КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706129 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272720
Пользователей - 124656

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

a3flex про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Да, тварь редкостная.

Рейтинг: 0 ( 1 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Крылья Руси (Героическая фантастика)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).

Non enim quid amor (СИ) [Darr Vader] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Золотые львята (Джоффри Баратеон/Мирцелла Баратеон) ==========

Утро выдалось чистым, ярким и не по-южному холодным. Восток горел кровью и золотом, но с запада на Королевскую Гавань надвигались тучи, зловещие и серые едва ли не до черноты. Мирцелла поежилась, легкий шелковый халат совершенно не дарил тепла, но в опочивальне было не холодно. Принцессу била дрожь не от парящей в покоях прохлады, а от страха перед будущим, затянутым туманом неизвестности. Еще несколько часов, и она, возможно, навсегда покинет Гавань. Никогда больше не увидит матушку и братьев, деда и дядю. Красный замок, септа Бейелора останутся в Вестеросе, а Мирцелла пересечет Недремлющее море в пути к своему жениху.

- Тристан Мартелл, - тихо прошептала девушка, и имя дорнийского принца оставило на губах сладкий терпкий привкус красных апельсинов. Дядя Тирион сказал, что принц Тристан весьма хорош собой, а его сестра, принцесса Арианна, станет ей хорошей подругой. Но Мирцелла все равно страшилась. Сердце рвалось на части. Одна цеплялась за семью и дом, за все родное и привычное с детства, а другая упрямо твердила о долге принцессы. Мирцелла должна выйти замуж за принца, как когда-то ее мать, Серсея Ланнистер, вышла за короля Роберта. Тоска нахлынула на принцессу с новой силой. Отец умер совсем недавно, а уже столько всего произошло… слабая улыбка тронула губы девушки, а сквозняк, прокравшийся сквозь щель в ставнях, коснулся ее золотых локонов. Роберт Баратеон практически не обращал внимания на своих детей, но девушка помнила несколько коротких мгновений, когда ее отец - король заходил в детскую.

Маленькая принцесса хихикала и визжала, но ее серебристый смех тонул в сочном хохоте Роберта. Король подкинул дочь в воздух, поймал и закружил. Золотистые кудряшки обрамляют раскрасневшееся личико девочки, изумрудно-зеленые глаза искрятся наивной радостью. Роберт прижал Мирцеллу к груди. Принцесса сморщила носик и недовольно заерзала. Отец всегда обнимает слишком крепко.

- Ну, моя птичка, пойдешь на королевскую охоту на кабана, а? - звучно хохотнул король. Рука его тянулась к кубку, но он не решался пить при дочурке, которая смотрит на него с таким восхищением. - Дадим тебе копье, посадим на лошадь и…

- Никакого и! - звенящий от ярости голос Серсеи стер улыбку с лица Роберта. Мужчина повернулся к жене. Королева в платье алом, словно кровь, ворвалась в комнаты и коротким рваным кивком приказала служанкам удалиться. Девушки кротко повиновались, оставив коронованного оленя наедине с львицей.

- Ты что, окончательно мозги пропил?! - прорычала Серсея, вырывая Мирцеллу из рук супруга. Принцесса, напуганная злостью матери, не смела возражать. - На охоту принцессу?! Не позволю!

- Довольно, Серсея, - проворчал Роберт, хватая желанный кубок. Осушив его одним глотком, он утер рот рукавом, - и принцессы должны оружие уметь держать.

- Ополоумел совсем?! - голос королевы взлетел едва не до визга. Мирцелла втянула голову в плечи. - Даже думать не смей, слышишь?! Не позволю! Не смей даже тянуть свои лапы к моей девочке!

- Она и моя девочка тоже, - криво усмехнулся король, - твоя, твоя… твой сын, твой брат, твоя корона. Все твое, - синие глаза Роберта встретили взгляд жены бесстрашно. - Если бы ты хотела разделить со мной хотя бы детей, нашу дочь бы звали Лианна.

- Уже на ногах? Тревожишься, Мирцелла? - Джоффри появился в комнате неслышно, словно ночь или ветер. Брат облачен в алый с золотом дублет и черные узкие бриджи. Девушка слабо улыбнулась королю. Дядя Киван говорил, что они очень похожи на королеву Серсею и сира Джейме в юности. Джоффри подошел к сестре и взял ее за руки. - Да ты холоднее лягушки!

- А ты галантнее разбойника, - смущенно заметила принцесса. Король капризно фыркнул, поджав губы.

- Это благодаря нашему дядюшке-уродцу ты уплываешь в Дорн, - процедил он, меряя шагами комнату, - он продал тебя дорнийцу, а ни мать, ни дед ему не возразили! Я король, а этот карлик смеет распоряжаться моей сестрой, словно она… кобыла, а не принцесса.

- Ты тоже женишься, - мягко напомнила Мирцелла, - на Сансе Старк. Она очень красивая.

- Дочь изменника, - выплюнул король. Зеленые глаза полыхнули гневом. Юноша, размахнувшись, ударил кулаком по столу, с глухим рыком смел со стола вазу. Голубые зимние розы распластались на мирийском ковре, капли воды казались слезами на нежных голубых лепестках. Джоффри шумно выдохнул сквозь сжатые зубы. На бледных щеках алел румянец гнева, - Таргариены женились на своих сестрах, хранили чистоту крови, а мне, королю, подсовывают чужих девиц с их гнилой изменничьей кровью!

Брат говорил это уже не первый раз. Но не в ее покоях. В подвале, где хранятся драконьи черепа, в саду, в септе, в бесконечных коридорах дворца… Джоффри в два шага преодолел разделяющее их с сестрой расстояние, пальцы короля запутались в золотистых волосах сестры, а губы покрывали быстрыми жадными поцелуями лицо и шею Мирцеллы. Принцесса прерывисто вздохнула, чувствуя, как жарко вспыхивают щеки, как сердце сладко трепещет в груди. Их поцелуй полон голода и отчаяния. Девушка таяла, внутри все распускалось огненным цветком желания. Запретного порочного желания. Мирцелла, задыхаясь, отстранилась от брата. Она успела заметить промелькнувшие в его взгляде короля искры обиды и злости. Но Джоффри все понял. Он нежно коснулся лба принцессы в целомудренном братском поцелуе, но его слова навсегда отпечатались не только в памяти Мирцеллы Баратеона, но и в душе, и в сердце.

- Скоро Бес не будет мне мешать. Деду тоже недолго небо коптить. И когда я насажу на пики головы врагов и изменников, я заберу тебя из Дорна, - улыбка Джоффри жгла словно дикий огонь, каленое железо, - чего не сделаешь ради любви, правда?

Ко дню рождения Berenice Borgia

========== Прощение (Джейме Ланнистер, Дейнерис Таргариен) ==========

Калеку на колени поставить не трудно. Евнух в остроконечном шлеме попросту ударил Джейме по ногам, болью вынуждая склониться. Джейме едва не потерял равновесие, упал на руки. Правая пробороздила золотыми пальцами мраморные плиты пола, отвратительный скрежет вынудил мужчину недовольно поморщиться, однако каменные лица его стражей даже не дрогнули. Взгляды, бросаемые Безупречными на поверженного Цареубийцу, были полны презрения. Ланнистер не сдержал кривой усмешки. Видимо, работорговцы, отрезая им яйца, заменяют их железными.

- Поднимите его, - прозвенел чистый девичий голос. А Джейме ожидал услышать глухое карканье Эйериса. - Я хочу посмотреть в глаза убийце моего отца.

Убийца, который спас тысячи жизней. Который спас целый город… Джейме улыбался, когда евнухи грубо поставили его на ноги, и смело взглянул на королеву. Железный трон злобно щерился шипами и зубьями, отбрасывая длинную тень, растекшуюся по всей длине тронного зала. Он помнил, как сидел в нем Безумный король, сжимая подлокотники, бросая подозрительные взгляды исподлобья. Спутанные серебристые волосы падали ему на лицо, а желтые ногти длиной в дюйм алчно царапали сталь, закаленную огнем дракона. Джоффри раздувался от самодовольства, Томмен нетерпеливо ерзал на подушках. А стройная девушка, что так гневно смотрела на Ланнистера, сидела на самом краешке Железного трона, сложив руки на коленях. Синее шелковое платье восточного покроя делало ее глаза темно-пурпурный, отблески факелов золотили локоны, ниспадающие на точеные плечи. Ни одну уже юность сожрал Железный трон. Скоро и в Дейнерис Таргариен он запустит свои кривые клыки.

- Сир Джейме Ланнистер, - звук его имени словно приговор, - ты обвиняешься в убийстве отца Дейнерис Бурерожденной, Неопалимой, Матери Драконов, законной правительницы Семи Королевств. Признаешься ли ты в том, что поднял меч против своего короля, Эйериса Таргариена?

Изумрудный взгляд вспыхнул ярче. Золотая рука болталась на одном ремешке, отсутствующие пальцы пронзало тупой болью. Джейме учтиво склонил голову.

- Признаю, - ответил он неожиданно тихо, - признаю и совершенно не жалею об этом, - заметив, как побелело лицо юной Таргариен, Ланнистер добавил, - хотите знать, почему?

- Не слушайте его, ваша милость, - прорычал Джорах Мормонт. На щеках медвежьего рыцаря ходили желваки, рука опустилась на эфес меча, - Цареубийца не скажет вам ни

слова правды. Предатели, интриганы, лжецы и убийцы - вот кто Ланнистеры из Кастерли - Рок.

- Убийцы и предатели, но не работорговцы, - заметил Джейме. Мормонт сжал зубы и шагнул было к нему, но рука сира Барристана опустилась ему на плечо. Во взгляде старого рыцаря Цареубийца заметил промелькнувшие искорки сочувствия. Цареубийца позволил крошечному огоньку надежды разгореться в груди.

- С чего ты взял, что мне будут интересны твои помыслы? - Дейнерис старалась быть королевой, а Джейме видел пред собой девушку, которая собирается покарать убийцу своего безумного отца, - ты нарушил свою клятву, замарал белый плащ кровью своего короля. Считаешь себя достойным оправдываться?

- А вы, ваше величество? - с вызовом бросил Джейме, понимая, что это может быть последняя дерзость в его жизни. - Вы проложили себе путь через Залив работорговцев, оставляя после себя кровавый след и выжженную землю. Вы хотели вернуть свою корону? Отомстить за родных? Я хотел лишь уберечь свою семью и тридцать тысяч других жизней, хотел не дать вашему отцу сжечь Королевскую гавань дотла, - Цареубийца, пошатываясь, поднялся на ноги. Лица рыцарей, дотракийцев, тирошийцев и южан расплывались, черты стирались, и среди мутных гротескно искаженных масок выделялось только одно, совсем девичье и нежное, рядом с которым померкла бы даже Серсея. - Простите меня, но… я считаю, что это стоило крови Безумного короля на моем мече.

Трепетный вздох королевы пронесся дрожащим эхом по тронному залу, и Джейме мог поклясться, что слезы блеснули в ее глазах. Никогда никто не видел, чтобы драконы плакали, а королевы рыдают украдкой, не при своих рыцарях и Цареубийце. А Ланнистер не тот, кто мог бы утешить Дейнерис Таргариен.

- Надеюсь, вы не думаете, что после этого, я прощу вас и ваш дом? - голос ее дрогнул, а на лицо Джораха Мормонта набежала тень. Джейме улыбнулся печально и бесконечно ласково. Так он не улыбался даже Серсее. Эта улыбка предназначалась его готовой оборваться жизни.

- Нет. Важно другое. Сможете ли вы себя простить.

- Ты забываешься, Ланнистер! – Джорах рычал, словно медведь на цепи. Только вместо неуклюжего косматого зверя рыцарь, а заместо стальных звеньев – взгляд королевы. Коротким кивком Дейнерис приказала Безупречным увести Цареубийцу прочь. И ни слова о казни. Джейме на ослабевших ногах идет окруженный евнухами, и густой южный воздух кажется ему невероятно сладким и пьянящим, как дорнийское вино, желанным словно объятия любимой женщины. Только какой – той, которая обладает половиной его души, или той, в чьих руках его жизнь?

- Ваше величество… - на самом пороге зала Ланнистер обернулся. Королева недоуменно приподняла брови, а мрачную физиономию Мормонта можно, наверное, разглядеть со стены. Собираясь с мыслями, Джейме вздохнул, - позвольте сказать… вы очень похожи на свою мать.

Ошеломленно–благодарная улыбка Дейнерис Таргариен грела Цареубийцу Ланнистера долгими холодными ночами на Стене.

========== Снег и пепел (Мелисандра/Джон Сноу) ==========

- Вы примеряете на себя тьму, Джон Сноу? Вы не боитесь? – падал снег, но Мелисандре он казался пеплом, поднимающимся к небу. Серые хлопья чернели на фоне жемчужно-белых облаков.

- А вы рядитесь в огонь, миледи, - тихо заметил юноша, глядя на нее серебристыми льдинками глаз, - вам не страшно?

Жрица лишь улыбнулась. Ее волосы пылали в призрачных пальцах ветра, глаза мерцали, словно рубины, вспыхивали кроваво-алым, золотистым, оранжевым. Джон старался избегать жаркого взгляда Мелисандры, который норовил выжечь его, добраться до души и сердца, обратить их пеплом, который бесшумно опускается Черный замок.

- Огонь согревает меня, - тонкая изящная рука с нежностью коснулась переливчатого ало-золотистого шелка, - огонь – это наш Владыка, Рглор. Он защищает меня, - голос, наполненный музыкой Яшмового моря, искушает и завораживает. Многие братья грезят о ней по ночам. По темным и полным ужаса ночам. Уголки губ Джона приподнялись в улыбке, слабой, почти незаметной. Леди Мелисандра освещает наш путь во снах… там можно защищать от Иных и без одежды.

- Как непристойны ваши мысли, лорд Сноу, - от низкого бархатистого смеха по коже пробежали мурашки. Румянец на щеках юноши вспыхнул ярче, чем рубин на шее Мелисандры Асшайской. - Не стоит смущаться. Жар страсти – так же один из даров Владыки. Которого вы вкусили, верно? – она шагнула к нему. Подолы ее юбок алыми гибкими языками плескались на ветру. - Рглор уже коснулся вас, лорд–командующий. Отчего вы не желаете его принять?

- Это не мой бог.

- Это единственный бог, - лицо жрицы изменчиво, как сам огонь. Мгновение назад оно было прекрасным, а сейчас уже едва ли не уродливо, искажено злобой и яростью, но порыв ветра стирает и гнев с ее черт. Теперь они спокойны, безмятежны. И печальны, - ничего ты не знаешь, Джон Сноу. А когда узнаешь, будет слишком поздно.

- Это ваш бог, но не мой, - он Сноу, сын снега и льда. Его хранят старые боги, они смотрят на него через глаза чардрева и Призрака. Он поклялся перед ними. Для поцелованной огнем Игритт его обеты ничего не значили. Отчего же жрице Рглора бояться гнева богов, которые для нее не более, чем снег под ногами или пепел в очаге? - Боюсь, здесь вашему Владыке нет места.

- Ошибаетесь, лорд–командующий, - красная женщина подошла к юноше, чьи темные волосы поседели от снега. Ее медные локоны мягкие белые хлопья даже не посеребрили. - Где больше всего нужен огонь, если не здесь? Вы носите одежды цвета ночи, вы не верите, когда вера так нужна. Вы боитесь сгореть… но уже пылаете. - Джон хотел отстраниться, уйти, но даже не шевельнулся, когда рука жрицы легла ему на грудь. Сердце забилось сильнее от обжигающего прикосновения. - И ваши ложные боги вас не спасут. Я. И только я проведу вас через Тьму.

Их дыхания слились, белесый пар причудливо переплетался, извивался, рисуя в морозном воздухе звенья цепи. Крепче стали, она притягивала Джона к огненной женщине, связывала его по рукам и ногам. Жар дыхания, мелькнула шальная мысль, потонувшая в бездонном взгляде жрицы, тепло и огонь. Еще немного – и Сноу растает. Но противиться Мелисандре не было сил.

- Иди ко мне, Джон Сноу, - алые губы не двигались, но Джон слышал ее, чувствовал, как ее пальцы нежно касаются его щеки и проводят по губам. - Сбрось эту тень. Приди в объятия Владыки…

Юноша подался ей навстречу, шагнул в распахнутые объятия пламени, страстно желая ощутить жаркие поцелуи жрицы. И пламени. Алые глаза Мелисандры вспыхнули торжеством, но отчаянный протяжный вой Призрака был подобен лавине, ледяному водопаду, Стене вдруг обрушившейся на Джона. Он моргнул, и пламя во взоре красной женщины потухло. Она спрятала руки в широких рукавах плаща. Рубин на ее шее пульсировал. Лорд - командующий жадно глотнул холодного воздуха, который запустил ледяные пальцы ему в грудь. Боль от вдоха была такой, что он едва не бросился к ногам Мелисандры в исступленной жажде по теплу, но сдержался. Второй дался уже легче. Но после магии жрицы искрящаяся пелена снега невыносимо резала глаза, а снежинки, падающие на лицо Джона, впивались в плоть и кожу не ласковее кинжалов.

- Старые боги еще держат вас, лорд–командующий. И держат крепко, - молвила она устало. - И вы держитесь за них. Но ничего, - Мелисандра обошла его, на прощание обжигая мимолетным прикосновением к щеке, - Владыка Света умеет ждать. И я тоже.

Она шла сквозь снегопад, сквозь пепел, которым осыпалось на них небо. Кожа, где ее коснулись пальцы жрицы, горела. Только вечером, собираясь бриться, Джон в мутном зеркале увидел, что на на его скуле красуются несколько алых пятен. Ожоги.

========== Улыбка королевы (Томмен Баратеон/Ширен Баратеон) ==========

Его невеста совсем некрасива. Первая жена короля Томмена, урожденная Тирелл, была удивительно хороша – с водопадом каштановых кудрей, кроткими карими глазами и нежной мягкой улыбкой королева Маргери по праву считалась красавицей, изящной, хрупкой и грациозной. Прирожденной королевой. Ширен Баратеон прекрасной можно назвать только в насмешку. В девочке нет ни очарования, ни той прелести, которую ожидают увидеть в юных принцессах. Если чуть торчащие уши прикрыли тщательно завитыми локонами, то квадратную челюсть и омертвевшую кожу щеки и части шеи не спрятать никак. Но Томмен учтиво чмокнул подрагивающие пальцы Ширен и проводил ее в зал Красного Замка. Принцессу Драконьего Камня облачена в платье из черной и золотой парчи, на шее – массивная золотая цепь с крупным рубином. Камень вспыхивал зловещим багрянцем, алчно ловя отблески свечей и факелов.

- Очень красивое украшение, - пробормотал мальчик, пытаясь быть вежливым со своей нареченной. Ширен слабо улыбнулась, робко взглянула на него из-под полуопущенных ресниц. Глаза у нее голубые, чистые и невинные, но в их глубине таится печаль и горечь. Юная принцесса знает, что при дворе короля Томмена места ей нет.

- Мне дала его моя леди–мать. Она сказала, что он защитит меня, - внутри камня словно плясал огонек, прикоснись к украшению и обожжешься, но маленький король не мог отвести взгляд от медальона. Лишь поймав изумрудный взгляд матери, Томмен зарделся и опустил голову. Королева Серсея не раз говорила ему, чтобы он не слишком сильно рассматривал свою невесту.

- Девочка переболела в детстве серой хворью, - холодно обронил лорд Тайвин, внимательно глядя на внука. Мальчик прижимал к груди деревянного рыцаря, не решаясь взглянуть на лорда–десницу, - но она станет тебе хорошей женой. Вы сможете вместе играть.

- А у принцессы Ширен есть котята? – король Томмен улыбнулся и нетерпеливо заерзал на мягких подушках кресла. - Она будет играть с леди Усаткой и сиром Попрыгунчиком или ей можно будет взять своих?

- Думаю, вы с невестой обсудите это позже, - скупая улыбка тронула губы лорда Тайвина, и он неловко погладил золотистые волосы внука. Но Серсея была настроена отнюдь не столь благодушно. Пылающим взглядом одарив отца, она медленно поднялась на ноги.

- Томмен, выйди, - произнесла она, и когда мальчик уже хотел было соскользнуть с кресла, десница положил руку ему на плечо.

- Останьтесь, ваше величество. Думаю, вы должны услышать мнение вашей матери о предстоящей свадьбе. Ну, Серсея, - королева несколько опешила под доверчивым взглядом сына, но тряхнула солнечными волосами и улыбнулась. Однако глаза Серсеи недобро сверкнули каленой сталью, которая разбилась о невозмутимое спокойствие лорда Тайвина.

- Девочка болела серой хворью.

- Я только что сказал об этом, Серсея, - заметил десница. Его тон был холоднее снегов Севера, а злость, исказившая всегда прекрасное лицо матери, испугала Томмена. Мальчик не любил, когда она такая. Юный король шмыгнул носом. Ему так хотелось, чтобы мама была счастлива, а после смерти Джоффри она даже ни разу не улыбалась…

- Вы хотите женить своего внука на больной серой хворью. Я поверить не могу, что ты способен на такое! – Серсея картинно всплеснула руками. - Сначала Маргери Тирелл, теперь эта!.. худшей королевы Вестерос еще не видел!

- Видел и не так уж и давно. Полно, Серсея, - хрустально-зеленые глаза Тайвина Ланнистера впились в дочь, вынудив ее замолчать. Но гнев ее от этого не потух. Сердито взмахнув юбками, она вышла вон. Проводив королеву печальным взглядом, Томмен совсем приуныл.

Свадьба Джоффри была очень пышной, с музыкантами и даже дрессированный медведь был, но бракосочетание принцессы Ширен из дома Баратеонов с ее кузеном было намного скромнее. Томмен так волновался, что едва не забыл слова обетов, септону пришлось шепотом подсказывать их своему королю, а некрасивое лицо невесты пунцовело ярче, чем знамя Ланнистеров, реющее над Красным замком. Когда пришло время скрепить их союз поцелуем, Ширен тихо вздохнула и повернулась к королю щекой, не тронутой болезнью. Мальчик с грустью вспомнил свою первую жену Маргери, красивую и веселую, но все же коснулся губами щеки кузины.

- Этим поцелуем я клянусь любить вечно, - угрюмо пробормотал Томмен. Дедушка говорил, что король должен в первую очередь думать о своих людях, о государстве, а брак с Ширен Баратеон положит конец вражде между домом Баратеонов и Ланнистеров. Мальчик очень хотел, что бы война поскорее закончилась. Хотел бы как Рыцарь – Дракон скакать на белом коне впереди войска или как его отец, Роберт Баратеон, выиграть битву, но ведь люди гибнут, а Томмен уже стольких потерял на этой войне. Дядя Джейме лишился руки, Брана и Риконов Старков убили островитяне, Мирцелла в Дорне… крепко держа тихую жену за руку, король немного неуклюже спустился по ступеням. Сдержанные поздравления сыпались со всех сторон, придворные улыбались и кланялись, а Томмен мыслями был уже дома в Красном замке с лимонными пирожными и яблочным пирогом.

- Маленькая королева нынче такая красивая, - пропела томно леди Таэна Мерривезер, подруга королевы – матери. Темные глаза скользнули по изуродованной части лица Щирен с явной неприкрытой издевкой, - это платье вам очень идет, ваше величество.

Наряд невесты весьма скромен – из нежно-бирюзового шелка с мирийскими кружевами на воротнике и манжетах. Из украшений – тяжелая золотая цепь с пылающим рубином. Ширен пробормотала в ответ что-то вежливое, старательно отводя глаза, но подошедшая Серсея приподняла лиц невестки за подбородок. Губы вдовствующей королевы скривились в улыбке.

- Вы очаровательны, мое дитя. Не сомневаюсь, сегодня всеобщим вниманием всецело владела невеста.

Маленький король очень любил мать, но ему не понравилось, как она улыбается, глядя на его жену. Томмен покосился на Ширен, которая втянула голову в плечи и кусала губы, словно старалась удержать слезы.

- Ваше величество, вы плачете от счастья? О, не стоит, мы все знаем, как счастливы вы оказаться здесь, в Королевской Гавани.

- Да, - выпалил Томмен, крепко сжимая холодную ладонь девочки, - я тоже счастлив. Мы будем вместе играть, а потом и править Семью Королевствами! У вас есть котята? – Ширен заморгала, уголки ее губ дрогнули в робкой попытке на улыбку. - У меня целых три. Матушка, а на свадебном обеде будут лимонные пирожные? – не дожидаясь ответа пораженной вспышкой сына Серсеи, мальчик повернулся к жене. - Я люблю лимонные пирожные. И еще люблю танцевать! Матушка сказала, что сегодня мы будем спать вместе, и я познакомлю вас с сиром Попрыгунчиком.

- Да, я… почту за честь, ваша милость, - благодарно прошептала Ширен, и ее лицо озарилось радостью. Томмен опустил голову, на его щеках вспыхнул румянец.

- Улыбайтесь чаще, миледи, - робко попросил он, старательно вспоминая наставления комплиментах и обращение с дамами, - улыбка у вас очень красивая.

========== Балерион (Эйрис Таргариен, Рейнис Таргариен) ==========

Железный трон снова запустил щербатые клыки в плоть дракона, но Эйерис Таргариен даже не пошевелился, хоть рука горела огнем. Король сидел, чуть сгорбившись, волосы цвета лунных лучей очень давно не знали гребня, топорщились из-под золотой короны, на которой расправил крылья трехглавый дракон. Компанию Эйерису составляли лишь драконьи черепа и пламя факелов, отражающееся в лиловых глазах короля. Он мог часами смотреть на огонь, на его танец, дикий, смертоносный, жгучий, но от этого только более желанный. Смола и масло горят ярко, но когда огонь пожирает живую плоть и кровь, он просто ослепителен. Огонь поет криками горящего, живет его смертью и болью… а Эйерис сам огонь. Он дракон.

Исполинский череп, выбеленный временем, алчно скалился, глядя бездонными провалами глазниц на короля. Все, что осталось от Балериона Черного Ужаса. Его клыки были ростом со взрослого мужчину, и Эйериса бросало в дрожь, когда в фантазиях эти кости обрастали плотью. Что, если сжечь эти останки? Таргариены – драконы, а в жилах их не кровь, а пламя. Что если в пламени Балерион оживет? Оживет и расправит крылья, застилая черными крыльями солнца, и тень его накроет все Семь Королевств… тихие торопливые шаги нарушили тишину, Эйерис вздрогнул, вцепился в подлокотники трона, и стальные зубья глубже вонзились в его руку. Кто посмел нарушить покой короля?! Кому суждено выйти в поединке против жаркого пламени?!

Крошечный черный котенок во всю прыть своих лапок бежал по тронному залу, а принцесса Рейнис, простоволосая и в ночной рубашке, упоенно шлепала босыми ногами по полу. Ее смех серебряными колокольчиками звенел в воздухе.

- Балерион! А ну стой! – девочка бросилась к котенку, но зверек проворно юркнул в клыкастую пасть Среброкрылого, дракона королевы Алисанны. Принцесса, сопя, полезла за ним. - Ну, куда же ты?! Нам пора спать, септа Милдрит опять все расскажет маме!..

- Почему ты не спишь, девочка? – проскрежетал Эйерис, поглаживая свою бороду. В отблесках свечей она мерцала перевитыми серебристыми и золотистыми нитями. - Где твоя септа? Почему она отпустила юную драконницу одну?! Ее надо сжечь! Сжечь их всех!

Рейнис испуганно вскинула голову, только сейчас заметив короля, скрючившегося на своем троне. На личике девочки расцвела улыбка. Прижимая к груди угольно-черного котенка, она бегом бросилась к трону. Эйерис наблюдал за внучкой с мрачной настороженностью.

- Дедушка, Балерион опять убежал! – воскликнула она, подбегая к королю. Зверек на руках принцессы тихо урчал, лукаво поглядывая на короля. - Он так часто убегает!

- Может, следует его сжечь, маленькая? – король подался вперед, глядя на котенка. Песнь его огня будет короткой, но жалобной и тихой, полной скорби. - Он оскорбляет дракона своим непослушанием. Оскорбляет! Сожжем его! Прямо сейчас! – когтистая рука потянулась к зашипевшему Балериону, но Рейнис покачала головой, закрывая котенка собой.

- Нет, дедушка! Балерион хороший!

- Но он убегает!

- Папа тоже часть уезжает, но он же хороший, правда? – в аметистовых глазах маленькой принцессы промелькнуло нетерпение. - А когда он приедет? Я скучаю, и мама тоже. Даже Балерион соскучился, - Рейнис подкинула зверька, и тот, изловчившись, приземлился на четыре лапки прямо у ног Эйериса и посеменил прочь из тронного зала. Принцесса сердито топнула ножкой.

- Вот, он опять убежал! – невинные доверчивые глаза внучки умоляюще смотрели на короля, израненного, иссушенного собственным безумием. - Дедушка, помоги мне его поймать. Ты король, тебя он послушается! – Рейнис потянула его за руку, и Эйерис нехотя поднялся на ноги. Растрепанные волосы принцессы отливают золотом, а глаза темные материнские. Маленькая змейка, чуть ли не с нежностью думает король, ступая вслед за дочерью Рейгара.

- Идем, идем, маленькая, - тихо бормочет король, но внучка его даже не слушает. Но его слышит пламя, его слышат мертвые драконы, - идем, моя милая, поймаем твоего Балериона

========== Гора и солнце (Григор Клиган/Элия Мартелл) ==========

Запахи гари и крови, острые, горькие и пьяняще сладкие, наполняли коридоры королевского дворца. Григор Клиган поднял забрало и с наслаждением вдохнул калейдоскоп ароматов. Запах страха, запах отчаяния и смерти – самая честная вонь в этом мире.

Его обнаженный двуручный меч плакал алыми слезами, они оставляли по следу Клигана прерывистую цепочку багровых клякс. Тяжелые шаги грохотали по каменному полу. Король пал, королевство в огне. Осталось разобраться лишь с королевой. Жестокий рот Горы тронула хищная злобная усмешка. Жалко, что брюхатая дракониха со своим пащенком улизнула из Гавани до того, как войска Ланнистеров, Баратеонов и Старков ступили в столицу. Можно было бы прирезать отродье Таргариенов всех одним разом. Но ничего, баба может сдохнуть в родах вместе со щенком, а мальчишка не более опасен, чем его мертвый полоумный отец.

Пинком отворив дверь в покои Элии Дорнийской, Григор с остервенением сорвал с себя шлем и замер на пороге комнаты. Он ждал криков, слез, молений о пощаде, жаждал сполна насладиться страхом женщины, но Элия Мартелл холодно взглянула на него, повелительно вскинув голову. Лицо дорнийской принцессы было бледным до синевы, губы дрожали, а к груди она прижимала маленького принца Эйгона. Глаза Клигана заволокло алой пеленой гнева и ярости, он сильнее сжал рукоять меча. Что бы какая-то девка перед ним, Григором Клиганом, нос драла?!

- Как вы посмели врываться сюда, сир?! – голос Элии звенел от возмущения, за которым она старательно скрывала свой ужас. Ребенок у нее на руках беспокойно захныкал, и женщина успокаивающе над ним заворковала. - Немедленно покиньте мою комнату, сир!

В темных глазах дорнийки он видел страх, панику, нарастающую, словно волна в шторм. Но даже бледная, дрожащая Элия Мартелл была очень хороша. Изящно сложенная, темноволосая и смуглая с черными омутами глаз, обрамленных пушистыми ресницами. Даже вырядилась в алое и черное – цвета дома ее мужа, но талию ее обвивает пояс из медных дорнийских солнц. Григор облизнул губы. Вот такие бабы ему по вкусу! Такие хрупкие, как феечки из сказок, а вопят зато так, что в ушах звенит. Несколько шлюх не пережили ласк Горы, а относительно драконьей жены указаний не было. Жена того же изменника, кому какое дело как именно она помрет?

В пару шагов раздробив разделяющее Клигана и принцессу расстояние, Гора схватил мальчонку за руку и, размахнувшись, швырнул ребенка в стену. Принц только мявкнул, как котенок, когда его светловолосая макушка ударилась об камень. Элия пронзительно закричала, темные ониксы ее глаз наполнились слезами.

- Нет! Нет… мой сын!.. – женщина кинулась к Эйгону, такому маленькому и жалкому, безвольно раскинувшему ручки на дорогом мирийском ковре. Возле головки принца растекалась багровая лужа, мгновенно впитывающаяся в мягкий ворс, а на стене темнел неровный след от удара – кровавый бутон на зернисто-бежевом камне. - Сыночек… Эйгон… - прозрачные капли струились по щекам, когда она обратила свое лицо к Григору Клигану. - Гори ты в семи преисподних, убийца!..

Ее слова вспыхнули в голове Горы ослепительно вспышкой гнева. Вот сучка драконья! Он и ей может головенку разможжить, как и выблядку ее! С глухим рыком, Григор схватил принцессу за волосы и рывком поставил на ноги. Заплаканная, всхлипывающая, Элия Мартелл показалась ему еще более смазливой. Рядом с ним женщина казалась еще более хрупкой, беззащитной. Сверкающие темные глаза облили Клигана презрением, и женщина плюнула в лицо убийце своего сына. Тем самым окончательно подписав себе приговор.

Рука у Горы тяжелая, от пощечины Элия упала. Золотая заколка в виде солнца выскочила, освобождая тяжелые блестящие локоны дорнийки. Отличные волосы, крепкие. Грубо рванув принцессу за воротник платья, Григор швырнул ее на кровать. Она метнулась в сторону, но Гора навис над ней, пригвождая к ложу.

- Отпустите меня! Прошу… кто-нибудь… помогите!.. – Элия захлебывалась криком, пока руки в латных перчатках шарили по ее телу. Шелк платья рвался с тихим треском, от прикосновения холодного металла к обнаженной коже женщина вздрогнула. Григор алчно рычал, оглядывая распростертую под ним дорнийку. Стальные пальцы сжали небольшую упругую грудь, оставив на коже багровые рубцы.

- Больно тощие вы, ваше величество, - ухмыльнулся он, задирая на ней юбки. Элия пронзительно взвизгнула, ее руки потянулись к лицу Горы, но еще один удар по лицу сломил ее сопротивление. Губы окрасились кровью, щека опухла, из грубых порезов сочилась кровь, - но что дракону хорошо, и псу сойдет, верно?

- Нет, не смей!.. мои братья!.. – она закричала, изогнувшись дугой, когда Григор вошел в нее, грубо и безжалостно, нещадно терзая тело принцессы. Его доспехи ранили Элии, на смуглой коже которой расцветали все новые и новые синяки и кровоподтеки. Клиган рычал, упоенно ревел от жестокого звериного удовольствия, от криков принцессы, которые становились все тише, от ее взгляда, полного страха и безысходности.

- Ну, думаешь, ты нужна будешь братьям, помеченная Горой?! – расхохотался он, двигаясь все быстрее, впиваясь пальцами в бедра Элии. - Ты… просто девка!..

Гора брал ее, ведь женщины павшего принадлежат победителю. Рейгар Таргариен мертв, а Григор Клиган жив и сейчас под ним стонет принцесса. Сотрясаясь от пронзившего его разряда наслаждения, мужчина едва не упал на Элию. В тяжелых доспехах он мог ее раздавить, но разве это смерть для Элии из дома Мартеллов? Тяжело дыша, Гора отстранился, и женщина, едва слышно всхлипнув, попыталась прикрыть истерзанную жестокими ласками грудь. По внутренней стороне ее бедер струилась кровь, нижняя губа опухла, по скуле растекался синяк. Григор презрительно расхохотался. Его смех был скрипучим и низким, словно он давно им не пользовался. А действительно, когда старший из братьев Киганов позволял себе смеяться? Уж не когда поджарил мордочку Сандору?

- И какая ты теперь принцесса, а? Шлюхи из таверны и то лучше выглядят. Чего морщитесь, ваша милость? Мало вам меня было? Раздвинуть ноги для всего войска Ланнистеров не желаете? – ухмыляющееся лицо Клигана было всего в нескольких вздохах от принцессы, опороченной и изнасилованной. Но в глазах дорнийки не было мольбы. Злоба и жгучая ненависть пылали в глубине ее взгляда. Изящная ладонь Элии с размаху ударила Григора по щеке. Звук пощечины прозвучал оглушительно громко.

- Мой брат убьет вас, сир, - прошептала она чуть слышно за секунду до того, как Клиган перерезал ей горло. Оставив принцессу истекать кровью, рыцарь поднял с пола тельце ребенка Рейегара. Лучи дорнийского солнца, раздавленного горой, медленно гасли…

========== Рыцарь Слез (Эйгон IV Таргариен/Нейрис Таргариен/Эймон Таргариен) ==========

Эйгон IV окинул недовольным взглядом сидящую рядом жену и сестру. Нейерис всегда предпочитала одеваться будто монашенка какая, а не королева, и сегодняшний день не исключение. Платье из сребристо-белого шелка очень идет ей, подол мягкими складками ниспадает до пола, манжеты расшиты голубоватым жемчугом, но волосы покрывала вуаль с вышитыми на ней семиконечными звездами. Подобное благочестие вызывало у короля зевоту. Хватает ему и септонов, нудящих о семи благодатях, теперь еще и жена ударилась в религию. Прямо Бейелор Благословенный с титьками. Король поерзал на широком кресле, устраиваясь поудобнее. Бесцветная, воспитанная, верующая женушка, милая Нейерис. Идеальная королева, но жутко скучна. Нет в ней ни огонька, ни задора. То ли дело Дейна, его кузина. Эйгон мечтательно прикрыл глаза, мысленно возвращаясь в те дни, когда делил ложе со своей непокорной, своевольной кузиной. Темпераментна, горяча и порывиста – пламя, настоящая женщина, Нейерис по сравнению с ней тихо тлеющий уголек. Король кивком приказал лакею наполнить кубок и улыбнулся супруге.

- Что-то вы слишком тихи сегодня, миледи, - лениво протянул он, разглядывая перстни на своих пальцах. Алмаз, сапфир, тигровый глаз. И рубин, в глубине которого мерцает алое пламя, - уж не слова молитвы ли про себя повторяете?

- Нет, ваша милость, - королева опустила ресницы, - я думаю о том, кто победит в сегодняшнем турнире.

- Это с каких пор тебя интересуют турниры, а? – язвительно усмехнулся Эйгон и запил издевку над женой и сестрой янтарной пентосской наливкой. Нейерис только печально вздохнула в ответ, опустила ресницы. Король раздраженно поморщился, сунул чашу в руки слуге с такой силой, что ударил его краем кубка по подбородку, и вино пролилось юноше на камзол. Иногда мягкость и нежность Нейерис были ему милы, но, помилуйте Семеро, какая же она все-таки пресная! И в постели, и в жизни… будь она ему только сестрой, пожалуй, Эйгон мог найти в себе силы, что бы любить ее.

Герольды затрубили, провозглашая о начале турнира, и величавое пение труб прогнало королеву из мыслей Эйгона, оставив лишь мечи, копья и рыцарей, несущихся друг на друга на горячих конях. Песчаные брызги летели из-под копыт, ломались копья, бойцы вылетали из седел под восторженные крики толпы. Король позволял себе хохотать, когда сын того или иного знатного дома падал лицом в грязь.

- Ха, это же сир Терренс Тойн, - заметил он с широкой улыбкой, когда рыцарь с крылатым сердцем на щите объезжал поле, - пока ему везет, еще ни разу не поцеловал землю. Кто это там против него?

- Рыцарь Слез, ваша милость, - улыбка Эйгона сменилась кривой ухмылкой. Рыцарь Слез! Наверняка какой-нибудь межевой рыцарь, который сохнет по лордской дочке. Однако, парень молодец, продержался почти весь турнир. Даже жаль будет, если сир Тойн смешает его слезки с грязью. Но вот потеха будет, если именно Рыцарь Плакса пообламает Терренсу крылышки.

- За кого вы болеете, миледи? – Нейерис весь турнир просидела с вежливой улыбкой, тихонько переговариваясь со своими фрейлинами. На некоторых из них сам король отвлекался во время общей схватки. Чего толку глазеть на толпу колотящих друг друга мужиков, если рядом сидит столь милые взгляду девы. Очаровательные крошки – дорнийки на завтрак, красавицы из Простора на обед, а томная прелестница из Лиса на ужин. Но королева перехватила взгляд мужа и горделиво вскинула подбородок.

- За победителя, милорд, - Эйгон даже немного растерялся от подобной дерзости всегда вежливой супруги, но тут рыцари опустили копья. Сир Терренс облачен в доспехи, покрытые черной эмалью, а вот плащ и плюмаж, развивающийся на ветру, цвета солнечных лучей. Латы Рыцаря Слез сверкали серебром, немного отливали ледяной синевой. Сребристо-белый и голубой – любимые цвета королевы.

Оглушительный треск сломанного копья, и сир Терренс Тойн упал, прикрываясь сломанным щитом. Эйгон IV вскочил на ноги, аплодируя победителю турнира, никому неизвестному Рыцарю – Хныксе. Его скромный шлем венчал бледно-голубой шелк, которым играли призрачные пальцы ветра. Не поднимая забрала, он подъехал к ложе короля и королевы. Трибуны ревели, приветствуя его.

- Рыцарь Слез, сегодня ты продемонстрировал свою доблесть и мастерство не только рыцарям Семи Королевств, но и своему королю, - Эйгон ощутил, как по спине под бархатным камзолом пробежал предательский холодок. Взгляд рыцаря с каплями слез на щите вонзился в короля сквозь темные прорези забрала. - Так прими же свою награду! Двадцать тысяч золотых драконов из рук дракона Таргариена!

По королевской ложе пробежал смех, который тут же стих, стоило победителю турнира снять шлем. Бледно-золотистые волосы рассыпались по плечам, несколько непослушных локонов упали на лоб принцу Эйемону Таргариену, командующему Королевской Гвардией. Нейерис ошеломленно охнула, коснулась тонкими изящными пальцами губ, но на ее щеках расцвел нежно-алый румянец. Улыбка слезла с лица Эйгона. Так вот, значит, как… милый братец – Рыдающий Рыцарь! Аметистовые глаза короля метнули на супругу гневный взгляд. Сейчас был один из тех редких моментов, когда в груди его бушевала ревность. Ревность к младшему брату. И как он сразу не узнал Темную Сестру в руках этого «межевого» рыцаря?!

- Брат, - процедил король, старательно пряча кипящее раздражение под изумленной улыбкой, - неужто дела Гвардии так плохи, что ты решаешь пополнить ее казну, участвуя в турнирах?

- Мне не нужно золото, - тихо произнес Эйемон. На колени королевы лег венок из золотых роз. Глаза Нейерис, всегда полные печали, сейчас искрились восторгом… и любовью. На своего мужа она никогда так не смотрела, нет, это все предназначалось только для Рыцаря–Дракона! Эйгон коротко пожал плечами.

- Ни у одной королевы еще одна корона лишней не будет, верно, любовь моя? – он поцеловал руку жены и сестры и самодовольно взглянул на брата. Эйемон Таргариен уходил с турнирного поля под приветственные крики толпы. Король, не отпуская руки Нейерис, поднялся на ноги. Слезы дракона ничего не стоят. Как и слезы короля. Но сегодня несколько капель, намалеванных на деревянном щите, оказались достаточно ценными, чтобы купить улыбку королевы. Королевы, которая не нужна своему королю.

========== Кровавый враг (Бринден Риверс/Шира Морская Звезда/Эйгор Риверс) ==========

Сестра возлежала на шелковых простынях – черный, подчеркивающих лунную матовость ее кожи и серебро волос, а из одежды лишь ожерелье на шее. Сапфиры и изумруды подмигивают лукаво, сверкают, сливаясь с призрачно мерцающим в свете свечей золотом, а разномастные глаза Ширы обещают все – от поцелуя до плахи, до кинжала в спину. Бринден очень ревнив - на днях смазливого конюха, что слишком пристально заглядывался на внебрачную дочь короля, нашли в выгребной яме. Перед тем, как он упал в помои, кто-то вырезал ему оба глаза. Эйгор без труда узнал в этом бледную руку сводного брата. Слишком уж самодовольно улыбалась Шира, когда леди Кэйса Баратеон срывающимся от волнения голосом рассказывала ей о несчастной участи Горана. Морская Звезда нервно теребила кружева на изящном платочке, облизывала губы и тяжело дышала, бросая жаркие взгляды то на одного брата, то на другого. Злой Клинок цинично усмехнулся, вспомнив, как посерела бесцветная физиономия Кровавого Ворона, когда их общая сестра пошла в танце с Эйгором.

- Я уж думала, ты не придешь, - томно вздохнула Шира, приподнимаясь на локтях. Несколько прядей соскользнули с ее плеч, целомудренно прикрыв грудь. Злой Клинок не ответил. Он, храня напряженное безмолвие, прошел к жарко пылающему очагу и сел в кресло, вытянув к огню ноги. Сестра недовольно засопела – даже в детстве она не терпела, когда ее не замечали.

- Налей мне вина, - коротко приказал юноша, даже не соизволив улыбнуться. Влюбленный в Ширу Бринден готов выполнить любой ее каприз – свои слабости он щедро приправлял угрозами,обещаниями убить и грубыми, жестокими поцелуями, которые оставляли на коже сестры алые бутоны, которые она даже не скрывала, выставляла напоказ всему двору… а вечером ее могли застать с очередным миловидным рыцарем или бардом. Эйгору же было глубоко плевать на выходки Морской Звезды. Она сама стерла между ними границу брата и сестры, теперь наедине они мужчина и женщина. Но никак не слуга с госпожой. - Ты что, не слышала, что я сказал?

- Слышала. Не торопи меня, я тебе не горничная, - несколько обиженно откликнулась девушка. Волосы серебряно-золотистым водопадом ниспадали по ее спине до самой талии. Шира не спеша подошла к столику и налила зеленого мирийского нектара в высокий бокал из цветного стекла. Морская Звезда любит окружать себя экзотическими, заморскими безделушками, а отец ей во всем этом потворствует – ведь она его маленькая принцесса, сладенькая дочка сладенькой Серении. Эйгор сквозь полуопущенные ресницы наблюдал, как прекрасная в своей наготе сестра ступает по ковру, маняще улыбается, садясь к нему на колени. Злой Клинок же хранил хладнокровие и невозмутимость. Даже когда Шира глотнула вина и прильнула к его губам, разделяя в поцелуе пряный сладкий вкус вина. В разноцветных глазах девушки мелькнули гневные искорки.

- Кажется, ты не в настроении, Эйгор, - заметила она. Юноша глухо фыркнул и забрал бокал из тонких пальцев.

- Ошибаешься. Я просто в восторге от столь соблазнительной компании, как моя ведьма–сестрица.

- Ведьма? – она рассмеялась. - Ты совершенно не умеешь делать комплименты, братец.

- И даже не собираюсь учиться, - отрывисто бросил Эйгор, пьянея от чувственной близости сестры сильнее, чем от вина. Поцеловать бы ее, зарыться лицом в волосы Ширы, заставить выкрикивать его имя и позабыть Бриндена, но нельзя… нельзя позволить ей узнать, какой властью она над ним обладает. Он Эйгор Риверс, Злой Клинок, ему не пристало гоняться за женской юбкой, простой льняной или шелковой. Но и Шира хорошо знает брата. Слишком хорошо. Поэтому она просто склонила голову ему на плечо, а изящная ладонь легла на грудь. Она не торопит Эйгора – она хорошо знает, что долго противиться желаниям он не сможет.

- В детстве ты был таким же злюкой, - вздохнула она печально, прижимаясь к нему грудью, - таким же хмурым занудой, и сейчас совершенно не изменился, - девушка прижалась щекой к скуле Эйгора, покрытой жесткой черной щетиной. - Тебе даже трудно сказать что-то приятное любимой сестре, порадовать ее…

- Бринден тебя не достаточно нарадовал этим мертвым конюшим? – рука Злого Клинка, лежащая на сгибе талии Ширы, сжалась в кулак при упоминании о брате. - Тебе плевать, что люди умирают из-за твоих причуд?

- Это же Бринден, тебе ли его не знать. Он готов бросаться из крайности в крайность, - пропела девушка и мимолетно поцеловала старшего брата в уголок губ.

- А ты наслаждаешься этими крайностями, верно?! – мать Кровавого Ворона заняла место в постели Эйгона Недостойного вместо Барбры Бракен, матери Эйгора, а сестра и любовница говорит о Бриндене Риверсе так… так… ну, не смешно ли – они непримиримые враги с самого детства, враги за любовь отца, за внимание и почести, за успех… и любят одну женщину, которая играет ими обоими. Вполне возможно, что из объятий Эйгора Шира сразу же скользнет в постель к Бриндену… глухо зарычав, юноша столкнул сестру с колен и порывисто вскочил на ноги.

- Эйгор, в чем дело? – в голосе Морской звезды он явственно услышал звенящие нотки недовольства. - Не смей уходить! Не смей оставлять меня, слышишь?! – не обращая внимания на крики девушки, Злой Клинок стремительно направился прочь. - Эйгор, если ты сейчас уйдешь, то больше можешь не приходить! Никогда! Никогда, слышишь?!

Темно-лиловые глаза взглянули на нее хмуро и насмешливо. Лгунья. Если Злой Клинок больше не вернется в ее покои, то Шира сама придет. Сестра очень не любит расставаться с игрушками. Эйгор только сомкнул пальцы на ручке двери, как она внезапно распахнулась, и на пороге вырос Кровавый Ворон. Блеклые глаза потемнели от гнева и изумления при виде обнаженной сводной сестры и ненавистного брата. Злой Клинок небрежно поклонился Бриндену и протиснулся мимо него. Они не сказали друг другу ни слова, но мысли были полны взаимной жгучей ненависти, которую Эйгор утопит в вине, а Бринден – в объятиях их сестры.

========== Пренебреженная (Серсея Ланнистер/Рейгар Таргариен/Лианна Старк) ==========

Леди Лианна Старк показалась ей диковатой своенравной девицей. Слишком порывистая, слишком скорая на эмоции. Серсея и не взглянула бы в ее сторону, не будь она дочкой Хранителя Севера и невестой лорда Штормовых земель. Жених, Роберт Баратеон, высокий, черноволосый с пронзительными синими глазами, репутацией бабника и обширными владениями, мог бы стать достойной парой львице Ланнистер. Серсея видела по алчным взглядам, которые на нее бросал юный штормовой лорд, что желанна ему. Девушка самодовольно улыбнулась, по-кошачьи прищурив изумрудно-зеленые глаза. Перед сегодняшним пиром она особенно много времени уделила своей внешности – переливчато-зеленый атлас делал цвет ее глаз еще ярче, а золотые мирийские кружева, украшающие воротник и манжеты, и богатая вышивка на лифе и рукавах придавала ей блеска. Украшений она сегодня не надела – для того, чтобы сиять, солнцу не нужны побрякушки.

- Миледи, не желаете вина? – Роберт забрал чашу из ее пальцев, успев коснуться ее ладони, и кивком подозвал слугу. Изящные губы Серсеи тронула стеснительная улыбка, а полный торжества надменный взгляд словно лезвие прошелся по Лианне, но девица Старк этого даже не заметила. Она о чем-то оживленно спорила со своим старшим братом, Брандоном, который возвышался над ней словно башня, но волчица кидалась на него с бесстрашной яростью и пылом. Щеки раскраснелись, серые глаза возбужденно сверкают. Лорд Баратеон, засмотревшись на свою суженую, едва не пролил вино Серсее на платье. Девушка возмущенно охнула, когда чаша с играющей рубиновой жидкостью оказалась в опасной близости от ее кружевного воротника. Роберт же глупо заморгал, в синих глазах мелькнуло недоумение. Что, пока он тут любезничает с львицей, все его мысли заняты только этой Лианной?! Подавив отвращение, леди Ланнистер одарила штормового лорда нежным взглядом.

- Аккуратнее, милорд. Вы едва не испачкали мне платье. Как бы я потом показалась на глаза их величествам, вся залитая вином?

- Что вы, миледи, - взгляд Роберта вспыхнул аквамариновым пламенем, - ваша красота способна ослепить. Никто и не заметит… - он замолчал на мгновение, скользнул взглядом в вырез ее платья, словно надеясь миновать весь атлас и шелка. - Во что вы одеты.

Она едва не выплеснула вино в его похотливую физиономию, но вместо этого залилась стыдливым румянцем и легонько ударила его по руке. Только что едва слюной не давился, глядя на свою волчицу!.. помилуйте, Семеро, какие же мужчины все-таки дураки. Не все, конечно… Серсея бросила мимолетный взгляд туда, где сидела королевская семья. Король Эйерис озирался по сторонам с видом бешеного пса – того и гляди вцепится клыками в горло любому, кто дерзнет подойти ближе. Королева Рейелла, окутанная невеселыми думами, склонилась над своей чашей. Свои серебристые волосы она спрятала под черным будто траурным покрывалом. Львица невольно пожалела даже бедняжку–королеву. Наверное, очень тяжело быть женой такого, как Безумный Король. Но при виде принца Рейгара, сидящего по левую руку от отца, зеленые глаза заискрились, а сердце забилось быстрее и чаще. Он был так… так печален… будь его женой Серсея, она исцелила бы его душу от грусти. Горечь нахлынула на нее ледяной волной при воспоминании о том, что ею, дочерью Тайвина Ланнистера, пренебрегли, что ее отвергли ради черноглазой тощей дорнийки!

Когда герольд объявил о начале танцев, сердце девушки затрепетало испуганной птичкой. Принц сошел с королевской ложи, кого-то ища взглядом в разноцветной толпе придворных. Серсея отвернулась от Фалисы Стокворт, восторженно щебечущей о своей предстоящей свадьбе, и торопливо поправила платье. Биение сердца заглушило голоса флейт и скрипок, сладкий голос арфы пел в унисон с душой львицы, когда Рейгар направился к ней… и прошел мимо.

- Миледи, - тихо промолвил принц, протягивая руку Лианне Старк, - вы позволите?

Его слова словно клинок в грудь Серсее, а улыбка и нежный взгляд аметистовых глаз обжигающее каленого железа. Она глубоко, до крови впилась ногтями в собственные ладони, наблюдая как будущий король Семи Королевств кружит в танце девицу Старк. Серсея повернулась было к Роберту, но штормовой лорд распивал вино вместе с Мейсом Тиреллом и лапал проходящих мимо служанок. Обида накинула удавку на шею львице Ланнистер, злые слезы обожгли глаза, но она небрежно смахнула их и маняще улыбнулась Джейме, своему брату–близнецу. Он ее вторая половина, он всегда будет смотреть на нее с обожанием. Он никогда не пренебрежет ею.

========== Сама Дева (Рейла Таргариен/Бонифер Хасти) ==========

Принцесса Рейла прекрасна – в ее улыбке все закаты и рассветы мира, а во взгляде – сияние светил небесных, и далеких звезд, и жаркого летнего солнца. Романтик по натуре, сир Бонифер часто слал ей любовные письма, воспевая ее красоту и добрый нрав, но ответа не ждал. Не чета рыцарь–ленник девушке из дома Таргариен, он это прекрасно понимал, но всякий раз, стоило Бониферу Хасти увидеть принцессу, окруженную фрейлинами, как сердце сладко замирало всего на мгновение, а потом рвалось из груди навстречу Рейле. Как-то он увидел ее в саду, читающей одно из его посланий. Принцесса сидела одна на резной скамье подле ивы, что касалась зелеными кудрями зеркальной глади пруда, и в ее темно-лавандовых глазах блестели слезы. Бонифер замер на месте, не зная, стоит ли нарушить уединение девушки и всей душой желая подойти к ней, провести наедине с девой своего сердца хотя бы минуту… он плохо помнил, как подошел к принцессе, и Рейла подняла на него искрящийся слезами взгляд. На ее губах цветком распустилась робкая нежная улыбка.

- Это вы написали, сир? – спросила она, склонив голову на бок. Солнечные лучи, пробирающиеся сквозь кружево листвы, запутались в ее локонах, изящная золотая тиара, усыпанная аметистами и сапфирами, вспыхивала лукаво и игриво, словно холодное украшение, обозначение статуса девушки, насмехалось над рыцарем.

…Я венчаю голову принцессы из дома Таргариен. Сможешь ли ты дать ей что-то дороже, чем я?..

У Бонифера Хасти не было ничего. Кроме его сердца.

- Да… да, миледи… ваше величество, - он неуклюже поклонился, проклиная себя за неловкость и резко накатившее смущение. Он любезничал с придворными дамами, как с замужними, так и с девицами, не отказывал себе в удовольствии потискать служанок и наведаться в дорогой бордель, но в присутствии Рейлы рыцарь чувствовал себя не галантнее мраморной колонны, подпирающей балкон.

- Мне очень лестно, что вы столь высокого мнения обо мне, - промолвила Рейла, аккуратно сворачивая письмо, - под вашими латами явно прячется бард, сир. Ваши письма словно песни.

- А, я… да, благодарю вас, ваше величество, - Бонифер пошаркал ногами, отвел взгляд, притворившись, что наблюдает за полетом шмеля над пышным цветком гиацинта. Принцессу и рыцаря окутала неловкая тишина. Каким, должно быть, сир Хасти кажется ей недалеким, не умеющим поддержать беседу увальнем. Писать принцессе письма оказалось намного легче для него, чем беседовать с Рейлой Таргариен наедине, когда ветер смеется над ним, а нежно-фиалковые глаза сверкают ласково и озорно.

- Не желаете прогуляться, сир? – девушка поднялась на ноги и расправила парчовые юбки, - чудесный вечер… не хочу проводить его в стенах Красного Замка.

Ему не оставалось ничего, как только подчиниться, но Бонифер исполнил приказ с радостью. Последующими ночами он воспоминал мгновения, проведенные рядом с Рейлой и грезил о тех редких минутах, которые принцесса могла уделить простому леннику…

- Эй, Хасти! – тяжелая рука в латной рукавице хлопнула его по спине. - Лорд Фрей решил устроить турнир в честь рождения сына! Будешь участвовать? Говорят, он и короля позвал. Все драконы слетятся в Близнецы!

Толпа ревела, топала ногами, потрясала кулаками в воздухе. Под ноги бониферовову коню летели цветы, которые крестьянские девицы швыряли победителю турнира. Победа и удар копья сира Льюиса Фоссовея оглушили сира Хасти, он едва держался в седле, а взгляд заволокло мутной пеленой, крики и ржание лошадей слились в один протяжный гул. Юноша тряхнул головой и направил коня к королевской ложе. Венок из золотых роз, который рыцарь сжимал в кулаке, слегка помялся, и несколько лепестков уже облетели, а турнирный жеребей попытался откусить один бутон от венца королевы любви и красоты, но Бонифер вонзил шпоры в лошадиные бока. Конь недовольно заржал, мотнув головой, и замер перед местами, где сидел король Джехейрис с семьей. Его сын, Эйерис, наградил рыцаря ленивой, чуть снисходительной ухмылкой, а принцесса Рейла улыбалась, теребя кружева на изящном шелковом платочке. В платье из темно-розового бархата с золотыми кружевами она была прекрасна как сама Дева. Бонифер возложил венок ей на колени и улыбнулся сквозь накатывающую на него дурноту и боль. Только бы не осрамиться перед ней!

- Прекраснейшая королева, - пробормотал он, облизывая пересохшие губы. Принц Эйерис фыркнул.

- Рановато звать мою сестренку королевой, - ехидно заявил он, но растерял всю свою язвительность под тяжелым взглядом отца. Рейла коснулась золотистых лепестков кончиками пальцев и послала сиру Хасти полный трепетной нежности взгляд.

- Благодарю вас, сир, - эти три слова прозвучали для него громче, чем истошные приветственные крики горожан.

Бонифер взглянул на межевого рыцаря угрюмо, с оттенком высокомерия.

- Я больше не принимаю участия в турнирах, - после свадьбы Рейлы с ее братом Эйерисом он поклялся себе навсегда забыть о турнирных схватках. Отложил копье, без которого раньше не смыслил жизни. На что ему теперь вся эта мирская суета? Никакие развлечения не излечат его сердца.

Она пришла объясниться с ним в час совы, когда замок уже спал. В платье служанки, спрятав серебристые волосы под капюшоном, она пришла на конюшни бледная от волнения. Несмотря на наряд и густой полумрак, затуманивший черты лица принцессы, он ее сразу узнал. Рыцарь вышел из тени, и Рейла кивком велела сопровождающей ее служанке уйти. Девушка покорно склонила голову, и несколько золотистых локонов выскользнули из-под платка. Девица Ланнистер, мелькнуло в мыслях Бонифера с некоторым беспокойством. Никогда не знаешь, что ожидать ото львов. Разумно ли поступила его принцесса, позвав с собой леди Джоанну?

- Ваше величество, - он поднес к губам тонкие пальцы, - вы рискуете, приходя сюда, - как и он. Но бездействовать, просто сидеть и смотреть, как король Джехейрис выдает ее замуж за Эйериса, Бонифер не мог. - Вас можно поздравить с предстоящей свадьбой?

- Вы смеетесь надо мной, - произнесла принцесса с такой тоской, что у рыцаря невольно сдалось сердце, - этого брака желает мой отец. Для меня, как и для брата, он очень… не желателен.

- Так скажите королю об этом! – горячо воскликнул сир Хасти, прижимая руки принцессы к груди, к своему бешено бьющемуся сердцу. - Скажите, что не хотите связывать свою жизнь и сердце с родным братом! Скажите! Я уверен, что его величество…

Девушка отрицательно покачала головой и отвела взгляд, полный боли. Бониферу казалось, что его сердце безжалостно вырвали из груди и бросили в грязь. Он знал… он понимал, что рано или поздно принцессу Рейлу выдадут замуж за человека, положения достойного ее, но… все равно весть о ее помолвке с принцем Эйерисом была словно острый отравленный клинок в спину. Боль терзала рыцаря, рвала его на части. В глазах принцессы мерцали непролитые слезы, которые ранили его столь же сильно, сколько и то, что боги не позволят ему взять в жены ту, кого он любит со всей страстью своего сердца.

- Мне очень жаль, Бонифер… сир, - голос Рейлы дрожал, но взгляд принцессы был тверд и решителен, - но это мой долг. Но прошу тебя, - она коснулась прохладными пальцами его щеки, - знай, что ты навсегда останешься в моем сердце.

Приподнявшись на цыпочки, она нежно, мимолетно коснулась его губ своими, но Хасти показалось, будто в него ударила молния. Кровь в его жилах вспыхнула и закипела, словно дикий огонь. Он протянул к Рейле руки, но принцесса ускользнула от его объятий и, не оборачиваясь, поспешила прочь. Леди Джоанна бросилась за своей госпожой. Сир Бонифер Хасти остался один во тьме конюшни.

- Ну и дурак же ты! Приз золотом выдают, восемь тысяч драконов! Может, лордская дочка какая приглянется. Ты ее королевой любви и красоты объявишь, она тебя, глядишь отблагодарит… ну, если выиграешь, конечно, - Реинир Флауэрс рассмеялся и взмахнул рукой, подзывая служанку, - давай, Хасти, не будь кислятиной как местная выпивка! Твоя рука истосковалась по копью! - подошедшая к столу рыцарей разбитная девица хихикнула и потянулась было к Бониферу, но мужчина перехватил ее руку.

- Семеро не одобряют излишней праздности и пустой суеты, - произнес он с достоинством, поднимаясь, - а заменить даму, ради которой я готов биться, может заменить только сама Дева.

- Святоша, - презрительно фыркнула служанка, ставя перед мужчинами кружки. Флауэрс глубокомысленно хмыкнул, почесал кончик крючковатого носа, но промолчал. А Бонифер Хасти фантазиями унесся далеко. В те дни, когда ему позволено было верить в то, что его любовь к Рейле Таргариен могла жить.

========== Урок для его величества (Тайвин Ланнистер, Джоффри Баратеон) ==========

Мирийский арбалет сделан словно по руке короля. Намного легче, чем тот лук из златодрева, что подарил ему Принц–голодранец с Летних островов. Арбалет покорен малейшему движению, может выпускать как и три болта за раз, так и по одному. Джоффри подкинул оружие в руках, губы юноши растянулись в довольной, неприятной улыбке. Он провел ладонью по дуге арбалета ласково, будто пальцы монарха гладили не прохладу полированного дерева и позолоченной меди, а нежную мягкость девичьего тела. Король облизнул губы, вспомнив, как рыдала и билась та рыжая шлюшка, когда первый болт угодил ей в бедро. Визжала будто молочный поросенок, которого режут. Темно-алая кровь на кремово-розовом шелке, звонкий щелчок, и болт за болтом впиваются в тело. Тяжелые багряные капли разбиваются от пол, лопается кожа, от стонов и жалобных криков звенит в ушах. А как она извивается, словно червяк, насаженный на крючок, бьется в цепях и задыхается от страха и безысходности! Так-то миловидная девица, его покойному отцу точно бы понравилась. Король Роберт не преминул бы раздвинуть ножки этой рыженькой… все добродушие Джоффри мгновенно испарилось, лицо исказилось от едва сдерживаемого гнева. Роберт Баратеон всегда предпочитал потаскух своей королеве - жене, готов был любую завалить чуть ли не на глазах двора. А дикие кабаны были ему дороже, чем родные дети… ну, ничего, пусть теперь имеет баб в преисподних! Если нужно, если вдруг батюшке будет мало, Джоффри с радостью отправит ему еще блядей! Сожжет всю Шелковую улицу, если нужно! А кто посмеет ему перечить?! Он король! Законный король Вестероса, что бы там не говорили Эддард Старк и дядюшка Станнис. Голову одного уж давно вороны исклевали, а вот второй… ничего, скоро все изменники умрут. А Санса, как дочь и сестра узурпаторов, поцелует каждую голову. Нет, его величество велит их заспиртовать, и преподнесет бывшей невесте в подарок. К ее свадьбе с дядюшкой Бесом. Уж лучше спать с головами мертвецов, чем с этим карликом.

Небрежно швырнув арбалет на постель, юноша наполнил бокал борским золотым. Терпкий аромат ягод и мускатного ореха разлился в воздухе, король вздохнул глубоко, упиваясь столь богатым изысканным запахом. Джоффри, так презиравший отца за пьянство, любил отведать благородного напитка. А его брату, малютке–Томмену вино доставалось бледно-розовое, разведенное водичкой, чуть сладковатое и хранящее эхо аромата. Ну, он ведь еще ребенок, а Джоффри предстоит скоро жениться. Мысль о Маргери Тирелл, обнаженной, с каштановыми кудрями, рассыпавшимися по подушкам, принадлежащая ему полностью без остатка, показалась юноше интересной и очень, очень соблазнительной. Наверняка, она будет мило краснеть и стыдливо опускать глаза, когда свадебное платье упадет к ее ногам. Кремово-белая кожа покроется мурашками от прикосновений короля… а Санса? Рыжие локоны Джоффри намотает на кулак и на каждой клеточке ее тела оставит знак. Королевское клеймо. Что бы дядя Тирион обязательно увидел следы королевского внимания на своей жене. Будто бы рискнет Бес возразить правителю Семи Королевств! Мать, конечно, огорчится, но она сама учила сына тому, что он король, что все только для него. Но ни к одной шлюхе его величество не прикоснется. Нет, он не будет как его отец! А вот знатные прекрасные дамы – дело другое. Юноша пакостно хихикнул и пригубил вина. А может, Маргери и Санса в одной постели? Пусть уж постараются ублажить своего короля. Ведь это долг каждого подданного - сделать государя счастливым.

Дверь в покои Джоффри резко распахнулась, и сир Меррин Трант пропустил в комнату лорда – десницу. Тайвин Ланнистер вошел в сопровождении троих гвардейцев в тяжелых золоченых панцирях и алых бархатных плащах, которые волочились за ними по полу. Король грозно нахмурился.

- Я не посылал за вами, дедушка, - надменно произнес юноша, вздернув подбородок. Изумрудные глаза мерцали высокомерно, но выражение лица лорда Тайвина не изменилось. Хрустально-зеленые глаза с пляшущими в них золотистыми искорками холодно взирали на внука. Десница коротко кивнул гвардейцу, и тот плотно притворил двери в королевские покои. Джоффри порывисто вскочил на ноги, вино расплескалось и залило его алый дублет. Как смел дед так нагло врываться, нарушить покой своего короля?! Один из ланнистерских гвардейцев замер подле двери, двое стояли за спиной лорда Тайвина. Нервный озноб пробежал по телу юноши, он поджал тонкие губы, силясь овладеть собой.

- Дедушка, - процедил он. Руки сами сжались в кулаки, - что вам угодно?

Десница усмехнулся уголками губ. Опустившись в обитое алой кожей кресло, он задумчиво постучал пальцами по подлокотнику, намеренно не торопясь с ответом. Чем сильнее разгорался пожар гнева в груди Джоффри, тем острее и напряженнее становилась тишина. Воздух в комнате отяжелел, будто перед грозой.

- То, как вы себя ведете, ваше величество, - недопустимо для короля. Вы позорите и себя, и дом вашей матери.

