Ключи от Хаоса (СИ) [Rex_Noctis] (fb2) читать онлайн

====== Глоссарий ======

Своеобразный справочник по миру Химер. Всё отсортировано в алфавитном порядке

«Бездна сияла, трава не росла» — фрагмент из «Старшей Эдды», песнь «Прорицание вёльвы».

«В начале времен не было в мире ни песка, ни моря, ни волн холодных…» — фрагмент из «Старшей Эдды», песнь «Прорицание вёльвы».

«У Сёккмимира я был Свидур и Свидрир, старого ётуна перехитрил я…» — фрагмент из «Старшей Эдды», поэма «Речи Гримнира».

Аль-Шаобан – закрытый домен на востоке Империи. По сей день сохраняет собственные культуру, язык и пантеон. Пока что им это позволяется: верховные жрецы не устают твердить о своей верности Ковену и в частности Эвклиду. Подобно культу Хаоса, делятся на фракции воинов, жрецов и магов, однако в плане жесткости воспитания адептов Аль-Шаобан лидирует с большим отрывом.

Бездна — эвфемизм, под которым подразумевается Хаос — первичная основа вселенной, этакое «дно» в истории сотворения миров. На футарке (старый диалект Скандии) именовалась «Гиннунгагап», но выговорить это с первого раза весьма проблематично для большинства имперцев, говорящих на всеобщем упрощенном диалекте.

Боги войны — собирательное название богов-покровителей военного дела, т.е. Один, Тор, Тив и Фрейя

Вампиры — потомки магов и низших демонов (предположительно суккубов, т.к. тоже питаются магической, сексуальной и эмоциональной энергетикой своей жертвы). Усредненная магическая мощь компенсируется аномальной физической силой, ловкостью и выносливостью. Ложка дегтя в бочке меда — звериные инстинкты: жажда крови, склонность к насилию. Зависимы не от крови, как часто думают, а от магической силы (которую в основном и черпают через чужую кровь и боль).

Варги — оборотни-волки, прозваны по аналогии с огромными волками из скандинавских мифов.

Вёльва — как принято считать, древнейшая демоническая сущность. В отличие от других джиннов, не питается душами и взамен получает силу от богов. Как следствие, не может пойти против их воли, однако на всё имеет собственное мнение. Еще одно отличие от собратьев — более-менее постоянный облик: малахольного вида женщина-альбинос, ряженая в невзрачные палево-серые тряпки и постоянно курящая трубку. О том, какой ядреной дурью эта трубка набита, спор ведется и по сей день.

Высший демон (самоназвание — хиаре, т.е. «лик стихии») — условно человеческое существо, наделенное метафизическими силами Тьмы и Стихий. Магическая мощь мага и Высшего несопоставима, однако раса хиаре малочисленна ввиду крайне низкой фертильности. Также следует отметить узкую направленность магических сил у чистокровных Высших — большая часть их заклятий так или иначе привязана к Стихии. Еще одна отличительная особенность хиаре — боевая ипостась, из-за которой ведутся ожесточенные споры на тему их человечности.

Годи — священнослужитель хофа. Фактически в современной Империи годи — глубоко религиозный альтруист, содержащий хоф на пожертвования и собственные средства. Женская форма — гидья.

Дактиль — мера длины, приблизительно равная 2,5 см.

Дар — специфический талант, имеющийся у некоторых магов. Может быть как слабым, так и невероятно мощным. По одной теории дар — наследие демонической крови, по другой же — крови божественной. Чем мощнее дар, тем больше он требует от своего владельца. Согласно закону баланса, неправильно используемый дар рано или поздно сделает работу над ошибками и уничтожит своего владельца.

Двуликая — кеннинг, обозначающий Фрейю, богиню любви и войны, покровительницу ведьмаков.

Декурия — отряд из десяти воинов.

Демоны — собирательное название истинно темных рас. Согласно истории сотворения миров, были созданы Тьмой. Высшим демонам — хиаре — покровительствует не только Тьма, но и Стихия.

Джинн — демоническая сущность, т.е., грубо говоря, демон высшего порядка. Пожирает души в обмен на желания. По мощи джинны уступают лишь богам, из чего следует ряд немалых ограничений, налагаемых на джиннов их собственной силой. Способны видеть линейное будущее — т.е. то, которое предопределено на данный момент. Бессмертны, пока питаются душами. Еще те кривляки: не имея собственного облика, могут за минуту сменить сотни чужих лиц.

Диада — вторичная основа вселенной, Свет и Тьма. Порождена Хаосом, как и Стихия. Повинна в создании ныне существующих рас; на каждую из них наложен отпечаток Света или Тьмы соответственно.

Зенит силы — период, когда естественный рост магической силы замедляется. У магов наступает в двадцать лет, у демонов — в пятьдесят, у полукровок всё сложно. Дальнейшее увеличение магического резерва — дело обстоятельств или, что характерно, самого мага.

Иерофант — в Империи верховный жрец Небесного храма, «тот, кто разъясняет священные понятия».

Имперская Инквизиция — жуткий сплав судебной и исполнительной власти, а также привилегированное военное сословие. Различают скарл-инквизиторов, вит-инквизиторов и хейст-инквизитора — младшие, старшие и верховный соответственно. Приставки «вит» и «скарл» созвучны белому и алому цветам мантий.

Кеннинг — разновидность метафоры, характерная для скальдической поэзии.

Локи — бог огня, хитрости и коварства.

Льор, лиорэ, тойрэ — обращение к мужчине/замужней женщине/незамужней девушке благородного происхождения (демоны).

Маги — человеческие существа, наделенные метафизическими силами Света и Тьмы. Согласно истории сотворения миров, первые маги были созданы Светом.

Ментор — наставник, воспитатель.

Мин — мера веса, приблизительно равная 0,5 кг.

Наследие — проявление специфических расовых особенностей у полукровки.

Нечисть — собирательное название всех магических рас, имеющих в истоке демоническую кровь, но демонами не являющихся. Термин как бы намекает на нечистую кровь. Разница между химерами и нечистью весьма зыбкая. К нечисти относят вампиров, оборотней, гоблинов, троллей, грифонов, гномов и прочих нечистокровных.

Низшие демоны, фэйре — раса, имеющая множество разновидностей. Классифицируется по уровням, которых всего три; уровень коррелирует с разумностью и магической мощью. Зовется также чертями и бесами, в основном благодаря рогато-крылатой братии суккубов-инкубов и иже с ними.

Оборотни — потомки магов и низших демонов (предположительно мао — зверолюдей со способностью к звериной трансформации). Магической силой не блещут. Способны превращаться в животное определенного вида, находятся в сильной зависимости от своей звериной сущности.

Один, он же Всеотец — верховный бог Северного пантеона. Бог мудрости, возлюбленный сын магии, покровитель воинской аристократии.

Оракул (браслет связи) — простейший артефакт, предназначен для разговоров на расстоянии, преобразует речь в телепатические послания. Связь осуществляется по ментальным параметрам (МП) магов.

Пес — мера длины, приблизительно равная 30 см.

Полукровка — в узком смысле — нечистокровный маг с ярко выраженным наследием другой расы.

Прайд — семейная группа, стая.

Претор — заместитель консула (главы), второе по старшинству должностное лицо Магистрата.

Руны хиаре — сравнительно молодая разновидность рунического письма. Руны хиаре предназначены как для графического, так и для вербального колдовства. Созданы Асмодеем из дома Велиар на основе классических рун магов (в том числе и рун футарка), с учетом особенностей языка демонов. Рунический алфавит состоит из двенадцати дюжин знаков, каждый из которых имеет свое семантическое и (отдельно) магическое толкование. Заклинания записываются справа налево. Плохо взаимодействуют с магией Света; чистокровные маги в принципе предпочитают классические руны, а потому руны хиаре часто зовут химерскими рунами.

Свет — пассивная созидательная энергия, материя тонкая и капризная. Алхимический знак Солнца считается символом Света.

Силовик — воин с начальной подготовкой в области боевой магии.

Скандия, Элльна и Аофар — бывшие королевства, ныне исторические области, на которые неофициально разделена Империя.

Стихия — первоэлемент, возникший из Хаоса и несущий в себе созидательные и разрушительные возможности, что роднит ее со Светом и Тьмой. Воплощается в виде воды, огня, земли и воздуха; эти вторичные элементы обозначаются треугольниками.

Тор, он же Трижды Рожденный — бог грома и бури, второй по главенству бог Асгарда. В народе также именуется покровителем безрассудства. Торов молот — Мьёльнир.

Турма – отряд численностью в тридцать человек, т.е. три декурии.

Тьма — активная, управляемая энергия разрушения, которую отличает мощь и притягательность. Символом Тьмы считается алхимический знак полумесяца.

Тэн — наследственная должность или титул. Обычно тэн — глава благородной семьи, управляющий провинцией от имени Ковена.

Фрейр — бог плодородия и лета, посылающий людям солнечный свет, брат-близнец Фрейи. Не любит воин и ссор, а потому считается покровителем дипломатов.

Хаос — в широком смысле первооснова всех метафизических сил. Плохо контролируемая, непредсказуемая материя. Не имеет определенной магической окраски и направленности.

Хель — повелительница Хельхейма, мира мертвых. Одна половина её тела чёрно-синяя, другая мертвенно-бледная, поэтому она иногда зовется сине-белой Хель.

Химера — условно человеческое существо, метис магической и демонической расы. Сей чудный термин включает в себя любого мага с видимыми следами нечистой демонической крови в жилах, т.е. с проявленным наследием. Химера от рождения может быть светлым магом, но при наличии сильного наследия перейдет в Тьму рано или поздно.

Человек — эвфемизм, изначально обозначающий любое разумное гуманоидное существо. Того, кто не наделен магической силой, называют чистокровным человеком, представителем так называемой «немагической расы». Также у магов за чистокровными людьми закрепилось пренебрежительное «людишки». Преимущество немагической расы перед прочими — высокая фертильность.

Шаобан — самоназвание жителей домена Аль-Шаобан, всячески подчеркивающих свое обособленное по отношению к остальным южанам положение. Здесь можно упомянуть, что шаобан — билингвы, изучающие старовосточный «шаобанский» диалект языка наравне со всеобщим.

Эрол, элте, кайта — обращение к мужчине/замужней женщине/незамужней девушке благородного происхождения (маги).

Ве — нерукотворное священное место (роща, водоем и т.д.). Возможно наличие алтаря или изваяния.

Небесный храм — официальное вероисповедание Империи, котируется преимущественно на западе. Представлена абстрактными Небесными Силами, что вершат судьбы людей и изъявляют волю устами иерофанта. Собственно, роль религии в современной Империи и сведена к воле иерофанта.

Норны — мифические провидицы, определяющие судьбу каждого человека с первого мгновения его жизни и до самой смерти.

Северный пантеон — наиболее популярен как в Империи, так и в Королевстве, хотя последние 200 лет не относится к официальному вероисповеданию. Верховный бог — Один, но каждая фракция выше прочих почитает своего покровителя (это может быть Один, Тор, Фрейр и т.д.). Отличие верований Империи от верований Королевства заключается в том, что у имперцев отсутствует разделение пантеона на асов и ванов.

Хёрг — что-то вроде домашнего алтаря. Может находиться в помещении или под открытым небом.

Южный пантеон — был распространен на юге до экспансии Белой короны. Ныне сохранился только в домене Аль-Шаобан. Верховный бог — Амон. Характерные черты — культ животных и культ умерших.

====== ЧАСТЬ I. ШАГ В БЕЗДНУ ======

Ваши убеждения — враги для истины опаснее, чем ложь.

Фридрих Вильгельм Ницше

Алтарь первородных сил воссиял слепящей белизной мрамора на серо-буром огрызке скалы. Четыре специально обученных жреца окружили алтарь, вскинув руки перед собой, изобразили синхронный жест активации. Плетения ритуальных чар отличались простотой, однако читать заклинания на футарке — сложная задача. Нынешний имперский язык сильно отличался от своего прародителя.

— Как примитивно, — поморщился эрол Сенмар, верховный жрец Хаоса. — От их жестикуляции веет эпохой викингов, дряхлость и грубость… ну да, шестой век второго тысячелетия, лет этак семьсот до возникновения основных императивов теоретической магии.

Благородный эрол Николя Сенмар получил в свое время звание мастера ритуалогии. И с присущим ему снобизмом заявлял, что достоин статуса магистра не меньше, чем пресловутые боевые маги.

В ответ на очередной экскурс в историю магии Аникам, генерал Легионов Хаоса, лишь глаза закатил.

— Да какая, в Бездну, разница? Лишь бы сработало.

Сработало ли?

Где-то внизу, за краем обрыва, взревело море. Алтарь вспыхнул всеми цветами радужного спектра, магия — сырая мешанина темной и светлой энергии — пронизала холодный воздух Северного Предела. Жрецы едва держались на ногах, завершая заклятье.

Жрецы расступились, и Аникам, выдохнув, сделал шаг к алтарю. Следом за ним с некоторой опаской засеменил Сенмар.

Сработало. На отполированной мраморной плите вспыхнули четыре треугольника, окрашенные в цвета стихий. Миг спустя они потухли и застыли на белой глади четырьмя углублениями — замочными скважинами, для каждой из которых где-то на просторах Империи сокрыт свой ключ.

====== Глава 1 ======

Самая неприятная часть моей жизни начинается со школьной формы. Адепт воинской школы при Имперской Инквизиции — почетно, вроде как, другим только дай повыпендриваться в пафосных алых одежках. Лично меня это недогвардейское тряпье не красит, лишь подчеркивает невзрачную внешность. Отличный стимул мечтать о белоснежной мантии старшего инквизитора! Вот только мне даже в рядовые попасть не светит, об этом и мечтать глупо.

Хорошо, наверное, что я и не мечтаю?

Да, определенно.

Обрядившись в помянутое добрым словом тряпье, кое-как привела себя в порядок и спустилась вниз. Прокрасться на кухню, стащить что-нибудь съестное и сделать ноги, пока по мою душу не…

— Ника!

…не. Не тут-то было.

По всем законам подлости следом за мной в кухню вошла Жанин. Омерзительно бодрая с утра пораньше, в приснопамятной белой мантии вит-инквизитора, лежащей тяжелыми широкими складками поверх платья — для гражданских инквизиторов алая с золотом форма не обязательна. Гражданским полегче живется, чем боевым. Хотя это спорное утверждение — великая Магическая Империя если с кем и воюет, то сама с собой, и притом крайне вяло. Зато Магистрат — сплошная вязкая топь бюрократии, там работы хватает с избытком.

При виде меня почтенная элте явно не испытала восторга — так подозреваю, виной тому мой поклеванный гарпиями вид. Ну ладно, не подозреваю, прекрасно знаю. Другого вида у меня попросту не бывает.

— Надеюсь, ты закрыла окно перед тем, как лечь спать. Не стоит думать, что для мага сквозняки безвредны! — строгим тоном начала Жанин. Язык не повернется ляпнуть «бабушка»: выглядит она где-то на тридцать человеческих, причем пару-тройку лет добавляют строгие прически и элегантно-скучные старомодные наряды. В речи магов давно прижились человеческие года — людишки стареют быстрее раз этак в пять, по их лицам возраст определить куда легче.

— И вам прекраснейшего утра, элте! — съязвила без особого задора. — Что еще не так?

Жанин скрестила руки на груди. Пристальный, истинно инквизиторский взгляд скользнул по моим сбитым костяшкам, еще не зажившим до конца после вчерашнего. Увы! При столь скромном магическом потенциале и регенерация, соответственно, тоже скромная.

— Силы Небесные! Только не говори, что ты снова подралась с кем-то из адептов?

Тут бы соврать, ну да какой смысл? Подралась, обычное для меня дело.

— Ну-у… Так получилось.

Да-да. Вот честное слово — почти в обход сознания! Очаровательный носик наследника графства Готнорд давно просил хорошего удара, а я в принципе не умею говорить «нет».

— К чему это пошлое членовредительство юной, красивой девушке, к тому же твоего высокого происхождения? Размахиваешь кулаками, будто какая-то человечка! Ох, Ника… Существуют, в конце концов, магические дуэли по всем правилам!..

В ответ на эту пламенную тираду я лишь пожала плечами. Пора бы выучить весь этот бред наизусть. Нет, конечно, я по любым меркам юная, но высокородная? Род Валента не шибко древний и уж никак не знатный. Что до красоты…

У нас в семье все женщины как на подбор: высокие, статные, с правильными чертами лиц… в общем и целом благородной наружности. Порода, как же. Жанин, Ирма, Илайя — они будто сошли с картин талантливого художника. А в один прекрасный день появилась я — мелкая и приземистая, будто гномка. Фигура? Да нет ее вовсе. С экстерьером тоже не сложилось: вместо роскошных кудрей — прямые непослушные лохмы тусклого льняного цвета; глаза-блюдца тоже мало чем напоминают выразительные очи моих родственниц. Что касается физиономии… ну, мне всё нравится, хоть и кажусь плебейкой со своим круглым лицом и курносым носом. Еще бы выглядеть на свои двадцать заместо невнятных тринадцати! Совершеннолетняя, через полгода достигну зенита силы — а относятся как к сопливому младенцу…

Ладно, не мне жаловаться. Стоит только вспомнить Касси, как за собственное девчоночье нытье становится стыдно. Мои мелкие неприятности не сравнить с тем, какую жизнь ведет кузина.

— Ника, ты меня слушаешь?

А, ну да. Она ждет, что я отвечу чего-нибудь.

— Магические? Не вариант. Будто не знаешь, какой я, хм, талантливый боевой маг. — Пожав плечами, сцапала зеленое яблоко, одиноко лежащее на краю стола рядом с какими-то кастрюлями. Уж не знаю, кто его здесь позабыл, но зря он это сделал. — К тому же так интереснее. Ну, знаешь, присутствует элемент внезапности. Видела бы ты его рожу! Ну, то есть лицо.

Да, вот так постоянно приходится себя обрывать, потому что «приличные девушки так не выражаются», и прочая ересь. Тоже мне, нашла приличную. Это она еще не слышала, какими емкими выражениями в запале награждают кого не попадя мои друзья (милейшие люди! Хотя кого я обманываю… совсем не милые, и даже не люди).

С очередным мученическим вздохом Жанин махнула рукой куда-то в сторону столовой.

— Завтракай, Ника. О твоем поведении позже поговорим!

К счастью, на этой пафосной ноте она заторопилась. А как иначе? Опоздание на работу обрушилось бы подбитым драконом на неприступную цитадель репутации элте Жанин! Меланхолично пережевывая кусок яблока, смотрю ей вслед. Хорошо быть такой высокой. Можно врезать кому угодно, не мечтая при этом о табуретке для пущего удобства!

Ну а что? Если ты мелкая девчонка без выдающихся магических талантов, надо уметь хотя бы дать в нос.

— Кайта Ника!

Это Мойра, одна из двух наших служанок, опасливо высунулась из-за дверей столовой — видимо, не хотела наткнуться на Жанин и получить очередную нахлобучку из-за пустяка. Моя бабушка из той породы невыносимых педантов, что придираются к малейшему недочету. Диоген — мой дед — давным-давно сбежал от нее на юг, в провинцию Элльна, что по другую сторону пролива Винэгир.

Убедившись, что худшее из хозяйских зол сгинуло, Мойра мигом растеряла напускной пиетет по отношению ко мне, злу наименьшему, и всплеснула руками.

— Ника, вот я так и знала, что ты здесь!

— Разумеется, ты так и знала, — вгрызаюсь в яблоко со свирепым хрустом, — ведь слышала, что бабка мне очередную нотацию зачитывает.

— Мне и без того известны все твои выкрутасы! Куда только смотрит эта стер… хм, элте Жанин. Прекрати таскать объедки и завтракай как следует!

Я виновато потупилась и, поспешив выдать фирменное «Ой, уже так поздно! Кажется, это мной позавтракают!», сбежала. Еда с утра пораньше? Нет уж, ни аппетита, ни настроения. Как любят говорить астрологи, «звезды так встали». Уж не знаю, как они так встают; на небосводе без карты я разыщу разве что Око Одина. Она ж здоровенная, не промахнешься.

*

Рейнкракс — главный амт одноименной провинции — привилегированный город; жизнь в нём похожа на сказку. Бесконечную, Бездна ее возьми, сказку. Я считаю этот город самым омерзительным на свете, что в глазах его обитателей лишний раз подчеркивает мою ненормальность. Обитатели тоже у меня восторга не вызывают, так что от их пренебрежения ни холодно, ни жарко. К навешенному ярлыку «полоумная» отношусь философски: ну что еще им обо мне думать?

Рейнкракс бьет по глазам своей роскошью — обманчиво неброской, в меру вычурной… и в меру однообразной. Или не в меру, тут уж кому как. Дома на центральных улицах уж точно сливаются в одно песочно-золотистое пятно; они, кажется, вырастают прямо из дороги, выложенной тем же светлым алхимическим камнем, текстурой немного напоминающим кварцит. Остальные четыре трибы — городские области — чертовски сложно отличить друг от друга: шаблонная сетка улиц, в центре которой находится портальная площадь — зона для безопасной телепортации. Улицы располагаются одинаково: нечетные этакими лучами расходятся от портальной площади трибы, а четные пересекают их поперек. Название улицы состоит из номера и расположения трибы — Центральная, Западная, Восточная, Северная и Южная. Так, например, мы с Жанин живем на третьей Центральной, дом пятнадцатый. Я бы, конечно, сбежала в пригород, но кто меня станет спрашивать? В столицу и так не всех впускают, а уж проживать так близко к Резиденции — это ведь престижно.

В самом центре столицы Магической Империи обретается мраморный королевский дворец, ныне резиденция Ковена. Это сияющее белизной архитектурное излишество династия Анкавис когда-то возвела на руинах замка Скъёльдунгов. А замок разнесли по камушку, ибо конунг Эрик II получил пинка под августейший темномагический зад, а на свободное место уселся светлый узурпатор Рамир Анкавис. Светлые — они никогда не упустят случай поворотить нос от темных, хотя, согласно истории возникновения миров, все маги изначально созданы Светом.

Мне всегда хотелось быть темной, пусть даже по натуре не гожусь для этого. Не понаслышке знаю: темные бывают очень жестоки, им по большому счету плевать на законы и мораль, однако они не приемлют подлости, трусости и бесчестия. Темный без проволочек выпустит неприятелю кишки или пальнет скверным проклятьем, но сделает это лично, не скрываясь. Светлые же предпочитают политику двойных стандартов, стараясь сохранить хорошую мину при плохой игре. Цель — благородная и светлая, а как иначе? — оправдывает средства. Те же Анкавис, узурпировав власть, с пафосом разглагольствовали о вероломстве темных — как же, позволили нечисти разгуливать свободно по землям магов и тем самым посягнули на чистоту расы! Конунги не делали различия между магами и прочими расами, признавая — вполне резонно — право считаться магом за каждым, кто обладает магией. «Чистокровный маг» — звучит гордо, но бесполезно. Так говорил… нет, говорит один мой хороший друг.

Скандия некогда была могущественным государством — сейчас, как одна из исторических областей Империи, она занимает почти две третьих всей территории. Всякий умеющий думать поймет, что многовековая власть конунгов была достигнута всеобщим единством. Анкавис, чужеземцы до мозга костей, посеяли раскол изнутри, а Ковен… Ковен довел разрозненность между расами до крайности. Да и не только между расами… теперь Мидгард — мир разобщенности и безверия. Опять же, кто знает, что нынче творится в остальном Мидгарде? Теперь этот материк — весь наш мир. Здешние земли поделены между Империей и соседним королевством, где проживают в основном чистокровные люди; что творится за океаном, откуда приплыли Анкавис, толком никому и не известно. Силы Хаоса, призванные из Бездны когда-то, пронизали мириадами нитей водную — и не только — стихию. Вот уже двести лет драккары неизменно тонут, едва выйдя в открытое море, пространственная магия тоже глючит.

— Опаздываешь.

По голосу без труда узнаю Илайю, троюродную сестру. Статная медноволосая красавица с надменным лицом, радость и гордость нашего рода. Наверняка станет вит-инквизитором и архимагом еще до восьмидесяти. Мечтает: нести Свет (выпилить к Бездне всех темных, как выразился бы мой друг Лекс), получить белую мантию (алая уже на подходе), ну и захомутать пресветлого иерофанта (хотя сгодится и Ройбен Лоури, графский племянничек). Стандартный набор для благороднейшей и светлейшей особы. Такой вот железной девой меня наверняка мечтают видеть главы рода, позором которого я являюсь со своей неказистой внешностью, слабеньким магическим резервом и любопытным, но совершенно неприемлемым даром…

Бездна! Вот что ей молча на дежурство не шлось? Всё настроение насмарку.

— Как и всегда, — с запозданием отвечаю. Илайя поджала губы, явно желая прочитать нотацию, но в итоге всё ограничилось тяжелым вздохом — таким меня с утра наградила бабушка. Они все в основном поучают да вздыхают, не решаясь — из жалости, видимо — быть со мной резкими. «Позор рода» заменяется на «бедную девочку», пренебрежение — на снисходительность. Меня жалеют даже больше, чем Касси, подумать только. По мне, так лучше умереть в двадцать, чем год за годом смотреть в зеркало и видеть девятилетнего ребенка, как она.

— Как продвигается борьба с безднопоклонниками? — интересуюсь с хорошо скрытой насмешкой. Илайя и ее братья по оружию потрясающе наивны в своем желании уничтожить лучших бойцов Хаоса. Они бы еще пошли войной на Асгард, вооружившись десертной ложечкой и, возможно, парой зубочисток. Впрочем, богам такая опасность не грозит. Найдется ли сейчас хоть один гвардеец, верящий в них? Старую веру усердно вымарывают из наших умов вот уже почти две сотни лет подряд. В приграничных городах она, правда, вполне жива… только вот само приграничье — нечистые земли, уродливый шрам на теле Империи, — обречено на погибель.

— Без особых успехов. — Не то чтобы это кого-то удивляло. Меня уж точно нет. — Эти сектанты совсем обнаглели! Держатся так, будто они — хозяева Ярнвида. Не удивлюсь, если однажды они попытаются отбить город. Хейст-инквизитору Мэрилант следовало бы принять меры!

Я подавила злорадный смешок. Хейст-инквизитор сделает так, как скажет иерофант. А иерофанту сейчас без надобности гражданская война, это и дураку понятно. Нет, Эвклид Аргирос развяжет эту войну сам — и только тогда, когда ему это будет выгодно.

— Не будем об этом. Поговорим лучше о твоей учебе, Ника.

Боги, только не это! Одно радует: за драки ругать не станет. Илайя, несмотря на свои радикально светлые убеждения, вспыльчива, резка и скора на руку. Ну и, надо отдать должное, не настолько чопорная, как Жанин… сразу видно, кто из них боевой инквизитор, а кто гражданский. Или дело в возрасте? Жанин двенадцатый десяток минул, а Илайе всего сорок два — еще молодая девушка по нашим меркам. Что не мешает тетушке Ирме ее пилить: останешься, мол, старой девой. Ха. Можно подумать, она сама верит, что ее дочь всё еще «дева» — в сорок два-то года. Четвертое тысячелетие от начала исчисления, как-никак, просвещенное время, хранить невинность до свадьбы уже не куртуазно.

Пока я размышляла о нравах просвещенного времени, Илайя перескочила-таки на любимую тему. До чего же мои родственнички любят поучать! Самоутверждаются за мой счет, не иначе.

— Как и всегда, — передразнила она меня же, — магистр Ольсен говорит, что ты способная, но совершенно не интересуешься ничем, кроме ближнего боя.

Ну да, я люблю подраться. Что касается остального, так насчет «способной» Ольсен сильно преувеличил (не иначе как снова пытался подкатить к Илайе). Мне почти не даются заклинания третьего базового уровня, а это минималка по практической магии. Да и вообще…

— Скажи, Илайя, а оно мне надо?

Она тут же напустила на лицо побольше апломба, собираясь толкнуть очередную воспитательную речь. Ох, нет… И как воспринимать всерьез зануду-кузину, если у тебя все друзья хоть немного, а старше нее?

— Я в твоем возрасте тоже не думала, что всё это может пригодиться в будущем…

— Да в каком — к Бездне — будущем? — тихо перебиваю. Она осеклась и, глядя себе под ноги, пробормотала что-то о своей бестактности. Я лишь досадливо поморщилась — бестактность на порядок приятнее жалости. Последнее лишь добавляет веса камню, висящему на моей шее. Фигуральному камню, который, впрочем, вызывает нефигуральное желание пойти и утопиться в речке. Ну да кто мне даст потонуть, не исполнив долг перед родом?

— Ника, я…

— Я опаздываю.

Оставив кузину позади, сбавляю шаг и продолжаю опаздывать. А в итоге вовсе сворачиваю в переулок и бреду к городскому порталу. Прогулов в последнее время у меня слишком много, но кому какое дело? Всё, что от меня требуется — дотянуть до двадцатого дня рождения, передать фамильный артефакт преемнику… нет, преемнице. А затем спокойно помереть. Вот и сказочке конец.

Комментарий к Глава 1 Маги – человеческие существа, наделенные метафизическими силами Света и Тьмы. Согласно истории сотворения миров, первые маги были созданы Светом.

Иерофант – в Империи верховный жрец Небесного храма. Слово буквально можно перевести как «тот, кто разъясняет священные понятия».

Инквизитор – как воинский, так и государственный чин Империи. В зависимости от старшинства подразделяются на скарл-инквизиторов, вит-инквизиторов и хейст-инквизитора – младшие, старшие и верховный соответственно. Приставки «вит» и «скарл» созвучны белому и алому цветам мантий; «хейст» обозначает верховного инквизитора.

Амт – крупный населенный пункт, входящий в состав одной из имперских провинций. Главный амт (фошт-амт) – крупнейший амт провинции; его название созвучно с названием провинции.

====== Глава 2 ======

В миллионный, наверное, раз я задался вопросом, с чего норны уготовили мне такую сомнительную честь — ходить в шестерках у толпы повернутых сектантов. А также спросил себя, почему не поступил как обычно. То есть не наплевал на старческие причуды Высшего круга и не сделал по-своему.

— Амарис! — страдальчески вздыхаю. — Почему мне сейчас так хочется убивать?

— Потому что вокруг слишком много идиотов, мой мальчик.

— В самом деле. Слиш-шком много и-ди-о-тов, — цежу сквозь зубы.

Эйс им, видите ли, пригодится на своем месте. Адептам, видите ли, надо попрактиковаться. А что адепты? Шел бы ты отсюда, говорили адепты. Без тебя прекрасно справимся, говорили адепты.

Ну, я ушел. А теперь склонен предположить, что не справляются. Акс знаком с моим крутым нравом не понаслышке — я ж его ментор, — и потому благоразумно молчит. А вот Киран то ли решил помереть до зенита, то ли на полном серьезе задает идиотские вопросы, не забывая каждый раз прибавить «командир» нарочито елейным тоном. Киран — он тупой да шибко верный; его ментор не я, а Эйс, Четвертый меч. Надо бы поговорить с Эйсом насчет странного подбора кадров… на правах бывшего же ментора и действующего главкома.

Нам начинать патрулирование, командир?

А вы не забыли нам отдать приказ, командир?

А точно не начинать, командир?

— Да чтоб тебе треснуть, троллий ты выродок. — Потираю запястье левой руки, проклиная тот день, когда Киран получил мои ментальные параметры. Амарис стрельнула язвительным взглядом, но затем сосредоточилась на деле. Я продолжил злиться и слоняться туда-сюда по самопальной ведьмаческой лаборатории, которую когда-то звал домом: банки-склянки, коробочки со всякой пакостью, стойкий дымно-травяной запах.

Оракул по-прежнему жжет запястье. В красочных выражениях благодарю начальство, подсунувшее мне двух адептов. Не воинов из кадрового резерва — бестолковых, зазря путающихся под ногами бесовых адептов! Провались ты в Бездну, Аникам, за такой подарочек! Уточняю — провались и не вылезай. А то ж в любую щель норовишь без мыла пролезть.

В общем, с чистой совестью решил игнорировать Кирана и его развлечения. Накроют добычу — мне доложит Рино; смертельной же опасности нет и быть не может. С остальным разберутся как-нибудь сами. Не маленькие уже. Да я в их возрасте в Десятке числился!

И вот пошли мысли в стиле «А я в их годы!..» Стареешь, Гро, — говорю сам себе, с саркастичной ухмылкой сцапав стебелек вербены, лежащей небольшой кучкой на одном из рабочих столов Амарис. Интересно, что, по мнению людишек, может сделать с вампиром пригоршня лиловых цветочков? Мне полагается быть в ужасе? Или сразу отъехать?

— Эти-то должны сработать? — сварливо интересуюсь у ведьмы, пока та небрежно сплетает в связку новые амулеты. Предыдущие толком ничего не ловили; мы несколько дней без толку нарезали круги по Железному Лесу, размахнувшемуся чуть ли не на половину Ярнвида. А Ярнвид — это хоть и приграничная провинция, но размеров немалых. Вкупе с Тонорой получается большая-пребольшая помойка для выбракованного Империей нечистокровного мусора. Большая и весьма живописная, чего уж там.

Ну, во всяком случае, я уверен в местонахождении нашего беглеца. По периметру Леса круглосуточно патрулируют оборотни, а телепортироваться оттуда нельзя. Если, конечно, не хочешь загреметь в складку миров или банально в толщу близлежащих скал.

— Пятый уровень! Сандактовая сталь и клыки церберов! — трагизм в стенаниях Амарис зашкаливает до отметки «пади ниц». — Это тебе не заговор на медную монетку! Знаешь, сколько стоит побрякушка из контрабандных ингредиентов? Благодари богов, что ты мой сын!

Благодарить богов я не спешил, так как эта тирада предсказуемо повисла лапшой на моих ушах. Как и полагается хорошему сыну, все выкрутасы матушки засекаю на подлете. Амарис никогда не упустит повода прочитать нотацию, похвалить себя любимую и намекнуть неблагодарному потомку, что он еще будет кругом должен за эту якобы бескорыстную помощь. У нас в нечистых землях слово «ведьмак» давно синонимично «проходимцу», да и Локи нынче почитают больше Двуликой.

— Пятый? Ха, — я отмахнулся и подпер голову рукой, всем видом выражая скуку. — Чересчур круто для светленького молокососа, даже не достигшего зенита силы.

Клыки цербера и сандактовая сталь вопросов не вызывали. Железный Лес — Хаос, воплотившийся в стихию Земли. Ну, на то он и первооснова магии, чтобы лезть со всех щелей. Сандактовая сталь — универсальный проводник магии, особый сплав металла, маги его толком не умеют изготавливать. Клыки цербера (как и любые другие ошметки демонов) в сочетании с дополнительными поисковыми плетениями создают этакий маяк, на который откликается искомая демоническая энергетика.

— Тебе повезло, что он не достиг зенита! Почему сразу не сказал, кого ищете? Ну ведь не хуже меня знаешь, что чистокровные маги стихиями не управляют! — она недовольно покачала головой. — Лекс, эта самонадеянность постоянно выходит тебе боком! Поэтому мне не помешает перестраховаться, раз уж ты не унаследовал от меня ни капли — долбаного — инстинкта — самосохранения! — с каждой паузой она усложняла общее магическое плетение, соединяя плетения всех амулетов между собой и добавляя новые нити силы.

Всегда с интересом наблюдаю за работой своей непутевой матушки. Наверняка сейчас умел бы не хуже, пойди по стопам предков и стань ведьмаком. Но тридцать с лишним лет назад к Амарис приперся с заказом Аникам и наложил лапы на перспективного адепта. А Амарис, будучи юной, себялюбивой и сверх всякой меры бестолковой, рада была спихнуть на других мое воспитание (и фактически обречь на пожизненное рабство). Я ненавидел ее за это… сейчас-то повзрослел да зачерствел до крайности, да и совесть Амарис сожрала. Несмотря на покровительство Локи, совесть у нее всё же имеется. Какая-никакая. Временами. Ну очень избирательно.

— Ладно, ладно, я понял. Делай что хочешь, только кончай занудствовать! Умоляю!

Нелепость какая… эта девица вдруг озаботилась моей жизнью и читает нотации. Еще кто кому здесь мамочка, интересно?

Уж и не помню, когда называл ее мамой — слишком молода, чтобы иметь взрослого сына, да и не те у нас отношения. Должно быть, когда променял дом родной на казармы адептов Хаоса, а баловство с зельями — на первое оружие. То был «ублюдок», то есть меч полуторный, непомерно длинный и тяжелый для моей ручонки. Подумать только… с каким трудом удерживал на весу тот меч, и с какой легкостью теперь размахиваю любой наточенной железякой. Вампирское наследие имеет свои плюсы — сила, ловкость, выносливость; опять же, приятная наружность…

…обостренное обоняние, импульсивность, жестокость, жажда крови. Минусов тоже навалом. Быть нечистью совсем не круто.

— Дали же боги такого непутевого сына! — Амарис, будто прочитав мысли, забавно уперла руки в бока. — Ты когда ел в последний раз, неслух?

— Не помню, — честно ответил.

Забавный факт из жизни нечисти: полувампиры не любят кровь. Особенно я. От свежей крови крыша съезжает — будь здоров, в этом безумии себя сложно контролировать. А я из тех, кто предпочитает контролировать всех и вся.

— Может, тебе приволочь бутылочку? У меня в кладовке должна быть.

— Не надо, у меня есть, — вздохнул я. — С удовольствием обменял бы эту пакость на бутыль сливовицы.

Дохлая кровища — сомнительный перекус. Дело не только и не столько в жажде. Вампир ведь не труп ходячий, как людишки воображают, нет. Вампир — родня низшим демонам, чокнутая бешеная зверюга. Вполне живая и в принципе с трудом убиваемая. А звериные инстинкты побороть практически невозможно. Охота нужна ради охоты… иначе зачем столько мороки с выбором «еды», с ее совращением? И с выживанием тоже: убийство без причины среди вампиров нынче не поощряется, просвещенный век, Инквизиция в лоб настучит и так далее. А случиться может всякое, особенно по неопытности. Порой убить девушку хочется больше, чем выпить или затащить в постель.

Мне тоже довелось убивать в этом кровавом угаре. Мерзко оно. Не потому что совесть мучает, а потому что рвать горло бестолковым бабам, идя на поводу инстинктов, ниже моего достоинства. Смерть надо заслужить, а это значит, что убийство — не развлечение, а обязательство. Хотя у заядлых бретеров одно другому не мешает. Но я и не бретер… наоборот, обычный такой дубоголовый рубака с принципами, будь они неладны.

— Странный ты, — Амарис сощурила глаза — темные, но не такие черные, как мои. — Убил стольких людей, а переживаешь из-за девицы, подставившей тебе горло ради собственного удовольствия?

— Убил, и что? Это всего лишь моя работа.

…которую я терпеть не могу. Но всем плевать.

Вздохнув, Амарис цепкими пальцами ухватила меня за предплечье и намотала на запястье кожаный шнурок с амулетами, оплетенный толстой металлической цепочкой.

— Что-то твоей светлой подружки давно не видать. Пусть в гости-то заходит!

— А негоже ей в твоей компании ошиваться! — скривившись, всё же достал из сумки бутыль и снял наложенные на нее чары стазиса. — И в каком это смысле «подружка»? Да ей на вид едва тринадцать… и она блондинка! Пусть уж лучше лысая, пусть выкрашена в зеленый, в синий, в розовый, но только не блондинка!

А что? У каждого вампира своя придурь по части еды. Конкретно мой бзик, возможно, упирается в мою же матушку — ее кудри даже в полутьме отливают золотом.

Амарис по праву считается красоткой. Я мордой лица тоже вполне вышел, но от матери-северянки ничего не унаследовал — волосы темные, глаза в тон, смуглая кожа, какой у северян не бывает. Любое зеркало охотно доложит, что второй мой родитель был высок, широкоплеч и черен как головешка. Южанин, в общем. А больше я о нём ничего не знаю, да и не желаю знать.

Уж не разумею, каким образом все тут же просекают наше с Амарис родство — при таком-то раскладе. Рожи, мол, хитрые, и глаза один в один — шкодные. Печать шельмовская. Ведьмакам традиционно благоволит Фрейя, но и Локи не одному поколению нашей семейки покровительствовал. Поговаривают даже, он наш далекий предок.

— Прости, мой мальчик! Забыла, какие кровопийцы переборчивые! — Амарис вскинула брови с легкой издевкой. Выражение лица у нас в эту секунду наверняка идентичное. — А жаль, девочка мне нравится.

— Ты серьезно? Боги, ну не извращенец я!

— Уверен? По мне, так постельные привычки вампиров не каждой женщине придутся по вкусу. — Фыркнув, она отошла к рабочему столу, дабы я мог спокойно прихлебывать подогретую магией кровищу. Кровища, увы, едва лезет в горло. Она и так мерзкая, а уж консервы… ощущения непередаваемы. — Впрочем, о каких женщинах речь? Ты, голубчик, любой прекрасной деве предпочтешь беготню с острой железякой. Да, в этом я тоже усматриваю патологию…

Не то чтобы она не права. Мне звон металла и хорошая драка милее любой девицы. На то, как Рино милуется со своей стервой-женой, я гляжу не иначе как с ужасом. Ведь нормальный был парень, пока не втюрился в эту бешеную девку из лисьей стаи! А теперь что? Кьяра дала, люблю-не-могу; Кьяра не дала, пойду сброшусь в залив…Тоже мне, трагедия. Вот уж чего мне совершенно не хочется, так этозависеть от чьей-то благосклонности.

Вот уж чего мне совершенно не хочется, так это зависеть. Точка.

— Я бы поспорил насчет того, кто из нас полоумный. Амарис, завязывай ты с этими прорицательскими разнотравьями! Толку никакого, а мозги набекрень…

— Предлагаешь отказаться от легких денег? Ты вообще мой сын?! — красивое лицо матери приобрело знакомое выражение бестолковости пополам с хитростью. — И потом, ты хоть знаешь, как неплохо можно заработать на прорицаниях, когда вокруг столько легковерных идиотов?

— Я знаю, как неплохо можно из-за этих сомнительных глюков загреметь на суд Инквизиции.

— Ну давай, расскажи мне, что закон суров, господин имперский преступник! — съехидничала Амарис, обернувшись и картинно всплеснув руками.

Я лишь закатил глаза, морщась от перезвона ее многочисленных браслетов, и через силу сделал очередной глоток. Дольше себя испытывать смысла нет, мне нужна женщина. Не хватало еще загрызть Кирана (гадость, но достал он меня по самое не балуйся). Или покуситься на шею Рино, да упасут меня боги! Оборотни на вкус препротивные. Возможно, потому что это почти каннибализм: обе расы — потомки фэйре (они же низшие демоны, черти, бесы и так далее). Что, кстати, и породило столь горячую любовь к нам чистокровных магов. Эти снобы ведь ненавидят демонов и всё, что с ними связано. А спроси, за что? — толком и не ответят.

— Пойдешь к Антуану? — спросила Амарис, когда я уже решил смыться.

— Да, не мешало бы.

Антуан — туманного возраста вампир, держит в приграничье энное количество притонов. Хотя он там чисто формальный хозяин. Крышует-то его Бражник, дурная слава об этом кровопийце гуляет по всей Империи. И вообще всех нас крышует… за исключением вампирских кланов, конечно же; те сами по себе, этакая аристократия помойки. По ряду причин я клановых не перевариваю. Главным образом потому, что регулярно общаюсь с кланом Торкель, где почти каждый кровосос — пренеприятная личность.

— Тогда передай ему кое-что.

Послушно принял из рук матушки плоскую шкатулку шириной с ладонь, наспех закрытую несильной охранкой. Знает, что внутрь не полезу, вот и не суетится особо.

— Чего там за дрянь-то хоть?

— Примерно то же, что для тебя нынче делала.

Поисковые, значит? Ну-ну.

— И кого же Тони разыскивает?

— Понятия не имею.

— Совсем?

— Ни малейшего.

Глядя на нее, не без веселья признал, что народ не врет: этот недобрый прищур и гаденькую усмешку частенько наблюдаю в зеркале. Рожа хитрая, глаза шкодные… да уж, печать Локи.

Я, правда, богам войны поклоняюсь. У меня ж вся жизнь — игра в солдатики.

*

Солнце только-только начало клониться к горизонту, но «Мертвая голова» даже в это время не пустует. Я огляделся вокруг, щуря слезящиеся после улицы глаза. На севере солнце не так уж часто показывается из-за плотной завесы облаков — идеально для чувствительных вампирских глаз. Вампиры, понятное дело, не из-за солнца ушли в приграничье, а из-за смены власти. В ту пору, когда темных правителей отправили погостить у сине-белой тетушки Хель. Не ушли бы сами — светлые всё равно поперли бы куда подальше, не желая терпеть под боком демонических отпрысков.

В «Мертвой голове» вот уже который год ничего не меняется: обстановка кошмарно вычурная для таверны, пусть даже приличной (а приличных таверн в приграничье — по пальцам сосчитать), — все эти тяжелые драпировки, сияющая полировка мебели, подавальщицы в шелках, ненужные здесь витые подсвечники… да даже вывеска над входом, с детальным изображением бабочки. Чувствуется рука Бражника, склонного позерствовать напропалую да пылищу в глаза пускать. Особенно забавно выглядит сей антураж, если за стойкой какой-нибудь ряженый кретин договаривается о щекотливой работенке с бомжеватым наемником или не вполне одетым оборотнем. Колорита добавляют запертые в светильниках блуждающие огоньки — свет от беснующейся в стеклянном кубе пакости всегда либо мертвенно-зеленый, либо золотисто-желтый, но в обоих случаях выглядит зловеще. Ведьмаки неплохо зарабатывают на таких вот безделушках. В частности, сынок Акима Болотника: этот везде успеет и всех облапошит. Фид Скарпа, говорят, может раздобыть что угодно. На деле же он весьма щепетилен в некоторых вопросах: убийство, грабеж и другие прелести приграничной жизни.

— Лекс, ты ли это? — Тони ошивался за стойкой, как и всегда, с Бездна знает каким по счету бокалом вина. Уж вино мы пьем как воду: вампиры с большим трудом пьянеют, но при этом быстро трезвеют. Не самая приятная особенность, ведь быть трезвым порой ну попросту неохота. — Дарг, хватит кемарить! Обслужи клиента!

Белобрысый парень за стойкой тут же вытянулся по струнке. Передо мной возникла двойная порция «северной росы», как слащаво именовали смесь бодрящего травяного отвара с не менее бодрящим гномьим самогоном.

— Давно тебя не видать. Я уж подумал…

— Дельце не из приятных, — я поморщился и присел рядом. — Но и я живучий до омерзения. Так что даже не мечтай выпить за упокой моей пропащей душонки, проспиртованный ты кровосос.

— Ха! Да уж, раз в десять живучее многих, — протянул Тони с намеком. Он из числа тех немногих, кто знает о моем статусе; для большинства я просто Лекс Гро — один из опытных универсалов, что ценятся по достоинству в Гильдии убийц. Для остальных — Александр, Первый меч Хаоса, главнокомандующий Легионов Хаоса, лучший ментор воинской фракции. По мнению некоторых высокородных старикашек из Высшего круга, в свои ничтожные сорок восемь лет я не заслуживаю такого количества лестных слов. И в чём-то они правы… не слишком-то я горжусь всем этим. Нечем гордиться, когда убивать — единственное, чему ты в совершенстве научился спустя кучу лет и трупов.

Оракул на запястье снова раскалился. Пожалуй, со светскими беседами пора завязывать. Мне жизненно необходимо надрать уши Кирану!

— Амарис просила передать, — вручаю сверток счастливому получателю. — Кого разыскиваешь, если не секрет?

— Не я — Бражник. А кого, — в белесых глазах Антуана сверкнула алая вампирская искра, — тебе лучше знать.

Значит, Аникам подключил к поискам Наследников клан Мертвая голова — так Бражник гордо именует свою ораву, портящую немало крови как городской страже, так и гвардейским патрулям, имеющим неосторожность сунуться в приграничье. Ну, Аникам, мог бы и мне сказать о смене плана… учитывая, что на меня он последние годы спихивает большую часть дел. Само собой, дела эти нужны мне примерно так же, как моей матушке совесть. Эта совесть — она в принципе бесполезная в хозяйстве штуковина.

— Сам-то что думаешь? — интересуюсь скучным тоном, отрастив коготь и царапая на коже руническое заклинание — дополнительная страховка от прослушивания. Всё-таки удобно быть нечистью: пара часов — и всё зажило. Не портишь столешницы, не оставляешь следов. Что до рун хиаре, так эта штука настолько полезная, что я — образцовая бестолочь! — вызубрил все двенадцать дюжин. Демоны фигни не делают, потому-то и контрабанда у нас идет с молчаливого одобрения иерофанта.

— Я думаю так, как думает Майрид, — Тони подчеркнуто назвал Бражника настоящим именем. — А он против всего этого. Но с Легионами Хаоса приходится считаться: в приграничье это сейчас сила, с которой не поспоришь! Не в последнюю очередь благодаря тебе, — закончил он, криво усмехаясь.

— Это всего лишь моя работа, — пожимаю плечами. — Веришь, нет, я ее терпеть не могу.

На сей раз вызывал Рино, а потому я всё же коснулся выпуклого темного камня на браслете. Рино дергать без надобности не станет.

— Быстро, четко, по существу: что там у вас за аврал? Малыш Киран хочет сказку на ночь?

Вот почему нельзя вывести действие браслетов на чистую телепатию? А то будто говоришь сам с собой — ответ-то идет телепатически. И за что платят телепатам в Гильдии магов?

«Лекс, какого иерофанта ты игноришь Кирана?! — обычно спокойный вожак варгов сейчас на взводе. — Вот тебе быстро, четко и по существу — у нас Айвери!»

Я от неожиданности чуть не поперхнулся. Неужели Рино постарался? Ладно, выясню на месте.

— Вовремя, чтоб вас. Сейчас буду.

В три глотка опустошив стакан, я коротко кивнул Тони и ушел. Уже заканчивая сложное плетение телепортации, осознаю, что снова остался голодным. Честно попытался расстроиться по этому поводу, но где уж мне, полукровке…

Да, такая вот прелестная жизнь у полукровок. Ты чужой у одних, у других… у всех и каждого. И у себя в голове тоже: тамошнее пространство без конца делят между собой человек и кровожадный демон, будто моя многострадальная личность — их общее одеяло. А встать на чью-то сторону никак невозможно. Нет, и всё тут.

Комментарий к Глава 2 Демоны – собирательное название истинно темных рас. Согласно истории сотворения миров, были созданы Тьмой. Высшим демонам – хиаре – покровительствует не только Тьма, но и Стихия.

Ментор – воин-профессионал, занимающийся преподавательской деятельностью в какой-либо фехтовальной школе.

Силовик – воин с навыками боевого мага.

Варги – оборотни-волки. Название стырено не у Толкина и не у Мартина, а вполне себе из скандинавской мифологии.

====== Глава 3 ======

Отличительная черта старых храмов — высокие сводчатые потолки с крохотной застекленной прорехой в середине. Каждый твой шаг отдается гулким, пугающим эхом, и ты поначалу то и дело задираешь голову к потолку, будто не понимая, откуда весь этот шум.

Ладно, я больше не задираю голову, но всё-таки для меня каждый раз — как первый. Восторженный трепет никуда не делся. Я действительно люблю это место; почему-то оно мне роднее дома. Исключая традиционные праздники вроде Йоля, Лунасы или Имболка, в хоф наведываются без какого-либо порядка, по велению сердца. А для галочки только Небесный храм посещают, дабы соблюсти приличия и «приобщиться к целительной силе Света». Хотя… для галочки ли? Это началось как дань моде, а потом докатилось до фанатизма по неизвестно чему. Маги, особенно светлые, безоговорочно верят, что именно Небесные Силы дают им ощущение безграничного счастья, когда они входят в светлый храм. Не знаю, какое такое счастье, вот меня с детства туда не загонишь. Шерсть дыбом. А темные грешат на банальную магию: в Империи всего четыре Небесных храма, и постройкой каждого Эвклид занимался лично. Мало ли, чего там мог наворотить величайший архимаг Империи?

Стараясь выкинуть из головы нашего величайшего да пресветлого, медленно иду по сумрачному залу. Слушаю шаги — свои и чужие, принадлежащие нескольким идущим навстречу магам. Прихожан здесь не сказать что толпа, но их всё же достаточно, чтобы хоф не загнулся — годи содержат хофы за счет пожертвований прихожан. Я тоже не упускаю случая опустить пару монет в чашу, защищенную магией от местных воришек. Жанин не интересуется, куда я трачу личные средства — скромную сумму, что ежемесячно поступает на мой счет по статье «содержание младшего наследника». Хорошо, что и запросы у меня скромные.

Хоф в Тоноре — единственная достопримечательность, пожалуй. Лик старого приграничного города, который члены Ковена не чают стереть с лица земли. «Упрямое бессмертие камня» — вспоминается вычитанная где-то фраза. Стены хофа кажутся монолитными, будто всё здесь, от пола и до потолка, высечено из целой скалы. «Архитектурное сращивание» — это уже из другой книжки. Когда-то я мечтала освоить всё это на практике… увы, мой магический резерв слишком нищий для архитектурной школы. В архитекторы обычно идут богемные ребята с немереной силищей, у которых к боевой магии душа не лежит.

Зачем-то останавливаюсь на полпути к главному алтарю, вдыхаю глубже. Пахнет ладаном — ароматной древесной смолой, от ее сильного запаха Лекс быстро дуреет и едва на стену не лезет. Да и мне чихать охота. Считается, что запах ладана способствует общению с богами; почему — бес бы его не знал.

— Только не вздумай опять расчихаться, девочка, — бормочет Старый Карл, годи этого хофа. Старый Карл — тоже своего рода достопримечательность; он ведь непростительно древний по нашим меркам. На вид ему можно дать аж шестьдесят человеческих — по факту это лет четыреста, не меньше. У нас обычно не доживают до таких преклонных лет: нестабильная магия и непреходящая любовь к искусству дуэли как-то не способствуют.

Как говорят, Старый Карл стал годи этого храма еще в молодости, да так им и остается. Он — душа старого хофа. За минувшие века Карл перенял у своего детища упрямое бессмертие камня. Поначалу он с презрительным непониманием глядел на меня — чистенькую столичную девочку, опасливо хлопающую глазами по сторонам. Мне тогда было всего десять. Но шли годы, я регулярно посещала хоф, и во взгляде Старого Карла появилось узнавание с крохотной частицей доброжелательности. Он никогда не упускал случая что-нибудь неприветливо проворчать, завидев меня. Андрэ говорит, это для него максимально возможное выражение симпатии. Я не обижаюсь. Мой дедушка — того же поля ягода, разве что моложе почти вдвое.

— Да я не…

Старый Карл одарил меня заинтересованным взглядом, будто понял мое сумбурно-загадочное, обеспокоенное состояние.

— Смотри в оба, — велел он в обычной своей брюзгливой манере, мимоходом бросая кусочек ладана в пригоршню никогда не гаснущего огня — того, что пылает костерком между ладонями изваяния Локи. В задумчивости гляжу на молодое, неуловимо знакомое лицо с бородкой, обрамленное непослушными волосами чуть ниже плеч — каменные пряди выполнены искусно, в полутьме храма они кажутся почти настоящими, только что рыжины не хватает. Бог огня и коварства щурит сверху вниз свои лукавые, чуть раскосые глаза. Уголки тонких губ кажутся чуть приподнятыми, будто изваяние ожило и…

— Злорадствует. Смотри в оба.

Я вздрогнула, услышав за плечом приглушенный полушепот. Со мной поравнялась высокая, изящно тоненькая женщина, затянутая в струящееся одеяние цвета воронова крыла — вроде черное, а отблескивает. Лицо ее скрыто капюшоном и тенями: сразу понятно, что дама не из рядовых прихожан.

— Простите?

— Это способ Локи предупредить о неприятности. Он по-хорошему не умеет.

Отстраненно наблюдаю, как незнакомка склоняется перед изваянием двуликой красавицы Фрейи, а затем, достав кинжал, рассекает ладонь левой руки. В крови — сила; кровью всегда платят за помощь богов. На безымянном пальце у незнакомки кольцо — роза, целиком высеченная из кроваво-красного камня. В полумраке я вижу хорошо, да и безделушка приметная.

Старый Карл тоже заметил кольцо. Проходя мимо этой загадочной дамы, он отвесил низкий поклон. К моему удивлению, она тоже склонила голову.

Пожав плечами, снова перевожу взгляд на злорадную — теперь-то я уверена! — смазливую физиономию Локи. Тоже щурю глаза и достаю складной ножичек-кастет, чтобы отблагодарить зловредного бога.

— Ты, знаешь, тот еще тип, — негромко проговорила я, — но всё же спасибо.

Поглядев, как кровь впитывается в камень — честное слово, будто в песок! — привычно уже навестила алтарь Ёрд; разминулась с загадочной незнакомкой у алтаря Одина.

— Кто это был? — спросила у Карла, когда тот возвращался обратно к себе, в задние помещения хофа. Годи одарил меня внимательным взглядом из-под насупленных седых бровей.

— Герцогиня, конечно же, — неохотно проворчал он, и скрылся за массивной скрипучей дверью из ясеня. Иных в хофе старомодного Карла и быть не могло, кроме как ясеневых.

— Ну да, теперь-то мне всё ясно, — так же сварливо бормочу, обращаясь к монументальному Одину. В его зрячем глазу, как всегда, виднелось явное презрение к моей тупости. Не нравится — так даровал бы хоть крупицу его прославленной мудрости, чтобы я поняла наконец хоть сотую часть всего непонятного!

*

Вынесло меня на самый край, что и неудивительно — у Леса имеется собственный магический фон, притом нехилый. Фонит от этой громадины так, что любые пространственные чары поблизости начинают глючить. Да, Железный Лес не любит гостей, ой как не любит. Прям как я. На удобрения пускает нечасто, но пакости устраивать считает своим долгом. Не трогает разве что демонические создания — первородная же раса. А источник чрезмерной живости Леса — именно первородная магия.

— Что, Лес погнал? — особо не удивляюсь, найдя обоих недоучек здесь же, на окраине Железного Леса.

— Да… командир, — неохотно промычал Киран. — Пацана вырубили — тогда полегче стало, но всё равно отстой. Уж не знаю, чего там этот Айвери намагичил.

— Магия Земли, идиот, неужто непонятно? — это Акс, парень из моей декурии, подал голос. Мне он по душе — соображает и учится быстро. С оружием на удивление хорошо управляется, хоть и задохлик шестнадцатилетний.

Ну да, любимчик. Или вроде того. Даже подумываю взять его личным учеником, а ведь сроду никого из своих недоумков не выделял. Вот от горластого шкафчика по имени Киран особого толку не будет, что б он там себе ни думал. Чтобы выбиться в профессионалы, надо бы иметь в голове хоть какие-то мозги, а не только мечом махать. Из своего же опыта говорю: можно научить идиота биться хорошо, вот только жить он будет недолго и проблемно. Проблемно для окружающих.

А насчет стихии Наследника, думаю, Акс ошибается. Насколько мне известно, благородный эрол Кастор Айвери дружит с водичкой. Впрочем, кому какое дело? Этот Айвери — еще совсем сопляк, бесконечно далекий от гордого звания архимага. Восемнадцать ему, или что-то около того?..

— Заткнулись живо! — рявкнул я, пресекая перебранку школоты. — Хотя нет, поговорите. Со мной. Киран, что ты можешь сказать в свое оправдание?

— А чё сразу я-то? — этот недоделок так возмутился, будто и вправду нет никакого повода на него наезжать. Увы, терпение к моим достоинствам не относится… справедливо решив, что беседа себя исчерпала, я сгреб Кирана за грудки и со всего маху приложил о ближайшее дерево. Что-то треснуло — скорее всего, увы и ах, это ни в чём не повинный ильм.

— Послушай, — негромко цежу, впившись в Кирана немигающим взглядом, — я не чванливый старикан из Высшего круга; мне на фиг не надо ни твоего уважения, ни чьего-то еще. Но видишь ли, какая штука: я не могу спать ночами, думая, что однажды недоумок вроде тебя продвинется в иерархии и будет прикрывать мне спину! Так что загляни себе в голову и разыщи там хоть какую-то пародию на мозги, иначе останешься без головы вовсе. Понял? — не дождавшись ответа, встряхиваю адепта еще раз. — Не слышу?!

— Д-да, командир, — выдавил Киран кое-как. Должно быть, у меня со злости глаза вспыхнули багровым, бедняге совсем дурно. Презрительно поморщившись, отпускаю его и резко оборачиваюсь к Аксу. Тот вздрогнул и сглотнул, будто решив, что настала его очередь.

— Где Рино и наш благородный эрол?

— Пройди чуть вглубь, командир, — с готовностью откликнулся мой подопечный. — Рино-то зверюга, его Лес не трогает. Он этого типа и поймал в итоге, когда по окрестностям носился… а сеть почему-то не сработала.

— Пошли со мной, — бросил я. Киран подпирал деревце с жалким видом, держался за левый бок и явно был рад, что его игнорируют.

— По-моему, ты ему ребро сломал, — сказал Акс, когда мы отошли подальше.

— Да наплевать; заживет через пару дней. И на кой мне Эйс его подсунул? Ты знаешь, я не выношу дебилов.

— Ну да, я-то знаю! Ты в свое время любезно предоставил нашей декурии наглядное пособие…

За что мне нравится Акс — язык у него подвешен. И говорит всегда в лоб, без расшаркиваний. Заносит его иногда, правда, но тут я и сам хорош.

— Да, кстати, а сам-то ты почему меня не вызвал?

— Оракул сдох, — вздохнул Акс, показав запястье с упомянутым браслетом. — Раз — и нету плетения. А еще я заблудился. А еще чуть не рухнул в болото. А еще… эх, ладно. Можешь смеяться, но этот лес меня здорово пугает.

— Всё в порядке, — коротко касаюсь его плеча, — это воплощение Хаоса. Нормальных людей оно должно пугать.

— Расскажи это нашим жрецам!

Я покосился на него с картинным недоумением.

— Э, нет. Не раньше, чем начну считать их нормальными людьми.

*

Рино нашелся почти сразу. Гигантская косматая зверюга развалилась возле тщедушного парня, прислоненного спиной к дереву. Руки парня, лежащие на коленях, обмотаны цепью-ограничителем. Замечаю рябь крошечных искр, идущих по ограничителю — Айвери пытается разрушить плетение, но силенок не хватает.

Рино с неохотой поднялся с земли и дружелюбно ткнулся мордой мне в бок, будто большая собака. Будто о-очень большая собака! Меня не свалило с ног только благодаря вампирской силе.

— Добычу сторожишь? Хороший мальчик, — с издевкой тяну, потрепав его по голове. Рино, недовольно рыкнув, клацнул челюстями в опасной близости от моей руки. — Ладно-ладно, больше не ущемляю твою мужскую гордость… ближайшие десять минут. Так, а тут у нас кто?

Усмехнувшись, я опустился на землю рядом с пленником. Тот приподнял голову и обжег меня опасливо-презрительным взглядом из-за стекол очков. Сильно сомневаюсь, что у него проблемы со зрением — какой-нибудь артефакт для распознавания магии, как у Дары, ну или что-то в этом роде.

— Неужто Кастор Айвери?

— Нет, мать твою, Один Всеотец в земном своем воплощении, — огрызнулся Айвери, завозившись и дергая стянутые цепью руки. Ограничитель снова заискрил, неслабо так.

— Врешь, не уйдешь, — весело проговорил я, усиливая магическое плетение на уровень сразу.

— Четвертый высший? — хмуро поинтересовались в ответ на мои манипуляции.

— Могу и пятый базовый. Но тебе и так за глаза хватит.

Пятый базовый я и в самом деле осилил года три назад. Но с большим трудом и больше благодаря упрямству, нежели способностям. «Упрямый как грифон» — это про меня! Но навряд ли когда-нибудь стану архимагом, у вампиров с магической мощью напряженка. В настоящее время известен только один вампир-архимаг, да и то, быть может, вранье.

— Не так уж ты и крут, упырь! — словно его мнение по этому поводу кого-то волнует. — Тебе повезло, что мы не… я не достиг зенита!

— Ах, я сейчас разревусь от счастья! Спасибо огромное, что не…

Буквально на полуслове меня посетило нехорошее такое предчувствие. Будто кто по моей могиле прошел, как людишки говорят.

«…тебе повезло, что он не достиг зенита!..»

«…Лекс, твоя самонадеянность постоянно выходит тебе боком!..»

«…а сеть почему-то не сработала…»

Скороговоркой выпалив заклятье, я активировал амулеты, болтающиеся на руке рядом с браслетом связи.

Они сработали. Только вот не так, как надо.

Два! Два источника демонической энергетики! Откуда еще один?!

Разве только… они ведь похожи, почти идентичны.

Догадка тут же переросла в уверенность, я порой соображаю на удивление быстро. Вероятность такого исхода небольшая, но… да, единственно возможная.

— Рино, мы взяли не того.

Айвери изменился в лице, подтверждая мою теорию. Чувствую волну магии за спиной и слышу едва слышимый хруст костей — это Рино перекинулся.

— Невозможно! Я уверен, это Айвери! — протестующе пробасил он, для проформы принюхавшись. — Да ты сам можешь по крови проверить!

— А я и не говорю, что это не Айвери, — со смешком подымаюсь, без особых усилий волоча за собой ершистого очкарика. — Но это не Кастор.

Комментарий к Глава 3 Хоф – в Северном пантеоне название храма. Алтарь и изображения богов прилагаются.

Годи – священнослужитель хофа (храма). Фактически в современной Империи годи – глубоко религиозный альтруист, содержащий хоф на пожертвования и собственные средства (если такие имеются).

====== Глава 4 ======

Телепортация мне никак не удавалась… как и многое другое. Но тут можно списать всё на малолетство и недостаток силы — заклинание четвертого продвинутого уровня, как-никак. Поэтому приходилось пользоваться порталом. Да не домашним, а городским, чтобы Жанин в случае чего не смогла отследить мои интересные маршруты. Так и вижу ее лицо, если обнаружит меня в приграничном городке, полном разнокалиберных проходимцев, в компании клыкастого имперского преступника, мрачной демоницы и… на этом всё, пожалуй. Единственный из троицы моих друзей, кто мог бы вызвать у Жанин какое-никакое одобрение, вот уже третий месяц где-то пропадал.

— Лекс не появлялся? — спрашиваю у Дары, без особых церемоний ввалившись к ним домой. Точнее, к Лексу. Он частенько ворчит, что у него тут «какой-то гребаный приют для бездомных». Ну, зная моего друга, он скорее рад какой-никакой компании. Понятия не имею, откуда у него взялся этот дом на отшибе восьмой улицы Беркана, но для одного жилище чересчур просторное.

— Еще нет. — Дара, как и всегда, сидела на полу в гостиной над ворохом книг и исчерканной бумаги, готовясь к выполнению очередного заказа. Она будто бы вовсе и не покидала насиженного места — невзрачная, неопрятного вида костлявая девушка. Темно-русые волосы собраны в неряшливый пучок; роль шпилек в этой прическе играет заметно погрызенный карандаш. На кончике длинного, сильно заостренного носа — очки с толстенными стеклами. Само собой, артефактные — чтобы удобнее было работать с магическими потоками… и маскировать жутковато-завораживающие глазищи цвета бронзы.

— А Андрэ?

— Всё еще нет.

Я вздохнула и, в задумчивости потоптавшись на месте, уселась рядом. Привычно улавливаю поскрипывание половиц даже из-под толстого ковра — мой слух на порядок более чуткий, нежели у обычного мага.

— Как думаешь, он хоть живой?

— Я об этом не думаю. Чего попусту расстраиваться? — монотонно проговорила Дара, прочерчивая плавную кривую линию на самом большом листе и выписывая рядом какую-то формулу. А я знаю, что ей вовсе не всё равно. Она сама говорила, что демоны — вовсе не такие равнодушные твари, какими хотят казаться. Особенно низшие — их кровь усиливает ее магическую силу и придает глазам хищной кошачьей жути.

Таких полукровок называют химерами. Сочетающими несовместимое. Те, чье рождение на свет противоестественно. Если подойти к вопросу со всей дотошностью, это подходит любому полукровке, но к «родной» нечисти маги проявляют на порядок больше терпимости; их ненавидеть по крайней мере не призывают в открытую… В общем, термин прочно закрепился за исконно демоническими отпрысками. Такими, как Дара.

— Что за заклинание? — Моя бездарность в этом вопросе не мешает искренне интересоваться. Ну, и еще немного завидовать. Дара — магистр, да и заклинания у нее выходят достаточно мощными. Куда уж мне с моими взрывающимися, тающими и попросту не срабатывающими плетениями!

— Очередное пятое измерение с параметрами. Сама знаешь, интересные заказы нечасто поступают, даже если ты живешь в таком злачном местечке, как Тонора. Пятое натянуть, охранку поставить, проклятье снять… скука. Но надо же чем-то на жизнь зарабатывать.

Глубокомысленно покивала, наблюдая за тем, как небрежно Дара чертит идеально ровные линии — схематическое расположение магических потоков; на его же основе дополняют стандартное плетение непосредственно при наложении заклятья.

Ну, теорию я знаю, а на практике такое повторить навряд ли смогу. Хотя какое там «навряд ли»? Сразу нет!

— Как дела в вашем игрушечном городишке? — На тонких губах химеры красовалась извечная мрачная усмешка. — Ковен не протащил очередной расово верный закон?

— Нет пока что, — я поморщилась. — Но Эвклид крайне озабочен тем, что адепты Хаоса устроили намедни дебош. Как поняла из его недавнего разговора с Жанин, они не хотят, чтобы это вылезло наружу. А вот почему… сложно сказать.

Не то чтобы Эвклид и меня посвящает в свои планы, просто тетушка Ирма состоит в Ковене, а Жанин часто заменяет на собраниях своего начальника — главу Магистрата; они считаются особами приближенными к пресветлому нашему иерофанту. Так что Эвклид у нас частый гость, и иногда я слышу (ну ладно, подслушиваю!) кое-что из их бесед.

— Ничего сложного. Ковен не хочет давать порядочным гражданам повод для паники и пищу для размышления. Если, конечно, эти добропорядочные еще не разучились думать вовсе.

— Думаю, что разучились, — чуть сердито проговорила я, ковыряя ногтем рунический узор на одном из браслетов, обхватывающих мои запястья широкими полосами. Жанин неодобрительно морщила свой породистый нос, когда видела на мне нечто подобное — «пережиток темных времен» и прочая чушь. А узнала бы, что я регулярно посещаю хоф, делаю пожертвования и поливаю кровью алтари — прибила бы, наверное. Ковен и богов окрестил «пережитком темных времен», ибо так Эвклиду духи нашептали, якобы убедив нашего драгоценного иерофанта в том, что боги вышли из моды, и судьбы приличных магов нынче вершат Силы Небесные. Эвклиду-то и не на такое авторитета хватит — убедил же он как-то последнего из Анкавис отказаться от престола в пользу Ковена. Сильно сомневаюсь, что Рамир II, он же просто «младшенький», однажды проснулся с твердой мыслью о необходимости упразднения монархии, пожелал Эвклиду удачи и свалил в туман! Но Андрэ обычно усмехается и говорит, что примерно так и было.

— Скорее бы Андрэ вернулся, — вздохнула я.

— Устала от нас с Лексом, светлая? — Дара хмыкнула, сворачивая в трубку готовый чертеж. Я снова вздохнула — да, именно так дела и обстоят. Как бы я ни восхищалась темными, но от их цинизма и черствости порой выть охота. Добрый и чуткий Андриас — настоящая отдушина после общения с этой парочкой злыдней, да и на них хорошо влияет. Он, впрочем, утверждает, что здесь и моя заслуга имеется, только вот я в этом не слишком-то уверена. Не то чтобы я не пыталась — пыталась ведь, да еще как… только, в отличие от Андрэ, не обладаю достаточным авторитетом. О чем говорить-то? Лекс больше чем вдвое меня старше, Дара где-то втрое. Как минимум. Это они втроем на меня влияют. Долгая история, но так уж получилось, что девять лет назад я вдруг заимела двух почти-братцев и одну слегка-сестрицу.

Я ведь выросла под их присмотром (уж каким-никаким). Счастье, что троицу приграничных отморозков забавляла возня с шебутным ребенком из радикально светлого семейства. Иначе уж и не знаю, что бы из меня получилось.

— А пора бы уже привыкнуть, да? — грустно улыбаюсь. — Я порой ужасно наивна, а потому продолжаю верить, что вы тоже люди… хотя, разумеется, вы не очень-то люди, — я в задумчивости намотала на руку длинную, наспех заплетенную косу. Подергала. Отпустила. — Или даже совсем не люди. Ну, ты меня поняла.

— Угу.

Дара сосредоточенно изучает другой чертеж — видимо, это для ближайшего заказа. К ее молчаливости со временем привыкаешь, тишина не кажется неловкой или напряженной. Дара говорит только когда есть, что сказать, а пустой болтовни на дух не переносит.

— Я в Торнбронт, — Дара деловито сгребла в кучу несколько скрученных в трубку чертежей и запихнула их в потрепанную мешковатую сумку, звенящую связкой разных амулетов на лямке. — Вернусь за полночь, если что. Александра сегодня точно можешь не ждать, и вообще… сидела бы ты по вечерам в своем пряничном домике, светлая.

Я фыркнула, раздосадованная ее равнодушно-снисходительным тоном. Еще и это «у нас», вроде как не лезь в волчью нору, зайка.

— Да брось ты! Раньше шаталась — и ничего.

Привычным движением Дара поправила очки.

— В приграничье сейчас неспокойно. Да и не только в приграничье — везде, кроме вашего игрушечного городка. Что-то происходит, Ника. И Лекс, мать его так, знает и молчит… Повторяю: не задерживайся допоздна.

Она исчезла раньше, чем я успела придумать подходящий вопрос. У заклинателей даже на всякие навороченные плетения уходят считанные секунды, телепорт — не исключение. Возможно, заклинатель — это даже круче, чем архитектор.

Раздраженно прикусив губу, поднимаюсь с пола, чтобы размять малость затекшие конечности. Скрытность Лекса новостью ни для кого не была в любом случае, а вот волнения… хм. Никаких разумных догадок у меня не оказалось, но после разговора с Дариус появилось дурное предчувствие, накатившее ни с того ни с сего удушливой волной.

Была бы в трансформе — шерсть бы на загривке дыбом встала.

— «Не задерживайся допоздна, в приграничье сейчас неспокойно», — передразнила я, сердито тряхнув головой и изо всех сил стараясь отогнать наваждение. — Не бывает в приграничье спокойно! Вот пожила бы она в «игрушечном городке» всю свою жизнь…

Опять же, я сызмальства шастаю по приграничью — и еще живая! С магией всё печально? Я не самый плохой воин… ну, для своих габаритов, конечно. Мелкая, будто гномиха? Так не с голыми же руками я на приграничных забулдыг кидаюсь. Мое орудие ближнего боя — посох, оглобля на три с половиной локтя да с магическим усилением. Оурахан будто создан, чтобы дробить кости и вышибать последние мозги из недружелюбных мордоворотов. А что верхушка камнями украшена — так вмятины на головах будут рельефные!

Чуть устыдившись своих негуманных мыслишек, рассеянно оглядела полутемную гостиную и на автомате принялась собирать с пола бумагу, какие-то странные свитки, чертежные инструменты, тетради и толстенные книги. И Дара и Андрэ постоянно захламляют таким образом пространство. К неудовольствию дражайшего господина Александра — он у нас первосортный разгильдяй, но периодически срывается в тотальный контроль и порядок.

«Ника, ну я же свое железо не рассовываю по всем углам?! Сказал же — устраивайте филиал Бездны в какой-нибудь одной комнате!» — как наяву прозвучал громкий, донельзя возмущенный голос. Я хихикнула — забавный он всё-таки, с этими командирскими замашками. Меня тоже частенько рвется воспитывать, но скорее для проформы. Лекса — моя ему за это благодарность — я по большей части устраиваю такой, какая есть. Пусть даже и есть я не что иное, как слабоумная идеалистка, которой больше всех надо.

Н-да, с самооценкой дела тоже не ахти.

Недовольно хмурясь собственным мыслям, подошла к одному из высоченных узких окон — выбили бы их в момент, не живи здесь магистр заклинаний. Потянула на себя краешек плотной ткани, задумчиво глянула в образовавшуюся между шторами щелку. Восемь после полудня, а уже сгустились сумерки. У нас на западе, то бишь в столице, в любое время года темнеет поздно. Летом так вовсе спать невозможно.

— Так, ладно, — бормочу себе под нос. Как ни хотелось проигнорировать предостережения Дары, а шерсть-то на загривке топорщится пуще прежнего. Пора идти домой. Ну, то есть к Жанин. Я там себя чувствую даже не гостем, а неудачно подобранной мебелью.

Должно быть, складывается впечатление, что я ее терпеть не могу? Вовсе нет. Жанин, конечно, узколобая и высокомерная… но она моя бабушка. И на самом деле любит меня, как бы я ее ни бесила своими выходками. Следует хотя бы платить ей тем же, раз уж никаких ожиданий всё равно не могу оправдать. Жанин, в конце концов, воспитала меня, в то время как родителям нет никакого дела до того, жива ли их младшая дочь. Только вот можно ли их обвинить? Вполне разумно — делать вид, что вовсе нет никакой дочери, раз уж та помрет во цвете лет.

Понять могу, а простить — никак. Тут хоть запонимайся, а больно же. Больно.

Да уж, потрясающее качество для самопровозглашенного бойца приграничных подворотен — то и дело растекаться соплями по древу. Пора бы завязывать с нытьем о несправедливости судьбы и топать уже к городскому порталу.

*

Демоны и нечисть — дети Тьмы. И к светилу Тьмы — луне — мы питаем слабость. Мертвенное сияние обостряет все чувства, выводит охотничьи инстинкты едва ли не на первый план. Убежать от вампира в полнолуние — нереально, если ты сам не вампир, оборотень, или еще какая темная и шустрая дрянь. Бедняге Кастору следовало бы это учесть, но он, видимо, продолжает на что-то надеялся. Похвальный оптимизм, однако я по горло сыт сомнительным гостеприимством Железного Леса.

Айвери-номер-два водил меня кругами, пытаясь отсрочить неизбежное. Держался на расстоянии, чтобы я не услышал и не почуял. И каким-то образом (опять же, без Леса не обошлось) искажал поисковую сеть. Не стоило забывать, что луна благоволит и ему тоже. Да, Тьма во мне абсолютна, но те крупицы первородной демонической силы, что светлый маг Айвери унаследовал от пращуров, стоят ничуть не меньше. Или даже больше. Если уж со мной редко кто рискует связываться, то он… Химера ведь почти всегда сильнее чистокровного мага, пусть даже унаследует лишь каплю крови. Наследие же нечисти не имеет такого влияния, как демоническое, и может «заснуть» через пару поколений.

— Горазд же ты, родимый, от смерти бегать, — тяну скучающим тоном, даже не сомневаясь, что Кастор где-то поблизости. В радиусе от четырех до десяти метров, если точнее. — Изворотлив до ужаса. Локи, случаем, обряды не справляешь? Хотя куда там… светленькие недоумки с их высокой моралью. Не удивлюсь, если вы уверовали в Силы небесные, как велит пресветлый иерофант, чтоб его Торовым молотом…

В меня шарахнули чем-то достаточно мощным — судя по сложному плетению, которое даже опознать не удалось. Я увернулся без особой сложности, хотя мог бы и не трудиться: мне повезло от рождения заиметь крепкий иммунитет к чужой магии. Такое бывает, когда в крови намешана куча всяких наследий. Но тут тоже есть свои минусы — мое тело не только отторгает враждебную магию, но и дружественную принимает через раз.

— Не дорос ведь еще — швыряться в нечисть боевыми заклинаниями! — довольно скалюсь. — Проще попасть по воробью. Но ты не стесняйся, попробуй еще разок! — прислонился спиной к стволу одного из толстенных деревьев, мощными корнями разрывающих землю. — Хм, нет, лучше не трать мое время и выходи.

Кастор не внял моим словам и не вышел. Как и ожидалось. Но по этому поводу не сильно страдаю, потому как до меня дошло наконец.

Нужно сказать всего четыре слова.

— У нас твой брат.

Если любишь кого-то — будь готов в любой момент погибнуть за него. Или из-за него. Так или иначе я твердо уверен — нет ничего хорошего в том, чтобы любить. И Кастор Айвери поспешил убедить меня в этом.

Еще один тощий очкарик возник из зарослей неожиданно, будто телепортировался. Безоружный и какой-то апатичный. Я не расслаблялся раньше времени, поспешно набрасывая на себя дополнительный магический щит и кладя руку на рукоять меча. В любой непонятной ситуации нужно хвататься за меч, уж это в меня вбили намертво.

— И сколько вас всего?

Хм. Не тот вопрос, какой можно было от него ожидать.

— Я и еще трое, — после секундной заминки всё же соизволил ответить. — Даже если вдруг справишься со мной, что вряд ли, — они не знают, что твоего братца нельзя покромсать на волчий корм. Вы ведь близнецы?

— Нашу связь ослабляли с детства. Распространенная ныне практика — чтобы не лишиться обоих наследников разом. Велел ему ждать на болотах, но Поллукс, видимо, сунулся к вам под видом меня. А я и разозлиться не могу. — Всё с тем же безучастным видом он развел руками. — Я бы поступил так же. Связь… ее следовало обрывать вовсе, да только невозможно это. — Покачал головой. — Всё равно что разодрать человека на две части.

Повисла тяжелая, почти физически ощутимая пауза. Мы смотрен друг на друга: я — оценивающе, он — равнодушно. Несмотря на абсолютную идентичность худосочно-смазливых физиономий близнецов, Кастор выглядел по-другому. Хладнокровный и собранный. И сейчас что-то лихорадочно соображающий.

Не знаю, как у людишек, а у магов близнецы — весьма любопытный феномен. Меч и Щит. Ведущий и ведомый. Нападающий и защищающий. Кто есть кто в парочке очкариков — очевидно. Оба вели себя, так сказать, по канонам близнецовой связи.

— Я силовик четвертого высшего, со мной еще два воина и практически неубиваемый волчара размером с телёнка, — говорю без обиняков. — Против меня и оборотня Лес не пойдет, так что… сам понимаешь. Всё, что ты мог сделать, — спрятаться где-нибудь, или хоть скрыть ауру раньше, чем на тебя вышли. То, что выкинул ты, — самоубийство с отсрочкой в пару недель. Кроме шуток, а какого иерофанта ты всё это удумал?

— Мне негде искать убежища, — спокойным до жути голосом отозвался Кастор. — Меня вышвырнули из родового поместья, когда Высший круг насел на главу рода. И, само собой, сняли с меня всю родовую защиту. Бросили на расправу вам… а Люк по дурости увязался следом. Точно так же, как по дурости сдался твоим цепным псам, Первый меч, — он усмехнулся с ожесточением. — Против тебя мои шансы невелики, но разве ты бы на моем месте сдался просто так?

Я помотал головой. Нет, разумеется. Воин не идет умирать, будто овца на заклание. Дурость Айвери (который, в общем-то, жертвенная овца и есть) мгновенно превратилась в достойный поступок, отчего стало досадно. Это будет напрасная смерть, никакой выгоды лично мне не приносящая.

Бездна, пожри-ка ты меня со всеми моими заморочками. Сейчас возьму и ляпну большую глупость.

— Ничего не могу сделать с тем, что ты умрешь, — гляжу на Кастора исподлобья. — Для жрецов твой бездыханный труп — гарантия того, что ритуал невозможно будет повернутьвспять.

— Знаю. — Он скрестил руки на груди, отвечая мне таким же угрюмым взглядом. — Аникам нипочем не тронул бы Дом Велиар; прикончите протеже даймэ Вольдемара — и врата открывать будет некому.

— В Бездну бы Аникама с его вратами, — процедил я сквозь зубы. — Слушай. Тебе крышка хоть так, хоть эдак. Не в моих силах спасти тебя. Всё, что могу — позаботиться о твоем брате, если он коньки не отбросит следом за тобой. И я это сделаю. Обещаю.

— Что? — Айвери неверяще уставился на меня. — Какой тебе резон? Ты же темный!

— Вот именно. Я темный. Не фанатик Хаоса. А настоящий темный всегда оценит смелость и честь.

Темный, темный… Идиот я распоследний. Мало мелочи белобрысой на свою голову, так еще нужно присовокупить к коллекции побродяжек юного слюнтяя, потрясающего направо и налево высокими идеалами Света.

Ну да, мой лучший друг из светлых. Да, они хорошие ребята. Вот еще бы не пытались то и дело разбираться с моими ампутированными духовностью и моралью! Цены бы им не было!

— Благодарю тебя, — медленно, до ненормального спокойно Айвери подошел ко мне и протянул обе руки, чтобы я мог обмотать их спешно призванным ограничителем, — но обещания не принимаю. Ты сам не знаешь, на что подписался.

Не знаю, но примерно догадываюсь о последствиях близнецового эффекта для ведомого братца. Оставалось только надеяться на их ослабленную связь.

— Сделаю, что смогу.

Помедлив, цепь я убрал. И так ему теперь от меня деваться некуда.

— Нет тут ни смелости, ни чести, — проговорил Кастор чуть запоздало, — одна лишь неизбежность. Я и Люк — мы готовы умереть друг за друга. И никак иначе.

Да уж. Иначе никак.

Комментарий к Глава 4 Химера – условно человеческое существо, метис магической и демонической расы. Сей чудный термин включает в себя любого мага с видимыми следами нечистой демонической крови в жилах, т.е. с проявленным наследием. Химера от рождения может быть светлым магом, но при наличии сильного наследия перейдет в Тьму рано или поздно.

====== Глава 5 ======

Тонора — город большой и красивый… местами. Эта красота — проплешины яркой ткани на грубом рубище нищеты и преступности. Разномастные улицы, дома, люди… приграничье ничуть не похоже на светлый, идеальный до рези в глазах Рейнкракс или спокойный Иосхельм, куда нет ходу преступникам и беднякам. Здесь вовсю кипит жизнь, — не то нарочитое, распланированное по часам существование, что ведут в столице так называемые благополучные граждане. Приграничье — бренные останки Скандии, какой она была при конунгах: рунические камни, руническое же именование улиц, солнечные кресты, тяжеловесная архитектура с едва уловимым оттенком противоречивого изящества…

«Дух Скъёльдунгов», — говорят темные и отверженные.

«Пережиток прошлого», — говорят светлые и благополучные.

Приграничье — Нечистые земли; обиталище полукровок, лишенцев и нищеты. Оно будто бы вовсе и не является частью могущественной империи, предоставленное самому себе, и это отнюдь не здорово. Здешние лекари, артефакторы, заклинатели — большинство из них самоучки или, в лучшем случае, ученики магистров. Академий здесь нет, да и школы оставляют желать лучшего. Мне в свое время объяснили, что Ковену вовсе ни к чему толпа озлобленных на власть отщепенцев, обученных высшей магии по общеимперским стандартам.

Почти стемнело. Я брела знакомым путем до портальной площади, чувство. Дойдя до узкого темного проулка, идущего от пятой улицы Кеназ к седьмой, остановилась и, глубоко вздохнув, нащупала в рукаве нож. Ни к чему светить посох раньше времени.

— А ты небезнадежна, блондиночка. Только вот глуховата малость.

Не скажу, что встреча приятная! И нож тут не поможет. Стиснув кулаки, оборачиваюсь на звук голоса, страстно желая треснуть поганцу по физиономии за это его издевательское «блондиночка». Блэйд маячил прямо у меня за спиной, глядя сверху вниз со смесью интереса и брезгливого недоумения — никак не может понять, почему лучший воин Хаоса со мной возится. Не скажу, что сама это понимаю.

— Я не из вашей вечно пьяной братии, чтобы расслышать, как ты подкрадываешься! — решила не давать ему спуску. В принципе, расслышать-то могла, но с большим трудом. Хорошо обученный вампир может ходить за тобой по пятам многие часы, ничем не выдавая себя. Нечисть в большинстве своем — существа ловкие, изворотливые и смертоносные.

— Чего тебе нужно, Блэйд?

— Хм. «Поболтать со старой знакомой» не прокатит? — Блэйд с готовностью напустил на себя печальный вид.

— Больно тебе надо со мной о чём-то болтать.

Ну в самом же деле. Говорить нам совершенно не о чем. Я со своей раннепубертатной наружностью не отношусь к девушкам, с которыми Блэйд предпочитает «общаться».

— Представь себе! Надо. Не знаешь, случаем, что за дебош имперского масштаба устроили жрецы Хаоса?

Такое впечатление, что он знает о такой черте моего характера, как любопытство. Хотя откуда бы? Блэйд — дружок Лекса и чей-то там брат, но Лекс своих приятелей-вампиров никогда ко мне не подпускал. Прямо скажем — он категорически против того, чтобы я с ними общалась… да и я не горю желанием. Большинство из них совсем не похожи на хамовато-обаятельного пройдоху Александра. Скорее напоминают столичных кривляк своей показной церемонностью и высокомерием, только при этом еще и раз в десять наглее.

— Откуда бы мне знать? — хмуро отвечаю вопросом на вопрос. — Лекс ничего не рассказывал, если ты об этом.

— Неудивительно. — Яркие зеленые глаза Блэйда коротко полыхнули алыми искрами в полутьме переулка. — Мне тут подумалось, что этот проходимец Гро и не хотел, чтобы ты знала. Или же, вспоминая о его истинно солдафонском отвращении к теоретическим наукам типа истории, он и сам ничего не знает.

Он чуть склонился ко мне, улыбаясь едва ли не ласково — почти подвиг, с такими-то клыками.

— Я, в отличие от нашего дорогого Лекса, получил кое-какое образование и считаю беготню с железками… ну, анахронизмом. Магия ведь не стоит на месте! А вот историей интересуюсь. Даже очень. И почти уверен, что ищут они тебя, блондиночка. Ваша семейка не трудится скрывать свой позор, не так ли?

Я шокированно вытаращилась на вампира, думая, не хлебнул ли тот лишнего — как известно, грешат они этим частенько.

— На кой демон им бездарная светлая недоучка вроде меня?! Ты в своем уме, Блэйд?

— Сложный вопрос! Я про то, в своем ли я уме. А вот насчет тебя…

Блэйд умолк и театрально-медленным движением вскинул голову вверх. Его красивое бледное лицо в лунном свете неприятно заострилось, травянистого цвета радужки сверкнули парой кровавых искр. Меня вдруг начал бить озноб; сильно сомневаюсь, что виной тому ветерок, развевающий темные кудри вампира и полы моего короткого плаща.

— Про войну Параллелей что-нибудь знаешь, недоучка? — спросил Блэйд, не меняя позы.

— Э-э, смутно. — История и моим любимым предметом не была. Ради всех богов, ее же ведет куратор Ольсен! — В общих чертах… из лекций магистра гвардейки. Маги воевали с демонами и… и вот!

— И вот, — он пренебрежительно фыркнул. — Тогда вовсе забудь то «смутное», что тебе известно. Могу себе представить, что за методичка у гвардейского магистра… Там наверняка не сказано, что толпа светлых зверски убила демона из Дома Гоуди, не имея на то веских причин? Зато в красках описано, как Гоуди вырезали семьи этих магов. И ни слова о том, что это кровная месть. Принцип талиона, блондиночка! Ну, собственно, так война и началась. Знаешь, что случилось потом?

— Ну, война шла лет тридцать, или не тридцать, — я наморщила лоб, усиленно пытаясь воскресить в памяти редкие минуты бодрствования на лекциях магистра Ольсена. — Потом маги были вынуждены призвать силы Хаоса, но укротить их не смогли…

— Силы Хаоса, да. Точнее, ничтожную их часть. Но и этого достаточно чтобы пожрать всё измерение и парочку соседних. Итак, чтобы запечатать эту пакость в складке миров за четырьмя вратами, пришлось заключить перемирие с демонами и провести весьма интересный ритуал. Ритуал, созданный магом и демоном. — Блэйд с важным видом глянул на ничего не понимающую меня. — На сегодняшний день какой-то умник вывел ритуал-противодействие, и теперь жрецы Хаоса готовятся отпереть врата. Осталось только разыскать кое-что… и кое-кого.

Он закончил, наконец, пялиться на луну и теперь пристально разглядывал меня, чем-то недовольный.

— Мертвая голова ищет в добровольно-принудительном порядке. Клан Торкель тоже ищет, но они безмозглые псы на коротком поводке у жрецов… А вот Бражник, уж поверь, не в восторге от подобных перспектив. И я, следовательно, тоже не в восторге. Девица, воспитанная жрецами как Избранница, навряд ли сможет подчинить Хаос. Да Лекс наверняка тебе о Марсаль рассказывал…

Марсаль Бароссо, Избранница Хаоса? Да уж, рассказывал. Точнее, ругал последними словами. Для подчинения такой огромной силы нужна сильная воля и крепкие нервы; Марсаль, по мнению многих, уже сейчас первосортная истеричка. Что и неудивительно — до восьми, кажется, лет она жила на юго-востоке, в домене Аль-Шаобан.

Говорят, нет участи хуже, чем Аль-Шаобан.

Сейчас, на минутку, речь не о шаобанских психопатах. В голове не укладывается, что кто-то может выпустить из междумирья силы Хаоса — одиозные, опасные, разрушительные.

— Блэйд, я же не имею ко всему этому никакого отношения…

— Если бы знала всё — поняла бы, что имеешь. Я вот давно догадался… Уж извини, нет времени восполнять твои пробелы в знании истории. То немногое, что я рассказал, необходимо.

— Для чего?

— Чтобы ты поняла, что я пришел охотиться, а не просто убить.

Охотиться? Не успела я до конца осознать серьезность передряги, в которую попала, как стало слишком поздно. Горячие сильные пальцы стиснули шею; толкнув меня к холодной каменной стене проулка, Блэйд всё так же угрюмо пробормотал:

— Убью тебя — и врата не смогут открыть в ближайшие годы. Это не убийство, а охота, ясно? А Гро и не узнает… кто ему скажет, ну в самом деле?..

Казалось, он не меня убеждает, а самого себя. Я же с трудом дышала — хватка жестких пальцев на горле сильно затруднила это дело.

Я родилась уже мертвой, но вопреки всем законам бытия мне дали жизнь. Точнее, великодушно отмерили двадцать лет (и ни днем больше!), чтобы достигла зенита и передала посох кому-то из своего поколения. Следовало бы за все эти годы избавиться от страха смерти, не так ли? И я верила, что не боюсь вовсе… до этого самого момента, когда меня вот-вот прикончит спятивший вампир. Не здесь и не сейчас я должна умереть! Хотелось рыдать и звать на помощь, как самой обычной беспомощной девице. Но я же гордая.

Гордая, черт побери! Тебе, того гляди, свернут шею!..

…или нет?

— Эй, кто здесь? — Блэйд неожиданно разжал пальцы и в испуге отшатнулся. Лекса боится, не иначе. Тот ему голову снесет — и будет в своем праве. «Принцип талиона, блондиночка!» Сомневаюсь, правда, что мне могло так повезти.

—Я бы на твоем месте убрался отсюда, деточка. Это мужской разговор, — послышалось из темноты. Вкрадчивый голос, звучно-хриплый, приятный даже. Блэйд дернулся; я почти физически ощутила его страх при виде длинной тощей фигуры, закутанной в плащ с ног до головы. От незнакомца пахло кровью и… кладбищем? Да, этот горьковато-тяжелый запах сложно не узнать. Меня снова бросило в озноб, но Блэйду куда страшнее, чем мне: он мелко затрясся и рухнул на колени, хватаясь за голову и прося прекратить… что прекратить?

Незнакомец, тем временем, отвлекся от истязания вампира.

— Ты еще здесь? Ладно, не хочешь по-хорошему — будет как обычно, — ласковым тоном проговорил он; из-под глубокого капюшона сверкнули два ярких зеленых огонька, нечетко высветивших болезненную белизну и худобу лица.

Тут-то я и понеслась что есть мочи, не разбирая дороги. Этот господин Ночной Кошмар какими-то чарами усилил мой страх до немыслимых пределов… но, кажется, этим он оказал мне неплохую услугу — теперь я готова бежать так далеко и так долго, как только смогу!

И чем больше конечностей я для этого использую, тем лучше.

*

— Ты же Первый меч Хаоса, так?

— Ну.

Если ему хотелось завести светскую беседу — всегда пожалуйста. С меня не убудет.

— Часто тебе приходилось идти на смерть?

— Сотни раз. У адептов Хаоса не бывает тренировочного оружия.

— И как… страшно? — ровный голос Кастора впервые дал трещину. Едва заметную, впрочем.

— Поначалу. После первого десятка шрамов становится пофиг.

— Ясно. — Помолчав, он всё же озвучил то, что и так висело в воздухе. — Я боюсь.

— Разумеется, ты боишься, — отрезал я чуть сердито. — Но ты ведь не визжишь как сучка и не зовешь мамочку, так что это вполне нормально.

Ну, как-то так. Если в этой ситуации хоть что-нибудь нормально.

— Во мне кровь Высшего, — чуть загорелое лицо Кастора искривила усмешка. — Нужно же соответствовать.

Юные недоумки встретили меня и точную копию первого нашего пленника шокированным молчанием. Рино тоже никак не прокомментировал наше появление — в силу того, что снова разгуливал в волчьей шкуре. Оно и правильно — сложно удерживать главенство, когда рядом с тобой стоит такая махина. Во мне роста шесть с лишним, но Рино выше почти на голову и заметно шире. А если он при этом глядит на меня по-собачьи преданным взглядом сверху вниз — так вовсе ржать охота.

Поллукс — дурацкое имя, эллинское, — валялся под деревцем в отключке, чему я малодушно обрадовался. Только его воплей мне сейчас и не хватало для полного счастья.

— Как ты догадался, что их двое, командир? — наконец, не выдержал Акс.

— Головой подумал, прикинь? Она, чтоб вы знали, именно для этих целей и предназначена! И еще не расслаблялся — это, адепты, самое главное. Не ждешь удара в спину — готовься к тому, что тебе снесут голову. — Фраза получилась корявая, но вполне себе поучительная. Ну, на звание «гений словесности» не претендую, да и ментор еще тот. — Так, а теперь берите вот этого, свеженького, и тащите в гости к Высшему кругу.

— Ничего что он без ограничителей?

— У нас его брат-близнец, это лучше всякого ограничителя.

— А с ним чего? — нахмурился Киран, кивая на бессознательную тушку Поллукса, заботливо так прислоненную к мохнатому боку оборотня.

— Того! Говорю же — это близнецы! Помрет вслед за нашим счастливчиком, — отмахиваюсь с раздражением. — Чего труп-то через телепорты таскать? Здесь же на опушке и прикопаю; искать не станут.

