КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706108 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272715
Пользователей - 124644

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Тень за троном (Альтернативная история)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах (ибо мелкие отличия все же не могут «не иметь место»), однако в отношении части четвертой (и пятой) я намерен поступить именно так))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

Сразу скажу — я

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Гончарова: Азъ есмь Софья. Государыня (Героическая фантастика)

Данная книга была «крайней» (из данного цикла), которую я купил на бумаге... И хотя (как и в прошлые разы) несмотря на наличие «цифрового варианта» я специально заказывал их (и ждал доставки не один день), все же некое «послевкусие» (по итогу чтения) оставило некоторый... осадок))

С одной стороны — о покупке данной части я все же не пожалел (ибо фактически) - это как раз была последняя часть, где «помимо всей пьесы А.И» раскрыта тема именно

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Крестовый поход Махариуса [Уильям Кинг] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

УИЛЬЯМ КИНГ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД МАХАРИУСА

Ушел в солдаты

Той ночью наши жизни полностью изменились. Закрывая глаза, я по-прежнему представляю себе все мельчайшие подробности: промозглую зимнюю улицу, вздымающиеся вокруг нас стоэтажные жилые блоки, мерцающие газовые огни, хруст покрытого сажей снега под ногами. Мы пересекли пролет Грозового Зубца, переброшенного через тысячефутовую бездну между Заводским сектором и Кузничным рынком, и вышли на палубу Двенадцатого городского уровня. Вдалеке, насколько мог видеть глаз, в ночь тянулись исполинские башни и дымоходы, а над всем этим, извергая искры и пламя, до самого неба поднимались дымовые трубы кузницы Мурдстоуна.

От мороза цепенело лицо. Снежинки оставляли на языке тяжелый химический привкус. Антон прыгал вокруг нас, дурашливо размахивая кулаками перед Иваном. Он, как всегда, без умолку болтал о том, что Адептус Астартес — величайшие герои человечества и что тот, кто достаточно храбр и верен и молится достаточно усердно, тоже может стать космическим десантником.

Будь хоть что-то из этого правдой, мечты бедного Антона — и, наверное, кое-кого еще из нас — уже сбылись бы. Тогда нам казалось, что возможно все, но мы были молоды и не видели ничего, кроме того, что существовало под блеклым грязным небом Велиала. Иной жизни мы не знали.

Иван был молчаливым серьезным парнем, высоким и мускулистым, с продолговатым лицом и темными кучерявыми волосами. Он вел себя со сдержанностью восходящей звезды бокса в ямах. Иван мечтал бросить неблагодарный фабричный труд и сколотить состояние, вышибая мозги из других для удовольствия богачей, которые спускались в ямы Дебрей Джадсона. Когда он разбогатеет, говорил Иван, то откроет свой джин-бар, и мы сможем там пить и есть сколько душе угодно. Он был щедрым малым, и для нас, вечно голодных и вечно без гроша в кармане, все это звучало, словно обещание рая земного.

В те несколько часов, которые оставались у него после рабочей смены, он тренировался в спортзале на Гайд-стрит вместе с другими будущими бойцами ям и парой крепких парней из нашего района. Уже тогда он был из тех, к кому не очень-то пристанешь. По крайней мере больше одного раза. Его удары кулаками были быстрыми, ногами — стремительными, и, когда Иван бил, казалось, будто тебя приложило одним из огромных поршней в машинном цеху завода. Несколько раз я выходил с ним на спарринг. Позднее, став старше и чуточку умнее, я старался больше не повторять своей ошибки.

Той ночью Иван собирался отрабатывать удары ногами и руками, а мы с Антоном просто бездельничали. Нам не хотелось возвращаться в крошечные квартирки, которые мы делили со своими семьями, чтобы упасть в кровать, проснуться на следующий день с болью в мышцах и вернуться к работе. Улица была лучшим и единственным местом, где мы могли провести время, и никогда нельзя было угадать, с кем столкнешься, если проболтаешься там достаточно долго.

Если бы мы знали, что нас ждет, то бросились бы домой, заперли все двери и окна и считали себя везунчиками. Но мы так не поступили, поэтому наши жизни круто изменились, Махариус был спасен, а Империум все еще существует в этой части нашей темной и ужасной Галактики.


— Что это было? — спросил Антон.

Все мы слышали звук, однако я притворился, будто ничего не услышал. Это был крик человека, которому причиняли боль, а еще низкие грубые голоса, говорившие со злобой. Все это доносилось из бокового проулка между высотных зданий. Повсюду валялись перевернутые мусорные баки. Оттуда в панике разбегались крысы размером с собак, пища что-то друг дружке на своем непонятном наречии. Они хотели иметь с этим дело ничуть не больше, чем я сам.

Человек закричал, умоляя мучителей остановиться. Я узнал его голос. Остальные тоже — это было видно по их лицам. Он принадлежал гражданину Чилтерну, старику, жившему вместе с больной женой в нашем доме, на том же этаже, что и я. Я посмотрел на Ивана. Иван посмотрел на меня. Антон вертел головой из стороны в сторону, как будто не зная, на кого ему глядеть. Не проронив ни слова, Иван направился в проулок, сквозь облака пара, выходившие из решетки подпалубной термальной системы. Антон последовал за ним.

Я окинул взглядом улицу. Она неожиданно и загадочно опустела. Окна были закрыты, двери — заперты на засовы. Я глубоко вдохнул и нехотя поплелся за друзьями.

Гражданин Чилтерн лежал на присыпанном пеплом снегу. Его пинали двое здоровяков в рабочих спецовках. Иван уже схватил за плечо одного из них.

— Стойте! — сказал он.

Тот, что был покрупнее, со сломанным носом и покрытым оспинами лицом, напоминавшим поверхность горнодобывающего астероида, обернулся и смерил Ивана взглядом.

— Проваливай отсюда, придурок, — сказал он. — Это не твое дело.

— Оставьте его, — сказал Иван. — Оставьте гражданина Чилтерна в покое. Я его знаю.

Здоровяк потянулся, чтобы оттолкнуть Ивана. Тот выбросил вперед левую руку. Иван как будто лишь погладил костолома по лицу, но тот рухнул на землю, и из его носа брызнула кровь.

— Какого черта?! — вмешался его спутник.

Иван не стал попусту терять время. Правой рукой он врезал второму громиле в живот, заставив сложиться пополам. Колено Ивана поднялось навстречу опускающему подбородку противника. Как только тот упал, Антон оказался на нем и, сомкнув руки на горле, принялся вколачивать его голову в заснеженную брусчатку. Не бросься я на него, не сомневаюсь, что он бы продолжал избивать громилу, пока не размозжил бы ему череп.

Мне понадобилась вся сила, чтобы удержать Антона, который, казалось, хотел сцепиться со мной не меньше, чем с незнакомцами. Он был худощавым парнем, но жилистым, и, если бы я не навалился на него, обхватив сзади, для меня все могло бы закончиться плачевно.

Иван просто стоял, наблюдая, но оставался наготове. Он побледнел. До него начало доходить, что он сделал. Его удары были рефлекторными. Если замахиваешься на обученного бойца, вроде Ивана, следует ожидать автоматического ответа. Теперь это знал и я, хотя мне понадобились месяцы тренировок в рукопашном бое.

Первый костолом помог товарищу подняться на ноги. Он обернулся и уставился на нас.

— Вы влипли, парни, — только и сказал он.

В этом я ни секунды не сомневался. Его крошечные глазки заблестели. Он посмотрел в лицо каждому из нас, словно запоминая, и я инстинктивно отвернулся. Я пытался выглядеть так, как будто хочу помочь гражданину Чилтерну, хотя на самом деле старался не дать себя заметить.

— Если Лев пустит меня, я покажу тебе, кто тут влип! — крикнул Антон.

Я вполголоса выругал его за упоминание своего имени. Костоломы уже выходили из проулка. Один из них прихрамывал, второй держался за голову. Иван стоял, будто статуя, наблюдая, как они исчезают в клубах пара. Антон сыпал угрозами. Я велел ему успокоиться. С тем же успехом я мог бы приказать ему расправить руки и полететь к меньшей луне. Убедившись, что бандиты ушли, я отпустил Антона и наклонился, чтобы помочь гражданину Чилтерну встать. Антон бросился к концу проулка, выкрикивая: «Вот-вот, проваливайте!»

Я понимал, что он только усугубляет наш промах. Гражданин Чилтерн выглядел даже еще более старым и медлительным, чем обычно. Его волосы были жидкими. Лицо — все в синяках. Один глаз уже заплыл. Он с трудом поднялся на ноги, помогая себе здоровой рукой.

— Не стоило вам этого делать, ребята, — сказал он. — Это были парни Топора.

От его слов у меня пересохло в горле. Конечности вмиг обмякли. Иван только пожал плечами. Похоже, он думал, что теперь уже ничего не поделаешь.

— Что они хотели? — спросил я. — Какое Топору до вас дело?

— Я занял денег у Маленького Тоби. Моей жене нужны лекарства, а я не работаю с тех пор, как руку раздавило под прессом. — Старик Чилтерн говорил едва ли не извиняющимся тоном. Он выглядел еще и виноватым, словно это его поймали за совершением преступления.

— Стоило попросить меня, — сказал Иван. — Я бы нашел для вас деньги.

Если он говорил правду, для меня это стало открытием. Насколько я знал, он был на мели, как все мы.

— Я не мог так поступить, парень, — ответил гражданин Чилтерн. Мне не требовалось спрашивать почему. Он был слишком гордым, чтобы просить у людей из собственного дома. Однако не слишком гордым, чтобы наведаться к местному ростовщику. Он взглянул на меня, и, должно быть, что-то в моем угрюмом лице выдало мои мысли. — Я уже заложил все, что имел, — сказал он.

Вернулся Антон, уже начавший приходить в себя. Он слегка побледнел, услышав, что костоломы были людьми Топора.

— Я не напуган, — произнес он, хотя обратного никто не утверждал.

— А вот я — да, — сказал Иван. — Я слышал, что Топор делает с людьми, которые переходят ему дорогу.

Все мы слышали. В памяти всплывали яркие воспоминания. Стоило мне подавить их, как они находили себе новую лазейку.

— Пошли, — сказал я гражданину Чилтерну. — Мы проведем вас домой.

Старик взглянул на валяющийся на земле разбитый перегонный куб. Он нагнулся и стал собирать пакеты с начертанными на них алхимическими рунами.

— Лекарства, — пояснил он. — Для жены. Ей нездоровится.


— Что, что ты сделал? — Мой отец никогда не повышал голос, когда злился. Он лишь становился тише. Его челюсть напряглась, и свирепая ухмылка приподняла уголки губ вверх. Он выглядел так, словно собирался снова ударить меня.

Я машинально поднял руки, готовый блокировать любой удар.

— Я не хотел, — сказал я и понял, что пронзительно-тонким голосом выдавливаю из себя слова, как ребенок, которого вот-вот накажут. Я остановился, сделал вдох и начал заново, в этот раз опустив голос и говоря так же медленно и разборчиво, как отец. — Бандит замахнулся на Ивана, Иван ударил его, потом ударил другого, а затем подтянулся Антон. Что мне оставалось делать?

Отец лишь покачал головой и тихо цыкнул. Он вздохнул и уставился в потолок. Я знал, что он считает до десяти, перед каждой цифрой произнося краткую молитву Императору. Закончив, он разжал кулаки и откинулся назад в потрепанном кресле, единственном, которое было в комнате. В мерцающем свете газовой лампы он выглядел старым, и седым, и уставшим.

— У них могло быть оружие, — сказал он. — Могло быть…

Отец знал о подобном. Небольшие деньги, что он зарабатывал случайными шабашками в районе Кузничного рынка, он спускал на играх в увеселительных заведениях Топора, а иногда пропивал в его же джин-дворцах. В молодости, о которой он рассказывал, только когда был сильно пьян, отец состоял в банде. В свое время они много накуролесили, если верить его историям, а я им верил.

— Но у них не было.

— Не сомневайся, у следующей банды будет. И числом вы их не возьмете.

— Это я уже понял, — ответил я. — Ты не помогаешь.

— Умный малый, — сказал он. Эту, самую дурацкую свою насмешку отец повторял часто. Он-то действительно был умным человеком. Возможно, его горе было именно от ума. Какой смысл в уме на задворках Кузничного рынка? Так только острее осознаешь, что оказался в безысходной ловушке. — Всегда был умным малым.

— Что сделано, то сделано, — сказал я. — Тут уже ничего не попишешь.

Это был фатализм Кузничного рынка. Мы совершили одну крошечную глупость, лишились бдительности на одно роковое мгновение, засунули свои носы куда не стоило и теперь поплатимся за это. Я это знал. Отец это знал. Иван это знал. Возможно, не знал только Антон, но и он о чем-то догадывался.

Отец умолк и перевел взор на небольшой синий газовый огонек, который не обогревал комнату. Газ отключили несколько дней назад, и я не знал, оттого ли, что отец промотал деньги за отопление, или это очередной сбой в снабжении. В последнее время они случались все чаще и чаще.

Таракан размером с мою ладонь пробежал по брошенным через угловой стык потолка трубам и исчез в дыре в стене, где они выходили из нашей квартиры к соседям.

Я плотнее закутался в старое, латаное-перелатаное пальто и прислушался к звукам дома, укладывавшегося спать. Снаружи оставался еще десяток людей, ждущих своей очереди к общей уборной. Младенцы в соседней квартире наконец перестали плакать. Отец встал и опустил свою встроенную в стену кровать. Я улегся на матрас рядом с холодным огоньком и посмотрел на икону святого Аганоста, оставленную на прощание матерью. Он склонился перед троном, на котором в своем посмертии жил Император, вокруг его головы сиял нимб, сверху на него взирали души примархов. Позднее я узнал, что большинство жрецов Экклезиархии сочли бы подобный образ еретическим, однако тогда он казался мне воплощением смирения.

Сон еще долго не шел ко мне. Я лежал, дрожа всем телом, то ли из-за зимнего холода, то ли от страха. Мыслями я снова и снова возвращался к тому, что отец хранил в запертой коробочке, спрятанной под скрипучей плиткой пола. Я задавался вопросом, удастся ли это украсть.

Полагаю, план я начал продумывать уже тогда. Он зрел в темных закутках разума, но пока был слишком пугающим, чтобы думать над ним всерьез.


— Что будем делать? — спросил Антон.

Сейчас он не приплясывал вокруг нас и никого не задирал. Антон был напуган. Раньше мне не доводилось видеть его таким поникшим, и я понял, насколько на самом деле плохи наши дела.

В многолюдном вестибюле мы ловили на себе взгляды. Кое-кто смотрел на нас даже с уважением. Слухи о том, что мы сделали, уже успели разлететься. Это не радовало: Топор просто вынужден был что-нибудь предпринять. Его власть зиждилась на страхе. Никто не имел права унижать его.

— Не знаю, — сказал Иван.

Он ждал ответа от меня. В нашей компании умником был я. Именно мне предстояло придумать, как все исправить. Мне не хватало духу сказать ему, что я не вижу какого-либо способа выбраться из передряги. Я толкнул огромные навесные двери, желая скрыться от обвиняющих взглядов. В лицо ударил холод. Из легких заклубились облачка пара.

Я оглянулся по сторонам. Обычная картина обычного утра. Тысячи рабочих плелись по грязному снегу. Те же гигантские фигуры имперских героев взирали с каждого перекрестка — статуи, изваянные в лучшие времена, дабы воздать хвалу гвардейцам, защищавшим наш мир в бесчисленных войнах Империума. Над головой просвистел поезд, показавшись на миг в почерневших от грязи плексигласовых стенах пневматической трубы, в которой он мчался. Все выглядело таким нормальным. Ни единого признака того, что жизнь изменилась. Какие бы угрозы там ни скрывались, они не давали о себе знать.

Антон указал на большой вербовочный плакат, наклеенный на стену дома. На нем был изображен гвардеец в униформе, с героическим видом всматривающийся в далекий горизонт. Если вы тоже с Велиала и примерно одних лет со мной, то должны помнить таких гвардейцев. В то время они красовались на каждой улице.

— Можем пойти в Гвардию, — сказал Антон. — Стать космическими десантниками.

— Почему бы тебе не заткнуться? — ответил я.

Антон годами донимал нас призывами вступить в Имперскую Гвардию. Это была его мечта. Он вынул из кармана комбинезона книжку — потрепанную, с загнутыми углами, без обложки. Антон поднял ее с той же почтительностью, с какой люди держат молитвенники в соборах. Думаю, для него она была чем-то вроде сакрального предмета, в котором другие видели просто дешевый пропагандистский роман, печатаемый и распространяемый миллионными тиражами правительством планеты. Должно быть, Антон прочел ее сотню раз. Поразительно: он с трудом мог прочитать инструкцию, шевеля губами и водя пальцем по идеограммам, но продолжал и продолжал возвращаться к этой дурацкой книжонке.

— Нет! Мы можем вступить в Гвардию и стать космическими десантниками. Тогда-то Топор нас не тронет.

Я видел, как сильно ему нравится эта идея. Нам с Иваном, если говорить начистоту, она тоже начинала нравиться.

Антону было приятно думать, что он может превратиться в кого-то другого, в кого-то сильного, кого-то значимого. Стать недосягаемым для людей вроде Топора — это было такой огромной мыслью, какую только могла выдержать его голова без риска лопнуть.

— И как сделать это прежде, чем парни Топора разыщут нас? — оскалился я. Я говорил так громко, что на нас стали оглядываться.

Пространство вокруг нас расчистилось. Казалось, будто я только что признался, что у нас троих заразная болезнь.

— Легко, — ответил Антон. — Идем в вербовочный пункт, подписываем бумаги и даем клятву Императору.

— Что насчет договора с машинной гильдией? — поинтересовался я. — Они не любят, когда с ними разрывают контракт.

— Гвардия всегда ищет добровольцев и не задает лишних вопросов. Им не важно, есть ли у тебя контракт с гильдией. Им не важно, ищут ли тебя арбитры. И, говорят, лучше шагнуть вперед добровольно, не дожидаясь, пока твой номер выпадет в лотерее призывной квоты.

— Ты знаешь, а он прав, — тихо произнес Иван.

— И ты туда же?! — сказал я. — Хочешь пойти в солдаты?

— Почему нет? Неохота сидеть тут и ждать, пока нам отрубят руки, — сказал Антон.

Мы приближались ко входу на завод. Я увидел охранников с оружием и значками, стоящих под громадными истершимися от возраста изваяниями Промышленности и Производства, которые высились по обе стороны железной ограды ворот. При их виде я начал чувствовать себя чуть в большей безопасности. Даже психопат вроде Топора ничего не сделает нам, пока мы на работе. Разногласия с машинной гильдией даже для людей вроде него сулили серьезные проблемы. Гильдия ревностно относилась к защите своей собственности и свободному распространению своих товаров. Спросите хотя бы у сектантов, которые пытались организовать профсоюз, — если найдете их. Можете начать поиски со дна сточных канав. Скорее всего, именно там вы и отыщете их тела.

Я взглянул на друзей как на пару идиотов, пытающихся уговорить меня подписать себе смертный приговор.

— Потому что на самом деле все не так, как в книжке Антона. — Я по сей день горжусь тем ядовитым сарказмом, с которым произнес слово «книжка». — В Гвардии враги Императора стреляют в тебя настоящими болт-снарядами и настоящими лазерными лучами, и никто не выживает в тех героических последних боях, о которых так любит рассказывать Антон.

— Откуда тебе знать? — спросил Антон. — Ты хоть в одном бою бывал?

Справедливый вопрос, и задан он был искренне.

— А ты когда-то видел кого-то, кто бы его пережил?

Антон пожал плечами:

— Все они не с этой планеты. Или космические десантники.

Он произнес это таким тоном, как будто сказал, что они отправились на небеса.

— Разуй глаза, Антон! — не выдержал я. — Как думаешь, откуда все эти нищие калеки, которых ты видишь на каждом углу? Как думаешь, где Безногий Гарри потерял коленные чашечки? И они еще везунчики. Спроси их сам! Я спрашивал.

— Значит, ты любишь болтать с нищими, которые отлично умеют травить байки, — сказал Антон.

— А ты любишь читать идиотскую пропаганду, — парировал я. — Нет, давай выражусь иначе: одну и ту же идиотскую пропаганду снова и снова.

— Она не идиотская, — ответил Антон. Его по-настоящему ранили мои слова, но я был слишком зол и напуган, чтобы ощущать вину.

Стражи в масках посмотрели на нас и толкнули внутрь. Под их мрачными взорами мы умолкли и, переодевшись, с первым ревом сирены отправились на работу.

Мы натянули тяжелые рабочие робы из панциря жука-носорога, металлические маски с кристаллическими визорами и большие защитные перчатки, затем вошли в заляпанный машинным маслом цех. Тогда еще бушевала Большая домахарианская депрессия. Машины, на которых основывалась промышленность Велиала, ломались из-за отсутствия деталей из других миров. Для их замены нам приходилось вручную вытачивать сервомеханизмы, но не все из них работали как положено. Мы старались воспроизвести работу умельцев, живших на далекой планете сотни лет назад. Результаты, как можете себе представить, были не слишком хороши. Машины, которые, по словам отца, безустанно работали веками, теперь нуждались в ремонте каждые несколько недель, и их было столько, что большую часть времени мы проводили у станков под огромными домнами, извергающими пламя.

Мы трудились среди лязга и грохота гигантского завода. Здесь у нас было достаточно времени, чтобы предаться тяжким думам.


Топору не пришлось нас долго искать. Его люди пришли сразу после окончания нашей двойной смены на заводе. Мы как раз шагали по пролету Грозового Зубца, когда массивный наземный автомобиль резко ударил по тормозам рядом с нами и из него высыпалась дюжина громил. Едва мы успели опомниться, как оказались прижатыми к стенке моста. Из захватов, в которых нас скрутили, не смог вырваться даже Иван. Под нами разверзлась тысячефутовая пропасть. Я оглянулся: улица снова таинственным образом обезлюдела.

Лишь тогда Маленький Тоби вышел из автомобиля. Он был ниже своих людей, шире и тяжелее, и далеко не весь его вес составлял жир. Лицом Тоби походил на разъевшуюся хищную птицу — огромные челюсти, нос с горбинкой, холодные колючие глаза. Круглую голову покрывали короткие жесткие волосы. Он посмотрел на нас с выражением, которое напугало меня потому, что тогда я его не понял. Но теперь — понимаю. Это был взгляд очень, очень сильного человека, посланного сделать работу, которая раздражала его и которой ему совершенно не хотелось заниматься.

Он ударил кулаком по ладони. Звук походил на сильный шлепок по лицу. Каким-то образом жест показался более устрашающим, чем если бы он действительно ударил кого-то из нас. В нем чувствовалось самообладание, контролируемая жестокость. Он давал нам понять, что способен сделать, вместо того, чтобы сделать это на самом деле.

— Итак, парни, — произнес он, — вы доставили мне некоторые проблемы. — Его низкий голос звучал как рычание. Пришлось напрячься, чтобы услышать его, но ты напрягался, потому что иначе могло случиться нечто ужасное. Эффективный трюк.

С тех пор я знавал комиссаров, которые говорили таким же тоном, но ни одному из них он не давался лучше, чем Маленькому Тоби. Из него вышел бы хороший комиссар.

Колючие глаза вновь смерили нас взглядом. Тоби хотел, чтобы мы поняли — он из тех людей, которые устраняют препятствия на своем пути. Ни один из нас так ничего и не сказал. Я бы попросил прощения, но во рту у меня слишком пересохло, чтобы выдавить хотя бы слово. Я чуть поерзал, однако тяжелые руки одного из громил с неодолимой силой толкнули меня обратно к стенке.

— Да, — произнес он. — Вы доставили мне проблемы. Вы помешали моим парням взыскать долг и поставили их в неудобное положение.

Я оглянулся, пытаясь найти взглядом людей, которых избил Иван. Их тут не оказалось. Маленький Тоби был достаточно хорошим управленцем, чтобы проследить за этим. Будь они здесь, могли вспыхнуть разногласия и все могло выйти из-под контроля. Подобных вещей Тоби не допускал.

Он прошелся перед нами и поочередно взглянул на каждого. Антон и Иван встретились с ним взглядами. Я несколько секунд изо всех сил старался не отводить глаз, но затем отвернулся. Тоби с наигранной печалью покачал головой. Он стоял достаточно близко, чтобы я почувствовал расходящиеся от него волны запаха одеколона.

— И что мне делать с вашей троицей?.. — спросил он, словно родитель у непослушного ребенка.

Он вздохнул, и его дыхание сформировало в стылом воздухе небольшое облако. Он достал коробочку с фиолетовыми леденцами и забросил половину себе в рот, давя конфеты металлическими зубами. Это должно было выглядеть смешно, но выглядело страшно — как будто большой хищник грыз кусок мяса, размышляя, не съесть ли тебя следом.

— Я слышал, ты боец, — сказал он, ткнув похожим на сосиску пальцем в грудь Ивана.

Иван кивнул.

— Трудно драться, если твою руку скормили металлодробилке.

Никто из нас не стал спорить. Мы понимали, что это не досужие размышления.

— Моему боссу такое нравится. Точнее, он такое любит. Это приносит ему настоящее удовольствие, — продолжил Маленький Тоби. Теперь он говорил задумчиво, будто человек, обсуждающий причуды своего нанимателя. — Если я пришлю вас троих к нему, как думаете, что с вами будет?

Он снова посмотрел на нас, давая достаточно времени на раздумья. После слишком долгого молчания он сказал:

— Думаю, мы все знаем ответ.

До меня вдруг дошло, что он задал вопрос лишь потому, что не собирался этого делать. Взглянув на остальных, я понял, что догадался пока только я один.

— Как… как вы поступите? — Мне понадобилось колоссальное усилие, чтобы выдавить из себя слова. То, что это усилие было заметным, вызывало у меня жгучий стыд и, я полагаю, посеяло в моем сердце семена убийства. Я понял, что вместе со страхом где-то глубоко была погребена и клокочущая ярость. Подозреваю, они были как-то взаимосвязаны.

— Мне доложили, что вы действовали быстро, — произнес Тоби. — Похоже, так и есть. Вот какое дело… Вы поставили моих парней в неудобное положение. Но вы быстрые, умные парни — и крепкие к тому же, — и я бы не хотел тратить ваши таланты попусту. Вы заберете мои деньги у Чилтерна, и тогда увидим, смогу ли я уладить вопрос с Топором. Говоря «заберете», я имею в виду «преподадите урок». Я хочу, чтобы они упали в шахту лифта. Чилтерн и его жена. Сделайте это, и тогда мы побеседуем. Не сделаете, и… — Он поднял руку, спрятав кулак в рукав своего добротного пальто. Казалось, Тоби просто дурачится. Только вот никто не засмеялся. — Время до завтрашнего утра.

Он хлопнул в ладоши. Парни отпустили нас и, прежде чем мы успели опомниться, сели обратно в большой автомобиль и унеслись прочь. Иван стоял, качая головой. Антон бросился в снег. Я просто стоял, провожая взглядом отъезжающий автомобиль. Я знал, что он увозит с собой все мое будущее.


— Что будем делать? — спросил Антон.

Теперь он был белее грязного снега. Мы стояли в вестибюле дома. Здесь было теплее, чем в моей комнате, и я не хотел, чтобы отец услышал наш разговор. Конечно, если он был в квартире, в чем я сильно сомневался.

— Не знаю, — ответил я.

— Мы вступим в банду Топора, — сказал Антон.

Я видел, что он прокручивает мысль в своей голове и что какой-то частице его она даже нравится.

— Ты, что ли, сбросишь старого Чилтерна и его жену в шахту лифта? — спросил Иван. — Я — нет.

Еще с детства у него была жилка упрямства. Некоторые сказали бы, что губительная. Сам я не могу ответить наверняка, так ли это.

— Теперь либо они, либо мы, — сказал Антон. Он старался вложить в интонации злость, но его голос звучал попросту жалобно.

— Думаешь, космический десантник так поступил бы? — спросил Иван.

Антон пристыжено замолчал.

— Мы не попадем в банду Топора, идиот, — сказал я.

Это привлекло внимание обоих.

— Ты уже все обмозговал, да? — спросил Антон. Он говорил в точности как мой отец, называвший меня умным малым, когда был недоволен.

— Мы им ни к чему. Они хотят показать силу. Хотят показать, что могут заставить нас делать то, что им нужно.

— Ну, это они как раз могут, да? — сказал Антон.

— Слушайте, если мы прикончим Чилтерна с его женой, то совершим убийство первой степени. Им не придется убивать нас. Они попросту передадут нас арбитрам, и те казнят нас вместо них.

Еще только произнося это, я понимал, что прав. По-своему план был гениальным. Длинная рука закона совершит работу Топора вместо него. Дело будет выглядеть так, словно судьи в сговоре с бандами, и все станут даже еще больше, чем сейчас, бояться обращаться к закону.

— А если не сделаем… — сказал Антон, подняв руку со спрятанной в рукав ладонью, как раньше Тоби. — Может, так будет лучше.

— Я этого не сделаю, — отрезал Иван.

— Вот так просто? — спросил я.

Честно говоря, в тот момент он вызвал у меня уважение большее, чем я мог выразить словами. И такое же негодование. С героями так всегда. Они тыкают тебя носом в твои же ошибки. Для него выбор был очевиден.

— Вот так просто, — ответил он. — Доброй ночи.

Иван развернулся и пошел в крошечную квартирку, которую делил с теткой и кузинами. Антон посмотрел на меня. Его обуревала целая гамма чувств. Кулаки были крепко сжаты, плечи поданы вперед. В глазах поблескивало что-то холодное.

— Что ж, Лев, — сказал он, — кажется, остались только мы с тобой.


Мы постучали в дверь Чилтерна и услышали через тонкий пласфибр шаркающие шаги старика. Антон взглянул на меня. К его рту приклеилась напряженная улыбка, глаза были прищурены, зрачки сужены до острия булавки. Я услышал дыхание Чилтерна, когда тот прильнул к глазку и посмотрел на нас. Мгновение спустя лязгнули цепи, и дверь открылась.

— Это вы, ребята, — сказал он. В его голосе явственно чувствовалось облегчение. Все мы знали, кого он ожидал увидеть. — Проходите, граждане.

Мы зашли, и несколько людей, направлявшихся в свои квартиры, заметили нас. Что бы ни случилось дальше, они запомнят этот момент. При допросе арбитров они выступят в роли свидетелей.

Жена Чилтерна лежала в кровати, закутавшись в теплые одеяла, от которых поднимался нездорово-приторный запах ветхости, болезни и смерти. Старые механические часы — по всей видимости, самое заветное сокровище хозяев — громко тикали в углу, отсчитывая время до смерти старухи. Старик повернулся к нам спиной. Антон пихнул меня локтем. Не знаю, чего он от меня ждал, — наверное, что я выхвачу дубинку и огрею старика по затылку.

— Это Антон и Лев, дорогая, — сказал старик Чилтерн. — Те ребята, которые помогли мне прошлой ночью. Я говорил тебе о них.

