».

Вэй У Сянь выдохнул: «Нет…»

Вэнь Цин перебила его. «Я ведь никогда прежде тебе такого не говорила, но теперь… некоторые вещи нужно сказать, рано или поздно. Потом у меня уже просто не будет возможности».

Вэй У Сянь пробормотал: «Замолкни… Отпусти меня…»

Вэнь Цин сказала: «Прости. И еще, спасибо».

Вэй У Сянь так и пролежал все три дня.

Расчет Вэнь Цин был верен. Три дня. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Вэй У Сянь обрел способность двигаться точно по прошествии трех дней.

Сначала пальцы, потом конечности, шея… Когда почти застывшая кровь снова потекла по венам, Вэй У Сянь прыжком вскочил с кровати и выбежал из Пещеры Фу Мо.

Люди клана Вэнь, казалось, тоже все эти три дня провели в забытьи. Они молча сидели за столами в большой хижине. Не удостоив их и взглядом, Вэй У Сянь сбежал с Луань Цзан так быстро, как только мог, не останавливаясь ни на миг.

Спустившись к подножию, Вэй У Сянь остановился посреди зарослей, чтобы перевести дыхание. Склонившись, он уперся ладонями в колени и еще долго не мог выпрямиться. И все же, глядя на многочисленные горные тропки, заросшие дикой травой, он не знал, куда идти.

Луань Цзан? Он оттуда только что спустился.

Пристань Лотоса? Он не возвращался туда больше года.

Башня Кои?

Прошло уже три дня. Даже если он пойдет туда сейчас, почти наверняка найдет лишь труп Вэнь Цин и прах Вэнь Нина.

Он стоял в растерянности, когда его внезапно посетило чувство, что для него в мире нет места, каким бы огромным этот мир ни был.

Вэй У Сянь не знал, что делать.

Из глубины души внезапно вырвалась ужасающая мысль. Все три дня он снова и снова отбрасывал ее, но она все так же появлялась, и отмахнуться от нее было нельзя.

Вэнь Цин и Вэнь Нин ушли по собственной воле. Возможно, он был рад этому – где-то глубоко внутри. Потому что так ему не пришлось делать невероятно сложный выбор. Они решили за него, взяли на себя все трудности.

Вэй У Сянь отвесил себе пощечину, а потом тихо прорычал самому себе: «Ты о чем вообще думаешь?!»

Щека горела. Он наконец смог подавить ужасающую мысль. Взамен пришло решение: что бы ни случилось, он должен забрать останки брата и сестры Вэнь.

Поэтому он в конце концов направился в сторону Башни Кои.

При желании Вэй У Сянь без особого труда мог пробраться куда угодно незамеченным. В Башне Кои было очень тихо. Как ни удивительно, Вэй У Сянь не увидел вполне ожидаемых серьезных заграждений. Внимательно все осмотрев, он не обнаружил ничего подозрительного.

Подобно призраку он пробирался между дворцами Башни Кои. Он прятался, завидев людей, и шел, когда никого не было. Вэй У Сянь и сам не знал, что ищет, или даже как это что-то искать. Но когда до него донесся плач младенца, он вдруг застыл как вкопанный. Что-то внутри подталкивало тело идти на звук.

Плач доносился из огромного погруженного во тьму дворца.

Вэй У Сянь беззвучно прокрался через главные двери и заглянул внутрь сквозь щель в изящно вырезанном деревянном окошке.

В зале находился черный гроб. А перед гробом на коленях стояли две женщины в белом.

Женщина слева была чуть поменьше, и ее силуэт он бы никогда не перепутал ни с кем. Все его детство эта женщина множество раз носила его на спине.

То была Цзян Янь Ли.

Опустившись коленями на мягкую подстилку, Цзян Янь Ли пустым взглядом смотрела на гроб столь черный, что он сверкал как зеркало. Младенец на ее руках тихонько плакал.

Женщина справа от нее прошептала: «А-Ли, ты можешь уже не сидеть здесь. Пойди отдохни».

Цзян Янь Ли покачала головой. Госпожа Цзинь вздохнула.

Характером эта женщина была схожа со своей лучшей подругой, Мадам Юй. Она была невероятно напористой и никогда не понижала голоса. И все же произнесенные ею несколько слов звучали так тихо и хрипло, будто она очень сильно постарела.

Госпожа Цзинь настаивала: «Я останусь здесь. Тебе не нужно больше тут сидеть. Ты не выдержишь».

Цзян Янь Ли тихо ответила: «Мама, я в порядке. Мне бы хотелось еще посидеть».

Помолчав, Госпожа Цзинь медленно встала. «Ты не выдержишь, если продолжишь в том же духе. Я принесу тебе чего-нибудь поесть».

Скорее всего, Госпожа Цзинь тоже сидела там уже давно. На онемевших ногах она чуть покачнулась, но быстро взяла себя в руки. Когда женщина развернулась, Вэй У Сянь увидел все те же черты лица, теперь немного ожесточившиеся.

В памяти Вэй У Сяня Госпожа Цзинь всегда была энергичной и решительной. На ее лице всегда красовалось надменное выражение во всем золотом великолепии. Она хорошо ухаживала за своей внешностью, и выглядела довольно молодо, так что ей вполне можно было дать лет двадцать. Но в этот момент перед Вэй У Сянем была женщина средних лет в белых траурных одеждах и с посеребренными висками. Посеревшее лицо без косметики разрезали потрескавшиеся губы.

Она уже почти подошла к дверям, и Вэй У Сянь тут же метнулся в сторону. Когда Госпожа Цзинь вышла из залы, Вэй У Сянь, легко оттолкнувшись, запрыгнул на крышу веранды. Госпожа Цзинь с холодным выражением глубоко вдохнула и размяла мышцы лица, словно желая снова обрести привычный величественный вид.

И все же, не успела она выдохнуть, как ее глаза покраснели.

Там, рядом с Цзян Янь Ли, она ничем не показывала своего горя. Однако стоило ей только выйти за дверь, как уголки ее губ тут же опустились. Черты лица искривились, и она начала дрожать.

Второй раз в жизни Вэй У Сянь видел столь неприглядное, безнадежное выражение на женском лице.

И ему больше никогда не хотелось этого видеть.

Вэй У Сянь неосознанно сжал кулаки, так что костяшки хрустнули. Госпожа Цзинь резко повернулась на звук, выкрикнув: «Кто здесь?!»

Подняв голову, она увидела прятавшегося за украшением на крыше Вэй У Сяня.Зрение у Госпожи Цзинь было хорошее. Она увидела окутанные темнотой черты и тут же переменилась в лице, визгливо завопив: «Сюда! Все сюда! Здесь Вэй Ин! Он пробрался в Башню Кои!»

Вэй У Сянь спрыгнул с крыши, а потом вдруг услышал торопливые шаги. Кто-то спешил выбежать из дворца. Ему только и оставалось, что сбежать.

В этот момент он не осмелился посмотреть на Цзян Янь Ли, не мог даже слова сказать!

Покинув Башню Кои и выбежав из города Лань Лин, Вэй У Сянь снова потерял направление. Он бесцельно бродил, не в силах прогнать туман из мыслей. Не в силах остановиться. Он не знал, сколько городов прошел, когда наконец увидел толпу, окружившую городскую стену. Люди что-то разгоряченно обсуждали.

Вэй У Сянь сначала не собирался обращать на них внимание, но, проходя мимо, услышал слова «Призрачный Генерал». Он тут же застыл на месте и прислушался.

«Призрачный Генерал действительно свирепая тварь… Они сказали, что явились с повинной, но потом он вдруг слетел с катушек и снова учинил бойню, на этот раз в Башне Кои!»

«Хорошо я в тот день туда не пошел!»

«Он же пес, натасканный Вэй У Сянем. Неудивительно, что кусает каждого встречного».

«Этот Вэй Ин… не должен был создавать его, если не способен контролировать. Сделал бешеного пса и не посадил на цепь. Рано или поздно эта сила обернется против него. Учитывая обстоятельства, тот день не так уж далек».

Вэй У Сянь слушал молча. Мышцы на его лице и пальцах подрагивали.

«Какое несчастье для Ордена Лань Лин Цзинь».

«Еще хуже было Ордену Гу Су Лань! Больше половины примерно тридцати убитых были из их Ордена. Они явно прибыли только для того, чтобы помочь все утрясти».

«Хорошо, что Призрачного Генерала наконец обратили в пепел. Иначе от одной мысли, что такая тварь бродит по миру и то и дело впадает в бешенство, я бы уснуть не смог от кошмаров».

Кто-то выплюнул: «Именно такого конца и заслуживают все псы из клана Вэнь!»

«Призрачный Генерал был обращен в пепел. На этот раз Вэй У Сянь должен был познать страх, так ведь? Я слышал, что большинство собравшихся на принесение обета глав Орденов уже высказались. Прекрасная новость!»

Чем дольше слушал Вэй У Сянь, тем холоднее становилось выражение на его лице.

Ему давно следовало понять. Что бы он ни сделал, ни одного доброго слова не сорвется с губ этих людей. Когда он победил, остальные пришли в ужас. Когда он проиграл, остальные возрадовались.

Что бы он ни сделал, это называли искаженным путем Тьмы. Но ради чего он столь упрямо следовал ему? Чего ради все это было?

Однако чем холоднее становился его взгляд, тем ярче разгоралось бушующее пламя в сердце.

Кто-то из толпы насмешливо бахвалился, словно и сам внес в дело немалый вклад: «Ага, новость прекрасная! Лучше бы он добровольно забился на эту свою проклятую гору отныне и навсегда. А если осмелится показать рожу где-то в мире… Ха, стоит ему только появиться, и я…»

«И что ты сделаешь?»

Распалившиеся за обсуждением люди одновременно замолкли, а потом обернулись.

Они увидели позади себя бледного молодого мужчину в черных одеждах. Под его глазами виднелись тёмные круги, а голос был наполнен льдом: «Если он осмелится появиться, что ты сделаешь?»

Те, у кого зрение было поострее, увидели флейту с ярко-красными кисточками, прикрепленную к поясу юноши. Они тут же вздрогнули с криком: «Чэнь Цин, это Чэнь Цин!»

Старейшина И Лин, Вэй У Сянь, в самом деле явился!

В тот же миг пространство вокруг Вэй У Сяня опустело. Люди разбегались кто куда. Вэй У Сянь звонко свистнул, и они вдруг почувствовали, как их тела начали тяжело оседать, все вокруг повалились на землю. С дрожью оглянувшись, они осознали, что у всех на спинах уселись различные темные духи, с окровавленными разинутыми ртами!

Вэй У Сянь неспешно прогуливался среди разрозненной, не способной что-либо сделать толпы, и говорил на ходу: «Ну, в чем дело? Вы ведь только что столь самонадеянно обсуждали меня за моей же спиной. Почему же теперь, оказавшись со мной лицом к лицу, вы только и можете, что лежать на земле?»

Он подошел к человеку, чьи слова звучали грубее всего, и со смехом наступил ему на лицо. «Говори. Что же ты больше не похваляешься? Герой, так что ты собирался со мной сделать?!»

Человек, переносица которого сломалась под стопой, истекал кровью и безудержно вопил. Множество заклинателей наблюдали за происходящим с городских стен. Они хотели помочь, но не осмеливались приблизиться.

Один из них закричал издалека: «Вэй… Вэй Ин! Если ты действительно так силен, почему бы тебе не отправиться на поиски глав Орденов, участвующих в принесении обета? Что ты докажешь, напав на нас, заклинателей низкого уровня, которые не способны противостоять тебе?»

Вэй У Сянь снова коротко свистнул. Кричавший заклинатель почувствовал, как незримая рука вдруг дернула его вниз. Он упал с городских ворот, сломал обе ноги и завопил от боли.

Несмотря на крики и вой, выражение лица Вэй У Сяня ничуть не изменилось. «Заклинатели низкого уровня? То есть я должен терпеть вас только потому, что вы — заклинатели низкого уровня? Если осмеливаетесь говорить подобное, вы должны иметь смелость справиться и с последствиями. Если вы знали, что значите не больше куска дерьма в муравьиной куче, так почему же не догадались подумать, прежде чем говорить?!»

Все лежали с пепельно-серыми лицами, не осмеливаясь издать ни звука. Выждав пару секунд и не услышав больше болтовни, Вэй У Сянь удовлетворенно продолжил: «Вот так и надо себя вести».

Договорив, он снова пнул того, кто больше всего бахвалился, и выбил ему половину зубов!

Кровь оросила землю. Все переменились в лице, задрожав от страха, а несчастный потерял сознание от боли. Вэй У Сянь посмотрел вниз и вытер ногу о землю, оставляя кровавые следы.

Немного поразмыслив, он снова бесстрастно заговорил: «Но вы, отбросы, кое в чем были правы. Мне и правда бессмысленно тратить на вас время. Вы хотели, чтобы я нашел людей из крупных Орденов? Прекрасно. Отправляюсь немедленно, нужно с ними кое в чем поквитаться».

Он поднял взгляд и увидел большое объявление на городской стене. Именно вокруг этого объявления собралась толпа любителей почесать языками.

В начале объявления звучали слова «Сбор на принесение обета». А дальше говорилось, что четверо главных орденов — Орден Лань Лин Цзинь, Орден Цин Хэ Не, Орден Юнь Мэн Цзян и Орден Гу Су Лань — собираются развеять прах остатков Ордена Ци Шань Вэнь над руинами заброшенной обители Ордена, Безночного Города. В то же время они принесут обет, что навечно останутся противниками Старейшины И Лин, завладевшего горой Луань Цзан.

Сбор на принесение обета в Безночном Городе?

Примечания:

Восемь иероглифов, включающих в себя год, месяц, день и точное время рождения, в Китае используются для определения судьбы человека.

В Китае принято называть членов семьи в строгом соответствии с отношениями между говорящим и называемым. Поскольку Цзян Янь Ли приходится Цзинь Цзы Сюню невесткой, он называет ее так при других людях и в случае обращения к ней лично.

Глава 78.

Глава 78. Бегство.

Часть третья

Заклинатели уж было решили, что их ожидает неизбежная гибель от рук Старейшины И Лин, после чего они станут ходячими мертвецами под его управлением, поэтому перепугались до смерти. Однако Вэй У Сянь вовсе не собирался тратить на них время. Прочитав объявление, он оставил людей лежать на земле, а сам удалился, заложив руки за спину.

Он не стал отзывать злобных призраков, поэтому несчастные так и лежали на земле. Раненные продолжали стенать от боли, остальные, бормоча проклятия, копошились и стонали от тяжести. Никто не мог подняться.

Неизвестно, сколько прошло времени, когда внезапно сверкнула голубая вспышка меча, и тяжесть на спинах заклинателей исчезла. Кто-то радостно воскликнул: «Я могу двигаться!»

Некоторые тут же насилу поднялись с земли, увидев, как голубая вспышка пролетела обратно и исчезла в ножнах одного человека.

То оказался молодой мужчина возвышенной и изящной наружности, с белой лентой на лбу и холодным выражением лица. Во взгляде его, однако, угадывалось едва заметное беспокойство. Действовал мужчина быстро, при этом не выдавая и тени спешки, даже полы одежд не шевельнулись.

Заклинатель со сломанными ногами закричал, сдерживая боль: «Хань… Хань Гуан Цзюнь!»

Лань Ван Цзи подошел к нему, склонился и дотронулся до ног, осматривая рану, которая оказалась не слишком тяжелой. Поднявшись, он не успел сказать и слова, когда заклинатель выпалил: «Хань Гуан Цзюнь, вы пришли слишком поздно, Вэй У Сянь только что сбежал!»

Многие знали, что последние несколько дней Хань Гуан Цзюнь повсюду разыскивал Вэй У Сяня, наверняка чтобы взять расплату за пару десятков напрасно погибших адептов Ордена Гу Су Лань. Заклинатели поспешно вторили: «Да, да! Он ушел не больше часа назад!»

Лань Ван Цзи спросил: «Что он сделал? Куда направился?»

Заклинатели наперебой принялись жаловаться: «Он ни с того ни с сего напал на нас, не разобравшись, кто прав, кто виноват, едва не перебил до смерти!»

Пальцы Лань Ван Цзи, спрятанные в белоснежные широкие рукава, едва заметно дрогнули, словно он хотел сжать руки в кулаки, но сразу же расслабил.

Заклинатель поспешил добавить: «Но он проговорился, что собирается отправиться в Безночный город, на сбор Четырех Великих Орденов, чтобы посчитаться с ними!»

***

Когда Орден Ци Шань Вэнь был уничтожен, дворцовый ансамбль Безночного города превратился в живописные, но пустые, заброшенные руины.

Перед Знойным дворцом, который находился на самом высоком месте в Безночном городе, располагалась несравнимо широкая площадь. Когда-то в передней ее части были установлены три взмывающих в небо флагштока. Теперь же два из них были сломаны, а на последнем висел разодранный в клочья и перепачканный кровью флаг с узором палящего солнца.

В эту ночь площадь заполняли шеренги отрядов больших и малых кланов, перед которыми стояли их главы. На трепещущих от ночного ветра флагах красовались клановые узоры. Перед сломанными флагштоками установили временный жертвенник. Цзинь Гуан Яо в порядке ранговой очередности поднес главе каждого клана по чарке вина. Главы кланов, приняв чарку, высоко поднимали ее, а затем проливали на землю в знак жертвоприношения.

Когда вино впиталось в землю, Цзинь Гуан Шань торжественно объявил: «Вне зависимости от клана и фамилии, это вино мы проливаем в честь павших героев».

Не Мин Цзюэ: «Вечная жизнь душам героев».

Лань Си Чэнь: «Да упокоятся они с миром».

Цзян Чэн стоял с лицом чернее тучи. Пролив вино, он не произнес ни слова.

Затем Цзинь Гуан Яо вновь вышел из строя Ордена Лань Лин Цзинь, держа в обеих руках металлический черный короб. Цзинь Гуан Шань взял короб одной рукой, поднял повыше и громко произнес: «Сожженный прах остатков Ордена Ци Шань Вэнь находится здесь!»

После этих слов он применил духовную силу, чтобы голыми руками расколоть короб. Черный металл разбился на несколько осколков, пронизывающий до костей ночной ветер подхватил и унес высыпавшиеся из короба белые струйки праха.

Кости стерты в порошок, прах развеян по ветру!

Толпа взорвалась восторженными криками. Цзинь Гуан Шань поднял обе руки, призывая людей к спокойствию, чтобы произнести речь. Когда крики постепенно стихли, он начал громко вещать: «Сегодня ночью прах двоих предводителей остатков Ордена Ци Шань Вэнь был развеян по ветру. А завтра! Такая же участь ждет всех псов Вэнь, а с ними и Старейшину И Лин, Вэй Ина!»

Внезапно тихий смешок прервал воодушевленные речи.

Смешок этот раздался очень не ко времени и потому показался неожиданным и режущим слух. Все присутствующие немедленно посмотрели туда, откуда слышался звук.

Знойный дворец представлял собой величественное строение, крышу которого составляли двенадцать коньков, на каждом были установлены восемь изваяний в виде священных зверей. Теперь же заклинатели заметили, что на одном из коньков зверей стало девять. Тихий смешок раздался именно оттуда!

Лишнее изваяние слегка шевельнулось, затем с карниза свесился сапог и угол черных одежд, который легко затрепетал в воздухе.

Заклинатели схватились за мечи. Зрачки Цзян Чэна сузились, на тыльной стороне ладоней вздулись вены.

Потрясенный и разгневанный, Цзинь Гуан Шань воскликнул: «Вэй Ин! Как ты посмел явиться сюда?»

Человек на крыше заговорил, и это действительно оказался голос Вэй У Сяня, вот только звучал он немного странно: «Почему я мог не посметь сюда явиться? Сколько вас здесь, вместе взятых? Три тысячи наберется? Не забывайте, что во время Аннигиляции Солнца я одолел пятитысячную армию, куда уж трехтысячной. И еще, разве мое появление не совпало с вашими намерениями? Я сэкономил вам время, ведь завтра вам пришлось бы специально явиться в мои владения, чтобы развеять по ветру мой прах».

Несколько адептов Ордена Цин Хэ Не также погибли от рук взбесившегося Вэнь Нина. Не Мин Цзюэ холодно бросил: «Дерзкий паршивец».

Вэй У Сянь ответил: «Но разве я не всегда был таким дерзким? Ну как, Глава Ордена Цзинь, приятно бить самого себя по лицу? Кто говорил, что мы будем в расчете, если брат и сестра Вэнь придут в Башню Кои с повинной? И кто только что во всеуслышание объявил, что завтра собирается развеять по ветру мой прах и прах остатков клана Вэнь?»

Цзинь Гуан Шань воскликнул: «Не стоит смешивать два разных счета! Убийство более сотни адептов Ордена Лань Лин Цзинь на тропе Цюнци — это один кровавый долг. Но Вэнь Нин устроил бойню в Башне Кои по твоему велению, и это другой…»

Вэй У Сянь сорвался: «Тогда извольте ответить, Глава Ордена Цзинь, кто был целью засады на тропе Цюнци? И кто должен был быть убитым? Кто был главным инициатором? И кто попался на удочку? И кто, в конечном счете, первым напал на меня?»

Заклинатели, стоящие в боевом строю среди толпы других людей, ощущали себя в безопасности, и потому осмелели достаточно, чтобы издали выкрикивать: «Пускай даже Цзинь Цзы Сюнь первым замыслил убийство, тебе все равно не следовало поступать так жестоко, убивать и ранить стольких людей!»

«Оу». Вэй У Сянь стал рассуждать вместо говорившего: «Так значит, если он хотел убить меня, ему можно было спокойно проявлять жестокость, действуя без оглядки. Мою смерть посчитали бы просто моим собственным невезением. А если я защищал свою жизнь, то непременно должен был проявить сдержанность, этого не трогать, того не трогать, а с кого-то и волосинки не должно упасть, так? Проще говоря, вам можно окружить меня и убить, а я не вправе дать отпор, так или нет?»

Раздался громкий голос Главы клана Яо: «Дать отпор? Более сотни погибших на тропе Цюнци да еще более тридцати в Башне Кои были невиновны! Ты решил дать отпор, но почему вовлек и тех людей?»

Вэй У Сянь в ответ спросил: «Более пятидесяти адептов клана Вэнь на горе Луань Цзан точно так же невиновны! Почему вы решили вовлечь их?»

Кто-то с презрением выкрикнул: «Да что за великую милость эти псы тебе оказали, раз ты так стремишься защитить эту горстку мусора?»

«Как я посмотрю, никакой великой милости не было и в помине. Он просто возомнил себя героем, что выступил против всего мира, возомнил, что вершит справедливость, бросил вызов всему свету, и почувствовал себя великим, не более того!»

Услышав эти слова, Вэй У Сянь замолчал.

Люди внизу восприняли его молчание как отступление и поддержали предыдущего оратора: «В конечном счете, это ведь ты первым наслал на Цзинь Цзы Сюня подлое, коварное проклятие!»

Вэй У Сянь спросил: «Позволь узнать, какими доказательствами вы располагаете, чтобы подтвердить, что это был именно я?»

Говорящий на миг лишился дара речи, но потом поперхнулся и спросил вместо ответа: «А у тебя есть доказательства, которые подтверждают, что это не твоих рук дело?»

Вэй У Сянь рассмеялся. «Тогда позволь спросить еще кое-что. Почему это не может быть твоих рук дело? У тебя ведь тоже нет доказательств, что это не ты наслал проклятие!»

Заклинатель, шокированный и разгневанный, завопил: «Я? Да разве нас можно ставить в один ряд? Даже не думай ввести меня в заблуждение этими наветами! Наибольшее подозрение падает на тебя! Думаешь, мы не знаем, что ты затаил обиду на Цзинь Цзы Сюня больше года назад?»

Вэй У Сянь озлобленно проговорил: «Так кто же из нас все-таки пытается ввести другого в заблуждение? Кстати, если бы я хотел убить его, то сделал бы это больше года назад, мне бы не понадобилось откладывать на потом. Иначе я просто забыл бы, кто он вообще такой. И года бы не прошло, хватило бы трех дней».

Глава клана Яо потрясенно произнес: «…Вэй У Сянь, Вэй У Сянь, сегодня ты, можно сказать, открыл мне глаза. Я никогда ранее не встречал настолько бессовестного человека… Убив кого-то, ты еще смеешь оскорблять его в своих речах, сквернословить в его адрес? Неужели в тебе действительно не осталось ни капли сочувствия, ни капли стыда?»

Вэй У Сянь спокойно стерпел все бранные слова толпы, что полились на него.

Ведь лишь гнев мог подавить все остальные чувства в его душе.

Заклинатель, стоящий в одном из передних отрядов, с лютой ненавистью в голосе воскликнул: «Вэй Ин, ты поверг меня в полное разочарование. А ведь я когда-то восхищался тобой, говорил даже, что ты отлично подходишь на роль основателя клана. Теперь же, стоит вспомнить об этом, я содрогаюсь от омерзения. С этого момента я объявляю себя твоим непримиримым врагом!»

Услышав его, Вэй У Сянь удивленно замер, но почти сразу разразился безумным хохотом: «Ха-ха-ха-ха».

Он едва не задохнулся от смеха, затем спросил: «Ты восхищался мной? Ты говоришь, что восхищался мной, но почему же я ни разу не видел тебя, когда ты мной восхищался? А когда все накинулись на меня с руганью и кулаками, тут-то ты и выскочил размахивать флагом!»

Вэй У Сянь смеялся так, что в уголках глаз блеснули слезы. «Ну и дешевкой же оказалось твое восхищение. Как ты сказал, объявляешь меня своим врагом? Прекрасно. Повлияет ли на меня твое заявление о непримиримой вражде и смертельной ненависти? Будь то восхищение или отвращение, в твоих устах все звучит ничтожно. И ты еще пытаешься с их помощью покрасоваться перед остальными?»

Он не успел договорить, когда внезапно поперхнулся и ощутил в груди ноющую боль.

Опустив взгляд, Вэй У Сянь увидел оперенную стрелу, торчащую из груди. Наконечник вошел прямо между ребер.

Он посмотрел в направлении, откуда прилетела стрела. Стрелком оказался молодой заклинатель с тонкими чертами лица. Он стоял в середине отряда своего клана, до сих пор сохраняя стойку лучника. Лук все еще дрожал в его руках.

Вэй У Сянь понял, что стрела была нацелена ровно в сердце, удар должен был стать смертельным, но мастерства лучнику не хватило. Стрела в полете ушла немного вниз, и потому пролетела мимо сердца, вонзившись в ребра.

Заклинатели вокруг лучника потрясенно, даже испуганно смотрели на соклановца, который решился на подобный неосмотрительный шаг. Вэй У Сянь поднял взгляд, полный злости, одним движением вырвал стрелу и с силой бросил обратно. Раздался крик боли, и молодого заклинателя, что выстрелил без предупреждения, пронзила его же стрела!

Юноша рядом бросился к заклинателю с отчаянным плачем: «Старший брат! Брат!»

Весь отряд пришел в смятение, глава клана вскинул дрожащую руку и указал на Вэй У Сяня с криком: «Ты… ты… ты бессердечный и жестокий!»

Вэй У Сянь не глядя зажал рану на груди правой рукой, чтобы остановить кровь, и равнодушно произнес: «Что значит — я бессердечный и жестокий? Он посмел выстрелить в меня без предупреждения, значит должен был предполагать, что с ним станет в случае промаха. Если уж вы все зовете меня отступником, не могли же вы ожидать, что я великодушно не потребую возмездия».

Цзинь Гуан Шань воскликнул: «Поле, ставьте магическое поле! Сегодня мы не можем позволить ему уйти живым!»

Один приказ — и тупиковая ситуация, наконец, разрешилась. Несколько адептов тут же поднялись на мечи и натянули луки, окружая дворец и крышу.

Они, наконец, первыми развязали бой!

Вэй У Сянь с холодной улыбкой снял с пояса и поднес к губам Чэнь Цин. Вместе с пронзительной трелью флейты из земли на площади Безночного города начали одна за другой появляться, разрывая землю, костяные руки!

Трупы, прорываясь сквозь землю, вымощенную белым камнем, вылезали наружу из глубокой почвы под ногами. Тех заклинателей, которые только что поднялись в воздух на мечах, мертвецы немедленно потащили вниз. Вэй У Сянь стоял на крыше Знойного дворца и играл на флейте. Его глаза в темноте ночи источали холодное сияние. Сверху он наблюдал за кланами заклинателей, цветные одежды которых сливались в разноцветное море, кипящее волнами, не застывающими ни на мгновение: то расходящимися в стороны, то собирающимися вновь. Кроме отряда Ордена Юнь Мэн Цзян, который все еще сохранял строй, остальные кланы окончательно перемешались. Главы старались защитить своих адептов, позабыв на время о Вэй У Сяне.

Внезапно мелодию Чэнь Цин расстроил журчащий звон струн, подобный дуновению ветерка.

Вэй У Сянь отнял Чэнь Цин от губ и обернулся. Он увидел на противоположном краю крыши человека, который сидел, положив на колени гуцинь. Белоснежные одежды в темноте ночи немного резали глаз.

Вэй У Сянь ледяным тоном произнес: «А, Лань Чжань».

Поприветствовав его таким образом, Вэй У Сянь снова поднес флейту к губам, при этом говоря: «Ты должен был давно догадаться, что Песнь Очищения на меня не действует!»

Лань Ван Цзи убрал гуцинь за спину, вынул из ножен Би Чэнь и направил удар на Чэнь Цин, чтобы разрубить призрачную флейту, порождающую дьявольскую мелодию. Вэй У Сянь крутанулся, уходя от удара, рассмеялся и воскликнул: «Отлично, просто замечательно. Я всегда знал, что в один прекрасный день мы с тобой столкнемся по-настоящему, в смертельной битве. Ты же всегда ненавидел меня, давай!»

После этих слов движения Лань Ван Цзи на миг замедлились. Он крикнул: «Вэй Ин!»

Это был надрывный крик, но любой, кто хоть немного обладал ясностью ума, немедленно расслышал бы, как явственно дрожит голос Лань Ван Цзи. Вот только Вэй У Сянь в тот момент уже потерял способность к здравому суждению. Он наполовину обезумел, наполовину сознание его помутилось. Любую угрозу он воспринимал преувеличенной во множество раз. Ему казалось, что все на свете ненавидят его. И он тоже ненавидел всех. Он никого не боялся, всех воспринимал одинаково, никаких исключений.

Неожиданно Вэй У Сянь расслышал посреди грохочущей битвы слабый голос.

Кто-то кричал: «А-Сянь!»

Этот голос стал ушатом воды, который погасил безумное пламя злости в сердце, так что оно содрогнулось от холода.

Цзян Янь Ли?

В какой момент она оказалась на сборе?!

Вэй У Сянь так перепугался, что забыл о битве с Лань Ван Цзи, опустил Чэнь Цин и закричал: «Шицзе?!»

Цзян Чэн тоже услышал этот голос и в одно мгновение побелел от ужаса. «Сестра? Сестра! Где ты? Где ты?»

Вэй У Сянь спрыгнул с крыши Знойного дворца и закричал так же, как Цзян Чэн, срывая голос: «Шицзе? Шицзе? Где ты? Я не вижу тебя!»

Он плевать хотел на бесчисленные клинки и вспышки мечей, нацеленные на него. Посреди хаоса битвы он с голыми руками продвигался вперед, так быстро, как только мог, как вдруг увидел белый силуэт Цзян Янь Ли, который тут же поглотила толпа. Вэй У Сянь, изо всех сил расталкивая людей, загораживающих путь, с трудом помчался к ней. Между ними еще оставалось немалое расстояние, а также множество людей. Вэй У Сянь не мог в одном порыве добежать до девушки. И Цзян Чэн не мог. Но самым страшным оказалось то, что прямо в этот миг они оба внезапно увидели, как за спиной Цзян Янь Ли стоит, покачиваясь, лютый мертвец.

Половина тела мертвеца уже сгнила, но в руке он держал ржавый длинный меч, с которым приближался к Цзян Янь Ли.

От увиденного Вэй У Сяня охватил ужас. Он надрывно заорал: «Убирайся! Пошел прочь! Не смей тронуть ее!»

Цзян Чэн взревел: «Прикажи ему проваливать!»

Он вынул из ножен Сань Ду, фиолетовая вспышка меча взметнулась в сторону лютого мертвеца, но на полпути ее сбило вспышками других заклинателей, отбив в другом направлении. Вэй У Сянь же все больше предавался панике и потому все хуже справлялся с контролем. Мертвец не послушался приказа. Подняв меч, он направил удар на Цзян Янь Ли!

Вэй У Сянь обезумел. Прорываясь вперед, он изо всех сил орал: «Остановись, остановись, сейчас же остановись!»

Люди вокруг были заняты лишь тем, как бы отбиться от привязавшихся к ним лютых мертвецов, и никто не обратил внимания, что над кем-то другим нависла смертельная опасность. Лютый мертвец рубанул мечом прямо по спине Цзян Янь Ли!

Цзян Янь Ли так и повалилась на землю.

Лютый мертвец стоял за ее спиной, вновь занося клинок для удара. Внезапно сверкнула вспышка меча, которая рассекла тело мертвеца надвое!

Лань Ван Цзи тоже спустился на площадь и легким движением схватил рукоять вернувшегося Би Чэня. Вэй У Сянь и Цзян Чэн наконец прорвались сквозь толпу к Цзян Янь Ли, даже не поблагодарив Лань Ван Цзи. Цзян Чэн первым приподнял сестру с земли, обнимая девушку за плечи. Лань Ван Цзи тем временем схватил Вэй У Сяня за шиворот, поставил перед собой и резко крикнул прямо в лицо: «Вэй Ин! Останови мертвецов!»

Сейчас Вэй У Сянь совершенно не мог думать о чем-либо. Он не видел лица Лань Ван Цзи перед собой, как не видел и кровавых прожилок в его покрасневших глазах. Он хотел только узнать, все ли в порядке с Цзян Янь Ли. Поэтому с такими же покрасневшими глазами оттолкнул Лань Ван Цзи и бросился к шицзе на земле. Лань Ван Цзи покачнулся от толчка, но устоял, глядя на Вэй У Сяня. Не успел он сделать и шага, когда вдалеке вдруг раздался еще один крик о помощи, и Лань Ван Цзи, отведя взгляд, молниеносно бросился на выручку.

Спина Цзян Янь Ли окрасилась кровью. Девушка не открывала глаз, но к счастью все еще дышала. Цзян Чэн дрожащей рукой ощупал ее пульс и облегченно выдохнул. Затем внезапно ударил Вэй У Сяня кулаком по лицу и заорал: «Что произошло? Ты разве не говорил, что сможешь удержать контроль? Разве не говорил, что все будет в порядке?!»

Побледневший Вэй У Сянь от удара резко сел на землю и рассеянно проговорил: «…Я и сам не знаю».

Он в отчаянии повторял: «…Я не могу удержать, не могу удержать контроль…»

Цзян Янь Ли вдруг пошевелилась. Цзян Чэн крепко обнял ее и сумбурно забормотал: «Сестра! Все хорошо! Все хорошо, как ты себя чувствуешь? Ничего, всего лишь порез. Ничего, я прямо сейчас уведу тебя отсюда…»

Он собирался поднять Цзян Янь Ли на руки, но тут она заговорила: «…А-Сянь».

Вэй У Сяня прошибло дрожью. Он поспешно ответил: «Шицзе, я… я здесь».

Цзян Янь Ли медленно открыла черные как смоль глаза, и от их взгляда Вэй У Сянь впал в полнейшее смятение.

Цзян Янь Ли с трудом проговорила: «…А-Сянь. Ты тогда… убежал так быстро… Я даже не успела взглянуть на тебя, сказать тебе…»

Вэй У Сянь слушал ее, и сердце бешено колотилось в груди.

Он все еще не решался посмотреть ей в лицо, особенно сейчас, когда оно было испачкано кровью и землей, так же как и лицо Цзинь Цзы Сюаня тогда.

Еще больше он не мог заставить себя дослушать то, что она собиралась сказать.

Цзян Янь Ли: «Я… пришла, чтобы сказать тебе…»

Сказать что?

Все хорошо?

Я не ненавижу тебя?

Ничего страшного не случилось?

Я не виню тебя за то, что ты убил Цзинь Цзы Сюаня?

Невозможно.

Но других слов, противоположных по смыслу, она сказать ему не могла.

Она сама не знала, что еще может сказать здесь, сейчас.

И все же она чувствовала, что непременно должна увидеться с братом.

Цзян Янь Ли вздохнула и произнесла: «А-Сянь, тебе… тебе нужно остановиться. Не надо, не надо больше…»

Вэй У Сянь быстро проговорил: «Хорошо, я остановлюсь».

Он взял Чэнь Цин, поднес к губам и начал играть, опустив голову. Ему пришлось приложить усилие, чтобы успокоить душевное состояние, и на этот раз лютые мертвецы, наконец, услышали приказ. Один за другим, издавая низкий утробный рык, словно выражая недовольство, они опускались на землю.

Лань Ван Цзи на мгновение остановился, издали посмотрел в их сторону, затем вновь отвернулся и продолжил орудовать мечом, помогая бьющимся с мертвецами соратникам и заклинателям из других кланов.

Внезапно глаза Цзян Янь Ли расширились, неизвестно откуда взялась взрывная сила в ее руках, с которой она оттолкнула Вэй У Сяня в сторону!

Вэй У Сянь от толчка снова повалился на землю, а когда поднял голову, то увидел, как ослепительно-яркий длинный меч пронзает ее горло.

Меч в руках держал тот юноша, который с плачем бросился к молодому заклинателю, стрелявшему в Вэй У Сяня. Он до сих пор громко плакал, слезы застилали его глаза, с языка сорвалось: «Предатель Вэй! Это тебе за моего брата!»

Вэй У Сянь сидел на грязной земле и не мог поверить тому, что видел. Голова Цзян Янь Ли неестественно наклонилась, из раны на шее стремительно хлынула кровь.

Он ведь только что ждал, когда она скажет ему то, что хотела сказать, ждал, что она вынесет ему последний приговор.

Цзян Чэн все еще обнимал тело сестры, не шевелясь, совершенно не осознавая, что произошло.

Наконец, спустя мгновение Вэй У Сянь издал нечеловеческий крик.

Лань Ван Цзи в этот момент как раз наносил удар мечом. На крик он резко повернулся.

Юноша лишь теперь понял, что совершил ошибку. Он вынул меч, орошая воздух каскадом кровавых брызг, и в панике стал отступать, бормоча: «…Нет, это не я, нет… я хотел убить Вэй У Сяня, я хотел отомстить за брата… она сама напоролась на меч!»

Вэй У Сянь словно молния оказался перед юношей и схватил того за горло. Глава клана Яо, взмахнув мечом, закричал: «Демон, отпусти его!»

Лань Ван Цзи забыл обо всех манерах и образцовом поведении.

Он бросился к Вэй У Сяню, расталкивая всех, кто вставал на пути. И все же, не успел он преодолеть и половину расстояния между ними, как Вэй У Сянь на глазах у всех голыми руками с хрустом сломал юноше шею.

Другой седовласый глава клана в гневе прокричал: «Ты! Ты… когда-то довел до смерти Цзян Фэн Мяня и его жену, а теперь убил и свою шицзе! Все это полностью твоя вина! И ты еще смеешь вымещать гнев на других? Вместо того чтобы одуматься, продолжаешь забирать чужие жизни! За такое преступление не видать тебе прощения!»

Но как бы другие ни бранили, как бы ни обвиняли его, сейчас Вэй У Сянь больше ничего не слышал.

Его телом как будто завладела другая душа. Он вытянул обе руки, вынул из рукавов два предмета и на глазах у всех соединил их вместе.

Верхняя и нижняя половины соединились, огласив округу резким звоном металла.

Вэй У Сянь положил предмет на ладонь и поднял высоко над собой.

Стигийская Тигриная Печать!

Примечания:

Кости стерты в порошок, прах развеян по ветру! - Выражение, означающее наказание за совершение тягчайшего греха.

Глава 79.

Глава 79. Преданность.

Часть первая

Кровавая баня в Безночном городе была жестокой битвой, во время которой легендарный Старейшина И Лин, Вэй У Сянь, в одиночку перебил три тысячи человек, собравшихся в ту ночь на принесение обета.

Иногда говорили, что жертв было более пяти тысяч. Неважно, три или пять, одно все знали наверняка: той ночью руины Безночного города Вэй У Сянь превратил в кровавый ад.

А сам убийца, даже будучи целью всех атак, умудрился вернуться на гору Луань Цзан целым и невредимым. И никто не знал, как ему это удалось.

Эта битва нанесла серьезный урон миру заклинателей. Поэтому лишь спустя почти три месяца накопления энергии и старательного планирования Четыре Великих Ордена наконец смогли устроить осаду логова демона, Луань Цзан, и учинили резню над остатками клана Вэнь и обезумевшим Старейшиной И Лин.

***

Вэй У Сянь смотрел на заклинателей, собравшихся перед пещерой Фу Мо. Выражения лиц были точно такими же, как у заклинателей на сборе для принесения обета, которые проливали вино на землю, обещая развеять прах остававшихся в живых людей из клана Вэнь и самого Вэй У Сяня. Кое-кто из собравшихся ныне выжил в Безночном городе, другие являлись потомками тех заклинателей, но еще больше присутствовало «борцов за справедливость», разделявших с остальными их убеждения.

Заклинатель средних лет по имени И Вэй Чунь, который объявил, что Вэй У Сянь лишил его ноги и вынудил носить деревянный протез, снова заговорил: «Твой кровавый долг за три тысячи человек невозможно оплатить, даже если ты умрешь десять тысяч раз!»

Вэй У Сянь перебил его: «Три тысячи человек? В ту ночь в Безночном городе и правда было три тысячи заклинателей, но среди них присутствовали и главы орденов и множество высокопоставленных лиц. Учитывая их присутствие, разве мог я действительно убить все те три тысячи? У тебя слишком высокое мнение обо мне или слишком низкое о них?»

Он лишь спокойно указал на простейшее обстоятельство, но заклинатель решил, будто его оскорбили, и закипел от ярости: «О чем мы тут, по-твоему, вообще говорим? Как можно торговаться в вопросах кровавого долга?»

Вэй У Сянь ответил: «Я вовсе не хочу торговаться, но удваивать мои преступления только из-за слов каких-то людей не стоит. Я не стану отвечать за то, чего не делал».

Кто-то еще заговорил: «То, чего ты не делал? Чего же именно ты не делал?»

Вэй У Сянь сказал: «Например, это не я разрезал на куски тело Чи Фэн Цзуня. Это не я заставил Госпожу Цзинь совершить самоубийство в Башне Кои. Это не я контролирую трупы, на которые вы наткнулись по пути сюда».

Су Шэ улыбнулся. «Старейшина И Лин, я наслышан о твоем высокомерии. Откуда же сейчас взялась подобная скромность? Я действительно не могу придумать, кто еще кроме тебя в этом мире мог бы контролировать множество лютых мертвецов, которые оказали нам такое сопротивление».

Вэй У Сянь спросил: «Тебе и правда никто на ум не приходит? Да любой способен на это при наличии Тигриной Печати».

Су Шэ сказал: «Разве Тигриная Печать — не один из твоих артефактов?»

Вэй У Сянь ответил: «Сейчас самое время спросить, кто же дорожит ею столь сильно, что не желает выпускать из рук. То же случилось и с Вэнь Нином. В те времена некие ордены до смерти боялись Призрачного Генерала. На публике они утверждали, что убили его, на самом же деле больше десяти лет прятали и держали в заточении. Странно, не так ли? Так кто же все-таки тогда объявил, что его прах был развеян?»

Все как один повернулись к присутствующим среди них адептам Ордена Лань Лин Цзинь. В конце концов, именно глава Ордена Лань Лин Цзинь нес всю ответственность за это дело и уверенно объявил, что двое лидеров остатков Ордена Вэнь сожжены, а прах их развеян в Безночном городе.

Су Шэ мигом ответил: «Не нужно придумывать байки».

Внезапно из леса снова послышался странный шорох и рычание.

Лань Ци Жэнь воскликнул: «Всем быть настороже! Приближается вторая волна мертвецов!»

Услышав это, половина людей отделилась, чтобы разобраться с напастью, в то время как оставшиеся все так же настороженно направляли мечи на стоящих перед пещерой Фу Мо преступников.

Вэй У Сянь вздохнул. «Я же уже сказал, что не я контролирую этих мертвецов. Если у вас есть время смотреть на меня, возможно, вам стоит все же посмотреть на них».

Среди собравшихся было немало прославленных заклинателей, а также глав орденов и старших адептов. Разобраться с толпой лютых мертвецов не представляло сложности. Под звуки гуциня и вспышки мечей повсюду ни у кого не оставалось времени на двоих окруженных.

Цзян Чэн взмахом кнута рассек на куски троих мертвецов, а потом повернулся к Цзинь Лину. «Цзинь Лин! Тебе ноги нужны или как?!»

Это означало, что он сломает Цзинь Лину ноги, если тот немедленно не подойдет к нему. Однако Цзинь Лин эту угрозу слышал постоянно. На самом деле Цзян Чэн этого никогда бы не сделал. И поэтому Цзинь Лин взглянул на дядю, но с места не сдвинулся. Цзян Чэн выругался и подтянул Цзы Дянь, словно собирался обвить им Цзинь Лина и силком притащить к себе. Но фиолетовое сияние Цзы Дянь вдруг поблекло, а потом и вовсе пропало.

В тот же миг длинный кнут превратился в серебряное кольцо, которое само по себе вернулось на безымянный палец владельца. Цзян Чэн ошарашенно застыл. Еще ни разу на его памяти Цзы Дянь не преображался по собственной воле. Он все еще таращился на свою ладонь, когда на нее упали две капли крови.

Цзян Чэн поднял руку, провел по лицу и увидел, что она окрасилась в красный. Цзинь Лин воскликнул: «Дядя!»

Из толпы тех, кто дрались с мертвецами, послышались удивленные крики. Большая часть сверкавших мечей поблекла, а по лицам заклинателей побежали красные ручейки. Кровотечение из носа. А у некоторых и изо рта!

Один из заклинателей с мечом воскликнул: «Что происходит?!»

«Мои духовные силы пропали!»

«Шисюн, помоги! Со мной что-то происходит!»

Би Чэнь так и не вернулся в ножны и убивал тех мертвецов, которые преследовали умолявших о помощи заклинателей. Однако панические крики множились, поднимаясь волной. Толпа постепенно собиралась вместе и отступала в направлении пещеры Фу Мо.

В один момент заклинатели, которые готовились к большой битве на горе Луань Цзан, вдруг лишились духовных сил. Не только мечи потухли, а талисманы перестали работать, даже мелодии адептов Ордена Гу Су Лань и Ордена Мо Лин Су стали простыми звуками и потеряли способность изгонять мертвецов.

Ситуация кардинально переменилась!

Лань Ван Цзи снял со спины гуцинь. В небе эхом пронеслась вибрация струн. Однако сколь бы умело ни исполнялась Песнь Подавления, один он не мог справиться. Вэнь Нин выпрыгнул из пещеры и помогал Лань Ван Цзи отгонять мертвецов, при этом молчаливо терпя атаки заклинателей. К счастью, боли он не чувствовал, так что на него это не влияло.

Среди воцарившейся суматохи Лань Сы Чжуй выбежал вперед и закричал: «Все сюда! В пещеру Фу Мо! Здесь на земле есть большое защитное поле! Пусть в некоторых местах есть прорехи, но если подлатать, должно работать. И какое-то время точно продержится!»

Некоторые заклинатели, у которых от битвы уже кружилась голова, вознамерились сразу же пойти в пещеру. Су Шэ, однако, закричал еще громче: «Никому не входить! Это ловушка! Внутри наверняка еще больше опасностей!»

Услышав его крики, люди замешкались и задумались, идти внутрь или же остаться. Взмахнув рукой, Вэй У Сянь просыпал целый дождь талисманов: «Смерть снаружи —это смерть, смерть внутри — тоже смерть. Вы в любом случае умрете. Если же войдете в пещеру, то хоть ненадолго, но отсрочите свою гибель. Почему ты торопишь всех этих людей поскорее умереть?»

Безусловно, его речи несли здравый смысл. Но лишь оттого, что слова принадлежали Вэй У Сяню, люди еще сильнее испугались заходить в пещеру. Все еще мешкая, они продолжали с огромным трудом сражаться с лютыми мертвецами.

Некоторые могли продержаться довольно долго даже лишившись духовных сил, Не Хуай Сан же не мог. Все знали о его трусости и бесталанности, амбициями он не блистал, усердием как заклинатель не отличался. Только благодаря защите личной охраны его не застала врасплох внезапная перемена в обстоятельствах, а сам он обошелся без ранений.

Видя, что мертвецов становится все больше и больше, и конца-краю им не видно, Не Хуай Сан торопливо произнес: «Вы собираетесь заходить или нет? Если нет, то я пойду первым. Разрешите откланяться. Быстрее, быстрее, заходите все!»

Не дожидаясь ответа, Не Хуай Сан быстро и решительно повел адептов Ордена Цин Хэ Не в пещеру Фу Мо. Он был обеспокоен не хуже потерявшей хозяина собаки, напуган словно избежавшая сетей рыба. От подобной прямоты окружающие немели от изумления.

Неожиданно Оуян Цзы Чжэнь тоже закричал: «Отец, хватит их убивать! Поверь мне, пойдем внутрь! Мы только что вышли из пещеры, там нет никаких ловушек!»

Остальные юноши поддержали: «Да, там и правда есть большое магическое поле!»

Присоединился и Цзинь Лин: «Дядя, пойдем внутрь!»

Цзян Чэн взмахнул Сань Ду, который тоже потерял сияние, и угрожающе зарычал: «А ты закрой рот!»

Однако тут же у него снова потекла кровь изо рта и носа. Цзинь Лин сбежал вниз по ступеням и потащил дядю к пещере.

К этому моменту потерявший духовные силы и проведший полдня в битве Цзян Чэн основательно вымотался, и Цзинь Лин умудрился вполне успешно затащить его в пещеру. Заклинатели Ордена Цзян тоже поспешили следом за главой.

В этот же момент звонкий голос Не Хуай Сана раздался из глубины пустой пещеры. «Все сюда! Тут много места! Кто-нибудь из старших, подойдите и помогите залатать поле на земле! Я сам не могу — не знаю как!»

В головах у всех возникло составленное из огромных букв слово «Никчемыш!».

Пальцы Лань Ван Цзи не отрывались от струн гуциня, когда он поднял голову: «Дядя!»

Лань Ци Жэнь совершенно не хотел входить в пещеру. Он бы предпочел до самого конца сражаться снаружи. И все же в этот момент он был не один, на нем лежала ответственность за заклинателей Ордена Лань и адептов Ордена Цзинь, отданных ему под командование. Да и главной силой этой битвы был не он. Лань Ци Жэнь не хотел пренебрегать жизнями вверенных людей и хватался за любую надежду.

Не глядя на Лань Ван Цзи, он поднял меч и приказал: «Осторожно отступаем!»

Когда Ордены Лань Лин Цзинь, Гу Су Лань, Цин Хэ Не и Юнь Мэн Цзян вошли в пещеру, все остальные также прекратили сражаться. Даже если бы в пещере действительно находился демон или какое-нибудь чудовище, тварь не пробралась бы через четыре защитных барьера . Все поспешили внутрь. В итоге не сдвинулись с места только люди Ордена Мо Лин Су.

Вэй У Сянь сказал: «А? Глава Ордена Су, вы не зайдете? Что ж, хорошо, оставайтесь снаружи. Но вы все лишились духовных сил, верно? Если останетесь тут, разве это не будет решением идти на верную смерть? Какая похвальная храбрость!»

Су Шэ мельком взглянул на него. Его помрачневшее лицо невольно дернулось, и он все же повел адептов в пещеру.

Пещера Фу Мо спокойно вместила больше тысячи людей. Дыхание и перешептывание на стихая слышались над толпой. Лань Ци Жэнь присоединился к Не Хуай Сану сразу же, как вошел, и отправился исследовать острым, придирчивым взглядом стертые места магического поля. Поле и правда было довольно старым. Он тут же сделал надрез на ладони и заполнил брешь в рисунке поля кровью. Вэнь Нин охранял лестницу, отбрасывая ближайших мертвецов. Как только поле было залатано, мертвецы словно уткнулись в невидимый барьер, который временно не позволял им войти в пещеру.

Вэй У Сянь подождал, пока Лань Ван Цзи уберет гуцинь, а потом вместе с ним вошел в пещеру. И только заклинатели успели с облегчением выдохнуть, как сразу же забеспокоились, увидев двоих спускающихся по ступеням мужчин — одного в черном, другого в белом.

Никто не ожидал, что все так обернется. Они должны были объединиться в облаве на Старейшину И Лин, но теперь, похоже, сами попали в осаду. Им даже пришлось скрыться в пещере Старейшины И Лин, чтобы прожить хоть немногим дольше. Лань Ци Жэнь закончил заполнять прорехи в поле и встал перед толпой, преграждая путь Лань Ван Цзи и Вэй У Сяню. Он высоко задралподбородок, словно готовый с кулаками броситься на Вэй У Сяня и драться до конца жизни, если тот осмелится сделать хоть шаг.

Лань Ван Цзи произнес: «Дядя».

Разочарование так и не покинуло сердце Лань Ци Жэня. Он все еще не желал смотреть на адепта, которым больше всего гордился, которого обучал все эти годы. Не отводя взгляда от Вэй У Сяня, Лань Ци Жэнь холодно произнес: «И что же ты собираешься делать?»

Вэй У Сянь уселся на ступени. «Ничего. Но раз уж вы здесь, почему бы нам не побеседовать?..»

И Вэй Чунь закричал: «Не о чем нам с тобой болтать!»

Вэй У Сянь удивился: «Как же может такое быть, чтобы поболтать было не о чем? Ни за что не поверю, что вы не хотите узнать, почему вдруг лишились всех духовных сил. Честное слово, я не настолько силен, чтобы причинить вред вам всем одновременно так, чтобы никто не заметил».

И Вэй Чунь плюнул и услышал голос Не Хуай Сана: «Да, думаю, его слова имеют смысл».

Все злобно уставились на него.

Вэй У Сянь продолжил: «Полагаю, что до прихода сюда ради облавы у вас не было возможности собраться и вместе отобедать, так что любые яды исключаются».

Лань Сы Чжуй подтвердил: «Это точно не яд. Никогда не слышал о яде, который мог бы так внезапно развеять духовные силы. К тому же, такой яд бы продавался за огромные деньги среди заклинателей, и молва была бы оглушительная».

Среди заклинателей в пещере присутствовало много целителей. Они схватили за руки нескольких людей и прощупали пульс. Заклинатели интересовались: «Ну как? Ну как? Исчезновение наших духовных сил временное или постоянное?!»

Вопрос тут же привлек внимание. У людей больше не было времени на предосторожности в отношении Вэй У Сяня. В конце концов, если их духовные силы пропали навсегда, навечно, они станут практически бесполезными калеками. Это куда более мучительный конец, чем простая смерть здесь и сейчас.

Посовещавшись между собой, целители заговорили: «Все, слушайте! Ваши золотые ядра не повреждены, нет нужды беспокоиться! Все это временно».

Услышав, что проблема временная, Цзян Чэн наконец тайком облегченно вздохнул. Он взял протянутый Цзинь Лином платок и вытер кровь с лица, а потом заговорил: «Временно? И насколько долго это ваше «временно»? Когда силы восстановятся?»

Один из целителей неуверенно протянул: «Боюсь… по меньше мере через четыре часа».

Лицо Цзян Чэна ужасающе потемнело. «Четыре часа?!»

Все подняли головы, глядя на толпу лютых мертвецов, так плотно обступавших пещеру, что и капля воды бы не просочилась. Их число было ничуть не меньше, чем число пришедших сюда в этот день живых людей. Все мертвецы не отрываясь смотрели в пещеру, где то и дело мелькали головы людей и клокотала энергия ян. Мертвецы не желали отступить и на полшага назад и покачивались плечом к плечу, словно могли в любой момент зайти внутрь. Вонь гниющей плоти удушала.

Духовные силы заклинателей восстановятся не раньше, чем через четыре часа? Они даже не знали, сможет ли продержаться эти четыре часа истертое и временно залатанное магическое поле, которым много лет не пользовались.

Кроме того, Старейшина И Лин находился с ними в одном помещении. И хотя они не знали, почему он пока ничего не сделал, возможно, Вэй У Сянь собирался уничтожить их словно кошка пойманную мышку, как только устанет запугивать и наиграется. К тому же никто не знал, не разъярится ли он ни с того ни с сего.

Их взгляды снова устремились к Вэй У Сяню. Тот вздохнул. «Я же сказал, что не нужно вам за мной приглядывать. В этой пещере только две группы людей остались при своих духовных силах. Мы с Хань Гуан Цзюнем составляем одну группу. Дети, которых притащили на гору несколько дней назад, составляют вторую. Я не ошибусь, если скажу, что все остальные здесь абсолютно бессильны, верно? Если бы я захотел что-то с вами сделать, смогли бы дети меня остановить?»

Су Шэ фыркнул. «Прекращай молоть чепуху. Если хочешь убить нас — действуй. Любой, кто хоть пикнет, не заслуживает зваться героем. И не думай, что кто-то будет молить тебя о пощаде».

Многих в душе начали одолевать сомнения. Из всей тысячи только человек двадцать жаждали мести. Остальные лишь бездумно присоединились, услышав, что намечается облава. С уверенностью можно было сказать, что они лишь желали присутствовать при свершении правосудия и пришли сюда из побуждений нравственности. Все эти люди хотели идти следом за главными группами. Уничтожение парочки-другой псов-мертвецов Вэй У Сяня принесло бы им всеобщее уважение. Знай же они заранее, какую немалую цену пришлось бы им заплатить, немногие из присутствующих согласились бы присоединиться к облаве.

Вэй У Сянь бросил взгляд на Су Шэ. «Прости, конечно, но вынужден спросить… ты кто?»

Он звал Су Шэ по имени, когда они находились снаружи, теперь же снова спросил кто он такой, и явно сделал это намеренно. Вены на лбу Су Шэ вздулись. Он как раз собирался что-то сказать, когда Лань Цзин И громко спросил: «И что? Если это не яд, то что?»

Вэй У Сянь тут же забыл про Су Шэ. «А вот что. Люди просто так, без причины, духовные силы не теряют. Должен быть какой-то способ и точно выбранный момент. Прежде чем подняться на гору Луань Цзан или во время подъема вы все должны были с чем-то столкнуться или что-то сделать. Детей приволокли в пещеру пару дней назад, так что их от утери духовных сил отделило время. Мы с Хань Гуан Цзюнем пришли по другому пути, нежели вы, так что нас отделило место. Не хотите ли подумать, что все вы без исключения делали?»

В оглушающей тишине кто-то растерянно ответил: «Что мы делали? Когда мы поднимались на Луань Цзан, все мы пили воду, да? Эх, не знаю, не могу припомнить».

Ну и кто же в такой ситуации мог беспрекословно послушать Вэй У Сяня, сделать то, что он сказал, и подумать о том, что он сказал? Разве что один “незнайка” Не Хуай Сан. У кого-то вырвалось замечание: «Никто ничего не пил по пути наверх! Кто бы осмелился пить воду на горе трупов?!»

Не Хуай Сан сделал еще одно предположение: «Тогда, возможно, мы все вдыхали туман на горе?»

Если бы с туманом было что-то не то, такое объяснение могло бы показаться вполне правдоподобным. Кто-то тут же согласился: «Это возможно!»

Но тут уже возразил Цзинь Лин: «Это невозможно. На вершине туман плотнее, а нас держали связанными здесь целых два дня. Наши духовные силы все еще при нас, не так ли?»

Су Шэ, казалось, уже не выдерживал. «Хватит! Вы действительно ввязались в разговоры с ним? Неужели вам нравится идти у него на поводу? Он…»

Вдруг выражение на лице Су Шэ резко изменилось. Слова замерли на полпути. Вэй У Сянь поторопил: «Ну, давай. Что же ты не продолжаешь?»

Все адепты Ордена Мо Лин Су тут же вскочили. «Глава Ордена!»

«Глава Ордена, что с вами?!»

Су Шэ оттолкнул подошедших помочь адептов. Он поднял руку. Сначала показал на Вэй У Сяня, затем прямо на Лань Ван Цзи. Ближайший к ним адепт вспылил: «Вэй У Сянь, какое колдовство ты учинил на этот раз?!»

Вмешался Лань Сы Чжуй: «Это не колдовство! Это… Это…»

Лань Ван Цзи, с прямой спиной сидевший в стороне, положил пальцы правой руки на гуцинь, заглушая вибрации семи струн. Возбужденно болтавшие адепты вдруг почувствовали себя утками, чьи шеи сжали в крепкой хватке. Крики резко смолкли.

В повисшем молчании прозвучал ответ адептов Ордена Гу Су Лань: «Заклятие молчания нашего ордена…»

Примечания:

Четыре защитных барьера - Имеются в виду четыре Ордена.

Глава 80-81.

Глава 80. Преданность.

Часть вторая

Когда многоголосый шум в пещере Фу Мо улегся и вновь обернулся тишиной, Лань Ван Цзи повернулся к Вэй У Сяню и произнес: «Продолжай».

Гнев в глазах Су Шэ, казалось, разбушевался до небес, но губы сомкнулись намертво, а горло пересохло, словно пустыня. Беспокойство от того, что он теперь не сможет словесно атаковать Вэй У Сяня, ни в какое сравнение не шло с пламенем в сердце, что разгоралось от унижения, которому его подверг Лань Ван Цзи. Он не переставая проводил пальцами по горлу, пытаясь снять заклятие, однако ничего не вышло. И потому Су Шэ осталось лишь перевести взгляд на Лань Ци Жэня.

Вопреки ожиданиям, лицо Лань Ци Жэня осталось невозмутимо холодным. Учитель стоял непоколебимо, словно гора, и даже взглядом не удостоил Су Шэ. Строго говоря, Лань Ци Жэнь мог снять заклятие. Кроме того, стоит ему это сделать, и Лань Ван Цзи из почтения к старшему члену Ордена Лань больше не посмеет применить против Су Шэ какую-либо магию. Однако между Орденами Гу Су Лань и Мо Лин Су прежде случалось немало конфликтов, поэтому Лань Ци Жэнь не собирался помогать Су Шэ снять заклятие.

Остальные прекрасно поняли намек - видимо, стоит кому-то попытаться поспорить с Вэй У Сянем, Лань Ван Цзи заткнет наглецу рот. Поэтому толпа замолчала, будто цикады зимой. И все же даже в подобные моменты всегда находились те, кто считал себя бесстрашным воином. Один такой сразу вскочил и с насмешкой произнес: «Вэй У Сянь, тебя и вправду не зря прозвали Старейшиной И Лин! Какое бесчинство, теперь ты решил запретить нам высказываться?»

Вэй У Сянь вместо ответа произнес: «Как странно».

Лань Сы Чжуй спросил: «Учитель Вэй, что именно кажется вам странным?»

Вэй У Сянь: «Этот Глава Ордена Су с самого начала ведет себя очень странно. Когда мертвецы окружили нас, он призывал людей, лишившихся духовных сил, не стремиться к спасению, а поскорее бежать в объятия смерти. Теперь он то и дело перебивает, не позволяя задавать важные вопросы. К тому же постоянно пытается меня спровоцировать, словно смертельно боится, что вы все проживете хоть на секунду дольше. Что это за логика? Разве настоящий союзник станет вести себя подобным образом?»

Стоило Вэй У Сяню напомнить, как многие с подозрением подумали, что Глава Ордена Су сегодня действительно слишком разговорился. Однако никто не стал высказывать подобное мнение, ведь ситуация к этому не располагала. Поэтому все благоразумно избрали молчание. Другие же начали про себя размышлять, чем же все-таки они занимались перед или во время подъема на гору.

Вэй У Сянь посмотрел на адептов Ордена Мо Лин Су и увидел, что они стоят очень далеко от Ордена Гу Су Лань. Кроме того, последние совершенно не удостаивают первых даже взглядом, словно считают ниже своего достоинства. Чем дольше Вэй У Сянь наблюдал, тем более странной казалась ситуация. Поэтому он тихо обратился к Лань Ван Цзи: «Хань Гуан Цзюнь, позволь кое о чем тебя спросить. Ведь оба Ордена, Гу Су Лань и Мо Лин Су, занимаются самосовершенствованием в области музыкальных искусств. К тому же Гу Су и Мо Лин располагаются в местности Цзян Нань, совсем недалеко друг от друга. В таких случаях отношения должны быть неплохими, верно? Но почему мне кажется, что отношения между двумя орденами просто ужасные?»

Лань Сы Чжуй и Лань Цзин И протиснулись поближе, и последний, услышав вопрос, громко заявил: «Разумеется, отношения ужасные, как же иначе!»

Лань Ван Цзи ответил: «Орден Мо Лин Су — это ветвь, отделившаяся от Ордена Гу Су Лань».

Вэй У Сянь переспросил: «Что?»

Лань Сы Чжуй, закрывая рот Лань Цзин И, тихо произнес: «Учитель Вэй, вам кое-что не известно. Орден Мо Лин Су основал адепт другого клана после того, как покинул Орден Гу Су Лань. Однако они никак не могут выйти из тени нашего ордена, даже их секретные техники почти ничем не отличаются от техник Ордена Гу Су Лань, адепты искусны в музицировании. Сильнейшее оружие Главы Ордена Мо Лин Су, Су Минь Шаня, семиструнный гуцинь, похож на инструмент Хань Гуан Цзюня».

Вэй У Сянь обернулся, взглянул на Су Шэ, который выглядел мрачнее тучи, и не смог вымолвить ни слова. Лань Цзин И, вырвавшись от Лань Сы Чжуя, в негодовании произнес: «Это еще не все, самое странное в другом! Этот Глава Ордена Су… Да ладно, я понял, что надо говорить потише! Глава Ордена Су не только во всем копирует Хань Гуан Цзюня, но и больше всего на свете не выносит, когда кто-то указывает ему на это, сразу же ссорится с этим человеком. Как только земля носит подобную личность!» Лань Сы Чжуй, слушая все более громкие речи товарища, беспомощно одернул: «Цзин И!»

Но Су Шэ все прекрасно расслышал, от чего лицо его сделалось цвета зеленой бронзы, глаза сверкнули гневом, а изо рта хлынула кровь - ему, наконец, удалось силой сломать заклятие молчания. Стоило Су Шэ открыть рот, голос зазвучал хрипло, словно он постарел лет на десять: «И это хваленый благовоспитанный и честный Орден Гу Су Лань! Первый среди всех, где каждый — прославленный заклинатель! Вот значит как вы воспитываете своих адептов!»

Глава клана Оуян вмешался: «Глава Ордена Су, мы все перед лицом серьезного врага, сейчас меньше всего стоит вносить разлад в ряды союзников». Су Шэ с холодной улыбкой спросил: «Союзников? Да вы только посмотрите на этот Орден Гу Су Лань! Каждый так и норовит примкнуть к Вэй У Сяню. Вы все еще считаете их союзниками?»

Подобные слова вовсе не обрадовали остальных адептов Ордена Гу Су Лань. Лань Ци Жэнь бросил взгляд на Су Шэ, однако ничего не ответил. Зато другой старший приглашенный заклинатель высокого ранга недовольно воскликнул: «Су Минь Шань, пускай ты больше не относишься к Ордену Гу Су Лань, тебе следует быть осторожнее в речах!»

Тут же вперед вышел один из адептов Ордена Мо Лин Су: «Наш Глава давно покинул Орден Гу Су Лань, какое вы имеете право говорить с ним подобным тоном?»

Лань Цзин И давно затаил обиду на Орден Мо Лин Су и сейчас громко выкрикнул: «Положение, которое сейчас занимает ваш Глава Ордена, досталось ему лишь потому, что когда-то он получил наставления в Гу Су! Теперь кусает руку, которая его кормила, так с какой стати нам нельзя ничего о нем говорить?»

В пещере Фу Мо две группы людей принялись обмениваться гневными взглядами и колкими замечаниями. Среди адептов Ордена Мо Лин Су вновь кто-то произнес: «В Ордене Гу Су Лань тьма адептов, но неужели каждый может взять и основать свой клан? Не слишком ли многое вы мните о себе?»

Кто-то со стороны Ордена Гу Су Лань не остался в долгу: «Это кто из нас мнит о себе слишком многое? Интересно, кто же тогда сыграл мелодию усмирения мертвых с огрехами и даже не заметил, что ошибся?»

После этой фразы в душе Вэй У Сяня сверкнул проблеск истины!

Он произнес: «Дело не в пище и не в свойствах местности!»

Остальные удивленно воззрились на него, а Вэй У Сянь продолжил: «Вы забыли еще кое-что. После того, как вы поднялись на гору, каждый из вас делал еще одну вещь».

Лань Сы Чжуй спросил: «И что же это?»

Вэй У Сянь: «Вы сражались с мертвецами».

Оуян Цзы Чжэнь решил вставить реплику: «Ага, неужели точно так же, как в городе И, в телах ходячих мертвецов было спрятано что-то вроде ядовитого порошка?! Отец, когда вы сражались с мертвецами, из их тел не просыпался порошок необычного цвета?»

Глава клана Оуян ответил: «Не было никакого порошка, не было!»

Оуян Цзы Чжэнь не унимался: «Тогда… возможно, жидкость?»

Цзян Чэн холодно произнес: «Довольно. Если бы во время уничтожения мертвецов их тела сочились странной жидкостью или сыпали порошком, мы бы наверняка обнаружили подобную странность».

Оуян Цзы Чжэнь, уж было решивший, что ухватился за нить к разгадке, немедленно покраснел и растерянно почесал затылок. Его отец поспешно притянул к себе излишне разволновавшегося сына и усадил рядом. Вэй У Сянь произнес: «Случившееся действительно связано с уничтожением ходячих мертвецов. Однако проблема не в самих мертвецах, а в тех, кто их уничтожал».

Он повернулся к Лань Ци Жэню. «Учитель Лань, я бы хотел задать вам один вопрос».

Лань Ци Жэнь бросил взгляд на Лань Ван Цзи и бесстрастно ответил: «Что это за вопрос, на который ты ищешь ответа не у него, а у меня?»

Лань Ци Жэнь, будучи закостенелым консерватором, глупцом все же не являлся. Он тоже заподозрил странность и лишь поэтому терпеливо слушал Вэй У Сяня так долго, пускай и с лицом мрачнее тучи. Вэй У Сянь в юности испытал на себе недовольство Лань Ци Жэня, а впоследствии и недовольство бесчисленного множества других людей, поэтому давно перестал обращать на это внимания. Подумав о том, что это дядя Лань Ван Цзи, который растил его с малых лет, Вэй У Сянь решил, что обижаться на его слова не стоит, поэтому лишь потер подбородок и усмехнулся. «Я просто боялся, что если стану задавать ему слишком много вопросов на ваших глазах, вы рассердитесь. Но раз уж вы сами разрешили мне, я спрошу его. Лань Чжань?»

Лань Ван Цзи: «Мгм».

Вэй У Сянь: «Орден Мо Лин Су — это клан, который когда-то отделился от Ордена Гу Су Лань, верно?»

Лань Ван Цзи: «Мгм».

Вэй У Сянь: «Но даже несмотря на отделение, все же сильнейшие техники были «заимствованы» у Ордена Гу Су Лань, это так?»

Лань Ван Цзи: «Мгм».

Вэй У Сянь: «Одна из секретных техник Ордена Гу Су Лань, Песнь Подавления, изгоняет нечисть и усмиряет мертвых. Наилучшего результата можно достичь, исполняя эту мелодию на семиструнном гуцине, поэтому большинство адептов изучают именно игру на цине. Орден Мо Лин Су копирует вас во всем, а значит среди них также наибольшее число адептов играют на гуцине, я прав?»

Лань Ван Цзи: «Прав».

Вэй У Сянь: «Несмотря на то, что Глава Ордена Мо Лин Су покинул Орден Гу Су Лань, забрал с собой все техники и основал свой клан, его собственное искусство игры на гуцине все же далеко от совершенства, и адепты, которых он обучил, иногда допускают ошибки в исполнении мелодий, так или нет?»

Лань Ван Цзи честно ответил: «Так».

Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи обменивались репликами, один задавал вопрос, другой отвечал, словно рядом не было никого. При этом все больше становилось тех, кто постепенно осознавал — они не просто насмехаются над Су Шэ, а тщательно вытягивают нить расследования, и потому люди слушали все внимательнее.

Тем временем Вэй У Сянь неторопливо произнес: «Иными словами, даже во время сражения с мертвецами на горе Луань Цзан, один из отрывков боевой мелодии, которую играли адепты Ордена Мо Лин Су, был неверным. Но адептам Ордена Гу Су Лань это не показалось странным, ведь они привычно решили, что проблема в ужасной технике игры, а может кто-то просто неправильно заучил ноты. И никто даже не стал раздумывать, была ошибка случайной или все же умышленной, так?»

Стоило прозвучать последнему вопросу, зрачки Су Шэ резко сузились, а на руке, сжимающей рукоять меча, вздулись вены. Даже лезвие бесшумно показалось наружу на пол-цуня. Лань Ван Цзи же поднял глаза, и они с Вэй У Сянем увидели во взгляде друг друга почти незаметное для остальных понимание.

Лань Ван Цзи произнес, чеканя каждое слово: «Все. Именно. Так».

Су Шэ резко выдернул из ножен сияющий меч, но Вэй У Сянь отбил лезвие всего двумя пальцами и с улыбкой произнес: «Что ты делаешь? Не забывай, что ты лишен духовной силы, твои угрозы в мою сторону бессмысленны».

Су Шэ, выставив меч перед собой, не атаковал больше, но и убирать оружие в ножны не торопился. Он прошипел сквозь сжатые зубы: «Для чего вы все время приплетаете меня в свой разговор? Что за завуалированные нападки?»

Вэй У Сянь ответил: «Может, все дело в том, что мои рассуждения слишком размыты, и потому тебе они кажутся завуалированными нападками? В таком случае, я выражусь яснее, так и быть. Все те, кто лишился духовной силы, совершали одно и то же действие. Какое? Сражались с мертвецами. Во время сражения Глава Ордена Мо Лин Су поднимался на гору вместе со всеми. Он притворился, что играет мелодию усмирения мертвых, но на самом деле незаметно для всех изменил отрывок боевой мелодии на другой, который как раз может заставить духовные силы заклинателя временно исчезнуть. Пока вы все были заняты кровопролитным сражением, он делал вид, что бьется с вами плечом к плечу, а на самом деле тайно исполнял коварный замысел…»

Су Шэ закричал: «Наглая, грязная клевета!»

Вэй У Сянь продолжал: «Здесь присутствует немало заклинателей Ордена Гу Су Лань, совершенствующих искусство игры на гуцине. Когда вы поднимались на гору, замечали ли ошибки в боевой мелодии адептов Ордена Мо Лин Су?»

Адепты Ордена Гу Су Лань, играющие на гуцине, имели право ответить на этот вопрос, как никто другой. Немедленно раздались их голоса: «Все так и было!»

Вэй У Сянь добавил: «Глава Ордена Су, вы прекрасно знали, что многие адепты Ордена Гу Су Лань относятся к вам и Ордену Мо Лин Су с презрением, и решили воспользоваться этим. Темные мелодии могут навредить человеку, но чтобы этого добиться, духовные силы исполнителя должны достигать определенного уровня. В одиночку вы, разумеется, не сумели бы сыграть мелодию настолько мощную, чтобы более тысячи заклинателей лишились духовных сил. Поэтому вы привели с собой всех адептов Ордена Мо Лин Су, которые совершенствуют музыкальное искусство, чтобы они играли вместе с вами! Из всех присутствующих заклинателей лишь адепты Ордена Гу Су Лань могли услышать ошибки в мелодии. Но поскольку они не желают якшаться с вами, то даже если и заметили неправильное исполнение, просто списали это на недостаток техники, которую вы передали и вашим ученикам!»

Не Хуай Сан, удивленно вытаращив глаза, произнес: «На свете правда существует подобная темная мелодия, услышав которую, можно лишиться духовных сил?!»

Вэй У Сянь ответил: «Разумеется, существует! Раз музыкой можно усмирить нечисть, то можно и призвать! Существует собрание запретных песен из Дун Ин, под названием «Собрание Смятения», в нем записаны темные мелодии, которые дошли до нас из земель Дун Ин. Среди тех мелодий есть и такие, с помощью которых можно убить человека. И конечно, нельзя отрицать возможность существования мелодии, которая может временно запечатать духовные силы. Здесь присутствует Учитель Лань Ци Жэнь. Спросите у него, действительно ли такая книга хранится в комнате запрещенных книг библиотеки Ордена Гу Су Лань!»

Су Шэ глубоко вздохнул, успокаивая дух, и с холодной усмешкой возразил: «Даже если такая мелодия действительно существует, во время своего обучения в Ордене Гу Су Лань я не мог попасть в комнату запрещенных книг, а значит, не имел возможности изучить ее. Впоследствии я и шага не ступал на территорию Облачных Глубин и никогда не слышал о существовании этого собрания! А вот что насчет тебя? Ты настолько хорошо осведомлен о «Собрании Смятения», к тому же необычайно приближен к Хань Гуан Цзюню, разве это не доказывает, что у тебя гораздо больше возможностей ознакомиться с этой книгой?»

Вэй У Сянь в ответ улыбнулся. «Кто говорит, что ты непременно должен был лично попасть в комнату запрещенных книг? Достаточно и того, чтобы твой хозяин мог войти туда беспрепятственно. Наверняка это он обучил тебя изменению нотных записей».

Нет нужды пояснять, о каком хозяине Су Шэ шла речь, кто обладал достаточной властью, чтобы беспрепятственно посещать и покидать Облачные Глубины. Все присутствующие знали, что это мог быть только один человек — Лянь Фан Цзунь!

Вэй У Сянь продолжал: «Вы все отлично спланировали, захватили молодых адептов каждого клана, чтобы заманить стольких людей на гору Луань Цзан, уподобляя заклинателей богомолу, который хватает цикаду, не замечая позади воробья. Он оградил себя от подозрений, сказавшись раненным, при этом, заручившись твоей поддержкой, нанес удар одновременно изнутри и извне. Один из вас при помощи темной мелодии запечатал духовные силы заклинателей, другой использовал Стигийскую Тигриную Печать, чтобы приказать мертвецам окружить гору. А когда в конце концов тысячная армия погибла бы на моей территории, никто бы не поверил, что это не моих рук дело, верно? Вы не побоялись столкнуться со мной, все равно недобрая слава Вэй У Сяня все сделала вместо вас. Старые обиды смешались с новой жаждой мести. Люди так воодушевились, что никто не стал бы слушать моих объяснений. Не ровен час, вам вновь удалось бы пробудить мою «сущность убийцы» и спровоцировать массовое убийство. Тогда вам бы даже не пришлось прикладывать лишние усилия».

Су Шэ возразил: «Смешно. Лянь Фан Цзунь — Верховный Заклинатель, повелевающий всеми кланами, ему не требуется бороться за власть и становиться единоличным правителем. Для чего ему могло потребоваться отправлять на смерть стольких людей? Ты можешь оклеветать меня, но порочить доброе имя Лянь Фан Цзуня не смей!»

Вэй У Сянь произнес в ответ: «Раз уж ты клятвенно утверждаешь, что я тебя оклеветал, в таком случае не осмелишься ли прямо сейчас, на глазах у всех присутствующих, вновь сыграть ту самую боевую мелодию усмирения мертвых, что исполняли адепты Ордена Мо Лин Су по пути на гору во время сражения с мертвецами?»

Все адепты Ордена Гу Су Лань, играющие на гуцине, также находились здесь. И если Су Шэ сыграет мелодию не так, как она звучала во время битвы, они немедленно его изобличат!

Остальные заклинатели в пещере Фу Мо безмолвно стали отдаляться от адептов Ордена Мо Лин Су. Никто даже не заметил, в какой момент образовалось довольно обширное пустое пространство, внутри которого они остались совершенно одни. Вэй У Сянь, пользуясь моментом, заявил: «Не хочешь? Что ж, это не страшно. Тогда взгляни сюда, что это у меня?»

Он вынул из-за пазухи два листка пожелтевшей бумаги и помахал ими в воздухе, позволяя остальным разглядеть лишь, что на них записаны ноты. «Думал, наша вылазка в Башню Кои тогда завершилась безрезультатно? В потайной комнате за бронзовым зеркалом в Благоуханном дворце Цзинь Гуан Яо прятал две страницы, которые вырвал из «Собрания Смятения», и мы нашли их. Теперь остается лишь попросить Учителя Лань Ци Жэня взглянуть на записи, чтобы он выяснил, нет ли здесь той мелодии, которую ты играл, и тогда все выяснится окончательно!»

Су Шэ с холодной усмешкой произнес: «Ты лжешь. Откуда мне знать, что это не ты написал мелодию, которую выдумал сам, чтобы оклеветать меня?»

Вэй У Сянь парировал: «Да неужели я целыми днями таскаю с собой два листа нот, чтобы в любой момент быть готовым кому-то их показать? Как бы то ни было, лгу я или нет, сейчас нам скажет Учитель Лань Ци Жэнь».

Оппонент с самого начала подозревал блеф, но Вэй У Сянь так лукаво улыбался, и тон его звучал столь убедительно, что когда Лань Ци Жэнь, нахмурившись, протянул руку к листкам, Су Шэ ощутил, как в груди поднялось волнение, и закричал: «Учитель Лань, осторожнее, не попадитесь на уловку!» И сам протянул руку, чтобы отобрать нотные записи.

Именно в тот момент в его сторону метнулась вспышка льдисто-голубого света Би Чэня. Поясной меч Су Шэ покинул ножны, и лишь когда внезапный удар был отражен, он понял — попался!

Меч Су Шэ носил имя «Нань Пин», и сейчас, скрестившись с Би Чэнем, он ярко сиял и переливался. Всем стало очевидно — меч переполняет духовная сила!

Глава 81. Преданность.

Часть третья

Вэй У Сянь одним движением сложил бумагу и убрал за пазуху, затем с притворным удивлением произнес: «Мне не показалось? У тебя все-таки не исчезли духовные силы! Мои поздравления. Вот только… осмелюсь спросить, если ты не вынашивал никаких подлых замыслов, зачем скрыл ото всех тот факт, что духовные силы все еще при тебе?»

Разумеется, нотные листки вовсе не были вырванными страницами из «Собрания Смятения», добытыми из Башни Кои. То была запись необычной мелодии, сыгранной Цзинь Гуан Яо, которую Лань Ван Цзи написал от руки в комнате запрещенных книг. Тогда они отдали один лист Лань Си Чэню, чтобы провести сравнение, а два листа Вэй У Сянь припрятал за пазухой и забрал с собой. Теперь же они весьма удачно пригодились, чтобы ввести Су Шэ в заблуждение и заставить занервничать. Ранее Вэй У Сянь также намеренно отпускал в его адрес язвительные насмешки, чтобы раз за разом вызывать у Су Шэ раздражение, и в конце концов им все же удалось вывести его из состояния равновесия. В итоге, даже без намеков Вэй У Сяня, Лань Ван Цзи внезапно атаковал Су Шэ, и тот раскрыл себя.

Заклинатели моментально бросились врассыпную от Су Шэ. Хотя, по правде говоря, нужды в этом не было — Лань Ван Цзи обращался с оружием также, как Вэй У Сянь со словами — постепенно загонял противника в угол, не оставляя места для маневра. Су Шэ пришлось сражаться в полную силу лишь для того, чтобы удержаться наравне с противником. Он прыжками отступил к краю ступеней, а опустив взгляд, увидел под ногами красные линии магического поля. Взгляд Лань Ван Цзи сделался суровым, Вэй У Сянь подумал: «Плохо дело! Он вознамерился нарушить только что восстановленное магическое поле!»

И действительно — Су Шэ прокусил кончик языка, набрал в рот крови и сплюнул на землю, кровавыми брызгами перекрывая и без того нечеткий и потемневший рисунок на земле. Лань Ван Цзи больше не мог тратить время на сражение. Он порезал левую руку о сияющее лезвие Би Чэня и попытался восстановить поле. Су Шэ, пользуясь шансом, вынул талисман и бросил его на землю. В воздух взметнулся дым синего пламени.

Талисман перемещения!

Могильщик, которого они повстречали на кладбище клана Юэ Ян Чан, был отлично знаком со стилем фехтования Ордена Гу Су Лань. Су Минь Шань, будучи бывшим адептом Гу Су Лань, как нельзя лучше подходил под это условие. Су Шэ и являлся человеком с лицом, закрытым туманом, что много раз вставал у них на пути!

Вэй У Сянь сел рядом с Лань Ван Цзи. «Ну как?»

Лань Ван Цзи обрисовал кровоточащим пальцем линии магического поля и покачал головой. Свежая кровь полностью перекрыла и тем самым разрушила первоначальное заклятие, восстановить его не представлялось возможным. Вэй У Сянь взял Лань Ван Цзи за руку и стер следы крови и грязи своим рукавом. «Если это не подействует, нет смысла пытаться».

Сияние магического поля зарябило, стало ясно — оно вот-вот исчезнет. Адепты Ордена Мо Лин Су совершенно растерялись — видимо, Су Шэ не сказал им, что играл неправильную мелодию, а также не сообщил способ избежать потери духовных сил. Это могло означать лишь одно: в первоначальном плане предполагалось, что адепты Ордена Мо Лин Су, также как и все остальные, должны были умереть.

Опасаясь, что другие заклинатели, преисполнившись ненависти к Су Шэ, захотят отомстить ему через учеников, адепты Ордена Мо Лин Су сбились в кучу и прижались друг к другу. Но пещера Фу Мо уже заполнилась эманациями ужаса — никто даже не думал мстить Ордену Мо Лин Су. Главы кланов, схватив сыновей, принялись наставлять: «Когда мертвецы нападут, спасай свою жизнь. Найди способ выбраться наружу. Что бы ни случилось, ты должен выжить! Ты все понял?!»

Услышав это, Цзинь Лин ощутил, как неприятно сжалось сердце: в душе он ждал, что дядя тоже скажет ему что-то подобное. Однако так и не дождался от Цзян Чэна даже намека, потому, не сдержавшись, наградил того внимательным взглядом. И, видимо, так старался, что Цзян Чэн, наконец, повернулся. Мгла на его лице чуть рассеялась, но брови остались сведенными. Он спросил: «Что у тебя с глазами?»

«…» Цзинь Лин недовольно бросил: «Ничего!»

Вэй У Сянь оторвал лоскут чистой ткани от рукава, прочистил и перевязал рану на ладони Лань Ван Цзи. Как вдруг со спины к нему приблизилась фигура с мечом, явно собираясь атаковать. Лань Ван Цзи сложил пальцы правой руки для щелчка, раздался звон металла, и кончик меча, так неосмотрительно направленный на Вэй У Сяня, оказался отбит в сторону. Вэй У Сянь, оглядевшись, простонал: «Ну почему снова ты?»

Даже одним пальцем Лань Ван Цзи заставил нападавшего отступить на пару шагов и повалиться на землю. То оказался И Вэй Чунь. Его глаза налились кровью. Не выпуская меч из рук, мужчина воскликнул: «Вэй У Сянь, я не верю ни единому слову, сказанному тобой!»

Вэй У Сянь произнес: «Истина окончательно прояснилась, Су Шэ сбежал, с горящим духовной силой мечом наперевес. Чему еще тут можно не верить?»

И Вэй Чунь вновь бросился в атаку с ревом: «Я не верю! Что бы ты ни говорил, я этому не верю!»

Жажда мести способна застить человеку глаза настолько, что он в жизни не пожелает признать что-то, хоть на мгновение оправдывающее своего врага.

Внезапно впереди раздался полный нечеловеческого ужаса крик: «Исчезло!»

«Поле исчезло!»

«Они прорвались!»

Вэнь Нин голыми руками отбросил прочь целый ряд лютых мертвецов в изодранных одеждах, но поскольку он по-прежнему сражался в одиночку, потерявшая защитный заслон в виде кровавого магического поля пещера Фу Мо стала заполняться мертвецами, черной волной хлынувшими внутрь. Жуткая вонь разлагающейся плоти и рев озверевших мертвецов в одно мгновение заполнили пространство пещеры!

Цзинь Лин никогда в жизни не видел такое множество лютых мертвецов, да к тому же настолько близко. Холодок страха пробежал по его коже. Он крепко сжал рукоять Суй Хуа, но вдруг почувствовал, как кто-то разжал его ладонь и впихнул туда что-то холодное, почти ледяное. Опустив голову, он растерянно произнес: «Дядя?»

Цзян Чэн поднялся, сжимая в руках потерявший силу Сань Ду, слегка пошатнулся и произнес: «Ты не представляешь, что я с тобой сделаю, если только посмеешь потерять Цзы Дянь!»

Лань Сы Чжуй, Лань Цзин И и еще несколько юношей бросились вперед с мечами, выкрикивая: «Призрачный Генерал! Мы идем на помощь!»

Глава клана Оуян не мог удержать сына, но и подняться на ноги не сумел, лишь взревел: «Цзы Чжэнь, вернись!»

Оуян Цзы Чжэнь, возбужденно размахивая мечом, обернулся и крикнул: «Отец, не волнуйся! Я смогу тебя защитить!»

Однако стоило парню обернуться, как к его шее потянулась высохшая растопыренная рука мертвеца. Глава клана Оуян, охваченный ужасом, закричал, срывая голос: «Цзы Чжэнь!!!»

Жизнь юноши висела на волоске, но внезапно чей-то меч отсек протянувшуюся руку. Лань Ци Жэнь, схватив Оуян Цзы Чжэня за шиворот, отшвырнул его обратно в толпу заклинателей, а сам повел группу мечников Ордена Гу Су Лань в бой. Он достаточно долго отдыхал, чтобы восстановить физические силы. Стиль фехтования Лань Ци Жэня, яростный и безжалостный, прямо-таки заставил многих вытаращить глаза от потрясения.

Лань Сы Чжуй, сражаясь словно легкий ветер, вдруг услышал за спиной звон металла — кто-то помог ему отразить атаку со спины. Лань Сы Чжуй удивленно спросил: «Молодой господин Цзинь, и вы тоже здесь?»

Оказалось, что Цзинь Лин, увидев, как остальные его сверстники бросились сражаться, все-таки не выдержал. Стоило Цзян Чэну отвлечься, и тот, вернув Цзы Дянь дяде, выбежал из толпы и ворвался в самую гущу событий у входа в пещеру Фу Мо.

Цзян Чэн погнался за ним, сделал несколько шагов и несколько раз взмахнул мечом, но ощутил, что Сань Ду как будто стал тяжелее на тысячу цзиней. Слева и справа к нему бросились две мертвых девушки. Цзян Чэн выругался и вновь поднял меч, однако тут пара рук разорвала мертвецов на части. Раздался голос помощника: «Глава Ордена Цзян…»

Услышав его, Цзян Чэн разъярился еще сильнее. Он оттолкнул Вэнь Нина ногой в сторону и выругался: «А ты, мать твою, отвали с дороги!» Затем снова взревел: «Цзинь Лин!!!»

Лань Цзин И, содрогнувшись от крика, окликнул: «Тебе лучше вернуться! Не то твой дядя сейчас кого-нибудь сожрет».

Цзинь Лин даже не взглянул в сторону Цзян Чэна, который орал еще страшнее, чем лютые мертвецы. Лишь бросил в ответ: «Это тебе лучше вернуться!»

Отец Оуян Цзы Чжэня смог удержать сына лишь ненадолго, тот снова вырвался прочь с воплем: «Ого, я впервые вижу, как Учитель Лань Ци Жэнь орудует мечом! Оказывается, он отличный фехтовальщик!»

Лань Цзин И громко заявил: «Как же иначе! А вы думали, кто был учителем основ фехтовального искусства Хань Гуан Цзюня и Цзэ У Цзюня, пока им не исполнилось шестнадцать?»

Глава клана Оуян, несмотря на потерю духовных сил, взмахнул мечом и закричал остальным заклинателям, которые отупело сидели в пещере: «Чего вы ждете? Если не уничтожим мертвецов, нам одна дорога — смерть. Даже наше младшее поколение сражается, а вы чего расселись?»

Воодушевленные битвой юношей, остальные начали мало-помалу обнажать оружие и, собрав жалкие остатки духовных и физических сил, присоединились к битве. Постепенно толпа мертвецов, хлынувшая снаружи, заметно поредела — теперь это уже не была та бескрайняя волна, среди которой яблоку негде упасть. А спустя час мертвецов стало еще меньше. Ситуация наконец поменялась в пользу заклинателей!

И когда Лань Ван Цзи разрубил надвое последнего бросившегося к нему мертвеца, в пещере Фу Мо уже высились горы тел, а кровь текла рекой.

Каждый заклинатель был покрыт черно-кровавой высохшей коркой. Грудь заполнял запах крови, столь резкий, что почти невозможно было дышать. Страшная битва завершилась, и многие от усталости просто повалились на землю, подобно мертвецам, не в силах подняться. Лишь несколько глав орденов и полные духовных сил юноши с трудом, но могли стоять на ногах и держать меч.

Лань Цзин И с побледневшим лицом произнес, глядя перед собой: «Я… я никогда не убивал стольких ходячих мертвецов… в одиночку я… прикончил больше тридцати, нет, больше сорока…»

Оуян Цзы Чжэнь вторил: «Я… тоже…»

Договорив, юноши попадали на землю, будто сговорившись. И не желали больше вставать.

Цзян Чэн с огромным трудом добрался до Цзинь Лина, схватил того одной рукой и заорал: «Ты не ранен?»

Цзинь Лин тяжело дышал, во рту все еще не исчез привкус железа. Он ответил: «Нет, я…»

Цзян Чэн тут же одним ударом отправил племянника на землю и стал бранить: «Нет?! Не ранен, так я пораню тебя сам, чтобы ты навсегда запомнил! Паршивец, для тебя мои слова — что ветер в поле?»

Ударив Цзинь Лина, Цзян Чэн однако и сам больше не смог стоять. Он тяжело сел на землю, хватая ртом воздух, и переместил взгляд на двоих человек, которые стояли ближе всех к выходу из пещеры Фу Мо.

Оба, и Вэй У Сянь, и Лань Ван Цзи, выглядели ужасно. При этом одежды Вэй У Сяня, будучи изначально черного цвета, не так сильно бросались в глаза. А вот белые одеяния Лань Ван Цзи окрасились в сплошной черно-красный, без единого проблеска белизны. Картина поистине пугающая. Из всего некогда чистого наряда лишь лобная лента, несущая на себе особый смысл, осталась почти незапятнанной. Лань Ван Цзи сжимал в руках Би Чэнь, который по-прежнему сохранял ровное сияние духовной силы.

Заклинатели впервые видели Хань Гуан Цзюня в столь непотребном образе, но сейчас никому до этого не было дела. Кто-то проговорил: «Значит… все кончено?»

Услышав вопрос, люди подумали: Не Хуай Сану все-таки удалось выжить в подобной битве, да еще остались силы на разговоры. Вот уж точно — уму не постижимое чудо. Ни у кого не было сил ему отвечать, а он сам, кажется, готов был расплакаться от радости. «О, небеса всемогущие! Наконец-то мы расправились с ходячими мертвецами! То, что мы выжили в подобном положении, избежали страшной участи, поистине заслуга благословения наших прародителей!»

Поддавшись его настрою, юноши тоже начали радостно кричать, и постепенно к ним присоединялись остальные. Посреди всеобщей радости кто-то среди адептов Ордена Гу Су Лань тихо воскликнул: «Учитель!»

Затем раздался голос Лань Ци Жэня: «Не нужно меня поддерживать!»

Лань Ван Цзи взглянул на учителя и увидел, как тот откашлялся кровью, помахал рукой и сел на землю в позу для медитации, приводя в порядок дыхание.

Лань Ван Цзи молнией оказался подле Лань Ци Жэня, ощупал пульс и уже вознамерился передать духовные силы, когда Лань Ци Жэнь возразил: «Не нужно! Пока мои собственные силы не восстановились, это будет лишь бессмысленной тратой».

Лань Ван Цзи убрал руку и поднялся. Несколько приглашенных заклинателей по привычке обратились к нему: «Хань Гуан Цзюнь, что нам делать?»

Лишь после они осознали, что подобное Лань Ци Жэнь мог счесть неподобающим поступком. Однако тот как раз закрыл глаза и погрузился в медитацию, восстанавливающую дух, и, кажется, не обратил внимания на вопрос. Лань Ван Цзи ответил: «Передохните немного, подсчитайте потери. Незамедлительно окажите помощь раненым».

Он всегда обладал большим влиянием в Ордене Гу Су Лань, и адепты, услышав его слова, как будто проглотили успокоительную пилюлю. Они немедленно ответили: «Есть!» Даже в голосе заметно прибавилось силы. Но никто не успел ничего сделать, когда Вэй У Сянь внезапно воскликнул: «Тихо».

Лицо его сделалось столь суровым, что заклинатели моментально замолкли. Несколько адептов, которые только что выкрикивали радостные восклицания, тоже замолчали один за другим и с бейспокойством посмотрели на Вэй У Сяня. В пещере Фу Мо стихли все звуки, кроме слабого дыхания людей.

И в этой тишине контрастом стал явственно слышен иной звук.

Он раздавался снаружи пещеры. Звук шагов по сухим ветвям и опавшим листьям.

И не один, а множество, бесчисленное, бесконечное множество шагов.

Теперь люди в пещере Фу Мо не осмеливались даже вздохнуть излишне громко. Их взгляды, в которых застыл ужас, направились наружу из пещеры Фу Мо. Там, среди деревьев черного леса, что-то медленно покачивалось и шевелилось. Серо-черную массу трудно было рассмотреть, но по мере того как звучали шаги ног, волокущихся по земле, шатающиеся силуэты становились все более отчетливыми. Вскоре стали видны их мертвенно-бледные лица, иссохшие руки и даже зазубренные клыки — все это явственно предстало перед заклинателями.

Очередная волна мертвецов.

И к тому же теперь их было намного больше!

Только что в глазах людей забрезжила надежда, но теперь пещеру захлестнула бурлящая волна отчаяния, которая накрыла каждого. Даже Цзинь Лина, Лань Сы Чжуя и остальных юношей. Их сердца сковал ужас, от которого волосы зашевелились на голове, а конечности онемели. Кто-то сразу потерял сознание, не в силах справиться с отчаянием, столь внезапно пришедшим на смену надежде. Кто-то, понимая, что до смерти пара мгновений, на месте разрыдался. Но никто так и не нашел в себе сил, чтобы взять меч, подняться и вновь отправиться в бой.

Даже если Вэнь Нин задержит мертвецов у входа, долго ли он продержится в одиночку?

Внезапно прозвучал голос Вэй У Сяня: «Хань Гуан Цзюнь!»

Лань Ван Цзи обернулся к нему, и Вэй У Сянь, тяжко вздохнув, обратился к нему: «Я хочу кое-что сделать». Эти слова привлекли внимание других заклинателей. Вэй У Сянь продолжил: «Ты со мной?»

Лань Ван Цзи, не отрываясь, смотрел на него. С губ его слетело четкое, решительное и бесповоротное: «С тобой».

Вэй У Сянь одарил его улыбкой и сбросил верхние одеяния.

Под черными одеждами оказалась белая рубаха, которая уже окрасилась кровью, что не помешало Вэй У Сяню поднести к груди окровавленную ладонь и начать вырисовывать по ткани узоры.

Чем ярче становился узор, тем больше люди вокруг не верили своим глазам, словно увидели необыкновенное создание. Фан Мэн Чэнь вскочил на ноги и потрясенно воскликнул: «Что ты собираешься делать?»

Вэй У Сянь не удостоил его вниманием, а продолжил рисовать, опустив голову.

Когда он закончил, рубаха на его теле из простых нижних одежд превратилась в знамя.

Знамя, способное сконцентрировать внимание всевозможных темных тварей на одном человеке — Флаг, привлекающий нечисть!

Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи встали рядом, поманив к себе Лань Сы Чжуя и остальных юношей. Молодежь окружила их. Цзинь Лин тоже хотел подойти, но Цзян Чэн не позволил ему этого сделать.

Вэй У Сянь произнес: «Когда вторая волна мертвецов ворвется в пещеру, я уведу их ккровавому пруду. Хань Гуан Цзюнь будет уничтожать их. Это, — он похлопал себя по груди, — приманка для мертвецов, так что они вас не тронут. Не ввязывайтесь в бой, прорывайтесь наружу».

Лань Сы Чжуй повысил голос, что случалось крайне редко, и воскликнул: «Так не годится! Мы ни в коем случае вам не позволим!»

Глава клана Оуян давно бросил попытки удержать своего отпрыска. Оуян Цзы Чжэнь вторил: «Учитель Вэй, мы тоже будем сражаться с мертвецами! Я могу сразить еще сотню!»

Лань Цзин И даже начал снимать верхние одежды со словами: «Я тоже нарисую на себе флаг!»

Вэй У Сянь, не в силах выразить нахлынувшие чувства, торопливо одернул его: «Ну хватит, бросьте дурачиться. Достаточно и одной приманки, а Хань Гуан Цзюнь поможет мне одолеть мертвецов, мы справимся. Не добавляйте нам проблем».

Заклинатели в пещере Фу Мо теперь не знали, как встретиться лицом к лицу с подобной реальностью.

Абсолютно каждый помнил, для чего используется Флаг, привлекающий нечисть. Но даже если кто-то решил своей плотью и кровью отвлечь толпу мертвецов, которая вот-вот ворвется в пещеру, и тем самым променять свою жизнь на безопасность остальных, этим человеком… никак не должен был стать Вэй У Сянь!

Юноши хотели было возразить, но Лань Ван Цзи не позволил. «Слушайте его».

После он повернулся к Лань Ци Жэню и отвесил глубочайший поклон. Лань Ци Жэнь открыл глаза, но ничего так и не сказал. Лань Сы Чжуй взмолился: «Учитель Лань! Хань Гуан Цзюнь, он… он же…»

Лань Ци Жэнь бесстрастно ответил: «Делает то, что должен».

Лань Сы Чжуй попытался сказать еще что-то: «Но ведь!..» Как его прервал крик Вэй У Сяня: «Вэнь Нин! Расчищай путь!»

Черные линии на шее Вэнь Нина внезапно резко поползли вверх, едва не заполнив половину лица. Он больше не удерживал мертвецов. Вместо этого, издав долгий громогласный рев, он ринулся в самую гущу трупов, пробивая сквозь их толпу кровавую дорогу.

А мертвецы, которых больше ничего не сдерживало, наконец ринулись внутрь пещеры. Вэй У Сянь с силой толкнул Лань Сы Чжуя с криком: «Уходите!»

Примечания:

Нань Пин - вычленение из фразы «гнев в душе нелегко подавить», можно перевести как «труднодостижимое спокойствие»

Глава 82-83-84

Глава 82. Преданность.

Часть четвертая

Вэй У Сянь развернулся и бросился к кровавому пруду. Лань Ван Цзи не отставал от него ни на шаг, мужчины продвигались вперед плечом к плечу. Изображенный на белых одеждах кровавый флаг, привлекающий нечисть, действительно оказался наилучшей приманкой. Не замечая больше никого вокруг, мертвецы с налитыми кровью глазами устремились за Вэй У Сянем, будто вовсе не видели живых людей, проходящих совсем рядом с ними.

Мертвецы подступали один за другим. Расчищенный Вэнь Нином путь быстро заполнился новыми трупами, поэтому он поспешил обратно и снова проложил дорогу тем людям, которые не успели выбраться из пещеры Фу Мо. Некоторые все еще не могли твердо держаться на ногах. Они видели, как сияние Би Чэня прорезает пространство пещеры раз за разом, так что трупы разлетаются на куски, но за ними то и дело напирали следующие ряды. Крики и вопли разносились эхом, заполняя пространство пещеры до самого свода, словно пытаясь пробить его насквозь.

Вскоре мертвецы окружили Вэй У Сяня и Лань Ван Цзи плотным кольцом, затрудняя продвижение к кровавому пруду. Горы мертвой плоти становились выше и выше, а свободное пространство вокруг них сжималось. Юноши, пылая беспокойством, вернулись с мечами наголо.

Лань Цзин И, увидев, как один из заклинателей взмахнул мечом, торопясь выбежать наружу, крикнул ему: «Вы не могли бы помочь? Если все еще способны держать меч, не могли бы вы помочь? Небольшая поддержка — уже хорошо!»

Человек крикнул: «С дороги!!!»

Лань Сы Чжуй произнес: «Оставь, Цзин И, мы и сами справимся!»

Услышав их голоса, Вэй У Сянь крикнул: «Вэнь Нин! Вышвырни их отсюда!»

Вэнь Нин отозвался: «Есть!»

Он подхватил Лань Цзин И одной рукой и как раз собирался схватить другой Лань Сы Чжуя, когда тот обратился к нему: «Призрачный Генерал, я не могу уйти, позвольте мне остаться!!! Иначе я буду сожалеть об этом до конца своих дней!!!»

Они встретились взглядами, и Вэнь Нин застыл. Увидев, что его больше не собираются ловить, Лань Сы Чжуй тут же подхватил меч и развернулся, чтобы сражаться. Лань Цзин И с остальными юношами воспользовался возможностью и тоже проскочил мимо Вэнь Нина. Цзинь Лина же Цзян Чэн практически на руках выволок из пещеры через толпу лютых мертвецов, которые таращились красными глазами на Флаг, привлекающий нечисть, нарисованный на одежде Вэй У Сяня, и не обращали внимания больше ни на что.

Цзинь Лин воскликнул: «Дядя! Я…»

От голоса Цзян Чэна повеяло льдом: «Если посмеешь вернуться туда, больше не зови меня дядей!»

Цзинь Лин тяжело уставился на него. Цзян Чэн вышвырнул племянника наружу и крикнул: «Сиди здесь!», а сам подхватил Сань Ду и поспешил обратно в пещеру Фу Мо.

Цзинь Лин на мгновение замешкался, потом закричал вслед: «Дядя, подожди меня!» — и, несмотря на предупреждение, все равно побежал следом.

Внутри пещеры пространство вокруг Вэй У Сяня и Лань Ван Цзи уже сузилось до жалкого чжана.

Сияние Би Чэня было все таким же ярким и чистым, огни талисманов пылали все так же непрерывно. Однако вокруг толпилось слишком много лютых мертвецов!

Только Вэй У Сянь швырнул пригоршню талисманов, как почувствовал опасность. Бросив взгляд в сторону, он, как и ожидал, увидел лютого мертвеца, карабкающегося по горе трупов. Мертвец разинул пасть и бросился на них. Руки Вэй У Сяня оказались пусты, он выругался и пошарил в рукавах, но и там ничего не обнаружил. Сердце пропустило удар.

Он израсходовал все талисманы!

Лань Ван Цзи тоже заметил опасность. Он уже собирался ударить лютого мертвеца мечом, как вдруг услышал его пронзительный визг. Лютый мертвец распался надвое прямо в воздухе.

Нет. Он был разорван. И существо, которое разорвало его на части, теперь предстало всеобщему взору!

Лютый мертвец, красный от стекающей по нему крови, стоял посреди кровавых рек на горе мертвых тел, которая высилась уже над головами людей. В руках его дергались куски трупа. Мертвец смотрел сверху вниз на Вэй У Сяня и Лань Ван Цзи.

Лань Цзин И никак не мог подобрать отвисшую челюсть. Оуян Цзы Чжэнь пробормотал: «Во имя предков… Что это вообще такое?»

Все, кто увидел это создание, задавались тем же вопросом: что это вообще такое?!

Не поддающийся определению лютый мертвец, возникший из ниоткуда, ничем не напоминал виденных когда-либо. Он был багрово-красного цвета и весь сочился каплями крови, словно только что выбрался из кровавого пруда. И из-за чересчур истощенного тела он выглядел гротескным.

Контролируемые Стигийской Тигриной Печатью трупы тоже обратили внимание на странного собрата. Оставив попытки добраться до Вэй У Сяня, они нерешительно уставились на новую угрозу.

Кровавый мертвец сделал пару шагов вперед.

Он пошатывался на ходу, его суставы хрустели, словно кости вставали на свои места. Темно-красная кровь капала с конечностей и туловища, орошая землю.

Из его тела сочилась невыносимо жуткая смесь энергии инь и темной энергии. При его приближении мертвецы попятились. Лица людей сделались землисто-серого цвета, все боялись издать даже звук.

Лань Ван Цзи заслонил Вэй У Сяня собой, но тот прикоснулся к руке, сжимавшей Би Чэнь, и прошептал: «Постой». Он уставился на кровавого мертвеца, и его осенило догадкой, от которой сердце пустилось вскачь. Вэй У Сянь повторил: «Постой».

Кровавый мертвец остановился в одном чжане от них. А потом вдруг поднял голову и издал два громких, режущих слух крика. Один пронзительнее другого. Люди зажали ладонями уши.

По поверхности кровавого пруда пробежала легкая рябь.

Вначале все выглядело так, словно кто-то бросил маленький камень. Однако рябь становилась сильнее и сильнее, распространяясь все дальше, словно нечто беспокойно двигалось под густой жижей.

Неожиданно из крови вырвалась рука!

Рука с силой вцепилась в берег и вонзила пальцы глубоко в землю. Следом появилось красное лицо — наполовину сгнившее, до такой степени, что невозможно разобрать черты.

Из пруда выполз второй кровавый мертвец.

Вся поверхность кровавого пруда начала закручиваться воронкой и расплескиваться, словно вода в нем закипала. Все больше голов появлялось на поверхности. Третья, четвертая, пятая…

Все они были покрыты кровью, что придавало свирепости и без того пугающему облику, при этом трупы не переставали пронзительно выть. Но как только они выбирались из кровавого пруда, сразу же вступали в схватку с другими лютыми мертвецами!

Толпу трупов под контролем Тигриной Печати словно проредило красным лезвием. Ошметки плоти, куски трупов и чёрная кровь взлетали в воздух.

Цзинь Лин ошеломленно спросил: «Да что это за твари, в конце-то концов?! Почему в кровавом пруду вообще остались мертвецы? Разве не все трупы на горе Луань Цзан были преданы огню?!»

Защищая сына, Глава клана Оуян ответил: «Не все!»

Лань Цзин И воскликнул: «И какие же не были?!»

Глава клана Оуян протянул: «Те… которые…»

Он не мог произнести это вслух. После того как участники первой облавы на гору Луань Цзан убили остатки ордена Вэнь, более полсотни трупов сбросили в кровавый пруд!

Вдруг раздался крик Цзинь Лина: «Берегитесь!»

Перед ним приземлилась кроваво-красная фигура. Вскинув меч, Лань Сы Чжуй отошел на пару шагов. Кровавый мертвец медленно поднялся.

Труп оказался ненормально маленьким и сгорбленным. Казалось, будто кто-то пробил дыру в его черепе. Седые волосы на голове редкими, рваными прядями липли ко лбу, пропитанные кровавой жижей. Вкупе с гниющей плотью все это вызывало отвращение. Каждый, кто видел его, почувствовал себя неуютно. Поднявшись, мертвец хромой походкой медленно направился к Лань Сы Чжую. Юноши задрожали от страха и мигом сбились в кучу возле него.

Когда людей стало больше, кровавый мертвец насторожился и издал гортанный рык. Мальчишки храбрились, словно встретили серьезного врага, однако Лань Сы Чжуй поспешил остановить их: «Не двигайтесь!»

Хотя сам он тоже немного волновался, по какой-то непонятной причине юноша не испытывал страх.

Будь у этого мертвеца глаза, он бы пялился прямо на него. Склонив голову набок, мертвец медленно подошел к Лань Сы Чжую и вытянул руку, словно намеревался прикоснуться к юноше.

Рука, покрытая кровью, напоминала обглоданную цыплячью ножку, от одного вида которой мальчишки почувствовали, как по телу побежали мурашки. Цзинь Лин поднял меч, готовясь отразить атаку мертвеца, когда Лань Сы Чжуй воскликнул: «Молодой господин Цзинь, остановитесь!»

Цзинь Лин растерялся: «Так что нам тогда делать?!»

Лань Сы Чжуй: «Никому… Никому пока не двигаться».

Кровавый мертвец издал какой-то слабый звук. Лань Сы Чжуй, успокоив дыхание, тоже протянул руку.

Но только он собрался прикоснуться к мертвецу, как пожаловала новая волна трупов. Кровавый мертвец яростно развернулся и с протяжным ревом подпрыгнул в воздух. Он бросился в самую гущу врагов и, словно безумный, принялся рвать их зубами и когтями. Кровь и плоть летела во все стороны. Ужасные вопли и жестокость движений мертвеца разительно отличались от того, как он вел себя с Лань Сы Чжуем.

Вэнь Нин расшвырял кучу трупов вокруг себя. Дрожа всем телом, он крикнул кровавому мертвецу: «Это ведь ты?!»

Мертвец не обратил на него внимания.

Все кровавые мертвецы в бешенстве сражались с противниками. Вэнь Нин выкрикнул громче: «Это вы?!»

Свирепый рев на все лады заполнил пещеру Фу Мо. Никто так и не ответил — никто и не мог ответить.

Часом позже все звуки мало-помалу утихли.

Когда все кончилось, пещера Фу Мо напоминала изображения загробного мира на древних свитках.

Один за другим кровавые трупы собрались возле Вэй У Сяня и Лань Ван Цзи.

Высокие и низкие, мужчины и женщины, старики и молодые — все они были демонами, выкупанными в крови. Однако в этих фигурах Вэй У Сянь увидел несколько знакомых силуэтов.

Вэнь Нин прошептал: «Четвертый дядюшка… Бабуля…»

Он называл имена одно за другим, и с каждым разом его голос дрожал сильнее. «Вы все это время ждали здесь?»

Будь он живым, его глаза покраснели бы и заполнились слезами.

Губы Вэй У Сяня дрожали, словно он желал что-то сказать, но все никак не выходило подобрать слова. Он опустил голову и глубоко поклонился. Его голос звучал сипло: «Благодарю вас».

Лань Ван Цзи поклонился вместе с ним.

В бою кровавые мертвецы казались невероятно свирепыми. Теперь же, стоя перед живыми, они все еще выглядели жутко, но их движения стали неловкими. Они склонились и подняли руки перед собой, возвращая поклон.

Затем, словно что-то вытянуло из мертвецов всю энергию и жизнь, они рухнули на землю.

Окрашенные кровью тела казались хрупким фарфором, по которому разбегаются трещины, откалывая кусочки все меньше и меньше. Словно стоило подуть ветру — и от них ничего не останется.

Вэнь Нин бросился на землю и принялся ладонями сгребать красный прах. Он подхватывал его и пригоршня за пригоршней раскладывал в своих одеждах. Вскоре его карманы были полны. Видя это, Лань Цзин И почесал голову и снял один из мешочков для ароматных трав. Он вытряс травы на землю, присел рядом с Вэнь Нином и протянул мешочек: «Вот!»

Глядя на это, остальные юноши последовали примеру. Цзинь Лин единственный просто смотрел то на них, то на Вэнь Нина, и на его лице отражалась сложная палитра эмоций. Он ничего не сделал. Вместо этого, нахмурившись, отошел подальше. А Вэнь Нин, увидев семь или восемь протянутых рук с мешочками для ароматных трав и тканевыми сумками, растерялся, не зная, как поступить.

Лань Сы Чжуй спросил: «Призрачный Генерал, вам нужна помощь?»

Вэнь Нин поспешил уверить: «Нет, вы…»

Лань Цзин И сказал: «Тут так много костей и праха. Вы сможете собрать все в одиночку?»

Подошли Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи. «Ни к чему не прикасайтесь бездумно. Подхватите отравление трупным ядом, если не наденете перчатки».

На этих словах мальчишки наконец сдались. Лань Сы Чжуй произнес: «Учитель Вэй, Хань Гуан Цзюнь, и еще Призрачный Генерал, огромное вам спасибо за…»

Внезапно из толпы раздался ледяной голос: «За что?»

Лань Сы Чжуй с юношами обернулся, чтобы увидеть вновь заговорившего Фан Мэн Чэня. Тот встал и с искаженным яростью лицом вопросил: «Что вы себе надумали?»

Лань Сы Чжуй растерялся. «А что мы себе надумали?»

Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи тоже посмотрели в сторону Фан Мэн Чэня, который резко воскликнул: «Я спрашиваю, что вы себе надумали, после всего случившегося? Искупить его вину?! Вы же не могли вдруг начать испытывать к нему благодарность, ведь так?!»

В пещере Фу Мо повисла мертвая тишина, без единого шепотка. Присутствующим было неприятно ощущать все те эмоции, что нахлынули на них в тот момент.

Ведь они, размахивая флагами, пришли учинить расправу, а вместо этого попали в осаду. Они заявляли, что хотят уничтожить зло, а в итоге то самое «зло» спасло их жизни.

Люди действительно не знали, что это за ситуация: смехотворная, странная, неловкая или просто уму не постижимая. Они понимали одно: каждый, кто ранее пылал благородным гневом и активно выкрикивал лозунги во имя справедливости, теперь выставил сам себя в дурном свете.

Благодарить Вэй У Сяня? Это казалось чем-то из ряда вон. Но все же он их спас, и нельзя было просто отмахнуться и заявить, что они не испытывают благодарности. В подобных обстоятельствах лучшим выходом было хранить молчание.

Видя, что никто не собирается отвечать, Фан Мэн Чэнь взъярился еще сильнее. Он взмахнул мечом и набросился на Вэй У Сяня. «Ты думаешь, будто можно с размахом сделать несколько мелких добрых дел и показать, что ты раскаиваешься в своих ошибках? И это смоет весь кровавый долг с твоих рук?!»

Вэй У Сянь подался в сторону, уходя от удара. Кто-то выступил вперед, чтобы утихомирить смутьяна. «Фан-сюн! Не надо так заводиться. Забудь…»

Только произнеся эти слова, человек сразу осознал, что ошибся. Глаза Фан Мэн Чэня налились кровью. «Забыть?! В каком это смысле забыть? Убийство моих родителей… чтобы я забыл об этом только потому, что ты так сказал?!»

Он громко вопросил: «Вэй У Сянь убил моих родителей. Это истина. Почему же сейчас все выглядит так, словно он стал героем?! Пара хороших дел — и можно забыть обо всем, что он сотворил? Тогда что насчет моих родителей?!»

Стоя в толпе, Цзинь Лин сжал кулаки. Внезапно его плечо пронзило острой болью — это Цзян Чэн, положив пальцы на плечо племянника, медленно сжал их.

Цзинь Лин не видел выражения на его лице и прошептал: «Дядя…»

У Цзян Чэна вырвался неясный отрывистый смешок.

Вэй У Сянь наконец заговорил: «Так что я должен сделать по-твоему?»

Фан Мэн Чэнь удивленно застыл. Вэй У Сянь продолжил: «Чего ты хочешь? Ничто, кроме моей позорной смерти, не успокоит твою собственную ненависть?»

Он показал на И Вэй Чуня, который лежал без сознания среди толпы. «Вот он лишился ноги, в то время как меня растерзали на мельчайшие кусочки. Ты потерял родителей, в то время как моей семьи давным-давно нет. Я — пес, которого выгнали из собственного дома. Я даже праха родителей не видел».

Вэй У Сянь продолжил: «Или ты ненавидишь остатки ордена Вэнь? Упомянутые остатки ордена Вэнь однажды уже умерли, тринадцать лет назад. И сейчас, только что, ради меня, ради вас всех, они умерли снова. На этот раз все они обратились в прах».

В конце он добавил: «Позволь спросить… что еще ты от меня хочешь?»

Фан Мэн Чэнь злобно уставился на него. Чуть помедлив, он процедил сквозь зубы: «Это бесполезно. Вот что я тебе скажу, Вэй У Сянь. Что бы ты ни делал, даже не надейся, что я прощу тебя или забуду о гибели родителей, — он повысил голос.— Этого не будет никогда!»

Вэй У Сянь ответил: «Тебя никто и не просит прощать меня. Не только вы помните о том, что я совершил. Я тоже помню. Ты не забудешь мои деяния, но еще дольше о них буду помнить я!»

Вэй У Сянь довольно долго смотрел на Фан Мэн Чэня, и тот чувствовал внутри водоворот эмоций, захлестывающее понимание поражения.

Его жизнь действительно спас Вэй У Сянь и остальные, но он не желал так просто отказываться от вражды. Однако если бы Фан Мэн Чэню вздумалось потребовать от Вэй У Сяня отмщения, все было бы тщетно, учитывая его собственное бессилие. В итоге мужчина лишь смог громко закричать, развернуться и выбежать из пещеры Фу Мо.

После его ухода кто-то спросил: «Больше мертвецов не будет, так ведь? На этот раз мы и правда в безопасности, верно?!»

Услышав знакомый голос, все тут же почувствовали, будто головы их увеличились в размерах. «Снова он!»

Не Хуай Сан огляделся и, увидев, что никто ему не отвечает, вновь поинтересовался: «Так значит мы тоже… можем идти?»

Вопрос был очень правильным. В этот момент всем хотелось одного: обзавестись крыльями и улететь на мечах по домам. Одна из заклинательниц произнесла: «Четыре часа уже должны подойти к концу. В какой степени восстановились ваши духовные силы?»

Глава 83. Преданность.

Часть пятая

Многие достали талисманы, чтобы попробовать поджечь их духовными силами. Постепенно талисманы в руках у некоторых тускло засияли. Услышав вопрос, заклинатели ответили: «На две десятые восстановились», «У меня на одну десятую…», «Они восстанавливаются слишком медленно!».

Выдвигаясь в поход, все думали, что по сравнению с осадой Луань Цзан тринадцатилетней давности эта будет куда более успешной; такой величественной и трагической, что останется в анналах истории. Никто не ожидал, что количество людей, спустившихся с горы, окажется почти равным количеству взошедших. Вторая «осада» действительно заслуживала внесения в анналы. Однако вместо того чтобы запомниться масштабностью или количеством убитых, она оказалась бы записана как самое бессмысленное и смехотворное событие в мире заклинателей.

Одни радовались, что избежали смерти, другие плакались на смену времен. Десятки глав кланов собрались вместе и после недолгого обсуждения договорились сначала найти безопасное место для отдыха, пока духовные силы не восстановятся на восемь десятых, чтобы на пути обратно их уже больше ничего не потревожило.

Вэй У Сянь сразу все понял. Ближайшим «безопасным местом» от И Лин были земли Ордена Юнь Мэн Цзян. Он спросил: «Так вы собираетесь отправиться в Пристань Лотоса?»

Лань Ци Жэнь насторожился. «Почему ты спрашиваешь?»

Вэй У Сянь ответил: «Да так. Просто хотел спросить, можно ли мне с вами».

Глава клана Яо предупреждающим тоном воскликнул: «Вэй У Сянь! Сегодня ты совершил хорошее дело, но это совсем другая история. Пожалуйста, пойми, что для нас невозможно стать тебе союзниками».

Вэй У Сянь чуть дар речи не потерял. «Не волнуйтесь, никто не заставляет вас быть мне союзниками. Однако прямо сейчас мы на одной стороне, не так ли? Человек, который устроил на вас сегодня облаву, имеет при себе Стигийскую Тигриную Печать. Вы способны справиться с этим?»

Главы кланов переглянулись. Если говорить начистоту, слова Вэй У Сяня были верны. Он хотел присоединиться, и это стало бы большим подспорьем. Однако люди столько лет поносили имя Старейшины И Лин, было бы довольно неловко вот так вдруг начать с ним сотрудничать.

Вдруг Лань Ван Цзи обернулся к Лань Ци Жэню. «Дядя, были ли какие-то новости от Брата?»

Помолчав, Лань Ци Жэнь ответил: «Нет».

Вэй У Сянь произнес: «Возможно, Цзэ У Цзюнь сейчас в руках Цзинь Гуан Яо. Учитель Лань, чем больше будет людей, тем больше помощи. Даже если вы беспокоитесь на мой счет, позвольте хотя бы Хань Гуан Цзюню участвовать в ваших грядущих планах. В конце концов, это его брат».

«…» На лице Лань Ци Жэня отражалась бесконечная усталость. Он повернулся к Лань Ван Цзи. «Иди, если хочешь».

Все остальные тут же обратили взгляды к Цзян Чэну. Из трех глав орденов, обладающих высочайшим положением, Лань Ци Жэнь уже высказался, а мнение Не Хуай Сана в этом вопросе не имело значения, так что теперь все зависело только от Цзян Чэна. Тот стоял в стороне и испытывал духовные силы на Цзы Дянь. Несмотря на то, что свечение становилось то ярким, то темным, сейчас оно, по крайней мере, не исчезало. Фиолетовое сияние отражалось на лице Цзян Чэна, придавая его облику некую таинственность. Все знали, что Глава Ордена Цзян, против которого однажды обернулся Вэй У Сянь, ненавидел его сильнее всех остальных. Все подумали, что переговоры на этом и провалятся.

И все же Цзян Чэн лишь издал холодный смешок. «Так ты осмелишься вернуться в Пристань Лотоса?»

Сказав короткую фразу, он замолчал. Никто не знал, что она означает, и нельзя было сказать наверняка, являлось ли это дозволением или отказом. Когда все двинулись в путь, Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи присоединились к остальным, а Цзян Чэн не удостоил их ни единым взглядом. Они приняли это за признак того, что не получили ни дозволения, ни запрета.

Когда все спустились к подножию горы, уже наступила ночь. В поселке горели фонари и царила тишина. Все устали — как телом, так и душой. Даже боевые построения выглядели неровными и неорганизованными. К счастью, собравшись с силами, чтобы пересчитаться, заклинатели поняли, что потери невелики. Поскольку духовные силы большинства все еще не восстановились, использование мечей было невозможным. Потому водные пути оказались самым быстрым способом добраться до Пристани Лотоса. Группа, состоящая из более чем тысячи человек, отправилась на ближайшую к И Лин пристань.

Однако из-за неотложности ситуации им не удалось собрать достаточно лодок за короткое время. Главы кланов сумели нанять все лодки, что обнаружились на пристани, большие и маленькие джонки, даже рыболовные посудины. Когда все заклинатели набились на борт, лодки поплыли по течению.

Где-то десяток адептов сгрудились на одной рыбацкой лодке. Почти все юноши выросли в комфортных условиях, им никогда не приходилось плыть на таких старых, разбитых суденышках, в углах которых громоздились грязные сети и бочонки, источающие через трещины гнилостную рыбную вонь. Ветер в ту ночь был неспокойным, лодки качались на волнах, и ребят с севера начало мутить. Какое-то время они еще сдерживались, а потом, просто не в силах сдержаться, выбежали из каюты и, вывалив за борт содержимое желудков, распластались на палубе.

Один из юношей сказал: «О небеса, тут такая качка, что у меня в желудке словно шторм бушует. Эй, Сы Чжуй-сюн, тебя тоже тошнит? Разве ты не из Гу Су? Вроде совсем не с севера. Почему тебя выворачивает даже сильнее меня?!»

Лань Сы Чжуй отмахнулся. Его лицо цветом сравнялось с пеплом. «Я… Я и сам не знаю. Мне всегда было так плохо в лодках, лет с четырех или пяти… Возможно, я таким родился».

Он почувствовал, как изнутри снова подступила тошнота. Юноша встал, держась за край борта и только собирался перегнуться, чтобы снова опустошить желудок, как увидел темную фигуру, цепляющуюся за лодку. Половина фигуры колыхалась в речных водах, а вот глаза смотрели прямо на него.

Лань Сы Чжуй так перепугался, что мигом проглотил все, что собирался вытошнить. Схватившись за рукоять меча, он присмотрелся повнимательнее и воскликнул: «Призра…»

В каюте его услышал Цзинь Лин и мигом выбежал с мечом наперевес. «Призрак? Где? Я помогу тебе расправиться с ним!»

Лань Сы Чжуй поспешил ответить: «Не призрак… Призрачный Генерал!»

Все мальчишки высыпали на палубу и посмотрели в направлении, куда указывал Лань Сы Чжуй. Как и ожидалось, фигура цеплялась за борт лодки, глядя снизу вверх, и была никем иным как Призрачным Генералом, Вэнь Нином.

Сразу после спуска с Луань Цзан Вэнь Нин куда-то испарился. Кто же мог знать, что он тихонько прицепится к рыбацкой лодке? Неизвестно, как долго он уже следовал так за ними.

На горе Луань Цзан Вэнь Нин сражался с ними бок о бок, но тогда с ними было много людей, по большей части старших. А среди ночи, особенно на воде, странное, внезапное появление Вэнь Нина не на шутку напугало ребят. Они какое-то время молча таращились на него.

Оуян Цзы Чжэнь первым отстранился и сел на палубу. «И почему Призрачный Генерал пошел именно за нами?»

Кто-то пробормотал: «Так вот почему мне казалось, что лодка идет слишком медленно. Не удивительно, ведь кто-то уцепился за днище. Да еще такой тяжелый…»

«Но… Зачем он там прицепился?»

«Явно не для того, чтобы нам навредить. Иначе не стал бы защищать нас днем».

«Но сейчас нам не угрожает никакая опасность. Так почему он следует за нами…»

«Пф-ф-ф!»

«Цзин И, ты чего смеешься?»

Лань Цзин И хохотал: «Вы только посмотрите на него. Прицепился к лодке и не двигается, словно большая слепая морская черепаха!»

Когда он это сказал, некоторые подумали, что определенное сходство действительно имеется. Но прежде чем юноши успели рассмеяться, Оуян Цзы Чжэнь воскликнул: «Он поднимается!»

Только он договорил, как тело Вэнь Нина появилось из воды. Хватаясь руками за конопляную веревку, свисающую с палубы, он начал медленно забираться в лодку. Мальчишки бросились врассыпную. Самые беспокойные панически носились кругами по палубе, вереща: «Он поднимается, он поднимается! Призрачный Генерал поднимается!»

Лань Цзин И увещевал: «Ну и чего вы испугались? Не в первый же раз вы его видите!»

«Что нам делать? Может, стоит кого-нибудь позвать?»

Когда Вэнь Нин перевалился через край борта и, тяжело приземлившись, залил палубу водой, лодка покачнулась. Мальчишки сильно нервничали, чуть ли не вжимались в перила на противоположной стороне. Их сердца бились слишком быстро, но им было чересчур неловко встречать его с мечами наизготовку.

Вэнь Нин пристально посмотрел на Лань Сы Чжуя и направился прямиком в его сторону. Лань Сы Чжуй заметил, что Призрачный Генерал приближается именно к нему, и собрался с духом, когда тот вдруг спросил: «К-как твое имя?»

Лань Сы Чжуй замешкался на мгновение, а потом выпрямился и ответил: «Я — адепт Ордена Гу Су Лань. Мое имя — Лань Юань».

Вэнь Нин переспросил: «Лань Юань?» Получив кивок в ответ, Вэнь Нин продолжил: «Ты… ты знаешь, кто дал тебе это имя?»

У мертвых людей лицо ничего не выражает, но Лань Сы Чжую показалось, как глаза Вэнь Нина загорелись.

А еще он подумал, что Вэнь Нин чувствовал радостное волнение, настолько сильное, что начал заикаться. Это волнение передалось и Лань Сы Чжую, словно сейчас должен был раскрыться давний секрет.

Он осторожно ответил: «Мое имя, конечно же, было дано мне родителями».

Вэнь Нин сказал: «А твои родители в добром здравии?»

Лань Сы Чжуй ответил: «Их не стало, когда я был еще совсем маленьким».

Один из юношей потянул его за рукав. «Сы Чжуй, не рассказывай так много. Будь осторожен».

Вэнь Нин удивленно замер. «Сы Чжуй? Сы Чжуй — твое имя в быту?»

Лань Сы Чжуй подтвердил: «Это так».

Вэнь Нин спросил: «И кто тебе его дал?»

Лань Сы Чжуй сказал: «Хань Гуан Цзюнь».

Вэнь Нин опустил голову и несколько раз одними губами повторил имя «Сы Чжуй». Увидев, что Призрачный Генерал словно о чем-то задумался, Лань Сы Чжуй позвал: «Гене…» Он собирался назвать его титул, но потом вдруг почувствовал, что это как-то неправильно, и решил сказать иначе: «Господин Вэнь? Что такого особенного в моем имени?»

«О, — Вэнь Нин поднял голову и принялся рассматривать его лицо, не отвечая на вопрос. — Т-ты очень похож на одного моего далекого родственника…»

Эти слова больше напоминали стандартные фразы, которые использовались заклинателями низкого уровня и приезжими адептами, чтобы постараться расположить к себе или даже попытаться набиться в родственники к адептам именитого клана. Мальчишки приходили во все большее замешательство, не понимая, что происходит. Лань Сы Чжуй тоже не знал, как реагировать. «Правда?»

Вэнь Нин кивнул: «Правда!»

Он изо всех сил старался приподнять мышцы возле уголков губ, словно хотел улыбнуться. Почему-то при виде этого «Призрачного Генерала» внутри Лань Сы Чжуя поднималось глубокое сильное чувство родства, словно они уже были знакомы, вкупе со смутной мыслью, что он уже видел это лицо — где-то, когда-то. Казалось, будто существовало имя, которое вот-вот проломит некий барьер между ними. Скажи он это имя вслух, и на поверхность выплывет очень много всего, и все сразу станет ясно.

В этот момент Лань Сы Чжуй увидел стоявшего неподалеку Цзинь Лина.

Лицо у Цзинь Лина было темным, выражение в крайней степени неприятным. Юноша сжимал рукоять меча, то ослабляя, то усиливая хватку. Вены на его руке также то вздувались, то пропадали. Лань Сы Чжуй наконец вспомнил, что Призрачный Генерал Вэнь Нин, который сейчас выглядел таким безобидным, являлся тем, кто убил отца Цзинь Лина.

Когда Вэнь Нин проследил за его взглядом, «улыбка» постепенно испарилась. Он медленно повернулся к Цзинь Лину. «Молодой господин Цзинь Жу Лань?»

Голос Цзинь Лина звучал холодно: «Это еще кто?»

Немного помолчав, Вэнь Нин исправился: «Молодой господин Цзинь Лин?»

Цзинь Лин смотрел ему прямо в глаза, в то время как другие мальчишки таращились на Цзинь Лина, боясь, что он сгоряча что-то натворит. Лань Сы Чжуй начал было: «Молодой господин Цзинь…»

Цзинь Лин отрезал: «Отойди в сторону. Это не твое дело».

Но Лань Сы Чжуй чувствовал, что это очень даже его дело. Он вышел вперед и встал между Цзинь Лином и Вэнь Нином. «Цзинь Лин, для начала убери меч…»

Цзинь Лин и так уже был на взводе, а когда ему загородили обзор, он не мог не закричать: «Не останавливай меня!»

Он протянул руку и толкнул Лань Сы Чжуя, которого уже мутило от качки так, что ноги подгибались. От толчка юноша отлетел к краю борта и чуть не свалился в темную реку. К счастью, Вэнь Нин удержал его и вытащил обратно. Мальчишки тут же сбежались на помощь. «Сы Чжуй-сюн!»

«Молодой господин Лань, вы в порядке? Голова еще кружится?»

Вэнь Нин увидел, что Лань Сы Чжуй сильно побледнел. Он взволнованно выпалил: «Молодой господин Цзинь, можете меня атаковать. Вэнь Нин не будет сопротивляться. Но А… Молодой господин Лань Юань…»

Лань Цзин И был человеком несдержанным. Он заругался: «Цзинь Лин, ну что с тобой не так?! Что тебе сделал Сы Чжуй?!»