— А…

— Вы еще здесь?

— Погоди, темный, — хрипло окликнул Кастор. — Дай с братом попрощаться.

Прозвучало так, будто он хозяин положения. Но разве я мог отказать?

Дождавшись моего кивка, Айвери опустился рядом с Люком — так он сам назвал своего братца, чтобы язык не ломать. Поправил съехавшие очки, попутно починил магией треснувшие в нескольких местах линзы. Тяжело, со всхлипом вдохнул вечно холодный северный воздух…

Спустя десять секунд Кастор снова оказался на ногах. Невозмутимый и ни на кого не глядящий.

— Забирайте, — стараюсь говорить как ни в чём не бывало. — Только не потеряйте на полпути, а то с вас ведь станется!

— Не волнуйся, командир, — с ехидцей заверил Акс. — Не потеряю.

Я проводил взглядом удаляющуюся подальше от леса троицу. К губам прилипла корявая ухмылка, но на душе грифоны скреблись. Ну, гарпии как минимум. Рино лениво приподнял голову, глядя на меня совсем по-человечьи и явственно так этим взглядом вопрошая: «На кой хрен ты тут траур развел?»

— Да если бы я сам знал, — огрызаюсь, вертя в пальцах машинально откуда-то призванный метательный нож. — Можешь считать меня свихнувшимся на чести сентиментальным идиотом… Бездна, до чего жалко звучит-то.

В чуть светящихся желтых глазах мелькнула откровенная издевка. Понял наверняка, что я вовсе не в качестве гробовщика тут остался.

— Усохни, псина! — рявкнул с еще большей досадой. — Проваливай уже к своей лисице! Заполучит тебя в постель — так хоть стервить пару дней не будет, вся стая вздохнет спокойно.

Норов у его жены — то еще наказание. Но Рино лишь зажмурился и ткнулся необъятной мордой в сложенные перед собой лапы. Насколько знаком с повадками оборотней, это что-то вроде «ржу не могу». Я тоже засмеялся — не слишком-то весело, правда.

Люк, кажется, скоро придет в себя; не мудрствуя, когтем выцарапываю руны парализующего заклятья прямо у него на руке. Лихорадочно пытаюсь вспомнить, есть ли дома успокоительное и снотворное… почему такое чувство, что всё имеющееся у нас успокоительное начинается бутылкой гномьего самогона, да ею же и заканчивается? Андрэ в такие моменты жутко не хватает, он же у нас целитель по специализации.

— Да, волчара… Чертовски я рад, что у меня нет малолетних придурочных братьев.

Сказал — и вспомнил, что у меня есть Ника, с поправкой на пол вполне подходящая на эту роль. Настроение испортилось вконец, а Рино снова принялся прятать морду. Смешно ему, видите ли.

Изловив первого из четырех Наследников, совсем не чувствую себя победителем. Скорее, кругом проигравшим. Разыскать ключи от Хаоса — вовсе не то, чего лично мне хотелось бы. Но и в этом деле мне сопутствует везение.

— Незаслуженное везение, — бормочу вполголоса, заставив Рино недоуменно склонить голову. Пальцы сами собой стиснулись на правом запястье, теребя перо, короткой цепочкой соединенное с медной пряжкой браслета.

Вот уже больше десяти лет прошло с тех пор, как мне незаслуженно повезло. Но это — вовсе не та история, которую хочется рассказывать.

====== Глава 6 ======

Утро застало меня не понять где, а встретило не будильником, но странным рокочущим звуком. Отрадно, что Блэйд так обломался, но попасть домой мне вчера явно не светило. Я сломя голову неслась по неровным дорогам Тоноры, пока не влипла в нечто, напоминающее многослойную магическую преграду. Вывод очевиден — вытащить меня оттуда вытащили, а затем куда-то уволокли. По ощущениям…

Бездна! По ощущениям я явно нахожусь в своей звериной трансформе! Да, такой вот дар сомнительный, частичное оборотничество. Рысь мне подходит: мелкая, злобная лесная кошка со смешным куцым хвостиком. Кто-то — видимо, счастливый обладатель спального места, — наглаживает эту злобную котейку, как будто у него конечность лишняя. А котейка, то есть я… я…

Мурлыкаю. Позорище-то какое!

Зарычала — машинально, не открывая глаз. Рука — по ощущениям легкая, костлявая, — на миг замерла.

— Ты порычи мне тут еще, — сказал незнакомец. Нет, незнакомка. Голос низкий, грудной, но определенно женский. В нём звучит нечто такое, отчего моя рысь — вполне себе злобный хищник! — притихла и прикинулась комнатной живностью. Как-то не возникло сомнений, что мы (и я, и рысь) для этой особы не опаснее трехмесячного котенка.

— Хорошая киса. Так просыпаемся или как? — в тоне незнакомки явственно слышалась насмешка. Недовольно фыркнув, я перекатилась на другой бок и уставилась на нее. Вместо порожденной богатым воображением представительной дамы узрела девушку, на вид чуть старше меня. Худощавая, жилистая, с длинными черными волосами и очень бледной кожей. Глаза прикрыты с нарочитой безмятежностью; густые ресницы чуть подрагивают, будто во сне.

— Не сплю, а медитирую.

Я опасливо поджала уши. Телепатка?

— Снова-здорово! Вечно приходится объяснять, кто в семье телепат!

Второй голос оказался звонким и мужским, но жутко напоминающим первый. Подумав, что хватит разлеживаться черт-те где, я вскочила на все четыре лапы (тот еще фокус, когда топчешься по мягкой постели) и повернулась к двери. Но в этом не было нужды: на другую сторону необъятной кровати рухнул парень. Черноволосый, худощавый, бледный… я, должно быть, выглядела по-дурацки, мотая башкой влево-вправо. Бездна, да они же одинаковые!

— Ложь и клевета, — прозвучало в два голоса; не сговариваясь, они пододвинулись ближе друг к другу, потеснив меня с обеих сторон. Я плюхнулась на зад, нервно подергивая коротким рысьим хвостом. Да, пожалуй, девчонку от парня отличить несложно, но сходство всё равно пугающее. Тонкие лица с совершенно одинаковыми жесткими чертами: высокие скулы, острый подбородок, орлиный нос. Картину немного смягчают капризные яркие рты и большие лучистые глаза. На первый взгляд — суровые, высокомерные лица чистокровных северян, но есть в них что-то такое… неправильно-экзотическое. Возможно, изящная тонкость кости и продолговатый, будто лисий разрез глаз?

Отличия нашлось всего два: глаза девушки — зеленые и холодные, мерцают дробными осколками золота. А вот у ее брата наоборот — теплые, зеленовато-желтые. И волосы скорее темно-русые, в синеву не отливают, неровно обкромсаны до плеч и торчат на макушке живописными вихрами. А еще улыбка приятная, озорная… хотя она уже не так мне нравится, это ведь надо мной ржут без зазрения совести.

— Не вздумай на меня кидаться, — сквозь смех проговорил парень, — я ж не виноват, что ты без ментальных щитов разгуливаешь!

Щиты были! Еще бы Дара мне позволила без них разгуливать.

— Щитов нет. Обвалились, видимо, когда ты загремела в разрыв пространства. Неужели сама не чувствуешь?

— Разумеется, она не чувствует, — лениво сощурилась его сестрица. — Ты взгляни моими глазами, в каком состоянии ее магия.

Она что, видит магию? Одно дело — ауры, но магия? Насколько мне известно, так могут только заклинатели, и то не все.

— Да превратись в человека наконец! Или тебе нравится, что Рик пасется в твоей голове безвылазно?

И правда… Спрыгнув с кровати, я сосредоточилась на обратной трансформации. И призыве заранее заготовленной на такие случаи одежды — она, увы, сама по себе появиться никак не могла. Вот будет неловко, если не сработает! Да нет, со сменой обличья и всем сопутствующим у меня проблем с раннего детства не возникало. И то утешение…

И вот я стою во всём своем низкорослом потрепанном великолепии, на каком-то старом чердаке, а с огромной кровати на меня взирают некие неприлично похожие личности. Близнецы, тут и спрашивать не обязательно. Даже одеты одинаково. И правая бровь у обоих убийственно так вскинута, а головы склонены на левое плечо.

Ну, сейчас начнется. «Девочка, а сколько тебе лет?»

— Да, ты уж прости, но… девочка, а сколько тебе лет? — чуть оторопело поинтересовался парень. Рик, так его назвала сестра.

— Вот ведь Бездна… Двадцать мне! — сердито рявкнула я, накинув лишние полгода для большей внушительности.

— А врать нехорошо, — это девица тянет нарочито меланхолично.

— Сколько ей дашь, Рес? — еще и ухмыляется, гад такой.

— Лет восемнадцать. Больше пятнадцати, меньше двадцати. — Тут я, наверное, удивилась не меньше Рика. — Какие, к Бездне, двенадцать, Рики?! На ауру смотри, сказала же!

Да-а, сразу понятно, кто здесь главный… На этой мысли Рик возмущенно вскинулся, а Рес в открытую развеселилась и подмигнула мне. Улыбка у них тоже оказалась одинаковой, превратившей строго-мрачную северянку в настоящую красавицу. Удивительно, как на таких каменных физиономиях вдруг появляются ямочки и морщинки.

— Двадцать осенью будет, — уныло протянула я, снова забираясь на кровать и садясь в изножье. Почему-то стеснения в обществе близнецов не испытываю от слова «совсем», хотя с новыми людьми всегда начинаю волноваться и нести чушь. — И постоянно: «девочка, сколько тебе лет», «девочка, что ты делаешь одна у большого страшного портала», «девочка, позови Нику». Загр-рызть охота! — Я едва не выпустила когти — промежуточную трансформацию не всегда удавалось контролировать, но это в моем возрасте как раз нормально. Лекс вот с психу тоже щеголяет алыми глазами и клыкастой сверх обычного ухмылкой. — Ты первая, кто вообще посчитал меня совершеннолетней!

— Вполне возможно, что последняя. — Рес не стала обнадеживать. — Урон тебе нанесен нехилый. Светлые совсем помешались на этой беспричинной ненависти к демонам — пытаются вытравить из своей крови демоническое наследие до последней капли.

— А?

— Алхимические изыски, подавление силы и браки между родственниками с чистой кровью. Думают, если наследие не проснулось, значит и кровь чистая… как же. А наследию всё это безобразие, ясен пень, не приходится по вкусу.

Она скрестила тонкие бледные руки на груди, не сводя с меня пристального взгляда.

— Ты в курсе хоть, что ты химера?

Я шокированно молчала. Нет, мне известно, что Джемма Натиссоу была демоном… но как-то никогда не приходило в голову, что я могла унаследовать от нее что-либо, помимо фамилии. И не пришло бы — Жанин ведь всю жизнь внушала мне, что от Джеммы остался лишь треклятый посох!

— Теперь в курсе, — съязвил Рик. — Из какого ты рода?

— Ва-а… Валента, — помедлив, я кое-как выговорила фамилию, которая мне не то чтобы принадлежит.

— Ясно, — хором констатировали близнецы.

— Вот уже три века подряд делают вид, что их кровь чиста, — Рес презрительно скривила рот. — Только для передачи родового артефакта нужна хотя бы толика наследия Джеммы Натиссоу, первой владелицы посоха…

— Потому что артефакт, увы и ах, демонический!..

— Крайне забавная попытка усидеть на двух стульях.

М-да. Такое впечатление, что только я ничего не знала о своей семейке. Говоря по-честному, мне и про сам посох известно немногое. Да и откуда было узнать? Неоткуда! Всё, чего я добилась от Жанин, так это: «Посох Оурахан наследуется достойнейшим представителем рода, и может быть передан по наследству лишь по достижении его хозяином зенита силы. Если условие не выполняется — посох сам избирает нового владельца, но уже в следующем поколении…» Не будь этой заковырки в условиях наследования — меня бы здесь и не стояло. Такие дела.

— Почему не стояло бы?

— Перестань лезть в мою голову!

— Ну извини, — вид у Рика взаправду виноватый. — Я сам не всегда могу это контролировать… пока что. Мне, знаешь ли, до архимага еще лет двадцать пилить!

Всего двадцать? Это сколько ж ему сейчас-то?

— От кого ты убегала? — вклинилась Рес, будто отводя огонь на себя. — Только не говори, что выгуливала трансформу на сон грядущий.

— Одному вампиру вдруг пришло в голову меня укокошить, — я обхватила себя руками, стараясь не трястись, — да вклинился какой-то кошмарный мужик. То ли просто мимо проходил, то ли Блэйд ему не угодил чем-то… А потом только помню, как бежала и как влипла куда-то.

— Разрыв пространства, — подсказал Рик. — Какой-то криворукий урод не запечатал за собой телепорт как следует! Хорошо, что мы рядом очутились, ты ведь умудрилась отключиться где-то между мирами! Сама догадаешься, чем бы дело кончилось?

— Судя по всему, фамильным склепом. Другой вопрос — почему вы за мной полезли? Вы же темные!

Я запоздало обратила внимание на их ауры. Действительно, темные, притом на редкость. Магическая энергия ровного темно-изумрудного цвета, бело-золотые вкрапления Света почти отсутствуют.

— Потому что мы могли, — снова синхронный ответ и пожатие плечами.

— Тогда вы не только темные, но и странные!

— Ты тоже ничего, — хмыкнул Рик. — К тому же мы…

Окончания фразы не слышу, так как до меня дошло нечто ужасное.

— Один Всеотец! Жанин же сожрет меня без надлежащей сервировки! — простонала я. — И чего это мне еще оракулом руку до кости не прожгло…

Близнецы злорадно так рассмеялись. Ну да, очень смешно! Впору плакать о моей преждевременной кончине!

— Вит-инквизитор Жанин? — уточнила Рес, всё еще смеясь. — Держу пари, что она даже не ночевала дома, как и весь Магистрат. По секрету всей Империи кто-то добрый поведал, что из резиденции Ковена уперли некий древний и жуть какой мощный артефакт. Гвардия на ушах стоит: приплели к поискам даже стажеров.

Я изумленно округлила глаза от такой новости. Стырить что-то из резиденции Ковена? Из-под носа у Эвклида с его полчищем духов? Это же… слов нет!

— Да-да, мы тоже готовы этому ворюге памятник сотворить… — проникновенно закивал Рик.

— …на Имперской площади, возле Резиденции. Локтей этак десять-двенадцать высотой, с дарственной надписью на всеобщем диалекте, — закончила мысль его сестра. — Как тебе?

— По-моему, прекрасная идея, — согласилась я с напыщенным видом, но тут же, не выдержав, расхохоталась. Близнецы охотно присоединились ко мне.

— Э-э, странное какое-то у вас жилище, — отсмеявшись, выдала я мысль, давно и прочно поселившуюся в голове. — Выглядит как наскоро обжитый чердак.

— Не то чтобы жилище… так, прибежище.

— И не то чтобы наскоро… ошиваемся мы тут не первый год, хоть и набегами. — Рик сел, снова принимаясь ерошить свою гриву. Видимо, этот жест означал задумчивость. — Нам здесь нравится. Тихо, спокойно, никто не сунется…

— Ну да, я ж на всех потайных дверях намертво сплавила все чары, — ввернула Рес, тоже садясь. Я прыснула со смеху — вполне в ее духе, насколько могу судить за столь короткое время знакомства.

— Угу. А нормальных дверей здесь как-то не предусмотрели, — ее брат тоже усмехнулся и задумчивым взором уставился в одно из небольших полукруглых окошек, невесть зачем нужных на крыше, да еще и в таком количестве. — Снаружи окна зачарованы. Не уверен, знают ли нынешние магистры о том, что их чердак давно обжили!

— Магистры?

— Ну это же жилое крыло академии Вальдеса, самого высокого здания в фошт-амте. Смотришь вот так — и кажется, будто на километры вокруг никакого города вовсе нет.

И правда…

Стоп. Вальдеса?

— Сколько времени-то? У меня же занятия в гвардейке, — бормочу недовольно. Прогуливать два дня подряд — не лучшая идея. Но зато какая привлекательная!

— Ты так хочешь на них пойти? — Рес поморщилась. — Пошли лучше разыщем чего-нибудь на завтрак, а в процессе я расскажу, почему следует слать лесом эту пресветлую богадельню.

Я ничего против не имела. А если бы даже и имела — попробуй еще возразить этой мрачной темноволосой северянке с тяжелым взглядом.

— Да больше выпендривается, — с заговорщицким видом шепнул Рик. Рес зыркнула на нас исподлобья, а потом не удержалась и скорчила такую рожу, что не захихикать просто не удалось.

— Пойдемте! — Она встала и потянулась всем телом, ворча себе под нос: — Тренировка сегодня накрылась, ну да иерофант с ней…

Я засмеялась, попутно озираясь по чердаку в поисках своего плаща. Такое ругательное использование темными титула Эвклида забавляло. Да и мне по вкусу, вот только бабуля не оценит, если ляпнуть случайно, — она ж в числе его бессменных поклонниц. Сильно сомневаюсь, что у Жанин (замужней, кстати, женщины) трогательные платонические чувства, да Эвклид вот уже лет двадцать как при одной бессменной любовнице. Ирония в том, что эта любовница — хейст-инквизитор Мэрилант, непосредственная начальница Жанин. Скорее темная, чем светлая; лет на тридцать младше моей бабки. Юное, так сказать, дарование. Стоит ли говорить, в каком неизбывном восторге от нее почтенная элте Жанин?

Плащ обнаружился в руках у Рика; он подошел и заботливо набросил его мне на плечи.

— Мелкая такая, — до противного умиленно протянул он, потрепав меня по макушке, — не рысь, а воробей, ну честное слово!

— Эй, парень, полегче!

— Тихо-тихо, шипеть не обязательно… — я зарычала, — и чирикать тоже!

— Тебя, должно быть, часто пытаются убить?!

— Уж да, частенько! И чем я им всем так не угодил? — сказано это с улыбкой, что называется, до ушей. И как прикажете на такого клоуна сердиться?

— Да не обращай внимания, Рик нечасто думает, прежде чем что-то ляпнуть. Трепло этакое, — Рес подошла к нам, и я ощутила себя совсем уж неловко — близнецы одинаково тонкокостные и долговязые, что и следовало ожидать. Рес оказалась всего на пару дактилей ниже братца, а в нем не меньше шести песов; таким образом я едва достаю макушкой до ее плеча и обретаюсь где-то в районе груди Рика. Вот ведь… кажется, такими темпами я всё-таки огребу комплекс по поводу роста.

— Привыкнешь еще… ко всему, — туманно выразилась Рес. — Да, Рики, заряди ей ментальный щит. Эй, не такой мощный! Определители фонить начнут, да и выжмет ее досуха, при таких-то повреждениях.

— Слушаюсь, моя госпожа! — взвыл Рик с преувеличенно благоговейным видом, кривляясь при том так, что в который уже раз на смех пробивало. — Третий высший. Пойдет?

— Уже? — удивилась я. — Даже ничего не почувствовала…

Что там почувствовала — даже сплетенный им узор не разглядела толком!

— Не почувствовала она, — сердито протянула Рес, после

чего исчезла с короткой зеленоватой вспышкой. И чем я могла разозлить новую

знакомую? Своей глупостью, что ли?

====== Глава 7 ======

— Меня не волнует, как именно вы будете добывать кровь наследников! — нежный голосок Избранницы в минуты гнева становился визгливым до омерзения, а хорошенькое, будто кукольное лицо искажалось до неузнаваемости. Аникам спешно отошел к алтарю, предоставляя возможность эролу Сенмару и его племянничку разбираться с девчонкой. Ник, в отличие от него самого, ладит с Марсаль, а уж от Стефана та и вовсе без ума.

— Послушайте, госпожа, Дом Велиар…

— Не надоедайте мне с этими Домами! Это ваш долг — вот и придумайте, как договориться с демоновыми отродьями!

Девчонка — подумать только! — топнула миниатюрной ножкой. Последние пару лет сладу с ней не было никакого. К счастью, в распоряжении Аникама имелся специалист весьма широкого профиля, известный всем как Ренар. Среди обширных умений Ренара числилось укрощение Марсаль, он единственный, на кого та даже голоса повысить не смела. Куда там! Зовет его дядюшкой и являет собой образец послушания.

«Он ее, можно сказать, вырастил. А Сенмар всё проверял на предмет зомбирования», — ехидно припомнил Аникам. Между ним и Николя тоже имелось соперничество, как и между двумя их лучшими учениками. Тем не менее, они научились ладить, как следует со временем научиться Лексу и Стефану.

— Моя госпожа, свой долг мы исполним в любом случае, — заверил Стефан вкрадчиво и мягко, будто обращался к возлюбленной. Аникам поморщился. Уж понятно, что этот льстивый двуличный поганец на дух не переносит девчонку, просто набивается ей то ли в любовники, то ли в советники. Будь его ученик, прямолинейный и бесцеремонный рубака, хоть немного похож на Стефана…

«Как можно при таком непомерном тщеславии быть таким безамбициозным?» — вознегодовал Аникам.

С другой стороны, Александр, в отличие от слащавого красавчика-эрола, занимается делами культа, а не пытается распушить павлиний хвост перед Марсаль.

— Ох, Бездна! Где Ренар, когда он так нужен? Девчонка совсем от рук отбилась, — негромко произнес Николя. — Как, впрочем, и твой вымесок. Его-то где бесы носят? Даже не потрудился явиться сюда вместе с остальными!

— Решил высосать из пальца очередную придирку, Ник? — оскалился Аникам. — Рино тоже не пришел, да и действия Лекса после поимки пленника не оговаривались.

— Так или иначе, его поведение мне не нравится.

— Чем же это? — Он сухо усмехнулся.

— Безбашенностью, независимостью, непредсказуемостью, — педантично перечислил Сенмар, — а еще неподобающим воспитанием и непомерной гордыней. А еще, заметь, он всех нас в гробу видал, — он потер переносицу и сжал без того тонкие губы в бескровную линию, что у сдержанного аристократа означало раздражение высшей степени. — И не забывай, как сложно держать его под контролем. Норов дикий, сопротивление к магии почти аномальное. Аникам, да мы ведь обсуждали это не раз! Ты всё еще думаешь сделать его наследником?

— А ты всё еще торишь дорожку сладенькому Стини, как делал это с Вороном? — глумливо загоготал Аникам, поглядывая на «сладенького Стини», привычно развлекающего Марсаль в отдалении от них. — Ворон, надо сказать, был храбрец и бессребреник, не то что твой белобрысый выкормыш. Предпочитаю иметь дело с тем, кто ударит в грудь, а не в спину. Потому и позволил Амарис воспитать мальчишку как настоящего темного, не признающего первостепенную роль Хаоса в мироздании. Да, Лекс норовист. Возможно, даже чересчур. Но он ведь будущий лидер, а не один из множества адептов. Его растили с осознанием собственной избранности.

— Стефан куда более…

— Стефан — пафосная лживая сволочь, веры ему нет ни на медяк, — отрезал верховный жрец. — Да еще и высокородный, о чём никому не дает забыть! — Он покачал головой, щуря глаза на солнце, проглянувшее сквозь плотные белесые облака. — Во главе Легионов должен встать не вздорный столичный бретер, но истинный воин — иного они не примут! Александр — вот единственный кумир этой оравы озлобленных, недовольных жизнью отщепенцев.

— Твой Лекс — лишь бледное подобие Роуэна!

— Роуэн убит и развеян прахом вот уже десять лет как. Оставь ты его в покое!

Ник сердито нахмурился, но больше не возражал. Сделав шаг к самому краю обрыва, он тоже вгляделся в линию горизонта.

В двадцати локтях под ними бушевало море, в ярости расшибая о скалы волну за волной. Немногие ныне знали, что в холодных водах беснуется Хаос — ни минуты штиля не бывало с тех пор, как на этом самом месте провели ритуал Четырех Врат; ни один капитан не решился вывести корабль в открытое море. По морю не добраться до здешних земель, Магическая империя и человеческое королевство Дорфроа, вяло настаивающее на своей независимости, отрезаны от всего Мидгарда… если там, за преградой взбесившихся вод еще что-то осталось. Империя и Дорфроа только друг с другом могли торговать и грызться исподтишка за каждый клочок земли, стараясь наиболее удачно совмещать эти две крайности одной межгосударственной сущности.

— Смотри, как бы этот великий полководец не натравил своих обожателей на тебя, — наконец, сухо отрезал эрол Сенмар.

— Не волнуйся, — Аникам растянул губы в ухмылке, — не натравит. Ворон же не натравил?

Стопроцентной уверенности, однако, у него не было. Послушание Лекса держалось на одной лишь звезде Хаоса, но ее влиянию он активно сопротивлялся. Мальчишка с малых лет чересчур своенравен и упрям; выбить из него это упрямство не удалось ни на йоту. Но Аникам не зря столько лет оставался во главе культа: не был он тем идиотом, каким его считают нынешние адепты. Именно он сделал Александра Гро таким, какой тот есть, — подозрительным, эгоистичным, жестким… и никому не доверяющим.

Аникам тщательно следил, чтобы у Лекса не появлялось друзей — только те, кто ниже, и те, кто выше. Это принесло свои плоды: повзрослев, Лекс обзавелся кучей приятелей, но не сумел ни с одним из них завязать близких отношений.

«Да он, в общем-то, и не пытался», — подумал верховный жрец, испытывая удовольствие мастера, взирающего на самое удачное из своих творений.

Неподалеку зазвучали голоса — один сердитый, другой насмешливый. Аникам понял, что его «творение» изволило-таки явиться. Он обернулся. Так и есть — привычная перепалка Александра с Ольгой. Эти двое друг друга терпеть не могли.

Гро вообще мало кому нравился, если уж не лукавить.

— Совсем ты страх потерял, выродок! — Ольга, красная от злости, уже готова призвать свою массивную двуручную секиру — нелепое на редкость оружие в руках девушки среднего роста и сложения. Нелепое, если не знать, что перед тобой чистокровная вампирша с соответствующей физической силой.

— А кого мне бояться? — Лекс пренебрежительно усмехался краем рта, глядя сверху вниз на разгневанную наследницу Аурела Торкеля. — Тебя, что ли? Женщина, место тебе…

— Что, на кухне?

— Какая, в Бездну, кухня?! Ты и готовить-то не умеешь, бьюсь об заклад!

— Я дочь архивампира, а не кухарка! — с апломбом заявила Ольга. Не впечатленный величием гордой дщери архивампира, Лекс крайне непочтительно загоготал.

— Ольга, своей безмозглостью ты продлеваешь мне жизнь!

— Чего бы тебе крайне не хотелось, милая, — вклинился Стефан, целуя Ольге руку и окидывая Лекса далеким от восторга взглядом. — В самом деле, Ольга, этот неотесанный болван не стоит твоего гнева…

— Этот неотесанный болван — ваш с милой Ольгой командир, Стини! — Лекс помахал рукой. — Постеснялся бы хоть в выражениях, пока я стою рядом.

— Еще чего не хватало, — тут же вскинулся эрол Эссельна. — Знай свое место, командир.

— Мое место, принцесса, на ступень выше твоего. Смирись.

— Временно, Гро. Это лишь временно.

Они какое-то время сверлили друг друга откровенно ненавидящими взглядами. Аникам покачал головой — до чего же разные! Русоволосый синеглазый красавец Стефан прямо-таки лучился благородством; чистокровный западный сноб, мечтающий породниться с герцогомСкаэльды и не допускающий и мысли о том, что им командует плебейский вымесок непонятных кровей. Смуглую физиономию Гро отличали резкие, правильные черты лица, но своим бандитским видом он не вызывал и мысли о благородном происхождении. А уж широко расставленные, хитрющие черные глаза вмиг выдавали приграничного прощелыгу.

Лекс напоминал встрепанную ворону или шкодного уличного кота — тем удивительнее несвойственная приграничному отщепенцу манера держаться и ощущение свирепой, давящей силы, исходившее от него. Лекс буквально распространял вокруг себя ауру опасности с оттенком сумасбродного вампирского безумия. Уж кто-кто, а Стефан наверняка переживал за сохранность своей породистой шкурки, потому и не бросал официальный вызов Первому мечу.

— Мальчики, вы закончили? — сладеньким голоском осведомилась Марсаль, до этого с интересом наблюдавшая за ними. — Если да, то я, с вашего позволения, велю привести пленника!

— Да, госпожа! — Лекс одарил девушку клыкастой белозубой улыбкой. — С моего позволения велите, конечно же.

Стефан и Ольга переглянулись, как бы интересуясь друг у друга, не свихнулся ли вконец их многоуважаемый командир, а кукольное личико Марсаль приобрело на редкость стервозное выражение.

— Твое фиглярство мне не очень-то нравится, Александр.

— Простите, госпожа, — вкрадчивый тон Гро не предвещал ничего хорошего. — Мы, нечисть, народец на редкость… безумный. — Совсем уж нагло он провел пальцем вдоль подбородка Марсаль, заставляя ее вскинуть голову. — Я могу перегрызть вам глотку или оторвать к хренам голову, не особенно заботясь о печальных для моей собственной башки последствиях. — В глухо-черных глазах мелькнула зловещая алая искра. — Помните об этом хотя бы до тех пор, пока не будете в состоянии защитить от моих клыков свою тщедушную шейку.

Выдав еще один обаятельно-жутковатый оскал, Лекс потерял всякий интерес к оторопевшей девушке и, брезгливо отдернув руку, прошествовал к алтарю с этаким скучающе-самодовольным видом.

— Перегибаешь палку, мальчишка, — негромко прошипел Аникам, краем глаза улавливая довольную ухмылку Сенмара.

— Да плевать я хотел, — откликнулся Лекс беззаботно и так же тихо.

— Она попросту прибьет тебя за твои хамские шуточки…

Он покачал головой, цинично улыбаясь и всем видом демонстрируя превосходство. Уж что Аникам ненавидел больше всего на свете, так это раздутое эго молодых магов, их непрошибаемую уверенность в собственной правоте и умудренности.

— Если Марси не совсем дура, то понимает, что ей пригодится пастух для полоумного стада, которое вы зовете воинами.

— А ты уверен, что она не совсем дура? Ох, Александр, всё тебе море по колено. Неужели сгинуть охота раньше времени?

— Уж тебя-то однофигственно переживу, — отрезал Лекс, поморщившись. — Хорош корчить заботливого дедушку. И не зови меня Александром, сколько можно повторять? Ненавижу.

Верховный жрец почти издевательски рассмеялся под недовольным взглядом лучшего своего ученика.

— А разве это не твое имя? Уж сколько лет живешь, а всё еще не понял: от себя-то, парень, бегать можно сколько угодно! Но убежать всё равно не выйдет.

Лекс в ответ лишь зыркнул своими жутковатыми глазами, похожими на тлеющие угли, и тут же отвернулся.

Аникам не считал себя глупцом, но и храбрецом тоже: только у Лекса хватило бы наглости без всяких ограничителей оставить химеру под присмотром двух неучей. К счастью, Айвери на удивление спокоен — будто бы сознательно идёт умирать. Ну да есть ли иной выход? От мальчишки отрекся род; кроме рода же защитить его некому.

«И они еще что-то говорят про безнравственность темных». — Сам Аникам далек от образца добродетели, но среди той же темной аристократии не нашлось бы тех, кто вышвырнет из дома малолетнего родственника, когда тому грозит опасность. Такой поступок ложится позорным пятном на честь рода.

Спокойствие не изменило Кастору и сейчас: он шел в сопровождении двух оборотней, глядя перед собой пустым взором. При виде Лекса разве что по лицу светлого мимолетно проскользнули непонятные эмоции.

— Александр, — проворковала Марсаль, тоже обратив на вампира далекий от симпатии взгляд. — Это твоя добыча. Не желаешь ли освежевать?

— Это приказ? — без всяких эмоций поинтересовался Лекс.

— Ну что ты. Просто предложение.

— Я его не рассматриваю, — коротко бросил он. — Попросите лучше Стини — тот парню одними ногтями всю шею располосует, лишь бы угодить.

— Ах, даже не знаю, нагл ты, глуп, или безумен. Или всё вместе? — Избранница улыбнулась, но ее огромные серые глаза остались холодно-злыми. — Но это даже забавляет, так что… пока я просто повеселюсь, Первый меч. Ты смешон.

Он с усмешкой кивнул, но на впалых щеках отчетливо виднелся гневный румянец. Кастор же теперь не отрывал взгляда от Гро. Аникам вопросительно взглянул на Сенмара, тот лишь едва заметно пожал плечами.

— Стефан? — обратилась Марсаль к своему фавориту. Тот с готовностью кивнул и, выхватив из ниоткуда нож, подошел к Айвери. Отослав оборотней небрежным движением человека, всю жизнь окруженного слугами, шагнул к алтарю вместе с пленником.

— Так-так. Горло?

— Свихнулся? Незачем нам такой фонтан, — качнула головой Ольга; казалось, ей чуть дурно. — Лучше режь запястья вдоль, так будет меньше грязи.

— Горло перерезать всегда успеешь, — заметила Марсаль. — Пусть наш светлый праведник поживет подольше. Я сегодня в хорошем настроении!

И она премерзко захихикала, будто бы Эссельна — ее подружка и они выбирают нижнее белье в лавке готового платья. Ольга и Лекс поморщились с неожиданным единодушием. Первая, правда, из вежливости попыталась скрыть свою реакцию, а Гро… тот о вежливости имел весьма смутные представления.

Не без опаски ослабив ограничители, Стефан почти с заботой уложил руки Айвери на алтарь.

— Извини, — сказал он. — Будет больно.

Двумя резкими движениями Стефан рассек запястья, испещренные выпуклым синеватым узором вен. Кастор дернулся, с неверящим и испуганным видом глядя на алые рты свежих ран. Вскоре кровь залила алтарную плиту, растекаясь причудливым узором по белому мрамору, будто вырисовывая лик приближающейся смерти.

Руны хиаре по краю алтарной плиты вспыхнули одна за другой, земля под ногами завибрировала, а море с ревом накатило на берег такой волной, что крупные брызги долетели до края обрыва, смешиваясь с волосами, одеждой, с кровью на алтаре.

Один из треугольников в центре плиты вспыхнул ультрамарином. С наследием водной стихии было покончено.

— Чувствуешь? — заинтригованно как-то спросил Николя; голос его подрагивал от избытка, видимо, этих самых чувств.

— Чувствую, — вместо Аникама ответила Избранница Хаоса, шагнув ближе к краю обрыва. Ее темные кудри взметнул злой порыв ветра, брызжущий крохотными капельками морских вод. Глаза Марсаль вспыхнули от буйства ее собственной магии, за годы жизни в стане жрецов приученной к чистому Хаосу, будто к наркотику.

Но тут и магии не нужно — безумие пуще всякой магической силы сквозило и в глазах девчонки, и в широкой улыбке… в каждой черточке смазливого желтовато-бледного лица со знаком Хаоса, нанесенным многие годы назад на левую скулу — туда, где хиаре носят печать Стихии. Знак Хаоса и являлся, собственно, причиной прогрессирующего безумия Марсаль. Если любой другой жрец для подпитки от Хаоса не рискует использовать больше четырех каналов, то в ее ауре отчетливо виднелось не менее дюжины нитей силы. Толстые, как канаты, они змеились вокруг Марсаль и обильно сыпали искрами.

Вопреки торжественности момента, Аникам усомнился в успехе своих начинаний и даже на миг испытал острое такое желание смотать удочки да сгинуть куда подальше. Марсаль нестабильна. Ненадежна. Было ясно, что сила ее окончательно испортит, если не убьет вовсе.

«Самое, Бездна побери, мерзкое, что отступать уже поздно».

Да и будет ли хуже, чем теперь, под каблуком Ковена и его ратующих за добро цепных псов? Это вряд ли. В уютный элитарный мирок светлых пора внести немного Хаоса.

— Убить? — нарушил молчание Стефан, с напускной брезгливостью разглядывая брызги крови на белоснежных рукавах. Марсаль обернулась; взгляды всех присутствующих переметнулись с нее на Кастора. Кипенно-белый, из-за ограничителей он почти не мог регенерировать, но еще держался на ногах.

— Убить, конечно! — она милостиво кивнула.

Не успел Стефан занести нож, как Лекс, видимо, решил, что настало время для очередной выходки — идиотской и дерзкой под стать ему самому. Жалкая горстка секунд понадобилась, чтобы сделать шаг к Стефану, дернуть на себя Айвери, сгрести его в охапку и… хладнокровно, отточенным движением свернуть шею. Едва дернувшись, Кастор обмяк с безвольно свисающей набок головой, а потом мешком рухнул под ноги своему убийце. Сам Лекс с потерянным каким-то видом разглядывал собственные руки, перепачканные жертвенной кровью.

«Не захотел мучить, — оправившись от шока, подумал Аникам с неодобрением. — Вот что бывает, когда якшаешься со светлыми!»

— Какого хрена ты творишь?! Это мне велели его убить! — в бархатной речи эрола Эссельна даже прорезались рычащие нотки. Вид у него при этом был — точь-в-точь обиженный ребенок, у которого увели новенькую игрушку прямо из-под носа.

Лекс поднял на него взгляд почти полностью багровых глаз. Лицо его перекосилось, черты заострились сильнее прежнего; оскаленные клыки удлинились вполовину.

— Тебе — убить? Да ты сам — падаль, — коротко процедил Лекс, после чего развернулся и пошел прочь, на ходу начиная плетение телепорта. Жрецы Высшего круга всё твердили Аникаму, что он губит отличного боевого мага; не то чтобы Аникам сам этого не понимал. Ему просто был нужен рубака, не вспоминающий о магии лишний раз.

«Вот как, значит», — Аникам в задумчивости цокнул языком, не сделав и попытки остановить окончательно распоясавшегося ученика. Загадочные взгляды Кастора стали предельно понятны. Как всё ясно задним числом!

— Всё еще не желаешь подыскать запасной вариант на место этого смертника? — Николя был откровенно недоволен.

Фоном слышалась пространная ругань Стефана, скупые комментарии Ольги… и дурацкое хихиканье Избранницы. Судя по всему, Первый меч Хаоса, непредсказуемый, опасный и абсолютно чокнутый, пока что казался ей смешным. Да что там! С этой девки сталось бы вообразить, что Первый и Второй борются за ее благосклонность.

— Нет, друг мой! — оскалился Аникам. — Пока что не желаю.

====== Глава 8 ======

Эта портальная площадь заметно похожа на все площади, виденные мной в приграничных городах. Даже в расположении двухцветной коричневато-серой брусчатки точно так же угадываются очертания солнечного креста. А если я ничего не путаю, Вальдес расположен не так уж далеко от столицы. Ну да! Восточнее столицы и южнее Иосхельма.

— Юго-западное побережье, — подтвердил Рик, когда я спросила. — Чувствуешь, как тепло?

Кивнула, распахивая полы плаща. И правда, ощутимо теплее, чем в приграничье. Да и в столице конец весны такой хорошей погодой не радует.

— Идем, а то Рес без нас убежит.

Рес не дожидалась нас, но скорость великодушно сбавила.

— Не скажешь, чем я так взбесила твою сестру? — уныло интересуюсь, разглядывая ее идеально прямую спину, наполовину скрытую гривой непослушных волос.

— Да не на тебя она злится, воробей! — Рик по-свойски приобнял меня за плечи. — Нет, я не читал мысли. Вот много ли толку ставить щиты, если у тебя всё на лице написано?

— Еще раз назовешь меня воробьем — врежу, — пробурчала я. Вышло, впрочем, не столько грозно, сколько обреченно. Быть мне воробьем отныне и вовек, чувствую. — И на кого тогда?

— Повод есть, уж поверь. Я тоже зол! — пояснил он с безмятежной улыбкой. — Просто не такой агрессивный, как моя любимая сестричка. Но она куда хладнокровнее меня, так что тут соблюден баланс. И слава Всеотцу! Должен же хоть один из нас сохранять трезвую голову, когда другой склонен сровнять с землей половину улицы или физиономию кому разодрать…

— Ну где вы там тащитесь? — Рес обернулась к нам, на удивление добродушная по сравнению с тем, что было пару минут назад. — Ника, набрось капюшон… Нет, не наглухо, чтобы лицо осталось открыто, — удовлетворенно кивнув, она теперь шла по левую руку от брата. — Ни к чему нам соответствовать описанию «подозрительные личности».

— Инквизиция рыщет везде, где только можно, — подхватил Рик, — как будто это поможет им отыскать гостя, любезно посетившего хранилище.

— Рик.

От одного лишь вскользь брошенного имени Рик подобрался и изменился в лице, но всё же запротестовал:

— Да я ж словлю, если кто подслушивает!

— Ты не всесилен.

— Какая жемчужина мысли! Ты тоже, родная.

Рес совсем по-детски надулась и стукнула брата по плечу, а я засмеялась. Настроение на удивление хорошее, учитывая, что ночью меня едва не прикончили демон знает почему, а сейчас я вообще нахожусь в компании малознакомых темных магов. Мелькнуло подозрение, что Рик, как телепат, попросту подправил у меня в голове всё, что надо для достижения такого вот эффекта. Пожалуй, ничего против не имею — даже смутные воспоминания о выходке Блэйда заставляют хмуриться и нервно поводить плечами.

Какое-то время мы шли молча. Я с интересом разглядывала неширокие, чистые улицы, не слишком-то похожие на столичные (а столичные похожи друг на друга, как парочка, шагающая рядом со мной). Растительности тут много; даже из дорожной брусчатки норовила повылезать какая-то пестрая травка. С куцыми, прилизанными дворовыми садиками Рейнкракса — ну просто никакого сравнения!

— Да, летом тут еще зеленее. — Рик заметил, каким ошалело-восторженным взглядом я таращусь на особняк в южном стиле, наполовину скрытый за завесой буйно разросшегося… ну, назовем это плющом. А на плюще красуются бело-желтые цветочки размером едва ли не с мою голову. — Так это Скандия, а уж в южных провинциях что творится… ну, в Элльне так точно. В Аофаре — далеко не везде; там климат засушливый.

— А вы много путешествуете, да?

— Пожалуй, — присоединилась Рес к разговору. — Лет с тринадцати-четырнадцати, тогда еще в перерывах между обучением.

— Так рано? А родители что говорили?

— Ничего. Их, в общем-то, и нет.

— Хм…

— Не бери в голову, — отмахнулась она. Я неловко передернула плечами.

— А где вы учились?

— В Скаэльде, конечно же. Нет в Империи академии лучше, чем скаэльдская.

Да, об Академии Скаэльды я наслышана. Дара там сдавала экзамен на специализацию, как и Андрэ. Лекс традиционно повернулся к учебе… хм, спиной, хотя с его талантом мог бы получить магистра боевой магии. Под чужой личиной, правда, но в Скаэльде на подобные вещи (и вообще на многое) смотрят сквозь пальцы. Герцог Скаэльды, Деметриус Шёльд — темный архимаг и по любым меркам сомнительная личность. Род Шёльд едва ли не в открытую отвергает и власть Ковена, и суверенитет Империи над территорией герцогства. В этом их главное отличие от Аль-Шаобан: верховная жрица охотно заявляет, что она — верноподданная Империи. При этом оба правителя имеют место в Ковене, будучи тэнами своих провинций.

— И на кого же вы учились?

— У нас по две специальности, — уклончиво отозвался Рик. — Нелегкое это дело, знаешь ли — посещать два факультета почти параллельно.

— И на кой было так усложнять себе жизнь?

Близнецы неопределенно повели плечами. Я допытываться не стала, но всё же странная какая-то спешка. Маги живут долго, так что магистерские звания можно коллекционировать — ну, если способности позволяют. В ином случае маг получает образование просто чтобы открыть частную практику и заломить цены побольше. Например, как Дара.

Дара наконец разрушила очарование нашей немой сцены:

— Какого иерофанта здесь делает это трупное окоченение? Гро, не тащи сюда всё, что плохо лежит.

Эта тирада меня порядком развеселила. Вот честное слово, женюсь на этой мегере!

Ладно, вру, не женюсь. И жить еще охота, и Дара не из тех женщин, которым в голову приходят глупости типа замужества.

— Это Люк, дорогая, и теперь он будет жить здесь! — С сомнением окидываю взглядом синевато-бледного, шибко напоминающего труп парня. — Ну, или не будет.

Куда его было девать? Некуда. Вот и приволок в этот треклятый дом на отшибе улицы Беркана, каждой своей скрипящей деревяшкой напоминающий о самом неприятном моменте в моей, так сказать, карьере.

— Дельное уточнение! — съязвила Дара. — Думается мне, через недельку-другую твой постоялец съедет к сине-белой тетушке Хель.

Она бросила сумку у порога гостиной и подошла к дивану лет почтенных и цвета зеленого, куда я уложил свою ручную кладь по приходу домой.

— Что с ним такое?

— Близнецовый эффект, — ответил мрачно. — Связь ослабленная, но, как видишь, по нему нехило ударило.

— Хреново.

— Еще как.

Плавным движением Дариус осела на пол, неотрывно глядя на безжизненное лицо Люка.

— Даже очень хреново, заявлю тебе авторитетно. — Она сняла свои уродские на редкость очки; тускло-оранжевые глаза неуловимо преобразили худое, землистого цвета лицо. — Нестабильность энергетических центров, сбои магических потоков, обширные повреждения ауры…

— Можешь что-нибудь сделать?

— Не уверена; надо подумать, — Дара чуть поджала губы. — Какое тебе, собственно, дело до этого светлого? Стоит он таких усилий?

— Дела-то никакого, — чуть покривил душой, признаю, — но я обещал его брату, которого намедни прибил.

Дара кивнула. Она, как ни крути, тоже темная, хоть и не страдает тяжелой формой принципиальности. В отличие от меня. Если чувствую за собой должок — не успокоюсь, пока не верну сполна. Ощущение того, что ты кому-то задолжал… оно бесит до зубовного скрежета.

— Айвери, значит? Если приглядеться, то аура у него всё-таки ближе к химере, нежели к магу. Тьмы где-то восьмушка, но в зените один фиг первородная магия усиливается. Что ж… жалко будет, если светлым и подохнет.

— В твоем исполнении звучит небезнадежно, — хмыкнул я. — Так сможешь помочь ему?

— Помочь — нет, — Дара покачала головой. — Я не умею работать с аурой, да и мало кто суется в этот раздел практической магии. Могу немного починить да поставить блок на его силы, иначе парень просто высушит себя — и трындец твоим благородным порывам.

— В каком смысле — высушит?

— Ну, тут возможны варианты. Он же никс по наследию, а значит, водник. Силы стихий обладают огромным разрушительным потенциалом. Обезумевший никс может иссушить себя, а вот, скажем, саламандра — сжечь… порой даже вместе со всем вокруг, — она усмехнулась. — Саламандры могут быть так ужасны, что просто прелестно. А помнишь?..

— Погоди, в твоем лексиконе есть слово «прелестно»?

— А в твоем лексиконе есть слово «лексикон»? — не осталась в долгу Дара. — Так вот: помнишь, как Аль-Шаобан горел?

Хотел было отрицательно помотать головой, но тут сообразил, о чём речь. Пожарище в Аль-Шаобан в принципе сложно забыть; эта история имеет отношение к культу Хаоса. В огне этого пожара погибла потенциальная Избранница — Нейт, а жрецам пришлось довольствоваться Марси (которая, по слухам, и явилась причиной пожара). Некоторые в открытую сожалели, что так вышло, а я лишь морщился да пожимал плечами — ну променяли одну смазливую девку на другую, и что? Надо было не полагаться на наркотические приходы штатных прорицателей, а подобрать толкового парня. Я не отказываю женщинам в таланте, в уме и так далее… но они ведь чертовски, кошмарно, вероломно непредсказуемы! Уверен, есть некая недоступная мужчинам магия, благодаря которой нежно-трепетная красотка вдруг превращается в невыносимую стерву. Сначала вся такая милая, а через десять минут прибить пытается, да притом без особого повода. И как прикажете им доверять?

— Ребенок, обезумев, преждевременно открыл магическую жилу и едва не сжег дотла весь их проклятый город. Так дело было?

— Именно. Ребенок. Представь, на что способна взрослая особь в зените?

Закончив последнюю связку сложного плетения, Дара поднялась на ноги и одарила меня серьезным, не предвещающим ничего хорошего взглядом.

— Эти химеры — члены влиятельных демонических Домов. Лекс, объясни мне, какого беса вы творите? Перемирие с демонами будет действовать, грубо говоря, до первой крови. Аникам захотел втравить Империю в новую войну?

Хороший такой вопрос. А еще лучше спросить, хочу ли этого я? Когда-то, возможно, и хотел: в двадцать-то лет всем подавай анархию и торжество справедливости. Сейчас уже не уверен, что жрецам стоит баламутить это болото. Либо они уничтожат всё и всех, либо Ковен уничтожит их… ну да, и меня в том числе. Лучше в любом случае не станет.

По сути-то Империя давно развалилась на куски. На западе аристократишки играют в оплот добра и справедливости, ведя благопристойный образ жизни и степенно красуясь на приемах в бальной зале резиденции Ковена. Южане как и полагается провинциалам, прозябают в праздности, пьянствуя помаленьку, эстетствуя, нюхая цветочки и любуясь видом на море. На юго-востоке жрецы Амона вытворяют Бездна знает что, создавая этакую отдельную народность магически мощных, физически выносливых, но в край ополоумевших фанатиков с оловянными глазенками. Север же…

Север давно превратился в обитель нечисти и прочих отбросов общества, где каждый выживает как может, — нередко за счет того, что помирает кто-то другой. Инквизиторы, конечно же, не забывают прореживать ряды приграничного сброда — скорее для профилактики, а не справедливости ради, иначе пришлось бы вырубить здесь всех под корень. Мы, приграничные, все преступники в той или иной мере. А всё почему? Да потому что нам тоже жить охота!

Увы. Мы, по мнению Ковена, и жить-то недостойны, нам это великодушно позволили. С какой радости? Хороший вопрос, да отвечать не мне. Не отягченный лишними извилинами мозг рубаки не заточен под понимание политических игрищ Эвклида и его фанатиков.

— Ты же знаешь главную и единственную цель Высшего круга: высвободить силы Хаоса и развалить Империю. Но любую силу необходимо каналировать и направлять, как выяснилось за последние пару веков. А потому Аникам хочет накачать Марси силой Хаоса по самую кудрявую макушку.

Перестав наконец изображать истукана, я принялся ходить туда-сюда, напряженно заламывая пальцы. В левой кисти ожидаемо хрустнула кость; кажется, пястная. Я поморщился и досадливо закусил губу. Больно, но привычно — вампиры и оборотни постоянно калечат себя по неосторожности примерно до седьмого десятка лет. Плюс-минус еще лет двадцать.

— Он не знает меры; он всех нас готов угробить! — отбрасываю со лба волосы, упорно лезущие в глаза, и тяжело вздыхаю. — Дара, ты же знаешь, я бы давно свалил, и гори оно всё синим пламенем! Да не хочу бегать от них всю жизнь. А осяду где-нибудь — так по звезде Хаоса отследят на раз-два…

— А, да. Клеймо, чтоб его. Всегда было интересно, откуда взялось это заклятье? Тут тебе и ментальные чары, и слежение… а в основе — подумать только! — банальное плетение наведенного проклятья. — Дара кивнула своим мыслям, постучав по подбородку согнутым указательным пальцем. — Явно не Аникамом изобретено; у этого доморощенного интригана мозгов бы не хватило. — Она бросила задумчивый взгляд на Люка. Потом снова на меня. — Создатель этой дряни — опытный заклинатель, немало знающий в прочих областях магии. Твое плетение завязано на ауру каким-то хитрым образом… это объясняет направление и необычный характер магических потоков… Однозначно, Лекс, сейчас нам необходим специалист по аурам. И твоему воднику, и тебе.

Я чертовски благодарен богам за то, что надоумили меня заняться благотворительностью и приволочь сюда Люка, а Даре — за это ее «нам». Будь это обычное «мне», коим всегда пользуюсь — пошел бы на смерть без лишних разговоров. Всё лучше, чем поклоняться эфемерной силе, безразличной к благоговейным воплям жрецов, и называть госпожой малолетнюю истеричку Марси. А так… ну, так приходится признать, что я еще кому-то нужен живой да невредимый.

— Как думаешь, — я подошел к окну и принялся теребить край шторы, — доведут они ритуал до конца?

— Ну, перспективы у жрецов не радостные, — в голосе подруги послышались злорадно-насмешливые нотки. — Даймэ Вольдемар и волосу с головы своего даэро упасть не даст, да и второе пришествие Хаоса ему не придется по вкусу.

Я тоже развеселился — так уж случилось, что мне выпало сомнительное счастье познакомиться с даймэ Сварталфхейма. Представить, как Аникам наезжает на Вольдемара, невозможно. Максимум, что мог сделать мой учитель — полаяться немного с сыном даймэ, Люцифером, что ведет с нами дела от лица Совета Высших.

— Кто такие даэро? — слово казалось смутно знакомым. Возможно, я слышал его от Люцифера, будь неладен этот демонов… демон.

— Грубо говоря, подопечные. У них имеется фаар. То есть наставник, покровитель и прочее в том же духе. Да не суть! Важно то, что Дому Велиар официально покровительствует Вольдемар Дис. Что до остальных — не знаю, как там насчет Гоуди и Фалаэда, однако Натиссоу однозначно лишены протекции демонов.

— Что ж, звучит вполне… погоди. Натиссоу?

— Ну да! — Дара закатила глаза. — Ты что, не знал про Нику? Мог бы и полюбопытствовать, чье наследие заинтересовало Высший круг, раз уж числишься в Легионах Хаоса далеко не последним лицом.

Чем-чем? Лицом? Я числюсь там мечом. Заморочки старперов-жрецов и прочие подробности меня никогда не интересовали.

Кажется, зря.

— Да я не то чтобы не знал… э-э… позабыл как-то. Да неважно теперь! — со злости прокусил губу до крови. — Я не могу связаться с Никой последние несколько часов. Бездна! Эта девчонка ворохом собирает неприятности, и в том числе она обретет одну большую проблему в лице меня! Пусть только появится!

— Гро, ты похож на ворчливого папашу.

— Дариус, а катись-ка ты… к демонам! — рявкнул я тоном, от какого самый безнадежный адепт под моим руководством в ужасе начинал делать успехи по части ближнего боя. Привычная к моему чудесному нраву, Дара только фыркнула.

— Сам катись… в койку. Выглядишь так, будто добрых пару дней не спал.

— Совершенно верно, — сварливо отозвался я.

— Ну так иди, чего ждешь? — в тон мне огрызнулась Дара. — С твоим новым приобретением, так уж и быть, до вечера повожусь.

— У тебя же работа…

— Это не твоего ума дело, так что вали спать уже!

Раздражена. Значит, переживает за меня настолько, насколько может полудемон. Внутри снова зашевелилась та самая рудиментарная фиговина, заменяющая мне совесть. Но я и правда выжат как лимон, а потому послушно затряс головой в знак согласия.

— Только вот, говоришь, Нику ищут…

Ну не мог я падать носом в подушку (да даже в половицы), пока не уверюсь, что с этим стихийным бедствием всё в порядке. Это уже даже не ворчливый папаша, а полоумная мамаша, понимаю.

— Ника в столице, там ей ничего не угрожает. К тому же если бы с девчонкой впрямь что-то случилось, тебе бы наверняка сообщили. — Дара закатила глаза. — Зная эту растрепу, она попросту могла снять браслет связи и забыть, когда в очередной раз опаздывала на занятия.

— Твоя правда, — признал я, подавив зевок невероятным усилием воли. Именно разгильдяйство заставляло меня ощущать в Нике, малолетней светлой идеалистке, родственную душу. — Ладно… если сам не встану — разбудишь, когда надо будет уйти.

Дара едва заметно кивнула и молча уставилась на Айвери, едва заметно шевеля пальцами; под ее взглядом вокруг Люка вспыхивали искрящиеся золотистые нити. Я неохотно подавил приступ паранойи по поводу ходячей белобрысой проблемы и поплелся наверх, морщась от скрипа ступенек и не переставая тереть ноющие виски. Мигрень норовит усилиться от любого шума, а глаза режет, хоть в комнате и темно.

Гребаный вампиризм. Надеюсь, я устал достаточно, чтобы не увидеть во сне очередные кровавые реки… от избытка приятнейших впечатлений или с голодухи — не важно.

====== Глава 9 ======

— Ника, эй! Пришли. — Рик помахал рукой перед моим лицом, после чего помог снять плащ. Точнее, стянул его с несопротивляющейся меня. Я хлопала глазами и пыталась понять, когда мы успели оказаться в помещении.

Помещение, кстати, весьма приятно глазу: много солнца, вид на море, бушующее в любую погоду; простая, но элегантная обстановка. Да, это не какая-нибудь приграничная забегаловка… Резко ощущаю себя здесь неуместной: нелепый видок школьницы-разгильдяйки, затрапезная одежда — закрытая туника до колена, облегающие штаны из плотной ткани и видавшие виды сапоги на грубой шнуровке. Какая там благородная кайта? Всего лишь Ника.

С другой стороны, кому какое дело? Рес, одетая почти точь-в-точь как брат, выглядит куда интереснее. Мужская одежда почему-то считается неприличнее, чем нынешние платья (а скромностью и длиной они уже лет этак триста не отличаются). Нет, я-то привычная к таким одежкам — приграничные девицы всяко вырядиться могут; от стражи не побегаешь в коротенькой нижней юбчонке, при этом придерживая длинный шлейф верхней юбки или хитона. А вот Жанин бы не преминула высказаться по поводу такого «вызывающего облика». Ее бы воля, я бы из оборчатых платьиц не вылезала.

Да, слово «вызывающая» подходит Рес как нельзя лучше. Оно звучит в развороте ее плеч, в тяжелом взгляде, манере одеваться, высокомерной посадке головы. Рес кажется бескомпромиссной, резкой, готовой когтями и зубами отстаивать свою правоту. Не то что я, мямля и неумеха… Но ей всё же не помешало бы позаимствовать у брата немного дружелюбия. Рик, я думаю, на самом деле не уступает своей сестрице в твердости характера, а добродушие — всего лишь маска. Но тогда кто сказал, что Рес именно такая, какой хочет казаться? Могут ли быть такими разными эти двое, похожие на единый организм?

Так, хватит! Одергиваю себя, понимая, что всё усложняю попытками искать в ситуации и людях двойное, а то и тройное дно. Кажется, господин Гро заразил меня своей паранойей. Обязательно скажу ему спасибо при встрече!

Ну, в общем, местечко оказалось весьма и весьма приличное. Обеспокоилась было, как здесь с расценками, но тут мы подошли к одной из закрытых обеденных секций, и Рик отодвинул мне стул. Закатив глаза, вспомнила, что пришла сюда с мужчиной. А мужчина скорее убьет тебя, себя и вон того парня, чем даст заплатить самой. И тут ты хоть глотку сорви, вопя о равноправии в магическом сообществе! Ума не приложу, почему это у мужчин такое ранимое самолюбие?

Мое знакомство с меню нельзя было назвать удачным. Задумчиво намотала на руку кончик косы.

— Э-э…

— Да, я понял, — закивал Рик, усаживаясь, — закажем на свой вкус.

— Ну и зачем тебе телепатия, если и так всё наперед знаешь?

— Чтоб была! — веско припечатали в ответ. — Рыбу ешь?

— Я же кошка, а не воробей какой! — заявляю с апломбом. Близнецы стрельнули в меня подначивающим взглядом — он у них тоже один на двоих оказался, угу. — Не воробей, говорю!

— Как скажешь, воробей, — посмеиваясь, Рик отгородился от меня при помощи меню. — Любишь рыбку, значит?

Люблю, да. Вот Лекс — тот терпеть не может, от одного запаха в окно выпрыгнуть готов. Нечисть жутко брезглива (и вампиры в особенности!), но почему-то никто не додумался бороться с ней, размахивая какой-нибудь тухлятиной. Людишки, живя в соседнем королевстве и имея с Империей общую границу, умудряются сочинять всякую чушь — мол, вампиров отпугивает чеснок. И вербена. И убивает осиновый кол в сердце. Нет, кол-то убивает, но не только вампиров и не только осиновый. Кто угодно помрет, если загнать в сердце острую деревяшку длиной с локоть; тут уж любая регенерация бессильна!

— Насколько ты можешь доверять едва знакомым и крайне подозрительным типам? — поинтересовалась Рес тоном светской беседы, когда Рик сделал заказ холеного вида подавальщику. Я в недоумении захлопала ресницами. — Да, можно было и не спрашивать… Тогда вот тебе совет: иди и подавай на отчисление. Завтра же. Еще шесть лет ты там не протянешь.

Можно подумать, у меня есть шесть лет… Ох, нет, об этом в присутствии Рика лучше не думать. Щиты щитами, а кто ж его разберет.

— Э-э, зачем? Нет, там, конечно, уныло до безобразия, но причина ведь не в этом?

— Конечно. Дело в том, что обучение в академии для тебя не только по большей части бессмысленно, но и опасно.

— Чем именно?

— Ауры мага и химеры зачастую сильно различаются, потому что магия химер в корне иная…

— Первородная, — вставил Рик. — У тебя наверняка имеются проблемы с заклинаниями?

— И еще какие, — подтвердила я, кивая.

— Потому что колдуешь неправильно, — Рес нахмурилась и поджала губы. — И от этого понемногу развивается магическая нестабильность! Твоя бабка совсем сдурела, если сознательно отправила тебя в гвардейку! В столичной академии, впрочем, было бы ненамного лучше… тут уж либо обучать на дому, либо в Скаэльде.

— Расскажите это Жанин! «Все мы обучались здесь; это, можно сказать, наша альма-матер!» — передразнила я чопорно-деловитую речь бабушки. — Серьезно, может быть, она просто не знает о последствиях?

— Она знает. Можешь быть уверена, она всё знает! Просто благороднейшей и светлейшей элте Жанин меньше всего хотелось бы иметь внучку с демоническими силами. Лучше уж лишить тебя магии вовсе! — Она снова вспылила. Невидаль — встретить темную, которую бы так задевали чужие беды! Впрочем, Рес продолжила с прежней отстраненностью:

— Сейчас твоя аура настолько повреждена, что для полного ее восстановления понадобится от восьми до пятнадцати лет. Дотянешь в нынешнем состоянии до зенита — никогда не восстановишь силы, или даже вовсе лишишься наследия.

Я сцепила руки на коленях, невидящим взглядом уставившись на отполированную столешницу темного дерева. Слышать подобное жутко, но усомниться не получалось ни на секунду. Слишком в духе Жанин подобная подлость… в духе благородной светлой элте — делать постыдную тайну из меня и моих способностей. Фамилию скрывай, посох скрывай, рысь скрывай вдвойне тщательно, ибо оборотничество — вернейший признак того, что в твоих жилах затесалась хотя бы капля демонической крови. Почему было вовсе не запереть меня в четырех стенах?! Ах, да. Гуманность Света, пресловутая и насквозь лицемерная.

— Я не то чтобы удивлена, — наконец, поднимаю взгляд на близнецов. — И, наверное, должна здорово злиться, но… не могу.

— Запущенный случай, — с неудовольствием качнул головой Рик. — Светлая до мозга костей.

— Не можешь? А я вот очень даже могу, — процедила Рес. — Она заслуживает позорной и мучительной смерти!

Я невольно улыбнулась. «Позорная и мучительная смерть» — настолько это типично для воинственных темных!

— Не надо никого убивать! Боги, да темные умеют хоть что-нибудь решать мирно?! — весело возмущаюсь, стараясь всё обратить в шутку. Рес передернула плечами с крайне философским видом.

— Умеем!

— Ах, эти отсроченные проклятья. И медленные яды! — с одухотворенным видом протянул ее братец, и они злорадно расхохотались, а я со стоном спрятала лицо в ладонях. Всё-таки у темных и светлых разное понимание слова «мирно»!

Тут я почувствовала пряно-аппетитный запах, и руки от лица пришлось убрать.

— Когда успели-то?! — не заботясь о приличиях, второпях хватаю вилку. Рик последовал моему примеру, а вот Рес ковырялась в своей тарелке без особой охоты, больше интересуясь поданным с небольшой задержкой чаем. Этот напиток прочно вошел в повседневную жизнь после южной экспансии Анкавис. В столице так и вовсе на нем помешаны — разбираться в сортах чая, по-моему, важнее, чем в моде. Южане неплохо зарабатывают на чае, торгуя и в Империи, и в Дорфроа. И на чайных сервизах — та же Жанин все эти чашечки и блюдца просто обожает.

— Пятое измерение с параметрами, — пояснила Рес со знанием дела. — Чтобы переместить тарелку со всем ее содержимым, остается лишь задать направление в нужную точку пространства.

— Заклинатели всегда так говорят — что всё проще некуда, — не согласилась я. — Лично мне это кажется жутко сложным!

— Это базовое плетение, — отмахнулась она, порываясь отложить вилку. И тут же получила нагоняй от брата:

— Нет уж, костлявое чудовище! Сначала ты поешь!

— Сгинь, жиртрест! — Рес пихнула его в бок острым локтем. Я невольно хихикнула: «жиртрест» не менее тощий и жилистый, чем сестра. При этом оба едят с завидным аппетитом.

— Так вот, насчет плетения: это программа первого-второго года обучения по имперским стандартам. Когда-то оно давалось не раньше последнего года, но с развитием теории магии опасность подобных заклинаний снизилась почти до нуля. Пятое измерение заклинателем наворачивается десятки раз за год, поэтому назвать его сложным попросту не могу. — Тут она метнула в меня взгляд, прямо-таки преисполненный коварства. — Будешь хорошо себя вести — покажу что-нибудь действительно мощное!

Надо же, и эта просекла, что я до ужаса любопытная. Даже сейчас ерзаю на месте; не терпится увидеть «что-нибудь действительно мощное»! Хочу! Дайте всего да побольше!

— Меня ей давно удивить нечем; решила взяться за тебя, — хмыкнул Рик. — Но я «за»! Следует тебя в порядок привести после столь, хм, интенсивной учебы.

— Слушайте, — с неохотой откладываю вилку, — не буду врать, что мне не нравится мысль бросить школу. Да это мечта! Но вот Жанин… с нее станется устроить скандал, если я такое выкину.

— Жанин? — близнецы пренебрежительно скривились.

— Ты же Натиссоу, — Рик чему-то довольно улыбнулся, — хранительница силы рода, его матриарх. Единственный способ удержать тебя — применить силу. Скажем, двинуть табуреткой по голове, до чего малахольная магичка-инквизиторша в жизни не додумается.

Я непонимающе нахмурилась, и Рес пояснила:

— Ника, она не может применить к тебе магию! А формально ты совершеннолетняя, так что и права тобой командовать ни у кого нет. Если честно, я поражаюсь, как ты терпишь родственничков столько времени. — В избытке чувств она развела руками. — Ты вольна делать всё, что тебе заблагорассудится! Плевать на Жанин!

— Вам-то хорошо говорить, — огрызнулась я, чуть уязвленная. — Не представляю, Рес, чтобы кто-нибудь тобой командовал.

Взгляд Рес ощутимо похолодел, но она лишь пожала плечами и с подчеркнутым спокойствием возобновила ковыряние в тарелке.

— Я сказала что-то не то? — спрашиваю напрямую. Это возымело эффект: Рес расслабилась (или сделала вид).

— Это не твоя вина… не бери в голову. Лучше скажи вот что: на тебя напал тот Блэйд, о котором я думаю? Наглый глазастый вампиреныш с девчоночьими кудряшками?

— Да, — кивнула, тут же позабыв про все ее странности. — Он самый. Ты его знаешь?

— Угу. Что важнее, я знаю его брата.

Задумчиво кусаю губу. Эта девушка живет на скрытом магией чердаке, будто скрывается от кого-то, и осведомлена едва ли не обо всём, что творится в Империи; говорит совершенно провокационные вещи и вдобавок знакома с самим Бражником… всё это характеризует отнюдь не добропорядочную личность. Боги, ну почему я никогда не знакомлюсь с приличными людьми? С ними, конечно, было бы скучно до жути, но с моими друзьями порой даже слишком весело.

— Он что-нибудь говорил по поводу того, на кой черт ему захотелось познакомить тебя с тетушкой Хель?

— Говорил, как же! — я закатила глаза. — Мол, ищут меня жрецы Хаоса, дабы с моей помощью открыть чего-то там…

— Проболтался, значит. — Рес недовольно цокнула языком. — Вот ведь… трепло.

— Да это всё вампирские заморочки с убийствами, я тебе говорю, — возразил ее брат. — Не то чтобы его на разговоры с добычей потянуло просто так.

— Так это правда? — недоверчиво переспрашиваю. — То, что он мне говорил.

— Об этом поболтаем в другой раз. — Рик больше не пытался изображать энтузиазм. — В другой раз, Ника! В двух словах не объяснишь, а тебе на сегодня хватит пищи для размышлений.

— А если я не доживу до следующего раза?! Очень уж хочется знать, за что меня могут прибить при встрече!

Да, знаю, веду себя как капризный ребенок. Но ведь обидно, когда такой важный разговор откладывают под предлогом «долгая история»!

— Не прибьют! Вопрос в том, веришь ты нам или нет.

— Допустим, — после секундной заминки бурчу, всё еще дуясь.

Меня одарили холодно-снисходительным взглядом (в комплекте с выразительно вздернутой бровью, разумеется).

— Тогда допустим, с Бражником я поговорю, а что до остальных… Рик?

— Не проблема, — он отмахнулся. — Достаточно создать видимость того, что наш воробей под защитой влиятельнойфамилии. Только вот…

— Не проблема тоже.

Рик только руками развел. Я уже в который раз за день по-дурацки вытаращилась на близнецов. Речи их по убедительности звучат примерно как: «Не проблема, достаточно создать видимость того, что наш воробей — архимаг».

— Выбора у меня, думаю, нет… Вот только один вопрос: почему вы вдруг решили меня защищать?

Ответом мне снова стало:

— Потому что можем.

Это их «потому что можем» никак не укладывается в рамки моих представлений о темных.

— Вы какие-то неправильные темные! — воскликнула почти жалобно, хватаясь за голову. — Вам же с этого нет никакой выгоды!

— Нет, само собой, — не стал спорить Рик. — Какая с такого воробышка выгода… У тебя есть друзья среди темных, как понимаю?

— Ну.

— И что же, они сделают для тебя что-то только ради собственной выгоды?

— Хм… нет.

— Если не ради выгоды, тогда зачем? — откровенно забавляясь, вклинилась Рес.

— Затем, что я их друг, — сообразила я, к чему они клонят. — Но вы ведь не мои друзья…

— Почему это?! Какое вероломство!

— Да-да, за такие слова в приличном обществе и поколотить могут!

Улыбаются они так, что желание спорить пропадает напрочь. Ладно, туда ему и дорога, желанию тому.

Спал на редкость отвратительно, зато долго. Ближе к ночи меня растолкала Дара и поведала, что на кухне при должном усердии отыщется еда, а со своим новым питомцем я при желании могу поиграть в соседней комнате. Вот ведь язва.

Есть не хочется, у вампиров с аппетитом скверно. А Люка я обнаружил уже приведенным в чувство и сидящим на краю постели. В комнате, до этого нежилой, наведен относительный порядок — големы у Дары выходят паршивенько, но на простейшие работы по дому вполне хватает. Иногда еще за наведение чистоты берется Ника, призывая проклятых темных проявить сознательность и ругаясь в процессе нехорошими словами. Я обычно сознательность не проявляю, а знай себе глумливо фыркаю да угрожаю вымыть девчонке рот с мылом. И плевать, угу, что большую часть похабщины белобрысая мелочь подцепила именно от меня.

— Где Кастор? — первый его вопрос чертовски предсказуем. Серые глаза, испещренные сеткой лопнувших сосудов, выжидательно смотрят из-за стекол очков.

Провальное, болезненное такое ожидание. Болезненное для него и — совсем немного, ну, — для меня. Ответить сложно, даже с учетом того, что ответ Люку в глубине души и так известен.

— Он мертв.

Да, мертв. И это я убил его, свернув шею, будто куренку, а теперь пытаюсь делать вид, что нисколько себе из-за этого не противен. Темному ведь не должно быть стыдно из-за глупости навроде хладного трупа? Не первого трупа, не десятого… и не сотого даже. Ради всех богов Асгарда, я в Гильдии убийц уже почти тридцать лет!

Всех попросту не упомнить. После первой сотни сбиваешься со счета и не запоминаешь ни имен, ни причин. Разве что лица, да и те лишь изредка всплывают со дна кровавых рек, окутанные маревом очередного ночного кошмара.

Конечно, мне всё равно. Конечно, мне не страшно…

…конечно, я тупой сентиментальный лжец.

— Он мертв, Люк! — повторяю с нажимом, почти ожесточенно. — И тебе придется как-то с этим жить.

— Это не тебе решать! — проговорил Люк, смотря на меня пустым, бессмысленным взглядом. Я упрямо отвечаю на этот взгляд, хотя вижу перед собой не Люка, а его брата, сломавшегося и потерявшего всякую решимость; покорно, будто овца на заклание, идущего к алтарю первородных сил следом за подонком Стини. А тот только и рад услужить так называемой госпоже.

Мы с благородным эролом Эссельна ненавидим друг друга почти тридцать долбаных лет. Ненавидим так долго и крепко, что без злобных перебранок уже и жизни не смыслим. Да и потом, при нашем взаимном презрении мы остаемся друг для друга достойными противниками. В мастерстве мы примерно равны, хотя вслух я этого никогда не признал бы. Разница в том, что Эссельна — мерзкая столичная принцесска, а я — приграничный отморозок, с малых лет натасканный на выживание. Стефану не приходилось когтями и зубами выгрызать себе лишний день жизни; две трети его «великих битв» были тренировочными схватками до первой крови. Он тащится на голой технике: этого с лихвой хватает на стычки с гвардейцами, но отправь Стефана на Квартальные Бои или ежегодный Имперский Рагнарёк — и он срежется через одну-две схватки. Надо отдать должное, Стефан и не рвется. Первое — ниже его достоинства, а второе — ну, Рагнарёк неспроста получил свое название. Чего стоит только дуэльная неделя перед началом турнира…

— Извини, парень, но здесь живут темные. — Я пожал плечами, решив отложить до лучших времен мысли о великих битвах и ничтожности Стини. — Тут кто в бубен всем настучал, тому и решать. Смекаешь?

Люк никак не отреагировал на издевку, продолжая таращиться немигающим взглядом в пустоту.

— Убей меня, темный, — проговорил он едва слышно. — Добей меня. Я и так наполовину мертв. Нет, даже больше, чем наполовину…

Мертвые таких пафосных речей не толкают, они вообще приятно молчаливы. Без лишних проволочек я хлестнул его по морде разок — несильно, хотя «несильно» у нечисти несколько отличается от человеческого. Да, переборщил… из рассеченного уголка рта потекла кровь. Задерживаю дыхание, но по нервам уже вдарил знакомый металлический запах.

— Облезешь, очкарик. Смерть тоже заслужить надо.

— Мой брат ее ничем не заслужил! — в голосе Айвери наконец прорезались какие-никакие эмоции. — Слышишь?! Не заслужил!

— Это ты так считаешь. И даже я, допустим, так считаю. А вот жрецы Хаоса полагают, что брат твой был удостоен чести помереть на их алтаре.

— Ты мог бы отпустить Кастора и дать нам уйти!

Я покачал головой и, сдвинув в сторону широкий браслет, продемонстрировал изуродованное Звездой Хаоса запястье.

— Эта дрянь сильно мешает проявлять характер, знаешь ли. Моей силы воли хватает лишь на то, чтобы мухлевать в деталях — например, спасти тебя…

— Не нужно было! — Люк принялся монотонно раскачиваться из стороны в сторону; вид у него как у человека, постепенно съезжающего с катушек. — Я Щит, понимаешь? Без Меча мое существование теряет смысл… — По его изможденному, излишне бледному лицу прошла судорога. — Это уже не жизнь, пойми ты! Не жизнь! Не жизнь…

Люк неуклюже вытер лицо тыльной стороной ладони, размазывая по нему выступившие на глазах слезы вперемешку с начавшей подсыхать кровью. Мне меланхолично подумалось, что теперь он не только полоумный, но еще и чумазый.

И сломанный, как старая игрушка, или насквозь проржавевший замок, или чья-то жизнь. Как что-то, чего толком и не исправишь. А я, идиот самонадеянный, взялся эту рухлядь чинить.

— Твой брат держался до самого конца, — безучастно замечаю. — Вижу, ты ему и в подметки не годишься.

— Тебе никогда не понять, что я чувствую! — Люк вскочил на ноги с неожиданной резвостью; пустые глаза теперь будто показали его нутро — сгусток боли, отчаянья и сумасшествия. — Это так больно; это больше, чем я могу вынести!!!

Ну началось. Пятнадцать-двадцать лет — ужасный возраст вне зависимости от ситуации. Я-Один-Такой-Особенный, называется.

— Я понимаю. — Я не понимаю, но частенько вру из одной лишь выгоды. Все врут. — Но тебе придется. Потому что я так сказал.

— Да мало ли, что ты сказал! — Айвери заметался на месте, будто припадочный. — Думаешь, без твоей помощи не смогу себя убить?! Глупый светлый мальчик, как же, кишка тонка!..

Я лишь склонил голову на бок, испытующе глядя на эту демонстрацию норова, а потом довольно-таки грубо схватил Люка за запястья и поднес их к его же лицу.

— Неужели еще не заметил?

Какое-то время он тупо таращился на тонкие медные браслеты, чересчур изящные для мужских рук. Но вот на его лице отчетливо проступило понимание.

— Кандалы Маркоса?! Ублюдок! — взвыл Айвери, судорожно пытаясь избавиться от новых побрякушек. Не тут-то было — только запястья ободрал.

— Это проще, чем прятать всё острое и постоянно проверять, не самоубился ли ты с горя, — цинично улыбаюсь. — Осторожнее! Очень редкий и дорогой артефакт, между прочим…

Достался, правда, задарма — Бражник вручил когда-то давно, в качестве помощи в одном непростом дельце с одной непростой химерой. Взрослого и сильного полукровку простым ограничителем не повяжешь, такие фокусы даже архимагам не без труда даются. В общем, вручить-то вручил, а забирать не шибко торопился. Вот и славно. В хозяйстве пригодились.

— Знаю, — хмуро огрызнулся Люк, осев прямо на пол. — Я всё-таки из семьи артефакторов. Эта дрянь фактически делает меня твоим рабом!

— Больно надо. Это лишь прямой запрет на причинение себе вреда. И да, на случай, если припомнишь историю создания и область применения… я не интересуюсь парнями. Совсем. Даже с большой голодухи!

Ну мало ли, что он мог подумать? Кандалы Маркоса созданы еще во времена первых конунгов неким архивампиром, возжелавшим заиметь (поиметь, буду честным) наложницу демонической крови. Идею оценили по достоинству все его кровососущие собратья, да и не только они; наложники-демоны пару веков подряд были желаннейшим элементом декора… пока один умник не задарил своему родичу младшую дочь правителя саламандр. Вот тогда-то вампирам стало ой как весело. Им чертовски повезло, что тогдашний конунг — сам химера — худо-бедно всех примирил.

— Знаешь, теперь мне легче. Немного.

Люк дернул один из браслетов в последний раз и затих.

Ему вовсе не легче. Хреновое затишье; я бы предпочел, чтобы он психовал и дальше.

— Ходят слухи, что на кухне есть еда, — предпринял я заведомо провальную попытку. Меня не удостоили и взгляда. — Понял, не дурак, — я потопал к двери, но у порога всё же замялся. — Слушай, ну… я нифига не умею быть любезным, да и не то чтобы меня так уж волнует, но — тебе что-нибудь надо?

— Да, — хрипло пробормотал Люк, сверля взглядом половицы. — Оставь меня в покое… пожалуйста.

Я послушно выполнил его просьбу; подумав, активировал на комнате заглушку. Спасибо Даре, напичкавшей этот чертов дом заклятьями и вбившей в мою непутевую голову основы бытовых чар.

Рухнув на собственную кровать, по привычке уже вцепился в оракул. Ника по-прежнему молчит. Всыплю девчонке по первое число, пусть только появится.

Попробовал связаться с Андрэ. Тоже бесполезно. Ему даже готов не откручивать голову, пусть бы только дал о себе знать. Слишком уж мало тех, кого я могу назвать друзьями; лучшего своего друга терять совсем не хочется. Этот мягкосердечный дуралей был бы здорово тронут, скажи я такое вслух. Но я, понятное дело, скорее откушу себе язык.

Андрэ-то знает это без всяких пафосных признаний. Он всего меня знает как облупленного.

Снаружи понемногу темнело, как видно через узкую щелку между тяжелыми шторами. На пересечении улиц Тир и Беркана слышалась громкая матерщина, издалека донесся истошный, протяжный вой — поставил бы золотой империал на то, что это не собака, а перепивший оборотень. Собаки у нас огромные, злобные и больше рычат, чем воют. А оборотень — добрейшее существо, только не сунься к нему в полнолуние, не задень его самолюбие и не тронь его женщину.

Вой повторился — ну да, волчий, вполне себе привычный, как и тягучая резь в горле. Давно пора выпить свежей крови, да только тошнит как от крови, так и от одной мысли о развеселой толпе, стекающейся в «Мертвую голову» за выпивкой, кровью, сексом и, внезапно, наемниками. Так что потерплю, при этом делая вид, что ни капельки не… прокрастинирую.

Да, я и такие слова знаю. Клянусь Одином, Дара подняла бы меня на смех, услышав это.

====== Глава 10 ======

Телепортируясь через океан, следует готовить себя к мысли, что вывалишься где-нибудь да как-нибудь. Например, по пояс в воде.

В холодной воде.

В чертовски холодной воде.

Антарес медленно сосчитала до пяти, чтобы не заорать в голос, и только потом выдохнула. Ноги медленно увязали в рыхловатом песчаном дне, одежда пропитывалась водой куда быстрее.

«Повезло как утопленнику. Почти».

Не то чтобы ее удивило такое гнилое везение. Океан последние дни бушевал пуще прежнего — не иначе как жрецы Хаоса взялись баламутить и без того неспокойные воды.

— Вот ведь скотина бездонная, — проворчала Рес себе под нос.

Ее неожиданно окатило водой едва ли не по самую макушку — словно бы океан обиделся. На сей раз не удалось сдержать возмущенного вопля, переходящего в ругань сквозь зубы, а затем в почти спокойное:

— Я же говорю — скотина.

Кое-как дотащившись до берега, она подсушила одежду и бросила на себя согревающие чары. Рес многое могла вынести, но холод на ее шкале вселенской ненависти находился где-то между ранним утром и оборчатыми платьицами. Почувствовав себя лучше, она побрела знакомой дорогой вглубь острова, где скалистая серость берегов меркла под наплывом буро-зеленых оттенков леса.

«И какому идиоту не хватило тренировочных снарядов?» — Рес ощупала кору старого ясеня, что высился одинокой громадиной посреди пролеска. По дереву хорошенько рубанули мечом пару раз, притом используя магическое усиление, характерное для адептов Вальхаллы — ствол раскололо едва ли не до сердцевины.

Антарес припомнила все подходящие случаю чары — от целительских до демонских. Так как способностей у нее нет ни к целительству, ни к магии Земли, вышло скверно, но глубокие, идущие внахлест трещины на стволе ясеня исчезли. Остался лишь выпуклый след, похожий на уродливые зарубцевавшиеся шрамы.

Ей не нравилась сама мысль о шрамах, но тут ничего уж не поделать.

Рес торопиться попросту не умела (да сейчас и не нужно было), а потому без раздумий уселась прямо на землю между выступающими корнями дерева, недовольно морща нос — одежда, всё еще чуть влажная, мерзко липла к телу. Ко всему прочему, на запястье нагрелся браслет.

— Вот ведь неймется… — Рес вздохнула и с неохотой активировала связь. — Дит, ты навязчив до омерзения.

«Я знаю, милая! — голос его, как всегда, располагающе весел и по-юношески звонок. — Я еще и властитель Скаэльды, а ты сейчас, кажется, на территории нашего домена».

«Шут ты гороховый, а не властитель», — ворчливо подумала Рес.

— Де-юре это нейтральные земли Северного Предела указом Ковена от какого-то там года.

«Де-факто всё принадлежит Скаэльде, тебе ли не знать? А Эвклид перетопчется, — не остался в долгу Деметриус. — У этого неудачника меч увели прямо из-под носа, а уж в Северном Пределе он бы и собственную задницу не сберег!»

— Меч?

«Так я тебе всё и выложил! Заскочи в дом родной на чашечку чая, там и поговорим!»

— И потом целую неделю от твоего гостеприимства отделываться? — она скептически хмыкнула, снова опираясь спиной о ствол и прикрыв глаза. — Несложно догадаться, что за меч уперли жрецы Хаоса. Много ли в хранилище — да во всём Мидгарде! — мечей-артефактов из сандактовой стали, обладающих настолько дурной славой?

«Умная девочка. Увы, слишком умная».

Рес лишь покачала головой, будто наяву видя довольную ухмылку герцога. И его же недовольный прищур.

— Что тебе нужно?

«Всего лишь хочу понять, что ты задумала, — ответил Деметриус. В его голосе слышалась неподдельная озабоченность собственными словами. — Что тебе понадобилось в Вальхалле?»

— Решила прогуляться по местам боевой славы, конечно же.

«Антарес!!!»

— Деметриус! Сначала пусть настанут Фимбулвинтер и Рагнарёк, а потом уже день, когда я начну перед тобой отчитываться, — вяло огрызнулась Рес, наматывая на палец прядь волос. Ей положительно не хотелось знать, на что похожа ее прическа после внепланового купания. Стоило бы состричь всё к Бездне, как Рик, и ходить себе с вороньим гнездом на голове. Но это был случай, когда практичность Рес проигрывала в неравной схватке с ее же тщеславием.

«Такие красивые волосы — предмет гордости и зависти!» — говорила, помнится, Хелена. Говорила в те времена, когда они с Рес еще худо-бедно ладили.

«Рес, — начал Деметриус куда спокойнее, даже заискивающе, — ты что-то задумала, нутром чую. Пойми, я просто беспокоюсь за вас с Рики — ведь он поддержит любое твое сумасбродное деяние! А там и мне придется!»

— В отношении нас двоих слово «сумасбродный» всегда относилось именно к Рику.

«Мелкие пакости и рискованные выходки нельзя срав…»

— О нет, только не нотации! — взвыла Рес. — Сгинь в Бездну!

«Чуть больше уважения, девочка!»

— Сам ты девочка. То есть — ах, простите, мой сеньор, я глубоко раскаиваюсь! — Ее речь так и сочилась ядом. Деметриус не внушал ей и сотой доли благоговейного ужаса, производимого им при желании на вассалов. Впрочем, она вассалом и не была. Не могла быть. — Послушай, разговора у нас всё равно не выйдет, пока я сама не захочу. И я… всё, я иду.

«Ладно, — смиренную трагедию в голосе герцогу следовало бы приберечь для того, на кого она подействует, — иди. Но такой вопрос: сама-то знаешь, что именно хочешь от нее услышать?»

Рес закусила губу, чувствуя во рту легкую горечь морской соли. Деметриус Шёльд мог быть тем еще позером и кривлякой, но дураком — отнюдь нет. Умнейший из придурков.

— Не знаю. Поэтому и иду.

Из гостиной донеслось эхо приглушенных голосов. Я с опасливым любопытством шагнула ближе к лестнице, ведущей на первый этаж. Бабуля уже набросилась на прислугу? Или привела гостей? Хм.

— …и никаких зацепок, абсолютно! — донесся снизу сокрушенный стон Жанин. — По всей Империи гуляют слухи, что из хранилища Резиденции украден артефакт, но ни одного намека на то, кто это мог сделать! Неужели вору не хочется похвастать перед своими дружками-преступниками?!

— Глупости, Жанин. Мы имеем дело не с заурядным приграничным воришкой, а с кем-то настолько сильным, чтобы взломать контурную защиту, миновать моих духов и уйти незамеченным. Думаю, вор также достаточно умен для того, чтобы не распространяться о своем так называемом подвиге направо и налево.

Этот голос — хорошо поставленный, скорее юношеский, чем мужской, — я узнала сразу же. Пресветлый иерофант Эвклид Аргирос, собственной персоной. Заправляет Империей вот уже две сотни лет, стареть и не думает… да один бес рогатый знает, о чём вообще этот тип думает. Казалось, довести Империю до такого состояния мог только идиот, однако Эвклид — самый что ни на есть натуральный гений. Блестяще образован, умен, харизматичен… остается только предполагать, что за хитроумная многоходовая стратегия скрывается за столь странной… э-э… внутренней политикой. Имея кое-какие знания по части политики — как иначе, когда твоя семейка в этом по уши? — я много раз пыталась решить эту задачку. Увы, при любом раскладе чего-то не хватает (в том числе мозгов, угу), и очередная гениальная версия рассыпается, будто карточный домик или криво сделанный голем.

— Эвклид, мы с тобой оба прекрасно знаем, что это дело рук Аникама и его шайки!

— Желаешь устроить ему допрос? — поинтересовался Эвклид с сарказмом. — Я бы на тебя не поставил, дорогая. Не продерешься через толпы пушечного мяса, помимо которого есть отлично подготовленные боевые единицы. Говоря откровенно, я бы не прочь перенять методы боевой подготовки у Сехемхет или хоть того же Аникама… жестоко, но результативно. Всё же предпочитаю воспитывать подрастающее поколение с упором на магию. Пока что.

Надо же подумать! Реплики не в духе всеобщего благодетеля, господин иерофант.

— Хочешь сказать… они что, сильнее нас?

— Объективно я не могу ни отрицать это, ни подтвердить. Но за последние полвека Легионы Хаоса разрослись и ощутимо повысили уровень подготовки. А у нас, сама понимаешь, не было нужды в полноценной регулярной армии. Если произойдет конфликт — множество молодых магов погибнет… а ведь они — наше будущее, Жанин. Всё мое существо, весь мой Свет противится против того, чтобы понести такие жертвы…

Так и хочется поверить этим словам. И я бы даже поверила, не будь так предубеждена против говорящего. Его Свет противится, видите ли!

— Ты благоразумен и добросердечен, Эвклид, — в тоне Жанин зазвучали восторженно-приторные нотки, от которых впору выпустить когти и на стенку лезть… особенно в сочетании с пафосными речами иерофанта. Какое, к демонам, добросердечие она тут усмотрела? — Но что же нам делать?

— Ты мне льстишь, Жанин, — чопорно пробормотал Эвклид. — Так или иначе, меч не вернуть. А потому нам следует серьезно подойти к вопросу безопасности Наследников.

— Этих фанатиков следует вырезать начисто — вот тебе мой ответ на вопрос безопасности Наследников! — Стоя возле лестницы, я не видела Жанин, но могла представить, как та расхаживает взад-вперед, заламывая руки и недовольно поджимая губы. — Тогда и угроза отпадет!

«Как же, фанатиков», — подумалось мне. Они сами со своей Силой Небесной далеко не ушли, если уж Ковен возглавляет не начальник Магистрата, а иерофант Небесного храма.

— Вынужден согласиться. Только это невозможно сделать быстро, Жанин, вот в чём проблема. Я… недооценивал Аникама и его последователей, и теперь они стали силой, с которой мы вынуждены считаться до определенной степени.

Они на какое-то время замолчали.

— Как Ника? — спросил вдруг Эвклид. Я хмыкнула про себя: надо же, какая забота!

— Как она может быть? — Жанин недовольно вздохнула. — Учиться толком не учится, расквашивает мальчишкам носы, носится по лесам, якшается с темными… с каждым днем отбивается от рук всё больше и больше. Да еще и вцепилась в старую веру… сам знаешь, она с детства не могла и минуты провести в Небесном храме.

Именно так. Моей рыси там дико не нравилось еще с тех пор, как я из мелкого ребенка начала спонтанно превращаться в крупного котенка.

Выслушав эту прочувствованную тираду, Эвклид, к моему удивлению, негромко рассмеялся.

— Потрясающе.

Э, что? Ну, знаете ли, с такой реакцией на свое возмутительное поведение сталкиваюсь впервые.

— Точь-в-точь твоя матушка, не правда ли?

— Ох, молчи! Мерей почти целиком унаследовала внешность этой ужасной женщины, а Ника — еще и несносный характер!

Мерей — моя мать. Судя по портрету, какое-то сходство между нами и впрямь есть — она тоже блондинка с голубыми глазами, только отнюдь не такая блеклая. Не броской, но благородной наружности, как и все женщины нашей семьи.

Было время, когда при мысли о родителях я испытывала глухую тоску пополам с обидой. Сейчас, будучи относительно взрослой, убедила себя, что ничего не желаю о них знать. Они же обо мне не желают!

Вынырнув из пучины невеселых размышлений, я с удивлением взглянула на собственные руки, до белизны стиснувшие поручень лестницы.

— Говоришь, носы расквашивает?

— Не вижу ничего смешного, Эвклид! — воскликнула Жанин сердито. — Моя мамаша, по крайней мере, могла вести себя прилично хоть иногда… что, конечно, не мешало ей портить репутацию рода Валента… хм, да уж.

— Так она и не Валента. Она Натиссоу, — поправил Эвклид. — Вот тебе, собственно, и ответ на многие вопросы, включая то, каким образом кулачок Ники умудряется свернуть набок чей-то нос. Наследие у нее могло быть сильным, если бы ты так старательно его не давила.

Всё-таки забавно слушать, как тебя так вот обсуждают, не подозревая, что предмет обсуждения стоит и умиляется этажом выше.

— Не напоминай, что приходится калечить собственную внучку… Треклятые демоны! Что там насчет эдикта об ограничении прав химер на подконтрольной территории?

— В будущем году начнем постепенно подводить основу. Тут, сама понимаешь, главное всё сделать аккуратно и неспешно. Мы с Мэл сейчас как раз прорабатываем базис…

Ха! Гримаса бабули при упоминании «Мэл» наверняка бесценна. Жаль, меня нет рядом, чтобы увидеть.

— Не будем пока об этом, Жанин… мы не одни.

Ну, сбылась мечта идиота! Сейчас увижу. Совсем забыла, что у Эвклида, самого сильного медиума Империи, сотни духов в подчинении. Наверняка давно знает о моем присутствии, хоть это и странно — уж очень много интересного он тут наболтал.

Я вздохнула и зашагала вниз, пытаясь придать физиономии покаянный вид. Но в итоге осекла себя. Вспомнилась вдруг Рес — невозмутимая, высокомерная и никому не дающая спуску.

«Я не даю спуску, — будто наяву прозвучали слова, сказанные, когда близнецы провожали меня до городского портала. — Я даю сдачи. Иначе и быть не может».

Я ведь говорила, что всегда мечтала быть темной? Теперь даже могу привести конкретный пример для подражания, этакий недостижимый идеал.

Вальхалла — закрытая воинская школа, испокон веков находящая под патронажем домена Скаэльда. Многократный призер Имперского Рагнарёка. «Меч истинной силы», пропагандисты свободной воли и свободного духа.

«А здесь было неплохо, — подумала Рес, окидывая рассеянным взглядом адептов в одинаковой форме, вышагивающих небольшими группами. — Опять же, никого не волновало, следует ли мне носить хорошенькие платья и отлавливать респектабельного мужа».

Близнецы доучились лишь до третьего круга Вальхаллы — тому было много причин, включая неусидчивость брата и неспособность Рес перестать ему потакать.

— Стоять! — Она закатила глаза. Дежурный адепт явно еще не проникся духом всеобщего равенства и сейчас задирал свой длинный нос чересчур высоко для того, кто совсем недавно получил вторую нашивку на грудь. — Назовитесь, госпожа… кай… в-ваше имя, пожалуйста! — здоровенный детина с каждым словом увядал от одного лишь тяжелого взгляда. Рес вполне могла сбить спесь с кого угодно, даже разодетая в мятые тряпки своего брата и с прической в стиле «я у мамы вместо швабры».

— Для тебя — кайта Антарес, милый юноша, — свысока проговорила она. — Если тебе это ничего не говорит, то обратись к элте Ландегунд. Тратить мое время настоятельно не рекомендую.

Обогнув здоровяка по кривой, Рес продолжила путь. Минуя преподавательский корпус, вскоре она уже стояла у подножья скал. Вырубленные в нетвердой породе, покрытые трещинами ступени охраняли два берсерка пятого круга. Оба знали ее в лицо, а потому выпендриваться не стали и ограничились почтительным кивком. Ответив тем же, Рес шагнула на первую ступень. Первую из…

«Триста девять».

Рес улыбнулась против воли. Аларику плевать на такие мелочи, как расстояние или активация оракула: вламываться в голову сестры он привык как в собственную. К счастью, она всегда могла поставить ментальный блок должного уровня.

«Сгинь, лохматик».

Поднимаясь вверх по лестнице, Рес с несвойственной ей педантичностью считала ступеньки. Физические нагрузки не были чем-то непривычным, но грудь сдавило.

Предстоящая встреча не сулила ничего хорошего. Не могла сулить.

Триста девять ступенек спустя — у Рика прекрасная память, как и у почти всех менталистов, — Антарес хмуро разглядывала знакомую рунную плиту, каким-то образом выступающую прямо из скальной породы.

— В начале времен

не было в мире

ни песка, ни моря,

ни волн холодных, — прочитала она почти без акцента. — Очень даже неплохо мне жилось бы без «волн холодных», вот что скажу…

«Если не хочешь — не надо, — заявил Рик. — Ты не должна!»

«Но я могу, — Рес передернула худыми плечами и привычным движением вытянула из левого рукава нож, после чего закатала правый. — Можешь — значит делай».

Полоснув себя по запястью, Рес окропила кровью рунную плиту и наскоро подлечила порез.

— Не испытывай мое терпение, ведьма, — мрачно велела она, выждав с десяток секунд. — Я не собираюсь тут ночевать.

— Добрый вечер, — сопроводила приветствие церемонным кивком. Помнится, Илия (младший брат Илайи и мой кузен) говорил, что Эвклид должен кланяться первым, так как он неблагородного происхождения. Повезло кузену, что его сестрица на пару с Жанин этого не слышали! Сожрали бы беднягу — и костей бы не осталось, не то что инакомыслия!

— Ника! Ты что, подслушивала?

Я смерила Жанин хмурым взглядом, этот ее приказной тон кого угодно из себя выведет. Казалось бы, живя с ней столько лет, можно научиться бесконечному терпению…

Нет, нельзя.

— Жанин! — одернул ее Эвклид; мы обе вздрогнули. — Девочка вышла из своей комнаты, услышав нас, но и только. Понимаю, у тебя выдалась нелегкая неделя, но держи себя в руках, ради Света!

Хм. И какого, так сказать, иерофанта меня выгораживает господин иерофант?

— Да, ты прав, — она устало потерла виски. — Я постараюсь…

— Я подслушивала.