Старуха с трудом приподнялась на локте и, моргая, взглянула на нас. Ее дыхание было хриплым и натужным. Похоже, у нее были мокроты в легких. В голове у меня засела мысль, что ей и так недолго осталось. Было бы милосердием избавить ее от страданий.

— Вы, ребята, очень храбрые, — сказала она, — раз прогнали тех грабителей.

Значит, Чилтерн не рассказал ей, кем были «грабители» и почему они на него напали. Он посмотрел на нас с просьбой в глазах, безмолвно умоляя молчать. Старик хотел, чтобы она скончалась спокойно. Я незаметно кивнул. Он выглядел до жалкого благодарным. В тот момент я возненавидел Чилтерна за то, что он такой слабый, и добрый, и заботливый.

Чилтерн прошел в угол, где располагались раковина и древняя плита. На тарелке лежали маленькая буханка хлеба и пачка протеиновой пасты. Еще там была небольшая щербатая кружка. Он взял хлеб с пастой, сложил вместе и протянул Антону. На мгновение мне стало страшно, что сейчас он попытается вышибить этим старику мозги. Чилтерн возвратился за кружкой. В ней плескался мутный холодный чай.

— Этого мало, но больше у нас ничего нет, — произнес он.

На лице Антона появилась жуткая ухмылка. Он кивал и подмигивал мне. Я понял, что теперь перспектива тащить стариков к шахте лифта и сбрасывать их вниз вызывала у него замешательство. Антон не мог заставить себя это сделать. Он хотел, чтобы я взял все на себя.

— Зачем вы пришли, ребята? — спросил Чилтерн. Видимо, ситуация начала казаться ему странной. В его голос закрались нотки тревоги. — Вы ведь не попали в беду?

Мне захотелось спросить: «А если и так, старик, что ты сделаешь?» Но вместо этого я сказал:

— Просто хотели убедиться, что с вами все хорошо. — Меня удивило, как легко далась мне эта ложь. Так или иначе, решение было принято. Хладнокровный маленький монстр, что придумал этот план, вот-вот выйдет из теней.

— Да, все так, — сказал Антон. — Мы пришли, чтобы принести вам еды. — Он достал из кармана мятый бумажный пакет с конфетами и попытался впихнуть его старику, который стал отпираться.

— Вы очень добры, ребята, — сказала старуха. — Но нам ничего не надо, да, Альберт?

Старик закивал. Мы простояли в неловком молчании еще несколько мгновений, а затем я сказал:

— Тогда всего хорошего, нам пора.

— Заходите в любое время, ребята, — одновременно ответили они и засмеялись.

Я знал, что в следующий раз в дверь постучим уже не мы. Старик Чилтерн тоже это знал. Может быть, он даже понимал, зачем мы пришли на самом деле. Когда мы вышли за порог, он произнес:

— Спасибо вам, ребята, за все.

Если только мне это не померещилось.

— Доброй ночи, гражданин, — отозвался я.

— Могло пройти и лучше, — сказал Антон, когда мы вновь оказались под мерцающим газовым светом в коридоре.

— Нет, не могло, — произнес я. — Все прошло отлично.

— У тебя есть план?

— Иди домой, собирай вещи, — сказал я. — Завтра идем в вербовочный пункт.

Антон протяжно ухнул. Он выглядел таким довольным, словно я пообещал ему вечер в грошовом театре, а затем посещение Борделя мамаши Крейвен. Он радостно бросился прочь, даже не попрощавшись.

Я отправился домой. Меня не покидало подозрение, что все пройдет не столь гладко. В Кузничном рынке по-другому не бывало.


Когда я вернулся, отца дома не было. Скорее всего, ушел в запой. Это был его обычный ответ на сложности. Отчасти меня это опечалило — мне уже не представится возможности попрощаться с ним, прежде чем уйти навсегда. Он был моей единственной родней. Моим отцом, что бы он ни вытворял. Но все же я обрадовался, поскольку его отсутствие упрощало мне задачу. Я нашел ключ, спрятанный под креслом. Прошел к съемной пласкритной плитке в полу и поднял ее. К моему облегчению, коробочка оказалась там, где отец оставил ее. Я открыл ее ключом и достал содержимое, замотанное в защитную промасленную ткань.

Я медленно и осторожно размотал ее, как делал это он, когда я был совсем маленьким, а он думал, что я сплю. Это был старый лазпистолет, оружие, которое отец носил в свою бытность в банде. Металл в ладони показался мне тяжелым и холодным, как сама смерть. Пальцы сжались на рукояти, и я поднял оружие на уровень глаз и прицелился вдоль корпуса, как дети, когда играют на улице в орков и гвардейцев. С лазпистолетом я почувствовал себя сильным и в то же время уязвимым и безумным — словно я не властен над собой, когда держу его в руках, и способен выкинуть нечто безумное, как убийцы, устраивавшие бойни в трущобах подулья.

От ощущения спускового крючка под пальцем мое сердце забилось быстрее, а дыхание участилось. Я представил, как беру Маленького Тоби или одного из его щербатых костоломов на прицел и сжигаю на месте.

Я тихонько хохотнул. Оружие было старым, и я даже не знал, работает ли оно. Я нажал маленькую круглую кнопку рядом с большим пальцем. Лазпистолет едва ощутимо задрожал. Индикатор на задней части рукояти замигал зеленым, указывая, что батарея держит заряд. Я знал все это из пропагандистских романов, как и то, что делать дальше. Если вам кажется странным, что необученный парень мог столь легко управиться с оружием, вспомните, что его разрабатывали для неотесанных деревенщин и отбросов из трущоб Империума, как мне когда-то сказал один техножрец.

Я провел большим пальцем по диску регулировки энергии, скрутив его в самый слабый режим. Таракан вернулся. Я прицелился в насекомое и нажал спусковой крючок. Я промазал, но луч низкой интенсивности озарил комнату и опалил трубу. Я повел лазпистолетом следом за тараканом, обратившимся в бегство. Второй луч попал точно в цель и сжег насекомое на месте. Его панцирь взорвался, когда внутренности перегрелись.

Оружие работало. Я выключил его и спрятал в пальто. Затем я вернул коробочку на место и накрыл сверху пласкритной плиткой. Мне не хотелось, чтобы отец споткнулся о нее, когда придет домой пьяным.

Как выяснилось, я мог не беспокоиться. Той ночью он не вернулся. Мне удалось хорошенько выспаться на холодном полу. Я проснулся на рассвете — самое время вставать и приступать к делу. Я собрал вещи и остановился у двери, чтобы в последний раз посмотреть на свой дом. Думаю, я знал, что больше его не увижу. Это было странное чувство. Я прожил в этой крошечной тесной комнатушке всю жизнь. Я не хотел бросать отца, не сказав ему, куда ухожу, и у меня не было ни бумаги, ни стилуса, чтобы оставить письмо.

Мгновение я стоял в замешательстве, лазпистолет оттягивал пальто, полупустой рюкзак висел на другом плече, а затем я догадался, что нужно делать. Я поднял оружие и выжег слова прощания на стене, после чего спрятал лазпистолет в глубокий карман. Я шагнул за порог, запер за собой дверь и вышел в коридор, уверенный, что больше сюда не вернусь.


Антон с Иваном ждали в вестибюле. Их ранцы тоже были полупусты. В слабом газовом свете они казались как будто не вполне реальными. На восковых лицах застыли странные выражения. Мои друзья выглядели нервными и очень юными.

— Мы действительно сделаем это? — спросил Иван.

— Да, — ответил я.

Антон снова протяжно ухнул. Мы вышли на улицу. Большой наземный автомобиль уже ждал нас, вместе с Маленьким Тоби и десятком его громил. В этот раз с ними были те двое, которых побил Иван. Меня словно ударили под дых, но приклеенная улыбка так и не сошла с лица.

— Доброе утро, парни, — произнес Маленький Тоби. — Жаль, что вы не поступили по уму, очень жаль.

Он хрустнул пальцами. Волна громил двинулась на нас. Я заметил, что они вооружены кастетами и сжимают в руках молотки-гвоздодеры. Они шли так, словно не ждали отпора.

Чувствуя себя спокойнее, чем когда-либо в жизни, я достал отцовский лазпистолет из кармана и провел им перед громилами. Они замерли как вкопанные, будто я взмахнул волшебной палочкой. Я услышал, как рядом охнул Антон.

Мужчина в оспинах, заваривший всю кашу, сказал:

— Ты не умеешь им пользоваться. А если бы и умел, духу не хватило бы выстрелить.

Я нажал спусковой крючок. Луч задел его руку. Спецовка громилы воспламенилась, и он с криком покатился по снегу, пытаясь сбить пламя.

— Похоже, умею, — возразил я и направил лазпистолет прямо на Маленького Тоби, который потянулся к своему пальто. — Осторожнее, — предупредил я.

Иван шагнул вперед, сунул руку ему в карман и вынул оружие.

— Не знаю, о чем вы думаете, парни, но вы подписываете себе смертный приговор, — произнес Тоби.

— Нам приятно, что ты волнуешься за нас, — сказал я. — Но лучше беспокойся о себе. Лезь в машину.

Иван придержал дверь и сел следом за Тоби внутрь. Антон и я присоединились к ним. Это был лимузин. Казалось, в нем достаточно места, чтобы закатить вечеринку.

— Вели водителю везти нас в вербовочный пункт, — произнес я.

Тоби послушался, и наземный автомобиль плавно тронулся с места. Из-за головы Тоби я видел, как мимо проносятся улицы Кузничного рынка. Отсюда все выглядело иначе. Внутри наземного автомобиля было тихо, и мы были так далеки от идущих на работу людей, словно уже находились в космическом корабле.

Антон был бледен. Иван казался каменным изваянием. Маленький Тоби сидел расслабленно, будто это не ему уткнули оружие в затылок. Я все время ждал, что он что-нибудь выкинет. Возможно, он что-то и планировал.

Не знаю, сколько мы ехали до Имперской площади, но в итоге оказались там. Машина остановилась перед большой мраморной башней. Над гигантским входом распростер крылья имперский орел. Иван открыл дверь и выбрался наружу. Мы последовали за ним. Маленький Тоби опустил стекло и посмотрел на нас. Мгновение его лицо оставалось безразличным, но затем он улыбнулся и сказал:

— Удачи, парни… и не возвращайтесь.

Мы поднялись по ступеням и через огромные двери вошли в вербовочный пункт. Когда они закрылись за нами, я вспомнил о послании, выжженном для отца на стене комнаты, подобно высеченной на надгробии эпитафии.

В нем говорилось: «Ушел в солдаты».

Ангел огня

Приложение 107Д-5Н

Запись аудиоданных, обнаруженная среди обломков бункера № 207, башня Хамеля, Каладон, в которой содержится информация относительно возможности канонизации лорда верховного командующего Солара Махариуса и расследования дела о бывшем верховном инквизиторе Иерониме Дрейке, обвиняемом в ереси и измене Империуму.

Идите в свете Императора.


Едва орк вышиб дверь, я понял, что покойник.

Вдвое выше обычного человека, с громадным цепным мечом в массивном крепком кулаке, зеленокожий оглядел казарму налитыми кровью глазами. Он запрокинул уродливую голову, открыл клыкастую пасть и издал яростный вопль, который разбудил бы и мертвеца. Он проорал что-то на своем дикарском языке. Кажется, орк думал, что мы ему подчинимся. Но мы — Имперская Гвардия, солдаты Императора, а орки издревле считались Его врагами. То, что зеленокожему удалось забраться настолько глубоко в бункер, подсказывало, что по крайней мере рота наших солдат уже полегла. Черт подери, в укреплениях башни Хамеля могла погибнуть целая армия, а я бы ничего и не узнал.

Командование молчало вот уже несколько дней.

Прежде чем я успел выкрикнуть приказ, ксенос ринулся в комнату. Стремительным взмахом цепного меча он отрубил руку и плечо Богуслава, а затем отсек Алайну макушку, забрызгав комнату мозгами, кровью и обломками костей. Я услышал, как за спиной опрокидываются стулья и переворачиваются столы, как удивленные солдаты в серой форме вскакивают с металлических коек, чтобы встретиться с этим неведомо откуда взявшимся ужасом, с которым никак не ожидали столкнуться в глубине укрепленного комплекса.

Орк сделал два шага и оказался почти на расстоянии удара от меня. Я поднял дробовик и нажал спусковой крючок. Оружие не подвело меня. Ни разу, за все тридцать лет службы. Крошечные мозги орка размазало по стене. Безголовое тело повалилось на землю, еще дергая руками, цепной меч с ревом начал крутиться по окровавленному полу, пока зубья не заскрежетали о металлическую ножку койки.

По пласкритовым ступеням спускались новые орки, выкрикивая зверские боевые кличи. Некоторые с диким восторгом палили в потолок. Другие размахивали огромными зазубренными мечами и топорами, ревя от первобытного вожделения.

Я снова выстрелил из дробовика, и бегущего впереди орка опрокинуло на собратьев. Они замедлились достаточно, чтобы я успел выдернуть из гранаты чеку и забросить ее прямиком в толпу. Я прыгнул за перевернутый обеденный стол, укрывшись от взрывной волны, и бросил взгляд на остальное отделение. По большей части оно состояло из зеленых новобранцев, не намного старше, чем был я, когда вступил в Имперскую Гвардию. Вот и все, что осталось от грозной армии, следовавшей за Махариусом через всю Галактику. Грустная мысль.

Я закричал, велев им готовиться. Бессмысленно требовать от них примкнуть штыки — едва лиэтот необученный сброд переживет ближний бой с орками. Но те, кто оказался сообразительнее прочих, примкнули штыки без команды. Остальные еще возились с оружием. Пара-тройка человек пытались надеть шлемы и противогазы. Андропов торопливо натягивал ботинки.

— Приготовить чертовы лазганы! — проорал я, поднимаясь на ноги. Я направил дробовик прямо на них. — Хотя бы умрите стоя, как люди. Черт! Если будете метко стрелять, может, даже выживете!

Большинство гвардейцев подняли оружие, хотя вели себя так, словно не знали, как с ним обращаться. Некоторые выглядели совершенно ошеломленными. Наверное, они впервые оказались так близко от орков, что вряд ли могло поднять боевой дух даже самых отважных солдат. Если они сейчас же не начнут делать хоть что-нибудь, этот бой наверняка станет для них последним.

— Вы же солдаты Императора! — прокричал я. Кажется, на моих губах даже выступила пена. Теперь они начали меня бояться, а это хорошо — лучше уж меня, чем орков. — Огонь по ублюдкам!

Один из зеленокожих выжил, хотя его рука висела на тонком лоскуте кожи, — этих орков чертовски сложно убить. Он поднялся с пола и взревел что-то на своем языке, которого никто из нас не понимал. Я снова прицелился в него и спустил крючок. Дробь попала ему прямо в грудь и повалила обратно на пол. Я сделал шаг вперед и стандартным гвардейским ботинком двенадцатого размера с подбитой гвоздями подошвой прижал пальцы его целой руки, сломав их, а затем врезал прикладом по черепу. Вы, наверное, думаете, что у меня получилось. Как бы не так. Дробовик просто отскочил от толстых костяных наростов. Черт, да он едва оцарапал выдубленную зеленую кожу.

Я отступил назад и сделал еще один выстрел в упор. С лестницы донеслись новые крики, и я понял, что скоро подоспеет вторая волна. Я оглянулся на новобранцев, которые видели во мне командира, и снова наорал на них. Довольно странное место для последнего боя — спальня с серыми пласкритовыми стенами, вдоль двух из них выстроились койки, возле третьей стоят личные шкафчики, в центре разбросаны металлические столы и стулья. С каждой свободной поверхности на нас взирали пропагандистские плакаты.

— Они идут! Приготовиться, черт вас задери!

Я пошел обратно к солдатам и встал за линией огня. Мне не очень хотелось быть изрешеченным залпом лазерных лучей. Похоже, в этом месте, на захолустной планете, в недостроенном бункере наполовину законченной крепости нам придется вести героическую оборону до последнего человека. Я преодолел немалый путь, чтобы закончить свои дни здесь.

Орки хлынули в дверь. Они гибли один за другим в огневом мешке под шквалом лазерных лучей. Орки падали на пол, их кожа шипела и обугливалась. Но наш огонь не останавливал тех, кто напирал сзади. Никогда не останавливал. Они рвались внутрь, отталкивая раненых, затаптывая упавших, отчаянно желая сцепиться с нами в бою.

— Не прекращать огня! — взревел я громче любого орка. Если зеленокожие доберутся сюда, нам конец. — Если кто-то остановится, я засуну дробовик ему в задницу и лично нажму на крючок!

Солдаты продолжали стрелять, но орков не становилось меньше. Они преодолевали расстояние быстрее, чем можно ожидать от столь крупных и с виду неуклюжих существ. Я увернулся от силового топора чудовища размером чуть меньше огрина и быстро попятился. Орк снова замахнулся. Я натолкнулся на стену и понял, что отступать дальше некуда. Топор прошел так близко, что я ощутил, как вибрирует его навершие. Я стремительно поднырнул под удар и ударил прикладом дробовика, метя в коленную чашечку. Попал я скорее благодаря удаче, нежели точному расчету. Орк зарычал и повалился с раздробленным коленом. Но он не выпустил топор и попытался снова ударить меня. Я ушел в сторону и выстрелил. От силы заряда существо отлетело на пол.

Я оглянулся. Дела наши шли хуже некуда. Орки вцепились в моих парней и рвали их, словно цепной меч пораженную гангреной ногу. Я перезарядил дробовик и свалил очередного орка.

Этим я переключил на себя внимание остальных, но и отвлек его от своих товарищей, что в какой-то степени пригодилось. Пара-тройка ребят, успевших примкнуть штыки, кинулись на орков с отчаянной яростью людей, которые готовы к смерти, но хотят утащить вместе с собой в могилу нескольких врагов.

Одного из орков проткнули около шести раз, прежде чем он понял, что происходит. Зверюга завопила от гнева и ярости, прежде чем свалиться под ноги солдатам. В комнату ворвались еще двое орков, поскальзываясь на трупах и внутренностях сородичей. Не в первый раз я заметил, что орочья кровь имела зеленоватый оттенок и пахла, как велиальские грибные стейки. Я метнул в дверной проем очередную гранату, просто чтобы орки не расслаблялись. Еще одну кучку зеленокожих раскидало во все стороны.

Вокруг неистовствовал дух насилия, творились хаос и неразбериха. Воздух наполнился дымом, химической вонью взрывчатки и запахом растерзанной плоти. Сумрак то и дело прочерчивали лазерные лучи. Воздух дрожал от бычьего рева орков и воя цепных лезвий топоров. Ко мне подкатилась голова, оставляя за собой кровавый след. Андропову больше не придется натягивать ботинки.

Я двинулся вперед.

— Ко мне, бойцы Седьмого! — во все горло прокричал я.

Передо мной возник орк. Я врезал ему в челюсть прикладом дробовика. Он лишь выплюнул зубы и прицелился в меня. Несколько солдат запрыгнули на него и принялись избивать и колоть штыками. Орк упал, но перед этим успел схватить одного из бойцов и сломать ему шею. В горле монстра торчал нож, он бился в судорогах, но был все еще жив и продолжал бороться с другим солдатом. Я обошел их, пытаясь выстрелить так, чтобы не попасть в Ростоки. Внезапно монстр поднялся, отбросив человека так же запросто, как я отшвырнул бы свой рюкзак. Теперь я мог открыть огонь. Дробовик рявкнул. Орк упал как подкошенный.

Вновь осмотрев поле боя, я вдруг понял, что орков осталось совсем немного. В комнату больше никто не рвался. Зеленокожих оказалось гораздо меньше, чем рисовал страх. Я знал, что мы сможем победить ублюдков, если будем действовать быстро и без паники. Конечно, оркам этого никто не сказал. Похоже, для них вообще не существовало ничего, кроме желания убивать нас и пожирать наши тела.

— Сражайтесь, ленивые ублюдки! — проорал я. — Их всего трое.

На самом деле орков было пятеро, но зачем пугать солдат?

— Мы побеждаем!

Это придало парням новых сил. Отовсюду замелькали лазерные лучи, свалив очередного орка. Группка гвардейцев вцепилась в еще одного зеленокожего и буквально разорвала его на куски. Внезапно врагов и в самом деле осталось трое. Стремительно разрядив дробовик, я уменьшил их количество до двоих.

Но орки держались, без устали ревя и размахивая клинками. Один из них выхватил что-то похожее на автоган и сделал пару выстрелов в мою сторону. Я увернулся от пуль, бросившись на пол. Подняв голову, я увидел, что в шее орка торчит штык. Я ринулся к зеленокожему, изо всех сил ударив в живот стволом дробовика, а затем прикладом врезал по челюсти, сломав ее. Спустя пару секунд его повалили на землю и прикончили мои ребята. Еще через пару секунд драка стихла и, к моему немалому удивлению, мы победили.

— Хорошая работа, парни, — сказал я. — Вот как дохнут орки!


Чуть позже мы занялись подсчетом потерь. Из двадцати человек, которые находились вместе со мной, погибло больше половины, еще несколько выживших лежали при смерти. Тем, кто еще дышал, мы перевязали раны, остальных накрыли простынями или мешковиной. По большей части это были одеяла, взятые из вещмешков самих погибших. Хуже всего было сидеть с теми, кому уже ничем не помочь.

— Правда, что вы были с Махариусом? — спросил Давис. Парень говорил едва слышно, на его лбу выступила испарина, кожа приобрела неестественный сероватый цвет, какой бывает, когда человек теряет много крови. — Правда, сержант?

Он был родом из Даннерхейма, одного из миров, которые Махариус присоединил на поздних этапах Великого Отвоевания. Возможно, вы скажете, что мы покорили Даннерхейм, но на самом деле мы лишь привели его обратно к свету Императора человечества.

Я просто сидел возле парня и ждал его ухода. Эту обязанность я не раз исполнял на множестве планет и с множеством солдат, иные из которых были моими друзьями. Я заметил, что он смотрит на награды за участие в кампаниях, украшавшие мой мундир. Там было все — Терадон и Карск IV, Люцифер и многие другие миры, куда мы следовали за лордом верховным командующим. У меня были все награды. Иногда мне хотелось вернуть обратно кровь и плоть, которые я потерял в тех боях. Солдат потянулся и взял меня за руку, стиснув ее, словно в предсмертных судорогах. Но затем он поднял на меня лихорадочно блестящие глаза.

— Это правда? — снова спросил он.

Не знаю, почему для него это было так важно. Возможно, он хотел знать, что умирает не просто так, что сыграл какую-то роль в величественной имперской истории. Наверное, он видел во мне ниточку, которая связывала его с Великим крестовым походом на звезды, который возглавил Махариус. А может, он хотел как-то отвлечься от боли на последние несколько секунд, прежде чем перед глазами не потемнеет и он не войдет в свет Императора или туда, где ждут всех нас после смерти.

— Да, сынок, это правда, — сказал я. — Я был с ним на Карске IV, был с ним на Деметрии и еще в десятке других мест.

— Он был таким, как о нем говорят? Он был святым? Избранником Света?

Я засмеялся. Или зарыдал. Он посмотрел на меня с такой невыразимой болью в глазах, что я невольно остановился.

— Почему вы смеетесь? — Его голос стал натужным, и я понял, что парню осталось недолго.

— Нет, — сказал я. — Он не был святым. Он был человеком — великим человеком. В каком-то смысле очень жестоким.

Его лицо скривилось. Наверное, он хотел услышать совсем другое. Но что я должен был ему сказать?

Это была правда, а Махариус всегда требовал, чтобы мы говорили ему и о нем только правду. Конечно, как всякий человек, он зачастую не хотел слышать эту правду, но от других отличался тем, что неизменно требовал ее.

Парень выглядел расстроенным, и я не мог его в этом винить, ведь только что ему отказали в последнем желании: подтвердить его веру в святых. Когда-то они, возможно, существовали, когда-то стояли подле Императора, наверное, где-то среди межзвездной тьмы их можно встретить до сих пор. Вселенная необъятна, в ней есть много чего удивительного, а я на своем веку повидал далеко не все.

Я знаю только то, что Махариус не был святым. Возможно, он был величайшим полководцем со времен Императора. Он был способен на великую добродетель, как и на великую жестокость, но кто не поступал бы так же, дай ему возможность? А возможностей у Махариуса было предостаточно.

Я посмотрел на парня, но он уставился в потолок немигающими глазами. Поняв, что больше он их не закроет, я потянулся и провел рукой по его векам. Я оглядел комнату, заполненную мертвыми и умирающими, и подумал о Махариусе, о тех, кто следовал за ним, о его грандиозном и странном походе на край света.

Я подумал о лорде верховном командующем, подумал об Иване, Антоне и Анне. Подумал обо всех тех, кого не видел вот уже три десятилетия. Подумал о Крохе, лейтенанте и Гробовщике. Подумал о том, что едва не погиб сегодня, но вскоре наверняка умру, и решил, что нужно все это записать. Я должен сохранить все, что мне известно, чтобы однажды это прочли: правду о Махариусе и о Дрейке, об их священной войне по завоеванию Галактики, правду о том, кем они были и как умерли.

Поэтому я сижу сейчас с инфопланшетом в руках и делаю записи. По крайней мере, так я убью время до возвращения орков.

Для меня все началось на Карске IV. Вот как все было…

Глава 1

С вершины Пламебойного хребта я видел дорогу, ведущую прямиком в ад.

Вдали, на горизонте, новорожденные вулканы извергали химический огонь. Плавящийся камень в лавовых озерах бурлил вокруг островков собравшегося пепла. Крупные хищники с кожистыми крыльями парили на нисходящих воздушных потоках над адскими заливами. Это могли быть птицы, летучие мыши либо гарпии-мутанты из древних легенд. Зловещие создания летали слишком далеко, чтобы я смог разглядеть их подробно.

Даже на расстоянии в несколько готических лиг я чувствовал в ветре запах серы. Он заставлял меня непрерывно кашлять и оставлял во рту характерный привкус, который примешивался к кислотному воздуху Карска IV.

На юге, у изгиба хребта, батарея «Василисков» уткнулась в небеса потрепанными стволами цвета латуни. Расчеты установили орудия согласно всем требуемым ритуалам и теперь разворачивали их под девяностоградусными углами. Я почти ожидал, что они начнут обстреливать кипящие смоляные ямы, чтобы проверить точность прицеливания.

— Не думаю, что мы пройдем по той дороге, — заявил Антон, бросив хмурый взгляд в сторону огней.

Он прислонился к крупному оранжевому валуну, на котором уже покоился его лазган. Парень сильно исхудал и казался куда выше и худее обычного. Серая форма мешком обвисла на костях. На подмышках выглаженного мундира проступили огромные пятна пота. Противогаз болтался на шее. Шлем был сдвинут чуть назад, открыв шрам, который Антон получил на Харибдисе. Плоть в этом месте срослась бугорками — шрам плохо зажил, из-за чего походил на сороконожку, ползущую по лбу прямо под кожей. На службе в армии Императора Антон получил немало примечательных шрамов. Некоторые из них остались на его теле, некоторые — в душе.

— И то верно, — согласился я.

Утерев со лба пот, я увидел, как в небо поднялся громадный гейзер лавы. Огромные куски горящих камней посыпались обратно на землю. Зрелище было одновременно потрясающим и удивительно неприятным, когда ты вдруг понимал, что именно оно отделяет тебя от цели. Скоро нам придется преодолеть эту массу пламени и магмы.

— Почему ты так считаешь?

— Танки утонут в расплавленном камне, а заодно и мы.

— Мы сгорим еще до того, как утонем, — заметил Иван. Из-за протезированной челюсти и слоя пластали, покрывающей половину разрушенного лица, его голос звучал как-то не совсем по-человечески. Наследие орочьей пули на Юрасике. Он поднял магнокуляры — трофей, взятый им у погибшего схизматического полковника, — и уставился в направлении огней. Иван до сих пор сохранял мощное телосложение боксера, которым прославился в гильдейском факторуме на Велиале. Он был единственным из нас, кто еще не вспотел среди удушливой жары планеты, и в этом я ему завидовал. — Расплавленный камень называется лавой, а мы воспользуемся дорогой. Там есть проезд. Вы бы знали об этом, если бы внимательно слушали на инструктаже Его Сиятельства.

Лицо Антона скривилось в глупой улыбке. У него были сгнившие желтые зубы, которые нередко встречались у улейных рабочих Велиала.

— И зачем мне это знать, если ты и так все расскажешь?

— Потому что я не всегда буду выручать ваши тощие задницы. — Иван почесал открытый участок груди, на котором виднелись следы порки. Он получил очередное понижение в звании за пьянство, что случалось столь же часто, как и повышения. Ему требовалось немало алкоголя, чтобы заглушить боль и избавиться от заражения кожи, которое то и дело появлялось после восстановительной технооперации, проведенной на лице.

Судя по выражению его холодных синих глаз, он думал о смерти. Такие мысли кружились в головах у всех нас с тех пор, как Генрик проиграл в лазганную лотерею. Я до сих пор озирался по сторонам, словно ожидая увидеть рядом старину Генрика, который сиплым голосом травил бы шутки и предложил бы мне свою флягу. Мы похоронили его в грязевой яме на Харибдисе шесть стандартных месяцев назад.

Мысли о смерти одолевают в начале любой кампании, а эта обещала стать самой крупной и опасной из всех, в которых нам приходилось участвовать. Ведь это был первый за десяток поколений полномасштабный Крестовый поход Империума. Даже Антон выглядел задумчивым. Грязным пальцем он почесал нижнюю губу. Он нахмурился, из-за чего шрам-сороконожка у него на лбу шевельнулся.

— Ты что-то притих, Лев, — сказал Иван, бросив на меня взгляд. — Снова думаешь?

— Когда рядом Антон, приходился думать за двоих, — парировал я.

— Обхохочешься, — бросил Антон.

— Ты сегодня в необычайно хорошем настроении, — заметил я.

— Куда же подевался весь твой словарный запас? — спросил Антон. — Ты всегда говорил цветисто, чтобы доказать, что не тупой. Или просто хочешь походить на лейтенанта и его прихвостня? Ты проводишь с ними в кабине слишком много времени.

— Я хотя бы не из тех людей, которые вступили в Имперскую Гвардию, думая, что оттуда их заберут в Космический Десант, — сказал я.

Иван фыркнул.

— Ты тоже так считал, — заметил Антон. Он перестал дергать себя за губу и тем же пальцем принялся ковырять в ухе. — Просто сейчас ты это отрицаешь.

В нем пробудился обиженный ребенок, который останется в нем до конца жизни.

Может быть, он и прав. Может быть, все мы считали так еще тогда, на Велиале, когда знали о солдатской службе только то, что прочли в пропагандистских романах, которые печатались с благословения планетарного правительства.

Разве мы могли быть такими наивными? Что ж, вся былая наивность обратилась в пепел после десяти лет непрерывных войн в десятке миров.

— Кажется, я вижу один из тех путей, о которых говорил лейтенант, — произнес Иван. Когда он обернулся, я заметил, как от линз его полевых очков и металлической щеки отражается пламя. Оно придавало солдату демонический вид, словно предостерегая о мрачных событиях грядущего. — Похоже, мы сможем пройти по нему и ударить по еретикам с фланга.