«Сы Чжуй-сюн поступил так для твоего же блага. Пусть ты не оценил поступка, но… почему ты еще и толкнул его?»

Изначально Цзинь Лин тоже почувствовал, что толкнул Сы Чжуя слишком сильно, и сам был ошеломлен не меньше. Но увидев, как все остальные поспешили помочь Лань Сы Чжую подняться и принялись винить его, происходящее наложилось на бесчисленные сцены из прошлого. Все эти годы из-за гибели родителей все твердили, что он избалован и некому его воспитать. У него был тяжелый характер, и с ним нелегко было поладить. У Цзинь Лина не было близких друзей его возраста — ни в Башне Кои, ни в Пристани Лотоса. Его вроде как должны были уважать, но в итоге Цзинь Лин всегда оказывался вот в таких неловких ситуациях.

Когда он был маленьким, никто из адептов не желал играть с мальчиком. Когда он подрос, никто не желал следовать за ним. Чем больше Цзинь Лин об этом думал, тем краснее становились его глаза. Неожиданно он повысил голос: «Да! Это все моя вина! Просто я такой ужасный человек! И что с того?!»

Остальные юноши вздрогнули как один, удивленные этим криком. После недолгого молчания кто-то пробормотал: «О чем ты? Ты же сам первый начал… Чего это теперь ты взъелся на нас?»

Цзинь Лин ярился: «Теперь вы будете говорить мне, что делать?! С каких это пор вы заимели право указывать мне?!»

Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи как раз находились на соседней лодке. Услышав крик, Вэй У Сянь удивленно замер в каюте, а потом поспешил наружу и присмотрелся. Увидев, что Цзинь Лин наставил меч на других ребят, он спросил: «Что тут происходит?»

Увидев Вэй У Сяня и Лань Ван Цзи, Лань Сы Чжуй почувствовал, что, с какими бы трудностями ни пришлось столкнуться, они помогут справиться с ними, что бы ни случилось. Потому юноша просиял: «Хань Гуан Цзюнь! Учитель Вэй! Скорее сюда!»

Глава 84. Преданность.

Часть шестая

Лань Ван Цзи подхватил Вэй У Сяня и на Би Чэне перелетел на рыбацкую лодку. Вэй У Сянь, ступив на палубу, пошатнулся, но Лань Ван Цзи осторожно поддержал его. Лишь после этого Вэй У Сянь задал вопрос: «Вэнь Нин, что произошло? Ты разве не сказал, что только посмотришь со стороны?»

Вэнь Нин ответил: «Простите, молодой господин. Это моя вина, я не удержался…»

Цзинь Лин направил на него лезвие меча и гневно взревел: «Нечего оправдываться!»

Вэй У Сянь обратился к юноше: «Цзинь Лин, для начала опусти меч».

Цзинь Лин: «Не опущу!»

Вэй У Сянь собирался сказать что-то еще, но тут случилось то, чего никто не ожидал. Цзинь Лин громко, во весь голос, разрыдался.

Все вокруг, услышав такое, прямо-таки остолбенели. Вэй У Сянь, не зная, что делать в подобной ситуации, шагнул к Цзинь Лину и спросил: «Что… что с тобой?»

Цзинь Лин, даже заливаясь слезами, все равно громко закричал в ответ, горестно всхлипывая: «Это меч моего отца. Я не опущу его!»

Он крепко прижал к груди меч, который принадлежал Цзинь Цзы Сюаню, Суй Хуа — единственную вещь, которая досталась ему от родителей.

И сейчас роняющий слезы у всех на глазах Цзинь Лин заставил Вэй У Сяня вспомнить, как когда-то точно также горестно плакала опечаленная до глубины души Цзян Янь Ли. Некоторые сверстники Цзинь Лина уже успели завести семью, а те, что постарше, даже обзавелись детьми. Для него слезы были весьма позорным делом. Расплакаться у всех на глазах… Насколько же огромной была обида в его сердце?

В такой момент Вэй У Сянь ощутил собственную беспомощность. Он посмотрел на Лань Ван Цзи, как будто ища поддержки, но тот тем более не представлял, как следует поступить. В этот момент с реки раздался крик: «А-Лин!»

Пять-шесть больших джонок подплыли ближе, окружив рыбацкую лодку. Каждая была заполнена заклинателями, на носу стоял глава какого-либо клана. Джонка Ордена Юнь Мэн Цзян оказалась по правому борту рыбацкой лодки, ближе остальных, всего в пяти чжанах. И голос тот принадлежал Цзян Чэну. Цзинь Лин, глаза которому застилали слезы, увидев дядю, принялся вытирать заплаканное лицо и шмыгать носом. Поглядев по сторонам, он сжал зубы и вылетел с лодки стрелой, оказавшись подле Цзян Чэна. Тот схватил племянника с криком: «Что с тобой случилось? Кто обидел тебя?»

Цзинь Лин изо всех сил тер глаза, не желая разговаривать. Цзян Чэн поднял голову и бросил холодный сердитый взор на рыбацкую лодку. Наградив Вэнь Нина ледяным взглядом, он уж было дошел до Вэй У Сяня, как вдруг Лань Ван Цзи словно невзначай шагнул вперед, весьма удачно закрыв собой Вэй У Сяня. Какой-то глава клана настороженно крикнул: «Вэй У Сянь, зачем ты пересел на эту лодку?»

Подозрение в голосе говорило, что он все еще считал — Вэй У Сянь никаких добрых намерений в душе не несет. Кто угодно не обрадовался бы, услышав такое. Оуян Цзы Чжэнь воскликнул в ответ: «Глава клана Яо, почему вы разговариваете с ним подобным тоном? Если бы Учитель Вэй хотел сделать что-то с нами, боюсь, сейчас мы бы не имели возможности даже взойти на эти лодки в целости и сохранности».

Стоило прозвучать этой фразе, многие взрослые заклинатели почувствовали себя не в своей тарелке. Разумеется, это была чистая правда, но никому не нравилось, когда ее высказывали вот так, без обиняков. Лань Сы Чжуй тут же поддержал: «Цзы Чжэнь верно говорит!» Остальные юноши стройным хором вторили ему.

Цзян Чэн слегка повернул голову и произнес: «Глава клана Оуян».

Заклинатель, к которому он обратился, Глава клана Оуян, ощутил, как вместе с внезапно заколотившимся сердцем дернулось веко, стоило ему услышать холодный тон Цзян Чэна: «Насколько я помню, тот, кто высказался, — ваш сын. И впрямь красноречивый юноша».

Глава клана Оуян торопливо выкрикнул: «Цзы Чжэнь! Вернись, подойди к отцу!»

Оуян Цзы Чжэнь в замешательстве проговорил: «Отец, но ведь вы сами отослали меня на эту лодку, чтобы я не раздражал вас, разве нет?»

Глава клана Оуян смахнул пот со лба и ответил: «Довольно! Сегодня ты еще недостаточно показал себя? А ну, сейчас же подойди!» Клан Оуян занимал местность под названием Ба Лин, что близ Юнь Мэна. Однако по силе они не могли сравниться с Орденом Юнь Мэн Цзян, и потому глава клана вовсе не желал, чтобы сын то и дело заступался за Вэй У Сяня, тем самым попадая в черный список Цзян Чэна. Последний бросил сердитый взгляд на Вэй У Сяня и Лань Ван Цзи, будто хотел этим взглядом нанести им телесное повреждение, затем притянул Цзинь Лина за плечи и повел в каюту.

Глава клана Оуян с облегчением выдохнул и снова набросился на сына с криками: «Ты, ты, ты! Чем старше, тем непослушнее становишься! Ты подойдешь ко мне, в конце концов, или нет? Если сейчас же не вернешься, я притащу тебя силой!»

Оуян Цзы Чжэнь озабоченно произнес: «Отец, вам лучше пойти в каюту отдохнуть, ваши духовные силы еще не восстановились. Вы не сможете перебраться на лодку. Не стоит необдуманно взбираться на меч!»

Сейчас у множества заклинателей духовные силы постепенно восстанавливались, но при управлении мечом в таком состоянии существовала опасность свалиться вниз головой, поэтому они и поплыли на лодках. Кроме того, глава клана Оуян отличался необыкновенно крепким и рослым телосложением, и сейчас он действительно не мог отправиться за сыном, чтобы притащить его на свою джонку. Ему осталось только, сдерживая гнев на сына, взмахнуть широкими рукавами и удалиться в каюту.

Не Хуай Сан на другой джонке, не сдержавшись, громко хохотнул. Главы кланов посмотрели на него, но не нашли, что сказать. И те, кому больше нечего было добавить, разошлись по каютам. Убедившись, что конфликт миновал, Вэй У Сянь испустил долгий спокойный выдох. Однако стоило ему вздохнуть, как лицо тут же окрасилось крайней степенью усталости. Он повалился на бок.

Вот оно что. Опустившись на палубу, Вэй У Сянь покачнулся вовсе не потому, что лодка колыхалась на волнах. А потому, что уже просто не осталось сил стоять.

Юноши, не обращая внимания на его запятнанные кровью одежды, от вида которых мурашки бежали по коже, бросились к нему, чтобы поддержать так же, как только что в несколько рук держали Лань Сы Чжуя, не давая тому упасть. Однако их помощь совершенно не требовалась — Лань Ван Цзи слегка наклонился, одной рукой закинул руку Вэй У Сяня себе на плечо, другую завел под колени и одним движением поднял его на руки.

Вот так, с Вэй У Сянем на руках, он и направился в каюту. Внутри не предусматривалось места, чтобы лечь, лишь стояли длинные деревянные скамьи. Лань Ван Цзи одной рукой держал Вэй У Сяня за талию, положив его голову себе на плечо, а другой подвинул четыре скамьи друг к другу, чтобы можно было принять горизонтальное положение, и осторожно уложил Вэй У Сяня.

Лань Сы Чжуй с удивлением заметил — невзирая на залитое кровью одеяние Хань Гуан Цзюня, та тряпица, которую Вэй У Сянь оторвал от своего рукава и повязал на рану Лань Ван Цзи, по-прежнему крепко завязана на пальце его левой руки.

Ранее заботиться о внешнем виде не было времени. Теперь же Лань Ван Цзи вынул платок и осторожно стер засохшие пятна крови с лица Вэй У Сяня. Очень скоро белоснежная ткань окрасилась черно-красным. Однако Лань Ван Цзи вытер начисто только лицо Вэй У Сяня, к своему даже не прикоснулся.

Лань Сы Чжуй поспешно протянул ему свой платок. «Хань Гуан Цзюнь».

Лань Ван Цзи принял платок, опустил голову и протер лицо одним движением, вновь обнажив белоснежную кожу. Лишь после этого юноши облегченно вздохнули. Поскольку именно к такому лицу Хань Гуан Цзюня, снежно-ледяному, они привыкли.

Оуян Цзы Чжэнь поинтересовался: «Хань Гуан Цзюнь, почему Учитель Вэй вдруг упал без сознания?»

Лань Ван Цзи ответил: «От усталости».

Лань Цзин И, будто увидев чудо, воскликнул: «Я думал, Учитель Вэй никогда не устанет!»

Другим юношам это также казалось чем-то невероятным. Легендарный Старейшина И Лин, оказывается, тоже мог утомиться, сражаясь с ходячими мертвецами! Они-то считали, что Старейшине достаточно мимоходом махнуть рукой, и все само собой разрешится. Лань Ван Цзи покачал головой, сказав им всего три слова: «Все мы люди».

Все мы люди. Разве есть на свете человек, который никогда не устает и никогда не падает без сил?

Лань Ван Цзи все скамьи сдвинул вместе, так что юношам оставалось лишь, беспомощно хлопая глазами, усесться на корточки в круг. Если бы Вэй У Сянь находился в сознании, он бы стал отпускать шуточки да болтать с юношами, поддевать то одного, то другого, и в каюте наверняка бы воцарилось веселье. К сожалению, сейчас он просто лежал, и только Хань Гуан Цзюнь с прямой как струна спиной сидел с ним рядом. Обычно в такой ситуации кто-то должен был начать праздный разговор, чтобы разрядить обстановку, но Лань Ван Цзи молчал, и остальные не решались заговорить. Они просидели так какое-то время, но тишина в каюте так и осталась нетронутой.

Про себя юноши запричитали: «…Скукотища».

Им было настолько скучно, что они начали общаться взглядами: «Почему Хань Гуан Цзюнь ничего не говорит? Почему Учитель Вэй все еще не проснулся?»

Оуян Цзы Чжэнь, обеими рукамиподпирая щеки, незаметно делал знаки остальным, намекая: «Хань Гуан Цзюнь всегда такой молчаливый? Как Учитель Вэй может проводить с ним вместе целые дни?..»

Лань Сы Чжуй выразительно кивнул, беззвучно подтверждая: «Хань Гуан Цзюнь в самом деле всегда таким был!»

Внезапно Вэй У Сянь нахмурился и свесил голову набок. Лань Ван Цзи осторожно вернул его в прежнее положение, чтобы тот не вывихнул шею. Вэй У Сянь невнятно пробормотал: «Лань Чжань».

Все решили, что он вот-вот придет в себя, и потому обрадованно посмотрели на Вэй У Сяня, но его глаза остались плотно сомкнуты. Лань Ван Цзи же с преспокойным лицом произнес: «Мгм. Я рядом».

Вэй У Сянь перестал бормотать, словно разом успокоившись, только придвинулся поближе и продолжил сопеть. Юноши, остолбенело глядя на этих двоих, по неизвестной причине покраснели. Лань Сы Чжуй первым поднялся и, запинаясь, проговорил: «Хань… Хань Гуан Цзюнь, мы пока что выйдем…»

Они бросились наружу, словно от погони, а когда оказались на палубе, где их остудило ночным ветром, то странное невыносимое ощущение, наконец, исчезло. Кто-то спросил: «Что за ерунда, с какой стати мы выбежали оттуда? Почему это?»

Оуян Цзы Чжэнь, закрывая лоб рукой, ответил: «Я и сам не понял, почему. Просто почувствовал, что оставаться как-то неуместно!»

Юноши, указывая друг на друга, обменялись восклицаниями: «Чего ты покраснел?»

«Я покраснел, потому что увидел, как ты покраснел!»

Только Вэнь Нин с самого начала не бросился поддерживать Вэй У Сяня и не пошел вместе с ними в каюту, а остался сидеть на палубе. Юноши тогда еще подивились, почему он не вошел внутрь, но теперь поняли — Призрачный Генерал оказался самым мудрым среди них.

Там абсолютно не было места для кого-то третьего!

Увидев, что юноши вышли, Вэнь Нин, будто предвидел подобное, уступил место, где можно сесть. Однако к нему подошел и уселся рядом один лишь Лань Сы Чжуй. Остальные с противоположной стороны палубы стали тихо переговариваться: «Почему Сы Чжуй ведет себя так, будто они с Призрачным Генералом приятели?»

Вэнь Нин спросил: «Молодой господин Лань, можно я буду называть вас А-Юань(1)?»

Юноши в душе затрепетали от страха и подумали: «…Ого, Призрачный Генерал, только познакомившись с человеком, общается как со старым другом!»

Лань Сы Чжуй охотно согласился: «Можно!»

Вэнь Нин спросил: «А-Юань, как ты поживал все эти годы?»

Лань Сы Чжуй: «Очень хорошо».

Вэнь Нин кивнул: «Наверняка Хань Гуан Цзюнь хорошо к тебе относится».

Услышав, с каким почтением в голосе Вэнь Нин упомянул Лань Ван Цзи, Лань Сы Чжуй ощутил еще большую близость к Вэнь Нину и ответил: «Хань Гуан Цзюнь относится ко мне как родной старший брат или даже отец. Это ведь он учил меня играть на цине».

Вэнь Нин: «С какого возраста Хань Гуан Цзюнь тебя воспитывает?»

Лань Сы Чжуй задумался, затем ответил: «Я и сам не помню, может быть, с четырех-пяти лет или около того. Более ранних воспоминаний у меня не осталось. Но когда я был еще младше, Хань Гуан Цзюнь и не мог меня воспитывать. Кажется, тогда он несколько лет провел в заточении». Юноша вдруг вспомнил, что именно в то время, когда Хань Гуан Цзюнь находился в заточении, произошла первая осада горы Луань Цзан.

Внутри каюты Лань Ван Цзи поднял взгляд на дверь, которую юноши распахнули, когда бросились прочь, затем вновь посмотрел на склонившего голову на бок Вэй У Сяня. Кончики бровей Вэй У Сяня снова нахмурились, словно ему было неудобно лежать, и он завертел головой. Тогда Лань Ван Цзи поднялся, задвинул деревянный засов, вернулся и сел рядом с Вэй У Сянем. Приподняв того за плечи, он мягко положил голову спящего себе на грудь.

После этого Вэй У Сянь, наконец, перестал мотать головой, только устроился поудобнее на груди Лань Ван Цзи, нашел удобную позу для сна и затих. Лань Ван Цзи опустил голову и внимательно вгляделся в облик человека в своих объятиях. Волосы цвета воронова крыла рассыпались каскадом. Внезапно Вэй У Сянь, по-прежнему не открывая глаз, сжал ворот его одежды и пятерней ухватился за лобную ленту.

Он схватил ленту так крепко, что Лань Ван Цзи, взявшись за другой конец, попытался отобрать ее и потянул на себя, но так и не преуспел в этом. Ресницы Вэй У Сяня дрогнули, и очень скоро он проснулся.

Когда Вэй У Сянь медленно открыл глаза, первым, что он увидел, был дощатый потолок каюты. Поднявшись, он увидел Лань Ван Цзи, который стоял у деревянного окна и смотрел вдаль, на яркую луну в центре речной тропы на горизонте.

Вэй У Сянь спросил: «Эй, Хань Гуан Цзюнь, только что я потерял сознание?»

Лань Ван Цзи повернулся полубоком и спокойно произнес: «Да».

Вэй У Сянь спросил еще: «А где твоя лобная лента?»

«…»

Лишь задав вопрос, Вэй У Сянь опустил голову и удивленно добавил: «Ой, как это получилось, что она у меня в руке?»

Он перебросил ноги со скамьи на пол и произнес: «Прошу покорнейше меня извинить. Мне нравится спать, обнявшись с чем-нибудь, иначе я начинаю хватать руками все подряд. Прости. Вот, возьми».

Лань Ван Цзи, помолчав, принял лобную ленту. «Ничего».

Вэй У Сянь же сдерживал улыбку изо всех сил, до такой степени, что едва не повредил внутренние органы от напряжения. Только что он действительно очень хотел спать, но ослаб еще не до такой степени, чтобы взять и упасть в обморок. Кто же мог предположить, что стоит Вэй У Сяню всего-то покачнуться, как Лань Ван Цзи стремительно, не говоря ни слова, подхватит его на руки? Вэй У Сяню стало даже неудобно открывать глаза и говорить — эй, не нужно, я могу сам стоять. К тому же, он и не хотел, чтобы его снова поставили на пол. Ведь если кто-то носит тебя на руках, с какой стати ходить самому?

Вэй У Сянь потер шею и в душе возликовал, ощущая себя ужасно довольным, но при этом с сожалением подумал: «Эх, Лань Чжань, что за человек… Если б я раньше знал, то и не просыпался бы. Так бы и продолжал спать всю дорогу, прикорнув у него на груди».

К трем утра лодки прибыли в Юнь Мэн.

У главных ворот Пристани Лотоса и на причале горели огни, отбрасывая золотистое сияние на поверхность воды. В прошлом этот причал крайне редко принимал столь огромное количество больших и маленьких лодок за раз, и не только караульные у ворот, но и несколько старых лоточников у реки, торгующих ночными закусками, остолбенели от подобного зрелища.

Цзян Чэн сошел на берег первым, раздал указания караульным, и через миг бесчисленное множество адептов в полном боевом снаряжении высыпали наружу из главных ворот. Остальные покидали лодки друг за другом, разделившись на группы в соответствии со статусом. Приглашенные заклинатели Ордена Юнь Мэн Цзян провожали гостей внутрь. Глава клана Оуян наконец добрался до сына и потащил отпрыска за собой, по дороге тихо читая ему нотации. Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи вышли из каюты и спрыгнули с лодки на берег.

Вэнь Нин обратился к Вэй У Сяню: «Молодой господин, я подожду вас снаружи».

Вэй У Сянь понимал, что Вэнь Нин не станет входить в главные ворота Пристани Лотоса, да и Цзян Чэн ни за что не допустит этого, и потому кивнул. Лань Сы Чжуй произнес: «Господин Вэнь, я побуду с вами».

Вэнь Нин: «Побудешь со мной?» Он совершенно не ожидал этого и очень обрадовался. Лань Сы Чжуй с улыбкой ответил: «Ага, все равно все старшие заклинатели идут, чтобы обсудить важные дела, так что я там точно не пригожусь. Давайте продолжим разговор. О чем мы только что говорили? Учитель Вэй правда закапывал двухлетнего малыша в землю, как редиску?»

Он говорил довольно тихо, но слух у обоих идущих впереди был невероятно чутким. Вэй У Сянь тут же запнулся, а Лань Ван Цзи изогнул бровь, но очень скоро вновь вернул лицу обычное выражение. Лишь когда они вдвоем исчезли за воротами Пристани Лотоса, Лань Сы Чжуй тихо продолжил: «Бедный малыш. И все же, если честно, я помню, как в детстве Хань Гуан Цзюнь оставлял меня под грудой кроликов. В некоторых моментах они действительно очень похожи…»

Примечания:

(1) Здесь тот же иероглиф, что в имени «Вэнь Юань». Два иероглифа — 苑 в имени «Вэнь Юань» и 愿 в имени «Лань Юань» — пишутся по-разному, но произносятся абсолютно одинаково.

Глава 85.

Глава 85. Преданность.

Часть седьмая

Перед тем, как перешагнуть порог главных ворот Пристани Лотоса, Вэй У Сянь сделал глубокий вдох, чтобы успокоить мысли и чувства. Но когда ворота остались позади, он вовсе не ощутил того волнения, к которому приготовился.

Возможно, потому, что слишком многое здесь изменилось. Тренировочное поле расширилось в два раза, загнутые крыши новых построек казались намного выше прежних. Вокруг заметно прибавилось величия и даже более того — великолепия. Но… эта Пристань Лотоса совершенно не походила на ту, что навсегда осталась в памяти.

Вэй У Сянь ощутил разочарование, будто лишился чего-то важного. Неизвестно, куда делись прежние здания — отодвинуты на задний план новыми потрясающими строениями или же вовсе снесены.

В конце концов, они действительно были уже очень старыми.

На тренировочном поле адепты кланов заклинателей разделились на ровные квадраты боевых построений, сели на землю, подогнув колени в позе для медитации, и принялись восстанавливать физические и духовные силы. Они провели на ногах целый день и целую ночь и теперь достигли предела утомления, так что им необходимо было перевести дух.

Главы кланов и все важные личности среди заклинателей последовали за Цзян Чэном в главный зал — Зал Познания Меча, чтобы обсудить случившееся сегодня. Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи направились следом. И даже если кому-то их присутствие показалось неуместным, никто не мог ничего возразить.

В главном зале заклинатели еще не успели расположиться по местам, когда вбежал адепт, по виду приглашенный заклинатель, который обратился к Цзян Чэну: «Глава Ордена».

Он приблизился к Цзян Чэну и прошептал что-то на ухо. Глава Ордена, нахмурившись, произнес: «Никаких аудиенций. Любые дела могут подождать. Разве не видишь, какая сейчас обстановка?»

Заклинатель ответил следующее: «Я говорил, но две госпожи сказали… что явились именно по поводу сегодняшнего события».

Цзян Чэн спросил: «Кто они такие? К какому клану принадлежат?»

Заклинатель ответил: «Они не имеют клановой принадлежности и не заклинательницы вовсе. Ваш покорный слуга может с уверенностью сказать, что они — обыкновенные женщины, без признаков духовных сил. Обе прибыли сегодня. И принесли с собой партию ценнейших лекарственных трав, но не сказали, глава какого клана прислал дары. Сообщили только, что у них есть важная информация для Главы Ордена. Я решил, что их слова нельзя оставить без внимания, и потому не решился поступать по отношению к ним неучтиво. Прямо сейчас они ожидают в гостевом доме. Травы, что они принесли, еще не отправлены на склад. Я провел осмотр и не обнаружил вредоносного магического воздействия».

Не каждый мог по своему желанию добиться аудиенции Главы Ордена Юнь Мэн Цзян, не говоря уже о неизвестно откуда взявшихся да еще не принадлежащих ни к какому клану, без единого признака духовной силы, обычных женщинах. Однако поскольку при них оказались ценные дары в виде лекарственных трав, ответственные за прием гостей приглашенные заклинатели не посмели проявить неучтивость. Однако даже если бы при женщинах не имелось дорогих подарков, этот странный визит все же нельзя оставить без внимания. Цзян Чэн объявил: «Уважаемые гости. Прошу, рассаживайтесь в свободном порядке. И позвольте мне ненадолго вас покинуть, я вскоре присоединюсь к вам снова».

Заклинатели ответили: «Оставьте эти церемонии, Глава Ордена Цзян».

Однако Цзян Чэн присоединился к ним не вскоре, а спустя довольно долгое время. Оставить гостей было уже довольно невежливо, однако ситуация все-таки отличалась чрезвычайностью, поэтому все спокойно ждали обсуждения важных дел. Спустя целый час Цзян Чэн все еще не явился, и многие начали волноваться и высказывать недовольство.

В разгар возмущения Цзян Чэн, наконец, вернулся. Он уходил с обыкновенным выражением лица, пришел же гораздо более суровым. Он ворвался в зал подобно ветру и к тому же привел с собой двоих гостей. Двух женщин. По всей видимости, это были как раз те самые визитеры.

Заклинатели вначале подумали, что раз обыкновенные женщины могли позволить себе визит с принесением даров, они должны представлять собой важных особ. Однако никто не ожидал, что женщины окажутся отнюдь не молодыми — в уголках губ и глаз уже залегли признаки старости. Да к тому же одна из них все время опускала глаза и вид имела совершенно перепуганный. Другую с ног до головы покрывала дорожная пыль. Кроме того, лицо женщины исполосовали пять-шесть шрамов, оставленные острым лезвием. И шрамы эти, хоть и давнишние, делали ее облик пугающим. Можно сказать, зрелище вызывало у наблюдателей приступ тошноты. Заклинатели, полностью разочарованные, начали роптать — почему Цзян Чэн привел этих дамочек в Зал Познания Меча, да еще выделил места в самом центре?

Когда женщины робко присели на указанные места, Цзян Чэн с лицом чернее тучи обратился к ним: «Говорите здесь».

Глава клана Яо поинтересовался: «Глава Ордена Цзян, что все это значит?»

Цзян Чэн ответил: «Они принесли шокирующие вести. Я не мог слепо поверить в это, и потому тщательные расспросы заняли столько времени. Прошу всех успокоиться и послушать, что расскажут гостьи». Развернувшись к женщинам, он спросил: «Которая из вас будет говорить первой?»

Женщины переглянулись, и та, чьи одежды сверху донизу покрывала дорожная пыль, оказалась посмелее. Она поднялась и ответила: «Пожалуй, я буду первой!»

Небрежно поклонившись, женщина начала говорить: «Я собираюсь поведать о давнем событии, которое произошло около одиннадцати лет назад».

По тону Цзян Чэна заклинатели поняли, что рассказ определенно затрагивал происшествия чрезвычайной важности, и потому все принялись вспоминать, что же случилось одиннадцать лет назад. Женщина продолжила: «Мое имя — Сы-Сы. Когда-то я зарабатывала на жизнь торговлей собственным телом. Можно сказать, даже пользовалась популярностью. Десять с чем-то лет назад я хотела выйти замуж за богатого купца, но не учла скверный характер его первой жены. Она натравила на меня толпу верзил, которые ножами порезали мне лицо. С тех пор я выгляжу вот так».

Женщина говорила совершенно без стеснения, не пытаясь ходить вокруг да около. Слушая ее, некоторые заклинательницы в ужасе прикрыли рты рукавами, а заклинатели нахмурились. Сы-Сы продолжила: «Когда мое лицо стало таким, моя жизнь перестала быть прежней. Никто не желал даже смотреть на меня, не говоря уже о том, чтобы воспользоваться услугами. Из публичного дома, где я работала, меня выгнали взашей. Я ничего другого не умела, но нигде не могла найти для себя привычной работы, потому прибилась к постаревшим сестричкам той же профессии. Запросы у их клиентов не высоки, так что иногда и мне что-то перепадало, если была работенка. Можно было как-то прожить, если скрывать лицо».

На этом моменте рассказа кое-кто уже не мог держать себя в руках — во взгляде проскальзывало неприкрытое презрение. Многие не понимали, для чего Цзян Чэн вообще заставляет их слушать грязное и омерзительное повествование, которое женщина вела, не стесняясь множества ушей. Однако главы кланов сохраняли спокойствие, ожидая продолжения. Рассказчица, не заставляя ждать слишком долго, наконец, дошла до сути.

Сы-Сы произнесла: «Однажды я и все мои сестрицы, что ютились в одном переулке, получили внезапное предложение работы. Всех нас, более двадцати женщин, собрали и отвезли на конной повозке в одно место. Договорившись об оплате, мои старенькие подружки до смерти обрадовались еще по дороге туда. Мне же ситуация показалась не такой простой. Говоря начистоту, каждая из нас была либо немолодой пожелтевшей жемчужиной, либо такой как я. Нам заплатили так много, да еще и всю сумму вперед, разве на свете случаются подобные чудеса? К тому же тот, кто обратился к нам, скрывал лицо за маской тайны. Едва явившись за нами, они тут же погрузили всех в повозку и отправились в путь, чтобы больше никто об этом не узнал. С какой стороны ни взгляни, а на хорошее дело не похоже!»

Заклинатели пришли к такому же мнению. Презрение во взглядах сменилось любопытством. Сы-Сы же продолжала: «Повозка прибыла на место, и нас сразу проводили во внутренний двор. Ни одна из нас никогда в своей жизни не видела столь высоких, огромных, сверкающих золотом зданий, мы просто ослепли от этого сияния, боялись даже вздохнуть. У дверей одного из зданий стоял юноша, играющий кинжалом. Увидев нас, он пропустил процессию внутрь и закрыл за нами двери. Оказавшись там, мы увидели в комнате всего двоих человек. Одним был мужчина, который лежал под парчовым покрывалом на широкой кровати, на вид тридцати-сорока лет. Складывалось ощущение, что он болен и находится при смерти. Когда мы вошли, он только глаза повернул в нашу сторону.

«А!»

В Зале Познания Меча внезапно раздались удивленные крики озарения: «Одиннадцать лет назад?! Это же… это же!..»

Сы-Сы: «Перед тем как начать, другой человек объяснил нам наши обязанности . Мы должны были, одна за другой, всячески ублажать мужчину, лежащего на кровати, используя все свои умения. Не останавливаясь ни на мгновение. Но ведь мы ожидали увидеть резвого жеребца, а не больного при смерти. Разве он мог пережить подобное? Не ровен час, испустит дух, не выдержав и два захода. Разве человек может быть настолько падок на разврат? К тому же, раз он столь богат, ведь мог пригласить молоденьких красоток, почему выбрал именно нас, уродливых да старых? Я как раз думала об этом, залезая на него, и вдруг услышала, как усмехнулся молодой мужчина. Я подпрыгнула от испуга, и лишь тогда заметила рядом с кроватью занавеску. А за ней сидел еще один человек!»

Сердца слушателей сжались, словно в тисках. Сы-Сы продолжила повествование: «Только тогда я поняла, что этот человек сидел там все время, с самого начала. Когда он усмехнулся, мужчина на кровати дернулся, спихнул меня с себя и скатился на пол. Тот человек рассмеялся громче, и со смехом сказал кое-что. Он сказал: «Отец, я привел тебе женщин, которых ты любишь больше всего на свете, да еще так много! Ты счастлив?»

Эти слова слетали с губ Сы-Сы, но в душе у каждого заклинателя пробежал холодок ужаса. Затем в памяти всплыло лицо с играющей на нем легкой улыбкой.

Цзинь Гуан Яо!

А тем полумертвым мужчиной на кровати наверняка был Цзинь Гуан Шань!

Смерть Цзинь Гуан Шаня всегда являлась общеизвестной тайной мира заклинателей. Всю жизнь Цзинь Гуан Шань славился любвеобильным, можно сказать, развратным нравом. Повсюду он соблазнял женщин и повсюду оставлял незаконнорожденных детей. И его смерть была связана с этой его чертой. Прославленный Глава Ордена Лань Лин Цзинь, даже будучи больным и слабым, все же не уставал резвиться с женщинами, и в конце концов распрощался с жизнью на любовном ложе. Это совершенно не делало ему чести в глазах тех, кто слышал об этом.

Госпожа Цзинь, убитая горем от потери сына и невестки, и так уже несколько лет пребывала в подавленном состоянии, а когда узнала, что муж даже на смертном одре не забывал резвиться с распутницами и в конце концов лишился жизни в разврате, так и слегла, сраженная тяжелым ударом. Вскоре и она оставила бренный мир. Орден Лань Лин Цзинь всячески старался скрыть сей факт и подавить молву, однако люди все поняли без слов.

С виду все горестно вздыхали, в душе тем временем считали — поделом! Он заслужил именно такой смерти. Никто из заклинателей не мог даже подумать, что сегодня они услышат еще более неприятную и омерзительную донельзя правду. По Залу Познания Меча прокатилась волна вздохов потрясения.

Сы-Сы сказала: «Мужчина пытался кричать, пытался вырваться, но у него не осталось сил. Тот юноша, что пропустил нас внутрь, вновь открыл дверь и вошел. Посмеиваясь, он затащил мужчину на ложе, взял веревку и, наступив ему на голову, привязал несчастного к кровати. А нам велел продолжать и не останавливаться, даже если он умрет. Где это видано, чтобы так издевались над человеком? Мы перепугались до смерти, но не посмели перечить, оставалось лишь повиноваться. Когда настал черед двенадцатой или одиннадцатой девушки, сестричка вдруг завизжала и воскликнула, что мужчина на самом деле умер. Я подошла посмотреть и убедилась, что он не дышит. Но человек за занавеской повелел: «Вы разве не слышали? Не останавливаться, даже если умрет!»

Глава клана Оуян не выдержал: «Что бы там ни говорили, а Цзинь Гуан Шань был его родным отцом, если все это правда… это слишком… слишком…»

Сы-Сы закончила рассказ: «Когда я увидела, что мужчина умер, сразу поняла, что это конец, и нам тоже никогда не выбраться оттуда живыми. Так и случилось. Когда все закончилось, больше двадцати моих сестричек были убиты, ни одна не уцелела…»

Вэй У Сянь спросил: «Но почему тебя оставили в живых?»

Сы-Сы: «Я не знаю! Тогда я слезно умоляла о пощаде, говорила, что деньги мне не нужны, что я ни за что никому не выдам тайны, и к моему изумлению они действительно не убили меня. Вместо этого отправили в заточение, где я провела одиннадцать лет. Только недавно кое-кто вызволил меня оттуда, помог сбежать».

Вэй У Сянь: «Кто это был?»

Сы-Сы: «Не знаю. Я никогда не встречалась с ним лично. Но когда мой спаситель узнал, с каким кошмаром я столкнулась тогда, он решил так. Человек, что с виду — воплощение добродетели, на деле же — нарушитель всех принципов морали, не должен больше обманывать других. И пускай сейчас в его руках власть, подобная власти Небес, нужно обнародовать всю правду о его деяниях, потребовать справедливости за всех, кому он причинил зло. Так мои бедные сестрички получат упокоение в загробном мире».

Глава 86-87.

Глава 86. Преданность.

Часть восьмая

Вэй У Сянь спросил: «И твоим словам есть какие-то доказательства?»

Сы-Сы на мгновение замешкалась. «Нет, но если я хоть словом соврала, то пусть мой труп сгниет в земле без гроба!»

Глава клана Яо тут же заявил: «Да при таких подробностях она явно не врет!»

Брови Лань Ци Жэня сошлись в тонкую нить. Он обратился к другой женщине. «Кажется, я вас где-то видел».

Лицо женщины исказилось паникой. «Думаю… думаю, так и есть».

Все удивленно замерли. Сы-Сы была продажной женщиной… Значит, и ее спутница тоже? Тогда где ее мог видеть Лань Ци Жэнь?

Женщина произнесла: «Во время Совета в Ордене Юэ Лин Цинь я нередко сопровождала свою госпожу».

«Орден Юэ Лин Цинь? — переспросила одна из заклинательниц. — Ты служанка Ордена Юэ Лин Цинь?»

Те, у кого зрение было поострее, тоже узнали женщину и вспомнили имя: «Ты… Би Цао, личная служанка Госпожи Цинь! Верно?»

Упомянутая Госпожа Цинь была женой Цинь Цан Е, а значит, матерью Цинь Су, жены Цзинь Гуан Яо. Женщина кивнула: «Но я уже не состою в Ордене Цинь».

Глава клана Яо в явном возбуждении вскочил и хлопнул ладонью по столу: «Тебе тоже есть что нам рассказать?»

Би Цао с покрасневшими глазами начала: «То, о чем я собираюсь рассказать, произошло чуть раньше, примерно двенадцать-тринадцать лет назад».

«Я много лет служила моей госпоже. Наблюдала, как росла Дева А-Су. Госпожа всегда заботилась о Деве Су, но ко времени ее свадьбы пребывала в крайне дурном настроении. Она мучилась кошмарами по ночам и иногда плакала наяву. Я думала, что Госпоже всего лишь трудно отпустить из дома замуж Деву Су, поэтому неустанно утешала ее словами о том, что будущий муж, Лянь Фан Цзунь, Цзинь Гуан Яо, человек не только выдающийся, но и заботливый и преданный. Деве Су предстояло прожить очень счастливую жизнь. И все же после этих слов Госпоже становилось только хуже».

«Приближался день свадьбы, и однажды ночью Госпожа вдруг сказала мне, что прямо сейчас отправляется в путь, чтобы увидеться с будущим мужем Девы Су, а я должна тайно ее сопровождать. Я сказала, что она могла бы попросить его самого прийти. Зачем тайком пробираться к молодому человеку среди ночи? Случись кому услышать, кто знает, какие слухи поползут. Но Госпожа была настроена решительно, поэтому и мне пришлось пойти с ней. Однако когда мы оказались на месте, Госпожа приказала мне оставаться снаружи. Поэтому я ничего не слышала и не знаю, что она тогда сказала Цзинь Гуан Яо. Знаю лишь одно: когда несколько дней спустя назначили дату свадьбы Девы Су, Госпожа потеряла сознание, увидев пригласительное письмо. И после свадьбы Госпожа пребывала в невероятном расстройстве. У нее заболело сердце, и недомогание усиливалось с каждым днем. Перед самой смертью, не в силах держать тайну в себе, она все мне рассказала».

Би Цао проговорила сквозь слезы: «Лянь Фан Цзунь… Цзинь Гуан Яо и наша дева, они никогда не были супругами… Они были братом и сестрой…»

«Что?!»

Потрясение не могло быть сильнее, даже если бы в Зале Познания Меча сверкнула молния и грянул гром. В памяти Вэй У Сяня возникло бледное лицо Цинь Су.

Би Цао продолжила: «Моя госпожа и правда была такой несчастной… Старого Главу Ордена Цзинь и человеком-то нельзя назвать. Он жаждал красоты моей госпожи и однажды где-то за пределами чертогов ордена во хмелю принудил ее… Разве Госпожа могла с ним справиться? И после всего она не осмелилась ничего рассказать. Мой господин был всецело предан Цзинь Гуан Шаню, поэтому ей было невероятно страшно. Цзинь Гуан Шань мог не помнить, чьей дочерью являлась Дева Цинь, но моей госпоже об этом забыть было не под силу. Она не осмелилась поговорить с Цзинь Гуан Шанем, зная, что Дева Цинь очень любила Цзинь Гуан Яо. После долгих метаний она наконец решила тайно увидеться с Цзинь Гуан Яо до свадьбы и поговорить, упросить отменить помолвку, ни в коем случае не совершать ужасной ошибки. Кто знал… Кто знал, что Цзинь Гуан Яо женится на Деве Су, даже зная, что она — его младшая сестра!»

А страшнее всего то, что он не просто женился на ней. Они еще и завели ребенка!

Это и в самом деле было скандалом века!

Обсуждение становилось все громче и громче. «Как долго старый Глава Ордена Цинь был союзником Цзинь Гуан Шаня? Последний посмел покуситься даже на жену собственного давнего подчиненного. Будь проклят этот Цзинь Гуан Шань!»

«Все же нет на свете непроницаемых стен…»

«Чтобы надежно укрепиться в Ордене Лань Лин Цзинь, Цзинь Гуан Яо нужно было заручиться поддержкой своего тестя Цинь Цан Е. Разве мог он отказаться от брака?»

«Он и в самом деле самый безнравственный человек в мире!»

Вэй У Сянь прошептал Лань Ван Цзи: «Так вот почему в тайной комнате он сказал Цинь Су, что А-Сун должен был умереть».

Не он один в Зале Познания Меча вспомнил об А-Суне. Глава клана Яо произнес: «Исходя из этого, осмелюсь предположить, что его сына убили вовсе не какие-то посторонние люди, а он сам, собственными руками».

«Почему это?»

Глава клана Яо озвучил свои размышления: «Большинство детей, рожденных от близких родственников, оказываются слабоумными. Цзинь Жу Сун умер через пару лет после рождения, именно в этом возрасте дети начинают познавать мир. Пока ребенок был еще совсем мал, окружающие не могли ничего заметить, но по мере взросления его отличие от других детей становилось бы все очевиднее. Даже если никто не усомнился бы в статусе отношений между родителями, при обнаружении у ребенка слабоумия люди неизбежно начали бы пенять на Цзинь Гуан Яо и говорить, что ребенок родился таким только потому, что в его отце течет грязная кровь шлюхи».

Все решили, что это очень убедительное суждение. «Умно, Глава клана Яо!»

Глава клана Яо продолжил: «А тем, кто убил Цзинь Жу Суна, так удачно оказался глава клана, противившегося установке смотровых башен… какое совпадение! — Он холодно усмехнулся. — Так или иначе, как ни крути, Цзинь Гуан Яо не хотел оставлять в живых сына, который почти наверняка оказался бы идиотом. Он убил Цзинь Жу Суна, оклеветал выступавшего против него главу клана и во имя мести за сына начал бороться против тех, кто отказывался принять его… Несмотря на всю жестокость, это помогло ему убить двух зайцев одним выстрелом. Хитроумная тактика, Лянь фан Цзунь!»

Вэй У Сянь вдруг обратился к Би Цао. «В ночь Совета в Башне Кои ты виделась с Цинь Су, не так ли?»

Би Цао замерла.

Вэй У Сянь пояснил: «Той ночью в Благоуханном Дворце Цинь Су и Цзинь Гуан Яо сильно повздорили. Она сказала, что встречалась с человеком, который рассказал ей кое-что и передал письмо. И что человек этот ни за что бы ей не солгал. Она о тебе говорила?»

Би Цао кивнула: «Да».

Вэй У Сянь продолжил: «И как долго ты хранила этот секрет? Почему вдруг решила рассказать ей? И почему осмелилась вынести эту тайну на публику?»

Би Цао ответила: «Потому что… я должна была поведать Деве Цинь о том, что за человек ее муж. Поначалу я не хотела рассказывать всему миру, но из-за внезапного самоубийства Девы Цинь в Башне Кои мне пришлось сорвать маску с истинного лица этого демона во имя справедливости для моей госпожи и Девы Цинь».

Вэй У Сянь улыбнулся. «Но ты разве не думала о том, каким ударом это будет для нее? Или ты действительно не знала? Что именно из-за того, что ты ей обо всем рассказала, Цинь Су покончила с собой?»

Би Цао замешкалась. «Я…»

Глава клана Яо воспротивился: «А вот с этим я никак не могу согласиться. Неужели скрывать правду было бы правильнее?»

Кто-то тут же поддержал его: «Винить тут больше некого… Все-таки Госпожа… Цинь Су была слишком ранимой».

Несколько заклинательниц постарше поддакнули: «Бедняжка Цинь Су».

«Раньше я ей даже завидовала. Думала, что у нее действительно прекрасная жизнь. Хорошее происхождение, удачный брак. Она — единственная хозяйка Башни Кои, учитывая, насколько ей предан муж. Но кто же знал? Тц-тц».

Одна из женщин равнодушно протянула: «Вот почему все эти прекрасные с виду вещи частенько полны дыр внутри. Нечему тут завидовать».

Вэй У Сянь подумал: «Возможно, именно из-за таких людей, которые говорят с радостью в душе и с жалостью в словах, Цинь Су и решила покончить с собой».

Опустив взгляд, он увидел на запястье Би Цао браслет из нефрита и золота. Высочайшего качества. Такое украшение простая служанка явно не могла себе позволить. Вэй У Сянь улыбнулся. «Красивый браслет».

Би Цао поспешно опустила рукав и ничего не сказала.

Не Хуай Сан, казалось, озадачился. «Но… кто же… кто именно послал сюда этих женщин?»

Глава клана Яо вскинулся: «Да какая разница?! Кто бы это ни был, в одном мы можем быть уверены: это человек, который ратует за справедливость и явно стоит на нашей стороне».

Тут же раздались возгласы: «Да, это точно!»

Вэй У Сянь, однако, был с ними не согласен. «Тот, кто спас Деву Сы-Сы — человек воистину примечательный. Богатый и с запасом времени. Но чтобы борец за справедливость? Это еще доподлинно не известно».

Лань Ван Цзи добавил: «Много подозрительных моментов».

Скажи это Вэй У Сянь, никто и внимания бы не обратил, но поскольку слова исходили от Лань Ван Цзи, толпа мигом смолкла. Лань Ци Жэнь спросил: «И что же здесь подозрительного?»

Вэй У Сянь ответил: «Много чего. Например, учитывая всю жестокость Цзинь Гуан Яо, почему он пощадил Сы-Сы после того, как убил больше двадцати женщин? И теперь у нас есть свидетель, но как насчет более вещественных доказательств?»

Он всегда озвучивал отличное от общепринятого мнение и блистательно противостоял страстным речам толпы. Кое-кто уже сидел с самым недовольным видом.

Глава клана Яо громко произнес: «Как говорится, в божественной сети крупное плетение, но все необходимое она удерживает».

На этих словах Вэй У Сянь улыбнулся и замолчал.

Он знал, что в этот самый момент никто не воспримет его слова всерьез. Никто не станет внимательно раздумывать над его подозрениями. Еще пара слов — и остальные снова примутся противостоять ему. Больше десяти лет назад ему было бы совершенно наплевать на окружающих. Он бы сказал все, что хотел, а остальным пришлось бы его выслушать, вне зависимости от собственного желания. Теперь же Вэй У Сянь больше не собирался подобным образом переводить все внимание публики на себя.

И так снова поднялись волны критики: «Я и не представлял, что этот человек может быть настолько неблагодарным и безнравственным!»

Последние несколько лет слова «неблагодарный» и «безнравственный» были почти намертво связаны с Вэй У Сянем. Сначала он даже подумал, что люди снова принялись бранить его. И только позднее осознал, что хотя те же люди использовали те же слова, объект их нападок изменился. Вэй У Сяню это показалось непривычным.

Кто-то еще сразу подхватил: «А ведь тогда Цзинь Гуан Яо мог постепенно подниматься в положении только благодаря тому, что подмазывался к Чи Фэн Цзуню и Цзэ У Цзюню. Иначе как сын шлюхи мог взобраться туда, где он сейчас? Как смел он наложить лапы на Чи Фэн Цзуня! И Цзэ У Цзюнь сейчас с ним. Остается надеяться, что с ним ничего не случится!»

Поначалу никто из них не верил, что смерть Чи Фэн Цзуня, появление расчлененного трупа и нашествие мертвецов на гору Луань Цзан были как-то связаны с Цзинь Гуан Яо. Теперь же все вдруг в это уверовали.

«Не повезло не только его названным братьям, братьям по крови пришлось и того хуже. За пару лет до смерти Цзинь Гуан Шаня он активно занялся истреблением незаконнорожденных детей своего отца, поскольку боялся, что кто-то из них вдруг объявится и вступит в борьбу за его место. Мо Сюань Юй, можно сказать, оказался счастливчиком. Если бы не сумасшествие и вынужденное возвращение домой, возможно, он кончил бы точно как все остальные и просто исчез бы по какой-либо причине».

«И в смерти Цзинь Цзы Сюаня он наверняка замешан!»

«А кто-нибудь еще помнит Сяо Син Чэня? Сяо Син Чэнь, яркая луна, мягкий ветерок. И дело клана Юэ Ян Чан. В то время Сюэ Яна единолично защитил Лянь Фан Цзунь!»

«Когда даочжан Сяо Син Чэнь впервые спустился с горы, множество орденов звали его к себе приглашенным заклинателем, так ведь? Орден Лань Лин Цзинь его тоже приглашал, но даочжан вежливо отказался. Тогда Орден Цзинь был очень деспотичным. И когда им отказал бродячий заклинатель, они все равно что потеряли лицо. Эта старая обида, наверное, была одной из причин, почему впоследствии они защитили Сюэ Яна. Им просто необходимо было узреть, как Сяо Син Чэнь придет к ужасающему концу, да?»

«Тьфу! Кем они себя возомнили? Попробуй только не присоединиться к их ордену?»

«Эх, какая жалость. В те времена мне посчастливилось собственными глазами увидеть даочжана Сяо Син Чэня на ночной охоте. Его меч, Шуан Хуа, мог сдвинуть с места весь мир».

«А потом Цзинь Гуан Яо все же избавился от Сюэ Яна. Наглядный пример того, как пес кусает пса».

«Я слышал, что когда Цзинь Гуан Яо шпионил в Ордене Ци Шань Вэнь, искренностью там и не пахло. Наверняка он думал: если Аннигиляция Солнца провалится, можно остаться в Ордене Вэнь и подлизываться к Вэнь Жо Ханю; если же Орден Вэнь окажется на грани краха, можно повернуться к ним спиной и стать героем».

«Вэнь Жо Хань в преисподней, наверное, беснуется. Ведь тогда он тренировал Цзинь Гуан Яо как одного из самых доверенных заклинателей. Почти всем приемам фехтования Цзинь Гуан Яо обучился у Вэнь Жо Ханя!»

«Это еще что. Я слышал, что внезапное нападение Чи Фэн Цзуня провалилось только потому, что Цзинь Гуан Яо намеренно предоставил ложную информацию!»

«Я тоже поведаю вам одну тайну. Деньги и материалы для постройки смотровых башен были полностью собраны с других орденов, так ведь? Все помогали. Но я слышал, что он тайно забирает… вот такую сумму».

«О боги… так много? Воистину бесстыдник. Я тогда думал, что он и правда хочет сделать доброе дело. Вся наша искренность была скормлена псам!»

Вэй У Сяню все это казалось весьма забавным, он подумал: «Если все это лишь слухи, зачем так спешно им верить? Если все это тайны, откуда они вам стали известны?»

Но слухи не образовывались одномоментно. Однако прежде, когда Цзинь Гуан Яо был на пике величия, все кривотолки вполне успешно подавлялись, никто и не думал в них верить. И вот сегодня слухи словно по волшебству превратились в абсолютную истину, формируя камни и кирпичи предполагаемых преступлений Цзинь Гуан Яо, доказывая отсутствие у него нравственности.

«Если так посмотреть, этот человек убил отца, брата, жену, сына, своего хозяина, друга… и к тому же совершил инцест. Какой ужас!»

«Орден Лань Лин Цзинь ведет деспотичную политику, а Цзинь Гуан Яо невероятно властный. Он никогда не слушает мнение других. И нынешнее снисходительное, высокомерное отношение было установлено Цзинь Гуан Яо, и только им одним. Он правда думает, что мы будем и дальше терпеть все это?!»

«Он, наверное, хотел избавиться от нас. Почувствовал угрозу от укрепившихся сил других кланов и испугался, что его скинут так же, как Орден Вэнь. Да?»

Глава клана Яо ухмыльнулся. «Раз такое дело, давайте воплотим в жизнь его самые большие страхи. — Он снова ударил ладонью по столу. — Нападем на Башню Кои!»

Посреди заполнивших зал восторженных возгласов Вэй У Сянь подумал: «Вплоть до сего момента он был Лянь Фан Цзунем, которого все обожали и восхваляли. Один день — и все хотят свергнуть его».

И вдруг кто-то повернулся к нему. «Господин Вэй, в руках этого подонка Цзинь Гуан Яо находится Стигийская Тигриная Печать. Разобраться с этим делом мы доверяем вам».

Вэй У Сянь удивленно выдохнул: «А?»

Он не думал, что кто-то решит по собственной воле с ним заговорить, да еще с таким энтузиазмом и почтительным обращением вместо уничижительного «пес Вэй». Вэй У Сянь на мгновение задумался.

Эту мысль внезапно подхватили и другие главы кланов. «Точно! На этом пути заклинательства никто не поднимался выше Старейшины И Лин!»

«Теперь будущее для Цзинь Гуан Яо выглядит совсем не радужным, ха-ха-ха!»

Вэй У Сянь лишился дара речи. Последний раз его хвалили во время Аннигиляции Солнца, больше десяти лет назад. И хотя кто-то в конце концов отобрал у него звание главного врага всего мира заклинателей, Вэй У Сянь этому совсем не обрадовался. Да и то, что все его наконец признали, тепла в душе не вызывало.

Лишь в мыслях он заподозрил: «Ведь тогда все происходило точно так, как сегодня, да? Собралась кучка людей, начала тайное обсуждение, все прокляла и решила отправиться походом на гору Луань Цзан?»

К завершению обсуждения в торжественном зале ордена Юнь Мэн Цзян уже были накрыты столы. Однако когда пир начался, двоих не досчитались.

Кто-то из глав кланов задумчиво спросил: «А где Вэй… Старейшина И Лин и Хань Гуан Цзюнь?»

Сидевший на почетном месте Цзян Чэн спросил приглашенного заклинателя рядом с собой: «Где они?»

Тот ответил: «Двое господ отправились сменить одеяния сразу после выхода из внутреннего зала. Они сказали, что не будут принимать участие в пиршестве и хотят немного прогуляться, а потом вернутся».

Цзян Чэн холодно усмехнулся. «Все как всегда, никаких манер».

Это, похоже, касалось и Лань Ван Цзи. На лице Лань Ци Жэня читалось явное неудовольствие. Если у Лань Ван Цзи не было манер, то манер в этом мире вообще нигде не существовало. С этой мыслью нелюбовь к Вэй У Сяню поднялась в нем с новой силой.

Цзян Чэн, в свою очередь, придал лицу учтивое выражение и вежливо объявил: «Господа, начинайте трапезу. Я вскоре приведу этих двоих обратно».

***

За пределами Пристани Лотоса недалеко от причала Лань Ван Цзи следовал за Вэй У Сянем. Он даже не спрашивал, куда они идут, просто прогуливался.

На причале все еще стояли лоточники с едой. Вэй У Сянь подошел ближе, пригляделся и улыбнулся. «Хорошо, что мы не стали есть с остальными. Лань Чжань, иди скорее сюда! Эти лепешки очень хороши. Я угощаю! Можно нам две, пожалуйста?»

Торговец с широкой улыбкой завернул две лепешки в промасленную бумагу. Только Вэй У Сянь собирался их забрать, как вдруг вспомнил, что денег у него при себе не было. И как он собирался угощать? Однако Лань Ван Цзи уже забрал лепешки вместо него, другой рукой отдавая плату торговцу.

Вэй У Сянь вздохнул: «Ох, мои извинения. Ну почему всегда так выходит? Похоже, каждый раз, когда я хочу тебя угостить, ничего не получается».

Лань Ван Цзи ответил: «Все в порядке».

Вэй У Сянь откусил лепешку. «Раньше, когда я ел на причале, мне даже платить не нужно было. Я просто брал, что хотел, ел, что хотел. Убегал, схватив желаемое, и ел на ходу. А через месяц торговец получал плату от дяди Цзяна».

Лань Ван Цзи оставил на круглой лепешке выемку в форме полумесяца. «Сейчас тебе тоже не нужно платить».

Вэй У Сянь расхохотался. «Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!»

Он прикончил лепешку в пару укусов и, скатав бумагу в комок, принялся подкидывать. Затем огляделся и произнес: «Немного тут лоточников осталось. Раньше в любое время дня и ночи это место было заполнено торговцами, предлагавшими всяческую еду, потому что многие люди в Пристани Лотоса приходили за поздним перекусом. А еще было много лодок, возможно, даже больше, чем у вас в Цай И. — Вэй У Сянь продолжил: — Сейчас намного меньше. Лань Чжань, ты пришел сюда слишком поздно. Тебя не было здесь, когда это место было гораздо более шумным и оживленным».

Лань Ван Цзи ответил: «Не поздно».

Вэй У Сянь усмехнулся. «Когда мы учились в Облачных Глубинах, я множество раз звал тебя в Юнь Мэн повеселиться, а ты совсем не обращал на меня внимания. Мне следовало быть настойчивее и притащить тебя сюда силком. Почему ты ешь так медленно? Невкусно?»

Лань Ван Цзи ответил: «За едой разговоры запрещены».

Он всегда жевал медленно. А если приходилось что-то говорить, сначала тщательно прожевывал и глотал еду. Вэй У Сянь заявил: «Тогда не буду с тобой разговаривать. Ешь. Я подумал, что тебе не нравится, и что ты можешь оставить мне то, что не доешь».

Лань Ван Цзи повернулся к торговцу. «Еще одну, пожалуйста».

В итоге, когда Вэй У Сянь прикончил целых три лепешки, Лань Ван Цзи все еще не управился с первой. Вэй У Сянь вел его все дальше и дальше от Пристани Лотоса, в пути указывая на все подряд и рассказывая Лань Ван Цзи обо всем вокруг.

Ему действительно хотелось показать Лань Ван Цзи места, где он вырос, играл, дурачился, рассказать обо всех устроенных шалостях, о драках, о пойманных фазанах, чтобы потом ловить мельчайшие изменения в выражении лица Лань Ван Цзи, с жадностью предвкушая реакцию.

Вэй У Сянь воскликнул: «Лань Чжань! Посмотри на меня, посмотри на это дерево».

Лань Ван Цзи как раз доел лепешку. Он сложил бумагу в аккуратный маленький квадрат и держал его в руке, глядя в сторону Вэй У Сяня. Дерево казалось самым обыкновенным, с прямым стволом и раскидистыми ветвями. Ему, похоже, было несколько десятков лет. Вэй У Сянь подошел к дереву, а потом пару раз обошел его кругом, похлопывая ладонью по стволу. «Однажды я забирался на это дерево».

Лань Ван Цзи заметил: «Ты забирался на каждое встреченное нами по пути сюда дерево».

Вэй У Сянь возразил: «Но это — другое! На него я забрался сразу после приезда в Пристань Лотоса. И сделал это среди ночи. Моя шицзе пришла искать меня с фонарем в руках. Она боялась, что я упаду, и поэтому приготовилась ловить меня внизу. Но как она могла кого-то пойматьсвоими тонкими ручками? Вот так я и сломал ногу».

Глядя на его ноги, Лань Ван Цзи спросил: «Почему ты залез на дерево среди ночи?»

Вэй У Сянь сложился пополам от смеха. «Да без особой причины. Ты ж знаешь. Я люблю дурачиться по ночам. Ха-ха».

Глава 87. Преданность.

Часть девятая

С такими словами Вэй У Сянь ухватился за две ветки и начал взбираться по стволу дерева. Он без усилий вскарабкался почти на самую верхушку и там, наконец, остановился. «Хм, это было где-то здесь».

Вэй У Сянь зарылся лицом в густую листву и впервые посмотрел вниз. Его голос звучал высоко и со смешливыми нотками. «Тогда мне казалось, что тут жутко высоко, но вот сейчас смотрю, и получается, что вовсе нет».

В тот миг, когда он обхватил руками дерево, в глазах защипало. И сейчас он смотрел вниз сквозь влажную пелену.

Лань Ван Цзи стоял прямо под деревом и, подняв голову, смотрел на Вэй У Сяня. Он также был одет в белое. У него не было при себе фонаря, но лунный свет струился по его телу, окружая мягким свечением. Лань Ван Цзи смотрел вверх с самым решительным выражением и, кажется, даже подошел на пару шагов ближе, словно собираясь вытянуть руки.

Внезапно в мыслях Вэй У Сяня возник неимоверно сильный порыв.

Ему захотелось снова упасть, точно как в тот раз.

Внутренний голос сказал: «Если он поймает меня, я…»

На том моменте, где мысль дошла до «я…», Вэй У Сянь отпустил руки. Увидев, как Вэй У Сянь без каких-либо предупреждений упал с дерева, Лань Ван Цзи с округлившимися глазами бросился вперед как раз вовремя, чтобы поймать его. Иными словами, чтобы попасться в объятия Вэй У Сяню.

Лань Ван Цзи обладал худощавым телосложением. С виду он казался ученым молодым господином, но его физическую мощь нельзя было недооценивать. Поражала не только сила рук — нижняя часть тела также не уступала в стойкости. Но все же с дерева спрыгнул взрослый мужчина, поэтому даже когда Лань Ван Цзи поймал Вэй У Сяня, он слегка покачнулся и отступил на шаг назад. И тут же выпрямился. Только он собирался отпустить Вэй У Сяня, как понял, что чужие руки плотным кольцом сжимают шею, не давая отстраниться.

Он не видел лица Вэй У Сяня. Вэй У Сянь его лица тоже не видел, но это и не требовалось: закрыв глаза, тот вдыхал свежий аромат сандалового дерева, исходящий от Лань Ван Цзи.

Вэй У Сянь охрипшим голосом прошептал: «Спасибо».

Он не боялся упасть. За все эти годы он падал множество раз. Но падение на землю все равно причиняет боль. Если же рядом оказался кто-то, готовый поймать его, ничего лучше и придумать нельзя.

Услышав благодарность, Лань Ван Цзи, казалось, замер на мгновение. Руки, которые он собирался положить на спину Вэй У Сяня, застыли, а потом все-таки опустились снова вдоль тела.

Немного помолчав, Лань Ван Цзи ответил: «Не нужно».

После долгого объятия Вэй У Сянь наконец отстранился. Стоя с прямой как никогда спиной, он, словно ничего и не произошло, заявил: «Пойдем обратно!»

Лань Ван Цзи спросил: «Больше ничего не хочешь показать?»

Вэй У Сянь воскликнул: «Хочу! Но здесь больше нет ничего интересного. Там пустырь, а мы на такое за последние дни насмотрелись. Давай возвращаться в Пристань Лотоса. Я отведу тебя в последнее на сегодня место».

Вдвоем они вернулись на причал и еще раз вошли в ворота Пристани Лотоса. Пересекли тренировочное поле. Проходя мимо небольшого здания с резным орнаментом, Вэй У Сянь остановился и внимательно присмотрелся. Выражение его лица заметно изменилось. Лань Ван Цзи спросил: «В чем дело?»

Вэй У Сянь покачал головой. «Ни в чем. Раньше здесь было место, где я жил. Теперь его нет. Его и правда сравняли с землей. Все эти постройки — новые».

Они миновали множество зданий и пришли к тихому местечку в самой глубине Пристани Лотоса, к черному храму с восьмиугольной крышей. Словно опасаясь кого-то потревожить, Вэй У Сянь аккуратно открыл двери и вошел внутрь. В передней части храма плотными рядами стояли таблички.

Это был Храм Предков ордена Юнь Мэн Цзян.

Вэй У Сянь нашел подушку и преклонил колени. Взяв из ящика три палочки благовоний, он поджег их от горящей свечи и поставил в бронзовый треножник перед табличками. Вэй У Сянь трижды поклонился двум табличкам и обернулся к Лань Ван Цзи: «Раньше я часто приходил сюда».

Лань Ван Цзи с пониманием спросил: «Преклонял колени, отбывая наказание?»

Вэй У Сянь задумчиво протянул: «И как ты узнал? Все верно. Мадам Юй наказывала меня чуть ли не каждый день».

Лань Ван Цзи кивнул. «До меня доходили кое-какие слухи».

Вэй У Сянь удивился: «Это было настолько общеизвестно, что даже вышло за пределы Юнь Мэн? Даже вы в Гу Су знали… какие же это «кое-какие слухи»? Но, если честно, за всю жизнь мне ни разу не встречалась женщина с характером хуже, чем у Мадам Юй. Она приказывала мне идти в Храм Предков и стоять на коленях за любую, даже самую мелкую провинность. Ха-ха-ха!»

Но во всем остальном Мадам Юй ни разу ничем ему не навредила.

Вэй У Сянь вдруг вспомнил, что сидит в Храме Предков и что табличка Мадам Юй находится прямо перед ним. Он тут же извинился: «Простите, простите».

Чтобы принести извинения за бездумные слова, он зажег еще три палочки благовоний. И только он поднял их над головой, непрестанно извиняясь в мыслях, рядом с ним вдруг опустился чей-то силуэт. Вэй У Сянь повернулся и увидел рядом преклонившего колени Лань Ван Цзи.

Конечно же, оказавшись в Храме Предков, Лань Ван Цзи, соблюдая приличия, тоже должен был выказать почтение. Он также взял три палочки благовоний и, аккуратно подобрав рукав, поджег их от одной из красных свечей. Его движения были идеально выверенными, а на лице сияло торжественное выражение. Вэй У Сянь склонил голову набок, чтобы посмотреть на Лань Ван Цзи, уголки его губ неподконтрольно потянулись вверх. Лань Ван Цзи взглянул на него и напомнил: «Пепел».

Три палочки благовоний в руках Вэй У Сяня горели уже довольно долго. Пепел начал собираться на вершине и грозил вот-вот упасть. Однако Вэй У Сянь упорно не желал поставить их в треножник и произнес: «Давай вместе».

Лань Ван Цзи не стал возражать. И так, каждый с тремя палочками в руках, они преклонили колени перед рядами табличек и вместе поклонились именам Цзян Фэн Мяня и Юй Цзы Юань.

Один раз. Второй. Абсолютно синхронно. Вэй У Сянь сказал: «Ну вот», – и наконец поставил благовония в треножник.

В конце Вэй У Сянь бросил взгляд на Лань Ван Цзи, который как никогда подобающе сидел рядом. Затем сложил ладони в молитвенном жесте и от всего сердца мысленно прошептал: «Дядя Цзян, Мадам Юй, это снова я. Я пришел вновь вас побеспокоить. Но мне действительно очень хотелось привести сюда и показать вам этого человека. Пусть два земных поклона, совершенных нами сейчас, посчитаются за поклоны Небесам и Земле, Отцу и Матери. Пожалуйста, помогите мне сохранить человека рядом со мной. Я буду должен вам еще один поклон и найду возможность как-нибудь исправить это в будущем…»

В этот момент за их спинами раздался холодный смешок.

Вэй У Сянь как раз молчаливо молился. Услышав этот звук, он вздрогнул и резко распахнул глаза. Обернувшись, он увидел Цзян Чэна, стоявшего со скрещенными на груди руками снаружи Храма Предков.

Его голос пробирал льдом: «Вэй У Сянь, а ты и правда не считаешь себя посторонним, да? Приходишь и уходишь по собственному желанию, с собой приводишь кого вздумается. Возможно, ты все еще помнишь, кому принадлежит этот дом? Кто здесь хозяин?»

Свои действия в Храме Предков Вэй У Сянь больше всего хотел сохранить в тайне от Цзян Чэна. Теперь же, когда их обнаружили, злобных комментариев не избежать. Ему не хотелось спорить. «Я не водил Хань Гуан Цзюня в другие, более потаенные места Пристани Лотоса. Мы лишь пришли поприветствовать Дядю Цзяна и Мадам Юй несколькими палочками благовоний. Уже закончили и уходим».

Цзян Чэн рассмеялся. «Если уходите, пожалуйста, идите как можно дальше. Чтобы мне больше не приходилось слышать или видеть, как вы валяете дурака в Пристани Лотоса».

Брови Вэй У Сяня дернулись. Он увидел, что Лань Ван Цзи положил правую руку на рукоять меча, и сразу же его остановил, дотронувшись до тыльной стороны ладони.

Лань Ван Цзи повернулся к Цзян Чэну: «Следи за словами».

Цзян Чэн бесцеремонно заявил: «Думаю, это вам двоим стоило бы следить за действиями».

Брови Вэй У Сяня дернулись еще сильнее, а внутри разлилось зловещее предчувствие. Он сказал Лань Ван Цзи: «Хань Гуан Цзюнь, пойдем».

Он повернулся и поклонился еще несколько раз табличкам четы Цзян, а потом поднялся вместе с Лань Ван Цзи. Цзян Чэн не стал мешать ему кланяться, но и скрывать насмешку в голосе тоже не собирался: «Тебе и в самом деле нужно подобающе преклонить перед ними колени, раз уж запятнал их взгляд и осквернил покой».

Вэй У Сянь глянул на него искоса и спокойно произнес: «Я пришел лишь для того, чтобы сжечь немного благовоний. Угомонись, пожалуйста».

Цзян Чэн усмехнулся. «Сжечь немного благовоний? Вэй У Сянь, неужели ты и правда ничего не понимаешь? Тебя давным-давно вышвырнули из ордена, а ты еще и приводишь с собой неизвестно кого, чтобы жечь благовония для моих родителей?»

Вэй У Сянь уже собирался пройти мимо Цзян Чэна и покинуть Храм Предков, но услышав подобное, остановился и помрачневшим голосом произнес: «А ну-ка, выразись яснее. Кто это тут «неизвестно кто»?»

Будь он один, смог бы притвориться, будто не слышал ничего из сказанного Цзян Чэном. Но рядом с ним находился Лань Ван Цзи, и Вэй У Сянь ни при каких обстоятельствах не мог позволить ему терпеть грубые комментарии Цзян Чэна, наполненные очевидным злорадством.

Цзян Чэн продолжал насмехаться. «А память у тебя в самом деле короткая. Что значит «неизвестно кто»? Позволь мне напомнить. Именно потому, что ты решил изобразить героя и спас Второго Молодого Господина Лань, который прямо сейчас стоит рядом, вся Пристань Лотоса и мои родители пали вместе с тобой. Но и этого оказалось недостаточно. За первым случаем вскоре последовал второй. Тебе понадобилось спасти псов клана Вэнь и утащить за собой мою сестру и ее мужа. Ты поистине великий человек! Более того, ты решил стать еще более великим, совершить еще более великодушный поступок, и теперь привел этих двоих в Пристань Лотоса. Пес Вэнь болтается перед воротами моего ордена, Второй Молодой Господин Лань пришел сюда жечь благовония. Нарочно, чтобы досадить мне, досадить им. — Он продолжил: — Вэй У Сянь, кем ты себя возомнил? Кто дал тебе право приводить всех, кого в голову взбредет, в Храм Предков нашего ордена?»

Вэй У Сянь давно подозревал, что Цзян Чэн денно и нощно только и думает о том, как бы посчитаться с ним за все, что случилось.

За разрушение Пристани Лотоса Цзян Чэн считал ответственным не только Вэй У Сяня, но еще и Вэнь Нина, и Лань Ван Цзи. Он бы никогда не посмотрел с добротой ни на одного из них, не говоря уже о том, чтобы позволить всей троице одновременно маячить у него перед носом в Пристани Лотоса. Цзян Чэн, должно быть, с ума сходил от ярости.

Примечания:

В оригинале вместо гроба употребляется слово “циновка”, в которую заворачивают тело умершего.

Фраза о непроницаемых стенах: образно в значении "рано или поздно все тайное становится явным".

Фраза о небесной сети: образно в значении "у правосудия длинные руки".

В Китае, согласно традиционному свадебному обычаю, кланяться, преклонив колени и касаясь лбом земли, положено три раза: один раз Небесам и Земле, второй раз Отцу и Матери, а третий раз Мужу и Жене, то есть друг другу.

Глава 88-89.

Глава 88. Преданность.

Часть десятая

Вэй У Сянь не находил слов, чтобы оправдать самого себя, когда Цзян Чэн в чем-то упрекал его. Но при этом не мог стерпеть, когда тот начал оскорблять Лань Ван Цзи. Он произнес: «Цзян Чэн, послушай сам, что ты говоришь. Что это вообще такое? Звучит приятно? Не забывай, в каком ты находишься статусе. Хороший ли из тебя глава ордена, раз ты способен оскорбить прославленного заклинателя прямо перед душами дяди Цзяна и Мадам Юй. Где твои воспитание и манеры?»

Этими словами Вэй У Сянь изначально хотел напомнить Цзян Чэну, что стоит сохранить по отношению к Лань Ван Цзи хоть каплю почтения, но Цзян Чэн, весьма чувствительный к подобным упрекам, расслышал лишь намек на то, что не достоин занимать место главы. Его лицо словно подернулось черной дымкой, да так, что он стал похож на Мадам Юй, когда та пребывала в гневе. Цзян Чэн грубо воскликнул: «И кто же из нас оскорбил души моих родителей?! Я хотел бы прояснить для вас обоих, в чьем доме вы находитесь. Можете сколько угодно миловаться где-нибудь снаружи, не сдерживая чувств, но не смейте вести себя бесцеремонно в моем Храме Предков, перед душами моих родителей! Все-таки они и тебя вырастили! Мне стыдно за тебя перед ними!»

Вэй У Сянь, застигнутый врасплох внезапным выпадом со стороны Цзян Чэна, был шокирован, но и разгневан не меньше. Из его уст вырвался гневный крик: «А ну закрой свой рот!»

Цзян Чэн указал на дверь и выкрикнул: «Там ты можешь заниматься каким угодно непотребством: хоть под деревом, хоть на лодке - мне плевать! Можешь обниматься и вообще делать что вздумается! Проваливай из моего дома, чтобы я больше тебя не видел!»

После фразы «под деревом» сердце Вэй У Сяня пропустило удар: неужели Цзян Чэн застал момент, когда он бросился в объятия Лань Ван Цзи?

Догадка оказалась верна. Цзян Чэн действительно лично пошел искать их и отправился в направлении, которое указал лоточник на причале. Внутренний голос смутно подсказал, что Вэй У Сянь наверняка захочет посетить именно то место, и после недолгих поисков Цзян Чэн их нашел. Кто же мог подумать, что его глазам предстанет именно картина, на которой Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи стоят под деревом, соединившись в крепком объятии, долгое время не в силах оторваться друг от друга?

В тот момент Цзян Чэн весь покрылся гусиной кожей.

Ранее он действительно высказал отвратительную для себя догадку об отношениях, которые связывают Лань Ван Цзи и Мо Сюань Юя, но то был лишь способ смутить Вэй У Сяня, словесная атака и не более. Об истинных подозрениях не было и речи. Цзян Чэн никогда не думал, что Вэй У Сянь действительно впутается в подобную связь с мужчиной. Ведь они с детства росли вместе, и Вэй У Сянь никогда не проявлял интереса в этом направлении. Ему всегда нравились только девушки, притом весьма привлекательные. Что уж говорить о Лань Ван Цзи, в его случае это и вовсе невозможно! Всем и каждому известен его нрав праведника, чистого сердцем и мыслями: он не питал интереса вообще ни к единому существу, не важно, к мужчине или женщине.

И все же подобные объятия нельзя было назвать нормой, с какой стороны ни посмотри. По крайней мере, это совершенно не походило на дружеские или братские объятия. Цзян Чэн немедля вспомнил, что Вэй У Сянь с тех пор, как вернулся, намертво прилип к Лань Ван Цзи, а отношение последнего к нему кардинально изменилось, не сравнить с тем, каким оно было в прошлой жизни Вэй У Сяня. Цзян Чэн почти сразу пришел к выводу, что между этими двумя действительно существует та самая связь. Он не мог прямо сейчас развернуться и уйти, но и выходить к ним и уж тем более разговаривать не желал. Поэтому продолжил прятаться, а затем и пошел следом. Теперь каждое их движение, каждый направленный друг на друга взгляд в глазах Цзян Чэна неизбежно нес на себе иной смысл. За считанные минуты непостижимое удивление смешалось с легким отвращением, и в итоге породило жуткую ненависть. Когда же Вэй У Сянь привел Лань Ван Цзи в Храм Предков, сдерживаемая долгое время ярость вновь заклокотала и поглотила разум и все на свете манеры.

Вэй У Сянь, насилу сдерживая эмоции, произнес: «Цзян Вань Инь, ты… сейчас же извинишься”.

Цзян Чэн с язвительной насмешкой переспросил: «Извинюсь? С какой это стати? Потому что помешал вашему милому бракосочетанию?»

Вэй У Сянь гневно выкрикнул: «Хань Гуан Цзюнь — просто мой друг! Какие отношения ты хочешь нам приписать? Предупреждаю, извинись сейчас же, а иначе я буду вынужден тебя проучить!»

После этих его слов лицо Лань Ван Цзи окаменело. Цзян Чэн же так и прыснул со смеху. «В таком случае, должен сказать, что в жизни не видел таких вот «друзей». Ты предупреждаешь меня? С чего ты взял, что имеешь на это право? Да будь у вас двоих хоть капля стыда, вы бы не пришли сюда, чтобы…»

Вэй У Сянь, увидев изменения на лице Лань Ван Цзи, решил, что того задели слова Цзян Чэна, и разъярился так, что его затрясло. Он даже не смел подумать, как себя чувствует Лань Ван Цзи, которого подвергли подобному оскорблению. Пламя гнева в его сердце вырвалось горячим ключом и ударило в голову. Выбросив в воздух талисман, он крикнул: «Может, хватит уже!»

Бросок был быстрым и безжалостным. Талисман взорвался, едва коснувшись правого плеча Цзян Чэна, да так, что тот пошатнулся. Он явно не ожидал, что Вэй У Сянь внезапно нападет, к тому же духовные силы в его теле восстановились не полностью, поэтому атака легко достигла цели. На плече выступила кровь, во взгляде мелькнуло и исчезло потрясение. Но в следующий миг Цзы Дянь слетел с руки Цзян Чэна и с треском набросился на противника, сверкая переменными вспышками. Лань Ван Цзи выхватил Би Чэнь из ножен и отразил удар. Между ними завязалась драка прямо в Храме Предков. Глаза Цзян Чэна буквально заполнились кровавыми прожилками, он свирепо заорал: «Прекрасно! Хочешь драки, так получишь! Думал, я испугаюсь вас двоих?!»

Однако после нескольких беспорядочных атак Вэй У Сянь неожиданно для себя прозрел: это ведь Храм Предков Ордена Юнь Мэн Цзян! Он лишь пару минут назад стоял здесь на коленях, просил благословения у четы Цзян, а теперь прямо перед ними вместе с Лань Ван Цзи напал на их сына!

Как будто ледяной водопад обрушился на его голову. Перед глазами вдруг зарябило. Лань Ван Цзи, бросив на него взгляд, немедленно развернулся и подхватил Вэй У Сяня за плечи. Цзян Чэн тоже изменился в лице и опустил руку с кнутом, которую уже занес над головой, при этом глаза его все еще настороженно сверкали.

Лань Ван Цзи позвал: «Вэй Ин?!» Его тихий голос гулким эхом прозвучал в ушах Вэй У Сяня, словно раскатистый отзвук грома. Тот даже заподозрил неладное со своим слухом, затем спросил: «Что?»

Кажется, что-то поползло по лицу. Вэй У Сянь поднял руку, дотронулся и обнаружил, что вся ладонь испачкана кровью. Вместе с приступами головокружения и ряби в глазах кровь хлынула из носа и рта, каплями стекая на пол.

На этот раз он не притворялся.

Вэй У Сянь схватился за плечо Лань Ван Цзи и насилу выпрямился. Увидев пятна крови на новых белых одеяниях Лань Ван Цзи, он бессознательно протянул руку, чтобы их стереть, про себя не ко времени сокрушаясь: «Опять испачкал его одежду».

Лань Ван Цзи: «Как ты себя чувствуешь?!»

Вэй У Сянь невпопад ответил: «Лань Чжань… давай уйдем».

Прямо сейчас уйдем.

И больше никогда не вернемся.

Лань Ван Цзи: «Хорошо».

В нем не осталось и капли желания продолжать сражение с Цзян Чэном. Ни слова не говоря, он посадил Вэй У Сяня на спину и направился прочь. Цзян Чэн же был удивлен и охвачен подозрениями. Удивило его такое внезапное кровотечение из цицяо Вэй У Сяня, но подозрения о том, что это лишь притворство как способ сбежать, не оставляли его. Все-таки Вэй У Сянь раньше часто пользовался этой уловкой. Увидев, что они уходят, Цзян Чэн воскликнул: «Стоять!»

Лань Ван Цзи гневно бросил: «С дороги!»

Вместе с этими словами к Цзян Чэну метнулся внезапно пришедший в ярость Би Чэнь. Ответом был молниеносный удар Цзы Дяня. Магическое оружие сцепилось в битве, издавая пронзительный, режущий уши звон. Когда этот звук настиг Вэй У Сяня, он ощутил, будто голова раскалывается на части. Внутри него словно погас огонь свечи, который едва мерцал на ветру: глаза закрылись, голова упала на грудь.

Ощутив тяжесть на плече, Лань Ван Цзи немедленно отступил и проверил дыхание Вэй У Сяня. Би Чэнь лишился контроля хозяина, Цзы Дянь же немедленно атаковал. Цзян Чэн вовсе не хотел по-настоящему ранить Лань Ван Цзи, но уже видел, что не успеет отозвать атаку. Внезапно откуда-то возникла темная фигура, которая встала ровно между сражающимися.

Приглядевшись, Цзян Чэн увидел, кто оказался этим непрошенным гостем, который так внезапно вмешался в сражение. То был Вэнь Нин. Цзян Чэн немедленно пришел в ярость. «Кто позволил тебе ступить на порог Пристани Лотоса?! Как ты осмелился?!»

Остальных он еще мог хоть как-то стерпеть, но только не этого пса из клана Вэнь, который своими руками проделал дыру в груди Цзинь Цзы Сюаня, забрав тем самым счастье и жизнь сестры. От одного взгляда Цзян Чэн ощущал внутри непреодолимое желание расправиться с ним. А теперь Вэнь Нин посмел запятнать следами ног землю Пристани Лотоса! Поистине сам напрашивался на смерть!

Вэнь Нин и так чувствовал угрызения совести из-за двух человеческих жизней и по ряду иных причин, и потому всегда относился к Цзян Чэну с опаской, никогда не выступал против него по собственной воле. Теперь же он внезапно заслонил Вэй У Сяня и Лань Ван Цзи, выпрямился и встал лицом к своему страху, стерпел яростный удар кнута, который оставил на его груди пугающий ожог, но ни на шаг не отступил.

Обнаружив, что Вэй У Сянь потерял сознание лишь временно: от крайней степени переутомления вкупе с внезапным гневом и волнением, которые нанесли удар по сердцу и разуму, - Лань Ван Цзи отвел от него взгляд. И в следующий миг увидел, что Вэнь Нин держит в руках какой-то предмет, протягивая его Цзян Чэну. Цзы Дянь в правой руке последнего раскалился так, что почти побелел, распаляясь вместе с мыслями хозяина о немедленном уничтожении врага. Крайняя степень гнева превратила гримасу на его лице в усмешку. «Что это значит?»

Тем предметом оказался меч Вэй У Сяня — Суй Бянь. Всю дорогу Вэй У Сянь бросал его где попало, сетуя на то, что меч бесполезен и только мешается, пока в конце концов не вручил его на хранение Вэнь Нину. Подняв меч перед собой, Вэнь Нин произнес: «Вынь его из ножен».

Его тон звучал непоколебимо, взгляд сиял уверенностью, образ совершенно отличный от прежнего — оцепенелого и растерянного. Цзян Чэн бросил: «Предупреждаю, если не хочешь снова оказаться развеянным по ветру, сейчас же уноси ноги с территории Пристани Лотоса, катись прочь!»

Вэнь Нин будто собирался ткнуть рукоятью меча прямо в грудь Цзян Чэна. Он повысил голос и сорвался на крик: «Давай, вынимай!»

В сердце Цзян Чэна поднялась волна раздражения, оно ни с того ни с сего пустилось вскачь, и мужчина, поддавшись порыву, все-таки сделал то, о чем его просил Вэнь Нин — левой рукой схватился за рукоять Суй Бяня и с силой потянул.

Из старинных ножен на свет показалось белоснежное до боли в глазах лезвие!

Это был Суй Бянь. Меч Вэй У Сяня. После первой осады горы Луань Цзан его забрали люди Ордена Лань Лин Цзинь. Он давным-давно сам собой запечатался, и среди тех, кто впоследствии видел этот меч, никому не удавалось вынуть его из ножен.

Но почему у Цзян Чэна получилось? Неужели печать на мече исчезла?

Вэнь Нин произнес: «Печать осталась на месте! Меч до сих пор запечатан. Если вы снова вернете его в ножны и попросите кого-то другого вытащить, никому на свете это не удастся».

На лице и в голове Цзян Чэна все перемешалось. «Но почему я смог вынуть меч из ножен?»

Вэнь Нин: «Потому что этот меч принял вас за молодого господина Вэя».

Лань Ван Цзи, усадив на спину уже потерявшего сознание Вэй У Сяня, поднялся на ноги.

Цзян Чэн резким тоном воскликнул: «Что значит — принял меня за Вэй У Сяня? Как это?! Почему?!»

Голос Вэнь Нина прозвучал еще более резко: «Потому что Золотое Ядро, которое приводит в движение духовные силы в вашем теле, принадлежит ему!»

Глава 89. Преданность.

Часть одиннадцатая

Лишь спустя некоторое время замешательства Цзян Чэн заорал: «Что за чушь ты несешь?!»

Вэнь Нин, который выглядел совершенно спокойным, возразил: «Это не чушь».

Цзян Чэн: «Закрой сейчас же свой рот! Мое Золотое Ядро… Мое Золотое Ядро, его…»

Вэнь Нин: «Восстановила вам Бао Шань Саньжэнь».

Цзян Чэн: «Откуда тебе это известно? Он и об этом тебе рассказал?»

Вэнь Нин: «Нет. Молодой господин никогда и ни с кем не разговаривал на эту тему. Я видел своими глазами».

В глазах Цзян Чэна выступили кровавые прожилки. Он рассмеялся: «Ложь! Ты был там? Как ты мог это видеть? Тогда на гору поднялся я один, и ты не мог последовать за мной!»

Вэнь Нин: «Я и не следовал за вами. Я с самого начала ждал на горе».

На лбу Цзян Чэна вздулись посиневшие вены. «…Ложь!»

Вэнь Нин: «Тогда послушайте вот что и скажите, солгал ли я! Во время подъема на гору у вас на глазах была черная повязка, в руках вы держали длинную ветку. Уже почти добравшись до вершины, вы проходили через каменный лес, и лишь проплутав целый час, смогли выйти из него».

На лице Цзян Чэна дернулись мускулы. Вэнь Нин продолжал: «Затем вы услышали звон колокола, спугнувший стаю птиц, которая взвилась в небо. Вы крепко сжали ветку в руке на манер меча. Когда звон утих, в вашу грудь уперся меч. И вы услышали женский голос, который приказал вам стоять на месте».

Цзян Чэн задрожал всем телом, а Вэнь Нин заговорил громче: «Вы немедленно остановились, выглядели при этом весьма взволнованно, даже немного возбужденно. Женщина говорила очень тихо. Она спросила, кто вы такой и как нашли это место. Вы ответили…»

Цзян Чэн взревел: «Замолчи!»

Вэнь Нин взревел следом: «…ответили, что вы — сын Цан Сэ Саньжэнь, Вэй Ин! Вы сказали, что ваш клан уничтожен, что в Пристань Лотоса пришла беда, и еще сказали, что ваше Золотое Ядро было разрушено Сжигающим Ядра, Вэнь Чжу Лю. Женщина снова и снова задавала вопросы о ваших родителях, и когда вы ответили на последний, вдруг ощутили запах жженых трав. После чего потеряли сознание…»

Цзян Чэн выглядел так, словно готов был закрыть уши руками, лишь бы не слышать. «Как ты узнал? Как ты об этом узнал?!»

Вэнь Нин ответил: «Я ведь уже сказал. Я был там. И не только я, молодой господин Вэй тоже там был. А кроме нас там находилась еще моя сестра, Вэнь Цин. Иными словами, на той горе только мы втроем ждали вас».

«Глава Ордена Цзян, вы думали, что это действительно гора, на которой живет эта самая… Бао Шань Саньжэнь? Молодой господин Вэй и сам не ведал ни единой зацепки о том, где искать то место. Его мать, Цан Сэ Саньжэнь, никогда не рассказывала маленькому ребенку никаких сказок ни о каком Учителе! То место было всего лишь обыкновенной безлюдной горой в И Лин!»

Цзян Чэн, срывая голос до хрипоты, повторял одни и те же фразы, словно злоба, охватившая его разум, могла восполнить внезапную нехватку словарного запаса: «Что за вздор ты несешь! Все, мать вашу, с меня хватит! Тогда почему мое Золотое Ядро было восстановлено?!»

Вэнь Нин ответил: «Ваше Золотое Ядро не было восстановлено, его уничтожил Вэнь Чжу Лю! Человеком, благодаря которому вы считаете его восстановленным, была моя сестра — первый лекарь Ордена Ци Шань Вэнь. Она вырезала Золотое Ядро молодого господина Вэя и пересадила вам!»

Лицо Цзян Чэна на миг опустело. «Пересадила мне?»

Вэнь Нин: «Именно! Как вы думаете, почему после этого он больше никогда не использовал Суй Бянь? Почему все время появлялся на публике без меча? Вы действительно считали, что это лишь распущенность в силу юности? Неужели ему действительно нравилось, как другие явно и скрыто указывают на него пальцем, за спиной поливают грязью и обвиняют в отсутствии воспитания? Все потому, что даже если бы меч был при нем, он был бы лишь бесполезным грузом! Все потому… если бы он взял с собой меч на какое-либо торжество или ночную охоту, кто-нибудь неизбежно под любым предлогом вынудил бы его сразиться на мечах, показать свое искусство фехтования. Но у него больше не было Золотого Ядра, духовная сила ушла из его тела, стоило ему вынуть меч — долго бы он не продержался…»

Цзян Чэн остолбенел. Взгляд его застилала зеленая пелена, губы дрожали. Он забыл даже о Цзы Дянь. Отбросив Суй Бянь в сторону, мужчина яростно ударил Вэнь Нина в грудь кулаком и проревел: «Ложь!»

Вэнь Нин отразил удар, отступил на пару шагов, поднял с пола Суй Бянь, вложил в ножны и вновь протянул руку с мечом, толкнув Цзян Чэна. «Возьмите!»

Цзян Чэн невольно принял меч, но не пошевелился, лишь в полнейшем смятении посмотрел в сторону Вэй У Сяня. Лучше бы он этого не делал. Его глазам предстало мертвенно-бледное лицо, и этот ослабший облик с запекшейся в уголке губ струйкой крови ударил по сердцу Цзян Чэна тяжелым молотом. От взгляда Лань Ван Цзи и вовсе мороз прошел по коже, словно он свалился в полынью.

Вэнь Нин добавил: «Возьмите этот меч, отправляйтесь в торжественный зал, на тренировочное поле, куда угодно, и попросите каждого, кого встретите, вынуть меч из ножен. И посмотрите, найдется ли еще хоть один человек, способный это сделать! Тогда вы поймете, солгал я или нет! Глава Ордена Цзян. Вы… вы, такой самолюбивый и гордый, всю жизнь соревновались с ним во всем, но очевидно, вам никогда с ним не сравняться!»

Цзян Чэн пинком оттолкнул Вэнь Нина, схватил Суй Бянь и нетвердым шагом помчался в сторону торжественного зала.

На бегу он рычал словно зверь, будто целиком погрузился в безумство. Вэнь Нин, когда Цзян Чэн его отпихнул, ударился спиной о дерево, растущее снаружи Храма Предков. Медленно выпрямившись, он поспешно обернулся. Неотразимо прекрасное лицо Лань Ван Цзи сейчас выглядело несравнимо бледным, а взгляд в крайней степени ледяным. Вновь посмотрев на Храм Предков Ордена Юнь Мэн Цзян, он подправил Вэй У Сяня у себя на спине, убедился, что тот не упадет, и, не оборачиваясь, направился в другом направлении.

Вэнь Нин спросил: «Молодой… молодой господин Лань, куда… куда вы идете?»

Лань Ван Цзи застыл у ступеней, затем раздался его голос: «Только что… он хотел, чтобы я увел его отсюда».

Вэнь Нин поспешно направился следом и вместе с ними покинул Пристань Лотоса через главные ворота.

Когда они оказались на причале, то узнали, что джонки и рыбацкие суденышки, что доставили их сюда, уже возвратились по домам. Осталось лишь несколько старых паромов, за которыми никто не присматривал. Паромы были длинными и узкими, по форме напоминали ивовые листья и могли вместить семь-восемь человек. Борта немного приподнимались, загибаясь вверх, на корме были пристроены два весла.

Лань Ван Цзи с Вэй У Сянем на спине, ни секунды не сомневаясь, взошел на паром. Вэнь Нин немедля запрыгнул на корму, без приказаний взялся за весла и опустил их в воду. Пара гребков – и паром, почти не раскачиваясь, отдалился от берега на несколько чжанов. Очень скоро его подхватило течением и понесло на середину реки.

Лань Ван Цзи устроил Вэй У Сяня так, чтобы тот опирался на его плечо. Затем положил ему в рот две пилюли. Убедившись, что тот все проглотил, вынул платок и осторожно стер кровь с его лица.

Внезапно до него донесся взволнованный голос Вэнь Нина: «Молодой… молодой господин Лань».

Лань Ван Цзи: «Что такое?»

Та твердость и сила, с которой Вэнь Нин говорил с Цзян Чэном, теперь бесследно испарилась. Насилу выговаривая слова, он произнес: «Прошу… Прошу вас пока не рассказывать молодому господину Вэю, что я выдал его тайну о вырезанном Ядре. Он строго-настрого запретил мне это делать. Просил, чтобы я ни при каких обстоятельствах его не выдавал. Боюсь, что правда все равно раскрылась бы вскоре, но я…»

Помолчав, Лань Ван Цзи ответил: «Не волнуйся об этом».

Хотя мертвецы не способны облегченно вздыхать, Вэнь Нин сейчас выглядел именно так. Он искренне произнес: «Молодой господин Лань, спасибо вам».

Лань Ван Цзи покачал головой, Вэнь Нин же добавил: «Спасибо, что тогда, в Башне Кои, вы заступились за нас с сестрой. Я всегда буду помнить это. Потом я впал в неистовство, и мне… правда, очень жаль».

Лань Ван Цзи ничего не ответил. Вэнь Нин же продолжил: «И еще, спасибо за то, что все эти годы заботились об А-Юане».

На этих словах Лань Ван Цзи приподнял глаза на него. Вэнь Нин произнес: «Я думал, что весь наш клан погиб, никого не осталось. Я даже не представлял себе, что А-Юань жив. Он так похож на моего двоюродного брата в двадцатилетнем возрасте».

Лань Ван Цзи произнес: «Он слишком долго прятался в дупле на дереве. У него был жар. Болезнь долго не отступала».

Вэнь Нин кивнул: «Я так и знал, что он наверняка не помнит ничего из своего детства из-за болезни. Я долго разговаривал с ним, и он все время говорил о вас, — голос его сделался слегка расстроенным. — А раньше говорил о молодом господине Вэе… вот только обо мне не обронил ни слова».

Лань Ван Цзи: «Ты не сказал ему».

Вэнь Нин: «Вы имеете в виду, о его происхождении? Не сказал».

Вэнь Нин повернулся спиной и принялся налегать на весла, продолжая говорить: «Теперь у него все замечательно. Если он будет знать слишком много, вспомнит слишком тяжелые события… и уже не будет чувствовать себя таким же счастливым, как сейчас».

Лань Ван Цзи: «Рано или поздно он узнает».

Вэнь Нин на миг застыл. «Да. Рано или поздно он узнает». Посмотрев на небо, он добавил: «Также как молодой господин Вэй и Глава Ордена Цзян. Рано или поздно последний узнал бы о перемещении Ядра. Молодой господин Вэй не смог бы всю жизнь скрывать это от него».

В тихой ночи неспешно плескали воды глубокой реки.

Как вдруг Лань Ван Цзи задал вопрос: «Это больно?»

Вэнь Нин: «Что?»

Лань Ван Цзи: «Вырезать Ядро, это больно?»

Вэнь Нин: «Даже если я скажу, что не больно, вы ведь не поверите, молодой господин Лань».

Лань Ван Цзи: «Я думал, Вэнь Цин должна была найти какой-то способ унять боль».

Вэнь Нин: «Перед тем, как подняться на гору, сестра приготовила множество разнообразных одурманивающих снадобий, которые могли бы облегчить боль. Но потом она поняла, что ни одно из снадобий не подходит. Поскольку, если в процессе вырезания Золотого Ядра и отделения его от тела человек будет находиться в состоянии сна под действием снадобий, это может оказать неблагоприятное воздействие на само Ядро. Трудно гарантировать, что оно не рассеется и в какой момент это может случиться».

Лань Ван Цзи: «…Это значит?»

Руки Вэнь Нина на мгновение застыли на веслах. «Это значит, что тот, кому вырезают Ядро, непременно должен оставаться в сознании».

Непременно должен оставаться в сознании. Видеть, как Золотое Ядро, связанное с каналами духовной силы, вырезают и вынимают из тела. Ощущать, как текущая по телу духовная сила постепенно успокаивается, стихает, исчезает. Становится подобной пруду со стоячей водой, волны в котором не поднимутся никогда.

Прошло очень много времени, прежде чем голос Лань Ван Цзи зазвучал снова, немного хриплый и дрожащий на первых словах: «От начала до конца оставаться в сознании?»

Вэнь Нин: «Две ночи и один день. От начала до конца».

Лань Ван Цзи: «Насколько вы тогда были уверены в успехе?»

Вэнь Нин: «Примерно на пять шансов из десяти».

«Пять из десяти». Беззвучно вздохнув, Лань Ван Цзи покачал головой и повторил: «…Пять из десяти».

Рука, которой он прижимал к себе Вэй У Сяня, крепко сжалась, так что суставы тыльной стороны ладони побелели. Вэнь Нин произнес: «Все-таки никто до этого не пытался по-настоящему провести подобную операцию. И хотя моя сестра являлась автором письменного труда, связанного с перемещением Ядра, это были лишь ее размышления. Никто не позволил бы ей проверить это опытным путем. Поэтому предположения остались лишь предположениями. Старейшины клана даже говорили, что все это — лишь ее нелепые фантазии. Кроме того, совершенно не практичные. Каждому ясно — никто никогда не согласится добровольно отдать кому-то свое Золотое Ядро. Поскольку в таком случае человек сам превратится в калеку и никогда не сможет достичь высот ни среди заклинателей, ни среди простых смертных. Именно поэтому, когда молодой господин Вэй вернулся и обратился к нам за помощью, сестра вначале категорически не соглашалась. Она предупреждала его, что письменный труд — всего лишь письменный труд, и совсем другое дело — воплотить написанное в жизнь. Она не была уверена даже наполовину».

«Но молодой господин Вэй не отступал. Говорил, что даже пять из десяти — это уже хорошо, пан или пропал. Если ничего не выйдет, если его Золотое Ядро исчезнет без следа, он не станет горевать о том, что теперь ему некуда идти. Но Глава Ордена Цзян… он бы так не смог. Он слишком горделив, слишком серьезно воспринял потерю подобного рода. Заклинательство — это вся его жизнь. Если бы ему пришлось провести остаток жизни, будучи всего лишь обычным человеком, которому ни в чем не добиться успеха, для него это подобно смерти».

Лань Ван Цзи опустил взгляд, светлыми глазами посмотрел на лицо Вэй У Сяня и протянул руку. В конце концов, он едва заметно коснулся его щеки лишь кончиками пальцев.

Вэнь Нин, обернувшись, посмотрел на него и, не выдержав, спросил: «Молодой господин Лань, вы, кажется, вовсе не удивлены. Вы… вы тоже знали об этом?»

«…» Лань Ван Цзи, помедлив, ответил: «Я знал только, что его духовным силам, вероятно, нанесен невосполнимый ущерб».

Но не представлял, что истина окажется таковой.

Вэнь Нин: «Если бы не это…»

Если бы у него действительно был иной путь.

Прямо в этот момент голова, прислоненная к плечу Лань Ван Цзи, легонько шевельнулась. Ресницы Вэй У Сяня дрогнули, и он постепенно пришел в себя.

Глава 90-91.

Глава 90. Грезы.

Часть первая

Вэнь Нин мигом замолк. Только вода бурлила под стремящимся вперед паромом, когда Вэй У Сянь, мучимый невероятной головной болью, открыл глаза.

Он лежал, по-прежнему всем телом навалившись на Лань Ван Цзи. Внезапно к нему пришло осознание, что они уже не в Пристани Лотоса. Какое-то время ему никак не удавалось понять, что же случилось. И только увидев на левом рукаве Лань Ван Цзи пятна крови, похожие на вереницу цветков сливы на снегу, Вэй У Сянь наконец вспомнил, что происходило до того, как он потерял сознание от гнева. Он тут же в ужасе скривился и резко сел. Лань Ван Цзи попытался помочь ему приподняться, но звон в ушах Вэй У  Сяня никуда не делся, а грудь все еще заполнял тяжелый запах крови. Ощущения не из приятных.

Вэй У Сянь боялся, что может снова закашлять кровью любящего чистоту Лань Ван Цзи. Махнув рукой, он развернулся и, держась за борт парома, попытался сдержать кашель. Лань Ван Цзи понимал, что Вэй У Сяню нехорошо, но ничего не стал спрашивать. Лишь положил ладонь ему на спину, посылая теплый поток духовной энергии.

Железный привкус пропал из горла. Вэй У Сянь наконец развернулся, и Лань Ван Цзи убрал руку. Помолчав немного, Вэй У Сянь попытался спросить: «Хань Гуан Цзюнь, как мы выбрались?»

На лице Вэнь Нина тут же проявилось беспокойство, он даже перестал грести. Как и ожидалось, Лань Ван Цзи сдержал обещание и ни словом не обмолвился об их тайне. Однако он никогда не врал и не придумывал объяснений, поэтому ответ был простым: «Мы сражались».

Вэй У Сянь поднял руку и потер грудь, словно пытаясь прогнать из сердца чувство подавленности. А потом вдруг выпалил: «Я знал, что Цзян Чэн не отпустит нас так просто. Этот сопляк… Как он мог так поступить?!»

Лань Ван Цзи нахмурился и низко произнес: «Не говори о нем».

Уловив недобрые интонации, Вэй У Сянь удивленно замер, но тут же ответил: «Ладно. Не буду».

Немного подумав, он снова заговорил: «Эм… Хань Гуан Цзюнь, не обращай внимания на то, что он сказал, ладно?»

Лань Ван Цзи уточнил: «На что именно?»

У Вэй У Сяня дернулся глаз. «На все. Этот сопляк с детства таким был. Стоит ему разозлиться, он болтает все, что в голову взбредет, какими бы дурными ни были слова. В такие моменты он забывает о манерах и воспитанности. Он скажет что угодно, выдумает самые ужасные оскорбления, лишь бы вывести противника из себя. За все эти годы он нисколько не исправился. Пожалуйста, не принимай близко к сердцу».

Говоря это, он тайком посматривал на Лань Ван Цзи, и его сердце постепенно тяжелело.

Вэй У Сянь изначально думал - или же надеялся, - что Лань Ван Цзи не примет слова Цзян Чэна близко к сердцу. К его неожиданности Лань Ван Цзи сделался совсем угрюмым, даже не ответил обычным «мгм».

Казалось, Лань Ван Цзи был расстроен оскорблениями Цзян Чэна даже сильнее, чем Вэй У Сянь мог себе представить. Возможно, ему просто не нравился характер Цзян Чэна или, возможно… ему особенно претило быть названным «бесстыжим», «бесцеремонным» и «неизвестно кем». В конце концов, орден Гу Су Лань всегда славился праведностью. Да и сам Хань Гуан Цзюнь никогда и ни у кого не ассоциировался с подобными словами.

Хотя за последние несколько дней Вэй У Сянь чувствовал, что Лань Ван Цзи относится к нему намного лучше и совсем по-другому, чем к другим людям, он никогда не осмеливался предположить, насколько же «лучше» было это отношение, или было ли это «по-другому» именно того рода, о каком он думал. Вэй У Сянь всегда считал, что самоуверенность никогда не бывает излишней, и вел себя соответствующим образом. Поэтому легенды частенько приписывали Старейшине И Лин бурную любовную жизнь, но на самом деле он никогда прежде не испытывал подобных волнений. Вэй У Сяню раньше казалось, что Лань Ван Цзи слишком легко понять, но теперь все было иначе. Страшно представить, что из них двоих только ему одному их отношения видятся именно такими, что он лишь принимает желаемое за действительное, что в нем слишком много самоуверенности.

Лань Ван Цзи молчал. Вэй У Сянь хотел развеять напряжение шуткой, уж в этом ему мастерства было не занимать, но побоялся, что вынужденный смех лишь усугубит неловкость. После некоторого колебания он вдруг спросил: «А куда мы направляемся?»

Смена темы разговора была невероятно резкой, но Лань Ван Цзи послушно поддержал: «А куда бы тебе хотелось?»

Вэй У Сянь потер затылок. «Мы еще не знаем, в безопасности ли Цзэ У Цзюнь. Также нам не известно, что собираются делать остальные. Как насчет того, чтобы сначала отправиться в Лань Лин… - Он внезапно кое о чем вспомнил. - Нет. Пока отложим Лань Лин. Отправляемся в Юнь Пин».

Лань Ван Цзи переспросил: «В город Юнь Пин?»

Вэй У Сянь сказал: «Да. Город Юнь Пин в Юнь Мэне. Я же тебе рассказывал, разве нет? Там, в Башне Кои, в потайной комнате Благоуханного Дворца я видел кое-какие документы. Прямо рядом с моими рукописями лежало подтверждение права собственности на одно место в Юнь Пине. Орден Лань Лин Цзинь богат и могущественен. Думаю, если бы не скрытые мотивы, Цзинь Гуан Яо не стал бы держать этот документ в тайне. Возможно, в Юнь Пине удастся что-нибудь найти».

Лань Ван Цзи кивнул. В этот момент заговорил Вэнь Нин: «Молодой господин, город Юнь Пин находится в этом направлении?»

Вэй У Сянь чуть не подскочил. «Что?!»

Они с Лань Ван Цзи сидели спиной к корме, потому он и не видел Вэнь Нина. Стоило кому-то внезапно заговорить, у Вэй У Сяня волосы встали дыбом, и он ошарашенно развернулся. «А ты как здесь оказался?!»

Вэнь Нин поднял голову и невыразительно ответил: «Я? Я тут с самого начала».

Вэй У Сянь напустился на него: «Тогда почему молчал?»

Вэнь Нин сказал: «Я видел, что вы разговариваете с Хань Гуан Цзюнем, молодой господин, поэтомуне…»

Вэй У Сянь продолжал: «Хоть бы звук какой издал тогда!»

Подняв руку с веслом, Вэнь Нин возразил: «Молодой господин, я ведь греб. И постоянно производил этим шум. Вы разве не слышали?»

«...» Вэй У Сянь взмахнул рукой. «Я даже не заметил. Ладно, хватит, прекращай грести. Ночью здесь быстрое течение. Лодка и без весла хорошо пойдет».

Он вырос в Юнь Мэне и плавал по здешним рекам с самого детства, так что, конечно же, здешние течения были ему знакомы. Вэнь Нин подчинился и опустил весло, а потом сдержанно примостился у самого края, на расстоянии шести чи от Вэй У Сяня и Лань Ван Цзи. Они прибыли в Юнь Мэн в три часа ночи, с тех пор произошло столько всего, и уже занимался рассвет. По глубокой синеве неба разливалось белое свечение. Наконец показались горы по берегам реки.

Оглядевшись вокруг, Вэй У Сянь вдруг воскликнул: «Я проголодался!»

Лань Ван Цзи поднял голову. Конечно же, Вэй У Сянь вовсе не был голоден. Он только недавно умял три лепешки, купленных у торговца на причале возле ворот Пристани Лотоса. Лань Ван Цзи съел всего одну, и это была единственная пища за последние два дня. Вэй У Сянь явно что-то задумал. Казалось, впереди не было ни единого признака населенного пункта. Скорее всего, им пришлось бы еще довольно долго плыть по течению, чтобы добраться до города или поселка, где представится возможность отдохнуть и поесть.

После секундного молчания Лань Ван Цзи ответил: «Пристанем к берегу?»

Вэй У Сянь произнес: «Тут на берегах мало людей, но я знаю одно местечко».

Вэнь Нин тут же поднял весло и направил паром в указанном направлении. Вскоре течение поднесло их к ответвлению реки и дальше в заполненное лотосами озеро.

Поверхность озера плотным ковром покрывали всевозможных размеров листья лотоса. Узкий поток прорезал путь в самое сердце озера. Если бы кому-то подумалось посмотреть с высоты, можно было бы увидеть, как следом за потоком покачиваются на поверхности листья лотоса. Пробираться среди зеленых зонтиков, расталкивать в стороны большие листья, находить один за другим спрятанные под ними отцветшие лотосы с семенами - все это напоминало поиски сокровищ. Сияя широкой улыбкой, Вэй У Сянь как раз собирался протянуть руку и подхватить лотос, когда Лань Ван Цзи вдруг позвал: «Вэй Ин».

Вэй У Сянь протянул: «Что не так?»

Лань Ван Цзи спросил: «У этого озера есть владелец?»

Вэй У Сянь с самым честным лицом ответил: «Конечно же нет».

Разумеется, хозяин у озера имелся. Еще в одиннадцатилетнем возрасте Вэй У Сянь частенько воровал отцветшие лотосы и сладкую болотницу на многих озерах Юнь Мэна. Он давненько позабыл об этом увлечении, но теперь, когда возникла потребность в добыче еды для дальнейшего путешествия, пришлось вернуться к старым привычкам.

Голос Лань Ван Цзи звучал прохладно: «Я слышал, что у всех лотосовых озер в округе есть хозяева».

«…» Вэй У Сянь залился смехом: «Ха-ха-ха-ха, серьезно? Очень жаль. Ты и правда много чего слышал, да? До меня вот такие слухи не доходили. Ну, тогда поплыли».

Будучи разоблаченным, Вэй У Сянь прекрасно понимал, что ему не хватит бесстыдства заставлять Лань Ван Цзи помогать ему в таких глупостях. Чтобы прославленный Хань Гуан Цзюнь воровал отцветшие лотосы в чужом озере - это казалось чем-то совершенно неуместным. И только смущенный Вэй У Сянь собрался взяться за весло, как Лань Ван Цзи протянул руку и сорвал отцветший лотос.

Он протянул добычу Вэй У Сяню со словами: «Следующего раза не будет».

Глава 91. Грезы.

Часть вторая

Вэй У Сянь жадно срывал целые охапки и завалил лотосами весь паром так, что почти не осталось места, куда можно ступить. Все трое уселись сверху на ярко-зеленую гору. Чтобы добраться до нежной мякоти семян лотоса, нужно было оторвать зеленую кожурку, вынуть нежно-зеленые семена, прячущиеся внутри отцветшего коробка, и по одному очистить их от кожицы. Сладковатая нежная мякоть была приятной на вкус, а сердцевина лотоса - бледно-зеленой, водянистой и совсем не горькой. Вэнь Нин сидел на носу парома и непрерывно чистил лотосы. Лань Ван Цзи вынул пару семян, съел и больше не притронулся. Увидев, что Вэнь Нин протягивает ему уже очищенные семена, он лишь покачал головой и уступил лакомство Вэй У Сяню, который в одиночку расправился с целой лодкой лотосов. Они еще три-четыре часа плыли по течению, пока, наконец, не причалили к Юнь Пину.

На мелководье у причала теснились маленькие рыбацкие суденышки, женщины на прибрежных каменных ступенях стирали одежду, несколько голых по пояс юношей с кожей цвета пшеницы плавали и ныряли недалеко от берега. Все увидели паром, неторопливо причаливший к берегу. Человек на корме сидел, низко опустив голову, а двое молодых мужчин на пароме отличались незаурядной внешностью. Мужчина впереди сидел с совершенно ровной спиной, одежды на нем белели словно снег, всем своим видом он выражал отрешенность от мирских забот. Улыбчивого парня рядом с ним также можно было назвать миловидным, даже красавчиком. Обычно здесь редко встречали подобных гостей, и потому местные во все глаза таращились в сторону парома. Юноши, что резвились в воде у берега, немедленно подплыли ближе, словно любопытные рыбки, и теперь семь-восемь черных голов торчали из воды рядом с паромом. Вэй У Сянь спросил: «Могу я узнать, этот город зовется Юнь Пин?»

Одна из девушек, что стирали одежду на берегу, заливаясь румянцем, ответила: «Юнь Пин и есть».

Вэй У Сянь: «Мы прибыли. Идем».

Паром пристал к берегу. Лань Ван Цзи поднялся первым и ступил на землю, обернулся и помог Вэй У Сяню сойти. Они оба оказались на берегу, но Вэнь Нин все еще оставался на пароме, не в силах сделать и шага. Ребятня, увидев его необычно бледное лицо, да еще странные узоры на щеках и шее, нисколько не испугалась, несмотря на то, что Вэнь Нин молчал, опустив голову, и вообще выглядел весьма диковинно. Напротив, детям это показалось забавным - дюжина пар рук ухватилась за борта парома, раскачивая его так, что Вэнь Нину было сложно удержаться на ногах. Вэй У Сянь, обернувшись, прикрикнул: «Эй! Вы что задумали? А ну отстаньте от него».

Вэнь Нин торопливо обратился к нему: «Молодой господин, мне никак не сойти на берег».

Стоило ему попросить о помощи, двое ребят ударили руками по воде, поднимая брызги, которыми окатило Вэнь Нина. Тот лишь горько улыбался, не представляя, как следует поступить. Если бы только юноши знали, что «человек», которого они окружили и над которым стали забавляться, способен голыми руками разорвать их на мелкие кусочки, так что даже кости превратятся в порошок, разве осмелились бы так потешаться?

Вэй У Сянь выбросил оставшиеся лотосы с криком: «Держите!» - и юноши немедленно отстали - поплыли подбирать подаренное. Бедняга Вэнь Нин, наконец, спрыгнул на берег и отряхнул промокшие полы одежд.

Если окинуть взглядом весь Юнь Мэн, Юнь Пин нельзя было назвать небольшим городком, место это оказалось очень даже оживленным. Когда троица вошла в город, мимо по дороге то и дело сновали люди, а от разнообразных лавок пестрило в глазах. Вэнь Нину не нравились места большого скопления людей, поэтому вскоре он просто молча исчез. Вэй У Сянь направился по адресу, который держал в памяти. Когда они, наконец, добрались до цели и увидели, что же там находилось, оба на мгновение застыли.

Глядя на необыкновенно величественное, окуренное плотной дымкой благовоний здание, Вэй У Сянь проговорил: «Это что… храм Гуань Инь?»

Лань Ван Цзи: «Мгм».

Цзинь Гуан Яо явно не был похож на набожного человека. Переглянувшись, двое одновременно направились через непрекращающийся поток паломников в храм и переступили высоченный порог. Храм был разделен на три залы в отдельных строениях. Повсюду в воздух взвивались струйки дыма благовоний, то и дело звучали удары деревянной рыбы. Чтобы осмотреть весь храм, понадобилось совсем немного времени. Стоило двоим войти в последнюю залу, посвященную Богине Милосердия Гуань Инь, к ним тут же подошел монах и поприветствовал посетителей молитвенным жестом. Они поклонились в ответ, и Вэй У Сянь, обменявшись с монахом парой формальных фраз, как бы между прочим спросил: «Обычно храмы строятся в горах. Те же, что построены прямо посреди города, встречаются намного реже».

Монах, улыбаясь, ответил: «Люди в городах целыми днями погружены в мирские заботы, поэтому более всего нуждаются в храме Гуань Инь, где можно вознести молитвы и попросить благословения, отыскать покой в своем сердце».

Вэй У Сянь, также улыбаясь, продолжил спрашивать: «Но разве шум людской толпы не беспокоит Богиню Милосердия?»

Монах: «Силой своего милосердия Богиня спасает все живое. Разве ее так легко побеспокоить?»

Вэй У Сянь: «В этом храме поклоняются только Гуань Инь?»

Монах: «Истинно так».

Они обошли храм изнутри еще несколько раз, и этого оказалось достаточно для кое-каких выводов. Выйдя из храма, Вэй У Сянь отвел Лань Ван Цзи в маленький переулок, подобрал с земли ветку и нарисовал ею несколько квадратных магических полей. Затем отбросил ветку в сторону и произнес: «Денег Цзинь Гуан Яо явно не пожалел, сделано с размахом».

Лань Ван Цзи подобрал выброшенную ветку и подрисовал к магическому полю еще несколько штрихов, теперь очертания рисунка стали более отчетливыми и удивительным образом напоминали план того самого храма Гуань Инь, на который они теперь смотрели сверху.

Вэй У Сянь снова взял ветку из рук Лань Ван Цзи и произнес: «Внутри храма действует мощное магическое поле, которое призвано что-то подавлять. - Он указал веткой на план. - Это магическое поле довольно сложное, и к тому же отлично защищено. Но стоит только нарушить глаз поля, вот здесь, и то, что оно подавляет, вырвется наружу».

Лань Ван Цзи поднялся и произнес: «Ночью, когда в храме никого не будет, уничтожим поле. Теперь найдем место, где можно передохнуть и все тщательно спланировать».

Не зная, насколько опасна нечистая сила, которую скрывает магическое поле, разумеется, нельзя выпускать ее на свободу днем, когда в храме много людей. Вэй У Сянь спросил: «Неизвестно, сколько времени мы потратим на то, чтобы справиться с этой штукой в храме. Успеем ли в Лань Лин? Не упустим ли что-нибудь?»

Лань Ван Цзи ответил: «Состояние твоего здоровья пока не до конца ясно. Тебе нельзя переутомляться».

Вэй У Сянь истратил слишком много физических и моральных сил во время битвы на горе Луань Цзан. Его тело и дух уже довольно долго находились в напряжении, а несколько часов назад Цзян Чэн разозлил его столь сильно, что началось кровотечение из цицяо, и он пришел в себя совсем недавно. И хотя сейчас Вэй У Сянь ощущал себя совершенно здоровым, все же не стоило исключать возможности внезапной растраты сил. Если в таком состоянии он еще и заставит себя отправиться в Лань Лин, трудно гарантировать, что в самый ключевой момент не случится ничего непредвиденного, что может обернуться большой бедой. К тому же, за эти два дня духовно и физически истощился не он один - Лань Ван Цзи тоже ни на минуту не прилег отдохнуть. Подумав о том, что даже если он сам не нуждается в передышке, Лань Ван Цзи все же отдых необходим, Вэй У Сянь согласился: «Хорошо, в таком случае, давай поищем подходящее место».

Вэй У Сянь сам по себе мог жить где угодно. Если располагал средствами, ночевал на богатом постоялом дворе, если денег не было совсем, спал под деревом. Сейчас с ним находился Лань Ван Цзи, и он не мог допустить даже мысли, что тому придется спать на жестких корнях или тесниться в грязной лачуге. Поэтому они довольно долго прогуливались по улице, пока, наконец, не нашли на другом конце Юнь Пина достойный постоялый двор. Хозяйка встретила их со всем радушием и буквально затащила внутрь своего заведения. Обстановка постоялого двора оказалась чистой и опрятной. Почти все комнаты на первом этаже были заняты, так что становилось ясно, что работники здесь очень трудолюбивые. Причем большинство из них женщины - от самой младшей, искрящейся жизнью уборщицы лет пятнадцати до тучной кухарки в летах. Когда порог постоялого двора переступили двое молодых мужчин, у работниц загорелись глаза. Девушка, которая подливала гостям воду в чашки, и вовсе так засмотрелась на Лань Ван Цзи, что не заметила, как носик чайника свернулся на сторону. Хозяйка прикрикнула на девушек, чтобы работали усерднее, и лично повела Вэй У Сяня и Лань Ван Цзи наверх, осматривать комнаты. По пути она спросила: «Сколько комнат желают снять молодые господа?»

Вэй У Сянь ощутил, как сердце яростно подпрыгнуло в груди, но, не подавая виду, искоса взглянул на Лань Ван Цзи.

Если бы все происходило два месяца назад, подобный вопрос даже не пришлось бы задавать. Когда Вэй У Сянь только-только возродился и стремился поскорее избавиться от компании Лань Ван Цзи, он прилагал всевозможные усилия, чтобы смутить последнего до отвращения. Лань Ван Цзи, как только это понял, каждый раз стал заказывать одну комнату. Ведь не важно, сколько комнат снять, в итоге Вэй У Сянь все равно проберется к нему в кровать.

Но и этим дело не ограничивалось. Пользуясь тем, что никто не знает его истинной личности, он творил всяческие возмутительные вещи, которые только приходили в голову. В первую же ночь после того, как они покинули Облачные Глубины, Вэй У Сянь, сгорая от нетерпения, занял постель Лань Ван Цзи. Когда тот вошел в комнату и увидел мужчину, валяющегося в его кровати, тут же без всякого выражения на лице вышел и снял еще одну комнату, по соседству.

Но разве Вэй У Сянь мог так легко отступиться? Он помчался следом и заголосил, что хочет спать вместе. А забравшись в постель, еще и выкинул одну подушку в окно, чтобы непременно лежать с Лань Ван Цзи на другой. Потом еще засыпал того вопросами, не жарко ли спать в одежде, и даже пытался насильно развязать его пояс и снять одеяния.

Проснувшись посреди ночи, Вэй У Сянь внезапно запихнул ледяные ноги под одеяло Лань Ван Цзи, схватил того за руку и прижал ладонь к своей груди со словами: «Послушай, как бьется сердце, Хань Гуан Цзюнь!», а потом невинно и нежно заглянул ему прямо в глаза… В конце концов, Лань Ван Цзи аккуратно обездвижил его точным движением, и Вэй У Сянь, потеряв возможность шевелиться, наконец угомонился.

Теперь же Вэй У Сяню было невыносимо вспоминать об этом. Он впервые ужасался собственного бесстыжего поведения. Лань Ван Цзи же ни слова не говорил и шел, опустив глаза, поэтому даже спустя три косых взгляда Вэй У Сяню не удалось разглядеть его реакции. Лань Ван Цзи медлил с ответом, и в голове Вэй У Сяня замелькали беспорядочные мысли: «Раньше Лань Чжань всегда снимал одну комнату, почему сегодня он молчит? Если в этот раз он изменит привычке и возьмет две, значит, действительно принял оскорбление близко к сердцу. Но если все также закажет одну, все равно нельзя утверждать, что его не задели те слова. Возможно, он просто хочет сделать вид, что ему все равно, чтобы мне тоже стало все равно…»

Пока Вэй У Сянь размышлял, все равно или не все равно, хозяйка ответила на свой же вопрос тоном, не допускающим возражений: «Одну, верно? Вам достаточно и одной! В наших комнатах и вдвоем можно жить с большим комфортом. Кровать достаточно широкая».

Подождав секунду и увидев, что Лань Ван Цзи не стал возражать, Вэй У Сянь, наконец, ощутил, что вместе с сердцем он перестал падать куда-то вниз, под ногами временно образовалась твердая поверхность.

Хозяйка толкнула дверь и провела их в комнату, которая действительно оказалась довольно просторной. Женщина сказала: «Дорогие гости, не желаете ли откушать? Наша кухарка изумительно готовит. Я сразу подам вам блюда прямо в комнату».

Вэй У Сянь: «Желаем. Но только не сейчас, чуть позже. Подайте к вечеру, около семи».

Хозяйка ответила согласием и вышла за дверь. Стоило ей сделать шаг за порог, Вэй У Сянь, уже почти закрыв за ней дверь, внезапно позвал: «Госпожа!»

Женщина откликнулась: «Что-то еще желаете, молодой господин?»

Вэй У Сянь, будто только что принял какое-то решение, понизил голос и произнес: «Вечером, когда будете подавать еду, будьте добры, принесите вместе с блюдами вина… чем крепче, тем лучше».

Хозяйка заулыбалась: «Конечно, конечно!»

Передав хозяйке поручение, Вэй У Сянь, как ни в чем не бывало, вернулся в комнату, закрыл дверь и уселся за стол. Лань Ван Цзи протянул руку и ощупал его пульс. И хотя это была всего лишь проверка состояния его здоровья, все же когда два бледных изящных пальца медленно скользнули вверх по запястью, мягко нажимая на пульсирующие вены, пальцы другой руки Вэй У Сяня, лежащей под столом, слегка поджались.

Потратив около часа на выслушивание пульса, Лань Ван Цзи произнес: «Опасность миновала».

Вэй У Сянь потянулся, выгибая спину, и с улыбкой ответил: «Спасибо». Заметив, что лицо Лань Ван Цзи посуровело, а брови нахмурились, он спросил: «Хань Гуан Цзюнь, ты переживаешь за Цзэ У Цзюня? Мне думается, Цзинь Гуан Яо все-таки сохранил немного почтения к нему. К тому же Цзэ У Цзюнь намного сильнее и был предупрежден о возможной опасности, поэтому не попадется в сети. Давай поскорее разрушим магическое поле в храме и завтра же отправимся за ним».

Лань Ван Цзи: «Все очень подозрительно».

Вэй У Сянь: «Что?»

Лань Ван Цзи: «Брат многие годы поддерживал хорошие отношения с Цзинь Гуан Яо. Лянь Фан Цзунь не из тех, кто станет импульсивно проливать кровь. Он никогда не действовал необдуманно».

Вэй У Сянь: «Хм, у меня сложилось о нем такое же впечатление. Вне всяких сомнений, Цзинь Гуан Яо жесток, но если имелась возможность избежать конфликта с кем-то, он ею пользовался».

Лань Ван Цзи: «В этот раз атака горы Луань Цзан была чрезмерно дерзкой и скоропалительной. Это на него не похоже».

Вэй У Сянь, призадумавшись, заметил: «Если бы битва на горе Луань Цзан завершилась в его пользу, все бы обернулось как нельзя лучше для Цзинь Гуан Яо. Но он не мог не осознавать, что в случае разоблачения все кланы заклинателей ополчатся против него. Риск весьма велик».

Лань Ван Цзи: «Возможно, необходимо дальнейшее расследование неизвестных обстоятельств».

Примечания:

Чи - мера длины, равная 1/3 метра.

Гуань Инь - будд. богиня Милосердия.

Деревянная рыба - будд. деревянное било в форме рыбы или безногого краба, на котором отбивается такт при чтении молитв.

Глаз поля - слабое место магического поля.

Глава 92-93.

Глава 92. Грезы.

Часть третья

Вэй У Сянь в душе вздохнул и подумал: «Если честно, более всех других неизвестных обстоятельств… мне сейчас хочется знать, правда ли, что через переселение души можно стать “обрезанным рукавом”!»

Он так долго мучился размышлениями, что усталость, накопившаяся за день, дала о себе знать. Вэй У Сянь потер виски. Лань Ван Цзи сказал ему: «Отдохни».

Вэй У Сянь ответил: «Хорошо, - уселся на кровать, скинул сапоги и откинулся назад со словами: - Хань Гуан Цзюнь, ты тоже…» Не закончив фразу, он вдруг столкнулся с щекотливой проблемой.

Спальное место в комнате имелось всего одно, и если Лань Ван Цзи тоже захочет отдохнуть, им придется лежать в одной кровати. Конечно, они спали вместе уже бессчетное множество раз, но с тех пор как Цзян Чэн в Пристани Лотоса осыпал их бранью, многие вещи необъяснимо стали восприниматься иначе. Теперь даже размышления о количестве комнат, которые следует снять, приводили Вэй У Сяня в замешательство, не говоря уже о том, чтобы позвать Лань Ван Цзи лечь рядом.

Лань Ван Цзи: «Нет нужды».

Вэй У Сянь слегка приподнялся и произнес: «Куда же это годится, ведь ты за эти дни тоже…» Он тут же пожалел о сказанном, ведь если договорить до конца, может выйти так, что Лань Ван Цзи во избежание неудобств все-таки решит заказать вторую комнату, и тогда ситуация станет еще более неловкой.

Лань Ван Цзи: «Мне не нужно. А ты отдыхай».

Вэй У Сянь потер подбородок и ответил: «…О. Тогда я поваляюсь немного, разбуди меня к трем часам».

Лань Ван Цзи, с прямой спиной сидя у стола, закрыл глаза и погрузился в медитацию, восстанавливающую силы. Лишь тогда Вэй У Сянь снова медленно лег на кровать.

Он закинул руки за голову и долго смотрел в потолок, потом повернулся спиной к Лань Ван Цзи. Прошло довольно много времени, а он все лежал, глядя перед собой, не в силах спокойно уснуть. И потому не мог удержаться от переживаний.

Раньше, когда он вел себя более распущенно, Вэй У Сянь словно умалишенный вопил, что будет спать только вместе с Лань Ван Цзи, потому что только так сможет спокойно уснуть. Разумеется, все это было полнейшим вздором. Теперь же, неизвестно с каких пор, этот вздор, кажется, сделался явью. Вэй У Сянь подумал: «И что мне теперь делать? Неужели впредь я правда не смогу уснуть, не будь у меня под боком Лань Чжаня?»

Промучившись и проворочавшись еще какое-то время, Вэй У Сянь наконец заставил себя кое-как закрыть глаза. Так и пролежал в сонном дурмане, а когда проснулся, увидел, что за окном давно стемнело. Скорее всего, пятый час уже прошел.

Вэй У Сянь сел на кровати и услышал позади приглушенный хлопок. Обернувшись, он увидел Лань Ван Цзи, закрывшего книгу, и спросил: «Лань Чжань, почему ты меня не разбудил? Я же сказал, что хочу встать в три».

Лань Ван Цзи ответил: «Чтобы полностью восстановить тело и дух, требуется больше времени».

Вэй У Сянь проспал добрую половину дня, и за это время Лань Ван Цзи, похоже, спускался только чтобы взять книгу. В душе испытывая стыд, он спрыгнул с кровати и произнес: «Уж прости, что я так долго проспал. Иди полежи немного».

Лань Ван Цзи: «Нет нужды».

Как раз в этот момент кто-то постучал в дверь. Затем снаружи раздался голос хозяйки: «Уважаемые господа, я принесла ваш ужин».

Лишь тогда Вэй У Сянь понял, что уже семь часов вечера. Лань Ван Цзи открыл дверь, хозяйка внесла на подносе вместе с кушаньями сосуд с вином и две чаши. С порога она воскликнула: «Ох, судя по вашему виду, вы только что проснулись?»

Вэй У Сяню стало еще более совестно, и он лишь сухо усмехнулся. Хозяйка поставила поднос на стол и поинтересовалась: «Откуда прибыли молодые господа? Если отправились в путешествие издалека, значит, и правда, сильно устали. Нужно как следует отдохнуть, восстановить силы, а потом снова отправляться в путь».

Вэй У Сянь без раздумий ответил: «Из Гу Су».

Хозяйка воскликнула: «Правда?! Вот в чем дело! То-то я смотрю, какие прекрасные очаровательные молодые господа! Наверняка взращены на чудесной земле Цзян Нань, что рождает исключительные таланты».

Лань Ван Цзи будто и не слышал, Вэй У Сянь же рассмеялся и ответил: «Меня с ним не сравнить, он намного красивее».

Хозяйка ответила: «У него красота изящная, а у вас - притягательная. Вы разные, но оба - красавцы! Ох, вот еще что, - словно о чем-то вспомнив, она добавила, - Если приехали в Юнь Пин посмотреть достопримечательности, можете посетить наш храм Гуань Инь».

Вэй У Сянь как раз собирался расспросить хозяйку о храме. Весьма удачно, что она сама затронула эту тему.

«Мы уже наведались туда сегодня днем. Редко встретишь храм Гуань Инь, построенный посреди города».

Хозяйка ответила: «Да уж, увидев его в первый раз, я тоже была очень удивлена».

Вэй У Сянь: «А когда вы поселились в Юнь Пине?»

Хозяйка: «Уже лет так восемь прошло».

Вэй У Сянь: «И тогда храм Гуань Инь уже был здесь? Вы не слышали, почему его решили построить в городе?»

Хозяйка: «Об этом мне мало что известно. Но огни благовоний там горят что костры. Все жители Юнь Пина при малейших неприятностях спешат попросить защиты у Богини Милосердия. Я и сама иногда захаживаю, возжечь парочку благовоний».

Вэй У Сянь без раздумий спросил снова: «Но почему жители не отправятся к заклинателям, которые оберегают эти земли?»

Лишь задав вопрос, он осознал - если не к Ордену Юнь Мэн Цзян обращаться за помощью, то к кому же?

К его удивлению, хозяйка ответила, недовольно поджав губы: «К ним? Да кто же осмелится!»

Вэй У Сянь: «Хм? Почему же никто не осмелится?»

Хозяйка: «Молодые господа не местные, поэтому не знаете, что Юнь Пин принадлежит к Юнь Мэну, а значит, относится к сфере влияния Ордена Юнь Мэн Цзян. У здешнего Главы прескверный характер, все его страшатся. Его подчиненные давно всем объявили, что на огромной подконтрольной территории каждодневно возникает около сотни незначительных происшествий, когда всяческая мелкая нечисть строит жителям козни. Если они на каждое такое происшествие будут посылать людей, разве на все хватит времени? Коли не довели никого до смерти, значит, и не свирепые это призраки, а коли не свирепые, так и нечего попусту заклинателей беспокоить». Женщина сердито добавила: «Что это за бред! Ведь когда кого-то угробят, поздно будет к ним обращаться!»

На самом деле, не вмешиваться в мелкие проблемы, если только это не дело рук серьезной нечисти, было негласным правилом более-менее крупных кланов заклинателей. Так называемое появление «там, где творится хаос», хоть и многие годы восхваляется народом, но по-настоящему воплотить это в жизнь пока удалось одному лишь Лань Ван Цзи.

Хозяйка добавила: «К тому же, Пристань Лотоса - поистине страшное место. Нужно быть смельчаком, чтобы туда пойти!»

Вэй У Сянь отвел взгляд от невозмутимого профиля Лань Ван Цзи, удивленно воззрился на женщину и спросил: «Пристань Лотоса - страшное место? Почему вы считаете его страшным? Вы бывали там?»

Хозяйка ответила: «Я - нет. Но один мой знакомый, когда дома завелся призрак, отправился туда просить помощи. Вот только выбрал неудачный момент - этот их Глава Ордена Цзян как раз стегал кого-то на тренировочном поле сверкающим кнутом, да так что ошметки летели и кровь стыла от криков! Кто-то из слуг по секрету сказал, что Глава Ордена опять схватил не того, и потому уже несколько дней пребывает в дурном настроении, поэтому лучше сейчас не нарываться на его гнев. Мой знакомый так перепугался, что просто положил принесенные дары на землю и убежал. И больше не смел стучаться в ворота Пристани Лотоса».

Вэй У Сянь давно слышал, что за прошедшие годы Цзян Чэн повсюду выискивал приверженцев Пути Тьмы, тела которых могли служить сосудом для перерождения Вэй У Сяня, уводил несчастных в Пристань Лотоса под конвоем, пытал и жестоко наказывал. Возможно, тот знакомый хозяйки как раз застал момент, когда Цзян Чэн изливал на кого-то свой гнев. Нетрудно представить, насколько свирепо он выглядел в тот момент, и не удивительно, что простой человек в панике сбежал.

Хозяйка: «И еще, я слышала, что один человек точно так же в страхе бежал оттуда».