Они уставились на меня — Жанин оторопело, а Эвклид — с интересом и откровенным весельем на лощеной физиономии. Жанин чуток за сто, а Эвклиду — сильно за двести, но он выглядит очевидно моложе нее. Почему — понятия не имею. Могу лишь сказать, что это самый красивый человек из виденных мной, и красив именно тем, что в его наружности всего в меру: стати, благородства, тонкости, правильности. Ничего лишнего, ничто не вызывает отторжение. А на южанина — он якобы из Асты — Эвклид не похож ни капли. Светлая кожа, волосы, глаза…

Глаза у него странные, будто бы меняют оттенок от случая к случаю. Они, казалось, вобрали всю палитру голубого; от слащавой синевы западных небес до зеленоватой голубизны южного моря… Неизменным остается лишь взгляд, вызывающий ассоциации с холодом и остротой стали.

Этот взгляд просто не может принадлежать светлому магу, вот хоть убей меня.

А еще Эвклиду не идет алый цвет, как и мне. Просто забавная деталь, объединяющая бестолковую девицу и могущественного архимага. Больше между нами ничего общего нет и быть не может, уж в этом я уверена.

— Ответ в духе твоей прабабки, — сказал иерофант после непродолжительного молчания. — Я ведь знал ее когда-то… она в ту пору была чуть старше, чем ты сейчас.

— Мне не слишком интересны воспоминания вашей далекой юности, господин иерофант, — цежу со сдержанной злостью.

Кажется, его позабавила моя грубость. Даже в лице не изменился, скотина пресветлая. Меня, мол, твое воробьиное чириканье (Рик — идеальный пропагандист!) ни капельки не колышет.

— Ника?!

Зато колышет бабулю. К несчастью для нее, моё терпение приказало долго жить.

— Что «Ника»?! Хорошо, сменим тему. Жанин, ты ничего не хочешь мне рассказать?! Что меня ищут ополоумевшие жрецы Хаоса, что мне нельзя колдовать через проводники магов, или что я, во имя Всеотца, гребаный демон!

Эвклид восседал на своем месте с прежним отстраненно-любопытным видом, а вот выражение лица дражайшей бабули в самом деле бесценно!

— Девочка моя, ты… ты не демон, — выдавила она. Даже за бранные слова не выговаривает, надо же. — Всё не так, Ника, вовсе нет… ты не одна из этих мерзких тварей, ты не…

— Мне приходилось видеть мерзких тварей, элте Жанин. И все они были магами, зачастую светлыми! Забавно, правда?

— Силы Небесные! Ника, ну перестань же! — эта испуганная женщина с жалобным, молящим о снисхождении взглядом мало чем напоминает мою бабушку, всегда такую напористую и бесцеремонную. — Что ты такое говоришь, дорогая? Да, да… я многое от тебя скрывала, но лишь потому, что люблю тебя и хочу как лучше! Разве твоя жизнь станет теперь проще или приятнее?

— Какая, в Бездну, жизнь?! — я уже почти кричала, тогда как голос Жанин всё слабел и слабел. — Нет у меня никакой жизни, лишь огрызок длиной в двадцать лет! Двадцать лет, проведенных среди людей, которые мне глубоко неприятны; двадцать лет пустого ожидания собственной кончины; двадцать лет, прожитые бездарно и бесцельно! Я вовсе не благодарна тебе за эти годы, Жанин! Да и с чего вдруг? Не для меня ты старалась! — Одно ее больное место мне известно с точностью. — Хочешь как лучше? Несомненно! Любишь? О нет, к посоху ты привязана куда больше, чем ко мне. Так радуйся! Чуть больше полугода — и ваша треклятая фамильная деревяшка перейдет в достойные руки, а ходячий позор рода окажется там, где ему и место, — в Хель!!!

Несколько мгновений она стояла неподвижно, смотря на меня глазами, полными слез, а потом сдавленным от подступающих рыданий голосом прошептала:

— Я не хотела. Я… тогда… я не знала!

Чего именно Жанин не знала, мне услышать не довелось. Прикрыв лицо дрожащими руками, она развернулась и сбежала — по-другому не скажешь — в холл, анфилада которого виднелась под лестницей. Я чувствовала себя то ли победительницей, то ли последней тварью. Вот это, видимо, и есть «смешанные чувства».

Знаю, жестокость необходима. Но подобная необходимость мне отвратительна, как ни посмотри.

— Надо же! С трудом верится, что вы с ней родня, — протянул Эвклид с прежней невозмутимостью. Полагаю, его невозможно смутить такой ерундой, как семейная ссора.

— Верьте во что вам угодно, господин иерофант, — хрипло отвечаю, не глядя на него. — А я буду верить в то, что угодно мне. Не нуждаясь в чьем-либо одобрении. В вашем — уж точно.

От его взгляда — холодного, оценивающего и насквозь расчетливого, — мне стало жутко. Когда на правом запястье сжались тонкие цепкие пальцы, лучше не стало.

— Плетение оракула нарушено. Позволь, я починю.

— Благодарю, — выдергиваю руку с неприличной поспешностью, — но в вашей помощи я не нуждаюсь также.

Я попятилась к входной двери, а потом, опомнившись, торопливо дернула за витую латунную ручку и вышла едва ли не бегом. В сознании медленно и деловито воцарялась истерика, а на душе остался неприятный осадок от странного поведения Эвклида. От еще более странного, чем обычно.

====== Глава 11 ======

Она появилась, стоило лишь на миг опустить веки, — нереальная, хрупкая, будто сухая ветка, и чуждая человеческому глазу. Ветхое, бесформенно-длинное платье вышло из моды веков шесть назад, сероватые волосы спутанными прядями спускались до лопаток. Женщина выглядела чудаковатой оборванкой, но никому бы и в голову не пришло смеяться над демонической сущностью, древней, как сами боги.

— С годами становишься всё противнее, милая, — протянула Вёльва насмешливо, не сводя с Антарес взгляда по-старчески выцветших глаз и пуская изо рта клубы затхло-пряного дыма — трубка, о содержимом которой ходило столько слухов, всегда при ней. — И как тебя только земля носит, невыносимое ты создание?

— Задаю себе тот же вопрос постоянно, но ответом не располагаю. — Рес сардонически улыбнулась и пожала плечами. — Из нас двоих, кажется, именно ты знаешь всё и даже больше. Потому-то я и здесь.

— Увы, мне известно чуть-чуть меньше, чем всё. Беда в том, Антарес, что сказать пока нечего. Точнее, мне не хочется повторять дважды. Да и нужный вопрос пока не соизволил посетить твою умную головку…

— Зубы-то не заговаривай, — она поморщилась. — Что значит «дважды» и какой вопрос?

— Это ты сама должна понять.

— Ну разумеется! Нельзя так просто взять и сказать прямо, давай напустим тумана по самое дальше некуда…

— Считай это негласным правилом пророческого искусства — никогда не срывать с тайн все покровы.

Рес выразительно покачала головой и закатила глаза, всем своим видом показывая, что (и в каких выражениях) думает по данному поводу.

— В таком случае, пророческое искусство пора реформировать, пока я не свихнулась к Эвклидовой бабушке! При условии, что у этого хмыря была бабушка и он не выполз из самой Бездны.

— Надо же! Вы ни разу не встречались, а ты его уже ненавидишь. Даже не зная, что… о, нет, нет. Однажды ты вспомнишь. — Вёльва хитро сузила белесые глаза, но тут же натянула маску блаженной дурочки и принялась журить жеманным голоском: — Ну-ну, Антарес! Перестань-ка стервить, ты же славная девочка… в глубине души.

«Да-а, в глубине, — усмехнулась Рес про себя, — так глубоко, что и нырнуть боязно».

— Так и быть. Решай, что именно тебя интересует здесь и сейчас.

Рес нахмурилась, зябко обхватив себя руками. Она часто мерзла, но бывали моменты, когда холод становился прямо-таки обжигающим — словно бы находишься между Нифльхеймом и Муспельхеймом. Наконец, ей удалось собраться с мыслями.

— Слишком рано, чтобы вмешиваться… я не готова, я еще отнюдь не архимаг! Но в то же время боги толкают так настойчиво… чего они от меня хотят? Какую игру затеяли?

— Ты всё время вмешиваешься, Антарес. Даже если не хочешь. — Любые эмоции демонических сущностей наносные, однако сочувствие в глазах пророчицы вопреки всему казалось неподдельным. — И ты уже это сделала.

Вёльва сошла с плиты и прошествовала с чинным видом к краю скального выступа.

— Когда спасла Нику?

— Когда выбралась из могилы.

Колкий озноб пробрал до мозга костей; виски противно заныли, как всегда бывало при попытке вспомнить что-нибудь из детства. Из-за пережитого шока события того времени почти стерлись из памяти, маячили неясной тенью на задворках сознания… но цепкую хватку смерти забыть невозможно. Жгучая боль до сих пор преследовала Рес в ночных кошмарах. Физическая, моральная — не суть; обе эти крайности сплелись в мудреный узел диалектики. Спорить о том, что хуже, можно до бесконечности.

— Ты отнюдь не единственная, кого боги вышвырнули из Хельхейма, — негромко промолвила Вёльва, стоя к ней спиной. Ветер, усиливающийся с каждой секундой, трепал мешковатые рукава и драный подол платья из неотбеленного льна, волосы казались трепещущими обрывками той же грубой ткани. — Оттуда нельзя вернуться прежним, вот в чём вся соль.

— И какой же вернулась я?

— Бесстрашной. Несгибаемой. Пылающей.

Рес отлично понимала, что это не похвала, а скорее наоборот.

— Говори по-человечески! Безбашенной, упертой и импульсивной.

— Ну что же ты так? — Вёльва откровенно веселилась. — Твое храброе, чистое сердце — лучший дар из худших проклятий, а ты сама — лучший друг и худший враг для кого угодно.

— Наихудший враг я для самой себя. — Рес скривилась. — Какое, в Бездну, чистое сердце? Да на мне столько грязи, что за целую жизнь не отмоешься. — Она сокрушенно покачала головой. — Я, кажется, давно разучилась чувствовать что-то помимо ярости. Нутро мое — тьма кромешная! Что называется, темнее безлунной зимней ночи… а зимняя ночь — та еще гадость, скажу по секрету.

— Не нужно, нет, не нужно этого самообмана! — пророчица укоризненно всплеснула руками. — Ты всё еще чувствуешь, притом острее многих. Беда в том, что выразить не можешь. А темная или нет — то роли не играет. Изначально Свет лишь пассивен, а Тьма лишь яростна; добро и зло — это выдумки человеческие… слишком человеческие. Тьма выбирает, зло выбирают. Разве нельзя быть добром по локоть в крови или злом в парадном белом одеянье? В том ведь вся суть!

— Можно, отчего же нет…

Вёльва снова повернулась к ней, едва не запутавшись в собственной юбке. На миг из-под подола мелькнули босые ноги, не добавляющие демоничности образу древней пророчицы.

— Ради собственного блага тебе не следует вмешиваться, Антарес, да только ты всё в самую Бездну влезть норовишь. Холодно, не правда ли? Холодно. Твое тело исцелилось, но душа помнит льды и туманы Нифльхейма… это дыхание смерти, плетущейся за тобой по пятам, будто верный пёс. И ты, девочка, с этим псом играешь. Не стоит так рисковать, ох, не стоит.

— Люблю рисковать. — Рес поежилась, переминаясь с носка на пятку.

Вёльва склонила голову набок; секунду спустя Рес почувствовала приятную тяжесть на плечах.

— Зачем? Слишком теплый для середины мая, — сказала она, теребя край капюшона, опушенного блестящим черным мехом.

Вопрос проигнорировали.

— Отступись от девчонки, — в речи Вёльвы прорезались требовательные, почти человеческие нотки. — Отступись… всё равно ее в будущем не ждет ничего хорошего. Отправляйся в Сварталфхейм, под крыло первородной Тьмы… там боги не вправе требовать; там у тебя есть шанс сохранить жизнь.

— «Свобода или жизнь» — это всегда лишь иллюзия выбора. Мне не место в Сварте и, безусловно, не по чину быть чьей-то младшей женой. Еще чего! Я ферзь, это твои слова.

— Какая чушь! Разве хотела ты возвращаться в Мидгард? Нет. Да и никто бы не захотел после такой ужасной смерти. Это воля госпожи Хель!

— Это и моя воля. Уж поверь: дочь Локи знает, как уговаривать живых да страстных. — Рес вскинула голову, впиваясь невидящим взглядом в рыхлый свинец неба. — За мной там должок числится… Помню, в первую нашу встречу ты сказала, что Мидгард — шахматная доска, где каждый бог — гроссмейстер, имеющий собственный набор фигур.

— Ты не могла запомнить, — бесцветные брови пророчицы теперь были нахмурены.

— Я запомнила. — Рес качнула головой, возражая. — Ты также говорила, что они хотят зрелища.

— Разумеется.Бессмертие богов абсолютно, его нужно как-то коротать. Вот они и используют жителей Мидгарда в качестве то ли игрушек, то ли пешек… всего и сразу.

— Ясно.

Решение принято, слова прозвучали. Будущее перестало быть мозаикой и сложилось в нечеткую, но всё же картинку. По серовато-белому лицу Вёльвы прошла судорога.

— Путь Хаоса? Что ж, вполне предсказуемо. Знай же, смерть — не самое страшное, что может случиться с тобой на этом пути.

— Я не боюсь.

Это правда, и не только здесь и сейчас. Пожалуй, Рес хотелось бы заиметь себе немножко инстинкта самосохранения…

Да нет, не очень-то хотелось, если душой не кривить. С сорванной крышей жить куда интереснее.

— Достаточно, — подвела итог Вёльва. — Ты сама поймешь, чего хотят боги, и тогда же возникнет нужный вопрос. Это случится, как только у тебя станет на одну проблему больше и на одного врага меньше. И поменьше играй со смертью, Антарес. На доске Мидгарда ты, конечно, черный ферзь госпожи Хель, но есть же предел любой наглости…

Она растаяла на полуслове, смешавшись с сероватым дымом курительной смеси. Вопрос о том, что такое ядреное курят прорицатели, конкретно для Рес снова стал актуален.

«На одну проблему больше? Прекрасно, — подумала она. — Самое время для очередной гребаной катастрофы локального масштаба».

Как назло, начался дождь, грозящийся с минуты на минуту перейти в ливень. Ругаясь последними словами, Рес натянула на голову глубокий капюшон со сгинувшей куда-то опушкой и принялась настраиваться на городской портал Вальдеса. Тащиться по такой погоде никуда не хотелось, а конечная точка легкодоступна.

Плащ оказался непромокаемым. Ложка меда в бочке дегтя, ничего не скажешь.

Когда я изволила явиться, вид у Лекса был злющий на редкость. Он, судя по выражению лица, пытался подобрать наиболее цензурное… назову это приветствием. Но не мог, а потому молча сверлил меня взглядом а-ля «Адепт, я жду объяснений и сотню отжиманий».

— Оракул сломался, — пробормотала я зачем-то, и показала руку с браслетом связи. А потом шмыгнула носом и неожиданно для самой себя разревелась, осев на пол кучей тряпья.

— Твою ж Инквизицию, ну за что мне это наказание?! — простонал Лекс, тут же бросившись ко мне и неловко приобняв за плечи. — Ника… ну ты чего? Прекращай и объясни по-человечески, что случилось!

По-человечески не получалось — при попытке сказать что-нибудь выходила лишь череда истерических всхлипов. Тяжело вздохнув, Лекс отконвоировал меня в случившееся неподалеку кресло и на минуту исчез из поля зрения.

— Пей! — распорядился он тоном, не терпящим возражений, вручая мне кружку. Дрожащими руками схватив ее, послушно сделала глоток…

— Да чтоб тебя! — взвыла, кривясь и судорожно хватая ртом воздух. — Что за дрянь?!

— Отличная сливянка, чего ты, — на смуглом лице Гро сверкнула белизной знакомая клыкастая ухмылка. Хорошо быть вампиром — и зубы при тебе, и сила, и воздыхателей толпа. — Еще есть аквавит и гномий самогон, хочешь?

— Ненавижу тебя, алкаш чертов! — заявила я, испытав острую потребность грохнуть кружку об пол. Кружку у меня тут же предусмотрительно отобрали и замахнули залпом. Вот ведь… даже не поморщился!

— Успокоилась? Ну вот и славно! Теперь по существу, пожалуйста.

Замялась, не зная, с чего начать.

— Лекс, ты знал, что я химера?

Слово ложилось на язык как-то непривычно. Думала ли я, что окажусь одним из этих существ — странных, диких, отверженных сильными мира сего? Нет, но роль парии кажется вполне привычной. Еще бы ощутить не только отверженность химер, но и их недюжинные силы.

Лекс так и стоял истуканом возле меня, сунув руки в карманы кожаной куртки и глядя сверху вниз жутковатыми глазами-углями, к которым не так-то легко привыкнуть.

— Скажем так… меня это не интересовало. Знаешь, сколько химер в приграничье? Здесь с этим так не носятся. Да и по ауре твоей толком ничего не… — он нахмурился и почему-то кинул мимолетный взгляд наверх. — Ладно, что случилось, в конце-то концов?

— Много чего, — криво усмехнулась я. После чего выложила всё, что произошло. Начала с Блэйда, закончила ссорой с Жанин. Если поначалу глаза Лекса кровожадно вспыхнули (Блэйда как-то сразу жаль стало), то под конец он помрачнел и покачал головой. Понимает, видать, каково мне.

— Говорил же — сволочь твоя Жанин. У иерофанта в ближнем кругу других и не водится…

— Я никогда не обманывалась на ее счет, но всё это уже слишком. Мир перевернулся вверх тормашками, а я ничего не могу с этим сделать. Да в принципе ничего не могу, Лекс! Меня растили для передачи посоха; я всего лишь бесплатное приложение к артефакту…

Меня схватили за плечи и довольно-таки грубо встряхнули.

— Не смей так говорить, слышишь? — тихо, но очень зло велел Лекс. — Может быть, они именно так и считают, но для меня и остальных… для нас ты много значишь. Мы обязательно что-нибудь придумаем!

— Не нужно, — даже нашла силы улыбнуться и покачать головой. — Если утешаешь меня, а не себя — не стоит давать необдуманных обещаний. Выполнить не сможешь, будешь казниться почем зря… я же тебя знаю! — Глаза снова повлажнели; торопливо вытираю их рукавом, чуть не оцарапав нос жесткой, криво завязанной шнуровкой на запястье.

Вид у Лекса страдальческий, увидеть нашего брутального вояку таким уязвимым практически невозможно (а если даже увидишь — будет потом всё отрицать и угрожать жестокой расправой). Стало стыдно, как если бы я что-то сломала, разбила или еще как-либо испортила. Испортить — значит, проявить неуважение к чужому труду; осознанно или нет — не играет роли.

— В моем возрасте глупо верить в чудеса, но я всё-таки… — Он отвел взгляд, якобы внимательно разглядывая полоску копоти на стене рядом с занавешенным окном. Конец фразы повис в воздухе. — А маг я или где? Что смогу — сделаю.

Сделать он ничего не сможет, но спорить не стану. Уставилась на него с очевидным сомнением во взгляде, а Лекс тут же напустил на физиономию отстраненно-пофигистическое выражение. Интересно, с какой радости вампиры сплошь красавцы? Этот вот не исключение — высокий, мужественный, с выразительным лицом и строгим эллинским профилем… Только вот я его привлекательность воспринимаю абстрактно как-то, не по-женски. Будучи этим фактом страсть как уязвлен, Гро всё вопрошает, в своем ли я уме. Мой лучший друг крайне избалован женским вниманием, излишней скромностью тоже не страдает.

Мой лучший друг, да. Не Андрэ, как можно подумать, и уж точно не Дара, нет. Именно Лекс со всем его хамством, жесткостью, самодовольством, позерством и… неуклюжей, но искренней, неустанной заботой о придурочном белобрысом воробье. Да, он чувствует себя обязанным, как если бы я была его младшей сестрой. Но в том-то и дело, что обязанность эту он взвалил на себя по доброй воле. Есть у Лекса такая дурная привычка — всегда за всё отплачивать. В том числе и за чью-то дружбу.

Ну да, он немного чокнутый (как и все мои друзья-приятели). Так я и сама не лучше, просто схожу с ума по-своему.

— Говоришь, тебя спасли темные? — нарушил гнетущую тишину Александр. Он, кстати, терпеть не может, когда его зовут полным именем. Это имя — благородное, южное; оно режет слух приграничным северянам.

Невнятно пожимаю плечами. Близнецы просили о них не болтать Да и без всяких просьб понятно, что они не хотят светиться лишний раз.

— Вот так просто? Спасли, выходили, навешали кучу мощных чар, а потом еще накормили и до дому проводили? Уж прости, но что-то не верится!

Согласна, звучит неубедительно. Но ведь так оно и было!

— Лекс, ты параноик!

— Я не только параноик, но еще и хорошо знаю темных — сам такой, если помнишь.

— Можно подумать, ты никогда и ничего не делаешь по настроению, спонтанно!

Упрек весьма коварный — ведь я-то знаю, что рациональность никогда не была сильной стороной Лекса. Да что там, он сплошная ходячая спонтанность. Такого импульсивного типа еще поискать надо!

— Серьезно, — с силой тру опухшие от слез глаза. Как ни странно, менее опухшими они от этого не стали. — Думаю, им просто стало скучно, вот и все. Они так и говорят — «потому что мы можем»…

Лекс дернулся, будто его кто-то толкнул в спину, и проговорил с невеселым смешком:

— Был один парень, так он говорил постоянно эту же фразу…

— Твой друг?

— В какой-то степени. — Лекс помрачнел пуще прежнего. — Мой ментор… я его убил и стал Первым мечом. Жаль, Макадэ мировой был мужик.

В такие моменты отчетливо ощущаю свою принадлежность к Свету. Столько лет прошло, а я всё еще не могу спокойно воспринимать саму мысль об убийстве, да еще высказанную с таким равнодушием.

Только вот цена этому равнодушию — ломаный медяк. С Макадэ связана некая крайне мутная история, одно воспоминание о которой приводит Лекса в отвратительное расположение духа и заставляет теребить браслет с пером — сколько себя помню, побрякушка эта красуется на его правом запястье. Вот и сейчас он явно не в себе, потому и поспешил закончить неприятный разговор.

— Домой, так понимаю, не пойдешь? — Я протестующе затрясла головой. — И правильно, нефиг там делать. Тогда упади спать куда-нибудь… ну, куда ты там обычно падаешь. — Лекс махнул рукой с отстраненным видом. — Только не в левую угловую…

— А чего там?

— Завтра расскажу. И, поверь, тебе это не шибко понравится.

Я поверила, само собой. Уже заранее не нравится.

====== Глава 12 ======

Должно быть, впервые в жизни я с радостью тащусь по прилизанным столичным улочкам в сторону гвардейки. Сегодняшний визит в этот оплот доблести и чести обещал быть последним!

Не то чтобы я не люблю или не хочу учиться… вовсе нет. Учиться хочу, но не здесь. Будущие гвардейцы — юные копии своих родителей-снобов — не самая приятная компания, да и собственная вечная неуспеваемость энтузиазма не прибавляла. Неизменно проваливать даже простейшие задания, ловя на себе пренебрежительные взгляды… это, мягко скажем, неприятно.

Вот бы попасть в Академию Скаэльды, окутанную ореолом загадочности и бунтарства. Этакая несбыточная мечта в темных тонах. Близнецы наверняка подтянули бы меня до приличного уровня за короткое время, это да. Но вот незадача — времени у меня нет. Совсем. И я, кстати, всё никак не решусь сказать им. Сказать, что все их усилия, по сути, впустую.

В груди будто что-то встрепенулось, всплеснуло крыльями; вспыхнуло, отдаваясь тягучей болью. Благодаря недавней эмоциональной встряске я снова ощутила себя живой. Вроде и хорошо, но чертовски страшно; хотелось вернуться к прежней апатии, укутаться в безразличие с головы до ног, будто в одеяло с утра пораньше.

Можно просто, без пафоса, в двух словах — жить хочется.

Жить. Хочется.

— Валента? — Куратор Ольсен чуть рассеянно глянул на меня поверх каких-то мятых бумажек. — Тебя-то мне и не хватало. Пропустила два промежуточных зачета… ладно, их ты худо-бедно сдашь, так что не страшно… м-да.

То-то и оно, что «м-да». Как представлю, что мне бы пришлось учиться здесь еще шесть лет с учетом стажировки — дурно становится. Один Ольсен чего стоит! Он читает историю Мидгарда и общую теорию магии… и превращает оба предмета в настоящее изуверство! Адепты о пятнадцатой аудитории так и говорят — «комната пыток». Пыточным орудием в данном случае является даже не столько нескончаемая писанина, сколько невероятное, всеобъемлющее занудство Ольсена и его монотонный бубнеж.

— Не сдам.

— Прости?

Да, на деле это оказалось не так легко и приятно, как в моих фантазиях на сон грядущий.

— Я…

— Ох! — послышалось вдруг позади меня. — Ника, ну куда же так спешить! Еле нагнал… А, доброе утро, магистр Ольсен!

Я обернулась, с трудом скрывая обалдение. Бездна, он-то что тут делает?!

— Илия! — А вот куратор определенно рад видеть моего кузена. Илия действительно талантлив, да еще и собственную голову на плечах имеет: с отличием закончил гвардейку, как от него ожидалось, но служить, к удивлению всей семьи, отказался и предпочел получить магистра по целительству. Славный парень, да и его мать, моя тетя Ирма, неплохая.

— Какими судьбами, мальчик мой?

— За компанию с кузиной.

И тут я окончательно выпала в осадок, ибо понятия не имела ни о какой «компании».

— Дабы вы получили необходимое подтверждение и не затягивали… В общем, Ника, к сожалению, покидает стены академии.

— О, вот как? — нахмурился Ольсен, хотя, уверена, его это не взволновало. Или даже обрадовало. — И почему же?

— По состоянию здоровья, магистр. Позвольте не углубляться в подробности, это семейное дело, — сказал Илия. На физиономии кузена появилось знакомое выражение дежурного снобизма. «Дежурного» — потому что в этом кругу так принято; крутизны добавляет, ну или что-то типа того.

— Понимаю, конечно. Ника всегда была болезненной девочкой, да и…

Чего? Это я-то болезненная? А кто поколачивает твоих же подопечных, когда те слишком громко болтают о малявках и блондинках?! Меня, впрочем, волнуют сейчас не больные фантазии куратора, а странное сверх всякой меры поведение кузена. Он никак не мог знать о моем намерении отчисляться, да и навряд ли поддержал бы… хотя и осуждать не стал бы тоже. Илия — олицетворение традиционного Света, что сочетает пассивность с созидательностью и не растрачивается по пустякам. Кузен немного не от мира сего по современным меркам, пестующим в доблестных сынах Света обостренное чувство справедливости и пламенную решимость. Выходит, правда, вкривь и вкось — не заложено этого всего в нашей сути.

Или всё же в их сути.

Не знаю, где теперь мое место. Здесь его нет и не было, это теперь понимаю с особой отчетливостью… Но разве бывают светлые химеры? Что-то не припоминаю. Надо бы разобраться.

— Рад был увидеть вас, магистр, — Илия учтиво склонил голову, этим подведя черту светской болтовне с научным уклоном, в суть которой я не вникала, — но нам пора. Хочу перед работой проводить кузину — глаз да глаз нужен за этой девчонкой… — он вздохнул. Вот это чуть больше походило на Илию — ненавязчивая, на первый взгляд тягостная забота о малолетней непутевой родственницей. С той же Кассандрой, их с Илайей сестрой, он единственный возится охотно. Да, Касси старше их обоих, но во многих вещах остается сущим ребенком. И всё бы ничего, но этот ребенок обладает дурным нравом и отнюдь не детским интеллектом. Видят боги, девчонка невыносима!

— Да, конечно… Подпишет заявление, да и все. Отчислим с правом восстановления, не переживай.

— Элте Жанин подумывает о домашнем обучении, но благодарю…

Почувствовав, как когти, глаза и зубы трансформируются, я уставилась в пол и торопливо завела руки за спину. Р-р-р! Говорят так, будто меня тут и нет вовсе! Даже скучать не буду по этому филиалу Бездны, вот уж дудки!

Подписала выданное куратором заявление, поставила дату и имя в указанных местах, и на этом покинула гвардейскую школу Рейнкракса (к счастью, единственную и неповторимую) без малейших сожалений. Кузену тоже вручили какую-то бумажку для подписи, и на этом мы с дражайшим магистром распрощались.

— В чём дело, Илия? — спросила с оттенком недовольства, когда мы вышли из главного корпуса во внутренний двор. — Жанин уже нажаловалась по поводу моего безобразного поведения? И что это за история с отчислением?!

— Нажаловалась? Что же ты сотворил с преданно любящей тебя бабулей, гадкий воробей?

— Ты!.. Нет, ты… нет, погоди!

Я вытаращилась на Илию (на него ли?!), не веря внезапной догадке. А тот добил меня ушлой ухмылкой и колюче-веселым огоньком в глазах, принадлежащим не кому иному, как…

— Рик?! — выговорила почти беззвучно, глядя на него со смесью шока и восторга. Будто подтверждая, самозваный кузен одарил меня той самой невероятной улыбкой близнецов, от которой неизменно в груди щемило, и обнял за плечи.

— Секунду! — в глазах помутнело, а кожу словно бы закололо мелкими иголочками.

В следующий миг я поняла, что светлый камень столицы сменили стены знакомого уже чердака, а кузена — знакомый уже Рик. По-прежнему взъерошенный, энергично-дружелюбный и экзотично красивый.

Его привлекательность почему-то бросается в глаза куда более явно, чем в случае с другими ребятами — а красавчиков вокруг всегда было порядком. Рик воспринимается как-то иначе, помимо симпатии вызывая смутное беспокойство. Возможно, дело в его необычности? Что внешней, что внутренней.

— Как ты это сделал?! — потребовала я, отгоняя неуместные сейчас мысли.

— Ты про иллюзию? Точнее, это личина, — охотно пояснил Рик. — Теория ментальной магии, четвертый базовый и выше. Рекомендуется также углубленный курс по наложению сложных динамических иллюзий.

— Нет, иллюзия-то понятное дело. Но ты же был совсем как мой кузен! Речь, жесты, манеры, эта унылая светская рожа и… подпись, ну подпись же! — буквально подвываю. — Нет, ну это же точь-в-точь его… вот эта дурацкая… ну, завитушка! — пытаюсь изобразить в воздухе некую сложную фигуру, размахивая руками.

— Уж да, старался! А то конец семестра не за горами — выслали бы уведомление Жанин. Узнайте, мол, да подпишитесь. Вот скажи, ты хотя бы подготовила правдоподобную отговорку? Да нет же, и без телепатии знаю — поперлась с одним лишь голым энтузиазмом…

Я честно пыталась не хихикать: в своем ворчании Рик кажется воплощением заботливого братца. Но в самой глубине души понимаю, что «братец» — один наглый и смуглый тип — у меня уже имеется, а к Рику я и вполовину как к брату не отношусь. Другой вопрос, что об ином отношении к нему и думать не следует. Как и к любому другому парню.

— …а всё Рес — иди, говорит, быстро подавай на отчисление! А почему? Потому что сама привыкла всё на ходу делать. Годами ей твержу: не суди всех по себе! Чудовище вздорное! — Он картинно рухнул на незаправленную постель, раскинув руки. — Что ж, родственничек твой мог бы на четвертом десятке лет научиться приличной ментальной защите… ну да ладно, я сломаю при должном усердии даже блок архимага. Хвастаюсь, да! В общем, попасся у твоего Илии в голове, подчерпнул нужное количество информации для личины. Интересный парень, неплохой. Мозги ему промыли необратимо, но это и не удивляет. — Рик вздохнул с сожалением. — Ты падай куда-нибудь, чего стоишь-то?

— Что, взаправду архимага завалишь? — уточняю неверяще, усевшись рядом.

— Ну, тут ты передернула! По ментальной части — скорее всего, ну а на дуэли — это уж бабка надвое сказала. Архимаги тоже разные бывают. Сама понимаешь, одной лишь силы недостаточно… полагаю, обширный арсенал боевых заклинаний и сложных проклятий может стать противовесом целому магическому уровню, а то и за полтора сойдет, — он усмехнулся. — А еще, как ни странно… сила воли плюс характер! Я-то Щит, свирепости особой нету, если дело не касается моего драгоценного Меча. А вот Рес может раскатать в блин среднего архимага на одном лишь голом упрямстве!

— Не сомневаюсь, — подтверждаю вполне серьезно. — Но всё же, Рик… ты был ну вылитый Илия! То есть при помощи телепатии можно стать другим человеком, так что ли?

— В какой-то степени, — подгребя под вихрастую голову сбившееся в ком одеяло, Рик снисходительно улыбнулся. — Это как с учебником — берешь инфу из головы нужного человека и запоминаешь. Кажется несложным, да?

— Одной телепатии недостаточно.

— Верно. Точно так же, как недостаточно просто читать учебник. Роясь в чужой голове, нужно анализировать и… чувствовать. Да, — он вздохнул, — в том-то весь фокус личины, ее сложность и, собственно, отличие от иллюзии.

— Это как подушка в наволочке и пустая наволочка?

Рик даже приподнялся, чтобы одарить меня озадаченным взглядом. А потом предсказуемо захохотал. Ну а что? Перлы выдавать — это тоже из коробочки с надписью «Немногие (и сомнительные) достоинства Ники Айрэн Натиссоу». И это так смешно, что аж грустно.

— Да-да, что-то типа того мог бы ляпнуть я сам, — выговорил он, отсмеявшись. — Эх, воробей!

— Да почему воробей-то?! — вознегодовала я, в глубине души понимая, что уже привыкла к дурацкой кличке.

— В прошлый раз покопался в твоих мыслях — так, по верхушке. Увидел, как на здорового парня с кулаками наскакиваешь, а он пятится и по-дурацки так глаза пялит, — отозвался Рик с безмятежным видом. — Вспомнилось, как воробьи дерутся в куче дорожной пыли. Мелкие такие, забавные. Ну… не подумай, что я хочу тебя обидеть…

В его исполнении звучит и вправду не обидно. Но как-то смущающе.

— Так, ладно! — сделав огромные глаза, Рик резко сел. — Некогда разлеживаться, пора залатать твою магическую сеть.

С любопытством уставилась на него, ожидая объяснений. Рик со вздохом сполз с кровати и уселся на пол возле меня, скрещивая ноги и укладывая руки перед собой. Как в позе для медитаций, которыми я откровенно пренебрегала. Не вижу особой пользы в том, чтобы тратить время на умиротворенное ничегонеделанье.

— Магия и ауры — это по части Рес, но мы ведь близнецы, а потому можем как бы… — он в задумчивости пощелкал пальцами, — …заимствовать друг у друга способности. До разумного предела, конечно же — Рес вот балуется телепатией понемножку, но личину создать не сможет, потому как это стык телепатии с эмпатией (которая, кстати, и у меня идет через пень колоду). И мощный ментальный щит ей не сковырнуть сходу. Я же, в свою очередь, могу видеть и воспроизводить магические потоки, но управлять ими — только отчасти, на уровне чуть ниже среднего.

Услышанное произвело на меня впечатление. Мягко скажем. Ладно, будем разбираться по порядку.

— Разве можно быть телепатом и эмпатом одновременно?

— Нет, воробей. Можно быть менталистом. Это, с твоего позволения, как комплект постельного белья вместо двух некомплектных наволочек и простыни в придачу.

Менталист? Слово отдаленно знакомое. Проявлю чудеса логики — это как-то связано с ментальной магией. Почему, ну почему у меня такая дырявая память?!

— А Рес… что у нее за сила такая мудреная? Как можно управлять сторонними магическими потоками?

Очень меня этот вопрос интересовал. Тут со своими потоками разобраться не можешь, а некоторые, вон, чужими вертят!

— Рес — сандакт. Дурацкое слово, да? Это заимствование из языка демонов, что-то среднее между «адакте» и «саандате». «Сосуд-проводник», можно и так сказать. Грубо говоря, сандакт — тот, кто взаимодействует с посторонней магической энергией, — Рик взглянул серьезно и пристально, но тут же развеселился. — Неужто даже вскользь не слышала? Ника, ну ты же в гвардейке почти пять лет болталась, а половина твоей семьи — законники!

— И что? — насупилась я. Тоже мне, сравнил — где я, а где мое семейство!

— И то! Столичные в большинстве знают прекрасно, что менталиста можно продать Инквизиции за пять сотен золотом, как и прорицателя. А за сандакта дадут и тысячу, если не больше. Дороже только головы медиумов и некромантов.

— Что? — я задохнулась, услышав подобную дикость (и подобные суммы, ведь на пятьсот империалов можно пару лет в столице жить). — На каком основании Инквизиция устраивает такую травлю?!

— Официально никакой травли нет, она не предается огласке. Неофициально — общественная опасность, — протянул Рик с презрительной гримасой. — Менталист может свести с ума, внушить что угодно, создать идеального двойника. Проводник — косым взглядом разнести в хлам пятое измерение, сплести сложнейшее заклятье или сотворить знаменитую боевую цепь. Некромант — поднять легионы нежити и выкосить целый город, да и… Ладно, суть ты уловила, так?

Я кивнула, в ступоре обдумывая свалившуюся на голову информацию. Вещи вроде «выкосить целый город» звучат жутковато, но одно дело — когда такое действительно происходит, и совсем другое — просто обладать силой!

— И Ковен убивает их… вас? Просто за то, что имеете мощный дар?

— Да, именно. Во избежание, так сказать. — Он покачал головой. — Ты знаешь, что сегодня любой особый дар — редкость? А всё потому, что Ковен систематически истребляет одаренных, и без того не в каждой семье рождающихся. При конунгах боевые цепи сандакта были основной магической мощью армии, а некромант — крутая придворная должность.

— Да они просто трусы! — взорвалась я. — И после этого вопить о благородстве и добродетельности Света? Убивать сильных и верховодить слабыми… да Эвклид просто боится конкуренции!

— Угу. И не зря же боится, рожа пресветлая.

Рес появилась бесшумно и неожиданно для меня — Рик лишь улыбнулся, даже не глянув туда, откуда прозвучал пренебрежительный комментарий. Сразу замечаю, что Рес какая-то потрепанная: волосы вон в еще большем беспорядке, чем обычно. Мои чуть ниже лопаток, так я почти всегда заплетаю или собираю в хвост — а то ведь распутывай потом! Неужели ее не мучает такая грива?

— Ну неудобно мне, когда волосы чем-то стянуты. Распутать можно магией. Или братцем, — Рес повела плечами, а после моего обалделого взгляда со смешком добавила. — Ты уже с полминуты косишься и за косички себя дергаешь, воробей! Ну никакой конспирации!

Тон Рес беззаботен — хотя брат и глядит на нее с тревогой. Однако я от этих слов приуныла.

— Ты права. Рик, наверное, зря взялся мне рассказывать такие важные вещи…

— Мы теперь долго будем бок о бок. Да и Рес не против, — возразил Рик.

Нет, Рик. Не так долго, как мне бы того хотелось.

— Ты кое-где перегнул палку, превратив козни Эвклида против одаренных в жалостливую историю о трехногой собачке. — Рес уселась рядом с ним в такой же позе. — Мы не боимся Ковена, Ника. Поодиночке-то порой отстреливаются от целой турмы… а нас двое, мы чертовски неплохие маги и имеем некоторые связи. Кроме того, Эвклида больше волнуют медиумы и некроманты…

— …ведь это нет-нет, а всё же прямая угроза его власти…

— …потому как они могут управлять духами, а Эвклид желает иметь на духов монополию.

— Ушлый дедок! — хмыкнул Рик. — Не хочет уступать лавры самого сильного медиума Империи какому-нибудь приблудному магу.

— Вся ирония в том, что никто и не претендует, — презрительно скривила губы его сестра. — Эвклид судит всех по себе: чистокровный маг, интриган еще тот, а силу прокачал таки-и-им способом…

— Не спрашивай, — осек Рик, едва я открыла рот, чтобы уточнить, каким «таки-и-им» — интересно же! — Нет, воробей. Это грязная история, да и… тайна, в общем. Не наша.

Угу, как всегда. Только вот об этой «тайне» наверняка на самом деле известно куче народа. Как о моем происхождении.

— Дар — это своеобразная мутация. Знаешь, что такое мутация? — Я кивнула — этот термин худо-бедно знаком благодаря Андрэ. — Кто-то грешит на демонскую кровь, кто-то на божественную. Второе больше походит на правду…

— …ведь ни один демон не станет рваться к высшей власти, если не желает ответственности…

— …а Эвклид, судя по плачевному состоянию Империи, — не желает. Вот в династии Скъёльдунг кровь демонов была, притом в избыточном количестве…

— …на этом, правда, Анкавис и сыграли.

Интересно, а откуда тогда у Эвклида сила, да еще такая мощная? Раз уж это мутация, а Эвклид из чистокровных. Видимо, эта заковырка напрямую связана с упомянутой близнецами историей.

— Ну, Скъёльдунги и правда увлеклись, — заметил Рик. — На троне Магической Империи следует сидеть магу. Ты знаешь, Рес, это не мое мнение — так считала и считает сама Империя. А у Скъёльдунгов крови маговской в жилах осталось — разве что четвертушка.

— Какая им разница? — вознегодовала Рес. — Мнительные расисты! Никогда я не соглашусь с такой чушью! Как расовая принадлежность соотносится со справедливым правлением?

— Никак, сестрица, — он фыркнул. — Но имперцы в большинстве своем не укушены логикой в одно место, как ты!

— Тебе виднее, братец, ты тоже не то чтобы укушен…

Мы с Риком засмеялись одновременно. Но я тут же осеклась от какого-то странного, хоть и едва уловимого чувства — будто пара десятков невидимых конечностей трогает со всех сторон. Странность еще и в том, что касания эти, казалось, осязаемы и неосязаемы одновременно.

— Ваши проделки? — возмутилась я, передернувшись. Еще сижу и думаю: чего это они отвлеклись от моей магической сети? Оказалось, зубы заговаривают!

— Отлично! — Близнецы расплылись в одинаковых довольных усмешках. — Появились активные точки.

====== Глава 13 ======

Адепты наседают всей декурией, что в последнее время стало куда веселее. Раньше-то расшвыривал их как котят, за минуту, а теперь… Выучил на свою голову. В былое время и специально им брешь оставишь, так прошляпят ведь. Сейчас приходится быть более осторожным: мелкота подросла, стала сильнее, быстрее и, что самое главное, внимательнее. Аксель, зараза, рассек мне нынче половину рожи наискось. Он хоть и мелкий, зато шустрый до ненормального: я почти уверен, что в нем нечистой крови хотя бы восьмушка. Вот и получается, что его телосложение — преимущество. Я-то давно утратил подростковую гибкость, вымахал и заматерел, да и вампирские реакции на тренировках сознательно не обостряю. Разве что силу никуда не деть, ну так я и вооружен приличным двуручником; добротная такая архаичная железяка с характерной двойной гардой и укороченным клинком. Тяжелое оружие в руках нечисти предпочтительнее всяких там шпажек — при вампирской силе и вес по-другому ощущается. Орудовать легким клинком — всё равно что ивовым прутиком размахивать. Сколько шпаг я поломал в свое время!

Ну ладно, признаю со скрипом, у моего любимого оружия есть и недостатки: например, всюду с собой двуручник не потаскаешь. Неудобно волочить такую дылду под мышкой, да и на плече тоже мешается. И потом, меч — он не для того, чтобы обнажать по любому поводу. Это благородное оружие. Для ерунды у меня имеется несколько разнокалиберных ножей и какой-нибудь чисто символический тесак или кошкодёрка. И собственные кулаки. В приграничье нечасто вспоминают о магических дуэлях, а словами — так просто не понимают…

Да, об оружии могу трепаться без передыху. «И что это за маг? Одни железки на уме, будто человечишка какой», — цедит обычно эрол Сенмар с недовольством. Я только плечами пожимаю, не возражая: боевой магией в свое время увлекался, но все остальное в основном вызывало судорожные зевки. Физические нагрузки как-то приятнее и привычнее, да и не требуют корпения над книжками. Вот уж что мне и вправду не по силам, усидчивости никакой.

А Сенмар так или иначе найдет, к чему придраться. Оно и понятно: ушлый старикан в глубине души знает, что я — одно из главных препятствий на пути его драгоценного племянничка. Первый меч — командир Легионов Хаоса. Выше меня только верховные жрецы во главе с Аникамом. Само собой, Стини не светит в обозримом будущем заполучить звание Первого. Вот Сенмар и бесится.

Здорово доставали меня его придирки до какого-то момента… А сейчас лишь головой качаю да фыркаю себе под нос — я давно уже не адепт, что мне их со Стини зубоскальство? Пусть себе скалятся, а я тем временем напомню себе, что все умрут, а я-то останусь.

Я останусь.

Предсказуемо раскидал всех по плацу, но понадобилось для этого порядком больше двух минут.

— Неплохо, — оглядел покоцанных и грязных, но в общем и целом невредимых адептов, — даже в лазарет некого отправить. Вы меня почти удивили!

— Тебе б самому подлечиться, командир, — хмыкнул Марти. Они с Аксом чем-то напоминают братьев — оба шустрые, острые на язык и обманчиво хлипкие на вид.

— Ты не за моей, ты за своей шкурой следи, — я рассеянно мазнул тыльной стороной ладони по скуле, чувствуя выпуклость зарубцевавшейся раны и шероховатость уже почти и не липкой кровавой корочки. Тут же без перехода рявкнул:

— Это всех касается! Сколько можно повторять: в реальном бою у вас не будет времени следить друг за другом! Не надо смотреть, кто что делает! Вы не тест по ритуалогии скатываете! Всё ваше драгоценное внимание, девочки, должно быть направлено на мою скромную персону! Я понятно изъясняюсь?

— Придумал бы что-нибудь оригинальнее «девочек», командир, — ехидно посоветовала Сион, единственная девчонка в декурии. — А то что-то как-то не колышет.

— Допросишься ведь, — прищурился я. — Я одного не понял: сколько ж рубить-то можно? Так еще б рубили здорово, а то я чуть не уснул; будто вас только и научили, что вертикальным нисходящим да диагональным справа налево! С какого рогатого так расслабились? Позорить меня вздумали, дровосеки хреновы?! На общем фоне один Акс на что-то годится — хоть защиту пробил…

Остальные покосились на лопающегося от гордости Акса с ревнивым раздражением. Любимчик, мол. Ну, может, и любимчик, а получает по ушам наравне со всеми, так что совесть моя чиста (да один бес моя совесть идеально чиста, я ж ей толком и не пользуюсь).

— Аксель, спустись на грешную землю. Неплох ты только с легкими клинками, а «ублюдком» машешь так, что мне хочется поплакать и вручить тебе полено!

Акс тут же сдулся, а остальные заржали, видимо, радуясь торжеству вселенской справедливости. Наивные! Жизнь несправедлива чуть меньше, чем полностью.

— Вам смешно, господа хорошие? — интересуюсь ласковым голосом, от которого все испуганно вытянулись по струнке. — Вечерком советую потренироваться самим — завтра не буду изображать тренировочный столб, а действительно выколочу из вас пыль. И да, насчет полумеча… я кому манекены заклинал? Работайте!

— Как же, пробьешь эдак щит, — пробурчала Сион. — Сам-то пробовал?

Опять со мной спорит. Вот ведь оторва! Тем не менее, характером она мне и приглянулась — за красивые глазки девчонку учить не взялся бы. Ибо девчонки вырастают, хорошеют и тогда с остальными адептами проблем до Бездны — не тренировки, а брачные игрища. Сион, впрочем, свирепее и способнее многих парней будет, уж тут ничего не попишешь.

— Пробовал, пробьешь. Если не будешь теорию магии прогуливать. — Умалчиваю о том, что сам ее когда-то прогуливал. — И филонить на практике! Эти хваленые щиты разваливаются после одного-двух ударов средней силы. Магически усиленным полумечом можно прицельно угрохать архимага, так как сила удара увеличивается. А это значит, что ниже третьего уровня щиты таранить — только магию изводить, и так ведь развалится! Короче, вся теория сводится к тому, что щит — фигня. Тебе всё ясно? — медленно склоняю голову набок. — Не слышу, адепт Сион!

Сион исподлобья зыркнула на меня темными глазами-плошками, но в итоге неохотно пробормотала: «Кристально ясно, господин ментор. Щит — фигня». Сенмар услышал бы — долго разорялся бы на тему того, какой я бескультурный и непедагогичный. Но я — какая жалость! — давным-давно возложил на его авторитетное мнение небезызвестный измерительный прибор. Потому что щит — фигня. И всё тут.

— Ладно, детки, — я махнул рукой, — задолбали. Цензурные выражения у меня кончились, так что валите с глаз долой!

Адепты понуро побрели в сторону корпусов, явно стыдясь своей непутевости. Я довольно усмехнулся — правильно, пусть помучаются. Топтать юное ранимое самолюбие — метод покруче тренировок до седьмого пота, потому что никто не может гонять тебя по плацу лучше, чем ты сам. Главное — дать при надобности пинка в нужном направлении.

На толковых преподах жрецы Хаоса сэкономили; преподают более-менее опвытные воины. У каждого из Десятки и кадрового резерва находится на попечении как минимум одна декурия адептов, притом мы лично отбираем себе головную боль в количестве десяти разгильдяев, наблюдая за общими тренировками. По крайней мере, до какого-то момента я считал их именно головной болью; последние годы — ощущаю привязанность, ответственность и желание воспитать достойных воинов, которыми смогу гордиться. И горжусь же: треть всех моих учеников попадает в кадровый резерв. У Стефана результат порядком хуже, что дает ему лишний повод погрызть локти, а мне — напустить на физиономию побольше самодовольства.

Да только я вовсе не желаю им такой жизни, какой живу сам. Больше скажу — им придется хуже, чем мне, отгрызшему себе какой-никакой кусок независимости. Но я ничего не мог сделать, кроме как готовить этих безмозглых, еще не осознавших своей беды ребят к постоянной игре на выживание с мечом наперевес, которой в юности, кажется, даже наслаждаешься. И — к чему лукавить-то? — от которой быстро устаешь, стоит только повзрослеть и нажить себе какое-то подобие мозгов.

От таких мыслей чувствую себя безнадежно стареющим, хотя по меркам магов я в принципе еще сопляк, да и среди людишек сорок восемь — далеко не старость. Вся штука в том, что я не то чтобы сильно повзрослел. Просто изменился.

Да, изменился. Получив звание, отучив первую декурию? Возможно, в какой-то мере. Попав в десятку, убив Ворона, став Первым? Именно убийство Ворона стало катарсисом, однозначно.

Угу, и слово «катарсис» мне тоже известно. Спасибо парочке невероятнейших зануд, с которыми бок о бок обитаю вот уже чуть ли не два десятка лет.

Прямолинейна, как она сама, трогательно-застенчива и крайне любознательна. При одном взгляде на девчонку Рес чувствовала тепло в груди, какое до сего дня вызывал лишь непутевый братец, и позыв снисходительно улыбнуться.

…а еще наивна, мягкосердечна и раздражающе беззащитна. При мысли о ханже-инквизиторше, едва не погубившей Нику, в руках Рес норовило материализоваться оружие, а лоб начинал неприятно зудеть. Их собственный наставник сказал как-то, что ответственность за юного даэро — вещь похуже вассальной клятвы. К тому же Рес саму едва не погубили, когда она была слишком маленькой и слабой, чтобы понять это и дать отпор. Или же «едва» здесь не к месту?..

— Рес, ты не устала? — озабоченно поинтересовался предмет ее раздумий своим невысоким, слабым голоском. — Столько со мной провозилась, магии извела…

— Прекращай, — перебила Рес чуть резче, чем хотела. — Магии у меня куча, а снисходительности гораздо меньше. Так что сиди смирно и не говори ерунды.

Нике следовало бы возмутиться такому тону, но она лишь кивнула, продолжая глядеть на свою мучительницу едва ли не с обожанием.

«Так ведь ты теперь кумир воробья», — хихикнул сидящий сбоку Рик, не отрываясь от толстого пособия по наведению иллюзий. Лучше бы эмпатией занялся, вот где ему работы непочатый край.

«Ох, нет, — Рес недовольно качнула головой. — Не самый лучший пример для подражания она себе нашла».

«А что удивительного? Бабка наверняка держала Нику в строгости, а вокруг разгуливали юные благородные девы, проявляющие чудеса кротости и послушания. И тут появляется непотребная свирепая девица, готовая сходу зарубить или проклясть всех желающих! Норов у нашего воробушка в самом деле имеется, а уж наследственность — сама знаешь. Будь у нее иное воспитание — вырос бы монстр вроде тебя…»

— Всё в порядке? — спросила Рес. Ника чуть нахмурилась и с сомнением пожала плечами.

— Голова немного кружится.

— А-а… ну это нормально! Организм привыкает к изменениям.

«Была бы рада, если бы она кое в чём походила на меня, — сердито бросила она Рику. — Девчонка практически беззащитна, даже посох ее толком не слушается! Уже страшно отпускать ее к светлым, а уйти из дома она не согласится».

«Однажды сама сбежит. А почву прощупать можно…»

И братец заговорил вслух:

— Рес, по-моему, достаточно на сегодня.

— Пожалуй, ты прав.

— Тебе должно стать гораздо лучше, — он ободряюще улыбнулся Нике. — И сила начнет расти. К зениту наберем третий высший, а, воробей?.. Что такое?

Благодаря врожденным способностям Рик всегда точно улавливал перемены настроения и мимолетные эмоции — сейчас улыбка Ники стала натянутой. Заправив за ухо выбившуюся из косички светлую прядь, она обреченно проговорила:

— Жанин и другие наверняка заметят, да?

— Бездна, да с такими родственничками никаких Блэйдов не надо, — проворчала Рес. — Если заметят — даже и не знаю, что будет.

«Не знаю… но догадываюсь».

Ника пожала плечами. Она, кажется, уверена в том, что не будет ничего особенного.

— В любом случае, — невзначай промолвил Рик, — ты всегда можешь смотаться к нам! Не столичный особняк, и кровать у нас одна… зато большая…

После этих слов бледное подростковое личико пошло некрасивыми алыми пятнами.

«Кажется, ее смущает сама мысль о том, чтобы спать с тобой в одной постели, Аларик».

«А меня нет. Я всё еще подспудно верю, что ей двенадцать».

— Ну, думаю, еще некоторое количество мебели сюда влезет, — поспешил добавить Рик. Рес одарила его косым взглядом, злорадно улыбаясь.

— Хм, ну да, — Ника машинально закивала. — А вы что, спите вместе?

Близнецы невозмутимо переглянулись и пожали плечами. Они часто спали в одной постели, невзирая на то, что это казалось окружающим не вполне нормальным, приличными прочее в том же духе. На подобные странности рано или поздно начинают смотреть сквозь пальцы: маги-близнецы — то еще стихийное бедствие, с ними привыкаешь ко всему.

— Братец не любит спать один.

— Вот ведь… можно подумать, ты любишь!

— Я этого не говорила.

«Эй! Убери с лица это невинное выражение!» — вознегодовал Рик.

«Облезешь».

На том и порешили.

— Это так странно.

— Что именно?

Вопрос был задан для проформы. Они на самом деле прекрасно понимали, о чём речь.

— Вы. То, как вы близки, — подумав, неуверенно начала Ника. — Говорите хором, ходите в ногу, заканчиваете друг за друга фразы… и столько одинаковых жестов…

Она закусила губу и намотала на руку одну из растрепанных косичек — насколько можно судить, этот жест означал особую нервозную форму задумчивости.

— Когда смотрю на вас, то думаю о собственной сестре. Так уж получилось, что я никогда ее не видела. Теперь ловлю себя на мыслях вроде того, была бы у нас такая общность привычек и поведения? — Ника уставилась себе под ноги, кусая пухлую нижнюю губу. — А, глупости всё это! Илайя и Илия даже близко не похожи характерами, хотя разница в возрасте у них не сильно большая…

— Не в характерах дело, — проговорил Рик, захлопнув книгу с глухим, неожиданно громким звуком. — В отношениях. Необязательно иметь брата или сестру, чтобы обрастать чужими манерами и привычками. Влияние друзей имеет не меньшее, а иногда даже большее значение. Да и мы с Антарес — не образец.

— Скорее, отклонение от нормы, — хмыкнула Рес.

«Как думаешь, можно ли спросить, почему она живет с Жанин? И почему в ее ауре это странное пятно? Вся эта история дурно пахнет. Я бы даже сказал, воняет похуже просроченного мертвяка…»

«Нет, не стоит в это лезть, — она едва не помотала головой, но вовремя осеклась. — Пока что не стоит. Я думаю, там одна из тех историй, которые не рассказывают едва знакомым психам, свалившимся на голову невесть откуда».

Ника тем временем вдруг развеселилась.

— Порадовала фраза о влиянии друзей, — пояснила она в ответ на пару озадаченных взглядов. — Не могу представить, как я бы круглосуточно держала морду кирпичом, смотрела на всех свысока и хлестала самогон из горла. Вот последнее особенно! Меня ж с полбокала вина уносит… спать.

Рик и Рес переглянулись и подумали одно и то же:

«Интересные у воробушка друзья, ничего не скажешь!». Но промолчали — собственное

темное прошлое и не менее сомнительное настоящее приучили близнецов не задавать

лишних вопросов.

====== ЧАСТЬ II. РОЗА И ГРИФОН ======

Счастье встречи с тобой, оно будто лезвие ножа — страшно остро и очень узко.

А рядом, с обеих сторон, две тёмные глубины.

Иван Ефремов, «Лезвие бритвы»

Глава 14

Последнее время только и делаю, что зубрю всевозможные магические плетения: оказалось, это совсем не сложно, если вникнуть в теорию и понять, по какому принципу выстраиваются заклинания и направляются магические потоки. Близнецы объясняют понятно и с охотой. И с большим энтузиазмом колотят магией по моим щитам — как по ментальным, так и по физическим. Всегда было интересно, почему заклинанием физический щит пробить сложнее, чем обычным мечом или даже кинжалом?

— Магия вступает в конфликт с магией, — туманно пояснила Рес на этот счет. — В случае с мечом или кинжалом имеет место конфликт физической и метафизической материй.

Ну что ж… у меня еще остались проблемы с «метафизической материей»: оба щита весьма далеки от идеала. Ментальный сковыривается Риком за четверть минуты, Рес управляется с физической защитой и того быстрее. Да, мои новые друзья — сильные маги, но в моем возрасте тоже полагается что-то из себя представлять!

— Не переживай! — Рик, казалось, готов утешать меня в любой ситуации. — Это не твоя вина. Ты на самом деле стараешься! Правда же, Рес?

На этом месте Рес всегда кивает с равнодушным выражением лица. У нее частенько бывает такой вот отсутствующий вид, будто мыслями она где-то очень далеко. Это, впрочем, ничуть не мешает ей метать ножи в центр самодельной мишени и так же прицельно бить по моему плохонькому щиту, попутно перекидываясь с братцем колкими репликами. В адрес друг друга, не в мой. Надо отметить, что о себе я от близнецов не слышала насмешки или издевки — разве только в добродушном ключе. Но это еще не значит, что со мной церемонились.

— Не смотри ты так, будто я тут котят жру, — лениво поморщилась Рес, свалив меня с ног очередным, по ее словам, слабеньким заклятием. — Я даю ту нагрузку, какую должен, а не может выдержать щит. Понимаешь? А боль — хороший стимул!

Я понимала. Только вот легче от этого не становилось! Боль, видите ли, хороший стимул. Эта особа точно не ест котят?!

— Точно! — синхронная улыбка уже привычно свела на нет фарфоровую строгость лиц. — Мы любим котят!

— Даже бестолковых и вредных? — уточнила я, разглядывая здоровенную, сильно кровящую ссадину на сгибе кисти. Мой собственный внутренний кошак так и рвался ее зализать, но откалывать такие номера при посторонних как-то не вполне прилично.

— Их — особенно, — заверила Рес, глядя на меня с неожиданной теплотой.

Симпатия Рес — самое приятное. Очень уж редко она ее выражает. Как Рик говорит, у его сестры вообще не слишком ладится с нормальным человеческим общением. Зато у него самого так ладится, что мне порой не по себе от неправильных, совершенно неуместных мыслей.

Не будь дурой, Ника, — твержу себе, кое-как восстановив ментальную защиту.

Не. Будь. Дурой.

А ссадину всё-таки лизнула, не удержалась.

— Дара, — я уселась на ковер рядом с ней; столы и прочие стулья Дара использует лишь для складирования неровных книжных стопок. — А что в левой угловой комнате?

— Лекс не говорил? — откликнулась она, не отрываясь от очередного чертежа. — Там живет парень. Точнее, хранится. Или обретается. Или захламляет пространство… А, не важно.

— Хм?

— Ну, слово «живет» здесь не вполне уместно. Он окаменел от горя чуть ли не в буквальном смысле. Эти хиаре такие проблемные, честное слово. — Она задумчиво возвела очи к потолку; очки поползли с кончика носа на переносицу. — И я вот сижу, гадаю: виноват наш придурочный рубака, напяливший на парня запрещенный артефакт, или же тот парень просто не выдержал и слил заблокированную магию через нервный срыв…

— А что с ним стряслось? — я нахмурилась.

— Его брата убили жрецы Хаоса. Кастор Айвери был одним из четырех Наследников.

Снова-здорово! Дара, конечно, тоже знает обо всей этой истории больше меня!

— Мне хоть кто-нибудь объяснит, почему за этими Наследниками ведется охота и… и что за Наследники, кстати?

— И чему вас только учат? — пробормотала Дара с легким оттенком недовольства. — Стихии — четыре первоэлемента, порожденные Хаосом, как и Диада, то бишь Свет и Тьма. Используя этот базис в совокупности с теорией противодействия, Асмодей из Дома Велиар создал ритуал Четырех Врат. В ритуале участвовали четыре химеры Высшей крови: Йорам Фалаэда, Альвар Гоуди, Альрикс Велиар — сестра Асмодея — и Диана Натиссоу, внучка Джеммы. Наследники — их потомки с демоническим наследием, принадлежащие одному поколению.

— А почему одному поколению? — спрашиваю чуть заторможено, переваривая услышанное.

— Да бес его знает. Те, предыдущие, были одного поколения. По мне, так это ничего не решает, но создателю ритуала виднее. Наверное.

— Наверное, — эхом откликаюсь, после чего спрашиваю невпопад: — Меня тоже убьют, да?

— Полегче на поворотах, блондиночка, — послышался низкий голос Лекса, нежданно-негаданно явившегося домой. Он стоял, опершись спиной о дверной косяк, и глядел на меня с мрачной усталостью. — Пока я жив, никто тебя не тронет, так что выкинь из головы эту глупость. Максимум, что я позволю — руку тебе порезать. Этого хватит.

И вечно этот самоуверенный тон. Будто Высший круг Хаоса ему подчиняется, а не наоборот.

— Блондиночка? — пытаюсь скопировать высокомерно-язвительный тон Рес. — С Блэйдом переобщался?

Потуги на ехидство не остались без внимания. Меня одарили оценивающим взглядом и откровенно вымученной усмешкой. Кажется, кто-то не в духе.

— Я с ним еще не общался. А как доберусь до их притона — буду крайне немногословен!

— Ты уж доберись, любезный, доберись, — поддакнула Дара. — Кровищи хоть хлебни, а то смотреть на тебя противно.

— Противно? Да тебе плевать на всех, даже на себя саму, — едко бросил Лекс. В интонациях, да и в выражении лица, я уловила злость и глухую тоску.

Если Гро начинает без причины кидаться на всех — значит, его вконец достали. А потому появилось у меня смутное такое подозрение, что в культе Хаоса всё очень плохо. Не для жрецов, для всех остальных.

— Мне — да. Но тут, кстати, помимо меня имеется экзальтированная светлая девочка. Ей не плевать.

— У девочки, кстати, имя есть, — процедила я, подымаясь. — И не такая уж девочка и светлая, вполне себе химера!

Лекс нахмурился, но на Дару эта демонстрация независимости не произвела ровным счетом никакого впечатления.

— С каких это пор?

— С рождения, и ты это прекрасно знаешь! Я превращаюсь в рысь, меня слушается демонический артефакт — Оурахан!

— И что?

— Не притворяйся дурой! — завопила я, не на шутку взбесившись.

— Вижу, тебя просветили насчет наследий. Знать бы, кто… — Дара в задумчивости повертела двумя пальцами широкую короткую линейку с какими-то загадочными единицами измерения. — Многие полагают, что одного лишь наследия достаточно. Хиаре с пеной у рта горланят, что их великая кровь несет в себе законы и традиции. Эти высшие — ужасные снобы, знаешь ли. — Она поморщилась; в этой фразе словно бы прозвучало что-то личное. — Я, увы, не их высокой породы. И считаю, что кровь кровью, а передо мной светлая магичка. Мелкая, идеалистичная, не видевшая толком худшие стороны жизни и в целом ни на что не годная…

— Не перегибай, — осек ее Лекс. — Хамить не обязательно, учитывая, что это моя прерогатива.

— Рубака не должен употреблять слов типа «прерогатива», Гро. Это ну попросту неприлично.

Он лишь фыркнул — таких самоуверенных типов обидеть почти невозможно. Я же еще недавно убежала бы в слезах, получив такого морального пинка от кого-то, кого считаю другом. Не из-за грубости даже, а из-за того, что собственную никчемность оспаривать не могла.

Никчемная. Никчемная.

Но теперь… теперь в моем сознании что-то переломилось. Я будто глядела на себя прежнюю со стороны и никак не могла состыковать все эти «вчера» и «сегодня».

— Я не никчемная, — говорю тихо, но зло, с неожиданной твердостью. — Не моя вина, что всем хочется так думать. Не моя вина, что мне всю жизнь внушали именно это; внушали так назойливо, словно от этого зависят их жизни! Ох, Дара, да наплевать мне, что ты там считаешь!

Лекс малость опешил от этой тирады, а Дара теперь разглядывала меня с отстраненным любопытством.

— Говоришь, тебя спасла парочка незнакомцев?

— Они с ней что-то сделали? — Лекс не дал мне ответить.

— Я никак не могла поверить, но теперь это очевидно.

— Поверить во что?

— В менталиста, — она усмехнулась, — который по доброте душевной немного прибрал помойку в твоей голове. Уж очень заметные перемены за такой короткий промежуток времени. Вы часто видитесь?

Киваю, растеряв весь пыл. Снова вспомнилась просьба не болтать направо и налево; не стоило ли и сейчас всё отрицать?

— Вот и славно, — эти слова сопровождены небрежным кивком и не менее небрежным: — Да, и не обижайся. Доля правды в моих словах есть, но я… нарочно.

Это «извини, я нарочно» — звучит так нелепо и так в духе Дариус, что я не удержалась от смешка. Само собой, просто спросить она не могла!

— Не вижу ничего смешного! — в несколько шагов Лекс оказался рядом и с силой тряхнул меня за плечи. — Ника, ты вляпаешься в какую-нибудь передрягу, если и дальше будешь такой беспечной! Не смей ошиваться рядом со странным типом, способным внушить любую гадость! Ясно?

— Нет, это ты не смей мне указывать, ясно?! Параноик треклятый! — тут же огрызнулась я, отпихивая его руки. У Лекса сразу сделался трагично-обиженный вид, но я не дрогнула. Тоже мне, опасность! Ни бабка (та еще паникерша), ни даже Эвклид слова не сказали на этот счет. Близнецы — те вовсе велели забыть. Один Лекс беснуется, будто гарпия над кладкой яиц!

— Гро, ты всё-таки жуткий солдафон, — пожаловалась Дара, грызя и без того увечный карандаш. — Запрет в данном случае — это такая завуалированная просьба сделать наоборот. А внушить «любую гадость» сложно даже обычному человеку, а уж магу… Сознание мага — штука сложная. Не менее сложная, чем сильный дар и его использование.

— А чем сильный дар отличается от слабого?

— Слабым даром владеет маг, но сильный дар сам владеет магом. Слабый дар не требует от обладателя много. Сильный — тяготит, а то и вовсе сжигает. Подумайте, если даже рядовые маги то и дело погибают от нестабильности, не дожив до трехсот?.. Ковен пичкает всех сказками об опасных и всемогущих захватчиках Империи; на деле же одаренный — обладатель не только могущества, но и ответственности. Дар — не уровень магической мощи; в дар нужно вкладывать душу. И сила воли, конечно же, необходима. Воля и душа — показатели того, достоин ли ты управлять такой огромной силой. Левитировать мебель или зачаровать камешек любой дурак может, а ты попробуй выдернуть духа из царства Хель? создать мертвяка? вторгнуться в чужой разум?

— Я бы и не прочь, — мрачно пошутил Лекс. — Укокошить весь Высший круг, а духов примотать астральными веревочками к алтарю Стихий — и пусть поклоняются Хаосу целую вечность!

— Вот поэтому у тебя нет никакого дара, помимо феноменальной наглости. Одаренный не станет без серьезного повода использовать серьезную магию. Закон баланса даже тебе должен быть известен. И в случае с одаренными этот самый закон работает… почти всегда.

— Да ну, брось. Думаешь, все эти типы с даром такие паиньки? Я б на их месте точно не упустил случая отжечь!

— Не все, но большинство. Но да, некоторых могущество нравственно разлагает. Тебе ли не знать, Лекс? — медленно проговорила Дара, втыкая карандаш в пучок тусклых, явно нуждающихся в помывке волос.

Лекс чуть поджал губы; тонкие ноздри раздулись, а мрачные черные глаза сверкнули алым.

— Я изменился.

— Да мне-то что? Изменился так изменился.

Он, судя по выражению лица, хотел выдать гневную тираду, но в итоге круто развернулся и вышел в холл. Чуть слышно скрипнула коварная первая ступенька лестницы, но после всё стихло. Вампиры пугающе бесшумны.

— Дара, ты не права, — сказала я с мягким укором. — Он и вправду изменился.

— Он изменился когда-то, — отрезала Дара. — А сейчас снова играет в непобедимого-бессмертного-всесильного, притом ничем из перечисленного не являясь! Взгляни сама: стоит появиться неразрешимой проблеме — и у него тут же съезжает крыша. Лекс — игрок, боец и при всём этом безумец, как и прочая нечисть. Его вот-вот снова занесет, а Андрэ — извечная нянька — исчез. Нашему самовлюбленному мальчику необходимо чем-нибудь тяжелым снести корону с хромающей на все извилины вампирской башки. А то вообразит, что ему это вполне по силам — с мечом наголо идти против всей Империи. Ты же знаешь, с него станется.

Я вздрогнула; было нечто пророческое в последних ее словах. Это так в духе Лекса — очертя голову бросаться на врага. С него и вправду станется.

— Я попробую с ним поговорить.

— Он не станет слушать. Точнее, слышать. — Дара нервным движением дернула к себе один из вороха свернутых в трубку чертежей. — Пойми правильно и без обид: ты еще не доросла до того, чтобы вправлять мозги великовозрастному мужлану, не ущемляя при этом его непомерного самолюбия. Да и я не гожусь. Моральная, знаешь ли, инвалидность. Из нас троих на такие чудеса способен лишь Андрэ.

Я кивнула, принимая к сведению. На правду глупо обижаться.

Рес захлопнула шкаф. Подумав, снова дернула хлипкую дверцу на себя. На внутренней стороне висело зеркало: прямоугольное, без рамы, почти четыре локтя высотой, с микроскопическими трещинками по краю и парой косых разводов на поверхности. Примечательное лишь тем, что куплено в Копенгагене за смешные бумажные деньги, эквивалентные паре серебряных монет. Или даже горстке медяков.

Зеркало из другого мира. Зеркало из Зеркала Мидгарда. Оно прекрасно помнило проделанный путь, что при надобности значительно облегчало изготовление сквозного портала, ведущего сквозь ткань миров в параллельную вселенную. Неисповедимы пути сандактов, режущих эту ткань, будто масло.

«Какое там масло, — подумала Рес с досадой. — Если бы! Всё равно что кромсать резину пилочкой для ногтей».

— Перегибаешь, — вслух отозвался Рик, по обыкновению пасущийся в ее мыслях. — Может, и не масло, но не резина же! Режется как миленькая!

Как и все телепаты, с годами он всё больше ценил звук голоса, пресытившись мыслеречью по самое дальше некуда.

— Так я и резину перепилю, не обломаюсь.

Рес вскинула голову, с подозрением разглядывая собственное отражение. Скривила уголок рта и дернула худым белым плечом, торчавшим из ворота черного мешковатого свитера.

«Кожа да кости! Надо набрать хотя бы две-три мин веса, срочно», — вяло принялась она за самоедство. Вяло — потому что ее колдовство сжирало вес куда быстрее, чем Рес поправлялась.

— Для старого пройдохи могла бы и приодеться. Не ври, что тебе не нравятся хорошенькие нарядные платья! — хмыкнул Рик, поглаживая ладонью обложку лежащей у него на коленях книги. Рес одарила себя очередным кислым взглядом и снова хлопнула дверцей.

— Почему не нравятся? Под юбками очень удобно прятать набедренные ножны, — пожала она плечами, усаживаясь на подлокотник кресла. — Май любит всё красивое и изящное… Увы, у меня нет настроения потакать придурочной вампирской эстетике.

— Ты этому подонку в любом виде кажешься красивой и изящной, знаешь ли. — Рик, как это часто бывает с братьями, терпеть не мог поклонников своей сестры. — Как и мне.

Рес поморщилась.

— Сам знаешь, эти вампиры — жуткие бабники. Но Май-то достаточно умен, чтобы держать руки при себе.

— Ему же лучше, если хочет эти самые руки сохранить, — проворчал Рик, наугад открывая справочник артефактного оружия. Неуемный менталист, казалось, норовил изучить всё и сразу: он жизни не мыслил без новой порции книжных премудростей. И не ради знаний, не ради подъема самооценки за счет невероятной эрудиции… Рику просто интересно всё и сразу. Быть неравнодушным — дело нехитрое, когда любишь жизнь.

Рик вправду любил жизнь. Рес же так и не оправилась после… визита в Хельхейм. У нее интерес к жизни если и был, то холодный и расчетливый. Ты меня сломаешь или я тебя? Да и слишком многое пришлось взвалить на себя за последние годы. Удовольствие жить и мучиться представлялось Антарес всё более сомнительным.

«Не смей жалеть себя, — мысленно процедила она. — Сама выбрала — сама и расхлебывай!»

— Дурища, — протянул братец, вскидывая голову и укоризненно глядя на нее нечеловечески желтыми глазами. — Глупо играть в одиночку, когда нас двое. Я же никуда не денусь.

— Заткнись, лохматик, — беззлобно огрызнулась Рес, ероша его темные волосы. — Фактически мы одно целое.

— Дельное замечание. Я-то это помню, а вот ты запиши на бумажку и приклей на видное место! — получив затрещину, Рик оскалился и попытался цапнуть сестру за руку. Без особого рвения, впрочем.

— Не запишу, мне лень. И вообще, брось эту пакость, — кивок на книгу. — Ничего нового ты тут не отыщешь!

— Да, но…

— Просто «да».

— Не знаю. — Высокий гладкий лоб Рика рассекла идущая от переносицы вертикальная морщинка. — Дит уже бегал бы как укушенный по всему герцогству и вопил, что меч надо стырить у ворюги.

— Откуда ты знаешь, что он не бегал и не вопил? Мы не в Скаэльде, милый.

— Резонно.

— Очевидно, Аларик. Всё это шито белыми нитками.

С неохотой отцепившись от брата, Рес встала и задумчиво повертела в руках плащ Вёльвы.

— Забавная вещица, да? Ты ведь тоже?..

— …не вижу истинную суть этой тряпки? Да. Такой качественной динамической иллюзии не создать ни одному магистру. Вещь уникальная. Слишком настоящая даже для настоящей. Джинны порой превосходят самих себя, не правда ли?

— Джинны, — пробормотала Антарес, качая головой. — В нашем мире люди путают их с банальными ифритами, а уж про Землю вообще молчу. Облачная хреновина, живущая в лампе, — ну это ж надо?! Что за богатая фантазия у тамошних жителей!

Она накинула плащ на плечи. Плотная ткань взметнулась в воздухе и легла по фигуре черным шелком с подкладкой, спадая до щиколотки красивыми складками. Взглядом открыв шкаф, Рес снова оглядела себя с ног до головы. Несмотря на слабость к удобным мужским шмоткам, она всё же женщина. Весьма тщеславная женщина, что не добавляло прелести ее и без того дурному характеру.

— До чего вредная старушенция, — Рес ковырнула ногтем застежку-брошь под горлом — серебряный кругляш с «глазом Одина». Пряжка мерцала зеленым выпуклым камушком в середине. — И на что это она намекает?

— Скажи спасибо, что старушенция за плащик не затребовала твою душу в качестве обеденного блюда.

— Вёльва не пожирает души. У нее особая диета по рецепту Северного пантеона, — не осталась в долгу Рес.

====== Глава 15 ======

Невысокая симпатичная вампирша одарила Рес почтительным кивком. Мелис в доме Бражника была кем-то вроде экономки; на деле же представлялось не совсем понятным, кто кому хозяин. Оно и правильно, без твердой руки Бражник на пару со своим малолетним братцем разнес бы весь дом и парочку соседних в придачу. Сдержанность среди нечисти встречалась еще реже, чем среди жителей столицы — искренность.

— Май здесь? — деловито поинтересовалась Рес, распахивая плащ.

— Господин Майрид ожидает вас в комнате господина Блэйда.

— Благодарю.

Оглаживая кончиками пальцев вычурные кованые перила, Рес неторопливо поднялась по винтовой лестнице и свернула налево, в слабо освещенный холл. Домик у Бражника симпатичный и гораздо менее пафосный, чем можно ожидать от обиталища двух разбитных вампиров.

«Ах, да: двух разбитных вампиров и госпожи Мелис», — подумала она с легким злорадством.

Бражник сидел на стуле возле постели братца, озабоченно хмуря брови. Похоже, дело плохо.

«В меру плохо», — поправилась Рес, когда Бражник расцвел приветливым оскалом и в один миг подскочил к ней.

— Сладенькая! Неужто дождался?

Бражник то и дело метался из крайности заботливого дядюшки в крайность навязчивого ухажера: эти два пограничных состояния психики, судя по всему, объединились в мерзком прозвище. «Сладенькая» предсказуемо скривилась, но руку протянула. Бражник с готовностью запечатлел поцелуй на внутренней стороне запястья. Это считалось знаком доверия и близкой дружбы — дать кровопийце ощутить биение пульса и магии под кожей.

— Руку верни, старый проходимец! Она мне еще пригодится.

Руку с неохотой выпустили.

— Вот так ты радуешься встрече спустя целых полгода? Столько времени не появляться! Совсем стыд потеряла! — вампир укоряюще покачал головой.

— Извини, Май. Дел невпроворот, — честно сказала Рес. — Ты сам как?

— Да не жалуюсь, — охотно откликнулся Бражник. — Вот еще бы будущий властитель всего Мидгарда не докучал своими милыми причудами — было бы просто прекрасно.

— Который именно властитель? Их что-то развелось…

— Да Аникам же! Обычно старый подонок присылает ребят, а тут лично притащился. Вот ведь помесь гоблина с шакалом, твою ж его да налево! Пожри их всех проклятая Бездна!

Подлость и беспринципность Аникама известна всем. Да и жрецы Хаоса считаются оппозицией не столько нынешней власти, сколько всему живому. У всего живого, в общем-то, имеется повод для неприязни, ведь устремления жрецов могут грозить Рагнарёком. Каноничным таким мифическим Рагнарёком, а не одноименным ежегодным турниром.

— Сочувствую! — Рес села на освободившийся стул. — Старикашки вроде Аникама бывают утомительны и упорны в своем маразме.

— Это как раз про него. В твоих же, говорит, интересах подсуетиться с наследничками! Угу, в моих. Четыре раза! Нет, не выношу я Высший круг Хаоса, они там все сплошь невменяемые! Предпочитаю молодняк… ну, тех, кто дожил до получения полномочий, конечно. Ты же знаешь, их силовики то сдохнут, то сбегут. — Она кивнула, подтверждая сказанное. — С дочкой Торкеля-то дело иметь завсегда приятнее — умная, воспитанная девушка. — На физиономии Бражника нарисовалось хищное выражение, точно относящееся не к уму и воспитанности упомянутой девушки. — Ну, полукровка Гро — тот тоже мужик толковый, хоть и не без дури в голове. Молодой и без клана, меры совсем не знает.

— Гро? Это Первый меч Хаоса? — уточнила Рес.

— Преемник Аникама, как говорят. Формально — главнокомандующий Легионов.

— И как он тебе?

— Рубака. — Бражник чуть поморщился и сопроводил это витиеватым жестом. — Молодой и наглющий. Чуть что — тут же идет на таран; никакого, так сказать, изящества мысли. От природы неглуп, но самомнение имеет размером с резиденцию Ковена. Сразу видна школа Аникама. Думает, что острая железяка решает все проблемы!

— Хм. А ведь ты опасаешься Гро и его острой железяки, — выразительно вскинула брови Рес.

— Чушь, — огрызнулся вампир, но в итоге неохотно проговорил: — Не за себя боюсь, за брата: этот идиот напал на девчонку, которую опекает Гро. А тот до первой крови обычно не дерется, добивает — и правильно делает. Что я смогу сделать, если он вызовет Блэйда? Будет в своем праве.

«Мечник Хаоса опекает Нику? Очень интересно».

— А обидчик-то доживет до сего момента?

— Доживет, — пробормотал Блэйд слабым голосом. Из-под ресниц тусклой зеленью сверкнули глаза. — Скорее всего.

— О, очнулся, — констатировала Рес. — А я по твою душу. И кто же тебя так отделал?

— Какой-то тип… лица я не видел. Помню, пахло от него странно — кровью, землей и чем-то вроде формалина. От его магии прямо воздух искрил…

— Выкачал из Блэйда всю кровь! — перебил Бражник. — Можешь себе представить?! Обескровить вампира! Смешно даже!

Рес хватило нескольких секунд, что сопоставить вампирскую кровь и запах земли и формалина.

— Везунчик! — воскликнула она с искренней завистью. — Встретил настоящего некроманта!

— Везунчик?! — возмутился Бражник. — Моего брата чуть не убили!

— Ну так не убили же. Я его сама убью, как оклемается. Какого хрена к девчонке полез, недоумок? Эту не троньте!

За Блэйда снова ответил его старший братец.

— За девочку он хороший втык получит, не переживай. Блэйд хотел как лучше; другое дело, что вышло как всегда. Думать надо, прежде чем делать!

Под грозным взглядом брата Блэйд попытался раствориться на просторах пододеяльной вселенной, но в итоге понял всю бессмысленность начинания и со вздохом сложил руки на животе.

— На будущее сообщаю: Ника Айрэн Натиссоу отныне находится под моей защитой, ибо сама магия признала наш Дом ее наставниками. Кроме того, она отнюдь не единственная химера в их семействе.

Бражник, до этого переминающийся с ноги на ногу посреди комнаты, пораженно застыл.

— Защищаешь девчонку из Дома предателей? Ты серьезно?!

— Без комментариев, — отрубила Рес, после чего невозмутимо повернулась к Блэйду. Тот даже в полуобморочном состоянии попытался принять наиболее приглядный вид. — Некрос хорошенько тебя приложил Кровавой Изморозью — одно из фирменных проклятий некромантов. Воздействует на разум, подпитывается из потоков проклятого; следовательно, вырубается при магическом истощении проклятого. Премерзкая вещица, вредная для ауры… не понравилось ему, видать, что ты маленьких обижаешь. — Ее глаза недобро сузились.

— Антарес, дорогая… я всё понял и осознал!..

— Руки прочь от моей сладенькой! Бестолочь! Пороли тебя в детстве мало! — прорычал Бражник.

— Кто его порол, ты, что ли? Свежо предание, да верится с трудом. — Рес прекрасно знала, как Бражник (да и вся его семейка) трясся над маленьким братиком с самого его рождения, безбожно того избаловав. — Блэйд, тебе повезло, что маг ты, прямо скажем, очень средненький. Даже по вампирским меркам. Вот и откат получил слабый.

— Слава Тьме, — выдохнул с облегчением глава приграничных вампиров. — Видела бы ты, в каком состоянии его притащили ребята! Краше в гроб кладут.

— Ой, да один бес, не помер бы, — отмахнулась Рес. — Вы живучие. Да и некромант просто крови откачать хотел. Мог бы и словами попросить, конечно, — она передернула плечами и протянула: — Он такой стеснительный, ну просто прелесть! Напоминает одного моего знакомого…

Братья переглянулись; Бражник тяжело вздохнул.

— Рес, ты неисправима!

— Меня даже могила не исправила. На что в таком случае надеяться?

Она пристально изучила ауру Блэйда.

— Пожалуй, не буду мешать и подожду тебя в «Мертвой голове». Ты же выпьешь со мной? Нет-нет, не разбивай старику сердце!

«Можно подумать, “старик” оставил мне какой-то выбор», — подумала Рес почти весело.

*

Лекс стоял в дверях левой угловой комнаты. На мое появление отреагировал косым взглядом, но и только. Замерев рядом, уставилась на парня, который, по словам Дары, захламлял тутошнее пространство.

Оглянулась на Лекса. Правильно истолковав мой взгляд, тот лишь равнодушно пожал плечами — иди, мол, развлекайся.

Вблизи парень оказался симпатичным и смазливым — этакий повседневный типаж моей столичной жизни. Волосы темно-русые, сравнительно короткие, едва закрывают уши. Кожа чуть загорелая, похоже, не тронутая еще бритвой. Глаза под тонкими синеватыми веками не мечутся туда-сюда, как это бывает во сне.

— Он… — надсадно кашляю, — он вообще жив?

— Жив, жив. Сердцебиение слабое, но прослушивается. Магию надо было блокировать полностью, но кто бы знал, как это сделать, — проговорил Лекс с мрачной задумчивостью. — Облажался я с браслетами… Он взял и оцепенел.

— А что, так бывает?

— А что, не видишь?!

Я резко выдохнула и — так бы поступил Андрэ — попросила спокойно и чуть строго:

— Не надо кричать.

— Извини, — тут же осекся мой друг. — Ты знаешь, я ненавижу жаловаться, но… у меня это всё уже знаешь где? Порой некогда поспать и пары часов; Аникам почти полностью свалил на меня воинскую фракцию — проблем куча, организованности никакой, а ответственность в списке моих достоинств никогда не значилась. Да если бы все проблемы заканчивались внутри Легионов! Стычки с гвардейцами пока не доходят до крайности, но ожидание… оно выматывает еще больше. А ведь это только начало, Ника. Я… — Догадываюсь, что именно не прозвучало: он, как и всегда, споткнулся на слове «боюсь». Сглотнул. Упрямо сжал губы. — Мне не хочется думать, что будет дальше. Типичное такое «не думай о злобном драконе», правда?

Внутри всё сжалось. Подавив порыв броситься на друга с утешениями, я ограничилась одной лишь фразой:

— Вот этому парню тяжелее, как мне кажется.

— Твоя правда, — кашлянув, Лекс слегка смущенно продолжил: — Это, кстати, Люк. Точнее, Поллукс… дурацкое имя.

— Кастор и Поллукс? Кастор… и Поллукс.

Знакомо же звучит… Что-то из южного пантеона, встречалось в книжках с мифологическим уклоном. С раздражением дернула себя за косичку, проклиная собственную дырявую память в юбилейный стотысячный раз. Память устыдилась ровно настолько, чтобы подкинуть парочку разрозненных кусков текста.

«Диоскуры… утренняя и вечерняя звезды… один смертен, другой бессмертен…»

Один смертен, другой бессмертен. Иронично, но всё-таки странно: они ведь…

— Близнецы, — охнула я.

Надо же, какое совпадение.

Какое ужасное совпадение.

Попыталась представить, как Рик живет без Рес, или наоборот. Не получилось. Всё равно как убить половину тела, а другой сказать «Иди, погуляй!» Как жить без половины себя?!

— Это ужасно, — говорю сдавленным голосом, судорожно принимаясь тереть глаза. — Лучше бы убили меня!

— Не говори ерунды! — предсказуемо вспылил Гро. — Как мы без тебя?

— Да уж получше, чем этот парень без брата-близнеца! Ты… да ты даже не пытаешься понять! Какой же ты невыносимый эгоист, Лекс!

— Ну… да, — отпираться он и не думал.

Сколько я ни пыталась держаться и всячески храбриться, по щекам катились слезы. Сентиментальность — вещь отвратная. Принимаю близко к сердцу любую ерунду, которую стоило бы пропустить мимо ушей…

Но это, само собой, не тот случай. Не ерунда.

— Их связь ослаблена, — неловко кашлянув, сообщил Гро. — Его брат умер еще и затем, что надеялся сохранить ему жизнь. Я зачем-то предложил помощь. Видимо, эгоизм проиграл идиотизму в неравной схватке!

Сказано это, вопреки всему, смешливо. Свой эгоизм Лекс воспринимал неотъемлемой частью себя любимого. «Тьма — вечный спутник эгоизма», и всё такое.

— Нет, серьезно. Глупо вышло. Как помогать тому, кто сам себе помочь не хочет? Убить было бы милосерднее.

— Бездна! Да он еще хуже тебя, — выдыхаю сквозь сжатые зубы. — Боги дали ему шанс, а он… что сказал бы его брат? Разве Кастор такой судьбы пожелал бы тому, за кого умер?!

— Понятное дело. Только ты не мне, ты вот ему говори!

— А я и говорю. Надеюсь, он всё слышит, — склонившись над Люком, я вцепилась в его ледяную руку и с силой сжала. — Эй, Люк. Живи, слышишь? Была бы я твоим братом — никогда бы тебе не простила такой глупости! Поэтому ты живи! Я вот не смогу, даже если очень захочу. Поэтому всё, что я могу, — хотеть изо всех сил, чтобы ты жил… Живи, пожалуйста!

Лекс мягко, но настойчиво выволок меня в коридор. Во избежание потопа.

— Эй, ты насквозь промочила мне рубашку из-за какого-то незнакомого типа. Ну как так можно, а? Надо было заняться твоим воспитанием, а не обучать ближнему бою, — ворчал он, неловко гладя меня по голове. — Хорошо хоть, что ты светлая. Не сравняешь с землей эту хибару!

— Не вижу связи.

— Чтобы видеть связь, нужно иметь представление о том, как буйствуют темные девы, — охотно пояснил мой друг. — Орут, швыряются мебелью, метают ножи, посуду и проклятия средней тяжести… А потом Амарис еще интересуется с ехидным видом, почему это я не желаю становиться образцовым отцом и мужем? Да потому что мне нервы дороги, вот почему!

Давно заметила, что Лекс становится необычно болтливым, волнуясь или испытывая неловкость. Определить его настроение можно сходу — по количеству слов в первых сказанных тебе фразах.

— Скотина! — всхлипнула я где-то в районе широкой груди Гро. — И женоненавистник!

Разводить сырость я и сама терпеть не могу, но реветь принимаюсь чуть ли не по любому поводу. Жутко злюсь на себя за это — и реву пуще прежнего.

— Да, скотина, но мне почему-то ни капельки не стыдно. Не расскажешь мне доступно, что такое стыд и где его приобрести, а?

Еще и издевается. Не то чтобы от него стоило ожидать чего-то другого.

— И потом, я люблю женщин! Ну, сугубо в горизонтальной плоскости, но это так, хм, детали…

— Кобель и пошляк! И скотина!

— Я понял. Я скотина. А у этой пародии на труп от твоих откровений сердце скакнуло, кстати говоря. Сейчас снова замедлилось. Нас услышали, счастье-то какое… Выпьем за это? Или просто выпьем?

— Циничная, невозможная, невыносимая скотина! — окончательно придя в себя, я вырвалась из утешающей хватки и от души двинула ему кулаком в плечо. А рука у меня тяжелая, хоть и хлипкая на вид.

— Да, да, да! — закатил глаза Лекс. — Я циник и кобель, и трижды скотина, это мы выяснили. Зато ты умница, бьешь хорошо… для такой малявки! — схлопотав еще разок — уже в солнечное сплетение, он согнулся, но больше для виду, и тут же возмутился:

— Ника, я тебя не понимаю! За себя переживать надо! А то отделаешь тебя шестом до багровых синяков, в грязи изваляешь — ты еще и рада. А Люк этот — он же никто! Просто пацан; не самый приятный в общении, кстати.

— Себя мне не жалко. Себя жалеть — дело дохлое, — искренне отвечаю. — Да и синяки пройдут, а тут… он же… Боги, неужели у всех темных такое извращенное восприятие мира?! Всё себе и ничего другим?

— У светлых такое же. Это не от источника силы зависит. Ты просто всех судишь по себе, ну и по Андрэ тоже, — вздохнув, он неловко потрепал меня по волосам. — Нет, малявка, кое в чём Дариус права: жизни ты совсем не видела. Я до недавнего времени и рад был, что у тебя мозги лишними условностями не загажены, но теперь…

— Это не важно. Мне знание жизни ни к чему.

Сказав это, натянуто улыбаюсь. Знаю, очередное напоминание его разозлило. Лекс и в этом случае с обычным своим пижонством говорит себе и окружающим — «Я разрулю это». И сам себе верит. Кого он только не донимал с моим так называемым проклятьем! Даже ныне покойного Акима Болотника. Старикан только и сказал, что всё безнадежно, но разве Лекс услышал? Не умеет он проигрывать. Да и не научится, как я думаю.

«Взгляни сама: стоит появиться неразрешимой проблеме — и у него тут же съезжает крыша».

Да, именно так. Меч наголо — и в атаку на Империю, стоять-бояться! Пофиг, что ты ровным счетом ничего не можешь сделать ни с Империей, ни с культом Хаоса, ни с проданной за посох девчонкой-рысью.

Да понимаю я, лучше было бы делать вид, что всё в порядке. Но разве можно выкинуть из головы такое? Чем ближе роковая дата, тем чаще начинаю травить себе душу. Стараюсь думать об этом меньше, а получается, конечно же, наоборот.

Не думай о злобном драконе. Оно самое.

— Я умру, — просто сказала я. — Это непреложная истина, как и то, что нельзя в одиночку победить легион. Нельзя, Лекс! Декурию или даже турму, но не легион! Есть вещи, которых ты не сможешь изменить, и есть подходящее случаю слово — «не-воз-мож-но»!

Он посмотрел на меня взглядом зверя — еще не загнанного, но подраненного и обессилевшего. Но в итоге по обе стороны упрямо сжатого рта залегли складки, и Лекс решительно толкнул дверь в свою комнату. Под его взглядом трусливо лязгнула оконная рама.

— Твою ж мать! — выругалась, перепугавшись в первый миг, когда он перемахнул через подоконник. Уже метнувшись к окну, напомнила себе, что этому кровопийце со второго этажа прыгать не опаснее, чем с табуретки.

— И кто из нас истеричка?! Александр!!!

— Вернусь поздно, не жди! — проорал Гро в ответ, даже не оборачиваясь. Я некоторое время сверлила свирепым взглядом его удаляющуюся спину, жалея о невозможности запустить боевым заклятьем. Душу бы хоть отвела, этот кровопийца всё равно живучий до омерзения.

*

Закончив, Рес поспешила убраться куда подальше: Блэйд, оживая на глазах, привычно тянул ручонки к ее тощим коленям и убеждал, что он и Рес созданы друг для друга. Калечить потрепанного некромантом вампира было как-то неловко; не получая должного отпора, тот наглел больше обычного.

Блэйда Рес не воспринимала, пусть даже в качестве разового развлечения. Они почти ровесники, но даже простому общению между ними мешала огромная эмоциональная пропасть. Рес старалась в любой ситуации оставаться разумной и холодной, Блэйд же инфантилен до омерзения. Богатенький сопляк, испорченный слепой любовью семьи, попущением старшего брата и вампирскими силами. Руки порой так и тянулись свернуть набок его хорошенький чуть вздернутый нос, чтобы горе-преемник Бражника поменьше кривлялся и порол чушь.

«Я ему просто завидую, — неохотно признала Рес. — Тоже хочу быть инфантильной кривлякой. Или по крайней мере хорошенькой».

Так оно и есть, если вдуматься. Рес слишком рано повзрослела, ей слишком часто бывало тошно от самой себя. И, уж конечно, она никогда не была хорошенькой.

«…совсем не похожа на тетушку, ах, бедняжка!..»

«Так и вижу восторг тетушки, полагаю, будь “бедняжка” на нее похожа», — мрачно усмехнулась Рес. Сиятельная тетушка была кошмаром ее подростковых лет. Их взаимные симпатии кончились душевной травмой для племянницы и позором на всю Империю для тетки — подростком Антарес была не только нескладной и закомплексованной, но еще и крайне мстительной. Да и сейчас искренне не понимала, как можно кому-то дать спуску и не дать сдачи.

Скрипнув зубами, она отправила славные воспоминанияюности куда подальше и схватилась за витую дверную ручку, украшенную большим куском шлифованного хрусталя неправильной формы. Дождалась, пока хрусталь зажжется золотистым светом, дернула ручку на себя и вошла. Точнее, вышла из дома на окраине графства Готнорд и оказалась в кабинете Бражника, расположенном в стенах одиозного тонорского притона.

Сквозной портал пятого уровня. Сама Рес его и делала. Камень в дверной ручке показывал, всё ли в порядке с плетением портала, — задумка Рика, на которой удалось неплохо заработать в свое время. Рик вообще был кладезем всяких задумок.

Дело шло к ночи. «Мертвая голова» порядком оживилась: что-то наигрывали заезжие скальды, распевая на футарке богами забытую сагу о водных духах (Рес уже через десять секунд затошнило от обилия кеннингов); разношерстная публика вела беседы, выясняла отношения, обжималась по углам и, разумеется, пьянствовала напропалую. Вампиры представляли собой этакий парадокс алкоголизма — поголовно алкаши, хотя толком и не пьянеют. Какой смысл переводить спиртное в таких количествах, наверняка не знали и сами вампиры.

Самые смелые уже вовсю пытались подъехать на предмет девушка-вы-мне-снились-и-жрать-охота. Рес всё же далеко не уродина, хоть это ничего и не значит: кровопийц тянет на сильную магию в ее крови. Хотя нет, почти у каждого из них есть какая-нибудь придурь и касательно внешности.

«Гурманы хреновы, чтоб вас всех Торовым молотом», — подумала Рес, досадливо отмахиваясь от очередного любителя покрепче. Тот, к своему несчастью, попытался распустить руки и тут же взвыл.

— Навязчивость — не самый короткий путь к сердцу девушки. Да и к остальным частям тела — тоже, — назидательно проговорила она, проворачивая вогнанный в бедро вампиру нож. Любителю покрепче предстояло волочить ногу ближайшие сутки, но он, судя по болезненной ухмылке, даже не обиделся. Регенерация нечисти — притча во языцех, как и редкая наглость вампиров: вернись Рес завтра — и этот белобрысый хмырь снова прицепится, притом с удвоенным энтузиазмом.