- О чем это вы? – усмехнулся король. - Кто-то жаловался на меня? Матушка? Или… дядя Бес?

- У меня есть глаза, ваше величество, и уши. О вашем монаршем нраве уже ходят слухи. Не лестные, надо сказать.

Не лестные?! Глаза его величества сузились и потемнели. Кто-то смеет о нем сплетничать? Распускать сплетни и слухи? Стоит парочке любителей позлословить вырвать языки. Это точно заткнет глотки остальным болтунам.

- Говорят о вашем жестоком обращении с леди Сансой Старк. Когда эта девушка еще была вашей невестой.

- Она это заслужила! – выпалил юноша, ударив кулаком по столу. Штоф с вином подпрыгнул, едва не опрокинувшись. - Каждый удар! Ее брат пошел на меня войной!..

- А причем же здесь девушка? Она побеждала в боях? Она собрала армию и провозгласила себя королем Севера? Сильно в этом сомневаюсь, - Тайвин Ланнистер закинул ногу на ногу, - раз ваша мать не смогла заняться вашим воспитанием, то придется это сделать мне. Вы знаете приказ, - бросил он гвардейцам. Воины одновременно шагнули к королю, который испуганно попятился.

- Что?.. что вы собираетесь делать? – голос Джоффри едва не сорвался на визг. Он отступал до тех пор, пока его пальцы не сжали мраморный подоконник. - Нет!.. не смейте! Не смейте трогать короля! – он бился в руках красных плащей, кричал, брызжа слюной. Лицо его величества побагровело, глаза пылали ужасом и безумием. - Ты заплатишь за это! Ты… никто не смеет прикасаться к королю!

- Я собираюсь воспитывать не короля, а своего внука. Сына моей дочери, - лорд–десница спокойно наблюдал, как рыцари привязывают руки короля к столбикам кровати. Джоффри вырывался, сучил ногами, дыхание стало рваным и прерывистым, вырывалось из груди с тонким свистом. Мутная капелька пота стекла по виску юноши, когда дед взял в руки его арбалет. Тот самый, которым он угрожал Сансе.

- Арбалет – оружие наемника. Ваш король-отец предпочитал боевой молот, рыцари предпочитают сражаться мечом и копьем. А его величество Джоффри Первый реши уподобиться мирийской швали, - резко вскинув оружие, лорд–десница нажал на спусковой крючок. Болт со свистом рассек воздух, пролетел в миллиметре от лица короля и вонзился в стену. Юноша едва не захлебнулся криком. Колени его подкосились, и он повис на цепях. Стальные звенья звякнули, натянувшись.

- Вы любите наказывать подобным тех, кто вам не угодил, - лорд Тайвин неторопливо перезарядил арбалет, - каково вам теперь оказаться на месте… жертвы?

- Я велю отрубить тебе голову! – прохрипел Джоффри, сжимая зубы. Его была крупная дрожь, сердце бешено колотилось в груди. - Вели своим прихвостням немедленно отпустить меня! Слышишь?! Я король!

Громкий щелчок, и сразу три болта полетели в его величество. Юноша хрипло вскрикнул, рванулся в сторону, отчаянно задергался в своих оковах, пытаясь увернуться, и взвыл, когда стальной наконечник царапнул его по щеке.

- Ты не король, - отчеканил Тайвин Ланнистер, - ты всего лишь глупый мальчишка с манией величия и уверенностью в собственной безнаказанности. Но я научу тебя, - он натянул тетиву, - слишком долго твоя мать потворствовала тебе. Но я не намерен терпеть, - каленое стальное острие пристально вглядывалось в бледное лицо Джоффри, поблескивающее от липкого холодного пота. - Король, что не способен отвечать за свои поступки, не король.

- Я король! Король! – истошно завопил его величество, но вжал голову в плечи, когда лорд – десница начал прицеливаться. - Король… - повторил он уже шепотом. Глаза обожгли слезы гнева и унижения, цепи натирали запястья. Юноша повис, жадно глотая густой раскаленный воздух, его словно притягивало к полу. Будто бы непомерно тяжелая ноша опустилась на его плечи.

- Вот он, удел королей. Ты думаешь, трон просто так создан из тысячи мечей побежденных Эйгоном Таргариеном лордов и рыцарей? Власть – тяжела. В ней таится опасность. Смерть. Не только тебе, но и твоей матери, которую ты, как я надеюсь, любишь, и брату с сестрой. Быть королем. Иметь право носить корону и сидеть на троне. Все это - ответственность. Долг, а не забавы с арбалетам, шлюхами и дочками изменников, - лорд Тайвин опустил арбалет и смерил униженного, сломленного внука суровым взглядом, - запомни этот урок… ваше величество.

Джоффри упал на колени, когда цепи, удерживающие его руки, ослабили свою стальную хватку. Тайвин Ланнистер сверху вниз взглянул на короля и бросил ему арбалет.

- Что бы я больше не видел подобного оружия у тебя в руках. С завтрашнего дня ты начнешь учиться ратному делу и будешь присутствовать на советах. И больше никаких мертвых потаскух! – круто развернувшись на каблуках, десница направился прочь. Красные плащи молчаливыми алыми тенями следовали за ним. Когда дверь за ними закрылась, юноша зарычал и, размахнувшись, ударил кулаком по полу.

========== Король Севера (Уолдер Фрей, Робб Старк) ==========

Уолдер Фрей дважды намекал в своих письмах лорду Тайвину, что неплохо было бы отдать ему в жены Сансу Старк. Пусть бы Болтоны забирали себе младшенькую, а старшая в Близнецах, лорд Переправы слышал, что она очень хороша, вся в мать. Несмотря на возраст, Уолдер Фрей любил побаловаться с молоденькой девушкой, а Санса… ее мать была красивой женщиной, девушка, должно быть, премиленькая, а кто, как не умудренный годами лорд сумеет оценить ее смазливую мордашку и нежную девственную щелочку? Но Ланнистеры игнорировали его просьбы и выдали девчонку за Беса. Тонкие губы старика сжались в тонкую линию. Теперь сын этого поганого карлика будет лордом Винтерфелла, а Фреи, дескать, пусть довольствуются Эдмаром Талли. Рослин, маленькая дура, все рыдает, бегает в септу, молится якобы за окончание войны, но лорд Уолдер знает, о да, он знает, о чем действительно просит его дочь. Успела влюбиться в этого олуха, даже забрюхатила с одной ночки. Фрей глотнул эля и скривился так, будто тот прокис у него во рту. Бабы, что с них взять.

Старые кости ныли, колени ломило так, что отдавало в поясницу. К дождю, видимо. Или к новому внуку или правнуку. На рождение Ширеи суставы болели так, что едва глаза не лопались. Уолдер Фрей взял в руки сладкую булочку, политую липкой глазурью, поднес ее к лицу. Жадно втянул крючковатым носом аромат лакомства, поморщился и бросил пирожок обратно в миску. Тонкие костистые пальцы, покрытые коричневыми пигментными пятнами, принялись мять другую булочку.

- И зачем притащила мне это сладкое дерьмо? – угрюмо пробурчал он, исподлобья глядя на служанку. Девушка теребила край передника, не решаясь поднять головы. - Что мои правнуки не доели, то мне притащила?!

- Простите, м’лорд… - залепетала она, но лорд Переправы махнул рукой и обтер испачканные пальцы о собственный кафтан.

- Иди! Принеси мне ячменного отвара и крапивного чая. Не хочу, что бы пучило меня этой ночью, хе-хе. Моей леди-жене это не нравится, ох как не нравится, хе-хе, - служанка присела в реверансе и поспешила прочь. Уолдер проводил ее тяжелым взглядом. Что эта за девица? Он ее не помнил. Хотя в Близнецах столько народу, всех и не упомнишь.

Старик откинулся на спинку кресла, протягивая к огню ноги. Интересно, кто родится у Рослин? Хорошо бы девчушка, можно было бы выдать ее за одного из мальчишек Эммона. Его женушка урожденная Ланнистер, так они и к Кастерли–Рок подберутся, и Риверран к Переправе привяжут. Хотя паренек тоже неплохо. Тогда Эдмар станет не нужен, рыбка перестанет занимать место в темнице Близнецов. В общем, время покажет. Лорд Уолдер намерен прожить еще долго, очень долго. До тех пор, пока имя Фрей не станет таким же громким, как Ланнистеры, Тиреллы или Мартеллы.

Лорд Переправы задремал, разморенный теплом и мечтами о власти, богатстве и величии, но тяжелые шаркающие шаги грубо и бесцеремонно вырвали его из мягких объятий сна. Так уютно ему было, как будто давным-давно, в те дни, когда жива была Перра, его первая жена. Пустоголовая, как и все женщины, но с грудью размером с подушки, белыми да мягкими. Пожалуй, по ее сиськам Уолдер Фрей скучал больше всего. Нехотя открыв глаза, старик нетерпеливо поерзал в кресле.

- Ты куда за чаем ходила?! В Королевскую Гавань? – рявкнул он, заслышав скрип открывающейся двери. Отвратительный смрад тлена и крови ворвался в его покои, лорд брезгливо поморщился. - Ты что, в помойную яму по дороге упала? Несет от тебя как от выгребного оврага! Ставь поднос и убирайся, пока я не задохнулся от твоего смрада!

Служанка не ответила, лишь хрипло задышала, хрипло и прерывисто, к запаху гнили теперь примешивался запах мокрой шерсти. Лорд Фрей сглотнул, подавляя приступ тошноты, прикрыл лицо рукавом. Раздражение, вызванное тупостью прислужницы и ее вонью, высекло искру, и гнев вспыхнул в старом немощном теле, словно сухой хворост. Стремительно, насколько позволял ревматизм, Уолдер Фрей обернулся. Дряблый подбородок дрожал от ярости.

- Ты что, издеваешься надо мной, тупая клуша?! – проскрипел он, вцепившись в подлокотники кресла. - Я тебе сказал… - слова застряли у старика в глотке. Сердце замерло на три вздоха, его словно стиснул Иной в ледяных объятиях. Выцветшие глаза Фрея едва не вылезли из орбит. Это была не служанка. Заливая тростник кровью из зияющей раны в груди, перед ним стоял Робб Старк. Ладони и пальцы его были синюшными, ногти почернели, на шее запеклась черная кровавая корка. Мертвец покачивался из стороны в сторону, будто ноги едва держали его, волчью голову венчала покосившаяся железная корона. Но глаза… глаза лютоволка при жизни были цвета золотистого янтаря, а после смерти посинели. Покойник смотрела на него глазами предательски убитого короля Севера.

Язык зверя свесился с окровавленной пасти, чудовище шагнуло к Уолдеру Фрею, бледному до мертвячьей синевы. Старик едва не вскочил на ноги, но ужас и болезнь сковали его слишком крепко. Он бессильно метался в своем кресле, задыхаясь от душного запаха крови. Мертвец протянул к нему руку.

- Король… Севера… - пролаял Робб Старк, и черный пузырящийся поток хлынул из раззявленной пасти лютоволка. Лорд Переправы зажмурился в страхе, вжимаясь спиной в кресло. Это сон, просто дурацкий кошмар! Такие потрясения слишком тяжелы для человека его возраста, только и всего! Но запах смерти не рассеивался, и покойник не исчез. Он продолжал идти к креслу Уолдера, кровь лилась из ран. Старик почувствовал, как отнимаются ноги, как начинают холодеть пальцы от страха.

- Король… Севера… - синие человеческие глаза смотрели на него с волчьей оскаленной морды, - король… Севера…

- Ты опозорил меня! – завопил лорд Переправы. Сейчас его услышат слуги стражники! Прибегут и убьют эту тварь еще раз, на сей раз уж наверняка, что бы поганый варг больше не поднялся из могилы! – Ты дал мне клятву, а сам… сам!..

- Король… Севера…

- Уходи! Прочь! Ты мертв! Ты и твоя мать! – старик отчаянно замотал головой, седые волосы упали ему на лицо. Русе Болтон вонзил меч в грудь этому мальчишке, а Кейтилин Талли перерезали глотку от уха до уха. Оборотень продолжал наступать.

- Король… Севера… - он был так близко, что лорд Переправы чувствовал его смрадное дыхание. Фрей вытянул перед собой дрожащую руку в пустой попытке остановить приближающуюся смерть. - Король… Севера… Король Севера!

***

Тело лорда Уолдера Фрея нашли только утром. Скрючившись, он лежал на полу с искаженным от муки лицом. Мейстер Ионел сказал, что его хватил удар. Сердце не выдержало переживаний, да и возраст лежал на его плечах тяжелой ношей. Никто не верил старой служанке, которая видела как чудовище с песьей или волчьей головой заходило вечером в покои лорда. Однако челядь и господа слышали протяжный, полный тоски и отчаяния вой, доносившийся из главного зала по ночам.

========== Владея кинжалом (Оберин Мартелл/Арианна Мартелл) ==========

Рядом с Обарой, рослой и широкоплечей, облаченной в золотистый шелк и мягкую вареную кожу, изящная Ним казалась еще более хрупкой. Короткие изогнутые ножи мелькали в воздухе, сталь пела в руках песчаных змеек. Арианна заворожено наблюдала за боем кузин. Нимерия подтрунивала над старшей сестрой забавы ради, но Обара в ответ шипела и кидалась с яростью пустынной кобры, ее атаки исступленны, а Ним, хоть и бьется с таким же упоением, будто пляшет. Ее черная коса, перевитая золотой нитью, извивалась змеей, глаза девушек пылают, а лукавые улыбке острее и опаснее кинжалов в их руках. Принцесса печально вздохнула, ощутив укол зависти. Песчаным змейкам принц Оберин, ее дядя, позволяет все. Живите в свое удовольствие… хотела бы и Арианна жить так привольно. Пусть никто ее не упрекает, а отец смотрит на ее многочисленные выходки сквозь пальцы, ей мало. Мало свободы.

Тиена, вышивающая пылающее ройнарийское солнце на гобелене, улыбнулась уголками губ. Воздушное голубое платье с пышными рукавами и кружевным воротником подчеркивало невинность и сладость девушки, обнажало ее мнимую покорность словно ножны сталь.

- Сестренка Обара сильнее и выше, - заметила она со вздохом, - но Ним быстрее и выносливее, - синие глаза сверкнули озорством, - спорю на поцелуй и нить мирийского зеленого жемчуга, что Ним загоняет Обару раньше, чем старшая сестренка оттеснит ее в угол!

Словно в подтверждение озорных слов песчаной змейки, раздался оглушительный плеск и заливистая ругань Обары под звонкий смех ее сестер и кузины – всегда суровая, решительная, сейчас она выглядела растерявшимся котенком, который излишне громко и грубо мяукает, - оступившись, она упала в пруд, и теперь, насквозь промокшая, потерявшая оружие, с проклятиями пыталась выбраться.

- Теряешь ловкость, - снисходительно заметила Ним, крутя в изящных руках кинжал. Не валирийская сталь, но сверкает на солнце так ярко, что глазам больно. Арианна знала, что под одеянием из нежного шелка у кузины спрятано не меньше десятка клинков. Обара угрюмо взглянула на сестру из-под насупленных бровей. Волосы ее потемнели от воды, льнули к широкому лицу. Карие глаза казались черными от гнева, но ее полный ярости взгляд ничуть не пугал Ним. Обара скора на гнев, быстро вспыхивает и столь же мгновенно остывает. Поэтому она вытерла лицо ладонью и, не говоря ни слова, схватила сводную сестру за плечи и толкнула ее в пруд, из которого мгновение назад выбралась сама.

- Поплавай, сестрица, - криво усмехнулась она, сжимая в кулаке свои каштановые волосы. На бледно-розовом мраморе подле нее уже растеклась лужа. Тиена горестно покачала головой, наблюдая, как Нимерия грациозно выходит из воды, ничуть не стесняясь. Мокрый шелк обрисовывал каждый соблазнительный изгиб ее тела.

- Что же, я почти угадала, - печально вздохнула Тиена, нефриты ее глаз сверкнули озорством, - что возьмешь, дражайшая кузина – поцелуй или жемчуг?

- Кто тут говорит о поцелуях? – насмешливо осведомился Оберин Мартелл, выходя из-за колонны. Арианна ощутила, как к щекам прилила кровь, принцесса поспешно отвела взгляд. Ее дядя был именно таким отцом, которым можно восхищаться и гордиться. Не то, что принц Доран – осторожный, терпеливый, мягкий, будто сливочный пудинг. Красный Змей поцеловал каждую свою дочь в лоб, но не племянницу – он почтительно поцеловал изящную руку девушки, но его глаза, черные и блестящие, словно квартийские аметисты, словно пламенем опалили принцессу. Пожар в груди вспыхнул ярче.

- Тиена, моя маленькая септа, - улыбнулся Оберин, окидывая мимолетным взглядом гобелен в руках дочери, - все еще предпочитаешь иголки кинжалам?

- Это не оружие леди, отец, - мило пожала обнаженными плечами девушка, игриво подмигивая Арианне. Мартел только хмыкнул, поглаживая золотистый локон дочери. А ведь еще прошлой ночью эти пальцы ласкали ее, Арианны, тело, рисовали причудливые узоры на атласной коже, вырывая из ее груди новые и новые стоны… а тонкие губы, улыбающиеся сейчас, обжигали поцелуями, больше похожими на укусы. Так умеет целовать только Красный Змей Дорнийский.

- Что-то ты притихла, племянница, - Оберин скрестил руки на груди, - тоже считаешь, что леди, - он сморщил нос, - не должна брать в руки оружие?

- О, нашей сладкой Арианне не зачем брать в руки оружие, - ехидно пропела Обара, принимая из рук слуги полотенце, - стоит ей в ладоши хлопнуть, как прибегут гвардейцы, готовые защитить ее ценой собственной жизни.

- Моя сестра Элия тоже была принцессой. И где были королевские гвардейцы, когда Григор Клиган насиловал ее? – отчеканил Мартелл, сверкнув глазами на дочь. Обару трудно было смутить, но песчаная змейка опустила глаза, залившись сердитым румянцем. Тиена отложила свое шитье, Ним поджала губы. Жажда мести горела в глазах Оберина. Арианна знала о тете, бывшей женой принца Рейгара таргариена, лишь по рассказам отца и дяди, с которым они были очень близки. Знала, что рыцари Ланнистеров убили принцессу и ее маленьких детей, убили хладнокровно и безжалостно, и их преступление осталось безнаказанным. Доран Мартелл должен был созвать копья и пойти войной на королевскую гавань, но столько лет прошло, а он все ждет. Но чего?!

Оберин взглянул на свое отражение в стальном лезвии кинжала, тряхнул черными, как смоль, волосами, в котором уже призрачно поблескивало серебро. Жаль, что боги сотворили его младшим сыном. Будь Красный Змей властителем Дорна… тогда не смотрел бы на племянницу с таким обещанием и не подарил ей столько восхитительных ночей. Восхищение и любовь привязали принцессу к Оберину крепче любых цепей.

- Думаю, моей маленькой принцессе стоит поучиться владеть кинжалом. Мало ли. Клинок в женских руках может быть опасен… как и женская красота.

Улыбка дяди обещает грех, сладкий и пьяняще порочный. Но Арианна не боится. Кровь ее горяча, как у всякой дорнийки, и учиться она любит. Ночью оба кинжала Оберина будут принадлежать ей. До первых лучей солнца.

========== Драконья погибель (Эйгон III Таргариен) ==========

Чешуя горела золотом на солнце, алые искры вспыхивали, пробегая по сложенным крыльям и спинным шипам дракона. Глаза цвета асшайских рубинов пылали, лили багровое пламя на замершую перед ящером женщину. Ветер играл ее золотистыми волосами, аметистовые глаза казались черными бездонными дырами на мертвенно-бледном лице. Разве знала принцесса Рейнира, дочь короля Визериса Первого, что ее любимое платье из ярко-розовой, словно небо на закате, парчи будет ей похоронным саваном?

Элигион вытянул шею, тонкая струйка дыма вилась меж его клыков. Женщина невольно отступила, чувствуя, как страх змеей заползает под кожу и устремляется к сердцу, бьющемуся через раз. Рейнира повернула голову, устремив взгляд на брата. На коронованного брата, его величество Эйгона Второго этого имени из дома Таргариен. Лицо короля хранило маску холодного равнодушия. Будто не он приговорил сводную сестру к казни и бросил ее на съедение собственному дракону. Элигион Алая Тень - дракон под стать хозяину, свиреп, но нет в нем дикости. Нет в нем огня. Рейнира надменно вздернула подбородок и дерзко улыбнулась сиру Кринстону Колю. Тому, кто подвел ее под топор палача… под клыки дракона.

- Смотрите! Смотрите, как будет умирать законная королева! - звонко крикнула Рейнира, хотя голос предательски дрожал. - Недолго тебе править, милый братец! Скоро свидимся! Уж преисподней я ниодному из вас спуску не дам!

Фиалковые глаза короля вспыхнули гневом, узкие бледные губы сжались в тонкую линию. Пальцы с силой впились в плечо худенького мальчика, взирающего на дракона с нескрываемым ужасом. Страх - змея поднимался в груди принцессы, обвил сердце сотней стальных колец, но женщина заставила себя улыбнуться сыну. Слезы мерцали на ее матово-белых щеках.

Дракон яростно взревел, запрокинув голову, взмахнул крыльями. Взвившийся раскаленный воздух швырнул в лицо Рейниры горсть песка. Песчинки жалили больно и остро, страх лил на каждую ранку кипящий яд. Торжественный звон колоколов возвещал Семь Королевств о восхождении короля Эйгона Второго на престол. И о смерти его сестры.

- Смотри, племянник. Смотри и запомни - только так я буду обращаться с предателями и узурпаторами, - холодно обронил король, меланхолично наблюдая, как Элигион неспешно, намеренно медля, подступает к своей жертве. Дракон хлестал себя хвостом по бокам, при каждом вздохе из его пасти валил сизый дым. Элигион лениво потянулся. Струя ревущего ало-золотистого пламени обрушилась на принцессу.

- Нет! - полный отчаяния крик принца Эйгона вынудил дракона обратить на него взгляд. Зрачки дракона, узкие, вертикальные, чуть расширились, по багровой радужке заплясали золотистые искры. Элигион потянулся к маленькому принцу, верхняя губа поползла вверх, обнажая клыки.

- Не смей трогать моего сына, ты, гнусная тварь! – гневный окрик Рейниры всколыхнул плотный воздух. - И я обращаюсь не только к твоему ящеру, ваша милость! Только посмей прикоснуться к Эйгону или Визерису!..

- Достаточно! – голос короля хлестал будто плеть. - Элигион, взять.

Дракон закричал, расправил крылья, застилая собой свет солнца. Звон колоколов стал громче, в тщетной надежде пытаясь заглушить рев Элигиона Алой Тени. Он неохотно взлетел и глубоко вздохнул. Огонь вырвался из пасти ящера, его гибкие пальцы потянулись к принцессе. Женщина едва успела отскочить в сторону, но пламя успело лизнуть подол ее платья. Парча весело вспыхнула, и Рейнира упала на колени, пытаясь сбить огонь. Дракон торжествующе взревел, кружа над принцессой. Эйгон задыхался, стоя рядом со своим монаршим родственником. Дракон поливал усыпанную песком площадку огнем, не давая его матери ускользнуть. Роскошное платье местами обгорело и обуглилось, руки женщины алели свежими ожогами. Рейнира металась, будто дикий зверь в клетке, затравленный псами. Принцесса без короны в когтях дракона.

Она повернула голову, встретившись взглядом с сыном. Губы Рейниры дрогнули в слабой улыбке.

- Будь сильным, родной, - донес до принца ветер шепот матери, - позаботься о брате…

- Нет, матушка! – Эйгон вывернулся из рук дяди и бросился бежать. Он успеет, он спасет ее от этого чудовища. - Матушка!..

Истошный женский крик словно ударил его прямо в сердце, застывшее в груди, ожидая неизбежного. Элигион, алчно рыча, легко будто куклу подбросил принцессу в воздух. Она трагично взмахнула руками, солнце в последний миг зажгло локоны Рейниры, увенчав ее короной… и дракон оборвал жизнь законной королевы Весероса, сомкнув челюсти. Крик захлебнулся, кровь шипела на чешуе чудовища. Эйгон упал на колени, глядя, как ящер пожирает его мать. Жадное рычание и хруст потонули в бешеном биение сердца, отдающемся в ушах принца, окружающий его мир расплывался и таял. Мальчик, в одночасье ставший сиротой, взирал на дракона, не в силах даже моргнуть. Элигион облизнулся и поднял голову. Глаза его цвета запекшейся крови нашли отражение юного принца.

***

Сердце билось в клетке ребер так исступленно, словно смертельная свобода была ему всего желаннее. Король Эйгон Третий поспешно глотнул вина, пытаясь успокоиться. В висках пульсировала боль, горечь разлилась у корня языка, и ее не могла прогнать даже терпкая сладость борского золотого. Смерть матери бросала на сына длинную тень. Слишком длинную, что протянулась через года.

Элегион Алая Тень, которого после смерти Рейниры стали называть Палачом Принцессы, давно уж умер, и череп его стоит в тронном зале, глядя черными провалами глазниц на Железный трон, но страх перед драконами все еще жив. Слишком остро воспоминание смерти матери. Король сжал кулаки до ломоты в суставах. Принцесса Рейнира Таргариен не заслужила такой смерти.

Будь сильным, родной…

Мужчина вздрогнул, чуть не уронив кубок. Последние слова его матери, сказанные за секунду до того, как клыки дракона отняли ее жизнь. Он старался быть сильным, видят благословенные боги, старался! Но как быть, когда страх впивается своим ледяным жалом, точит его волю, словно червь корни дерева?

Дракон спала, свернувшись кольцом возле своих яиц. Чешуя ее отливала бледной зеленью, чахлые поникшие крылья жались к бокам. Лерайа меньше, намного меньше Плача Принцессы, но ей не составит трудов разорвать человека. Клыки ее столь же остры, как и валирийская сталь. Внезапно веки дракона дрогнули и медленно поднялись. Глаза цвета малахита взглянули прямо на Эйгона. Мужчина тяжело сглотнул, пытаясь овладеть собой, но страз провел когтями по его спине. Король отвернулся от дракона, сжимая в руке кубок. Густое вино казалось кровью.

- Вы знаете, что делать, - бросил он отрывисто стоящему рядом мейстеру. Быть может, со смертью последнего дракона умрет и его страх?..

========== Ожидание (Джендри Баратеон/Дейнерис Таргариен) ==========

Ей говорили, что он очень похож на своего отца, Роберта Баратеона. Узурпатора. Воображение рисовало Дени огромного, словно гора, и ужасного, будто сам Великий Иной, воина с искаженным всеми пороками лицом в короне на спутанных черных кудрях. Она ожидала увидеть в юноше отражение убийцы своего брата, человека, которым Визерис пугал ее в детстве, но стоило одного взгляда, что бы Мать Драконов ощутила всю горечь разочарования. Статный черноволосый юноша с пронзительными синими глазами был вовсе не похож ни на чудовище, ни на убийцу. Коснулся горячими сухими губами пальцев Дени, а лицо отражало мрачную настороженность. Улыбка тронула губы девушки. Кажется, и Джендри Баратеон ожидал несколько другого.

Болтали, что она ненасытна и черному дракону приходится не только матерью, но и любовницей. Что принимает ванны из крови младенцев, чтобы сохранить красоту и молодость, а тех, кто ее прогневал, отдает на съедение драконам. Юная девушка с глазами цвета фиалок и косами цвета серебра совсем была не похожа на безумную ведьму и богохульницу из придворных сплетен.

- Милорд, - одно-единственное слово обжигает губы, а сердце болезненно сжимается и рассыпается острыми, безжалостно ранящими осколками. Но сын же не повинен в грехах отца, повторяла себе Дени, как и она не виновна в безумии короля Эйериса.

- Ваше величество, - слишком уж она неземная. И глаза не серые, волосы не темные, дракон, а не волк. Вместо меча – драконы и армия рабов–евнухов. Он, выросший на улицах Королевкой гавани, робеет перед принцессой крови, будто зеленый юнец. От жизни Джендри ждал совершенного другого, но в который раз судьба–своевольница ставит фигуры по своему. Но у дракона три головы, а у королевы лишь одна. К их взаимному сожалению.

- Клянусь любить вас вечно, - голос его разносится эхом по зале септы Бейелора, и юноша чувствует себя лжецом и предателем. Восхищение – не любовь. Любовь это когда готов говорить с ней часами о всяких пустяках. Когда не стыдно предстать перед ней в кузнечном фартуке, покрытый потом и копотью, и знать, что смотреть она будет так… что ей не важны происхождение Джендри. Леди, которая быть леди не желает.

- Любить… - эхом повторяет Дени. Она любила… Дрого, ее солнце и звезды, Даарио, Визерис, брат, который должен был стать ее мужем. А клятву пред людьми и богами приносит другому. Незнакомцу. Во взгляде которого королева видит отражение другой женщины. И Дейнерис Таргариен, и Джендри Баратеон ждали от жизни совершенно иного. Но боги разбивают их планы, распоряжаясь судьбами по-своему.

Далеко не все ожидания королей и королев оправдываются.

========== Девичье сердце (Брандон Старк/Барбри Рисвелл) ==========

Брандон взял ее прямо на земле, устланной золотистым ковром палых листьев. Задрал ее юбки до пояса, умело распустил шнуровку лифа и, властным поцелуем испив ее стон, вошел в нее. Леди Барбри Рисвелл изгибалась в его руках, позволяя Старку делать с ней все, что ему захочется. Вцепись он зубами ей в горло, как лютоволк на гербе его дома, девушка бы улыбнулась, радостно принимая эту боль.

Брандон сжимал ее в объятиях, зарывался лицом в волосы Барбри, а губы северянина оставляли пылающие следы на ее коже. Юноша срывал с нее одежду исступленно рыча, разорвал сорочку в яростном желании добраться до груди девушки. Сам он даже не потрудился снять дублета. Только плащ – его Старк расстелил на земле и уложил на него Барбри. Девушка ногами обхватила Брандона за пояс, сжимала его волосы, темно-каштановые, жесткие, пахнущие Севером. Весь он из железа, льда и стали, закаленных в морозах, но сердце горячее. Леди Рисвелл прижималась к нему так крепко, словно пыталась раствориться в нем, слиться в единое целое раз и навсегда. Вспышки блаженства, оглушающей и ослепляющей, пьянящего короткого мгновения сладкой смерти так мало… Сердце вдруг замерло в предвкушении, и Барбри изогнулась дугой, задыхаясь от нахлынувшего наслаждения. Брандон глухо застонал ей в шею, обессилено откинувшись набок. Он прижимал девушку к груди, слушая ее сбивчивое дыхание и бешеное биение сердца, не спешащего замедлять свой безумный бег.

Они не сказали друг другу ни слова, но тела их говорили куда больше чем уста, а пылающие страстью взгляды и стоны стоили куда больше слащавых ухаживаний. Брандон мог быть учтивым и галантным, если бы захотел, но сейчас, под сенью крон Старк хотел ее, Барбри. И она столь же сильно желала его.

- Мой лорд–отец будет рад, если ты погостишь в Родниках еще пару дней, - пошептала леди Рисвелл, повторяя кончиками пальцев линию бровей, скул, подбородка любимого. Его борода слегка колола кожу ладоней.

- А ты? Ты будешь рада? – Брандон перевернулся на спину, и девушка оказалась лежащей на нем верхом. Она невольно покраснела, и юноша рассмеялся. Но в его смехе Барбри услышала затаенную грусть. Серые глаза, которые обычно искрились лукавством, были затуманены невеселыми думами.

- Конечно, - пылко согласилась девушка, надеясь, что ее признание вернет улыбку на красивое, такое любимое лицо. Но Старк тяжело вздохнул и сел, отстраняя от себя возлюбленную, разомлевшую от его объятий. Прохлада ее будто в кандалы заключила, а мрачный вид северянина тупым клинком пронзил сердце. Предчувствие чего-то неминуемого вынудило Барбри замереть, будто лисицу перед броском. За секунду до того, как пронзит ее стрела охотника.

- Отец говорит, что я должен жениться. На девице по его выбору. На Кейтилин Талли, - голос его звучал глухо и напряженно, - я не хочу ее, хотя видят Боги, она мила, но… - каждое слово Брандона рвало девушку на части. Подступившие рыдания сжали горло стальными тисками, глаза обжег дикий огонь слез. Старк заключил ее ладони в свои. Пальцы леди Рисвелл были холоднее льда. - Я попробую переубедить отца, даю слово! Пусть Нэд забирает себе южаночку, может, она отогреет моего ледяного братца, - на сей раз его смех звучал куда веселее. Брандон прижал Барбри к груди, с улыбкой глядя в ее запрокинутое личико, бледное от боли и всей горечи разочарования. - Ну, не плачь! Разве может какая-то Талли стать достойной парой будущему лорду Винтерфелла? Только ты мне нужна!

Она верила потому, что хотела верить. Ждала, что лорд Рикард согласится отменить помолвку, и прекрасно понимала, что боги, старые и новые, не столь милосердны. Что Брандон сделает своей леди Кейтилин, а ей, Барбри, придется задыхаться от боли всякий раз, когда сюзерен посетит своих вассалов. Она была готова к боли, к нестерпимой муке разбитого сердца, но весть о смерти Брандона Старка в Королевской Гавани показала ей, что истинной боли до этой черной вести она не знала.

========== Ромашка (Лиза Талли/Петир Бейлиш) ==========

Дверь скрипнула и чуть приоткрылась, на устланный тростником пол упала тонкая полоса золотистого света. Петир приподнялся на локте, с надеждой глядя на изящный девичий силуэт, тенью проскользнувший в его комнату. Вздох замер на губах юноши.

- Кет?.. - прошептал он трепетно. Она пришла, она все-таки пришла! Но пламя свечи осветило локоны цвета червонного золота, которые обрамляли бледное личико, и пляшущий огонек отражался в голубых глазах. Голубых, а не синих. Горечь разочарования нахлынула ледяной волной, сердце пропустило удар и сорвалось в пропасть.

- Петир, - всхлипнула Лиза, и осколок огня задрожал на столбике воска, который истекал густыми слезами, - Петир, ты… я… так волновалась! Как ты?..

- Мейстер говорит, жить буду, - криво улыбнулся юный Бейлиш, отводя взгляд. Милая Лиза, Ромашка лорда Хостера. Девушка поставила свечу на столик и нерешительно шагнула к постели, тонкие пальчики нервно теребили атласный поясок. Полумрак и зыбкий свет стирали различия между сестрами, если притвориться, то можно представить, что это старшая, Кейтилин, Кет, его любимая Кет. Но Лиза не Кейтилин. И смех ее звучит по иному, и пахнет она не так сладко и нежно… Петир вздрогнул, ощутив робкое прикосновение к плечу. Лиза присела на краешек постели, и ее взгляд переливался хрусталем непролитых слез.

- А Кет не придет, - печально вздохнула она, но уголки губ дрогнули в едва заметной лукавой усмешке, - я звала ее, Петир, клянусь Семерыми, а она отказалась! Кет совсем тебя не любит, - заявила девушка со злорадным торжеством. Юноша опустил голову, чтобы Лиза не видела злости, исказившей его лицо. Гнева на Ромашку и ее лицемерное сочувствие, на Брандона Старка, который едва не убил Бейлиша… на лорда Талли, который уже изъявил желание, чтобы воспитанник вернулся в Персты. А Кет… он же сделал это для нее! Вызвал этого северянина на поединок, а она повязала Старку свой платок. Синий и красный, причудливо переплетаясь, развивались на ветру. Глубокая синева ее глаз и осеннее золото волос. Кейтилин так любит сады и септу Риверрана , любит когда солнечные лучи пронизывают витражи, и многоцветные отблески мозаикой раскидываются на полу пред ликами Семерых. Что ждет ее на Севере?! Холодная мрачная крепость, ежедневные снегопады, метели, бури… северяне даже южных богов не чтут! Кто защитит Кет, если не они?!

- Петир, не расстраивайся, - пробормотала Лиза, обнимая его за шею. В ее дыхании чувствовалась терпкая винная сладость. - Кет ничего не понимает! Она тебя не любит, а я люблю! Мне не нужны никакие лорды и рыцари! Мне только ты нужен!..

- Лорд Хостер не позволит, - не позволит мне обладать Кет… но на любовь не нужно ничье позволение. Но Лиза его не слушала. Она взобралась на постель, на мягкость шкур и соломенного тюфяка.

- Я поговорю с моим лордом-отцом, он поймет, вот увидишь, он все поймет, - девушка шептала, молила, просила, взяла лицо Петира в ладони. Ее руки были потными и горячими. - Петир, Петир, мой милый, мой единственно любимый… Кет тебя не заслуживает! Пусть убирается в Винтерфелл со своим северянином, а мы останемся здесь, в Речных Землях, как лорд и леди!..

Глупая, наивная Лиза… юноша цинично усмехнулся. Думает, будто ее слов будет достаточно, что бы переубедить лорда Талли. Но незримая рана в груди болела сильнее, чем та, что оставлена мечом Брандона Старка, а ручки Ромашки порхали по его лицу, и юные упругие грудки прижимались к его плечу. Пальцы Бейлиша коснулись атласной кожи на щеке девушки. Если закрыть глаза, то можно представить, что это Кейтилин…

- Не расстраивайся, Петир, - неумелые поцелуи Ромашки совершенно не похожи на нежные ласки губ Кет, возможные только во снах, - зачем тебе Кет, если у тебя есть я?

Девушка жадно сопела, стаскивая платье, а прикосновения Петира несколько рассеяны. Свеча почти погасла, и сумерки поменяли сестер местами. Юноша сбивчиво шептал имя, самое родное, любимое, самое горько-сладкое, а бедняжке Лизе казалось, что это ее он обнимает и поцелуи Мизинца предназначены только ей.

========== Нежеланная (Серсея Ланнистер, ОЖП) ==========

AU, Серсея все же родила ребенка Роберту Баратеону. Но это не Джендри, а девочка. Написала бы о ней миди или макси, но, увы, возможности нет

Когда мейстер Пицель, споласкивая руки, сообщил королеве, что она беременная, Серсея, урожденная Ланнистер, швырнула в голову благородного старца сначала серебряное зеркальце, а затем и винный штоф. В исступленной львиной ярости она потребовала лунный чай, но Пицель улыбнулся ей дрожащей трусливой улыбкой.

- Вы просто вне себя от волнения, ваше величество, верно? Ваш первый ребенок…

Она едва не запустила в него подсвечником. Ребенок Роберта зрел в ее чреве, и Серсея безуспешно пыталась отравить его своей злобой и ненавистью. Джейме рассыпался в лицемерных поздравлениях, хотя в изумрудных глазах стыл холод, лорд Тайвин только одобрительно кивнул на весть о первом внуке. Конечно, был пир с реками вина и заздравные чаши в честь принца или принцессы, но радости львице то не принесло. От нее ждали, что она будет играть роль коронованной кобылы… да что там роль, быть коровой, которая только и будет плодить ублюдков Баратеону. Серсея одним алчным глотком осушила чашу разбавленного вина, мечтая, что бы терпкая сладость винных ягод сменилась горечью лунного чая.

***

Ребенок рос с каждым месяцем, но, будто боясь родной матери, не толкался и не ворочался. Но всеми “прелестями” беременности королева была одарена с небывалой щедростью - опухали ноги, поясницу пронзало болью, будто кинжал валирийской стали проворачивают в теле Серсеи. Прекрасное лицо, которым восхищались лорды и рыцари, которое покрывал поцелуями Джейме, отекло и распухло, а кожа приобрела нездоровый желтоватый оттенок, золотистые волосы потускнели и растеряли свой блеск. Злоба, коей истекала Серсея, обезобразила ее саму, а щенок Роберта с томительной неспешностью портил ее фигуру и жизнь.

- Нежнее, дуреха, - прорычала королева, грозно сверкнув зеленью глаз на служанку, растирающую ее монаршие ступни, - что, синяков мне наставить хочешь?!

- Нет, ваша милость. Простите, - девушка покорно склонила голову и вновь принялась растирать пальцы Ланнистер, но Серсея оттолкнула девушку, ударив босой ногой ее в плечо. Служанка мешком с мукой свалилась с кровати, удивленно пискнув.

- Пошла вон, меня тошнит от твоей кислой физиономии… - накатившая на львицу волна дурноты вынудила ее замолчать на полу слове, и Серсею стошнило в услужливо подставленный тазик. Засахаренные каштаны, свинина в меду и с гвоздикой, съеденные с большим аппетитом несколько часов назад, вырвались из измученного тела королевы. Ланнистер прополоскала рот водой с апельсиновым соком и в изнеможении откинулась на подушки. Именно этот момент выбрал ее брат-близнец, что бы навестить свою беременную сестру.

- Джейме! - она протянула к нему руки. - Если ты любишь меня хоть немного, то возьми меч и вырежи этого ребенка из меня!

***

Боль первых схваток Серсея терпела, сжав зубы, но потом ее крики долго разносились по коридорам Красного Замка. Она тужилась, выталкивала этого ребенка из своего тела, молясь незамутненным болью уголком сознания, чтобы это дитя не выжило. Или что бы глаза его были подобны изумрудам, и золото волосиков венчало головку… громкий детский плач ознаменовал конец ее мучений.

- Девочка, ваша величество, - донесся до нее голос сквозь шум крови в ушах и безумный ритм сердца, - вы подарили королю прекрасную дочку.

Одного взгляда хватило львице, что бы понять, что это не ее дочь. Это дитя Роберта, семя Роберта, который предпочел охоту появлению своего законного первенца. Крепкая девочка, молотящая кулачками воздух, с черным пушком на голове. Глаза ее наверняка будут синими. Серсея до крови прикусила нижнюю губу и отвернулась. Она не хотела этого ребенка! Не желала дарить детей вечно пьяному развратному скоту, что носит корону и зовет ее именем мертвой волчицы.

- Уберите ее, - прошипела Ланнистер, закрывая глаза.

- Но ваше величество…

- Найдите кормилицу принцессе, - продолжала она, словно не слыша пораженных вздохов и плача новорожденной дочери, - и унесите ее. Я слишком устала, рожая дочь нашему государю.

- Как вы наречете ее?

Она бы хотела назвать ее Джоанной в честь своей матери. Но она не достойна носить имя благородной леди Ланнистер. Пускай Роберт сам выбирает имена своему отродью. Плач стих, когда служанка унесла девочку из покоев королевы. Больше она не подарит мужу ни одного ребенка. Все его принцы найдут в ее чреве лишь смерть. Слабая улыбка тронула бледные губы Серсеи. Никогда сын и наследник Роберта Баратеона Первого этого имени не займет его трон!

***

Лианна решительно шагала рядом с няней, но, завидев отца, вырвала ручку из пальцев Амисии и с радостным смехом побежала к нему. Роберт, оглушительно хохоча, раскинул руки и опустился на колени.

- Кто это тут такой большой вырос? Неужто моя принцесса? – пробасил король, прижимая к груди ребенка. Девочка болтала ножонками, заливаясь счастливым смехом, а ее нянька нерешительно переминалась с ноги на ногу, смущенно опустив голову. Баратеон развлекается с ней время от времени, пока его дочь спит. Прижимает девушку к стене, беря ее сзади, сопит и похрюкивает, мнет ее груди, и, видимо, в скорости у Лианны появится сводный ублюдок. Амисию придется отослать, не чего ей трясти своим выблядком перед носом Серсеи. Королева с нежностью взглянула на крошечного золотоволосого мальчика, спящего у нее на руках, и коснулась губами лобика Джоффри. Ее маленький принц, будущий король Вестероса… изумрудно-зеленые глаза бросили надменный взгляд на Роберта, сильно располневшего со дня их свадьбы, который упоенно кружил свою старшую дочь. Черные кудряшки и васильки глаз были так же милы Баратеону, как постылы Серсее. И она не сомневалась, что он назвал их дочь именем девицы Старк, укравшей у львицы принца Рейгара.

***

Чем старше становились дети, тем глубже была пропасть между Лианной и любимыми детьми королевы. Мирцелла была милой, застенчивой, очаровательной девочкой, а старшая дочь росла дикаркой, своевольной и упрямой. И словно в насмешку, в жестокую издевку над Серсеей, любила зимние розы. Будто мало горестей вынесла львица на пути своей жизни, боги вынудили ее родить призрака волчицы Старк. В улыбке девушки, в каждом ее жесте и взгляде королева видела Роберта, его победу над ней. А как-то он во власти винных паров сказал жене, что жаль ему, что Лианна не сможет занять трон после его смерти. Она бы была гораздо лучшим правителем, чем я… Ланнистер сжала кулаки, вонзая ногти в кожу ладоней. Эту девчонку он видит, а свою жену, Серсею, не замечает! Как и Джоффа, Мирцеллу и Томмена. Лианна стала для него всем. Но и ее он скоро потеряет. Близятся тринадцатые именины принцессы, скоро ей будут подыскивать мужа. А мать – королева уж позаботится, что бы король видел ее как можно реже. И Серсея не стыдится того, что интригует против родной дочери. Пусть появилась она на свет из лона львицы, девушка всегда будет нежеланной, ненужной. Чужой. Воровкой тех немногих осколков счастья, что так ревностно оберегает Серсея для своих детей.

========== Тайна львицы (Джоанна Ланнистер/Эйрис Таргариен) ==========

Две пары ладошек прижались к чуть округлому животу леди Джоанны, и Серсея капризно тряхнула золотистыми кудряшками.

- Когда уже братик начнет толкаться? – выпалила девочка, глядя на мать открыто и доверчиво, но с хитринкой, затаенной в изумрудном взляде. Джейме сурово нахмурился, подражая грозному взору лорда Тайвина, черты его личика заострились.

- А если у мамы там сестричка?

- Нет! – Серсея упрямо топнула ножкой, - у моей леди-матери будет только одна дочь! Только я!

И она крепко обняла леди Ланнистер, щекой прижимаясь к упругой выпуклости ее живота. Джейме сел на мирийский ковер подле ног матери и положил голову ей на колени. Джоанна рассеянно погладила близнецов по локонам, отливающих червонным золотом, но дочь тут же выскользнула из объятий женщины.

- Идем, Джейме, - повелительно бросила девочка, и брат послушно последовал за ней, на прощание подарив леди Джоанне ласковую улыбку. Женщина проводила детей взглядом, исполненным нежности и материнской гордости. Ее львята так преданы друг другу… но по непонятной причине это только тревожило и беспокоило. Джоанна сложила руки на животе, где неспешно рос ребенок. Бедное, ни в чем не повинное дитя…

Король пугал ее. Глаза Эйериса пылали пурпуром, мерцающие серебром волосы в беспорядки раскинулись по плечам. Таргариен алчно облизнул губы и шагнул к ней, но леди Джоанна бросилась к двери, прекрасно понимая, что она заперта, и снаружи стоят верные королю белые гвардейцы, что они не позволят ей уйти.

- Нет, не нужно, - едва ли не с мольбой выдохнул Эйерис, - прошу вас, миледи, не пугайтесь.

- Ваша милость, - голос дрожал и срывался, Джоанна прижала ладони к горящим щекам, - пожалуйста, выпустите меня.

- Не могу, миледи. Моя прекрасная, леди, ваш золотой огонь так ярок… - горячие руки обжигали прикосновениями, атлас и шелк были слабой преградой голодным ласкам Эйериса. Женщина всхлипнула, прикусив губу, руки ее слабо упирались в грудь короля. Она дрожала словно от холода, хотя страх горячил кровь. Таргариен прильнул губами к нежной шее леди Ланнистер. Колени Джоанны подогнулись, и Эйерис крепко прижал ее к себе.

- Ты должна быть королевой, - жарко прошептал он, осыпая поцелуями, больше похожими на укусы, ее грудь и плечи, обнаженные смелым вырезом платья, - моя Джоанна… давай сгорим! Давай сгорим вместе!

Женщина слегка поерзала в кресле, пытаясь принять удобную позу. Поясница ныла, легкая тошнота подкатила к горлу, и Джоанна поспешно прижала к лицу надушенный платок, неприязненно глядя на служанку. Девушка накрывала на стол, и от нее немилосердно несло кислой капустой. И обостренная во время беременности чувствительность леди Ланнистер сыграла над ней злую шутку – Джоанну стошнило прямо на пол. Служанка испуганно вскрикнула, брезгливо сморщив нос, и отскочила в сторону, налетев спиной на лорда Тайвина, входящего в опочивальню жены. Прозрачно-зеленые глаза с играющими в них золотистыми искорками недобро сузились. Девица побелела, сравнявшись цветом рябого лица с прокисшим молоком.

- Милорд… - пролепетала она, неуклюже приседая.

- Прибери в покоях миледи. Немедленно, - отчеканил мужчина и сердечно улыбнулся своей супруге. Кипящее чувство вины нахлынуло на Джоанну удушающее вязкой волной, в сердце вонзилась раскаленная игла. Она не могла отказать королю!.. но муж об этом никогда не узнает. Джоанна не позволит даже Эйерису Таргариену покрыть позором дом Ланнистер. Ни королю, ни даже богам. Поэтому когда лорд Тайвин трепетно погладил живот, где зрел дракон, а не лев, она нашла в себе силы ответить ему улыбкой. Ради него, ради Джейме и Серсеи… даже ради этого дитя, Джоанна унесет тайну его зачатия с собой в могилу.

***

- Я признаю его! Я хочу его признать! – заявил король, и его глаза полыхнули безумным огнем. Леди Ланнистер покачала головой.

- Если вы действительно питаете ко мне хоть какие-то чувства, вы не будете позорить меня и… и этого ребенка.

- Позор?! Я подарю ему корону! Вам обоим! Не позволю Тайвину Ланнистеру, - в голосе Эйериса зарокотала злость, - отнять у меня сына.

- У вашей милости уже есть сыновья – принц Рейгар и принц Визерис.

- А нашего сына будут звать Джехейрис в честь моего отца! А если девочка, то Висенья!

- Его будут звать Тирион. Тирион Ланнистер, - Джоанна прерывисто вздохнула. В ее зеленых глазах плескалось отчаяние, - если то, что вы говорили мне той… ночью – правда, то не настаивайте. Прошу вас. Я не переживу того, что мой ребенок будет носить клеймо бастарда. Пусть и признанного.

Король сжал в кулаках свои волосы, стон, сорвавшийся с побелевших губ Эйериса был полон боли и невыразимой муки. Но леди Ланнистер была равнодушна к терзаниям дракона. Львица лишь едва заметно побледнела, когда Таргариен схватил подсвечник и швырнул его на ложе, где была растоптана честь Джоанны. По шитому бархату растеклось золотисто-алое пламя, едкий дым наполнил комнату. Отблески огня, отражаясь в глазах короля, наполнили его взгляд расплавленным золотом.

- Пусть сгорит, - прошептал он, - пусть сгорит дотла! Не позволю, не допущу, чтобы кто-то осквернил это ложе, на котором мы вместе горели, миледи.

========== Красный песок (Серсея Ланнистер/Оберин Мартелл) ==========

Она молчала всю свадьбу – обеты цедила сквозь зубы так тихо, что их едва слышал верховный септон, на пиру не выпускала кубка из рук, и губы ее алели от хмеля и ярости. Брачной ночи не было – Оберин Красный Змей торопился в Дорн, представить брату свою новую супругу. Бывшую королеву Вестероса, вдову Роберта Баратеона Серсею Ланнистер.

Она считала брак с ним оскорблением, а он – своеобразной местью. Вместо Элии Тайвин Ланнистер подарил Мартеллам сначала свою внучку, а затем и золотую дочурку. Но разве это искупит смерть сестры?! Убийцы Элии и ее детей по-прежнему живы. Неужто десница думает, что сунув в постель Красного Змея потасканную львицу не первой свежести, он получит прощение, горячую благодарность и преданность на века? Оберин невольно дернул за поводья, и его жеребец недовольно заржал. Ничего, пусть Ланнистеры думают, что об обидах забыто. Змея на время спрячется в траву. И когда хищники, надменные, самоуверенные, потеряют последние крохи бдительности, тогда змей и ужалит. Мужчина коварно улыбнулся, глядя на паланкин. Там, за шелковыми занавесями с пронзенным копьем солнцем Мартеллов и львом Ланнистеров, едет его леди-жена. А компанию ей составляет Эллария. Королеве без короны общество бывшей любовницы мужа, да еще и незаконнорожденной, - словно плевок в ее милое личико. Ничего пусть привыкает. Солнечное Копье – не Королевская Гавань, а Серсея больше не королева. Она львица. Зверь на цепи. Тонкие губы Змея Дорнийского тронула жестокая циничная усмешка. Женщине пора показать ее место.

Солнечное Копье встретило их неприветливо, чернь хмуро взирала на носилки Серсеи, женщины плакали и раздирали ногтями грудь. Только для виду, но багровые полосы на оливковой коже ласкали взгляд Красному Змею.

- Долой! Долой девку Ланнистер!

- Не нужны Дорну львы!

- Лучше последняя шлюха, чем Ланнистерша!

Оберин не собирался разубеждать народ. Они не терпят львов, а львам не нужна их любовь. Но Змей знал, что Серсея рычит и бьется за шелковыми занавесками словно зверь в клетке. Ей нужно понять, что никто не обязан любить ее.

Он помог жене выбраться из носилок, и когда Серсея хотела вырвать пальцы из его руки, Оберин с силой сжал ее кисть. Изумрудные глаза вспыхнули гневом, губы скривились в яростном оскале, но Красного Змея это не пугало. Он привлек женщину к себе и прошептал, касаясь сухими, горячими, как спекшийся на солнце песок, губами щеки леди-жены.

- Без сцен, возлюбленная моя. Иначе чернь закидает вас гнилыми фруктами, а я, увы, не смогу им помешать.

- Да как вы смеете?! – прошипела львица, побледнев. Ее злость изрядно разбавил страх с клыков змея.

- Я ваш муж. Я буду делать с вами что пожелаю и как пожелаю. Вы, миледи, явно нуждаетесь в твердом члене и крепком ошейнике. Это лучшие средства укрощения девиц. А укрощать я люблю.

Львица промолчала. Но ее безмолвие сулило больше, чем все проклятия, готовые сорваться с губ.

После пира и знакомства с Мартеллами, после встречи с принцессой Мирцеллой, которая отныне была Оберину падчерицей, молодых проводили в спальню. Серсея шла туда как на казнь – прямая спина, высоко поднятая голова и безнадежное отчаяние во взгляде, которое сначала сменилось возмущением, а потом и гневом при виде золотого ошейника, усыпанного не ограненным жадеитом. Ладони львицы били Оберина по лицу, ногти впивались в кожу, но филигранный замочек все же звонко щелкнул, и широкая золотая полоса опоясала шею леди Мартелл. Серсея забилась в угол, безуспешно пытаясь сорвать с себя ошейник. В ее глазах плясал дикий огонь.

- Немедленно сними его с меня! Слышишь?! Я… я все расскажу моему отцу, и он уничтожит, уничтожит вас всех, как это сделали со Старками! – голос звенел от гнева. Оберин неторопливо снимал шелковую тунику.

- Тайвин Ланнистер сам советовал мне быть с вами построже, миледи, так что спуску не ждите. Так… ошейник у нас есть, - бриджи Красного Змея упали к его ногам, - остался член.

========== Пересмешник на яблоне (Петир Бейлиш, Кейтилин Старк) ==========

Ненависть стыла в потемневших глазах, опутала его по рукам и ногам липкой паутиной, давила свинцовой тяжестью на плечи. Слова, невысказанные, осколками впивались грудь, и с губ сорвалось одно-единственное:

- Кет…

Но это не она. Нет… нет, это не его Кейтилин! Ее синий, словно небо в сумерках, взгляд, ее локоны цвета осени… пропало, сгинуло на Красной Свадьбе. Теперь вместо них на бледном лице зияют лютой злобой глаза цвета бездны, и тонкие, седые волосы падают на чело. Эта женщина не плачет, но черно-багровые борозды на впалых щеках словно выжжены горькими слезами. Слезами матери, потерявшей своего первенца.

- Узнаете вы его, миледи?

К груди она прижимала корону - на медном обруче железные мечи. Корона Молодого Волка, предательски убитого в Близнецах. Там Фреи убили Кет, его Кошечку, его любимую Кейтилин. Там же родилась Бессердечная.

Петир чувствовал, что ноги его не держат. Он опустился на колени перед женщиной, о которой грезил всю жизнь, а она молчит. Края раны на ее шее чуть сходятся при вздохе, и рваная кожа трепетала при выдохе. Губы Кет дрогнули, словно она хотела что-то сказать, но ни звука, ни слова… они и голос ее убили, мелькнуло в голове Бейлиша, а ведь она так пела сладко в Риверране. Петир протянул к ней руки, желая коснуться, ощутить ее тепло. Убедиться, что несмотря на все, что ей пришлось пережить, это Кейтилин… но рвано бессердечно она отдернула руку, а глаза, сверкнувшие такой родной, такой знакомой синевой, впились в искаженное мукой лицо Мизинца беспросветной чернотой. Но Бессердечная отвернулась, когда Том-Семерка накинул на шею Петиру петлю, и яблоневая ветвь застонала под гнетом уходящей жизни Пересмешника.

========== Драконья кровь (Визерис Таргариен/Дейнерис Таргариен) ==========

Он любил ее волосы. Мерцающие серебром и белым золотом, они мягкими локонами струились по стройным точеным плечам и спине. Визерис мог часами перебирать шелковистые пряди, любуясь их блеском, наслаждаясь мягкостью. Любил он глаза сестры, темно-фиалковые, внимательные и грустные, особенно, когда они наполнялись слезами, если дракон слишком сильно дергал Дейнерис за волосы.

- Брат… - за ее голос, за тихий нежный шепот он готов убить. - Визерис, мне больно…

Юноша в ответ намотал на палец локон на виске девочки и резко потянул на себя. Так, что Дени всхлипнула, и аметисты ее глаз заискрились слезами. Визерис нахмурился и ущипнул сестру за подбородок. Несильно, но след его пальцев, прикосновение дракона, заалело на коже Дени.

- Не смей плакать! Драконы не плачут и не умоляют!

Она шмыгнула носом и кивнула, и Визерис позволил себе улыбнуться. Умница, ведь она не хочет разбудить дракона? Губами он собрал прозрачные капли, повисшие на ресницах девочки. Соленые… как кровь и пепел, честный вкус, самый желанный. Визерис крепко прижал к себе сестру, зарывшись лицом в ее волосы, вдыхая ее аромат. Их только двое осталось в этом мире… двое драконов. Но когда у Визериса будет армия, он огнем и мечом поразит всех, кто обижал их, насмехался над драконами! Никто не смеет смеяться над драконом! И вновь знамена с трехглавым драконом Таргариенов будут реять над Красным Замком, отец и брат Рейгар будут отомщены, а он сядет на трон, который принадлежит ему по праву. А рядом… рядом будет, Дени, Дейнерис, его любимая сестрица. Пальцы Визериса задели маленькие бутончики грудей девочки, только-только начавшие расти. Но сестра вдруг опустила голову и отвернулась.

- Что такое? В чем дело? - голос юноши зазвенел от обиды. Она должна стать его женой, чтобы сохранить чистоту крови! - Тебе не приятно, Дейнерис?

- Н-нет, - девочка заикается, прячет взгляд, пытается отстраниться, но пальцы брата сжали ее оголенное плечо грубо, до боли, а искаженное яростью лицо совсем близко.

- Маленькая дрянь! Никогда не смей врать дракону, - Визерис тряхнул ее, пытаясь утопить боль и обиду в злобе, ревущей, подобно дракону, - слышишь?! Слышишь меня?!

Сестра плачет и всхлипывает, боится взглянуть на него, но когда Визерис ласково обнял ее за плечи, Дени доверчиво прильнула к его груди, дрожа и шмыгая носом. И не отстранилась, когда брат впился в ее губы алчным поцелуем. Замерла, испуганная напором, но потом расслабилась, только вздрогнула, когда юноша укусил ее за губу в страстном желании ощутить вкус ее крови. Драконьей крови.

========== Три женщины, три головы дракона (Элия Мартелл/Рейгар Таргариен/Лианна Старк) ==========

Рейгар скучал по Элии. Не отчаянно, не до боли, но сердце все же слабо ныло в тоске по матери его детей. Жена, пусть нелюбимая и навязанная, болезненная и хрупкая, но подарившая ему Рейнис и Эйгона. Принц прикрыл глаза, рисуя в памяти лицо дорнийской принцессы. Грустная улыбка, исполненный горечи взгляд темных глаз тупым клинком вины вонзился в грудь Таргариена. Он опозорил супругу, похитив другую и увенчав ее короной из голубых роз… но Элия поймет. Она всегда понимала супруга лучше, чем его собственный отец, чем его друзья. Элия же видела мужа обнаженным и телом, и душой, хоть и не питал никогда дракон к ней страсти. Дорнийка ему как сестра, которую боги ему не подарили.

Пальцы принца сильнее сжали поводья, жеребец его недовольно мотнул головой. Жена сейчас уже, наверное, на Драконьем Камне вместе с детьми и королевой Рейелой. Матушка… еще одна женщина, которую он разочаровал и обидел своим поступком. Она носит в своем чреве дракона, легко ли помочь появиться ему на свет. Тревоги и волнения вредны королеве-матери, но Рейелу столько лет травил своим безумием Эйерис… матушка сильная, она выдержит. И Рейгар победит.

Ради дома Таргариен, ради улыбки матери и смеха Рейнис, Эйгона и Визериса. Ради Лианны… и, может, ему наконец-то удастся испробовать счастья?.. слишком сильно пропитало его душу горе Летнего замка, наполнило сердце дракона горечью до краев и витает над ним, кружит стаей алчного воронья.

Страшно, мучительно боязно было оставлять Лианну в башне, но Эртур не позволит случиться с ней дурному. А Мечу Зари дракон доверял как себе самому. В мечтах принц выстроил для возлюбленной Летний замок. Хотелось бы, что бы их сын родился там, но боги решили иначе. Ну и пусть. Когда Рейгар возьмет на руки их с Лианной дитя, Таргариен будет улыбаться, и отныне им не придется более прятаться.

Он любил в Лианне все - ее смелость, своеволие и упрямство, ее смех и улыбку, россыпь бледных веснушек на щеках и груди. А ей была мила “кислая физиономия” дракона - дерзкая северянка брала его лицо в ладони и целовала до тех пор, пока печаль в его пурпурных глазах не таяла под ее ласками. Поцелуи Элии сдержанные, сухие, с солоноватой ноткой дорнийских пустынь. Мать целовала первенца отчаянно, и горечь с ее губ обжигала кожу Рейгара. А в прикосновениях Лианны сладость весеннего утра и первого летнего дня. А он так нуждается в лете.

Может, истинно, он не рожден для счастья? Может, поэтому едет сейчас во главе войска к Трезубцу, где сойдется в решающем поединке с мятежным Баратеоном? В груди принца затеплилась было надежда, что кровь Роберта смоет с него эту обреченность, и Рейгар научится радоваться… рассветам, закатам, пению птиц, а рядом с ним будет его любимая женщина. Женщины. Ведь у дракона три головы. Скоро все закончится.

После битвы на Трезубце…

========== Верить в сказки (Юный Гриф/Санса Старк) ==========

Говорили, что король не может жениться на побочной дочери. Уговоры и льстивые слова лились медовой рекой, самые красивые леди из благородных и не очень домов прибыли в Красный замок якобы преклонить колено пред новым королем, а на деле - чтобы отвадить Эйгона от Алейны Стоун.

Ни розы, ни львицы, ни дорнийские красавицы не могли затмить для юного дракона образ каменной леди. Смуглая кожа была слишком темной, будто грязной, белокурые волосы - словно бесцветные, а кудри черные, как смоль, - непригляднее мейстерских чернил. Красивые, умные, знатные, богатые. Но не она.

А ведь когда-то они были равны - незаконорожденная дочь и наемник с волосами синими, что летнее небо. Девушка его сторонилась, держалась учтиво, но настороженно, а в темно-голубых глазах была мольба. О помощи, о любви, Неведомый знает, о чем еще, но Эйгон не мог бросить Алейну. Что бы не рычал Джон, как бы не укоряла его Лемора, они не смогли помешать дракону украсть его леди.

Она сопротивлялась и пыталась звать на помощь, но стоило Алейне узнать юношу, она бросилась к нему на шею. Эйгон спрятал лицо в ее каштановых кудрях, и Железный трон вдруг стал так неважен… лишь бы она и после обнимала бы его так же крепко.

- Я очень глупа, если продолжаю верить в сказки после всего, что случилось. Глупая, незаконорожденная… на что я тебе?

- Наемник из Вольных Городов, который пытается захватить трон. И все же ты со мной.

Алейна в ответ только улыбалась и прятала взор.Сдержанная улыбка блуждала на ее губах, когда Джон Коннингтон бросил ей в лицо настоящее имя: Санса Старк. Гордо вскинув голову, она пронзила грифона полным достоинства взглядом, спрятав свою боль под броней вежливых манер.

- Я имею честь быть дочерью Эддарда Старка и леди Кейтилин.

- Вы лгали, миледи! Лгали своему королю.

- Нет, мидорд, другим именем я назвалась наемнику с крашеными волосами. И признаюсь в этом его милости.

Что же такого в девицах Старк, что драконы из-за них теряют головы? Причем все три и сразу. В песне бы юный король тот час же потребовал бы септона, что бы обвенчаться с возлюбленной. Но жизнь не песня. Поэтому Эйгон Таргариен женился на леди Сансе Старк перед многотысячной толпой под приветственные крики его народа.

========== Принц Солнца (Мелларио из Норвоса/Доран Мартелл) ==========

Дорнийцы, мелькнула в голове шальная мысль, царапнувшая леди Мелларио острым любопытством. Солнце, пронзенное копьем, пылало золотом на багрянце знамен, горячие кони ржали и нетерпеливо били копытами землю. Девушка с жадностью вглядывалась в рыцарей в тонких кольчугах и ярких шелках и их дам, смуглых, черноволосых, в нарядах легких и соблазнительных. Тела их видны были сквозь тонкий шелк, украшения мерцали на руках и шеях. Глаза Мелларио восторженно вспыхнули, когда всадник в ало-оранжевых шелках спешился. Его одеяние, расшитое золотой нитью, сверкало и переливалось, словно дорниец облачен в языки пламени. В тяжелых смоляных волосах кое-где поигрывает серебро седины, но темные ониксы глаз насмешливо искрятся. Когда его взгляд остановился на даме из Норвоса, сердце Мелларио замерло на мгновение. Девушка трепетно вздохнула и повернулась к своему телохранителю. Арео яркая свита дорнийцев совершенно не впечатлила, страж был все так же невозмутим и спокоен.

- Кто это там так сверкает? Даже глазам больно, - Мелларио старалась говорить лениво, будто устало, но сама едва не подпрыгивала на месте от нетерпения как маленькая девочка. Дорнийцы казались ужасными грешниками в своих летящих шелках, пряными, остро-сладкими как лакомство, так сильно полюбившееся Мелларио. Созданы богами будто из песка, солнца и меди. Порочная мысль заставила девушку покраснеть - любопытно же, как будет мерцать белизной ее ладонь, лежащая на груди этого дорнийца.

- Принц Доран Мартелл, миледи, - прогрохотал Хотах, сжимая древко своей жены из стали и ясеня. Мелларио невольно поправила платье, не такое смелое как у дорниек, но обнажившее спину и плечи, грудь была целомудренно прикрыта пышным мирийским кружевом, а длинные рукава оторочены тонкой полоской беличьего меха. Было довольно прохладно, но девушку все же бросило в жар, когда принц Дорнийский поднес к губам ее чуть подрагивающие пальчики, и в глубине его глаз заплясало золотистое пламя, отчего Мелларио облизнула пересохшие губы.

- Счастлив познакомиться, миледи. Скажите, а все норвосские женщины так же красивы, как вы?

- Приезжайте и сами узнаете, - робеть перед мужчиной не в характере Мелларио, - лучше зимой. Посмотрите, как пляшут медведи на ступенях храма…

- И буду плясать рядом с ним, пытаясь согреться. Нет, миледи, посетите лучше вы Солнечное Копье. Чем скорее, тем лучше.

Арео Хотах нахмурился, остро заточенное лезвие его секиры алчно сверкнуло, но принц Доран того не заметил. Он жадно вглядывался в раскрасневшееся личико Мелларио, на котором расцвела обольстительная улыбка.

-Это что, приказ, ваше величество? - слова чуть горчили насмешкой. Уголки губ Мартелла дрогнули.

-Это предложение, миледи.

========== Нежные руки (Иллирио Мопатис/Серра) ==========

- Лиссенийская красавица, господин, - надушенный управитель борделя в розовых и белых шелках да кружеве подтолкнул вперед девушку, - чистая и сладкая, что ежевичное вино.

Иллирио окинул проститутку ленивым взглядом, апатично перебирая унизанными перстнями пальцами яшмовые четки. Красавицы о всех концов света - черные, как порок, летнийки, дотракийки, блестевшие намасленной кожей в свете свечей, увешанные золотом и бриллиантами, надушенные, готовые на все ради зятя кузена пентошийского принца. Но ни разу не вспыхнул огонек интереса во взгляде магистра. До сего момента.