Вэй У Сянь: «Чего же он испугался?» Ведь не может быть, чтобы опять застал момент, когда Цзян Чэн стегал кого-то кнутом. Неужели Цзян Чэн столь усердно ловил преступников, раз ежедневно избивал их на тренировочном поле?

Хозяйка ответила: «Нет, нет. В тот раз, можно сказать, ему просто не повезло. Фамилия того человека - Вэнь, а клан заклинателей, который стал самым ненавистным кровным врагом Главы Ордена Цзян, тоже носил фамильный знак Вэнь. Поэтому Глава Ордена заодно возненавидел и всех остальных людей с такой фамилией. Едва завидев, начинал скрипеть зубами от злости, в мыслях желая вытянуть ему жилы и содрать кожу. Где уж тут не перепугаться…»

Вэй У Сянь опустил голову, потер точку между бровей и замолчал. К счастью, ничего говорить и не требовалось - хозяйка явно наслаждалась бесконечной болтовней. «Заболтала я вас, отвлекла от ужина, наверное? Не буду больше мешать, уже ухожу. Если что-то еще понадобится, обращайтесь без стеснения».

Вэй У Сянь поблагодарил женщину и проводил до двери, затем развернулся и произнес: «Видимо, чтобы разузнать, в чем тут дело, нам придется заглянуть в прошлое на восемь лет назад. Завтра поищем местных, которые живут здесь очень и очень давно, у них и спросим».

Лань Ван Цзи слегка склонил голову, соглашаясь. Вэй У Сянь добавил: «Боюсь только, что и от них мы ничего не узнаем. За восемь лет можно многое позабыть».

Он поднял сосуд с вином и помедлил мгновение, уговаривая себя в душе: «Если он не выпьет, так тому и быть. Если же выпьет, я задам только один вопрос - и ничего больше. Просто узнаю, каковы его измышления на этот счет. Все равно, когда он проснется от вина, то ничего не вспомнит… ничего страшного не случится».

Заверив в этом самого себя, он, наконец, преспокойно наполнил чаши вином и, как ни в чем не бывало, пододвинул одну Лань Ван Цзи. Вэй У Сянь был полностью готов к тому, что Лань Ван Цзи откажется пить. Но тот, возможно, из-за дурных мыслей, терзающих сердце, не глядя поднял чашу и осушил одним глотком.

Вэй У Сянь поднес чашу с вином к губам, незаметно наблюдая за реакцией на другой стороне стола. Однако стоило ему чуть пригубить напиток, дыхание тут же перехватило. Он зашелся кашлем и подумал: «Хозяйка выполнила поручение на совесть. Я попросил принести вино чем крепче, тем лучше, и она действительно нашла самое крепкое». На самом деле, в прошлом он мог выпить вино в десять раз более крепкое не моргнув и глазом. В этот раз дух перехватило от того, что разум витал где-то в облаках. Он отряхнул капли вина с одежды, а когда вновь поднял взгляд, то увидел, что Лань Ван Цзи, как и ожидалось, погрузился в нужное состояние.

На этот раз он уснул прямо на циновке, по-прежнему сидя с прямой спиной, сохраняя вид достойный и серьезный. Кроме закрытых глаз и слегка склонившейся головы ничто не отличало этот образ от привычного. Вэй У Сянь помахал рукой перед лицом Лань Ван Цзи и, не дождавшись реакции, с облегчением вздохнул. Протянув руку, он осторожно приподнял подбородок Лань Ван Цзи и тихонько произнес: «За эти несколько дней я едва не умер от нетерпения. Хань Гуан Цзюнь, наконец-то ты попал в мои руки».

Спящий Лань Ван Цзи послушно приподнял голову. Когда глаза его были открыты, из-за светлого цвета взгляд казался прохладным и равнодушным, что придавало Лань Ван Цзи вид суровый и неприкосновенный. С закрытыми глазами черты лица становились намного мягче. Он был похож на статую молодого красавца, выполненную из чистого нефрита, которая лучилась спокойствием и безмятежностью, обладая непреодолимым притяжением. Чем дольше Вэй У Сянь смотрел на него, тем сильнее поддавался этому притяжению. Не в силах сдержаться, он приподнял подбородок Лань Ван Цзи повыше и сам приблизился к его лицу. Лишь когда расстояние между ними стало опасно близким, свежий запах сандала внезапно привел Вэй У Сяня в чувство. Он сразу одернул себя и убрал руку. Голова Лань Ван Цзи снова опустилась на грудь.

Сердце Вэй У Сяня забилось как бешеное. Чтобы привести себя в чувство, он покатался по полу, прыжком встал на ноги, несколько раз сказал себе успокоиться и снова медленно подкрался к Лань Ван Цзи. Посидев напротив некоторое время неподвижно в ожидании пробуждения, Вэй У Сянь все же не смог удержаться от шалости и снова начал тыкать пальцами лицо Лань Ван Цзи. Прикоснувшись пару раз к щекам, он вдруг осознал, что никогда не видел, как выглядит Лань Ван Цзи, когда улыбается. Поэтому приподнял уголки губ наверх, чтобы увидеть его улыбку. Внезапно палец пронзила легкая боль. Лань Ван Цзи открыл глаза и холодно уставился на Вэй У Сяня.

При этом кусая его за указательный палец.

Глава 93. Грезы.

Часть четвертая

«……»

Вэй У Сянь: «Отпусти».

Лань Ван Цзи поднял голову и выпятил грудь, затем, сохраняя холодный взгляд, подался немного вперед, захватил ртом палец Вэй У Сяня до второй фаланги и крепче сжал зубы.

Вэй У Сянь пожаловался: «Больно!»

Тогда Лань Ван Цзи ослабил хватку. Вэй У Сянь, пользуясь моментом, высвободил палец и откатился в сторону. От этого укуса пробежал мороз по коже. Укусы ассоциировались у него с собаками, а при одной мысли о собаках волосы вставали дыбом. Далеко отползти Вэй У Сяню не удалось. Лань Ван Цзи резко выхватил Би Чэнь и с силой вонзил в циновку, пригвоздив к полу край одежды Вэй У Сяня.

Взятые в Пристани Лотоса одеяния, что были на них сейчас, сшиты из особого материала, который не так-то легко порвать. Поэтому, когда Вэй У Сяня пригвоздило к полу, вырваться ему не удалось. Он, не раздумывая, выпалил: «Лань Чжань, посмотри, что ты натворил! Испортил чужую циновку и даже пол продырявил! Придется платить…»

Не успел он закончить мысль, как почувствовал, что кто-то схватил его за ворот сзади и куда-то поволок. Затем Вэй У Сянь ощутил, как спина жестко ударилась о чью-то грудь, после чего прямо над ухом раздался тихий голос Лань Ван Цзи: «Я заплачу!»

Затем он выдернул Би Чэнь из дыры в полу и как будто собрался нанести еще удар, но Вэй У Сянь торопливо остановил его: «Постой! Что с тобой? Почему после вина ты сделался таким? Творишь всякие безобразия».

В голосе звучал упрек. Лань Ван Цзи посмотрел на него, потом на свои руки, потом на дырку в полу и, как будто внезапно осознав свой поступок, отбросил меч в сторону. Би Чэнь упал с глухим «цзынь» и покатился по полу. Вэй У Сянь взял ножны в правую руку, поддел меч носком, подкинул в воздух, и Би Чэнь вернулся в ножны, точно и аккуратно. Вэй У Сянь поучительным тоном произнес: «Не надо разбрасывать такие опасные вещи».

После его слов Лань Ван Цзи сел с еще более ровной спиной и опустил голову, всем видом выражая осознание вины и беспрекословную готовность внимать наставлениям. Обычно это Лань Ван Цзи с серьезным видом читал Вэй У Сяню нотации. Лишь опьянение Лань Ван Цзи могло в корне изменить ситуацию.

Не выпуская Би Чэнь, Вэй У Сянь скрестил руки на груди. Наклонив голову, он посмотрел на Лань Ван Цзи, сотрясаясь от едва сдерживаемого смеха.

Ему слишком сильно нравился захмелевший Лань Ван Цзи!

Стоило Лань Ван Цзи опьянеть, и все переживания касаемо того, как стоит или не стоит поступить, ранее мучившие Вэй У Сяня, моментально испарились, будто их и не было. Шаловливая энергия, которая копилась внутри столько дней, теперь словно отыскала возможность по-настоящему разгуляться в полную силу. Он пару раз обошел вокруг Лань Ван Цзи, крутанулся на месте и сел рядом. Задрал полу испорченной одежды и показал ему. «Посмотри, что ты натворил. Порвал на мне одежду. Придется теперь зашивать, ты это понимаешь?»

Лань Ван Цзи кивнул. Вэй У Сянь спросил: «Ты умеешь латать одежду?»

Лань Ван Цзи отрицательно покачал головой. Вэй У Сянь добавил: «Так и знал, что не умеешь. Значит, учись. Тебе в любом случае придется зашивать мои одежды. Понял?»

Оставшись полностью удовлетворенным очередным кивком Лань Ван Цзи, Вэй У Сянь взял подушку для сидения и, пока никто не заметил, прикрыл след от лезвия Би Чэня в полу. «Эту дыру я помогу тебе спрятать. Так никто не заметит, что ты испортил чужое».

Лань Ван Цзи вынул из-за пазухи тот самый кошелек изящной работы и, потрясая им в воздухе, протянул Вэй У Сяню со словами: «Я возмещу».

Вэй У Сянь произнес: «Да знаю я, что ты богат, убери, убери… Что ты делаешь?»

Лань Ван Цзи запихал кошелек ему за пазуху. Вэй У Сянь, поглаживая вздувшийся на груди увесистый бугорок, спросил: «Ты отдаешь его мне?»

Впихнув Вэй У Сяню кошелек, Лань Ван Цзи помог ему запахнуть получше ворот одежд, похлопал по груди, будто боялся, что тот может потерять подарок, и произнес: «Храни».

Вэй У Сянь: «Что, правда - мне? Так много денег?»

Лань Ван Цзи: «Мгм».

Нищий Вэй У Сянь, будучи весьма признательным, произнес: «Спасибо, я теперь богат!»

Неожиданно Лань Ван Цзи нахмурился. Он тут же запустил руку за пазуху Вэй У Сяня, забрал кошелек обратно и бросил: «Не надо!»

Вэй У Сянь пришел в замешательство от потери только что обретенного богатства. «Что именно - не надо?»

Лань Ван Цзи, явно чем-то разочарованный, но все же сохранивший самообладание, лишь молча покачал головой и удрученно убрал кошелек туда, откуда достал. Выглядел он при этом немного опечаленно.

Вэй У Сянь: «Ты же только что сказал, что отдаешь его мне, почему же передумал? Ты что, не держишь своего слова?»

Лань Ван Цзи отвернулся от него, но Вэй У Сянь, схватив его за плечи, развернул обратно со словами: «Смотри на меня, не убегай. Ну же, давай, посмотри на меня».

И Лань Ван Цзи посмотрел на него. Они неотрывно уставились друг на друга, стоя совсем близко. Настолько близко, что Вэй У Сянь мог сосчитать длинные ресницы Лань Ван Цзи. Чистейший аромат сандала и дурманящий запах вина смешались в едва ощутимом дыхании.

Они смотрели друг на друга довольно долго. Сердце Вэй У Сяня билось все быстрее и быстрее, наконец он не выдержал и признал поражение, отведя глаза.

Он произнес: «Ну ладно! Ты победил. Давай сыграем в другую игру. Такую же, как в прошлый раз - я спрашиваю, ты отвечаешь. Лгать запрещено…»

Однако стоило ему дойти до слова «сыграем», Лань Ван Цзи вдруг выпалил: «Хорошо!»

Затем схватил Вэй У Сяня за руку, яростным порывом ветра вылетел из комнаты и сбежал по ступеням. Вэй У Сянь озадаченно пронесся за ним на первый этаж, где хозяйка и ее работницы сидели за длинным столом и ужинали. Лань Ван Цзи даже не взглянул на них. Он уверенно потащил Вэй У Сяня к выходу. Хозяйка, привстав с места, спросила: «Что случилось? Молодые господа, кушанья не пришлись вам по вкусу?»

Вэй У Сянь на бегу ответил: «Пришлись! Особенно вино, и впрямь крепкое…» Не успел он договорить, как Лань Ван Цзи вместе с ним выбежал с постоялого двора.

Даже когда они оказались на улице, Лань Ван Цзи не остановился. Он продолжал мчаться вперед. Вэй У Сянь спросил: «Куда ты, в конце концов, собрался?»

Лань Ван Цзи, не говоря ни слова, добежал до чьего-то двора и внезапно остановился. Вэй У Сяню все это казалось странным. Он хотел расспросить Лань Ван Цзи, но тот лишь поднес указательный палец к губам: «Ш-ш-ш». Затем обхватил Вэй У Сяня рукой за талию, аккуратным движением ноги оттолкнулся от земли и легко опустился на карниз стены, огораживающей двор. Прижавшись к черепице, он прошептал: «Смотри».

Он выглядел так загадочно, что Вэй У Сяню стало интересно. Проследив за взглядом Лань Ван Цзи, он увидел во дворе курятник.

«…» Вэй У Сянь спросил: «Ты решил мне вот это показать?»

Лань Ван Цзи тихо бросил: «Идем».

Вэй У Сянь: «Зачем?»

Однако Лань Ван Цзи уже прыгнул и приземлился посреди двора.

Если хозяева еще не спят и вдруг увидят, как к ним во двор с небес спустился озаренный лунным светом мужчина в белых одеяниях, чей облик поражает своей красотой, наверняка подумают, что какое-то божество Девяти Небес решило посетить бренный мир. Однако вещи, которые вытворял Лань Ван Цзи, совершенно не соответствовали божественному облику. Он медленно прокрался по двору в сторону курятника. Вэй У Сянь, почуяв неладное, спрыгнул вслед за ним, подёргал за лобную ленту и спросил: «Что ты, в конце концов, задумал?»

Лань Ван Цзи, одной рукой не давая ему стянуть ленту, другую засунул прямо в курятник. Сладко спавшие на жердочках наседки от внезапного пробуждения захлопали крыльями и бросились врассыпную. Взгляд Лань Ван Цзи сверкнул, молниеносный бросок - и он схватил самую жирную курицу.

Вэй У Сянь потрясенно остолбенел.

Несушка громко закудахтала в руках Лань Ван Цзи, который с абсолютно серьезным видом вручил ее Вэй У Сяню. Тот, от неожиданности прижав курицу к груди, спросил: «Что?»

Лань Ван Цзи: «Курица».

Вэй У Сянь: «Я понял, что это курица. Зачем ты мне ее отдал?»

Мышцы лица Лань Ван Цзи напряглись. «Это тебе».

Вэй У Сянь: «Мне… ладно». Судя по всему, если не принять подарок, он рассердится, поэтому Вэй У Сянь забрал курицу и произнес: «Лань Чжань. Ты понимаешь, что ты сделал? У этой курицы есть хозяин. Это называется кража».

Если кто-то узнает, что прославленный Хань Гуан Цзюнь из благородного клана заклинателей во хмелю украл курицу с чужого двора… Это что-то за гранью воображения.

Сейчас Лань Ван Цзи слышал лишь то, что хотел услышать, а если ему говорили что-то другое, каждый раз намеренно пропускал слова мимо ушей и продолжал молча вершить задуманное. Курятник наполнился кудахтаньем перепуганных наседок, летящими перьями и звуком бьющихся яиц - было просто невыносимо это слышать.

Вэй У Сянь: «Заметь, это была не моя идея».

Двое мужчин, каждый из которых прижимал к груди трясущуюся от страха курицу, перемахнули через стену и прошли немного по дороге. Вэй У Сянь раздумывал, почему Лань Ван Цзи вдруг решил украсть куриц, неужели захотел их съесть? Как вдруг заметил на черных, цвета воронова крыла волосах Лань Ван Цзи куриное перышко.

Прыснув со смеху, не в силах на это смотреть, он уж было протянул руку, чтобы снять перо, однако Лань Ван Цзи опять взмыл в воздух, в этот раз забравшись на дерево.

Дерево тоже росло в чьем-то дворе, да так раскидисто, что ветви простирались за пределы стены. Лань Ван Цзи уселся на одной из веток. Вэй У Сянь, задрав голову, спросил: «Ну а теперь что ты задумал?»

Лань Ван Цзи, взирая на него сверху, ответил: «Ш-ш-ш».

Услышав этот звук, Вэй У Сянь догадался, что скорее всего Лань Ван Цзи сейчас сотворит нечто, не слишком отличающееся от воровства куриц. Он увидел, как тот протянул руку и что-то сорвал с веток, затем бросил вниз. Вэй У Сянь, одной рукой обнимая куру, другой поймал брошенное, присмотрелся и увидел на ладони кругленький финик, наполовину незрелый.

Вот оно что. Украв куриц, он направился воровать финики!

Воровство кур и фиников для Вэй У Сяня было делом привычным. Особенно он любил такие проделки в совсем юном возрасте. Кроме того, обычно он подговаривал на это целую толпу других юношей, чтобы наделать шуму побольше. Но теперь, когда его соучастником стал Лань Ван Цзи, Вэй У Сянь испытывал тревогу. Нет, Лань Ван Цзи нельзя назвать соучастником. Ясно как белый день, что он являлся главным зачинщиком.

При этих мыслях в голове Вэй У Сяня блеснуло осознание.

Тогда в Пристани Лотоса он водил Лань Ван Цзи по Юнь Мэну и рассказывал о детстве, обо всех тех вещах, которые творил, будучи мальчишкой. И среди историй попадалось немало подобных «славных похождений». Неужели Лань Ван Цзи, услышав рассказ, запомнил и в душе загорелся желанием попробовать совершить все это самому?

Вполне возможно!

Правила Ордена Гу Су Лань отличались строгостью. Лань Ван Цзи все детство провел в библиотеке за чтением книг и переписыванием иероглифов, каждое его слово, каждое движение должно было отвечать критериям, выдвинутым старейшинами. Ему никогда не доводилось столь грубо нарушать общепринятые правила приличия. Однако в трезвом уме он такого позволить себе не мог. Возможно, поэтому позволил в пьяном состоянии?

Лань Ван Цзи на финиковом дереве действовал подобно ветру - очень скоро он подчистую обобрал все плоды с веток, не оставив ни одного. Сложив добычу в карман цянькунь в рукаве, он наконец спрыгнул с дерева. Затем показал Вэй У Сяню свои «трофеи» в рукаве. Глядя на круглые финики, Вэй У Сянь не нашел нужных слов. Спустя некоторое время он с одобрением произнес: «…Какие большие, и так много! Ты просто поразителен! Отличная работа!»

Примечания:

Девять Небес - обр. в знач.: самая высшая сфера неба; также по некоторым древнекитайским мифологическим представлениям небеса разделяются на девять уровней.

Глава 94.

Глава 94. Грезы.

Часть пятая

Лань Ван Цзи невозмутимо принял преувеличенную похвалу, затем ссыпал украденные финики врукава Вэй У Сяню со словами: «Тебе. Это все тебе».

Вэй У Сянь податливо ответил: «Спасибо».

Лань Ван Цзи вдруг отпустил его. Легкий удар по рукаву — и плоды выпали, покатившись по земле. Вэй У Сянь тут же присел, чтобы все собрать, но плодов было слишком много. Лань Ван Цзи заявил: «Больше нельзя».

Еще он выхватил курицу из-под мышки Вэй У Сяня, так что теперь у него обе руки оказались заняты птицами. Вэй У Сянь дернул за кончик лобной ленты, чтобы притянуть Лань Ван Цзи обратно. «Ты же еще мгновение назад был в порядке. Чего опять злишься?»

Взгляд Лань Ван Цзи хлестнул Вэй У Сяня. «Не тяни».

Голос звучал не слишком приветливо, а слова напоминали предупреждение. Вэй У Сянь не мог не отпустить ленту. Лань Ван Цзи опустил взгляд и перекинул обеих ошарашенных куриц в левую руку, освободившейся правой поправил волосы и лобную ленту.

Вэй У Сянь подумал: «Прежде он никогда не останавливал меня, как бы я ни играл с его лобной лентой. Неужели сегодня он и правда разозлился?»

Он чувствовал, что нужно исправлять ситуацию, и показал на куриц. «Ладно. Забудь про финики. Отдай птиц. Ты разве не сказал, что подаришь их мне?»

Лань Ван Цзи поднял голову и смерил его оценивающим взглядом. Вэй У Сянь искренне попросил: «Ну пожалуйста! Мне они действительно нужны. Отдай их мне».

После этих слов Лань Ван Цзи вновь опустил голову, но одну курицу отдал только после затянувшейся паузы. Вэй У Сянь принял птицу, поднял финик, вытер об одежду на груди и сразу же откусил половину. Подумав, что если Лань Чжань желает поиграть, нужно просто поиграть с ним, Вэй У Сянь сказал: «Чем ты хочешь заняться дальше?» Он сдержался и не стал язвить: «В чей дом ты ворвешься теперь?»

Лань Ван Цзи слегка нахмурился и поправил: «Мы».

Вэй У Сянь тут же согласился: «Конечно-конечно. Мы».

Лань Ван Цзи кивнул и отдал обратно финики. Вэй У Сянь вытер еще один об одежду и с хрустом откусил, размышляя про себя, какой был бы ужас, если бы кто-то узнал о желании Хань Гуан Цзюня творить среди ночи нехорошие дела вместе со Старейшиной И Лин.

Они подошли к стене. Лань Ван Цзи огляделся и, убедившись, что вокруг никого нет, снял Би Чэнь с пояса. Несколько взмахов, сопровождаемых вспышками голубого света — и на стене остался ряд крупных иероглифов.

Вэй У Сянь подошел ближе и пригляделся. На стене красовались восемь слов: «Лань Ван Цзи из Гу Су был здесь».

Вэй У Сянь: «…»

Он стоял с фиником в зубах, потеряв дар речи. Лань Ван Цзи с обнаженным Би Чэнем восхищенно разглядывал свое произведение. Мгновением позже он развернулся и спросил: «Ну как?»

Вэй У Сянь нервно отозвался: «А? Что? Как мне?.. Хорошо, очень хорошо. Должен сказать, у тебя получается лучше меня!»

И это была чистая правда. Несмотря на опьянение, почерк Хань Гуан Цзюня не утратил идеального начертания. Вэй У Сяню пришлось признать его превосходство. Лань Ван Цзи кивнул и протянул Би Чэнь Вэй У Сяню.

Вэй У Сянь: «?»

Лань Ван Цзи вновь протянул ему Би Чэнь. Вэй У Сянь принял меч и только потом, заметив немалое пустое пространство после слов «Гу Су», понял, что к чему.

Лань Ван Цзи ждал, что Вэй У Сянь впишет в фразу свое имя!

Лань Ван Цзи продолжал сверлить его взглядом. Вэй У Сянь просто не мог больше этого выносить. «Ладно-ладно. Я напишу, напишу». Без особого желания он начертал: «Вэй У Сянь из Юнь Мэна» после «Лань Ван Цзи из Гу Су». Теперь оба имени бок о бок красовались на стене.

«Лань Ван Цзи из Гу Су, Вэй У Сянь из Юнь Мэна были здесь!»

Лань Ван Цзи выглядел вполне удовлетворенным и, наконец, убрал Би Чэнь в ножны. Немного поразмыслив, он снова достал меч. На этот раз не для того, чтобы писать, но чтобы нарисовать кое-что. Несколько вспышек от взмахов меча — и на стене появилось маленькое изображение двух целующихся фигурок. Четкость линий и непристойность содержания вызвали у Вэй У Сяня стойкое желание хлопнуть себя ладонью по лбу.

Кражи где попало, учинение беспорядка, писанина и неприличные рисунки на стенах… Теперь-то ему наверняка стало ясно…

В Пристани Лотоса Вэй У Сянь рассказывал Лань Ван Цзи о множестве проказ, которые творил, будучи ребенком. Орден Гу Су Лань славился строгой дисциплиной, и в детстве Лань Ван Цзи, должно быть, совсем не было места для веселья. Наверняка он принял близко к сердцу эти рассказы и теперь, напившись, повторял все то же самое. Ошибки быть не могло. В конце концов, даже содержание рисунка было таким же, как описывал Вэй У Сянь!

Теперь, осознав, что происходит, Вэй У Сянь не знал, что и думать. «Но я все это делал, когда мне было двенадцать-тринадцать лет!»

Глядя на рисунок, который становился все страннее и страннее, Вэй У Сянь почувствовал жалость к Би Чэню и стене. Он подумал: «Мне точно нужно убрать наши имена со стены. Ни в коем случае нельзя, чтобы кто-то узнал, чьих это рук дело. Нет-нет-нет, снести всю стену будет намного быстрее…»

«Гав-гав-гав, рррр-гав!»

Вдруг раздался громкий лай. Вэй У Сяню показалось, будто рядом с ушами взорвался целый залп фейерверков. Он тут же заорал и бездумно запрыгнул на Лань Ван Цзи. «Лань Чжань, спаси меня!!!»

В этом доме была собака!

Честно признаться, в кромешной тишине ночи вопли Вэй У Сяня нагоняли куда больше страху, чем лай собаки. Он перепугался до полусмерти, но выражение лица Лань Ван Цзи осталось неизменным. Одной рукой он держал Вэй У Сяня, утешительно похлопывая по спине, а второй — меч. Запрыгнув на стену, Лань Ван Цзи посмотрел сверху вниз на охраняющую дом собаку, и, судя по выражению его лица, между ними происходило противостояние. Вэй У Сянь, подобно плющу, обхватил Лань Ван Цзи конечностями, зарывшись лицом в шею. Все тело словно окоченело, пока он орал: «Прекратите таращиться друг на друга! Идем, скорее уходим!!! Забери меня отсюда, Лань Чжань!!! А-А-А-А-А-А!!!»

Своими криками он чуть не довел себя до помешательства, но собака, едва увидев Лань Ван Цзи, тут же поджала хвост. Высунув язык, она склонила голову и тихо заскулила, опасаясь залаять. Лань Ван Цзи одержал сокрушительную победу. Он похлопал Вэй У Сяня по спине еще пару раз, а потом вместе с ним спрыгнул со стены.

Собака так больше и не залаяла, даже когда они отошли уже достаточно далеко. Вэй У Сянь наконец смог отлепиться от Лань Ван Цзи. В глазах застыло остекленевшее выражение, а ноги дрожали. Лань Ван Цзи похлопал его по плечу, преданно глядя в глаза и будто спрашивая, в порядке ли он. Вэй У Сянь еще не оправился от потрясения. Теперь, получив возможность немного перевести дыхание, он похвалил: «Хань Гуан Цзюнь, ты такой храбрый!»

Услышав эти слова, Лань Ван Цзи словно бы улыбнулся.

Мимолетное движение губ тут же исчезло. Ошарашенный Вэй У Сянь подумал, что ошибся.

А секундой позже вздохнул, потер подбородок, поднял голову и улыбнулся. «Лань Чжань, теперь-то ты точно жалеешь, что еще тогда не согласился пойти со мной в Пристань Лотоса, не так ли… Погоди, теперь-то ты куда собрался? Хватит бегать по округе!»

С немалыми усилиями Вэй У Сяню все-таки удалось притащить Лань Ван Цзи обратно на постоялый двор. Выражение лица хозяйки при виде того, как они протягивают ей двух пойманных среди ночи куриц, не поддавалось описанию. Вэй У Сянь увлек Лань Ван Цзи наверх, захлопнул дверь и развернулся. Находясь на улице в ночной темноте, Вэй У Сянь ничего не замечал. Теперь же, при свете лампы, он увидел, что Лань Ван Цзи с ног до головы покрыт перьями, листьями и побелкой со стены. В его внешнем виде не было и намека на прежнего Лань Ван Цзи.

Вэй У Сянь со смехом принялся его отряхивать. «Ты такой грязный!»

Лань Ван Цзи ответил: «Умой меня».

Вэй У Сянь не смог сдержать желание снова потянуть за лобную ленту. «Ты даже научился помыкать мной!»

Когда Вэй У Сянь впервые умывал захмелевшего Лань Ван Цзи, тому явно очень понравилось. Поэтому, конечно же, теперь Лань Ван Цзи сам об этом попросил. Вэй У Сянь и сам хотел умыть мужчину, но в сложившейся ситуации простого умывания было бы недостаточно. Поэтому он спросил: «Может, я лучше помогу тебе искупаться?»

От услышанного глаза Лань Ван Цзи слегка округлились. Вэй У Сянь внимательно всмотрелся в выражение его лица. «Хочешь или нет?»

Лань Ван Цзи тут же кивнул: «Да».

На постоялом дворе работали только женщины. Конечно, Вэй У Сянь не стал бы заставлять их заниматься слишком тяжелым трудом. Поэтому он наказал Лань Ван Цзи смирно сидеть в комнате, а сам отправился вниз и ведрами натаскал нагретой воды, чтобы наполнить бочку для купания. Он попробовал температуру воды и только хотел обернуться, чтобы велеть Лань Ван Цзи раздеваться, как увидел, что тот прекрасно справился сам.

Уже давно, еще с купания в холодных источниках Облачных Глубин, они не видели друг друга раздетыми. Но тогда оба были мальчишками без единой задней мысли в голове. Когда Вэй У Сянь наткнулся на купающегося Лань Ван Цзи, у него тоже не возникло никаких лишних идей. И оба этих раза большая часть тела Лань Ван Цзи была скрыта водой. Поэтому представшая взору картина порядком ошарашила Вэй У Сяня. Он не знал, то ли послушать сердце и насмотреться вдоволь, то ли чем-нибудь прикрыть Лань Ван Цзи и притвориться приличным человеком. Волосы на голове встали дыбом. Вэй У Сянь не смог справиться с порывом отойти на пару шагов назад, но в то же время Лань Ван Цзи продолжал идти к нему. Вэй У Сянь уперся спиной в угол и, не в силах сдерживаться, собирался с духом, глядя на приближающегося с ничего не выражающим лицом Лань Ван Цзи. Аккуратный кадык, светлая кожа и гладкие, красивые мышцы — все предстало перед глазами так четко, что Вэй У Сянь, не осмеливаясь смотреть на это тело напрямую, чуть отвел взгляд. Он неосознанно сглотнул, вдруг почувствовав сухость во рту.

Пребывая на грани отчаяния, Вэй У Сянь сжал зубы, притворившись, что все в порядке. «Я наполнил тебе бочку. Готово. Теперь можешь мыться». Договорив, он собирался отойти, но Лань Ван Цзи вдруг протянул руки и разорвал его пояс надвое.

Лицо Лань Ван Цзи было совершенно серьезным, но вот движения — невероятно грубыми. Вэй У Сянь и не предполагал, что Лань Ван Цзи может такое вытворить. Он подпрыгнул от удивления и быстро запахнул поплотнее одежду на груди. «Прекрати! Я не буду купаться! Не буду! Иди ты».

Лань Ван Цзи нахмурился. Вэй У Сянь пояснил: «Можешь купаться первым. Я люблю, эм… емкости побольше. А эта маленькая, в ней два человека едва ли поместятся».

Лань Ван Цзи безразлично взглянул на бочку. Убедившись, что она действительно недостаточно велика, он наконец принял решение. Медленно забрался в бочку и полностью погрузился в горячую воду. Вэй У Сянь облегченно вздохнул. «Не спеши, помойся как следует. Я подожду снаружи». Он собирался выскочить из комнаты, чтобы подышать свежим воздухом и успокоиться, как вдруг услышал всплеск. Вэй У Сянь развернулся. «Ты зачем вылезаешь?!»

Лицо Лань Ван Цзи ничего не выражало. «Я не буду купаться».

Вэй У Сянь спросил: «Ну почему нет? Будешь же совсем грязным, если не искупаешься».

Лань Ван Цзи выглядел раздраженным. Он ничего не ответил и просто пошел к ширме, чтобы надеть сброшенную одежду. Вэй У Сянь поспешил обратно. В голове мелькнула идея насчет того, что стало причиной такому поведению. «Хочешь, чтобы я помог тебе искупаться?»

Лань Ван Цзи смотрел вниз. Он не стал ни подтверждать правильность догадки, ни опровергать ее.

Глядя на него, Вэй У Сянь почувствовал, как частичка сердца смягчилась. А еще он подумал, что все это очень забавно. Такое поведение было свойственно Лань Ван Цзи с юности. Когда ему чего-то хотелось, он никогда не говорил прямо, лишь преследовал желаемое, насколько это было возможно. Поэтому Вэй У Сянь потащил Лань Ван Цзи обратно к бочке. «Ладно, я помогу тебе искупаться. Иди сюда». А еще он подумал: «Ну хорошо, тут я проиграл. Отлично, потру ему спину пару раз, больше ничего делать не буду».

Лань Ван Цзи наконец поддался ему и снова опустился в воду. Вэй У Сянь закатал рукава и тоже подошел к бочке.

Кожа Лань Ван Цзи была невероятно светлой. Его длинные волосы темным сиянием покачивались на поверхности воды. На какое-то мгновение в поднимающемся от воды пару он показался небожителем изо льда и снега, погруженным в Небесный источник. Вэй У Сянь ощутил немалое сожаление. Вся картина выглядела бы куда лучше, добудь он где-нибудь лепестки цветов, чтобы заполнить ими поверхность воды. Вэй У Сянь зачерпнул теплую воду из бочки деревянным ковшом, а потом осторожно ровным потоком вылил ее на голову Лань Ван Цзи. Поскольку тот, не моргая, сверлил его взглядом, Вэй У Сянь забеспокоился, что вода может попасть в глаза и причинить неудобства, поэтому велел: «Закрой глаза».

Глава 95.

Глава 95. Грезы.

Часть шестая

Лань Ван Цзи не послушался и продолжил пристально смотреть на него, будто смертельно боялся, что если моргнет — Вэй У Сянь сбежит в тот же миг.

Вэй У Сянь протянул руку, чтобы закрыть ему глаза, но Лань Ван Цзи погрузил нижнюю часть лица в воду и принялся с бульканьем пускать пузыри. Вэй У Сянь рассмеялся и мягко ущипнул Лань Ван Цзи за щеку. «Гэгэ, сколько тебе лет? (1)»

Он взял коробок с мыльным корнем и мокрое полотенце и начал обтирать лицо Лань Ван Цзи, спускаясь все ниже. Спустя пару движений Вэй У Сянь вдруг застыл.

Когда Лань Ван Цзи снял лобную ленту и распустил волосы, они рассыпались черным водопадом и закрыли его тело целиком. Теперь же, когда Вэй У Сянь убрал влажные пряди в сторону, обнажились те самые шрамы от дисциплинарного кнута, более тридцати. И ожог от тавра на груди.

Шрамы покрывали спину Лань Ван Цзи, заползая на грудь, плечи, руки, перекрещиваясь на белой гладкой коже. Эти страшные отметины зверски изуродовали тело мужчины, которое когда-то, несомненно, заслуживало называться совершенным.

«…»

Вэй У Сянь внезапно замолк, опустил голову, окунул полотенце в воду и принялся протирать шрамы.

Он действовал чрезвычайно осторожно, невзирая на то, что раны давнишние, а значит болеть больше не должны. Даже будь это свежие рубцы, Лань Ван Цзи, со свойственным ему характером, не выказал бы и намека на слабость, какую бы боль ни испытывал.

Вэй У Сянь хотел бы сейчас задать множество вопросов. В Ордене Гу Су Лань только Лань Си Чэнь и Лань Ци Жэнь обладали достаточно высоким статусом для того, чтобы наказывать Лань Ван Цзи дисциплинарным кнутом. Какую же страшную ошибку он совершил, что заставил брата, самого близкого человека, или дядю, который растил его с малых лет и всегда гордился им, столь безжалостно пустить в ход дисциплинарный кнут? И еще этот ожог от тавра Ордена Ци Шань Вэнь, о котором Вэй У Сянь совершенно ничего не помнил…

Был и еще один вопрос, который Вэй У Сянь никак не мог выбросить из головы и который хотел бы задать больше всего.

Хань Гуан Цзюнь, как ты относишься ко мне?

Каждый раз, когда этот вопрос подступал к горлу, Вэй У Сянь находил всевозможные причины, чтобы избежать необходимости его задавать. К примеру: сейчас еще не время, сначала наиграюсь с ним, потом спрошу; нельзя действовать столь небрежно, нужен более торжественный момент; возможно, во хмелю он не скажет мне правды…

Однако Вэй У Сянь прекрасно понимал истинную причину, по которой придумывал различные отговорки и все откладывал вопрос на потом.

Наверное, просто потому что он трусил.

Ужасно боялся услышать ответ, отличный от своих ожиданий.

Внезапно Лань Ван Цзи развернулся и посмотрел на него с укоризной. Тогда Вэй У Сянь заметил, что пока протирал спину, в мыслях улетел куда-то далеко, и потому оставил на коже Лань Ван Цзи красный след от полотенца, который выглядел словно отпечаток удара. Вэй У Сянь подумал, что Лань Ван Цзи, должно быть, наградил его таким взглядом, потому что остался недоволен «обслуживанием». Он тут же убрал руку с полотенцем и произнес: «Прости, прости. Больно?»

Лань Ван Цзи, однако, ничего не ответил, лишь покачал головой. Глядя на него, столь спокойно сидящего в бочке, Вэй У Сянь ощутил угрызения совести. Манящим движением пальцев Вэй У Сянь дотронулся до его подбородка, тем самым желая утешить, но этого ему показалось мало. Вэй У Сянь не мог побороть искушение дотронуться еще и до торса. Однако на половине пути Лань Ван Цзи внезапно схватил его запястье и с тяжелыми нотками в голосе произнес: «Не трогай».

На его изящном лице и ресницах блестели прозрачные капли воды. Выражение лица казалось ледяным, но взгляд пылал так, что можно легко обжечься.

Этим вечером Вэй У Сянь уже совершил по отношению к Лань Ван Цзи бесчисленное множество таких вот игривых мелких движений, и уже привык, что тот позволяет творить что вздумается. Теперь, когда его вдруг остановили, Вэй У Сянь не желал покориться: «Почему это? Ты же так долго позволял мне прикасаться к тебе?»

Лань Ван Цзи плотно сомкнул губы, не издав ни звука. Нельзя было сказать наверняка, сердится ли он. Вэй У Сянь вдруг оробел и произнес: «Ладно, я тебя не трогаю, давай сам».

С такими словами он уронил полотенце в воду и собрался отойти. К его неожиданности Лань Ван Цзи не только не позволил ему это сделать, но даже сильнее сжал запястье и приказным тоном заявил: «Не уходи».

Вэй У Сянь попытался высвободиться, но ничего не вышло. Тогда он вновь почувствовал себя смелее и произнес: «Хань Гуан Цзюнь, вот тут ты не прав. Приказываешь помочь тебе умыться, но прикасаться к себе не разрешаешь. И уйти мне не даешь. Так чего же ты, в конце концов, от меня хочешь?»

«…»

Спустя недолгое молчание, тон Лань Ван Цзи сделался немного грубым: «В любом случае уходить запрещено».

Вэй У Сянь зацепил пальцами воду и брызнул в лицо Лань Ван Цзи, будто дразнясь. «Полюбуйся на себя, какой деспотизм и неблагоразумие!»

Брызги коснулись лица Лань Ван Цзи, однако он и не думал увернуться, вместо этого повторил: «Сказано, без лишних движений».

Похоже на предупреждение. Возможно, из-за слишком крепкого вина, голова Вэй У Сяня стала необыкновенно горячей.

Уголок его рта изогнулся в усмешке. «А если я стану совершать лишние движения, что ты мне сделаешь? Заставишь переписывать книги? Отправишь в заточение? Или применишь ко мне заклятие молчания?»

Лань Ван Цзи неотрывно уставился на него, во взгляде будто блеснули искры. Кажется, он рассердился.

Это лицо, это выражение, этот взгляд, эта ситуация, этот человек. Вэй У Сянь сделал резкий глоток холодного воздуха.

Где-то внутри будто загорелась искра соблазна, которая мигом вспыхнула пожаром. Будто решив — была не была, Вэй У Сянь запустил другую руку в воду, стремительно ухватился за определенную часть тела Лань Ван Цзи и, с трудом сдерживая участившееся дыхание, выпалил: «Хань Гуан Цзюнь, только не говори, что тебе не нравится, когда я прикасаюсь к тебе вот так!»

Один за другим бесстыжие поступки и слова Вэй У Сяня окончательно рассердили Лань Ван Цзи.

Его будто ужалила ядовитая змея — мужчина потянул руку на себя, и Вэй У Сянь, не в силах противиться внезапному рывку, невольно подался вперед.

Капли воды разлетелись брызгами. Ситуация вышла из-под контроля. Неизвестно, кто начал первым, но когда Вэй У Сянь немного пришел в себя, то уже сидел на коленях Лань Ван Цзи.

Именно в этой позе, заключив друг друга в объятия, они слились в долгом, непрерывном поцелуе.

Они не могли друг от друга оторваться. Одежды Вэй У Сяня промокли насквозь, но сейчас в сознании осталась лишь страсть, захватившая все его существо, словно пламя огня — сухие травы. Ему удалось прийти в себя и продержаться лишь пару мгновений. За это время в голове промелькнул тихий голос, который попытался сказать, что Лань Ван Цзи пьян; что пока Вэй У Сянь еще не уверен в ответных чувствах, совершать подобное — верх неблагоразумия; что он не должен этого делать. И все же этот голос моментально умолк, охваченный огнем жадного поцелуя, от которого становилось трудно дышать.

Вэй У Сянь скрестил руки, обняв Лань Ван Цзи за шею. Мысли о прекращении поцелуя охватывали сердце тревогой, как и сам поцелуй. Он окончательно отпустил себя, думая лишь о наслаждении. Все прежние обещания, вроде «я задам только один вопрос», «я лишь помогу ему умыться», «больше ничего делать не буду», которые он множество раз давал самому себе, давным-давно улетучились.

Вэй У Сянь вдруг вскрикнул «Ай!», распахнул глаза, дотронулся до губ и стер выступившую каплю крови. Затем недовольно выпалил: «Лань Чжань! Чего ты кусаешься, как собака?!»

От поцелуя его губы покраснели, поэтому выглядели особенно яркими, почти кроваво-красными. Недовольный несвоевременным вопросом, Лань Ван Цзи в ответ укусил снова. Вэй У Сянь, то и дело хмурясь от боли укусов и посасываний, в качестве отмщения снова запустил руку под воду и сжал в том же самом месте, которого коснулся ранее.

Никто никогда не позволял себе подобной дерзости в отношении Лань Ван Цзи, да еще и повторно, будто одного раза было недостаточно! Возможно, именно поэтому его лицо внезапно сделалось суровым, а руки, обнимающие Вэй У Сяня, сжались крепче, оставляя отчетливые отметины пальцев на коже. Вэй У Сянь рассмеялся, переводя дыхание, и прошептал ему на ухо: «Ну что, злишься теперь? Лань Чжань, известно ли тебе, что мне больше всего нравится, когда ты сердит…»

Голос его полнился возбуждением и бесстрашием. Оставив легкий поцелуй в уголке губ Лань Ван Цзи, он одним движением сбросил промокшие насквозь верхние одеяния.

Кожа Лань Ван Цзи горела, будто он весь вот-вот воспламенится. Одна рука крепко сжала Вэй У Сяня за талию, другая нанесла удар раскрытой ладонью по краю бочки, которая тут же раскололась на части. На полу моментально воцарился жуткий беспорядок — страшно смотреть.

Однако для двоих это совершенно не имело значения. Лань Ван Цзи практически подхватил Вэй У Сяня на руки и бросил на кровать. Едва Вэй У Сянь попытался приподняться, его немедленно придавили сверху. Грубые, яростные движения совершенно не походили на благовоспитанного Хань Гуан Цзюня, который славился безупречными манерами. При ударе о кровать Вэй У Сянь вскрикнул от боли, и Лань Ван Цзи на мгновение застыл. Однако Вэй У Сянь снова прошептал ему на ухо: «А ведь сразу и не скажешь, что ты столь яростен в постели…»

Белая словно яшма мочка уха оказалась совсем рядом с губами, и Вэй У Сянь, не в силах бороться с искушением, аккуратно ее прикусил, ощутив мягкость и прохладу, а потом захватил губами и осторожно втянул ртом. Пальцы Лань Ван Цзи на его плечах сжались крепче. Силы в этих руках было немерено, Вэй У Сянь от такого обращения с шипением вздохнул. Потом повернулся посмотреть на свое плечо и, увидев пять красных следов от пальцев, просунул колено между ног Лань Ван Цзи и подтянул наверх, притворяясь, будто угрожает: «Не будь таким жестоким. Осторожнее, не то я…»

Рука Лань Ван Цзи внезапно скользнула к поясу на его штанах, в попытке развязать. Вэй У Сянь, намеренно дразня, шлепнул его по руке и насмешливо произнес: «Хань Гуан Цзюнь, ты настолько нетерпелив?»

Возможно, Вэй У Сяню лишь показалось, но глаза Лань Ван Цзи будто заполнились кровавыми прожилками и слегка покраснели. Он вновь протянул руку, но Вэй У Сянь быстро увернулся и произнес: «Я же не сказал, что не сниму. Позволь я сам».

Сказав это, он действительно, ни капли не стесняясь, стянул с себя нижнюю часть одежд и, совершенно голый, вновь прижался к Лань Ван Цзи.

Обнаженные, чувствуя лишь трение кожи друг друга, они слились в глубоком поцелуе. Вэй У Сянь, то и дело поворачивая шею, прижимал к себе Лань Ван Цзи, положив ладонь ему на загривок, не позволяя отдалиться ни на секунду. Терзая его губы, правой рукой он скользил по изящным и сильным линиям спины Лань Ван Цзи, осторожно и нежно касаясь кончиками пальцев неровностей шрамов, оставленных дисциплинарным кнутом. Лань Ван Цзи от него не отставал — пара изящных, бледных рук с отчетливыми суставами пальцев некоторое время блуждала по телу Вэй У Сяня, прежде чем остановиться на талии и ягодицах, с силой сжимая нежную кожу у основания бедер. Вэй У Сянь будто превратился в цинь, из которого руки музыканта извлекали мелодию. Вот только от играющего на нем человека сейчас не исходило ни капли прежней утонченности и прохлады, с которой он обычно музицировал на семиструнном гуцине. А звуки, издаваемые Вэй У Сянем, менее всего походили на возвышенное пение струн. То были скорее совершенно разнузданные стоны удовольствия.

И все же Лань Ван Цзи вкладывал слишком много силы в пальцы, при этом более всего ему нравилось сжимать самые чувствительные места. И если вначале Вэй У Сянь наслаждался процессом, спустя какое-то время кожа саднила и немела от прикосновений. Издав прерывистый вздох, он отнял от Лань Ван Цзи опухшие до красноты, горящие, словно после красного перца, губы. Его грудь резко поднималась и опускалась, когда он говорил: «Хань Гуан Цзюнь… Почему, оставшись без одежд, ты вдруг так изменился? За какие места ты меня хватаешь? Разве это достойное поведение благородного мужа?»

Он притворился, что пытается отстранить столь бесцеремонную руку Лань Ван Цзи, но тот ответил низким рыком, который прозвучал весьма угрожающе. Вэй У Сянь добавил: «Ну, не начинай! Давай, конечно, сжимай, я не против, и вот здесь тоже». С такими словами он вернул руку Лань Ван Цзи обратно, тихонько усмехнулся и пробормотал: «Делай что хочешь, можешь стиснуть посильнее».

Испытывая пьянящую радость, Вэй У Сянь ощущал себя полнейшим самоучкой в подобного рода непристойностях.

Ведь воображать процесс — это одно, а по-настоящему в нем участвовать — совсем другое. Вэй У Сянь прожил две жизни, и кроме него самого, больше никто никогда не прикасался к столь интимным местам. Когда обжигающая ладонь Лань Ван Цзи обхватила его член, Вэй У Сянь невольно ощутил легкую дрожь по телу и слегка съежился, поджав ноги. Однако ритмичные ласки ладонью оказались слишком приятными — не прошло и пары мгновений, как Вэй У Сянь неосознанно расправил конечности и сам вцепился руками в плечи и спину Лань Ван Цзи, активно двигая бедрами в ритм с его ладонью.

Движения Лань Ван Цзи ускорились. Вэй У Сянь отрывисто дышал, зажмурив глаза от удовольствия. Ему хотелось за что-нибудь уцепиться, но в итоге ничего не оставалось, как тщетно скрести ногтями по мощной спине Лань Ван Цзи. Внезапно Вэй У Сянь осознал — нельзя допустить, чтобы удовольствие получил лишь он один. И потому нашарил правой рукой член Лань Ван Цзи.

Едва коснувшись того самого места, Вэй У Сянь ощутил, как горячая плоть, и без того немалых размеров, неожиданно увеличилась в обхвате и толкнулась в ладонь, затвердев словно железо. Одно лишь прикосновение к нему заставило щеки Вэй У Сяня заалеть. Он в жизни не представлял, что когда-нибудь дотронется до такого места на теле другого мужчины, для него это было чем-то невообразимым. Однако стоило осознать, что сейчас он прикасается к Лань Ван Цзи, Вэй У Сянь вновь ощутил возбуждение, от которого едва контролировал силу в руках. Сжимая пальцы, он принялся импульсивно ласкать его, вновь и вновь касаясь разгоряченной плоти голыми бедрами. Дыхание Лань Ван Цзи сделалось тяжелым, плоть в руке Вэй У Сяня запульсировала, распаляясь все сильнее. Они не слышали ничего, кроме сбивающегося дыхания друг друга и стонов Вэй У Сяня, которые он не в состоянии был подавить. Вэй У Сянь не знал, сколько прошло времени, прежде чем вся кровь в теле прилила к низу живота вместе со сладкой истомой. Кожа на голове занемела, из глотки вырвался прерывистый, почти всхлипывающий стон: «Лань… Лань Чжань, подо… жди… я…» Не успел он закончить фразу, как его накрыло взрывной волной опасного наслаждения.

Выдох застыл в груди Вэй У Сяня, в голове на короткий миг опустело. Спустя некоторое время, все еще ощущая себя будто во сне, он увидел бледные следы на мускулистом животе Лань Ван Цзи и осознал, что кончил. Причем Лань Ван Цзи достиг высшей точки почти одновременно с ним. Белая вязкая жидкость полностью выплеснулась между ног Вэй У Сяня. Стоило ему шевельнуться, и постыдные капли медленно поползли вниз, к самому чувствительному месту. Ощущалось это весьма отчетливо, не нужно даже смотреть, чтобы понять, что там происходит. Это липкое чувство между ног было непривычным для Вэй У Сяня, но намного сильнее сейчас он был захвачен ни с чем несравнимым, всепоглощающим удовлетворением.

Лань Ван Цзи накрыл его своим горячим телом. Вэй У Сянь ощущал себя полностью обессиленным, обмякшим от мизинцев до макушки. Так расслабленно, что не хотелось шевелить даже пальцем. Лишь спустя долгое время дыхание обоих постепенно выровнялось.

Несмотря на тяжесть, давящую на тело, душу переполняло спокойствие и удовлетворение. Вэй У Сянь тронул волосы Лань Ван Цзи поцелуем. Помимо привычного слабого аромата сандалового дерева, теперь их тела окружала легкая свежесть мыльного корня после омовения. Запах страсти постепенно становился менее ощутимым.

Вэй У Сянь все это время сдерживал внутри все те вещи, о которых хотел спросить Лань Ван Цзи, но никак не решался. Лишь теперь, когда они лежали так близко друг к другу, он почувствовал немного больше уверенности и тихо произнес: «Лань Чжань… ты слушаешь?»

Спустя пару мгновений Лань Ван Цзи отозвался «Мгм», и Вэй У Сянь продолжил: «Я хочу тебе кое-что сказать».

Сделав легкий вдох, он произнес: «Лань Чжань, спасибо тебе».

Если бы, возродившись к жизни, он не встретил Лань Ван Цзи, не известно, что бы с ним стало в итоге. Честно сказать, если бы он где-то шатался в одиночку, едва ли нажил бы себе такие неприятности.

Но, несмотря ни на что, Вэй У Сянь мог с уверенностью сказать — он бы точно не чувствовал себя лучше, чем сейчас.

Вот только он не заметил, как Лань Ван Цзи, услышав эти слова, на мгновение оцепенел.

Клокочущий в теле жар немного отступил, но Вэй У Сянь все еще ощущал головокружение, его речь звучала сбивчиво: «За две моих жизни ты оказал мне огромную помощь. Я знаю, ты всегда относился ко мне… очень хорошо. Ты замечательный! И кроме благодарности, я не знаю, что еще сказать… Просто, я чувствую, что… у меня к тебе…»

Но все это было не так уж важно. Вэй У Сяню никогда раньше не приходилось кому-то открывать свое сердце подобным образом. Даже такому толстокожему нахалу, как он, нелегко давалось бороться со смущением. Поэтому вначале он нашел в себе смелость лишь на какие-то отвлеченные фразы. Вэй У Сянь как раз размышлял над тем, как ему объясниться, чтобы это прозвучало убедительно и искренне, как вдруг… Лань Ван Цзи внезапно оттолкнул его от себя.

Застигнутый врасплох, Вэй У Сянь с глухим стоном ударился спиной о кровать.

Он широко распахнул глаза, охваченный смятением, боясь пошевелиться. Лань Ван Цзи сидел к нему боком, грудь его тяжело вздымалась, дыхание слышалось немного учащенным.

Мужчины какое-то время молчали, неподвижно, будто в противостоянии. И все же первым, кто пошевелился, стал Лань Ван Цзи.

Лицо его побледнело, но взгляд был предельно ясным. Подняв с пола белые одежды, он сначала накрыл ими Вэй У Сяня, и лишь после поднялся, чтобы одеться самому.

Вэй У Сянь все еще пребывал в растерянности, просто не в состоянии поверить во все то, что сейчас произошло.

Этот толчок был похож на то, как прекрасный сон внезапно оборачивается ночным кошмаром. Ему будто выплеснули в лицо таз ледяной воды, окатив с ног до головы, да так, что холод проник в самое сердце; но более всего это напоминало удар по лицу наотмашь, такой силы, что небо и земля поменялись местами. С огромным трудом вновь отыскав в себе умение говорить, он попытался это сделать, не взирая на хрипоту, сковавшую горло: «Лань Чжань, ты… пробудился от вина?»

Лань Ван Цзи уже закончил одеваться. Сидя как можно дальше, он коснулся лба правой рукой и повернулся, лицом к учиненному беспорядку, спиной к Вэй У Сяню. Лишь спустя какое-то время послышалось тихое: «Мгм».

Вэй У Сянь не знал, в какой момент Лань Ван Цзи пришел в себя, но реакция, которая последовала за этим, предельно ясно давала понять.

Он не желал продолжать то, чем они только что занимались. Как не желал выслушивать до конца то, что Вэй У Сянь собирался ему сказать.

Вэй У Сянь наконец осознал, насколько ужасный поступок совершил.

Примечания:

(1) Вопрос звучит в той форме, в которой его задают ребенку младше двенадцати лет.

Глава 96.

Глава 96. Грезы.

Часть седьмая

Вэй У Сянь наконец осознал: все данные самому себе обещания о том, что, напоив Лань Ван Цзи, он лишь задаст пару вопросов и ничего более, — самообман.

Желание самого дисциплинированного в мире человека после выпивки откровенно злиться, бить людей и устраивать бардак означало одно: опьянев, Лань Ван Цзи совершенно не контролировал свои действия. И даже прекрасно это понимая, Вэй У Сянь все равно воспользовался ситуацией, намеренно спровоцировал Лань Ван Цзи и подначил делать то, чего ему хотелось.

Сколь бы сдержанной ни была его жизнь, Лань Ван Цзи все равно оставался нормальным мужчиной. Разве можно не утратить спокойствия после такого грубого надругательства? Всего день прошел с тех пор, как его по этому же поводу унизил Цзян Чэн, да и тревога за брата только усиливалась, а Вэй У Сяню все равно понадобилось вот так усложнить и без того непростую ситуацию…

После того «мгм» Лань Ван Цзи ничего не сказал, но Вэй У Сянь уже чего только не успел себе напридумывать.

За две прожитые жизни он даже не знал, как пишется слово «стыд», но теперь значение этого слова было ему понятно как никому другому. Его губы, все еще припухшие, горели огнем, а липкое ощущение на животе и между ногами усугубляло смущение. Дали бы волю — он тут же ударился бы головой о стену.

Вся эта ситуация вполне прозрачно обозначила наихудшую вероятность: Лань Ван Цзи действительно относился к Вэй У Сяню очень хорошо… но, вероятно, не в том смысле, на который он надеялся.

Не желая смущать Лань Ван Цзи, Вэй У Сянь сполз с кровати, чтобы надеть штаны и верхнее одеяние. Одеваясь, он пару раз ударил себя по лбу и постарался придать голосу не слишком отличающуюся от обычной интонацию: «Ты протрезвел. Ну, я тоже вполне себе трезв».

Лань Ван Цзи обернулся и посмотрел на него. Вэй У Сянь не смел даже предположить, что за чувства сейчас плещутся в этом взгляде. Он подрагивающими руками подхватил одежду и поспешно натянул на себя через голову. И тут же заметил, как Лань Ван Цзи после секундного замешательства протянул к нему руку, словно желая помочь стереть белесую жидкость с тела.

Вэй У Сянь выпалил: «Не надо!!!»

Рука Лань Ван Цзи замерла на полпути, затем все-таки отстранилась.

Вэй У Сянь облегченно вздохнул и пробормотал: «Твоя помощь не нужна. Я сам справлюсь. Тебе не нужно меня касаться».

Лань Ван Цзи, с присущими ему чертами характера, наверняка чувствовал себя ответственным за подпорченный внешний вид человека, с которым только что сотворил такое. Но Вэй У Сяню просто не хватило бы духа позволить Лань Ван Цзи вытирать его. Он нашел на полу что-то из нательного белья и, вытершись, отшвырнул в сторону. «Слушай, Лань Чжань, похоже, мы оба слишком много выпили сегодня. Ты уж извини».

Лань Ван Цзи ничего не сказал.

Успев надеть один сапог, Вэй У Сянь продолжил: «Но тебе вовсе незачем чувствовать себя виноватым. Э… для мужчин нормально иногда так делать. Пожалуйста… не принимай произошедшее близко к сердцу».

Лань Ван Цзи, продолжая равнодушно смотреть на него, переспросил: «Нормально?»

Его голос звучал более чем спокойно.

Вэй У Сянь не осмелился ответить. Лань Ван Цзи спросил снова: «Не принимать близко к сердцу?»

Вначале Вэй У Сянь думал, что лучше уж показаться Лань Ван Цзи легкомысленным и доступным, чем позволить обнаружить свои чувства, ведь это неизбежно повлекло бы за собой неловкость и невозможность остаться даже друзьями. Но теперь Вэй У Сянь начал сожалеть о том, что, не подумав, выпалил все эти совершенно идиотские слова. Он прошептал: «Прости».

Лань Ван Цзи резко поднялся, от чего Вэй У Сянь ударился в панику. Именно в этот момент хозяйка гостиницы вбежала по ступеням наверх и громко постучала в дверь. «Молодые господа, молодые господа! Вы в постели?»

Лань Ван Цзи отвел взгляд. Вэй У Сянь поспешно напялил второй сапог и отозвался: «Нет! То есть, да, да, мы в постели. Подождите, я что-нибудь накину и встану».

Только когда Вэй У Сянь оделся, Лань Ван Цзи пересек комнату и открыл дверь. Вэй У Сянь спросил: «В чем дело?»

Не заходя в комнату, хозяйка виновато улыбнулась. «Мне очень жаль, что пришлось потревожить ваш сон так поздно ночью. Пожалуйста, не сердитесь. Но у меня нет выбора. Гость этажом ниже пожаловался, что у него с потолка капает вода. Я подумала, что это из вашей комнаты, и пришла проверить… - Она заглянула внутрь и ошарашенно воскликнула: - Ч-ч-что здесь произошло?!»

Вэй У Сянь потер подбородок. «Извиняться тут нужно мне. Простите великодушно, госпожа. Я слишком много выпил и захотел искупаться, в процессе почувствовал себя так прекрасно, что в порыве радости ударил пару раз ладонями по бочке, вот она и сломалась. Мне действительно очень жаль, я за все заплачу». И только договорив, он вспомнил, что ему-то как раз платить нечем. На протяжении всего путешествия любые расходы брал на себя Лань Ван Цзи. В итоге и за устроенный кавардак платить придется тоже ему.

И хотя хозяйка продолжала говорить «все в порядке» и «не беспокойтесь», на ее лице отражалось крайнее расстройство. Она вошла внутрь. «Как вышло, что вода просочилась вниз?… В этой комнате и шагу негде ступить… — Она наклонилась, приподняла несколько подушек для сидения и снова воскликнула: — Откуда здесь дыра?!»

Именно эту дыру Лань Ван Цзи проделал Би Чэнем. Вэй У Сянь запустил руку в и без того взъерошенные волосы. Ему оставалось только вновь рассыпаться в извинениях: «Ох, это тоже моя вина. Дурачился с мечом, вот и…»

Он не успел договорить, как Лань Ван Цзи уже поднял с пола кошелек и положил на стол серебряный слиток. Выражение на лице хозяйки заметно смягчилось, но все же, прижав ладонь к груди, она не удержалась от порицания: «Молодой господин, не серчайте, но как вы могли бросаться такой опасной штукой, как меч? Ничего страшного, что вы проделали дыру в циновке и полу, но что если бы вы кого-нибудь поранили?»

Вэй У Сянь поспешил уверить: «Да-да, госпожа, вы совершенно правы».

Хозяйка взяла деньги. «Что ж, значит, на этом пока и закончим. Да и поздно уже. Можете сначала отдохнуть. Я переселю вас в новую комнату, а с этой разберусь завтра утром».

Вэй У Сянь ответил: «Да, конечно, спасибо вам… Постойте! А можно нам две комнаты, пожалуйста?»

Хозяйка озадаченно спросила: «Почему две?»

Вэй У Сянь, не осмеливаясь смотреть на Лань Ван Цзи, понизил голос: «Во хмелю я веду себя будто безумный. Вы же сами видели, да? Я разбрасываю вещи и дурачусь с мечом. Не хотелось бы ранить кого-нибудь».

Хозяйка воскликнула: «А ведь правда!»

В итоге она действительно расселила их по разным комнатам, после чего отправилась вниз, придерживая подол платья. Вэй У Сянь громко поблагодарил ее и открыл дверь в свою комнату. Развернувшись, он увидел стоявшего в коридоре Лань Ван Цзи, который в одной руке держал Би Чэнь, а другой перебирал лобную ленту. Лань Ван Цзи молчал, опустив голову.

Вэй У Сяню хотелось как можно скорее спрятаться в комнате, но увидев Лань Ван Цзи, он просто не смог сдвинуться с места. Хорошенько подумав, Вэй У Сянь наконец осторожно, но искренне сказал: «Лань Чжань, насчет случившегося… я сожалею».

После продолжительного молчания Лань Ван Цзи выдохнул: «Тебе не нужно мне это говорить».

Повязав лобную ленту как подобает, он вновь стал благовоспитанным Хань Гуан Цзюнем. Лань Ван Цзи кивнул. «Отдохни как следует. Завтра поговорим о храме Гуань Инь и об отправке в Лань Лин».

После этих слов Вэй У Сянь почувствовал себя чуточку лучше. Во всяком случае, у них было о чем завтра поговорить. Он просиял: «Ага, и ты тоже. Отдохни хорошенько. Поговорим об этом завтра».

Глава 97.

Глава 97. Грезы.

Часть восьмая

Вэй У Сянь вошел в комнату и, захлопнув дверь, прислонился к ней. Услышав, как закрылась дверь в комнату Лань Ван Цзи, он тут же поднял руку и отвесил себе пощечину.

Затем рухнул на деревянную кровать и уткнулся пылающим лицом в ладони. Даже спустя время жар так и не отступил — ни с лица, ни из тела. Вэй У Сянь схватил со стола чайник и вылил воду на голову и лицо, но и это не помогло. Все тело окутывал запах Лань Ван Цзи.

Вэй У Сянь понимал, что если останется в комнате наедине с осознанием, что Лань Ван Цзи находится за стеной, и мыслям о том, чем они занимались всего несколько минут назад, успокоиться этой ночью ему не удастся. Оставаться здесь было нельзя.

Он распахнул окно и вылез на подоконник. Подобно черной кошке с легкостью выпрыгнул наружу и бесшумно приземлился на дорогу возле постоялого двора.

Было уже поздно. Людей на улице не наблюдалось, так что Вэй У Сянь посчитал уместным сорваться на бег.

Пробегая мимо стены, изрисованной пьяным Лань Ван Цзи, Вэй У Сянь притормозил.

На стене красовались кролики, фазаны и маленькие фигурки, расположенные в полном беспорядке. Глядя на эти художества, Вэй У Сянь вспомнил, как сосредоточенно и увлеченно Лань Ван Цзи их рисовал, как потом подтащил его поближе, чтобы тоже восхитился. Сложно было сдержать улыбку.

Сердце накрыло волной ни с чем не сравнимого сожаления.

Если бы он только сдержался и не позволил себе эту пьяную дерзость.

Тогда он мог бы притвориться совершенно честным и порядочным, спокойно спать или изображать сон, без стыда прижавшись к Лань Ван Цзи. А вместо этого Вэй У Сянь, не находя покоя, болтался по улицам ночного городка, будто безголовая муха, пытаясь выплеснуть эмоции с помощью бесцельного бега.

Вэй У Сянь протянул руку, чтобы коснуться целующихся фигурок на стене. Прямо над ними красовались слова «Лань Ван Цзи был здесь». Нужно поскорее стереть эти слова, но прежде он кончиками пальцев обвел очертания иероглифов имени «Лань Ван Цзи».

Один раз. Другой. Третий.

Чем дольше Вэй У Сянь касался их, тем меньше хотелось убирать руку.

Вдруг в ночной тишине послышался шорох. Вэй У Сянь насторожился. Обогнув угол, он увидел человека в черном, который, наклонившись к стене, с напилком в руках сосредоточенно старался вывести рисунки.

Вэй У Сянь: «…»

Вэнь Нин развернулся. Его лицо покрывала известковая пыль. «Молодой господин, почему вы здесь?»

Вэй У Сянь спросил в ответ: «Что ты делаешь?»

«О, — протянул Вэнь Нин. — Молодой господин Лань так много написал. Поутру люди проснутся и увидят изрисованную стену, наверняка это доставит им немало хлопот, вот я и решил избавиться от части рисунков… — Немного помолчав, он спросил: — А где молодой господин Лань?»

Вэй У Сянь опустил взгляд. «Отправился в кровать. А я решил прогуляться».

Вэнь Нин почувствовал, что Вэй У Сянь ведет себя странно, и потому отвлекся от своего занятия. «Молодой господин, что-то случилось?»

Он сделал несколько шагов в сторону Вэй У Сяня, а потом вдруг замер и резко отшатнулся. Вэй У Сянь озадаченно просил: «А теперь ты что делаешь?»

Вэнь Нин с испуганным видом замахал руками.«Нет-нет, ничего!»

Вэй У Сянь с первого взгляда понял, что Вэнь Нина что-то смутило. Он рассеянно оглядел себя и увидел на запястьях красные отпечатки пальцев, оставленные Лань Ван Цзи, когда тот схватил его и повалил на кровать. Вэй У Сянь прикоснулся к губам – все еще слегка припухшие. Когда они перекатывались на кровати, обнимаясь так крепко, что чуть ли не становились единым целым, Лань Ван Цзи прикусывал и тянул зубами кожу на его теле. Шея Вэй У Сяня, должно быть, представляла собой то еще зрелище.

Будь у Вэнь Нина хоть кровинка на лице, он бы наверняка покраснел так, что дошло бы до кровотечения. Вэй У Сянь даже не знал, что сказать. «Ты… ох! — Он сел возле стены и вздохнул. — Хочу выпить».

Вэнь Нин тут же ответил: «Я пойду куплю».

Вэй У Сянь окликнул: «Вернись! Куда ты побежал?»

Вэнь Нин вернулся. «Искать выпивку…»

Вэй У Сянь вздохнул. «Ты… Стоило мне в шутку сказать — и ты всерьез отправился на поиски. Ты же мне не слуга».

Вэнь Нин ответил: «Я знаю».

Вэй У Сянь продолжил: «Кроме того, у тебя разве есть деньги?»

Вэнь Нин протянул: «Нет…»

Вэй У Сянь воскликнул: «Вот видишь! Я так и знал!»

Вэнь Нин с легкой завистью сказал: «Но у молодого господина Ланя деньги есть… и много… Это очень хорошо».

«Ох. — Вэй У Сянь несколько раз побился затылком о стену, непрестанно вздыхая. — Забудь. Никогда больше пить не буду».

Вэнь Нин удивился. «Почему?»

Вэй У Сянь ответил: «Вино все только портит. Буду теперь трезвенником».

Вэнь Нин скривил губы. Вэй У Сянь заметил и спросил: «И что это значит? Ты мне не веришь?»

Вэнь Нин пробормотал: «Нет-нет… Но прежде даже сестре не удавалось отучить вас от выпивки, сколько бы она ни старалась…»

«Ха-ха, ха-ха. — Вэй У Сянь тоже вспомнил. — Она просто чуть не каждый день делала во мне дырки своими иглами, вот и все старания».

Отсмеявшись, Вэй У Сянь вдруг спросил: «Вэнь Нин, ты когда-нибудь думал о том, чем хочешь заняться, когда закончится вся эта неразбериха?»

Вэнь Нин удивленно застыл. «Чем я хочу заняться?»

Сейчас в этом мире у Вэнь Нина было не так уж много близких людей. По сути, он вообще мало с кем был знаком. Еще с давних пор Вэнь Нин практически не думал о себе и еще реже принимал решения. Он следовал либо за Вэнь Цин, либо за Вэй У Сянем. И за этим исключением Вэнь Нин, наверное, просто не знал, куда хочет, или точнее, куда может пойти. Вэй У Сянь все же надеялся, что Вэнь Нин сможет найти свой путь. Хотя прозвучали его слова скорее так, будто он пытался его прогнать.

Вэй У Сянь задумался. Вэнь Нин не знал, куда податься, но ведь и он сам про себя этого не знал, верно? В самом начале их путешествия с Лань Ван Цзи, он ни разу не задумывался ни о чем подобном. Вэй У Сянь принимал как должное мысль, что они неизменно будут вместе. Но после сегодняшней ночи, возможно, им не удастся восстановить прежние отношения. Ему казалось, что бродить по миру в одиночку, без Лань Ван Цзи — не так уж и невозможно.

Но в сердце Вэй У Сяня звучал голос, который отчетливо подсказывал: «Ты не сможешь».

Сказанные в Башне Кои слова действительно подтвердились. Вэй У Сянь, каким он был сейчас, не сможет прожить без Лань Ван Цзи.

Вэй У Сянь протяжно, с отчаянием вздохнул. «Я хочу выпить. — Чем больше он об этом думал, тем сильнее падал духом. Не находившее выхода беспокойство наконец вылилось в беснующееся пламя. Вэй У Сянь вскочил на ноги. — К черту. Вэнь Нин, пойдем!»

Вэнь Нин спросил: «Куда?»

Вэй У Сянь ответил: «Искать неприятности!»

Глава 98-99.

Глава 98. Скорбь.

Часть первая

Прихватив Вэнь Нина, Вэй У Сянь устремился прямиком к стоявшему в центре города храму Гуань Инь. Днем они с Лань Ван Цзи уже осмотрели территорию и планировали ночью тщательно обследовать храм и уничтожить магическое поле внутри него, чтобы узнать, какое создание оно сдерживает и нельзя ли использовать его в борьбе с Цзинь Гуан Яо. Однако Вэй У Сянь проспал до семи вечера, а после случилось то, что случилось. Естественно, первоначальные планы пошли прахом.

Сейчас Вэй У Сянь чувствовал себя ужасно расстроенным и именно поэтому среди ночи отправился искать неприятности, связанные с Цзинь Гуан Яо.

В ночи стояла полнейшая тишина. Огни домов были погашены, а ворота храма Гуань Инь — накрепко закрыты. Из-за высокого ограждения двор казался окутанным кромешной тьмой. Но когда Вэй У Сянь запрыгнул на стену, то, не успев добраться до черепичной кладки, замер. «Что-то не так».

Вэнь Нин тоже застыл и прошептал: «Барьер».

Вэй У Сянь сделал знак рукой. Вместе они бесшумно приземлились, отошли от главного входа к углу на противоположной стороне храма и осторожно полезли наверх. Спрятавшись за венчающей край стены статуей горгульи, они наконец заглянули во двор.

И ошалело уронили челюсти.

Храм Гуань Инь был заполнен людьми и мерцанием свечей. Половину присутствующих составляли монахи, а вторую — заклинатели в одеждах с клановым узором в виде Сияния средь снегов. Стояли они вперемешку, у всех имелись луки и стрелы на спинах и мечи в руках, словно им предстояло вот-вот дать бой, защищая что-то. Время от времени слышались тихие разговоры. Но благодаря особым маскирующим барьерам, установленным по всем четырем сторонам храма, снаружи казалось, будто внутри темно и тихо. Ни звук, ни свет не могли просочиться сквозь заграждение.

Однако сильнее всего поразил Вэй У Сяня не барьер, не заклинатели и не монахи. Его ошеломило присутствие человека в белых одеждах, стоящего в центре двора.

Лань Си Чэнь.

Лань Си Чэня ничто не сдерживало. Даже его меч и сяо, Ле Бин, были при нем на поясе. Он спокойно стоял среди толпы, а монахи и заклинатели обращались с ним с огромным почтением и даже отвечали на все его просьбы.

Вэй У Сянь какое-то время наблюдал, потом развернулся к Вэнь Нину и тихо произнес: «Немедленно возвращайся на постоялый двор и как можно скорее приведи Хань Гуан Цзюня!»

Вэнь Нин кивнул и испарился из виду. Вэй У Сянь не видел Цзинь Гуан Яо. Неизвестно, присутствовал ли он здесь и была ли при нем Стигийская Тигриная Печать. Немного поразмыслив, Вэй У Сянь укусил себя за палец и прикоснулся кровоточащей рукой к мешочку-ловушке для духов на поясе. Он хотел воспользоваться несколькими слабыми духами, чтобы незаметно призвать пару-тройку темных созданий. Как вдруг в конце улицы, ведущей к храму, послышался лай.

Вэй У Сянь почувствовал, как душа ушла в пятки.

Не в силах пошевелиться, он сдержал порыв сбежать как можно дальше и, дрожа, крепко обнял изваяние на стене. Лай все приближался, грудь Вэй У Сяня заполнял страх, и в мыслях он непрестанно звал: «Спаси меня, Лань Чжань, Лань Чжань, спаси меня!»

Само это имя, казалось, придало ему смелости, и поэтому Вэй У Сянь, продолжая дрожать, заставил себя успокоиться. Он изо всех сил молился, чтобы собака оказалась бродячей и как можно скорее куда-нибудь убежала. Но удача явно оказалась к нему не благосклонна.

Следом за лаем послышался чистый голос молодого бранившегося на всю улицу парня: «Фея, а ну заткнись! Хочешь среди ночи поднять все живое на этой улице?!»

Цзинь Лин!

Выражение лица Лань Си Чэня застыло. Большинство заклинателей ордена Лань Лин Цзинь прекрасно знали голос своего молодого господина. Они переглянулись и вложили стрелы в луки.

Довольно быстро голос Цзинь Лина приблизился к храму и прозвучал со стороны ворот: «Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! Я тебя на мясо пущу, если продолжишь лаять! …Да куда ты меня ведешь?»

Сердце Вэй У Сяня бросилось вскачь от всестороннего ужаса. «Цзинь Лин, невезучее ты дитя! Убирайся отсюда, сейчас же!»

Но Цзинь Лину обязательно нужно было остановиться аккурат возле храма Гуань Инь. Фея непрестанно лаяла, крутилась на одном месте и рыла землю у стены. Цзинь Лин задумчиво протянул: «Здесь? — Помолчав, он постучал в ворота: — Есть тут кто?»

Тем временем заклинатели во дворе задержали дыхание и сжали в руках луки, направляя стрелы на ворота храма. Они ждали лишь приказа. Лань Си Чэнь же тихо произнес: «Не пораньте его».

Его голос не проходил через барьер вокруг храма Гуань Инь. Никто не расслабился, никто не опустил лук. Казалось, Цзинь Лин тоже понял, что что-то не так. Пусть даже в храме не наблюдалось ночного сторожа, Цзинь Лин стучал в ворота так сильно, что от грохота любой спящий уже бы проснулся. В любом случае, не должно было быть настолько тихо. Поэтому Цзинь Лин за воротами тоже притих. Не успел Вэй У Сянь облегченно вздохнуть, как из-за стены снова послышался собачий лай.

Цзинь Лин вскипел: «Эй, и чего ты бежишь обратно?»

Вэй У Сянь просиял: «Умница Фея!!!»

Цзинь Лин крикнул: «Фея! Вернись! Черт!»

Вэй У Сянь подумал: «Мелкий негодник, прошу тебя, проваливай куда подальше вместе со своей собакой!!! Умоляю!!!»

Не прошло и пары секунд, как Вэй У Сянь услышал почти неуловимый шорох падающей на землю пыли и каменного крошева. Поначалу он даже не опознал звук, но долей секунды позже Вэй У Сяня бросило в холодный пот: «О нет, этот сопляк полез на стену!»

А Цзинь Лин, забравшись наверх, увидел направленный на него целый двор стрел. Его зрачки сузились. Один из монахов, должно быть, никогда прежде не видел Цзинь Лина, а может, был решительно настроен убить любого нарушителя. Он отпустил тетиву, и стрела полетела точно в Цзинь Лина!

Услышав резкий свист, Вэй У Сянь понял, что стрелок весьма умел. Если бы Цзинь Лина нужно было пристрелить, стрела наверняка прошила бы его грудь насквозь. Чтобы избежать этого, Вэй У Сяню оставалось одно: второпях запрыгнуть на стену и что-то швырнуть наперехват с криком: «Цзинь Лин, беги!»

Швырнул он бамбуковую флейту, которую носил при себе с самого перерождения. Она перехватила жестокую атаку, и стрела сбилась с намеченного курса. Сама флейта разлетелась в щепки. Фигура Цзинь Лина исчезла на краю стены. Он уже должен был бежать. Но из-за произошедшего Вэй У Сянь выдал себя. Полетевшие в его сторону сотни стрел превратили горгулью, за которой он прятался, в подушечку для иголок. Вэй У Сянь молчаливо подумал, что едва не погиб.

Среди всех этих людей не было ни одного плохого стрелка. Вероятно, они также отличались весьма хорошими навыками в заклинательстве. Поэтому большой вопрос — удастся ли Цзинь Лину сбежать. Вэй У Сянь спрыгнул со стены. Сунув два пальца в рот и собравшись свистнуть, он вдруг услышал за спиной улыбающийся голос: «Полагаю, молодому господину Вэю лучше прямо сейчас остановиться. Потеря флейты не беда, но вот если пропадут ваши пальцы или язык, будет прискорбно».

Вэй У Сянь тут же убрал руку и согласился: «Ты чертовски прав».

Человек поинтересовался: «Не составите мне компанию?»

Вэй У Сянь кивнул: «Вы слишком вежливы, Глава Ордена Цзинь».

Цзинь Гуан Яо улыбнулся: «Примите как должное».

Словно ничего особенного и не произошло, они по большому кругу дошли до главного входа в храм Гуань Инь. Вэй У Сянь всю дорогу упорно молчал.

Ворота храма уже были широко распахнуты. Как и ожидалось, сбежать Цзинь Лину не удалось. Несколько монахов стояли, направив на него мечи. Увидев двоих подошедших, Цзинь Лин, хоть и после некоторых колебаний, заговорил первым: «Дядя».

Цзинь Гуан Яо ответил: «Здравствуй, А-Лин».

Глава 99. Скорбь.

Часть вторая

Цзинь Лин украдкой бросил взгляд на Вэй У Сяня. Убедившись, что рядом нет собаки, душа Вэй У Сяня, едва не разлетевшаяся на части, собралась воедино. Он заговорил, будто голова раскалывалась от боли: «Ну что за дитя… Что ты делаешь здесь так поздно, один, с собакой?»

Вэй У Сяню было и невдомек, что, стоило ему, Лань Ван Цзи и Вэнь Нину на пароме покинуть Пристань Лотоса, Цзинь Лин тайком отправился искать их, однако не обнаружил и тени. После чего набросился на дядю, который будто выжил из ума, повсюду хватал людей и заставлял вынимать из ножен какой-то старый меч, с криками и бранью, тыча пальцем и повторяя, что это из-за него Вэй У Сянь сбежал. Цзян Чэн же оттолкнул его, так что юноша ударился о землю. Потому Цзинь Лин и отправился на поиски Вэй У Сяня, прихватив с собой Фею. И собака-оборотень полностью оправдала надежды — по запаху она привела Цзинь Лина точно к храму Гуань Инь. Вот только когда Цзинь Лин уже стучал в двери храма, Фея, почуяв эманации убийственной Ци, сменила направление и принялась хватать хозяина зубами за одежду, предупреждая об опасности громким лаем. К несчастью, храм Гуань Инь показался Цзинь Лину странным, и потому он решил разобраться, в чем дело, даже если Вэй У Сяня внутри нет. В итоге попал в лапы врагу.

Разумеется, Цзинь Лин никогда не признался бы в этом, и потому лишь угрюмо фыркнул.

Цзинь Гуан Яо провел их в храм, и когда ворота уже почти закрылись, вдруг развернулся и спросил: «А где собака?»

Один из монахов ответил: «Эта черная псина-оборотень слишком агрессивная, кусает всех, кто попадется на пути. Нам не хватило сил с ней справиться, поэтому она убежала».

Цзинь Гуан Яо: «Догнать и убить. Эта собака слишком умна. Если она приведет помощь, проблемы умножатся».

«Слушаюсь!»

Монах с мечом выбежал прочь, ворота за ним захлопнулись. Цзинь Лин, потрясенный до глубины души, выпалил: «Ты правда приказал ее убить? Но ведь это ты подарил мне Фею!»

Цзинь Гуан Яо вместо ответа задал вопрос: «А-Лин, зачем ты прибежал сюда?»

Цзинь Лин глянул на Вэй У Сяня, но с ответом помедлил. Внезапно заговорил Лань Си Чэнь: «Глава Ордена Цзинь, Цзинь Лин — всего лишь ребенок».

Цзинь Гуан Яо посмотрел на него. «Я знаю».

Лань Си Чэнь: «И к тому же твой племянник».

Цзинь Гуан Яо не удержался от улыбки. «Брат, о чем ты подумал? Разумеется, мне известно, что Цзинь Лин — ребенок, и к тому же мой племянник. Что, по твоему мнению, я собираюсь сделать? Убить его, тем самым избавившись от свидетеля?»

Лань Си Чэнь молчал. Цзинь Гуан Яо покачал головой и обратился к Цзинь Лину: «А-Лин, ты слышал? Если попытаешься сбежать или закричишь, возможно, тогда я сделаю с тобой что-то страшное. Решай сам».

Отношения между Цзинь Лином и его младшим дядей всегда были довольно хорошими. Цзинь Гуан Яо в прошлом очень баловал мальчишку, да и сейчас выглядел все так же благожелательно. Зато Цзинь Лин в сложившейся ситуации уже не мог смотреть на него прежними глазами. Он молча подошел ближе к Вэй У Сяню и Лань Си Чэню, всем видом выражая послушание.

Цзинь Гуан Яо развернулся и воскликнул: «Еще не выкопали? Скажите рабочим пошевеливаться!»

Монах ответил: «Слушаюсь!» — и помчался в сторону залы Гуань Инь.

Вэй У Сянь только сейчас понял, что странные звуки ударов по камню и земле, доносящиеся из последней залы, посвященной Гуань Инь, действительно похожи на то, как множество людей что-то копают. Он подумал: «Что они хотят выкопать? Подземный ход? Стигийскую Тигриную Печать? То, что скрывает магическое поле?»

Цзинь Гуан Яо произнес: «Кстати говоря, я так и не спросил, как господин Вэй узнал об этом месте? Только не говорите, что вы с Хань Гуан Цзюнем случайно на него наткнулись во время путешествия по живописным местам».

Вэй У Сянь ответил: «В потайной комнате Благоуханного дворца Лянь Фан Цзунь хранит купчую на землю немалых размеров. Как раз вместе с моими рукописями. Припоминаете?»

Цзинь Гуан Яо: «Ах, это все-таки мое упущение. Мне следовало хранить их отдельно».

Вэй У Сянь: «Так или иначе, сейчас мы полностью в вашем распоряжении. Лянь Фан Цзунь, не могли бы вы объяснить мне, что же прячется внутри храма Гуань Инь, дабы удовлетворить мое любопытство?»

Цзинь Гуан Яо, лучезарно улыбаясь, произнес: «Цена за удовлетворение вашего любопытства будет немалой. Молодой господин Вэй, вы уверены, что хотите попытаться?»

Вэй У Сянь: «Оу. В таком случае, я пока потерплю».

В этот момент к нему подошел Лань Си Чэнь. Тогда Вэй У Сянь и заметил, что меч на поясе Лань Си Чэня выдвинут из ножен на один цунь, однако сияния духовной силы не видно. Вэй У Сянь поинтересовался: «Цзэ У Цзюнь, вы…?»

Лань Си Чэнь: «Стыдно признаться. Я подвергся обману, попался на уловку, и потому лишился духовных сил. Шо Юэ и Ле Бин при мне, но помощи от меня не предвидится».

Вэй У Сянь: «К чему стыдиться? Все-таки обман — это коронный номер Лянь Фан Цзуня».

Стоило Вэй У Сяню вспомнить увиденную во время сопереживания картину «самоубийства» Мэн Яо, при помощи которого он нанес внезапный удар Не Мин Цзюэ, затем припомнить новость о «тяжело раненом Лянь Фан Цзуне», не составило труда догадаться, как же Лань Си Чэнь потерял духовные силы.

Цзинь Гуан Яо отдал приказ монахам: «Установите магическое поле. Вскоре сюда явится Хань Гуан Цзюнь. Нельзя пренебрегать никакими способами, если только они смогут его задержать».

Вэй У Сянь: «Почему ты так уверен, что Хань Гуан Цзюнь непременно явится?»

В его голове молниеносно пронеслась мысль о том, стоит ли солгать, чтобы Цзинь Гуан Яо ослабил бдительность. К удивлению, Цзинь Гуан Яо, будто разгадал замысел, лишь мягко улыбнулся и произнес: «Разумеется, он придет. Раз уж молодому господину Вэю приглянулся храм Гуань Инь, Хань Гуан Цзюнь не может не знать, что в этом месте творится что-то подозрительное. Неужели вы, молодой господин Вэй, решили, что я поверю в ложь о том, что он не с вами?»

Вэй У Сянь: «Ума вам не занимать».

Лань Си Чэнь: «Молодой господин Вэй, если Ван Цзи поблизости, почему его не было рядом с вами?»

Вэй У Сянь: «Мы решили действовать по отдельности».

Лань Си Чэнь удивленно замер. «Я слышал, что на горе Луань Цзан вы получили ранение. Разве он мог оставить вас одного в такой момент?»

Вэй У Сянь: «Кто вам сказал?»

Цзинь Гуан Яо: «Я сказал».

Вэй У Сянь глянул на него, затем ответил Лань Си Чэню: «Дело вот в чем. Сегодня я не мог уснуть и потому вышел с постоялого двора, чтобы прогуляться. И весьма удачно наткнулся на это место. Хань Гуан Цзюнь спал в другой комнате, ему не известно, что я ушел».

Цзинь Гуан Яо удивленно спросил: «Вы заказали две комнаты?»

Вэй У Сянь: «Кто тебе сказал, что мы непременно должны жить в одной?»

Цзинь Гуан Яо лишь улыбнулся. Вэй У Сянь произнес: «Ох, я понял». Лань Си Чэнь сказал ему.

Вэй У Сянь: «Вы в самом деле все друг другу рассказываете».

Лань Си Чэнь однако вовсе не собирался шутить. Он спросил: «Молодой господин Вэй, между вами произошел конфликт?»

Дружеская улыбка на лице Лань Си Чэня исчезла, выражение сделалось серьезным, отчего он стал более похож на Лань Ван Цзи. Вэй У Сянь не мог понять, почему он столь сильно отреагировал. Чувство вины все еще не улеглось в душе. Вэй У Сянь произнес: «Глава Ордена Лань, разве между нами может возникнуть конфликт? Для начала давайте управимся с проблемой посерьезнее».

Он взглядом указал на Цзинь Гуан Яо. Лишь после напоминания Лань Си Чэнь ответил: «Прошу прощения, я проявил излишнее беспокойство».

Цзинь Гуан Яо однако усмехнулся: «Как видно, в самом деле, случился конфликт. И размеров немалых».

Вэй У Сянь с прохладной усмешкой ответил: «Скоро все кланы заклинателей явятся по вашу душу, Лянь Фан Цзунь. Вам настолько безразлична собственная судьба, что вы находите время беспокоиться о других? Вы настолько любите молоть языком?»

Цзинь Гуан Яо: «Ну что вы. Просто все это кажется мне крайне печальным, не более. Хань Гуан Цзюнь провел столько лет в тяжком ожидании, но до сегодняшнего для так и не получил воздаяния за старания (1). Не только у Главы Ордена Лань есть причины проявлять беспокойство, даже совершенно посторонние люди прониклись бы состраданием».

Вэй У Сянь наградил его резким взглядом. «Какое еще тяжкое ожидание? Что за воздаяние за старания?»

Этот его вопрос потряс обоих — и Цзинь Гуан Яо, и Лань Си Чэня. И тот, и другой принялись внимательно изучать его лицо, будто подозревали, что он намеренно притворяется глупцом. Сердце Вэй У Сяня забилось как бешеное, словно что-то в груди, уже полночи как мертвое, вновь постепенно ожило. Насилу сохраняя спокойствие, он спросил: «Что ты имеешь в виду?»

Цзинь Гуан Яо: «Что я имею в виду? Молодой господин Вэй, вы действительно не понимаете или притворяетесь, что не понимаете? Впрочем, не важно, прикидываетесь вы или нет. Но если бы это услышал Хань Гуан Цзюнь, ваши слова прозвучали бы для него немного оскорбительно».

Вэй У Сянь: «Я действительно ничего не понимаю. Говори прямо!!!»

Явно находящийся в замешательстве Лань Си Чэнь произнес: «Молодой господин Вэй, только не говорите, что вы, проведя вместе с Лань Ван Цзи столько времени, ничего не знали о его чувствах».

Вэй У Сянь вцепился в Лань Си Чэня, будто готов был упасть перед ним на колени и умолять хоть раз объяснить по порядку. «Глава Ордена Лань… Глава Ордена Лань, вы… вы сказали о его, Лань Чжаня, чувствах. О каких чувствах?! Неужели… неужели…»

Лань Си Чэнь резко выдернул руку из его захвата, не в силах поверить в услышанное, и произнес: «По-видимому, вам действительно ничего не известно. Но разве вы могли забыть, откуда взялись те шрамы от дисциплинарного кнута на его спине? Вы не видели ожог от тавра на его груди?»

Вэй У Сянь воскликнул: «Шрамы от дисциплинарного кнута?!» И снова ухватился за Лань Си Чэня с мольбой: «Глава Ордена Лань, я правда не знал, прошу, расскажите мне, откуда все эти раны на его теле? Неужели они как-то связаны со мной?!»

Лицо Лань Си Чэня сделалось сердитым. «Если не с вами, то неужели вы думали, что он сам нанес их себе без всякой на то причины?!»

Цзэ У Цзюнь всегда был крайне сдержан, но сейчас, когда дело касалось Лань Ван Цзи, он действительно разозлился. Однако стоило ему внимательно посмотреть на выражение лица Вэй У Сяня, гнев немного отступил. Он вновь испытующе спросил: «У вас… провал в памяти?»

Вэй У Сянь: «В моей памяти?» Он немедленно принялся изо всех сил вспоминать, о чем мог забыть, бормоча: «Не припомню, чтобы в моих воспоминаниях имелся… имеется!»

Один отрезок в его памяти действительно оказался размытым настолько, что разглядеть невозможно.

Кровавая баня в Безночном городе!

В ту ночь, когда он считал, что сестра и брат Вэнь убиты, а прах их развеян по ветру, когда увидел, как кланы заклинателей в благородном порыве поднимают знамена для карательного похода, когда прямо на его глазах погибла Цзян Янь Ли, он окончательно взбесился, соединил две части Стигийской Тигриной Печати и с ее помощью развернул масштабное смертоубийство. Люди, убитые мертвецами под управлением Тигриной Печати, сами становились новыми ходячими мертвецами. Это породило бесконечную волну марионеток, истребляющих все живое. То был настоящий кровавый ад на земле.

После случившегося Вэй У Сянь, хоть и все еще стоял на ногах из последних сил, в какой-то момент понял, что покинул развалины города, превратившиеся в побоище. Однако очень долгое время он пребывал в замутненном сознании. А когда пришел в себя, то обнаружил, что давно сидит у подножия горы Луань Цзан.

Лань Си Чэнь: «Вы вспомнили?»

Вэй У Сянь сбивчиво проговорил: «Тот раз, в Безночном городе? Я… я всегда считал, что сам в полузабытьи выбрался оттуда, но неужели…»

Казалось, Лань Си Чэнь вот-вот рассмеется в ответ. «Молодой господин Вэй! Против скольких заклинателей вы выступили в ту ночь в Безночном городе? Против трехтысячной армии! Какими бы исключительными ни были ваши таланты, разве в подобном положении вам бы удалось отступить целым и невредимым? Это невозможно!»

Вэй У Сянь: «Лань Чжань… Лань Чжань, он… что он сделал?»

Лань Си Чэнь ответил: «То, что сделал Лань Ван Цзи… если вы этого не помните, боюсь, он бы никогда не рассказал об этом сам. А вы бы и не стали спрашивать. Что ж, в таком случае, позвольте мне напомнить».

Он начал говорить. «Молодой господин Вэй, в ту ночь вы пустили в ход две половины Стигийской Тигриной Печати, соединив их вместе. А когда жертв уже было достаточно, ваши силы также подошли к концу. Вы ранили Ван Цзи в приступе безумия. Его состояние было не намного лучше вашего. Он также держался из последних сил и с трудом мог стоять, опираясь на Би Чэнь. Но когда он увидел, что вы, пошатываясь, направились прочь с поля битвы, то немедля последовал за вами».

«Тогда вокруг не осталось почти никого, кто сохранял бы трезвость ума. Я и сам ничего не мог поделать, только словно во сне наблюдал, как Ван Цзи, духовные силы которого очевидно скоро иссякнут, хромая на обе ноги, добрался до вас, схватил, поставил на Би Чэнь и скрылся».

«Спустя четыре часа, когда мне, наконец, удалось восстановить силы, я поспешил в Орден Гу Су Лань с призывом о помощи. Я беспокоился, что, если остальные кланы доберутся до вас раньше, Ван Цзи признают вашим сообщником, и в лучшем случае это станет несмываемым пятном на всю оставшуюся жизнь, огромным уроном для его репутации. А в худшем — его просто казнят на месте, без долгих разбирательств. Поэтому я и дядя избрали старейшин, которые всегда высоко ценили Ван Цзи, в количестве тридцати трех человек, и тайно отправились на мечах на поиски. Лишь спустя два дня нам удалось обнаружить ваши следы в землях И Лин. Ван Цзи спрятал вас в горной пещере. Когда мы прибыли туда, вы оцепенело сидели на камне внутри пещеры, а Ван Цзи держал вас за руку, передавая духовные силы, и все время тихо говорил с вами».

«Вы же от начала до конца повторяли лишь одно слово ему в ответ».

«Проваливай!»

В горле Вэй У Сяня пересохло, глаза покраснели, он не мог произнести ни слова. Лань Си Чэнь добавил: «Дядя внезапно появился перед ним и принялся бранить, требуя объяснений. Однако Ван Цзи, будто давно понимал, что мы вскоре вас найдем, сказал лишь, что нечего здесь объяснять, все именно так, как есть. С малых лет он никогда не перечил ни дяде, ни мне. Но ради вас Ван Цзи пошел не только против него, он скрестил мечи с заклинателями родного Ордена Гу Су Лань, нанес тяжелые раны тридцати трем старейшинам, которых мы привели с собой…»

Вэй У Сянь нервно запустил руки в волосы. «Я… Я не знал… Я правда…»

Он мог лишь повторять «Я правда ничего не знал», а больше ничего сказать не мог. Лань Си Чэнь некоторое время молчал, но потом все же добавил, скрепя сердце: «Тридцать три шрама от дисциплинарного кнута! Он принял наказание единовременно — один удар за одного человека. Вы должны хотя бы представлять, какую боль ему пришлось стерпеть, как долго он не мог встать на ноги! Сколько времени он простоял на коленях у стены послушания, после того как своевольно отвел вас на гору Луань Цзан и покорно вернулся принять наказание! Когда я приходил к нему, я говорил, что молодой господин Вэй и так уже совершил ужасную ошибку, к чему тебе добавлять к его ошибкам свои? Он ответил… что не может судить, были ваши действия верными или ошибочными, но какими бы они ни являлись, он готов нести ответственность за последствия вместе с вами. Все считают, что он провел те годы в уединенной медитации, сидя лицом к стене. На самом же деле он был прикован к постели тяжелыми ранами. Но даже в таком состоянии, когда Ван Цзи узнал о вашей смерти, из последних сил поднялся на ноги и, не слушая никаких уговоров, отправился на гору Луань Цзан, чтобы убедиться…»

«Когда он спас вам жизнь и спрятал в пещере… то, как он говорил с вами, как он смотрел на вас… Боюсь, даже ослепнув и оглохнув, невозможно было не понять, что у него на душе. Поэтому дядя так сильно разгневался. В детстве Ван Цзи ставили в пример другим ученикам. Когда он повзрослел, то стал прославленным заклинателем. Вся его жизнь — образец благовоспитанности, на котором нет ни пятнышка. Единственная ошибка, совершенная им за всю жизнь, — это вы! И вы говорите… вы говорите теперь, что не знали. Молодой господин Вэй, как вы вели себя с ним после того, как вернулись? Какими всевозможными способами показывали свое отношение? Каждую ночь… каждую ночь вы с ним непременно… и вы говорите, что ничего не знали? Если вы не знали, тогда почему делали все это?»

Вэй У Сяню по-настоящему захотелось вернуться в каждый из тех моментов и убить себя. Ведь именно потому, что ничего не знал, он и позволял себе творить все эти вещи!

Ему вдруг сделалось ужасно страшно. Если Лань Ван Цзи не знает, что он совершенно не помнит о тех днях из прошлой жизни, после резни в Безночном городе… если он считает, что Вэй У Сянь все это время знал о его чувствах… что же он творил с Лань Ван Цзи после своего возвращения?

С самого начала Вэй У Сянь, совершенно не стесняясь, каких только бесстыдных поступков ни совершил! А все ради того, чтобы Лань Ван Цзи поскорее стало тошно, и он выкинул Вэй У Сяня прочь из Облачных Глубин, после чего они бы больше не виделись и разбежались по своим дорогам. Лань Ван Цзи не мог не понять, каково было истинное отношение Вэй У Сяня. Даже несмотря на это, он все равно… упорно старался защитить его, не позволил Цзян Чэну приблизиться и причинить вред. На любой вопрос он давал ответ, на любую просьбу отвечал согласием. Сто раз попустительствовал безобразным проделкам, тысячу раз прощал любые выходки. Сталкиваясь с разнообразными и несомненно низкими попытками Вэй У Сяня подшутить и раздразнить его, все равно отвечал сдержанно и пристойно, ни разу не переступив черту.

Означает ли это, что тогда, на постоялом дворе, он внезапно оттолкнул Вэй У Сяня потому, что принял случившееся… лишь за спонтанное проявление еще большей развязности?

Вэй У Сянь не мог продолжать даже думать об этом. Он бросился к выходу из храма, но тут же несколько заклинателей преградили путь. Цзинь Гуан Яо произнес: «Молодой господин Вэй, я понимаю ваше волнение…»

Вэй У Сяню сейчас хотелось только ворваться обратно на постоялый двор, броситься к Лань Ван Цзи и, пусть сбивчиво и несвязно, объясниться в чувствах. Одним ударом он оттолкнул двух монахов, что пытались скрутить его, и заорал: «Да пошел ты к черту! Понимает он…»

После первого же удара на него накинулась целая орава, перед глазами мигом потемнело, а Цзинь Гуан Яо где-то рядом все продолжал говорить: «…Я лишь хочу сказать, что вам не нужно никуда торопиться. Ваш Хань Гуан Цзюнь уже здесь».

Сверкнула упавшая с небес льдисто-голубая вспышка меча. Со свистом оттолкнув прочь от Вэй У Сяня всех окруживших его врагов, она вернулась в руки хозяина. Лань Ван Цзи бесшумно опустился перед храмом и наградил его взглядом, который нисколько не отличался от прежнего. Вэй У Сянь от волнения ощутил, как все слова, что он хотел сказать, вдруг сжались в комок и застряли где-то внутри, от чего живот скрутило судорогой. Ему удалось лишь проговорить: «…Лань Чжань».

Ранее Цзинь Лин, слушая рассказ Лань Си Чэня, от потрясения не мог пошевелиться. Теперь же, когда Лань Ван Цзи появился здесь, юноша наградил его радостным взглядом, но затем увидел, как он с Вэй У Сянем смотрят друг на друга, и вновь смущенно застыл. Цзинь Гуан Яо со вздохом произнес: «Вот видите, как я и говорил, если вы, молодой господин Вэй, здесь, то и Хань Гуан Цзюнь непременно не заставит себя долго ждать».

Лань Ван Цзи повернул кисть, держащую Би Чэнь, для атаки и уже собирался действовать, как вдруг Цзинь Гуан Яо с улыбкой заметил: «Хань Гуан Цзюнь, вам лучше отойти на пять шагов назад».

Вэй У Сянь ощутил, как шею пронзила тонкая острая боль. Лань Си Чэнь тихо предупредил: «Осторожно. Не двигайтесь!»

Взгляд Лань Ван Цзи коснулся шеи Вэй У Сяня, и его лицо едва заметно побелело.

Горло Вэй У Сяня обвила тонкая, почти незаметная золотистая струна.

Примечания:

(1) В оригинале — 修成正果 — будд. достичь состояния Будды через последовательные усилия.

Глава 100.

Глава 100. Скорбь.

Часть третья

Поразительно тонкая струна, покрытая особой краской, была практически не заметна для невооруженного глаза. Вэй У Сянь, будучи эмоционально подавленным, совершенно не замечал происходящего вокруг, поэтому не увидел опасности и попался на удочку.

Вэй У Сянь воскликнул: «Лань Чжань, нет! Не отходи!»

Лань Ван Цзи в тот же миг, ни секунды не медля, сделал пять шагов назад. Цзинь Гуан Яо произнес: «Превосходно. А теперь попрошу вас вернуть Би Чэнь в ножны».

Раздался звон — Лань Ван Цзи немедленно сделал то, что он просил. Вэй У Сянь в гневе выкрикнул: «Ты решил, получив палец, откусить всю руку?»

Цзинь Гуан Яо: «Это разве называется «получив палец, откусить руку»? В таком случае, как назвать мою следующую просьбу? Ведь я собираюсь повелеть Хань Гуан Цзюню собственноручно запечатать свои духовные каналы».

Вэй У Сянь гневно бросил: «Ах ты…»

Он не договорил — горло пронзило острой болью разрезаемой кожи, что-то потекло по шее. Лань Ван Цзи болезненно побледнел. Цзинь Гуан Яо добавил: «Разве он может ослушаться? Подумайте сами, молодой господин Вэй, ведь его жизнь сейчас находится в моих руках».

Лань Ван Цзи отчеканил: «Не. Прикасайся. К нему».

Цзинь Гуан Яо: «Вы знаете, что делать, Хань Гуан Цзюнь».

Спустя мгновение Лань Ван Цзи ответил: «Хорошо».

Лань Си Чэнь коротко вздохнул. Лань Ван Цзи поднял руку, с силой сделал пару нажимов, тем самым запечатав каналы духовных сил.

Цзинь Гуан Яо слегка улыбнулся и тихо бросил: «Просто невероятно…»

Лань Ван Цзи неотрывно наблюдал за ними. «Отпусти его».

Вэй У Сянь же воскликнул: «Лань Чжань! Я… я должен тебе кое-что сказать».

Цзинь Гуан Яо: «Любые слова могут подождать».

Вэй У Сянь: «Нет. Это срочно».

Цзинь Гуан Яо: «Что ж, можете говорить прямо так».

Он бросил эту фразу не всерьез, однако и предположить не мог, что Вэй У Сянь, будто его внезапно осенило, произнесет: «А ведь и правда».

После чего закричал, что есть мочи: «Лань Чжань! Лань Ван Цзи! Хань Гуан Цзюнь! Я… тогда я… по-настоящему искренне хотел лечь с тобой в постель!»

«……»

«……»

«……»

Цзинь Гуан Яо ослабил пальцы, струны слетели с шеи пленника, режущая боль исчезла. Вэй У Сянь, вне себя от нетерпения, бросился к Лань Ван Цзи.

Лань Ван Цзи, ошарашенный признанием, прозвучавшим как гром, от которого содрогаются небеса, до сих пор не пришел в себя от потрясения. В кои-то веки на привычно бесстрастном лице проявилось растерянное и бестолковое выражение. Вэй У Сянь далеко не первый раз прижимался к нему, обхватив руками за талию так крепко, будто от этого зависела его жизнь. Однако сейчас Лань Ван Цзи словно превратился в неповоротливое бревно: оцепенел, не представляя, куда девать руки. Вэй У Сянь заговорил: «Лань Чжань, ты слышал, что я сказал?!»

Губы Лань Ван Цзи шевельнулись, спустя мгновение раздался его голос: «Ты…»

Он всегда выражал мысли лаконично, коротко и ясно, речь его никогда не была прерывистой. Однако в этот миг Лань Ван Цзи пребывал в крайней растерянности, одолеваемый колебаниями, поэтому его речь сбивалась. Еще через секунду он добавил: «Ты сказал…»

Он будто хотел повторить сказанное и тем самым убедиться, что не ослышался. Но для Лань Ван Цзи произнести подобное было действительно нелегко, слова застряли в горле. Вэй У Сянь тут же, нисколько не колеблясь, решил произнести еще раз: «Я сказал, что по-настоящему искренне хотел с тобой…»

«Кхм-кхм!»

Лань Си Чэнь, который стоял рядом, сложил правую руку в кулак и поднес ко рту. Подумав, он со вздохом произнес: «…Молодой господин Вэй, вы избрали самое подходящее время для разговора, и место тоже весьма подходящее».

Цзинь Гуан Яо всем видом выражал крайнее нетерпение. Он развернулся и крикнул: «Все еще не откопали?!»

В ответ раздался голос монаха: «Глава Ордена, вы запрятали слишком глубоко…»

Лицо Цзинь Гуан Яо то темнело, то бледнело, и от этого становилось крайне непривлекательным. Однако, несмотря на гнев, он не стал бранить подчиненных, лишь прикрикнул: «Поторапливайтесь!»

Стоило ему это сказать, как небеса прорезала белая вспышка молнии, похожая на трещину. Спустя мгновение прозвучал удар грома. Цзинь Гуан Яо с помрачневшим лицом посмотрел на небо. Совсем скоро заморосил мелкий дождь. Капли косыми росчерками заполнили воздух. Вэй У Сянь, вцепившись в Лань Ван Цзи, намеревался выплеснуть все переполняющие грудь слова, от которых готов был взорваться. Лишь ледяные капли, коснувшись лица, смогли немного остудить его пыл.

Цзинь Гуан Яо обратился к Лань Си Чэню: «Цзэ У Цзюнь, начался дождь, нам лучше укрыться в храме».

Несмотря на то, что Лань Си Чэнь, будучи обманутым, оказался в его руках, Цзинь Гуан Яо не утратил по отношению к нему прежнего уважения. В словах не было жестокости, он вел себя с Лань Си Чэнем как раньше, даже немного более вежливо. От этого становилось невозможным выплеснуть на него гнев, как говорится, «рука не поднимется ударить улыбающееся лицо». К тому же Лань Си Чэнь сам по себе не являлся обладателем дурного нрава.

Цзинь Гуан Яо первым переступил порог и вошел в главную залу, остальные последовали за ним. Днем Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи уже были здесь. Просторная зала создавала ощущение величия, красные стены, украшенные золотом, сияли новизной — сразу становилось ясно, что за храмом постоянно ухаживают и держат помещение в чистоте. Заклинатели и монахи копали землю во внутренних чертогах главной залы. Неизвестно, на какой глубине они уже находились, но все еще не выкопали то, что когда-то схоронил здесь Цзинь Гуан Яо. Вэй У Сянь, не ожидая подвоха, поднял взгляд — и обомлел.

Статуя Гуань Инь на пьедестале поклонения божеству поражала красотой. По сравнению с другими статуями Богини Милосердия, лицо ее выглядело чуть менее благожелательным, но чуть более изящным и привлекательным. Обомлел же Вэй У Сянь потому, что статуя Гуань Инь показалась ему смутно знакомой, похожей на одного человека. Это ведь был точь в точь Цзинь Гуан Яо!

С первого взгляда можно и не заметить, но если сравнивать с Цзинь Гуан Яо, который стоял рядом, сходство становилось все более очевидным, даже больше чем наполовину. Вэй У Сянь подумал: «Неужели Цзинь Гуан Яо настолько самолюбив? Занять место Верховного заклинателя, властвующего над всеми кланами, ему показалось недостаточно, так он решил еще и сделать божественную статую по своему образу, чтобы десятки тысяч людей кланялись ему, возносили почести и возжигали благовония? Или это какое-то темное искусство, о котором мне ничего не известно?»

Над ухом прозвучал голос Лань Ван Цзи: «Присядь».

Вэй У Сянь немедленно пришел в чувство. Лань Ван Цзи отыскал на полу в храме четыре подушки для сидения: две отдал Лань Си Чэню и Цзинь Лину, две оставил для себя и Вэй У Сяня. По какой-то причине и Лань Си Чэнь, и Цзинь Лин устроились на своих подушках как можно дальше от них, и к тому же, не сговариваясь, устремили взгляды вдаль.

Цзинь Гуан Яо и остальные направились во внутренние чертоги залы, проверить, как продвигаются работы. Вэй У Сянь, держа Лань Ван Цзи за руку, усадил его на подушку и уселся сам. Возможно, пребывая в замутненных чувствах, Лань Ван Цзи от рывка покачнулся и лишь после этого сел ровно. Вэй У Сянь, немного успокоившись, вгляделся в его лицо.

Лань Ван Цзи опустил веки, так что невозможно было разглядеть его настроения. Вэй У Сянь понимал, что всего несколько слов, произнесенные ранее, не смогут до конца убедить Лань Ван Цзи. Он, по незнанию, столько раз подвергал его мучениям пострашнее линчи, при этом радостно смеясь, что теперь недоверие было бы более чем нормальной реакцией. У Вэй У Сяня неприятно защемило в груди при мыслях об этом, сердце кольнуло болью так, что по телу прошла легкая дрожь. Вэй У Сянь не решился углубляться дальше в размышления; он знал лишь одно — нужно сделать еще несколько решительных шагов навстречу Лань Ван Цзи (1).

Он произнес: «Лань Чжань, смотри… смотри на меня».

В его голосе слышалось напряжение. Лань Ван Цзи ответил: «Мгм».

Глубокий вдох. Вэй У Сянь тихо заговорил: «…У меня в самом деле очень плохая память. Очень многое из того, что случилось в прошлом, я совсем не помню. Произошедшее в Безночном городе и несколько дней спустя… я нисколько не запомнил».

После его слов глаза Лань Ван Цзи чуть округлились.

Вэй У Сянь внезапно схватил его за плечи и сразу продолжил: «Но! Но с сегодняшнего дня я буду помнить все, что ты мне говорил, что ты для меня делал! Я не забуду ничего!»

«……»

Вэй У Сянь: «Ты замечательный. Ты нравишься мне».

«……»

«Или лучше сказать по-другому. Сердце радуется при виде тебя, люблю тебя, хочу тебя, не могу без тебя, все-что-угодно тебя».

«……»

«Я хочу всю жизнь ходить с тобой на ночную охоту».

«……»

Вэй У Сянь сложил три пальца вместе, указал на небо, на землю, затем приложил к сердцу и произнес: «И еще каждый день делить с тобой ложе. Я клянусь, это не какой-то спонтанный порыв и не глупые забавы, которыми я дразнил тебя раньше, и тем более благодарность здесь ни при чем. В общем говоря, никакой другой ерунды. Ты просто по-настоящему нравишься мне, нравишься так, что я хочу делить с тобой постель. Не хочу никого, кроме тебя, никто не сможет заменить тебя. Можешь делать со мной все, что хочешь, как хочешь, мне все нравится, лишь бы ты только пожелал со мной…»

Его речь прервал внезапный порыв ветра, ворвавшегося в храм, который потушил все горящие внутри свечи, ряд за рядом.

Они даже не заметили, как мелкий дождик обернулся ливнем. Бумажные фонари, что со стуком покачивались снаружи храма Гуань Инь, давно промокли и погасли. Все вокруг погрузилось в непроглядную тьму.

Вэй У Сянь не мог произнести ни звука. В этой темноте Лань Ван Цзи крепко прижал его к себе и закрыл рот поцелуем.

Дыхание Лань Ван Цзи сделалось частым и прерывистым, охрипший голос раздался возле уха Вэй У Сяня: «…Сердце радуется при виде тебя…»

Вэй У Сянь прижался к нему крепче. «Да!»

Лань Ван Цзи: «…Люблю тебя, хочу тебя…»

Вэй У Сянь повторил громче: «Да!»

Лань Ван Цзи: «Не могу без тебя… Не хочу никого, кроме тебя… никто не сможет заменить тебя!»

Он раз за разом повторял слова, сказанные ему Вэй У Сянем, голос дрожал вместе с телом; Вэй У Сяню даже в какой-то момент показалось, что он вот-вот заплачет.

С каждой фразой его руки на талии Вэй У Сяня сжимались крепче, до сдавливающей боли, но Вэй У Сянь смыкал руки за его спиной все сильнее и сильнее в ответ, будто готов был перестать дышать, но стерпеть, и даже пожалеть, что нельзя прижаться еще крепче.

Перед глазами стояла темнота.

Они прижимались друг к другу так тесно, что биение сердец скрыть было невозможно. Вэй У Сянь впервые столь явственно ощущал, как бешено колотится сердце Лань Ван Цзи, как рвется из него невыносимый жар. И еще как на его шею упала и тут же бесследно исчезла, будто ее и не было вовсе, слеза.

В передней зале послышались чьи-то торопливые шаги. Это Цзинь Гуан Яо и несколько служащих ему заклинателей вернулись из внутренних чертогов, куда уходили проконтролировать процесс. Двое монахов вышли против бушующего ветра, лишь с огромным усилием им удалось закрыть распахнувшиеся створки ворот, а затем запереть на увесистый засов. Цзинь Гуан Яо в свою очередь вынул огненный талисман и легко подул на него. При помощи горящей бумаги талисмана он снова зажег красные свечи, чье тусклое желтоватое пламя стало единственным источником света в одиноком храме среди ночного дождя. Внезапно снаружи послышался отчетливый стук.

Кто-то стучал в ворота. Все, кто находился внутри, моментально насторожились и посмотрели в сторону входа. Двое монахов, что запирали засов, будто перед встречей с опасным врагом бесшумно направили остриямечей на ворота. Цзинь Гуан Яо без тени эмоций спросил: «Кто это?»

Снаружи раздался голос: «Глава Ордена, это я!»

Голос принадлежал Су Шэ.

Цзинь Гуан Яо подал знак, и монахи отворили засов. Су Шэ вместе с порывом ветра и брызгами дождя ворвался в храм.

Пламя красных свечей всколыхнулось от ветра и заморгало, грозясь в любой момент погаснуть. Монахи поспешили запереть ворота. Ливень промочил Су Шэ до нитки, от взгляда веяло холодом. Он весь продрог, даже губы слегка посинели. В правой руке мужчина держал меч, левой тащил человека. Оказавшись внутри, он уже собирался бросить ношу, но тут увидел сидящих рядом на двух подушках Вэй У Сяня и Лань Ван Цзи, которые все никак не могли оторваться друг от друга.

Совсем недавно эти двое принесли ему большие неприятности, и теперь он в один момент изменился в лице и выхватил меч. Глянув на Цзинь Гуан Яо, Су Шэ увидел, что тот стоит с видом, будто ничего страшного не произошло. Тогда он успокоился и понял, что теперь эти двое — их пленники.

Цзинь Гуан Яо спросил: «Что произошло?»

Су Шэ: «Встретил его по дороге сюда. Подумал, что пригодится, вот и схватил».

Цзинь Гуан Яо подошел, опустил взгляд и задал еще вопрос: «Ты его не поранил?»

Су Шэ: «Нет. Он потерял сознание от испуга». Договорив, он бросил человека на пол. Цзинь Гуан Яо: «Минь Шань, не будь столь жестоким. Он испуга не вынес, а ты его бросаешь».

Су Шэ поспешил ответить: «Есть», — и немедля приподнял только что брошенного пленника, после чего осторожно положил его рядом с Лань Си Чэнем. Тот присмотрелся, убрал с лица человека прилипшие от дождевой воды волосы и увидел, что перепугавшимся до обморока был никто иной, как Не Хуай Сан. Наверняка, закончив восстановление сил в Пристани Лотоса, он направлялся обратно в Цин Хэ, по дороге Су Шэ его и схватил.

Лань Си Чэнь, подняв взгляд, спросил: «Зачем тебе понадобился Хуай Сан?»

Цзинь Гуан Яо ответил: «На одного Главу Ордена в моих руках стало больше, это нагонит страха на остальных. Впрочем, не изволь беспокоиться, брат. Ты всегда знал, каково мое отношение к Хуай Сану. Когда придет время, я непременно отпущу вас в целости и сохранности».

Лань Си Чэнь бесстрастно произнес: «Должен ли я тебе верить?»

Цзинь Гуан Яо: «Как сочтешь нужным. Поверить или не поверить, выбора у тебя особенно нет».

Тем временем Су Шэ перевел полный неприязни взгляд на Вэй У Сяня и Лань Ван Цзи.

Затем противно усмехнулся и произнес: «Хань Гуан Цзюнь, вот уж не думал, что мы с вами свидимся так скоро. Да к тому же ситуация кардинально изменилась. Ну как, по нраву ощущения?»

Лань Ван Цзи не удостоил его ответом. Он никогда не обращал внимания на низкие провокации. Вэй У Сянь же подумал — разве ситуация кардинально изменилась? С горы Луань Цзан ты в панике бежал, а теперь разве не находишься в бегах?

Однако Су Шэ, очевидно, многие годы держал все в себе, и теперь ему не требовалось внешнего раздражителя, чтобы злость взметнулась до небес и слова, пусть даже оставшиеся без ответа, потекли наружу. Он бросил на Лань Ван Цзи оценивающий взгляд и насмешливо произнес: «Даже в такой момент ты все разыгрываешь из себя само спокойствие? До каких пор собираешься держаться?»

Лань Ван Цзи по-прежнему молчал. Лань Си Чэнь ответил вместо него: «Глава Ордена Су, не припомню, чтобы во время вашего обучения искусствам в Ордене Гу Су Лань мы чем-то обидели вас. Почему вы так накинулись на Лань Ван Цзи?»

Су Шэ: «Разве я посмел бы накинуться на второго молодого господина Лань, который с детства одарен настолько, что все непомерно гордятся им? Мне всего-то не по душе приходится его облик, который всем своим видом говорит, насколько выдающейся личностью он сам себя считает».

Вэй У Сянь не единожды убеждался, что ненависть к человеку может быть абсолютно беспричиной, однако в этот раз он не смог удержаться от мысли, что все это очень странно. Он произнес: «Хань Гуан Цзюнь разве говорил когда-то, что считает себя выдающимся? Насколько я помню, среди правил Ордена Гу Су Лань есть одно, гласящее «запрещено держаться высокомерно и заносчиво», так?»

Цзинь Лин: «Откуда тебе известны правила Ордена Гу Су Лань?»

Вэй У Сянь потер подбородок. «Приходилось не раз переписывать, вот и запомнил».

Цзинь Лин без раздумий выпалил: «Тебе что, больше делать было нечего, как переписывать правила Ордена Гу Су Лань? Ты же не…» Он собирался сказать «ты же не из этого клана», но на середине фразы посчитал ее неуместной, поэтому с потемневшим лицом прикусил язык.

Вэй У Сянь рассмеялся. «Только не говорите, что Глава Ордена Су такого мнения лишь потому, что лицо Хань Гуан Цзюня с детства выглядит холодным словно лед? Если так, Хань Гуан Цзюню должно быть смертельно досадно это слышать. Он ведь абсолютно ко всем обращается с тем же лицом. Глава Ордена Су, вам следовало бы возрадоваться, что вы обучались искусствам не в Ордене Юнь Мэн Цзян».

Су Шэ холодным тоном спросил: «Почему же?»

Вэй У Сянь ответил: «В таком случае я бы давно обозлил вас до смерти. В юности я каждый день совершенно искренне мнил себя исключительным, потрясающим талантом, поистине, мать его, выдающимся и невероятным. Кроме прочего, я не просто считал так в душе, я еще и повсюду заявлял об этом вслух».

На лбу Су Шэ вздулись вены. «Закрой рот!» Он собирался ударить, однако Лань Ван Цзи прижал Вэй У Сяня и защитил объятием. Су Шэ застыл на полпути, размышляя, стоит ли осуществить задуманное, когда Вэй У Сянь высунулся из-за спины Лань Ван Цзи и произнес: «Не стоит действовать опрометчиво, Глава Ордена Су, все-таки Лянь Фан Цзунь весьма почтительно относится к Цзэ У Цзюню. Как думаете, обрадуется ли Лянь Фан Цзунь, если вы пораните Хань Гуан Цзюня?

Су Шэ остановился именно потому, что ему в голову пришла такая же мысль. Стоило Вэй У Сяню ее озвучить, как это разозлило его еще сильнее. Не в силах смириться с поражением, он решил вновь бросить насмешку: «Не думал я, что легендарный Старейшина И Лин, наводящий ужас на оба мира - живых и мертвых, тоже может испугаться смерти!»

Вэй У Сянь, ни капли не смутившись, ответил: «Благодарю за комплимент. Вот только, я не боюсь смерти, всего лишь не хочу умирать».

Су Шэ с холодной усмешкой бросил: «Глупые придирки к словам, просто смешно. Разве существует разница между страхом смерти и нежеланием умереть?»

Вэй У Сянь, удобно устроившись на плече Лань Ван Цзи, ответил: «Разумеется, разница существует. К примеру, если сказать — «я не хочу отрываться от Лань Чжаня» и «я боюсь оторваться от Лань Чжаня» — разве это одно и то же?»

Однако, поразмыслив, он добавил: «Прости, я беру слова назад. По моим ощущениям, в данном случае фразы действительно практически равнозначные».

Лицо Су Шэ буквально позеленело. Вэй У Сянь как раз рассчитывал на то, чтобы его разозлить, как вдруг где-то рядом прозвучал легкий смешок.

Настолько легкий, что могло показаться, будто он ослышался.

Когда Вэй У Сянь резко вскинул голову, то отчетливо увидел в уголке рта Лань Ван Цзи слабую, словно чистое сияние солнечного света на снегу, улыбку, которая все еще не успела растаять. И в этот раз шокированно застыл не только Су Шэ, но и Лань Си Чэнь, и Цзинь Лин.

Все на свете знали, что лицо Хань Гуан Цзюня никогда не трогает улыбка, оно словно покрыто инеем и отражает полное отсутствие интереса к жизни. Почти никто никогда не видел, чтобы он улыбался, даже чтобы слегка приподнимал уголок рта. Никто не мог предположить, что сможет лицезреть его улыбку в подобной ситуации.

Глаза Вэй У Сяня моментально сделались большими и круглыми.

Мгновения спустя он сглотнул, кадык перекатился вверх-вниз, затем раздался его голос: «Лань Чжань, ты…»

Именно в этот момент снаружи послышался стук.

Су Шэ вынул меч, крепко сжал оружие в руках и настороженно спросил: «Кто?!»

Никто не ответил, вместо этого створки ворот яростно распахнулись!

Вместе с дождем и ветром внутрь ворвалась сверкающая фиолетовая молния, которая нанесла удар прямо в грудь Су Шэ, отбросив того далеко прочь. Су Шэ с силой ударился о колонну из красного дерева, изо рта фонтаном хлынула кровь. Двое монахов, потрясенные атакой, повалились на землю, не в силах подняться. Человек в фиолетовых одеяниях перешагнул порог и уверенным шагом направился в главную залу.

Несмотря на перекрестный ветер и дождь снаружи, он совершенно не промок, лишь полы одежды немного потемнели от воды. В левой руке он держал зонт из промасленной бумаги, капли дождя стучали по нему, разбиваясь брызгами. В правой руке все еще сверкал холодным светом Цзы Дянь, заполняя пространство яростным треском. Выражение лица человека было еще темнее, чем ночь с грозой и ливнем.

Примечания:

(1) Оригинальная фраза: влить несколько доз сильнодействующего лекарства.

Глава 101-102.

Глава 101. Скорбь.

Часть четвертая

Цзинь Лин тут же выпрямился и воскликнул: «Дядя!»

Скользнув по нему взглядом, Цзян Чэн холодно ответил: «Неужели! Теперь ты меня зовешь дядей! А чего ж раньше сбежал?»

Договорив, он волей-неволей перевел взгляд на Вэй У Сяня и Лань Ван Цзи. Не успел он посмотреть им в глаза, как Су Шэ поднялся, опираясь на свой меч, Нань Пин, и рванул в сторону Цзян Чэна. Тот не успел атаковать в ответ, когда воздух наполнился громким лаем. Фея ворвалась в храм летучей рыбой и бросилась на Су Шэ.

Услышав собачий лай, Вэй У Сянь мгновенно почувствовал, как волосы встали дыбом. Он сжался в объятиях Лань Ван Цзи и ни жив ни мертв от ужаса просипел: «Лань Чжань!»

Лань Ван Цзи уже без всяких напоминаний обнял его покрепче и ответил: «Я рядом!»

Вэй У Сянь воскликнул: «Обними меня!»

Лань Ван Цзи ответил: «Обнимаю!»

Вэй У Сянь не сдавался: «Обними меня крепко!»

Лань Ван Цзи так же ответил: «Крепко обнимаю!»

Даже не видя происходящего, лишь расслышав слова, Цзян Чэн скривился, будто мышцы лица прошила судорога. Он собирался посмотреть в их сторону, но теперь усилием воли заставил шею ни в коем случае не поворачиваться. К тому же в это мгновение из внутренних чертогов храма выбежали несколько монахов и заклинателей с мечами. Цзян Чэн холодно усмехнулся, затем вскинул правую руку и рассек воздух в храме Гуань Инь ярким фиолетовым сиянием Цзы Дяня. Все, кого коснулся кнут, отлетели назад, Цзян  Чэн же так и продолжал держать в левой руке зонтик. И только когда все в храме уже беспорядочно валялись на полу, содрогаясь и извиваясь, словно тело поразил разряд молнии, Цзян Чэн наконец сложил зонт. Су Шэ, пытаясь отогнать собаку, яростно вопил.

Цзинь Лин неподалеку закричал: «Фея! Осторожно! Фея, кусай его! Кусай за руку!»

Лань Си Чэнь выкрикнул: «Глава Ордена Цзян, остерегайтесь звуков гуциня!»

Не успел он договорить, как со стороны внутренних чертогов храма полилась мелодия. Однако еще на горе Луань Цзан Цзян Чэн вдосталь натерпелся от этих темных мотивов. Естественно, он был более чем настороже. Как только в воздухе пронеслась первая нота, Цзян Чэн носком ботинка подцепил меч, который обронил кто-то из заклинателей. Левой рукой он отшвырнул бумажный зонт и подхватил меч, а правой достал из ножен Сань Ду. Зажав в каждой руке по мечу, он с силой ударил одним о другой.

Клинки звякнули, издав резкий звук, заглушивший мелодию гуциня Цзинь Гуан Яо.

Метод оказался весьма действенным! Была только одна проблема — звук остро резанул по ушам!

Настолько болезненно, что создавалось впечатление, будто уши пронзал ужасающий шум. А для Лань Си Чэня и Лань Ван Цзи, выросших в Ордене Гу Су Лань, это было и вовсе невыносимо. Оба слегка нахмурились. Однако Лань Ван Цзи, руки которого были слишком заняты тем, что обнимали Вэй У Сяня, просто не мог прикрыть уши. Поэтому Вэй У Сянь, не переставая дрожать от собачьего лая, накрыл своими ладонями уши Лань Ван Цзи.

Плотно стиснув зубы, Цзян Чэн продолжал извлекать мечами отвратительный лязг, приближаясь к дальней стороне храма. Однако, не дожидаясь, пока он исполнит намерение атаковать, навстречу ему вышел Цзинь Гуан Яо, прикрывающий уши руками. «Глава Ордена Цзян, должен признать поражение перед столь убийственным ходом».

Цзян Чэн нанес удар Цзы Дянем по Цзинь Гуан Яо, но тот ловко увернулся. «Глава Ордена Цзян! Как вы сюда попали?»

Цзян Чэн отказывался с ним говорить. Духовной силой Цзинь Гуан Яо не мог с ним сравниться и потому не осмеливался вступить в прямое противостояние. Ему оставалось лишь уворачиваться, снова и снова, сохраняя сдержанность, пока его подчиненные нападали на Цзян Чэна. «Вы последовали за А-Лином, когда тот убежал? Должно быть, вас сюда тоже привела Фея. Ох, досадно, ведь это я ее ему подарил, но она не проявляет ко мне ни капли уважения».

В крепких объятиях Лань Ван Цзи Вэй У Сянь уже не чувствовал столь сильного страха, хотя все так же слышал лай. У него даже хватило сил вспомнить кое-кого, пока он наблюдал, как Цзинь Гуан  Яо улыбался и спокойно закатывал глаза даже в разгар боя. Вэй У Сянь прошептал: «Он и правда такой же, как Сюэ Ян».

Лань Ван Цзи же ничего не сказал. Не услышав ответа, Вэй У Сянь поднял голову и понял, что до сих пор закрывает ладонями уши Лань Ван Цзи. Тот не слышал ничего из сказанного, поэтому, видимо, и не ответил. Вэй У Сянь сразу же убрал руки.

В этот миг интонации в голосе Цзинь Гуан Яо переменились, он заулыбался.

«Глава Ордена Цзян, что с вами случилось? С тех самых пор, как мы начали, ваш взгляд так и бегает, словно вы боитесь посмотреть в ту сторону. Там что-то есть?»

Цзян Чэн огрызнулся: «Ты же верховный заклинатель. Дерись со мной, если можешь — к чему эта пустая болтовня?»

Цзинь Гуан Яо продолжал улыбаться. «Все еще избегаете смотреть туда? Там же нет ничего особенного, только ваш шисюн. Вы правда пришли сюда в погоне за А-Лином?»

Цзян Чэн рявкнул: «Ты о чем?! Кого еще мне тут искать?!»

Лань Си Чэнь воскликнул: «Не отвечайте ему!»

Цзинь Гуан Яо всегда умело обращался со словами. Как только Цзян  Чэн начал говорить с ним, его внимание можно было перевести на что угодно, а эмоции неизбежно усиливались. Цзинь Гуан Яо продолжил: «Отлично. Видите, господин Вэй? Ваш шиди пришел вовсе не за вами. Он даже взглядом вас удостоить не желает».

Вэй У Сянь улыбнулся: «Какие странные речи вы ведете. Глава Ордена Цзян далеко не первый день так со мной обращается. Разве мне нужно напоминание от вас?»

После этих слов губы Цзян Чэна чуть скривились. Вены на руке, держащей Цзы Дянь, вздулись. Цзинь Гуан Яо снова повернулся к нему и вздохнул. «Глава Ордена Цзян, только посмотрите… Ох и сложно же быть вашим шисюном!»

Заметив, что Цзинь Гуан Яо не оставляет попытки перевести разговор к теме их с Цзян Чэном отношений, Вэй У Сянь начал беспокоиться. Цзян Чэн ответил с не меньшим сарказмом: «Глава Ордена Цзинь, разве быть вашим названым братом не сложнее?»

Цзинь Гуан Яо вовсе не беспокоился о том, слушает ли его Цзян Чэн. «Глава Ордена Цзян, я слышал, вы вчера без повода закатили скандал в Пристани Лотоса: бегали с мечом, принадлежащим Старейшине И Лин, и приказывали каждому встречному вынуть его из ножен».

Выражение лица Цзян Чэна моментально сделалось невыразимо пугающим.

Вэй У Сянь вдруг подскочил в руках Лань Ван  Цзи. Его сердце пропустило удар, а в голове зазвучало: «Мой меч? То есть Суй  Бянь? Разве я не оставил Суй Бянь Вэнь  Нину? Нет, вчера я не видел, чтобы у него был при себе меч… Как он оказался в руках Цзян Чэна?! И почему Цзян Чэн говорил людям вынуть его из ножен?! А сам он пытался достать его?»

Стоило ему напрячься, как Лань Ван Цзи протянул руку и погладил его по спине, только это заставило Вэй У Сяня немного успокоиться. А глаза Цзинь Гуан Яо при виде внезапной молчаливости Цзян Чэна заблестели. «Кроме того, я слышал, что никому так и не удалось достать меч, кроме вас лично. Как любопытно. Меч самостоятельно запечатался более тринадцати лет назад, когда только попал ко мне в руки. И никто, кроме самого Старейшины И Лин, не смог бы достать его из ножен…»

Цзян Чэн атаковал одновременно Цзы Дянем и Сань Ду, яростно крича: «Заткнись!»

Цзинь Гуан Яо, не обращая внимания на выпад, с ухмылкой продолжил: «И тут мне вспомнилось. Еще тогда, давно, молодой господин Вэй был столь самоуверен, что никогда не носил при себе меч, каждый раз изобретая новые отговорки. Мне всегда это казалось очень занимательным обстоятельством… А вы как считаете?»

Цзян Чэн взревел: «Что ты хочешь этим сказать?!»

Цзинь Гуан Яо повысил голос: «Глава Ордена Цзян, вы воистину человек экстраординарный. Самый молодой глава ордена, самостоятельно восстановивший Орден Юнь Мэн Цзян с нуля. Я  восхищен вами. Однако мне помнится, что в прошлом вы ни в чем не могли превзойти господина Вэя. Не расскажете, как вам удалось подняться в силах выше него во время Аннигиляции Солнца? Возможно, вы приняли некий золотой эликсир (1)?»

На словах «золотой эликсир» его голос звучал четко и ясно. Черты лица Цзян Чэна исказились до неузнаваемости, а Цзы Дянь расцвел опасным белым светом. Во всей этой сумятице в движениях Цзян Чэна проявилась слабость.

Цзинь Гуан Яо ждал именно этого: секундной слабости. Он выбросил вперед струну, которую до сих пор прятал. Цзян Чэн тут же собрался с духом, чтобы противостоять нападению. Цзы Дянь сплелся со струной. Почувствовав онемение в руке, Цзинь Гуан Яо тут же отступил. И все же почти сразу легко рассмеялся. Левой рукой он хлестнул другой струной и напал на Вэй У Сяня!

