Воришка (СИ) [Звездопад весной] (fb2) читать онлайн

— А что там Руфус, так и пьянствует?

— Нет, господин. Просто сидит и молчит. Смотрит на дверь, будто ждет кого-то.

Галахад тихонько выругался. Отослав хозяйку за водой и даже не притронувшись к еде, он зашагал по комнате, сосредоточенно хмурясь. Эльфу хотелось спросить, о чем он думает, но что-то подсказывало, что лучше сейчас не приставать.

Спустя какое-то время Галахад заговорил сам:

— Скорее всего, Руфус просидит там всю ночь. Чтоб его пиявки съели!

Эльф фыркнул и поспешно зажал себе рот рукой.

— Ничего смешного в этом нет, — строго сказал Галахад. — Нам лучше выскользнуть незаметно, чтобы он не прицепился. Пророчества — штука неточная, Руфус вполне может решить, что приметы поддаются толкованию, и начнет опять рассматривать твою кандидатуру. Кроме того, надо будет опередить его и предупредить Эжени, что у нее есть троюродный племянник, а то погорим на деталях.

— Думаете, Руфус пойдет к вам домой? — с ужасом спросил эльф.

— Нет, не думаю, — поспешно ответил Галахад, — но лучше перестраховаться. Ешь давай.

— Что-то не хочется…

— Тебя с ложки покормить?

Эльф замотал головой.

— Тогда ешь.

— Тогда вы тоже.

— Не пойму, это забота или месть, — проворчал Галахад, зачерпывая ложкой вязкую серую кашу.

— Зависит от того, зачем вы меня заставляете есть.

— Затем, что у тебя скелет уже через кожу просвечивает.

— Ну, тогда с моей стороны это тоже забота. И немножко… Как это называется, когда радуешься, что не страдаешь в одиночестве?

— Злоупотребление моим к тебе хорошим отношением? — предположил Галахад, с преувеличенным отвращением глядя на комок каши на тарелке.

Эльф хихикнул, и Галахад не смог сдержать ответную улыбку.

Воду принес глухонемой сын хозяйки, и расспросить у него о Руфусе не получилось.

— Ты первый, — сказал Галахад.

— Опять будете меня мучить, — вздохнул эльф, раздеваясь.

— Ну, вообще-то я думал, ты в состоянии помыться сам, но если настаиваешь…

— Да ну вас, — отмахнулся эльф, поспешно залезая в деревянную бадью.

Пожалуй, мыться в теплой воде было всё же приятнее, чем в реке. Эльф прикрыл глаза, отгоняя воспоминания о своем первом настоящем купании, и принялся оттирать дорожную пыль мочалкой. Вымыв волосы и дважды сполоснув их при помощи ковшика, он не спешил вылезать. Вода приятно расслабляла.

Галахад тем временем достал чистую одежду, выставил за дверь поднос с остатками ужина и подбросил дров в камин.

— Опять жжете мое рубище? — сонно поинтересовался эльф.

— Долго ты мне будешь это припоминать? Там блох и дыр было больше, чем ткани.

— И всё же это были мои блохи и мои дыры, а вы их в огонь, — с упреком сказал эльф.

— Да, ты прав, — признал Галахад. — Извини.

— Да ладно, — смутился эльф. — Я же пошутил…

— А я — нет. Твои вещи — это твои вещи, у меня не было права… В общем, извини.

— Ага… Подайте полотенце, пожалуйста.

Пока эльф расчесывал волосы деревянным гребнем, Галахад стащил с себя рубашку. Висевший на груди амулет сверкнул зеленым. Рука с гребнем на секунду застыла, пока эльф исподтишка рассматривал амулет. Галахад заметил его взгляд, снял цепочку и покачал амулетом в воздухе.

— Семейная реликвия, — пояснил он. — Исцеляющий амулет белого чародея. Говорят, он здорово помогал прадедушке, но сейчас это просто красивая безделушка.

— Как думаете, он обретет силу, если магия вернется? — спросил эльф.

— Не знаю. Я прекрасно обхожусь без него. Ложись спать, завтра рано вставать.

— А вдруг… — Эльф не договорил, но Галахад его понял.

— Спи, я покараулю. Руфус сюда не сунется.

— Вы что, совсем не будете спать?

— Дома высплюсь, — отмахнулся Галахад, погружаясь в воду.

Эльф послушно забрался под одеяло, стараясь не думать о Руфусе и твердо зная, что всю ночь не сомкнет глаз. Впрочем, усталость оказалась намного сильнее тревоги. Когда Галахад вылез из бадьи, эльф уже крепко спал.

========== Часть шестнадцатая ==========

Галахад разбудил эльфа незадолго до рассвета.

— Пора идти.

— А вдруг Руфус там так и сидит? — сказал эльф, когда они вышли в коридор.

— Ну и пусть сидит.

Эльф был не согласен с таким легкомыслием. Встречаться с Руфусом ему очень не хотелось.

— Если он там, просто молчи и не смотри на него, — сказал Галахад. — Он ничего не знает и не узнает, если ты ему не скажешь.

Эльф понуро кивнул.

— Выше нос, мы уже почти дома, — приободрил его Галахад.

— Почти, — прошептал эльф.

Руфус сидел за столом, откинувшись на спинку стула и скрестив на груди руки. Глаза его бешено вращались под опущенными веками. Эльф застыл, но Галахад тут же потянул его за рукав. Они прокрались мимо спящего жреца и выскользнули за дверь. Когда проходили мимо конюшни, эльф с сожалением посмотрел на ягнят.

— У нас дома есть козлята, — сообщил Галахад.

— Правда?

— Правда. Родились перед самым моим отъездом. А еще у нас лошади, утки, куры, одна старая гусыня, пять кошек и золотая рыбка в фонтане. Не говоря уже о зайцах, ежах, белках и прочих диких зверях.

Эльф слушал с восторгом. Вот бы Эжени разрешила ему остаться… Но он тут же напомнил себе, что рассчитывать на это не надо. Что бы Галахад ни говорил, а он вор и бродяга, этого не изменишь. И даже если — если! — Эжени не будет возражать, магия никуда не денется, а значит, опасность тоже. И глупо было бы подставлять под удар не только себя, но и Галахада. И Эжени. И всех этих козлят, лошадей, кур и уток. Руфус, от одного взгляда которого цепенеешь, совсем рядом, он не отстанет и раскопает правду, всё тайное становится явным, так сказал однажды Гнилой, когда…

— Что не так? — спросил Галахад, резко останавливаясь и заглядывая эльфу в глаза.

Эльф беспомощно помотал головой, не зная, с чего начать.

Галахад терпеливо ждал, и эльф наконец сказал:

— Я к вам привык.

Галахад на секунду задумался.

— Я к тебе тоже привык, — сообщил он. — Тебя это пугает?

— Да. То есть нет. Не это, а вообще…

Эльф умолк. Галахад подождал немного, но продолжения не последовало.

— Позволь тебе напомнить, что мысли я читать не умею. Давай немного подробнее, ладно?

— Я ведь не смогу у вас остаться, — с несчастным видом сказал эльф. — Так не бывает, чтобы всё сразу сошлось. Значит, мне придется возвращаться, а я уже к вам привык.

Галахад тяжело вздохнул.

— Помнишь, я говорил, что могу тебя привязать в случае необходимости? Так вот, предложение в силе.

— Вы не станете…

— Не стану, потому что ты сейчас забудешь все эти глупости, мы пойдем дальше и всего через несколько часов будем дома. Ты убедишься, что там действительно полно живности, познакомишься с Эжени, а потом я тебе напомню, как ты ее боялся.

— Я не боюсь, — возмутился эльф.

— Ну и отлично. Идем.

— Но… Вы не понимаете, — с досадой воскликнул эльф.

— Понимаю, — возразил Галахад. — И прошу тебя не думать об этом всего несколько часов. Ты идешь или нет?

— Иду, — вздохнул эльф.

Остаток пути они прошли молча. Хотя Галахад ни за что не признался бы в этом, он тоже нервничал, но по другой причине. Его не было дома уже очень долго, вдруг за это время что-то произошло?

Наконец они вошли в деревню.

— Вон там, — сказал Галахад, указывая на двухэтажный белый домик возле самого озера.

Эльф смотрел во все глаза. Вот сейчас он должен был проснуться, потому что так просто не бывает. Утопающий в розовых кустах дом, лошади, пасущиеся за невысокой изгородью, озеро с мостиком для купания и кувшинками, загорающий на траве полосатый кот…

Откуда-то из глубин сада возникла Эжени с корзиной в руке. «Рыжая», — почему-то удивился эльф. И еще больше удивился тому, как исчезла давившая его тревога, исчезла за секунду до того, как Эжени уронила корзину — по траве покатились золотистые персики — и кинулась к ним, повисла на шее Галахада с радостным воплем:

— Я так и знала, что у тебя получится!

Комментарий к Часть шестнадцатая

Вот такая коротенькая и несодержательная глава, где никого не прирезали, не избили и даже не напугали толком. Но должны же они были прийти домой когда-нибудь, а лепить невзгоды в последний день пути даже мне показалось перебором, поэтому вот… Обещаю, что в следующих главах исправлюсь.

========== Часть семнадцатая ==========

— Жан, можно тебя на минуту?

Эльф обернулся. Честно говоря, он не ощущал себя Жаном и вообще не испытывал потребности в имени, но раз уж так всё сложилось, готов был отзываться на Жана. Это ведь всяко лучше, чем Тонконогий…

— Пойдем прогуляемся, — сказал Галахад, и эльф сразу же напрягся.

— Что-то случилось?

Уже второй день в душе эльфа царило умиротворение. Это было непривычно и очень приятно, но баланс, как оказалось, могла нарушить такая мелочь.

— Нет. Просто надо поговорить. Пойдем к старой мельнице, там красиво.

— Я не очень люблю мельницы, — смутился эльф, потирая внезапно занывшую в месте перелома руку.

Галахад мысленно выругал себя за толстокожесть. Как он сам-то не догадался?

— Тогда на рынок. Ты ведь там еще не был? — поспешно предложил он.

— Можно и на рынок, — согласился эльф.

Они вышли на безлюдную улицу, и Галахад спросил:

— Как тебе Эжени?

— Будете припоминать, как и обещали? — подозрительно прищурился эльф.

— Да нет же, просто хочу знать, что ты думаешь.

— Ну, вы были правы, — пожал плечами эльф. — Она хорошая.

— Ты ей доверяешь?

— В каком смысле?

— Вообще.

Эльф снова пожал плечами, не понимая, к чему этот разговор.

— Я о том, хочешь ли ты рассказать ей.

— Я думал, вы уже рассказали, — удивился эльф.

Галахад покачал головой:

— Это твоя тайна, не моя. Без твоего разрешения я ничего не скажу.

— Но вы же сказали ей, что все должны считать меня ее родственником? — совсем растерялся эльф.

— Да, но причины не называл. Она знает, что это связано с Руфусом, и знает, что я его не люблю. Этого достаточно.

— То есть вы будете врать ей?

— Врать и не выдавать чужие секреты — две разные вещи.

— Я не хочу от нее что-то скрывать, — задумчиво сказал эльф.

— Не хочешь скрывать или хочешь рассказать? — спросил Галахад. — Только подумай хорошо.

— Хочу рассказать, — после минутного колебания ответил эльф.

Галахад молча кивнул.

— Она не испугается? — нерешительно спросил эльф.

— За тебя — наверняка, Эжени — та еще наседка… В лучшем смысле этого слова, разумеется.

— Я не о том.

— Нет. Тебя не испугается.

— Хорошо бы, — вздохнул эльф. — Только…

— Что?

— Может, лучше вы ей расскажете?

— Конечно, — улыбнулся Галахад.

— Мы уже всё? — настороженно спросил эльф. — Поговорили?

— Поговорили, — кивнул Галахад.

— А на рынок всё равно пойдем?

— Если хочешь.

Эльф хотел. Поняв, что всё действительно в порядке, он заметно повеселел и воодушевился. Галахад, не упустивший из виду эту перемену, мысленно вздохнул. Ему хотелось бы, чтобы эльф чувствовал себя в безопасности, но до этого по многим причинам было еще далеко.

Вскоре они вышли на рыночную площадь.

— По утрам здесь не протолкнуться, — сообщил лекарь. — Вон у той травницы я покупаю лекарственные растения, а там…

— Галли!

От этого бодрого голоса эльф весь похолодел и сжался. Галахад, с виду невозмутимый, положил руку ему на плечо, прошептав:

— Всё хорошо.

Верховный жрец улыбался во весь рот, раскинув руки, будто бы для объятий.

— Руфус, — сдержанно сказал Галахад. — Вот уж не ожидал.

Поняв, что объятия ему не светят, Руфус опустил руки и придирчиво осмотрел эльфа, склонив голову набок.

— Я смотрю, ребятенок еще при тебе?

— Как видишь, — ответил Галахад, направляясь к выходу и увлекая эльфа за собой.

— Не надоело с ним возиться? — Руфус пристроился рядом.

— Пока терпимо, спасибо за заботу.

— Ну, если вдруг, то продай его мне, а? — Руфус широко облизнулся.

— Боюсь, жена не поймет, если я начну распродавать ее родственников, — всё так же сдержанно ответил Галахад.

— Жаль, жаль… А то ведь могу и просто на пару деньков его взять под свое крыло, чтобы вы отдохнули, м?

— Нет.

— Да я просто поиграю и отдам, ты ж меня знаешь.

— Знаю. Именно поэтому — нет.

Поняв, что Руфус не отстанет, Галахад остановился возле колодца, расположенного посреди пустынной улицы.

— Ну, как хочешь, — притворно вздохнул Руфус, подмигивая эльфу. Тот поспешно отвел взгляд.

— Как там твое пророчество? Сбылось? — спросил Галахад.

— О, еще нет, но у меня кое-что есть… То есть я думаю, что пророчество сбылось, просто нам не удалось пока обнаружить того самого… — Руфус протянул руку и медленно убрал прядь волос с лица эльфа, позволяя пальцам скользнуть по скуле, подбородку и шее и задержаться на медальоне.

— Перестань пугать ребенка, он и так дурак, а из-за тебя еще и заикаться начнет, — сердито сказал Галахад, отталкивая руку жреца и становясь между ним и эльфом.

— Как трогательно, — задумчиво сказал Руфус, пристально глядя в глаза лекаря. — Переживаешь?

— Ты говорил, у тебя что-то есть? Еще одно пророчество? — небрежно спросил Галахад.

— Я знал, что тебе интересно! — торжествующе воскликнул Руфус.

— Ну… да, — нехотя признал Галахад. — Конечно, я во всё это не верю, но было бы здорово, если бы у вас получилось.

— И у нас получится, — заверил его Руфус. — Юлиус раздобыл одну штуковину, которая может обличить колдуна.

— Какую? — спросил Галахад, украдкой сжимая руку эльфа.

— Зеркальный медальон с кусочком центрального камня.

— Ты и твоя любовь к побрякушкам, — закатил глаза Галахад. — Зеркальные камни неуязвимы, каким образом кому-то удалось бы отколоть от них кусок?

— Это они сейчас неуязвимы, — ухмыльнулся Руфус. — А раньше были могущественные жрецы, которые обо всём позаботились…

Эльф побледнел и вцепился в руку лекаря.

— И что же, медальон при тебе? — спросил Галахад, небрежно упираясь свободной рукой в бок, чтобы успеть выхватить кинжал, если понадобится.

Клинок в печень, тело в колодец. На это уйдет меньше минуты. Жаль, ребенок увидит.

— Нет, пока еще нет, — с сожалением ответил Руфус. — Но уже скоро он прибудет… Кстати, малыш, а что умеет твой медальон? — с интересом спросил он, пытаясь заглянуть через плечо Галахада.

— Ничего он не умеет, — ответил за эльфа лекарь. — Просто железка, подарок одной девчонки.

— Жаль, — разочарованно вздохнул Руфус.

— Все равно без магии все медальоны и амулеты бесполезны, — пожал плечами Галахад. — Ладно, удачной тебе охоты на колдунов, дружище. Нам пора.

Он развернулся и зашагал прочь, уводя за собой эльфа. Руфус задумчиво смотрел им вслед.

========== Часть восемнадцатая ==========

Они вышли к лугу, за которым уже виднелся дом, и остановились.

— Он знает, — как-то очень тоскливо и безнадежно сказал эльф.

— Нет, не знает, — твердо ответил Галахад. — Если бы знал, то не отпустил бы.

— Но он так смотрел…

— По другим причинам, о которых я предпочитал бы не говорить.

Эльф вскинул на него огромные, полные ужаса глаза, и Галахад вздохнул:

— Однако, видимо, придется, иначе ты себе что-нибудь напридумываешь. Видишь ли, у Руфуса имеется ряд наклонностей… Ну, ты же понимаешь, о каких играх он говорил?

— Понимаю, — тихо ответил эльф.

— Так вот, он обойдется, — резко сказал Галахад. — Ты не мог бы выглядеть чуть менее обреченно?

Эльф вздрогнул. Галахад подался вперед и положил руки ему на плечи:

— Перестань. Никто тебя ему не отдаст.

Эльф устало ткнулся головой в его грудь, и Галахад какое-то время просто молча гладил его по затылку.

— Но у нас всё же есть одна проблема, — наконец нарушил молчание лекарь. — Если этот зеркальный медальон — не фальшивка, если Руфус его получит, если не перестанет интересоваться тобой…

— Он узнает, — договорил за него эльф.

— Есть такая вероятность, да. Поэтому ты будешь держаться от него как можно дальше, ясно?

— Ясно, — послушно откликнулся эльф. — Хотя я мог бы просто стащить у него медальон…

— Нет!

— Мог бы, — упрямо повторил эльф. — Воровать я умею.

— Ты не будешь этого делать, — жестко повторил Галахад. — Пока Руфус здесь, ты будешь выходить за пределы сада только со мной или с Эжени, это понятно?

Эльф сердито глянул на него, и лекарь вздохнул. Бунт был совершенно некстати, хотя конкретно этому эльфу и полезно бы проявить характер.

— Напомнить тебе о том, что было у зеркальных камней?

— Я помню, — буркнул эльф. — Но то огромные камни, а в медальоне всего маленький кусочек, что он мне сделает?

— Не знаю. Зато знаю, что могу сделать я. И сделаю, будь уверен.

Галахад посмотрел на эльфа с нескрываемой досадой. Почему бы ему просто не согласиться с необходимыми предосторожностями?

— Ладно, хорошо, я не буду трогать этот дурацкий медальон, — сердито выкрикнул эльф. — Но это несправедливо. Я ничего такого не делал, а заперли меня. Руфуса бы на цепь посадили…

— Ох, я бы с большим удовольствием, — вздохнул Галахад, — но проще всего будет подождать. Рано или поздно он уедет.

Эльф отвернулся.

— Не сердись на меня, — тихо сказал Галахад.

— За то, что лишили свободы, или за то, что угрожаете расправой? — угрюмо поинтересовался эльф.

— За всё. За то, что не могу одним махом решить все проблемы.

Вот зачем он так — с сожалением, сочувствием? Эльф поспешно сморгнул подступившие слезы, но комок в горле так и стоял. Понимая, что не может ничего сказать, не разрыдавшись при этом, эльф быстро зашагал к дому. Галахад последовал за ним, сохраняя дистанцию.

Комментарий к Часть восемнадцатая

Ох, куда меня несет… Я понимаю, что выкладывать вторую главу за день, да еще такую короткую, сырую, состоящую почти полностью из диалога, как-то… Ну, не комильфо, что ли. Но вот жажду уже добежать до следующего момента, а для этого надо окончательно подготовить сцену… И я уже почти всё, честное слово. Скоро действия станет немного больше.

========== Часть девятнадцатая ==========

— Осторожно, не урони! Давай лучше я.

— Я сама!

Руперт и Кларисса, соседские ребятишки, перетаскивали утят, которых им только что подарила Эжени, в корзину. Эльф наблюдал за ними с берега озера, полулежа на боку и вплетая в венок ромашки.

— Готово? — с восторгом спросила Кларисса, подлетая к нему и буквально выдергивая венок из рук.

— Вот дура, — презрительно бросил ее брат.

— Зато красивая, — ответила Кларисса, надевая венок и нагибаясь к воде.

— Как корова сивая, — откликнулся Руперт, после чего оба с визгом принялись бегать по саду, позабыв об утятах и почти всерьез пытаясь друг друга укокошить.

Эжени появилась как раз вовремя, чтобы услышать последние реплики.

— Как ты тут, держишься? — спросила она эльфа.

Тот только улыбнулся, щурясь на солнце.

— Сможешь приглядеть за ними? Мне нужно сходить в соседнюю деревню. Галахад у себя, если что.

— Конечно. Когда ты вернешься?

С Эжени эльф с самого начала был на «ты», это было так же естественно, как продолжать говорить Галахаду «вы». Почему — он и сам не знал, просто так вышло.

— Думаю, к ужину успею. Спасибо.

Она наклонилась, чмокнула эльфа в щеку и помахала Руперту и Клариссе, хотя те были слишком заняты своей перебранкой.

Против детишек эльф не возражал. Конечно, они ужасно глупые, но зато рядом с ними так легко чувствовать себя взрослым… Просто лежать на траве и наблюдать за их возней, чувствовать умиротворение и мудрость всех прожитых лет (жаль, что сам эльф точно не знал, сколько их, этих прожитых лет) и ни о чем не беспокоиться. За всю неделю он так и не видел больше Руфуса и надеялся, что тот давно уже отчалил. Правда, Галахад всё равно не разрешал ему ходить в деревню без сопровождения, но эльфа и это сейчас устраивало. Зачем куда-то ходить, если и дома хорошо?

Детишки наконец угомонились. Помутузив друг друга, они вытряхнули из корзины утят и принялись собирать в нее фрукты. Эльф, тяжело вздохнув для приличия, собрал утят в импровизированный загон, наскоро выстроенный из веток, и задумался о том, не сделать ли для Руперта кораблик. Для этого пришлось бы сходить за ножом, и эльф как раз прикидывал, не лень ли ему тащиться через весь сад в дом, когда на дороге показался всадник.

— Ой, — сказала Кларисса, сдвигая на макушку поистрепавшийся венок и одергивая платье. — Верховный жрун.

— Не верховный жрун, а верхний жрец, — строго поправил ее Руперт.

— Руфус, — прошептал эльф.

Всадник остановил коня и насмешливо приподнял шляпу:

— Господин Жан, если не ошибаюсь?

Эльф вскочил, зачем-то прикрывая собой ребятишек и утят, как будто Руфус собирался их похитить. Впрочем, жрец вполне мог сделать что-нибудь подобное, вон как облизнулся своим змеиным языком…

— Здравствуйте, — неловко сказал эльф.

— И тебе не хворать, — улыбнулся Руфус. — А где твой пожилой родственник?

— Дома. Позвать?

— Нет-нет, не надо его беспокоить… Впрочем, можешь передать ему, что медальон у меня. Если хочет, пусть приходит посмотреть. Или ты сам приходи. Один. Правда, приходи вечером ко мне, покажу…

Он сверлил эльфа взглядом и будто бы ждал ответа, но в то же время не отпускал, не давал сказать ни слова.

Эльф сглотнул и далеко не с первой попытки, но всё же ответил:

— Я передам.

Руфус еще раз приподнял шляпу, протянул руку, погладив воздух возле щеки эльфа, и тронул коня.

— Эй, малышня, кто-нибудь знает, где он живет? — хрипло спросил эльф, когда всадник скрылся из виду.

— Там, — хором ответили Руперт и Кларисса, указывая в сторону пригорка.

— Близко?

— Близко-близко, — заверила его Кларисса.

План созрел мгновенно. Идеальный, дерзкий план. Эжени в соседней деревне, Клариссу и Руперта заберут после ужина, Галахад у себя занимается травами… Нужно действовать.

— Покажете?

— А утята?

— Занесем их к вам по пути.

Оказалось, Руфус временно поселился в старом полуразрушенном замке, принадлежавшем жрецам. Эльфу каменная громадина совсем не понравилась, но он попытался не подавать виду. Получилось, наверное, не очень, потому что Руперт доверительно прошептал:

— Мне тоже страшно.

— Подождите тут, ладно? — сказал эльф. — Руперт, следи за Клариссой.

— А ты куда? — переполошились дети.

— Я быстро, туда и обратно, — пообещал эльф.

Он подошел к стене, подпрыгнул, ухватился за выступ, повис на руках, подтянулся, поискал опору и наконец юркнул в разбитое окно.

Внутри замок оказался еще более зловещим: темный, сырой, пропахший плесенью. Под ногами хрустела каменная крошка и наверняка что-то еще, например, кости предыдущих воришек. Эльф встряхнулся, стараясь отогнать страх, и двинулся туда, где, как ему казалось, должна располагаться относительно уцелевшая часть замка. Не спит же Руфус на куче мусора, в конце концов…

Разрушенные и заколоченные комнаты эльф сразу пропускал, но и без того их было достаточно. Ни одна не казалась обитаемой, и надежда потихоньку таяла.

Апартаменты Руфуса обнаружились на верхнем этаже. Эльф понял, что попал по адресу, увидев валявшийся на тяжелой старинной кровати дорожный плащ, расшитый магическими символами. Но где же медальон? Эльф огляделся. Мебели в комнате было мало: кровать да стул. Валялись в углу какие-то доски, но под ними — ничего. И под кроватью тоже. И под плащом.

— Я не ждал тебя так скоро, Жан.

Эльф резко обернулся. Почему, ну почему он не слышал ни топота копыт, ни звука шагов на лестнице?

Руфус застыл в дверном проеме, и из-под расстегнутого плаща его выглядывал блестящий, бьющий по глазам медальон. Эльф с трудом оторвался от него и скользнул взглядом выше. Сейчас лицо Руфуса было лишено привычной жуткой ухмылки, и почему-то это оказалось в тысячу раз страшнее.

========== Часть двадцатая ==========

— Итак, юный Жан, что ты здесь делаешь? — спросил Руфус, впиваясь глазами в побелевшее лицо эльфа.

Эльф попытался придумать что-нибудь, что угодно, что сошло бы за отговорку, но голова оставалась совсем пустой.

Руфус продолжал смотреть, медленно-медленно наклоняя набок голову, и эльфу вдруг очень захотелось повторить это движение. Нет, «захотелось» — неправильно. Он почувствовал, что умрет мучительной смертью, если этого не сделает.

— Что ты здесь делаешь? — вкрадчиво повторил Руфус. — Расскажи мне, ты ведь хочешь…

— Я пришел украсть медальон, — беспомощно прошептал эльф.

В зеленых глазах Руфуса снова мелькнул знакомый уже хищный огонек. Он вытянул руку и резко дернул ею, будто обрывая невидимую нить. Эльф вздрогнул и отшатнулся, уже не чувствуя себя подчиненным воле жреца.

— Присядь пока, — гостеприимно махнул рукой Руфус.

Сам он подошел к куче досок, раскидал их, приподнял одну из каменных плит, обнаруживая тайник, и осторожно опустил туда снятый с шеи зеркальный медальон.