- Ее зовут Серра, - проворковал лиссениец и сорвал с девушки шелка, нежно-лазурные и тонкие, итак почти не скрывавшие стройного тела, - умела и искусна, просто создана для вашего наслаждения.

Глаза хрустально-голубые, как утреннее небо, взирали на Иллирио с опаской, хотя девичьи губы цвели обворожительной улыбкой. Мужчина подался вперед, но выражение лица оставалось надменным и скучающим.

- Прелестна, - обронил он холодно и зевнул. Если Прасет заметит, что девушка понравилась магистру, ее цена вырастет вдвое. Руки Серры лежали на чуть округлом животе, тонкие пальцы касались золотистых тугих завитков. Юная проститутка была мила, своей особой чистой и свежей красотой, присущей только лиссенийским женщинам, она выделялась среди прочих девиц, но руки… холеные, белые, изящно-тонкие – краше них Иллирио ни у кого не видел. Даже ловкие пальцы и ладони Вариса не могли с ними сравниться, раз уж на то пошло. Серра ничуть не стеснялась своей наготы, но щечки ее пунцовели румянцем. От тревоги, от волнений – быть может, господин магистр изволит выбрать именно ее и увезет из «Жемчужины».

- Ну, как она вам? Правда ведь, хороша? – Прасет то и дело облизывал тонкие губы, предчувствуя выгоду. Предыдущих его жемчужинок магистр отсылал, едва завидев, а на Серру вон как любуется. А может, изъян выискивает? Лиссениец накинул на плечи проститутки шаль. Пусть покупает и смотрит магистр, сколько пожелает. Девушка нерешительно запахнулась, но Иллирио повелительно взмахнул рукой. Агат, черный янтарь и бирюза призрачно мерцали на его пальцах.

- Подойти ко мне, красавица, - Серра нерешительно взглянула на Прасета, и тот кивнул, пускай и неохотно. Но не отказывать же зятю пентошийского владыки!

От нее пахло лимоном и тмином, прохладой и весной. Иллирио протянул ладонь, и Серра робко коснулась его пальцев. От застенчивого нежного прикосновения по коже магистра пробежали мурашки, сладкая дрожь прокатилась по телу и растаяла, стоило девушку убрать руку. Мужчина улыбнулся проститутке ласково. Так он не улыбался даже собственной жене, благородной, знатной и богатой.

- Вели отвезти рабыню Серру в мой дворец, - вымолвил он, наконец, и очи лиссенийки вспыхнули радостью и страхом. Серебристое пламя, пляшущее в глубине ее взгляда, сулило сжечь Иллирио, хитрого, осторожного магната и магистра Пентоса. - Я заплачу за нее тройную цену. И еще, - стянув с пальцев перстни, мужчина швырнул их онемевшему от несказанной удачи Прасету. - Это за ее руки. Во всех Вольных Городах не сыщешь столь нежных рук.

========== Пес в объятиях розы (Григор Клиган/Маргери Тирелл) ==========

Маргери Тирелл почти королева, но Григора Клигана то ничуть не беспокоит. Какое-то несчастное “почти” никогда не было для него преградой. А для вдовой девицы Тирелл и подавно. Пока корона не увенчает ее головку, Маргери вольна делать все, что захочет. В тайне, разумеется.

Мало кто рискнет приставать к Горе с расспросами, потому до ее покоев в Девичьем Склепе он добрался быстро. Не стучит в ее дверь, не просит позволения войти, но и старается не шибко шуметь. Мало ли, вдруг пауки услышат. Одну такую тварь, лысую, цветами благоухающую будто девицу, Григор не прочь раздавить. Но сейчас мысли мужчины занимает другое создание. Не менее вероломное, хитрое и ядовитое.

Дверь ему отворила одна из шалых кузин невесты короля. Девчонка посторонилась, а Григору пришлось нагнуться, что бы пройти в покои девушки. Тихий кокетливый смех заставил Гору напрячься, и вдоль хребта воина пробежали колкие мурашки. Не просто потаскуха, а шлюшка высокородная, имя ее погромче чем у Клигана. И оба они могут лишиться головы, если связь их откроется. Но Григор может заставить заткнуться любого. Мертвец ничьих секретов не выдаст.

- Мой рыцарь, ты пришел?

Гора невольно усмехнулся. Даже в темноте его не заметить сложно. Даже отвечать не стал. Так всегда - он заходит, молча берет то, за чем явился, и уходит, по-прежнему не говоря ни слова. Слова - это ветер. А ветра им обоим выпало вдоволь.

Маргери нравится, когда он берет ее сзади, а Григору, признаться, плевать, куда и как ее трахать. Ему хорошо и ладно. А если уж девке по нраву, то еще лучше.

Девушка стонала и хныкала, прогибаясь в спине, взвизгивала, когда тяжелая ладонь Клигана с размаху опускалась на округлые бедра и розовый задик, когда жесткие мозолистые руки мяли грудь, выкручивая соски до боли. Маргери дрожала, прерывисто дышала, но на каждый толчок Горы отвечала своим собственным и то и дело бросала на рыцаря взгляды через плечо. Испуганные несчастные глаза раненой лани сменялись обещанием, жаром и вызовом. Сучка! Своему Джоффри будет давать с такой же охотой?! Все бабы шлюхи, течные суки, которым все равно, кому подставлять свой зад. Григор резко дернул за тонкую цепочку, и Маргери захрипела. Жесткие курчавые волосы в паху и на груди Клигана кололи нежную кожу розочки. Она и правда пахнет розами, но это пока. Когда Гора с ней покончит, благородная леди Маргери будет вонять как шлюха из портового борделя.

Рядом с ним девушка кажется совсем хрупкой и маленькой, но как бы жестоко и сильно не долбил ее рыцарь, она только стонет, так сладко, что аж захлебывается. Маргери нравится, когда сильно и страстно, до боли. Особенно она любит, когда Григор дергает за кожаный ошейник, который так плотно обнимает ее шею, что хватка его ощущается сильнее при каждом вздохе.

Кончает леди Маргери с криком, похожим на вопль умирающей косули. Сотрясаясь, она упала на кровать, с сытой довольной улыбкой на блестящих губах. У Григора застучало в висках до рези в глазах, его движения смазаны, но все же он отстранился от девушки и начинает одеваться, спешно, путаясь в рукавах и штанинах. Маргери провела пальчиком по его спине, покрытой шрамами. От ее прикосновения рубцы снова вспыхивали призрачной болью, но ее воин будто не замечает. Одевшись, в безмолвии Гора направился прочь из покоев, сопровождаемый взглядом розочки.

И всю ночь промаявшись без сна в компании вина и макового молока, Григор задумчиво смотрел на то, как восход заливает горизонт кровавым великолепием красок. Если Варис узнает, что член Клигана не раз уж бывал в сладкой щели леди Маргери, головы ему не сносить. Но ничего, Гора умеет делать так, что бы болтун раз и навсегда заткнулся. Ведь мертвецы не выдают секретов, даже своих.

И в ночь перед свадьбой он вновь придет к девчонке Тирелл. Пусть сравнит мальчонку-короля и Гору. Потому что потом путь в ее покои Григору заказан. Потому что иначе он не может.

========== Букет васильков (Бронн Черноводный/Лоллис Стокворт) ==========

Брюхо у его полоумной леди-жены выросло с Драконий Камень. Лоллис из своей комнаты не выходила, только ела, спала да выла так, что весь замок слышал ее хныканье. Бронн и рад был бы убраться куда подальше, но не мог. Он же рыцарь теперь, черт побери, и женат на леди. Хоть эта леди ничуть не лучше свиньи. Хотя куда уж Лоллис до поросенка. От свинки хоть польза есть, мясо там, например, а от этой бабы одни проблемы. Даже в постели завывает!

Мужчина с щемящей тоской вспоминал проституток из борделя Катаи, голеньких милашек, которые сладко и старательно выражали свое восхищение его воинской доблестью. От жены с ее животом удовольствия мало получишь, но все же Бронн иногда заглядывал в ее покои. Чуда ждал что ли? Надеялся, что жаба все же красоткой обернется? Время шло, а Лоллис оставалась все такой же дурной юродивой девицей не первой свежести, у которой в животе зрел ублюдок от какого-нибудь свинаря. И тусклые карие глаза все так же были полны слез.

Бывший наемник вылил в чашу остатки вина из штофа и потянулся за другим. Вот бы ему жениться на такой красотке как Санса Старк или Маргери Тирелл… но нет, не вышли вы рылом, сир Черноводный, потому получите леди Лоллис из дома Стокворт. Хотя… для наемника, еще недавно гнущего спину перед другими, и который теперь занимает покои лорда, даже полоумная корова, готовая вот-вот отелиться, это не так уж плохо. Бронн хлопнул ладонью по колену, одним глотком осушил чашу. Славное винцо, сладкое, терпкое, отдает летом, мускатным орехом. Не чета кислому элю да разбавленному вину, что подают в тавернах.

На следующий день тёща все-таки уговорила младшую дочь спуститься в главный зал к завтраку. Леди Танда заботливо поддерживала беременную Лоллис за руку, а глаза ее искали зятя, сира Бронна Черноводного, но наемник к обеду так и не пришел. Несчастная Лоллис с покрасневшими от слез глазами, отекшим лицом, сидела по правую руку матери, торопливо жевала и приглушенно всхлипывала. Но при виде мужа в грязных сапогах и бархатном дублете, перепачканном травой и землей, Лоллис внезапно оживилась. Толстые губы тронула робкая улыбка, женщина шмыгнула распухшим носом и даже стряхнула крошки с груди. А вот леди Танда далеко не так обрадовалась появлению зятя. Старуха аж затряслась и побелела. Еще бы, она-то раскатала губу на кого познатней, чем простой наемник. Но Бронна отношения свекрови не волновало. Недолго ее терпеть осталось.

- Вот, для моей леди-жены, - пышный букет полевых цветов упал на колени застенчиво вспыхнувшей Лоллис. Полное рыхлое лицо озарилось счастьем, и женщина захихикала почти кокетливо, зарывшись лицом в васильки и ромашки, на которых еще не успела обсохнуть роса. Бронн криво усмехнулся, глядя на наивную радость бабы, которой попользовались вдоволь все свинари и дубильщики. Жена все-таки, на сносях тем паче. Что, трудно ее порадовать? Она итак почти не улыбается. Наемник поймал себя на том, что и сам сидит с наиглупейшей улыбкой, а щеки леди-супруги пунцовеют словно маки. Забавно… ни одной даже самой искусной потаскухе он так не улыбался, как этой женщине. И все из-за какого-то букета васильков.

========== Белый рыцарь (Рейнис Таргариен, Джейме Ланнистер) ==========

Бабушка говорила, что ей предстоит выйти замуж за принца. Расчесывая темные локоны девочки, королева Рейла сулила, что он будет самым красивым, самым сильным, самым отважным и непременно будет любить свою нареченную. А как иначе, ведь принцесса Рейнис будет ему не только супругой, но и сестрой.

- А если у мамы будет не мальчик, а девочка? - невинное дитя не заметила, как побледнела от ее слов королева. - Не буду же я выходить замуж за сестричку.

Рейла тогда рассмеялась и сказала, что принцесса Элия обязательно родит сына, и не одного, а как минимум троих - для Рейнис, для короля с королевой и для папы Рейгара. Но беременность отнимала у дорнийки столько сил, что даже маленькая Рейнис понимала, что болезнь не позволит маме родить много братиков.

Принцесса перед сном всегда представляла принца, своего нареченного и не рожденного брата. Волосы у него будут как у папы - серебристо-белые и мягкие? Или же он темноволосый как и сама Рейнис? Девочке очень хотелось, чтобы жених прилетел за ней на драконе. Нечестно, что драконы все вымерли, что они летают только на знамени их дома.

Рейнис видела черепа драконов в тронном зале. Огромные и зловещие, они манили дитя к себе, притягивали взгляд. И однажды она сбежала от своей няни и, играя, забралась в ноздрю Балериона и там застряла. Чем больше принцесса билась, тем сильнее смыкались костяные тиски. Она боялась заплакать или позвать на помощь, что дедушка разозлится, ведь детям нельзя играть с драконьими черепами. Рейнис тихо хныкала, кусала губы, чтобы не расплакаться. Драконы ведь не плачут, они рычат и изрыгают пламя… но все же с губ сорвался непокорный всхлип, и слезы покатились по щекам принцессы, обжигая едкой солью.

- Мама… - прошептала Рейнис тихо, на грани слуха, и внезапно чьи-то сильные руки легли на талию девочки и осторожно потянули на себя. Принцесса закричала, принялась лягаться, но мужской смех вынудил ее смущенно замолчать.

- Разве прекрасные принцессы берут мертвых драконов приступом? - смеясь, осведомился рыцарь в белом как снег плаще. Волосы его золотом сверкали, а глаза искрились изумрудной зеленью. Он бережно поставил Рейнис и поправил ее платьице. Девочка судорожно всхлипывала, и рыцарь нежно вытер слезы с ее щек. - Ну, полно, ваше высочество, это всего лишь старые кости, вам нечего бояться. Да и что мертвый ящер может сделать живой принцессе?

Рейнис улыбнулась мужчине сквозь слезы. В сказках рыцари спасают принцесс от драконов. Может, этот человек ее рыцарь? Рейнис доверчиво прильнула к груди Джейме Ланнистера, восторженно глядя в его точеное лицо. Не нужны ей никакие принцы и братья, принцесса хочет себе в мужья белого рыцаря! И драконов тоже не надо. Лучше конь! Завтра она попросит отца, чтобы только сир Джейме ее охранял, и когда Рейнис вырастет, рыцарь тоже влюбится в нее. Ведь рыцари всегда влюбляются в принцесс.

========== Жемчуга слез (Бейлон Грейджой/Аланнис Харлоу) ==========

Бейлон похож на море. После его поцелуев на губах было солоно, голос звучал сильно, словно прибой, и сам сделан из камня и соли. Аланнис не могла не гордиться таким мужем. Но не могла и не бояться его. Море опасно даже для самых опытных и смелых капитанов, а она всего лишь женщина, пусть и железнорожденная.

Вместо серебряного серпа на черном шелке отныне извивались золотые щупальца.

Бейлон обнимает крепко и жадно, будто кракен, поймавший желанную добычу. У Аланнис всегда перехватывает дыхание, когда ласки мужа обрушиваются на нее волной. Бейлон вовсе не груб и не причиняет боли, но на коже цвета морской пены все равно алеют следы его губ и пальцев. А когда чрево Аланнис начинает расти и округляться, в глазах Бейлона цвета неба в шторм она замечает серебристый огонь любви и гордости. Но супруг не леет ее, как принято у зеленых лордов. Он суров, смел и решителен, роскошь ему чужда, но все же из редких плаваний он привозит Аланнис подарки. Особенно любит дарить жене жемчуг, слезы русалок. И Бейлону все равно, что слезы морских дев могут принести несчастье деве островной.

Аланнис рожает сына. В этот же день, держа новорожденного вопящего мальчугана на руках, Грейджой решает отвоевать старый закон и сделать Острова королевством.

- Наш сын будет править Железными островами! - заявил он тогда, охваченный отцовской гордостью. - Грейджои вновь станут королями! Пусть наш сын носит имя Харрен в честь последнего короля островов. Эйгон Таргариен убил его, но сегодня он возродился среди соли и камня.

- Это несчастливое имя, - тихо, но решительно молвила леди Аланнис, подняв на мужа взгляд. Она не плакала и не кричала, давая жизнь еще одному кракену, но ладони ее горели и кровоточили. В острой боли схваток она не заметила, как изодрала их собственными ногтями. - Драконы убили Харрена и его сыновей, превратили королевство в клочок своих владений. Пусть он будет зваться Родриком в честь моего отца и брата.

В честь тех, кто устроил ее брак с Бейлоном. Но муж нахмурился. Море волновалось, разбуженное штормом.

- Бабьи страхи, - выплюнул Грейджой презрительно и покинул покои уставшей измученной леди жены. Однако вечером в чертогах Пайка лорды и капитаны поднимали здравницы в честь рождения Родрика Грейджоя. А утром Бейлон преподнес Аланнис тяжелое жемчужное ожерелье. Отливающие перламутром жемчужины были слезами радости леди Грейджой.

Родился Марон, а вслед за ним - Теон и Аша. Аланнис была счастлива, глядя как растут ее дети. Как мужает Родрик, как учится плясать с топориками Марон, как делает первые шаги Аша. Хоть Бейлон больше не дарил ей жемчуга, любить его меньше она не стала. Разве можно разлюбить море той, что была вскормлена солью под пронзительные крики чаек?

Восстание прилетело на Пайк на черных вороновых крыльях и боевыми ладьями отбыло под стук барабанов и рокот прибоя. Аланнис не хотела отпускать сыновей, но Родрик и Марон так жаждали славы и подвигов… сам Утонувший Бог не удержал бы их в своих чертогах.

- Мы уходим простыми капитанами, а вернемся принцами. Не тревожься, матушка.

Разве может мать не тревожиться за своих сыновей? Жемчужное ожерелье, еще недавно согревающее, сейчас давило на грудь. Утонувший Бог за слезы своих русалок отнял у Аланнис сыновей.

Она плакала и кричала, когда Старки прибыли, что бы забрать у нее Теона. Аша цеплялась за ее юбку, а Теон смотрел на нее с таким страхом…

- Не забирайте его у меня! - умоляла Аланнис, и море струилось по ее щекам. - Теон, маленький мой… вы итак отняли у меня Родрика и Марона, оставьте моего Теона!

Лодка уносила мальчика все дальше и дальше от родного дома и сломленной горем матери. Бейлон избегал смотреть на жену.

- Я отомщу за них, - произнес он, глядя в морскую даль, на последнего оставшегося в живых сына, - обещаю тебе, они заплатят.

Сжимая маленькую ладошку Аши, Аланнис брела к замку. Печаль исказила ее черты, взгляд был затуманен скорбью. Этой же ночью бродила она по замку, звала своих сыновей. Горе заволокло сознание леди Грейджой плотной алой пеленой.

- Родрик! Марон! Где вы?..

Разве откликнутся ей те, кто пирует в подводных чертогах Утонувшего Бога?

========== Одичалая (Манс Налетчик/Далла) ==========

Рядом с сестрицей она выглядела просто, как ромашка подле зимней розы. Обе светловолосые и невысокие, с глазами цвета серебра. И хоть младшая, Вель, была хороша словно весеннее утро, Мансу больше приглянулась старшая из сестер. Далла. Имя сладкое, тягучее, что дикий мед, а Вель - тонкое и звонкое, как голос лютни. Манс любил петь, любил играть, но мед, в котором и эхо жаркого лета, и янтарный аромат полевых цветов, все ж роднее душе, истосковавшейся по теплу.

- Почему такие красавицы и без мужей? - пальцы мужчины пробежали по тонким струнам лютни, извлекая нежный прозрачный звук. Вель улыбнулась, отбросив на спину косу.

- Не нашелся еще тот, кто нас украсть сумеет, хотя многие пытались. Пересчитай мужчин без пальцев, - девушка положила руку на кинжал, - и узнаешь, сколько раз нас с сестрой украсть пытались.

- Надо же… и все живы?

Вель фыркнула. Далла же даже взгляда от костра не подняла.

- На что мне их жизни? Без пальцев, может, поумнее станут. Хотя, думаю, не пальцы им для этого надо было отрезать.

Губы Даллы тронула застенчивая улыбка.

Манс задумчиво перебирал струны, поющие под его прикосновениями. Не похожа тихая Далла на ту, что пальцы мужчинам режет, но она ведь не южанка, а женщина вольная, копьеносица, да и кровь у нее густая, северная. Если с одичалой только о своем члене думать будешь, мигом без него останешься.

Сестры были неразлучны, не будет же Манс сразу обеих воровать. Это королю Роберту одной женщины мало, а вот ему и только Даллы довольно будет. На что ему другие? Если жена хорошая, на других и смотреть нечего. Позади сквозь черные стволы деревьев мерцала Стена, Манс знал, что сейчас, когда солнце ласкает ее лучами, Стена плачет, истекает слезами и скалится, вероломная и коварная. Вороны ему не страшны, но эта ледяная громада - дело иное. Иное… Манс криво ухмыльнулся и вновь взглянул на Даллу. От морозца щеки ее пунцовели, дыхание инеем оседало на меховом вороте плаща, чуть вьющиеся локоны падали на высокий лоб. На бедре у девушки висел такой же кинжал, как и у Вель. Не удивительно, одичалые еще в материнской утробе учатся держать клинок.

Чаще женщин воруют ночью, когда она разомлевшая и сонная, но то удел слабаков. Манс решил украсть ее утром, когда снега засверкают алмазной пылью, а воздух после сумерек остер и сладок, как поцелуй, взятый насильно. Далла вышла из крытого шкурами шатра, заспанная, дышащая паром. Она направилась в чащу леса, собирать хворост, и Манс направился за ней. Женщина что-то тихо напевала и не замечала Короля-За-Стеной. А может, делала вид, что не замечает. Пальцы Даллы поглаживали рукоять кинжала. Манс, притаившись за раскидистой пихтой, следил за одичалой сквозь разлапистые ветви. Женщина собирала хворост, звук ее дыхания и хруст снега под сапогами скрыл на мгновение присутствие мужчины. Манс, выскочив из своего укрытия, крепко обхватил Даллу за талию и повалил в снег. Собранный хворост рассыпался по земле, белая пыль взметнулась в воздух. Далла с яростным рыком принялась вырываться. Манс сжал ее запястья, не позволяя одичалой выхватить клинок. Она в ответ попыталась пнуть его между ног, и когда мужчина коленями сжал ее ногу, рванулась вперед, силясь укусить и шипя сумеречной кошкой. Бывшему дозорному едва хватило сноровки увернуться, и зубы Даллы впились не в нос его, а в ухо. Манс глухо выругался, выпустил ее запястье и сжал девичье горло сквозь слои мехов, но одичалая лишь сильнее сжала зубы и потянула на себя. Мужчина подался ей навстречу. Какой же из него король-то без уха? Далла рычала и фыркала, билась в руках “перелетной вороны” и зубы разжимать не спешила. Да и Манс отступать не собирался. Лежали они вместе с Даллой на снежном покрывале, слушая ее дыхание и биение сердца, и было это так славно, несмотря на то, что ухо горело, и за воротник сочилась кровь. Женщина нетерпеливо мотнула головой, и Король-За-Стеной навалился на нее всем телом. Копьеносица охнула, отпустив ухо, и Манс не сдержал облегченного вздоха. Губы Даллы были красны от крови, но их первый поцелуй был сладок.

Какие там дорнийки, когда одичалая трепещет в объятиях?

========== Простые радости (Арья Старк/Якен Хгар) ==========

Человек меняет лица легко, играючи, но девочка все равно узнает его. По взгляду, по запаху, по улыбке и даже по голосу. Девочка слишком сильно любит, чтобы забыть, и память ее крепче Севера.

Волки никогда не забывают.

Когда месяц ухмыляется человеку с небосклона, а ветер тихо шепчет, ероша кроны деревьев, она крадучись приближается к нему. Девочка не боится, совершенно ничего не боится, и ее бесстрашие горько-соленое, словно слезы, и пахнет печально полынью. Пахнет она лесом и снегом, а в глазах отражается лед, несмотря на то, что взгляд зверя горит янтарем.

Лютоволчица принюхивается, облизывается нетерпеливо. Шерсть на холке и вдоль хребта настороженно стоит дыбом, но человек знает, что зверь узнал его. Человек садится на земле, улыбаясь. Волосы, рыжие и полные серебристой сединой, падают ему на лицо. У человека много лиц, но девочка любит именно это.

Волки умеют любить.

Пальцы человека зарываются в густой жесткий мех, и он не успевает понять, когда волчий мех обращается нежной кожей, а сдавленное рычание вспархивает чуть слышным стоном. Золото звериных глаз сменяется холодным серебром, пылающим все так же жарко.

- Якен…

У человека много имен, но девочке достаточно одного. Одного имени, одного лица. Одного человека. И человек гладит спутанные каштановые волосы, чувствует, как горячие ладони прижимаются к его груди, слушая сердцебиение. Сердце Якена Хгара колотится так безумно и бешено только для миледи Старк. Целовать девочку… девушку сладко до боли от наслаждения и запретов. Арья обхватывает ногами его бедра, скользит губами по груди и плечам человека, прижимается к нему обнаженной грудью. Его девочка выросла… Якен тоже помнит ее имена. Арри, почти что Арья. Потом она стала Нэн. Каждое это имя северное, острое от мороза, колет язык и губы льдом. Эти же губы Арья целует жадно, повторяя их контуры языком. Простые радости простого человека.

Девочка засыпает у него на груди, но исчезает с приходом рассвета. На коже человека еще хранится ее аромат и следы прикосновений. Алые, словно облака, окровавленные светом нового утра. Человеку не снятся сны, потому он знает, что девочка-волчица приходила к нему. И придет еще не раз.

А человек будет ждать.

========== Поцелованный огнем (Сандор Клиган/Робб Старк) ==========

Сандору Клигану всегда нравились рыжие. Несмотря на народные россказни о «поцелованных огнем». Если потаскушку, рыжую и конопатую, пламя нежно чмокнуло, то что же говорить о Псе, которого огненный поцелуй обезобразил настолько, что даже самые циничные шлюхи жмурились и отворачивались.

Мужчина любил представлять, что сжимая в кулаках волосы, шелковисто-мягкие локоны куртизанок из борделей Королевской Гавани или же жесткие, словно солома, волосы гулящих девок из придорожных гостиниц, он укрощает огонь. Грубо берет тех, кого пламя отметило своей милостью, вколачивается в податливое тело, с садистким удовольствием упиваясь протяжными стонами. С силой дергает за волосы, сжимает девичье горло в бессильной ярости, обращая на нее свою месть брату… и огню. Но если буйной стихии отомстить Сандор не в силах, то уж Григору от него не уйти.

Запечь бы его в собственных доспехах, думает Клиган рассеянно, въезжая во двор Винтерфелла вслед за принцем.

В семье Старков много рыжих.

Первой на глаза Псу попалась Кейтилин Талли, красивая, улыбающаяся, чьи локоны золотистым огнем рассыпались по плечам и волчьему меху. Рядом стоял Эддард Старк, темноволосый и с глазами холодными, как Север. Но взгляд других глаз вынудил Сандора судорожно сглотнуть и приподняться в седле.

Рыжие волосы, немного вьющиеся… ресницы были тоже рыжие и настолько густые, что казалось, будто глаза принадлежат девице. Но глубокой синевой, оправленное в осеннее золото, смотрел на мир сынок Неда Старка. Сандор слышал, как его представляют королю Роберту, в чью честь, несомненно, мальчишка и был назван. Робб сдержанно улыбался Баратеону, но взгляд юнца полнился разочарованием. Уголок рта Сандора дернулся. Да уж, это похотливый боров мало чем походит на короля.

На пиру Псу выпала честь сидеть рядом с Джоффри. Мальчишка во все глаза пялился на дочку Старков и не замечал, что телохранитель откровенно разглядывает ее брата. Робб Старк был молод и хорош собой, обладал всем тем, чего Сандор был лишен. И, самое главное, - пламя его тоже поцеловало, причем с особой любовью. Клиган сжал чашу, и свет факелов, дробившийся в темном вине, словно насмехался над ним. Но вино-то он выпьет и отольет потом за конюшней, а зубоскальства в его жизни меньше не станет. Мужчина вновь посмотрел на Робба. Юноша смеялся какой-то шутке щенка с Железных островов, и у Пса промелькнула шальная мысль, что этот рот, красный от вина, можно бы занять кое-чем другим. Заставить парня опуститься перед ним на колени, запустить пальцы в золотисто-каштановые волосы и вдавить лицо волчонка себе в пах. Мальчишка бы сопротивлялся, но с Сандором ему не сладить. Юный Старк тут же предстал пред мысленным взором Клигана. Тяжело дышащий, раскрасневшийся и улыбающийся порочно. Алые губы блестят влажно, он то и дело обводит их языком, а по белому плоскому животу вниз идет дорожка рыжих завитков… Пес залпом осушил свою чашу, которую тут же наполнили, но в глотке пересыхает, и мужчина дышал хрипло и надрывно, будто… пес после долгого бега. А мальчишка Старк сидел за высоким столом, потешаясь над Клиганом даже не ведая того. Заставить бы его заткнуться, стонать, погасить его пламя!.. мужчина глотнул еще вина. Может, не стоит ему столько пить?

- Взгляни-ка, Пес, - язык Джоффри заплетается от количества выпитого, кошачьи глаза горят дикой золотистой зеленью, - это моя невеста. Хорошенькая, правда?

- Ага, - девчонка тоже рыжая… как сговорились эти Старки, неведомый их забери! Но Сансу Старк, в отличие от ее братца, погасить не удастся. Вместо него это сделает Джоффри. Ее огонь поблекнет и опадет, в то время как Робб Старк будет пылать лордом Винтерфелла и Хранителем Севера. И он, Пес, ничего не сможет сделать.

Не любит его огонь.

Зато вино и шлюхи прямо таки обожают.

========== Венец несчастья (Рейла Таргариен/Джейме Ланнистер) ==========

Служанки встревоженно переглядывались, раздевая королеву. Рейла невольно повела плечами, тонкие белые руки вспорхнули к груди. Кожа была покрыта уродливыми багровыми пятнами, соски опухли и покраснели, кое-где запеклись неровные дорожки крови. Между ног саднило, а искусанные губы хранили медную соль. Рейла медленно опустилась в горячую воду, затаив дыхание. Каждая царапинка вспыхнула едкой болью, но женщина даже не поморщилась. Прислонившись спиной к бортику большой дубовой ванны, королева прикрыла глаза, позволяя услужливым горничным расчесывать ее волосы и аккуратно намыливать плечи и руки. На робкий вопрос, какое платье оденет ее величество к завтраку, королева закусила нижнюю губу, ощущая подсохшие на ней ранки - Эйерис давно позабыл, как целовать. Теперь он причиняет ей только боль.

- Ваша милость?..

- Красное, - тихо промолвила Рейла, - красный бархат с серебряными кружевами.

Хотя черный подошел бы ей больше. Траур по разбитым мечтам, разбитому сердцу… и по брату. Тот, кто сейчас сидит на Железном троне, не тот Эйерис, которого Рейла любила.

Пока служанка причесывала ее, королева придирчиво рассматривала свое отражение. С мужем они вместе не завтракали с момента рождения Рейгара, и женщина не хотела, чтобы Визерис увидел на лице матери печать горя. Пусть бы детство его продлилось подольше, чтобы он не понимал, что его отец – безумец.

- Ваша милость нынче выглядит просто замечательно, - осторожно заметила служанка, улыбаясь Рейле робко, со скрытым страхом. Королева бледна, темные круги пролегли под глазами, а губы, напротив, алеют ярко, словно мак, горят на бескровном лице, и комплимент ей – ровно, что насмешка, но Таргариен кивнула горничной и поднялась, расправляя складки на подоле.

- Мой сын уже проснулся?

- Принц Визерис уже встал и ему не терпится увидеться с вами, - ответила девушка с поклоном, - сир Джейме проводит вас до покоев его величества.

Сир Джейме… фиалковые глаза королевы встретились с ярко-зеленым взглядом юного рыцаря. Джейме Ланнистер поклонился Рейле Таргариен и улыбнулся. Давно ей не улыбались так… лукаво. Улыбка Рейгара всегда исполнена грусти, Элия улыбается стеснительно, а Визерис – открыто и по-детски чисто, а муж… не улыбается вовсе. Отчего-то женщине стало грустно и тоскливо, хотя юноша ни в чем не виноват и просто улыбнулся жене своего короля. Королевой Рейла никогда не была.

- Ваша милость, мне оказана честь проводить вас, - довольно дерзко с его стороны было предложить ей руку, которую королева приняла, сжимая пальцы на сгибе локтя сира Джейме. Он немного младше ее старшего сына, но в росте и стати не уступит Рейгару. Волосы сияют золотом, доспехи из белой эмали с позолотой, а ослепительно белый плащ на плече застегнут золотым львом, чьи глаза поблескивают кроваво-красными рубинами. Сир Джейме юн и на диво хорош собой, словно рыцарь из сказки… в которые Рейла уже давно не верит.

- Надеюсь, вы хорошо спали, ваша милость, - промолвил Ланнистер учтиво, но голос его напряженно звенел, словно натянутая тетива. И будто чья-то безжалостная рука сжала горло королевы, в ушах звучало эхо визгливого издевательского смеха Эйериса. От того, что этот красивый мальчик был невольным свидетелем ее унижения, сделалось невыносимо мерзко и гадко, а в груди вспыхнуло диким огнем желание ударить его. За то, что посмел слышать, за то, что так красив… а если королева поцелует сира Джейме? Такого очаровательного, такого… небезумного. Рейле так хотелось вновь почувствовать себя женщиной… просто женщиной, принадлежащей мужчине, который не покрыт струпьями и не сулит сжечь ее. Горькая улыбка промелькнула в уголках губ королевы. Какие глупые мысли приходят к ней в голову. Осмелиться на поцелуй, значит подписать Джейме Ланнистеру смертный приговор. Мальчик не заслужил столь страшной гибели за ее несчастье.

И все же Рейла Таргариен вздохнула с разочарованием, когда юный сир остановился у дверей покоев принца Визериса.

========== Белая Лань (Меррет Фрей, Венда Белая Лань) ==========

- Пустите меня! – Меррет вопил и вырвался. - Не смейте так со мной обращаться!.. – он сипло заскулил, когда разбойник, чье лицо заросло густой черной бородой, с размаху ударил его кулаком в живот. Меррет согнулся пополам от боли, и кто-то больно приложил сапогом ему по заднице. Оруженосец рухнул лицом в грязь под хохот разбойников и гулкое биение собственного сердца.

Они не посмеют меня тронуть… я Фрей, за меня заплатят выкуп!..

- А ты точно оруженосца Самнера приволок? Больше на свинаря смахивает, чем на сынка лорда Хорька!

- К верху задом и Тайвина Ланнистера с конюхом спутаешь.

- Не спутаю, если у того золото вместо дерьма повалится.

Под новый взрыв веселья головорезов Меррет поднял голову. Грязь набилась ему в рот, бурая жижа залила глаза, в висках стучало. Он отплевывался, вытирая лицо рукавом под насмешливыми взглядами разбойников Братства Королевского Леса. В песне какой или сказке оруженосец бы непременно выхватил бы у одного из бандитов меч, выдерживал бы натиск врагов в одиночку, пока не прибудет подмога. Тогда бы уж Меррета Фрея точно посвятили бы в рыцари!.. юноша рванулся вперед, пытаясь выхватить у стоящего рядом оборванца короткий меч, но тот со смехом ударил его железной кружкой по лбу. От боли в глазах оруженосца потемнело, и он завалился на спину, бессильно раскинув руки. Вот тебе и герой…

Жизнь – не песня.

- Эх, надо было мальчишку Ланнистера сманить, уж за него бы отец нам все золото из Кастерли-Рок отвалил! – мечтательно пробасил разбойник в ржавой кирасе. Бородатый детина, притащивший Меррета в лагерь Братства, хмуро сплюнул сквозь зубы.

- Ага, а потом бы нам это золото в глотку вбили. Каждый золотой, - мужчина выразительно щелкнул грязным ногтем по своему зубу и пнул скорчившегося на земле Меррета. - Эй, парень, а ну вставай!

- Я встану, что бы перебить вас всех! – он старался говорить сурово и грозно, но голос Меррета не слушался, дрожал, а глаза застилали слезы. В голове звенело, глаза залила кровь вперемешку с грязью – ублюдок в рванье рассек кожу у него на лбу краем кружки. Ничего, когда лорд Самнер придет, их всех повесят!

- Перебить он нас собрался, посмотрите на него! – бородач хмыкнул насмешливо, глубоко посаженные черные глаза поблескивали из-под кустистых бровей. - Вы, Фреи, всегда слишком уж языкастые были. Но ничего, мы тебя манерам-то научим. Наша Вэнда любит завравшихся молокососов на место ставить.

О красоте Вэнды Белой Лани ходили легенды. И о жестокости ее и сладострастии тоже. Говорили, что она берет в постель пленных мужчин, а после отрезает их естество, чтобы после нее они и помыслить о другой женщине не могли. Меррет любил женщин, мнил себя неотразимым и думал, что и они его любят, но потом лагерная шлюха не заразила его оспой, и мейстер отпаивал его травяными настоями и ставил пиявок. А что, если Белая Лань влюбится в Меррета? Уж Фрей точно лучше всех тех, кого она знала раньше. Братьев у него много, сестер еще больше… думать о том, чтобы засадить разбойничьей королеве, было очень приятно, оруженосец невольно улыбнулся. Но улыбка тут же сменилась брезгливой гримасой, когда тощий тип с забинтованной головой вынудил Меррета встать.

- Зачем ты его поднял, Дик? – бросил бородач, оторвавшись от меха. Запахло чем-то кислым. Уж не мочу ли лакают эти головорезы? – Перед королевами принято кланяться.

- И то верно, - и Дик пнул юношу по коленям. Меррет взвыл, но удержался на ногах.

- Мой отец… - начал он, брызжа слюной, но слова застряли у него в глотке. Разбойники расступились, давая дорогу женщине. Юноша судорожно сглотнул, пялясь на нее во все глаза.

Вэнда Белая Лань и в правду была красавицей.

Ее волосы покрывал платок, не позволяя оруженосцу определить цвет ее волос, но Меррет решил, что для него она будет блондинкой, с локонами цвета спелой пшеницы. В вареной коже и шерсти разбойница была ничуть не хуже тех леди, что щеголяют в шелках и бархате. Тонкие правильные черты, пухлые алые губы, лукавый блеск глаз и тугие крепкие груди, виднеющиеся в вырезе туники. Меррет облизнул вмиг пересохшие губы и тут же получил по ним кружкой, которая разбила ему лоб.

- На нашу королеву облизывается! Язык тебе отрезать, щенок!

- Никак ревнуешь, Гилл? Уж тебе-то и лизнуть поди нечем.

- Вот палицей тебя сейчас так лизну, что стешу пол рожи, а ты итак не красавчик, Дик.

- Куда уж мне до тебя, - Дик подтащил оцепеневшего Меррета к женщине, удерживая юношу за воротник. Вэнда хищно усмехнулась, приподняла лицо оруженосца рукоятью кинжала. Ее глаза меняли цвет – вот они темные, практически черные, а голову повернула – и искрятся лазурью. Юный Фрей хотел улыбнуться, приветствовать королеву разбойников учтиво, как подобает будущему рыцарю, но вместо вежливых слов изо рта полился поток брани:

- Вели своим шавкам отпустить меня, иначе лорд Самнер… мой отец от вашей шайки и места мокрого не оставит! За меня заплатят… много заплатят, но если ты меня хоть пальцем тронешь…

- То что? – Белая Лань больно ущипнула юношу за нос. - Вот, я прикасаюсь своими грязными разбойничьими руками к тебе, одному из тучи выводка лорда Хорька. Ну? И где же суровое возмездие?

- Бросьте, миледи, - рыгнул Гилл, похлопав себя по животу, - просто у парня такое шило в заднице, что оно аж из пасти торчит.

- В заднице, говоришь? – Вэнда нахмурилась, задумчиво прищурив шальные глаза, теперь зеленые и дикие как у кошки. Она тихо хохотнула и коротко мотнула головой. Ощерившиеся Дик и Гилл шагнули к Меррету, который даже не понял толком как оказался без штанов. Мелькнула шальная мысль, что разбойница хочет поиметь его прямо здесь, перед всеми. А чего, пускай, пусть эта шваль видит, как любит женщину будущий сир Меррет Фрей! Но, приподняв голову, он увидел докрасна раскаленныйжелезный прут. Юноша взвыл, прикрывая руками задницу, но двое вывернули ему руки, вынуждая остаться в этой унизительной позе – на коленях головой вниз и отклячив зад. Вэнда Белая Лань провела кинжалом по его бедру. Фрей тонко взвизгнул, дернувшись. Вниз по ноге заструилось что-то теплое.

- Ты, небось, думал, что я тут всеми своими сиськами да щелью правлю, а, парень? – разбойница опустилась рядом с ним на колени. - Думаешь, это оружие женщины? Нет… вот оно, мое оружие, - Вэнда сунула окровавленный клинок ему в лицо и рывком поднялась на ноги. Меррет давился страхом и яростью, бешеное биение сердца эхом отдавалось в ушах. - Но не бойся, милорд Фрей. Ты не скоро забудешь Вэнду Белую Лань.

Ягодицу оруженосца обожгло болью, и он завопил в голос, заверещал, точно поросенок, которого режут. В воздухе повис тяжелый запах паленого мяса и кожи, плоть шипела, соприкоснувшись с раскаленным клеймом. Последнее, что помнил Меррет перед тем, как провалиться забытье, было лицо Вэнды. Она безумно хохотала, и изо рта у нее падали окровавленные золотые драконы.

========== Прихоти короля (Нейрис Таргариен, Барба Бракен/Эйгон IV Таргариен/Милесса Блэквуд) ==========

Пышнотелая Барба Бракен поклонилась королеве, но ее румяное лицо самодовольно сияло, а глаза взирали смело. Слишком смело для простой подданной. Нейерис устало улыбнулась любовнице своего брата и мужа, кивком позволила ей подняться. Рядом с темноволосой Барбой, облаченной в платье сочно-алого атласа королева, должно быть, кажется бесцветной и бледной. Женщина нервно расправила складки своего одеяния. Бледно-голубое, шитое серебряной нитью, оно было не в пример скромнее наряда леди Бракен, которая сейчас весело смеялась какой-то шутке лорда Стокворта. Еще одно различие - законная супруга Эйгона Таргариена сидит сейчас в одиночестве, не считая служанки и пары королевских гвардейцев, а его любовница окружена поклонниками и друзьями. Вздохнув, Нейерис вновь открыла “Семиконечную звезду”. Она всегда находила в религиозных трактатах успокоение, несмотря на постоянные насмешки Эйгона. Нейерис склонилась над книгой, и серебристо-белая прядь, выбившаяся из-под сетки, лукаво мазнула ее по щеке. Королева подняла глаза, и, встретив озорной взгляд Эймона, в груди разлилось нежное тепло. Брат игриво подмигнул ей, но через мгновение посерьезнел, обратившись суровым лордом-командующим Королевской Гвардией. Нейерис совсем не по-королевски хихикнула и, заметив, что уголки губ Рыцаря-Дракона чуть подрагивают, рассмеялась в голос. Несколько леди обернулись на нее, Барба слегка нахмурилась, но вежливо улыбнулась.

- Что вас так рассмешило, ваше величество? Может, поделитесь с нами?

- О нет, - Нейерис застенчиво опустила голову, посылая брату возмущенный взгляд, - просто глупая шутка, понятная только родственникам. Не обижайтесь, леди Бракен.

Когда очередная причуда Эйгона отвернулась, Эймон наклонился к самому лицу королевы. Так близко, что она могла увидеть золотистые искорки в его глазах.

- Люблю твой смех, - прошептал он, и сердце женщины сладко затрепетало, - уж если ты не можешь подарить мне сына… подари хотя бы его.

- Грешно говорить так, Эймон, - укоряюще произнесла Нейерис, зардевшись, и сердце затрепетало, когда брат кончиками пальцев коснулся ее щеки. Руку он тут же отнял, но кожа еще долго горела на месте его прикосновения.

- Не более грешно, чем поступает брат наш и король.

- Именно поэтому мы не можем делать так же. Любимый… брат, прошу тебя.

Боль, отразившаяся в его лиловых глазах, ранила королеву, но она знала, что Эймон поступит, как должно.

- Вы же знаете, ваше величество, я никогда не мог вам отказать.

- Тогда завтра вы будете сопровождать меня на мессу в Великую Септу, - приказала Нейерис, лукаво блестя глазами. Эймон ухмыльнулся.

- Нечестный ход, ваше величество.

- Королевам можно быть немножко обманщицами, - увлеченная беседой, Нейерис не заметила внезапной тишины, охватившей чертог. Обернувшись, она увидела Эйгона. Король криво усмехался, и улыбка тут же покинула лицо Эймона. Нейерис грациозно поднялась и направилась навстречу брату и супругу. Рыцарь-Дракон следовал за ней.

- Ваша милость, мы несказанно рады вашему возвращению, - Барба Бракен выступила вперед, поправляя прическу и платье, но Эйгон даже не взглянул на нее. Таргариен покачнулся с пятки на носок, тряхнул волосами. Фиалковые глаза равнодушно скользнули по Нейери. - Как вы поохотились?

- Неплохо, - Эйгон поцеловал изящную руку своей сестры и с силой сжал ее запястье, не позволяя женщине отойти, - но я привез кое-что, гораздо лучше дичи. Мисси, - промурлыкал он, коварно покосившись на вмиг побледневшую леди Бракен. - Леди Милесса Блэквуд. Уверен, она украсит Красный Замок своим присутствием.

Как различны Нейерис Таргариен и Барба Бракен. Королева приветливо улыбнулась очаровательной девушке, тоненькой, словно ивовая ветвь, и ощущая к ней жалость. А Барба пронзила соперницу взглядом, полным едкой ненависти и ревности.

Король Эйгон Таргариен довольно улыбался.

========== Шелк и бархат (Милесса Блэквуд/Эйгон IV Таргариен/ОЖП) ==========

Небольшой приквел драббла “Прихоть короля”.

- За короля! Да здравствует король Эйгон!

- За короля! За короля!

Милесса выпила вместе со всеми, но когда подали еду, кусок не шел ей в горло. Эйгон Таргариен смеялся, шутил с ее отцом и братьями, отдавал должное каждому блюду… и не сводил с девушки пылающего взгляда. Леди Блэквуд не знала, куда прятаться от этих аметистовых глаз, сердце тревожно билось, ее бросало то в жар, то в холод. И пунцовый румянец, заливший не только щеки, но и шею, и грудь, не добавлял Милессе прелести. Марлин бросала на сестру ехидные взгляды и, напротив, сияла очарованием. Она нарядилась в свое лучшее платье, темно-оранжевый бархат и золотая вышивка отлично шли к ее рыжевато-каштановым волосам и карим глазам, но Милесса знала, что наряд ее - это перешитое платье их матери, которое у сестер было одно на двоих. И на пир по случаю приезда короля по праву старшинства его одела Марлин, а Милессе пришлось довольствоваться своим выходным платьем из мягкой темно-синей шерсти и простым кружевным воротником.

Привыкший к роскоши Эйгон Таргариен должен был заметить старшую из сестер Блэквуд, но на бедняжку Марлин его милость не обращал никакого внимания. Девушка, звонко смеющаяся и упивающаяся собственной неотразимостью в начале вечера, к его завершению подозрительно притихла и неприязненно косилась на Милессу.

Лорд Блэквуд откинулся на спинку стула и чуть ослабил пояс. Отец буквально раздувался от гордости, от того, что принимает в своем замке короля. Глаза его беспрестанно шарили по лордам и рыцарям, сопровождавшим короля. Вдруг кому-то из них приглянется Милесса или Марлин… мужчина тяжело поднялся на ноги и хлопнул в ладоши. Разговоры за столом стихли.

- Надеюсь, ваша милость окажет нам честь танцем в нашей скромной обители?

- Несомненно! - Эйгон Таргариен вновь посмотрел на Милессу, которая едва не теряла сознание от волнения и смущения. - Миледи…

Внезапно Марлин резко вскочила на ноги, опрокинув кубок, стоящий на самом краю стола. Милесса тихо охнула, когда мед залил ее платье.

- Ой, прости, сестричка, я такая неуклюжая, - прощебетала Марлин, однако, даже не глядя на нее.

Милесса, сжимая в кулаке мокрый подол, опрометью бросилась прочь. Слезы застилали глаза, обида душила ее. Марли… почему? Как она могла?

В своей горнице, сорвав с себя испачканное платье, девушка в одной рубашке упала на кровать. Марлин всегда была завистливой злюкой… и если она думает, что это сойдет ей с рук, то она еще и дура! Ничего, как только король уедет Милесса расквитается со старшей сестрой.

Тихонько скрипнула открывшаяся дверь. Леди Блэквуд раздраженно дернула плечом.

- Уходи, Мод, - бросила она, думая, что пришла служанка. Раздался тихий стук, шаги прошелестели по устилающему пол тростнику. - Ты что, оглохла?! Я сказала, убирайся!

- Как непочтительно, миледи, вы говорите со своим королем.

Милесса взвизгнула, заслышав насмешливый мужской голос, и взвизгнула снова, когда разглядела в полутьме серебристые волосы и хищно блестящие глаза. Девушка натянула покрывало до подбородка.

- Вы… милорд… ваша м-милость… что вы здесь делаете?!

- Ваш отец называл вас умницей, - король опустился на край кровати, - вы должны понимать зачем я пришел, Милесса. Милесса… Мисси! Я буду звать вас Мисси, вы не против? Не откажете вы ведь своему королю в такой малости?

- Это все? Вы пришли только затем, что бы назвать меня… так? – Мисси… мать, сестра и братья звали ее Лесса, а отец называл своей тростинкой. Мисси… девушка улыбнулась и почувствовала, что к ее губам прижимаются чужие, а дыхание смешивается со вздохами, полными винного хмеля. На мгновение она захмелела от поцелуя, но через секунду пришла в себя и уперлась руками в плечи Эйгона. Он дракон, он король, а она всего лишь дочка его вассала, но Милесса не могла позволить… или же могла?.. но Таргариен сам отстранился и погладил леди Блэквуд по пылающей щеке.

- Я заберу тебя ко двору. Такой красоте не место в этой глуши. Ты украсишь мой двор и мою постель, Мисси

- Но ведь… - девушка обхватила себя за плечи, чувствуя, что дрожит. Ее отказ оскорбит короля, и гнев Эйгона Таргариена обрушится на Блэквудов. Но если согласиться, то… что ее ждет? – А как же королева?

- Нейерис? – король махнул рукой. - Она не будет против. Отправимся завтра, - его взгляд упал на смятое платье на полу, - обещаю, у тебя будет столько нарядов, сколько твоей сестрице и не снилось!

Дракон снова поцеловал ее и покинул горницу, а Милесса все продолжала сидеть, прижимая покрывало к груди. Уголки ее губ медленно приподнялись в восторженной улыбке, и девушка, заливаясь счастливым смехом, упала на подушки, раскинув руки.

Какой же девице не понравится, что в нее влюбился дракон?

========== Дева в башне (Элэйна Таргариен) ==========

Элэйна медленно расплетала косу, неотрывно глядя на себя в зеркало. Отражение хмуро взирало на девочку, еще не достигшую расцвета, но уже дракона. Ее волосы струились по плечам водопадом, переливающимся белым серебром, и только одна-единственная прядь отливала червонным золотом. Элэйна тряхнула головой, и несколько локонов упали ей на лицо, но девочка не торопилась отвести в сторону щекочущие кожу пряди. Она совсем еще юна, не так красива, как Дэйна, не так женственна, как Рэйна. Фигура ее еще по-детски угловатая, губы не подобны бутону розы, а глаза не лучатся звездами. Зато волосы ее - лунное сияние и солнечный луч, звездная пыль и крошечный осколок осени. Мать, расчесывая волосы, младшей дочери, все приговаривала, что таких локонов как у нее, ни у кого нет и не будет.

- Это боги отметили тебя своей благодатью, дочка. Ты будешь счастливой, вот увидишь.

Много ли счастья быть запертой в башне?

Элейна горько вздохнула и провела гребнем по волосам. Тонкие, невесомые, будто шелковые нити, струились они до самой талии. Девочка любила заплетать волосы в косу и укладывать их короной на голове, так, чтобы золотая прядь сверкала среди серебристых локонов.

- Это моя корона, - заявила она как-то, насмешив братьев. Всех, кроме Бейелора, который взглянул на девочку с суровым неодобрением, - корона королевы любви и красоты.

- Скорее уж венец дерзостных речей, - сухо промолвил Бейелор, не отрываясь от чтения молитвенника. Дейрон лукаво усмехнулся.

- Э нет, братец. Венец непокорности больше подойдет нашей Дэйне, а не малышке Элэйне, - Юный Дракон поцеловал девочку в лоб, - жду не дождусь твоего расцвета.

Дейрон подмигнул ей, и Элэйна радостно рассмеялась, не обращая внимания на мрачный взгляд самого благочестивого из всех братьев.

А сейчас Дэйрон мертв, и на троне сидит Бейелор Таргариен, и три его жены и сестры заперты в башне. Даже Элэйна, несмотря на свою юность. В отличие от своевольной Дэйны, девочка даже в мыслях не поносила Бейелора. Она любила чересчур благочестивого и религиозного брата, пусть не так сильно, как Дэйрона, но все же… девочка снова с особой тщательностью заплела косу, перевязала ее черной шелковой лентой. Глаза Элэйны непроизвольно наполнились слезами, но она решительно тряхнула головой, отгоняя прочь свою печаль. Совсем молода, но уже дракон. Темно-лиловые глаза бросили быстрый взгляд на драконье яйцо, лежащее в кедровом ларце. Серебристое и золотой полосой… совсем как волосы Элэйны. Тонкие пальцы крепко сжали ножницы.

Больше всего на свете Элэйна Таргариен любила свои волосы и свое драконье яйцо. Косу она отправила в дар своему брату и мужу, как знак своего смирения и покорности, не в пример сестрице Дэйне, которая пыталась сбежать не меньше дюжины раз. Но яйцо он не получит, думала девочка, прижимая его, теплое, даже горячее, к груди. Он отнял у нее свободу, этого же Бейелору не забрать.

========== Благодать Гарпии (Барристан Селми, Галацца Галар) ==========

Зеленые глаза, бесконечно мудрые и столь же неизмеримо печальные, были полны слез. Женщины, не важно, юна она или совсем одряхлела, своим щитом и мечом используют слезы. Но сиру Барристану не страшны прозрачные капли, мерцающие на ресницах Галаццы Галар.

- Вы - Гарпия? - повторил он свой вопрос. Жрица покачала седой головой, зеленая вуаль затрепетала, поймав ее горестный вздох.

- С чего вы взяли? - промолвила она с достоинством. Ни возражений, упреков и обвинений. Лишь тихая скорбь в голосе и пальцы, сжимающие золотистую бахрому токара. Сир Барристан на мгновение устыдился своего напора. Галацца Галар была одной из немногих, кто поддерживал королеву Дейнерис, помогала ей советами… но у Гарпии - женский лик, а в Миэрине каждый умеет лить слезы столь же легко, как и дышать. Барристан Селми сжал пальцы на эфесе своего меча. Несмотря на зной, рыцарю было холодно в своих доспехах, в позолоченном панцире, кольчуге и бархатном плаще, белом, словно первый снег. Жрица храма Благодати в шелковом токаре цвета весенней зелени ссутулилась, будто прожитые годы и тяжкое обвинение давило ей на плечи.

- Вы обладаете авторитетом среди миэринцев, - собственный голос показался старому рыцарю чужим, зловещим и скрипучим, - и сумели втереться в доверие к ее величеству. Советовали ей вступить в брак с Хиздаром зо Лораком, который пытался отравить королеву.

- Это ложь, - в словах слышен страх, пронизанный тонкими нитями грусти, но яшмовый взгляд сверкнул диким огнем, прежде чем женщина кротко опустила ресницы, - я всем сердцем верна ее великолепию…

- И Миэрину, - Скахаз, набычившись, стоял неподалеку, на Бронзовых Бестиях - маски мантикоров. Барристан Селми чувствовал себя чужим здесь, среди лжи, заговоров и тайн, но ради королевы, ради Дейнерис, он обязан быть сильным. Не уберег королеву Рейлу, Эйериса и Рейгара… спасти ее он обязан. - Когда Дейнерис пришла в город, сколько ваших родичей погибло?

Морщинистое лицо жрицы исказилось под вуалью.

- Шестеро, - выдохнула Галацца Галар, прижав руку к груди. Золотая бахрома ее токара мерцала в рваной пляске пламени свечей, - племянник, племянницы, брат, сестры… Лимеццу изнасиловали собственные рабы, а после повесили ее. Вместо веревки взяли токар… ее любимый, расшитый речным жемчугом… Фавту забили до смерти плетьми, а Химраза… - Зеленая Благодать умолкла. Селми увидел, как на зеленом атласе расцветают темные пятна - следы ее слез.

- Я соболезную вам…

- Ложь! - прошипела жрица разъяренной змеей, и зелень ее глаз вспыхнула яростью. - С чего вам, захватчикам, жалеть нас, проигравших? Ваша королева своими устами отдала приказ взять мужчин из наших великих домов и казнить их! За кого они умерли, спрашиваю я вас?! За кого умер на столбе мой кузен Ракараз? Его жена покончила с собой, не перенеся его кончины! Квецца осталась сиротой! Ее вам тоже жаль?!

- Да, - невозмутимо промолвил десница королевы, - мне жаль это несчастное дитя. А еще мне жаль тех маленьких рабов, которых вы поставили вдоль дороги, ведущей к Миэрину.

- Они все могли бы жить, не пойди Дейнерис на нас войной. Все они! И ее евнухи, и Рилона Ри… она отвергла наши дары, огнем и сталью прошлась по улицам… неужто она думала, что мы не будем бороться?

- Вы - Гарпия? - они похожи. Не только тем, что жизненный путь их был долог, но тем, что за свою справедливость они готовы бороться не щадя жизни. Сир Барристан решил стать щитом своей королевы. Галацца Галар стала Гарпией и матерью сотни детей с окровавленными руками.

- Моя смерть не усмирит бурные воды, - улыбнулась Зеленая Благодать, когда Бестии уводили ее прочь, - убейте мать - и дети ее отомстят.

- Дейнерис Таргариен тоже мать. Мать Драконов, - улыбка покинула лицо жрицы, а в зеленом взгляде промелькнул ужас, - если драконы будут мстить за нее, за вас мстить уже будет некому.

========== Девчачьи нежности (Джейме Ланнстер/Элия Мартелл) ==========

Помолвка леди Элии Мартелл с Джейме из дома Ланнистеров была встречена одобрительными возгласами, тостами и поднятыми заздравными чашами. Девушка застенчиво зарделась, опустив глаза, жених ошеломленно воззрился на своего лорда-отца, а Серсея выбежала из чертога, негодующе взмахнув юбками. Джейме хотел броситься вслед за сестрой, но взгляд матери будто пригвоздил его к месту. Леди Джоанна выглядела изможденной, роды были тяжелыми, отняли у нее много сил, но все же леди Ланнистер нашла в себе силы присутствовать на пиру, где была объявлена помолвка ее старшего сына.

Джейме, угрюмо насупившись, ковырял вилкой ломоть яблочного пирога, ни с кем не разговаривая и не поднимая глаз. Невеста! Не нужна ему невеста, тем более такая старая! Теперь еще Серсея будет дуться и обижаться на близнеца как минимум неделю. Мальчик исподлобья поглядывал на свою нареченную. Девушка сидела, склонив голову к своему брату, и застенчиво улыбалась. Черноволосая, смуглая и худощавая… совсем не похожа на Серсею. Кудряшки сестры сверкают как золото, а глаза зеленые, как и у самого Джейме. А принцесса Элия еще и выше него! Этого Джейме не мог простить своей будущей жене.

Внезапно дорнийка подняла глаза, и черный бездонный взгляд поймал изумрудный, хмурый и непримиримый. Мальчик вздернул подбородок и отвернулся, чувствуя, как начинают пылать щеки. Элия наверняка уже расцвела, почти взрослая женщина, а Джейме еще ребенок. Да над ним все будут потешаться!.. он решительно оттолкнул тарелку и поднялся на ноги. В чертоге царило веселье, и никто не заметил, как юный жених покинул зал.

Джейме не составило труда пробраться в зверинец. Старый сир Харрис Уотерс дремал, положив больную ногу на табурет, и мальчик, кусая губы, чтобы не рассмеяться, снял ключи с его пояса. Смотритель зверинца заворчал, но не проснулся. Джейме взял со стола фонарь и, подумав мгновение, сомкнул пальцы на ручке глиняного кувшина. На пиру он пил разбавленное вино в виду своего возраста, но будущему супругу дорнийской принцессы ужасно хотелось опьянеть и предстать таким перед своей нареченной. Вдруг она сама откажется от брака.

Тихий смех вынудил его вздрогнуть и отскочить. Кувшин опрокинулся, и темно-янтарное пиво растеклось по столу, полилось на пол. Элия Мартелл покачала головой.

- Как вам не стыдно, милорд, - прошептала дорнийка с укором, и Джейме раздраженно поморщился. Вот! Он станет ее мужем, а она говорит с ним, как с ребенком неразумным. Хотелось сказать что-нибудь резкое, язвительное, чтобы поставить девицу на место, но сир Харрис вдруг заворочался, зевнул во весь рот. Мальчик испуганно замер. Со старика станется рассказать лорду Тайвину, что его сын пытался пробраться в зверинец. Джейме схватил Эллию за руку и бросился бежать. Девушка только охнула от неожиданности и, смеясь, подхватила юбки, силясь поспеть за женихом. Вслед им летела брань Харриса Уотерса. Спросонья старый рыцарь даже не заметил юного Ланнистера, пролитое пиво - вот истинная причина его негодования.

- Неведомый вас забери, сукины дети! Чтоб вы брюхо надорвали!

У Джейме пылали уши, а леди Элия заливисто смеялась, сжимая ладошку своего нареченного. Черные локоны растрепались, густой брусничный румянец цвел на смуглых скулах. Красивая… но Серсея и леди Джоанна все равно красивее! Мальчик вырвал руку из пальцев девушки и надменно вздернул подбородок.

- Неразумно было идти за мной, миледи, - высокомерно протянул он, приподнимаясь на цыпочки в тщетной попытке сделаться выше дорнийки, - у меня свои дела… мужские! Вас они не касаются!

- Простите, милорд, - девушка присела в реверансе, - я не хотела вас беспокоить. Просто вы покинули пир… я подумала, что вы расстроены.

- Нет, я не расстроен! - выпалил Джейме обиженно. И чего ей не сиделось в своем Дорне?! Зачем она явилась? Ланнистер шмыгнул носом, сурово хмурясь, и раздраженно дернул плечом, когда на него легла мягкая ладонь Элии. Губы девушки невесомо коснулись щеки мальчика, который резко отскочил в сторону.

- Вы… вы чего?! - Джейме яростно тер лицо рукавом. - Мы… мы еще не женаты, вот!

Его могут целовать только Серсея, матушка и тетя Дженна. Пусть только эта дорнийка попробует его еще раз обслюнявить!.. Элия печально улыбнулась.

- Это всего лишь моя благодарность храброму рыцарю, что спас меня.

- Девчачьи нежности, - фыркнул мальчик, направляясь прочь. Подле входа в замок он остановился и бросил нетерпеливый взгляд на леди Мартелл. - Я могу проводить вас обратно в чертог… если хотите.

- Буду очень рада, - учтиво промолвила Элия. Джейме подал своей нареченной руку, надеясь, что Серсея их не увидит.

========== Третий клинок (Дейнерис Таргариен/Даарио Нахарис) ==========

Лезвие кинжала плавно изгибалось, как и золотая фигурка женщины на рукояти. Дени осторожно провела ладонью по прохладному клинку, кожей ощущая его опасную остроту. Даарио улыбался, глядя на королеву. Нагой, он лежал на постели, подложив руки под голову. Синие волосы рассыпались по подушкам, кожа мерцала золотом в неверном танце света. Золотой зуб остро блеснул, когда Нахарис улыбнулся.

- Маловато мне стало моих девочек, думаю, еще одна подружка им не помешает.

- А вдруг они начнут ревновать, - Дейнерис провела пальцами по груди золотой прелестницы. Гладкая, теплая, она словно живая льнула к ладони, и девушка сжала пальцы. Рукоять удобно легла в руку, словно сделана была специально для нее.

- Им и стоит ревновать, - в объятиях наемника Дени чувствовала себя в безопасности… хотя такое легкомыслие королевы недостойно. Но когда Даарио зарывается лицом ей в волосы, целует, а ладони ложатся ей на грудь, Мать Драконов готова отречься от трона и от короны ради него. Но пренебречь долгом она не может, но иногда так хочется… - Она никого тебе не напоминает?

Дейнерис недоуменно нахмурилась. Рукоять кинжала туманно мерцала рассветными лучами, а длинные волосы золотой красавицы отливали белым серебром. Глазами пылали крошечные аметисты.

- Ну, узнаешь? - наемник чуть прикусил мочку уха Дени. - Теперь моя королева всегда будет со мной. В бою я буду сжимать ее в объятиях, грезя об ее поцелуях, глазах… грудях, и о том, что ниже…

- Да как ты посмел?! - возмущенно выпалила Дени. Мать Драконов давно уж разучилась краснеть, но в это мгновение щеки ее пунцовели румянцем. - Чтобы меня… чтобы я?! - в груди было щекотно от смеха и нежности, но девушка вырвалась из объятий наемника. - Я велю тебя казнить за это!

- Нет, любовь моя, не велите, - Даарио увлек сопротивляющуюся королеву на подушки, осыпая ее лицо поцелуями. Дейнерис вырывалась, била его по груди и плечам, а он только смеялся. Девушка и сама засмеялась после, но мгновение спустя протяжно застонала, дугой выгибаясь на шелковых простынях. Совсем как маленькая золотая королева, украшающая рукоять кинжала.

Обычно насмешливо выражение лица с коварно-надменным прищуром спадало с лица наемника сломанной маской. Даарио блаженно расслабился, позволяя королеве касаться себя, целовать, делать ей все, что захочется, - ведь на то она и королева, - а после резко подмял ее под себя, сжимая тонкие запястья. Хищный блеск пурпурных глаз Буревестника отозвался сладким трепетом в животе, Дени дерзко закинула ногу ему на бедро. С лукавой улыбкой Нахарис погладил ее боку, игриво ущипнул, заставив взвизгнуть, и прижался щекой к нежному животу. Девушка запустила пальцы ему в волосы, пересохшие губы безмолвно шевелились. Любимый… но не достойно королевы любить наемника и убийцу. Дени мучительно застонала, чувствуя, как Даарио проникает в нее, невольно развела ноги шире. Волна болезненно-острого наслаждения прокатилась по телу, кровь и разум бродили, словно молодое вино. Дейнерис обняла мужчину за шею, приподнимаясь ему навстречу. Даарио нашел ее губы.

- Моя королева… - прошептал он жарко сквозь поцелуй. - Моя любимая… моя прекрасная королева…

Дени задыхалась, пьянея от его слов и прикосновений, двигается в унисон с ним, стремясь слиться с Даарио в единое целое. Не королева, но женщина, юная, ранимая и влюбленная. Женщина от крови дракона.

Пусть у Даарио было много женщин, все они блекнут перед драконом.

Удовольствие, сначала сладкое и тягучее, как мед, вдруг вспыхнуло диким огнем, и Дени закричала. Даарио пил ее стон властными поцелуями, продолжая двигаться, а ее ногти раздирали его спину. Девушка в томительной слабости откинулась на подушки, Нахарис лег рядом, положил голову ей на грудь. Одно удовольствие - перебирать синие пряди, играть их мягкостью. Наемник крепко обнял ее за талию, невесомо поцеловал мягкий сосок, сначала один, потом другой.

- Обожаю вас, моя королева.

Дени улыбнулась, зная, что это правда. Королеву он любит.

========== Кружевная змея (Дэнис Дарклин/Серала Дарклин) ==========

- Король едет в Сумеречный Дол, - выдохнул лорд Дарклин, сжимая в кулаке пергамент. В рваной пляске света трехглавый дракон Таргариенов изрыгал пламя и бил крыльями. Дэнис провел большим пальцем по взломанной сургучной печати и, выругавшись, выронил свиток. На коже алело небольшое пятнышко ожога. Зарычав, мужчина швырнул королевское послание в очаг. Гибкие огненные пальцы радостно схватили пергамент, взвились еще выше, пожирая письмо, написанное рукой Эйериса Таргариена.

- Король? Не Тайвин Ланнистер? - от мелодичного томного смеха пламя в очаге внезапно зашипело, взвилось, алчно лизнуло каменную кладку и опало, затаившись средь угля и пепла. - Что ж… это даже лучше, чем мы предполагали, не так ли?

- Ты смеешься надо мной?! - рявкнул лорд Дарклин. - Думаешь, это просто визит вежливости? Может, мне и турнир в его честь устроить?

- Устрой, - женщина соскользнула с постели и неспешно направилась к мужу. Тонкий шелк не скрывал ее ладной фигуры, черные кудри венчали голову, взгляд, брошенный из-под ресниц, был жарок. - Пусть рыцари сойдутся в поединке пред государем. Он решит, что ты так стремишься загладить свою вину.

- Мою вину? - непонимающе переспросил Дэнис Дарклин. Лицо его выражало рассеянность, даже обиду. Но черты исказило гневом, в глазах вспыхнула ярость. Он подскочил к супруге, пальцы безжалостно сжали ее горло. - Но это же ты!.. ты сказала мне, что король будет обязан согласиться с моими требованиями!