Зрачки Цзян Чэна сузились до маленьких точек. Взмахом запястья он перенаправил Цзы Дянь наперехват струне. Цзинь Лин же выпалил: «Дядя, берегись!»

Воспользовавшись ситуацией, Цзинь Гуан Яо вынул меч, которым был опоясан, и нанес удар в грудь Цзян Чэна!

Цзян Чэн с потемневшим лицом схватился за грудь. Меж пальцев закапала кровь, окрашивая ткань в черно-фиолетовый. Отбив  атаку струны, Цзы Дянь снова стал серебряным кольцом и вернулся на руку к Цзян Чэну. Ведь когда владелец истекает кровью или страдает от серьезного ранения, духовное оружие всегда возвращается к своей изначальной форме. Воспользовавшись возможностью, Цзинь Гуан Яо поспешно подошел и запечатал духовные каналы Цзян Чэна. Затем вынул из рукава платок, стер кровь с лезвия и снова обернул меч вокруг пояса.

Цзинь Лин сразу же бросился поддержать Цзян Чэна. Лань Си Чэнь вздохнул. «Без резких движений, медленно помоги ему сесть».

Глава 102. Скорбь.

Часть пятая

Даже получив удар мечом в грудь, Цзян Чэн все же не на столько ослаб, чтобы немедля лишиться жизни. Он временно не мог свободно двигаться и использовать духовные силы, только и всего. Глава Ордена Цзян не любил принимать помощь от других, поэтому бросил Цзинь Лину: «А ну, пошел прочь».

Цзинь Лин понимал, что дядя гневается на него за то, что убежал без спроса, и потому, признавая ошибку, не осмелился перечить. Раздающийся издали лай черной собаки-оборотня внезапно оборвался жалобным визгом. Цзинь Лин, услышав звук, содрогнулся, вспомнил давешние слова Цзинь Гуан Яо и закричал: «Фея, беги! Они хотят убить тебя!»

Спустя некоторое время Су Шэ ворвался в храм через завесу дождя вне себя от ярости. Цзинь Гуан Яо: «Почему ее до сих пор не убили?»

Лицо Су Шэ исказилось ненавистью. «Подчиненные не справляются. Эта трусливая псина исполняется отваги только в присутствии сильного покровителя. А как видит, что ситуация не благоприятная и врага не одолеть, бежит, поджав хвост. Да так, что никому не угнаться!»

Цзинь Гуан Яо покачал головой. «Боюсь, она приведет еще кого-то на помощь. Нужно как можно скорее закончить начатое».

Су Шэ: «Толпа никчемного отродья! Пойду потороплю их».

Цзинь Лин вздохнул с облегчением. Увидев, что Цзян Чэн с лицом темнее железа сидит на полу, юноша, поколебавшись мгновение, обратился к Лань Ван Цзи: «Хань Гуан Цзюнь, у вас не найдется еще подушки?»

Те подушки, на которых они сидели, раздобыл Лань Ван Цзи, но во всем храме Гуань Инь их оказалось всего четыре. Помолчав секунду, Лань Ван Цзи поднялся и отдал Цзинь Лину подушку, на которой сидел сам. Цзинь Лин поспешно произнес: «Спасибо! Не стоит, все-таки лучше я отдам свою…»

Лань Ван Цзи ответил: «Нет нужды».

И сел рядом с Вэй У Сянем. Они преспокойно поместились на одной подушке, даже тесниться не пришлось. Цзинь Лин, увидев, что место все же освободилось, почесав затылок, усадил дядю на подушку. Цзян Чэн же без посторонней помощи остановил кровь нажатием на несколько акупунктурных точек на груди, уселся, приподнял веки, бросив взгляд на Вэй У Сяня и Лань Ван  Цзи,  после чего снова прикрыл глаза. Его  лицо  помрачнело. Неизвестно, какие мысли посещали Цзян Чэна в этот момент.

Вдруг из внутренних чертогов послышались восторженные ликования: «Глава Ордена! Нашли! Показался угол!»

Выражение лица Цзинь Гуан Яо заметно потеплело. Он быстрым шагом направился во внутренние чертоги. «Поторапливайтесь, копайте дальше! Соблюдайте крайнюю осторожность. Времени не так много».

По небу, извиваясь, проползли семь-восемь белых молний, вскоре за ними послышались раскаты грома. Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи сидели рядом, Цзян Чэн — отдельно от всех, только Цзинь Лин подтащил подушку к нему поближе. В шуме дождя воцарилась неловкая тишина, никто не желал заговорить первым.

Однако по какой-то причине Цзинь Лину хотелось заставить их немного поговорить. Он смотрел то в одну сторону, то в другую, и вдруг сказал: «Дядя, как хорошо, что ты отразил атаку струны, иначе быть беде».

Лицо Цзян Чэна сделалось чернее тучи. «Лучше закрой свой рот!»

Если бы он не поддался всплеску эмоций, то не дал этому проклятому Цзинь Гуан Яо возможности провести внезапную атаку и не оказался в руках врага. Кроме того, Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи вполне могли сами защититься от струны. Даже если сейчас Лань Ван Цзи не в состоянии использовать духовные силы, а в теле Вэй У Сяня они на очень низком уровне, все же мужчины могли двигаться и если не атаковать, то уклониться от атаки уж точно им под силу. Цзинь Лин, бестолково пытаясь завести разговор с дядей, надавил как раз на больное место, и потому обстановка, вопреки ожиданиям, стала еще более неловкой.

Вновь осыпанный бранью, Цзинь Лин пристыженно замолчал. Цзян Чэн поджал губы и больше не произнес ни звука. Вэй У Сянь также ничего не сказал.

Раньше он бы скорее всего принялся подшучивать над Цзян Чэном из-за того, что тот позволил противнику выбить себя из колеи и дал шанс одержать над собой верх. Вот только теперь, поразмыслив над словами Цзинь Гуан Яо, Вэй У Сянь все прекрасно понял.

Цзян Чэн узнал правду.

В этот миг рука Лань Ван Цзи вновь утешительно  скользнула по его спине. Вэй  У  Сянь поднял глаза  и увидел, что тот вовсе не выглядит потрясенным, но во взгляде разливается почти осязаемая нежность. Сердце  Вэй У Сяня дрогнуло. Не сдержавшись, он прошептал: «…Ты знал?»

Лань Ван Цзи мягко кивнул.

Вэй У Сянь в безысходности выдохнул: «…Вэнь Нин».

Суй Бянь всегда находился в руках Вэнь Нина, а теперь попал к Цзян Чэну. Но с тех пор, как они покинули Пристань Лотоса, Вэнь Нин и словом об этом не обмолвился.

Вэй У Сянь: «Когда он все рассказал?»

Лань Ван Цзи: «Когда ты потерял сознание».

Вэй У Сянь: «Значит, вот как мы выбрались из Пристани Лотоса?!»

Если бы не тот факт, что Вэнь Нин все еще не вернулся, Вэй У Сянь наверняка наградил бы его сердитым взглядом.

Лань Ван Цзи: «Он чувствует себя виноватым».

Вэй У Сянь немного раздраженно пробормотал: «…Я столько раз просил его, настаивал, что нельзя рассказывать!»

Неожиданно заговорил Цзян Чэн: «Что нельзя?»

Вэй У Сянь осекся и вместе с Лань Ван Цзи посмотрел на Цзян Чэна, который, одной рукой зажимая рану, прохладно произнес: «Вэй У Сянь, ты поистине образец бескорыстия и величия. Совершил все на свете хорошие поступки да еще никому об этом не рассказал, вынес все унижения ради великого дела. Как это трогательно. Должен ли я теперь упасть на колени и со слезами благодарить тебя?»

Судя по резкому тону, каждое слово Цзян Чэна было пропитано сарказмом. От взгляда Лань Ван Цзи повеяло холодом. Цзинь Лин, увидев, что ничего хорошего это выражение не предвещает, поспешно закрыл собой Цзян Чэна, испугавшись, что Лань Ван Цзи выбьет из него душу одним ударом, и воскликнул: «Дядя!»

Лицо Вэй У Сяня тоже сделалось немного болезненным.

Он и не надеялся на примирение с Цзян Чэном после того, как тот узнает правду. И все же столь  колкие слова стали неожиданностью. Помолчав  немного, он едва слышно проговорил: «Я не просил тебя о благодарности».

Цзян Чэн громко хохотнул: «Ха!»

Затем добавил: «Ну конечно, совершив благой поступок и не попросив о благодарности, ты вознесся к самым вершинам. Куда мне до тебя! Не удивительно, что отец при жизни часто повторял, что ты и есть тот, кто по-настоящему понимает девиз Ордена Юнь Мэн Цзян, кто почитает его традиции».

Вэй У Сянь, не в силах больше слушать, перебил: «Довольно».

Цзян Чэн сорвался: «Что — довольно? Думаешь, сказал — довольно, и на этом все кончено? Тебе лучше знать! Ты во всем сильнее меня! Природный потенциал заклинателя, духовные и моральные качества, вы разбираетесь в этом лучше, мне до вас далеко… тогда что я из себя представляю?!?!»

Он резко протянул руку, будто собирался схватить Вэй У Сяня за ворот, но Лань Ван Цзи одной рукой прижал Вэй У Сяня и закрыл собой, а другой с силой отбросил ладонь Цзян Чэна. В глазах его полыхнуло скрытое пламя гнева. И хотя в этот удар он не вложил духовных сил, все же физических сил не пожалел — рана на груди Цзян Чэна снова открылась, из нее хлынула кровь. Цзинь Лин взволнованно крикнул: «Дядя, твои раны! Хань Гуан Цзюнь, прошу, проявите снисхождение!»

Лань Ван Цзи же ледяным тоном бросил: «Цзян Вань Инь, следи за словами!»

Лань Си Чэнь снял верхние одеяния, накрыл ими дрожащего на земле Не Хуай Сана и произнес: «Глава Ордена Цзян, вам нельзя излишне волноваться. Еще пара таких криков — и ваше состояние ухудшится».

Цзян Чэн оттолкнул Цзинь Лина, который беспомощно пытался его поддержать. Несмотря на потерю крови, пылкая ярость прилила к его голове, от чего лицо то краснело, то бледнело. «Почему? Вэй У Сянь, мать твою, почему?!»

Вэй У Сянь, которого Лань Ван Цзи закрыл собой, жестко переспросил: «Что — почему?»

Цзян Чэн: «Сколько всего наш клан тебе дал? Очевидно же, что это я — его настоящий сын, это я — истинный наследник Ордена Юнь Мэн Цзян, и столько лет ты во всем превосходил меня на голову. А за данное тебе воспитание платой стала жизнь! Жизнь моего отца, моей матери, моей сестры и Цзинь Цзы Сюаня! Из-за тебя… у меня остался только Цзинь Лин, а его родители погибли!»

Цзинь Лин содрогнулся, его плечи беспомощно опустились, выражение лица сделалось подавленным. Вэй У Сянь шевельнул губами, но все же в итоге так ничего и не произнес.

Лань Ван Цзи повернулся и взял его за руку. Цзян Чэн все не унимался, продолжая браниться: «Вэй У Сянь, так кто же все-таки первым нарушил клятву, кто предал наш орден? Ты сам мне говорил, что в будущем я стану главой ордена, а ты станешь моим подчиненным, будешь всю жизнь меня поддерживать. Что в Ордене Гу Су Лань будут Два Нефрита, а в Ордене Юнь Мэн Цзян — Два Героя. Что ты никогда не предашь меня, не предашь Орден Цзян, чьи это были слова?! Я спрашиваю тебя, чьи это были слова?! Или ты проглотил их вместе с языком?!»

Он разъярялся все сильнее: «И что же в итоге? Ты бросился защищать посторонних людей, ха-ха! Да еще из клана Вэнь. Сколько риса ты съел с их рук, если ни секунды не сомневаясь предал нас?! А наш клан для тебя ничего не значит?! Ты совершил все на свете геройства, а на каждый твой дурной поступок нашлось оправдание — так вышло поневоле! Не было иного выхода! Какие невыразимые страдания ты перенес! Страдания?! Ты выставлял меня полным идиотом, ничего мне не сказав!!!»

«Сколько всего ты задолжал Ордену Цзян? Разве я не должен тебя ненавидеть? Разве я не могу тебя ненавидеть?! Но почему сейчас я как будто должен — наоборот — извиниться перед тобой?! Почему я непременно должен чувствовать себя так, будто все эти годы я разыгрывал из себя, мать его, шута?! Что я теперь собой являю? Получается, поделом мне, что теперь я ослеплен светом твоего сияющего великолепия, так что глаз невозможно открыть?! Разве я не должен тебя ненавидеть?!»

Лань Ван Цзи резко поднялся на ноги. Цзинь Лин в страхе закрыл собой Цзян Чэна и воскликнул: «Хань Гуан Цзюнь! Мой дядя ранен…»

Цзян Чэн влепил племяннику затрещину, так что тот повалился на пол, и заорал: «Пусть нападает! Боялся я этого второго Лань!»

Вот только, схватив затрещину, Цзинь Лин остолбенел.

И не только он, все — Вэй У Сянь, Лань Ван Цзи, Лань Си Чэнь — остолбенели разом.

Цзян Чэн… плакал. Слезы текли по его лицу, а сквозь сжатые зубы вырывалось: «…Почему… Почему ты не сказал мне?!»

Цзян Чэн до хруста сжал кулаки, словно хотел обрушить удар на кого-то, или ударить себя, но в итоге с силой ударил о землю.

Следуя чувству долга и морали, он должен был непреклонно, безоглядно ненавидеть Вэй У Сяня.

Но сейчас, когда у него внутри приводит духовные силы в движение то самое Золотое Ядро, Цзян Чэн не мог найти в себе сил для безоговорочной ненависти.

Вэй У Сянь не представлял, что на это ответить.

В самом начале он решил ничего не говорить Цзян Чэну именно потому, что не хотел увидеть его в таком состоянии.

Вэй У Сянь крепко-накрепко запомнил обещание, данное Цзян Фэн Мяню и Мадам Юй: как следует позаботиться о Цзян Чэне. Если бы такой человек, как он, который до крайности стремился превзойти других, узнал об этом, он бы всю жизнь провел в унынии и невыносимых страданиях, не в силах посмотреть Вэй У Сяню в глаза. В его душе навсегда бы появился непреодолимый барьер: он бы всю жизнь прожил в мыслях о том, что заполучил все то, что имеет, лишь благодаря чьей-то невосполнимой жертве. А значит это вовсе не его успехи, не его заклинательские достижения. Он бы выиграл, но в то же время и проиграл, навсегда утратив возможность превзойти кого-либо.

Впоследствии, когда из-за Вэй У Сяня погибли Цзинь Цзы Сюань и Цзян Янь Ли, он тем более не мог позволить Цзян Чэну узнать правду. Ведь если бы он сказал ему тогда, получилось бы, что Вэй У Сянь просто перекладывает ответственность, спешит доказать, что он ведь тоже совершил подвиг, как бы говоря — Цзян Чэн, не надо меня ненавидеть, видишь, я тоже чем-то пожертвовал ради Ордена Юнь Мэн Цзян.

Цзян Чэн плакал беззвучно, но слезы неровными дорожками застилали все его лицо.

Для прежнего Цзян Чэна расплакаться на глазах у всех было чем-то совершенно невозможным. Но только, с этого момента и впредь, каждый миг, пока в его теле бьется это Золотое Ядро, пока он может с его помощью использовать духовные силы, он будет вечно помнить, что это за ощущение.

Задыхаясь от слез, он произнес: «…Ты же говорил, что когда я стану главой ордена, ты станешь моим подчиненным, будешь всю жизнь поддерживать меня, никогда не предашь Орден Юнь  Мэн Цзян… Это были твои слова».

«……»

Спустя несколько секунд молчания, Вэй У Сянь произнес: «Прости. Я нарушил обещание».

Цзян Чэн покачал головой и зарылся лицом в ладони. Через мгновение он вдруг усмехнулся.

В его тихом голосе звучала язвительная насмешка: «Даже в такой момент ты все еще говоришь мне «прости». Какая я, должно быть, драгоценная персона».

Примечания:

(1) Оригинальная фраза: некий эликсир Золотого Ядра.

Глава 103.

Глава 103. Скорбь.

Часть шестая

Речь Главы Ордена Цзян всегда звучала как минимум на треть саркастично. Вот только на этот раз он насмехался не над кем-то другим, а над собой.

Неожиданно он сказал: «Прости».

Вэй У Сянь на миг остолбенел. «…Тебе не нужно просить у меня прощения».

Исходя из нынешнего положения вещей, не представлялось возможным выяснить, кто перед кем виноват в большей степени.

Вэй У Сянь добавил: «Пусть это будет моей платой Ордену Цзян».

Цзян Чэн оторвал лицо от ладоней и посмотрел на Вэй У Сяня. Глаза Главы Ордена Цзян, и без того красные от слез, заполнились кровавыми прожилками. Раздался его хриплый голос: «…Платой моему отцу, моей матери, моей сестре?»

Вэй У Сянь размял виски. «Ладно. Все уже в прошлом. Не будем больше об этом». Все-таки те события не являлись воспоминаниями, которые ему нравилось все время воскрешать в памяти. Он совершенно не хотел поневоле вспоминать ощущения от вырезания Ядра, пока он находился в сознании, и не желал, чтобы кто-то раз за разом напоминал ему, что это за плата и какова ее цена.

Если бы тайна раскрылась в прошлой жизни, он бы наверняка просто рассмеялся и, напротив, принялся утешать Цзян Чэна: «На самом деле, ничего страшного здесь нет. Посмотри, я уже столько лет обхожусь без Золотого Ядра, и все идет прекрасно. Могу поколотить кого хочу, могу убить кого угодно». Но сейчас у него в самом деле не было сил, чтобы столь же легко изобразить безразличие.

Если не кривить душой, в действительности ему никогда не было безразлично.

Вот так просто принять подобное с легким сердцем?

Невозможно.

Семнадцати-восемнадцатилетний Вэй У Сянь в заносчивости ничем не уступал Цзян Чэну. Он  обладал немалыми духовными силами, а  также  выдающимся природным потенциалом, намного выше, чем у остальных адептов. Целыми  днями он мог валять дурака, не спать по  ночам, вместо этого выбираясь за стены  Пристани Лотоса и устраивая шалости. И  даже так, по силе он оставлял далеко позади товарищей, которые подвергали себя тяжким тренировкам.

Впоследствии же каждую ночь, когда все погружались в сон, он долго ворочался в постели, не в силах уснуть. И все думал о том, что теперь никогда больше не сможет достичь высот на Правильном пути. Безвозвратно ушли времена, когда он мог одним выпадом меча заставить наблюдателей изумленно раскрыть рты и вытаращить глаза. Потом он начинал размышлять, что, с другой стороны, если бы Цзян Фэн Мянь не приютил его в Пристани Лотоса, возможно, он бы в жизни не получил шанса стать заклинателем, даже не узнал бы никогда, что на свете есть столь таинственный и непостижимо чудесный путь. Он стал бы, самое большее, главой попрошаек, скитался по улицам и в страхе убегал при виде собаки. Или же пас скот где-нибудь в деревне и воровал овощи с чужих огородов, убивая время игрой на флейте. Он бы ничего не знал о заклинательстве и уж точно не имел возможности сформировать Ядро. От этих мыслей ему становилось легче.

Вэй У Сянь считал это платой или даже наказанием, представляя, что у него никогда и не было Золотого Ядра.

Он убеждал себя в этом множество раз и в конце концов, кажется, по-настоящему смог почувствовать себя таким же свободным и неудержимым, каким хотел казаться снаружи. В душе он даже восхищался тем образом мыслей, в который почти поверил.

Но… все это случилось в прошлой жизни.

Вэй У Сянь: «Ох, тебе… не нужно все время вспоминать об этом. Хотя я прекрасно знаю, что ты, со своим характером, все равно будешь помнить всегда… и все же, как бы сказать…»

Он крепче сжал руку Лань Ван Цзи и добавил, обращаясь к Цзян Чэну: «Сейчас мне правда кажется… что все уже в прошлом. Слишком много времени утекло, нет нужды вновь переживать из-за этого».

Цзян Чэн яростно вытер лицо от слез, сделал глубокий вдох и закрыл глаза.

Неожиданно раздался тихий стон «ой-ой»: это  пришел в себя Не Хуай Сан, накрытый верхними одеяниями Лань Си Чэня. Он с трудом приподнялся с земли и, едва разлепив глаза, спросил: «Где это я?»

Едва Не Хуай Сан поднялся, как перед его взором предстала следующая картина: Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи сидят, тесно прижавшись друг к другу, да так, что Старейшина И Лин скоро залезет на колени Хань Гуан Цзюня. Ко всеобщей неожиданности Не Хуай Сан вдруг испуганно вскрикнул, будто собирался вновь грохнуться в обморок. В тот же миг из внутренних чертогов храма Гуань Инь послышались странные хлопки и шипение, будто что-то прыснуло в воздух. Спустя пару мгновений до них донеслись душераздирающие крики заклинателей, которые копали землю.

Все присутствующие в передней зале изменились в лице. Вскоре до них донесся слабый, но жутко неприятный запах. Лань Си Чэнь закрыл лицо рукавом, в его глазах отразилось едва заметное беспокойство. Вскоре  к ним, пошатываясь, вышли двое.

Су Шэ ковылял, поддерживая Цзинь Гуан Яо. Лица обоих отличались бледностью. Крики во внутренней зале все не стихали. Су Шэ воскликнул: «Глава Ордена, что с вами?!»

На лбу Цзинь Гуан Яо выступил холодный пот. Он ответил: «Со мной все в порядке. Я должен поблагодарить тебя».

Его левая рука безвольно висела, сотрясаемая дрожью от кончиков пальцев до плеча, будто от боли. Правой рукой он вынул из-за пазухи бутылочку со снадобьем и хотел было открыть, но одной рукой это сделать не получалось. Су Шэ тут же взял бутылек, высыпал из него пилюли и положил на ладонь Цзинь Гуан Яо. Тот проглотил снадобье, хмурясь от боли, но вскоре его лицо вновь облегченно разгладилось.

Лань Си Чэнь, поколебавшись секунду, спросил: «Что с тобой?»

Цзинь Гуан Яо на мгновение замер, и лишь когда его лицо вновь окрасилось румянцем, выдавил улыбку и ответил: «Секундная неосторожность».

Он высыпал на пострадавшую конечность лечебный порошок, и тыльная сторона левой руки до запястья покраснела . Присмотревшись, можно было увидеть, что кожа походила на обваренную в кипящем масле плоть, даже мышечная ткань разварилась. Цзинь Гуан Яо дрожащими пальцами оторвал от рукава полосу белоснежной ткани и обратился к Су Шэ: «Минь Шань, перевяжи мне кисть».

Су Шэ: «Вы отравлены?»

Цзинь Гуан Яо: «Яд все еще распространяется дальше. Но это не страшно, недолгая медитация поможет излечиться».

После того как Су Шэ закончил перевязку, Цзинь  Гуан Яо снова собрался осмотреть внутренние чертоги, но Су Шэ поспешно остановил его: «Глава Ордена, позвольте мне!»

Едкий запах постепенно исчез. Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи тоже поднялись. Они увидели во внутренней зале глубокую яму и возвышающуюся рядом гору земли, а чуть дальше — гроб, выполненный искусным мастером, на котором покоился черный ящик. Крышки обоих предметов были открыты, из них все еще сочился тонкими струйками белый дым. Именно он являлся источником едкого запаха и наверняка представлял собой смертельный яд. Пол у гроба устилали мертвые тела заклинателей, которые только что с огромным трудом выкапывали его из земли, а теперь превратились в обваренные трупы. Даже золотые одеяния с узором Сияния средь снегов и монашеские рясы разъело до обугленных лоскутов. Очевидно, этот белый дым являлся сильнейшим ядом.

Су Шэ, пробравшись вперед, разогнал остатки дыма при помощи Ци меча, а затем ткнул лезвием в черный ящик. Металлическая коробка перевернулась, но внутри оказалось пусто.

Цзинь Гуан Яо не выдержал — пошатываясь, он бросился к краю гроба. Едва приливший к щекам румянец бесследно отступил. Судя по выражению его лица, гроб тоже пустовал.

Лань Си Чэнь вошел во внутренние чертоги, и, увидев трагическую обстановку, потрясенно произнес: «Что ты, в конце концов, здесь закопал? Как это могло случиться?»

Не Хуай Сану хватило одного взгляда, чтобы от страха повалиться на колени, не в силах сдержать рвотные позывы. Губы Цзинь Гуан Яо дрогнули, он не мог произнести ни слова. Сверкнула белая молния, озарившая его бледное лицо, выглядящее столь пугающе, что Не Хуай Сана прошибло дрожью. Он даже опорожнять желудок стал чуть тише. Прикрывая рот и содрогаясь всем телом не то от холода, не то от страха, бедняга спрятался за спину Лань Си Чэня. Лань Си Чэнь обернулся и сказал ему пару утешительных слов. У Цзинь Гуан Яо же не осталось сил, чтобы, как раньше, притвориться заботливым и мягким.

Вэй У Сянь: «Цзэ У Цзюнь, здесь вы несправедливо обвиняете Главу Ордена Цзинь. Эту опасную штуковину вовсе не он здесь закопал. А то, что спрятал он, должно быть, выкопал и подменил кто-то другой».

Су Шэ направил на него меч и ледяным тоном бросил: «Вэй У Сянь! Признавайся, твоих грязных рук дело?!»

Вэй У Сянь произнес: «Не то чтобы я хотел проявить излишнюю нескромность, но если бы это сделал я, боюсь, твой Глава Ордена лишился бы не только руки. Глава Ордена Цзинь, припоминаете ли вы то письмо, которое показала вам Цинь Су тогда, в Башне Кои?»

Взгляд Цзинь Гуан Яо медленно переместился на него.

Вэй У Сянь: «О всех ваших деяниях Цинь Су узнала от бывшей служанки Госпожи Цинь, Би Цао. Но раз Би Цао столь внезапно решилась раскрыть правду, неужели вы поверите, что за ее спиной не стоит тот, кто подтолкнул девушку к этому? И еще та женщина по имени Сы-Сы, которую вы заперли в темнице. Кто спас ее? Кто велел ей вместе с Би Цао отправиться в Орден Юнь Мэн Цзян, чтобы перед лицом всех заклинателей выдать ваши секреты? Если уж этот человек смог столь детально разузнать ваше тайное прошлое, неужели для него явилось бы непосильным трудом раньше всех обнаружить это место, заменить то, что вы закопали здесь, на ловушку с ядовитым дымом, и преподнести вам ее в дар, когда вы явитесь за своим сокровищем?»

В этот момент раздался голос монаха: «Глава Ордена, здесь на земле остались следы раскопок. Кто-то вырыл подкоп с другой стороны!»

В самом деле, кто-то их опередил. Цзинь Гуан Яо развернулся и с силой ударил кулаком по крышке гроба. Никто не мог разглядеть лицо, но все видели, как дрожат его плечи.

Вэй У Сянь усмехнулся: «Глава Ордена Цзинь, вы никогда не думали, что, несмотря на то, что сегодня вы — богомол, позади вас все-таки притаился чиж (1)? Вполне возможно, тот человек, который все это время следил за вами, даже сейчас из темноты наблюдает за каждым вашим действием, за каждым шагом. Нет, возможно, что он и не человек вовсе…»

Дождь лил стеной, слышались глухие раскаты грома. После фразы «не человек вовсе», на лице Цзинь Гуан Яо мелькнуло и исчезло выражение, которое почти можно было назвать страхом.

Су Шэ холодно усмехнулся: «Вэй У Сянь, кого ты хочешь напугать своими выдумками…»

Цзинь Гуан Яо сделал знак замолчать, страх в его глазах уже исчез. Он вновь взял эмоции под контроль и произнес: «Не трать силы на бессмысленные споры. Обработай раны и прикажи оставшимся людям приготовиться. Дождемся, когда яд в моем теле рассеется, и немедленно уходим».

Су Шэ: «Глава Ордена, но как же то, что мы искали?»

Губы Цзинь Гуан Яо чуть побелели. «Раз уж его выкопал кто-то другой, значит это уже не вернуть. Здесь больше нельзя оставаться».

Су Шэ: «Есть!»

В попытке убить Фею Су Шэ столкнулся с ее острыми зубами и когтями, так что теперь во многих местах на его теле, например, на руках и груди, одежда оказалась изодрана. Особенно пострадала грудь — здесь когти порвали плоть до костей, на белой ткани проступала кровь. Если сейчас запустить раны, в случае внезапной опасности они могут помешать Су  Шэ сражаться. Цзинь Гуан Яо вынул из-за пазухи мешочек со снадобьями и протянул Су Шэ. Тот принял мешочек обеими руками, произнес: «Слушаюсь», — затем, согласно приказу, больше не препираясь с Вэй У  Сянем, развернулся, распахнул одежды на груди и принялся обрабатывать раны. Левая рука Цзинь Гуан Яо, обожженная ядовитым дымом, все еще не слушалась, поэтому ему пришлось сесть на землю и сосредоточиться на медитации, чтобыизбавиться от яда.

Остальные заклинатели с мечами разбрелись по храму Гуань Инь, патрулируя территорию. Не Хуай Сан, увидев тускло сверкающие лезвия вокруг, перестал моргать. Сейчас при нем не было охраны, поэтому он, не смея издавать лишнего шума, забился в угол за спиной Лань Си Чэня и оттуда несколько раз чихнул.

Вэй У Сянь подумал: «Этот Су Шэ со всеми разговаривает столь ехидно, к Лань Чжаню так и вовсе испытывает сильнейшую ненависть, но вот с Цзинь Гуан Яо ведет себя почтительно, даже слишком».

Подумав об этом, он не удержался и взглянул на Лань Ван Цзи. К его удивлению, Вэй У Сянь увидел в его глазах вспышку холода.

Лань Ван Цзи ледяным тоном обратился к Су Шэ: «Повернись».

Су Шэ как раз обрабатывал снадобьем раны на груди, опустив голову. Он стоял к ним боком, но услышав фразу Лань Ван Цзи, которую тот произнес тоном, не терпящим возражений, все-таки машинально повернулся лицом.

Это движение заставило и Цзян Чэна, и Цзинь Лина округлить глаза. Улыбка мгновенно пропала с лица Вэй У Сяня.

Не в силах поверить глазам, он воскликнул: «…Так значит, это ты!»

Примечания:

(1) Обыгрывается фраза: «богомол хватает цикаду, не замечая позади чижа», обр. в знач.: на всякую силу есть управа.

Глава 104-105.

Глава 104. Скорбь.

Часть седьмая

Су Шэ наконец понял, что именно пошло не так, и мигом запахнул одежду на груди. Но сидевшие лицом к нему люди уже прекрасно разглядели оголившуюся поверхность кожи. Возле самого сердца виднелось плотное скопление жутковатых чёрных отверстий различного диаметра.

Метки проклятия Тысячи Язв и Сотни Дыр!

Наложенное проклятие определённо не могло оставить после себя следы, подобные этим. Ведь в таком случае, судя по величине отверстий, они уже давно должны были поразить внутренние органы и даже Золотое Ядро Су Шэ, и тогда он едва ли смог бы применять духовные силы. Однако ему неоднократно удавалось пускать в дело талисман перемещения, использование которого требует немалых затрат духовных сил. Значит, оставалось только одно объяснение возникновения этих отметок — они появились после того, как он сам кого-то проклял и принял на себя удар ответной волны проклятия!

В прошлом Вэй Усянь действительно прикладывал немалые усилия, чтобы найти виновника и попытаться оправдать себя, но в огромном океане людей поиски определённого человека являлись делом нелёгким, да к тому же выявление личности преступника не сгладило бы событий, последовавших далее. Поэтому Вэй Усянь отбросил любую надежду. Кто бы мог подумать, что сегодня, после стольких бесплодных поисков, разгадка сама упадет в руки (1).

Цзинь Лин ничего не понимал, Не Хуайсан, скорее всего, тоже. Но Лань Сичэнь уже направил взгляд на Цзинь Гуанъяо.

— Глава Ордена Цзинь, это тоже было частью плана нападения на тропе Цюнци?

Цзинь Гуанъяо отозвался:

— Почему ты так решил?

От голоса Цзян Чэна повеяло холодом.

— Тут и спрашивать нечего! Не будь Цзинь Цзысюнь проклят, последующих событий не произошло бы! Это нападение помогло тебе разом избавиться от Цзинь Цзысюаня и Цзинь Цзысюня, ведь оба были одного с тобой поколения, а значит являлись преградой на твоём пути к наследованию главенства над Орденом Ланьлин Цзинь и положению Верховного заклинателя. Проклятие наложил Су Шэ, а он — твой доверенный подчинённый. Неужели не ясно, чьим приказам он следовал?!

Цзинь Гуанъяо не ответил, сосредоточившись на медитации. Вэй Усянь в ярости рассмеялся, в упор глядя на Су Шэ.

— Я тебе что-то сделал? Между нами не было никакой вражды! Я тебя даже не знал!

Цзинь Гуанъяо вмешался:

— Молодой господин Вэй, уж вам-то должно быть ясно лучше других. Разве можно считать себя в безопасности только потому, что ни на кого не держишь зла? Как такое возможно? Изначально в этом мире никто ни к кому не испытывает вражды. Но кто-то в конце концов наносит первый удар.

Голос Цзян Чэна так и сочился ненавистью.

— Вероломный ублюдок!!!

Су Шэ вдруг холодно усмехнулся.

— Не стоит мнить о себе слишком многое. С чего ты взял, что я проклял Цзинь Цзысюня, чтобы досадить тебе? Тогда я и вовсе не являлся подчинённым главы ордена. Я проклял его просто потому, что хотел этого!

Вэй Усянь переспросил:

— Так значит, ты имел зуб на Цзинь Цзысюня?

Су Шэ процедил:

— Все эти гордецы… я убью каждого, кто попадётся мне на пути!

Вэй Усянь понимал, что главным «гордецом» по мнению Су Шэ являлся Лань Ванцзи, и не мог не спросить:

— Да что вообще случилось между тобой и Ханьгуан-цзюнем? С какой стати ты считаешь его гордецом?

Су Шэ вскинулся:

— Скажешь, я не прав? Не получи Лань Ванцзи при рождении такой выгодный статус, имел бы он право вести себя столь надменно?! Почему все вокруг уверены, что я ему подражаю?! Каждый в этом мире восхваляет его за благородство и чистоту… Восхваляет того, кто валяет дурака и занимается грязными делишками со Старейшиной Илин, чью безнравственность порицает весь мир? Смешно!

Не успел Вэй Усянь ответить, как вдруг подумал, что это мрачное и одновременно яростное выражение лица выглядит знакомым. Ему точно доводилось видеть это лицо раньше.

И тут Вэй Усянь вспомнил:

— Это же ты!

Посёлок Цайи, озеро Билин, бездонный омут, исчезнувший под водой меч, Черепаха-Губительница, адепт, вытолкнувший Мянь-Мянь… Су Шэ!

Вэй Усянь вдруг взорвался хохотом.

И сказал:

— Теперь я понял.

Лань Ванцзи спросил:

— Что ты понял?

Вэй Усянь покачал головой.

Он знал, каким человеком был Цзинь Цзысюнь. В прошлом тот частенько с презрением относился к людям из вассальных кланов, в его глазах они приравнивались к слугам. Ему даже казалось, что веселиться на банкете рядом с ними ниже его достоинства. Будучи частью одного из вассальных кланов Ордена Ланьлин Цзинь, Су Шэ наверняка часто наведывался в Башню Золотого Карпа ради посещения банкетов, где просто не мог не сталкиваться с Цзинь Цзысюнем. Один был нетерпимым и мелочным, второй — тщеславным и надменным. Если между этими двумя произошёл конфликт, ничего удивительного, что Су Шэ держал зуб на Цзинь Цзысюня.

Если все было именно так, то наложенное на Цзинь Цзысюня проклятие Тысячи Язв и Сотни Дыр действительно не имело к Вэй Усяню никакого отношения. Но в итоге обвинения обрушились именно на него.

Причиной нападения на тропе Цюнци послужило именно проклятие Тысячи Язв и Сотни Дыр, наложенное на Цзинь Цзысюня. Если бы не это обстоятельство, у Ордена Ланьлин Цзинь не нашлось бы повода нападать на Вэй Усяня, Вэнь Нин не утратил бы контроль и не впал в неистовство, на самого же Старейшину Илин не легла бы тяжелейшая ответственность за жизнь Цзинь Цзысюаня, да и всех последующих событий можно было бы избежать.

И теперь Вэй Усянь наконец понял, что целью наложения проклятия послужило вовсе не желание оклеветать его. Даже первопричина не имела к нему никакого отношения!

Подобное не укладывалось в голове.

Вэй Усянь залился хохотом до красных глаз. То ли насмехаясь над собой, то ли с сарказмом по отношению к Су Шэ, он произнёс:

— Поверить не могу, что всё это из-за такого, как ты… из-за такой нелепой причины!

Но Цзинь Гуанъяо, казалось, уловил ход его мыслей.

— Молодой господин Вэй, не стоит так думать.

Вэй Усянь улыбнулся:

— О? Так ты понял, о чём я подумал?

Цзинь Гуанъяо кивнул:

— Конечно же. Догадаться несложно. Вы определённо уверены, что все случившееся — результат досадного стечения обстоятельств. На самом деле это не так. Даже если бы Су Шэ не проклял Цзинь Цзысюня, господин Вэй, рано или поздно на вас устроили бы облаву по какой-то другой причине. — он улыбнулся, — Поскольку вы именно такой человек. Мягко говоря — неукрощённый герой, а выражаясь без лишней вежливости — оскорбляете людей направо и налево. Пока ваши недруги жили в покое и безопасности, всё было хорошо. Но стоило только им пострадать или же обнаружить, что кто-то строит против них козни, вы бы стали первым подозреваемым и первым же человеком, к кому пошли бы за отмщением. И над этим у вас не было никакой власти.

Вэй Усянь почему-то улыбнулся.

— Как же быть? Сдаётся мне, твои слова не лишены смысла.

Цзинь Гуанъяо продолжил:

— И даже если бы вы не утратили контроль на тропе Цюнци, где гарантии, что этого не случилось бы до самого конца ваших дней? Так что подобный вам человек был обречён на короткую жизнь. Понимаете? Разве не становится легче, если рассуждать именно так?

Цзян Чэн взъярился:

— Это тебе уготована чертовски короткая жизнь!

Начисто позабыв о собственных серьёзных ранениях, он схватил Саньду и чуть было не рванулся в атаку, но из раны тут же хлынула кровь. Цзинь Лин поспешно усадил его обратно. Не в силах сдвинуться с места, Цзян Чэн негодующе взорвался бранью:

— Ах ты, сын шлюхи, которому чувство стыда в принципе незнакомо! То есть не ты приказал Су Шэ это сделать?! Да кого ты пытаешься обмануть?!

На словах «сын шлюхи» улыбка Цзинь Гуанъяо на мгновение застыла.

Он посмотрел на Цзян Чэна и, немного поразмыслив, бесстрастно продолжил:

— Глава Ордена Цзян, успокойтесь немного, пожалуйста. Я понимаю, что вы сейчас чувствуете. Вас обуревает гнев лишь потому, что вы узнали правду о своём Золотом Ядре. Вы припоминаете то, что делали все эти годы, и ваше горделивое сердце чувствует укол вины, поэтому вам не терпится найти виновника произошедшего с молодым господином Вэем в прошлой жизни, злодея, на которого можно будет переложить ответственность. Ведь тогда вы сможете напуститься на него — как ради мести за молодого господина Вэя, так и для успокоения собственной совести. Если вашу досаду хоть немного облегчит уверенность, что всё, начиная с проклятия Тысячи Язв и Сотни Дыр до нападения на тропе Цюнци, было частью моего хитроумного плана, то думайте что угодно, пожалуйста. Но вы должны кое-что понять: за то, что произошло с молодым господином Вэем в итоге, ответственность лежит и на вас тоже, притом немалая. Почему так много людей выступили в поход против Старейшины Илин? Почему они столь громко выкрикивали обвинения, не важно — касалось это их или нет? Почему его односторонне порицали столь многие? Действительно ли всё дело было в их чувстве справедливости? Конечно же, нет. Часть вины лежит на вас.

Цзян Чэн холодно рассмеялся. Лань Сичэнь понял, что Цзинь Гуанъяо снова собирается перевернуть всё с ног на голову, и приглушённо окликнул:

— Глава Ордена Цзинь!

Цзинь Гуанъяо продолжил с непоколебимой улыбкой:

— Тогда ордены Ланьлин Цзинь, Цинхэ Не и Гусу Лань уже закончили делить между собой большую часть влияния. Остальные могли довольствоваться лишь остатками. Вы же только-только восстановили Пристань Лотоса, за вашей спиной стоял неизмеримо опасный Старейшина Илин, Вэй Усянь. Думаете, другим кланам хотелось видеть молодого главу ордена, обладающего столь огромными преимуществами? К счастью, вы явно были не в лучших отношениях со своим шисюном. Поэтому все решили — раз предоставляется такая возможность, почему бы не воспользоваться ею, и при каждом удобном случае подливали масла в огонь. Как бы то ни было, для них ослабить Орден Юньмэн Цзян означало упрочиться самим. Глава Ордена Цзян, если бы только ваше отношение к собственному шисюну было хоть чуточку лучше, если бы вы показывали, что ваш союз слишком крепок, чтобы кто-то мог его разрушить, если бы вы проявили хоть немногим больше терпимости после всего произошедшего, всё вышло бы совсем по-другому. О, кстати говоря, ведь именно вы были одной из главных действующих сил при осаде горы Луаньцзан…

Вэй Усянь вмешался:

— Похоже, звание сына шлюхи — в самом деле слабое место Главы Ордена Цзинь. Неудивительно, что ты убил Чифэн-цзуня.

При упоминании Не Минцзюэ Лань Сичэнь переменился в лице. Улыбка Цзинь Гуанъяо тоже на миг застыла. Он тут же поднялся.

Закончив медитировать, Цзинь Гуанъяо попытался пошевелить пальцами левой руки и обнаружил, что они вполне способны нормально двигаться. Он немедля приказал:

— Готовьтесь к отбытию.

Су Шэ ответил:

— Есть!

Двое монахов, по одному с каждой стороны, схватили Лань Сичэня. И только уже собравшись открыть ворота, Цзинь Гуанъяо вдруг произнёс:

— Чуть не забыл. — он обернулся к Лань Сичэню, — По моим расчетам, запечатанные духовные каналы Цзэу-цзюня вскоре должны восстановиться.

Уровень Лань Сичэня как заклинателя был куда выше, чем у него. Цзинь Гуанъяо нужно было запечатывать духовные каналы Лань Сичэня заново каждые два часа, иначе тот мог сам сбросить печать. Цзинь Гуанъяо подошёл к Лань Сичэню.

— Прошу меня извинить.

Он уже протянул руку, когда что-то белое и тяжёлое вдруг обрушилось на землю перед ним. Цзинь Гуанъяо встревоженно отшатнулся, а приглядевшись, увидел бледное тело!

Совершенно нагая женщина лежала на земле лицом вниз, извиваясь всем телом и конечностями так, словно хотела подобраться ближе к Цзинь Гуанъяо. Су Шэ обнажил меч и нанёс удар. Женщина закричала, вокруг неё вдруг вспыхнуло пламя. Она, пошатываясь, поднялась на ноги и снова попыталась дотянуться до Цзинь Гуанъяо. Её тело и лицо обгорели дочерна в языках огня, но всепоглощающая ненависть во взгляде никуда не делась. Ещё одним выпадом Су Шэ раскроил её тело, обращая в прах. Не успев сделать и пары шагов назад, Цзинь Гуанъяо споткнулся обо что-то, обернулся и увидел ещё два переплетённых тела, одно из которых схватило его за ногу. В этот момент откуда-то сзади раздался свист. Су Шэ взбесился:

— Вэй Усянь!

Никто и не заметил, когда это случилось, но теперь статуя Гуаньинь запестрела хаотичным множеством магических знаков, нарисованных свежей кровью.

Глаз магического поля находился аккурат внутри Залы Гуаньинь. И теперь, поскольку Вэй Усянь незаметно разрушил его, всё запечатанное этим полем волной полезло наружу!

Неожиданно раздался крик Цзинь Лина:

— Что происходит?

Цзян Чэн голыми руками хлопал по одеждам Цзинь Лина, подол которых уже начал заниматься пламенем. Цзинь Лину, впрочем, ещё повезло, а вот несколько монахов, уже объятые пламенем, с криками катались по земле. Су Шэ и Цзинь Гуанъяо понимали, что необходимо стереть кровь, которой Вэй Усянь изрисовал статую Гуаньинь. Но теперь им мешали катающиеся по земле заклинатели и обнажённые призраки, которые всё продолжали прибывать. По велению Вэй Усяня голые мужчины и женщины не трогали Цзян Чэна, Цзинь Лина и остальных, но Цзинь Лин всё равно выставил перед собой Суйхуа.

— Да что это за гадость? Никогда не видел такой…

Такой бесстыжей, обнажённой нечисти!

Из глаз Цзинь Гуанъяо рвался гнев. Один удар, вспышка огня, и он наконец добрался до статуи Гуаньинь. Он уже собирался стереть нарисованные Вэй Усянем символы, когда вдруг почувствовал, как к пояснице прижалось что-то холодное.

Прозвучал голос Лань Сичэня:

— Не двигайся.

Цзинь Гуанъяо как раз собирался напасть в ответ, когда Лань Сичэнь ударил его по спине. Цзинь Гуанъяо прошептал:

— Цзэу-цзюнь… твои духовные силы вернулись.

Лань Сичэнь не успел ответить, как чуть поодаль меч Су Шэ, Наньпин, уже метнулся в сторону Вэй Усяня. Однако он наткнулся на меч, чей свет казался очень знакомым, но чьё сияние было куда более чистым.

Бичэнь!

Когда два меча столкнулись, Наньпин разломился надвое!

В то же мгновение ладонь Су Шэ разорвало в области между большим и указательным пальцем, брызнула кровь. Все суставы в его руке затрещали. Меч упал на землю, и Су Шэ с пепельно-бледным лицом схватился за правую руку. Лань Ванцзи, сжимая в одной руке Бичэнь, другой обхватил Вэй Усяня за талию и подтолкнул к себе за спину. На самом деле Вэй Усянь в защите не нуждался, но тем не менее с удовольствием покорно прильнул к Лань Ванцзи.

Всё это произошло всего за пару секунд. Однако заклинатели Ордена Ланьлин Цзинь осознали, что случилось, только спустя некоторое время, которое провели, растерянно моргая. Су Шэ баюкал истекающую кровью правую руку, да и рана у него на груди снова открылась, а лезвие Бичэня было приставлено к горлу Цзинь Гуанъяо.

Основной костяк оказался обезврежен, остальные же не осмеливались действовать опрометчиво.

Лань Сичэнь хотел было что-то сказать, но выражения лиц всех присутствовавших в храме Гуаньинь выглядели так, что он вначале произнёс:

— Молодой господин Вэй, пожалуйста… отзовите этих созданий.

Проблема была не только в их обнажённости и непристойности. Ко всему прочему, нечисть издавала настолько смущающие стоны, что оставалось мало сомнений в природе их занятия. Никто и никогда до этого не видел столь похабных призраков. Лань Сичэнь отвернулся, Цзян Чэн потемнел лицом, Цзинь Лин и вовсе то краснел, то бледнел. Вэй Усянь бросил взгляд на стоявшего рядом Лань Ванцзи и подумал, что было бы несколько неправильно заставлять смотреть на все это человека, который в юности при виде порнографических картинок смущался настолько, что приходил в ярость. Вэй Усянь в оправдание заявил:

— Я лишь хотел выпустить нечисть, которую он запечатал под храмом Гуаньинь, чтобы мы могли выиграть немного времени. Я и подумать не мог, что выпущу такое…

Подобно Лань Сичэню, Лань Ванцзи отвернулся, единожды взглянув на призраки. Глядя в другом направлении, он произнёс лишь одно слово:

— Пожар.

Вэй Усянь тут же кивнул и со всей серьёзностью продолжил:

— Да. Все эти озлобленные духи умерщвлены сожжением. Похоже, здесь когда-то произошёл пожар с множеством жертв. А после, пытаясь скрыть произошедшее и заодно запечатать призраков, пробужденных по причине ужасной смерти, Глава Ордена Цзинь решил построить здесь храм Гуаньинь.

Лань Сичэнь спросил:

— Глава Ордена Цзинь, пожар имеет к вам отношение?

Голос Цзян Чэна прозвучал холодно:

— Эти призраки пропитаны ненавистью к нему. Разве можно усомниться в его причастности?

Глава 105. Скорбь.

Часть восьмая

Лань Сичэнь произнёс:

— Глава Ордена Цзинь… Не могли бы вы нам всё объяснить?

Цзинь Гуанъяо ничего не ответил, костяшки на его руках побелели.

Зато заговорил Вэй Усянь:

— Похоже, Глава Ордена Цзинь не хочет рассказывать. — он поднял руку, и под ней тут же появился обнажённый труп женщины. Вэй Усянь положил ладонь ей на голову. — Но ты же не думаешь, что одно твоё нежелание говорить помешает мне найти способ всё узнать?

Едва войдя в Сопереживание, не успев и глаз открыть, Вэй Усянь ощутил окутывающий насыщенный запах румян и пудры. Из его рта вырвался кокетливый голос:

— Она-то? Она хочет замуж, конечно же. Ей было больше двадцати, когда она встретила того мужчину. В этом возрасте ещё пара лет — и прощай популярность. Вот она и решилась понести сына, хотя и понимала, что её отругают. В конце концов, ей просто не терпелось выбраться отсюда. Но ведь для этого и мужчина должен хотеть сына.

Он открыл глаза и увидел просторный зал, к которому отлично подошло бы описание «роскошный», и с десяток круглых столов, за каждым — по нескольку клиентов и красивых женщин. Что касается женщин, одни обнажили плечи, другие распустили волосы, некоторые сидели на коленях посетителей, а кто-то из них поил клиентов вином изо рта в рот. Выражения на лицах у всех были довольные и хмельные.

С первого взгляда стало ясно, что это за место.

Вэй Усянь подумал: «Так значит, сожжённая в этом храме была продажной женщиной. Неудивительно, что призраки обнажены. Наверняка все они — проститутки и их клиенты».

Клиент подле него усмехнулся:

— Сын — это ведь родная кровь, в конце концов. Неужели мужчина отказался от него?

Женщина ответила:

— Сама она сказала, что его отец — важная персона из ордена заклинателей. Значит, у него и дома много сыновей. Ничто  не ценится, если оно не редкость. С  чего бы ему заботиться о том, кто родился от какой-то посторонней девицы? Она всё ждала и ждала, но никто за ней не пришёл, поэтому ей только и оставалось, что растить сына самой. Уже четырнадцать лет прошло.

Сразу несколько клиентов спросили:

— Важная персона? Неужели правда?

Женщина сказала:

— Ох, ну зачем же мне лгать вам? Её сын сейчас служит у нас мальчиком на побегушках. Вот он, вон тот. — Женщина повернулась и махнула мальчику с подносом в руках: — Сяо (2) Мэн! Подойди!

Мальчик, как было велено, подошёл к столику.

— Сестрица Аньсинь (3), что такое?

Вэй Усянь тут же всё понял.

Клиенты рассматривали Мэн Яо с презрением. А тот снова спросил:

— Я вам для чего-то нужен?

Аньсинь усмехнулась.

— Сяо Мэн, ты последнее время ещё учишься тем вещам?

Мэн Яо замер.

— Каким вещам?

Аньсинь пояснила:

— Тем вещам, которым ты должен выучиться по велению матери. Вроде каллиграфии, этикета, владения мечом, медитации и всего прочего… Как у тебя с этим дела?

Она не успела договорить, а клиенты уже начали посмеиваться, словно услышали нечто потешное. Аньсинь обернулась к ним.

— Не смейтесь, я говорю правду. Мать растит его как молодого господина из состоятельной семьи. Она научила его читать и писать, купила множество брошюр с приёмами фехтования и даже хочет отправить его на обучение.

Один из клиентов воскликнул:

— Отправить на обучение? Я что-то не так расслышал?

Аньсинь ответила:

— Нет! Сяо Мэн, скажи этим молодым господам. Тебя ведь прежде отправляли в частную школу, не так ли?

Клиент уточнил:

— Он и сейчас туда ходит?

Аньсинь отмахнулась:

— Не-а, вернулся всего пару дней спустя. И ни под каким предлогом не соглашается идти снова. Сяо Мэн, тебе не нравится учиться или тебе не понравилось само место?

Мэн Яо не ответил. Аньсинь хихикнула и ткнула ярко-красным ногтем ему в лоб.

— Малыш, ты расстроился?

Надавила она довольно сильно. В центре лба Мэн Яо появилась тонкая красная отметина, напоминающая тень киноварной метки. Он потёр лоб.

— Нет…

Аньсинь махнула рукой.

— Ну всё, всё, можешь идти. — Мэн Яо развернулся, но не успел отойти и на пару шагов, как она подхватила что-то со стола и примирительно окликнула: — Вот, держи угощение.

Мэн Яо обернулся, и ему в грудь врезался изумрудно-зелёный фрукт, после чего упал на землю и укатился. Аньсинь недовольно пожаловалась:

— Почему ты такой медлительный? Даже фрукт поймать не можешь. Подними скорее, не растрачивай попусту.

Мэн Яо скривил уголки губ. Ему уже должно было исполниться четырнадцать, но, возможно, из-за необыкновенно маленького роста он казался младше на пару лет. И зрелище появления такой улыбки на его лице вызывало самые неуютные ощущения.

Он медленно наклонился, поднял фрукт и, улыбаясь ещё сильнее, обтёр его об одежду.

— Благодарю, сестрица Аньсинь.

Аньсинь уверила:

— Всегда пожалуйста. Пойди займись делом.

Мэн Яо:

— Позовите меня, если понадоблюсь.

Когда он ушёл, один из клиентов отпустил комментарий:

— Если бы мой сын жил в подобном месте, я бы забрал его несмотря ни на что.

Кто-то подхватил:

— Его отец — и правда важная персона из ордена заклинателей? Разве для него не должно быть проще простого купить проститутке свободу и дать денег на воспитание сына? Да ему достаточно было бы только пальцем шевельнуть.

Аньсинь ответила:

— Да разве можно поверить всему, что говорит эта женщина? Важная персона существует только в её словах, больше половины из которых — выдумка. На мой взгляд, это мог быть просто богатый торговец, образ которого она приукрасила…

Внезапно раздался громкий крик. Со второго этажа донёсся звон попадавшей на пол посуды, а затем треск сломанного гуциня, который вылетел с лестницы и упал в центре зала. Это перепугало людей, приятно проводивших время за ближайшими столиками, так что многие разразились бранью. Аньсинь тоже едва не упала и завопила:

— Что произошло?!

Мэн Яо воскликнул:

— Мама!

Подняв голову и увидев, как рослый мужчина за волосы вытащил из комнаты женщину, Аньсинь то ли нервно, то ли возбуждённо потянула за одежду сидящего рядом клиента:

— Снова она!

Мэн Яо рванул вверх по лестнице. Прикрывая голову руками, женщина изо всех сил старалась натянуть одежду на плечи. Увидев бегущего к ней Мэн Яо, она поспешила крикнуть:

— Я говорила тебе не подниматься наверх! Ступай вниз! Сейчас же спускайся!

Мэн Яо подбежал, чтобы освободить женщину из рук мужчины, но получил пинок в живот и скатился вниз по лестнице под многочисленные вскрики.

Вэй Усянь уже третий раз видел, как этот человек кубарем летит вниз по лестнице после пинка.

Снова раздался громкий крик. Клиент потащил женщину за волосы прямо по ступеням, отобрал одежду и вышвырнул на улицу. Он плюнул на её обнажённое тело и выругался:

— Уродины только и знают, что торговаться… старая шлюха думает, будто она — свежее мясо!

Перепуганная женщина лежала ничком посреди улицы, боясь подняться. Одно движение — и окружающие увидят её наготу. Прохожие на улице были одновременно изумлены и взволнованы, они задерживали шаг и с блестящими глазами тыкали пальцами. В дверях публичного дома толпились работницы, похихикивая и подобно Аньсинь рассказывая историю о бедной увядшей красотке. Лишь одна женщина протолкалась через двери, затем сняла с себя и так тонкую газовую накидку, наполовину обнажив полные белоснежные груди, теперь затянутые лишь в ярко-красное нижнее платье. У неё была очень тонкая талия. Женщина притягивала взгляды, все уставились на неё.

Красотка сплюнула и выругалась:

— Давайте, ублюдки, смотрите! У вас вообще есть право смотреть на такую, как я? За каждый взгляд вы должны платить — так где деньги?! Эй, где деньги?!

Не прекращая ругаться, она протянула руку и потребовала от зевак денег. Когда толпа немного поредела, она набросила снятую накидку на лежавшую женщину, а потом помогла ей подняться и не без труда увела в главный зал. На ходу она ругалась:

— Я тебе давно говорила умерить гордость. Перед кем ты строишь недотрогу? Выучила урок? В следующий раз помни!

Вэй Усянь подумал: «Эта женщина кажется мне знакомой. Где же я её видел?»

Пострадавшая шептала:

— А-Яо, А-Яо…

После сильного пинка Мэн Яо долго не мог встать и всё ещё лежал на полу. Женщина подхватила его другой рукой и потащила прочь уже мать и сына.

Клиент рядом с Аньсинь спросил:

— Кто эта красотка?

Аньсинь сплюнула шелуху от семечек.

— Знаменитая стерва. Страшна в гневе.

А кто-то рядом разочарованно вздохнул.

— И это талантливая в прошлом Мэн Ши (4)? И  как она до такого докатилась?

Аньсинь усмехнулась.

— Докатилась, это уж точно. Она наперекор всем выносила ребёнка. Разве может рожавшая женщина сохранить внешность? Если бы не её прежнее звание «талантливой», к ней бы и вовсе никто не приходил, даже из милости. Говорю же, все из-за мало-мальского образования, которое она получила.

Клиент выразил глубокое понимание:

— Из-за чего же ещё! Все, кто прикоснулся к чернилам, навсегда обзаводятся невероятной гордостью и не желают поступаться принципами.

Аньсинь продолжила:

— Если бы она смогла прокормить себя прочитанными книгами, тогда я бы ни слова не сказала, но ведь это всего лишь уловка для привлечения мужчин. Скажу напрямую: мы тут все шлюхи. И что же, ты лучше нас лишь потому, что прочитала пару книжонок? К чему эта гордость? Не только простые горожане смотрят на неё сверху вниз, думаете, другим сестричкам здесь она нравится? Клиенты иногда выбирают молоденьких девушек, которые должны изображать скромность и благочестие ради ощущения новизны. Но кто же будет платить за такое старой пожелтевшей жемчужине? Её слава давно угасла. Все это знают, и лишь одна она не понимает…

В этот момент кто-то похлопал Аньсинь по спине. Развернувшись, она увидела ту самую женщину — та стояла с занесенной для пощёчины рукой. Аньсинь приняла удар с негромким вскриком, какое-то время стояла оторопело, а потом взъярилась:

— Ах ты мерзавка!

Женщина закричала в ответ:

— Это ты мерзавка!!! Треплешься тут целыми днями… твоему языку заняться больше нечем?!

Аньсинь взвизгнула:

— Да каким хреном тебя касается, что я делаю?!

Женщины сцепились на первом этаже главного зала, не гнушаясь пускать в ход ногти и зубы, таская друг друга за волосы и выкрикивая проклятия вроде «я тебе когда-нибудь лицо порежу» или «никто тебя не захочет, даже если ты ему заплатишь». Вульгарность их речей была невыносима для слуха.

Многие проститутки подошли, чтобы разнять их.

— Сы-Сы (5), прекрати!

Сы-Сы?

Вэй Усянь наконец понял, почему лицо женщины показалось ему знакомым. Если прибавить ему семь-восемь шрамов, разве не получится Сы-Сы, женщина, пришедшая в Пристань Лотоса ради того, чтобы раскрыть тайну?!

Он вдруг почувствовал, как лицо обожгло волной жара. Весь зал погрузился в океан яростно-красного. Вэй Усянь тут же выдернул себя из Сопереживания!

Он открыл глаза, и Лань Ванцзи спросил:

— Что там?

Лань Сичэнь тоже заговорил:

— Молодой господин Вэй, что вы увидели?

Вэй Усянь глубоко вдохнул, чтобы успокоиться, а потом ответил:

— Думаю, Глава Ордена Цзинь вырос в этом храме Гуаньинь.

Цзинь Гуанъяо сохранял самообладание. Цзян Чэн недоумённо протянул:

— Вырос? Разве он не… — Он собирался сказать «разве он вырос не в публичном доме», когда вдруг тоже осознал. — Этот храм когда-то был публичным домом. Он сжёг то место дотла и построил на его месте храм Гуаньинь!

Лань Сичэнь спросил:

— Ты действительно устроил пожар?

Цзинь Гуанъяо ответил:

— Да.

Цзян Чэн холодно рассмеялся.

— Как-то слишком спокойно ты признался.

Цзинь Гуанъяо сказал:

— Разве теперь есть какая-то разница? Одним поступком больше, одним меньше.

После недолгой тишины Лань Сичэнь спросил:

— Ты планировал таким образом замести следы?

И хотя многие знали, что Ляньфан-цзунь вырос в публичном доме, ни разу за столько лет никто не знал наверняка, где именно этот публичный дом располагался. Действительно довольно странно. Все понимали, что Ляньфан-цзунь тайно тянул за ниточки, чтобы скрыть подобные вещи, но мало кто мог предположить, что он просто сжёг до основания место, где родился и вырос.

Цзинь Гуанъяо ответил:

— Не совсем.

Лань Сичэнь вздохнул и не стал продолжать. Цзинь Гуанъяо поинтересовался:

— Ты не собираешься спросить — почему?

Лань Сичэнь покачал головой. А мгновением позже заговорил, хотя и не отвечая на вопрос.

— Дело не в том, что я не знал о твоих поступках. Я просто верил, что для каждого из них у тебя есть причина.

Он продолжил:

— Но твои деяния переходят всякие границы. И я… теперь не знаю, стоит ли верить тебе.

В голосе Лань Сичэня угадывались крайняя усталость и разочарование.

На улице бушевала гроза. Ветер пробирался через щели храмовых ворот. И под пронзительный вой стихии Цзинь Гуанъяо вдруг упал на колени.

Все удивленно замерли. Вэй Усянь, только что забравший у Цзинь Гуанъяо меч с пояса, тоже весьма удивился. Цзинь Гуанъяо слабым голосом начал:

— Брат, прости меня.

— …

Услышав это, даже Вэй Усянь почувствовал себя неловко. Он не смог сдержаться и произнёс:

— Эй, слушайте, давайте лучше хорошенько подерёмся, вместо того чтобы разговаривать. Будем просто сражаться, идёт?

Этот человек менял выражение лица по своему желанию, а теперь вот упал на колени. Никакого достоинства. На лице Лань Сичэня играла необъяснимая палитра эмоций.

Цзинь Гуанъяо продолжил:

— Брат, мы с тобой знакомы уже много лет. Что бы кто ни сказал, ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь. Я больше не намерен занимать пост Верховного заклинателя, и я окончательно уничтожил Тигриную Печать Преисподней. После этой ночи я отправлюсь в земли Дунъин и больше никогда не вернусь. Учитывая всё это, сохрани мне жизнь, прошу.

Отбытие в Дунъин, говоря начистоту, являлось откровенным бегством. Звучало довольно бесстыже, но Цзинь Гуанъяо всегда славился гибкостью — если можно было смягчить ситуацию, он бы никогда не вышел в открытую схватку. Боевой мощи Ордена Ланьлин Цзинь хватило бы, чтобы одолеть пару-тройку других. Но стоило всем кланам, большим и малым, объединиться в поход против него, и уничтожение, подобное падению Ордена Цишань Вэнь, оставалось лишь вопросом времени. Вместо того чтобы тянуть до этого момента, куда предпочтительнее сразу отступить, залечь на дно и копить силы. А в будущем вполне мог бы появиться шанс вернуться и снова подняться на вершину.

Вэй Усянь произнёс:

— Глава Ордена Цзинь сказал, что Тигриная Печать полностью уничтожена. Могу ли я на неё взглянуть?

Цзинь Гуанъяо ответил:

— Молодой господин Вэй, восстановленная версия — это всё же не оригинал. Её можно использовать лишь ограниченное количество раз. Она уже стала абсолютно бесполезной. Кроме того, вам лучше всех известно, сколько тёмной энергии в ней содержится. Думаете, я бы стал носить с собой обломки, от которых больше нет толку и которые могут навлечь лишь сплошные несчастья?

Вэй Усянь протянул:

— Откуда мне знать. А вдруг ты сможешь найти ещё одного Сюэ Яна?

Цзинь Гуанъяо:

— Брат, каждое мое слово — чистая правда.

Его голос звучал более чем искренне. Цзинь Гуанъяо действительно весьма уважительно обращался с Лань Сичэнем с момента пленения. В этот миг Лань Сичэнь всё ещё не был способен отвернуться от него. Он лишь вздохнул:

— Глава Ордена Цзинь, ещё когда выяснилось, что ты по собственному разумению спланировал нападение на гору Луаньцзан, я сказал, что тебе больше нет нужды звать меня «братом».

Цзинь Гуанъяо ответил:

— Произошедшее на горе Луаньцзан — ужасная ошибка, на которую меня толкнуло отчаяние. Но у меня не было пути назад.

Лань Сичэнь переспросил:

— Что значит «не было пути назад»?

Лань Ванцзи слегка нахмурился и холодно произнёс:

— Брат, не заводи с ним лишних разговоров.

Вэй Усянь также вмешался:

— Глава Ордена Лань, вы помните, о чём сами предостерегали Главу Ордена Цзян? Не стоит слишком долго с ним разговаривать.

Лань Сичэнь прекрасно знал, на что способен Цзинь Гуанъяо, стоит ему только открыть рот. Но едва расслышав в словах последнего намёк на скрытые причины случившегося, он не пожелал упускать возможность выслушать всё до конца. Именно в эту слабость и целил Цзинь Гуанъяо. Он понизил голос:

— Я получил письмо.

Примечания:

(1) Оригинальная пословица: «В поисках я износил крепчайшие сапоги, но случай выпал, и мне досталось без труда, что я искал».

(2) Сяо — приставка со значением «маленький, младший, молодой» и т.д., может ставиться перед фамилией в случае обращения к человеку младше по возрасту, либо к ребёнку или юноше.

(3) Аньсинь — покой на душе.

(4) Ши — поэма.

(5) Сы — вспоминать, тосковать (о ком-то).

Глава 106.

Глава 106. Скорбь.

Часть девятая

Лань Сичэнь спросил:

— Какое письмо?

Цзинь Гуанъяо:

— С угрозами. В письме говорилось… о моих деяниях, и о том, что через семь дней они будут обнародованы на всю Поднебесную, и либо я сам покончу с собой в качестве жеста покаяния, либо… останется только ожидать смертного часа.

Остальные всё поняли. Разумеется, Цзинь Гуанъяо не мог просто сидеть и ждать смерти, особенно если учесть, что к тому моменту он лишится доброго имени и высокого положения, будет опозорен и свергнут. Лучше уж нанести удар первым. К тому моменту, даже если автор письма действительно повсюду растрезвонит о его тёмном прошлом, осада нанесёт боевой мощи кланов заклинателей огромный урон, и у них не останется сил на препирательства с ним.

К несчастью, год выдался для него несчастливым — Вэй Усянь и Лань Ванцзи разрушили все его планы.

Лань Сичэнь:

— Даже в таком положении ты не должен был, позабыв обо всём на свете, идти на убийства! Ведь ты же…

Совершенно не оставил Лань Сичэню шанса найти оправдание для названого брата!

Цзинь Гуанъяо:

— Но что мне оставалось делать? Ждать, когда правда раскроется и разнесётся слухами по миру? Ждать, когда я стану посмешищем среди заклинателей на сотни лет вперед? А потом упасть на колени и принести извинения, подставить лицо, чтобы они могли наступить на него, умолять о прощении? Брат! Третьего не дано, либо я убью их, либо они — меня.

Лицо Лань Сичэня окрасилось гневом. Отступив на шаг, он произнёс:

— Но ведь виной всему… твои деяния, о которых говорилось в письме! Если бы ты не сотворил всего этого, разве улики попали бы кому-то в руки?

Цзинь Гуанъяо:

— Брат, послушай меня. Я не отрицаю того, что сделал…

Лань Сичэнь:

— Еще бы ты стал это отрицать! Доказательства налицо!

Цзинь Гуанъяо:

— Поэтому я и говорю, что не отрицаю! Но разве я пошел бы на убийство отца, жены, сына и брата, если бы не оказался в безвыходном положении? Неужели в твоих глазах я совершенно утратил человеческий облик?!

Выражение лица Лань Сичэня немного смягчилось.

— Хорошо. Я задам тебе несколько вопросов, можешь ответить на каждый по очереди.

Лань Ванцзи воскликнул:

— Брат!

Он вынул меч, но Лань Сичэнь, разгадав его замысел одним ударом покончить с Цзинь Гуанъяо, поспешно предостерёг:

— Не стоит беспокоиться, сейчас он ранен и обезоружен, а значит, находится в проигрышном положении. Здесь достаточно людей, чтобы не дать ему прибегнуть к уловкам.

В этот момент Вэй Усянь весьма кстати отвесил Су Шэ пинка, пресекая попытку незаметно подняться.

Лань Сичэнь:

— Приглядите за остальными, а здесь я справлюсь.

Лань Ванцзи, услышав гневный рев Су Шэ, направился в его сторону. Вэй Усянь понимал, что Лань Сичэнь, опираясь на братские чувства, всё же хранит нить смутной надежды и потому не может не дать Цзинь Гуанъяо шанса оправдать себя. Он и сам хотел послушать, какие ответы Цзинь Гуанъяо даст на некоторые вопросы, и потому приготовился краем уха слушать.

Лань Сичэнь произнёс:

— Во-первых, правда ли, что своего отца, прежнего Главу Ордена Цзинь, ты именно таким способом…

Цзинь Гуанъяо осторожно перебил:

— На этот вопрос я бы хотел ответить в последнюю очередь.

Лань Сичэнь, сокрушённо покачав головой, продолжил:

— Во-вторых, твоя… госпожа… — это слово далось ему с трудом, и он немедленно исправился: — Твоя сестра, Цинь Су. Ты  действительно знал, что между вами есть кровная связь, и всё равно женился на ней?

Цзинь Гуанъяо смотрел на него немигающим взглядом, и вдруг по его щекам полились слёзы.

С болью в голосе он ответил:

— …Да.

Лань Сичэнь сделал резкий глубокий вдох, его лицо стало пепельно-серым. Цзинь Гуанъяо тихо добавил:

— Но у меня правда не было иного выхода.

Лань Сичэнь жёстко возразил:

— Разве здесь могло не быть иного выхода?! Это твой брак! Твоего отказа было недостаточно? Пускай ты бы разбил Цинь Су сердце, но всё же такой исход многим лучше, чем разрушить жизнь той, которая искренне тебя любила, почитала и никогда не относилась с презрением!

Цзинь Гуанъяо:

— Разве моя любовь к ней не была искренней?! Но у меня не было выхода! Если я сказал «не было» — значит, не было! Да! Это  мой брак, но неужели ты считаешь, что я по-настоящему мог отменить его, лишь объявив, что не согласен?! Брат, твоя наивность тоже должна иметь какие-то пределы. Я приложил неимоверные усилия, чтобы Цинь Цанъе согласился выдать за меня свою дочь, с огромным трудом мне удалось окончательно удовлетворить все требования, что выдвинули и Цинь Цанъе, и Цзинь Гуаншань, а ты хочешь, чтобы я внезапно отменил свадьбу, когда торжество уже на носу? Какие  доводы я должен был привести? И как впоследствии объясняться перед обоими?! Брат, ты хоть представляешь, что я почувствовал, когда, как мне казалось, всё устроилось как нельзя лучше, но тут внезапно явилась госпожа Цинь с тайным визитом, чтобы раскрыть мне правду? Удар молнии, сверзившийся с небес прямо в темя, не вселил бы в меня большего ужаса! А знаешь, почему она не отправилась к Цзинь Гуаншаню, вместо этого тайком решила обратиться ко мне? Потому что Цзинь Гуаншань взял ее силой! Мой  распрекрасный отец не обошёл стороной жену своего подчинённого, который служил ему многие годы, и даже не заметил, когда у него появилась еще одна дочь! Столько лет она не решалась рассказать о случившемся своему мужу, Цинь Цанъе! Но как ты думаешь, если бы я внезапно отменил свадьбу, тем самым позволив им узнать причину, кого в конце концов объявили бы виновным в разладе между Цзинь Гуаншанем и Цинь Цанъе, кто более всего пострадал бы, не в силах достичь примирения ни с одной из сторон?!

Окружающие не впервые слышали о бессовестном поступке Цзинь Гуаншаня, и всё же слушателей прошибло ознобом от отвращения. Причём не ясно, какое чувство оказалось сильнее — отвращение или мороз по коже. Лань Сичэнь продолжил:

— Но даже если… даже если ты не мог не жениться на Цинь Су, ты ведь все равно мог избегать её. Почему ты с ней… для чего ты зачал А-Суна? Чтобы впоследствии убить сына своими руками?

Цзинь Гуанъяо схватился за голову и сбивчиво проговорил:

— …После свадьбы я ни разу не прикоснулся к А-Су. А-Сун… был зачат ещё до свадьбы. Побоявшись, что положение может перемениться к худшему, что могут возникнуть новые препятствия…

Он решил приблизить начало супружеской жизни с Цинь Су.

Если бы не это, он бы никогда не допустил кровосмешения с собственной сестрой. Только не ясно теперь, кого ему следовало ненавидеть больше — отца, который вовсе не похож на отца, или же себя за излишнюю мнительность!

Лань Сичэнь вздохнул.

— В-третьих. Не думай увиливать. Ответь мне, смерть Цзинь Цзысюаня… была умышленно подстроена тобой?

Цзинь Лин, поддерживающий Цзян Чэна под руку, услышав имя отца, мгновенно округлил глаза.

Лань Ванцзи слегка повысил голос:

— Брат, ты поверишь ему?

Выражение лица Лань Сичэня сделалось труднообъяснимым.

— Разумеется, я не поверю, что Цзинь Цзысюань случайно узнал о планирующейся засаде на тропе Цюнци, но… пусть сначала он скажет.

Цзинь Гуанъяо, понимая, что никто не поверит, если он будет упрямо отпираться, сжал зубы и ответил:

— …Цзинь Цзысюаня я тогда действительно встретил не случайно.

Цзинь Лин мгновенно сжал кулаки.

Цзинь Гуанъяо добавил:

— Но случившееся после вовсе не являлось частью моего плана. Не стоит считать меня  тем, кто может обстоятельно и расчетливо продумать абсолютно все действия наперёд. Очень многие вещи я не в состоянии контролировать. Откуда мне было знать, что он непременно погибнет от рук Вэй Усяня, вместе с Цзинь Цзысюнем? Неужели я настолько прозорлив, что смог бы предугадать потерю контроля Вэй Усянем и резню, которую учинит Призрачный генерал?

Вэй Усянь резко бросил:

— Но ведь ты сказал, что встретил его не случайно! Противоречишь сам себе!

Цзинь Гуанъяо:

— Я не отрицаю, что намеренно сообщил ему о готовящемся нападении. Я лишь надеялся на многолетние противоречия между вами, чтобы, когда он узнает о вашем конфликте с его двоюродным братом, Цзинь Цзысюань также выступил против вас. Разве я мог предвидеть, что господин Вэй просто-напросто убьёт всех, кто тогда находился на тропе?

Гнев в душе Вэй Усяня, достигнув предельной отметки, обернулся смехом.

— Ты просто…

Неожиданно раздался крик Цзинь Лина:

— Почему?!

Он вскочил на ноги и с покрасневшими глазами бросился к Цзинь Гуанъяо с криком:

— Почему ты так поступил?!

Не Хуайсан поспешно задержал Цзинь Лина, который, судя по всему, собирался наброситься на Цзинь Гуанъяо с кулаками. Цзинь Гуанъяо переспросил:

— Почему?

Он повернулся к Цзинь Лину.

— А-Лин, а ты можешь мне сказать — почему? Почему я всегда встречал людей с улыбкой, но никак не мог добиться такого же отношения к себе? А  твой отец, будучи безмерно высокомерным, неизбежно оказывался центром всеобщего поклонения? Мы с ним были единокровными братьями, но можешь ли ты мне объяснить, почему твой отец безмятежно проводил время дома с любимой женой и ребёнком, в то время как я не решался слишком долго оставаться со своей женой наедине, а от одного взгляда на сына у меня мороз пробегал по коже? Кроме этого, родной отец, будто так и должно быть, поручил мне совершить следующее — убить крайне опасного человека, который в любой момент мог потерять рассудок и, управляя мертвецами и призраками, учинить масштабную резню! Мы даже родились в один день, но почему же Цзинь Гуаншань, устроив в честь одного сына пышное празднество, преспокойно наблюдал, как другого пинками спустили с лестницы Башни Золотого Карпа, да так что он с самой верхней ступени катился до самой нижней?!

Он наконец выплеснул наружу ненависть, спрятанную глубоко внутри, но только не к Цзинь Цзысюаню, не к Вэй Усяню, а к собственному отцу.

Вэй Усянь:

— Не пытайся найти оправданий! Убивал бы тогда тех, к кому испытывал ненависть, зачем нужно было трогать Цзинь Цзысюаня?!

Цзинь Гуанъяо спокойно ответил:

— Как видишь, я убил всех.

Лань Сичэнь:

— И к тому же подобным способом.

В глазах Цзинь Гуанъяо блеснули слёзы. Стоя на коленях, он выпрямил спину и с лёгкой улыбкой произнёс:

— Да. Такая смерть как нельзя лучше подошла жеребцу-осеменителю, который всюду оставлял потомство. Разве нет?

Лань Сичэнь выкрикнул:

— А-Яо!

Лишь когда этот крик сорвался с языка, он вспомнил, что ранее в одностороннем порядке разорвал с Цзинь Гуанъяо близкие отношения, а значит, не должен был называть его так. Цзинь Гуанъяо же, будто ничего не заметив, невозмутимо произнёс:

— Брат, не суди меня за то, что сейчас я ругаю его последними словами. Когда-то я тоже возлагал надежды на своего отца. Я исполнял любые его приказы, будь то предательство Главы Ордена Вэнь, покровительство Сюэ Яна или истребление инакомыслящих. Не  важно, насколько глупыми и вызывающими негодование они были. Но знаешь, почему я окончательно разочаровался в нём? Я прямо сейчас отвечу на твой первый вопрос. Вовсе не потому, что в его глазах я не стоил ни волоса с головы Цзинь Цзысюаня, ни пары чёрных дыр на теле Цзинь Цзысюня. Не потому, что он признал Мо Сюаньюя, и не потому, что впоследствии придумывал всяческие способы выставить меня пустым местом. А из-за его чистосердечных слов, которые он сказал одной из своих служанок, когда снова отправился провести время в кутеже и распутстве. Почему такой глава ордена, как он, который сорил деньгами, словно грязью, не стал прикладывать и капли усилий, чтобы выкупить мою мать из публичного дома? Очень просто. Он считал это излишними хлопотами. Моя мать ждала так много лет, столько раз оправдывала его передо мной, выдумала множество непомерных трудностей, с которыми он якобы столкнулся… но истинная причина заключалась всего-то в двух словах: излишние хлопоты. Он сказал так: «Более всего излишних хлопот приносят женщины мало-мальски образованные. Они  всегда считают, что находятся на ступень выше других девиц, у них и запросы выше, и мыслят они нереалистично, потому и хлопот от них больше. Если я выкуплю её и заберу в Ланьлин, ещё неизвестно, с чем она привяжется ко мне в следующий раз. Так что пускай сидит на месте и не высовывается, с её данными она будет пользоваться популярностью ещё пару лет, уж как-нибудь заработает на остаток жизни».

«Сын? А, не напоминай».

Цзинь Гуанъяо мог похвастаться отличной памятью, и теперь, когда повторил всё слово в слово, остальные живо представили, как сам Цзинь Гуаншань произносит эти слова, будучи навеселе. Он усмехнулся:

— Видишь, брат? Как его сын, я удостоился лишь «А, не напоминай». Ха-ха-ха-ха…

В глазах Лань Сичэня промелькнула боль.

— Несмотря на то, что твой отец… но и ты тоже…

В конце концов, он не смог вынести вердикта и, прервавшись на полуслове, со вздохом заключил:

— Какой прок от того, что ты сейчас всё это говоришь.

Цзинь Гуанъяо, улыбаясь, развёл руками.

— Ничего не поделаешь. Я совершил все на свете ужасные поступки и всё же ожидаю, что кто-то проявит ко мне сострадание. Такой уж я человек.

На слове «человек» его запястье внезапно выгнулось. Тонкая красная струна обвилась вокруг шеи Цзинь Лина.

Слезы всё ещё блестели в уголках глаз Цзинь Гуанъяо, когда он угрожающе произнёс:

— Не двигайся!

В этот раз он застиг их врасплох. Цзян Чэн взревел:

— Вэй Усянь! Ты разве не обезоружил его?

В критический момент он всё-таки первым делом закричал на Вэй Усяня, причём фраза вырвалась тоном, точно как в их юношеские годы. Вэй Усянь закричал в ответ:

— Но я правда изъял все его струны!

Ведь не могли же заклинательские способности Цзинь Гуанъяо достичь уровня, когда можно создавать предметы из воздуха!

Лань Ванцзи, краем глаза взглянув на струну, немедленно догадался:

— Он прятал её внутри своего тела.

Остальные, проследив за его взглядом, увидели расползающееся красное марево на белых одеждах Цзинь Гуанъяо в области живота сбоку. Струна была красной от крови. Конечно, Вэй Усянь раньше не смог найти её, поскольку Цзинь Гуанъяо прятал струну не на теле, а внутри. Разговором ему удалось повлиять на эмоции Лань Сичэня, отвлечь внимание остальных и заставить взволнованного Цзинь Лина приблизиться. Когда настал момент, он воспользовался всеобщей ослабленной бдительностью, молниеносно проткнул себе живот и выудил из внутренностей струну.

Кто мог ожидать, что ради этого последнего шанса Цзинь Гуанъяо так поступит со своим телом? Моток струны, хоть и очень тонкой, а всё же — инородное металлическое тело, и наверняка ощущения от того, что он находится внутри и двигается вместе с внутренностями, не слишком приятные.

Цзян Чэн издал надрывный крик:

— А-Лин!

Вэй Усянь тоже невольно дёрнулся вперёд, но кто-то немедля его задержал. Обернувшись, он увидел Лань Ванцзи, и лишь тогда насилу сохранил хладнокровие, не позволяя эмоциям взять верх. Цзинь Гуанъяо, взяв Цзинь Лина в заложники, поднялся на ноги и произнёс:

— Не стоит так волноваться, Глава Ордена Цзян. Всё-таки А-Лин рос на моих глазах. Я повторюсь, сейчас мы мирно разойдёмся по своим дорогам, а спустя некоторое время вы сможете увидеть А-Лина живым и здоровым.

Цзян Чэн:

— А-Лин, не дёргайся! Цзинь Гуанъяо, если тебе нужен заложник, мог бы взять меня вместо него, какая тебе разница!

Цзинь Гуанъяо бесхитростно ответил:

— Уж поверьте, разница есть. Глава Ордена Цзян, вы ранены, а значит, затруднены в передвижении. Вы бы стали для меня обузой.

Вэй Усянь, ощущая, как вспотели ладони, произнёс:

— Глава Ордена Цзинь, вы ничего не забыли? Ваш преданный подчинённый всё ещё здесь.

Цзинь Гуанъяо бросил взгляд на Су Шэ, которому Лань Ванцзи угрожал Бичэнем, но тот из последних сил прохрипел:

— Глава Ордена, оставьте меня!

Цзинь Гуанъяо немедленно ответил:

— Благодарю.

Лань Сичэнь медленно произнёс:

— Глава Ордена Цзинь, вы снова солгали.

Цзинь Гуанъяо:

— Лишь в этот раз, больше такого не повторится.

Лань Сичэнь:

— В прошлый раз ты говорил то же самое. Я уже не могу отличить, какие из твоих речей правдивы.

Цзинь Гуанъяо открыл было рот, но тут с небес прозвучал невиданный доселе оглушительный удар грома, будто источник его находился прямо над ухом. Цзинь Гуанъяо от этого звука невольно содрогнулся и проглотил слова, которые собирался произнести. Следом послышался странный грохот снаружи: Бум! Бум! Бум!

Более всего к этому звуку подошла бы фраза «кто-то выбивает дверь», нежели «кто-то стучит в дверь». Не похоже, чтобы в ворота стучали рукой, скорее один человек, держа другого, бил в дверь его головой, обрушивая на ворота мощные удары. Каждый следующий удар звучал громче предыдущего, с каждым разом трещин на засове храмовых ворот становилось всё больше, и с каждой секундой всё сильнее искажалось выражение лица Цзинь Гуанъяо.

На четвёртый удар засов наконец не выдержал — раскололся на части. Сквозь разбитые ворота внутрь влетели брызги дождя, который лил плотной стеной, и чёрная как смоль тень.

Цзинь Гуанъяо вздрогнул, будто хотел увернуться, но тут же подавил в себе этот  порыв. Тень, влетевшая в храм, направилась не к нему, а к Вэй Усяню и Лань Ванцзи. Они непринужденно разошлись в стороны, после чего снова непринуждённо встали рядом. Обернувшись, Вэй Усянь воскликнул:

— Вэнь Нин?

Вэнь Нин впечатался в статую Гуаньинь, вверх ногами и вниз головой. Повисев так немного, он с глухим стуком упал. Раздался его голос:

— Молодой господин…

При виде Вэнь Нина на лицах Цзян Чэна и Цзинь Лина отразилась неприязнь. Не Хуайсан же громко закричал:

— Брат!!!

Помимо Вэнь Нина, который влетел в храм, на пороге показался ещё один силуэт, высокий и крупный. Очертания его были грубыми, лицо чёрно-серым, во взгляде ни единого признака жизни.

То был не кто иной, как Чифэн-цзунь, Не Минцзюэ!

Будто железная башня, он стоял перед храмом Гуаньинь посреди грохочущего ливня и перекрывал путь наружу. На том месте, где голова была ровно приставлена к шее, виднелось множество чёрных стежков. Кто-то додумался взять нить и пришить голову к безголовому телу!

Лань Сичэнь:

— …Старший брат.

Цзинь Гуанъяо тоже сбивчиво пробормотал:

— …Старший брат…

Сразу три человека в храме назвали Не Минцзюэ братом, вот только все они сделали это по-разному. Цзинь Гуанъяо накрыло волной ужаса, от которой он весь задрожал. Ведь больше всего в этой жизни Цзинь Гуанъяо, вне всяких сомнений, страшился именно своего названого брата, который обладал взрывным характером и спуску ему не давал.

Дрожь прошла по его телу, по рукам, а затем начала дрожать и кровавая струна, которую он крепко сжимал в руке. Именно в этот момент Лань Ванцзи сделал стремительный взмах Бичэнем и нанёс рубящий удар.

В мгновение ока он оказался перед Цзинь  Лином и что-то схватил. Цзинь Гуанъяо ощутил лишь, как плечо охватила лёгкость, и на миг застыл. А когда опустил взгляд, то  увидел, что его правая рука исчезла.

Правая рука, которой Цзинь Гуанъяо сжимал струну, оказалась отрублена ровно по предплечье. Именно её и схватил Лань Ванцзи.

Кровь брызнула из свежей раны фонтаном, Цзинь Гуанъяо побледнел от боли, не в силах даже издать крик. Он пошатнулся, сделал несколько неловких шагов назад, но не смог устоять и повалился наземь. Зато Су Шэ разразился душераздирающим воплем. Лань Сичэнь на один короткий миг ощутил желание помочь Цзинь Гуанъяо подняться, но в итоге не решился снова притрагиваться к нему.

Лань Ванцзи разжал пальцы на отрубленной руке, струна ослабилась, и Цзинь Лин оказался освобождён из лап смертельной опасности. Цзян Чэн уж было бросился к племяннику, чтобы осмотреть, не поранился ли тот, однако Вэй Усянь его опередил. Он схватил Цзинь Лина за плечи, внимательно осмотрел и, убедившись, что кожа на шее юноши не повреждена — даже ссадины не осталось, облегчённо выдохнул.

Лань Ванцзи всегда орудовал мечом крайне аккуратно и тонко, и если бы ситуация не была столь критической, а струна не была столь опасным оружием, он не стал бы отрубать владельцу струны конечность, словно повар рубит овощи кухонным ножом. Однако руки Цзинь Гуанъяо дрожали, и если бы эта дрожь продлилась секундой дольше, или — ещё хуже, если бы он вовсе забыл, что у него в руках заложник, и бросился бы бежать, потянув за струну… Если бы Лань Ванцзи не принял мгновенное решение как можно быстрее отрубить руку, сжимающую струну, голова Цзинь Лина уже отделилась бы от тела, орошая потолок храма кровавым фонтаном!

Юноша, тело и лицо которого забрызгало кровью из раны Цзинь Гуанъяо, всё ещё не до конца осознал, что произошло. Вэй Усянь же, крепко обняв его, произнёс:

— В следующий раз держись-ка ты от опасных личностей  подальше, мелкий паршивец. Ну зачем ты так близко подошёл к нему?!

Если бы сын Цзян Яньли и Цзинь Цзысюаня погиб прямо у него на глазах, Вэй Усянь не знал бы, куда ему деться.

Цзинь Лину непривычно было ощущать, что  кто-то обнимает его, поэтому бледное лицо тут же вспыхнуло румянцем, и юноша с  силой толкнул Вэй Усяня в грудь, вырываясь из объятий. Вэй Усянь однако прижал его ещё крепче, похлопал по плечам, а  потом одним движением отпихнул в сторону Цзян Чэна со словами:

— Иди! Только больше не убегай без спроса, будь рядом с дядей!

Цзян Чэн схватил Цзинь Лина, у которого всё ещё кружилась голова, посмотрел на стоящих рядом Вэй Усяня и Лань Ванцзи и, поколебавшись мгновение, прошептал Лань Ванцзи:

— Спасибо.

Несмотря на шёпот, слова слышались весьма отчётливо.

Цзинь Лин поддержал:

— Благодарю Ханьгуан-цзюня за то, что спасли мне жизнь.

Лань Ванцзи кивнул и ничего не сказал в ответ. Капли крови, не задерживаясь на блестящем лезвии Бичэня, быстро стекли вниз, прежде чем Лань Ванцзи вновь поднял меч и направил его на стоящего на пороге храма Не Минцзюэ. Вэнь Нин медленно поднялся с земли, приделал сам себе оторванную руку и произнёс:

— Берегитесь… мощь его затаённой злобы необычайно велика.

Глава 107.

Глава 107. Жало.

Часть первая

Цзинь Гуанъяо, стиснув зубы, несколько раз ударил себя по обрубку руки, в попытке надавить на акупунктурные точки. Он потерял слишком много крови, перед глазами всё плыло, голова кружилась. Не Минцзюэ шагнул к нему, не отрывая от Цзинь Гуанъяо взгляда немигающих глаз, так что последнего охватил ужас. Су Шэ неподалёку отхаркнул кровь и срывающимся голосом заорал:

— Болваны! Чего встали как вкопанные! Задержать его! Задержать эту тварь на пороге!

Заклинатели Ордена Ланьлин Цзинь, которые уже довольно долго стояли на месте, будто их душа унеслась ввысь и там блуждала, наконец пришли в себя, схватили мечи и бросились в атаку. Двоих Не Минцзюэ сразу отправил в полёт ударом руки.

Цзинь Гуанъяо попытался обработать лечебным порошком рану на отрубленной конечности, но порошок тут же смыло кровью. Его глаза застило горячими слезами, когда он попытался оторвать полосу ткани с одежды и перевязать ею рану, чтобы остановить кровь, но левая рука всё ещё находилась под действием ядовитого дыма, что вырвался из гроба и чёрного ящика, и потому не слушалась — провозившись какое-то время, он так и не смог оторвать и кусочка ткани, лишь прибавил себе мучений.

Су Шэ ползком подобрался к Цзинь Гуанъяо, разорвал свои белые одежды и принялся перевязывать рану. Как раз вовремя Лань Сичэнь, защищая Не Хуайсана, отступил в более безопасное место, ближе к ним. Не обнаружив у себя в запасах ни лечебного порошка, ни мази, Су Шэ обратился к Лань Сичэню:

— Глава Ордена Лань! Глава Ордена Лань, у вас есть при себе снадобья? Окажите услугу, Глава Ордена всегда относился к вам с почтением, пусть это будет жестом помощи!

Лань Сичэнь, видя, какую печальную картину представляет собой Цзинь Гуанъяо, который вот-вот потеряет сознание, не смог сдержать жалости — она неясно проявилась в его взгляде. В тот же миг у ворот раздались душераздирающие вопли — Не Минцзюэ одним мощным ударом раздавил сразу троих заклинателей в кроваво-красную кашу!

Вэй Усянь и Лань Ванцзи закрывали собой Цзян Чэна и Цзинь Лина.

Вэй Усянь воскликнул:

— Вэнь Нин! Как ты с ним повстречался?!

Вэнь Нин, приладив на место руку, принялся за отвалившуюся ногу, попутно отвечая:

— Молодой господин… Простите… Вы послали меня за молодым господином Ланем, но я не нашёл его на постоялом дворе, поэтому отправился искать на улицах. Его я так и не встретил, но зато увидел Чифэн-цзуня, который шёл по улице, будто в поисках чего-то. К нему привязались беспризорники, не имеющие понятия об опасности, которую он собой представляет. Будучи в совершенно бессознательном состоянии, Чифэн-цзунь едва не разорвал их голыми руками… Мне пришлось сражаться с ним, до тех пор, пока мы не оказались здесь…

Вэй Усяню не нужно было спрашивать, почему Вэнь Нин не обнаружил Лань Ванцзи на постоялом дворе. Раз уж он, находясь через стену от Лань Чжаня, не мог уснуть, неужели последний смог бы преспокойно погрузиться в сон? Скорее всего, он тоже вышел со двора и отправился бродить куда глаза глядят, а потом наткнулся на Фею, которая, поджав хвост, убежала в поисках подмоги. И эта внезапная гроза наверняка началась именно в тот момент, когда Вэнь Нин схватился с Не Минцзюэ.

«Мёртвые» сами по себе являлись созданиями, активная деятельность которых притягивала всё тёмное и холодное, в том числе и пасмурную погоду. Что уж говорить о двух лютых мертвецах, каждый из которых отличался недюжинной мощью!

Заклинатели Ордена Ланьлин Цзинь не могли одолеть Не Минцзюэ, и всё же не прекращали мужественно бросаться в бой. Однако попытки поранить Не Минцзюэ лезвиями мечей напоминали удары по закаленной стали — сколько бы они ни бились, не увидели даже капли крови.

Не Хуайсан высунулся из-за спины Лань Сичэня и с ужасом, но в то же время с надеждой пролепетал:

— Б-б-б-брат, я… это я…

Глаза Не Минцзюэ, в которых не наблюдалось зрачков, разгневанно округлились. Он резким движением попытался схватить Не Хуайсана. Лань Сичэнь пригнулся, раздалось подобное чистому ручью звучание Лебин — и Не Минцзюэ застыл.

Лань Сичэнь воскликнул:

— Брат, это же Не Хуайсан!

Не Хуайсан:

— Брат даже меня не узнаёт…

Вэй Усянь:

— Он не только не узнаёт вас, сейчас он даже не осознаёт сам себя!

Не Минцзюэ по-прежнему представлял собой мертвеца, коим двигала затаённая злоба, сила которой захлестывала небеса. Охваченный свирепой жестокостью, он не различал, кого атакует. Вэнь Нин, приведя себя в порядок, снова бросился в бой. И всё же он не мог сравниться с Не Минцзюэ по силе тёмной энергии, да и в размерах уступал. Ко всему прочему флейта Вэй Усяня оказалась расколота, поэтому он не мог оказать Вэнь Нину поддержку с её помощью, и тот начал проигрывать.

Су Шэ с огромным трудом удалось остановить кровотечение из раны Цзинь Гуанъяо. Затем он поднялся и водрузил Главу Ордена на спину, чтобы сбежать, воспользовавшись всеобщей неразберихой. Однако это движение не укрылось от чуткого взора Не Минцзюэ. Отбросив Вэнь Нина прочь, он быстрым шагом направился в сторону Цзинь Гуанъяо.

Цзинь Лин не сдержал крика:

— Дядя! Беги!

Цзян Чэн отвесил ему подзатыльник за предостережение врага и гневно прикрикнул:

— Закрой рот!

Только после подзатыльника Цзинь Лин пришёл в чувство и понял, что сказал. Но всё же это был его дядя, который находился рядом всё время, пока он рос, и нельзя сказать, что за прошедшие годы Цзинь Гуанъяо плохо к нему относился. Поэтому теперь слова предостережения сорвались с губ, стоило Цзинь Лину испугаться, что его дядя сейчас примет страшную смерть от рук лютого мертвеца. Не Минцзюэ же, услышав крик, будто в недоумении повернул голову. Сердце Вэй Усяня сжалось.

Он тихо бросил:

— Плохо дело!

Не Минцзюэ преобразился в лютого мертвеца, и конечно, наибольшую ненависть питал в отношении Цзинь Гуанъяо. Но лютые мертвецы при определении врагов полагаются вовсе не на зрение!

Цзинь Гуанъо и Цзинь Лина соединяла весьма близкая кровная связь, а мёртвое тёмное создание могло найти в дыхании и запахе крови двоих живых людей схожие черты. Если же это создание находилось в совершенно замутнённом сознании, то ему и вовсе было трудно отличить одного от другого. На данный момент Цзинь Гуанъяо лишился руки, вместе с тем потерял немало крови, поэтому пребывал в ослабленном состоянии, почти на пороге смерти. От Цзинь Лина же так и веяло кипучей живостью. И для Не Минцзюэ, мертвеца, в голове которого отсутствовали какие-либо мысли, интерес к Цзинь Лину затмил предыдущую цель.

Лань Ванцзи вынул Бичэнь и вонзил аккурат в сердце Не Минцзюэ. Как и ожидалось, когда меч пронзил грудь мертвеца, шаги его застыли. Не Минцзюэ опустил голову и уставился на сверкающее прозрачное лезвие. Затем с рёвом протянул к нему руку, но Лань Ванцзи немедля отозвал Бичэнь и со звоном вернул в ножны, так что рука мертвеца схватила лишь пустоту. Лань Ванцзи тем временем завёл левую руку за спину, поставил перед собой гуцинь Ванцзи и, не допуская ни секунды промедления, сыграл чистую мелодию, подобную журчанию воды. Лань Сичэнь снова поднёс к губам Лебин. Вэй Усянь одним махом выбросил около пятидесяти талисманов, которые полетели к Не Минцзюэ. Однако ни один талисман не достиг цели — все они загорелись ещё в воздухе от тёмной энергии, исходящей от него, и спустя мгновение обратились пеплом!

Не Минцзюэ с яростным рёвом бросился к Цзинь Лину. Цзян Чэн с племянником прижались к стене — дальше отступать было некуда. Цзян Чэну, который всё ещё не мог использовать духовные силы, оставалось только запихнуть Цзинь Лина себе за спину, выставить перед собой Саньду и, стиснув зубы, встретить опасность лицом к лицу. Стройная мелодия гуциня и сяо уже разливалась вокруг, вот только, к несчастью, не успевала остановить атаку!

Мощным ударом Не Минцзюэ пробил тело насквозь.

Но тело это не принадлежало ни Цзян Чэну, ни Цзинь Лину.

Вэнь Нин заслонил собой угол, где они прятались, закрыл их своим телом. Обеими руками схватившись за руку Не Минцзюэ, будто выкованную из стали, он с трудом вытолкнул её из своей груди. Осталась огромная зияющая дыра без капли крови, лишь посыпались на пол чёрные ошмётки внутренностей.

Вэй Усянь закричал:

— Вэнь Нин!!!

Цзян Чэн выглядел так, будто всем сердцем желал прямо сейчас потерять рассудок.

Он пробормотал:

— Ты? Ты?!

Сила удара оказалась столь огромна, что не только грудь Вэнь Нина пробило насквозь, но зацепило и его голосовые связки. Поэтому он не мог произнести ни слова, а просто повалился на пол.

И так вышло, что упал он ровно на Цзян Чэна и Цзинь Лина. Его тело временно лишилось способности двигаться, лишь глаза остались открытыми и теперь, не мигая, пялились на них двоих.

Цзинь Лин всю сознательную жизнь ненавидел убийцу, оружие, которое одним ударом пробило сердце его отца. С малых лет он бесчисленное множество раз клялся себе, что если бы появилась возможность, он бы подверг Вэй Ина и Вэнь Нина линчи, располосовал бы их на мелкие кусочки, надрез за надрезом. Впоследствии он перестал ненавидеть Вэй Усяня, а взамен с удвоенной силой возненавидел Вэнь Нина. Но в эту секунду… глядя, как смертоносное оружие, жестокий убийца оказался продырявлен насквозь, защищая их, Цзинь Лин не мог даже грубо отпихнуть его, чтобы не позволить прикасаться к ним.

Он отчетливо осознавал, что Вэнь Нин — мертвец, и не только дыра в груди, но даже и перелом всего тела напополам не понесёт угрозу его существованию. Но по какой-то причине… слёзы неудержимо полились по щекам юноши.

После этого удара Не Минцюэ будто одеревенел, а движения его замедлились.

Лань Ванцзи и Лань Сичэнь исполняли мелодию дуэтом — звуки циня текли водами холодного источника, мотивы сяо переливались ледяными напевами ветров заоблачных далей. Мелодия раздражала Не Минцзюэ, а то, что исполнялась она сразу на двух инструментах, в разы увеличивало степень воздействия на мертвеца — его обездвиживало, будто кто-то опутывал всё его тело невидимыми веревками, которые стягивались все сильнее, раздражая больше и больше. В конце концов, гнев мертвеца вырвался наружу — он разорвал путы «Песни Истребления» и набросился на её исполнителя. Лань Ванзи, крутанувшись на месте, легко уклонился от атаки, мелодия циня при этом не остановилась ни на миг. Удар Не Минцзюэ пришёлся в стену. А когда он собрался вновь нацелиться на врага, вдруг услышал за спиной звонкую трель.

Оторвав кулак от стены, он повернулся в направлении звука.

Вэй Усянь вновь присвистнул, затем усмехнулся:

— Здравствуйте, Чифэн-цзунь. Узнали меня?

Не Минцзюэ неподвижно смотрел на него взглядом полностью белесых свирепых глаз.

Вэй Усянь произнёс:

— Ничего страшного, если не узнали. Главное, что вы узнали мелодию.

Слегка опустив Лебин, Лань Сичэнь воскликнул:

— Молодой господин Вэй!

Он хотел напомнить Вэй Усяню, что его нынешнее тело принадлежит Мо Сюаньюю, а между ним и Цзинь Гуанъяо также существует кровная связь, и к тому же более близкая, чем между Цзинь Гуанъяо и Цзинь Лином. Если по этой причине затаённая злоба Не Минцзюэ перекинется и на него, с мертвецом будет ещё сложнее совладать. Но ещё до того, как Лань Сичэнь успел сказать это вслух, Лань Ванцзи посмотрел на него взглядом, полным спокойствия и уверенности, после чего покачал головой.

Лань Сичэнь немедленно понял, что это означает: не стоит беспокоиться.

Лань Ванцзи не сомневался, что с Вэй Усянем всё будет в порядке.

Вэй Усянь насвистывал ненавязчивый мотив, бесцельно передвигаясь по храму неспешными шагами. Лёгкая, приятная мелодия в заваленном трупами храме Гуаньинь, под звуки грозы, дождя и ветра, звучала хоть и чисто, но всё же довольно причудливо и как будто лукаво. Когда она достигла ушей Вэнь Нина, который лежал в углу, накрывая собой Цзинь Лина и Цзян Чэна, его будто охватило странное, но сильное желание подняться. Возможно, он сдержал этот порыв, а может, к нему всё ещё не вернулась способность двигаться, поэтому, после пары безуспешных попыток, он снова завалился вперёд. Цзян Чэн и Цзинь Лин неосознанно вытянули руки и одновременно поддержали его, однако почти сразу на лицах обоих проступило выражение, будто они хотели немедленно бросить упавшего, но всё ещё колебались.

Вэй Усянь, посмеиваясь и насвистывая мотив, напоминающий шутливую мелодию, завёл руки за спину и начал постепенно отходить назад. Не  Минцзюэ стоял неподвижно с холодным выражением лица, и когда Вэй Усянь сделал один шаг, никакой реакции от него не последовало; на третий шаг он всё так же не сдвинулся с места; и лишь на седьмой, будто больше не мог противиться зову, шагнул в том же направлении, куда отступал Вэй Усянь.

Туда же, где во внутренней части храма стоял роскошный пустующий гроб.

Главное сейчас заманить его внутрь, а уж запечатать гроб труда Вэй Усяню не составит.

Белый ядовитый дым давным-давно рассеялся и больше не представлял угрозы. Однако, опасаясь, что Не Минцзюэ инстинктивно будет сопротивляться, доведя мертвеца с лицом цвета тёмного железа до гроба, Вэй Усянь разок обвёл его вокруг назначенной цели. Остальные, задержав дыхание, сосредоточенно наблюдали за происходящим, в особенности Лань Ванцзи. Вэй Усянь, продолжая непринуждённо свистеть, так же непринуждённо посмотрел на него. Едва их взгляды встретились, Вэй Усянь игриво подмигнул Лань Ванцзи.

Словно от лёгкого укола иглы, тоньше карамельной нити, из-под пальцев Лань Ванцзи сорвалась почти незаметная звуковая волна, которая тут же стихла. Вэй Усянь немного самодовольно отвернулся и, глядя прямо на Не Минцзюэ, похлопал по краю открытого гроба.

В конце концов, Не Минцзюэ начал медленно наклоняться.

Но когда он уже почти лежал в гробу верхней половиной тела, откуда-то из-за спины Лань Сичэня раздался громкий вскрик.

Не Минцзюэ немедля застыл и резко повернулся на звук, также как все остальные. Су Шэ, на спине которого в полусознательном состоянии висел Цзинь Гуанъяо, одной рукой поддерживал свою ношу, другой держал меч, запачканный кровью. Не Хуайсан лежал перед ним на полу, схватившись за ногу, и корчился от боли.

В следующий миг вспышка Шоюэ выбила оружие из рук Су Шэ. Тот выпустил меч, всем видом выражая замешательство и испуг. Поскольку он уже поранил Не Хуайсана, в воздухе начал расплываться запах крови. Вэй Усянь в душе гневно заругался: «Кто тебя просил в такой важный момент рушить весь мой план!»

Не Хуайсан приходился Не Минцзюэ единокровным братом по отцу, и последний, учуяв его кровь, не испытает жажды убийства. Но запах этот может пробудить в нём интерес. А если он, поддавшись любопытству, пойдёт на запах, то наверняка заметит и Цзинь Гуанъяо неподалёку. После расправы над Цзинь Гуанъяо он рассвирепеет ещё сильнее, и тогда справиться с ним будет намного сложнее!

И в самом деле — из горла Не Минцзюэ послышалось приглушённое рычание. Отступив от гроба, он немедленно разглядел, кто пытается спрятаться за спиной Су Шэ. Мелодия, что насвистывал Вэй Усянь, уже не могла его удержать — Не Минцзюэ ураганом бросился к жертве и нацелил удар прямо в темя Цзинь Гуанъяо!

Су Шэ резким движением развернулся, носком ноги подбросил в воздух меч, который только что выронил, и, используя всю мощь духовных сил, направил выпад в сердце Не Минцзюэ. Возможно, из-за настигшей его смертельной опасности удар оказался быстрым и яростным, а лезвие, до краёв наполненное духовной силой, вспыхнуло яркими, ослепительными переливами. Этот его удар выглядел намного более эффектно и впечатляюще по сравнению с множеством предыдущих, которые казались в большей степени изящными. Даже Вэй Усянь не удержался от мысленной похвалы: «Блестяще!»

Не Минцзюэ оттолкнуло на шаг назад этим взрывным выпадом. Когда свет духовной силы потускнел, мертвец снова атаковал, упорно пытаясь схватить Цзинь Гуанъяо. Су Шэ левой рукой перебросил Цзинь Гуанъяо Лань Сичэню, а правой направил лезвие меча к шее Не Минцзюэ.

Пускай всё его тело, будто созданное из стали, было неуязвимым для ударов, нельзя было сказать то же самое о нити, которая соединяла голову с шеей!

Глава 108-109.

Глава 108. Жало.

Часть вторая

Пусть атака не сразила бы Не Минцзюэ, при некотором успехе она выиграла бы им немного времени. Однако внезапный эмоциональный взрыв Су Шэ подпитал меч столь мощной духовной силой, что оружие, не справившись с этой мощью, на полпути до завершения выпада разломилось на куски.

А вот удар кулака Не Минцзюэ пришёлся точно в середину груди Су Шэ, и великолепие того пропало так же быстро, как проявилось. Су Шэ не успел даже выплюнуть кровь или сказать пару слов напоследок — неважно, достойных или жестоких, — прежде чем жизненный огонёк покинул его взгляд.

Лежавший рядом с Лань Сичэнем Цзинь Гуанъяо также наблюдал произошедшее. То ли из-за кровотечения и усилившейся боли в руке и животе, то ли по какой-то другой причине в его глазах заблестели слезы. Но не успел Цзинь Гуанъяо передохнуть или хотя бы начать залечивать раны, Не Минцзюэ, выдернув кулак, развернулся и с жадностью тигра, глядящего на добычу, уставился на него.

В резком, суровом выражении неподвижного лица Не Минцзюэ отчётливо читалось осуждение, ничем не отличавшееся от такового ещё при его жизни. Именно такого выражения, будто Старший брат видел его насквозь, Цзинь Гуанъяо страшился больше всего на свете. От страха у него даже слезы пропали. Он обратился к Лань Сичэню за помощью и дрожащим голосом прошептал:

— Брат…

Лань Сичэнь перенаправил меч, а Вэй Усянь с Лань Ванцзи ускорили темп мелодии. Но действие свиста уже давно прошло, и сейчас было гораздо сложнее добиться былого эффекта.

В этот миг кто-то вдруг крикнул:

— Вэй Усянь!

Вэй Усянь тут же отозвался:

— Что?

И лишь после этих слов осознал, что позвал его Цзян Чэн, поэтому несколько удивился. Цзян Чэн не ответил напрямую, вместо этого вынул что-то из рукава и швырнул Вэй Усяню. Тот машинально поймал предмет и, взглянув на него, увидел в руке чёрную блестящую флейту с красной кисточкой.

Это была его призрачная флейта, Чэньцин!

Заполучив до боли знакомый инструмент, Вэй Усянь не успел даже удивиться. Он без колебаний поднёс флейту к губам и крикнул:

— Лань Чжань!

Лань Ванцзи кивнул. Слов больше не требовалось — звуки гуциня и флейты слились в единую мелодию. Гуцинь звучал подобно ледяному источнику, а флейта — словно стая птиц в полёте; один подавлял, вторая — увлекала за собой. Под действием их дуэта Не Минцзюэ пошатнулся, а потом наконец отвернулся от Цзинь Гуанъяо.

Шаг за шагом, подчиненный гуцинем и флейтой, он на негнущихся ногах снова направился к пустому гробу. Вэй Усянь и Лань Ванцзи двинулись следом, так же — шаг за шагом. В тот миг, когда Не Минцзюэ упал в гроб, они пинком подкинули лежавшую на земле крышку. Тяжелая крышка взлетела в воздух и опустилась на гроб, а Вэй Усянь проворно вскочил сверху, заткнул Чэньцин за пояс и быстро прокусил палец, чтобы без промедления аккуратно и ровно нарисовать целый ряд извивающихся танцем дракона и феникса кровавых заклинаний поперёк всей крышки гроба!

Только когда животные завывания из гроба начали затихать, Лань Ванцзи положил ладонь поверх семи вибрирующих струн и заглушил звуки гуциня. Вэй Усянь коротко выдохнул и настороженно замер на какое-то время. Лишь убедившись, что из-под крышки гроба больше не исходит толчков, он наконец встал.

— Характер у него не сахар, да?

Стоя на крышке гроба, он был намного выше. Лань Ванцзи отложил гуцинь и посмотрел на Вэй Усяня светлыми глазами. Вэй Усянь опустил голову и не смог сдержать желание коснуться этого белоснежного лица правой рукой, намеренно ли или случайно добавляя ему пару красных кровавых отметин.

Лань Ванцзи это не слишком взволновало.

— Спускайся.

Вэй Усянь с усмешкой спрыгнул вниз и был пойман в крепкие объятия.

И если здесь ситуация разрешилась благополучно, то с другой стороны храма Не Хуайсан болезненно застонал. Он умолял:

— Сичэнь-гэ! Скорее подойди и посмотри, моя нога всё ещё на месте?!

Лань Сичэнь подошёл к нему и заставил улечься смирно, чтобы осмотреть.

— Хуайсан, всё в порядке. Бояться нечего. Нога не сломана. Всего лишь порез.

Не Хуайсан в ужасе воскликнул:

— Порез! Как я могу не бояться, если там порез?! Насквозь? Спаси меня, Сичэнь-гэ!

Лань Сичэнь не знал, можно ли в такой ситуации рассмеяться.

— Не так уж и серьёзна твоя рана.

Не Хуайсан, между тем, продолжал кататься по полу, обнимая ногу. Лань Сичэнь знал, что Не Хуайсан больше всего боится боли, поэтому достал пузырёк с лекарствами и вложил тому в ладонь.

— Это снимет боль.

Не Хуайсан тут же открыл пузырёк и принялся глотать пилюли, причитая:

— И чего я такой невезучий? Сначала меня ни с того ни с сего схватил этот Су Миньшань… Ему просто обязательно было ткнуть в меня мечом, даже когда он уже убегал! Он разве не понимал, что достаточно было просто оттолкнуть меня в сторону? Неужели обязательно пускать в ход оружие…

Лань Сичэнь поднялся на ноги и обернулся. Цзинь Гуанъяо согбенно сидел на земле с бледным, как бумага, лицом. Его волосы слегка растрепались, а лоб покрылся холодным потом. Все его хладнокровие было утрачено. Возможно, из-за уже невыносимой боли в руке, он не мог сдержать лёгкие стоны. Цзинь Гуанъяо посмотрел на Лань Сичэня. И пусть ничего не говорил, одного его вида, обрубленной руки и подавленного взгляда хватало, чтобы разжалобить любого.

Лань Сичэнь какое-то время смотрел на него, а потом вздохнул и всё же достал лекарства, которые обычно носил с собой.

Вэй Усянь предостерёг:

— Глава Ордена Лань.

Лань Сичэнь возразил:

— Молодой господин Вэй, прямо сейчас он… не в состоянии предпринять что-либо ещё. Если раны не обработать, он прямо тут и умрёт. Тогда очень много вопросов так и останутся без ответов.

Вэй Усянь сказал:

— Глава Ордена Лань, я понимаю. И не говорю, что ему нельзя помогать. Просто хотел напомнить об осторожности. Лучше вам наложить на него заклятие молчания, чтобы больше ничего не говорил.

Лань Сичэнь кивнул, повернувшись к Цзинь Гуанъяо.

— Глава Ордена Цзинь, вы его слышали. Пожалуйста, не нужно больше никаких бессмысленных действий. Иначе, если вы что-то сделаете, из предосторожности и без всякой жалости я… — он сделал глубокий вдох, — отниму вашу жизнь.

Цзинь Гуанъяо кивнул и слабо прошептал:

— Спасибо, Цзэу-цзюнь.

Лань Сичэнь опустился на колени и осторожно обработал раненое запястье. Цзинь Гуанъяо дрожал. Видя такой конец своего названого брата, имевшего когда-то безграничный потенциал, Лань Сичэнь просто не знал, что сказать, и мог лишь молчаливо вздыхать.

Вэй Усянь и Лань Ванцзи подошли к углу, в котором Вэнь Нин всё ещё лежал неприглядной грудой на Цзян Чэне и Цзинь Лине. Вэй Усянь переложил его на землю, осмотрел дыру в груди и обеспокоенно произнёс:

— Ты только посмотри на себя… Придётся чем-то залатать, иначе никак.

— Молодой господин, всё так серьёзно?..

Вэй Усянь поспешно заверил:

— Вовсе нет. Всё равно тебе эти органы не нужны. Но выглядит ужасно.

Вэнь Нин возразил:

— Мне и не обязательно хорошо выглядеть…

Цзян Чэн молчал, а Цзинь Лин никак не мог решить, стоит ли ему заговорить.

Чуть поодаль Лань Сичэнь обрабатывал раны Цзинь Гуанъяо. Видя, что тот от боли уже готов потерять сознание, Лань Сичэнь, изначально желавший так наказать Цзинь Гуанъяо, оказался не в силах на это смотреть. Он развернулся.

— Хуайсан, передай мне снадобье для снятия боли.

Съев две пилюли и успокоив боль, Не Хуайсан убрал пузырёк за пазуху. И теперь поспешно отозвался:

— О, конечно, — затем опустил голову, чтобы достать лекарство. Найдя пузырёк, Не Хуайсан уже собирался протянуть его Лань Сичэню, как его зрачки вдруг сузились, и он испуганно воскликнул: — Сичэнь-гэ, осторожно, сзади!!!

Лань Сичэнь не мог себе позволить расслабиться в присутствии Цзинь Гуанъяо и был постоянно настороже, будто натянутая тетива. Увидев выражение лица Не Хуайсана и услышав предостережение, он почувствовал, как сердце обдало холодом. Лань Сичэнь без промедления обнажил меч и сделал выпад назад.

Меч вошёл в грудь Цзинь Гуанъяо, лицо которого выражало крайнее потрясение.

Все вокруг тоже немало удивились столь внезапному повороту событий. Вэй Усянь вскинулся:

— Что произошло?!

Не Хуайсан замямлил:

— Я-я-я… видел, как Третий брат… нет, я видел, как Глава Ордена Цзинь убрал руку за спину. Я не знал, что он собирался…

Цзинь Гуанъяо, опустив голову, смотрел на вонзившийся в грудь меч. Его губы дёрнулись, словно он хотел что-то сказать, но будучи под действием заклятия молчания не смог даже словом себя защитить. Вэй Усянь чувствовал, что что-то в этой ситуации было неправильно. Но не успел он спросить, как Цзинь Гуанъяо с кашлем выплюнул глоток крови и хрипло воскликнул:

— Лань Сичэнь!

Он усилием воли поборол заклятие молчания.

Теперь Цзинь Гуанъяо был изранен весь, с ног до головы. Левая рука обожжена ядовитым дымом, правая отсутствовала, а в животе не хватало куска плоти. Покрытый кровью, он даже сидеть прямо не мог, однако в этот миг стоял без чьей-либо помощи, словно вспышка угасающей свечи (1). Исполненным ненависти голосом он снова позвал:

— Лань Сичэнь!

Лань Сичэнь ощущал бесконечное разочарование и грусть.

— Глава Ордена Цзинь, я предупреждал. Ещё одно действие — и жалости от меня вы не увидите.

Цзинь Гуанъяо яростно сплюнул.

— Да! Ты так и сказал. Но разве я что-то сделал?!

На людях он всегда поддерживал приятный и изящный образ, но теперь показал лютый облик несдержанного простолюдина. Видя, насколько Цзинь Гуанъяо отличался от своего нормального состояния, Лань Сичэнь тоже почувствовал, что что-то неладно. Он тут же снова обернулся к Не Хуайсану.

Цзинь Гуанъяо рассмеялся.

— Да брось! Зачем ты на него смотришь? Без толку! Что ты увидишь? Даже я за все эти годы не смог разглядеть. Не Хуайсан, а ты хорош. — Не Хуайсан молчал как рыба, словно от внезапных обвинений потерял дар речи. Цзинь Гуанъяо с ненавистью добавил: — Как это неожиданно, что я вот так потерпел фиаско от твоей руки…

Он попытался подойти к Не Хуайсану, но из его груди всё ещё торчал меч. Один шаг — и Цзинь Гуанъяо охватила всепоглощающая боль. Лань Сичэнь не мог ни добить его, ни поспешно вынуть меч, и лишь крикнул:

— Не двигайся!

На самом деле Цзинь Гуанъяо и двигаться не мог. Одной рукой он обхватил лезвие и, встав ровнее, сплюнул кровь.

— Вот тебе и «Незнайка»! Неудивительно… Должно быть, довольно сложно так долго скрываться!

Не Хуайсан дрожал.

— Сичэнь-гэ, поверь мне, я действительно видел…

Лицо Цзинь Гуанъяо свирепо исказилось.

— Ты!

Он снова дёрнулся к Не Хуайсану, и меч ещё глубже вошёл в грудь. Лань Сичэнь тоже закричал:

— Не двигайся!

Лань Сичэню пришлось много натерпеться от Цзинь Гуанъяо из-за веры в его ложь. В этот раз настороженность Лань Сичэня была совершенно естественной, как и подозрение, что Цзинь Гуанъяо обвинил Не Хуайсана намеренно, потому что тот раскрыл его замысел снова застать Лань Сичэня врасплох. Цзинь Гуанъяо с лёгкостью прочитал эти мысли в его взгляде и со злостью рассмеялся.

— Лань Сичэнь! За эту жизнь я бессчётное число раз лгал, бессчётное число раз убивал. Как ты и сказал, я убил своего отца, брата, жену, сына, учителя, друга… Чего я не совершил из всех злодеяний этого мира?!

Он тяжело вдохнул и прохрипел:

— Но я никогда даже не думал причинить вред тебе!

Лань Сичэнь ошарашенно молчал.

Цзинь Гуанъяо, все ещё сжимая его меч, задыхался и каждое слово проталкивал сквозь сжатые зубы.

— Когда Облачные Глубины были сожжены дотла, и тебе пришлось бежать, кто оградил тебя от всех опасностей? А когда Орден Гусу Лань восстанавливал Облачные Глубины, кто всеми силами помогал тебе? Разве я хоть раз за все эти годы нападал на Орден Гусу Лань? Разве я хоть раз отвечал тебе чем-то кроме поддержки?! За исключением этого раза, когда я лишь временно подавил твои духовные силы, разве я хоть единожды причинил зло тебе или твоему клану? Я когда-нибудь просил за всё это благодарности?!

Услышав эти вопросы, Лань Сичэнь больше не мог заставить себя снова наложить на него заклятие молчания. Цзинь Гуанъяо продолжил:

— Су Миньшань вот так мне отплатил только потому, что я когда-то запомнил его имя. А ты, Цзэу-цзюнь, Глава Ордена Лань, относишься ко мне не с б́ольшим терпением, чем Не Минцзюэ… ты не оставил мне и шанса на жизнь!

Сказав это, Цзинь Гуанъяо вдруг отшатнулся назад. Шоюэ вышел из его груди, следом выплеснулись брызги крови.

Цзян Чэн крикнул:

— Не дайте ему уйти!

Лань Сичэнь нагнал Цзинь Гуанъяо в два шага, без усилий снова заполучив преимущество. В таком состоянии Цзинь Гуанъяо не мог никуда сбежать, как бы быстро ни двигался. Цзинь Лин поймал бы его с закрытыми глазами. К тому же у него было множество ранений, не говоря уже о смертельном порезе мечом. Осторожничать с Цзинь Гуанъяо больше не было смысла.

Вэй Усянь, однако, вдруг что-то осознал и крикнул:

— Он не пытается сбежать! Цзэу-цзюнь, отойдите от него, сейчас же!

Но было уже поздно. Кровь из отрубленной конечности Цзинь Гуанъяо попала на гроб и потекла, разрушая заклинания Вэй Усяня, просачиваясь через зазор под крышкой внутрь.

Запечатанный Не Минцзюэ вырвался!

Крышка гроба разлетелась на куски. Мертвенно-бледная рука обхватила шею Цзинь Гуанъяо, а вторая потянулась к Лань Сичэню.

Цзинь Гуанъяо не пытался сбежать.Вместо этого он до последнего вдоха боролся за то, чтобы привести Лань Сичэня к Не  Минцзюэ и умереть вместе с ним!

Лань Ванцзи призвал Бичэнь, который рванул в их сторону со скоростью молнии, но Не Минцзюэ совсем не боялся духовного оружия. Даже если бы Бичэнь достиг цели, это почти наверняка не смогло бы помешать Не Минцзюэ преодолеть крошечное расстояние до горла Лань Сичэня.

И всё же, когда ладонь мертвеца практически схватила Лань Сичэня за шею, Цзинь Гуанъяо единственной оставшейся рукой ударил Лань Сичэня в грудь, чтобы оттолкнуть прочь.

А его самого Не Минцзюэ сначала затащил в гроб, а потом поднял над собой как тряпичную куклу. Вся развернувшаяся картина пугала до смерти. Цзинь Гуанъяо единственной рукой пытался разжать стальную хватку Не Минцзюэ. Он страдал от боли, его волосы спутались, а во взгляде сверкала яростная злоба. Собрав оставшиеся силы, он выругался:

— Не Минцзюэ, имел я твою мать! Думаешь, я тебя боюсь?! Да я…

Цзинь Гуанъяо отхаркнул кровь, будто это далось ему с нечеловеческим усилием. Все присутствовавшие услышали треск — неестественно жестокий и отчётливый.

Последний выдох вырвался из горла Цзинь Гуанъяо.

Плечи Цзинь Лина дрожали, он зажмурился и зажал уши ладонями, не смея смотреть и слушать.

Глава 109. Жало.

Часть третья

От внезапного толчка Лань Сичэнь отшатнулся на несколько шагов и ещё не успел осознать, что случилось за прошедшие несколько секунд, когда Лань Ванцзи нанёс удар по статуе Гуаньинь. Изваяние, которое все также притягивало взгляд тонкими чертами лица, грузно покачнувшись, упало на гроб. Не Минцзюэ смотрел, не отрываясь, на труп со сломанной шеей в руках, когда тяжёлая статуя Гуаньинь настигла его внезапным мощным ударом и буквально вбила в гроб.

Вэй Усянь одним прыжком оказался на статуе и придавил сверху. Крышка гроба раскололась, поэтому пришлось заменить её статуей Гуаньинь, чтобы запечатать разбушевавшегося Не Минцзюэ. Тот принялся колотить по статуе, желая выбраться. Вместе с каждым ударом Вэй Усянь подпрыгивал, так что закружилась голова, и он едва не свалился. Спустя несколько «подпрыгиваний», он обнаружил, что в таком состоянии совершенно не представляется возможным нарисовать запечатывающие знаки. Поэтому позвал:

— Лань Чжань, скорее, забирайся ко мне, чем больше людей, тем больше веса. Ещё пара ударов — и статуя Гуаньинь точно развалится на части…

Не успел он договорить, как почувствовал, что тело и всё перед глазами немного наклонилось. Лань Ванцзи ухватился за край и приподнял гроб.

Иными словами, он одной левой оторвал от земли увесистый гроб из массива дерева, двух мертвецов внутри, статую Гуаньинь и сидящего на ней Вэй Усяня.

От увиденного Вэй Усянь лишился дара речи.

Конечно, он давно знал, какая поразительная сила кроется в руках Лань Ванцзи, но всё же… это было просто невероятно!

Лань Ванцзи же едва ли изменился в лице, только взмахнул правой рукой, в которой сверкнула серебристая струна. Будто нить в ткацком челноке, она со свистом опоясала гроб вместе со статуей Гуаньинь несколько десятков раз, крепко привязав друг к другу. Затем ещё одна струна, ещё… Лишь убедившись, что Не Минцзюэ и Цзинь Гуанъяо намертво запечатаны внутри, он наконец отпустил руку. Край гроба с оглушительным грохотом опустился на пол. Вэй Усянь покачнулся, но Лань Ванцзи подоспел как раз вовремя, чтобы поймать его и осторожно поставить на ноги. Та же самая рука, что только что подняла вес в тысячу цзиней, сделалась несравнимо мягкой и нежно обняла Вэй Усяня.

Лань Сичэнь, не в силах прийти в себя, отсутствующим взглядом наблюдал, как семь струн запечатали гроб. Не Хуайсан протянул руку и помахал перед его лицом.

— Си… Сичэнь-гэ, ты в порядке?

— Хуайсан, только что… он правда намеревался нанести мне удар со спины?

— Кажется, я видел…

Услышав его заикания, Лань Сичэнь перебил:

— Ещё раз хорошо подумай.

— Ты так спросил, что я и сам теперь сомневаюсь… Мне правда показалось…

— Не говори, что тебе показалось! Так всё-таки — да или нет?!

Не Хуайсан, будто вопрос застал его врасплох, воскликнул:

— …Я не знаю, я правда не знаю!

Стоило кому-то надавить на Не Хуайсана, он начинал повторять одну и ту же фразу. Лань Сичэнь закрыл ладонями лицо, будто его голова раскалывалась от боли, и больше ничего не хотел говорить.

Как вдруг раздался голос Вэй Усяня:

— Хуайсан-сюн.

— А?

— Как вышло, что Су Шэ только что поранил тебя?

— Он нёс Третьего брата… нёс Главу Ордена Цзинь на спине, пытаясь сбежать, а я стоял у него на пути, вот он и…

— Серьёзно? Но насколько я помню, они пытались убежать другим путём, совсем не с той стороны, где ты стоял.

— Но ведь не может быть такого, чтобы я сам бросился на меч?

Вэй Усянь улыбнулся.

— Я этого не говорил.

— Но что же тогда ты хотел сказать, Вэй-сюн?

— Я просто вдруг связал воедино кое-какие детали.

— Какие детали?

— Цзинь Гуанъяо упоминал, что кто-то прислал ему письмо, в котором угрожал через семь дней на всю Поднебесную объявить обо всех деяниях, что он совершил. Если предположить, что тот человек не солгал, что угроза была правдива… В таком случае, он совершил лишнее действие. Ведь если ты хочешь обнародовать чьи-либо преступления, почему бы не сделать этого сразу? Зачем сообщать этому человеку, что у тебя в руках есть доказательства его грехов?

— Третий брат… то есть, Глава Ордена Цзинь ведь сказал, что тот человек приказал ему совершить акт самоубийства в качестве жеста покаяния?

— Да очнись же. Даже если думать пяткой, станет ясно, что Цзинь Гуанъяо никогда бы не выбрал такой путь. Так какой смысл в этом поступке? На первый взгляд — никакого. Вот только… неужели человек, который сумел за эти годы выискать все секреты Цзинь Гуанъяо, действительно способен сделать бессмысленный ход? Он наверняка совершил это «лишнее» действие с какой-то целью. Это был толчок к чему-то, пробуждение кое-чего.

Лань Сичэнь отстранённо спросил:

— Пробуждение? Но чего?

Лань Ванцзи уверенно ответил:

— Сущности убийцы в Цзинь Гуанъяо.

В обычных обстоятельствах для Цзэу-цзюня не представило бы затруднения додумать недостающую деталь, но сейчас он находился не в том состоянии, чтобы размышлять над этим.

Вэй Усянь подхватил:

— Верно. Именно то письмо пробудило и вознесло к небывалым доселе вершинам сущность убийцы в Цзинь Гуанъяо. Разве в нём не говорилось, что спустя семь дней ему останется только ожидать собственной смерти? Поэтому он решил нанести удар первым, чтобы занять выигрышную позицию — до истечения семи дней расправиться со всеми кланами на горе Луаньцзан. Неизвестно, кого бы смерть настигла раньше — их или его.

Лань Сичэнь:

— Вы хотите сказать, что это и было целью человека, отправившего письмо? Лишь ради того, чтобы подтолкнуть его к радикальным действиям?

Вэй Усянь:

— Именно так я и рассуждаю.

Лань Сичэнь покачал головой:

— …Но что именно, в конце концов, хотел совершить тот человек? Разоблачить Цзинь Гуанъяо или утопить в крови кланы заклинателей?

— Ответ прост. Посмотрите, что случилось после провала осады. Когда все собрались в Пристани Лотоса, точно подгадав момент, когда всеобщее возмущение достигнет пика, явились Сы-сы и Бицао. Лично мне столь своевременный визит двоих свидетелей не кажется случайным совпадением. И когда все факты навалились разом, произошёл настоящий взрыв.

После непродолжительной паузы Вэй Усянь продолжил:

— Он хотел не просто уничтожения доброго имени Цзинь Гуанъяо, он намеревался настроить против него целый свет. И к тому же таким сокрушительным ударом, чтобы у противника не осталось ни малейшего пространства для манёвра.

Не Хуайсан:

— Получается, тот человек уже давно всё это спланировал?

Вэй Усянь посмотрел на него, потом вдруг сказал:

— Верно. Это ведь вам было поручено хранение тела Чифэн-цзуня, Глава Ордена Не?

— Первоначально так и было. Но я только сегодня вечером получил известие, что тело брата, хранившееся в Цинхэ, куда-то исчезло. Иначе я бы не стал столь поспешно возвращаться в Цинхэ и не оказался бы на полпути пленён Су Шэ…

Вэй Усянь спросил ещё:

— Глава Ордена Не, до меня доходили слухи, что вы частенько наведывались в Ордены Гусу Лань и Ланьлин Цзинь, это так?

— Так.

— В таком случае, неужели вы в самом деле не были знакомы с Мо Сюаньюем?

— А?

— Мне помнится, что когда мы впервые встретились после успешного переселения души, вы выглядели так, будто вовсе не узнали меня, и даже поинтересовались у Ханьгуан-цзюня, кто я такой. А ведь в прошлом Мо Сюаньюй непрестанно крутился подле Цзинь Гуанъяо, даже имел доступ к рукописям, которые тот хранил. А вы постоянно приходили к Главе Ордена Цзинь поплакаться на свою горькую судьбу. Даже если вы не находились в приятельских отношениях с Мо Сюаньюем, неужели вы действительно ни разу с ним не повстречались?

Не Хуайсан, потрепав волосы, ответил:

— Вэй-сюн, Башня Золотого Карпа столь велика, что я просто не мог лично увидеться с каждым её обитателем. А если и виделся, то точно бы не запомнил. К тому же, — с кажущейся неловкостью добавил он, — вам ведь известно, что Мо Сюаньюй был немного… Орден Ланьлин Цзинь прикладывал всяческие усилия, чтобы спрятать его от лишних глаз. Нет ничего удивительного в том, что я с ним не встречался. Ведь Сичэнь-гэ тоже навряд ли его видел.

— О, это действительно так. Цзэу-цзюнь тоже не был знаком с Мо Сюаньюем.

— Вот видите! Кроме того, я всё ещё не совсем понимаю, даже если бы я виделся с Мо Сюаньюем, для чего мне нужно было притворяться, что я его не знал? Разве в этом была необходимость?

Вэй Усянь улыбнулся.

— Нет-нет, просто мне это казалось странным, вот я и спросил, ничего такого.

Однако про себя он подумал: «Разумеется, для того, чтобы испытать этого «Мо Сюаньюя», проверить, действительно ли он является настоящим Мо Сюаньюем».

Откуда у Мо Сюаньюя, которого каждый характеризовал как трусливого человека, бессильного постоять за себя, взялось столько храбрости, чтобы совершить самоубийство и принести в жертву своё тело?