— А скажи мне, ты знаешь, что делают с ворами в этих краях? — спросил он, снова поворачиваясь к эльфу.

Тот, подчиняясь приглашению Руфуса, сел почему-то на кровать, и теперь жрец оседлал стул и пододвинул его поближе.

Эльф молчал, с несчастным видом глядя в пол, и Руфус сам ответил на свой вопрос:

— Им отрубают руку.

Этого эльф не ожидал. Перед глазами пронеслось лицо Гнилого. «Всё тайное становится явным». Так он сказал, когда узнал, что Лира ворует деньги из общей кассы. И Лиру вытащили на поляну посреди ярмарки, заставили положить руку на бочку, а потом… Эльф не помнил, что было потом.

— Ты плохо кончишь, малыш, — вздохнул Руфус.

В этот раз топот копыт был хорошо слышен.

— Кажется, прибыла кавалерия, — с легкой досадой сказал верховный жрец. — Ну да ладно, так даже интереснее.

Он встал, выглянул в окно и приветственно помахал:

— Поднимайся!

Эльф так и сидел, обхватив себя руками. Какой глупый, дурацкий план. Надо же было так вляпаться… В трущобах неудачливых карманников били, но рубить руки… Нет, это только если красть у своих. Может, Руфус врет? Но что-то подсказывало эльфу, что нет, не врет. Просто в трущобах с законом связываться никто не любил, стражников предпочитали обходить стороной. А здесь, среди ухоженных белых домиков и розовых садов, воришке не место. Его сразу сдадут страже. Интересно, всё произойдет на той самой рыночной площади? И рука — правая или левая? Эльфа затрясло.

Руфус молча его разглядывал, прислушиваясь к шагам где-то внизу.

— Ну наконец-то, — сказал он, когда Галахад появился в дверях. — Ожидание уже стало томительным…

— Что происходит?

На эльфа Галахад едва взглянул, сосредоточив всё внимание на Руфусе.

— О, много всего удивительного. И произошло бы еще больше, если бы ты не ворвался сюда столь поспешно, — радостно ответил Руфус. — Твой мелкий эльф меня обворовал.

Эльф опустил голову еще ниже, чтобы не встретиться взглядом с Галахадом. Как же хотелось оказаться сейчас где-нибудь в другом месте…

— Подробнее, — сказал Галахад.

— Как скажешь, Галли. Итак, я проезжал мимо твоего дома, повстречал там этого юного господина и сообщил ему, что располагаю теперь зеркальным медальоном. И что же я обнаруживаю, вернувшись домой? Парочка сопляков (это ведь они позвали тебя, верно?) стоит на стреме, а в этой самой комнате юный эльф роется в моих вещах. Ты отвратительно его воспитал, Галли. Просто отвратительно. Что скажет твоя супруга, когда ему отрубят руку за воровство? — сокрушенно поцокал языком Руфус.

— Чего ты хочешь?

— Всего лишь правосудия… Сейчас я съезжу за стражей, а дальше пусть разбираются.

Галахад покачал головой и повторил:

— Чего ты хочешь, Руфус?

— Ну, вообще-то много всего…

— Руфус, я тебя знаю. Парень решил тебя обворовать, но он цел и, насколько мне видно, невредим. Значит, у меня есть что-то, что тебе нужно. Давай меняться.

Руфус восхищенно посмотрел на лекаря.

— Всегда поражался твоей проницательности… Приходи завтра с утра, тогда и будем договариваться, м?

— Нет, сейчас.

— Ты невыносимо скучен, — закатил глаза Руфус. И протянул к нему руку ладонью вверх: — Амулет.

Галахад молча снял плащ, расстегнул ворот рубахи и стащил с себя цепочку. Сверкнув зеленым, амулет опустился на раскрытую ладонь, и блеск отразился в глазах Руфуса.

— Пойдем, — коротко сказал Галахад эльфу.

Тот поднялся и направился к двери. Слишком резкие перемены событий полностью лишили происходящее правдоподобности, всё казалось сном.

Руфус наклонился, почти касаясь губами уха эльфа, и шепнул:

— До скорой встречи.

Комментарий к Часть двадцатая

А теперь признавайтесь, кто из вас возлагал большие надежды на Руфусову кровать))))

Представляю ваше разочарование… Такой многофункциональной декорацией - и не воспользоваться, а? Злой, злой автор…

========== Часть двадцать первая ==========

Комментарий к Часть двадцать первая

Ох, надоела мне эта глава… Косноязычие одолело, сюжет прямо поперек горла встал, мысли растерялись… Даже закончилось всё не так, как я планировала, и теперь я понятия не имею, как снова свернуть туда, куда мне надо.

Всё, выкладываю, ибо сил моих больше нет.

Галахад отвязал лошадь и повел ее под уздцы. Эльф брел следом. Теперь, когда казавшийся таким ужасным Руфус ему больше не угрожал, стало действительно страшно. Галахад ни разу не оглянулся, ничего не сказал, но эльф видел его белое от ярости лицо еще тогда, наверху, и чувствовал напряжение, от которого подрагивал и искрился воздух. Глупо было бы надеяться, что это — представление, разыгранное для Руфуса. На этот раз всё по-настоящему.

Спокойствие и умиротворение, царившие в душе эльфа совсем недавно, казались далекими, нереальными. Разве могло всё это быть его жизнью? Почему-то именно сейчас он четко осознал, как ему было хорошо. Эжени с ее золотистыми веснушками и беззаботным смехом, пушистые утята, озеро с кувшинками, соседские дети, сад — как же он теперь будет без всего этого? Но главное, главное… Эльф прерывисто вздохнул. Он бы всё отдал за то, чтобы это как-то исправить.

Набравшись смелости, он догнал Галахада и начал было:

— Я…

— Помолчи, — оборвал его лекарь.

— Но я же… Дайте сказать!

Галахад остановился и в упор глянул на эльфа:

— Это тебя как-то оправдает?

— Нет, — с несчастным видом ответил эльф.

— Тогда помолчи.

Галахад зашагал дальше, снова глядя прямо перед собой.

Значит, всё. Нет пути назад. Одна за другой скатились по щекам крупные слёзы и упали, оставляя темные кляксы в дорожной пыли. Эльф вытер глаза рукавом, уже не чувствуя напряжения. Осталась только пустота, звенящая пустота.

Пришла запоздалая тревога за Руперта и Клариссу. Руфус сказал, это они позвали Галахада. Значит, жрец видел их и не тронул. Хотелось спросить о них, но эльф не посмел. Как глупо было втягивать в это малышню… Эжени никогда не простит. От этого сердце сжималось, но, пожалуй, всё же не так сильно, как при мысли о Галахаде. С Эжени эльфу было намного легче, а при общении с лекарем он постоянно спотыкался о неловкость, неумение правильно выразиться, боязнь сказать что-то не так — или вообще не суметь сказать. Почему-то казалось, что один неверный шаг — и он всё сломает. Наверное, потому что до Эжени была Лира, хотя сравнивать их невозможно, а до Галахада — никого. И именно его больше всего не хотелось терять. Но уже всё, потерял.

Пришли. Галахад наскоро привязал лошадь к забору и повернулся к эльфу. Тот вжал голову в плечи, зажмурился, и Галахад с отвращением понял, чего он ждет. Ярость отступила.

— Пойдем, — устало сказал он, открывая дверь.

Эльф покорно следовал за ним. Галахад отпер чулан и жестом пригласил эльфа войти.

— Посиди пока здесь.

Эльф молча вошел и сел на потрепанный сундук. Положил руки на колени, опустил голову и застыл. Галахад поскорее закрыл дверь, будучи не в силах видеть эту отрешенность. Почему его так легко сломать? Потом, всё потом. Сначала нужно успокоиться.

Ключ щелкнул в замке, оставляя эльфа наедине с невеселыми мыслями.

Галахад снова вышел во двор, неспешно расседлал лошадь, вывел ее на пастбище. Спустился к озеру, задумчиво посмотрел на иву, полоскавшую в воде свои унылые ветки, сразу же отверг эту мысль. Конечно, от обещанного не отвертеться (чертов ребенок, неужели обязательно было так влипнуть), но можно ведь использовать что-нибудь менее устрашающее…

Выбирая орудие наказания, Галахад отметил про себя, что почти спокоен. Правда, до полного равновесия далеко, оно сможет вернуться только после того, как конфликт будет исчерпан, но того страха, охватившего его, когда Руперт и Кларисса ворвались в дом с криками, той ярости, пришедшей после, уже не было. Пожалуй, сейчас Галахад уже готов был говорить, не рискуя сказать что-то, о чем пожалеет.

Вернувшись в дом и всё подготовив, Галахад наконец подошел к чулану. Отпертая дверь скрипнула, роняя полосу света на бледное, заплаканное лицо эльфа, и Галахаду немедленно захотелось всё забыть и просто обнять его, пожалеть, помириться. Вместо этого он сделал глубокий вдох и уже в третий раз за это короткое время сказал:

— Пойдем…

Они вошли в кабинет Галахада, и эльфу в глаза бросились оставленные на столе лекарственные травы, часть из которых была связана в аккуратные пучки, а часть валялась как попало. Там же лежали нож и моток ниток. Почему-то эльф ощутил укол совести именно из-за этой прерванной по его милости работы. Вечно от него одни неприятности.

— Садись.

Галахад пододвинул к нему стул, и эльф сел. Он не смотрел на Галахада, потому что знал, что наткнется на стену холодного безразличия. Это слишком больно. И, что еще обиднее, справедливо.

— Итак, — начал Галахад, — ты дважды нарушил прямой запрет, собирался совершить преступление и подверг опасности не только себя, но и Руперта с Клариссой. Я верно излагаю?

— Верно, — еле слышно ответил эльф.

— Я понимаю, что тебя к этому побудило, но это не оправдание.

— Я знаю… А как… — Голос эльфа дрогнул, но он всё же решился: — Как Руперт и Кларисса?

— То есть тебя это все-таки волнует, — резко заметил Галахад, но тут же одернул себя и сказал уже мягче: — Они в порядке. Софи забрала их к себе.

Софи — это, кажется, травница? Эльф точно не помнил, но спрашивать не стал. Они в порядке, это главное.

— Тебя ведь никто не заставлял за ними приглядывать, — напомнил Галахад. — Ты мог отказаться. Но если уж согласился…

— Я не подумал, — беспомощно сказал эльф. — Всё так хорошо сложилось…

— Всё просто замечательно сложилось, — кивнул Галахад. — Ты хоть представляешь, насколько тебе повезло, что Руфус не тронул детей, что они позвали меня, что я успел вовремя, что у меня был этот амулет?

Эльф молча теребил руки.

Галахад тяжело вздохнул, не представляя, как перейти к следующему шагу. Наконец он просто вынул из ящика стола щетку для волос и сел на диван.

— Иди сюда.

Эльф, ничуть не удивившись такому повороту событий, подошел, и Галахад аккуратно уложил его к себе на колени.

— Я так надеялся, что до этого не дойдет, — заметил он.

«Я тоже», — подумал эльф, но вслух ничего не сказал.

Тяжелая деревянная щетка, выглядевшая вполне безобидно, на деле кусалась похуже орковой плетки, хотя Галахад даже не стащил с эльфа штаны. Но терпеть боль было не так уж и сложно, наоборот, она хотя бы отвлекала от мыслей о том, что будет дальше. Где-то между ударами эльф отрешенно подумал, что так и не сказал Галахаду то, что собирался. Ладно, потом… А может, взять и умереть прямо сейчас? Хорошо бы… Удары сыпались чаще, кожу жгло огнем. Эльф сдавленно застонал, впиваясь зубами в ладонь. Если бы только он мог заслужить прощение, выдержав это наказание… Не надо об этом думать. Больно. Пусть больно. Сам виноват. Только не дергаться, лежать ровно. Но как же больно!

Галахад стиснул зубы. Всё оказалось намного сложнее, чем он надеялся. Каждый удар давался с трудом, всё в нем протестовало против такого обращения с бедным маленьким эльфом… которому из-за его глупости едва не оттяпали руку — в лучшем случае. Следующий удар вышел намного сильнее. Эльф откликнулся на него невнятным мычанием, и Галахад обеспокоенно посмотрел на него. Увидел прикушенную ладонь, устыдился, но вслух сердито сказал:

— До крови не кусай.

— Больно, — виновато всхлипнул эльф.

— Не больнее отрубленной руки, — ответил Галахад, но всё же сунул ему маленькую диванную подушку: — Ее можешь хоть насквозь прогрызть.

На самом деле пора заканчивать, ему уже хватит. Или нужно сильнее, чтобы надолго запомнилось? Галахад совершенно точно не собирался делать это снова, значит, нужно, чтобы с первого раза дошло.

Щетка снова впечаталась в левую ягодицу, секундой позже — в правую, потом опять в левую. Мыслей уже не оставалось, эльф весь сосредоточился на том, чтобы это пережить.

Галахад остановился. Он понимал, что нужно посмотреть на плоды своих стараний, но не решался. Было глупо и трусливо с его стороны оставить штаны эльфа на месте. Он ведь и сделал это не для смягчения наказания и не с целью пощадить чувства ребенка, а просто потому, что не хотел видеть.

Нет, нужно идти до конца. Галахад взялся за верхний край штанов и потянул. Эльф обеспокоенно заерзал.

— Да тише ты, — отмахнулся Галахад, желая поскорее закончить с этим.

Штаны скользнули вниз, обнажая пунцовые, на глазах темнеющие от наливающихся синяков ягодицы. Левую перечеркивал извилистый белый шрам.

Галахад осторожно вернул штаны на место и отложил щетку.

«Я ничем не лучше Гнилого», — подумал он. А вслух сказал:

— Всё. Вставай.

Эльф медленно поднялся, вытер слёзы и пробормотал:

— Кажется, подушку я действительно прогрыз насквозь.

— Если тебе от этого будет легче, Эжени меня убьет.

— За подушку?

— Нет. За всё остальное.

— Вы что, ей расскажете? — испуганно спросил эльф.

— Я? Нет. Ты сам расскажешь.

Эльф задумался. Да, действительно, он должен это сделать. И ещё…

— Я верну ваш амулет, — тихо сказал он.

Галахад уставился на него, не веря своим ушам.

— Что, прости?

— Я… понимаю, что вы меня не простите, но я всё равно… должен это сделать, — пролепетал эльф, запинаясь.

— Так, — безжизненно ровным голосом сказал Галахад. — А потом?

— Потом уйду, — еще тише сказал эльф.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты это не всерьез.

Эльф вскинул на него глаза:

— Но ведь вы сами…

— Что я?

— Вы же хотите, чтобы я ушел. Потому что влез в замок и бросил Клариссу и Руперта… и… потому что ваш амулет…

— Да с чего ты взял? — простонал Галахад.

— С того, как вы там, когда мы домой… — Эльф всхлипнул и отвернулся.

Ох, как же всё неправильно. И как теперь это исправить?

Рассудив, что словами объясняться слишком долго, Галахад притянул эльфа к себе и только потом сказал:

— Да, я был натебя зол. Но не из-за амулета, дурья ты башка. На амулет мне плевать, честное слово.

— Вы меня не прогоните? — недоверчиво спросил эльф.

— Ну, это уже просто некрасиво с твоей стороны. Я хоть раз давал тебе повод сомневаться в моих словах? — возмутился Галахад.

— Нет…

На эльфа нахлынуло облегчение вперемешку со стыдом. Теперь все его домыслы казались нелепыми, и из-за этого вдруг очень захотелось плакать, но слёз больше не было.

— А Эжени всё равно придется рассказать? — спросил эльф.

— Увы.

— Она рассердится?

— Наверняка. Это ведь ее щетка…

========== Часть двадцать вторая ==========

— Сердится? — спросил Галахад.

— Не-а.

— Ты точно всё ей рассказал?

— Ну, всё, что касается моей безалаберности, безответственности, непроходимой глупости и… как там еще? А, неосмотрительности.

— А она что?

— Сначала хмурилась, потом кусала губы — это когда я ей рассказывал, как Руфус меня застукал. Потом плакала. Но это от радости, что вы меня спасли, — поспешно добавил эльф, видя тревогу на лице Галахада.

— А потом?

— На этом всё, — пожал плечами эльф.

— Ты ей не рассказал, — вздохнул Галахад.

— Ваши секреты — это ваши секреты.

— Неуместное благородство, ребенок.

— Ладно, пусть будет благородство, — легко согласился эльф. — Если вам надо, вы и рассказывайте, а я уже достаточно настрадался.

— Наглец ты, — покачал головой лекарь.

— Наглец, — подтвердил эльф. — Так вы ей расскажете?

— Наверное…

— Надеюсь, вам хоть немного страшно, — заявил эльф, предусмотрительно ныряя в кусты сирени. — Если что, я на берегу. Зализываю раны.

Галахад озадаченно посмотрел ему вслед. Что за внезапная бесшабашность?

Остаток вечера не пролил ни капли света на ситуацию. Эльф вел себя всё так же раскованно, но доброжелательно, без вызова.

А ночью ему снились кошмары.

Эжени проснулась первая и растолкала Галахада, прислушиваясь. Даже сквозь две закрытые двери было отчетливо слышно, как эльф всхлипывает, и Галахад с тихим стоном встал. Он пересек коридор, приоткрыл двери и замер на пороге, не решаясь зайти. Вероятнее всего, ребенок не хочет сейчас его видеть. Но не оставлять же его в таком состоянии…

Шагнув к кровати, Галахад разглядел, что эльф плачет во сне. Что ж, с этим проще. Лекарь присел на край кровати, перевернул эльфа на другой бок, погладил по щеке, вытирая слёзы. Всхлипы вскоре прекратились, и Галахад, подождав еще какое-то время, вышел из спальни, тихо прикрыв за собой дверь.

Той ночью они просыпались еще дважды.

К завтраку эльф вышел вовремя, был весел и ни словом не обмолвился о кошмарах. Галахад с Эжени переглянулись, но расспрашивать не стали.

День прошел хорошо, а ночью эльф снова метался и звал кого-то.

— Надо с этим что-то делать, — сказала Эжени.

— Надо, — согласился Галахад.

За завтраком он спросил:

— Как спалось?

— Нормально, — пожал плечами эльф. — А вам?

«Может быть, он не помнит», — подумал Галахад, а вслух ответил:

— И мне.

«Или не хочет говорить».

Возможно, стоило оставить всё как есть. Если напускная веселость — это отчаянная попытка сохранить лицо, то разумнее было бы подыграть. Со временем всё уляжется.

Но после того как и на третью ночь ситуация повторилась, Галахад не выдержал. Тщетно попытавшись прочитать хоть что-то на безмятежном лице эльфа, он спросил, пристально глядя ему в глаза:

— Кто такая Лира?

========== Часть двадцать третья ==========

Лира была старшей сестрой Зуба, и только поэтому ее приняли в шайку. Собственно, и эльфа подобрали тоже поэтому. Когда разгромили крошечную деревню, спалив все дома, Зуб стоял на стреме. Его задачей было следить, чтобы не появились стражники, и добивать тех, кто выжил. Лира сидела рядом, глядела на искры, взметавшиеся высоко-высоко, и хлопала в ладоши от радости. Убив старика, который только что вытащил ребенка из пламени, Зуб увидел восхищенную ухмылку на тупом лице Лиры. Вместо того чтобы проткнуть маленького эльфа своим кинжалом, он наклонился и высвободил его из кровавых объятий поверженного старика. Отряхнул кое-как от сажи и протянул сестре:

— На, играйся.

Остальные орки, увидев новую игрушку дурочки, чуть животы не надорвали от смеха.

— Она же его задушит, — сказал Красавчик. — Гляди, как тискает. Задушит и не заметит, пока падалью не завоняет.

— Даже и тогда не заметит, — хохотнул Пузо.

— Да ладно, завоняет — выбросим, пока она спит, — отмахнулся Зуб. — Смотрите, как радуется…

Но Лира эльфа не задушила, хоть и обладала огромной силой. Она повсюду таскала его за собой, одевала, умывала, кормила (пусть иногда и понарошку: всякими камешками, жуками и листочками) и заботилась, как любая девочка заботится о своей кукле.

— Смотрите, какой хороший у меня сынок, — говорила она.

Орки только плевались:

— Страшненький, тощий, тьфу!

— Ну и что, — обижалась Лира, — я его все равно люблю. Он весь желтенький и пушистый, совсем как одуванчик. Или цыпленок.

— Точно! — хохотали орки. — Цыпленок и есть.

Но Лире это прозвище обидным не казалось.

В конце концов к эльфу привыкли. Он подрос и всё так же следовал по пятам за Лирой, а она учила его разговаривать с птицами и мелкими лесными зверьками, рисовать заостренной палкой на земле, рассматривать облака и выкладывать узоры из камней и ракушек. По вечерам дурочка доставала лиру и играла на ней, задумчиво глядя на звезды. Эльфу эта музыка казалась самой прекрасной на свете. Мнение орков об игре Лиры было не столь высоким, но никто из них ни разу не пошутил об этом. Может, дело было в грозном взгляде Зуба, а может, в самой Лире. Играя, она даже не выглядела дурочкой.

— Ну что, Цыпленок, красиво? — спрашивала Лира, доиграв.

— Красиво, — шептал эльф.

— Лучше бы ремеслу его обучила, — возмущался Красавчик. — Сама дармоедка и этот такой же.

— Да какой от него толк, — примирительно говорил Зуб. — Дохляк же, даже воробья за лапку не поднимет.

— Это смотря как учить, — не соглашался Красавчик. — Был бы у меня такой ручной звереныш, я бы уже давно озолотился. Что силы нет, это даже хорошо, послушнее будет.

— Ну так и завел бы себе, — пожимал плечами Зуб. — А этот — сестренкин, на него рот не разевай.

— Ну, это мы еще посмотрим. Надоест же он ей когда-нибудь.

А потом Лира попалась. Она воровала без злого умысла, просто монетки были такие красивые… Но закон есть закон. Красавчик, разъяренный не столько ее проступком, сколько своей подозрительной сыпью, которая появилась после посещения одного заведения и очень уж смахивала на болотную хворь, уперся и никак не желал слушать Зуба. Остальные, раззадоренные назревавшим конфликтом, тоже стали с азартом требовать крови. В конце концов, зачем Лире две руки, если можно поразвлечься.

Зуб, не сумев отстоять сестру, напился до беспамятства. Когда он очнулся, Лиры уже не было. Она истекла кровью, хотя орки и пытались ее перевязать. Некоторые из них даже расстроились, потому что смерти Лиры никто не хотел. Но, в конце концов, она ведь сама была виновата.

Тело дурочки скормили собакам, и больше никто не звал эльфа Цыпленком.

— Кто такая Лира?

Этот вопрос застал эльфа врасплох. Чашка выпала из рук, покатилась по столу и свалилась на пол. Пролитое молоко закапало с края стола, к нему с топотом заспешили кошки. Тщательно вытесняемые из памяти образы замелькали перед глазами, и эльф умоляюще прошептал, обращаясь то ли к Галахаду, то ли к собственному сознанию:

-Не надо…

Он выглядел настолько уязвимым, что Галахад попятился. Что за чертовщина, опять он невольно пробил броню.

Особо не раздумывая над своими действиями, лекарь покинул кухню, пересек прихожую и коридор, вошел в кабинет и закрыл дверь.

Чурбан бесчувственный. Неужели нельзя было просто не лезть? Как бестактно, грубо, глупо… И он еще будет удивляться этой постоянной настороженности. Да откуда тут взяться доверию?

Галахада охватило ощущение беспомощности, и он ударил кулаком по стене. Это неожиданно притупило боль, и Галахад ударил еще и еще.

— Ну зачем вы, — расстроенно воскликнул эльф.

Откуда он тут взялся? Галахад застыл, в недоумении глядя, как его окровавленный кулак исчезает в ладонях эльфа.

— Уйди.

Лекарь попытался аккуратно высвободить руку, но тут же замер, чувствуя, как по разбитым костяшкам разливается тепло. И было еще что-то, какой-то зуд, будто сотни маленьких жучков бегают под кожей.

— Что за… Давно ты так умеешь?

Их взгляды встретились на секунду, а потом снова опустились туда, где от двух ладоней, сомкнутых вокруг третьей, исходило мягкое, почти незаметное свечение.

Эльф поспешно отдернул руки, замотав головой:

— Это не я, оно само!

Галахад вытер кровь с совершенно целой руки и медленно покачал головой:

— А вот это уже плохо…

Эльф и сам это понял. Если он будет светиться когда попало, то в конце концов засветится. И почему-то этот неловкий каламбур совсем не казался смешным.

— Думаете, оно растет? — спросил он.

— Не знаю. Ты что-нибудь почувствовал?

Эльф задумался.

— Вашу боль, — наконец сказал он. — Мне захотелось, чтобы ее не было. И вот… Рука больше не болит?

— Нет. Спасибо.

Эльф опустился на диван, и только теперь Галахад заметил, как он бледен.

— Тебе нехорошо?

— Голова закружилась. Сейчас пройдет. — Эльф попытался улыбнуться. — Я же за вами пошел, чтобы рассказать… Ну, про Лиру.

— Не надо, — быстро сказал Галахад. — Я не должен был спрашивать.

— Вам совсем не интересно?

— Да не в этом дело… Интересно мне или нет — не имеет значения. Я не хотел на тебя давить.

— Я всё же расскажу, можно? — И эльф поспешно добавил, чтобы лекарь не успел возразить: — Я хочу, чтобы вы знали. Может, тогда она перестанет мне сниться.

Комментарий к Часть двадцать третья

Комментарии приветствуются:)

А то я тут в режиме “тихо сам с собою” потихоньку себя накручиваю и теряюсь…

========== Часть двадцать четвертая ==========

Эльф наконец умолк. Рассказывал он тихо, сбивчиво, но общую суть Галахаду уловить удалось. Теперь, когда повисла тишина, надо было что-то сказать, но что тут скажешь?

— Она была хорошая, — сказал эльф, разглядывая полосатый тряпичный коврик с загнутым углом.

Галахад кивнул. Куда подевалась Эжени? Она бы нашла нужные слова.

Эльф наклонился и потянул на себя коврик:

— Криво лежит…

Угол расправился, коврик послушно лег ровно, но эльф всё поправлял его. Не получалось. Если края коврика ложились вдоль половиц, то не выходило параллельной линии относительно дивана.

— Эй… — Галахад мягко, но решительно положил руку на плечо эльфа, заставляя его оставить коврик в покое. — Почему она тебе снится?

— Я откуда знаю? — вскинулся эльф.

— Знаешь, — настойчиво сказал лекарь. — Думай.

Эльф сердито посмотрел на него, но тут же устыдился. Сам ведь хотел рассказать.

— Из-за того, что Руфус говорил, — с несчастным видом пробормотал он.

Галахад кивнул.

— Если знаете, зачем спрашивать?

— Чтобы убедиться, что и ты знаешь. Ты ведь понимаешь, что Руфус в этом совсем не заинтересован? Он бы не стал сдавать тебя страже. Это он так играет: пугает, чтобы подчинить своей воле.

— Я понимаю, только…

— Что?