- Да. Сказала, - дерзкая улыбка на пухлых губах - и лорда Дарклина ослепила вспышка желания. Его ладонь соскользнула с шеи на грудь мирийки, огладила атласно-гладкую кожу, темно-золотистую в свете свечей. Но Серала, смеясь, отстранилась.

- Милорд слишком нетерпелив, - промурлыкала она, обходя мужчину. Мирийка провела рукой по его напряженным плечам. - Все идет как нельзя лучше.

- О чем ты? - голос Дэниса Дарклина звучал устало, печально. Интриги, непокорность и извечная тревога выпили из него силы, а соблазны и мечты, которые ткали слова Сералы из Мира, заволокли дурманным туманом его рассудок. Фантазии, амбиции, тщеславие… они рисовали лорду Дарклину невиданные прежде надежды. И плаху… но призрачный успех пьянил, как молодое вино, а губы Сералы шептали так сладко.

- Возьми короля в плен, - пропела женщина, и поцелуй ее смягчил остроту ее изменнического предложения, - тогда ему поневоле придется прислушаться к тебе.

- Но это же… - возражения лорда Дарклина, неуверенные, слабые, вызвали улыбку на чувственных губах мирийки. - Это измена. Мятеж.

- Ты пленишь дракона, возлюбленный мой. Многим ли это под силу? - женщина восторженно закружилась по комнате. Легкие шелка взметнулись, обнажая стройные ноги. - Ты всем Семи Королевствам докажешь свою силу! Сделай это, Дэнис! Сделай, - Серала прильнула к груди супруга, улыбаясь зазывно и греховно. Все пороки нашли отражение в ее взгляде. - Сделай ради меня и наших детей.

- Да, - лицо лорда Дарклина потемнело. Во мраке хищно блеснули его глаза. - Я закую дракона в цепи. Ха! - мужчина расхохотался, запрокинув голову. Стены опочивальни отозвались ему зловещим гулким эхом. Леди Серала лукаво вторила ему едва слышно, представляя корону на своих смоляных кудрях. Бледное золото, алмазы и жемчуг несказанно пойдут королеве Серале Дарклин.

Пусть хранят боги доверчивых тупиц, таких, как ее муженек.

========== Вороний смех (Аша Грейджой/Эурон Грейджой) ==========

Аша не любила дядю Эурона будучи ребенком, не любила его и сейчас. Эурон Вороний Глаз мог вызывать страх, презрение, ненависть, но не любовь. Пусть тонкие синие губы улыбаются льстиво, а единственный глаз смеется и горит голубым, тревога все одно гуляет вдоль спины колким ознобом. Она не боялась дядю, Аша ведь кракен, а они ничего не боятся, но когда черномазый мальчонка заявил, что Вороний Глаз хочет видеть любимую племянницу, желудок девушки словно в морской узел скрутило.

Однако она спокойно попивала эль из своей кружки. Мальчишка не сводил с нее любопытных круглых глазенок, а Кварл-Девица поднялся, явно собираясь сопровождать ее. Но девушка качнула головой.

- Сиди. Всех касается, - она обвела притихшую команду угрюмым взглядом, - к родичу я пойду одна.

Благо кинжал всегда при ней.

Тошно видеть его в горнице отца. Бейлон Грейджой любил сидеть у окна, смотреть, как волны точат прибрежные скалы, брызгами разбиваясь об острые камни. Без отца покои опустели, сделались чужими. И острая, как бритва, улыбка Эурона проходилась по свежей ране.

- Аша, - промолвил он сердечно, салютуя ей кубком. Мальчишка закрыл за девушкой двери, оставляя ее наедине с Вороньим Глазом. - Счастлив видеть тебя, племянница.

Аша кивнула, не отвечая. Сунув большие пальцы за ремень, она неспешно подошла к очагу, остановилась подле него. Огонь уютно потрескивая, прогоняя сырость, но Ашу все равно морозило.

- Ты видел меня в порту и в общем зале, дядюшка. Неужто там не насмотрелся?

- Стала такой красивой и взрослой, и, надо же, - ни одного прыщика, - улыбка Эурона стала шире, голубой глаз заискрился ярче. Когда Аша вошла в отрочество, дяди уже не было на Пайке, никак насплетничал кто-то. Это еще больше встревожило девушку. Он что, замуж ее выдать собрался?

- А тебе что до этого за дело, дядюшка?

- Как это что за дело? Как лорд Пайка и король Железных Островов, как старший из твоих дядей, я обязан позаботиться о тебе.

- Я сама могу о себе позаботиться, - точно, жениха ей подыскал. Аша, подбоченившись, вздернула подбородок. Эурон поднялся, продолжая кривить синие, как у мертвеца, губы. Девушке многих сил стоило не отшатнуться. Вблизи его глаз мерцал аквамариновой синевой с золотистыми искорками в глубине. Как море в солнечный день. Мужчина потрепал племянницу по щеке, и Аша, разъяренно шипя, отскочила в сторону, хватаясь за кинжал. Клинок тускло сверкнул в рваной пляске пламени очага.

- Осторожнее, дядюшка. Некоторые лишились пальцев и за меньшие вольности.

- И чего же я лишусь вот за это? - руки обвили девичью талию и прижали к груди Эурона. От неожиданности Аша выронила кинжал. Сердце болезненно колотилось о ребра, кровь вскипела от гнева и непонятного предвкушения. Он же ее дядя, видел, как маленькая она швыряла топорики в дверь и боролась с Теоном… но когда губы Вороньего Глаза, твердые и горячие, прижались к ее губам, девушку словно молнией пронзило. Аша уперлась ладонями в плечи Эурона. Он брат ее отца, родной ей по крови… и одна ладонь Эурона сжимает ее грудь, а вторая прокралась между бедер. Пальцы мужчины провели по шву ее бридж, мягко надавливая, и Аша дернулась, невольно подавшись навстречу его прикосновениям. Она почувствовала, что Эурон улыбается. Смеется над ней! Зарычав, девушка укусила его за губу, сильно, до крови, и ударила дядю в плечо. Вороний Глаз чертыхнулся и разжал объятия. Но его голубой глаз смеялся.

Аша схватила кинжал, руки мелко-мелко тряслись. Короткие рваные вздохи со свистом вырывались из груди. Она сглотнула желчь, опалившую язык. Позволила Вороньему Глазу себя целовать, трогать… девушку передернуло. А он стоял и ухмылялся.

- Если еще раз дотронешься до меня, я… то я…

- Вина, Аша? - учтиво предложил Эурон, улыбаясь. Синие губы влажно поблескивали. Хотелось кровью смыть эту погань с бледной рожи любимого дядюшки. Его кровью. Грязно выругавшись, Аша развернулась на каблуках и кинулась прочь из горницы, быстрее, чем гонимая по волнам ладья. Вслед ей летел смех Вороньего Глаза, похожий на карканье ворона.

========== Семья, долг, честь (Кейтилин Старк, Жиенна Вестерлинг) ==========

AU, dark!Кейтилин Старк. Одна из частей рубрики “Темный Вестерос”.

Жиенна Вестерлинг мила – и только. У многих девушек каштановые волосы и нежное лицо сердечком. Она застенчиво прячет взгляд, улыбается, и Кейтилин северно равнодушна к очарованию девушки. Звенит тревога опасно, словно выскользнувший из ножен клинок, но она касается губами алеющих щек той, что отныне приходится ей дочерью.

Обещание, нарушенное Роббом, узлом затягивается на шее Кет.

Но он король, а она – лишь его мать. Мать, которая видит, как ее дитя роет себе могилу брачными обетами, а другая женщина засыпает первенца Кет землей еще живого.

Однако Робб счастлив. Упивается радостью молодости и первой любви, по-весеннему сладкой и хрупкой, пьянящей не хуже и вина и опасной, словно валирийская сталь. Израненные ладони Кет ноют всякий раз, когда она видит сына со своей королевой, а сердце обливается кровью и леденеет с каждым ударом. Старики падки на обиды, и Уолдер Фрей – особенно. Женитьба Робба лорду Переправы все одно, что плевок, пощечина по морщинистой щеке. Оскорбленный старец может отвернуться от короля Севера, а вслед за ним и все его войско. Без мечей Роббу не победить в войне, Нэд и Бран останутся неотомщенными, а девочек, ее милых дочек Сансу и Арью, не удастся вызволить из когтей Ланнистеров. И все это из-за девушки с кроткими глазами лани и ракушками на гербе.

Прежде чем пригласить Жиенну к себе, Кейтилин ночь проводит у алтаря Матери, молясь так горячо, что на губах горит медный привкус крови. С каменного лица на нее смотрят бесконечно печальные, но понимающие глаза. Мать всегда поймет мать. Мать на все пойдет ради своих детей.

На каштановых кудрях Жиенны – маленькая корона из железа и меди, тонкий витый ободок и острые зубья, похожие на клыки лютоволка, девушка неуверенно оправляет платье из серого бархата, теребит струящееся по запястьям белое кружево. Кет заключает невестку в объятия, на мгновение представляя, что обнимает Сансу. От Жиенны пахнет гвоздикой и туманом, карие глаза отливают желтым. Маленькая королева робеет, но Кейтилин ласково устраивает ее у жарко пылающего очага. Нельзя быть нелюбезной с женой Робба… сейчас.

В глазах, синих, как море зимой, отражается пляска золотистого огня.

- Я молюсь, чтобы война поскорее закончилась, - шепчет Жиенна, горько вздыхая, - мне страшно. Я прошу Семерых уберечь Робба, но король должен вести в бой свое войско. Я… я так хочу сделать его счастливым!

Счастье не вырастет на земле, напоенной кровью, и войной радости не взлелеять, но Кет заставляет себя улыбнуться. На долю вздоха она ощущает слабый укол вины, но долг покрывает ее сердце ледяной броней. Семья, долг, честь. И зима близко.

- Наберитесь терпения, ваше величество. Не позволяйте страхам погубить вашу любовь к Роббу.

- Прошу, миледи, зовите меня Жиенной, - девушка улыбается, немного покраснев, - это так странно… быть королевой. Нет, я не королева! – она сердито встряхивает локонами, и корона чуть сползает на бок. – Я жена Робба. Большего я не желаю.

- Дитя мое, вы не представляете, как отрадно мне это слышать, - крошечные белые кристаллы мгновенно растворяются в вине, и Кет протягивает невестке чашу, - надеюсь, вы не забываете, что королю нужен наследник.

- О нет, миледи, - Жиенна хихикает, взгляд ее лучится, - вот увидите, к победе Робба в войне подарю ему сына. Или даже двух! Мне не терпится стать матерью.

Хорошая девочка, думает Кейтилин отстраненно, когда невестка уходит, но не чувствует ни сожаления, ни жалости. Она знает, что скоро у маленькой королевы начнутся боли в животе, такие острые, что она не сможет сдерживать криков. К утру Жиенне станет легче, но лишь на время. Девушка сгорит за два дня, разбивая своей смертью оковы брачных обетов.

А на третий день Кейтилин напишет Уолдеру Фрею.

========== Волчьи поцелуи (Санса Старк/Робб Старк) ==========

Продолжаем марафон Старков. AU, Санса/Робб, Санса - “Серсея мод он”.

Застенчивость Сансы по вкусу напоминает жженый сахар. Сладко, но отдает гарью, тягуче-липкое, и в смоляной черноте играют янтарно-золотистые отблески. Санса упирается ладонями в грудь Робба, одновременно прижимаясь к нему, лепечет что-то сбивчиво о том, что их увидят, расскажут все лорду-отцу, и ее глаза, синее неба по весне, смотрят испуганно. Но она первая подается вперед и приподнимается на цыпочки, подставляя брату губы. Но Робб медлит, хоть и не выпускает сестру из объятий. Санса распахивает веки, и страх в ее взгляде испаряется. На смену ему приходит подозрение, оседающее инеем на золотистых ресницах.

- Ты что, не хочешь? - девушка хмурится, пальцы сжимают дублет Робба. Сестра выглядит одновременно обиженной и разозленной, краснеет ярко и до ужаса забавно. Рыжим румянец не к лицу, и Санса напоминает юноше перезрелый помидор. Он мимолетно целует ее в нос, но Санса шипит и выворачивается из его рук, бьет его по лицу, а Робб смеется, только крепче прижимая ее к себе, зарываясь лицом в волосы младшей сестры. Локоны Сансы пахнут солнцем, летнее дитя, его сестренка. Север - не для нее.

- Отпусти меня! - Санса упрямо вырывается, но не слишком старательно. В вечерние часы в коридорах Винтерфелла мало кого можно встретить, но эхо далеко разносит ее звенящий негодованием голос. - Видеть тебя не хочу! Больше никогда с тобой разговаривать не буду, слышишь?!

- Не кричи, - добродушно шепчет Робб, целуя сестру в пылающую скулу, - а то сюда весь Винтерфелл сбежится.

- Ну и пусть! - Санса мятежно вздергивает подбородок, и юноша, не сдержавшись, целует его, срывая смех с губ сестры. Он любит ее смех, ее сердито нахмуренные брови, ее румянец, смущенный ли, гневный, не важно. Поэтому он берет лицо Сансы в ладони и прижимается к ней губами. У девушки они податливо-мягкие, послушно раскрываются навстречу.

Первый раз они поцеловались в богороще, пред невидящим взглядом чардрева. Робб думал, что старые боги покарают их, но они молчали.

Робб не мог не воспользоваться их безмолвием.

А Сансе нравилось играть в поцелуи. Пожалуй, это было главным.

И Санса хотела стать королевой.

- Ты видел принца? Правда, он красив, - девушка румянится, - король сам предложил батюшке этот союз, представляешь! Жду не дождусь, когда мы отправимся в Королевскую гавань!

- Хочешь бросить меня здесь замерзать в одиночестве? - его младшую сестренку отдадут избалованному белобрысому мальчишке с кошачьими глазами! Кровь вскипает от одной только мечтательной улыбки Сансы, но Робб находит в себе силы усмехнуться. Сестра лукаво хихикает в ответ.

- Уверена, Серый Ветер тебя согреет. Ты ведь потом приедешь ко мне, правда? Устроим турнир в твою честь и большой пир!

- А если я стану королем? - Робб хочет пошутить, но голос звучит хрипло, ревниво. А сестра только смеется.

- Но ты не король, ты всего лишь мой брат. Тебе ведь хочется стать братом королевы, признайся!

- Только если королевой будешь ты.

И это правда. Чем дальше они будут друг от друга, тем лучше. И вопреки гласу рассудка Робб наклоняется, чтобы поцеловать сестру снова.

========== Яблоки для принца (Джоффри Баратеон/Кейтилин Старк) ==========

У Кейтилин Старк лицо Матери, ласковое, бесконечно нежное, а глаза похожи на кусочки синего стекла в витраже септы Бейелора. Добрая улыбка и морщинки, тонкие нити каждого прожитого дня. Свежесть ее юности уже отцвела, но женщина красива именно той зрелой красотой, от которой у Джоффри немеют колени, и рот наполняется слюной. Кейтилин Старк годится принцу в матери, у нее пятеро детей, а значит, растяжки на мягком животе и груди, чуть обвислые. Рыжие волосы вьются крупными локонами, совсем как у ее старшей дочки. Санса Старк бросает на принца полные обожания взгляды, краснеет и отворачивается всякий раз, когда их с принцем глаза встречаются. Джоффа скорее смешит эта девчонка, такая же глупая и неинтересная, как и его сестра, он кривит губы в улыбке, и Санса вспыхивает, будтофакел. Хотя по сравнению с леди Старк она свечка.

Сама Кейтилин Старк бесспорно блекнет рядом с Серсеей Ланнистер.

Королева самая красивая женщина в зале, сверкает ярче золота. Напускная холодность ее пронизана высокомерием, монаршей надменностью, но кому как не Джоффри знать, как нежны ее руки, каким ласковым может быть взор и как нежно может целовать Серсея. А от звуков ее голоса, от томных бархатистых ноток, у юноши гулял озноб вдоль позвоночника и волосы на затылке вставали дыбом. И до зубной боли бесило, как отец грубо лапал ее, когда думал, что никто не видит.

Толстые пальцы Роберта мяли грудь женщины, в бороде запутались крошки и винные капли. Штаны упали на пол, обнажая похожие на колонны ноги короля, покрытые густой черной порослью. Отец пыхтел от нетерпения, неуклюже вклинился между бедер Серсеи. Необъемный живот, прикрытый полотном рубашки, заляпанной вином, сладострастно подрагивал. У Джоффри пересохло во рту, когда Роберт принялся с силой толкаться пахом в промежность королевы. Отец пыхтел, мать сдавленно стонала, выгибая спину. Серсея запрокинула голову, но мальчик видел ее лицо - искаженное, оскаленное, словно у зверя. Роберт навалился на нее всем телом, и Джоффри на миг испугался. Он ведь такой здоровый, вдруг он задавит маму! Но, дернувшись несколько раз, отец заревел и скатился с женщины. Через мгновение покои оглашал сочный храп короля, а Серсея так и продолжала лежать на спине, раскинув ноги. Она дышала тяжело, на груди наливались багрянцем следы пальцев Роберта. Мать казалась неживой, холодная и белая, как Иная. Джоффри хотел выйти из своего укрытия, обнять ее, согреть и утешить, защитить от тупого грубого отца, который точно сделал ей больно, но он молча стоял, алчно наблюдая, как Серсея запускает себе руку между ног, а после подносит влажно поблескивающие пальцы к лицу и начинает скользить по ним губами. Заглатывает их на всю длину, обводит из языком, что-то шепчет и тихо смеется. У Джоффри затекли ноги, от напряжения болели глаза и кружилась голова, но мальчик сидел и жадно ловил каждое движение матери. Собственное дыхание со свистом вырывалось из груди, сердце билось так быстро, что заныли ребра.

Семилетний принц Вестероса слишком рано узнал, в чем состоит суть брака.

Гомогласный хохот Роберта эхом отразился от стен зала, и король зарылся лицом в вырез платья какой-то девки. Джоффри заметил, как изменилось лицо матери, черты словно окаменели. Юноша сжал кулаки, чувствуя, как жжег в груди яростью. Серсея одна из самых красивых женщин Семи королевств, а отец слишком туп, чтобы это понять. Должно быть, у него уже вино заместо крови, а мозги заплыли жиром. Принц снова смотрит на мать и на леди Старк, тихо млеет, представляя сначала одну, потом другую без всех этих слоев шелка и бархата. Серсею юноша много раз видел обнаженной, тайком пробираясь в спальню матери и подкупая слуг. Губы Джоффа приподнимаются в хищной, коварной усмешке. Любопытно, когда леди Старк будет принимать ванну?

Женщины… они как яблоки. Молодые - зеленые и кислые, им нужно время, чтобы созреть, налиться соком, терпкой фруктовой сладостью. Но наверняка принца женят на какой-нибудь юной девице, пресной и скучной. Потемневший взгляд Джоффа вновь обратился на Сансу Старк. Юноша безрадостно глотнул вина, не такого уж и дурного, надо сказать. Остается лишь надеяться, что с возрастом Санса станет похожей на свою мать.

========== Мейега смеется последней (Серсея Ланнистер, Магги-Жаба) ==========

Мучаясь родильными схватками, Серсея проклинала не богов, не мужа, а мейегу, поганую ведьму. В ушах звенело от собственных криков, чрево словно раздирали раскаленными крюками - а ведь это не первый ее ребенок.

- Тужьтесь, ваше величество, - надрывался Пицель, маяча за стеной из десятка повитух, - тужьтесь, я уже вижу головку!

Не заслоняли б его повивальные бабки, королева бы двинула ему ногой прямо по скорбной физиономии. Очередная вспышка боли исказила черты лица Серсеи, женщина с криком откинулась на спинку родильного кресла. Под сомкнутыми веками взрывались звезды, пролетали кометы, рассекая наполненную запахом крови темноту, но львица явственно различала среди ослепительных искр глумливое лицо Магги-Жабы.

- Будут ли у нас с королем дети?

- О да, шестнадцать…

- Давайте, ваше величество, еще немножко!

Серсея собрала остатки сил, отчаянно выталкивая ребенка из своего тела. Ее сдавленный, полный облегчения вопль слился в унисон с криком ее дитя. Женщина обмякла на родильном ложе, алчно глотая спертый, загустевший воздух. Повитухи суетились возле новорожденного, обмывая его, перерезая пуповину, пока Пицель дребезжащим старческим голосом отдавал приказы. Боль уже тихо тлела внизу живота, и Серсея улыбнулась в радости, что все, наконец, закончилось…

- Взгляните, ваше величество, ну разве он не прелестен? - ей положили ребенка на грудь. - Вы подарили нашему королю еще одного чудесного сыночка.

- Нужно отправить ворона, обрадовать его милость!

Королева безучастно смотрела на малыша. Черный пушок на головке, в сонно прищуренных глазках плещется синева. Ребенок захныкал, и Серсею окатило волной горькой тоски. Скоро от ее фигуры, от ее ладного стана ничего не останется! Скрипнув зубами от досады, она все-таки дала сыну грудь и охнула, когда он с силой сжал деснами сосок. Повитухи захлебывались умилением столь яро, что Серсею замутило.

- Еще один принц, - прошамкал Пицель, теребя свою бороду, - боги воистину милостивы к вам. Семеро богов - семеро детей. Хороший знак для королевства!

Семеро… семеро! Серсея едва не завыла от злобы и безысходности, чуть не уронила младенца, которому нужно придумать имя! Роберт уж точно захочет назвать его в честь какого-нибудь своего дяди-друга-кузена. У них уже есть Джон, Эддард и Кассана, благо, хоть троих старшеньких удалось уберечь. А уж как муж от гордости раздувается!.. словно сам их рожал. Семеро… а мейега говорила о шестнадцати. Мысленно посчитав, королева разразилась рыданиями, а вслед за ней заплакал и ребенок. Проклятая мейега, чтоб гореть ей в пекле!

Где-то в одной из семи преисподних, барахтаясь в огненном озере, надрывалась от хохота Магги-Жаба.

========== Лев и прекрасная дева (Тайвин Ланнистер/Шая) ==========

Когда дверь скрипнула, отворяясь, лорд Тайвин ждал, что на пороге появится Варис, Мейс Тирелл, его дети, но никак не она. Девушка, ладная и очень хорошенькая, проскользнула в горницу. Влажные карие глаза смотрели томно, она улыбалась, теребя в пальцах конец крученого кожаного пояска. Лорд Тайвин отложил перо, глядя на девушку исподлобья, но ее, кажется, его грозный взгляд ничуть не испугал. Люди, куда знатнее и старше ее, боязливо ежились под прозрачно-зеленым взглядом Тайвина Ланнистера, а она стояла, озорно так похихикивая.

- Милорд, - она учтиво присела, встряхивая короткими темными волосами. Лорд Тайвин ответил на приветствие холодным молчанием, улыбка девушки несколько увяла. Мужчина никак не мог вспомнить ее имя, но эти глаза помнил очень хорошо. На суде они переливались слезами, голос дрожал, а с губ тягуче капала ложь. Тайвин слишком хорошо знал Тириона, что бы поверить этой шлюшке, но за смерть Джоффри кто-то должен ответить.

- Славная комнатка, милорд, - девушка огляделась по сторонам, прошла к горящему очагу, покачивая бедрами. Соблазнительные округлости, прикрытые тонкой тканью платья, - искушение да и только, особенно, когда играющее в камине пламя обрисовало темный силуэт, просвечивая сквозь одеяние, - только я думала, у десницы покои побольше будут.

- Что тебе надо? - Серсея нашла эту девчонку, какого Неведомого она пришла сюда? Тайвин не желал возиться с этой маленькой потаскушкой, испытывая острое раздражение от одного ее присутствия. Он предупреждал Тириона, что от шлюх одни проблемы, а он мало того, что ослушался отца, так еще и приволок ее в замок. Девушка застенчиво потупила взгляд.

- Все сказала, в точности, как велено было. Ее величество мне дом обещала и мужа-рыцаря, а теперь отказывает! Дескать я Сансу Старк покрываю.

- А разве это не так? - Шая, вот как ее зовут. Тиша, Шая… даже имена у этих шлюх похожи. - Ты ведь ей служила.

- Но я не знаю, где она! Поверьте, милорд, если бы я знала, ничего не утаила.

Золотистые искорки во взгляде десницы вспыхнули ярче.

- Быть может, ты и о замыслах Тириона ничего не знала? - промолвил он мягко, и Шая мгновенно умолкла. - Ты не знала о том, что он намерен убить короля, потому что убивать он не собирался, верно?

- Милорд, я… - девушка поджала губы. Вся нежность из ее взгляда испарилась, она нахмурилась, и Тайвину даже показалось, что она вот-вот разрыдается. Та, другая, тоже плакала, только глаза у нее были голубые, сверкающие бирюзой. Но под слоем невинности Тайвин явно различал ее шлюшью натуру, хитрую и циничную. Не совсем же девка дурой была, всерьез вообразив, что на ней Ланнистер женится.

- Я все сделала, - ровным голосом продолжила Шая. Лицо ее лишилось эмоций, стало похожим на маску, - а Ланнистеры всегда платят свои долги, разве нет?

- И шлюхам они тоже платят, а Тирион, я думаю, платил тебе немало, - у мельниковой дочки были такие же темные волосы и развратные карие глаза. Она кричала и прижимала к себе драгоценности жены лорда Титоса, когда гвардейцы срывали с нее платье, тоже принадлежащее матери Тайвина.

- Ты помогла суду наказать убийцу короля, а далее все решили боги. Вот и требуй с них награду. Они одинаково милостивы как лордам, так и к шлюхам.

- А вы, милорд, своим шлюхам хорошо платите? - дерзко выпалила Шая, дергая за узелок пояса. Платье упало к ее ногам, нагота отливала золотом в жарких отблесках огня. Лорд Тайвин поднялся, пронзая девушку немигающим взглядом. Шлюха, она и есть шлюха.

- А ты думаешь, я нуждаюсь в услугах потаскух?

- Каждому мужчине нужна женщина, - Шая перешагнула через смятое платье. Она раздвигала ноги за монету, легла под карлика за сотню, и за тысячу его продала. Глаза лорда Тайвина жадно шарили по фигуре девушки, впивая каждый изгиб. На лице Ланнистера не дрогнул ни один мускул, когда Шая приблизилась к нему вплотную и сжала член сквозь бриджи. Тело невольно откликнулось на ее прикосновение, уголок рта Тайвина дернулся.

- Думаешь, я не побрезгую шлюхой моего сына?

- Думаете, я не побрезгую стариком? - бросила девушка, хищно сузив глаза. За такие слова ей следует вырвать язык… который, должно быть, весьма умел. Не зря же Тирион так ей дорожил. Лорд-десница не возражал, когда Шая опустилась перед ним на колени.

В конце концов, почему бы и нет? Все равно она, рано или поздно, отправится туда, куда и все остальные шлюхи.

========== Чувство вины (Серсея Ланнистер, Тирион Ланнистер) ==========

AU. Тирион - старший сын Тайвина, Джоанна умерла, рожая близнецов.

Серсея боялась отца, но еще больше - старшего брата. Девочку пугали разномастные глаза Тириона и его кривая обезьянья ухмылка. Когда им случалось сидеть рядом за обеденным столом, Серсея не могла ни есть, ни говорить, к холодному недовольству лорда Тайвина и ехидным насмешкам Джейме. Вот брат-близнец с Тирионом прекрасно ладил, и рассмеялся, когда сестра поделилась с ним своими тревогами.

- Он же наш старший брат, - говорил он уверенно, - Тирион не причинит нам вреда.

Но неспроста же боги наградили Тириона такой дурной внешностью! Может, их настоящего брата украли грамкины и подменили его своим ребенком? Когда Серсея спросила об этом отца, лорд Тайвин нахмурился, сурово поджав губы. Девочка съежилась под тяжелым, пронизывающим взглядом отца, но он лишь погладил ее по волосам и вернулся к своим письмам. Это мимолетное проявление любви ошеломило девочку. Тайвин Ланнистер, скупой на ласку, даже никогда не улыбался своим детям. Слуги и болтливая септа Алеида шептались, что улыбка его умерла вместе с леди Джоанной.

Лорд Тайвин так и не простил младшим детям ее смерти.

Как и старшему сыну - его уродства.

Пусть боги и подарили ему двух прелестных детей, но за это отняли у него любимую кузину и леди-жену.

Этого уже Серсея не могла простить.

- Лучше бы мы родились раньше, - как-то сказала она Джейме, - тогда бы этого уродца вовсе на свете не было!

- Тогда и мама бы умерла раньше, - тихо заметил мальчик, на что сестра непокорно тряхнула волосами.

- Раньше или позже – какая разница? Она ведь все равно умерла, бросила нас!

- Не говори так! – Джейме больно схватил ее за руку. – Мама отдала свою жизнь, чтобы жили мы.

- Отпусти! – девочка дернулась, отталкивая близнеца. Зеленые глаза сверкнули зло. – Зачем тогда жить Тириону? Он урод, карлик, а станет лордом, а ты так и останешься всего лишь братом чудовища! Когда он станет здесь хозяином, он просто выгонит нас!

- Тирион этого не сделает, - Джейме начинал злиться, пальцы его все сильнее впивались в кожу сестры-близнеца, - он наш брат!

- Он чудовище! – взвизгнула Серсея, отталкивая мальчика, и кинулась прочь, задыхаясь обидой и слезами. Нечестно, нечестно, что маму убили боги! Да, именно боги – это они захотели так, чтобы леди Джоанна не оправилась от родов. А Серсея хотела, очень хотела, чтобы матушка была рядом, чтобы она, а не тетя Дженна заплетала ей волосы, рассказывала сказки и помогала выбирать ткань для платьев. Будь мама жива, лорд-отец бы улыбался, все были бы счастливы… быть может, Серсея даже полюбила бы Тириона… девочка ворвалась в свою комнату, забыв закрыть дверь, и упала на кровать, заходясь плачем. Подушки впитывали ее рыдания, скрывали в своей мягкости слезы. Не было бы Тириона, Джейме, ее красивый Джейме стал бы лордом Кастерли-Рок после отца, и они жили бы в замке вдвоем, только вдвоем… но все это достанется Бесу, противному уродливому карлику, которому просто повезло родиться раньше!..

- Уже ли правда? – пораженный шепот едва различим в череде сдавленных всхлипов и мерному гулу крови в ушах. Серсея настороженно отняла лицо от подушки, притихнув на мгновение.

- Семерыми клянусь! – силуэты служанок рисовало тенью на стене. – Бес уж неделю как каждый день в дом издольщика наведывается, а дочка мельника только рада.

- Думаешь, они уже…

- Они поженились! – голос девушки взволнованно взлетел. – Вчера их септон Освин венчал!

- Это он тебе сказал? – вторая девушка презрительно фыркнула. – Освин пьет столько, что забывает, как портки одевать. Ему и не такое привидится.

- Пусть Неведомый мне язык оторвет, если я вру! Поженились они с Тишей. Ох, жду не дождусь, когда Бес к милорду жену приведет…

Эхо шагов таяло в полумраке коридора, голоса и смех служанок становились все дальше. Слезы стыли на щеках девочки, беспокойно теребящей смятый бархат покрывала. Тирион женился на дочке издольщика? Конечно, какая благородная леди захочет себе такого мужа! Странно, что не на свинарке… и лорд-отец этого еще не знает. Не знает, что в их знатную семью войдет простолюдинка. Серсея поспешно вытерла лицо, пригладила растрепавшиеся волосы. Лорд Тайвин не допустит, чтобы леди Ланнистер стала дочь издольщика и накажет Тириона. Например, сделает своим наследником Джейме, а старшего сына прогонит вместе с этой девицей! Тоска сменилась искрящейся сладостью радости, томительным предвкушением, и в покои лорда-отца девочка практически бежала.

Вечером она засыпала в твердой уверенности, что Тириона она больше никогда не увидит.

И тем острее было ее разочарование, когда она встретила его за завтраком. Брат был непривычно тих и молчалив, уныло ковырял вилкой в тарелке, а лорд Тайвин и вовсе к столу не спустился. Серсея без всякого удовольствия ела овсянку со сливками и медом, даже не чувствуя вкуса, не обращая внимания на тетушку и Джейме, грезившего о турнире в честь приезда короля. Почему отец не прогнал Беса? Он ведь опозорил весь их род и память их матери своей женитьбой! Может, служанки соврали? Если так, то Серсея прикажет обрить их налысо, а одной и вовсе вырвать язык. Девочка сердито швырнула ложку в остывающую кашу. И вздрогнула, услышав пение:

- Была моя любовь прекрасна, словно лето, и локоны ее как солнце свет… - пробормотал Тирион, и девочка ошеломленно заметила блеснувшие в его глазах слезы. Что-то неприятно кольнуло в груди, защемило где-то под сердцем, но Серсея в детском упрямстве утопила крошечный уголек вины и стыда. Бес – ее враг, наказание богов, однако, вспыхнула румянцем, когда старший брат повернулся к ней. Его лицо, искаженное невыносимой мукой, сморщилось еще больше в кривой улыбке.

- Была моя любовь прекрасна, словно осень, и локоны ее, как золото листвы, - карлик шутливо дернул Серсею за золотистый локон и спрыгнул со стула. К еде он так и не притронулся.

- Была моя любовь, как снег прекрасна, - тихо пропела девочка, - и волосы ее - как свет луны.

Но карлики не достойны любви! Пусть ему будет так же плохо, как и Серсее.

Однако ее триумф на вкус был еще противнее, чем холодная овсянка.

========== Леди Нетопырь (Данелла Лотстон) ==========

Предупреждение! Особо впечатлительным личностям, эстетам и моралистам не читать! Каннибализм, безумие, насилие, страшная легенда о страшной женщине в стиле папы Мартина. Одна из частей рубрики “Темный Вестерос”.

Леди Данелла всегда любила мясо с кровью.

От одного только вида подрумяненного на огне куска говядины или оленины, истекающего соком, рот наполнялся вязкой слюной, а красная сердцевина, сочащаяся пряной кровью, рождала в груди голодное хищное урчание. Но человечина куда вкуснее, особенно, если подавали ребенка. Мясо нежное, сочное, а кровь… слаще ее ничего нет.

Безумная Данелла знает толк в хорошей кухне.

Но что может быть лучше славной ванны после столь славного ужина?

Слуги торопливо наполняли медный чан багровой пенящейся жижей, теплой, еще горячей, - только вздох назад стихли крики в подземелье. Леди Лотстон медленно опустилась в играющие алые волны, позволяя красному теплу ласково обволакивать ее тело. Жарче объятий любимого, влага, в которой теплится еще чужая жизнь. Все дни, прожитые миловидной селянкой, собраны по капле, ее смех, ее слезы, ее счастье и горе, ее молодость… Данелла влажно, до блеска слюны, облизнула губы и поднесла к лицу обагренные пальцы. Кровь стекала по белой коже тонкими алыми нитями, струйки переплетались, срывались каплями, и Безумная Данелла принялась ловить их губами. Она собирала их языком, позволяла стекать по подбородку на шею и смеялась, визгливо и резко, пока слезы не выступали у нее на глазах, пока не начинала задыхаться. Слуги стояли в безмолвии, страшась взглянуть на госпожу. Нрав ее слишком хорошо известен в Харренхолле и далеко за его пределами, но страх сковывает языки многим, очень многим. Не всякий рискнет выступить против Безумной Данеллы. Не каждый рискнет рассказать, что происходит в башнях ее замка.

Женщина продолжала хохотать, наряжаясь к ужину, смеялась, сбегая в большой зал по лестнице, хихикала, предвкушая, в ожидании первого блюда. Леди Лотстон накинулась на жаркое оголодавшим диким зверем, пристально следила, чтобы тарелки остальных тоже оставались пустыми. За одним столом с леди Харенхолла не так уж много гостей – старая полуслепая мать и младшая сестра, но они послушно едят, не подозревая даже, что блюдом им служит их мажордом. Данелла находила мясо слишком жилистым, заботливо разжевывала крупные куски своей матушке и приказала положить сестре еще одну порцию – девочке ведь надо расти. Но сестра отложила приборы и покачала головой.

- Благодарю, миледи, но я уже сыта, - она сглатывала и отводила взгляд, а на тарелке перед ней – еще больше половины. Стражники, повинуясь приказу Данеллы, заломили руки девушки за спину, а леди Лотстон сама принялась кормить сестру, крепко держа ее за подбородок.

- Ложечку за короля, две за королеву, - пропела безумная безумно под жалобный плач сестры. Их мать сидела, недвижимая, шевеля бледными полосками губ, - ложечку за принца, четыре – за Данеллу.

Девушка давилась, исторгая съеденное, а леди Харенхолла зачерпывала его ложкой, грубо пихая сестре обратно, прямо в глотку. Ну, разве не вкусно? Разве может быть что-то нежнее, вкуснее, сочнее этого? Нетопыри смотрели на нее со знамен, раскидывали в сторону крылья, будто желая ее обнять. Безумная Данелла стремительно выбежала прочь из зала.

- Коня! – звонко крикнула она, и коридоры Харенхолла долго вторили ей призрачным эхом.

Леди Данелла Лотстон желала улететь в ночь, чтобы утром вновь укрыться в тени башен своего замка, которые вдоволь напоила своим безумием.

========== Валар Моргулис (Серсея Ланнистер, Джейме Ланнистер, Григор Клиган) ==========

Написано по заявке от анонима с Ask.fm. Вместо Оберина за Тириона выходит биться двурукий Джейме. Поединок глазами Серсеи.

Солнце светило ярко, но куда ярче сверкали доспехи брата - Джейме нарядился как на последнюю битву. Она и вправду может стать для него последней, думала Серсея, сжимая резные подлокотники кресла. Лицо ее свело судорогой, кривились побелевшие губы и пылала пронзительная зелень глаз. Григор Клиган, гора, закованная в сталь, нетерпеливо перекидывал меч из руки в руку, блестел его покрытый испариной лоб, ноздри раздувались как у быка. Оруженосец боязливо переминался с ноги на ногу, прижимая к груди шлем. Серсея до боли сжала зубы. Она выбрала победителя поединка, а не убийцу брата! Джейме, этот идиот, все испортил!

На начищенном нагруднике близнеца словно горело само отражение солнца. Брат был великолепен, но бледен до синевы, однако взгляд полнился упорства, мрачной решимости, и ни единой капли страха. Дурак! - в груди королевы-регентши болезненно задавило, - ради кого он рискует?! Ради Тириона, проклятого карлика, убийцы их сына! Неказистая фигура Беса казалась и вовсе крошечной рядом с девицей Тарт. Ногти больно впились в ладони Серсеи. Что за любовь у Джейме ко всяким уродам? Их младший братец, теперь еще - эта корова. Бриенна лично вручила Ланнистеру меч, и они на мгновение замерли друг напротив друга. Львица не могла различить их лиц с высоты помоста, но накатившая едкая ревность грозила утопить женщину. Серсея раздраженно тряхнула локонами. Что за глупости?! Джейме просто не способен променять сестру-близнеца на эту телку. Джейме, который срывал с нее платье и целовал так жарко… Джейме, который столько раз клялся ей в любви… Джейме, который вместо того, чтобы лично снести голову Тириону, выступает его защитником.

Едва заметный огонек нежности потух под напором дикой, безудержной ярости.

Пусть уж лучше у нее вовсе не будет братьев, чем эти убийцы и предатели.

Королева вздрогнула, когда мечи противников скрестились с кровожадным лязгом.

Джейме ушел от рубящего удара Клигана, сделал обманный выпад влево, но Гора, разгадав его уловку, ринулся на него, замахиваясь клинком. Ланнистер едва успел поднять щит, его отшвырнуло в сторону, и злорадство Серсеи вскипело, согревая сердце. Что, братец, не по клыкам тебе сир Григор? Обезьянья физиономия Тириона, перечеркнутая шрамом, то краснела, то белела, словно снятое молоко, Бриенна Тарт металась по помосту вслед за бойцами, что-то кричала, и умолкла, точно захлебнувшись, когда очередной удар Григора Клигана сбил с головы Джейме шлем, и через миг Цареубийца оказался на земле. Щит валялся в стороне, и громадное лезвие меча уже было готово обрушиться на Ланнистера. Серсея алчно подалась вперед…

…и далеко не сразу поняла, что беззвучно кричит.

Джейме, брат, любимый!.. Предатель!

Джейме ловко перекатился в сторону, и свинцово-серое лезвие рубануло по камню, оставив глубокую борозду. Пьянящая легкость разлилась в груди, но тут же сменилась удушающим гневом. Кровь в ушах гудела жарко, заглушая крики толпы, ладони были липкими и багровыми от крови, а королева, не замечая, все продолжала вонзать ногти в собственную кожу. Брат-близнец что-то насмешливо бросил Горе, и тот понесся на него, размахивая мечом. Цареубийца уклонился с кошачьим проворством. Черный клинок, будто живой, взвился в воздух, вспыхнул зловещим багрянцем на солнце.

Неужели брат победит? Неужели их сын, их первенец не будет отомщен?..

Нет!

- Убей его, - прошипела Серсея, с ненавистью глядя на Беса. Своим рождением он убил их мать, теперь отнял и Джоффри. Кто следующий? Томмен? Мирцелла? Если этот низкорослый ублюдок Джейме дороже, чем собственные дети, то пусть Григор Клиган подотрет зад его кишками.

Серсея не смогла сдержать улыбки, когда Гора отразил атаку Цареубийцы.

Ведь он твой брат, твоя вторая половина…

Он не достоин им быть!

Женщина метнула напряженный взгляд на отца. Лорд Тайвин точно окаменел, глаза глубоко запали, и вокруг них залегли тени - лицо лорда-десницы больше напоминало череп. За кого он тревожится больше? За Джейме или же Тириона? Конечно, за Джейме, мысленно одернула Серсея, поджимая губы, но почему тогда позволил ему участвовать в этом фарсе?! Брат только вернулся… и теперь из-за этого карлика она потеряет его навсегда?!

- Нет!

Крик обжег горло до крови… которая дождем оросила бледный мрамор, когда меч Григора Клигана с размаху опустился на плечо Джейме. Лезвие вошло в плоть, вгоняя в нее звенья кольчуги, Цареубийца шарахнулся в сторону, неловко отмахиваясь мечом. Дурак, какой же он дурак! Умрет за Тириона, хотя мог жить с Серсеей, стать ее королем. Меч Цареубийце пришлось взять в левую руку - правая висела плетью.

Все кончено. Бес обречен.

Как и Джейме.

Джейме!..

Нет, пусть умрет! Отец не должен жить дольше сына.

Шаги Горы отмеряли последние мгновения жизни братьев Ланнистер. Минуты тянулись неспешно янтарной смолой, и сердце львицы замерло в предвкушении. Она недолго проживет без Джейме, но увидит смерть Тириона. Нет! Она будет править Вестеросом, пока Томмен не станет взрослым. Это все ради него, ради сына, ради семьи, ради короны…

Григор Клиган внезапно покачнулся и рухнул, как подрубленное дерево, прямо под ноги Цареубийцы. Над толпой зрителей прошелестел дружный ошеломленный вздох.

- Он упал?

- Поскользнулся.

- Он поскользнулся! Поскользнулся на крови!

- Боги… Боги все решили! Бес невиновен.

Неправда! Серсее хотелось кричать, плакать, рвать на себе волосы. Тирион убил Джоффри! Он убил моего мальчика! Как вы можете?! Лезвие меча неровно вошло в шею Клигана, Джейме рывком вытащил клинок и вонзил снова. Гора даже не кричал, лишь хрипел и извивался червяком.

- Боги приняли решение…

Почему какие-то боги решают за королеву?!

Добить бы брата-предателя… и обнять, прижать к себе, поцеловать. Джейме упал на колени возле бьющегося в агонии Горы, Бриенна Тарт кинулась к нему. С ручонок Беса снимали кандалы. Ничего, ничего… Серсея не позволит Джоффри остаться неотомщенным. Не позволит пренебрегать собой. Никому.

Даже Джейме.

========== Кет (Санса Старк, Эддард Старк) ==========

AU, Кейтилин умерла, рожая Рикона, и Санса пытается быть хозяйкой и леди Винтерфелла. Без намека на инцест.

Девиз сулил, что зима близко, но для лорда Эддарда Старка она наступила со смертью жены. Рождение их младшего сына унесло жизнь леди Кейтилин и осиротило четверых детей. С тех пор, как ее каменное изваяние установили в крипте, Винтерфелл перестал быть прежним. Все перестало быть прежним – Теон улыбался не так радостно, померк взгляд Робба, притихла свирепая Арья, и даже Бран уже не так часто лазал по стенам. Но больше всех изменилась Санса… их сладкое летнее дитя. Нэд с затаенной грустью смотрел как она, оттеснив няньку, принимается укачивать крошечного Рикона и напевает ему колыбельные. Как следит за слугами и отдает распоряжения мейстеру Лювину. Как перешивает старые материнские платья, что бы потом надеть одно из них к ужину…

Нэд почти не узнавал в девушке, облаченной в алый и синий бархат, малютку Сансу. В один миг она стала такой взрослой. Даже Кет в юности не была так хороша, как их дочь, синеглазая, с темно-рыжими косами, с твердой решимостью во взгляде и переливающимися на ресницах слезами.

И Нэду некого было винить за ее слезы, кроме себя.

Сансе отныне было некогда вышивать вместе с подружками и сплетничать за лимонными пирожными, заботы о семье и Винтерфелле легли на ее хрупкие плечи. Нэд с радостью бы нанял управителя, позволил бы дочери вкусить еще немного безмятежной сладости детства, но… она так была похожа на Кет. Когда обсуждала с поваром блюда на обед, когда собирала травы в теплице, когда, провожая Робба на охоту, поправляла ему плащ.

- Ты простудишься, - говорила она так серьезно, что хотелось улыбнуться. Но улыбка лорда Старка похоронена в крипте рядом с Кейтилин. Эддард не мог… не хотел потерять и тот призрак жены, таящийся в нежных чертах Сансы Старк.

Иногда ему даже казалось, что Кет все еще с ним.

Нэд засиделся в библиотеке допоздна, разбирая учетные книги. Дела иногда помогали забыться, реальность отступала в сторону, отгораживая его стеной из книг и цифр. Когда звук легких шагов всколыхнул тишину библиотеки, Эддард поднял глаза. Сердце замерло в груди, вздох застыл на губах. Кейтилин, его Кет шла к нему из полумрака и улыбалась той самой знакомой, любимой улыбкой…

- Батюшка, - произнесла она, и все наваждение Нэда рассыпалось. Санса поставила поднос на стол. – Я принесла вам ужин.

Неверное сияние свеч и острая тоска сыграли с ним злую шутку. Разочарование с размаху всадило ледяной кинжал в грудь, в зияющую пустоту на месте сердца. Серые льдинки глаз Нэда заискрились теплотой, но тут же погасли.

- Спасибо, Санса, - промолвил он чужим, хриплым голосом. На подносе покоились яблочные пончики и кровяная колбаса, кувшин с холодным молоком. В последний раз лорд Эддард ел еще утром, но не чувствовал голода. Уголки его губ приподнялись в слабой улыбке. – Я обязательно поем… попозже.

- Нет! – Санса сурово нахмурилась. – Ешьте сейчас, при мне. Гейдж сказал, что вы не обедали, да и позавтракали плохо.

Ее скулы горели румянцем, губы чуть дрожали, девочка зябко куталась в шаль – по сине-зеленому бархату плыла вышитая серебром форель. Вещь из сундука Кет, пахнет Кет. Лаванда и мята, такой чужой, непривычный Северу запах, такой… любимый и милый.

- Поешь со мной, Санса, - тихо попросил Нэд. Они часто ужинали вместе с Кет, словно дети, пробирались на кухню и воровали сладости. Это было так давно… или вчера? Эддард Старк запутался в собственных мыслях и воспоминаниях, тонул в синих глазах Кейтилин, которые смотрели на него с лица их дочери.

Санса чинно присела на краешек стула и взяла один пончик, но не притронулась к нему. Опустила глаза, сжимая булочку в тонких снежно-белых пальцах. Такая хрупкая, маленькая… Нэд неловко обнял ее за плечи, и девочка вдруг зарыдала, спрятав лицо у него на груди.

- Я устала… я так устала… матушка… - Санса задыхалась, дрожала, судорожно вцепившись в дублет отца. Ее слезы обжигали сквозь бархат и вареную кожу. – Я… я…

- Знаю, милая. Я тоже скучаю по ней, - Нэд так упивался своей болью, что позабыл о детях, бросил их наедине с утратой. Робба, Брана, Арью… маленького Рикона, который никогда не узнает матери. Он зарылся лицом в мягкие волосы дочери, рисуя Кейтилин в своих объятиях. Но это не Кет…

- Я стараюсь, я очень стараюсь! – Санса обратила к отцу мокрое от слез лицо.- Но я – не матушка…

- Ты и не должна быть ею, - живое тепло трепетало в объятиях Нэда, а холодный камень статуи заключен в стенах гробницы Старков рядом с отцом, Брандоном и Лианной. Кет и Лиа наверняка поладили бы. Нэд надеялся на это. Он коснулся губами лба дочери, принялся укачивать ее, как маленькую. Санса всхлипывала, но больше не плакала.

И Нэд Старк поклялся, что больше никто из его детей не будет плакать.

Все ради них. И ради Кет.

Комментарий к Кет (Санса Старк, Эддард Старк)

По идее, это задумывалось как инцест, дарк и вся мрачность драмы, а в итоге писала и чуть не плакала.(

========== Черный дракон (Рейгар Таргариен) ==========

Восстание Баратеона завершено, Эйерис пал от меча Джейме Ланнистера, Элия и ее дети убиты, Лианна мертва, но Рейгар выжил на Трезубце и убил Роберта Баратеона. Dark!Рейгар, часть из рубрики “Темный Вестерос”.

После Битвы на Трезубце в ушах беспрестанно звенело. И в этот звон сливалось все крики умирающих, лязг стали о сталь, ржание лошадей и яростный, будто драконий, рев воды. Даже серебряные струны арфы звенели, словно тетивы луков, а вино в чаше обращалось кровью. Все это память… память от Роберта Баратеона, который успел ударить его своим молотом по шлему, прежде чем Рейгар Таргариен отрубил ему голову. Жаль только, что кости оленьего рыцаря глодают черви, а не огонь.

В голове поселился пронзительный звон, но крики горящего заживо Тайвина Ланнистера заглушали его. И бледная улыбка расцвела на бескровном лице короля Рейгара, первого этого имени. Его отец не улыбался, когда огонь пожирал живую плоть, нет, король Эйерис лишь смотрел и облизывался, точно падальщик, впивая агонию, а сын Безумного короля… сын просто слышал, как захлебывается воплем убийца Элии и детей.

Рейгар не успел спасти их. Не сумел помочь и Лианне. Родители мертвы, жена покоится в склепе, прижимая к хладной груди тела Рейнис и Эйгона, а пламя, пляшущее на уже недвижимом лорде Тайвине, сияло золотом ярче солнца. Крики стихли, вплелись незримой нитью в тонкий звон, терзающий слух короля.

Принц Визерис прижимал к груди драконий череп, маленький, не больше котенка. Он не расставался с ним с того дня, как прибыл с Драконьего камня. Рейгар настоял, что бы брат присутствовал на казни. Как и принцесса Дейнерис. Грудной младенец, хрупкий, слабый, беспомощный, а уже королева. Пройдут года, прежде чем она сможет разделить с королем ложе, но Рейгару не страшно одиночество. Косой взгляд из-под серебристых ресниц мазнул по серьезному лицу Джона Коннингтона. Если поставить лорда-десницу перед собой на колени и закрыть глаза, то можно представить на его месте Лианну… или юного Джейме Ланнистера, Цареубийцу, которого собирались жечь на костях родного отца. Истошный женский визг заставил Рейгара поморщиться – леди Серсея билась в руках гвардейцев. Нехорошо разлучать близнецов… повинуясь небрежному кивку короля, стража привязывала Серсею Ланнистер рядом с братом. Визерис дрожал, но смотрел неотрывно, поглаживая драконий череп, малютка Дейнерис плакала, напуганная криками, а Рейгар Таргариен, любивший когда-то книги, игру на арфе и одну северянку, размышлял, что неплохо бы украшать тронный зал человеческими черепами наравне с драконьими.

========== Безумие зимы (Санса Старк/Эддард Старк) ==========

AU, смерть леди Кейтилин и горечь утраты обледенили Винтерфелл, сердца и разумы его жителей. Порожденное скорбью безумие глубоко засело в рассудке лорда Старка, заразило Сансу. Одна из частей рубрики “Темный Вестерос”.

Холодно… после смерти леди Кейтилин в Винтерфелле не было ни одного погожего дня. Сияющий лик солнца таился за пеленой туч, ветер пах морозом, а утрами трава покрывалась искристой пылью инея. Словно леди Старк унесла с собой в могилу все летнее тепло. Привезла его, словно приданое, своему мужу-северянину, но забрала, как дар, в чертоги Неведомого.

Санса покрылась гусиной кожей, закуталась в шкуры. Раньше она любила ночевать вместе с Джейни и Бет, но не с Арьей – сестра во сне пиналась и перетягивала на себя одеяло. В ненастье было так приятно прятаться от холода и непогоды в уюте спальни, коротать время за сладостями и задорной болтовней. Но теперь как бы жарко не топили слуги очаги, как бы плотно девушка не заворачивалась в шкуры, холод не оставлял ее.

Дыхание слетело с бледных губ Сансы облачком белесого пара. Были дни, когда она радовалась живому теплу рядом, раньше она и сама была живой. А сейчас Санса Старк так же холодна, как и изваяния королей во мраке крипты. Как и мужчина, спящий сейчас подле нее.

Лорд Эддард Старк повернулся на бок, что-то пробормотав во сне. Наверное, имя. Кет. Он всегда звал ее. В день поминального пира он, захмелевший, молил старых богов если не вернуть ему жену, то позволить ему присоединиться к ней. Нэд звал жену, но рядом была дочь, так похожая на нее. Чтобы порадовать отца, Санса наряжалась в перешитые материнские платья, начала командовать слугами, даже иногда проводила ночи в покоях лорда Старка, доверчиво прильнув к нему, складывая на отца руки и ноги. Тонкие стройные ножки, которые оплела хватка холодных пальцев. Лорд Эддард шептал «Кет», задирая рубашку дочери, а Санса даже не могла сопротивляться. Она совсем недавно потеряла мать… а вместе с невинностью потеряла и отца.

Боль сменилась обжигающим холодом, и девушка самой себе стала казаться выточенной изо льда. Мертвая статуя… Санса Старк умерла тогда, на смятых простынях в лордских покоях.

Эддард Старк думал, что это вернет его жену, его милую Кет. Но на самом деле Хранитель Севера лишился и Кейтилин, и их старшей дочери.

Нэд придвинулся поближе к ней, не размыкая век, протянул к Сансе руки, такие же холодные, как и ее собстенные. Он уже звал ее не иначе, как Кет, а девушка перестала откликаться на имя Санса. Разве дочь будет делить ложе с родным отцом? Это лишь супруге позволено. Только супруга может сбросить с нагого тела шкуры и оседлать бедра лорда Эддарда. Мужчина погладил ее по груди, поцеловал мягкий сосок. Он смотрел на девушку, но в серых глазах Санса видела отражение своей леди-матери. Перед Нэдом была Кейтилин, его Кет.

И Санса больше не хотела заменить ее. Девушка хотела стать ею.

Медленно принимая в себя член лорда Старка, она не видела, как на оконных стеклах проступает причудливый морозный рисунок.

========== Укус змеи (Арианна Мартелл/Лорас Тирелл) ==========

Сир Лорас совершенно не во вкусе Арианны Мартелл. Строен и высок, улыбка у него нежная, что весенний рассвет, и благоухает он розами, а не потом и лошадьми, но своей слащавостью напоминал дорнийке засахаренное яблоко. Красив и сладок – а на языке приторно так, что хочется лимонов отведать.

Да и Рыцарь Цветов к красоте принцессы более чем равнодушен – соблазнительное девичье тело, виднеющееся меж складок узорчатого шелка, не горячило ему кровь, ни нежностью черт, ни нежностью рук юного Тирелла ей было не увлечь, да еще и леди-бабушка Оленна гневно косилась на леди Мартелл:

- Змея! – шипела она в глухой ярости, кривя губы. Маргери лишь дергала плечиком и надменно отворачивалась.

Но дорнийцы смеялись над чем-то, понятным только им, разделенные с Тиреллами половиной зала.

Леди Сильва Сантагар хихикала, морща веснушчатый носик. Не одна Арианна заметила, каким взглядом Лорас Тирелл провожал Деймона Сэнда.

- У бедного Дэймона скоро зад задымится.

- Да у розанчика, похоже, не просто дымит, а горит! – ехидно фыркнул Эндрю Дальт, обнимая Арианну за талию и скользя ладонью на теплую округлость бедра, за что и получил по рукам. Уж слишком много здесь глаз, даже Рыцарь Цветов любезничал с девицами, что вились подле него словно бабочки вокруг яркого бутона, но нет-нет, да и бросит взгляд в сторону Дэймона или другого какого смазливого оруженосца. И Арианна Мартел не скучала – плясала с Гарином и Дрю, на спор поцеловала Джалабхара Ксо и на пару с Сильвой выпила штоф борского золотого. Запьянеть не запьянеешь, но веселье от хмеля только жарче разгорится. Дорнийская принцесса сегодня была твердо намерена повеселиться на славу, чтобы потом долго вспоминать этот вечер в Солнечном копье. И никакие злобные перешептывания старухи Тирелл ей не помеха.

Если Арианна Мартел чего пожелала, то получит это. Непременно.

Такая шалость даже Ним заставит от зависти проглотить все свои кинжалы!

Никто не заметил, как из зала упорхнула дорнийская принцесса, а вслед за ней – и Рыцарь Цветов. Разве может быть у что-то общее у девицы Мартелл и юного Тирелла?

Разве только что сверток, который передала Арианне Эллария Сэнд с советом не слишком то таким увлекаться.

Пышная грудь с темными вишенками сосков не распалила желания сира Лораса, но стоило золотисто-карим глазам опуститься ниже, у юноши перехватило дыхание. Широкий кожаный пояс обнимал округлые бронзово-смуглые бедра дорнийки, а свет одной-единственной свечи золотил резную слоновую кость. Пальцы Рыцаря Цветов скользнули по ее прохладной твердости, изображающей мужской член. У Тирелла вмиг пересохло во рту. Даже Маргери до такого не додумалась бы. Недаром говорят, что в Дорне женщины одна распутнее другой. Развернуться бы и уйти, пусть сама с собой забавляется, благо есть, чем щель заткнуть, но порочно-искушающая улыбка и вызов во взгляде Арианны словно пригвоздили ноги рыцаря к полу. Он продолжал стоять, не отрывая глаз от костяной игрушки. Принцесса провела по ней ладонью, сжала в кулаке, чуть выгнув спину.

- В Вестеросе такого не найти, - промурлыкала она, облизываясь совсем по-шлюшьи. – Из Лиса вещица, второй такой нет.

Лорас Тирелл скривил губы.

- И что, принцесса, помогает она вам почувствовать себя принцем?

- Поможет вам почувствовать себя леди, - отрывисто бросила дорнийка, толкая его в грудь. Рыцарь Цветов упал на перину, раскинув руки. – Ведь благородные дамы охотно ложатся под принцев.

Он не говорил об этом никому, дажесестрице Маргери, а Арианна и словом не обмолвилась Крапинке и молочному брату. Лорас вообще не хотел приходить, но все же пришел – не хватало еще, чтобы принцесса Мартелл посчитала его трусом. Но мысли таяли, точно снег по весне, когда дорнийка бесцеремонно раздвинула его ягодицы и подалась бедрами вперед.

Седьмое пекло!..

- Ох, принцесса… - слишком твердый, слишком холодный. Узкая ладонь Арианны наотмашь ударила Лораса по спине, вынудив чуть прогнуться в пояснице.

- Я принц, вы что, забыли, миледи? – осторожный толчок исторг стон из груди Тирелла. Второй прокатился едва ощутимой волной удовольствия, от чего сладко онемели колени. Сир Лорас тихо засмеялся, принимая игру дорнийки.

- Ах, ваше высочество! – пропищал он, внутренне сжимаясь и насаживаясь на костяной член. В постели с Ренли юноша всегда оставался его другом, оруженосцем, рыцарем, а с развратной дорнийкой он вдруг обратился женщиной. Лорас деланно сопротивлялся, а Арианна грубо дергала его за волосы и выворачивала руки, больно укусила за плечо так, что след зубов налился багровым. Ничего, не первый раз змея его кусает. Но первый – когда заставляет задыхаться от удовольствия.

========== Синее синего (Эурон Грейджой/Бриенна Тарт) ==========

AU, Эурон Грейджой захватил Сапфировый остров, и Бриенна Тарт предстала перед победителем.

Побежденный возвышался над Эуроном почти на целую голову, и немые поставили Сапфирового рыцаря на колени – на короля ведь полагается смотреть снизу вверх. Сталь доспехов Сапфирового отливала кобальтовой синевой, так мерцает море в лунную ночь. Славные латы, никак родич Вечерней Звезды, брат или, может, кузен какой. Вороний Глаз покосился на лорда Селвина, который, несмотря на возраст, убил пятерых железных и еще с дюжину ранил. Заметив Сапфирового на коленях, он рванулся к нему, но Рыжий Гребец шибанул ему кулаком по зубам. Старик так и хлопнулся на землю под ноги загоготавшим железнорожденным. Сапфировый дернулся, и черномазые дружно повисли на нем. В узкой прорези забрала его глаза сверкнули ненавистью. Силен… за такого раба много дадут. В таком деле, как работорговля, благородство крови мало что играет.

- Давайте-ка взглянем в лицо доблестному защитнику Сапфирового острова! – его слова поддержали хохотом и криками. Эурон сам снял с рыцаря шлем с черным плюмажем, и синие губы Грейджоя дрогнули, а после растянулись в ленивой улыбке. Глаз вспыхнул аквамариновым пламенем, а его люди пораженно умолкли, но тут же завопили так, что Штормовой Бог, верно, услышал их в своих чертогах.

- Баба! Так это ведь баба, ваше величество! – заорал Сушеный Джон Майр, пальцами в латной перчатке щипал ее за щеку. Женщина отвернулась, и тогда он ухватил ее за подбородок. А она плюнула ему в лицо.

- Ах ты сука!.. – взревел Сушеный Джон, замахиваясь, но кулак замер в воздухе под искрящимся взглядом единственного глаза Эурона. Король подступил к женщине, рукой в кожаной перчатке бережно вытер кровь с ее подбородка – кожа лопнула от грубой хватки Джона Майра.

- Разве подобает так обходиться с леди? – лицо у нее широкое, волосы светлые, соломенно-желтые, а вот глаза… голубые, точно волны в солнечный полдень, но пылают сапфировым гневом, лицо широкое, грубоватое и веснушчатое. Разве так выглядят леди? Им положено в шелках, кружевах и бархате расхаживать, а эта… больше на железнорожденную похожа, чем на неженку из зеленых земель.

- Как ваше имя, милая леди? – продолжил Вороний Глаз, кружа вокруг нее, точно левиафан вокруг тонущего корабля. Неспроста же она в доспехи нарядилась, да и меч держать умеет, а чтобы сладить с женщиной, потребовалась сила пятерых немых. Она же упрямо вздернула подбородок и поджала губы. Эурон скорбно покачал головой. – Не хотите говорить? Ах, вы, видно, устали, пока убивали моих людей… но я милостивый король, и прощу их кровь на ваших нежных руках. А вот лорд Тарт…

Женщина побелела, словно рыбье брюхо, и ее взгляд лучился непролитыми слезами еще ярче. Выходит, дочь? Или жена? А какая разница? Такую в Заливе не продашь, девок там подавай посмазливее, но тот, кто «ночной тени» отведал, видит то, что сокрыто от глаз других. Эурон мечтательно причмокнул губами. Ах, какие у нее родятся сыновья!.. сильные, словно шторм, могучие, как прибрежные скалы. И с глазами синими, как воды у острова Тарт.

- А Вечернюю Звезду мы отправим полетать. Милорду, верно, скучно здесь, среди людей, так на небе с остальными звездами ему будет самое место.

Рыдающую Бриенну Тарт волокли в замок вслед за Эуроном Грейджоем, пока черномазые немые с «Молчаливого» привязывали ноги ее отца к двум согнутым елям.

========== Дикая кошка (Оберин Мартелл/Игритт) ==========

AU, Оберин Мартелл - известный любитель путешествовать, и решил посетить и Стену. Элларию оставил в Дорне, чтобы не морозить любимую женщину. Тем более, может посчастливиться встретить еще одну.

Как метко выразился Дэймон, на Стене было так холодно, что дерьмо стыло прямо в заднице. Оберин Мартелл уже успел сотню раз пожалеть о том, что вообще вздумал поехать на Север, и тысячу – что не взял с собой Элларию. Ее очень не хватало принцу, хоть ему и встречалось множество прелестниц, готовых развеять его тоску, они были не способны заменить ее ни в постели, ни уж тем более в сердце Красного Змея.

Стена не разочаровала его. Величавое строение изо льда и снега, громадный вал, словно исполинская волна, застывшая от неумолимого дыхания зимы, в солнечном свете сияла столь ярко, что глазам делалось больно. У Оберина сердце в груди трепетало как у мальчишки, который впервые видит нагую женщину. Что должен сделать мужчина в своей жизни – убить, полюбить, увидеть Стену. Кажется, в тирошийской пословице вместо Стены говорилось что-то про сыновей, но Мартеллу и дочек было достаточно. Мужчина улыбнулся, вспомнив девочек, особенно младшенькую, Лорезу. Узнав, что отец собрался на Север, она попросила его привезти ей шкуру сумеречного кота.

Красный Змей никогда не мог отказать женщине, особенно, любимой.

Братья Ночного дозора косились на дорнийца, бормотали что-то неодобрительно, все морщились, а Джиор Мормонт, Старый Медведь, предложил ему дюжину разведчиков в сопровождение, но Красный Змей только посмеялся. Видано ли – что б змею вороны сопровождали.

Лес был облачен в белое, точно невеста – в подвенечный наряд. Морозный воздух в легких хрустел, как снег под сапогами, а небо над головой, бледно-голубое, навевало мысли о Тиене. У дочки глаза такого же чистого, невинного цвета. Оберин перекинул копье в другую руку, глубоко вздохнул. Следы уводили их все дальше и дальше в лес, Деймон вел лошадей и беспокойно оглядывался. Никак ждал, что на них Иные с деревьев попрыгают. Красный Змей дернул уголком рта, за десять ударов сердца затаил дыхание. Не выдаст ли себя зверь? Дозорные болтали, что где-то здесь есть нора…

Ветка, хрустнувшая под чьим-то шагом, прозвучала резко, как удар хлыста. И все тут же стихло. Оберин пригнулся к земле, оглядываясь. Не мелькнет ли где черная в белых полосах шуба? Не заволнуются ли кони, почуяв хищника?

Слева мелькнула тень, принц резко выпрямился, вскидывая копье, Дэймон схватился за лук. Может, там и не зверь вовсе? Его предупреждали, что лес кишит одичалыми. К Стене подходить не рискуют, но все же… кровь вскипела азартом, узкие губы тронула хищная улыбка. Не зверя, а одичалого дочке привезти, да только Эллария явно против будет такого подарка.

Оберин Мартелл стремительно ринулся вперед, занося руку для удара, как мимо него просвистела стрела и вонзилась в черный ствол дерева. Человек в плаще из шкур потянулся за следующей стрелой, когда Красный Змей двинул ему древком копья в живот, а после – шибанул по коленям, роняя одичалого в снег. Тот взвизгнул совсем по-девчачьи, косматый капюшон слетел с его головы, которая внезапно загорелась. Оберин шарахнулся в сторону, хрипло выругавшись, а одичалый рухнул в сугроб, и языки пламени рассыпались по снегу, словно волосы. Дорниец не сразу понял, что это действительно ее волосы. Одичалый оказался девицей.

Она зыркнула на Оберина, ругаясь, будто матрос с китобоя, рванулась за своим луком. Красный Змей отшвырнул его в сторону древком копья и махнул рукой бегущему к нему Деймону: не стоит, сам справлюсь. Чтобы его, принца Мартелла, дикарка какая-то повалить смогла?! Мужчина успел едва отскочить от удара кривым костяным клинком. В шубах да шкурах двигаться было тяжело, кинжал зацепился за плащ, и девчушка «увязла». И попыталась укусить дорнийца. Оберин наотмашь, - да простят его Семеро, что поднимает он руку на женщину не по ее просьбе! – ударил одичалую по щеке и повалился в сугроб, подминая ее под себя.

- А ну пусти меня! – зубы клацнули совсем рядом с его ухом, она забилась под дорнийцем, потешно шипя и фыркая, спутанные огненные пряди метались вокруг ее головы, точно живые. Пригоршня колючего холода снежинок ударила Змея по лицу – паршивка швырнула в него снегом. Принц перехватил ее руки, и одичалая зашипела совсем уж по-кошачьи.