Почему левая рука Чифэн-цзуня оказалась выброшена на произвол судьбы? Неужели Цзинь Гуанъяо допустил оплошность и проморгал её?

И почему она появилась не где-то ещё, а именно в деревне Мо, где Мо Сюаньюй принёс себя в жертву, и где на неё столь удачно наткнулся только-только возродившийся Вэй Усянь?

Погребением тела Чифэн-цзуня занимался Орден Цинхэ Не. Так неужели столь сильно почитавший старшего брата Не Хуайсан за все эти годы совершенно не заметил, что труп кем-то украден?

Вэй Усянь всё больше склонялся к тому, чтобы поверить в другую версию.

Возможно, до того как Не Минцзюэ покинул сей мир, Не Хуайсан действительно был «Незнайкой». Но после смерти брата он узнал всё. Включая то, что тело Не Минцзюэ кто-то подменил, а также истинное лицо его Третьего брата, которому он в прошлом так доверял.

Он пытался отыскать тело брата, однако, потратив несколько лет и приложив неимоверные усилия, нашёл лишь одну, левую, руку.

На этом поиски застопорились, за неимением подсказок к дальнейшим действиям. К тому же рука оказалась необычайно свирепой, с ней было очень трудно совладать, и оставлять её при себе означало лишь непрерывные кровопролитные события. Поэтому он вдруг вспомнил об одном человеке. О том, кто в совершенстве умел управляться с подобными вещами и решать подобные вопросы.

Старейшина Илин.

Но Старейшину Илин давным-давно разорвали на мелкие кусочки, что же предпринять в таком случае?

И тогда он вспомнил об ещё одном человеке.

Мо Сюаньюй, которого с позором выгнали из Башни Золотого Карпа.

Возможно, чтобы выудить кое-какие сведения из Мо Сюаньюя, Не  Хуайсан разговорился с ним и, слушая жалостливые речи, узнал о черновиках с запретными техниками, которые хранил у себя Цзинь Гуанъяо, и из которых Мо Сюаньюй узнал о древнем тёмном ритуале. А после подтолкнул Мо Сюаньюя, подвергавшегося на тот момент унижениям со стороны родственников, совершить акт мести посредством ритуала жертвоприношения.

Но какого же озлобленного духа призвать?

Разумеется, всё того же Старейшину Илин.

И когда Мо Сюаньюй, не в силах больше выносить подобной жизни, наконец решился на проведение кровавого ритуала, Не Хуайсан воспользовался моментом и подбросил левую руку Чифэн-цзуня, словно горячую картофелину, которую сам уже был не в состоянии удержать.

С этого момента замысел успешно пришёл в исполнение, ему больше не нужно было тратить моральные и физические усилия для поисков остального тела Не Минцзюэ, все самые опасные и хлопотные задачи он скинул на Вэй Усяня и Лань Ванцзи. Ему самому оставалось лишь внимательно наблюдать за их передвижениями.

Тот странный случай с Цзинь Лином, Лань Сычжуем, Лань Цзинъи и другими юношами, когда по пути им попадались мёртвые кошки, очевидно был специально кем-то подстроен. А если вспомнить ещё и «охотника» из деревни неподалеку, что указал им путь, но на самом деле вообще не существовал, становилось совершенно ясно — целью всех этих совпадений было заманить наивных молодых адептов в город И. Если представить, что Вэй Усянь и Лань Ванцзи тогда опоздали на шаг и не смогли сохранить детей целыми и невредимыми, какая бы беда ни произошла с ними в городе И, теперь и этот несчастный случай наверняка записали бы на счет Цзинь Гуанъяо.

В общем и целом, чем больше преступлений приписали бы Цзинь Гуанъяо, чем больше ошибок этот всегда осмотрительный злодей совершил, чем больше улик набралось против него, и чем ужаснее в конечном итоге стала его смерть, тем лучше.

Лань Ванцзи лезвием Бичэня перевернул чёрный ящик, что стоял у гроба, мельком осмотрел заклинания, вырезанные на нём, и сказал Вэй Усяню:

— Голова.

Вероятно, первоначально ящик использовался для хранения головы Не Минцзюэ. Наверняка именно здесь Цзинь Гуанъяо и закопал её, когда перепрятал из Башни Золотого Карпа.

Вэй Усянь кивнул ему и спросил Не Хуайсана:

— Глава Ордена Не, известно ли вам, что хранилось в этом гробу?

Не Хуайсан:

— Откуда же мне знать? Но, судя по реакции Третьего… ой, нет, Главы Ордена Цзинь, должно быть, там хранилось что-то очень важное для него.

Примечания:

(1) Обр. о временном улучшении перед смертью.

Глава 110.

Глава 110. Жало. Часть четвертая

Вэй Усянь сказал:

— Гробы нужны для того, чтобы держать в них трупы, конечно же. Полагаю, здесь было похоронено тело матери Цзинь Гуанъяо, Мэн Ши. Скорее всего, сегодня он пришёл сюда за тем, чтобы достать тело матери и с ним отправиться в Дунъин.

Лань Сичэнь ничего не ответил. Не Хуайнсан выдохнул тихое «А» и, будто его внезапно осенило, произнёс:

— О, конечно. Звучит очень разумно.

Вэй Усянь спросил его:

— Как ты думаешь, что бы сделал тот человек после того, как вырыл тело матери Цзинь Гуанъяо?

— Вэй-сюн, почему ты продолжаешь спрашивать меня? Сколько ни спрашивай, я ничего не знаю, и точка. — Немного помолчав, он продолжил: — Но… — Не Хуайсан медленно пригладил промокшие от дождя волосы. — Думаю, если этот человек так сильно ненавидит Цзинь Гуанъяо, то наверняка будет абсолютно жесток и беспощаден к тому, что тот ценит больше собственной жизни.

Вэй Усянь уточнил:

— Например, расчленит тело и будет держать конечности в разных местах точно так же, как было с телом Чифэн-цзуня?

Не Хуайсан подпрыгнул от удивления и неловко попятился.

— Эт-т-то… Это немного перебор, тебе не кажется…

Вэй Усянь какое-то время пристально разглядывал его, но потом всё же отвел взгляд.

В конце концов, предположения оставались только предположениями. Доказательств ни у кого не было.

Возможно, озадаченное и беспомощное выражение на лице Не Хуайсана было всего лишь притворством. Он не хотел признавать, что использовал других людей как пешки, что ничуть не ценил человеческие жизни. Также возможно, что его план выходил далеко за пределы уже достигнутого, и ему приходилось скрывать истинную натуру для того, чтобы сделать что-то ещё, чтобы добиться б́ольшего. Или, возможно, всё оказалось намного проще, чем представлялось: в этой борьбе участвовал кто-то другой, кто прислал письмо, кто убивал кошек, кто сшил воедино тело и голову Не Минцзюэ. А Не Хуайсан действительно представлял собой ни на что не годное ничтожество.

Вероятно, сказанные на пороге смерти слова Цзинь Гуанъяо являлись ложью, придуманной после сорванного Не Хуайсаном нападения, способом отвлечь мысли Лань Сичэня, пока Цзинь Гуанъяо вёл его к смерти, чтобы Не Минцзюэ убил их обоих разом. В конце концов, Цзинь Гуанъяо слыл великолепным лжецом с множеством преступлений за плечами. Поэтому очередная ложь никого не удивила бы вне зависимости от темы и обстоятельств разговора.

Вопрос же, почему он в последний момент передумал и оттолкнул Лань Сичэня, оставался открытым. Всё же весьма сложно представить, что мог задумать Цзинь Гуанъяо.

На руке Лань Сичэня, которой он прикрывал лоб, вдруг проступили вены. Его голос звучал глухо.

— Чего он хотел добиться? Мне казалось, что я хорошо его знал, а потом понял, что ошибался. До этого вечера мне снова начало казаться, что теперь-то я хорошо его знаю, но это тоже было ошибкой. — Никто не мог ему ответить. Лань Сичэнь опустошённо повторил: — Что всё-таки он намеревался сделать?

И если даже он, ближайший к Цзинь Гуанъяо человек, не знал, вряд ли у кого-то ещё нашёлся бы ответ.

После недолгого молчания Вэй Усянь вдруг заговорил:

— Довольно стоять без дела. Соберите отряд, пусть позовут на помощь. Ещё пусть кто-нибудь останется здесь и за всем присмотрит. Гроб и струны гуциня не смогут долго сдерживать Чифэн-цзуня.

Словно в подтверждение его слов из гроба снова послышались громкие звуки, пропитанные невыразимой яростью. Не Хуайсан вздрогнул. Вэй Усянь бросил на него взгляд.

— Видите? Нужно как можно быстрее перенести его в более крепкий гроб, вырыть глубокую яму и снова похоронить. И как минимум ближайшие сто лет не открывать. Если открыть — он точно продолжит зверствовать, а это повлечёт за собой бесконечные страшные последствия…

Не успел он договорить, как издалека послышался звонкий лай.

Вэй Усянь тут же переменился в лице, а Цзинь Лин наоборот приободрился:

— Фея!

Гром утих, а проливной дождь иссяк до лёгкой мороси. Самый тёмный час миновал, снаружи занимался рассвет.

Промокшая насквозь собака чёрным вихрем влетела в храм и бросилась к Цзинь Лину. Она встала на задние лапы, опираясь передними ему на колени, и теперь глядела на юношу круглыми влажными глазами и скулила. Вэй Усянь смотрел, как красный язык высовывался через белые острые зубы и облизывал ладонь Цзинь Лина. Лицо Вэй Усяня побледнело, взгляд остекленел. Разомкнув губы, он почувствовал, будто его душа готова обратиться облачком зелёного дыма, вырваться через рот и улететь на Небеса. Лань Ванцзи молча встал перед Вэй Усянем, закрыв его от Феи.

Тут же храм Гуаньинь окружили сотни людей, вооружённые мечами и готовые к большой битве. Однако те из них, что вбежали в храм первыми, осмотревшись, удивлённо замерли. Помещение главной залы храма представляло собой полнейший хаос. На полу лежали трупы. Живые же расположились там же, сидя или стоя чуть поодаль от мертвецов.

Первыми в храм ворвались двое: слева стоял главный управляющий Ордена Юньмэн Цзян, а справа — Лань Цижэнь, на лице которого застыло выражение крайнего потрясения и недоверия. Не успев ничего сказать, он первым делом увидел Лань Ванцзи и Вэй Усяня, которые стояли так близко, что чуть ли не сливались в одно целое. В мгновение ока Лань Цижэнь забыл всё, о чём хотел спросить, его лицо затопила ярость, а брови сошлись в единую линию. Он надулся и пыхтел так, что усы взлетали вверх.

Главный управляющий тут же подбежал, чтобы помочь Цзян Чэну подняться.

— Глава Ордена, вы в порядке…

А Лань Цижэнь поднял меч и закричал:

— Вэй…

Он не успел закончить, когда из-за его спины вылетели несколько человек в белых одеждах, которые наперебой кричали:

— Ханьгуан-цзюнь!

— Учитель Вэй!

— Учитель Старейшина!

Последний юноша едва не сбил Лань Цижэня с ног, так что тот почти задымился от злости:

— Не бегать! Не шуметь!

Но за исключением Лань Ванцзи, который обернулся к Лань Цижэню с тихим «Дядя», никто не обратил на него внимания.

Лань Сычжуй схватил левой рукой рукав Лань Ванцзи, а правой подхватил под локоть Вэй Усяня. Он просиял:

— Ханьгуан-цзюнь, учитель Вэй, какое облегчение видеть, что вы оба в порядке! Фея так сильно беспокоилась, и мы уже подумали, что вы столкнулись с какими-то непреодолимыми трудностями.

Встрял Лань Цзинъи:

— Сычжуй, ты в своём уме? Разве может случиться что-то такое, с чем Ханьгуан-цзюню не по силам справиться? Говорил же тебе, что ты слишком сильно беспокоишься.

— Цзинъи, а не ты ли всю дорогу сюда переживал и волновался?

— Пойди прочь! Хватит молоть ерунду.

Лань Сычжуй краем глаза увидел Вэнь Нина, который наконец смог подняться с пола. Юноша тут же притащил его поближе и втолкнул в круг мальчишек, которые, непрестанно перебивая друг друга, рассказали, что произошло.

Укусив Су Шэ, Фея побежала прямиком к располагавшемуся в этом городе вассальному клану Ордена Юньмэн Цзян и принялась неумолчно лаять под дверью. Увидев на шее собаки необычный ошейник с золотым знаком и гербом, молодой глава клана сразу же понял, что эта собака-оборотень явно принадлежала кому-то, занимающему очень высокое положение. Пасть, лапы и шерсть собаки покрывали пятна крови, так что становилось ясно: она побывала в бою, а её хозяин наверняка оказался в серьёзной опасности. Не смея медлить в подобной ситуации, он встал на меч и принёс собаку в Пристань Лотоса, чтобы уведомить контролирующий территорию Орден Юньмэн Цзян. Главный управляющий мигом понял, что это собака-оборотень, принадлежащая молодому господину Цзинь Лину Фея, и сразу же отправил подмогу.

В это время Орден Гусу Лань как раз собирался покидать Пристань Лотоса. Но Фея успела остановить и Лань Цижэня. Она подпрыгнула, оторвала от подола одежды Лань Цижэня солидный клок белой ткани и лапами попыталась закинуть эту ткань себе на голову, словно хотела обернуть её вокруг. Затем собака легла на землю и притворилась мёртвой. Лань Цижэнь понятия не имел, что происходит, но на Лань Сычжуя сошло озарение:

— Господин Лань, вам не кажется, что она пытается изобразить лобную ленту нашего ордена? Может, она хочет сказать, что Ханьгуан-цзюнь или кто-то ещё из Ордена Гусу Лань в опасности?

Так что Орден Юньмэн Цзян, Орден Гусу Лань и ещё несколько кланов, не успевших покинуть Пристань Лотоса, собрали все силы и вместе отправились на выручку.

Лань Цзинъи прищёлкнул языком:

— Вот мы все говорим «Фея» то, «Фея» сё, но кто же мог знать, что это и в самом деле наделенная духовными силами собака!

Но сколько бы у неё ни было духовных сил, сколько бы в ней ни было магии, для Вэй Усяня собака всё равно оставалась собакой, самым страшным в мире существом. Даже стоя за спиной Лань Ванцзи, он дрожал с головы до пят. С самого прихода младших адептов Ордена Лань Цзинь Лин то и дело бросал взгляды на них, окруживших с весёлым галдежом Вэй Усяня и Лань Ванцзи.

Увидев, что Вэй Усянь побледнел пуще прежнего, Цзинь Лин похлопал Фею по заду и прошептал:

— Фея, иди наружу. — Фея помотала головой и хвостом, не прекращая облизывать его. Цзинь Лин заругался: — Выметайся. Или ты меня больше не слушаешься?

Фея обиженно посмотрела на него и убежала из храма, помахивая хвостом. Вэй Усянь наконец смог облегчённо выдохнуть. Цзинь Лин хотел подойти, но чувствовал какую-то неловкость. И пока он колебался, Лань Сычжуй уставился на пояс Вэй Усяня и, немного помолчав, позвал:

— …Учитель Вэй?

Вэй Усянь откликнулся:

— М-м? Что?

Лань Сычжуй проговорил словно в забытьи:

— Можно… Можно мне посмотреть вашу флейту?

Вэй Усянь достал флейту из-за пояса.

— А что с ней такое?

Лань Сычжуй взял флейту двумя руками и слегка нахмурился, в выражении его лица проскользнуло замешательство. Лань Ванцзи смотрел на него, в то время как Вэй Усянь смотрел на Лань Ванцзи.

— Что с вашим Сычжуем? Ему нравится моя флейта?

Лань Цзинъи воскликнул:

— Что? Вы наконец потеряли ту ужасную отвратительно звучащую флейту? Эта новая выглядит довольно неплохо!

Он даже не представлял, что эта новая, «довольно неплохая» флейта была духовным инструментом, на который ему всегда хотелось посмотреть — легендарной призрачной флейтой «Чэньцин». Он лишь мысленно от всей души радовался: «Прекрасно! Теперь он хотя бы не потеряет лицо, когда будет играть вдвоём с Ханьгуан-цзюнем. О небеса! Его прежняя флейта уродством ранила что глаз, что ухо!»

Лань Ванцзи позвал:

— Сычжуй.

Лань Сычжуй наконец пришёл в себя и снова двумя руками протянул Чэньцин Вэй Усяню:

— Учитель Вэй.

Вэй Усянь забрал у него флейту, а потом, вспомнив, что её принёс в храм именно Цзян Чэн, повернулся и непринуждённо бросил:

— Спасибо. — Он помахал Чэньцин. — Я… оставлю её у себя?

Цзян Чэн кинул на него быстрый взгляд.

— Она всегда принадлежала тебе.

Цзян Чэн на мгновение замешкался, его губы шевельнулись, словно он хотел сказать что-то ещё. Однако Вэй Усянь уже отвернулся к Лань Ванцзи. Увидев это, Цзян Чэн так ничего и не произнёс.

Почти все присутствовавшие в храме люди были чем-то заняты: кто убирал бедлам, кто укреплял печать на гробу, кто прикидывал, как бы безопасно перевезти гроб, а кто просто злился. Лань Цижэнь яростно прошипел:

— Сичэнь, да что с тобой такое?!

Лань Сичэнь сидел, прижав ладонь к виску, и на его лице отражалось невыразимое горе. Он устало произнёс:

— Дядя, умоляю, не нужно вопросов. Правда. Сейчас мне совсем ничего не хочется говорить.

Лань Цижэнь никогда не видел Лань Сичэня, воспитанного им единолично, в таком несобранном и расстроенном состоянии. Он посмотрел на него, потом посмотрел на Лань Ванцзи, вместе с Вэй Усянем окружённого адептами, и чем больше смотрел, тем сильнее гневался. Он чувствовал, что двое его лучших учеников, которыми он бесконечно гордился и которые олицетворяли собой совершенство, не только больше не слушали его, но и заставили основательно поволноваться.

Гроб, в котором были запечатаны Не Минцзюэ и Цзинь Гуанъяо, не только казался невообразимо тяжёлым, но ещё и требовал крайне осторожного обращения. Поэтому позаботиться о нём в дальнейшем добровольно вызвались сразу несколько глав орденов. Увидев лицо статуи Гуаньинь, один из них сначала удивлённо застыл, а потом указал на него остальным, словно обнаружил нечто новое и интересное:

— Посмотрите на это лицо! Разве не похоже на Цзинь Гуанъяо?

Все уставились на статую и принялись удивлённо восклицать:

— Действительно, его лицо! И зачем Цзинь Гуанъяо такое сотворил?

Глава Ордена Яо высказался:

— Чтобы высокомерно объявить себя богом, конечно же.

— Да уж, довольно высокомерно, хэ-хэ-хэ.

А Вэй Усянь про себя подумал: «Возможно, всё не так».

На мать Цзинь Гуанъяо смотрели как на презреннейшую из шлюх, и он решил придать статуе Гуаньинь её облик, чтобы ей поклонялись тысячи, приносили дары и возжигали благовония.

Говорить же об этом вслух теперь не имело смысла. Никто лучше Вэй Усяня не знал, что всем будет наплевать и никто ему не поверит. Во всём, что касалось Цзинь Гуанъяо, найдут злобный умысел и разнесут досужими сплетнями.

Вскоре гроб запечатают в саркофаге побольше и попрочнее. Он будет скреплен семьюдесятью двумя гвоздями из персикового дерева (1) и закопан глубоко в землю под какой-нибудь горой, после чего огорожен каменными плитами с предупреждениями.

То, что сокрыто в этом гробу, больше никогда не увидит свет и будет лежать под весом тяжелейших запретов и бесконечного осуждения.

Не Хуайсан прислонился к стене возле дверей и наблюдал, как несколько глав орденов переносят гроб через порог храма Гуаньинь. Он посмотрел вниз и отряхнул подол одежды от грязи. А потом, словно что-то увидев, замер. Вэй Усянь тоже посмотрел в направлении его взгляда. На полу лежал ушамао (2) Цзинь Гуанъяо.

Не Хуайсан наклонился и поднял его. И только после этого начал пробираться на улицу.

Снаружи Фея беспокойно ждала своего хозяина и пару раз негромко гавкнула. Услышав лай, Цзинь Лин вдруг вспомнил то время, когда Фея была всего лишь крошечным неловким щенком, не достающим ему даже до колен. А принёс её именно Цзинь Гуанъяо.

Тогда он сам был ещё совсем маленьким. Он подрался с другими детьми в Башне Золотого Карпа и даже после победы в драке не чувствовал удовлетворения. Цзинь Лин разнёс в щепки всё в своей комнате и чуть не выплакал глаза. Никто из слуг не осмеливался подойти к нему, опасаясь попасть под горячую руку.

Младший дядя Цзинь Лина с широкой улыбкой заглянул к нему в комнату и спросил:

— А-Лин, что случилось? — У ног Цзинь Гуанъяо тут же разлетелись на мелкие осколки с полдюжины ваз. — Ого, сколько злости. Жуть как страшно.

Он покачал головой и, притворившись испуганным, ушёл.

На второй день Цзинь Лин всё ещё дулся и отказывался выходить из комнаты или хоть что-то съесть. Цзинь Гуанъяо расхаживал прямо перед входом в комнату мальчика. Прижавшись спиной к двери, Цзинь Лин крикнул оставить его в покое, как вдруг снаружи донёсся звонкий собачий лай.

Цзинь Лин открыл дверь и за ней обнаружил Цзинь Гуанъяо, который сидел на полу с иссиня-чёрным большеглазым щенком на руках. Цзинь Гуанъяо поднял голову и улыбнулся:

— Я нашёл этого малыша, но даже не представляю, как его назвать. А-Лин, хочешь дать ему имя?

Его улыбка была такой доброй и искренней, что Цзинь Лин просто не мог поверить в её фальшивость. Из глаз юноши вдруг снова полились слёзы.

Цзинь Лин всегда считал слёзы признаком слабости и относился к ним с презрением. И всё же он не видел другого способа дать выход заполонившим сердце боли и гневу кроме как через поток слёз.

Юноша не понимал причины, но чувствовал, что ему было больше некого винить или ненавидеть. Вэй Усянь, Цзинь Гуанъяо, Вэнь Нин — все они в той или иной мере несли ответственность за смерть его родителей, все они заставляли ненавидеть их всеми фибрами души. Теперь же ему казалось, что они давали ему основание и для невозможности делать это. Но если Цзинь Лин не мог испытывать к ним ненависть, то кого ему оставалось ненавидеть? Разве он заслужил потерять обоих родителей ещё в младенчестве? Выходит, теперь он не только не мог искать отмщения, но ещё и лишился возможности всем сердцем и душой кого-то ненавидеть?

Цзинь Лину почему-то не хотелось отпускать все эти чувства. Его словно предали. Лучше бы он тоже умер вместе с родителями, чтобы всё это кончилось.

Глядя, как он беззвучно плачет и неотрывно смотрит на гроб, Глава Ордена Яо спросил:

— Молодой господин Цзинь, из-за чего вы плачете? По Цзинь Гуанъяо?

Цзинь Лин ничего не ответил, и Глава Ордена Яо сказал ему тоном, которым старшие обычно ругают младших адептов:

— Почему вы плачете? Утрите слезы. Такой человек, как ваш дядя, не заслуживает ничьих слез. Молодой господин, не держите на меня зла за такие слова, но вы не можете позволить себе проявить слабость! Это прерогатива слабого пола. Вам стоит отличать, что правильно, а что нет, и собраться…

Будь это во времена, когда глава Ордена Ланьлин Цзинь являлся Верховным Заклинателем, возглавлявшим весь мир заклинателей, никто из глав других орденов ни за что и ни при каких обстоятельствах не осмелился бы поучать адептов Ордена Цзинь. Теперь Цзинь Гуанъяо был мёртв, и никто не мог возглавить Орден Ланьлин Цзинь. Репутация ордена тоже была основательно запятнана, едва ли ему удалось бы снова подняться в положении, поэтому некоторые люди осмелели.

В голове Цзинь Лина вертелись тысячи мыслей, а сердце разрывал водоворот эмоций. Услышав замечания Главы Ордена Яо, он почувствовал, как в душу охватило пламя, и взревел:

— Что с того, если я хочу плакать?! Кто ты такой? Какое тебе дело до моих слёз?!

Глава Ордена Яо совсем не ожидал, что на него накричат. Он ведь тоже был главой не самого безызвестного ордена. Его лицо тут же потемнело, кое-кто из ещё остававшихся рядом людей принялся тихо усмирять его:

— Не стоит. Не обременяйте себя детскими капризами.

Глава Ордена Яо наконец подавил гнев, за которым скрывал смущение, и холодно фыркнул:

— Конечно. Хм, зачем беспокоиться о сопляках, которые даже правильное от неправильного отличить не могут?

Лань Цижэнь проследил за тем, как гроб поместили на телегу. Затем обернулся и удивлённо спросил:

— Где Лань Ванцзи?

Он как раз планировал увести Лань Ванцзи в Облачные Глубины и разговаривать с ним, сидя друг напротив друга, ровно сто двадцать дней, а если не подействует, снова заточить. Кто же знал, что и глазом моргнуть не успеешь, как он испарится. Лань Цижэнь прошёл чуть дальше и спросил погромче:

— Где Ванцзи?!

Лань Цзинъи ответил:

— Как я только что сказал, мы привели Яблочко и оставили его возле храма. А Ханьгуан-цзюнь вместе с… вместе с… пошёл поприветствовать Яблочко.

Лань Цижэнь надавил:

— И?

Не было нужды говорить, что произошло потом. Возле храма Гуаньинь не осталось и тени Вэй Усяня, Лань Ванцзи и Вэнь Нина.

Лань Цижэнь посмотрел на Лань Сичэня, который, пошатываясь и всё ещё пребывая мыслями где-то далеко, следовал за ним, а потом громко вздохнул и, взмахнув рукавами, ушёл.

Лань Цзинъи огляделся и удивлённо воскликнул:

— Сычжуй? Что происходит? Сычжуй-то когда успел исчезнуть?

Цзинь Лин услышал, что Вэй Усянь и Лань Ванцзи ушли, и вылетел на улицу, чуть не споткнувшись о порог храма Гуаньинь. Но несмотря на спешку, уже нигде их не увидел. Фея бегала кругами, вывалив язык.

Цзян Чэн стоял под высоким прямым деревом на территории храма Гуаньинь. Он бросил взгляд на Цзинь Лина и холодно произнёс:

— Вытри лицо.

Цзинь Лин грубо потёр глаза, вытер лицо и подбежал к нему:

— Где они?

Цзян Чэн ответил:

— Ушли.

Цзинь Лин воскликнул:

— И ты вот так просто их отпустил?

Цзян Чэн насмешливо спросил:

— А что? Мне нужно было предложить им поужинать? А после еды поблагодарить и извиниться?

Цзинь Лин начал закипать и накинулся на него:

— Неудивительно, что он решил уйти. Это всё из-за твоего отношения! Почему ты такой невыносимый, дядя?!

На этих словах Цзян Чэн поднял руку и, яростно сверкнув глазами, забранился:

— Так-то ты разговариваешь со старшими? На порку нарываешься?!

Цзинь Лин пригнулся. Фея тоже поджала хвост. И всё же ладонь Цзян Чэна так и не опустилась на затылок Цзинь Лина. Он бессильно опустил руку.

А потом раздражённо сказал:

— Заткнись. Цзинь Лин. Просто заткнись. Мы возвращаемся. Каждый идёт своей дорогой.

Цзинь Лин удивлённо замер и после недолгих колебаний решил повиноваться и заткнуться. Повесив нос, он прошёл пару шагов рядом с Цзян Чэном, а потом снова поднял голову.

— Дядя, ты же хотел что-то сказать, да?

— Что? Нет.

— Вот только что! Я же видел. Ты хотел что-то сказать Вэй Усяню, а потом передумал.

Помолчав пару секунд, Цзян Чэн покачал головой.

— Нечего тут говорить.

Что он мог сказать?

«Тогда, в прошлом, Орден Вэнь поймал меня не потому, что мне хотелось вернуться в Пристань Лотоса и забрать тела родителей. В том городке, через который мы проходили, а ты отправился купить нам еды, нас нагнал отряд заклинателей из Ордена Вэнь. Я загодя увидел их и покинул место, где ты меня оставил, спрятавшись за углом, чтобы не попасться на глаза. Но они принялись обходить улицы и вскоре наткнулись бы на тебя».

«Именно поэтому я выбежал из укрытия и отвлёк их».

Но точно как в прошлом Вэй Усянь не смог открыть правду о золотом ядре, Цзян Чэн в настоящем тоже не смог ничего этого ему рассказать.

Примечания:

(1) По даосским поверьям, нечистая сила боится персикового дерева.

(2) Напомним: ушамао — головной убор Цзинь Гуанъяо.

Глава 111.

Глава 111. Забыть о сожалениях.

Часть первая

Небо ещё не просветлело, и длинная улица, по которой шли Вэй Усянь и Лань Ванцзи, пустовала. Тишину нарушал лишь тихий стук копыт.

Вэй Усянь сидел на спине Яблочка и похлопывал животное по заду. Жёсткие тюки на боках ослика, набитые яблоками, которые, судя по всему, приготовили для него молодые адепты Ордена Гусу Лань, раздулись от содержимого.

Вэй Усянь вынул из тюка яблоко, поднёс ко рту и, прежде чем звонко укусить, залюбовался прекрасным профилем Лань Ванцзи. Яблочко, увидев, что кто-то бессовестно ворует его еду, сердито фыркнул и ударил копытом. Вэй Усяню было не до обид ослика. Он снова прихлопнул того по заду и засунул в рот животному недоеденное яблоко.

— Лань Чжань, ты знал? Сы-Сы, кажется, была подругой матери Цзинь Гуанъяо.

— Не знал.

Вэй Усянь, то ли смеясь, то ли сокрушаясь, произнёс:

— Я же просто так сказал, не воспринимай вопрос всерьёз. Я увидел это во время Сопереживания с призраком женщины в храме. Сы-Сы очень заботилась о матери Цзинь Гуанъяо.

Лань Ванцзи ответил спустя некоторое время молчания:

— Поэтому Цзинь Гуанъяо сохранил ей жизнь.

— Скорее всего, так и есть. Тогда я побоялся, что этот факт может вновь смягчить сердце Цзэу-цзюня по отношению к Цзинь Гуанъяо, и потому не рассказал подробностей. Но сейчас мне кажется, что сообщать ему об этом теперь — и вовсе неуместно.

— Если он когда-нибудь спросит, я ему расскажу.

— И то верно.

Бросив взгляд назад, он в кои-то веки сокрушённо вздохнул:

— Мне уже не хочется ввязываться ни в какие запутанные дела. Пусть всё останется так, как есть.

Лань Ванцзи кивнул, потянул за верёвку и повёл Яблочко вперёд.

Каждый должен сам решать личные проблемы. И даже родной брат сейчас ничем не мог помочь Лань Сичэню. Любые утешения оказались бы бесполезны, все усилия — бесплодны.

Помолчав немного, Лань Ванцзи позвал:

— Вэй Ин.

— Что?

— Есть одна вещь, о которой я тебе не рассказывал всё это время.

Вэй Усянь ощутил, как сердце пропустило удар.

— Какая вещь?

Лань Ванцзи остановился и посмотрел на него, собираясь заговорить, но тут позади послышались торопливые шаги, будто кто-то бежал.

Вэй Усянь пожаловался:

— Хоть караул кричи! Не успели уйти, а за нами уже погоня?

И действительно — кое-кто гнался за ними, однако погоня оказалась не такой уж и страшной. К ним приближался запыхавшийся Лань Сычжуй, который позвал:

— Хань… Ханьгуан-цзюнь, учитель Вэй!

Вэй Усянь подпёр щеку рукой, а локтем оперся о голову ослика.

— Сычжуй-эр (1), я убежал с вашим Ханьгуан-цзюнем, чтобы пожениться. Чего ты за нами увязался? Не боишься, что старик Лань тебя заругает?

Лань Сычжуй залился краской и ответил:

— Учитель Вэй, не смейтесь надо мной, я… я хочу спросить у вас кое-что очень важное!

— Что именно?

— Я кое о чём вспомнил, но не до конца уверен, поэтому… поэтому решил спросить Ханьгуан-цзюня и Учителя Вэя.

Лань Ванцзи посмотрел на него, затем перевёл взгляд на Вэнь Нина. Тот кивнул.

Вэй Усянь спросил:

— О чём ты?

Лань Сычжуй выпятил грудь и глубоко вдохнул.

А потом выпалил:

— Один человек хвастался, что владеет бесподобным искусством приготовления пищи, но его творения обжигали не только глаза, но и желудок.

Вэй Усянь:

— А?

Лань Сычжуй продолжил:

— Закапывал меня на грядке вместо редиса и утверждал, что если подставить лицо солнечным лучам, а потом полить водой, можно вырасти быстрее. И обещал таким же образом вырастить несколько друзей, чтобы я мог с ними играть.

Вэй Усянь:

— …

Лань Сычжуй не закончил:

— Ещё как-то раз пригласил Ханьгуан-цзюня на обед, а в итоге сбежал, не заплатив, и оплачивать счёт всё равно пришлось Ханьгуан-цзюню.

Вэй Усянь выпучил глаза. Казалось, что он вот-вот свалится с ослика.

— Ты… ты…

Лань Сычжуй смотрел прямо на Вэй Усяня и Лань Ванцзи.

— Возможно, тогда я был ещё слишком мал, и очень многое помню урывками, но… я могу быть уверен… что когда-то носил фамилию Вэнь.

Вэй Усянь дрожащим голосом произнёс:

— Твоя фамилия — Вэнь? Разве не Лань? Лань Сычжуй, Лань Юань…

Он пробормотал:

— Лань Юань… Вэнь Юань?

Лань Сычжуй уверенно кивнул, его голос тоже задрожал:

— Учитель Вэй, я… я — А-Юань…

Вэй Усянь ещё не до конца осознал услышанное и растерянно пробормотал:

— А-Юань… Но А-Юань погиб, разве нет? Тогда он один остался на горе Луаньцзан…

Его речь прервалась, поскольку в голове вновь зазвучали давешние слова Лань Сичэня: «Все считают, что он провёл те годы в уединённой медитации, сидя лицом к стене. На самом же деле он был прикован к постели тяжёлыми ранами. Но даже в таком состоянии, когда Ванцзи узнал о вашей смерти, из последних сил поднялся на ноги и, не слушая никаких уговоров, отправился на гору Луаньцзан, чтобы убедиться…»

Он сразу повернулся к Лань Ванцзи:

— Лань Чжань, это ведь ты?!

— Да.

Он встретился взглядом с Вэй Усянем и произнёс:

— Это и есть та вещь, о которой я тебе не рассказывал.

Очень-очень долго Вэй Усянь не мог вымолвить ни слова.

В конце концов, Лань Сычжуй не выдержал — громко закричал, подскочил к ним, одной рукой обнял Вэй Усяня, а другой — Лань Ванцзи, крепко прижав к себе обоих. От внезапного столкновения друг с другом и ситуации в целом мужчины растерянно застыли.

Лань Сычжуй прижался к их плечам и зарылся лицом.

— Ханьгуан-цзюнь, Учитель Вэй, я… я…

Слушая его приглушённый голос так близко, Вэй Усянь и Лань Ванцзи переглянулись и увидели в глазах друг друга что-то очень нежное.

Вэй Усянь немного привёл чувства в порядок, похлопал Лань Сычжуя по спине и произнёс:

— Ну всё, всё. Незачем плакать.

Лань Сычжуй ответил:

— Я не плачу… просто… вдруг почувствовал себя очень грустно, и в то же время… радостно… Я даже не знаю, что сказать…

Спустя несколько секунд молчания Лань Ванцзи тоже положил руку на спину юноше и мягко похлопал. Затем произнёс:

— Тогда не говори ничего.

Вэй Усянь подхватил:

— Точно.

И Лань Сычжуй ничего не сказал, только прижал их ещё крепче.

Вскоре Вэй Усянь произнёс:

— Ай-яй-яй, дитятко, ну откуда у тебя в руках столько силы? Сразу чувствуется — Ханьгуан-цзюнь тебя обучал…

Лань Ванцзи посмотрел на него и поправил:

— Ты тоже его обучал.

— Что ж, не удивительно, что парень вырос таким замечательным.

Лань Сычжуй же возразил:

— Но Учитель Вэй ничему не обучал меня.

Вэй Усянь возмутился:

— Кто сказал, что не обучал? Ты просто был слишком мал и забыл всё, чему я тебя учил.

— Я не забыл… вспомнил, кажется, и правда обучали.

— Вот видишь!

Лань Сычжуй добросовестно поведал:

— Вы учили меня, как заклинать порнографические картинки так, чтобы они выглядели будто обычная книга.

Вэй Усянь:

— …

Лань Ванцзи бросил взгляд на Вэй Усяня.

Лань Сычжуй добавил:

— И ещё наставляли, что когда мимо проходит красивая девушка, нужно…

Вэй Усянь перебил:

— Полнейшая чепуха! Слушай, дитя, ну почему ты запомнил лишь подобные вещи? Тебе наверняка приснилось! Разве я мог учить такому маленькогоребёнка?

Лань Сычжуй поднял голову и ответил:

— Дядя Нин может подтвердить. Когда вы обучали меня всему этому, он тоже должен был присутствовать.

— Как он может подтвердить то, чего не было?

Вэнь Нин проговорил:

— Я… Я ничего не помню…

Лань Сычжуй поклялся:

— Ханьгуан-цзюнь, каждое мое слово — чистая правда.

Лань Ванцзи кивнул:

— Я знаю.

Вэй Усянь едва не подпрыгнул на спине ослика и сердито воскликнул:

— Эй, Лань Чжань!

Поразмыслив, он спросил:

— Кстати, Сычжуй, как ты вспомнил обо всём?

Лань Сычжуй ответил:

— Я и сам не понимаю, но когда увидел Чэньцин, то она показалась мне очень знакомой.

Как и следовало ожидать, причина крылась в Чэньцин. Вэй Усянь заметил:

— Ох, ну конечно, она тебе знакома. В детстве ты больше всего любил облизывать Чэньцин и частенько так слюнявил флейту, что на ней невозможно было играть.

Лань Сычжуй мгновенно залился краской.

— П-правда?..

Вэй Усянь довольно заулыбался:

— Ага! В противном случае, разве ты мог её вспомнить? Хочешь послушать ещё историй из детства?

Он сложил обе руки в форме бабочки и произнёс:

— Ханьгуан-цзюнь, а помнишь, как в тот раз, когда я пригласил тебя отобедать, он стал играть парой бабочек и всё приговаривал: «Ты мне нравишься», «Ты мне тоже нравишься»…

Лицо Лань Сычжуя покраснело ещё гуще, а Вэй Усянь всё продолжал:

— О, кстати, тогда же ты при всём честном народе назвал Ханьгуан-цзюня папой! Несчастный Ханьгуан-цзюнь, тогда он являл собой образец чистоты и морали (2), находился в самом расцвете молодости, и вдруг ни с того ни с сего стал чьим-то отцом.

— Ааааааааааа! — закричал красный как рак Лань Сычжуй, после чего взмолился, — Ханьгуан-цзюнь, простите!

Лань Ванцзи посмотрел на хихикающего Вэй Усяня и покачал головой. Его взгляд при этом остался предельно мягким.

Вэй Усянь спросил:

— Послушай, Вэнь Нин, ты ведь уже давно всё понял, да?

Вэнь Нин кивнул. Вэй Усянь оторопел:

— Но почему не рассказал мне?

Вэнь Нин посмотрел на Лань Ванцзи и опасливо ответил:

— Молодой господин Лань просил не рассказывать вам, вот и…

Вэй Усянь, сердитый на его бесхребетность, возмутился:

— С каких пор ты стал слушаться его? Ты же Призрачный Генерал, с какой стати Призрачному Генералу бояться Ханьгуан-цзюня? Разве тем самым ты не обрушил позор на мою голову?

Лань Сычжуй всё восклицал:

— Ханьгуан-цзюнь, простите!

***

Они разошлись по разным дорогам в лесу на окраине Юньпина.

Вэнь Нин произнёс:

— Молодой господин, мы направимся в эту сторону.

Вэй Усянь поинтересовался:

— Куда вы пойдёте?

— Вы ведь как-то спросили, чем я собираюсь заниматься, когда всё это закончится, верно? Я поговорил с А-Юанем, и мы решили вначале отправиться в Цишань, чтобы захоронить там прах нашего рода. И ещё поискать вещи, которые при жизни принадлежали сестре, чтобы устроить могилу (3) для неё.

— Я уже устраивал для вас обоих могилу на горе Луаньцзан, вот только её сожгли. Мы тоже отправимся с вами в Цишань.

Он вопросительно посмотрел на Лань Ванцзи, но Вэнь Нин произнёс:

— Не нужно.

Вэй Усянь удивлённо замер.

— Ты пойдёшь без нас?

Лань Сычжуй поддержал:

— Учитель Вэй, вам с Ханьгуан-цзюнем придётся странствовать вдвоём.

Вэй Усянь хотел добавить что-то ещё, но Вэнь Нин опередил его:

— В самом деле, не нужно, молодой господин Вэй, вы уже и так очень многое сделали.

Спустя некоторое время молчания, Вэй Усянь спросил:

— А после того, как ты завершишь все дела в Цишань?

— Провожу А-Юаня в Облачные Глубины, а после хорошенько подумаю, что делать. Дальше… позвольте мне идти своим путём.

Вэй Усянь медленно кивнул:

— …И то верно.

Впервые за столько лет Вэнь Нин не последовал за ним, а принял собственное решение. Вэй Усянь догадался, что скорее всего у него появилось то, чем он сам хотел заниматься.

И ведь именно этого он всегда желал. Чтобы у каждого был свой путь.

Однако когда этот день и впрямь настал, глядя, как постепенно удаляются, а потом и вовсе пропадают силуэты Вэнь Нина и Лань Сычжуя, он ощутил лёгкую грусть.

Теперь с ним остался только Лань Ванцзи.

К его превеликой радости, тем человеком, которого он хотел видеть рядом с собой, также являлся один лишь Лань Ванцзи.

Вэй Усянь позвал:

— Лань Чжань.

— Мгм.

— Ты прекрасно его воспитал.

— Впредь вы сможете увидеться ещё не раз.

— Я знаю.

— Когда Вэнь Нин проводит Сычжуя в Облачные Глубины, он сможет поселиться неподалёку и часто видеться с ним.

Вэй Усянь посмотрел на него.

— Лань Чжань, это правда, что тебя очень пугает, когда я говорю тебе «спасибо»? Я вдруг понял, что в прошлой жизни, когда нам приходилось расставаться надолго, я каждый раз говорил тебе «спасибо». И каждый раз, когда мы вновь встречались после этого, я становился более несносным человеком.

Почтовая станция, где случилось убийство Вэнь Чао и Вэнь Чжулю. Встреча в Юньмэне, когда Вэй Усянь забросал Лань Ванцзи цветами. Расставание на горе Луаньцзан в Илине.

Каждый раз, говоря это слово, он проводил чёткую грань между ним и Лань Ванцзи, отдаляясь от него всё сильнее.

Помолчав, Лань Ванцзи ответил:

— Между нами не должно быть места для «спасибо» и «прости».

Вэй Усянь улыбнулся:

— Ну хорошо, тогда давай побольше поговорим о чём-нибудь другом. Например…

Он понизил голос и сделал знак, поманив Лань Ванцзи поближе, будто хотел что-то сказать ему на ухо. Стоило Лань Ванцзи послушно приблизиться, Вэй Усянь протянул руку, приподнял пальцем его подбородок, чуть склонился и приник губами.

Только спустя долгое время они чуть отстранились, Вэй Усянь ресницами коснулся ресниц Лань Ванцзи и тихо спросил:

— Ну как?

— …

— Ханьгуан-цзюнь, отреагируй же хоть как-нибудь!

— …

— Ты такой холодный. Разве сейчас ты не должен был яростно придавить меня к земле и…

Он не успел договорить — Лань Ванцзи неожиданно схватил его за шею и грубым движением прижал к себе, возобновив поцелуй.

Яблочко удивился столь сильно, что даже перестал жевать и застыл как деревянный осёл.

Однако вскоре Вэй Усянь больше не смог сидеть верхом на Яблочке — Лань Ванцзи поддержал его левой рукой за спину, правой — под колени, поднял и одним махом снял со спины ослика, заключив в крепкие объятия.

Желание Вэй Усяня исполнилось — Лань Ванцзи прижал его к земле и впился губами. Но Вэй Усянь вдруг отстранился и произнёс:

— Постой, постой!

— Что?

— Мне вдруг показалось… — он прищурился.

Лес, кустарники, дикие травы, грубые, решительные движения, губы и язык, будто приклеенные друг к другу. Кажется, он уже ощущал это раньше.

Он задумался, и чем больше размышлял, тем больше ощущения казались ему знакомыми, тем больше он понимал, что должен задать вопрос и попытаться узнать кое-что.

— Во время облавы на горе Байфэн, в тот раз, когда я завязал глаза, Лань Чжань, ты…?

Он не задал вопрос до конца, и Лань Ванцзи ничего не ответил, только его пальцы немного сжались. Вэй Усянь, увидев странности в выражении его лица, тут же приподнялся на локтях и прильнул к его груди. И в самом деле услышал отчётливый стук сердца, которое пустилось вскачь.

Спустя секунду молчания, Вэй Усянь потрясённо выпалил:

— Ого, так это и правда был ты?!

Лань Ванцзи сглотнул.

— Я…

Вэй Усянь не мог поверить своим ушам.

— Лань Чжань, а с виду и не скажешь, хм? Ты и на такие вещи способен?

— …

— Знаешь, а ведь я всё это время думал, что это сотворила какая-то стыдливая заклинательница неземной красоты, которая тайно влюбилась в меня, но не решалась признаться, и потому пошла на такой шаг.

— …

— Ты уже тогда начал питать ко мне неподобающие намерения?

— …

Лань Ванцзи виновато ответил:

— Я… тогда… сам понимал, что поступил неправильно. Очень неправильно.

Вэй Усянь вспомнил, что когда наткнулся на Лань Ванцзи, тот в одиночестве посреди горного леса ломал деревья.

— И ты поэтому так сердился?

Тогда Вэй Усянь решил, что он сердится на кого-то другого, но не представлял, что Лань Ванцзи был зол на самого себя. За то, что поддался секундному порыву, за то, что не смог себя сдержать, за то, что воспользовался беспомощным положением другого, поступил не как благородный муж, а ко всему прочему нарушил правила своего ордена.

Увидев, что Лань Ванцзи низко опустил голову, будто вновь начал себя корить, Вэй Усянь пощекотал его подбородок и принялся утешать:

— Ну хватит, не стоит так убиваться. Меня до смерти обрадовал тот факт, что ты ещЁ тогда поцеловал меня. То ведь был мой первый поцелуй, прими мои поздравления, Ханьгуан-цзюнь.

Лань Ванцзи вдруг бросил на него взгляд и спросил:

— Первый поцелуй?

— Ага, а ты как думал?

Лань Ванцзи внимательно посмотрел на него, его взгляд сверкнул странными скрытыми эмоциями.

— Но…

— Но — что? Прерываться на полуслове тебе не свойственно, а, Лань Чжань?

— Но… почему… ты… тогда… почему…

Вэй Усяню стало любопытно:

— Почему — что?

Губы Лань Ванцзи чуть шевельнулись, прежде чем он ответил:

— …Почему не сопротивлялся?

Вэй Усянь застыл в удивлении.

Лань Ванцзи вновь подавленно произнёс:

— Ты… совершенно точно не знал, кто это, но почему тогда не сопротивлялся? Кроме того, почему после ты сказал мне.

Сказал что?

Вэй Усянь наконец вспомнил.

Когда он «случайно встретил» Лань Ванцзи, то самодовольно похвастался ему, что закален в «боях», а ещё, что никто не осмелится поцеловать Лань Ванцзи, а он сам никогда не проявит инициативу в таком деле. И ещё, что Лань Ванцзи будет хранить свой первый поцелуй до конца жизни…

Внезапно он схватился за бока и разразился оглушительным, неудержимым хохотом, даже заколотил руками по земле.

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха…

Лань Ванцзи:

— …

Заливаясь смехом, Вэй Усянь прижался к нему и запечатлел поцелуй на губах.

— Так вот из-за чего ты так сердился! Подумал, что я уже с кем-то целовался, это главная причина, да? Лань Чжань, ты думать разучился или как? Да я же, мать его, просто дурачился, а ты поверил! Только такой зануда как ты мог поверить в эту ерунду, ха-ха-ха-ха-ха-ха…

Он смеялся так громко и так язвительно, что в конце концов перегнул палку — Лань Ванцзи, не в силах больше терпеть, повалил его навзничь.

Оставив Яблочко бродить самого по себе, они откатились в густые заросли травы.

На травинках всё ещё блестели капли того внезапного ливня, они намочили верхние одеяния Лань Ванцзи. Впрочем, Вэй Усянь очень скоро стащил их с него.

— Не двигайся. — прошептал он.

Шею и губы Вэй Усяня окутывал освежающий запах скошенной травы. От Лань Ванцзи пахло прохладой сандалового дерева. Вэй Усянь опустился на колени между ног Лань Ванцзи и начал осыпать его поцелуями, начиная со лба.

Точка между бровей, кончик носа, щёки, губы, подбородок.

Шея, ключицы, грудь. Она поднималась и опускалась, с несравненной честностью выдавая чувства Лань Ванцзи.

Добравшись поцелуями до твердокаменного пресса, Вэй Усянь продолжил спускаться вниз, и когда упавшие с плеч мелкие пряди волос вкупе с прерывистым дыханием коснулись того самого, опасного, места, Лань Ванцзи, кажется, не в силах больше это выносить, протянул руку, чтобы схватить его за плечо. Вэй Усянь перехватил его запястье и произнёс:

— Не двигайся, я же сказал. Позволь мне.

Он потянул за ленту в волосах и заново собрал в хвост уже растрепавшиеся длинные волосы. Затем опустил голову. Когда Лань Ванцзи осознал, что Вэй Усянь собирается делать, его лицо исказилось лёгким смятением. Он прошептал:

— Не надо.

— Надо. — И осторожно обхватил Лань Ванцзи губами.

Убедившись, что не сделает больно зубами, Вэй Усянь осторожно захватил его ртом и протолкнул так глубоко, как только мог, пока не ощутил дискомфорт. Лань Ванцзи немедленно заметил это и, беспокоясь, что он совершает над собой насилие, попытался оттолкнуть Вэй Усяня.

— Остановись.

Вэй Усянь отпихнул его руку и начал медленно двигаться, то выпуская его, то заглатывая вновь.

Лань Ванцзи простонал:

— Ты…

Очень скоро он уже не смог больше ничего сказать.

Порнографических книжек с картинками, которых в юности начитался Вэй Усянь, с лихвой хватило бы, чтобы заполнить всю комнату запретных книг в библиотеке Ордена Гусу Лань. К тому же, он был весьма сообразителен и, действуя согласно полученным знаниям, пустил в ход язык и губы, чтобы хорошенько позаботиться о разгорячённой затвердевшей плоти у себя во рту. Когда самая чувствительная часть тела Лань Ванцзи оказалась захвачена тёплым и влажным ртом, столь старательные ласки превратились для мужчины в настоящую пытку, поскольку он все силы тратил на сохранение самообладания, чтобы не совершить какой-либо грубый, несдержанный поступок.

Ощутив, как учащается дыхание Лань Ванцзи и как всё крепче сжимаются пальцы на плече, Вэй Усянь ускорился. И когда шея и щёки уже начали неметь, он наконец почувствовал, как в глотку ударил поток густой горячей жидкости с сильным запахом мускуса.

Когда это произошло, Вэй Усянь от неожиданности подавился и закашлялся, выпустив плоть изо рта. Лань Ванцзи похлопал его по спине и, не зная, чем ещё помочь, взволнованно произнёс:

— Выплёвывай, скорее, выплёвывай.

Вэй Усянь прижал ладонь ко рту и покачал головой. Откашлявшись, он отнял руку ото рта, показал Лань Ванцзи язык, демонстрируя открытый рот, и произнёс:

— Проглотил всё.

Кончик его языка горел ярко-алым, губы припухли до красноты, в уголках рта блестели белые капли и неудержимая улыбка. Лань Ванцзи растерянно воззрился на него, не в силах ничего сказать.

Привычная бесстрастность и невозмутимость заклинателя, который более всех остальных преуспел в обуздании своих желаний, теперь разбилась вдребезги. Даже уголки глаз слегка порозовели, будто от глубокой обиды, что в целом придало его лицу большего очарования.

Такой образ Лань Ванцзи настолько понравился Вэй Усяню, что в душе он пришёл в неописуемый восторг. Обнажившись до пояса, он прильнул к плечу Лань Ванцзи и покрыл поцелуями его веки и края губ.

— Не пугайся, будь послушным мальчиком. В следующий раз я позволю тебе сделать то же самое со мной, тогда ты должен будешь проявить себя так же превосходно, понял?

Белые следы, оставшиеся на губах, поцелуем запачкали и губы Лань Ванцзи, что вместе с растерянным видом придало ему образ человека, которого хочется пожалеть, нежно прижав к себе. Вэй Усянь ещё раз поцеловал его и сказал:

— Лань Чжань, я просто обожаю тебя.

Лань Ванцзи медленно перевёл на него взгляд. Возможно, Вэй Усяню показалось, но он как будто увидел, что белки глаз Лань Ванцзи покрылись сеткой кровавых линий.

Вэй Усянь совершенно не заметил в этом взгляде намёка на едва сдерживаемое желание, которое вот-вот вырвется наружу, и решил, что ещё не наигрался, поэтому добавил:

— Давай теперь всегда так делать, хорошо?

Как вдруг Лань Ванцзи набросился на него и всем телом прижал к траве.

Они мгновенно поменялись местами. Лань Ванцзи снова начал покрывать его тело поцелуями и укусами, тогда Вэй Усянь со смехом отстранил его голову и произнёс:

— Ни к чему так спешить, я же сказал, что в следующий раз ты тоже сможешь…

Неожиданно Вэй Усянь вскрикнул, ощутив внезапную боль ниже спины, и нахмурился:

— Лань Чжань, что ты в меня засунул?

Разумеется, он понял, что это был длинный изящный палец Лань Ванцзи, вопрос же просто вырвался от неожиданности. Вэй Усянь неосознанно сомкнул ноги, но от этого ощущение инородного тела внутри стало ещё явственнее. Поскольку к одному пальцу присоединился второй.

Вэй Усянь прочёл множество порнографических брошюр, но прежде не интересовался сборниками Лунъяна (4) и никогда даже не думал, что у него появится интерес к подобным вещам, поэтому не пытался утолить своё любопытство в этой области. Для него само собой разумелось, что сексуальные отношения между мужчинами именно так и происходят — поцелуи-объятия, самое большее — можно удовлетворить друг друга ртом и руками. А дальше в тему он не углублялся.

И сейчас, когда Лань Ванцзи прижал его к земле и постепенно растягивал пальцами, Вэй Усянь смутно догадался, что, возможно, дело обстоит немного иначе. Помимо лёгкого болезненного дискомфорта он ощутил удивление, а также желание рассмеяться.

Но когда настал черёд третьего пальца, Вэй Усяню всё-таки стало не до смеха.

Теперь его переполняло болезненное напряжение, но даже трёх пальцев недоставало, чтобы сравняться с тем, что только что побывало у него во рту. Вэй Усянь взмолился:

— Лань Чжань, Лань Чжань, послушай, по-подожди, так правда можно? Ты уверен, что не ошибся? Именно сюда? Мне кажется, немного не…

Лань Ванцзи будто не слышал, он грубо заткнул ему рот поцелуем, навалился всем телом и наконец вошёл.

Глаза Вэй Усяня мгновенно округлились, ноги непроизвольно поджались.

Они лежали, крепко прижавшись друг к другу, грудь каждого яростно вздымалась, а дыхание сбивалось.

Голос Лань Ванцзи сделался хриплым:

— Прости… Я не сдержался.

Вэй Усянь увидел его покрасневшие глаза и застывшую в них горечь вины, и понял, что сам напросился.

— Если не можешь, так не надо сдерживаться… Что мне теперь… нужно делать? — проговорил он сквозь сжатые зубы.

Сейчас Вэй Усянь находился в таком положении, что согласился бы на всё, и потому решил спросить его об этом. Лань Ванцзи ответил:

— …Расслабься.

Вэй Усянь пробормотал:

— Хорошо, расслабься… расслабься…

У него получилось немного расслабиться, и Лань Ванцзи попробовал продвинуться чуть глубже. Мышцы ягодиц и живота Вэй Усяня тут же непроизвольно напряглись.

Лань Ванцзи спросил:

— …Очень больно?

На глаза Вэй Усяня навернулись слёзы. Не в силах контролировать дрожь по телу, он прижался к Лань Ванцзи и ответил:

— Больно! Это же мой первый раз! Конечно, больно!

После этих слов он почувствовал, как член Лань Ванцзи внутри него стал ещё твёрже.

Несложно догадаться, что он чувствовал от грубого проникновения не принадлежащей ему твёрдой плоти в мягкое нежное нутро. Подумав о том, что лишь одна простая фраза заставила Лань Ванцзи реагировать подобным образом, Вэй Усянь снова прыснул со смеху.

Будучи мужчиной, он понимал, каких нечеловеческих усилий стоило Лань Ванцзи держать себя в руках, и всё же тот сохранял контроль, сдерживаясь от яростного рывка. Сердце Вэй Усяня смягчилось. Он притянул Лань Ванцзи за шею и прошептал на ухо:

— Лань Чжань, мой милый Лань Чжань, гэгэ, я скажу тебе, что нужно делать, скорее поцелуй меня, поцелуй, и мне не будет больно…

Белоснежная мочка уха немедленно заалела.

Лань Ванцзи с трудом проговорил:

— Не… Не называй так.

Вэй Усянь услышал, как он запнулся, и громко рассмеялся:

— Не нравится? Тогда я назову тебя иначе. Младший братик Ванцзи, Чжань-эр, Ханьгуан, какое тебе нра… ааааааууу!

Лань Ванцзи укусил его за губу и вошёл на всю длину.

Крик Вэй Усяня так и застрял в горле, в уголках глаз блеснули слезы, брови тесно сошлись на переносице. Он вцепился руками в плечи Лань Ванцзи и крепко сомкнул ноги на его пояснице, не решаясь даже пошевелиться. Тогда Лань Ванцзи немного пришёл в себя, сделал несколько глотков воздуха и произнёс:

— Прости.

Вэй Усянь покачал головой, выдавил улыбку и ответил:

— Ты сам сказал. Между нами не должно быть места для «спасибо» и «прости».

Лань Ванцзи осторожно поцеловал его, движения его сделались неловкими. Вэй Усянь зажмурился, позволяя целовать глубже, и ответил на поцелуй кончиком языка. Спустя несколько секунд он сквозь сладостную дымку разглядел под ключицей Лань Ванцзи тот самый след от тавра.

Он накрыл шрам ладонью и спросил:

— Лань Чжань, скажи мне, это тоже как-то связано со мной? — его улыбка заметно угасла.

Помолчав, Лань Ванцзи ответил:

— Не обращай внимания. В тот раз я слишком много выпил.

После того, как Лань Ванцзи отнёс Вэй Усяня, омывшего кровью Безночный город, на гору Луаньцзан, по возвращении в Облачные Глубины его ожидали три года заточения. Во время отбывания наказания до него дошла весть — небеса даровали миру великую радость; каждому, так или иначе, воздастся по делам его — Старейшина Илин наконец уничтожен, и следа души не осталось.

Срок заточения ещё не истёк, и раны Лань Ванцзи ещё не зажили, но всё же он самовольно покинул Облачные Глубины и помчался в Илин. Спустя несколько дней поисков в безжизненных горах он нашёл еле живого Вэнь Юаня, который прятался в дупле полусожжённого дерева и метался в бреду от жара. И больше ничего — ни кусочка кости, ни обрывка плоти, ни следа ослабевшей души. На обратном пути в Облачные Глубины Лань Ванцзи купил в посёлке Цайи, что близ Гусу, кувшин «Улыбки Императора».

Вино оказалось ароматным и прекрасно выдержанным, от питья не перехватывало дыхание, но уже после глотка горло начинало гореть, жжение растекалось по груди и отдавало в уголки глаз.

Лань Ванцзи не понравился вкус вина, но теперь хоть немного стало ясно, почему оно нравилось Ему.

В тот вечер Лань Ванцзи впервые попробовал алкоголь и также в первый раз захмелел. Он не помнил ничего из того, что натворил в хмельном дурмане, но прошло ещё очень много времени, прежде чем из направленных на него взглядов учеников и адептов Ордена Гусу Лань исчезло потрясение. Кто-то говорил, что в тот вечер он вломился в древнее хранилище Облачных Глубин и начал переворачивать всё вверх дном, будто в поисках чего-то. А когда Лань Сичэнь спросил его, он посмотрел на брата замутнённым взглядом и попросил флейту.

Лань Сичэнь отыскал для него флейту из самой лучшей белой яшмы, но Лань Ванцзи в ярости отбросил инструмент и сказал, что ему нужен другой. Не найдя ничего подходящего, он вдруг увидел среди конфискованных артефактов тавро, которое когда-то принадлежало Ордену Цишань Вэнь.

А когда Лань Ванцзи очнулся от вина, на его груди появился шрам от тавра — в точности такой же, какой достался Вэй Усяню тогда, в Пещере Черепахи-Губительницы.

Лань Цижэнь ходил чернее тучи и ужасно гневался, но всё же больше не нашёл в себе сил отругать его.

Ведь он уже и так достаточно вынес ругани и наказаний.

Тягостно вздохнув, старик не стал препятствовать решению Лань Ванцзи оставить Вэнь Юаня. Лань Ванцзи отвесил ему поклон и самовольно принял наказание — один день и одну ночь в молчании простоял на коленях перед входом в Облачные Глубины.

Испробовать вино, что он любил. Познать те раны, что ему достались.

Прошло уже тринадцать лет с тех пор, как эта рана затянулась.

Лань Ванцзи начал двигаться. Вэй Усянь крепко зажмурился и, вдыхая сквозь стиснутые зубы холодный воздух, попытался подстроить дыхание под движения Лань Ванцзи.

Немного привыкнув к проникающей плоти, Вэй Усянь неосознанно начал выгибать спину. Внезапная истома, охватившая нижнюю часть тела, начала пробираться по позвоночнику наверх, распространяясь всё дальше.

Вэй Усянь немедленно обнаружил, как можно получить удовольствие в подобном положении.

Он протянул руки и запустил пальцы в мокрые от пота длинные волосы, приподняв лобную ленту. Улыбнувшись, он нежно произнёс:

— Тебе приятно? Внутри меня.

Лань Ванцзи прикусил его губу и ответил на вопрос более яростной атакой.

Он брал Вэй Усяня так страстно, что тот весь промок — пот бежал по спине ручьями. А изо рта вместе со сбивающимся дыханием вырывался всяческий вздор:

— Лань Чжань… Ты пропал. Мы ведь ещё не связаны узами брака, из трёх поклонов не хватает последнего, совершать подобное до вступления в брак… знаешь, как это называется? Если твой дядя узнает, он посадит тебя в клетку для свиней (5).

Лань Ванцзи почти прорычал в ответ:

— …Я пропал задолго до этого.

Следом за яростным толчком Вэй Усянь в сладких муках откинул голову, обнажая беззащитную шею, в которую Лань Ванцзи впился зубами.

Переполняющее наслаждение заставило сознание Вэй Усяня на короткое время помутнеть. Он провёл эти минуты в приятном забытьи, а когда пришёл в себя, первой мыслью, которая его посетила, было: «…Не могу поверить. Почему, мать вашу, я не сделал ничего подобного с Лань Чжанем, когда мне было пятнадцать? Столько времени — коту под хвост!»

Лань Ванцзи в этом отношении оказался человеком дела — без каких-либо заигрываний, он больше делал, чем говорил. Вэй Усянь, недолго пробыв в забытьи, пришёл в ясное сознание и начал безостановочно шептать ему на ухо непристойности:

— Второй молодой господин Лань, а с каких пор я начал тебе нравиться? Если ты уже давно испытывал ко мне чувства, почему не сделал этого со мной раньше? Ведь Облачные Глубины для этого отлично подходят. Ты мог бы воспользоваться моментом, когда я бродил по горам в одиночестве, связать меня и утащить за собой, а потом точно так же повалить в траву и делать всё, что заблагорассудится… А!.. Полегче… это же мой первый раз… будь со мной поласковее… На чем мы остановились? Продолжим. Ты так силён, что у меня точно не было бы шанса на сопротивление, а если бы я закричал, ты бы наложил на меня заклятие молчания. Кстати ваша библиотека тоже отличное место, мы могли бы заняться этим на полу среди свитков и книг, купить для ознакомления несколько сборников Лунъяна и испробовать какие угодно позы… Гэ! Гэ! Гэгэ! Пощади! Поща… пощади меня, ладно, ладно, я замолкаю, ты потрясающий, ты просто потрясающий. Я больше не могу, правда, не могу больше! Не надо так…

Но в такой момент Лань Ванцзи совершенно не мог сдерживаться, слушая его дразнящие речи. После последних десяти-пятнадцати толчков Вэй Усянь решил, что его внутренние органы сейчас поменяются местами. Он попытался вымолить прощение, но от этого Лань Ванцзи лишь разгорячился сильнее. Вэй Усянь оказался придавлен к земле почти на целый час в одном положении, поэтому его поясница и ягодицы занемели до боли и зуда, будто его до костей кусали тысячи маленьких насекомых.

Пожиная горькие плоды, которые он сам же и посадил, Вэй Усянь осыпал Лань Ванцзи поцелуями и, отбросив гордыню, взмолился:

— Гэгэ, будь милостив, пощади меня, у нас впереди много дней, давай продолжим после, можешь даже подвесить меня, идёт? А сегодня пощади своего неопытного юнца. О могущественный Ханьгуан-цзюнь, Старейшина Илин признаёт поражение, признаёт, что ты разбил его в пух и прах, сразимся в следующий раз!

На лбу Лань Ванцзи проявились синие вены, он с огромным трудом выговорил слово за словом:

— …Если правда хочешь, чтобы я остановился… тогда… замолчи и ничего не говори…

— Но ведь мне для того и дан рот, чтобы разговаривать! Лань Чжань, давай ты сделаешь вид, что не слышал мои прежние слова о том, что я буду каждый день делить с тобой ложе?

— Нет.

Вэй Усянь заметался:

— Как ты можешь так со мной поступить? Ты ведь раньше никогда ни в чём мне не отказывал.

Лань Ванцзи одарил его лёгкой улыбкой.

— Нет.

Стоило Вэй Усяню увидеть эту улыбку, глаза вновь загорелись. Он ощутил себя на седьмом небе, не понимая, где находится.

Однако в следующий миг от неистового рывка, который совершенно не соответствовал той чистой, словно блики на снегу, улыбке, из глаз Вэй Усяня брызнули слезы.

Он схватился руками за траву и закричал в изнеможении:

— Тогда четыре дня, давай договоримся на раз в четыре дня, идёт? Если не на четыре, то на три дня я тоже согласен!!!

Окончательный ответ Лань Ванцзи прозвучал решительно и бесповоротно:

— Каждый день — значит каждый день.

Примечания:

(1) Уменьшительно-ласкательный суффикс, часто добавляется к имени при обращении к детям или воспитанникам.

(2) Ориг. — прозрачный как лёд, чистый как яшма.

(3) Имеется в виду могила с погребённой одеждой усопшего.

(4) Лунъян-цзюнь — реальный персонаж китайской истории, чиновник Вэйского князя эпохи Борющихся царств, считается первым в истории Китая гомосексуалистом, упомянутым в письменных источниках.

(5) Вид наказания за распущенность, существовавшего в Древнем Китае: провинившегося сажали в клеть для перевозки свиней и погружали в воду, чтобы утопить, или же оставляли на поверхности только голову, в качестве акта всеобщего порицания.

Глава 112.

Глава 112. Забыть о сожалениях.

Часть вторая

Три месяца спустя, Гуанлин.

На горе толпа деревенских жителей, вооруженная вилами и факелами, медленно окружила небольшую поляну посреди леса.

На вершине находилось заброшенное захоронение, где последние несколько месяцев было неспокойно. Не в силах больше терпеть нескончаемое нашествие призраков, жители деревеньки у подножия горы попросили проходивших мимо заклинателей истребить злобных духов на корню.

С наступлением сумерек стрёкот насекомых звучал куда отчётливее. То тут, то там из доходившей до пояса травы доносился шорох, словно в темноте изготовилась к нападению неизвестная тварь. Но стоило кому-нибудь беспокойно развести траву руками и поднести факел к подозрительному месту, каждый раз оказывалось, что тревога была ложной.

Заклинатели с мечами в руках осторожно вели жителей деревни через траву в густую чащу.

Злополучное захоронение находилось именно в этом лесу. Могильные плиты, как каменные, так и деревянные, оказались полуразрушенными и поваленными. Тёмные, мрачные ветра пронизывали округу. Переглянувшись, заклинатели вынули талисманы и приготовились к ритуалу изгнания духов. Увидев их спокойствие и собранность, некоторые жители деревни облегчённо вздохнули, решив, что положение вещей не такое уж и серьёзное.

Не успели они толком успокоиться, как услышали громкий хлоп́ок — изувеченный до крайности труп шлёпнулся на могильный холм прямо перед ними.

Стоявший ближе всего к этому месту житель деревни закричал, отшвырнул факел и сорвался с места. Следом упали второй, третий и четвёртый окровавленные трупы. Мертвецы, подобно ливню с неба, безостановочно валились на землю. Лес тут же заполнили громкие крики. Заклинатели ни с чем подобным прежде не сталкивались, но, несмотря на крайнее потрясение, смогли сохранить присутствие духа. Их предводитель крикнул:

— Не разбегаться! Без паники! Всего лишь пара небольших призраков…

Он не договорил, словно кто-то сдавил ему горло, и голос больше не мог вырваться наружу.

Он увидел дерево.

А на дереве человека в чёрном одеянии, полы которого свесились вниз. Узкий чёрный сапог слегка покачивался — расслабленно, почти с весельем.

На поясе блестела сумрачно-чёрная флейта, украшенная кроваво-красной кисточкой, которая также мерно покачивалась с каждым движением ноги.

Заклинатели мигом переменились в лице.

Жители деревни, которые и так были на грани потери рассудка, услышав крик лидера, вроде бы успокоились, но тут к их неподдельному ужасу побледневшие заклинатели все как один рванули прочь из леса и вниз с горы, будто их сдуло порывом ветра. Брошенные на произвол судьбы люди поняли, что на горе, должно быть, поселилось ужасное создание, с которым даже заклинателям справиться не под силу. В мгновение ока бедняги бросились врассыпную, словно перепуганные животные. Один из них бежал немного медленнее и, споткнувшись, упал, так что набрал полный рот земли. Он уж было решил, что раз остался один-одинёшенек, смерть неминуема, но потом вдруг увидел стоявшего рядом молодого мужчину в белых одеждах. В его глазах тут же зажглась надежда.

Человек с прикреплённым к поясу мечом казался неким небесным созданием, окутанным тусклым белым сиянием среди тёмного леса. Он не походил на простого смертного. Житель деревни поспешил позвать на помощь:

— Молодой господин! Молодой господин! Помогите мне, там призрак! С-с-скорее, сделайте что-нибудь с этим демоническим…

Но не успел он договорить, как рядом плюхнулся ещё один труп. Кровоточащее из всех цицяо лицо таращилось ему прямо в глаза.

Житель был на грани того, чтобы потерять сознание от страха, когда мужчина произнёс лишь одно слово:

— Уходи.

Всего лишь слово, но несчастный почувствовал невероятное облегчение, словно его спасли от неминуемой смерти. Силы вдруг вернулись к нему, он поднялся на ноги и, не оглядываясь, пустился наутёк.

Мужчина в белом взглянул на трупы, как попало лежащие на земле под деревьями, с таким выражением, словно не знал, какую оценку дать произошедшему. Он поднял голову. Человек в чёрных одеждах легко спрыгнул с ветки, мгновенно оказался рядом и, прижав мужчину к дереву, прошептал:

— Ах, разве это не благородный и праведный Ханьгуан-цзюнь, Лань Ванцзи? Что привело вас в эту местность?

Пока окровавленные трупы вокруг него всеми силами старались — кто озадаченно, кто остервенело — подняться на ноги, человек в чёрном вытянул руку и ладонью оперся о ствол дерева. Невозмутимый Лань Ванцзи оказался зажат между его рукой и деревом.

Человек продолжил:

— И раз уж ты сам явился в мои сети, я… Эй-эй-эй!

Лань Ванцзи одной рукой крепко обхватил оба его запястья.

Ситуация кардинально переменилась. Пойманный человек в чёрном воскликнул:

— Силы небесные, Ханьгуан-цзюнь, ты просто поразителен! Поверить не могу… потрясающе, уму непостижимо! Ты укротил меня всего одной рукой, не оставив ни единого шанса на сопротивление! Ох и страшный же ты человек!

Лань Ванцзи:

— …

Его руки неподконтрольно сжались, и удивление человека в чёрном обернулось ужасом.

— Ой, как больно. Отпусти меня, Ханьгуан-цзюнь. Я больше никогда не посмею такое творить. Не хватай меня вот так. И, пожалуйста, не связывай меня, не прижимай к земле…

Слова и действия человека становились всё более разнузданными, и брови Лань Ванцзи дёрнулись, когда он наконец прервал:

— Прекращай дурачиться.

Вэй Усянь хотел было взмолиться пуще прежнего, но вместо этого удивлённо замер:

— Почему? Я же ещё не закончил молить о пощаде.

— …

Лань Ванцзи сказал:

— Ты каждый день молишь о пощаде. Хватит дурачиться.

Вэй Усянь придвинулся ближе и прошептал:

— Разве не этого ты хотел… Каждый день — значит каждый день.

Его лицо было так близко, что казалось, он вот-вот поцелует Лань Ванцзи, хотя упорно не шёл на прямое прикосновение. Расстояние меж их губ сократилось до крошечного, с толщину листа бумаги, что напоминало о любвеобильной, но упрямой бабочке, кружащей над строгим лепестком, отказывая ему в поцелуе. Глаза раздразнённого Лань Ванцзи сверкнули. Одно легкое движение, словно он больше не мог сдерживаться, и лепесток наконец по собственной воле собрался коснуться крыльев бабочки. Вот только Вэй Усянь уклонился от поцелуя.

А потом приподнял брови.

— Назови меня гэгэ.

— …

— Назови меня гэгэ. И тогда я позволю тебе меня поцеловать.

— …

Губы Лань Ванцзи дрогнули.

Он никогда и никого не звал этим приторно-мягким обращением. Даже при разговоре с Лань Сичэнем он всегда использовал подобающее «Брат» (1).

Вэй Усянь клянчил:

— Просто скажи разок, чтобы я послушал, как оно прозвучит в твоих устах. Я же много раз называл тебя так. Если скажешь, сможем после поцелуя ещё кое-чем заняться.

Даже если Лань Ванцзи уже был готов произнести то самое слово, последняя фраза Вэй Усяня окончательно его сразила — он просто не смог рта открыть. Спустя какое-то время ему удалось выдавить лишь:

— Бесстыдство!

Вэй Усянь спросил:

— Ты ещё не устал одной рукой держать меня? Очень неудобно всё делать одной рукой, знаешь ли.

Восстановив самообладание, Лань Ванцзи довольно вежливо поинтересовался:

— Тогда позволь узнать, как мне следует поступить?

Вэй Усянь предложил:

— Я научу тебя. Разве не удобнее было бы снять лобную ленту и ею связать мне руки?

Лань Ванцзи молча смотрел на ухмыляющееся лицо. Он медленно снял лобную ленту и показательно растянул её перед Вэй Усянем.

А потом молниеносным движением завязал узел вокруг запястий и уверенно задрал бедовые руки Вэй Усяня над головой, а сам припал губами к его шее. Ровно в этот миг из травы донёсся тоненький вскрик.

Двое мигом отпрянули друг от друга. Лань Ванцзи положил ладонь на рукоять Бичэня, но не стал вынимать из ножен, потому что вскрик был звонкий и тонкий, явно исходивший от ребёнка. Разумеется, они не могли позволить себе навредить обычному человеку. Высокая трава зашелестела, а волны этого шелеста всё удалялись — видимо, ребёнок убежал. Вэй Усянь и Лань Ванцзи направились следом и, сделав всего несколько шагов, услышали взволнованный, но в то же время радостный женский голос у подножия взгорья:

— Мянь-Мянь, ты в порядке? Как ты могла вот так убежать без предупреждения? Мамочка до смерти перепугалась!

Вэй Усянь замер.

— Мянь-Мянь?

Это имя казалось очень знакомым. Он определённо где-то его уже слышал. Следом заругался мужчина:

— Я же говорил тебе не убегать на ночной охоте, а ты всё равно куда-то ускакала в одиночку. Что бы мы с твоей мамой делали, если бы тебя сожрал призрак?! …Мянь-Мянь? Что случилось? Что с твоим лицом? — следующая фраза, судя по всему, предназначалась женщине, которая говорила ранее, — Цинъян, скорее взгляни на неё, всё ли с Мянь-Мянь в порядке? Что с её лицом, неужели она увидела там что-то, чего не следовало?

Она и правда увидела то… чего ей видеть не следовало…

Лань Ванцзи бросил взгляд на Вэй Усяня, который посмотрел в ответ с самым невинным видом и одними губами произнёс:

— Какой грех.

Он явно не испытывал вины за оскорбление детского взгляда. Лань Ванцзи покачал головой. Они покинули захоронение и спустились с пригорка. Троица внизу смотрела на них одновременно потрясённо и настороженно. Мужчина и женщина были супругами, они сидели на земле, а между ними стояла девочка лет десяти с хвостиками, закрученными в кольца (2). У женщины, молодой матери с изящными чертами лица, у пояса висел меч, который она обнажила сразу же, как только завидела Вэй Усяня. Она вытянула клинок острием вперёд и крикнула:

— Кто вы?!

Вэй Усянь спокойно ответил:

— Кто я — неважно. В конце концов, я — человек, а не нечто иное.

Женщина хотела сказать что-то ещё, но увидела стоявшего позади Вэй Усяня Лань Ванцзи и тут же замешкалась.

— Ханьгуан-цзюнь?

Лань Ванцзи был без лобной ленты, поэтому она на мгновение засомневалась. Если бы не его незабываемое лицо, она могла бы сомневаться и дольше. Женщина перевела взгляд на Вэй Усяня и слегка растерянно прошептала:

— Т-тогда вы… вы…

Новости о том, что Старейшина Илин вернулся к жизни, давно уже разошлись по миру. Кто бы ни стоял рядом с Лань Ванцзи, это обязательно должен был быть именно он, поэтому удивляться узнаванию не приходилось. Глядя на взбудораженное лицо женщины, которое к тому же казалось ему знакомым, Вэй Усянь подумал: «Неужели она меня знает? Я чем-то её обидел? Расстроил? Нет, я никогда не был знаком с женщиной по имени Цинъян… А, Мянь-Мянь!»

Вэй Усянь осознал:

— Так ты — Мянь-Мянь?

Мужчина рядом с женщиной пристально уставился на него:

— Почему вы называете имя моей дочери?

Оказывается, маленькая девочка, которая убежала от родителей и случайно увидела их — это дочь Мянь-Мянь, которую также зовут Мянь-Мянь. Вэй Усянь посчитал это забавным: «У нас тут большая Мянь-Мянь и маленькая Мянь-Мянь».

Лань Ванцзи приветственно кивнул женщине.

— Дева Ло.

Женщина заправила выбившиеся пряди за ухо и поприветствовала в ответ:

— Ханьгуан-цзюнь. — А потом посмотрела на Вэй Усяня. — Молодой господин Вэй.

Вэй Усянь широко улыбнулся ей.

— Дева Ло. О, вот я и узнал, как вас зовут.

Ло Цинъян застенчиво улыбнулась, словно внезапно вспомнив прошлое, отчего ей стало неловко. Она потянула мужчину, заставляя встать на ноги.

— Это мой муж.

Заметив, что у подошедших людей нет злобных намерений, мужчина заметно смягчился. Они разговорились, а потом Вэй Усянь как бы невзначай спросил:

— Хотелось бы узнать, из какого вы клана, к какому принадлежите ордену?

Мужчина честно и с удовольствием ответил:

— Ни к какому.

Ло Цинъян посмотрела на своего мужа и с улыбкой объяснила:

— Мой муж не из мира заклинателей. Он был торговцем, но всё же добровольно захотел ходить вместе со мной на ночную охоту…

Самый обычный человек, более того, мужчина, добровольно отказавшийся от стабильной жизни и осмелившийся путешествовать по миру вместе с женой, не чураясь ни опасностей, ни скитаний, определённо заслуживал восхищения! Вэй Усянь не мог не проникнуться уважением.

Он спросил.

— Сюда вы тоже пришли на ночную охоту?

Ло Цинъян кивнула:

— Да. Я слышала, что духи одолевают заброшенное захоронение на этой горе и тревожат местных жителей, вот и решила посмотреть, не смогу ли чем-нибудь помочь. Надо думать, вы вдвоём уже всё зачистили?

Если Вэй Усянь и Лань Ванцзи уже со всем разобрались, дальнейшее вмешательство уж точно не требовалось. И всё же Вэй Усянь сказал:

— Вы были одурачены местными.

Ло Цинъян замерла.

— Как это понимать?

— Они всем говорили, что им докучают назойливые духи, но на самом деле это они ограбили могилы и растревожили мёртвых, после чего и получили ответный удар от тех, кто был там захоронен.

Голос мужа Ло Цинъян звучал озадаченно:

— Неужели это правда? Но даже если речь идёт об ответной реакции духов, откуда в таком случае взялось столько жертв?

Вэй Усянь и Лань Ванцзи обменялись взглядами.

— Тут они тоже солгали. Никаких жертв не было, мы проверили. Только несколько жителей из тех, кто грабил могилы, на несколько дней слегли от испуга перед призраками, а ещё один сломал ногу, пока бежал что есть сил. За этим исключением никаких человеческих жертв не было. Все эти сказки выдумали лишь для привлечения внимания.

Муж Ло Цинъян воскликнул:

— Так вот что произошло! Совершеннейшее бесстыдство!

Ло Цинъян вздохнула:

— Ох, эти люди… — Казалось, она что-то припомнила и покачала головой. — Они везде одинаковы.

Вэй Усянь кивнул.

— Я их припугнул. Скорее всего, после этого они вряд ли снова примутся грабить могилы, а значит и духи их больше беспокоить не будут. Дело сделано.

Ло Цинъян сказала:

— Но что если они найдут других заклинателей, чтобы силой подавить духов…

Вэй Усянь усмехнулся.

— Я показал своё лицо.

Ло Цинъян всё поняла. Если Старейшина Илин показался сам, заклинатели наверняка разнесут весть об этом. Люди будут считать, что он объявил это место своей территорией. И какой заклинатель после этого осмелится явиться и навлечь на себя его гнев?

Ло Цинъян улыбнулась.

— Так вот в чём дело. Увидев, как перепугалась Мянь-Мянь, я подумала, что она наткнулась на какого-то духа. Пожалуйста, простите нас за бесцеремонность.

Вэй Усянь подумал: «Нет-нет, думаю, самые бесцеремонные тут как раз мы». Но вслух он сказал со всей серьёзностью:

— Конечно, не беспокойтесь. Пожалуйста, простите нас за то, что испугали малышку Мянь-Мянь.

Муж Ло Цинъян поднял дочь на руки. Сидя у отца на руках, Мянь-Мянь с надутым видом разглядывала Вэй Усяня. Она явно очень злилась из-за смущения, но сказать об этом стыдилась. На девочке было лёгкое розовое платьице. Большие черные глаза, напоминающие хрустальный виноград, украшали милое белоснежное личико. Вэй Усяню очень хотелось потискать её за щёчки, но под присмотромотца девочки он лишь дёрнул её за болтающийся хвостик и, пряча за спиной другую руку, широко улыбнулся.

— Мянь-Мянь — вылитая вы в юности, дева Ло.

Лань Ванцзи взглянул на него, но промолчал. На лице Ло Цинъян расцвела улыбка.

— Молодой господин Вэй, и вам не стыдно это говорить? Вы действительно помните, как я выглядела в юности?

Её улыбающееся лицо воскресило в памяти ту девушку из прошлого, одетую в лёгкое розовое платье. Вэй Усянь ни капли не смутился.

— Конечно, помню! Вы с тех пор не слишком изменились. Так, а сколько ей лет? Я подарю ей денег для отвода злых духов (3).

Ло Цинъян вместе с мужем тут же запротестовали:

— Что вы, не нужно.

Вэй Усянь рассмеялся.

— А вот и нужно. Всё равно платить буду не я. Ха-ха.

Супруги удивлённо застыли. Они не успели осознать происходящее, а Лань Ванцзи уже вложил что-то в ладонь Вэй Усяня. Вэй Усянь взял тяжёлые монеты и настоял на том, чтобы отдать их Мянь-Мянь. Поняв, что дочка не может отказаться, Ло Цинъян повернулась к ней и сказала:

— Мянь-Мянь, а ну-ка, поблагодари Ханьгуан-Цзюня и молодого господина Вэя.

Мянь-Мянь пробормотала:

— Спасибо, Ханьгуан-цзюнь.

Вэй Усянь спросил:

— Мянь-Мянь, это ведь я дал тебе монеты. Почему ты не поблагодарила меня?

Мянь-Мянь бросила на него сердитый взгляд. И как бы он её ни дразнил, она упорно отказывалась с ним разговаривать, смотрела вниз и теребила красный шнурок на шее, на котором висел искусно сшитый мешочек для благовоний. С великой осторожностью она положила деньги внутрь. Вскоре семья направилась прочь с горы, и Вэй Усяню оставалось лишь с сожалением попрощаться и продолжить свой путь по другой дороге, бок о бок с Лань Ванцзи.

Когда фигуры мужчин пропали из виду, Ло Цинъян принялась отчитывать дочку:

— Мянь-Мянь. Ты вела себя очень невежливо. Этот человек спас жизнь твоей маме.

Удивлению её мужа не было предела.

— Серьёзно?! Мянь-Мянь, ты слышала? Подумай только, как невежливо ты себя вела!

Мянь-Мянь пробормотала:

— Мне… Он мне не нравится.

Ло Цинъян сказала:

— Ну что за несносное дитя. Если бы он тебе действительно не нравился, ты бы уже давно выбросила деньги.

Мянь-Мянь зарылась маленьким покрасневшим личиком в грудь отца и проныла:

— Он делал плохие вещи!

Ло Цинъян не знала, как поступить — рассердиться или рассмеяться. Когда она уже собралась что-то сказать, её муж задумчиво протянул:

— Цинъян, я помню, как ты упоминала этого Ханьгуан-цзюня. Помню, что он — важный человек из именитого ордена. С чего ему появляться в таком захолустном местечке и охотиться на мелкую добычу?

Ло Цинъян терпеливо объяснила:

— Ханьгуан-цзюнь совсем не такой, как другие именитые заклинатели. Он всегда появляется там, где творится хаос. Если где-то нечисть докучает людям, он всегда придёт на помощь вне зависимости от размеров добычи или возможной благодарности.

Её муж кивнул.

— Истинный великий заклинатель. — Он с некоторым замешательством и тревогой продолжил расспрашивать: — Тогда что насчёт этого молодого господина Вэя? Ты сказала, что он спас тебе жизнь, но не припоминаю, чтобы ты упоминала этого человека… Твоей жизни когда-то угрожала опасность?!

Ло Цинъян забрала Мянь-Мянь себе на руки, её глаза необычно блеснули. Она улыбнулась.

— Этот молодой господин Вэй…

Тем временем а другой тропе Вэй Усянь сказал Лань Ванцзи:

— Поверить не могу, что у той девчонки из прошлого уже есть дочь, такая же юная девушка!

Лань Ванцзи ответил:

— Мгм.

— Но так нечестно. Ясно же, что она увидела, как именно ты делал со мной плохие вещи. Почему же сочла меня более неприятным? — Лань Ванцзи даже ответить не успел, когда Вэй Усянь резко развернулся к нему лицом и пошёл спиной вперед, продолжая: — О, я понял. На самом деле я ей очень понравился. Точно так же, как кое-кому другому в прошлом.

Лань Ванцзи смахнул с рукава несуществующую пылинку и прохладно ответил:

— Пожалуйста, верни мне мою лобную ленту, Вэй Юаньдао (4).

Услышав незнакомое имя, Вэй Усянь всё понял только после некоторых раздумий. Он цокнул языком и рассмеялся:

— Эй, Второй Молодой Господин Лань, да ты уксус попиваешь (5), как я посмотрю?

Лань Ванцзи опустил голову. Вэй Усянь остановился перед ним, обнял одной рукой за талию, а второй приподнял его подбородок, затем со всей серьёзностью произнёс:

— Скажи мне правду. Сколько лет ты уже пьёшь из этой бутыли с уксусом? Как тебе удавалось так хорошо это скрывать? Я ни разу не учуял даже нотки кислинки.

Лань Ванцзи как обычно подчинился и поднял голову, и в этот момент шаловливая рука скользнула к его груди. Он снова посмотрел вниз, но рука Вэй Усяня уже исчезла, прихватив кое-что с собой. Вэй Усянь изобразил удивление:

— И что же это у нас?

Это был мешочек для денег Лань Ванцзи.

Вэй Усянь покрутил в одной руке мешочек тонкой работы и ткнул в него пальцем другой.

— Ханьгуан-цзюнь, ох, Ханьгуан-цзюнь, взять без спроса — значит украсть. Как тебя тогда называли? Наследником знаменитого ордена? Образцом для подражания? Хорош образец — пьёт тайком сильнейший уксус и крадёт подаренный мне девушкой мешочек для благовоний, чтобы потом носить в нём деньги. Неудивительно, что придя в сознание, я не мог найти его, как ни искал. Если бы на шее малышки Мянь-Мянь сейчас не висел точь-в-точь такой же мешочек для благовоний, я бы даже не вспомнил о нём. Ты только посмотри на себя, ай-яй-яй. Признавайся. Как ты мог забрать его у меня, когда я был без сознания? Как долго ты ощупывал меня, чтобы его найти?

Лицо Лань Ванцзи на мгновение едва заметно скривилось, когда он протянул руку, чтобы отобрать мешочек. Вэй Усянь подбросил мешочек, уклонился от Лань Ванцзи и отошёл на пару шагов.

— Отбираешь силой, поскольку нечего сказать в ответ? К чему смущение? Смущаться из-за такого… я наконец понял, почему я такой бесстыдник. Нам действительно судьбой предназначено быть вместе. Всё потому, что весь мой стыд был вверен на хранение тебе.

Мочки ушей Лань Ванцзи слегка порозовели, но лицо осталось непроницаемым. Его руки были быстры, но ноги Вэй Усяня — ещё быстрее.

— Когда-то ты сам хотел отдать мне свой мешочек с деньгами. Так почему же сейчас не желаешь отдавать? Ты только посмотри на себя. Не только тайком воруешь вещи, у тебя ещё и тайная любовная интрижка. Да к тому же противоречишь сам себе. Испортился до мозга костей!

Лань Ванцзи одним прыжком настиг его и наконец поймал, крепко сжав в объятиях, а потом возразил:

— Мы совершили три глубоких поклона, так что уже считаемся… супругами. Назвать это интрижкой нельзя.

Вэй Усянь возразил:

— Между супругами не должно существовать такого насилия, как у тебя по отношению ко мне! Ты всегда заставляешь меня умолять тебя, и даже если я подчиняюсь, никогда не останавливаешься. Узнав, каким ты стал, все предки Ордена Гусу Лань наверняка сойдут с ума от ярости…

Не в силах больше это выносить, Лань Ванцзи наконец заткнул его рот своим.

Приложения:

(1) Гэгэ и Сюнчжан (именно второе использует Лань Ванцзи) — слова, применимые для обращения к старшему брату, только гэгэ — более родственное, а сюнчжан — более формальное.

(2) Подобную причёску — два высоких хвостика, закрученные жгутами и убранные в кольца, в древности носили исключительно молодые незамужние девушки и девочки.

(3) В китайском фольклоре пожилая пара использовала деньги, чтобы охранить своего ребёнка от злых духов. В итоге это вылилось в традицию дарить детям на Новый Год красные конверты с деньгами.

(4) В древнекитайском стихотворении неизвестного автора есть строка «Мянь Мянь Сы Юань Дао», что переводится примерно как «Бескрайность тоскует по дальним краям». Вэй Усянь в прошлом назвался Мянь-Мянь Юаньдао, поскольку это означало бы, что Мянь-Мянь изнывает от любовной тоски по нему.

(5) Есть уксус — китайская идиома, которая означает “испытывать ревность”. У этого выражения есть интересная история происхождения: император Тайцзун решил наградить своего канцлера Хуанлиня, предоставив ему выбор из своих наложниц. Жена Хуанлиня из-за ревности отказалась принять новую женщину. Император был крайне рассержен и велел ей либо принять новую любовницу мужа, либо выпить чашку отравленного вина. Она предпочла выпить яд, который оказался уксусом. Следовательно, “съесть уксус” стало символическим обозначением женской ревности.

Глава 113.

Глава 113. Забыть о сожалениях.

Часть третья

На следующий день после встречи с Ло Цинъян и её супругом путники прибыли в небольшой посёлок в Гуанлине.

Вэй Усянь приложил руку ко лбу, вгляделся вдаль и увидел вывеску винной лавки, которая покачивалась на ветру.

— Отдохнём там.

Лань Ванцзи кивнул, и они направились вперёд плечом к плечу.

После той ночи в храме Гуаньинь в Юньмэне Вэй Усянь и Лань Ванцзи стали путешествовать вдвоём, взяв с собой только Яблочко. В пути они охотились на тёмных тварей и по-прежнему «появлялись там, где творится хаос». Услышав, что где-то бесчинствует нечисть, они отправлялись туда, чтобы расследовать и разрешить проблему. А попутно полюбоваться на горы и реки, познакомиться с местными обычаями и нравами. Так они провели три месяца, позабыв о делах мира заклинателей, не обременённые ничем и совершенно свободные.

Они вошли в лавку и выбрали неприметный столик в углу, к которому тут же подбежал слуга. Он посмотрел на молодых господ, оценил их облик и осанку, увидел поясной меч Лань Ванцзи и флейту Вэй Усяня, после чего невольно связал этих двоих с некими путниками, о которых в последнее время слухи всё разрастались. Но как бы они ни старался, не смог разглядеть на лбу господина в белых одеяниях той самой лобной ленты Ордена Гусу Лань, и потому не решился утверждать наверняка.

Вэй Усянь заказал вино, а Лань Ванцзи выбрал несколько блюд. Глядя, как он тихим, но уверенным голосом называет блюда, Вэй Усянь подпёр одну щёку рукой, другую же убрал под стол, пальцами теребя кончик белоснежной лобной ленты. Улыбка так и плясала на его лице. Дождавшись, пока слуга удалится, он произнёс:

— Ты заказал так много острых блюд, неужели сможешь съесть их все?

Лань Ванцзи взял со стола пиалу с чаем, сделал глоток и бесстрастно ответил:

— Сядь как следует.

— В пиале нет чая.

— …

Лань Ванцзи наполнил пиалу чаем и снова поднёс к губам.

Спустя некоторое время он повторил:

— Сядь как следует.

— Я разве сижу не как следует? Я же не стал класть ноги на стол, как раньше.

Лань Ванцзи, явно сдерживая эмоции, произнёс:

— Но и в другие места тоже не нужно класть.

Вэй Усянь прикинулся непонимающим:

— А куда я их положил?

— …

— Второй молодой господин Лань, ты столь требователен! Может быть, научишь меня, как правильно сидеть?

Лань Ванцзи поставил пиалу, посмотрел на него, взмахнул рукавами, будто собирался встать и как следует его научить, как вдруг компания за столом, что стоял в главном зале, разразилась хохотом.

Кто-то со злорадством произнёс:

— Я так и знал, что Цзинь Гуанъяо с присущим ему подходом рано или поздно окажется свергнут! Я давно ждал этого дня, и вот всё тайное стало явным, хмф! Вот уж точно — каждому воздастся по делам его, Небеса милостивы и справедливы!

Вэй Усяню услышанное показалось до боли знакомым, в особенности тон, которым бранился говорящий, и содержание сказанных фраз. Разве что объект брани сменился. Поэтому он невольно навострил уши.

Один из заклинателей взял палочки и произнёс тоном, будто имел право судить обо всём на свете:

— Всё-таки верно было сказано в древности, и теперь ничего не изменилось! Все эти люди «наверху» — чем ярче они сияют снаружи, тем больше гнили и подлости внутри!

— Верно, ни одного хорошего человека среди этих подлецов нет. Какие ещё благородные мужи, какие почтенные господа? Каждый из них лишь надевает маску, чтобы покрасоваться на публике.

Другой заклинатель поглощал мясо и хлебал вино, так что во время разговора слюна летела брызгами:

— Кстати говоря, а ведь та Сы-Сы когда-то имела головокружительный успех, была знаменитой шлюхой! А теперь постарела настолько, что я сперва и не признал её — даже, мать его, тошно было смотреть. А старик Цзинь Гуаншань помер и впрямь жуткой смертью, ха-ха-ха-ха-ха!

— И ведь выдумал же Цзинь Гуанъяо подобный способ, чтобы расправиться с собственным отцом. Подошло идеально. Лучше и не придумаешь!

— Вот чего я не могу понять, так это почему Цзинь Гуанъяо не убил старую шлюху. Ну не дурак ли? Свидетелей следует убирать на месте!

— С чего ты взял, что он дурак? Это ведь отпрыск Цзинь Гуаншаня. Вполне возможно, он был таким же развратником, да ещё отличался специфичными вкусами, и у него с этой Сы-Сы тоже была… хе-хе, связь, которую нельзя афишировать.

— Хе-хе, я тоже так думал, но потом пошёл слушок, что Цзинь Гуанъяо из-за добрачной связи с родной сестрой от ужаса заработал бессилие — даже если и хотел, уже ничего не мог! Ха-ха-ха!

Подобные кривотолки и наговоры звучали до крайности знакомо. Вэй Усянь вспомнил, как когда-то давно люди пускали слухи, что он утащил в своё логово на горе Луаньцзан тысячу девственниц, чтобы денно и нощно предаваться разврату и тем самым постигать глубины тёмного пути. Ситуация показалась ему странно комичной, и он подумал: «Что ни говори, а обо мне всё-таки судачили с большим уважением, чем о Цзинь Гуанъяо».

Дальнейшие пересуды стали ещё более непристойными, так что Лань Ванцзи нахмурился. К счастью, среди сидящих за тем столом заклинателей также оказались достаточно приличные люди, которым стало неприятно слушать, и потому один из них произнёс:

— Говорите потише… Всё-таки это нельзя назвать хвалебными речами.

Гогочущая толпа сплетников отозвалась недовольным восклицанием:

— Чего страшиться? Всё равно здесь никто нас не знает.

— И то верно! Да и если кто услышит, что он нам сделает? Ему что, больше нечем заняться, кроме того, чтобы запрещать нам говорить, что вздумается?

— Думаешь, теперешний Орден Ланьлин Цзинь — это всё тот же, прежний, Орден Ланьлин Цзинь? Разве сейчас им под силу заткнуть людям рты? Разве они могут позволить себе былое самодурство? Если не нравится слушать, пусть терпят!

Кто-то решил сменить тему разговора:

— Ну ладно, хватит. Зачем обсуждать одно и то же без конца? Ешьте, не болтайте. Какого бы шума Цзинь Гуанъяо ни наделал в прошлом, теперь ему только и осталось, что бесконечно биться с Не Минцзюэ, ведь они запечатаны в одном гробу.

— Боюсь, что и этого ему не осталось. Как говорится, «при виде недруга глаза загораются гневом», а значит Не Минцзюэ давно разорвал его на мелкие кусочки, и костей целых не оставил.

— А как же! Я побывал на церемонии запечатывания гроба, так вот, от саркофага исходила столь жуткая тёмная энергия, что на целый ли вокруг и клочка травы не росло! Я даже усомнился, что этот гроб сможет запечатать их на сотню лет!

— Сможет или нет — тебе-то какая печаль? Пусть у нескольких главных Орденов теперь болит голова. Всё равно Ордену Ланьлин Цзинь пришёл конец, его владычество окончательно ушло в прошлое.

— К слову, на церемонии запечатывания Цзэу-цзюнь стоял с лицом чернее тучи!

— Разве могло быть иначе? В том гробу погребли обоих его названых братьев, а молодые адепты собственного клана целыми днями где-то разгуливают с лютым мертвецом, который даже на ночной охоте помогает им загонять тварей! Не удивительно, что Глава Ордена Лань почти всё время проводит в уединённой медитации. Если Лань Ванцзи в скором времени не вернётся, боюсь, ругань Лань Цижэня услышит вся Поднебесная…

Лань Ванцзи:

— …

Вэй Усянь прыснул со смеху.

Споры за столом продолжались:

— Кстати сказать, церемония запечатывания заставила меня другими глазами посмотреть на Не Хуайсана: кто бы мог подумать, что он всё так организует! Вышло отлично! В самом начале, когда он добровольно вызвался на эту роль, я уж было решил, что церемония наверняка будет испорчена. Чего еще ожидать от Незнайки?

— Я тоже так думал! Но кто тогда мог предвидеть, что он проведёт церемонию не хуже Лань Цижэня?

Слушая их удивленные восклицания, Вэй Усянь подумал: «Это ещё что! Вполне возможно, что в последующие несколько десятков лет нынешний Глава Ордена Цинхэ Не постепенно проявит истинные способности и тем самым повергнет вас в ещё большее потрясение».

Подали блюда и вино. Вэй Усянь наполнил свою пиалу и медленно выпил.

Внезапно до него донёсся голос молодого парня:

— Так что же, Тигриная Печать Преисподней осталась запечатанной в том гробу или нет?

В винной лавке внезапно воцарилась тишина. Спустя пару секунд кто-то ответил:

— Кто ж знает, возможно, осталась. Где ещё Цзинь Гуанъяо мог её хранить, если не при себе?

— С этим всё же можно поспорить. Разве не говорилось, что Тигриная Печать Преисподней теперь — простой кусок бесполезного железа? От неё никакого прока нет.

Юноша, что задал вопрос, сидел за отдельным столом, обнимая меч. Он спросил ещё:

— А тот гроб, он достаточно крепкий? Что если кто-то захочет убедиться, что внутри нет Тигриной Печати Преисподней, что тогда?

Кто-то тут же громко воскликнул:

— Да кто посмеет!

— Место захоронения охраняют представители Орденов Цинхэ Не, Гусу Лань и Юньмэн Цзян, разве кому-то достанет отваги пойти на подобный шаг?

Остальные единогласно поддержали. Юноша больше не произнёс ни слова, лишь поднял пиалу с чаем и отпил глоток, будто выбросил из головы идею о Тигриной Печати. Однако его взгляд при этом ни капли не переменился.

Подобный взгляд Вэй Усяню уже приходилось встречать раньше. И кроме того, он прекрасно понимал, что увидит его ещё не раз.

Когда они покинули винную лавку, Вэй Усянь как обычно уселся на спину Яблочка, а Лань Ванцзи взялся за верёвку и повел его за собой.

Беззаботно покачиваясь на спине ослика, Вэй Усянь снял с пояса флейту и поднёс к губам. Чистая звонкая трель птицей взвилась к небесам. Лань Ванцзи остановился и молчаливо прислушался.

Это была та же мелодия, которую он пел для Вэй Усяня во время заточения в Пещере Черепахи-Губительницы.

А также мелодия, которая после перерождения Вэй Усяня по чистой случайности пришла ему в голову на горе Дафань, благодаря которой его и узнал Лань Ванцзи.

Закончив играть, Вэй Усянь подмигнул Лань Ванцзи и спросил:

— Ну как, хорошо ли я сыграл?

Лань Ванцзи мягко кивнул.

— Редкий случай.

Вэй Усянь понял, что фраза «редкий случай» относится к его памяти, которая на этот раз не подвела. Он безудержно рассмеялся.

— Ну перестань уже сердиться на меня за это! Я ведь признал вину, чего ты ещё хочешь? Я же говорил, что у меня плохая память, за это нужно сказать «спасибо» моей матушке.

— Почему?

Вэй Усянь подпёр щёку ладонью, опираясь на голову Яблочка. Чэньцин закружилась в его руках будто ветряная мельница.

— Матушка говорила: «Тебе следует помнить то добро, которое делают для тебя другие люди, а не то добро, что ты делаешь для них. Выброси всё ненужное из сердца, и тогда тебе станет легко и привольно жить на свете».

И это тоже было то немногое, что Вэй Усянь запомнил из жизни с матерью и отцом.

Его мысли на пару мгновений улетели куда-то вдаль, затем Вэй Усянь снова вернул их в настоящий момент и, увидев, что Лань Ванцзи внимательно смотрит на него, произнёс:

— А ещё матушка говорила…

Он никак не заканчивал фразу, и тогда Лань Ванцзи спросил:

— Что она говорила?

Вэй Усянь с очень серьёзным лицом поманил его пальцем, и Лань Ванцзи подошёл ближе. Вэй Усянь наклонился и прошептал ему на ухо:

— …Что ты теперь только мой.

Лань Ванцзи слегка повёл бровью, его губы шевельнулись, но Вэй Усянь опередил:

— Бесстыдник, убожество, распущенный, легкомысленный — опять хочешь сказать что-то из подобной чепухи, так? Готово, я всё сказал за тебя. Ты повторяешь это раз за разом, и совсем не изменился за эти годы. Давай так — я теперь тоже только твой, всё справедливо, идёт?

Лань Ванцзи никогда не смог бы одолеть Вэй Усяня в словесном поединке, и потому лишь спокойно сказал:

— Если ты так считаешь, так тому и быть.

Вэй Усянь потянул ослика за поводья и добавил:

— Но скажи мне честно, неужели из тех восьми десятков имён, что я придумал для этой мелодии, тебе ни одно не понравилось?

Лань Ванцзи уверенно ответил:

— Ни одно.

— Но почему? Мне показалось, что «Мелодия, связавшая сердца Лань Чжаня и Вэй Ина» — отличное название.

Лань Ванцзи молчал. Вэй Усянь вновь начал нести чепуху:

— Или же «Мелодия каждого дня Ханьгуан-Илин», тоже звучит неплохо. Одно название уже способно рассказать целую историю…

Лань Ванцзи, будто не хотел слушать больше никаких новых вариантов, прервал его речь:

— Уже есть.

— Что — уже есть?

— Имя.

Вэй Усянь удивился:

— Уже есть? Раз так, сказал бы сразу, как она, в конце концов, называется! И ты всё это время молчал, заставляя меня выдумывать столько названий? Я зря потратил свои невероятные умственные способности!

Помолчав минуту, Лань Ванцзи ответил:

— Забыть о сожалениях (1).

— А?

— Мелодия называется «Забыть о сожалениях».

Вэй Усянь широко округлил глаза.

А через миг схватился за живот от смеха.

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха, не удивительно, что ты никак не хотел говорить о нём! Вот значит, какое имя ты выдумал в тайне от меня? Поистине — название, данное с душой. А ты хорош, Лань Чжань, а? Когда ты его придумал, ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха…

Лань Ванцзи давно предвидел такую реакцию Вэй Усяня. Глядя, как тот покатывается со смеху на спине Яблочка, он лишь мягко покачал головой. Его лицо выражало лёгкую безысходность, уголки губ однако едва заметно приподнялись, а от взгляда повеяло почти невидимыми лучами тепла.

Он протянул руку и аккуратно поддержал Вэй Усяня сзади за талию, чтобы тот ненароком не свалился с ослика. С огромным трудом отсмеявшись, Вэй Усянь серьёзным тоном заметил:

— «Забыть о сожалениях» — отлично, просто замечательно! Мне нравится. Да, именно такое имя она и должна носить.

Лань Ванцзи без какого-либо выражения на лице произнёс:

— Мне тоже нравится.

— Звучит прилично и благовоспитанно, очень по-гусуланьски. Я думаю, можно даже включить её непосредственно в сборник мелодий вашего клана, а также в список мелодий, обязательных для изучения учениками Ордена Гусу Лань. А если кто-то спросит тебя — «Ханьгуан-цзюнь, как расшифровывается название мелодии?» Ты можешь рассказать её историю.

Он опять пустился в бессмысленные рассуждения, а Лань Ванцзи просто взял поводья Яблочка, покрепче сжал тонкую верёвку в ладони и продолжил идти вперёд.

Вэй Усянь всё не успокаивался:

— Куда мы теперь отправимся? Я так давно не пил Улыбку Императора, может быть, отправимся в Гусу? Посетим поселок Цайи?

— Хорошо.

— Прошло так много лет, должно быть, бездонный омут близ посёлка давно иссох, да? Если твой дядя, скрепя сердце, сможет вытерпеть моё присутствие, ты спрячешь меня в своей комнате вместе с теми кувшинами Улыбки Императора; если же он не захочет видеть меня, тогда отправимся куда-нибудь ещё. Судя по слухам, Сычжуй и остальные дети прекрасно проводят время на ночной охоте с Вэнь Нином.

— Мгм.

— Вот только я слышал, что к правилам Ордена Гусу Лань снова добавили новые? Мне вот что интересно, неужели на той скале у входа в Облачные Глубины ещё осталось место…

Свежий ветер затрепетал в полах их одежд, словно волны по весенней воде.

Вэй Усянь ощущал дуновения прохладного воздуха на лице и, прищурившись от удовольствия, глядел на спину Лань Ванцзи перед собой. Скрестив ноги, он с удивлением обнаружил, что в таком непривычном положении всё ещё может спокойно сидеть на спине Яблочка и не падать.

Казалось бы, такой пустяк, но для него это было чем-то новым и необычным, так что он поспешил поделиться открытием с Лань Ванцзи и позвал:

— Лань Чжань, посмотри на меня, скорее, посмотри на меня!

Совсем как когда-то, Вэй Усянь, улыбаясь, звал его, а Лань Ванцзи смотрел в его сторону.

И с тех пор уже не мог оторвать глаз.

Примечания:

(1) Название состоит из двух иероглифов, взятых из имён «Ванцзи» и «Усянь», которые складываются в «ВанСянь».

От автора

Послесловие к новелле «Магистр дьявольского культа».

Старая версия

Наконец всё закончилось…

Это моё второе по счёту настолько длинное произведение, а также второй ориджинал в жанре BL. Во время загрузки текста происходило немало затруднений и неудачных моментов, и, дописав последнюю главу, я ощутила себя так, словно наконец выбралась из океана страдания. И  всё же, когда я увидела, как опустел черновик, откуда ежедневно удалялись главы, публикуемые на сайте, то почувствовала некую горечь сожаления.

С тех пор, как я завершила работу над «Системой», с этой новеллой я провозилась без малого полгода. Это первая история, в которой я бросила себе вызов таким количеством персонажей и такими сложными отношениями между ними. Черновик писался очень долго, меня всё время в нём что-то не устраивало, тут и там вносились исправления, но в конце концов я решила, что тянуть больше нельзя, остаётся только стиснуть покрепче зубы и начать публикацию. Первые несколько глав были опубликованы в спешке, черновики по ним представляли из себя обрывки и наброски, самым большим черновиком была глава о битве с Черепахой, она насчитывала семь тысяч знаков. Почти все остальные главы были выложены без черновика, в сыром виде. Спасибо, что на свете есть Его  Величество Черновик, благодаря которому я некоторое время смогла придерживаться графика ежедневных обновлений. Но всё же черновой вариант оказался недостаточно подробным, и однажды я так застряла в процессе написания, что мне хотелось царапать стену руками и биться об неё головой.

Хорошее детальное описание и взаимодействие персонажей требует  немалых затрат времени и энергии, чего как раз катастрофически не хватает во время графика ежедневных обновлений. Многие проблемы в процессе я не то чтобы не замечала, просто понимала, что сейчас мне точно не удастся их решить, остаётся только отрастить броню покрепче и продолжить писать, несмотря ни на что. Поэтому…  сделав небольшой перерыв, я примусь за редактирование полного текста новеллы. Будут  дополнены некоторые детали, расширен сюжет, исправлены баги, опечатки, и примерно в мае-июне (2016 года) старая версия на сайте JJWXC будет единовременно обновлена. Если кто-то из читателей захочет перечитать произведение, так сказать «освежить чувства», то наверняка найдёт в новой версии немало «пасхалок».

Далее мне хотелось бы поделиться некоторыми размышлениями и ощущениями от процесса написания новеллы.

Первое. Вымысел.

Безусловное преимущество написания вымышленных миров — не нужно слишком опираться на историческую реальность, некоторые обычаи и нравы можно изменить на свой лад. Основной исторический фон для данной новеллы взят из эпохи Вэй, Цзинь, Северных и Южных Династий (1), а также династии Тан. Тогда очень редко в домах были стулья, поэтому, когда  говорится «он сидел», это в большинстве случаев означает «сидел на коленях». Парадным одеянием считалась танская тиара (2), а также китайский халат с круглым воротником. Также в новелле встречается острый сычуаньский перец, который, наравне с яблоками, появился в период династии Мин; похоронные дома, возникшие в период династии Сун; двойные карнизы и особые крыши с загнутыми краями, называемые сешань, которые стали делать только в эпоху династии Цин. Некоторая лексика и цитаты и вовсе перенеслись из будущего. И ещё — возраст, когда мужчина получал «цзы», был ниже пятнадцати.

В общем и целом, автор собрал все элементы древней культуры, которые ему нравились, и положил их в один котёл. Ни о какой достоверности не может идти и речи. Поэтому, какая разница! Просто любуйтесь персонажами, читайте историю, и на этом достаточно.

Но кое-что достоверное всё же есть — в древности люди действительно называли мать — «мамой» (3).

Второе. персонажи.

Вай-фай и Ванцзи оба являются довольно идеализированными персонажами, в вопросах морали у них не возникает слишком больших личностных конфликтов, они как нельзя лучше подходят на роль главных героев. Конечно, мне очень нравится Вай-фай, но если бы я захотела найти себе парня, то, уж простите, мне нужен только Ванцзи.

Элементы их характеров созданы в противопоставление друг другу. Разнузданность и праведность. Скрытые бурные переживания и показная ветреность. Красная и белая розы. Холодное благородство и страстное очарование… Во всём они отличаются друг от друга. Но всё же суть одна. Возможно, это именно то совпадение мировоззрений, о котором все так часто говорят? Впрочем, это не самое главное. Главное — то, что я обожаю ту химию, что происходит между ними!

Сяо Синчэня и Сюэ Яна можно назвать моими старыми друзьями. Ещё в старшей школе, когда я на самостоятельных вечерних занятиях, вместо того чтобы посвящать время учёбе, делала наброски в тетради, у меня появился замысел их имён и основных черт характера. Тогда ещё не существовало завершённой истории, всех причин и следствий, только несколько маленьких отрывков их взаимодействия, некоторые из которых были непосредственно включены в новеллу. Например, вытягивание жребия на то, чья очередь идти за продуктами. Это весьма странное ощущение, когда тот мир, те персонажи и диалоги между ними, которые когда-то существовали только в твоей голове, теперь вынесены на всеобщее обозрение и к тому же горячо обсуждаются и оцениваются другими.

Во время написания сцен с Сюэ Яном мне приходилось настраивать психику на самый тёмный и зловредный лад, в случае же с Сяо Синчэнем всё диаметрально противоположно. Каждый раз, когда заходила речь о нём, меня словно осеняло божественным сиянием. Я получила истинное удовольствие, непрерывно переключаясь между режимами «ангела» и «демона». Но всё же, с тех пор, как на сцену вышел Ян «Острая курочка» (4), в комментариях «запахло жареным», он поистине оправдал звание хозяина «Цзянцзай» (5).

В первоначальной задумке персонажа А-Цин  существовало только одно слово — «попрыгунья». И больше ничего, даже имя было придумано мной прямо перед её появлением в тексте новеллы. После расширения и дополнения сюжетных деталей она получилась довольно милой. И всё же, во время написания её реплик я иногда чувствовала себя оглушённой… будто где-то рядом без умолку трещал звонкий девичий голосок.

Ещё задолго до того, как я придумала остальные характеристики Вэнь Нина, первым, что пришло в голову, было: «Он должен умереть!», «Я должна его убить!». Первоначально планировалось, что его развеет по ветру во время отбытия из Пристани Лотоса на маленькой лодке, но когда я дошла до того момента и оценила всё написанное ещё раз, мне показалось, что для этого совершенно нет никаких предпосылок. К тому же, ведь нет и причины, по которой он должен умереть, да? Его смерть стала бы огромной неожиданностью, сюжетный поворот выглядел бы как ангст ради ангста, поэтому как бы ни хотелось мне его умертвить, всё же пришлось отказаться от этой идеи. То же самое случилось и с молодой госпожой, Цзинь Лином. По первоначальной задумке он должен был погибнуть, превратиться в лютого мертвеца, чтобы расправиться с главным боссом, и тем самым заменить Вэнь Нина. Но раз уж Вэнь Нин остался жив, то отпала нужда в его выходе на замену.

Наверняка все прекрасно поняли, что ключевая фраза Цзян Чэна — мне нечего сказать. Сначала мне казалось, что раз уж на передовую вышел такой шедевральный персонаж как Ян «Острая курочка», негативной энергии Цзян Чэна будет недостаточно, но кто же мог подумать, что именно он станет вечным спонсором бурных обсуждений в комментариях? По сравнению с ним Ян «Острая курочка» — всего лишь несчастный интернет-айдол, популярность которого угасла, и которому изредка достаются чьи-то запоздалые проклятия. Разумеется, в конечном итоге обоих спонсоров комментов — нового и старого, просто смел́о к чертям взрывом от совместной атаки Вай-фая и Ванцзи под названием «Пытка для одиноких псов» (6).

Старший Лань. Мне не понятно, почему некоторые читатели назвали его «двуличным и расчётливым», ведь на самом деле… я никогда не описывала его с подобной стороны. То, что он может прочитать мысли и эмоции младшего брата, совершенно не значит, что он точно так же может разгадать, что на душе у других людей. Его способность занять место главы ордена также не характеризует его как скрытного и проницательного человека. Вероятно, всё из-за того, что он отличается благородным происхождением, высокими моральными качествами и прекрасными достижениями… Возможно, я по неосторожности дала ему слишком положительную характеристику, что в результате и послужило поводом для всеобщего «Какого чёрта?! Так ты, оказывается, просто милаша-наивняша (7)?» Бедняга Сичэнь за всё время потерял столько фанатов, что у меня за него болит душа. Давайте пожалеем Старшего Ланя.

Сестрица Яо, что ж, иногда я и к тебе испытываю жалость, но всё же, прошу прощения, пожалуйста, умри со всеми почестями.

Младший Не. Ох… Я на самом деле виновата перед ним. Я порезала его роль, избавилась от его помощника… Посмотрим, получится ли что-нибудь добавить в новую редакцию новеллы… В общем, прости меня, Младший Не.

Большинство споров вызывают именно многогранные образы. Разумеется, в этом плане плоские односторонние персонажи им полностью противопоставлены, к примеру, такие как Вэнь Чао, Цзяо-Цзяо, неорганизованная толпа, не имеющая собственного мнения и т.п. На самом же деле плоские личности несут на себе огромную ответственность, их позиция совершенно ясна, все могут ругать их и срывать на них свой гнев, здесь никогда не бывает таких яростных споров, как с многогранными персонажами, когда одни осуждают, другие защищают. Поэтому именно таких персонажей и любил создавать Шан Цинхуа. Думаю, наличие исключительно сложных и многогранных личностей в новелле утомило бы читателей. По крайней мере, я, в своём нынешнем состоянии, наверняка очень утомилась бы их описывать…

Третье. Тренировка.

В послесловии к нескольким начальным главам я упоминала, что эта новелла — акт своеволия, при помощи которого я закаляю некие стороны своей личности.

На этапе, когда развитие сюжета застопорилось, я предвидела множество негативных оценок и тем самым поставила себе «прививку» от них. Например: «главный герой — святоша», «слишком много невысказанного»; «как достали эти флэшбэки, кому они вообще нравятся»; «почему у второстепенных персонажей так много слов»; «пока читал, забыл, что было в начале…» и на самом деле таких было немало.

Больше всего я боялась другого — «её неинтересно читать».

«Система» всем нравилась, поскольку естественным образом включала в себя многие преимущества популярных литературных приёмов интернет-новелл — таких как стёб, язвительные насмешки, попаданец в книгу. Однако стёб и насмешки совершенно не применимы к «Магистру». Поэтому, создавая эту новеллу, я хотела в первую очередь проверить, останутся ли мои произведения читабельными, если из них выбросить всё вышеуказанное.

В процессе проверки на прочность непрерывно возникали и другие проблемы.

К примеру, «Сопереживание». Цель «Сопереживания» чётко определена — вставка историй второстепенных персонажей. Я использовала его в качестве видоизменённого pov-а, этот приём настолько прост, что мог показаться обыкновенной леностью.

Также в качестве примера можно привести вызвавшие немало критики и осуждений невероятно длинные флэшбэки. Это очень неблагодарный способ повествования — начиная с самого первого флэшбэка стали появляться те, кто забросил чтение. Чем дальше, тем больше становилось подобных случаев, тем сильнее возрастали споры вокруг этой темы. Но я всё равно вставила в текст новеллы три длинных-предлинных флэшбэка.

В процессе написания чернового варианта я также раздумывала о том, чтобы разбить воспоминания о прошлой жизни на мелкие отрывки и в таком виде вставить в текст. Однако пришла к выводу, что в этом случае структура повествования и временная линия станут более запутанными, читать станет ещё труднее, разрушится завершённость сюжетной линии прошлой жизни, а также эмоциональный посыл. Строго говоря, данная новелла сформирована из двух линий повествования, двух отрезков жизни персонажей — прошлой жизни и настоящего времени, которые ведутся параллельно друг другу. Некоторые мелкие флэшбэки можно разбить на отрезки помельче, но несколько важных сцен и поворотных моментов нужно описывать подробно, не упуская ничего. Поэтому в конце концов я всё же воспользовалась тем способом повествования, который сама посчитала наиболее подходящим. Писателю в некоторых моментах следует прислушиваться к чужому мнению, но в иных — лучше всего придерживаться собственного мнения. И не важно, как в итоге мою работу охарактеризуют люди — лучшей или худшей. В целом, это ведь моя проба пера.

Также остались некоторые детали, которые были упущены в спешке и по другим причинам, раскрытие некоторых персонажей не достигло первоначально задуманного уровня… Надеюсь, я смогу это исправить в процессе редакции текста.

Четвёртое. Благодарности.

Восприятие автора и читателя зачастую диаметрально противоположно. Автору очень трудно предугадать, какую оценку получит его произведение после написания, признают ли его читатели, понравится ли оно им. Идеальные, с точки зрения автора, моменты читатели могут вовсе не воспринять. Некоторые вещи, над созданием которых автор долго ломал голову, читатели посчитают неинтересными. И наоборот — писанина, которую автор выдумал наспех, вызывает бурное одобрение читателей, такое случается довольно часто.

Эту новеллу я написала с настроем «пошло всё к чёрту». Именно с видом камикадзе, которому нечего терять, в онлайн-новеллы вставляются бешеные флэшбэки, не говоря уже о том, что, к несчастью, несмотря на обозначенный в описании тэг «перерождение», история совсем не содержит тех элементов удовольствия, которые обычно несут на себе подобные работы. Поэтому с самого начала публикации глав я постоянно делала акцент на том, что эта история совершенно иная, нежели моя первая работа. Всё из-за переживаний по поводу того, что читатели, которым понравилась «Система», начнут знакомиться с новым произведением, но потом поймут, что оно не соответствует их вкусам. И получится, что я разочаровала тех, кто так меня поддерживал.

Но я не ожидала, что даже по прошествии года после завершения последней новеллы, энтузиазм читателей на JJWXC не угаснет. Не устаю повторять, что вы каждый раз преподносите мне огромный сюрприз.

Спасибо!

Остаётся ещё множество тем, персонажей и историй, о которых я хочу написать. Я заготовила такую гору набросков, что даже не знаю, за что взяться в первую очередь.

Я всё ещё нахожусь в поисках и учусь одновременно с писательством. Я бы хотела, чтобы каждая моя работа не походила на другие, и потому не могу гарантировать, что каждая книга, вышедшая из-под моего пера, понравится читателям. Могу лишь обещать, что буду писать с душой. Если так случилось, что и вам тоже мои истории показались неплохими, я очень рада, что мы можем пройти ещё один путь вместе :)

Послесловие к новелле «Магистр дьявольского культа».

Новая версия.

Наконец редакция закончена.

Мне понадобилось очень много времени для завершения такой важной части работы. Сначала хотелось «закричать» об этом, оставляя по восклицательному знаку после каждого слова и повторить трижды, но в итоге я говорю об этом спокойно, как всегда.

Первая редакция включала 520 тысяч знаков, новая содержит 570 тысяч. Для меня «Магистр» был огромным проектом. Многие месяцы ушли на написание и редактирование. Я даже не могу сказать, какой из процессов отнял больше сил, какой заставил дольше с ним повозиться. Но оба принесли мне радость в тандеме со страданиями.

Во время первой публикации текста из-за ежедневных обновлений и других важных дел в трёхмерном мире (8), многие вещи, которые я планировала раскрыть в новелле, в спешке не были раскрыты достаточно широко, также были упущены некоторые детали и логические связи. На этот раз я, наконец, довольна написанным, в текст добавлены все сюжетные повороты и противостояния, которые я изначально задумывала. Например, к таким моментам относится: поцелуй во время облавы на гору Байфэн, когда Лань Ванцзи не смог сдержать своих чувств, поскольку во время первой загрузки глав я не нашла в себе сил для медленного и подробного описания такого масштабного спортивно-состязательного мероприятия; процесс зарождения взаимной неприязни между старшим Не и сестрицей Яо; как Ванцзи последовал за Вай-фаем на гору Луаньцзан, а также битву с участием кровавых мертвецов и другие подобные моменты — я пропустила их, потому что мне часто не хватает терпения описывать кровавые батальные сцены; узнавание Сычжуя — я просто забыла об этом…

Во время редакции новеллы я восполнила все недостающие детали, которые были пропущены ранее по причине простой лености. В целом, новая версия, подвергшаяся редакции и дополнению, наиболее приближена к первоначальной версии истории, которая существует в моём воображении. Иными словами, лично я считаю, что последняя редакция — это и есть настоящая «оригинальная версия» Магистра.

Я понимаю, что очень многие читали именно старую версию новеллы, оставившую в умах читателей глубокое впечатление, избавиться от влияния которого будет немного трудно, и потому новая версия вызовет немало вопросов и сомнений. Но подобных возмущений лично мне пришлось выслушать немало ещё в процессе загрузки первой версии новеллы, они сопровождают меня на всём пути моего творчества. Я понимаю, что во многом невозможно сделать так, чтобы остались довольны абсолютно все, поэтому я выбрала иной путь — в первую очередь сделать так, чтобы была довольна я сама. Чтобы в будущем, оглядываясь на эту работу, я не чувствовала сожаления и знала, что написала всё, что хотела написать.

Говорят, во время написания заключений и послесловий следует вспоминать прошлое, поэтому я тоже ненадолго предамся воспоминаниям. Идея новеллы пришла ко мне на последнем курсе университета. Каждый вечер я прогуливалась по университетской спортивной площадке, слушала музыку, переживала об этой чёртовой дипломной работе и просто думала о всяких мелочах.

Кажется, к написанию истории меня подтолкнула размытая картина, которая возникла в моём сознании: ночь, дождь, посреди леса стоит человек в чёрных одеждах, на мертвенно-бледном лице видны следы крови, после чего он с холодным и непреклонным взглядом ломает вещь, которую держит в руках — не то флейту, не то стрелу.

Не помню, почему такая картина вдруг возникла в моей голове, этому нет никакого логического объяснения. Я даже не знала, кто этот человек, не знала, почему у него такое выражение лица. Но меня в самом деле захватило какое-то странное чувство, я началаинтересоваться этим персонажем, начала придумывать, каким человеком он мог бы быть, какой была бы его жизнь. Я постаралась создать для него логически обоснованную сюжетную композицию, которую описала словами и попробовала заинтересовать этой историей других людей.

Вначале появилась лишь эмоция, затем — персонаж, и только потом — история. В процессе трансформации, выражения в тексте и передачи на бумаге неизбежна потеря энергии и смещение с первоначального курса. Но всё же на данный момент я сделала всё, что было в моих силах.

В общем, мне ещё нужно многое узнать и многому научиться.

Замысел и написание сцен, где присутствует химия между персонажами или возникает конфликт (проще говоря — сцены флирта и ругани) — очень и очень крутой опыт. К первому типу относится, например, вылазка за Улыбкой Императора в молодости или переписывание книг, сидя друг напротив друга, а также посёлок Цайи (да, мне нравится каждая сцена, которая описывает их молодые годы), тянь-толк-кусь-аааа в Пещере Черепахи-Губительницы, а также множество других сцен с безумно любвеобильной сбежавшей жёнушкой (9) деспотичного тирана Ханьгуан-цзюня и т.д. К последнему же типу можно отнести сцену, где Госпожа Юй голыми руками расправляется с Ван Линцзяо, участники команды «Город И» играют в игру «ты проткнул мечом меня, я проткну мечом его», Цзян Чэн в Храме Предков от ярости брызжет слюной, увидев что ВанСяни заняты только своей любовью и плевать хотели на приличия, и т.д.

Все эти моменты в «Магистре» принесли мне самую большую радость, с которой не сравнится ничто на свете.

Для меня «Магистр» стал совершенно особенным произведением. В самом начале я даже не могла представить, что так много людей прочитают эту историю. Благодаря «Магистру» я пережила огромное количество невероятных событий, познакомилась с множеством прекрасных, замечательных людей. И само произведение, и всё вокруг него наполнено огромной радостью и такой же огромной печалью, существует множество внезапных и удивительных поворотов. В какой-то момент я чувствовала, что схожу с ума, поскольку это был эксперимент для меня, и во многом произведение ещё сырое. В некоторых местах, как бы я ни пыталась внести правки, основной каркас сюжета был уже определён, и мне было нелегко его перекраивать до тех пор, пока я не осталась довольна результатом. И всё же теперь, оглядываясь назад, я воспринимаю это как ещё одно свидетельство моего роста.

Но мне больше никогда не хотелось бы снова проходить через процесс написания и последующего редактирования, это не только не соответствует требованиям читателей онлайн-литературы, но ещё и лишняя морока для меня самой… Поэтому впредь я буду вначале дописывать работу до конца и выкладывать её только после окончательного исправления чернового варианта.

Когда выкладка новеллы только началась и произведение находилось на стадии «тестирования», я часто допускала некоторые неровности в тексте и писала с большой осторожностью. Но чем дальше, тем больше я начала проникаться чувствами к персонажам. Пока продолжалась первая выкладка, а затем редактирование текста, я так сильно уставала, что постоянно задавалась вопросом — когда же это закончится? Но вот момент настал, я завершила последнюю редакцию, сделала несколько отступов вниз в вордовском документе и написала слово «конец». И тогда я испытала чувство сожаления от того, что всё закончилось.

Даже несмотря на понимание, что подошла к концу лишь основная история, и впереди ещё будут экстра-главы, всё равно мне нелегко было расстаться с ней.

В тот день, когда была закончена загрузка основной части новеллы, в попытке изобразить из себя культурного человека я хотела завершить новеллу поэтической строкой. Вот она: «Прервётся музыка, исчезнут наши тени, видны лишь силуэты синих гор по-над рекой». Но потом я всё же не стала включать её в текст. Наверное, потому, что это стихотворение, хоть и очень прекрасное, многогранное и глубокое по смыслу, всё же не соответствует тому финалу, который существует в моём воображении. От него слишком сильно веет одиночеством и грустью.

Тогда как я надеюсь на то, что «Мелодия ВанСяней унесётся вдаль, прервётся, но впредь не разлучатся те, о ком она поётся».

Вдали умолкнет шум мирских забот, но мы с тобою никогда не разлучимся.

Мосян Тунсю, 12 августа 2016

Примечания:

(1) Общий термин для исторического периода 220-589.

(2) Чёрный, круглый внизу и угловатый вверху головной убор князей — в эпоху Тан, позже — образованных людей — до эпохи Мин.

(3) Наиболее часто в литературе и кинематографе встречается обращение “niang” — матушка, а не современное “ma” — мама.

(4) Данное прозвище сформировалось таким образом: Сюэ Ян вырос на улице, среди мусора и отбросов, и кроме того, из-за скверного характера и полного отсутствия морали его прозвали Отбросом (lājī), графической заменой этому слову на интернет-сленге является словосочетание “Острая курица” (làjī).

(5) Меч Сюэ Яна носит имя Цзянцзай — “ниспослать несчастья”.

(6) Одинокими псами на интернет-сленге называют людей без пары, которые страдают по этому поводу и часто завидуют счастливым парочкам.

(7) Интернет-сленг, применимый обычно к девушкам, указывает на симпатичного, но милого и глупого человека, досл. — глупый-белый-сладкий.

(8) Фанаты новелл и дунхуа часто называют мир за пределами виртуального пространства «трёхмерным».

(9) Сбежавшая жёнушка также созвучно слову “озорник”, которое обычно применяют к детям.

Семейное пиршество. Часть первая

Глава 114. Экстра: семейное пиршество.

Часть первая

Лань Ванцзи сказал Вэй Усяню:

— Подожди меня здесь.

— Может, мне пойти с тобой?

Лань Ванцзи покачал головой:

— Если ты пойдёшь, он рассердится ещё больше.

Вэй Усянь, подумав, согласился — стоит Лань Цижэню его увидеть, старик тут же схватится за сердце, будто вот-вот сойдёт в могилу, и будет пыхтеть громче, чем обычно. Всё-таки лучше сделать доброе дело и не показываться ему на глаза, глядишь, и сердце старика успокоится.

Лань Ванцзи посмотрел на него, будто собирался что-то сказать, но Вэй Усянь его опередил:

— Ладно-ладно, я понял. Запрещено бегать, запрещено шуметь и так далее, и тому подобное, верно? Не волнуйся, в этот раз я буду вести себя осторожнее осторожного и ещё раз осторожно, не нарушу ни единого правила, высеченного на Стене Послушания. По мере возможности.

Лань Ванцзи, не подумав, сказал:

— Ничего. Даже если нарушишь, то…

Вэй Усянь живо переспросил:

— Хм?

Кажется, лишь сейчас Лань Ванцзи понял, что с языка сорвались не совсем подобающие слова, поэтому какое-то время стоял, глядя в противоположном направлении, затем всё же повернулся и серьёзно сказал:

— Ничего.

Вэй Усянь непонимающе повторил:

— Ты только что сказал: «Даже если нарушишь, то…» — что?

Лань Ванцзи, видя, что он продолжает спрашивать специально, хоть и прекрасно знает ответ, с каменным лицом повторил:

— Жди меня снаружи.

Вэй Усянь помахал рукой.

— Ждать так ждать, зачем так горячиться. Я пойду поиграю с твоими кроликами.

И потому Лань Ванцзи в одиночку отправился на встречу с брызжущим слюной Лань Цижэнем, а Вэй Усянь помчался следом за нетерпеливо скачущим Яблочком.