— Ну… — Рука эльфа метнулась к медному медальону, принялась теребить его, но слова так и не шли.

Галахад терпеливо ждал, и в конце концов эльф выдавил из себя:

— Когда-нибудь это всё равно произойдет.

— Что?

— Я не хочу, — всхлипнул эльф. — Но он прав, я плохо кончу…

— Что ты несешь, ребенок?

— Когда-нибудь я попадусь, потому что я только пытаюсь быть нормальным, но у меня не получается.

— Это Руфус тебе сказал? — нахмурился лекарь.

Эльф помотал головой.

— Это правда. Я вор. Вы же сами видели…

— Скажи, ты воровал, пока была жива Лира?

Эльф озадаченно нахмурился.

— Нет.

— А когда начал?

— Когда Зуб меня проиграл Гнилому. Гнилой меня сначала хотел продать, но никто не купил. И тогда он стал меня учить ремеслу, чтобы хоть какая-то выгода была.

Эльф говорил буднично, как будто это в порядке вещей. И ведь наверняка так оно и есть… Галахад поморщился.

— Ты ведь сам понимаешь, что у тебя не было выбора? — спросил он.

— Не было, — уныло кивнул эльф. — А сейчас есть, но я всё же влез к Руфусу.

— Потому что ты был напуган. Ты поступил необдуманно, но это не воровство, — твердо сказал Галахад.

— А зеркальный медальон всё равно не сработал, — сказал эльф.

Увидев удивление на лице Галахада, он вдруг понял, что лекарь об этом ничего не знает. Ну да, всё верно…

— Медальон был у Руфуса на шее, когда он вернулся. Но… ничего не произошло, — поспешно сказал эльф, вдруг начиная сомневаться.

— Что-то я не припомню, чтобы у него он был, — нахмурился Галахад.

— Он его снял и положил в тайник под досками.

— При тебе?

— Да. Может, надеется, что я опять за ним приду, — пожал плечами эльф.

— Не нравится мне это, — задумчиво сказал Галахад. — Ты уверен, что медальон не сработал?

— Ну… да, вроде бы…

— Да или нет?

— Я смотрел на Руфуса и не мог оторваться, но это было не так, как у камней. Я думаю, — нерешительно сказал эльф, — что это он сам, а не медальон.

— Ты не светился?

— Кажется, нет.

Галахад на секунду спрятал лицо в ладонях, глубоко вздохнул. Выпрямился.

— Возможно, нам повезло, — наконец сказал он. — Но это не значит, что медальон не опасен. И это твое свечение… Я не совсем понимаю, по какой причине оно возникает. Кстати, головокружение прошло?

— Давно.

— Хорошо… Я бы хотел проверить кое-что. Твоя свирель еще при тебе?

Эльф покачал головой.

— Жаль… Ладно, тогда начнем с другого.

Галахад порылся в ящике стола, вынул нож и быстрым, легким движением порезал себе палец.

— Вы что делаете? — испугался эльф.

— Сможешь исцелить?

Эльф нерешительно протянул руку, накрыл ею порез и сосредоточился. Ничего.

— Не получается, — виновато сказал он. — Я же говорю, оно само… Я не умею.

— Что у вас тут происходит? — спросила Эжени.

Она стояла на пороге, прижимая к груди рыжую курицу, и выглядела крайне озадаченной. Выслушав объяснение, покачала головой.

— Дураки вы оба… Особенно ты, — строго сказала она Галахаду. И уже эльфу: — Подержи.

Эльф растерянно взял курицу, а Эжени быстро перевязала палец лекаря и вытерла с пола капли крови.

— Больше никаких экспериментов, — сказала она.

— Всего один.

— Галахад!

— Это для дела, а не для забавы, — возразил лекарь. — И на этот раз без крови.

Эжени вопросительно посмотрела на эльфа, но тот только нетерпеливо дернул плечом.

— Ладно, — вздохнула Эжени. — Если вам нечем больше заняться… Но сначала уберите бардак на кухне.

— Я сам, — сказал Галахад, жестом останавливая эльфа.

Когда он вышел, Эжени спросила:

— У вас всё хорошо?

— Да, — без колебаний ответил эльф.

— У тебя глаза красные.

— Мы просто разговаривали. Про Лиру и вообще.

Эжени кивнула.

— Не поможешь мне с Нелли? У нее всё крыло в смоле, надо отчистить.

Пока они оттирали смолу маслом, эльф нерешительно поглядывал на Эжени.

— Что такое, милый? — спросила она наконец.

— Ты останешься посмотреть на следующий эксперимент?

— А ты хочешь, чтобы я осталась?

— Очень.

Эжени улыбнулась и погладила эльфа по руке.

— Может, хоть расскажешь, в чем заключается этот ваш эксперимент? — спросила она.

— Думаю, я буду играть на свирели, — смущенно сказал эльф.

— Именно, — подтвердил Галахад, возникая на пороге. — Оставьте уже в покое несчастную птицу.

Он снова взял нож и вручил его эльфу, предварительно вытерев кровь с лезвия:

— Наш камыш сгодится?

— Наверное.

— Тогда вперед.

Эльф распахнул дверь, выходившую на открытую террасу, и убежал к озеру, размахивая ножом.

— Разобрались с кошмарами? — спросила Эжени.

— Надеюсь… Скажи, ты думаешь о том же, о чем и я?

Эжени опустила глаза.

— Может, обойдется, — сказала она, с преувеличенной аккуратностью расправляя перья на крыле курицы.

Галахад покачал головой:

— Ты же знаешь Руфуса…

========== Часть двадцать пятая ==========

Заросли камыша были густыми, но стебли попадались, как назло, тонкие, сырые или совсем старые, покрытые грибком. Эльф засунул нож за пояс, чтобы не потерять, закатал штанины и влез в воду. Может, чуть дальше от берега повезет?

Из зарослей его выдернул тихий свист. Эльф выпрямился, обернулся — и застыл. Руфус.

— На ловца и зверь бежит! Здравствуй, звереныш.

Руфус окинул эльфа, так и стоявшего по щиколотку в прохладной воде, долгим наглым взглядом.

— Ты один здесь?

Эльф не собирался ему отвечать. Не собирался даже смотреть на него. Где-то в пересохшем горле заколотилось сердце, по всему телу разлился жар, а в голове будто билась испуганная птица. Надо проскочить мимо Руфуса — сначала как-то заставить ноги слушаться — и бегом в дом. Или закричать? Услышат?

— О, нет, ты не хочешь этого делать, юный Жан, — заверил его Руфус, будто прочитав эти лихорадочные мысли. — Потому что тогда мне придется сначала убить их, а тобой я займусь в любом случае.

Птица в голове сложила крылья, сдаваясь. Паника улеглась, остался липкий, тягучий страх.

Руфус склонил голову набок, разглядывая эльфа и откровенно любуясь. Какой тоненький, хрупкий, изящный… Конечно, слегка растрепан, однако просторная рубаха и закатанные до колен штаны только придают очарования. И это солнце, запутавшееся в его светлых волосах, эти искорки озерной воды в огромных глазах… Дитя природы, само совершенство. Руфус облизнулся, мысленно — пока еще только мысленно — освобождая эльфа от одежды.

Нет, продолжать так стоять и пялиться слишком рискованно. Руфус встряхнулся, прогоняя фантазии, и поманил эльфа пальцем. Тот медленно, будто во сне, вышел из воды. Руфус положил ладонь ему на шею и легонько подтолкнул:

— Пойдем, волшебный мальчик, поколдуем.

Эльф тяжело сглотнул, понимая, что надежды больше нет. Руфус знает.

Верховный жрец так и не убрал руку. Он слегка сжал тонкую шею двумя пальцами и вполголоса посоветовал:

— Веди себя хорошо. Шейные позвонки легко ломаются.

Эльф промолчал. Они уже прошли мимо дома — даже если кто-то и выглянул в окно, из-за деревьев ничего не видно — и направились к замку. Надо было кричать, втроем они как-нибудь справились бы. Но теперь-то уж поздно… Замок совсем близко, и там они будут совсем одни. Еще одно неправильное решение. Еще один безрассудный, опрометчивый, глупый поступок. А всё Руфус, чтоб его пес облизал! Эльф бросил на жреца убийственный взгляд исподлобья, и тот от неожиданности отпрянул.

— Кусаться вздумал, звереныш? Не советую.

С Руфуса на секунду сползла вся его змеиная вежливость, он стал каким-то очень колючим и дерганым. Как будто боится чего-то и — торопится?..

— Как вы узнали? — спросил эльф, снова глядя себе под ноги.

— Зеркальный медальон творит чудеса, — улыбнулся Руфус, уже вернувший прежнюю невозмутимость. — А ты совсем не чувствуешь свою магию, да? Поднимайся.

Он распахнул перед эльфом дверь черного хода и указал на лестницу.

— Я не светился, — сказал эльф.

— Это ты так думаешь. У тебя засветились глаза. Кусок зеркального камня в медальоне мал, но мне хватило и этого. Скажи-ка, Галли в курсе?

Эльф промолчал, но Руфус сам ответил:

— Конечно, в курсе. Пытался меня провести, подлец, а в результате вышло совсем наоборот. Это даже забавно. Знаешь, — зашептал он доверительно, наклоняясь к эльфу и щекоча языком его ухо, — он собирается сам тебя подоить. Ты же слышал про всю процедуру с камнями и сдиранием кожи? Так вот, наш добрый лекарь наверняка решил сам поживиться магией…

— Неправда! — зло выкрикнул эльф.

Руфус ободряюще стиснул его шею:

— Ничего, он до тебя не доберется. Мы сделаем так: ты отдашь мне то, что у тебя есть, а я потом исцелю тебя, обещаю.

Эльф непонимающе посмотрел на него, и Руфус продолжал, распахивая дверь в свою комнату:

— Ты ведь помнишь, что по традиции с колдуна срезают кожу? Я думаю, можно ограничиться просто неглубокими порезами. Мы с тобой поедем к камням, установим вокруг них расшитый серебряными нитями шатер, чтобы сияние не пробилось наружу, потом войдем в шатер, я тебя немного порежу, чтобы сияние вытекло из тебя в меня, а потом я тебя исцелю.

— Из меня — в вас? — повторил эльф.

— Ну да. Ты же не думаешь, что я намерен с кем-то делиться? Увы, дитя, сохранить магию тебе не удастся. Это слишком большая ноша для такого маленького эльфа. Так отдай ее мне, я хотя бы буду к тебе милосерден.

— Вы меня не исцелите.

— Не веришь?

— Я сам не могу даже порезанный палец исцелить, хоть и сияю…

— А я смогу, — подмигнул ему Руфус. — Смотри.

Он раскидал доски, открыл тайник и вынул целую связку амулетов, медальонов и оберегов.

— Это всё мы положим на центральный камень, чтобы зарядить магией. И вот этой штучкой я тебя потом подлатаю, — сказал он, вынимая из связки амулет Галахада.

Эльф почувствовал, как в нем снова закипает злость.

— Вы всё врете, — сказал он на удивление ровно. — Вы просто хотите, чтобы всё досталось только вам.

— Ну, да, — скромно признался Руфус. — А кто не хочет власти?

— И меня вы не исцелите, — продолжал эльф.

— Почему же… Веришь или нет, но ты мне нравишься.

Руфус серьезно посмотрел на эльфа, и тот опустил глаза, не желая, чтобы жрец прочитал в них лишнее.

— Садись, обсудим детали, — сказал Руфус, кивая на стул.

Эльф сел, и от осторожности его движений и промелькнувшей на лице гримасы Руфус несолидно фыркнул:

— Да ладно! Неужели наш добрый лекарь не так добр, как кажется?

Эльф не ответил.

— Ладно, ладно, не буду тебя смущать, — сказал Руфус, меряя комнату шагами. — Итак, мои условия. Нет, мое единственное условие: ты.

— Я?

— Да. Ты и твое полное подчинение. Ты делаешь то, чего хочу я. Я оставляю тебе жизнь и даже дарую некоторые привилегии. Поверь, тебе это пригодится, когда я стану единственным могущественным магом. Что скажешь?

Эльф медлил с ответом. Он думал.

Согласие означало шанс на успех. Но действовать придется точно и быстро. И еще должно совпасть слишком многое… А если отказаться? Шанс всё равно будет? Нет, вряд ли. Нужно завоевать его доверие. Ох, только бы Руфус не умел читать мысли. Только бы рана не кровоточила.

— А если нет? — на всякий случай спросил эльф.

— То, что мне причитается, я всё равно возьму, но силой. Как ты понимаешь, это может означать твою гибель в процессе, а потому ставит под угрозу мои планы. К тому же, если магию придется отбирать у тебя силой, об исцелении я и не подумаю. Так что я бы советовал соглашаться, нам обоим это выгодно.

— Хорошо, — прошептал наконец эльф, не поднимая головы.

Он постарался выглядеть сломанным, подавленным, покорным, и это выходило легко. Сложнее было поддерживать решимость и внутреннее спокойствие.

— Отлично, — расплылся в улыбке Руфус. — Все дела потом, для начала поиграем. Иди ко мне.

Эльф осторожно встал и подошел к нему, бросив быстрый взгляд на правое бедро. На штанине появилось темное пятнышко, но это ничего, надо просто подойти поближе.

— Тебе понравится, — пообещал Руфус.

«Это вряд ли», — не согласился с ним эльф, но вслух ничего не сказал. Кажется, всё пойдет по плану. Только бы получилось, только бы получилось, только бы…

Руфус наклонился вперед, эльф зажмурился и почувствовал холодную влажную руку на своей щеке и горячее дыхание у виска. Сдержав дрожь отвращения, эльф скользнул правой рукой под рубаху, за пояс, к ножу, из-за которого был так осторожен, который все-таки немного — только немного, терпимо, кровь не выдала его — поцарапал ему бедро, потянул осторожно вверх на всю длину лезвия, снова вниз, чтобы высвободить из-под рубахи, теперь лезвие вперед и вверх — удар.

Руфус выпрямился и удивленно крякнул. Потом верховный жрец опустил глаза на нож, торчащий из левого бока, снова поднял их и как будто бы собирался что-то спросить, но вместо этого сделал шаг вперед, туда, где только что стоял несущийся уже вниз по ступенькам эльф.

Комментарий к Часть двадцать пятая

Ну что, ребята, меня опять куда-то несет… Чтоб вы знали, я сегодня ходила на озеро, чтобы посмотреть, как там камыш в своей среде обитания смотрится. Нашла один тростник. Из него свирель бы вышла, наверное. Вот думаю, когда пишут, что дудочка из камыша, это они про рогоз или всё же про камыш? И есть ли разница в стеблях? В общем, автор честно учил матчасть. Автор гуглил и смотрел ролики на ютубе. Автор даже делал свирель из пластиковой трубки когда-то. Если вдруг кто-то случайно знает, что из камыша свирель не получится, простите меня, пожалуйста. Во-от.

Далее. Большой привет поклонникам Руфуса. Снова в кадре не было кровати. Простите. Я и так пыталась сделать вам приятно, но моя граница проходит вот тут. И надо ли все равно влепить теперь underage в предупреждения?

Я считаю, что заслужила комментарии хотя бы за старания. Не для себя прошу, для музы.

Спокойной ночи всем, кто сможет уснуть, не зная, жив ли Руфус.

========== Часть двадцать шестая ==========

В голове пульсировала только одна мысль: «Домой». Домой, и всё будет хорошо. Прочь от этого места, в котором произошло то, о чем не получается думать, прочь, через кусты шиповника, неощутимо хлестнувшие по лицу, по узкой белой от известняка дороге, по острым камешкам, безболезненно врезающимся в ступни. Какая гулкая упругая пустота пространства, это, должно быть, сон.

Теплый деревянный пол. Теплый. Неужели возвращается способность ощущать, что еще вернется с ней вместе?

Кажется, все переживания, впечатления и страхи были заключены в невидимом ведре над приоткрытой дверью кабинета, потому что стоило распахнуть ее — и они выплеснулись на ничем не защищенную голову, заполнили ее и хлынули через край несвязной речью, всхлипами и дрожью.

Как нелепо, невероятно, неправдоподобно, что здесь всё так же, как целую вечность назад: Эжени сидит на диване с полностью отмытой рыжей курицей на коленях, Галахад наводит порядок в многочисленных деревянных ящичках с непонятными снадобьями, размеренно тикают часы.

Первой среагировала курица. Она захлопала крыльями, соскочила с колен Эжени и забилась в угол. Потом Галахад обернулся, Эжени подняла голову, оба в недоумении уставились на растрепанного запыхавшегося эльфа. Он выглядел паршиво: весь в пыли, с налипшей вокруг лодыжек ряской, с расплывающимся на правой штанине пятном и оцарапанной щекой, но было что-то еще, что-то непоправимое, страшное, уже очевидное, свершившееся и неоспоримое, но пока не названное.

Из груди эльфа рвались нечленораздельные звуки, которые он отчаянно пытался сложить если не в предложения, то хотя бы в слова. Эжени метнулась к нему, увлекла за собой, усадила на диван и сама села рядом, обнимая, успокаивая. Галахад остался стоять, сосредоточенно вслушиваясь.

— …в замке… я не хотел, но он… и я… я его убил, — всхлипывал эльф, зарываясь лицом в мягкое зеленое платье Эжени.

— Будь с ним, — коротко бросил жене Галахад и выскочил за дверь.

Эжени бормотала что-то утешительное, и от этого поток слёз постепенно иссяк. Всё еще прерывисто дыша, эльф оглянулся. Галахад ушел. Ох, что теперь будет… Возможное наказание не пугало, даже наоборот. Может, физическая боль приглушит боль душевную. Но как теперь жить? Как жить, видя перед собой удивленное лицо Руфуса? Как жить, помня упругость и неподатливость плоти, в которую с таким отчаянным усилием погрузился нож? Как жить, зная, что Галахад ушел, не желая находиться рядом с убийцей? И как быть, если самому рядом с собой тошно? Он не вор, в этом Галахад был прав. Он хуже.

Всё тикали и тикали часы. В такт им двигалась маленькая ладонь Эжени, приглаживавшая волосы на светлой макушке, вводившая в заблуждение, будто бы всё когда-то сможет наладиться. Вдох — пауза — выдох. Вдох. Где-то в углу квохтала курица. Выдох. Вдох.

Распахнулась дверь, и эльф обернулся, боясь и одновременно желая поскорее узнать, с чем ему предстоит столкнуться. Пусть будет что угодно, даже та белая ярость, с которой ему пришлось уже познакомиться. Что угодно, только пусть оборвется это ожидание.

Галахад правильно истолковал его взгляд. Он подошел и опустился на пол возле дивана, безжалостно сминая гармошкой коврик, который всё равно невозможно уложить ровно.

— Ты его не убил, цыпленок, — мягко сказал Галахад, и от этого прозвища эльф вздрогнул.

— Не убил? — переспросил он, глядя в спокойные темно-серые глаза.

— Нет, — покачал головой Галахад. — Когда я пришел, он был в сознании.

От облегчения снова захотелось плакать.

— Можешь рассказать всё по порядку? — спросил лекарь.

Эльф неуверенно кивнул. Сначала было сложно, но осознание того, что история не закончилась смертью Руфуса, успокаивало. Эльф постарался изложить всё максимально подробно, ничего не утаивая. Наконец он умолк, вопросительно глядя на Галахада.

— Ты всё сделал правильно, — заверил его лекарь. — У тебя не было другого выхода.

— Что теперь будет? — тихо спросил эльф.

— Ничего, — покачал головой Галахад. — Будем жить дальше.

— Но он же всё знает… И он снова придет, раз я его не убил.

— Ты не убил. А я — убил, — веско сказал Галахад, поднимаясь и кидая на стол вытертый от крови нож.

Эжени тихо вскрикнула, тут же зажав ладонью рот.

— Вы? — слабым голосом переспросил эльф. — Зачем?

— Как раз затем, чтобы он не пришел снова. Я же обещал тебя защищать, помнишь?

— Помню, но…

— Послушай, — сказал Галахад, глядя эльфу в глаза. — Меня это не тяготит и тебя не должно. Руфус получил то, что заслужил. Вообще-то мне даже следовало сделать это раньше. Он не собирался оставлять тебя в покое. Если бы я его не убил, он бы попытался убить нас всех. Он был опасен, но теперь его нет.

Эльф задумался, но в конце концов всё же кивнул. Галахад коротко погладил его по щеке, стирая большим пальцем подсыхающие капельки крови, и сосредоточенно нахмурился. Было еще что-то, о чем он собирался сказать… А, да.

— Эжени, кажется, твоя курица снесла яйцо.

========== Часть двадцать седьмая ==========

Тело Руфуса покоилось в заваленном дымоходе. Водившиеся в замке крысы стали сбегаться на запах крови почти сразу же, и вскоре от верховного жреца должен был остаться только скелет. Галахад забрал свой исцеляющий амулет и зеркальный медальон, а остальные побрякушки Руфуса просто перепрятал. Конечно, ни от одной из них не было толку без магии, но осторожность не помешает.

Хоть Галахад и заверил свою семью, что теперь всё будет в порядке, сам он не мог избавиться от сомнений. Во-первых, этот Юлиус, от которого Руфус получил медальон. Что конкретно ему известно? Во-вторых, сколько еще таких зеркальных медальонов может существовать в природе? Если тогдашние жрецы взялись откалывать от зеркальных камней кусочки, ограничились ли они только одним? Все эти вопросы не давали покоя и делали Галахада раздражительным.

Эльф тоже казался каким-то дерганым и беспокойным. Галахад понимал, что следовало бы каким-то образом разобраться с этой ситуацией, но пока предпочитал ее не трогать, авось всё само наладится. Просто слишком много эмоций и событий за короткий срок, пройдет. Нужно всего лишь заняться делом. После своего долгого отсутствия он и так непозволительно часто отменял прием, теперь приходилось наверстывать. Больные повалили толпой, так что времени на что-то другое просто не оставалось.

Решив, что трудотерапия будет полезна не только ему, Галахад поручил эльфу прибраться в шкафах. Тот повозмущался для приличия, но за дело взялся.

Вообще-то работа была простая, но невыносимо скучная. Взять с полки склянку, протереть, поставить на стол, взять следующую, протереть, а когда вся полка освободится, то протереть и ее, а потом снова расставить все склянки, причем в алфавитном порядке. Совершенно непонятно, зачем буквам какой-то особенный порядок. Кроме того, буквы на аккуратных ярлычках не всегда походили на те, к которым эльф уже привык, изучая азбуку. Все они были какие-то невыносимо кудрявые, в хвостиках и петельках. Приходилось мысленно отсекать все излишества, смотреть на то, что получилось, определять букву, вспоминать, где ее место в этом самом алфавите… Выходило, конечно, не всегда, но это уж проблемы Галахада. Надо было учить лучше.

Признаться, работа действительно неплохо отвлекала от того, о чем думать не хотелось. Только не надо читать названия полностью, потому что «Порошок шиповника» — изогнутая ветка, хлестнувшая по лицу, а там, за спиной, остался страшный замок, в котором… Не надо читать. И рассматривать склянки не надо, потому что вот эта зеленая сверкнула почти так же, как исцеляющий амулет в руках Руфуса. И влажной тряпкой по полке — влажной рукой по лицу. Капает на пол — кровь. Изо всех склянок разом таращится изумленно Руфус, пузатые стекляшки ловят скудный свет, чтобы многократно отразить его, притянуть, не отпустить…

Руку свело судорогой, склянка с толченым корнем аира разлетелась вдребезги.

— Нельзя поаккуратнее? — недовольно спросил Галахад, оборачиваясь.

В руке лекаря поблескивало лезвие, которым он только что вскрыл гнойник на спине какого-то пожилого огра.

— А то что? Зарежете? — с вызовом спросил эльф.

Он сам не понимал, зачем сказал это. Просто направить свою досаду и злость на Галахада было проще всего.

Лекарь наградил его усталым взглядом и после небольшой паузы сказал:

— Не нарывайся.

Эльф, всё так же пристально глядя ему в глаза, провел рукой по полке, сметая с нее все склянки.

— А ну-ка, брысь отсюда.

С абсолютно бесстрастным лицом лекарь снова повернулся к огру и принялся аккуратно выдавливать гной.

Эльф беспомощно посмотрел на россыпь разноцветных осколков под ногами. Вообще-то надо бы извиниться, сходить за метлой и всё убрать. Огр, сидевший верхом на стуле, явно тоже так считал. Он с осуждением пялился на эльфа, игнорируя все явно болезненные манипуляции с гнойником.

Эльф сбросил на пол большую стеклянную бутыль и выбежал прочь, хлопнув дверью.

Галахад всё же пришел. Непозволительно долгое время спустя, но пришел. Эльф сделал вид, что не заметил его, и продолжил чертить узоры на воде длинной травинкой. Галахад сел рядом и без предисловий спросил:

— Чего ты добиваешься?

Эльф нервно передернул плечами:

— Ничего.

— Неправда. Ты меня умышленно провоцируешь, и я хочу знать причину.

Эльф сердито молчал.

— Жан…

— Не надо меня так называть, это даже не мое имя. Руфуса больше нет, значит, можно не притворяться.

— Хорошо, не буду, — легко согласился лекарь.

— Ну вот, вы теперь всегда так… Будто я заразный.

— Да как — так?

— Вы на меня даже смотреть не можете. Со всем соглашаетесь, лишь бы отвязаться. И я всё понимаю, правда…

— Что ты понимаешь?

— Ничего. Я пойду.

Эльф бросил травинку в воду и поднялся было, но Галахад удержал его.

— Нет уж, останься. Объясни.

Защитная оболочка из злости и раздражения, которую эльф так старательно выстраивал, вдруг треснула по швам, грозя выпустить наружу всё то, от чего он так старался избавиться.

— Да вы же сами всё знаете, зачем издеваться надо мной? Хотите ударить — бейте, но хватит… хватит… заставлять меня всё это говорить.

— Честное слово, ребенок, я тебя не понимаю. Но я не хочу и не собираюсь тебя бить, это точно.

Эльф запрокинул голову, пытаясь загнать обратно подступающие слёзы. Галахад протянул было руку, но эльф отпихнул его:

— Оставьте меня в покое!

— Ты поэтому меня провоцируешь? Тебе хочется, чтобы я тебя ударил? — тихо спросил лекарь. — Почему?

— Потому что вы из-за меня его убили, — всхлипнул эльф. — Я так больше не могу…

— Я убил его из-за него. И не жалею об этом, как я тебе, между прочим, уже говорил.

— Это всё из-за меня, — упрямо повторил эльф. — Он узнал из-за того, что я тогда к нему пошел.

— За тот раз мы в расчете, — напомнил Галахад.

— Я спать не могу, — беспомощно сказал эльф.

Действительно, он выглядел бледным и осунувшимся, но ни разу после смерти Руфуса Галахад не заметил, чтобы его мучили кошмары. Выходит, их нет, потому что он не спит?

Галахад осторожно обнял эльфа за плечи, готовясь отстраниться по первому требованию.