Огненная шевелюра Бражника виднелась в глубине зала. Он сидел за дальним столиком в компании своей подружки Василики и мрачного молодого мага. Точнее, полукровки. Сопоставив недружелюбный вид незнакомца с натянутой улыбочкой Бражника, Антарес догадалась, что это и есть Гро.

«Южанин?» — подумала она с невольной неприязнью, разглядывая строгий профиль, характерный для коренных южан: идеально прямой нос, правильный изгиб рта и тяжеловатый подбородок. Смуглая кожа и длинные, неровно обкромсанные ниже плеч черные волосы довершали картину.

Южанин или нет, а Первый меч Хаоса оказался ладным парнем — немалого, судя по всему, роста, с завидным размахом плеч. Южане всё же помельче, да и в чертах лица видна и северная кровь — жесткие, крупные, острые. Но всю суровость на корню гробили глаза. Наглые-пренаглые, совершенно шельмовские гляделки. На Рес таращился в упор, без всякого стеснения. С растущим раздражением она поняла, что ее взвесили, измерили и признали пригодной к употреблению.

«Еще один, мать их так, любитель покрепче».

Самое печальное, что эту заинтересованность здесь и сейчас следовало стоически вытерпеть, не хватаясь за оружие. Рес совсем не понравилось, что мечник Хаоса отирается возле ее подопечной. Предстояло узнать, что он за тип, и, возможно, принять меры. Во избежание лишних проблем.

«На одну проблему больше и на одного врага меньше…»

«Интересно, он подходит под категорию “на одну проблему больше”? Выглядит ну просто как ходячая проблема», — подумала Рес сварливо, усаживаясь рядом с Гро, крайне этим довольным.

====== Глава 16 ======

— И что прикажете делать? — миролюбиво поинтересовался Эвклид. Но с его тяжелым взглядом подобный тон никак не вязался. Иерофант Небесного храма, хоть и смахивал на томную юную деву при плохом освещении, на деле личность властная, суровая, не терпящая ошибок и всяческих глупостей. И бессмысленного сидения на удобных стульях в зале Советов, особенно с сопутствующим обсуждением погоды (у Орбана и Эвона сроду не было фантазии), непреходящей моды на удлиненные подолы (Ирма, кто же еще?) и перспективы развития экзорцизма. Последнее казалось тонкой издевкой со стороны Крайтона и Лабрайда, верноподданных домена Скаэльда.

— А что мы можем? — Рольф Эвон чуть нервно выпрямился на своем месте. — Да и стоит ли? Ну, украли жрецы какой-то меч, и что с того? Пусть подавятся!

— Какой-то меч? — переспросила хейст-инквизитор Мэрилант с явным налетом презрения. — Это артефакт, созданный темным архимагом, а также универсальный проводник и накопитель. Вам бы не мешало почитать что-то помимо «Имперского вестника», эрол Эвон.

Неприязненно улыбнувшись, мужчина предпочел сосредоточить внимание на Эвклиде, тот наблюдал за перебранкой с холодным любопытством.

Ковен — высшая власть Империи. Весьма точно отражают ситуацию в Империи отношения членов Ковена, высокородных и не очень, грызущихся между собой, словно оборотни в брачный сезон. Всего магов двадцать четыре, не считая Эвклида: семеро из них темные, четверо из которых откровенно не в восторге от… внутренней политики Империи. Больше всего иерофанта беспокоил юный эрол Крайтон — темноволосый, флегматичного вида юнец, представляющий в Ковене интересы герцогства Скаэльда. Женатый на одной из племянниц герцога, об этом не стоит забывать. Сам Деметриус, да сгинет в Бездне его поганая душа, не пожелал почтить Ковен своим августейшим присутствием.

— Эрик, — начал Эвклид обманчиво ласковым тоном, — ваш сюзерен не посчитал нужным быть на собрании сегодня? Я полагал, что его заинтересует пропажа семейной реликвии…

— …которая почему-то обреталась в ваших хранилищах, иерофант, — с иронией закончил Крайтон, небрежно оправляя манжет на правом рукаве. В приглушенном сиянии магических светильников блеснули два разновеликих камня на фамильном перстне. — Эрол Шёльд просил передать, что у вас могут быть проблемы, если меч вдруг подойдет Избраннице. Этот артефакт изготовлен третьим герцогом Скаэльды — вы все знаете его имя, не так ли? — как раз для ритуалов.

— «У вас», — гневно повторила Жанин. — Как будто ему пришествие Хаоса по душе! Я, конечно, не удивлюсь…

— Полегче на поворотах, элте. Мой сюзерен также не питает энтузиазма по поводу авантюры жрецов…

— Авантюры, значит…

— …поэтому не преминул сообщить, что артефакт специфический, реагирующий на наследие хиаре. Вам ли не знать, о чём речь, элте?

Жанин, как и ее племянница Ирма, не преминула одарить Эрика уничижающим взглядом. Эвклид же лишь кивнул — природа артефакта не была новостью. Меч создан полукровкой для полукровок, да и сам иерофант в годы войны повидал, на что способна эта массивная, устрашающего вида железяка.

— Следует заняться изучением родословной Марсаль Бароссо, я полагаю. Сехемхет?

Она глянула в ответ безо всякого выражения. Властительница домена Аль-Шаобан была под стать своим отмороженным адептам: за ослепительной красой жгучей брюнетки скрывалась холодная и жестокая натура. Эвклид интуитивно это понимал, будучи — чего лукавить? — ничем не лучше.

— Бароссо — достойный род, без всякой скверны в крови. Наши семьи жили бок о бок много поколений…

— Сехемхет, — Эвклид укоризненно покачал головой, — ты не можешь знать наверняка. Наследие Высших — то, что практически невозможно вытравить из семьи эти самые много поколений.

— Тут вы правы, — она кивнула и сердито поджала губы. — Некоторые даже гордятся этим.

— Увы, дорогая. — Он ненавидел изображать доброго дядюшку, но возраст (весьма солидный) располагал к определенным этическим манипуляциям. — Темные маги более подвержены порокам, нежели светлые. Хиаре потому и зовутся Высшими демонами… всевластие — это высшая форма порока. Архетип порочности, я бы сказал.

Под недобрыми взглядами «порочных» темных Эвклид откинулся на спинку высокого кресла, стоящего во главе стола. Он прекрасно сознавал, что его слова насквозь лицемерны, но также понимал и то, что от этого лицемерия предпочтут отмахнуться. Искушение власти в той или иной мере знакомо всем присутствующим.

— Я не раз говорил, что всесильные маги опасны, если дар их не служит общему благу, — иерофант, разумеется, предусмотрительно вынес себя за рамки собственной аксиомы. — И вот подтверждение: некромант ограбил хранилище Резиденции, внушив духам, что забирает меч по полному праву.

Эвклид немного лукавил. Мальчишка заявил бестелесным хранителям, что забирает вещь, Ковену не принадлежащую. Как он внушил им то, что Бальмунг вернется к истинным владельцам, уже другой вопрос. Меч сейчас у жрецов; обмануть же духов не под силу никому из живущих.

— Что говорят духи насчет вора, иерофант? — поинтересовался граф Готнорд.

Эвклид едва удержался от злой усмешки и бросил косой взгляд на эрола Каарди, сидящего по левую руку от графа. В его лице он приготовил себе небольшое развлечение.

— Они говорят, что Феликс служит не Хаосу, а себе лично.

— И как это понимать? — Крайтон вздернул тонкую темную бровь едва ли не издевательски. — Откуда вы узнали, кто он? А, ну да, нашептал очередной всеведущий сгусток тумана и разрозненной магической энергии…

В самом деле, вопрос глупый: Крайтон, как и распоследняя имперская шваль на задворках приграничья, прекрасно знал о даре иерофанта, самого сильного медиума Империи.

— Юный некромант хочет мести. У него есть счеты к кому-то из вас, друзья мои. — Эвклид скрестил руки на груди. По обе стороны от него пахнуло морозной свежестью. Члены Ковена с недоумением и опаской разглядывали полупрозрачные силуэты с мертвыми глазами. Слева — немолодой костистый мужчина с длинными неопрятными лохмами, наполовину скрывающими резкое, суровое, будто выточенное из камня лицо. Справа — миниатюрная девочка-подросток с выразительным скуластым личиком и пышными, крупно вьющимися волосами чуть ниже плеч. Обе фигуры, несмотря на эфемерность, несли в себе нечто, напоминающее о тяжеловесных ледяных скульптурах. Видимо, дымчатые оттенки их наружности тому виной.

— Горард на моей совести, — промолвил Эвклид, любуясь серовато-бледной физиономией Каарди. Узнал девчонку, стало быть. — Учитель Феликса, его кумир, спаситель и… много еще кто. Древний некромант, чудовищно сильный и опасный. Верный Черной короне все эти века.

— Короне?.. Тот самый Горард?! — переспросила Ирма с благоговейным ужасом.

— Да.

— А девочка?

— Тамира, кузина Феликса. Он растил ее, можно сказать, в одиночку.

— Совсем ребенок, — выдохнула Жанин с неожиданной жалостью. — За что ее?.. И кто?!

Видно было, что убийцу совсем юной девочки — Тамире едва исполнилось тринадцать на момент смерти — Жанин не поймет ни при каких обстоятельствах. Как и все присутствующие женщины. За исключением Сехемхет, конечно же; у той имеется огромный опыт издевательства над детьми, а сердца так и вовсе нет.

— Я знаю, кто. Но это, пожалуй, останется между нами, — смакуя каждое слово, протянул Эвклид. На высоком лбу эрола Каарди выступила испарина. Разговор вернулся в прежнее русло, но лицо чванливого аристократишки до сих пор радовало глаз синюшной расцветкой. О его наклонностях здесь мало кому известно, но уж Эвклид знал всё. И кое-что даже видел в воспоминаниях подчиненного духа.

Тамиру иерофант решил пока оставить в своей призрачной свите — девочка была забавна и напоминала Нику. А Ника, к сожалению, его общества не желает…

…и правильно, в общем-то, делает. Не то чтобы ей что-то угрожает с его стороны. Как раз наоборот.

Что касается Каарди, тот может насиловать юных нищенок хоть трижды на дню, пока делает это осмотрительно. Эвклид был лицемером только тогда, когда это приносило выгоду. Во всех прочих случаях он не порицал чужие пороки, предпочитая предаваться собственным. Да и не позавидуешь Каарди — жив-то он по той простой причине, что Феликс наверняка готовит для него какую-то особенную пакость. Ведь для некромантов смерть — искусство; Хель они почитают превыше Всеотца.

— Господин иерофант! — Ирма, окликнувшая его, получила в ответ рассеянный взгляд. — Слухи о возросшей активности жрецов Хаоса и краже ими мощного артефакта уже расползлись по всей Империи. Как вы считаете, какое объяснение стоит дать?..

Эвклид поморщился. Его давно не волновало, что думают имперцы; большинство из них и думать-то практически разучились.

— Ирма, это твоя работа — кормить граждан концентрированным благополучием, — прооворил он с легкой ехидцей. — Организуй разгульные — слышишь? до омерзения разгульные! — празднества в честь двухсотлетия Свободы от Корон, и им не будет никакого дела до каких-то там неурядиц с кражей артефактов. Это всего лишь плебс, толпа без мозгов и целей.

Серые глаза главы рода Валента тут же зажглись восторгом — в свои сто шестьдесят девять Ирма бывала на удивление инфантильной, хотя это и не умаляло ее способности запудрить мозги кому угодно. Не стоило забывать, что эта женщина — декан риторской школы. Эвклид и не забывал.

— Аристократию вашими увеселительными мероприятиями не проймешь, — неожиданно раздался хриплый бас. Эвклид недобро прищурился, взглядом отыскав мрачного, огромного как тролль северянина. Ронан Лабрайд, тэн Криолы, высказывался редко, но весьма… крамольно. Еще один верный вассал Скаэльды, состоящий в довольно близком родстве с этими северными бастардами. — Если уж держите за дураков членов Ковена — делайте это незаметно.

Удар оказался прицельный: многие из присутствующих напряглись, а Эрик Крайтон тонко улыбнулся. Эвклиду немедленно захотелось придушить треклятого мальчишку. И это вовсе не преувеличение: он буквально чувствовал, как его пальцы на чужой шее сжимаются всё крепче и крепче.

— Аристократию ждет прием в главной зале мраморной Резиденции, — едко отпарировал иерофант. — Точнее, аристократия его ждет. Даже вы, темные, с удовольствием надираетесь лучшими моими винами в честь краха юродивой Белой Короны. А, Ронан?

— Что нам еще остается, — резко очерченный рот Лабрайда изогнулся в подобии улыбки, — кроме как надираться? Перемен ждать бессмысленно. Наш, чтоб его, сеньор не хочет воевать на благо толпы, а Империя отрезана от всего Мидгарда морями Хаоса, благодаря чему ты построил здесь собственный элитарный мирок, враждующий против всех. Но в Империи «против всех» — это вроде как против себя самого. Жаль, более достойный противник никак не сыщется.

Он встал, следом поспешил и Крайтон, улыбающийся с оскорбительным снисхождением. Затем удалилась в безмолвии треть присутствующих. Пришлось сделать хорошую мину при плохой игре и дать всем позволение удалиться. Ирма и Мэрилант, впрочем, задержались.

— Эвклид, — в отчаянье проговорила Ирма, когда залу покинул всё еще полуобморочный, но крайне спешащий Каарди, — они… они же не перейдут на сторону Шёльда?

Эвклид вздохнул с плохо скрытым раздражением.

— Эти два ортодоксальных клоуна и без того целиком и полностью люди Деметриуса. Только вот нет его стороны! Понимаешь?! Нет! Герцог — пройдоха, махинатор, позер, ладно уж, архимаг… но не правитель. Чересчур инфантилен и себялюбив для бремени власти. Слабое место большинства темных — их эгоизм и стремление без особенного на то повода выпячивать свое «я».

Еще одна лицемерная реплика. За прошедшие века ложь и лицемерие превратились в забавные привычки — ну, вроде алкоголя, алхимических дурманов или азартных игр. Три «а» столичной жизни.

— У бастардов-с-севера давние и тесные связи со Сварталфхеймом, уж ты-то это прекрасно знаешь, — возразила Мэрилант, откидывая за спину волну тяжелых, искусственно осветленных волос. — Деметриус Шёльд — близкий друг повелителя демонов и тот, к кому тянется едва ли не вся темная аристократия. Да весь Северный Предел его вотчина! Ты же понимаешь, это только у чистокровных людишек вассал моего вассала — не мой вассал!

— Хорошо, — он решил изящно уступить, — с Деметриусом следует считаться. До поры до времени. Но однажды мы покончим и с культом Хаоса, и с морями Хаоса, и со Скаэльдой. Наступят иные времена.

Эвклид не вдавался в подробности, просто поставил перед фактом. И ему поверили на слово.

«Толпа, — снова подумал он, презрительно скривив рот, — безмозглое стадо. До чего же мне опротивела роль их пастуха».

Но что поделать? Всякая роль сгодится, если собираешься однажды стать великим императором; всякими нечистотами можно замараться. В том числе и гадостным, слепым обожанием толпы.

«Мертвая голова» встречает привычным гулом, прохладой и мечущимися в стеклянных клетушках блуждающими огнями. В этот раз здесь шумно и людно — меня то и дело приветствовали, окликали, а парочка особо наглых девиц даже прилипла с объятьями. Спасибо хоть рук не подали.

— Лекс, ну где же ты пропадал? — выкрашенное в ржаво-рыжий цвет нечто дует губы и хлопает круглыми глазами, вызывая нездоровые ассоциации с вытащенной из воды рыбиной. — Мы соскучились!

— О, а я-то как соскучился, — бормочу с сарказмом, не нашедшим отклика у безмозглой публики. Бездна, как их вообще зовут-то? Впервые вижу, уверен на все… восемьдесят процентов. Жеманные дурочки не по моей части… только вот болезненный зуд в горле медленно, но верно склонял к мысли, что сойдет любая.

Нет, я неспроста так щепетилен, у вампиров же ничего — ничего, м-мать их! — не бывает легко и просто. Мы, так сказать, сильно привередливы в еде. В основном всё сводится к определенной внешности, вкусу и запаху, но я, к примеру, не выношу болтливых дурочек и прожженных шлюх. С последними всегда такое ощущение, что не ты ее поимел, а она тебя. Такую и убить не жалко. А убивать нельзя, даже если очень хочется.

Живая кровь, обеспечивая резкий приток силы, туманит рассудок и обостряет инстинкты. До семи-восьми десятков лет подавлять эти инстинкты слишком трудно; необходима разрядка, и тут уж выбор невелик: отыметь или убить. Последнее куда эффективнее, но под крышей Бражника (да и лично мной) не одобряется. А вот на клановых территориях навязываться вампиру на ужин ой как опасно. Слухи ходят — один другого краше. Правда, в истории об Ауреле Торкеле, участвующем в кровавых оргиях, верится с трудом. Многие годы любуюсь на его унылую чопорную физиономию и гадаю, насколько богатая фантазия у тех, кто всё это выдумывает.

Доноры об интересной особенности вампирского перекусона прекрасно знают. Более того: это давно превратилось во взаимовыгодное сотрудничество. А риск разорванной глотки или свернутой шеи, как я понимаю, лишь добавляет остроты ощущениям.

Не то чтобы я их осуждаю… хотя нет, осуждаю. Ну что за безвкусица? Существуют гораздо более привлекательные и пафосные способы отправиться в Хель. И более эстетичные: убитых свихнувшейся нечистью хоронят обычно в закрытом гробу (при условии, что твои родственники раскошелятся на гроб, а не сдадут лекарям Крипты на органы).

— Лекс! — позвал меня кто-то. Я огляделся. — Я здесь!

Симпатичная шатенка замахала мне из-за дальнего столика. С облегчением отлепив от себя рыжее нечто (оно крайне оскорбилось и раздуло губы пуще прежнего), я поспешно принял приглашение.

Лика — из тех девчонок, что по вкусу почти любому. Миленькая, ненавязчивая и лишенная всякого стыда. Помимо этих неоспоримых достоинств она очень даже приятна на лицо и на ощупь. Фирменное блюдо в здешних местах (я бы наверняка схлопотал по роже за свой цинизм, прозвучи это вслух).

— Ну как ты? — Лика улыбнулась и протянула руку.

— Не спрашивай.

— Ясно, ясно. Бражника тоже основательно достало твое «не спрашивай». Ходит злой, как дюжина облапошенных гномов, рычит на всех. Да еще и Блэйд…

— А чего Блэйд?

Блэйд меня сегодня крайне интересовал. В плане рукоприклад… обсуждения некоторых аспектов нашего дальнейшего сосуществования в этом городе. Вот, хорошо сказал!

— А его кто-то отмудохал в темном переулочке, — хихикнула Лика. — И обескровил! Вампира! Как тебе такое?

Озадачила. Выпить Блэйда не могли; друг друга мы жрать брезгуем, тут без вариантов… Но зачем магу кровь вампира? Только если для алхимических опытов, но тут уж я, мягко говоря, не спец.

А, к Бездне! Не всё ли равно? Лучше уж собственной жаждой озабочусь.

— Хороший вопрос, но у меня найдется и получше. Что ты делаешь сегодня вечером?

— Вечером? Так ведь, считай, ночь на дворе! — поддели меня. — Припозднился ты с этой банальщиной, Лекс. Я жду Бражника!

Стоило ли сообщать это с таким важным видом? Василика давно сохнет по местному кровососущему авторитету, даже считается его любимицей, но ничего серьезного их не связывает. Просто Донор, одна из многих. Если Донор переходит в разряд Жертвы, тогда иной разговор: это уже особенная, неповторимая… закуска. Ну, или элитный сорт выпивки. Как ты ее ни обзови, никого другого к своей Жертве вампир и близко не подпустит, и дело тут не в нежных чувствах, а в банальной жадности. Вампиры, как и прочая нечисть, — жуткие собственники, по себе знаю.

— Да я просто гребаный неудачник, — вздыхаю с притворной тоской, попутно одарив знойным взглядом вмиг зардевшуюся подавальщицу. Хорошенькая — значит, имя должен вспомнить… Виктория, вроде? Она-то меня неплохо знает (как ей может казаться), судя по поведению и принесенной без всяких вопросов «северной росе». — А чем же занят Бражник, если не секрет?

— А! Хлопочет возле полудохлого братца и ждет эту свою, — симпатичное лицо Василики вмиг растеряло добрую половину привлекательности, приобретя ядовитое выражение.

— «Эта» — это кто?

— Да есть одна девица. Гонору — прям-таки принцесса, не меньше! Дрянь высокомерная! А как зыркнет глазищами своими — будто глыбой льда шарахнуло. — Она поежилась. — А Бражник от нее в восторге. Сладенькой зовет, дела важные обсуждает…

О, ну теперь ясно, откуда ветер дует. Ревнючку устроила. С этой-то важных дел не обсуждают, да и не важных тоже.

— Интересно, — протянул я, прихлебывая «росу». — Кто она? Из благородных?

— Да куда там! — Лика недовольно передернула плечами. — Образованная, это дураку ясно — портал-то Бражнику кто отгрохал? Но благородная? Эта вроде и манерная, а ругается похуже пьяного тролля. Ножи метает как заправский наемник, кокетства ни на медяк… Бездна знает что!

— Красивая хоть?

— Ну, я бы не сказала, — уклончиво проговорила Лика, неприязнь к «сладенькой» в ней явно боролась с обычным простодушием. — Дылда костлявая! Да кому какое дело до лица, когда в этом суповом наборе столько магии?

А, ну тогда восторги Бражника понятны. Как и ревность Лики с ее очень средненьким третьим уровнем.

— Не блондинка?

— Бездна тебя пожри! Брюнетка!

— Надо же, мой любимый цвет!

Я предпочитаю шатенок, но Лика так забавно злится — мол, ну как же этот жалкий кобель смеет обращать внимание на другую женщину? Ведь рядом есть она, вся такая прекрасная и… доступная. Вот в том-то и беда. Фирменное блюдо «Мертвой Головы» будоражит аппетит ровно до того момента, когда на горизонте замаячит торжественный банкет.

— Ха! — злиться она вдруг перестала, и даже злорадно улыбнулась. — Тебе не обломится, да и вообще, по-моему, никому. То ли ваша брюнеточка не по мужикам, то ли именно вампиры ей не по вкусу. Она в вашу сторону и не смотрит.

— Уточняю: конкретно на меня она еще не смотрела.

— О, она обязательно посмотрит на тебя… ой, прости, сквозь тебя, — съехидничала Лика. — Когда нос так задран к потолку, заметить кого-нибудь проблематично, да и ты не такая уж важная птица!

— Поспорим?

— Ну-у…

— Не советую! — Бражник уселся рядом со своей подружкой, снисходительно разглядывая меня сквозь челку. Его кучерявые лохмы, как и всегда, занавешивали лицо в далеко не художественном беспорядке. — Антарес не про тебя, слишком разумная и хладнокровная. Только клыки обломаешь!

— Они все разумные… до поры, до времени.

— Ну, мое дело предупредить!

На этой ноте веселье с физиономии Бражника улетучилось. Лика уловила смену настроений, а потому старательно делает вид, что ее тут нет. Я не возражаю. Она многое видит и слышит, но прекрасно знает: если сболтнуть лишнее — Бражник либо жестоко накажет, либо не менее жестоко убьет. Он только с виду добродушный рыжий выпивоха.

— Знаю, из-за чего ты пришел. Надеюсь, мы можем уладить это дельце мирно?

— Я не настроен на разборки с Мертвой Головой, но и покушения на моих близких терпеть не намерен, — холодно отвечаю. — Ты мог бы обсудить это со мной, прежде чем…

— Да не знал я! — перебил Бражник сердито. — Не знал! Блэйд самовольно на твою белобрысую набросился, ясно? Парню взбрело в голову выслужиться под видом заботы о всеобщем благе. Молодой еще, глупый.

Ясное дело, что глупый. Только сам Блэйд о себе уж очень высокого мнения.

— Ну, допустим, убивать твоего братца не стану. Но уши при встрече надеру, может, хоть поумнеет.

— Так я разве против? И без ушей люди живут! — великодушно согласился он. — Чертовы эвфемизмы — говоришь «люди», а сам запинаешься… Ладно. Блэйд при любом раскладе свое получит, не сомневайся. Ты лучше вот что скажи, Лекс, — он чуть подался вперед, — а твое, хм, начальство в курсе, кого ты столь трепетно оберегаешь?

Я нахмурился.

— Нет, и тебе их просвещать не советую.

— Мальчик, а ты не много на себя берешь — советовать? Прояви уважение к моим сединам и не зарывайся!

Шутить с одним из глав Гильдии убийц — не самое разумное деяние. Но я разумным если и бываю, то очень редко. А вовремя остановиться и вовсе не способен. Так же, как и молча проглотить «мальчика». И отыскать у Бражника седины — в основном потому, что они невидимы миру. Нет их, проще говоря.

— Мы оба знаем, что со мной лучше дружить. А, Бражник? — в избытке чувств грохнул пустым стаканом по столу и жестом велел повторить. — Я всё-таки не мальчик с улицы, а Первый меч Хаоса. На дуэли у тебя шансов нет, да и вообще, грохнуть меня пока что проблематично.

— Тут ты прав, Гро, — он миролюбиво улыбнулся. — Пока что. Слышал, ты и в вашей секте на неприятности нарываешься?

— Так задолбали они меня — слов нет, — отвечаю в тон ему, тоже не забывая скалиться. — И тебя тоже, уж это наверняка. Или скажешь, что тебе жутко хочется второго пришествия Хаоса?

По бессильной злобе на физиономии Бражника понял — нет, не хочется. И правильно, он мне идиотом никогда не казался.

====== Глава 17 ======

Среди толпы наметилось какое-то оживление. Я сощурился в сторону лестницы, интуитивно догадываясь о причинах ажиотажа. Сам вхожу в число тех полукровных счастливцев, что не шибко восприимчивы к магической силе Доноров, но симптомы мне известны. Голодные вампиры нередко теряют всякий стыд при виде сильного мага, роясь вокруг этого самого мага, словно туча мошкары возле уличного фонаря. Хоть ты скрывай ауру, хоть не скрывай, — а у нас, нечисти, чуйка на магию не в пример лучше, чем у самих магов.

Первое впечатление при виде «сладенькой» (гадость какая!) было скептическим —неестественно хрупкая, бледная чуть ли не до синевы девица, имеющая вид заморенный и чуток малахольный. Кроме роскошной гривы волос и посмотреть не на что. Тут же возникает жгучее желание… накормить. И как этот суповой набор еще не сдуло бодрящим северным ветерком?

— О, это, должно быть, моя сладенькая, — довольно протянул Бражник, когда мерный многоголосый гул разбавился протяжным воплем. Бледная немочь с тем же отстраненным выражением лица вогнала в бедро Алану нож, вытянутый из рукава отточенным движением. И правильно, Алан мне никогда не нравился — клыкастая версия нашего манерного скота Стини, вечно лезет в бутылку и покушается на чужую добычу. Словами он бы всё равно не понял, так что девчонка правильно сделала.

Сдует такую ветром, как же…

— У нее внешность типичной жертвы, не правда ли? — В этот миг Бражник похож на старого восторженного извращенца. — А потом — бац! — и тебя самого сожрали с потрохами! Как же мне это нравится, ка-ак нравится!

Я хмыкнул и взглянул на девицу по-новому. Менее тощей она при повторном рассмотрении не стала, но Бражника я понял. Очень высокая, но изящная, складная. Лет, кажись, немного: на вид где-то двадцать человеческих. Высокомерная посадка головы, идеальная осанка, взгляд сверху вниз — Лика не зря отпускала едкие комментарии по поводу задранного кверху носа. Держится с таким апломбом, что даже болтающийся за спиной черный плащ кажется королевской мантией.

Девушка одарила меня тяжелым, подозрительным взглядом, но всё же села рядом. Я ощутил горьковато-свежий травяной аромат, исходивший от ее волос и одежды, отчего жжение в горле усилилось. Ореол мощной магической силы не бил по моим мозгам, однако не вцепиться в горло девушке — Антарес, так ее назвал рыжий пройдоха, — стоило больших трудов. Жажда ощущалась с полной силой; самоконтроль торопливо засобирался, чтобы улетучиться в неизвестном направлении.

— Терпеть не могу эту змеиную яму. — Голос ее оказался низким, тягучим и неожиданно сильным — совсем не таким, как я уже успел представить.

— Толпа — это уже плохо, но толпа наглых вампиров — отменно отвратительно.

— Ну, Рес, не стерви! — Бражник растянул губы в издевательски радостной усмешке. — Тебе полезно изредка выбираться из темных углов, пропахших… библиотечной пылью.

— Говоришь как моя бабка.

— Как может быть столь нелюдимой юная, красивая девушка?! Это кощунственно!

— Не ерничай. Компанию для увеселительной прогулки уж как-нибудь подберу сама, — отрезала Рес.

Подавальщица вернулась с тремя бокалами: один поставила передо мной, другой перед Бражником, третий перед Рес. Я уловил запах южных специй, вина и каких-то трав. Заказ она не делала, так что либо ее здесь знают, либо наш радушный хозяин подсуетился.

— Ну не злись, дорогая, не злись. Разве тебе со всеми твоими заботами не хочется немного развеяться?..

— …прахом? Да, бывает.

— И она еще говорит мне «не ерничай»!

Диалог меня повеселил. Все реплики этой девушки отдают издевкой над окружающими. Незлой какой-то издевкой, что редко бывает.

Не оценив смешков в свой адрес, Рес повернула голову и ожгла меня далеким от симпатии взглядом. Ничуть не стушевавшись, тоже разглядываю ее. С подчеркнутым вниманием, в упор, что верх наглости по любым меркам.

Не назвал бы это лицо красивым — слишком много острых углов, — но взгляд приковывало намертво. Высокие острые скулы, чуть вытянутый, суженый книзу овал лица, по-мальчишески резкий подбородок, тонкий длинный нос с небольшой горбинкой… внешность настолько кричит о высокой породе, что я подумал: а не побочная ли это дочь какого-нибудь до Бездны аристократического семейства? Такие у нас в приграничье не редкость — не мозолить же родственничкам глаза, сожрут с потрохами. У магов достаточно плохи дела с рождаемостью, так что аристократишкам плодить внебрачное потомство не с руки. Да и кому охота лишить семью законных наследников?

— Май, что это еще за самоуверенный павлин? Он меня раздражает, — тем временем проговорила Рес недовольно, устремив по-кошачьи раскосые глазищи на Бражника. На провокацию не ведусь, продолжая нахально пялиться. Зовет Бражника по имени? Интересно.

— Да тебя вообще все вокруг раздражают. Это Александр, сладенькая! — едва ли не пропел Бражник, чему-то забавляясь. Я с неудовольствием поправил:

— Лекс.

— Одно другому не мешает.

— Ну, ему виднее, как себя обзывать. — Рес пожала плечами. — Май, ты еще не знаешь, что именно уперли из резиденции Ковена?

— Ну, слухи один другого краше…

— Меч Бёльверка.

— Бальмунг?! — и его веселья как не бывало.

— Потише.

За считанные секунды обстановка как-то чересчур накалилась. Теперь уже Бражник сверлит меня тяжелым взглядом. Выразительно вскидываю брови.

— Не смотри на меня так, будто я должен тебе денег. О чём речь-то?

— О чём?! — он едва не сорвался с места, но Лика, рискуя получить оплеуху, предусмотрительно удержала своего драгоценного упыря за локоть. — Лекс, только не ври, что ты не при делах!

— Я не при делах.

— Ты…

— Полагаю, он не врет, — протянула Рес скучающе. — Его дело — мечом махать, а тут жрецы Высшего круга подсуетились. Притом не без посторонней помощи.

Подобный тон нешуточно покоробил, но я неохотно кивнул.

— Я всего лишь воин… ладно, пусть даже главный над воинами. Так или иначе, Высший круг не отчитывается мне о каждом своем шаге, а мнением моим и подавно не интересуется.

— Ты не знаешь, есть ли среди жрецов медиумы?

— Не-а. А если и есть, то я не в курсе. У нас есть пара-тройка довольно-таки бездарных телепатов, ну и еще целители, и прочее такое по мелочи, — нахмурившись от усиленных размышлений, я не без сомнения уточнил: — Медиумы — это же, типа, которые духами повелевают? Как Эвклид?

— Типа, ну, — усмехнулась Рес. — Наш пресветлый самим своим существованием вложил нехилый вклад в развитие экзорцизма.

Обхватив дымящуюся кружку ладонями, затянутыми в перчатки, она пояснила:

— Защита от духов, их изгнание. Это по профилю заклинателей, частично на стыке с боевой магией. Я даже факультатив посещала, когда училась. В столице и иже с ней, разумеется, кафедры экзорцизма и в помине нет. Что вы, как можно…

— Она только в Скаэльде и есть, — впервые нарушила молчание Лика. — Тамошняя академия спонсируется из казны герцогства, правильно?

— Именно. Равно как и воинская школа Вальхалла.

— К чему ты ведешь? При чём тут экзорцисты? — настроение у Бражника стремительно портилось. — Антарес, милая, сейчас не время для лирических отступлений, которые ты так любишь!

— Да ни при чём. Экзорцист не может подчинить духов. Уволочь артефакт из-под носа у архимага-медиума, не разрушив защиту, мог лишь другой медиум. Либо, — она поежилась и сделала глоток, — некромант.

— Ты думаешь, это…

— Не исключено.

Кажется, я чего-то не знаю. В отличие от Бражника и его баб.

— А что говорит эрол Шёльд?

— А что он может говорить? — Рес недовольно искривила рот. — Положил с прибором, или, по крайней мере, делает вид. Обычная позиция Дита, пока бедлам в Империи не затрагивает его лично. Я сотни раз говорила ему, что такое наплевательство плохо кончится для Скаэльды… он отмахивается и сбегает в загоны, к грифонам своим обожаемым.

Стало быть, эта колючая дамочка знакома и с герцогом Скаэльды. Кто она такая, Бездна меня пожри? И почему мы не встречались здесь раньше?

Едва сдерживаюсь, чтобы не обхватить руками гудящую голову. Сказалась нехватка крови, ну и передоз информации. Надо бы переговорить с Аникамом: меня не обязательно оповещать обо всём, но и игнорировать не следует. Как ни крути, я главнокомандующий Легионов и определенный минимум информации должен получать. Должен!

— Неужели Дита устраивает то, что творят эти полоумные жрецы? — с негодованием Бражник дернул головой в мою сторону. Рес тоже взглянула на меня и поинтересовалась с оскорбительной иронией:

— А что они творят? Если мои сведения верны, эти неудачники тешат самолюбие за счет того, что поколачивают гвардейцев и дневную стражу. Или это неполный список достижений, господин Гро?

— Неполный, — отрезал я. — Убили одного Наследника. Ритуал начат, его не повернуть вспять. Не то чтобы я в восторге… но мое дело мечом махать, так?

Бражник пространно выругался, Рес же осталась спокойна. Казалось, ее ничто не может вывести из себя по-настоящему.

— Ты его убил?

— Да.

Хочется опустить взгляд, но я почему-то продолжаю глядеть не мигая в ее холодные глаза, цветом напоминающие мечущийся в стеклянном плену блуждающий огонек. Они ведь разного цвета бывают — в том числе и такой вот зловещей зелени.

— Не хотел убивать, — зачем-то поясняю, — добил, чтобы не мучился. Даже не знаю, что хуже: устроить Рагнарёк или усадить на трон полоумную девицу! Вы правда думаете, что лично мне оно надо?

— Не думаем, — заверил Бражник, — иначе ты бы не услышал всего, что слышишь здесь и сейчас.

— Не то чтобы тебе шибко доверяют, — проговорила Рес насмешливо. — Ты всё-таки воспитанник Аникама, первостатейного ублюдка…

— Да я его на дух не выношу!

— Как и любого, кто погладит тебя против шерсти, потоптавшись грязными сапогами субъективности по твоему раздутому эго. Или тебя, главком, жрецы холили и лелеяли, с малых лет внушая, какой ты особенный? Если так, то у меня для тебя плохие новости.

Мне жуть как хотелось выбить из девчонки дурь. Но ситуация как-то не располагает, да и не связываюсь я с бабами, если есть возможность увильнуть. Женщины обожают корчить из себя беспомощных дурочек с оленьими глазами. Надо быть конченым подонком, чтобы совсем уж не дать слабины.

— Знаешь, детка, — дышу медленно, пытаюсь не рычать, — я ведь могу и обидеться. Это не кончится для тебя ничем хорошим, уж поверь.

Меня даже взглядом не удостоили. Только пренебрежительным:

— Я в ужасе, Гро. В самом настоящем ужасе, клянусь Четырьмя. Сиятельный господин позволит недостойной женщине озвучить ее последнюю волю?

— Не искушай меня, детка.

На меня зыркнули-таки искоса.

— Не многовато ли гонору для шестерки Высшего Круга? Скорректируй форму обращения, а то обижаться начну уже я. И поверь, это будет больно.

Самообладание меня постепенно оставляло; мысленно повторяю, будто заговор, что с бабами связываться — худое дело.

— Ну, вижу, вы неплохо поладили! — к Бражнику вернулось его обычное, раздражающее всех вокруг веселье. — Уж простите, что прерываю. Рес, мне связаться с Дитом самому, или ты…

— Самому! — поспешно отрубила Рес. — Он просто невыносим в последнее время, знаешь ли… Что бы там ни сказал Дит, мне нужно, чтобы вы поискали некроманта. Только осторожно! Твой кучерявый идиот еще легко отделался. — Она вздохнула и покачала головой. — Я серьезно, Май, ни в коем случае не суйтесь к нему! Просто найдите, а дальше мое дело.

— Уверена, что справишься с некромантом?

— С молодым — да, тем более если Аларик подстрахует. С древним — нужна будет помощь со стороны, ну, ты сам понимаешь.

— Понимаю.

С очередным тяжким вздохом Бражник поднялся со скамьи и протянул мне руку.

— Ты мне не враг, Лекс. Но это при условии, что Аникам не друг тебе.

— Смеешься, что ли? — помедлив, отвечаю на рукопожатие. — Он никому не друг.

— Весьма глупо с его стороны. — Он какое-то время смотрел на меня, будто что-то прикидывая. — Рес, глянешь его руку? Ты вроде как хотела увидеть плетение.

— На опыты мне его сдать решил? Ну-ну, — хмыкнула Рес, заправляя за ухо длинную прядь темных волос. — Посмотрю. Свободен.

Запоздало отмечаю этот странный покровительственный тон. Еще более странным кажется то, что Бражник против такого обращения ничего не имеет. Впиявился преспокойно в тоненькую ручонку, снова кивнул мне и удалился, прихватив свою подружку. Напоследок оба зыркнули с ехидным видом сначала на меня, потом на Рес. Действуй, мол, герой-любовник. Я нервно закусил губу. Начинаю понимать, что сам себе подложил даже не свинью, а целого грифона боевой породы. Ибо — вечная проблема вампирских пристрастий! — прибить эту эксцентричную и чересчур языкастую девицу хочется гораздо сильнее, чем поиметь.

====== Глава 18 ======

Чашка с глинтвейном согревала руки, голодно-испытующий взор жег нервы; в остальном же холод по-прежнему сковывал нутро, сковывал упорно и вкрадчиво. Рес вздохнула с досадой и вновь бросила на собеседника косой взгляд.

— По-хорошему не отстанешь?

— Не-а.

— Ну, тебе же хуже.

«Всё же недурен, кровопийца, — подумала она с неохотой и иррациональным раздражением. — Хорош собой, силен, нагл и, готова поспорить, не дружит с головой».

Поживи с менталистом в телепатической связке — волей-неволей начнешь «читать книги по обложке», как ее братец это называет. И благодаря этому сомнительному умению Рес видела то, что мешало отправить на пеший эротический променад этого недоделанного альфа самца с его жгучими взглядами.

Псих-одиночка. Не имеет в жизни собственного места. Чужак везде, где только можно. Полукровки — они ведь всегда и для всех чужаки.

Рес видела то самое, слишком знакомое. Можно сказать, видела себя со стороны. Это та самая соломинка, что однажды засела бревном у тебя в глазу, — и никак ты это соломо-бревно не вытащишь, не подцепишь. Для поднятия таких тяжестей никто не удосужился изобрести подходящих бытовых заклинаний.

Субъективность — эдакий медвежий капкан на дороге жизни; и без того, к слову сказать, ухабистой, изрядно размытой ливнями неурядиц.Рес подспудно чувствовала, что этот капкан захлопнулся; что она теряет контроль над ситуацией. Само собой, ей это чертовски не нравилось.

— Антарес, — он щурит эти свои шельмовские глаза-головешки и тянет ее старомодное имя так, как может только урожденный приграничный северянин — с раскатистым «эр», почти глотая первый слог. — Красиво. Что-то южное.

— Двойная красная звезда в Скорпионе, — поморщившись, ответила Рес. — Претенциозное, безнадежно вышедшее из моды. И южное, да.

— Ага, припоминаю такое. Сердце Скорпиона, — Лекс хмыкнул и заказал очередную порцию алкоголя, наверняка крепкого. Вампиры в большинстве своем никакого другого и не признают. — Да уж, пафосно. У меня есть приятель по имени Люцифер, так ведь тоже распинался про красные звезды и претенциозность. Вы случаем не знакомы?

Рес лишь закатила глаза — нет сомнения, Лекс говорил об их общем знакомом, но этого красноглазого подлюгу обсуждать желания не было. Очень уж не хотелось вспоминать обо всём, что с Люцифером связано.

— У южан Люцифер именуется Венерой, и я вовсе ни на что не намекаю, нет… Южане — они те еще извращенцы, как по мне.

— Не любишь южан?

— Они будят не самые приятные воспоминания, — Рес меланхолично покачала стакан, держа его кончиками пальцев и будто собираясь уронить. — Ты как, по отцу или по матери?

— По отцу, должно быть, — он чуть нервозно повел плечами, уже не веселясь.

— Это бестактный вопрос, извини.

— Нет, нет, что ты! — вдруг встрепенулся Лекс. — Я люблю бестактные вопросы! Чем более провокационные, тем лучше… если ты понимаешь, о чём я.

— Клоун, — огрызнулась она. Вполне беззлобно, впрочем. Если ее что и злило, так это косые взгляды местных завсегдатаев. Чары Скользящего взгляда далеко не всегда помогают против тех, кто знает, куда и зачем надо смотреть.

«Порыться в литературе по охранкам и обновить Майриду параметры пятого измерения», — сделала Рес мысленную заметку, мстительно глядя на жирного бровастого гнома и его собутыльника — кряжистого мага с физиономией еще наглее, чем у Гро…

«Ах, да. Гро».

— Ну, что там с рукой?

— А то не знаешь, — сухо отозвался Лекс и, резким движением закатав рукав, протянул руку ладонью вверх. Рес охватило самое сильное чувство, какое она только могла испытывать, — научный интерес.

«Задрот» — вспомнилось иноземное слово, идеально описывающее главную — после разгильдяйства — фамильную черту их семейки. Этим словом Свэн то и дело костерил своего худосочного болтливого приятеля Эрика, очки которого могли по громоздкости соперничать с рабочими окулярами заклинателей. Эрик обижался и начинал метать в Свэна пивные банки… по счастью, пустые.

«Вот только Свэна сейчас и не доставало», — Рес едва удержалась от того, чтобы снова закатить глаза. Не следовало лишний раз думать о притягательности Зеркала Мидгарда — огромного, бестолково-суетливого мира, именуемого тамошними аборигенами «Земля». Очень уж велик соблазн сгинуть там с концами. Нет магии — нет проблем.

— Знаю. Звезда Хаоса, — она с нарочитой неспешностью сняла перчатки — не в них же работать, ну в самом деле? — после чего сжала ладонь вокруг жилистого массивного запястья с красующимся на нем примитивным знаком Хаоса, будто сложенным из нескольких разновеликих рун Тива.

— У тебя руки ледяные, — сообщил Лекс. Будто бы она сама не знала.

— Ну вот и погреешь. А теперь умолкни…

Рес прикрыла глаза и мысленно отсекла ощущение собственного тела. Сандакт — сама магия, а магия — сверхплотна, но бестелесна. На этом общение с магией и постулируется. Иначе бывает больно; куда больнее, чем Рес могла вытерпеть.

Как оказалось, перед ней потенциальный боевой маг с сильнейшим иммунитетом к магии. Рес была почти уверена, что силу свою Лекс и вполовину не использует, обученный с упором на меч, не на магию. Типичный силовик Хаоса. Аникам боевых магов не жалует… точнее, жалует, но в отдельных декуриях и с ограничениями по части потенциала и общего количества.

«И правильно, в общем-то, делает, — не могла не признать Рес. — Хорошие боевики старичка размазали бы по алтарю ровным слоем».

Плетение Звезды Хаоса не из тех, какие изучают в академиях. Точнее, изучают элементы, из которых состоит эта мешанина разнотипных заклинаний. Весьма умелая мешанина, стоит признать. Ко всему прочему, на парня навешали едва ли не дюжину блокировок, сдерживающих магию.

— Лет сколько?

— Мне?

— Тебе, шельма, с полсотни. Мазню эту когда нанесли? — Рес едва не вспылила, но удержала-таки на месте противно немеющие руки. — Больше тридцати лет прошло, так?

— Под сорок, пожалуй. Нас клеймят с детства.

Следовало попросить брата запомнить плетение, но он был занят. И, если честно, Рес не хотелось его окликать: несомненно, Рик не одобрит такой компании, и в чём-то будет прав. Также он не одобрит ее дальнейших действий, ибо Рес видела один-единственный способ пробиться сквозь естественный иммунитет Гро и порушить хоть парочку блокировок.

— Запутанные до невозможного чары с эффектом застарелого проклятия, дополнительная привязка на физическом уровне. — Рес открыла глаза и поймала внимательный взгляд Лекса. Слишком внимательный, чтобы удалось сохранить спокойствие.

«Бездна, да он вообще когда-нибудь моргает?»

— Мешанина Тьмы и Хаоса. Действует как одно заклятье… но ведь их здесь куча и действуют как бы все сразу… вот ведь парадокс. Тот, кто это состряпал, настоящий гений!

— Если гений, то не Аникам.

— Логично.

Она хотела было отнять пальцы, но Лекс с истинно вампирским проворством уловил движение еще в зачатке. Не успела Рес и глазом моргнуть, как обе ее руки оказались в руках Лекса, сильных и невозможно горячих для мага. Треклятые вампиры со своим далеким от логики метаболизмом вечно как лихорадочные, хотя в лёгкую могли понижать температуру тела одним лишь усилием воли. Характерная черта низших демонов, не обладающих особой магической мощью и испокон веков живущих где придется и как получится.

— Что, мать твою, ты делаешь? — поинтересовалась Рес сердито.

— Ты же сама сказала — погреть, — хитро прищурились в ответ. — И ни слова про мою мать… еще заявится, не приведи боги. — Он поежился.

— Мне не нравится, когда меня трогают.

— Да будь я проклят, если тебе не нравится.

Если бы было невмоготу — не терпела бы; они оба это понимали. Полукровка знай себе ухмылялся с чувством собственной правоты на физиономии, а Рес с досадой пришлось признать, что да, нравится. Грелка получилась получше, чем глинтвейн.

— Рискуешь, парень, — протянула она, зыркнув исподлобья, но почему-то не пытаясь высвободиться. Самоуверенный проходимец не лишен грубоватого обаяния, чем и не стеснялся пользоваться.

— Чем это я рискую? Распашешь мне бедро ножичком? — с интересом спросил Лекс, касаясь губами ее запястья и на миг прикрывая глаза. — Так ведь я быстрее и сильнее, и по части поножовщины фору тебе дам, — заверил он, не убеждая, но констатируя факт. Рес отстраненно заметила, что красноты в непроницаемо черных радужках стало больше. Голоден, значит.

«Вот и отправлялся бы на добычу пропитания», — подумала она, досадуя скорее на себя, чем на него. Чего стоило просто встать и уйти? Да ровным счетом ничего. Вот только она уже решила — по дурости, как иначе? — помочь придурку.

— Завязывай. Мне твои вампирские фокусы до фонаря, — она взглянула на него с прохладцей, игнорируя собственное волнение. Подумаешь… он не урод, она еще не совсем ледышка. Физиология, да и только.

— Какие такие фокусы, Рес? — Ей до зуда в ладонях захотелось съездить ему по лицу, чтобы не видеть этой раздражающей донельзя ухмылки. — Я обхожусь своими силами.

Рес ощутила легкую боль, какая бывает при порезе: голодный вампир рассек ей кожу на запястье, то ли клыком, то ли ногтем, и медленно слизнул выступившую кровь.

«Решил пригубить перед непосредственно употреблением, — вздрогнув, подумала Рес с мрачным сарказмом. — И я тоже хороша, позволяю себя лапать на глазах у всех».

Лекс тяжело дышал, хищно щурил красные глаза и явно раздумывал, чего ему хочется больше: завалить ее прямо на столе или перегрызть горло. Само собой, ему не удалось бы ни то, ни другое, но промежуточная трансформация сильно подпортила привлекательную внешность. Но ненадолго.

«Голоден, но держится. У полукровок самоконтроль вдвое выше», — отстраненно отметила Рес, не впечатлившись. Ей приходилось видеть вещи во стократ хуже.

— Вкусно?

— Даже очень, — согласился Лекс чуть хрипло, но уже вернув физиономии условно человеческий вид. — Как насчет чего-нибудь посущественнее?

— Обнаглел ты, шельма, вконец, — отрезала она, решительно выдергивая руки и вцепляясь в бокал. — Сказала же: кончай кривляться!

— Да почему шельма-то? — вопрос задан со скорбной миной, что веры не вызвала ни на медяк.

— Потому что при виде такой рожи в карты играть не берут и за сохранность кошелька переживают.

— Окстись, милая! Не тырю я кошельки! — он фыркнул. — Потолок моей воровской карьеры — похищение девичьей чести.

— Ну извини. У меня только кошелек, — пожала плечами Рес. — Тебе бы не за юбками волочиться, а подумать, как избавиться от этого дерьмового художества на руке. Я, может быть, и смогу убрать, но вот незадача…

С лица Гро вмиг слетело выражение а-ля роковой соблазнитель. Теперь это был тот самый темный маг с пустым взглядом убийцы, о котором ходило столько слухов и которого даже Бражник опасался.

— Ты что, можешь убрать Звезду? — уточнил Лекс недоверчиво. — Чего раньше-то молчала?

— Была под властью твоей харизмы, как же… Гро, ты что, идиот? — Рес в раздражении поджала губы. — О нет, не отвечай. Зачем, как думаешь, Бражник попросил взглянуть на твою руку?

— Никто даже не может сообразить, что это за хренотень, так что мне, извиняюсь, думать?! — огрызнулся Лекс. — Ты и сама не поняла, что это!

— Не вполне поняла, — поправила она. — И даже избавляться от метки пока не советую. Эффект застарелого проклятия усугубляет ситуацию, да и спалишься ты перед начальством несусветно. Золотая середина — нейтрализовать по частям.

Он недоверчиво смотрел на нее какое-то время, хмурясь и пытаясь что-то осмыслить.

— Ты, значит, заклинатель?

«До него что, только дошло?»

— Магистр Скаэльды, — кивнула Рес не без апломба. — Бражник знает, что я могу… несколько больше, чем иные заклинатели. Сегодня, к примеру, пришлось латать магический фон его братца — этот дурень словил проклятие некроманта.

— Так ты, выходит, можешь с аурой работать?

— Возможно.

Какое-то время он просто глядел на нее с сомнением, непонятно к чему относившимся.

— Бездна, да мне сегодня вдвойне везет! — наконец воскликнул Гро с недоверчивым восторгом, забыв, казалось, даже про голод. — Ведь ты-то мне и нужна!

— В таком случае следовало не ждать удачи, а обратиться к Бражнику. И да, я много кому нужна. Моё время дорого стоит, — проговорила Рес, уже понимая, какая будет реакция на последнюю, необдуманно брошенную реплику.

— Мы сейчас точно о заклинаниях говорим?

Да, так и оказалось.

— Предвосхищая очередную пошлость с претензией на юмор: натурой не беру.

— Жаль, жаль, — вздохнул Лекс, подперев голову кулаком. — Ладно, уговорила, будем рассчитываться банальной монетой.

Ненадолго замолчав, он вдруг потер правое запястье и воскликнул:

— Клянусь Четырьмя, эта штука всё же работает!

Рес взглянула на его руку мимоходом… и застыла.

Этого просто не могло быть. Нет, и всё тут. Слишком много абсурда для одного вечера.

Недоверчиво щурясь, она схватила Лекса за руку и судорожным движением дернула рукав черной рубашки от себя.

Плетеный браслет, медная с легкой зеленцой бляшка… такие ведьмаки на удачу заговаривают. Сама по себе побрякушка особого интереса не представляла бы, не будь в ней лишнего элемента, слабо поблескивающего искрами первородной Тьмы.

— Откуда? — собственный севший голос прозвучал будто откуда-то издалека. — Перо, Лекс! Откуда?!

Он ощутимо помрачнел и даже руку отнял.

— Не спрашивай.

Рес почти до крови закусила губу. Ей и не хотелось спрашивать. Не хотелось знать, как это перышко попало к тому, кому не предназначено.

Впрочем, она если и не знала, то вполне догадывалась.

— Что от меня требуется?

— Требуется? — Лекс, казалось, мыслями витал где-то не здесь.

— Тебе для чего-то нужен спец по аурам, — терпеливо напомнила Рес. — Я внимательно слушаю, Александр.

Вампирам недоступно удовольствие прогулки по бесшумным ночным улицам: о какой бесшумности может идти речь, когда ты слышишь средней громкости и нетрезвости вопли через две-три улицы? Вот и сейчас та же история: через улицу — проспиртованная компания наемников, по ту сторону портальной площади — вой оборотня и вторящее ему злобное рычание пса. Совсем рядом — легкие, почти бесшумные шаги заклинательницы.

Над головой один за другим вспыхивали фонари, до того высившиеся вдоль улиц бесполезными столбами. Почему в них вдруг появилась магия взамен иссякнувшей, я сразу догадался — причина шла справа от меня, зябко кутаясь в легонький на вид плащ. А как появилась — уже другой вопрос.

— Что за бедлам у вас на улицах? Пожаловаться, что ли, в местную Гильдию магов?

— А здесь что, где-то есть Гильдия магов? — едко интересуюсь. — Это приграничье, детка.

— Если хорошо поискать — найдется. А после жалобы в Магистрат еще и заработает с болезненным энтузиазмом. Я знаю, о чём говорю!

— Поверю на слово.

Такое впечатление, что Рес всё время мерзнет. Я бы и не прочь согреть (ну да, у кого что), но у нее, кажется, даже мозги ледяные. Хотя нет. Готов поспорить, под маской ледяной девы скрывается тот еще темперамент. Очень уж легко вывести ее из себя; глаза то и дело ярко вспыхивают в темноте, выдавая примесь нечистой крови. Какой именно — не пойму, а спрашивать о таком в первый день знакомства — нет смысла. Не та это вещь, какую каждому встречному-поперечному сообщают.

— Рес, — позвал я. — А чем это Блэйд не угодил некроманту?

— О, — вопрос ее изрядно повеселил, — тем, что он вампир, — я непонимающе нахмурился; вздохнув, Рес пояснила: — Упыря хоть раз видел?

— Нет, конечно. Где ж их взять-то? Некросов нынче раз-два и обчелся.

Упырями часто звали нас, вампиров. Обидно, между прочим, когда тебя сравнивают с кровососущей (и, как говорят, на редкость уродливой!) нежитью.

— И то верно… В общем, труп ходячий. Проворный, агрессивный и до живой кровушки жаден. Чтобы придать этому трупаку такие милые черты, помимо некромантии необходима кровь вампира. Демонская тоже сойдет, но где ж ее взять в чистом виде?..

Оборвав эту довольно-таки увлекательную лекцию, Рес умолкла и снова поежилась. Я искоса разглядывал ее резкий профиль и покачивающуюся на тонкой цепочке сережку в форме крыла. В правом ухе, как я успел заметить ранее, никаких крылышек не болтается. Еще одна забавная странность к общему портрету. Не знаю, почему, но мне никак не давала покоя мысль о второй сережке. Носит ли ее кто-то другой? Если да, то кто?

— Ну и холодина. Ты говорил, что живешь с заклинательницей. Так какого беса рогатого она портал не поставит?

— Она пыталась. Но там отчего-то пространственные чары глючат… похоже, блокировка с физической привязкой где-то под фундаментом. Не разбирать же по камушку эту хибару?

— Хм, — этим дело и ограничилось. — Так вас там двое обитает?

Резонный вопрос. В приграничье принято сбиваться этакими стаями: если ты один и притом слабак — сожрут и не подавятся. Не то чтобы мне нужна защита, нет… всего лишь компания людей, которые не хотят меня прикончить и даже зовут другом.

— Жили втроем, но наш дружбан где-то загулял. Ну, еще это тело теперь комнату занимает. Лежит неподвижно, еле дышит… лучше б нервы трепал да жрать просил, — проговорил я с нервным смешком.

— Сон Тьмы, судя по всему, — проговорила Рес негромко. — Кьенвэйа, если в переводе на демонский.

О нет, только не демонский! Артикуляция этого чудеснейшего языка — разговор отдельный. Большую часть их слов не выговорить без долгой практики.

— И что это за фиговина мудреная?

На меня зыркнули искоса; в темноте сверкнули два зеленовато-желтых огонька.

— Этакий магический анабиоз. Наступает, когда магия выходит из-под контроля. Может наступить, — поправилась она. — Проявления жизни сведены к минимуму, сознание угасает. Следовательно, магические ресурсы расходуются лишь на поддержание жизни в бездыханном теле. Рано или поздно магия кончается; жизнь, вследствие, тоже; привет тетушке Хель.

— Никогда о таком не слышал…

— Это весьма специфическая вещь. Чистая Тьма. У химер нечасто проявляется, да и то лишь при наследии хиаре.

А она умная. И образованная. Да что там: настолько умнее и образованнее меня, что я выгляжу еще более неотесанным болваном, чем обычно. От этой мысли почему-то немного стремно, хотя уж кто-кто, а я никогда не мечтал сразить интеллектом всех вокруг.

— Что именно случилось с этим парнем?

— Два слова, детка: Поллукс Айвери.

Рес взглянула на меня еще холоднее, чем до этого.

— Поллукс всегда подразумевает наличие Кастора, как Фрейр — наличие Фрейи. И наоборот… Щит? — я кивнул. — Разумеется. Меч бы сначала отправил тебя на тот свет, а потом уже озаботился вопросом самоуничтожения.

— Думаешь? — скептически переспрашиваю, вспомнив пассивно-депрессивного Кастора. Он, кажись, и был Мечом в этом очкастом дуэте.

— Знаю. Я бы так и сделала.

Теперь уже я ощутил неприятный озноб, не имеющий никакого отношения к ночной прохладе. Эта девица, несмотря на отрешенный и излишне хрупкий вид, умеет произвести впечатление. Действительно умеет, раз уж проняло даже меня, на всю голову двинутого.

— Считаешь, я виновен в смерти Кастора Айвери? — не выдержав, спрашиваю.

— Ты его, как я припоминаю, убил.

— Как бы то ни было, я всего лишь исполнитель.

— Очень удобная позиция, Александр. — Ее вид, тон, взгляд — всё буквально сочится ядом. — В конечном счете за любой свой поступок несешь ответственность лишь ты сам. Да и не всегда найдется старый подонок вроде Аникама, чтобы на него переложить ответственность за неблаговидное деяние…

— Бездна! Вот только не надо проповедей! — сорвался я. — С нравственным воспитанием и всякими там совестями у меня по жизни как-то не сложилось! И не зови Александром, терпеть не могу.

— Уж не клановое ли имечко? Припоминаю, припоминаю…

Я скривился, не желая поднимать эту скользкую тему. К тому клану никакого отношения не имею, кто бы из них ни приходился мне папашей. Там наверняка обо мне и не слыхали, иначе либо связались бы, либо убили. Просто чтобы не позорил имя славное своим существованием.

— Какая умненькая девочка, — всё же съязвил в ответ. — Жаль только, что такие долго не живут.

— Знал бы ты, как мне жаль.

И снова она сбила меня с толку. Терпеть не могу чего-то не понимать.

====== Глава 19 ======

Треклятая хибара встретила нас неуютной, мертвой какой-то тишиной. Мертвой. Впервые за долгое время я задумался о Вороне. Роуэн, что и на футарке и на всеобщем созвучно с «ворон» — так его звали. Благополучно скопытившись, он оставил меня жить… вот только не моей, а его жизнью. И загадочная заклинательница Антарес была изрядной частью той жизни, я в этом почти уверен. Даже скрипучую первую ступеньку на лестнице она перешагнула машинально, будто бы пришла в этот дом не в первый раз. И не во второй.

Я всегда говорю «этот дом». Никогда не называл дом на отшибе Беркана своим, потому как не мой он. Нет у меня дома. Давным-давно уже нет.

— Парень…

— …в дальней комнате, — оборвала Рес. — Я чувствую.

— Каким это, интересно, образом?

— Любопытные мальчики, Гро, живут не намного дольше умненьких девочек, — отрезала Рес с ехидцей. — Такое вот равенство полов. Так что не задавай лишних вопросов и радуйся уже тому, что притащил меня в эту лачугу, век бы ее не видать…

— Ты ведь здесь бывала раньше.

В меня молча швырнули плащом. Рес решительно прошествовала по коридору до крошечного алькова и свернула налево. Недовольно хмыкнув, поспешил следом. Свою так называемую гостью застал стоящей над Люком и уже не зябко, испуганно как-то обхватившей себя худыми руками.

— Бедный ты, бедный, — услышал я сдавленный шепот. — Это куда больше, чем ты мог вынести, не так ли? — и куда более твердое: — Но тебе придется.

Я опрометчиво подошел ближе в тот момент, когда Рес подцепила удлинившимся ногтем одну из тоненьких цепочек, что окольцовывали худые запястья Люка. Э-э… упс. Тут будет уместно вспомнить, что химеры не любят кандалы Маркоса. Мягко говоря.

— Рес, это не…

— Закрой дверь с той стороны, Гро, — процедила она, щуря зловеще вспыхнувшие глаза – яркая медь на фоне льдистой зелени. Демон, как есть.

И еще раз упс. Сейчас меня будут потрошить живьем. Сглотнув, попытался было призвать заклинательницу к здравому смыслу:

— Я его, между прочим…

Дальше слушать не стали. Зашипев, будто кошка (вполне себе буквально, люди таких звуков не издают), Рес сощурила глаза в две узкие щелки. Меня буквально вынесло в коридор и хорошенько впечатало в стену мощной магической волной.

Поморщившись, ощупываю затылок. Ну вот зачем так делать? Кто бьет придурков по голове?! Только такие же чокнутые, м-мать их! И даже знать не хочу, что за демоническая дрянь порезвилась с предками этой мегеры! Я много всякой пакости повидал, но шипящие кошкоподобные девицы — это что-то новенькое. Радикально новенькое.

Проклиная демонов, истеричек и всех баб без разбору (от них, как известно, все беды; начинаю в это искренне верить), я сполз по стенке вниз и набросил себе на плечи легкий плащик. Фасон, конечно, не мой, зато руки свободны. После чего призвал из комнаты стратегический запас успокоительного, то бишь початую бутыль сливовицы. Думаю, с Люком не управиться за пару минут, так что Рес хватит времени остыть до прежней кондиции, то бишь холоднее некуда.

Насчет времени я порядком преувеличил, о чём красноречиво сообщал почти не изменившийся уровень жидкости в бутылке. Прошло даже меньше получаса, когда дверь напротив скрипнула.

— Эй, хватит пить! — услышал я раздраженный оклик. — На кой черт вы, кровопийцы, добро переводите?

— Мы это… сублимируем, — припомнилось очередное мудреное словечко.

Рес лишь вскинула бровь — на моей памяти больше никто не мог одним лишь выражением лица излить на собеседника такую прорву сарказма. Я попытался передразнить, но левая бровь упорно подымалась вместе с правой. Пришлось бросить это заведомо провальное дело и радоваться уже тому, что тема браслетов не подымается и меня, следовательно, не макают мордой в грязь.

— Тебе налить?

— Благодарю покорно, я не пью ничего крепче вина.

— Сочувствую. Что с Люком?

— Жить будет.

Пожав плечами, Рес прикрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Я всё это время продолжал сидеть на полу, подпирая стену, и теперь безумно разглядывал попавшие в поле зрения шнурованные сапоги с тяжелой толстой подошвой — надев такие, жутко хочется кого-нибудь пнуть. Обувка кажется шибко тяжелой для такого супового набора с узкими коленками… но куда там. У трепетных беспомощных дев зачастую не бывает такой сильной голени, а также ловких рук и склонности хвататься за нож при повышенной настойчивости ухажеров. Если вспомнить случай с Аланом, ко мне Рес отнеслась очень даже снисходительно.

— Ты выглядишь еще хуже того Люка, — проговорил я с некоторой долей озабоченности. Она не ответила, лишь прикрыла глаза и тяжело вздохнула. Недолго думая, скинул прямо на пол плащ вместе с собственной курткой, пересек коридор одним широким шагом. Нерешительно положил руку на плечо Рес, торчащее из широкого ворота мешковатого одеяния, больше напоминающего свитер мелкой вязки; удивился неожиданному жару кожи, от белизны которой, казалось, веет холодом. Я еще горячее, но я-то нечисть.

И как можно мерзнуть при такой температуре тела? Вот что непонятно.

— И я жить буду. — Ее голос оказался неожиданно тусклым, как и распахнутые глаза в обрамлении неестественно длинных ресниц. Возможно, именно из-за этих огромных глаз осунувшееся, усталое лицо Антарес показалось неожиданно юным; впервые я задумался о том, сколько же ей лет на самом деле. — Иногда мне кажется, что нет на свете того, чего я не смогу пережить.

— Весьма самонадеянно. В лучшем моем духе, сказал бы я.

Рискуя повторить судьбу Алана, притянул Рес к себе и обнял. Она напряглась, но вырываться не стала. И правильно, приставать я пока не собирался. Никакой голод не может стать оправданием для некрофилии, ибо разве бывает у живых девушек такой синюшный цвет лица?

Не очень убедительно, Лекс, — тут же вздохнул мысленно. Даже в полудохлом виде эта неопознанная нечисть продолжает меня привлекать, хотя я даже не уверен, что она в моем вкусе. Грешным делом думаю, не затесались ли в роду Рес суккубы? Неубедительно как-то звучит — суккубы такой магической мощью не обладают, да и не действует на меня их магия.

— Так значит, всё в порядке? — я занервничал. — Что за сложные чары ты применила, если от них так скрючивает?

— Ты не представляешь, насколько эти чары просты, — хрипло проговорила Рес куда-то мне в ключицу. Она всего на полголовы ниже… высокая, в шею кусать будет удобно… А, ну да, самое время напомнить себе, что я не некрофил. Наверное. — Абсолютную Тьму можно вытравить лишь абсолютным Светом. На какое-то время происходит взаимная нейтрализация. Так что для Кьенвэйа существует одно единственное противодействие — Сельв’анэр.

— Огонь неба? — блеснул скудными познаниями демонского языка.

— Небесный огонь, — поправили меня. — Если в кои-то веки используешь мозги по назначению — догадаешься о природе названия без особого труда.

Природа названия меня сейчас не занимает. А вот сами чары — еще как. Никогда о таком не слышал.

— Если это просто, то скажи, почему мне от твоего вида хочется пойти и заказать погребальный костерок?

— Сказать об этом можно многое, но главного ты не поймешь. — Рес медленно отстранилась. — Проще показать.

В сложенных лодочкой узких ладонях забрезжила крошечная искра. Я неотрывно следил за тем, как искорка превращается в охапку бело-золотого пламени; оно притягивало и одновременно обжигало взгляд. Хотелось протянуть руки и вместе с тем убежать сломя голову, потому что… Бездна, да это же чистый Свет! До невозможного чуждый и… прекрасный.

«Гро, ты ж вроде старательно корчишь из себя брутального мужика, — фыркнула бы Дариус, — что это еще за “прекрасный”?»

Будучи темным по самое дальше некуда, я едва не отпрянул от метнувшегося ко мне сгустка Света, но, видимо, расстояние не помеха. И белый огонь разгорается пожарищем где-то внутри меня. Боли нет… но так хорошо, что почти больно. Внятно не описать мучительно острое ощущение того, что ты живой, что ты еще можешь испытывать кучу всяких эмоций помимо тех немногих, что емко выражаются словом «хреново».

— Какое-то странное чувство, — мой голос чуть ли не ходил ходуном; чувствую себя несколько шокированным, выбитым из колеи. — Будто бы я сухое треснутое бревно, решившее по весне обзавестись всякими там веточками-листочками.

— Вот видишь? Сразу дошло, — кивнула Рес.

При взгляде на нее чувство эйфории как-то резко схлынуло.

— Ты что, откинуться тут решила?! Вот этого не надо! Эй!

Ответа не последовало. Поминая попеременно Бездну, демонов рогатых и Эвклидову бабушку, буквально в охапке отволок несопротивляющуюся Рес в ближайшую комнату — оказалось, в свою — и неуклюже толкнул на постель. Сам уселся напротив, прямо на пол.

Это, суповой набор, чтобы лучше тебя видеть.

— Рес! Ну же, Рес! — потряс ее за плечи, не на шутку психуя. Издевательскую фразу про погребальный костерок не хотелось воплощать в реальность.

— Отцепись ты! — сердито процедила Рес, поводя плечами в попытке сбросить мои руки. — Я не гребаная яблоня, чтобы меня трясли. И так штормит… три Огня за неделю — это, знаешь ли, серьезный перебор. Если я похудею еще немного, братец устроит истерику, привяжет меня к стулу и будет заботливо кормить с ложечки, пока не лопну.

Ха, я бы на это посмотрел. Как и на братца, способного привязать Рес к стулу.

— Так не нужно было! — воскликнул я с раздражением. — Мне-то помощь ни к чему!

— Серьезно? — и снова это раздражающее выражение лица — «я умнее всех, и тебя особенно». — Лекс, ты по уши в дерьме.

— Не буду спорить, — отвечаю, подавив вспышку гнева. — Вот только тебе не по силам это исправить.

— Это по силам тебе. При условии, что ты хотел бы этого по-настоящему, а не упивался собственной никчемностью, играя в благородного разбойника и для отрады душевной шпыняя гвардейскую школоту.

Я уже открыл рот, чтобы огрызнуться, но… что такого, по большому-то счету, можно возразить? А ничего. Примерно этим мы последние годы и занимаемся.

— А это заклинание здорово мозги прочищает, — в итоге говорю совсем не то, что собирался. — Но как? Это же чистый Свет, а ты не менее темная, чем я сам.

Какое-то время Рес отстраненно разглядывала мое лицо, прежде чем ответить.

— Да, у меня светлой магии так же мало, как у тебя. Сельв’анэр — призыв Света. Мощнейшая положительная энергетика. Может снять любое проклятие, если оно с привязкой на физическом уровне.

— И что, любой может взять и призвать Свет? — усомнился я. — Уж больно здорово звучит.

— Ты бы точно не смог, не имея соответствующего наследия и будучи махровым эгоистом, — заверила она. — Да и толкового заклинателя из тебя не вышло бы.

Сам всегда подозревал, что не вышло бы. Но вот что интересно: почему? Мне тут же любезно пояснили.

— Высшая магия требует сжигать себя по маленьким кусочкам; грубо говоря, торговать собой на добровольной основе. И ты должен хотеть этого, хотеть со всей дури. Чтобы сотворить несокрушимо мощное, абсолютно действенное заклинание, нужно помнить одно: за всё абсолютное ты понемногу отдаешь душу. Иначе никак.

Да уж, на такие извращения я бы по доброй воле не пошел. И кто пошел бы? По крайней мере, для какого-то хамоватого полукровки, выползшего невесть откуда. Нет, это в самом деле звучит дико: «сжечь себя» ради незнакомца. Нечто совершенно дикое, безумное… и оттого привлекательное. Непонимание каким-то образом граничит с восхищением. Так можно восхищаться лишь тем, чего не только сделать никогда не сможешь, но даже и не поймешь.

— Как можно хотеть этого?

— Сделав это однажды, сложно не хотеть, — ее усмешка вышла чуть болезненной. — Не важно, кому ты жертвуешь себя, важно лишь то, что это всегда идет во благо. Пострадать во имя великой цели — лучшая пища для тщеславия.

— Странная ты какая-то, — проговорил я сокрушенно. — Я этого не стою!

— Так мы и не на рынке, чтобы вникать в условия купли-продажи. У тебя внутри такая кошмарная свалка, что положительная энергетика не будет лишней. Поблагодари да забудь.

Я устало провел ладонью по лицу. Голод возвращался — рука об руку со своими извечными собутыльниками: отвращением, скукой и бессильной злостью на всё подряд. С моей души эта небесная штуковина и на искорку бы не наскребла, уж это да.

— Знаешь, я не чувствую благодарности.

— А что чувствуешь? — вопрос задан с искренним любопытством. Я задумался.

— Вину. Досаду, — выдал наконец. — Недоумение, Рес! Начиная тем, что я как-то не могу врубиться, откуда ты вся такая на мою голову свалилась. Почему мы раньше не встречались у Бражника? Он твой горячий поклонник, как погляжу.

От оценивающего взгляда чувство опасности снова взбунтовалось, призывая не соваться во всё это дело. Но мое общение с интуицией обычно протекает на уровне: «Гро, ты щас до Бездны круто влипнешь! — Отлично, мне как раз жить надоело!»

— Я веду уединенный образ жизни и не задерживаюсь долго на одном месте. И уж точно не ошиваюсь в вампирских забегаловках без крайней нужды.

Ясно. Ткну пальцем в небо и предположу, что дело в ее необычном даре. Инквизиторы совсем свихнулись на этой почве: предлагать такую кучу золота за одаренных, когда те и так уже сидят по темным углам и не отсвечивают. Суммы такие, понятно, не от большой щедрости: нужно отвалить гордой приграничной нищете целое состояние, чтобы та что-то сделала для Инквизиции.

— Откуда ты родом?

— О, я из Скаэльды. На благо ее положена вся моя жизнь, — ответили мне с сардоническим смешком.

Угу, с акцентом, значит, угадал. Скаэльда — благополучный домен с крайне дурной репутацией, этакая темная столица Империи. Многие годы жители приграничья наивно полагали, что эрол Шёльд пойдет по стопам Бёльверка — своего деда, — и выступит против Ковена… Увы, Деметриуса не вдохновила безвременная кончина знаменитого предка. Да и понимал я его — на кой черт связываться с Ковеном и рисковать собственным благополучием? Не по-нашему это, не в духе темных.

— «Не в духе темных»! — презрительно передразнила Рес, когда я выложил ей часть своих мыслишек. — В духе темных — лишь честь и ярость; всё остальное — излишества, условности и отговорки! Да только не осталось нынче ни ярости, ни чести. Этот треклятый культ эгоизма превратил нас в кучку жалких себялюбивых трусов.

Секунда — и я уже не сижу на полу мирной ветошью, а нависаю над оторопевшей от таких финтов девушкой, прижимая к кровати гибкое, излишне хрупкое тело. Такие субтильные девочки напоминают птенца или двухмесячного котенка: сожмешь слишком сильно — и нет ее. Странно и страшно… и — как ты ни отнекивайся! — приятно будоражит.

— Знаешь, детка, я многое могу вынести,— цежу сквозь недоброжелательный оскал, — но трусом меня обычно называют первый и последний раз в жизни.

— Знаешь, шельма, один великовозрастный мужлан пытался поучить меня хорошим манерам, потащив в койку, — очаровательно улыбаясь, Рес подалась ближе и, обняв меня за шею, едва ли не с кокетством протянула: — Я собственными руками подвесила этого ублюдка на дереве, проткнула копьем и оставила болтаться вниз головой положенные девять дней.

Как-то позабыл я, что в руках моих не котенок и не птенец, а долбаный боевой грифон. По описанию узнаю древний ритуал поклонения Одину, «дань великой мудрости». Северные храмы давно перешли на животных, но в Скаэльде всё еще практикуется человеческое жертвоприношение (с той оговоркой, что жертва заслуживает смерти). Деметриус Шёльд именуется «хранителем старых традиций» — как иерофант призывал уничтожать идолов, так и герцог Скаэльды не допустил бы возведения Небесного храма на своих землях. Не то чтобы кто-то пытался… отнюдь.

— Не стоило принимать на свой счет. Я вовсе не считаю тебя трусом. — Неожиданно Антарес коснусь легкой ладонью моих волос. — Придурком, но не трусом.

Как ни странно, мне приятно это услышать. На придурка не обижаюсь, ибо правда.

— Если не уйдешь в ближайшие пару минут — посчитаешь, что я буду хорошо смотреться с копьем промеж ребер. Это предупреждение.

— Запоздалое, — протянула Рес скучающим тоном. Вот уж не думал, что услышу скучающий тон от девушки, находящейся со мной в постели; так и самому впасть в уныние можно. — И весьма сомнительное, учитывая, что отпускать ты меня не собираешься.

— Так ты сопротивляйся.

Угу, призыв тоже какой-то сомнительный. Говорю «сопротивляйся», а сам прижимаюсь вплотную, уже до неприличия, до очевидности; зарываюсь чуть дрожащими пальцами в длинные густые волосы Рес, сдавленно дышу куда-то в висок; чувствую, как жилка под моими губами пульсирует быстро-быстро.

Гладкость кожи на виске сменилась обветренной шероховатостью губ. Рес вовсе не сопротивлялась. Наоборот, ее тело отвечало на каждое мое прикосновение, выдавая с потрохами истинный темперамент, зачем-то упрятанный под маской я-заморожу-тебя-одним-взглядом-умри-ничтожество. Меня накрыло еще больше, еще хуже; я в шаге от того, чтобы наброситься на нее по-настоящему, разрывая когтями одежду и оставляя на коже длинные кровавые полосы. Я еще даже не пил крови, а озверел: есть что-то донельзя крышесносное в неожиданной покорности и ласке, какой не ждешь от резкой, язвительной девчонки, напоминающей один сплошной острый угол и справляющей Одину кровавые ритуалы.

— Знаешь, в первый раз может быть не очень приятно, — хрипло прошептал, уверенный, что ей не доводилось бывать донором. Быть первым вампиром донора куда приятнее, чем первым партнером истерящей по пустякам девственницы.

— Кажется, где-то я это уже слышала, — недовольные интонации Рес не обманули бы и полного дебила (а я всё же претендую на проблески ума). Слова лгут, правду говорят ее шалые, бликующие в темноте глаза, влажный, чуть приоткрытый яркий рот, румянец на высоких скулах…

Рес дофига забавно слушать. На Рес почти больно смотреть.

Со сдавленным смешком я покачал головой — ну что за невозможная вредина? После чего медленно очертил языком плавный изгиб шеи, нашел губами привычное местечко вблизи ключицы и без лишних проволочек выпустил клыки на всю длину. Наконец-то…

====== Глава 20 ======

— …как считаешь, стоит его разбудить? — отдаленно знакомый голос доносился будто бы сквозь толщу воды. Пробуждение принесло ощущение непонятного, дикого какого-то дискомфорта и раздражения.

— Сам проснется с минуты на минуту. — Дару я опознал безошибочно, как иначе. — Хочу увидеть его физиономию, когда обнаружит…

— Обнаружу что? — сам я скрипел похлеще какого-нибудь древнего энта. Помнится, когда-то еле ноги унес от этих деревяшек… подумаешь, коры немного отодрал для Амарис. Им ведь даже не больно! — И какого иерофанта вы здесь толпитесь? Любовались моим прекрасным безмятежным лицом, пока я спал? Валите отсюда, пока, клянусь Четырьмя, я не позавтракал кем-то из вас!

Не без труда приподымаюсь на локтях, сажусь на постели. Ощущения напоминают сотрясение мозга — многие скажут, что сотрясать в моей бедовой голове нечего, но всё же! — только еще хуже. Чувствую себя на редкость отвратительно, и даже практически исчезнувшая жажда не помогла делу.

Жажда…

— Ни черта не помню, — пожаловался я, вперив испытующий взгляд в Люка — он не только снова ходил ножками, но и имел вид на удивление злорадный. Как и Дара. — Нигде тут не видели худосочную девицу малахольной наружности? Она ж мне не приснилась…

Определенно нет: я пахну чужой кровью и травянисто-свежей горечью, даже сейчас продолжающей будоражить нервы. Так пахли волосы и одежда Рес. И почему же, Бездна пожри, мне кажется, что вырубился я после нескольких глотков? Вот ведь позорище. Боюсь представить восторги обескровленной девушки, на которой вырубилась перевозбужденная и капитально обожравшаяся вампирская туша под две сотни мин веса.

— Она, видимо, и оставила тебе это чудес… хм, эту записку, — сказала Дара. Ее вечно равнодушное лицо оживилось просто до ужаса. — Левая рука, Лекс!

Недоуменно вскинув брови, я выдернул из-под браслета сложенный вдвое огрызок бумаги; на колени мне упало перо, пальцы машинально его сцапали.

Сложно описать мои эмоции в тот момент, когда я с круглыми глазами вчитывался в корявые, смазанные буквы, накарябанные не чем-нибудь, а кровью. Что касательно содержания… да, это тот самый момент, когда ни одно ругательство не кажется достаточно крепким. С каждой строчкой моя физиономия всё больше стремилась к лошадиной. Вытягивалась, проще говоря. Самое ужасное, что мои так называемые соседи уже явно сунули в эту бумажонку носы!

«Шельма!

Я склонна утверждать, что минувшим вечером меня вероломно продинамили. И чуть не лишили любимого свитера. К тому же, знаешь, нехорошо иметь на руках (ты оценил каламбур, правда?) скверные вампирские артефакты. В общем, вот моя маленькая месть. Подумай над своим поведением. Полюбуйся на себя, так сказать, сквозь призму реалистического опыта.

Люк должен очнуться, но его состояние нельзя назвать полностью стабильным. Жди в гости моего младшего братца, он доведет дело до ума. По итогам сочтемся позже, а как именно — догадайся сам. Даже подсказку прилагаю, так уж и быть.

С наилучшими пожеланиями добрейшего и прекраснейшего утра, Рес»

Честно говоря, в остроумии Рес не откажешь: чтиво местами даже повеселило. Пока не сообразил, о каком таком каламбуре идет речь. Вот тогда у меня,кажется, начался нервный тик. Да быть того не может! Они попросту не могли на меня сработать!

С перекошенным лицом я рванул один из парных браслетов, пытаясь разодрать тонкие звенья. Без толку.

— Ради всех богов! Как?! — взвыл я. Ответом мне стал чуть ли не истерический хохот: вечно унылая Дара и неудавшийся покойник потешались надо мной едва ли не в обнимку. — Да хорош ржать! Вот черт, у меня ж занятие с декурией!..

— …началось три с лишним часа назад, — отметила Дара обычным сухим тоном, но тут же прикусила губу, чтобы не засмеяться снова. За все годы нашего знакомства она так радовалась от силы пару раз! — Адепт Аксель мной предупрежден по связи, что командир пошел по ба… очень занят.

Всё веселее и веселее. Без магии, как оказалось, толком не чувствуешь времени. Да и в принципе ощущения отвратительные. Не только физические, но и моральные: ужас от этой кошмарной, немыслимой слабости, сковывающей по рукам и ногам, изнутри и снаружи. Ни щитов, ни боевых заклятий, ни Пяти Чувств… никакого ощущения всемогущества.

Что ж, теперь подумаю дважды, прежде чем хвататься за этот артефакт. Отличный урок. Спасибо огромнейшее, зеленоглазое ты чудище! Уж по итогам мы сочтемся, это я тебе обещаю.

— У меня после полудня встреча с Десяткой, да и Аникаму надо на глаза показаться, — свирепо гляжу на несчастный клочок бумаги, зажатый в побелевших от натуги пальцах. — Дара, ну сделай что-нибудь! Это же по твоей части!

— Как тебе сказать, — хмыкнула она, опираясь спиной о дверной косяк. — Тут я бессильна. И он тоже, — кивок в сторону Люка. Тот неловко откашлялся, пряча усмешку.

— Я затрудняюсь определить, как твоя подружка изменила магические свойства артефакта, но такой вопрос: ты законный владелец?

— Не-а. Это побрякушки Бражника.

— Славно. Значит, тебе нужен этот самый Бражник, — кивнул Люк. — Думаю, он может снять с тебя это. Если захочет, конечно.

Я со злостью прикусил губу. Захочет ли? От рыжего подонка можно ожидать любой пакости, а у меня на всё про всё полтора часа. Но хоть надежда забрезжила.

— Спасибо за подсказку, — со вздохом бормочу, подымаясь на ноги. — Ты сам как, в порядке?

— Наверное, — тщедушные плечи Люка поникли. — Ты эту магичку для меня разыскал, так ведь? Полагаю, я должен быть тебе благодарен…

— Но ты не чувствуешь благодарности, я понимаю.

Да, прекрасно понимаю. Моя благодарность сейчас и вовсе ушла в минус.

— Уж извини.

Снова пожатие плеч; ощутимо скиснув, парень спешно скрылся в коридоре. Негромко хлопнула дверь.

— И близко не в порядке, — проговорила Дара. — Нам бы Никиного дружка-менталиста. Но ты, Гро, тоже везунчик! Где откопал узкопрофильного заклинателя, да еще и в такие короткие сроки?

— У Бражника под крылышком, — проворчал я, сдергивая со стула куртку и широкий алый шарф, бывший едва ли не моей визитной карточкой. Следовало хотя бы умыться и сменить рубашку, но я не на шутку взвинчен. А потому предпочел не красоту наводить, а вооружиться как следует; паранойя победила брезгливость в кровопролитной схватке. — Она у него, видите ли, личный магистр заклинаний! Антарес звать, не слыхала про такую?

Справедливо полагаю, что такое пафосное и старомодное имечко в приграничье не встретишь.

— А выглядит как?

Я не донес руку до облюбованного мной старого-доброго тесака и задумчиво поскреб в затылке, думая, как бы в сжатом виде описать это стихийное бедствие.

— Ну… такая, знаешь, нервная брюнеточка. Худая и бледнющая. Глазищи как у кошки, в темноте светятся. На вид — лет двадцать человеческих. Или нет, — засомневался я. При большом желании Рес можно дать как семнадцать, так и все двадцать пять. — Девица с прибабахом, это как-то сразу бросается в глаза. Зато ножом неплохо орудует! — последнее сказано с невольным одобрением. Повторюсь, Алан мне никогда не нравился.

— Кто о чём, а ты о железках, — хмыкнула Дара, хмуря тонкие мышастые брови, тут же скрывшиеся за широкой оправой очков. — Познакомишь со своей девицей?

— Дариус, иерофант тебя возьми, она не моя ни разу, — огрызаюсь и заматываюсь в шарф поплотнее. — Я вообще сюда баб не таскаю, ты это прекрасно знаешь! Но так или иначе, а встретиться с ней я просто обязан. Мы не рассчитались, да и…

— М-м?

— Я думал… — едва ли не мямлю, — возможно, она поможет Нике…

Дара с прохладцей взглянула на меня. Она не считает, что Нике можно помочь, и это буквально сводит меня с ума. Вот уж не желаю отдавать своих друзей какой-то там Хель, будь она хоть триста раз богиней.

— Может быть. Иди-ка, умойся, у тебя всё лицо в крови. Да и руки не чище. Потом спускайся вниз, фокус покажу.

С этими словами она вышла из комнаты. Я растерянно глянул вниз, на свои руки в разводах и крапинах запекшейся крови; брезгливо поморщился. Запоздало отметил, что всё это время перо, выпавшее из записки, оставалось зажатым между указательным и средним пальцами.

«…сочтемся позже, а как именно — догадайся сам. Даже подсказку прилагаю, так уж и быть».

Рукав закатан на четверть, мой самопальный амулет незаслуженного везения болтается над выступом шиловидной кости. Перо на нем почти идентично тому, что оставлено в качестве «подсказки».

Разумеется, я догадался, что ей нужно. Роуэн Макадэ.

Досадливо хмурюсь, сжимая перо в кулаке. Эта Рес в самом деле мне приглянулась, если уже сейчас готов ревновать ее к своему безвременно скончавшемуся командиру.

Утренний воздух — влажный, заметно отдает прохладцей. Высокая трава поблескивает росой, охотно оседающей на моей шерсти. Недовольно фыркаю — вся эта влага нам с рысью не по душе, хоть и красиво блестит на солнце. Интересно, бывают заклинания для высушивания мокрой травы, да чтобы сама трава осталась невредимой? Нам, магам с детства внушают, что магия может всё (и даже немного больше).

Ярнвид — обиталище ведьмаков и разномастных оборотней. И пристанище Железного Леса, вот уж действительно живая природа. Железный Лес, пожалуй, притягивает меня как ничто иное. Наследие мое от альвов, вот и откликается на зов своей стихии. Лекс раньше здорово ругался: мол, опасное это местечко, коварное, застрять можно на добрую неделю, или вообще сгинуть к Эвклидовой бабушке. Но Рино и Эйс — приятели Лекса из оборотней, славные ребята — подняли его на смех: она, мол, из наших, а зверушек Лес не обижает. Как и любого, в ком есть толика демонической силы; «тьма с легкой ноткой хаоса», как выражается матушка Лекса — забавная молодая женщина, совсем не похожая на чью-либо мать. Невольно пришло в голову, что и о ней Лекс тоже заботится, как умеет… угу, чтобы потом орать на каждом углу о том, какой он эгоист и как он плевал на весь этот мир. Мой друг — личность гораздо более сложная, чем о себе думает.

Рысь упорно убеждала, что ее голод — самый что ни на есть звериный, и призывала порешить какую-нибудь мелкую живность. Сожрать зайца — голубая мечта любой порядочной рыси. Ага, разбежалась! А потом я неделю буду голодать, вспоминая кровавые ошметки, что были внутренностями бедного пушистого зайки. Знаем, проходили. Я всё же не настоящий оборотень, это просто остаточный след нечистой крови. Такое встречается нечасто, но и редкостью не назовешь. Иногда эта способность даже через поколения передается; многие и по сей день с гордостью носят гербы, украшенные «фамильным» животным.

Эх, а есть и вправду хотелось. Я снова вызвала гнев Мойры, не позавтракав и сбежав якобы на занятия. Что угодно, лишь бы не видеть Жанин лишний раз. Но, говоря по чести, мы и так не видимся: у нее сейчас порядком работы в Магистрате. В редкие встречи между нами повисают неловкие паузы; Жанин только и делает, что мнется, будто бы что-то хочет сказать. В итоге не говорит. Слов, видимо, нет. Только смотрит так, как смотрят на тело покойного родственника. Каким я, по сути, и являюсь. Заведомо.

Чихнув (в кошачьей форме звук получается презабавный), потрясла ушастой башкой и резко ускорилась. В таких ситуациях лучше всего мозги прочищает бестолковая беготня куда глаза глядят. И никаких зайцев. Нет, говорю! Только несварения и паразитов мне для полного счастья не хватало! Рысь страдальчески опустила уши, не одобряя такой переборчивости. Уж в чём главный плюс и мое отличие от настоящих оборотней: в своей голове я безоговорочная хозяйка!

«Это временно», — раздался знакомый ехидный голос.

«Рик? — тут же затормозила и глупо завертелась на месте, будто бы гоняясь за собственным коротким хвостом. — Или я попросту начинаю сходить с ума?»

— Это хорошо, если есть, с чего сходить, — послышалось откуда-то сверху. — Да и психом быть в этом мире не накладно. Не будешь психом — всё равно сойдешь с ума. От скуки.

Рик обнаружился на одном из деревьев, высившихся чуть поодаль от полуголой прогалины, где меня застала телепатическая издевочка. Шикарная такая ива, будто с картинки, хлесткие понурые веточки достают почти до самой земли. Вездесущий менталист удобно устроился на одной из толстых нижних веток, свесив вниз ногу в высоком шнурованном ботинке, и глазел оттуда на мою пятнистую особу с обычной своей развеселой ухмылкой.

«Чего ржешь, ну?» — Я не в духе из-за влаги, голода и жизни моей тяжкой.

— Нравишься ты мне, воробышек, — пожал плечами Рик. — Ну, и рысь твоя. Воробьиная рысь, ха-ха… Я это к тому, что прикольно же — превращаться! У наших предков какое-то время оборотничество было закреплено… ну, в смысле, по наследству передавалось. А мне пришлось довольствоваться какой-то там дурацкой телепатией!

Я мысленно фыркнула и шустро вскарабкалась наверх, чтобы улечься на той же ветке, лапами упираясь в левую ногу Рика, согнутую в колене. Он на миг опешил, а потом рассмеялся.

— Ну вот, и по деревьям ты лазишь лучше меня! Если без левитации.

Да уж! Его послушать, так я потрясающе одаренная юная кайта. Телепатия, видите ли, дурацкая. Да многие просто мечтают о врожденных ментальных способностях!

— Эх, воробей, — Рик со вздохом потянул меня за ухо, украшенное кисточкой. Всем почему-то нравится дергать за эти кисточки — и плевать, что я не в восторге. — Они ж сами не знают, чего хотят. Я же, в свою очередь, знаю множество вещей, которых хотел бы не знать вовсе.

И каких же? Я недовольно шевельнула ушами, этот лохматый гад никак не оставит их в покое. У него, кстати, от влаги волосы чуть завиваются этаким намеком на крупные колечки. Милота. Интересно, у Рес так же?

— Так же, — усмехнулся Рик. — Ты спрашиваешь, каких? Знаешь, в голове у некоторых личностей — самая настоящая выгребная яма. За свои не слишком-то солидные годы я повидал в чужих мыслях столько мерзости, что просто… не знаю, как это чувство словами описать. — Он снова вздохнул. — Самое ужасное, что я к этому привык. Копаюсь в выгребных ямах с хладнокровием, с каким ракшас потрошит еще живого человека.

«Ракшас?»

— Низший демон первого уровня. Жуткая такая кошкоподобная громадина с клыкастой лохматой мордой, а иногда еще и с лишними парами конечностей. Может, на картинке видела?

«Не-а», — я даже головой помотала, хотя приличной рыси так делать не полагается.

— Ну, как-то так. — Ленивым движением руки Рик сотворил иллюзию прямо в воздухе — даже высотой с локоть изображение рычащего шестирукого монстра впечатляет. Эдакая гора мышц и без всякого оружия порвет на ленточки, так у иллюзии еще и четыре меча с широкими кривыми клинками. Жу-у-уть! Вот бы вживую не повстречать!

— Они только в Сварталфхейме обитают. Хиаре их держат как домашних любимцев, — я шокированно вытаращила глаза, но на кошачьей морде это наверняка осталось незаметным. — Ладно, ладно! — он засмеялся. — Я малость загнул. Ракшас — грубая сила. Любимцы — это, скорее, мао.

Ракшаса сменила другая фигура — тоже полукошачья, но гибкая, юркая, даже грациозная. Интересная у этого существа внешность — на лицо не человек, но и не кошка, забавные кошачьи уши в цвет волос, изящные сильные голени причудливо переходят в когтистые лапы. Вместо одежды — какие-то чисто символические тряпки, на поясе — два асимметричных клинка полуторной, кажись, заточки.

— Это уже низший демон второго уровня. Тоже полукошки, но на вид довольно-таки миленькие и способные к простейшему оборотничеству. Вообще, и мао и ракшасы — бойцы. Первые — ловкие и изворотливые, а вторые — ходячая мясорубка. С оружием оба вида неплохо управляются.

С оружием… интересно, как? Это что получается, они разумны?

— Разум мао приближен к человеческому, они проявляют эмоции, владеют кое-какой магией и имеют развитый речевой аппарат. По развитию они ближе к суккубам и инкубам — антропоморфные фэйре со способностью к полиморфной трансформации. А у ракшасов всё же сильнее звериная составляющая: сожрать там кого-нибудь, кишки выпустить, размножаться. Первый уровень — это всё простейшие фэйре, достаточно безмозглые.

А почему тогда те, которые мао, «домашние любимцы»? Они ведь явно разумные существа. У демонов что, рабство цветет и пахнет? Вполне соответствует тому, что о них болтают всякие там Илайи и иже с ней. Другое дело, что их словам можно верить отнюдь не всегда.

— Ничего подобного! — возмутился Рик, когда я спросила. Мысленно, да. — Поверь, Ника, хиаре куда цивилизованнее нас. Низшие служат Высшим испокон веков, и делают это едва ли не с удовольствием. У демонов строгая иерархия, притом не в головах, а в крови. Низшие нуждаются в покровителе, Высший заботится о своих именных, так скажем, прайдах.

Как всё сложно-то. Интересно, а откуда он столько знает о демонах?

— Я много чего знаю, — заверил Рик, грызя тонкий ивовый прутик и морщась — невкусно, наверное. — Это такая печенька в дополнение к ментальной магии — острая память. С учебой никаких проблем!

Ух ты. Вот бы мне так.

— Кстати, о печеньках, — ты не голодная? Я бы чего-нибудь съел. Да и дельце одно есть в «Самшите». Сгоняем?

Еда?! От избытка энтузиазма я перекинулась прямо на ветке. Разумеется, тут же чуть не рухнула вниз безмозглой головой, но Рик вовремя схватил меня за локоть и подгреб к себе поближе, приобнимая за плечи. В этом жесте нет ничего такого, но я почему-то смутилась. Крепко смутилась, до помидорных расцветок.

— Ты, конечно, воробей, — задумчиво пробормотал он, отсмеявшись, — но птичкой пока что не вспорхнешь.

И тут же спихнул меня с ветки. Гад! Я, впрочем, не успела испугаться: мое падение вышло плавным, ноги коснулись земли так, будто бы сошла с лестницы.

— Простейшая левитация. — Рик опустился на землю рядом со мной, стряхивая невидимые миру пылинки с рукавов мешковатой, странноватого кроя куртки с капюшоном. — Надеюсь, в недалеком будущем ты станешь-таки приличным воробьем и тоже освоишь это дело!

И всё это — с пафосно-чопорным видом. Нет, он — это нечто!

Собственная восторженная мыслишка меня смутила. Но Рик, кажется, не услышал. Или сделал вид, что не услышал.

====== Глава 21 ======

Ореол темной энергии сгустился напротив специальной ниши в конце коридора.

— Это что? — поинтересовался я. Хотя и сам прекрасно знаю, что. Надо было спросить — откуда? Но Дара и так поняла.

— Портал. Искажение магического поля ликвидировано, так что мои благодарности твоей даме сердца.