С тех пор как они оказались в Облачных Глубинах, ослик вёл себя необыкновенно воодушевлённо, весь исполнился упрямства, так что даже Вэй Усянь не мог его удержать. В итоге Яблочко силком притащил хозяина к той самой поляне с сочной густой травой.

В траве преспокойно копошились уже больше сотни пухлых белоснежных шариков, тут и там виднелись розовые мордашки, напоминающие три лепестка цветка, то и дело подрагивали просвечивающие на солнце длинные уши. Яблочко с гордым видом прошествовал в самую гущу кроликов, будто нашёл для себя наилучшее место. Вэй Усянь присел на корточки, схватил первого попавшегося зверька и, почёсывая тому живот, про себя произнёс: «Когда я приходил сюда в прошлый раз, их было так же много? Это самец или самочка? О… самец».

Подумав об этом, Вэй Усянь вдруг вспомнил, что никогда не интересовался полом Яблочка. Поэтому не удержался от взгляда в сторону ослика. Но не успел рассмотреть подробнее — позади внезапно раздался шум, который заставил его повернуться.

У края поляны стояла хрупкая молодая девушка. Она держала в руках небольшую корзину и раздумывала, стоит ли подойти ближе. Увидев, что Вэй Усянь внезапно обернулся, девушка растерялась и смущённо залилась краской. На ней красовались ученические одеяния Ордена Гусу Лань, а также идеально ровно повязанная белая лобная лента без вышитого узора плывущих облаков. Вэй Усянь подумал: «Вот это событие! Не могу поверить, что вижу это вживую!»

Перед ним стояла заклинательница. Заклинательница Ордена Гусу Лань.

Орден Гусу Лань славился консервативными взглядами. Нечего и говорить, что всяческие «мужчина и женщина различны по природе», «мужчин и женщин нельзя смешивать (1)», а также другие подобные правила ученикам с детства вдалбливали в головы, будто священные сутры. Учебные классы и комнаты отдыха заклинателей и заклинательниц были строго отделены, никто не решался и шагу ступить за дозволенный рубеж, мало кто когда-либо выбегал за пределы своей территории. Даже  во время ночной охоты за пределами Облачных Глубин мужчин и женщин почти всегда разделяли, группы заклинателей всегда были одного пола — либо мужчины, либо женщины. Обычно не встречались смешанные отряды заклинателей, и подобная закостенелость нравов вызывала у многих негодование. Когда Вэй Усянь проходил обучение в Облачных Глубинах, он ни разу не встретил здесь ни одной девушки. В  него  даже закрались подозрения, что здесь вообще не существует женщин-заклинательниц. Иногда он издали слышал женские голоса, зачитывающие учебные тексты. Но когда из любопытства отправлялся посмотреть, каждый раз его замечали чуткие ухом и острые глазом дозорные, которые звали на помощь Лань Ванцзи. Спустя несколько неудачных попыток энтузиазм Вэй Усяня угас, и он перестал выбираться на поиски.

Но теперь он натолкнулся на живую заклинательницу, прямо в Облачных Глубинах. Живую! Заклинательницу!

Вэй Усянь мигом вскочил, глаза его ярко блеснули. Ноги уже почти понесли его вперёд, но тут Яблочко, проскакав мимо него и едва не сбив Вэй Усяня с ног, бросился к девушке.

Вэй Усянь:

— ?

Ослик, оказавшись рядом с заклинательницей, послушно опустил голову, подставляя загривок и уши под ладонь девушки.

Вэй Усянь:

— ???

Девушка застыла и с покрасневшим лицом уставилась на Вэй Усяня, не зная, что сказать. Тот внимательно прищурился и понял, что её облик кажется ему знакомым. И вдруг вспомнил — это ведь та самая круглолицая девчонка, которую он несколько раз мимоходом встречал по дороге на гору Дафань и потом ещё на самой горе!

Даже если бы девушка оказалась абсолютно незнакомой, он бы всё равно немедля начал разговор, нацепив озорную улыбку, чтобы расположить к себе собеседницу. Что уж говорить о девчонке с милым характером, с которой его уже сталкивала судьба? Поэтому Вэй Усянь помахал ей и воскликнул:

— Так это ты!

Очевидно, девушка тоже его хорошо запомнила, как разукрашенного, так и чисто вымытого. Помявшись немного, она негромко ответила, заламывая руки, в которых держала корзину:

— Я…

Вэй Усянь отпустил кролика, которого только что ощупал на предмет определения пола, завёл руки за спину и сделал два шага в её  сторону. Увидев в корзинке морковь и зелёный салат, он с улыбкой спросил:

— Пришла покормить кроликов?

Девушка кивнула. Лань Ванцзи рядом не оказалось, и Вэй Усяню было нечем заняться, поэтому он тут же встрепенулся:

— Могу я помочь?

Вначале девушка не знала, как лучше ответить, но в итоге всё же кивнула. Вэй Усянь взял из корзины морковь, и они вдвоём присели на корточки в траве. Яблочко засунул голову в корзину, но яблок внутри не нашёл, поэтому неохотно выудил морковку и принялся грызть овощ.

Морковь, принесённая девушкой, оказалась свежайшей, и потому Вэй Усянь сначала сам откусил, а потом протянул её кроликам. Он  спросил девушку:

— Ты всегда приходишь кормить кроликов?

Девушка ответила:

— Нет… я начала приходить только недавно… Когда Ханьгуан-цзюнь здесь, он ухаживает за кроликами. Когда он в отъезде, за ними приглядывает молодой господин Лань Сычжуй, а если оба они отсутствуют, то я прихожу помочь…

Вэй Усянь подумал: «Интересно, как Лань Чжань кормит кроликов? С каких пор он начал их выращивать? Неужели точно так же приходит сюда с корзинкой?»

Разогнав в своей голове неприлично милые картины, Вэй Усянь спросил:

— Так значит, ты теперь — адепт Ордена Гусу Лань?

Девушка робко кивнула:

— Мм.

— Орден Гусу Лань — отличный выбор. Когда ты к ним перешла?

Девушка, поглаживая пушистого белого кролика, отвечала:

— Вскоре после случая на горе Дафань…

Как вдруг они услышали за спиной мягкие шаги сапог, ступающих по траве. Вэй Усянь обернулся и, как ожидал, увидел приближающегося Лань Ванцзи.

Девушка тут же взволнованно подскочила и почтительно отвесила приветственный поклон:

— Ханьгуан-цзюнь.

Лань Ванцзи ответил лёгким кивком.

Вэй Усянь же остался сидеть на траве и, посмеиваясь, глядеть на него.

Девушка, кажется, очень боялась Лань Ванцзи, что, в общем-то, не выходило за рамки нормы — все молодые адепты в таком возрасте испытывали страх по отношению к нему. Она в панике подхватила полы платья и убежала.

Вэй Усянь только и успел крикнуть вслед:

— Девушка! Сестрёнка! Твоя корзина! Эй, Яблочко! Яблочко, вернись! Ты-то куда помчался? Яблочко!

Ему так и не удалось остановить ни девушку, ни ослика. Вэй Усянь лишь растерянно переложил оставшуюся в корзине морковь и повернулся к Лань Ванцзи:

— Лань Чжань, ты напугал её так сильно, что она убежала.

Если бы Лань Ванцзи не хотел, чтобы кто-то услышал его поступь, как вышло, чтобы они оба его услышали?

Вэй Усянь, похихикивая, протянул ему морковь.

— Будешь? Давай ты покормишь кроликов, а я покормлю тебя.

Лань Ванцзи помолчал, посмотрел на него сверху вниз и произнёс:

— Поднимайся.

Вэй Усянь бросил морковь за спину и лениво протянул руку со словами:

— Подними меня.

Помедлив секунду, Лань Ванцзи потянулся, чтобы помочь ему встать, но Вэй Усянь вдруг дёрнул его на себя и повалил на землю.

Кролики, владения которых были захвачены странными двуногими, будто повстречались со страшным врагом, — беспорядочно забегали вокруг двоих лежащих друг на друге мужчин. Те из зверьков, которые были лучше остальных знакомы с Лань Ванцзи, подобно людям, поднялись на задние лапки и приникли к нему, будто с беспокойством недоумевали — почему хозяин вдруг упал? Лань Ванцзи мягко отстранил кроликов, затем спокойно произнёс:

— Седьмое правило на Стене Послушания Облачных Глубин. Запрещается тревожить заклинательниц.

Вэй Усянь возразил:

— Но ты сказал, что мне ничего не будет за нарушение правил.

— Я не говорил.

— Что это с тобой? Раз не договорил, так значит, и не было вовсе? А как же доброе имя Ханьгуан-цзюня, который всегда держит слово и непременно исполняет сказанное?

— «Каждый день».

Вэй Усянь провёл ладонью по его лицу и, жалея, произнёс:

— Ну что, дядя отругал тебя? Рассказывай скорее, позволь гэгэ пожалеть тебя как следует.

Несмотря на столь нарочито явную перемену темы, Лань Ванцзи не стал разоблачать его замысел.

— Нет.

— Всё-таки не отругал? Тогда что он сказал тебе?

Лань Ванцзи без всякого выражения обнял его и ответил:

— Ничего особенного. Встречи наши столь редки (2), что завтра он повелел устроить семейное пиршество.

Вэй Усянь улыбнулся:

— Семейное пиршество? Прекрасно, прекрасно, я непременно покажу себя с лучшей стороны и ни за что тебя не опозорю. — Он вдруг вспомнил о Лань Сичэне. — А как твой брат?

Помолчав секунду, Лань Ванцзи ответил:

— Чуть позже я навещу его.

В последнее время Цзэу-цзюнь все дни проводил в уединённой медитации, и Лань Ванцзи наверняка собирался провести с ним долгий разговор, сидя напротив. Вэй Усянь освободил руку и обнял Лань Ванцзи, мягко похлопав его по спине.

Через какое-то время он спросил снова:

— Кстати, почему в этот визит я до сих пор не встретил Сычжуя и остальных детей?

Обыкновенно юноши должны были ещё на входе в горную обитель окружить его с радостным гомоном. При упоминании Сычжуя и остальных нахмуренные брови Лань Ванцзи немного разгладились.

— Я отведу тебя к ним.

Когда он привёл его к Лань Сычжую, Лань Цзинъи и другим, младшие адепты, кроме радостных вскриков, не сделали большие никаких движений. Вовсе не потому, что не хотели, а просто-напросто не могли.

С десяток адептов ровной шеренгой стояли вдоль веранды на руках. Каждый снял с себя верхнее одеяние и остался только в белоснежной лёгкой рубахе. Стоя вниз головой и вверх ногами, они смотрели на расстеленные на земле белые листы бумаги, которые уже были частично исписаны тушью. Левой рукой они упирались в пол, правой держали кисть и с большим трудом выводили на бумаге убористые строчки чёрных иероглифов.

И поскольку нельзя было позволить лобной  ленте коснуться пола, все адепты, обливаясь  потом, держали концы лент в зубах, поэтому даже не могли ничего произнести. А те «радостные вскрики» являлись лишь мычанием со счастливо сверкающими глазами. Вэй Усянь поглядел на их покачивающиеся фигуры, которые едва держали равновесие, и спросил:

— Почему непременно нужно делать это вверх ногами?

Лань Ванцзи ответил:

— Они принимают наказание.

— Я это понял, когда увидел, что они переписывают правила Ордена Гусу Лань, а именно — «Раздел о Надлежащем Поведении», я могу рассказать его наизусть. Но за что их наказали?

Лань Ванцзи бесстрастно ответил:

— Не вернулись в Облачные Глубины до установленного правилами часа.

— Оу.

— Отправились на ночную охоту вместе с Призрачным Генералом.

— Хэй! А вы не робкого десятка!

— Это третье подобное нарушение.

Вэй Усянь потёр подбородок и подумал, что в таком случае не стоит несправедливо сыпать злобными обвинениями в адрес Лань Цижэня за то, что он подверг их такому наказанию. Они легко отделались, раз их всего-то заставили переписывать правила, стоя вниз головой.

Он присел перед Лань Сычжуем и спросил:

— Сычжуй, а почему твоя стопка бумаги намного толще, чем у остальных? Или мне показалось?

— Нет… — промычал Лань Сычжуй.

— Он был зачинщиком, — объяснил Лань Ванцзи.

Вэй Усянь хотел похлопать Лань Сычжуя по плечу, но не нашёл для этого подходящего места, поэтому его рука застыла в воздухе, затем опустилась вниз и похлопала снизу вверх.

Он с пониманием произнёс:

— Я так и знал.

Лань Ванцзи прошёлся перед юношами, бросил взгляд на листы бумаги, мельком проверяя написанное, и указал на листок перед Лань Цзинъи:

— Иероглифы написаны ненадлежащим образом.

Лань Цзинъи закусил лобную ленту и едва не сквозь слёзы промычал:

— Слушаюсь, Ханьгуан-цзюнь. Я перепишу этот лист заново.

Те, кому замечаний не досталось, поняли, что прошли проверку, и потому все как один облегчённо выдохнули.

Двое покинули длинную веранду. Вэй Усянь вспомнил, как когда-то сам проводил время за тягостным переписыванием книг, и в его душе зародилось сочувствие юношам. Он произнёс:

— Держать равновесие в таком положении уже достаточно сложно, я и сам не уверен, что смог бы писать иероглифы, стоя вниз головой. Не думаю, что у меня вышли бы достаточно ровные иероглифы, даже если бы я просто сидел.

Лань Ванцзи бросил на него взгляд.

— Истинно так.

Вэй Усянь знал, что Лань Ванцзи тоже вспомнил те времена, когда приглядывал за ним во время переписывания книг, и поэтому спросил:

— А тебя в детстве тоже наказывали подобным образом?

— Никогда.

Если подумать, это не удивительно. Лань Ванцзи с детства являлся образцом для других учеников кланов заклинателей, каждое его слово и действие идеально отвечало критериям, будто выверенное линейкой. Разве он мог допускать ошибки? А если он не допускал ошибок, разве его могли за что-то наказать?

Вэй Усянь улыбнулся:

— А я-то думал, что твои пугающе сильные руки именно так и натренированы.

— Мне не приходилось принимать наказание, но именно так они и натренированы.

Вэй Усянь полюбопытствовал:

— Но если тебя не наказывали, зачем ты просто так стоял на руках?

Лань Ванцзи, глядя прямо перед собой, ответил:

— Это успокаивает дух.

Вэй Усянь прильнул к его уху и дразнящим тоном спросил:

— Но что же могло лишить покоя холодного как лёд и иней (3) Ханьгуан-цзюня?

Лань Ванцзи посмотрел на него, но ничего не сказал.

Вэй Усянь в душе ощутил самодовольство и добавил:

— По твоим словам выходит, что ты с детства тренировал силу рук, стоя вниз головой. В таком случае, правда ли, что в подобном положении ты можешь заниматься всем, чем угодно?

— Мгм.

Вэй Усянь заметил, что Лань Ванцзи чуть опустил веки, словно слегка смутился, и ему тут же будто развязали язык — не в силах сдержать мысли, пришедшие на ум, он выпалил:

- Ты и мной сможешь заняться, стоя на руках?

- Попробуем.

- Ха-ха-ха-ха-ха-ха… что ты сказал?

- Сегодня ночью попробуем.

- ……

Примечания:

(1) Досл. — когда мужчина и женщина что-то передают друг другу, они не должны соприкасаться.

(2) Поэт. — мы редко собираемся вместе.

(3) Обр. в знач. — нравственная чистота и целомудрие.

Семейное пиршество. Часть вторая

Глава 115. Экстра: семейное пиршество.

Часть вторая

Как бы то ни было, ночью у них так и не появилась возможность незамедлительно «попробовать». Сначала Лань Ванцзи требовалось поговорить с Лань Сичэнем, который уже долгое время медитировал в уединении.

За прошедшие дни Вэй Усянь обзавёлся странной привычкой. Ему нравилось спать на Лань Ванцзи, причём непременно лёжа сверху, или же прижавшись к его груди, лицом к лицу. Во всяком случае, заснуть без своей подушки в виде человека ему не удавалось. Он бесстыдно перевернул вверх дном цзинши и всё же умудрился найти кое-что интересное.

Лань Ванцзи с самого детства отличался прилежностью и аккуратностью во всём. Его каллиграфические работы, рисунки и сочинения были предельно чётко организованы и расставлены в хронологическом порядке. Вэй Усянь начал с прописей иероглифов ещё времен юности и пролистывал их с истинным удовольствием, весело смеясь. У него самого аж зубы болели каждый раз, когда на страницах появлялись красные пометки Лань Цижэня. Но даже среди нескольких тысяч страниц лишь на одной обнаружилась ошибка. После неё Лань Ванцзи взял другой лист и со всей серьёзностью сотню раз переписал ошибочный иероглиф. Вэй Усянь цокнул языком. «Бедняжка. После стольких переписываний Лань Чжань, наверное, иероглифы один от другого отличить не мог».

Он собирался продолжить листать старые желтеющие страницы, когда в окружавшей цзинши темноте вдруг зажёгся слабый свет лампы.

Вэй Усянь не слышал шагов, но ловко перекатился на постель и с головой накрылся одеялом. Осторожно толкнув дверь, Лань Ванцзи вошёл в комнату и увидел иллюзию того, что находившийся внутри человек спал, громко посапывая.

Лань Ванцзи и так не производил ни малейшего шума, а увидев, что кое-кто уже «уснул», даже затаил дыхание, медленно закрыл за собой дверь и спустя мгновение наконец подошёл к постели.

Но не успел он приблизиться, как на него набросили отправленное в полёт одеяло. Лань Ванцзи:

— …

Вэй Усянь вскочил на ноги и крепко обхватил Лань Ванцзи, с головой накрытого одеялом, а потом толкнул на кровать.

— Изнасилование!

— …

Руки Вэй Усяня самым беспардонным образом шарили по телу Лань Ванцзи, который упорно хранил ледяное молчание, лежа неподвижно, будто мертвец, и позволяя ему делать всё, что заблагорассудится. Вэй Усянь быстро растерял интерес.

— Ханьгуан-цзюнь, ну почему ты совсем не сопротивляешься? Если так и продолжишь лежать, не двигаясь, какая радость мне от того, чтобы тебя насиловать?

Из-под одеяла донёсся приглушённый голос Лан Ванцзи:

— Скажи, что мне делать.

Вэй Усянь пустился в наставления:

— Когда я пытаюсь тебя скрутить, ты должен отталкивать меня и не давать забраться сверху, а ещё сжимать ноги и изо всех сил сопротивляться, при этом непрестанно звать на помощь…

Лань Ванцзи напомнил:

— В Облачных Глубинах запрещён шум.

— Тогда можешь звать на помощь тихонько. А ещё, когда я стану срывать с тебя одежду, тебе нужно старательно защищаться и прикрывать грудь, не позволяя мне тебя оголить.

Под одеялом на какое-то время воцарилось молчание.

А потом Лань Ванцзи всё же ответил:

— Звучит трудновыполнимо.

— Серьёзно?

— Мгм.

— Ну, у меня кончились идеи. Давай тогда поменяемся, чтобы уже ты меня насиловал…

Он не успел договорить, когда перед глазами всё перевернулось, одеяло полетело в сторону, а Лань Ванцзи прижал его к кровати.

Из-за довольно долгого пребывания Лань Ванцзи под одеялом извечно безупречная прическа, убранная в пучок, и налобная лента съехали на бок. Волосы  растрепались, несколько прядей выбилось, а обычно нефритово-белые щёки оттенил лёгкий румянец. В тёплом мерцании лампы он являл собой образец потрясающей красоты. К сожалению, эта красота имела  невероятно сильные руки, которые, подобно железным кандалам, прочно сковали запястья Вэй Усяня, пока тот молил:

— Ханьгуан-цзюнь, Ханьгуан-цзюнь, великодушие и всепрощение — добродетель великих людей.

Взгляд Лань Ванцзи даже не дрогнул, в его глазах горячими искрами заплясал тусклый огонёк лампы. Он спокойно ответил:

— Хорошо.

— Что хорошо? Стоя на руках? Изнасилование? Эй! Моя одежда.

— Ты же сам сказал.

Он уместился между ног Вэй Усяня и на какое-то время замер, придавив его своим телом. Вэй Усянь подождал, но дальше так ничего и не последовало.

— Ну что?!

Лань Ванцзи слегка приподнялся.

— Почему не сопротивляешься?

Вэй Усянь крепко обхватил его ногами и медленно потёрся, не желая отпускать. А потом широко улыбнулся.

— Ох, ну что поделать? Когда ты вот так подминаешь меня, мои ноги сами по себе раздвигаются. Никак не могу их обратно свести, так откуда мне взять силы сопротивляться? Для тебя это трудновыполнимо, но для меня ничуть не легче… Постой, погоди, дай-ка кое-что сначала покажу. — Он выудил из складок одежды лист бумаги. — Лань Чжань, позволь спросить… как ты мог ошибиться в таком простом иероглифе? Занимался недостаточно усердно? Что творилось у тебя в голове?

Лань Ванцзи мельком посмотрел на бумагу и ничего не сказал, но значение этого взгляда было предельно ясно: как же странно слышать порицания за ошибку в одном иероглифе от такого человека, как Вэй Усянь, у которого при переписывании священных книг иероглифы плясали во все стороны и из-за невнимательности пестрели извечными ошибками.

Вэй Усянь притворился, будто ничего не понял, и продолжил:

— Взгляни-ка на дату, ты её внизу страницы написал. Посмотрим… Сколько тебе было тогда, лет пятнадцать-шестнадцать? Допустить подобную ошибку в таком возрасте, как же тебе…

Но хорошенько поразмыслив, Вэй Усянь понял, что дата эта относилась как раз к тем трём месяцам, что он проучился в Облачных Глубинах.

Вэй Усянь тут же обрадовался и со значением произнёс:

— Неужели Лань-гэгэ в юности не уделял внимание чтению и правописанию потому, что все его мысли занимал лишь я один?

В те дни, когда Вэй Усяня посадили отбывать наказание в Библиотеке, он постоянно истерил, показательно дурачился перед Лань Ванцзи и пытался поддразнить того как только мог. Он столь активно нарушал тишину и спокойствие Лань Ванцзи, что тот едва ли мог сконцентрироваться на чём-то ином, вот только тогда мысли должны были быть совсем не того сорта. И при таких-то обстоятельствах Лань Ванцзи удавалось стойко присматривать за переписывающим священные тексты Вэй Усянем, не забывая при этом заниматься своими делами. Единственная допущенная ошибка вызывала искреннее восхищение!

Вэй Усянь протянул:

— Ох, ну почему снова я виноват? Опять во всём обвинишь меня?

Голос Лань Ванцзи прозвучал низко:

— Ты виноват!

Его дыхание сбилось, пока он пытался выхватить лист бумаги, являвший собой пятно на идеальной в остальном жизни. Вэй Усянь очень любил доводить Лань Ванцзи до такого состояния. Он тут же запихнул бумагу за пазуху, поближе к телу.

— Нападай, если ты так хорош.

Лань Ванцзи без промедлений запустил руки ему под одежды. И не убрал.

Вэй Усянь воскликнул:

— Ты и правда невероятен!

Они ещё долго валяли дурака. И только во второй половине ночи наконец смогли серьёзно поговорить.

Вэй Усянь всё так же прижимался к груди Лань Ванцзи, зарывшись лицом ему в шею и вдыхая ставший ещё более насыщенным аромат сандала. Он лениво протянул с закрытыми глазами:

— Твой брат в порядке?

Обнимая Вэй Усяня, Лань Ванцзи гладил его по обнажённой спине. Немного помолчав, он ответил:

— Не совсем.

Оба были липкими от пота. Вэй Усянь чувствовал, как от ласки Лань Ванцзи по телу от кожи и до самого сердца расползается лёгкий зуд. Неловко поёрзав, он ещё плотнее прижался к нему.

Лань Ванцзи понизил голос:

— В те годы, что я провёл в уединённой медитации, брат был единственным моим утешителем.

Теперь же они поменялись ролями.

Вэй Усяню уже не требовалось спрашивать, чем Лань Ванцзи занимался в годы своей уединённой медитации. Он поцеловал бледную словно яшма мочку уха Лань Ванцзи и подтянул одеяло, чтобы накрыть обоих.

Утром следующего дня Лань Ванцзи как обычно поднялся в пять часов.

За несколько месяцев совместной жизни он пытался приучить Вэй Усяня к нормальному режиму сна, но безуспешно. После того как адепт принёс тёплую воду для купания, давно одевшийся Лань Ванцзи вытащил совершенно голого Вэй Усяня из-под тонкого одеяла и перенёс в деревянную бочку. Вэй Усянь, тем не менее, продолжал спать, даже погрузившись в воду. Лань Ванцзи мягко подтолкнул Вэй Усяня, но тот поймал руку, поцеловал ладонь, потёрся о неё щекой и снова уснул. Когда толчки в плечо начали всерьёз раздражать, Вэй Усянь чуть не захныкал и потянул Лань Ванцзи к себе, не открывая глаз. Обхватив лицо Лань Ванцзи ладонями, он несколько раз его поцеловал и пробормотал:

— Будь умницей, прекрати ко мне приставать. Ну пожалуйста. Я скоро встану. Да.

Широко зевнув, он снова заснул, цепляясь за край бочки.

Даже зная, что и при пожаре Вэй Усянь наверняка нашёл бы другое место и уснул, Лань Ванцзи упорствовал в намерении разбудить его, начиная с пяти утра, и каждый день невозмутимо переносил до семи десятков лёгких поцелуев.

Он принёс завтрак в цзинши и поставил на стол, который раньше держал на себе лишь чернила, бумагу и кисти. Потом выловил всё ещё крепко спящего Вэй Усяня из бочки, вытер насухо, одел и повязал пояс. Только после этого Лань Ванцзи наконец достал с полки книгу, раскрыл её на странице, отмеченной высушенным цветком, уселся за стол и принялся читать.

Вполне ожидаемо ровно в одиннадцать Вэй Усянь подскочил на кровати и неловко спустился на пол, словно ещё не до конца проснулся. Сначала он подобрался к Лань Ванцзи и, облапив его обеими руками, хорошенько потёрся, а потом привычно пощупал за бедра. Молниеносно умывшись, Вэй Усянь наконец почувствовал себя проснувшимся и подошёл к столу. Первым делом он в пару укусов прикончил яблоко. А при виде громоздившегося на подносе количества еды уголки его губ дрогнули.

— Разве не сегодня вы устраиваете пиршество? Стоит ли перед ним так наедаться?

Лань Ванцзи спокойно поправил волосы и лобную ленту, которые Вэй Усянь сбил, пока прижимался к нему.

— Для начала лучше наполни желудок.

С едой в Облачных Глубинах Вэй Усянь уже сталкивался. Пресный бульон и овощи в качестве главного блюда, одна сплошная зелень на столе, множество целебных трав — от кореньев до древесной коры. Каждое блюдо отдавало резкой горечью с лёгким и странным сладким привкусом. Если бы не это, в прошлом Вэй Усяню и в голову бы не пришла идея поймать и зажарить на костре ту парочку кроликов. Такое пиршество едва ли смогло бы утолить чей-то голод.

Вэй Усянь знал, что в Ордене Гусу Лань очень ценились подобные церемонии. То обстоятельство, что ему позволили присутствовать на семейном пиршестве, по сути означало, что его признали как спутника Лань Ванцзи на тропе самосовершенствования. Лань Ванцзи наверняка снова и снова уговаривал на Лань Цижэня, чтобы вытребовать для них такое право. Вэй Усянь выдохнул и улыбнулся.

— Не волнуйся. Я приложу все усилия, чтобы ничем тебя не опозорить.

Церемония называлась пиршеством, но пиршество в Облачных Глубинах совершенно отличалось от того, что Вэй Усянь знал о подобных мероприятиях.

Во время пиршеств в Ордене Юньмэн Цзян на тренировочном поле под открытым небом в Пристани Лотоса ставили десяток огромных квадратных столов. Все рассаживались кому где нравилось и звали друг друга как хотелось. Готовили тоже на улице. Огонь и ароматы пищи взлетали в воздух от целой шеренги горшков и печей. Присутствовавшие просто подходили и брали всё, что хотелось съесть. Если еды не хватало — готовили ещё. Хотя Вэй Усянь ни разу не присутствовал на пиршествах Ордена Ланьлин Цзинь, их адепты никогда не стеснялись всюду оглашать всевозможные подробности того, что там происходило, рассказывая о знаменитых представлениях танцев на мечах, коралловых деревьях и огромных чашах с вином или устилающих пол бесконечных парчовых коврах. Картина складывалась умопомрачительная.

В сравнении с этим, пиршество в Облачных Глубинах не было ни оживленным, ни расточительным.

Дисциплина в Ордене Гусу Лань всегда отличалась строгостью и не допускала разговоров во время еды и отдыха. И хотя пиршество как таковое ещё даже не началось, никто из присутствующих ничего не говорил. Не считая приветственных реплик в отношении старших при входе в торжественный зал, практически все пребывали в молчании, ни о каких весёлых разговорах не могло идти и речи. Все приглашённые носили одинаковые белые одежды, одинаковые лобные ленты, украшенные узором из плывущих облаков, а на лицах застыли одинаково сдержанные, почти онемевшие выражения — словно все они были вылеплены по одному образцу.

Глядя на заполненный «траурными одеждами» зал, Вэй Усянь притворялся, будто не замечал на лицах людей удивления или даже враждебности, и про себя думал: «И это семейное пиршество? Да на похоронах и то веселее».

В этот момент в торжественный зал вошли Лань Сичэнь и Лань Цижэнь. До сих пор тихо сидевший рядом с Вэй Усянем Лань Ванцзи наконец шевельнулся.

Скорее всего, Лань Цижэня хватил бы удар от одного вида Вэй Усяня, поэтому старик просто решил не поворачиваться в его сторону и смотрел строго перед собой. Лань Сичэнь был как всегда любезен, и на его губах играл намёк на улыбку, напоминавшую дуновение весеннего ветерка. И всё же, вероятно, из-за уединённой медитации, Цзэу-цзюнь показался Вэй Усяню немного ослабевшим.

Заняв почётное место главы ордена, Лань Сичэнь произнёс несколько приветственных слов, и пир начался.

Первым блюдом подали отвар.

Пить отвар перед основными блюдами считалось обычаем Ордена Гусу Лань. Отвар подавался в простой чаше из гладкого чёрного фарфора, способной уместиться в ладони. Под изящной крышкой вполне ожидаемо обнаружилась смесь зелёных и жёлтых листьев, кореньев и кусочков древесной коры.

От одного вида этого варева брови Вэй Усяня нервно дёрнулись. Даже при всей моральной подготовке, положив в рот ложку, он не смог сдержаться и, закрыв глаза, прикрыл ладонью лоб.

Лишь спустя какое-то время он вернулся в реальность из забвения, в которое его отправили пережившие тяжёлый удар вкусовые рецепторы. Вэй Усяню удалось ровно сесть, уперевшись локтем в стол, и он подумал: «Если основатель клана Лань был монахом, то явно из тех, кто придерживается аскетизма».

Вэй Усянь не мог не вспомнить пиршества в Пристани Лотоса на тренировочном поле и огромный наполненный до краёв чан с супом из кореньев лотоса и свиных рёбрышек. Аромат  разносился на многие ли вокруг, привлекая окрестных ребятишек, так что они цеплялись за стены Пристани Лотоса и заглядывали внутрь, исходя слюной, а по возвращении домой хныкали и умоляли отдать их адептами в Орден Юньмэн Цзян. Сравнив реальность с воспоминаниями, Вэй Усянь даже не знал, кого больше жалеть: то ли себя, поскольку его рот заполнился этим странным горько-сладким привкусом, то ли Лань Ванцзи, который вырос на подобной еде.

Но все остальные члены клана Лань доедали свой целебный суп без каких-либо эмоций, их движения и лица были столь спокойны, изящны и естественны, что Вэй Усянь не осмелился оставлять содержимое своей чаши недоеденным. К тому же среди четырёх тысяч — нет, он уже не знал, сколько к этому моменту появилось новых — правил ордена, как ему помнилось, имелись указания в области этикета за едой: не перебирать, не оставлять, не есть более трёх порций за раз. И хотя все эти правила звучали абсолютно нелепо, Вэй Усяню пока не хотелось попасть под поток презрения Лань Цижэня.

Однако только он собрался с духом, чтобы одним глотком осушить остатки странного целебного отвара, как вдруг обнаружил, что чаша перед ним уже опустела.

Вэй Усянь:

— ???

Он не смог сдержаться и приподнял хрупкую чашу, думая: «Я же всего чуть-чуть отпил! Может быть, дно дырявое и всё вытекло?»

Но стол оставался безупречно чистым, без единого пятнышка.

Вэй Усянь скосил взгляд. В этот самый момент Лань Ванцзи, словно ничего не произошло, как раз допивал свой суп. Накрыв чашу фарфоровой крышкой, он опустил взгляд и промокнул уголок рта белоснежным платком.

Но Вэй Усянь точно помнил, что Лань Ванцзи свой суп уже давно допил.

А ещё он обнаружил, что стол Лань Ванцзи теперь казался куда ближе, чем в начале пиршества. Словно его незаметно придвинули.

Вэй Усянь молча приподнял бровь и одними губами произнёс: «Ханьгуан-цзюнь, ловкость рук, да?»

Лань Ванцзи отложил платок и одарил его взглядом, но спустя мгновение уже вновь смотрел прямо перед собой.

Рост персонажей (примечание автора):

Не Минцзюэ — 191см

Сун Цзычэнь — 190см

Лань Сичэнь — 188см

Лань Ванцзи — 188см

Вэй Усянь — 186см

Цзинь Цзысюань — 185см

Цзян Ваньинь — 185см

Сяо Синчэнь — 185см

Вэнь Цюнлинь — 183см

Сюэ Ян — 180см

Мо Сюаньюй — 180см

Не Хуайсан — 172см

Цзинь Гуанъяо — 170см (без ушамао, но есть подозрения,

что он увеличивал рост при помощи обуви)

Семейное пиршество. Часть третья

Глава 116. Экстра: семейное пиршество.

Часть третья

Чем порядочнее тот себя вёл, тем сильнее Вэй Усяня тянуло поозорничать.

Он легонько щёлкнул пальцем по чёрной фарфоровой чаше, так что тихий звон могли услышать только они. Взгляд Лань Ванцзи едва заметно скользнул в его сторону.

Вэй Усянь знал, что как бы пристойно ни выглядел Лань Ванцзи, он ни за что не упустит ни единого его движения, пусть даже боковым зрением. Поэтому он поднял чашу и притворился, будто пьёт. Повернув её к себе той стороной, откуда пил Лань Ванцзи, Вэй Усянь накрыл край чаши губами.

Произошло именно то, чего он добивался — руки Лань Ванцзи изначально вполне подобающе лежали на коленях, и это осталось неизменным, но скрытые белыми рукавами пальцы слегка сжались.

При виде этого Вэй Усянь почувствовал себя окрылённым. Он мгновенно расслабился и уже собирался привычно прильнуть к Лань Ванцзи, когда со стороны Лань Цижэня донеслось резкое покашливание. Вэй Усянь тут же выпрямился и принял подобающую позу.

Только после того, как все управились с отваром, наконец, начали подавать основные блюда. На каждом столе расставили по три яства, разложенные по маленьким зелёным или белым тарелкам. Подача ничуть не отличалась от тех времён, когда Вэй Усянь здесь учился. После стольких лет совсем ничего не изменилось, если не считать усилившейся горечи еды. Частично благодаря местности, в которой он вырос, частично из-за собственной натуры Вэй Усянь любил еду с ярким вкусом, особенно что-нибудь острое, а мясо и вовсе считал обязательным элементом трапезы. Глядя на столь пресную еду, он понимал, что совсем не испытывает аппетита, и просто жевал, даже не осознавая, что именно ест. Между тем взгляд Лань Цижэня периодически перемещался в сторону Вэй Усяня и мрачностью не уступал времени его обучения. Лань Цижэнь словно только и ждал повода, чтобы придраться и заставить Вэй Усяня выкатиться вон. Лишь благодаря совершенно несвойственному Вэй Усяню подобающему поведению Лань Цижэнь ничего не смог сделать и в итоге сдался.

После безвкусной еды слуги убрали тарелки и столы. Лань Сичэнь, как обычно, принялся озвучивать планы ордена на ближайшее время. Прослушав всего пару фраз, Вэй Усянь почувствовал, что глава ордена рассеян: он перепутал два места ночной охоты и не осознал этого, даже когда договорил, отчего Лань Цижэнь бросил на главу ордена пару косых взглядов и задрал вверх козлиную бородку. Спустя какое-то время Лань Цижэнь не выдержал и перебил Лань Сичэня. К счастью, пиршество подошло к концу, хотя и несколько поспешно.

Тоскливое начало, тоска в процессе и тоскливая концовка — Вэй Усянь целых два часа был вынужден отчаянно скучать. Ни вкусной еды, ни развлечений с песнями и танцами. Вэй Усянь едва вытерпел столько времени без движения, не в силах отделаться от ощущения, что по нему бегают целые стада блох. И даже после этого Лань Цижэнь строго отозвал в сторону Лань Сичэня и Лань Ванцзи, вероятно, планируя снова устроить им выговор, причем обоим одновременно. Лишившись собеседника, Вэй Усянь маялся от скуки. Походив немного кругами, он заметил группу гулявших вместе младших адептов. И только собрался поприветствовать ребят и утянуть их в сторонку, чтобы повеселиться, как что-то в лицах юношей, в том числе Лань Сычжуя и Лань Цзинъи, изменилось при виде его. Они развернулись и пошли в другую сторону.

Вэй Усянь прекрасно понял намёк, поэтому побрёл в относительно безлюдный лесок неподалёку и прождал совсем немного, прежде чем перед ним возникли, крадучись, всё те же несколько юных адептов. Лань Цзинъи начал оправдываться:

— Учитель Вэй, мы не специально вас игнорировали, но Учитель сказал, что любому, кто с вами заговорит, придётся переписывать все правила ордена с первого до последнего…

«Учитель» — так все адепты и ученики Ордена Гусу Лань обращались к Лань Цижэню. Любое упоминание «Учителя» означало, что речь может идти только о нём. Вэй Усянь самодовольно произнёс:

— Всё в порядке, мне давно это известно. Не первый день ваш Учитель ставит защиту от Вэй Ина в один ряд с защитой от пожаров и воров. И что, насколько он в этом преуспел? Наверняка сейчас страдает от того, что так заботливо выращенную им капусту свинья разрыла (1). Вполне естественно, что он ярится больше обычного, ха-ха-ха…

Лань Цзинъи промолчал, не найдя слов, а Лань Сычжуй с лёгким запозданием поддержал смех.

Вэй Усянь наконец отсмеялся.

Кстати, насколько я понял, вы были наказаны за участие в ночной охоте вместе с Вэнь Нином. — Он повернулся к Лань Сычжую. — Как он сейчас?

Лань Сычжуй ответил:

— Наверное, скрывается где-то в укромном месте у подножия горы и ждёт, пока мы снова выйдем на ночную охоту и позовём его с собой. — Немного поразмыслив, он обеспокоенно продолжил: — Но когда мы разошлись, Глава Ордена Цзян, казалось, был всё ещё очень зол. Надеюсь, мы не осложнили ситуацию.

— Чего? Цзян Чэн? Как вы умудрились наткнуться на него во время ночной охоты?

— В последний раз мы пригласили молодого господина Цзиня присоединиться к нам на ночной охоте, так что…

Вэй Усянь сразу же понял.

Вполне ожидаемо, что если Лань Сычжуй возглавлял группу на ночной охоте, Вэнь Нин тоже не остался в стороне. Должно быть, он последовал за ними в темноте, чтобы защитить и помочь, если они наткнутся на серьёзную опасность. Цзян Чэн, возможно, тоже тайком следовал за Цзинь Лином, боясь, что с ним снова что-нибудь случится. Поэтому эти двое столкнулись, когда юноши встретились с опасностью. Вэй Усянь поинтересовался, что произошло, и, как выяснилось, нисколько не ошибся в предположениях. Однако так и не решил, уместно ли будет расхохотаться вслух.

Немного помолчав, он снова спросил:

— Как дела у Главы Ордена Цзян и Цзинь Лина?

После смерти Цзинь Гуанъяо самым чистокровным наследником Ордена Ланьлин Цзинь являлся Цзинь Лин. Однако множество старших заклинателей из побочных ветвей ордена с жадностью ждали возможности, чтобы побороться за освободившееся место. Орден Ланьлин Цзинь и так-то бранили снаружи, а теперь и внутри закипела смесь эгоистичных интересов. Как мог Цзинь Лин, будучи лишь подростком, удержать всё это в узде? В конце концов, Цзян Чэн отправился в Башню Золотого Карпа с Цзыдянем в руке, разок прошёлся по округе, так что Цзинь Лин наконец смог на время обезопасить своё положение главы ордена. А вот что могло произойти в будущем — сложно было предсказать.

Лань Цзинъи надул губы.

— С виду у них всё отлично. Глава  Ордена  Цзян ничуть не изменился, вечно замахивается кнутом на всех подряд. Нрав молодой госпожи  улучшился. В прошлом, когда дядя на него ругался, он мог на одну фразу огрызнуться тремя. Теперь может высыпать целый десяток.

Лань Сычжуй с укором произнёс:

— Цзинъи, как ты можешь отзываться так о людях у них за спиной?

Лань Цзинъи возразил:

— Я то же самое сказал ему в лицо!

Услышав эти слова, Вэй Усянь облегчённо вздохнул про себя. На самом деле он знал, что спросить ему хотелось совсем не об этом. Но раз уж Цзян Чэн и Цзинь Лин вроде как справлялись вполне неплохо, говорить больше было нечего. Вэй Усянь встал и отряхнул полы одежды.

— Ну и отлично. Очевидно, у них всё в порядке. Пусть продолжают в том же духе. Можете гулять дальше. А мне нужно идти по делам.

Лань Цзинъи фыркнул:

— Вы же всегда праздно проводите время в Облачных Глубинах. Какие у вас могут быть дела?

Вэй Усянь даже не обернулся:

— Нужно погрызть мою капустку!

Он очень редко просыпался так рано, как сегодня. Вернувшись в цзинши, Вэй Усянь сначала хорошенько отоспался. В результате перекошенного режима сна он проснулся уже в сумерках и пропустил ужин, а значит поесть ему было нечего. Впрочем, голода он не испытывал. Вэй Усянь продолжил рассматривать старые каллиграфические работы и черновики сочинений Лань Ванцзи, чтобы скоротать время в ожидании. И всё же даже с наступлением ночи его капустка так и не вернулась.

К тому времени Вэй Усянь наконец осознал, насколько опустел его желудок. Но в Облачных Глубинах уже давно был отбой. Согласно правилам ордена, ночью запрещалось болтаться снаружи без дела, не говоря уже о том, чтобы забираться на стену и сбегать в город… В прошлом вне зависимости от строгости запретов Вэй Усянь заботился лишь о том, чтобы насытиться, когда хотелось есть, поспать, когда одолевала усталость, поддразнить, когда становилось скучно, и сбежать, когда светили неприятности. Но теперь ситуация в корне изменилась. Ответственность за любые его проступки легла бы на плечи Лань Ванцзи. И как бы он ни страдал от голода и скуки, Вэй Усянь мог лишь тяжко вздыхать и терпеть.

В этот миг снаружи послышался шорох, и дверь приоткрылась.

Вернулся Лань Ванцзи.

Вэй Усянь повалился на пол и притворился мёртвым.

Он слышал, как Лань Ванцзи, мягко ступая, подошёл к столу и поставил что-то сверху, ничего при этом не говоря. Вэй Усянь хотел и дальше притворяться мёртвым, но Лань Ванцзи, похоже, приоткрыл крышку на каком-то сосуде, потому что цзинши быстро наполнилась крепким запахом специй, прогоняя привычный лёгкий аромат сандала.

Вэй Усянь тут же подскочил с пола.

— Гэгэ! Я до конца жизни буду делать всё, что ты скажешь!

Лань Ванцзи спокойно достал из коробки тарелки с едой и расставил на столе. Вэй Усяня потянуло к нему как на крыльях. Вид огненно-красных специй на кушаньях во множестве белоснежных тарелок привёл его в такой восторг, что глаза ярко засверкали.

— Ты слишком добр, Ханьгуан-цзюнь, спасибо что проявил заботу и принёс еду специально для меня. С этих самых пор можешь приказывать мне, сколько угодно.

Наконец Лань Ванцзи взял пару палочек цвета слоновой кости, положил их поверх большой чаши, после чего холодно произнёс:

— Разговаривать во время еды запрещено.

— Ещё ты говоришь, что во время отдыха разговаривать запрещено. А я каждую ночь так много говорю и так громко кричу, так чего же ты никогда меня не останавливаешь?

Лань Ванцзи бросил на него быстрый взгляд. Вэй Усянь вскинул руки:

— Ладно-ладно, прекращаю. Мы уже в таких отношениях, почему же ты так застенчив? Чуть что — сразу смущаешься, но именно это мне в тебе и нравится. Ты принёс еду из харчевни с кухней Хунань (2) в Цайи?

Лань Ванцзи ничего не ответил, так что Вэй Усянь принял это за молчаливое подтверждение. Он уселся за стол.

— Интересно, та харчевня ещё работает? В прошлом мы всегда ели там, а то на рационе вашего ордена, боюсь, я бы и те несколько месяцев не протянул. Только посмотри на это. Именно таким и должно быть настоящее пиршество.

— «Мы»?

— Я и Цзян Чэн. И Не Хуайсан иногда, да и остальные.

Скосив взгляд на Лань Ванцзи, Вэй Усянь усмехнулся.

— И чего ты так на меня смотришь? Ханьгуан-цзюнь, не забывай, в прошлом я звал тебя поужинать вместе. Как отчаянно я старался! А вот ты всегда отказывался. Каждый раз, как я с тобой заговаривал, ты мрачно смотрел на меня, и все твои ответы начинались со слова «нет». Сколько раз я получил от ворот поворот? И ты, между прочим, так и не рассчитался со мной за те отказы, а ещё дуешься. Кстати… — Он скользнул под бок к Лань Ванцзи. — Я заставил себя сидеть смирно и послушно ждать тебя только потому, что не хотел нарушать правила ордена. И кто бы мог подумать, что ты сам нарушишь правила и отправишься за едой для меня, Ханьгуан-цзюнь! Вот так наплевать на запреты… если бы об этом узнал дядя, у него бы снова сердце разболелось.

Лань Ванцзи опустил голову и обнял Вэй Усяня за талию обеими руками. Он казался тихим и неподвижным, но Вэй Усянь чувствовал, как пальцы то ли намеренно, то ли нет, поглаживают его спину. Прикосновения эти были такими обжигающими, что жар проникал сквозь одежду и устремлялся прямо к коже. И Вэй Усянь весьма отчётливо ощущал это. Он тоже обнял Лань Ванцзи и прошептал:

— Ханьгуан-цзюнь… Я выпил целебный отвар твоего ордена, и теперь у меня во рту горчит. Ничего не могу съесть. Что же мне делать?

— Один глоток.

— Да. Я выпил всего один глоток, но уж не знаю, кто готовил этот ваш отвар, а послевкусие у него ужасно сильное. Горечь прошла от кончика языка до самого горла. Скажи же… что мне делать?

Немного помолчав, Лань Ванцзи ответил:

— Уравновесить.

Вэй Усянь смиренно спросил:

— И как мне это уравновесить?

Лань Ванцзи поднял голову.

Мягкий аромат лекарственных трав скользил между их губами. Лёгкая горечь придала поцелую особую тягучесть.

Когда они наконец смогли оторваться друг от друга, Вэй Усянь прошептал:

— Ханьгуан-цзюнь, я тут вспомнил. Ты же выпил целых две чаши отвара. Тебе ещё горше, чем мне.

— Мгм.

— Но ты всё равно на вкус довольно сладкий. Странно.

— Сначала поешь. — Немного помолчав, Лань Ванцзи добавил: — Можем заняться этим, когда закончишь.

— Сначала я съем капустку.

Лань Ванцзи слегка нахмурился, словно пришёл в замешательство от столь внезапного упоминания капусты. Вэй Усянь рассмеялся и обвил руками его шею.

Все эти так называемые пиршества лучше всего проводить за закрытыми дверьми.

Примечания:

(1) Поговорка, означающая неподобающее отношение к чему-либо прекрасному. Чаще всего употребляется в контексте, когда любимая дочь влюбляется в недостойного, по мнению родителей, кавалера.

(2) Кухня провинции Хунань отличается ярким вкусом блюд, большим количеством специй и обжигающей остротой.

Курильница для благовоний. Часть первая (18+)

Глава 117. Экстра: Курильница для благовоний.

Часть первая

В «Комнате древностей», где Орден Гусу Лань хранил редкие и драгоценные артефакты, Вэй Усянь обнаружил старинную курильницу для благовоний.

По форме курильница походила на зверя с телом медведя, слоновьим хоботом, глазами носорога, хвостом быка и тигриными лапами. Брюхо курильницы служило печью, где возжигались ароматные травы, после чего лёгкий дымок выходил клубами через пасть диковинного зверя.

Вэй Усянь, сидя в цзинши, наигрался с курильницей и произнёс:

— Эта вещица на вид весьма чудная, от неё не исходит ни жажды убийства, ни тёмной энергии, что неоспоримо указывает на совершенную безвредность. Лань Чжань, тебе известно, для чего она используется?

Лань Ванцзи покачал головой. Тогда Вэй Усянь понюхал ароматный дымок, но также не обнаружил ничего необычного, и они, решив не гадать понапрасну, убрали курильницу, чтобы изучить позже, как представится возможность.

К их вящей неожиданности, стоило лечь в постель, оба ощутили ужасную усталость и тяжело провалились в сон. Неизвестно, сколько времени прошло, но когда Вэй Усянь проснулся, то обнаружил, что они с Лань Ванцзи в какой-то момент покинули цзинши и даже Облачные Глубины и теперь оказались в дикой местности посреди горного леса.

Вэй Усянь поднялся с земли.

— Где это мы?

Лань Ванцзи ответил:

— Это определённо не явь.

— Не явь? Разве это возможно? — он потряс рукавами, ощущая себя до крайности реалистичным, и спросил. — Но если это не явь, что же тогда?

Лань Ванцзи не ответил, лишь молча подошёл к берегу маленькой речки и кивком указал на воду.

Вэй Усянь последовал за ним и изумлённо застыл, едва увидев отражение на поверхности реки.

Из воды на мужчину смотрел его собственный образ до перерождения!

Вэй Усянь тут же поднял голову и спросил:

— Всё из-за той курильницы для благовоний?

Лань Ванцзи кивнул:

— Боюсь, что так.

Вэй Усянь довольно долго разглядывал давно забытое лицо, но потом отвёл взгляд.

— Ну и ладно. Я внимательно изучил курильницу и не заметил никаких следов затаённой злобы, поэтому совершенно точно уверен, что она не несёт в себе недобрых намерений. Возможно, какой-то бессмертный мастер создал её для развития заклинательских навыков или же просто хотел немного разогнать тоску. Пойдём-ка прогуляемся и разузнаем, что к чему.

И они стали неторопливо продвигаться через горный лес, который был не то иллюзией, не то чем-то иным. Совсем скоро перед ними предстал маленький деревянный домик.

Едва увидев строение, Вэй Усянь коротко вздохнул, и Лань Ванцзи тут же спросил его:

— Что такое?

Вэй Усянь пригляделся к домику и ответил:

— Это место кажется мне знакомым.

Домик представлял собой самое обыкновенное деревенское жилище, и подозрения Вэй Усяня оставались лишь подозрениями, ведь он не мог сказать наверняка, доводилось ли ему в действительности видеть нечто подобное. Как раз когда он размышлял об этом, из домика донёсся скрип ткацкого станка.

Они переглянулись и без лишних разговоров направились внутрь.

Однако, войдя в домик и окинув комнату взглядом, застыли как вкопанные.

Внутреннее убранство оказалось совершенно иным, нежели самые худшие их предположения. Никаких опасностей или злоумышленников, лютых мертвецов, монстров или оборотней. Только один человек. Человек, который был знаком им обоим ближе кого-либо другого.

Внутри домика сидел «Лань Ванцзи»!

Этот «Лань Ванцзи» выглядел таким же стройным и прекрасным, как и тот, что сейчас стоял подле Вэй Усяня. На нём была надета скромная, но не грубая, белая с голубым рубаха, которая, впрочем, нисколько не скрывала манеры и осанку прославленного заклинателя. Кажется, ткацкий станок рядом с ним был зачарован — двигался сам по себе и со скрипом ткал холст. Сам же Лань Ванцзи внимательно изучал бумажные свитки…

Двое незваных гостей оказались уже почти на пороге, при этом создавая немалый шум, но «Лань Ванцзи» будто и не замечал их — с бесстрастным выражением он белоснежным изящным пальцем перелистнул очередной свиток.

Вэй Усянь посмотрел на Лань Ванцзи рядом с собой, затем на того «Лань Ванцзи», что сидел в комнате, и на него снизошло внезапное озарение:

— Так вот в чём дело, я понял!

Лань Ванцзи слегка приподнял брови — это неприметное движение означало недоумение.

— Что?

Вэй Усянь объяснил:

— Эт-т-то же мой сон!

Стоило ему договорить, как снаружи в дом расхлябанной походкой ворвалась стройная фигура в чёрном, которая, растягивая слова, объявила:

— Гэгэ, я дома!

Вошедший «Вэй Усянь» на плече нёс мотыгу, в руке держал плетёную бамбуковую корзину для рыбы, пожёвывал травинку и явно пребывал в отличном настроении. Глядя на него, настоящий Лань Ванцзи погрузился в ещё более глубокое молчание.

Если это сон Вэй Усяня, нет ничего удивительного в том, что люди во сне не могли их видеть.

Только сейчас «Лань Ванцзи» за ткацким станком поднял голову. Увидев «Вэй Усяня», он на мгновение приподнял уголок губ, затем встал, чтобы встретить любимого, и налил тому стакан воды.

«Вэй Усянь» выплюнул травинку, уселся за маленький деревянный столик, взял стакан и тут же опрокинул в рот, шумно глотая. Затем сказал:

— Сегодня снаружи слишком яркое солнце, я чуть не умер от жары. Так и бросил работу в поле, не доделав. Но ничего, закончу позже.

«Лань Ванцзи» согласился:

— Мгм.

После чего протянул ему белоснежный платок. «Вэй Усянь», радостно посмеиваясь, подставил лицо. Смысл жеста был предельно ясен — он хотел, чтобы «Лань Ванцзи» помог ему вытереться.

И «Лань Ванцзи» не стал возражать, а старательно обтёр его лицо тканью.

Наслаждаясь процессом, «Вэй Усянь» трещал без умолку:

— Когда я ходил охладиться к речке, то поймал парочку карасей. Гэгэ, порадуешь меня рыбным супом на ужин?

— Мгм.

Вэй Усянь продолжил с важным видом выдвигать требования:

— Как у вас в Гусу обычно готовят карасей? Лань Чжань, ты умеешь готовить рыбу, тушёную с красным перцем и маринованной капустой?

— Умею.

— Значит, так и приготовь! Мне очень нравится это блюдо. Но только не делай его сладким, я пробовал однажды — меня чуть не стошнило.

— Мгм.

— С каждым днём становится всё жарче и жарче, думаю, слишком горячая ванна нам сегодня не нужна, поэтому я нарубил только половину дров.

— Мгм. Ничего страшного.

Лань Ванцзи, глядя на этих двоих, мирно обсуждающих бытовые дела, помолчал и спросил:

— Тебе это снилось?

Вэй Усянь от смеха едва не повредил внутренние органы:

— Пха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха, ох, да, было дело, уж не знаю почему, мне некоторое время постоянно снилось что-то подобное. Я видел во сне, как мы с тобой ушли на покой, оставив всю суету этого мира, нашли тихое безлюдное местечко в горном лесу и поселились там. Я каждый день ходил на охоту и работал в поле, а ты присматривал за домом, ткал и готовил еду. Ах да, ещё ты распоряжался деньгами и по вечерам штопал мою одежду. Каждый раз мне снилось, что я просил тебя согреть воды, чтобы вечером вместе принять ванну, но только дело доходило до раздевания, я просыпался, вот ведь незадача, ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха…

Он совершенно не считал постыдным тот факт, что Лань Ванцзи стал свидетелем такого сна, наоборот, ощущал истинное удовольствие. Видя безмерную радость на его лице, Лань Ванцзи с нежностью во взгляде произнёс:

— Звучит неплохо.

Уйти на покой, поселиться в лесу и больше не касаться мирской суеты, действительно — звучит неплохо.

В этом сне Вэй Усянь видел лишь пустячные мелочи совместного быта — приготовление и поедание пищи, кормёжку кур и заготовку дров, а когда согрелась вода для принятия ванны, сон, как и ожидалось, оборвался. Они покинули деревянный домик, прошли ещё несколько шагов и оказались у изящного, окутанного спокойствием, здания, снаружи которого росла раскидистая магнолия. Её цветы в ночи распространяли тонкий освежающий аромат.

Действие сна перенеслось в место, которое они оба не могли не узнать. Это была библиотека Облачных Глубин в Гусу.

За створкой деревянного окна на втором этаже всё ещё горела лампа и слышались смутные голоса. Вэй Усянь, задрав голову, произнёс:

— Пойдём, посмотрим что там?

По неизвестной причине Лань Ванцзи, против обыкновения, не сдвинулся с места. Он задумчиво смотрел на деревянные створки окна, будто обуреваемый сомнениями. Вэй Усяню это показалось странным. Он никак не мог выдумать причины, по которой Лань Ванцзи не хотел бы входить внутрь, и потому спросил:

— Что с тобой?

Лань Ванцзи покачал головой, задумчиво помолчал и только хотел открыть рот, как из библиотеки вырвался взрыв хохота.

Стоило Вэй Усяню это услыхать, он тут же с горящим взглядом ринулся в здание и в три прыжка влетел на второй этаж.

Раз уж он вошёл, Лань Ванцзи не мог в одиночестве остаться снаружи и тоже направился внутрь. Как и предполагалось, когда они оказались в освещённом масляными лампами помещении, их взору предстала весьма занимательная картина.

На светлой циновке сидел пятнадцати-шестнадцатилетний Вэй Ин. Он колотил ладонью по столу, за которым отбывал наказание переписыванием книг, и заливался истерическим смехом:

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!

На полу лежала книга с пожелтевшими страницами. Такой же пятнадцати-шестнадцатилетний Лань Чжань уже сбежал от неё в другой конец библиотеки, будто спасаясь от ядовитых змей или скорпионов, и оттуда в ярости прогрохотал:

— Вэй Ин!!!

Молодой Вэй Ин почти закатился под стол от смеха и с трудом поднял руку:

— Я! Я здесь!

А Вэй Усянь в дверном проёме от смеха едва не повалился навзничь, притянув к себе Лань Ванцзи, стоявшего рядом.

— Вот это я понимаю сон! Ой, не могу, Лань Чжань, только взгляни, взгляни на прежнего себя, у тебя такое лицо, ха-ха-ха-ха-ха…

По какой-то причине выражение лица Лань Ванцзи сделалось ещё более странным. Вэй Усянь потянул его за собой и уселся на циновку неподалёку, подпёр щёку ладонью и с хихиканьем стал наблюдать за их перебранкой в молодые годы. Тем временем юный Лань Чжань обнажил Бичэнь, а Вэй Усянь поспешно схватился за Суйбянь, вытащил меч из ножен на треть и напомнил:

— Достоинство! Второй молодой господин Лань! Веди себя с достоинством! Я тоже принёс сегодня свой меч. Разве не боишься, что если мы начнём сражаться, пострадает ваша драгоценная библиотека?

Лань Чжань в гневе выкрикнул:

— Вэй Ин! Ты… Да что ты за человек?!

Вэй Ин приподнял бровь.

— А что я за человек? Я мужчина!

Лань Чжань сурово отчеканил:

— Ты бесстыдник!

— А чего мне стыдиться? Только не говори мне, что ты не видел ничего подобного раньше. Я всё равно тебе не поверю.

Лань Чжань помолчал несколько секунд, пытаясь обуздать эмоции, затем направил меч на Вэй Усяня и ринулся в атаку. Вэй Ин же удивлённо воскликнул:

— Эй, ты что, действительно задумал сразиться? — и отразил удар.

Они по-настоящему сцепились в схватке на мечах, прямо в библиотеке. Досмотрев до этого момента, Вэй Усянь озадаченно хмыкнул и повернулся к Лань Ванцзи, любопытствуя:

— Разве в этом месте было именно так? Но мне почему-то кажется, что мы тогда так и не подрались всерьёз.

Лань Ванцзи безмолвствовал. Вэй Усянь посмотрел на него, но тот всячески избегал его взгляда, причём так, будто ничего не происходило. Вэй Усяню его поведение казалось всё более странным, и он уже намеревался расспросить, в чём дело, как вдруг юный Вэй Ин прямо во время сражения принялся подшучивать над юным Лань Чжанем:

— Ладно, ладно! Ты мастерски владеешь мечом, прекрасно держишь удар и великолепен в нападении, у тебя отличная техника! Но послушай, Лань Чжань, а, Лань Чжань, посмотри-ка на своё румяное лицо! Ты так покраснел из-за боя или же потому, что увидел в книжке то, что пришлось тебе по вкусу, а?

Юный Лань Чжань на самом деле ни капли не покраснел, только сделал очередной выпад и отрезал:

— Не неси вздор!

Вэй Ин резко отклонился, невероятно пластично прогнулся, уклоняясь от удара меча, и вновь выпрямился, после чего молниеносно оказался возле Лань Чжаня и потрепал того за белоснежную гладкую щёку со словами:

— Разве я несу вздор? Потрогай сам своё лицо, так и пылает, обжечься можно, ха-ха!

Теперь цвет лица Лань Чжаня попеременно становился то белым, то розоватым. Он взмахом ладони отбросил пальцы Вэй Ина, но тот чудом успел убрать руку, чтобы не подставиться под удар, затем крутанулся, легко увиливая в сторону, и неторопливо произнёс:

— Эх, Лань Чжань, Лань Чжань! Не в укор тебе, но посмотри на своих ровесников, разве кто-нибудь ещё краснеет из-за всякой ерунды? А ты не выносишь даже маленького поддразнивания, ты такой неискушённый…

Подобных сцен наяву никогда не происходило, но если Вэй Усяню такое не снилось, напрашивался лишь один вывод — сон принадлежал Лань Ванцзи. Вэй Усянь, увлечённо наблюдая за развитием событий, произнёс:

— Лань Чжань, а ты действительно хорошо меня знаешь! Я и впрямь сказал бы нечто подобное.

Захваченный происходящим, он совершенно не заметил, что Лань Ванцзи рядом с ним будто почувствовал себя весьма неуютно.

Тем временем Вэй Ин продолжал:

— Переписывать правила жутко скучно, может быть, пока я тут мучаюсь, научу тебя кое-каким интересным штукам, а? В благодарность за то, что ты присматриваешь за мной…

Лань Чжань слишком долго пытался стерпеть весь этот вздор, что он нёс, и наконец не выдержал — Бичэнь отправился в полёт, клинки схлестнулись в воздухе и от удара вылетели в окно. Вэй Усянь, увидев, как Суйбянь ускользает из рук, на мгновение поразился и выкрикнул:

— Эй, мой меч!

С этим криком он едва не выпрыгнул в окно за мечом, но Лань Чжань настиг его со спины и повалил на пол. Вэй Ин громко ударился головой и начал отчаянно вырываться, однако через пару перетягиваний туда-сюда они лишь ещё плотнее переплелись в катающийся по полу клубок. Вэй Ин изо всех сил пинался и толкался локтями, однако, как ни старался, не мог выбраться из крепкого захвата Лань Чжаня, его будто заперли в прочную железную клеть, из которой невозможно выбраться. Юноша запричитал:

— Лань Чжань! Лань Чжань, ты что делаешь?! Я же пошутил! Пошутил! Ты всё принимаешь слишком близко к сердцу!

Лань Чжань одним движением сковал его запястья за спиной и непоколебимым тоном отчеканил:

— Ты. Только что сказал. Что хочешь научить меня кое-чему.

Его голос звучал холодно, во взгляде же при этом будто закипал готовый к извержению вулкан.

Изначально юноши были примерно равны по силе, но стоило Вэй Ину проявить малейшую небрежность, и его намертво придавили к полу, поэтому оставалось только притвориться дурачком:

— Вовсе нет! Разве я что-то говорил?

— Значит, не говорил?

Вэй Ин продолжал гнуть своё:

— Не говорил! — затем добавил. — Лань Чжань, ну же, не будь таким чопорным, не воспринимай каждое моё слово всерьёз. Ты ведь веришь во весь вздор, что я несу. Да и с чего ты вообще так разъярился? Видишь, я уже молчу! Так что отпусти меня скорее, мне сегодня ещё нужно допереписать правила. Хватит, без шуток!

После этих слов взгляд Лань Чжаня немного потеплел, и он как будто чуть ослабил хватку. Внезапно Вэй Усянь немедленно вырвался и нанёс удар раскрытой ладонью, при этом хитро сверкнув глазами и изогнув бровь.

Однако он и не догадывался, что Лань Чжань давно был готов к такому повороту. Стоило Вэй Ину дёрнуться, как он ловко захватил его снова и прижал к полу. На этот раз ситуация усугубилась — запястья вывернуло под таким углом, что Вэй Ин завопил от боли и взмолился:

— Я же сказал, что пошутил! Лань Чжань! Ну не будь таким занудой, ты что, совсем шуток не понимаешь?

Во взгляде Лань Чжаня заплясали едва заметные огоньки. Без лишних слов он молниеносным движением стянул с головы лобную ленту, в три оборота крепко намотал её на запястья Вэй Ина и затянул мёртвым узлом.

Взрослый Вэй Усянь, уж никак не ожидавший подобного поворота, вытаращил глаза и открыл рот, ощущая себя на каком-то адском представлении!

Лишь спустя какое-то время он смог наконец повернуться и посмотреть на Лань Ванцзи. И хотя тот по-прежнему выглядел бледным как снег, без капельки румянца на лице, всё-таки мочки ушей явственно порозовели.

Вэй Усянь, не замышляя ничего приличного, придвинулся к нему и прошептал на ухо:

— Лань-гэгэ… Кажется, в твоём сне всё пошло не совсем так, как тогда, а?

— …

Лань Ванцзи вдруг поднялся с места.

— Не смотри!

Вэй Усянь немедленно усадил его обратно.

— Ну не уходи! Я хочу узнать, чем всё закончится, мы же ещё не дошли до самого интересного!

Рядом с письменным столом Вэй Ин, связанный Лань Чжанем, некоторое время с криками вырывался, но потом затих и попытался воззвать к голосу разума:

— Лань Чжань, благородный муж решает дела словами, а не силой. А ты ведёшь себя, словно какой-то узколобый! Ну сам подумай, что я такого о тебе сказал?

Лань Чжань испустил беззвучный вздох и холодно ответил:

— Сам припомни, что ты такого сказал.

Вэй Ин пустился в разъяснения:

— Я ведь сказал лишь, что ты неискушённый и кое в чём не разбираешься. Но разве это не так? Ты ведь и вправду ничего не смыслишь во взрослых вещах. А когда я вывел тебя на чистую воду, ты вот так себя повёл со мной, ну разве не явный признак узколобости?

Лань Чжань бесстрастно переспросил:

— Кто сказал, что я не разбираюсь в подобном?

Вэй Ин приподнял бровь и насмешливо ответил:

— Оу, серьёзно? Решил упорствовать до последнего? Да откуда тебе в этом что-то понимать, ха-ха-ха-ха-ха-ха… А!

Он вдруг коротко вскрикнул, всё потому, что Лань Чжань сжал его в кое-каком месте ниже пояса.

Холодок пробежал по прекрасному и всё ещё по-детски наивному лицу, когда Лань Чжань повторил слово в слово:

— Кто сказал, что я не разбираюсь в подобном?

Вэй Усянь прильнул к взрослому Лань Ванцзи и, едва не прикусывая мочку уха, прошептал:

— Ага, кто сказал, что ты не разбираешься? А ведь то, о чём думаешь днём, снится ночью. Лань Чжань, признайся, ты ещё тогда помышлял сотворить со мной подобное? Никогда бы не подумал… что ты такой, Ханьгуан-цзюнь.

Лань Ванцзи по-прежнему сидел без всякого выражения, но румянец уже начал постепенно перебираться на белоснежную шею, а пальцы, благопристойно лежащие на коленях, едва заметно поджались.

Когда юного Вэй Ина схватили за самое дорогое (1) и распластали на полу, он стал хватать ртом воздух, будто выброшенная на сушу рыба, и заголосил:

— Лань Чжань, что на тебя нашло?! Ты что, спятил?!

Лань Чжань же всем телом навалился между бёдер Вэй Ина, которому подобная позиция показалась до крайности угрожающей. Увидев, что ситуация принимает дурной оборот, он поспешно сменил тон:

— Л-л-ладно! Никто не говорит, что ты не разбираешься! Т-т-только отпусти меня, давай обойдёмся без рукоприкладства!

Он всячески выворачивал запястья, чтобы высвободить руки, но к несчастью для него лобная лента Ордена Гусу Лань была сделана из наипрочнейшего материала, не представлялось возможным ни развязать крепкие путы, ни выскользнуть из них. Ещё пару раз дёрнув кистями, он вдруг увидел совсем рядом книгу, которую второпях схватил и запустил в Лань Чжаня, надеясь, что удар священными трактатами того вразумит.

— Да приди же ты в себя!

Книга ударилась о грудь Лань Чжаня, после чего отлетела и приземлилась ровно меж раздвинутых ног Вэй Ина. Страницы шумно зашелестели, а когда Лань Чжань опустил глаза, его взгляд мгновенно застыл.

Так уж получилось, что книжка открылась ровно на странице с порнографическими картинками, да ещё на самых разнузданных позах с самыми подробными иллюстрациями. И ко всему прочему, оба человека на картинках были мужчинами!

Вэй Усянь вспомнил, что в книженции, которую он тогда подсунул Лань Ванцзи, совершенно точно не было никаких сборников Лунъяна, а значит и такой странички в ней быть не должно. Не сдержав удивлённого вздоха, он мысленно восхитился вниманием Лань Ванцзи к столь тонким деталям… вот это богатство фантазии!

Лань Чжань опустил голову и, не моргая, уставился на раскрывшиеся страницы. Вэй Ин тоже увидал картинки и тут же ощутил неловкость. Издав протяжный вздох, в душе он проклял всё и вся, жалуясь на свою горькую судьбу, и всё-таки передумал решать проблему словами, вновь обратившись к грубой силе — с огромным трудом вывернувшись, он попытался пнуть Лань Чжаня. Но тот резким движением схватил его под коленом, раздвинул ноги ещё шире и двумя ловкими рывками стянул с Вэй Ина нижние одеяния.

Вэй Ин почувствовал холодок ниже пояса, а опустив взгляд, ощутил, как похолодело и всё нутро. Он в шоке завопил:

— Лань Чжань, ты что задумал?!

Взрослый Вэй Усянь от увиденного испытал небывалое воодушевление и возбуждение, так что не удержался от мысли: «Что за дурацкий вопрос! Поиметь тебя, конечно же!»

Избавив его от штанов, Лань Чжань обнажил гладкую белую кожу Вэй Ина. Его стройные ноги всё ещё пытались пинаться, и тогда Лань Чжань прижал их к полу и, согласно иллюстрации в книге, правой рукой нашёл между округлыми белоснежными ягодицами розовое, туго сжатое отверстие.

Нижняя часть тела Вэй Ина будто оказалась скована тисками, и даже когда Лань Чжань против его воли дотронулся до столь потайного места, ему некуда было спрятаться. Пока Лань Чжань с нажимом гладил розовое отверстие двумя пальцами, Вэй Ина бросило в дрожь, а в глазах промелькнул стыд. Не в силах стерпеть подобного, он принялся вырываться, будто умалишённый.

Прижимающий его к полу юноша, тем не менее, с абсолютной неумолимостью во взгляде сжал губы и продолжил, действуя по чётким инструкциям, разминать потайное отверстие, постепенно увеличивая давление пальцев. До тех пор пока напряжение не начало спадать и на месте плотно сжатой точки показалась маленькая розовая дырочка, которая, будто робея и смущаясь, впустила в себя самый кончик белоснежной фаланги пальца.

Взрослый Вэй Усянь, улыбаясь, покосился на Лань Ванцзи и произнёс:

— Не удивительно, что ты, Ханьгуан-цзюнь, не хотел сюда входить. Должно быть, места себе от стыда не находишь, раз позволил мне узреть, что ты творишь со мной во снах, а?

Лань Ванцзи по-прежнему сидел рядом в самой подобающей позе, слегка опустив веки. Казалось, его ресницы при этом легко подрагивали.

Вэй Усянь, подперев щёку ладонью, посмотрел на разворачивающуюся картину, где юный Лань Чжань придавил к полу юного Вэй Ина и, не спросив согласия последнего, проникал пальцами в его тело. Вэй Усянь захихикал:

— Ханьгуан-цзюнь, знаешь, если у тебя хватило фантазии мечтать о подобном, когда уже слишком поздно, что же у тебя не хватило наглости сделать это со мной ещё тогда, в юности? Я…

Он прервался на полуслове — Лань Ванцзи схватил его за запястья и толкнул на пол, заткнув рот поцелуем. Вэй Усянь ощутил, как жарко горят его щёки и с какой бешеной скоростью стучит сердце. Это показалось ему забавным, и когда влажные лепестки губ слегка отстранились друг от друга, Вэй Усянь игриво прошептал:

— Что с тобой? Опять засмущался?

Ответа не последовало, но дыхание Лань Ванцзи стало необычно тяжёлым. Вэй Усянь добавил:

— Или же… завёлся от увиденного?

В то же мгновение из горла Вэй Ина возле письменного стола вырвался протяжный жалобный всхлип.

Лань Чжань накрыл его всем телом, они были так плотно прижаты друг к другу, что становилось ясно — процесс проникновения в самом разгаре. Ощущая, как не принадлежащая к собственному телу плоть постепенно проникает в него, Вэй Ин от ужасного дискомфорта поджал ноги. Руки его при этом оставались связаны лобной лентой, вырваться не получалось, поэтому оставалось лишь громко и больно биться головой о пол. Лань Чжань подложил ладонь ему под затылок и полностью вошёл.

Розовое отверстие, которое и палец-то вместило с трудом, мгновенно растянулось, поглощая пылающую затвердевшую плоть немалых размеров. Нежные складки вокруг дырочки от такого яростного проникновения тут же разгладились. Взгляд Вэй Ина всё ещё оставался чуть растерянным и замутнённым, будто он до сих пор не разобрал, что произошло. Но когда Лань Чжань, глядя на иллюстрации в книге, принялся медленно двигать бёдрами, толкаясь внутрь него снова и снова, с губ юноши начали слетать неконтролируемые тонкие всхлипы.

Вэй Усянь сказал Лань Ванцзи:

— Лань Чжань, пускай тогда ты сам был ещё юн, но размером уже обладал немалым. А ведь «я» был ещё девственен, ох и тяжело «мне», должно быть, приходится под «тобой».

За разговором он не забывал тереться согнутым коленом о промежность Лань Ванцзи. Своими глазами увидев ожившие порнографические картинки с собой в главной роли, он ощутил невиданное возбуждение и захотел изведать на себе это незабываемое чувство.

Ему не пришлось долго стараться — Лань Ванцзи без лишних слов разорвал полы его одеяния и штаны, и Вэй Усянь, повинуясь зову естества, обвил его ногами за талию. Лань Ванцзи взял в руку член и пристроил пугающе затвердевшую головку у входа.

Они почти каждый день самозабвенно предавались любовной близости. Вэй Усянь и душой, и телом давно слился в гармонии с Лань Ванцзи, поэтому лишь крепко обвил его шею руками и сделал глубокий вдох, когда член Лань Ванцзи беспрепятственно вошёл в него, будто заточенный меч, и начал проводить форсированное и безостановочное нападение.

Он проник внутрь без каких-либо затруднений, проход оказался мягким, влажным и жарким, тут же покорно обхватил огромных размеров половой орган, вторгнувшийся в него, и даже начал втягивать в себя, словно ему природой было предназначено вмещать плоть человека, который лежал на нём. Очень скоро в месте их слияния послышалось вязкое хлюпанье и шлепки.

Член Лань Ванцзи отличался весьма солидным размером, при этом от природы по форме немного изгибался наверх, и каждое его движение несравнимо точно скользило по самой чувствительной, самой нежной точке внутри Вэй Усяня. И каждый раз, когда это происходило, их обоих накрывало нарастающей волной удовольствия и всепоглощающей страсти.

Лань Ванцзи брал Вэй Усяня так, что у того кружилась голова. Вэй Усянь растворялся в этом процессе, а его задний проход с каждым толчком необъяснимо сжимался всё сильнее и сильнее, от кончиков пальцев ног до самой макушки его охватила сладкая нега. От удовольствия мужчина выгнул шею, и с такого угла как раз смог узреть, как пятнадцати-шестнадцатилетний Вэй Ин из сна Лань Ванцзи с трудом переносит подобное по силе наслаждение, наряду с нестерпимой мукой.

Юноша лежал на спине, среди разбросанных как попало книг, с крепко связанными руками, беспомощно задранными над головой без возможности высвободиться. Его красная лента давно слетела с волос — чёрные пряди рассыпались по полу. Полузакрытые глаза затуманились слезами, словно он вот-вот заплачет. После серии яростных проникновений Лань Чжаню показалось, что ноги Вэй Ина разведены недостаточно широко, поэтому он схватил того за лодыжку и забросил одну ногу к себе на плечо. Однако от слишком резких толчков нога соскользнула ниже и упала на согнутую в локте руку Лань Чжаня. Гладкая изящная ножка с отчётливо очерченными линиями мышц слегка подрагивала, как и внутренняя сторона бедра. Создавалось впечатление, что Вэй Ин находился на грани безумия от непрерывного проникновения обжигающей плоти. Это был его первый опыт, и потому, пребывая в полнейшей беспомощности, ему оставалось только, будто утопающему, крепко обхватить Лань Чжаня связанными руками за шею. Скорее всего, Вэй Ин не имел ни малейшего понятия, где вообще находится, и, разумеется, был не в состоянии осознать, что именно этот человек свирепствует у него внутри, даруя нестерпимые страдания.

Однако Вэй Усяню, своими глазами наблюдающему, как юный Лань Чжань безжалостно проникает в юного Вэй Ина, как заливаются ярко-красным «его» щёки, и как «он» безудержно дрожит, всё ещё казалось недостаточно. Он подумал, что Лань Чжаню следовало бы быть ещё более грубым, более дерзким, так чтобы Вэй Ин от его действий оказался на пороге расставания с жизнью и во весь голос рыдал. Того, что происходило с ним сейчас, было слишком мало.

В небольшом пространстве библиотеки Ордена Гусу Лань плотские утехи разливались рекой, вышедшей из берегов.

Вэй Ин, который только что пребывал в полузабытьи на грани обморока, будто бы немного пришёл в себя от непристойных хлюпаний и хлопков. Он уставился в потолок библиотеки, и его прошиб мороз по коже, а глаза тайком скосились вниз, словно он хотел посмотреть, что же всё-таки творится там с его телом, но никак не мог найти в себе смелости это сделать. Как раз в эту секунду Лань Чжань, самозабвенно продолжая трудиться над ним, приподнял его ноги и забросил себе на плечи, а когда снова склонился и ринулся в атаку, поясница Вэй Ина согнулась мягкой дугой, да так удачно, что перед застланным слезами взором предстала полная картина происходящего между его бёдер.

Изначально девственная, нетронутая дырочка теперь, от проникновения полового органа Лань Чжаня, пребывала в плачевном состоянии: стала тёмно-красной и по краям опухла. Длинное, твёрдое и горячее орудие «преступления» без конца тёрлось внутри, то проникая, то выскальзывая наружу. В месте их слияния молочно-белая тягучая жидкость смешалась с тонкими бордовыми кровавыми нитями да ещё с неизвестной прозрачной жидкостью, так что разглядеть очертания отверстия становилось трудно. А его собственный половой орган внезапно зашевелился, приподняв головку, и из отверстия в ней показалась капля белёсой жидкости.

Вэй Ин так и застыл от ужаса при виде столь страшной картины. Спустя некоторое время, неизвестно, откуда в нём взялись силы, но юноша вдруг неистово дёрнулся и вырвался от Лань Чжаня, перевернулся и на коленях пополз вперёд в попытке сбежать.

Пока Лань Чжань прижимал его к полу и грубо овладевал им, это отняло у Вэй Ина почти все силы, и теперь его бёдра и колени била сильнейшая дрожь. Насилу превозмогая содрогание, он отполз совсем недалеко, после чего упал на живот, не в силах подняться. В подобной позе белоснежные налитые ягодицы высоко приподнялись, белые капли, смешанные с кровью, тут же выплеснулись наружу из отверстия между ними, которое сделалось почти неразличимым, и, неторопливо извиваясь, потекли по ногам. Внутренние стороны бёдер покрывали сине-красные следы пальцев. Зрелище это было столь ошеломляющим, что вызывало у смотрящего страстное желание обойтись с ним ещё более жестоко.

И эта картина во всей красе предстала перед Лань Чжанем. Глаза юноши налились кровью, и он без лишних слов настиг беглеца. Вэй Ин почувствовал, как кто-то больно, будто тисками, сжал его за талию, и место, которое пустовало лишь какие-то мгновения, снова крепко и надёжно заполнилось до отказа.

Он издал жалобный стон и тихонько пролепетал:

— Не надо…

Претерпевая уже довольно долгие мучения, его задний проход давно сделался влажным и податливым, будто слякоть во время дождя, поэтому только что бесцеремонно вторгшийся в его нутро член без каких-либо затруднений снова вошёл, на этот раз мгновенно и до конца. Тело Вэй Ина, ничком лежащего перед ним на коленях, от толчков стало непроизвольно двигаться вперёд по бамбуковой циновке. На его лице отражался ужас и неотвратимый стыд, ведь раньше он частенько выбирался в горы на прогулку и не раз видел, как дикие животные спариваются друг с другом именно в такой позе, а теперь кто-то другой вот так входил в него самого. От мыслей об этом многострадальное отверстие Вэй Ина резко сжалось, но Лань Чжань схватил его и принялся входить ещё яростнее, не оставляя ни единого шанса на сопротивление. Спустя какое-то время столь ожесточённой схватки Вэй Ин, наконец, не выдержал.

С плотно прижатым к полу телом и лицом, так что даже немного исказились его черты, он бессвязно взмолился:

— По… пощади, пощади… Лань Чжань, второй молодой господин Лань, пощади!..

Но мольбы не привели ни к чему, кроме ещё более глубокого и частого проникновения.

Взрослый Вэй Усянь хохотнул:

— О, Небеса, меня так возбуждают эти мольбы! Не вздумай давать ему пощады, доведи его до исступления, иные пути неприемлемы… Ах!

Лань Ванцзи приподнял его на руки и усадил сверху. Под собственной тяжестью Вэй Усянь ещё глубже вобрал в себя его член, так глубоко, что брови чуть сошлись к переносице, а мышцы лица едва заметно дёрнулись. Однако он моментально сосредоточился на том, чтобы оседлать Лань Ванцзи, принял позу поудобнее и позабыл о непристойной болтовне.

Чем громче звучали неистовые шлепки и хлюпанья, тем горестнее становились возгласы юного Вэй Ина:

— Лань Чжань… Лань Чжань… Ты… совсем меня не слышишь… Слишком глубоко… не входи целиком… в животе больно…

Но Лань Чжань каждый раз вонзался в него, будто жалел лишь об одном — что не может пронзить насквозь. Дерзкая и жёсткая сила атаки совершенно не сочеталась с его совершенно бесстрастным лицом. Промежность Вэй Ина от ударов о бёдра покраснела и начала неметь, да и всё тело ниже пояса почти потеряло чувствительность. Он всеми силами старался отползти прочь, но его каждый раз упрямо возвращали назад, заставляя насаживаться на член на всю глубину. После нескольких таких попыток Вэй Ин, будто вот-вот начнёт извергать клубы пара изо рта, прерывисто заговорил:

— По… послушай, т-т-там, снаружи меня ждут… Цзян Чэн и остальные… ждут меня на улице… А!

Услышав, Лань Чжань резко вышел и перевернул его на спину.

Вэй Ин тоненько всхлипнул и тут же свернулся калачиком, будто хотел принять позу младенца и тем самым ощутить себя в безопасности. Его член, не до конца затвердевший, не желал ни стоять, ни извергаться. У основания бёдер всё так и блестело от влаги, представляя собой непередаваемое зрелище. Потайное отверстие, которым Лань Чжань насильно владел столько времени, уже невыносимо опухло и сделалось тёмно-красным, но при этом без какой-либо на то причины то сжималось, то раскрывалось, выплёвывая порции белой с оттенком красного жидкости, будто изнывало от жажды и не желало, чтобы корень Ян (2), только что вскрывший нетронутую целину,покинул её.

Тем временем взрослый Лань Ванцзи обхватил Вэй Усяня за талию и поддерживал за бёдра, пока тот произвольно поднимался и опускался. Даже в такой момент выражение лица Лань Ванцзи оставалось прохладным и неотразимо прекрасным — кроме слегка сбившегося дыхания, ничто в его облике не давало повода разглядеть, чем они занимаются, и тем более невозможно было разгадать, что его руки прямо в эту секунду обхватили бёдра Вэй Усяня и с силой сдавили, не контролируя силу пальцев и оставляя на округлых налитых формах фиолетово-синие следы. Затем он опустил голову и обхватил зубами ярко-красный бугорок на левой груди Вэй Усяня, мягко прикусывая. Промежность Вэй Усяня то заглатывала, то извергала его член, влажная пурпурно-красная плоть то появлялась, то исчезала в сокровенной ложбинке между ягодиц, доставляя наслаждение, от которого немела кожа на голове.

На противоположной стороне комнаты Лань Чжань неотрывно глядел на полуживого Вэй Ина. Затем внезапно разорвал одежду на его груди и с силой скрутил пальцами розоватый сосок, вновь яростно проникая в него.

Вэй Ин, которому с огромным трудом удалось немного перевести дух, в эту секунду пребывал на грани чувствительности, разве он мог спокойно стерпеть подобное обращение? Он громко всхлипнул, слёзы ручьями хлынули из глаз, а потайное отверстие и всё внутри него сжалось ещё сильнее.

Лань Чжань будто намеревался сорвать злость на его сосках — то выкручивая, то сжимая, он довёл их до такого состояния, что заалевшие, почти кровавые соски опухли и явственно затвердели. И после каждого такого действия внутренние стенки заднего прохода Вэй Ина с силой сжимались, будто мягкое горячее нутро с силой стискивало жестокое орудие внутри себя, обхватывая его так плотно, что отчётливо ощущался каждый изгиб.

Вэй Ин в слезах заговорил:

— Лань Чжань… я был неправ… я виноват… я не должен был говорить, что ты неискушённый… что ты не разбираешься в подобном… не мне учить тебя таким вещам… Лань Чжань… Лань Чжань, услышь же меня наконец… второй молодой господин Лань… Лань-гэгэ…

Услышав то последнее обращение, произнесённое чуть гнусаво, Лань Чжань замедлился. И действительно сжалился над ним — его затуманенный взгляд оказался совсем близко от лица Вэй Ина, и он осторожно накрыл тонкие губы, щебечущие мольбы о пощаде, своими.

Ниже пояса Вэй Ина будто разделывали огромным булыжником, задний проход жгло и щипало, поясницу ломило, а живот болезненно напрягался. Два бугорка на груди всё ещё подвергались мучениям, а сознание подёрнулось неясной дымкой. Как вдруг он почувствовал, как орудие пыток чуть приостановило наступление, их с Лань Чжанем лбы мягко соприкоснулись, а затем последовало нежное ощущение чужих губ, прохладных и чуть сладковатых на вкус. Распахнув глаза, он увидел в непосредственной близи длинные чёрные ресницы Лань Чжаня, который самозабвенно целовал его. Через этот поцелуй Вэй Ин испытал лёгкое утешение.

Поэтому он приоткрыл рот, мягко втянул губы Лань Чжаня и тихонько проговорил:

— Хочу ещё…

Он имел в виду, что хочет ещё поцелуй, однако Лань Чжань превратно истолковал смысл этих слов и с новой силой принялся входить в него. Вэй Ин с болезненным шипением глотнул воздуха и поспешно обхватил его за шею, добровольно продолжая поцелуй.

Сначала Вэй Ин ощущал только ужас от того, что в его заднем проходе орудует какая-то огромная твёрдая штука, но после довольно продолжительных атак он начал чувствовать что-то ещё, помимо распирающей боли и утомляющего онемения. Процесс постепенно начал приносить удовольствие. Особенно в те моменты, когда чуть изогнутый кверху член Лань Чжаня резко проходился по определённой точке: сквозь всё тело будто бил разряд молнии, от удовольствия его охватывала лёгкая дрожь. Его собственный член поднимался всё явственнее, белёсой жидкости, сочащейся из него, становилось всё больше. Он неподконтрольно начал выгибать поясницу, а когда Лань Чжань не доставал до нужного места, сам старался направить своё тело навстречу. Теперь вскрики, вырывающиеся изо рта, не были похожи на мольбы о пощаде.

— Гэ… Гэгэ… Лань-гэгэ… Я… Я умоляю тебя…

Лань Чжань на секунду перевёл дух, его голос прозвучал низко и глубоко:

— О чём?

Вэй Ин покрыл его лицо поцелуями и прошептал:

— Направляй его наверх, как сделал только что, достань до того места, хорошо?..

Лань Чжань сделал так, как он просил, — с силой толкнулся в указанном направлении. Спустя несколько таких особенно мощных толчков Вэй Ин вдруг издал удивлённый вздох и крепко обхватил его всеми конечностями. Изо рта вырвалось громкое:

— Что…

Но Лань Чжань тут же заткнул ему рот, полностью отдаваясь поцелую.

Взрослый Вэй Усянь как раз сливался с Лань Ванцзи в страстном поцелуе, будто вырисовывая кончиком языка очертания его губ, не в силах оторваться ни на миг. Уловив шум происходящего с той стороны библиотеки, Вэй Усянь заключил:

— Ханьгуан-цзюнь… похоже, ты только что кончил!

Мокрый и липкий от пота Лань Чжань, прижимая к себе такого же мокрого Вэй Ина, без движения лежал на безжалостно измятой циновке. Грудь Вэй Ина непрестанно вздымалась и опускалась, взгляд всё ещё казался немного замутнённым. Они до сих пор были тесно соединены друг с другом — его нутро крепко сжимало половой орган Лань Чжаня, накрепко запечатывая внутри всю выплеснувшуюся жидкость, так что ни капли не просочилось наружу.

Вэй Усянь усмехнулся:

— Посмотри на них… может быть, и нам уже пора…

Лань Ванцзи кивнул и уложил его на спину. Несколько глубоких толчков, и его семя излилось внутрь Вэй Усяня.

Вэй Усянь испустил вздох облегчения. Он получил истинное удовольствие, но всё же его поясница и зад не были сделаны из железа — столь долгие и яростные утехи в паре с двумя юными дарованиями выжали из него почти все силы. К его вящему удивлению, Лань Ванцзи не оставил его в покое, а лишь сменил позу, по-прежнему находясь внутри.

Вэй Усянь:

— Ханьгуан… цзюнь?

Лань Ванцзи мягко улыбнулся, склонился и что-то прошептал ему на ухо.

— Эй, постой-погоди, когда я говорил «доведи его до исступления», то имел в виду маленького Лань Чжаня и меня из твоего сна! А вовсе не… Лань Чжань? Гэ… гэ? Пощадиии!!!

Примечания:

(1) Досл. — корень жизни, разг. — половой член.

(2) Обр. в знач. — половой член.

Преступные друзья.

Глава 118. Экстра: преступные друзья.

Сюэ Ян сидел за маленьким деревянным столиком уличного торговца, поставив одну ногу на скамью, и, постукивая ложкой о тарелку, уминал сваренные в рисовом вине клёцки (1) из клейкого риса. Поначалу еда казалась мужчине вполне аппетитной, но к завершению трапезы он осознал, что при всей клейкости клёцок рисовому вину, тем не менее, не доставало сладости.

Сюэ Ян встал и опрокинул прилавок.

Занятый делами торговец ошеломлённо застыл при виде подобной выходки.

Он потрясённо смотрел на учинённое молодым человеком безобразие, продолжая молчать, даже когда тот с широкой усмешкой на лице развернулся уходить. Лишь спустя пару секунд торговец, осознав, наконец, произошедшее, подскочил и забранился:

— Ты что творишь?

— Разношу твой прилавок, — ответил Сюэ Ян.

Торговец был ни жив ни мёртв от гнева.

— Больной! Ты совсем рехнулся!

Сюэ Ян не сдвинулся ни на шаг. Тыча ему пальцем в лицо, торговец продолжил:

— Ах ты, мелкий ублюдок! Сначала ешь мою еду, не заплатив денег, а потом тебе ещё хватает наглости разгромить мой прилавок?! Да я…

Большой палец Сюэ Яна чуть переместился. Меч с тихим клацаньем вышел из ножен на поясе.

Клинок угрожающе засиял. Сюэ Ян мягко похлопал торговца по щеке лезвием Цзянцзая, затем приторно протянул:

— Клёцки были хороши. Только в следующий раз положи побольше сахара.

Договорив, он развернулся и вразвалку пошёл прочь.

Торговца затопило смесью потрясения и страха. Охваченный бешенством и недовольством, он всё же не осмелился произнести и слова, лишь в гневе хватал ртом воздух, провожая уходящего взглядом.

А потом вдруг яростно проревел:

— Средь бела дня, ни с того ни с сего… Что это такое?! Как это называется?!

Сюэ Ян взмахнул рукой, даже не оглядываясь.

— Да никак. В этом мире много что происходит ни с того ни с сего. Это называется непредвиденное бедствие. Прощай!

Лёгким шагом он прошёл несколько кварталов, и вскоре позади него появился человек, который спокойно пристроился рядом, заложив руки за спину.

Цзинь Гуанъяо вздохнул.

— Я отвернулся всего на миг, а ты уже доставил мне столько неприятностей. Сперва мне нужно было заплатить лишь за порцию клёцок, а теперь мне приходится расплачиваться за стол, стулья, скамьи, сковородки, горшки и тарелки.

— Ты от пары монет обеднеешь?

— Нет.

— Так чего тогда вздыхаешь?

— Не думаю, что и ты от пары монет обеднел бы. Ну почему ты не можешь хоть иногда побыть нормальным посетителем?

— В Куйчжоу, если я чего-то хотел, никогда за это не платил. Вот так. — Сказав это, он непринуждённо выдернул с прилавка лоточника палочку засахаренных ягод боярышника. Торговец, должно быть, впервые столкнулся с настолько бесстыжим человеком. Пока он таращился, уронив челюсть, Сюэ Ян откусил ягоду. — Кроме того, ты разве не можешь уладить проблемы, вызванные моим разгромом крошечного прилавка?

Цзинь Гуанъяо улыбнулся.

— Ты — мелкий хулиган. Громи прилавки сколько душе угодно. Мне будет наплевать, даже если ты спалишь целую улицу. Только об одном прошу: не надевай одежды с Сиянием средь снегов и прячь лицо. Никому не позволяй узнать, кто ты есть, иначе это доставит мне неприятности.

Он швырнул деньги торговцу. Сюэ Ян выплюнул целую горсть семечек боярышника, затем скосил взгляд, заметил плохо скрытый фиолетовый синяк на лбу Цзинь Гуанъяо и рассмеялся.

— И откуда это у тебя?

Цзинь Гуанъяо укоризненно взглянул на него, затем поправил ушамао и полностью скрыл синяк.

— Долгая история.

— Не Минцзюэ постарался?

— Будь это он, думаешь, я бы стоял тут и разговаривал с тобой?

Сюэ Ян не мог не согласиться.

Покинув Ланьлин, они приблизились к странному строению посреди пустыря. Здание не отличалось изяществом. За его высокими стенами виднелся ряд длинных чёрных бараков, а в центре — поле, окружённое стальным ограждением высотой по грудь. Красно-жёлтые талисманы усеивали всё ограждение. На поле располагались многочисленные причудливые приспособления, вроде клеток, гильотин и досок с гвоздями, а также, пошатываясь, бродили несколько «людей» в лохмотьях.

«Люди» эти имели смертельно бледную кожу и пустой взгляд. Они бесцельно бродили по пустому полю, время от времени наталкиваясь друг на друга и издавая странные горловые звуки.

Это было тренировочное поле мертвецов.

В прошлом Цзинь Гуаншань до потери покоя жаждал заполучить в свои руки Тигриную Печать Преисподней. Он и так и эдак пытался подобраться ближе, пуская в ход все свои умения, но Вэй Усянь не поддавался никакому воздействию, что ставило Цзинь Гуаншаню многочисленные препоны. Он подумал: «Если ты смог сотворить подобное, почему другие не могут? Не верю, что ты, Вэй Ин, единственный под небесами, кому это под силу. Настанет время, когда кто-то превзойдёт тебя, пройдётся по твоей голове и осыплет насмешками. Поглядим, останешься ли ты тогда столь же высокомерным».

Вот так Цзинь Гуаншань начал высматривать тех, кто подобно Вэй Усяню выбирал в заклинательстве тёмный путь, и привлекать их под своё правление. Он истратил огромные деньги и средства на этих людей, приказывая им тайно изучать и анализировать строение Печати Преисподней, чтобы со временем повторить и воссоздать её. Среди них мало кто добился хоть каких-то успехов, а продвинувшимся дальше всех был самый младший, Сюэ Ян, которого Цзинь Гуанъяо нашёл и рекомендовал лично.

Радости Цзинь Гуаншаня не было предела. Он принял Сюэ Яна как приглашённого заклинателя, наделил его большими правами и свободой. Цзинь Гуанъяо специально выхлопотал для Сюэ Яна часть земли, где находилось тренировочное поле мертвецов, чтобы тот мог тайно проводить испытания. Для Сюэ Яна это означало возможность сколь угодно безнаказанно творить, что вздумается.

Когда они подошли к тренировочному полю, двое лютых мертвецов как раз сцепились в схватке в центре площадки.

Эта парочка разительно отличалась от других ходячих трупов. Добротно одетые, они сжимали в руках клинки. Глаза их при этом закатились, сияя лишь белками. Когда мечи столкнулись, во все стороны посыпались искры. Перед стальным ограждением стояли два стула, на которые живые и сели. Цзинь Гуанъяо поправил воротник, и к ним подошёл дрожащий мертвец с подносом.

— Чай, — заметил Сюэ Ян.

Цзинь Гуанъяо бросил взгляд на подношение. На дне чашки покачивался подозрительный багрянистый предмет, распухший от жидкости. Не представлялось возможным узнать, что это такое.

Цзинь Гуанъяо с улыбкой отодвинул чашку в сторону.

— Благодарю.

Сюэ Ян снова подтолкнул к нему чашку и сердечно спросил:

— Я сделал этот чай по особому рецепту собственными руками. Почему же ты не хочешь испробовать?

Цзинь Гуанъяо снова отвёл от себя чашку и доброжелательно пояснил:

— Именно потому, что ты сделал этот чай собственными руками, я не осмелюсь выпить его.

Сюэ Ян приподнял бровь, а потом вернулся к наблюдению за битвой мертвецов.

Два лютых мертвеца сражались всё яростнее, пуская в ход и мечи, и собственные когти, так что ошмётки плоти летели во все стороны. Скука на лице Сюэ Яна становилась сильнее с каждой секундой. Не прошло и пары минут, как он вдруг щёлкнул пальцами и подал знак. Подёргиваясь в судороге, двое мертвецов тут же развернули лезвия мечей и отрубили сами себе головы. Обезглавленные тела упали на землю, продолжая содрогаться.

— Разве они сражались недостаточно хорошо? — спросил Цзинь Гуанъяо.

— Слишком медленно.

— Намного быстрее, чем те два, которых я видел в прошлый раз.

Сюэ Ян вытянул затянутую в чёрную перчатку руку и покачал указательным пальцем.

— Это зависит от того, с чем сравнивать. Подобные им… не говоря уже о битве с Вэнь Нином, не продержались бы даже против обычных лютых мертвецов, которых Вэй Усянь контролировал с помощью флейты.

Цзинь Гуанъяо улыбнулся.

— К чему спешить? Даже я не тороплюсь. Прояви терпение. Скажи, если тебе что-то нужно. Кстати… — Он вынул что-то из рукава и протянул Сюэ Яну. — Возможно, тебе понадобится это?

Мельком взглянув на подарок, Сюэ Ян вдруг сел прямо.

— Рукописи Вэй Усяня?

— Именно.

Сюэ Ян с горящим взглядом листал страницы. Вскоре он поднял голову.

— Это действительно его рукописи? Те самые, которые он написал в девятнадцать?

— Разумеется. Все боролись за них, как только могли. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы их собрать.

Сюэ Ян тихо выругался, но восторг в его взгляде только усилился. Пролистав все страницы, он сказал:

— Они неполные.

— Битва и пожар на горе Луаньцзан были, мягко говоря, разрушительными. Повезло, что я смог найти хотя бы эти отрывки. Обращайся с ними как с великой ценностью.

— А что насчёт флейты? Можешь достать мне Чэньцин?

Цзинь Гуанъяо развёл руками.

— Чэньцин — нет. Её забрал Цзян Ваньинь.

— Разве не он ненавидел Вэй Усяня больше всех? Для чего ему Чэньцин? А ты разве не заполучил ещё и меч Вэй Усяня? Отдай ему меч в обмен на флейту. Вэй Усянь давным-давно перестал носить меч, Суйбянь запечатал сам себя, и никто не может его достать. Что толку держать эту сраную безделушку?

— Ты ведь требуешь от меня невозможного, молодой господин Сюэ. Думаешь, я не пробовал? Поверь, это не так просто. Цзян Ваньинь просто помешался. Он все ещё думает, что Вэй Усянь не умер. Если Вэй Усянь вернётся, то едва ли примется за поиски своего меча, но уж наверняка придёт за Чэньцин. Так что Цзян Ваньинь точно не отдаст флейту. Заикнусь об этом снова — и он сорвётся.

Сюэ Ян недобро усмехнулся.

— Бешеный пес.

К этому моменту двое адептов Ордена Ланьлин Цзинь притащили к ним заклинателя со спутанными волосами.

Цзинь Гуанъяо сказал:

— Ты разве не собирался создавать новых лютых мертвецов? Я как раз достал тебе материалы.

Глаза смотревшего на Цзинь Гуанъяо заклинателя сверкали красным и чуть ли не вылезали из орбит, он сопротивлялся всеми силами, и казалось, что из его зрачков вот-вот вырвется пламя. Сюэ Ян поинтересовался:

— Это кто?

Лицо Цзинь Гуанъяо нисколько не изменилось.

— Тебе я привожу исключительно грешников, конечно же.

Услышав эти слова, заклинатель рванулся вперёд и умудрился вместе с кровью выплюнуть кляп изо рта.

— Цзинь Гуанъяо! Ты гнусное, вероломное отродье, не достойное называться ни свиньёй, ни собакой… как ты смеешь называть меня грешником? Какие грехи я совершил?!

Он чеканил по слогу за раз, будто его слова могли стать гвоздями, которые пронзят Цзинь Гуанъяо. Сюэ Ян рассмеялся:

— Что это с ним?

Заклинателя будто собаку на поводке удерживали стоявшие за ним адепты. Цзинь Гуанъяо махнул рукой:

— Заткните его.

Сюэ Ян поинтересовался:

— Зачем? Дай мне послушать! Как это, ты — гнусное, вероломное отродье? Лает будто псина. Совсем не понимаю, что он говорит.

В голосе Цзинь Гуанъяо слышалась лёгкая укоризна:

— Молодой господин Хэ Су — всё же уважаемый заклинатель. Как ты можешь говорить о нём в такой пренебрежительной манере?

Заклинатель холодно рассмеялся.

— Я и так уже в твоих руках. К чему всё это притворство?

Цзинь Гуанъяо доброжелательным тоном ответил:

— Не обязательно так на меня смотреть. У меня не было выбора. Избрание верховного заклинателя — неизбежная необходимость. Что толку было создавать неприятности и всюду разжигать споры? Я предупреждал тебя снова и снова, а ты упорно не желал меня слушать. Теперь всё зашло слишком далеко, пути назад нет. И я, в свою очередь, всей душой чувствую всемерную боль и сожаление.

Хэ Су ответил:

— Какая такая неизбежная необходимость? Какие ещё неприятности? Цзинь Гуаншань хотел ввести пост верховного заклинателя только в подражание Ордену Цишань Вэнь с их стремлением быть единственными на вершине. Думаешь, в мире никто ничего не понимает? Ты поступаешь со мной так жестоко только потому, что я говорил правду!

Цзинь Гуанъяо улыбнулся и промолчал. Хэ Су продолжил:

— Когда ты преуспеешь, весь мир заклинателей увидит истинное лицо Ордена Ланьлин Цзинь. Думаешь, моя смерть навсегда упростит тебе жизнь? Как же ты ошибаешься! Мы, Орден Тиншань Хэ, полны талантами. И с этих пор мы объединимся и больше никогда не подчинимся вам, псам Вэнь в новом обличии!

На этих словах Цзинь Гуанъяо слегка прищурился, а уголки его губ изогнулись вверх. Это было обычное его доброе, мягкое выражение лица, при виде которого Хэ Су почувствовал, как сердце сбилось с ритма. В то же самое время за пределами тренировочного поля для мертвецов послышался гвалт, пронизанный криками женщин и детей.

Хэ Су резко развернулся и увидел, как заклинатели Ордена Ланьлин Цзинь втащили шесть-семь десятков людей в одинаковых одеждах — мужчин и женщин, молодых и старых. Все они были охвачены паническим страхом, некоторые плакали в голос. Крепко связанные мальчик и девочка, стоя на коленях, взвыли при виде Хэ Су:

— Брат!

Ошеломлённый Хэ Су потерял дар речи, а его лицо мигом сделалось белым, словно бумага.

— Цзинь Гуанъяо! Что ты собираешься сделать?! Достаточно будет убить меня… зачем тащить сюда весь мой клан?!

Цзинь Гуанъяо опустил взгляд и, не прекращая улыбаться, поправил рукава.

— Разве не ты мне только что напомнил? Лишь твоя смерть не упростит мне жизнь. Орден Тиншань Хэ полон талантов, и теперь вы объединитесь и никогда не подчинитесь… Я даже испугался. Хорошенько поразмыслив, я решил, что это единственный выход.

Хэ Су словно кулак в глотку затолкали. Он ничего не мог ответить, но через мгновение яростно взревел:

— Истребить без причин весь мой клан! Ты и правда не боишься всеобщего порицания?! Не боишься того, что с тобой сотворит Чифэн-цзунь, если узнает об этом?!

При упоминании Не Минцзюэ Цзинь Гуанъяо приподнял брови. Сюэ Ян так хохотал, что чуть не перевернулся вместе со стулом. Бросив на него взгляд, Цзинь Гуанъяо отвернулся и спокойно ответил:

— Не стоит делать столь громкие заявления. Орден Тиншань Хэ восстал и задумал убить Главу Ордена Цзинь, но потом их поймали с поличным. Разве это не достаточно веская причина?

Люди из Ордена Хэ закричали:

— Брат! Он лжёт! Мы этого не делали! Не делали!

Хэ Су воскликнул:

— Чушь полнейшая! Раскрой ты наконец глаза, пёс паршивый! Здесь же дети по девять лет! Старики, которым даже ходить тяжело! Как они могут восстать хоть против чего-нибудь?! Зачем им вдруг понадобилось убивать твоего отца?!

Цзинь Гуанъяо ответил:

— Разумеется, потому, что ты совершил ошибку и пошёл на убийство, молодой господин Хэ Су, а они отказались принимать приговор Башни Золотого Карпа.

Хэ Су наконец вспомнил обвинение, из-за которого его привели в это жуткое место.

— Все подстроено! Я не убивал никакого заклинателя Ордена Ланьлин Цзинь! Я этого человека даже не видел ни разу! Да и не имею понятия, действительно ли это был заклинатель из твоего ордена! Я… Я…

Он какое-то время запинался, потом наконец проговорил, совершенно взбешённый:

— Я… Я даже не знаю, что произошло, даже не представляю себе!

Но в этом месте никто не стал бы слушать его возражения. Перед ним сидели двое злодеев, которые уже обращались с ним как с мертвецом и искренне наслаждались тщетной предсмертной борьбой. Цзинь Гуанъяо с улыбкой откинулся назад и взмахнул рукой:

— Заткните его, заткните.

Понимая неотвратимость кончины, Хэ Су исполнился смертельного ужаса. Сжав зубы, он проревел:

— Цзинь Гуанъяо! Ты получишь своё сполна! Рано или поздно твой отец сгниёт среди проституток, и твой конец будет не лучше, ты, шлюхин сын!

Сюэ Ян искренне наслаждался этой речью, откровенно смеясь. Неожиданно мелькнула тень и сверкнула серебристая вспышка. Хэ Су душераздирающе заверещал, прижимая ладони ко рту.

Кровь оросила землю. Неподалёку члены ордена Хэ Су разразились плачем и проклятьями. Воцарился полнейший хаос, но как бы они ни бесновались, в конце концов беспорядок всё же был подавлен. Стоя перед свалившимся на землю Хэ Су, Сюэ Ян пару раз подбросил в руке что-то, сочащееся кровью, и щёлкнул пальцами в сторону двух ходячих мертвецов рядом с ним.

— Закройте его в клетке.

Цзинь Гуанъяо спросил:

— Ты закрываешь их живьём?

Сюэ Ян развернулся, изогнув краешек губ в ухмылке.

— Вэй Усянь никогда не использовал живых людей, но мне хочется попробовать.

По его приказу мертвецы за ноги потащили вопящего Хэ Су и зашвырнули его внутрь стальной клетки посреди тренировочного поля мертвецов. Глядя, как их старший брат безумно бьётся головой о прутья, дети взвыли ещё сильнее и бросились к нему. Они кричали так пронзительно, что Цзинь Гуанъяо поднял руку и потёр висок. Казалось, он собирался взять чашку с чаем и немного попить, чтобы успокоиться, но, взглянув внутрь, снова увидел багрянистый раздувшийся предмет на дне. Цзинь Гуанъяо перевёл взгляд на язык, который подбрасывал в руке Сюэ Ян. После недолгих размышлений он наконец понял:

— Так ты завариваешь чай из этого?

— У меня их целая банка. Поделиться?

— Нет, спасибо. Прибери тут немного, и пойдём вместе кое-кого заберём. А чай можем попить в другом месте.

Словно что-то вспомнив, Цзинь Гуанъяо поправил ушамао, нечаянно задев спрятанную фиолетовую отметину на лбу. Сюэ Ян насмешливо бросил:

— Так что же с твоим лбом?

— Я уже говорил. Долгая история.

Цзинь Гуаншань всегда сгружал любые дела, простые и сложные, на плечи Цзинь Гуанъяо, а сам целыми днями предавался безудержному разгулу и пьянству, мог ночами не возвращаться домой, чем вызывал безудержный гнев Госпожи Цзинь, который она изливала на всех и каждого в стенах Башни Золотого Карпа. Когда Цзинь Цзысюань был жив, он мог временно примирить родителей, но их отношения уже миновали ту точку, после которой что-то исправить уже невозможно. Отправляясь развлекаться с женщинами, Цзинь Гуаншань каждый раз использовал Цзинь Гуанъяо как прикрытие, а тому приходилось придумывать для него отговорки. Госпожа Цзинь не могла достать мужа и потому бросалась на Цзинь Гуанъяо. В этот день расколотила курильницу для благовоний, а накануне выплеснула чашку чая. Поэтому, чтобы в Башне Золотого Карпа хотя бы ненадолго воцарился покой, Цзинь Гуанъяо пришлось самому идти в бордель и срочно вести Цзинь Гуаншаня домой.

Привыкший к подобным ситуациям, Цзинь Гуанъяо хорошо представлял, где скорее всего можно найти Цзинь Гуаншаня. Цзинь Гуанъяо вошёл в изящную беседку, заложив руки за спину. Управляющая в главном зале с лебезящей улыбкой поприветствовала его, а сам он поднял руку, показывая, что в этом нет необходимости. Сюэ Ян походя умыкнул со стола для посетителей яблоко и, потерев фрукт об одежду на груди, впился зубами, а потом последовал за Цзинь Гуанъяо вверх по лестнице. Вскоре послышался смех Цзинь Гуаншаня и сразу нескольких женщин. Женщины щебетали:

— Глава Ордена, разве мой рисунок не чудесен? Разве цветок не кажется почти живым на моем теле?

— Что такого особенного в рисунках? Глава Ордена, взгляните на мою каллиграфию. Вам нравится?

Цзинь Гуанъяо ко всему этому давно привык. Он знал, когда ему можно появиться, а когда — нет. Он подал знак рукой Сюэ Яну и остановился. Сюэ Ян прищёлкнул языком, всем видом выражая нетерпение. Только он собирался спуститься обратно и подождать внизу, как вдруг услышал сиплый голос Цзинь Гуаншаня.

— Женщины… Поливайте цветы, пудрите личико, поддерживайте свою красоту — и полно вам! Какая ещё каллиграфия? Глупости всё это.

Женщины хотели чем-нибудь понравиться Цзинь Гуаншаню, но после этих слов наверху воцарилась неловкая тишина. Цзинь Гуанъяо тоже вдруг замер.

А потом одна из женщин хихикнула.

— Но я слышала, что в одном из борделей Юньмэна была талантливая женщина, которая очаровала весь мир своими стихами и песнями… цитра, шашки, каллиграфия, рисование — она умела всё!

Цзинь Гуаншань, очевидно, был мертвецки пьян. Хмель слышался даже в его запинающемся голосе.

Он пробормотал:

— Это… всё неправильно. Теперь-то я понял. Женщины не должны тратиться на эти бессмысленные занятия. Прочитавшие пару-тройку книг женщины всегда думают, что находятся на ступень выше других девиц, у них и запросов больше, и мыслят они нереалистично, потому и хлопот приносят немерено.

Сюэ Ян облокотился на окно и жевал яблоко, краем глаза посматривая на улицу. Улыбка Цзинь Гуанъяо застыла, а прищуренные глаза не двигались.

Наверху женщины со смехом согласились. Словно вспомнив что-то из прошлого, Цзинь Гуаншань пробормотал себе под нос:

— Если бы я выкупил её и забрал в Ланьлин, ещё неизвестно, с чем она привязалась бы ко мне в следующий раз. Так что сидела бы на месте и не высовывалась. С ее данными она могла пользоваться популярностью еще пару лет, уж как-нибудь заработала бы на остаток жизни. Для чего ей понадобилось рожать ребенка, сына шлюхи? На что она вообще надеялась…

Женщина спросила:

— Глава Ордена Цзинь, о ком вы говорите? Какой сын?

Цзинь Гуаншань во хмелю пробормотал:

— Сын? А, не напоминай.

— Хорошо, не будем!

— Если вам не нравится, когда мы пишем и рисуем, Глава Ордена Цзинь, тогда мы не будем писать и рисовать. Давайте сыграем во что-нибудь другое?

Цзинь Гуанъяо тридцать минут простоял на лестнице, а Сюэ Ян те же тридцать минут смотрел в окно. Наконец, смех наверху стих.

Цзинь Гуанъяо обернулся со спокойным выражением на лице и медленно начал спускаться по ступеням. Увидев это, Сюэ Ян выкинул на улицу огрызок от яблока и вразвалку последовал за ним.

Какое-то время эти двое шли по улице бок о бок. А потом Сюэ Ян вдруг громко расхохотался.

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха, чёрт, ха-ха-ха-ха…

Цзинь Гуанъяо остановился и холодно спросил:

— Над чем ты смеёшься?

Сюэ Ян схватился за живот от смеха.

— Тебе бы тогда зеркало, чтобы ты на своё лицо посмотрел. Эта гадкая улыбочка… Такая, мать его, фальшивая, что меня чуть не стошнило.

Цзинь Гуанъяо недовольно фыркнул.

— Да что ты знаешь, мелкий хулиган? Человек должен улыбаться, насколько бы фальшивой ни была улыбка, насколько бы тошно ему ни было.

Сюэ Ян лениво ответил:

— Сам напросился. Если бы кто-то осмелился сказать, что меня вырастила шлюха, то сначала я бы нашёл его мать, надругался бы над ней пару сотен раз, потом вытащил из дома и бросил в бордель, чтобы там уже другие пользовались вдоволь. А потом можно было бы обсудить, кого там из нас вырастила шлюха. Всё просто.

Цзинь Гуанъяо тоже усмехнулся.

— Я уж точно не могу поступить столь безрассудно.

— Ты не можешь, а я могу. И я совсем не против проделать всё это за тебя. Дай только знак, и я поимею их всех вместо тебя, ха-ха-ха-ха-ха…

— Не стоит. Побереги силы, молодой господин Сюэ. Ты свободен через пару дней?

— Разве мне не придётся подчиниться в любом случае?

— Отправишься со мной в Юньмэн и приберёшь одно место. Да почище.

— Пословица гласит, что если за дело берётся Сюэ Ян, в живых не остаётся даже курицы или собаки. Ты всё ещё не уверен в том, насколько чисто я работаю?

— Не припомню, чтобы мне приходилось слышать такую пословицу.

Наступила ночь. Вокруг было тихо, на улице задержались лишь редкие прохожие. Двое разговаривали, проходя мимо небольшого прилавка. Торговец, который как раз удручённо приводил в порядок стол, поднял голову и с криком отпрыгнул назад.

Это произошло столь внезапно, что даже Цзинь Гуанъяо замер, положив ладонь на рукоять притороченного к поясу Хэньшэна. Увидев, что кричал всего лишь обычный уличный торговец, он тут же расслабился. А вот Сюэ Ян, не сказав ни слова, подошёл и снова пинком перевернул прилавок.

Ошарашенный торговец был в ужасе.

— Снова ты?! Почему?!

Сюэ Ян усмехнулся.

— Разве я не говорил? Не почему.

Он как раз собирался снова пнуть прилавок, когда его кисть пронзила острая боль. Зрачки Сюэ Яна сузились, он тут же отскочил в сторону и увидел, что на тыльной стороне ладони появилось множество красных отметин. Он поднял голову и увидел, как облачённый в чёрное заклинатель, холодно глядя на него, отвёл в сторону метёлку из конского волоса.

Заклинатель обладал стройным телосложением, черты его лица отличались холодностью и строгостью. Он держал метёлку в руке, а за его спиной виднелся меч, кисточка которого покачивалась на ночном ветру. Во взгляде Сюэ Яна пронеслось желание убивать, и он бросился в атаку с голыми руками. Заклинатель взмахнул метёлкой, чтобы отвести удар, но Сюэ Ян всегда действовал непредсказуемо: направление ладони изменилось, и он сместил удар к сердцу.

Заклинатель слегка нахмурился и уклонился, но его левая рука по касательной всё же приняла удар. Он не пострадал, но на лице застыло ледяное выражение. Он словно посчитал всё это невероятно отвратительным, почти нестерпимым.

Лёгкая перемена в выражении его лица не осталась незамеченной. Сюэ Ян холодно рассмеялся. Но не успел он продолжить, как между дерущимися появился человек в белоснежных одеяниях. Цзинь Гуанъяо вмешался:

— Из уважения ко мне, пожалуйста, оставьте его, даочжан Сун Цзычэнь.

Торговец давным-давно куда-то испарился. Заклинатель в чёрном проговорил:

— Ляньфан-цзунь?

Цзинь Гуанъяо откликнулся:

— Да, это ваш покорный слуга.

— Но почему Ляньфан-цзунь защищает такого нахала?

Цзинь Гуанъяо лишь выдавил беспомощную улыбку.

— Даочжан Сун, это приглашённый заклинатель Ордена Ланьлин Цзинь.

— Если он — приглашённый заклинатель, то почему идёт на столь низкие поступки?

Цзинь Гуанъяо кашлянул.

— Даочжан Сун, вы не совсем понимаете. Он… у него непростой характер, и он ещё молод. Пожалуйста, простите его.

В этот момент послышался чистый мягкий голос:

— Он действительно ещё молод.

Подобно лунному свету в ночи, рядом с троицей беззвучно возник одетый в белое заклинатель с метёлкой в руке и мечом за спиной.

Заклинатель держался с достоинством и изяществом. Его одежды и кисточка на мече покачивались в такт неторопливым шагам, словно он ступал по облакам. Цзинь Гуанъяо приветственно поклонился:

— Даочжан Сяо Синчэнь.

Сяо Синчэнь вернул поклон и улыбнулся.

— Мы не встречались несколько месяцев, но Ляньфан-цзунь на удивление ещё не забыл меня.

— Даочжан Сяо Синчэнь потряс весь мир своим Шуанхуа. Было бы странно, если бы я вас не запомнил, не так ли?

Сяо Синчэнь улыбнулся, словно хорошо знал манеру Цзинь Гуанъяо в каждое слово добавлять льстивый оттенок. Он ответил:

— Вы меня перехваливаете, Ляньфан-цзунь, — и сразу же перевёл взгляд на Сюэ Яна. — Однако, несмотря на юный возраст, если он занял место среди приглашённых заклинателей Башни Золотого Карпа, всё же ему лучше научиться сдерживаться. В конце концов, Орден Ланьлин Цзинь считается одним из самых знаменитых. И он во многом должен служить примером остальным.

Тёмные глаза заклинателя сверкали ярким, но мягким оттенком, и в устремлённом на Сюэ Яна взгляде не было ни тени осуждения. И потому, хотя он, очевидно, давал совет, его слова совсем не вызывали неприязни. Цзинь Гуанъяо тут же спокойно согласился:

— Конечно.

Сюэ Ян усмехнулся. Услышав его смех, Сяо Синчэнь ничуть не потерял самообладания. Какое-то время он рассматривал Сюэ Яна, а потом, поразмыслив, сказал:

— Более того, вижу, что методы ведения боя этого молодого человека довольно…

От голоса Сун Цзычэня повеяло льдом:

— Жестокие.

Услышав это, Сюэ Ян рассмеялся.

— Ты говоришь, что я ещё молод, но сам-то насколько старше? Говоришь, я жесток в бою, но кто же первым угостил меня метёлкой? Весьма нелепо в подобной ситуации поучать других.

Он поднял руку и помахал сочащейся кровью кистью. Сюэ Ян первым принялся громить прилавок, но тут же виртуозно перевернул всё с ног на голову, в полной уверенности в своей правоте. Цзинь Гуанъяо даже не знал, какое выражение придать лицу, когда обернулся к двоим заклинателям.

— Даочжан Сун, даожчан Сяо, всё это…

Сяо Синчэнь не смог сдержать улыбку.

— И в самом деле…

Сюэ Ян прищурился.

— В самом деле что? Договаривай!

Цзинь Гуанъяо с теплотой в голосе произнёс:

— Чэнмэй (2), пожалуйста, придержи язык.

При звуке этого имени лицо Сюэ Яна мигом потемнело. Цзинь Гуанъяо продолжил:

— Даочжан Сун, даочжан Сяо, я очень сожалею о произошедшем сегодня. Прошу вас, из уважения ко мне, не обращайте на него внимания.

Сун Цзычэнь покачал головой. Сяо Синчэнь похлопал его по плечу.

— Цзычэнь, идём.

Сун Цзычэнь бросил на него быстрый взгляд и кивнул. Двое заклинателей попрощались с Цзинь Гуанъяо и ушли, ступая плечом к плечу.

Сюэ Ян провожал их пристальным взглядом, с хитрецой ухмыляясь сквозь сжатые зубы.

— Вонючие, мать их, заклинатели.

Цзинь Гуанъяо задумчиво протянул:

— Они же ничего тебе не сделали, с чего ты так взъярился?

Сюэ Ян выплюнул:

— Меня более всего выворачивает от этих фальшивых святош, которые всегда считают себя правыми. Этот Сяо Синчэнь явно не сильно старше меня, но суёт нос в чужие дела… мне тошно от одного взгляда на него. И он ещё мне взялся нотации читать! А ещё этот Сун. — Он ухмыльнулся. — Я лишь задел его руку, и чего он так на меня посмотрел? Рано или поздно я вырву ему глаза и расколочу сердце. Посмотрим, что он будет делать тогда.

— А вот тут ты ошибаешься. Даочжан Сун несколько брезглив. Он не любит прикосновения других людей. Тут не в тебе дело.

— Да кто эти проклятые заклинатели?

— Обсыпал ругательствами, и оказывается, что ты ничего не знаешь о них? Сейчас они как раз на пике славы — «Сяо Синчэнь, яркая луна и ласковый ветерок; Сун Цзычэнь, холодный снег и замёрзший иней». Ты разве не слышал?

— Не-а. Не понимаю. Что это за хрень?

— Неважно, если не слышал. Неважно, если не понимаешь. В любом случае, оба — достойные господа, так что не провоцируй их.

— Это почему?

— Говорят, лучше оскорбить проходимца, чем достойного господина (3).

Сюэ Ян с подозрением покосился на Цзинь Гуанъяо.

— Ты уверен, что такая поговорка существует?

— Конечно. Когда оскорбляешь проходимца, всегда можно сразу же убить его и избежать дальнейших неприятностей, а толпа тебя даже поддержит. А вот когда оскорбляешь достойного господина, всё может сильно усложниться. С такими хлопот не избежать. Они будут преследовать тебя и не отстанут, а если хоть пальцем их тронешь, все вокруг на тебя ополчатся. Следовательно, лучше держаться от них подальше. Нам очень повезло, что сегодня они всего лишь сочли тебя слишком заносчивым в силу юности и не знали, чем ты весь день занимался. Иначе конца-краю этому не видно было бы.

Сюэ Ян насмешливо протянул:

— Столько ограничений. Я этих людей вовсе не боюсь.

— Ты не боишься, а я боюсь. Лучше одной неприятностью меньше, чем больше. Идём.

Им ещё недолго оставалось идти, вскоре они оказались на развилке. Правая тропа вела к Башне Золотого Карпа; левая — на тренировочное поле мертвецов.

Они обменялись улыбками и разошлись.

Примечания:

(1) Клёцки «танъюань» — сладкие шарики из рисовой муки со сладкой начинкой.

(2) Имя Сюэ Яна в быту, которое ему дал Цзинь Гуанъяо. Изначально взято из фразы “благородный муж помогает ближнему в добрых делах”, но также может означать “совершать прекрасные поступки”, “становиться совершенным, превосходным, идеальным”.

(3) На самом деле поговорка звучит наоборот: “Лучше оскорбить достойного господина, чем прогневать проходимца”, поскольку достойный человек лишь расстроится, но не станет оскорблять в ответ, а проходимец, ввиду малодушия и злопамятности, непременно жестоко отомстит.

Курильница для благовоний. Часть вторая (18+)

Глава 119. Экстра: Курильница для благовоний. Часть вторая

На рассвете следующего дня Вэй Усянь проснулся раньше Лань Ванцзи, что случалось крайне редко. И весь день до самого вечера его ноги неудержимо дрожали.

Курильницу в форме диковинного зверя они вновь тщательнейшим образом осмотрели. Вэй Усянь даже вскрыл вещицу и вытряхнул содержимое, затем вновь засыпал обратно, но так и не обнаружил, в чём же кроется её секрет.

Усевшись на край книжного столика, Вэй Усянь задумчиво произнёс:

— Уверен, что дело не в ароматных травах, а в самой курильнице. Поразительная вещица, переносит человека прямо внутрь сна! Должно быть, эффект от неё почти такой же, как от Сопереживания. В библиотеке вашего ордена хранятся записи о ней?

Лань Ванцзи покачал головой.

Раз уж он дал отрицательный ответ, значит, в самом деле, никаких записей о курильнице не было. Вэй Усянь произнёс:

— Ну и ладно. Действие курильницы уже развеялось. Давай пока спрячем её, чтобы никто случайно не наткнулся. А если когда-нибудь к нам с визитом явится мастер артефактов, мы покажем курильницу ему и как следует о ней расспросим.

Однако вопреки убеждению, что действие курильницы спало, последующие события вышли за рамки их ожиданий.

Этой же ночью Вэй Усянь и Лань Ванцзи, как обычно, вдоволь насладившись друг другом (1), вместе погрузились в сон.

Прошло совсем немного времени, когда Вэй Усянь открыл глаза и обнаружил себя лежащим под деревом магнолии, что росло возле библиотеки Ордена Гусу Лань.

Солнечные лучи пробивались сквозь усыпанные цветами ветви и падали на лицо. Вэй Усянь прищурился, прикрыл глаза от яркого света и неторопливо сел.

На этот раз Лань Ванцзи рядом не оказалось.

Вэй Усянь приложил ладонь ко рту и крикнул:

— Лань Чжань!

Никто не ответил на зов. Вэй Усяню это показалось странным: «По всей видимости, эффект от курильницы всё ещё сохраняется. Но где же тогда Лань Чжань? Неужели остаточная магия подействовала только на меня?»

От корней магнолии тянулась тропинка из белого камня, на которой группами по двое-трое то и дело появлялись ученики Ордена Гусу Лань в белых одеяниях и с лобными лентами на голове. Каждый нёс в руках книги — очевидно, они направлялись на утренние занятия. Никто не удостоил Вэй Усяня даже взглядом, словно и не замечал его присутствия. Вэй Усянь прошёлся по библиотеке в поисках Лань Ванцзи, но безрезультатно. Ни взрослого, ни юного, его там не оказалось. Поэтому он снова спустился по лестнице и принялся бесцельно бродить по Облачным Глубинам.

Вскоре Вэй Усянь услышал впереди негромкие голоса двоих юношей. А когда приблизился, то обнаружил, что голос одного из них звучит знакомо:

— …Никто и никогда не заводил питомцев на территории Облачных Глубин. Это против правил.

Ненадолго воцарилось молчание, после чего послышался виноватый голос другого юноши:

— Я знаю. Но… я уже дал обещание и не могу его нарушить.

Вэй Усянь ощутил, как дрогнуло сердце, затем подкрался поближе, чтобы понаблюдать. Как он и думал — беседующими на зелёной лужайке оказались Лань Сичэнь и Лань Ванцзи.

Стоял весенний день, и Два Нефрита Ордена Лань, овеваемые ветерком, казались отражениями изваяний, вырезанных из прекраснейшей яшмы. Оба в белоснежных одеяниях, с развевающимися широкими рукавами и лобными лентами, они словно сошли с картины великого мастера. В этом сне Лань Ванцзи также было около пятнадцати-шестнадцати лет, он стоял, чуть нахмурив брови, и, казалось, о чём-то сильно переживал. А на руках он держал белого кролика, который подёргивал розоватым носиком. У ног Лань Ванцзи показался ещё один кролик — приподняв длинные уши, он, подобно человеку, стоял на задних лапках, опираясь на сапог юноши, как будто хотел забраться по нему наверх.

Лань Сичэнь произнёс:

— Разве можно считать обещанием обыкновенную детскую забаву? Ты уверен, что причина именно в этом?

Лань Ванцзи потупился и замолчал.

Лань Сичэнь улыбнулся ему:

— Что ж, будь по-твоему. Но если дядя спросит, ты должен будешь ему всё как следует объяснить. В последнее время ты тратишь очень много времени на заботу о них.

Лань Ванцзи с серьёзным видом кивнул.

— Благодарю, брат. — После секундной паузы он добавил: — …Это не отразится на моих занятиях.

Лань Сичэнь заверил:

— Я знаю, что не отразится, Ванцзи. Но только дядя ни в коем случае не должен узнать, кто подарил их тебе. Иначе он разгневается так, что будет метать гром и молнии, и в любом случае заставит тебя от них избавиться.

После этих слов Лань Ванцзи покрепче прижал кролика, которого держал на руках. Лань Сичэнь улыбнулся, протянул руку и кончиком пальца погладил розовый носик белого зверька, после чего неспешно удалился.

Когда он ушёл, Лань Ванцзи так и остался стоять на лужайке, будто погружённый в свои мысли. Белый кролик на его руках то и дело подёргивал ушками, явно довольный положением. Зверёк у ног Лань Ванцзи, карабкающийся наверх, беспокойно закопошился. Юноша опустил взгляд, затем склонился и поднял с земли второго зверька. Прижав к груди обоих кроликов, он тихонько их погладил. Его движения, в отличие от выражения лица, излучали несравнимую нежность.

Вэй Усянь, не в силах боротьсяс искушением, вышел из-за деревьев, чтобы оказаться чуть ближе к Лань Ванцзи. К его удивлению, атмосфера вокруг юноши мгновенно поменялась — тот выпустил кроликов из рук и резко обернулся, а когда увидел, кто его потревожил, только что заиндевевший взгляд в замешательстве застыл.

— …Ты?!

Он выглядел потрясённым, но Вэй Усянь оказался потрясён ещё сильнее, поэтому удивлённо спросил:

— Ты можешь меня видеть?

Произошедшее повергло его в истинное недоумение. Согласно правильному порядку вещей, люди во сне не должны были его видеть. Но Лань Ванцзи, не отрывая от Вэй Усяня внимательного взгляда, произнёс:

— Конечно, могу. Ты… Вэй Ин?

Молодому человеку перед Лань Ванцзи на вид было лет двадцать с небольшим, а никак не пятнадцать, однако он совершенно точно был уверен, что это лицо принадлежало Вэй Усяню. Лань Ванцзи настороженно напрягся, поскольку не мог распознать истинную личность незваного гостя. И если бы сейчас при нём был меч, он бы, скорее всего, давным-давно выхватил Бичэнь из ножен. Вэй Усянь отреагировал мгновенно — с совершенно серьёзной миной сказал:

— Ага, это я!

Такой ответ заставил Лань Ванцзи насторожиться ещё сильнее и отступить на два шага назад. Вэй Усянь же с выражением тяжелораненого и таким же тоном произнёс:

— Лань Чжань, я приложил неимоверные усилия, чтобы вернуться и найти тебя, почему же ты вот так меня встречаешь?

— Ты… правда Вэй Ин?

— Ну конечно.

— Но почему ты так странно выглядишь?

— О, это долгая история. Дело обстоит вот как. Я — на самом деле Вэй Усянь, только старше на семь лет. Спустя семь лет я обнаружил один невероятно сильный артефакт, который может пронзать время и пространство и переносить заклинателя в прошлое. Я как раз собирался тщательно изучить эту вещицу, но в итоге по неосторожности попал под её влияние, и потому вернулся сюда!

Вся эта несуразица, прозвучавшая из его уст, больше походила на попытку подшутить над ребёнком. Лань Ванцзи ледяным тоном произнёс:

— У тебя есть доказательства?

— Какие доказательства тебе нужны? Я всё о тебе знаю. Того кролика, которого ты только что обнимал, и ещё одного, у твоих ног, разве не я тебе подарил? В тот раз ты забирал их с явной неохотой, а сейчас возмутился, когда брат запретил тебе их оставить. Скажи, они ведь понравились тебе, да?

От его слов Лань Ванцзи чуть переменился в лице. Он начал говорить, но сразу осёкся:

— Я…

Вэй Усянь сделал ещё пару шагов к нему, раскрыл объятия и, улыбаясь до ушей, спросил:

— Что это с тобой? Засмущался?