— Лучше было бы обрушиться на них сверху, — заметил Антон.

— Да, нет ничего лучше, чем прыгнуть прямо на оборонительные планетарные батареи, чтобы избежать ненужных потерь, — ответил я. — Хорошо, что нами командует генерал Сеян, а не ты…

— Так высаживаются космические десантники, — сказал Антон. Он задумался. — Хотел бы я хоть разок сделать так же. Или хотя бы посмотреть.

Иван усмехнулся:

— Мы всего лишь несчастная чертова Гвардия. Мы делаем всю грязную работу, а потом только смотрим, как остальные приходят и забирают себе все лавры.

— Если остаемся в живых, — добавил я.

Слова оказались более горькими, чем хотелось, но все понимали, что я сказал правду. Если нам повезет, мы увидим, как другие забирают себе все лавры. Очень многие не увидят. Теперь, после смерти Генрика, я думал, что мы трое прожили куда дольше, чем могли надеяться. Когда наши имена прозвучат на Последней Перекличке, только вопрос времени. С каждым днем, что мы продолжали влачить существование, против нас оборачивалось все больше обстоятельств.

Вот такими были радости жизни солдата на службе Императора на заре нового, 41-го тысячелетия. Наверное, так было всегда.


Мы спустились с холма к кипевшему жизнью лагерю. Десятки тысяч солдат в серых мундирах копошились на иссушенных камнях Карска IV. Сотни команд технопровидцев ползали по нашим «Гибельным клинкам», «Теневым мечам» и «Леманам Руссам», испытывая прочность брони, чиня гусеничные механизмы, проверяя ход башен, поднимая и опуская их орудия и напевая при этом боевые гимны, чтоб умиротворить злобных духов, которые обитали в великих машинах войны. Воздух полнился ревом двигателей, гулом сервомеханизмов и техническими хоралами. Вонь выхлопных газов соревновалась с запахом планетарной атмосферы. Воздух дрожал от грохота двигателей громадных машин. Не увидев этого, вам никогда не понять, с какими трудом и шумом армия Имперской Гвардии приходит в боеготовность.

Над всем этим вырисовывались громадные очертания посадочных кораблей, на которых мы прилетели из безбрежной тьмы космоса. Они были крупнее орочьих гаргантов. По выдвинутым из них рампам один за другим съезжали «Леманы Руссы». Из внешних люков маршировали роты солдат. Имперская Гвардия прибыла во всей своей мощи на крошечный форпост, затерянный среди пустыни Карска IV. Мы были частью грандиозного плана, который, как обычно, объяснить нам никто не удосужился. Кто знает, может, какой-то адъютант просто воткнул булавку не в ту часть карты?

В воздухе витал тот аромат сдержанного волнения и подавляемого страха, который всегда ощущаешь в начале любой кампании. Он смешивался с простой радостью от того, что под ногами настоящая земля, на которой тебя удерживает настоящая гравитация. Когда ты месяцами сидишь в армейском транспорте, тебе уже не терпится снова увидеть небо, пусть даже оно принадлежит чужому миру, где ты вполне можешь сложить голову.

Мы прошли вдоль ряда выстроившихся «Химер». Их экипажи сидели на рюкзаках и одеялах, проверяя лазганы и защитные маски. Иван кивнул приятелям. Знакомые лица теперь встречались куда реже, чем много лет назад, когда мы покинули Велиал.

Я подумал, как же сильно отличается местный климат от того, что царит в промышленном мире в половине сектора отсюда. Велиал был холодной планетой, намного холоднее этой и куда более густонаселенной. Конечно, и там, и тут между городами-ульями тянулись обширные пустоши.

На Велиале это были горы шлака и пепельные пустыни — итог тысячелетнего производства на службе Империуму. Здесь же пустоши возникли в результате сдвигов тектонических плит и извержений огромных вулканов. Вследствие этого образовывался пирит, источник богатства планеты и причина, по которой боевая группа Сеяна из Второй махарианской армии высадилась на Карск IV. Этот мир обеспечит нас снарядами для танков и орудий в сотнях миров, через которые пройдет Крестовый поход Махариуса. Нам предстояло взять планету под контроль, чтобы священная война могла продолжаться.

Но оказалось, что у губернатора-повстанца Карска IV были другие планы на этот счет. За долгие годы схизмы, которая предшествовала началу 41-го тысячелетия, его род превратился в могущественную силу. Он управлял промышленными мирами целой системы. Теперь губернатор считал себя не представителем Императора, а абсолютным властителем всего, чем командовал. Повстанец заявлял, будто он потомок самого Императора и получил благословение Ангела Огня, который стоял на страже по правую руку Императора. На нас возлагалась обязанность доказать ему обратное. Губернатору следовало понять, что Империум вернулся во всей своей славе. Тяжелые дни подошли к концу. Стабильность Императорского правления снова возвращалась в сектор.

Мы были острием многомиллионной армии, которую отправили на отвоевание тысяч миров, давно ушедших от света Императора. Под командованием лорда верховного командующего Махариуса мы пересекли бездонные глубины космоса, чтобы принести забытым и потерянным слово Императора.

Мы шли вдоль длинной колонны «Леманов Руссов», урчащих двигателями на холостом ходу. Члены экипажей высовывали головы из башен и озирались по сторонам. Некоторые орали, спрашивая у водителей бронетранспортеров, в чем задержка. Но если бы они действительно хотели знать ответ, то воспользовались бы комм-сетью. Наша троица намного быстрее передвигалась пешком, чем вся колонна бронетехники.

Вскоре мы увидели причину остановки. Один из танков застрял в пылевой яме, задерживая всех остальных. Команда технопровидцев с массивными механическими дронами подкладывала металлическую плиту перед «Руссом» в надежде, что танк выедет на нее гусеницами. Другая команда крепила его цепями к буксирному крюку другого танка, чтобы тот помог вытянуть злополучную машину. Мы прибавили шагу, чтобы нас не приставили к работе. Перед нами раскинулась бескрайняя равнина, пестревшая тысячами округлых палаток. На расчищенных площадках между спальными зонами солдаты маршировали, проводили строевую подготовку и рыли отхожие рвы. В Имперской Гвардии никто и никогда не сидел без дела.

— Только взгляни на них, — сказал Антон, снисходительно указывая на роту новобранцев. — Им бы еще в схоле учиться.

Их офицер бросил на Антона взгляд, но промолчал, наверное, потому, что в глубине души был с ним согласен. Возможно, он заметил награды за участие в кампаниях, которые красовались на наших мундирах. У нас их оказалось чуть побольше, чем у него.

В толпе виднелось множество новых лиц, прямиком из учебных батальонов, которые мы набрали на Харибдисе. На их лицах читалась необстрелянность. Это было мне знакомо даже слишком хорошо: еще не так давно я выглядел точно так же.

Иван тихо присвистнул, подчеркивая свое веселье. Из-за протеза смеяться ему удавалось с трудом.

— Собираешься учить их?

Не только лица этих юнцов казались свежими и чистыми. Их недавно сшитая, новенькая форма обескуражила нас. Лазганы блестели смазкой, которой их покрыли перед отправкой из факторумов храма. Новоприбывшие были необтесанными, улыбчивыми и не вполне привыкшими к новой обстановке. Некоторым из них осталось жить недолго. Я уже это знал. Мне приходилось видеть подобное раньше.

— Едва ли стоит моего времени, — ответил Антон. — Подождем пару месяцев, посмотрим, кто выживет, а там уже решим, кого учить.

Слова были жестокими, но мы кивнули. Мы поможем новичкам чем сможем и постараемся сберечь им жизни, потому что они сохранят наши, но не станем сближаться с ними, пока не увидим, кто из них уцелеет, а кто нет.

Говорить подобное всегда непросто. Те, кто чувствовал себя увереннее всего, те, кто, клянусь Императором, знали, что к чему, обычно первыми получали лазерный луч в голову. Дураки, неумехи и увальни иногда могли удивить и стать отличными солдатами.

Увидев Антона в первый день, кто бы смог предположить, что он переживет десять лет непрестанного насилия? Думаю, то же самое можно было сказать и обо мне. Вспоминая о прошлом, я бы тогда поставил на Ивана, но взгляните только, что с ним случилось.

Наконец мы добрались до «Неукротимого». Я с радостью взглянул на порядковый номер 10, выведенный на борту под названием на имперском готике. Почти все время службы этот древний танк служил мне хранителем и оружием. Он возвышался над нами горой керамита и пластали. «Гибельный клинок» отбрасывал длинную тень, от которой веяло прохладой даже на нагретой солнцем поверхности Карска IV. Грозная машина вот уже почти десять лет была нашим единственным домом.


— Утро доброе, дамочки! Как прогулка? — прогрохотал из неподвижной башни капрал Гесс. Он был обнажен до пояса, на его обвисшем животе красовались вытатуированные шестеренки.

— Отвали, — ответил Антон.

— Наверное, ты хотел сказать «Отвали, капрал», рядовой Антоньев, — довольно заметил Гесс.

Он что-то пробормотал внутрь танка. Капралу протянули силовой гайковерт, и он начал затягивать гайки на петлях люка. От усилия его полное лицо раскраснелось. По щекам покатился пот, капая на металл, пока он повторял требуемые молитвы. Гесс всегда мог найти в танке что-то, нуждавшееся в доработке. В этом была его особая гордость и радость. Он с готовностью возился со всем, для чего не требовалась помощь технопровидца.

— Ага, отвали, капрал, рядовой Антоньев, — бросил Антон.

Гесс хохотнул:

— Только ты можешь выставить себя идиотом, пытаясь родить что-то остроумное, Антоньев. В любом случае перерыв окончен. Инструменты в руки и займитесь чем-то полезным. И это не значит, что вы должны взять свои чл…

— Обхохочешься, — ответил Антон.

— Ты уже говорил это сегодня, — заметил Иван. — Во второй раз не смешно.

— Обхохочешься.

Тощая фигура Антона уже взбиралась по металлической лесенке на борту «Гибельного клинка». Он вылез на верхнюю башню и плюхнулся возле Гесса, который проверял работу сервоприводов на поворотном механизме. Вскоре они уже обсуждали недостаточное давление в гидравлической системе. Что бы ни говорили об Антоне, когда дело доходило до техники, он свое дело знал. Подобным образом обстояло и на факторуме Велиала. Конечно, если бы требовалось провести более сложную работу, им пришлось бы позвать техножрецов. Жрецы этого технического братства столь же ревностно относились к своим обязанностям, что и механики гильдии факторума на Велиале.

Я поднялся на стальную громаду «Гибельного клинка» и залез внутрь. В отсеках пахло машинным маслом, пласталью и рециркулируемым воздухом. Но здесь было хотя бы прохладнее, чем снаружи. Я оказался возле бака с горючим и направился по коридору, ведущему в кабину. Там я с удивлением обнаружил чужака, проверяющего управление. Судя по гладко выбритому лицу, он был новым членом экипажа. Парень нервно суетился, задумчиво барабаня пальцами по алтарю управления. Казалось, чужак обдумывал особенно сложную математическую задачу. Он был задумчив и казался хорошо образованным.

— Это мое кресло, — сказал я.

Вздрогнув, он поднял глаза.

— Прости, — ответил парень, вскочив так быстро, что приложился головой о броню, где она изгибалась над креслом водителя. Я сочувственно поморщился. Иногда и у меня случалось такое. Он был высоким, чуть выше меня, с кучерявыми русыми волосами. Глаза у него были бледно-синими. Парень нервно улыбнулся, сверкнув на удивление здоровыми зубами.

Я повалился на одноместное сиденье и проверил управление. Не похоже, чтобы он совершал какие-либо молитвы, но проверить все же стоило. Как-то раз один «Русс» сорвался с утеса, потому что новичок переключил передачу на обратный ход, а водитель так упился охладителем, что забыл проверить. Так, по крайней мере, рассказывали. Парень протянул чистую ладонь с аккуратно подстриженными ногтями.

— Матосек, — представился он. — Адриан Адрианович Матосек.

Я смотрел на руку, пока он, смутившись, не убрал ее.

— Садись, Новичок, — сказал я. — И не трогай ничего, пока я не разрешу.

Я пробормотал первую водительскую молитву, опустил перископ и зафиксировал его. Затем развернул фуражку задом наперед, чтобы козырек не бился о трубу. Посмотрев в перископ, я отчетливо увидел подернутое пламенем небо, а затем лавовое море на горизонте. Я менял угол обзора, пока в поле моего зрения не попали склон и выстроившиеся рядом танки и артиллерия, готовые выдвигаться.

Я закрыл глаза, попросил благословения машинных духов и принялся щелкать по алтарю управления ритуальными движениями призыва и контроля. Дух великой машины войны пока дремал. Я увидел, как в ответ на мои молитвы задергалась стрелка вольтметра. Затем, коснувшись педали, я услышал, как взревели огромные двигатели. Я проверил сцепление, чтобы убедиться, что все в порядке, после чего попросил у духа-хранителя «Гибельного клинка» присматривать за нами.

— Я никогда ничего не трогаю, — буркнул Новичок. — Я знаю ритуалы.

— Тогда не болтай, пока я не закончу, — ответил я.

Он замолчал, наполовину сникнув, наполовину испугавшись. Я спрятал улыбку. Я знал, каково сидеть в этом кресле. Старина Григор обращался со мной так же, когда я впервые оказался внутри «Гибельного клинка». Что ж, парень научится, наблюдая и повторяя за мной, и пройдет базовое обучение имперского танкиста.

Я продолжил:

— На броне левого борта Десятого в сторону кормы провели лишь поверхностный ремонт. Тебе придется по возможности прикрывать его. Старайся вставать к врагу правым бортом, а стрелки будут разворачивать башни. До нормального ремонта так и будем делать. Реквизиционная карточка уже отправлена, еще с Харибдиса. Нужные детали получим в ближайшие десять лет.

Он снова кивнул, продолжая молчать. Пока парень хорошо справлялся.

— Второй двигатель склонен к повышению оборотов на низких скоростях. Когда это случается, тебе следует успокаивать духа. Он бывает очень своенравным. Помни об этом.

— Хорошо.

— Пока все. Тогда посмотрим, владеешь ли ты базовыми ритуалами.

Он пожал плечами и взглянул на свою панель управления. Она более-менее повторяла мою собственную. На самом деле ничего странного. Дублирующие системы управления — отличительная черта «Гибельных клинков» модели V производства кузницы Каллана. Говорят, эта модель отличается от марсианских, но я не знаю. Ни в каких других мне сидеть не приходилось.

Когда он дернул рычаги, ничего не случилось. Ничего и не случится, пока выключатель на моей панели управления нажат. Иное означало бы, что я либо мертв, либо так тяжело ранен, что мне уже все равно. В противном случае я просто переключил бы рычаг и попросил машину передать ему управление. Я наблюдал за парнем. Он был прилежным, работал тщательно. Когда он закончил, передача встала обратно на нейтральную. Хотя он и не общался напрямую с духом машины, он ничего не пускал на самотек.

— Что с ним случилось?

— С кем? — спросил я, хотя уже понял, кого он имеет в виду. В машинах вроде этой ты обычно сидишь в кресле покойника.

— Тот, кто сидел здесь до меня.

— Погиб, — ответил я. — Издержки службы.


— Вижу, вы уже познакомились, — раздался спокойный голос позади нас. Чувствовалось, что он принадлежит жителю верхнего улья, рожденному, чтобы командовать.

Я обернулся к лейтенанту. Это был крупный человек с бледным лицом. Едва заметную щетину на его квадратной челюсти никогда не удавалось сбрить полностью. Форма лейтенанта была расшита галунами. Эполеты с орлами сверкали богатыми украшениями. На широкой груди красовались медали за участие в кампаниях. Я всегда подозревал, что форма наших офицеров нарочно отличалась от невзрачных мундиров простых солдат полка. Она символизировала классовое различие, а нашим правителям на Велиале всегда нравились подобные штучки.

За спиной лейтенанта показался Заместитель, словно луна, вращающаяся вокруг планеты-лейтенанта в надежде обрести таким образом хоть толику его властности. Его форма была украшена далеко не так вычурно, как у лейтенанта. Заместитель выглядел немногим старше Новичка. Он пытался казаться спокойным, как лейтенант. Может, лет через двадцать он овладеет этим искусством, но отчего-то я сомневался. Лейтенант родился таким или, возможно, получил свою невозмутимость из пробирки вроде некоторых схизматиков.

— Да, сэр, — ответил я. Говорил я не так быстро, как Новичок. Из него еще не выветрились дисциплина и желание услужить, которые в него вбили в тренировочных лагерях.

— Отлично, — сказал лейтенант. — Рядовой Лемюэль, надеюсь, ты присмотришь за рядовым Матосеком. Объясни ему, что к чему, убедись, что он не сбросит нас в лаву, и все такое.

— Он уже начал, сэр, — произнес Матосек, не понимая, что в его ответе никто не нуждается. Обычно этими словами лейтенант поддерживал боевой дух, преимущественно свой собственный.

— Я не ожидал ничего другого, — с самым воодушевляющим видом сказал лейтенант.

Невольно я почувствовал себя польщенным.

Лейтенант умостился в командирское кресло и молитвой вызвал контроль. Из пола выдвинулся пульт управления и замер вокруг кресла, когда дух древнего танка ответил на его слова. Заместитель отступил на пару шагов за трон и уставился на экраны, словно от них зависела его жизнь. Может быть, однажды так и будет. Лейтенант взглянул на гололитические изображения.

— Что-то не нравится мне уровень давления на второй башне, — сказал лейтенант тем тихим тоном, которым представители высших классов дают тебе понять, что на них можно не обращать внимания, а если ты и обратил, то это вовсе не важно.

— Вы правы, сэр, — произнес Заместитель. Наверное, в частной школе ему давали уроки подхалимства и даже вручили диплом по подобострастию. — Мне переговорить с ремонтными командами, сэр?

— Гесс с Антоньевым уже все починили, — ответил лейтенант. Судя по выражению лица Заместителя, он подумал, что лейтенант узнал об этом каким-то сверхъестественным способом вместо того, чтобы просто отдать утром соответствующее распоряжение. — Если что-то нужно отремонтировать, я подам прошение через проверенные каналы и с нужными подношениями.

— Прекрасно, сэр, — сказал Заместитель.

— Что ж, похоже, все в порядке, думаю, пора нести еретикам слово Императора, — совершенно искренне сказал лейтенант. В этом был его особый дар. — Что скажешь, рядовой Лемюэль?

— Они пожалеют, едва завидев нас, сэр, — ответил я с изрядной долей дурацкого задора и кровожадности. Именно таких слов лейтенант ждал от нас, нижних улейщиков, а кто я такой, чтобы его разочаровывать?

— Скоро узнаем, — сказал он, после чего, порывшись в кармане, достал трубку, набил ее травой лхо и зажег. Я знал, что близится что-то грандиозное. Пару секунд командир просто курил, выдыхая дым, словно «Гибельный клинок» морозным велиальским утром. Лейтенант выглядел крайне довольным, как обычно, когда собирался сообщить либо очень хорошие, либо очень плохие новости. — Лучше нам сегодня выложиться по полной.

— Почему, сэр? — спросил я.

Заместитель метнул в меня сердитый взгляд. Он сам хотел задать этот вопрос, хотя, скорее всего, и так уже знал ответ.

— Потому что на нас будет смотреть сам лорд верховный командующий Махариус.

— Он на Карске Четыре, сэр? — Я был поражен, на что и рассчитывал лейтенант. Махариус был самым удачливым генералом Империума за целое тысячелетие, хотя вам следует знать, что эти события происходили еще до тех кампаний, в которых он обрел свою истинную славу.

— Скоро будет, — сказал лейтенант. — Его корабль на орбите.

Похоже, Карск IV играл даже еще более важную роль, чем я думал, раз за началом кампании лорд верховный командующий решил проследить лично.

— Возможно, завтра будет внеплановая инспекция. Но никому ни слова, — произнес лейтенант, почесав нос. Считайте, подмигнул. Если бы он не хотел, чтобы я раструбил это всему экипажу, то мог бы и вовсе ничего не говорить.

Глава 2

Так Махариус и правда здесь? — сказал Антон, всматриваясь в карты с сосредоточенностью, приберегаемой им исключительно для игры. Он казался изумленным. Впрочем, как и все за крошечным столиком в бортовой кухне, даже парни из моторного отсека, которых обычно ничем не пронять.

Я заглянул в свои карты. Как обычно, Антон сдал мне мусор. Это случалось так часто, что если бы я не знал об этой его особенности, то заподозрил бы его в шулерстве.

— Видимо, да, — сказал я.

— Обычно лейтенант в таком не ошибается, — заметил Иван и поднял палец, чтобы Антон сдал ему еще карту. Он тихо присвистнул краешком рта. Вдруг мне стало интересно, знает ли он об этой своей привычке. Какое-то время Иван изучал карты, а затем сбросил четверку шестеренок. Он забарабанил пальцами по металлической щеке. Послышался тихий звон.

— И то правда. — Масляный провел грязными пальцами по груди. Вот почему он получил свою кличку. Он поднял два пальца, и Антон протянул ему пару карт. Парень нахмурился. — Антон, как тебе это удается? Почему ты всегда сдаешь то, что мне вообще не нужно?

Он сбросил обе карты. Одна оказалась черным комиссаром, вторая — техножрецом. Я зажмурился. Они могли дать мне выигрышную комбинацию, не вмешайся в ход игры сверхъестественное умение Антона сдавать мусор.

— Как думаешь, зачем он тут? — спросил Антон. — Махариус в смысле.

— По словам лейтенанта, он хочет посмотреть на тебя, — ответил я. — Он слышал, что из тебя бы получился хороший космический десантник.

— Отвали, — сказал Антон.

Иван попросил еще одну карту и добавил ее к вееру, который держал у груди. Он бросил на карты быстрый взгляд, затем положил рубашками вверх, выпил стакан дистиллированного Масляным охладителя, развернул рационную плитку и тут же ею закусил. Он принялся усиленно работать челюстями, хмуро глядя на поднятые карты.

На кухню вошел Новичок.

— Играете в шонк? — спросил он.

— Нет, — ответил Антон. — Ни во что мы не играем.

Масляный взглянул на него.

— Да, играем. Не верь Антону. Он все врет. — В его тоне не слышалось и намека на дружелюбие. Он просто хотел позлить Антона.

— Я могу сыграть, когда освободится место? — спросил Новичок.

— Они никогда не освобождаются, — ответил Антон.

— Кресло еще одного покойника? — догадался Новичок.

За столом воцарилось молчание, словно на него опустили саван. Это были очень неправильные слова, и внезапно Матосек сам это понял. Он вспылил и сболтнул лишнее. Никто не смотрел на него. Казалось, его просто не существует. Игра продолжалась. Мы поочередно поднимали пальцы, показывая, сколько карт нам нужно. Стаканы наполнялись из фляги с охладителем. Карты сбрасывались, когда игроки пасовали. В конце концов Новичок понял намек и вышел. С его уходом атмосфера ощутимо оттаяла.

— Парню еще многому следует научиться, — заметил Масляный.

— Он нормальный, — вступился я. — Просто нервничает.

— Будем надеяться, что он не будет нервничать, когда мы встретимся с еретиками, — сказал Антон. — Из-за него все мы можем умереть.

— Насчет этого не волнуйся, — сказал Иван. — К тому времени Махариус сделает тебя космическим десантником.

— Обхохочешься.


Гремели барабаны. Ревели горны. В полной парадной форме мы выстроились возле танков. Из-за жары с нас градом катился пот, но мы продолжали стоять неподвижно, словно статуи. Мы не шевелились вот уже несколько часов. Мы будем стоять так столько, сколько потребуется. Это была генеральная инспекция, и ее проводил сам лорд верховный командующий Махариус.

Я сглотнул. Из-за витавшего в воздухе пепла горло пересохло и в нем запершило. Я старался ни о чем не думать, но когда понял, что больше не выдержу, переключился на воспоминания о Велиале, Харибдисе, Экскалибуре и Патрокле. Правая рука зачесалась, но я не мог к ней прикоснуться. Боевой дробовик, который мне выдали как водителю, сильно оттягивал плечо. Я боролся с желанием поправить его. Все стало только хуже.

Внезапно появился сам Махариус в окружении телохранителей и полковника, старшего комиссара, других важных шишек и ординарца, который нес его личное знамя с львиной головой. Он медленно и грациозно прошествовал вдоль наших рядов, осматривая бойцов, иногда останавливаясь, чтобы перекинуться словечком с ветеранами, в основном с теми, кто был награжден за отвагу. Через пару минут он подошел достаточно близко, чтобы я смог его разглядеть. Махариус выглядел именно так, как следовало герою Империума. Он был очень крупным, широкоплечим, с львиной статью. Его волосы былизолотистыми, глаза были золотистыми, даже кожа, и та была золотистой. Форма сидела на нем идеально. С виду ему можно было дать тридцать стандартных лет, хотя это потому, что он прошел омолаживающие процедуры. Махариус выглядел не старше меня. Черт, да он выглядел даже моложе и куда более здоровым. Он походил скорее на самого Императора во времена, когда тот жил среди обычных людей, нежели на человека.

Его голос — глубокий, превосходно поставленный — был под стать прочему. В нем чувствовалась сталь. Подобным голосом могла бы обладать хищная кошка, умей она говорить. Проходя мимо, Махариус бросил на меня взгляд. Поначалу меня до глубины души пробрал холод. В этих золотистых глазах было нечто ледяное, нечеловеческое, но стоило Махариусу улыбнуться, как его лицо вмиг просветлело, и он уже не казался мне таким безжалостным.

Рядом с ним шагали другие, почти столь же внушительные персоны — полковые офицеры, члены верховного командования и другие, включая Старого Моржа, полковника 7-го. Среди них особенно выделялся один человек. Он излучал ауру холодной властности, заметную даже в тени Махариуса. Это был сухопарый мужчина с вытянутым, бледным и аскетическим лицом жреца, облаченный в богато расшитые одеяния и длинный плащ с надвинутым на голову капюшоном. Его звали Дрейком, как я позже имел несчастье узнать. Даже тогда я понял, что лучше не привлекать к себе лишний раз внимание этого человека. Как правило, в таких вещах я не ошибаюсь.

Процессию сопровождали другие создания — наполовину люди, наполовину машины, члены Адептус Механикус. Они все время крутились неподалеку. Некоторые несли устройства, которые на первый взгляд казались каким-то оружием. У них были длинные, покрытые медью стволы, внутри которых сверкали странные линзы. Подобные устройства были также установлены на огромных гусеничных машинах, расположенных по всему периметру. Устройства находились в непрерывном движении, следя за Махариусом и остальными офицерами. Как и всем собравшимся гвардейцам, мне стало интересно, для чего они нужны.

Махариус выглядел очень радостным. Я подумал, что ему льстило быть в центре внимания десятков тысяч солдат. Тогда я не знал даже половины правды.


Махариус прошел мимо нас, и сначала мне показалось, будто инспекция закончена, но никто пока не давал команды разойтись. Лорд верховный командующий подошел ближе и остановился в тени одного из «Гибельных клинков», номер 10, если быть точным. На секунду Махариус замер, а затем с проворством огромной кошки взобрался на борт «Неукротимого». Он встал на щиток гусеницы и осмотрел собравшуюся армию, прикрывая рукой глаза. Техножрецы навели на него свое странное оружие, словно убийцы, целящиеся в жертву.

Махариус просто стоял, не проявляя каких-либо признаков волнения. Он отлично знал, что происходит, и, как обычно, держался с абсолютной уверенностью.

Вставший под ним глава техножрецов сделал символический жест. Воздух наполнился запахом озона и технических благовоний, и внезапно у него над головой появилось изображение Махариуса, только увеличенное в десятки раз, взирающего на нас, словно Император на иконах. Громадный прекрасный лик разглядывал нас какое-то мгновение, а затем Махариус заговорил. Его голос разнесся над собравшейся армией, словно к нам обращался примарх времен Великого крестового похода. Тогда я этого не знал, но речь транслировалась по всей звездной системе, на каждом стоящем на орбите корабле, каждому солдату в огромной армии, высадившейся на миры Карской системы, каждому солдату, сошедшему на Карск IV, и каждое его слово записывалось для потомков.

— Солдаты Императора, — произнес он. Усиленный до громогласных высот голос был хриплым и спокойным, наполненным безмолвной властностью, который притягивал к себе внимание и заставлял ему верить. В нем еще чувствовался акцент захолустного мира, на котором он родился, — грубая металлическая картавость, которая, впрочем, исчезала, когда он говорил с наиболее высокопоставленными вельможами. — Мы стоим на краю великой войны. Вскоре вы вступите в первое сражение из череды многих, сойдетесь в бою с теми, кто отринули волю Императора и жаждут и дальше держать миры человечества в зловонном мраке ереси и неверия. Ради своих низменных интересов они не желают отдавать людей благословению Слова Императора и доброте Его священного правления. Мы здесь, дабы спасти своих собратьев от этого ужаса и принести порядок и свет в давно брошенные миры.

На секунду он остановился, словно подавленный масштабом зла, которое открылось перед ним. Эта неслучайная пауза дала солдатам время представить, о чем он ведет речь.

Он убеждал не только словами, но и тоном, которым их произносил. Стоило услышать Махариуса, как вы понимали, что он абсолютно верит в то, что говорит, и вам следует уверовать в это тоже. Что-то в его пылающей убежденности заставляло отбросить сомнения и пересмотреть свои взгляды.

Он обладал сильнейшей аурой безграничной власти, которая обволакивала его и все, к чему Махариус прикасался, и преобразовывала не только слова, но и их восприятие. Собравшиеся вокруг меня закаленные солдаты вставали на цыпочки, силясь его услышать, вслушиваясь в каждое сказанное им слово, словно от этого зависело их спасение. Больше, чем любой жрец, больше, чем любой комиссар, Махариус заставлял вас поверить в самих себя.

— Сегодня мы сделаем первый шаг на пути к величайшей цели. Это важный шаг. Если мы пошатнемся здесь, то упадем. Если мы не укрепим решимость, не отбросим всякое милосердие и не будем вести себя с твердостью, приличествующей этой великой задаче, то обречем миллиарды собратьев-людей на жизнь в ужасном мраке и вечность страдания в лапах демонов, которые пируют душами обреченных. Да не дрогнет ваш палец на спусковом крючке. Пощадить врагов — значит только продлить их жалкое существование пред взором Императора и обречь их души на погибель. Если вы окажете милосердие еретику, то лишь проделаете работу за демонов.

Каждый из нас слышал подобные призывы перед сражением, а также в Дни Великих Святых, и будь я проклят, если знаю, почему у Махариуса они звучали иначе. Возможно, свою роль играло отсутствие сомнений, но вряд ли дело только в этом. Насколько мне известно, многие комиссары верили не менее истово. Нет, дело в самом человеке. Когда Махариус говорил, казалось, будто с вами говорит сам Император с высоты Священного Трона. Я знаю, что это звучит как ересь, но именно это я ощущал. Что-то коснулось Махариуса. Может, свет Императора, а может, нечто иное.