С трудом проглотив «даму сердца», я подозрительно уточнил:

— Ты уверена, что тут никакого подвоха?

— Вполне. Хотя, конечно, удивляет наличие мозгов у очередной твоей девочки на ночь. Сколько самогона ты в нее влил, чтобы на тебя позарилась?

Началось! Дара — она вся такая невозмутимая, но стоит только дать малейший повод… всё, глумиться надо мной будут долго.

— Очень смешно! — негодующе фыркаю. — Просто обхохочешься! Я ее сюда не за этим звал, уж поверь!

Честно говоря, сам себе не верю, и тогда и теперь думая о Рес в очевидном таком контексте. При этом понимая — самым краешком затуманенного разума — что это сродни желаниям капризного ребенка, когда тому не удается заполучить приглянувшуюся игрушку.

— Так это что, акт милосердия? — подруга вовсю развлекалась, глумясь над моим позором так и эдак. — Вроде как подставила горло из жалости, налюбовавшись на твою голодную рожу?

— Заткнись! — рявкнул я, задетый за живое. — Подозреваю, она это сделала умышленно, чтобы вырубить меня под шумок и выкинуть эту шуточку.

— Сам виноват, что вырубило. Прекращай ты эти голодовки, они не доведут до добра. Не верю я, что тебе настолько противно. — Дара едва заметно поморщилась. — Мне как-то плевать на твои выкрутасы, но Андрэ бы…

— Ах, Андрэ, вечный авторитет по всем-всем вопросам… Старая новость, подруга: Андрэ нас кинул! — взорвался я. — Либо сдох, что в моих глазах примерно одно и то же!

— Ты порой ведешь себя будто сопливый подросток. Андрэ — не твоя нянька, имел полное моральное право помереть. И, понятное дело, не имел такого желания; тут уж на всё воля богов.

Я зло оскалился — никакого такого права мой друг (и нянька) не имел.

— Воля богов, как же. Ты погляди, что они сотворили со мной, с тобой и со всем остальным долбаным Мидгардом! В Бездну таких богов, вот что я скажу. В Бездну!

Чтобы закончить разговор без лишних расшаркиваний, предпочитаю шагнуть в зеленое марево портала. Мощная энергия пространственной сети противно колола кожу, лишенную обычной защиты. Ощущая непривычную нервозность, сосредоточился на конечной точке телепортации. Портал вышвырнул меня не так уж скоро и как-то неохотно.

Даже и не знаю, что сделаю с Антарес при встрече. Точнее, есть вариант, но ей такая кара наверняка придется по душе. Как мне показалось, девчонка без комплексов. Разве что прикосновения ее поначалу сильно напрягали, чуть ли не до драки… это сразу насторожило. Подобный бзик — почти наверняка признак пережитого насилия. Скорее физического, чем сексуального.

Я просто знаю, о чём говорю. Адепт Хаоса — это, конечно, не адепт Амона, но шрамов по юности мы тоже получаем достаточно. Некоторые всё еще белеют на коже раздражающими полосами.

— Александр. — Вампирша-на-побегушках, не помню ее имени, уже тут как тут, приветствует с вежливой прохладцей. Ждали явно не меня, к тому же тут имеют место великие и ужасные женские обидки. Красотка до сих пор дуется, что когда-то давно я ее отшил. Ну нет у меня влечения к женщинам вампирской расы, что я сделаю? Крутить шашни с доминантной охотницей — удовольствие для чистокровных. Мне по вкусу только жертвы.

— Господин Майрид не предупреждал о вашем визите.

— А он и не в курсе, милая, — чуть раздраженно пояснил я. Вампирша — вспоминаю со скрипом, что ее звать Мелис, почти как цветочек, — едва заметно вздернула брови. Очень уж надменный у этого цветочка видок, особенно для какой-то там прислуги.

— Господин Майрид сейчас ожидает…

— Да плевать, кого он там ожидает! Я не в гости притащился, а по важному делу, так что давай без этих твоих…

— Что ж, не смею задерживать, — вежливый тон Мелис теперь разбавлен легкой ноткой яда; она сделала приглашающий жест и развернулась на высоких каблуках, добавляющих миниатюрной вампирше несколько дактилей роста. Так и хотелось ляпнуть какую-нибудь банальность про симпатичные ножки, но я слегка не в той форме, чтобы отбиваться от ее клыков и когтей. Вампирские женщины физически ненамного слабее мужчин.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — заботливые речи Ренара никогда ни у кого не вызывали доверия. «Ни у кого, кроме Марсаль», — сердито добавил эрол Сенмар про себя.

— Я в порядке, дядюшка, — ответила Марсаль чуть слышно. — Спала не очень хорошо… но это мелочи.

Мелочи! Закатив жуткую истерику ранним утром, теперь девчонка восседала под мерзким кремовым балдахином, в ворохе подушек, кружев и белоснежного батиста выглядя эдакой фарфоровой куколкой.

Всем видом и подобострастными манерами Ренар напоминал побитую молью лисицу. Однако в его присутствии Марсаль делалась на удивление покорной, едва ли не почтительной. Он был ее наставником все те годы, что избранница Хаоса прожила здесь. Кроме него никто не мог пресечь очередную ее истерику или повлиять как-либо еще. Аникаму, кажется, секрет этой покорности известен. Но старый проходимец наотрез отказывался с кем-либо обсуждать и Ренара, и его роль в культе Хаоса.

— Не стоит обманывать, дорогая. Тебе опять снились кошмары?

Закусив ходящую ходуном губу, Марсаль отвела взгляд и неохотно кивнула.

— Нейт снова злится, дядюшка, — девичий голос охрип, дал трещину. — Я убила ее, сожгла… Нейт хочет на мое место!

— Нейт мертва, девочка моя, — тон Ренара оставался ласковым, но в его несимметричных хитроватых глазах, кажется, мелькнуло раздражение. — Она сгорела, как ты и говоришь. Я видел ее тело.

— Она злится…

— Нейт мертва! Клянусь, и пусть дух ее придет за мной, если я хоть словом тебе солгал.

Этот прохвост говорил правду. Смерть Нейт была также освидетельствована людьми, лояльность которых не вызывала сомнений. Увы и ах, истинную Избранницу уничтожило одиозное пожарище в Аль-Шаобан.

— Она злится, — тянула Марсаль упрямо, ее крошечные короткие пальчики до белизны стиснули кружевную оторочку ночной рубашки, — она злится… сожжет, сожжет меня…

— Глупости, Марсаль. Духи — существа безвредные.

«Как же, как же. Расскажи это Эвклиду!»

Кое-как успокоив свою воспитанницу, Ренар поспешил увести Ника за дверь.

— Тебе не обязательно было торчать в ее комнате, Николя, — принялся выговаривать он сердитым тоном. — Марсаль из-за этого будет чувствовать себя неловко.

— Ты только не плачь, Ренар, — начал Ник насмешливо, — но я плевать хотел на ранимую натуру твоей ряженой куклы! Лишь бы не свихнулась окончательно!

Это заявление, впрочем, было правдиво лишь до некоторой степени, а потому Ник спросил:

— Почему ее так беспокоит Нейт?

— Когда всё это случилось, Марсаль была совсем ребенком. Они с Нейт были ровесницами, — Ренар пожал плечам, его явно раздражал этот разговор. — Девочка считает, что убила Нейт и заняла ее место. Сам понимаешь, о неудавшейся Избраннице здесь треплются все, кому не лень.

— Не потому ли, что она подошла бы во стократ лучше?

— Трудно поспорить. Нейт ведь была дочерью двух архимагов.

Сенмар это прекрасно знал, что увеличивало его досаду до немыслимых высот. Дочь двух архимагов… уж он, аристократ в энном поколении, знал цену хорошей наследственности. Нейт наверняка выбрали именно поэтому. А что же Марсаль Бароссо? Благородная, но внушительной родословной не обладает. Да еще и нечистокровная, химера, о чём говорит ее способность вызывать огонь.

«Какие бы выгоды это ни сулило, Стефан не женится на этой особе. Я не позволю!» — уже далеко не в первый раз подумал Ник. Не то чтобы Стефан горел желанием обзаводиться такой женушкой; их взгляды на чистоту крови вполне совпадали. Кроме того, Стефан питал слабость к дамам изысканной наружности и высокой породы, а Марсаль на лицо — ну сущая плебейка.

— Почему было не найти кого-то другого? Марсаль неустойчива, это стало понятно через несколько лет после…

— Уверяю тебя, — на губах Ренара заиграла недобрая ухмылка, — Марсаль — то, что нам всем нужно.

Как бы ни абсурдно звучало это утверждение, Сенмар поймал себя на мысли, что почти верит. Этот Ренар бывал страх каким убедительным, когда хотел.

«Господин Майрид» обретался в своем рабочем кабинете. Закинув ноги на захламленный стол, он с брюзгливым видом уставился в какие-то бумажонки. Судя по недоуменному взгляду, брошенному на меня, Бражник тоже надеялся увидеть кого-то другого.

— Лекс, — констатировал он с ленивой усмешкой. — Я ждал не совсем тебя. Хотя это даже забавно.

— Я не склонен веселиться. Совсем.

— О, вот как? — еще не зная всей соли ситуации, Бражник радостно оскалился. — Ступай, дорогая. Проводишь Эмиля и Илону в гостиную, когда они прибудут.

Дождавшись, пока Мелис зыркнет на меня из-под густых коричневатых ресниц и закроет за собой дверь, я поднял обе руки перед собой.

— Знаешь, это тот самый момент, когда хочется девицу убить и съесть!

Секунд десять Бражник разглядывал мои запястья округлившимися глазами. А потом — я мог бы предугадать! — загоготал так, что чуть не рухнул под стол да вместе со стулом.

— Не смешно, — цежу сквозь зубы. Бражник честно попытался сделать вид, что да, совсем не смешно. Не то чтобы он в этом сильно преуспел.

— Клянусь Тьмой, — выдохнул он, утирая глаза, — моя сладенькая в своем репертуаре!

— Твоя сладенькая нуждается в хорошей трепке, и она ее получит! — не дожидаясь приглашения, пинком разворачиваю стул и сажусь.

— Об заклад бьешься?

— Торжественно клянусь, молот Тора мне в задницу! А теперь скажи на милость, ты снять эту дрянь в состоянии?!

— Ну, довольно-таки забавляет глядеть на то, как ты помираешь от бессильной злобы, — с сомнением протянул Бражник. — Увы, у меня просто нет выбора. Не так ли?

Так. Ему и его сладенькой будет не с руки, если пойду к Аникаму и похвастаюсь новыми побрякушками. А придется это сделать, если Бражник не поможет.

— Ты о-фи-ген-но прав, Майрид! — согласился я, не разжимая зубов. — Сними с меня это, пока я не свихнулся! Отвратительное, знаешь ли, ощущение…

С театральным вздохом Бражник встал, протянул руки и, к моему облегчению, браслеты змейками скользнули в его раскрытые ладони. Вернувшаяся сила захлестнула неожиданно мощным потоком. Бражник же, небрежно оглядев обе цепочки, покачал головой.

— Радуйся, что нужное звено плетения нетронуто. Ну, Рес, такой артефакт испоганила, — вздохнул он, усаживаясь прямо на стол. — И починить же не попросишь, ведь тогда могут обраслетить меня! У химер туго с чувством юмора, когда дело доходит до… Кстати, а как они вообще попались ей на глаза?

Я вкратце поведал историю Поллукса, опустив некоторые сомнительные подробности. Бражник кивнул с непривычным задумчивым выражением лица.

— Ну, тут это пришлось кстати, если хочешь знать мое мнение… — оборвавшись на полуслове, он пристально вгляделся то ли в меня, то ли сквозь меня. — Дорвался до ее крови! — проговорил то ли ревниво, то ли завистливо. — Ох и везучий же подонок!

— Что, так заметно?

— Я же архивампир приграничья! Вижу прекрасно, что у тебя силы попёрли вверх. Да и запах остался…

Я с сомнением пожал плечами. Сильнее себя чувствую, но это и неудивительно — после полного-то бессилия.

— Ты — то, что ты ешь, — заявил самопровозглашенный архивампир приграничья. — Это как раз про нашу расу. Многие посчитали бы мои слова крамолой, но… мы ведь паразиты. Опасные хищники, но притом жалкие паразиты — какова насмешка Тьмы! Наша природа такова, что мы не можем без чужой силы. Как наши предки — суккубы — мы неравнодушны к источникам чужой силы: она выплескивается с кровью и с эмоциями. Ты очень уж заинтересовался девчонкой, Лекс. — Он неодобрительно покачал головой. — Рес тебе не ровня. Затащить ее в постель — дело хорошее и крайне выгодное, но это игра с огнем. Стоит только увлечься…

— И что? — Я на этот счет настроен скептически.

— Попадешь по-крупному. Ты знаешь, что химер назвали в честь мифического чудовища? О, эта прелестная химера — настоящее чудище, когда дело доходит до чувств, — с серьезным видом заверил Бражник. — Она растопчет твое сердце, твою гордость, тебя — и сама этого даже не заметит. Или заметит, но не поймет.

Чудище? О да. Зеленоглазое.

— Что-что растопчет? — недоверчиво фыркаю. — Я прям себя нежной столичной школьницей ощутил. Май, ну какие, в Бездну, чувства? Мы что, в любовном романе?

— В любовном романе существует приятная вещь под названием «предсказуемость», отсюда мы имеем не менее приятное следствие, именуемое «счастливый конец». В реальной жизни конец, как ты сам знаешь, преимущественно грустный. — Он развел руками. — Ладно, думаю, пора прощаться. Не будешь ты рад встрече с моими гостями.

Я послушно встал, на ходу активируя все вырубившиеся из-за гаденького артефакта щиты. Надо бы попросить Дару, чтобы накрутила самое необходимое на побрякушку с подпиткой из внешних потоков.

— И всё же, эта твоя Рес — кто такая? И что за игру ведет?

В самом деле, имею я право знать, во что влипаю? Притом на не вполне добровольных началах. Бражник одарил меня испытующим взглядом.

— Тебе следует спросить, что она такое. И тогда ты многое поймешь. Или не поймешь, ты же… ну, ты. Рад был повидаться.

Это меня в какой по счету раз обозвали кретином? Отлично. Вернув ему взгляд с изрядной долей раздражения, ухожу. В какие бы игры они ни играли, я уже вляпался во всё это, вляпался на правах бестолковой пешки. Стоит говорить, что такая роль мне не по вкусу?

К Бражнику таки пожаловали гости. Навстречу по коридору шла Мелис, а следом за ней — парочка вампиров. Мужчина и девушка. Оба темноволосые и черноглазые, со смуглой кожей, и лицами похожи. Точеные лица, нервные, широкоскулые. Я на секунду обомлел и чертыхнулся про себя.

Значит, не буду рад встрече? Скорее они расстроятся.

У меня хватило наглости усмехнуться и отвесить почтительный на грани издевки кивок. Парочка замешкалась; лицо мужика осталось надменно-безразличным, а вот длиннокосая красавица уставилась на меня во все глаза. Небось лет немного, еще не умеет делать морду табуреткой…

Жутко довольный собой и своей неразумной выходкой, я схватился за витую ручку сквозного портала. Интересно, стоит ли ждать в гости пару-тройку радушных родственников, приветливо размахивающих клинками? Давно не развлекался убийствами вне рабочего, так сказать, времени.

====== Глава 22 ======

Уже уплетая завтрак, подозрительно напоминающий плотный обед, я всё же спросила:

— А где Рес? Я думала, вы поодиночке и не ходите.

Рик улыбнулся.

— У нас с сестрицей немного отличий, но вот одно из них — меня гораздо легче сдернуть с постели. У Рес мечта всей жизни, чтобы в сутках было часов этак пятьдесят: двадцать из них дрыхнуть, а за оставшиеся тридцать переделать целую кучу дел и слопать целую кучу яблок.

Я оторопело уставилась на него, не донеся вилку до рта. Мы говорим о Рес? О строгой и прямой Рес, похожей на туго натянутую струну?

— Честное слово, тебе ее просто не удавалось поймать на горяченьком! Рес у нас только с виду суровая госпожа.

Вздохнув, Рик принялся увлеченно жаловаться на любимую сестру:

— Что хуже, она совершенно не приспособлена к быту. Ей проще убить кого-нибудь, чем позаботиться о себе! Я всё боюсь вернуться и обнаружить, что сестрица сторговала душу джинну за пару суток сна и большое вкусное яблочко…

— М-да. Кого-то мне это напоминает.

Напоминает это Александра, незабвенного и в быту абсолютно бесполезного. Не пора ли натравить на него близнецов? Впрочем, идея не самая удачная. Помимо предубежденности к моим загадочным спасителям, Лекс больше всего на свете ненавидит, когда у его друзей появляются новые друзья. Вампирюка ревнивая! Его собственнические замашки порой доходят до абсурда! Но, боюсь, придется ему примириться с жестокой реальностью. Нельзя же вечно прятать Рика и Рес! Или можно?..

— Ба, кого я вижу! Ника! Живая! — от мыслей о Лексе оторвал звонкий возглас… его матушки. А, ну да, мы же в городе ведьмаков. Неудивительно встретить ее в «Самшите» — таверне и алхимической лавке в одном лице. Насколько знаю, лет десять назад тут была просто лавка, но потом мастер Ванланди передал дела своему младшему сыну Агни — крайне предприимчивому молодому человеку. Под руководством мастера Агни «Самшит» обзавелся новыми помещениями, и теперь с лавкой соседствуют и таверна, и новая лаборатория, в которой работает супруга Агни — госпожа Сольвейг — и ее помощники. «Еще б купальни воткнул, ну и бордель до кучи», — фыркают ведьмаки, но охотно посещают «Самшит» без купален и ш… хм, продажных женщин.

— Привет, Амарис, — кротко промолвила я. — Какой мне еще быть-то в ближайшее время?

Упс. Плохая оговорка. Рик напрягся, да и я тоже. Как-то за последние недели почти не задумывалась о своих незавидных планах на будущее.

— Ох, есть у меня мыслишки по этому поводу…

Амарис уселась за наш стол, не утруждаясь просьбой присоединиться. С последней нашей встречи она ничуть не изменилась — молодая женщина с несколько простоватым, но всё же очень хорошеньким лицом. Обычно распущенные, золотистые волосы заплетены в толстую косу. Большие карие глаза зыркают по сторонам шустро и цепко, как и у ее сына; зеленовато-ореховой радужки почти не видно из-за широченного зрачка, взгляд не вполне адекватный. Понятно, дурацких вопросов не задаем.

Ведьмаки любят глотать всякие нехорошие препараты, стимулирующие их прорицательские таланты (которых у большинства и в помине нет). Кто-то, не мудря, жует травки прямо так; кто-то варит из них зелья; кто-то, обделенный алхимическими талантами, приходит за снадобьем сюда. Страже плевать, а вот Инквизиция не дремлет: чудесное варево продают, опасливо озираясь по сторонам и косясь на вход. А почему бы еще алхимики так любили вешать на двери всякие красивые звенящие феньки с кристаллами, ракушками и прочей дребеденью?

— А что это за симпатичный юноша с тобой?

Рик вскинул бровь, глядя на Амарис оценивающе, с очевидным интересом, от чего меня неожиданно покоробило. На меня так никто никогда не посмотрит, уж тем более этот… любитель воробьев, котеек и прочей живности. Я всё прекрасно понимаю. Но как-то не становится от этого понимания ни легче, ни менее обидно.

— Этот юноша — Аларик.

— Ах, Рики, не встречались ли мы прежде?

— Госпожа, мое имя — Аларик, — повторил он с неожиданной холодностью. — Рик, если уж вам так неймется. Вполне возможно, вы меня видели, я здесь не впервые.

Между «Риком» и «Алариком» интуитивно чувствуется пропасть. Вот эти чопорные манеры принадлежали «Аларику», как ты его ни назови. А «Рики»… он принадлежит Рес, и только ей.

Да ладно, кого я обманываю? Опять же — как ты его ни назови, а Рик в любом случае принадлежит Рес. С потрохами. И меня — на минуточку, Ника! — это не должно волновать.

— Да-а, помню, помню. Сынок покойного Акима-болотника с тобой был. И смазливая девица, рыжая, как сам Локи. — Амарис неодобрительно наморщила нос. — Ну что вы в этих племенных кобылах находите? Она похожа на унылую сушеную рыбину, ежели хочешь знать мое мнение!

Я так думаю, ее мнение он знать не хочет, но из вежливости узнает.

— Он Акиму не сын, и вы это знаете как никто, — отрезал Рик. — А рыжая… Гелла, что ли? Теперь и я вспомнил тот день. Но почему же рыбина, милая госпожа? Кайта Гелла вполне мила, пока рот не раскроет. Она просто…

— Хочет замуж! — веско припечатала Амарис.

— Хочет, — Рик выразительно поморщился. — Но это не ко мне.

— Ой ли? Сейчас узнаем!

Я едва удержалась от того, чтобы закатить глаза — Амарис достала откуда-то свои драгоценные таарра. Это такие карты, мода на них пошла со времен жрецов древнего востока; «таарра» означает «путь королей» на одном из древневосточных же диалектов. Колода Амарис выполнена в западном стиле — картинки не стилизованы под восточные мифы, как иногда бывает.

Отточенными движениями ведьма принялась тасовать карты и с невероятной скоростью выкладывать их на стол. Рик наблюдал за всем этим снисходительно, как взрослый человек выслушивает лепет пятилетнего ребенка — что тот вырастет, станет архимагом и превратит мраморные стены Резиденции в один сплошной мятный пряничек. А что? Вкусно же, и толку на порядок больше! Я свои детские фантазии и описываю, между прочим.

— Красивые картинки, — заметил Рик тоном светской беседы. — Поведаете неискушенному скептику, что они значат?

— Неискушенному скептику. — Взгляд Амарис стал неожиданно острым. — Прелестная игра слов, парень. И что же тут у нас? — хмурясь, она касалась тонкими короткими пальчиками то одной, то другой карты. Наконец, остановилась на изображении жутко ученого типа в окружении книжек, свитков и каких-то колб. — Алхимик? И Чаша. О, так цель твоя — знания в любом их виде. Любопытство до добра не доводит, ты в курсе? Тебя точно не доведет, слишком много лжешь. А сколько стальной масти! Мечи, мечи, смерть, мечи, сплошь кровь и сталь, кровь и сталь… даже у моего сына меньше врагов, чем… О! — глаза ее расширились, указательный палец расположился на карте с изображением статной темноволосой королевы Мечей. — Не твои враги.

— Мои, госпожа. Именные, — возразил Рик скучающе, что не вязалось с его побелевшим пуще прежнего лицом.

— Не ты их выбирал! Она! — восторженно воскликнула Амарис. — Вся твоя жизнь в этой женщине, без нее исчезнет само понятие «жизнь». Умна и жестока, обличена властью, имеет множество врагов. Видишь Жертву? Карта Жертвы — вечный риск, сознательный вред себе. Она… — запнувшись, она помотала головой. — Еще нет, но по-хорошему должна бы. Хм, — на ее губы выползла до боли знакомая нагловатая улыбочка. — У вас столько общего: талант, кровь и много, мно-о-ого бед. Осмелюсь предположить, это не твоя рыжая любовница. Возможно, мать или сестра?

— Двоюродная тетя троюродной бабушки, — желчно отозвался Рик. — Что за трава так подстегивает вашу фантазию, госпожа? Завязывайте, мой совет.

Всё же его затрапезный вид мне не по душе. Неужто бредни Амарис хоть в чём-то могли оказаться правдивыми? Однако… как же сказанное напоминает Рес. Или то, чем она хочет казаться.

— Так я права? Ах, как интересно! — На матушку Лекса боязно смотреть, такой неадекватной она выглядит, нетерпеливо раскачиваясь на стуле и теребя многочисленные браслеты пальцами левой руки. — Такие личности всегда сгорают ярко. Давай посмотрим, что будет дальше?..

— Соберите свои картишки, пока я не запалил костерок, и ступайте с миром, госпожа Гро, — посоветовал Рик с легкой неприязнью. — Бросил бы вам пару монет за эти фокусы, да вы, подобно многим женщинам, вспоминаете о гордости не вовремя.

— Лет-то тебе сколько, знаток женщин?

— В сыновья вам гожусь, милейшая.

Я невольно развеселилась, представив невыразимый восторг Лекса, окажись у него такой донельзя интеллигентный и смазливый братец.

— Так вот тебе инфа к размышлению, мой юный друг, — и снова эта фирменная гримаса семейства Гро. — Гордость любой женщины — это вопрос цены и стоимости. Обидно, когда тебя недооценивают, знаешь ли!

— Сомнительная истина для того, кто уважает женщин. Я не хожу по борделям, да и вы почти не напоминаете шлюху. Но только почти…

— Ну, знаешь ли!

Возможно, эти двое сцепились бы не на шутку, но тут судьба совершила отвлекающий маневр.

— Госпожа Гро! Офигенно рад встрече! — левитировав к столу еще один стул, напротив Амарис плюхнулся развязного вида молодой ведьмак. Его симпатичное, смуглое до черноты лицо казалось знакомым. — Совести-то у адептов Локи отродясь нет, но ты всё же постеснялась бы.

— Чего же, мой дорогой Фид?

— Шарлатанствовать средь бела дня, — любезно пояснил Фид, кивая на разложенные между столовыми приборами таарра. — Слышь, Амарис… тут целая турма из Инквизиции явилась по нашу душу. Загребут же за компанию, для одного лишь протокола.

— Этим-то что здесь надо? Благочестивые неудачники! Прошляпили меч Бёльверка и всё никак не уймутся, — раздраженно прошипела Амарис. Через пару секунд карт на столе будто и не было вовсе.

— И-ищут-ры-ыщут, — пропел ведьмак, забавляясь. — Сынка своего спроси, а я так, мимо пробегал.

— Спрошу непременно, милый, — при этих словах она зыркнула в мою сторону. — Ника, не знаю, что ты забыла в такой компании, но Лексу это не понравилось бы! — Она поднялась на ноги и оправила складки короткой нижней юбки, виднеющейся в широком разрезе верхней, тоже не шибко длинной. — Меч они, видите ли, ищут… меч. Меч! Хм, Аларик, значит… старомодное имечко. Уж не Бёльверка ли так звали?

— Да, меня назвали в честь него. Я слышал, его второе имя было «Один», оттуда и Бёльверк, — подтвердил Рик, пожимая плечами с бесстрастным видом.

— А твое второе имя?..

— Фрейр, — на автомате ляпнул он, и тут же с досадой закусил губу.

— …и Фрейя. Ясно, — загадочно хмыкнула Амарис, и, не прощаясь, ушла. Рик с досадой глядел ей вслед.

— Ну и сука эта Амарис! — в сердцах выпалил он. Его друг-ведьмак сально ухмыльнулся.

— Не без этого. Зато какая красотка!

— Видал и получше.

— Твое «получше» начинается твоей же сестрой, да ею и заканчивается. Это, знаешь ли, нездорово. И необъективно!

— О, заткнись!

Фид демонстративно вздохнул и перевел на меня взгляд темных глаз, густо обведенных черной и медной краской. У приграничных магов свои представления о прекрасном, и этот ведьмак под них вполне попадает: в черных волосах виднеются белые пряди, а всяческих побрякушек на нём дажебольше, чем на Амарис.

— Чей ребенок-то? У Амарис, кажись, только один бастард.

— Как ты смеешь?! Она же моя копия!

Угу, блин, копия. Насколько помню по утреннему умыванию, белобрысая курносая пигалица из зеркала не имеет ни капельки сходства с тонкокостными темноволосыми близнецами. Ни тебе длинных ног, ни острых высоченных скул, ни даже породистого ястребиного носа. Разве что глаза у меня чуточку раскосые да физиономия бледная. Да и то, бледность у близнецов благородная, а не то что моя желтоватая, щедро присыпанная веснушками на переносице, а также на плечах и даже немного на запястьях.

Честно говоря, меня очень интересовало происхождение новых друзей. Внешность, силы, манеры, прыжки с простецкой речи на вычурно-благородную… при всех своих недостатках я вовсе не дурочка. Но интересоваться в лоб постеснялась — не так уж долго мы знакомы. С другой стороны, они вот обо мне знают всё, что только можно и нельзя! Так что скрытничать невежливо с их стороны.

— А тебе не рановато ли, папаша? — Фид в эпатажных заявлениях своего дружка справедливо сомневался.

— Не, в самый раз. Я, типа, стал взрослым и ответственным!

Я одарила смеющихся парней далеким от восторга взглядом. И где же Рес, когда моему новоиспеченному папаше нужно засветить по башке? Нет, я бы и сама рада, но для этого же придется встать. А мне и тут неплохо.

Пока Рик с ведьмаком обсуждали свои дела, невзначай сдвинула один из широких браслетов, скрывающих запястья. Почти и не удивилась, увидев, что белесые шрамы-метки потемнели.

Полгода, девочка. И ни днем больше.

Я не подскочила на месте только чудом, однако нервную дрожь сдержать не удалось.

Рик следил за мной краем глаза, не прекращая беседы. И как прикажете от него скрыть хоть что-нибудь?

*

Столь паршиво начатый день не мог продолжиться никак иначе. На встречу с Десяткой я опоздал. Теперь вот любовался, как благородный, мать его так, эрол Эссельна выговаривает что-то бойцам, заняв мое место во главе ряда.

— Сами-то как считаете, это правильная тактика?! — нудил Стефан этим своим манерным тоном, какой некоторые находили «приятным и исполненным собственного достоинства», а я — признаком… э-э, в общем, неестественных сексуальных предпочтений. И вот это — моя так называемая правая рука? Нет уж, спасибо. Я бы предпочел Рино или Эйса. Или даже Ольгу: личность неприятная, но доверять ей можно.

— Поставлю вопрос иначе: а тактика ли это? Если ваш ответ «да», то вы — такие же болваны, как ваш командир!

Я бы мог поспорить, кто из нас болван. Можно ли относиться без малейшего уважения к тем, кто в бою прикрывает твою спину? Да, я тоже одиночка, но таковы обстоятельства, что лучшим воинам Хаоса полагается выступать отрядом. Десятка Мечей — притча во языцех, ночной кошмар Империи. Наша декурия знаменита тем, что выкашивает целые турмы — не так уж сложно, если в декурии хотя бы три толковых силовика. Показательные бойни, устраиваемые нами, — это нечто вроде старой традиции. И отрицать ее эффективность не могу.

Но что-то я увлекся размышлениями. Надо бы поставить на место чересчур распоясавшуюся принцессу, хотя бы на какое-то время.

— Стини, твое ж благородие! — тяну медовым голосом. — Снова записал меня в величайшие болваны Мидгарда, как я слышу. Быть может, поболтаем? Заведем увлекательную беседу на тему того, кто из нас воин, а кто мешок тролльего дерьма?

Стефан развернулся ко мне, крутанувшись на каблуках щегольской обувки: их чванливое высочество даже на плацу не желают выглядеть абы как. На скулах оскорбленного в лучших чувствах аристократишки пылают два алых пятна, будто бы я надавал ему оплеух, а взглядом таким при большом желании можно и проклясть, и расчленить, и еще кучу всяких приятностей сделать.

— Я не воин? Услышать такое, да еще и от полукровного безродного ублюдка… Мне это расценивать как оскорбление средней тяжести?

Ребята за его спиной недобро нахмурились, даже Ольга покачала головой. От лучших бойцов Хаоса не требуется жесткой дисциплины, как от рядовых, наши отношения достаточно неформальны. Но Стефан перегибает палку по любым меркам. Ну да мне к его хамству не привыкать; душит парня гордыня, ну и ладно. Мне не пятнадцать лет, чтобы устраивать разборки из-за такой ерунды. Аникам расшвыривает наказания направо и налево, а толку? Его все терпеть не могут. Послушание можно вбить, а вот уважение — только заслужить. И тут полезно помнить, что на всех не угодишь: так, например, мы со Стефаном никак не поладим. Я ему поперек горла, и это взаимно.

— Расценивай как факт. Какой из тебя воин, ну скажи на милость? — презрительно кривлю губы. — Я скорее запихну себе в глотку свой же меч, чем приравняю к воину дерьмового столичного бретера.

— Да ты…

— Желаешь, чтобы я наглядно показал разницу? Или спокойно оттащишь свою задницу на положенное место? Ну? Я открыт любым предложениям!

Наверняка в эту секунду Стефан ненавидит меня чуть больше обычного. Ненавидит, но боится, а потому плетется куда велено. Сама мысль об этом приносит странное, гадливое какое-то удовлетворение. Эссельна мог сколько угодно гнуть пальцы, но обнажить клинок обычно не решался. Слишком уж часто я валял его в грязи, какое бы оружие ни выбрал этот ретивый почитатель дуэльного кодекса.

«В духе темных — лишь честь и ярость; всё остальное — излишества, условности и отговорки…»

Теперь понял, что имела в виду Рес. И она ведь чертовски права. «Все остальное» — то, что заставляет пасовать, мяться и бояться. О, Стефану следует меня бояться! Понимает ведь, что я бы давно прикончил его, избавив свою Десятку от смутьяна, не будь на это прямой запрет Аникама. Да и понимаю я прекрасно всю эту тему: денежный мешок Николя Сенмар и медяка на нужды Легионов не выложит, если адепты снесут башку его драгоценному племянничку. Стефан к тому же эрол, его гибель не останется незамеченной. Только ищеек из Инквизиции нам сейчас и не хватало.

— Есть неприятности с патрулированием?

— Как ни странно, происшествий нет, — ответил Рино как ни в чём не бывало. — В мою смену не было. Патрули не суются на нашу территорию, хотя — видят боги! — прекрасно знают, что артефакт у нас.

— Кто щас дежурит?

— Я! — Гримнир Наранхо, Шестой меч, коротко поклонился. — Курирую две турмы бойцов, распределенных по аванпостам в установленном порядке. На данный момент происшествий не зафиксировано.

— Спокойно сверх всякой меры. Подозрительно, но в целом нам на руку. Дайте-ка угадаю, — не удержавшись, ехидничаю, — Стефан заскучал без хорошей драки и, почувствовав в себе невиданную храбрость, призвал вас наплевать на мои инструкции и выкосить пару-тройку гвардейских декурий, — по кривым усмешкам понимаю, что угадал. — Для бойни неплохо бы иметь повод. А то как-то… нелегитимно. Такая дурость в моем стиле, Стефан, а не в твоем. Сейчас не время ерепениться, и уж ты-то должен это понимать!

Это я удачно сообразил — показать свою беспристрастность в отношении паскудного Стини, намекнув, что и он не обделен какими-никаким достоинствами. Ну да, я его терпеть не могу, но дураком не считаю. Да и трусом тоже.

— Мне не нравится, что гвардейцы шныряют здесь столько времени, даром что им известно реальное положение вещей, — неохотно проговорил Стефан. — Жди гадостей от этих подонков. С другой стороны, им нужно создавать видимость…

— Ну так и пусть создают, — отрезал я. — Война начнется, когда Врата откроют, или даже раньше. Вот тогда вдоволь напоишь кровью все свои сабельки и шпажки. А до той поры не рыпаемся и ведем себя хотя бы с виду прилично. Вопросы есть?

Стефан надулся, будто девчонка, но возражать не стал. Я удовлетворенно кивнул и перешел к уточнению графика дежурств, желая всё разрулить поскорее. Мне еще надо переговорить с Аникамом по поводу дел насущных в целом и его неуместной таинственности в частном.

====== Глава 23 ======

Фидери Скарпа трусом никогда не был, но за сохранность собственной шкуры справедливо опасался. Особенно сегодняшним пасмурным днем, на выходе из «Самшита» окруженный декурией бравых гвардейцев в этой их миленькой аленькой одежке.

Ну, по правде говоря, не таких уж бравых. Да и не таких уж гвардейцев, если не кривить душой. Без красочной униформы эти юнцы вмиг растеряли бы весь апломб, непомерный для кучки вчерашних школьников — а иных сюда обычно не присылали.

— Сегодня ничего противозаконного не делаю, госпожа! — Фид, конечно, ищеек опасался, но не то чтобы очень уж. Декурию возглавляла знакомая спесивая девица, носившая мантию — он это точно знал — без году неделя. Пока что алую с белым, а не белую с золотом, но младший инквизитор — страсть как престижно для гвардейца с выслугой всего-то лет пятнадцать. Девушка младше него где-то на два десятка, это Фид мог сказать уверенно. У Инквизиции также имелась некая внутренняя система рангов и профилей, недоступная простым смертным. Так кто-то получал звание раньше, кто-то позже; кого-то направляли в запас, кого-то в гвардию, кого-то в Магистрат.

— Кайта, — надменно поправила новоиспеченная инквизиторша. — А для тебя — скарл-инквизитор Илайя.

— Милая госпожа, да мне что алый, что белый, что верховный, — ухмыльнулся Фид. — Вы б еще по цветам радуги звания распределили.

Он уже имел счастье узнать, что темперамент у этой Илайи под стать пышным огненным кудрям. Но в этот раз на подначку она не поддалась.

«Надо же», — хмыкнул Фид про себя. Не то чтобы ему так уж хотелось повторить опыт трехнедельной давности, когда рыжеволосая прелестница едва не выбила ему половину зубов.

— Ну что ж, — начал он вслух. — Чего желает госпожа скарл-инквизитор Илайя от скромного и законопослушного ведьмака?

— А вы что, бываете законопослушными? — со скептицизмом поинтересовался гвардеец, стоящий ближе всех к Илайе. Та выразительно поморщилась, но в мыслях наверняка с ним согласилась.

— Временами.

— Верится с трудом…

— Заткнись, Ройбен! — рявкнула Илайя, не оборачиваясь. — Скарпа… ты у нас, прямо скажем, скользкий тип. В твою законопослушность я не поверю ни на миг, а потому расскажи-ка мне: не появлялось в Ярнвиде каких приметных личностей? Не случалось ли чего подозрительного? И на сегодня разойдемся по-хорошему.

Фид задумчиво потеребил отполированную до блеска косточку на одном из своих браслетов. Косточка была птичья, но гвардейцы, судя по опасливо-гадливым взглядам, считали это не иначе как останками сожранного на обед младенца. Эта самая птичья кость — так называемый детектор неприятностей, сейчас едва ощутимо, но всё-таки вибрировала между пальцами. Кто-то страстно желал расквасить ему нос. Фид считал себя обладателем прекрасного классического профиля, а потому судорожно принялся перебирать в памяти всё, что можно выложить Илайе.

Расходиться по-плохому не хотелось, определенно. Никому бы не захотелось, виси у него на поясе плотно набитая сумка с контрабандными ингредиентами для зелий и амулетов. Но в последнее время вправду не случалось ничего и никого примечательного.

— Н-не зна-аю, — протянул он наконец. — Ходят слухи, некромант в приграничье объявлялся. Ну так он всего разок-другой на вампиров нападал — и ищи-свищи. Да и то он в Тоноре хозяйничал, так что по его поводу пошептаться надо не со мной, а с кровопийцами. В общем, сказать-то нечего, милая госпожа.

— М-да? — Илайя поджала и без того тонкие губы. — Как насчет того хлыща, с которым ты видишься последнее время? Такой весь тонкий да звонкий… С ним один раз девочка была, светлая и, хм, светловолосая.

Фид напустил на себя удивленный вид и принялся скармливать инквизитору заранее заготовленную байку. Он любил включать дурачка и выводить из себя таких вот дутых ничтожеств. Даже ставя под вопрос целость и сохранность классического носа, да.

— Эрик? Так вам ли не знать, госпожа элте? Он не из наших будет, а из ваших. Эрол Реанарр! Ежели не врет.

— Припоминаю такого, — снова влез не в меру остроумный блондинчик по имени Ройбен. — Из наших юго-западных, если не ошибаюсь?

— А бес бы вас не знал, аристократов. Мне что север, что запад, как-то поровну.

— А у тебя что за дела с этим Эриком, мелкий ты жулик? — спросила Илайя у ведьмака с неизменной подозрительностью.

— Мелкий?! Я нормального среднего роста! И вообще, тайны клиентов обсуждению не подлежат! — отрезал Фидери с чопорным видом, достойным самой госпожи Гро — местной королевы по части театральных эффектов. — А почему он вас так заинтересовал?

Илайя всем своим видом выразила уклончивость.

— Сильный, малоизвестный маг. Плохое сочетание, — сказала она. Потом сделала шаг вперед, сокращая расстояние между ними; Фид теперь отчетливо мог различить бледно-золотистые веснушки у нее на лбу и щеках, и золотистые вкрапления в серо-стальных без намека на голубизну глазах. — Скарпа, ты точно не видел ничего подозрительного в последнее время?

— Никак нет, госпожа… скарл-инквизитор Илайя! Клянусь мамой, папой и великим иерофантом!

— Уверена, ты знаешь больше, чем говоришь. На твое счастье, сейчас нам некогда допытываться.

Одарив ведьмака еще одним испепеляющим взглядом, Илайя стремительно развернулась на каблуках, а следом за ней чинно удалилась и ее декурия.

«Не везет, ну не везет мне с женщинами! Такая красивая — и такая стерва, — подумал Фид, ероша коротко стриженые волосы на затылке. — Такое чувство, что весь день пойдет насмарку».

— Ничего не хочешь сказать?

Я решил использовать элемент внезапности, вломившись в личные комнаты Аникама. Иметь репутацию неотесанного грубияна порой бывает полезно — на подобные выходки зачастую никто и никогда не злится; что, мол, с этого упыря возьмешь?

Судя по тому, как Аникам недоуменно вскинул брови, быть внезапным у меня получилось.

Не только у меня, впрочем.

— Рад тебя видеть, приятель.

Повернувшись на звук голоса, я хмыкнул. Какие люди! Хотя о чём я, от настоящего человека в нём крови — ну может пара капель. Да и от мага, думаю, тоже.

— А я тебя нет, — пожимаю протянутую руку, белую и костлявую, но очень сильную. — Ты как ни явишься, так вечно с какими-нибудь претензиями.

— Твоя правда, — Люцифер оскалил короткие массивные клыки. Вся его наружность говорит, что перед тобой чистокровный демон: пронзительная белизна кожи, сильно выступающие скулы, волосы цвета запекшейся крови, глаза тоже отливают этим цветом. Сильф по матери, он уродился в своего отца из огненной фракции. А папаша моего давнего приятеля — не кто иной, как Вольдемар Дис, архонт огненной пустоши Саоре Анэр, даймэ Сварталфхейма, Наместник Тьмы и так далее. Через Люцифера мы и общаемся с этой загадочной во всех отношениях личностью.

— Ну, чем обязаны?

— Да я тут ругаюсь с твоим наставником, — протянул Люцифер нарочито манерным тоном. — Ты, как понимаю, за этим же пришел?

— Что-то в этом роде, — киваю и впериваю в Аникама гневный взгляд. — Слушай, о почтеннейший, я последнее время немного не догоняю: Первый меч я или мальчик на побегушках? Скажи, Аникам, почему добрую половину важной информации я должен узнавать от Бражника? Да еще и по его прихоти! С ума спятить! Такое впечатление, что я работаю на Мертвую Голову!

Не такая уж плохая идея, кстати говоря. Наверное, я бы давно так и сделал, не будь на моей руке этого треклятого клейма.

— Сядь! — велел Аникам, в раздражении потирая виски. Неохотно подчинившись, я сел на софу рядом с демоном. Обивка мебели золотисто-кремовая, в пошловатый цветочек — сразу чувствуется, Марсаль приложила к оформлению резиденции свою мелкую гаденькую ручонку. — Ну и что же такого тебе поведал Бражник?

— Что уперли побрякушку герцога Скаэльды, которую у него упер Ковен, которых, в свою очередь грабанул некромант, которого вы откуда-то выкопали, — методично перечисляю. — Как-то так.

— А тебе-то какая забота? — закатил он глаза. — Мне казалось, ты и так порядком занят.

Да уж, порядком. Интересно, благодаря кому?

— Ты это серьезно? Аникам, я ведь Первый меч! Главком Легионов Хаоса! Прекрасно понимаю — Высший круг меня и в грош не ставит, но какого мнения обо мне будут типы вроде Бражника, если я имею представление о ситуации не большее, чем какой-нибудь сопливый адепт?!

— Не кипятись, недооцененный ты наш! — Аникам выразительно поморщился. — Я понял, в чём твоя проблема. Видишь ли, Александр, — он с сомнением покосился на Люцифера, но продолжил, — нам сейчас ни к чему утечка информации. Высший круг старается ограничить количество посвященных до минимума. Пойми, я тебе доверяю! Но ты же знаешь Сенмара, этого старого параноика…

Ага, как же! Мысленно поржал. Уж что я знаю, так это то, что старый параноик (который младше Аникама, развалины времен войны, десятка на четыре) сказал бы то же самое. Ну, топорной отеческой заботы было бы поменьше. Не я его фаворит.

— Я тебе не Александр. И можно подумать, Стефану своему он ничего не говорит!

— Постараюсь держать тебя в курсе событий, насколько это возможно, — судя по тону, старому интригану не терпелось закончить разговор. — Всё же не откровенничай с Бражником сверх меры. В его лояльности стоит сомневаться. Мы подозреваем, что он уже давно снюхался со Скаэльдой, а сейчас еще эти его марьяжные поползновения в сторону клана Батори…

— Он что, женится? — обалдел я. — Бражник?!

Высший усмехнулся и решил разнообразить нашу беседу.

— Сам ведь понимаешь, что это бред. Майрид не прочь бы жениться разве что на этой своей… Мелис, кажется? Но нет, женить он надумал брата.

— К нему намедни приходила парочка из Батори, как я понял.— Теперь я мог с уверенностью утверждать, что это они. — Кажется, Эмиль и Илона.

— Эмиль — внучатый племянник Кэрта, а Илона — племянница самого Эмиля, — подтвердил Люцифер. — Кэрт — архивампир клана, как вы наверняка знаете.

Да уж, мы-то наверняка знаем. И не только мы: Кэрт Батори — прощелыга под стать Бражнику, и слухов о нем ходит не меньше. Вампир-архимаг — настоящая редкость, учитывая общий магический уровень нечисти.

— А эта Илона хорошенькая, — да, я в своем репертуаре. — Блэйду можно позавидовать!

— Сомневаюсь, что Блэйд считает так же.

Ну да. Я на его месте был бы, мягко говоря, не в восторге. И не это ли имел в виду Бражник, говоря «Блэйд свое получит, не сомневайся»? Рановато ему жениться, у нас этот несчастный случай ближе к сорока приключается.

— Аникам, — справедливо полагаю, что надо бы обсудить нечто поважнее несчастья, вдарившего Блэйду по безмозглой кучерявой башке, — а чем плох союз Батори и Мертвой головы? Разве Батори — не самый сильный клан в Империи?

— Потому дела и плохи, — сварливо ответил мой наставник. — Батори никогда не встанут на нашу сторону, они же вассалы Скаэльды!

Вассалы? Ясно. Каждый вампирский клан — кучка чванливой нечисти, которая никому не желает подчиняться, однако признает — со скрипом! — право сильнейшего. А клан Батори — сильнейшие и есть.

— А мы что, уже и со Скаэльдой на ножах? И какое отношение к герцогу имеют Батори?

— У них, так скажем, есть кое-что общее. Люцифер мне поведал увлекательную историю, обсуждая наши разногласия…

— В самом деле, — наследник Тьмы снова расплылся в клыкастой усмешке. — Все ныне живущие Батори — результат постыдного мезальянса между вампиром из клана Варгас и моей дальней родственницей, благородной Этамин из Дома Астарот. Само собой, выраженного наследия нет, но они всё равно на порядок сильнее большинства вампиров.

— Астарот, — задумчиво бормочу, пытаясь вспомнить, где слышал эту фамилию раньше.

— Правящий Дом Огня… бывший, я имею в виду. А лиорэ Этамин была внучкой последнего правителя, и, конечно же, спуталась с вампиром не по своей воле. Эти ваши побрякушки, подавляющие магию. — Его лицо выразило максимально возможное презрение ко всем вампирам без разбору. Я не обижаюсь, в глубине души не считая себя одним из них. Просто не хотел считать. — Ну, потом юная дурочка вообразила, что у них великая любовь, а ее куда менее юный хозяин возжелал жениться и плодиться…

Жениться он пожелал? Ха. Даже я знаю, что клановые вампиры женятся только на вампирах. В крайнем случае — на полукровках. У родственничков этого Варгаса наверняка имелись свои мысли насчет «постыдного мезальянса».

— В общем, к тому времени, как Этамин разыскали, на свет уже появились ее дочери — Шаали и Шаула. Шаула оказалась почти не испорчена вашей кровью и вернулась вместе с Этамин в Сварталфхейм. Ее даже удалось отдать замуж за Гоуди. Мою сестру назвали в честь нее, кстати говоря… А вот за Шаали между вампирами разгорелось настоящее побоище; каждому кровопийце хотелось заиметь в клане наследие Высших! — Люцифер всем своим видом источал негодование. — В итоге повезло Батори, и так на свет появился наш дражайший Кэрт, чтоб ему икалось.

— Хороший сюжет для дамского романчика, — это я припомнил недавнюю беседу с Бражником. — А эта… Этамин — она так просто взяла и свалила в Сварт? У них же «великая любовь» была, как ты говоришь.

— Уверен, убедить ее было несложно. В глубине души чистокровная хиаре не могла не понимать, что эта связь противоестественна. Соблюдение иерархии у нас в крови! — отчеканил Люцифер. И когда это он успел превратиться в такого чопорного ублюдка?

— Хорошо, ладно, я всё понял. Но как вся эта нравоучительная история относится к делу?

Как ни странно, он будто прочитал мои мысли и примирительно заулыбался.

— Ты не думай, что я такой ханжа. Просто это на самом деле противоестественно. Пойми, дело вовсе не в предрассудках, а в нас самих. В каждом из нас, с рождения. Это как если бы ты решил возлюбить чистокровную человечку без капли магической силы!

Э, ну нет. Я предпочитаю питательную и полезную пищу, о чём не преминул сообщить.

— То-то же! — Он снова напустил на себя серьезный вид. — К делу это относится так, что клан Батори — родня герцогу, ведь тот — прямой потомок Шаулы Гоуди. Шанмарр, или, как вы говорите, химера. Деметриус — полноправный член нашего общества и имеет место в Совете, так что всегда получит поддержку Сварталфхейма. Клан Батори заведомо на их стороне, а какой вампирский клан пойдет против Батори? Разве что Торкель. А уж Бражник и думать не станет, если выбор встанет между вами и Скаэльдой.

Я нахмурился, обдумывая сказанное. Звучит неутешительно, но всё никак не могу уловить суть.

— Ты предлагаешь нам просить милости у Деметриуса Шёльда? — мрачно уточнил Аникам. Люцифер прищурил карминовые глаза, испытующе переводя взгляд с него на меня.

— Не Деметриуса вам следует бояться. Так или иначе, вам не дождаться милости от Скаэльды. Ты, Аникам, и сам можешь догадаться, что ставит под сомнения ваши грандиозные планы овладеть силами Хаоса. Это не устраивает ни герцога, ни отца, ни меня.

— Марсаль, — проявил я чудеса дедукции. А ведь удобно! Что бы ни вызывало в культе Хаоса твое неудовольствие — всегда можно сослаться на Марсаль и ее некрепкий разум.

— Покойная Избранница стала бы идеальным вместилищем силы, а этой девчонке нельзя доверять подобную мощь. У нее даже нет приличного наследия.

— Избавляться от Марси поздно, — отрезал Аникам. — Ее двадцать лет готовили!

— Это не наша проблема, Аникам. — Люцифер пожал плечами. — Ты ни с того и ни с сего решил, что мой отец и повелитель вам чем-то обязан, и требуешь выдать наследника Велиар. — Его глаза гневно вспыхнули, будто бы на дне их притаилось пламя. Хотя почему «будто»? Высший демон — это кусок чистой Стихии в человеческой оболочке. «Хиаре» и означает «лик Стихии».

— Наглость — второе счастье? — с иронией взглянул я на Аникама. Как ему в голову взбрело что-то требовать у самой могущественной из первородных рас?

— Придержи язык, мальчишка! — рявкнул он, и совсем другим, вкрадчиво-льстивым тоном обратился к Высшему. — Люцифер, разве в уничтожении Ковена нет вашего интереса? Они очерняют весь род демонов!

— Очерняют? Ну так ведь мы дети Тьмы и есть, а государство наше зовется Дом Тёмных Существ — Сварталфхейм или Тойр’эллдкьен; сам решай, как тебе угодно ломать язык.

— Не надо этих твоих шуточек! Сам прекрасно понимаешь, о чём я. Эвклид, этот подонок, и его прихвостни… они сделали из вас зло в чистом виде! Мы уничтожим их всех!

— Зла в чистом виде не существует. Оно есть в каждом из нас, и каждый волен сам определять его степень и роль внутри себя. — Наследник Дома Дис выпрямился, из его позы ушла вся нарочитая расслабленность и небрежность. — Мы могли бы уничтожить Эвклида и сами. Но сама мысль о том, чтобы уничтожать, ужасна. Пусть даже речь идет о толпе узколобых фанатиков, порядком отравляющих нам жизнь. Наша раса владеет искусством разрушения как никто другой, и распоряжаться этим искусством следует с осторожностью.

— На самом деле тебе и твоим собратьям именно этого и хочется — разрушать, — мстительно процедил Аникам, сдаваясь. — В глубине души.

— Я чистокровный демон! — радостно оскалился Люцифер. — А у демонов нет души.

С этими словами он встал и небрежным движением оправил длинный темно-алый плащ, спускающийся до самого пола жесткими тяжелыми складками. Уж не помню, как этот предмет одежды по-ихнему называется.

— Мы отказываем вам в помощи, ибо ваши начинания не внушают доверия. Я говорю от имени даймэ Вольдемара и всего Совета Высших, — отчеканил он. А потом, как ни в чём не бывало, добавил: — Прочие наши договоренности пока в силе. Лекс, дружище, не проводишь меня?

Я, само собой, не отказался и пошел следом. Так и чувствуя при этом, как злобные темные глазки Аникама буравят мою спину.

Доверяет он мне, как же.

«Дважды за день — это не просто день насмарку, это жизнь — полный отстой! — ругался Фид про себя. — Боги, да суждено мне сегодня домой попасть?!»

Это, конечно, сомнительное «дважды». Относительно ясная ночь шла на смену пасмурному дню, а перед ним заместо рыжекудрой девы стоял долговязый тип, с ног до головы замотанный в темный плащ — банальный такой злодейский наряд. И всё бы ничего, если бы незнакомец не втащил Фида в темень полуразрушенной арки и теперь не нависал над ним с угрожающим видом. Книги Фид иногда почитывал, истории с подобными сюжетами ничем хорошим не заканчивались. Косточка на браслете согласно заходила ходуном, он это чувствовал кожей.

— Здравствуй, Фидери, — голос у незнакомца столь же незнакомый. Звучный, со странным скачущим тембром. — Поболтаем пять минут? И разойдемся по-хорошему.

— Где-то я это уже слышал, — пробормотал ведьмак, благоразумно борясь с желанием драпать отсюда со всех ног. Сопротивляться в таких случаях бесполезно, да и нереально — конечности попросту деревенеют от страха.

Совсем не обязательно быть трусом, чтобы бояться, не правда ли? По крайней мере, Фидери в это искренне верил.

— Верю, бегаешь ты быстро. — Узловатая бледная рука легла ему на грудь поверх застежек куртки, оглаживая, будто смахивая пыль. — Только вот мой мальчик — быстрее. Учитывая, что я еще не кормил его на этой неделе.

Инстинктивно зыркнув по сторонам, Фид поперхнулся воздухом. В арочном проеме застыла согнутая фигура смутно человеческих очертаний. Неестественная поза отдавала чем-то звериным, глаза сверкали во тьме парой болотных огоньков, горло исторгало утробный рык.

— М-мать твою гарпию, — простонал Фид. — Нежить!

— А Болотник тебя хорошо выучил, — хмыкнул… некромант, кем же еще быть хозяину такого «мальчика». — Бойся меня, а не его. Упыри свирепы только тогда, когда им прикажешь. А приказываю им я… пока что.

— П-пока что? — Совладать с собственным языком никак не удавалось.

— Да. — Некромант неторопливо стянул с головы капюшон. Его некрасивое, но тонкое и неожиданно молодое лицо совсем не сочеталось с голосом, а уж горящие инфернальной зеленью глаза подавно шарма не добавляли. — Управлять стаей упырей — хлопотное дело, особенно на расстоянии. Моим зверушкам необходим вожак.

— Вожак? — Страх чуток подвинулся, уступая место любопытству.

— Для упырей, — любезным тоном отозвался некромант. — Управление стаей нежити сводится к управлению вожаком; далее магия сама каналируется по… а, не важно. Тебе это не пригодится.

— Это… ты, надеюсь, не меня в упыря превратить надумал? — Фид подозрительно прищурился.

— Нет. На эту должность я приметил кандидатуру… ох, как же давно приметил. А ты пока сгодишься живым.

Рука некроманта змеей скользнула вдоль его груди и сжалась на шее. Несильно, но от одного прикосновения вернулся леденящий нутро ужас.

— Расскажи мне про своего дружка Аларика.

«А он нынче популярен», — подумал Фид.

— Что тебе от него нужно?

— Я жду. — Некромант проигнорировал вопрос. — Как дела у моего старого знакомого? Какого демона — иронично звучит, да? — они вернулись на север именно сейчас?

— Дела — лучше всех. Больше ты от меня ничего не услышишь; во всяком случае, добровольно.

Было у него подозрение, что слышать такому собеседнику без надобности. Он постарался не думать о близнецах ничего интересного, но именно когда стараешься, сложно выкинуть из головы запретные мысли.

— Не предатель и не трус, да? Я ценю таких по достоинству. — Некромант, склонив голову набок, глядел на Фида сверху вниз. — Говори или нет, а всё равно узнаю то, что мне нужно. Ты ведь уже понял это. И не надо сказок про благородную фамилию Реанарр.

— Ты не причинишь им вреда!

— А то что? Сглазишь? Боюсь-боюсь, — сухой, почти неслышный смешок. — Аларик вместе со своей сестрой? Разумеется, куда он без этой… И где же они, Фидери?

Фид не знал. И чертовски был этому рад — некромант, кажется, с легкостью читал в его мыслях всё нужное. А он ведь действительно не предатель, и не желал им становиться.

— Зачем… тебе? — Тщедушная рука на горле едва ощущалась, но всё же постепенно появилось ощущение удушья. Фида взбесила сама мысль, что этим касанием некромант чувствует и частый пульс, и нервно дергающийся кадык. Чувствует страх.

— Не важно. — Он дернул головой, будто в тщетной попытке стряхнуть с глаз светлые… нет, седые волосы. — Считай, что я просто наблюдаю.

— Наблюдаешь за чем?

Некромант нехорошо улыбнулся. Тусклая светлая полоска зубов блеснула в темноте.

— За партией. Хочу знать, чем всё это кончится.

— Послушай, некромант, я не…

— Меня зовут Феликс. — Он склонился еще ближе. — А теперь скажи: ты точно не видел ничего подозрительного в последнее время?

«И это я тоже уже слышал. Вот гад! Следил за мной с самого утра!»

— Н-нет. Определенно нет. Я глух, слеп и ко всему безразличен.

— Ну вот и прекрасно.

Вмиг утратив всякий интерес, Феликс пошел к выходу из арки, где порыкивал голодный упырь. Вскоре эта чудесная парочка растворилась в зеленоватом мареве телепортации.

Фид со злости пнул случившийся поблизости кусок брусчатки, после чего побрел к окраине Западной трибы. В самом деле, сказать, что день насмарку — это значило не сказать ничего. Нынче не везло ему не только с женщинами.

«Тебе повезло встретить настоящего живого некроманта!» — хором запищали бы близнецы, тряся его с обоих сторон, будто обремененную лишними плодами яблоню.

— Да будь я проклят, если вот это — везение, — проворчал он мрачно. Положительно, везением можно окрестить лишь то, что от этого настоящего живого некроманта он унес ноги.

====== Глава 24 ======

Еще несколько дней прошли без приключений. Но без однообразных занятий в гвардейке — двухчасовая тренировка с утра и иногда еще вечером, а между ними четыре-шесть часов теоретических дисциплин — образовалась прорва свободного времени. И вовсе я не скучаю, еще чего! По совету Рика не ношусь где попало, потакая в этом энергично-бестолковой рыси, а отправляюсь через портал в Вальдес, посетить городскую библиотеку. Не то чтобы в столице нет библиотеки… просто там можно повстречать кого-нибудь, кому будешь совсем не рад.

В общем, я заделалась умницей-разумницей и теперь почитываю учебники по теории магии из списка, припасенного для меня Рес. Да и не только учебники, а всё, что в голову взбредет. А взбредало много чего! Я заново приобщалась к миру запойного чтения, с которым меня четыре года назад практически разлучила гвардейская школа. Сейчас и не понимаю вовсе — зачем было идти на поводу у Жанин и учиться там? Да лучше уж вообще нигде.

Друзей в приграничье не навещала, испытывая смутное желание огреть чем-нибудь Дару и расцарапать физиономию Лексу. Если первая язвила по поводу и без, то второй просто ходил злее гарпии по весне и огрызался на любой вопрос. В Дару, как и ожидалось, то и дело летели ножи — от кухонных до банально метательных; к счастью, Лекс промахивался. По его словам, пока что промахивался.

Оба нервничают, вот и ведут себя по-идиотски. Должно быть, это как-то связано с участившимися беспорядками в Империи… Меня, как обычно, ни во что не посвящают. Как понимаю, также добавил хлопот нежданно очнувшийся коматозный парень. Тот, который Люк…

— А как там Люк? — спросил Рик, когда я наконец дождалась его появления. Он перехватил меня на пути к библиотеке и в обычном своем духе поволок завтракать. После завтрака мне категорично заявили, что я до неприличия заботанела над книжками (с чьей, интересно, подачи?), и поволокли до портальной площади пешком.

— Даже не знаю, что сказать, — пожимаю плечами. — Он… слегка не в себе.

— И в чём именно это выражается?

В задумчивости принялась за обычные издевательства над своей косичкой, свешивающейся на правое плечо.

— Дара говорит, он поначалу всё порывался своего брата разыскивать. А брат-то… нет его. Потом вроде бы понял-осознал, но толку с того немного. Люк часто говорит о своем брате как о живом, а потом обрывается на полуслове. И взгляд такой… больной, растерянный, жалобный.

Глаза немилосердно жжет. Мне только дай повод пореветь! Рик затормозил прямо посреди улицы и утешающе приобнял меня за плечи. Хотя ведь сам выглядит ничуть не лучше.

— Делать нечего, — наконец решил он, — пора бы его навестить.

— Ты, кажется, не хочешь.

Я нахмурилась. Это нежелание очевидно; обычно радушный парень помрачнел на глазах.

— Разумеется, не хочу! — откликнулся Рик с легким раздражением. — Даже просто видеть его… это будет больно и очень страшно. А я ведь эмпат, хоть и паршивенький! Уже предчувствую, как меня скрючит. Но разве я могу ему не помочь? Я должен!

Рик не мог не помочь, в этом я уверена на все сто. Хотя на самом-то деле никому не должен. И оттого он мне еще больше нравится…

Тут предмет моих раздумий так разулыбался, что захотелось чем-нибудь стукнуть. Сначала его, а потом себя.

— На месте же щиты! — взвыла я, сгорая от стыда. Рик загадочно пожал плечами, а потом повел меня к портальному кругу с эдаким жутко степенным видом молодого аристократа на прогулке.

— Не думай обо мне так хорошо, — сказал он, прежде чем мягко втолкнуть меня в открывшийся зев портала, — я слишком темный, чтобы подобным ожиданиям соответствовать.

Слишком темный? Ну, я это понимаю в глубине души. Только ведь мое понимание ничего не меняет. Абсолютно ничего.

Ника наверняка удивилась, когда он отыскал нужный дом почти без ее помощи. Удивилась, но промолчала. Ненавязчивость — одно из главных ее достоинств.

Криво улыбнувшись своим мыслям, Рик замер на миг перед массивной деревянной дверью. Ручка отлита грубо, но узнаваемо; он невольно коснулся сережки в правом ухе. А потом решительно тряхнул головой и схватился за ручку. Щелкнул замок, но дверь не скрипнула, как обычно ожидаешь по ее дряхлому виду.

«Ступенька, — подумал Рик, — скрипнет дурацкая первая ступенька на лестнице. Привет, Роуэн; кто бы знал, как мы по тебе скучаем».

Холл остался прежним: узкая лестница с простыми перилами, под ней должен быть скрыт чулан, ведущий в подвал; две двери — одна ведет в скудно обставленную кухню, другая — в относительно приглядную гостиную. И вот из этой самой гостиной им навстречу вышла… не маг, но живность несколько иного рода.

— Тьфу ты, Бездна меня пожри! — не удержался Рик, скорчив удивленную мину. — А чего такая страшная?

— Рик! — укоризненно воскликнула Ника у него за спиной, не понимая подоплеки вопроса. Девушка же лишь растянула в усмешке тонкие губы.

— Того. Я живу в доме первосортного бабника, — проговорила она хриплым голосом, который, впрочем, тут же зазвенел серебром по прихоти обладательницы. Костлявое землистое лицо тоже неуловимо изменилось, насыщаясь красками. — Но для господина ничего не жалко! Что желает господин?

— Прости, я предпочитаю женщин своей расы. — Рик развел руками и оглянулся на ничего не понимающую Нику. — Суккуб это, неужели не ясно? Вы же общаетесь… сколько там?

— Почти десять лет, — услужливо подсказала Дара — так ее, если судить с рассказов Ники, звали. — Веселенькая вышла история! Наш Андрэ приволок рысенка – смотрите, говорит, какой милый малыш! А малыш возьми да и превратись в мелочь белобрысую. До чего уморительные физиономии у парней были!

Как ни странно, она и вправду забавлялась, Рик четко это ощущал своей недоразвитой эмпатией.

«Да, полукровка, — решил он, — есть кое-какие эмоции и… душа».

— Как же, как же, — пробурчала Ника. — Кошка всем нравится гораздо больше, чем я.

Рик вздохнул. Ему решительно не нравилось наличие стольких комплексов у их подопечной. Будучи гораздо миролюбивее своей сестры, он всё же испытывал жгучее желание сказать Никиным родственникам большое химерское спасибо. С внесением, так сказать, в личное тело.

— Ника, твоя рысь — это тоже ты, только и всего! — заявил он. — Мы ведь твои фаар, наставники! Кошка или человек — в любом случае мы любим тебя, не разделяя на одно, другое и какое-нибудь третье-пятое-восьмое. Это ясно?

Ника крайне умилительно засмущалась, от его речей явно чувствуя себя не в своей тарелке. Снова вздохнув, Рик ожег тяжелым взглядом суккуба — от нее по всему помещению шла волна любопытства и язвительного веселья.

— Где парень? — спросил он без дальнейших проволочек. — Снова назовешь господином — клянусь Тьмой Предвечной, я тебе что-нибудь откушу! Мы не в Сварте, и мы оба химеры. Да, меня зовут Рик.

Снова вернувшись в страшненькое обличье, Дара кивнула и сделала шаг в сторону лестницы.

— Идем. Ника, подожди в гостиной.

Ника тоже кивнула, но с явной неохотой. Ободряюще улыбнувшись ей напоследок, Рик повернулся к лестнице и поставил ногу на первую ступеньку. То есть, конечно же, на вторую.

— Полукровка? — вопрос задан Даре. — По отцу или по матери?

— Дочь инкуба и магини. А ты принят в свой Дом?

— Я… как ты догадалась? — удивился Рик.

— В тебе виден потенциал архидемона. Высшие не разбрасываются таким наследием почем зря. — Дара передернула узкими острыми плечами, этим неожиданно напоминая Рес. — Я права?

— Да, — чуть кисло отозвался Рик, — наследие у меня выдающееся. Повезло, что я мужчина.

Не то чтобы так уж повезло: если на Рес молчаливо заявлял права самый влиятельный Дом, то ему аристократия из фракций Огня, Воздуха и даже Земли регулярно навязывала своих бестолковых дочерей (толковых берегли для чистокровных женихов, само собой). Вдоволь на них наглядевшись, Рик твердо решил, что жену себе найдет сам. Притом одну, а не трех.

«И ведь нашел, — подумал он с легким оттенком злорадства. — Полюбоваться бы на их возмущенные рожи, когда обо всём станет известно!»

Дара открыла перед ним дверь, ведущую в одну из комнат.

— Прошу… Рик, — проговорила она с оттенком сарказма. — У нас тут клиент созрел.

Капля крови скатилась по подбородку и упала вниз, чтобы тут же исчезнуть в трещинах брусчатки. Я досадливо поморщился и двумя пальцами стер оставшуюся на коже липкую дорожку. Кожа укоризненно колола пальцы двухдневной щетиной, как бы намекая, что пора привести физиономию в порядок. Когда с утра глянул в зеркало, оттуда на меня уставилось злобное инфернальное нечто, выглядящее на добрую тридцатку человеческих. В идеале должно быть лет на пять-шесть поменьше.

Слизнул с пальцев кровь и снова поморщился. Чтобы прокусить себе губу — нужно быть не только вампиром, но и победителем по жизни. В кавычках. Однако вампиризм тоже играет в этом деле не последнюю роль, клыки — это совсем не круто и весьма проблемно. Вампиры по десять лет тратят на то, чтобы не шепелявить как дебилы при каждой трансформации.

Так, что-то я увлекся, проклиная собственное ущербное существование в этом бренном мире. Напоминаю себе, что это не просто пешая прогулка, и зажимаю нужный камушек на браслете связи.

— Эрв, у тебяпорядок?

«Да, командир! — бодро отрапортовал Эрв. — Только вот… а, забей».

Ну что за манера — обрываться на полуслове и вот так натужно отмахиваться? Раз ляпнул — значит, может быть важным. И нечего меня злить! Томная, мать его, дева!

— Что на этот раз? Говори уж.

«Да связь будто барахлит. Это ничего… мы ж в черте города, чья-то охранка кривая сеть искажает. Так бывает! Свяжешься с Восточной трибой на всякий случай? А то я что-то не могу…»

Я нахмурился и закусил губу. Моя знаменитая паранойя плевать хотела на то, что Эрвин книжек читает побольше и в охранках разбирается получше.

— Лады. Держи нос по ветру.

Сегодня мой черед отвечать за патрулирование. На день раньше, потому как Стефан куда-то испарился «по делам». Знаю я эти дела… сам не прочь порой придумать себе такие вот важные поручения. Но уж точно не сейчас. Я могу как угодно относиться к Аникаму, к жрецам, к Хаосу, но за воинов чувствую ответственность. В частности, за тех, кого выучил сам. А две из дежурных декурий как раз были моими учениками несколько лет назад. Сейчас они в числе лучших; Аникам справедливо утверждает, что я даю адептам хорошую базу. В отличие от того же Стефана — фехтует он толково, не спорю, но всё его преподавание сводится к: «вокруг одни бездари, только я умный и красивый, так что копируйте бездумно мою технику!»

Как и в дежурство других командующих, ничего не происходило. Да и дежурство заключалось в бесцельном шатании по городу; с декуриями связываюсь через оракул, предпочитая поблизости не светиться. Сейчас подпираю спиной нагретую за день стену одной из лавок, окружающих портальную площадь Центральной трибы, и пытаюсь не спать. Денек, как назло, вышел солнечный, поэтому на нос пришлось водрузить темные очки. Тут вам не южный берег, по очкам инстинктивно вампиров вычисляют. А в сочетании с алым шарфом конкретно меня не узнать — сложно.

«Ну и обнаглел же ты», — говорит обычно Рино, весело скаля клыки. Я только и могу плечами пожимать да хмыкать. Наглость — второе счастье? Ну, кому второе, а кому первое и единственное.

Спать охота. И крови. Жажда, не утоленная в полной мере, вернулась куда быстрее и оказалась сильнее, чем следовало: я был зол и срывался на всех без малейшего повода. Акс недавно чуть не схлопотал нож в глазницу, когда сострил над чем-то, чего уже и не помню. Повода на него набрасываться и правда не было, так что я даже выжал из себя извинения. Не при всех, конечно. Да и то потому лишь, что Акс — мой протеже, будущий воин кадрового резерва. Предпочитаю, чтобы резерв состоял из друзей, а не из врагов.

— Так, так… Восточная… на всякий случай… — помотал головой в попытке отогнать дремоту.

Восточная триба в порядке. Ловкач (долбаный любитель передряг, кошмар на мою голову!) авторитетно заявил, что он неусыпно бдит и смертельно скучает от невозможности надрать задницу какому-нибудь столичному выскочке, даже не умеющему держать меч. Вот ведь… неужели я таким был двадцать лет назад? Наорав на Ловкача для проформы, быстро проверяю остальных, на порядок более разумных. Всё тихо, но тишина теперь кажется какой-то неубедительной.

Не верю, — заявляла интуиция, устроив с паранойей романтические посиделки.

— О, да заткнись уже, — бормочу одними губами, прикидывая, не пора ли к мозгоправу. Предпочитаю слышать не дурацкие голоса, а тишину.

Не-ве-рю.

Ти-ши-ну.

Не переставая хмуриться, я снял очки — солнце клонилось к горизонту, а погода, кажись, планировала испортиться. Окинул площадь внимательным взглядом, отсеивая знакомые лица из разношерстной толпы торговцев и ведьмаков. Как и всегда, многие пройдохи из мелких лавчонок ошивались прямо на площади, чуть ли не вплотную к границе портального круга. Кивнув своим мыслям, направился к широченному молодому гному, прямо на площади толкающему самогон. И вполне успешно толкающему, к слову сказать.

— Здорово, Хейд, — пожимаю короткопалую лопатообразную ручищу.

— И тебе не хворать, — довольно закряхтел Хейд. У гномов к вампирам особая любовь — больше никто столько самогона за милую душу не выжрет. — Чего желаешь?

— Э, ну, мне… так, стоп. Я не за тем, — досадливо вздыхаю, развожу руками. — Слышь, Хейд, ничего странного со связью не заметил? Или у меня плетение рухнуло? — я картинно потряс рукой.

— Я тебе че, маг? — фыркнул гном недовольно. — Ну хотя всякое бывает. Лес окаянный разбушевался, не иначе… — он покачал головой.

— Думаешь? — справедливо сомневаюсь. Местные всё норовили свалить на Лес, раз уж тот воплощение Хаоса. — Ладно, возьмем на заметку. Сам-то как?

В расстройстве гном сплюнул на землю и махнул рукой, принимаясь по привычке ругать Ковен и вспоминать былые деньки. Это у него дежурная тема; в детстве, видать, порядком наслушался от своих дедов. Он и сам, еще не отрастив приличной бороды, повадками напоминал брюзгливого старикана.

— Я-то никак, а дед мой уж больно сокрушался. Ублюдки столичные опять налоги вздернуть решили. А с чего, с чего платить-то?!

— Действительно. — Я аж поперхнулся. Даже не разбираясь толком во всех тонкостях налоговой системы, нетрудно понять, что Ковен обдирает приграничную голь до неприличия. Доходы этак двух третей местного населения не покрывают сумму, набегающую под конец года. Притом — готов поспорить! — дело не столько в жажде наживы, сколько в стремлении угробить всех нас, да побыстрее.

Хорошо всё-таки быть вне закона, — подумалось мне. Я, по крайней мере, не должен платить подушный налог за то, что имел наглость быть зачатым.

— Эх, приятель, да разве ж кого волнует? — вздохнул Хейд. — Был бы над нашей областью тэн порядочный, так хоть бы протест заявил. А так-то…

А так-то всё останется как есть. Хоть мечом, хоть магией, а против всей Империи бороться никому не охота. Даже конченым психам типа меня.

— Наш еще не самый худший, — возразил я, хоть и без особой охоты. — Хоть с убийствами разбирается, какие надо сливать в Инквизицию, а какие нет.

— Ему за это Высший Круг приплачивает! И Гильдия воров. И Гильдия убийц, это самим собой… Нет, ну до чего ж продажный подонок! — заявил гном убежденно, присовокупив к этому одно из забористых ругательств своего приснопамятного деда. — Вот раньше были тэны!..

Началось. Россказни про былые деньки, как же я по вам скучал!

— Друзья, друзья, давайте-ка потише. — Это рядом с нами откуда-то нарисовалась знакомая рожа, хитрая и глазастая. Сынок Болотника собственной персоной. Этот везде успеет. — Тэн Фараго сидит у себя в поместье безвылазно, но настучать-то ему всякий горазд.

— Кому оно здесь надо, Скарпа? Не гони, — пренебрежительно морщусь. С Фидом мы не то чтобы неприятели, но всё же чересчур похожи, чтобы поладить. Да и он — адепт Локи до мозга костей, эти ушлые типы редко кому нравятся. И… да кого я обманываю! Бездна! Этот вертлявый хмырь крутил роман с моей мамашей (что я еще мог пережить) и при каждой встрече вопил: «Сынок!» (чего я уже не мог пережить). Естественно, у меня от одного его вида зубы сводит!

— Ну-у, я-то не бедствую, а много кто тут может похвастаться тем же? Уж старина Мевар никогда не погнушается лишней монетой… — Мы с Хейдом синхронно покосились на Мевара — тощий, жуликоватой наружности шаобан, торгует травяными сборами. Тот, будто чувствуя повышенный к себе интерес, подозрительно зыркнул в ответ. — Он точно Фараго стучит, да и не только он. У мелкопошибных аристократишек крайне ранимое самолюбие, знаешь ли. Им невтерпеж думать, что местный сброд поносит их в хвост и гриву.

— И какой толк им знать это наверняка?

— Понятия не имею, Лекс. Да и не хочу знать…

Сцапав бутыль из рук Хейда, Фид поднял ему настроение парой лишних монет, после чего упаковал ценный груз в видавшую виды наплечную сумку и отвел меня в сторону. Воровато оглядевшись, ведьмак почти что зашептал:

— Слышь, друг… не многовато ли тут гвардейцев последние пару дней?

— Склонен с тобой согласиться, — хмуро кивнул я. — Что-то знаешь?

Вид у Фида еще более ушлый, чем обычно. Явно что-то знает.

— Я думал, они пасут некроманта. А тут, слышал, заклинателей подвалило… не из-за них ли связь барахлит?

— Бездна, вот ведь час от часу не легче, — устало провожу ладонью по лицу, попутно отбрасывая назад выбившиеся из хвоста волосы. — Чего им надо-то?

— Решили вам навалять? — пожал плечами Фид. Я только отмахнулся, вроде как не впечатленный полетом ведьмаческой мысли.

— На кой демон?

В мыслях же лихорадочно просчитывал, могут ли все эти непонятки быть связаны между собой. Нет, ну зачем сейчас-то провоцировать стычку между нами и этой пародией на гвардию? Да еще и в Ярнвиде, на нашей территории. Не с руки Эвклиду так позориться перед двухсотлетней годовщиной правления.

— Эвклид? — вытаращил глаза Скарпа. — Он сидит себе в столице, а эти ребята здесь. И ты тоже здесь. Если что-то и случится, то это будет между вами. Эвклид тут ни при чём.

— Ты знаешь больше, чем говоришь! — процедил я с неожиданной уверенностью. Ведьмак уклончиво повел плечами.

— Ничего не знаю и знать не хочу. Спроси кого другого… Рад был повидаться!

Протянутая на прощание рука вложила что-то в мою ладонь. Подозрительным взглядом царапнув удаляющуюся спину Фида, я развернул клочок плотной кремово-светлой бумаги.

«Только не суйся в Западную, шельма», — гласят корявые буквы, узкие и с наклоном влево. И это не Фид написал. Говоря по чести, знаю только одну личность, пишущую записки собственной кровью. И охотно обзывающую меня шельмой. Ничего не понимаю! Но сейчас и не до умозаключений: древнее как Хаос заднее чувство подсказывало, что меня ждут проблемы. А записка толсто намекала, где именно ждут…

Само собой, в Западную я и отправился. Это же я.

====== Глава 25 ======

В Ярнвиде по умолчанию пять аванпостов: по одному на каждую городскую трибу. Плюс одна декурия на патруль; итого две турмы. Со стороны Леса патрулируют оборотни. Дневная стража благоразумно к нам не суется (как и ночная), предпочитая лишний раз всыпать ведьмакам за несанкционированную торговлю магическим барахлом свыше второго уровня. Ну, еще на долю стражи выпадают мелкие банды и всяческое ворье, которого здесь как грязи. А уж когда случалось нечто серьезное — присылают Инквизицию. И вот тогда мы, собственно, начинаем патрулирование. Потому как гвардейские шавки частенько превышают полномочия и начинают судить-рядить всех подряд. «Доминируй, властвуй, унижай», тоже мне. Легионам Хаоса совсем ни к чему расповаживать столичных подонков на своих территориях.

В Западной трибе я нашел совсем не то, что ожидал. И, пожалуй, не знал, как оценить ситуацию. Сейчас я просто стоял на опустевшей портальной площади и снова утирал подбородок, по рассеянности прокусив себе губу еще раз, поверх едва затянувшейся ранки. Куда, спрашивается, делись все торговцы? Хотя это понятно — заныкались по своим лавкам. А почему? Ну, полагаю, мне предстоит это узнать.

— Лекс! Ну наконец-то!

Я от неожиданности вздрогнул. Но обернулся уже с мечом в руке. Полезная штука — магия. Жаль только, что ненадежная.

Появившийся черт знает откуда Блэйд — только этой паскуды мне сейчас не хватало для полного счастья! — направился навстречу с таким видом, будто мы с ним старые друзья. Я оскалил клыки и негромко зарычал. Блэйд поспешно снизил градус жизнерадостности и поднял руки перед собой.

— Спокойно, спокойно. Я тут с благими намерениями, между прочим!

— Твои благие намерения плохо кончаются. Для тебя в частности! — огрызнулся я, разглядывая пятна крови на рукавах его белой рубашки и шейном платке бледно-золотого цвета. Ну что за позерский прикид… даже для Блэйда это как-то слишком. И вообще, неужели этот сосунок с кем-то дрался, что его так залило? Он же бездарь.

— Знаешь, у тебя выбор невелик, — пожал плечами Блэйд. — Тебя сюда не для общения со мной позвали, согласен?

— Позвали? — переспросил я хмуро. — Мне было сказано не соваться сюда ни в коем случае.

Блэйд как-то непривычно округлил глаза. А потом расхохотался. Издевательски так, заливисто, запрокинув голову назад.

— Рес, — только и смог он выговорить. Отсмеявшись, добавил: — И откуда только узнала, что ты всё сделаешь наоборот? Что, кстати, было бы верхом идиотизма, скажи она правду. Или ты абсолютно бессмертен?

Мне не нравится этот снисходительно-высокомерный тон. Будучи типичным образчиком вампирского племени — наглющий малолетний задавака — Блэйд, впрочем, должен бы понимать, с кем лучше не выпендриваться. Со мной — точно нет. Или я выгляжу таким простофилей после очередной шуточки этой… этой…

— Ты знаешь, — вспыхнув, проговорил я медленно, — эта девка начинает меня бесить до трясучки!

Реакция Блэйда снова оказалась странной. Он злобно сузил глаза и в тон мне сказал:

— Она не «девка». Если уж на то пошло, ты от рождения лишен права говорить о ней неуважительно. Это ясно?

— Ясно. — Мне с трудом удалось подавить порыв рубануть мечом по этому типу; прежде следовало кое-что прояснить. — Ясно и то, что Блэйд из тебя, как из меня — пресветлый иерофант.

Самозваный Блэйд расплылся в ухмылке — теперь уже открыто чужеродной, не блэйдовской. Всегда удивлялся, насколько сильно может мимика поменять черты лица.

— Считаешь себя таким умным? Ну-ну. Если бы я захотел, Гро — ты бы не смог отличить меня от этого упыренка при всём желании. — Замечаю, что тембр его голоса поменялся, как и выговор — с резковатого северо-западного на более мягкий северо-восточный. — Но маскарад задуман не для тебя… зато я знаю, где устроят вечеринку в твою честь!

Что ж, резонно пока никого не рубить мечом, и даже дематериализовать оружие. Так я и сделал.

— И где же?

— Обожди-ка. Для наглядности объяснений тебе следует повидаться с твоими бойцами.

И, не успел я слова сказать, он схватил меня за руку и втащил в открывшийся с необычной быстротой портал. Мне кажется, или я не впервые сталкиваюсь с подобной бесцеремонностью?..

Я по привычке собирала раскиданные по всей гостиной свитки, листки и тетради Дары, думая о том, как там Рик. Именно за Рика я волновалась, а не за Поллукса — была откуда-то железная уверенность в том, что последнего приведут в порядок. А Рик… очень уж он нервничал в преддверии их встречи.

О себе тоже следовало подумать. Мало было загадочности Лекса и Дары, так еще близнецы напустили туману. Я о них, можно сказать, ничего и не знаю. Зато они обо мне — всё, что только можно; чуть ли не до последней мелочи!

«— …И как тебя не выперли из этой вашей зомби-академии?

— По блату, а то ты сам не понимаешь. Ее бабушка — претор Магистрата; дедушка — известный ученый-архимаг; тетка — куратор имперской школы риторов…»

Все так, угу. И это не единственный разговор, в котором вопросы ко мне были риторическими. Какая-то у нас однобокая дружба получается! С другой стороны, кое-чего близнецы не знали. Кое-чего важного, о чём я не жажду с ними говорить. Это стало отличным стимулом в изучении и укреплении ментальных щитов. Одна часть меня наивно надеялась, что Рик и Рес так ничего до конца и не узнают; другая — вопила о моей наивности и указывала на прописную истину, гласящую, что всё тайное однажды становится-таки явным.

Сложив тетрадки и остальное на низенький столик, огляделась вокруг. М-да, прибраться бы не мешало… пылинки в воздухе уж больно весело роятся. У Лекса в комнате обычно чистота, но за ее порогом он проявляет странное равнодушие. Порой создается впечатление, что мой друг ненавидит этот дом. Ненавидит, но почему-то дорожит им.

С уборки мысли ожидаемо соскочили на големов. Вялый рукотворный слуга Дары обычно вырастал из урны с землей, глиной и торчащими палками; сама заклинательница зовет это хтоническим мусором. Услышав это еще в десять лет, долго не могла сообразить, почему «хтонический». Оказалось, потому что содержимое урны сотворено природой.

Упомянутая урна, как и всегда, в углу стоит, рядом с покосившейся книжной полкой. Подхожу, заинтересованно кошу глазом внутрь. Вдохновленная на подвиги кое-какими успехами по магической части, я попыталась оживить голема: повела рукой над урной и сотворила плетение. Не то чтобы я хорошо помнила, какое там плетение, но…

Голем не ожил, но, к моему удивлению, из урны полезли какие-то быстрорастущие сорняки, а торчащие палки заколосились нежно-зелеными почками. Я какое-то время наблюдала за этим палисадником квадратными глазами, пока на лестнице не послышались шаги:

— Видимо, там были семена. — Это Дара спустилась. — Чего ты? Здорово ведь, что наследие проснулось… Я всё жду от тебя обвинений, что ничем не помогла.

Пожимаю плечами. Это как раз не стало чем-то неожиданным. Неожиданно — когда тебе вдруг начинают помогать, не имея с этого никакой выгоды.

— Вопрос скорее в том, могла ли ты помочь.

— Не думаю. Нет, — Дара тоже передернула плечами. — Я дочь инкуба. У нас с тобой разное наследие, мое куда меньше капризничает.

— А почему ты назвала Рика господином? — задаю сильнее всего интересующий меня вопрос. Хотя кое о чём смутно догадалась.

— Во мне слишком много крови фэйре. А хиаре не ровня фэйре. Он выше по иерархии. Саламандра, властелин Огня.

Как я и думала. Приятно в кои-то веки сделать правильные выводы.

— Он, кажется, говорил, что полукровка.

— Ну да, — коротко кивнула Дара. Она, вопреки привычкам, еще не уткнулась в бесконечные расчеты, задумчиво разглядывая свежевыращенные сорняки. — Полукровка, об этом говорят слабенькие вкрапления Света в ауре. Полукровка, химера, шангарр; как тебе угодно. Но принятый в дом, судя по мощи его демонического наследия. Скорее всего, будущий архидемон. А архидемон — это по силе как полтора архимага. Повезло тебе со знакомством, Ника, учитывая статус твоей семьи!

— Э-э, вау, — только и смогла выдать я. — А ведь его сестра еще сильнее…

— В самом деле?

— Разумеется, я ведь Меч. И старше на целых четверть часа.

Рес стояла, прислонившись к дверному косяку, как это любит делать Лекс. Вид Рес в платье для меня не в новинку, но всё же непривычный, сама она пренебрежительно называет это «приемлемый обществом костюм женщины». Я тоже не любитель подобных нарядов, но платье красивое: асимметричного кроя, довольно открытое и яркое — вишневое с бледно-золотым. На шее висит толстая цепочка с подвеской из трех тяжелых темно-красных камней грубоватой огранки. Часть волос, обычно распущенных, схвачена сзади, открывая довольно симпатичное лицо. Да уж… даже Рес и Дариус — Дариус, черт побери! — умеют выглядеть как девушки! Такое впечатление, что боги обделили этим умением лишь одну гномоподобную блондинку.

— Привет, — с жутко невозмутимым видом она помахала нам рукой. — О, суккуб. А чего такая страшная?

— Определенно, они брат и сестра, — хмыкнула Дара. — Что за глупый вопрос… Антарес, я полагаю?

— Рес. Ладно, вопрос риторический, с Гро я уже имела весьма сомнительное знакомство.

— Дариус, что за увертки? — поддела я, не удержавшись. — Тебе всего-то и нужно стать блондинкой! У нашего Лекса на них самая настоящая аллергия… Хм, Рес, а ты что здесь делаешь? И да, когда успела познакомиться с Лексом?

— Делаю много чего, но об этом по порядку. Что до второго вопроса — ты правда думала, что мы можем доверить тебя этому типу? — вид у нее при этом настолько высокомерный, что меня покоробило. Уж мне эти ее манеры человека, считающего себя умнее всех.

— Он… он хороший! — Да уж, потрясающая аргументация.

— О да! — Антарес издевательски расхохоталась. — Первый меч Хаоса — белый и пушистый! Высаживает у себя на заднем дворе цветочки, раздает милостыню храмовым служителям и вовсе не имеет пару сотен трупов за плечами…

Прежде, чем я окончательно вышла из себя, вмешалась Дара.

— Гро только хочет казаться плохим парнем. Он может вести себя как подонок, но Нике вреда не причинит. Ни за что. Наоборот, будет защищать до последней капли крови.

— Но это не значит, что с ним она в безопасности. Рисковый, импульсивный, самоуверенный мужлан; он скорее перегрызет сам себе горло, нежели обратится за помощью к кому-то еще!

— Ну… тут мне нечего возразить. Этот парень пропил всю врожденную осторожность еще до зенита силы.

У меня, увы, тоже не нашлось возражений. Я сколько угодно могу считать Александра хорошим, но мои подруги с описанием его норова попали в центр мишени.

Псевдо-Блэйд, как я его про себя обозвал, действительно портанулся не куда-нибудь, а к моим бойцам. Но ему следовало упомянуть заранее, как их покромсали. И теперь я стоял в полуподвальном помещении под «Мертвой головой» и смотрел, как вампиры поят полубессознательных воинов своей кровью прямо из рассеченных запястий. Проверенное средство, чтобы восполнить кровопотерю и ускорить регенерацию.

Помещение магически расширили, что позволяло легко вместить сюда пятьдесят человек и дюжину вампиров. Не хватало декурии Ловкача — из аванпоста Восточной трибы. Как же, Ловкачу всегда достается самое интересное. Этот придурок уже лишился глаза в одной из переделок… а теперь может и с жизнью распрощаться. Если уже не распрощался.

Я потомственным ведьмак (ну, мог бы им быть), а Эван Гримс по прозвищу Ловкач — потомственный ворюга колена этак до пятого. Жутко проблемный и настолько же везучий, и так называемой харизмы у него с лихвой. Вот уж кого по праву зовут моим любимчиком: благодаря мне Эван выпутывался из многочисленных передряг, не без моего же участия попал в кадровый резерв Десятки. Скромно надеюсь, что Стефан и прочие дщери архивампиров не вечны; то, что они заменимы, это само собой. Незаменимых не бывает. Да, не бывает…

Семь человек из пятидесяти лежат в стороне, их поздно чем-либо поить. Убить мага не так уж легко — обескровить, снести голову, ударить в сердце… а остальное в большинстве своем поправимо.

Семь из пятидесяти — потери небольшие и даже смехотворные. Но я никак не мог вбить в себя равнодушие к каким бы то ни было потерям. Далеко мне до идеального главкома, ой как далеко… Смотрю на них сейчас — и злюсь чуть ли не до потери сознания. С Эрвом говорил всего пару часов назад — и вот он лежит, таращит в потолок пустые глаза. Его — и еще двоих — убили прицельным ударом в спину, это я определил сходу. Определил — и почувствовал, как человек внутри меня добровольно, с охоткой передает все полномочия кровожадной клыкастой твари. Той, что душу продаст за возможность убить и нахлебаться горячей крови из разодранного горла.

Здорово я облажался. Щадил врага, считая его предсказуемым и почти не опасным. Так по-человечески, не правда ли? Полагаю, настало время сделать работу над ошибками.

— Нечасто мне приходится признавать правоту Стефана, — цежу сквозь зубы, — но он был чер-р-ртовски прав.

— В чём? — уточнил псевдо-Блэйд отстраненно. Сосредоточенно-злое выражение лица, однако, шло с этой отстраненностью вразрез, что не добавляло самозванцу сходства с обожаемым братцем Бражника. Тому было бы плевать на кучку незнакомых магов.

— В том, что их надо было перебить! Всех, всех до одного!

На лицах «кормящих» вампиров читалось согласие. Мой собеседник неопределенно пожал плечами.

— Это в тебе злость говорит. Ты погоди всех-то косить! Я специально оставил инквизиторов живыми, чтобы просканировать их разум. Так вот: никакого приказа сверху не было. Они вознамерились устроить небольшую диверсию… Мало того — решили, что их за это по головке погладят и почестями осыплют! Какова воинская дисциплина, а? Уверен, воины Легионов не посмели бы отчебучить такое без твоего одобрения.

Разумеется! Ибо знают они прекрасно, что за такое я самолично возьму в руки так любимую Аникамом плеть и выпорю всех декурионов. Малолеток не бью и другим не даю бить — психику покалечить легко, да еще и шрамы останутся надолго — если не навсегда. А вот зарвавшемуся великовозрастному кретину оно бывает полезно. Потому как больно и унизительно, а заживет без следа за неделю-две.

Впрочем, не претендует этот способ на абсолютную эффективность. Сколько в свое время секли меня — уж и не упомнишь! А помогло? Не-а, даже близко нет. Мой характер только еще больше испортился, а половину Высшего круга до сих пор мечтаю убить голыми руками.

— Безмозглая школота, — процедил я. — Если их будут осыпать почестями, то только посмертно!

— На рядовых наплевать, но не трогай инквизиторов. Давай отправим их в столицу за почестями! Думаю, их наградят… почетным разжалованием. А главного зачинщика — точнее, зачинщицу — вплоть до запрета огня и воды. Поверь, бесчестие хуже смерти!

Я задумался над этими словами. Запрет огня и воды считается самым суровым наказанием — тебя лишают званий и титулов, всего имущества (и не факт, что в пользу твоей семьи), а затем дают пинка по направлению к приграничным землям. Худшая доля для тех, кому есть, что терять. Так было с сыном последнего короля династии Анкавис, тогдашним герцогом Иосхельма. Что забавно, этот закон был позаимствован конунгами как раз на западных землях, из-за моря, откуда Анкавис в свое время и притащились…

В самом деле. Бесчестие хуже смерти.

— Немного запоздалый вопрос, — проговорил я, — но кто ты такой, Бездна меня пожри?

Он нехорошо сощурился. Изумрудные глаза, принадлежащие Блэйду, на миг сверкнули в полутьме огненной, совсем не вампирской вспышкой.

— Я тот парень, который ненавидит, когда кто-то распускает руки с его сестрой.

Ответ меня крайне позабавил. Никому не понравится, когда лапают его сестру… но в свете последних событий вариантов не то чтобы много. Да и манеры у него больно знакомые.

— А-а, тот парень, сестра которого успела хорошенько помотать мне нервы. А имя у тебя есть?

— Рик, — неохотно бросил парень. Я кивнул, принимая к сведению и это, и то, что я ему уже не нравлюсь. Это может со временем перерасти в искреннее взаимное чувство — своими манерными жестами и вычурной речью Рик неуловимо напоминал Стефана.

— Возьми. — Рик протянул мне короткий простой клинок. С некоторым недоумением всё же беру и осматриваю. Светлый металл, отчетливый магический фон; гарда украшена простой вязью, крестовина неуловимо напоминает алхимический знак солнца.

— Табельное оружие Инквизиции?

— Угу, — пробормотал он, направляясь в сторону вампиров. — Легкие парные клинки. Каждый набор имеет индивидуальную магическую подпись, что облегчает опознание владельца. Вот эта хлеборезка принадлежит тому типу, что так любит убивать со спины… подумал, тебе будет интересно.

Поспешил я с выводами. Может быть, в глубине души он славный парень, этот Рик?

Понурый и какой-то выжатый, Рик смотрел только на Рес. Точнее, он видел только Рес — так мне показалось, по крайней мере. Она молча протянула руки навстречу, и Рик бросился в ее объятья, будто нуждающийся в утешении ребенок.

— Мне страшно, Рес, — его голос надтреснут, с трудом узнаваем; плечи вздрагивают, — мне так до одури страшно! Пережить это еще раз, пусть и не по-настоящему… обещай, что мне не придется терять тебя снова! Обещай не лезть в передряги! Обещай, кому говорю!

— Обещай? То есть соври, — уточнила она почти тем же спокойным тоном, что и всегда.

— Да хотя бы соври!

— Обещаю, — вздохнула Рес, приглаживая торчащие в разные стороны вихры на лохматой голове братца. — Видит Хель, я обещаю. Видит — и плюёт… Ну же, Рики, всё, всё, успокойся. Мы ведь тут не одни. Не весели суккуба и не расстраивай воробья понапрасну.

С тяжелым вздохом Рик отцепился от сестры и повернулся ко мне. К моему удивлению, его физиономия по-прежнему беззаботная, с хитро поблескивающими на ней кошачьими глазами.

— Воробей! Ты почто тут сорняки выращиваешь? А что-нибудь покрасивее организовать нельзя? Розочку там, орхидею теазарскую…

— Ну, это… — замялась я. — Оно само! Уж что выросло, то выросло! Орхидею ему подавай!

— И розу! Алую! И чтобы непременно сорта «кровь грифона»! Запоминай на будущее. — Рик засмеялся и спешно отошел к позеленевшей от растительности урне, якобы изнывая от любопытства.