— Вы совсем другой, — пробормотал эльф. — Я действительно не думал, что вы способны убить, и мне это не дает покоя. Я не знаю, как теперь… чего теперь ожидать.

— Ты меня боишься?

— Не знаю. Нет. Это что-то другое.

— Разочарование?

— Может… И еще…

— Что?

— Я тоже его убил, понимаете? Даже если он не умер от моего удара, я же все равно ударил, чтобы убить, заранее это продумал и сделал. И еще мне иногда кажется… кажется…

— Что тебе кажется?

— Может, вы его всё-таки не убивали. Может, он сразу был мертвый, когда вы пришли, и вы так говорите, чтобы мне стало легче. И теперь я никогда не узнаю.

— Посмотри на меня.

Это было трудно, но эльф подчинился.

— Ты его ударил снизу вверх в левый бок, так? Нож вошел глубоко, но под углом, из-за этого едва ли был задет хоть какой-то важный орган. Его можно было спасти, но я не стал. Вместо этого я вынул нож из раны и воткнул его снова, но уже в более надежное место. Я его зарезал, а не ты.

— Это ничего не меняет, — равнодушно сказал эльф. — Все равно всё из-за меня.

— Напомни, пожалуйста, разве Руфус не обещал убить меня и Эжени? — спросил Галахад.

— Обещал…

— И ты поэтому пошел с ним, так?

— Ну, так.

— То есть сначала ты вынужден был ему подчиняться из-за этого, а потом я пришел и добил его, зная, что ты не хотел его смерти. Объясни мне, пожалуйста, каким образом это всё — твоя вина.

— Вы всё перекручиваете.

— А ты — нет?

Эльф сердито помотал головой.

— У тебя всегда во всём виноват ты один, — задумчиво сказал Галахад. — Это вообще возможно как-то исправить?

Эльф пораженно уставился на него. Он почти убедил себя, что зол на лекаря, но на самом-то деле он злился только на себя. Всё постепенно встало на свои места.

— Из-за меня всегда происходят плохие вещи, — прошептал эльф. — Все умирают. Мои родители, тот старик, который вытащил меня из огня, Лира, теперь Руфус…

Галахад тяжело вздохнул.

— Твоих родителей и старика убили орки, это тебе известно. Они же убили Лиру, которая, кстати, благодаря тебе прожила вполне счастливую жизнь. Руфус сам себе выкопал могилу. Его жизнь ничуть не ценнее твоей, что бы ты себе ни напридумывал.

— Вы это из жалости говорите, — упрямо сказал эльф. — И с собой вы меня забрали из жалости, и возитесь со мной…

— И по шее тебе надаю исключительно из жалости, — подхватил Галахад. — Хватит дурить уже, а?

— Эй, лекарь!

Галахад с эльфом обернулись.

— Хорош прохлаждаться, я к тебе третий день попасть не могу, — крикнул обрюзгший конюх, работавший в дальнемпоместье. Он стоял возле изгороди и сосредоточенно сохранял вертикальное положение, для равновесия размахивая винной бутылью.

— Извини, Эскиль, на сегодня прием окончен, — сказал Галахад.

— У меня ноги пухнут! — конюх пошатнулся, ухватился за изгородь и чуть не упал. — Отсыпь хоть пиявок, лекарюга.

— Приходи завтра. А лучше — бросай пить, — посоветовал Галахад. — Тогда и ноги пухнуть не будут.

— Осмотри меня сейчас же!

— Не могу, я занят.

— Шарлатан, — громко объявил конюх. — Всем расскажу, что ты — шарлатан.

— До свидания, Эскиль.

— А вдруг он действительно будет распускать слухи? — с тревогой спросил эльф, глядя, как пьяный конюх бредет прочь, выкрикивая ругательства.

— Да и пусть. Если ему от этого полегчает… Я его уже десять лет лечу бесплатно, наглеет.

— И завтра вылечите, если придет? — нахмурился эльф.

— Ну, если только в приемное время.

— Зачем?

— Разумеется, из жалости.

Лицо лекаря было серьезно, но глаза улыбались. Эльф положил голову ему на плечо, думая, как бы получше сформулировать мысль. Наконец сказал:

— Всё-таки хорошо, что вы есть. С вами весело.

— Взаимно.

Комментарий к Часть двадцать седьмая

========== Часть двадцать восьмая ==========

Эльф все еще плохо спал, хоть Галахад и пытался напоить его всякими успокаивающими отварами.

— Надо его как-то отвлечь, — сказала Эжени.

— Я пытался, — возразил Галахад. — Ты же видела результат…

Эжени видела, когда помогала прибрать в кабинете.

— Честно говоря, тут уже почти нечем отвлекаться. — Галахад задумчиво окинул взглядом опустевшие полки. — Надо съездить к стеклодуву за новыми склянками, потом — к травнице… Может, взять его с собой?.. Хотя… Погоди-ка, есть мысль.

К стеклодуву Галахад поехал один.

Эльф сидел в библиотеке, листая иллюстрированную ботаническую энциклопедию, когда лекарь вернулся.

— Смотри.

Галахад покатал на ладони стеклянный шар размером с большое яблоко. Со стороны казалось, будто шар неподвижно висит в воздухе, а ладонь под ним легко двигается во всевозможных направлениях.

Эльф восхищенно выдохнул:

— Ого!

— Ага.

— А как это?

— А вот. Ты думал, только у тебя ловкость рук?

Галахад подставил под шар вторую ладонь. Теперь шар катался взад-вперед по пальцам, совершавшим удивительно плавные волнообразные движения.

— Где вы так научились? — спросил эльф, с восторгом наблюдая за шаром.

— У Эверта, моего учителя. Он считал, что я слишком много думаю.

— Да ну, — недоверчиво покосился на него эльф.

— Правда-правда. Он утверждал, что вот такие упражнения очищают сознание от мусора. А ну-ка, получится? — Галахад непринужденно поставил шар себе на голову, и тот остался стоять. — Получилось.

Он прошелся по библиотеке, сел на стул, снова встал, а шар послушно оставался на месте, будто прирос. Эльф подозрительно прищурился.

— У вас там что, клеем намазано?

Галахад наклонил голову, роняя шар в подставленную ладонь, и жестом пригласил эльфа посмотреть. Тот подошел поближе и долго придирчиво вглядывался в макушку лекаря, пытаясь обнаружить подвох.

— Ну как, видишь что-нибудь?

— Вижу, что вы стремительно седеете, — невинно заметил эльф. — Это, наверное, от старости.

— По-твоему, седых волос у меня прибавилось со времени нашего знакомства? — так же невинно поинтересовался Галахад.

— Что-то вы слишком много думаете, наденьте обратно ваш шар, — посоветовал эльф.

— Вообще-то это тебе.

Галахад вручил шар эльфу, и тот с изумлением посмотрел на гладкую сверкающую поверхность.

— Тяжелый… А со стороны кажется легким.

— Иллюзия, — улыбнулся Галахад.

— Погодите… То есть я, по-вашему, слишком много думаю?

— Тебе, по-моему, не помешает немного равновесия. И умения обращаться с хрупкими предметами, кстати, тоже.

— С равновесием у меня всё в порядке, — надулся эльф.

— С равновесием внешним — вполне. А я говорю о внутреннем. Ты попробуй. Не понравится — вернешь.

— Не боитесь, что разобью?

— Не разобьешь.

— Откуда вы знаете?

Галахад пожал плечами.

— Это теперь твой шар, дорогой мой безымянный эльф. Если захочешь его раскокошить, это твое дело. Но новый стоит два золотых.

— Ничего себе! — Эльф перехватил шар покрепче и спросил: — Вы меня теперь всегда так будете называть?

— Что, и это не устраивает? Напиши в таком случае список разрешенных вариантов.

— Да ну вас, называйте как хотите…

Галахад молча взял шар и водрузил его на макушку эльфа. Шар тут же скатился, но эльф успел его поймать.

— Тренируйся. — Галахад взял отложенную эльфом энциклопедию и углубился в чтение.

Эльф тренировался. Почему-то шар, в руках Галахада казавшийся невесомым, всё время норовил соскользнуть, свалиться и разбиться вдребезги. Где-то на голове должна была быть точка равновесия, но она не находилась.

— Не получается, — раздосадованно сообщил эльф.

— Сколько ты уже пытаешься, минут десять? — спросил Галахад, отрываясь от книги. — У меня две недели ушло на то, чтобы шар просто встал. А уж на то, чтобы дышать, расслабиться, двигаться с ним — несколько месяцев.

Эльф не ответил, потому что шар, кажется, застыл на мгновение — и снова скатился. В следующий раз шар уже определенно замер, но эльф так и не решился опустить руки. И шар опять скатился и был пойман.

— Знаешь, весь фокус в том, что шар так и будет падать, пока ты боишься его уронить. Он у тебя уже находит равновесие, чувствуешь? Теперь нужно дать ему свободу, потому что равновесие требует движения. Опусти руки.

— Не могу.

Эльф снова поймал ускользающий шар и вздохнул.

— Тогда иди в сад, — посоветовал Галахад. — Трава мягкая, даже если уронишь, ничего не будет.

Шар начал сдаваться. Теперь он неохотно застывал на голове эльфа на долгое время, иногда секунд на десять. Эльф честно пытался опустить руки, но каждый раз шар улавливал это намерение, угрожающе перекатывался — и эльф тут же хватал его. Что-то подсказывало, что равновесие можно восстановить движением головы, но страх выстраивал непреодолимый барьер. Даже на мягкой траве эльф не хотел рисковать.

— Как дела? — спросил Галахад, выходя в сад.

— Всё хуже и хуже, — ответил эльф, придирчиво разглядывая шар. — Он специально такой скользкий?

— Разумеется. Чем ровнее поверхность, тем красивее. Видишь, какой прозрачный? Это стекло из особого состава, компоненты привезены со склона Белого вулкана. Обычное стекло тяжелее.

— Еще тяжелее? — недоверчиво спросил эльф.

— Ненамного, но если таскать его на голове, разница ощутимая.

Эльф еще раз положил шар на голову, но тот сразу же скатился.

— Если устал, прекращай на сегодня, — посоветовал Галахад. — Усталость порождает раздражение, а оно равновесию не товарищ.

Эльф нехотя встал, бережно прижимая к груди шар.

Вечером, ложась в постель, эльф с опаской закрыл глаза, зная, что снова увидит перед собой удивленное лицо Руфуса, пронзенного ножом. Но вместо этого он ощутил, как перекатывается, вовсе не теряя равновесия, шар на его макушке. Такой гладкий, блестящий, невесомый шар, который никогда не упадет.

Проснулся эльф ближе к полудню. Наспех приведя себя в порядок, он выскочил на кухню, чувствуя себя так, будто проспал недели две.

— Доброе утро, — сказала Эжени. — Хорошо спал?

— Да, — ответил эльф несколько удивленно. Он действительно спал прекрасно — впервые за долгое время. — Я всё на свете проспал, да?

— Нет, — засмеялась Эжени. — Ну, разве что погоню Галахада за Мартой в тщетных попытках спасти полевую мышь…

Эльф обернулся на внушительных размеров кошку, сыто улыбнувшуюся ему с лежанки под печью.

— Не спас?

— Увы. Садись, я тебе булочек испекла.

Эжени развернулась было, чтобы достать блюдо с булочками, но ухватилась за тяжелую дубовую столешницу, замерла и медленно осела на стул.

Эльф испуганно подскочил к ней:

— Ты что?

— Ничего, ничего, всё хорошо, — с трудом проговорила Эжени. — Голова закружилась.

— Подожди, я сейчас.

Эльф побежал было за Галахадом, но Эжени ухватила его за руку:

— Не надо! Всё хорошо, правда. Уже всё прошло.

Эльф нерешительно посмотрел на нее. Выглядела Эжени как угодно, только не хорошо.

— Давай я всё же позову Галахада, — сказал он.

— Не надо, он занят. Всё прошло, видишь?

Эжени медленно, осторожно встала и поставила перед эльфом булочки:

— Ешь.

Булочки пахли восхитительно, но эльф не сдавался:

— Тебе надо отдохнуть. И я всё равно расскажу Галахаду, пусть осмотрит тебя.

— Не надо, он и так слишком из-за меня переживает. Со мной такое бывает, милый, это не опасно. Просто головокружение и слабость. Ты ешь, а я пойду.

— Куда?

— Ешь давай.

Эжени принялась собирать вымытую посуду и складывать ее на полку, не глядя на эльфа.

— А ты?

— Я быстро, только схожу в соседнюю деревню…

— У тебя там любовник, да?

От неожиданности Эжени чуть не выронила последнее блюдце.

— Почему ты так решил?

Эльф пожал плечами.

— Ты нервничаешь. И ты всё время ходишь в эту соседнюю деревню.

— Да нет же, я просто… Ох, какая разница. Можешь пойти со мной, если тебя это успокоит.

— Правда?

— Правда, — улыбнулась Эжени. — Только поешь сначала, я тебя подожду.

Путь в соседнюю деревню был неблизкий. Пришлось идти через лес, а потом по мостику через небольшой скалистый участок, кишевший ядовитыми змеями и слизнями, и спуститься в долину.

— Что это там? — спросил эльф, показывая на большой дом у самого леса.

— Поместье. Оно когда-то принадлежало горным троллям, но Рубен его выкупил.

— Рубен?

— Да, это местный богач. Обожает лошадей и природу.

— Это он — твой любовник? — почти не всерьез спросил эльф.

Эжени фыркнула:

— Ты бы его видел. — Помолчав, она добавила: — У меня нет никакого любовника, Жан. Не было, нет и не будет.

Они прошли по полю, и эльф с удивлением увидел дрыхнущего под стогом сена Эскиля.

— Что это он?

— Упился. Не знаю, как Рубен его еще не выгнал…

— Он работает в поместье?

— Да, это же Эскиль, конюх… Ты с ним не знаком?

— Не-а.

— И хорошо. Он жуткий грубиян и сплетник.

Эльф задумчиво посмотрел на конюха и спросил:

— Часто он тут спит?

— Да почти каждый день.

Наконец показалась соседняя деревня. Эжени без стука вошла в крошечный домик на окраине, и эльф последовал за ней.

— Эжени, — проскрежетала сгорбленная старушка, которую эльф даже не сразу заметил в полумраке.

— Здравствуй, Мадлен. Я не одна, — извиняющимся тоном сказала Эжени.

— Проходите, проходите, — закивала старушка. — Тебе как обычно?

— Да, пожалуйста.

Мадлен быстрыми движениями нахватала из трухлявого шкафа каких-то свертков и сунула их в старую наволочку. Эжени протянула ей монетку и спрятала наволочку под полу плаща.

— Спасибо, Мадлен.

Старушка кивнула, и Эжени выскользнула из домика, увлекая за собой эльфа.

— Что, всё? — растерянно спросил он.

— Всё. Я же говорила, что у меня нет любовника.

— А что в наволочке?

— Ну… Женское.

Эльф покраснел и замолчал.

Вернувшись домой, он уединился с шаром и обнаружил, что равновесие уже держится без труда. Оставалось только привыкнуть к движению рук и не позволить ему нарушить баланс.

Через пару дней эльф уже мог с первой попытки установить шар и осторожно опустить руки. Если полностью замереть при этом, шар не падал.

— Делаешь успехи, — сказал Галахад, выйдя на крыльцо.

— Вроде бы, — согласился эльф, стараясь не напрягать мышцы лица, отчего речь стала немного невнятной. — Только у вас все равно получается легко, а у меня — нет.

— Дай себе время. А с внутренним равновесием как дела?

— Хорошо… Ой! — Эльф едва успел поймать свалившийся с головы шар и поднял голову, чтобы посмотреть на Галахада. — Мыслей действительно меньше.

— Вот и замечательно, — кивнул Галахад. — А мне тут рассказали одну занятную историю… Говорят, Эскиль бегал по полю весь красный и орал, будто бы его облили кипятком.

Эльф скромно опустил глаза.

Галахад наклонился к нему и спросил:

— Тебе об этом что-нибудь известно?

— Возможно, — уклончиво ответил эльф.

— Возможно?

— Возможно, кто-то сунул ему за шиворот ядовитого слизняка, когда он спал… Возможно, даже двух.

— Свидетели?

— Их нет.

Галахад помолчал, потом смерил эльфа долгим взглядом:

— Если что-нибудь подобное произойдет еще раз, этот кто-то какое-то время не сможет сидеть.

— Вот и вся благодарность, — вздохнул эльф.

— Ну, ты ведь знаешь, как жесток и несправедлив мир… Кстати, если этот кто-то обжегся, верша свою кровавую месть, то на нижней полке шкафа в моем кабинете есть охлаждающая мазь.

— Не обжегся, но все равно спасибо.

Эльф водрузил на голову шар и замер с довольной улыбкой на лице.

— И тебе тоже спасибо, защитник ты мой, — пробормотал Галахад, озадаченно глядя на него.

========== Часть двадцать девятая ==========

— Хотите фокус?

Эльф заглянул в открытое окно кабинета, увидел, что Галахад один, и не задумываясь подтянулся на руках и уселся на широкий подоконник.

— Даже не знаю… — с сомнением протянул Галахад, продолжая толочь в ступке корень солодки. — После фокуса прибирать опять мне?

— Во-первых, вы явно любите прибирать, раз постоянно делаете это за меня. Вообще-то я и сам могу. Во-вторых, я надеюсь всё же ничего не разбить в этот раз.

— Обнадеживает… Ладно, показывай.

Эльф вынул из висящего на поясе мешка шар, с которым теперь не расставался, и закатал рукав. Положил шар на раскрытую ладонь, легко шевельнул рукой. Шар скатился с ладони по предплечью и улегся в ямке локтя. Побалансировав там немного, он снова вернулся в ладонь.

— Второй рукой пока не получается, пальцы сводит, — огорченно сказал эльф, убирая шар в мешок.

Галахад снова взялся за пестик, чувствуя, как его охватывает досада. От ожесточенных движений солодка разлетелась по всему столу. Галахад выругался и отодвинул ступку.

— Мне всё же не хватило умения залечить переломы полностью, — сказал он. — Прости.

— Да ладно, не вы же ее сломали, — пожал плечами эльф. — Наоборот… Если бы не вы, я бы вообще не выжил. Нормально всё.

Он несколько раз сжал и разжал пальцы, демонстрируя, что рука функционирует, и задумчиво сказал:

— Интересно, как там Гнилой.

— Полагаю, соответствует своему имени, — отозвался Галахад, аккуратно сметая со стола толченую солодку.

На секунду лекарь задумался о том, стоит ли рассказать эльфу правду, но тут же понял, что нет, не стоит. Он будет винить себя еще и в смерти Гнилого, а это уже явно лишнее.

— Когда-то давно я мечтал стать таким же, как он, — всё так же задумчиво сказал эльф.

— Гнилым? — недоверчиво переспросил лекарь.

— Да нет, сильным, красивым, бесстрашным…

Галахад закашлялся.

— Что? — ничуть не смутился эльф. — Я тогда был маленький и глупый. И Гнилой, кстати, тогда еще не болел.

— И был хорош собой? — скептически уточнил Галахад.

— Ну да. А потом я понял, что так и останусь чахлым эльфом, как бы ни старался быть орком. Но это ничего, внешность же не главное, правда?

— По-твоему, быть эльфом плохо? — осторожно поинтересовался Галахад.

— Вообще, наверное, нет, но если жить среди орков, то это ужасно. Знаете, как обидно быть единственным хилым уродцем на всю шайку?

— Не знаю, но понимаю, наверное. Скажи-ка, если бы ты мог стать таким же, как Гнилой, стал бы?

— В плане внешности или вообще?

— Тебе виднее. Твоя же мечта…

Эльф покачал головой:

— Не-а, не стал бы…

— Можно узнать причину?

— Ну, это было давно, еще до вас и вообще. Мне нравилось думать, что орки бы меня приняли, если бы я был похож на них. А сейчас я этого не хочу. Гнилой, может, и красив, но он злой и жестокий. Я ведь не злой? — робко спросил эльф.

— Ты замечательный, — заверил его Галахад.

Эльф помедлил немного и всё же продолжил, внимательно разглядывая щель в полу:

— Если бы было можно, я бы предпочел походить на вас.

— Я всегда знал, что я сногсшибателен, — заявил Галахад, преувеличенно гордо выпрямившись, чтобы замаскировать смущение.

Эльф фыркнул.

Галахад снова посерьезнел и добавил:

— Спасибо.

— Угу, — пробормотал эльф. — Я пойду.

— Погоди. Раз уж ты показываешь фокусы, можно еще один?

— С шаром?

— Пока да.

— Ну, можно… Только это будет точно такой же фокус. Больше у меня пока не получается ничего. Разве что на голове его подержать, но это вы уже видели…

— Всё равно. Просто несколько раз подряд, ладно?

Эльф пожал плечами, достал шар и водрузил его на голову. Тот покачнулся, но почти сразу же выровнялся и застыл. Посидев так какое-то время, эльф снял шар с головы и снова покатал его с ладони на локоть и обратно.

— Продолжай, — сказал Галахад.

Шар снова перекочевал на голову и застыл там.

— Сейчас я опять порежу себе палец, а ты попробуешь меня исцелить, хорошо? — продолжал лекарь.

Шар не упал.

— Не уверен, что это хорошая идея, — ровно сказал эльф.

— Стоит попробовать.

— Хотите, чтобы я это делал с шаром на голове?

— Это уж как тебе будет удобнее.

— Наверное, лучше без. Не успею поймать.

— Хорошо.

Галахад вынул нож и провел им по пальцу, оставляя на коже алую полосу.

Эльф мотнул головой, грациозно уронил шар в ладонь, тут же положил его на подоконник и взял лекаря за раненую руку. В кончиках пальцев как будто закололо, стало тепло. Эльф почувствовал, как сияние почти появилось и испуганно мелькнуло. Совсем как шар, когда раздумывает, упасть ему или остаться. Эльф мысленно снова поймал равновесие и попытался удерживать его, как минуту назад. Сияние разлилось по пальцам, стирая порез с руки лекаря.

— Получилось, — сказал Галахад. — Молодец.

Эльф опустил руки и внимательно посмотрел на лекаря.

— Вы это с самого начала знали? И шар купили поэтому?

— Не только. Но да, я рассчитывал, что тебе будет легче управлять магией, если ты потренируешься на чем-то вроде шара. Всё-таки магия — штука очень абстрактная, нужно ее к чему-то привязать.

— Зачем?

— В первую очередь — для твоей же безопасности. Нельзя допустить, чтобы ты светился из-за сильных эмоций. Да и вообще — тебе не помешает разобраться в собственной силе.

— Думаете, я умею что-то еще?

— Наверняка. Но дело даже не в том, что ты умеешь.

— А в чем?

— В том, что ты должен управлять своей магией, а не наоборот. Эй, ты что?

Эльф вяло ухватился за рукав Галахада и сполз было на пол, но лекарь уже подхватил его и осторожно усадил на диван.

— Что-то мне нехорошо, — констатировал эльф.

— Я вижу… На, выпей.

Галахад сунул ему пузырек из темно-коричневого стекла, и эльф поморщился:

— Воняет. Что это?

— Поверь мне, ты не хочешь этого знать. Пей.

Эльф скривился, но подчинился.

— Лучше? — спросил Галахад, с явным беспокойством осматривая его.

— Уже всё нормально, — слабо запротестовал эльф. — Я просто посижу немного, ладно?

Галахад нервно прошелся по кабинету. Как глупо и неосторожно было вот так баловаться! А вдруг это по-настоящему опасно? Вдруг это его убивает?

— Не надо, — попросил эльф. — Кажется, я сейчас не смогу вас исцелить.

Галахад поспешно опустил руку, которой уже, оказывается, собирался ударить по стене.

— Всё, больше в целителей не играем, — сказал он. — Никогда.

Комментарий к Часть двадцать девятая

Возвращаясь к нашей любимой матчасти… Все манипуляции с шаром лично мною испытаны. (Правда, уровень у меня пониже, чем у эльфа, но я еще учусь.) Эта штуковина реально тяжелая, скользкая и здорово дисциплинирует. Правда, вместо волшебного легкого стекла у меня акрил, но что поделать, в обычном мире живем.

========== Часть тридцатая ==========

Эжени достала из корзины, стоявшей на берегу, рубаху и окунула ее в прозрачную воду лесного ручья. Эльф последовал ее примеру. Он увязался за ней, сославшись на прекрасное самочувствие, скуку и нежелание постоянно быть под присмотром Галахада. На самом деле он боялся, как бы у Эжени снова не закружилась голова. Упадет еще на камни, поранится…

— Жаль, что ты так и не видела, как у меня получается исцелять, — вздохнул эльф, когда стирка уже подходила к концу. — Может, всё-таки можно? Если совсем чуть-чуть, крошечную царапину?

— Насколько я помню, Галахад против, — строго сказала Эжени.

— Можно же ему не рассказывать…

— Ты играешь с огнем.

Эльф сердито нахмурился, доставая из воды платье и яростно выкручивая его.

— Осторожнее, не порви.

— Между прочим, я тебя прикрывал, — заметил эльф, игнорируя это замечание.

— Когда это?

— Когда ты чуть не рухнула в обморок, забыла?

— Не забыла, — тихо ответила Эжени. — Это другое…

— Ну, разумеется, — надулся эльф.

— Рисковать ради забавы — глупо. Поэтому я не собираюсь тебя прикрывать. Нет, даже не так: я тебе запрещаю, понял?

— Совсем и не страшно.

— А я не пытаюсь тебя напугать. Я тебе запрещаю баловаться со всем этим сиянием, исцелением и прочей магией.

Эльф искоса взглянул на рассерженную Эжени и совсем помрачнел. Они еще никогда не ссорились.

— Ладно, не буду, — нехотя сказал он. — Откуда мне было знать, что ты так разозлишься…

— Я не злюсь, я переживаю.

— Я, может, тоже переживаю, но кого это волнует? — Эльф вздохнул и бросил в корзину последнюю рубаху.

— Переживаешь? Из-за чего? — удивилась Эжени, нагибаясь, чтобы поднять заметно потяжелевшую корзину.

— Неважно.

Эльф отобрал у нее корзину и зашагал прочь. Эжени осторожно выпрямилась, застыла на секунду и последовала за ним.

Развесив белье в полном молчании, они разошлись. Эжени скрылась в доме, а эльф перелез через ограду, чтобы навестить Руперта и Клариссу.

Детишки встретили его радостными возгласами, и эльф сразу же повеселел. Отмахнувшись от тревоги за Эжени, он продемонстрировал Руперту и Клариссе весь свой нехитрый набор фокусов с шаром.

— Научи меня! — восторженно воскликнул Руперт.

— И меня, и меня! — подхватила Кларисса.

— Я первый!

— Нет, я!

— Руперт первый попросил, — справедливо заметил эльф.

— А я тогда с вами не дружу, вот! — Кларисса показала мальчишкам язык и гордо удалилась на старую черешню.

Руперт обеими руками вдавил шар в свою вихрастую макушку, от усердия высунув язык. Стоило убрать руки — и шар тут же скатился в траву, по пути больно стукнув Руперта по плечу. Руперт обиженно вскрикнул, а Кларисса злорадно захихикала со своей черешни.