А затем в одно мгновение все изменилось. Махариус перестал быть жрецом, зачитывающим молитву, и превратился в офицера, говорящего своим бойцам то, что им следовало знать.

— Впереди вас ждет тяжелый путь. Мы пройдем по морям лавы и бездонным пропастям, которые могут поглотить целого Титана. Мы пройдем песчаные бури, которые за считаные секунды сдерут с человека мясо до костей. Мы пройдем облака яда, настолько опасного, что один лишь вдох может принести смерть.

Его слова должны были вселять ужас, но вместо этого просто обрисовывали испытания, которые следовало преодолеть истинным людям ради обретения славы. Его тонкая мрачная улыбка словно говорила мне: ты, именно ты можешь пройти их. И Махариус давал понять, что здесь мы все за одного.

— Мы делаем это во благо. — Он остановился и улыбнулся, будто ожидая, что армия рассмеется от этого легкого намека на шутку. Затем он вновь нахмурился. — Я говорю серьезно. Мы делаем это во благо. В это время вторая часть нашей армии атакует улей Железоград с юга, по легкому пути, пути, где нас ждут. Они не станут ожидать мощного бронетанкового наступления с северо-запада, и мы нанесем удар туда, где их оборона слабее всего. Мы захватим пиритовые заводы и оружейные факторумы. Мы приведем миллиарды заблудших душ к свету Императора.

Он снова остановился, чтобы мы поняли сказанное. Теперь мы знали, куда направляемся, — в город-улей. Он даже поведал нам, зачем.

Если вы никогда не были солдатом Имперской Гвардии, то, скорее всего, не поймете, как необычно для старшего генерала вроде Махариуса рассказывать нечто подобное своей армии. Он даже обрисовал нам план, лично. Он давал нам понять, что такой план существует, причем продуманный, что он и его офицеры знают, что делают, и что он нашел время, чтобы самому пообщаться с нами, чтобы мы узнали о месте, которое нам отведено, и разделили с ним веру в победу.

Временами он повышал голос и бросал взгляд на толпу, так что казалось, будто он смотрит именно на тебя. Махариус заставлял чувствовать, что ты для него важен. Словно ты играл значимую роль в великом плане. Словно каждый здесь присутствующий был не менее важен, чем сам Махариус.

Он продолжил говорить, намечая план широкими мазками и объясняя нам, куда направится каждая из крупных ударных групп и где нанесет удар. В конце все солдаты не хуже самого Махариуса понимали, что должно произойти, и полностью верили в успех предприятия.

Когда Махариус спрыгнул с брони «Гибельного клинка», наверное, можно было услышать радостные крики из самого Железограда, в сотнях лиг отсюда.

Так я в первый, но не в последний раз ощутил легендарную харизму Махариуса.


В тот вечер мы опять сидели за кухонным столом. В карты мы не играли.

— Значит, это был Махариус, — сказал Иван. Из проржавевшего уголка его металлической челюсти текла слюна. Он отхлебнул охладителя. — Впечатляюще.

— Да, это был он, — согласился Антон. Сейчас он казался задумчивым и даже потрясенным.

— Странно, что он не упомянул о том, что сделает из тебя космического десантника, — ехидно заметил Иван.

— Не будь мудаком, — сказал Антон. Что-то в его голосе предостерегло нас четверых от дальнейших шуток. Раньше мы никогда его таким не видели. Он походил на фанатика, чью веру поставили под сомнение. В эту минуту мы поняли, насколько лорд верховный командующий впечатлил Антона. Он походил на одного из тех новообращенных на собраниях Священного храма, которые проводили священники на Велиале.

Антон ухмыльнулся, показав гнилые пеньки зубов, и странный момент прошел.

— Вам не стоит отпускать шуточки на его счет. Он приведет нас к величайшей в имперской истории победе.

В другой раз мы тут же принялись бы язвить, но не сейчас. Каждый из сидевших на кухне слышал речь Махариуса. Каждый из нас понимал, что он особенный человек. Наверняка особенный, раз смог заставить кого-то вроде Антона говорить с такой убежденностью и пророческим предвидением.

— Сыграем в карты, — предложил Иван.

Никто из нас не был в настроении. Все мы были преисполнены видениями победы, того, чего нам предстояло достичь. Думаю, если кто-то предложил бы помолиться, мы тотчас бы рухнули на колени.

— Я слышал, речь записали на видеокристаллы и отправили в каждое подразделение армии, — сказал Масляный. — Вот для чего вся та Священная Механическая Атрибутика. Эти слова будут прокручивать до тех пор, пока стоит сам Империум.

— Да, но мы были там, — сказал Антон. — Мы видели вживую.

Впервые я слышал подобные слова от ветерана махарианской армии. Слова, которые впоследствии буду слышать среди звезд снова и снова, все с той же смесью гордости и благоговения. Мы были там. Мы стояли в его тени. Мы были частью его легенды.

И все это тоже правда.

Приложение 107Д-21Н. Выдержка из отчета VII–XII-MIVI

Получатель: Иеремия Толл, верховный инквизитор, Санктум Ультимус, Шпиль Далтона.

Отправитель: Дрейк, Иероним, верховный инквизитор, приписанный к великой армии Отвоевания.

Документ скреплен печатью. Возможное свидетельство об измене бывшего верховного инквизитора Дрейка. Перекрестная ссылка на расшифрованные личные дневники. Смотрите приложение 107Д-45Г.

Идите в свете Императора.


Я видел, как вчера Махариус разговаривал со своими солдатами. Его слова записывались для будущих поколений и каждого воина его великой армии. Сказать, что этот человек удивителен, — означало бы недооценить его. Он абсолютно непоколебим в своей вере и совершенно убедителен в поведении. Махариус поведал о своих планах столь же открыто и доступно, как мои бывшие наставники в тренировочной школе на Телосе разъясняли основы теологии.

Уверен, Совет не ошибся, назначив его командовать Великим крестовым походом. Он кажется достойным того доверия, которое мы на него возложили, и я говорю это как инквизитор, наученный оценивать людей со скептицизмом и дотошностью. Возможно, хотя точно и неизвестно, что он и есть тот человек из пророчества, пришествия которого мы так долго ждали. Но нас ждет долгий путь, прежде чем мы узнаем правду.

Мои агенты в великой армии заверили меня, что ее боевой дух выше, чем когда-либо, солдаты преисполнены праведного пыла и готовы исполнить Волю Императора. Донесения весьма обнадеживают, даже со скидкой на естественную склонность агентов приукрашивать правду. Похоже, Махариус решил довериться мне, по крайней мере сейчас, поскольку он выказывает дружелюбие и объясняет мне планы с той же прямотой, как объяснял бы любому из своих солдат. Мне позволили присутствовать на собраниях штаба, и пока нет никаких признаков, что от меня что-то скрывают. После долгих десятилетий закулисных игр для меня это как глоток чистого воздуха. Похоже, Махариус искренен в своих намерениях выковать новую армию и стереть старые противоречия между командирами. Это действительно нечто новое под солнцем.

Но я отклонился от темы. План отвоевания Карской системы начали приводить в исполнение. Армия готова выдвигаться к Железограду. У каждой роты есть свои транспортные средства. Они полностью отремонтированы и готовы к бою. Продвижение будет стремительным. Большая часть боевой группы штурмует Железоград с юга. Эта же армия подойдет с северного направления к не так хорошо охраняемым районам великого города-крепости. Все пройдет согласно наступательной доктрине Махариуса с огромнейшей скоростью и максимальным приложением силы в слабейшей точке врага. В плане таятся уловки внутри уловок.

Победа будет за нами. Именно ее мы обретем, когда одолеем то, что вызывает у меня наибольшую тревогу. Я изучал предварительные отчеты от наших передовых агентов и переговорщиков и могу перечислить немало вещей, на которые Инквизиции следовало бы обратить особое внимание. То, что я слышал о культе Ангела Огня, вызывает у меня определенные опасения. Они действуют согласно схеме, которую в юности я изучил слишком хорошо. Ко мне поступали отчеты об ужасных человеческих жертвоприношениях. Такое нередко идет рука об руку с поклонением кошмарным существам.

Но мы все равно справимся с этими ужасами, когда (и если) с ними столкнемся. С тем, что произойдет завтра, следует разбираться завтра.

Да пребудет с вами благословение Императора.

Глава 3

Посмотрев в бинокль, я увидел тянущиеся вдаль ряды бронетехники, сверкающей в лучах утреннего солнца. Воздух дрожал от сероватых выхлопных газов. Зазвучали клаксоны. Взревели двигатели. Через ушную бусину до меня доносились бесконечные переговоры по комм-сети. Мне следовало слышать только своего лейтенанта, но через монитор прорывались сигналы, и на их фоне я различал приказы высшего командного состава.

Армия вздрогнула, словно громадный зверь. Танки поротно снимались с места и катились по склону, давя широкими гусеницами опаленный камень и вздымая огромные клубы пыли и пепла, постепенно набирая скорость.

Я поудобнее уселся в кресло и произнес пару технических молитв. Я знал, что выдвигаться нам только через пару часов. Нам предстояло идти едва ли не в самом тылу колонны. Я бросил взгляд на кристалл пульта и увидел, как точки, которые отображали подразделения, начали мерцать и двигаться, будто зеленоватые пчелы, суетящиеся на кроваво-красном фоне.

Я посмотрел на Новичка. Он сдвинул фуражку набекрень, подражая мне. Парень заметил мой взгляд и нервно ухмыльнулся. Его можно было понять. Пока нам ничего не грозило, но это было лишь начало кампании, и вскоре нам предстояло направиться в центр яростной бури, которую Имперская Гвардия принесла в этот мир. Он тяжело сглотнул и сложил руки на сердце в знаке акрилы, после чего закрыл глаза. Его губы слабо зашевелились, и я догадался, что он молится.

По внутренней комм-сети «Гибельного клинка» зазвучал спокойный голос лейтенанта, зачитывающего Первый катехизис боя, следом за которым послышались ответы вначале от капрала Гесса, после — с остальных постов экипажа, а затем и от стрелков. Из глубин «Неукротимого» раздался скрежет вращающихся башен и поднимающихся орудий. Машина слегка вздрогнула, когда стволы поднялись под максимальным углом и застыли.

Один за другим громадные танки нашей роты двинулись вперед — я видел, как их необъятные силуэты исчезают в огромном пылевом облаке, застлавшем склон. Они напоминали громадных мастодонтов, пришедших из незапамятных времен.

— Лемюэль, выдвигаемся, — произнес лейтенант.

Я воззвал к духу, и наши двигатели взревели, оживая.

Откуда-то послышались радостные возгласы и молитвы членов экипажа, которые по-своему реагировали на то, что машина пришла в движение.

Огромный бронированный монстр, наш «Неукротимый», зарокотал у меня под руками. В этот момент мне вдруг стало интересно: не так ли чувствовал себя Махариус, когда отдавал приказ своей армии? Могучая машина ответила на мои команды, словно огромный конь, отвечающий на движения всадника. Я чувствовал, как по моей воле разом ожили сотни тонн металла. Бронированный левиафан, способный давить людей гусеницами, пробиваться сквозь здания и крушить меньшие машины одной своей массой, отвечал на прикосновения моих пальцев к древней панели управления.

В этот момент я чувствовал себя живым, словно делал то, для чего был рожден.


Перед нами до самого горизонта пролегла стена пламени, как будто целую планету объяло огнем. Весь мир словно горел. Пески пустыни стали багровыми, цвета крови. Даже у прошедшего через фильтры воздуха оставался странный металлический привкус. Колонна едва ползла, двигаясь со всеми предосторожностями, когда передовые разведывательные машины добрались до прибережной линии лавовых морей.

— Старайся ехать осторожнее, Лемюэль, — сказал лейтенант. — Лучше не совершать ошибок. Мы приближаемся к насыпям, и если упадем с них, то больше не увидим Велиала. Впрочем, мы вообще больше ничего не увидим.

Новичок тяжело сглотнул. Подозреваю, на его лице отразилась радость от того, что вести машину придется не ему. Но я не смотрел на него. Я был полностью сосредоточен на дороге перед нами.

Пехота смогла бы здесь пройти, рота за ротой, но «Гибельный клинок» — далеко не рота солдат. Вы не можете сузить его фронт или двигаться колонной по одному, если потребуется.

Я почти ничего не видел, кроме густых облаков пыли, вздымаемых танками, которые прошли здесь раньше, и гусеничных следов на красноватом песке, а также постоянно сужающейся дороги, уводящей прямиком в лавовое море.

Впрочем, в море не существует направления, в нем есть волны, течения и непрерывное движение. Лава же была совершенно иной. Она переливалась разными оттенками, от почти ослепительно-белого до густо-красного. Бурлила и била струями. Походила на живое существо. Очень легко было представить себе демонов, обитающих под ее поверхностью, и выплывающих на поверхность, чтобы пожрать души людей.

Несложно понять, почему жители Карска IV верили, будто по правую руку Императора стоит Ангел Огня. Пламя — самая могущественная стихия на этой планете. Его мощь не вызывает сомнений. Даже непробиваемый корпус «Неукротимого» казался ничтожно тонким по сравнению с бескрайней накатывающей лавой.

Но я не придавал этому слишком большого значения. Я неотрывно следил за дорогой, то и дело корректируя курс, чтобы держаться как можно ближе к центру. Это была тяжелая работа. Дорога не отличалась прямизной и гладкостью. Иногда нам приходилось взбираться на небольшие подъемы, и когда я чувствовал крен «Неукротимого», на один ужасающий миг мне казалось, будто мы вот-вот соскользнем.

Перед нами в пыльном тумане вырисовывался еще один «Гибельный клинок». Под его левой гусеницей вдруг осыпался камень. Вес столь многих массивных машин на тонкой корке горящей земли начинал постепенно брать свое. Водитель прилагал все усилия, чтобы удержать танк на дороге. На моих глазах его начало сносить к краю.

Интересно, что же послужило причиной: сбой направляющей серо-системы, пьяный водитель или плохо расслышанный приказ по комм-сети? Я замедлился, чтобы избежать возможного столкновения. Несложно представить, как летишь в кипящую лаву из-за ошибки водителя ведущей машины. Я надеялся, что те, кто ехал за нами, были столь же внимательными, как я.

Только когда танк перед нами выбрался обратно на дорогу, я облегченно выдохнул, поняв, что все это время сидел, затаив дыхание. Я услышал, как Новичок тихо выругался.

Нас ждал долгий день.


Лавовая дорога вывела нас в пепельную пустыню. Я чувствовал себя так, будто с моих плеч свалился непосильный груз. Вокруг меня на полной скорости неслись громадные имперские танки, вздымая за собой фонтаны песка и пыли. Теперь в них ощущались стремительность и мощь, которых им так не хватало на узких вулканических дорожках через лаву.

Солнце нещадно палило, взирая на нас, словно глаз циклопа. Я посмотрел на горизонт — он походил на море, которое внезапно затвердело от какой-то демонической магии, его волны стали кроваво-красными, покрытыми кобальтово-синим налетом. Все вокруг нас приобрело грязный химический оттенок. Огромные хитиновые твари поспешно убирались с дороги у танков. Самые медленные превращались под гусеницами в багрово-пурпурную массу.

По комм-сети нижнего уровня слышалась болтовня. Антону и Ивану наверняка было не легче моего — со своих орудийных позиций они видели, что происходит вокруг, но ничего не могли с этим поделать. Я, по крайней мере, мог как-то влиять на происходящее.

Над нашими головами, грохоча двигателями, пронеслись «Стервятники», оставляя в пустынном небе белые полосы выхлопных газов, словно отметки когтей огромного невидимого зверя. Тени со сдвоенными хвостами скользили по песку вслед за ними.

Судя по тактической карте, впереди лежал оазис. Голосферы, отображавшие наши силы, уже окружали его. Вдалеке отрывисто прозвенело несколько бризантных снарядов, и какая-то местная деревенька обратилась в пыль, из которой появилась. Никто даже не успел доложить о нашем прибытии.

Антон связался по комм-сети с Иваном:

— Авангард веселится на полную катушку.

— Скоро мы вступим в бой, — ответил Иван. — Вот тогда и ты сможешь что-то взорвать.

— Жду не дождусь, — сказал Антон.

— Отставить разговорчики, парни, — произнес лейтенант, переключившись на нижнюю связь. — Ищите еретиков. Они где-то тут.

— Так точно, сэр, — сказал Иван. В его голосе чувствовалось веселье, но он всегда становился таким, когда близился бой. В душе Ивана таилась тьма, которая неизменно отзывалась на грядущее кровопролитие.

Я видел немало таких солдат. Бой для них был подобен наркотику.

Мы с ревом неслись по пустоши, офицеры неспешно отдавали приказы. Я чувствовал себя частью огромной неуязвимой машины. Я был уверен в победе, ни на секунду не сомневался в триумфе и пытался, пока мог, наслаждаться этим чувством. Я знал, что долго оно не продлится.


Ночь была тихой. Мы стояли возле танка и смотрели на звезды. Они холодно мерцали, ясно различимые на черном небосклоне. Нас окружали руины деревни. Ни единого признака, что здесь располагалась военная застава, ни единого признака, что здесь находилось что-то значимое. От зданий остались одни обломки. Если бы не горевший кое-где огонь, могло бы сложиться впечатление, что их разрушили десятки тысяч лет назад.

Один за другим мы поднимались на броню «Неукротимого» и выглядывали из воронки, в которой укрыли машину. Куда ни кинь взгляд, повсюду вырисовывались очертания танков. На них и вокруг них копошились люди, делая то же, что и мы, спасаясь из тесных коридоров, вытягивая ноги и наблюдая за ночным небом. Откуда-то издали доносились звуки гармошки. Играли старую Велиальскую песню «У моей милой синие очи».

Небо на юге засияло, затем опять почернело и опять сверкнуло в жутком мерцании. Вслед за этим по пустыне пронесся звук, похожий на раскат грома. Если бы я не знал, что там происходит бой, то подумал бы, что вдали бушует невероятной мощи шторм, который несется прямо на нас.

Я сидел, прислонившись спиной к главной башне и перекинув ноги через корпус. Антон вскарабкался на ствол орудия и свесил с него руки и ноги, словно паучий лемур, которого мы как-то видели в зоопарке улья Янсен. Иван отхлебнул охладителя из фляги, утер рот и передал ее мне. Я также сделал глоток и отдал Антону.

— Дорога через лавовое море была потрясающей, — наконец сказал он.

Иван громко отрыгнул и присвистнул.

— Ты не сидел за рычагами, — заметил я.

— Думаю, ты хочешь, чтобы тебя поблагодарили, — сказал Антон.

— Это моя работа, — ответил я.

— Как думаете, на кого они были похожи? — спросил вдруг Иван.

— Кто? — не понял я.

— Люди, которые здесь жили.

— На нас, скорее всего. Это ведь человеческий мир.

— Думаете, они проснулись этим утром и вдруг поняли, что умрут? — не унимался Иван. Как обычно, из-за выпивки он становился задумчивым.

— В таком мире, скорее всего, да, — ответил Антон. — Его не назовешь самым приятным местом.

— Зачем они построили дома здесь, посреди пустыни?

— Здесь могла быть ретрансляционная станция, — сказал я. — Или ранчо богача. Или энергетическая ферма. Кто знает? Да и кого это волнует?

Фляга вернулась ко мне. Я сделал еще один глоток. От охладителя несло лекарствами, но он сшибал с ног, как сержант-инструктор. Под нами сверкнул лазерный луч. Я потянулся к дробовику, но Иван покачал головой:

— Масляный с парнями гоняют скорпионов.

Я вгляделся во мрак, и в свете лазерной вспышки разглядел коренастую фигуру механика. Он вместе с парочкой членов экипажа номер шесть поджаривали лазерами одного из скорпионов, наверное желая узнать, какой он на вкус.

— Знаете, это странно, — сказал Иван, изо всех сил стараясь вогнать нас в уныние. — Там ведь целая армия. Наверное, здесь находятся самые человечные существа. Наверное, так будет до скончания времен, пока звезды не погаснут и Император не сойдет со своего трона.

— И к чему ты клонишь? — спросил я.

Иван покачал головой и печально рассмеялся.

Я услышал, как горлышко фляги лязгнуло о металлическую челюсть.

— Мы больше сюда не вернемся. Больше не увидим это место. Мы разнесли его на куски во имя Императора, а завтра уйдем, оставив за собой только пустошь.

— Трон Императора, какой же ты нытик, Иван, — протянул Антон. — Я поднялся сюда, чтобы посмотреть на звезды. Поплачешь еще пять минут, и я проглочу гранату.

— Так ты не станешь космическим десантником, — сказал Иван. Но его настроение оказалось заразительным. Даже Антон призадумался.

— Думаешь, у них есть большие пушки? — спросил он.

— Это же город-улей — сам-то как думаешь? — произнес я.

— Достаточно большие, чтобы пробить такую же дыру в «Гибельном клинке», какую мы оставили в этом месте?

— Достаточно большие, — заверил его я.

— Теперь понятно, почему наш нытик так расстроен, — сказал Антон.

— Так устроен мир, — произнес Иван. — У кого-то всегда найдется большая пушка. В один день ты кого-то разнесешь на запчасти, а в другой — тебя взорвут самого.

— Только если нам повезет, — сказал я, — и не наступит очередь какого-то другого бедолаги.

Я изо всех сил старался не падать духом. Победное настроение, которое дал нам Махариус, как будто испарилось в ночи. По крайней мере, нам в тот момент так казалось.

— Как мы можем проиграть? — сказал Антон. — С нами Махариус.

— Может, ты и прав, — сказал Иван. — Не похоже, что он привык к поражениям.

И наша подавленность мгновенно исчезла, словно развеянная магией имени генерала. Вдали прогремел гром. Древние демонические боги забили в свои барабаны. Заискрили молнии, сотворенные людьми. Кто-то где-то умирал.

Скоро придет и наш черед присоединиться к ним.


С севера пришел ужасающий шторм. Раскаленные пустынные ветры несли облака абразивной пыли. Она скребла по броне «Неукротимого», местами начисто обдирая краску. Фильтры останавливали большую ее часть, но у воздуха оставался странный привкус, а в рот то и дело забивался песок. Глаза так сильно слезились, что мне пришлось опустить визор. Остальные в кабине поступили так же.

Ветер был довольно сильным, и по корпусу танка, словно пули, барабанили мелкие камешки. Внешняя комм-сеть потрескивала из-за статических помех. Слышались лишь обрывки вокс-передач. Что-то в местной погоде смогло нарушить даже работу нашей комм-сети. Это было, по меньшей мере, тревожным знаком.

Я продолжал вести «Гибельный клинок», зная, что пыль будет попадать в механизмы гусениц и они в конце концов сломаются. И никто не сможет выйти наружу и провести полевой ремонт. Если мы отстанем от основной группы, то не дождемся помощи. Мы застрянем в пустыне, пока не отключатся очистительные системы и мы не погибнем от голода, жажды или плохого воздуха. Маловероятно, чтобы кого-то отправили на наши поиски, пока вокруг бушует война.

Эти мысли лезли мне в голову, но я не сводил глаз с лежащего перед нами пути. Иногда меня сменял Новичок, но я следил за ним, будто ястреб, на случай если он допустит ошибку. Я был готов в любой момент переключить управление на себя, если появятся враги.

Лейтенант явно чувствовал витавшее в воздухе напряжение. Он успокаивающе говорил в локальную сеть, словно стараясь восполнить отсутствие внешней связи.

— Я рад, что в такой день я сижу внутри, — сказал он. — Сейчас не лучшее время для прогулки на свежем воздухе.

В ответ послышались смешки экипажа. Действительно, находиться в огромной бронированной машине, не ощущая на собственной шкуре бушующего снаружи шторма, было странно спокойно и даже приятно.

— Даже погода на стороне Махариуса, — продолжил он. — Если уж этот шторм не скроет наше приближение, то ничто не сможет.

Явно слишком оптимистическая трактовка событий, но кто я такой, чтобы не соглашаться? Возможно, он прав. Лейтенант знал о подобном куда больше, нежели я.

— Как думаете, сколько он продлится, сэр? — поинтересовался Новичок.

— На тактических инструктажах упоминали, что такие штормы могут длиться по нескольку дней. Иногда воздух снаружи становится раскаленным, словно в топке. Жара убьет тебя, если сначала пыль не обдерет до костей.

От корпуса срикошетил камешек, будто подчеркивая последние слова. Казалось, словно по нам кто-то выстрелил из болтгана.

— Вот почему вся армия моторизирована. На этой планете не существует иного способа сражаться, пока мы не доберемся достаточно близко к ульям, чтобы найти укрытие. А теперь будьте внимательны. Мы приближаемся к обороне внешнего периметра. Здесь полным-полно бункеров, напичканных крупными орудиями и лазерными пушками. Если шторм продолжится, мы минуем их и отрежем от снабжения. Если он внезапно стихнет, нам следует готовиться к бою.

И тут, словно лейтенанта подслушал демон шторма, вой ветра начал угасать. Скрежет постепенно замолкал. Снова стали слышны внешние переговоры по комм-сети.

Громадные облака пыли стали оседать, кроме тех мест, где их поднимали танки.

— Вот черт! — выругался кто-то.

Взгляд в перископ подсказал мне причину.

Глава 4

Прямо перед нами возвышался громадный бункер. Он был размером с небольшой утес, усиленный пласкритом и дюрасталевыми плитами. В нашу сторону уставились жерла нескольких очень немаленьких орудий. Огромная башня разворачивалась в нашу сторону. Я вжал переключение управления и перевел контроль над танком на себя. Новичок еще пару секунд дергал рычаги, не понимая, что случилось. Едва ли можно его винить. Подобное произошло и со мной, когда я впервые отправился в бой.

Я осмотрел местность. Вокруг раскинулись девственные дюны, некоторые из них казались достаточно большими, чтобы предоставить хоть какое-то укрытие. Я выбрал наиболее подходящую и развернулся в ее направлении за долю секунды до того, как лейтенант отдал приказ укрыться.

Конечно, дюна не могла обеспечить нас даже призрачной защитой от выстрела лазерной пушки. Смысл был не в этом и даже не в том, чтобы спрятаться. Мы сделали это для того, чтобы наш танк стал менее заметным, чем остальные. Если враг нас не увидит, то начнет искать кого-то другого. Я не желал смерти никому из соратников, но нашей главной задачей было оставаться в живых. Покойники не побеждают в битвах и уж точно не рассказывают об этом истории.

Лейтенант отрывисто отдал приказания по комм-сети. Я услышал, как ответили Иван, Антон и остальные. «Гибельный клинок» вздрогнул, когда батареи одновременно открыли огонь по одному из далеких орудий.

Из меньших укреплений бункера забили лазерные лучи. Глупая затея. Стрелять в «Гибельный клинок» из ручного оружия — все равно что спичкой угрожать слону. Это оружие могло изрешетить обычного пехотинца, но против нас оно было бесполезным.

Наши выстрелы попали в одно из более крупных укреплений, разметав во все стороны куски покореженного металла. Одно орудие замолчало. В это же время через дюны рванули меньшие подразделения «Химер». Из небольших башенок на крышах их корпусов застрекотали тяжелые болтеры. Огонь из ДОТа разорвал несколько машин, но куда больше бронетехники сумело подобраться ближе. А затем огромные взрывы из-под земли подбросили машины в небо.

— Минное поле, — услышал я бормотание лейтенанта. — Лемюэль, выводи нас, расчистим им путь.

Спорить здесь бесполезно. Командирское кресло располагалось прямо за мной. Лейтенант мог всадить пулю мне в голову при первом же подозрении в мятеже, о котором, честно говоря, я даже не помышлял.

Направляя «Неукротимый» вперед, я больше думал о возможности того, что мины окажутся достаточно мощными, чтобы пробить наш корпус, чем о том, что мы станем мишенью для батарей огромной крепости.

Лейтенант продолжал переговариваться по вокс-сети. «Химеры» перед нами стали разворачиваться, чтобы убраться у нас с пути, словно стая могильных крыс, завидевших мастодонта. На минном поле лежали несколько людей, кое-кто еще шевелился. Я постарался не обращать на них внимания и не думать о том, что через пару минут мог присоединиться к ним.

Я повел «Гибельный клинок» вперед. Под нами что-то взорвалось. На секунду показалось, что мое сердце вот-вот остановится. Я услышал стон Новичка и, взглянув на него, увидел, как он побледнел. Корпус дрожал, словно огромный барабан, но пока держался.

— Главное, не останавливайся, Лемюэль. Эти мины не смогут остановить нас.

Хотел бы я быть таким же уверенным, как лейтенант. Он спокойно приказал башням продолжать вести огонь по орудийным укреплениям, хотя одна из могучих лазерных пушек начала разворачиваться в нашу сторону. Я понимал, что, если попадем под прицел, нам наверняка конец. Такое мощное позиционное орудие наверняка обладало достаточной силой, чтобы уничтожить даже танк вроде «Неукротимого». Взорвалась еще одна мина. «Гибельный клинок» вздрогнул и едва не остановился. Казалось, даже громадного веса древнего танка не хватит, чтобы удержать его на земле. Я испугался, что сломалась одна из цепей привода и мы вот-вот окажемся обездвиженными. Но старый монстр упорно продолжал ползти дальше. Наши орудия вели огонь по ближайшим позициям. Из бетонного укрытия выскочил и бросился наутек пехотинец в коричневой форме. Тот, кто мог сойти за комиссара, поднялся, чтобы пристрелить его. Очередь из противопехотного оружия скосила как солдата, так и командира. Лазерная пушка еще не успела полностью развернуться. До того как мы окажемся у нее на прицеле, оставались считанные секунды.

— Не останавливайся, Лемюэль, — повторил лейтенант. — Еще пару метров.

Внезапно я понял, чего он хочет. Я направил на двигатели столько энергии, сколько те могли выдержать, и мы рванулись под линию огня огромной лазерной пушки. Луч опалил землю за нами, но мы были уже в безопасности. Ее ствол не мог опуститься ниже. Мы оказались под траекторией стрельбы.

По пути, который мы расчистили в минном поле, ринулись «Химеры», направляясь по следам наших гусениц. Другие «Гибельные клинки» поступали таким же образом. Через считаные минуты машины преодолели минное поле, и наша пехота облепила ДОТы, принявшись зачищать бункеры и укрытия, пробивать бронированные двери и врываться внутрь. Мы остановились под нещадно палящим солнцем, обеспечивая солдат прикрывающим огнем.

— Первая цель захвачена, — с удовлетворением произнес лейтенант.

— Да, сэр, — согласился Помощник. — Все идет согласно плану.

Это было правдой, и я удивился. Неужели все прошло бы так же гладко, не заметь лейтенант слабости минных полей? А что, если бы он ошибся, что, если мины смогли бы уничтожить «Гибельный клинок»? Можно сойти с ума, размышляя о подобном. Лучше думать о том, как все прошло на самом деле, а не как могло быть. Это отличное правило, когда думаешь и о жизни в целом, и о войнах, в которых тебе довелось участвовать.


Полуденное солнце, достигшее зенита, победно взирало на нас с высоты небес. Пленных окружили и разоружили либо пристрелили. Мы одержали хоть и незначительную, но все же победу, а это лучший способ начать кампанию, о чем Махариус и лейтенант наверняка отлично знали.