Сумеречного кота Оберин не нашел, но вот одну дикую кошку поймать сумел.

Только что ему с ней делать?..

- Ваше высочество?.. – рассеянный окрик Деймона отвлек Красного Змея лишь на миг, а дикарка, изловчившись, сомкнула челюсти на его ухе. Боль опалила диким огнем, будто пламя с ее головы и на него перекинулось. Дорниец зарычал, сжал шею одичалой. Сквозь перчатку и слои мехов он чувствовал, как бьется жизнь на ее горлышке, таком тонком, что сожми он посильнее, и жизнь из нее выдавит. Волосы потухнут, а клычки перестанут терзать его ухо. Оберин сжал губы, но не выпускал девицу, и она принялась его ухо жевать, урча, точно зверь какой, запуская зубы все глубже, но разжала их, когда острие кинжала кольнуло ее пол подбородок.

- Умница. А я люблю умных женщин, - Оберин усмехнулся. По шее струилась кровь, ухо жарко пульсировало, что им впору и Стену растопить. Дикарка хлопала рыжими ресницами, морщила веснушчатый лоб. Оберин любил рыжих. Для полноты коллекции ему только рыженькой песчаной змейки и не доставало…

- Ты что творишь? – мужчина едва кинжал не выронил, ощутив, что рука одичалой подбирается к его бриджам, вернее, к тому, что скрывала грубая шерсть и вареная кожа. Девушка вдруг улыбнулась, обнажив кривоватые зубы, замаранные змеиной кровью. Круглое личико, вздернутый нос… и прирученное пламя спутанных волос.

Когда ее пальчики добрались до его члена, дикарка резко прижалась губами к его губам.

Принц Оберин Мартелл и помыслить не мог, что женится на краю мира, в снегу да с прокушенным ухом.

========== Королева-мать (Серсея Ланнистер /Джоффри Баратеон) ==========

Как он красив, этот огонь, думала Серсея. Красив, как Джоффри, когда его впервые приложили к моей груди. Ни один мужчина не доставлял ей такого наслаждения, как этот нежный ротик, прильнувший к ее соску.

Пир стервятников

Джоффри было четыре года, когда боги и Джейме подарили Серсее второго ребенка. Королева надеялась, что снова будет мальчик, чтобы Джоффу было не так одиноко, но все же порадовалась и крошечной девочке с золотистым пушком на головке. Сыновья, как правило, разбивает сердца матерей, а маленькая принцесса будет ей утешением. Серсея кормила Мирцеллу грудью, когда Джоффри вбежал в ее покои. Ее будущий король, маленький принц, их с Джейме дитя. Женщина улыбнулась сыну, чуть наклонилась, показывая ему сестричку.

Принц капризно надул губы и ухватил Серсею за вторую грудь так, что она охнула.

- Тоже хочу! – заявил он. Королева улыбнулась, погладив сына по золотым локонам, мягким, как и у его отца.

- Ты уже большой мальчик, Джоффри, а вот сестренка твоя…

- Нет! Я тоже хочу! – мальчик принялся карабкаться на колени к матери, и Серсея со вздохом спустила платье с плеч, обнажая вторую грудь. От одного раза вреда не будет, верно?..

Джоффри жадно обхватил губами сосок королевы, чуть прихватил зубами, отчего Серсея поморщилась. Слава Семерым, что служанок и нянек она выгнала, иначе потом сплетен не оберешься. Кому какое дело, как она воспитывает своих детей? Оглянуться не успеет, как Джофф возмужает, сбросит оковы материнской заботы, так пусть же его детство длится подольше. Мальчик причмокивал, сося грудь королевы, льнул к ней, и Серсея невольно улыбнулась. Само воплощение Матери, не иначе.

Но ввалившийся в ее покои Роберт считал совсем иначе.

- И как долго ты ему сиську давать будешь, а?! – взревел он, вырывая хнычущего Джоффри из ее объятий. Напуганная криком, Мирцелла расплакалась вслед за братом. – Кого ты из него вырастить собралась? Он будущий король, а править будет, видимо, из-под твоей юбки?

А после он одарил жену синяком, который было очень трудно скрывать от Джейме.

Поэтому, когда родился Томмен, Серсея вечерами тайком пробиралась в комнаты Джоффри. Как настоящий львенок, он рычал и кусался, но для королевы эта боль была слаще даже ласк Джейме. Каким королем станет ее сын! И она всегда будет рядом, будет помогать ему, советовать. Мать никто Джоффу не заменит, даже жена.

И после пира, на котором объявили о помолвке принца и Сансы Старк, королева тенью проскользнула в выделенные Джоффри покои. Жарко пылал очаг, обращая локоны Серсеи нитями червонного золота, а сын пил вино прямо из штофа, но, увидев ее, швырнул сосуд на расстеленную на полу шкуру. Вино кровью расплескалось по меху, кажется, медвежьему. Принц дернул лиф платья Серсеи, и зеленый шелк лопнул под его руками.

Сын укусил ее за сосок, как делал уже сотни раз, и алчно втянул его в жаркий рот, а королева охнула и запуталась пальцами в его волосах. С Джоффом никто никогда не сравнится, ни как мужчина, ни как король, потому что это дитя ее, Серсеи Ланнистер.

Потому что на свете нет и не будет того мужчины, который не пожелал бы ее.

========== Монодия дракона (fem!Визерис Таргариен/Иллирио Мопатис, male!Дейнерис Таргариен) ==========

AU, fem!Визерис и male!Дейнерис, упоминание fem!Дрого. Идея возникла в ходе одной занимательной беседы с читателем, спасибо за нее Sintar.)

Валейна Таргариен видела, как поблескивают заплывшие жиром глазки магистра Иллирио каждый раз, когда он смотрел на нее. И нарочно одевалась в тонкие невесомые шелка и нежные кружева, которые ее стана почти не скрывали. Иллирио сажал девушку подле себя за ужинами, часто брал ее за руку и коротал вечера с ней за игрой в кайвассу. Губы растягивались в улыбке, а липкий взгляд шарил по телу принцессы. Нет. Королевы. Железный трон по праву принадлежит ей, и жирный пентошиец поможет Валейне его вернуть.

Он предложил ей выйти за него замуж, но Валейна со смехом ему отказала. Его помощь неоценима, но чтобы дракон делила ложе с толстым торговцем сырами?!..

- Вы что, запамятовали, магистр? – сверкнула она аметистами глаз, и погладила Иллирио по желтой намасленной бороде. – Таргариены чтят чистоту крови. Ни один мужчина, даже такой, как вы, не годится мне в супруги… кроме моего брата.

Кроме тихого, застенчивого Деймона, проводящего дни напролет в огромной библиотеке магистра.

- Ты дракон или нет?! – кричала Валейна, смахивая на пол книги и свитки. Юноша испуганно втягивал голову в плечи и отводил глаза. – Мы должны отомстить за родителей, за брата Рейгара, вернуть себе Семь королевств! Собираешься Узурпатора и его псов забить книгами? Или зачитать до смерти?

- Ты сама говорила, что Рейгар был заядлым книгочеем, - осмелился заметить Деймон, и сестра с разъяренным визгом вцепилась в его волосы. Серебристо-белые, отливающие золотом, как и у нее самой. Фиалковые глаза брата блеснули слезами.

- Не смей плакать, Деймон! Не смей, слышишь?! – Валейна била его по щекам так, что горела кожа Деймона, горели ее собственные ладони. Брат покорно принимал удары, до крови кусая губы, стоял, боязливо съежившись. Его безропотность сильнее распалила ярость принцессы. Он же Таргариен, а Таргариены не боятся, не скулят и не плачут! А Деймон всегда был жалким нытиком. И как королева Рейла могла умереть, рожая такого слабака? Грудь сдавило рыдание, воспоминания острыми осколками впились в сердце. Всхлипнув, девушка прижала к груди брата. Единственного, кто у нее остался.

- Прости меня, - шептала принцесса, целуя пылающие скулы Деймона. – Прости меня, брат, милый…

Юноша молчал, тесно прижимаясь к сестре, но слезы туманно мерцали на его ресницах. Все должно было быть наоборот, слезы для Валейны, ярость для Деймона, но боги распорядились иначе. Брат алкал знаний, таящихся в книгах, а должен был желать мести! Но он дракон…

Дракон без золота, власти и армии.

А Иллирио может купить столько наемников, что Кастерли-Рок можно будет сравнять с землей.

Валейна размышляла всю ночь, поглаживая голову брата, покоящуюся у нее на груди, а утром отправилась прямиком в покои магистра Иллирио.

Никто не сможет устоять перед драконом.

Поэтому после свадьбы Деймона и смуглой воительницы из Каякаянаи с рубинами в щеках, которая вместо приданого привела за собой пятитысячную армию амазонок, Валейна получит корабли. Корабли, на чьих флагах будет изрыгать пламя алый трехглавый дракон, который сожжет Узурпатора и всех его псов.

Комментарий к Монодия дракона (fem!Визерис Таргариен/Иллирио Мопатис, male!Дейнерис Таргариен)

Моно́дия (греч. μονῳδία — пение или декламирование в одиночку) — музыкальный склад, главным фактурным признаком которого является одноголосие (пение или исполнение на музыкальном инструменте, в многоголосной форме — с дублировками в октаву или унисон).

========== Лиссенийская (ОМП/ОЖП/ОМП) ==========

Отрывок из книги о приключениях юной рабыни в лиссенийском публичном доме, которую читал Тирион Ланнистер на борту “Селаэсори Кхоран”.

Их было двое – одна перебирала тонкими холеными пальцами по серебряным струнам арфы, другая кормила обезьянку в золоченом ошейнике персиками. Зверек потешно чавкал и морщил перемазанную фруктовым соком мордочку, веселя девушек. У обеих волосы - что серебристые нити, отливающие золотом, у арфистки взгляд лучился ночной синевой, а ее подруга смешливо щурила незабудково-голубые глаза. В борделе ее нарекли Небесной Лилией, и она терпеть не могла, когда клиенты называли ее «цветочком», но приходилось улыбаться так, что лицо судорогой сводило. Но вот ее кузине повезло меньше – ей по прибытию в бордель дали имя Сладкая Лазурь, хотя при рождении девушкам были имена даны куда менее поэтичные – Денисса и Мелисс.

И Дениссу, Небесную Лилию, госпожа Сонал легонько дернула за перевитую золотистой лентой косу.

- К тебе гости, милочка, - пропела она. Ее черненые сурьмой брови походили на толстых волосатых гусениц – сползали к переносице, то поднимались едва ли не на середину лба и опускались вниз. Говорили, в юности она была хороша, и знатные лорды и богатые купцы дрались ради нее, но глядя на обрюзгшую фигуру и морщины, которую не могла спрятать даже тирошийская краска, поверить в такое было сложно.

Девушка поднялась, на прощание погладив обезьянку по голове. Сонал опять дернула лиссенийку за волосы, на сей раз сильнее.

- Быстрее! Благородные господа ждать не любят! Летнийский принц заплатил за всю ночь, душенька, - ее заплывшие жиром глазки блеснули злорадством. Она так и не простила Небесной Лилии ее упрямства по прибытию в бордель. Девушка отказывалась есть, не откликалась на новое имя и не желала учиться… ее били палками по пяткам – госпожа Сонал не хотела испортить красоты лиссенийки, но сдалась Денисса, когда хозяйка перинного дома посулила продать Мелису, а саму Небесную Лилию клеймить как непокорного раба. Девушка покорилась… она отчаянно страшилась остаться совсем одна. Пираты отняли у нее дом, убили отца, обесчестили и растерзали тетку… Денисса не могла потерять и кузину.

Потому и стала той, кем мечтала видеть ее сударыня Сонал – жемчужиной ее борделя, за право обладать которой купцы и лорды грызлись точно кобели. Мерзкие, распутные, похотливые, но Небесная Лилия умела заставить их поверить в то, что она не просто желает – любит их.

Она очень хорошая лгунья. Куда лучшая, чем куртизанка.

- Мои голубки тебе так завидуют, милочка моя. Ведь на мгновение ты станешь принцессой, - продолжала сладко улыбаться Сонал, пока лиссенийка душилась и унизывала руки звонкими браслетами. Мелис скорчила рожицу у нее за спиной, струны арфы насмешливо зазвенели под ее пальцами. Госпожа вздрогнула, повела могучими плечами и одернула одеяние из шелка цвета морской волны, стекающего по ее дряблым телесам. – Его летнийское величество заплатил мне целое состояние. Он и его братья в купальне и очень… очень… - женщина томно вздохнула, - ждут тебя, милочка.

Братья?! Небесная Лилия прерывисто вздохнула. И сколько их там? Еще солнце даже не начало клониться к закату, целая ночь впереди… верно говорят, что у госпожи Сонал сердце тверже камня. Болтали, будто она сама задушила непокорную рабыню. Раньше Сонал и сама была рабой, но теперь владела свободой и девушками, которые боялись ее, ненавидели и завидовали. Все, но не Денисса. Она мечтала сбежать из борделя вместе с кузиной и позабыть о рабстве, как о дурном сне.

- Удачи, - шепнула Мелис, пробежав тонкими пальцами то серебряным струнам. Денисса подарила кузине бледную улыбку и тенью выскользнула за бархатные шитые золотом портьеры.

А ведь когда-то она была просто Дениссой-непоседой, дочкой рыбака. Раньше молила богов позволить ей уйти к родным, но Плачущая Госпожа лила свои слезы не по ней…

Купальня встретила ее прохладой и алчными взглядами трех пар черных, как уголь, глаз. Летнийцы были высокие, с кожей цвета осьминожьих чернил и намасленными смоляными косами. Денисса замерла на пороге, сердечко затрепетало в груди испуганной пташкой. Мужчины заулыбались, обнажив белые зубы, и ноги лиссенийки точно приросли к мраморному полу.

Принц и его братья были велики не только ростом.

Небесная Лилия судорожно сглотнула и заставила себя улыбнуться. В воздухе витал аромат жасмина, и один из летнийцев, с витой золотой цепью на шее, шагнул к девушке и протянул ей руку. Денисс робко вложила руку в его пальцы и в то же мгновение оказалась прижатой к твердой безволосой груди. Дыхание перехватило, куртизанка взвизгнула, когда мужчина крепко приложил ей ладонью по заду. Летнийцы захохотали, тот, что с золотой цепью, потрепал ее по груди, ущипнул за сосок сквозь ткань платья. Полагалось нежно стонать, млеть от ласк клиентов, будто ей и вправду приятно, но Небесная Лилия будто одеревенела в черных руках, бугрящихся литыми мышцами. Она даже не успела заметить как с нее сорвали платье. Три пары черных ладоней шарили по ее телу, щипали, гладили, мяли и тискали, мужчины хрипло переговаривались и смеялись. Один из них расплел волосы куртизанки, зарылся в них лицом, второй сжал девичьи груди и смачно поцеловал, а третий раздвинул нежные складочки у Дениссы между бедер. Небесная Лилия вскрикнула, ощущая в себе пальцы летнийца, и прикусила до крови губу, ощутив твердость его плоти, прижимающуюся к ее ягодицам.

Сонал верно решила ее убить, но чужими руками! И не только руками…

- Хороша… - прорычал летниец ей на ухо, прижимаясь к лиссенийке бедрами. Его брат перекатывал ее соски между пальцами, целовал, чуть прикусывал, а движение внутри нее становилось все быстрее. Небесная Лилия задыхалась, зажатая между смуглыми телами, невольно раскинула ноги шире. Мужчина растягивал ее, и нежное лоно уже сочилось влагой. Девушка отчаянно замотала головой. Она рабыня, перинница… эта жизнь не для нее! Денисса тосковала по шуму прибоя, по соленому морскому ветру и крикам чаек. Быть может… боги милостивы, и в следующей жизни она станет чайкой. Свободной… птицу никто не заберет в рабство.

Небесная Лилия закричала и забилась в руках летнийца, когда в нее вместе с пальцами начал проникать и его твердокаменный член.

- Тесная. Рудо нравится, – выдохнул тот, что с цепью, насаживая девушку на себя. Его брат с глухим рычанием толкался меж ее прохладных ягодиц. Он точно разорвет ее, девушка чувствовала, как его ногти жадно царапают ее бедра. Крик уже стыл на губах, но третий из братьев грубо всунл ей в рот свою плоть.

Слабая, беспомощная, заполненная до отказа… слезы обожгли голубые глаза, повисли на ресницах, Небесная Лилия едва не захлебнулась всхлипом. Грубые мозолистые пальцы бережно смахнули слезу с ее щеки.

- Не плакать. Любить, а не плакать, - летниец кивнул с потешной серьезностью, и все трое начали толкаться в податливое тело. Руки сжимали ее бедра, мяли груди, пальцы вцепились в белокурые волосы. Денисса невольно обвила руками мужчину за шею, прикрыла глаза. Тонкая бледная девушка и трое черных великанов… куртизанка сжала потаенные мышцы, чуть вытянула губы, лаская принца… или его брата языком. Если им не понравится, они расскажут Сонал… она сама даст ей оружие против себя. А мужчины могут стать безвольными игрушками в умелых девичьих руках.

Продолжая обнимать смуглую шею, Денисса погладила белой ладонью бедро летнийца, прижалась спиной к груди, кожей ощущая твердость и холод золотой цепи, которая вскоре накалилась от жара тесных объятий. Небесная Лилия вбирала в себя мужскую плоть, насаживалась и поддавалась каждому движению, хотя в глазах уже темнело и в ушах грохотало от бешеного сердцебиения. Денисса словно горела изнутри, отвращение и стыд к самой себе переплетались тесно с постыдным желанием с головой окунуться в наслаждение, которое только мужчина может подарить женщине. Вкусить женской власти над принцами.

Иной власти у рабыни быть не может.

Летниец вжал ее лицо в свой пах, и Небесная Лилия захлебнулась семенем. И, содрогнувшись, закричала, пронзенная острым клинком удовольствия. Девушка сглотнула солоновато-горькое и опустила голову, пряча лицо за упавшими на лицо локонами.

Впереди еще целая ночь. А к утру от цветочка госпожи Сонал может ничего не остаться…

Комментарий к Лиссенийская (ОМП/ОЖП/ОМП)

Книга об эротических приключениях юной рабыни в лиссенийском публичном доме. Одна из книг, хранившаяся у капитана судна “Селаэсори Кхоран” на котором Тирион Ланнистер плыл из Волантиса в Миэрин. Томик был весьма потрёпанным, видимо, от частого чтения, несмотря на довольно посредственные литературные качества произведения: “…история рабыни была написана хуже всех, но всё же весьма захватывающе”.

========== Морская волчица (Аша Грейджой/Санса Старк) ==========

AU, отплывающий в Долину вместе с Сансой Петир Бейлиш напоролся на боевую ладью “Черный Ветер, находящуюся под командованием Аши Грейджой.

Лютоволки – звери свирепые, но в Сансе Старк кровожадности ни на грош, даже меньше. Аше Грейджой девчонка сразу не понравилась. Леди, и этим все сказано, изнеженная барышня из зеленых земель с грустными синими глазами и смазливым личиком. Пальцы ее привыкли к иголкам, а не к мечам, и корабельную палубу она предпочтет башне или саду. Аша чувствовала по отношению к Сансе жалость, тесно перевитую брезгливостью и раздражением. Слабая она, беспомощная, как котенок, и такая же трогательно-хрупкая, а страх и горе делают леди Старк еще красивее. Аше едва удалось отбить девушку у матросов, желавших позабавиться с добычей. Дочери кракена команда дерзнула противиться, но все недовольство утихло, стоило лезвию топорика Аши окраситься кровью, а пальцам особо ретивых упасть на пол палубы «Черного ветра».

- Это девица благородная, не для вас, мужичье! Коли так невтерпеж, то поиграйте в руку, а там уже зайдем в порт. Тамошние девки мигом ваш зуд уймут, - Аша, прищурившись, оглядела присмиревших матросов и потащила Сансу Старк в свою каюту. Девушка подчинялась безропотно, и ее лицо белело в полумраке глубокого капюшона. Рыжий локон выбился из прически и упал ей на лоб, пряча ссадину – Санса закричала, когда Кварл-Девица выбросил за борт человека с пересмешником на дублете, и Грач ударил ее, чтобы волчица умолкла. За это Аша отдала Утонувшему богу три его пальца.

Дочь кракена не убивает детей и девиц, пусть они и разгуливают в волчьей шкуре.

Оказавшись в капитанской каюте, Санса принялась жалобно всхлипывать и дрожать, кусала губы, отворачиваясь от Аши. Грейджой, не обращая внимания на волчий скулеж, сорвала с девушки плащ и не сдержала восхищенного вздоха. Девчонка Старк щеголяла в бархатном платье и казалась еще прелестнее рядом с облаченной в кожу и шерсть Ашей. Островитянка скользнула пальцами по богатой вышивке, потрогала нежное кружево и гадливо скривилась, заметив мерцающие на щеках северянки дорожки слез.

- За бортом соленой воды и так вдоволь, - буркнула она, доставая кинжал. Санса испуганно отпрянула, замерла, когда сталь легко разрезала шнуровку платья у нее на спине. – Хочешь, чтобы Штормовой бог по твоим слезам на мой корабль пробрался?

- Н-нет… - северянка шмыгнула носом, прерывисто вздохнула. Платье с тихим шорохом упало к ее ногам, оставив девушку в одной рубашке. Ярко пламенели волосы Старк, матово белела кожа, не знающая пронизывающего ветра и соленых брызг моря. Аша огладила мозолистой ладонью округлое плечо Сансы, развернула волчицу к себе. Красные от слез глаза смотрели умоляюще, но за хрустальной пеленой таился слабый огонек ярости. Аша в задумчивости поджала губы. Может, девчонка и не так проста, как кажется?

- Тот пересмешник… кем он тебе был? – леди Грейджой поддернула пальцем шелковый чулок Сансы. Северянка тяжело сглотнула.

- Он… друг моей матери. Он спас меня.

- Пересмешник спас волка, - глухо хохотнула Аша, - а вот волк пересмешника спасти не смог. Не реви! Будешь кукситься, передумаю и отдам на потеху моим людям. Вот тогда точно завоешь!

Слова только сорвались с губ Аши, а она уже успела пожалеть о них – девчушка Старк некрасиво ссутулилась и посмотрела на островитянку загнанным зверьком. Весть о Красной Свадьбе уже успела облететь Острова. Бейлон Грейджой ликовал, когда Старков вырезали, вместе с ним злорадствовала и Аша, но сейчас, глядя на стоящую перед ней девушку, она ощущала стыд за свое недавнее торжество. Дочь кракена неловко притянула к себе лютоволчицу и страдальчески закатила глаза, когда та разрыдалась у нее на плече.

Да эта Старк потопит «Черный ветер», дай ей волю!

Аша поглаживала Сансу по спине и чувствовала себя рыцарем из слащавой баллады. Девицу спасла, что теперь? Целовать ее? Островитянка невесело усмехнулась. А вдруг Старк тогда превратится в лютоволка? Или того еще смешнее – ответит на ласку от другой женщины? Плутовато усмехнувшись, Грейджой приподняла заплаканное лицо северянки за подбородок и легонько чмокнула ее в губы. Рыдания стихли резко, и на смену им пришел ехидный Ашин смех.

- Теперь я знаю, как укротить мою волчицу, - лукаво заметила дочь кракена, поглаживая мягкую щеку Сансы. Подрагивающие губы волчицы тронула робкая улыбка, а невольный всхлип отразился хищным блеском в черных глазах Аши. Северянка охнула, зажав рот ладонью, и багрово покраснела, стоило обветренным губам Аши коснуться ее пальцев. Эта волчица – нежное дитя, а вот Аша не из нежных. Быть может, если Санса Старк хлебнет соли, то Север в ней проснется? Аша Грейджой была не прочь это узнать во время пути до Темнолесья. Железнорожденые берут себе морских жен, а вот у дочери кракена будет своя морская волчица.

========== Не рождены для счастья (Серсея Ланнистер/Рейгар Таргариен) ==========

AU, Серсея все-таки стала женой Рейгара. О том, как жилось львице в семье драконов и что сбывшиеся мечты не всегда приносят счастье.

Она ждала этого четыре года.

Четыре долгих года леди Серсея Ланнистер была невестой Рейгара Таргариена. Грезила о свадьбе, о супружеском счастье, о грустных фиалковых глазах принца, которые зажгутся любовью к ней, и о короне. Обязательно золото и изумруды, что так идут ее глазам! Серсея была уверена, что станет самой прекрасной принцессой, которую когда-либо видели Семь королевств, и еще лучшей королевой. Она молилась Семерым, что бы ее расцвет пришел по скорее, но боги заставили дочь Утеса ждать. Лишь на следующий день после ее четырнадцатых именин распустился ее красный цветок. Даже падению Тириона с пони Серсея так не радовалась, как кровавому багрянцу на белых простынях.

Ей было так сладко чувствовать себя принцессой, что боли она почти не чувствовала, когда Рейгар сделал ее полностью своей. Серсея обнимала принца, шептала его имя, зарывалась пальцами в серебристые волосы и знала, точно знала, что этой ночью они зачали сына.

- Я люблю вас, - выдохнула девушка, целуя тонкие губы Рейгара. – Люблю, люблю…

Принц вместо пылкого признания подарил своей юной жене печальную улыбку.

- Я очень рад этому, миледи.

Его мягкие слова были для Серсеи точно пощечина, но принцесса лишь отмахнулась от едкой обиды. Ничего, Рейгар непременно полюбит ее, когда она подарит ему сыновей! Пусть Джейме дуется сколько хочет, но она, Серсея, будет королевой. Она рождена для этого! Девушка торжествующе улыбалась, думая подарить брату белый плащ Королевской гвардии. Тогда они будут как королева Нейерис и принц Эйемон. Муж ей не откажет, ни за что не откажет. Разве кто-то может перед ней устоять?

Когда мейстер Пицель объявляет королевской семье о беременности Серсеи, принц Визерис выкрикнул:

- Он все равно не будет драконом! Не настоящий Таргариен! Не хочу, чтобы королем стал львиный выродок! Не хочу!

Королева Рейла бросилась успокаивать сына, а старый король Эйерис скрипуче рассмеялся, впившись колючим взглядом в побелевшую принцессу.

- Что, не сладко тебе в драконьем логове, львица? А я говорил Тайвину, что корона – ноша тяжелая для дочери слуги.

- Мой отец не слуга! – вспыхнула Серсея, вскочив. Визерис прижимался к матери, ехидно косясь на девушку, а свекор глумливо кривил губы. Да как они смеют! Она жена будущего короля, единственная дочь лорда Тайвина и леди Джоанны! Серсея расскажет все брату, и он убьет этого выжившего из ума старика. Давно пора отдать трон молодому и красивому Рейгару, хватит Вестеросу зависеть от капризов этого безумца.

- Перечить мне вздумала? Мне?! – Эйерис сорвался на крик, сжимая кованые поручни Железного трона. По стальным зубцам тянулись алые кровавые нити. – Изменница… дочь мятежника! Я посмотрю, как ты запоешь, когда огонь тебя поцелует! Думаешь, тебя спасет ребенок в животе?! Сжечь! Сжечь их обоих!

Принц Визерис уже плакал в голос, королева Рейла вместе с сыном бросились прочь из чертога, а Рейгар загородил собой жену от пылающего взгляда родителя. Серсея порывисто обняла мужа, стараясь унять дрожь. Он рядом, он не позволит своему безумному отцу причинить ей вред… Рейгар защитит ее от всего.

Но муж не смог уберечь Серсею от выкидыша.

Даже в своей опочивальне принцесса слышала крики Эйериса Таргариена.

- Она убила моего внука! Своей дурной кровью она отравила семя дракона! Сжечь ее! Сжечь!..

Девушка не могла есть, не могла спать, грудь раздирали рыдания и злоба, глухая, затягивающая, точно болото. Она не подпускала к себе служанок, в каждой ей мерещилась убийца, подосланная королем. Даже ее фрейлины из Кастерли-Рок вызывали у Серсеи подозрения. Когда Рейгар пришел навестить жену, она с плачем кинулась к нему.

- Ты еще любишь меня? – всхлипывала принцесса у него на груди. – Ведь любишь меня, правда?

Принц молчал, гладил Серсею по волосам, позволяя ей выплакаться. Но отвернулся, когда она потянулась к его губам.

- Вы еще слишком слабы, миледи. Вам нужно набраться сил.

- Нет! – девушка тряхнула спутанными золотистыми волосами. – Я должна, должна родить сына! Они все кричат… что… что я… не позволю! Я их принцесса! Я мать их будущего короля!.. – голос срывался, слезы хлынули по щекам. Рейгар взял лицо Серсеи в ладони, и она утонула в его аметистовых глазах.

- Вы очень юны, моя принцесса, а рожать драконов – дело не легкое. Будьте милосердны к себе.

Легко ему рассуждать о милосердии, не он потерял свое первое дитя! Не он носил его в своем чреве!.. но он готов отказаться от сыновей ради блага жены, готов ждать. Серсея ликующе улыбнулась. Он все-таки любит ее! И, разумеется, у них будут еще дети, нужно лишь немного подождать.

Чтобы отвлечься, принцесса заказала себе новую корону, из белого золота и рубинов, играла с принцем Визерисом и ездила на соколиную охоту вместе с королевой Рейлой и фрейлинами. Отец наказывал ей не медлить с рождением ребенка, чтобы упрочить свое положение, а Джейме был хмур и мрачен – его лорд Тайвин намеревался женить на Лизе Талли.

- Напиши мне в Риверран, когда вновь соберешься яйцо отложить. Драконья наседка, - за эти слова Серсея ударила близнеца - ее лунные крови прекратились, и она надеялась, что вновь понесла. Ревность брата раньше забавляла и льстила принцессе, но теперь тяготила. И какой из него принц Эйемон? Глупый, зеленый мальчишка…

Чем больше рос живот львиной принцессы, тем больше росла ее жажда – до власти, до почестей, до внимания мужа. Серсее не нравилось, что Рейгар часто отлучается из замка. Она просила его, уговаривала, умоляла, корила, но принц все равно уезжал. Беременность обнажила все ее страхи и чувства, во время одной из ссор девушка запустила в супруга кубком.

- Куда ты уезжаешь?! К другой? Ты любишь ее больше меня?! Да? Чем она лучше? Я скоро рожу сына, а ты бросаешь меня, бросаешь!..

Рейгар давал жене накричаться, выплакаться у него на груди, обнимал Серсею, пока принцесса не засыпала, но просыпалась она всегда в одиночестве. Королева Рейла навещала невестку, и все свое негодование девушка выплескивала на свекровь.

- Почему он уезжает? Ему плохо здесь? Плохо со мной?

Рейла Таргариен сочувственно улыбалась и брала ладони Серсеи в свои. На бледной шее королевы, за витиеватым узором нежного кружева алел след от укуса.

- Он всегда уезжал в Летний замок. Рейгар любит тишину и уединение. Не злись на него. Скоро он вернется к тебе и твоему малышу с новой чудесной песней…

- Не нужны мне его песни! – взвизгнула Серсея и, охнув, схватилась за живот. Королева тут же позвала мейстера, а принцесса упала на подушки, задыхаясь от боли. Рейгар должен быть с ней, ведь, кажется, их сын готов появиться на свет…

Промучившись всю ночь, Серсея на седьмом месяце родила мертвую девочку. Бледная и крошечная, похожая на лунного мотылька, с серебристым пушком на головке, она даже не сделала первого вздоха, словно роды принцессы принимал сам Неведомый.

Уже на следующий день в Красном замке открыто шептались, что нужно бы взять принцу вторую жену, раз первая ни на что не годна.

Серсея билась на постели, кричала, проклинала богов и покинувшего ее мужа. Из Риверрана прибыл Джейме, но принцесса прогнала его. Пришедший навестить ее вместе с королевой принц Визерис нагло выпалил:

- Она слишком слабая, чтобы родить дракона. Если у брата Рейгара не будет детей, то я стану королем после него.

- Мерзкий змееныш! – девушка наотмашь ударила мальчика. – Ты не будешь королем! Никогда! Мой сын, мой будет править Семью королевствами!

- Ты не можешь родить дракона! – зло бросил Визерис со слезами в голосе. – Ты их убиваешь! Батюшка прав, тебя надо сжечь!

Рейле Таргариен едва удалось удержать невестку, бросившуюся на ее младшего сына. Серсея рычала, словно львица, царапалась и кусалась. Она собственными руками удушит этого мальчишку, но не позволил ему отнять трон у ее детей! Когда Рейгар приедет, она все ему расскажет. Если он любит жену, он заставит брата прикусить язык.

Но Эйерис Таргариен, не дожидаясь возвращения сына, приказал услать ее на Драконий Камень.

Даже у ослабевшей после родов Серсеи нашлись силы противиться приказу короля. Она забрасывала отца гневными и слезливыми письмами, падала в ноги перед королевой Рейлой, искала прибежища в септе Бейелора, но все же под покровом ночи принцессу тайно вывезли из Королевской гавани. Она все ждала, что придет Рейгар и освободит жену, но принц так и не появился. Даже ее брат-близнец бросил ее… теперь ее отсылают прочь, чтобы Принц-дракон взял в жены более плодовитую девушку. Нет! Лорд Тайвин того не допустит! Он не позволит, чтобы его дочерью пренебрегли!

В мрачных чертогах Драконьего камня Серсея металась диким зверем, не отходила от окна. Ждала, когда появятся черно-алые стяги Таргариенов, когда Рейгар приедет, чтобы освободить свою принцессу. Ждала брата в золоченых доспехах и обнаженным мечом, ждала отца во главе армии… но так никто и не пришел. Ее навещали только вороны, принося вести одну чернее другой. Женитьба Джейме, рождение принцессы Дейнерис – подумать только, эта старуха сумела родить, а Серсея – нет… и Харренхолльский турнир – принц Рейгар Таргариен нарек королевой любви и красоты северянку. Лианну Старк.

Ревность львицы не знала границ. Как он может смотреть на других, когда его жена заперта здесь? Как он посмел признать кого-то прекраснее Серсеи?! Принцесса заливала свою обиду вином, вымещала злость на служанках. Белокурую девушку, случайно пролившую вино ей на платье, Серсея ударила медным штофом, выбив ей несколько зубов. Жаль, нельзя обломать клыки волчице – взглянул бы на нее тогда Рейгар, будь ее улыбка щербатой?

От вина и ядовитой злобы Серсея подурнела. Она не меняла одежды и не мылась, не позволяла расчесывать волосы, потускневшие и истончившиеся. Ее золотой блеск померк, девушка напоминала теньсамой себя, и в борском золотом она искала утешения. Зачем ей быть трезвой, коли драконы решили похоронить ее здесь? Она так любила Рейгара, своего принца-дракона… а теперь ненавидела за предательство!

Проснувшись по утру, девушка, мучимая головной болью, потребовала вина, но вместо этого слуги принесли ванну. Серсея угрюмо наблюдала за хлопочущими прислужницами, не совсем понимая, что они делают. Разве она просила ванну?.. когда с принцессы попытались снять испачканное платье, девушка принялась отбиваться.

- Не смейте меня трогать! Я ваша принцесса!.. Уйдите! Прочь! – Серсея шарахнулась в сторону, забралась с ногами на постель. Они хотят ее утопить. Да! Тогда Рейгар сможет жениться на своей волчице!.. нет, нет, он не может так поступить с ней. Он ведь любит свою принцессу, любит… это все старый король, во всем виноват Эйерис! Он наслал порчу на Серсею! И Джейме – он всегда ей завидовал. И гнусный карлик, убийца ее матери. Это они, они не пускают Рейгара к ней!

Девушка пиналась и брыкалась, юбки задрались, показывая несвежие панталоны. Именно такой ее увидел вошедший Рейгар Таргариен – растрепанной, напуганной, окруженной запахом хмеля. Серсея соскочила с кровати и бросилась к нему. Хотелось ударить его побольнее… и поцеловать, обнять, ведь он пришел к ней, пришел за ней. Она обняла его, вцепилась отчаянно, сотрясаясь в бесслезных рыданиях.

- Ты пришел за мной… пришел… ты ведь заберешь меня, правда? Заберешь меня в Красный замок? Я буду хорошей, правда, буду… я рожу тебе сыновей… только забери меня, прошу…

Она бормотала, пряча лицо на груди принца, а Рейгар гладил ее по подрагивающей спине и, не мигая, смотрел на огонь, пляшущий в камине. В язычках пламени он видел девушку, скачущую верхом на горячем жеребце, непокорную и своевольную, как сам ветер. Вспоминал удивление в ее серых глазах, когда принц возложил ей на колени венок из голубых роз. Просто глядя на леди Лианну, он был счастлив. Но короли и принцы не рождены для счастья. Особенно остро это понимать, держа в объятиях столь же несчастную принцессу.

========== Жена медведя (Алисанна Мормонт/ОМП) ==========

Алисанну Мормонт не зря прозвали Медведицей, и дочь и сын действительно рождены от медведя. Оборотничество, почти зоофилия, старые боги.

Старики болтают, дескать, во времена первых людей остров населяли одни медведи. Что не зря зовется он Медвежьим и не просто так на гербе Мормонтов ярится черный медведь. Мормонты не пришли на остров, они вышли из густых лесов и сбросили шкуры, обратившись из лесных царей в людских лордов.

Так старые боги сняли с них проклятие зимнего сна и наделили разумом.

Так на Севере появился дом Мормонт.

Все дочери Мейдж Мормонт выросли на этой легенде, а теперь и сама Алисанна рассказывала ее своим детям. Ее медвежата лежали на широкой кровати рядышком, укрывшись шкурами до самых носов. Непоседливый сын притих, ловя каждое материнское слово, а дочка смотрела с цепким любопытством, не веря в старую сказку, но желая поверить. Алисанна погладила ее по мягким волосам. Дочке девять уже, скоро станет совсем взрослой. А вместе с расцветом придет и выбор, с кем маленькой леди Медвежонку будет лучше – с людьми или со зверями.

Алисанна вот выбрать так и не смогла.

Ее муж остался в чаще, а детей его женщина растила за бревенчатыми стенами усадьбы Мормонтов, бездонное небо им заменял потолок, солнце обращалось десятками свечей, чьи огоньки-часовые горели и днем, и ночью. Другие песни, другие сказки, ходят они на двух ногах, и отца своего так ни разу и не видели, хотя Алисанна замечала косматую тень, мелькающую в зарослях. Он скучал, и Медведица тоже. Поэтому, дождавшись, когда дети уснут, леди Мормонт покинула свою бревенчатую берлогу, укутавшись медвежьей шкурой. Не своей, снятой с другой медведицы. Женщина выскользнула в ночь за ворота, но пошла не по дороге, а углубилась в заросли. Одна, без оружия.

Но Алисанна не боялась. Здесь у нее был защитник, чья сила равнялась пяти рыцарям.

Ее свирепый супруг вышел к ней, ломая ветви шиповника и ежевики. Его густую бурую шубу припорошило пеплом седины, морду пересекал шрам. Алисанна погладила его по бугристому рубцу, коснулась запавшего мертвого века. В той битве он потерял глаз, а его противник – жизнь. Медведь заворчал и ткнулся носом ей в ладонь.

- Совсем ты распустился без меня, - прошептала женщина грустно. Последний раз они так стояли в ночь, когда был зачат их младший медвежонок. Тогда муж не сразу узнал ее, ревел, поднимался на задние лапы и могучим ударом сшиб жену на землю, но узнал потом, узнал. Вылизывал шершавым горячим языком ей лицо и жарко сопел в шею. Немудрено, что после того у Алисанны Мормонт живот вырос с хорошую горку.

Но сегодня она пришла не для этого.

- Я ухожу на войну, - женщина запустила пальцы в жесткий мужнин мех, прижалась лбом к его, - защищай их, пока меня нет, лорд мой лесной. Там, - Алисанна качнула головой в сторону юга, - у них свои короли. А у меня здесь свой.

Медведь посмотрел на нее уцелевшим глазом, тяжко вздыхая. Не ухватил жену зубами за чужую шкуру, не повалил на папоротник, подминая под себя, как это бывало прежде. Зверь проводил ее до усадьбы Мормонтов, но на тропу не вышел, остался в лесной тени, под защитой старых богов. Короли Севера испокон веков сулили, что зима близко. Супруг Алисанны уснет, когда Медвежий остров укутает в белое одеяло зима.

И Медведица все сделает, чтобы по весне они свиделись вновь.

========== Кровавые косы (Санса Старк/Рамси Сноу) ==========

Отправляясь на Север, Санса не тешила себя надеждой о счастливом браке. Она была рада вернуться домой, но ведь Винтерфелла больше нет. Девушка мечтала уехать из Королевской гавани, но покидает она ее невестой сына человека, который убил Робба. Санса повторяла про себя имя будущего мужа - Рамси, - и оно жгло ей язык. Она хорошо помнила знамя Болтонов – ободранный человек на алом поле, сеянном каплями крови, слышала дребезжащий голос старой Нэн. Вместо гобеленов красные короли украшали свои чертоги кожей, содранной с врагов, иногда рядились в плащи из кожи несчастных. Быть может, вместо брачного плаща плечи Сансы покроют именно чьей-то кожей? Горький смех сорвался с губ девушки. Джоффри такое бы точно пришлось по вкусу.

Каждый день, проведенный в пути, неотвратимо приближал ее к жениху. Когда-то Санса Старк ехала по этой же самой дороге и мечтала о счастье, о любви, о том дне, когда станет королевой. О, как сладко было воображать себя женой короля, красивого, доброго, справедливого… но грезы так и остались грезами, король остался за спиной, а впереди Сансу ждал лорд с ободранным человеком на знамени. Она слышала пересуды служанок о Болтонском Бастарде, но не боялась – едва ли он окажется хуже Джоффри. Санса рвалась домой, на Север, рвалась, точно волчица с привязи, и, вдохнув колючий морозный воздух, полный еловым запахом и тонкой свежестью близящегося снегопада, она подстегнула лошадь.

- Миледи так не терпится увидеть своего жениха, - рассмеялся один из сопровождающих ее рыцарей, но его слова унес ветер, заглушил топот конских копыт. Плащ крыльями бился за спиной Сансы. Дома… скоро она будет дома.

При виде руин, окруженных двойным кольцом стен, девушки упало сердце. Видеть Винтерфелл сожженным, разрушенным было почти так же больно, как и голову отца на пике. Снег прикрывал развалины замка, точно саван умершего, а встречать леди Старк вышел новый Хранитель Севера. Льдисто-серый взгляд Русе Болтона был холодным и апатичным, легкое подрагивание уголков рта, видимо, было улыбкой. Он лично помог Сансе спешиться и откинул с ее головы капюшон. Снежинки таяли, касаясь золотистого пламени ее волос.

- Вы очень похожи на свою мать, - прошелестел лорд Русе вместо приветствия и подвел ее к юноше, такому же бледноглазому, как и отец. Болтонский Бастард, напротив, улыбался невесте широко, призрачно-серые глаза блеснули довольно. Юноша с удовольствием оглядел Сансу с головы до ног и взял ее за руку, крепко, пальцы девушки словно в капкан угодили.

- Миледи, - прорычал Рамси Болтон, привлекая к себе. Санса подошла к нему на негнущихся ногах. Я не буду больше бояться, я Старк, я наконец-то дома… - мне нравятся ваши волосы.

- С-спасибо, милорд…

- Они отливают кровавым, - Рамси с грубоватой нежностью провел ладонью по косам Сансы и вздохнул мечтательно, прикрыв туманно-серые глаза, - вы любите кровь, миледи? Нет? Ну, я это исправлю.

Санса Старк шла рядом с ним в то, что осталось от Винтерфелла, и ощущала его ладонь на своих волосах. Кровь она, быть может, и полюбит. Но своего мужа – никогда.

========== Муж или брат (Рейнис Таргариен/Эйгон Звоеватель/Висенья Таргариен) ==========

Эйгон был для Рейнис больше братом, чем мужем.

Нельзя было сказать, что она не любила короля. Невозможно было не любить того, кто помнил о пустяках, незначительных мелочах, но столь милых сердцу Рейнис. Например, любовь женщины к засахаренной малине и цветочному меду, или же новые серебряные струны для ее высокой арфы. Эйгон знал, что его младшей сестре и супруге нравится музыка и старался ее порадовать. О нет, не пригожими певцами и бардами, - как и всякому мужчине, Эйгону была не чужда ревность, - но золоченые клетки с певчими птичками слуги неизменно приносили в дар королеве в начале всякой недели. Свиристели, корольки, зяблики, чей только щебет не будил Рейнис по утрам. И женщина спархивала с постели по-детски игриво, ее горница звенела шаловливым смехом, когда подарки клевали зерно прямо с ее ладони и носились под потолком покоев, на миг превращая горницу в уютный лесной уголок. Зеленый ковер под босыми ступнями Рейнис обращался мягкой травой, вытканные на деревьях гобелены качали ветвями, и синий бархат балдахина струился речной водой, стекая с широкого ложа на пол. Но как бы не ласкало слух птичье пение, женщина всегда выпускала пернатых пленников на свободу.

Никакой звонкий щебет не мог быть слаще драконьего рева.

Висенья, старшая сестра, соперница, супруга мужа Рейнис, снисходительно кривила губы на забавы Рейнис. Порывистая и суровая, чью резкость сглаживало природой чувственностью, королева видела в Эйгоне мужчину, которого нужно укротить. Но их брат и король – Таргариен, дракон. Даже Вхагар – он был верен своей всаднице, но не приручен полностью. Дракон это не лошадь и не собака, не просто животное. Это пламя, облаченное в кости и плоть. А разве возможно приручить огонь?

Эйгон был для старшей королевы больше мужем, чем братом.

И Висенья Таргариен ярилась совсем по-драконьему, когда Эйгон после ночи с ней на десять уходил в покои Рейнис.

Лиловые глаза мужчины скользнули по пустой клетке, где еще вчера на жердочке заливались соловьи, и поперек высокого королевского лба залегла глубокая морщинка. Чуть побелели поджатые в мнимом недовольстве губы, Эйгон скрестил руки на груди и полоснул строгим взглядом по безмятежно улыбающейся сестре.

- Кажется, вашему высочеству не нравятся мои подарки, - прогремел король, вскидывая подбородок. Голос Таргариена заставлял знатных лордов бледнеть и заикаться, храбрые воины под пронзительным драконьим взглядом начинали мямлить, но Рейнис отвечала улыбкой и на ласку брата, и на его гнев. Королева потянулась по-кошачьи томно и лениво, и серебристые волосы с золотистыми блесками солнца Древний Валирии струились по точеным плечам. Висенья свои локоны заплетала в косы, не манерничала и не завлекала. Старшая сестричка привыкла подходить и брать, Рейнис же нравилось немного поиграть. Она еще в детстве была большой озорницей.

И Эйгон присоединялся к ее шалостям куда чаще, чем колючая, словно терновник, Висенья.

- Такая непочтительность сродни измене. Даже ваше родство с королем не спасет вас от кары, - грозно рычал Эйгон, и Рейнис делала испуганные глаза, сжималась в комочек на расшитом золотом бархатном покрывале, но губы подрагивали предательски весело и у короля, и у королевы. Когда мужчина шагнул к постели, на ходу расстегивая дублет, Рейнис с визгом ринулась в сторону, раскидывая во все стороны подушки. А как же? Драконы едят ведь прекрасных дев, а только слепой или дурак скажет, что Рейнис не красива.

Опочивальня королевы отнюдь не мала, но долго убегать Эйгон ей не позволил. Он схватил Рейнис, когда она пыталась проскочить мимо мужа-брата и скрыться за ширмой. Крепко обхватив женщину поперек талии, король понес ее к постели. Рейнис вырывалась, била Завоевателя по широкой спине, протестующие крики и смех переплетались тесно, горячили грудь, мешая дышать. В детстве он так же волок младшую сестру, когда Рейнис капризничала и не желала спускаться к завтраку, вытаскивал ее из теплой постели, а теперь наоборот, понес туда. Швырнул на мягкость перин и навис над женой и сестрой, сжимая тонкие запястья, касался жгуче-лиловым взглядом и зардевшегося лица, и груди, видневшейся в вырезе сорочки, и судорожно сжатых бедер, которые раскрылись навстречу его руке. Под Эйгоном Рейнис задыхалась, на мгновение позабыв, что их связывают не только узы брака, но и общие мать и отец. Горячие губы на ее коже, его пальцы внутри королевы, тягучий жар внизу живота и жажда большего. Теперь он больше муж, чем брат, и Рейнис нетерпеливо раскинула ноги в стороны. Король рассмеялся беззлобно, растеряв все свое недавнее притворное негодование.

- Не торопись, у нас много времени впереди…

Да, десять ночей, которые отделяют Эйгона от постели Висеньи. А может и больше, королям и драконом ведь тоже нужен отдых. Рейнис играла своими сосками, пока супруг и брат срывал с себя одежду и швырял ее прямо на пол, на травянистую зелень ковра. Темный балдахин обернулся бархатным небом, а выступающие позвонки на спине Эйгона – становыми шипами, как у дракона. Рейнис провела по ним ногтями, и мужчина глухо зарычал ей в шею.

Принимая короля в себя, Рейнис выгнулась, дрожа в предвкушении сладости, всхлипнула, внутренне сжимаясь. На десять ночей Эйгон Таргариен будет для нее больше мужем, чем братом, а потом, на одну ночь – братом и супругом сестры ее Висеньи, но разве это важно? Главное, что они любят, что они от крови дракона.

И что завтра утром Рейнис будет ждать ваза с медовым печеньем и новый соловей в золоченой клетке.

========== Приручить волчонка (Рикон Старк/Жанея Ланнистер) ==========

Допустим, Ланнистерам удалось прибрать к рукам не только Сансу, но и Рикона. Прямой наследник Севера - и его нужно женить. Выбор пал на Жанею Ланнистер, дочь сира Кивана и леди Дорны, урожденной Свифт. Первая встреча и знакомство жениха и невесты.

Пятилетний жених смотрел на свою нареченную по-звериному исподлобья и угрюмо. Девочка в смущении прятала личико в складках материнской юбки, и Дорна Ланнистер, урожденная Свифт, всхлипывала и то и дело промокала глаза кружевным платочком, отчего взгляд леди Дженны блеснул ядовито-презрительно. Курица глупая, ну чего рыдать? Чай не завтра Жанее на Север отправляться и ночь она скорее с няньками да подружками проведет, чем со своим маленьким северным лордом. Женщина подтолкнула Рикона Старка, и мальчик неохотно выступил вперед. Он поклонился учтиво, но в юном голосе не было ни теплоты, ни радости:

- Счастлив встретиться с вами, миледи, - буркнул Рикон, на что леди Дженна улыбнулась довольно и сыто, щурилась, точно львица, пригревшаяся на летнем солнце. Волчонок, еще недавно дикий и злющий, выглядел настоящим лордом – серый бархат, белый шелк, бежевое кружево на вороте и манжетах. А когда только он попал к Дженне, был варваром, маленьким чумазым дикарем в шкурах и вареной коже, ни манер, ни уважения – словом, одичалый, а не сын Неда Старка. Леди Дженне немало пришлось потрудиться, чтобы выбить из волчонка всю дурь. Мальчишка сопротивлялся, кидался хищным зверьком, но в конце концов урожденной Ланнистер удалось его приручить. Теперь смотрите-ка, какой красавчик, почтительный и вежливый, да и невеста мила, но вот золотого ланнистерского блеска ей явно не достает. Коски у малютки Жанеи светло-русые, глаза больше серые, чем зеленые, однако, слава Семерым, подбородок у нее на месте, не то что у ее матушки. Дорна продолжала скулить, гладя дочь по голове:

- Это твой будущий муж, моя хорошая, - шмыгнула носом женщина, на что леди Дженна устало закатила газа. Жанея робко взглянула на Рикона, и юный северянин ответил ей немигающим, по-волчьи тяжелым взглядом. Дженна Ланнистер нахмурилась. Слишком уж в мальчонке много Севера, хотя лицом удался в мать-южанку. Леди Дженна не любила пороть детей, но маленький Старк может не оставить ей выбора. Детей нужно держать в границах, все-таки он будущий лорд Винтерфелла. Жанея робко пролепетала приветствие и протянула жениху свою маленькую ладошку. Рикон насупился еще больше, попятился, но леди Дженна скалой, облаченной в темно-розовый бархат, загородила ему путь. Мальчик обреченно вздохнул, вжимаясь спиной в ее живот, уперся пятками в пол, но женщина неумолимо двигалась вперед, подводя ему все ближе и ближе к невесте. Леди Дорна в свою очередь подталкивала к жениху свою дочку.

- У меня есть пони. И котенок, - выпалила Жанея, приближаясь к Рикону мелкими семенящими шажками. Мальчик строптиво фыркнул, отворачиваясь.

- А у меня есть лютоволк. Был. Он убежал, - и синие глаза облили леди Дженну едкой злобой. Женщину окатило холодом, звенящее беспокойство заворочалось в груди. Не может… не должен ребенок смотреть с такой ненавистью. Леди Жанея сморщила носик.

- Ты… вы врете. Не бывает лютоволков. Если хотите, я дам вам покататься на моем пони…

- Надеюсь, мальчик останется на Юге? – влезла леди Дорна. – На Севере поклоняются ложным богам. Не хочу, чтобы муж моей ненаглядной Жанеи был еретиком и язычником.

Леди Дженна выбранилась про себя, сжала затвердевшие плечи маленького Старка за мгновение до того, как он кинулся к тупой клуше Свифт. Это же надо быть такой пустоголовой! Кивану она пусть и по сердцу, и злобы в ней нет, зато глупости в избытке! Только бы Жанея не в нее уродилась!.. Рикон вырывался из крепкой хватки Дженны, рыча яростно и сердито раздразненным волком.

- Старые боги не ложные! Мой лорд-отец верил, и Оша верила, и я верю! Сами вы ложные! Из-за вас Лохматик сбежал! – к разъярившемуся северянину спешили уже гвардейцы Ланнистеров. Им еще до знакомства жениха и невесты был дан приказ – увести мальчика, если что-то пойдет не так, да и сама Дженна разъяснила маленькому Старку, каким будет наказание за упрямство и непослушание. Проклятые Старки! Проклятая Дорна Свифт, которая не знает, когда лучше заткнуться! Невестка прижимала к себе испуганную дочь, и ее скошенный подбородок испуганно дрожал. В глазах Рикона Старка горели синие огоньки.

- Не хочу я жениться на этой!.. и ее пони мне не нужен! Леди-Хорек! – успел выкрикнуть мальчик прежде, чем его увели. Все-таки придется пороть… женщина взглянула на квохчащую над Жанеей Дорну, но девочка была на удивление спокойна. Она смотрела вслед своему нареченному, чье рычание стихло, едва за ним захлопнулась тяжелая резная дверь. Леди Дженна чувствовала, как горит у нее лицо. Только она думала, что приручила мальчишку, что волк в нем уснул, как взыграла в нем северная кровь. Но нельзя же оставить его на Юге! Рикон – лорд Винтерфелла. Дженна тяжело опустилась в кресло, алчно приложилась к штофу с вином, но даже борское золотое не смогло прогнать лихорадочной тревоги. Ничего, ничего… них еще много времени, еще успеют посадить лютоволка на цепь. Если как следует обучить Жанею, то она им поможет. Старк еще будет есть у нее с рук.

- Я все-таки дам ему покататься на моем пони, - задумчиво промолвила девочка, кусая губы. – Только если он хорошо меня попросит.

- О, не волнуйся, малютка, - Дженна обмахивала себя платком и улыбнулась племяннице. – Он попросит, непременно попросит.

========== Мать Теней (Оберин Мартелл/Мелисандра) ==========

Татуировка обхватывала узкое бледное лицо жреца точно огненные ладони. Она начиналась от уголков рта, рыже-алое пламя разбегалось от крыльев длинного тонкого носа и огибало скулы, виски, соприкасаясь, сплетаясь на затылке. Его одежды, золотисто-красные, трепетали на ветру, казалось, что он горит заживо. Когда кончики его пальцев вспыхнули, словно свечки, по толпе горожан пробежал дружный восхищенный вздох. Мутное отражение жреца в черно-маслянистых стенах жило собственной жизнью – заламывало тонкие, неестественно длинные руки, изгибалось, росло и уменьшалось, в то время как сам он был недвижим. Тень плескалась у его ног чернильной лужицей. Он пялил свои багровые глаза на паству, и немигающий взгляд жреца горел внутренним алым светом, словно внутри них тоже бился огонь. Оберин Мартелл не сразу понял, что жрец больше, чем слеп - в плену его век были заключены два кровавых рубина.

Он простер горящие руки к пастве, и горожане потянулись к нему, точно побеги к солнечному свету. Принца несло вперед людским потоком, к постаменту огненного жреца. Юноша охотно подошел ближе – уж больно диковинно выглядел этот заморский септон-язычник. Много где водились заклинатели огня, но они рубины в глаза не вставляли. Были скорее скоморохами, артистами, развлекающими толпу, а этот проповедывал, говорил торопливо и страстно, и толпа ловила каждое его слово.

Жаль только, говорил он на асшайском, языке сложном и малоизвестным. Оберину с его знанием валирийского приходилось только догадываться о смысле проповеди. А впрочем, о чем может говорить жрец? О вере, о божьем гневе, что падет на головы грешников. Может, вестеросским септонам тоже следует каким-нибудь трюкам выучиться? Или чтобы нагие девицы плясали во славу Семерых. Тогда бы Оберин, пожалуй, стал бы частым гостем в септе. Что сделает службу лучше, как не кающиеся грешницы, обнаженные в знак своего раскаяния?

Жрец изрыгнул огонь, словно дракон, и прихожане отпрянули в благоговейном ужасе. Оберин задорно рассмеялся, на мгновение зажмурившись от жара, волной хлынувшей ему в лицо. Когда юноша поднял веки, его глаза, черные и блестящие, словно ониксы, встретились с невидящим взглядом рубинов в глазницах жреца. Он зашипел по-змеиному, взмахнул рукой. Пламя костра, сложенного у его ног, лизнуло широкий рукав и вмиг заалело, налилось кровавой краснотой, вскинувшись высоко, к самому небу. Красный Змей отшатнулся, когда гибкие острые языки потянулись к нему. Справа плеснуло звонким девичьим смехом.

- Страшно? – девушка проказливо щурилась на солнце и улыбалась, отчего татуировки огня на ее щеках плясали. Медно-рыжие локоны, карие глаза и шаловливая улыбка на вишнево-красных губах. Легкую тунику из алого шелка подхватывал под грудью поясок из золоченой кожи. – Не нужно бояться. Это Р’глор, Владыка Света, раскрывает тебе свои объятия. Он защитит тебя и согреет… ибо ночь темна и полна ужасов.

- Вот как? – принц окинул девушку ленивым взглядом. – Я бы предпочел, чтобы ты мне свои объятия раскрыла.

Татуировки выдавали в ней служительницу огненного храма, но прелестница огнем не плевалась, да и глазки у нее живые и ясные, не то, что камни у этого жреца. Асшай на перинные дома богат, но забавно будет с такой искоркой позабавиться. В Семи королевствах пословица гуляет, мол, у септы между ног дверь в царство Неведомого. Жаль, Оберин не успел проверить. Но ничего, по возвращению в Дорн Красный Змей обязательно заползет в храм-другой.

Юноша озорно скользнул пальцами по голому плечу жрички – или послушницы, Неведомый разберет этих асшайцев! – на что девушка захихикала, обжигая Мартелла взглядом из-под ресниц.

- Господин меня никак к греху толкает. Владыка Света ведь все видит, - она погрозила ему пальцем и, зазывно покачивая бедрами, пошла прочь. Огонь костра по-звериному припал вдруг к земле и пополз, потянулся за ней, но осыпался искрами под шагами Оберина.

- Я тебя согреть могу не хуже вашего хваленого Владыки Света, - принц покосился на шибко набожную толпу – не знает ли кто общего языка? Послушница, может, его словам и посмеется, но особо ретивый прихожанин может шутки не понять. – В Дорне знают толк… в огне.

- Так господин из Дорна? – девушка не обернулась и не остановилась. Дорниец немного прибавил ходу.

- Так что жар мне хорошо знаком.

- Неужели? А господин слышал о жаре драконьего пламени? Который плавит даже валирийскую сталь, обращает кости в угли? Знает ли господин, что там, где жар – там и холод, и тьма? На смену знойному дню всегда приходит ночь, - асшайка хлестнула Красного Змея взглядом через плечо, - а ночь темна и полна ужасов.

- Я смогу тебя защитить, - девушка остановилась так резко, что Оберин едва не врезался в нее. Он и не заметил, что они так далеко отошли от храма. Улица кипела жизнью, мимо сновали бледные и светловолосые лиссенийцы, черные, словно осьминожьи чернила, летнийцы, тирошийцы с разноцветными бородами. Но не бегали со смехом и визгом дети – ни нищих, побирушек или воришек, ни в храмах и тавернах Асшая принцу не встречались ребятишки. Черные дома жались друг к другу, по ним пробегали тусклые блики света, которые маслянисто-поблескивающий камень стен глотал с жадностью болота. Жричка смотрела на юношу пристально, улыбка ее растаяла.

- А кто же защитит вас, господин? Кто осветит ваш путь во тьме?

- Я сам найду свой путь, - отчеканил Оберин. Такой поворот разговора ему совсем не нравился. Дорниец часто заморгал, в слепящем солнечном свете ему показалось, что татуировки на девичьих щеках извиваются.

- Ваш путь давно определен, мой дорнийский господин. Я видела, что вы придете. Видела в пламени, - улыбка вернулась на ее губы, изогнула их по-детски лукаво. – Но я подарю вам свой жар, а вы мне – свой. От вашего жаркого жизненного света родится тень, которая будет принадлежать Р’глору, и это будет единственный сын, что родится от вашего семени, - обжигающе-горячая ладонь коснулась смуглой щеки дорнийского принца, - но господин может отказаться. Или все же рискнет, чтобы наше пламя воспылало высоко и ярко?

Асшай – город магии, тайн и загадок, зловещий и манящий, как слова красноволосой жрички с татуировками огня на щеках. Ее взгляд искушал и предостерегал одновременно, а Оберин Нимерос Мартин никогда не боялся женщин. Пусть лучше она его боится, но не слишком. Красный Змей притянул девушку к себе, дерзко ухмыляясь.

- Огня во мне хватит на десяток сыновей, моя красавица, - с юношеской бравадой заявил Оберин, на что жричка ответила слабой улыбкой. Она взяла Мартелла за руку и повела за собой, все дальше от храма, в глубину лабиринтов черных асшайских улиц.

========== Дорнийские танцы (Арианна Мартелл/Джейме Ланнистер) ==========

AU! В Солнечное Копье с Мирцеллой отправился не сир Арис, а родной дядя, Джейме Ланнистер.

Мирцелле полюбился Дорн. Джейме отрадно было видеть, что девочка здесь счастлива. Конечно, она скучала по Королевской гавани, по матери и братьям, по дяде Бесу и даже по своему лорду-деду, но ее улыбка не пропала под палящими лучами дорнийского солнца, жалящего зло, что драконий перец. Для принцессы все было так ново и необычно, а юные девушки обычно любопытны, что котята. Мирцелла с восторгом примеряла платья, сшитые по смелой дорнийской моде, охотно пробовала острые блюда и увлеклась кайвассой – почти так же сильно, как и принцем Тристаном. Юный Мартелл, смуглый и черноволосый, был очарован своей нареченной – но и Джоффу поначалу понравилась Санса Старк. Впрочем, кто сказал, что она сейчас ему не нравится? Просто у его милости Джоффри Первого очень необычное проявление любви к своим ближним.

И все же у сира Ланнистера теплело в груди при виде радости Мирцеллы, когда слуги приносили ей ту или иную безделушку в подарок от принца. Многоцветие шелковых платков, украшенных богатой вышивкой, украшения, фрукты и сладости, которым маленькая принцесса радовалась больше всего. Сопровождая племянницу вместе с копейщиками Мартеллов во время прогулки по саду с Тристаном, Джейме мыслями уносился за море, в Красный замок, к Серсее. Глядя на Мирцеллу с ее дорнийцем, Цареубийца видел отражение сестры и Роберта Баратеона. Серсея была так же счастлива в преддверии свадьбы с королем. Ликующе смеялась, получив рулон шелка в дар от будущего мужа – на свадебное платье, - и изумруды, что «в цвет ее глаз». А через неделю после венчания узнала, что и ткань, и камни ей послал Джон Аррен. От имени короля, разумеется, но Серсею это не утешило, скорее, только разозлило сильнее. Великолепный наряд из кремового шелка пропал из гардероба, но изумруды королева продолжала носить и по сей день. Его тщеславная, взбалмошная, алчная до любви, власти и почестей сестрица, как же она сумела родить Мирцеллу, кроткую, точно голубка, застенчивую и очаровательную? Сестра-близнец сейчас далека, точно солнце, пылающее на небе, до боли слепящее глаза. Серсея, когда хотела, могла сиять так же ярко. Цареубийца нес свою службу, обливаясь потом в своей кирасе и белом плаще – никто, особенно Мартеллы, не должны забыть, что он королевский гвардеец. Королевская гавань то еще паучье гнездо, но там у Ланнистеров куда больше друзей, чем здесь. А против крепкой стали никакие змеиные зубы не выдюжат.

Но от яда в вине она не защитит.

Звонкий смех Мирцеллы спугнул мысли Джейме, разогнал их, точно кот – стайку воробьев. Мужчина успел заметить, что юный Мартелл держит принцессу за руку, прежде чем белые пальчики Мирцеллы выскользнули из смуглой дорнийской ладони, и девочка поспешила навстречу невысокой смуглянке в полупрозрачном одеянии. Джейме сжал зубы, невольно скользнув ладонью по рукояти меча. Принцесса Арианна, любимая племянница Красного Змея и наследница принца Дорана… встречи с которым Джейме так и не был удостоен. Напыщенный сенешаль уверял его, что принц очень болен, но что-то неприятно настораживало Цареубийцу. Слишком хорошо были знакомы ему подобные приемы. Эти Мартеллы ведут какую-то свою игру. И принцесса Арианна не исключение.

Предплечье дорнийки обвивала золотая змейка, а ноги до самых бедер – шнуровка сандалий. Мирцелла теперь тоже такие носит, но только в полуденный зной. Ее септа зорко следила, чтобы воспитанница не позабыла, что она – принцесса из дома Баратеон, дочь человека, который ей отцом не приходится вовсе. Но как у дитя Роберта у Мирцеллы есть будущее, а как у дочери Цареубийцы – нет…

Арианна Мартелл обняла Мирцеллу, одарила Джейме туманной улыбкой. В темных глазах плясали золотистые отблески, игриво мерцало ожерелье на полной груди. Добрый десяток тонких цепочек переплетался, стекая по бронзовой коже, горел шелк ее платья цвета алого мака. Взгляд мужчины буквально прикипел к принцессе. Одеяние не скрывало тела, пышного, смуглого, соблазнительного. Каждое движение дорнийки полнилось восточной томностью, взгляд, улыбка, шаг – везде соблазн. Джейме спешно отвел глаза, только тогда заметив, что принцесса пришла не одна.

- Тристан, - лукаво окликнула брата Арианна, - я должна ненадолго похитить твою прекрасную нареченную. Ты ведь не против? Ну, конечно же, не против, - девушка рассмеялась и потянула за собой Мирцеллу, в сень оливковых деревьев. В Солнечном Копье, стоящем на песках и камнях, не было зелени, за исключением дворцового сада, скромного, бледнеющего по сравнению с аллеями и террасами Красного замка, словно дочка помещика подле принцессы. Но зелень все равно ласкала взгляд, возвращала на мгновение, нет, не в Королевскую гавань, а в Кастерли-Рок. Джейме помнил вишневые деревца, цветущие нежно-розовым, увитую плющом беседку с растущей рядом сиренью, лунный цвет и драконий зев, из которого Серсея любила плести венки. Его дочь должна была расти там… но Мирцелла – принцесса и дочь Роберта. Джейме всего лишь ее дядя.

Дорнийка бросила на мужчину озорной взгляд через плечо.

- Сир Джейме, вам не обязательно идти с нами, - копейщики Мартеллов остались далеко позади. Чуть отставая от гвардейца, плелись слуги, несущие барабаны, флейты и нечто, похожее на лютню. – Я не причиню вреда принцессе. К тому же, - девушка понизила голос, - мужчины не должны этого видеть.

- Но сир-дядя ведь не мужчина! Он – королевский гвардеец, - простодушно выпалила Мирцелла и тут же зарделась от собственных слов. Арианна бархатисто рассмеялась, и даже слуги позволили себе смешок-другой. Джейме криво улыбнулся.

- Ну, благодарю, ваше высочество, - Цареубийца покачал головой, - узнать это было… крайне полезно. А то пришлось бы жить в неведении.

Они вышли на небольшую терраску, выложенную зеленоватым мрамором. Песочно-серая стена нависала над этим тихим уголком, не позволяла городскому шуму пробиться в сад. Музыканты расположились среди деревьев, там же пришлось встать и Джейме. Принцесса Арианна вывела Мирцеллу на центр террасы.