Его странное поведение произвело на Лань Ванцзи эффект как от встречи со страшным врагом. Всем видом выражая готовность защищаться, он сделал сразу несколько шагов прочь. Вэй Усянь уже давно не видел Лань Ванцзи, который реагировал на него подобным образом, поэтому в душе схватился за живот от хохота, а снаружи изобразил возмущение:

— Эй, что всё это значит? Чего ты бежишь от меня? И не стыдно тебе, Лань Чжань? Мы с тобой десять лет как стали супругами, а ты вот так запросто перестал меня узнавать!

От этих слов ледяная корка бесстрастности на прекрасном лице Лань Ванцзи в мгновение ока треснула.

Он проговорил:

— Мы… с тобой?

— …Десять лет?

— …как стали супругами?!

Между каждой фразой лежала огромная пропасть тишины, Лань Ванцзи с трудом договорил до конца. Вэй Усянь же притворился, будто внезапно кое-что осознал:

— Ах, я совсем забыл, ты ведь ещё не знаешь об этом. Если подсчитать по времени, должно быть, мы с тобой только-только познакомились? И «я» совсем недавно покинул Облачные Глубины, так? Ничего страшного, я сейчас тебе по секрету всё расскажу. Пройдёт пара лет, и мы с тобой станем спутниками на тропе самосовершенствования!

— Спутниками… на тропе самосовершенствования?

Вэй Усянь, самодовольно сияя, поддакнул:

— Ага! Такими, которые занимаются парными практиками каждый день. Ты по всем правилам прислал ко мне трёх свах (2), и мы сочетались законным браком, даже перед Небом и Землёй поклонились.

От гнева грудь Лань Ванцзи непрестанно поднималась и опускалась. Лишь спустя некоторое время он смог процедить сквозь сжатые зубы:

— Вздор!

— Я добавлю ещё парочку фраз, и ты поймёшь, вздор это или нет. Засыпая, ты любишь крепко прижимать меня к себе, и непременно чтобы я лежал на тебе, иначе не можешь уснуть; каждый раз наши поцелуи тянутся долго-долго, а когда заканчиваются, ты любишь осторожно прикусить меня за губу и лишь после отстраниться. О, кстати, когда мы занимаемся кое-чем другим, ты тоже любишь кусаться, у меня всё тело…

Начиная со слов «крепко прижимать к себе» лицо Лань Ванцзи сделалось таким, будто он не желал дальше слушать, и с каждой фразой это выражение усугублялось. Создавалось ощущение, что юноша готов заткнуть уши, лишь бы прекратить этот поток непристойностей. Он бросился к Вэй Усяню, выставив ладонь для удара, и прокричал:

— Вздор!

Вэй Усянь, уклоняясь в сторону, ответил:

— Опять — вздор? Хоть раз скажи что-то другое! К тому же, с чего ты так уверен, что я несу вздор? Неужели ты не такой?

Лань Ванцзи отчеканил фразу за фразой:

— Я… никогда не целовался… откуда мне знать, что мне… нравится в такие моменты!

Вэй Усянь, подумав, заключил:

— И то верно, в этом возрасте ты ведь ещё ни разу никого не поцеловал. Конечно же, ты не знаешь, как именно тебе нравится это делать. Может, сейчас попробуешь?

— …

Лань Ванцзи настолько разгневался его речами, что позабыл позвать других адептов, чтобы схватить подозрительного чужака. Он нападал снова и снова, целясь в энергетические каналы. Вот только Лань Ванцзи был ещё слишком молод, Вэй Усянь двигался намного быстрее и, совершенно не прилагая усилий, легко уворачивался от каждого выпада. Улучив момент, Вэй Усянь сжал его руку в определённом месте, от чего Лань Ванцзи застыл, и Вэй Усяню удалось чмокнуть юношу в щёку.

— …

Совершив задуманное, Вэй Усянь тут же отпустил Лань Ванцзи, ослабив хватку.

Но Лань Ванцзи так и остался стоять на месте, не в силах прийти в себя. Он весь будто превратился в безжизненное изваяние.

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха…

Вэй Усянь смеялся так, что пробудился ото сна.

Он хохотал столь сильно, что едва не скатился с кровати. К счастью, Лань Ванцзи всё время обнимал его за талию. От смеха по пробуждении его тело пробирала дрожь, от которой из глубокого сна проснулся даже Лань Ванцзи. Мужчины одновременно сели на кровати.

Лань Ванцзи опустил голову, протянул руку и размял висок.

— Только что, я…

Вэй Усянь закончил за него:

— Только что ты видел сон, в котором пятнадцатилетний ты повстречал двадцатилетнего меня, так?

Лань Ванцзи уставился на него и, помолчав, произнёс:

— Курильница для благовоний.

Вэй Усянь кивнул:

— Я уж было решил, что остаточное влияние курильницы отразилось только на мне, и потому меня погрузило в такой сон. Но кто бы мог подумать, что на тебя оно подействовало ещё сильнее.

Этой ночью ситуация сложилась иначе, нежели ранее. Юный Лань Чжань из сна явился отражением сознания взрослого Лань Ванцзи.

Сновидец никогда не знает, что видит сон, поэтому Лань Ванцзи во сне действительно считал, что ему только пятнадцать лет. И когда в первоначально невинном сне об утренних чтениях, прогулках и выращивании кроликов он вдруг наткнулся на Вэй Усяня, который бесцеремонно ворвался и разрушил идиллию, для последнего это стало отличной возможностью поразвлечься и позаигрывать с ним.

Вэй Усянь всё не унимался:

— Ой, не могу, Лань Чжань, ты так не хотел выпускать кролика из рук, так боялся, что твои брат и дядя не разрешат их оставить, я так растрогался, что чуть не умер от умиления. Ха-ха-ха-ха-ха…

Лань Ванцзи беспомощно проговорил:

— …Громкий смех посреди ночи может потревожить спящих.

— Неужто мы создаём мало шума каждую ночь, ха? И чего ты проснулся так рано? Проснулся бы попозже, я бы утащил тебя в горы за Облачными Глубинами и занялся кое-какими неприличными вещами, разрешил бы от обета невинности маленького пятнадцатилетнего Лань-гэгэ, ха-ха-ха-ха…

Лань Ванцзи, глядя на Вэй Усяня, со смеху покатывающегося по простыням, так и не смог вымолвить ни слова. Спокойно понаблюдав некоторое время, он неожиданно протянул руку, стиснул Вэй Усяня в объятиях и прижал к постели.

Они посчитали, что уж после второго подобного сна магия курильницы наконец рассеялась. Однако на третью ночь Вэй Усянь вновь очнулся во сне Лань Ванцзи.

Он обнаружил себя облачённым в чёрное и беззаботно прогуливающимся по тропинке из белого камня в Облачных Глубинах. Красные кисточки Чэньцин покачивались в такт шагам. Вскоре впереди послышались монотонные звуки чтения вслух.

В той стороне находилась ланьши. Вэй Усянь вразвалку подошёл к входу и увидел внутри учебной аудитории нескольких учеников Ордена Гусу Лань, занимающихся вечерними чтениями. Лань Цижэня на месте не оказалось, и по обыкновению его замещал Лань Ванцзи.

В сегодняшнем сне Лань Ванцзи по-прежнему выглядел юным, вот только теперь примерно того же возраста, когда они с Вэй Усянем оказались в пещере Черепахи-Губительницы, около семнадцати-восемнадцати лет. Его возвышенный и утончённый облик уже приближался к образу прославленного заклинателя, однако всё ещё нёс на себе некую незрелость, присущую молодым людям. Сидя перед чтецами, он был невероятно собран и сосредоточен. Если у кого-то во время чтения возникали вопросы, ученик подходил к Лань Ванцзи и просил о помощи. Тогда он бросал лишь беглый взгляд на строки и сразу отвечал. В такие моменты его серьёзность совершенно расходилась с аурой юности и неопытности.

Вэй Усянь вольготно прислонился к колонне снаружи ланьши, недолго понаблюдал за происходящим, а затем бесшумно взлетел на конёк крыши и поднёс к губам Чэньцин.

Лань Ванцзи в ланьши на мгновение замер. Кто-то из юных учеников спросил:

— Молодой господин, что с вами?

Лань Ванцзи задал им вопрос:

— Кто в такой час играет на флейте?

Юноши переглянулись между собой. Спустя какое-то время один из них ответил:

— Но мы ничего такого не слышим.

Выражение лица Лань Ванцзи сделалось чуть более суровым. Он поднялся, взял меч и вышел наружу. Как раз в тот момент, когда Вэй Усянь убрал флейту, мягко подпрыгнул и легко приземлился на другом коньке крыши.

Лань Ванцзи настороженно повернулся на звук и тихо бросил:

— Кто такой? Назови себя!

Вэй Усянь издал два коротких мелодичных свиста, его смеющийся голос раздался уже где-то вдали, в нескольких десятках чжанах:

— Твой муж!

Услышав этот голос, Лань Ванцзи изменился в лице. Не до конца уверенный в догадке, он спросил:

— Вэй Ин?

Вэй Усянь не ответил, тогда Лань Ванцзи вынул Бичэнь и бросился в погоню. Несколько летящих прыжков — и Вэй Усянь приземлился на высокой стене, ограждающей Облачные Глубины. Когда его ноги коснулись гребня из чёрной черепицы, Лань Ванцзи опустился в двадцати чжанах от него. Бичэнь подрагивал в руке, лобная лента, широкие рукава и полы одеяния яростно трепетали на ночном ветру, придавая юноше вид божественный и одухотворённый.

Вэй Усянь завёл руки за спину и расплылся в улыбке.

— Какой прекрасный мужчина, как прекрасно его мастерство. Если бы в этом месте и в это время я имел при себе ещё и кувшин прекрасной Улыбки Императора, всё было бы просто идеально.

Лань Ванцзи долго и неотрывно смотрел на него, прежде чем сказать:

— Вэй Ин, ты без приглашения явился ночью в Облачные Глубины. Что привело тебя сюда?

Вэй Усянь:

— А ты угадай!

— …Убожество!

Вэй Усянь легко уклонился он направленного на него лезвия Бичэня. Надо сказать, что в семнадцати-восемнадцатилетнем возрасте Лань Ванцзи уже обладал поразительным мастерством, однако для нынешнего Вэй Усяня он всё ещё не представлял серьёзной угрозы. Увернувшись от нескольких выпадов, он воспользовался брешью в защите Лань Ванцзи и прилепил ему на грудь талисман. Тело Лань Ванцзи мгновенно застыло, не в силах пошевелиться, а Вэй Усянь обхватил его, поднырнув под плечо, и вместе с ним направился в сторону гор за Облачными Глубинами.

Вэй Усянь нашёл в горном лесу густые заросли орхидей и там усадил Лань Ванцзи, прислонив спиной к белому камню. Тот спросил:

— Что ты собираешься делать?

Вэй Усянь ущипнул его за щёку и с серьёзным лицом ответил:

— Насиловать.

Лань Ванцзи не понимал, шутит ли он, поэтому его лицо чуть побледнело, а голос прозвучал сурово:

— Вэй Ин, не… не вздумай творить безобразие.

Вэй Усянь лишь посмеялся:

— Ты же меня прекрасно знаешь, именно этим я и люблю заниматься. — Затем запустил руку в плотно запахнутые складки одеяний Лань Ванцзи, спустился пониже и сжал в том самом месте.

Он сделал это весьма искусно — ощутимо, но не грубо. Лицо Лань Ванцзи моментально приняло исключительно нелепое выражение.

Уголок рта нервно дёрнулся, губы тесно поджались, однако в конце концов он всё же совладал с эмоциями и не без труда придал лицу спокойное выражение. Но Вэй Усянь и не думал на этом останавливаться. Он зашелестел поясом Лань Ванцзи, привычным жестом развязал и в два-три счёта скинул с него нижние одеяния. Затем взял совершенно не сочетающийся с утончёнными чертами лица массивный половой орган, взвесил в руке и с неподдельным восхищением произнёс:

— Ханьгуан-цзюнь, а ты с юных лет был немало одарён!

Сказав это, он легонько щёлкнул по стволу члена. Разгневанный подобным обращением со своим интимным местом Лань Ванцзи выглядел так, будто сейчас изойдёт кровью изо рта и испустит дух. Он не собирался задаваться вопросом, кто такой «Ханьгуан-цзюнь», только в ярости выкрикнул:

— Вэй Ин!!!

Вэй Усянь хихикнул:

— Кричи сколько хочешь, хоть глотку надорви, никто не придёт тебя спасать.

Лань Ванцзи вновь открыл рот, но Вэй Усянь, отсмеявшись, заправил за уши растрепавшиеся пряди, опустил голову и вобрал губами его половой орган.

В глазах Лань Ванцзи застыло крайнее потрясение, он будто окаменел, не смея поверить в происходящее.

От семнадцати-восемнадцатилетнего Лань Ванцзи так и веяло неопытностью молодости, однако размеры его члена уже тогда не допускали к себе пренебрежительного отношения. Вэй Усянь медленно обхватил ртом длинный ствол, но ещё не заглотил целиком, как ощутил, что гладкая головка коснулась задней стенки горла. Ствол оказался толстым и почти обжигающим, Вэй Усянь ощущал, как с силой пульсируют вены на его поверхности. Щёки надулись, поскольку рот заполнило инородное тело. Процесс давался с трудом, и всё же он терпеливо протолкнул член Лань Ванцзи ещё глубже в глотку, захватывая целиком.

Можно сказать, для Вэй Усяня вытворять подобное с Лань Ванцзи уже стало привычным делом, он тут же применил все свои умения: принялся посасывать и облизывать, сладко причмокивая, будто сосредоточенно поедал вкуснейшее лакомство. От такого даже белоснежная от природы кожа Лань Ванцзи, сквозь которую не пробивался румянец, покраснела в области шеи и мочек ушей, а дыхание заметно участилось. Вэй Усянь старался долго и упорно, так что щёки свела ноющая боль, но всё никак не мог добиться извержения семени. Он не понимал, в чём дело, едва ли ему не удалось бы орально удовлетворить семнадцатилетнего Лань Ванцзи! Подняв глаза, Вэй Усянь увидел, что Лань Ванцзи прилагает неимоверные усилия, чтобы удержать себя в руках. Его половой орган явственно стал твёрже железа, и тем не менее изо всех сил сдерживался от излияния, будто намеревался сделать всё возможное, лишь бы не переступать эту черту.

Вэй Усяню это показалось ужасно забавным, порочное желание вновь закипело в нём, и он принялся влажным кончиком языка вылизывать маленькую дырочку на массивной голове черепахи (3). Ещё несколько глубоких заглатываний, и Лань Ванцзи, наконец, не смог сдержаться — он кончил.

Поток невероятно густой спермы заполнил горло пряным запахом. Вэй Усянь выпрямился, слегка кашлянул, вытер уголки рта тыльной стороной ладони и проглотил всё до капли, как делал каждый раз. А Лань Ванцзи — неизвестно, было это следствием невыносимого стыда и негодования или же реакцией тела на удовольствие — вперился покрасневшими глазами в Вэй Усяня, не произнося ни звука.

Он выглядел так, будто не мог принять позор, которым его только что покрыли. Сердце Вэй Усяня смягчилось. Он запечатлел на щеке Лань Ванцзи нежный поцелуй и произнёс:

— Ну ладно, я виноват перед тобой. Мне не следовало тебя обижать.

С такими словами он погладил двумя пальцами только что извергшийся член Лань Ванцзи, убрал руку, развязал собственный пояс и избавился от нижних одеяний.

Длинные стройные ноги, белые, словно отполированный нефрит, бёдра с прекрасными, полными силы чёткими линиями мышц и подтянутые округлые ягодицы представляли собой подлинное произведение искусства. Лань Ванцзи сидел, прислонившись к камню, и с этого ракурса отлично мог рассмотреть все самые потаённые места Вэй Усяня ниже пояса.

Вэй Усянь встал на четвереньки, примяв заросли орхидей, развернулся к Лань Ванцзи задом и приник к земле. Затем потянулся вымазанными в белой тягучей жидкости пальцами к заднему проходу. Потайное отверстие пряталось в сокровенной ложбинке, но Вэй Усянь слегка раздвинул ягодицы, позволяя Лань Ванцзи увидеть маленькую дырочку, окружённую нежной розовой кожей, и пока сдержанно сжатую в аккуратную точку. Когда Вэй Усянь начал длинными изящными пальцами обмазывать её белой жидкостью, которую изверг половой орган Лань Ванцзи, спустя пару лёгких движений отверстие немного приоткрылось и, будто бы стыдливо, впустило в себя кончик пальца. Вэй Усянь медленным, но уверенным движением ввёл пальцы до основания, затем снова вынул. Процесс повторялся снова и снова, движения ускорились, а его собственный член начал понемногу подниматься.

Когда послышались влажные причмокивания, Вэй Усянь ввёл третий палец. При этом он слегка перевёл дыхание, словно процесс дался ему с трудом, и это был предел возможностей. Движения также немного замедлились.

Столь подробные детали скрывались во мраке ночи, неприметные для глаз, но к несчастью для себя Лань Ванцзи обладал непревзойдённой восприимчивостью всех органов чувств, в особенности превосходным было его зрение. И теперь он застывшим взглядом смотрел на разворачивающееся перед собой несравнимо развратное действо и не имел возможности отвести взгляд.

Во время занятий любовью Вэй Усяню нравилось достигать кульминации одновременно с Лань Ванцзи, поэтому, чтобы не кончить раньше времени, в процессе подготовки он старался избегать прикосновений к самому чувствительному месту внутри. Однако тело, привыкшее к тому, что Лань Ванцзи обычно уделял внимание именно тому месту, теперь никак не могло насытиться ласками. Внутренние стенки заднего прохода сжимались с необыкновенной силой, будто выражая недовольство, и когда пальцы не затрагивали нужную точку, бёдра неподконтрольно опускались ниже, как бы насаживаясь тем самым местом. После того, как пальцы Вэй Усяня несколько раз неосторожно скользнули по опасному участку, основания бёдер стали подрагивать, а колени подкашиваться, будто он вот-вот и вовсе упадёт на траву. Тогда Вэй Усянь поспешно вынул пальцы, немного успокоился, а когда обернулся, то увидел, как Лань Ванцзи, застигнутый его взглядом врасплох и явно неготовый к этой встрече, немедля закрыл глаза.

Вэй Усянь с улыбкой произнёс:

— Ну нет, Лань Чжань, чем это ты занимаешься? Повторяешь про себя правила Ордена Гусу Лань?

Он явно попал в точку. Ресницы Лань Ванцзи дрогнули, словно он хотел открыть глаза, однако всё же удержался.

Вэй Усянь лениво протянул:

— Ну посмотри же на меня, чего ты испугался? Я же ничего плохого с тобой не сделаю.

Вэй Усянь являлся обладателем весьма приятного голоса, а теперь он и вовсе зазвучал томно и легкомысленно, будто превратился в приманивающий добычу крючок. Но Лань Ванцзи, кажется, твёрдо решил не смотреть, не слушать, не разговаривать с ним и вообще не обращать никакого внимания, поэтому не отреагировал. Тогда Вэй Усянь спросил:

— Значит, ты принял непоколебимое решение не смотреть на меня?

Промурлыкав ещё пару заигрывающих фраз и увидев, что Лань Ванцзи никак не желает открывать глаза, Вэй Усянь приподнял бровь и сказал:

— Что ж, если так… я позаимствую Бичэнь, ты ведь не возражаешь?

С такими словами он в самом деле взялся за лежащий рядом на земле Бичэнь.

Лань Ванцзи немедленно распахнул глаза и резким тоном спросил:

— Что ты собираешься делать?!

— А как ты думаешь, что я собираюсь делать?

— …Я не знаю!

— Ну а раз ты не знаешь, что я собираюсь делать, с чего так разволновался?

— Я! Я…

Вэй Усянь захихикал и, глядя прямо на него, помахал Бичэнем. Затем, чуть прикрыв глаза, тронул рукоять меча поцелуем, а после высунул кончик ярко-красного языка и начал тщательно её вылизывать.

Лезвие Бичэня напоминало лёд, чистый и прозрачный. Рукоять же, чрезвычайно увесистая и покрытая старинными сдержанными узорами, была выполнена из чистого серебра, отлитого секретным способом. Картина вышла поистине развратная. Лань Ванцзи, испытав сильнейшее потрясение, воскликнул:

— Отпусти Бичэнь!

— Почему это?

— Это мой меч! Ты не можешь с ним… с ним…

Вэй Усянь в притворном недоумении произнёс:

— Я прекрасно знаю, что это твой меч, он просто понравился мне, поэтому я взял его, чтобы поиграть, ничего более. А что, по-твоему, я собирался с ним сделать?

Лань Ванцзи немедленно запнулся.

Вэй Усянь схватился за живот от смеха.

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха, Лань Чжань, о чём ты подумал? Ну и фантазии у тебя, совсем не благонравные!

Он не только намеренно отпирался, но и свалил всё на Лань Ванцзи, от чего лицо последнего совсем потеряло краски. Вэй Усянь же остался доволен поддразниваниями и добавил:

— Если хочешь, чтобы я не трогал твой меч, можешь взамен предложить мне себя. Ну как, согласен?

У Лань Ванцзи язык не поворачивался ответить «да», и в то же время он не желал позволять Вэй Усяню творить всяческие непристойности при помощи Бичэня, поэтому не спешил с ответом. Вэй Усянь встал на колени, выпрямив спину, и в таком положении прильнул к Лань Ванцзи, уговаривая:

— Просто скажи «да», и я верну тебе меч, а потом мы с тобой как следует развлечёмся, идёт?

Спустя некоторое время Лань Ванцзи сквозь зубы выдавил резкое:

— Нет!

Вэй Усянь приподнял бровь и ответил:

— Хм. Ты сам это сказал.

Он отстранился от Лань Ванцзи, сел напротив и, посмеиваясь, раздвинул ноги.

— Тогда просто полюбуйся на то, как я буду играть с Бичэнем.

В такой совершенно неприличной позе с широко разведёнными ногами интимные места Вэй Усяня во всей красе открылись взору Лань Ванцзи.

Белоснежные ягодицы слегка раздвинулись, обнажая розовое отверстие в ложбинке между ними. Растянутое пальцами, оно уже слегка покраснело и припухло, при этом блестело от влаги, что придавало ему вид ещё более нежный. Вэй Усянь развернул Бичэнь лезвием от себя и приставил рукоять ко входу. Сделав лёгкий вдох, он приложил небольшое усилие, и нежные складки вокруг отверстия мгновенно растянулись, впуская навершие Бичэня. В один присест половина всей длины рукояти оказалась внутри.

Рукоять Бичэня оказалась холодной словно лёд, Вэй Усяня прошибло дрожью, как от мороза. Стенки заднего прохода, охваченные прохладой, сжались сильнее, так что даже вытолкнули рукоять немного наружу. Вэй Усянь тут же сжал Бичэнь покрепче и продвинул внутрь с новой силой, затем начал медленно двигаться.

Его задний проход и без того плотно охватывал всё, что в него вторгалось, до подробнейших деталей, а теперь, когда внутри скользили выпуклые старинные узоры искусной работы, ощущения сводили Вэй Усяня с ума. Когда рукоять Бичэня касалась особого места внутри, Вэй Усянь томно постанывал и чуть поджимал ноги. Его охватывало лёгкое головокружение, кожа на голове немела от удовольствия, а собственный член немало приободрился, высоко подняв головку.

С точки зрения Лань Ванцзи это было невообразимо непристойное зрелище. Вэй Усянь лежал перед ним, по своей воле раздвинув ноги, и вставлял в задний проход Бичэнь. От проникновений твёрдой ледяной рукояти нежная дырочка покраснела и опухла столь явственно, что теперь невольно вызывала чувство жалости. Несмотря на это, Вэй Усянь продолжал старательно вводить рукоять в себя и вынимать снова. Его движения становились всё быстрее, Бичэнь всё легче скользил у него внутри. Дыхание Вэй Усяня слегка сбилось, он влажными глазами посмотрел на Лань Ванцзи и позвал:

— Лань Чжань… Лань Чжань…

Каждый такой призыв звучал чуть томно, немного в нос, и походил не то на мольбу, не то на вырывающееся в сладострастном бреду бормотание. Впрочем, какова бы ни была причина, эти звуки могли повергнуть в смятение сердце слушателя, всецело захватить душу и разум. Лань Ванцзи больше не находил в себе сил, чтобы закрыть глаза или отвести взгляд. Словно погружённый в порочный транс, он неотрывно смотрел на лицо Вэй Усяня, на то, как мужчина извивается, забавляясь с Бичэнем, на то, как доводит сам себя до неконтролируемой дрожи. Суставы на пальцах Лань Ванцзи звонко щёлкнули.

Вэй Усянь же совершенно не обратил внимания на странные перемены, он старательно удовлетворял себя рукоятью Бичэня, неосознанно сильнее и сильнее сводя ноги, сжимая колени и ягодицы, так что потайное отверстие обхватывало рукоять меча ещё плотнее. Вэй Усянь испустил тяжкий вздох, ощущая, как руки и ноги онемели и обессилели. Он улёгся набок, чтобы немного передохнуть, как вдруг кто-то железной хваткой сжал его под коленом и яростным движением раздвинул ноги.

Вэй Усянь широко распахнул глаза и увидел над собой пугающе красные глаза Лань Ванцзи, который смотрел прямо на него. В его зрачках полыхало сумрачное пламя. Он схватил Бичэнь и резко выдернул, забросив подальше. Когда рукоять покинула тело Вэй Усяня, он издал возмущённый стон, будто выражая недовольство.

Лань Ванцзи в гневе воскликнул:

— Бесстыдник!!!

Он прижал Вэй Усяня к земле и немедля пустил в ход зверское орудие, возбуждённое до пурпурно-красного состояния. Стоило ему «заехать в переулок» (4), Лань Ванцзи начал безостановочно и безжалостно таранить задний проход Вэй Усяня.

От столь яростного проникновения ноги Вэй Усяня сами по себе обхватили талию Лань Ванцзи, а руки покорно обвили шею — вся его поза теперь выражала безропотное желание повиноваться. Однако после нескольких подобных атак Вэй Усянь почувствовал, что не справляется. Лань Ванцзи действовал слишком грубо, каждый раз будто намереваясь отправить его в полёт своим напором. От мощных толчков копчик Вэй Усяня больно заныл, мужчина вскрикнул:

— Полегче! Гэгэ, полегче…

К несчастью для себя, Вэй Усянь позабыл, что сейчас он был старше, чем Лань Ванцзи из сна, и обращение «гэгэ», которое по неосторожности сорвалось с его губ, не только не поможет сдержать Лань Ванцзи, но даже наоборот — заставит двигаться ещё яростнее. Он будто всем сердцем желал разбить ягодицы Вэй Усяня на восемь лепестков (5), тем самым наказав за проступок. Вэй Усянь выгнул шею и, едва дыша под градом интенсивных толчков, выговорил:

— Как… горячо!

Бичэнь сам по себе обладал свойством источать прохладу, и пока Вэй Усянь орудовал им внутри себя, задний проход пронизывало холодом, хотя его стенки заметно растягивались. Член Лань Ванцзи превосходил рукоять Бичэня и толщиной, и обжигающим жаром. Поэтому теперь каждый раз, когда Лань Ванцзи проникал в него, низ живота Вэй Усяня будто обдавало пламенем, отчего ему хотелось кататься по земле. Однако после продолжительного самоублажения вкупе с грубыми действиями Лань Ванцзи его тело обессилело и обмякло до такой степени, что потеряло всяческий контроль над собой, оставалось только содрогаться под карательной атакой Лань Ванцзи. В такой момент, насколько бы уровень его заклинательства ни превышал Лань Ванцзи, он не мог оказать ни малейшего сопротивления. Не в состоянии стерпеть болезненного жжения внутри, он то и дело пытался увернуться, изогнуться так, чтобы вырваться из захвата, однако Лань Ванцзи крепко стиснул его талию и совершил несколько столь глубоких толчков, что Вэй Усянь лишился дара речи.

Над его ухом раздался тихий грубый голос Лань Ванцзи:

— Кто теперь чей муж?

Вэй Усянь в полузабытьи не сразу смог отреагировать на вопрос, тогда Лань Ванцзи спросил ещё раз и с такой яростью вонзил в него член, что душа Вэй Усяня едва не взлетела выше Девяти небес. Он тут же заверил:

— Ты! Ты! Это ты, ты мой муж…

В конце концов, он сам напросился.

Вэй Усянь крепко стиснул зубы, смирившись с тем, что его безостановочно имеют. Когда охлаждённый рукоятью Бичэня задний проход от непрестанного трения согрелся и сделался жарким, ему постепенно стало легче. Теперь его потайное отверстие сжималось и разжималось само по себе, втягивало горячую плоть в мягкое, влажное и скользкое нутро, позволяя члену Лань Ванцзи всецело властвовать над собой и ощущая каждый изгиб его головки. Многократные толчки и скольжения чуть изогнутым стволом по чувствительной точке очень скоро довели Вэй Усяня до состояния, когда от наслаждения он готов был лишиться рассудка. Однако с ещё большим удовольствием мужчина делал вид, будто ужасно ослабел, не в силах выдержать подобное обращение, и, то и дело содрогаясь от мощных ритмичных движений, хватался за плечи Лань Ванцзи и жалобно причитал:

— …Гэгэ… Лань Чжань… Прошу тебя, полегче, мне больно… кажется, пошла кровь…

В месте слияния действительно всё стало мокрым и скользким, а хлюпающие влажные звуки становились с каждым разом всё громче. Услышав его, Лань Ванцзи немедля опустил взгляд, чтобы взглянуть, и тут же смущённо застыл. Вэй Усянь простонал:

— Ты видишь кровь?

Лань Ванцзи тяжело выдохнул:

— Нет.

— Нет? А что же там?

Лань Ванцзи тихо-тихо ответил:

— Влага.

Внутренняя сторона бёдер Вэй Усяня так и сияла скользящими по коже каплями, да и пурпурно-красный член Лань Ванцзи блестел от влаги, которая явно сочилась из тела Вэй Усяня. Тот умело изобразил недоверие:

— Правда? Ты уверен? — С таким вопросом он схватил Лань Ванцзи за руку и направил к месту их слияния. Толстый корень Ян, пульсирующий раздувшимися венами, растянул маленькую дырочку до предела. Когда Лань Ванцзи дотронулся до скользкой жидкости, он также коснулся тесно прижатой друг к другу плоти, поэтому сразу отдёрнул руку, будто от укола иглы. Бросив взгляд, он обнаружил, что жидкость прозрачная — совершенно не похожая на кровь.

Они находились в несравнимо тесной близости, и тела их настолько гармонично сочетались друг с другом, что когда страсть достигала пика, тело Вэй Усяня каждый раз вполне естественно реагировало подобным образом, просто сейчас он решил намеренно подшутить над Лань Ванцзи. Увидев, что уголки его губ чуть приподнялись, Лань Ванцзи понял, что попался на уловку. Он тут же склонился и вновь бросился в атаку, так что дыхание Вэй Усяня мгновенно сбилось. Едва выдохнув, Вэй Усянь взмолился:

— …Лань Чжань, Лань Чжань, позволь мне забраться на тебя, можно я теперь побуду сверху, а?

Лань Ванцзи, кажется, не совсем понял, что означало «побуду сверху». Он ненадолго замедлился, будто колеблясь, и тогда Вэй Усянь обнял его за плечи и перевернулся, таким образом сменив позу.

Теперь вышло, что Лань Ванцзи лежал на земле, а Вэй Усянь сидел на нём верхом, тесно прижимаясь ягодицами к его бёдрам. В процессе смены позиции разгорячённый корень Ян всё так же оставался глубоко внутри Вэй Усяня, ни на секунду не покинув его нутро. Зато переворот вызвал приятное трение, от которого Вэй Усянь сладостно зажмурился, вновь ощущая лёгкое головокружение.

Он опустил голову и обнаружил, что обыкновенно плоский низ его живота сейчас будто немного распирает находящимся внутри членом Лань Ванцзи. Возможно, это было лишь ложное ощущение, но Вэй Усянь всё же не удержался от того, чтобы потрогать живот. Однако процесс этот продлился недолго — Лань Ванцзи приподнял Вэй Усяня за бёдра и начал с силой проникать в него.

Вэй Усянь так и подпрыгивал в его руках: каждый раз поднимаясь, он ощущал внутри себя лишь самый краешек затвердевшей головки, опускаясь же, чувствовал всю длину плоти, проникающую так глубоко, что невольно хмурился от боли. Причём эти взлёты и падения происходили в столь быстром темпе, что не оставалось ни секунды на вдох. Прежде, когда они предавались играм «упавшей жар-птицы и феникса» (6), в них непременно присутствовала поза наездника, поскольку именно в таком положении проникновение становилось самым глубоким, что доставляло Вэй Усяню наибольшее удовольствие. Но сейчас толчки достигали такой глубины, что Вэй Усяню пришлось сполна изведать горькие плоды, которые он сам же и посеял. Он до такой степени раздразнил семнадцатилетнего Лань Ванцзи из сна, что тот в неистовстве совершенно не контролировал свою силу. Он так отымел Вэй Усяня, что у того ноги прямо-таки сотрясались дрожью, он не мог ни встать, ни высвободиться, положение его можно было назвать весьма плачевным. Оставалось только упираться руками в твердокаменный живот Лань Ванцзи и сквозь сжатые зубы вдыхать холодный воздух.

Несмотря на тонкую от рождения талию и узкие бёдра, ягодицы Вэй Усяня всё-таки были достаточно мягкими, пальцы Лань Ванцзи могли с силой сжимать податливую плоть, при этом оставляя иссиня-пурпурные следы. От таких прикосновений всё тело Вэй Усяня начало зудеть, и когда ягодицу в очередной раз пронзило сдавливающей болью, он не выдержал и отстранил руку Лань Ванцзи. Кто же мог представить, что последнему подобные действия придутся в высшей степени не по нраву — Лань Ванцзи тесно сдвинул брови, помрачнев лицом, ладонь с силой опустилась на ягодицу Вэй Усяня, и в тот же миг раздался оглушительно звонкий шлепок.

От такого обращения Вэй Усянь потрясённо застыл.

За всю его жизнь никто никогда не бил его по этому месту. Даже в детстве, когда он озорничал, и Госпожа Юй наказывала его кнутом, она била только по спине и ладоням, а Цзянь Фэнмянь и Цзян Яньли так и вовсе никогда не позволяли себе поднять на него руку. Когда при нём с других детей стягивали штаны и лупили за шалости по попе, подобное казалось ему ужасно постыдным и унизительным, поэтому Вэй Усянь радовался, что с ним никогда не обходились таким образом. И вот теперь Лань Ванцзи лишил его своеобразной непорочности, да к тому же… будучи семнадцатилетним юнцом!

В мгновение ока Вэй Усянь побледнел, затем покрылся красными пятнами — впервые во время занятия любовью с ним произошло что-то настолько нестерпимо унизительное.

Он никак не мог справиться с мыслями об этом, половина ягодицы горела огнём, с его губ сорвалось отрывистое:

— Довольно! — после чего он склонился набок, скатился с Лань Ванцзи и с огромным трудом приподнялся на ватных ногах, твёрдо вознамерившись отыскать свои штаны. Однако пыл Лань Ванцзи непросто было охладить. Ко всему прочему, Вэй Усянь так долго издевался над ним, то тиская, то сжимая, то щёлкая, то осыпая поцелуями, то лаская, а то и вовсе угрожая, что внутри у Лань Ванцзи скопился невыразимый бушующий гнев. И теперь, стоило ему заметить, что Вэй Усянь особенно не переносит, когда его бьют по заду, разве Лань Ванцзи мог так просто его отпустить? Уверенным рывком он разорвал штаны Вэй Усяня, которые тот успел натянуть лишь до колена, перевернул его на живот, одной рукой сковал запястья за спиной, а другой обрушил ещё один размашистый удар на белоснежные ягодицы.

Хлоп!

Вэй Усянь всем телом содрогнулся и жалобно вскрикнул:

— Больно!

На самом деле он ощущал не столько боль, сколько нестерпимый стыд. Во время любовных утех Вэй Усянь никогда специально не сдерживал рвущиеся изнутри стоны, поэтому его голос становился чуть охрипшим. И этот крик, который он издал только что, совсем не походил на настоящий стон боли, напротив, прозвучал несколько интимно и трогательно. Лань Ванцзи замер и опустил взгляд.

Белая кожа налитых округлых ягодиц зарделась розовато-красным ровно в тех местах, куда пришлись два удара его ладони. Помимо этого, нежную кожу покрывали следы от грубых прикосновений его пальцев. Ложбинка меж ягодиц, которая долгое время претерпевала мощные толчки, теперь раскрывалась сама по себе, так что стало видно опухшее до красноты и стыдливо сжимающееся отверстие. Налитое кровью, оно казалось ещё более нежным и деликатным, заставляя усомниться в том, что действительно смогло вместить в себя рукоять Бичэня и половой орган пугающих размеров. Между ягодицами и у основания бёдер всё ещё блестели влажные следы.

От такой картины огонь ярости в глазах Лань Ванцзи начал постепенно угасать.

Вэй Усянь же, находясь в столь неудобной позе, больше всего боялся, что Лань Ванцзи снова ударит по тому же месту, поэтому принялся изо всех сил напрягать и расслаблять мышцы ануса, чтобы отверстие раскрывалось и сжималось, тем самым привлекая внимание Лань Ванцзи, как бы говоря — «не отвлекайся от главного и перестань мучить мои бедные ягодицы». Это сработало — дыхание Лань Ванцзи сделалось тяжёлым, он перевернул Вэй Усяня на спину и снова вошёл, гладко и беспрепятственно, заполняя собой нутро Вэй Усяня, который наконец вздохнул спокойно.

Откуда ему было знать, что выдохнуть до конца так и не получится — Лань Ванцзи вновь занёс ладонь и ударил его по заду. Вэй Усяня от удара охватило дрожью, потайное отверстие сжалось само по себе, головка члена Лань Ванцзи скользнула ровно по чувствительной точке, и половой орган Вэй Усяня также приподнялся и затвердел, увенчавшись каплями белёсой жидкости.

Далее Лань Ванцзи на каждый толчок одаривал ягодицы Вэй Усяня шлепком, и каждый раз член внутри него упирался в роковую точку, отчего стенки заднего прохода охватывали его ещё сильнее, а его собственный орган приподнимался ещё выше. Ощущения от трёх различных по природе воздействий накладывались друг на друга, будто погружая Вэй Усяня в бушующее море страсти. Он тоненько простонал:

— Не делай так… Лань Чжань… остановись же… не бей меня… Проснись! Лань Чжань, проснись же…

Он прекрасно знал, насколько неистов Лань Ванцзи бывает в постели, и ему всегда нравилась эта необузданная свирепость, но чтобы его довели до такого состояния — подобное случалось впервые.

Когда-то нетронутые ягодицы Вэй Усяня после пары десятков шлепков горели и пылали румянцем, даже слегка припухли, — любое прикосновение походило на прижигание раскалённым железом. Всё тело также сделалось беспримерно чувствительным, и когда Лань Ванцзи ещё раз глубоко вогнал член, склонился и накрыл губы поцелуем, Вэй Усянь обессиленно обнял его за плечи, углубил поцелуй и, окончательно измотанный, кончил.

Молочно-белая жидкость выплеснулась им обоим на живот. Лань Ванцзи достиг пика наслаждения следом — спустя мгновение он до капли излился внутрь Вэй Усяня.

Полежав какое-то время неподвижно, Вэй Усянь хрипло простонал:

— …Больно…

После второй разрядки к Лань Ванцзи наконец-таки вернулись его привычная холодность и ясное сознание. Лёжа сверху на Вэй Усяне, он несколько растерянно спросил:

— …Где болит?

— …

Вэй Усянь не мог заставить себя произнести «болит зад», поэтому лишь прошептал:

— Лань Чжань, скорее поцелуй меня, только подольше…

От его непривычно покорного вида и полуприкрытых век белые мочки ушей Лань Ванцзи подёрнулись розовым. Повинуясь просьбе, он крепко обнял Вэй Усяня и накрыл его губы нежным поцелуем.

Когда лепестки губ наконец разомкнулись, Лань Ванцзи, как и следовало ожидать, мягко прикусил Вэй Усяня за нижнюю губу.

А после оба одновременно пробудились.

Лёжа на деревянной кровати в цзинши, они несколько секунд смотрели друг другу в глаза, после чего Лань Ванцзи снова прижал Вэй Усяня к себе.

Вэй Усянь прильнул к его груди и предался долгому поцелую, а затем, вдоволь насытившись, хитро прищурился и спросил:

— Лань Чжань… я кое-что у тебя спрошу. Каждый раз ты изливаешься внутри меня, потому что хочешь, чтобы я родил тебе господина Ланя младшего?

Только что во сне проказы Вэй Усяня завершились тем, что его нещадно отымели. Но стоило ему проснуться и увидеть Лань Ванцзи, как он вновь не смог удержаться от глупой болтовни. Взрослого Лань Ванцзи, однако, было не так-то просто вывести из равновесия, он сказал лишь:

— Как ты собираешься родить?

Вэй Усянь устало пожал плечами, сложил руки перед собой и уронил на них голову.

— Ох, если бы я мог родить, то с таким распорядком, когда ты денно и нощно нещадно имеешь меня, я бы давно нарожал тебе целую ораву.

Лань Ванцзи, не в силах больше слушать бесстыжую болтовню, произнёс:

— …Ну хватит.

Вэй Усянь задрал ногу и, посмеиваясь, сказал:

— Опять засмущался? Я… — не договорив, он вдруг почувствовал, как Лань Ванцзи легонько шлёпнул его по заду.

От такого Вэй Усянь едва не скатился с кровати с криком:

— Что ты делаешь?!

— Хочу посмотреть.

Вэй Усянь же мгновенно вскочил, позабыв даже о трясущихся ногах.

— Нет уж, Лань Чжань, я прекрасно помню, что ты сотворил со мной во сне, никто в жизни не смел так поступать со мной!!! И тебе впредь запрещается! Я тебе вот что скажу: собрался поиметь меня — пожалуйста, я широко распахну ноги тебе навстречу, но только давай без рукоприкладства!!!

Лань Ванцзи притянул его обратно на кровать.

— Хорошо.

Услышав обещание, Вэй Усянь наконец успокоился.

— Ханьгуан-цзюнь, это твои слова.

— Мгм.

Спустя три изматывающих ночи усталость всё же дала о себе знать, и Вэй Усянь больше не желал никаких приключений. Он вновь удобно устроился в объятиях Лань Ванцзи и пробормотал:

— Никто в жизни не смел так поступать со мной…

Лань Ванцзи провёл рукой по его волосам, поцеловал в лоб и с улыбкой покачал головой.

Примечания:

(1) Досл. — предаваться забавам тучки и дождя, обр. в знач. — заниматься любовью, предаваться плотским утехам.

(2) Цитата из классического романа «Сон в красном тереме», в данном случае употреблена в качестве шутки.

(3) Голова черепахи — образно о головке полового члена.

(4) Заехать в переулок — обр. в значении — совершать половой акт.

(5) Разбиться на восемь лепестков — обр. в знач. — раскалываться от сильной боли.

(6) Игры упавшей жар-птицы и феникса — обр. в знач. — любовная близость.

Стук в дверь. Часть первая

Глава 120. Экстра: Стук в дверь.

Часть первая

Чтобы узнать, что случилось той ночью, нужно перенестись на три дня назад.

Тем вечером молодой господин Цинь после пирушки вернулся домой усталый и навеселе. Он намеревался пойти спать, как вдруг услышал стук в дверь.

Кто-то раз за разом наносил мощные удары по главным воротам имения Цинь.

Привратник спросонья отозвался на стук, еле-еле поднялся, взял фонарь и отправился посмотреть, в чём дело. Только он собрался спросить, кто там, как ночной гость словно сошёл с ума — принялся неистово, подобно взбесившемуся зверю, выламывать ворота.

По-настоящему выламывать: засов жалобно скрипел, а по створкам будто безостановочно скребли десятью железными когтями.

Вскоре на шум сбежались слуги со всего имения, разбуженные жутким грохотом. Люди держали в руках масляные лампы, длинные шесты и бумажные фонари и беспокойно переглядывались. Наконец во двор вышел хозяин имения в наспех наброшенном верхнем одеянии и с мечом в руках.

С громким звоном выхватив меч, молодой господин Цинь крикнул:

— Кто там?

В тот же миг скрежет усилился.

Один из слуг забился в угол, сжимая в руках метлу. Молодой господин Цинь ткнул в него пальцем со словами:

— Залезай на стену, выгляни и посмотри, что там.

Слуга не осмелился выказать неповиновение. Бледный как смерть, он с явной неохотой полез наверх, непрестанно оглядываясь на молодого господина Циня, который в ответ лишь нетерпеливо подгонял его.

В конце концов слуга, трясясь от страха, зацепился руками за черепичный карниз, высунул голову и лишь мельком глянул за стену, после чего с глухим стуком кубарем свалился вниз.

— Слуга сказал, что в ворота ломится демон в погребальном одеянии. Волосы растрёпаны, с головы до пят покрыт кровавыми пятнами, вылитый мертвец. — Так молодой господин Цинь закончил свой рассказ.

Дослушав, Вэй Усянь и Лань Ванцзи переглянулись.

А Лань Сычжуй спросил:

— Молодой господин Цинь, нет ли более подробного описания?

Молодой господин Цинь не принадлежал ни к одному клану заклинателей, но, сам того не подозревая, обратился к нужным людям. Хозяин имения не ведал ни их статуса, ни титулов, знал лишь, что эти трое — заклинатели, но от Лань Ванцзи исходила холодная неземная аура величия, Вэй Усянь поражал живостью и непоколебимой уверенностью, а Лань Сычжуй, хоть и отличался молодостью, но каждое его действие и слово были наполнены таким изяществом и благородством, что молодой господин Цинь не посмел проявить неучтивость и торопливо ответил:

— Больше ничего. Этот трусливый дурень взглянул лишь одним глазком и тут же лишился чувств от страха. Я сто раз надавил ему на точку Жэнь-чжун (1), и только на сто первый он едва пришёл в себя. Думаете, он согласился бы залезть на стену второй раз, чтобы рассмотреть подробнее?

Вэй Усянь произнёс:

— Позвольте мне задать вопрос.

— Прошу, спрашивайте.

— Молодой господин Цинь, вы приказали слуге выглянуть за стену, а сами не смотрели?

— Нет.

— Досадно.

— Что же в этом досадного?

— По вашим словам выходит, что в ворота ломился настоящий лютый мертвец. В случаях, когда лютый мертвец является в дом, существует почти полная уверенность — восемь из десяти, что он пришёл по чью-то душу. Если бы вы поглядели на него, вполне возможно, обнаружили, что это ваш старый знакомый.

— Возможно, я попал в те две десятых, у кого всё иначе. Кроме того, даже если он пришёл по чью-то душу, совсем не обязательно, что его жертва — именно я, не находите?

Вэй Усянь кивнул и улыбнулся.

— Что ж, хорошо.

Молодой господин Цинь продолжил:

— Эта тварь скреблась в ворота до тех пор, пока небо не просветлело. А когда на рассвете я вышел посмотреть, то обнаружил, что ворота моего дома испорчены до неузнаваемости.

Вэй Усянь и Лань Ванцзи осмотрели вход в имение.

Лань Сычжуй прилежно следовал за ними и внимательно наблюдал. Ворота имения Цинь оказались покрыты ужасающими следами когтей, числом в нескольких сотен. Жутковатые отметины разделялись на две группы по пять полос, самые длинные вытягивались на несколько чи, короткие — не менее нескольких цуней. Ворота в самом деле были испорчены. Вне всяких сомнений, царапины представляли собой дело рук человеческого существа, но, как ни посмотри, непохоже, что их могли оставить ногти живого человека.

Молодой господин Цинь произнёс:

— Давайте вернёмся к сути дела. Раз уж двое молодых господ являются заклинателями, найдётся ли у вас способ расправиться с этой тёмной тварью?

Вэй Усянь возразил:

— В этом нет нужды.

Лань Сычжуй немного изумился его словам, но не позволил себе спорить. Молодой господин Цинь был удивлён не меньше, он переспросил:

— Нет нужды?

Вэй Усянь подтвердил:

— Нет нужды. Так называемое «жилище», с той самой поры, как оно было построено и начало использоваться хозяином, приобретает свойство защиты от ветра, дождя и иных проникновений извне. Ворота — суть естественное заграждение, которое может уберечь жилище не только от людей, но и от нелюдей. А вы являетесь хозяином данного жилища. Это означает, что стоит вам только не приглашать существо внутрь словом или действием, и оно не сможет проникнуть в ваш дом. Судя по следам тёмной энергии, оставленным на воротах, ваше, молодой господин, имение заинтересовало не какого-то особенно опасного мертвеца или же ожесточённого призрака, которого редко встретишь даже раз в сотню лет. Одной двери достаточно, чтобы его сдержать.

Молодой господин Цинь недоверчиво спросил:

— Это правда настолько надёжная защита?

Лань Ванцзи заверил:

— Правда.

Вэй Усянь поставил ногу на высокий порог и вторил:

— Правда. К тому же, фактически, порог — это тоже своего рода барьер. По венам мертвецов не течёт кровь, их мускулы и сосуды лишены подвижности, поэтому им приходится передвигаться прыжками. И даже если двери откроются, мертвец не сможет запрыгнуть в дом. Если конечно при жизни его ноги не обладали невероятной силой, и он способен в один прыжок подлететь на три чи в высоту.

Молодой господин Цинь всё равно чувствовал себя неспокойно.

— Неужели мне не нужно устанавливать никакой дополнительной защиты? К примеру, талисманы-обереги жилья, драгоценные мечи, сражающие нечисть, и тому подобные магические артефакты? Ваш покорный слуга готов заплатить любую сумму, деньги — не проблема.

Лань Ванцзи посоветовал:

— Закажите новый засов.

— …

Глядя на недоверчивое выражение на лице молодого господина Циня, явно посчитавшего совет издёвкой, Вэй Усянь добавил:

— Менять засов или нет — решать вам, молодой господин Цинь, поступайте как считаете нужным. Если ситуация повторится, обращайтесь снова без всякого стеснения.

Покинув имение Цинь, Вэй Усянь и Лань Ванцзи направились по дороге плечом к плечу, время от времени обмениваясь праздными фразами, будто на неторопливой прогулке.

Сейчас двое мужчин, можно считать, почти ушли на покой, и если у них не появлялось срочных дел, бесцельно путешествовали по свету. Иногда поездки растягивались на полмесяца-месяц, а порой ограничивались парой-тройкой дней. В прошлом, когда Вэй Усяню приходилось слышать неофициальный титул Лань Ванцзи — «всегда там, где творится хаос», ему казалось, что соответствовать этому титулу нетрудно. Однако теперь, когда он лично испытал все прелести путешествия бок о бок с Лань Ванцзи, осознал, насколько же это в действительности утомительно. Причём вовсе не потому, что помогать людям сложно, а наоборот — слишком легко. Ранее, выбираясь на ночную охоту, он предпочитал исключительно опасные и загадочные места, где его ожидали разнообразные рискованные приключения, сотни и тысячи непредвиденных обстоятельств и всевозможные трудности. Лань Ванцзи же не был настолько придирчив — он делал то, что д́олжно, и потому неизбежно сталкивался с несколько банальными, на взгляд Вэй Усяня, проблемами простого люда. К примеру, нынешнее происшествие с лютым мертвецом, который явился в дом молодого господина Циня. В сравнении с тварями, на которых Вэй Усяню приходилось охотиться в прошлом, подобный инцидент в действительности не представлял из себя ничего интересного. Если позвать других заклинателей, они наверняка посчитают, что это лишь пустая трата сил, овчинка выделки не стоит.

Но поскольку рядом был Лань Ванцзи, действуя в паре с ним, даже от такого не слишком увлекательного процесса можно было получить беззаботное удовольствие.

Лань Сычжуй молча следовал за ними и вёл Яблочко на верёвке. Подумав, он всё же не удержался от вопроса:

— Ханьгуан-цзюнь, Учитель Вэй, неужели инцидент, случившийся в доме молодого господина Циня, показался вам несерьёзным, и вы оставите его без внимания?

Лань Ванцзи ответил:

— Оставим.

Вэй Усянь рассмеялся:

— Сычжуй, ты небось решил, что я только что нёс околесицу, чтобы заморочить голову этому молодому господину Циню?

Лань Сычжуй тут же поправился:

— Конечно нет! Кхм, Сычжуй вовсе не это хотел сказать. Я имел в виду, что, пускай двери действительно обладают эффектом защиты от нечисти, всё же те ворота скоро развалятся, а мы не оставили ему ни одного талисмана. Вы уверены, что с ним ничего не случится?

Вэй Усянь изобразил удивление:

— А разве не очевидно?

— О…

— Разумеется, что-то случится.

— А? Но почему…?

— А потому, что молодой господин Цинь нам солгал.

Лань Ванцзи едва заметно кивнул. Лань Сычжуй же озадаченно спросил:

— Учитель Вэй, как вы это поняли?

— Я встретился с молодым господином Цинем лишь раз и потому не могу утверждать наверняка, но мне всё же кажется, что этот человек…

Лань Ванцзи закончил за него:

— Своенравный и чёрствый.

Вэй Усянь согласно хмыкнул и добавил:

— Что-то вроде того. В любом случае, он не похож на труса. В ту ночь ситуация сложилась весьма пугающая, но по его описанию — всё же недостаточно пугающая для того, чтобы человек от страха лишился чувств. Думаю, ему не составило бы труда самому забраться на стену и выглянуть наружу.

Лань Сычжуя осенило:

— Однако он утверждает, что сам ничего не видел…

Вэй Усянь отметил:

— Именно. Любопытство присуще каждому, и если посреди ночи кто-то начнёт как бешеный долбиться в ворота твоего дома, при условии, что ты не робкого десятка, то, естественно, захочешь подсмотреть, кто же это. А он настаивает, что не смотрел, разве не странно?

Лань Ванцзи добавил:

— Полностью согласен.

— Великие умы всегда мыслят одинаково, так, кажется?

Закончив рассуждения, он усмехнулся, потёр подбородок и произнёс:

— Кроме того, те царапины, что лютый мертвец оставил на воротах, лишь выглядят жутко, однако тёмная энергия и кровавая аура от них исходит не слишком тяжёлая. Он пришёл туда определённо не ради убийства, в этом я твёрдо уверен. Поэтому нужно понаблюдать и разобраться, в чём же тут дело.

Лань Сычжуй спросил:

— Но в таком случае, Учитель Вэй, почему вы просто не призовёте этого мертвеца, чтобы расспросить его и тем самым добраться до истины?

— Не пойдёт.

— А?

Вэй Усянь совершенно убедительно произнёс:

— Чтобы нарисовать Флаг, привлекающий духов, нужна кровь, разве нет? А моё тело слишком слабо для этого.

Лань Сыжчуй решил, что Вэй Усянь на самом деле не желает пускать себе кровь, и предложил:

— Учитель Вэй, вы можете использовать мою кровь.

К его удивлению, Вэй Усянь прыснул и покатился со смеху. Затем сказал:

— Сычжуй, вообще-то дело совсем не в этом. Мы ведь отправились на охоту, чтобы ты набрался опыта, помнишь?

Лань Сычжуй растерянно остолбенел, а Вэй Усянь добавил:

— Разумеется, я могу просто призвать лютого мертвеца и прогнать его прочь. Но… сможешь ли ты?

Услышав ответ, Лань Сычжуй прекрасно понял смысл этих слов.

Череда событий, пережитых ими, привела к тому, что и Лань Сычжуй, и другие молодые адепты Ордена Гусу Лань стали слишком полагаться на способности Вэй Усяня. Призвать духа — легко, заставить его говорить — проще простого, сделать мертвеца своим слугой — ещё проще. Разумеется, всё это — быстрые способы достижения результата, но воспользоваться ими может не каждый, а Лань Сычжуй и вовсе идёт по Правильному Пути, значит, для него подобные методы в процессе обучения не принесут пользы. Если Вэй Усянь в этот раз применит старый трюк, в котором сам поднаторел, и решит вопрос на раз-два, о какой тренировке Сычжуя может идти речь?

На этот раз Вэй Усянь и Лань Ванцзи взяли Лань Сычжуя с собой, чтобы юноша поучился общепринятым приёмам и самым заурядным методам решения подобных вопросов.

Лань Сычжуй спросил:

— Значит, Ханьгуан-цзюнь и Учитель Вэй имеют в виду, что молодой господин Цинь не желает говорить правду, поэтому пока вместо разрешения его проблемы нам следует напугать его?

Вэй Усянь подтвердил:

— Именно. А теперь смотри. Засов на воротах продержится самое большее — два дня. Ханьгуан-цзюнь порекомендовал ему заказать новый, и это действительно весьма дельный совет. Но молодой господин Цинь, судя по всему, не воспринял его всерьёз. Однако если он действительно скрывает что-то важное, боюсь, что смени он хоть десять засовов, это не возымеет действия. Рано или поздно проблема вернётся.

Вопреки ожиданиям, засов не продержался и одной ночи. На следующий же день молодой господин Цинь с мрачным как туча лицом опять прибежал на поклон к Вэй Усяню и Лань Ванцзи.

Кланы заклинателей обыкновенно приобретали немало недвижимого имущества и земель за пределами своих резиденций. Поэтому, отправившись в путешествие, трое заклинателей поселились в маленьком изящном строении, принадлежащем Ордену Гусу Лань, называемом бамбуковой хижиной. Молодой господин Цинь явился ни свет ни заря и как раз застал Лань Сычжуя, который изо всех сил дёргал за верёвку, чтобы оттащить ослика от бамбуковой постройки, о которую Яблочко с удовольствием чесал зубы. Обернувшись и увидев молодого господина Циня, который дёрнул уголками губ в знак приветствия, юноша слегка покраснел, торопливо бросил верёвку и проводил гостя в комнаты.

Лань Сычжуй осторожно постучал в спальню двоих господ и доложил о визите. Дверь беззвучно открылась, и на пороге показался одетый как положено Лань Ванцзи, который покачал головой, тем самым давая понять, что в ближайшее время Учитель Вэй не поднимется с кровати. Лань Сычжуй оказался в весьма затруднительном положении, однако в конце концов всё же решился нарушить правило Ордена Гусу Лань, запрещающее лгать, и соврал молодому господину Циню о том, что Учитель Вэй захворал и сейчас нуждается в отдыхе. В любом случае, он ведь не мог сказать правду о том, что «Учитель Вэй хочет ещё поспать, поэтому Ханьгуан-цзюнь велел вам ждать в одиночестве»…

Вэй Усянь проспал до позднего утра, и только после того, как Лань Ванцзи совершил все привычные процедуры, включая объятия и массаж, с огромным трудом поднялся и с закрытыми глазами совершил утренний туалет, в процессе по ошибке надев на себя нижние одеяния Лань Ванцзи. Теперь из-под верхних одеяний на добрые пару цуней торчали белые рукава, закатанные несколько раз, являя собой вопиющую небрежность. К счастью, молодой господин Цинь плевать хотел на то, насколько аккуратно выглядят заклинатели — он просто схватил их и потащил за собой.

Главные ворота имения Цинь оказались плотно закрыты. Молодой господин Цинь постучал по ним массивным дверным кольцом и, отложив приветствия и любезности в сторону, сразу перешёл к делу:

— Вчера, удостоившись чести получить ценные указания от уважаемых заклинателей, я несколько успокоился, но всё же не нашёл в себе желания отправиться спать. Я остался в главном зале, запер двери и предался ночному чтению, прислушиваясь к шуму снаружи.

Очень скоро главные ворота открыл слуга, и трое вошли во двор. Но едва переступив порог и спустившись по ступеням, Вэй Усянь на мгновение застыл.

Ему открылась поразительная картина — двор был усеян ярко-красными следами ног.

Молодой господин Цинь страдальчески произнёс:

— Вчера ночью эта тварь явилась снова, принялась царапать и колотить по воротам. Шум продолжался почти целый час, у меня от страха едва сердце не выпрыгнуло из груди, как вдруг я услышал треск — засов разломился пополам.

Когда молодой господин Цинь услышал звук разломившегося засова, у него на спине волосы встали дыбом.

Он бросился к дверям главного зала и выглянул наружу через щель в деревянных створках.

В тусклом свете луны вдали виднелись открытые настежь главные ворота имения Цинь, а за ними — человеческая фигура, которая подпрыгивала у входа, словно бревно, к которому приделали пружину.

Однако, пропрыгав какое-то время, она так и не смогла войти внутрь. Молодой господин Цинь облегчённо вздохнул и подумал, что, по всей видимости, дело обстоит именно так, как днём ему говорил Вэй Усянь — мускулы мертвецов лишены подвижности, тела окоченели, ноги не сгибаются, а значит, твари ни за что не перешагнуть через высокий порог.

Но ему так и не удалось выдохнуть окончательно. Фигура, что покачивалась у входа, вдруг подпрыгнула, подлетела высоко-высоко и в один момент перескочила порог главных ворот!

Молодой господин Цинь в ужасе развернулся и крепко прижался спиной к двери.

Тёмная тварь преодолела порог, оказалась во дворе и продолжила прыгать дальше по прямой. Прыг-скок, прыг-скок, ей понадобилось всего несколько прыжков, чтобы врезаться в двери главного зала.

Молодой господин Цинь ощутил удар за спиной, с ужасом осознал, что от жуткой твари его отделяет всего лишь деревянная створка, и второпях бросился подальше от двери.

Молодой господин Цинь продолжил:

— Лунный свет падал на тёмную тварь, и очертания её силуэта отразились на бумажном окне. Она не могла войти, только всё время металась вокруг главного зала. Это она оставила столько следов во дворе! Уважаемые господа, дело вовсе не в том, что я не верю в ваши слова, но ведь вы утверждали, что тварь не сможет войти!

Вэй Усянь поставил ногу на порог, топнул и сказал:

— Молодой господин Цинь, как правило, окоченевшие мертвецы в самом деле не способны перепрыгнуть такой порог. Кровь не течёт по их венам, и, разумеется, они не могут согнуть ноги в коленях. Об этом вы можете спросить заклинателей в любой другой местности, и они скажут вам то же самое.

Молодой господин Цинь развёл руки, будто указывая им на красные следы по всему двору.

— Но как тогда объяснить вот это?

Вэй Усянь ответил:

— Существует лишь одно объяснение: тварь, проникшая в ваш дом, не совсем обычная. Молодой господин Цинь, не лишним будет вам поразмыслить, не было ли в том лютом мертвеце, за которым вы вчера подсмотрели, какой-либо странности?

Молодой господин Цинь с мрачным лицом задумался, после чего сказал:

— По правде говоря, эта штука выглядела весьма необычно, когда подпрыгивала.

Вэй Усянь уточнил:

— Что именно показалось вам необычным?

— Как будто…

Тем временем Лань Ванцзи закончил обход двора, вернулся к Вэй Усяню и спокойно сказал:

— Хромал на одну ногу.

Молодой господин Цинь отозвался:

— Точно! — затем с сомнением спросил: — Но как вы это поняли, молодой господин?

Лань Сычжуй про себя задавался тем же вопросом, но поскольку в его глазах Ханьгуан-цзюнь был всеведущим, юноша не сомневался в его словах, только любопытствовал и спокойно ожидал объяснений.

Лань Ванцзи сказал:

— По следам во дворе.

Вэй Усянь склонился к земле, Лань Сычжуй следом опустился на корточки и принялся внимательно рассматривать следы. Вэй Усяню хватило пары взглядов — он поднял голову и спросил Лань Ванцзи:

— Труп на одной ноге?

Лань Ванцзи кивнул. Вэй Усянь поднялся и заключил:

— Так вот почему он смог перепрыгнуть порог. В каждой паре следов один чуть ярче другого, значит, одна нога этого трупа была сломана. — Подумав, он добавил: — Как ты думаешь, он сломал ногу при жизни или уже после смерти?

Лань Ванцзи ответил:

— При жизни.

Вэй Усянь согласился:

— Да. После смерти никакие увечья уже не влияют на походку.

Они пустились в непринуждённые обсуждения, но Лань Сычжуй не поспевал за ними, поэтому не мог не попросить сделать паузу:

— Постойте, Ханьгуан-цзюнь, Учитель Вэй, я бы хотел уточнить. Вы сказали, что у лютого мертвеца сломана нога, он прихрамывает при ходьбе, и именно поэтому ему было легче перепрыгнуть высокий порог, чем двуногому… эм, чем полноценному лютому мертвецу?

Очевидно, молодой господин Цинь как раз задавался тем же вопросом, он спросил:

— Я не ослышался?

Лань Ванцзи подтвердил:

— Не ослышались.

Молодой господин Цинь явно считал подобные рассуждения абсурдом.

— Но по вашим словам выходит, что одноногий человек бегает быстрее здорового!

Вэй Усянь оторвался от сосредоточенного обсуждения с Лань Ванцзи и с улыбкой ответил:

— Вы отклонились от верного направления мысли. Возможно, если я скажу иначе, вы всё поймёте. Иногда люди, ослепшие на один глаз, начинают вдвойне оберегать оставшийся, поэтому, несмотря на увечье, их зрение не обязательно станет хуже, чем у человека с обоими глазами. А может быть, даже улучшится. По той же причине, если человек ломает левую руку и может пользоваться только правой, то его правая рука становится намного сильнее, чем раньше, и может приложить удвоенное усилие по сравнению с рукой обычного человека…

Лань Сычжуй наконец понял:

— Так и этот лютый мертвец, из-за того, что при жизни сломал ногу, после смерти всё время прыгал только на одной и таким образом развил небывалую прыгучесть, намного сильнее, чем у обычного трупа на двух ногах?

Вэй Усянь радостно ответил:

— Именно так.

Лань Сычжуй нашёл это весьма интересным и про себя взял на заметку. Молодой господин Цинь взволнованно произнёс:

— Вчера я поссорился с женой, промучился с семейными проблемами до позднего вечера, поэтому и не успел приказать починить ворота. Я прямо сейчас пошлю людей укрепить порог и засов, не успокоюсь, пока ворота не станут прочнее железа!

Однако Лань Ванцзи покачал головой и возразил:

— Не поможет. «Первый шаг не сделать дважды».

Молодой господин Цинь удивлённо посмотрел на него, подозревая, что ничего хорошего эта фраза в себе не несёт.

— И что же означает «первый шаг не сделать дважды»?

Вэй Усянь пояснил:

— Он говорит об одной заклинательской пословице. Она означает, что некоторые методы защиты от нечисти применимы лишь единожды, а во второй раз уже не сработают. Если бы вы вчера поторопились и починили ворота, разумеется, могли бы спать спокойно ещё какое-то время, но если тварь уже однажды проникла в ваш двор, теперь она может делать это беспрепятственно, ничто её не остановит.

Молодой господин Цинь, исполненный потрясения и сожаления, воскликнул:

— Тогда… Что же мне теперь делать?!

Лань Ванцзи:

— Просто сидите спокойно.

Вэй Усянь:

— Не стоит беспокоиться. Он вошёл в главные ворота, но пока не переступил двери главного зала. Ваш дом можно сравнить с крепостью, и сейчас враг пробился только через первые врата, а за ними стоят ещё два заслона.

— Ещё два заслона? Какие два?

Лань Ванцзи объяснил:

— Двери для гостей и двери для домашних.

Вэй Усянь подхватил:

— Ваш главный зал и ваша спальня.

Говоря на ходу, они пересекли двор, вошли в главный зал и расселись по местам. Слуги разбежались неизвестно куда, гости так и не дождались чаю, пока молодой господин не разразился грозными криками. Слуга немедля прибежал и принёс чай, а потом точно так же удалился, получив пинка от своего господина. Выпустив пар, молодой господин Цинь немного успокоился, но не отступал от прежних чаяний:

— Не могли бы вы выдать мне каких-нибудь талисманов, чтобы усмирить его? Не извольте беспокоиться, молодые господа, обещаю, за вознаграждением дело не станет.

Ему было невдомёк, что эти заклинатели выходили на ночную охоту вовсе не ради какого-то вознаграждения. Вэй Усянь ответил:

— Смотря каким образом вы хотите его усмирить.

— Что это значит?

И Вэй Усянь начал.

— Усмирение вылечит только симптомы, но не устранит причину. Если вы лишь хотите, чтобы нечисть не могла пробраться в ваш дом, этого добиться легко, просто каждые две недели меняйте талисман на входе. Но тварь всё равно будет приходить сюда, колотить по воротам и сдирать с них стружку. Думается мне, что в этом случае вам придётся менять главные ворота чаще, чем защитные талисманы. Если же ваша цель — заставить тварь держаться от вас на расстоянии, придётся менять талисманы каждую неделю, да притом весьма сложные в начертании и, следовательно, более дорогие. В такой ситуации чем дольше вы подавляете тёмную тварь, тем больше тёмной энергии она накапливает, и…

Лань Ванцзи сидел и, ни слова не говоря, спокойно слушал весь тот бред, что нёс Вэй Усянь.

Несомненно, простое подавление нечисти в итоге не принесёт желаемого результата, но что касается талисманов подавления и отпугивания, в действительности они не были настолько трудоёмки в изготовлении и сложны в применении, как говорил Вэй Усянь. Однако в умении нести чушь никто не мог сравниться с Вэй Усянем в ловкости и бесстрашии, и даже отличник заклинательских наук — Лань Сычжуй — слушал затаив дыхание, почти готовый поверить в каждое слово. Молодой господин Цинь уловил в его словах немало намёков на то, что если избрать путь подавления, в будущем хлопот не оберёшься. В сердце мужчины невольно закрались подозрения, поэтому он то и дело поглядывал на сидящего рядом Лань Ванцзи. Но тот лишь спокойно попивал чай, опустив голову, и ничем не подтверждал опасений молодого господина Циня о том, что Вэй Усянь лишь намеренно запугивал его своими речами. Поэтому молодому господину Циню не оставалось ничего, кроме как поверить в эти бредни.

— Неужели не существует способа разрешить проблему раз и навсегда?!

Вэй Усянь немедля повернул разговор в нужное русло:

— Существует такой способ или нет, зависит от вас, молодой господин Цинь.

— Как это — от меня?

— Я могу нарисовать талисман специально для вас, по индивидуальному заказу. Но для этого вы должны честно ответить на мой вопрос.

— Какой вопрос?

— Вы знали этого мертвеца при жизни?

Воцарилась недолгая тишина, после чего молодой господин Цинь наконец ответил:

— Знал.

Примечания:

(1) Жэнь-чжун — акупунктурная точка, воздействие на которую приводит человека в сознание, находится под носовой перегородкой, в верхней трети вертикальной борозды верхней губы, используется при неотложной помощи.

Стук в дверь. Часть вторая

Глава 121. Экстра: Стук в дверь.

Часть вторая

Когда прозвучал ответ молодого господина Циня, Лань Ванцзи и Вэй Усянь обменялись многозначительными взглядами, а Лань Сычжуй немедленно встрепенулся.

Вэй Усянь произнёс:

— Хотелось бы услышать подробности.

Поколебавшись минуту, молодой господин Цинь медленно начал говорить:

— Ничего особенного, я не то чтобы хорошо знал этого человека. В юности я жил и воспитывался в доме бабушки по стороне отца, в горной деревне далеко отсюда. Этот человек был слугой в нашем доме, и поскольку мы с ним примерно одного возраста, часто играли вместе, пока были детьми.

Вэй Усянь спросил:

— Это называется — близкие друзья детства, как же вы можете утверждать, что знали его не очень хорошо?

— Всё потому, что по мере нашего взросления мы постепенно отдалились.

— Подумайте хорошенько, может быть, вы чем-то его обидели?

— Кое-что припоминаю, но не уверен, насколько серьёзной можно считать ту обиду.

Лань Ванцзи произнёс:

— Расскажите об этом.

— Он почти всё время прислуживал моей бабушке и часто находился при ней. А поскольку он был расторопным малым, да ещё такого же возраста, как её внуки, бабушке он нравился, она часто хвалила его за сообразительность. В силу того, что мальчонка от природы обладал некоторой заносчивостью, постоянно ходил за нами, детьми семьи, которой прислуживал, при этом не понимая разницы между хозяевами и слугами. Впоследствии бабушка даже отправила его на обучение вместе с нами.

Однажды учитель оставил нам очень сложное задание. Мы все вместе пытались решить задачу. Кто-то предложил ответ, и все согласились и поддержали, но этот слуга вдруг заявил, что ответ неверный. К тому времени он проучился с нами всего пару месяцев, а мы, дети благородного рода, посещали занятия уже два-три года. Кто дал верный ответ, а кто нет — не требовалось даже обсуждать, разумеется, кто-то сразу ему возразил. Но он оказался упрямцем и стоял на своём, повторяя, что предыдущий ответ ошибочен, и пытаясь объяснить своё решение задачи. Его шумные речи ужасно надоели детям в учебной аудитории, и мы вместе вытолкали его взашей.

Дослушав до этого места, Лань Сычжуй не выдержал:

— Молодой господин Цинь, даже если он надоел вам, всё же не сделал ничего предосудительного… Зачем же было выгонять его?

Вэй Усянь:

— Молодой господин Цинь, всё это звучит так, словно вы, дети хозяйского рода, все вместе разозлили его. Но занимали ли лично вы в этом происшествии какое-то особое место? Если нет, то он наверняка отправился бы мстить не только вам, но и всем остальным участникам тех событий.

Молодой господин Цинь ответил:

— Тогда я первым велел ему убираться и ограничился лишь словом. Но кто же знал, что остальные давно ждали сигнала к действию, и их было уже не остановить. В итоге он затаил на нас обиду и по возвращении домой сказал бабушке, что больше не пойдёт на занятия. И с тех пор не ходил.

Вэй Усянь:

— Я задам вам ещё два вопроса. И прошу вас непременно ответить честно, молодой господин Цинь.

— Задавайте.

— Первый вопрос. — Взгляд Вэй Усяня сверкнул. — Ранее вы упомянули, что «кто-то предложил ответ». Хотелось бы уточнить, этим «кем-то» были вы?

Помолчав, мужчина спросил:

— Это настолько важно?

— Тогда… второй вопрос. Кто же всё-таки предложил верный ответ на задачу, которую задал учитель на том уроке?

Лицо молодого господина Циня посуровело, он встряхнул рукавами, но ответил всё с тем же безразличием:

— Эта старая история, со времён которой прошло немало лет, уж простите, что я не могу припомнить всё до мельчайших деталей. Однако если рассуждать хладнокровно, ну кто из нас в молодости, поддавшись минутному порыву, не совершал каких-то необъяснимых поступков, не встречался со странными людьми? Прошу, не стоит возвращаться к этому. Сейчас я хочу лишь одного — как можно скорее разрешить сложившуюся ситуацию.

Вэй Усянь мило улыбнулся и сказал:

— Хорошо. Я понимаю, понимаю.

Лань Ванцзи спросил:

— Когда умер этот человек?

— Примерно два года назад.

Вэй Усянь изумился:

— Два года? Неплохо, его нельзя считать давно умершим, но и свежим не назовёшь. Как он умер? Покончил с собой?

— Нет. Говорили, что он пьяный посреди ночи шатался по улице, не смотрел под ноги, упал и разбился насмерть.

— Если это не самоубийство, ситуация становится немного более благоприятной. Молодой господин Цинь, вы больше ничего не хотите нам рассказать?

— Это всё.

— В таком случае, мы должны откланяться. Не волнуйтесь, вскоре вам пришлют готовый талисман. Если вспомните что-то ещё, прошу, сообщите нам в любое время.

Когда они вернулись в бамбуковую хижину, Лань Сычжуй закрыл дверь, развернулся и испустил тяжкий вздох.

— Этот молодой господин Цинь… в самом деле… в самом деле…

Лань Ванцзи вдруг сказал:

— Два года.

Вэй Усянь согласился:

— Верно, два года — это немного странно.

Лань Сычжуй переспросил:

— Странно?

Вэй Усянь вынул из рукава пустой талисман и развил мысль:

— Если нечисть, изводимая лютой ненавистью, желает отомстить обидчику, она, как правило, наведывается по его душу в первые семь ночей после смерти. Более поздние сроки могут растянуться на год, подобные случаи также нередки. Но если он стал лютым мертвецом, то почему тянул два года, прежде чем явиться вершить возмездие?

Лань Сычжуй предположил:

— Неужели он два года не мог найти адрес молодого господина Циня после переезда?

Юноша живо представил, как мертвец еженощно стучится в ворота каждого дома и смотрит, живёт ли там молодой господин Цинь. От этой картины по его спине пробежал холодок.

Вэй Усянь возразил:

— Невозможно. Лютого мертвеца с молодым господином Цинем связывает старая дружба, в этом случае мертвецу нетрудно обнаружить его по запаху. Кроме того, если бы всё происходило именно так, как ты говоришь, во время поисков жертвы мертвец хоть сколько-нибудь раз да ошибся, зашёл бы в чужой дом, и подобных происшествий с лютым мертвецом, колотящим по воротам, должно было быть гораздо больше. Лань Чжань, ты ведь читаешь свитки чаще меня и помнишь намного полнее, существуют ли записи о подобных инцидентах за последние два года?

Вэй Усянь вошёл в кабинет, Лань Ванцзи ответил:

— Ничего похожего.

— То-то и оно… Лань Чжань, я не могу найти киноварь. — Он взял каллиграфическую кисть. — Я ведь вчера её доставал! Кто-нибудь видит киноварь?

Лань Ванцзи проследовал за ним в кабинет и помог отыскать киноварь. Вэй Усянь обмакнул кончик кисти в изящную пиалу, налил себе чаю и уселся за стол. Держа в левой руке чай, а в правой — кисть, он принялся не глядя малевать по пустому талисману, одновременно заговаривая с Лань Ванцзи:

— Если уж ты не помнишь ничего подобного, значит, этого на самом деле не было. И существует иная причина, по которой мертвец в течение двух лет не тревожил молодого господина Циня. Всё, готово.

Он встряхнул ещё не высохшим талисманом, исписанным киноварью, и протянул его Лань Сычжую.

— Отнеси ему.

Лань Сычжуй взял талисман, повертел в руках, но так и не понял, что это за письмена — он ни в одной книге не видел столь беспорядочных символов, не соответствующих никаким правилам каллиграфии. Юноша не удержался и спросил:

— Учитель Вэй, этот талисман… вы же не могли сочинить его только что?

Вэй Усянь:

— Конечно, мог.

— …

— Мои талисманы никогда нельзя оценивать при помощи глаз.

— …

Вэй Усянь рассмеялся:

— Не волнуйся, он непременно сработает как надо. Кстати, Сычжуй, кажется, тебе не очень понравился этот молодой господин Цинь, да?

Лань Сычжуй, подумав, постарался ответить честно:

— Я и сам не знаю. Он ведь не совершил никакого тяжкого преступления, но… Наверное, мне непросто уживаться с людьми с таким характером. И мне не слишком понравилось то, каким тоном он говорил слово «слуга»…

На этом юноша запнулся. Вэй Усянь же ничего странного не почувствовал и произнёс:

— Обычное дело. Большинство людей на этом свете презирают слуг. Что уж говорить, иногда слуги сами себя презирают… Чего вы на меня так смотрите?

Он вдруг прервал рассуждения и осознал всю нелепость ситуации.

— Погодите, вы кое-что неправильно истолковали. Разве можно сравнивать? Пристань Лотоса — это ведь не какое-то заурядное поместье! Да я в детстве столько раз поколачивал Цзян Чэна, намного больше, чем он меня!

Лань Ванцзи промолчал, лишь чуть приобнял его. Вэй Усянь, безудержно улыбаясь, обнял его в ответ, скользнув пару раз рукой по спине. Лань Сычжуй кашлянул, однако, увидев, что Вэй Усянь выглядит абсолютно невозмутимо и совершенно не реагирует на слово «слуга», успокоился.

Вэй Усянь вернулся к делу:

— Что до мертвеца, боюсь, он ещё вернётся.

Лань Сычжуй удивлённо спросил:

— Проблема не разрешится сегодня?

Лань Ванцзи ответил:

— Он не был искренен до конца.

Вэй Усянь согласился:

— Да. Всё же он не первый раз так поступает. С такими людьми иначе никак, придётся вытягивать из него признание, слово за словом. Посмотрим, расскажет ли он нам всю правду на следующее утро, пережив эту ночь.

Как и следовало ожидать, на другой день, когда Лань Сычжуй на рассвете тренировался с мечом во дворе бамбуковой хижины, молодой господин Цинь явился снова.

Он с порога принялся кричать:

— Мне плевать!

Лань Сычжуй поспешно остановил его:

— Постойте, молодой господин Цинь! Двое господ нашего клана ещё не про… провели тренировку! Тренировку нельзя прерывать в самый ключевой момент!

Предостережение удержало мужчину от того, чтобы ворваться прямо в дом, однако он тут же обрушил весь гнев, скопившийся в груди, прямо на Лань Сычжуя, закричав тому в лицо:

— Я не хочу ничего слышать о каких-то «симптомах» и «причинах»! Сделайте так, чтобы эта тварь больше никогда не появлялась на моём пороге!!!

Прошедшей ночью молодой господин Цинь опять не мог уснуть. Он остался в главном зале, зажёг лампу и сел за чтение. Однако вскоре лютый мертвец… бывший слуга явился снова.

Как и вчера, мертвец не смог войти в дом, только прыгал снаружи и временами с силой толкал дверь, но сломать деревянные окна, заклеенные бумагой, ему не удавалось. Так прошло некоторое время, после чего шум стих. Молодой господин Цинь, который несколько дней не смыкал глаз, наконец, не выдержал — стоило ему отвлечься, усталость накатила волной, голова свесилась набок, и он провалился в сон, сидя прямо за столом.

Неизвестно, сколько времени он провёл в дурмане полудрёмы, как вдруг снаружи послышался отчётливый стук — в дверь постучали трижды. Мужчина всем телом напрягся, выпрямился и мгновенно пробудился ото сна.

Снаружи послышался женский голос:

— Муж мой.

У молодого господина Циня спросонья помутилось в голове, сейчас он не узнал бы и родного отца, а услышав голос госпожи Цинь, тут же вскочил, чтобы открыть жене дверь. Однако, не сделав и пары шагов, он вдруг вспомнил, что все эти дни госпожа Цинь ругалась с ним до слёз и криков, так что жить вместе стало невыносимо, поэтому вчера она собрала вещи и вернулась в дом своей матери. Женщина уехала, охваченная страхом, разве хватило бы ей смелости, чтобы одной вернуться домой посреди ночи?

На бумажном окне отразился утончённый женский силуэт, который действительно походил на фигуру его жены. Молодой господин Цинь не решился действовать опрометчиво — бесшумно вынув меч из ножен, он спросил:

— Моя госпожа, почему ты вернулась? Ты разве не сердишься на меня?

Женщина снаружи спокойно ответила:

— Я вернулась. И не сержусь. Открой дверь.

Молодой господин Цинь не посмел слепо подчиняться просьбе. Он направил лезвие меча на дверь и произнёс:

— Моя госпожа, тебе лучше вернуться в дом тестя, там ты будешь в безопасности. Что если тварь ещё не ушла и сейчас околачивается где-то рядом с домом? Что же ты будешь делать?

Снаружи повисла тишина.

На ладони молодого господина Циня, сжимающей меч, выступил пот.

Внезапно женщина повысила голос и взвизгнула:

— Сейчас же открой! Демон явился! Скорее впусти меня!

Снаружи — неизвестно, настоящая или фальшивая — госпожа Цинь с криком бросилась к бумажному окну. Молодой господин Цинь, то и дело вздрагивая от ужаса, крепко сжал в руке талисман, который ему отправил Вэй Усянь. Как вдруг кровь прилила к его голове, и он, размахивая мечом, выскочил за дверь с твёрдым намерением убить противника.

***

Молодой господин Цинь заключил:

— А потом мне прилетело в голову что-то увесистое, от чего я упал и потерял сознание.

Вэй Усянь спросил:

— И что же это было?

Мужчина указал на стол. Вэй Усянь бросил взгляд и, едва сдерживая ликование, спросил:

— Но почему именно фрукты?

Молодой господин Цинь гневно бросил:

— Откуда мне знать?!

— Разумеется, вы знаете, и кроме вас больше некому. Тёмные твари весьма злопамятны. Признайтесь, вы ведь раньше бросались в него фруктами?

Молодой господин Цинь угрюмо промолчал. Вэй Усянь же лишь по его лицу понял, что попал если не в яблочко, то очень близко. Однако если он сам не желал признаваться, допытываться не было смысла. И в самом деле, когда мужчина снова заговорил, то сменил тему:

— Утром я послал людей к тестю и узнал, что моя жена вчера ночью не выходила за порог.

Вэй Усянь произнёс:

— Существуют особые твари, которые наловчились проникать в жилище и преодолевать защитные заслоны. Подобные случаи весьма редко встречаются в древних книгах и записях заклинателей прошлого. По сути своей, никакого вреда они не несут, однако способны сымитировать голос и силуэт близкого человека хозяина жилища. Часто они действуют совместно с нечистью, которая не может переступить порог чьего-то дома, помогают этому осуществиться, обманывая хозяев, чтобы те открыли двери сами. Надо сказать, этот лютый мертвец нашёл отличного помощника.

— Мне всё равно, что это такое, никакого толку от этого знания нет. Молодой господин, вторые врата пали, тварь пробралась в главный зал моего дома. Позволю себе спросить, вы опять скажете, что мне ничего не нужно предпринимать?

— Молодой господин Цинь, — сказал Вэй Усянь, — давайте рассуждать по справедливости. Вторую дверь вы открыли сами. И если бы не талисман, который я вам дал, не смею утверждать, в каком состоянии вы бы сейчас находились.

Молодой господин Цинь поперхнулся и тут же раздражённо воскликнул:

— Если так пойдёт и дальше, в следующий раз, когда я проснусь, то увижу эту тварь у изголовья своей кровати!

Вэй Усянь ответил:

— Если вы действительно хотите спать спокойно, молодой господин Цинь, вам следует как можно скорее подумать, может быть, вы что-то забыли нам рассказать? И в этот раз, прошу, ни в коем случае не нужно ничего утаивать, ведь сегодня ночью, ха-ха-ха, не то чтобы я хотел вас напугать, но мертвец действительно явится под двери вашей спальни.

В столь безвыходном положении молодому господину Циню пришлось рассказать ещё кое-что.

— Последний раз я виделся с этим человеком два года назад, когда вернулся в родительский дом совершить поклонение предкам. Тогда на церемонию поклонения в старом доме бабушки я взял с собой нефритовую подвеску. Он увидел подвеску, узнал в ней вещь, которая принадлежала когда-то бабушке, и попросил у меня посмотреть. Я решил, что он таким образом хочет предаться воспоминаниям о бабушке, поэтому согласился. Но стоило ему взять вещицу на время, как подвеска пропала.

Вэй Усянь спросил:

— Пропала? Вы имеете в виду… он потерял её или продал?

Поколебавшись мгновение, молодой господин Цинь ответил:

— Мне это не известно. Сначала я решил, что он взял её, чтобы продать, а когда вернулся, солгал, что потерял. Но…

Он никак не договаривал, и Вэй Усянь нетерпеливо спросил:

— Но — что?

Лань Ванцзи, сохраняя бесстрастное выражение, произнёс:

— Пожалуйста, продолжайте.

— Но сейчас мне думается, что он не мог по своей воле продать что-то из вещей бабушки. Позднее я узнал, что он любил выпить и, возможно, потерял подвеску ночью, будучи пьяным, или же его обокрали. В общем, тогда я сильно вспылил и отругал его.

Вэй Усянь вмешался:

— Постойте. Молодой господин Цинь, в вопросах жизни и смерти нельзя изъясняться туманно. «Отругать» кого-то можно как мягко, так и жёстко, разница может быть очень велика. Так как же всё-таки вы его «отругали»?

Брови мужчины подскочили кверху, он нехотя добавил:

— Помнится, я тогда приказал побить его, несильно.

Вэй Усянь поморгал.

— Но… вы ведь не хотите сказать, что вина за его покалеченную ногу лежит на вас?

Стук в дверь. Часть третья

Глава 122. Экстра: Стук в дверь.

Часть третья

Молодой господин замешкался, но всё же ответил как ни в чём не бывало:

— Это уж мне не известно. Не знаю, насколько сильно его поколотили слуги, которым я приказал это сделать, но поскольку он когда-то прислуживал в нашем доме, я не собирался по-настоящему калечить его. Если после этого он втайне меня возненавидел, но при этом не обвинил во всеуслышание, что я могу поделать?

Лань Сычжуй, послушав его, не выдержал:

— Молодой господин Цинь, но ведь…теперь сказанное вами слишком… разнится с тем, что вы говорили с самого начала. Почему, когда двое господ просили вас рассказать всю правду, вы утаили так много?

— Я думал, что талисмана или драгоценного меча будет достаточно, чтобы гарантировать покой в моём доме. Откуда мне было знать, что непременно нужно вспоминать какие-то никому не интересные пустячные события давно минувших дней?

Вэй Усянь прерывисто заговорил:

— Нет, нет, нет. Это вовсе не пустяки, дело довольно серьёзное, молодой господин Цинь! Только подумайте — при жизни этот человек подвергся оскорблениям и избиениям с вашей стороны. Вполне возможно, что даже ногу ему сломали по вашей вине. Но что если он действительно не продавал подвеску? В таком случае он умер, будучи несправедливо обвинённым. И кого тогда искать для отмщения, как не вас?

— Но ведь я не убивал его! И он не совершал самоубийства по моей вине! Почему он пришёл ко мне?

Вэй Усянь возразил:

— Э? Откуда вам известно, что он не самоубийца? Что если он действительно в дурном порыве решил покончить с собой, а потом случившееся ошибочно приняли за несчастный случай? Тогда ситуация усугубляется, не находите?

— Разве может взрослый мужчина из-за какой-то мелочи дойти до самоубийства?

— Молодой господин Цинь, в нашем деле более всего следует избегать безосновательной уверенности в чём-то. Все люди мыслят по-разному, и мы не можем сказать наверняка, способен ли взрослый мужчина решиться на самоубийство из-за «какой-то мелочи». Следует понимать, что причиной преображения в лютого мертвеца может стать как желание отомстить тому, кто увёл жену или убил ребёнка умершего, так и сущий пустяк вроде… в детстве кто-то не захотел играть с умершим в куличики.

Молодой господин Цинь стоял на своём:

— Я совершенно точно уверен, что это не самоубийство! Если человек решил покончить с собой, он мог бы повеситься или отравиться, но зачем избирать такой способ как падение со склона горы? Ведь в таком случае смертельный исход нельзя предсказать наверняка. Это просто не могло быть самоубийство.

— В ваших словах есть разумное зерно. Но, молодой господин Цинь, не задумывались ли вы, что именно из-за покалеченной вами ноги ему было неудобно ходить, поэтому он и свалился с горы насмерть? Если всё так, опуская детали, выходит, что это вы его убили. Разве не более дурной поворот?

Молодой господин Цинь раздражённо бросил:

— Что значит — опуская детали, выходит, что я его убил? Если всё действительно так, как вы сказали, это просто непредвиденное стечение обстоятельств!

— Вы уверены, что сможете уговорить столь трагично погибшего человека, что его смерть — «непредвиденное стечение обстоятельств»? Его возвращение с того света говорит лишь о том, что кто-то должен нести ответственность за «непредвиденное стечение обстоятельств».

Что бы ни сказал молодой господин Цинь, Вэй Усянь находил, что ему возразить, отчего на лбу мужчины выступил холодный пот, а лицо сделалось бледнее мела. Вэй Усянь добавил:

— И всё же нет нужды отчаиваться, сейчас я поведаю вам последний способ, как спасти свою жизнь. Вы должны будете кое-что сделать.

— Что?!

Лань Ванцзи бросил взгляд на Вэй Усяня, понял, что тот снова приготовился нести чепуху, и покачал головой.

Вэй Усянь заговорил:

— Слушайте внимательно. Вам придётся настежь распахнуть все двери, которые мертвец уже преодолел, не оставляя никаких преград. Всё равно вам не удержать его, даже если попытаетесь.

— Хорошо!

— Отошлите всех посторонних из дома, дабы не навредить невинным людям.

— Уже почти все разбежались!

— Что ж, прекрасно. Теперь осталось отыскать пышущего энергией Ян девственника, который в полночь сядет на лавку перед дверьми вашей спальни и будет вас охранять. Дальше следует действовать по ситуации, как говорится, вторгнется враг — найдутся генералы, разбушуется паводок — дамба его остановит.

— И всё?

— И всё. Девственник у нас имеется. Что касается остального, молодой господин Цинь, не извольте беспокоиться, просто терпеливо ожидайте рассвета, а там уж дело разрешится само собой.

Под «девственником» он имел в виду Лань Сычжуя. Молодой господин Цинь, услышав последнюю фразу, дёрнул уголком рта, глянул на вежливого изящного юношу и спросил:

— Он будет охранять дверь, а вы?

Вэй Усянь ответил:

— Мы, разумеется, останемся с вами за дверью, молодой господин Цинь. И в том случае, если охрана снаружи не справится и лютый мертвец ворвётся в спальню, будем принимать решения по ситуации.

Молодой господин Цинь не мог больше покорно соглашаться.

— И что же, нельзя попросить вот этого молодого господина помочь мне охранять двери спальни? — Он указал на Лань Ванцзи.

Тогда Вэй Усянь недоумённо застыл и переспросил:

— Кого вы имеете в виду? Его? Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! — Он едва не повалился на пол со смеху.

Лань Ванцзи придержал Вэй Усяня за плечи, не давая упасть, и ответил:

— Нет.

Молодого господина Циня ужасно раздосадовал столь категоричный отказ.

— Но почему нет?

Вэй Усянь совершенно серьёзно ответил:

— Вы уже забыли, что я только что сказал? На эту роль сгодится только девственник.

— …

Молодой господин Цинь не поверил:

— Что? Разве он не…?

Вэй Усянь не мог разогнуться от смеха, даже когда Лань Сычжуй давно проводил молодого господина Циня из бамбуковой хижины.

Лань Ванцзи посмотрел на него, затем вдруг схватил за руку и усадил к себе на колени. Его голос прозвучал ровно:

— Не надоело смеяться?

— Нет! — Вэй Усянь поудобнее устроился на коленях Лань Ванцзи. — Ханьгуан-цзюнь, твоё лицо вводит людей в заблуждение. Все считают тебя праведником, который хранит мысли и тело в чистоте и непорочности. Мне даже обидно.

Лань Ванцзи приподнял его за бёдра и усадил повыше, чтобы Вэй Усянь теснее прижался к нему.

— Обидно?

— Просто вопиющая несправедливость. Ну сам погляди: ясное дело, что ты уже не девственник, но другие, глядя на тебя, заявляют, что это не так, не разобравшись как следует. В прошлой жизни я даже за руку с девушкой не подержался, не считая случаев, когда спасал от беды, но ни одна живая душа не верила, что я — всё ещё девственник. — Он начал считать на пальцах. — Когда я отправлялся на ночную охоту в юности, ходили слухи, что я развлекаюсь с красотками. Поселился на горе Луаньцзан — и все стали шептаться, что я — главный развратник этого мира, похотливый демон. Мне до сих пор приходится держать те обиды в себе, и ведь даже пожаловаться некому!

Лань Ванцзи крепко прижал к груди руку Вэй Усяня, в глубине его глаз, будто рябь на воде, блеснула едва заметная улыбка. Вэй Усянь возмутился:

— И ты ещё смеёшься надо мной? В тебе нет ни капли сочувствия, ты холодный, бессердечный мужчина. А ведь я когда-то стоял четвёртым по счёту в списке самых красивых молодых господ мира заклинателей. И что в итоге? За всю жизнь поцеловался лишь единожды. А ещё думал, что это какая-то божественная красавица не смела высказать тайную любовь ко мне, и всё повторял себе «Вэй Ин, твоя жизнь не зря прожита». Кто же мог подумать, что и «красавицей» окажешься ты…

На этом месте Лань Ванцзи всё-таки не усидел. Он одним ловким движением повалил Вэй Усяня на кровать и произнёс:

— Считаешь, это плохо?

— И чего ты разнервничался? Ха-ха-ха-ха-ха-ха…

В назначенный час Лань Сычжуй уже стоял во дворе, держа Яблочко на привязи. Ему пришлось подождать, пока Вэй Усянь и Лань Ванцзи неторопливо выйдут из дома.

Юноша хотел было сказать: «Учитель Вэй, вы опять по ошибке надели нижние одеяния Ханьгуан-цзюня», – но, подумав, промолчал.

Всё равно ситуация повторяется каждые пару-тройку дней, так ведь никаких сил не хватит каждый раз напоминать!

К тому же, Учитель Вэй считал переодевание излишними хлопотами и раз уж надел, то не снял бы. Поэтому Лань Сычжуй посчитал напоминания излишними и решил, что лучший выход — притвориться, будто он ничего не заметил.

Вэй Усянь уселся на ослика, вынул из походной сумки яблоко и тут же откусил. Лань Сычжуй бросил взгляд на фрукт и подумал, что уже где-то его видел. Поразмыслив, юноша спросил:

— Учитель Вэй, это разве не те фрукты, которые принёс молодой господин Цинь?

— Верно.

— …Фрукты, которыми в него бросался лютый мертвец?

— Именно.

— Ничего, что вы их едите?

— Всё в порядке. Они всего лишь упали на землю, нужно просто помыть, и можно есть.

— Яблоки от лютого мертвеца… не могут быть отравлены?

— И на этот вопрос имеется ответ: не могут.

— Но как вы узнали?

— Я уже скормил Яблочку пять-шесть штук… Яблочко, следи за копытами! Хватит брыкаться! Лань Чжань, спаси меня!!!

Лань Ванцзи одной рукой крепко схватил разбушевавшегося ослика за верёвку, другой забрал яблоко из рук Вэй Усяня, которое тот собрался откусить снова.

— Не ешь. Завтра купим ещё.

Вэй Усянь, схватившись за его плечо, с большим трудом уселся на ослике ровно и ответил:

— Я всего лишь хотел сэкономить немного денег Ханьгуан-цзюня.

Лань Ванцзи:

— Навсегда выброси это из головы.

Вэй Усянь, лучезарно улыбаясь, погладил его по подбородку манящим движением. Затем вспомнил кое о чём и как бы между делом спросил:

— О, к слову, Сычжуй, ты девственник?

В его устах вопрос прозвучал чрезвычайно естественно, однако Лань Сычжуй громко фыркнул, будто подавившись воздухом.

Юноша тут же заметил, как Лань Ванцзи бросил на него строгий взгляд, ведь ученику Ордена Гусу Лань не подобало реагировать подобным образом, и тут же поправился, сделавшись невозмутимым. Вэй Усянь же сказал:

— Не стоит так переживать, я ведь просто навешал молодому господину Циню лапши на уши. Конечно, некоторые способы борьбы с нечистью действительно подразумевают наличие девственника, но ведь ты будешь сражаться с лютым мертвецом при помощи меча, поэтому совершенно неважно, девственник ты или нет. Хотя, если нет, я буду изрядно удивлён…

Он не успел закончить фразу, а Сычжуй уже покраснел как рак.

— Я-я-я-я… конечно, да!!!

***

Ночью, во время третьей стражи (1) ворота имения Цинь были настежь распахнуты. А сам молодой господин Цинь уже довольно долго пребывал в ожидании.

Лань Сычжуй стоял на страже дверей спальни молодого господина Циня. Без доспеха и шлема юноша выглядел, впрочем, довольно надёжным стражем, невозмутимым и хладнокровным. Молодой господин Цинь уловил в облике Лань Сычжуя бесстрашие, присущее молодости, и его тесно сведённые брови немного расслабились. И всё же сердце мужчины испытывало тревогу. Он вошёл в спальню, закрыл дверь, развернулся и произнёс:

— Вы уверены, что этот юный господин справится с поставленной задачей? Что если ему не удастся сразить мертвеца? И тогда в истории нашей семьи станет на одного умершего больше…

Двое заклинателей спокойно сидели за столом. Вэй Усянь ответил:

— Никто не пострадает. Молодой господин Цинь, подумайте сами, лютый мертвец уже столько раз являлся к вам, и что же, за всё время он хоть кого-то убил?

Молодой господин Цинь присел рядом с ними. Вэй Усянь положил на стол грушу, брошенную мертвецом, и сказал:

— Поешьте фруктов, успокойтесь немного.

Молодой господин Цинь, проведший несколько дней в напряжении, пребывал в некоторой рассеянности. Он взял грушу и тут же откусил, затем собрался что-то сказать, как вдруг услышал странные звуки.

Бу-бум, бу-бум.

В тот же миг в комнату будто просочились потоки холодного воздуха, свечи на столе беспокойно замерцали.

Мужчина выронил грушу, и та со стуком покатилась по полу, правая рука молодого господина Циня метнулась к рукояти меча на поясе.

Бум, бум, бум.

Странные звуки всё приближались. И каждый раз огонь свечи покачивался, будто содрогаясь от страха.

За дверью ясно послышался звон лезвия, извлекаемого из ножен, на бумажном окне неясной тенью мелькнул силуэт, и странные звуки тут же стихли. На смену им пришёл шелест, будто кто-то взмыл в воздух, да ещё грохот разломившегося деревянного предмета.

Молодой господин Цинь, побледнев, воскликнул:

— Что там происходит?!

Вэй Усянь успокоил:

— Просто началось сражение. Не обращайте внимания.

Лань Ванцзи несколько секунд прислушивался, после чего заключил:

— Чересчур несдержанно.

Вэй Усянь понял, что он имеет в виду. Судя по взмахам меча и шагам, Лань Сычжуй фехтовал стремительно и безжалостно, теряя при этом должную сдержанность, а значит, неподобающе спокойному стилю Ордена Гусу Лань, хоть и техника отличалась недюжинной мощью. Если Цзин, Ци и Шэнь (2) не объединены общим стандартом, или же наблюдается смешение стилей, при достижении высокого уровня фехтования неизбежно возникает расхождение, и добиться совершенства становится крайне сложно.

Вэй Усянь заметил:

— Неплохо для его возраста. Сычжуй ещё молод, ему трудно держать полный контроль над собственной силой. Немного подрастёт, наберётся побольше опыта в сражениях, и сам научится этому.

Лань Ванцзи покачал головой. Послушав ещё немного, он вдруг перевёл взгляд на Вэй Усяня.

Вэй Усянь был удивлён не меньше. Он тоже расслышал, что несколько последних выпадов Лань Сычжуя явно не принадлежали к техникам Ордена Гусу Лань. Это был стиль Ордена Юньмэн Цзян.

Но Вэй Усянь не обучал этому юных учеников Ордена Гусу Лань. Он предположил:

— Сычжуй и остальные дети часто выбираются на ночную охоту с Цзинь Лином. Возможно, ребята решили пом́ериться силами и нечаянно запомнили кое-что из техники друг друга.

— Это неприемлемо.

— И ты накажешь его, когда вернёмся в Облачные Глубины?

— Накажу.

— О чём это вы говорите? — вмешался молодой господин Цинь.

Вэй Усянь подобрал с пола упавшую грушу и снова положил её перед мужчиной.

— Ни о чём. Поешьте фруктов, успокойтесь, не стоит так переживать. — Затем он повернулся к Лань Ванцзи и с улыбкой произнёс: — Кстати, Ханьгуан-цзюнь, ты просто поразителен. Я смог распознать технику Юньмэна на слух, что совсем не удивительно, но как это удалось тебе?

Лань Ванцзи, замешкавшись на мгновение, всё же ответил:

— Запомнил после нескольких сражений с тобой.

— Вот поэтому я и говорю, что ты поразителен. Мы ведь сражались всего несколько раз, больше десяти лет назад, и тебе этого хватило, чтобы запомнить особенности техники фехтования Ордена Юньмэн Цзян. А теперь распознал сразу, как услышал. Ну разве не потрясающе?

С такими словами он подвинул свечу поближе к Лань Ванцзи, чтобы посмотреть, покраснели ли у того мочки ушей, однако Лань Ванцзи разгадал его коварный план, накрыл ладонью руку Вэй Усяня, сжимающую подсвечник, и отодвинул от себя. Пламя покачнулось от перемещения и отрывисто заплясало, озарив чистые улыбающиеся глаза Вэй Усяня и чуть изогнутый в улыбке уголок рта. От такого зрелища адамово яблоко Лань Ванцзи едва заметно шевельнулось.

Как вдруг они оба одновременно замерли, а Вэй Усянь удивлённо ойкнул. Молодой господин Цинь всполошился:

— Что такое? Что-то не так со свечой?

Спустя несколько секунд безмолвия, Вэй Усянь произнёс:

— Нет, свеча отличная. И была бы ещё лучше, если бы горела чуть ярче.

Затем обратился к Лань Ванцзи:

— Вот эту пару выпадов Сычжуй сделал очень красиво. Но они не похожи ни на стиль вашего Ордена, ни на стиль моего.

Лань Ванцзи сосредоточенно сдвинул брови и, подумав, сказал:

— Возможно… это техника Ордена Цишань Вэнь.

Вэй Усянь тут же осознал:

— Наверняка это Вэнь Нин обучил его. Что ж, тоже неплохо.

Пока они говорили, звон меча снаружи не смолкал ни на минуту, звуки битвы становились всё громче, а лицо молодого господина Циня — всё бледнее. Вэй Усяню тоже показалось, что сражение длится слишком долго, поэтому он выкрикнул:

— Сычжуй, мы тут внутри уже обменялись дюжиной реплик, а ты до сих пор продолжаешь громить здание. Тебе не кажется, что пора завершать погром?

Лань Сычжуй отозвался:

— Учитель Вэй, этот лютый мертвец слишком ловко уворачивается, и к тому же… он всё время ускользает от меня!

Вэй Усянь спросил:

— Он тебя боится?

— Нет, он очень силён, но, кажется, не хочет со мной биться!

Вэй Усяню это показалось любопытным:

— Не хочет навредить постороннему человеку?

Он повернулся к Лань Ванцзи:

— Весьма занятно, я уже давно не встречал столь благоразумных лютых мертвецов.

Молодой господин Цинь, напротив, разнервничался:

— Так ваш подопечный справится с ним или нет? Почему он всё ещё не сразил мертвеца?

Вэй Усянь ещё ничего не успел ответить на это, когда Лань Сычжуй добавил:

— Ханьгуан-цзюнь, Учитель Вэй, пальцы на его левой ладони растопырены, а на правой зажаты в кулак! Кажется, он что-то держит в руке!

Услышав его, двое мужчин обменялись взглядами. Затем Вэй Усянь кивнул, и Лань Ванцзи произнёс:

— Сычжуй, убери меч.

Лань Сычжуй растерянно спросил:

— Ханьгуан-цзюнь? Но у него что-то есть в руке, и я ещё не…

Вэй Усянь поднялся.

— Всё в порядке! Убери меч, больше нет нужды в сражении.

Молодой господин Цинь переспросил:

— Нет нужды в сражении?

Лань Сычжуй отозвался:

— Есть! — и в самом деле послышался звон меча, убираемого в ножны, а после прыжок в сторону.

Тем временем в комнате молодой господин Цинь завопил:

— Как прикажете это понимать? Эта тварь всё ещё снаружи, вы её не прогнали!

Вэй Усянь ответил:

— Нет нужды в сражении, потому что дело уже практически разрешилось, остался лишь один, последний, шаг.

— Какой шаг?

Вэй Усянь пинком распахнул дверь спальни:

— Вот этот!

Деревянные створки с грохотом отлетели в стороны, и на пороге показалась чёрная как смоль фигура. Мертвец стоял неподвижно, волосы его были растрёпаны, лицо испачкано грязью, и только закатившиеся глаза белели неистовой свирепостью.

Едва узрев это лицо, молодой господин Цинь побелел от ужаса. Он выхватил меч и торопливо попятился, но лютый мертвец чёрным ветром ворвался в спальню и левой рукой схватил мужчину за шею.

Лань Сычжуй переступил порог и, когда перед его глазами предстала сложившаяся картина, едва не кинулся на помощь живому человеку, однако Вэй Усянь его остановил. Лань Сычжуй подумал, что, каким бы жестоким ни был этот молодой господин Цинь и какую бы неприязнь ни вызывал, всё же он не заслуживал смерти. И двое его, Лань Сычжуя, учителей наверняка не стали бы просто стоять в стороне и спокойно наблюдать, как лютый мертвец порвёт его на части. Поэтому юноша взял себя в руки и постарался успокоиться.

Пальцы умершего слуги сжались на шее мужчины железным обручем, лицо молодого господина Циня посинело от удушья, на висках вздулись вены. Невозможно сосчитать, сколько дыр он уже проделал мечом в теле мертвеца, однако всё равно что дырявил лист бумаги — никакого результата это не принесло.

Мертвец медленно занёс правую руку и направил в лицо молодого господина Циня, будто собирался одним ударом раздавить его голову в кашу, забрызгав кровью всё вокруг. Трое свидетелей напряжённо наблюдали за разворачивающейся картиной, Лань Сычжуй и вовсе выглядел так, будто вот-вот не выдержит и кинется на помощь.

И в тот момент, когда все уж было решили, что молодой господин Цинь сейчас расстанется с жизнью из-за дыры в голове, лютый мертвец разжал пальцы, и из ладони выскользнул предмет круглой формы, на котором с двух сторон был привязан чёрный шнурок — лютый мертвец взялся за него и попытался надеть вещицу мужчине на шею.

Молодой господин Цинь:

— …

Лань Сычжуй:

— …

Спустя три попытки затея с трудом, но удалась. Для мертвеца это оказалось нелёгкой задачей, движения выглядели неловкими и скованными, и… честно говоря, в них не ощущалось ни капли угрозы.

Видя, что мертвец не собирается убивать жертву и уж точно не намерен задушить его этим тонким шнурком, и молодой господин Цинь, и Лань Сычжуй, не сговариваясь, испустили вздох облегчения.

Однако не успели окончательно расслабиться, когда мертвец снова нанёс молниеносный удар, да такой сильный и яростный, что молодой господин Цинь громко вскрикнул и повалился на пол без сознания, истекая кровью из носа и рта.

Сделав дело, лютый мертвец развернулся, будто собрался уйти. Лань Сычжуй вытаращил глаза и разинул рот от удивления, затем снова положил руку на рукоять меча, но всё же счёл ситуацию необъяснимо комичной и решил, что излишняя серьёзность сделает её ещё комичнее, поэтому замешкался, не понимая, стоит ли вмешаться. Вэй Усянь тем временем еле-еле унял хохот и помахал Лань Сычжую рукой.

— Не трогай его, пусть идёт.

Лютый мертвец обратил к нему взгляд и кивнул, после чего, подтаскивая сломанную ногу, прихрамывая и подпрыгивая, вышел за порог.

Глядя на удаляющуюся фигуру, Лань Сычжуй какое-то время стоял в растерянности, а после спросил:

— Учитель Вэй, вы… вот так просто его отпустите? И ничего не случится?

Лань Ванцзи склонился, чтобы посмотреть на молодого господина Циня, лицо которого было измазано кровью, и ответил:

— Ничего.

Тогда юноша перевёл взгляд на пострадавшего и, внимательнее присмотревшись к вещице, висящей теперь у него на шее, увидел, что это оказалась нефритовая подвеска.

Красный шнурок, привязанный к подвеске, будто многие годы провалялся в земле — стал грязным настолько, что казался чёрным, однако нефрит сохранил молочно-белый цвет.

— Это же…

Вэй Усянь заключил:

— Вещь вернулась к законному владельцу.

Лань Ванцзи убедился, что молодой господин Цинь всего лишь находится в обмороке и его жизни ничто не угрожает, и трое заклинателей покинули имение Цинь.

Перед уходом Вэй Усянь заботливо закрыл все три двери жилища молодого господина Циня.

Лань Сычжуй произнёс:

— Нелегко ему пришлось.

Вэй Усянь изящным прыжком вскочил на спину Яблочка.

— Что? Ты о молодом господине Цине? Лютый мертвец всего-то ударил его разок, и дело разрешилось. Я всё же считаю, что он легко отделался.

— Нет, я вовсе не о нём говорю, а об этом лютом мертвеце. В архивных записях ордена мне приходилось читать об ожесточённых призраках и лютых мертвецах, которые жаждали отмщения. Многие из них затаили обиду за мелкие недоразумения, случившиеся при жизни, и в посмертии являлись к обидчикам, причиняя им ужасные беды, будто одержимые. А этот мертвец…

Остановившись за исцарапанными до безобразия главными воротами, Лань Сычжуй в последний раз обернулся и посмотрел на них, после чего сказал так, будто всё ещё считал случившееся невероятным:

— Два года после преображения он потратил на то, чтобы где-то в глуши отыскать потерянную при жизни нефритовую подвеску. Я впервые вижу, чтобы лютый мертвец преображался не ради того, чтобы убить кого-то из мести, а ради чего-то подобного.

Вэй Усянь снова достал из мешка яблоко и произнёс:

— Вот поэтому я и сказал, что уже давно не встречал столь благоразумной нечисти. Если бы он оказался чуть более злопамятным, в лучшем случае, оторвал бы молодому господину Циню ногу, а в худшем… я бы даже не удивился, если бы он истребил весь его род, не пожалев ни курицы, ни собаки.

Лань Сычжуй, подумав, решил задать ещё вопрос:

— Учитель, Сычжуй всё ещё не понимает. Так его нога была сломана  по  вине молодого господина Циня? Он поэтому споткнулся и умер при падении?

— Уже не важно, так это или нет. Правда в том, что мертвец не стал вешать эту вину на молодого господина Циня.

— Хм, но… ему действительно хватило одного удара, чтобы удовлетворить жажду возмездия?

Лань Ванцзи ответил:

— Судя по всему, да.

Вэй Усянь с громким хрустом откусил яблоко.

— Ага. Дело в пресловутом «невысказанном гневе» (3). Люди даже после смерти не находят покоя, поскольку гнев от недоказанной правоты застревает комом в груди. Фруктами в обидчика он бросил, подвеску вернул, удар отвесил, — вот гнев в его сердце и рассеялся.

Лань Сычжуй произнёс:

— Как было бы здорово, если бы каждая тёмная тварь отличалась подобным благоразумием.

Вэй Усянь на это усмехнулся:

— Что за глупости ты говоришь, дитя. Даже живые люди во власти гнева забывают о благоразумии, а ты надеешься, что тёмные твари будут вести себя соответственно морали? Запомни — в этом мире каждый считает жертвой именно себя.

Лань Ванцзи подтянул верёвку ослика и бесстрастно заметил:

— Ему очень повезло.

Вэй Усянь согласился:

— Это уж точно. Молодой господин Цинь весьма удачлив.

Лань Сычжуй старательно сдерживался, но попытка провалилась, и он честно выпалил:

— И всё же мне показалось, что одного удара было маловато…

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха…

В последующие несколько дней молодой господин Цинь так и не посетил жилище заклинателей. Неизвестно, что стало тому причиной — возможно, мужчина всё ещё не оправился от удара, нанесённого лютым мертвецом, а возможно, окончательно и бесповоротно разочаровался в методах Вэй Усяня.

Впрочем, спустя семь дней до них дошли новости о нём, которые распространялись в городе.

Поговаривали, что однажды на рассвете прямо на дороге был обнаружен полусгнивший труп молодого мужчины, одетого в изодранные погребальные одеяния, вонь от которого была невыносима. И пока все раздумывали, стоит ли завернуть его в циновку, выкопать где-нибудь яму и похоронить, молодой господин Цинь проявил невиданную добродетель — выделил деньги на похороны со всеми почестями и по всем правилам. Поэтому теперь люди наперебой восхищались столь благородным поступком.

Когда заклинатели покидали город, они проходили мимо имения Цинь. Старые ворота давно заменили на новые — чёрные, блестящие и весьма внушительные. Люди входили и выходили из ворот, от жутковатой атмосферы ужаса и запустения не осталось и следа, вернулась прежняя благость и процветание.

Примечания:

(1) С одиннадцати часов вечера до часа ночи.

(2) Даос. — телесная сущность, жизненная сила и дух.

(3) Отсылка к пословице «Для человека высказанный гнев — что для Будды воскуренные благовония».

Железный крюк. Часть первая

Глава 123. Экстра: Железный крюк.

Часть первая

Слава имения Бай разносилась на всю округу, и по большей части это заслуга «Белой комнаты».

«Белым» строение называлось прежде всего из-за цвета. Когда имение строилось, стены покрыли белой, словно мука, известью, поверх которой хозяин решил нанести цветные узоры. Процесс продвигался весьма успешно, пока дело не дошло до постройки в западном саду. Здесь начали твориться странности, и рабочим волей-неволей пришлось отложить покраску. Вплоть до сегодняшнего дня Белая комната так и осталась сиять жутковатой белизной, совершенно не вписываясь в ансамбль остальных строений имения Бай, которые отличались скульптурной отделкой стропил и художественно разрисованными колоннами.

— На комнату навесили три замка и три засова. И какая бы жара ни царила в летнюю пору, вокруг расплывалась прохлада, будто от погреба со льдом. По словам главы семьи Бай, его отец, будучи ребёнком, однажды играл в мяч, и тот подкатился к дверям Белой комнаты. Мальчик подошёл подобрать игрушку, но не справился с любопытством и заглянул в дверную щель.

Цзинь Лин, который с каменным лицом рассказывал эту историю, вдруг запнулся, увидев, как Вэй Усянь запустил руку в гроб и, кажется, приподнял веки трупа.

Вэй Усянь, ощутив заминку в рассказе, повернулся и посмотрел на юношу.

— Заглянул в дверную щель?..

Юные ученики Ордена Лань за его спиной как по команде отвели взгляд. Цзинь Лин, помешкав, продолжил:

— …Заглянул в дверную щель и застыл как вкопанный, не двигался добрую половину дня, а когда его заметили и оттащили от дверей, упал без сознания и долго валялся в бреду, мучимый жаром. Очнувшись, он ничего не вспомнил, только с тех пор не приближался к тому месту ни на шаг. За полночь никому нельзя выходить из покоев и особенно приближаться к Белой комнате — это непреложное правило их дома. Но через несколько часов после полуночи, хотя совершенно ясно, что в комнате никого нет, можно услышать скрип старых половиц под чьими-то шагами. И ещё… — Цзинь Лин сжал кулаки, будто схватившись за воздух, и, состроив зверскую гримасу, изобразил жест, дополненный фразой: — Такой звук, будто кого-то душат, медленно затягивая пеньковую верёвку.

Несколько дней назад слуги имения Бай, на рассвете прибирая территорию, проходили мимо Белой комнаты и увидели на бумажном окошке в деревянной двери дыру, которую кто-то проделал пальцем. А на земле у входа — мужчину, лежащего лицом вниз.

Никто в имении Бай ранее не встречал этого человека. Мужчина, на вид лет сорока, был уже мёртв: мертвенно-бледное лицо, вздутые синие вены, одна рука крепко сжимала одежду в районе сердца.

Слуги до смерти перепугались, как и хозяин имения. После долгого расследования, охрана решила, что это был крайне невезучий ночной вор, которого угораздило проникнуть в запретную часть имения — Белую комнату, где он увидел что-то такое, от чего у него разорвалось сердце — от страха бедняга скончался на месте. А вот что же «такое» он узрел внутри, выяснить не удалось — охрана сняла все печати и замки с комнаты, перерыла её вверх дном, но так и осталась в полном замешательстве.

Хозяин имения Бай понимал, что дальше так продолжаться не может — раз уж дело дошло до человеческих жертв, нельзя больше делать вид, что всё в порядке, что в Белой комнате ничего не водится.

Невозможно предсказать, какие дурные события могут ожидать их в будущем, если сейчас не разрешить проблему. Поэтому господин Бай, скрепя сердце, набрался смелости и отправился на поклон в Башню Золотого Карпа с немалой суммой денег, чтобы просить заклинателей Ордена Ланьлин Цзинь о визите в их дом и помощи в устранении нечисти.

Таково предисловие к событиям сегодняшнего дня.

Лань Цзинъи, держа крышку гроба, буквально взмолился:

— Учитель Вэй, вы закончили или как… Сколько дней этому трупу… Даже вонь от лютых мертвецов не настолько…

Лань Сычжуй помог ему придержать крышку и, не зная, как утешить товарища, произнёс:

— Гроб сработан из самой дешёвой древесины, крыша погребального дома прохудилась, а стены продуваются ветром, за помещением явно никто не присматривает. Не удивительно, что труп лежит здесь уже несколько дней. Продержись немного, нам ещё нужно сделать записи.

Цзинь Лин недовольно хмыкнул.

— Какой-то гнусный воришка. С него хватит и простого гроба, чтобы труп не валялся на солнце. Или что же, ещё помолиться на него прикажете?

Вэй Усянь полдня изучал труп, после чего наконец оторвался от гроба, стянул и бросил в сторону перчатки и спросил:

— Все посмотрели?

— Посмотрели!

Вэй Усянь продолжил:

— Хорошо. В таком случае, я слушаю ваши предложения. Каков следующий шаг?

Лань Цзинъи выпалил:

— Призвать его дух!

Цзинь Лин фыркнул:

— Что ты кричишь без толку? Я уже пытался это сделать.

Вэй Усянь спросил:

— И каков результат?

— Очевидно, никаких особенно сильных желаний у него не было, душа оказалась слишком слаба, да к тому же смерть вызвана испугом. Первые семь дней прошли, и она окончательно рассеялась. Вызвать её не вышло.

Лань Цзинъи съязвил:

— Что ты пытался, что не пытался — разницы никакой…

Лань Сычжуй поспешно добавил:

— Тогда давайте осмотрим Белую комнату, идём, идём. Молодой господин Цзинь, будьте любезны, покажите дорогу.

Говоря это, Лань Сычжуй вытолкал Лань Цзинъи на улицу, тем самым предотвратив очередной бесполезный обмен колкостями. Группа юношей переступила порог похоронного дома, кто-то прямо-таки вприпрыжку, и бодрым шагом направилась вперёд. Цзинь Лин, хоть и показывал, куда идти, шёл позади всех.

Лань Сычжуй спросил Цзинь Лина:

— В имении Бай когда-нибудь были случаи гибели не своей смертью? Или, может быть, нераскрытые инциденты далёкого прошлого?

Цзинь Лин ответил:

— Хозяин имения клянётся, что ничего подобного не случалось. Несколько стариков мирно почили, когда подошёл срок. И между обитателями имения никогда не возникало разногласий.

Лань Цзинъи бросил:

— Это плохо, у меня есть недоброе предчувствие. Обычно, если кто-то так говорит, непременно имеются разногласия, просто никто не желает выдавать правду, вот и всё.

Цзинь Лин ответил:

— Как бы то ни было, я несколько раз пытался удостовериться, но так ничего и не узнал. Ничего необычного местные мне не рассказали. Можете сами попытаться.

Все необходимые тренировки Цзинь Лин завершил ранее, да и Белую комнату осмотрел уже несколько раз, поэтому не пошёл в имение Бай вместе с остальными, а отыскал маленькую чайную лавку поблизости и уселся за стол. Через некоторое время к нему неспешной походкой приблизилась тёмная фигура.

Вэй Усянь сел напротив.

— Цзинь Лин.

Маленькую чайную лавку почтили присутствием сразу два молодых человека необыкновенно привлекательной наружности, поэтому девушки, разливающие чай, несмотря на занятость, то и дело поглядывали на молодых господ.

После произошедшего в храме Гуаньинь, Вэй Усянь и Цзинь Лин впервые встретились вот так, лицом к лицу, получив редкую возможность поговорить наедине. Цзинь Лин замялся, выражение его лица сложно было разгадать. Он бросил:

— Чего тебе?

— Как твои дела в Башне Золотого Карпа?

— По-старому.

Кстати сказать, глава семьи Бай, отправившись на поклон в Башню Золотого Карпа, столкнулся с немалыми трудностями.

Случись подобное несколькими годами ранее, когда Орден Ланьлин Цзинь находился в зените величия, даже если бы господин Бай увеличил вознаграждение в десять раз, нельзя было сказать наверняка, что ему удалось бы снискать милость Ордена Ланьлин Цзинь, да ещё что помогать вызовется лично отпрыск главного клана. Не говоря уже о подаче прошения, обыкновенные торговцы, такие как семья Бай, будучи богатыми, но вместе с тем безызвестными и не обладающими властью, даже не смели мечтать о простой аудиенции в Башне Золотого Карпа. Теперь же расстановку сил среди кланов заклинателей не сравнить с былыми временами. И простые люди, далёкие от подробностей, всё же кое-что слышали о внезапно случившихся изменениях. Именно поэтому глава семьи Бай с мыслью «лучше один раз попытаться, чем всю жизнь сожалеть» отправился в Орден Ланьлин Цзинь.

Преисполнившись волнения, он передал караульному у главных ворот конверт со своим именем, а также объяснил цель визита. Охранник принял подкуп и нехотя отправился сообщить о прибытии господина Бая, а когда вернулся, то с неприязнью сообщил об отказе главы ордена и прогнал торговца взашей. Господин Бай готов был уйти ни с чем, ведь он по-настоящему и не надеялся на положительный ответ, однако его возмутило отвратительное поведение охранника, который к тому же забрал его деньги. Мужчина вознамерился вернуть обратно «красный конверт» (1), слово за слово, и вот уже назрела ссора. Как вдруг из киноварно-красных ворот показался юноша в одеждах Сияния средь снегов, который заметил, что ситуация явно не сулит ничего хорошего, нахмурил брови и подошёл к ссорящимся с вопросами.

На этот раз охранник стал запинаться и увиливать от ответа. Юноша показался господину Баю совсем зелёным юнцом, но всё же торговец разглядел в нём высокий статус и торопливо объяснил причину ругани. К его вящему удивлению, юноша, дослушав до конца, пришёл в ярость и отвесил охраннику такую оплеуху, что тот свалился с лестницы Башни Золотого Карпа. А юноша вслед заругался:

— Глава ордена приказал прогнать его взашей? А почему я об этом ничего не знаю?! — После чего повернулся к мужчине и сказал: — Так вы — глава семьи Бай, что живёт в двадцати ли отсюда в западной части города? Я запомнил. Можете пока возвращаться домой. Через несколько дней к вам наведаются заклинатели!

Глава семьи Бай, ничего не понимая, вернулся в имение, а спустя пару дней к нему действительно явилась группа заклинателей. Вот только торговцу было и невдомёк, что помочь вызвался сам Глава Ордена Ланьлин Цзинь.

Разумеется, также он не имел ни малейшего понятия о беспорядке, который царил сейчас в вышеупомянутом ордене.

Караульный обратился вовсе не к настоящему главе ордена — Цзинь Лину — а к одному из старейшин. Тот, услышав, что теперь всякий простой торговец без стеснения поднимается по золотым ступеням Башни Золотого Карпа, пришёл в ярость и приказал прогнать наглеца. Кто же мог подумать, что Цзинь Лин, который как раз направлялся в охотничьи угодья, поймает их с поличным?

Цзинь Лин прекрасно знал, насколько старейшины высокомерны и чванливы. Они всё строили из себя вековой именитый род, отказываясь сбивать себе цену и принимать посетителей, которые не являлись высокопоставленными чинами. Во-первых, Цзинь Лина подобные манеры неизменно выводили из себя. Во-вторых, он разгневался на охранника по той причине, что тот доложил о визите кому-то другому в обход него самого, будто считал главу ордена пустым местом. А в-третьих, его приводила в ярость мысль о том, что во времена правления Цзинь Гуанъяо кто-то из адептов или приглашённых заклинателей ордена мог подобным же образом тайно взимать плату с людей. Как раз кстати он договорился с Лань Сычжуем, Лань Цзинъи и остальными юношами отправиться вместе на ночную охоту в этом месяце, поэтому решил лично наведаться в имение Бай.

Кроме того, наедине со своими мыслями он не мог сказать наверняка, что вовсе не ожидал появления Вэй Усяня вместе с остальными.

О сложностях, с которыми ему приходилось сталкиваться, Цзинь Лин не собирался никому докладывать, однако сейчас множество глаз неотрывно наблюдали за Башней Золотого Карпа, и неизвестно сколько ртов то и дело перемывали ему косточки, поэтому слухи давно дошли и до Вэй Усяня с Лань Ванцзи.

Вэй Усянь прекрасно знал, что юноша не желает показаться слабым, и всё же сказал:

— Если у тебя есть какие-то проблемы, можешь посоветоваться с дядей.

Цзинь Лин равнодушно бросил:

— Он ведь не носит фамилию Цзинь.

Услышав такой ответ, Вэй Усянь от неожиданности застыл, затем к нему пришло осознание пополам с возмущением, поэтому он занёс ладонь и отвесил Цзинь Лину подзатыльник.

— Следи за тем, что говоришь!

Юноша возмущённо вскрикнул, и маска невозмутимости, которую он держал с таким трудом, наконец треснула.

Удар получился совсем не сильным, Цзинь Лин не почувствовал боли, но при этом подвергся сильнейшему оскорблению, которое стало ещё серьёзнее, когда неподалёку послышалось очаровательное хихиканье служанок чайной лавки. Юноша схватился за голову и вскинулся:

— Зачем ты меня ударил?

— Я ударил тебя, чтобы ты подумал о дяде. Такой человек как он никогда не любил совать нос в чужие дела, а ради тебя заявляется в резиденции других кланов, бряцает оружием и напускает на себя грозный вид. Сколько порицаний сыплется на него теперь? А ты заявляешь мне, что он не носит фамилию Цзинь. Если бы он это услышал, его сердце покрылось бы инеем.

Цзинь Лин замер на мгновение, затем гневно воскликнул:

— Я ведь вовсе не это имел в виду! Я…

Вэй Усянь переспросил:

— Тогда скажи, что ты имел в виду?

— Я! Я…

Первое «я» полнилось уверенностью, второе же прозвучало робко, без надрыва. Вэй Усянь сказал:

— Я, я, я. Я помогу тебе закончить. Ты хотел сказать следующее: Цзян Чэн твой дядя, но для Ордена Ланьлин Цзинь он посторонний человек, хоть и множество раз помогал тебе решить кое-какие проблемы. Но если он продолжит соваться в дела чужого ордена, остальные могут обвинить его в желании взять власть в свои руки, что может обернуться немалыми проблемами для него самого, я прав?

Цзинь Лин закипел ещё сильнее:

— Пустая болтовня! Ты ведь всё это прекрасно знаешь! Так чего бить меня взялся?!

Вэй Усянь тут же отвесил второй подзатыльник.

— Тебя-то как раз и следует побить! Не можешь сказать по-человечески? Такие добрые слова, а в твоих устах прозвучали отвратно!

Цзинь Лин, опять схватившись за голову, проревел:

— Ты бьёшь меня, потому что здесь нет Лань Ванцзи!

— Будь он здесь, немедля откликнулся бы на мою просьбу и помог тебя поколотить, не веришь?

Цзинь Лин, в самом деле не веря своим ушам, возмутился:

— Я вообще-то глава ордена!!!

Вэй Усянь презрительно усмехнулся:

— На своём веку я поколачивал, если не всех глав орденов, то уж точно больше половины.

Цзинь Лин вскочил, намереваясь выбежать из чайной.

— Если ещё раз ударишь, я уйду!

— А ну вернись! — Вэй Усянь одним рывком схватил его за ворот сзади и, будто цыплёнка, притянул обратно, ударив ладонью на этот раз по деревянной лавке. — Всё, не буду больше. Сиди спокойно.

Цзинь Лин вначале насторожился, но увидев, что тот действительно не собирается больше его бить, нехотя уселся на лавку. Небольшая шумиха в чайной наконец улеглась, и девушки, которые наблюдали за представлением, подошли, едва сдерживая улыбки, чтобы подлить в пиалы воды. Вэй Усянь взял чай, отхлебнул глоток и вдруг сказал:

— А-Лин.

Цзинь Лин дерзко бросил:

— Чего?

Вэй Усянь однако улыбнулся и ответил:

— Ты очень повзрослел с прошлой нашей встречи.

Цзинь Лин застыл от неожиданности.

Вэй Усянь потёр подбородок и добавил:

— Теперь ты выглядишь, хм, намного более надёжным. Я очень рад, и в то же время… как бы это сказать, если честно, раньше ты был глупышом и всё же… довольно милым.

Цзинь Лин неуютно поёрзал, будто снова захотел уйти.

Вэй Усянь внезапно протянул руку и обнял его за плечо, а другой растрепал волосы.

— И как бы то ни было, я рад тебя видеть, мелкий паршивец, ха-ха!

Цзинь Лин, позабыв об испорченной причёске, вскочил со скамьи как ошпаренный и бросился на выход. Вэй Усянь снова усадил его обратно ударом ладони по плечу и спросил:

— Куда ты собрался?

У Цзинь Лина даже шея покраснела, он грубо выпалил:

— Осмотреть Белую комнату!

— Ты разве не осмотрел её до этого?

— Я! Хочу! Осмотреть! Ещё! Раз!

— Если ты уже наведывался туда несколько раз, думаю, нет нужды в последующих осмотрах, ничего нового ты не узнаешь. Лучше помоги мне разобраться в другом вопросе.

Цзинь Лин больше всего боялся, что Вэй Усянь снова станет нести что-то тошнотворно слащавое. Он готов был стерпеть сильнейшую затрещину, но не выносил, когда кто-то гладил его по голове, обнимал за плечи и говорил что-то хорошее. О Вэй Усяне он и вовсе имел мнение, что раз уж этот человек на глазах у целой толпы не постеснялся заявить о своих намерениях лечь с Ханьгуан-цзюнем в постель, то совершенно невозможно предугадать, какие непотребства от него услышишь в следующий раз. Юноша торопливо ответил:

— Хорошо! В чём ты хочешь разобраться?

— Мне нужно разузнать, не встречался ли в здешних краях человек весьма примечательной внешности: лицо исполосовано несколькими десятками шрамов, а веки и губы у него вовсе отрезаны.

Судя по всему, это не было пустой болтовнёй, поэтому Цзинь Лин ответил:

— Разузнать-то можно, но для чего тебе понадобилась подобная…

Как вдруг служанка, которая как раз подливала воду в чашки, ответила:

— Вы ведь говорите о Железном Крюке (2)?

Вэй Усянь развернулся к девушке.

— О Железном Крюке?

— Да! — девушка, судя по всему, всё это время внимательно вслушивалась в их разговор из праздного любопытства и решила вставитьслово, едва представилась возможность. — Без губ, без век… о ком ещё может идти речь, кроме него? По вашему говору, молодой господин, сразу ясно, что вы не местный. Поэтому мне и показалось странным, что вы спрашиваете о нём.

Цзинь Лин вмешался:

— Я, можно сказать, отношусь к местным жителям, но об этом Железном Крюке ничего не слышал.

Девушка ответила:

— Вы ещё очень молоды, ничего удивительного, что вы о нём не слышали. А вот в стародавние времена он был очень знаменит.

Вэй Усянь спросил:

— Знаменит? И чем же он прославился?

— Ничем, что можно было бы назвать благим поступком. В детстве от тётки отца я слышала историю, рассказанную её матерью, можете представить, насколько давно это случилось? Этот Железный Крюк, уж имени его не знаю, был молодым кузнецом. Бедным, но весьма умелым в своём деле да и внешне симпатичным. Работал усердно, всегда был честен и справедлив. У него была жена, красавица, каких поискать, и к ней он относился с большой заботой. Вот только она к нему такой уж любви не испытывала. Спуталась с каким-то негодяем-любовником, захотела избавиться от мужа, да и… убила его!