— Вот так, смотри, — попытался было объяснить эльф. — Медленнее и осторожнее, не вдавливай его, просто положи.

Однако, как они ни старались, у эльфа шар держался, а у Руперта — нет.

— А мне и не нужен ваш дурацкий шар, — сообщила Кларисса. — Меня и так возьмут в цирк. Я вот как умею!

Она приподнялась, ухватилась за одну из верхних веток, повисла на ней, смешно дрыгая ногами, и тут же снова уселась верхом на нижнюю ветку.

— Осторожнее, — обеспокоенно сказал эльф. — Еще свалишься…

— Не свалюсь, — ответила довольная вниманием Кларисса. — А еще я могу вот так…

Она обхватила ветку ногами и перевернулась, собираясь, кажется, исполнить какой-то акробатический трюк, но вместо этого полетела с дерева вниз головой. Что-то хрустнуло, когда она приземлилась. Наверное, ветка сломалась.

Вот только все ветви черешни были целы.

Комментарий к Часть тридцатая

Что-то мало было интриги в прошлой главе… Пожалуй, так лучше.

========== Часть тридцать первая ==========

— Кларисса! Кларисса, проснись!

Руперт звал ее и тормошил, но Кларисса так и лежала, широко раскинув руки и как-то странно повернув голову.

О нет, нет, нет… Только не это. Эльф опустился на колени рядом с Клариссой, положил руки на тоненькую шею с торчащим откуда-то сбоку бугорком. Пожалуйста, пусть получится. Вот так, тепло по рукам, это так и должно быть, не спугнуть, не сбиться, жжение, ничего, терпимо, да даже если и нет, сейчас, сейчас… Что-то как будто хлынуло потоком, изливаясь через руки на Клариссу и опустошая его. Эльфу показалось, что от него скоро останется только легкая оболочка, как… как от выпитой пауком мухи. Вот оно, как у камней. Магия покидает его. И хорошо, и пускай. Только бы ее хватило, только бы она работала правильно… Должно хватить, Кларисса же такая маленькая. Странно. Обычно думать и светиться одновременно выходило плохо, а сейчас, что изменилось сейчас?

Бугорок с легким щелчком встал на место, лицо Клариссы, кажется, стало розоветь, кажется, она вдохнула — или это Руперт снова дернул ее за руку, заставляя пошевелиться? Нет, она дышит. Сама дышит. Как хорошо. Получилось.

Вот только теперь совсем темно, что-то капнуло на рубашку, почему так темно…

Руперт растерянно наблюдал за тем, как эльф кладет светящиеся руки на шею его сестры, как что-то вливается в Клариссу, делая ее снова похожей на живую девочку, а не на сломанную куклу. Потом эльф вдруг пошатнулся и припал к стволу черешни, сильно приложившись щекой. Лица его Руперту видно не было, но он заметил кровь, тонкой струйкой бежавшую по подбородку и заливавшую рубашку. На груди Клариссы тоже осталась дорожка из капель.

Наконец очнувшись от остолбенения, Руперт бросился к коровнику, что было силы крича:

— Папа! Папа!

Кларенс, услышав вопли, устало опустил вилы, которыми раскидывал сено, и воззрился на сына:

— Чего ты орешь?

Руперт всхлипнул и принялся беспорядочно излагать суть проблемы. Кларенс отшвырнул вилы, не дослушав, и кинулся в сад.

Кларисса сидела и испуганно ревела, глядя на привалившегося к дереву эльфа. Кларенс подхватил ее на руки, быстро ощупал, не нашел переломов и снова опустил на землю.

— Домой, — велел он.

Руперт поспешно схватил сестренку за руку и потащил ее к дому. Кларенс же осторожно запрокинул эльфу голову. Лишившись поддержки, тот стал заваливаться, но Кларенс удержал его. На зов и похлопывания по щекам эльф никак не отреагировал. Он вообще здорово смахивал на мертвого, но у покойников, кажется, кровь из носа не идет? Крепко выругавшись, Кларенс сгреб эльфа в охапку и побежал к дому лекаря.

Главная дверь, разумеется, оказалась заперта. Где их носит? Кларенс поспешно обошел дом, направляясь к заднему входу. Там, конечно же, было не протолкнуться: больные ждали своей очереди.

— Расступитесь! — крикнул Кларенс.

Народ заворчал, но вот какая-то старуха проскрипела:

— Это же лекарев сынок, пропустите!

Больные нехотя расступились, позволяя Кларенсу пройти. Он ввалился в кабинет, где Галахад перевязывал руку маленькой пастушке. Лекарь недовольно обернулся, собираясь выгнать нетерпеливого посетителя, но так и замер с бинтом в руке.

— На диван, — опомнившись, сказал он и продолжал с бешеной скоростью наматывать бинт. — Жив?

— Не знаю, — ответил Кларенс.

— Всё, иди, — сказал девочке Галахад, наскоро закрепив повязку.

Он быстро сполоснул руки и наклонился над эльфом. Дышит.

— Что случилось?

Слушая ответ, Галахад схватил с полки корзинку и рылся в ней. Хвощ, тысячелистник, кровохлебка, листья вишни, кора дуба, корень барбариса…

Кровотечение не прекращалось. Чертыхнувшись, Галахад решился прибегнуть к самому шарлатанскому методу, какому научился от травниц. Он сдернул с гвоздя шнурок с ключом, надел его эльфу на шею и перевернул, чтобы ключ оказался где-то в районе лопаток. Кровавая струйка превратилась в редкий пунктир отдельных капель, а потом и вовсе остановилась.

— Ничего себе, работает, — удивился Кларенс.

— Скорее всего, наконец сработало что-то из трав, но кто его знает… Не течет больше — и ладно.

— В общем, — продолжал Кларенс, — не знаю, что у них там произошло. Может, вдвоем с дерева упали? Руперт что-то такое лепетал насчет каких-то огней, совсем помешался. И будто бы у Клариссы шея была свернута, но я своими глазами видел, что с ней всё в порядке.

Галахад обернулся, пристально глядя на Кларенса. Тот с искренним сожалением пожал плечами.

— Пожалуйста, никому не рассказывай про огни, — попросил лекарь. — И с Рупертом поговори.

— О, с ним я поговорю, — хмуро ответил Кларенс. — Но это же чушь…

— Чушь или нет, а сплетни народ любит. Не надо, ладно?

— Не вопрос. Ты зови, если что. Удачи.

Кларенс вышел, тихо закрыв за собой дверь.

Галахад окунул в воду кусок мягкой ткани и смыл кровь с лица эльфа. Мертвенная бледность так и не проходила, и синяк на левой щеке казался из-за этого еще внушительнее. Галахад осторожно втер в него немного заживляющей мази и пробормотал:

— Как ты только живешь с такой тонкой кожей…

— Гнилой говорил, что я неубиваемый, — прошептал эльф, с трудом приоткрыв глаза.

— И ты, как я погляжу, жаждешь опровергнуть это утверждение. Что ты наделал, ребенок?

— У меня ведь получилось, да?.. Получилось? — обеспокоенно спросил эльф.

— Получилось. С ней всё хорошо.

— Эжени меня теперь убьет…

— Пусть встанет в очередь.

— Ну вот, вы сердитесь, — совсем расстроился эльф.

— А должен радоваться?

У эльфа защипало в горле от обиды. Вот почему всегда так? Делаешь то, что кажется правильным, а выходит вон как… Он закрыл глаза и отвернулся.

— Я рад, что ты не умер, если ты об этом, — сообщил Галахад. — И ты молодец, что помог Клариссе. Но во-первых, ты всё же чуть не умер, а во-вторых, тебя видели. Кларенс, может, никому и не расскажет, потому что сам этого не видел и Руперту не поверил, но дети-то будут тебя восхвалять из наилучших побуждений… Этого уже не исправишь.

— Мне надо было просто уйти, да? — пробормотал эльф в подушку.

— Нет.

Галахад встал, бросил окровавленную тряпку в специально для этого предназначенный медный таз и вымыл руки.

— Увы, из некоторых ситуаций простого выхода нет, и тогда из двух зол приходится выбирать меньшее. Это у тебя получилось.

— Я не выбирал, — возразил эльф.

— Именно поэтому ты замечательный, — вздохнул Галахад. — Но Эжени тебя все равно убьет.

========== Часть тридцать вторая ==========

Эльф раскрыл было какую-то энциклопедию, лежавшую на ближайшей к дивану полке, но сосредоточиться из-за тошноты и головной боли не получилось. Он вздохнул и вернул энциклопедию на место.

Каждый больной, входивший в кабинет, с жадным любопытством рассматривал лежавшего на диване эльфа, и он попросился было к себе, но Галахад не разрешил.

— Побудешь здесь, пока Эжени не вернется, — твердо сказал он.

Спорить не было сил, и эльф подчинился. Он прикрыл глаза, надеясь сойти за спящего, и в самом деле уснул.

Проснувшись, он обнаружил, что тени стали длиннее. Прием, кажется, был окончен, Галахад убирался в кабинете, протирая инструменты и расставляя по местам всевозможные порошки и настойки.

— А что, Эжени еще не вернулась? — спросил эльф.

— Да вот что-то задерживается. В твоих интересах, чтобы она пришла пораньше, пока ты выглядишь несчастным мучеником. Может, тогда она не будет к тебе слишком строга, — сказал Галахад таким серьезным тоном, что эльф даже испугался.

— Думаете, сработает? — спросил он.

— Ну, со мной же сработало…

— Не надо меня жалеть, — возмутился эльф, переворачиваясь на живот. — Валяйте.

— Даже для несносного маленького эльфа ты слишком дерзок и непредсказуем, — покачал головой Галахад. — Перевернись, пожалуйста, обратно.

Эльф сердито промолчал.

— Я серьезно. Повернись ко мне, — повторил Галахад.

— Не хочу.

Галахад подошел к дивану, ухватил эльфа под руки, легко поднял, развернул и усадил вертикально.

— Эжени тебя не съест, обещаю. Но если она будет в ударе, тебе очень захочется провалиться сквозь землю. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Может быть, она даже будет плакать.

— И вы меня ей отдадите, — с упреком сказал эльф.

— Отдам, — кивнул Галахад. — Тебе это будет полезно.

— Это жестоко.

— Жестоко рисковать своей жизнью, зная, что это кого-то расстроит. На, выпей.

Эльф наморщил нос, подозрительно глядя на темную вязкую жидкость в чашке.

— Это что?

— Кровяной сбор.

— Из крови? Не буду.

— Будешь. И не из, а для. Там всего лишь экстракт крапивы, моркови, шпината, дягиля, тысячелистника, пырея и еще всякого по мелочам. Помогает восстановиться после потери крови.

Эльф тяжело вздохнул и отпил чуть-чуть из чашки, тут же скривившись:

— Ой, фу-у-у!

— Лучше залпом, — посоветовал Галахад. — Всё равно придется выпить всё до капли.

Эльф жалобно посмотрел на него, но Галахад был непреклонен.

— Пей, — повторил он. — Не рекомендую растягивать удовольствие, перед сном будет следующая доза.

— Что, это еще не всё? — испугался эльф.

— Нет. Пока что три раза в день, потом будет меньше.

— Это если доживу…

Бросив на лекаря последний страдальческий взгляд, эльф в два глотка осушил чашку и сообщил:

— Меня сейчас стошнит.

— Ничего страшного, могу налить еще.

— Вы издеваетесь, да?

— Разве что самую малость. Как самочувствие?

— Кроме омерзительного привкуса во рту? Нормально… Голова уже почти не болит.

— У тебя еще и голова болела? — возмутился Галахад.

— И до сих пор болит. А вы меня мучаете.

— Только что ты говорил, что тебя жалеть не надо, — напомнил Галахад.

— Это было до кровавого зелья. Я еще полежу, пожалуй… Разбудите, когда придет время новых пыток.

Эльф осторожно улегся на диван, нашел позу, в которой головная боль почти не ощущалась, и закрыл глаза. Галахад накрыл его пледом и подошел к окну. Куда же подевалась Эжени?

Когда эльф проснулся, за окном была ночь. Он огляделся и убедился, что в залитом лунным светом кабинете никого нет. Что за ерунда… Значит, его не разбудили, когда вернулась Эжени. Или она не вернулась.

Эльф встал, пошатнулся и тут же выпрямился. Не может же голова до сих пор кружиться, надо взять себя в руки. Он приоткрыл дверь кабинета и прислушался. Откуда-то издалека доносились приглушенные голоса, принадлежавшие Галахаду и Эжени. Слов эльф не слышал, но интонации ему не понравились. Они что, ссорятся?

Где-то распахнулась дверь.

— Вы меня с ума сведете, — как-то непривычно эмоционально сказал Галахад, и эльф поспешил нырнуть обратно в кабинет. Эжени что-то ответила, но этого эльф уже не расслышал.

Хлопнула еще одна дверь, кажется, входная.

Эльф на цыпочках прокрался на кухню и увидел, что предсказание Галахада отчасти сбылось: Эжени действительно плакала, уронив голову на кухонный стол.

========== Часть тридцать третья ==========

Комментарий к Часть тридцать третья

Кто не спрятался - я не виновата…

Эльф подошел и сел рядом. Тронул Эжени за руку, понимая, что ничем хорошим это не кончится. Ну и пусть. Пусть кричит и бьет посуду, пусть ругается, пусть! Лишь бы не плакала.

Но Эжени подняла голову, посмотрела на него красными глазами и сказала:

— Не сейчас. Пожалуйста…

И эльфу ничего другого не оставалось, кроме как встать и уйти, тихо прикрыв за собой дверь.

Он вернулся в кабинет и добровольно выпил мерзкую настойку, которой Галахад снова наполнил чашку, пока он спал. Чашка стояла на стуле возле дивана, как будто лекарь собирался разбудить его, но почему-то не стал.

Противный привкус наполнил рот и потихоньку стал исчезать, но больше ничего не исчезало: ни страх, ни тревога, ни чувство вины. К слабости добавилась ноющая боль в ушибленной скуле. Интересно, самого себя исцелить можно? Эльф прикоснулся к синяку, пытаясь вызвать сияние, но ничего не произошло. Может, его и не было больше?

Эльф опустился на диван и неожиданно легко провалился в сон. Разбудило его утреннее солнце. Чашка снова была полна, а кабинет — пуст.

Весь день прошел как-то несуразно. Эльф вставал и бродил по дому, не встречаясь ни с Галахадом, ни с Эжени. Спальня их была закрыта, и туда он даже не пытался войти. Он возвращался в кабинет и ложился на диван, надеясь проснуться уже в привычной обстановке. Ближе к полудню чашка снова оказалась наполнена кровяным сбором, и в этот раз эльф выпил его почти с удовольствием. Может, если вести себя хорошо, принимать лекарства, не шуметь, не создавать проблем, никуда не отлучаться, не колдовать (хорошо, не пытаться колдовать), не дерзить, не воровать, не рисковать жизнью, не делать лишних движений, то всё наладится? Он ведь умел быть послушным, только что-то разленился, потерял бдительность, решил, будто его стерпят и так.

Эльф завернулся в плед и улегся, уткнувшись носом в спинку дивана и стараясь занимать как можно меньше места. Отвратительно тикали часы, отмеряя секунды неизвестности. Но и этот звук вскоре уплыл куда-то, слившись с равномерным звоном в ушах.

Приснилось, будто маленькая рука гладит по макушке и поправляет плед. Приснилось, потому что проснулся эльф снова в одиночестве. На стуле, кроме чашки с кровяным сбором, обнаружился стакан молока и печенье. Аппетита совершенно не было, но эльф заставил себя хотя бы попробовать. Печенье было не вкуснее опилок.

То ли от долгого сна, то ли еще почему, но туман, заволакивающий сознание, становился всё гуще. Казалось, из него уже не выбраться. Скоро только и останется, что спать, спать, не надеясь проснуться.

Но в этот раз уснуть не получилось. Эльф встал и снова подошел к закрытой двери спальни. Тронул ее легонько. Дверь поддалась.

В комнате витал какой-то сладковатый дурманящий запах. Эжени лежала на застеленной кровати, разметав рыжие косы и обнимая подушку. Выглядела она совсем маленькой, потерянной, и снилось ей явно что-то нехорошее. Она больше не плакала, но лицо ее так опухло от слёз, что, казалось, никогда уже не сможет стать прежним.

Туман потихоньку сполз, и эльф понял, что Эжени плакала не из-за него. Ну, может, и из-за него тоже, но разве он мог расстроить ее так сильно? Да, он нарушил обещание, но по уважительной причине. Вся эта история с Клариссой, хоть и неприятная, закончилась хорошо. Все живы. Можно было поверить, что Эжени расстроило это, если бы она его ругала, если бы говорила с ним, да хоть бы даже ударила — хотя она не стала бы.

Нет, должно быть что-то другое, из-за чего они с Галахадом спорили раньше и… Ох, а вдруг они расстались? Вдруг Галахад ушел навсегда, когда захлопнулась входная дверь?

Эльф понимал, что так оно, скорее всего, и есть, но должен был убедиться. В очередной раз оставив заплаканную Эжени за закрытой дверью, он отправился на поиски. Открыл каждую дверь, даже в чулан заглянул. Никого. Покормил голодных кошек, вдруг задумавшись о том, позаботился ли кто-то об остальных животных. Поспешил во двор и заглянул в курятник. Птицы уже спали. Надо будетпокормить их утром, если ничего не изменится. Разве так может продолжаться до утра? Конечно, может. Так может продолжаться всю жизнь. Жизнь — она такая… Глупо было об этом забывать.

Эльф прошел мимо фонтана, убедился, что золотая рыбка жива, и свернул к конюшне. Зайти в нее не успел: увидел Галахада.

Лекарь сидел на краю колодца, глядя на дом, как будто очень хотел туда вернуться, но почему-то не мог. Эльфу захотелось сказать ему, что Эжени его обязательно простит, что бы между ними ни произошло, что всё будет хорошо, но вместо этого он только подошел и неловко сказал, констатируя очевидное:

— Вы здесь…

Галахад ничего не ответил, просто притянул эльфа к себе и крепко обнял, не даря защиту, как обычно, а наоборот — нуждаясь в ней. Эльф не знал, откуда ему это известно, но разница была очевидна. И вообще — всё встало на свои места. Было только одно объяснение тому, что Галахад и Эжени ругались среди ночи. Что Эжени зачастила к Мадлен. Что плохо себя чувствовала. Что плакала так горько. И этот непонятный запах в спальне, эти свертки, которые она прятала от эльфа — и от Галахада тоже. Но самое главное — эта невыносимая уязвимость на лице Галахада, эта беспомощность…

Этого не могло быть, но это было единственным объяснением. Понимая, что больше не может пребывать в неведении, эльф спросил:

— Она умирает, да?

— Да.

========== Часть тридцать четвертая ==========

Комментарий к Часть тридцать четвертая

Медиков попрошу отвернуться, чтобы глаза не кровоточили. Официально заявляю, что болезнь Эжени такая же вымышленная, как и болотная хворь. Любые совпадения с реальностью случайны.

— Что с ней? — спросил наконец эльф.

— Грибная чахотка. Знаешь, что это?

Эльф помотал головой, и Галахад объяснил:

— Грибная — потому что как-то связана с песьим ухом. Это такие древесные грибы, они редко встречаются. Считается, что песье ухо выпускает невидимые пары, которые проникают в тело и там остаются. Грибная чахотка может годами никак не проявляться. Может проявляться слабо: головная боль, усталость, мушки перед глазами. У Эжени так было, ей помогал обычный успокаивающий сироп. Я вообще надеялся, что это не грибная чахотка, хотя со временем стало ясно, что она. Есть еще признаки: мерещится запах леса, от дождя кажется, будто в груди что-то набухает. Говорят, это песье ухо растет внутри и понемногу захватывает тело. Не знаю, так ли это. Но вылечить грибную чахотку, увы, нельзя. Ее можно подавить ядами, если повезет. Мы никогда этого не делали, не было нужды. Да и опасно…

Галахад замолчал.

— С ней можно жить довольно долго, — продолжил он наконец, — если боли не станут сильнее. Но иногда они становятся… И добавляется боль в груди, спазмы в горле, судороги. Лекарства тут не помогут, а вот яды… У Мадлен их полно. Она убедила Эжени, будто бы ее тело сильнее песьего уха. Если пить яды по чуть-чуть, то болезнь умрет или хотя бы усохнет настолько, чтобы больше никогда не проявиться. Но это только в том случае, если тело сильнее.

— Вы не знали, — сказал эльф, и это был не вопрос.

— Не знал. Я бы не позволил. Я думаю только о себе, понимаешь? Слишком велик риск. Я мог бы немного приглушить ее боль, но она бы все равно страдала. Просто с этой болью можно жить еще долго, от трав эффект маленький, но стабильный. А Эжени решила рискнуть. Наверное, потому что осталась одна так надолго. Она испугалась, когда боли усилились, и пошла к Мадлен, а та ей наплела, что эту проблему можно решить. Тело молодое, справится… Только оно не справилось. Яды убивали Эжени, а болезнь в это время только росла и крепчала. Если бы я знал, если бы сам рассчитал дозировку и следил, чтобы она не принимала слишком много… Сейчас уже ничего нельзя поделать.

— Когда?..

Четче вопрос не формулировался, но Галахад понял.

— Я не знаю. Может, осталась пара недель. В лучшем случае — несколько месяцев. А может, уже.

— Что, прямо сейчас? И вы… — Голос эльфа сорвался. Он сглотнул и продолжил: — …вы ее бросили одну?

— Она не хочет меня видеть.

— Хочет. Она действительно умрет, если вы не вернетесь, как вы не понимаете?

— Она попросила меня уйти.

— Да кто ее спрашивает! Вы лекарь или кто? Я тоже просил, чтобы вы оставили меня в покое, но вы почему-то не послушались.

— Тебе я мог помочь, а ей — нет. Думаешь, это легко?

— Вы можете ее хотя бы не бросать, — упрямо сказал эльф.

Лекарь раздраженно посмотрел на него, собираясь сказать, что это не имеет значения. Его присутствие не спасет Эжени, она в любом случае не выживет. Вот так паршиво устроен мир: можно сколько угодно любить и бороться, смерть всё равно сильнее.

Только он же прав… Умереть и умереть одной — разные вещи.

— Ладно, черт с тобой. Пойдем.

Лекарь слез с колодца, отряхнулся и расправил плечи.

— И не смейте ее ругать, — сказал эльф. — Она и так уже из-за вас плакала.

— Не буду.

Перед дверью спальни Галахад замер, чувствуя, как решительность покидает его. А вдруг Эжени умерла? Умерла из-за него.

Эльф посмотрел на него и молча распахнул дверь.

На секунду показалось, что Эжени действительно умерла. Она лежала на спине, бледное лицо в сумерках казалось вылепленным из воска. Но вот грудь ее почти незаметно опала на выдохе и снова приподнялась на вдохе. На полу белела сброшенная во сне подушка. Галахад подошел к кровати и лег рядом с Эжени, не решаясь к ней прикоснуться.

Эльф закрыл было за собой дверь, но Галахад шепотом попросил:

— Не уходи.

Эльф нерешительно вошел и сел на самый краешек кровати, глядя на спящую Эжени. Теперь, когда всё раскрылось, он удивился, как раньше не замечал ее бледности и болезненной худобы. Как же быть, когда она умрет? Что станет с Галахадом? Что станет с их жизнью? Невозможно представить, что солнце так и будет светить, куры — нестись, розы — цвести, но уже без нее. Невозможно, но так ведь уже было, когда умерла Лира. Эльф точно знал, что жизнь будет идти своим чередом. Правда, сначала будет как-то никак. Не будет горя, печали, тоски или еще чего-то такого, будет пустота. Снова эта пустота, когда всё проходит мимо, не цепляя, не оставляя следов. Эльфу пришел в голову один очень важный вопрос, но задать его прямо сейчас было некому: Галахад явно уснул, потому что рука его наконец осмелела, обвилась вокруг Эжени, не боясь быть отвергнутой.

Что же, может, лучше не спрашивать. Ответом будет поспешный запрет, это же очевидно.

Эльф не отрывал взгляда от Галахада, пытаясь понять, крепко ли он спит, не проснется ли. Пожалуй, можно попробовать.

Осторожно, стараясь почти не прикасаться, эльф положил руку на грудь Эжени, чувствуя, как бьется жилка в ямке между ключицами. Ощутил затаившуюся внутри боль и попытался вытянуть ее. Рука задрожала от напряжения, но поначалу ничего не произошло. Потом слабо замерцали самые кончики пальцев, по ним пробежала слабая волна тепла, тут же замершая и оборвавшаяся. Эльф поспешно сложил ладонь лодочкой и зажал нос, едва успев поймать первые капли крови. Стараясь двигаться бесшумно, он выскользнул из спальни и прокрался к входной двери.

Кровотечение остановилось довольно быстро, стоило только умыться холодной озерной водой. Эльф лег на мостик, глядя в звездное небо, и подвел итоги. Во-первых, магия еще при нем. Во-вторых, после Клариссы ее осталось очень мало. Возможно, восстановится со временем, но есть ли оно, это время? И помогло ли то ничтожное количество сияния, вылившееся на Эжени, хоть немного? Эти вопросы оставались пока без ответа.

========== Часть тридцать пятая ==========

Утром эльф тщетно пытался определить, полегчало ли Эжени. Она больше не плакала и уже поэтому выглядела лучше. С Галахадом она почти не разговаривала, но постоянно держала его за руку, будто боялась, что он опять уйдет.

Почувствовав себя лишним, эльф ускользнул к соседям, чтобы навестить Руперта и Клариссу. Во-первых, хотелось убедиться, что с Клариссой всё хорошо. Во-вторых, шар так и остался под черешней. В-третьих, нужно было узнать, рассказал ли Руперт кому-нибудь о сиянии.

Руперт был мрачен и разговаривать о событиях позавчерашнего дня отказался. Некоторые части его тела всё еще ныли от близкого знакомства с вожжами, а в памяти свеж был приказ дурацкую историю об огнях никому не повторять. Руперт посчитал наказание крайне несправедливым, потому что дура Кларисса свалилась с дерева по собственной вине, а в истории с огнями не было ни слова выдумки, но спорить с отцом было бессмысленно.

— Забирай свой дурацкий шар и уходи, я занят, — сердито сказал он эльфу.

Про Клариссу эльф допытываться не стал. Как-нибудь в другой раз.

Он вернулся к озеру и попытался было поупражняться с шаром, но не смог даже удержать его на голове достаточно долго, чтобы убрать руки.

— Не торопись, силы нужно восстановить, — сказал Галахад, подходя к нему. — Куда ты пропал?

Эльф пожал плечами.

— Эжени тебя зовет.

— Ругать будет?

— Вряд ли. Момент упущен.

Вся эта беседа была такой обычной, будто и не было вчерашнего дня. Захотелось продлить эту иллюзию, но эльф всё же спросил:

— Как она?

— Учитывая обстоятельства — хорошо. А ты?

— Что?

— Ты как?