Мы выбрались из «Гибельного клинка», чтобы размять ноги. Нам дали перерыв. Кто знает, сколько пройдет времени, прежде чем нам снова удастся выбраться из тесных закутков танка.

Воздух теперь пах иначе — не благовониями, фильтрацией и стиснутыми вместе потными телами, а пустыней, взрывчаткой, огнем и чем-то непонятным, вызывающим ощущение тревоги.

На вершине ближайшего склона я заметил металлические клетки, покоящиеся на железной платформе высоко над нами. Они имели странную форму, не прямоугольную, как у большинства клеток, которые мне приходилось видеть, но изогнутую по направлению к верхушке. Внутри было несколько крестов, тоже сделанных из металла. Клетки находились слишком далеко, чтобы разглядеть их подробно, хотя я заметил, что они были почерневшими, опаленными и покрытыми чем-то, напоминающим копоть. Я с любопытством направился к холму, захватив на всякий случай дробовик. Антон и Иван пошли вместе со мной.

Подходя ближе, я начал различать детали. Под клетками виднелись следы огня. Дно казалось обожженным сильнее, чем верхние части, словно под ними разжигали костер, который нагревал металл. Когда я подошел ближе, то понял, что именно так и обстояло дело, но и это было не все. На крестообразных конструкциях висели почерневшие человеческие скелеты, прикованные цепями.

— Что это, во имя Императора? — спросил Иван и присвистнул.

Антон лишь нервно хохотнул, словно не понимая, на что смотрит.

Я шагнул ближе, думая, что здесь, наверное, какая-то ошибка.

Никакой ошибки не было. Кто-то приковал в клетках нескольких человек, а затем поджег их. Кое-где плоть была опалена дочерна, в других местах, там, где лопнула кожа, виднелись розовое мясо и обугленная кость. С вершины клеток свисали длинные металлические щупальца, которые соединялись с опаленными черепами. Сначала я подумал, что это тоже цепи, предназначенные для того, чтобы поднимать головы жертв под неестественным углом, но затем увидел огнеупорные трубки, соединенные с металлическими противогазами на ртах жертв.

Я просто смотрел, не в состоянии понять, что же перед собой вижу. Антон, отличавшийся техническим складом ума, догадался первым.

— Эти несчастные дышали через трубки, — выдохнул он.

— Что? — не понял Иван.

— Они могли задохнуться от дыма. Трубки вели в их легкие, и так они могли дышать, пока огонь сжигал их заживо.

Он на мгновение остановился и призадумался.

— Нет. Даже хуже. Их не просто сжигали заживо. Внутри находятся нагревающиеся части. Прутья, цепи и эти перекрестные структуры раскаляются от жара. Жертв во время сжигания заодно и клеймят.

— Но зачем? — спросил я, впервые в жизни не удивляясь, что задаю такой вопрос Антону.

— Не знаю, — честно ответил он. — Может, это наказание?

— В смысле вроде порки?

— Скорее вроде казни.

— Жестокие парни в этом мире, — сказал Иван.

Мы сносили наказания Имперской Гвардии вот уже десять лет, и нужно было действительно постараться, чтобы Иван поразился чьей-то жестокости.

Мы обошли клетки, разглядывая их со всех углов и пытаясь понять, что здесь случилось. Я сражался с орками и не понаслышке знал об их злобе, но тут дело было в чем-то другом. Все было ужасающе точно просчитано. Кто-то хотел, чтобы заключенные в клетках страдали по-настоящему долго, кто-то растягивал каждую секунду их мук среди раскаленного добела металла.

Я остановился и уставился на клетки.

— Что думаешь, Лев? — спросил Антон.

— Думаю, попасть к ним в плен — не лучшая идея.

— Тут не поспоришь, — согласился Иван.

— Если я найду ублюдков, сделавших это, то покажу им, как может обжечь лазган, — сказал Антон. Он хотел, чтобы его слова звучали грозно. Но голос дрожал.

Я отвернулся от клетки и посмотрел на поле боя. Внизу, словно муравьи, суетились десятки тысяч имперских гвардейцев, и внезапно я очень обрадовался этому. Я заметил «Неукротимый» и машущего нам с крыши капрала Гесса.

— Нужно ли об этом доложить?

Я оглянулся. Отсюда были видны другие клетки и группы солдат и офицеров, которые с ужасом взирали на них.

— Вряд ли придется, — сказал я. — Остальные уже заметили.


Колонны нашей бронетехники двинулись на юг, выжимая из двигателей все возможное. Небо заполонили «Валькирии» и «Стервятники». Пейзаж начал постепенно меняться. За горизонт уходили огромные трубы. Следычеловеческого присутствия становились явственными: пустые ирригационные каналы и громадные кристаллические геодезические купола из кристалла гидропонных ферм. Тут и там виднелись небольшие деревушки и более крупные жилые зоны.

Иногда вдалеке я замечал клубы пыли, как будто перед нами двигались толпы беженцев. Иногда, на расстоянии, облака словно мерцали, и я понятия не имел, почему.

До сих пор мы не столкнулись с настоящим сопротивлением, что меня очень беспокоило. Карск считался промышленным миром, и его должна была оборонять действительно мощная армия. Мы преодолели сопротивление слишком уж легко.

Все это казалось мне очень подозрительным.

Судя по разговорам по комм-сети, остальные также чувствовали себя не в своей тарелке. Иван пару раз вполголоса пошутил насчет мягкого нрава здешних еретиков. Всем нам было интересно, когда начнется настоящая война. Тут и там виднелись клетки для сжигания заживо. Некоторые из них были достаточно большими, чтобы вместить сотни людей. Казалось, их размеры увеличивались, чем ближе мы подходили к городу.

Земля стала более твердой. Мы выехали из бескрайних пепельных пустошей на нечто вроде камня или пласкритового основания для стройки. Здания начали сбиваться вместе, формируя небольшие поселения. Мы проносились через них, направляясь к месту конечного назначения. Оно быстро росло на горизонте.

Словно из самой коры планеты вздымался громадный нарост, плотное скопление башен, тянущихся в грязное небо. Облака проплывали так низко над городом, что скрывали верхушки шпилей, как будто мир стыдился Железограда и хотел скрыть его под пологом тумана. В первую минуту это поразило меня, и я не сразу понял, что облака и туман исходили от самого города. Над вершиной улья, там, где он терялся в облаках, небо было чуть светлее и мерцало, словно что-то горело в ядовитом тумане.

Вокруг города виднелись какие-то возвышения, которые издали можно было принять за небольшие вулканы. Некоторые из них и были ими, другие — верхушками труб для сброса промышленных отходов. Из них непрерывно текли сточные воды, оседающие горами шлака и грязью на пепельных полях.

Город казался странным, все в нем как будто имело органическое происхождение. Стоки текли из башен факторумов, словно лава из вулкана. Они попадали в специально проведенные каналы, где затвердевали слоями между зданиями и в дальнейшем служили основанием для возведения новых построек. Некоторые слои выглядели как затвердевший свечной воск. Над другими же поработали строители. Следы разумной деятельности были очевидны. На склонах переливались разными цветами громадные теплицы.

Железоград был таким же крупным городом-ульем, как любой из тех, что мне приходилось видеть, а уж где-где, а на Велиале недостатка в огромных метрополисах не наблюдалось. Каждая из его башен сама по себе представляла небольшую крепость и походила на корабельный отсек — для начала ее можно было перекрыть и оборонять, даже если все соседние здания уже захватили или уничтожили. Большая часть города была скрыта из виду. Ульи состояли из бессчетных слоев, которые громоздились друг на друге, уводя в глубь планеты.

Перспектива боев за каждую улицу и блок в такой огромной агломерации не предвещала нам ничего хорошего. Конечно, в случае необходимости нам хватило бы огневой мощи, чтобы сровнять весь город с землей. Но я считал это глупым — ведь главной целью вторжения был захват Железограда и его пиритовых заводов. Мы нуждались в их продукции, чтобы Крестовый поход мог двигаться дальше.

Я подумал и о том, что если бы жители Железограда действительно хотели создать нам препятствие на пути, они могли бы попросту уничтожить город и тем самым лишить Империум стратегической причины нападать на них. Конечно, это означало бы пожертвовать своими домами и искать пристанище в бесплодной гибельной пустыне. Правителям огромного города-улья пришлось бы бросить все нажитые богатства и стать обычными людьми, просто чтобы помешать свершиться нашей воле и воле Империума.

Насколько мне известно, немногие богачи согласились бы на подобный шаг, только если бы не видели совершенно никаких других вариантов. В самом крайнем случае они могли бы шантажировать нас разрушением перерабатывающих заводов, если дойдет до переговоров о сдаче.

Конечно, план Махариуса это учитывал — одной из причин атаки с северного направления был захват районов города, где сосредоточились перерабатывающие заводы, в то время как большая часть защитников находились в южных зонах. В теории план казался довольно хитрым, но, по моему опыту, на стадии исполнения он нередко сталкивался с практическими трудностями.

При взгляде на неотвратимо приближающийся город сложно было не почувствовать себя ничтожным. Наши войска, которые еще пару часов назад выглядели неодолимыми, теперь казались едва ли подходящими для поставленной задачи. Возможно, Махариус неверно оценил положение. Он станет не первым имперским генералом, который допустил подобную ошибку, и уж наверняка не последним.

Мне стало интересно, сколько людей живет в городе. Миллионы? Десятки миллионов? Я с трудом верил, что мы сможем покорить их всех.


На окраинах города, вокруг шлаковых гор и жерл вулканов высились многочисленные крепости, соединенные толстыми стенами, по которым вились пути для быстрой переброски подкреплений. Крепости щетинились мощными орудийными батареями, прикрывающими все подступы. Десятки тысяч солдат выдвигались на позиции, хотя большинство защитников города были втянуты в бои на юге, из-за чего на северной границе Железограда остались лишь значительно поредевшие сторожевые отряды.

Эта мощь казалась неодолимой. Огромные красные башни, увенчанные турелями, вздымались посреди пустыни. Оттуда громогласно зарокотали орудия. Вокруг нас поднялись фонтаны пепла. Столбы пыли взмывали на сотни метров, оживляемые далекими сполохами пушек. Земля дрожала, словно на ней кружилась в ритуальной пляске толпа разъяренных великанов. Лучи огромных лазерных пушек превращали песок в стекло. Я молился, чтобы ни один из них не попал в нас. Мне казалось, что одного-единственного из этих ужасных орудий достаточно, чтобы в мгновение ока превратить в груду сплавленного металла даже «Гибельный клинок».

Наши войска уже начали реагировать. «Валькирии» пронеслись сквозь шквал огня и сбросили штурмовиков на стены форта и привратные башни. На моих глазах зенитные батареи подбили десятки самолетов, и те, извергая черный дым, понеслись к земле. Остальные летели дальше, будто рой злых механических насекомых, напавших на вражеский улей.

По команде лейтенанта я укрылся за дюной. Наши орудия открыли огонь по еретикам. Я заметил, как «Химеры», «Мантикоры» и «Леманы Руссы» укрываются вдоль зубчатых стен и стреляют на пределе дальности огневого поражения.

Под стенами нас ждал только огневой мешок. Сначала я не видел там ни единого признака жизни. Вокруг были лишь здания, воронки и столбы пыли. Затем войска двинулись вперед неодолимой волной, скрывшей под собой пустыню. Тысячи и тысячи машин открыли огонь по далеким стенам, за которыми, словно рукотворные горы, возвышались башни улья. Вой ракет и рев орудий были хорошо слышны даже внутри «Гибельного клинка».

Снаряды били по вражеским укреплениям, опаляя и покрывая их выбоинами. Мощный взрыв расколол стену одного из массивных ДОТов. Каким-то образом благодаря одному из шансов, которые иногда выпадают в сражении, выстрел попал прямо в арсенал, и его содержимое детонировало в цепной реакции, разорвав все здание изнутри.

Казалось, меч самого Императора обрушился с небес и расколол мир на части. Полыхнула вспышка столь яркая, что у меня закружилась голова и фотозеркала перископа на некоторое время потемнели, когда духи отреагировали, чтобы защитить мое зрение. Когда все прояснилось, там, где раньше стояла крепость, осталась только громадная воронка.

— Плохая проектировка, — прокомментировал лейтенант, словно это все объясняло.

Внезапно меня начало одолевать чувство, что все пошло не так. Оглянувшись, я увидел, что одно из массивных орудий целится точно в нас. Мне отчаянно захотелось переключить гусеницы «Неукротимого» на обратный ход. Слишком поздно. Время словно замедлилось, как иногда случается в моменты огромной опасности.

Могу поклясться, что увидел отдаленную вспышку и несущееся в нас размытое пятно. Секунду спустя «Гибельный клинок» содрогнулся от мощного удара. В кабине раздался вопль.

Страх был естественным и понятным, но старого монстра построили, чтобы противостоять намного худшему, а фронтальная броня была самой укрепленной частью танка. Лейтенант рявкнул, требуя отчета о повреждениях. Со всех концов «Неукротимого» послышалось: «Все в норме!»

— Адептус Механикус строят танки чуть получше, чем местные — свои крепости, — наконец сказал лейтенант.

Все облегченно рассмеялись, и напряжение рассеялось. Наши башни продолжали вести огонь по целям. В ушах у меня до сих пор звенело.

— Отведи нас на пару сотен метров, Лемюэль, — приказал лейтенант. — Полный назад, постоянно держаться к врагам фронтальной частью.

Как будто мне следовало напоминать! Похоже, даже лейтенант предпочел бы не получать еще одного попадания. Пару секунд спустя там, где мы стояли раньше, упал очередной снаряд. Он оставил воронку шириной в сотню метров, но нас там уже и след простыл.

Пока мы отступали, по обе стороны от нас выезжали другие «Гибельные клинки». Я бросил взгляд на задний монитор, убедившись, что мы ни во что не врежемся и не сорвемся с обрыва. Люди и танки гибли в бою и от более нелепых вещей.

Вражеский стрелок выстрелил опять. В нас попал еще один мощный удар. Его сила оказалась такой, что передняя часть «Неукротимого» взмыла в воздух на целый метр, а затем упала обратно на землю.

Я почувствовал толчок через сиденье кресла. Вокруг закрутились подвешенные на цепочках иконки. До меня донесся стон Новичка, как будто он обо что-то ударился головой. Оглянувшись, я увидел, что парень действительно приложился о перископ и у него из головы течет кровь.

Из башен продолжали вести огонь. Лейтенант отрывисто отдавал приказы, а я уводил нас из-под вражеского огня. Нам повезло — после начального залпа в нас не целилось ни одно из крупных орудий, а меньшему вражескому оружию просто недоставало мощи, чтобы навредить номеру 10. Я заметил, как загорелся один из братских «Гибельных клинков». Из покореженного шасси повалил маслянистый черный дым. Тела убитых членов экипажа свисали из аварийных люков, а выжившие бойцы растерянно стояли на песке рядом со своим бывшим домом.

Из городских ворот на большой скорости вырвались «Теневые мечи». Они казались удивительно длинными и тонкими для столь крупной техники. Такие же мощные, как самые крупные наши машины, их удлиненные орудия могли пробить даже броню «Гибельного клинка» или титана. Эти танки были стремительными и смертоносными, огромными хищниками, способными уничтожить все, с чем бы ни столкнулись. При поддержке тяжелых батарей внутри города они смогли бы навязать нам бой, если их было бы достаточно много. Из ворот выехало еще пять машин. Я понятия не имел, откуда они взялись. Возможно, это было резервное подразделение, быстро переброшенное на север города, возможно, танки просто находились здесь. Их орудия «Вулкан» открыли огонь по меньшим танкам, уничтожая их с первого же выстрела.

Сообща ведя огонь, они разорвали гусеницу «Гибельного клинка» и обездвижили его. Я посмотрел в перископ, и во мне зашевелились опасения, — правда, пока еще далекие от настоящего страха. Эти могучие коричнево-красные приземистые танки с плавными очертаниями представляли собой действительно достойных противников.

Они неслись прямиком на нас. Подобная отвага дала им временное преимущество. Они успели уничтожить около десятка «Леманов Руссов», прежде чем кто-либо успел отреагировать. Орудия «Вулкан» способны наносить ужасные повреждения даже самым мощным шасси. Когда я увидел причиненные ими разрушения, кишки скрутило от ужаса.

Кто-то из наших догадался, что происходит. Я услышал фоновый шум приказов на канале лейтенанта, а затем он рявкнул несколько команд. Зарокотали наши тяжелые башни. Я увидел, как один из снарядов приземлился рядом с головным тяжелым танком еретиков. Он пережевал гусеницу, разметав во все стороны звенья. «Теневой меч» бессильно крутился на месте, наматывая круги на оставшейся гусенице, пока водитель не выключил двигатель, тем самым превратив машину в легкую мишень.

На нее тут же обрушился шквал орудийного огня, и танк исчез из виду. Когда пыль рассеялась, красный «Теневой меч» уже горел, его кормовая часть была искорежена, длинный смертоносный ствол — погнут и недееспособен.

Лейтенант спокойно задал новые координаты. Я посмотрел в указанном им направлении и увидел перед нами целую роту «Теневых мечей», которые пересекали дюны с юго-запада. Лейтенант приказал мне разворачиваться, и я быстро повел «Гибельный клинок» на новых противников. Другие тяжелые танки возле нас повторили маневр и двинулись следом.

Первыми же выстрелами мы обездвижили головной «Теневой меч», вынудив остальных развернуться. Мне это нисколько не понравилось. Если на флангах появятся новые танки еретиков, они смогут прорвать наши порядки, попутно нанеся ужасающий урон. Между наковальней приближающихся тяжелых танков и молотом орудийных батарей наши шансы на выживание стремительно уменьшались. На миг меня охватил страх. Я понятия не имел, с чем мы столкнулись, сколько еще врагов направляется к нам на фланги и не погибну ли я в ближайшие несколько минут. Во рту пересохло. Сердце забилось чаще. Один выстрел длинноствольного уничтожителя танков — и для нас все закончится.

Появлялось все больше и больше танков, пока я не сбился со счета. Я даже представить не мог, сколько еретиков должно подойти еще. На линии фронта не играет роли, насколько значительны твои силы, если противник обладает локальным превосходством.

Наши танки били по целям. Враги вели ответный огонь. Они шли вроссыпь и не использовали укрытия, пока не становилось слишком поздно.

Разница между ветеранами полудюжины кампаний и необстрелянными войсками из сил планетарной обороны постепенно давала о себе знать. На голоэкране я заметил, что к северу от нас кружат зеленоватые капли. Вскоре зашедшие нам с фланга враги обнаружат, что их тоже обошли. Нам оставалось только удерживать позиции. Машины еретиков казались не настолько мощными, насколько могли. Очевидно, танки изготовили в самой звездной системе и, вероятнее всего, по испорченным шаблонам.

По корпусу зазвенели снаряды. Всякий раз, слыша этот ужасный шум, я думал, что вот-вот умру. Я затаивал дыхание, словно таким образом мог оттянуть неизбежный момент. Я молился, чтобы «Неукротимый» не загорелся. Оказаться внутри горящей машины — самый страшный кошмар любого танкиста.

Наконец силы флангового обхода вышли на позиции. Я не видел, что происходит, но еретики начали спешно разворачиваться, оставив нас в покое. Лейтенант приказал идти в погоню. Мы миновали сгоревшие корпуса красно-коричневых танков. По пути наши стрелки выкашивали из противопехотного оружия бегущие экипажи. Я раздавил гусеницами кричащего человека. Вскоре мы выехали на противоположную сторону холма. Наши силы атаковали с северо-западного направления. Отступающие еретики попали под удар сбоку, там, где их броня была тоньше всего. Несколько машин развернулось, чтобы встретить новых атакующих, открыв нам тем самым свои борта и кормовые части. Лейтенант поспешил воспользоваться преимуществом, как и остальные экипажи «Гибельных клинков». Вскоре то, что поначалу казалось грозным войском, превратилось в дымящиеся обломки. Мы смотрели на кладбище подбитых танков и бегущие экипажи, которые стремительно гибли под шквальным огнем тяжелых болтеров.

Посмотрев на восток, я заметил то же, что и лейтенант. Врата в городской стене были открыты настежь. Очевидно, когда атакующие войска вышли из них, их не успели закрыть. Мне стало интересно, не случилась ли поломка в запорном механизме. Либо нам выпал отличный шанс, либо это была смертельная ловушка. Я услышал, как лейтенант кого-то вызывает по командному каналу, и очень удивился тому, что прозвучало дальше.

— Говорит генерал Сеян! Выдвигайтесь на захват ворот. Удерживайте их, сколько сможете. Подкрепление уже в пути.

Уж генералу точно не составляло труда отдавать подобные приказы. Ведь не он сейчас пойдет на верную смерть, если это окажется западней. Но лейтенант не колебался.

— Ты слышал генерала, Лемюэль! Идем к воротам. — Он говорил так, словно мы находились на обыкновенных маневрах.

— Как прикажете, сэр, — ответил я, стараясь унять дрожь в голосе.

Стены города становились все ближе. Я не сводил глаз с ворот, не зная, надеяться или бояться, что они могут захлопнуться у нас перед носом. Я почти ожидал, что в нас попадет снаряд, но, похоже, защитники полностью сосредоточились на сражении, которое происходило на дальней стороне гребня. Неужели нас и правда никто не заметил?

Выстрел из массивного орудия наилучшим образом ответил на мой вопрос. «Гибельный клинок» содрогнулся, из потолка выскочила заклепка. Из другого конца коридора донеслись крики.

— Пробоина в корпусе, — услышал я голос лейтенанта.

Что, во имя Императора, могло сделать такое? Наверное, один из «Теневых мечей» застал нас врасплох.

— Веди нас дальше, Лемюэль, — проговорил лейтенант. — На пять градусов вправо.

По этой корректировке мы сошли бы с курса к воротам. Но спустя секунду туда, где мы ранее находились, угодил снаряд. Земля содрогнулась, словно от топота демона-бога. Похоже, что бы ни вело по нам огонь, мы оказались в его радиусе поражения.

— Влево на восемь градусов, максимальная скорость, — сказал лейтенант.

Я выполнил приказ. «Гибельный клинок» набрал скорость и вздрогнул, когда выстрел того же титанического орудия расколол землю позади нас. Меня затошнило при одной мысли об оружии, которое смогло бы пробить броню «Гибельного клинка», и особенно от того, что именно оно по нам сейчас и вело огонь. Лейтенант не выказывал признаков волнения.

— Всем приготовиться, — сказал он по внутренней комм-сети. — Скоро мы минуем зону обстрела.

«Но не настолько быстро, как хотелось бы», — подумал я.

В перископ я заметил суетящиеся возле ворот крошечные фигурки. Похоже, это были техножрецы, лихорадочно чинившие открытую секцию механизма. Лейтенант отдал приказ. Орудия взревели. Антон и Иван открыли огонь прямой наводкой по воротам, разнеся фигурки в клочья.

Возможно, это и в самом деле не ловушка. Возможно, это наш шанс первыми ворваться в город и покрыть себя славой. Когда лейтенант заговорил снова, я уже выжимал из двигателей все, что только можно, танк несся по пустоши к воротам, позади нас то и дело вздымались громадные столбы песка. Теперь нас заметили на стене. Крошечные люди судорожно жестикулировали. В проем побежала еще одна рабочая команда, но погибла так же быстро, как предыдущая.

Мы почти добрались до арки и попадем в город первыми. Невзирая ни на что, я чувствовал восторг, как и остальные. По комм-сети слышались крики и радостные возгласы. До чего же глупо. Мы знали, что, скорее всего, нас взорвет ко всем Тронам Императора тяжелое орудие еретиков, но ничего не могли с собой поделать.

Солдаты на стене открыли огонь, беспомощно паля по нам из лазганов и тяжелых болтеров. Некоторые метали осколочные гранаты. С таким же успехом они могли стрелять из воздушных пистолетиков, которыми мы в детстве играли на Велиале.

Наш ответный огонь смел их со стены. Одних разрезало пополам, другим разнесло головы. Немногочисленные счастливчики вовремя успели прыгнуть за пласкрит и скрыться из виду.

Я услышал, как лейтенант докладывает, что мы внутри. На позицию за нами выдвигались другие машины. Солдаты на «Химерах» разворачивались в нашу сторону, чтобы воспользоваться внезапной возможностью проломить вражескую оборону. Следуя приказам лейтенанта, я проехал пару сотен метров по улице и остановился на перекрестке, где мы смогли бы перекрыть путь и сдерживать еретиков, не позволяя им отбить ворота. Я чувствовал, что лишь вопрос времени, пока кто-то не поймет, в чем дело и не попытается контратаковать.

— Нам повезло, — услышал я лейтенанта. В его голосе чувствовалось вполне понятное удовлетворение. Нам улыбнулась удача, но понадобился кто-то, кто заметил возникший шанс и воспользовался им, и этим человеком стал лейтенант. Ему светили награда и, вероятнее всего, повышение. Я не испытывал к нему зависти. Он был лучшим командиром и лучшим человеком, чем многие офицеры в нашем полку.

Помощник не мог с ним не согласиться.

— Вы правы, сэр.

— Теперь нам осталось только защитить ворота и постараться при этом не погибнуть, — сказал лейтенант. — Как думаешь, рядовой Лемюэль?

Его голос оставался спокойным, но, судя по тому, что он решил заговорить со мной в столь важный момент, лейтенант находился в хорошем расположении духа.

— Думаю, это хорошая идея, сэр, — согласился я. — Если мы продержимся хотя бы час, то наверняка возьмем город.

— Мы в любом случае возьмем город, рядовой, — ответил он. — Просто так это произойдет несколько раньше, вот и все.

Я кивнул, так, чтобы он заметил, как поднялся и опустился мой затылок. Продолжать говорить было бы не слишком разумно. Бросив взгляд на тактическую карту, я увидел, что наши войска подходят все ближе.


Пока мы с ревом неслись по окраинам Железограда, круша гусеницами припаркованные автомобили, постепенно сгущалась тьма. Путь освещали мерцающие огни промышленных газов, вырывающиеся из башен факторума. На таком расстоянии я видел, что облака над центральным ульем озаряло нечто еще более крупное.

Сопротивление было очень слабым. План Махариуса полностью удался. Перед нами раскинулась зона факторумов, наполненная заводами по переработке пирита, в котором мы так остро нуждались. За считанные часы мы захватили их все и заняли оборонительные позиции, чтобы не позволить железоградцам отвоевать их.

Лейтенант приказал укрыть «Гибельный клинок» за стеной факторума, чтобы наши орудия могли обстреливать пути подхода. Я сделал, как сказано, и огромный бронированный зверь неподвижно застыл. Мы сидели за панелями управления, вглядываясь в пустынные улицы и могучие башни, которые окружали нас, и в любую секунду ожидая появления врагов. Прошло немало времени с тех пор, как мы спали в последний раз. Я проглотил таблетку-стимулятор и протеиновую плитку, которую запил солоноватой водой из фляги.

Глядя в перископ, я изучал длинные тени. Я не особенно беспокоился, потому что смог бы заметить любого, кто попытался бы к нам приблизиться, а вокруг начинала высаживаться мотопехота, занимая позиции на стенах и устанавливая тяжелые болтеры для обстрела улиц. Некоторые солдаты пытались вздремнуть. На душе становится спокойнее, когда знаешь, что рядом с тобой ветераны. Над хибарами зависла двухвостая «Валькирия», пока по веревочной лесенке в облаках мусора и пыли, вздымаемых самолетом, один за другим спускались штурмовики. Они высаживались отделениями. Из-за тяжелых панцирных доспехов солдаты выглядели крупнее обычных людей, а их непомерно большие лазганы также нисколько не способствовали тому, чтобы они казались менее грозными.

Из установленного в корпусе орудия вырвался огненный сполох. Интересно, обнаружил ли стрелок затаившихся еретиков, или просто тренировался на одной из местных крыс-переростков? Всякое ведь может быть.

Я оглянулся на командную кабину. Лейтенант дремал, пока Заместитель следил за тактической сеткой. Наушник все еще был у командира в ухе, и по многолетнему опыту я знал, что любой входящий сигнал мигом разбудит его. Наблюдая за тем, как лейтенант спит с упавшей на грудь головой, я почувствовал к нему нечто вроде привязанности. Он снова провел нас сквозь шторм битвы. Под конец дня мы еще оставались в живых, а в Имперской Гвардии это большее, на что ты можешь надеяться.

Я вознес благодарственную молитву духу старины номера 10. «Неукротимый», как и лейтенант, помог нам выжить в горниле боя. Двигатели не отказали в самый важный момент, орудия ни разу не заклинило. Броня выдержала. Над нами все еще витало благословение великого монстра. Я припоминаю, как по глупости считал, будто нам помогло и то, что на броне танка стоял сам Махариус. Наверное, толика его удачи, благословение Императора или что бы то ни было передалось и нам тоже.

Мне стало любопытно, надолго ли этого еще хватит.


Казалось, я только сомкнул глаза, когда лейтенант прокричал приказ. Я взглянул на хронометр. Прошло всего пару часов с тех пор, как я смотрел на него в последний раз. Даже таблетки-стимуляторы не смогли удержать меня от сна. Я прильнул к перископу. Снаружи до сих пор царил мрак. Адское пламя башен факторума еще озаряло территорию.

Я оглядел протяженную улицу и заметил, что к нам приближается множество меньших машин. Наши орудия взревели, оставив огромную воронку в пласкрите дорожного покрытия и уничтожив первый из «Леманов Руссов». Остальные объехали его и двинулись дальше. Из башенных орудий, установленных в корпусах лазерных пушек и спонсонных болтеров вырывался огонь. Вражеские машины оказались в огневом мешке. Наше основное орудие последовательно превращало их в горелую скорлупу. У выскакивающих из аварийных люков экипажей не оставалось ни единого шанса уцелеть под валом обрушившегося на них огня.

Тем временем пехота еретиков заняла позиции в ближайших зданиях. Там, где балконы и внешние трубопроводы были достаточно широки, чтобы вместить несколько десятков человек, устанавливали тяжелые орудия.

Солдатам отдавали приказы, словно офицеры, фигуры в плащах с накинутыми на головы капюшонами. Они отчетливо выделялись среди прочих — их как будто кто-то поджег. Вокруг голов вздымалось яркое и сильное пламя. Отчего-то оно, вместо того чтобы сжечь фигуры дотла, лишь очерчивало их ореолами, напоминающими нимбы на иконах.

— Сэр, вы видите горящих людей? — спросил я, на случай если лейтенант их не заметил.

— Это жрецы культа Ангела Огня, Лемюэль, — объяснил лейтенант. В его голосе чувствовалась тревога, и я спросил себя, мог ли он, как и я, думать сейчас об увиденных нами клетках с сожженными людьми.

— Это горение — какой-то еретический фокус? — спросил Новичок. Вопрос был вполне обоснованным. За годы сражений с еретиками мне не раз приходилось видеть странные вещи, которые на деле оказывались результатом древних темных технологий.