Очевидно, в детстве эта легенда сильно потрясла девушку, и теперь она решила точно так же потрясти остальных — рассказывала выразительно, в красках, и тон, и мимика попадали точно в яблочко. Цзинь Лин от услышанного покрылся мурашками и подумал: «Правду говорят, что самая жестокая на свете вещь — это женское сердце!» Вэй Усянь, впрочем, за все те годы, что ему приходилось иметь дело с лютыми мертвецами и злобными духами, наслушался подобных историй числом едва ли меньше тысячи, ему это было не в новинку. Поэтому он сидел без всякого выражения, подперев щёку рукой. Девушка продолжала рассказ:

— Та женщина испугалась, что кто-то узнает в мертвеце её мужа, поэтому отрезала ему веки и оставила пару десятков порезов на всё лицо. К тому же, опасаясь, что после смерти несчастный попадёт в загробный мир, где пожалуется на неё Паньгуаню (3), взяла с наковальни только что выкованный железный крюк, да и вырвала бедняге язык тем самым крюком…

Внезапно послышался чей-то голос, полный ужаса:

— Как его жена могла так поступить? Подобным нечеловечески жестоким образом обойтись со своим мужем!

Цзинь Лин целиком погрузился в повествование, и внезапно раздавшийся рядом голос заставил юношу содрогнуться. Он обернулся и увидел, что за его спиной стоят Лань Сычжуй, Лань Цзинъи и остальные юные заклинатели, которые вернулись из имения Бай и теперь слушали с таким же вниманием. Вопрос принадлежал Лань Цзинъи. Девушка ответила:

— Ай, у жутких событий, где замешаны отношения между мужчиной и женщиной, других причин и не бывает. Может, она ненавидела мужа за бедность и решила уйти к богатому, а, возможно, просто захотелось чего-то новенького, когда муж опостылел, это теперь никому неизвестно. В общем, когда несчастный кузнец превратился в невесть что, ни на человека, ни на демона непохожее, он уже был не жилец. Гадюка-жена тайно бросила его на могильнике к западу от городских стен. И даже вороны, что более всего любят лакомиться мертвечиной да гнилым мясом, увидев его лицо, не посмели склюнуть ни кусочка…

На такого человека, как Лань Цзинъи подобные истории производили самое глубокое впечатление, поэтому слушатель из него вышел превосходный. Юноша воскликнул:

— …Какой кошмар… Это уж чересчур! Неужели ту женщину, что сотворила с ним такое, не постигло воздаяние?

— Постигло! Как же не постигло. Кузнец, хоть и был ужасно изранен, а всё же не умер. И однажды ночью выбрался из могильника, вернулся домой, где нашёл мирно спящую жёнушку, которая делала вид, что ничего не произошло. А потом вот так, — рассказчица изобразила соответствующий жест, — оп! И перерезал ей горло железным крюком.

Выражения лиц юношей отражали неоднозначные эмоции — они содрогнулись от страха и в то же время облегчённо вздохнули. Девушка тем временем добавила:

— После убийства жены он исполосовал лицо и ей тоже, не забыв вырвать язык. Вот только даже это ни капли не развеяло его затаённую злобу, и впоследствии он начал убивать всех красавиц, которые ему попадались!

Лань Цзинъи застыл, будто не ожидал подобного поворота, и возмущённо выпалил:

— Ну это уже никуда не годится. Отомстил — и хватит, но другие-то красавицы чем провинились?

— Вот именно! Но его не заботили никакие доводы. Из-за того, что жена сотворила с его лицом, едва он встречал красивую девушку, тут же вспоминал её, и что же ему оставалось делать с ненавистью, пылающей в душе? В общем, очень долгое время после того случая молодые девушки, едва небо хоть немного темнело, боялись выходить за порог в одиночку. И даже находясь дома, не могли уснуть, если с ними не оставался брат, муж или отец. Всё потому, что на обочине дороги нет-нет, да находили труп женщины, у которой язык вырван крюком…

Цзинь Лин спросил:

— И что же, никто не мог схватить преступника?

— Как же его схватишь! После убийства жены кузнец исчез, покинул свой дом, а потом появлялся и пропадал внезапно, будто в него вселился призрак. Он стал столь ловким и сильным, что обычным людям не под силу было его изловить. Я слышала, что прошло несколько лет, прежде чем с ним смогли справиться. С тех пор убийства прекратились, и все смогли спать спокойно! Хвала Амитабхе (4), хвала Небесам!

Заклинатели покинули чайную лавку и вернулись в похоронный дом. Лань Сычжуй спросил:

— Учитель Вэй, почему вас вдруг заинтересовала история об этом Железном Крюке? Он как-то связан с нечистью в имении Бай?

— Ну разумеется.

Цзинь Лин кое о чём уже догадался, однако решил всё-таки сначала спросить:

— И как же они связаны?

Вэй Усянь снова открыл крышку гроба.

— Ответ на теле этого ночного вора.

Остальные вновь зажали носы. Цзинь Лин произнёс:

— Я множество раз осмотрел его труп.

Вэй Усянь притянул юношу поближе.

— Очевидно, что ты смотрел недостаточно внимательно.

Он похлопал Цзинь Лина по плечу и наклонил чуть ниже, так чтобы лицо юноши оказалось на уровне широко распахнутых глаз бледного трупа. В нос ударила тошнотворная вонь, но Вэй Усянь сказал:

— Смотри ему в глаза.

Цзинь Лин, прищурившись, уставился в тёмные безжизненные глазные яблоки. Одного взгляда хватило, чтобы юноша похолодел разом от пяток до кончиков волос. Лань Сычжуй, обуреваемый сомнениями, тоже склонился над трупом.

В чёрных зрачках мертвеца отражались вовсе не их собственные силуэты.

Весь зрачок занимало отражение незнакомого лица, кожа на котором бугрилась неровностями — его покрывали шрамы от порезов. При этом у незнакомца не было ни век, ни губ.

Лань Цзинъи пару раз подпрыгнул за их спинами, желая посмотреть и в то же время не решаясь.

— Сычжуй… что ты там увидел?

Лань Сычжуй помахал рукой.

— Тебе лучше не подходить.

Лань Цзинъи тут же бросил «О!» и отступил на несколько больших шагов.

Лань Сычжуй выпрямился и произнёс:

— Кстати сказать, я действительно слышал народные предания, в которых говорилось, что иногда в глазах «запечатляется» то, что человек видит перед смертью. Но не думал, что подобное окажется правдой.

Вэй Усянь ответил:

— Такое случается лишь изредка, в этом всё дело. Воришка умер от страха, причём неважно, что именно он увидел, впечатление осталось крайне глубокое, практически неизгладимое, поэтому отражение запечатлелось в его глазах. В иной ситуации, возможно, ничего бы не осталось, а через несколько дней и этот труп окончательно испортится, а отражение исчезнет.

Цзинь Лин всё ещё сомневался:

— Но раз отражение настолько неустойчивое, да к тому же само по себе относится к народным преданиям, можно ли ему верить?

— Можно или нет, сначала проверим эту версию, а там посмотрим. Всё лучше, чем топтаться на месте.

Что ни говори, а расследование продвинулось чуть вперёд. Лань Сычжуй решил поискать зацепки на могильнике к западу от города, Вэй Усянь сказал, что пойдёт с ним, а остальные отправились на поиски сведений о Железном Крюке. Всё-таки нельзя полагаться на одни лишь слухи, и чем больше информации они соберут, тем лучше.

Цзинь Лин, во-первых, испытывал неприязнь к Лань Цзинъи, во-вторых, был уверен, что именно там, куда направился Вэй Усянь, возможностей набраться опыта намного больше. Однако подумав о том, что остальные юноши не очень хорошо ориентируются в Ланьлине и без него наверняка столкнутся с трудностями, согласился с планом. Они договорились вечером собраться в имении Бай. После некоторых изысканий выяснилось, что добытые ими сведения почти полностью совпадают с рассказом девушки из чайной лавки. Должно быть, в народе распространялась одна и та же версия случившегося. Поэтому Цзинь Лин и остальные юноши первыми вернулись в имение.

Прождав до самых сумерек, Цзинь Лин несколько раз прошёлся по главному залу, обменялся парой взаимных колкостей с Лань Цзинъи, а Вэй Усянь с Лань Сычжуем всё не возвращались. И когда юноши уже вознамерились отправиться к западным стенам на поиски, с громким стуком распахнулись двери.

Первым в зал ворвался Лань Сычжуй. Юноша держал в руках какой-то предмет, который, едва переступил порог, выронил на пол, будто он обжигал кожу.

Предмет оказался с ладонь величиной, и даже сквозь плотный слой жёлтой бумаги проступали багряно-красные пятна — поверхность талисманов окрасилась следами крови. Вэй Усянь показался следом, неторопливо перешагнул порог, но увидев, как юноши с шорохом окружили упавший предмет, поспешно гаркнул:

— Разойтись! Он может быть опасен!

Это подействовало — юноши мгновенно отшатнулись. Штуковина, кажется, обладала свойством разъедать бумагу — слой талисманов медленно истлел, явив то, что было в них завёрнуто.

Ржавый железный крюк!

Поверхность крюка покрывали не только следы ржавчины, но и довольно яркие пятна крови, будто его только что выдернули из кровоточащей человеческой плоти. Цзинь Лин воскликнул:

— Тот самый железный крюк?

На ученических одеждах Лань Сычжуя виднелись подпалины и кровавые следы. Юноша немного отдышался и со слегка покрасневшим лицом предупредил:

— Да! В него что-то вселилось, ни в коем случае не прикасайтесь руками!

Внезапно железный крюк с силой задрожал. Лань Сычжуй воскликнул:

— Закройте двери! Не дайте ему удрать! Если он снова сбежит, не знаю, сможем ли мы его поймать!

Первым к дверям бросился Лань Цзинъи, юноша с громким стуком захлопнул створки, прижался к ним спиной и громко вскрикнул:

— Талисманы! Скорее, используйте против него талисманы!

В воздух тут же взметнулся вихрь из нескольких сотен талисманов. Если бы обитатели имения Бай не последовали указанию Цзинь Лина и не укрылись в восточном саду, эти яркие, взметнувшиеся до потолка вспышки пламени и белые всполохи сверкающих молний перепугали бы людей до смерти. Но даже когда сияние талисманов угасло, юные заклинатели не успели спокойно вздохнуть, увидев, что железный крюк продолжал сочиться кровью.

Не прерываясь ни на миг!

Лань Сычжуй, истративший все талисманы, беспомощно шарил в рукавах, как вдруг услышал крик Лань Цзинъи:

— На кухню! Бегите на кухню! Соль, соль, соль! Принесите соли!

Его напоминание сработало — несколько юношей согласно кивнули и тут же помчались на кухню, где раздобыли горшок с солью. Одним махом они осыпали железный крюк белоснежными крупинками. На этот раз нечисти, что пряталась внутри, пришлось тяжко — будто раскалённая сковорода с маслом, на которую плеснули воды, покрытый ржавчиной крюк зашипел клубами горячего пара и белой пены.

Главный зал заполнился запахом жжёной мертвечины, свежие пятна крови всё-таки постепенно впитались в белые крупицы. Один из юношей спросил:

— Соль скоро закончится! Что тогда нам делать?

Крюк вот-вот начнёт кровоточить снова, а постоянно посыпать его солью — не самый лучший выход. Лань Цзинъи предложил:

— Расплавим его, и дело с концом!

Цзинь Лин возразил:

— Не выйдет!

Лань Сычжуй, напротив, поддержал:

— Хорошо, расплавим его!

Затем незамедлительно скинул верхние ученические одеяния, накрыл железный крюк, схватил в охапку и рванул на кухню, где быстро забросил его в печь. От такого зрелища в глазах Цзинь Лина занялось пламя, он вспылил:

— Лань Сычжуй! Лань Цзинъи — дурень, ему простительно, но ты-то куда, тоже решил дурнем заделаться? Как ты собрался плавить его на таком слабом огне?!

Лань Цзинъи взорвался от гнева:

— Кого это ты дурнем назвал?! Что значит — я дурень, и мне простительно?!

Лань Сычжуй возразил:

— Не достаточно огня, так мы подбавим!

Он сразу же сложил пальцы в заклинании, призвав мощный поток обжигающей духовной силы, от которого пламя в печи разгорелось в разы сильнее!

Остальные мгновенно поняли замысел и последовали примеру Лань Сычжуя. Цзинь Лин и Лань Цзинъи, на время перестав собачиться, присоединились к остальным, сосредоточенно поддерживая заклинание. Огонь в печи вспыхнул буйными ярко-красными всполохами, лица юношей тоже озарило красным.

Некоторое время прошло в напряжённом ожидании, когда железный крюк наконец постепенно сгорел в жарком пламени печи. Никаких странностей не произошло, ни в процессе, ни после, и Лань Цзинъи взволнованно спросил:

— Кончено? Мы его уничтожили?

Лань Сычжуй испустил тяжкий вздох. После чего подошёл к печи, внимательно осмотрел топку и обернулся к остальным.

— Крюк исчез.

Объект, в который вселилась тварь, уничтожен, значит, и тёмная энергия, должно быть, рассеялась.

Юные заклинатели облегчённо вздохнули, особенно Лань Цзинъи, который обрадовался больше всех:

— Я же сказал, что его можно расплавить, видите, я был прав! Ха-ха-ха-ха…

Он возрадовался, а вот Цзинь Лин, напротив, помрачнел. На этой ночной охоте от него особо не было проку, значит, ни о какой тренировке и приобретении опыта речи не шло. Юноша про себя досадовал, что днём не пошёл с Вэй Усянем на поиски Железного Крюка, и решил, что впредь ни за что не согласится на роль тылового мальчика на побегушках.

Никто не ожидал, что Вэй Усянь произнесёт следующее:

— Не слишком ли вы торопитесь закончить с расследованием? Уничтожена тварь или нет, разве можно решать вот так сразу? Может, стоит ещё раз убедиться?

Цзинь Лин тут же воспрянул духом:

— Как именно убедиться?

— Кто-то из вас должен провести здесь ночь.

— …

Вэй Усянь добавил:

— Если после этого вы действительно не обнаружите никаких странностей, останетесь целыми и невредимыми, тогда и можно будет бить себя в грудь и уверенно заявлять, что окончательно разобрались с нечистью, я не прав?

— И кто же, по-вашему, согласится пойти на такое… — спросил Лань Цзинъи.

Цзинь Лин тут же выкрикнул:

— Я останусь!

Вэй Усяню не нужно было даже смотреть на Цзинь Лина, чтобы догадаться, какие мысли того одолевают, поэтому он похлопал юношу по макушке и сказал:

— Если представится возможность, как следует прояви себя.

Цзинь Лин недовольно бросил:

— Не притрагивайся к моей голове. Разве не слышал фразу «Голова мужчины — неприкосновенна» (5)?

— Наверняка твой дядя научил тебя ей, поэтому можно и не слушать.

— Эй! — Цзинь Лин возмутился до глубины души: — А кто сказал мне, чтобы я советовался с ним, если у меня возникнут проблемы?!

Глава семьи Бай предоставил заклинателям ужин и ночлег, поэтому юноши поселились в восточной части имения, и только Цзинь Лин остался в западной.

В Ордене Гусу Лань по-прежнему строго соблюдались правила, касающиеся подъёма и отхода ко сну, поэтому юные ученики поднялись на рассвете следующего дня. Перед тем как Лань Сычжуй отправился на ночную охоту, Лань Ванцзи наказал ему непременно вытаскивать Вэй Усяня из постели и отводить на завтрак. Юноша потратил почти целый час и приложил неимоверные усилия, чтобы Вэй Усянь наконец спустился на первый этаж вместе с ним. Когда они прибыли в главный зал, Лань Цзинъи уже помогал слугам имения Бай разливать рисовый отвар по чашкам. Лань Сычжуй собирался помочь им, но тут Цзинь Лин с черными кругами под глазами переступил порог зала.

Остальные безмолвно воззрились на него. Цзинь Лин уселся по левую руку от Вэй Усяня, и тот поприветствовал:

— Доброго утреца.

Цзинь Лин, насилу сохраняя невозмутимый вид, кивнул.

— Доброе утро.

Остальные также закивали с пожеланиями доброго утра.

После недолгого молчания Вэй Усянь, видя, что юноша не собирается ничего говорить, указал на свои глаза и произнёс:

— У тебя тут…

Убедившись, что его лицо выглядит более-менее бесстрастно, Цзинь Лин всё-таки заговорил. Он сказал:

— Мы действительно не до конца его уничтожили.

Остальных охватило волнение.

Ночью Цзинь Лин, войдя в Белую комнату, внимательно осмотрел помещение.

Убранство комнаты не отличалось роскошью, даже наоборот — здесь почти не было мебели, за исключением одной, покрытой пылью, кровати, стоящей у стены.

Цзинь Лин провёл рукой по кровати и понял, что это невыносимо. Слуги боялись приближаться к Белой комнате, а сам он ни за что не смог бы спать в грязной постели, поэтому ничего другого ему не оставалось — юноша сходил за водой и кое-как привёл кровать в порядок, после чего нехотя улёгся.

Лицом к стене и к комнате спиной.

Припрятав в руке маленькое зеркало.

Поворачивая зеркальце, он мог в общих чертах рассмотреть обстановку за спиной.

Цзинь Лин прождал полночи, отражение неизменно оставалось тёмным пятном. Поэтому он начал так и эдак поворачивать зеркальце и даже нашёл в этом что-то увлекательное, когда в зеркале промелькнула слепящая белая вспышка.

Сердце юноши обдало холодом, однако он пришёл в себя и медленно повернул зеркало.

Наконец, в нём кое-что отразилось.

Дослушав до этого места, Лань Цзинъи дрожащим голосом спросил:

— В зеркале отразился… Железный Крюк?

Цзинь Лин ответил:

— Нет. Это был стул.

Лань Цзинъи уже собрался облегчённо вздохнуть, но от следующей мысли, которая пришла ему в голову, по телу пробежали мурашки.

Где уж тут облегчённо вздыхать! Цзинь Лин ведь только что ясно выразился, что «убранство комнаты не отличалось роскошью, даже наоборот — здесь почти не было мебели, за исключением одной кровати». В таком случае…

Откуда взялся стул?!

Примечания:

(1) В Китае деньги в качестве подарка или взятки кладут в конверт из красной бумаги.

(2) Само по себе слово состоит из пары «крюк» и «рука», но раз уж название главы — «Железный крюк», то и мужчину можно так назвать.

(3) Паньгуань — китайский мифический чиновник при владыке подземного царства, ведущий учёт жизни и смерти.

(4) Употребительное молитвенное восклицание у буддистов.

(5) В Китае бытует мнение, что гладить мальчика по голове могут только старшие родственники, чаще всего — старше минимум на два поколения, в других случаях это считается оскорблением. К женщинам в равной степени относится фраза «Ступни женщины — неприкосновенны».

Железный крюк. Часть вторая

Глава 124. Экстра: Железный крюк.

Часть вторая

Цзинь Лин продолжил рассказ:

— Стул стоял прямо у изголовья кровати, очень близко. Сначала он был пуст, но вскоре на нём вдруг возникла сидящая женщина в чёрных одеяниях.

Цзинь Лин хотел было рассмотреть её лицо, но незнакомка низко опустила голову, и полураспущенные волосы не позволили ничего разглядеть. Удалось увидеть лишь белоснежные руки, лежащие на подлокотниках.

Юноша хотел незаметно переместить зеркало, однако стоило шевельнуть запястьем, женщина, будто почувствовав что-то, медленно подняла голову.

Её лицо оказалось исполосовано десятками кровоточащих шрамов.

Вэй Усянь ни капли не удивился, а вот юные заклинатели от услышанного так и остолбенели.

— Постой-ка, — Лань Цзинъи поставил перед Цзинь Лином чашку рисового отвара, — призрак — женщина? Откуда там взялась женщина? Ты, должно быть, со страху одурел и что-то спутал…

Цзинь Лин оттолкнул его и сказал:

— Уж от кого-кого, а от тебя я не желаю слышать подобных обвинений. Из-за крови и длинных волос нельзя было понять, как она выглядит, но причёска и одежды указывали на молодую женщину, в этом не может быть сомнений. Мы ищем не того, — сказал он, — пускай тёмная энергия от расплавленного крюка до сих пор не рассеялась, но боюсь, что в Белой комнате обитает не Железный Крюк.

Лань Цзинъи произнёс:

— Что же ты не потратил чуть больше времени, чтобы получше её разглядеть?.. Вполне возможно, что по особым приметам, вроде родинки или родимого пятна, мы бы могли разузнать о ней больше.

Цзинь Лин раздражённо бросил:

— Думаешь, я не хотел? Я как раз собирался разглядеть получше, но женщина заметила лунный блик, отражённый от зеркала, и тут же посмотрела в мою сторону. В зеркале отразились её глаза, и я по неосторожности встретился с ней взглядом.

Если во время тайного наблюдения нечисть заметила заклинателя, ни в коем случае нельзя продолжать смотреть на неё — Цзинь Лину пришлось немедля положить зеркало, закрыть глаза и притвориться глубоко спящим. Если этого не сделать, существует опасность пробудить свирепую природу нечисти, тем самым подтолкнув к убийству. Лань Цзинъи прокомментировал:

— Ты был на волоске…

За столом начались активные обсуждения:

— Но в глазах погибшего мы не увидели женского лица!

— Если мы чего-то не увидели, это не означает, что его там не было. Возможно, сыграло роль неправильное положение…

— Стойте, если призрак — женщина, откуда она могла взяться, кто она такая?!

Лань Сычжуй вынес предположение:

— Её лицо изуродовано шрамами, поэтому она вполне могла оказаться одной из жертв Железного Крюка. И Цзинь Лин наверняка увидел фантом её затаённой злобы.

Фантом затаённой злобы — это непрерывное воспроизведение эпизода из жизни злобной твари, наполненного самой тяжёлой тёмной энергией. Чаще всего это момент перед смертью, либо какое-то событие, к которому дух или призрак питает жгучую ненависть.

Цзинь Лин ответил:

— Да. Белая комната, которую я вчера увидел в зеркале, убранством совершенно отличалась от сегодняшней. Она больше походила на какой-то постоялый двор. Возможно, до строительства имения Бай здесь располагалась таверна. И женщина была убита именно там.

Лань Цзинъи добавил:

— Ага! Кстати говоря, ведь среди сведений, что мы собрали, кто-то в самом деле упоминал, что Железный Крюк с лёгкостью мог взламывать замки на постоялых дворах. Он часто проникал в такие места по ночам, выбирал одиноких женщин, что находились вдали от дома, и убивал их!

Лань Сычжуй:

— А комната, где была убита та девушка… или госпожа, находилась ровно на том же месте, где построили Белую комнату имения Бай!

Не удивительно, что глава семьи Бай упорно твердил, что в его имении никогда не случалось странных инцидентов или насильственных смертей. Дело вовсе не в том, что он хотел нарочно что-то скрыть. Они в самом деле ни в чём не повинны, их семья не имеет к делу никакого отношения!

Цзинь Лин взял чашку и выпил глоток отвара, затем, нацепив маску равнодушия, произнёс:

— Я сразу понял, что здесь всё не так просто. Отлично. Всё равно мы с этим разберёмся.

Вэй Усянь обратился к нему:

— Цзинь Лин, пойди выспись за сегодняшнюю ночь, вечером ещё придётся потрудиться.

Лань Цзинъи глянул на чашку Вэй Усяня и напомнил:

— Учитель Вэй, вы ведь ещё не доели. Не оставляйте пищу!

— Я наелся. А вот тебе не помешает поесть побольше, сегодня ночью ты возглавишь наступление.

Лань Цзинъи от удивления чуть не выронил чашку.

— А? Я? В-в-возглавлю что?!

Вэй Усянь ответил:

— Цзинь Лин ведь ночью не всё увидел, сегодня мы вместе закончим начатое, познакомимся с «ней». И ты будешь первым.

Краска сбежала с лица Лань Цзинъи.

— Учитель Вэй, вы не ошиблись? Почему это должен быть я?

— В чём же я ошибся? Это ваша тренировка, каждый должен поучаствовать, у каждого должен быть шанс показать себя. Сычжуй и Цзинь Лин уже кое-что сделали, теперь твоя очередь.

— Но почему теперь моя очередь…

Вэй Усянь, разумеется, не мог признаться, что выбрал Лань Цзинъи потому, что среди всей группы детей, кроме Лань Сычжуя и Цзинь Лина, запомнил только его имя. Поэтому он похлопал юношу по плечу и ободряюще произнёс:

— Это же так здорово! Посмотри на остальных, все хотят оказаться на твоём месте!

— И где же эти остальные? Все давно разбежались!

Как бы Лань Цзинъи ни протестовал, в полночь его, тем не менее, вытолкали поближе к Белой комнате, впереди всех.

Снаружи Белой комнаты поставили несколько длинных скамеек, на которых рядами уселись юные заклинатели. Каждый проделал в бумажном окошке дыру, после чего оно превратилось в решето, будто от проклятия Сотни Дыр и Тысячи Язв — без страха не взглянешь.

Лань Сычжуй, который тоже проткнул пальцем дыру в окне, про себя произнёс: «Такое ощущение… что это уже давно нельзя назвать «тайным наблюдением». Вместо того чтобы дырявить окошко, не лучше ли просто снять его с петель…»

Вэй Усянь, как и обещал, выделил для Лань Цзинъи место в первом ряду. Отсюда юноша мог видеть наиболее полную картину в мельчайших подробностях. Если бы они находились на театральном представлении, это было бы лучшее место, которое трудно купить даже за тысячу золотых. Жаль только, что Лань Цзинъи столь почётное положение ни капельки не привлекало.

Зажатый между Цзинь Лином и Лань Сычжуем, юноша робко пролепетал:

— Можно я сяду в другом месте…

Вэй Усянь всё это время расхаживал взад-вперёд рядом с ними. Он ответил:

— Нельзя.

Юношам послышалось, что тон, которым была сказана фраза, передался Вэй Усяню от Лань Ванцзи, словно от мастера к ученику. Кто-то даже украдкой хихикнул, а Вэй Усянь тут же добавил:

— Настрой отличный, никакого волнения, прекрасно, прекрасно.

Лань Сычжуй, который был в числе засмеявшихся, тут же принял благопристойный вид. Вэй Усянь же снова обратился к Лань Цзинъи:

— Видишь, даже мне не досталось места. Ты совсем не ценишь своего счастья.

Лань Цзинъи отозвался:

— Учитель Вэй, можно я уступлю вам своё место…

— Нельзя.

— А что тогда можно?

— Можно задавать вопросы.

Лань Цзинъи, понимая, что выхода нет, обратился к Лань Сычжую:

— Сычжуй, если я сейчас упаду в обморок, п-потом дашь мне переписать свои заметки?

Лань Сычжуй, не зная, чем ещё помочь, ответил:

— Хорошо.

Лань Цзинъи облегчённо вздохнул.

— Тогда я спокоен.

Лань Сычжуй ободряюще произнёс:

— Не волнуйся, Цзинъи. Уверен, ты сможешь продержаться до конца.

Только лицо Лань Цзинъи озарилось благодарностью, Цзинь Лин похлопал его по плечу и, всем видом выражая надёжность, заверил:

— Да, не волнуйся, если ты упадёшь в обморок, я тут же приведу тебя в чувство.

Лань Цзинъи насторожился и сбросил его руку с плеча.

— Поди прочь! Чёрт знает, какими методами ты собрался приводить меня в чувство.

Они как раз шёпотом препирались, когда на бумажном окне смутно проявилось кровавое сияние, будто кто-то зажёг в черноте комнаты красный фонарь.

Все разговоры тут же обернулись безмолвием, заклинатели задержали дыхание и сосредоточились на окне.

Красное сияние пролилось наружу через каждое отверстие в бумажном окне, создавая на лицах заклинателей иллюзию налитых кровью глаз.

Лань Цзинъи, дрожа, поднял руку.

— Учитель… почему… почему комната с виду кажется такой красной? Я… я никогда раньше не видел таких кроваво-красных фантомов. Неужели, когда это случилось, в комнате на самом деле горел красный фонарь?

Лань Сычжуй тихо ответил:

— Дело не в кроваво-красном фонаре. А в том, что участнику событий…

Цзинь Лин:

— Участнику событий кровь заливала глаза.

В красном сиянии посреди комнаты неожиданно возникло кое-что ещё.

Стул и сидящий на нём «человек».

Вэй Усянь спросил:

— Цзинь Лин, вчера ночью ты видел именно такую картину?

Цзинь Лин кивнул.

— Только вчера я не смог рассмотреть, что она не просто сидит на стуле… а привязана к нему.

Как и сказал юноша, руки женщины, лежащие на подлокотниках стула, были крепко привязаны пеньковой верёвкой.

Остальные всё ещё всматривались в эту картину, когда в комнате внезапно мелькнула чёрная фигура.

Значит, там всё-таки был ещё один «человек».

И уже на его лице не оказалось ни век, ни губ, которые были отрезаны — ни моргать, ни закрыть рот он не мог. Взглядам заклинателей предстали испещрённые кровавыми прожилками глаза и окровавленные дёсны — картина в десятки тысяч раз более ужасающая, чем в легендах!

Лань Цзинъи в ужасе воскликнул:

— Железный Крюк!

— Что это значит? Разве мы не расплавили его оружие? Почему Железный Крюк не исчез?

— Так значит, в комнате обитает сразу две тёмные твари?

На этом моменте вмешался Вэй Усянь:

— Две? Так сколько же всё-таки тварей в комнате? Кто-нибудь может сказать точно?

Лань Сычжуй ответил:

— Одна.

Цзинь Лин вторил:

— Одна. Железный Крюк в Белой комнате — не настоящий свирепый дух, а всего лишь предсмертный фантом, созданный затаённой злобой погибшей женщины.

Лань Цзинъи воскликнул:

— Пусть это лишь фантом, но от этого он не стал менее кошмарным!!!

Пока они разговаривали, мужчина медленно направился к деревянной двери. Его лицо становилось ближе и отчётливее с каждым шагом, а также всё свирепее. Юноши прекрасно понимали, что это всего лишь фантом, который не может по-настоящему вырваться из комнаты, а железный крюк, на котором оставались следы затаённой злобы убийцы, был ими уничтожен. Тем не менее, у каждого промелькнула навязчивая мысль, от которой мороз пробежал по коже.

Он их заметил!

Если невезучий ночной вор увидел в Белой комнате именно такую картину, ничего удивительного, что у него от страха остановилось сердце.

Фантом замер, когда от бумажного окна его отделяло не больше одного чи, задержался на миг, после чего развернулся и широким шагом направился к стулу.

Юноши, совершенно не сговариваясь, снова начали дышать.

Пока Железный Крюк расхаживал по комнате, старые половицы скрипели под его ногами. Тем временем Цзинь Лин снаружи Белой комнаты начал кое о чём задумываться. Юноша произнёс:

— Я только что заметил одну весьма занимательную деталь.

Лань Сычжуй спросил:

— Какую деталь?

— Фантом затаённой злобы явно отражает ситуацию, с которой женщина столкнулась перед смертью, ошибки быть не может. Но где вы видели обычных людей, которые, повстречавшись с маньяком-убийцей, вели бы себя настолько хладнокровно, не производя ни малейшего шума? Иными словами, — сказал он, — женщина явно находится в сознании, почему же она не кричит и не зовёт на помощь?

Лань Цзинъи предположил:

— Обезумела от страха?

— Но не до такой же степени, чтобы совсем не реагировать, она ведь даже не плачет. Вам не кажется, что женщина в состоянии крайнего испуга должна хотя бы заплакать? — возразил Цзинь Лин.

Лань Сычжуй:

— У неё язык на месте?

Цзинь Лин:

— В уголках рта нет следов крови, думаю, на месте. Кроме того, даже при отсутствии языка люди просто не могут говорить чётко, но, тем не менее, способны издавать хоть какие-то звуки.

Лань Цзинъи, зажатый между ними, выглядел так, будто вот-вот распрощается с жизнью.

— Не могли бы вы не обсуждать у меня под ухом такие страшные вещи столь невозмутимым тоном…

Кто-то из юношей заметил:

— Возможно, из-за того, что постоялый двор был заброшен или же в нём просто больше никто не проживал, она понимала, что крик не поможет, поэтому даже не пыталась звать на помощь?

Благодаря самому выгодному углу обзора, Лань Цзинъи наконец смог ответить:

— Не похоже. Судя по тому, что поверхности в комнате внутри фантома не запылившиеся, совершенно ясно, что постоялый двор не заброшен. Не может быть, чтобы в нём больше не проживало постояльцев. В противном случае, и эта женщина не поселилась бы там.

Цзинь Лин произнёс:

— Будем считать, что ты не безнадёжно глуп. К тому же, находились ли рядом другие люди - это один вопрос, а могла ли она закричать - совершенно другой. Если бы убийца гнался за ней по безлюдной местности, разве не должна женщина кричать от страха и звать на помощь, даже прекрасно понимая, что никто не придёт спасти её?

Вэй Усянь тихо поаплодировал и прошептал:

— О, Небеса! Ты по праву носишь титул Главы Ордена Цзинь.

Цзинь Лин залился краской и гневно бросил:

— Чего привязался?! Хватит отвлекать меня своей болтовнёй!

Вэй Усянь:

— Если тебя легко отвлечь от важного дела лишь болтовнёй, значит, тебе всё ещё нужно тренировать концентрацию. Смотрите! Железный Крюк вот-вот начнёт действовать!

Юноши тут же повернулись к зрелищу. И увидели, что Железный Крюк достал петлю из пеньковой верёвки, надел её на шею женщины и стал медленно затягивать.

Тот самый звук затягивающейся верёвки!

Вот откуда взялся странный шорох, что раздавался из Белой комнаты каждый вечер, о котором говорил глава семьи Бай.

В процессе удушения кровь из шрамов на лице женщины хлынула ручьями, но жертва всё-таки не издала ни звука. Сердца зрителей охватила тревога, и кто-то, не в силах молчать, прошептал:

— Кричи же, позови на помощь!

Однако вопреки их чаяниям, женщина не двигалась, в отличие от убийцы. Верёвка вдруг ослабла, а мужчина вынул из-за спины настоящий железный крюк, начищенный до блеска.

У молодых заклинателей снаружи комнаты от переживаний мурашки побежали по спине. Каждый всей душой желал ворваться в комнату и заорать изо всех сил, раз женщина не может, чтобы непременно разбудить своим криком весь город. Фигура Железного Крюка заслонила им обзор, когда он вытянул перед собой руку с орудием пытки. Они могли разглядеть лишь руки женщины, лежащие на подлокотниках. На тыльных сторонах её ладоней резко проявились синие вены.

Но даже теперь… женщина по-прежнему не издавала ни звука!

Цзинь Лин не смог удержаться от подозрений:

— Может, у неё душевная… странность?

— Какую душевную странность ты имеешь в виду?

— Вероятно… она обделена умом.

— …

Весьма невежливо было называть женщину обделённой умом, однако судя по развернувшейся перед ними картине, подобное объяснение действительно казалось наиболее вероятным. В противном случае, разве нормальный человек в такой момент стал бы сидеть, никак не реагируя?

От увиденного у Лань Цзинъи разболелась голова, юноша отвернулся. Но Вэй Усянь шёпотом сказал ему:

— Смотри внимательно.

Лань Цзинъи, всем своим видом выражая, что больше не вынесет, взмолился:

— Учитель, я… я правда больше не могу смотреть на это.

— На свете существуют вещи, в сотни, тысячи раз более ужасные, чем это. Если ты не можешь решиться встретиться с ними лицом к лицу, об остальном и говорить нечего.

Его слова заставили Лань Цзинъи немного собраться с духом. Юноша развернулся и, стиснув зубы, продолжил со страдальческим выражением наблюдать за происходящим. Кто же мог подумать, что в следующий миг произойдёт непредвиденное…

Женщина вдруг открыла рот и схватила крюк зубами!

Это действие заставило юношей снаружи от удивления повскакивать со своих мест.

Кажется, убийцу это также немало напугало. Он немедля отдёрнул руку, однако стоило ему попытаться это сделать, вырвать крюк изо рта женщины не получилось. Наоборот — жертва бросилась к нему вместе со стулом, к которому была привязана, а железное орудие, которое должно было вырвать её язык, каким-то невероятным образом полоснуло по животу Железного Крюка!

Юноши совершенно неподконтрольно вскрикнули и практически прилипли к дверям, жалея лишь, что их глаза не могут проникнуть внутрь Белой комнаты сквозь дырки в окне, чтобы рассмотреть всё как следует. Раненый Железный Крюк сложился пополам от боли, но внезапно содрогнулся, будто о чём-то вспомнив, и протянул правую руку к груди женщины. Создалось впечатление, будто он собрался живьём вырвать её сердце. Однако женщина увернулась, откатившись в сторону вместе со стулом. Послышался треск — одежда на её груди порвалась под ногтями убийцы.

В подобной ситуации юные заклинатели совершенно позабыли о правиле «не смотри на то, что не соответствует приличиям».

Но что ещё сильнее повергло их в шок, заставило вытаращить глаза и раскрыть рты, так это тот факт, что грудь «женщины» оказалась абсолютно ровной, словно ширь безмятежной равнины.

Какая же это «женщина» — очевидно ведь, что это переодетый мужчина!

Железный Крюк бросился вперёд и голыми руками схватил его за шею, очевидно позабыв, что собственное оружие всё ещё находится у противника во рту. Тот резко повернул голову, и крюк мгновенно вошёл в запястье нападавшего. Один изо всех сил старался сломать жертве шею, другой безжалостно пустил убийце кровь. В какой-то момент они оба оказались в безвыходном положении…

Лишь на рассвете, когда запели петухи, красное свечение в комнате рассеялось, и фантом окончательно ослаб и исчез.

А юноши, окружившие дверной проём Белой комнаты, просто остолбенели на пороге.

Прошло довольно много времени, прежде чем Лань Цзинъи, заикаясь, выговорил:

— И-и-из них двоих…

В уме каждого возникла одна и та же мысль: «Из них двоих, должно быть, в итоге не выжил ни один…»

Никто в самых смелых фантазиях не мог предположить, что беспокойной тварью, мучившей поместье Бай несколько десятков лет, был не Железный Крюк, а герой, что с ним расправился.

Жаркие обсуждения взметнулись до небес.

— Не ожидал, не ожидал… что конец злодействам Железного Крюка был положен таким образом…

— Если хорошо подумать, иного способа не существовало, так? Ведь Железный Крюк появлялся и исчезал незамеченным, никто не знал, где он, в конце концов, обитает. И если не обрядиться женщиной, чтобы выманить убийцу, больше его никак не изловить.

— Но ведь это же очень опасно!

— Верно, очень опасно. Ты же видел, даже тот отважный воин попался на уловку и оказался привязан к стулу! Поэтому уже в самом начале оказался в невыгодном положении. А если бы они сошлись в настоящем бою один на один, разве пришлось бы ему заплатить такую цену?

— Да уж, к тому же он не мог позвать на помощь. Железный Крюк умертвил бесчисленное множество несчастных, зверство стало его второй натурой. И если бы на помощь явился обычный человек, то и его, вероятнее всего, ждала бы гибель…

— Так вот почему он ни в какую не хотел кричать и звать на помощь!

— В итоге оба погибли вместе…

— И в легендах ни слова не говорится о столь благородном поступке! Этого мне не понять.

— Не удивительно, легенды о маньяках-убийцах обыкновенно кажутся людям более интересными, чем о героях и отважных воинах.

Цзинь Лин стал рассуждать:

— Если умерший не желает почить в мире, это может означать лишь одно — у него здесь осталось неисполненное желание. А если мертвец потерял какую-то часть тела, чаще всего он не может найти покоя как раз из-за утерянной конечности. Именно в этом кроется причина обращения отважного воина тёмной тварью.

Люди не могут расстаться с какими-то ненужными вещами, которые носили при себе десятки лет, что уж говорить о плоти из собственного рта.

Лань Цзинъи, слушая разговоры других юношей, сразу проникся благоговейным почтением.

— Так давайте же скорее отыщем его язык и проведём сожжение, чтобы его душа обрела покой и смогла переродиться!

Остальным уже не терпелось приступить к делу, юноши сразу вскочили со своих мест.

— Верно, нельзя допустить, чтобы герой погиб, не удостоившись чести погребения в целости!

— На поиски, идём на поиски. Начнём с могильника к западу от города, потом кладбище, вся территория имения Бай и ещё тот дом, где жил Железный Крюк. Нельзя ничего упускать.

Юноши, полные энтузиазма, высыпали за ворота. Перед тем как уйти, Цзинь Лин обернулся и посмотрел на Вэй Усяня.

— Что такое? — спросил тот.

Пока юноши обсуждали увиденное, Вэй Усянь не вставил ни одного комментария, не подтвердил, но и не опроверг их слова. Поэтому в душу Цзинь Лина закралось беспокойство, он стал сомневаться, а всё ли они учли, может, что-то не заметили? Однако ещё раз хорошенько поразмыслив, он не нашёл никаких серьёзных упущений, поэтому сказал:

— Ничего.

Вэй Усянь улыбнулся.

— А если ничего, так отправляйся на поиски. Да прояви терпение.

Цзинь Лин с величавым и бодрым видом вышел за порог.

Лишь через несколько дней он в полной мере осознал, что означала фраза Вэй Усяня «прояви терпение».

Ранее Лань Сычжуй отправился на поиски железного крюка вместе с Вэй Усянем и потратил на это всего час. Теперь же Вэй Усянь не стал помогать юношам искать отрезанный язык, а остался в стороне, чтобы они как следует повозились сами, поэтому поиски заняли без малого пять дней.

Когда Лань Цзинъи начал обрадованно подпрыгивать, высоко поднимая руку с зажатой в ней находкой, остальные уже валились с ног от усталости.

Однако ни мучительные поиски на заброшенном могильнике, ни следы грязи и странный запах на измявшихся одеждах не могли испортить их радостного настроения. Всё из-за Вэй Усяня, который, узнав об успехе, совершенно искренне сказал им:

— Обнаружить находку всего за пять дней, полагаясь лишь на собственные силы — результат уже выходящий за рамки ожиданий. Надо сказать, что сплошь и рядом попадаются заклинатели, которые бросают поиски по прошествии десяти-пятнадцати дней.

Юные заклинатели, вне себя от волнения, столпились вокруг языка умершего мужчины. По обыкновению, плоть, захваченная дурной и зловещей Ци, должна потемнеть, и язык действительно сделался таковым, даже почти почернел. К тому же стал ужасно твёрдым, будто камень, и всё время источал эманации тёмной энергии, так что совершенно не представлялось возможным разглядеть в нём человеческую плоть. В противном случае он бы давным-давно сгнил и истлел.

Когда юноши сотворили заклинание и сожгли язык, каждого посетило ощущение завершения важного дела.

Как бы там ни было, этим шагом история с Белой комнатой должна закончиться.

Поэтому Цзинь Лин всё же остался удовлетворён результатом их ночной охоты.

Кто же мог подумать, что не пройдёт и нескольких дней, когда глава семьи Бай вновь явится в Башню Золотого Карпа.

Выяснилось, что после сожжения языка отважного героя в имении Бай на два дня воцарился покой. Но только на два дня.

На третью ночь из Белой комнаты всё-таки вновь послышались странные звуки, которые с каждым днём становились всё громче. А на пятую ночь из-за шума всё имение Бай окончательно потеряло покой и сон.

На этот раз шум оказался намного более внезапным и пугающим. Звук не походил ни на затягивающуюся верёвку, ни на разрезаемую плоть — теперь это был человеческий голос!

По словам главы семьи Бай, голос звучал хрипло, будто кто-то с трудом ворочал языком, который многие годы оставался без движения, поэтому расслышать слова не представлялось возможным. Однако голос совершенно точно принадлежал мужчине, который кричал от ужаса.

За криками последовали душераздирающие рыдания, поначалу бессильные, а затем всё более и более громкие, в конце концов превратившиеся почти в надрывные. Звуки эти вызывали невыносимуюжалость и вместе с тем ужасно пугали. Их слышали не только в имении Бай, но даже в домах, расположенных через три улицы, а у случайных прохожих от криков волосы вставали дыбом и душа уходила в пятки.

Цзинь Лин в тот момент был перегружен делами — подходил конец года, а значит срок уплаты долгов, поэтому юноша не мог лично посетить имение Бай, пришлось отправить нескольких адептов разузнать, в чём дело. По возвращении заклинатели доложили, что кроме поистине жутких криков, никакого вреда от нечисти не наблюдается.

Беспокойство мирных жителей не в счёт.

Когда Лань Сычжуй сдавал отчётные записи по ночной охоте, он рассказал об этом Лань Ванцзи и Вэй Усяню. Дослушав, Вэй Усянь взял с письменного стола Лань Ванцзи пирожное, откусил и сказал:

— О, беспокоиться не о чем.

Лань Сычжуй поинтересовался:

— Даже если он так страшно кричит, беспокоиться… не о чем? Но согласно правилам, после исполнения последней воли душа умершего сможет упокоиться с миром.

— И это действительно так, исполнение последней воли умершего в самом деле позволит ему упокоиться с миром. Вот только… вы не задумывались о том, что последняя воля того отважного воина заключалась вовсе не в возвращении языка и возможности переродиться?

Лань Цзинъи, который в этот раз наконец получил отличную оценку, а значит мог не переписывать книги в качестве наказания, с довольным видом сидел рядом, чуть не плача от счастья. Услышав предположение, он не удержался от вопроса:

— Но в чём же тогда? Неужели в том, чтобы каждую ночь кричать так, чтобы никто не мог заснуть?

К его превеликой неожиданности, Вэй Усянь утвердительно кивнул.

— Так и есть.

Лань Сычжуй растерянно спросил:

— Учитель Вэй, но как это объяснить?

— Вы ведь уже пришли к выводу, что погибший воин не хотел подвергать опасности жизни невинных людей, поэтому, когда Железный Крюк истязал его, изо всех сил сдерживался, чтобы ни в коем случае не закричать, так?

Лань Сычжуй выпрямился, приняв подобающую позу, и спросил:

— Именно так. В чём же мы ошиблись?

— Вы не ошиблись. Но я хочу спросить у вас вот что: если маньяк-убийца возьмёт нож и начнёт расхаживать перед вами взад-вперёд, пустит вам кровь, порежет лицо, схватит за шею и вырвет язык крюком, неужели вам не будет страшно? Неужели вы не испугаетесь? Не захотите расплакаться?

Лань Цзинъи, представив такую картину, с побледневшим лицом воскликнул:

— Мамочки!

Лань Сычжуй, однако, сохранил самообладание.

— Правила ордена гласят, в момент встречи с опасностью…

— Сычжуй, не приплетай сюда лишнего. Я спросил — испугаешься ли ты. Скажи прямо!

Лань Сычжуй покраснел и ровнее выпрямил спину.

— Сычжуй не…

Вэй Усянь:

— Не…?

Лань Сычжуй ответил совершенно искренне:

— Не может сказать, что не испугается. Кхм.

Договорив, юноша бросил опасливый взгляд на Лань Ванцзи.

Радости Вэй Усяня не было предела:

— И чего ты стыдишься? В момент страха или боли людям свойственно бояться, хотеть позвать на помощь, хотеть громко кричать и неистово плакать, разве это не заложено в их природе? Так или нет? Ханьгуан-цзюнь, только посмотри на своего Сычжуя, он боится, что ты его накажешь, то и дело украдкой смотрит на тебя. Скажи скорее, что это так. Если ты скажешь, это будет означать, что ты согласен с моей точкой зрения и не станешь его наказывать.

Он легонько толкнул локтём в низ живота сидящего в подобающей позе за проверкой записей Лань Ванцзи, и тот, не моргнув глазом, произнёс:

— Это так.

Договорив, он обвил Вэй Усяня за талию рукой и прижал покрепче, чтобы тот больше не совершал необдуманных движений, после чего продолжил проверять записи учеников.

Лицо Лань Сычжуя зарделось ещё ярче.

Вэй Усянь попытался вырваться из объятий, но ничего не вышло, поэтому, находясь в такой позе, он с совершенно серьёзным лицом продолжил разговор с Лань Сычжуем:

— Поэтому. Изо всех сил стараясь не закричать, он действительно проявил героизм и твёрдость духа. Но при этом пошёл наперекор обычному порядку вещей, самой природе человека. И это также чистая правда.

Лань Сычжуй, старательно игнорируя положение, в котором оказался Вэй Усянь, задумался и ощутил сочувствие к тому воину.

Вэй Усянь спросил:

— Цзинь Лин всё ещё переживает по этому поводу?

Лань Цзинъи ответил:

— Ага, молодая госпо… эм, молодой господин Цзинь тоже не может понять, что же всё-таки пошло не так.

Лань Сычжуй:

— Но… если это правда, как же справляться с призраком, подобным этому?

Вэй Усянь:

— Позволить ему кричать.

— …

Лань Сычжуй:

— Просто… позволить ему кричать?

— Именно. Когда накричится, сам уйдёт.

Сочувствие Лань Сычжуя в равной степени распространилось и на жителей имения Бай.

К счастью, тот погибший герой, хоть и выказывал негодование и обиду, никакого вреда людям не приносил. Пугающий крик в Белой комнате не прекращался несколько месяцев кряду, после чего постепенно стих. Должно быть, после смерти отважный воин наконец истратил весь скопившийся при жизни крик, тем самым удовлетворил предсмертное желание и спокойно растворился в круговороте перерождений.

Хуже всего пришлось только обитателям имения Бай — они всё это время ворочались с боку на бок, не в силах сомкнуть глаз по ночам. А слава Белой комнаты снова прогремела на всю округу.

Отцветшие лотосы.

Глава 125. Экстра: Отцветшие лотосы.

Юньмэн, Пристань Лотоса.

Снаружи Зала Познания Меча слышалось летнее пение цикад; внутри разворачивалась картина, заставляющая отвести взгляд, — множество голых тел, лежащих вповалку.

Больше десятка молодых парней, голых по пояс, распластались на деревянном полу зала, время от времени переворачиваясь, будто жареные лепёшки, пропечённые до хруста, и издавая страдальческие стоны.

— Как… Жарко…

Вэй Усянь лежал, прищурив глаза. Cквозь туман в голове пробивались мысли: «Будь здесь так же прохладно, как в Облачных Глубинах, вот была бы красота».

Деревянный пол под Вэй Усянем нагрелся, поэтому юноша снова перевернулся. В это же время Цзян Чэн решил сменить положение, поэтому они задели друг друга — рука Цзян Чэна улеглась поверх ноги Вэй Усяня, который незамедлительно возмутился:

— Цзян Чэн, убери руку, ты горячий, как кусок угля.

— Это ты убери ногу.

— Ногу убрать труднее, чем руку, нога ведь тяжелее, так что подвинься.

Цзян Чэн начал сердиться:

— Вэй Усянь! Я тебя предупредил, имей совесть. Замолчи и не разговаривай со мной. Мне и без того жарко!

Вмешался Шестой шиди:

— Хватит вам ссориться, мне жарко от одних звуков вашей ругани, даже пот побежал быстрее.

Тем временем Вэй Усянь и Цзян Чэн уже обменялись тумаком и пинком, при этом бранясь друг на друга:

— А ну проваливай!

— Сам проваливай!

— Нет уж, нет уж, лучше ты проваливай!

— Ну что ты, только после тебя!

Остальные адепты дружно выразили недовольство:

— Хотите драться, так деритесь снаружи!

— Выкатывайтесь оба, ну пожалуйста, умоляю!

Вэй Усянь:

— Слышал? Все хотят, чтобы ты проваливал. Ах ты… Отпусти мою ногу! Ты сейчас её сломаешь, дружище!

На лбу Цзян Чэна вздулись вены.

— Да это же тебе сказали выметаться… Сначала руку мою отпусти!

Вдруг снаружи на веранде послышался шелест платья по деревянному полу, и дерущиеся мигом отпрянули друг от друга. В тот же миг приподнялась бамбуковая занавеска, и внутрь заглянула Цзян Яньли.

— Ой, так вот где вы все спрятались!

Юноши тут же заголосили «Шицзе!», «Здравствуй, шицзе». Некоторые, самые застенчивые, не выдержали смущения и, прикрывая грудь руками, спрятались подальше в углу зала.

Цзян Яньли спросила:

— Что же вы сегодня не тренируетесь? Ленитесь?

Вэй Усянь жалостливо запричитал:

— Сегодня такое пекло, на поле для тренировок ужасно жарко, после такого фехтования с меня слой кожи слезет. Шицзе, только не выдавай нас.

Цзян Яньли внимательно оглядела его и Цзян Чэна и спросила:

— Вы двое опять подрались?

Вэй Усянь:

— Неа!

Цзян Яньли вошла в зал и внесла большой поднос.

— И кто же тогда оставил отпечаток ноги на груди А-Чэна?

Вэй Усянь, едва услышав, что оставил улики, торопливо бросил взгляд на Цзян Чэна и убедился в этом сам. Но никому уже не было дела до того, подрались они с Цзян Чэном или нет, — Цзян Яньли внесла на подносе порезанный арбуз, так что юноши подлетели к ней, будто пчёлы на мёд, за пару секунд всё расхватали и теперь сидели на полу, с аппетитом поедая угощение. Очень скоро арбузные корки образовали на подносе небольшую гору.

Вэй Усянь и Цзян Чэн, чем бы ни занимались, непременно затевали соревнование. И поедание арбуза не стало исключением — не жалея живота своего, они нещадно дрались за каждый кусочек, так что остальным пришлось отбежать подальше, освободив пространство для их «битвы». Вэй Усянь вначале жевал довольно усердно, а потом вдруг ни с того ни с сего прыснул со смеху.

Цзян Чэн насторожился:

— Что ты опять замыслил?

Вэй Усянь взял ещё кусок арбуза.

— Нет! Не подумай, ничего такого я не замышлял. Просто вспомнил кое о ком.

— О ком?

— О Лань Чжане.  

— Чего это ты о нём вдруг вспомнил? Скучаешь по тому, как тебя наказывали переписыванием книг?

Вэй Усянь выплюнул косточки и ответил:

— Соскучился по времени, которое провёл, потешаясь над ним. Ты не представляешь, какой он забавный. Я как-то сказал ему, что их блюда такие отвратные, что я лучше съем жареную арбузную корку, чем то, что подают в их ордене. И пригласил его в Пристань Лотоса…

Не успел он договорить, как Цзян Чэн едва не выбил арбуз у него из рук.

— Ты с ума сошёл, звать его в Пристань Лотоса? Сам себе ищешь проблем на голову?

— Чего ты всполошился! У меня чуть арбуз из рук не вылетел! Я просто так сказал. Конечно, он не приедет. Ты вообще когда-нибудь слышал, чтобы он выходил куда-то веселиться в одиночку?

Цзян Чэн совершенно серьёзно сказал:

— Давай договоримся. Я против, чтобы он приезжал. Не надо разбрасываться приглашениями.

— Что-то я не замечал раньше, что ты его не выносишь.

— Я ничего против Лань Ванцзи не имею, но что если он правда приедет, и моя матушка увидит, как ведут себя отпрыски других кланов? Тогда и тебе несдобровать.

— Ничего страшного, я не боюсь. Если он и правда приедет, скажи дяде Цзяну, чтобы его положили спать со мной. Обещаю, меньше чем через месяц я сведу его с ума.

Цзян Чэн презрительно фыркнул:

— Ты ещё и хочешь спать с ним целый месяц? Мне кажется, не пройдёт и недели, как он тебя мечом продырявит.

Вэй Усянь не воспринял его слова всерьёз:

— Боялся я его! Если мы и правда подерёмся, ещё неизвестно, сможет ли он побить меня.

Остальные хором поддержали, и даже Цзян Чэн, упрекая Вэй Усяня в наглости, в душе понимал, что тот говорит правду, а не просто бахвалится. Цзян Яньли села между ними и спросила:

— Про кого это вы говорите? Про вашего друга из Гусу?

Вэй Усянь радостно ответил:

— Ага!

Цзян Чэн:

— И как у тебя хватает наглости назвать его «другом»? Иди спроси у Лань Ванцзи, захочет ли он дружить с таким, как ты.

Вэй Усянь:

— А ну катись. Если не захочет, я так к нему пристану, что мы ещё посмотрим, что он скажет. — Он повернулся к Цзян Яньли. — Шицзе, ты слышала о Лань Ванцзи?

Цзян Яньли ответила:

— Слышала, это ведь тот самый второй молодой господин Лань, которого все называют красивым и талантливым? Он правда настолько красив?

Вэй Усянь:

— Очень красив!

Цзян Яньли:

— Красивее тебя?

Вэй Усянь задумался, прежде чем сказать:

— Может быть, немного красивее, чем я. Совсем немного.

Он изобразил двумя пальцами маленькое-маленькое расстояние. Цзян Яньли поднялась, взяла поднос и лучезарно улыбнулась.

— Значит он и правда красавец. Новые друзья — это хорошо, в будущем вы можете иногда ходить друг к другу в гости и веселиться вместе.

Цзян Чэн, услышав, подавился арбузом, а Вэй Усянь помахал рукой:

— Ну уж нет, у них в ордене отвратно кормят, а правил сколько! Я туда не поеду.

Цзян Яньли:

— Но ведь ты можешь пригласить его сюда? В этот раз была прекрасная возможность, почему же ты не взял своего друга в Пристань Лотоса погостить немного?

Цзян Чэн:

— Сестра, не слушай его болтовню. В Гусу он так всем надоел, разве Лань Ванцзи согласился бы поехать с ним?

Вэй Усянь:

— Ерунда! Он бы согласился.

Цзян Чэн:

— Да очнись ты, Лань Ванцзи крикнул тебе убираться, ты разве не слышал? Или забыл уже?

Вэй Усянь:

— Что бы ты понимал! Да, он сказал мне убираться, но я-то знаю, что в душе он наверняка хотел отправиться со мной в Юньмэн. Очень хотел.

Цзян Чэн:

— Я каждый день задаюсь только одним вопросом: ну откуда в тебе столько самоуверенности?

Вэй Усянь:

— Хватит уже думать об этом. Столько лет не можешь найти ответ на один и тот же вопрос, на твоём месте я бы давно сдался.

Цзян Чэн покачал головой и уже собирался бросить в Вэй Усяня кожурой от арбуза, как вдруг послышался грозный стук шагов, который приблизился с молниеносной скоростью, а следом раздался женский голос, от которого юношей пробрало холодом:

— А я всё думала, куда они попрятались! Так и знала…

Юноши моментально переменились в лице и повыскакивали из зала, как раз вовремя, чтобы увидеть на другом конце длинной веранды повернувшую из-за угла Госпожу Юй. Подол её пурпурного платья красиво развевался по полу, однако от женщины исходила угрожающая аура, а глаза горели поистине пугающей злостью. При виде молодых парней, чьи оголённые плечи и ноги являли собой грубое нарушение правил приличия и верх вульгарности, лицо Госпожи Юй от гнева исказилось, прекрасные тонкие брови поднялись так высоко, что, казалось, вот-вот взлетят птицами.

Юноши поняли — дело плохо. Душа ушла в пятки, они сорвались с места и дали дёру. Увидев это, Госпожа Юй наконец пришла в себя и разразилась гневным криком:

— Цзян Чэн! Немедленно оденься! На кого ты, чёрт побери, похож! Голый как дикарь! А если тебя кто-то увидит, что мне делать с таким позором?

Одежда Цзян Чэна была повязана у него на поясе. Услышав ругань матери, он впопыхах надел всё разом как попало. Госпожа Юй тем временем продолжала браниться:

— А вы? Разве не видите, что здесь А-Ли? Кучка мелких негодников, разделись перед девушкой, совсем стыд потеряли? Кто вас надоумил?

Конечно, даже думать не приходилось, чтобы понять, чья это была идея. Поэтому следующей фразой Госпожи Юй по обыкновению прозвучало:

— Вэй Ин! Тебе жить надоело, как я посмотрю?

Вэй Усянь громко ответил:

— Простите! Я не знал, что шицзе придёт… Я прямо сейчас побегу за одеждой!

Госпожа Юй разгневалась ещё больше:

— Ты ещё и сбежать вздумал? А ну вернись и встань на колени! — с такими словами она достала кнут.

Вэй Усянь только и успел почувствовать, как спину обожгло болью, громко вскрикнул и едва не покатился по земле от удара. Госпожа Юй вдруг услышала чей-то тихий голос рядом с собой:

— Матушка, хотите отведать арбуз?..

Госпожа Юй едва не подскочила от неожиданности, когда Цзян Яньли вдруг появилась рядом, и секундного замешательства «мелким негодникам» хватило, чтобы бесследно испариться с веранды. В гневе женщина развернулась к дочери и ущипнула её за щёку.

— Отведать… только и думаешь, что о еде!

От щипка у Цзян Яньли из глаз выкатилась слезинка, девушка тихонько произнесла:

— Матушка, А-Сянь и остальные прятались здесь от жары, я сама пришла искать их, они тут ни при чём… Вы… вы отведаете арбуз? Не знаю, кто его принёс, но он очень сладкий. Летом арбуз спасёт от жары и внутреннего огня, такой сладкий и сочный… Я вам порежу…

Чем больше госпожа Юй думала о своих непутёвых детях, тем сильнее сердилась. Кроме того, день выдался жаркий, её мучила жажда, и слова дочери пробудили желание отведать арбуз. Поэтому… она рассердилась ещё больше.

Тем временем юноши, с таким трудом сбежав из Пристани Лотоса, бросились к причалу и запрыгнули в маленькую лодку. И лишь спустя долгое время, убедившись, что за ними нет погони, Вэй Усянь наконец успокоился. Он пару раз с усилием налёг на вёсла, но почувствовал, что спина до сих пор болит, и бросил вёсла другому. А сам уселся в лодке, потёр горящую огнём спину и произнёс:

— Несправедливость средь бела дня! Давайте поговорим начистоту. Ясно ведь, что никто из вас не был одет, почему отругали меня одного и избили тоже только меня?

Цзян Чэн бросил:

— Наверняка потому, что только на тебя без одежды больно смотреть!

Вэй Усянь уставился на него, потом вдруг подскочил и прыгнул в воду. Остальные, будто повинуясь сигналу, попрыгали следом. Спустя мгновение в лодке остался один Цзян Чэн.

Тому произошедшее показалось подозрительным, юноша крикнул:

— Что за шутку ты затеял?!

Вэй Усянь подплыл к лодке сбоку и резко ударил ладонью о борт. Лодка немедля перевернулась кверху дном и грузно качнулась на воде, будто поплавок. Вэй Усянь, звонко хохоча, запрыгнул верхом на дно лодки, уселся, скрестив ноги, и крикнул в сторону, куда в воду свалился Цзян Чэн:

— Тебе все ещё больно смотреть, Цзян Чэн? Скажи что-нибудь, эй, эй!

Он позвал снова и снова, но никто не ответил, только пузыри забурлили на поверхности. Вэй Усянь протёр мокрое лицо и, недоумевая, сказал:

— Почему он до сих пор не всплывает?

Шестой шиди подплыл ближе и обеспокоенно спросил:

— Он же не мог утонуть?!

— Да бросьте! — Вэй Усянь уже вознамерился прыгнуть в воду, чтобы вытащить Цзян Чэна, как вдруг услышал за спиной победный вопль и успел крикнуть «ой!», прежде чем его столкнули в воду. Лодка снова перевернулась, расплёскивая брызги. Цзян Чэн, которого Вэй Усянь сбросил с лодки, проплыл по дну, сделал круг и оказался у него за спиной.

Обе внезапные атаки удались на славу, и теперь юноши плавали вокруг лодки, настороженно озираясь друг на друга. Остальные начали дурачиться в воде и окатывать друг друга брызгами. Вэй Усянь прокричал Цзян Чэну через лодку:

— Чего ты хватаешься за оружие? А ну положи весло! Если такой смелый, сразимся в рукопашную!

Цзян Чэн ехидно усмехнулся:

— Ты меня за дурака держишь? Я положу, а ты схватишь!

Весло в руках Цзян Чэна просвистело ветром, Вэй Усяню пришлось несколько раз торопливо увернуться от удара, а младшие адепты разразились ободряющими криками. Вэй Усянь, оказавшись в непростой ситуации, старательно уклонялся, при этом пытаясь оправдаться:

— Да разве я настолько бессовестный?!

Со всех сторон раздался свист:

— Шисюн! И как у тебя язык повернулся сказать такое?

Далее развернулось самое настоящее водное побоище, к которому присоединились остальные юноши. В ход пошли все приёмы — «пест великой доброты и великой скорби», «ядовитые травы змей и скорпионов», «смертельная водяная стрела» (1)… Вэй Усянь пинком столкнул Цзян Чэна, с огромным трудом забрался в лодку, выплюнул озёрную воду и поднял руки вверх:

— Ну всё, хватит сражений, перемирие!

Битва была в самом разгаре, и остальные, каждый с пучком ярко-зелёных водорослей на голове, тут же возмутились:

— Это ещё почему? Давай, сражайся! Значит, как начал проигрывать, так запросил пощады?

— Кто сказал, что я запросил пощады? В другой раз продолжим. Я так голоден, что не могу пошевелиться. Сначала добудем чего-нибудь съестного.

Шестой шиди спросил:

— Тогда, может, вернёмся? Перед ужином ещё успеем поесть арбуз.

Цзян Чэн съязвил:

— Если сейчас вернёшься, кроме плети, ничего на ужин не получишь!

Вэй Усянь тем временем уже всё придумал и теперь объявил остальным:

— Мы не станем возвращаться. Мы поплывём собирать отцветшие лотосы!

Цзян Чэн насмешливо бросил:

— Ты хотел сказать «воровать».

Вэй Усянь ответил:

— Но ведь я каждый раз возвращаю деньги!

Орден Юньмэн Цзян часто оказывал помощь простым людям, живущим в окрестностях, и не взимал плату за избавление от водной нечисти. Поэтому на несколько десятков ли вокруг простой народ с радостью готов был подарить им целое озеро лотосов, выращенных специально для заклинателей, не говоря уже о нескольких стеблях. Каждый раз, когда адепты ордена ели чужие арбузы, воровали чужих куриц или кормили чужих собак снадобьями, от которых животные засыпали, Цзян Фэнмяню приходилось посылать людей, чтобы расплатиться за все понесённые хозяевами убытки. Что до причин, по которым юношам непременно хотелось что-то украсть, дело тут вовсе не в тяге к пижонству или намеренному хулиганству. Просто молодые люди более всего стремятся к веселью и забавам, жаждут тех переживаний и эмоций, которые можно найти лишь в драке или погоне, в насмешках и брани, которая сыплется на них.

Юноши уселись в лодку. Пришлось грести довольно долго, прежде чем они подплыли к лотосовому пруду.

Огромный лотосовый пруд полнился яркой зеленью изумрудных листьев, которые росли целыми зарослями друг над другом, маленькие — размером с тарелку, большие — будто раскрытый зонт. По краям пруда листья росли пореже и пониже, качаясь на поверхности воды. Ближе к центру — теснились друг к другу и поднимались высоко на стеблях, скрывая под собой и лодку, и людей на ней. Но если где-то листья начинали шевелиться, задевая друг друга, становилось ясно, что внутри кто-то есть.

Маленькая лодка из Пристани Лотоса заплыла в этот изумрудно-зелёный мир. Вокруг свисали целые заросли больших зелёных отцветших лотосов, набитых семенами. Один юноша остался править лодкой, остальные принялись за дело. Крупные головки лотосов росли на тонких стеблях, гладкую поверхность которых покрывали мелкие колючки. Но они совсем не ранили ладони — стоило только согнуть стебель, и он легко обламывался. Юноши срывали лотосы вместе с длинными стеблями, чтобы по возвращении можно было поставить их в вазу. Говорят, так можно сохранить лотосы свежими несколько дней. По крайней мере, в этом клятвенно заверил юношей Вэй Усянь, который тоже где-то услышал, но не знал наверняка, правда ли это.

Сам он сорвал несколько стеблей, тут же почистил один, полный семян, и забросил горсть в рот. Поедая нежные сочные плоды лотоса, Вэй Усянь начал бормотать себе под нос что-то вроде напева:

— Я угощу тебя лотосами, а ты чем меня угостишь?

Цзян Чэн, услышав, спросил:

— Кого ты собрался угощать?

— Ха-ха, уж точно не тебя!

Он как раз собрался сорвать ещё лотос, чтобы запустить им в лицо Цзян Чэну, как вдруг зашипел «Тсс» и проговорил:

— Нам конец, старик сегодня здесь!

Стариком он назвал пожилого крестьянина, который выращивал лотосы в этом пруду. Насколько он старый, Вэй Усянь точно сказать не мог, но по его разумению, если Цзян Фэнмяня он звал дядей, то всех, кто старше Цзян Фэнмяня, можно называть стариками. Сколько Вэй Усянь себя помнил, мужчина был хозяином этого пруда. Каждое лето он заявлялся сюда воровать лотосы, частенько был пойман стариком и им же бит. Вэй Усянь даже подозревал, что старик — перерождение лотосового демона, поскольку, если лотосов в пруду становилось меньше, он видел это как на ладони, и наносил столько ударов, скольких лотосов не досчитался. Его лодка легко скользила по воде, а вместо весла старик пользовался бамбуковым шестом, который с глухими ударами пребольно обрушивал на нарушителей.

Остальным юношам раньше тоже доставалось бамбукового шеста, поэтому они тут же зашипели друг на друга:

— Быстрее, бежим! — затем похватали вёсла и бросились наутёк. Впопыхах они выплыли из лотосового пруда, затем воровато оглянулись и увидели, что лодка старика тоже выплыла из зарослей лотосовых листьев и теперь скользила в погоню за ними по открытой воде. Вэй Усянь наклонил голову набок, внимательно вгляделся и вдруг произнёс:

— Странно!

Цзян Чэн встал рядом и тоже спросил:

— Почему лодка старика плывёт так быстро?

Они увидели, что старик сидит к ним спиной и пересчитывает лотосы в лодке, а бамбуковый шест лежит в стороне, неподвижно. Но при этом лодка плывёт быстро и плавно, ещё быстрее, чем их собственная.

Юноши разом насторожились. Вэй Усянь предложил:

— Давайте подплывём к нему.

Когда они оказались ближе друг к другу, юноши увидели за кормой лодки старика белый силуэт какого-то создания под водой, который то исчезал, то становился отчётливо виден!

Вэй Усянь обернулся и сделал остальным знак вести себя тише, приложив указательный палец к губам, чтобы не напугать старика и того речного гуля под водой. Цзян Чэн кивнул и беззвучно, стараясь не привлекать внимание шумом и не поднимать волн, направил лодку вперёд. Когда между суднами осталось около трёх чжанов, из воды протянулась мертвенно-бледная рука, которая незаметно стащила из горы лотосов в лодке один, затем вновь тихо и незаметно исчезла под водой.

Через мгновение на поверхность всплыли кожурки от семян лотоса.

Кто-то из юношей крайне потрясённо воскликнул:

— Невероятно! Речной гуль тоже ворует лотосы!

Старик наконец заметил подплывшую к нему лодку и с большим лотосом в одной руке и шестом в другой развернулся к ним. Это движение напугало речного гуля, послышался всплеск, и белый силуэт исчез. Юноши тут же закричали:

— Куда собрался?!

Бултых! — Вэй Усянь прыгнул в воду, ушёл на самое дно и вскоре вынырнул, держа тварь в руках.

Все увидели, что он схватил за шиворот маленького речного гуля с зеленовато-бледным лицом, по виду напоминающего ребёнка лет тринадцати, крайне напуганного — под взглядами юношей он будто бы сжался в комок.

Тут Вэй Усяня настиг бамбуковый шест старика, мужчина забранился:

— Опять пришли хулиганить!

Вэй Усяню только что досталось кнутом, а теперь ещё и шестом — он вскрикнул от боли и едва не выпустил добычу из рук. Цзян Чэн рассерженно воскликнул:

— Давайте поговорим спокойно, зачем вы сразу набросились с шестом? Мы же вам помогли, а вы приняли нас за злодеев?!

Вэй Усянь тут же вмешался:

— Ничего, ничего! Де… Дедушка, посмотрите внимательнее, мы не гули, а вот это — гуль!

Старик прикрикнул на него:

— Вздор! Я старый, а не слепой. А ну, отпусти его!

Вэй Усянь в недоумении застыл, посмотрел на речного гуля у себя в руках и увидел, что тот глядит на него чёрными влажными глазами и, сложив ладошки в мольбе, будто просит о чём-то, всем видом вызывая жалость. При этом держит за стебель большой лотос, который только что стащил, и никак не желает отпускать. Лотос был уже раскрыт, но, видимо, гуль не успел съесть и пары семян, когда Вэй Усянь его схватил.

Цзян Чэн подумал, что старик просто-напросто несёт какую-то нелепицу, и сказал Вэй Усяню:

— Не отпускай, мы заберём речного гуля с собой.

Услышав его, старик снова замахнулся бамбуковым шестом, а Вэй Усянь взмолился:

— Не бейте, не бейте! Я отпущу его, как скажете.

Цзян Чэн:

— Не отпускай! Если этот гуль кого-нибудь утопит, что тогда?

Вэй Усянь:

— Но от него не исходит запаха крови, он ещё маленький, и не станет покидать этот пруд. К тому же я не слыхал, что в последнее время в здешних местах кто-то тонул. Наверное, он не причинял никому зла.

Цзян Чэн:

— Если раньше не причинял, невозможно утверждать, что в будущем не станет…

Договорить он не успел — в воздухе просвистел бамбуковый шест, и Цзян Чэн, на которого обрушился удар, в гневе заорал:

— Ах ты, старикашка, добро от зла не можешь отличить?! Знаешь, что это гуль, и не боишься, что он тебя утопит?!

Старик упорствовал, не сомневаясь в своей правоте:

— Чего мне бояться, я уже одной ногой сам в могиле!

Вэй Усянь решил, что в случае чего гуль всё равно далеко не убежит, и крикнул:

— Не бейте, не бейте! Я его отпускаю!

И в самом деле разжал руки — речной гуль проворно заплыл за лодку старика, больше не решаясь показываться им.

Вэй Усянь, с которого ручьями стекала вода, забрался в лодку. Старик же взял отцветший лотос и бросил в воду, но гуль не удостоил его вниманием. Тогда старик выбрал другой, побольше, и снова кинул в реку. На этот раз лотос немного покачался на поверхности, и из воды вдруг наполовину показалась белая голова, которая, будто большая белая рыба, схватила зубами оба лотоса и утащила под воду. Ещё через пару мгновений гуль снова появился над водой, теперь уже показались его плечи и руки. Существо спряталось за лодкой старика и принялось грызть лотос с довольным чавканьем.

Юноши, наблюдая, с каким аппетитом он ест, преисполнились недоумения.

Глядя, как старик бросил в воду ещё один лотос, Вэй Усянь потёр подбородок и с некоторой досадой спросил:

— Дедушка, почему вы разрешаете ему воровать ваши лотосы да ещё кормите его? А если мы воруем, то вы нас бьёте…

Старик ответил:

— Он помогает мне толкать лодку. Что с того, что я дам ему немного лотосов? А вы, стая мелких демонов, сколько сегодня украли?

Юноши пристыженно потупились, Вэй Усянь же, бросив взгляд в их лодку, насчитал явно больше пары десятков и понял, что дела их плохи, поэтому торопливо крикнул:

— Уносим ноги!

Старик взмахнул шестом, его лодка ветром заскользила по воде. Юноши похватали вёсла. От мысли, что их вот-вот настигнет бамбуковый шест, волосы зашевелились на голове. Торопливо размахивая руками, они принялись грести словно умалишённые. Лодки проплыли друг за другом два огромных круга по лотосовому пруду, старик нагонял их, подплывая всё ближе, и вот уже Вэй Усяню досталось несколько ударов шестом. Заметив, что больше не попало никому, юноша схватился за голову и завопил:

— Не честно! Почему побили только меня? Почему опять досталось только мне?

Остальные прокричали:

— Шисюн, держись! На тебя вся надежда!

Цзян Чэн вторил:

— Даа, держись молодцом.

Вэй Усянь, разъярившись, плюнул:

— Тьфу на вас! Я не продержусь больше! — схватив лотос с лодки, он бросил его в воду. — Лови!

В воду с громким плеском полетел большой отцветший лотос, поднявший фонтан брызг. Лодка старика сразу встала на месте — речной гуль радостно поплыл за лотосом, выловил его и принялся уплетать.

Воспользовавшись моментом, лодка из Пристани Лотоса рванула прочь.

На обратном пути один из юношей спросил Вэй Усяня:

— Шисюн, разве гуль может почувствовать вкус еды?

— Обычно не может. Но… видимо, этот гуль, должно быть… при… а… апчхи!

День склонился к вечеру, налетел ветер, принёсший зябкую прохладу. Вэй Усянь чихнул, потёр лицо и продолжил:

— Наверное, при жизни он очень хотел попробовать лотосы, да никак не удавалось, а когда тайком пробрался за лакомством на пруд, свалился в воду и утонул. Поэтому… а… а…

Цзян Чэн закончил за него:

— Поэтому, поедая лотосы, он тем самым выполняет свою последнюю волю, наедается до полного удовлетворения.

— Ага, верно.

Вэй Усянь потёр горящую огнём от старых и новых ран спину и, всё-таки не выдержав, высказал то, что скопилось на душе:

— Вот уж точно вопиющая несправедливость. Ну почему каждый раз чуть что, бьют только меня?

Один шиди ответил:

— Потому что ты самый красивый.

Другой подхватил:

— Потому что ты самый сильный.

Третий добавил:

— Ты и без одежды краше всех.

Остальные согласно закивали. Тогда Вэй Усянь произнёс:

— Спасибо всем за похвалу. Я даже мурашками покрылся.

— Не благодари, шисюн. Каждый раз ты закрываешь нас собой и этим заслуживаешь даже больших похвал!

Вэй Усянь удивлённо спросил:

— Ого! Ещё больших? А ну-ка, я хочу послушать.

Цзян Чэн, не в силах слушать, перебил:

— А ну, замолчите! Если не прекратите эту глупую болтовню, я проткну дно лодки, и мы все пойдём ко дну.

Они как раз проплывали через водные угодья, по берегам которых раскинулись пахотные земли. На полях трудились крестьянские девушки, хрупкие и симпатичные. Когда лодка проплывала мимо, девушки подбежали к краю воды и издали закричали:

— Хэй!

Юноши ответили приветственным криком, затем принялись всячески подталкивать и попинывать Вэй Усяня:

— Шисюн, тебя зовут! Девушки тебя зовут!

Вэй Усянь, приглядевшись, понял — и правда, он уже знакомился с этими девушками раньше. Тёмные тучи в его сердце в мгновение ока унеслись прочь, оставив лишь безоблачное небо. Он поднялся и помахал рукой:

— Что такое?

Лодка плыла по реке, и девушки пошли следом по берегу, на ходу выкрикивая:

— Вы опять ходили воровать лотосы?

— Признавайтесь, сколько раз получили шестом?

— Или опять кормили чужих собак снотворным снадобьем?

Цзян Чэн, услышав, всем сердцем пожелал лишь одного — пинком столкнуть Вэй Усяня в воду, и с лютой злобой в голосе прошипел:

— Ты уже и здесь ославился, позор нашего клана.

Вэй Усянь принялся оправдываться:

— Они сказали «вы»! Мы в одной лодке, ясно? Если уж позориться, то всем вместе.

Пока они препирались, одна из девушек опять прокричала:

— Вкусный?

Вэй Усянь, пытаясь отбиться от Цзян Чэна, который схватил его за шею, с трудом нашёл момент, чтобы переспросить:

— Что?

— Тот арбуз, что мы вам подарили, вкусный?

Вэй Усянь, будто на него снизошло озарение, воскликнул:

— Так это вы принесли арбуз! Очень вкусный! Почему же не зашли погостить, мы бы налили вам чаю!

Девушка кокетливо засмеялась:

— Когда мы приходили, вас не было. Так что мы оставили арбуз и ушли, не решились заходить. Рады, что вам понравилось!

— Спасибо! — Вэй Усянь взял со дна лодки несколько крупных лотосов. — Возьмите лотосы, а в следующий раз заходите посмотреть, как я тренируюсь с мечом!

Цзян Чэн насмешливо бросил:

— Думаешь, ты настолько красиво смотришься с мечом?

Вэй Усянь бросил лотосы в сторону берега, стебли улетели далеко-далеко и легко упали прямо в протянутые руки девушек. Юноша схватил ещё несколько и сунул их Цзян Чэну, толкнув того в грудь и подначивая:

— Ну что ты застыл, давай быстрее.

Цзян Чэну через пару настойчивых толчков пришлось принять лотосы, он спросил:

— Что — давай быстрее?

— Ты тоже ел арбуз, не хочешь их отблагодарить? Давайте, не стесняйтесь, бросайте лотосы, все бросайте лотосы!

Цзян Чэн язвительно усмехнулся:

— Очень смешно! Чего тут стесняться? — это были его слова, но даже когда остальные юноши начали с огромным удовольствием бросать на берег лотосы, Цзян Чэн не пошевелился. Вэй Усянь снова сказал ему:

— Ну так бросай! В этот раз бросишь, так в следующий раз можно будет спросить, вкусные ли были лотосы, и опять завязать разговор!

Другие юноши поняли его замысел:

— Так вот оно что! Благодарим за науку, шисюн, ты и правда уже опытный в таких вещах!

— Сразу видно, часто так делаешь!

— Ну что вы, что вы, ха-ха-ха-ха…

Цзян Чэн вначале правда хотел бросить, но услышав слова других шиди, понял, насколько это бесстыжий поступок, поэтому почистил лотос и принялся уплетать в одиночку.

Лодочка плыла по течению, девушки неторопливо шли за ней по берегу и, смеясь, на ходу ловили брошенные юношами изумрудно-зелёные отцветшие лотосы. Вэй Усянь, приложив ладонь ко лбу, оглядел пейзаж на берегу, усмехнулся и вздохнул. Остальные спросили его:

— Шисюн, что это с тобой? За тобой девушки бегают, а ты вздыхаешь?

Вэй Усянь, водрузив весло на плечо, усмехнулся:

— Ничего, просто вспомнил, что когда я от всего сердца пригласил Лань Чжаня в Юньмэн погостить, он всё-таки посмел отказать мне.

Юноши подняли большие пальцы вверх.

— Ого! Смелый поступок, достойный Лань Ванцзи!

Вэй Усянь с неподдельным энтузиазмом заявил:

— Прикусите языки! Когда-нибудь я непременно притащу его сюда, закину в лодку и обманом привезу на пруд, воровать лотосы. Чтобы старик побил его бамбуковым шестом, а потом он бы бежал позади меня, ха-ха-ха-ха…

Отсмеявшись, он обернулся и увидел на носу лодки Цзян Чэна, который с каменным лицом сидел в одиночестве и ел семена лотосов. Улыбка испарилась с лица Вэй Усяня, он со вздохом произнёс:

— Эх, этот ребёнок совершенно необучаем.

Цзян Чэн вспылил:

— Может, я хочу один всё съесть, что с того?

— Эх ты, Цзян Чэн. Ладно, тебя уже не спасти. Так и будешь всю жизнь есть их один!

Так лодка воришек лотосов снова вернулась домой с богатой добычей.

  ***

Облачные Глубины.

За пределами гор царил палящий июнь. В горах же скрывался потаённый тихий мир, где между небом и землёй разливалась прохлада.

Снаружи ланьши в соответствующей правилам позе стояли две фигуры в белых одеяниях. Налетел порыв ветра, полы белых одежд мягко затрепетали, но сами мужчины даже не пошевелились.

Этими мужчинами, стоящими в подобающей позе, являлись Лань Сичэнь и Лань Ванцзи.

В стойке на руках.

Никто из них не произносил ни слова, будто погрузился в глубокую медитацию. Здесь единственными звуками было журчание источника и шелест крыльев певчих птиц, которые лишь оттеняли тишину вокруг, делая её более звенящей.

Как вдруг послышался голос Лань Ванцзи:

— Брат.

Лань Сичэнь плавно вышел из состояния медитации и, глядя прямо перед собой, спросил:

— Что такое?

Помолчав секунду, Лань Ванцзи спросил:

— Ты когда-нибудь собирал лотосы?

Лань Сичэнь повернул голову.

— …Нет.

Если адепты Ордена Гусу Лань желали поесть лотосов, разумеется, им не приходилось собирать их самим.

Лань Ванцзи чуть склонил голову.

— Брат, ты знаешь…

— О чём?

— Отцветшие лотосы со стеблями вкуснее, чем без стебля.

— Да? Я о таком не слышал. А почему ты вдруг заговорил об этом?

— Просто так. Время, меняем руку.

Оба, не производя никакого шума, поменяли правую руку, на которой стояли, на левую. Движения их были идеально отточены, положение в высшей степени устойчиво.

Лань Сичэнь собирался спросить ещё, но тут обратил внимание на что-то другое и улыбнулся.

— Ванцзи, к тебе гость.

На край деревянной веранды неторопливо забрался пушистый белый кролик. Подёргивая розовым носом, зверёк ткнулся в левую руку Лань Ванцзи, на которой тот стоял.

Лань Сичэнь спросил:

— И как он узнал, что ты здесь?

Лань Ванцзи же сказал кролику:

— Уходи.

Белый кролик, впрочем, не послушался. Он ухватил зубами кончик лобной ленты Лань Ванцзи и с силой потянул, как будто хотел утащить юношу за собой.

Лань Сичэнь спокойно произнёс:

— Видно, он хочет побыть с тобой.

Кролик, которому не удалось сдвинуть человека с места, сердито пропрыгал вокруг них. Лань Сичэню это показалось забавным.

— Это тот… самый шумный кролик?

— Слишком шумный.

— Ну и пусть, ведь он такой милый. Я помню, их было двое, они ведь часто бегали вместе? Почему же пришёл только один? Второй, наверное, любит тишину и не хочет выходить гулять?

— Он тоже придёт.

И в самом деле, не прошло и пары минут, как на краю веранды показалась ещё одна белоснежная мордашка. Второй кролик тоже пришёл следом, в поисках своего напарника.

Два белоснежных комочка принялись гоняться друг за другом, и в конце концов выбрали место, где спокойно улеглись рядом — возле левой руки Лань Ванцзи.

Картина того, как парочка кроликов возится и трётся друг о друга, даже если смотреть на неё вниз головой, представляла собой довольно милое зрелище. Лань Сичэнь спросил:

— Как их зовут?

Лань Ванцзи покачал головой. Не ясно только, что означал его ответ — у кроликов не было имён или же он просто не желал говорить?

Лань Сичэнь, впрочем, сказал:

— В прошлый раз я слышал, как ты звал их.

Лань Ванцзи:

— …

Лань Сичэнь совершенно искренне заверил:

— Очень хорошие имена.

Лань Ванцзи поменял руку. Лань Сичэнь заметил:

— Время ещё не вышло.

Тогда Лань Ванцзи безмолвно поменял руку обратно.

Спустя полчаса, когда время вышло, они закончили тренировку стойки на руках и вернулись в яши, где можно было отдохнуть в спокойствии.

Слуга принёс им охлаждённый арбуз, чтобы утолить жару. С арбуза срезали кожуру, порезали мякоть ровными кусочками и разложили на яшмовом блюде. Красные, просвечивающие на солнце дольки радовали взгляд. Братья сидели коленями на циновке и тихо переговаривались, обсуждая результаты вчерашних занятий и приступив к лёгкой трапезе.

Лань Сичэнь взял дольку арбуза, однако тут же остановился, увидев, как Лань Ванцзи смотрит на блюдо неясным задумчивым взглядом.

Не обманув его предчувствий, Лань Ванцзи заговорил.

— Брат.

— Что такое?

— Ты когда-нибудь ел арбузные корки?

Недоуменно помолчав, Лань Сичэнь переспросил:

— Разве арбузные корки можно есть?

Спустя пару мгновений безмолвия, Лань Ванцзи ответил:

— Я слышал, их можно пожарить.

— Может быть.

— Говорят, на вкус весьма неплохо.

— Я не пробовал.

— Я тоже.

— Мм… — протянул Лань Сичэнь. — Хочешь, попросим кого-нибудь приготовить?

Подумав, Лань Ванцзи с серьёзным выражением лица покачал головой.

Лань Сичэнь облегчённо вздохнул.

Что-то подсказало ему, что совершенно нет нужды задавать вопрос «Кто тебе такое сказал?».

На следующий день Лань Ванцзи в одиночестве спустился с гор.

Он вовсе не так редко покидал обитель, но вот чтобы в одиночку отправиться на оживлённый рынок — такое случалось нечасто.

Люди то и дело сновали по улицам. Ни в резиденциях именитых кланов заклинателей, ни во время ночной охоты в горах ему не приходилось видеть такое огромное множество людей. Даже на многолюдных Советах Кланов большое количество участников было упорядоченным и контролируемым. А не как здесь — в толпе яблоку негде было упасть, и казалось совершенно обычным явлением, если кто-то на ходу наступал другому на ногу или врезался в чью-то повозку. Лань Ванцзи никогда не нравилось прикасаться к другим людям, и в подобной обстановке он на мгновение опешил, однако это не заставило его отступить — он твёрдо решил найти человека, у которого можно спросить дорогу. К несчастью, за довольно долгое время поиски так и не увенчались успехом.

Лань Ванцзи лишь тогда заметил, что не только он не желает приближаться к посторонним людям — они точно так же не горят желанием приближаться к нему.

Дело в том, что он всем своим видом нисколько не вписывался в шумную обстановку рынка — без единого пятнышка, да ещё с мечом за спиной. Мелкие торговцы, крестьяне и просто зеваки крайне редко могли увидеть здесь подобного ему молодого господина из клана заклинателей, поэтому все они в спешке разбегались с его пути. Кто-то боялся, что этот молодой господин — задиристый аристократ, никому не хотелось по неосторожности навлечь на себя его гнев; кого-то пугало суровое отчуждённое выражение его лица, ведь сам Лань Сичэнь когда-то шутил, что на шесть чи вокруг Лань Ванцзи наступают холода, а земля вымерзает, не рождая ни травинки. Только пришедшие на рынок за покупками девушки, когда Лань Ванцзи проходил мимо, не могли бороться ни с желанием посмотреть на него, ни с боязнью смотреть слишком долго — притворялись, что чем-то заняты и опускали глаза, время от времени поглядывая на него украдкой. А когда молодой господин проходил, собирались в стайки за его спиной и смущённо хихикали.

Лань Ванцзи пришлось долго бродить по улицам, прежде чем он увидел старушку, что мела дорогу перед главными воротами чьего-то дома, и спросил её:

— Простите, где я могу найти ближайший лотосовый пруд?

Старушка плохо видела, к тому же пыль застилала ей глаза — она не могла рассмотреть, кто стоит перед ней, поэтому, тяжело дыша, ответила:

— В восьми-девяти ли отсюда живёт один человек, у него лотосовый пруд на несколько десятков му(2).

Лань Ванцзи кивнул:

— Благодарю.

Старушка добавила:

— Молодой господин, только в тот пруд вечером запрещено приходить. Если хотите погулять там, идите скорее, пока не стемнело.

Лань Ванцзи снова произнёс:

— Благодарю.

Он хотел было уйти, но увидел, что старушка взяла длинный бамбуковый шест и никак не может сбить застрявшую на карнизе крыши сухую ветку. Тогда Лань Ванцзи сложил пальцы и указал наверх, после чего Ци меча, прорезая воздух, сбила ветку с крыши. Затем юноша развернулся и ушёл.

Пеший путь в восемь-девять ли не являлся для Лань Ванцзи таким уж далёким расстоянием. Поэтому он направился вперёд, туда, куда указала ему старушка.

Спустя одну ли он покинул рынок; ещё через одну людских жилищ стало заметно меньше; на четвёртую ли вокруг остались лишь синие горы да зелёные поля, устланные тропинками вдоль и поперёк. Иногда попадались перекошенные домишки, из которых в воздух поднимались такие же кривые струйки дыма. На гребнях рисовых полей встречались вымазанные грязью ребятишки с завязанными на макушках косичками, устремлёнными к небу. Дети копались в земле и игрались грязью, звонко посмеиваясь и стараясь вымазать товарищей. Окружающие картины обладали особым очарованием природы, поэтому Лань Ванцзи остановился, любуясь пейзажем, но вскоре оказался замеченным — грязные ребятишки были ещё маленькими, боялись незнакомцев, поэтому тут же разбежались, только их и видели. Тогда Лань Ванцзи сдвинулся с места и продолжил путь. Пройдя пять ли, он ощутил прохладу на лице — это навстречу летели принесённые лёгким дуновением ветра брызги дождя.

Лань Ванцзи посмотрел на небо. И в самом деле — над ним уже нависали серые клубящиеся облака. Юноша тут же ускорил шаг, но дождь всё же оказался быстрее.

Неожиданно он увидел впереди у края поля группу из пятерых-шестерых человек.

Брызги дождя уже обернулись тяжёлыми каплями, а люди не открывали зонт, даже не заслонялись руками. Они будто стояли вокруг чего-то, совершенно не обращая внимания ни на что другое. Лань Ванцзи подошёл ближе и увидел лежащего на земле крестьянина, который стонал от боли.

Внимательно прислушавшись, Лань Ванцзи понял, что произошло. Когда мужчина работал в поле, его боднула корова другого крестьянина, и теперь он не мог подняться, вот только не ясно, повредил он спину или же сломал ногу. Виновницу происшествия прогнали подальше на край поля, и теперь она помахивала хвостом, опустив голову и опасаясь подойти ближе. Хозяин коровы убежал на поиски лекаря, остальные не решались переносить пострадавшего, боясь, что могут навредить, поэтому лишь обеспокоенно присматривали за ним. Вот только погода испортилась — начал накрапывать дождь, который сперва только моросил, что было терпимо, но вскоре начал прямо-таки застилать лицо.

Видя, что дождь усиливается, один из крестьян побежал домой за зонтом, вот только дом его располагался неблизко — вернётся он явно нескоро. Остальные в беспомощном беспокойстве выставили ладони, чтобы хоть немного закрыть раненого от дождя. Но и это явно было не самым лучшим решением. Даже если сейчас им принесут зонт, вряд ли зонтов хватит на всех, но ведь нельзя же кого-то прикрыть от дождя, а кого-то оставить мокнуть!

Один из крестьян угрюмо выругался:

— Чертовщина какая-то, ни с того ни с сего начался такой сильный ливень.

Другой неожиданно предложил:

— Давайте поднимем вон тот навес, под ним мы сможем укрыться хоть немного.

Неподалёку располагался заброшенный старый навес, который держался на четырёх деревянных столбах. Одна из таких стоек покосилась, другая сгнила за долгие годы под ветром и солнцем.

Кто-то с сомнением спросил:

— Но ведь раненого нельзя переносить?

— Всего… всего пару шагов, наверное, вреда не будет.

Крестьяне в несколько рук с крайней осторожностью приподняли своего раненого товарища, ещё двое побежали поднимать покосившийся навес. Кто же мог представить, что двое мужчин не смогут поднять трухлявую крышу! Остальные то и дело подгоняли, но, сколько бы сил они ни прикладывали, как бы ни краснели от натуги, крыша даже не сдвинулась с места. Им на помощь подоспели ещё двое, но и тогда поднять крышу не удалось!

Крыша была сколочена из деревянных досок, накрыта черепицей, сеном и слоем грязи — разумеется, поднять такой вес нелегко. Но ведь не до такой степени, чтобы четверо крестьян, что круглый год возделывали землю, не справились бы с задачей.

Лань Ванцзи понял, в чём дело, ещё не приблизившись к ним. Он подошёл к навесу, наклонился, взялся за угол упавшей крыши и поднял его одной рукой.

Крестьяне так и остолбенели.

Они не смогли сдвинуть крышу с места вчетвером, а этот юноша поднял её одной рукой!

Постояв немного в потрясённом оцепенении, один крестьянин что-то тихо сказал остальным, и они, не колеблясь ни секунды, поспешно подхватили раненого и перенесли под навес. Оказавшись под крышей, крестьяне уставились на Лань Ванцзи, тогда как сам юноша даже не скосил на них взгляда.

Положив пострадавшего на землю, двое мужчин подошли к Лань Ванцзи со словами:

— Молодой… молодой господин, можете опустить крышу, а мы поддержим.

Лань Ванцзи покачал головой. Но крестьяне настаивали:

— Вы слишком молоды, не удержите.

С такими словами они вытянули руки вверх с намерением помочь ему держать навес. Лань Ванцзи бросил на них короткий взгляд и без лишних слов чуть опустил крышу. В тот же миг оба крестьянина переменились в лице.

Лань Ванцзи отвёл взгляд и поднял навес на прежнюю высоту, мужчинам же пришлось пристыженно сесть вместе с остальными.

Навес оказался ещё тяжелее, чем они представляли. И стоит юноше убрать руки, они не смогут удержать такую ношу.

Кого-то пробрало зябкой дрожью.

— Странно, почему под навесом стало ещё холоднее?

Они не могли видеть, что прямо в этот самый момент в центре под крышей покачивалась человеческая фигура в лохмотьях, со спутанными волосами и высунутым языком.

Снаружи навеса бушевал ветер с дождём, а внутри покачивалась эта фигура, источая потоки прохладной тёмной энергии.

Именно этот призрак делал крышу навеса непомерно тяжёлой, так что простой человек никакими усилиями не смог бы её поднять.

Лань Ванцзи отправился в путь, не взяв с собой никаких магических предметов для изгнания нечисти. И раз призрак не стремился вредить людям, разумеется, нельзя было вот так попросту, не разобравшись, уничтожать его. Судя по всему, пока не представлялось возможным убедить повешенного призрака снять самого себя из-под навеса, поэтому пришлось держать крышу. По возвращении следует доложить о нём и послать людей решить проблему.

Призрак блуждал за спиной Лань Ванцзи, то и дело покачиваясь от порывов ветра, и вдруг пожаловался:

— Как холоднооо…

— …

Висельник посмотрел по сторонам и отыскал крестьянина, к которому подлетел поближе, будто желая согреться. Беднягу вдруг пробрало холодом. Лань Ванцзи слегка повернул голову и самым краешком глаз наградил призрака суровым взглядом.

Призрак в ужасе содрогнулся и обиженно отлетел прочь. Но, тем не менее, высунув длинный язык, продолжил жаловаться:

— Какой… какой сильный дождь… всё нараспашку… правда, очень холодно…

— …

До самого прихода лекаря крестьяне так и не решились заговорить с Лань Ванцзи. Когда дождь прекратился, они вынесли пострадавшего из-под навеса. Лань Ванцзи опустил крышу и, ни слова не сказав, удалился.

Когда он добрался до лотосового пруда, солнце уже село. Юноша собирался залезть в воду, когда перед ним выплыла маленькая лодка, в которой сидела женщина средних лет. Она крикнула ему:

— Эй, эй, эй! Что это ты делаешь?

Лань Ванцзи ответил:

— Хочу собрать лотосов.

Женщина сказала:

— Солнце зашло, после заката мы никого не пускаем. Сегодня не выйдет, в другой раз!

— Я не стану задерживаться надолго, почти сразу же уйду.

— Сказано — нет, значит, нет. Это правило, и его установила не я, пойди спроси хозяина.

— А где хозяин пруда?

— Давным-давно ушёл. Так что зря ты меня просишь. Если я тебя пущу, хозяин меня отругает, не надо прибавлять мне хлопот.

После таких слов Лань Ванцзи не мог больше настаивать, поэтому склонил голову и произнёс:

— Простите за беспокойство.

Его лицо осталось невозмутимым, но в этом выражении проглядывал отблеск разочарования.

Сборщица лотосов видела, что его одеяния белы как снег, только наполовину промокли от дождя, а сапоги запачкались грязью, и её тон смягчился:

— Сегодня ты явился поздно, завтра приходи пораньше. Откуда ты? Только что закончился ливень… ох, дитя, ты, наверное, от ливня прятался, вот и прибежал сюда? Почему же не взял зонт? Твой дом далеко отсюда?

Лань Ванцзи ответил, как есть:

— В тридцати четырёх ли.

Женщина, услышав, едва не поперхнулась:

— Так далеко! Значит, ты потратил много времени, чтобы дойти сюда. Если так сильно хотел поесть лотосов, мог бы купить на рынке, там их много.

Лань Ванцзи уже собирался развернуться, но, услышав предложение, остановился и произнёс:

— На рынке лотосы без стебля.

Сборщица лотосов с удивлением спросила:

— Неужели обязательно нужны со стеблем? На вкус разницы нет.

— Есть.

— Нет!

Лань Ванцзи стоял на своём:

— Есть. Один человек сказал мне, что есть.

Женщина прыснула со смеху:

— Да кто же тебе сказал такое? Ты такой упрямый маленький господин, что за наваждение на тебя нашло!

Лань Ванцзи не ответил, лишь опустил голову и снова собрался отправиться в обратный путь. Женщина опять окликнула его:

— Твой дом правда так далеко?

— Да.

— Тогда, может… сегодня не будешь возвращаться домой? Найдёшь ночлег неподалёку, а завтра придёшь на пруд?

— Дома комендантский час. Завтра нужно идти на занятия.

Сборщица лотосов почесала голову, решение давалось ей с трудом, и всё же она, в конце концов, сказала:

— …Ладно, я впущу тебя. Но ненадолго, только на минутку. Если хочешь сорвать лотосов, поторопись. Вдруг кто-то заметит и нажалуется на меня хозяину… я уже старая, мне совсем не нравится, когда меня ругают.

***

Облачные Глубины, после первого дождя в пустынных горах.

Созерцая особенную красоту и свежесть магнолий после дождя, Лань Сичэнь ощущал радость на душе. Он расстелил на столике бумагу, сел у окна и взялся за картину.

Сквозь резной узор оконного переплёта он увидел, как к нему медленно направляется белая фигура. Лань Сичэнь, не откладывая кисть, произнёс:

— Ванцзи.

Лань Ванцзи подошёл ближе и поприветствовал через окно:

— Брат.

— Вчера ты заговорил о лотосах, а как раз сегодня дядя послал людей купить лотосов для ордена. Хочешь поесть?

Лань Ванцзи за окном ответил:

— Уже поел.

Лань Сичэня ответ несколько удивил:

— Поел?

— Да.

Братья обменялись ещё парой фраз, после чего Лань Ванцзи вернулся в цзинши.

Закончив картину, Лань Сичэнь оглядел творение, привычно убрал и пока позабыл о нём до лучших времён. Затем взял Лебин и отправился туда, где ежедневно практиковался в исполнении Песни чистого сердца.

Перед домиком лундань (3) россыпью звёзд в зарослях травы виднелись светло-фиолетовые цветки. Лань Сичэнь приблизился к дому по узкой тропинке, поднял глаза и на мгновение замер.

На деревянной веранде перед входом в домик стояла ваза из белого нефрита, в которой целым букетом красовались отцветшие лотосы.

Изящная нефритовая ваза и такие же изящные тонкие стебли составляли картину неповторимой красоты.

Лань Сичэнь убрал Лебин за пояс, сел на веранде перед нефритовой вазой и некоторое время смотрел на неё, повернув голову, обуреваемый сомнениями.

В конце концов, он всё же поборол желание украдкой почистить и съесть один лотос, чтобы узнать, чем же всё-таки на вкус лотосы со стеблями отличаются от тех, что без стеблей.

Раз уж Ванцзи выглядел столь счастливым, значит, должно быть, так и правда вкуснее.

Заметки от автора:

Сначала я планировала написать небольшую зарисовку о том, как наши юные друзья из Облачных Глубин и Пристани Лотоса одним прохладным летом вместе ловили призраков, но в конце концов получилась тёплая деревенская повседневность.

В общем, несмотря на то, что в детстве Вай-фаю не удалось заманить гэгэ в Пристань Лотоса позабавиться как следует, всё же между нашими маленькими друзьями, которые, сами того не осознавая, ни на секунду не забывали друг о друге, установилось такое вот заочное общение!

Примечания:

(1) Предположительно имеется в виду: удар веслом, бросание водорослями, плевок водой.

(2) Мера земельной площади, равная 60 квадратным чжанам, что соответствует приблизительно 0,07 га.

(3) Лундань — горечавка.

Сон в облаках.

Глава 126. Экстра: сон в облаках (1)

Когда Лань Ванцзи вернулся, Вэй Усянь досчитал уже за тысячу триста.

— Тысяча триста шестьдесят девять, тысяча триста семьдесят, тысяча триста семьдесят один…

Он раз за разом отбивал ногой воланчик из разноцветных перьев, который летел вверх, переворачивался в воздухе и плавно устремлялся вниз, затем взлетал ещё выше и снова неторопливо опускался, будто его дёргали за невидимую нить, никак не давая соскользнуть с ноги Вэй Усяня.

И точно такая же невидимая нить крепко привязала к нему взгляды целой оравы ребятишек, которые наблюдали за игрой со стороны.

Затем Лань Ванцзи услышал голос Вэй Усяня:

— Тысяча триста семьдесят два, тысяча триста восемьдесят один…

Лань Ванцзи:

— …

На глазах у детей, глядящих на него с мечтательным восхищением, Вэй Усянь занимался чистым надувательством. Шмыгающие носом ребятишки совершенно потеряли способность к рассуждению под влиянием таких огромных чисел, и никто из них так и не заметил подвоха. Лань Ванцзи продолжал наблюдать, широко раскрыв глаза, как Вэй Усянь перескочил от семидесяти двух до восьмидесяти двух, потом точно так же до девяноста. Как раз когда воланчик взлетел снова, мужчина увидел Лань Ванцзи. Сверкнув взглядом, он будто бы собирался позвать Лань Ванцзи, поэтому в какой-то момент не рассчитал силу — перелетев через Вэй Усяня, яркий воланчик устремился к земле за его спиной.

Краем глаза увидев, что сейчас потеряет воланчик, Вэй Усянь поспешно махнул ногой назад и пяткой спас положение. Последний раз воланчик взлетел выше прежнего, и громкий возглас «Тысяча шестьсот!», сопутствовавший полёту, вызвал ликования детишек и энергичные аплодисменты до боли в ладошках.

Результат был определён, раздался тонкий голосок маленькой девчушки:

— Тысяча шестьсот! Он победил, вы проиграли!

Вэй Усянь воодушевлённо принял результат, нисколько не смутившись. Лань Ванцзи тоже поднял руки и трижды хлопнул в ладоши.

Как вдруг один мальчишка, закусив палец и нахмурившись так, что на лбу появилась морщинка, проговорил:

— Мне кажется… как-то неправильно.

Вэй Усянь спросил:

— Что же здесь неправильного?

Мальчик ответил:

— Откуда после «девяносто» вдруг взялось «сто»? Ты точно посчитал неправильно.

Кажется, дети разделились на два лагеря: одни, весьма очевидно, уже попали под вредное влияние Вэй Усяня, и принялись дружно возражать:

— Быть не может! Небось, придрался потому, что проиграл?

Вэй Усянь тоже вступил в спор:

— Почему же после «девяносто» не может быть «сто»? Посчитай сам, что идёт после девятки?

Мальчишка принялся старательно загибать пальцы, считая медленно и явно с трудом:

— …Семь, восемь, девять, десять…

Вэй Усянь тут же вставил:

— Смотри, после девяти идёт десять, ну а после девяноста очевидно идёт сто!

Мальчик, всё ещё сомневаясь, спросил:

— …Правда? Да нет же!

— Да как же нет? Не веришь, давай спросим любого прохожего.

Он огляделся по сторонам и тут же хлопнул себя по ляжкам:

— Ай-яй, нашёл. Вон тот молодой господин, который выглядит весьма надёжным. Прошу, постойте!

— …

Лань Ванцзи остановился.

— Что такое?

— Вы не против, если я задам вам один вопрос?

— Не против.

Вэй Усянь спросил:

— Скажите, пожалуйста, какое число идёт после девяноста?

— Сто.

Вэй Усянь выставил руки в поклоне:

— Благодарю за любезность.

Лань Ванцзи кивнул:

— Не стоит благодарности.

Вэй Усянь, улыбаясь до ушей, кивнул, затем развернулся к мальчишке и сказал:

— Вот видишь.

Мальчик не слишком верил Вэй Усяню, с лица которого не сходила хитрая улыбка. Но стоило ему взглянуть на Лань Ванцзи — молодого господина в белоснежных одеяниях, с мечом и нефритовой подвеской на поясе, прямо-таки походящего на бессмертное божество с невероятно прекрасным, кажущимся нереальным, лицом, и в душу ребёнка закрался благоговейный страх. Его колеблющееся сердце мгновенно поддалось на уговоры, и мальчик промямлил:

— Так значит, вот как надо считать…

Дети загалдели:

— Тысяча шестьсот против трёх сотен, ты проиграл!

Мальчик, в душе никак не желая мириться, ответил:

— Проиграл, так проиграл. — Он протянул Вэй Усяню леденец из засахаренных ягод на палочке и громко сказал: — Ты победил! Вот, забирай!

Когда детишки разбежались, Вэй Усянь с леденцом в зубах произнёс:

— Ханьгуан-цзюнь, ты оказал мне огромную услугу!

Лишь тогда Лань Ванцзи подошёл к нему ближе.

— Я заставил тебя ждать.

Вэй Усянь покачал головой:

— Ничего подобного, ты ведь ушёл совсем недавно. Я и воланчик подбросил чуть больше трёх сотен раз.

— Тысячу шестьсот.

Вэй Усянь громко расхохотался и откусил ягоду боярышника. Лань Ванцзи хотел ещё что-то сказать, но тут почувствовал на губах прохладу, а на языке — сладость. Это Вэй Усянь запихнул ему в рот засахаренные ягоды на палочке.

Глядя на странное выражение его лица, Вэй Усянь спросил:

— Ты ешь сладкое?

Лань Ванцзи держал во рту леденец, не откусывая, но и не выплёвывая, поэтому ответить не мог. Тогда Вэй Усянь сказал:

— Не ешь, так отдай мне, — схватившись за тонкую палочку, он вознамерился вернуть лакомство, однако спустя несколько попыток ему это так и не удалось. Судя по всему, Лань Ванцзи крепко впился в ягоду зубами. Вэй Усянь лучезарно улыбнулся.

— Так ты будешь есть или не будешь?

Лань Ванцзи тоже откусил одну ягоду и ответил:

— Буду.

— Давно бы так. Если хочешь, говори сразу. Ты с детства такой — как захочешь чего-то, так и скрываешь в душе, ни за что не желая высказать вслух.

Пока Вэй Усянь неустанно смеялся, они неторопливым шагом вошли в посёлок.

Вэй Усянь с малых лет обожал бродить по городским улицам и никак не мог набродиться — быстро бежал вперёд и хотел всё, что попадалось на глаза. Увидев какую-то игрушку, он непременно желал её потрогать, а услышав приятный аромат только что приготовленной еды, обязательно хотел купить немного попробовать. Лань Ванцзи, поддавшись на его уговоры, тоже попробовал несколько закусок, к которым раньше ни за что бы не притронулся. И каждый раз, глядя на то, как он ест, Вэй Усянь спрашивал:

— Ну как? Нравится?

Лань Ванцзи же иногда отвечал «Сносно», иногда «Вкусно», но чаще всего это был ответ «Странно». Слыша последнее, Вэй Усянь каждый раз с громким смехом отбирал у него лакомство и больше пробовать не давал.

Они хотели где-нибудь пообедать, но Вэй Усянь то и дело перебегал от лавки к лавке, где так напробовался всевозможных лакомств, что набил живот. В конце концов, ему даже стало лень идти, поэтому они нашли приличную и опрятную харчевню, где присели за стол выпить супа.

Вэй Усянь, ожидая свой суп из свиных рёбрышек и корня лотоса, взял палочки и принялся, играючи, поедать тонко нарезанную редьку, которую подавали на закуску. Увидев, что Лань Ванцзи поднялся из-за стола, он с удивлением спросил:

— Ты куда?

— Подожди, я скоро вернусь, — и в самом деле, прошло совсем немного времени, как он вернулся. Как раз принесли только что сваренный суп. Вэй Усянь выпил глоток, подождал пока слуга отойдёт и тихо сказал Лань Ванцзи:

— Невкусно.

Лань Ванцзи набрал немного супа в ложку, попробовал и тут же спросил:

— Почему невкусно?

Вэй Усянь помешал ложкой в чашке и ответил:

— Нельзя выбирать твёрдые лотосы, лучше розоватые. Здесь кладут мало специй, надо бы посмелее сыпать. Бульон вышел пресным, да и лотосы не пропитались вкусом. Моя шицзе всё равно готовила вкуснее.

Он сказал это просто так, решив, что Лань Ванцзи ответит «Мгм» и продолжит внимательно слушать, но к его неожиданности тот не стал лишь молча вслушиваться, поинтересовавшись:

— Сколько и какие специи следует положить? Как сделать так, чтобы лотосы пропитались вкусом?

Вэй Усянь наконец начал что-то понимать и удивлённо спросил:

— Ханьгуан-цзюнь, ты что, хочешь приготовить для меня суп из свиных рёбрышек и корня лотоса? А только что ходил подсмотреть, как его готовят?

Лань Ванцзи ещё не успел ответить, а Вэй Усянь уже начал посмеиваться:

— Ха-ха, Ханьгуан-цзюнь, не то чтобы я в тебя не верил, но, судя по манерам вашего ордена, где адепты никогда сами не притрагиваются к чёрной работе, и ещё по вкусу той пищи, на которой вас взращивают с малых лет, на получившееся у тебя блюдо наверняка будет больно смотреть.

Лань Ванцзи отпил ещё супа, не выразив ни согласия, ни возражения. Вэй Усянь всё ждал, что тот поддержит разговор, но Лань Ванцзи оставался непоколебимым как гора Тайшань, и всё не отвечал ему, поэтому Вэй Усянь, в конце концов, не выдержал.

Он беззастенчиво спросил:

— Лань Чжань, ты правда имел в виду, что хочешь приготовить мне еду?

Лань Ванцзи оставался сдержанным, не отвечал ни «да», ни «нет».

Вэй Усянь заволновался. Он вскочил на ноги, схватился руками за края стола и настоял:

— Ну хотя бы «мгм» скажи.

Лань Ванцзи сказал:

— Мгм.

— Так что же — да или нет? Ладно, Лань Чжань, я просто подшучивал над тобой. Если ты в самом деле собираешься мне готовить, даже если прожжёшь котёл, и от него останется одна большая дыра, я на твоих глазах съем всё, что в нём было.

— …

Лань Ванцзи:

— До этого не дойдёт.

Вэй Усянь едва не запрыгнул на стол, умоляя:

— Так ты приготовишь или нет? Приготовь, приготовь, Ханьгуан-цзюнь, я съем!

Лань Ванцзи без тени эмоций придержал его за талию.

— Манеры.

Вэй Усянь предостерегающе произнёс:

— Гэгэ, ты не можешь так со мной поступить.

Лань Ванцзи наконец сдался под его уговорами, взял Вэй Усяня за руку и сказал:

— Я уже готовил для тебя.

— А? — Вэй Усянь удивлённо замер. — Уже готовил? Когда? Что ты готовил? Почему я этого не помню?

— Семейное пиршество.

Помолчав, Вэй Усянь спросил:

— Тем вечером, когда я решил, что ты купил целый стол блюд из хунаньской харчевни в посёлке Цайи… ты приготовил их сам?

— Мгм.

Вэй Усянь был потрясён до глубины души.

— Их приготовил ты? В Облачных Глубинах есть такое место как кухня?

— …Конечно, есть.

— Ты помыл и порезал овощи? Налил масло в сковороду и пожарил? И подбирал к блюдам специи?

— Мгм.

— Ты… ты…

Вэй Усяня его признание потрясло настолько, что он не мог и слова выговорить. В конце концов, он одной рукой схватил Лань Ванцзи за ворот и притянул к себе, другой обвил за шею и наградил страстным поцелуем.

К счастью, они всегда выбирали самые неприметные тихие уголки у стены. Лань Ванцзи подхватил его и развернулся так, чтобы оставить на обозрение лишь свою спину и руки Вэй Усяня, обвивающие его шею.

Глядя на лицо, нетронутое румянцем, и слушая ровное дыхание, Вэй Усянь скользнул рукой вниз, чтобы кое в чём удостовериться, и едва не обжёгся. Лань Ванцзи схватил его за шаловливую руку и предупредил:

— Вэй Ин.

— Я сижу прямо у тебя на коленях, зачем ты меня зовёшь?

— …

Тон Вэй Усяня сделался серьёзным.

— Просто… я просто очень обрадовался. Лань Чжань, ну почему ты такой невероятный во всём, за что бы ни взялся? Даже готовишь потрясающе!

Похвала прозвучала несравнимо искренне. С самого детства Лань Ванцзи удостоился бессчётного множества похвал и одобрений, но ни одно из слышанных им не производило подобного эффекта — чтобы ему с таким трудом приходилось сдерживать рвущиеся вверх уголки губ. Мужчина лишь притворялся бесстрастным:

— Это нетрудно.

— Нет. Это очень трудно. Ты просто не знаешь, сколько раз с самого детства меня прогоняли с кухни.

Помолчав, Лань Ванцзи спросил:

— Ты прожигал дно котла?

— Только однажды. Забыл добавить воду, кто ж знал, что котёл возьмёт и загорится. Не смотри на меня так. Правда, всего один раз.

— Что ты туда положил?

Вэй Усянь задумался и улыбнулся.

— Это было так давно, как я могу помнить всё в деталях? Не будем больше об этом.

Лань Ванцзи ни выразил ни согласия, ни возражения, лишь приподнял слегка бровь. Вэй Усянь притворился, что не заметил эту едва различимую эмоцию. Он вдруг кое о чём вспомнил и с сожалением всплеснул руками.

— Ну почему ты сразу не сказал мне, что это ты приготовил? Вот я болван, ведь тем вечером я почти не притронулся к еде.

— Ничего. Приготовлю снова, когда вернёмся.

Вэй Усянь приложил столько стараний, и всё ради одной этой фразы. Его лицо тут же озарилось ликованием, и даже суп показался не таким уж плохим на вкус.

Они вышли из харчевни и ещё немного прошлись по улице, когда услышали впереди шум — толпа окружила игровую площадку с разложенными на земле призами, и люди по очереди бросали маленькие кольца, пробуя что-нибудь выиграть.

Со словами «Вот это мне нравится» Вэй Усянь потянул за собой Лань Ванцзи. Купив у организовавшего развлечение лоточника три кольца, он спросил:

— Лань Чжань, ты когда-нибудь играл в эту игру?

Лань Ванцзи покачал головой, и Вэй Усянь воскликнул:

— Ты даже в это не играл. Я тебе объясню. Всё очень просто: берёшь вот это кольцо, отступаешь немного назад и бросаешь, чтобы набросить кольцо на приз, который лежит на земле. Если получилось набросить, он твой.

Лань Ванцзи повторил:

— Если получилось набросить, он мой.

— Именно так. Какой приз ты хочешь? Я выиграю любой, какой пожелаешь.

— Всё равно.

Вэй Усянь облокотился на его плечо и дернул за кончик лобной ленты.

— Ханьгуан-цзюнь, подобная небрежность по отношению ко мне немного неуважительна.

Лань Ванцзи серьёзно ответил:

— Я пожелаю то, что ты выиграешь.

Вэй Усянь удивлённо застыл на секунду.

— Ну что за человек, при всём честном народе, как же так можно?

Лань Ванцзи с непониманием переспросил:

— Как — «так»?

— Ты меня соблазняешь.

Лицо Лань Ванцзи осталось невозмутимым.

— Нет.

— А вот и да! Ладно, тогда я выиграю для тебя… вот это, точно, вот это! — Он указал на большую черепаху из белого фарфора, которая располагалась дальше всего. С этими словами Вэй Усянь отступил на несколько шагов.

Когда он оказался уже в целом чжане от площадки, хозяин, помахав рукой, окликнул Вэй Усяня:

— Хватит, хватит!

Вэй Усянь же возразил:

— Не хватит, не хватит.

Хозяин воскликнул:

— Молодой господин, вы стоите слишком далеко, так вы ничего не выиграете. И тогда уж не жалуйтесь, что я выманиваю у людей деньги!

Вэй Усянь ответил:

— Если не встану подальше, берегись, как бы не разориться!

Толпа покатилась со смеху, все заговорили:

— А самоуверенности этому молодому господину не занимать!

Простецкая игра лишь казалась лёгкой, но призы на земле лежали на определённом расстоянии друг от друга, и обычному человеку контроль силы броска стоил немалых усилий. Но если речь шла о заклинателе, тут и говорить нечего — если не отойти подальше, какой же тогда интерес в игре? Отойдя очень далеко, Вэй Усянь намеренно повернулся к площадке спиной, что вызвало ещё более громкий смех толпы. Кто бы мог подумать, что в следующий миг мужчина подкинет кольцо в руке, потом бросит за спину, и оно легко опустится прямо на панцирь фарфоровой черепахи, ровнёхонько надевшись ей на голову.

И хозяин, и толпа просто потеряли дар речи. Вэй Усянь обернулся, довольно усмехнулся, затем помахал Лань Ванцзи ещё двумя кольцами в руке.

— Попробуешь?

— Хорошо.

Он подошёл к Вэй Усяню.

— Что ты пожелаешь?

У таких уличных торговцев безделушками не могло оказаться ничего на самом деле ценного, только кое-как сработанные вручную вещицы, которые лишь издали выглядели неплохо. И только что выигранную Вэй Усянем черепаху смело можно было считать самым красивым из всех выставленных призов. Вэй Усянь снова окинул взглядом площадку, но чем дольше смотрел, тем явственнее понимал, что все призы безобразны, и ему не хочется никакой из них. Выбор оказался нелёгок. Как вдруг краем глаза он увидел тряпичного ослика, уродливого до такой степени, что взгляд просто не мог на нём не задержаться, и радостно заявил:

— Вот этот неплох, похож на Яблочко. Давай, давай, давай, вот его.

Лань Ванцзи кивнул, отступил на чжан дальше Вэй Усяня и тоже развернулся спиной. Кольцо с идеально выверенной точностью долетело до цели.

Толпа разразилась криками «Браво!», люди неистово захлопали в ладоши. Лань Ванцзи обернулся и посмотрел на Вэй Усяня, а тот, громко расхохотавшись, вбежал на площадку, схватил с земли выигранного ослика, засунул под мышку и зааплодировал старательнее всех, выкрикивая:

— Ещё, ещё!

У Лань Ванцзи в руке остался последний снаряд. Дважды легко, но уверенно подкинув кольцо в руке, мужчина бросил его за спину, немного помедлив. А затем сразу же развернулся.

После броска толпа вокруг удивлённо ойкнула — кольцо, описав кривую дугу, даже не коснулось края площадки. Вместо этого ровнёхонько опустилось на Вэй Усяня, таким образом изловив его.

Вэй Усянь вначале застыл, затем безудержно рассмеялся. Сожалея о потраченном впустую броске, зеваки начали наперебой сыпать утешениями:

— Неплохо!

— Да, вы и так выиграли много призов.

— Отличный результат!

Хозяин лавки с ликованием закатил глаза и облегчённо вздохнул. Затем, показывая большой палец вверх, вскочил и подхватил:

— Ага! Просто невероятно. Молодой господин, ваши слова оказались чистой правдой, если я дам вам ещё пару попыток, я точно останусь ни с чем!

Вэй Усянь с улыбкой произнёс:

— Ладно уж, мы поняли, что ты больше не желаешь с нами сыграть. Да и мы уже наигрались, правда? Лань Чжань, пойдём, пойдём.

Хозяин лавки радостно проводил:

— Ступайте, не торопясь!

Лишь когда двое путников плечом к плечу удалились и исчезли в оживлённой толпе, хозяин вдруг спохватился:

— Третье кольцо! Они ведь мне его не вернули!!!

Вэй Усянь шёл, левой рукой обнимая черепаху, правой зажимая под мышкой ослика. Спустя некоторое время пути он спросил:

— Лань Чжань, и почему я раньше не замечал, что ты столь внимателен к мелочам?

Лань Ванцзи забрал у него тяжёлую фарфоровую черепаху, и Вэй Усянь, сняв с шеи кольцо, надел его на голову Лань Ванцзи.

— Не притворяйся, что не понимаешь, о чём я говорю. Я знаю, ты сделал это нарочно.

Лань Ванцзи, держа черепаху одной рукой, спросил:

— Куда мы поставим это по возвращении?

Вопрос поистине поставил Вэй Усяня в тупик.

Черепаха, громоздкая и тяжёлая, в самом деле была сработана спустя рукава: голова ужасно нелепая, слепленная с неубедительным и по-детски наивным старанием. Вэй Усянь, осмотрев черепаху, убедился, что мастер не прикладывал усердия вовсе — зелёные горошины-глаза почти что косили в разные стороны. В общем, как ни взгляни, статуэтка никак не вписывалась в обстановку Облачных Глубин. И где её поставить — что и говорить, сложный вопрос.

Подумав, Вэй Усянь предложил:

— Цзинши?

Но сразу же замотал головой, возражая самому себе:

— Цзинши годится лишь для игры на цине да воскуривания благовоний. В столь изящном месте, подходящем для очищения души, где в воздухе колышется ароматный дымок, эта огромная черепаха будет смотреться ужасно.

На словах «годится лишь для игры на цине да воскуривания благовоний» Лань Ванцзи бросил на него взгляд и будто хотел что-то сказать, но сдержался.

Вэй Усянь продолжил:

— Но если поставить в любом другом месте Облачных Глубин, кроме цзинши, вскоре кто-нибудь наверняка её выбросит.

Лань Ванцзи молча кивнул.

Вэй Усяню пришлось приложить немалые усилия, чтобы всё-таки не предлагать «незаметно подбросить её в комнату твоего дяди и никому не говорить, что это наших рук дело». Мужчина ударил себя по ляжке и произнёс:

— Придумал. Поставим её в ланьши.

Лань Ванцзи, задумавшись, спросил:

— Почему в ланьши?

— Что, никак не угадаешь? Поставим её в ланьши. Когда ты будешь вести занятия для Сычжуя, Цзинъи и остальных, если они спросят тебя о статуэтке, тогда ты расскажешь им, что черепаху своими руками изготовил никому неизвестный по причине затворнического образа жизни, но весьма незаурядный мастер, которого пригласили специально, чтобы увековечить твою победу над Черепахой-губительницей. И она таит в себе невероятно глубокий смысл, который заключается в напоминании ученикам Ордена Гусу Лань о необходимости относиться с почтением к подвигам старшего поколения, а также в воодушевлении их стремления к вершинам. Ведь несмотря на то, что Черепахи-губительницы Сюань-у больше нет, в будущем их наверняка будут ждать сражения с Фениксом-убийцей Чжу-цюэ, Тигром-губителем Бай-ху, Драконом-проливателем-крови Цин-луном и тому подобным, и они непременно смогут превзойти своих учителей подвигами, от которых содрогнётся целый мир.

— …

— Ну как?

Спустя недолгое молчание Лань Ванцзи ответил:

— Очень хорошо.

Поэтому спустя несколько дней Лань Сычжуй, Лань Цзинъи и остальные ученики, выслушивая инструктаж от Ханьгуан-цзюня, подняв головы, увидели на письменном столике за спиной Лань Ванцзи статуэтку черепахи грубой работы, которая пялилась на них застывшим взглядом.

Их охватило настолько внезапное потрясение, что никто так и не посмел спросить, откуда статуэтка здесь взялась. Но сейчас речь вовсе не о ней…

Собрав все свои трофеи в рукава цянькунь, двое с победой направились восвояси.

Перед прибытием в Юньмэн Вэй Усянь в красках расписывал Лань Ванцзи красоты местных бирюзовых лотосовых озёр, где вода сливается с небом. Поэтому, разумеется, не мог не потащить его поплавать на озеро. Вообще-то Вэй Усянь намеревался отыскать где-нибудь разукрашенную джонку, чтобы их поездка получилась более праздной и роскошной, но спустя долгие поиски ему удалось раздобыть лишь маленькую деревянную лодочку. Плывя по воде, судёнышко создавало впечатление хлипкого и ненадёжного плавательного средства — казалось, наступишь на лодку легонько, и она тут же пойдёт ко дну. Наверняка двое взрослых мужчин поместятся в неё с трудом, однако иного выбора у них не оставалось.

Вэй Усянь произнёс:

— Ты сядешь с этого края, а я с того. Как усядемся, раскачивать лодку нельзя, а иначе, малейшая неосторожность — и она перевернётся.

— Ничего. Если упадём в воду, я тебя спасу.

— Ты так говоришь, будто бы я сам не умею плавать.

Лодочка скользила по воде, задевая крупные налитые цветы лотосов. Каждый бутон полнился розовым цветом. Вэй Усянь лежал в лодке, закинув руки за голову. Ввиду совсем небольших размеров плавательного средства ноги ему почти пришлось закинуть на Лань Ванцзи. Однако тот не сказал ни слова против такого беззастенчивого и совершенно бесцеремонного поведения.

Мягко шелестел озёрный бриз, спокойно колыхались волны. Вэй Усянь произнёс:

— Сейчас сезон цветения лотосов. Жаль, что коробочки с семенами ещё не созрели, а то я бы опять сводил тебя пособирать отцветшие лотосы.

— Можем приехать ещё.

— Да! Можем приехать ещё.

Сделав пару небрежных гребков веслом, Вэй Усянь уставился куда-то вдаль и на какое-то время ушёл в свои мысли, затем продолжил:

— Раньше неподалёку жил старик, что выращивал лотосы. Теперь, кажется, его не стало.

— Мгм.

— Во времена моей юности он был очень стар, а сейчас прошло уже больше десятка лет. Если он и не умер, наверное, стал таким старым, что уже не может ни ходить, ни плавать на лодке.

Вэй Усянь повернулся и сказал Лань Ванцзи:

— Тогда в Облачных Глубинах я всячески зазывал тебя в Пристань Лотоса позабавиться и больше всего хотел, чтобы ты отправился со мной на пруд к тому старику, воровать лотосы. Знаешь, почему?

Лань Ванцзи никогда не оставлял без ответа вопросы Вэй Усяня и удовлетворял любую его просьбу. Поэтому добросовестно ответил:

— Не знаю. Почему?

Вэй Усянь подмигнул ему и, посмеиваясь, произнёс:

— Потому что тот старик особенно преуспел в умении отвешивать удары бамбуковым шестом, и боль от них была намного сильнее, чем от ваших ферул. Тогда я и подумал, что непременно хитростью заманю сюда Лань Чжаня, чтобы и тебе досталось пару раз.

Услышав его, Лань Ванцзи слегка улыбнулся. И даже холодный ослепительный блеск луны по глади озера потеплел от этой улыбки.

Вэй Усянь даже почувствовал мимолётное головокружение. Лёгкой зыбью эта улыбка незаметно перебралась и на его лицо.

Он произнёс:

— Ладно, я признаюсь…

Внезапно небо и земля поменялись местами, раздался громкий всплеск, брызги взлетели в воздух на пару чжанов — лодочка перевернулась.

Вэй Усянь вынырнул из воды, протёр лицо от капель и воскликнул:

— Сказал же — усядемся, и раскачивать лодку нельзя, а иначе, малейшая неосторожность — и она перевернётся!

Лань Ванцзи подплыл к нему, и Вэй Усянь, увидев его прежний невозмутимый вид, который нисколько не изменился даже после падения в воду, засмеялся так, что едва не наглотался озёрной воды.

— И кто же всё-таки из нас первый подвинулся к другому краю? Посмотри, к чему это привело!

— Не знаю. Может быть, это был я.

— Ладно, возможно, что и я!

Они оба, улыбаясь, схватили друг друга в воде, с силой притянули к себе и слились в поцелуе.

Когда их губы оторвались друг от друга, Вэй Усянь сделал знак рукой и продолжил неоконченную фразу:

— Я признаюсь, что только что нёс полнейшую чепуху. Тогда я просто хотел повеселиться вместе с тобой, и всё.

Лань Ванцзи подтолкнул его рукой за пояс, чтобы Вэй Усянь снова забрался в лодку, затем тот обернулся и протянул ему руку со словами:

— Поэтому теперь и ты должен мне честно признаться, Лань Чжань.

Лань Ванцзи тоже сел в лодку и протянул Вэй Усяню красный шнурок.

— В чём признаться?

Вэй Усянь взял шнурок в зубы и обеими руками принялся собирать чёрные волосы, которые распустились, когда они оказались в воде.

— Признаться, что ты тоже этого хотел, — серьёзно произнёс он. — Ты хоть представляешь, как сильно меня задевал, каждый раз отвечая несравнимо холодным отказом?

— Можешь попытаться сейчас и увидишь, откажу ли я тебе хоть в чём-то.

Столь внезапная фраза попала прямиком в сердце, Вэй Усянь даже поперхнулся. Лань Ванцзи же сохранил абсолютно непринуждённое выражение лица, будто совершенно не осознал, что именно сказал. Вэй Усянь прикрыл лоб ладонью и проговорил:

— Ты… Ханьгуан-цзюнь, давай договоримся: прежде чем произносить любовные речи, будь так любезен, предупреждай. Иначе я этого не выдержу.

Лань Ванцзи кивнул.

— Хорошо.

— Лань Чжань, ну что ты за человек!

Не хватит и десятка тысяч слов, лишь громкий смех ответом и объятия.

Заметки от автора: краткое объяснение содержания экстра-глав.

Две экстры «Стук в дверь» и «Железный крюк» в черновом варианте задумывались как отдельные короткие зарисовки, когда я ещё училась в университете, и назывались «Свирепый призрак на пороге» и «Выдранный язык». Тогда у меня были задумки коротких «страшилок», но как бы я их ни исправляла, результат мне не нравился и казался каким-то странным. Так что я отложила их в долгий ящик. Потом подумала, не воплощу их в жизнь — будет жаль, если такие сюжеты пропадут. Поэтому, не желая сдаваться, выудила их из долгого ящика, вооружилась целеустремлённостью и решительностью, переписала истории заново и наконец нашла им применение.

«Стук в дверь» — это небольшая заметка о ночной охоте, на которую ВанСяни отправились уже после того, как ушли на покой. Непринуждённая жизнь молодой семьи, свободная и беспечная, когда они наслаждаются охотой на мелких призраков, зарабатывают себе на пенсию, а заодно берут с собой маленького.

«Железный крюк» — это учебная ночная охота, на которую Старейшина Илин вывел молодёжь. Процесс написания продвигался ещё труднее, сцены с нечистью приходилось переписывать больше десятка раз. Но у меня есть небольшой недостаток — когда я пишу текст, а потом перечитываю его, мне всегда хочется что-то исправить. Даже сейчас чешутся руки, но время не ждёт, поэтому вы уж почитайте то, что получилось.

Всё-таки я больше люблю такие вот короткие заметки о необыкновенных приключениях на 10-20 тысяч иероглифов.

«Отцветшие лотосы» — сначала я планировала написать небольшую зарисовку о том, как наши юные друзья из Облачных Глубин и Пристани Лотоса одним прохладным летом вместе ловили призраков, но в конце концов получилась тёплая деревенская повседневность. В общем, несмотря на то, что в детстве Вай-фаю не удалось заманить гэгэ в Пристань Лотоса позабавиться как следует, всё же между нашими маленькими друзьями, которые, сами того не осознавая, ни на секунду не забывали друг о друге, установилось такое вот заочное общение!

«Сон в облаках» — начальный замысел был таков: когда Вай-фая за учинённый в Облачных Глубинах беспорядок выпроводили обратно в Пристань Лотоса, второму молодому господину Ланю приснился сон, в котором он увидел, как отправился вместе с Вай-фаем гулять по Юньмэну, а Вай-фай пригласил его отведать разных закусок и отцветших лотосов. Конечно, тогда он на самом деле никуда не поехал, но вот во взрослом возрасте поездка всё-таки удалась.

Поэтому на самом деле название означает «Сон в Облачных Глубинах, виденный однажды, прекрасной явью воплотился из мечты».

Примечания:

(1) Ориг. — ЮньМэн, объяснение смысла названия см. в конце главы.