- Скоро ваше высочество станет женой моего брата, дорнийца, а потому вам следует обучиться тому, что умеет каждая дорнийская жена.

- Так-так, - Джейме скрестил руки на груди, - это чему же?

- Как не стыдно, сир! - капризно дернула плечиком дорнийка и облизнула губы. – Я говорю о танце!

Девушка качнула бедрами под жаркий стук барабанов. Алый шелк взметнулся вверх, она отставила ногу в сторону, чуть прогибаясь в спине. Мирцелла наблюдала за ней огромными, как блюдца, глазами, с изумлением и восхищением. У Джейме слегка потеснило в бриджах. Недовольно кашлянув, он навалился плечом на стройный оливковый ствол.

- Значит, так пляшут дорнийки для своих мужей?

Принцесса закусила полную губу, завела руки за голову. Извиваясь по-змеиному плавно, она неспешно направилась к Цареубийце. К барабанам присоединилась флейта, лютня пока молчала. Темные агаты глаз Арианны Мартелл сверкнули золотисто и голодно.

- Дорнийки знают, как ублажить своего мужчину, - вымолвила она тихо, чтобы Мирцелла не услышала, но достаточно громко, чтобы услышал Джейме. Ланнистер поджал губы.

- Ее высочество – не дорнийка, она принцесса и… - и дочь моей сестры. Моя дочь.

- Но она станет женой дорнийца, - мягко возразила принцесса. Ритм стал жарче, быстрее, Арианна, то подаваясь навстречу Цареубийце, то отклоняясь назад, быстро-быстро трясла плечами. Тонко звенели цепочки, зовущее подпрыгивала упругая грудь – из-под насыщенно-красного шелка проказливо выглянула бусинка соска. – Но если ее высочество не желает…

- Нет, я хочу! Хочу научиться! – глаза Мирцелл восхищенно искрились, ярко, как те самые изумруды в свадебном ожерелье Серсеи. Согласилась бы сестрица так станцевать для него? Одела бы звенящие браслеты и невесомые шелка, распустила бы волосы… во рту вмиг пересохло, тягучий жар хлынул к низу живота, когда принцесса Арианна принялась покручивать бедрами, плавно покачиваясь из стороны в сторону. Мирцелла старательно повторяла каждое движение дорнийки, по-детски неуклюже, забавно сведя светлые бровки над переносицей. Арианна одобрительно кивала, улыбаясь принцессе, но взгляд, острый, что валирийская сталь, и жаркий, словно дорнийский полдень, то и дело скользил по Джейме. Наглый, развратный, медово-липкий и многообещающий. Да только вот не ее обещания нужны Цареубийце.

Все-таки он был прав. И здесь, в Солнечном Копье, за много лиг от Гавани, идет своя игра.

========== Азор Ахай (Мелисандра, Селиса Флорент/Станнис Баратеон/Санса Старк) ==========

Историческое AU! Селиса не желает принимать Р’глора и не способна родить Станнису сына, а дочь Ширен, хоть и любимая, но абсолютно не устраивает отца. Перешедший в рглорианство, он решает признать брак с леди Флорент незаконным и жениться вновь. У Станниса Баратеона синдром Генриха VIII, Селиса Флорент и принцесса Ширен - Екатерина Арагонская и Мария Тюдор соответственно.

Леди Селиса Флорент вызывала у Станниса раздражение, сильное, до ломоты в челюсти. Ее упрямство, дерзкая самоуверенность и высокомерие злили, выводили из себя до судорожно стиснутых кулаков, до боли сжатых зубов и осушенных залпом чаш вина. Селиса продолжала рядиться в черный и золотой – цвета дома Баратеон, цвета, которые она больше не имела права носить! Свои письма она подписывала не иначе, как «Селиса Баратеон, леди Драконьего Камня», и демонстративно молилась семь раз в день. Неповиновение, точно плевок в лицо. И Станнис не собирался с этим мириться. Его ярость, направленная на женщину, которую он приказал называть только «леди Флорент», перенеслась и на Ширен. Девочку он отослал к Эстермонтам, родичам со стороны бабушки по отцу, подальше от Селисы, чтобы она не успела повлиять на ребенка, которому отныне предстояло зваться леди Ширен Флорент. Больше она не имела прав на Драконий Камень. Леди Селиса этого решения принять не могла.

- Ты можешь ненавидеть меня! – кричала она, упав на колени перед Станнисом. Челюсть Баратеона недовольно затвердела. В ушах свербело от пронзительного резкого голоса женщины, у нее хватило наглости смотреть мужчине в глаза, смотреть пристально и обвиняющее. – Можешь пренебрегать мной, бить, плевать в мою сторону, но не отнимай у меня Ширен! Не лишай ее наследства!..

- Нельзя лишить того, чего не имеешь. Запомни это, женщина! – прогремел Станнис Баратеон. Ей следовало молить, просить его о милости, а вместо этого она кричит и обвиняет! – Ты, кажется, забыла свое место.

- Я помню, кто я, - с достоинством промолвила леди Селиса, поднимаясь с помощью лорда Алестера. Она мятежно вскинула подбородок, буравя лорда Драконьего Камня блеклыми глазами, пустыми холодными бусинами цвета грязного льда. Женщина картинно отряхнула тяжелые бархатные юбки, и по золотой тесьме, опоясывающей подол, пробежала вереница искорок. – Я та женщина, которую ты поклялся любить вечно пред богами и людьми. Та, чьи плечи ты окутал свадебным плащом в септе перед священными ликами Семерых…

- Довольно! – взревел Станнис, ударив кулаком по столу. Селиса отшатнулась, побледнев, будто кулак Баратеона ударил ее, а не полированную гладкость столешницы. – Семеро… - выплюнул он, гневно кривя губы.

– Деревянные идолы, ложные, скоморошьи боги! Брак, освященный ими, все одно, что забавы на сеновале! Он незаконен.

- Милорд… - мягко начал мейстер Крессен, но умолк, когда Станнис повелительно поднял руку. Темно-синий взгляд Баратеона вонзился в леди Флорент с нежностью копья, голос хлестал, точно кнут:

- Поэтому Ширен поразило серой хворью. Поэтому ты так и не смогла родить мне сына, - мужчина скалой возвышался над Селисой, готовой разрыдаться. Только гордость не позволяла пролиться ее слезам, гордость и алая тень, стоящая за спиной ее мужа. Красная жрица, Мелисандра Асшайская улыбалась леди Флорент сочувственно, но женщине от этого было лишь больнее. Жалость этой ведьмы для нее словно уксус на свежую рану. Станнис отвернулся от той, которую совсем недавно называл своей леди-супругой.

- Владыка Света не примет этого ложного брака так же, как ты отказываешься принять его. Ты мне не жена, а я тебе отныне не муж. Ширен – мое дитя… но не моя наследница. Следующего лорда Драконьего Камня осветит своим пламенем Р’глор.

- Ибо ночь темна и полна ужасов, - пропела красная жрица. Станнис полоснул по ней сердитым взглядом, но промолчал, опустился в кресло, кивком позволяя леди Флорент удалиться. Лорд Алестер практически силой увел племянницу из горницы. Мужчина утомленно потер переносицу, в висках и затылке пульсировала боль, шалил желудок – за весь день он не ел ничего, не считая пары-тройки чаш вина. В жаровне тлели угли, но когда Мелисандра прошла мимо, пламя вспыхнуло жарко и охотно. Жрица ласково погладила тонкими пальцами гибкие острые языки, огонь лизнул ее бледную ладонь.

- Ваш путь тернист и труден, но сам Владыка Света окружает его. Я знаю, как тяжело было это сделать… но мой король поступил правильно.

- Король… - мужчина криво усмехнулся, - ты уже долго поешь мне о короне, но что-то здесь, - он постучал себя по лбу, - пока пусто.

- Всему свое время, - улыбнулась Мелисандра, и рубин на ее шее вспыхнул третьим, кроваво-красным глазом, - я видела в пламени… в браке, освещенном Владыкой Света, у вас родится сын. Владыка Света приведет к Азор Ахаю его Ниссу-Ниссу.

- Прямо таки сам и приведет? – устало фыркнул Станнис. В глазах жрицы дрожали золотистые огненные отблески.

- Я видела женщину… девушку с огнем в волосах. Хоть родилась она среди снегов и льда, горят они ярко. Найдите ее. Возьмите ее, и сам Владыка Света благословит ваш союз.

- Огненная дева среди сугробов? – голос Баратеона сочился подозрением, взгляд сверкнул остро и недоверчиво, но мужчина лихорадочно перебирал в памяти всех знакомых женщин, знатных и не очень, которые подходили бы под это описание. Только одна девушка, рыжая, будто поцелованная огнем, была родом с Севера. Санса Старк, старшая дочь Неда Старка. Станнис видел ее мельком в Королевской гавани. Лорд хмуро поджал губы.

- Она еще ребенок.

- Тем легче ей будет принять новую веру и Владыку Света. Юные девушки более… гибкие, любопытные, открытые всему новому.

Мужчина молчал, пытливо вглядываясь в пламя, словно надеясь, что и ему Р’глор покажет его Ниссу-Ниссу. Может, Мелисандра права? Молодая жена, благословленная огнем, - это именно то, что ему нужно. Она родит сильных сыновей. А если девушка уже помолвлена? Но ведь сам Владыка Света избрал ее для своего Азор Ахая, для него, Станниса Баратеона. Может, она его путь к короне?

Ничто в жизни не дается просто так, даже с одобрения богов.

Но Станнис Баратеон возьмет свое, завоюет огнем и сталью. А как же иначе – ведь сам Р’глор освещает его путь.

========== Слезы (Лиза Аррен) ==========

Историческое AU! Джон Аррен умер, и Лиза везет его тело в Долину, чтобы похоронить. Временный промежуток - до прибытия Неда Старка в Королевскую гавань.Прототип для леди Лизы - Хуана Безумная.

Она приказала вскрыть гроб, едва кортеж покинул Королевскую гавань через Божьи ворота. Всадники и пешие остановились, леди Лиза вылезла из кареты вместе с Робертом. Мальчик дрожал, боязливо озирался по сторонам, но послушно шел за матерью. Ее фрейлины двинулись было вслед за ней, словно стайка гусынь за пастухом, но водянисто-голубые глаза негодующе сверкнули и дрябловатый подбородок задрожал. Лиза Аррен прижала к себе сына, загородив собой гроб от пугливо отпрянувших женщин.

- Не смейте! Не смейте подходить к нему, не смейте смотреть на него! Он мой! Мой!

- Миледи… - толстая веснушчатая септа шагнула к леди Лизе с мягкой улыбкой, простерев к ней пухлые белые руки. Женщина яростно раздула ноздри, вцепившись в сына. Роберт льнул к матери, напуганный ее криком и близостью мертвеца, что лежал в ящике. Мальчик упирался, не желая приближаться к покойнику, но Лиза упрямо теснила его к гробу.

- Убирайтесь, слышите! Сир Марвин, уберите их, уберите! Ни одна шлюха не должна даже дышать рядом с ним, осквернять его своими бесстыжими глазенками! Уходите! Прочь, все прочь!

Глаза Лизы вылезли из орбит, кровь бросилась ей в лицо, кожа блестела от испарины. Ее трясло, будто в припадке падучей. Женщина дико смотрела на дам, которых мейстер Колемон торопливо уводил подальше, крепко прижимала к себе Зяблика, гладила его по волосам. Мальчик, мальчик, ее любимый мальчик, ее сын, ее маленький лорд… как же он теперь будет расти без отца?.. как жить теперь Лизе? Нечестно, несправедливо, боги жестоки… боги, боги, Семеро… отец… ее лорд-отец… это лорд Хостер во всем виноват! Он и Кет… Кет, Кейтилин, кошечка-Кет… воровка, вороница! Это они, это все они… Лиза судорожно всхлипнула.

- Миледи…

Женщина вздрогнула, когда массивная крышка со зловещим треском съехала в сторону. Волна сладковатого запаха смерти поднялась из нутра гроба, обитого темно-зеленым бархатом, Лиза жадно кинулась к нему, волоча за собой Роберта. Дрожащая улыбка осветила одутловатое лицо леди Аррен. Джон выглядел таким спокойным, таким умиротворенным… он будто спал, мирно и безмятежно. Лиза часто смотрела на спящего мужа, слушала, как он дышит. Подрагивали веки, Джон беспокойно шевелил пальцами во сне, кряхтел и вздыхал, иногда пускал газы. Тогда она ненавидела его даже больше, чем когда он взбирался на нее, дыша сыром, трогал груди и тыкался своим немощным старческим стручком между ног. Взять подушку, прижать к лицу Джона – так просто, но у нее так и не хватило смелости. А Лунная дверь? Джон любил стоять на краю, глядя на Долину с высоты птичьего полета. Подойти, толкнуть – он оступился, он просто оступился… но не сделала, боялась. Тогда Лиза носила Роберта, который сейчас трусливо жался к ней, не решаясь взглянуть на усопшего отца. Несмотря на все труды Молчаливых сестер, Неведомый все же взял свое. Щеки Джона запали, губы разъехались в стороны, обнажив серо-желтые зубы, ввалились глаза, трупные пятна лежали заплатками. А ведь совсем недавно он, с прытью молодого, отправлялся на соколиную охоту с Робертом. Если бы не слезы… если бы не Петир…

Леди Лиза ласково провела ладонью по холодному лбу супруга. Взгляд заволокло туманной пеленой, дыхание перехватило от щемящей нежности, которой она прежде никогда не чувствовала к Джону. Он умер, умер, он мертв… и теперь она свободна. Никто не будет ей указывать, кого любить, чьих сыновей рожать, никто не напоит ее обманами и лунным чаем, никто, никто не отнимет Петира!.. Петир… женщина трепетно улыбнулась, чувствуя, как щекочут кожу слезы. Джон, ее дорогой Джон, добрый батюшка Роберта, ты можешь быть спокоен, Петир будет хорошим отцом их Зяблику. Он защитит Долину, защитит Лизу… после стольких лет они, наконец, будут вместе. Джон бы понял ее, несомненно, ведь Роберт еще мал, чтобы править, а Петир умен. Это ведь он придумал добавить слезы в вино для крепкого сна. Ни цвета, ни вкуса, ни запаха. Но Лиза ощущала соль на губах, ветер холодил мокрые от слез щеки. Она сжала мертвую руку Джона, переплела свои горячие влажные пальцы с его, холодными и твердыми, напоминающие замороженные кровяные колбаски.

- Я делаю все ради нас… ради нашего Зяблика, нашего доброго ласкового мальчика, - Роберт стоял, уткнувшись лицом ей в живот. Лиза знала, что ее кортежу не терпится продолжить путь, но никто не посмел поторопить скорбящую вдову. А Лиза скорбела? О да, она горевала, плакала по тому, кого так жестоко, так бессердечно у нее отобрали. По их с Петиром первенцу… отец, Джон, Кет… они лишили ее счастья тогда, но теперь никто и ничто не отнимет у Лизы радости! Джон умер… умер, правда умер? Женщина пригладила его седые, потускневшие в смерти волосы, предварительно поплевав на ладонь. Джон не любил, когда жена так делала, а сейчас молчал, не шевелился. Замолчал… умолк навечно. Слезы катились по щекам леди Лизы, а сердце заливалось победной песнью, точно соловей, выпущенный на свободу. Она взлетала все выше и выше, глядя, как гвардейцы в кремово-голубых плащах заколачивают гроб. Но… вдруг он проснется? Вдруг вернется за Лизой и Робертом? Семя крепко, семя крепко… нет! Он не получит ее сына! Никто не получит!

Лиза плакала, усаживаясь в карету. Плакала от счастья и пьянящей легкости в груди, где сердце билось быстро-быстро, как в ту ночь, когда Петир сделал ее своей.

- Матушка… - Роберт коснулся ее мокрой щеки своей маленькой ладошкой. Леди Аррен поцеловала руку сына, крепко обняла его. – Матушка, почему вы плачете?

- Потому что ты ушел от нас, Джон. Но мы справимся. Мы справимся.

Леди Лиза Аррен верила, что ее почивший супруг слышит ее. Слушает ее ушами их Зяблика. Ибо семя крепко.

Комментарий к Слезы (Лиза Аррен)

Хуана I Безу́мная (исп. Juana I la Loca, Иоанна Безумная, 6 ноября 1479, Толедо, Испания — 12 апреля 1555, Тордесильяс, Испания) — королева Кастилии с 27 ноября 1504, номинально — до своей смерти в 1555 году. Супруга герцога Бургундского Филиппа Красивого, после смерти которого сошла с ума.

========== Деловые люди (Маргери Тирелл/Петир Бейлиш) ==========

В Королевской гавани у Тиреллов немало друзей, но врагов и того больше, однако, леди Маргери улыбалась всем одинаково радостно. У девушки кроткий взгляд, то застенчиво прячущийся за пушистыми веерами ресниц, то сверкающий расплавленным золотом, будто янтарь, пронизанный солнечными лучами. Она любит вплетать в каштановые локоны розы – алые, белые, нежно-розовые и золотые хайгарденские, сладко пахнет и ярко цветет, но сквозь сахарную глазурь ее очарования лорд Бейлиш видел расчет, острый и холодный, как лезвия Железного трона. Прогуливаясь с леди Маргери по цветущим аллеям королевского сада, Мизинец говорит с ней о свадьбе – а о чем еще способны говорить невесты? Девушка сокрушалась, что брат Уиллас не приедет к венчанию, что торжества выпали на тяжелое и мрачное время, что ее леди-мать и бабушка покинут Красный замок после свадьбы. Лорд Бейлиш дарил ей свои скупые утешения. Миледи ведь понимает… Леди Тирелл разумно кивала его доводам, но, отойдя на приличное расстояние от сопровождающих их гвардейцев, Маргери сбросила маску напускной печали, и взгляд ее подернулся изморозью, тонким льдом настороженности и подозрения.

- Намекая батюшке на брак между мной и Джоффри, вы кое о чем умолчали, милорд.

- Миледи! – его удивление почти искреннее. – Разве? Я рассказал лорду Мейсу все, как есть. Мальчик здоров и хорош собой, несколько неопытен, но все придет со временем. Да, он больше Ланнистер, чем Баратеон, но все же…

- Все же он король, - закончила за него Маргери, цинично усмехаясь. Необычно видеть на юном свежем личике ухмылку бывалой женщины. В ехидно искаженных чертах Петир видел призрачное отражение Королевы Шипов, глядящей на мужчину колюче глазами своей внучки.

- Верно, миледи. А королям некоторые прегрешения простительны.

- В отличие от королевы, - сухо заметила девушка, и лорд Бейлиш едва заметно улыбнулся, поглаживая острую бородку.

- Вам нужно учиться осмотрительности, миледи, - шепнул он, когда Маргери наклонилась понюхать розу. От ее кожи пахло столь же терпко, как и от полураспустившегося бутона. – Королевская гавань – не Хайгарден, а Джоффри – не Ренли.

Леди Тирелл рассмеялась, так тихо, что ее смех затерялся в шелесте листвы.

- Будь так, то сейчас бы вы беседовали с Лорасом, а не со мной, - Маргери поправила его брошь-пересмешника, мазнула пальцем по клюву и будто бы случайно запуталась прикосновением в бородке мужчины. Улыбка, еще недавно по-детски лукавая и жизнерадостная, сделалась хищной, а острый язычок по-женски соблазнительно обвел пухлые губки до влажного блеска. Перед Бейлишем стояла женщина, опытная, циничная, как бывалая шлюха. – Но его милость – пока еще мальчик, а я давно знаю, как укрощать мужчин.

- Эта наука полезна, несомненно, - краем взгляда заметив спешащих к ним гвардейцев, Петир отступил на шаг от королевской невесты. Маргери мнительно прищурилась, но уже через миг ее лицо разгладилось, взгляду вернулась живость, а щеки зарделись.

- Милорд очень добр, - пропела девушка и потянулась, чтобы сорвать розу. Мизинец держал для нее крепкий тонкий стебелек, и леди Тирелл словно невзначай погладила его ладонь. Мужчина вздрогнул, но лицо, хранящее почтительно-равнодушное выражение не изменилось. Серо-зеленый взгляд блеснул остро в ответ на застенчивую улыбку Маргери. – Вы так хорошо меня понимаете.

- Конечно, миледи, - зеленая юбка, расшитая золотистыми розами, задела его по ноге, когда девушка прошла мимо. Зря милая надеется завлечь его этим. То, чего так отчаянно жаждет Петир, она не способна ему дать. Никто не способен. – Ведь мы с вами деловые люди.

Смятение промелькнуло в глазах Маргери быстро, он едва успел его заметить. Она поднесла сорванный цветок к лицу, вдыхая терпкий аромат жадно, и теперь напоминала маленькую девочку, шаловливую и избалованную.

- Опять вы говорите загадками, лорд Бейлиш, - картинно надулась будущая королева. – И как только его милость во всем этом разбирается?

- Ну, что я могу сказать… он был рожден для этого, - Королева Шипов воспитала из девочки достойного игрока, с невольным уважением подумал Петир, продолжая их прогулку. Немногие женщины имеют талант к игре, еще меньше – способны выйти из нее победителями, но у леди Маргери Тирелл есть все шансы на победу. А впрочем, кто знает. Игра непредсказуема. И лорд Петир Бейлиш знал только одного ее извечного победителя – Неведомого. Он свое всегда получает.

И не леди Маргери Тирелл, не Ланнистерам и даже не Королеве Шипов с ее прытью тягаться с ним.

========== Зимнее Дитя (Алисанна Таргариен, Гейль Таргариен) ==========

Королева Алисанна поняла, что случилось что-то недоброе – материнское сердце ведь не обманешь. Гейль, ее любимица, их младшее с Джехейрисом дитя, вдруг загрустила отчего-то. Принцесса и раньше печалилась, как и всем молоденьким девушкам, ей были свойственны приступы меланхолии и юношеского томления, но в этот раз что-то насторожило Алисанну. Слишком уж понурым был взгляд Гейль, смех звучал фальшиво, словно переливы плохо настроенной лютни, а улыбка… ее будто грубо пришили к измученному девичьему лицу. Королева тревожилась, но на все мягкие расспросы матери Гейль лишь качала серебристо-белокурой головой:

- Все хорошо, матушка, мне просто… нездоровится.

- Может, стоит обратиться к Великому Мейстеру? Он осмотрит тебя и…

- Нет! – голубые глаза, унаследованном, несомненно, от ее бабки Веларион, остро сверкнули серебром, на лице принцессы отразился такой страх, что Алисанна невольно отшатнулась. Беспокойство, только-только отступившее, вновь запустило в нее свои ледяные когти. Никогда… никто и никогда не смотрел на королеву с таким затравленным ужасом. Алисанна Таргариен протянула руки к дочери, к своему Зимнему Дитя, но Гейль, всегда радостно льнущая к матери, точно котенок, мучительно отвернулась. Ее косы, отливающие первым снегом, потускнели в тоске, и принцесса казалась поседевшей раньше времени.

- Дочь моя… дитя мое… - умоляла Алисанна, поймав в ладони лицо Гейль. В глазах девушки стыли слезы, переливались хрустальной пеленой, но так и не хлынули по бескровным щекам. – Скажи мне, что с тобой?

Невыносимо было видеть матери муки своего ребенка. Королева сама была готова разрыдаться, глядя на страдания Гейль, но принцесса продолжала упрямо отворачиваться и твердила все одно:

- Все хорошо, матушка, правда, - Зимнее Дитя пятилась, отходила все дальше от Алисанны. Сердце тянуло королеву к дочери, рвалось вслед за ней, но сама она не шелохнулась, словно окаменев. Гейль, ненаглядное ее дитятко… посоветоваться с Джехейрисом женщина не решилась. Еще болела рана, нанесенная побегом Сейры, не хотелось Алисанне делать мужу и брату еще больнее. Гейль наивна и впечатлительна, может, тревоги матери пусты. Это все молодость кипит в ее зимней девочке, только и всего. Давно ли сама королева была принцессой, юной и горячей…

Женщине удалось усыпить свое волнение, но только до вечера. Алисанна зашла в покои Гейль, чтобы пожелать ей спокойной ночи, и нашла Зимнее Дитя в слезах. Принцесса захлебывалась рыданиями, тщетно силилась задушить их подушкой. Королева бросилась к дочери, чувствуя, как леденеет в груди от страха и жалости. В вихре зелено-серебристых одежд королева кинулась к Гейль, обняла ее, прижалась к младшей дочери, которая в тепле материнских рук разрыдалась сильнее. Девушка, хрупкая, дрожащая в своем горе, обняла Алисанну, спрятав лицо у нее на груди.

- Он… он ушел!.. – всхлипывала Гейль, и боль в ее голосе рвала душу королевы. – Ушел… а он ведь пел мне… пел мне, что он… что мы… он обещал остаться! – выкрикнула принцесса и заплакала совсем отчаянно, навзрыд. Королева Алисанна гладила ее по волосам, шептала что-то ласковое, утешающее, но внутренне ликовала. Так все дело в юноше! Ну, это дело поправимое, Веларионы давно сватают своего парня к Гейль, но Алисанна противилась скорому браку своей любимицы. Небось когда Зимнее Дитя увидит, что видный сир или пригожий лорд ее внимания добивается, мигом повеселеет да позабудет о покинувшем ее юноше. Глупец, мысленно выбранилась королева. Бросить принцессу из дома Таргариен? Да он точно блаженный. И новые платья. Да! Пусть-ка король потрясет кошельком ради их младшего ребенка. Новые наряды и полет на драконе – вот лучшее лекарство для Гейль, в том Алисанна была уверена.

Королева оставалась с дочерью до часа волка, пока уставшая от слез принцесса не забылась беспокойным сном. Гейль вздрагивала, ворочалась, все кого-то звала, но женщина не разобрала имени. Алисанна долго смотрела на спящую дочь, перебирала ее снежные локоны. Быть может, стоит поискать ей жениха на Севере? Нет, слишком далеко. Гейль зачахнет вдали от семьи и Королевской гавани. Дочка взрослеет… пора бы стать ей драконьей наездницей. Королева в рассеянности тряхнула головой. Опасно, слишком опасно, но Гейль – Таргариен, хоть и родилась короткой зимой, но все же… мать поцеловала спящую принцессу в прохладный гладкий лоб и в висок, нежно отвела волосы с лица.

- Спи крепко, снежинка, - прошептала королева прежде, чем покинуть опочивальню дочери. С Джейхейрисом они давно спали порознь, но в эту лунную ночь она пришла к нему. Король даже не проснулся, когда сестра и жена положила голову ему на плечо.

Но даже его близость не смогла унять волнений Алисанны.

Поэтому поутру она приказала привести к ней одну из служанок Гейль. Девушка, оробевшая, почти сразу призналась, что месячные принцессы изрядно запаздывают. Королеву это огорчило, но не слишком. Вытравить нежеланный плод можно, хоть и небезопасно, но можно. Хотя здоровье Гейль итак слабое, может слечь вовсе… или пусть девочка родит – уедет на Драконий камень, подальше от шума и сплетен Королевской гавани. Не она первая и не она последняя принцесса, забеременевшая вне брака. Все образуется. Все будет хорошо… Алисанна защитит свое Зимнее Дитя любой ценой.

Но Гейль сама заплатила эту цену сторицей.

Королева пришла в покои дочери, чтобы убедить ее на время покинуть Красный замок, но последнее, что она увидела, было, как мелькнули в распахнутом окне серебристо-белые волосы принцессы. Алисанна даже не сразу поняла, что случилось. С запоздалым пронзительным криком она кинулась к окну, свесилась из него почти наполовину. Если бы не слуги, королева бы упала вслед за Гейль. Королева плакала и вырывалась, тянулась вслед за своим дитя, которого поглотили алчные воды Черноводной.

- Дочь моя! Гейль!.. жизнь моя!.. – Алисанна Таргариен рыдала, обессилевшая, не до конца поверившая.

Прыгнуть следом, найти, спасти, уберечь… но поздно. Что же она за мать такая, что не смогла защитить своего ребенка?!

Королеву на руках выносили из горницы несчастной принцессы. Над Красным замком захлебывалась исступленным ревом Среброкрылая.

Комментарий к Зимнее Дитя (Алисанна Таргариен, Гейль Таргариен)

Принцесса Гейль Таргариен — дочь Джейхейриса I. Любимица королевы Алисанны, была бесхитростной и доброй девушкой. В 99 году от З.Э. принцесса пропала, все полагали, что она умерла от летней лихорадки. Однако, на самом деле она утопилась в Черноводной после того, как странствующий певец совратил ее и бросил, не оставив ничего, кроме растущего чрева.

Менее года спустя умерла королева Алисанна, поглощенная горем.

========== Чужое солнце (Эддард Старк/Серсея Ланнистер) ==========

Она сияла ярче золота. Фасон платья оставлял обнаженными плечи, смелый вырез опускался почти до середины живота, и если бы не невесомая паутинка кружев, девушка была бы практически нагой. На Севере, даже самые нарядные платья, шились из тонкой шерсти и бархата, оторачивались мехом, а здесь, на Юге, в чести были шелк и атлас. На мерцающей зеленовато-синей ткани расправили крылья вышитые серебром птички, в солнечно-белокурых волосах зелеными искорками поблескивали изумрудные заколки. Нэд Старк следил за ней взглядом, таясь в тени колонны, словно вор. Южанка блистала ярко, ослепляя и маня, смеялась, к ней хотелось тянуться, как траве, уставшей от зимней стужи, к весеннему солнцу. Юный Старк не привык к таким девушкам. К таким… южным, свободным, с порывистостью и неукротимостью дикого огня. На Севере таких нет. Как бы звонко они не смеялись, как бы задорно не плясали, как бы ярко не рядились, все одно им было не сравниться с этой южанкой, с Серсеей. Даже имя ее полнилось перезрелой фруктовой сладостью, распускалось на языке точно цветок. Вот хоть Лианна – тоже цветочно-девичье, а все-таки покалывает губы морозцем, а Барбри и вовсе точно льдинку голосом ломаешь. У невесты Брандона имя сладкое и нежное, как мед, – Кейтилин, но не такое громкое, как Серсея. Нэд скрылся за колонной, когда леди Ланнистер подошла ближе к его укрытию. Ее род гордый и высокомерный, а у молоденьких девушек понасмешничать над кем – любимая забава. Испытать на себе остроту ее шуток юноше не хотелось. Нэд осторожно отступал назад, в тень, но тут его с силой хлопнули по плечу, от чего он едва не впечатался носом в прохладный мрамор колонны.

- Может, хватит уже пялиться? – добродушно прогудел Роберт, обнимая друга за плечи. Его дыхание пахло хмельной кислинкой, язык немного заплетался. – Ну, какую там присмотрел, а? Из Хайтауэров или розочку Тирелл? А вон та дорнийка тоже хороша. Грудки как яблочки.

- Скорее, как апельсинчики, - фыркнул Брандон, шутливо толкая младшего брата. – Чего засел здесь? Выйди, повеселись, братец, а то мыкаешься в тени, будто грамкин какой.

- Тогда воруй понравившуюся девчонку и волоки ее в свою нору! – сочно захохотал Роберт, привлекая внимание к укрытию Нэда. Скулы северянина обожгло, когда за колонной плеснуло девичьим смехом. Наверняка леди Серсея надменно встряхивает кудрями и оценивающе щурится, ни жестом, ни взглядом не позволяя забыть о том, кто она. Когда Брандон и Роберт вытолкали северянина из-за колонны, девушка на него даже не посмотрела, хотя стояла достаточно близко. Нэд тоже отвернулся поспешно, точно обжегшись взглядом. Роберт ничего не заметил, увлекшийся смазливой чашницей, но вот Брандон нахмурился.

- Ты чего это, на дочку Ланнистера заглядываешься? Оставь, братец. Хороша, конечна, но гонору больно много, ее прямо распирает, как чирей. Поцеловать ее захочешь – захлебнешься.

- Я не собираюсь ее целовать, - покачал головой Нэд, на что юный Баратеон вновь разразился смехом:

- Что, сразу быка за рога, Нэд? Правильно, с девками так и надо!

- Но нежно, - добавил лукаво Брандон, - леди любят нежность.

- И решительно, Нэд. Главное – решительно!

Юноша вяло улыбался, безмолвно кивая в ответ на советы, исподволь поглядывая на леди Ланнистер, которая, смеясь, пила вино из одной чаши с братом-близнецом. Рядом с молодым Джейме Серсея засияла еще ярче, как бриллиант в искусной оправе. Девушка нежилась в лучах собственной красоты и позволяла греться в них окружающим… но далеко не всем. Когда леди Серсея все же посмотрела на Эддарда, на северянина пахнуло холодом, будто из погреба.

Серсея Ланнистер вполне могла быть солнцем. Но точно не для него. Нэд хотел вздохнуть, тяжело и скорбно, но чуть не поперхнулся, встречаясь с фиалковым взглядом леди Эшары Дейн.

Комментарий к Чужое солнце (Эддард Старк/Серсея Ланнистер)

Нэду здесь около шестнадцати лет, а юной Серсее - тринадцать.

========== Непокорная (Сейра Таргариен) ==========

Служение богам ничуть не хуже служения семье или же королевству. По крайней мере, так ей в один голос твердили мать и сестра. Отец по большей части молчал, лишь задумчиво поглаживал бороду и глубокомысленно кивал. Избыток драконов вреден и опасен, спору нет… но это еще отнюдь не повод отдавать Сейру в септы!

- Никто не гонит тебя в Молчаливые Сестры, - тепло улыбнулась Мейгель, на что принцесса раздраженно всплеснула руками. Не хватало только венчать ее с Неведомым. Она ведь Таргариен, дочь короля Джехейриса! Сейра должна обручиться со знатным лордом или же с одним из братьев, а не с богами! И все только из-за того, что отцу понадобилось умаслить Святую Веру, хоть восстание и подавлено, единицы продолжают бунтовать. Так почему за это должна расплачиваться Сейра? Своей жизнью, своим счастьем и мечтами? Мейгель сидела на краешке скамьи, безмолвно взирая на мятущуюся сестру. Она уже несколько лет как приняла септинские обеты, на груди принцессы переливался семигранный кристалл. Одета Мейгель была в простое бледно-желтое платье, пахло от нее пыльно травами – приняв сан, девушка начала увлекаться врачеванием. Мейгель всегда была такой, тихой, кроткой, самым послушным и смирным драконом из всего выводка Джейхейриса Таргариена. Она не воспротивилась, когда отец велел ей вступить в священный орден. Но Сейра – не Мейгель. Сейра не позволит распоряжаться своей жизнью никому, даже отцу с матерью.

- Тебя вовсе не собираются хоронить заживо, - довольно резко заявила королева Алисанна, отмахнувшись от дочернего негодования. – У тебя только два пути, дочь, либо в жены, либо в септы.

- Я не хочу ни того, ни другого! - топнула ногой Сейра. Почему ее никто не понимает? Девушке хотелось радости, веселья, хотелось жизни яркой и волнующей, а не влачить унылое существование в сане септы. Врачевать, шить, благословлять браки, нарекать сопливых младенцев – разве это достойно принцессы из дома Таргариен?

Так Сейра и заявила родителям и септону Барту, когда они явились в ее горницу в надежде получить ее согласие. В гневе король Джейхейрис будто помолодел, мать затаила дыхание, пораженная, а десница печально покачал головой. Из них троих он, кажется, понимал девушку лучше всех, но даже он не пожелал прислушаться…

- Ты выйдешь из комнаты или как септа, или не выйдешь вовсе, - прогремел король, и за окном исполинской тенью мелькнул Вермитор, от драконьего рева задрожали стены Красного замка, но Сейру это не испугало. Мятежно вскинув подбородок, принцесса встретила пылающий яростью взгляд отца.

- Запереть меня решили, ваша милость? Так велите увести в подземелье да заковать в кандалы! Ведь неподчинение королю – измена!

- Довольно! – на короткий миг ей показалось, что Джейхейрис ее ударит. Отец уже занес руку, темнея лицом, но королева мягко удержала его. Король сдавленно выдохнул, теряя весь свой запал, и поник, сделавшись много старше своих лет. Септон Барт пронзил принцессу строгим взглядом.

- Ваше высочество изволит вести себя неподобающе грубо с родителями. Все-таки негоже девице оспаривать отцовское решение.

- Но не грешно, верно, септон? Особенно, если оно неправильное.

Родители в молчании покинули Сейру, в кровь искусавшую губы. Алисанна вела супруга за руку, даже не оглянувшись на дочь, а Джейхейрис шел, ссутулившись, опустив голову. В по-валирийски белокурых волосах короля металлически поблескивала седина. Десница вышел из горницы последним, на прощание одарив девушку сочувствующей улыбкой.

- Будьте терпимее, ваше высочество, - посоветовал он прежде, чем затворить дверь, о которую мгновение спустя разбилась ваза из цветного стекла. Жалость, сочувствие! Они отдают тухлятиной, прокисшим молоком! Что с них толку?! Немного, как оказалось. Как и от всех поклонников Сейры. Никто даже слово против не сказал королю, когда он решил продать дочь храму. Что ему будет за это? Налог в казну? Очередное благословение или служба в честь правящего дома? Даже матушка… женщина, подарившая ей жизнь, когда-то читавшая ей на ночь сказки, целующая содранные ладошки, чтобы болело не так сильно… а отец? Превратился в чужака, сурового и непреклонного. Братья и сестры тоже помалкивают, но и Неведомый с ними! Чтоб их всех Иные забрали!

Принцесса сердито плюхнулась на софу, задрав юбки почти до пояса, скинула туфли. Обида царапала грудь изнутри, зло жгли взгляд подступившие слезы. Нечестно, несправедливо… ее – и в септы! То же самое, что сделать из дракона вьючного мула или почтового ворона. Но Сейра – Таргариен, в ее жилах кровь валирийских правителей и Эйгона Завоевателя, который уж точно не отдавал своих дочерей в септы.

Просто их у него не было.

А у Джейхейриса Таргариена есть, и немало. Излишек драконов вреден, так почему бы одному не покинуть гнездо?.. навсегда. Больше никогда не увидеть родителей, сестер и братьев… Сейра прижала холодные ладони к мокрым щекам. Девушка и не заметила, что начала плакать. Вскочила, заметалась по горнице, и оранжево-алые юбки от стремительных, порывистых движений полоскались укрощенным пламенем. Бросить все, бросить… нет! Королевская гавань ее дом!

Которая легко может стать тюрьмой, если Сейру все же заставят принять обеты.

Ах, будь она драконьей наездницей, улетела бы за море, в Вольные города, в Дорн!.. улетела бы, чтобы никогда не вернуться. Но это можно сделать и без дракона. Но хватит ли принцессе смелости? Дерзости, отчаяния, жажды воли… или отец все-таки сломит ее сопротивление?..

Принцесса Сейра Таргариен грустно улыбнулась, вытирая щеки шелковым платком. Она не плакала, но слезы все текли и текли, капали на фиалковый шелк ее одеяния. По кому они льются? По отцу с матерью, что остались в Вестеросе? По бедной Мейгель, которую унесла серая хворь? Или по юной Сейре, упрямой и своевольной, сбежавшей из родного дома? В Весеросе она оставила титул принцессы, но осталась дочерью короля, несмотря ни на что. Она писала матери… редко, но еще реже из-за Узкого моря приходили ответы. Королева Алисанна так и не смогла принять поступок Сейры. Не ее побег и даже не непослушание – а то, что сделала больно отцу.

Сейра так и не узнала, простил ли он свою непокорную дочь или нет.

- Госпожа, - в комнату заглянул юноша, напудренный и с завитыми темно-пурпуными локонами. Темные глаза с мечтательной поволокой были подведены сурьмой. – Госпожа, достопочтенный магистр явился и ему не терпится вас увидеть. Еще банкир из Браавоса, но к нему я отправил Фидан и Ханде, и… госпожа, вы плачете? Почему? Что случилось?

- Все хорошо, Маковка, - Сейра погладила мальчика по волосам и глубоко вздохнула. В Лисе ее валирийские черты не так бросали в глаза, а роскошная жизнь города пришлась по нраву принцессе Таргариен. Молодая, горячая, глупая… тогда ей показалось забавным открыть свой дом удовольствий. А как же? Пророчили судьбу септы, а она в перинном доме благородных господ и принцев тешит. Иногда – было весело. Иногда она даже влюблялась в клиентов. Не надолго – на ночь, на месяц, на год. Но временами становилось так тошно и тоскливо, что Сейра силилась утопиться в вине. В местном, лиссенийском красном, сладком, что девичьи грезы. Это в молодости кажется, что все просто, как в балладе или сказке. В жизни все совсем по иному.

Непокорный дракон свила себе гнездо в доме шлюх, порока и разврата. Ох, как, верно, ярились, прознав, батюшка и септон Барт!..

Серебристо рассмеявшись, Сейра тряхнула локонами, отливающими белым золотом, и чмокнула юношу в надушенную щеку.

- Все просто замечательно, - промурлыкала она, поднимаясь, и пояс из переплетения тонких золотых цепочек насмешливо звякнул. – Пойдем, Маковка, не будем заставлять дорогого магистра ждать.

Комментарий к Непокорная (Сейра Таргариен)

Принцесса Сейра Таргариен, дочь короля Джейхейриса и королевы Алисанны. По желанию ее родителей отдана в септы, как и ее сестра Мейгель, но воспротивившись этому, принцесса уехала за Узкое море, где стала владелицей борделя.

========== Серая королева (Ширен Баратеон, Юный Гриф, Дейнерис Таргариен) ==========

По заявке с Аска.

AU! Тарагриенаы прилетели, но упертый Станнис на Стене до сих пор провозглашает себя королем Вестероса.

Ширен здесь около пятнадцати лет, Эйгону - примерно двадцать.

С возрастом Ширен Баратеон начала понимать, что она непросто некрасива.

Широкая упрямая челюсть отца, торчащие уши матери и редкая-редкая чахлая растительность над верхней губой. И если королева Селиса свои усики уничтожала беспощадно, кидалась на каждый волосок, то ее дочь предпочитала не трогать их лишний раз. Как-то девушка начинала выщипывать их, но на следующий день на коже вылезло раздражение, губа горела зудом, а усики все одно выросли вновь, став еще гуще и чаще, чем были.

Но недостатки можно скрыть, спрятать – прической можно скрыть флорентоновские уши, нужный фасон платья смягчил бы резкую линию подбородка, а с помощью белил и румян сделать усики и вовсе невидимыми. Но если бы дело было только в этом…

Каждый вечер, садясь перед зеркалом, Ширен рассматривала каменно-серую коросту, покрывающую ее левую щеку. Принцесса легонько царапнула ее ногтями, но даже не ощутила прикосновения. Мертвая и холодная, корка не поддавалась даже примочкам из уксуса и лимонного сока, как бы сильно не терла Ширен, не осыпалась, не обнажала кожу, чистую и живую. Иногда короста трескалась, тонкие разломы тут же наполнялись болью и кровью. Ширен стойко терпела боль – к мейстеру обращаться не хотелось. Попроси она хотя бы наперсток макового молока, и о том обязательно бы узнала мать и укрепилась бы в своем решении выжечь из принцессы всю хворь. Но разве нечувствительная к прикосновением корка сможет почувствовать жалящий поцелуй огня?..

Короста задымилась, когда Ширен прижалась к ней зажатым в щипцах угольком, запахло паленой кожей и чем-то кисло-горьким, но кроме ожога, черно-бордового, сочащегося сукровицей, девушка от пламени ничего не получила. Выходит, не так уж всемогущ Р’глор, думалось ей с каким-то злорадством. Но у королевы Селисы на это нашелся свой ответ:

- Владыка Света не принимает тебя! – патетично взвыла она, обливаясь слезами. Ширен так и не поняла, по кому плачет ее мать – по ней, по себе или же по Владыке Света. – Он отверг тебя, отверг! Маленькая угрюмая грешница, если бы ты истинно верила, ты бы исцелилась!

- Владыка Света сохранил жизнь вашей дочери, - когда заговорила жрица, королева умолкла резко, словно ей заткнули рот, - это ли не самый прекрасный, самый ценный дар?

От фанатично преданной и обожающей улыбки матери, которую она подарила Мелисандре, Ширен замутило. Девушка ушла, не оборачиваясь, и Пестряк преданно, как собака, посеменил за своей принцессой.

- На дне морском у двух русалок муж один, я знаю, я-то знаю. Любит только их милорд, да, милорд, да, милорд. Третью не хотите ли? Нет, милорд, нет, милорд.

Ширен слабо улыбнулась нелепой песенке шута, усаживаясь перед зеркалом, но в этот вечер так и не дотронулась до своей коросты, хотя руки тянулись ковырять, царапать, щупать. Глупо все это и зря, серая хворь не проходит просто так. Но, несмотря на все угрозы мейстеров, болезнь так и не вернулась, чтобы завершить начатое.

Зато в Вестерос возвратились Таргариены и драконы.

Станнис Баратеон тому совершенно не обрадовался. Пока шла война он мог сколь угодно величать себя королем – мало кто рискнул бы протянуть руки к Стене в долгую зиму, но теперь угроза его короне стала особенно явной. Дракона не остановит ни метель, ни пурга. Поначалу Станнис только отмахивался, называя всю эту суету блажью и бабьими сплетнями, пока на горизонте в свинцово-сером небе не появились две черных точки. Они стремительно росли, разбивая надежду, что это лишь вернувшиеся почтовые вороны.

Вороны ведь не ревут и не изрыгают пламя.

- Они не отнимут мой трон, - проскрежетал Станнис, обнажая меч. Клинок пылал, освещая полутемную горницу и мрачные лица советников и дозорных. – Ни мальчишка из канавы, ни шлюшка табунщика! Вестерос мой!

- На дне морском трон изо льда, я знаю, я-то знаю, - пропел вслед королю Пестряк, сжимая холодную руку Ширен. Королева Селиса рыдала – то, что драконы готовились напасть на Черный Замок, явно не говорило о милости Р’глора. Она взывала к Вадыке Света, тянула руки к огню так близко, что на бледной коже вскакивали волдыри. Жрица ушла вместе с королем, а принцесса замерла у окна, глядя, как ее отец седлает коня, как бьется на знамени огненное сердце с оленем Баратеонов.

Когда девушка увидела Станниса в следующий раз, он был пешим и закованным в кандалы, а над Черным Замком кружили два дракона. Это значило, что больше Ширен не принцесса, и королевству ее отца пришел конец.

Пришел вместе с новым королем.

Селису и Ширен вывели во двор, где сын Рейгара Таргариена и его тетка выносили приговор Станнису Баратеону. Леди Селиса кинулась к мужу, расталкивая солдат, но рослый дозорный удержал ее. От криков матери девушке хотелось зажмуриться, зажать уши руками.

- Вы не смеете! Владыка света накажет вас! Всех вас! Освободите истинного короля, слышите? Слышите?! Где леди Мелисандра? Что вы с ней сделали?!

- Матушка… - Ширен пыталась успокоить мать, но Селиса оттолкнула ее и кинулась на новую королеву, юную и прекрасную. Прежде чем она успела хотя бы коснуться Дейнерис Таргариен, с неба на леди Селису обрушился огненный дождь. Женщина закричала, вспыхнув ярко, как свечка. – Матушка!

Ширен бросилась к катающейся по земле матери, принялась отчаянно сбивать огонь и не заметила, что и ее платье занялось пламенем. Девушку хватали за руки, силились оторвать от леди Флорент, что-то вопили на разные голоса, но она не чувствовала даже боли в обожженных руках. Она опомнилась, когда горящее тело ее матери накрыли тяжелым плащом, душа жадное пламя. Ширен подхватили на руки и понесли прочь, подальше от тела леди Селисы и плененного отца. Хотелось плакать, но слез не было. Девушка задыхалась в сухих рыданиях, не зная даже, кто и куда ее несут. В темницу, как дочь узурпатора и мятежника? На что она завоевателям, уродливая, отмеченная серой хворью… только бы с батюшкой и Пестряком не случилось ничего дурного…

- На дне морском русалки плачут кровью, я знаю, уж я-то знаю…

Ширен не заметила, что расковыряла корку на изуродованной болезнью щеке, и вместо слез по ее лицу и пальцам струится кровь.

Королю и королеве ее представили только через три дня. В Дозоре было неважно с нарядами, поэтому девушка одела простое платье из черной шерсти. Ее отец уже был в большом чертоге, когда черные братья привели туда Ширен. Станнис Баратеон казался дряхлым стариком, жизнь в нем едва тлела, а в покорно опущенной голове едва угадывался отголосок его былой горделивой осанки. Ширен поискала взглядом Мелисандру, но красный силуэт жрицы больше не горел среди присутствующих. Неужели она погибла? Или ушла? Раньше бы девушка порадовалась тому, а теперь… тонкий звон бубенцов заставил Ширен вздрогнуть. Она огляделась в надежде увидеть Пестряка, но дозорный с длинным скорбным лицом осторожно коснулся ее локтя:

- Это сани, миледи. Шута вашего никто не видел с момента того… несчастья с королевой… то есть с леди Селисой.

Девушка на это могла только кивнуть.

Рядом с королевой она почувствовала себя еще более уродливой, совершенной дурнушкой, чьи недостатки вспыхнули ярче рядом с хрупкой красотой Дейнерис Таргариен. Ширен смотрела на королеву с плохо скрываемой завистью. Она должна ненавидеть Мать Драконов, ведь из-за нее мать погибла, а отец в цепях, но у принцессы… теперь уже у леди Баратеон не было сил на злобу и ярость. Ей хотелось, чтобы все поскорее закончилось.

Но когда она увидела короля, в груди болезненно кольнуло, измученное скорбью сердце забилось быстро-быстро и жарко. Эйгон Таргариен был… непохож на других. Ширен ни у кого не видела таких густо-лиловых глаз, волос, отливавших белым серебром на фоне оливково-смуглой кожи. Девушка впилась в него голодным взглядом, даже позабыв на мгновение и о сгоревшей заживо матери, и о пропавшем шуте. Король обратил свой взор на Ширен, и она, вспыхнув, запоздало поклонилась. Юноша улыбнулся ей слабо, с чуть заметной жалостью, а вот его серебряная королева нахмурилась, поджав губы. Рука Ширен взметнулась к лицу, спрятала в ладони уродливую коросту, вспухшую и потемневшую.

Стоя перед Таргариеном ей было особенно стыдно и больно за свое уродство.

Станниса Баратеона подняли на ноги и толкнули вперед, к королевской чете. Мужчина споткнулся, едва не упав, но устоял на ногах. Головы он так и не поднял.

- Я признаю в Эйгоне Тарагриене короля, - прошептал он едва слышно, - и отрекаюсь от трона, который узурпировал, в пользу его и его детей, - но постепенно голос отца становился все громче и громче, Станнис расправил плечи и выпрямился, колюче глядя прямо на юношу, - но не позволю отнять Штормовой Передел, принадлежащий моей семье по праву крови.

По толпе пробежал ропот, Ширен затаила дыхание, до крови прикусив губу. Король Таргариен больше не улыбался. На его чело набежала тень, а на скулах королевы рдел яростный румянец. Батюшка, что же он делает? Он же погубит себя! Их!

- А потому предлагаю мою единственную дочь и наследницу Ширен Баратеон в жены его милости.

У девушки от страха онемели колени. Она вцепилась в руку дозорного, чтобы не упасть, затаила дыхание, мучительно ожидая ответа Эйгона. Что если он откажет и велит казнить их за дерзость? А если согласится?.. что тогда? Что скажет королева? Щекам Ширен стало жарко от одной только мысли стать супругой короля. Нет, он не согласится… на что ему такая жена? У Эйгона ведь есть Дейнерис, правда, она его тетка, но Таргариены, кажется, вступают в брак между родственниками. Девушка наморщила лоб, лихорадочно размышляя, переводила взгляд с короля на королеву, после – на отца, как прежде, гордого и непреклонного, и обратно.

- Да за такие слова ему язык нужно вырвать! Увечную – и в жены королю!

- Не нужна нам Серая королева!

- Да здравствует Дейнерис, Мать Драконов!

- Пусть в Молчаливые Сестры идет, Неведомый ее вон как жарко поцеловал!

- Не нужна нам дочь изменника!

- Довольно! – рык Эйгона Таргариена прозвучал в унисон с драконьим ревом, сотрясшим стены Черного Замка. Ширен испуганно присела, втянув голову в плечи. В резко наступившей тишине голос короля звучал оглушительно: - Милорд Баратеон забывается. Вы не смеете диктовать мне свои условия и указывать, что делать. Я не потерплю подобной наглости от брата Узурпатора!

- И убийцы нашего брата Рейгара, - мстительно добавила Дейнерис, высокомерно вздернув точеный подбородок. Внутренности Ширен окатило холодом, сдавило горло предчувствие недоброго. Только что появившаяся призрачная надежда на счастье была растоптана. Глупая, наивная дура! Она дочь побежденного, уродка, переболевшая серой хворью… Дейнерис смотрела на бледную Ширен с мрачным торжеством, а Эйгон взглянул на девушку в суровой задумчивости.

- К тому же, - добавил король уже мягче, - я женат уже на моей милой тете Дейнерис и готовлюсь взять вторую жену. Третья мне не нужна. Но я – не Тайвин Ланнистер и не позволю вашей дочери погибнуть, милорд. Леди Ширен отправится в Королевскую Гавань и займет там соответствующее место при дворе.

Спасите ее Семеро! Девушка нервно рассмеялась. Конечно, при дворе рядом с возненавидевшей ее королевой ей самое место. Но ей сохранили жизнь, а батюшка… Ширен затуманенным слезами взглядом провожала Станниса, которого выводили прочь.

- На дне морском королевы серы, словно камень, я знаю, уж я-то знаю!

- Пестряк! – обрадованная, Ширен едва не расплакалась. Она порывисто обняла шута, единственного, кто у нее остался. Мужчина глупо заморгал, почесывая лысеющую голову, и принялся пускать ртом пузыри. Девушка рассмеялась, спрятав лицо у него на плече, и не заметила, как пристально смотрит на нее король Эйгон и как сверкает аквамариновым пламенем взгляд Дейнерис.

========== Жених, муж,дракон (male!Дейнерис Таргариен/fem!Дрого, fem!Визерис Таргариен) ==========

Дейнор был уверен, что не понравился своей будущей жене. Когда юношу представляли Драгге, крутобедрой и не по-женски широкоплечей смуглянке с густо-багровыми, переходящими в черноту, рубинами в щеках, она даже не улыбнулась. Шарила чернильно-черным взглядом по взволнованному Дейнору, касаясь в задумчивости своих щек языком изнутри. Таргариен смотрел ей прямо в лицо – каждый раз, как он опускал глаза, Визерра больно щипала его за бок, - несмело улыбнулся женщине, которой предстояло стать его супругой, но Драгга отвернулась и прошла мимо жениха в особняк магистра Иллирио. Вслед за амазонкой потянулась и ее свита – статные девы-воительницы, подруги и сестры Драгги, с самоцветами в скулах, рабы в золоченых ошейниках, груженные тюками и сундуками, приданым невесты, и все они безмолвно обходили Таргариенов, огибали их, точно речные воды камни, вставшие на пути их течения. У Визерры от ярости побелели губы, недобро потемнел фиалковый взгляд, а ногти в кровь исцарапали ладонь младшего брата. Дейнор втянул голову в плечи. Гнев сестры опасно потрескивал в воздухе, вспыхнул румянцем на обычно бледных щеках и таился серебристым огнем в глубине взгляда.

Драгга и ее приближенные, невольно или намеренно, разбудили дракона.

- Да как они смели?! – бушевала Визерра, сметая на пол вазу. Цветные осколки разлетелись по мрамору, минорно захрустели под подошвами сандалий принцессы. Магистр Иллирио, разомлевший от вина и засахаренных слив, лениво улыбался разъяренной девушке, Дейнор скромно сидел на краю скамьи, не решаясь даже поднять голову. Иногда Визерра могла направить свою злость на всякого, кому не посчастливилось оказаться рядом, даже на младшего брата. – Я принцесса, единственная дочь короля Эйериса и королевы Рейлы! Я Таргариен и наследница Железного трона! Эта татуированная сука должна была кланяться мне, пасть в ноги, а она… словно я пустое место! Дейнор! – юноша вздрогнул от хлесткого окрика сестры. Девушка вплотную подошла к принцу, ударила его по подбородку, вынуждая поднять голову. Встретив смятенный взгляд брата, Визерра глумливо скривила губы. – В обязанности мужа учить жену манерам, да разве ты с этим справишься, слюнтяй! Какая-то пустынная девка будет вертеть Таргариеном, а он даже и слова против не скажет, да, Дейнор? Да?! Смотри на меня! – взвизгнула принцесса, дергая брата за волосы цвета белого золота, такие же, как и у нее. – Смотри, когда с тобой говорит дракон!

- Ну, полно сердиться, моя принцесса, - сыто проурчал Иллирио, похлопывая пухлой ладонью себя по объемному животу. Визерра строптиво тряхнула локонами, и тиара из красного золота с черными асшайскими аметистами и рубинами, подарок щедрого магистра, чуть съехала на бок. – В Самириане нравы и порядки несколько… иные. Драгга не принимает чужой веры и чужих королей, но после свадьбы… - поросячьи глазки Иллирио блеснули озорно, и он многозначительно погладил свою двузубую бороду, - все уладится само собой. Теперь для Драгги будет делом чести вернуть трон ее супругу… и вам, моя принцесса.

- Хорошо, коли так, - напыщенно бросила Визерра, отпуская брата. Дейнор пригладил было волосы, прикосновением глуша боль, но в тот же миг отдернул руку. Не хотелось дразнить сестру лишний раз, вновь вкусить ее ярости. Визерра всегда попрекала принца слабостью, мягкотелостью, непростительной для дракона и будущего короля. – Только никогда ей не стать частью нашего дома. Она не Таргариен, сыграй хоть сотню свадеб, и не отродье не станет драконом. Если, конечно, мой чахлый братец способен заделать ей ребенка.

Принцесса зло, издевательски рассмеялась, щипая брата за щеки. Визерра, ничуть не стесняясь магистра Иллирио и служанки, убирающей осколки, крепко поцеловала Дейнора, обвела языком его губы. Ее глаза казались черными из-за расширившихся зрачков.

- Ты же будешь думать обо мне, когда будешь с ней, правда? Правда, Дейнор? Мой, брат, мой милый, милый брат…

Принц не ответил ей, только кивнул, а больше Визерре Таргариен и не нужно.

Душной пентошийской ночью юноша никак не мог уснуть. От волнения у него разболелся живот, и мигрень раскаленным венцом сжимала голову. Его невеста… воительница, смелая, дикая, что пустынная львица, выросшая в другой вере и в другой стране, совершенно не похожа на Визерру. Сестра, стройная и изящно-хрупкая, чью талию можно было обхватить ладонями, с бледно-золотистыми косами, и Драгга, медово-смуглая, невысокая, крепко сбитая, но не толстая, с буйством смоляных кудряшек и росчерками шрамов. Дейнор беспокойно повернулся на бок, путаясь ногами в покрывале. На что такой женщине муж? Он не воин, книги и арфа всегда были ему милее копий, мечей и кинтан. Принц даже рисовал немного… пока Визерра не нашла его рисунки. Так-то ты собираешься завоевать Семь королевств и убить Узурпатора?! Рисуночками своими, глупыми, бездарными почеркушками?! Сестра рвала их и бросала в огонь, Дейнору хотелось плакать, глядя, как горит портрет королевы Рейлы, но он сдержался. Сестра права, эти занятия не подходят мужчине, королю, дракону. Он должен стать достойным своих предков, отца, брата… юноша уткнулся лицом в подушку. Завтра день его свадьбы, но Дейнор Таргариен не хотел ее. Ни трона, ни войны, ни свирепой амазонки из далекой Самирианы, сосватанной ему. Больше всего принц желал вернуться в Браавос, в тот дом с красной дверью, где ждал бы их добродушный сир Виллем… но сир Виллем давно умер, и идти Дейнору больше некуда. Только под венец.

Дверь его собственных покоев, из резного золотистого дуба, протяжно скрипнула. Юноша вскинул голову, пытливо вглядываясь в густую ночную мглу.

- Кто здесь? Визерра? – сестра иногда приходила ночевать в его постель, но едва ли это разумно теперь, когда приехала невеста Дейнора. Ковер на полу скрадывал звук шагов, принц потянулся было зажечь свечу, но его руку решительно перехватили. Прикосновение было властным, сильным, но не грубым, а горячая ладонь – шершавой от мозолей. Дейнор сглотнул, испуганно сжимаясь. Перед ним была отнюдь не Визерра…

Драгга, его невеста, деловито забиралась на постель юноши, будто они уже были женаты.

- Миледи… - нервно промямлил Таргариен, пока амазонка вытряхивала его из покрывала. Принц лег спать нагим, еще недавно мучающийся от жары, он дрожал будто от холода, когда Драгга притянула его к себе и оседлала. Она и сама была обнажена, но, в отличие от Визерры, в ней не было ничего мягкого. Крепкие мышцы, кожа на ощупь напоминала спекшийся на солнце песок, а волосы, привольно раскинувшиеся по плечам, были проволочно-жесткими. Воительница взяла лицо Дейнора в ладони, склонилась близко-близко, так, что он чувствовал ее дыхание на своих губах. Принца никто не целовал, кроме сестры, а теперь эта чужая для него женщина, чужеземка, которой он явно не понравился еще с первой встречи, гладила его щеки, нос, подбородок. Юноша лежал под ней, боясь вздохнуть слишком шумно. Попытался сесть, но Драгга жестко удержала его за плечи.

- Нет, - амазонка скользнула пальцами Дейнору по шее и вниз, на грудь, к животу. Она касалась жениха ласково, осторожно, и на смену нервному ознобу вновь пришел жар. Что теперь? Что ему делать? Тоже прикоснуться к невесте? Но… она едва взглянула на него тогда, утром, не улыбнулась, не заговорила с ним, а сейчас… Таргариен тяжело выдохнул, закрывая глаза. Он от крови дракона, а она – всего лишь женщина. И охнул, ощутив пальцы Драгги на своем члене.

- Миледи, прошу…

- Нет, - женщина упрямо тряхнула головой и нежно погладила принца по щеке. В темноте он не видел лица своей нареченной, лишь туманно блестели глаза и рубины, кольца в ее сосках холодили кожу. Драгга положила руку Дейнора себе на грудь, и у юноши закружилась голова.

- Вы знаете… общий язык? - мысли путались, утекали вслед за ласкающими юношу пальцами, губами амазонки. Принц комкал простыни, задыхаясь, невольно подаваясь навстречу прикосновениям невесты. Она сомкнула губы на его соске, пощекотала языком, чуть прикусила, подула, и Дейнор выгнулся с хриплым стоном. Внизу живота поселилась тупая, ноющая боль, его член становился все крепче и тверже в ладони Драгги. Даже с Визеррой ему не было так хорошо. Сестра никогда не была с ним особенно ласкова, ей нравилось щипать, кусать, тискать до синяков, нравилось, когда Дейнор ее умолял, просил, упрашивал, а Драггу… Драггу не нужно было просить.

Амазонка легко поцеловала юношу в уголок рта и заглянула в глаза. Ее дыхание пахло мятой и персиками.

- Нет? – тихо шепнула она, прижимаясь к Таргариену. Дейнор сам не заметил, как его ладони легли на бедра воительницы.

- Да, - горячо выдохнул юноша в губы Драгге, сливаясь с ней воедино.

========== Паучьи шрамы (Джоффри Баратеон, Варис) ==========

Губы короля кривились, подрагивали не то гневно, не то брезгливо, в монарших глазах плескался зеленый яд презрения, однако Варис улыбался Джоффри кротко и смиренно, словно не замечая деланного отвращения его милости. Джоффри Баратеон, первый этого имени, пригожий, золотой мальчик, надежда Весетероса, опора Семи королевств, беспокойно елозил ладонью по собственному колену и гадливо морщился. Ему столь неприятен аромат духов Вариса или же сам Варис? Быть может, король досадует по поводу жары, сжимающей Королевскую гавань в душных объятиях, несмотря на сумерки? Или же все дело в мерном стуке капель крови, разбивающихся об пол?

Паук косо взглянул на мертвую девушку. Некоторые болты вошли в мягкую плоть глубоко, по самое оперение, иные же торчали наискось, остановленные костью. Посеревшее в смерти лицо блестело не успевшими высохнуть слезами, на губах запеклась темная корка, и пробитая арбалетным болтом впадинка на шее редкими толчками выплевывала кровь. Бедняжка, чьи боль и страх услаждали молодого короля, все еще ненасытно облизывавшегося и сглатывающего слюну. Варис скользнул таящимся под полуприкрытыми веками взглядом на пах юноши. Неужто его настолько воспламеняет чужие страдания? Так нравится кровь, брызжущая из ран, упиваться агонией, страхом, беспомощностью жертвы и собственной вседозволенностью… а его милость тот еще озорник. Смех легонько царапнул, заворочавшись в груди, но с губ евнуха не сорвалось ни звука.

- Убери ее, - повелительно обронил Джоффри, беспокойно заерзав на атласных подушках, закинул ногу на ногу, надрывно выдыхая сквозь зубы. - И пришли слуг, пусть наведут здесь порядок.

- Конечно, ваша милость, - Варис угодливо склонил голову. - Как можно допустить, чтобы ваши покои были не прибраны? - король растянул губы в самодовольной усмешке, и его глаза полыхнули желчно-зеленым. Красивый юноша, но и Эйерис когда-то был хорош собой. Кто знает, может, и Джоффри в скором будущем начнет сжигать людей.

- Она скулила, как побитая дворняга, - задумчиво промолвил король, покачивая ступней. - Сначала я выстрелил ей в живот, вон, как глубоко в ее требуху вошло. Эта хоть не обделалась, в отличии от предыдущей, - Джоффри скривился, - до сих пор чувствую запах ее дерьма.

- Прикажете зажечь в ваших покоях благовонные палочки? - Варис елейно улыбался в ответ на всю гнусь, льющуюся с языка молодого государя, Пауку доводилось слышать, да и видеть, вещи пострашнее. - Думаю, аромат сандала прогонит смрад из ваших покоев…

- Что вы о ней думаете, лорд Варис? - юноша подался перед, капризно выпятив нижнюю губу, глаза короля ехидно сузились и в них заплясали искры дикого огня. Варис послушно повернулся к покойнице. Белокурая девушка в незабудково-голубом платье с цветущими на них багровыми пятнами крови не была шлюхой. Паук видел ее, прислуживающей Королеве Шипов, а как-то раз она сопровождала кузин леди Маргери в септу. Никак сами Тиреллы посадили этот розовый побег в покоях Джоффри, в клетке короля, который нежный цветочек растерзал. Скоро ли леди Оленна заметит ее пропажу?

- Прелестна… была, ваша милость, - тяжелая капля сорвалась с конца арбалетного болта, торчащего из шеи мертвой, и упала в кровавую лужицу у ног служанки. Любопытно, а знают ли лорд Тайвин и королева о забавах юного Баратеона? У всякого короля свои причуды, но едва ли это понравится народу, да и Тиреллам, чья дочка вскоре станет его женой. Хрустально-звонкий смешок спорхнул с губ мастера над шептунами, его пухлая белая ладонь прикрыла растянувшийся в проказливой усмешке рот. - Что ни говори, а вкус у вас есть.

- Да? Она вам нравится, лорд Варис? - юноша погано осклабился. - Странно, я думал все ваши желания отрезало вместе с членом.

- Но глаза мои на месте, ваша милость, - печально вздохнул евнух, и Джоффри захохотал. Хрипло, лающе засмеялся, ударил себя кулаком по колену. Кровь бросилась Баратеону в лицо, лоб заблестел испариной, и ноздри юноши трепетали и раздувались, как у дикого зверя.

- Глаза есть, но нет яиц, - простонал он сквозь смех, чванно откинувшись на подушки. - А что бы вы предпочли, лорд Варис - быть слепым, но зато при члене, или же зрячим, но кастратом?

- Так распорядились боги, ваша милость, - Варис сокрушенно развел руками и покачал головой. Старый рубец в паху под слоями одежды болезненно пульсировал, Паук ощутил влагу, сочащуюся вниз по ноге. Шрам так и не затянулся до конца, гноился и кровил до сих пор. - И не мне на них роптать.

- Что? Даже не хочется никому присунуть? Даже пальцами? - недоверчиво протянул Джоффри, поднимаясь. Король был высок, несмотря на юные годы, на ладонь выше Вариса, на которого пьяно пахнуло вином, когда юноша подошел ближе. - Или вам не по нраву женщины, милорд? Нравятся мальчики, которые могут вставить вам? - Джоффри гадко захихикал и вынул из поясных ножен кинжал. Стройное туманно-серое лезвие и золотая рукоять с кровавой россыпью рубинов. Варис не шевельнулся, стойко выдерживая мутный взгляд короля. - Без члена вы… почти женщина.