Люк появился следом, неловко переминаясь с ноги на ногу. К его удивлению и смущению, у Рес и для него нашлись объятия.

— Теперь всё будет в порядке, Поллукс. Это я вправду могу обещать, — заверила она, отступая на шаг, но продолжая держать руку на плече Люка.

— Отныне я Люк, ваша светлость. Люк Фалаэда, если можно. Да и какой Поллукс без Кастора?

Грустно всё это. Впору радоваться, что технически — единственный ребенок в семье. Но почему «ваша светлость»? Очередные непонятки от Рика и Рес.

— Давай без светлостей, — скривилась Рес. — Но ты прав, да. Я позабочусь о том, чтобы Дом Фалаэда тебя принял. А до той поры отправишься в Скаэльду, у нас есть отличная школа артефакторики! Надеюсь, возражений нет? Не думаю, что ты хотел бы вернуться к Айвери. Оставить этих малодушных светлых уродов без прямого наследника будет справедливо.

— Абсолютно согласен, — мстительно закивал Люк. Теперь он выглядел хоть и немного злобно, но адекватным.

— Рада, что ты в порядке, — улыбаюсь, подойдя поближе. Лицо его подобрело; он тоже неуверенно улыбнулся.

— Ты Ника, верно? Я тогда услышал то, что ты хотела сказать. Спасибо, что не осталась равнодушной… хоть я в самом деле не заслужил сочувствия. — Он огляделся вокруг. — А где вампирюка? Та еще личность, но всё-таки я и ему задолжал благодарности.

— Спасибо, что напомнил, — мрачно промолвила Рес. — Рик!

— А? — рассеянно откликнулся тот, поворачиваясь к нам. Вид у Рика с одичавшей урной в руках презабавнейший. — Я за него!

— Есть для тебя развлечение. Бери заклинательницу и отправляйся в Ярнвид. Гро нужен живым, но мне некогда вытаскивать из капкана его задницу.

— Я как бы тоже не горю желанием. Этот рубака может отправляться к сине-белой госпоже с моего благословения! — заявил Рик, ероша и без того вздыбленные волосы. Под долгим выразительным взглядом сестры он закатил глаза и поднял руки перед собой в примиряющем жесте. — Ладно-ладно, всё будет! Но ты б хоть у девушки поинтересовалась, не против ли она!

— Слово Высшего — закон, — хмыкнула Дара. — Да и Лекс — мой давний друг, так уж норны надо мной поглумились. Тут и захочешь — не откажешься.

— Вот так! Поучись у нашей новой знакомой расставлять приоритеты, драгоценный братец, — ядовито бросила Рес.

====== Глава 26 ======

Когда Рик и Дара ушли, Рес уставилась на меня с мрачной решимостью.

— Будучи нашей даэро, ты всё равно не сможешь оставаться в неведении, — проговорила она. — Не вижу смысла секретничать дальше, учитывая, что во всё это впутан твой дружок.

— Вот ведь здорово! — не удержавшись, съехидничала я. — И никакого «долгая история»?

— Никакого «долгая история».

— Славно! И что же мне следует узнать в первую очередь?

Рес чуть заметно поморщилась и покачала головой.

— Мы будем говорить об этом не сейчас. И на определенных условиях.

Я кивнула, побуждая ее продолжить. Не самое обнадеживающее начало, но всё же не думаю, что эти условия будут какими-то несправедливыми.

— В общем-то, условие одно. Ты уходишь из дома Жанин. Насовсем. Плюс оговорка — жить будешь с нами, а не… здесь.

Нерешительно переминаюсь с ноги на ногу. Что ж… неожиданным это не назовешь, да и не то чтобы я совсем против… только вот не чувствую себя готовой к этому. Даже не подумала бы пару месяцев назад, что вообще могу такое сделать.

— Думаешь, мне позволят?

— Думаю, ты вольна забыть о Жанин и ее позволении.

Задумчиво хмурюсь.

— Не слишком ли категорично? Это всё же моя семья и мой опекун.

Рес всплеснула руками в избытке чувств и громко воскликнула:

— Боги, Ника! Ты уже не ребенок, пойми это наконец! Так называемая опекунша никак не влияет на твои решения. Если хочешь что-то сделать — берешь и делаешь, и никакая Жанин тебе не указ.

— Ты понимаешь, что я от нее завишу? — мрачно интересуюсь. Мне всё же казалось, что Антарес попросту судит меня по себе. — Финансово хотя бы. Или это такое недвусмысленное предложение висеть на шее у вас с Риком?

— Мы ведь твои наставники, — пожала плечами Рес. — Раз уж проснулось наследие — то наставники вполне официальные, признанные магией. Это нормально — висеть у нас на шее… не говорю, что приятно, но и ничего зазорного в этом нет. Мы взяли на себя ответственность, это ясно? Только, в отличие от Жанин, дадим тебе возможность стать независимой.

Мое раздражение притухло так же быстро, как разгорелось. Жанин? О, она просто знала, что независимость мне в жизни не пригодится. По причине кратковременности этой самой жизни. С другой стороны, было бы всё иначе, не будь на мне так называемого проклятия? Сомневаюсь. Жанин в последнее время доказывает так и эдак, что не следует доверять ей ни в чём.

— Я порой жалею, что даю Рику пастись в твоей голове только по самому минимуму. — Вопреки сказанному, голос Рес непривычно смягчился. Она подошла ближе и положила руку мне на макушку. — Ника, что ты скрываешь?

— Тебе это не понравится. И Рику тоже, — почти шепчу, с трудом выдерживая пристальный взгляд зеленых глаз. Только сейчас замечаю, что зрачки у Рес (как и у Рика, следовательно) чуть вытянутые, тяготеют к кошачьим. Да и радужки крупноваты. Подобное сложно заметить, если не приглядываешься.

— Тем более нам нужно знать.

Не нужно вам это знать, вовсе нет! Не нужно выглядеть донельзя разочарованными. Не нужно — ну пожалуйста, по-жа-луй-ста! — смотреть на меня с этим досадливым сожалением, как смотрит даже так до конца не смирившийся Лекс. Меньше всего хочется ловить такие взгляды от тех, кто за такое короткое время стал для меня настолько важен.

Но сказать придется. Омерзительно с моей стороны — так обманывать тех, кто вкладывает в мою никчемную персону столько времени, силы и… чувств.

Обо мне заботятся. Меня любят — так, как никогда не любила кровная родня. И оттого мои увиливания вдвойне ужасны. Я должна сказать правду — и скажу. Иначе… ниже в собственных глазах упасть будет некуда.

— Потом, ладно?

— Заметано. — Рес прищурилась и недовольно зыркнула на меня из-под длинных ресниц, но настаивать не стала. — Мне пора в Вальдес, разобраться с нашим новым жилищем. Не держать же тебя на чердаке, ну в самом деле? Да и не настолько воробей ты, чтобы залетать на крышу без портала.

— А вас, значит, держать на чердаке можно?

— Разумеется. Мы всегда можем телепортироваться, да и чердак — не самое худшее, что с нами случалось. Отнюдь нет.

— Сколько их? — спрашиваю по пути к портальной площади. Мой спутник заверил, что нас ждут в Восточной трибе. Значит, и это знать должен.

— Не считал, — отмахнулся Рик. Он всё еще в облике Блэйда. — Больше дюжины, но меньше двух. Три неплохих силовика, два посредственных заклинателя. Последние только и умеют, что рушить плетения артефактов, а про составные щиты, кажись, даже не слышали…

— Многовато для двоих, — неохотно признал я. Самомнение самомнением, а две дюжины — уже не пустое место.

— Резерв у силовиков и заклинателей почти пустой. Все присутствующие — сборная солянка из выживших, то есть несработанная команда. Я бы их и один уложил, но подумал, что ты обидишься.

Один бы он их уложил? Вот этот мальчишка? Хм. Не думаю, что сам по себе он намного внушительнее Блэйда; стоит только вспомнить его сестру — хрупкую девушку с невесомо-легонькими костлявыми ручонками. Ну да, несмотря на это, Рес производит впечатление опасного человека… нет, не-человека.

Не буду, в общем, делать поспешных выводов.

— Почему ты в этом дурацком обличье? Избалованный братец старины Мая — не самая приятная компания, знаешь ли.

— А! Первая вампирская личина, что под руку попалась, — отозвался Рик со странным, учитывая ситуацию, легкомыслием. — Инквизиторов отправляем в родную столицу, верно? Не хочу светиться перед Эвклидом раньше времени. А в том, что у него имеется штатный менталист, я уверен. Эвклид Аргирос, должно быть, самая предусмотрительная тварь на свете.

— Разве одаренных не убивают?

— Ну, как ни крути, а это расточительство, заставляющее беднягу Эвклида рыдать кровавыми слезами. Полагаю, им дают выбор: служение или смерть.

Ну да. Чувствуется подход иерофанта — устранить угрозу мирным путем, да еще и извлечь из ситуации нехилую пользу. Сложно его не уважать за подобную прагматичность.

— Может, всё-таки вызвать подкрепление?

— Что я слышу? — насмешливо протянул Рик. — Я-то думал, мне тебя еще уговаривать придется, чтобы ты туда не помчался один.

— Правильно думал, — ответил я. — Я всегда так делаю… если не успею немного остыть.

— Ты прям как мы! — Блэйд никогда не умел улыбаться так — радостно, открыто. Поэтому, наверное, у него так мало друзей. — Я и Рес. Но не сказал бы, что ты остыл.

Ну почему же? Остыл. Природная импульсивность уступила место фамильной осторожности. Неудержимая ярость перетекла в холодную и расчетливую, но никуда не делась. Я жажду крови. Жажду разорвать на куски каждого, кого оставили мне на расправу. Жажду отомстить за тех, о ком мне и переживать не следует.

— Хреновый из меня главнокомандующий, — бормочу в приступе внезапной откровенности. — Воины для меня должны быть безликим Легионом, а не отдельными личностями. А я… за каждого из них я… — не окончив фразу, я принялся нервно дергать ободок браслета — на нем теперь болтается два пера вместо одного. В два раза больше незаслуженного везения.

— Ох, Гро, быть скотиной совсем не куртуазно, — протянул Рик, до жути напомнив свою сестру. — В любом деле хороша золотая середина. Ты никогда не получишь от «безликого Легиона» той преданности, какую имеешь сейчас. Пример оной безликости ты наблюдаешь в инквизиции. Их главком — хейст-инквизитор — далекое начальство. Но… есть Эвклид. Он не гнушается тратить время, чтобы пообщаться и с адептами, и с расквартированными в столице, и даже с обитателями давних аванпостов. Знает толк в пропаганде, эх… он и есть более-менее олицетворенный кумир нынешней «благополучной» молодежи.

— И к ней ты себя не относишь.

— Само собой, — пренебрежительно подтвердил Рик. — Я ведь кровь черного грифона.

— Кто-кто, прости? — издевательски вскидываю брови. — А почему не слезы желтой гарпии?

— Это тебе только сейчас весело. И вообще, ты когда-нибудь видел желтую гарпию? Я еще понимаю — зеленую…

Он резко замер на перекрестке улиц Альгиз и Тейваз вполоборота ко мне, без прищура глядя на заходящее солнце. Блэйдовские девчоночьи локоны в закатном свете отливают рыжиной, глаза сияют золотом, а на слащавой физиономии застыло до жути чужеродное выражение. Передо мной человек расчетливый и весьма умный. Впервые задумался, по сколько же лет ему и его сестре?

— Тебе около пятидесяти? Ну вот и нам двоим тоже пятьдесят. В сумме, — машинально отозвался Рик. По двадцать пять, выходит? Я удивился названной цифре, а потом негодующе уставился на него, ибо вслух ничего не спрашивал. — Прости, я непроизвольно… я еще… так, потом поболтаем! Наши храбрые воины ждут. Декурия твоя размазана по полу; кто-то еще жив, но это ненадолго. Сожалею. Заложников оставить никто не додумался; предполагается, что тебя они не колышут. — Саркастичная усмешка, этакая отсылка к моим недавним откровениям. — Давай так: ты идешь к ним. Блоки заклинателей рухнут при попытке замкнуться на твоей магии. На тебя, скорее всего, нападут сзади. Да-да, тот тип, что прошляпил табельный клинок… такая у него вольная трактовка воинской чести. Короче, ты выпиваешь его, а я тем временем отвлеку остальных от твоей трапезы. А потом можно перебить всех, кроме девчонки.

— Погоди… выпить? Парня? — брезгливо кривлюсь. — А вдруг меня стошнит?

Рик закатил глаза, а потом рявкнул:

— Вот давай без этого, а?! Тебе его не трахать! Как напьешься — рви горло, и дело с концами. Умрет как вампирская закуска, большего не заслужил.

— Ладно. Хотя я раньше не прибегал к такому катализатору. Мерзко же.

Сила крови и смерти — проверенный способ усилить боевую мощь, еще низшими демонами открытый. Выдрал кому-нибудь горло — и можно рвать врагов голыми руками, шустрить пуще прежнего и регенерировать с утроенной скоростью.

— Согласен, мерзко. Но согласись и ты: при нашем раскладе лишним не будет. О, только прошу, не пришиби Илайю в кровавом угаре.

— Илайя, значит? — я хищно сощурился. С рыжей стервой у нас это будет уже не первая стычка. — Не, эту не пришибу. И даже калечить сильно не стану.

— Уж будь добр. Мне на нее плевать, да Воробей незаслуженно любит своих родственничков, — проворчал Рик, после чего шустро сотворил плетениеневидимости и исчез. «Воробей» — это он про Нику? Кивнув, я продолжил путь к портальной площади. Временной заменой моему оружию был табельный меч будущей закуски.

Опершись на кованые перила, Рес оглядела гостиную задумчивым взглядом. Огромные окна, вид на берег пролива, высоченные потолки… побитая временем унылая меблировка, затхлость нежилого помещения, пылищи — как на библиотечном чердаке до того, как они с Риком изволили его обжить. Хорошенький баланс, ничего не скажешь.

— А ведь отличный домик. — Рес свесилась через перила, и чуть ли не падая. — Почему в таком состоянии?

«Потому что восстанавливать всё из рухляди — твой пожизненный удел», — машинально съехидничала она про себя.

— Так ведь никто не интересовался его судьбой в последние годы, — ответила Жасмин. — Не вашей же тетушке сюда наезжать, правда?

Рес прикусила губу. Фыркнула. Не выдержав, расхохоталась.

— Всё смакуешь ее унижение? — Она в оживлении взмахнула руками и крутанулась на месте пару раз.

— Как и все вокруг. А вы — нет?

— Да ладно… почти семь лет прошло, как-никак. Жаль только, характер этой спесивой коровы ничуть не улучшился от скромной провинциальной жизни. Даже наоборот.

Рес спустилась вниз, всё еще посмеиваясь и машинально пересчитывая ступеньки винтовой лестницы.

— Так, Жасмин, я могу на тебя рассчитывать? Необходимо, чтобы виллу привели в порядок как можно скорее. Точнее, до завтра.

— Вы с братом собираетесь въехать? — уточнила секретарь с легким недоверием. — Простите мне излишнее любопытство, кайта Антарес, но значит ли это, что…

— Нет, объявлять о себе всей Империи мы пока не собираемся, — отмахнулась Рес. — О чём я? А, да. Здесь нужно полностью сменить обстановку. Только никакой позолоты! И, боги, ничего розового! Ну да ладно, мои предпочтения тебе известны в общих чертах; твоему вкусу я доверяю… Фасад подновить тоже не мешало бы. Прислугу выберешь из нашего основного штата… да, попроси Иакинфа, чтобы прислал садовника. Сад похож на филиал Железного Леса!

Жасмин в легком недоумении склонила голову набок, не понимая причин подобного оживления язвительно-флегматичной госпожи.

— Вы задумали какой-то дебош, — заявила она. Рес хитро сощурила глаза.

— Ну ты же знаешь: сделал гадость — сердцу радость. Нет-нет, не спрашивай! Всё равно совру.

— Герцогу это, конечно же, не понравится? — полуутвердительно сказала Жасмин.

— Пусть катится ко всем… нет, подожди, не ко всем. Ремонт запишешь на его счет! Часть майората, все дела. Надеюсь, реставраторы возьмут наценку за срочность?

— Эти жадные до чужого золота южане? О, непременно.

Не переставая поглядывать на свою госпожу с подозрением, Жасмин проворно черкнула несколько строк в записной книжке, засунула карандаш за ухо и с церемонным поклоном удалилась.

«На лбу у меня что ли написано?» — подумала Рес не без веселья. С другой стороны, Жасмин знала, о чём говорит: под мрачной сдержанностью кайты Антарес скрывался острый живой ум и весьма въедливый характер.

«Люди бы ужаснулись, поняв, насколько я копия своего братца».

Она перемахнула через перила лестницы, поморщилась — в коротеньком платье выделывать такие фокусы было неудачной идеей — и уперлась взглядом в массивный засов на двери, ведущей в подвал. Засов послушно сдвинулся, скрежеща.

— Что-то как-то высоковато, — пробормотала Рес себе под нос, выпуская из сложенных ладоней рыжеватый всполох пламени. Освещение не ахти какое, но любоваться на всю имеющуюся здесь грязь не входило в ее планы. Предпочтительнее видеть, куда наступаешь. Ну, и не сверзнуться с очередной монументальной лесенки.

До лесенки, впрочем, дело так и не дошло.

«Без ножа, без артефакта? Как-то несерьезно», — отстраненно подумала Рес, оказавшись в удушающе крепком захвате незнакомца.

Илайя бросалась в глаза сразу же — прямая как меч, высокая, всё такая же красивая своей скучной, пресной красотой. Разве что волосы выбиваются из общей картины — ярко пылают медью, стянутые на затылке в пышный хвост.

Мы молчали. Илайя замерла во главе отряда с этим своим видом «я инквизитор, а ты нет». Тишина стояла та, какую можно услышать; какая позже сменяется тихим гулом ветра, шелестом бумаг на доске объявлений и крадущимися шагами где-то сзади, неуклюже-громкими для моего обостренного слуха. Увернувшись от колющего удара, вмиг оказался за спиной очередного алого солдатика и, не успел он опомниться, сломал ему запястье обманчиво-легким пожатием. Кость противно хрустнула. Борец за Свет и Справедливость крайне немужественно заорал и выронил меч. Один из парных клинков, а второй… второй у меня, да.

— Илайя, ты и твои школьники сегодня совершили величайшую глупость! — не выпуская скулящего гвардейца из захвата, скалюсь в сторону побелевшей пуще прежнего Илайи. — Большинство из них заплатило за это своими недолгими и бестолковыми жизнями. Теперь ваша очередь…

«Завязывай трепаться, — я чуть не вздрогнул, услышав этот насмешливый оклик прямо у себя в голове, — на таких пафосных речах погорел далеко не один литературный антагонист».

— Отпусти его, ты, безродный полукровка!

Я устало покачал головой, всем своим видом показывая, что разочарован умственными способностями скарл-инквизитора Илайи. Что они все цепляются к крови да к происхождению? На это я бы повелся лет в четырнадцать, но не в пятьдесят же. И вообще: четвертое тысячелетие на дворе, эти оскорбления морально устарели!

— У меня нет ни одной долбаной причины отпускать эту трусливую падаль. Тебе даже нечего предложить взамен, Илайя… вы ведь перебили здесь всех. Всех! А теперь я перебью вас. И начну вот с этого ублюдка.

— Я Ройбен, — прохрипел упомянутый ублюдок, — Ройбен Лоури! Мой дядя — граф Готнорд!

— Очень приятно, Ройбен Лоури, — тяну скучающе. — Крайне сочувствую графу Готнорду, если все его родственники такие дебилы. Передавай привет сине-белой; свидимся нескоро!

От Ройбена пахнет потом и кровью, внутри поднялась волна брезгливости, тут же сметенная голодом. Мои удлинившиеся клыки вгрызлись в шею Ройбена с характерным щелчком рвущейся кожи; кровь хлынула в рот, смачивая горло и стекая излишками по подбородку. Питье оказалось не таким приятным, как обычно бывает, я ведь не чувствую к жертве — коренастому белобрысому парню с туповатым выражением лица — ни малейшего влечения. Тело в моих руках хрипело, стонало и конвульсивно дергалось, но я почти не замечал этого, пока не насытился. А как только голод ушел — зажмурился и сделал резкое, почти рефлекторное движение головой; тут же почувствовал, как брызнувшая фонтаном кровь обильно орошает лицо.

— Нет, ну всё же какая мерзость, — чуть слышно цежу, отпихивая еще дрожащее тело Ройбена и утирая лицо уже наполовину мокрым от крови шарфом. Как ни странно, меня до сих пор никто не попытался покарать за убийство боевого товарища, хотя Рик пока не появился. Чувствуя странное радостное умиротворение и прилив сил, оглядываю нестройный ряд гвардейцев: на их лицах — страх вперемешку с гневом и явным отвращением. Илайя побелела до ненормального, глядя на труп увеличившимися чуть ли не вдвое глазами. Самый слабонервный даже умудрился наблевать себе под ноги, отчего я скривился. Воняло похуже Ройбена.

Сейчас они осознают до конца, что я сделал, и бросятся всей сворой. Эта мысль ничуть не страшит; я лишь рассмеялся, скользя немного расфокусированным взглядом по разгневанным, как на подбор правильным лицам своих врагов. Ну да какие из них враги? Боги, в своей ярости эти ряженые идиоты выглядят настолько жалкими, что я могу порвать их на части голыми руками! Почему бы и нет?

Они как раз достигли нужной точки кипения и метнулись ко мне, когда НЕЧТО спикировало сверху в центр портальной площади и попросту разметало гвардейцев по углам. Захрустели чьи-то ребра, повстречавшись с неровной, изъеденной временем кладкой стен. Ветер взметнул вверх несколько перьев, они вспыхнули и осели на брусчатку мириадами золотистых песчинок.

— Силы небесные! Демон! — взвыл кто-то. Спасибо, блин, никто ведь и не заметил.

Я с давно забытым, детским каким-то ощущением восторга пялился на огромные черные крылья Рика. Адепты насмеялись бы вдоволь, увидев своего ментора с отвисшей челюстью. Не то чтобы я не видел крылатых демонов, да только куда там куцым кожистым крылышкам суккубов и инкубов? Эти же украшены блестящим синевато-черным оперением. Огромные, мощные… размах локтей на десять будет!

«Эй! Я тебе что, самка? Двенадцать… с половиной!» — заявил Рик с апломбом. Крылья медленно исчезли, будто втянувшись в спину, а в руках у него возникли два асимметричных клинка с полуоткрытым эфесом; один длиннее, другой — шире. И я не обманывался их новехоньким видом.

Без крыльев так называемый демон казался не столь внушительным, а потому дальше началась обычная скучная свара. Толпа испуганных, но жутко злых гвардейцев навалилась на противника всей мощью. Мощь, как это бывает, саму себя сводила на нет. В таких вот кошачьих свалках все только мешают друг другу. Двоих я в самом деле положил голыми руками, но потом словил скользящий удар по лицу и, чертыхнувшись сквозь зубы, наискось рубанул тесаком по чьей-то шее; следом еще одному счастливчику распахал бедро. Опять кровища во все стороны, но привычное отвращение на порядок слабее. И это немного пугает. Самую малость, ибо о какой рефлексии сейчас может идти речь?

— Что ты делаешь? — заорал я, краем глаза зыркнув в сторону Рика. Тот шустро скользил между нападающими, парируя коротким клинком большую часть атак и нанося гвардейцам какие-то символические ранения чуток посерьезнее царапин. Всё это явно намеренно, но зачем?.. Отвлекшись на очередную уныло-ученическую атаку, вгоняю клинок под ребра открывшейся для удара темноволосой девчонке и, едва не споткнувшись о чей-то труп, устремляюсь к Илайе. Но тут, не успев скрестить клинки, мы оба несколько отвлеклись. Сложно не отвлечься, когда пять человек неподалеку от тебя воспламеняются и начинают орать.

Не уверен, что забуду эти леденящие душу вопли в ближайшие несколько дней. Однако избыток новых впечатлений не помешал мне приставить тесак к горлу Илайи, дернувшейся было в мою сторону. Как только инквизитора вывели из строя, трое выживших счастливчиков тоже побросали оружие и распластались на залитой кровью брусчатке.

— Вопрос снимаю, — хмыкнул, обращаясь к Рику. — Эффектно, но ведь никакого удовольствия. Про запах вовсе молчу!

Он на это лишь пожал плечами. Горящие тела вмиг обратились в кучки легкого пепла, разлетающегося от малейшего дуновения, а гадостный запах горелого мяса куда-то исчез.

— Я магистр, а не мечник. Мне не доставляет удовольствия развалить кого-нибудь от плеча и до бедра рубящим ударом.

— Ясно. У всех свои любимые игрушки.

Кивнув, сосредоточил всё внимание на Илайе, мелко дрожащей то ли от страха, то ли от злости. Зная ее нрав, второе вероятнее.

— Не так как ты ожидала, верно? Вообще, знаешь… глупо ждать чего-то иного, устраивая ловушку врагу на его же территории. Это ведь мой город, цыпочка!

— Твой город? Не слишком ли ты обнаглел — присваивать земли Империи? — В самом деле — страхом тут и не пахло. Серо-стальные глаза Илайи глядели на меня с прежним презрением. — Отребье! Не много ли ты о себе возомнил, погань нечистая?! Правда в том, что ты здесь никто! Однажды иерофант сотрет тебя с лица земли, сотрет всех вас!

Я лишь усмехнулся. И всё же почему их вопли и оскорбления так однообразны?

— У вашего иерофанта забавная политика — внушать своим цепным псам мысль о ничтожности врага. И вы наивно верите! Только правда такова, что за моими плечами тысячи воинов, натасканных на выживание. И все их силы отныне будут направлены на то, чтобы в этот город не ступала нога красно-белой швали! А знаешь, что случится потом? Да ничего. Потому что у вас нет приличной армии. Воевать-то в Морях Хаоса якобы не с кем…

— Не делай из иерофанта дурака, он не таков, — вклинился Рик. — И не лезь в бутылку! Ты во многом прав, но не думаю, что Эвклид будет так просто стоять и смотреть, как культ Хаоса захватывает земли Империи. Он у нас любитель побеждать… Ладно, ты закончил с очередной речью темного властелина? Нам следует торопиться.

Илайю Рик парализовал и отправил телепортом в «Мертвую голову». А я до боли стиснул кулаки и с неохотой принялся разыскивать в куче трупья своих воинов, без особого успеха надеясь на признаки жизни хоть от одного из десяти. Пару минут спустя, найдя желаемое, в неверии вытаращил глаза и нервно расхохотался. Ловкач хрипло булькал в луже подсыхающей крови.

— Эван, ты нереально везучий подонок!

На радостях рву себе запястье прямо зубами, чтобы напоить его своей. Заодно кошусь на спину Рика, замершего этаким потрепанным мраморным изваянием в центре портального круга, усеянного трупами после вечеринки в мою честь. Рубашка разорвана в клочья; неожиданно жилистую спину рассекают два косых шрама, широкими симметричными бороздами тянущиеся от лопаток и почти до самой поясницы. Интересно, как далеко и надолго меня пошлют, если предложу крови и ему тоже?

— Всё в порядке, спасибо, — заверил Рик, оборачиваясь. — Я еще сопляк по меркам демонов, чересчур молод для чистой и безболезненной трансформации.

Не обратив внимания на очередную неправомерную прогулку по моим мыслям, я разглядывал его с недоверием. Сходство, что называется, кошмарное: бледная смазливая физиономия, большие раскосые глаза, хищный тонкий профиль и презрительный излом бровей. Тонкий костяк, высокомерный постав головы и уныло-желчная мина также прилагаются. А еще я наконец-то узнал, кто носит вторую сережку в форме крыла.

Вот и верь после этого, что близнецы — большая редкость.

====== Глава 27 ======

— Оставь меня в покое.

Я тебя и не трогаю.

— Не смотри.

Право слово, это такая малость! Не будь жадной, девочка. Я ведь был щедр.

— Нет… нет, нет, НЕТ!

Ничком падаю на постель; сажусь, обхватываю колени руками. Моя комната — чужая, за моим окном — вечная ночь. Хочется плакать без остановки несколько часов или лучше дней; или превратиться в рысь, свернуться в компактный клубок и дрожать, дрожать…

Про себя называю это не иначе как Демон-знает-что. И оно ничего не делает. Просто стоит и смотрит, хотя я не могу разглядеть ни глаз, которым принадлежит липкий, тёмный взгляд, ни губ, говорящих со мной вкрадчиво-безликим тоном. Безликий тон Безликого.

Я могу выглядеть как душе твоей угодно. Каким ты меня видишь?

— Бесконечно жестоким, — с трудом разлепляю высохшие до шершавой корочки губы.

Туманный силуэт начал менять очертания. Демон-знает-что шагнуло мне навстречу, сменив расплывчатый силуэт на высокую плечистую фигуру молодого воина. Уже давно не юноша, но еще не зрелый мужчина, до боли знакома вызывающая, почти вульгарная наружность. Лекс же, как есть. Смуглое широкоскулое лицо, небрежно схваченные на затылке волосы и наглые черные глазищи с кровавым отблеском в самой глубине… жуть какой настоящий, каждая металлическая сережка на своем месте. Как и алое пятно шарфа на фоне привычной черной одежды. Ну разве что кровь с него не должна капать в таких количествах, заливая светло-голубой ковер возле моей постели.

— Жестокость, которую ты не хочешь замечать. — Отсутствие всякой мимики на подвижном, нервном лице Лекса сильно портит иллюзию, лишая ее абсолютности.

Что-то абсолютное получаешь, лишь вывернув наизнанку душу. Так говорит Рес.

— Н-не впечатляет. — Как ни странно, у меня еще остались силы храбриться. Словно бы говоря «вызов принят», Демон-знает-что ощутимо уменьшилось в размерах и поменяло экстерьер. Радикально так поменяло. Вместе с полом.

— Жестокость, которую ты никогда не простишь, — почти пропела румяная белокурая женщина с голубыми глазами-льдинками, одетая по последней южной моде. Невольно вздрагиваю. Так бы она говорила со мной? Почти детским грудным голоском, нежным и мелодичным, как звон цепочек и кристаллов над дверями «Самшита»?

— Я тебя не знаю. — Это правда. Я знала, как выглядит Мерей Валента Комненос. И только.

— Не знаешь. А как насчет Кровавой розы?

Женственный стан Мерей снова рванул вверх, стал более утонченным и угловатым. Бирюзовое инфантильное платьице сменил роскошный, старомодно-тяжеловесный наряд из темной, влажно блестящей ткани, отороченный пышным серебряным кружевом. Мягкие светлые локоны сошли по узким плечам непокорной черной лавиной, зацвели огромными алыми розами. На худом лице засияли большие холодные глаза в обрамлении длинных ресниц и нездоровой синевы.

В реальности Антарес никогда не была такой красивой и такой ужасной. Даже не пытаюсь поверить, что это она.

— Этот фасон давно вышел из моды, — брякнула ни с того ни с сего. В моде совершенно не разбираюсь, но на улице всё-таки бываю. Даже моя чопорная бабка не прячет ноги под длинной юбкой, только под форменной мантией.

— Жестокость, которой ты восхищаешься, — проговорил двойник Рес так знакомо, гортанно и чуть насмешливо. — И которой даже не осознаёшь. Бойся тех, кого любишь, девочка. — Проклятое нечто почти неуловимо утяжелило тонкое девичье личико, превращая Рес в ее близнеца. — Они куда страшнее меня. Они куда больнее меня…

…я села на постели, зажимая рот рукой, чтобы подавить судорожный вопль. Душно, кожа противно-мокрая от пота. Тяжело дыша, вытираю лицо тыльной стороной ладони; прилагаю все усилия, чтобы не зареветь. Сон, просто сон… пусть и реальный до одури.

— Сон, как же, — проворчала я, с ненавистью глядя на запястья. Сероватые метки, похожие на грозовой росчерк руны Соулу, потемнели до угольной черноты и будто немного воспалились — оно заявило на меня свои права. Надо подумать, чем бы скрыть эту пакость.

На негнущихся ногах я дошла до окна и распахнула его, негромко скрипнув рамой. Одернув смятую тунику, села на край подоконника и подставила мокрое лицо прохладному ночному ветерку. Солнце скрылось за горизонтом не так давно; на западе всё еще виднелась светлая синева. Сколько же я проспала, решив вздремнуть пару часиков в ожидании бабушки?

Я же тут из дому сбегаю, ага. Вот только взвыла нежданно-негаданно совесть, она же сбежать не позволила. И теперь я собиралась честно выложить, что ухожу. Близнецы утверждают, что она никак меня не остановит, потому что я — ой, не могу! — архидемон Дома Натиссоу. В рамках Дома оно, как мне объяснили, измеряется по силе наследия. Моё — ныне сильнейшее, хоть и благодаря одному лишь посоху. Недаром, ох, недаром Жанин с легкой руки сторговала меня за эту деревяшку.

Снова провожу ладонью по лицу. Слезы потекли как-то в обход разума, удержаться не получилось. Честно говоря, плачу я при малейшем поводе, и каждый раз воспринимаю как маленькое поражение на пути к краху всей моей жизни. На пути к бестолковой, напрасной смерти.

— В следующий раз… — шепчу, содрогаясь от ненависти, захлебываясь непривычным гневом, — …в следующий раз превратись в Жанин. Вот это, дурацкое ты демон-знает-что… вот это и есть бесконечная жестокость — распоряжаться моей жизнью и смертью.

Мое имя Калхас. И в самом деле, девочка, каждый демон знает, КТО и ЧТО я есть. В том числе и твоя бабка.

— Оставь меня в покое! Ненавижу! Ненавижу!!! — прорычала я, раздирая подоконник вылезшими на всю длину когтями. Неожиданный всполох зеленых, отнюдь не светлых искр — и по гладкому дереву пошла глубокая, ветвистая трещина…

…вот уже и лицо умыто, и сумка собрана, а удивиться безвременной кончине подоконника всё не получалось. Из комнаты я определенно вышла немного другим человеком. Нет — немного не-человеком.

*

Мерный вдох. Столь же протяжно-спокойный выдох. И опять; и снова. Рес вовсе не собиралась нервничать, бывали в ее жизни передряги на порядок хуже. На тебя не нападают так глупо, если хотят отправить на изучение хтонических пейзажей Хельхейма. Было во всём этом нечто постановочное — видимо, Рес полагалось подыграть и не поджаривать этого типа на месте.

— Вы поступаете опрометчиво, нападая на меня без всякой магической защиты, словно банальный чистокровный человечишка, — спокойно проговорила она, устремив взгляд в пыльные темные глубины подвала. — Кроме того, я пока что не принимаю гостей.

— Я несколько ограничен по части времени и места, ваша светлость. И не желаю нападать на вас, равно как и пострадать от вашей руки, — так же тихо ответил неизвестный. Судя по голосу — молодой человек. Судя по ощущениям — светлый. Судя по всему прочему — вежливый, сдержанный и… осведомлен чуть больше, нежели Рес хотелось бы.

— Так вы не хотите, чтобы я видела ваше лицо. Мы знакомы?

— В некотором роде — да. В общепринятом смысле — нет.

«Прелестно. Еще один любитель иносказаний на мою голову!» — раздраженно подумала она.

— Ну и чем я обязана, если вы не желаете меня по-тихому прикончить?

— К счастью для вас, я не убийца, — вздохнул «милый юноша». — И, признаться, недооценил вашу магическую мощь.

— Сочувствую… эрол, — проговорила Рес с заметным раздражением. — Если вы пришли лишь поговорить, то, быть может, прекратите уже меня лапать?

— А вы, в свою очередь, уберете руку от ножа в вашем рукаве… кайта? — Рес усмехнулась. Убирать руку ей совсем не хотелось. — Впрочем, не нужно. — Освободив от хватки ее горло, парень вытянул руку ладонью вверх. — Режь. Сначала мне, потом себе.

— Знаешь, честным людям достаточно моего слова, — оскорбилась Антарес.

— А ты всегда веришь людям на слово? Не думаю… особенно если они твои кровные враги. Так что это не только и не столько для моего спокойствия. Режь!

«Кровник!» — Рес пораженно выдохнула, но через секунду взяла себя в руки. Покрепче сжав рукоять ножа, она рассекла ладонь ему и себе в указанном порядке, а потом они переплели пальцы. Изумрудно-золотая вспышка засвидетельствовала этот молчаливый договор о ненападении.

Так уж повелось у кровных врагов — смешивать кровь в обещании не поубивать друг друга.

Не разжимая рук, Рес медленно повернулась к своему, как выяснилось, кровнику. Он оказался приятной наружности парнем, ростом чуть выше нее самой. Загорелое лицо казалось неуловимо знакомым; достаточно удлинить необычно короткие для нынешней моды волосы, убрать глубокий шрам, рассекающий правую бровь, и серебристо-серый ободок по краю коричневой радужки…

— Вот Бездна! Как из парадного портрета выполз! — недоверчиво воскликнула она. — Ваша семейка разве еще не выродилась?

Ее кровник глянул чуть неприязненно.

— Я последний по эту сторону морей. Мой отец погиб больше сорока лет назад, а мать — в этом году. Как ненавязчиво мне пытались внушить, ее убили мои кровные враги, прежде чем взяться за меня.

Рес шокированно распахнула глаза, прежде чем сузить их в пару злых сверкающих щелок. Она не задавала вопросов; в ее голове почти сразу же всплыла многоходовая комбинация. Как и имя человека, которому нечто подобное пришло бы в голову.

— Вылез из подполья и начал показывать Ковену зубки? — хмыкнула она, высвободив руку и мимолетно удивившись розовому рубцу на месте пореза. Быстро зажило. — Не самое разумное решение, уж поверь…

— Я ничего не начал! — сердито отрубил парень. — Всего-то ошибся, полагая, что некоторым старым знакомым можно доверять… — Он оборвался на полуслове, когда Рес вскинула узкую ладонь в алой перчатке.

— Что за наивняк? В твоем положении нельзя доверять. Никому. Никогда!

— Ты знаешь, очень уж тошно жить, когда даже довериться некому.

— Я знаю, — проговорила она угрюмо. И потянула его за локоть, в сторону от дверного проема, чтобы захлопнуть двери подвала. — Ты ведь знаешь, что я знаю.

Зачатки взаимопонимания, казалось, уже опутывали тонкой эфемерной нитью ее и незнакомца. Видимо, это подходило под пункт «на одного врага меньше». Но на одну проблему больше? Какая ложь! Рес тяжело вздохнула. Она уже догадывалась, сколько бед на самом деле призовет, прогуливаясь по этой дорожке, которую древняя маразматичка Вёльва назвала «путь Хаоса».

Нормального человека меньше всего интересовали бы беды кровного врага, но когда это Рес была нормальной? Что тут говорить, она родилась уже с изъяном.

«Мастера Небесного Огня с рождения обречены на сострадание», — однажды высказался ее фаар по этому поводу. И он был еще как прав.

По крайней мере, стало очевидно, чего же от нее хотят боги. Помощи. Для кровника.

Кровник или нет, а этот парень — неплохо было бы узнать его имя — вызывал желание помочь. Сложно отказать светлому целителю неприкаянной наружности, когда у него еще и поперек лба буквально красуется клеймо: «честность и нравственность, вымирающая порода».

Нравственные люди — это прекрасно, полагала Рес. Но неприятностей от их высоких идеалов — целая куча размером с грифона боевой породы. Уж в грифонах она толк знает.

— Мы смешали кровь. — Он будто понял ее колебания на тему «то ли прибить, то ли приголубить». — Я не ищу мести, я… Нам нужно многое обсудить.

— Как видишь, у меня немного не прибрано, — колко заметила Рес. — Не найдется ли другого места для беседы?

— Полагаю, у нас имеется общая нейтральная территория. — Она вопросительно вскинула брови, не понимая намека. — Прежде позвольте ваше имя, кайта, — с напускной чопорностью попросил незнакомец; его серо-карие глаза откровенно смеялись. — Да, я знаю, кто ты, но как тебя зовут — понятия не имею.

— Антарес. Лучше просто Рес. А ты?

Он представился. Услышав это имя, Рес недоверчиво вытаращила глаза.

— Да вы издеваетесь все надо мной?!

Ситуация казалась до смешного абсурдной, если не знать, что именно абсурдную форму принимают любые развлечения прозябающих в бессмертии богов. Кто знает, что за партия ими разыгрывается? Главное в этой свистопляске — помнить свою роль. Всегда.

«Кровавая роза, черный ферзь, — устало напомнила себе Рес. — Ешьте и не обляпайтесь, ваша светлость! Спрашивается, и с какой радости черный ферзь должен спасать шкуру белого короля?»

*

Аникам быстро и решительно послал меня и мой доклад. Ну, сначала цветисто расхвалил за то, что я справился с «произволом светлых недоумков» и уладил дела с городской стражей (которая, как это водится, появилась затем лишь, чтобы полюбоваться на результат эпического побоища). А вот потом послал. На три веселых буквы, да. Я даже не разозлился, я просто недоумевал — неужели ему плевать? Даже себялюбивый Стефан оценил всё это по достоинству, явившись в «Мертвую голову» и закатив чуток истеричную обвинительную речь на тему того, какой я мягкотелый идиот и как из-за меня сегодня едва не вымерла четверть кадрового резерва.

Как, ну как же я ненавижу, когда Стефан-мать-его-Эссельна оказывается прав! Но отрицать очевидное нет смысла. В свою защиту могу лишь сказать, что Высший круг не одобряет стычек с Инквизицией… да ладно, когда это я во всём подчинялся Высшему кругу?! Моя вина, моя. Спорить не стал, почти безропотно выслушал все имеющиеся у Стини оскорбления. Вяло огрызнувшись, всё же сказал, что хочу перейти к его плану — гнать гвардейцев из Ярнвида поганой метлой. Но сразу предупредил:

— Как донести это до Высшего круга — твоя забота. Ты ведь у нас в Десятке главное трепло.

Стефан одарил меня тонкой, преисполненной самодовольства усмешкой и велел считать это решенным вопросом. В кои-то веки мы остались довольны друг другом.

Убедившись, что раненных воинов доставят куда надо, я вышел из подвалов «Мертвой головы» на свежий воздух и с остервенением принялся плести очищающие чары — ощущения чистоты они не давали, но одежду от бурых потеков избавили. Да и запах… запекшаяся кровь пахнет куда хуже свежей; эдакий сладковатый трупный запашок. Уж что-что, а брезгливость вампирскую я унаследовал сполна.

Покончив с этим, я задумчиво разглядывал отражение убывающей луны в Дариных очках. Как оказалось, ее мне следовало благодарить за страховку от заклинателей Инквизиции.

— Близнецы — славные ребята, — проговорила она, едва заметно улыбаясь. — Хотя немного раздражает, что они проламываются сквозь мои охранки, будто к себе домой.

— Думаю, эти славные ребята как-то связаны с прежним владельцем этого дома… Так ты обоих видела? Она там тоже была?

Дара кивнула. А потом посоветовала:

— Лучше выкинь ее из головы.

— Почему же? — интересуюсь из одного лишь чувства противоречия. Я почти миновал стадию отрицания и готов признать, что меня зацепило (и крепко), но всем вокруг с чего-то мерещится некая неземная любовь.

— Хватит и того, что Антарес — будущий архидемон. Она по идее должна нос от тебя воротить.

— О, что ты наделала?! Мысль о нашем неравенстве ни за что не даст мне с ней переспать! — наскоро изобразил страдания по данному поводу. — Шучу, вполне себе даст. Ты всё сказала, надеюсь?

— Далеко не всё, не надейся, — съязвила Дара. — Но что ж, это не мое дело.

Вот именно — не ее дело. Предпочитаю со своими женщинами разбираться сам.

— С чьими женщинами? Не в этой жизни, милый. Ты не мог бы мечтать о несбыточном чуть-чуть потише? — осведомились с недовольством у меня за спиной.

— А ты не лезь в мою голову! — огрызнулся я, вспыхнув не столько от смущения, сколько со злости.

— Да больно надо! — Рик определенно не в духе, но, кажется, не по моей вине. — Эти чертовы оракулы — какое-то наказание для природного телепата в моем возрасте. Ты задумывался когда-нибудь, что именно на руке таскаешь?

— Преобразователь звука в поток телепатических сигналов, так? — предположила Дара.

— Вот именно. Пока люди это носят — никакие щиты не обеспечат полноценную ментальную защиту от… таких как я.

— И что, ты всё без разбору отлавливаешь? — уточняю с интересом. Рик отрицательно мотнул лохматой головой.

— Раньше бывало и такое, когда дар только открылся. Свихнуться можно… А сейчас — только тех, с кем знаком. Преимущественно — мысли с эмоциональной окраской, потому как эмпатию я всё еще контролирую из рук вон плохо.

Тогда понятно, почему меня просят думать потише. Думаю я крайне эмоционально. Да и поступаю порой ничем не лучше, но это уже другая история.

Стоило только нам выйти из портала, навстречу вылетела чем-то взволнованная Рес. Отстраненно размышляю над тем, что в здравом уме ни одна северянка не вырядится в тонкий шелк и не станет расхаживать с голыми ногами. С очень даже симпатичными ногами, но мне от одного взгляда на них холодно. Хотя о чём это я? Вампиры не мерзнут.

— Рик, она вернулась из дома с метками джинна! Перекинулась в кошака, отказывается говорить, что произошло!

— Само собой, с метками, — сварливо откликнулся Рик. И тут же вызверился на сестрицу, почти крича: — Прекрати, Рес! Хочешь сказать, ты не знала про метки? Не видела след в ее ауре?! Да вы обе делали из меня дурака всё это время!

— След нечеткий, не то что сейчас. Я подумала, это имеет отношение к Илси. — Она снова застыла в уже привычном глазу спокойном состоянии, явно не желая выяснять отношения при нас с Дарой. — Не похоже было, что это именно… Погоди, а ты что-то знаешь?

— Илайя, — пояснил он. — Надо было тогда выпотрошить мозги ее младшему братцу, я и вправду дурак… А, ладно, смотри сама.

Рес застыла на месте, прикрыв глаза; через десяток секунд снова уставилась на меня с непонятным раздражением.

— Ты же знал, что грозит Нике! Почему не сказал раньше?

— А я должен был? — игнорирую тот факт, что вообще-то собирался просить помощи. — И если так, то в какой промежуток времени я мог это сделать, демон меня раздери?!

— Демон раздери? Это можно устроить! — прошипела она, вскидывая руки с засверкавшими на них черными когтями в четыре дактиля длиной. Рик тут же замер за спиной у сестры и обнял ее привычным, насквозь собственническим жестом, удерживая. Стоя рядом, они поражали сходством еще больше. Совсем как фарфоровые куклы с этими утонченно-резкими, скульптурно прорисованными чертами лиц и меловой бледностью кожи. Только глаза на этих лицах не кукольные — живые и злющие, будто смотрят на тебя не юные маги, а парочка бешеных лесных кошек.

— Ну-ну, детка, я тоже рад тебя видеть! — говорю с низменной целью позлить Рес. Такое чувство, что ее брат не даст порезать меня на ленточки… сегодня не даст. Не скажу, что я ему так уж по вкусу, но для чего-то же эти двое избавили меня от неприятностей?

— А как насчет меня? Меня — рад видеть?

Я чуть вздрогнул и перевел взгляд с тихо беснующейся Рес на того, кто задал вопрос.

Шквал неверия, затем облегчения, затем… ярости. Можно ли иначе, когда этот ублюдок стоит и лыбится, как ни в чём не бывало?

— Конечно, дружище! Я пр-росто счастлив! — прорычал, пытаясь злобный оскал замаскировать под незамутненное счастье, и, в два шага оказавшись рядом, замахнулся. — Давай обнимемся!

Андрэ мог бы увернуться, привыкший за столько лет к моей нечеловеческой быстроте (и удару левой). Но не стал — и теперь озабоченно ощупывал правую сторону лица. «Не дерись левой, идиотина, она же у тебя ведущая!» — будто наяву слышу страдальческий вопль Роуэна. Я же, тяжело дыша от злости, думал, не врезать ли еще разок. Нет, нет… следует взять себя в руки. Слишком легко я могу слететь с катушек, упившись намедни крови мертвого гвардейца. А отправлять вслед за гвардейцем еще и лучшего друга в мои планы не входит.

Ну, разве что немного покалечить.

— Хорошо, это я заслужил, — вздохнул Андрэ, прижимая к разбитому рту заискрившуюся золотистыми огоньками ладонь. — Так что там насчет «обняться»? — Насчет «обняться» я скрипнул зубами и занес кулак снова — на сей раз мой друг увернулся. — Ладно, не будем, только не вышибай мне последние мозги… Лекс, да постой же! Я всё объясню!..

— Ничего особенного, ребята, — проговорила Дара —

видимо, обращаясь к близнецам. — Просто встреча старых друзей!

====== Глава 28 ======

День определенно не удался.

Эвклид мог бы закрыть глаза на выходку молодых инквизиторов, не получи она такую огласку. Возмущались как рядовые граждане, так и члены Ковена. И даже — о чудотворные деяния Света! — сам Деметриус Шёльд удостоил мраморную резиденцию визитом — через два часа после внепланового собрания, но всё же. Притом прибыл не как-нибудь, а верхом на Сурте, своем обожаемом грифоне,. Огромная черная зверюга хлопала крыльями и таращила круглые оранжевые глазищи с таким видом, будто выбирает себе обед из числа испуганных магов.

Сам Эвклид грандиозного герцогского явления не узрел, но ему охотно рассказали. Он только и мог, что плечами пожать да качнуть головой неодобрительно. Деметриусу лет стукнуло под сотню, но он из года в год оставался мальчишкой как внутренне, так и внешне — тонкий, гибкий, с огромными глазами, с хищным звериным лукавством, затаившимся в резких чертах точеного лица.

«Интересно, похожа девчонка на него? Да, наверняка такая же тоненькая, умненькая и ужасно раздражающая».

— Вырыл ты себе яму, господин пресветлый! Слышал я, какой-то остряк прозвал тебя «растлитель юных умов». Звучит неплохо, а? — Деметриус, казалось, заявился лишь с низменной целью поглумиться. Что вполне могло быть правдой. Другое дело, что на сей раз у Эвклида припасен ответный маневр. — Уже сочиняешь опровержение в «Имперский Вестник», а, растлитель?

— Несравнима подобная мелочь со всеми эпитетами, каких в свое время был удостоен твой дед, — ответил Эвклид с напускной невозмутимостью. Аристократы в большинстве личности препротивные, а уж желчный и высокомерный Деметриус — особенно.

— Ах, — вздохнул герцог, — мой уважаемый дед и действовал с куда большим размахом. Чего стоит та история, когда Бёльверк навел иллюзию огненного взрыва на это ваше сахарно-белое мраморное излишество! — Он вскинул руки и широким жестом обвел пространство вокруг себя. — Уж не знаю, было ли это генеральной репетицией или же просто шуткой.

— Не самая смешная шутка получилась. Честно говоря, я испугался до смерти.

«И понял, что настало время отплатить Бёльверку за мерзкое чувство юмора», — добавил Эвклид про себя.

— Не до смерти, если ты всё еще в добром здравии.

Он кивнул, признавая справедливость этого замечания. Поубавив напускного добродушия, Деметриус вдруг спросил:

— Почему мне кажется, что эта мясорубка случилась не без твоего вмешательства? Твои прихлебатели никогда не заподозрят, но я уверен — ты полностью контролируешь действия своей никчемной Инквизиции. Даже тогда, когда их, казалось бы, невозможно предугадать. Зарвался ты, Эвклид, сверх всякой меры. Смотри, как бы сам себя не перехитрил.

Иерофант взглянул на него с прохладным спокойствием. Деметриус не относился к числу «прихлебателей», а потому не было смысла опровергать его догадку. Тем более что догадка эта оказалась весьма близка к истине.

— Ты ведь понимаешь, Деметриус, на каких условиях я сохранил жизнь и имущество твоему отцу?

На тонком бледном лице герцога мелькнуло плохо скрытое отвращение.

— Пока мы сидим у себя дома и тебе не докучаем?

— Верно. Кроме того, конфликт со Скаэльдой никогда не был выгодным. Вы не умеете себя вести, однако бываете… полезны. — Эвклид витиеватым движением извлек из воздуха продолговатый зеленовато-голубой кристалл в полтора дактиля длиной. — Ты ведь знаком с запоминающим кристаллом? Ну да, глупый вопрос. Твой сын запатентовал это в Магистрате, порядком облегчив работу инквизиторов. Потрясающе! Ему тогда было шестнадцать? Так молод…

— Пятнадцать, — поправил Деметриус с нелепо-гордым видом. — Мой сын — гений.

— Твой сын — идиот, если судить по этой записи, — тоном светской беседы возразил Эвклид, протягивая ему камень. Проглядев записанную копию воспоминания, Деметриус изменился в лице, после чего выругался сквозь зубы на демонском.

— Погоди, с чего ты взял, что это мой сын? Лицо не шибко знакомое.

Эвклид ответил с нескрываемым торжеством:

— Крылья.

— Крылья! Ну крылья же! — раздраженно процедила Рес, от души встряхнув за плечи своего братца. — Всё равно что табличка с фамилией! Как ты мог это не скорректировать?!

Я не совсем понимала о чём речь — только то, что Рес здорово разозлилась. А у Рика оттого вид откровенно жалкий и виноватый. И еще — необычайно угрюмый, чему, признаться, я способствовала.

Правда неизбежно выплыла на поверхность в виде моих меток, и насчет этого нам еще предстоит неприятнейший разговор. Рано или поздно. Но я полагала, что лучше поздно, чем рано. А потому перекинулась в рысь, этим пресекая саму возможность говорить. Теперь сижу вот возле Андрэ, предусмотрительно притащившего с кухни пару стульев. Меблировкой маленькая гостиная не блистала — кресло да диван, это кресло не слишком-то перещеголявший размерами.

Я ужасно рада увидеть своего друга живым и относительно здоровым! Даже толком и не злилась — Лекс ему уже выказал общее неодобрение в привычной для парней форме, и теперь Андрэ со вздохом прижимает ладонь то к скуле, то ко рту. Лечить пытается. Себя, как он говорит, исцелить сложнее. Почему — бес бы рогатый не знал.

Я рада, да. Но кое-что угнетает — Андрэ неуловимо изменился. И я вовсе не про короткую не по моде стрижку, не про глубокий косой шрам, рассекающий правую бровь. Просто… изредка на его лицо тенью наплывает угрюмо-замкнутое выражение, а взгляд становится жестким. Такое вполне нормально для Лекса, а вовсе не для Андрэ, у которого всегда лицо открытое, а глаза — добрые, ясные. Что же такое могло случиться?

— Ты же у нас чертов гений, Рики! — Рес продолжала распекать брата — кажись, не на шутку рассердилась. И взволновалась. Она может быть на удивление энергичной, когда волнуется. — Или всё-таки идиот?

— Но-но! Скорее гений, чем идиот, — пробормотал Рик без особой уверенности. Со стороны двери послышалось скептическое «хм!» — там обретался также ничего не понимающий и потому зыркающий на всех как на врагов Лекс. — Ладно тебе! Ну прости, поторопился! Может быть, еще обойдется.

— Ты и сам знаешь, что не обойдется. Ты знаешь! У Эвклида хватка — любой цербер позавидует! Проглядев воспоминания этой инквизиторши, куда он направится первым делом? К Деметриусу. А можно ли положиться на этого олуха? Нет, нет и еще раз нет! — Она заметалась по комнате, явственно испытывая потребность кого-нибудь покалечить. Тут уж Лекс закатил глаза, оттолкнулся от стены и, перехватив Рес на очередном вираже, усадил в кресло без особой любезности.

— Раздражаешь, не мельтеши!

Глухо заворчав в его сторону, я запрыгнула в то же кресло и, кое-как втиснувшись между подлокотником и бедром Рес, улеглась поперек ее коленей. Наверно, то еще удовольствие — котенок весом с трехлетнего ребенка. Но Рес оказалась не против: вспыхнувшие былоглаза погасли, а руки почти машинально потянулись меня гладить.

— Предательница, — вздохнул Лекс. Я не впечатлилась.

Что ж, слабость близнецов к кошкам — не выдумка. Что насчет остального… не знаю. Ну да не мне теперь обвинять кого-либо в замалчивании. Рик и смотреть лишний раз не желает — замер вот за спинкой кресла и глядит куда-то перед собой.

— Надежное успокоительное. Я зову это игрой в подкидного кота, — сказал он, как бы ни к кому не обращаясь. — Она у меня любит зверюшек, а вот людей — как-то не очень.

— А за что их любить-то? — поинтересовалась Рес, наморщив нос и демонстративно зыркнув на Лекса. Тот в ответ не блестяще, но вполне узнаваемо передразнил ее, скорчив капризную мину и манерно жестикулируя. Как маленькие, ну честное слово! А потом еще оба ходят такие донельзя крутые и взрослые, и слово им не скажи!

— Лекс, — устало вздохнул Андрэ, — ты когда-нибудь повзрослеешь? Тебе ведь почти пятьдесят! — Лекс молча развел руками, неохотно падая на диван рядом с Дарой. Она и сейчас что-то неторопливо строчила карандашом в потрепанной книжице, напустив на себя обманчиво безразличный вид.

— Да и вы двое, — это уже адресовано близнецам, — вы же демоны! Ваши родичи настрочили в свое время неплохую монографию на тему наследия, не так ли?

— «Память крови», — подсказал Рик. — Нетленка дедушки Рафнсварта.

— Запрещена к распространению, кажется? — Дара даже ненадолго оторвалась от писанины. — Забавно, что с полдюжины томов по нечисти ссылается именно на этот литературный труд, как на источник сведений о поведенческих особенностях высших демонов.

— Что ссылается?! Нечисть вон, рядом сидит! — в ответ на этот шквал возмущения Лекс вяло помахал рукой. — А мы — первородная раса. Ну да что еще ждать от одобренной Магистратом книжонки…

— Мы химеры, между прочим, — напомнила Рес, обращаясь к Андрэ. — На одной памяти крови далеко здесь не уедешь, ибо в противовес опыту предыдущих инкарнаций имеется мятущаяся человеческая душонка. Дедушка слегка так сморозил чушь и прочесал под одну гребенку все наследия без разбору. Знаешь в чём тут основная неправильность? — Андрэ качнул головой, показывая, что не знает. — Чистокровный хиаре — дитя Тьмы, отмеченное печатью Стихии. У дитя Тьмы не может быть души, ведь изначально душа — творение Света, его дыхание…

— …и без малейшей искры Света существовать никак не может, — подхватил Рик. — Следовательно, у демона нет души только до первой капли человеческой крови. А потом начинается… — он вздохнул.

— …начинаются метания на тему «быть или не быть» с уклоном в голимую диалектику. Потому что вот тут, — Рес коснулась лба согнутым пальцем, — ты демон. А тут — человек, — тем же движением она указала куда-то под левую ключицу. — Вот так и получается химера. Существо противоестественной природы.

— Эти научные диспуты просто прекрасны и жуть как познавательны, но, может быть, отвлечемся? — поинтересовался Лекс мрачно. «Диспуты?» — тут же фыркнула Дара, обожающая подкалывать его на тему положенного воинской фракции словарного запаса. Да и за мной иногда водилось; дурной пример заразителен. — Андрэ, дружище! Ты, кажется, обещал рассказать о своем загуле, если я не стану ломать тебе нос? И каким боком здесь приблудились вон те двое? — Демонстративный кивок в сторону близнецов. До чего же он порой вредный, а?

— Мы его кровники, — безмятежно сообщили близнецы. Лекс поперхнулся, Дара выронила карандаш, а я беспокойно завозилась у Рес на коленях. Андрэ вздохнул.

— Надеюсь, мы недолго останемся кровниками. Что ж, дело в том, что я — Анкавис из Иосхельма. А вот эта парочка — кровь Розы и Грифона, Скъёльдунги из Скаэльды.

В довершение столь прекрасного дня Эвклид был вынужден наблюдать концерт в исполнении женщин Валента (словно бы их стенания могли что-то изменить). Если Илайя, сидящая напротив него с закованными руками, не выражала никаких эмоций, то ее старшие родственницы подрастеряли весь свой нешуточный апломб. Жанин предпочитала культурную и сухую истерию, а вот Ирма лила слезы без всякого стеснения.

Эвклид не любил слез, истерик и прочих уродливо-глупых привычек, на какие богаты нынешние дамы. Просто терпеть не мог. Он был убежден, что уважающая себя женщина не станет добиваться желаемого таким жалким (и неэстетичным) способом. Впрочем, у Ирмы здесь и сейчас иного способа не было.

— Эвклид, я прошу тебя! — голосила она, хлюпая красным от рыданий носом. Темные волосы растрепались, и заместо очередной модной прически благородная элте Валента заимела кучерявую лохматую гриву, какая больше подошла бы заправской ярнвидской ведьме. — Умоляю, помоги нам уладить это дело! Это ведь такой позор, Эвклид… Илайя — гордость нашей семьи; у нее могло быть такое блестящее будущее! Ты же знаешь, ты… ты не можешь ее погубить!

— Вот именно, что может. — Жанин глянула на свою племянницу как на идиотку. Что примечательно, племянница старше тетки на добрых сорок лет.

«Жанин замужем за ее дядей, кажется? Ну да, Диоген — брат Ореста, — подумал Эвклид отстраненно. — Следовательно, она приходится отцу Ирмы двоюродной племянницей, а матери — кузиной. Бездна! Поди-ка, разберись, кто кому здесь тетушка. Валента не помешала бы свежая кровь. На их родовое древо скоро без слез не взглянешь».

— Я возлагал на тебя большие надежды, Илайя, — он намеренно проигнорировал стенания ее матушки. — Ты эти надежды жестоко обманула. Можешь что-нибудь сказать в свое оправдание?

— Никаких оправданий, господин иерофант, — проговорила Илайя. — Я пошла на поводу у собственной злости и понимаю, что должна понести наказание. Такое же суровое, как и все остальные.

— Что такого сделал Гро, чтобы ты его так возненавидела?

Илайя молчала. Эвклид давно знал ответ на этот вопрос, но всё же неторопливо повернулся в сторону своего менталиста — красноволосой белоликой девы туманных лет, наблюдающей всю эту семейную драму с ядовитым весельем. Ее обязанностью как раз и было расшифровывать многозначительные паузы во время допросов.

— Я тебя слушаю, Эль.

— Давний знакомый, — с усмешкой прокомментировала Эль. — В годы юные девчонка шибко о себе воображала (да и сейчас недалеко ушла), и чуть ли не в первом же рейде попыталась показать себя во всём блеске. Ну что ж, не получилось. Гро мог бы ее убить, но вместо этого великодушно всыпал плетей. Зря старался, всё равно впрок не пошло…

— Захлопни свою клыкастую пасть, нечистое отродье! — не выдержала Илайя. По красивому лицу заходили желваки, ей наверняка хотелось вбить химере в «клыкастую пасть» все вскользь оброненные оскорбления.

— Кто из нас отродье, — ощерилась Эль, — зависит от точки зрения. Что на это скажешь, жертва инцеста?

— Пусть она замолчит! — Жанин вспылила тоже. — Ей полагается делать работу без комментариев!

— Я лучше знаю, что и как ей полагается! — в речи Эвклида зазвенел металл, мгновенно остудивший ее пыл.

— Прошу прощения, я…

Он устало потер переносицу двумя пальцами и сердито бросил:

— Вы обе — уходите. Сейчас же. Я вызову вас завтра.

Они подчинились, даже не думая спорить. Эвклид подумал, что он, должно быть, выглядит сейчас отнюдь не всеобщим благодетелем.

«И ладно».

— Господин иерофант, — позвала Илайя. Он отнял руку от лица и внимательно посмотрел, кивком побуждая продолжить. — Я не понимаю, зачем мы здесь. Разве не следует судить меня, как остальных инквизиторов? Моя вина несомненна, оспаривать приговор не стану…

Эвклид покивал со скорбным видом. Казалось, у девчонки гипертрофированное чувство долга… но достаточно было легкого ментального толчка, чтобы она пошла на поводу у собственных эмоций. Что ж, люди слабы перед магией. А эмоции для его нужд вполне поправимый недостаток. Сила, воля и преданность ему лично — вот что необходимо.

«И со всем этим я не прогадал. Она подойдет идеально».

Он встал из-за стола и, обойдя его, освободил руки удивленной девушки.

— Встань. — Она нерешительно поднялась. — Я не хотел бы доводить дело до Запрета, Илайя. Я ведь желаю тебе добра — как друг вашей семьи, прежде всего. И, грубо говоря, не хочу лишаться ценного воина и мага. От твоего изгнания ни мне, ни тебе… никому не будет толку. Ты ведь готовилась посвятить жизнь служению Империи?

— Да, господин иерофант.

— И сейчас готова?

— Но я…

— Да или нет?

— Да, господин иерофант!

В ее глазах снова загорелся огонек фанатичной преданности. Тот самый, так нужный Эвклиду… Сам бы он предпочел умереть, нежели быть покорным и зависимым. Воля к власти всегда была в нём сильнее, чем воля к жизни.

— И ты будешь, — заверил он с максимальной теплотой, к которой располагала ситуация. — Но уже в другом качестве. — Тут, напротив, его голос стал сплошными льдами Нифльхейма. — Ты должна отдаться этому служению без остатка, и ты отдашься — выбора не будет. Готова ты на такие перемены, Илайя? Готова безоговорочно, без лишних вопросов оставить прежнюю жизнь? Оставить родных, близких…

— Вполне, — отчеканила Илайя. Эль из своего угла выразительно хмыкнула, но промолчала. К счастью для нее. — А даже если и не готова, выбор у меня невелик.

«Невелик? — цинично удивился Эвклид про себя. — Да у тебя его нет, уж об этом я позаботился».

Вслух же он изрек пафосное «Да будет так!» и велел двум призракам проводить Илайю вниз, в полуподвальные Белые комнаты.

— Первый меч говорит, у тебя нет армии, — захихикала Эль, ничуть не впечатленная грозными взглядами своего господина. — Такой наивный в своей непрошибаемой уверенности… ах, знал бы он! И знали бы эти две курицы, что девчонку ты подставил! С моей посильной помощью.

— Что-то осмелела ты, милая моя, прекрасная, чудесная Мориэль, — ласково отозвался иерофант, заправляя локон цвета крови за ее изящное, чуть заостренное ушко. Мориэль вздрогнула, но не отшатнулась. — Лучше бы тебе замолчать. Или хочешь дать повод?..

Обычно Эль была более осмотрительной, не желая нарваться на очередное наказание. Но сейчас медные глаза химеры смотрели нагло и презрительно, едва ли не с превосходством.

— За тебя вскоре могут взяться всерьез, мой господин, — прошипела она. — До чего же приятно увидеть на горизонте черные крылья Скъёльдунгов!

Эвклид лишь покачал головой и провел кончиками пальцев по гладким прядям ее волос. Ему нравились волосы Эль, их мягкость и необычный цвет.

— Не нужно этих пустых мечтаний, Эль. Я истребил Белую корону по эту сторону Морей Хаоса. Если понадобится — истреблю и Черную.

====== ЧАСТЬ III. СОНМ ТЫСЯЧИ ДУХОВ ======

— Как много вопросов! Скоро ты начнешь задавать правильные.

За улыбками скрываются кинжалы!

Линн Флевелинг, «Луна предателя»

Глава 29

Что я знаю о своем лучшем друге? Да всё! Зовут его Андриас Энг, ему в начале весны минуло шестьдесят девять; маг-универсал с явным уклоном в Свет, без наследий, неплохо владеет криатской саблей. Парень простой и вообще свой в доску, пусть даже мы разные, как Свет и Тьма. Он целитель до мозга костей и добр до идиотизма — из тех блаженных, что не только никому не откажут, но и сами везде лезут со своей помощью. Андрэ лечит чуть ли не задаром, хотя магистр Скаэльды может заламывать цену не в пример самоучкам; этим же самоучкам показывает правильные методы исцеления; помогает с храмом старому склочнику Карлу… воспитывает зарвавшихся упырей и тащит в дом бешеных пятнистых котят, опять же.

Всё, что я услышал сейчас — это разве об Андрэ? Быть не может. Это не о нём. Нет и всё тут.

Вот Бездна. Судя по всему, всё-таки о нём.

И еще раз — так что же я знаю о своем лучшем друге? Да ни черта, как выяснилось.

— Мой отец был герцогом Иосхельма до того, как подвергся Запрету; мать была дочерью одной из его кузин. Оба урожденные Анкавис, оба же в свое время погибли при странных обстоятельствах.

Андрэ смотрел перед собой отстраненным, чужим каким-то взглядом. Хотелось сказать что-нибудь ободряющее, но момент как-то не располагает. Да и не умею я. Да и кто бы мне самому мозги вернул на место!

— Примерно два месяца назад я узнал, что мама больна, и отбыл на южную границу. Если бы только сообщили раньше… — Он до белизны стиснул кулаки и чуть заметно качнул головой. В матери Андрэ души не чаял, это точно. — Простейшая магическая проверка выявила, что ее целенаправленно травили почти полгода. Местный целитель — парень-самоучка лет тридцати, он и не знал толком, как это делать. Да и я… возможно, не будь во мне самом от целителя одно название…

— Не нужно себя винить. Ее бы убили рано или поздно из-за одной лишь фамилии. — Рес разглядывала его с хмурой сосредоточенностью. — Ты говорил, когда мы только встретились, что тебя тоже пытались убить. Расскажи.

Ловлю себя на мысли, что этот покровительственный тон начинает подбешивать. На месте Андрэ я давно вспылил бы, а он смотрит на эту тощую вредину с невесть откуда взявшимся почтением. Ну да, ему-то о ней побольше моего известно. Такое впечатление, что только я здесь ничего ни о ком не знаю.

— Что ж, история занятная. Вначале неизвестный доброжелатель изъявил желание помочь с кремацией мамы — в ночь перед похоронами дом вспыхнул ко всем чертям. Я в этот момент чудом оказался в подвале. Повезло, отделался ожогами и парочкой шрамов, когда выбирался наружу. Я по дурости решил, что это несчастный случай… мало ли… Но потом была таверна в фошт-амте Элькоры. Какие-то добрые ребята дали мне по башке и сбросили в море с ближайшего обрыва. Ну, я и сделал вид, что потонул.

Вот так всегда. Он любую историю рассказывает так, будто это что-то веселое и совсем не проблемное; нарочито добродушным тоном и с улыбкой.

— Сделал вид? Повезло тебе, Андрэ. — Я и забыл, что Дара рядом сидит. — У целителей воздушные маски и манипулирование теплообменом входят в обязательную программу, так ведь? Я наметить плетение сходу не смогу. А ты, Рес?

— Тебя просто ни разу не пытались утопить. Да и меня тоже, — пожала плечами Рес. — К тому же, на случай склероза есть Рики. Он всегда всё помнит.

Рик покивал с отсутствующим видом. Надо же, как расстроился. Неужто в самом деле из-за Ники?

— В чём ему повезло, — возражаю неохотно, — так это в том, что на него натравили тамошних костоломов. Заказчик либо сам из местных — ты ни с кем там не ссорился? — либо не слишком заинтересован и, значит, попросту халатно отнесся к делу. Во всех прочих случаях обращаются в Гильдию.

Очевидно тут всё до идиотизма, уж я-то понимаю. Но чтобы подметить странности ситуации, не нужно быть профессионалом. Убийца нипочем не станет кидать в воду еще живого человека, к тому же с полным магическим резервом. Ну да откуда в Элькоре взяться нормальным наемникам? То еще захолустье, хоть и недалеко от Лоттари — портового города людишек.

— Везло мне во многом; ну просто неправдоподобно, — покачал головой Андрэ. Он вроде как и не верит, что до севера живым добрался. — Топить меня надумали чуть ли не в Центральной трибе: я как всплыл — парень из тамошнего магистрата меня отлевитировал наверх. Он, правда, за трупом полез… а я ожить надумал. Ну, пошли мы в Магистрат, а там один из архимагов выдает — в ауре твоей, мол, следящие чары неясного рода. Снять, разумеется, не могут — в их захолустье спецов по аурам не водится. И он же предложил решение…

…от воспоминаний отвлекло появление Стефана, с пытливостью поглядывающего то на меня, то по сторонам. Вот только его сейчас и не хватало.

— Всё своих гоняешь? — спрашивает на удивление мирно. — Время к обеду.

С удивлением отмечаю, что на моих внутренних часах и в самом деле поздно. А ведь мне бы еще не помешало кое-куда сходить…

Видят боги, как же неохота мне к ней идти.

— Как видишь, уже не гоняю, а сижу в гордом одиночестве.

Да, в одиночестве. Адепты разошлись четверть часа назад, изрядно мной потрепанные и оттого недовольные. Я же болтался неподалеку от ристалища и судорожно пытался вспомнить о каких-нибудь неотложных делах.

Ничего-то у меня не вышло.

— Ну, чем обязан?

— Скажу «мимо проходил» — так всё равно не поверишь. — Стефан развел руками. У него каждое движение так вычурно, что я порой думаю — не отрабатывает ли всю эту канитель перед зеркалом, скотина манерная? Утром и вечером, и еще, может быть, в обед. Окинув Эссельну подозрительным взглядом, примечаю на его одежде белесые крупинки, напоминающие сахар… да нет, это и есть сахар. А также ссадину, красующуюся слева на бледной недовольной физиономии.

— Зарядила в тебя сахарницей? — усмехаюсь недоверчиво. Стефан жутко скривился и отряхнул плечи; после нервным движением пригладил без того прилизанные волосы.

— Черненое серебро, ручная работа. — Таким тоном обычно говорят «ты будешь сдыхать долго и мучительно», а не посудные красоты расхваливают. — Меч не слушается нашу драгоценную госпожу, и она… слегка не в настроении.

Я кивнул, принимая к сведению. Именно Бальмунг использовался Бёльверком в ритуале Четырех врат — для управления беспорядочными потоками Хаоса. Артефакт этот известных аналогов не имеет, а прорицатели ясно заявили — для ритуала нужен проводник демонов. Так что опасения Высшего Круга очевидны.

— В ненадежное предприятие меня втянул дядюшка, — проговорил Стефан, глядя перед собой и будто ни к кому не обращаясь. Надо же… на моей памяти он впервые выказывает неодобрение в адрес Марсаль, этого своего дядюшки и культа в общем. — Бёльверк сам выковал это оружие в колдовских кузницах Сварталфхейма и назвал в честь легендарного меча, небезызвестного даже тугодумам. — Выразительный взгляд в мою сторону. — Бальмунг — фамильная реликвия Скаэльды, если ты понимаешь, о чём я. И полноценно использовать этот артефакт без помощи Шёльдов никак не получится.

— Хочешь сказать, Аникам еще не попытался подъехать к Шёльдам с обещаниями вечной дружбы и признательности?

— Да это само собой! — отозвался Стефан сварливо. — Герцог его послал к троллю в… ну, далеко и надолго. Эрол Шёльд обожает строить из себя невесть какого недоумка, о его паясничестве легенды ходят! Говорит: «Я, может, и согласен, да герцогиня моя отказывает наотрез! А без общего одобрения никак, магия родовая не откликнется! Где ее искать? О, понятия не имею, удачных вам поисков!»

Я снова кивнул. Герцогиней может быть лишь женщина, в жилах которой течет кровь рода — стало быть, сестра или дочь нынешнего герцога. Но его сестра не может претендовать на титул и майоратное имущество в соответствии с неким договором. Титул носит невесть откуда взявшаяся дочь. Незаконная, зато принятая в род с полным правом наследования. Видимо, Деметриус Шёльд ну очень не хотел жениться.

Нет, это не я такой умный, это Андрэ поведал. Ну, когда мы протрезвели и худо-бедно смогли делать вид, что ничего не изменилось. Я много нового узнал за последние дни, о да! Жаль только, радости особой эти новые знания не вызывают.

— Так что, у нас проблемы? — переспрашиваю, будто оно не очевидно.

— Надо искать герцогиню. Но я не думаю, что она согласится. Аникам было вспылил, но дядя доходчиво объяснил ему, как опасно переходить дорогу Шёльдам. К счастью для нас, Аникам всегда был трусом.

Надо же, какие смелые заявления. Стефан зыркнул туда-сюда с этаким заговорщицким видом и добавил негромко:

— Гро, ты мне до Бездны не нравишься. Но… всё происходящее не нравится еще больше. Такое впечатление, что Высший круг водит всех за нос. Вот скажи, почему они раньше не спохватились, что девчонка ни на что не годится?

— Возможно, надеялись на лучшее. На другие какие-нибудь артефакты. Почём мне-то знать?

— Да неужели тебе побоку?!

Я пожал плечами. В общем и целом… да! Чем жрецам хуже, тем лучше.

Хотя в словах Стефана и есть определенный резон. И неприятности он чует за версту — при условии, что эти самые неприятности касаются его высокородной персоны.

— Даже если всё так, как ты говоришь — что тут можно сделать? — интересуюсь скучающим тоном. — Не мне бодаться с Высшим кругом, и уж конечно не тебе. Так или иначе, мы оба с клеймом.

— Без толку с ними бодаться, — мрачно проговорил Эссельна. — Назад уже не повернут. А насчёт клейма… ну что ж, при надобности вспомни, что клин клином вышибают. Лично я — вспомню.

Одарив меня многозначительным взглядом, он резко развернулся и заспешил прочь от тренировочного сектора. А я хмуро глядел ему вслед. Клин клином, значит? У меня есть уникальная возможность в этом убедиться.

…как выяснилось, архимаг велел моему другу отправляться в Лоттари и там сесть на драккар. Ну, от драккара в нынешних судах одно лишь название, но всем лень переходить на обширную западную классификацию. Плавает? Плавает. С парусом? Так точно. Значит, будем звать драккаром. И не важно, что на драккарах ввиду их древности ни штурвала не было, ни кормовой надстройки с каютами, сидишь себе на именной лавке и веслом шуруешь. Зато слово красивое, как Ника любит говорить в таких случаях.

Так в чём заключалась идея? Все знают, что море, как остров Шлотсюрт или Железный Лес, воплощает силы Хаоса. Телепортация и прочие чары общего применения в море не работают. Совет архимага вполне разумен и закономерен. Только вот…

— Складно получилось! — Рес дернула сонную рысь за кисточку на ухе. Ника тут же в неудовольствии зашевелила ушами. — И когда же ты понял, что никакой следилки в помине нет?

— А никак. Меня на борту просветили.

Тут уж я проявил чудеса сообразительности.

— Вестергор взял тебя на борт, не так ли?

— Да, к нему меня и отправил тот магистр… как же его? Имя на языке вертится.

Я равнодушно пожал плечами. Имя какого-то там магистра лично мне до фонаря.

— Ну да, там больше и не на кого положиться, кроме как на Вестергора. Его малахольный сынок наверняка тебе что-нибудь мутное поведал…

Порталы — дело хорошее, но большие грузы через них не переправить; только то, что можешь унести. Торговых суден у магов не так уж много — опасное это дело, даром что нынче плавают чуть ли не на мелководье. Время от времени обязательно кого-нибудь утянет в открытое море и потопит. Йонас Вестергор, мой хороший знакомый, — самый живучий из всех морских чертей. В чём его секрет — никто не знает, но я предполагаю, что сын его играет здесь не последнюю роль. Уж больно у Тао дар необычный.

— Тао не малахольный! — тут же бросился на защиту Андрэ. — Он просто воспринимает мир несколько иначе… издержки дара. Да и потом, где бы я сейчас был, если бы не Тао?

Ну ладно, Тао можно верить. До того момента, когда кончаются связные предложения и начинается невнятный пророческий бред.

— И что же он?

— Велел высаживаться в Вальдесе, а в Иосхельм и близко не соваться.

— Тебя наверняка ждали в Иосхельме, — пожал плечами я. Закусив губу, Андрэ резко сорвался с места и отошел к окну.

— О да, и я даже знаю, кто! Когда я еще был в Элькоре — получил истеричное письмо от эрола Орбана, где тот винил во всём «коварные происки Скаэльды». Тао потом из письма сделал кораблик — лишь на то оно, по сути, и годилось. А мне велел отыскать в Вальдесе розу на крови грифона в окружии розовой стали.

— Чего? — невольно фыркаю. — Что это за бредятина?

— Ты что, герба Скаэльды никогда не видел? — Дара закатила глаза. — Так там, чтоб ты знал, роза и грифон. Это кеннинги, обозначающие скаэльдских герцогов, — Кровавая роза и Черный грифон.

— Роза «кровь грифона», — пропел Рик. — Результат отличной селекции!

— Результат отличной селекции, — мрачно повторила его сестра. — И сколько ты нас искал?

Андре рассеянно пригладил волосы и продолжил:

— Две недели вслепую шатался по городу, пытаясь нащупать магическую нить нашей кровной связи. Если бы еще я понимал до конца, как это сделать и что такое Тао сморозил насчет стали! Только ободрав руку о цветочный орнамент на ограде вашего дома, я понял. И тогда же нить связи натянулась. Я вдруг осознал с уверенностью, что ты там, внутри. И… всё. А потом… ну, сама понимаешь, моя внешность располагает к проклятию от кровника, а не к приветствию.

— А что не так с твоей внешностью? — поинтересовалась Дара.

— Я почти копия великого Рамира. А при желании и от «почти» ничего не останется.

Кое-как избавившись от рысьей баррикады, Рес подошла к Андрэ и потянула его за плечо, побуждая повернуться к ней. И он послушно обернулся.

— Сам ведь понимаешь, что тебя провоцировали на конфликт со Скаэльдой?

— Ну, я всё же не дурак. У Скаэльды было несколько лет, чтобы меня прикончить, я там учился!

Рес кивнула, соглашаясь. Я вдруг отчетливо понял, что эти двое станут как минимум хорошими друзьями. И меня сама мысль об этом почему-то совсем не обрадовала.

— Эвклид весьма изощрен в убийстве. Садизм, изобретательность и собственный стиль… он во многих отношениях ничем не лучше какого-нибудь маньяка.

— Думаешь, за этим стоит Эвклид?

— Я не думаю — знаю. Его почерк узнаваем — стравить кровных врагов, чтобы один убил другого, а самому тем временем сидеть в белом балахоне умному-красивому. Он… как бы сказать… видит в этом иронию. Считает себя большим ее ценителем. Когда он мстил нашему прадеду за ментальную ловушку в Резиденции — обездвижил его и заставил так же сгореть несколько раз подряд. А уж потом, когда Бёльверк уже не отличал иллюзию от реальности, поджег по-настоящему.

Даже меня пробрало, стоило представить такую смерть. Изощренность в убийстве — не по моей части; есть в этом что-то постановочное, несерьезное и чересчур жестокое. Не одобряю, короче. Но Эвклид! Да чтоб меня молотом Тора! Этот пресветлый праведник с благообразной рожей!

— Какой-то иерофант совсем не пресветлый получается, — озвучиваю наболевшую мысль.

— Он таким никогда и не был. — Вернувшись в человеческое обличие, Ника сгорбилась в недрах освободившегося кресла, обняла коленки и устало прикрыла глаза. Спутанные волосы наполовину скрывали лицо, осунувшееся то ли от излишнего волнения, то ли от усталости. — У меня от него мороз по коже. От него и от его якобы светлых храмов. Даже порог их переступить не могу.

Рик одарил озадаченным взглядом ее белобрысую макушку, будто взвешивая сказанные слова и пытаясь найти в них что-то важное. Потом кивнул собственным мыслям и снова принял отрешенно-угрюмый вид.

— Но зачем Эвклиду убивать тебя? — задал я вопрос, вызывающий бурю непонимания. — Ты же сидел себе в приграничье, не отсвечивал. Подумаешь, целителишка с комплексом всеобщего благодетеля.

На миг он, казалось, растерялся.

— Я… Знаешь, я и вправду сидел да не отсвечивал. До недавнего времени. А потом по дурости ляпнул лишнее.

— За такое «лишнее» статья предусмотрена, — любезно сообщил Рик. — Запрет Огня и Воды с формулировкой «попрание величия Магической империи, да воссияет в бесконечности столетий ее нерушимая сила».

— Меня нечего лишать. Разве только жизни… Но за что? Разговор ведь начал сам граф, не я.

— Да ни за что. Эвклид просто вспомнил, что ты существуешь, и решил поразвлечься.

Честно говоря, не до конца понимаю, о чём речь.

— О чём вы говорите? — Ника, видимо, тоже не понимала. — Что такого ты сделал, Андрэ?

— Да, — присоединился я, — как именно ты умудрился попрать честь Магической Империи и чего-то там…

— Да воссияет в бесконечности столетий ее нерушимая сила! — продекламировал Рик на одном дыхании, после чего сделал глубокий вдох. — Проще сдохнуть, чем выговорить. И что за полоумный скальд писал наши законы?

Законов я благополучно не знаю, но если там все формулировки такие же — то тоже не прочь узнать, что же это за гений пафосной словесности. Искренне надеюсь, что он уже отморозил задницу на просторах Хель.

====== Глава 30 ======

— Мы с графом обсуждали ситуацию в Империи. И возможность выдвинуть на рассмотрение вопрос о смене председателя, — будничным тоном сообщил Андрэ. — Это прописано в законах. Если больше половины голосует «за» — происходит переизбрание. А переизбрание осуществляется народным голосованием. Выдвинуть кандидатуру может любой житель Империи, имеющий титул магистра и сдавший в ходе обучения экзамен по имперскому законодательству.

— И ты решил?.. — недоверчиво таращусь на него, не в силах выговорить нечто, кажущееся настолько нелепым.

— Не я решил, мне лишь предложили. Но я подумал, что… ты знаешь, я хочу помочь стольким людям, скольким смогу. И согласившись на то предложение, я не думал о последствиях. Лишь о том, какую пользу это принесло бы!

— Значит, возжелал облагородить Империю, подсидев Эвклида. Твою мать! Да ты вконец свихнулся, светлый!

— Ну почему ты так категорично настроен, Лекс? — Рес откуда-то призвала нож и яблоко и теперь с невозмутимым видом вырезала розочку. У заклинателей нервные руки, это я давно заметил. Сам заклинатель может часами просидеть в одном положении, но его руки почти всегда подвижны. — Политическая сфера, прежде всего, зависима от общественного мнения. Можно было здорово разыграть историю о несправедливом изгнании герцогской четы Иосхельма, да и после Эвклида многие даже Белую корону вспоминают с ностальгией. Твой друг очень умен. — Она отсалютовала яблоком в сторону Андрэ. — Ему просто не хватает жизненного опыта, он всех судит по себе.

— А у тебя этого опыта, конечно, в избытке! — Ну, не удержался. Снисходительность от девчонки вдвое младше тебя — не самое приятное, что может быть на свете. — В двадцать пять-то лет!

Рик глянул на меня с этакой ласковой ненавистью, и я понял, что удержаться следовало.

Не отрываясь от вырезания розочки, Рес заговорила почти нараспев:

— Я задам тебе один вопрос. Можно?

— Рискни, — разрешил со снисходительной уверенностью, какой на самом деле не чувствую.

— Что такого выдающегося ты сделал за свои — х-ха! — немалые годы, чтобы твое самомнение разнесло до таких размеров? По мне, так ты ничтожество.

Возможно, я бы ответил что-нибудь столь же убийственно-хлесткое. Возможно. Если бы где-то в глубине души, под дюжиной слоев брони из самоуверенности, наглости и цинизма, уже не поселилась мыслишка о собственной никчемности. Нелегко из себя что-то корчить, когда на руке знак подчинения.

Но окружающим знать всё это не обязательно. Особенно ей.

— Само собой, — выдавил из себя усмешку, пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре, — кем еще я могу быть с точки зрения вашей светлости? Пылью под ногами, или, быть может, неудачным предметом мебели?

Закончив с яблоком, Рес вручила его тревожно хмурящемуся Андрэ — он машинально протянул руку ладонью вверх. А потом подошла ко мне. Сразу же захотелось встать, чтобы смотреть с высоты собственного роста, а не снизу вверх, как сейчас.

— Ты думаешь, титул — это что-то из ряда «офигеть, как здорово»? Обычное заблуждение для мужлана, который горазд лишь трепаться, снимать дешевых потаскух да мечом размахивать.

У нее потрясающая просто способность — выискивать уязвимые места. Ну да, сам нарвался. Пойти, что ли, на попятный? Хоть за умного сойду в кои-то веки.

— Ладно, я понял и…

Я не договорил — малость отвлек нож, вонзившийся в высокую спинку дивана аккурат возле моего левого уха. На полинялую обивку цвета мха упала тонкая прядь волос; я проводил ее равнодушным взглядом.

— Заткнись и слушай. Герцогство — это нескончаемая рутинная работа без права на увольнение; это ответственность за благополучие нескольких десятков тысяч людей, что проживают на моих землях. Круто звучит, правда? О да, принять титул — это такое безудержное веселье, когда тебе пятнадцать, когда ты затюканная, некрасивая девочка-зубрилка, рожденная вне брака; когда твоему девяностолетнему папаше не помешала бы нянька; когда весь герцогский двор настроен против тебя любезной тетушкой! Но самым любимым моим развлечением, разумеется, было избегать покушений раз за разом, а затем казнить виновников — собственноручно, как и полагается женщине из рода Скъёльдунг. И я казнила. И убивать с каждым разом становилось всё легче, легче! — ты же знаешь, как это бывает? Ты знаешь.

Я лишь кивнул, несколько выбитый из колеи этим потоком откровений. Я знаю.

Я знаю.

Спрашивали только меня. Но всё же подумалось, что из всех нас на последний вопрос лишь я и мог дать утвердительный ответ. И оттого вдруг ощутил некую близость с этим странным, чуждым мне существом — пафосным, претенциозным и таким обманчиво-хрупким.

Рес схватилась за рукоять ножа, склоняясь ниже. Близость стала нефигуральной.

— Может быть, хватит корчить из себя великого воина? Ты ведь даже собственной жизнью распорядиться не можешь.

Ее глаза холодны, но взгляд обжигает. «Лёд плавит огонь, от огня тает лёд», — вспомнилось вдруг, зашумело в ушах голосом Люцифера. Говорил он о чём-то другом… но ей подходит донельзя.

— Я пытаюсь.

— У тебя на одной руке Звезда Хаоса, а на другой ты по доброй воле таскаешь знак Высшего Дома. Ты хреново пытаешься! — Ее улыбка — белозубая, счастливая; речь — отрывистая; каждое слово ритмично, с одного маху вбивается в мозги. Как гвозди в мягкие сосновые доски дешевого гроба. — За знак Дома я вправе требовать с тебя что угодно. Но к чему требования, когда на тебе клеймо подчинения? Перешибить одну нить силы, привязать куда надо — и готово!

— Ты этого не сделаешь, — бросил пренебрежительно, хотя во рту пересохло от волнения.

— Не сделаю, — кивнула Рес. — Не могу, не хочу, не умею отвечать подлостью на глупость! Да и ты мне даром не нужен. Разве что… сам придешь и попросишь.

— Это вряд ли.

Обивка жалобно затрещала под лезвием ножа. Выпрямившись и эффектно развернувшись — Стефану и не снились такие виражи, — Антарес ушла; только мелькнул алый с золотым подкладом шлейф платья.

В коридоре громко хлопнула дверь. Я поморщился.

— Мебель-то в чём виновата? — Дара с меланхоличным видом перелистнула страницу. Я вздрогнул, на сей раз забыв не только о ней, но и о чьем-либо присутствии вообще.

Рик обошел кресло и протянул Нике руку.

— Идём.

В ответ она глянула с неуверенностью, но подчинилась; торопливо и, как мне показалось, с радостью. В другой ситуации обязательно спросил бы, куда это он ее тащит, но сейчас… сейчас предпочел бороться с желанием что-нибудь расколотить.

На пороге Рик вдруг обернулся.

— Как-как его звали? Ты сейчас подумал…

— Свидур Свидрир, — после секундной заминки ответил Андрэ, никак не комментируя вмешательство в свои мысли. — И как я позабыл такое идиотское имя?

Рик усмехнулся, но как-то невесело.

— У Сёккмимира я был Свидур и Свидрир, старого ётуна перехитрил я… Вот это мы попали. То есть спасибо. Увидимся на днях.

Он ушел, не прощаясь. Ника, почему-то бросив на меня сочувственный взгляд, последовала его примеру.

— Александр, ты только что сорвал самую важную встречу в моей жизни, — пробормотал Андрэ, вертя в руках яблоко-розочку. — С тебя причитается.

Не стал уточнять, что именно с меня причитается, и так понятно. Просто молча ушёл за бутылкой.

Так и не придумав никаких неотложных дел, сейчас я поджаривался на медленном огне южного солнца, что заливало улицы Вальдеса. Не то чтобы имперским преступникам можно здесь разгуливать, но законы Империи, как и любой бюрократический выкидыш, на практике эффективны в одном случае из десяти. Удручающе, ага.

Да нет, вру. Что меня на самом деле удручает, так это темные очки, забытые Бездна знает где. Приманить их, не зная точного местонахождения, не получилось.

Потерев слезящиеся глаза, с изрядной долей иронии оглядел открывшуюся картину. Говорил же, близнецы похожи на парочку кукол? Вот и дом у них кукольный, сахарно-белый и весь такой ажурный. Ну да ладно, на фоне утопающих в растительности претенциозных застроек — куда я, черт подери, попал?! — сахарный домик выглядит до неприличия скромно. Да и растительность тоже.

Ладно, не торчать же у дороги до бесконечности? Стоило сделать шаг, как ворота приглашающе распахнулись. Представляю, как крепко Рес могла напичкать тут всё заклинаниями. Хотя нет, даже не представляю. Но догадываюсь, что охранка бы не впустила, если бы меня тут не ждали. Это обнадеживает.

— Милейший! Не маячьте у меня за спиной; это раздражает.

Фраза, произнесенная скучающим тоном, принадлежала невысокой девушке, что колдовала — в прямом смысле — над растущими вокруг террасы цветами.

— Я подумаю над этим.

Смазливое лицо в обрамлении черных кудрей казалось знакомым. Где, ну где же мы могли видеться? Явно не одна из ценителей вампирского обаяния, смотрит без малейшего интереса, с пренебрежением даже. Еще недавно меня бы это задело. А сейчас до того наплевать, что аж тошно.

— Мы раньше не встречались?

— Сомневаюсь. Я девушка приличная.

Угу, вы все так говорите поначалу. Но — увы и ах! — всем вашим приличиям красная цена — медяк. На этой ноте мы с «приличной девушкой» взаимно потеряли друг к другу интерес, и я продолжил путь, в конце которого меня ожидало добровольное унижение. Ну, или как минимум расквашенный нос.

Вот уж чего не ждал — что дверь перед этим самым носом откроется. А чего я и не мог ждать — что откроет ее скелет.

Нет, серьезно. Ряженая в униформу скелетина; слава богам, не укомплектованная ароматными останками гниющей плоти. Вполне такой благонадежный набор полированных костей — у нас тоже парочка имеется для наглядных пособий на тему «что где находится и как это сломать». Только они, Бездна их пожри, не двигались!

— Ну наконец-то заработало, — послышалось сбоку бормотание. — Не мог инструкцию приложить, с-сволочь…

Скелет отцепился от дверной ручки и застыл навытяжку. Рес окинула его внимательным взглядом и сделала пару витиеватых жестов левой рукой — правой она прижимала к себе нибелунга. Нет, не карлика из древних сказаний и не горного оборотня из семейства кошачьих, а домашнюю живность одноименной породы. Кошак висел на руке хозяйки лоснящейся пушистой муфтой и лениво щурил глаза в мою сторону. И не тяжело девчонке его таскать? Хоть и не оборотень, но тоже ведь туша размеров немалых.

— Три часа провозилась с активацией! Итак, оно может ходить, открывать дверь, кормить кошек, мести пол и делать обнимашки, — доброжелательно сообщила Рес, перехватывая кота поудобнее. Тот недовольно вильнул пышным хвостом, при этом продолжая глядеть на меня. Кажется, не нравлюсь ему. — Но это, думаю, еще не все возможности активны.

— Погоди, ты с ним обнималась? — Я вскинул брови. Ради всех богов Асгарда, да кому придет в голову проверять, умеет ли скелет обниматься? Хотя… вот этой девице и придет.

— Не с ним, а с ней! Это женщина была, судя по приложенной записке.

— Кхм. Ну очень оригинальный способ экономить на прислуге, — говорю в легком ступоре. — Где выкопала, если не секрет?

— Некромант прислал нам по комплекту на прошлый день рождения — в соответствии с возрастом, полом и телосложением. У него потрясное чувство юмора, — это сказано с сарказмом. — Вот ведь уверена, Блэйда тоже Феликс приложил! Да и меч он спереть вполне мог.

— А почему у него не спросишь?

— Ну, у нас сложные отношения. Он женщин… хм, недолюбливает. Так что адресок и МП оракула оставить не спешит.

— Зато подарочки шлёт.

— Это же Феликс. Он такой.

Будто бы сие откровение что-то прояснило.

Спустив кота на пол — вот теперь на усатой морде явное недовольство, — Рес вскинула взгляд к потолку. Вздохнув, указала на арочный проход слева от лестницы.

— Наверх не пойдем, — бросила она на ходу, — там братец и Ника отношения выясняют. Опять!

До сих пор решают, кто кому своей скрытностью подгадил больше? По мне так оба молодцы.

Огромные окна в гостиной, к счастью, скрыты полупрозрачными длинными занавесями, чуть подрагивающими на сквозняке. Свет эти занавески приглушают, так что по глазам не бьет. Вот и славно. Но где же я посеял эти треклятые очки?..

Одно из кресел, к моему недоумению, заняли еще два кота всё той же породы. Такое впечатление, что близнецы ограбили питомник.

— Откуда столько живности? — «Зачем» — не спрашиваю.

— Если скажу, всё равно не поверишь.

Мебели и без облюбованного котами кресла предостаточно; тем не менее, мы оба торчим посреди комнаты, стараясь друг на друга лишний раз не смотреть. Поначалу Рес сгладила неловкость очередной эксцентричной выходкой, но эта ее приветливость выбивала из колеи еще больше. Я-то ожидал… не знаю. Обиды и гнева, наверное. И носа расквашенного, да-да.

Рес моих ожиданий оправдывать не спешит. Стоит себе, пинаеткраешек ковра носком потрепанной туфли без каблука. Тонкие пальцы теребят тесемку на поясе короткой туники вырвиглазного желтого цвета. Меньше всего это похоже на надменную кайту из последнего герцогства Империи, что четыре дня назад явилась ко мне домой, затянутая в алый шелк и с дурацкой гирляндой рубинов на шее.

И почему именно от этой растрепанной, худенькой девушки в простецком наряде я никак не могу оторвать глаз? «Хочу! Мое!» — бесновалась кровожадная зверюга внутри меня. А человеческое «я», хоть и крутило пальцем у виска, со зверюгой вполне солидарно.