Прежде чем лейтенант успел ответить, один из жрецов воздел руки. Аура пламени перекинулась с головы на все тело. Она полыхнула вокруг его рук, словно у него был огнемет. Жрец указал на стену, и волна пламени захлестнула целое отделение наших солдат, слизнув их одежду, а затем поглотив плоть.

Но весь ужас был не в самом сожжении. Мне не раз приходилось видеть, как люди сгорают заживо. В том, что мы наблюдали сейчас, было нечто потустороннее, будто сгорали не только тела, но и души. Несколько парней начали отстреливаться, но лазерные лучи просто исчезали, не долетая до жреца. Окружавший его огненный щит становился все ярче, словно энергия выстрелов подпитывала его.

Думаю, на пару секунд мы попросту оцепенели от страха. А потом я безумно обрадовался, что сижу в древнем, покрытом оберегами корпусе «Неукротимого». Перспектива оказаться снаружи, напротив огненных фанатиков, нисколько не прельщала.

Жрец развел руки шире, и аура вспыхнула еще ярче. Из его спины человека вырвались двойные столбы пламени. Теперь казалось, словно у него выросли крылья из огня, будто он превратился в живое воплощение сверхъестественной сущности, которой поклонялся. Жрец стал живым огнем, дрожащим от заключенной в нем громадной силы. Его мощь должна была поглотить всех, кто стоял рядом с ним, но этого не случилось. Еретики оставались целыми, хотя призванное ими пламя пожирало наших солдат.

— Довольно, — прошипел лейтенант. — Антоньев, Саранин. Убить этого ублюдка.

Антону и Ивану не требовалось повторять дважды. Из основных орудий вырвалась пара громадных снарядов. Их оказалось более чем достаточно. Что бы ни защищало фанатика от огня ручного оружия, этого явно оказалось недостаточно, чтобы остановить взрыв, который мог разнести даже танк. Трубы, с которых вели огонь еретики, разорвало на куски, разметав во все стороны горящие изодранные тела.

— Продолжать огонь, пока не очистите улицу, — сказал лейтенант.

Так они и поступили.

Глава 5

На второй день мы попали под ураганный артиллерийский огонь, который обрушился на наши позиции, убивая всякого, кто не зарылся в землю достаточно глубоко. От солдат, заваривавших чифир в тени гусениц, остались лишь пятна крови на камнях. Окраины факторума из упорядоченной, аккуратной решетки пласкритовых стен превратились в разгромленный, опустошенный пейзаж, унылый и бугристый, как поверхность обстрелянной метеоритами луны.

«Гибельный клинок» дрожал под бризантным обстрелом. Звон стоял оглушительный, а шум хаотических разрывов мог свести с ума. Казалось, мы попали в эпицентр адского урагана, словно легион дьяволов колотил по броне тысячью огромных молотов, будто чудовища ревели за пределами безопасной гавани, которой служил для нас «Неукротимый».

На нас упала стена, погребя танк под тоннами расколотого пласкрита. На машину словно наступил великан. Я дал задний ход, и «Гибельный клинок» стряхнул с себя камни, будто пес, отряхивающийся от воды.

Окружавшие нас башни обваливались одна за другой. Поначалу это казалось невозможным. В одну секунду там стоял громадный звездоскреб. В другую — земля вздрагивала, а в небо вздымалось облако пыли. Все здание соскальзывало на землю — только так я могу это описать. В один момент строение стояло, а уже в следующий исчезало среди пласкрита, оставляя после себя лишь столб дыма и гору обломков.

Еретики уничтожали здания подрывными зарядами, расчищая зону факторума для массированной контратаки. Они устанавливали их с помощью саперов, проникавших из нижнего улья. Это лишний раз показывало, насколько отчаянными и фанатичными были некоторые из них.

Башни служили домом десяткам тысяч людей, в них располагались магазины, схолы и госпитали, а также остальное, что требовалось людям для жизни. Их сровняли с землей по прихоти какого-то командира, решившего, что они препятствуют его грандиозному плану.

Там, где раньше возвышались бескрайние ряды башен-небоскребов, теперь остались только огромные дюны обломков, по которым вскоре пойдет в атаку противник.


Лейтенант приложил ладонь к бусине в ухе и взглянул на тактическую карту. Я уставился в перископ. По бескрайним руинам развалившихся башен двигалась вражеская армия. Впереди ехали «Теневые мечи», сильнейшие охотники на танки на полях боя новорожденного 41-го тысячелетия, машины, которые вселяли в меня неподдельный ужас. «Теневые мечи» окружали сотни «Леманов Руссов» и тысячи «Химер», а также нескончаемые орды пехоты. Все они приближались к нам плотными рядами. Казалось, на нас надвигается кроваво-красная волна. Из-за алой формы еретики походили на озеро крови, вытекавшее из трупа великана.

— Лейтенант! Лейтенант! — закричал я. — Нас атакуют.

Он оторвался от тактической карты и быстро заговорил с тем, кто находился на другом конце комм-канала. Через пару секунд лейтенант принялся отдавать приказы стрелкам. Мне он велел оставаться наготове.

Вряд ли я когда-нибудь видел армию больше, чем та, которая двигалась на меня. До того дня точно не видел. Я укрыл «Гибельный клинок» за обвалившейся стеной факторума. Непрерывный артобстрел стер почти всю ее в пыль. Уцелел только небольшой участок. Но он был настоящим сокровищем по сравнению с тем, чем располагали наши товарищи. Другие танки сиротливо стояли посреди руин факторума. Многочисленной пехоте посчастливилось больше: здесь ей было где укрыться. Самые расторопные солдаты уже успели занять позиции среди разрушенных стен и зданий.

— Ждать! Ждать! — произнес лейтенант. Его голос оставался неестественно спокойным.

Могу сказать, что он думал о том же, о чем и я, — этой атаки нам не пережить. «Теневые мечи» и силы их поддержки намного превосходили нас численностью и вооружением. Вражеский генерал, который спланировал наступление, знал, что делает. Это был слабейший участок оборонительного кордона, самая уязвимая точка в нашей защите. Он ударил молотом туда, куда нужно. Нам просто не повезло оказаться здесь.

«Теневые мечи» открыли огонь. Находившийся неподалеку танк попал под шквал сверхтяжелого лазерного огня. Его башни были тут же обездвижены. Один из лучей пробил боковую броню. Не знаю, что случилось потом. Возможно, внутри вспыхнул пожар или перегрузилось одно из ядер двигателей. Раздался мощный взрыв, и основную башню сорвало с корпуса, она перевернулась в воздухе и упала на бок.

Я никогда прежде не видел полностью разрушенного «Гибельного клинка». Взрыв был слишком мощным даже для одного из столь древних монструозных танков. Все, что я мог, — вознести хвалу Императору за то, что мы оказались хотя бы частично скрытыми за стеной. Я знал, что скоро придет и наш черед. Наши орудия открыли огонь. Снаряды обрушились на врагов, неся опустошение среди плотных рядов. К несчастью, выстрелами не затронуло ни один из «Теневых мечей», но «Леманы Руссы» не могли выстоять под мощью наших основных батарей, из которых вели огонь такие опытные стрелки, как Иван, Антон и другие. У несчастных пехотинцев, окруживших танки, также не оставалось ни единого шанса — снаряды попросту превращали их в кровавый джем, размазанный по пласкриту.

Поток врагов не ослабевал. «Теневые мечи» продолжали вести огонь.

Не опуская рук с рычагов управления, я вознес хвалу духу могучего танка. Я чувствовал себя бесполезным и беззащитным. Моя помощь никому не требовалась. Инстинкт понукал меня схватиться за дробовик. Я был уверен, что, если переживу следующие несколько минут, он мне пригодится.

Новичок застонал. Заместитель, наверное, обмочился со страху. Я не сводил глаз с врагов, желая им скорейшей смерти. Если бы ужас и страх могли принимать форму смертоносного луча, то я убил бы пару сотен еретиков одним только взглядом. Но противника, судя по всему, нисколько не заботили мои потуги воспользоваться психическими силами. Меньшие танки также открыли огонь, а вместе с ними и часть солдат. В нашу сторону понеслись лазерные лучи.

Некоторые наши солдаты открыли ответный огонь. Я заметил, как среди руин в выглаженной, но пропыленной форме носится один из комиссаров, выкрикивая приказы и лихорадочно жестикулируя, словно требуя немедленно прекратить огонь. Там, где он стоял, расцвел взрыв, и комиссар отправился на досрочную встречу с Императором вместе с группой бойцов, которых он пытался повести за собой.

Так я понял, что сегодня Император не с нами.

Глава 6

Вражеская орда неслась вперед, танки оставили пехоту позади, за исключением тех, кто залез на броню. Они были наполнены той уверенностью в победе, которая побуждает людей идти даже перед лицом неотвратимой гибели.

Каждый из этих солдат верил, что каким-то чудом избежит смерти. Она может взять за плечо товарищей, но никак не его самого. Это, а также самогон — единственные две известные мне вещи, которые могут заставить людей не дрогнуть даже под таким огнем, который мы открыли. Впрочем, наверное, не хуже может вынудить их к этому и суровый комиссар, стоящий сзади с болт-пистолетом и цепным мечом наготове.

По паническим разговорам по комм-сети я понял, что наши войска далеко не настолько уверены. Мы понимали, что обречены. Нам было просто некуда бежать от приближавшихся охотников на танки и кровожадных солдат. Стрелки вели огонь, словно обезумевшие, оставляя широкие просеки во вражеских рядах. Они не могли промахнуться. Целей было слишком много.

На позиции обрушились десятки тысяч лазерных лучей. Конечно, они не могли причинить вреда «Неукротимому», но выглядело это так, как если бы вы смотрели на метель через визор шлема.

«Неукротимый» то и дело вздрагивал от падающих поблизости снарядов.

Загорелся еще один танк. Люди, вместе с которыми я сражался вот уже десять лет, погибли в раскаленном аду. Я ждал и ждал. Я молился и надеялся, что лейтенант скажет хоть что-то. Надеялся, что у него есть план, как всегда случалось в прошлом. Все, что я помню, — его спокойный голос, говорящий: «Ждать, парни. Ждать!» Кабину наполнял запах застоявшегося пота и страха. Мои руки дрожали, не отрываясь от рычагов.

«Теневые мечи» взяли нас на прицел. Сначала лучи пропахивали обломки вокруг нас, еще больше перемешивая треснувшие кирпичи и пласкрит.

При каждом промахе мне становилось чуточку легче, но я видел, что выстрелы проходят все ближе и ближе. Враги зажимали нас, и теперь было лишь делом времени, когда танки подойдут на расстояние прицельного огня. Их стрелки не так хороши, как наши, но в конечном итоге они нас уничтожат.

Я сделал глубокий вдох и унял желание дать задний ход и попытаться выбраться отсюда. За такое я бы запросто схлопотал пулю в затылок.

Антон и Иван продолжали вести огонь. Они попали в один из «Теневых мечей» и обездвижили его. Мгновение спустя в танк попал кто-то еще, отправив весь его экипаж прямиком в ад. По внутренней комм-сети я услышал радостные возгласы. Победа была незначительной, но орудийные команды все равно хотели отметить ее.

В следующий миг «Неукротимый» содрогнулся. В нас попали, хотя я понятия не имел, насколько все плохо. Я услышал, как лейтенант что-то спрашивает. Он требовал отчетов из каждой части танка. Большая часть поступила мгновенно, но моторный отсек молчал.

Плохо дело. Если мы потеряем двигатели, у нас не будет энергии. Мы не сможем двигаться. При наихудшем развитии событий сервомоторы орудий перестанут работать и экипажу придется крутить их вручную.

В нас поочередно угодило три снаряда. Казалось, я сижу в наковальне, по которой что есть мочи лупит великан. Только потом, когда у меня было время поразмыслить, я понял, что все дело в этом. Снаряды ложились так кучно и с такой силой, их эффект был настолько опустошительным, что мне попросту некогда было думать. Наверное, один из снарядов попал в гусеницу, потому что после боя я увидел, что она изодрана в клочья. Я знаю, что еще один выстрел попал в башню и убил весь сидевший внутри экипаж. Но куда больше меня обеспокоил третий снаряд. Я ощутил его на собственной шкуре.

Командный отсек утонул в яркой вспышке. Воздух наполнился запахом озона и плавящегося запального провода. На миг мой экран безумно замигал, а затем погас.

Я дернул рычаги, но ничего не произошло. В надежде услышать приказ от лейтенанта я оглянулся — и увидел огромную зияющую дыру во внутренней переборке, словно ее что-то разнесло.

А еще я убедился, что лейтенант больше ничего не скажет. Что бы ни пробило дюрасталь, оно нисколько не замедлилось, прошив незащищенную плоть.

От лейтенанта остались только ошметки, месиво внутренностей, рассыпавшееся на командирском кресле. Его голова откатилась в дальний угол кабины. По какой-то прихоти судьбы Заместитель остался в живых. Он стоял на месте как вкопанный, его чистая форма и лицо были покрыты кровью. Глаза расширились от ужаса. Рот был распахнут. Казалось, он одновременно кричит и стонет.

Не думаю, что он ожидал принять командование над «Гибельным клинком» таким образом. Я вслушивался в комм-сеть, но она молчала. Я оглянулся, чтобы посмотреть, может ли кто-то отдавать приказы. В глубине души я понимал, что нет, но в меня так глубоко вбили привычку ждать команд или распоряжений, что я просто не мог ничего с собой поделать.

Я отстегнулся от кресла и попытался встать, но ноги почему-то не слушались. Я посмотрел вниз, боясь, что их могло оторвать взрывом, но они оказались на месте. Они просто отказывались подчиняться мне.

Я перевел взгляд на Новичка. Он бездумно качал головой, словно не мог понять, что произошло. Он потрогал затылок, прикоснувшись к темному пятну на нем.

Поначалу я думал, что в него угодил осколок, что его череп треснул и из него что-то течет. Через секунду я понял, что с ним все в порядке. Когда лейтенанта разорвало на части, кусок плоти, смешавшийся с кровью и волосами, перелетел через весь отсек и упал на Новичка. На самом парне не было ни царапины. Думаю, он пришел к тому же заключению одновременно со мной.

Я уперся руками в приборную панель и потянулся, пытаясь выбраться из кресла. Ноги снова согласились повиноваться, и я поднялся, пошатнувшись от неожиданности. Я неуклюже проковылял к Заместителю и принялся трясти его. В его глазах стояло странное безумие, и из его рта до сих пор вырывался тот же странный звук.

Не думаю, что он был с нами. Похоже, на некоторое время его разум отправился в иное место. Я ударил его по щеке. Он все равно не пришел в себя. Я принялся думать, как привести его в чувство. Представители высших классов Велиала не привыкли, чтобы их избивали простолюдины.

Он просто продолжал пялиться на меня. А я взглянул на Новичка. Похоже, он ждал приказов, и тогда я понял, что сейчас я за главного.

Из коридора мигало аварийное освещение. Ревела сирена. Я взял дробовик и подошел к пробоине в корпусе. Выглянув наружу, я понял, что мы окружены. Враги заполонили все вокруг, словно каким-то образом перенеслись с одного места в другое.

Я понял, что с момента попадания прошло какое-то время, но даже не заметил этого. Подобное нередко случалось в хаосе боя. К этому невозможно привыкнуть. Я почувствовал запах гари и увидел, что над «Гибельным клинком» вьется дым. Еще мне в глаза бросилось то, что люки возле первой башни открыты и Антон с Иваном карабкаются наверх вместе с одним из заряжающих. Из-за сгустившегося сумрака я не мог разглядеть, с кем именно.

«Гибельный клинок» был настолько огромен, что я находился довольно высоко над землей и отлично видел вражеских солдат, а также проезжающие мимо «Теневые мечи».

Они были такими жебольшими, хотя куда более опасными. Наверное, впервые в жизни я действительно понял, насколько грозным может выглядеть основной боевой танк. Ты чувствуешь себя насекомым по сравнению с необъятным монстром и просто знаешь, что короткая очередь самого мелкого из орудий может уничтожить тебя так же легко, как офицер давит окурок от палочки лхо.

Противопехотная башня на корпусе «Теневого меча» начала разворачиваться в нашу сторону. Я закричал Ивану и Антону, после чего засунул голову обратно в дыру. По железным бортам забили болтерные снаряды. Некоторые из них попали в брешь.

В командном отсеке что-то срикошетило, и я инстинктивно кинулся на пол.

Когда снаружи до меня донеслись голоса с утробным железоградским акцентом, я понял, что вражеские солдаты взбираются на броню нашего «Гибельного клинка». Противопехотный огонь прекратился. Прошло еще немного времени, и я опять этого не заметил. Думаю, я был в шоке.

Я слышал, как враги подбираются все ближе и ближе. Обернувшись, я увидел, что Новичок стоит возле Заместителя и тщетно пытается заставить его сказать хоть что-то.

— В укрытие! — закричал я. — Бегом! Убирайтесь отсюда!

Новичок посмотрел на меня, словно не понимая, о чем я говорю. Я поднял дробовик, и парень вздрогнул, как вздрогнул бы каждый, если бы в него целился человек, в чьих намерениях он не был вполне уверен.

— Идите!

В этот момент передо мной возник солдат в коричнево-красной форме. Он тут же заметил меня и начал поднимать лазган. Я развернулся и выстрелил. Дробовик громогласно взревел. Из-за отдачи я чуть не вывихнул себе плечо.

Еретик с воплем покатился на виднеющуюся далеко внизу землю, от мощи выстрела вылетев из пробоины в корпусе. Его кровь оросила пол. В дыре появились новые головы. Я перезарядил дробовик и выстрелил снова, затем бросился за то, что осталось от командного трона, едва не поскользнувшись на останках лейтенанта.

Штаны на коленях стали липкими. На руках тоже остались красные следы. У меня не было времени задумываться. Новичок потащил за собой Заместителя через внутренний люк. Из коридора валил дым, и я впервые спросил себя, правильно ли сделал, приказав ему бежать. В глубине «Гибельного клинка» бушевал пожар, а при плохом стечении обстоятельств дым мог стать таким же смертоносным, как ядовитый газ. Я успокоил себя тем, что у Новичка есть противогаз и он умеет с ним обращаться, хотя сомневался, что он сможет вспомнить, что следует делать.

Вдруг я понял, что не надел собственную маску. Я натянул на лицо противогаз, и фильтр немедленно заглушил запах растерзанных тел и перегоревших систем управления.

Я надел очки и снова оглянулся на дверь, одновременно надеясь и опасаясь, что еретики появятся опять. На меня снизошло, наполнив жаждой крови, нечто вроде безумия. Нет, я не лишился страха, но прекрасно понимал, что смерть положит конец тому ужасу, от которого все внутри меня стягивалось в тугой узел, поэтому боялся ее не так сильно.

Я ждал, ждал, но враги не шли.

Из коридора донеслись шаги, и я обернулся, ожидая увидеть Новичка, но это оказались Иван и Антон. Они тащили с собой заряжающего. Он сильно побледнел от потери крови, очевидно, в него попал болтерный снаряд. Парень обеими руками держался за живот, и я заметил розовый пульсирующий комок внутренностей, который попытался выскользнуть у него из пальцев. На моих глазах изо рта заряжающего потекла струйка крови, и он рухнул на пол, скончавшись у меня на глазах.

Иван и Антон держали лазганы наготове. Они казались настолько же готовыми изрешетить меня лазерными лучами, насколько я был готов пристрелить их.

— Это Лев, — крикнул Иван, — не стреляй!

— Было бы хорошо, — глупо сказал я. — Если не пристрелите меня, я не пристрелю вас.

— Отличный план, — заметил Иван.

— Стараюсь, — ответил я.

— Это?.. — спросил Антон.

Я кивнул:

— Это лейтенант.

— Он заслуживал лучшего, — произнес Иван.

— Все мы заслуживали, — сказал я. — Но сомневаюсь, что получим.

— Мне показалось, что я видел на корпусе еретиков, — сказал Иван.

— Так и есть, — ответил я и похлопал по дробовику. — Но мой дружок подсказал им, что незваных гостей здесь не любят.

— Хорошо иметь такого дружка, — сказал Иван.

— Прикройте меня, — бросил я. — Я осмотрюсь вокруг.

Я сделал пару шагов и упал на пол, там, где крови было поменьше, а затем пополз к дыре в корпусе. Добравшись туда, я выглянул наружу и оглядел поле боя. Человек, которого я застрелил, лежал на земле подо мной. Еще одного раздавил танк. Это можно было сказать по следам от гусениц на животе. От нашего «Гибельного клинка» остался металлический остов, который высился посреди моря еретиков. Мы остались сами по себе, окруженные врагами. Я не видел способа выбраться из передряги.


Вокруг были только еретики. Мимо нас проезжали сотни танков и маршировали десятки тысяч солдат. Большинство не обращало внимания на разбитый одинокий танк. Они были слишком сосредоточены на виднеющихся впереди зонах факторума. Солдаты не сводили глаз с цели, на захват которой их бросили сюда.

Я чувствовал себя совершенно ничтожным. И думал, что не достоин даже смерти.

Среди врагов оказалось множество жрецов, окутанных ореолами пламени. Судя по всему, в армии еретиков они выполняли те же функции, что у нас комиссары. Я видел, как они подбодряют солдат и угрожают им, и, когда один бросил взгляд в мою сторону, я нырнул обратно в танк, не сомневаясь, что худшее из возможного — привлечь внимание фанатика.

Антон и Иван бросились ко мне и выглянули наружу.

— Черт подери, — сказал Антон. — Похоже, у них там целая армия.

Он криво ухмыльнулся, затем снял гранату с пояса и метнул ее наружу. Она приземлилась среди еретиков и взорвалась, забрав с собой около десятка врагов. Еретики начали озираться по сторонам, не понимая, что происходит. Возможно, они подумали, что попали под артиллерийский обстрел. А может быть, что по ним издалека стреляет танк. Я бы с радостью лежал на месте, позволив еретикам пройти мимо, но двое сумасшедших, которые сидели рядом со мной, совершенно не желали такого поворота событий.

Иван хмыкнул и тоже бросил гранату. Она пролетела дальше и упала возле «Лемана Русса». Осколки срикошетили от брони танка, не причинив ему вреда, но убили шедших рядом еретиков. Иван рассмеялся, Антон хохотнул, а я выругался из-за того, что они такие идиоты.

Их это совершенно не заботило. Думаю, они уже считали себя покойниками и собирались утащить за собой столько еретиков, сколько смогут. Для них все превратилось в одну большую игру. Я не знал, смеяться мне или плакать.

В этот момент все, чего я действительно хотел, так это прожить еще хотя бы пару секунд. Я посмотрел на небо. На миг в облаках появился просвет, и я смог увидеть кусочек чистого красновато-синего неба. Сквозь него пробивались солнечные лучи, и я успел заметить инверсионный след какого-то самолета, пролетающего на большой высоте. Зрелище показалось мне необычайно умиротворяющим посреди массированного вражеского наступления.

Антон бросил еще одну гранату. Затем Иван. Они продолжали развлекаться и хохотать, и в их безумном веселье посреди смертного поля было что-то такое заразительное, что я рассмеялся вместе с ними.

Конечно, еретики вскоре поняли, в чем дело. Кто-то в башне проезжающего мимо «Лемана Русса» заметил нас, и в нашу сторону развернулся тяжелый болтер. Мы едва успели спрятаться. Из края дыры вылетели искры. Затем снизу послышались крики, и я понял, что враги снова начали взбираться на броню «Гибельного клинка».

— Ну что, доигрались? — зло спросил я. Сейчас я говорил точь-в-точь как мой отец.

Парочка идиотов знали его, и оба вздрогнули от моего голоса. В былые времена отец славился жестокостью, и временами это проявлялось и во мне.

Мы бросились в командный отсек, перепрыгнув через труп заряжающего, в надежде найти укрытие от атаки, которая, как мы знали, уже близилась. В коридоре спрятаться было негде, а запах гари становился все сильнее. Мы торопливо двинулись дальше, туда, откуда пришли Антон с Иваном, и поднялись по металлической лесенке на крышу «Гибельного клинка».

Я не вполне понимал, зачем мы это делаем. Отсюда нам уже не убежать. В конечном итоге еретики доберутся до нас. Возможно, мы поступили так инстинктивно, пытаясь как можно дольше оставаться в живых. Или, возможно, это все еще была часть детской игры Ивана и Антона, что-то вроде пряток, чтобы заставить врагов искать нас и тратить свое время. Наверное, это была смесь и того, и другого.

Наконец мы выбрались через верхний люк и оказались на крыше. Мы находились высоко над землей, где выстрелы еретиков нам не грозили. На верхушке танка было немало мест, где можно укрыться.

— Мы можем забросать их гранатами, пока они пытаются залезть сюда, — сказал Антон. Он снова улыбнулся, и в его улыбке чувствовалось безумие. Он походил на чересчур умного ребенка. С другой стороны, ничего лучшего я придумать не смог.

— А дальше что? — спросил я.

Антон пожал плечами.

— А дальше мы умрем, — ответил Иван.

— По крайней мере мы заберем нескольких с собой, — произнес Антон. — А это все, чего может просить солдат Императора.

Он явно начитался пропагандистских книжек. Но с его логикой я поспорить не мог. Под нами слышались голоса. Я чувствовал дым. Выглянув за борт, я увидел, что вражеские ряды протянулись до самого горизонта.

Казалось, мы стоим на вершине громадного дюрасталевого утеса, окруженного морем врагов. Я сделал глубокий вдох, помолился Императору, проверил дробовик и на одно безумное мгновение подумал о том, чтобы сброситься с танка, сжимая в каждой руке по гранате. Какая разница, сделаю я это сейчас или меня поджарят из лазгана через пару минут? Желание прожить эти пару минут пересилило, но, видимо, ненадолго.

Иван посмотрел на нас, переводя взгляд с меня на Антона. На его разрушенном металлическом лице не читалось ни единой эмоции, хотя мне показалось, что в его глазах стояла грусть.

— Думаю, это конец. Вы, конечно, пара угрюмых ублюдков, но я рад, что был с вами знаком.

Антон отдал ему честь, а затем посмотрел вверх и нахмурился, что-то заметив в небе.

— Какого черта? — выдохнул он.

Я проследил за взглядом Антона. С небес падали сотни объектов. Я не совсем понимал, что это такое. Похоже, они никак не относились к тому, что разворачивалось вокруг нас. Я заметил кое-что еще. Вдалеке, позади нас, из-за башен небоскребов, пока удерживаемых нашими войсками, выходили исполинские фигуры.

— Что это, во имя Императора? — спросил Иван. В его голосе чувствовалось благоговение.

— Неужели то, что я думаю? — спросил Антон.

— Так и есть, — ответил я.

Они походили на ожившие статуи, наверное, в сотню раз выше человека, созданные из дюрастали и сплавов. Они шагали с тяжеловесной, массивной грацией. Это были древние боги-машины Адептус Титаникус, самые мощные из когда-либо созданных машин войны. Откуда они тут взялись? Именно в этот момент я начал понимать истинные размеры и мощь армии, которую собрал Махариус. И это было еще не все — объекты, падающие с небес, один за другим врезались в землю, и их содержимое вырывалось наружу в яростном вихре.

Это были десантные капсулы, а внутри них сидели космические десантники из ордена Призраков Смерти Адептус Астартес. Огромные люди в броне двигались так быстро, что за ними не успевал уследить глаз. Они прокладывали путь сквозь надвигающихся еретиков, и их совершенно не волновало, что по ним стреляли танки, а враги превосходили их по меньшей мере в пропорции десять тысяч к одному. Они сеяли смерть, где бы ни появлялись. Болтеры грохотали в их руках, оставляя в телах еретиков громадные дыры. Цепные мечи обезглавливали врагов по двое или даже по трое сразу.

Мы не могли на это долго смотреть. Снизу к нам также подступал противник.

— Все это ловушка, — сказал я, размышляя вслух.

Иван тоже это понял. Антон, как обычно, немного с опозданием.

— Они нарочно оставили эту часть линии ослабленной, — произнес Иван. — Они знали, что еретики ударят сюда всеми силами.

Подобный план было легко понять и даже одобрить, если только ты не играл в нем роли наживки. Враг собрал для контратаки крупные силы. Они растянулись слишком далеко, пока шли сюда, полностью уверенные в победе. Еретики создали брешь в нашей обороне, и когда они оказались в ловушке, их с обеих сторон окружила бронетехника, а сверху на них обрушились космические десантники. Все это я понял, пока стоял на танке. Типичный маневр для Махариуса и тех, кто изучал его методы ведения боевых действия, вроде Сеяна. Уловки внутри уловок, ловушки внутри ловушек. Мы сами вошли туда, что походило на ловушку, только для того, чтобы завлечь врага в еще более крупную западню. Возможно, Махариус был с нами не настолько искренним, как я думал, когда он произносил речь с брони «Неукротимого».

— Осторожно! — вдруг закричал Антон.

В открытый люк влетела граната, и мы кинулись в укрытия. Я забрался за противопехотную башню и услышал, как по металлу забили осколки. Едва я осмелился высунуть голову, как увидел, что из люка выбираются еретики. Один из них был уже наверху. Голова другого солдата только показалась из люка. Я выстрелил из дробовика и отстрелил еретику на крыше ногу у колена, а другому изрешетил голову. Иван и Антон добили обоих из лазганов.

— Вот дерьмо! — услышал я шипение Антона и, подняв глаза, понял причину.

Пока мы отстреливались, из других люков начали вылезать новые враги. Теперь мы оказались на крыше «Гибельного клинка» против по крайней мере дюжины еретиков, и их число непрерывно росло. Наше положение стало хуже некуда. Я присел за укрытием и перезарядил дробовик. Антон залег у приподнятого стыка брони. Иван пробежал по дюрасплаву, и за его спиной сверкнули лазерные лучи. Он упал рядом со мной.

— Они попались в нашу ловушку, — сказал Иван. Из-за металлической челюсти его голос казался пустым, скрытое за стальной пластиной лицо тоже не выдавало никаких эмоций, но в глазах читалось мрачное веселье.

— Да, теперь они именно там, где мы хотели.

Между его ног упала граната. Без малейших колебаний он подобрал ее и швырнул обратно. Наверное, ее таймер подошел к концу, поскольку она взорвалась еще в воздухе.

Еретики завопили.

Я поднялся во весь рост и выстрелил из дробовика. Враги оказались ближе, чем я ожидал. С такого расстояния я просто не мог промахнуться. Их командир рухнул с развороченной грудью.

Среди них приземлилась граната. Взрывом задело еще с полдесятка человек. Ближайшие из них упали, прижимая руки к израненным лицам и груди. Некоторых спасли прикрывшие их телами сослуживцы. Они продолжали идти к нам. Одним взглядом я оценил численность еретиков. Их было попросту слишком много, чтобы мы смогли с ними справиться.

А затем случилось это.