Эльф снова пожал плечами.

— Выглядишь как-то не очень.

— Извините, что оскорбляю ваш взор своим видом.

Галахад вымученно улыбнулся, но глаза его остались серьезными.

— Кровяной сбор принимать не забывай.

— А вы не забывайте мне его давать.

Пока Галахад раздумывал, почудился ли ему упрек в этих словах, эльф бережно опустил шар в мешок и отправился к дому.

Эжени полусидела в кровати, теребя спутанный моток ниток.

— Никогда не любила вязать, — пожаловалась она.

Эльф уселся на кровать, забрал у нее моток и стал распутывать. Какое-то время они молчали. Потом эльф спросил:

— Ты ведь больше не принимаешь яд?

— Нет. Зря Галахад сказал тебе…

— Не зря. Всё будет хорошо.

Эжени с преувеличенным интересом стала разглядывать лампу, часто-часто моргая.

— Ты за ним присмотришь, правда? — наконец сказала она.

От этих слов в комнате явственно повеяло смертью. Эльфа пробрала дрожь.

— Это не понадобится, — хрипло сказал он. — Тебе станет лучше.

— Не станет, — покачала головой Эжени. — Я чувствую, как оно растет во мне. Скоро нечем станет дышать.

Она потянулась за склянкой, стоявшей на комоде, и эльф тут же подозрительно спросил:

— Что это?

— Успокаивающий сироп, — ответила Эжени. И тут же добавила: — Не яд.

Она сделала два глотка и поставила склянку на место.

— Посидишь со мной, пока не усну?

— Конечно.

Когда она уснула, эльф снова положил руку на ее грудь. В этот раз сияния было чуть больше — но и кровь из носа пошла сильнее.

Чуть позже, когда Галахад вручил ему чашку с кровяным сбором, эльф послушно выпил и спросил:

— Может, еще?

Галахад с самым серьезным видом пощупал ему лоб и нахмурился.

— Что? — удивился эльф.

— Бредишь, а лоб холодный. Странно.

— Да ну вас… Может, я хочу поскорее выздороветь.

— Похвально, но это не совсем так работает.

— Жаль…

Эльф хотел было спросить, нет ли какого-нибудь средства, предотвращающего внезапные кровотечения, но не решился. Это будет подозрительно, Галахад начнет расспрашивать, узнает и запретит. Так Эжени не помочь… В конце концов, можно и потерпеть.

Оказалось, исцелять тайком не так уж и сложно. Эжени спала много (хотелось верить, что исключительно из-за сиропа), войти к ней в комнату, не разбудив, не составляло труда. Самым сложным было вовремя зажать нос, остановить и смыть кровь и не попасться при этом на глаза Галахаду. Голова, правда, кружилась всё чаще, но эльф уповал на кровяной сбор. Не может настолько отвратительное лекарство оказаться недейственным, это было бы верхом несправедливости.

Шар так и не желал больше балансировать, и эльф ограничивался тем, что просто подолгу рассматривал и гладил его, сидя на берегу озера. Иногда он терял счет времени и вроде как засыпал, сам того не замечая. Не будь шара, эльф чувствовал бы себя совсем одиноко. Галахад постоянно пребывал в задумчивости и не обращал на него внимания, Руперт и Кларисса не приходили, подолгу находиться с обессиленной Эжени было грустно. Даже покинутые хозяйкой животные не дарили больше гармонии. Кошки, обычно искавшие общества, предпочитали теперь спать в кустах, куры и утки бестолково хлопали крыльями и спешили спрятаться, стоило к ним приблизиться, лошади и козы тоже казались нервными и ото всех шарахались. Все как будто ждали, когда уже наконец произойдет неминуемое.

Эльф водил бледной рукой по прозрачной поверхности шара, тщетно пытаясь хотя бы мысленно вернуться в недавнее прошлое, где всё было хорошо.

— Зайди ко мне.

Галахад, неизвестно откуда возникший перед ним, чтобы бросить этот короткий приказ, тут же развернулся и зашагал к дому. Эльф поспешно поднялся, понимая, что ничего хорошего произойти не могло, и пошатнулся. С трудом удержав равновесие, он побрел следом за Галахадом, чувствуя, как вокруг всё плывет. В последнее время это было обычным явлением.

— По-твоему, я слепой? — спросил Галахад, когда эльф сел на диван.

Эльф растерянно посмотрел на него:

— Вы о чем?

— Ты знаешь.

Не дождавшись ответа, Галахад спросил:

— Ну, что молчишь? Рассказывай.

— Не буду, — сказал эльф, опустив голову.

— Почему это?

— Потому что вы мне всё равно сами расскажете. И потому что это вообще очень неразумно. Мало ли что вы там знаете, вдруг совсем не то, о чем я думаю? Выхватить за два разных проступка сразу не очень-то хочется.

Галахад недоверчиво уставился на него:

— То есть было еще что-то?

— Не знаю. Скажите, о чем вы, а я скажу, да или нет.

— Бессовестный. Ладно, хорошо. Я о том, что Эжени выглядит немного лучше, а ты — намного хуже.

Ох, он всё же об этом. Если бы это было возможно, эльф побледнел бы, но он и так всё время был белее полотна. Сделав над собой усилие, он криво улыбнулся:

— Вот спасибо… Я хоть не седой, как некоторые.

— Не сбивай меня с толку. Так что, да или нет?

— А?

— Ты об этом думал?

— Возможно.

— Ты ее исцеляешь?

Эльф вздохнул. Не говорить о чем-то — это одно, а вот прямо врать в ответ на четко поставленный вопрос — другое. Он опустил голову еще ниже:

— Да. И да, я думал именно об этом.

— Разве тебе не было сказано, что ты не должен никого исцелять?

— Но Клариссу же можно! — возмутился эльф.

— И Клариссу нельзя было.

— Вы хотите, чтобы Эжени умерла, да?

— Я хочу, чтобы ты жил. Ты посмотри на себя и на нее. Неужели не видишь, что всё просто не складывается? Ты расходуешь слишком много сил, а улучшение в ее состоянии слишком небольшое. Вы оба умрете, если так будет продолжаться.

— Я хотя бы что-то делаю.

— Что ты пытаешься сказать?

— Ничего. Давайте уже к делу.

— К делу?

— Угу. Бейте уже, для этого же позвали…

Галахад подошел к столу и рывком выдвинул ящик, но достал оттуда вовсе не щетку, как ожидал эльф, а маленькое зеркало.

— Как бы мне этого ни хотелось, я всё же воздержусь, — сказал он, сунув зеркало эльфу. — Посмотри на себя, пожалуйста.

Эльф посмотрел. Худое лицо, обрамленные темными кругами глаза, бледная кожа, бескровные губы, пожелтевший синяк на скуле…

— Стоит на тебя дунуть — ты пополам переломишься, — сердито сказал Галахад.

Эльф промолчал.

— Насмотрелся? Давай сюда.

Галахад зашвырнул зеркало в ящик и опустился на корточки перед эльфом.

— С этого момента ты больше не колдуешь. Совсем. Ни при каких обстоятельствах. Даже если Кларисса опять свернет свою дурацкую шею. Даже если Эжени умрет. Даже если я при тебе истеку кровью. Понятно?

— Вы не можете мне запретить.

— Могу и запрещаю. Но раз мои запреты тебя не волнуют, я буду за тобой следить.

— Что, круглосуточно?

— Разумеется. А потом, когда окрепнешь, у нас с тобой, так уж и быть, состоится долгий разговор о послушании, уважении и последствиях нарушения обещаний. Пока что буду тебе должен.

Эльф поджал губы. Что тут скажешь… Кажется, Галахад тоже считал, что разговор окончен, и эльф спросил:

— Я могу идти?

— Нет, ты остаешься. С этого момента ты находишься исключительно в поле моего зрения.

Комментарий к Часть тридцать пятая

Ребятки, кнопка “жду продолжения” всё ещё существует… И что-то мне кажется, что многие из вас всё же ждут, не новые же сотни набегают каждый день. Кнопка анонимная, никто не узнает, что это именно вы читаете такой кошмар, а мне будет приятно.

========== Часть тридцать шестая ==========

Оказалось, Галахад действительно собирался присматривать за эльфом постоянно. Сначала это не показалось эльфу таким уж ужасным, потому что он и так привык проводить с лекарем время. Не было ничего нового в том, чтобы валяться без дела на диване, пока Галахад копошится в своих травах, это эльфу даже нравилось, потому что создавало иллюзию прежних уюта и покоя. Не огорчился он и позже, когда Галахад, занимаясь домашними делами, потащил его за собой на конюшню, а потом в курятник и в дровяной сарай. Правда, лекарь категорически отверг робкое предложение помощи, невежливо ткнув эльфа носом в его слабое здоровье.

Эжени встала и даже приготовила ужин, и ее Галахад не ругал. Значит, дела всё ещё плохи…

Эльф вопросительно посмотрел на Галахада: «Рассказать ей?»

Галахад развел руками: «Как знаешь».

Если бы лекарь заставил его рассказать, эльф бы возмутился, пожалуй, не меньше, чем если бы он велел ему молчать. Но что делать с этой свободой действия? Вообще-то Эжени могла поддержать идею и повлиять на мужа, но что-то подсказывало эльфу, что она этого не сделает. Скорее всего, просто распереживается и категорически запретит себя спасать. Решив ничего ей пока не говорить, эльф посмотрел на Галахада и против воли почувствовал что-то вроде благодарности. Конечно, он зануда и тиран, но хоть какое-то решение позволил принять самостоятельно…

Ужин прошел в мирной обстановке. Все трое старались держаться подальше от неудобных тем, и эльф даже расслабился, решив, что всё как-нибудь образуется.

Осознание пришло позже, когда настала пора ложиться спать. Галахад сгреб в охапку пару одеял, простыню и подушку и отвел эльфа в чулан.

— Извини, пока так, — сказал он, бросая одно из одеял на сундук и застилая его простыней.

— Вы серьезно? — возмутился эльф.

— Увы. Дверь в твою спальню не запирается, да и окно там слишком удобное. Я не могу караулить тебя всю ночь.

— Я не сбегу, честное слово.

— Я не этого боюсь.

— И исцелять тоже не буду, — поспешно заверил его эльф.

— У меня есть основания не верить твоим обещаниям. Извини, — еще раз сказал Галахад и вышел, заперев за собой дверь.

Эльф сердито пнул сундук. Ночевать в чулане! С пауками и вообще. Нет, он спал и в местах похуже, но это же просто несправедливо… Что бы он ни делал, всегда всё заканчивается поражением. Почему никто не понимает, что он хотел как лучше? И получилось же, получилось! Эжени уже не так плохо выглядит, еще бы чуть-чуть…

Когда наконец настало утро и Галахад открыл дверь, эльф отвернулся к стене и натянул одеяло на голову.

— Выходи.

— Не хочу.

Галахад молча поднял его на руки вместе с одеялом, вынес в коридор и поставил на пол. Пока он запирал дверь на ключ, эльф пробурчал:

— Кто сильнее, тот и прав, да?

— Я не утверждаю, что я прав. У меня просто нет времени тебя уговаривать.

Что-то неприятно кольнуло от этих слов, и эльф прикусил язык, пока не сказал еще что-нибудь, чего говорить не надо. Вот оно, вот что кольнуло. Нельзя. Нет времени. Нет места. Нельзя говорить, нельзя шутить, нельзя ошибаться, нельзя ни в чем нуждаться, нельзя быть. Черт, но это же так закономерно. Когда он только успел привыкнуть к тому, что с ним считаются? Когда, а главное — зачем? Вот это было зря, высоко взлетел, теперь падать назад больно.

— Приведи себя в порядок и приходи завтракать, — сказал Галахад, как будто всё было хорошо.

— Не буду, — упрямо ответил эльф.

Галахад хотел было что-то возразить, но передумал, взял эльфа за локоть и отвел в кабинет. Закрыл дверь и только тогда сказал:

— Моя жена умирает. Ты не мог бы проявить хоть немного уважения?

— Вы так говорите, будто меня это не касается.

— Ты так себя ведешь, будто тебя это не касается.

Эльф ошарашенно заморгал, потому что это вовсе не было правдой. Наоборот. Он единственный хоть что-то делал… Нет, пытался делать, пока ему это не запретили.

— Почему я не могу всё же попробовать? — спросил он. — Может, не сейчас, вы правы, я слишком ослаб, но я же восстанавливаюсь, я же смог оживить Клариссу, почему вы не хотите, чтобы я помог Эжени?

Галахад устало покачал головой:

— Не имеет значения, хочу я или нет. Я не имею права тебя об этом просить.

— Не просите. Я сам хочу, — с готовностью ответил эльф.

— Нет.

— Отвернитесь и сделайте вид, что не видели. Что вам стоит?

— Я не могу.

— Если бы вы были на моем месте, неужели не стали бы даже пытаться?

— Разумеется, стал бы. Но я не на твоем месте. Прекрати, пожалуйста. Ты всё усложняешь.

— Вы просто не хотите, чтобы она поправилась! — с обидой воскликнул эльф.

Что-то вспыхнуло и тут же погасло в глазах лекаря.

— Ты сам не понимаешь, что несешь, — сказал он после небольшой паузы. — Я не знаю, сколько я еще смогу выдержать, если так будет продолжаться. Я не могу постоянно воевать еще и с тобой. Пожалуйста, услышь меня.

— Я услышал, — тихо сказал эльф. — Вам не придется…

Он вышел из кабинета и медленно побрел в свою комнату, чтобы умыться и переодеться. Долго причесывал потускневшие волосы. Потом прикоснулся к своему медальону, погладил его и решительно дернул, обрывая нитку. Медальон с тихим звоном упал на пол. Эльф поднял его и положил на край комода.

Он не знал, что собирается сделать, пока ноги сами не принесли его к двери. Ни Галахада, ни Эжени он по пути не встретил, и это можно было бы посчитать совпадением, но эльф понимал, что это скорее знак согласия. Они таким образом молча подтверждали, что он — наконец-то! — делает всё правильно.

Дверь тихо скрипнула, когда он выходил из дома, но никто не прибежал, чтобы уговорить его остаться.

Особо не раздумывая, эльф пошел через лес, а потом по мостику над скалами. Он спустился в уже знакомую долину и совсем не удивился, увидев Эскиля. Конюх брел ему навстречу, слегка пошатываясь. Он остановился совсем близко, едва не толкнув эльфа плечом.

— Да ведь это… — Эскиль отошел на пару шагов, прислонился к стене амбара, озадаченно всматриваясь в эльфа. — Точно, он самый. Принесла же нелегкая! Послушай, только из уважения к твоему шарлатану-папаше… Проваливай отсюда, пока цел!

Эльф на всякий случай попятился, но уходить не спешил. Совсем уже этот Эскиль свихнулся. Чего он бесится? Не из-за слизняков же… Если бы он знал, давно всем разболтал бы.

— Вали, вали! — продолжал Эскиль. — Ну, чего встал?

— Ладно, не надо так орать, уже ухожу, — сказал эльф, хотя поворачивать назад не хотелось.

— Да быстрее же ты, беги! — крикнул Эскиль, поднимая вилы.

Дальше было очень медленно. Эльф в изумлении уставился на Эскиля, не понимая, за что его — и вдруг вилами. Увидел, что Эскиль смотрит не на него, а на что-то за его плечом, но обернуться не успел, потому что в воздухе свистнуло, а потом в висок Эскиля впечаталось круглое, тяжелое. Что-то противно хлюпнуло, как свинья в корыте, а потом в обратном направлении широкой дугой плеснулось другое что-то. Только красное и тягучее. Первое что-то оказалось кистенем. Он уже отсоединился от головы Эскиля, влекомый цепью в чьей-то руке, а сам конюх двумя некрасивыми движениями рухнул на колени и ничком. Второе что-то, забрызгавшее траву, сено, лицо эльфа и вообще всё вокруг, оказалось кровью Эскиля. Хотелось надеяться, что только кровью, без примеси мозгов. Еще не успев осознать случившееся, эльф проследил путь шипастого шара, раскроившего голову Эскиля: цепь, деревянная рукоятка, сжатая в сильных пальцах, широкий плащ, расшитый знакомыми символами. В голове вспыхнула красным паника. Через секунду память подсказала, что Руфус мертв, а значит, это не может быть его плащ. Нет, плащ, может быть, и его, но в плаще — не он. И правда, хмурое лицо убийцы было незнакомым.

Эльф перевел взгляд на Эскиля, отстраненно ощущая зуд в пальцах. Даже будь они одни, сияния не хватило бы, чтобы прибрать этот бардак. А в присутствии незнакомого жреца нельзя — хотя он знает, конечно же, знает. И Эскиль знал, он пытался предупредить, спасти, а не прогнать… Теперь конюх мертв из-за него, а он стоит столбом и даже не пытается ему помочь. Что за жизнь…

— Здравствуй, — сказал убийца. — Ты пойдешь со мной.

========== Часть тридцать седьмая ==========

Комментарий к Часть тридцать седьмая

Знаю, вам любопытно, что же будет дальше с бедным эльфом… Именно поэтому часть тридцать седьмая выглядит именно так)

Галахад перерыл все шкафы и полки на кухне и спустился в погреб. Сегодня даже задача накормить семью завтраком оказалась слишком сложной. Хлеб зачерствел, до сыра добрались мыши, а до забытого на столе масла — кошки. Можно было бы сварить кашу, но молоко скисло. Блины тоже не получились бы: яйца закончились, а куры перестали нестись. Строго говоря, из съедобного в доме оставалось варенье, пара луковиц, остатки разных круп, мешок муки и пожилая репа, которую давно следовало бы выбросить. Галахад вздохнул. Его кулинарных способностей вряд ли хватило бы, чтобы превратить всё это в хоть сколько-нибудь съедобное блюдо. Значит, надо будет сходить на рынок, а прямо сейчас — подоить козу. Вообще-то даже удачно, что навалилось столько дел, чем меньше времени на размышления, тем лучше.

Эльф задерживался, но Галахада это поначалу не удивляло. Дуется, наверное. Или приводит в порядок свои мысли. В конце концов, это ему полезно. Может, перестанет творить черт знает что… Где-то внутри зашевелилось неприятное чувство вины, но Галахад решительно подавил его. За что ему чувствовать вину? Разве это он не держит свое слово?

Когда каша наконец сварилась, Галахад заглянул к Эжени. Она уже проснулась и причесывалась.

— Как ты? — спросил Галахад, отмечая про себя, что избегает смотреть на щетку, которой Эжени усердно приглаживала непослушные волосы.

— Лучше, но это ведь только из-за того, что я перестала принимать яды… Не хочу тебя обнадеживать.

Галахад кивнул. Вероятно, так оно и было. Отрава потихоньку исчезала из ее тела, но грибная чахотка осталась на месте. Скоро боли, не приглушаемые ядом, опять станут сильнее. Убеждать Эжени в обратном было бы бессмысленно, поэтому он сказал:

— Завтрак готов.

— Хорошо, я сейчас…

Галахад снова кивнул и вышел.

Эльф так и не появился. Решив, что дал ему достаточно времени, Галахад остановился у закрытой двери и постучался. Ответа не последовало. Галахад постучался еще раз — и снова безрезультатно. Чертов упрямец! Галахад взялся за ручку и замер, не решаясь открыть дверь. Прислушался к себе. Злости не было, это хорошо. Только усталое раздражение, вполне, между прочим, объяснимое и простительное. Ладно, надо всё же разобраться с этой дурацкой ситуацией.

Галахад открыл дверь и даже не удивился, увидев, что комната пуста. Разумеется, ребенок опять всё делает по-своему. Вот до чего доводит излишняя мягкость… Интересно, куда он подевался. Одно радует: Эжени не спит, значит, фокусов с исцелением пока не было.

Галахад огляделся еще раз, тщетно надеясь обнаружить эльфа под кроватью или в шкафу. Тогда не придется…

Взгляд уткнулся в медный кругляшок на комоде.

«Я услышал».

Что он мог услышать, этот глупый недолюбленный ребенок? «И без тебя проблем хватает, уходи», вот что.

Галахад застонал от досады. Какого черта?..

Он почти выбежал из дома, сжимая в кулаке медальон и все еще надеясь, что это домыслы. Может, нитка порвалась именно сегодня. Может, эльфу просто надоела эта побрякушка. Может, он вышел на улицу, чтобы прийти в себя, и пошел… Куда? Разумеется, к озеру, это его любимое место. Сидит там, может быть, пытаясь балансировать шаром или просто глядя на воду; услышит шаги, обернется и начнет нести всякую безобидную чушь…

Не было никого у озера. И ни в саду, ни в курятнике, ни на конюшне, ни в одном самом неприметном закутке дома — вообще нигде.

Черт!..

Галахад глубоко вдохнул, игнорируя щекотные спазмы в горле. Выдохнул. Надо как-то всё исправить. И начинать, похоже, придется с признания своей вины…

Затолкав поглубже нарастающую панику, Галахад вернулся на кухню.

— Всё хорошо? — встревоженно спросила Эжени.

— Нет.

Галахад опустился на стул и стал рассказывать.

Оказалось, если всё проговаривать вслух, то картина складывается так себе. Одни упреки, требования и запреты. Кто угодно бы сбежал.

— Что теперь делать? — спросил Галахад, заставляя себя посмотреть на Эжени.

— Искать, — решительно ответила она, смахивая слёзы. — А когда найдешь, не ругать.

— Да где его искать теперь?

— Везде. Поспрашивай у соседей, может, кто-то видел.

— А ты?

— Я в порядке. Софи скоро придет, она за мной присмотрит.

Галахад неуверенно посмотрел на Эжени, но она подтолкнула его:

— Иди.

Галахад послушно встал.

— Подожди.

Эжени тоже встала и быстро поцеловала Галахада в щеку:

— Ты его найдешь, вот увидишь.

Он кивнул, совершенно не ощущая ни ее уверенности, ни даже поцелуя на своей щеке. Всё казалось каким-то ненастоящим, похожим на настоящее — но и только.

— Возьми лошадь! — крикнула Эжени с порога.

Галахад снова кивнул. Само собой, он возьмет лошадь, это разумно.

Никто из соседей ничего не видел. На рынке эльфа не было, в замке Руфуса — тоже. Обыскав всю деревню, Галахад ненадолго остановился у колодца, напоил лошадь и стал думать, куда же податься теперь.

Очень не хотелось так думать, но оставалось одно место, куда эльф мог пойти. Это было логично, в конце концов. Он же упрямый… Правда, в его состоянии такой путь преодолеть вряд ли возможно.

Галахад отчетливо представил себе, как изможденный эльф спотыкается где-нибудь в лесу и падает, чтобы никогда уже больше не подняться. Помотал головой, пытаясь прогнать видение, снова вскочил в седло и поехал в сторону Вишневой долины.

========== Часть тридцать восьмая ==========

Убийца взял эльфа за плечо и повел прочь, не оборачиваясь.

Почему-то не было страшно. Кровь Эскиля еще не высохла на одежде эльфа, но это не вызывало ни печали, ни даже отвращения.

Они шли через лес, и эльф вяло размышлял о том, уж не назад ли в деревню они возвращаются. Оказалось, что нет. Свернули куда-то.

— Зачем вы его?.. — спросил эльф, чтобы прервать молчание.

— Видишь ли… Как тебя, Жан? Я, кстати, Рубен, очень приятно, — сказал убийца. — Так вот, Эскиль был никудышным конюхом. Кроме того, он пытался тебя предупредить, а это нежелательно.

— Предупредить о чем? — продолжал допытываться эльф.

— О том, что мы собираемся сделать, разумеется. Какой-то ты непонятливый. Вот тут налево поверни.

Эльф послушно повернул налево и спросил:

— Вы хозяин поместья, да?

— Он самый.

— И жрец?

Этого Эжени не говорила… Эльф искоса взглянул на Рубена, пытаясь найти в нем сходство с Руфусом. У этого язык не раздвоен, зато шея с радужными жабрами по бокам. И глаза розоватые. В остальном внешность какая-то совсем обычная, разве что неряшливая: клочковатые белые волосы, косматые вздернутые брови, крючковатый нос, сухая кожа, небольшие перепонки между пальцами.

— Это пока секрет, — сообщил Рубен. — Понимаешь, жрецов должно быть семеро, а в последнее время стало на одного меньше. Пока что я за него, а там посмотрим.

— А куда делся седьмой? — осторожно спросил эльф.

— Ну, Руфус всегда был себе на уме… Вляпался во что-то. Он должен был тебя найти, а вместо этого сам пропал. Ты его не находил, нет?

Эльф споткнулся и упал на одно колено. Рубен схватил его за шиворот и поставил на ноги.

— Магия была нам дарована в хрупком сосуде… Надо быть осторожнее, мы не хотим расплескать ее раньше времени. Слушай, Жан, я не дурак. Руфус пошел за тобой. Ты здесь, он — нет. Ты от него избавился, и вообще-то это не имеет никакого значения. Руфус, как я уже говорил, мутный тип. Что-то мне кажется, у него были на тебя другие планы.

— А у вас?..

— Я служу моему ордену. Всё состоится в соответствии с законом.

Эльф вздохнул. Когда-нибудь это должно было произойти.

— Не боитесь, что я и вас убью? — спросил он хмуро.

— Не боюсь. Ты мальчик правильный, а я не делаю ничего плохого. Я всего лишь хочу открыть сосуд, чтобы магия разлилась по всему миру. Это естественно, тебе не на что жаловаться. Ты должен принести себя в жертву, это — твое предназначение. Мы тебе поможем всё сделать правильно.

— И в результате я умру.

— Да.

Эльф задумался ненадолго и кивнул:

— Хорошо.

— Похвальное смирение. Какой-то ты бледный…

— Наверное, уже начал умирать, — огрызнулся эльф.

— Ну, нет, с этим погоди… Мы уже пришли, входи.

Рубен гостеприимно указал на высокую каменную стену, тянувшуюся вдоль поля и исчезавшую за горизонтом. Эльф вопросительно посмотрел на него. Рубен отодвинул сваленные в кучу ветки и повторил:

— Входи.

Эльф нырнул в открывшийся лаз и оказался прямо перед замшелой мельницей. Интересно, это та самая старая мельница, которую когда-то хотел показать ему Галахад? Нет, об этом лучше не думать. Пусть всё идет своим чередом. Пусть забирают магию, тогда хоть Эжени выздоровеет.

Эльф решительно вздернул подбородок, не позволяя себе в этом сомневаться.

Их обступили фигуры в черных расшитых серебром плащах.

— Я привел его, — сказал Рубен.

— Это точно он?

— Ошибки быть не может. Он исцелил сиянием соседскую девочку.

Эльф изумленно посмотрел на Рубена: откуда это ему известно?

— Откуда информация? — спросил один из черных плащей, высокий худой старик.

— Отец девочки всем об этом рассказывал в таверне. Говорил, что сам ни на грош не верит. Я как раз собирался найти удобный момент и похитить его, а парень взял и пришел сам. Он хочет исполнить свое предназначение. Кстати, его зовут Жан.

— Очень приятно, Жан. Меня зовут Магнус, — сказал старик. — А ты, Рубен, свое предназначение только что исполнил.