А стоило Рес вскинуть взгляд, тут уже я заинтересовался фактурой и расцветкой ковра. Трус придурочный.

— Почему раньше не пришел? Я тебя ждала.

— Ну, — не знаю, куда руки девать в отсутствие привычной куртки и карманов на ней, — я не думал, что ты так уж хочешь меня видеть.

— Хочу, — возразила Рес, ошарашив меня. — Странно, что Андрэ тебе не сказал.

Ковер не настолько уж интересен, так что я в ответ одарил ее хмуро-вопросительным взглядом.

— В смысле у тебя дело ко мне есть — поэтому ждала?

— Да. То есть нет! Ну, пожалуй, верно и то и это, но… — Рес определенно не в восторге от того набора слов, что сейчас выдала. — Ладно, какая разница? Ты ведь пришел.

Пришел. Самое время вспомнить, зачем.

— Ну, я всё это время сочинял подходящие случаю извинения. Только вот не умею я этого. Извиняться.

— Так мне и не надо. — Она пожала плечами. — Ты всего-то сморозил глупость, а вот я наговорила кучу гадостей — со зла, но всё же с полным осознанием того, что говорю. Но по части извинений я тоже не мастак… увы.

Радоваться бы такому здравомыслию, а я? Я раздражён. По части здравомыслия Рес меня сделала. Опять. И непредсказуемость туда же.

Впрочем, не скажу, что согласен с ее словами. Можно было в кои-то веки сначала подумать, а потом сморозить. К тому же я привык нести ответственность за каждый свой идиотский поступок.

— Я тогда был как придурок. Точнее, я всегда придурок, но ты-то к этому не привычная… Ну, в общем, знаешь… я не был прав ни единым словом.

— Я тоже!

— Да ладно! — кисло улыбаюсь и подымаю обе руки перед собой. Рукава закатаны, так что получилось вполне наглядно. — Тут тебе и клеймо, и знак дома, и… я тоже тут. Я пришёл. Сам. Как ты и сказала.

Не дав нахмурившейся Рес ответить, я сделал два шага вперед, стиснул зубы и опустился на колени.

— Да будет воля ваша надо мной.

Ш’шен ри’лрэх сиа’сса — так эта клятва звучит в оригинале. Но я не стал пугать своей убогой артикуляцией почтенную тойрэ из Высшего Дома. Да, интересно, перед каким Домом я собрался выслуживаться?

— Ты идиот, да? — устало поинтересовалась Рес, когда минуло с десяток секунд. Чуть слышный шорох — и она опускается рядом. А я снова проедаю взглядом ковер.

— И почему мне не платят по медяку каждый раз, когда зовут идиотом? Я бы уже мог у Эвклида Резиденцию купить.

И плевать, что Резиденция — имущество Империи. Главное, что мог бы.

«Потому что я могу».

Нет, Макадэ, о тебе думать я не желаю. Особенно сейчас. Покойся-ка ты с миром.

— Точно — идиот! — Я прибавил еще одну монетку к своим медным горам. Воображаемым. — Говорила же, не нужен ты мне! Не так! — Тут же подымаю голову. — То есть… я предпочитаю заводить друзей, а не слуг.

А румянец у Рес совсем не милый — яркие неровные пятна на бледнющем лице. Само собой, чем больше она смущалась, тем больше наглел я, забыв напрочь и о коврах, и о котах, и о гордости.

— Дружба — это прекрасно, это замечательно! — откровенно веселясь, обхватываю руками ее лицо и большим пальцем оглаживаю капризную нижнюю губу. — Но тут у нас проблема.

— Да что ты, шельма, говоришь! И какая же? — Рес зыркнула сердито, но даже для виду не сопротивлялась.

— В моих чувствах к тебе нет ничего дружеского. Ни-че-го. Совсем.

Высказавшись, я наконец сделал то, чего требовали обе крайности моей свихнувшейся сущности — впился в губы Рес собственническим поцелуем. А Рес, кажется, ничуть не против — после секундного замешательства обняла меня за шею, притягивая ближе.

С дружбой у нас сразу не заладилось. С первого, чтоб меня, взгляда.

====== Глава 31 ======

Ветер свистел, мысли бродили, крошащийся камень глухим стуком отзывался на каждый шаг. Андрэ пытался отогреть руки, призывал мысли к порядку и считал ступеньки. Уже на второй дюжине захотелось развернуться и уйти. Только кто ему позволит?

«Я сам и не позволю. А дам слабину — так Герхард пинка отвесит от широкой своей… моей души».

Андрэ всегда старался держать себя в руках. Он запретил себе всяческий эгоизм, в том числе роскошь излитого гнева и падение в бездну отчаянья; запретил далекие пятьдесят лет назад, когда отец погиб, а мать от горя едва не тронулась умом, и их счастливая семья вдруг развалилась, будто карточный домик.

Матушка оправилась от этого удара, но Андрэ — нет. Подавив в себе большую часть эгоистических порывов, он, казалось, больше никогда не сможет жить для себя. Ему было необходимо жить для других. За этим он отправился в Скаэльду: чтобы получить наилучшее образование. А затем, невзирая на все мольбы и укоры матушки, уехал туда, где в нем нуждалось множество людей. В самую глубь нечистых земель.

Андрэ нашел то, что искал. Вот только ничем хорошим для него это не кончилось.

— Вёльва — бессменно-бессмертная советница конунгов, — пробормотал Андрэ, ему хотелось отвлечься от собственных угрюмых мыслей. — Говорят, она только конунгам и являлась.

— Нет, — покачала головой Рес. — Вёльва является тем, в чьих жилах есть божественная кровь.

— У богов ведь физического тела нет, откуда потомки-то? Ветром надуло? — скептически поинтересовался Лекс. В свое собственное якобы родство с Локи он никогда не верил, да и Андрэ особо не прислушивался к досужим россказням. До недавних пор, пока не повстречал одну такую девицу-небылицу, — ту самую, что вела их сейчас на встречу с полумифической предвечной ведьмой.

— Краткий курс истории в своих казармах ты тоже прогуливал?

— По большей части, — не стал отнекиваться Лекс. — Ну ты меня просвети.

— Боги злоупотребляли своим могуществом, а магия их за это наказала: они развоплотились, а на их божественные силы был наложен ряд суровых ограничений. Мифический Рагнарёк — это как раз-таки аллегория на развоплощение богов. Не «гибель богов», но гибель их абсолютной власти над «средним миром».

Говоря это, она не обернулась, продолжая неспешно вышагивать по узкой лесенке и зябко кутаться в куртку — мешковатую, явно с братского плеча. Глядя на ее легкие шаги и напряженные плечи, Андрэ всё никак не мог в толк взять: как можно быть такой грациозной и такой неуклюжей одновременно?

— Так мифы, выходит, сплошь вранье? — он всё же привык считать, что в древних легендах есть доля истины. Как иначе, когда ты сам — обладатель чудодейственного дара?

— По большей части.

— Но на верхушке взаправду живет древняя ведьма? — уточнил Лекс с прямо-таки детским интересом. — Я-то всё думал, Амарис меня дурит!

— О, на верхушку ты бы топать замучился… А Амарис — это кто?

— Мать.

Андрэ чуть слышно вздохнул. Когда-то ему виделось — по наивности, — что все матери заботятся о своих детях так, как его собственная заботилась о нём. Оказалось, многих магичек и матерями-то назвать сложно. Что до Амарис, так она родила слишком рано… да и в принципе для этого не годится. Но тут Андрэ, конечно, мог быть пристрастен: ему казалось чертовски странным уже то, что мать лучшего друга — его же, Андрэ, ровесница.

— Я думала, у тебя нет родителей.

Гро невесело хмыкнул.

— Я не нужен своим родителям. Так что ты правильно думала.

— Я тоже своим не нужна, — на этот раз Рес обернулась. — Но с моей стороны беспечно будет думать, что их нет.

Эти двое, несмотря на огромную разницу в происхождении и воспитании, отлично друг друга понимали. В такие моменты Андрэ ощущал себя лишним — хотя бы и потому, что его они попросту не замечали.

— Под ноги смотри, — пробормотал Лекс невпопад. В ответ Рес лишь фыркнула.

— Да я тут была столько раз, что уже могу…

И тут она, разумеется, споткнулась. А Лекс ее подхватил — тоже «разумеется», затем он и шел прямо позади нее, по самому краю вырубленной в камне лестницы. Из одного лишь беспокойства, притом совершенно глупого и напрасного. Как же, рухнет такая со скалы да вниз головой!

— Как ты умудрилась проторчать в Вальхалле целых три круга? С такой-то координацией!

— Да пошел ты, шельмоватый! Я была одной из лучших на потоке!

— М-да? Верится с трудом.

«Почему бы вам уже не переспать и не успокоиться?» — устало подумал Андрэ. Его забавляли и вместе с тем раздражали эти перепалки на пустом месте.

Ступеньки, как ни удивительно, всё же закончились. Оглянувшись со странной настороженностью, Рес вытянула из рукава небольшой ножичек. Приставив было острие к ладони, она обернулась и протянула нож рукоятью вперед.

— Ну, давай ты.

Лекс послушно взял нож.

— Кого резать-то?

— Себя любимого, кого еще! Ритуального самоубийства не надо… пока что. Просто окропи кровью плиту.

— И всё?

— Всё! Тожественно клянусь.

Лекс кивнул и шагнул к плите. Пристальным взглядом обвел спираль рунических символов.

— Бездна сияла, трава не росла. Вообще не круто, — пробормотал он вполголоса, вертя нож между пальцами туда-сюда. Рес удивленно вскинула брови, отчего на ее высоком лбу образовалась резкая горизонтальная морщина.

— Ты говоришь на футарке?

— Говорю скверно, на кой оно мне? А читать читаю, — Лекс неловко пожал плечами и резанул ладонь наискось. — Две дюжины рун — фигня, вот от демонских двенадцати дюжин у меня чуть глаза не вытекли.

— И как, выучил?

— Разумеется. А этот вот говорил, что мне слабо!

— Хочешь чему-нибудь научить Гро — просто скажи, что ему слабо. Научится из одного лишь упрямства, — откликнулся Андрэ сварливо. Его раздражала сама мысль, что Аникам поощрял в его друге — неглупом и талантливом — лишь умение размахивать громоздкой архаичной железякой. Сам Андрэ с оружием обращаться умел, но относился к ближнему бою со скептицизмом мага, успешного в своей области.

— Элементарных магических теорем не знает, но зато на футарке говорит. — На лице Рес явственно читалось, что озвученное ею — ­абсурд. — Трансцендентный на всю голову.

— Как меня только ни обозвали, за полвека-то… И где ведьма, эй? — спросил Лекс с праведным возмущением ребенка, не получившего обещанную конфету. — Крови мало, что ли? Так я еще могу!

— А чего ты ждал, Александр? Сам же недавно заявлял, что кровь в тебе совсем не божественная! — послышался насмешливой голос из ниоткуда. Спустя миг всеобщего замешательства над плитой соткался палево-серый силуэт женщины. — Но я всё-таки пришла. Делай выводы!

Тамира сохранила в посмертии легкий налет детской непосредственности, благодаря чему и попала в его коллекцию. Эвклиду порой нравилось слушать ее болтовню — фигурировали там скудные радости плебейского детеныша, наподобие уличных игрищ и пестрой россыпи шипучих леденцов по два медяка за горстку. И «братишка Фис», вся жизнь которого, видимо, вертелась вокруг этой радостно-бестолковой зверушки. Эвклид видел мысленным взором того угрюмо-застенчивого паренька, востроносого и некрасивого, — а затем представлял нынешнего Феликса. Некромант, давно уже не ведающий любви и жалости, со злыми инфернальными глазами, с боевой косой Горарда в костлявых руках.

— Прелестно, — проговорил Эвклид негромко, ни к кому не обращаясь. Развеяв Тамиру, он задумчиво повертел в руках наполовину пустой бокал вина.

— Может, сопьешься уже наконец? — дух Горарда завис неподалеку, сцепив на груди призрачные руки. Даже после смерти, попав под власть Эвклида, он проявлял поразительное своеволие: и появляется, когда не звали, и исчезает без всякого на то позволения.

— К твоему вящему сожалению, старый хрыч, я не злоупотребляю.

— Отнюдь, ты много чем злоупотребляешь.

— Но не вином же.

Превосходным лоэмским вином в принципе невозможно злоупотребить — так полагал Эвклид. И остался тверд в этом убеждении, наполняя бокал в очередной раз.

— Вы звали меня?

— О?.. А, Илайя. Да, конечно. Присаживайся.

Он внимательно следил за тем, как Илайя отодвигает стул и садится. К его удовлетворению, она не выглядела больной или ослабевшей… и разум в ее глазах медленно, но неотвратимо угасал.

— Ты обедала?

— Я… не голодна, — отозвалась Илайя с некоторым сомнением. Ее потерянный взгляд скользил туда-сюда по светлой обивке стен, изредка спотыкаясь о черные крылья, укрепленные по обе стороны панорамного окна. — Чувствую себя… странно. — С несвойственной ей медлительностью Илайя запустила руку в волосы и потянула вперед; уставилась на тугие крупные локоны, где медь обильно перемежалась седой белизной. И выдала вдруг с прежней своей резкостью и острым прищуром: — Что вы со мной делаете?

— Ах, дорогая, — проговорил Эвклид с неподдельной лаской. — Что бы я ни делал — и что ни сделаю впредь, — ты не сможешь этому помешать.

Вспышка гнева тут же сошла на убыль; Илайя опустила голову. Пестрые кудри занавесили ее бледное точеное лицо.

— Что бы то ни было, я сама на это согласилась, — голос ее звучал глухо, обреченно. — Но у меня такое чувство, что я… я становлюсь чудовищем.

Эвклид неторопливо обошел стол и свободной от бокала ладонью погладил девушку по голове, наслаждаясь мягкостью волос. Затем чуть надавил на макушку, заставляя поднять взгляд. Серо-стальные — как кусок неба в его любимом крылатом окне — радужки с золотистой каймой вокруг зрачка… к сожалению, по краям уже наметилась мутная тень, предвестница непроглядной черноты.

«Даже грустно как-то. Мне нравились ее глаза».

— Я избавляю тебя от слабостей, мешающих служить на благо Империи. И ты меняешься, Илайя. И это прекрасно!

«Не нужно стольких усилий, — подумал он, — чтобы сделать из человека чудовище. Зачастую достаточно лишь дать ему жизнь».

Илайя снова проявила ненужную строптивость. Ее новообретенные когти сверкнули алмазами в опасной близости от лица иерофанта.

— Вам нужно оружие. Но я не понимаю… с кем сражаться?

— Отыскать врагов несложно, — философски заметил Эвклид. — Легионы Хаоса, скажем. Полторы тысячи адептов, пять тысяч единиц резерва. Внушительные числа, не так ли? Даже с поправкой на высокую смертность.

Одни лишь доходы с контрабанды вполне позволяют Высшему кругу содержать и воспитывать чужих детей, а уж с родителями договориться несложно. Те рады избавиться от лишнего рта, да еще и под предлогом заботы о благе детишек.

— И вы это позволяете?

— Мне это только на руку. Небеса всё обратят нам на пользу, Илайя! Несколько тысяч единиц плебса, почти все заражены нечистой кровью… объединяясь против Империи, они придают легитимность своему же уничтожению.

Какое-то время Илайя молча глядела на него.

— Это разумно, — наконец, сказала она, — да, очень разумно. И всё же чудовищно.

Эвклид молча развел руками, как бы говоря — его человечность принесена в жертву ради всеобщего блага. Не объяснять же, что на моральную сторону вопросов ему уже давным-давно наплевать.

— Вы… не такой, как я представляла.

— Я подонок. Не стесняйся говорить это вслух… пока можешь. Кто-нибудь, отведите ее к остальным! — Он решил, что на сегодня с него хватит бесед о целях и средствах. — А я зайду к тебе, когда закончу с документами.

Пред Илайей соткался один из бесчисленных духов, явившийся по приказу. Она, помедлив, кивнула и снова сощурила глаза, напоровшись взглядом на крылья.

— Будто грифоновые,— пробормотала она чуть слышно, прежде чем скрыться за дверью.

Улыбнувшись, Эвклид подошел к окну и медленно, почти любовным жестом огладил отливающие лазурью перья.

— До чего же бешеный был грифон, — пробормотал он тихо.

«Имя мне Вотан, что означает “ярость”», — прозвучало будто бы наяву.

— В гробу я тебя видал, Аларик. Хотя о чем это я? Там и хоронить было нечего.

На свинцовом полотнище туч сверкнула яркая молния; небо негодующе громыхнуло; ему вторил звон разбитого хрусталя. Эвклид, замерший с протянутой рукой, еще долго смотрел на зазубренные осколки бокала. И всё никак не мог перестать смеяться.

Вёльва глядела на мечника Хаоса снизу вверх, откровенная насмешка притаилась в глубине ее потусторонних глаз. Лекс, опешив было, упрямо сжал зубы и вернул себе прежний самоуверенный вид.

— Божественное наследие? Мои амбиции так далеко не простираются.

— Не лги себе! Непомерные амбиции у тебя в крови. А также наглость, изворотливость и… немного первородного огня. Кровь Локи — дурная кровь, опасная. До того как боги развоплотились, этот рыжий негодник только и делал, что наживал себе врагов. Не со зла ведь, из одной лишь врожденной вредности! Он всем был как кость в горле, бедняжка. — Вёльва сокрушенно покачала головой; у нее был вид тетушки, рассказывающей о проделках любимого племянника.

— Я тоже всех раздражаю! — хмыкнул Лекс. — И зачастую это взаимно.

— Вот уж в чём никто не усомнится.

Казалось, утратив к нему интерес, Вёльва взглянула на Рес, затем на Андрэ. На ее бесстрастное лицо набежала слабая тень эмоций.

— Да неужели! — проговорила она с придыханием. — Белое и черное. Просто увидеть вас вместе — уже счастье!

— О да, просто невыносимое, — проворчал Лекс вполголоса.

— Может, разъяснишь для скудоумных, в чём тут счастье? — переспросила Рес. Вёльва развела руками, отчего широкие мешковатые рукава ее старомодного платья затрепетали на ветру.

— Однажды я сказала конунгу Греттиру: бойся западных правителей. И что же сделал этот дурень? Истолковал всё с точностью до наоборот! Отослал принцессу королевского дома Анкавис — чуть ли не с самой свадьбы! — и женил сына на девчонке Вёльсунгов!

— Греттир — отец конунга Магнуса! — сообразил Андрэ. — Да, помню, он здорово оскорбил моих предков.

— Вот был тип без мозгов и фантазии; бегал на ведьмину скалу чуть ли не ежедневно, — неодобрительно поморщилась Рес. — В семье не без урода. Отказаться от династического брака по такой идиотской причине! Ведьма предвечная нашептала! Кто знает, как всё сложилось бы, женись Магнус на западной принцессе? Уж не хуже, наверное, чем сейчас.

— Одни лишь норны знают, как могло бы быть, — молвила Вёльва своим потусторонним голосом. Дым, идущий от ее трубки, взвился в воздух причудливой спиралью. — Мне же ведомо только одно будущее — то, что предопределено. Так что делайте свой выбор, вы двое. Боги вверяют в ваши руки судьбу Империи.

— Звучит чертовски пафосно и совсем не весело.

Андрэ был с этим полностью согласен.

— Что-то не верится, что у нас есть какой-то выбор, — сказал он. — Почему бы богам не объяснить внятно, чего от нас хотят? Как я успел заметить, они очень настойчивы в своем желании!

Вёльва всем видом показала, что боги вовсе не настойчивы, а напротив, милы и деликатны. Само собой, никто ей не поверил.

— Белая и Черная короны — не враги, но две половины целого.

— И что ты хочешь этим сказать? — Рес подозрительно сощурилась. — Замуж не пойду!

— Выдать тебя замуж? Даже боги не всесильны! Ну да ладно; всё, что от вас требуется, — покончить с кровной враждой.

— Мы и так не враги… — растерянно забормотал Андрэ.

— На словах! — осекла Вёльва. — Пока этого достаточно, но нужно соблюсти талион! В вашем случае выбор невелик, да и Антарес потребует с тебя именно это… не так ли, деточка? Уж ты своего не упустишь.

Андрэ не сразу, но всё же понял, о чём речь, и пораженно уставился на Рес. Та слегка порозовела, но тут же упрямо вздернула подбородок.

— А что ты еще предлагаешь? Кроме того, я в своем праве.

— Талион есть талион. Но зачем тебе это? — Он сам не понимал, почему его это так задело. — Ты можешь заполучить кого угодно!

— Полагаю, ты — лучшее, что можно заполучить по эту сторону морей, — на ее губах проступила высокомерная усмешка. Андрэ нахмурился и скрестил руки на груди. Кому бы понравилось, когда о нем рассуждают с таким цинизмом?

— Но я ведь имею право голоса в таком… серьезном вопросе!

— Ну, если тебе так кажется…

— О чём, цербер меня сожри, вы так увлеченно спорите? — не выдержал Лекс; на лице его была написана целая бездна непонимания. Вёльва любезно ответила на вопрос:

— Это называется «делить шкуру неубитого медведя». Полагаю, их светлости могут заняться этим позже! Лет через… двадцать. А сейчас я скажу.

Древняя пророчица в задумчивости потянула за край шарфа, намотанного у Лекса на шее. Ее узловатые пальцы сияли мертвенной белизной на фоне алой ткани.

— Меры ты, вампирский сынок, ни в чём не знаешь. Ни в любви, ни в ненависти; из огня да в полымя. Дурная кровь! Ничем хорошим это не кончится, тут и прорицать не надо. Но, быть может, ты еще отыщешь в этой бездне лжи истину? Свою истину.

Вёльва удерживала взгляд Андрэ долгие мгновения, прежде чем заговорить.

— У тебя лицо великого Рамира. Рамир умом был крепок, а духом… слаб. Но силы духа, что подобна твоей, мне видеть не приходилось. Антарес говорит, доброта — слабость? Нет, Андриас, это слова человека, привычного злом отвечать на зло. Доброта — великая сила; добротой можно спасать и убивать. Уж это тебе известно не понаслышке!

Андрэ поежился. Он прекрасно понял намек, прозвучавший в последней фразе. Да и Лекс, кажется, тоже. Рес же с хмурой сосредоточенностью ожидала, когда начнут распекать ее. И, само собой, дождалась.

— Ступай в Южный Предел, туда, куда боги направили твоего кровника за прозрением. Там найдешь вопросы, найдешь ответы… и найдешь ключи от Хаоса.

Окурив ее облаком дыма, Вёльва спросила вдруг:

— Неужели плащ не нравится?

— Твой подарок слишком хорош, чтобы носить. — Рес нервно повела плечом. — Магии в нем столько, что океан можно вскипятить. Рванет еще — на моих-то нестабильных плечах.

— То не мой подарок, то дар богов, чья стезя — магия и ведовство. Ты сосуд и проводник, а еще ты Скъёльдунг, дщерь конунгов и демонов. Возлюбленное дитя Всеотца, поименованное в честь Двуликой. — Вёльва улыбнулась, но холодных глаз, не живых и не мертвых, ее улыбка не тронула. — Смирение есть дань великой мудрости. Обуздай свой дурной нрав, иначе наделаешь много непоправимых ошибок. Одну из них — любую, но только одну! — дар богов поможет исправить. Магия высвободится, если снимешь брошь и приколешь себе возле сердца. Запомни накрепко, как будто от этого зависит жизнь…

— Моя? Или…

— Осторожно! Ты же знаешь, слова материальны. — Силуэт пророчицы начал истончаться, туманом утекать по ветру. — В твоих словах — сила, Антарес; ты заклинаешь. Так будь же осмотрительна.

====== Глава 32 ======

Ничто так красноречиво не расскажет об истинной сути нечистых земель, как Крипта. В полуподвальные казематы, заставшие, должно быть, юность Старого Карла, чаще шли за избавлением, нежели за исцелением. Как и любое незаконное предприятие в Тоноре, Крипта находилась на попечении Бражника: тот окружил ее приличной охраной, немало отстегивал за молчание тэну и начальнику стражи. И подыскивал неопытных целителей, готовых во имя чистых юношеских идеалов заниматься весьма грязной работой. Крепкие нервы при этом ценились превыше прочих талантов.

Целитель Андриас числился в Магистрате практикующим лекарем: в приграничных лечебницах все места забиты на пару веков вперед — и это при тамошней нищенской плате. Андрэ имел нескольких учеников и небольшой круг постоянных клиентов, но почти ежедневно давал себе мысленного пинка в сторону Крипты — места, где убийство частенько приравнивалось к исцелению. Целители тутошние обычно делали всё то, что запрещалось законом в лечебницах: обрывали жизнь нестабильных и тяжелобольных, прерывали беременности, разделывали невостребованные трупы, чтобы пустить на ингредиенты для зелий… варили эти самые зелья, опять же, часть их шла на продажу. Бражник прекрасно знал, на чём можно нажиться.

Редко, очень редко Андрэ позволял себе здесь не появиться. Но случались дни, когда он уже попросту не мог смотреть на всех этих несчастных, которых полагалось или подлечить, или же убить вовсе.

«О, не делай вид, что тебе не всё равно».

«Не делай вид, что это мне всё равно», — не остался в долгу Андрэ. Герхард бывал невыносим, но всё-таки не склонен вести праздные беседы днями напролет. Да только уж если начинает — его уже не заткнуть.

«Да, мне всё равно. И ты весьма этому рад, ибо где бы ты был, если бы не я? Нет, не отвечай, я сам! Болтался бы уже где-нибудь на стропилах, с полными штанами дерьма… Слабак».

«Заткнись ты, ради всех богов!»

— Целитель Герхард! — Голос мальчишки-смотрящего отвлек его от мысленной перебранки, пружиня мячиком-эхом от щербатых, изъеденных годами — веками! — стен.

Вздохнув, Андрэ поправил капюшон. За сорок с лишним лет он так и не доверился плохо склеенной иллюзии, скрывающей в стенах Крипты его настоящее лицо.

— Да, Нур?

— Там пришли.

— Ну так пригласи, чего тянуть-то.

Нур кивнул и поспешно удалился.

«Так-так, чем же нас сегодня порадуют?»

Андрэ лишь скривился. Гадливое предвкушение Герхарда было ему донельзя противно.

В убогий закуток целителя Герхарда ворвался гневно сопящий дородный мужчина. Андрэ записал его в торговцы — одежда небогатая, но весьма приличная, фигура полновата, руки не знают особенно тяжелой работы. Герхард добавил, что у торговцев всегда есть деньги и это просто замечательно.

«Тебе лишь бы монетку срубить, отродье», — подумал Андрэ почти весело.

«Ты меня породил — так потворствуй моим склонностям», — последовал невозмутимый ответ.

— На что жалуетесь?

— Девка моя младшая! — тут же взвился торговец. — Валялась неизвестно с кем, потаскуха эдакая! Боюсь, как бы не забрюхатела. — Он вытолкнул вперед дрожащую девчушку, до этого сокрытую от взоров необъятными телесами отца. — Вот, поглядите на нее. Слышал, это как раз по вашей части.

«Кто ж не слышал?..»

Андрэ хватило мимолетного взгляда на сгорбленное, дрожащее, зареванное до красноты существо, чтобы понять: потаскуха из нее, примерно как из Рес — послушница Небесного храма. Девчонке на вид было не больше тринадцати-четырнадцати. Хорошенькая, должно быть; в нынешнем состоянии сложно разобрать.

— Не доросла еще до потаскухи, как по мне, — подал голос не Андрэ — Герхард, циничный и на всё плюющий. Он машинально уже сотворил заклятие, сканируя ауру на отклонения, и вскоре развел руками. — Ну, беременная. Поздравлять, полагаю, не с чем?

У торговца, казалось, голова вот-вот лопнет от прилива крови. А не лопнет, так треснет вдоль, подобно перезрелой сливе.

— А ты что же, рожать ей, дуре, предлагаешь?!

— Ну что вы, милейший. Я пока еще в своем уме. Лет-то тебе сколько, девочка?

— Ч-четырнадцать… — голос девчонки вырывался из горла с кашлем и немелодичными хрипами; на скуле набухал синяк. Родитель, видимо, не выдержал свалившегося на него счастья и влепил дочке хорошую оплеуху.

— В твоем возрасте даже человеческие женщины рожать не рискуют, а у тебя я вижу магический источник. Если сейчас отправлю вас с папой восвояси, ты умрешь через несколько месяцев. Если не отправлю — может, и выживешь, но, вероятно, не сможешь иметь детей. Осознаёшь последствия?

Девушка попыталась кивнуть, но тут же содрогнулась в очередном рыдании.

— Позволь узнать, чем же ты раньше думала?

— Н-но… я не виновата! — взвыла она, судорожно теребя край юбки у простенького светлого платья. — Я… я не… н-ничего такого не хотела! Меня заставили, заставили!

Краснорожий торовец снова взвился, честя дочь так и эдак, однако Андрэ был склонен ей поверить. А Герхарду, само собой, наплевать. Он встал со своего шаткого кресла и прошагал к полкам с зельями — те занимали большую часть его каморки. Взял один из флаконов, наполненных густой зеленовато-белесой жидкостью. Под это зелье у целителя Герхарда по прозвищу Детоубийца имелся целый стеллаж.

— Успокойся, всё будет в порядке. Просто выпей это. — Андрэ вручил девушке флакон и нерешительно пригладил ее встрепанные русые волосы. Девушка вздрогнула, ее отец — тоже. Их можно понять: целитель Герхард имел преотвратительную репутацию, особенно в отношении беременных женщин.

Когда девушка стала клевать носом, Андрэ отлевитировал ее за хлипкую, выцветшую от времени ширму, где стояла заранее застеленная кушетка. Затем обернулся к папаше. Тот, хоть и злой изрядно, выглядел обеспокоенным.

— Деньги, надеюсь, есть? — Получив от торговца туго набитый кошель, пересчитывать Андрэ не стал. Он бы и забесплатно всё сделал, хоть Бражнику бы такое расточительство и не понравилось. Что ж, с деньгами или без, торговец с этой секунды числился соучастником преступления, а сам Андрэ… он только что заработал очередной смертный приговор. Если только боги не покарают его раньше.

— Возвращайтесь к обеду. Учтите: если она выживет, то пешком идти не сможет. А если не выживет, то тело всё равно надо как-то увозить.

— Е… если? — Свекольная физиономия выцвела на пару оттенков. — Ох. Я вас понял, целитель Герхард. Буду в срок.

С подобострастным поклоном торговец засеменил к выходу. Герхард, не удержавшись, выдал вслед:

— И не опаздывайте, милейший, не опаздывайте! У меня кандидат на эвтаназию в два тридцать пополудни.

«Милейшего» будто северным ветерком сдуло. Андрэ покачал головой. У его… компаньона было весьма своеобразное чувство юмора.

«Если, — подумал он, — это вообще можно назвать юмором».

*

Шумный прилив накатывает волнами на осязание, на слух, заливает разум соленой водой; мысли идут ко дну утлыми лодчонками. Пожив пару недель у побережья, не могу отделаться от этого ощущения. Вода — стихия сумбурная, неспокойная. И я почувствовала облегчение, скрывшись от нее в чащобах Железного Леса.

— Ну что тебе опять не нравится? — спрашиваю с обреченным видом, но не скрывая веселья в голосе. Лекс брел чуть впереди меня и зыркал по сторонам, рассеянно почесывая между ушами огромного волка. Это Рино откуда-то выбежал, учуяв (или услышав) нас.

— С чего ты взяла, что мне что-то не нравится?

— Если у меня и не было повода так думать, то теперь появился. Твой противный тон!

Оглянувшись через плечо, Лекс одарил меня хмурой усмешкой.

— Мне не внушает доверия любое пространство, где отсутствуют стены, потолок и хотя бы трехуровневая охранка. Но в данном случае вот этот мохнатый переполошился, а не я.

С коротким рыком, больше напоминающим человеческое фырканье, волк боднул Лекса головой в живот. Тот пошатнулся, а я прыснула. Рино мне нравится. Он очень добрый, хоть и выглядит устрашающе: здоровенный такой мужик с сурово-каменным выражением лица. А когда была совсем мелкой, так он меня по лесу катал. Хотя, конечно, для него я и сейчас мельче некуда: Рино выше на добрый локоть, да и его волчья трансформа тоже огромная!

— А что случилось-то?

— Да не знаю, ребятам какая-то погань мерещится, — пожал плечами Гро. Его снова толкнули. — Ладно-ладно, не мерещится! Ну хочешь, патрули отправим? — Волк помотал головой туда-сюда. — Если тут и вправду что-то завелось, то не надо бродить в одиночку.

— Так он не один, Лекс! — послышался вопль невдалеке. Это Эйс несся к нам, чуть не врезаясь в деревья. — Ну ты сам подумай, что ему грозит рядом со мной? — Он выпятил грудь и скорчил свирепую рожу.

— Оглохнуть на оба уха? — насмешливо предположила я. Лекс мой тон поддержал:

— Если тут кто и шастал, теперь вам точно ничего не грозит. Эйс всех снес звуковой волной!

Эйс ничуть не обиделся. Он на редкость легкомысленный парень, смешливый и болтливый до ужаса. И обманчиво безобидный.

— Как киса поживает? — радостно осклабился, потрепал меня по голове. — Давно мы наперегонки не бегали… давай с нами?

— Не сегодня, — улыбнулась виновато. — Хочу на своих двоих погулять.

— Ну ладно, заглядывай как-нибудь! Эй, братишка! Погнали, сожрем кого-нибудь!

Рино тут же рванул вперед с невероятной для такой туши скоростью; Эйс с радостным воем сиганул ему на спину, но тут же слетел вниз. Ловко перекувыркнулся, обернулся лисицей и поспешил вслед за «братишкой» Само собой, Рино Эйсу не брат, но друг с самого детства, а с некоторых пор и муж его сестры.

— Посигнальте хоть через час, что живы! Чокнутые оборотни, — фыркнул Лекс. Но я-то знаю, что он бы не прочь к ним присоединиться. «Вместо того чтобы чужие глотки зубами драть», — так он сам говорил. И правда, только ленивый еще не отметил, что вампир из моего друга препаршивый. Они ведь садисты, а Лекс не любит напрасно причинять боли.

— Давно хотела спросить: они и в бою так идиотничают?

— Еще не хватало. Сам же и отделаю! — категоричным тоном ответили мне. — Нет, оборотни к делу подходят серьезно. Стефан — вот кто вечно испытывает мое терпение! Я ему говорю — перед девочками будешь красоваться, а в бою нужна четкая, скупая работа! Но нет, наша принцесса пока в морду крестовиной не получит — выделываться не перестанет. Теперь и перед девочками не покрасуешься, а виноват у него кто? Я, всегда я!

— Злой ты какой-то! — шутливо пихнула его плечом. Лекс изобразил на лице вялую улыбку.

— Не больше чем обычно, — возразил он. — Зато ты в настроении, я гляжу. Что, с Риком помирилась?

Я сердито поджала губы. Ну спасибо, уже не в настроении. Друг правильно истолковал мою гримасу и добавил чуть заискивающе:

— Ты же знаешь, какой я чуткий и тактичный!

— Да уж, — бормочу с сарказмом, — это точно. — И неожиданно добавляю: — Сволочь твой Рик, ясно?! Расчетливая, двуличная, бессердечная сволочуга!

Всплеснула руками в избытке чувств и тут же едва не споткнулась о мощный корень, торчащий из земли кривоватой дугой. Монструозные тут деревья, я уже немного отвыкла от этих громадин.

— Он не мой, увольте от такого счастья, — отмахнулся Лекс. — Что до остального — потренируй-ка перед зеркалом свою гневную тираду. А то сама себе не веришь, что уж обо мне говорить.

— А вот и нет!

— А вот и да.

Всё равно нет! Мы друг в друге разочаровались — я и Рик. Всё никак не могу свыкнуться с мыслью, что он меня к себе расчетливо привязал. А теперь мне же мстит за собственную дурость, разгуливая по городу со своей рыжей подружкой. Гелла, или как ее там?

— Я б ее мечом плашмя да по спине, ну хоть разок, — поморщился Лекс — видимо, параллельно своим раздумьям я что-то бормотала. — Странные вкусы у твоего Рика.

— Он такой же мой, как и твой! А что, разве Гелла не красивая?

— Красивая, ничего тут не попишешь. Но толку-то? Гниет с нутра, как рыба с головы.

Вот как? А я думала, его содержание не слишком-то интересует. Скорее форма, то бишь формы. Лекс со смешком помотал головой: недаром утверждают, что у меня вечно всё на лице написано! Понятным, каллиграфическим почерком… Андрэ таким подписывает склянки и кульки со всяческим своим лечебным скарбом.

— Когда красоток вокруг так много, волей-неволей начинаешь придираться ко всему остальному. — Волосы, как обычно, лезли ему в глаза. Лекс сердито сощурился и заправил их за ухо. Чтобы через десять секунд заправить снова, это может повторяться до бесконечности. — Порой и хочешь придраться к чему-нибудь, и нужно даже, необходимо, чтоб меня молотом Тора да по дурной башке! А не выходит. — Он скребанул по фаланге указательного пальца вылезшим наполовину когтем, оставляя тоненькую алую полосу. Задумчиво слизнул кровь, скривился. — Боги, чем я вас прогневил? Тощая, длинноносая, вредная, омерзительно высокомерная, деспотичная и… чудище, одним словом!..

— Зеленоглазое! — поддакиваю елейным голоском. Кажется, о недостатках упомянутого чудища мой друг раздумывал упорно и долго. — Я тебе как, не мешаю?

— Мешаешь? Мне? С какого иерофанта? Ты ничего не слышала.

Ну нет так нет. У меня свое чудище есть. Персональное. И я вовсе не про Рика говорю, а про гадкую фею-алкоголичку. От нее-то и сбежала, пока та выписывала пируэты под потолком и то сыпала проклятиями в адрес обоих моих левых рук, то подымала наперсток-бокал за величие Сварталфхейма. Невыносимое страдание! Разве может с подобной пыткой сравниться Рик, эта подлюга, на пустом месте обиженная и в связях неразборчивая?..

…как там Лекс сказал? Потренируй-ка перед зеркалом свою гневную тираду, воробышек. И вправду, даже на хиленький самообман не тянет.

*

Девушка спала, забывшись глубоким, неестественным сном. Неплохо бы ее раздеть, пока не поздно. Андрэ давно усвоил: проще усыплять девиц, чем уговорить раздеться в присутствии ужасного и кровожадного Герхарда, будь тот хоть дюжину раз целитель.

— Помочь?

Андрэ нервно отшатнулся, услышав этот голос. Нелепый какой-то гротеск: обшарпанная каменная кладка, стрельчатое оконце почти у самого потолка, а под оконцем восседает ряженый паренек с холеными руками и скучающе-надменным лицом.

— Ты откуда взялся? — хмуро спросил Андрэ. С менталистом ни на капюшон, ни на иллюзию полагаться не стоит. — Неужели следил за мной?

— Следил, — неопределенно мотнул головой Рик, — но не за тобой — за девчонкой. Ее, кстати, Нора зовут.

Он, как и всегда, знал о чужих мыслях больше, чем следует.

— Так, ладно. Левитируй ее над кушеткой, а я платье сниму. Только не торопись, а то укачаешь.

Рик послушно выполнил это указание. Спешно избавив Нору от одежды, Андрэ осмотрел ее. Нахмурился при виде выпуклых длинных шрамов на плечах и спине, но сжал зубы и молча выплеснул на яркие полосы солидную долю целительной магии. Свежие раны залечить куда проще, это он давно понял.

— Не верю, что отец мог ее так измочалить. Да и сил у него столько нет.

— Правильно не веришь. Интересные забавы у того, с кем она, по утверждению папаши, «валялась».

— Дурость какая, — пробормотал Андрэ, укрывая девушку краем простыни, свешивающейся с кушетки. — Кто на это дите позарился?

— Спросил бы, что ли, у ее заботливого родителя. Он в долги влез, а тут так удачно предложили круглую сумму. За временное пользование младшенькой дочкой. Теперь наш господин Аструп, бедный-несчастный, ходит и внушает себе: она, мол, сама виновата — завлекла благородного эрола своим милым личиком, вертихвостка эдакая… — тут Рик вдруг сверкнул глазами в тусклом свете каморки и прорычал не своим голосом: — Боги, да что творится у этих людей в головах?! Самолично всыпал бы ублюдку две дюжины плетей, будь он скаэльдцем!

Андрэ кивнул с ожесточением. Он бы прикончил этого господина Аструпа, случись тот сейчас поблизости. И даже, возможно, без помощи Герхарда.

— Кто ее изнасиловал?

— Тэн Вальдеса, — процедил Рик с отвращение. — Видишь следы у нее на спине? Поговаривают с некоторых пор, что он любит малолетних девочек. А еще больше он любит сечь их…

— Погоди-ка, не с его ли дочерью ты спишь?

— А я и не спал бы с этой стервой, не будь она его дочерью. У меня свои планы на этого… чудес-сного мужчину, и уж теперь я твердо намерен их осуществить.

Мстительно улыбнувшись, Рик потер руки в эдаком предвкушающем жесте. Андрэ едва ли не посочувствовал Каарди, такой свирепый взгляд был у будущего архидемона. «Чудище», — вспомнилось ему вдруг. Так Лекс звал сестру Рика, сам при этом не замечая, как меняется из раза в раз его тон — с язвительного на ласковый.

Близнецы в самом деле напоминали парочку чудищ — стоило только чуть-чуть задеть кого-то из них. Мстительные, жаждущие малейшую обиду вернуть сторицей, но всё-таки весьма расчетливые в своей злости.

«Ты сам-то, праведник светлый, недалеко от них укатился», — не преминул съехидничать Герхард.

— Занятная у тебя вторая личность, — хмыкнул вдруг Рик. — Зачем ты его создал?

Андрэ вздохнул и бросил оценивающий взгляд на Нору.

— Давай-ка оставим ее. Скоро плод выйдет; зрелище не из приятных.

Рик послушно встал и ухватил трофейный стульчик одной рукой. Другой же коснулся бледного лба Норы и прошептал:

— Ты ни в чём не виновата. — Андрэ почувствовал всплеск темной магии, заполнившей пространство. — Ты не сделала ничего плохого.

class="book">Он покосился на свое старенькое кресло, но тут же прошествовал к полкам, не чувствуя сил усидеть на месте.

— Я его не создавал, — запоздало обронил он, когда Рик водрузил стул посреди комнаты и уселся лицом к спинке. — Не намеренно. Герхард сам появился, когда я, в свои двадцать семь, уже не мог справляться со всем этим. — Андрэ махнул рукой, очерчивая пространство вокруг себя. — Едва ли не каждый день в Крипте я кого-то лишаю жизни: мужчин, женщин, целую кучу нерожденных детей. Неудивительно, что боги меня теперь наказывают! Какой же я целитель, если убил больше, чем спас?! — Он отер мешковатым рукавом злые слезы, выступившие на глазах. На лице Рика наблюдалось нечто вроде сочувствия.

— Каарди замучил нескольких детишек ради удовольствия. Твой лучший друг убивает за деньги. Нам с сестрой полагается карать преступников на землях нашего домена. А ты сам — ты почему это делаешь?

Андрэ принюхался к содержимому очередного флакона.

«Пофиг, уже забродило», — решил он. И изо всей силы расколотил об пол несчастную стекляшку.

— Потому что у приграничных лечебниц крохотный бюджет, которого не хватает на дорогие лекарства и ингредиенты для них, — сказал на выдохе, почти беззвучно. Зло. — Потому что мне порой нечем облегчить чужие мучения, кроме как ядом; потому что кому-то помогут зелья, сваренные мной. Потому что, черт бы побрал эти ублюдочные законы! — я лучше убью нерожденное дитя и спасу девушку, чем дам умереть обоим!

— Даже если спасти девушку — значит, совершить преступление против самой магии? У ребенка ведь был крохотный шанс, пусть у матери и нет.

Чуть меньше процента — один живой младенец из тысячи с хвостиком — Андрэ за шанс не считал. «Эх, ни разу-то ты не математик!» — тут же съязвил Герхард. Хотя и был согласен, голая статистика прекрасно сочеталась с его бесчувственностью.

— Даже если так.

Рик пожал плечами. В его пальцах блеснуло простенькое кольцо с едва заметной вязью химерских рун на выпуклом металле.

— Гордиться тут нечем. Но и стыдиться — тоже. По крайней мере, я буду последним, кто тебя осудит. Возьми! — Андрэ послушно протянул руку, чтобы забрать кольцо. — От твоей топорной иллюзии мои глаза видят боль! Вот тебе нормальная личина…

Рик вдруг вскочил на ноги, будто подхваченный какой-то неожиданной мыслью.

— Так, ладно, я опаздываю на встречу со старым другом. Больше ничем помочь не надо?

— Нет, спасибо. — Андрэ устало качнул головой. — Сорок лет уж без ассистентов работаю. Разве что попроси у богов за благополучие… Норы. Уж тебе они не откажут.

— Разумеется.

Рик кивнул и исчез, оставив после себя стул, сиротливый и невесть откуда притащенный. Андрэ понял, что даже толком не поблагодарил менталиста. Но тот, кажется, в этом не нуждался. Мог, вот и сделал, и ничего такого в этом нет.

Хаотичное добро — так это, вроде, называют.

====== Глава 33 ======

Ничто так красноречиво не расскажет об истинной сути нечистых земель, как Крипта. В полуподвальные казематы, заставшие, должно быть, юность Старого Карла, чаще шли за избавлением, нежели за исцелением. Как и любое незаконное предприятие в Тоноре, Крипта находилась на попечении Бражника: тот окружил ее приличной охраной, немало отстегивал за молчание тэну и начальнику стражи. И подыскивал неопытных целителей, готовых во имя чистых юношеских идеалов заниматься весьма грязной работой. Крепкие нервы при этом ценились превыше прочих талантов.

Целитель Андриас числился в Магистрате практикующим лекарем: в приграничных лечебницах все места забиты на пару веков вперед — и это при тамошней нищенской плате. Андрэ имел нескольких учеников и небольшой круг постоянных клиентов, но почти ежедневно давал себе мысленного пинка в сторону Крипты — места, где убийство частенько приравнивается к исцелению. Целители тутошние обычно делают всё то, что запрещается законом в лечебницах: обрывают жизнь нестабильных и тяжелобольных, прерывают беременности, разделывают невостребованные трупы, чтобы пустить на ингредиенты для зелий… варят эти самые зелья, опять же, часть идет на продажу. Бражник прекрасно знает, на чём можно нажиться.

Редко, очень редко Андрэ позволял себе здесь не появиться. Но случались дни, когда он уже попросту не мог смотреть на всех этих несчастных, которых полагалось или подлечить, или же убить вовсе.

«О, не делай вид, что тебе не всё равно».

«Не делай вид, что это мне всё равно», — не остался в долгу Андрэ. Герхард бывал невыносим, но всё-таки не склонен вести праздные беседы днями напролет. Да только уж если начинает — уже не заткнуть.

«Да, мне всё равно. И ты весьма этому рад, ибо где бы ты был, если бы не я? Нет, не отвечай, я сам! Болтался бы уже где-нибудь на стропилах, с полными штанами дерьма… Слабак».

«Заткнись ты, ради всех богов!»

— Целитель Герхард! — Голос мальчишки-смотрящего отвлек его от мысленной перебранки, пружиня мячиком-эхом от щербатых, изъеденных годами — веками! — стен.

Вздохнув, Андрэ поправил капюшон. За сорок с лишним лет он так и не доверился плохо склеенной иллюзии, скрывающей в стенах Крипты его настоящее лицо.

— Да, Нур?

— Там пришли.

— Ну так пригласи, чего тянуть-то.

Нур кивнул и поспешно удалился.

«Так-так, чем же нас сегодня порадуют?»

Андрэ лишь скривился. Гадливое предвкушение Герхарда было ему донельзя противно.

В убогий закуток целителя Герхарда ворвался гневно сопящий дородный мужчина. Андрэ записал его в торговцы — одежда небогатая, но весьма приличная, фигура полновата, руки не знают особенно тяжелой работы. Герхард добавил, что у торговцев всегда есть деньги и это просто замечательно.

«Тебе лишь бы монетку срубить, отродье», — подумал Андрэ почти весело.

«Ты меня породил — так потворствуй моим склонностям», — последовал невозмутимый ответ.

— На что жалуетесь?

— Девка моя младшая! — тут же взвился торговец. — Валялась неизвестно с кем, потаскуха эдакая! Боюсь, как бы не забрюхатела. — Он вытолкнул вперед дрожащую девчушку, до этого сокрытую от взоров необъятными телесами отца. — Вот, поглядите на нее. Слышал, это как раз по вашей части.

«Кто ж не слышал?..»

Андрэ хватило мимолетного взгляда на сгорбленное, дрожащее, зареванное до красноты существо, чтобы понять: потаскуха из нее, примерно как из Рес — послушница Небесного храма. Девчонке на вид было не больше тринадцати-четырнадцати. Хорошенькая, должно быть; в нынешнем состоянии сложно разобрать.

— Не доросла еще до потаскухи, как по мне, — подал голос не Андрэ — Герхард, циничный и на всё плюющий. Он машинально уже сотворил заклятие, сканируя ауру на отклонения, и вскоре развел руками. — Ну, беременная. Поздравлять, полагаю, не с чем?

У торговца, казалось, голова вот-вот лопнет от прилива крови. А не лопнет, так треснет вдоль, подобно перезрелой сливе.

— А ты что же, рожать ей, дуре, предлагаешь?!

— Ну что вы, милейший. Я пока еще в своем уме. Лет-то тебе сколько, девочка?

— Ч-четырнадцать… — голос девчонки вырывался из горла с кашлем и немелодичными хрипами; на скуле набухал синяк. Родитель, видимо, не выдержал свалившегося на него счастья и влепил дочке хорошую оплеуху.

— В твоем возрасте даже человеческие женщины рожать не рискуют, а у тебя я вижу магический источник. Если сейчас отправлю вас с папой восвояси, ты умрешь через несколько месяцев. Если не отправлю — может, и выживешь, но, вероятно, не сможешь иметь детей. Осознаёшь последствия?

Девушка попыталась кивнуть, но тут же содрогнулась в очередном рыдании.

— Позволь узнать, чем же ты раньше думала?

— Н-но… я не виновата! — взвыла она, судорожно теребя край юбки у простенького светлого платья. — Я… я не… н-ничего такого не хотела! Меня заставили, заставили!

Краснорожий торовец снова взвился, честя дочь так и эдак, однако Андрэ был склонен ей поверить. А Герхарду, само собой, наплевать. Он встал со своего шаткого кресла и прошагал к полкам с зельями — те занимали большую часть его каморки. Взял один из флаконов, наполненных густой зеленовато-белесой жидкостью. Под это зелье у целителя Герхарда по прозвищу Детоубийца имелся целый стеллаж.

— Успокойся, всё будет в порядке. Просто выпей это. — Андрэ вручил девушке флакон и нерешительно пригладил ее встрепанные русые волосы. Девушка вздрогнула, ее отец — тоже. Их можно понять: целитель Герхард имел преотвратительную репутацию, особенно в отношении беременных женщин.

Когда девушка стала клевать носом, Андрэ отлевитировал ее за хлипкую, выцветшую от времени ширму, где стояла заранее застеленная кушетка. Затем обернулся к папаше. Тот, хоть и злой изрядно, выглядел обеспокоенным.

— Деньги, надеюсь, есть? — Получив от торговца туго набитый кошель, пересчитывать Андрэ не стал. Он бы и забесплатно всё сделал, хоть Бражнику бы такое расточительство и не понравилось. Что ж, с деньгами или без, торговец с этой секунды числился соучастником преступления, а сам Андрэ… он только что заработал очередной смертный приговор. Если только боги не покарают его раньше.

— Возвращайтесь к обеду. Учтите: если она выживет, то пешком идти не сможет. А если не выживет, то тело всё равно надо как-то увозить.

— Е… если? — Свекольная физиономия выцвела на пару оттенков. — Ох. Я вас понял, целитель Герхард. Буду в срок.

С подобострастным поклоном торговец засеменил к выходу. Герхард, не удержавшись, выдал вслед:

— И не опаздывайте, милейший, не опаздывайте! У меня кандидат на эвтаназию в два тридцать пополудни.

«Милейшего» будто северным ветерком сдуло. Андрэ покачал головой. У его… компаньона было весьма своеобразное чувство юмора.

«Если, — подумал он, — это вообще можно назвать юмором».

Шумный прилив накатывает волнами на осязание, на слух, заливает разум соленой водой; мысли идут ко дну утлыми лодчонками. Пожив пару недель у побережья, не могу отделаться от этого ощущения. Вода — стихия сумбурная, неспокойная. И я почувствовала облегчение, скрывшись от нее в чащобах Железного Леса.

— Ну что тебе опять не нравится? — спрашиваю с обреченным видом, но не скрывая веселья в голосе. Лекс брел чуть впереди меня и зыркал по сторонам, рассеянно почесывая между ушами огромного волка. Это Рино откуда-то выбежал, учуяв (или услышав) нас.

— С чего ты взяла, что мне что-то не нравится?

— Если у меня и не было повода так думать, то теперь появился. Твой противный тон!

Оглянувшись через плечо, Лекс одарил меня хмурой усмешкой.

— Мне не внушает доверия любое пространство, где отсутствуют стены, потолок и хотя бы трехуровневая охранка. Но в данном случае вот этот мохнатый переполошился, а не я.

С коротким рыком, больше напоминающим человеческое фырканье, волк боднул Лекса головой в живот. Тот пошатнулся, а я прыснула. Рино мне нравится. Он очень добрый, хоть и выглядит устрашающе: здоровенный такой мужик с сурово-каменным выражением лица. А когда была совсем мелкой, так он меня по лесу катал. Хотя, конечно, для него я и сейчас мельче некуда: Рино выше на добрый локоть, да и его волчья трансформа тоже огромная!

— А что случилось-то?

— Да не знаю, ребятам какая-то погань мерещится, — пожал плечами Гро. Его снова толкнули. — Ладно-ладно, не мерещится! Ну хочешь, патрули отправим? — Волк помотал головой туда-сюда. — Если тут и вправду что-то завелось, то не надо бродить в одиночку.

— Так он не один, Лекс! — послышался вопль невдалеке. Это Эйс несся к нам, чуть не врезаясь в деревья. — Ну ты сам подумай, что ему грозит рядом со мной? — Он выпятил грудь и скорчил свирепую рожу.

— Оглохнуть на оба уха? — насмешливо предположила я. Лекс мой тон поддержал:

— Если тут кто и шастал, теперь вам точно ничего не грозит. Эйс всех снес звуковой волной!

Эйс ничуть не обиделся. Он на редкость легкомысленный парень, смешливый и болтливый до ужаса. И обманчиво безобидный.

— Как киса поживает? — радостно осклабился, потрепал меня по голове. — Давно мы наперегонки не бегали… давай с нами?

— Не сегодня, — улыбнулась виновато. — Хочу на своих двоих погулять.

— Ну ладно, заглядывай как-нибудь! Эй, братишка! Погнали, сожрем кого-нибудь!

Рино тут же рванул вперед с невероятной для такой туши скоростью; Эйс с радостным воем сиганул ему на спину, но тут же слетел вниз. Ловко перекувыркнулся, обернулся лисицей и поспешил вслед за «братишкой» Само собой, Рино Эйсу не брат, но друг с самого детства, а с некоторых пор и муж его сестры.

— Посигнальте хоть через час, что живы! Чокнутые оборотни, — фыркнул Лекс. Но я-то знаю, что он бы не прочь к ним присоединиться. «Вместо того чтобы чужие глотки зубами драть». И правда, только ленивый еще не отметил, что вампир из моего друга никудышний. Они ведь садисты, а Лекс не любит напрасно причинять боли.

— Давно хотела спросить: они и в бою так идиотничают?

— Еще не хватало. Сам же и отделаю! — категоричным тоном ответили мне. — Нет, оборотни к делу подходят серьезно. Стефан — вот кто вечно испытывает мое терпение! Я ему говорю — перед девочками будешь красоваться, а в бою нужна четкая, скупая работа! Но нет, наша принцесса пока в морду крестовиной не получит — выделываться не перестанет. Теперь и перед девочками не покрасуешься, а виноват у него кто? Я, всегда я!

— Злой ты какой-то! — шутливо пихнула его плечом. Лекс изобразил на лице вялую улыбку.

— Не больше чем обычно, — возразил он. — Зато ты в настроении, я гляжу. Что, с Риком помирилась?

Я сердито поджала губы. Ну спасибо, уже не в настроении. Друг правильно истолковал мою гримасу и добавил чуть заискивающе:

— Ты же знаешь, какой я чуткий и тактичный!

— Да уж, — бормочу с сарказмом, — это точно. — И неожиданно добавляю: — Сволочь твой Рик, ясно?! Расчетливая, двуличная, бессердечная сволочуга!

Всплеснула руками в избытке чувств и тут же едва не споткнулась о мощный корень, торчащий из земли кривоватой дугой. Монструозные тут деревья, я уже немного отвыкла от этих громадин.

— Он не мой, увольте от такого счастья, — отмахнулся Лекс. — Что до остального — потренируй-ка перед зеркалом свою гневную тираду. А то сама себе не веришь, что уж обо мне говорить.

— А вот и нет!

— А вот и да.

Всё равно нет! Мы друг в друге разочаровались — я и Рик. Всё никак не могу свыкнуться с мыслью, что он меня к себе расчетливо привязал. А теперь мне же мстит за собственную дурость, разгуливая по городу со своей рыжей подружкой. Гелла, или как ее там?

— Я б ее мечом плашмя да по спине, ну хоть разок, — поморщился Лекс — видимо, параллельно своим раздумьям я что-то бормотала. — Странные вкусы у твоего Рика.

— Он такой же мой, как и твой! А что, разве Гелла не красивая?

— Красивая, ничего тут не попишешь. Но толку-то? Гниет с нутра, как рыба с головы.

Вот как? А я думала, его содержание не слишком-то интересует. Скорее форма, то бишь формы. Лекс со смешком помотал головой: недаром утверждают, что у меня вечно всё на лице написано! Понятным, каллиграфическим почерком… Андрэ таким подписывает склянки и кульки со всяческим своим лечебным скарбом.

— Когда красоток вокруг так много, волей-неволей начинаешь придираться ко всему остальному. — Волосы, как обычно, лезли ему в глаза. Лекс сердито сощурился и заправил их за ухо. Чтобы через десять секунд заправить снова, это может повторяться до бесконечности. — Порой и хочешь придраться к чему-нибудь, и нужно даже, необходимо, чтоб меня молотом Тора да по дурной башке! А не выходит. — Он оцарапал фалангу указательного пальца вылезшим наполовину когтем, оставляя тоненькую алую полосу. Задумчиво слизнул кровь, скривился. — Боги, чем я вас прогневил? Тощая, длинноносая, вредная, омерзительно высокомерная тиранша и… чудище, одним словом!..

— Зеленоглазое! — поддакиваю елейным голоском. Кажется, о недостатках упомянутого чудища мой друг раздумывал упорно и долго. — Я тебе как, не мешаю?

— Мешаешь? Мне? С какого иерофанта? Ты ничего не слышала.

Ну нет так нет. У меня свое чудище есть. Персональное. И я вовсе не про Рика говорю, а про гадкую фею-алкоголичку. От нее-то и сбежала, пока та выписывала пируэты под потолком и то сыпала проклятиями в адрес обоих моих левых рук, то подымала наперсток-бокал за величие Сварталфхейма. Невыносимое страдание! Разве может с подобной пыткой сравниться Рик, эта подлюга, на пустом месте обиженная и в связях неразборчивая?..

…как там Лекс сказал? Потренируй-ка перед зеркалом свою гневную тираду, воробышек. И вправду, даже на хиленький самообман не тянет.

Девушка спала, забывшись глубоким, неестественным сном. Неплохо бы ее раздеть, пока не поздно. Андрэ давно усвоил: проще усыплять девиц, чем уговорить раздеться в присутствии ужасного и кровожадного Герхарда, будь тот хоть дюжину раз целитель.

— Помочь?

Андрэ нервно отшатнулся, услышав этот голос. Нелепый какой-то гротеск: обшарпанная каменная кладка, стрельчатое оконце почти у самого потолка, а под оконцем восседает ряженый паренек с холеными руками и скучающе-надменным лицом.

— Ты откуда взялся? — хмуро спросил Андрэ. С менталистом ни на капюшон, ни на иллюзию полагаться не стоит. — Неужели следил за мной?

— Следил, — неопределенно мотнул головой Рик, — но не за тобой — за девчонкой. Ее, кстати, Нора зовут.

Он, как и всегда, знал о чужих мыслях больше, чем следует.

— Так, ладно. Левитируй ее над кушеткой, а я платье сниму. Только не торопись, а то укачаешь.

Рик послушно выполнил это указание. Спешно избавив Нору от одежды, Андрэ осмотрел ее. Нахмурился при виде выпуклых длинных шрамов на плечах и спине, но сжал зубы и молча выплеснул на яркие полосы солидную долю целительной магии. Свежие раны залечить куда проще, это он давно понял.

— Не верю, что отец мог ее так измочалить. Да и сил у него столько нет.

— Правильно не веришь. Интересные забавы у того, с кем она, по утверждению папаши, «валялась».

— Дурость какая, — пробормотал Андрэ, укрывая девушку краем простыни, свешивающейся с кушетки. — Кто на это дите позарился?

— Спросил бы, что ли, у ее заботливого родителя. Он в долги влез, а тут так удачно предложили круглую сумму. За временное пользование младшенькой дочкой. Теперь наш господин Аструп, бедный-несчастный, ходит и внушает себе: она, мол, сама виновата — завлекла благородного эрола своим милым личиком, вертихвостка эдакая… — тут Рик вдруг сверкнул глазами в тусклом свете каморки и прорычал не своим голосом: — Боги, да что творится у этих людей в головах?! Самолично всыпал бы ублюдку две дюжины плетей, будь он скаэльдцем!

Андрэ кивнул с ожесточением. Он бы прикончил этого господина Аструпа, случись тот сейчас поблизости. И даже, возможно, без помощи Герхарда.

— Кто ее изнасиловал?

— Тэн Вальдеса, — процедил Рик с отвращение. — Видишь следы у нее на спине? Поговаривают с некоторых пор, что он любит малолетних девочек. А еще больше он любит сечь их…

— Погоди-ка, не с его ли дочерью ты спишь?

— А я и не спал бы с этой стервой, не будь она его дочерью. У меня свои планы на этого… чудес-сного мужчину, и уж теперь я твердо намерен их осуществить.

Мстительно улыбнувшись, Рик потер руки в эдаком предвкушающем жесте. Андрэ едва ли не посочувствовал Каарди, такой свирепый взгляд был у будущего архидемона. «Чудище», — вспомнилось ему вдруг. Так Лекс звал сестру Рика, сам при этом не замечая, как меняется из раза в раз его тон — с язвительного на ласковый.

Близнецы в самом деле напоминали парочку чудищ — стоило только чуть-чуть задеть кого-то из них. Мстительные, жаждущие малейшую обиду вернуть сторицей, но всё-таки весьма расчетливые в своей злости.

«Ты сам-то, праведник светлый, недалеко от них укатился», — не преминул съехидничать Герхард.

— Занятная у тебя вторая личность, — хмыкнул вдруг Рик. — Зачем ты его создал?

Андрэ вздохнул и бросил оценивающий взгляд на Нору.

— Давай-ка оставим ее. Скоро плод выйдет; зрелище не из приятных.

Рик послушно встал и ухватил трофейный стульчик одной рукой. Другой же коснулся бледного лба Норы и прошептал:

— Ты ни в чём не виновата. — Андрэ почувствовал всплеск темной магии, заполнившей пространство. — Ты не сделала ничего плохого.

Он покосился на свое старенькое кресло, но тут же прошествовал к полкам, не чувствуя сил усидеть на месте.

— Я его не создавал, — запоздало обронил он, когда Рик водрузил стул посреди комнаты и уселся лицом к спинке. — Не намеренно. Герхард сам появился, когда я, в свои двадцать семь, уже не мог справляться со всем этим. — Андрэ махнул рукой, очерчивая пространство вокруг себя. — Едва ли не каждый день в Крипте я кого-то лишаю жизни: мужчин, женщин, целую кучу нерожденных детей. Неудивительно, что боги меня теперь наказывают! Какой же я целитель, если убил больше, чем спас?! — Он отер мешковатым рукавом злые слезы, выступившие на глазах. На лице Рика наблюдалось нечто вроде сочувствия.

— Каарди замучил нескольких детишек ради удовольствия. Твой лучший друг убивает за деньги и на дуэлях. Нам с сестрой полагается карать преступников на землях нашего домена. А ты сам — ты почему это делаешь?

Андрэ принюхался к содержимому очередного флакона.

«Пофиг, уже забродило», — решил он. И изо всей силы расколотил об пол несчастную стекляшку.

— Потому что у приграничных лечебниц крохотный бюджет, которого не хватает на дорогие лекарства и ингредиенты для них, — сказал на выдохе, почти беззвучно. Зло. — Потому что мне порой нечем облегчить чужие мучения, кроме как ядом; потому что кому-то помогут зелья, сваренные мной. Потому что, черт бы побрал эти ублюдочные законы! — я лучше убью нерожденное дитя и спасу девушку, чем дам умереть обоим!

— Даже если спасти девушку — значит, совершить преступление против самой магии? У ребенка ведь был крохотный шанс, пусть у матери и нет.

Чуть меньше процента — один живой младенец из тысячи с хвостиком — Андрэ за шанс не считал. «Эх, ни разу-то ты не математик!» — тут же съязвил Герхард. Хотя и был согласен, голая статистика прекрасно сочеталась с его бесчувственностью.

— Даже если так.

Рик пожал плечами. В его пальцах блеснуло простенькое кольцо с едва заметной вязью химерских рун на выпуклом металле.

— Гордиться тут нечем. Но и стыдиться — тоже. По крайней мере, я буду последним, кто тебя осудит. Возьми! — Андрэ послушно протянул руку, чтобы забрать кольцо. — От твоей топорной иллюзии мои глаза видят боль! Вот тебе нормальная личина.

Рик вдруг вскочил на ноги, будто подхваченный какой-то неожиданной мыслью.

— Так, ладно, я опаздываю на встречу со старым другом. Больше ничем помочь не надо?

— Нет, спасибо. — Андрэ устало качнул головой. — Сорок лет уж без ассистентов работаю. Разве что попроси у богов за благополучие… Норы. Уж тебе они не откажут.

— Разумеется.

Рик кивнул и исчез, оставив после себя стул, сиротливый и невесть откуда притащенный. Андрэ понял, что даже толком не поблагодарил менталиста. Но тот, кажется, в этом не нуждался. Мог, вот и сделал, и ничего такого в этом нет.

Хаотичное добро — так это, вроде, называют.

====== Глава 34 ======

Древняя ведьма сказала, я не знаю меры ни в любви, ни в ненависти. Если с первым и возникли непонятки, то со вторым — чертовски согласен.

— А, ну вот и ты, — проговорил Ренар тоном доброго дядюшки. Уж кого и ненавижу безмерно, так этого побитого молью зануду. Он в свое время доработал немало проклятий, используя меня, имунного к магии, в качестве подопытной зверушки.

— Давно следовало поговорить с тобой по душам.

— Может, не надо? — сердито цежу в ответ. — У меня помимо болтовни есть чем заняться!

— Повежливее, Александр. Я не отниму у тебя много времени. — Улыбочка у Ренара — как ножом по нервам. Сразу кулаки чешутся. Огладив ладонью сияюще-белый мрамор алтаря, он обернулся ко мне. — Ты снискал уважение у Легионов Хаоса… не то чтобы, конечно, эта целиком твоя заслуга. Бедный, бедный Роуэн…

Я зло зыркнул на него, но промолчал. Бедный Роуэн, тут уж не поспоришь.

— В общем, воины тебя уважают. Но в иных эшелонах не так всё просто. Многие — о, не я, конечно! — задают себе один вопрос.

Он выдержал многозначительную паузу. Я скрипнул зубами.

— Ну? И какой же?

— Кому ты верен, Александр?

Твою ж гарпию налево да через иерофанта! Не нравится мне такой поворот. Неужели старые злыдни что-то подозревают? Я, казалось, принял все меры, чтобы этого не случилось. Но если всё-таки случилось — надо что-то решать.

— Разумеется, я…

— Не надо. Лгать.

Ренар бывает на удивление грозен, чтоб его. Усмехнувшись краем рта, честно ответил:

— Я верен самому себе — и никому больше. А вам служу по воле обстоятельств. Думаю, судьба воинов мне небезразлична, ну а Высший круг пускай провалится в свою Бездну, и ты в том числе.

— Как приятно, когда собеседник честен! — на губах Ренара теперь красуется до одури радостная усмешка. Кулаки зачесались снова. — Но я не состою в Высшем круге, Александр. Я всего лишь… скромный энтузиаст.

— Да мне наплевать.

— Славно! Давай обсудим что-то, на что тебе не наплевать. Например, столичную девочку, с которой ты возишься уже не первый год. Умилительное зрелище — Первый меч Хаоса нянчится с сопливым ребенком! Кто бы знал, что ты у нас такой заботливый? Попросил бы мамашу, чтобы родила тебе брата или сестричку!

Глумится, сволочь. Но я не ведусь на провокации престарелых доходяг. Нет. Не ведусь!

Ну, по крайней мере, пытаюсь.

— Ну и что с того? Чем она тебе не угодила?

— Ох, не надо! — отмахнулся Ренар. — Не надо меня дурить, я же просил. Неужели за столько времени ты не соизволил узнать ее фамилию? На-тис-соу. Говорит о чём-нибудь?

— Возможно.

— Возможно! — рявкнул вдруг Ренар, хватая меня за грудки. Я возвышался над ним на голову, но всё же малость занервничал: от Ренара вдруг во все стороны шарахнуло сырой магией. Этот урод только с виду такой жалкий и слабый. — Ты же знал, что нам нужен кто-то из Дома Натиссоу!

— Я уже сказал, — отцепляю его руки от себя со скучающе-брезгливой миной, — что верен самому себе. Давай и ты будешь со мной честен? Хочешь сказать, она бы ушла отсюда живой? Извини, меня бы немного расстроил хладный труп сопливого ребенка, с которым я нянчусь.

— Разумеется, ушла бы, — уже спокойно ответил он. — На девчонке метки, об этом тебе тоже наверняка известно. Отмеченного джинном сложно убить, знаешь ли! Я бы даже сказал, это невозможно. Магия меток не дает нанести вред джинновой закуске: брось в нее нож – и он отлетит в сторону! Подошли убийцу – и его самого кто-нибудь прикончит!..

— Но я-то этого не знал, Ренар, чтоб тебя!

Ренар одарил меня язвительным взглядом. «Не знал? Ты и задницу свою без указателей не отыщешь», — явственно читалось в глубине его блеклых глаз. Представил, как хрустит под моими пальцами сломанная шея подонка; жить стало чуточку легче.

— Твой первый промах я сохраню в секрете. Но в следующий раз ты, уж прости за банальность… пожалеешь, что родился на свет. Как, впрочем, и если не выучишь свое место. Ступай.

Я «ступать» не спешил, примерзнув к месту от удивления.

— И всё? Я думал…

— Тебе это вредно! Видишь ли, ты так легко отделался еще и потому, что девчонка нам не нужна. И не была нужна раньше. Взгляни сюда!

Ренар отошел в сторону, я же зацепился за плиту алтаря непонимающим взором. И тут же почувствовал, будто меня этой плитой огрели по темечку.

— Как?!

— Легко и просто. Остальное уже не твоего ума дела.

Рядом с синим треугольником дома Фалаэда горел зеленовато-бурый знак Натиссоу.

— Велики были те времена, когда Сварталфхейм был разделен на королевства! — вещала Илси голосом, нетвердым после четырех наперстков виньяка. Сей напиток она подворовывала — не без магии, конечно, — с ближайшей винокурни. Я меланхолично слушала эти пафосные речи, наглаживая кота. Интересно, она когда-нибудь меняет репертуар? — Твой дом был приближен к правящему дому альвов! Вот имя, что произносили с благоговением: Джемма Натиссоу, верная советница архонта Беара! То была женщина выдающихся достоинств! Не чета вам, жалкие вымески маговской крови!

Выдающихся достоинств? Где-то у нас завалялся портрет Джеммы. А я-то думала, художник приврал слегка, изобразив эдакую парочку лоэмских дынь в вырезе ее платья.

— Ты разве застала времена Джеммы, пьянчуга?

— Я, разумеется, не настолько стара! — возопила фея то ли гневно, то ли кокетливо. — То была не я, а моя двоюродная тетушка!

— Подозреваю, что в один прекрасный день она утонула в винной бочке, — проворчала я, — и ее заменили тобой. Всё, не мешай!

В юбилейный сотый раз вдумчиво изучила каракули, написанные под диктовку Илси. Попыталась изобразить описанное, но то ли человеческие пальцы под такое не заточены, то ли фейка меня дурит.

— И как мне, по-твоему, сотворить жест активации, если он противоречит законам человеческой анатомии?

— Это твой мизерный мозг противоречит законам анатомии! Ты всё делаешь не так!

Кот у меня на коленях — Инори, я быстро наловчилась их различать, — приподнял голову и плотоядно глянул на Илси. Та на всякий случай отлетела повыше и показала коту неприличный жест. Инори на дешевую провокацию не повелся, лишь зевнул да перевернулся на спину, вытянувшись во весь немалый рост и подставив пушистый живот. Послушно его погладила, затем со вздохом уставилась на крылатую пакость.

— Слушай, ну я же стараюсь понять! Ты объясни нормально!

— Катись ты в Бездну, бешенство кошачье! — фея обняла наперсток со страдальческим видом. Ее крошечное острое лицо выражало такую обиду, что мне, видимо, полагалось пойти и утопиться; благо море недалеко. — Я всё прекрасно объясняю!

Да уж. Так прекрасно, что впору сесть рядом и тоже напиться. Может, тогда станет понятно, чего от меня хотят? Взгляну на мир глазами мудрого наставника, так сказать.

— Илси, — послышалось со стороны лестницы, — у меня для тебя плохие новости. Ты на самом деле отстойно объясняешь! Она даже базовых элементов не знает, а ты сразу жестами закидала…

— Так займись этим сам, милый ты наш всезнающий мальчик!

Рик плюхнулся за стол рядом со мной, давя зевок.

— Теперь я так и сделаю. Очисть мое воздушное пространство, перегар антропоморфный!

Фею тут же как ветром сдуло. Рик с привычной доброжелательностью заверил, что всё очень просто. Выяснилось, что все описанные жесты — составные, и строятся они на полудюжине базовых. В самом деле, изобразить их оказалось не сложнее, чем средний палец показать.

— А почему она мне не объяснила так же, по кусочкам? — ворчу, недовольная тем, что потеряла зазря почти час времени. Рик со вздохом помотал головой.

— Фея, — сказал он тоном, будто бы это всё объясняет. — Они кажутся куда более разумными, чем есть на самом деле.

— Кого-то они мне этим напоминают.

Не буду я делать вид, что всё в порядке! Пусть даже не надеется.

— Понял, понял, — ничуть не обиделся Рик. — Я был неправ.

— О, серьезно?!

— Воробей, ну не будь ты такой злюкой! Давай дружить!

Дружить? Не хочу! Не буду! Он, видите ли, был неправ… Нет-нет, это нечестно — делать такое трогательно-жалобное лицо, когда я злюсь! Желание ненавидеть Рика до конца моих дней резко пошло на убыль. Ника, Ника, слабоволие погубит тебя раньше срока!

— Ну и чем ты занимался всё это время?

Интересный вопрос! Хоть и не совсем в тему. Последние недели Рик то и дело где-то пропадал, по возвращении ночевал в куче книг, подобно Даре, и был до того сварливым, что даже Рес к нему лишний раз не совалась.

—Ты мне подкинула очень интересную мыслишку. — Когда это я умудрилась, интересно? Влепив по физиономии? Нет, как-то сомнительно. — Я, стало быть, ее обдумывал. И вот, наконец, разобрался!

— То-то ты резко подобрел! — не удержалась я. — Чудесное исцеление побитого самолюбия?

Рик одарил меня своей сияющей улыбкой — впервые за долгое время — и протянул руку, чтобы дернуть легонько мою без того неряшливую косичку.

— Будет тебе, воробей! Я предупреждал — характер у меня сволочной. Но хоть я и сволочь, а когда тебе плохо, то мне тоже совсем не весело.

Я упрямо глядела на листок с каракулями. Тоже мне, страдалец. Кому какое дело, плохо мне или нет?

— Чтобы ты теперь обо мне ни думала, я… забочусь о тебе. Волнуюсь. И ведь сам до недавнего времени думал, что вся моя любовь, всё внимание, весь я — только для Рес, и ни для кого больше. А на деле выходит…

Вздохнув, он вдруг поднялся на ноги с поспешностью, явной и оттого комичной.

— Ты потренируй составные, ладно? Я буду часа через два, Рес тоже из Скаэльды вернется, тогда и пообедаем.

Он ушел, а я в смятении уставилась на лист бумаги, всё еще зажатый в моих чумазых пальцах.

Вывернул мне все мозги наизнанку — и предлагает составные потренировать. Просто нечто, а не парень! Рик, одним словом.

— Видимо, в их семье нашелся кто-то еще, — задумчиво проговорил Андрэ, застыв с длинной деревянной ложкой в руках. Он варил какое-то лечебное зелье в закутке, что при воображении сойдет за кухню. — Другой маг с наследием, понимаешь? Иначе и посох передать некому… Поэтому, возможно, только Блэйду пришло в голову на Нику броситься. Попытался сумничать, а вышел сплошной идиотизм. Блэйд такой Блэйд.

Когда я ни черта не понимаю — спрашиваю у Андрэ. Вот и сейчас он почти тут же сообразил, что да как. Но что, получается, любая химера с наследием подойдет? И моя суета с близнецами Айвери не имела смысла? Впрочем, мне изначально дали наводку на Кастора. Его я и приволок, как послушный мальчик на побегушках.

Люк, кстати, неплохо себя чувствует. Рес его отправила в Скаэльду, изучать артефакторику. Оно и к лучшему… Люка я, конечно, спас, но его брата — убил. Какие бы ни были обстоятельства, не думаю, что ему хотелось обитать рядом с убийцей Кастора.

— Черт с ними теперь. Главное, Ника в порядке, — подвел я итог.

— Разумеется, ведь она под опекой близнецов, — пожал плечами Андрэ. Я насупился и машинально потрогал рукоять разделочного ножа, лежащего на краю стола. Мои руки невольно тянутся к любому колюще-рубяще-режущему предмету, что на глаза попадется. Особенно когда зол или раздражен.

— Я, значит, защитить ее уже не могу?

Ника просто обожает эту чокнутую химерскую парочку… Естественно, я этому не рад; раньше так обожали только меня!

— Полегче, приятель, — поморщился Андрэ. — Ты слишком занят в последнее время. Да и с Рес ей действительно лучше. Какая-никакая, а всё же девушка.

— Уж очень дерганая девушка.

— Возможно, когда дело касается тебя? — он улыбнулся уголками рта, будто через силу. — Большую часть времени Рес спокойна как скала и холодна как ледышка.

Странная горечь прозвучала в этих словах. Уж не знаю, почему; в чужих чувствах я хреново разбираюсь.

Или не так уж хреново? Вспомнилось почему-то наше странствие на ведьмину скалу и их с Рес малопонятная ругань. Они с тех пор не перестают изображать теплые дружеские чувства, да только выходит как-то натянуто.

— Так объяснишь, что их светлости от тебя нужно?

Он взглянул на меня с сомнением.

— Не стоит тебе знать.

И с каких это пор он не может обсуждать со мной всё что угодно? Я продолжил смотреть выжидающе. Андрэ вздохнул с легким раздражением, после чего провел рукой над котелком. Огонь под ним притух до размера нескольких искр.

— Что ей может быть нужно? Всё, что я унаследовал от своих родовитых предков, — их кровь. — И, видя, что я по-прежнему не понимаю, Андрэ отрезал: — Кровь, которую я могу передать детям… ее детям, не моим. Такой вот талион! И отличное наказание за всех, кого я угробил.

Пока я пытался сообразить, что мне сейчас такое сказали, Андрэ с остервенением вытер руки и в явном расстройстве зачастил:

— Боги, да я представить не мог, что она так поступит! «Эй, этот парень тебе должен; почему бы не сделать из него племенного жеребца?!» Но у этого парня, чтоб ее, тоже есть чувства!

— Завязывай! Ты истеришь как шлюха, которой не заплатили. — Я старательно изучал взглядом столешницу, постукивая по ней концом ножа. И силился избавиться от непонятного скребущего чувства в области грудины. — В чём проблема-то? Ради всех богов, тебе не с уродиной какой спать предлагают.

— Я никогда не зацикливался на внешности. Гораздо лучше спать с уродиной, чем с женщиной, которая тебя не хочет! — отрезал Андрэ с неожиданной жесткостью. — Антарес, может, и мечтает получить для герцогства очередного бастарда-с-севера, но на меня самого ей наплевать.

Бедный-несчастный, в постель его тащат без большой и светлой… Я почему-то всегда думал, что такие загоны свойственны девочкам лет пятнадцати.

— Ну ты только не плачь, — говорю, сам от себя не ожидая такого ехидства. — У тебя еще будет возможность ей понравиться, мой щепетильный друг!

С силой размахнулся. Нож увяз в столешнице почти на треть клинка, пустив по деревянной поверхности глубокую длинную трещину.

— Не понимаю, — бормочу все тем же равнодушным тоном, глядя перед собой, — с чего ты вообще решил, что меня это заденет.

Андрэ вздохнул и снова взялся мешать зелье. Со дна котла поднимались крупные пузыри, от зеленоватого варева шел слабый аромат имбирного корня и еще чего-то знакомого.

Вербена, чтоб ее.

— С того, — он скопировал мой тон, — что ты впервые на моей памяти за кем-то так откровенно волочишься.

— Я не волочусь ни за кем и никогда! Ясно? — досадливо фыркаю, показывая, сколь абсурдна сама мысль. — Только лишь «снимаю дешевых потаскух» — по остроумному заявлению одной особы… Боги, да кто в здравом уме западет на такую стерву?

— Так то в здравом.

Возмущенно открыв рот, я вдруг понял — к жутчайшей досаде! — что не могу придумать подходящий ответ. В итоге бросил категорично:

— Проветрись, целитель Андриас! Ты тут чего-то надышался, пока микстурку стряпал.

Определенно, надышался. Да. И я вместе с ним, оттого так жутко, так противно режет где-то под ребрами; это вовсе даже не…

…ревность.

Остановите грифона, я сойду.

Минул час после полудня, все коты поразбежались, а мне надоело гнуть пальцы. Жесты уже более уверенные, и это не может не радовать. Уложив в стопку свои куцые конспекты, я бестолково прошлась по гостиной. Необходимо размять затекшие конечности и занять себя чем-нибудь до возвращения близнецов.

Возле ограды возилась Мэй, разращивала по кованым прутьям кучерявый декоративный плющик. Можно пойти поболтать, но не скажу, что у нас так уж много тем для беседы. Несомненно, мы ладим, однако… ну, слишком разные, чтобы наше приятельство переросло в крепкую дружбу. Кроме того, Рес по какой-то причине недолюбливает Мэй. И не стесняется лишний раз напомнить той о субординации.

Я уже было махнула рукой и пошла в сад, но тут портал сработал! Увы, радость моя оказалась недолгой.

— А, это ты, — тяну, не скрывая разочарования. — Видимо, без приглашения, здесь только я и садовница. Э-э… до свидания?

Гелла сощурила свои раскосые янтарные глаза, окинула меня пренебрежительным взором с высоты немалого роста. Она чем-то напоминает Рес — стройная, ладная, остролицая. Но Рес и без эффектной наружности что-то собой представляет, а эта… обертка, яркий конфетный фантик.

— Я подожду, — мою неуклюжую попытку распрощаться не оценили. — У меня дело к Рику, деточка.

— Меня зовут Ника. Я твое имя помню, потрудись и ты мое в памяти удержать.

Взгляд Геллы полон снисхождения.

— Пытаешься брать пример с Антарес? Деточка, такой сукой надо родиться.

— По себе судишь?

— Как грубо! Не надо думать, что ты здесь такая важная персона, — на губах ее зазмеилась усмешка. — Если Рик с тобой возится, это еще не значит, что ты ему нужна.

Удар ниже пояса? Ладно. Уж чему я научилась у близнецов, так это выискивать уязвимые места у противника. Не то чтобы Гелла мне враг, я ее не ненавижу… гадливость, немного ревности и досады, вот и все мои чувства.

— Если Рик с тобой спит, — на удивление сносно передразниваю, — это еще не значит, что ты ему нужна. Да ты и сама это знаешь! Он наверняка не первый, кто возжелал с тобой поразвлечься, и отнюдь не последний.

— Ты, видимо, сама не понимаешь, о чём говоришь. Я некакая-то дешевка!

Угу, прямо в яблочко. Вон как ее перекосило.

— Никто не говорит, что ты дешевка! — деланно округляю глаза. — Как я могу?! Несомненно, Гелла, ты весьма дорогая шлюха.

Сама понимаю, что это уже чересчур, но Гелла не дала возможности сгладить конфликт. Прошипев: «Маленькая дрянь!», она влепила мне звонкую оплеуху. Чувствую, как саднят неглубокие царапины, оставшиеся от ее длинных холеных ногтей. Запахло кровью…

Запахло кровью. Именно это помешало мне сдержать ответный удар.

====== Глава 35 ======

Когда Рик спешно нас вызвал, то бросил лишь короткое «проблемы».

Нет, я много чего ассоциирую со словом «проблемы». Но девица в луже собственной крови — это всё-таки нечто посерьезнее. Самую малость.

— Это не ее кровь, — обронил Рик сухо — видимо, прочел мои мысли. — Тут больше шума, чем крови. Вот и вырубил ее, чтобы не визжала. — Он вскинул руку, нетерпеливым жестом перемещая Геллу в вертикальное положение. — Андрэ, вылечи ей лицо, пожалуйста. Надеюсь, шрамов не останется?

— И серьезнее бывало. Не переживай за нее, тут главное не тянуть с исцелением, — Андрэ извлек какие-то банки-склянки из объемистых карманов целительской мантии, не тратя время на выяснение подробностей.

— Да на нее-то плевать! Сам знаешь, сейчас мне меньше всего нужны неприятности с ее отцом.

— Рик, ну не будь таким уродом! Она ведь чуть без глаза не осталась.

Он заклятьем очистил от крови и Геллу и окружающее пространство. Я присвистнул, увидев на бледно-золотистой коже четыре близко идущих пореза, косых и глубоких. Действительно, ей повезло сохранить глаз.

— Кто постарался-то, ты или Рес?

— Нам не нужна трансформа, чтобы кого-то покалечить! — огрызнулся Рик. — Кроме того, наши когти продрали бы плоть до самых костей. Говоря по правде, я всё еще не прочь пустить их в ход.

Сильно же она его разозлила. Чем это, интересно?

— Нельзя так, — заявил я, — Это ведь женщина, притом беспомощная и довольно-таки тупая.

— Я готов с тобой согласиться, но в любое другое время. — Рик склонил голову набок, уголки рта дрогнули в усмешке. — Эта кукла ряженая нанесла серьезное оскорбление моему Дому. Если бы хоть понимала, что натворила, я бы ее и вовсе убил! — Кожа на его лбу лопнула, прослезившись каплей крови и обнажив кончик рога. Отлично, нам тут только демона в полной боевой трансформе не хватает!

— Мне надо напоминать, что она нужна тебе живой? — деловито осведомился Андрэ, очищая руки.

— Нет, я помню. Подправлю ей воспоминания, а вы пока разберитесь со всем остальным.

— С остальным — это с чем? — полюбопытствовал я. Рик молча кивнул куда-то в сторону гостиной и ушел на второй этаж, левитируя за собой Геллу.

«Остальным» оказались живописные потеки крови на полу и стенах гостиной. Тоже не очень-то похоже на «проблемы».

— Привет, мальчики, — негромко проговорила Рес. На ее руках и лице тоже красовались глубокие порезы, на одежде и волосах подсыхала красно-бурая корка, туника висела лохмотьями. — Все живы и почти здоровы. Не дергаться, не вопить, не причитать, руки не заламывать.

Рес сидела на том самом ковре, который мы намедни разглядывали с таким интересом. Рядом с ней, прислонившись головой к бедру, лежала без сознания Ника. Я рванулся было к ним, но Рес зло сощурила вмиг поменявшиеся глаза — сплошная радужка с узким овалом зрачка. На руках обсидиановыми клинками сверкнули когти — такими лицо срежешь, не то что изуродуешь.

— Тебе по слогам повторить, красавчик? Не дер-гай-ся. Андрэ, иди сюда.

Андрэ осторожно приблизился и, не спрашивая, достал какое-то зелье. Кажется, обезболивающее.

— Приподними ей голову, — попросил он Рес. И уже мне: — Первая трансформация. Крови в таких случаях всегда много, и, само собой это больно. Но ничего страшного, поверь. В моей практике это не первый случай.

Андрэ частично регенерировал Никины раны — в том числе развороченный лоб и жуткие шрамы на спине. Затем влил в нее целый флакон успокоительного зелья.

— Во сне регенерация лучше идет. Это чтобы не проснулась раньше времени, — объяснил он.

Зелье оказалось не лишним, учитывая, что близнецы вскоре оправились от происшедшего и решили, что неплохо бы наорать друг на друга. Это решение пришло к ним в коридоре на втором этаже, так что я поспешно уволок Андрэ в гостиную. Не хватало еще под раздачу попасть.

— Это твоя вина! — Рес в бешенстве; мелочно радуюсь, что в этот раз достается не мне. — Твоя! И не надо всё валить на эту идиотку Геллу! Я просила ее сюда не таскать!

— Да сам знаю! Виноват. — А вот пыл Рика быстро иссякает. — Но я же не думал, что такое может случиться!

— Ты не думал, о да! Бездна, да ты только и делал, что дулся на Нику ни за что! Я же сказала минимизировать для нее стрессовые ситуации.

— У меня сейчас голова не тем забита!

— У тебя там, кажется, пусто, как в тонорской казне! Девчонке и так несладко живется, а ты ей трансформацию ускорил…

Андрэ, судя по выражению лица, хотел бы сейчас оказаться где-нибудь подальше (хотя Герхарда ситуация наверняка забавляет). Я только плечами пожал, не обладая особой тактичностью.

— Хватит! — тут уж Рик вызверился. Я почувствовал, как половицы мелко вибрируют от чьей-то сырой магии. — Я ведь тоже о ней забочусь, но ты… Прекрати уже корчить сбрендившую мамашу! Ника то, Ника это! А как же я?! Она тебе что, важнее меня? Мне-то тоже хреново, не только ей!

— Никто и никогда мне не будет важнее тебя, придурка кусок! — огрызнулась Рес. И добавила с неожиданным спокойствием: — Но она нуждается во мне.

— Я тоже!

— Это ты так думаешь. Пора бы уже осознать, Рик: ты большой мальчик.

— Я… Рес, стой!

— Тебе я всё сказала.

А, так сейчас и до нас очередь дойдет? Таки следовало убегать, пока была возможность.

Рес влетела в гостиную с видом мрачной решимости на раскрасневшемся от злости лице; следом с видом обиженного пятилетки семенил Рик. Я тут же выставил руки перед собой, изображая дикий ужас.

— Н-не ешь меня!

— Да кому ты сдался, жилы одни, — успокоила Рес. Моя клоунада, кажется, немного ее остудила. Приняв более серьезный вид, я спросил:

— С Никой всё будет нормально?

— Она сильно испугалась, только и всего. Не в таких условиях нужно ипостась менять. Завтра очнется, где-то к полудню. Вы не тревожьте ее день-другой; Рик будет с ней и ни на шаг не отойдет. Ты меня услышал, дорогой братец?

— Да, конечно… — осекшись, он впился в нее взглядом. — Погоди, а ты разве не будешь?

— Моему терпению пришел конец. Кроме того, пора уже встретиться с провидцем в Лоттари.

— Ты пойдешь одна? От меня, значит, избавилась, пользуясь ситуацией!

— Совершенно верно. Видеть тебя не могу.

И, не успел никто слова сказать, Рес ушла. В холле скрипнула дверь; слабо полыхнула зеленоватая вспышка портала. Рик сделал было пару шагов следом, но тут же замер с поникшими плечами и таким лицом, будто вот-вот разревется.

— Она всегда была такой сумасбродкой? — отстраненно спросил Андрэ. Меня всегда немного смущало то, как резко он из добрячка Андрэ превращается в невозмутимого целителя Андриаса. Или в целителя Герхарда, что куда хлеще. Тот кого угодно доведет до белого каления за пару минут — даже меня.

— Ну разумеется, — отозвался Рик не своим голосом, кусая губы. — Это фамильная черта.

Я подошел к нему и положил руку на плечо. А то ведь и правда разревется.

— Чего ты такой пришибленный? Она же не будет злиться на тебя всю оставшуюся жизнь. Послезавтра снова будете в ногу ходить, как прилепленные.

— Нет… — сделав глубокий вдох, он продолжил уже спокойно: — нет, Лекс. Послезавтра, полагаю, она разозлится еще больше. И знаешь, у нее действительно будет повод.

Бражник заботливо усадил ее в мягкое кресло и вручил чашку ароматного чая. «Еще бы не улыбался так гадостно — цены бы ему не было», — подумала Рес с раздражением. Вампир тем временем сел напротив и теперь выжидающе глядел на нее, закинув ногу на ногу.

— Почему мне так хочется надавать тебе оплеух?

— Ну, полагаю, потому что ты не можешь этого сделать. Или, вернее, не станешь. Ты ведь не за этим сюда пришла, сладенькая?

Рес сделала глоток из чашки и поморщилась — тонкий саргальский фарфор, казалось, обломится от малейшего касания губ.

— Не за этим, наверное. Знаешь, я уже и сама толком не знаю, зачем поступаю так или иначе. Я немного побаиваюсь последствий своих поступков.

Бражник кивнул, будто бы услышав здесь некий свой подтекст.

— Значит, началось, — сказал он, снова улыбаясь. На сей раз кривовато и едва заметно. — Скаэльда выступит против Ковена?

— Я надеялась обождать еще хотя бы лет десять, но Эвклид, кажется, планирует ударить. Так что… да. Только при этом Скаэльда будет прикрываться светлым лекаришкой из Белой династии. Если тот, конечно, на что-то годится… в его-то возрасте страдать таким идеализмом. Андрэ и мысли не допускает о том, что я его использую; что он просто удачно, о-очень удачно подвернулся под руку!

— Погоди-погоди! — Он вскинул ладонь, побуждая Рес замолчать. — Андрэ? Дружок Гро? Он…

— Мой кровник.

— Нет. То есть, я не об этом. Андрэ! Целитель Андриас, он же целитель Герхард по прозвищу Детоубийца! — Рес кивнула. — Так ты знаешь его историю?

— Рик мне рассказал.

— О, у этой парочки наверняка обнаружилось немало общего! Андриасу всегда была свойственна некоторая… двуличность, — хмыкнул Бражник, отхлебывая немного янтарной жидкости из своего бокала. Рес поморщилась: даже злясь на брата, она не терпела подобных выпадов в его адрес. — Он давно работает под моим началом.

— Герхард — это его второе имя… А почему его зовут Детоубийцей?

— Потому что он убивает детей, ясное дело. Ну, имеются в виду еще не родившиеся дети, что нужны своим матушкам не больше, чем мы с тобой — господину иерофанту. Впрочем, у него и без несчастных эмбрионов рыло в пуху. Чертовски мало такой работы, за которую не возьмется целитель Герхард.

Не донеся чашку до рта, Рес уставилась перед собой.

— Прекраснодушный святоша Андрэ, — негромко пробормотала она. — До сих пор не верится. Что там за такое Инквизиция шьёт? Запрет?

— Смертную казнь.

— Да уж. — Рес снова покачала головой, машинально наматывая прядь волос на палец. — Хорошо шифруется. И знаешь, что самое странное?

— Что же?

— Меня это почти не удивило. И как-то даже примирило с реальностью. Ну, знаешь, я всё печалилась, что правнук великого Рамира — такая размазня, прямо как Рамир-младшенький. А оказалось, он меня дурит.

— Он и сам себя дурить пытается. Но кровь-то не водица!

— Ну да, — фыркнула Рес. — Тебе ли не знать?.. Ох, ладно. С этим я еще разберусь. Думаю, о некроманте ничего не слышно? — Бражник согласно кивнул. — Да и Бездна с ним. Я почти уверена, что он сам на меня выйдет.

Догадка эта близка к интуитивной. Они с Феликсом могли бы неплохо поладить, будь у кого-то из них такое желание. А в том, что в хранилище Ковена пошалил именно Феликс, Рес уже уверена.

— Будь осторожнее. Да, кстати… увидишь Гро — передай, что ему сели на хвост. Он должен бы сообразить, о ком я.

— А не проще самому его отловить? Не знаю, когда мы увидимся.

— Я думал, вы видитесь часто!

Рес окинула вампира далеким от восторга взглядом.

— Не делай такое лицо. Между нами ничего нет и быть не может.

— Хотелось бы мне в это верить.

Хотелось бы ей самой в это верить. Только вот надоедливый полукровка упорно игнорировал сам факт существования такого слова — «нет».

«И ты не слишком торопишься ему об этом самом факте поведать», — язвительно добавила Рес про себя.

Проснуться оказалось еще труднее, чем обычно. Поздний вечер, судя по внутреннему ощущению. В голове ни одной связной мысли; под щекой что-то твердое, не слишком похожее на подушку и слегка вздымающееся. Плечо. Острое и тощее, явно принадлежащее Рику. Рес — она еще тоньше и… пахнет немного по-другому. Благодаря рысьему обонянию я могу различить близнецов и с закрытыми глазами.

— Снова небо алое, — бормочу, все еще не до конца проснувшись. Рик чуть сдвинулся, устраивая меня поудобнее. Чувствую его легкую руку у себя в волосах.

— Алое? — спросил он. — Ты уверена?

— Алое, н-ну… и розовое. Как сироп. И чуть-чуть оранжевое.

— А белое?

— Хм… если только немножко, — вздыхаю, пытаясь понять, во сне ли то было или наяву. — Опять мысли читаешь, что ли?

— Нет, воробей. — Тихий смешок. — Я просто бывал в тех местах, что ты мне расписываешь.

Озадаченно помолчав, спрашиваю:

— И что это за место?

— Сварталфхейм. Там рассвет легко перепутать с закатом, день вечно теряется и ни одна ночь не бывает долгой.