На корпус «Гибельного клинка» приземлилось что-то огромное. Оно походило на яйцо и раздавило своим весом с полдесятка еретиков. Едва устройство начало соскальзывать с брони, как его борта распахнулись, словно у одной из тех чудесных заводных игрушек, которые продавались в магазинах, еще когда я был ребенком. Изнутри вырвались массивные бронированные фигуры. Они двигались куда быстрее, чем я мог за ними уследить. Они мгновенно открыли огонь из болтеров, оружия намного большего, чем смог бы поднять обычный человек. Там, куда попадали снаряды, а они всегда попадали точно в цель, еретики взрывались в фонтанах крови, раздробленной кости и плоти. Воины принялись орудовать цепными мечами. Огромное яйцо упало с «Гибельного клинка», но я знал наверняка, что ни одного из людей, которые спустились в нем с орбиты, внутри уже не было. Все они стояли вместе с нами на танке.

Пару секунд уцелевшие еретики выглядели не менее потрясенными, чем мы. Эти секунды стали для них последними. Бронированные фигуры вклинились в их ряды. Закованный в доспехи великан поднял одного из них за шею и попросту сбросил с «Гибельного клинка». Едва еретик столкнулся с землей, как его череп раскололо взрывом, а тело разлетелось в клочья. С непостижимой скоростью новоприбывший воин успел вбить ему в рот гранату, прежде чем тот упал. Это должно было вселить ужас в оставшихся врагов.

Когда я оглянулся, то увидел, что вся крыша уже была зачищена. У ног новоприбывших громоздились трупы, лишенные конечностей, голов, с переломанными позвоночниками и костями. Один человек бессловесно вопил, дергаясь с перебитым хребтом. Массивный ботинок опустился ему на голову, превратив ее в желе.

Антон просто стоял с открытым ртом, словно ловя им мух. Иван склонил голову, разглядывая воинов. Я тоже разглядывал их, не вполне уверенный, что все это происходит на самом деле.

Они были огромными, намного больше меня, а из-за керамитовых доспехов казались еще крупнее. Их броня была выкрашена в матово-черный цвет. На шлемах были нарисованы белые черепа. Такой же символ белой краской был нанесен на загорелое лицо великана, стоящего напротив нас. Я вздрогнул, когда он поднял болтер и выстрелил. Снаряд прошел у меня между ног, и я услышал сзади стон. Оглянувшись, я понял, что ко мне подбирался еретик. Как космический десантник смог различить врагов посреди хаоса, лишь секунду назад выскочив из десантной капсулы, для меня навсегда останется тайной. Как они не убили нас в первые же мгновения бойни, мне тоже не суждено было узнать. Я на их месте просто расстрелял бы всех, кто оказался в поле зрения, но они за один удар сердца между выходом из поврежденной десантной капсулы и началом перестрелки каким-то образом сумели отличить друга от врага и убить всех противников, пощадив при этом наши жизни.

— Спасибо, — глуповато сказал я.

Призрак Смерти хмыкнул, что могло бы сойти за понимание, и соскочил с «Гибельного клинка», ринувшись на столпившихся внизу еретиков. Попробуй я так сделать, наверняка переломал бы себе ноги. Он приземлился, на ходу открыв огонь из болтера, и начал прокладывать путь к жрецу с горящей головой. Когда я посмотрел назад, все остальные массивные фигуры в доспехах уже исчезли. Единственным свидетельством их присутствия были груды тел еретиков.

— Это чертово чудо, — пробормотал я.

— Космические десантники, — сказал Антон.

— Наверное, Махариус послал их за тобой, Антон, — заметил Иван. Перед лицом столь ужасающей реальности его шутка показалась удивительно плоской.

Призраки Смерти рассредоточились от места высадки, убивая псайкеров, которые, как оказалось, собрались вокруг нашего «Гибельного клинка». Танки не могли помешать космическим десантникам. Они взбирались на них, срывали с петель дюрасталевые люки, словно те были сделаны из бумаги, и забрасывали внутрь гранаты.

Иногда они запрыгивали следом, и изнутри доносились кошмарные звуки бойни, а спустя пару секунд Призрак Смерти появлялся обратно, с головы до ног покрытый кровью. На них было страшно смотреть. Я сражался вместе с закаленными ветеранами, убил более чем достаточно людей. Я бился с орками, демонопоклонниками и чудовищными ксеносами — и предпочел бы встретиться с вдесятеро большим их числом, чем с одним солдатом Адептус Астартес.

Они двигались с поразительным сочетанием эффективности и безжалостности, которое каким-то образом казалось грациозным. Я заметил снайпера еретиков, целящегося в одного из них с крыши выгоревшего танка. Он был слишком далеко для моего дробовика. Я закричал космическому десантнику, хотя не был уверен, что он услышит меня в грохоте битвы. Когда уже казалось, что его вот-вот застрелят, он обыденно поднял оружие и разнес еретику голову. С того места, где он находился, воин никак не смог бы заметить цель. И кажется, он даже не смотрел в его сторону, просто выстрелил из болтера, после чего продолжил убивать еретиков рядом с собой. Для такого расстояния выстрел оказался необычайно метким.

На танк упала исполинская тень. Возле нас возникла огромная человекообразная фигура титана типа «Полководец». Я поднял глаза, словно насекомое, встретившееся с разъяренным божеством. Чудовищная голова «Полководца» оглядела местность, словно хищник, выискивающий жертву. В нем чувствовался древний ужасный дух. Передо мной стояло не механическое бездумное устройство. Это было живое существо, рожденное для битвы и убийства, преисполненное гнева и ярости. Один его вид едва не заставил меня нырнуть обратно в танк и спрятаться.

Массивные поршни в конечностях титана зашипели, и он пришел в движение. Бог-машина развернул громадное оружие «Вулкан». Поднявшийся ветер взъерошил мне волосы. Дрожь от походки металлического великана отдалась от расколотого корпуса танка, разнесшись по моему телу. Кожу защипало от ореола пустотных щитов.

Титан открыл огонь.

Воздух наполнился запахом озона и алхимических веществ. Высокий вой конденсаторов оружия разрывал барабанные перепонки. Я сжал зубы от боли. «Теневой меч» еретиков вспыхнул. Боги-машины и эти танки испокон веков ненавидели друг друга. Говорили, что «Теневые мечи» были созданы для уничтожения титанов, поэтому те не упускали ни единого случая им отомстить.

Иван пошарил в нише на корпусе танка, достал оттуда магнокуляры и посмотрел на уничтоженную машину. По проржавевшему металлу его искусственной челюсти полилась тонкой струйкой слюна.

— Видишь что-то интересное? — спросил Антон.

— Возле меня стоит идиот, — ответил Иван.

— Нельзя так говорить про Льва, — сказал Антон. — Лучше заткнись, а то он услышит, а ведь у него дробовик.

Именно такими я люблю их вспоминать — парочку треплющихся оболтусов, не обращающих внимание на конец мира, который творится вокруг.

Глава 7

Битва ушла дальше. Титаны, наши подкрепления и Призраки Смерти вклинились в еретиков, словно песчаный шторм, разрывающий незащищенного человека до самых костей. Мы просто смотрели, как они расправляются с врагом. Они не брали пленных. У них не было времени. Эту задачу оставили полкам Имперской Гвардии, которые следовали за ними. Подобный подход был не изящным, но чрезвычайно эффективным.

Мы остались одни на крыше танка, разглядывая кучи изломанных тел и груды разрушенной бронетехники. Антон достал флягу с охладителем, и мы поочередно отхлебнули из нее.

— Черт подери, космические десантники, — наконец произнес Антон. — Мы видели космических десантников. Они спасли нас.

Судя по его тону, это было все равно, как если бы сам Император спустился с Золотого Трона, чтобы спасти нам жизни. Я понимал это. Мало кто в Империуме может сказать, что стоял в тени космических десантников и даже немного поговорил с одним из них.

Вы слышали о них. Слышали, как им поют дифирамбы. Но вы никогда не ожидали встретиться с ними. Почему-то ни одна история не смогла подготовить нас к реальности.

Иван снова приложился к фляге и уставился вдаль. Наверное, он думал о случившемся и, как и я, до сих пор пытался переварить это, мысленно отделив от остальных событий дня. Антон хохотнул.

— Мы сегодня видели космических десантников, — повторил он. — Они спасли нас.

— Я заметил, — сказал я.

— Думаешь, они видели нас? — спросил он. Его глаза сузились, лоб нахмурился. Шрам над его бровью скривился.

Меня удивила серьезность в его голосе.

— Что ж, они нас не пристрелили, — сказал я.

— Я о том, видели ли они вообще в нас людей? Вспомнят ли они о нас и подумают ли, что вот мы такие, спасли тех гвардейцев на Карске?

Я подумал об искаженном яростью лице Призрака Смерти. Вспомнил управляемый смертоносный гнев в холодных черных глазах. Вспомнил, как он хмыкнул, когда я заговорил с ним. Я слышал, что космодесантников называют Ангелами Императора, но не увидел в них ничего ангельского. Думаю, Призраки Смерти — очень подходящее название. Они действительно выглядели как воплощение смерти и доказали это, убив всех, с кем им пришлось встретиться на поле боя. Среди лежащих внизу тысяч трупов я не увидел ни одного, закованного в керамитовые доспехи.

— Сомневаюсь.

Иван кивнул и с раздражающим скрежетом почесал металлическую щеку.

— Словно смертные боги, — сказал он. — Словно существа из Писания обрели жизнь.

Он говорил несколько встревоженно, и сейчас я отлично его понимал. Одно дело — слушать легенды и героические сказания, и совсем другое — когда существа из этих легенд стоят перед тобой с болтером в руках, преисполненные праведной ярости. В моем разуме угнездилась беспокойная мыслишка: а что, если Призрак Смерти решил бы, что я враг Императора? Он пристрелил бы меня на месте, и я ничем не смог бы ему помешать. Космические десантники заставляли прочувствовать, что ты — всего лишь смертное ничтожество. Я рад, что они были на нашей стороне, но не уверен, что хотел бы встретиться с ними еще раз.

Антон, как обычно, решил озвучить собственные мысли:

— Не думаю, что они в чем-то на нас похожи.

— Уж точно не на тебя, — ответил Иван.

— Я серьезно. Думаю, у нас общего не больше, чем с орками.

— Это не так. Если истории не врут, когда-то они были людьми.

— Когда-то, Лев. Уже нет. Я смотрел одному из них в глаза. Они совсем не походили на человеческие. И когда он взглянул на меня в ответ, мне не показалось, что я вижу кого-то, кто мне сродни. Знаешь, говорят, что они живут вечно.

— Нет. Просто дольше нас, если их не пристрелят.

— Да, но у них есть генетическое семя, которое передается от одного воина к другому. Они живут вечно. Кто-то из них может носить семя, восходящее к временам, когда сам Император находился среди людей.

— Никогда не видел тебя таким задумчивым, — сказал я. Это тоже было правдой. Из всех удивительных и чудесных вещей, которые мне пришлось сегодня увидеть, размышляющий Антон был едва ли не самым поразительным зрелищем.

— И… и те титаны, они тоже древние, древние, как сам Империум, наверное. Некоторые из них, скорее всего, существовали уже во времена Императора и тогда, когда генетическое семя космических десантников было новым. Мы живем в странной и ужасной вселенной, Лев, — сказал он.

— И у тебя ушло столько времени, чтобы это понять? — спросил я.

Он уставился на меня так, словно вот-вот расплачется. У него был потерянный вид, словно у ребенка, заблудившегося среди толпы мира-улья. Странно видеть подобный взгляд у высокого стройного парня.

Настроение становилось все более мрачным. Я взглянул на бронированный остов «Неукротимого», сразу поняв, что все мы думаем об одном и том же.

— Он мертв, — первым сказал я.

Товарищи поняли, что я имею в виду. В «Неукротимом» не осталось жизни. Дух, обитавший в нем, исчез. Антон кивнул. Иван покачал головой. Их смятенный вид как нельзя более соответствовал моменту.

Издалека доносились звуки стрельбы и грохот сражения, но сейчас, думая о «Гибельном клинке», мы словно оказались в уединенном, принадлежащем только нам тихом месте. Старина «номер Десять» провез нас по полудюжине миров. Мы присматривали за ним, и он присматривал за нами. Теперь он казался нам единственным домом, который мы знали за прошедшее десятилетие.

— Что нам делать? — спросил Антон.

Они оба посмотрели на меня преданным взглядом, как в былые времена, еще в велиальской гильдии.

— Нужно найти офицера, — сказал я.

Никто из нас не шевельнулся. Умирающий еретик начал кричать, прося воды. Он лежал в тени разрушенного «Лемана Русса» прямо напротив нас. Антон обернулся, поднял лазган и избавил его от страданий. Мы вернулись к размышлению над своими проблемами.

— Еще ведь есть Заместитель, — сказал я. — Он может быть жив. Думаю, стоит проверить.

Мы старались как можно дольше оттянуть неприятный момент, но, хочешь не хочешь, сделать это было нужно. Нам следовало вернуться в «Гибельный клинок» и отыскать тела. Я сомневался, что кто-то мог выжить, но такую возможность не стоило сбрасывать со счетов. А если мы оказались бы единственными уцелевшими, необходимо было составить список потерь. Имперская Гвардия всегда тщательно относилась к подобным вещам. Еще мы должны были изъять архивы. Это была священная обязанность выжившего экипажа.

Антон сглотнул. Хотя он и был твердым орешком, какие-то дела не нравятся никому. Например, такое, как нам предстояло. Прежде с нами такого никогда не случалось, и никто из нас не вызывался на подобное. Старый танк казался неуничтожимым. Думаю, никто из нас все еще до конца не поверил, что его больше нет.

Но было нечто еще. Своего рода инертность. Сидя на крыше, мы словно удалились от земных дел. Все вокруг нас будто утратило реальность. Мы были одни посреди руин, пыли и трупов, нам не оставалось ничего, кроме как наблюдать, как мимо проносится Вселенная. Когда мы начнем что-то делать, то снова окажемся в мире приказов и обязанностей, в мире, где нас могут убить и в котором нам придется работать. Несмотря на наше подавленное настроение, в воздухе витал дух торжества. Он исходил от выживших созданий, за которыми никто не присматривал, и впервые за долгие годы они не знали, что им делать.

Иван хмыкнул, поднимаясь на ноги.

— Думаю, стоит, — наконец сказал он.

Иван никогда не упустит шанса опустить тебя на грешную землю.

— Пошли, вы, оба, — бросил он. — Нас ждет работа.


Мы забрались обратно в «Неукротимый», двигаясь со всеми предосторожностями, куда осторожнее, чем тогда, когда спасались из него. Было что-то зловещее в нашем возвращении. Как будто я копошился внутри большого трупа.

Мы находились в выжженном остове некогда живого создания. Думаю, все мы чувствовали нечто подобное. Первым доверили идти мне, что довольно разумно, ведь никому, у кого есть хоть капля инстинкта самосохранения, не хочется оказаться на линии огня у человека с дробовиком.

Я затаил дыхание и скорее крался, чем шел. Я был готов ко всему — всегда оставалась вероятность, что космические десантники кого-то упустили и внутри все еще прячутся враги.

Мы снова вошли в командную кабину. Никто из нас не мог смотреть на мертвого лейтенанта. Я замер и взглянул на старое кресло. Сколько часов я в нем просидел? Сколько лиг проехал на этом древнем танке? Одно теперь я знал наверняка — в ближайшее время ничем подобным мне не придется управлять. Кабина казалась совершенно другим местом, и я чувствовал себя другим человеком, уже не тем водителем, который выполнял приказы лейтенанта.

— Ничего, — покачал головой Антон. — Никого, кроме покойников.

Никто не пытался шутить. Даже для нас подобное не было предметом для шуток.

— Думаю, нужно спуститься, — сказал Иван. Его, похоже, нисколько не радовала эта мысль. Нас тоже.

— Похоже, что так, — сказал я.

В коридоре, ведущем к моторному отсеку, лежали тела еретиков. У них был странный вид, как будто тела и головы разорвались изнутри, — отличительный признак работы болтерных снарядов. Ничто, за исключением гранат, не могло превратить трупы в такое месиво, и я говорю это как человек, который довольно сносно умеет обращаться с дробовиком.

Наши ботинки издавали странный сосущий звук. По коридору было невозможно пройти без того, чтобы не вступить в кровь или внутренности. В моторном отсеке произошло что-то очень плохое. Должно быть, по нему пришлось первое попадание. Двигатель взорвался, унеся с собою жизни механиков. Масляного обезглавило куском вывороченной металлической пластины размером с половину двери. Остальные члены экипажа были так изувечены, что мы не могли разобрать, кому какая часть тела принадлежит.

— Похоже, нам очень повезло, — сказал Антон. — Не думаю, что отсюда кто-то выбрался живым.

Конечно, именно в этот момент мы услышали стон из коридора. Мы бросились к уборной и изо всех сил заколотили по двери, после чего стон резко оборвался.

— Кто там?

— Давай впускай, мне отлить нужно, — бросил Антон.

— Это ты, Лев? — раздался голос Новичка.

— Нет! Лорд верховный командующий Махариус, буду присваивать тебе новое звание, — крикнул я. — Сам-то как думаешь?

Дверь распахнулась. В тесном помещении туалета сидели Новичок и Заместитель. Оба они были бледными и нездоровыми с виду. Они заморгали, будто ночные насекомые, на которых посветили факелом. Новичок какую-то секунду смотрел на нас, а затем его начало тошнить. Я отступил как раз вовремя, чтобы не попасть под струю рвоты, заляпавшей мои и без того грязные ботинки.

— Что случилось? — откашлявшись, спросил Новичок. — Я слышал стрельбу, хотя и не узнал оружия, — а затем все стихло.

— Ты проморгал космических десантников, — сказал Антон. — Они спасли нас.

— Космические десантники… — повторил Новичок.

— Да, — произнес Антон. — Ты слышал болтеры. — Он говорил так довольно, словно стрелял из болтера сам.

— Все это очень хорошо, но мы нуждаемся в распоряжениях, — сказал я, многозначительно посмотрев на Заместителя.

Он молча глядел на меня в ответ. Думаю, и вы могли бы утратить дар речи, если бы мозги вашего командира вышибли прямо вам в лицо. Но ведь с Новичком случилось то же самое, а он держался молодцом. Тогда мне казалось, что Заместитель явно слеплен из другого теста, что лейтенант. Вот пример того, насколько сильно человек может ошибаться.

— Живые еще есть? — спросил Новичок. Это был деликатный вопрос, но Антон отвернулся и сплюнул на пол.

— Это мы и пытаемся выяснить, — сказал он, с отвращением взглянув на Заместителя. Тот просто безучастно продолжал смотреть на него.

— Лучше вывести его отсюда, — сказал Иван. — Сомневаюсь, что здешний воздух пойдет ему на пользу.

Его слова показались почти добрыми. В глубине души Иван был хорошим парнем. Когда ты уже наверняка уверен, что он черствый, он может поразить своей чувствительностью. Он нисколько не изменился с Велиала, хотя разрушенное лицо и покрытый металлическими пластинами череп иногда заставляют меня забывать об этом.

Я кивнул.

— Мы все пойдем, — согласился я. — Просто на случай, если снаружи остались еретики.


Мы вышли на свежий воздух, если слово «свежий» здесь было уместно. В воздухе чувствовался не только аромат пустыни, но еще и вонь химикатов и тяжелой промышленности города-улья. К нему примешивались пыль от рухнувших зданий и запах взрывчатки, сгоревшей плоти и выжженной техники. Даже фильтры противогазов не могли полностью избавиться от всех этих запахов.

Я оглянулся. Повсюду лежали тела, словно на иконах Дня Страшного Суда, когда Император вернется покарать виновных. Некоторые тела еще двигались, слабо шевеля конечностями, люди умирали от жажды, отравленного воздуха и смертельных ран. Большинство из них были в форме еретиков. Я говорил себе, что не сочувствую им, ведь еще пару часов назад они пытались убить меня, хотя понимал, что все далеко не так просто.

Неподалеку лежал юноша. На первый взгляд, с ним было все в порядке, если не считать красное пятно, растекшееся на мундире. Его лицо было очень бледным, и он облизал губы, заметив меня. Он был напуган, но хотел чего-то попросить у меня. Я попытался проигнорировать его и пройти мимо.

— Постой, — произнес он на низком готике. Хотя местный акцент исказил слово, я все же понял его. Что-то заставило меня вернуться. — Пить. Пожалуйста.

Я заглянул ему в глаза. Он был молод, даже моложе Новичка, моложе меня, когда я вместе с Иваном и Антоном сбежал, чтобы вступить в Гвардию. Он встретился со мной взглядом. Кто знает, что парень видел на самом деле? У него был тот мечтательный взгляд, который появляется у умирающих людей. Мне тысячи раз приходилось его видеть. Человек переступает определенную черту и просто забывает обо всем. В моем разуме боролись безразличие и определенная симпатия. Я протянул руку и удивился тому, что в ней оказалась фляга.

— Спасибо. Тебе… — Он сделал глоток и откинулся. Юноша умер до того, как голова коснулась земли.

Мне стало интересно, не умер ли он именно из-за того, что попил.

— Становишься мягким, Лев? — спросил Антон. Он еще выглядел задумчивым, но привычная безумная усмешка заставила приподняться край его губы.

— Однажды на его месте могу оказаться я, — сказал я. — Или ты.

— Нет, — ответил Антон. — Я планирую жить вечно.

— Гвардия тебе многое может рассказать на этот счет.

— Знаю. Пусть у них каждый раз находится гениальный план, как угробить нас при первой возможности, но мы для них слишком умны.

— Антон, ты не умнее вон того булыжника.

— Но я все же умнее, чем вся Имперская Гвардия.

— Разве что во снах.

— Ты и сам это знаешь. — Он присел и закрыл парню глаза.

— Не такие уж они другие, — заметил Антон.

Каким-то образом я догадался, что он до сих пор думает о космических десантниках. Наверное, то, что он понял в тот день, шокировало его. Всю свою жизнь он преклонялся перед космическими десантниками. Когда-то он хотел стать одним из них.

— Еще хочешь быть космическим десантником? — спросил я.

Долгое время он смотрел на вздымающиеся пылевые облака, после чего обернулся ко мне и ухмыльнулся.

— Черт, конечно, да, — сказал он. — Замолви за меня словечко перед лордом верховным командующим Махариусом.

— Обязательно, когда увижу его, — ответил я.

Тогда мне казалось, что это шутка.

Глава 8

Мы сидели у выжженного остова «Гибельного клинка» с оружием наготове, слушая, как Заместитель что-то тихо бормочет про себя. Кругом царила тишина, но издалека доносился грохот сражения. Иногда земля содрогалась, и мне становилось интересно, что там происходит. Новичок еще какое-то время рылся в танке, а затем я услышал его голос.

— Эй, Лев?.. — Он высунулся из-под брюха «Гибельного клинка». Парень махнул рукой, чтобы я следовал за ним.

Я хотел было в шутку прикрикнуть на него, но все мое веселье быстро улетучилось, едва я забрался под труп старого монстра и увидел то, что Новичок хотел мне показать.

Я нашел капрала Гесса. Поначалу я думал, что он покойник, но затем заметил, как поднимается и опускается его грудь, и спустя секунду догадался, что капрал спит. Я подвинулся ближе и увидел над ним распахнутый ремонтный люк. Он просто пролез в него и переждал стрельбу, которая бушевала вокруг.

Хотя он спал, рядом с ним лежал лазган, поэтому я жестом велел Новичку отползти. Иногда, когда пробуешь разбудить вооруженного человека, случаются по-настоящему страшные вещи.

— Что ты там нашел? — спросил Иван, когда я вылез обратно.

— Капрала Гесса — жирный ублюдок дрыхнет под ремонтным люком.

— Повезло ему, — сказал Иван. В знак радости он, как обычно, присвистнул.

Антон тоже улыбнулся. Думаю, он просто радовался, что перед ним будет еще одно знакомое лицо. Я же был доволен, что мой кратковременный период командования подошел к концу.

Едва я это осознал, как земля снова задрожала и до меня донеслись рокот и лязг массивной машины, едущей в нашу сторону. Обернувшись, я увидел громадный мультисекционный транспорт. За ним следовала орда меньших машин, в основном ремонтных танков «Атлант», оборудованных подъемными кранами. У некоторых были отвалы, закрепленные на модифицированных шасси «Леманов Руссов». Вокруг них неровной, дергающейся походкой следовали тягачи «Часовые», небольшие двуногие гончие, которые бежали по пятам своих гусеничных хозяев. Все они двигались к нам. Потребовалась почти минута, чтобы облака пыли рассеялись.

Я уловил запах технических благовоний и освященной смазки и услышал напевы, которые техноадепты повторяли про себя, даже когда не проводили ритуалы. Они пришли взглянуть, какие танки еще можно починить, а над какими придется совершить последние обряды.

— Красные капюшоны, — сказал Иван.

Адептус Механикус и их преклонение перед древними тайнами всегда заставляли его нервничать, еще с тех пор, как к его лицу приделали механические части. Наверное, он думал, что однажды последователи Омниссии захотят их забрать. Скорее всего, Иван прав, но они, наверное, дождутся его смерти. И тут я понял, почему его так встревожило прибытие Адептус Механикус. Несколько адептов выбрались из машины. В силовых доспехах, с капюшонами и масками они походили скорее на космических десантников, чем на солдат Имперской Гвардии. По крайней мере так мне казалось, пока они не направились к нам тяжелой неуклюжей походкой. У них и близко не было смертоносной грации Адептус Астартес. Они двигались скорее как заводные игрушки, которые в детстве покупала мне мать, прежде чем умерла от болезни.

Они приблизились к уничтоженному «Гибельному клинку», разглядывая его и покачивая головой. Их предводитель уставился на меня, словно разрушение древнего танка было моей виной.

— Кто здесь за старшего? — спросил он.

Я ткнул большим пальцем в сторону Заместителя. Технопровидец издал странный щелкающий звук, чтобы выказать неодобрение.

— У него сбой системы, — заметил он. — Где аварийное управление?

— Этим занимается капрал Гесс, — сказал я.

— И где я могу его найти?

— Он проводит осмотр под шасси, — ответил я.

— Это не его прерогатива.

— Уж это будете решать с ним.

— Так и поступлю. — Другой адепт достал из «Атланта» небольшую гусеничную тележку. Он поставил ее на землю, и начальник лег на нее. По приказу на техническом диалекте она подвезла его туда, где спал Гесс. Через пару секунд из-под днища послышался жаркий спор.

Остальные техноадепты ходили вокруг обломков. Они уделяли столько же внимания машинам еретиков, сколько и нашей, что казалось мне неправильным, пока я не догадался, что они ищут целые детали. Они осматривали остовы, ударяя по ним церемониальными разводными ключами, напевая диагностические катехизисы и сверяясь с портативными алтарями-предсказателями.

Проведя базовые ритуалы, техноадепты пометили одну из наименее поврежденных машин символами восстановления. Остальные они принялись разбирать. Вскоре я увидел, как от сварочных аппаратов полетели искры. Картина напомнила мне цех гильдейского факторума на Велиале.

Капрал Гесс выбрался из-под «Гибельного клинка». Казалось, он вот-вот разрыдается. Я бы в это не поверил, не увидев собственными глазами.

Он кивнул в сторону начальника.

— Они собираются провести последние обряды над номером Десять, — подавленно сказал он, — а затем повезут его на восстановление.

Это меня не удивило. Значит, техноадепты считали, что воинственный дух покинул наш старый танк. Его отправят обратно в мануфакторум храма и постараются отремонтировать либо разберут на запчасти.

— Он хочет, чтобы я передал ему бортовой журнал, — продолжил Гесс. Он говорил так, словно они требовали от него отдать первенца.

— Тогда нам лучше отыскать его, — сказал я.

Мне не очень хотелось этим заниматься. Конечно, я понимал, что рано или поздно придется, но для этого нужно было вернуться в кабину управления «Гибельного клинка».

Капрал Гесс кивнул. Он собирался отправиться туда один, но, судя по всему, не отказался бы от компании. Я забрался в «Неукротимый» вместе с ним. За время нашего отсутствия кабина управления пахнуть лучше не стала. Интересно, вытащат ли они тела сами, или ждут, что это сделаем мы. Скорее последнее — грязную работу, будьте уверены, всегда свалят на несчастную чертову Гвардию. Универсальный закон.

Гесс посмотрел на лейтенанта — он впервые увидел его труп. Капрал сложил на сердце руки в знаке акрилы и отвернулся. Если бы я не знал его уже много лет, то мог бы поклясться, что он уронил скупую слезу. Я старался не смотреть на труп. Я приблизился к лейтенанту и принялся рыться в его одежде, пока не нашел ключи. Не стану вам описывать, чего мне стоило достать их из разлагающегося месива, в которое превратилось его тело.

Я подошел к шкафчику и достал из него огромные обтянутые кожей книги. Я почтительно поднял их, зная, что это последние из череды томов, восходящих ко временам, когда первый офицер принял командование над этой машиной после того, как она выехала из факторума храма.

Любопытство заставило меня открыть одну из книг.

Я начал листать последние страницы, заметив, что все они исписаны рукой лейтенанта. В самом тексте не было ничего занимательного: по большей части — рутинные технические записи, заметки о наших путешествиях и тому подобное. Но даже при одном взгляде на все это меня охватила ностальгия. Я увидел строчку, посвященную гибели Генрика на Юрасике. Я заметил названия еще нескольких старых сражений, в которых мы принимали участие. Простые слова заставили меня вспомнить о тех боях. У меня в горле встал ком, и я быстро перелистал книгу на начало. Почерк менялся множество раз, даты перетекали из десятилетий в века.

Меня похлопали по плечу, и, обернувшись, я увидел капрала Гесса с протянутой рукой. Я передал ему книги, он принял их и почтительно пробормотал пару слов, словно техножрец, проводящий некий таинственный ритуал.

Конечно, это была просто тарабарщина, которой он нахватался на Велиале вместе со всеми остальными. Техножрец из него был такой же, как из меня. Но все же сейчас капрал походил на служителя культа. В этом было что-то трогательное, и на секунду я почувствовал, будто меня действительно коснулось нечто священное.

Но этот момент прошел, мы выбрались из «Гибельного клинка», и капрал Гесс неохотно передал книги главному техноадепту. Тот принял их со всеми формальностями, словно проводил религиозный обряд, и отдал одному из своих помощников. А затем он потребовал, чтобы мы достали тела для погребения, очистив «Гибельный клинок» для долгого путешествия в вечную обитель.


От лейтенанта мало что осталось, как и почти от всех других членов экипажа. Мы сложили их тела вместе с трупами еретиков и огнеопасными веществами, которые смогли раздобыть. Затем мы облили всю груду техническим маслом и подожгли зажигалкой для палочек лхо.

Почему-то мне казалось уместным, что поклонники Ангела Огня должны быть поглощены пламенем. Эта мысль едва ли взволновала меня. Голодное пламя пожирало их плоть, и временами мне казалось, будто я вижу в огне крошечные скалящиеся лица. Капрал Гесс произнес слова погребального ритуала, предавая Души покойников свету Императора. Мы смотрели на огонь целую вечность, несмотря на запах горящего мяса. Мы думали о мертвых, которых знали, и поминали их. Я даже вспомнил парня, которому дал воды.

Куда они уходят? Что на самом деле происходит, когда ты умираешь? В Писаниях говорится о том, что наши души уходят в свет Императора, но так ли это на самом деле? Я побывал во многих мирах, видел и слышал множество вещей и уже не знал, верю ли еще в эти слова. Возможно, я никогда по-настоящему в них и не верил.