Король ткнул рукоятью в складки бархатного одеяния евнуха, в промежность Паука, провел вверх-вниз и резко подался рукой вперед. Шрам в ответ защипало, болезненно задергало, но лицо мастера над шептунами, вежливо-бесстрастное, не дрогнуло. Джоффри задумчиво хмурился, шаря у Вариса кинжалом между ног, алчно всматривался в его полное лицо. Не добившись желаемого, юноша злобно отшвырнул клинок и прижал к паху евнуха всю ладонь, жадно сжимая, загребая пальцами. От боли мир перед глазами Паука побелел, растворился в ослепительном мареве, Варис покачнулся, сипло охнув, однако уже через миг улыбался нетерпеливо приоткрывшему рот королю.

- Юноши в вашем возрасте так любопытны, ваша милость, - кислое от хмеля дыхание Джоффри жарко било его в лицо, глаза юноши нездорово горели, и в них остро промелькнуло разочарование. - Признаюсь, иногда мне не достает мирских радостей… - король запускал ногти через одежду в тело Вариса, с силой втискивал пальцы, словно надеялся пробраться в нутро евнуха. - Но и без этого я могу быть полезен вашей милости.

Ведь к кому еще обращаться королю, чтобы скрыли следы монарших игр, о которых никогда не должна узнать королева-мать и достопочтенный лорд-десница?

- Снимай одежду, - рыкнул Джоффри, отпуская евнуха, но боль от его пальцев плотно угнездилась в паху Паука. Король плюхнулся в кресло, перекинув ноги через подлокотник. - Раздевайся. Я хочу посмотреть на твое уродство, - осклабился юноша, и у Вариса предупреждающе закололо в затылке.

- Едва ли это зрелище достойно вас…

- Плевать! Я сказал, раздевайся! Тебе приказывает твой король! - Баратеон нетерпеливо приподнялся на локтях. - Там ужасный шрам? Болит? А мочишься ты как? Или у тебя там щель, как у девки? Я хочу посмотреть!..

И вправду хочет посмотреть или просто решил подразнить мастера над шептунами? Зло, издевательски, как любит его милость. Джоффри шмыгнул носом, когда Варис начал неторопливо развязывать кушак, опоясывающий его полную талию. Мальчик думает, что евнух стесняется? Боится? Жестокое, испорченное, но еще такое наивное дитя.

- Быстрее! А впрочем, нет, я передумал. Не хочу смотреть на твое безобразие, - дернул плечом король, краснея и отворачиваясь. Паук потуже запахнул полы кафтана, которые собирался развести в стороны перед монархом. - Вы свободны, милорд. И пришлите слуг побыстрее, чтобы было чисто. Буквально вылизано.

- Как прикажет ваша милость, - от поклонившегося Вариса не укрылось, как изменился голос юноши, когда речь зашла о вылизывании, но мастер над шептунами не шибко тревожился. Он давно распорядился, чтобы королю прислуживали только мужчины, до игр с которыми Джоффри Баратеон еще не дошел. Пусть-ка прибережет свой пыл для леди Маргери, раскроет ей всю прелесть своих увлечений, чтобы Тиреллы и Ланнистеры схлестнулись сильнее, до крови, до смерти, а уж Варис найдет, как этим воспользоваться.

========== Пики и кандалы (Санса Старк, Сандор Клиган) ==========

AU! Санса все-таки столкнула Джоффри на пики, когда привел ее на стену к голове лорда Эддарда. Ныне леди Старк в камере в ожидании суда.

В тени угла ее камеры что-то заскребло, зашуршало, заскрежетало сталью о камень, но Санса знала, что это всего-навсего крысиные когти - в подземельях они просто кишели. Девушка безучастно смотрела на зверька, выскочившего из темноты. Крыса пробежала по ее ноге, задела толстым отвратительно-лысым хвостом, но она даже не шевельнулась. Раньше Санса обязательно закричала бы в девичьем испуге, завизжала бы так, словно перед ней не крыса, а по меньшей мере дракон, василиск или пират с Летних островов, но теперь леди Старк сидела на соломенном тюфяке молчаливым каменным изваянием. Волосы падали ей на лицо, спутанные и засаленные. Некогда золотисто-рыжие волосы Сансы были уложены по-южному изысканно, косы струились осенним золотом по плечам, но прическа рассыпалась, расплелась, когда стражники волокли ее в темницу. Разбитые губы опухли и едва шевелились, в правом ухе звенело до боли тонко, напоминая о Джоффри. Джоффри… ее принц, ее жених, рыцарь ее сладких девичьих грез. Он схватил Сансу за рукав, когда полетел вниз, но атлас и парча не смогли его удержать. Ткань затрещала, девушку рвануло вперед, вниз, вслед за принцем. Нет… за королем, и она наверняка упала бы тоже, не удержи ее Пес. Он крепко удерживал леди Старк, странно спокойную, за плечи, и его пальцы больно стиснули нагое плечо.

- Что ж ты натворила, девица, глупая пташка… - проскрипел Сандор ей в волосы, прижимаясь губами к ее макушке. - Что же ты наделала?..

За дверью ее камеры раздались шаги. Санса боязливо дернулась, сжимаясь в комочек на скудной подстилке. Это сир Илин, он идет за ней… королева отправила палача за головой дочери изменника, за жизнью убийцы короля. Пересохшие губы дрогнули, раздвинулись в вымученной улыбке. У Джоффри было такое удивленное лицо, когда невеста с силой ударила его в грудь. В глазах, в искристой зелени, похожей на эстрагоновое желе, промелькнуло недоумение, гнев, толстые красные губы, блестящие от слюны, злобно скривились. Он хотел позвать сира Меррина, чтобы рыцарь побил Сансу, но не успел… не успел, полетел вниз, ее принц, ее нареченный. Джоффри упал, нелепо раскинув руки и ноги, словно сломанная кукла, с искаженным криком ртом, и под его головой начало растекаться черное пятно. Под ногами Сансы раздался крик, сир Трант с проклятиями оттолкнул девушку от края стены прямо в руки Пса. Он так смешно суетился, сир Меррин, так потешно покраснела, раздуваясь перезрелым помидором, его физиономия, глаза выкатились из орбит и сделались похожими на вареные яйца. Леди Старк тогда рассмеялась, впервые с казни, звонко, заливисто и радостно, словно оказалась дома, в Винтерфелле, вместе с семьей и подругами. Смех переполнял грудь, а глаза - слезы, переплеснувшиеся соленой волной через веки. Санса с обожанием взглянула на голову, бывшую когда-то лордом Эддардом, но ничуть не похожую на лорда Эддарда. Отец, смотри, я сделала это для тебя…

Узнице приносили еду, но она доставалась крысам, Санса не могла заставить себя даже взглянуть на нее. Стоило ей только взять в руки хлеб, как желудок сжимался, к горлу подкатывала желчь, и девушка видела Джоффри, но не разбитого, а гниющего на пике вместе с ее отцом. Вороны выклевали ему глаза, вместо губ остались одни черно-бордовые ошметки, щека позеленела и лопнула, обнажив зубы и черный язык. Ветер играл локонами Сансы, солнце слепило глаза, но откуда взяться солнцу в ее камере, ведь здесь только факелы! И Джоффри не отрубили голову, наверняка его похоронили в септе Бейелора, как подобает королю. Сансу бы тоже отпевали там, будь она королевой. Но она не королева, она сама убила своего короля.

Сквозь зыбкое забытье девушка чувствовала, как крысы копошатся у нее в ногах, и вспомнила Леди. Будучи совсем крохотной, она всегда засыпала в изножье кровати Сансы, а потом постепенно забиралась все ближе и ближе к хозяйке. Леди… увидит ли она Леди? Санса не сомневалась, что ее казнят, королева Серсея не простит убийства Джоффри. Жаль, что и ее не удалось столкнуть вниз. Ее голова бы треснула точно арбуз и истекла бы кровавым соком… если бы леди Старк прыгнула вслед за Джоффри, то, быть может, о них сложили бы песню. О жестоком короле и его невесте, любившей его, но не сумевшей простить. А ее кости отправят на Север? Санса хотела вернуться домой после смерти, в Винтерфелл, к матушке, Роббу, Брану и Рикону, к Арье. Призраком она будет гулять по замку и богороще, плясать с детьми леса и снарками, станет невестой Иного. Ведь зима… зима близко…

Санса не услышала, как заскрежетал замок ее темницы, как со зловещим скрипом отворилась дверь. Она не мигая смотрела на оконные решетки из черненого железа, на котором серебристой пылью мерцал иней, и за ней маячило трупно позеленевшее лицо Джоффри - черви лезли у него изо рта и из носа, над ее королем кружили мухи, и вместо золотого венца его голову украшали зазубренные пики, торчащие прямо из черепа. Джоффри любил, когда Санса улыбалась, и девушка раздвинула губы в слабой улыбке. Ее король, ее золотой принц, он все-таки пришел за ней. Девушка протянула к нему руку за мгновение до того, как жесткие пальцы сомкнулись на шее леди Старк.

- Прости, пташка, - прошептал Неведомый голосом Пса и сдавил ее горло.

========== Красная ведьма (Тормунд Великанья Смерть, Мелисандра) ==========

Жена у Тормунда, язва любимая, колючка под ногтем, одна, а вот девок у Великаньей Смерти было много - больше, чем снежинок в снегопаде. Всякие были, и огнем поцелованные, и с рассветно-белокурыми косами, невысокие худышки и пухленькие, что твои сдобные пышки. Супружница-то его копьеносица, свирепая, точно сумеречная кошка, чуть половину языка Тормунду не отхватила, когда он ее поцеловал впервые, а со спины столько кожи содрала… на сапоги бы хватило, да еще и на ремень бы осталось! За то Великанья Смерть ее и любил - настоящая девка, вольная и дикая, словно медведица, остальные его полюбовницы рядом с ней так, бельчата да зайчата, да только не Громовому Кулаку с его снастью одной бабой ограничиваться, как бы хороша она не была. Не даром же его Отцом Тысяч прозвали! Молва о нем бежала далеко, быстро, как лесной пожар, и хоть юность Тормунда была позади, молодки вздыхали о нем по ночам, мечтая, чтобы Трубящий в Рог их украл. Великанья Смерть знал, как с девицами надо обращаться… а вот перед этой отчего-то робел, словно юнец зеленый, неоперившийся, смех поперек горла застревал и щеки прожигало до самой кости, когда она проходила мимо.

Вроде леди, всем своим видом дама благородная, величавая и важная, в шелках и бархате, будто не мерзла, не боялась зимней стужи, убивавшей людей сотнями. На тонкой шее горел камень, маленькая огненная луна в золотой оправе, и ее волос тоже коснулся огонь - они отливали медью, раскаленной в огне горнила. Парни-одичалые пялились на нее как телки на мамку, чуть ли не слюной исходили, но украсть ее пока не пытались да и едва ли рискнут - красная женщина при короле поклонщиков советница, и лучше мамонта в зад поцеловать, чем с этим Станнисом сцепиться. Некоторые величали ее жрицей и почтительно “миледи”, а иные чуть ли не плевались ей вслед - ведьма, жрица, колдунья. Тормунд тогда захохотал, смачно харкнув себе под ноги сквозь щель в зубах. Да какая ж это ведьма?! Великанья Смерть видел за Стеной ведуний, и ни одна не была даже вполовину хороша, как эта красная женщина, огненная жрица. Пламенная девка с огнем в волосах, в улыбке, во взгляде - глаза ее, красные клюквины в миндалевидном разрезе, мудрые, усталые, пробирающие до нутра, прожигающие, словно угли. К такой сам потянешься обнять, так обожжешься. Не мудрено, что даже Великанья Смерть при ней тушевался и, стыдно сказать, нога Иного ему в зад, побаивался даже. Скажи кому - на смех поднимут, Медвежий Муж, Ледолом, Тормунд Собеседник Богов и перед девкой трясется! Тьфу, поганая напасть… может, и впрямь она ведьма? Ворожит себе что-то, Тормунда дурит, иной раз в голове пусто, сквозняки гуляют только, как в брошенной избе. Красная женщина - Мелисандра - иногда казалась не человеком, а… кем-то другим. Как Иная, только не холодная, не ледяная, а наоборот, словно костровая яма с ревущим пламенем внутри, поет, взывая к своему богу с диковинным именем, чуждому здесь, а потом раз, повернется, улыбнется, сморщив нос, и опять обернется женщиной в слишком легких одеждах и побелевшей от мороза. Только дурень, олух с шилом в яйцах такую украсть захочет.

И всякий знает, что каждый одичалый такой, коли дело красивой девки касается.

Тормунд прокрался в красную башню ночью. Хотел по стене в окно забраться, но потом передумал - через него он лучше выйдет с женщиной на плече, аккурат под ним здоровенный сугроб намело, падать будет все равно что в перину. Великанья Смерть с медведицей сладить сумел и с великаншей, неужто с красной жрицей не справится? Мужика ей надо, прочистил горло Великанья Смерть, глядя на двух поклонщиков, стерегущих дверь в ее башню, чтоб раз и навсегда всю дурь эту ведовскую из головы выбить, а то ишь, повелась вольным людям мысли путать да стращать. Женушка Тормундова за такое бы ему попыталась бы член своим топориком оттяпать, но ничего, с его медвежьей любодейкой, невестой его косолапой, смирилась, и эту красную девицу, жрицу поклонщиков, стерпит. Мужиков в вольном народе много, а таких вот, как Тормунд, всего один. Да и такой огненной девки, как эта Мелисандра, наверное, больше нет на свете.

- Куда это ты собрался, мужичье? - голос рыцаря дрожал, он то и дело и хлюпал покрасневшим носом. Совсем замерз, бедолага, как бы стручок себе не отморозил. Великанья Смерть, не отвечая, скрутил поклонщика за ворот плаща и приложил его головой об стену. Второй схватился было за копье, но кулак Тормунда с размаху впечатался в его нос, так, что брызнула кровь, и после шлем поклонщика лягнул, как пустая кастрюля, когда одичалый стукнул его лбом о дубовую дверь. Тормунд оттащил их обоих в сторону, в сугроб, уложил точно заботливая мамка деток. Дохляки они, эти поклонщики, слепые и слабые, как новорожденные щенята, а глядите-ка, ротики беззубые на Великанью Смерть разевают. Утробно посмеиваясь в бороду, мужчина прошмыгнул в башню.

Внизу было холодно, но чем выше он поднимался, тем тяжелее был нагретый воздух и ярче горели факелы. Тормунд запыхался на этой клятой всеми богами лестнице. Что за блажь у ворон и застенных лордов строить дома до неба?! Или они высотой башен кое-что компенсировать пытаются? Тормунду в таком случае вовсе впору под землей жить. Залихватски усмехнувшись, одичалый глотнул эля из меха, утер рот рукавом. Дверь была приоткрыта, в коридор пробивался теплый красноватый свет. Великанья Смерть осторожно, будто рысь к оленю, подступал к комнате огненной жрицы. Чем занимаются обычно леди в своих башнях? Вышивают, локоны расчесывают, песенки там разные поют. Закричит ли красная женщина, когда Тормунда увидит? Или как вольная сама на него бросится? Одичалый довольно осклабился, взялся за железное кольцо и круто дернул дверь на себя. Хотел зарычать, зареветь по-медвежьи, кинутся к ней - к Мелисандре, - но вместо этого застыл на пороге.

Жрица на коленях стояла у очага, протянув руки к огню, острыми языками лижущему ее ладони. Пламя ее кожу позолотило, красное платье полыхало, и воздух в комнате дрожал от жара. На миг Тормунду показалось, что в огне появилось лицо, золотисто-алое, с черными провалами глаз и безгубого рта, но оно пропало, затерялось в дыму и пепле. Женщина, уронив руки, медленно повернулась к Великаньей Смерти. Рубин на шее жрицы сиял рдяной звездой, как и ее глаза, распущенные волосы стекали по ее плечам кровавой рекой, улыбающийся рот казался свежей раной на бесстрастно застывшем лице, на котором плясали отблески пламени. Мужчина стоял, не в силах не моргнуть, не шевельнуться. Мелисандра, чья прелесть была способна растопить Стену, красивой не была. Она была страшной, как смерть в огне, как Торвинд, посиневший от холода, с горящей синевой глаз.

- Проходите, милорд, - позвала красная женщина, поднимаясь пламенем, в которое подкинули дров. - Я ждала вас.

- Вот оно как? - Великанья Смерть усмехнулся, но ее слова морозом прошлись между лопаток. Мелисандра кивнула, шагая нему.

- Да, - под красными шелками у нее ничего не было, одичалый видел женское тело, соблазнительное до дрожи в коленях, - я видела ваш визит в пламени. И я знаю, зачем вы пришли.

- И зачем же? - жрица была все ближе и ближе, Тормунд чувствовал тепло, исходящее от нее, как от каменной печки. Нет, она не Иной, она - хуже. Зима убивает милосердно, баюкает, кутая в снежное одеяло, а огонь заживо сдирает кожу, сотней раскаленных сабель пронзая плоть. Ее ладонь, прижавшаяся к груди мужчины, была горячей и тяжелой, словно отлитой из металла.

- За моим огнем, - изо рта у нее пахнуло пеклом и горечью дыма, лицо красной женщины расплывалось перед глазами, но глаза, два искристо-кровавых рубина, будто вваривались в Великанью Смерть. - За огнем, в котором можно согреться, за пламенем, могущим сжечь врагов до зла. За тем, - прошептала Мелисандра, прильнув к одичалому ласково и даже утешающе, - чтобы ничей больше сын не проснулся мертвым.

Тормунд шарахнулся от жрицы, хватаясь за кинжал. Он дико вращал глазами, словно раненый мамонт, брань секла язык, ярость вспыхивала в груди опасно и жарко. Откуда ей знать про Торвинда? Шпионила? Выспрашивала?!

- Владыка Света показал мне его смерть. Его и многих других. Умерли немало и еще больше умрут. Огонь для мертвых - чтобы упокоить. Огонь для живых - чтобы обогреть…

Не слушая ведьмячьего шепота, Тормунд вылетел из комнаты, бросился прочь, словно огонь лизал ему пятки. В ушах дико грохотала кровь, и одичалый почти не услышал слов Мелисандры:

- Пока вы не готовы принять моего огня, вольный милорд, - женщина не вышла из горницы, но ее голос шел вслед за Великаньей Смертью, - но вы его примете. Чтобы отогнать холод от ныне замужней дочери и ее сына.

Нет у Мунды еще никакого сына, хотелось рявкнуть Тормунду, но глотку точно льдом сковало. Он вылетел из башни в ночь, в мороз, и, силясь утопить ворожейкину болтовню в эле, пил до самого утра.

Которым узнал, что на исходе года Мунда подарит ему первого внука.

========== Ставка на любовь (Маргери Тирелл, Бриенна Тарт) ==========

AU! Бриенна Тарт не отправилась на поиски сестер Старк, а осталась в Королевской гавани служить Маргери Тирелл, вдове Ренли Баратеона.

Маргери не слишком нравилось общество этой женщины, но ее леди-бабушка настояла.

- Здесь ни один защитник лишним не будет, - со значением молвила леди Оленна, провожая взглядом рослую фигуру Бриенны Тарт. Со спины было особенно сложно увидеть в ней женщину: Тартская Дева как-то непередаваемо по-мужски сутулилась, камзол и кираса сидели на ней лучше любого платья, игла и арфа смотрелись нелепо в ее пальцах, загрубевших и привыкших к мечу. Она чуть шаркала ногами, шагая слишком широко, чеканила шаг упрямо и сердито, дерзко вскидывала подбородок, но кротко отводила взгляд, предпочитая смотреть на свои сапоги, на цветущие розы, на мух, вьющихся над засахаренными персиками, но только не на Маргери. Бриенна не пела, хотя Мегга и Элинор пытались ее уговорить, не плясала - густо покраснела, когда сир Гарлан пригласил Тартскую Деву, и сбивчиво отказалась, а после и вовсе выбежала из горницы. Умением вести беседу леди Тарт не отличалась: отвечала только тогда, когда к ней обращались, и говорила так, будто рот у нее кашей набит, в септе преклоняла колени пред алтарями Старицы и Воина, а не Девой и Матерью. Леди Бриенна, безусловно, была самой странной, самой нелепой женщиной, которую когда-либо знала Маргери, и несмотря на клятву верности девицы Тарт Тиреллам, подпитанной якобы ее преданностью памяти Ренли, розочка полагала, что причина несколько в другом.

И если леди Тирелл в Королевкую гавань привела жажда власти и короны, то шагами Тартской Девы ступала любовь.

Лорас рассказал сестре об этом еще у Горького Моста. Рыцарь Цветов усмехался, но глаза были колючими, в них ледяной водой плескалась ревность, развеселившая девушку. Баратеон остался равнодушным к прелестям Маргери, и на Бриенну польстится только будучи пьяным и приняв ее за мужчину, а, видят Семеро, перепутать не так уж и сложно, о чем розочка не переминула напомнить брату. Лорас тогда сморщился, точно лимон надкусил, а вечером сидел по правую руку от короля, смеялся слишком громко и пил слишком много. Тартская Дева была тиха и угрюма весь пир, сидела за столом нахохлившейся вороной, но расцветала, стоило только Ренли обратить взор в ее сторону. Дурнушка Тарт, богами задуманная мужчиной и родившаяся женщиной, не рыцарь и не леди, а кто-то по середине. Маргери было жаль Бриенну - не из-за безобразия ее или неловкости, не из-за презрения и грубости окружающих, с чем леди Бриенна способна справиться и сама. Сила воли, верность, упорство могли решить многое, но, увы, разбитое сердце они вылечить не в силах.

Леди Тирелл понимала, насколько тяжело Тартской Деве преклонить колени перед вдовой ее возлюбленного.

- Интересно, чтобы сказала эта орясина, узнай она, как мы молились с Ренли, пока она несла караул у его шатра? - едко выплюнул Лорас, и боль исказила его черты наравне с ревностью и завистью. - А может, она все знала? Поэтому убила короля?!

- Убила изменника, - веско возразила леди Оленна, и розочка заметила, как напряглись плечи Бриенны, - а король наш жив-здоров и скоро женится на Маргери.

- Но Ренли по-прежнему жив в наших сердцах, - произнесла девушка больше для Тартской Девы, чем для Лораса, но мягко сжала холодные пальцы брата в ладонях. Бриенна с такой силой сжимала кулаки, что кожа ее перчаток жалобно трещала. Маргери не видела лица леди Тарт, но была уверена, что она прикусывает нижнюю губу и отчаянно жмурится, силясь сдержать слезы.

- Я… - Бриенно мучительно сглотнула, смущенно отводя глаза. Она и еще несколько рыцарей из домашней гвардии Тиреллов сопровождали королевскую невесту в покои ее бабушки. Тартской Деве не доверяли и старались держать поближе - уж слишком она простодушна, запутать ее, заморочить, настроить против Маргери будет легче легкого, особенно, если знать как. - Я надеюсь, что в этом браке вы будете счастливы, миледи.

- Я выхожу замуж за его милость - разве может быть иначе? - девушка озорно тряхнула каштановыми локонами, но нахмурилась, заметив горестные морщинки в уголках рта Бриенны. Грудь розочки сдавило тоской. Леди Тарт говорила, что счастлива служить Ренли, защищать его, быть всегда рядом с ним, но грезила месте не за плечом короля, а подле него. Мечтала сидеть рядом с ним на пирах, спать с ним в одной постели, рожать ему детей… губы Маргери искривило горькой усмешкой. Бедная Бриенна… она не понимает, что в браке с Ренли, была бы куда несчастнее, чем сейчас.

- Сегодня вечером мы с кузинами пойдем в септу, и я хочу, чтобы вы составили нам компанию, леди Бриенна, - Тартская Дева пыталась возразить, испуганно вскинула взгляд, кристально-лазурный, с пляшущими в нем золотыми искрами отблесков факелов. - Мы помолимся за Ренли, хотя иногда он… вел себя недостойно, но все же я надеюсь, что после смерти он получил прощение.

У Тартской Девы было лицо ребенка, готового заплакать, и желание обнять ее, как-то утешить, осело тяжестью в руках Маргери. Леди Тирелл подошла к девушке, статью не уступающей ее брату Гарлану, и заботливо поправила розу, которой был сколот плащ Бриенны. Будь на месте леди Тарт мужчина, жест невесты короля бы сочли недопустимо интимным.

- Я знаю, что вы любили Ренли, - прошептала Маргери, ласково поглаживая золотые лепестки. Она стояла вплотную к Бриенне, глядя снизу в вверх в растерянные глаза Тартской Девы. - Его сложно было не любить. Но ваша любовь принесла бы вам только горе, леди Бриенна, а на вашу долю его итак выпало немало. Но, - громче произнесла девушка, отстраняясь, - теперь вы под моей опекой, и я считаю своим долгом устроить ваше счастье.

- Благодарю, миледи, но не нужно. Я… счастлива, служа вам, - Бриенна улыбнулась вяло и натужно, и ее пунцовый румянец сделался ярче, когда леди Тирелл взяла ее под руку. Ненавязчивый жест, такой легкий и дружеский, но Тартская Дева пугливо дернулась, едва не стряхнув прикосновение Маргери. Ее застенчивость отдавала летней сладостью земляники, простоватой, но манящей, и розочка теснее прильнула к леди Тарт. Наверняка спать вместе с Бриенной славно - она большая и по-солнечному теплая, да только уговорить ее остаться на ночь в покоях Маргери будет еще труднее, чем вывести ее поплясать. Но ничего, пусть пока она упрямится, когда розочка станет королевой, отказать ей уже не получится. Леди Тирелл хотела увидеть Бриенну в платье - светло-зеленый шелк, серебряные кружева, фасон скромный, но не слишком, чтобы не сделать ее похожей на септу. И Тартской Деве стоит обязательно отрастить волосы. Маргери не сомневалась, что ей просто удивительно пойдет коса.

========== Игра в поцелуи (Мирцелла Баратеон/Оберин Мартелл) ==========

На тело акробата, смуглое и блестящее от масла, Мирцелла смотрела украдкой: делала вид, что занята апельсиновым пирогом с мятой и медом, а сама бросала взгляды, быстрые, жадные, острые, что осиные укусы, сквозь золотистые ресницы, но так, чтобы септа Эглантина не заметила. Септа сидела, всей своей позой выражая неодобрение, побагровела, когда мимо нее пробежала танцовщица, одетая лишь в пестрые шали и пояс из монет. На акробате же не было ничего, кроме цветастых шаровар до колен, мускулы перекатывались под лоснящейся медной кожей, красноватые отблески свечей стекали по его напряженной спине, крепкой груди на тугой живот… несмотря на прохладу дорнийской ночи, принцессе сделалось жарко, а понимающий, лучащийся лукавством взгляд леди Ним, подаренный ей через стол, и вовсе плеснул на нее дикого огня. Горели щеки, шея, все тело, под легким закатно-розовым шелком, девушка схватилась за кубок и одним глотком осушила половину. Септу Эглантину жажда Мирцеллы встревожила, а песчаных змеек, напротив, рассмешила.

- Все в порядке, ваше высочество? - озабоченно пробормотала женщина, касаясь сухой ладонью лба девушки. - Дитя мое, да у вас жар!

- О, нет повода для волнений, септа, - леди Нимерия поднялась с софы с грацией пантеры; в хищно прищуренных глазах плясало золото свечей, черный шелк струился по телу, - вы же в Дорне. Здесь вскипит даже самая холодная кровь, северная…

- Или же септинская, - звонко договорила за сестру Тиена, и за высоким столом вспыхнул смех. Септа Эглантина чопорно поджала губы, а принцесса вновь взглянула на акробата. Он больше не плясал - близнецы Фаулер сдернули его с помоста и зажали с двух сторон: одна из них играла концом золотистой ленты, повязанной у акробата на лбу, вторая же прильнула к нему, будто в слабости, и его сильная рука поддержала девушку за тонкую талию. В зале были еще около дюжины акробатов, они становились друг другу на плечи, взлетали в воздух, ходили на головах; человек, черный, словно мейстерские чернила, с красно-желтой татуировкой на груди изрыгал огонь словно дракон; дикий пустынный кот катался на спине, тянулся лапами к связке колокольчиков, которой укротитель потрясал у него над мордой, забавляя гостей, однако принцесса Мирцелла не могла отвести глаз от молодого акробата и девиц Фаулер. Он был очень хорош собой, с курчавыми волосами, выкрашенными в ярко-малиновый цвет, с чертами правильными, но несколько грубоватыми, с тонкими, шало улыбающимися губами. Девушка на мгновение перестала дышать, когда эти самые губы прижались к шее Джейн, или Дженнелин, принцесса так и не научилась их различать, а потом поднялись выше, к зовуще приоткрытому рту. Зеленые глаза Мирцеллы ошеломленно распахнулись, она пугливо огляделась по сторонам: вдруг кто увидит, будет же скандал! Леди Фаулер же из знатного дома, а он!.. но пир шумел, не обращая внимания на молодых людей, даже отец их, лорд Фаулер, не замечал, чем заняты его дочери - был слишком увлечен нагой летнийской танцовщицей, кружащейся в вихре разноцветных перьев. Принцесса спешно опустила голову, пряча взгляд за каскадом упавших локонов, но любопытство жгло, тянуло, и Мирцелла снова исподволь покосилась на акробата, но не сдержала разочарованного вздоха - и он, и сестры Фаулер успели исчезнуть.

- О чем грустите, моя принцесса? - хмель звучал в веселом голосе Деймона Сэнда, внезапно оказавшегося подле Мирцеллы. Девушка вздрогнула, испуганно вскинув голову, едва не уронила кубок, который дородный слуга заботливо для нее наполнил. Бастард нахально опустился на свободное место рядом с принцессой и придвинул к себе ее чашу. - Сколько страха в этих зеленых глазах… неужто я так ужасен, ваше высочество?

- Н-нет, что вы, совсем нет, - щеки пылали, в затылке свербело от присутствия септы Эглантины и жалили спину взгляды песчаных змеек. Мирцелла порывисто схватила из вазы абрикос и прижала его к губам, вдыхая терпкую фруктовую сладость, пока Дэймон Сэнд безмятежно попивал вино из ее кубка.

- Вы сегодня невеселы, ваше высочество. Тоскуете по принцу Тристану? - ее нареченный уехал в Водные Сады, навестить принца Дорана и должен былвернуться завтра. - Если бы он увидел, какие взгляды вы бросаете на того танцора, - от улыбки на щеках бастарда появились ямочки, - все могло закончиться немного грустно.

- Я ничего не сделала! - вскинулась принцесса и тут же досадливо прикусила губу, однако септа Эглантина, увлеченная перепелами с начинкой из риса и винограда, не заметила вспышки своей воспитанницы. Мирцелла чинно расправила складки на платье, избегая синего взгляда Деймона. - Я просто смотрела. Этот юноша… он очень искусен…

- Как в танцах, так и в поцелуях, - смех Сэнда прокатился приятной дрожью под розовым шелком. - Надеюсь, наш принц в этом тоже умел, а, ваше высочество?

- Не сомневайтесь, - надменно бросила Мирцелла, борясь с детским желанием убежать. Будь здесь ее матушка, услышь, о чем с принцессой из дома Баратеон разговаривает этот бастард, приказала бы его высечь! И не важно, что он оруженосец принца Оберина, от которого и перенял эти замашки разбойника, улыбку, дерзкую, опасную, что нагая сталь, и хищно прищуренный взгляд. Деймон придвинулся ближе, и у Мирцеллы в миг пересохло во рту. Она - принцесса, чужая невеста, а он - бастард, всего лишь какой-то Сэнд; Серсея могла прогнать его одним взглядом, а ее дочь зарделась ярче розы, когда Деймон коснулся золотого локона, лежащего у нее на плече.

- Рад это слышать. Мы все любим Тристана и волнуемся за него. И за вас тоже, моя принцесса. Однако, не могу не заметить, что вас гложет любопытство. Это может подтолкнуть вас к некоторым озорствам, хотя, признаться, не могу представить вас безобразничающей… или могу? - он снова улыбнулся, и сердце Мирцеллы взволнованно затрепетало, но слова Деймона превратили этот трепет в гневную дрожь.

- Ваши речи возмутительны, сир!

- Конечно! Я ведь дорниец, да к тому же бастард, - Сэнд залпом допил вино и поставил кубок на стол, - а вы так милы и нежны, ваше высочество… но если собираетесь выжить при дорнийском дворе, отрастите коготки. В игре престолов они вам пригодятся. А для другой забавы будет довольно и ваших сладких губок.

Прежде, чем принцесса осознала смысл сказанного, мужские пальцы сжали ее подбородок, а губы, пахнущие вином, коснулись ее губ. Вздох замер в груди девушки; поцелуй, быстрый и пьяный, был сродни удару молнии. Как… как он смел?! Мирцелла обручена с Тристаном, зал полон гостей, принцесса Арианна, септа Эглантина, лорды и леди, что они подумают?! Пылающий румянец сменился бледностью, но через мгновение пожаром разгорелся снова на скулах. Мирцелла прижала пальцы к губам, поцелованным мужчиной, который не имел на это никакого права, который улыбался ей, и принцесса тонула в синеве его глаз, хотя в закоулках сознание эхом звучало имя ее жениха.

Деймон Сэнд подмигнул принцессе, поднимаясь, и склонился перед ней в церемонном поклоне.

- Эта игра попроще, но требует тоже большой осторожности. Так что будьте осмотрительны… ваше высочество, - и ушел, растворился в праздничной суете пира, оставив Мирцеллу с бешено колотящимся сердцем и губами, на которых горел его поцелуй.

Комментарий к Игра в поцелуи (Мирцелла Баратеон/Оберин Мартелл)

Возраст Мирцеллы, скорее, сериальный, все остальное ближе к книжному.

========== Маленькая леди (Лианна Мормонт/Джон Сноу) ==========

Война, исчезновение матери, гибель старшей сестры вынудили Лианну Мормонт рано повзрослеть, однако в глазах окружающих она оставалась ребенком, маленькой девочкой. Хоть солдаты и рыцари кланялись ей и сидела она вместе с остальными лордами за высоким столом, подле короля Севера, но глаза их видели прежде дитя, еще даже не достигшее расцвета, за которым тенью высился Медвежий остров. Лианна ведь отныне его леди, в ответе за него и своих людей перед королем Севера. Король смотрел на маленькую леди Мормонт глазами грустными и снежно-серыми; в них вихрилась зима, а во взгляд его сестры будто провалилось летнее небо. Лианне леди Санса пришлась не по нраву: успела побывать женой и Ланнистера, и Болтона, красивая настолько, что мужчины оборачивались ей вслед, Лианна начинала чувствовать себя рядом с ней неуклюжей худышкой, закутанной в медвежью шкуру. Когда король, обыкновенно серьезный и хмурый, улыбался в ответ на какую-нибудь шутку леди Сансы, в груди Лианны, под слоями мехов и стальной вязью кольчуги, нестерпимо жгло, и сердце угольком металось в тесной груди.

Помимо победы в войне маленькой леди хотелось, чтобы Белый Волк улыбался и ей, и не как сестре или соратнице, а как…

Конечно, девица Мормонт для короля Севера неподходящая пара. Негостеприимный островок, бревенчатая усадьба да невеста, у которой даже груди расти не начали. А вот если бы подоспели ее лунные крови, тогда Лианна могла бы если не на корону надеяться, то согреть ему ложе… девочка невольно вспыхнула, содрогнувшись, ссутулилась, кусала губы, скрывая улыбку. Мысли дерзкие, непристойные, едва ли достойные дочери благородного дома. Ох, оттаскала бы ее матушка за косы за такие мысли, а потом бы высекла, чтоб впредь неповадно было! Но одного взгляда на короля хватало, чтобы думы вновь начинали мотыльками виться вокруг Джона Сноу - Старка - а румянец жег щеки раскаленным тавром. Джон понравился ей, сразу понравился, едва девочка взглянула на него. Лианна Мормонт видела, что зима крепко вцепилась в их короля ледяными клыками. Она успела потрепать многих, но за спиной Белого Волка маячила бледной тенью, и даже свет факелов и тепло жаровен не могли ее спугнуть. Девочка грезила, что сумеет прогнать зиму из сердца короля, надеялась, что, повзрослев, станет такой же красивой как леди Санса, даже еще краше, и король Севера ее полюбит настолько, что сделает своей королевой. Но как бастард он был не достоин ее, а она не подходила королю. Это было лишь мечтами Лианны, маленькой девочки, а никак не леди Мормонт. Леди Мормонт твердила голосом матери, что нечего забивать себе голову пустяками да сказками, а девочке во сне виделась ее свадьба с королем.

И девочка Лианна, зардевшись ярче мака, опустила голову, поймав понимающий взгляд тепло улыбнувшейся леди Сансы.

Комментарий к Маленькая леди (Лианна Мормонт/Джон Сноу)

Сериальное.

========== Тайны и измены (Кейтилин Старк, Эддард Старк, Джон Сноу) ==========

Джон Сноу - сын Лианны Старк и Рейгара Таргариена, родился с типично валирийской внешностью.

На исходе недели ее лорд-муж всегда уезжал.

Утром, еще до рассвета, Эддард уходил, и о его присуствии Кет напоминала лишь примявшаяся подушка. Он покидал Винтерфелл вместе с сиром Родриком и Джори Касселем и возвращался в сумерках, уставший, молчаливый, совершенно чужой. На маленького Робба, тянувшего к отцу ручки, Нед смотрел глазами потемневшими и холодными, а с собственной леди-женой обращался учтиво и сухо, будто с засидевшейся гостьей; уходил в свои покои без ужина и не отпирал дверей, даже если Кет звала его. Кейтилин не понимала и злилась, требовала ответов: куда Нед постоянно уезжает? Зачем? У него есть другая, поэтому он так мрачен, возвращаясь к жене? Обвинения стрелами летели в лорда Старка, склонившегося над чашей; слезы ели глаза Кет, обида душила и выплескивалась криками, за которые она себя презирала. У многих ведь знатных лордов есть любовницы и бастарды, но от мысли, что Нед, покинув ее постель, сразу отправляется к другой женщине, внутри все болело и кровоточило.

- Кто она? Я хочу знать, - Кет старалась говорить твердо, но голос предательски срывался. Боль от впившихся в ладони ногтей была ничем по сравнению с той, что она испытала, слушая сплетни слуг. Ночами лежала без сна, думая о сопернице: какая она? Отец, Петир и даже Брандон называли Кейтилин красавицей, но, может, какая-то невзрачная северянка, торговка, прачка, служанка, для Эддарда краше всех женщин Вестероса, а ее детей он будет любить больше, чем тех, что родит ему в браке Талли? Хотелось смести все со стола, заставить Неда поднять, наконец, голову, заставить признаться, но вся ярость схлынула, когда муж встал, и от его ледяного взгляда Кет пробрало морозом. Она стояла перед Старком, дрожащая, бледная, с дорожками слез, блестящих на щеках, а муж и не подумал даже обнять ее, утешить. Эддард обошел супругу, бросив на ходу:

- Я не оставляю вас ради другой женщины, миледи, - от сурового тона супруга внутри все закоченело, - и покидаю замок по делам лорда и тогда, когда сам сочту нужным. Не вмешивайтесь в это.

- Да, милорд, - в пустоту прошептала Кет, когда шаги мужа стихли за спиной. Оледеневшее сердце в груди согревало только тлеющим гневом.

Кейтилин не спала, когда Нед стал собираться в следующий раз. Лорд ночевал в своих покоях, и Кет в одной сорочке стояла, прильнув к двери и чуткой кошкой ловя каждый звук, доносящийся из комнаты мужа. Как только за ним закрылась дверь, леди Старк принялась одеваться сама, без служанки, которую послала на конюшни с приказом оседлать для нее лошадь. Что же, если Нед не желает говорить, куда уезжает, то Кет последует за ним сама. Она должна увидеть все собственными глазами.

Лошадь несла ее в едва родившееся утро; ехать приходилось тихо, осторожно, чтобы Нед или сир Родрик не заметили погони. Они миновали Зимний городок и мельницу, уносились все дальше в лес, и подозрения закрались в душу Кейтилин волками в ночи. Кто может жить так далеко? Лесник? Охотник?

Кет направила коня к пихтовой рощице, когда лошадь Неда перешла на рысь; над деревьями вилась тонкая струйка дымка. Девушке пришлось спешиться и идти за мужем пешком. Любопытство толкало ее вперед, непонятный страх тянул назад. Ну, зачем, зачем ей это? Она законная супруга Хранителя Севера, леди Старк, ее дети унаследуют Винтерфелл, какое ей дело до простолюдинки, в чьих объятиях утешается ее супруг? Нет! Кейтилин хотела увидеть эту девицу, укравшую сердце Неда.

Большой бревенчатый дом окружал частокол; за забором ржали лошади, гуляли по двору куры, возле колодца паслась козочка, белая, с черными “чулками” на ножках. Невысокая крепко сбитая женщина вышла навстречу Эддарду, а девчушка в простом холщовом платьице с вышитым подолом, кормившая поросят, бегом бросилась в дом. Кет наморщила лоб, рассматривая женщину. Она была явно старше Неда, плечистая, грудастая, с толстой русой косой через плечо. Нет… не мог же он променять молодую жену на нее! Быть может, Старк приехал к ее дочери? Кейтилин ждала, что из дома вот-вот появится девушка, юная и прекрасная, как зимнее утро, но увидела только детей: девочка, худенькая и взъерошенная, будто воробушек, вела за руку крошечного мальчика. Серебристо-белые волосы блестели на солнце, пронизавшем переплетавшиеся ветви деревьев, маленькое личико расплылось в улыбке при виде мужчин, и ребенок счастливо завизжал, когда Нед подхватил его на руки.

Больше из дома никто не вышел.

На миг Кейтилин испытала облегчение. Выходит, муж говорил правду… нет никакой другой женщины! Но… этот ребенок… откуда он? Почему его держат в такой глуши? И кем тогда он приходится Неду? Его бастард?.. девушка практически вплотную прижалась к забору, глядя на супруга сквозь щель между бревнами. Но кто же тогда его мать? Эти волосы… такие на Севере встретишь не часто. Может, Лис? Или…

Нет… не может быть!

Лохматый кобель, сидящий на цепи, зашелся хриплым лаем. Сир Родрик схватился за меч, Эддард обернулся с ребенком на руках, но Кейтилин уже бежала к своей лошади, привязанной к сломанной пихте. То, что она увидела, было гораздо хуже ее самых страшных опасений. Лучше бы у Неда все-таки была любовница, две, три, да хоть сотня! Лучше баловаться с гулящими девками, чем укрывать у себя мальчика, чьи волосы кричали о крови Древней Валирии в его жилах!

Нужно отослать этого ребенка. В Вольные города, в Эссос, куда угодно, главное - подальше, чтобы его присутствие не навредило Роббу.

Это все равно измена, не Кейтилин, а королю, но измена. Однако, как жена, Кет Талли в первую очередь должна быть верна мужу. И она будет - пока он так же верен ей.

========== Почти невеста (Джейни Пуль/Джори Кассель) ==========

Когда вокруг открыто заговорили о помолвке Сансы с наследником престола, Джейни Пуль поняла, что ее замужество - всего лишь вопрос времени. Беспокойство сменялось в душе радостным предвкушением. Лежа ночью в уютных перинных объятиях широкой постели, которую делила с двумя сестрами, девочка представляла себе своего будущего жениха. Иногда его роль играл Робб, с глазами цвета летнего неба и рыжими кудрями, иногда это был просто рыцарь в сверкающих латах, чье лицо скрывало забрало. Он одерживал победу на воображаемом турнире и выбирал Джейни своей королевой любви и красоты. Еще был знатный лорд, увидевший Джейни на ярмарке в Зимнем городке и полюбивший ее с первого взгляда, а один раз даже во сне ее похитил принц с волосами цвета золота с серебром. Совсем как принц Рейгар свою леди Лианну! Но в Винтерфелле принцы-драконы не водились, знатные лорды заезжали не часто, а для рыцарей, молодых и пригожих, Джейни была еще слишком юна. Но Сансе ведь нашли суженого, чем же она хуже? Ну и что, что дочь простого стюарда, шить она умеет не хуже подруги, а матушка и леди Кейтилин отмечали, что Джейни хорошенькая. Девочка молила богов, старых и южных Семерых, чтобы поскорее повзрослеть и сделаться невестой: чтобы идти в красивом платье к чардреву, где бы Джейни ждал ее нареченный, а после свадьбы уехать в его замок. Стать знатной леди, подобно Кейтилин Старк, танцевать на балах, сидеть рядом со своим лордом на пирах, чтобы все было как в песнях. И даже еще лучше!

Наивная убежденность девочки крепла молодым дубком, обласканным солнцем и летними дождями. Она даже попыталась как-то очаровать Робба - все норовила оказаться поблизости, приносила ему пироги с кухни, восторгалась любым поступком Старка и смеялась каждой его шутке, но, увы, Джейни Робб совсем не замечал. Вертлявая дочка молочника увлекала его куда сильнее, Теон волочился за кухарками да прачками, а остальные женихи если и были, то только в фантазиях Джейни Пуль, но она не отчаивалась.

После помолвки Сансы, надежда распустилась пышным цветком. Быть может, в свите короля приехал ее будущий супруг? Брат его милости, лорд Ренли, был очень хорош собой, еще и столицы прибыло столько рыцарей… у Джейни глаза разбегались! Она наряжалась в лучшее платье, пусть перешитое из материнского, зато настоящий бархат, да еще и с вышивкой, украшала косы цветами. С Сансой, конечно, не сравнится, но куда красивее Арьи! Джейни пьянела от праздничной суеты и собственной неотразимости, даже батюшка заметил, какая уже она взрослая.

- Почти невеста, - заметил Вейон Пуль, любуясь девочкой. Матушка согласно закивала, качая на коленях младшую, пятилетнюю, дочь, - еще годок-другой - и будем нянчить внуков. Еще парочка мужчин в семье лишней не будет, верно?

Джейни польщено захихикала. Сама еще ребенок, она не думала о детях, но они будут, обязательно будут. Отец, тем временем, продолжал:

- Конечно, я бы хотел, чтобы свадьба состоялась в Винтерфелле, но неизвестно, сколько мы пробудем на Юге. Впрочем, время еще есть, - Вейон отошел к столу, оставив девочку непонимающе хлопать ресницами. Какая… какая свадьба? На каком еще Юге? Отец что, уже сосватал ее за кого-то и даже не сказал? От возмущения у Джейни задрожали губы, но через мгновение она вспыхнула от удивления и восторга. Она невеста! Батюшка нашел ей жениха!

Девочка принялась приплясывать вокруг отца, не давая ему поужинать. Кто, кто, кто, кто ее нареченный? Он хорош собой? Знатен? Богат? У него есть свой замок? Сестры водили хоровод вокруг стола, матушка смеялась, а Вейон Пуль строго постукивал ложкой по столу. Его рагу остывало, а дочери и не думали оставлять его в покое. Сурово прикрикнув на расшалившихся младших, мужчина усадил на колени Джейни. Отец всегда брал ее на руки прежде, чем подарить что-нибудь, а жених - Джейни не сомневалась, - будет самым дорогим, самым драгоценным даром.

- Он… весьма приятен лицом, - осторожно начал стюард, и мать смешливо фыркнула, - искусно обращается с мечом и порядочный человек. И, самое главное, ты его хорошо знаешь, - отец ласково коснулся кончиком пальцы носа Джейни, и сердце птичкой затрепетало в груди. Он говорит о Роббе, это несомненно! - Я уверен, Джори Кассель станет тебе хорошим мужем.

Джори? Причем здесь Джори? Батюшка ведь обещал ее Роббу Старку, верно? Ведь так?.. но… но Джейни не хочет замуж за Джори! Потому что… потому что это Джори! Всего лишь капитан домашней гвардии лорда Старка, в то время, как Санса станет женой принца и будет жить в столице, она будет заперта в Винтерфелле! Несправедливо, нечестно! Девочка порывисто спрыгнула с отцовских колен и гневно топнула ногой. Лицо Вейона Пуля угрожающе потемнело.

- Это не тебе решать, девочка! - прогремел он. - Что еще за капризы? Не думай, что твоей милой мордашки довольно, чтобы на размер приданого закрыли глаза. Мне еще четырех дочерей замуж выдавать, ты о них подумала? И не реви, - отец ударил ложкой по миске с рагу, - никто не заставляет тебя сегодня же идти под венец. Может, Джори еще и передумает.

Еще и передумает?! Джейни еще раз топнула ногой, за что рассерженный отец отправил ее в опочивальню, но девочка своевольно убежала не в комнату, а во двор, разгоряченная, плачущая. Она не хотела замуж за Джори! Ее мужем должен был стать прекрасный рыцарь, овеянный славой, а не… просто Джори Кассель. Джейни спряталась за конюшней, пряча личико в ладонях. Все складывалось совсем не так, как в песне, даже не как во сне! От разочарования и жалости к себе она всхлипнула, но спешно вытерла слезы, заслышав шаги, отряхнула подол и поправила чуть растрепавшиеся волосы. Отец сказал, что до свадьбы еще много времени, а совсем скоро она уедет на Юг, в Королевскую гавань, и сделает все, чтобы в нее влюбился рыцарь или благородный лорд. Его предложение будет явно почетнее, чем предложение Джори Касселя. Кто вообще захочет себе в мужья какого-то Касселя?

- Не знаю даже, - мужской шепот ожег слух. В пылу переживаний Джейни не заметила, как стала проговаривать мысли, практически крича. - А кто захочет взять в жены капризное плоскогрудое дитя?

Джейни побагровела. Не оборачиваясь, подхватила юбки и кинулась прочь. Джори Кассель остался стоять у конюшен, и в молодых сумерках звучал его смех.

========== Одинаковые (Серсея Ланнистер/Квиберн) ==========

В отличие от дряблых дланей Пицеля, мягких и вялых, словно дохлые рыбы, у Квиберна широкие твердые ладони, крепкие пальцы, а прикосновения - безразличные, несмотря на то, что королева лежала перед ним без панталон и в задранной сорочке. Легкий ветерок врывался в покои вместе с ароматом мальв, холодя нагую кожу Серсеи, покалывая затвердевшие соски; зеленые глаза неотрывно следили за бывшим мейстером сквозь ресницы. Лицо Квиберна хранило сосредоточенное выражение: точно мохнатые гусеницы, брови сползли к переносице, от уголков глаз к вискам потянулись лучики морщин. Он бережно ощупывал живот Серсеи над пупком, после руки спустились ниже, проходя над темно-золотистыми завитками в паху женщины. Королева невольно дернулась, чуть приоткрыв рот на выдохе. Квиберн тут же отнял ладони.

- Больно, ваше величество? - учтиво осведомился он. Серсея сглотнула, не размыкая век.

- Нет, - пробормотала она, практически не шевеля губами, и руки Квиберна вновь вернулись на ее тело. Нынче утром, еще до завтрака, королева пожаловалась на боль в животе и тошноту, и, хотя Цитадель отняла у Квиберна цепь и носил он должность мастера над шептунами, Серсея велела привести именно его, а не Великого мейстера. Королева больше не доверяла Пицелю, а лихорадочная возня его пальцев на коже раздражала, чего нельзя было сказать о сдержанных касаниях Квиберна. Кисти Великого мейстера сновали парочкой бледных жуков, всякий раз, когда он осматривал Серсею, Пицель едва слюной не исходил. Немощный дурень, грязный старикашка с давно усохшим стручком, который даже пришествие Воина не заставит подняться! А вот Квиберн, не взирая на минувшие давно юные годы, еще довольно крепок, а Серсея Ланнистер по-прежнему хороша собой. Еще не повстречался ей мужчина, который смог бы устоять перед королевой. Даже жалкий сморчок Пицель, даже Роберт, тупая пьяница, кузены, рыцари, знатные лорды… однако лорд Квиберн, ее новый мастер над шептунами, был оскорбительно равнодушен, будто перед ним не женщина, теплая и живая, а покойница. Неужели он не считает Серсею красивой? Или его не интересуют женщины? Не размыкая век, королева слегка выгнулась, подавшись навстречу пальцам бывшего мейстера, облизнув губы. Пицель на месте Квиберна сразу начал бы трястись и бормотать, а мастер над шептунами лишь прошелся ладонью по боку Серсеи, будто успокаивая, и быстрее, чем через вздох, его руки пропали. Плеснула рядом вода, негромко звякнуло стекло, и по комнате разлился горький запах чего-то лекарственного и, несомненно, мерзкого. Доркас заботливо одернула сорочку на королеве, укрыла ее одеялом, словно ребенка, до самого подбородка. Серсея распахнула глаза; первое, что она увидела, было улыбающееся лицо Квиберна.

- Я не обнаружил ничего опасного для здоровья вашей милости. Скорее всего, это легкое недомогание вызвано нервами. Достаточно будет соблюдать умеренность в еде и побольше отдыхать.

- Отдыхать? - ядовито переспросила королева. Седьмое пекло, да она ведь только что лежала перед ним голой! Да будь он хоть тысячу раз мейстер, Квиберт все равно оставался мужчиной. Взгляд Серсеи скользнул по парчовому кушаку, повязанному у него на поясе, и ниже; ткань одеяния ниспадала аккуратными складками, не сминалась и не топорщилась. Может ли быть, что Квиберн подобен Варису? Подсунуть ему забавы ради служанку посмазливее и посмотреть, что из того выйдет. Или своей собственной рукой забраться сквозь слои одежды. Разве осмелится Квиберн отказать королеве, прекраснейшей женщине Семи королевств, которой он обязан многим?

- У меня нет времени отдыхать. На моих плечах лежит забота о королевстве, - Серсея решительно откинула одеяло. Мастер над шептунами покорно склонил голову.

- Тогда я попрошу мейстера Пицеля приготовить вам укрепляющий бальзам. Пары ложек на чашу воды будет достаточно. Нельзя же допустить, чтобы с вашей милостью что-то случилось.

- И не случится. Потому что бальзам приготовите вы. Отныне вы на страже моего здоровья и здоровья короля, лорд Квиберн, - Серсея вытянула ногу, позволяя Джаселин одеть на нее чулок. - Жаль, что мой сон вы уберечь не в силах.

Ее сны, ее покой всегда оберегал Джейме, но брат, когда-то бывший ее второй половинкой, с одночасье превратился в чужака, а Квиберн… Квиберн ей полезен, и этот огонек в его взгляде… Серсея замечала его в глазах мужчин с тех самых пор, как у нее начала наливаться грудь.

Говорят, мужчины на склоне лет любят куда горячее юнцов.

В ответ на многозначительную улыбку королевы мастер над шептунами угодливо поклонился.

- Если ваша милость этого желает…

- Не желаю! - бросила Серсея звонко, озорно, прежде чем рассмеяться. О боги!.. воистину все мужчины одинаковы, и не важно, носит он мейстерскую цепь или же меч. - Не стоит, милорд. Уверена, у вас и так много неотложных дел. Во благо короны, разумеется.

Но шутку с девкой, определенно, стоит провернуть. Взять шлюху посговорчивее и отправить в покои Квиберна. Любопытно, где она в итоге окажется - в его постели, за дверью… или же в темницах.

Впрочем, Серсею Ланнистер устроит любой вариант.

========== Украденное счастье (Эйрис Таргариен/Джоанна Ланнистер/Тайвин Ланнистер, Тайвин Ланнистер/Рейла Таргариен) ==========

AU! Король Джехейрис умирает до того, как успевает устроить брак своих детей, и Эйрис выбирает жену самостоятельно.

Не прошло и недели со дня смерти короля Джехейриса, как его сын разорвал помолвку с сестрой своей, принцессой Рейлой, и попросил руки леди Джоанны Ланнистер.

Скандал потряс Красный замок до самого основания, разлетелся по Вестеросу быстрее, чем пожар по болоту в засушливый год, однако все понимали, что свадьба в итоге состоится – Таргариенам было не принято отвечать отказом. Понимал и Тайвин; утешая кузину на кануне пира по случаю помолвки с молодым королём, сам он едва сдерживался. Злость на хвастливого, самонадеянного Эйриса, который после смерти отца вообразил себя подобным Эйгону Завоевателю, душила его, как верёвка - висельника, но приходилось быть сильным ради Джоанны. Не созывать же Тайвину замена потому, что Эйрис влюбился в его кузину; он ведь не бесчестил её, а собирался жениться, сделать королевой. Их родные были просто в восторге: такая честь – быть назначенным десницей, а после ещё и породниться с королём. Тайвин сухо принимал поздравления, Джоанна усиленно разыгрывала счастливую невесту, но выходило из рук вон плохо, чего, однако, никто не замечал, включая жениха. Эйрис не долго горевал по отцу: ему не терпелось жениться, что казалось почти не приличным, но все списывали на юношескую прыть и горячность. Принцесса Рейла, в отличие от брата, продолжала носить чёрное, как и вся её свита, семь раз в день ходила в септу и выглядела грустной и подавленной. За глаза её жалели, ведь бедняжку бросил жених, но Тайвин подозревал, что принцесса втайне счастлива избавиться от Эйриса.

Теперь вместо неё страдать придётся Джоанне, его милой, златокудрой Джоанне, которая подарила ему свою невинность.

- Остаётся надеяться, что он достаточно напьётся на свадьбе и ничего не поймёт, - сказал Тайвин кузине, когда до свадьбы оставалось меньше месяца. Джоанна усмехнулась устало и цинично.

- Его милость не стал ждать до свадьбы, - голос её звучал низко и надтреснуто, будто у простуженной старухи, - он пришёл ко мне сразу после похорон старого короля. Я кричала так громко, что едва не сорвала горло. Крови не было, но он, слава Семерым, ничего не заметил.

- Скажи, что не хочешь выходить за него, - Тайвин взял холодные руки Джоанны в свои, горячие, словно у мучимого лихорадкой. – Одно твоё слово – и Таргариен повторят судьбу Рейнов из Кастамере!

- Нет, - мягко, но твёрдо ответила Джоанна, и в груди Тайвина что-то оборвалась, заныло так, что у него потемнело в глазах. – Это мой долг, и я вынесу его как полагает Ланнистер. И ты мне в этом поможешь.

Она обняла Тайвина за шею, прижавшись к его груди, и он понял, что сделает ради своей Джоанны все, даже прыгнет со Стены вниз головой. Но кузина об этом не просила – она хотела другого. Ребёнка.

- Раз уж мне не суждено стать твоей женой, то я буду матерью твоего сына, - говорила Джоанна, одеваясь утром; на её груди и шее алели следы чужих губ и зубов, и Тайвин отчаянно желал смерти Эйрису за то, что он посмел причинить ей боль. Но вместо этого он поднимал заздравные чаши на их свадьбе, лицемерно желал счастья и врал, безбожно врал, что рад за короля.

- Не волнуйся, Тай, - хитро щурился Эйрис, хлопая друга и десницу по плечу, - я и о тебе позабочусь. Не каждая ведь годится в жены родичу самого короля, - Эйрис смеялся и переводил взгляд с сжимающего челюсти Ланнистера на свою сестру. В чёрном бархате принцесса Рейла походила на ворону, залетевшую в сад, была тиха и молчалив и даже не танцевала. Тайвин почувствовал, как в груди шевельнулось нечто, похожее на сочувствие, к этой бледной девушке с чистым валирийским серебром, мерцающим в волосах. Принцесса была такой же жертвой, как и его Джоанна; до Тайвина доходили слухи, что Рейла влюблена в человека, бывшего ей не почину. Что же, теперь они в этом похожи: пусть Ланнистер знатный лорд, десница короля, потомок самого Ланна Умного, но любовь его далека, словно звезда, а любовь Рейлы – точно потерянный в грязи золотой дракон. Сколько не прыгай, силясь дотянуться, сколько не ищи, только больше осрамишься.

Из вежливости Тайвин пригласил принцессу на танец, ожидая отказ, но прежде, чем Рейла успела что-либо ответить, Эйрис грубо схватил её за руку и подтолкнул к Ланнистеру.

- Конечно, она будет счастлива с тобой потанцевать, - король недоброе свернул пурпуром глаз, - сестра ещё не отошла от горя и потери. Даже ради свадьбы родного брата не сняла этот глупый траур. Наш отец мёртв, Рейла, ему плевать, какие тряпки ты на себя цепляешь.

- Кто-то же из нашей семьи должен вести себя прилично, - вымученно пошутила принцесса, и Тайвин встревожился: он хорошо знал вспыльчивость Эйриса, как бы слова Рейлы его не разозлили. Но король только рассмеялся и потребовал принести ещё вина. Он едва ли не силой заставил сестру выпить кубок дорнийского красного и не остановился бы на достигнутом, но тут кто-то упомянул о провожания, и Эйрис тот час же позабыл о них. Багровую от смущения Джоанну подхватили на руки мужчины, раздался треск ткани и пронзительным девичий крик, потонувший в гоготе; Тайвин рванулся вперёд, но замер, почувствовав туманное прикосновение к локтю.

- Вам следует быть осторожнее, лорд Ланнистер, - прошептала Рейла, не мигая глядя, как братья королевы уводят её, полураздетую, прочь из зала, - как и вашей кузине.

- Спасибо за совет, ваше высочество, - отрывисто бросил Тайвин, и развернулся, чтобы уйти и пить до утра в надежде, что хмель поможет ему забыть, что его Джоанна отныне принадлежит другому.

Он стойко выдержал первые несколько месяцев её замужества, но снова напился, узнав, что королева ждёт ребенка; от счастья, конечно же. От радости Эйрис решил сделать подарок дому Ланнистер: назначив отца своей жены мастером над кораблями, он так же пожелал заключить брак между её кузеном и своей сестрой.

- Теперь мы будем как братья, - улыбка короля походила на оскал; королева не выглядела ни счастливой, ни радостной, но все списывали на её недомогание при беременности. Принцесса была спокойна и грустна и лишь коротко улыбалась, не поднимая глаз на нареченного, только вздрогнула, когда Тайвин коснулся онемевшими губами её пальцев, а на следующий день одела ожерелье, подаренное им по случаю их обручения. Милый жест, в благодарность за который десница проводил свою невесту в септу, чем вызвал острое недовольство королевы.

- Теперь, когда вы, наконец, женитесь, в Кастерли-Рок появится достойная леди и хозяйка, - промолвила Джоанна, имея в виду, что не желает видеть жену своего кузена при дворе, и Тайвин её понимал. Беременность сделала королеву раздражительной и капризной, она то плакала, то ярилась и швырялась бокалами в служанок, и только Тайвин удавалось её успокоить. Больше всего ему хотелось бы лежать с Джоанной в постели, обнимая живот, где зрел их ребёнок, а не планировать свой брак с Рейлой, но десница и королева были слишком разумны, чтобы поддаваться подобным страстям. И, несмотря всю любовь к Джоанне, Тайвину не хотелось ранить принцессу; единственное, что он хотел – чтобы все поскорее закончилось.

Свадьба Тайвина из дома Ланнистер и принцессы Рейлы Таргариен была пышной и громкой, но для жениха прошла будто в тумане. У него не хватило сил даже улыбнуться новобрачной, которая стойко выносил все тяготы церемонии и последующего пира в одиночку. Королева Джоанна покинула пир после первой же перемены блюд, успев на прощание обжечь кузена искристо-зеленым взглядом, после которого кусок не лез ему в горло. Тайвин смутно помнил как принимал поздравления лордов и рыцарей, как танцевал со своей невестой, помнил женский смех, острые шутки и быстрые, ловкие руки, избавляющие его от одежды. Оказавшись в опочивальне, Ланнистер сел на кровать, не обращая внимания на Рейлу, сидящую на подушках в одной сорочке. На щеке у неё алел след от щипка: не иначе знак братской любви Эйриса. Тайвин хотел хотя бы на минуту забыть о ней, но кожей ощущал её присутствие и едва поборол неприязнь, когда молодая жена протянула ему кубок, полный вина.

- Мы справимся, милорд, - промолвила она с бледной улыбкой, - должны справиться.

- Вы говорите как Ланнистер, - дернул краем рта Тайвин; Рейла ответила ему практически кокетливым пожатием плеч.

- А вы – устрашаете словно дракон.

- Вас я тоже пугаю?

- Нет. Но все может измениться, милорд.

- Вам нечего бояться, миледи. Отныне вы под моей защитой, - пообещал ей десница и увлек рядом с собой на кровать.

Утром Тайвин был почти оскорблен, когда в их опочивальню ввалился Эйрис и потребовал, чтобы ему показали окровавленные простыни, но король перевёл все в шутку. Дурную, несмешную шутку, давшую первый разлад в отношениях друзей.

Второй наступил, когда королева Джоанна разрешилась от бремени девочкой. Пушок на её головке был золотистый, глазки обещали со временем позеленеть, и Тайвин, едва взяв её на руки, понял, что это его дочь. Эйрис был рад и объявил семидневные празднества во всей стране; Джоанна же была разочарована.

- Мне нужен сын, - отчеканила она, пристально глядя в глаза кузену. Девочка, названная Эйнарой, лежала у неё на руках. Тайвин учтиво склонил голову перед королевой.

- Боги щедры и милостивы. У вас с его милостью ещё будут дети, - он не мог рисковать, особенно теперь, когда у него была собственная жена. Рейла покинула столицу спустя полгода после их свадьбы, и её месячные крови были не регулярными. Тайвин ждал ворона с вестью об её беременности. Он надеялся, что Джоанна не посчитает это предательством, однако королеве не удалось скрыть обиду.

Через два месяца она уехала на Драконий камень, сказав, что климат Королевской гавани вреден для принцессы и даже не попрощалась с Тайвином, не позволила ещё раз взять ему на руки их дочь. Даже новость о том, что леди Рейла все-таки в тягости, не послужила для десницы утешением.

Следующие несколько лет превратились в негласное соревнование между женой десницы и королевой, в котором верх одерживала леди Ланнистер: Рейла родила мальчика, названного Лорионом, и король заочно назначил его своим пажом. Вторая девочка, рождённая в браке Джоанны и Эйриса, принцесса Аларра, прожила меньше полугода, близнецы Дейла и Бейла родились мёртвыми, в то время как Рейла подарила мужу сначала Тишару, затем – Райну, за которой последовали Тибольд и Серион. Королева же после череды выкидышей родила принца Геймона, болезненного и слабого, и отношения Эйриса к ней начало меняться. Ещё недавно обожающий супругу, он нередко бывал груб с ней, не желал брать новорождённого сына на руки, а сходство подрастающей Эйнары и десницы все сильнее бросалось в глаза. Тайвин старался держаться подальше от кузины и их дочери, но это не уняло подозрений Эйриса.

- Я столько дал твоей семье, Тайвин, - сказал король, ковыряя ногтем рану, оставленную шипом Железного трона. Спутанные волосы ниспадали ему на плечи, борода доходили до середины груди. – А вы платите мне чёрной неблагодарность. Рейла должна была стать моей женой, рожать мне здоровых сильных детей, драконов, а ты украл её у меня. Ты забрал моё счастье, Тайвин. Теперь я требую его вернуть. Я хочу назад свою сестру. Мне нужен наследник, а твоя кузина не в состоянии мне его подарить.

- Моя кузина – ваша жена, - напомнил Тайвин, цепенея от злости; Эйрис отнял у него Джоанну для того, чтобы по тешить свое самолюбие, а теперь, наигравшись, захотел забрать Рейлу. Десница не любил жену, не мог любить после Джоанны, но она была матерью его детей, а Джоанна выносила его дочь. Эйнара росла копией матери, любила цветы, музыку и красные дорнийские апельсины, но была деснице такой же чужой, как и его собственные наследники, которых он видел раз в несколько лет.

- У Эйгона было три жены, а у Мейгора – и того больше, - напыщенно изрёк король, поправляя корону, - помнишь об его чёрных невеста, Тай? Или мне тебе напомнить?

- Нет нужды, ваша милость, - промолвил десница и сказал то, что заставило всех присутствующих в зале пораженно ахнуть. – Я привезу леди Рейлу ко двору. Уверен, она соскучилась по столице и будет счастлива вас увидеть.

- И детей! Я хочу всех ваших детей. Привези их, иначе будешь гореть вместе со своей кузиной!

- Разве когда-нибудь я подводил вас, ваша милость? – спросил Тайвин, надеясь успокоить короля, но Эйрис мнительно прищурился:

- Не пытайся мне льстить, я тебя насквозь вижу. Твои мысли шевелятся у тебя в голове как черви: ты замышляешь предательство. Если ты не привезёшь Рейлу и детей, то расплачиваться за это будет Джоанна. Она громко запоет, когда огонь будет лизать ей пятки, и выдаст все свои секреты. Ты ведь этого не хочешь, Тайвин?

- Нет, - просипел Ланнистер, чувствуя себя в капкан, как тогда, когда Эллин Рейн захватила в плен его дядьев. Нужно было действовать быстро, решительно, как при восстания Рейнов и Тарбеков. Он не хотел оставлять Джоанну рядом с безумным Эйрисом, но её нельзя было вывести из замка незаметно, а вот принцессу Эйнару спрятать было куда легче. Тайвин сказал девочке, что это игра; они покинули Королевскую гавань той же ночью, Эйнара пряталась в сундуке вместе со своим котёнком и куклой, а Джоанна вместе с сыном оставалась в Красном замке во власти Эйриса.