Что ж… ясности мыслей это не добавляло. Но зато сколько патетики!

— Но я же никогда не бывала в Сварталфхейме.

— Память крови. — Чувствую, как Рик пожимает плечами. — Будет иногда глючить, но ты привыкнешь и через пару лет… — он запнулся, — всё это будет восприниматься легко.

Снова повисла пауза. Урывками, неохотно, лениво возвращались воспоминания.

— Что случилось с Геллой? Я… я только в ответ хотела… она в порядке?

— Кому до нее какое дело? — сердито отозвался Рик. — Ладно, ладно. Жива-здорова, по-прежнему смазлива и толком не соображает, что случилось.

Это хорошо. Но чувство вины никак не отпускало. Какой бы противной Гелла ни была, а я ей жутко лицо распахала. Моими прежними коготками — при промежуточной трансформации — такого не сделаешь, а вот новыми…

Открыв наконец глаза, взглянула со смесью опаски и любопытства на свою ручонку — полудетскую, с редкими блеклыми крапинами веснушек и следами царапин. А потом привычно напрягла суставы и высвободила магию.

Ух ты! Рик вздрогнул и нервно усмехнулся, когда ногтевая пластина на моем указательном пальце переросла в изогнутый длинный коготь, темный и отливающий на свету металлическим блеском.

— Мягонькие еще. — Рик двумя пальцами сжал коготь, отчего тот заметно согнулся. — Поосторожнее с ними.

Чего? Я его девушке лицо порезала, а он за коготки переживает?

— Ох, Ника. Наплевать мне на Геллу! Нет, мне бы не доставило удовольствия быть повинным в ее смерти, но труп бы упрятал без особых проблем.

Недовольно засопев, я попробовала восстановить ментальный щит. Как ни странно, удалось с первого раза.

— Как ты можешь так говорить? Это же живой человек всё-таки. Хоть и мерзопакостный.

Вздохнув, я попыталась сесть. Приподнялась. И тут же рухнула обратно.

— Голова кружится, — не спрашивает — утверждает.

— Немного.

И всё-таки я не удержалась:

— Неужели ты совсем к ней ничего не чувствуешь? Ни капельки?

— А я должен?

— Ну… знаешь, — смутилась я, — ты с ней… близок в определенном смысле.

Рик ответил не сразу.

— Терпеть не могу эвфемизмы. Ни с ней, ни с кем-либо еще я не желаю быть «близким» в каком угодно смысле. Это всего лишь женщины, которых я… с которыми я… хм. Почему мы с тобой обсуждаем такую чушь? Мне как-то даже неловко.

Я хихикнула.

— Неловко, потому что ты хотел на мне жениться?

— Я и сейчас хотел бы.

В этот раз пауза тяжелая, ощутимая. Но мне всё же удалось перебороть смущение.

— Глупость какая. Почему?

Рик не стал косить под дурачка и переспрашивать. Как и Рес, он прямолинеен на зависть. Какая уж тут любовь к эвфемизмам!

— Потому что ты добрая, умная и очень сильная духом. Кроме моей сестры, ты единственная женщина, которую я смог бы полюбить, — проговорил он отрешенным каким-то голосом. — И вы обе меня бросаете. Бросаете! Никому-то я не нужен… с самого моего рождения.

— Что за глупости, Рик? Рес никогда тебя не бросит.

В этом я уверена. Они же почти как единый организм: достаточно лишь послушать, как эта парочка ненарочито, без малейшей запинки фразы друг за друга заканчивает! И увидеть, как они общаются друг с другом — обходясь минимумом слов, используя одни лишь взгляды и жесты. Кроме шуток, близость — истинная, не эвфемизм какой! — между ними очевидна. И никакой иной жизни, если она порознь, для них уже нет.

— Даже если я сделал что-то ужасное? — в голосе Рика зазвучала подозрительная глухота. Будто он сейчас заплачет. Не задумываясь, с уверенностью отвечаю:

— Да что бы ты ни сделал.

Он уткнулся носом мне в макушку, стиснув меня руками с такой силой, что даже больно.

— Спасибо, — слышу сдавленный шепот. Но облегчения в нём нет.

Солнце в Элькоре светило так же ярко, как в Вальдесе; портальная площадь же оказалась куда меньше, и оттого создавалось впечатление тесноты. Рес почти не удивилась, узрев невдалеке знакомую высокую фигуру. Такой нигде не потеряется.

— Ну давай, — проворчала она, поравнявшись с ним, — расскажи, что ты просто мимо пробегал.

— За кого ты меня принимаешь? — насквозь фальшиво оскорбился Лекс, прикладывая ладонь к груди. — Я не вру, когда мне с этого никакой выгоды!

— Резонно.

Рес коснулась длинного рубца на его лице. Рана всё еще кровила и выглядела куда хуже обычных «тренировочных царапин». Лекс поморщился, но не отстранился.

— Бражник просил тут передать пару слов… Полагаю, передавать уже ничего не надо.

Он кивнул и с забавной для воина брезгливостью вытер с щеки кровь. Рес заметила еще одну розоватую полоску на его левой руке — чья-то неудачная попытка рубануть по кисти.

«Он ведь левша, — отстраненно вспомнила она, — как Рики».

— Хотел тебя у Бражника перехватить, да не дали. С родственниками повстречался… было скучно. — Для полноты картины только картинного зевка не хватало. — Отвратительные фехтовальщики! Может, в следующий раз будет повеселее?

— Кончай ты рисоваться, — поморщилась Рес. Весь этот выпендреж ей был знаком до омерзения — как иначе, когда столько лет живешь бок о бок с неуемным братцем? — В следующий раз, — она схватила его за запястье правой руки, — просто ткни им в рожу знак Дома.

— В чём подвох? Какой у вас Дом, чудище?

Теперь уж настала ее очередь изображать картинное недоумение.

— Это очевидно.

— Так какой?

— Не скажу, — мило улыбаясь, Рес отвернулась и неторопливо зашагала к улице, ведущей в Западную трибу. Сзади послышалось рычание и торопливые шаги.

— А подсказку?!

— Ты идиот?

— Не подсказка. И я только что разбогател на один медяк!

— В твоих мечтах, шельма. Кстати, откуда у тебя моя сумка?

Сей факт дошел до нее с приличным опозданием. Но вопрос в общем-то глупый. Лекс это тоже понял и отвечать не стал. Просто потянул с плеча длинный ремень и вручил ей.

— Вроде не тяжелая. Пижамку в цветочек он туда положил, что ли?

— А вот сейчас обидно было!

Оскорбленная столь абсурдными предположениями, Рес потянула за шнурок на горловине видавшей виды мешковатой сумки. Магия позволила бы без труда запихнуть туда весь гардероб приснопамятной тетушки Хелены, но всё оказалось куда скромнее.

Первым делом наружу высунулась серая усатая мордочка. То была самая маленькая из четырех забияк в кошачьих шкурках.

— Шаори?

— Он упаковал тебе котеночка? — фыркнул Лекс. Шаори охотно пошла к нему в руки; в нынешнем обличье она легко помещалась в пригоршне. — Мило. Очень в духе Рика — подкинуть злющей сестре котенка.

— Это не котенок, — машинально поправила Рес. — Это демон.

Один мао и один Гро — разве мог братик оставить ее без присмотра? Только что в своем кошмарном сне.

Почему-то вдруг захотелось плакать.

====== Глава 36 ======

Людей — чистокровных и не очень — в Элькоре немало. Южный Предел всё-таки, людское королевство совсем рядом. Вот и мужик, с которым я завел разговор, оказался человеком. Не местный, правда, а как раз-таки лоттариец из числа приезжих. Приземистый, загорелый, какой-то потрепанный и непривычный взгляду. Вроде бы люди ничем от нас не отличаются — две руки, две ноги, более или менее дурная голова… а всё равно не то.

— Дорога тут близкая! — заверил мужик. — Пешком часа за три-четыре дойдете. Я б вас отвез, да лошади вашу братию больно не любят. Ты сам-то маг, ясно дело. А уж девушка твоя… — он покосился на Рес с каким-то опасливым сомнением. Та неожиданно приоделась в инфантильное светлое платьице и болтала в закутке с какой-то торговкой. Уж не знаю, чем их светлость могли привлечь дешевые поделочные камушки, оправленные в латунь и серебро. Таким из себя важным дамам, вроде, полагается тратить деньги у лучших ювелиров Империи.

— Что не так с моей девушкой? — постарался не скалиться уж очень явно. Не думал, что когда-нибудь скажу «моя девушка», пусть даже упомянутая и не ведает о свалившемся на нее счастье.

— Ну, красивая она у тебя, не поспоришь. Тоненькая, беленькая, будто леди, а коса вон какая… Но вампирша же, как есть! Я бы с ней лечь поберегся, извиняй за прямоту!

Кто бы только знал, сколько усилий мне потребовалось, дабы сохранить серьезный вид и не заржать.

— Да не вампирша она, — успокоил работягу. — Но крови может выпить порядком!

Многозначительно покивав (и не поверив мне ни на ломаный медяк), тот еще разок объяснил, как выйти на дорогу побыстрее. А затем уже смылся с явным облегчением на физиономии. И я смог насмеяться вдоволь. Знал ведь, что на Рес подумают! Люди именно такими представляют тех, кого собираются при случае отпугнуть куском осины да пучком засушенной травы: изможденность, интересная бледность, лихорадочно горящие глаза и алый, будто окровавленный рот. Моя же смуглая, откровенно пышущая здоровьем бандитская рожа и близко к каноничному кровопийце не стоит. Тут только ходить да клыки всем показывать.

— Ты чего тут хихикаешь? Перегрелся? — Рес окинула меня оценивающим взглядом, явно прикидывая, как избавиться. Очевидно, сообразила, что никак. А на новость о своем вампиризме отреагировала довольно вяло.

— Думаешь, в первый раз такое слышу? Людишки… — поморщилась она. — У нас тут вроде и границы открыты, и торговля налажена, а они всё никак вампира от мага не отличат. И не уразумеют, что им от этих самых вампиров бояться нечего.

Это да. Ни один вампир на их чистокровно человеческие тушки не позарится. Кровь без магии для наших нужд практически бесполезна.

— Ладно, а что-нибудь полезное ты у этого типа узнал?

Я рассеянно потер глаза. Очки исчезли бесследно, но, как ни странно, солнце в последние дни уже не так раздражает. И крови не так хочется. Разве что когда нарочно вспоминаю… вот как сейчас.

— Объяснил, как выйти на дорогу и где потом срезать. Идти, говорит, недолго. Подвезти не предложил, само собой… Сказал, что у меня красивая девушка!

— У тебя нет девушки. Пойдем уж, раз увязался! — Рес схватила меня за руку и поволокла в нужную сторону. Как уже довелось понаблюдать, так она своего братца в пространстве перемещает. Ну ладно, я не против. Лишь бы только «Ты мне как брат» не сказала.

— Не то чтобы я смущаюсь, но с чего вдруг ты захотела трепетно подержаться за ручки? — спросил через некоторое время. Рес фыркнула и попыталась высвободить руку. Я, само собой, не дал.

— Привычка, — всё же ответила она. — А что? Сам-то трогаешь меня всё время.

— Я не виноват! — На такой случай заготовлена стандартная речь: я нечисть и у меня приступ тактильного обжорства. И ведь не совру! Только умолчу, какая выборочная направленность у этого самого обжорства.

От моей убойной аргументации отговорились очередным фырканьем и поволокли дальше.

Честно? С трудом представляла, как буду осуществлять задуманное. Зато прекрасно понимала, что не стоит этого делать… но именно сейчас близнецов дома не было, я чувствовала себе распрекрасно, а навязчивая мысль не давала покоя — мне надо в столицу.

Они расстроятся. Рассердятся, наверное. Но мне с детства вдолбили мысль, что всё нужно доводить до конца. Лекс вдолбил, не родственники, как можно подумать.

Высушила мокрые после купания волосы, расчесала кое-как. Косы плести уже невмоготу, просто стянула в хвост и повязала голубую ленточку неуклюжим бантом. Положив расческу возле зеркала, окинула свое отражение задумчивым взглядом.

«Мне не нравится, как ты выглядишь, — сказал Лекс, когда мы с ним виделись в последний раз — четыре дня назад, то есть. — Заморенная какая-то».

Ну, меня всё устраивает. Я отощала, но зато подросла. Что в таком случае может испытать девушка, которая не росла с пятнадцати лет и выглядела при этом на тринадцать? Конечно, я рада. Да, лицо осунулось, глаза немного запали… и всё же визуально прибавила где-то год, а еще вытянулась на целый дактиль! И на моем круглом лице чуточку проступили скулы, надо же.

Глаза сверкнули и стали рысьими. Я сердито поджала губы; радужки снова поголубели. Но намек понятен — хватит торчать у зеркала. И то верно! Наугад вынимаю из шкафа тунику и штаны, торопливо одеваюсь. Крадусь по лестнице на первый этаж. Хорошо, хоть тут ступеньки не скрипят, когда не надо…

— Далеко собралась? — доброжелательно осведомились из гостиной. Я вздохнула, понимая, что смыться будет не так просто.

Мэй восседала в одном из кресел, вид у нее при этом прямо-таки хозяйский — по какой-то причине меня это задело.

— Прогуляться хочу. Я уже в порядке, честно! И валяться с книжками целый день больше не могу!

— С книжками? — Она усмехнулась чуть снисходительно. — А кто два часа без передыху носился с посохом по всему заднему двору?

— Подумаешь, размялась немного, — бормочу, теребя завязку на поясе туники. — Я… всё же пойду, ладно?

— Ну, Шёльд попросил за тобой приглядеть. Полагаю, чтобы не попасть в неловкое положение, мне надо идти следом? — По моему лицу наверняка понятно, что не надо. — Куда ты собралась?

— В столицу.

Может, надо было соврать что-нибудь, а потом рвануть к порталу? Бегаю я быстро. Но Мэй, к моему удивлению, махнула рукой.

— Вообще-то, ты выглядишь вполне здоровой. Иди. Только ненадолго, ладно? Нам обоим будет лучше, если сиятельные господа ни о чём не узнают.

— С-спасибо! — выпаливаю уже на ходу, рванув к порталу. В тот миг ни тон ее, ни покладистость меня не насторожили.

После жутковатых массивов Железного Леса южные заросли показались какими-то хилыми. И пахнет здесь по-другому; к обычным древесным и болотным запахам примешиваются смутно знакомые ароматы цветов. Магнолия цветет, что ли? Ну да, лето же, куда деваться.

Я на юге бываю нечасто, по лесам при этом не шляюсь. Разве что Амарис пару раз за травами утаскивала, но это было давно и неправда. Так что пограничный тракт Элькоры — местечко в общем и целом незнакомое, а потому я озирался вокруг с беспокойством и долей любопытства. Что ж. Цветочки — это прекрасно, но всё же не уверен, что мне тут нравится. И не жарко вроде, а воздух теплый и удушливо-влажный. Усмехаюсь про себя, слушая тихую ругань идущей рядом Рес — ее прическа и так далека от идеальной, а от влажности и вовсе зажила отдельной жизнью.

— О, юная дева, но ведь герцогини так не выражаются! — елейно заметил я, не удержавшись.

— А ты хоть одну знаешь? Я — нет.

Логично, подумал я, отбирая у Рес ленту для волос, пока та к Бездне не воспламенилась. В Империи нынче осталось одно-единственное герцогство, и это Скаэльда.

— А как же пафос и, ну, манеры там всякие?..

— Мы что, в прошлом тысячелетии? Мое дело — герцогство по миру не пустить и следить, чтобы отец не пустил тоже, а политесы пусть секретарша разводит.

Интересный подход. Но всё же манеры у близнецов и вправду неблагородные какие-то. И не плебейские тоже. Что-то среднее, мне непонятное. Вроде как они сами по себе, а все принятые нормы имеют… в виду.

— В городе, кажется, будем ближе к ночи, — пробормотала Рес озабоченно. — Там же есть маги, воткнули бы хоть маяк для телепорта. Безобразие!

Ну, летом темнеет поздно. Не заблудимся.

— А почему не портал?

— Портал поставить — та еще работенка. Да и кому там полноценный стационар нужен?

А ведь и правда, пользоваться порталом там особо некому. Магов в королевстве немного, тогда как сами люди прут к нам в больших количествах. Им у себя банально места не хватает.

Андрэ считает людишек крайне изобретательной расой, я тоже не склонен на их счет обманываться. Если Ковен не прекратит тянуть из их королевства жилы, рано или поздно они сделают магам какую-нибудь пакость имперского масштаба. Или попросту количеством возьмут, с их-то рождаемостью.

Пока я прикидывал рождаемость и смертность человеческой расы, мимо проехала груженая ящиками телега. Мелкие бытовые артефакты везут, или еще какую безделицу. Мы с Рес шли по другому краю дороги, но страшноватая чалая лошаденка все равно всхрапнула, нервно кося на нас блестящим темным глазом. Не любят эти твари магов, вот хоть ты тресни.

— У нас с тобой, кажется, остался незакрытый должок, — вспомнил я. Без особой охоты, правда. — Ты хотела узнать, откуда у меня знак Дома?

Рес чуть заметно качнула головой. Погладила мелкого демонического кошака — он, не усидев в сумке, почти всю дорогу проделал на ее плече.

— Ты убил Роуэна. Не уверена, что хочу знать что-то еще, но…

— Но?

— Но тебе же будет легче, если ты расскажешь.

Мне вовсе не хотелось ее вечной доброты, тщательно скрытой за равнодушием. Только не сейчас. Не тогда, когда чувствую себя недостойным малейшего участия.

— Этот треклятый Роуэн, — наконец сказал я угрюмо, — он всегда делал всё по-своему.

Рес молча кивнула, соглашаясь с такой характеристикой. А меня действительно подпирало: слова, подобно надсадному кашлю, рвались наружу и царапали горло.

— Уж почти дюжина лет прошла, а меня до сих пор в это носом тыкают. При каждом удобном случае. Всем известно, что я благодаря ему попал в Десятку, остальные-то менторы меня на дух не переносили! Как, впрочем, и адепты. И Аникам на меня к тому времени рукой махнул. Роуэн же взял к себе, дурь выбил да выучил как следует. Потом в пример всем ставил! И продолжал опекать даже годы спустя, когда я на иерархической лестнице уже дышал ему в затылок. Могло ли это кончиться чем-то хорошим? Аникам не чаял от него избавиться, равно как и Сенмар — от меня. Они и спровоцировали ту дуэль идиотскую…

Я остановился — резко, сам того не ожидая. Рес, всё еще не говоря ни слова, замерла напротив меня. У нее такие узкие плечи, — думаю невпопад. И волосы, выбившись из наскоро заплетенной мною косы, торчат в разные стороны, чуть завиваясь на концах. Забавно.

— Это я должен был умереть! — выпалил со всей скопившейся за дюжину лет злостью. — И по сей день Макадэ — Первый меч, а я — его жалкое подобие! Всем бы было лучше, если бы я подох. И тебе в том числе.

— Ты не можешь знать наверняка, — проговорила Рес этим своим будничным тоном, словно бы объясняя мне некую прописную истину. Дважды два равно четырем; отрицательного коэффициента магической плотности не бывает; мешать вино с гномьим самогоном — хреновая идея; ты, Лекс Гро, — недоумок великовозрастный.

— Разве это не очевидно?

— Мне — нет. Очевидно лишь то, что ты на него зол.

Удивленно таращусь на нее. Рес лишь передернула плечами, затем развернулась и пошла по краю широкой ухабистой дороги — неспешным таким прогулочным шагом.

— Естественно, я зол! — Я побрел следом, не разбирая дороги. — Он ведь мог убить меня, а вместо этого сам подставился под удар. А я… стою и никак не могу понять, почему всё еще жив, а клинок мой торчит у него в груди. И до сих пор не понимаю.

— Ты хочешь знать, почему?

— Полагаю, что… да, черт возьми!

— Потому что ты, видимо, был ему достаточно дорог.

Я неловко передернул плечами — хотя она всё равно не могла это увидеть.

— И всё?

— И потому что он мог.

А, ну да, как уж без этого роуэновского словоблудия. Он, видите ли, мог.

— Вы-то с Риком наверняка были ему дороже какого-то вымеска с клеймом. Как так получилось, что вам он завещал только коронную фразу, а мне — всё остальное?

Рес одарила меня взглядом через плечо — коротким, но пристальным. Ее глаза на миг вспыхнули в медленно сгущающихся сумерках.

— Роуэн… он редко что-то делал без умысла. Знак Дома он получил от нас с Риком. Выходит, нас тебе тоже завещали.

Сомнительное какое-то наследство.

— Хочешь сказать, он догадывался, что я однажды тебя… вас повстречаю?

Рес покачала головой и ответила — тусклым, насквозь тоскливым голосом:

— Нет. Он почему-то был в этом уверен.

Котенок по кличке Шаори спорхнул с ее плеча, обернувшись вдруг вороном и противно каркнув. Я даже не удивился.

Рик, подобно сестре, не доверял Мэй ни на медяк, и Нику с ней оставил без особой охоты. Но ему, наконец, выпал подходящий случай, чтобы пробраться в дом Каарди и порадовать «старого друга».

— Прекрасно выглядишь, милая. — Рика едва не затошнило от своего же приторного тона. Он бы и в изрядном подпитии эту гадюку милой не назвал. Гелла же, не подозревая о его истинных чувствах, была крайне довольна. Даже не так — сияла, будто фальшивая монета.

«Хорошее сравнение, — подумал Рик, — очень подходит».

Бедняжка даже не подозревала, что ее вскорости разменяют.

— Ты предупредила отца о моем визите?

— Он уже ждет!

Самовлюбленная девица наверняка уже планировала, кого пригласить на свадьбу. Как и ее папаша. Рик хмыкнул про себя: знала бы эта парочка, что у него на уме на самом деле!

Не то чтобы, конечно, Рик делал ей предложение. Достаточно было и пары двусмысленных намеков.

— Тогда я иду к нему. Один.

Он вложил в последнее слово долю ментального внушения. Зомбирующая магия опасна для мозгов — поэтому он и не использовал ее раньше, чтобы попасть в дом тэна Каарди. Впрочем, Гелла сопротивлялась довольно-таки вяло, Рик не погнушался бы зомбировать ее еще по крайней мере три-четыре раза. Чем меньше сопротивление, тем меньше угроза повредить разум. Тому же Гро внушить что-либо Рик бы не решился: тот обладал сильнейшей волей и тупейшим упрямством.

— А ты ступай, закажи новое платье под тот э-э… чудесный топазовый гарнитур!

Тут уж и сопротивления не было. Наследница эрола Каарди оказалась одной из тех личностей, что готовы сторговаться с джинном за красивую тряпку и пригоршню блестящих камешков.

Защита на городском поместье Каарди оказалось довольно-таки простенькой, как по учебнику. А вот оповещающие чары — с множеством параметров и детектором на некромантию — явно повесил кто-то сведущий.

«На живца ловит. Вот ведь расчетливый ублюдок!»

Усмехнувшись чуть зло, Рик сжал двумя пальцами опаловую подвеску на браслете связи.

— Феликс, старина! — воскликнул он. — Давно не виделись! Как насчет дружеских посиделок у эрола Каарди? А Эвклида мы не пригласим… Само собой, надеюсь на ответную благодарность с твоей стороны.

«Сочтемся», — таков сухой ответ некроманта.

====== Глава 37 ======

Когда мы прошли через пограничный аванпост, от солнца осталась лишь тоненькая полоса закатных бликов, там, где мерцающее в лунном свете море перетекает в ясное небо.

— Полнолуние, — слышу сердитый вздох справа от себя. — Опять не высплюсь.

Прямо-таки мысли читает. В полнолуние о спокойном сне остается лишь мечтать, да и в принципе о спокойствии — тоже.

— А что, вам тоже луна на нервы действует?

— Светило Тьмы же! Демон — он демон и есть, вне зависимости от положения в иерархии.

Я с сомнением взглянул на Рес.

— Разве Высшие не считают себя центром мироздания?

Она поморщилась.

— Ты хотел сказать, «венцом творения»? С этими снобами подчас невозможно общаться. Нет, есть и среди них нормальные ребята: Люцифер, скажем, мне нравится, и сестра его тоже. А вот Валтасар, — ее аж перекосило на этом имени, — истинный образчик своей расы! Он характером в матушку пошел, а это Валула — средняя жена Вольдемара. Опять же, Алтея и Цедрелла — чудесные женщины.

Боги, ведь у демонов по три жены! Тут от одного чудища вздорного глазастого голова кругом, а как справиться с тремя такими? Должно быть, это некое расовое умение.

— Ты зовешь их всех по именам?

— Ну ты же полдня канючил подсказку, — в голосе Рес слышалось нехорошее веселье. — Вот тебе! Мы с ними в родстве, отнюдь не в дальнем.

— Это плохая подсказка! У вас в роду целая куча демонов затесалась!

Да и в генеалогии я не силен. Разумеется, Рес тут же состроила недовольную мину, сетуя на мою недогадливость.

— Ты просто не хочешь головой подумать. А Андрэ догадался сразу! — Опять меня на слабо разводят. И ведусь же вечно. — Ему достаточно было вспомнить, каким образом мы породнились с кланом Батори. Хотя Деметриус предпочитает, чтобы об этом не вспоминали… Высшие не любят вампиров, сам знаешь.

Так, это я помню по разговору с Люцифером. Выходит, Гоуди? Разве это Дом Огня? Наследник Гоуди, которого разыскивает Высший круг — он ведь воздушник.

«Лед плавит огонь, от огня тает лед», — снова пронеслось в голове. Вспомнил — это девиз Гоуди.

Огонь и Лед. Анэр та’эресс, что произносится как «анртарес», уж мне эти беглые гласные.

— У меня один вопрос, — выдохнул, стараюсь не вспылить. — Один. Чтоб меня. Вопрос. Несложный такой. Почему ты просто не сказала?!

Мой праведный гнев вызвал лишь безмятежную улыбку.

— А какое это, по сути, имеет значение?

— Да уж не маленькое! — Надо бы сбавить тон, а то редкие ночные прохожие уже на нас косятся. — Знаешь, ты… ты просто…

— …просто Рес. — Это нечто, невозможное и подчас невыносимое, изящно повело тощими плечиками. — Ты спрашиваешь, почему? Потому что…

— Стой-стой, я сам. Потому что ты могла!

— Нет, шельма! Потому что так интереснее.

И она радостно, заливисто так рассмеялась. Я тоже выдавил из себя нечто, напоминающее улыбку. Со стороны, наверное, походит на предсмертные судороги, ну да с Рес и впрямь помереть недолго. От бешенства.

Боги, помилуйте! Меня не было здесь несколько недель. Несколько бесовых недель! А всё вокруг такое чуждое, какое-то даже дикое… будто и не жила здесь почти двадцать лет. Ну хоть время удачное выбрала: служанки ушли домой, Жанин еще не вернулась из Магистрата.

Глаз судорожно выискивает, цепляет по верхушкам реальности знакомые штрихи. В углу гостиной высятся часы, отсчитывающие каждый час мелодичными колокольчиками, на их лицевой поверхности наведенная иллюзия искусных картин — всего их триста шестьдесят, по одной на каждый день в году. Мой дед любит мастерить артефакты из механических игрушек, эта — одна из немногих, которую Жанин ценит по достоинству. Столовая украшена изящными шкафчиками из латуни, ореха и стекла; внутри красуются дорогущие чайные сервизы — пожизненная любовь моей бабки (сразу после господина иерофанта). Не раз в приступе обиды или злости мне хотелось толкнуть со всей дури один из этих шкафчиков, чтобы он обрушился на сияющий паркет с оглушительным звоном… но я, разумеется, никогда бы такого не сделала. Потому что не могла расстроить Жанин, даже злясь на нее; потому что душонка моя светлая — она ноет и болит от одной лишь мысли, не понимая, как это — разрушать.

— Пафосная такая обстановочка, ничего не скажешь. — Илси возникла над моим плечом — внезапно и не вовремя, как всегда. — Может, выпьем? Есть чего?

Я едва удостоила взглядом эту доставучую алкоголичку.

— Катись отсюда.

Как ни странно, Илси без возражений испарилась. Я помотала головой, отгоняя странное оцепенение, и шагнула к лестнице.

Моя комната встретила меня не так угрюмо, как остальной дом. Так привечают далекого, но в общем приятного знакомца. Здесь чисто: кровать аккуратно застелена, пыли нигде не видно. Меня ждут. Эта мысль пронзила нутро странной смесью вины, признательности и раздражения. Стараясь успокоиться, беру с письменного стола книгу — «Магия архитектуры. Введение», давно пора сдать ее в библиотеку. Рядом унылой кучкой высятся мои учебники, тоже не мешало бы вернуть… в гвардейку. Их благоразумно не трогаю!

Шагнула к окну, отдернула занавеску. Рама с некоторой неохотой, но всё же поддалась: легкий сквознякворвался в комнату, разгоняя спертый воздух. Облокотившись на подоконник, постояла так некоторое время, а затем упихала в сумку найденную книжку. Думала забрать кое-какие вещи, памятные безделушки, — в прошлый раз ушла налегке. Но сейчас поняла с обреченностью, что мне ничего здесь не нужно.

Таверна «Две чайки» примечательна тем, что ее хозяин, Хольгар, — маг. Соответственно, удобства здесь на привычном уровне, хоть и заточены кое-как под обычных людей. Ключи вот металлические, у нас такими уже и не пользуются. Проще защитный контур сотворить да на амулет присобачить открывалку… но вот поэтому мы носим столько колец, браслетов и прочего барахла. А людишки нас большими модниками считают.

У входа нас встретила дочка хозяина — до неправдоподобия красивая девушка с длинными рыжевато-русыми волосами. Магии в ней маловато — отец этим не блещет, мать вообще человечка, — но зато всегда найдется доброе слово. Бывают люди, с какими поговоришь — и настроение уже не такое паршивое.

— Здравствуйте, — Вана улыбнулась — как мне показалось, слегка натянуто. — А где ваш большой меч?

По привычке подумал какую-то пошлятину, но потом устыдился. Может, я и не образец нравственности, но на чужих жен не заглядываюсь даже в мыслях. У нечисти чужая женщина — табу, если тебе жить не надоело.

— И тебе привет, — с затаенной опаской оглядываю ее фигуру. В прошлую нашу встречу, месяца четыре назад, Вана не была настолько беременна. Бедняжка, я с таким необъятным животом тоже был бы не в настроении. Круглые сутки. — А что, грохнуть кого надо? Так для этого меч не нужен!

— Давай без трупов, пожалуйста, — едко попросила Рес. — Нам и так внимания хватает.

— Это верно, парочка вы приметная! — тут Вана всплеснула руками. — Ой, что я, вы проходите, проходите! — она снова попыталась изобразить радушную улыбку и, повернувшись, тяжело зашагала внутрь таверны. — Только гости у нас тут… не самые приятные. Вы с ними не связывайтесь!

Мы с Рес переглянулись и пожали плечами — оно нам и даром не надо, и с доплатой тоже.

— Снова ты. Опять какой-нибудь богатей у пристани всплывет? — мрачно осведомился Хольгар вместо приветствия. Да, меня тут уже неплохо знают.

— Да нет, — смеюсь, — я временно с этим завязал!

Перекинувшись парой фраз с Хольгаром, я заметил, что Рес нервно косится куда-то.

— Должно быть, эти гости? — тихо спросила она. Я проследил ее взгляд: за дальним столиком сидели две девушки, на вид ее ровесницы, и еще одна помладше. Похожи между собой, будто сестры: загорелые, широкоскулые, с огромными миндалевидными глазами. Одна — кучерявая брюнетка, у двух других, наоборот, волосы до белизны выгоревшие, прямые как палки. Эти восточные красавицы с нечитаемым выражением лиц глядели на Рес, а потом тихо затараторили между собой. Я со скрипом опознал шаобанский язык. Да уж, гости пренеприятные.

— Полагаю, ты для них возмутительно бледная, — успокоил я. — Позагораешь, может, раз на юг-то занесло?

Рес натянуто улыбнулась и качнула головой.

— Я никогда не загорю, хоть полдня на солнцепеке…

Тут она вдруг охнула и прижала пальцы к висками.

— Что такое? — вцепляюсь в ее плечи, сам не понимая, почему так взвился.

— Голова немного разболелась. Не-ет, не делай такое лицо, будто я озвучиваю тебе свою последнюю волю!

Разумеется, Рес тут же задрала нос к потолку, всем своим видом показывая, что в беспокойстве не нуждается. Я отнесся к демонстрации скептически, но спорить не стал. Попросил у Хольгара ключи и увел свое чудище в сторону лестницы, подальше от недобрых взоров. Руки к оружию тянутся прямо-таки в обход сознания.

Сдается мне, не в бледности тут всё-таки дело.

В холле послышался шум. Я запаниковала, но тут же до боли укусила губу и шагнула к двери. Нечего бояться, дурында. Никто тебя здесь не удержит, особенно теперь.

Жанин стояла, сгорбившись, возле портального прохода. Ее бледное лицо казалось старше, чем когда бы то ни было; обрюзгло, под запавшими глазами залегли синяки.

— Б-бабушка? — слово, крайне редко звучащее из моих уст, вырвалось само по себе.

— Ника? — она вскинулась с явным недоверием — и тут же на нетвердых ногах заспешила ко мне. — Ника! Бедная моя девочка!

Я едва не отшатнулась, когда она стиснула меня в объятьях и тяжело задышала в макушку.

— Я так виновата перед тобой, — забормотала Жанин. — Но ты вернулась и… Ох, нет. Нельзя, нельзя тебе возвращаться!

— Почему? — хмурясь в недоумении, я чуть отстранилась от нее. — Что случилось, Жанин?

— Тебе рядом со мной опаснее, чем где-либо еще. Он… он что-то делает со мной. Вырывает душу по маленьким кусочкам. Он забрал нашу чудесную Илайю, ты ушла от меня… я будто очнулась после долгого сна, Ника!

По изможденному лицу Жанин заструились слезы, она явно близка к истерике.

— Не плачь, — глажу ее по бессильно склоненной голове, — не надо, пожалуйста. Ты ведь сильная, ты беды встречаешь, не дрогнув…

— Я так доверяла ему! Никого вокруг не видела, кроме него, — ни детей, ни мужа… никого! Он внушал мне такие мерзости, а я… всё принимала на веру, даже не сомневаясь! Боги, я продала джинну свою внучку! Никогда, Ника… никогда бы я так не поступила в здравом уме!

У меня нет сомнений, о ком она говорит. Как и удивления. Одно лишь беспокойство.

— Тебе лучше прилечь.

Стараясь подражать извечному спокойствию Рес, я отвела Жанин в ее комнату. Та не сопротивлялась, но продолжала глухо ронять слова:

— Ты в порядке, Ника? Тебе есть, где жить? Нельзя возвращаться… этот человек нас всех погубит…

Надо же! Ни разу не назвала Эвклида по имени. Возвращаться нельзя, верно, но как оставить Жанин одну в этом доме? Она явно не в своем уме!

— Я в порядке, — отвечаю машинально. — Жилье есть, и приличное. Не волнуйся за меня!

А вот я за нее волнуюсь. Так, что придется рассказать Рику про свою отлучку. Иначе снова пожалею о своем молчании, притом крупно.

Как-то так получилось, что комнату нам выделили одну. Неужели и вправду выглядим со стороны эдакой парочкой? Рес, впрочем, ничего не возразила, а я не настолько благороден, чтобы уточнять. Да что там, мои помыслы вообще не благородны. Кроме того, Рес после встречи с шаобан явно не хочет оставаться одна.

— Всё в порядке? — спросил, запирая дверь на засов. Рес кивнула, но выражение ее лица мне совсем не понравилось.

Такой взгляд был у Кастора Айвери, когда он осознал со всей ясностью, что ему крышка.

— Позволь тебе не поверить. Ты этих девиц знаешь?

— Наверное. Я… не помню.

Отличный ответ, ничего не скажешь.

— Как это?

Рес прошлась по периметру комнаты. Я, несмотря на раздражение, зачарованно уставился на нити магии: они тянулись от кончиков ее пальцев, растекались по стенам тончайшими ветвистыми потоками, сплетались в сложный защитный узор. Без жестов, без заклинаний… впечатляет.

Ну, защита — это правильно. Я и сам бы без охранки спать не лег.

— Как бы тебе сказать, — наконец, заговорила она. — Они меня знают — это понятно из их трескотни, я ведь сама шаобан на четверть. До шести лет мы с Риком прожили в Аль-Шаобан, но помню я то время лишь урывками. И не сожалела бы об этом, ведь жизнь там была кошмаром! Но…

— Но?

— Мне кажется, я забыла что-то важное. Очень важное. А как только пытаюсь вспомнить — голова болит невыносимо, вот как сейчас… Боль — лучший стимул, это нам внушали перво-наперво. — Отдернув занавеску, Рес с усталым вздохом прижала лоб к стеклу. — Ну и в Бездну их всех. Надеюсь, не полезут с приветствиями. А если и полезут, ты ведь поможешь от трупов избавиться?

— Куда я денусь?

Несмотря на самоуверенный тон, внутри как-то паршиво. От собственной же правоты — правильно предположил, Рес в детстве колотили нещадно, вот и шарахается. И от ее подавленного, испуганного вида.

— Ты скажи мне, — осторожно сжимаю пальцы на ее остром плече; отвожу с шеи длинные тяжелые волосы. Рес вздрогнула, но не отстранилась. Ее кожа под моими руками — грубыми, без оружия даже неловкими лапищами мечника, — невероятно мягкая и нежная, только вот мышцы как камень. — Скажи, чего так боишься?

Она вскинулась: во взгляде засквозила злая, отчаянная неуверенность в себе.

— Не знаю. Должно быть, есть чего бояться, при таком-то соседстве.

— Рядом со мной — нечего. Так что перестань трястись!

— Я не трясусь!

— Нет, трясешься! — насмешливо возражаю, склоняюсь ближе. — Если так боишься этих фанатичек, то предоставь их мне. Я в любом случае никому не дам тебя обидеть.

— Сгони-ка с физиономии это самодовольное выражение, защитничек, — огрызнулась Рес. Но когда я поцеловал ее, лишь дернулась да разок въехала кулаком в грудину. Для проформы. А затем прижалась ко мне — тесно, близко, душно, — вцепилась в рубашку костлявыми пальцами, будто боясь, что уйду. Но разве я могу? И понимаю ведь прекрасно, что меня используют; что она хочет прогнать свой непонятный испуг. Мне бы прекратить, ведь я, чтоб меня, весь из себя гордый…

Сложно, знаете ли, думать о гордости, когда хочешь женщину до дрожи в конечностях и мутной пелены перед глазами. Будто тебе пятнадцать чертовых лет.

— Платье не порви! — Ну да, кто о чём, а девчонки о своих тряпках.

— Так сними его! — смеюсь немного нервно, но тут же затыкаюсь под ехидным прищуром.

К ее чести, даже для виду не ломалась. Отпихнула. Сняла. Пытается скрыть смущение, казаться этакой соблазнительницей; кутается в длинные волосы, будто в плащ, в почти обнаженном виде ей стыдно. Хотя стыдиться тут вовсе даже нечего: она чуть угловатая, но хорошо сложена, изящная, кожа в темноте сияет безупречной белизной.

Красивая, — решил мой внутренний зверь. Да, очень, — согласился я.

— Почему ты так смотришь? — спросила Рес, глядя исподлобья. — Хотя ты почти всегда так смотришь…

— Как? — невольно улыбаясь, откинул волосы ей за спину.

— Будто сожрать хочешь.

Вот как? Почти угадала.

— Без «сожрать».

Прижимаюсь губами к пульсирующей жилке на виске; к влажному чуть приоткрытому рту. С несвойственной мне медлительностью оглаживаю острые лопатки, тонкую талию, стройные бедра. Замечаю не без злости, что руки дрожат, а челюсти так и норовят сомкнуться на чужом горле. Рефлекс, чтоб его.

«Красивая», как же! Тебе лишь бы крови нажраться.

— Не нужно сдерживаться. — Рес прекрасно поняла мою заминку. — Кусай.

— Больно же будет, дурища!

Теперь-то знаю, что демоны не получают удовольствия от наших знаменитых укусов. Как, впрочем, знаю и то, что инстинкт не сдержать. И не смешно ей было в прошлый раз, когда я с самоуверенным видом обещал «немного больно»?

Рес не спорила, лишь прижалась ко мне снова — так тесно, как только могла. Обняла за шею, прошептала в самые губы:

— Ну тогда я хочу эту боль, — и выгнулась назад, открывая беззащитное белое горло.

Контрольный. В голову.

Умеет же на своем настоять, чудище зеленоглазое.

====== Глава 38 ======

Поворачивая ключ в замке, уже ощутил за спиной чужое присутствие. И кто бы это мог быть в такую рань? О, прямо-таки ума не приложу!

— Что тебе нужно? — обернувшись, выжидающе гляжу на шаобанку — белобрысая, та, что постарше. Она вперила немигающий взор… не в меня — в дверь.

— Драуг, — отчеканила на всеобщем. Они ведь билингвы, шаобан-то. — Драуг, — повторила снова, кивнув самой себе.

Во времена викингов была придумана целая куча легенд об оживших мертвецах, и там-то эти самые драуги фигурировали. Кровожадные, мстительные, злобные твари. Нежить небось вдохновила; в ту пору и слова «маг» не было, о какой некромантии можно говорить?

— Уверяю, красотка, я вполне живой и страстный.

— Да не ты, бестолочь! — поморщилась девушка. — Подружка твоя.

Она тоже далеко не мертвая, уж за это могу ручаться. Хотя шаобанке наверняка плевать на мое веское нечистое слово. Стоит, смотрит. Взгляд неприятный, презрительный; глаза похожи на мои собственные — черные, сплошной зрачок; жизнь в них едва теплится, будто огонь в камине поутру.

— Драуг… в нашем языке даже нет ничего подобного. Странная, неправильная, чуждая всему живому темная сила. Наши мертвецы остаются мертвецами, а не лезут из могил, чтобы мстить. А эта бледнолицая как была чужой с самого рождения, так и после смерти страннее некуда.

Вот я так и знал, что чудище им расцветкой не угодило. Но что за чушь городит эта чокнутая сектантка?

— Кому мстить-то?

— Да всем. Всему домену. Ее там никто не любил, а главная жрица и вовсе на тот свет отправила. Но то был несчастный случай!

Я нахмурился. Чушь или нет, а мне эта беседа с каждой секундой доставляет всё меньше удовольствия.

— Слушай, иди куда шла. Ты нас явно с кем-то спутала!

Незнакомка вскинула белесые брови. Оценивающий взгляд ее черных глаз мне совсем не понравился.

— В самом деле? Не убедил. Почему-то мне не расхотелось отрубить голову этой противоестественной твари.

— А вот это через мой труп, красотка, — ласково улыбаюсь, а сам уже прикидываю с расчетливой злостью, не зарубить ли ее прямо здесь. Впрочем, полоумный треп никому не навредит. Да и убивать шаобан, кроме как на дуэли, — не самый разумный поступок. Сразу троих — вовсе дурость. Их милейшие земляки тут же начнут рыть носом землю, а у меня и так Батори на хвосте сидят. Сомнительная такая популярность.

— Разойдемся по-хорошему? — предлагаю, но с явной неохотой. — Или дуэль? Готов выйти сразу против троих, это сэкономит мне время.

Меня снова оглядели с ног до головы — как бы прикидывая, настолько ли хорош, насколько треплюсь? Более чем, дорогуша, я и против дюжины выходил.

— Не сегодня, — наконец, изрекла белобрысая. — Где мне с драугом справиться? Сила из нее во все стороны хлещет, даже сквозь четырехслойный щит. Да и ты смотришь на меня как на чокнутую; горло перегрызть готов за это чудовище. Не веришь. Зря! Как ее там теперь зовут? Впрочем, не важно, ты передай привет от Интисар и Джезерит, ее любимых кузин. Передай непременно!

Не отнимая пальцев от рукояти изогнутого короткого клинка, эта Интисар (ну, или Джезерит) эффектно развернулась на каблуках и зашагала по направлению к лестнице. Какое-то время озадаченно глядел ей вслед, потом сердито тряхнул головой. Чокнутые шаобанские фанатики. Не буду я ничего передавать!

Когда спустился вниз, Хольгар был уже тут как тут, волок какой-то мешок от двери подсобки.

— Ч-чтоб тебя… Видар, где ты шлялся столько?.. А, это ты, — он небрежно махнул рукой и отер лоб краем измятого рукава. — Слава богам милосердным, спровадили шаобанских ведьм! Отродья пустынные! Они вам с девушкой не досаждали?

— Нет, — отмахнулся, не вдаваясь в подробности. — И что им на своих землях не сидится?

— Уж чего не знаю, парень, того не знаю. Что-то да не сидится!

Может, они вербовкой занимаются? Типа, примкните к последователям Амона, у нас вы найдете духовное просветление, а еще выпивку и женщин. Ну да, это я загнул… но на одно лишь просветление в наше время уже никто не поведется.

— Не знаешь, «Леди Ран» сегодня в порту будет?

Подумав, Хольгар кивнул.

— Уже должны быть, Йонас не любит под ночь грузиться. Сходи, проверь, если заняться нечем.

В порту корабля не оказалось — к моей досаде и недоумению шапочных знакомцев, встреченных по пути.

— Драконы с нагорья косяками валят. А русалок нынче расплодилось — уж больше-то некуда, — хмуро бормотал капитан Йорген. — У бедняжек день зря пройдет, если корабль на скалы не погонят! Как будто мы без них мало рискуем!

По нашим морям плавать — работа опасная, это верно.

— Думаешь, что-то случилось? — спросил я.

— Нет… не думаю. Только не с Вестергором.

Йонаса Вестергора не утопишь, уж кто только не пытался. Неудивительно, ведь он повсюду таскает за собой сынка-провидца! Хотя, сдается, Тао ему такой же сынок, как мне. Сходства между ними никакого, да и силы несоизмеримы. У Йонаса маговской крови четвертушка, а из полукровки Тао сила так и прет. Разве что матушка его была невесть какой сильной да из благородных… опять же, такая с Вестергором не свяжется.

Ладно, мне-то что за дело? Надо бы вернуться за Рес, к полудню даже она должна проснуться… с грехом пополам. Будто подгоняя, с рынка пахнуло сырой рыбой; всё мое нутро содрогнулось от ненависти. Кривясь, поспешно сбежал обратно в «Две чайки». Прилично по времени, кстати, ходить из одного сектора в другой. В сумме больше часа вышло. Пройтись-то я не прочь, но неспокойно как-то после утренних бесед с сектанткой. Бугаи из дневной стражи провожают меня подозрительными взглядами, а я даже не думаю по привычке, под каким углом можно разрубить хлипкий казенный нагрудник и куда потом бить, чтобы центр тяжести сместился… нет, всё-таки думаю.

С прежней нервозностью добрался до таверны, по счастью целехонькой и нигде не обгоревшей. Вытащил ключ, открыл дверь, неуклюже возясь с непривычным и неудобным замком. Войдя, немигающим взглядом уставился на пустую кровать. Затем на приоткрытое окно — там легонько трепетала узорчатая занавеска и разгуливал, помахивая крохотным хвостом, кошак-демон.

И где?..

В голове пронеслась целая туча непередаваемых по содержанию мыслей, прежде чем сбоку скрипнула дверь-ширма. За ней притаился крошечный закуток, куда хозяин — явно не без помощи заклинателей — умудрился впихнуть ванную комнату.

Я почувствовал себя таким дебилом — слов нет.

— Гро, ты куда сгинул в такую рань? Я вот возьму и обижусь, — Рес отжимает полотенцем мокрые волосы, хотя их легко можно высушить магией. — Что-то произошло?

— С чего ты взяла? — собственный голос доносится будто издалека. Подошел, зачем-то отобрал полотенце, отбросил за ненадобностью.

— Ну, у тебя такой вид, будто случилось нечто страшное.

Гляжу на ее лицо — бледное, немного озадаченное, всё еще сонное и со следами подушки на щеках. Пытаюсь улыбнуться, выходит скверно.

— Вовсе нет.

Случилось, чудище. Я, кажется, влюбился до драной одури, сам того не заметив.

Дожидаясь Рика, я умудрилась уснуть прямо в гостиной. А Рик, как назло, вернулся только утром. Выслушал меня со спокойным лицом. Кивнул, взлохматил волосы.

— Молодец, что сказала.

И рванул вверх по лестнице. Ничего не понимая, всё же поспешила следом.

— Послушай, — начал он, открывая двери чуть ли не пинком, — я ведь не требовал от тебя чего-то невозможного.

Мэй села на постели, отложив книгу. Лицо южанки выразило эдакое высокомерное изумление нашим визитом.

— Чем я расстроила сиятельных господ?

— Ты сама знаешь, чем, — в голосе Рика прорезались рычащие нотки — не в новинку, но до сих пор странно и непривычно. — Тебе ли было не знать, куда она пойдет и что там увидит?!

Честно говоря, не поняла, в чём проблема. Как будто у близнецов и Мэй существуют некие договоренности, о которых я и понятия не имею.

— С чего ты взял, что я…

— У меня для тебя плохие новости, Мэй. Я, видишь ли, телепат высокого уровня.

В словах Рика звучало нечто сродни предвкушению. Мэй же, стиснув кулаки, вскочила на ноги.

— Это незаконно! — воскликнула она то ли испуганно, то ли гневно, то ли всё сразу. Рик с трагичным видом приложил руку к груди.

— Ужас-то какой, а я и не знал. Только не подавай жалобу в Инквизицию, прошу, умоляю! Всё равно ведь проигнорируют.

— Так в себе уверен? — прошипела Мэй. Гримаса бессильной злобы исказила ее лицо, до этого казавшееся таким очаровательным. Рик же, напротив, развеселился: его заливистый, чуть издевательский смех не прибавил Мэй доброты.

— Тамошним идиотам известна прописная истина, которую я тебе сейчас озвучу: не переходи дорогу Скаэльде. Да что там Инквизиция — даже ваш иерофант, долбани его Торовым молотом, это знает! И ты тоже, просто признать не хочешь. Удивительное самомнение для дочки мелкого аристократа…

— Рик, — позвала я. Он осекся и внимательно глянул в ответ. — Что вы на этот раз от меня скрыли?

Казалось, он подбирает наиболее уместную формулировку, чтобы дать мне ответ, и понимает — уместно не выйдет. Никак.

— Только ляпни, — прошипела вдруг Мэй. И это, кажется, возымело обратный эффект.

— Рес не хотела ее на порог пускать, но я подумал, что так будет правильнее. И знаешь, что? Я неверно подумал! Кто бы мог предположить, что твоя сестрица окажется такой завистливой, подлой дрянью?

Я непонимающе перевела взгляд с Мэй на Рика. И обратно. Моя… кто?

— Твоя старшая сестра, — пояснил менталист, нехорошо щурясь в сторону упомянутой… сестры. Твою ж Инквизицию. — Та, которой ты передашь посох. Уж она постаралась разыскать тебя пораньше! Разумеется, чтобы убедиться, что ты недостойна такой чести. В отличие от нее-то, распрекрасной…

— Ублюдок, — процедила Мэй, явно мечтая надавать ему пощечин, но не рискуя это сделать. И правильно, Рик сам девчонку не ударит, но дать сдачи может.

— Так точно, кайта Мария. Бастард-с-севера! — Он взглянул на нее снова — с таким зашкаливающим презрением, что мне — всего на миг — стало ее жаль. И добавил чуть злорадно:

— Общайтесь, девочки. А у меня тем временем свидание с вашей бабкой.

Рик ушел. Мы некоторое время глядели друг на друга — я и Мэй — с чувством, явно далеким от симпатии и родственной, блин, любви.

— Ушам своим не верю, — говорю наконец. — И ты всё это время молчала? Хотела втереться ко мне в доверие, чтобы потом… вот так вывалить мне на голову всё это!

— Что-то вроде того, — пожала плечами Мэй, снова садясь на краешек постели. — Только ты мне не спешила доверять. Потому что, видите ли, грифонша меня невзлюбила. Очень трогательно! Она явно хотела бы иметь сестренку заместо брата, а? Как считаешь?

— Не смей говорить о Рес! — Теперь-то я не церемонилась. — Ты ей и в подметки не годишься!

— Конечно-конечно! — демонстративный зевок. — Во мне грязной крови непростительно мало. Но достаточно, чтобы заполучить Оурахан.

— Случится это через две недели после Самайна — и ни днем раньше. Слышишь? Ни единой чертовой секундой, сестричка!

Уже в коридоре меня нагнало удивленное:

— Это всё, что ли? В голову ничем не кинешь? И никаких душещипательных бесед о нашей семье?

Вздрагиваю. Укладкой вытираю ладонью повлажневшие глаза.

— Близнецы — моя семья. Другой нет и не было, да уже и не нужно.

После обеда их занесло на плоскую крышу какой-то ночлежки близ портовой бухты. Сидеть там оказалось жарко: солнце всё палило, воздух всё накалялся, а Гро, возомнивший о себе невесть что, всё никак не желал держать руки при себе. Ну, о последнем Рес старалась думать именно в таком ключе. Хоть кому-то из них следовало.

— Ну где он там? — устав отпихивать Лекса, она со вздохом уложила голову ему на плечо. — Мне зелененький нравится.

— Нет, это драккар Йоргена, — отозвался Лекс. — Нам нужен алый парус.

— Сколько можно всё плавучее обзывать драккаром? — затянула Рес занудным тоном, каким так любит говорить ее брат. — Драккары давно списаны и отправлены на помойку анахронизмов. Это же этот, как его… галиот!

— Да знаю я! У Йоргена галиот, у Вестергора флейт. Но я у мамы тупенький, поэтому зову драккаром и то и это.

Рес прошлась взглядом по морской глади, переливчатой и необъятной, обманчивой своей бесконечностью уходящей за горизонт. Что-то внутри нее взывало к буйству водной стихии, эхом отвечало на каждый требовательный удар волны о берег. Должно быть, то память крови, привет от повелительницы льда… ведь огненному созданию в пучине — смерть.

— И о чём ты думаешь с таким донельзя унылым видом? — Уж что-что, а сказать приятное Гро умел.

— О смерти.

— А не рановато?

— Поздновато. Смерть дышит мне в затылок, куда бы я ни пошла. — Рес уставилась на свои руки, на след от скрытого чарами кольца герцогини. — Я ведь уже давно должна быть мертва, и порой отделаться от этой мысли просто невозможно. Иногда мне снится, что гнию заживо, все двадцать лет своей новой жизни… иногда снится земля. Четыре локтя рыхлой шаобанской земли над головой — и никакого тебе гроба.

— А сегодня?

Впечатлить Лекса не удалось. Именно ему пришлось просыпаться каждый час от ее криков, чтобы успокоить и убедить: поджигать шторы и наволочу на подушке — плохая идея. И он всё это делал со спокойствием и пониманием человека, прекрасно знающего, что такое кошмары.

— Что-то из прошлого… — Она наморщила лоб, пытаясь вспомнить. — Женщина, которая нас воспитывала.

— Мать?

— Нет, мать умерла родами. И она была блондинкой, а эта женщина — брюнетка. Лицо ее прекрасно, но глаза как у мертвой рыбины. Большая любительница наказывать! Мы с братом были само ослушание, оттого наши спины никогда не заживали. За провинность Рика секли меня, а за мою — уже нас обоих. Меня она ненавидела чуточку больше! — Смешок вышел фальшивым, донельзя жалким. — Меня вечно кто-то да ненавидит.

Лекс ничего не сказал, но руки вокруг нее стиснул крепче. Это успокаивало, как ни одно снадобье из тех, что варит Фид у себя в землянке.

Плохое, дурное, неразумное спокойствие.

— Да за что тебя можно ненавидеть? — спросил вдруг Лекс с искренним непониманием. Рес захотелось его то ли поцеловать, то ли по голове огреть, да чем-нибудь потяжелее.

— Иногда людям хватает самого факта твоего существования. Или ты попросту не спешишь оправдать их ожидания. Герцогский двор меня на дух не выносит: я не даю им вволю развлекаться и наказываю за провинности наравне с плебеями. Они привыкли пользоваться добротой моего беспутного папаши и расточительностью тетки, за всю жизнь не работавшей ни дня. Я же, по их мнению, правлю стальной рукой, убиваю за всякие глупости, а вместо сердца у меня кусок ведьминой скалы…

— Ну и наплюй! — велел Гро сердито. — Меня тоже полощут в хвост и в гриву, так я давно не слушаю. Я-то, может, заслужил, но ты нет!

— Уверен? — огрызнулась Рес.

— Ну конечно уверен! Ты слишком добра ко всем без разбору. За всю жизнь двух таких дурней повстречал: Андрэ и тебя вот. Интересно, лечится ли такая редкая форма слабоумия?

«По голове огреть хочется больше», — решила Рес не без облегчения. Но прибегать к членовредительству поленилась.

Когда глаза закрыты — окружающий мир становится слышно по-настоящему. Хотя, конечно, сомневаюсь, что глас вселенной звучит как стрекот миниатюрных крылышек.

— Нет, ну согласись, пренеприятная личность! — голосила Илси где-то наверху. Я лежала на животе, спрятав в ворохе подушек зареванное лицо. — Вся в папашу: этот Комненос, имея клочок фамильной земли размером с песочницу, задирает нос повыше, чем какой-нибудь Скъёльдунг, что их!..

— С ней ты тоже занимаешься, не так ли?

Илси не ответила, а я чуть слышно усмехнулась. Да, не один Рик бывает проницателен. Порой и на чужую долю выпадает это сомнительное счастье.

— Я прекрасно понимаю, — всё еще обращаюсь к подушке, — что близнецам просто выгодно держать котят в одной корзинке. Не знаю всех причин, ну да оно мне и не нужно.

— В самом деле, не нужно, — отозвалась Илси. В ее голосе не слышалось привычного развязного веселья. Крылья застрекотали совсем близко; приподняв голову, я обнаружила фею сидящей на спинке кровати. — Ни к чему тебе было это знакомство. Лежишь теперь, подушки мочишь…

— Уже не мочу.

Я села на постели, скрестив ноги, и опасливо потрогала кончиками пальцев распухшие глаза. Рик моему виду точно не обрадуется.

— Это хорошо. — Вспорхнув и зависнув на уровне моего лица, Илси подула себе на ладони. Ее магия, похожая на горстку зеленоватой сверкающей пыли, взметнулась в воздух. Моргать стало не в пример легче. — Так-то лучше, бешенство кошачье! А то похожа иерофант знает на кого!

— Чего ты вдруг такая добрая? — проворчала я. — Спасибо, конечно…

— Какая-никакая, а всё-таки Натиссоу. Для моего прайда это не просто дурацкая фамилия, знаешь ли!

Вскоре вернулся Рик. И тут же мне стало ясно — что-то пошло не так. Перепуганный и бледный, он сошел бы за пятнадцатилетнего мальчишку.

— Что с ней?

— Ника… — он глубоко вздохнул и повторил уже тверже: — Ника, я ей ничего не делал, клянусь! Когда я пришел, уже… там оставалось только отправить ментальный вызов дежурному телепату!

— Ты… Рик, ты что такое говоришь? Что с Жанин?!

— Она мертва.

Мерт… ва?! Мертва, мертва, мертва, — зазвучало в сознании на разный лад.

— Я уже ничем не мог ей помочь, поверь! Если бы я только мог!..

Я не переспрашивала. Не рыдала, не ломала руки, не устраивала погром. Просто рухнула на колени, больно ударившись о деревянные половицы, и уставилась перед собой невидящим взглядом. В голове бился один-единственный вопрос, порожденный разумом бессознательно.

Это была одна из самых верных твоих соратниц, Эвклид. Так зачем ты убил ее?

— Не парус — решето! — Йонас Вестергор в отвращении сплюнул и махнул рукой. — До чего диковинное было зрелище, а всё ж одни убытки! Хорошо, сынок какой-то своей воздушной магией дыры позакрывал…

За несколько месяцев, прошедших с нашей последней встречи, капитан ничуть не изменился: неухоженная пегая грива зачесана назад и схвачена в хвост, лицо некрасивое, обветренное, носит на себе метки возраста и печать умеренного пьянства. В общем, всё по-старому в наружности просоленного морского беса. Разве что одежда местами подрана, будто Вестергора атаковала пара дюжин взбесившихся кошек.

— Это кто так постарался? — уточнил я. Слепяще-алые паруса «Леди Ран», хорошо знакомые любому портовому обитателю, колыхались на ветру жалким изодранным полотнищем.

— Так драконы налетели! — завопил кто-то из команды, услышав нас. — Карликовые скальные — такая, знаете, мелкота размером с кошку! И откуда только над морем-то взялись?!

— Надеюсь, вы никого из них не убили? — рассеянно поинтересовалась Рес. — Это не самый разумный поступок.

— Дело говоришь! Дракона убить — к неудаче, — хмыкнул Вестергор, щуря на нее глубоко посаженные слезящиеся глаза. — Мы, моряки, народ суеверный.

— Да при чем здесь суеверия? Это стайные твари, маленькие, но мстительные. Если бы хоть один от ваших рук пострадал — из каждого плавания возвращались бы с такими парусами. Хотя этим дело не ограничилось бы.

— Верно, верно! — захохотал капитан. — А ты кое-что соображаешь, красотка! Не хочешь ко мне в команду?

Рес улыбнулась и покачала головой. На кончиках ее пальцев вспыхнул крошечный, размером с детский кулак, сгусток огня.

— У нас с морем любовь на расстоянии, не моя стихия. За борт свалюсь — уже не вынырну.

Вестергор с любопытством поднес руку к огоньку — и тут же с шипением отдернул.

— Горячо!

Мне тоже стало интересно. Спустя секунду пожал плечами.

— Почти ничего не чувствую.

И, не подумав, стоит ли так делать, сунул пальцы прямо в огонь. Рес отшатнулась было, но огонек уже погас с негромким шипением. И тут она уставилась на меня с непередаваемым выражением лица.

— Т-ты… ты что сейчас сделал?

— Огонек потрогал! — озвучил я очевидное. — А чего он не горячий?

Рес в ответ взглянула как-то странно, будто не зная, смеяться или плакать. От мучительных раздумий ее спас высокий, звонкий и до Бездны счастливый возглас:

— Живая!

====== Глава 39 ======

Тао промчался мимо меня и вцепился в Рес так крепко, будто от этого зависит его жизнь.

— Не мог понять, — бормотал он. Странные, темные с поволокой глаза, выражением напоминающие о Вёльве, вспыхнули неистовой радостью. — То живая, то мертвая. Не мог понять! Не верил! Ты ведь помнишь меня? Должна хоть немного!

— Ты… Таури? — неуверенно проговорила Рес, ошарашенная то ли таким напором, то ли еще чем. — Да. Мальчик со скрипкой. Помню.

Тао радостно улыбнулся, продолжая держать ее за плечи, а мне ожидаемо не нравится, что Рес трогает кто-то мужского пола. Хотя, казалось бы, какие Тао девочки? Он же вечное дитя, непосредственный и в чём-то даже слабоумный. И на вид такой доходяга, что даже на фоне Рес внушительнее не кажется: они примерно одного роста и одинаково тонкокостные.

— Скрипка по-прежнему со мной, — сказал Тао. — Я теперь хорошо играю! Почти как твой друг… смешной вихрастый парень, варит зелья в чащобе ожившего леса. У него в доме поселился некромант — и тот заслушался!

Что?! Фид Скарпа пиликает на скрипке? И у него живет некромант? Общение с Тао, как всегда, открывает много нового. А мои оборотни, стало быть, из-за нежити беспокоились: где завелся некрос, там и его немертвые приятели всенепременно вылезут.

— Некромант? — переспросила Рес, двумя пальцами массируя переносицу. — А почему Фид мне не говорил?..

— Твой брат давно знает, — Тао печально вздохнул. — По правде говоря, они организовали за твоей спиной целую диверсию. Возьми!

Он жестом фокусника извлек из воздуха белоснежный платок с красиво вышитым лазурным цветком в уголке. Рес машинально взяла.

— Зачем это?.. — осекшись на полуслове, она скривилась и прижала платок к носу. Через пару секунд я почувствовал запах крови.

— Тебе больно. — Тао не спрашивает — констатирует.

— Наплевать на боль. Мне ни черта не понятно — вот что плохо! — Рес сердито дернула плечом и отошла подальше от ничего не понимающего капитана Вестергора. Я торопливо догнал ее, чтобы придержать. Как и ожидал, моего рвения не оценили.

— Лекс, не трогай меня хоть сейчас!

— А больше тебе ничего не надо? — огрызнулся я. — Если ты сейчас с пристани свалишься, я в воду не полезу! — Какое топорное вранье. Разумеется, я полезу. — А будешь спорить — вообще понесу.

— На плече, как мешок?

— На ручках, как принцессу.

Рес вздорно фыркнула, но всё же позволила усадить себя на какую-то скамейкоподобную корягу возле продовольственной лавки. Рядом опустился Тао, с печальным видом ерошащий свои кудри — легкие, непослушные, взлетающие от малейшего дуновения ветра. Сразу чувствуется, что ветер ему друг, товарищ и брат. Интересно, сильфы все такие, хм, метафизические?

— На твоей памяти мощнейший ментальный блок. — Он осторожно погладил Рес по плечу. Она вздрогнула, но не отстранилась. — Ты поэтому пришла.

— Вёльва сказала, у тебя мы найдем некие вопросы, ответы и ключи от Хаоса, — вспомнил я — кажется, почти дословно. — Ты-то лучше нас должен понимать, что имела в виду эта карга предвечная.

— Я и говорю — на памяти… Антарес, так тебя нарекла магия рода? — на ее памяти блок. Его нужно снять — и всё встанет на свои места. Будут вам вопросы с ответами; будут и ключи от Хаоса.

— Но кто наложил блок?! — вспылила Рес. — Кто, Таури? Скажи мне!

Он сокрушенно покачал головой.

— Ты уже знаешь.

Рес некоторое время вдумчиво созерцала пятна крови на платке.

— Он не мог, — чуть слышно возразила она — и, к моему ужасу, всхлипнула. — Нет! Он умрет, но меня не предаст!

— Разве это предательство? Он просто защищает тебя. От всего мира и от себя самой. Другое дело, что ему это нужно больше, чем тебе. Как и ваш отец, Аларик бывает крайне эгоистичен в своей заботе.

Ну разумеется, о ком еще они могли говорить? То-то Рик так нервничал.

— И поэтому он с Феликсом за моей спиной козни строит, скотина лохматая? Защищает меня так?!

— Всё это сложно, Антарес. Спроси у него сама.

— И то верно.

Рес встала, утерла лицо, зареванное и злое, тыльной стороной ладони. А потом исчезла с короткой яркой вспышкой.

— Стой, — отрывисто велел Тао, не успел я даже дернуться с места. — Нас ждут в другом месте.

— Море волнуется раз… — бормотал Рик, рыхля песок сучковатой палкой. В локте от него волна, сердитая и шумная, снова накатила на берег. Скаэльдские берега до странного непохожи на солнечное побережье Вальдеса, равно как столичные амты ничем не напоминают живописную разруху нечистых земель.

Рик сам не знал, почему вдруг его сюда потянуло. Разве что не хотел расстраивать Нику скандалом, к которому уже морально приготовился. Она и без того убита горем. Какой бы ни была Жанин, Ника ее любила.

«Любишь-то ты всяких уродов, воробышек, — подумал Рик сокрушенно. — Жанин, Гро… меня».

— Почему ты здесь?

Появление Рес он уже давно почувствовал. Просто ждал, когда она заговорит.

— Я не знаю. По дому соскучился, быть может. А ты нет?

— Нет у меня дома — и не было никогда! Я вечно не на своем месте, уж ты-то об этом прекрасно знаешь.

Рик со вздохом обернулся. Лицо Рес выражало глухое безразличие ко всему вокруг — и к брату в частности.

Он, правда, знал, что эта каменная физиономия и ломаного медяка не стоит.

— Теперь ты ненавидишь меня? — его тон под стать ее виду.

— Я злюсь. Обычное состояние для драуга; мы вечно злы на весь мир за то, что нам не дали спокойно умереть. — Рес передернула плечами и повторила чуть слышно, с ожесточением: — Я злюсь. Я так злюсь, что могла бы тебя убить. Злюсь, что остановилась бы в последнюю секунду, не убив. Злюсь, что не могу тебя всерьез ненавидеть, хотя ты, братец, чертов лживый подонок! Извращать мои воспоминания, скрывать их от меня два десятка лет! Как ты мог?!

Рик пару раз крутанул в руке палку, потом отбросил куда-то в сторону. Раздался всплеск, едва различимый за шумом прибоя.

— Нет того, чего я бы не смог ради тебя. Я ведь люблю тебя… так люблю, что самому страшно, — сказал он. Лицо Рес перекосилось то ли от злости, то ли от едва сдерживаемых рыданий — и это было как удар под дых. — Иногда мне хочется уничтожить всех людей в мире, чтобы остались только мы вдвоем. У меня даже есть несколько идей, как это можно осуществить… но тут вылезает это треклятое «не будь таким эгоистом, Рики». И я честно старался не быть! Только как не быть-то, когда знаешь: стоит мне снять этот бесов блок — и вся привычная жизнь рухнет в Бездну! Да еще и отец с Вольдом: если она не вспомнит, ей же будет лучше, не делай сестре больно, ты должен ее защищать…

— Они знали?

— Разумеется, они знали, Рес! Нам по шесть лет было, когда это случилось. Твой блок — мое первое ментальное колдовство; это потом я усложнял его всё больше и больше.

— Они знали, — повторила Рес, будто не услышав последней реплики. — Разумеется, когда это Вольд чего-то не знал?

— Не сваливай на них всю вину! — сердито велел Рик. — Не надо, Рес. Я понимал, что моими чувствами манипулируют. Понимал и все равно продолжал лепить новые ментальные блокировки у тебя в голове, потому что так было проще. Я не только подонок… я трус. Малодушный слабак.

— Уже неважно, кто виноват, — ее голос звучал устало, блекло, будто бы вся злость улетучилась со сквозняком, схлынула вместе с очередной волной. — Ты вовсе не слабак и не трус. Я не ненавижу тебя, Рики. И обязательно прощу… когда-нибудь. А теперь сними этот блок, чтоб его, и разыщи мне Феликса.

Аникам нашелся на обрыве, возле алтаря. Там же собрался почти весь Высший круг, а еще Десятка мечей, теперь уже включая меня. Где-то на опушке леса маячили воины кадрового резерва.

Кажется, у нас тут вечеринка наметилась.

— Где ты шлялся, Александр? Ты нужен был здесь! — заявил Аникам, стоило мне только появиться. Не дав огрызнуться, он спросил: — Кто это с тобой?

«Сынок капитана Вестергора», — хотел сказать я. Но меня опередил Тао.

— Гоуди, — разнесся над обрывом, подобно ветру, его чистый мелодичный голос. — Я Гоуди, в моей крови искра огня и дуновение ветра. Смерть моя богам не была угодна, но мое присутствие — необходимо.

Ну спасибо, — подумал я, с трудом выйдя из ступора. Хоть бы предупредил, малахольный.

Серебристый треугольник Воздуха загорелся на мраморной плите, Тао был отпущен с миром. На ходу перевязав руку всё тем же вышитым платочком, он маячил неподалеку, изредка окидывая наш неровный строй загадочно-меланхоличным взглядом.

— Смотри-ка, — заговорщицки протянул Стефан, — парню приглянулась Ольга.

— Извращенец, — констатировал я. Хотя где-то в глубинах подсознания и бродила мыслишка — кощунственная! — о том, что Ольга симпатичная.

— Как тебе удалось его отыскать?

Я пожал плечами и неохотно ответил:

— Он меня сам нашел. Было дельце в порту людишек, там и повстречались.

— Дуракам везет, — вздохнул мойвечный соперник. — Полагаю, теперь тебя перестанут подозревать во всех смертных грехах. Какая жалость!

— Спасибо за одобрение, Стини! — язвительно благодарю. — Кстати, а на кой нас всех сюда согнали?

— Какая-то важная встреча, — туманно откликнулся Стефан. — Даже Ренар здесь.

Только Ренара нам и не хватало для полного счастья. И почему это у него такой довольный вид?

— Не нравится мне эта рожа, — озвучиваю вслух. Стефан многозначительно хмыкнул.

— Празднику радуется! О, ты что, забыл? С двухсотлетием Ковена тебя, ублюдок.

— Тебе того же, принцесса.

Я и в самом деле уже забыл. Ну да, всё верно, тридцатый день, седьмой месяц. А следом сразу же первое августа — Лунаса, праздник урожая. Ведьмаки напьются и опять запалят кострище на площади в Центральной трибе (ночная стража нажрется тоже и присоединится к веселью), а Амарис снова испечет огромный черничный пирог и будет в меня запихивать, вопя: «Имела я в виду твой отвратный вампирский аппетит!»

— …как это ты догадался, что сегодня здесь будет наследник Гоуди? — донесся до меня голос Аникама. Тот подозрительно глядел на Ренара, который, в свою очередь, с одухотворенным видом пялился на горизонт.

— Я знал, — ответил Ренар. А я едва не поперхнулся: ну откуда он мог знать, если даже я не догадывался, что так будет?! Вот ведь пройдоха.

Хм. А вдруг и правда знал? Тогда всё это вдвойне подозрительно. Меня никак не покидает чувство, что сегодняшний день ничем хорошим не кончится.

— Разве Гоуди не Дом Огня? — негромко уточняю у Стефана. Тот в задумчивости потер подбородок.

— Они часто женились на сильфах.

— Значит, химера из их дома может и в Огонь наследовать?

Стефан вздернул светлые брови, явно недоумевая, чем вызван мой интерес.

— Конечно. Но кроме этого парня химер в Доме нет. Я точно знаю, я по поручению дяди их генеалогию штудировал.

Интересный поворот. Рес меня снова надурила, так что ли? Нет… она ничего и не говорила. Потому что я и не спрашивал! И поди разберись теперь, то ли я дурак, то ли она специально путала.

Ладно. Обратимся к доступному источнику инфы.

— Я слышал, скаэльдские герцоги в родстве с Гоуди.

— Да, верно. Но сами они — последние из Дома Велиар, полноценные члены Совета. Хотя нет, еще про Лабрайда слухи ходят, но он…

Дальше не слушал — точнее, не слышал. Да чтоб меня в Бездну вниз головой! Я умудрился собрать целую коллекцию Наследников. Но как?

Глупый вопрос. Ведь Бёльверк был скаэльдским герцогом. А матерью его сына была… Альрикс Велиар, это все знают. Боги, а ведь я действительно идиот, притом первостатейный! Бегая за приглянувшейся девчонкой, не желал сопоставить факты и понять очевидное. И что тут ни одной стены? Я бы хоть головой побился.

Тао вдруг сорвался с насиженного места и пошел к Ренару. Тот благодушно ухмылялся, но глядел с подозрением.

— Помнишь меня. — Это сложно принять за вопрос.

— Конечно, Таури, — сладеньким голосом заверил Ренар. — Ну, зачем ты на самом деле пришел?

— В волю богов не веришь?

— В богов не верю, — поправил Ренар. — Так зачем?

И сынок Вестергора в очередной раз всех огорошил.

— Хочу спросить о погибшей девочке. Как ее звали, уж не припомню…

— Всё ты врешь, провидец, — со смешком возразил Ренар. — Помнишь прекрасно. Ее звали Нейт, вы вместе ходили в школу и получали плетей от старших жрецов.

Тао покачал головой; в его потусторонних глазах сквозила непривычная злость.

— Ты погубил ее. Я знаю это. Я знаю!

— Да, — кивнул Ренар с таким скорбным видом, что только скупой слезы не хватает. — Но увы, у нее имелся серьезный недостаток. Слишком серьезный.

— Ну и какой же?

— Она…

— Я Скъёльдунг, — оборвали его на полуслове.

Я, конечно, вскинулся, но без особого удивления. Это чудище кого угодно отучит удивляться.

Рес появилась на самом краю обрыва — встрепанная, тонкая и заметно взвинченная. На ее лице нет и следа слез, однако само лицо замкнутое, злое. Порыв ветра взметнул плащ за ее плечами — тот же самый, кажется, что и в первую нашу встречу.

— Нейт, — Ренар зло сощурился, но тут же напялил обратно эту свою маску благодушия. Правда, та отклеивалась посекундно. — Нет, нет… несомненно, Антарес Скъёльдунг. Очередная их длинноносая женщина, нахальная и абсолютно невыносимая. Вы, скаэльдские грифоны, всегда всё портите!

— Совершенно верно! — охотно закивала Рес, шагнув к алтарю. Аникам попытался было преградить ей путь, но тут же отлетел локтей на десять назад. Эх, почему не в сторону обрыва? — И за это ты позволил тетушке Сехемхет меня прикончить. Я понимаю. Только объясни мне, нахальной длинноносой женщине, — длинный коготь рассек воздух, затем кожу, — как собирался открывать врата без меня?

Последний треугольник, напившись крови, полыхнул яркой медью. И… ничего не произошло.

— Чё, где Хаос-то? — послышался суфлерский шепот Эйса. — Срок годности вышел?

Громко фыркаю; впрочем, не я один. Рес сокрушенно зацокала языком, любуясь результатом трудов своих. Не светящимся треугольничком на алтаре, а непередаваемым спектром эмоций на лице Ренара.

— Велик был мой прадед, Бёльверк, — вздохнула она. — Поглумился над тобой из самого Хельхейма! Видишь ли… кровь наследников — дело десятое. Красивая иллюминация для отвода глаз. Плетение было завязано не на их кровь, а на самого Бёльверка.

Не стой я так близко — расхохотался бы. Столько суеты, столько десятилетий подготовки! И всё под хвост… грифону скаэльдскому, ага. Сейчас я как никогда рад быть здесь, вытянутые физиономии жрецов окупили всю мою жизнь под их чутким руководством.

— Ты явилась сюда, чтобы мы посмеялись вместе? Не думаю. Скажи, как открыть врата, если не хочешь помереть еще раз!

Рес склонила голову набок. От ее улыбки мне стало немного не по себе. Рядом послышался вздох; Стефан, к моему удивлению, пожирал Рес тем ни на что не похожим фанатичным взглядом, который так часто можно было видеть у его дядюшки.

Так и знал, что эта чванливая хитрая крыса к Скаэльде перебежала. По-другому и быть-то не могло.

— Могу лишь спросить снова: как ты собирался сделать это без меня? — она картинно заломила бровь, тем самым выражая недоумение. — Ведь на свете есть один-единственный ключ от Хаоса.

Ренар улыбнулся чуть неприязненно.

— Ты — ключ от Хаоса.

— А у тебя личина крайне мерзкая, плачу фактом за факт. Если хочешь получить помощь — снимай и говори от своего имени.

Ренар одарил ее снисходительным кивком.

— Да, Ренар отслужил свое. Пусть покоится с миром, — сказал он. А затем стянул с левой руки кольцо, размахнулся и вышвырнул его в море.

— Похороны будут послезавтра. Пойдешь?

Я не ответила, продолжая разглядывать лежащую на коленях книгу — открыть-то ее открыла, но за два с лишним часа и слова не прочла.

— Что говорят в Инквизиции?

— Отравилась лечебными зельями. Мягко стелют, подонки! У нее на прикроватном столике целый арсенал имелся.

Рик сел рядом со мной, осторожно обнял — будто боясь, что оттолкну. На нём самом лица нет, а он всё носится с моим горем, всего за сутки-то вылинявшим и потерявшем в цене. Либо не настолько я любила Жанин, либо сама по себе не способна сходить с ума от скорби.

— Эвклид за это ответит, и очень скоро, — заявил он. — За это — и за всё прочее. Обещаю.

— Да что ему будет? — мрачно возразила я. — Великий маг, единоличный, по сути, владетель Империи! Пресветлый, мать его, иерофант!

Скосив глаза, с изумлением обнаружила, что Рик улыбается.

— О да! Иерофант несуществующей веры. Я долго бился над этим, Ника, с твоей же невольной подсказки.

— Расскажи, — потребовала я, не дождавшись продолжения.

— Долгая история, — вздохнул Рик. — И очень грязная. Я, конечно, знал, что Эвклид не образец нравственности, но настолько… И всё же не могу не восхититься. Интеллект я по достоинству ценю, а вот сам Эвклид — не просто ценит, но переоценивает. — Тут он добавил чуть уязвленно: — Думает, самый умный! Ну, он, может, старше и умнее, зато я упрямее. Я ведь Шёльд!

Как оказалось, Рик не один день провел в Небесных храмах, наблюдая за магами и изучая нити силы, оплетшие тамошнее пространство. И всё после одной-единственной фразы о том, что рысь моя боится этих храмов. И как не поленился?

— Надо было сказать Рес, — сокрушенно вздохнул он, — она бы, может, и поняла, в чём дело. Но я хотел сам… думал, вдруг ошибаюсь. Хотя как тут ошибешься-то?! Там всюду магия! Заклят каждый витраж, каждый бесов камешек! Эта сила поначалу кажется светлой, но она… другая. В ней ни тепла, ни созидания, она тяжела, даже агрессивна. Норовит на любое живое существо броситься, обволакивает, связывает. Подчиняет разум, не имея почти ничего общего с ментальными чарами. Столько книг перелопатил, пытаясь понять, что это за колдовство! Потом решил влезть в Резиденцию, — услышав это, я вытаращила глаза в испуге. — Спокойно, мы с Рес только что оттуда, целые и невредимые! Видишь ли, сам бы я не смог такое провернуть: Эвклид, параноик пресветлый, чуть ли в каждый дактиль пространства пихает своих прислужников. Но тут мне посчастливилось отыскать Феликса — некромант, спас тебя от Блэйда, помнишь?

— Помню. И он помог тебе?

— Я отдал ему папашу Геллы чуть ли не на блюдечке. Естественно, он помог! — Рик осекся, будто сказав лишнее, но тут же спешно продолжил: — Он не просто помог, он пересилил отвращение и вошел в храм. И сказал одно-единственное слово: духи. Бе-ездна! Сам бы я так и ломал голову, а ведь всё до дебильного просто!

Я нахмурилась, не до конца понимая важность сего открытия. Рик нетерпеливо встрепенулся и сорвался с места.

— Духи, Ника! — возвестил он, мечась туда-сюда и смешно размахивая руками. — Рысь испугалась призраков, как почти всякий зверь! Они пронизали каждый храм от пола и до потолка, жадные до чужой жизненной силы и ведомые волей своего господина, сильнейшего медиума Империи… Эта магия — сила тысячи мертвых душ! Эвклид так и назвал это заклятие — «Сонм тысячи духов». Феликс побывал в его жилых комнатах по моей просьбе, скопировал на кристалл кое-какие записи и одну любопытную книжку.

Теперь-то понятно, почему Эвклид открыл эту не совсем тайную охоту Инквизиции на некромантов и медиумов. Не хотел, чтобы кто-то добрался до его грязных секретиков!

— Выходит, бабушка вырвалась из-под его контроля, — я отложила давным-давно забытую книгу. — И он прикончил ее без всякой жалости.

— Жалость? Он уже давно забыл, что это, — пожал плечами Рик. — Ника, прости, что так получилось с твоей бабушкой. Всё никак не могу отделаться от мысли, что явись я домой раньше…

— Не выдумывай, — отмахнулась я. — Уверена, Эвклид пришел к ней, стоило мне выйти за порог. Какая уж там защита от духов.

Удивление мое продлилось недолго. Эвклид всегда казался тем, от кого стоит ждать подлянки. Размах, конечно, впечатляет… но тут и личность далеко не заурядная.

— Как вы рискнули забраться в Резиденцию? Он ведь наверняка сейчас там, готовится сиять на балу своей благообразной физиономией.

— А вот тут ты ошибаешься, воробей! — подмигнул Рик. — Пока все развлекаются в парадной зале, Эвклид открывает Врата Хаоса.

====== Глава 40 ======

Превратить ночь в день — не такая уж, в сущности, сложная задача. Достаточно напитать магией несколько сотен светильников. Блеклая, жидкая летняя темень трусливо заглядывала в панорамные окна, просачивалась сквозь витраж на потолке. Где-то там, за стеклом, угадывался белый кругляш прибывающей луны.

Очередное празднество навевало на иерофанта скуку, а на зачарованном потолке можно было увидеть новую картину — прекрасная дева с одухотворенным лицом, воспарившая в небеса на белоснежных крыльях. Не отрывая взгляда от потолка, Эвклид чуть заметно улыбнулся. Кто бы ни вплел эту картинку в заклинание, он наверняка не задумался о ее потаенном смысле. Да и кто, кроме самого Эвклида, мог раскрыть эту тайну? Разве что тот, кто жаждал бы изменить свою жизнь так же сильно.

«Даже по части безумных мечтаний никто не сравнится со мной, — подумал он с удовлетворением, ощущая буйство новых сил в своем теле. — Никто. Никогда».

— Больно будет падать, — прошелестел над ухом призрак, будто угадав его мысли.

— Не порть мне минуту торжества, труха могильная, — отпарировал Эвклид чуть слышно. На его разговоры с самим собой никто не обращал внимания — кто же здесь не знает о веренице духов, окружающей иерофанта?

— Ты всегда волен прервать старческое брюзжание, мальчик!

Эвклид поморщился. Все, кто осмелился бы назвать его мальчиком, давно уже собрались тесным дружеским кружком в царстве Хель. Кто-то — в результате трагической случайности, но большинство всё-таки по естественным причинам. Если считать магическую нестабильность естественной причиной; она и губит магов чаще всего.

— Ну, Горард, куда ж я без тебя и твоего брюзжания? — тон его был на удивление благодушен. — Знаешь, на моей родине — настоящей, я имею в виду, — к полководцам приставляли специально обученных рабов. Эти рабы тащились позади на каждом триумфальном шествии и сыпали занудными увещеваниями в духе: «Помни, что придется умереть». Это делалось, чтобы усмирить гордыню победителя.

— Твою гордыню и сотня рабов не усмирит. — Старому гордому некроманту не польстило сравнение с рабами. — Но кому, как не мне, напоминать, что придется умереть?

Эвклид елейно поблагодарил. Умирать в ближайшую вечность он не собирался. Нити Хаоса, пусть и в меньшем количестве, чем хотелось, наполняли его нутро магией — первородной, могущественной, неистовой. Самым сложным теперь было стоять посреди этой окультуренной пьянки и не кричать о новообретенном могуществе. Эвклиду хотелось действовать, а не мыслить. Хотелось покорить, взять, уничтожить.

«Пусть не скоро, — подумал он, — но море успокоится. И тогда-то я навещу своих августейших родственников».

Но первым пунктом в списке Эвклида значились скаэльдские бастарды. Не то чтобы он боялся девчонки… не сейчас. Но та обещала стать могущественным архимагом всего-то лет через двадцать — уже сейчас ей как-то удалось нарушить плетение подвластья, столько десятилетий сдерживающее Легионы Хаоса. Эвклид получил мощнейший откат от проклятья, что помешало убить Антарес Шёльд…

…нет. Влюбленный недоумок Гро помешал убить Антарес Шёльд.

«И почему я не убил его чуть раньше? — досадовал Эвклид. — Запорол всю партию. Так глупо, что самому смешно!»

Иерофант улыбнулся собственным мыслям.

А затем ему стало не до смеха.

Я огляделась по сторонам и непонимающе уставилась на Рика.

— Вот же Бездна, Рик… ты куда меня притащил?

— Фродальское нагорье, — охотно сообщил он. — Такая, знаешь, кучка камней между крайними амтами Рейнкракса и Иосхельма.

Нерешительно глянула вниз… и у самых своих ног обнаружила пропасть. Увиденное отозвалось изнутри дурнотой. Куча камней, да уж!

— Ужас как высоко!

— Разве? — удивились в ответ. — Вот сейчас будет высоко!

И прежде чем до меня дошел смысл фразы, за спиной Рика с треском рвущейся ткани взметнулись крылья. А потом он схватил меня в охапку и с разбегу ломанулся в пропасть. Я в кои-то веки повела себя как нормальный человек — завизжала дурниной.

— Ри-и-и-ик!!! — дальше в ход пошли чуть ли не все любимые выражения Лекса и Дары. Но Рик лишь рассмеялся тихонько куда-то мне в ухо, и я вдруг резко успокоилась. Рядом с ним не чувствуешь опасности, даже когда она есть.

Пожалуй, летать здорово… я всё же не трусиха, оценила по достоинству. Моя сущность альва, нежно привязанная к твердой земле под ногами, не бунтовала. Наоборот, вид на туманное нагорье умиротворял; есть в этой громаде скал что-то родное и яркое, наполняющее жизнью. Весьма кстати, учитывая мое опустошенное состояние.

— Ну вот, прибыли! А ты боялась!

Я всё же пыталась его стукнуть, но недолго — скальный выступ совсем небольшой, не разбежишься, да и крылья Рика занимают чуть ли не всё место. В полете они наверняка красивы, но на земле — неуклюжи, слишком огромны для худощавой юношеской фигуры. Зато от ветра защищают, дует здесь еще как.

— Так зачем мы тут?

Рик молча указал рукой мне за спину. Обернувшись, завороженно разглядываю открывшуюся панораму. Большая часть обоих провинций видно как на ладони; обе сияют в полутьме праздничными огнями, мне даже чудились отзвуки музыки и пения.

— Ух ты… Как стемнеет — совсем здорово будет! — восторженно выдохнула я, ненадолго позабыв обо всех неприятностях минувшей недели.

— О да, — хмыкнул Рик. Вид у него предовольный. — Будет не совсем темно, но очень даже здорово!

«Свобода, господин…» — зазвенела вдруг пустота, запела чуть слышно. Музыка смолкла, с улицы послышался веселый гомон. Прогремели первые залпы праздничного фейерверка — забавы, перенятой у людишек… с той разницей, что магический фейерверк — дело рук заклинателей. Беломраморная часовая башня на портальной площади отбивала полночь. С каждым ударом часов Эвклид, замерший посреди зала в вихре встревоженных духов, приближался к пугающей догадке.

«Свобода, свобода, господин!»

— Этого не может быть, — отрезал он. Его голос был едва слышен сквозь шум.

А потом и шума не стало — всё перекрыл жуткий грохот, нестерпимой болью ударивший Эвклиду по вискам. Земля содрогнулась, воздух заискрил от разрывов магической сети, люди закричали. Витражный потолок осыпался тысячами острых осколков, но на полпути к толпе они превращались в пепел, оседающий невесомыми хлопьями на затейливых прическах и богатых нарядах.

Тишина навалилась внезапно. Благородные маги ошалело и испуганно переглядывались; у многих были лица людей, заполночь выдернутых из постели.

— Что случилось, Эвклид? — Мэрилант была из тех немногих, кто остался спокоен.

— Кто-то взорвал все храмы, — отозвался Эвклид негромко, — и, следовательно, обрушил магическую инфраструктуру города. Вос-схитительно.

Стараясь не выйти из себя, он взглянул на бренные останки любимого витража и скрипнул зубами. Весельчак, уничтоживший многолетние труды иерофанта, не потрудился сохранить инкогнито.

Огромные буквы пылали в небе сигнальными кострами, отблеском Аль-Шаобанского пожарища — прощальным приветом двадцатилетней давности. То был всем известный девиз герцогства Розы и Грифона.

Имя нам Вотан, что означает «ярость».

====== Эпилог ======

Превратить ночь в день — не такая уж, в сущности, сложная задача. Достаточно напитать магией несколько сотен светильников. Блеклая, жидкая летняя темень трусливо заглядывала в панорамные окна, просачивалась сквозь витраж на потолке. Где-то там, за стеклом, угадывался белый кругляш прибывающей луны.

Очередное празднество навевало на иерофанта скуку, а на зачарованном потолке можно было увидеть новую картину — прекрасная дева с одухотворенным лицом, воспарившая в небеса на белоснежных крыльях. Не отрывая взгляда от потолка, Эвклид чуть заметно улыбнулся. Кто бы ни вплел эту картинку в заклинание, он наверняка не задумался о ее потаенном смысле. Да и кто, кроме самого Эвклида, мог раскрыть эту тайну? Разве что тот, кто жаждал бы изменить свою жизнь так же сильно.

«Даже по части безумных мечтаний никто не сравнится со мной, — подумал он с удовлетворением, ощущая буйство новых сил в своем теле. — Никто. Никогда».

— Больно будет падать, — прошелестел над ухом призрак, будто угадав его мысли.

— Не порть мне минуту торжества, труха могильная, — отпарировал Эвклид чуть слышно. На его разговоры с самим собой никто не обращал внимания — кто же здесь не знает о веренице духов, окружающей иерофанта?

— Ты всегда волен прервать старческое брюзжание, мальчик!

Эвклид поморщился. Все, кто осмелился бы назвать его мальчиком, давно уже собрались тесным дружеским кружком в царстве Хель. Кто-то — в результате трагической случайности, но большинство всё-таки по естественным причинам. Если считать магическую нестабильность естественной причиной; она и губит магов чаще всего.

— Ну, Горард, куда ж я без тебя и твоего брюзжания? — тон его был на удивление благодушен. — Знаешь, на моей родине — настоящей, я имею в виду, — к полководцам приставляли специально обученных рабов. Эти рабы тащились позади на каждом триумфальном шествии и сыпали занудными увещеваниями в духе: «Помни, что придется умереть». Это делалось, чтобы усмирить гордыню победителя.

— Твою гордыню и сотня рабов не усмирит. — Старому гордому некроманту наверняка не польстило сравнение с рабами. — Но кому, как не мне, напоминать, что придется умереть?

Эвклид елейно поблагодарил. Умирать в ближайшую вечность он не собирался. Нити Хаоса, пусть и в меньшем количестве, чем хотелось, наполняли его нутро магией — первородной, могущественной, неистовой. Самым сложным теперь было стоять посреди этой окультуренной пьянки и не кричать о новообретенном могуществе. Эвклиду хотелось действовать, а не мыслить. Хотелось покорить, взять, уничтожить.

«Пусть не скоро, — подумал он, — но море успокоится. И тогда-то я навещу своих августейших родственников».

Но первым пунктом в списке Эвклида значились скаэльдские бастарды. Не то чтобы он боялся девчонки… не сейчас. Но та обещала стать могущественным архимагом всего-то лет через двадцать — уже сейчас ей удалось нарушить плетение подвластья, столько десятилетий сдерживающее Легионы Хаоса. Эвклид получил мощнейший откат от проклятья, что помешало убить Антарес Шёльд…

…нет. Влюбленный недоумок Гро помешал убить Антарес Шёльд.

«И почему я не убил его чуть раньше? — досадовал Эвклид. — Запорол всю партию. А еще говорят, что влюбленные — легкая добыча…» — Тут он осек сам себя, осененный новой идеей. И злорадно улыбнулся.

А затем ему стало не до смеха.

*

Я огляделась по сторонам и непонимающе уставилась на Рика.

— Вот же Бездна, Рик… ты куда меня притащил?

— Фродальское нагорье, — охотно сообщил он. — Такая, знаешь, кучка камней между крайними амтами Рейнкракса и Иосхельма.

Нерешительно глянула вниз… и у самых своих ног обнаружила пропасть. Увиденное отозвалось изнутри дурнотой. Куча камней, да уж!

— Ужас как высоко!

— Разве? — удивились в ответ. — Вот сейчас будет высоко!

И прежде чем до меня дошел смысл фразы, за спиной Рика с треском рвущейся ткани взметнулись крылья. А потом он схватил меня в охапку и с разбегу ломанулся в пропасть. Я в кои-то веки повела себя как нормальный человек — завизжала дурниной.

— Ри-и-и-ик!!! — дальше в ход пошли чуть ли не все любимые выражения Лекса и Дары. Но Рик лишь рассмеялся тихонько куда-то мне в ухо, и я вдруг резко успокоилась. Рядом с ним не чувствуешь опасности, даже когда она есть.

Пожалуй, летать здорово… я всё же не трусиха, оценила по достоинству. Моя сущность альва, нежно привязанная к твердой земле под ногами, не бунтовала. Наоборот, вид на туманное нагорье умиротворял; есть в этой громаде скал что-то родное и яркое, наполняющее жизнью. Весьма кстати, учитывая мое опустошенное состояние.

— Ну вот, прибыли! А ты боялась!

Я всё же пыталась его стукнуть, но недолго — скальный выступ совсем небольшой, не разбежишься, да и крылья Рика занимают чуть ли не всё место. В полете они наверняка красивы, но на земле — неуклюжи, слишком огромны для худощавой юношеской фигуры. Зато от ветра защищают, дует здесь еще как.

— Так зачем мы тут?

Рик молча указал рукой мне за спину. Обернувшись, завороженно разглядываю открывшуюся панораму. Большая часть обоих провинций видно как на ладони; обе сияют в полутьме праздничными огнями, мне даже чудились отзвуки музыки и пения.

— Ух ты… Как стемнеет — совсем здорово будет! — восторженно выдохнула я, ненадолго позабыв обо всех неприятностях минувшей недели.

— О да, — хмыкнул Рик. Вид у него при этом был предовольный. — Будет не совсем темно, но очень даже здорово!

*

«Свобода, господин…» — зазвенела вдруг пустота, запела чуть слышно. Музыка смолкла, с улицы послышался веселый гомон. Прогремели первые залпы праздничного фейерверка — забавы, перенятой у людишек… с той разницей, что магический фейерверк — дело рук заклинателей. Мраморная часовая башня на портальной площади отбивала полночь. С каждым ударом часов Эвклид, замерший посреди зала в вихре встревоженных духов, приближался к пугающей догадке.

«Свобода, свобода, господин!»

— Этого не может быть, — отрезал он. Его голос был едва слышен сквозь шум.

А потом и шума не стало — всё перекрыл жуткий грохот, нестерпимой болью ударивший Эвклиду по вискам. Земля содрогнулась, воздух заискрил от разрывов магической сети, люди закричали. Витражный потолок осыпался тысячами острых осколков, но на полпути к толпе они превращались в пепел, оседающий невесомыми хлопьями на затейливых прическах и богатых нарядах.

Тишина навалилась внезапно. Благородные маги ошалело и испуганно переглядывались; у многих были лица людей, заполночь выдернутых из постели.

— Что случилось, Эвклид? — Мэрилант была из тех немногих, кто остался спокоен.

— Кто-то взорвал все храмы, — отозвался Эвклид негромко, — и, следовательно, обрушил магическую инфраструктуру города.

Стараясь не выйти из себя, он взглянул на бренные останки любимого витража и скрипнул зубами. Весельчак, уничтоживший многолетние труды иерофанта, не потрудился сохранить инкогнито.

Огромные буквы пылали в небе сигнальными кострами, отблеском Аль-Шаобанского пожарища — прощальным приветом двадцатилетней давности. То был всем известный девиз герцогства Розы и Грифона.

Имя нам Вотан, что означает «ярость».