Он почти нежно провел пальцем по горлу Рубена, заставляя его взорваться кровавым фонтаном.

========== Часть тридцать девятая ==========

— Да что за…

Эльф расстроенно окинул взглядом свою заляпанную кровью одежду. Он явно не поспевал за развитием событий. Его собирались приносить в жертву — ладно, допустим. Эскиля убили, потому что он вмешался. Но этого-то зачем?

Рубен так и зажимал руками горло, но глаза его покрылись белесой пленкой, как у дохлой птицы. Жабры на изуродованной шее перестали судорожно дергаться. Магнус брезгливо толкнул тело ногой и велел убрать его. Приказ тотчас был исполнен.

— Понимаю твое недоумение, — сказал Магнус эльфу. — Но Рубен действительно больше не нужен. Он никогда не был одним из нас, но и он сослужил хорошую службу… К несчастью, Рубен был слишком старомоден в своей вере. Он считал, что магия — для народа, но ты же сам видел этот народ, правда? Представь, если бы у всех была магия…

Эльф задумался. Действительно, Гнилой, Пузо, Зуб и прочие могли бы натворить дел. Они и без магии творили, конечно, но масштаб был бы совсем другой. А с другой стороны… Нет, не надо. Стоило только подумать о Галахаде и Эжени, как отчаянно захотелось домой.

— А вы так не считаете? — спросил эльф, отмахиваясь от тоскливых мыслей.

Магнус улыбнулся и положил руку ему на плечо. Эльф съежился, не желая, чтобы его касались тем самым когтем, вспоровшим горло Рубена, но Магнус явно не понял этой брезгливости.

— Я считаю, что магия должна оставаться только среди избранных.

— То есть среди жрецов?

— Именно, друг мой, именно.

— Тоже шатер будете ставить? — угрюмо спросил эльф.

— Руфус тебя уже проинформировал, да? — улыбнулся старик.

— Угу… Только вас в его планах не было.

— И посмотри, к чему это привело, — с притворным сокрушением сказал Магнус, будто это он лично расправился с Руфусом.

Эльфа затрясло от бессильного гнева. Жертва будет напрасной, Эжени не спасут. Если бы только можно было убить этого надменного старика и сбежать…

— Не бойся, — сказал Магнус, — с тобой будут обращаться хорошо. Установка шатра займет какое-то время, мы еще не получили всё необходимое. Удобнее всего будет подождать здесь, так что заходи, располагайся.

Внутри мельница была такой же ветхой, как и снаружи. На стенах висели заплесневелые мешки, расколотый замшелый жернов стоял у окна, а все углы были завалены прогнившими деревянными ящиками, заржавленными инструментами и еще чем-то непонятным, уже слишком истлевшим, чтобы быть узнаваемым. Окна были заколочены, но свет узкими полосками пробивался сквозь многочисленные щели.

— И долго ждать? — спросил эльф.

— Недели две-три.

— Можно хотя бы смыть кровь?

Магнус раздраженно посмотрел на него, но всё же крикнул:

— Юлиус, принеси воды!

Юлиус. Что-то знакомое… А, да, тот самый, который добыл Руфусу зеркальный медальон. Эльф вспомнил, как не мог спать из-за смерти Руфуса, и невесело улыбнулся. Что-то в нем самом умерло с тех пор, иначе почему он так спокоен? Он вспомнил, как бежал из замка. Вот что изменилось… Некуда стало бежать, нет больше места, где его утешат и поймут. Собственно, всё вернулось на круги своя. Некуда идти, не на что надеяться, а значит, не о чем и беспокоиться. Память услужливо подсказала, что и за Галахадом эльф когда-то последовал из безысходности, но что-то невелик шанс, что всё повторится, если остаться с Магнусом.

Юлиус должен был оказаться скучным стариком вроде Магнуса, чтобы соответствовать своему имени. Так, по крайней мере, подумалось эльфу. Но Юлиус соответствовать не желал. У него был гладко выбритый череп, контрастирующий с густыми черными бровями. В ушах гремели многочисленные кольца. Обрамленные пушистыми темными ресницами голубые глаза казались совершенно невозмутимыми. Юлиус походил на жреца даже меньше, чем Рубен, но он носил расшитый серебром плащ и был до сих пор жив, значит, он с ними заодно.

Пока эльф его разглядывал, Юлиус поставил ведро на пол. Эльф стянул с себя окровавленную рубашку и наклонился было, чтобы умыться, но голова вдруг закружилась прежде обычного.

Очнулся эльф на куче тряпья. Волосы были влажными, корка засохшей крови, стягивавшая лицо, исчезла. Он все еще был голым по пояс, но рубашка с пола пропала. Жрецов тоже не было видно, и эльф вскочил на ноги.

— Куда собрался? — донеслось откуда-то сверху.

Эльф поднял голову и увидел Юлиуса, свесившегося через перила покосившейся лестницы. Вот бы он оттуда свалился и раскроил себе свой лысый череп…

Неожиданно для себя эльф подбежал к двери.

— Заперто, — успокоил его Юлиус.

Эльф изо всей силы налег на дверь и убедился, что жрец не врет.

Юлиус неторопливо спустился, неся в одной руке масляную лампу, и эльф прикинул, не толкнуть ли его, чтобы масло выплеснулось на лицо. Но толку-то? Его это только рассердит… К тому же слабость снова подступила.

— Ты бы лучше сел, — посоветовал Юлиус.

Эльф послушался. Снова опустившись на кучу тряпья, он мрачно посмотрел на Юлиуса и спросил:

— Мы одни?

— Пока да. Планируешь убить меня и сбежать?

— Нет.

— И правильно.Дверь заперта снаружи.

— Почему?

— На тот случай, если ты меня убьешь, — всё так же невозмутимо пояснил Юлиус. — Тебя-то убивать нельзя, ты ценный.

— А зачем тогда…

— Зачем я здесь? Затем, чтобы ты не натворил глупостей. Я же говорю, ты ценный.

— А ты — нет? То есть вы…

— Можно на «ты», — разрешил Юлиус. — Я наименее ценный из жрецов, хотя меня тоже будет жалко, если я умру. Ну, хотя бы лично мне.

Эльф скептически посмотрел на него:

— А мне не будет.

Юлиус философски пожал плечами:

— У нас разные интересы.

Эльф молча улегся лицом к стене. Значит, его будут беречь, чтобы потом вскрыть у зеркальных камней и впитать в себя всю магию. Ни капли не достанется Эжени, а жрецы будут править миром. Убить себя не получится, Юлиус не позволит. Убить Юлиуса, честно говоря, тоже не получится, сил совсем нет. Да и ножа тоже. Не говоря уж о том, что больше никогда в жизни он не ударит ножом живую плоть. Может быть, как-то оглушить его, а потом попробовать выбить дверь? Ага, конечно.

В какой-то момент эльф, должно быть, уснул.

Совсем скоро Юлиус осторожно тряхнул его за плечо:

— Просыпайся.

Эльф открыл глаза, с удивлением обнаружив, что стало намного темнее. Только мерцание масляной лампы выхватывало из мрака причудливо искаженные фрагменты интерьера.

— Ужин, — объявил Юлиус, протягивая эльфу кусок хлеба и медный ковшик, наполненный отвратительно теплой водой.

— И что, отсюда совсем никак не выйти? — спросил эльф, с трудом дожевав черствый хлеб.

— Никак.

— Даже если очень надо?

— Если очень надо, под лестницей есть ведро.

— Чудесно…

Вообще-то эльф не очень рассчитывал на такую удачу, но попытка ведь не пытка… Значит, и этот путь к отступлению закрыт.

— Мы тут так и будем сидеть все две недели? — спросил он на всякий случай.

— Нет, завтра утром кто-нибудь придет. Принесут свежей воды и вообще.

— А потом опять запрут дверь.

— Да.

Юлиус достал откуда-то из хлама дорожный мешок и стал в нем рыться. Из мешка выпал тонкий длинный предмет.

— Это что, свирель? — спросил эльф.

— Флейта.

Юлиус поднес ее ко рту и легонько подул, не играя, а скорее показывая, что это действительно флейта.

— Есть еще вот такая, многоствольная.

Эльф озадаченно рассматривал инструмент, похожий на плот странной треугольной формы.

— На этом можно играть? — недоверчиво спросил он.

— Еще как.

Юлиус продемонстрировал.

— А можно попробовать?

Эльф пожалел о своей просьбе в ту же секунду. Конечно, Юлиус откажет. И вообще, разве Галахад не просил его никогда не играть, если есть риск быть услышанным? Вот только это не имеет значения, Юлиус и так знает. Кроме того… Ох, это же выход из положения! Если растратить всю магию, это может его убить. Или пусть даже не убьет, пусть просто вытечет полностью. Тогда у камней нечему будет перелиться в этих поганых жрецов, так что они останутся с носом.

Юлиус молча протянул ему обе флейты. Выбрав после небольшой заминки обычную, эльф пробормотал:

— Спасибо.

Закрыл глаза, расслабился. Нашел пальцами отверстия, подул для пробы. Заиграл впервые с той ночи у реки.

— Ничего себе, — сказал Юлиус.

Эльф не обратил на него внимания. Он играл, чувствуя, как сияние наполняет его. Почему-то оно не выливалось, кровь из носа не капала, слабости не было, и это оказалось так здорово и неожиданно, что эльф продолжал.

Юлиус резко выдернул у него флейту. Мелодия оборвалась. Эльф открыл глаза, успев заметить, как гаснет сияние. Кто-то поднимал тяжелый засов.

— Что здесь происходит? — грозно спросил Магнус, открывая дверь.

— Развлекаю узника музыкой, — невозмутимо ответил Юлиус.

Магнус нахмурился, а Юлиус поднес ко рту флейту и сыграл обрывок веселой мелодии.

— Хочешь, чтобы сюда сбежалась вся округа?

— Не подумал.

Магнус мотнул головой в сторону одного из столбов, на которых когда-то держался механизм мельницы. Юлиус встал, снял плащ и рубаху и обхватил столб руками. Магнус вынул из недр своего плаща свернувшийся змеей кнут и размахнулся. Кнут со свистом рассек воздух и впился в беззащитную спину. Юлиус стиснул зубы и покрепче ухватился за столб. Магнус ударил еще раз, весь подавшись вперед, как будто стараясь полностью обвить жалящий хвост вокруг Юлиуса. Даже в тусклом свете масляной лампы видно было, как вспухают на белой спине темные полосы.

— Не надо! — крикнул эльф, пытаясь удержать руку Магнуса, но тот только сердито стряхнул его, как надоедливое насекомое, и размахнулся еще раз.

Эльф снова попытался помешать, на этот раз заслонив Юлиуса собой, и кнут мазнул его по щеке.

— Сядь! — сквозь зубы велел Магнус.

Эльф только смотрел на него, тяжело дыша и держась за обожженную щеку. Даже Руфус не вызывал в нем такого отвращения, как этот мерзкий надутый старик, считающий себя достойным магии.

— Сядь, — попросил Юлиус, не поворачивая головы.

Эльф не шелохнулся. Магнус шагнул вперед и отшвырнул его в сторону. Что-то твердое ткнулось в лоб, из рассеченной брови потекла кровь. Эльф так и остался сидеть на полу, прислонившись лицом к расколотому жернову и слушая свистящие удары.

Наконец порка прекратилась. Юлиус медленно отпустил столб и подобрал с пола рубаху и плащ, но одеваться не стал, просто свернул их и отложил в сторону.

Еще двое в черных плащах принесли два ведра свежей воды и несколько кусков хлеба. Эльфу небрежно швырнули его рубаху, отстиранную от крови, но еще влажную.

— Чтобы больше ни звука, — велел Магнус.

Он подошел к эльфу, потянул его за волосы, приподнимая голову и заглядывая в лицо, и брезгливо поморщился.

— Умоешь его, — бросил он Юлиусу.

Снова закрылся засов.

Юлиус оторвал полосу от подола своей рубахи, окунул ее в воду. Он казался спокойным, как будто ничего особенного не произошло.

— Зря ты, — сказал он, вытирая лицо эльфа.

— Но это же я играл…

— А я тебе разрешил, — пожал плечами Юлиус. — Всё справедливо.

Эльф вдруг подумал, что Юлиус, должно быть, ненамного старше его.

— Ты говорил, что они придут утром…

— Наверное, услышали музыку.

Юлиус отвернулся, чтобы сполоснуть тряпку, и эльф поморщился, глядя на его спину. Немного поколебавшись, он протянул руку. Мягкое сияние не заставило себя ждать. Эльф осторожно коснулся одного из рубцов, и Юлиус тут же отшатнулся, чуть не перевернув ведро.

— Я же помочь хочу, — попытался было оправдаться эльф. — Я только…

— Я понял. Спасибо, но не надо.

— Почему?

— Походить пару дней с рубцами намного проще, чем объяснять их отсутствие.

Посчитав разговор оконченным, Юлиус шлепнул мокрую тряпку на ссадину, поднял руку эльфа, заставив удерживать ткань прижатой к ране, и уселся на нижнюю ступеньку лестницы, безмятежно разглядывая заплесневелую стену.

Посидев еще немного и убедившись, что кровь больше не течет, эльф переместился на свою подстилку и закрыл глаза. Выходило, что сияние от музыки даже прибавляется. Знать бы это раньше…

Чем дольше он думал, тем грустнее становилось. Ведь теперь можно было бы попробовать спасти Эжени, не быть обузой, сделать что-то, чтобы всё было по-прежнему, но вот он сидит взаперти — и уж с этим-то ничего не может поделать.

— Плачешь? — спросил Юлиус.

Эльф понял, что действительно плачет. Собирался было промолчать, но потом всё же сказал:

— Домой хочу…

Юлиус вздохнул и ничего на это не ответил.

Эльф так и не смог уснуть. Он слышал, как Юлиус устраивается на полу, как выравнивается его дыхание, но сам так и лежал, позволив мыслям течь свободно. Начала противно пульсировать бровь, и эльф попытался прижать рану пальцами. Не помогло. Вторая рука привычно метнулась к медальону, но его, разумеется, не было.

Подчиняясь какому-то импульсу, эльф представил, что медальон всё же есть, ощутил его пальцами, ухватился и дернул, как утром, обрывая нитку. Опустил руку с зажатой в ней медяшкой на пол и стал вычерчивать линии.

========== Часть сороковая ==========

Утром Магнус снова пришел со своей свитой.

— Оденься, — велел он Юлиусу. — Твоя голая плоть отвратительна.

Юлиус молча натянул рубашку.

Эльф, незаметно для себя наконец задремавший на рассвете, приподнялся и с трудом разлепил глаза. Вся левая сторона лица казалась какой-то резиновой, свежая корочка на брови противно тянула, казалось, будто кожа вот-вот лопнет. Судя по кровавым хлопьям, оставшимся на руке, стоило провести ею по щеке, из носа ночью опять текло. И прилично, о чем говорило темное пятно на подстилке.

Магнус наклонился, потянул эльфа за волосы, заставляя встать, брезгливо поморщился и перевел взгляд на Юлиуса:

— Плохо. Какой-то он совсем дохлый.

— Был бы живее, если бы вы не таскали меня за волосы и не швыряли лицом о жернова, — огрызнулся эльф.

Магнус едва заметно шевельнул стиснутой рукой, и эльф вскрикнул, тщетно пытаясь разжать его пальцы.

— Шатер будет готов через пять дней, — сказал Магнус Юлиусу, не обращая на эльфа внимания и не ослабляя хватку. — Потом мы отправимся к зеркальным камням и установим его. Эразмус будет приходить два раза в день. Он же доставит вас к камням, когда настанет время.

Юлиус слушал молча, но когда Магнус наконец отпустил эльфа и собрался уходить, спросил:

— Можно ему иногда гулять? А то совсем захиреет без солнца.

— Нельзя, — ответил Магнус, закрывая дверь.

Эльф сел на подстилку, осторожно массируя кожу головы.

— Ты поэтому бреешься? — спросил он, и Юлиус кивнул, слегка улыбнувшись.

— Если проблему можно решить, я ее решаю.

— А мою проблему решить можно?

Юлиус с сожалением покачал головой.

— Слушай, жрец — это же ремесло? Вроде кузнеца, например… Ну, только меньше железа и больше ритуальных убийств, да?

— Ритуальных убийств не так уж и много. Ты будешь первым на моей памяти, — ответил Юлиус.

— Здорово, — протянул эльф, но тут же вспомнил, что собирался спросить: — Если это ремесло, зачем ты выбрал именно его? Без обид, но ты не очень тянешь на жреца.

— В основном потому, что Магнус — мой отец, — пожал плечами Юлиус.

— Ой, — только и смог сказать эльф.

— Ага.

— Слушай, если я сбегу, он очень рассердится?

— Думаю, он меня убьет, — всё так же спокойно ответил Юлиус.

— Плохо.

— Да уж.

Помолчав какое-то время, Юлиус спросил:

— Так ты раздумал исполнять свое предназначение?

— Да я и не собирался… Ну, одно время мне было всё равно, хотя вообще я предпочел бы остаться в живых. Просто я думал, что другого выхода нет, а он, может, есть.

— Понял. Я тоже предпочел бы выжить, так что извини, тут я тебе не помощник. Лучше ты, чем я.

Эльф кивнул:

— Справедливо…

— Это работает в обе стороны, — сообщил Юлиус. — Я выбираю себя, но и ты выбираешь себя. Так?

— Наверное.

Эльф на секунду представил, как он сбегает, а Магнус потом перерезает глотку Юлиусу. Нет, пожалуй, это не вариант.

— Этот Эразмус такой же злой, как Магнус? Ой, то есть…

— Примерно.

— И сильный?

— Что ты предлагаешь?

— Ничего. Хотел попросить у тебя флейту, но это, наверное, плохая идея.

— Плохая.

После этого разговор уже не клеился. Большую часть утра Юлиус провел на верхней площадке лестницы, наблюдая, как солнечные пятна медленно скользят по стенам. Эльф попытался уснуть, но разбитое лицо слишком болело. Вставать было неприятно, сразу же кружилась голова. Поэтому он просто лежал на подстилке и думал. Ночные упражнения с медальоном, кажется, истощили запасы магии. Это даже хорошо, раз убежать всё равно не получается, а исцелять некого. Надо будет просто регулярно повторять это трюк, чтобы уровень магии не возрастал. Решив тут же это исполнить, эльф попытался воспроизвести иллюзию медальона в руке, но сияния совершенно не было. Ладно, пусть пока так.

Юлиус снова снял свою рубашку, но далеко ее не убирал, чтобы успеть одеться, если кто-то придет. Эльф заметил это и мысленно пожалел его. Паршиво, наверное, с таким отцом… А может, лучше так, чем одному. Всё равно надо бы его как-то подбодрить.

— Эй, Юлиус, нормальная у тебя плоть.

Вместо ответа Юлиус отломил от перил трухлявую декоративную шишку и бросил вниз.

— Промазал, — сообщил эльф.

Эразмус пришел в полдень и швырнул эльфу кусок заплесневелого хлеба. Хлеб со стуком упал на грязный пол, и эльф возмутился:

— Аккуратнее, Маразмус!

Эразмус раздул ноздри и молча поманил к себе Юлиуса. Тот спустился и немедленно получил крепкий подзатыльник.

— Пусть колдун следит за своим языком.

— Эй, колдун вообще-то здесь, — с достоинством напомнил эльф со своей подстилки.

Наверное, следовало бы встать, но эльфу не хотелось, чтобы Эразмус видел, как он слаб. Если надо, пусть поможет ему подняться. Но Эразмус даже не посмотрел в его сторону. Выпучив глаза и сипло дыша, он медленно повторил:

— Пусть следит за своим языком.

— Вам никто не говорил, что вы похожи на бородавчатую жабу? — спросил эльф. — Потому что вы похожи. Это не комплимент, а всего лишь правда.

Эразмус коротким и сильным движением ударил Юлиуса в живот.

— Помолчи, пожалуйста, — сказал Юлиус, с трудом разгибаясь.

— Да его-то за что? — сердито спросил эльф у Эразмуса. — Он ничего не сделал…

Эразмус снова ударил Юлиуса в живот, и на этот раз Юлиус упал.

Эльф собирался было что-то сказать, но тут же закрыл рот.

Когда Юлиус поднялся, Эразмус кивнул на ведра:

— Я не нанимался таскать тяжести.

Юлиус молча подхватил ведра и побежал на улицу. Эразмус встал между эльфом и дверью, скрестил руки на груди и застыл.

– Эй! – позвал эльф.

Эразмус и бровью не повел.

Эльф прикинул, сможет ли рывком подняться и пробежать к двери, уклонившись от Эразмуса, но вынужден был признаться себе, что не сможет. Плохи дела. Сил всё меньше, спровоцировать Эразмуса не получается…

— Почему так долго? — спросил Эразмус, когда Юлиус вернулся.

— Я споткнулся и разлил всю воду, пришлось идти к ручью еще раз, — ответил Юлиус, поспешно ставя ведра на пол.

Эразмус замахнулся было на Юлиуса, терпеливо стоявшего в ожидании удара, но вместо этого толкнул ногой одно из ведер.

— В следующий раз будешь шустрее.

Юлиус молча склонил голову.

Брезгливо переступив через лужу, Эразмус вышел и запер за собой дверь.

— Он тоже твой родственник? — мрачно спросил эльф.

— Нет. Было бы здорово, если бы ты не дразнил его.

— Извини, я же не знал, что он накинется на тебя…

— А на кого же? Я за тебя отвечаю.

Юлиус отвернулся и принялся вытирать лужу ветхим мешком.

— И если я ему скажу что-нибудь хорошее, он тебя расцелует? Нет? Ну, я так и думал, но решил уточнить.

Юлиус молчал.

— Серьезно, не обижайся, — попросил эльф. — Я хотел его разозлить, чтобы посмотреть, что из этого получится. Может, он бы меня случайно убил, например.

Юлиус обернулся, но лицо его оставалось непроницаемым.

— Тебе осталось жить дней десять, — сказал он. — Какая тебе разница, обижаюсь я или нет?

— Так ты обижаешься?

— Нет.

Эльф поднял с пола хлеб, задумчиво посмотрел на него.

— А где твой обед?

— Мне не полагается.

— Из-за вчерашнего?

— Угу.

— Даже не знаю, что хуже: совсем не есть или есть вот это, — задумчиво сказал эльф, разламывая кусок пополам. — Держи, тут плесени меньше.

После некоторого колебания Юлиус взял хлеб, порылся в кармане плаща и протянул эльфу несколько зеленовато-белых комочков:

— Ешь.

— Ты хочешь, чтобы я ел мох? А говоришь, не обиделся…

— Это не мох, а лишайник. Называется кладония.

— Большая разница.

— Ешь, а то на хлебе и воде долго не протянешь.

Эльф недоверчиво посмотрел на него:

— Тебе-то что до этого? Всё равно через десять дней мне крышка.

— Я же говорю, я за тебя отвечаю. Если не доживешь до церемонии, крышка уже мне.

— Слушай, ты же мог бы стукнуть Эразмуса по башке? Вместе бы сбежали, — робко предложил эльф.

— Нет, — твердо ответил Юлиус.

Эльф вздохнул, взял один из комочков и сунул в рот.

— Не так уж и мерзко, на грибы похоже. Нет, на мочалку со вкусом грибов.

Юлиус молча жевал хлеб.

— Странно, — продолжал эльф. — Сначала ты с риском для жизни собираешь для меня мох — то есть лишайник, прости, пожалуйста — а потом отвергаешь план побега.

— С каким там риском, — отмахнулся Юлиус.

— Но ты ведь мог просто сказать Эразмусу, чтобы принес нормальной еды… Я же ценный, он бы понял.

— Твое благополучие — целиком и полностью моя проблема. Ты должен дожить до церемонии — и всё.

— И тебе не будет меня жаль?

Юлиус встал, вложил лишайник в ладонь эльфа и поднялся на верхнюю площадку лестницы.

— Ты уже знаешь, кто будет срезать с меня кожу? — спросил эльф, задрав голову.

Юлиус молча рассматривал стену перед собой. Эльф тоже замолчал ненадолго, а потом тихо спросил:

— Это будешь ты, да?

— Нет.

Остаток дня прошел в угрюмом молчании. Эльф снова попробовал вызвать сияние, но безуспешно. Что-то коротко обожгло пальцы, так и не вырвавшись на поверхность, а потом из носа хлынула кровь. Юлиус поспешно спустился, на ходу отрывая еще одну полосу от своей рубашки, но эльф отмахнулся от него:

— Не бойся, не испорчу я твою церемонию… Сейчас пройдет.

Юлиус смочил полоску ткани водой и прижал ее к переносице эльфа, не обращая внимания на протест.

— Плохо выглядишь.

Эльф криво улыбнулся:

— Наверное, скоро умру. Помоги умыться, а то твои родственники тебя опять побьют.

Юлиус молча исполнил его просьбу, старательно отводя глаза.

Эразмус был мрачен. Он окинул пленника долгим взглядом и констатировал:

— Скоро сдохнет.

Эльф отвернулся к стене. Наверное, Эразмус был прав. То есть он в любом случае был прав. Выхода опять не было. Здесь и сейчас или чуть позже у зеркальных камней, но жизнь эльфа оборвется. Пожалуй, разумнее всего было бы не тратить тогда магию на всякую ерунду, а только притвориться больным, выжидать и в подходящий момент сбежать. Вот сейчас момент был подходящим, Юлиус опять умчался делать за Эразмуса всю работу, а мимо этой старой жабы можно было бы проскочить — если бы не головная боль, плывущие перед глазами черно-пламенные пятна и невероятная слабость, налившая свинцом всё тело. Эльф чуть не заплакал от досады, понимая, что снова сам всё испортил.

Что-то стукнулось о стену мельницы. Эразмус оглянулся, но за дверью было пусто. В стену стукнуло еще раз. Эразмус выругался и подобрал валявшуюся в куче мусора веревку. Он рывком сдернул эльфа с подстилки, подтащил к столбу и привязал за запястье.

— Что? — слабо запротестовал эльф.

— Сиди тихо!

Эразмус застыл на пороге и огляделся, потом побежал вправо и пропал из виду. Где-то что-то захрипело и забулькало, раздался глухой стук, будто упало бревно. Ненадолго стало совсем тихо. Потом снова защебетали птицы, а в стену стукнуло еще и еще.

— Хватит стучать, голова болит, — взмолился эльф.

Дневного света стало ощутимо меньше, потому что в дверном проеме кто-то возник. Эльф сосредоточенно нахмурился: картинка не складывалась. Либо Эразмус похудел, либо Юлиус где-то потерял свои ведра и подрос. Приглядевшись, эльф разочарованно опустил голову, поняв, что ему всего лишь померещилось. Наверное, дела совсем плохи, если он видит то, чего не может быть.

Комментарий к Часть сороковая

Да, звездчатую кладонию действительно можно есть. Правда, вкуснее всего она в поджаренном виде и с солью. И еще - не собирайте больше, чем сможете съесть. Она растет лет по сорок и болезненно реагирует на расчленение. А, да, если она в вашей местности занесена в Красную книгу, то вообще не собирайте.