Они были в трех днях пути от Кастерли-Рок, когда до них дошла весть о гибели принца Геймона и казни королевы, обвиненной в его смерти. Тайвину ничего не оставалось, как созвать знамёна, однако он уже чувствовал себя проигравшим. Какой был смысл в войне, если её больше нет? Если Эйрис хотел Рейлу, так пусть забирал бы, но король был слишком безумен, слишком горд, чтобы вернуть Тайвину его кузину. Ещё оставались дети, сыновья и дочери Рейлы, дочь Джоанны; что будет с ними, если Эйрис Таргариен одержит верх?

Уходя на войну, Тайвин оставил свою леди-жену вновь беременной.

- Кажется, мы справились слишком хорошо, милорд. Настолько, что разгневали короля, - провожая, сказала ему Рейла, но Ланнистер даже не взглянул на неё. Тайвин обнимал Лориона, целовал Райну и Тишару, обещал, что потом обязательно покатает Сериона на коне, боясь, что больше их не увидит.

- Мне жаль, что так вышло с Джоанной, милорд. Я буду молиться за вас, - пообещала мужу Рейла, но Тайвин уехал, даже не попрощавшись с супругой. Её вины не было ни в войне, ни в смерти Джоанны и безумии короля, но один её вид был мучителен для Тайвина. Сразу после его отъезда Герион увёз Рейлу и детей в Вольные города, подальше от войны и Эйриса Таргариена.

Тайвин увиделся с ними вновь только спустя несколько долгих лет, после смерти Эйриса, павшего от руки собственного королевского гвардейца. Сир Барристан Селми убил короля, не сдержавшись после его речей о том, что он женится на своих малолетних племянницах, не дожидаясь их расцвета, но об этом знали только Тайвин и Варис. Сира Барристана оправдал и помиловал лорд Ланнистер, назначавшийся регентом и десницей при малолетний принцессе Эйнаре Таргариен.

Когда она сошла с корабля, Тайвин едва её узнал: уезжала она ещё ребёнком, маленькой девочкой, а вернулась красавицей, затмившей даже своей прелестью даже Джоанну. Вместо Лориона, которого он помнил восторженным, проказливым мальчишкой, навстречу Тайвину вышел юноша, высокий, стройный, по-валирийски светловолосый; едва обняв отца, Лорион заявил, что женится на принцессе Эйнаре. От его слов Ланнистеру показалось, что ему вогнали кинжал прямо между ребер; он хотел разозлиться, возмутиться бездумному потаканию Рейлы его детям, которым явно не доставало строгости и дисциплины, но шумно выдохнул, встретившись взглядом с Герионом: Смеющийся Лев держал на руках девочку, слишком маленькую для своего возраста, и черном походил на брата Ночного Дозора.

- Её зовут Дейнерис, - сказал он голосом глухим и грустным; девочка смотрела на Тайвина лиловыми глазами Таргариенов, гулила и тянула к нему ручки, но он не находил в себе сил даже прикоснуться к ней. Эйрис убил его Джоанну, а этот ребёнок отнял мать у остальных его детей. Наверное, ей тоже стоило бы умереть, но боги жестоки, настолько, что позволили его дочери возжелать в мужья его сына. Однако Тайвин не собирался потворствовать ни Эйнаре, ни Лориону; он не уберег их матерей, но их спасёт, если придётся – и от самих себя. Он не подведёт Джоанну.

И Рейлу тоже.

========== Друзья (fem!Роберт Баратеон/Оберин Мартелл) ==========

- Я в положении, - выпалила леди Ройбен Баратеон прежде, чем швырнуть в Оберина тяжелой деревянной щёткой. Красный Змей уклонился со звериным проворством, щётка ударилась об стену и отскочила, опаловые бусины посыпались, словно выпавшие зубы. Оберин обошел стол по кругу, пристально следя за девушкой: вдруг ей взбредет в голову ещё чем-нибудь в него бросить. Ройбен уже оглядывалась в поисках нового снаряда; Мартелл предусмотрительно скрылся за резной ширмой, когда она схватила вазу из волантийского стекла. Подсолнухи выпали, посыпались на пол, вода из вазы хлынула Ройбен на платье, но она даже не заметила влаги, промочившей ее юбки. В глазах девушки бился синий огонь, и Оберин подумал, что в гневе и страсти она невероятно красива.

Он отскочил, заслоняясь ладонью, когда ваза ударилась о ширму, и стекло брызнула во все стороны.

- Миледи, вам вредно волноваться, - успел только вымолвить Красный Змей, как зарычавшая пантерой Ройбен запустила в него подсвечником.

- Поговори ещё об этом, гадина дорнийская, - вслед за подсвечником в Оберина полетел кувшин, книга и медное блюдо, сияющее солнечным диском. Красный Змей со смехом уворачивался, чем только сильнее распалял ярость леди Баратеон.

- Не понимаю вашего недовольства, миледи, - Ройбен вытряхнула из бронзовой миски на обитую узорчатым шелком софу персики и апельсины и бросила её, целя в голову дорнийца. Красный Змей ловко ушёл в сторону, миска погнулась от удара, выбив каменную крошку из стены. – Разве ваш мейстер или матушка не говорили вам, откуда берутся дети? Не поверю, что вы настолько наивны.

- Ну, и олух же ты, Мартелл, – Ройбен сердито пнула апельсин; она раскраснелась, чёрные локоны растрепались, а от вида её вздымающейся груди у Оберина закружилась голова. Леди Ройбен была ничуть не похожа на пресных жеманниц, вобилии водящихся к северу от Дорна: лёгкая в общении, охочая до смеха, вина и развлечений, обожающая охоту, ведущая себя слишком свободно и смело для незамужней девицы, она нередко становилась предметом сплетен и пересудов, зачастую глупых и нелепых: от приписанных ей сотни любовников и обвинений в колдовство до сумасбродный заявлений о том, что её младшие братья на самом деле её сыновья. Ройбен, услышав эту сплетню от Оберина, только рассмеялась, а позже, напившись привезенного дорнийцем вина, сладкого, словно грех, она рассказала о своей дочери. Девочку звали Мия и она была результатом визита леди Баратеон в Долину Аррен, а её приезд в столицу в позапрошлом году в итоге вызрел мальчиком, которому дали имя Джендри. Их отцов Ройбен не называла, а Оберин не шибко и спрашивал. Дети не росли с ней - Ройбен опасалась, что их присутствие навредит её братьям; пьяной, она клялась Семерым, что больше не позволит ни одному мужчине намять себе живот, но уже штоф борского золотого спустя сама срывала с Красного Змея одежду.

Разве Оберин мог отказать даме?

На утро Ройбен сделала вид, что ничего не было, чем только рассмешила Красного Змея, но он не стал навязывать ей свое общество, только прислал леди Баратеон полную шкатулку драгоценностей в благодарность за проведённый вечер. Она ответила ему бочкой хайгарденской наливки и приглашением в Штормовой предел, где Красный Змей больше времени проводил в её опочивальне, нежели в отведенных ему гостевых покоях. Мартелл не был влюблен, хотя и считал Ройбен одной из лучших женщин, которых ему доводилось встретить, она, не таясь, говорила о своей симпатии к сыну какого-то северного лорда, который был слишком застенчив, чтобы просить её руки, и жаловалась, что состарится и одряхлеет прежде, чем он все-таки наберется отваги. Оберин на месте этого парня схватил бы Ройбен в охапку и увёз в Вольные города, в Лис, Мир или Волантис, на худой конец – к себе на Север, где они бы сутками напролёт не вылезали бы из постели. Красный Змей и сам с радостью показал бы Ройбен мир, но она не просила его ни о спасении, ни о путешествиях, и слишком любила братьев, чтобы оставить их на растерзание местным поборникам нравственности и морали.

- Смею надеяться, ваш мейстер знает, как заваривать лунный чай, - произнёс Оберин с деланным равнодушием; Ройбен не первая и не последняя девушка, забеременевшая вне брака, с этой неприятность давно научились справляться с помощью горькотравья, сдобренного мёдом. Леди Баратеон сердито тряхнула волосами.

- Пила я его, чуть ли не корытами хлебала. И с отцом Мии пила, и с отцом Джендри, и с тобой, а толку-то?! – девушка плюхнулась на софу, разметав юбки; Красный Змей осторожно подошёл ближе, готовый при малейшем признаке опасности вновь уйти за спасительную ширму: не бить же ему беременную Ройбен в конце концов. Его взгляд упал на живот штормовой леди: Ройбен была девушкой пышнотелой, склонной к полноте, со стороны её состояние было незаметно.

- Срок не слишком велик? – в Цитадели Оберин видел тела женщин, которые на последних месяцах пытались избавиться от ребёнка тем же лунным чаем или усилиями нечестивых повитух; многие из них закончили плохо. Мартелл не желал смерти Ройбен. В Вестеросе найдутся и те, кто обвинит его в гибели леди Баратеон, братья Ройбен и тот мальчишка-северянин захотят отомстить, а Красного Змея не прельщало разбираться ещё и с ними, довольно с него Тиреллов и Айронвудов.

- Скоро рожать, - едко откликнулись Ройбен, но расхохоталась в голос, увидев, как недоверчиво перекосило лицо дорнийца. – Не велик, но лунный чай пить уже опасно.

- Значит, и не стоит, - пожал плечами Оберин, присаживаясь рядом с девушкой; она фыркнула, вновь тряхнув своими смолянистыми кудрями.

- И что прикажешь делать? Рожать?

- А почему нет? Двое детей у тебя уже есть.

- Поэтому я должна себе на шею ещё одного бастарда повесить?! – ощетинилась Ройбен и забилась оленем в капкане, когда Оберин обнял её, притягивая к своей груди.

- Но это и мой бастард. Чем я, собственно, хуже отца Мии? Или Джендри?

- Тем, что пытаешься указывать мне, что делать, - огрызнулась леди Баратеон, рассмешив дорнийца.

- Ничего, миледи, скоро ваши братья подрастут, и тогда они начнут вами командовать.

- Уши оборву, - тот час же помрачнела Ройбен, - Станнис уже горазд нос задирать. Не смотри, что он мал, если прознает, биться тебе за мою честь на поединке.

- Трепещу от страха, - усмехнулся Оберин и поцеловал девушку в висок, погладил её по волосам; Ройбен говорила, что её дети удались в неё, верно, и их ребёнок будет синеглазым и черноволосым. Кого она носит – мальчика или девочку? У Оберина уже была Обара, он порадуется ещё одной дочке, но и сын – тоже неплохо. С матерью их ребёнок не останется, здесь на него все будут косо смотреть, а в Дорне к бастардам относились так же, как и к законнорожденным детям. Красный Змей мог бы забрать туда и Мию с Джендри – как-никак теперь они не чужие друг другу.

- Вашим гостеприимство я искренне наслаждался, миледи, пора вам отведать и моего. От имени дома Мартелл я приглашаю вас в Солнечное копье. У нас лучшие повитухи в Семи королевствах, моя невестка вам это подтвердит.

- Собираешься познакомить меня со своей с семьёй? – с сомнением прищурилась Ройбен. – Уверена, твой брат будет в восторге от того, что ты привезёшь беременную любовницу.

- На счёт Дорана ничего сказать не могу, а вот Элия будет рада. Да и моя дочь Обара давно просит сестричку, - слукавил немного Оберин – дочь хотела собственный корабль, чтобы плыть в Валирию, искать драконов. – Там вам ничего не грозит, миледи, а появление ещё одного яйца в змеином гнезде никто особо и не заметит, а ваш северянин ничего и не узнает.

- А настоящий рыцарь попросил бы руки дамы в таком случае, - надменно заявила Ройбен, вскинув голову. Оберин насмешливо скривила губы.

- А я и ненастоящий рыцарь, да и вы, миледи, не хотите за меня замуж, - девушка уязвленно опустила ресницы, прикусила губу, но встретила взгляд дорнийца, когда он приподнял её лицо за подбородок. – Но я ваш друг и не могу оставить вас в беде.

- Хороший друг, при первом же удобном случае готовый задрать мне юбки.

- Так ходите без них, и задирать ничего не придётся, - предложил Оберин, со смехом заслоняясь от шутливого тумака Ройбен.

Леди Баратеон дала свое согласие на визит в Дорн только через неделю, не зная, что Красный Змей отправил ворона своему брату ещё в день их разговора.

========== Танцы и меренги (Линесса Хайтауэр/Станнис Баратеон) ==========

Мать зорко следила за тем, как служанки причесывали Линессу; девушка блаженно щурилась, пока ей расчесывали волосы, заплетала косы и искусно укладывали короной, украшая золотой нитью и жемчужными шпильками. Горничная наложила немного румян ей на щеки, чуть припудрила лицо, шею и грудь; ожерелье из филигранных серебряных пластин с бирюзой обожгло кожу холодом, но быстро нагрелось, тяжёлые серьги оттянули мочки ушей, а из-за корсета, затянутого слишком туго, было трудно дышать, но Линесса была так хороша, что не пожелала обращать желания на эти мелочи. Девушке поднесли ларец с духами, но аромат выбрала её леди-мать: сладкий до головной боли, он окружил Линессу запахами перезрелых персиков, жасмина и корицы, от которых бешено зачесалось в носу. Сморщившись, она потерла кончик носа, за что немедленно получила по рукам от матушки.

- Не чешись. Сиди ровно: выпрями спину, расправь плечи. Семеро, ты сутулишься, как старуха! – мать легонько стукнула Линессу по лопаткам сложенных веером. Линесса вздохнула, выгнулась так, что заныла поясница, но расслабилась, опустила плечи, стоило леди Хайтауэр отвернуться. Матушка иногда бывала такой назойливой, что донельзя утомляло; Линесса и так знала, как ей следует себя вести. Она могла бы сказать, что будь у неё даже горб, никто бы не посмел назвать безобразной дочь лорда Хайтауэра, но даже не хотела думать о себе и подобном уродстве. Линесса плавно поднялась, откровенно наслаждаясь своим отражением, и в то же мгновение вновь получила шлепок веером.

- Не вытягивай шею, ты же не гусыня. Боги, за что мне такое наказание… - леди Хайтауэр принялась манерно обмахиваться веером, возведя глаза к потолку. – Твой отец задумывался о том, чтобы сосватать тебя за Баратеона, но, боюсь, тебя даже подпускать не следует к такому жениху. Какая, ну, какая из тебя леди Баратеон?! Повезёт, если ты старой девой не останешься.

Линесса многое могла бы возразить своей леди-матери: она могла бы сказать, что Ренли, несмотря на лордство, слишком юн для замужества, что её красоты будет довольно, чтобы нареченный позволил ей делать все, что заблагорассудится, но промолчала, как полагает хорошей дочери. Пусть отец решил обручить её с мальчиком, но зато она будет леди Штормового предела, родственницей самого короля. Наверняка Линесса сможет уговорить супруга остаться в жить столице, станет настоящей придворной дамой, будет ходить на турниры, пиры и балы, будет держать певца и собственного шута и никому не позволит выбирать за неё украшения и платья. Линессе уже не терпелось выйти замуж, особенно за богатого и знатного лорда – не зря же матушка позволила ей так прихорошиться сегодня. Очаровать юного Ренли будет несложно: разве сможет мальчик противостоять её чарам?

Линесса Хайтауэр покинула горницу, сияя триумфальной улыбкой, которая померкла, когда в зале вместо Ренли она увидела его старшего брата Станниса, хмурого, неулыбчивого, с пронизывающим взглядом из-под насупленных бровей. Девушка сбилась с шага, запнулась о собственный подол; матушка побелела, дико округлив глаза, стиснула челюсти, но промолчала. Однако молчание леди Хайтауэр было ещё хуже её ворчания, и разочарованная Линесса почувствовала себя совершенно несчастной. Она успела вообразить себя леди Штормового предела, а отец собирался отправить её на Драконий камень. Девушка шмыгнул носом, чтобы не заплакать, и изобразила застенчивость, чтобы Станнис, и в половину не такой красивый, как его братья, не заметил её чувств. Станнис казался недовольным и равнодушным ко всему, и даже не обратил внимания, как красива дочь лорда Хайтауэра. Сухо поприветствовав девушку и её мать, он отошёл, чтобы побеседовать с её отцом; стоило им скрыться из виду, как леди Хайтауэр набросилась на Линессу.

- Уж в своём ли ты уме? – шипела матушка, прикрываясь веером, а Линесса по-детски ковыряла пол носком туфли. – Знаешь, чего твоему отцу стоило, чтобы уговорить лорда Станниса приехать? Леди Флорент, эта жаба, похвалялась, что его помолвка с её доченькой уже дело решеное. Селиса – и леди Драконьего камня, мыслимое ли дело?! А тут ты ещё кривишься и нос воротишь.

- Я думала, что ты говорила о лорде Ренли, - пролепетала Линесса; Станнис – это не весёлый, смешливый Ренли, замужество с таким будет нелегким. Девушка могла бы бахвалиться, что сумеет очаровать и его, но Станнис даже не сказал, как она красива или что ей идёт её платье, хотя приехал именно для того, чтобы познакомиться с ней. Станнис вёл себя так, словно ему не было дела до её красоты, и Линесса считала это возмутительным.

Не такого мужа она хотела, о чем прямо и заявила своей леди-матери.

- Это не тебе решать, - отрезала леди Хайтауэр, и Линесса отвернулась, обиженно скрестив руки на груди. – Делай, что тебе велят, иначе милорд отдаст тебя в Молчаливые сестры. Слышишь меня, Несса? Он мне так утром и сказал: отдам эту избалованную девицу в услужение богам, если потеряет такую прекрасную партию. И можешь забыть, что у тебя есть мать, если леди Драконьего камня станет Селиса!

Линессе хотелось сорвать все украшения, растрепать волосы и сбежать в свои покои, просидеть там до тех пор, пока Станнис Баратеон не уедет, но она знала, что матушка не позволит ей такой роскоши. Придётся быть учтивой и любезной с мужчиной, который едва на неё смотрел, хотя это все равно, что пытаться обаять каменную статую. А что будет, когда они окажутся в постели? Линесса содрогнулась, плаксиво кривясь, но постаралась улыбнуться, когда мать снова стукнула её веером. Если Станнис не попросит руки Линессы, родители обвинят её, и тогда точно быть ей Молчаливо сестрой. Разве это честно?!

Девушка внутренне кипела, сидя на ужине рядом со Станнисом Баратеоном, который больше уделял внимания тушеному в красном вине кролику, нежели ей. Мать следила за ней с другой стороны стола, отец слишком много смеялся и пил, а Линессе кусок не лез в горло. Когда начались танцы, она надеялась, что Станнис пригласит её, но он предпочитал обществу Линессы разговоры со знаменосцами лорда Хайтауэра. Взгляд леди-матери становился все более и более выразительным, но что могла сделать Линесса? Не приглашать же Станниса Баратеона ей самой! Обстановка в чертоге становилась все более и более невыносимой для нее; сбивчиво извинившись, девушка сбежала из большого зала на балкон, где позволила себе несколько раз жалобно всхлипнуть. Мужчина, которого пророчили ей в мужья, едва замечал Линессу, а ведь они ещё даже не помолвлены. Что будет, если они все-таки поженятся? Линесса будет как вдова при живом супруге с таким отношением, но если помолвка не состоится, родители её не простят. Обхватив себя за плечи, Линесса стояла на балконе, жалея себя, но встрепенулась и постаралась придать лицу безмятежное выражение, заслышав за спиной шаги. Она думала, что матушка явилась за ней, и приготовила оправдываться, но изумленно выдохнула, увидев лорда Станниса. Он был ещё больше мрачен, чем обычно, смотрел на неё пылающими глазами, словно на врага, прячущего кинжал за спиной, и девушка невольно попятилась. Уперевшись спиной в каменный парапет, она испуганно воззрилась на Станниса, не зная, что от него ожидать. Мужчина оглядел её с головы до ног, прокашлялся и рассеянно потёр затылок, разминая шею.

- Миледи, - произнёс он сипло; Линесса опустила голову, чувствуя себя ребёнком, которого отчитывал септон.

- В зале так душно. Я вышла немного подышать свежим воздухом. И луна сегодня такая… круглая. Мейстер Колдер, говорит, что ее свет полезен для кожи.

- Я был невнимателен к вам сегодня, - Станнис дернул подбородком, - вынужден признать, я теряюсь в обществе дам. Особенно красивых, - он говорил так, словно комплименты давались ему с трудом; или Баратеон и вправду настолько сдержан, или не считал дочь лорда Хайтауэра красивой и говорил так из жалости и пустой вежливости.

- Не стоит, милорд, - заверила его Линесса, не сумев скрыть обиженной дрожи в голосе, - уверена, у вас с батюшкой куда больше общих тем для бесед. Он, так же, как вы не любит танцевать.

Станнис нахмурился, наморщив лоб с уже наметившимися залысинами, и девушка прикусила язык. Она не имела в виду ничего такого, но если Баратеон оскорбится, сочтёт её глупой, матушка Линессы этого просто не переживёт, опять сляжет с мигренями на месяц, как тогда, когда Линесса заявила, что хочет стать женой незаконнорожденного сына лорда Велариона.

- Простите, - пробормотала она, неловко отводя взгляд, - иногда я не думаю, что говорю.

- Не за чем извиняться за правду, миледи, - криво улыбнулся лорд Станнис и подал смущённой Линессе руку; она несмело вложила свои пальцы в его ладонь. – Из меня никудышный танцор.

- Может, вы просто не нашли того, с кем бы вам действительно хотелось потанцевать, - предположила девушка с робкой улыбкой.

- Возможно, - Станнис пожевал губами; в зале лютни и арфы заиграли весёлую мелодию. Взгляд, которым лорд Баратеон окинул Линессу, был темно-синие, практически чёрным, словно море в полночь. – Не окажете ли мне честь, миледи?

- С радостью, - горячо заверила его девушка, надеясь, что они не отдавят друг другу ноги в танце, и выпалила прежде, чем поняла, что говорит: - а с леди Селисой вы танцевали, милорд?

- Танцевал, - неохотно признался Станнис, и сердце Линессы упало; неужели она потерпит поражение от Селисы Флорент?! – Мой брат меня заставил. Но сейчас Роберта здесь нет, и я сам могу выбрать, с кем мне танцевать.

Линесса картинно покраснела, затрепетав ресницами, но Станниса её девичьи уловки оставили равнодушным. Рот его сжался в тонкую линию, на протяжении всего танца Баратеон молчал, двигался хоть и без особой грации, но чётко и уверенно. За те мгновения, что он вёл девушку обратно к столу, Линесса успела несколько раз обидеться на сухость Станниса, но позабыла о нем, увидев на своей тарелке малиновую меренгу.

- Ваша матушка сказала, что вы их любите, - произнёс лорд Баратеон, не разжимая губ, - и я попросил оставить одну для вас.

- Спасибо, милорд. Вы… очень милы, - Линесса вновь покраснела, теперь уже всерьез, и с удивлением заметила горящие на щеках Станниса пятна румянца. Он спешно отвернулся и ушёл, так быстро, словно за ним гнались Иные, и Линесса, не сдержавшись, рассмеялась. Может быть, не такая плохая участь – стать его женой; всяко лучше, чем идти в Молчаливые сестры или видеть на месте леди Драконьего камня Селису Флорент.

========== Мало огня (Мелисандра Асшайская/Селиса Флорент) ==========

Мелисандра нашла Селису за молитвой: королева стояла на коленях у пылающего очага, протянув к огню руки, так близко, что гибкие острые языки пламени практически дотягивались до узловатых женских пальцев. Селиса бормотала пылко и сбивчиво, сомкнув веки, тени залегли в морщинках на её лбу, копились в уголках глаз и складах рукавов, отсветы играли на лице, немного оживляя её черты. Мелисандра замерла на пороге, не желая прерывать королеву, но Селиса почувствовала чужое присутствие, вздрогнула, открыв глаза. Она рывком повернулась, похожая на испуганную чайку, но, увидев жрицу, расслабилась и улыбнулась. Мелисандра вернула ей улыбку и подошла ближе; рубин на шее красной жрицы, загорелся багрянцем, отражая огонь.

- Я не хотела мешать вам, ваше величество, - промолвила она тихо, неслышно ступая по расстеленной на полу шкуре. Селиса неловко поднялась, придерживая юбки.

- Ну что вы… разве вы можете мне помешать? – королева смотрела на Мелисандру с огнём в глазах, как на человека близкого, родного, дорогого сердцу; колючая, надменная Селиса, глубоко в душе носила свою тоску, прятала её даже от мужа, но обнажалась перед Мелисандрой, раскрывалась подобно цветку. Красной жрице даже не нужно было искать ответы в пламени, королева сама была готова подарить ей свои секреты; жена Станниса была единственной, кто всем своим существом был искренне предан Р’глору. Остальные искали у него милостей, надеялись вымолить то, чего не дали им Семеро, а Селиса, обратившаяся к Владыке света в горе и отчаянии, отринула ложных богов, уверовав, и её огонь пылал ярко, как сигнальный костёр во мраке ночи. Пламя Станниса еле теплилось, тлело затухающими углями в остывшем очаге, но он ещё был нужен Р’глору; а Селиса была нужна Мелисандре.

- Я ждала вас, - призналась королева робко, словно девица, и щеки её зажглись клюквенно-алым румянцем; огонь Селисы взметнулся, вспыхнул ярче, пламя в очаге плясало и следило за женщинами тысячей горящих глаз. – Я надеялась, что вы придёте, но знаю, как вы заняты с его милостью.

- Как я могу вас оставить, - грустно улыбнулась Мелисандра, беря королеву за руку; в комнате было жарко натоплено, Селиса была одета в шерстяное платье с высоким воротом, но её руки были ледяными, будто у Иного. Красная жрица подвела королеву к тахте и усадила её на подушки, села рядом, аккуратно расправив бордовые юбки; рубин, напитавшись жаром, жег кожу, напоминая, зачем она здесь.

Мелисандра держала в ладонях дрожащие руки Селисы, согревая; когда огня короля становится слишком мало, свое тепло, свою жизнь Владыке света отдаёт королева. Селиса уже отдавала жрице свой огонь, чтобы спасти Ширен от серой хвори; девочка, хоть и не верила и не возносила хвалы Р’глору, но была связана с ним, принадлежала Владыке так же, как её мать и Мелисандра. Владыка спас ей жизнь для того, чтобы потом вернуть её, когда придёт время, но все они, рано или поздно, будут служить Р’глору в его пламенных чертогах, но пока их путь сквозь ночь не окончен. Девочка будет искрой, хворостом, который разгорится и разгонит мрак, но без огня потухнет свечой, забытой на столе. Без огня её король потеряется во тьме, но он ещё нужен Владыке света. Мелисандра коснулась щеки Селисы, улыбнувшись при виде алых следов раздражения над верхней губой королевы.

- Владыка света нуждается в вас, ваше величество, - произнесла она, лаская ладонью лицо Селисы, исказившееся восторгом и готовностью добровольно войти в огонь.

- Конечно. Я все сделаю для него. И для вас, - к концу фразы голос Селисы сделался тонким, как у маленькой девочки, она вспыхнула и отвернулась; кончики её оттопыренных ушей багровели так же, как и скулы. Мелисандра знала, что королева влюблена в неё, не как мужчина с его страстью обладания, необузданной, будто дикий огонь; любовь Селисы Флорент подпитывалась доверием, благодарностью, надеждой, верой, и жрице было практически жаль её – Р’глор мог быть жесток и суров даже к самым верным своим последователям. Чувства королевы - дрова, что питали пламя, но к исходу долгой ночи от них останется только зола и пепел.

- Вы что-то видели? Владыка поделился с вами своей милостью? – в глазах Селисы зажёгся шалый огонёк, она прижала руку Мелисандры к своей груди, где горячо и быстро билось сердце. Жар её был так силен, что обжигал сквозь плотную ткань платья, на которой вились вышитые красной нитью языки огня. Лицо королевы, ещё недавно выражающее обожанием, исказилось от страха. – Мой король?.. Ему грозит опасность?

- Нам всем грозит опасность, пока Великий Иной не будет повержен, - глухо отозвалась Мелисандра и привлекла к себе Селису, спрятавшую лицо у неё на груди. Она гладила королеву по волосам, по тугим косам, уложенными на затылке, и Селиса обняла красную жрицу худыми, словно ветви старого дерева, руками. В их браке со Станнисом Баратеоном не было ни любви, ни сыновей, Селиса, не сумевшая полюбить его как мужа, любила его как Азор Ахая, и с радостью обнажила бы грудь перед мечом короля, чтобы закалить клинок в своей крови, но не она была его Ниссой-Ниссой, не её Станнис любил больше всего на свете. Поэтому Р’глор не одарил их брак другими детьми. Мелисандра посмотрела на огонь, который плясал и бился в очаге; для короля весь мир обесценится, если на другую чашу весов положить жизнь его единственной дочери, но Мелисандра будет рядом, поможет его пламени разгореться. Сейчас у Станниса не осталось практически ничего, кроме сажи и затухающих угольков, поэтому король так остро нуждался в чужом тепле. Огня Мелисандры ему было слишком мало.

- Королю нужна помощь, ваше величество. Королю и Владыке света нужны вы.

- Я готова, - заявила Селиса с нервным нотками в голосе. Она становилась порывистой, смущённой и резкой, принималась облизывать губы и дёргать шнуровку платья до тех пор, пока Мелисандра не накрывала её беспокойные руки своими. Порочно-красные губы складывалось в улыбку, не в ту, которая предназначалась для мужчин – томную, сулящую больше, чем они могли вообразить, - а в ласковую, нежную, полную заботы и участия, всего того, что так не доставало королеве. С Селисой приходилось быть бережной, мягкой, медленной; от огня королевы не родится тень, но он осветит им путь и подпитает жизнь Станниса.

Мертвый король не будет полезен Владыке.

В спальне жарко, даже душно, но королева все равно дрожала, будто в ознобе, пока красная жрица помогала ей раздеться. У Селисы маленькая, чуть вислая грудь, выступающие ключицы, дряблый живот и худые бедра; Мелисандра знала, что она мучилась почти двое суток, рожая Ширен. Королева не боялась пламени ненасытного, пожирающего дома и людей, но страшилась огня, разгорающегося между ней и Мелисандрой. Станнису ни разу не удалось распалить жену достаточно, чтобы они вдвоём могли сгореть в чувственном пламени. Наверное, поэтому королева была так жадна до ласк Мелисандры.

Когда жрица избавилась от платья и, нагая, легла на постель рядом с Селисой, женщина прильнула к её груди, втянула в рот сосок, словно младенец, но тут же отпрянула и моляще взглянула в лицо Мелисандре: можно ли? Красная жрица ответила ей улыбкой, мимолетно поцеловала приоткрытые на выдохе губы и оседлала бедра королевы точно так же, как оседлала короля в ту ночь, когда Станнис зачал ей «сына».

Селиса разгоралась долго, будто сырой хворост; Мелисандра ублажала её пальцами, губами и языком, играла с её грудью, но буйство страсти наступало не сразу: по началу королева лежала, не шевелясь и мучительно жмурясь, но постепенно согревалась. Запускала пальцы в волосы Мелисандры, притягивая её голову ближе, хватала её сильно, до синяков, впиваясь в кожу ногтями. Р’глор следил за своими слугами, десяток свечей в опочивальне королевы служил ему глазами; обнимая королеву, Мелисандра и сама начинала чувствовать жар, рождающийся из самых глубин естества. Их тела были кремнем, их страсть – искрами, которая перерастала в лесной пожар. Селиса, сотрясаемая в удовольствии, закричала так, будто и вправду горела на жертвенном костре, а Мелисандру ослепила кроваво-красная вспышка: в голове точно взорвалась комета, когда собственные пальцы жрицы довели её до наслаждения. В забытьи Мелисандра видела перед собой пламя, целое огненное поле, и чувствовала, как все её члены наполняются силой. Она - сосуд, который сохранит огонь королевы и передаст его королю, ибо таково желание Р’глор.

Селиса Флорент, мгновение назад раскаленная, остыла резко, словно выкованный меч, опущенный в студеную воду, но покрывала пальцы Мелисандры благодарным поцелуями, терлась щекой об её ладони, плача о счастья, что смогла угодить Владыке света и его жрице. Мелисандра лишь снисходительно улыбалась: подобная верность вере вызывала уважение, а по-собачьи преданная влюблённость – умиление и лёгкую жалость. Когда долг Мелисандры Асшайской будет исполнен, она навсегда оставит Селису, но пока она здесь, а ночь темна и полна ужасов.

- Я буду охранять ваш сон, ваше величество, - прошептала Мелисандра, забираясь под шкуры рядом с королевой, - да ниспошлет вам Р’глор ясные сны.

- Что бы я без вас делала, леди Мелисандра, - прошептала Селиса, робко кладя голову на плечо жрицы, и мечтательно вздохнула, когда она поцеловала её в лоб. Мелисандра Асшайская принесла Селисе и её семье ещё немало испытаний, но на то была воля Владыки света, и ни ей, его рабе, роптать на волю Р’глора.

========== Брошенные (Серсея Ланнистер, Барбри Рисвелл) ==========

AU! Лорд Рисвелл отправляет ко двору свою дочь Барбри, где она встречает Серсею Ланнистер.

Они не понравились друг другу с первого взгляда: Серсея сочла Барбри Рисвелл грубой и неотесанной девицей, у которой на лбу было написано «Север», а северянка в свою очередь видела в леди Ланнистер не более, чем самодовольную и избалованную эгоистку. Серсея, не таясь, демонстрировала свое пренебрежение леди Рисвелл: громко обсуждала её наряды, недостаточно модные для столицы, а Барбри в ответ сравнивала ее волосы с полинявшей козлиной шерстью и говорила, что в Серсее гноя больше, чем в нарыве. Леди Ланнистер отвечала улыбками на откровенные оскорбления, колючей, будто шиповник, северянка, хотя до сухости во рту хотелось расцарапать ей лицо. Дочка какого-то мелкого лорда-коневода, выросшая в хлеву вместе с его скотинами; как она смела обращаться подобным образом с дочерью Хранителя Запада, будущей королевой?! Когда они с принцем Рейгаром наконец поженятся, Серсея не потерпит присутствия Барбри Рисвелл не то, что в Красном замке, даже в столице. Пусть убирается обратно на свой Север, где этой грубой кобыле самое место.

Подруги и приятельницы Серсеи, дочери лордов-знаменосцев её отца, переняли от девушки неприязнь к леди Рисвелл: они принимались по-лошадиному ржать и фыркать, стучать каблуками туфель, будто копытами, бросали в Барбри пучки травы. Серсея предусмотрительно не принимала участия в подобных поддразниваний, хоть и наблюдала за ними с откровенным удовольствием: пусть северянка знает, что она здесь чужая и никому не нужна, однако после того, как она оттаскала за волосы Сериссу Феррен и столкнула в пруд Давэну Хоторн, девушки старались держаться от неё подальше. Трусихи, презрительно морщила нос Серсея, обмахиваясь резным костяным веером; она вместе со своей септой и служанкой сидела в беседке, наслаждаясь погожим днем и ароматом цветущих роз. Эйлин Эстрен, симпатичная, несмотря на родинки и конопушки, наигрывала незамысловатую мелодию на лютне, Серисса играла со своим котёнком, а Давэна читала, лакомясь виноградом. Всё они деланно не замечали леди Рисвелл, в одиночестве прогуливающуюся по террасе; девушка отнюдь не казалась несчастной и покинутой, как надеялась Серсея. Барбри не смогла найти подруг в Королевской гавани, лорды и рыцари тоже не слишком обращали на неё внимание, и в свите королевы для неё не нашлось места, однако северянка почему-то не торопилась уезжать. Серсея прикрыла лицо веером, недобро сузившимися глазами наблюдая за девушкой; потешно будет подкупить какого-нибудь оруженосца, чтобы он соблазнил и опозорила Барбри – тогда-то она точно уберется в свое родное стойло.

Серсея поделилась своим замыслом с подругами за ужином, когда септа Юфония, разомлев от подливаемого девушками вина, уснула прямо за столом. Серисса ужаснулась, побледнев, Эйлин и Давэна захихикала, но обиженно умолкали, когда Серсея легонько хлопнул их по щекам.

- Только попробуйте рассказать кому-нибудь, - пригрозила она, сверка колдовской зеленью глаз, - пожалеете. Никто не должен об этом знать, особенно – кобыла Рисвелл.

- Нужно найти лошадке славного жеребчика, - коварно улыбнулась Серисса под смешки Эйлин и Давэна, и Серсея ответила подругам улыбкой острой, точно бритва. Глупые гусыни; она не сомневалась что приятельницы сделают все, что она скажет – куда им против львицы! И Барбри Рисвелл, длинноногая, неулыбчивая, порывистая и резкая, словно северный ветер, ничто рядом с Серсеей Ланнистер; поедет обратно на Север униженная и опозоренная, а Серсея будет блистать при дворе и обязательно очарует принца.

Оруженосцу лорда Ярвика оказалось достаточно золотого дракона, чтобы польститься на добродетель леди Рисвелл. Вначале он дарил северянке какие-то пустяковые подарки, мелочи вроде цветов и расшитой ленты, но это было слишком скучно, да и Барбри оказалась не такой простушкой, как полагала Серсея: не принимая от юноши ничего, кроме цветов, она держала поклонника на расстоянии и старалась не оставаться с ним наедине. В отличие от подруг, которые принимали холодности Барбри за игру в недотрогу, Серсея понимала, что жалких потуг оруженосца оказалось недостаточно для того, чтобы очаровать северянку. Ей пришлось потратить ещё дракона, чтобы заставить парня быть немного напористее, но этот олух сам все испортил: напившись эля для храбрости, он попытался облапить леди Рисвелл прямо во время пира, даваемого в честь именин принца Визериса. Это было просто ужасно: мало того, что все видели, как он буквально накинулся на девушку, так ещё и Барбри выплеснула ему в лицо миску жаркого. То, что должно было обернуться весёлым представлением, злой шуткой, превратилось в гладкую сцену: оруженосца выволокла из зала стража, а всех юных девушек королева отослала по своим покоям. Это было так нечестно и несправедливо, что Серсее едва удалось сдержать слезы. Она так ждала этого пира, так готовилась: платье из золотистого и белого атласа было сшито специально, чтобы ослепить принца Рейгара, но в суматохе он даже не заметил Серсеи. Кусая губы в бессильной ярости, девушка буравила взглядом спину шагающей по-солдатски размашисто Барбри Рисвелл. Кляча, кобыла, это она виновата!

Воспользовавшись тем, что септа Юфония оставила их, чтобы отвести Давэну и Эйлин в их комнаты, Серсея подскочила к Барбри разъяренной кошкой и толкнула её в грудь, но попятилась, донельзя удивленная и оглушенная пощечиной. Губы невольно задрожали, глаза наполнились слезами, которые в тоже мгновение осушил гнев.

- Да как ты смеешь?! – прошипела Серсея, багровея. – Я все расскажу отцу, и тебе отрубят руку за то, что посмел прикоснуться ко мне!

- Полно, миледи, уймитесь уже, - Барбри отмахнулась от львицы с откровенным пренебрежением, и от возмущения Серсея даже позабыла как дышать. – Вы давно заслуживали, чтобы кто-нибудь сбил с вас спесь. Полагаю, дрянца в вас больше, чем в ночном горшке, и моя пощёчина все равно, что комариный укус, но надо же с чего-то начинать.

- Да кем ты себя возомнила?! – Серсея в ярости топнула ногой. – Ты, дочь какого-то захолустного северного лорда!..

- А ты – всего-навсего изнеженная папенькина дочка, - в тон ей отозвалась Барбри, скрести в руки на груди; её красно-коричневое бархатное платье с золотой вышивкой на корсажем казалось простым рядом с роскошным одеянием Серсеи. – А нос задираешь, будто королева.

- Я и есть!.. – высокомерной начала девушка, но осеклась под ехидным взглядом леди Рисвелл; глубоко вздохнув, Серсея разгладила складки на атласной юбке и растянула губы в медовой улыбке, однако голос её был полон желчи и яда. – Не тебе меня судить. Сама воображаешь о себе не по чину. Думаешь, я буду это терпеть?

- Так не терпи. Иди, прыгни с замковой стены или подкупи ещё какого-нибудь доходягу, - Барбри усмехнулась при виде ошеломленного лица Серсеи. – Что, думала, я ничего не знаю? Не все настолько заняты самолюбованием, как ты, что не видят дальше своего носа.

- Ты ничего не докажешь! – взвизгнула Серсея, отпрянув от северянки. – Тебе никто не поверит, слышишь, никто!

- Да я и не собираюсь никому ничего рассказывать, - Барбри в мнимом равнодушии пожала плечами, но уже в следующий миг бросилась на Серсею. Толкнув девушку к стене, леди Рисвелл навалилось на неё всем телом, и гневно побледневшее лицо северянки оказалось совсем близко. Дышала Барбри шумно, широко раздувая ноздри, совсем как лошадь.

- Однако не думай, что тебе все будет сходить с рук. Измываться над собой я не позволю.

- Да кому ты нужна, - надменно обронила Серсея, отворачивалась, - здесь никому нет до тебя дела. Единственный мужчина обратил на тебя внимание только потому, что я ему заплатила.

- Дура, - фыркнула Барбри, - у меня уже есть суженый, и такой, что ему ни один южанин в подметки не годится.

- Ну-ну, - недоверчиво отозвалась Серсея, плечом отталкивая северянку; силясь справиться с нервозностью, она принялась поправлять свой кружевной воротник, - и кто же твой суженый? Вы уже обручены? Тогда зачем тебя отправили ко двору, раз у тебя уже есть жених?

- Это… не твоё дело, - щеки леди Рисвелл взволнованно вспыхнули, - он – мой, а я – его. Тебе этого не понять. Ты не любишь никого, кроме себя.

- Много ты знаешь, кобыла, - устало огрызнулась Серсея. – Я, знаешь ли, тоже выбрала себе мужа, и такого, что тебе даже не снилось.

- Уж не принца ли? Или нет… самого короля, да? – развеселилась северянка. – Никак в королевы собралась?

- Посмотрим, кто будет смеяться последней, - угрожающе процедила Серсея, - Смотри, как бы тебе не пожалеть о своих словах.

- Как бы тебе не расшибиться, падая с высоты своего себялюбия, - бросила Барбри Рисвелл, и девушки разошлись по разным углам горницы; Серсея, клокоча от гнева, мерила расстояние от одной стены до другой, северянка беспокойно играла со своей косой, не забывая искоса следить за львицей. Жених у неё есть, как же! Наверняка какой-нибудь северянина, такой грубый невоспитанный дикарь вроде неё. Лорд Рисвелл, верно, стыдился выбора дочери, вот и прислал её ко двору, надеясь на лучшую партию. Серсею собственный отец отправил в столицу, чтобы она вскружила голову принцу Рейгару, настолько, чтобы он пошёл против воли короля; лорд Тайвин не говорил об этом прямо, но тётя Дженна намекнула, что так оно и есть. Девушка горделиво вскинула голову, поглаживая изумрудное ожерелье, лежащее у неё на груди; принц Рейгар полюбит её, непременно полюбит, и в день их свадьбы Серсея рассмеется в лицо этой завистливой кляче Барбри Рисвелл.

После их разговора Серсея держалась с северянкой подчёркнуто холодно, делая вид, что её не существует; подруги леди Ланнистер переняли её манеру поведения, позабыв о насмешках и шутках над Барбри. Леди Рисвелл так же держалась в стороне от их компании, даже умудрилась завести дружбу с леди Фионой Роджерс, чья кузина Флоринда была помолвлена с Ланнистером из Ланниспорта. Серсея могла бы вмешаться, но не стала: нечего тратить время на северную кобылу, лучше заняться драконом. Девушка отчаянно старалась привлечь внимание принца Рейгара роскошными нарядами, нередко слишком смелыми для незамужней девушки благородного рода, пела и танцевала для королевы, нередко прислуживала ей чашницей и даже несколько раз играла с принцем Визерисом, но все оказалось напрасным: в день, когда Серсея нарядилась в чёрное и алое, чтобы понравиться своему принцу, король объявил о помолвке Рейгара с принцессой Элией Мартелл.

Мир Серсеи, все её мечты оказались погублены безумным жестоким стариком; Эйрис Таргариен отнял у неё принца, словно имел на это право. Ею, которой богами предначертано было стать прекраснейшей из королев, так нагло, так безжалостно пренебрегли. Едва сдерживая слезы, Серсея сбежала в сад, прочь от веселья, царящего в замке по случаю обручения Рейгара и дорнийки. Подруги даже не заметили ухода Серсеи, слишком занятые обсуждением невесты принца. Лицемерки, вероломные предательницы; как же Серсея ненавидела их в то мгновение!

Рыдая, она спряталась за цветущим розовым кустом. Львы не плачут, но ей было так больно, что не хотелось жить; девушка зажала рот рукой, силясь заглушить свой плач, когда её слуха коснулся посторонний звук: сквозь шелест листвы и жужжание шмеля, заплутавшего в розовых лепестках, раздавалось чье-то всхлипывание. Серсея сглотнула, насторожившись; придерживая юбки, она осторожно обошла куст и с удивлением увидела сидящую на резной скамье Барбри Рисвелл. На коленях у девушки лежал скомканные пергамент, пальцы терзали платок, а по бедным щекам катились слезы; заметив Серсею, северянка отвернулась.

- Уходи, - выдавила она; рыдания вырвались из её груди вместе с судорожными вздохами. – Убирайся, слышишь?! Не хочу никого видеть, а тем более – тебя.

- Что случилось? – Серсея вытерла платком покрасневший нос; Барбри зло свернула на неё глазами.

- А тебе какое дело? Хочешь позлорадствовать?

- Нет, - девушка опустила взгляд; её израненное сердце болезненно отреагировал на грубость Барбри, и едкие слезы хлынули по щекам, разъедая кожу будто щелоком. – Просто я… меня…

Серсея всхлипнула и расплакалась, спрятав лицо в ладонях. Разве она могла признаться северянке, что случилось? Что принц, которого лорд Тайвин обещал своей дочери, женится на другой? Что она оказалась недостаточно хороша для Рейгара, что он едва её замечал, а ведь она была почти влюблена! Барбри только посмеется над ней и скажет, что так ей и надо, заносчивой выскочке; но северянка молчала, и Серсея робко взглянула на неё сквозь пальцы: скомкав в кулаках пергамент и искусав губы в кровь, леди Рисвелл сидела, опустив голову, и дрожала, будто от холода.

- Он женится, - просипела Барбри, - отец нашёл ему невесту. Я… я ему не нужна. Он не любит меня, не любит, хотя клялся мне под чардревом, говорил, что не хочет другой женщины, кроме меня, а сам…

- Он бросил тебя, - промолвила Серсея с нервным смешком; Барбри Рисвелл бросили, как и её. Но у северянка было хоть что-то, похожее на любовь, Серсею же принц Рейгар не удостоил даже поцелуем. Однако их любви тоже оказалось слишком мало, чтобы противостоять решению его отца обручить его с другой.

Серсея несмело опустилась на скамью рядом с Барбри, придерживая юбку; северянка комкала в пальцах пергамент, расправляла и тут же сминала снова. Слезы катились по её щекам, но ни стона, ни всхлипа не сорвалось с плотно сжатых губ. Презрительно скривившись, Барбри вдруг надрывно рассмеялась, запрокинув голову.

- Я верила ему. Что теперь толку в его обещаниях, если его женой станет другая? Её сыновья будут его наследниками, а наши дети… Боги, как будто я позволю ему!..

- Позволишь что? – Серсея напряглась, вся обратившись в слух; неужели Барбри позволяла своему возлюбленному вольности? Любопытство буквально выворачивало ей руки, вопросы рвались с языка, жгли губы, но Серсея не осмелилась спрашивать, пронзенная ледяным взглядом северянки. Сглотнув, леди Ланнистер уперлась ладонями в скамью и вздрогнула, ощутив прикосновение холодной, точно у Иного, руки Барбри к своим не менее холодным пальцам. Обе девушки замерли, Серсея даже задержала дыхание, леди Рисвелл втянула в рот нижнюю губу, но ни одна из них не отняла руки. Пальцы северянки втиснулись в ладонь Серсеи, и девушка ухватилась за них отчаянно, задыхаясь от боли в сердце. Как странно, что в миг, когда она наиболее несчастна и уязвима, рядом нет никого, даже Джейме, кроме кобылы Рисвелл. Кто бы мог подумать, что их, таких разных, объединят похожие беды.

Серсея не знала, сколько они просидели так, молча, цепляясь за руки друг друга; этого было недостаточно, чтобы залечить их раны, однако Серсея была благодарна за такую малость. Кому она могла ещё открыться? Глупышке Сериссе или сплетнице Эйлин Эстрен? Барбри по крайней мере никому не расскажет, а если и начнёт болтать, то кто её послушает? А Серсея могла поделиться столь возмутительным слухом – подумать только, леди Рисвелл распутничала до свадьбы, а парень собирался жениться другой! Но отчего-то Серсее совсем не хотелось делиться новостью даже с приятельницами. Что они понимают, эти наивные дурехи? Барбри по крайней мере способна разделить её боль. Но это вовсе не значит, что они теперь подруги! Северянка в любом случае не принадлежала кругу дочери лорда Ланнистера, так что неполучит ничего кроме мимолетного утешения; Серсея подозревала, что и ей не стоит ждать от Барбри большего, но пока её это мало волновало: девушке просто было приятно, что рядом есть кто-то, с кем можно поплакать по своим разбитым мечтам.

========== Призрачная надежда (fem!Тирион Ланнистер/Бринден Талли) ==========

Это было наивно, но все же Тинора надеялась, что отец найдёт ей мужа. Пусть не красавца, не принца и не знатного лорда, но хотя бы рыцаря, человека, которого Тинора если не полюбить, то уважать бы могла. Время шло, расцвет настиг Тинору через месяц после её четырнадцатых именин, и никто не просил её руки, несмотря на знатность происхождения и богатство рода. Кусая губы, комкая и выкручивая в кулаках шёлковый платок так, что становилось больно ладоням, Тинора смотрела, как внимания Серсеи добиваются лорды и рыцари; на пирах, которые лорд Тайвин устраивал на исходе года, у сестры не было даже мгновения присесть, в пляске она могла стереть себе все туфли, в то время как Тинора просиживала весь вечер подле тёти Дженны. Она бы не пошла танцевать, прекрасно понимая, до чего нелепо и комично будет смотреться рядом с рослым кавалером, но как же Тиноре хотелось, чтобы её пригласили, и не по просьбе Джейме, тёти или кого-то из дядьев, а потому что видели в ней девушку. Но разве кто-то заметит Тинору Ланнистер, грязный осколок стекла, когда рядом алмазом сверкала Серсея?

Всякий раз Тиноре хотелось плакать, но она сдерживалась, зная, как не любит её лорд-отец подобные сцены, стойко выдерживала весь пир от начала до конца, стараясь вести себя достойно и учтиво; все-таки она была Ланнистер, уродливый, недорослый, но все же Ланнистер, и, когда становилось совсем тяжело, именно это поддерживал её наравне с сочувствием тётушки Дженны и леди Дорны и Джейме: брат всегда приходил к ней после пира, приносил сладости и сплетни, которые ему довелось услышать во время праздника, и Тинора бесконечно любила его за это. Джейме словно не видел ее уродства – разномастных глаз, тяжёлого выпуклого лба, кривых коротковатых ног, волос, по цвету больше похожих на выгоревший лен, нежели на ланнистерское золото, - неизменно находил минутку, чтобы побыть с младшей сестрой, рассмешить, заставить улыбнуться. Когда несколько мальчишек-оруженосцев, сыновья знаменосцев лорда Тайвина, наглые и хорохористые, словно молодые петухи, поймали Тинору в одном из коридоров Кастерли-Рок и залили ей волосы мёдом, а потом и вовсе повалили на пол и задрали ей на голову юбки, Джейме избил каждого из них, так, что они потом не решались даже взглянуть в её сторону. Из-за этого Серсея не разговаривала с ним целую неделю, и Тинора полагала, что это именно она науськала оруженосцев, половина которых была в неё влюблена. Тиноре это казалось странным: любить Серсею все равно, что любить ядовитую змею: сколько её не корми и не гладь, она все равно ужалит. Леди Дженна старалась не подпускать девушек друг к другу лишний раз, но Серсея все равно находила способ гадюкой вползти к старшей сестре, чтобы очередной раз унизить, посмеяться над ней, напомнить, какая она, Тинора, уродина и что никто её не полюбит.

- Какой мужчина захочет от тебя детей, - важно рассуждала Серсея, и губы её кривились в злобной усмешке, - с тобой даже в одну постель лечь побрезгуют, если ему, конечно, хорошенько не приплатить. Я сама, своими ушами слышала, как лорд Марбранд говорил сиру Пламму, что ни за что не позволил своему сыну жениться на тебе даже за все золото Кастерли-Рок.

- Сестрица, ты ошиблась, - ответила ей Тинора, по очереди щуря глаза – в детстве Серсею это пугало до визга, потому что Тинора сказала ей, что так насылает на неё проклятье. Со временем старшая сестра перестала в это верить, но подобное неизменно выводило её из себя; Тинора с нескрываемым удовольствием наблюдала, как лицо Серсеи наливается гневным румянцем, ничуть не добавлявшим ей красоты. – Речь тогда шла не обо мне, а о тебе. Тебя лорд Марбранд не желал видеть своей невесткой, потому что его сыну нужна леди, а не змея в шелках.

За эти слова Серсея её ударила, сильно, так, что пощёчина швырнула Тинору на пол, а во рту сделалось солоно. От вкуса собственной крови Тинору замутило; когда подскочившая к ней Серсея схватила её за волосы, Тинора сплюнула, попав ей на платье. Крик дочери лорда Тайвина сотряс Кастерли-Рок до самого основания.

- Она испортила моё платье! – шипела она, багровея от обиды и унижения, когда леди Дженна, ставшая невольно свидетельницей разговора племянниц, отхлестала Серсею перчатками по щекам. Наверняка было даже не больно, но Серсею приводило в ярость то, что её наказывали из-за Тиноры, которой мейстер делал примочки на опухшую щеку. – Она в меня плюнула и говорила такое!..

- Сейчас я пойду и вашему отцу наговорю такое, что вы не то, что Кастерли-Рок, своих комнат не покинете, пока не научитесь себя вести. Грызетесь, как бешеные лисицы! Разве так ведут себя леди?!

- Девочки, вы же сестры, - увещевала леди Дорна; Тиноре нравилась жена дяди Кивана – пусть ей и не хватало живости и уверенности Дженны Ланнистер, к племяннице она была всегда добра. – Вы должны уважать друг друга хотя бы ради вашего батюшки.

- Не смейте мне указывать, вы мне не мать! Вы здесь вообще никто! – выпалила Серсея, за что тут же получила по губам раскрытой ладонью тёти Дженны. Ухватив племянницу за волосы, она выволокла её из опочивальни Тиноры, пока мейстер суетился вокруг расплакавшейся леди Дорны.

Следующий месяц Серсея не покидал своих покоев, чему Тинора была бесконечно рада; в наказании компанию старшей сестры составляли септа и старая служанка леди Дженны, которую Серсее было не улестить. Те дни выдались по-настоящему хорошими для Тиноры: никто пытался её зло разыгрывать, не насмехался над ней вместе с подругами, даже лорд Тайвин, лишённый общества старшей дочери, относился к Тиноре более мягко, хоть и без теплоты; а ведь обычно он старался не замечать старшей дочери. Джейме тоже был рядом, сопровождал сестру то в Ланниспорт, то на соколиную охоту, и Тинора была счастлива. Радость омрачало только то, что скоро Серсея выползет из своей норы и вновь начнёт плеваться ядом, но Тинора старалась не вспоминать о том лишний раз. Тем более, что пока сестра сидела взаперти, а из развлечений у неё были только чтение, шитье и молитвы, в Кастерли-Рок приехал гость, и Тиноре наравне с тётей Дженной предстояло быть хозяйкой замка. В отличие от Серсеи, занятой только развлечения и и уверенной, что все будут ей подчиняться потому что она – дочь Тайвина Ланнистера, Тинора старательно училась управлять замком. Даже если она не выйдет замуж, то сможет остаться в Кастерли-Рок как кастелян: Джейме её не выгонит, а Серсея уедет в дом мужа и будет командовать там. Тинора уже искренне сочувствовала бедняге, который женится на Серсее, нелегко ему придётся, и дело даже в крепкой привязанности Серсеи и Джейме, умилявшей тёток, а самой Тиноре казавшейся странной и даже неприятной. Ещё и сплетни, гуляющих среди слуг замка… лорд Тайвин вырвал бы язык любому, кто распускал слухи об его семье, но челядь все равно шепталась, а низкорослая Тинора была куда ближе к черни, чем её статные родичи. Девушка узнала много интересного, но даже неприязнь к Серсее не заставила бы её обличить сестру, потому что это повредило бы и Джейме.

В день визита сира Бриндена Талли Тиноре совершенно некогда было думать о близнецах: прибытия Чёрной Рыбы ожидали к вечеру, аккурат к ужину, и Тиноре требовалось все лишний раз проверить, убедиться, что все исполнено точно так, как она просила. Но тётя Дженна отправила заниматься всем кастеляна с целым списком распоряжений, и на пару со своей горничной-браавоссийкой, по слухам служивший когда-то самой Чёрной Жемчужин, принялась потрошить гардероб Тиноры, выбирая самое красивое платье.

- Серсеи не будет, так что блистать предстоит нам, моя девонька, - весело заметила леди Дженна, пока служанки мыли Тинору в воде с ароматным маслами, привезенными из Мира. Тинору выкупали, будто ребёнка, волосы, не такие густые, как у Серсеи, все же заплели в десяток кос и уложили каскадом на голове, отчего она казалась ещё больше. Девушка только фыркнула, глядя на свое отражение, хотя служанки уверяли, что она прекрасна, как сама Дева. По настоянию тёти Дженны Тинору облачили в алый атлас с тисненым цветочным узором и длинными рукавами; вырез обнажал плечи, золотое кружево казалось сплетенным из солнечных лучей, а гранатовое ожерелье, одолженное у тётушки, создавало впечатление дикого великолепия. Тинора казалась себе разряженной куклой и полагала, что её вид вызовет больше смеха, чем восхищения, но не стала спорить с тётей, только утомленно закатила глаза, пока леди Дженна поправляла кружева на её вороте.

- Хороша, - довольно заметила тётушка, - не Серсея, конечно, но тоже глаз не оторвать. Девчонка может чваниться сколько угодно, но ты с твоей умненькой головкой можешь добиться не меньше. Ценность женщины сильно падает, если кроме красоты ей предложить нечего, запомни это.

- Моей бы умненькой головке ноги подлиннее, - ухмыльнулась Тинора под смешок горничной и охнула, когда тётя Дженна ущипнула её за ухо.

- Не жалуйся попусту – ты из рода львов все-таки. Такой тебя боги сотворили, ничего не поделаешь.

- Жаль, что они остальных не сделали немного пониже, - проворчала Тинора, вслед за тётей следуя в чертог, где ей предстояло встречать гостя. Она была наслышана о Чёрной Рыбе, брате лорда Риверрана; Джейме с таким нетерпением ждал его приезда, что даже позабыл о томящейся в своих покоях Серсее. Это должно было немного сбить с неё спесь – пусть знает, что мир не вокруг неё одной крутится.

- Тайвин надеется сговорить Талли отдать за нашего Джейме его младшенькую, Лизу. Как по мне, из рыбы не выйдет достойной леди Ланнистер, да разве же кто-то меня слушает? – сердито колыхнула грудью леди Дженна. – Напрасно он тогда Мартеллам отказал – породниться с принцессой, пусть и дорнийской, было бы нелишним, но что толку теперь об этом горевать? Лучше насущным и проблемами заняться.

- Собираетесь найти мужа Серсее из Вольных городов, чтобы он увёз её, и мы больше никогда её не видели? – медово поинтересовалась Тинора, за что тётушка снова ущипнула её за ухо.

- Поговори мне ещё тут. Ишь, что у думала! Хорошо, Тайвин этого не слышит, иначе бы отправил тебя к Серсее, что бы вместе отсиживались.

- Чтобы из двух его дочерей выжила только одна? – Тинора невинно захлопала ресницами; леди Дженна с горестным вздохом воздела руки к потолку.

- О, Семеро!.. Дай мне сил, пока эти девчонки не свели меня с ума!

- Живите ещё тысячу лет, тётушка, - лукаво подхватила Тинора; тётя Дженна возмущённо фыркнула, поглаживая лежащее у неё на груди изумрудное ожерелье.

- Чтобы ещё тысячу лет терпеть ваши склоки? Ну, нет уж, увольте. Если боги будут милостивый, выдам вас с Серсеей замуж, пристрою своих мальчиков и, наконец-то, отдохну от всех вас.

- Видят Семеро, всем нам нужен отдых, - кротко промолвила Тинора, опуская ресницы, и втянула голову в плечи, заметив, что тётушка замахнулась для очередного тумака, однако стукнуть племянницу не успела: тяжёлые, кованые медью двери парадного чертога распахнулись перед ними, и Тинора затаила дыхание, как перед прыжком в воду. Она увидела незнакомого мужчину, стоящего рядом с отцом и Джейме, нервно поежилась, ожидая увидеть в его глазах брезгливость и отвращение, с которыми нередко смотрели на неё, карлицу, недоженщину, мужчины, однако взгляд его был тёплым и доброжелательным. Он одинаково вежливо поклонился ей и леди Дженне, которая по неясным Тиноре причинам за ужином усадила племянницу по правую руку от гостя. Слева расположился Джейме, который на протяжении всей трапезы засыпал сира Бриндена вопросами о войне Девятигрошовых королей; Тинора и сама с интересом прислушивался к рассказам сира Бриндена, даже сама спрашивала Черную Рыбу о Мейлисе-Чудовище и Старой Матери, королеве пиратов; когда девушка поинтересовалась, что стало бы с Вестеросом, одержи Банда Девяти победу в войне, дядя Герион хохотнул в свой кубок, расплескав в вино.

- Как что? Страну бы населили чудовища – всем пришлось бы рождаться двухголовыми, чтобы его милость Мейлис Ужасный не чувствовал себя неловко.

Тинора пожала плечами.

- А я не возражаю против второй головы, если это сделает меня повыше.

- Отнюдь не рост делает человека великим, моя леди, - промолвил сир Бриндена, и Тинора отчего-то покраснела, сравнявшись яркостью щёк с атласом своего платья. Джейме насмешливо хмыкнул, дядя Герион и дядя Тиггет понимающе переглянулись, леди Дорна только хлопала ресницами, а тётя Дженна улыбнулась с таким довольным видом, что девушке захотелось немедленно сбежать из-за стола. Не поэтому ли она так озаботилась внешним видом младшей племянницы? Чёрная Рыба давно ходил в холостяках, был уже не юн, но происходил из хорошего дома; неужто тётя решила, что Бринден Талли – подходящий муж для Тиноры? Девушка тряхнула головой; нет, это просто нелепо, отец никогда такого не допустит. Однако лорд Тайвин с задумчивый видом поглаживал подбородок, не выказывая ни малейшего признака неудовольствия, и сердце Тиноры заколотилось так, будто надеялась проломить клетку рёбер.

Даже если и так, Чёрная Рыба не согласится; зачем ему нужна такая… Полудева, будь она хоть трижды Ланнистер.

- Ну, полно сказок о войне. Аппетит они ничуть не улучшают, - леди Дженна откинулась на спинку стула, сложив руки на животе. – Расскажи лучше, как там Хостер. Не нашёл ещё тебе жену?

- Брату лучше своей судьбой озаботиться, - сухо ответил сир Бриндена, и Тинора опустила голову; пусть она и убежала себя, что брак с Чёрной Рыбой невозможен, но все же была немного разочарована. Джейме, не заметив изменившегося тона Бриндена Талли, поддержал беседу леди Дженны.

- Моя сестра тоже ещё ни с кем не обручена. Мой лорд-отец давно бы выдал её замуж, но тетушке не понравился ни один из женихов. Тинора её любимца. Со мной и Серсеей она никогда так не носилась.

- Потому что ты нахальный испорченный мальчишка, прямо под стать твоей сестрице, - смех леди Дженны поддержали её братья, а Тинора сидела, не смея поднять головы. Ещё никогда ей не было так стыдно, даже когда Серсея высмеивала её перед своими приятельницами, девушке не было так неловко. Что подумает о ней сир Бринден? Что Тайвин Ланнистер в отчаянии пытается сбыть дочку-карлицу с рук? Вот уж обрадуется лорд Хостер такой жене для брата! Тинора порадовалась, что Серсеи за столом нет, иначе бы она просто не пережила подобного.

- И какого же мужа хочет леди Тинора? – спросил Чёрная Рыба, поворачиваясь к ней, но едва ли девушка смогла бы произнести и слово, даже если бы захотела. Её выручила тётя Дженна:

- Ей нужен мужчина. Зрелый, опытный, заботливый, который ищет в женщине что-то больше, чем смазливое личико и дырка между ног, - эти слова заставили сира Кивана подавиться вином, а Гериона – расхохотаться, пока Тиггет пытался прокашляться, а леди Дорна – справиться с охватившим её шоком. Тинора пожалела, что не могла спрятаться под стол. – Желательно, вдовец с детьми, потому что только боги знают, сможет ли Тинора пережить роды. Она у нас девочка смышленная, станет верной помощницей.

- Нисколько в этом не сомневаюсь, - заверил её Чёрная Рыба глухим тоном; Тинора подозревала, что он пытается сдержать смех, и зажмурилась, прикусив губу до крови. Серсеи нет, но зато тётушка решила выставить её на посмешище!

- Ты подошёл бы нашей Тиноре, - вдохновленно продолжала леди Дженна, - будь у тебя дети, хотя бы пара бастардов, что бы успокоить Хостера. А что? Не жить же тебе всю жизнь бобылем.

- Это ещё не повод выдавать за такого старого речного черта, как я, молодую цветущую девушку, - сдержанно возразил Бринден Талли, и Тинора едва не потеряла сознание, когда раскаленный поток крови бросился ей в голову. Это она-то – молодая и цветущая?! Наверное, Чёрная Рыба говорит так только из вежливости и уважения к дому Ланнистер, а не потому, что действительно находит её такой.

- А разве молодая жена не заставит тебя почувствовать себя и самого молодым? Тинора у нас барышня резвая, - усмехнулся Герион; Тинора, схватив кубок, принялась жадно глотать сидр, чтобы сир Бринден не увидел её пылающего лица.

- Она получила достойное воспитание, - вдруг заговорил лорд Тайвин, от чего у его дочери едва не пошло носом вино. – Тинора – истинная леди, несмотря на свои… недостатки.

- Да, я вижу, - произнёс Чёрная Рыба, не сводя глаз со сконфуженной девушки. – Редко какая девица будет интересоваться Битвой на Ступенях и спорить с братом о том, кто сильнее – Девятиглазый или же Григор Клиган.

- Гора бы раздавил этого наёмника, как гнилое яблоко, - стукнул кулаком по столу Джейме, и Тинора тут же ощетинилась:

- Когда Горе хватит смелости не только насиловать принцесс, но и захватывать целые королевства, дай мне знать!

После её слов за столом воцарилась тишина, разбитая спустя мгновение смехом дяди Гериона, однако его веселье никто не поддержал. Лорд Тайвин стиснул челюсти, буравя младшую дочь ледяным взглядом, но девушка не смутилась, не стушевалась, хотя прекрасно понимала, что сказала лишнего. Сир Бринден, почесав щеку, громко почистил горло.

- Смелое заявление, леди Тинора. Очевидно, вашему мужу с вами не будет скучно.

- Да пошлют ему боги терпения, - простонала леди Дженна, обмахиваясь веером, - потому что моё на исходе.

- Если Семеро будут к нам благосклонны, то, может, я и попрошу вашей руки, миледи, - заявил вдруг Чёрная Рыба, - если вы, конечно, не откажете быть утешением старику на закате его лет.

- Она не откажет, - отчеканила лорд Тайвин, и Тинора поняла, что её судьба практически решена. Даже столь туманное предложение можно было рассчитывать как заключение помолвки, за которое отец уцепится крепче кракена. Подкупит Бриндена Талли богатым приданым, Чёрная Рыба женится, но предпочитать жене будет других женщин, красивых и высоких. Но зато у неё будет муж! Она будет свободна от отца и Серсеи! Может, Тинора и сир Бринден даже смогут подружиться…

- Я буду польщён, если леди Тинора сбережет свое сердце для меня, - ответил Чёрная Рыба, и дядя Герион тут же предложил выпить за будущих жениха и невесту. Это рассмешило всех за столом, даже лорд Тайвин улыбнулся. Тинора сама подлила вина сиру Бриндену, благодарна ему уже за столь учтивое отношение. Невольно девушка пожалела, что старшая сестра не смогла присоединиться к ним за ужином – привыкшей к всеобщему вниманию Серсее сделалось бы дурно от того, что все больше заняты Тинорой, а не ею.