Пеплом по ветру (СИ) [WindyRiver] (fb2) читать постранично

========== 1. ==========

Твои волосы разлетаются на ветру и лезут в глаза. Ты убираешь их почти ежесекундно, а потом, устав, накидываешь капюшон на голову, и я теперь вижу одни глаза. Бросаешь на меня взгляды, когда думаешь, что я не смотрю.

Костёр трещит и рассыпается искрами, поднимающимися оранжевыми всполохами к самому небу. Сегодня оно такое звёздное, что, если запрокинуть голову и смотреть только на них, кажется, что мы где-то там — в космосе.

Воздух бодрит. Уже глубокая ночь и единственный свет, что есть вокруг, он здесь — наш костёр. А всюду бескрайние поля и леса. И от этого немного, совсем чуть-чуть, как-то даже и страшно. Но это всё кажется таким далёким, а сейчас только мы с тобой здесь. Совершенно одни в этом мире и в этой июльской ночи.

Ты обнимаешь себя руками и смотришь на огонь. В твоих глазах отражается пламя, и я надеюсь, что тебе не очень холодно.

Я постоянно переживаю за тебя. Успокаиваюсь, только когда вижу. Наверное, это неправильно, и, порой, мне очень сильно мешает. В груди словно воздуха не хватает, а поделать ничего не могу… Сомневаюсь, что ты понимаешь, что я чувствую, я ведь тоже, как и ты, — молчу. Да и скажи я всё это, ты просто уйдёшь. Я знаю. Наверное, так. Всё это слишком… чересчур для тебя. А я не хочу, чтобы ты волновался. Поэтому и молчу. Боюсь, что ты можешь думать, что мне вообще плевать на тебя. Странные у нас отношения. Я ведь тоже думаю, что и тебе на меня наплевать… Но мы же здесь, да?

Где-то совсем рядом пролетает птица или летучая мышь, и мы вздрагиваем, а потом смотрим друг на друга через костёр и улыбаемся.

Мы же молчим уже час где-то. Сказать-то и нечего. Мы вообще мало говорим. При этом понимаем друг друга. Всё так странно. И грустно, наверное.

Ты тянешься к сумке и достаёшь телефон.

— Музыку, может, включим? — предлагаешь, хотя знаешь, что я соглашусь.

Киваю, а ты даже не смотришь. Я привык. Включаешь одну из своих любимых групп, что поют свои чудны́е песни. Они красивые и странные. Как и ты.

Ещё мне иногда кажется, что я твой воображаемый друг. Слежу за каждым движением и пытаюсь угадать мысли. Даже знаю их порой. А ты… ты со мной только, когда сам этого хочешь. Но я привык, да. Это… почему-то приятно. Я мазохист, наверное. Много раз уже предполагал это.

— Кир…

Собственное имя вырывает меня из мыслей.

— М?

— О чём ты думаешь?

— Не знаешь? — усмехаюсь и прищуриваю глаза.

Сомневаюсь, что он видит меня, потому что подул ветер и костёр заполыхал с новой силой.

— Не-а. Я же не читаю мысли.

— Да ни о чём, — дёргаю головой и откидываюсь на спину, прямо на прохладную траву. Смотрю на звёзды.

— Совсем? — мне кажется, что немного расстроенно говорит.

Не отвечаю. Много мыслей — мало слов.

Тоже молчит, но через минуту чувствую, как укладывается рядом. Боковым зрением вижу, что лёг на бок и смотрит на меня.

— Что? — поворачиваю голову, а он широко распахивает глаза и о чем-то напряжённо думает, кусая губы.

— Ничего.

— Кир… — опять бормочет через минуту, но, не договорив, утыкается лбом мне в плечо.

Ещё немного, совсем чуть-чуть, и, наверное, я сломаюсь.

— Сколько мы знакомы? — спрашиваю вслух.

— Года два, — глухо отвечает, потому что его лицо до сих пор в моей толстовке.

— Года два… — эхом повторяю.

Немного, но словно целая жизнь. Знаю его лучше, чем себя.

— Кир…

— Если ещё раз не скажешь, что хочешь, точно выбесишь меня, — цежу сквозь зубы, и он отстраняется и теперь уже с удивлением смотрит.

— Ты же знаешь, да?

— Знаю что? — вздыхаю и тоже поворачиваюсь на бок.

— Ну… что я такой… — смотрит в глаза, словно в душу, и моё сердце пропускает удары.

— Знаю.

Я знаю, да. Он такой, что бы это ни означало, но я, конечно, догадываюсь, о чём он сейчас. Видимо, и я… такой.

Кусает губы, словно собирается съесть их. Ещё хочет сказать что-то.

— Наверное, это всё зря? — опускает глаза и вздыхает.

— О чём ты? — хмурюсь.

Бесят его вечные сожаления. Всего боится, всего, касательно чувств. Всегда. А с другой стороны, будто вообще ничего. Непонятный.

— О нас.

— Тём, посмотри на меня, — прошу, потому что давно не видел его глаз. Уже секунд пятнадцать. — Тёма…— не смотрит.

Костёр сильно трещит, и я отвлекаюсь. Большая дровина соскальзывает сверху и падает, раскалываясь пополам. Приходится отодвинуть ноги дальше. Дров и веток больше нет. Надо опять в лес.

Мы с ним два романтичных идиота, совершенно неприспособленных к жизни и, вероятно, сегодня ночью умрем от холода.