Простите, простите, когда-то это был околокинковый фанфик, но уже, видимо, нет…:)))

========== Часть сорок первая ==========

— Вы не исчезаете, — пожаловался эльф, крепко зажмурившись и снова открыв глаза. — Но вас же здесь нет?

— Есть, — заверил его Галахад. — Давай руку.

Он осторожно перерезал веревку и тут же развернулся к двери, держа кинжал наготове.

— Не надо, — поспешно сказал эльф.

Юлиус, неслышно прокравшийся внутрь, остановился. Он выглядел всё таким же безразлично-спокойным, но костяшки руки, сжимавшей нож с коротким широким лезвием, побелели от напряжения.

— Не надо, — повторил эльф, цепляясь за плащ лекаря слабой рукой. — Отпустите его, он хороший.

Галахад перевел взгляд с Юлиуса на эльфа и обратно. Жрец. Хороший.

Наверное, лучше всего отнять у него нож, выволочь на улицу и уже там убить. Или просто попросить ребенка отвернуться?

Вместо этого Галахад медленно убрал кинжал в ножны, не сводя с Юлиуса взгляда. Тот приподнял брови, сунул нож за пояс и подобрал валявшийся в углу мешок. Вынул из него флейту, положил на пол, вежливо склонил голову и ушел.

— Еще кто-то есть? — спросил Галахад.

Эльф на секунду задумался. Где-то, конечно, есть еще Магнус и остальные — сколько их всего, четверо? Но у мельницы не должно быть никого.

— Нет, — ответил он и добавил чуть слышно: — А вы исчезаете, я так и знал.

Когда эльф открыл глаза, темнота не исчезла. Было тепло, немного душно и тесно. Где-то далеко барабанил по листве дождь. Всё тело ныло. Самым простым решением оказалось снова закрыть глаза.

Потом было мелькание: стук дятла, больно отдающийся эхом в голове; кленовый лист с бурыми пятнами и медленно ползущим по своим делам зеленым пауком; ощущение руки, тянущей за волосы; что-то влажное на щеке; змеи, ползущие по телу; вспыхивающие болью порезы на груди; хищно улыбающийся Руфус; журчание ручья и кузнечик, перескочивший с руки на лицо.

Кузнечика бережно сняли и пересадили в траву.

— Ненавижу мельницы, — простонал эльф.

— Я помню.

Голос, вне всякого сомнения, принадлежал Галахаду, как и рука, убравшая кузнечика.

— Вас здесь нет, — уверенно сказал эльф, закрывая глаза.

— Серьезно?

— Я слышу ваш голос, но еще я только что чувствовал, как по мне ползают змеи. Их же нет?

— Нет.

— Ну вот. И вас тоже нет.

— Как скажешь.

— Вы не могли бы не дергать меня за волосы, раз вас всё равно нет?

— Извини, просто пытаюсь убрать засохшую кровь. Она не твоя, надеюсь.

— Не вся. Частично Эскиля и Рубена. Хотя нет, погодите. Ту с меня уже смыли. И мою тоже смывали пару раз…

Эльф всё же приоткрыл ненадолго глаза, убедился, что над ним по-прежнему открытое небо, и с усталым упреком спросил:

— Почему вы так долго?

— Потому что ты не любишь мельницы. Я обыскал всю деревню, но заглянуть сюда мне в голову не пришло.

— Ну вот, я же говорю, вас здесь нет. Вы меня и не ищете вовсе.

— Твое счастье, что Эжени запретила тебя ругать.

— Что, совсем?

— Нет, только за то, что сбежал.

— Она знает, да?

— Да. Но с ней сейчас Софи, не переживай.

— Я не переживаю, я сплю. Здорово, что мне снитесь вы, а не змеи. Очень мило с вашей стороны.

— Так и будешь настаивать, что спишь?

— Или умер. Только это плохо, Юлиусу влетит. Или меня уже принесли в жертву?.. А вас здесь быть не может, потому что вы не искали меня на мельнице, а я как раз там.

— Сначала не искал. Мне почему-то показалось, что ты мог пойти к зеркальным камням, и я поехал туда. Проехал довольно долго, до самого города, но на дороге тебя не было, а далеко ты уйти не мог. И я продолжил поиски, спрашивал у местных, даже заходил на постоялый двор, где мы встретились с Руфусом. Кстати, хозяйка передает привет. А потом… Ты спишь?

— Наверняка. Но я вас слушаю, продолжайте.

— А потом, уже ночью, твой медальон нагрелся и засветился. Когда я вынул его из кармана, он упал на пол, потом встал на ребро и начертил пятиугольник, увенчанный чем-то вроде большого креста.

— Погодите, — перебил эльф. — Мой медальон у вас?

— Разумеется, вот.

Галахад положил медальон на его ладонь и продолжал:

— Я подумал, что нелишним будет проверить все мельницы, которых, кстати, вокруг удивительно много. Так что я вполне могу быть здесь — и я действительно здесь.

— То есть вы взяли с собой мой медальон и пошли меня искать, — медленно повторил эльф.

— Именно.

— Зачем?

— Соскучился по твоим глупым вопросам и жаждал услышать их снова, а ты как думал?

Эльф сжал медальон, пытаясь осознать, что всё это действительно происходит.

— Я действительно собирался избавить вас от своего присутствия, — извиняющимся тоном сказал он, — но потом кое-что произошло…

Галахад настороженно взглянул на него:

— Что?

— Где флейта? Юлиус оставил мне свою флейту… Ведь оставил? Или мне приснилось?

— Не приснилось.

— Вы же его не убили? — с тревогой спросил эльф.

— Нет, не убил. Может, откроешь уже глаза? — Подумав немного, Галахад добавил: — Обещаю, я не исчезну.

— Ну, если обещаете… — Эльф открыл глаза, повернулся и поморщился: — Ох, ну и вид у вас.

— Думаешь, у тебя лучше?

— Не думаю, но мне же осталось жить десять дней… Даже, наверное, девять.

— Я начинаю подозревать, что в какой-то момент ты стукнулся головой. Какие еще десять дней?

— Девять, — поправил эльф. — И головой я не стукался, если не считать того раза, когда Магнус толкнул меня на жернов… Рассказать по порядку?

— Будь так любезен.

— Вы обещали Эжени, что не будете ругаться, — напомнил эльф и стал рассказывать.

Галахад становился всё мрачнее и мрачнее.

— Ладно, можете ругаться, я не скажу Эжени, — пообещал эльф, закончив.

— Кларенс — неблагодарная скотина, — пробормотал Галахад. — Насчет Юлиуса ты, может, и прав, но чем это теперь обернется?.. Он может тебя выдать. И Магнус с остальными… Ох, я даже не уверен, что нам можно вернуться домой.

— Возвращайтесь без меня, — поспешно сказал эльф и тут же возмущенно вскрикнул, потому что Галахад перевернул его на живот и шлепнул. — Полегче, я тут всё-таки умираю!

— Чтобы я больше не слышал таких глупостей, — сказал Галахад. — Без тебя я не вернусь. Кстати, ты же не задумал сбежать снова?

— По-вашему, я могу говорить откровенно в таком положении?

— По-моему, ты не умеешь делать выводы. Мне обязательно нужно сказать вслух, что мы с Эжени тебя любим и не хотим, чтобы ты уходил?

Эльф поспешно перевернулся и приподнялся на локте:

— Говорите, я вас слушаю.

Галахад неопределенно хмыкнул и покачал головой:

— Ладно, никто меня за язык не тянул. Мы тебя любим и не хотим, чтобы ты уходил. И если ты еще хоть раз такое учинишь, я тебя придушу.

— Здорово, мне теперь с вами до глубокой старости жить, — сокрушенно сказал эльф.

Галахад опять посерьезнел и ничего не ответил.

— Как думаете, они могут что-то сделать Эжени? — спросил эльф.

Галахад покачал головой.

— Если ты не ошибся насчет Юлиуса, у нас в запасе есть несколько дней. Можно было бы вернуться домой и забрать Эжени, попросить Софи присмотреть за животными, а потом уехать. Если избегать людных мест и ни с кем не разговаривать, можно будет исчезнуть бесследно. Поселимся где-нибудь у моря…

Эльф слушал, и ему становилось всё тоскливее. Бросить дом, животных, всю жизнь и бежать. А Эжени? Даже если фокус с флейтой сработает, получится ли исцелить ее за такой короткий срок? Магия, которая ушла на исцеление Клариссы, копилась, может быть, годами, а у них в запасе сколько, пара недель?

Он вздохнул и быстро заговорил, не глядя на Галахада, чтобы не сбиться:

— Мы не будем никуда убегать. Эжени этого не выдержит. Выслушайте меня, пожалуйста. Я знаю, что должен сделать. Вы не сможете мне помешать, я всё равно сбегу, даже если вы меня привяжете, но я бы так хотел, я бы очень хотел, чтобы вы помогли мне. Я ведь так хочу быть хоть немного похожим на вас, понимаете? Дайте мне шанс. У нас получится. Вы помните, Руфус хотел отвести меня к камням? Я думаю, он был прав. Это должно сработать. Если бы вы только согласились пойти со мной, вы бы исцелили меня — или оживили, не знаю, что потребуется. А если не пойдете, я пойду один, и потом, когда всё сработает и ваш амулет снова наберет силу, вы хотя бы поможете Эжени. Я не могу постоянно прятаться за вашу спину. Нельзя всю жизнь только брать и брать. Пришло время что-то отдать, иначе не будет никакого равновесия. Я не могу допустить, чтобы она умерла, я должен попытаться. Вы же понимаете, правда?

Эльф умолк. Вышло путано, но он сказал всё, что собирался.

Галахад приготовился возразить. Конечно же, есть какой-то другой способ. Можно выследить и убить оставшихся жрецов — включая Юлиуса. И Кларенса тоже надо убить. И Руперта с Клариссой, получается, тоже. И всех посетителей таверны, которые слышали Кларенса?.. Нет, еще какой-нибудь способ. Должно быть что-то еще. Должно быть. Вот только… Собравшись с духом, Галахад обнял эльфа за плечи и сказал:

— Я понимаю. Я с тобой.

========== Часть сорок вторая ==========

Они двинулись к камням сразу же, не заезжая домой. Вслух это не обсуждали, было и так понятно: Эжени лучше не знать.

По пути купили у лудильщика медный котелок, а у его жены — немного хлеба и сыра. Ночевать решили в лесу: во-первых, чтобы сэкономить время и никуда не сворачивать, во-вторых, из-за флейты.

К этой идее Галахад отнесся настороженно, но эльф его заверил, что от музыки магия не исчезает, а наоборот — накапливается.

— Если увижу хоть одну каплю крови, флейта отправится на дно ущелья, — твердо сказал Галахад.

— Крови не будет. Мне ни разу не становилось плохо от музыки, вы же сами видели…

— Один раз и довольно давно, — уточнил Галахад. — Кроме того, от первого исцеления у тебя только голова закружилась, а дальше было всё хуже…

— Это потому, что магия сама по себе копится медленно, а тратится на исцеление быстро, — уверенно заявил эльф. — И не только на исцеление, кстати. От фокуса с медальоном кровь тоже шла, а магия с тех пор почти не накопилась.

— Откуда ты знаешь?

— Чувствую.

Галахад нахмурился. Если всё так, значит, у камней будет опасно. Они сразу же высосут из эльфа остатки магии, а что будет потом? Почему-то он был уверен, что ничем хорошим это не закончится.

— Ладно, играй.

Первые минуты Галахад напряженно ждал, готовый выхватить у эльфа флейту, если начнется кровотечение. Но крови не было, а сияние, изначально еле заметное, становилось всё ярче.

Опустив флейту и открыв глаза, эльф обнаружил, что Галахад больше не следит за ним, а помешивает что-то в висящем над огнем котелке.

— Что за зелье? — с любопытством спросил эльф. — Ядовитое?

— Поживем — увидим, — философски сказал Галахад, зачерпнув немного зелья большой деревянной ложкой и протянув ее эльфу: — Попробуй.

Эльф отхлебнул и преувеличенно брезгливо отшатнулся:

— Гадость!

— Жаль… Значит, выпьешь через силу.

— Погодите, это опять ваша кровавая настойка? — подозрительно спросил эльф.

— Она самая. Правда, попроще, в основном из крапивы.

— Из крапивы?

— Ага. Удивительное растение, столько вариантов применения…

— Один другого лучше. Это ваша месть, да?

— За то, что ты меня умышленно толкнул в крапивные заросли? Что ты, об этом я давно забыл, — улыбнулся Галахад. — Это всего лишь для укрепления твоего истощенного колдовством организма. Если бы можно было сделать кровяной сбор вкуснее, я бы сделал, — серьезно добавил он.

— Ладно, только ради вас, — вздохнул эльф. — Но котелок могли бы купить и поменьше… Вы же сами говорили, что нельзя вылечиться быстрее, если принять сразу большую дозу.

— Нельзя, но это точно не повредит. Ты всё еще ужасно бледный. Выпьешь половину сейчас, а остальное — завтра утром.

— Листья ведь можно оставить, да?

— Так и быть.

Подбросив в костер еще немного хвороста, Галахад оставил эльфа наедине с крапивным зельем и начал строить навес. Рано или поздно придется обсудить детали грядущей операции, хотя они оба и пытаются говорить о чем угодно другом.

Эльф с трудом проглотил еще несколько ложек противного варева и присоединился к Галахаду. Вдвоем они довольно быстро соорудили небольшой навес из еловых лап между обломками скалы, расстелили на земле плащ и улеглись на него.

— Эта ваша настойка сделает так, чтобы кровь из меня не вытекла слишком быстро? — спросил эльф, разглядывая звездное небо, просвечивающее сквозь хвою.

— Ты же понимаешь, что я не буду тебя резать?

— Почему?

Галахад ответил красноречивым взглядом.

— Как хотите… Только я сам, наверное, не смогу, у меня от этих камней мозги отключаются. Но я попробую. Дадите нож?

— Нет, не дам.

Эльф обиженно посмотрел на него, и Галахад пояснил:

— По-моему, это не обязательно. Кровавый ритуал к магии никакого отношения не имеет, изначально это показательная казнь. Кожу срезали для того, чтобы максимально болезненно убить колдуна, а не чтобы выпустить магию.

— По-вашему, она и так вытечет?

— Наверняка. Как раз эта часть процедуры меня вообще не беспокоит, мы уже видели, как камни притягивают сияние.

Галахад больше ничего не сказал, но было и так понятно, что это — единственное, в чем он уверен.

— Думаете, я не выживу? — спросил эльф.

— Честно? Не знаю.

Эльф открыл было рот, чтобы задать следующий вопрос, но вспомнил кое-что важное, вылез из-под навеса и отошел на несколько шагов.

— Ты куда? — спросил Галахад.

— Никуда, просто решил спросить с безопасного расстояния… Вы же вернетесь к Эжени в любом случае?

— То есть?

— Ну, вы недавно сказали, что без меня не вернетесь, но, если я умру, это ведь не считается?

— Ценю твою предусмотрительность. Боюсь, ответить на твой вопрос не могу, потому что не знаю, — сказал Галахад после продолжительной паузы.

Он жестом пригласил эльфа вернуться и продолжал:

— У этой истории есть несколько возможных вариантов завершения, о которых я не хочу даже думать, тем более — делиться ими с тобой. Как бы там ни было, я всё время буду рядом и вытащу тебя вовремя. Пожалуйста, постарайся выжить.

— Ладно, — тихо сказал эльф.

Какое-то время они молча рассматривали звёзды.

— А зачем вы стучали в стены мельницы? — вдруг спросил эльф.

— Не стучал, а кидал камни, — поправил его Галахад. — Затем, что не знал, сколько их там, и решил выманивать по одному.

— Камнями?

— Но сработало же.

— Сработало, — улыбнулся эльф, закрывая глаза.

Утром они собрались в путь, не разговаривая больше о ритуале. Болтали обо всём и ни о чем, боясь умолкнуть хоть на минуту, поддразнивали друг друга, как будто всё в порядке. Иллюзия, старательно оберегаемая обеими сторонами, продержалась всю дорогу — и лопнула, когда на горизонте показалась Вишневая долина.

Они оставили лошадь у оврага, и эльф поежился, вспоминая, как очнулся здесь после знакомства с зеркальными камнями. Прислушался, но зова камней не услышал. Наверное, они просто еще не обнаружили его. От этой мысли дрожь стала еще сильнее.

— Всё будет хорошо, — сказал Галахад, хотя сам уверенности не чувствовал. Если уж совсем честно, больше всего лекарю хотелось схватить эльфа в охапку и бежать подальше от этого проклятого места, но он понимал, что так проблему не решить.

Галахад стащил с себя исцеляющий амулет и надел его на эльфа.

— Насколько мне известно, своего владельца он умеет исцелять сам, безо всяких заклинаний. Будем надеяться, это не изменилось.

— Он же ваш, — возразил эльф.

— Был мой, теперь твой.

Эльф сжал амулет в руке, чувствуя его тепло, и на секунду задумался, лучше ли оставить его на виду или спрятать под рубашку.

— Спрячь, — сказал Галахад, угадав его мысли. — Тайное оружие всегда сильнее.

Эльф послушался. Потом вопросительно посмотрел на Галахада:

— Пора?

Нет, не пора. Пусть это прекратится, пусть камни просто пропадут сами по себе, пусть всё наладится без жертв, пожалуйста…

Галахад вздохнул и кивнул:

— Пора… Погоди. Достань флейту.

— Зачем?

— Мне кажется, так будет лучше.

С каждым шагом напряжение нарастало. Теперь эльф слышал камни, и зов их становился всё громче, всё невыносимее.

— Играй, — шепнул Галахад, положив руку ему на плечо.

Эльф поднес флейту к губам и закрыл глаза, продолжая идти. Действительно, музыка чуть приглушила шум камней. Эльф понял, что даже не попрощался, но сейчас было уже поздно. Оставалось только шагать вперед и продолжать играть. Галахад поддерживал его, не давая упасть, и эльф мысленно поблагодарил его. И на всякий случай всё же попрощался — тоже мысленно. Лучше так, чем совсем никак.

Вскоре эльф услышал водопад. Почувствовал, как они свернули в узкий проход между скал. Потом тревога исчезла, осталось притяжение — и музыка. Эльф продолжал играть, чувствуя, как зеркальные камни разматывают его, будто клубок, вытягивая то ли магию, то ли жизнь. Он играл, становясь всё меньше, невесомее, уже не слыша музыки. Наконец флейта выпала из рук, и всё закончилось.

Комментарий к Часть сорок вторая

И это была последняя часть)

Оставайтесь с нами, возможен эпилог.

========== Эпилог ==========

Прошел уже почти год с того дня, когда Галахад погнался за воришкой и оказался на заброшенной ярмарке. Если бы его тогда спросили, на что будет похожа его жизнь в следующем году, он без колебаний ответил бы, что больших изменений не предвидится: прием больных, изготовление лекарств, семейные хлопоты. Он ни за что не предсказал бы возвращение магии, но в остальном оказался бы прав: он по-прежнему был лекарем и жил в своем аккуратном белом домике. Никакого универсального исцеляющего дара у него не появилось, но кое-что из заклинаний прапрадеда работало. Впрочем, Галахад по возможности обходился привычными методами, прибегая к магии только в особенно тяжелых случаях.

На первых порах возвращение магии всех озадачило. Проявлялась она неравномерно и совсем не так, как раньше. У кого-то внезапно появилась способность левитировать, хотя в роду были только ясновидящие. У кого-то просто улучшилось зрение, кто-то научился читать тайные знаки из старинных книг. Всё это происходило постепенно, но были и внезапно сильные вспышки сразу же после завершения ритуала. Кларисса, например, неожиданно озарилась сиянием и целых два дня исцеляла прикосновением. Возвращая таким образом долг за свое спасение или просто по счастливой случайности, но Эжени она вылечила. (Галахад отказывался верить, что это было простым совпадением, хотя он и не мог доказать обратное.) После этого сияние немного поутихло, а сила исцеления ушла, сменившись способностью замораживать воду, а потом — пониманием языка животных. И вот это последнее умение пока что не менялось и не исчезало.

Никаких больших войн и битв за власть на почве магии не было, все слишком увлеклись изучением своего дара. О причинах возвращения магии сплетничали, но никто не знал ничего конкретного. Когда жители соседних с Вишневой долиной деревень решили сходить к зеркальным камням, они обнаружили, что вокруг выросла невидимая стена. Гоблины, славившиеся своими изобретениями, пробовали пролетать над камнями напланерах и прыгать вниз с парашютом, но только соскальзывали, как со стеклянного купола. Даже горный тролль, чья сила при помощи магии увеличилась в сотни раз, не смог разбить невидимое препятствие. Потомственные маги и чародеи, прихватив семейные книги, попытались обрушить купол заклинаниями, но и у них ничего не получилось. Тогда камни решили оставить в покое.

Ранней весной у калитки возник Юлиус, и Галахад, приводивший в порядок розы, огорченно вздохнул:

— Ну вот, значит, заклятие против жрецов не действует.

— Не факт, — возразил Юлиус. — Я давно уже не жрец.

— С чем тебя и поздравляю.

— Благодарю, — с самым серьезным видом ответил Юлиус. — Я вообще-то не к вам…

— Да я понял. Проходи.

Галахад провел Юлиуса к курятнику, приоткрыл дверь и сообщил, прежде чем вернуться к своим розам:

— К тебе гости.

Эльф выглянул из курятника и радостно воскликнул:

— Юлиус! Я думал, ты умер.

— Взаимно.

Эльф придирчиво осмотрел Юлиуса и констатировал:

— До сих пор бреешься.

— Привычка. Вообще-то я никого из жрецов не видел с того самого дня, когда ты так любезно спас меня от мужика с кинжалом.

— Ты в курсе, что это тот же мужик, который тебя впустил? — осторожно спросил эльф.

Юлиус кивнул, еле сдерживая улыбку.

— Я вроде как в изгнании, — сообщил он, — но на самом деле это здорово. Свобода и всё такое прочее.

— Одним мхом питаешься? — понимающе спросил эльф.

— Лишайником. Хочешь?

Юлиус достал из кармана пригоршню кладонии и протянул эльфу. Тот вытаращился, не веря своим глазам, и Юлиус расхохотался:

— По пути набрал. Подозревал, что ты спросишь.

— Так у тебя всё хорошо? — спросил эльф.

— Вполне. А у тебя?

— И у меня.

— Слушай… — Юлиус запнулся, но потом всё же спросил: — Моя флейта еще при тебе?

Эльф с сожалением покачал головой.

— Я так и думал, — сказал Юлиус.

— Что?

— Один знакомый гоблин рассказал, что на центральном зеркальном камне лежит флейта. Он видел, когда прыгал с парашютом. Ты молодец.

Эльф молча пожал плечами.

— Смотри, — сказал Юлиус, наклонившись и зачерпнув пригоршню соломы.

Соломинки зашевелились, выстраиваясь в маленькую мельницу на его ладони. Юлиус подул на лопасти, приводя их в движение.

— Ненавижу мельницы, — фыркнул эльф.

Юлиус дунул сильнее, превращая мельницу в застывшего на задних лапах кролика:

— Лучше?

— Лучше.

— И если тебе кажется, что это — бесполезный дар, подумай о Магнусе. Говорят, он теперь умеет изрыгать жаб, — сообщил Юлиус с непроницаемым выражением лица. — Вообще-то очень неплохое умение, дети на ярмарках, должно быть, в восторге. А у тебя магия как проявляется?

— Никак.

— Да ну? — нахмурился Юлиус. — А эти твои фокусы с исцелением и сиянием?

— Пропали.

Юлиус сочувственно вздохнул, но эльф отмахнулся:

— Я уже наигрался. Подумаешь…

— Да уж, — заключил Юлиус.

Уже уходя, он вдруг вспомнил что-то. Порылся в своем мешке, вынул многоствольную флейту и протянул ее эльфу:

— Взамен утраченной.

Время шло, а эльф так и не обретал никаких магических умений. Поначалу надежда была, потому что у многих дар проявился не сразу. Но в конце концов эльф остался единственным на всю округу (и, видимо, на весь мир, хотя думать об этом не хотелось), кого магия не коснулась. Даже исцеляющий амулет, почерневший во время ритуала, никого больше не исцелял, хотя все остальные магические артефакты восстановили свои способности. Эльф не жаловался, утверждая, что у него такая судьба — быть единственным в своем роде. Сначала — с магией, а теперь — без нее.

— Всё справедливо, — говорил он. — Я же сам ее отдал…

На самом деле справедливого было мало: сейчас хоть какой-то дар был у каждого, а пользоваться им можно было без последствий для здоровья и открыто.

Стоило Галахаду или Эжени хоть намеком выразить сочувствие, эльф огрызался:

— Вам-то что за печаль? То ругались, что колдую, то огорчаетесь, что не могу…

Он тут же раскаивался в своей несдержанности, но никто, казалось, не замечал его грубости, и это было, пожалуй, хуже всего.

Бесполезный исцеляющий амулет он так и не снимал, украдкой проверяя, не сошла ли чернота, но та оставалась беспросветной. Ну и пусть… Из тех немногих, кто знал, каким образом магия вернулась, никто не спрашивал эльфа о главном, но, если бы спросили, он бы не задумываясь ответил: оно того стоило. Эжени выздоровела, магия досталась всему миру, а не кучке жрецов. Не о чем жалеть.

И он почти не жалел, играя на флейте или перекатывая туда-сюда стеклянный шар и ощущая пустоту. Видимо, магия всё же была частью его самого, но теперь она исчезла — зато всё остальное было на месте. Жить можно.

Настало лето, и кабинет Галахада заполонили лекарственные травы, разложенные и развешенные повсюду для просушки. Эжени и Софи целыми днями пропадали в лесу и на дальних лугах, запасаясь корой лещины, цветками боярышника, листьями черники, адонисом, черной беленой, дягилем, васильками, корнем лопуха и папоротника, крапивой, пастушьей сумкой, полынью и подорожником. Эльф иногда сопровождал их, но чаще проводил время с животными или по давней своей привычке сидел у озера, налаживая внутреннюю гармонию.

Галахад только что завершил прием, закрыл двери и выдохнул, наслаждаясь тишиной и покоем.

— Хотите фокус? — спросил эльф, возникая в окне.

— Валяй, — великодушно разрешил Галахад. — Кстати, ты никогда не задумывался о том, что в этот кабинет ведут целых две двери?

— Ну, ведут, — согласился эльф.

— И ты продолжаешь лезть ко мне через окно, потому что…?

— Во-первых, так быстрее. А во-вторых, могу же я сохранить эту привычку на память о бандитском прошлом?

— Ох, ладно, если речь только об этом окне… Давай уже свой фокус.

— Сейчас…

Эльф вынул из потрепанного мешка стеклянный шар и покатал его на ладони.

— Однако, — уважительно сказал Галахад. — Действительно кажется, будто он завис в воздухе.

— Вообще-то, — скромно сказал эльф, пряча руки за спину, — не кажется.