К ритуалу присоединились несколько техноадептов, похоже, скорее из любопытства, чем из-за сентиментальности или веры. Может быть, я был к ним несправедлив. А возможно, они просто проявляли учтивость. Пока мы смотрели на бездыханные тела наших товарищей, техноадепты были заняты машинами. Иногда краешком глаза я замечал, что они проводят свои ритуалы с таким же тщанием, что и мы.

На краткий миг меня охватило странное чувство. Я ощутил себя одиноким и брошенным, как когда-то в детстве. Я стоял среди руин выжженного города-улья, вдыхал воздух чужого мира, невообразимо далекого от планеты, на которой я родился. Окружающие меня люди проводили ритуалы, которые были древними еще тогда, когда мой мир только колонизировали.

Рядом полыхали тела тех, чьи души отправились в путешествие за гранью нашего понимания. В свете горящих покойников, среди теней древних машин войны, я видел грубые лица Ивана, Антона, Новичка и Гесса и испытывал удивительное, похожее на сопричастность чувство, описать которое не могу даже по прошествии стольких лет.

В извечных тьме и сумраке я чувствовал товарищество живых перед лицом непостижимой смерти. Все мы были крошечными искорками света, словно те искры, которые вырывались из костра и исчезали в неизведанной ночи.


После погребальной церемонии Заместитель наконец перестал бормотать. В его глазах снова засветился огонек разума.

— Воды, — попросил он. Его голос стал странным и хриплым, словно долгие часы безустанного крика повредили его голосовые связки. Лицо Заместителя было угрюмым.

Не знаю, что ему пришлось пережить. Как будто в часы беспамятства дух оставил его, и в тело Заместителя прокралось нечто новое, темное. Когда он посмотрел на меня, я заметил в его глазах дикое безумие, хорошо скрытое, но все же видимое.

Я протянул ему флягу, и Заместитель жадно осушил ее, даже не утерев рта, хотя в прошлом никогда бы так не поступил.

— Отчет, — прохрипел он.

Капрал Гесс доложил ему о ситуации. Заместитель переводил горящий взгляд с одного лица на другое. Если новости его и разозлили, он не подал виду и лишь кратко кивнул. Он поднялся на ноги и обошел догорающий костер, подобрал пепел носком ботинка и вернулся туда, где мы сидели.

— Нужно явиться в штаб для переназначения, — сказал он.

— Сначала нужно его найти, сэр, — заметил Гесс.

Я заметил, что он встревожен произошедшими с Заместителем переменами не менее остальных.

— Не думаю, что это такая уж сложная задача, капрал, — произнес Заместитель. — У техноадептов есть доступ к комм-сети. Мы сможем воспользоваться ею, чтобы связаться с ротой.

Краткий миг Гесс выглядел смущенным, но затем его лицо расплылось в улыбке.

— Да, сэр, — сказал он.

Все мы кивнули. Мы привыкли выполнять приказы, и нас радовало, что наконец появился кто-то, кто мог их нам отдавать.

— Я прослежу за этим, — добавил Гесс.

— Нужно расставить часовых на ночь, — продолжил он. — Это разгильдяйство закончится сию же минуту.

Заместитель принялся отдавать распоряжения, пока мы вновь не превратились в хорошо обученную пехоту, и как только все было организовано так, как ему хотелось, уселся возле нашего догорающего костра. Он просто сидел и всматривался в пламя, неподвижный, словно марионетка с обрезанными ниточками. Заместитель продолжал сидеть, даже когда мы заснули.

Я нашел его в той же позе, когда Антон разбудил меня на рассвете, чтобы передать дежурство. Мне стало интересно, что же ему мерещилось в золе.

Глава 9

Наутро к Заместителю подошел один из техников.

— Некоторые наши подразделения направляются в штаб центрального командования. Если хотите, можете сопроводить их на нашем транспорте.

Заместитель кивнул.

— Готовьтесь выдвигаться, — сказал он нам. Он обернулся к адепту. — Мы готовы идти куда угодно.

— Наши подразделения будут готовы к отбытию через пять минут тридцать одну секунду, — уточнил адепт. — Вы можете сесть в транспорт номер два. Но знайте — не прикасайтесь ни к чему под страхом смерти.

Заместитель взглянул на техника:

— Ты не имеешь права казнить меня или моих людей.

— Вы неверно меня поняли — прикосновение к нашему оборудованию без требуемых ритуалов может закончиться вашей гибелью, если мы вовремя не вмешаемся.

Заместитель кивнул. Ему, как и мне, было ясно, что имел в виду техник. Он взглянул на капрала Гесса:

— Ты слышал! Проверь, чтобы каждый это знал.

Гесс кивнул, после чего повернулся ко мне.

— Ты слышал второго лейтенанта, — сказал он. — Проверь, чтобы каждый знал, что ни к чему нельзя прикасаться. Объясни, что если техники или оборудование не убьет их, то это сделаю я. И в особенности это касается тебя, Антон!

— Ты когда-нибудь видел, чтобы я не делал чего-то глупого, капрал? — спросил Антон, нацепив на себя одну из самых своих безумных улыбок.

— Когда ты спишь, — ответил Гесс. — Но даже тогда я сомневаюсь, что твои сны не наполнены глупостями.

Мы загрузили в рюкзаки столько снаряжения, сколько могли унести. В основном это были боеприпасы и еда, а также несколько вещей, принадлежавших погибшим товарищам. Я стоял возле кузова «Атланта», не желая забираться в него, пока остальные проходили мимо. Я оглянулся на наш старый «Гибельный клинок», уже покрытый странными белыми символами, желая посмотреть на него в последний раз.

Я не сходил с места, пока капрал Гесс не затащил меня внутрь и не захлопнул тяжелую металлическую дверь. Последнее, что я увидел, был громадный расколотый корпус древней машины войны, который напоминал мне человеческий остов. Я все еще вижу его. Стоит только закрыть глаза, и на меня накатывают воспоминания.

Внутри «Атланта» было довольно холодно. Мы присели там, где нашлось свободное место. Техники даже не попытались предоставить нам хоть какие-то удобства. Повсюду громоздились тяжелые металлические ящики. Между нами валялись снятые запчасти, и нам пришлось садиться или ложиться прямо возле них. Было темно, но никто даже не подумал включить свет. Думаю, техники полагались на устройства ночного видения. Антон похлопал по переборке, и кто-то в кабине его понял, поскольку на потолке тускло замерцала светосфера, осветив кузов.

Заместитель присел на ящик и уставился вдаль, хотя не мог там ничего увидеть. Казалось, он затерялся в воспоминаниях. Он словно сам стал машиной и просто перешел в режим ожидания, пока мы ехали к пункту назначения. Остальные с любопытством разглядывали ящики. Всем было интересно, что в них, и я знал, что у Антона и Гесса особенно остро зудели пальцы. Тем не менее все помнили предупреждение техников, и никто не попытался вскрыть один из ящиков.

В «Атланте» я ощущал себя узником, хотя никогда не чувствовал себя так в куда более тесной кабине управления «Гибельного клинка». Я стоял, шатаясь при каждом повороте ремонтного танка, держась за трубу в стене и задаваясь вопросом, для чего она нужна. Возможно, все из-за того, что мне нечем было заняться и я не мог повлиять на происходящее. Я скажу, что хорошего в том, чтобы быть водителем «Гибельного клинка», — могучая машина, отвечающая на твои команды, дает тебе по-настоящему почувствовать свою власть.

Меня начала одолевать клаустрофобия. Я завидовал Заместителю из-за того, что он как будто не замечал окружающего. Временами мне чудилось, словно сквозь рев двигателя я слышу вдалеке грохот тяжелой артиллерии. Конечно, я просто волновался, что в нас может угодить один из снарядов или выстрел лазерной пушки. Всякий раз, когда «Атлант» пересекал препятствие или трясся на неровной земле, мои внутренности сжимались в тугой узел. С меня градом катился пот. Во рту пересохло. Я был напуган больше, чем во время боя на «Гибельном клинке».

Я тщетно пытался убедить себя, что волнуюсь зря. Возможно, это было нечто вроде отложенной реакции на события минувшего дня. Возможно, я не мог избавиться от мыслей о смерти. Мне казалось, что я погибну в этом крошечном тесном кузове, что больше никогда не увижу солнечного света, что «Атлант» станет мне могилой.

Я заметил на себе странные взгляды Антона и Ивана.

— Чего уставились? — спросил я.

— Не знаю, но оно глядит в ответ, — ответил Антон. Старая шутка из нашего детства. Он улыбнулся.

— Неважно выглядишь, — сказал Иван. — Что-то задумал?

Он говорил тихо, так, чтобы ни капрал, ни Заместитель его не услышали.

— Нет, — ответил я. — Просто думаю.

— Тогда неудивительно, что ты так позеленел, — сказал Антон. — Не хочешь перенапрягать свои крошечные мозги?

— У него они хотя бы есть, — ответил Иван. — Когда я гляжу тебе в ухо, твоя голова просматривается насквозь.

Они продолжали тихо разговаривать и подкалывать друг друга, пока «Атлант» ехал через руины города в направлении отдаленного звука битвы.

Наконец «Атлант» остановился. Задняя дверь распахнулась, и в ярком солнечном свете возник адепт в красной мантии с наброшенным на голову капюшоном.

— Вы должны выйти здесь, — сказал он. — Дальше мы вас подвезти не можем.

Мы радостно выбрались наружу. Оглянувшись, я увидел, что там, откуда мы приехали, на многие лиги не осталось ничего, кроме руин. Кругом больше не высились звездоскребы. Я услышал поблизости тяжелый орудийный огонь, рев машин и громогласную поступь титанов.

Заместитель вышел из «Атланта» последним и сверился с наручным хронометром. Как и во все офицерские часы 7-го, в него был встроен навигатор. Узнав наши текущие координаты, Заместитель развернулся и направился в расположение штаба. Мы не поблагодарили техноадептов и не попрощались с ними, но им, похоже, было все равно. Я помахал им на прощание, но никто не поднял руки в ответ и не сказал ни слова.

Мы шагали по улице, заваленной обломками. Когда ты оказываешься на склоне улья, то теряешь ощущение реальности, — это как оказаться на склоне вулкана. Мы видели тянущиеся вдаль бесконечные звездоскребы, один выше другого, словно горный хребет, который покрывал половину мира. Башни, замеченные нами на подступах к улью, были всего лишь крошечными подобиями этих колоссальных строений. Глупо, что мы вообще пришли сюда. Мы были словно армия насекомых, которая пытается захватить человеческий город. Громадный улей терялся в облаках. Вдали виднелось мерцание, озарявшее весь город, размытый участок света, одновременно зловещий и таинственный. Мне стало интересно, что же это. Раньше я уже видел такой свет, но никогда не приближался, чтобы рассмотреть получше.

Пока мы шли на звуки битвы, нас внезапно накрыло волной людей и бронетехники, двигавшихся к удаленной цели. Это было странно — мы оказались единственными, кто перемещался не по приказу. Вокруг нас солдаты бежали на позиции, поначалу сотнями сотен, а затем и тысячами тысяч.

Не похоже, что у нас была какая-то конкретная цель, но я недооценил новоприобретенную решимость и выносливость Заместителя. Мы продолжали идти, пока не попали в засыпанные мусором руины городской площади. Она была покрыта палатками и знаками, указывающими на подвалы, и, когда мы спросили, Заместителю показали, где находится наш новый штаб командования.


К моему немалому удивлению, мы отыскали штаб и вскоре предстали перед августейшей персоной полковника. Я никогда прежде не оказывался так близко от старого Моржа. Я мог потянуться и дернуть его за огромные усы, свисавшие намного ниже его точеного подбородка. Я мог прикоснуться к одной из десятков медалей и орденских лент на нагруднике его богато украшенной формы.

Бункер был заполнен офицерами из его свиты, которые изучали карты, прослушивали комм-сеть, но в основном старались ублажить полкового командира, едва им только представлялась такая возможность. В воздухе клубился дым палочек лхо. Со всех сторон слышались отчеты, за которыми следовали приглушенные ответы.

— Райкер, рад снова тебя видеть, — сказал полковник, назвав Заместителя его настоящим именем. — Я думал, ты погиб, когда «Неукротимый» поджарился.

Старый Заместитель наверняка бы расцвел от одного упоминания о нем и без колебаний согласился бы вылизать начальству ботинки. Но новый Заместитель просто смотрел на полковника, словно пытался понять ксеносскую речь.

Если полковник почувствовал себя неуютно от такого поведения, то не подал виду. Думаю, ему хватало ошивающихся поблизости лакеев. Или, возможно, у него было куда больше опыта в общении с офицерами, которые только что вернулись из самого ада, чем я думал.

— Чертовски хорошо, что ты выжил. Сам лорд верховный командующий Махариус спрашивал о вас, лейтенанте Доблинском и остальном экипаже. Вы все будете награждены им лично за то, что первыми вошли в ворота.

— Лейтенант Доблинский погиб, сэр, — монотонно проскрипел Заместитель.

— Тогда кто-то должен занять его место, и не вы ли этот человек, лейтенант Райкер? — Он просиял, будто ему самому предстояло повышение. — Конечно, предстоит определенная волокита с бумагами, но не волнуйся, лет через десять ты получишь все необходимые подтверждения.

Все присутствующие офицеры учтиво засмеялись, за исключением Заместителя. Похоже, теперь для него не существовало ни юмора, ни здравомыслия.

— Спасибо, сэр, — только и сказал он. — Нам выдадут новый «Гибельный клинок»?

Полковник хлопнул себя по боку, как будто Заместитель удачно пошутил.

— Конечно, как только подвезут пополнение. Это произойдет где-то одновременно с тем, как из штаба вернутся бумаги о твоем повышении.

— Понятно, сэр, — удрученно ответил Заместитель.

— В любом случае вы с вашими парнями должны постоянно оставаться поблизости, пока не сможете предстать перед верховным командующим Махариусом. Никому не нужно, чтобы кто-то из вас погиб, не так ли, лейтенант Райкер?

Я заметил, что теперь даже полковник заметил странное поведение Заместителя. Он явно не привык к столь прохладной реакции на его грубоватые шутки. Офицеры из свиты полковника начали бросать на Заместителя полные неодобрения взгляды. Я чувствовал, что они в любую секунду могут перерасти в настоящую лавину возмущения, стоит только полковнику дать знак. Если Заместитель это и понимал, то на его лице, ставшем похожим на маску, не отображалось совершенно никаких эмоций.

— «Гибельного клинка» не будет, сэр? — только и спросил он.

— Не терпится снова в седло? — ответил полковник. — Не сказал бы, что виню тебя! Хочешь пролить еще крови еретиков, да?

Полковник определенно хотел преподнести поведение Заместителя в самом выгодном свете. Лица остальных офицеров потеплели, едва они это поняли. Внезапно все они начали уважать Заместителя за его удалой боевой дух.

— Да, сэр, — коротко ответил Заместитель. Хорошо, что он догадался сказать хотя бы это.

— Не волнуйся, скоро крови будет более чем достаточно. Но пока я хочу, чтобы ты со своими парнями оставался под рукой. Будешь охранять штаб центрального командования, пока сюда не прибудет лорд верховный командующий.

— Он идет сюда, сэр? — судя по голосу, Заместитель был столь же заинтересован, как если бы обсуждал питательные свойства консервированного синтепротеина, который нам опять подадут на обед.

— Он в городе, проводит смотр войск. Уверен, как только он услышит, что экипаж «Неукротимого» выжил, то захочет встретиться с вами лично. Его впечатлило, как вы взяли врата.

Я осознавал, что следует оправдать доверие, иначе нам грозят крупные неприятности. Мне казалось, что мы словно превратились в ручных зверьков полковника. Все могло измениться в один миг.

Взгляд на лица остальных членов экипажа подсказал мне, что они в полнейшем восторге. Мы встретимся с Махариусом. Нас наградят. У нас будут премии, привилегии и отпуск на целую неделю. До этого осталось только дожить.

«Что здесь сложного?» — спросил я себя. Как-никак нас отправили охранять центральный штаб.


Мы вышли из бункера полковника и направились в казармы, расположенные в цоколе ближайшего звездоскреба. Похоже, о том, что мы должны оставаться в живых, чтобы встретиться с Махариусом, полковник говорил вполне серьезно, поэтому нам пока не давали никаких заданий. Более того, нам выдали пропуска, с которыми мы могли ходить возле штаба, дожидаясь вызова. Я никогда раньше не видел ничего подобного, но был крайне рад этому, потому что на ум мне пришло множество вещей, которые с ними можно провернуть.

Остальные выжившие члены экипажа «Неукротимого» бросили свои пожитки и отправились исследовать местность, но я остался лежать в спальне. Это была небольшая комнатушка, зато здесь имелись кровати с одеялами, и после многих ночей в «Гибельном клинке» или на голой земле они показались мне настоящей роскошью. Я просто смотрел в потолок и вспоминал людей, с которыми познакомился за минувшее десятилетие. По большей части все они погибли, чего, впрочем, стоило ожидать, когда я стал солдатом Имперской Гвардии. Я был не в настроении для всего, кроме размышлений и сна, и поскольку последний вариант был предпочтительнее, вскоре я закрыл глаза и погрузился в странные сны, напоминающие кошмар клаустрофоба.

Меня разбудило нечто, похожее на землетрясение, и спросонья я подумал, что здание попало под артобстрел и я могу оказаться заживо погребенным под обломками. Но это был всего лишь Антон. С него градом катился пот, его глаза сверкали диким восторгом.

— Иди посмотри, Лев! Иди посмотри на это! — приговаривал он, продолжая трясти меня.

— Сейчас ты на мой кулак посмотришь, — сказал я, — если не прекратишь меня трясти.

— Я серьезно! Иди посмотри! Ты должен взглянуть на это, пока его еще видно!

Но безумный задор Антона передался и мне, поэтому я слез с кровати, натянул ботинки и взял дробовик.

— Если оно того не стоит, — предупредил я, — то лучше тебе стать хорошим бегуном.

С этими словами я перезарядил оружие.

— О, оно того стоит! Ты поймешь, когда сам увидишь.

Он привел меня к лифту. В нем уже ждали Иван и Новичок. Оба радостно скалили зубы.

— Когда вы успели сдружиться? — спросил я.

— Не обращай на Льва внимания, — принялся наставлять Новичка Антон. — Он всегда такой угрюмый после боя.

С таким же успехом я мог разговаривать сам с собой. Они попросту игнорировали меня. Лифт поднял нас на крышу. Всю дорогу я непрестанно жаловался, а шестьсот этажей — путь немалый.

Я вышел из лифта и тут же понял, почему все казались такими восторженными. С северо-запада задувал сильный ветер. Он развеял облака над городом-ульем, и с высоты звездоскреба я видел панораму до самого горизонта. Передо мной распростерся улей, вдали поднимались гигантские склоны, покрытые лавой. Тут и там вздымались еще более громадные башни. По поверхности вились огромные укрепленные шоссе. Гигантские ворота исчезли среди бескрайнего улья. Зрелище было великолепным, я словно смотрел на рукотворную гору. Но внимание привлекал не пейзаж.

Каким бы невозможным это ни казалось, город казался крошечным по сравнению с Ангелом Огня.

Он каким-то магическим образом притягивал к себе взгляд. Ты ничего не мог с собой поделать и просто смотрел на него. Неестественно высокий андрогин, наверное, в пятьсот раз выше обычного человека, стоял на вершине шпиля огромного строения. Он был облачен в броню и сжимал в руке пылающий меч. Но самым удивительным было другое: над плечами ангела вырастала пара громадных, даже больше самой статуи, пламенных крыльев. Именно они были тем источником света, который так долго мерцал на горизонте.

Исполинская статуя вызывала трепет и заставляла чувствовать себя совершенно ничтожным. Позже я узнал, что крылья из огня образовывал выходящий из стального ядра в статуе промышленный газ. Что-то в местной атмосфере или расположении выводящих труб позволяло газу распыляться подобным образом. Но тогда я этого не знал, да вряд ли и хотел бы узнать. Я был поражен самим видом статуи. Внезапно я понял, почему местные жители считали, что Ангел Огня стоит по правую руку самого Императора. Вы бы и сами поверили в это, если бы всю жизнь провели под горящим взором огромного металлического ангела.

— Стоило оно того? — спросил Антон.

Я даже забыл перезарядить дробовик. Я просто кивнул, ничего не ответив. Иван разглядывал ангела через магнокуляры. Его разрушенное лицо не выдавало никаких эмоций, но по напряженной позе товарища я понял, что он заворожен зрелищем и не может отвести взгляд. В статуе было нечто притягивающее, и я начал подозревать, что в этом каким-то образом были замешаны проектировка и сама ее архитектура.

Мы спустились к подножию башни, когда заревели сирены. Шум стоял оглушительный. Сирены просигналили три раза, а затем умолкли. Мы переглянулись, не понимая, что происходит. Отовсюду доносились радостные крики, поэтому я подумал, что все не так уж плохо. Наверное, прибыл Махариус, и войска приветствовали его должным образом.

Когда мы вернулись в свою комнату, Заместитель уже вернулся.

— Что происходит, сэр? — поинтересовался я.

Он бросил на меня странный взгляд.

— Еретики капитулировали, — произнес он. — Генерал Сеян только что объявил об этом по комм-сети.

Мы обменялись удивленными взглядами.

— Похоже, война окончена, — сказал Новичок с непомерной юношеской самоуверенностью.

— Посмотрим, — пробормотал я, но никто, похоже, не разделял моего мнения.

Все были слишком заняты, хохоча и довольно похлопывая друг друга по спинам. Все, за исключением Заместителя. Он бросил на нас пустой взгляд, словно до сих пор не понимал, что происходит.

Прямое доказательство. Перекрестные ссылки 24К9; Ж6

Скреплено печатью.

Бланк протокола: 6-а.

Подтверждено: Варисов Л., полковник 7-го Велиальского.

Составлено: Парциваль К., капитан 7-го Велиальского.

Направлено в штаб командования боевой группы, орбита Карска V.

Секция 125: записи о смерти в бою.

Место: Железоград.


Доблинский М., лейтенант, командир, имперский танк «Неукротимый» типа «Гибельный клинок».

Причина смерти: вражеские действия.

Примечание: представлен к ордену «За заслуги», врата Железограда, одобрено.


Базильков О., рядовой, бортмеханик, имперский танк «Неукротимый» типа «Гибельный клинок».

Причина смерти: вражеские действия.

Примечание: представлен к ордену «За заслуги», врата Железограда, одобрено, незаконченное расследование.


Корзаков П., рядовой, бортмеханик, имперский танк «Неукротимый» типа «Гибельный клинок».

Причина смерти: вражеские действия.

Примечание: представлен к ордену «За заслуги», врата Железограда, одобрено.


Краков В., рядовой, бортмеханик, имперский танк «Неукротимый» типа «Гибельный клинок».

Причина смерти: вражеские действия.

Примечание: представлен к ордену «За заслуги», врата Железограда, рассматривается.


Манзуриан К., рядовой, стрелок, имперский танк «Неукротимый» типа «Гибельный клинок».

Причина смерти: вражеские действия.

Примечание: представлен к ордену «За заслуги», врата Железограда, рассматривается.


Манзуриан Л., рядовой, стрелок, имперский танк «Неукротимый» типа «Гибельный клинок».

Причина смерти: неизвестна. Пропал в бою.

Примечание: представлен к ордену «За заслуги», врата Железограда, рассматривается.


Зеников И., рядовой, стрелок, имперский танк «Неукротимый» типа «Гибельный клинок».

Примечание: представлен к ордену «За заслуги», врата Железограда, отклонено.


Документ скреплен печатью. Выдержка из расшифрованного дневника инквизитора Иеронима Дрейка.

Возможное свидетельство об измене бывшего верховного инквизитора Дрейка.

Перекрестная ссылка на приложение 107Д-21Н (отчет верховному инквизитору Толлу).

Идите в свете Императора.


Я лично подверг допросу нескольких еретических командиров. Оказавшись под сильным давлением и воздействием санкционированных псайкеров, они многое мне поведали. Как обычно в подобных случаях, глупое бормотание еретиков непросто просеять и извлечь из него зерно правды, если таковое вообще существует. Еретики Карской системы совершили многие из Десяти главнейших ошибок. Они считают себя единственными обладателями космической истины и настоящими носителями Слова Императора. Еретики почитают нас за диких чужаков, даже невзирая на свои очевидные заблуждения. Они готовы умереть ради защиты ложных верований.

Похоже, большинство их командиров искренне веруют. Они отказываются отречься от своей религии даже под страхом назидательного хирургического вмешательства. Их стойкость достойна уважения, и я полагаю, она еще принесет плоды, когда мир вернут в лоно Веры.

Пока нам не удалось пленить ни одного из так называемых Сынов Священного Пламени. Всякий раз, когда жрец почти оказывался у нас в руках, он самопроизвольно взрывался, нередко забирая вместе с собой тех, кому предстояло схватить и допросить его. Эти жрецы обладают психическими силами тревожащей мощи. Они напомнили мне некоторых других еретиков, которые, как оказалось, черпали энергию из демонических источников. Пока я не могу доказать, что Сыны Священного Пламени пользуются силой Врагов человечества, но, боюсь, лишь вопрос времени, когда это станет явным.

Тем временем я отправил в высшие эшелоны запрос о передаче в мое распоряжение ресурсов, необходимых для пленения главы культа, чтобы мы смогли выяснить правду. Я также проследил, чтобы среди местного населения внедрили агентов с высшим уровнем доступа и компетенции.

Глава 10

Мы победно прошли сквозь величественные арочные ворота, по обе стороны которых стояли огненнокрылые ангелы в пятьдесят раз выше человеческого роста, и углубились в Железоград. За мной протянулись бескрайние колонны солдат в серой форме. Далеко впереди, будто победоносные звери, ревели танки. Сотни тысяч людей маршировали под знаменами, символизировавшими наш полк, подразделение и триумфы в тысяче разных миров. Верховное командование хотело, чтобы никто не усомнился в том, что легионы Императора вернулись забрать этот мир во имя Его.

Я чувствовал себя довольно странно, шагая позади танков вместо того, чтобы управлять «Неукротимым». Немало воды утекло с тех пор, как я в последний раз участвовал в параде, маршируя по улицам-рампам города. Вдали исчезала длинная колонна бронетехники. Над головой, подобно звездам, мерцали огоньки на плоских крышах.

Со мной шли Гесс, Антон, Иван и остальные, их оружие было перекинуто за плечи, ботинки начищены до блеска. Мои товарищи шагали с лихой удалью.

Впервые с тех пор, как мы ступили в этот темный мир, я начал чувствовать себя как дома. В воздухе чувствовался рециркулируемый привкус улья. Он отличался от Главной кузницы Велиала, но такой запах нам приходилось вдыхать не один миллиард раз. В нем ощущался химический аромат очистительных фильтров и едва уловимой гнильцы, которая у меня ассоциировалась с Железоградом. В этом улье было теплее, чем в Главной кузнице, и людям не приходилось кутаться в теплую одежду. Если системы жизнеобеспечения не дадут сбой, обитатели города не замерзнут, и они отлично это знали.

Улей отличался и многим другим. Жилые башни представляли собой массивные колонны, которые поддерживали крыши, служившие основанием для верхних уровней. Все они были покрыты титаническими медными трубами, по которым шли газ, горячая вода, нечистоты и сточные воды. Из стен башен вырывалось пламя, словно они были задействованы в масштабном промышленном процессе и одновременно священном ритуале. Все выходы вентиляционных труб были сделаны в виде уменьшенных копий статуи Ангела Огня. Казалось, будто по всему городу легион мятежных ангелов готовился к пламенному полету.

Между жилыми башнями раскинулись широкие площади, на каждой из которых находился фонтан, извергающий огонь. Из пламени тоже вырастали подобия статуи ангела. Возле фонтанов стояли уже знакомые нам зловещие клетки. Некоторые из них казались достаточно большими, чтобы вместить сотни скованных цепями жертв, другие же были настолько маленькими, словно предназначались для детей или карликов. Раз за разом, пока мы шли по городу, я видел все те же затейливо украшенные клетки, как в пустыне, с крестами и дьявольскими масками. Не важно, насколько запруженными были улицы, вокруг них всегда оставалось свободное пространство. Не требовалось большого ума, чтобы понять причину. Некоторые из них были приподняты с помощью лебедок, так, чтобы их опаляло пламенем, которое извергали трубы на стенах зданий.

Поглазеть на марш собрались огромные толпы. Улицы были забиты людьми, они наблюдали за нами из каждого окна и балкона. Люди не радовались, но и не казались особо враждебными. Они не были подавлены. Им было интересно. Мы стали новыми властителями их мира. Я подозревал, что хуже их прежних хозяев мы стать уже не сможем, даже если бы были орками-людоедами. Жители были настолько запуганными, они так привыкли к плети, что ожидали от нас ее ударов и даже не собирались возражать.

Железоградцы казались самыми обычными жителями улья: с нездоровыми лицами, худые, изможденные бесконечными часами работы. С таким же успехом они могли свалиться сюда из моего родного мира. Эти люди вызывали у меня странную ностальгию, и, наверное, остальные чувствовали себя точно так же.

В выси парили светосферы. Мы миновали мерцающие знаки, которые понукали нас поклоняться Ангелу и уверовать в его могущество. Техножрецы пока не успели провести их ритуальное освящение. Жрецы с горящими головами и изображения ангела с пламенными крыльями тревожили меня. Я думал о странных силах, которые они воплощали, и мне казалось маловероятным, что в них есть что-то святое. Ангел внушал трепет и страх в равной мере. Жрецы же вызывали страх и желание убить их, как только представится такая возможность. Наверное, в городе их еще оставалось немало, и я очень сомневался, что они сдадутся без боя, что бы ни говорили губернатор и его придворная знать.

Наконец длительный марш закончился в глубинах улья. Мы подступили к новому дому в жилых строениях факторума, которые реквизировал для нас Комиссариат. Комнаты в массивных зданиях были большими и с высокими потолками. Они не казались переполненными, даже когда в них размещалась рота солдат. Отовсюду, с карниза каждого дома, с фресок на каждом потолке на нас смотрели зловещие ангелы с огненными крыльями. Образ воспроизводился и отображался в промышленных масштабах, возможных только в мирах-ульях. Средоточие местной религии взирало из каждого алькова, с каждого стола, с каждой стены. Кто-то даже подпер дверь комнаты, в которой мы расположились на ночлег, небольшой металлической статуей.

— Могло быть и хуже, — сказал Антон, когда мы вошли и оглядели громадный зал с сотнями кроватей, возле каждой из которых стояло по небольшому сундучку.

Я знал, о чем он думает. Комната напомнила ему гильдейские спальни на Велиале. Внутри суетились сотни людей, они лежали на кроватях, раскладывали пожитки, оспаривали лучшие места. Я никого из них не знал. Все они были такими же, как мы, — выжившими после гибели своих подразделений, ожидающими направления или переформирования в новые роты. Возможно, некоторые из них скоро станут нашими товарищами.

«Сколько раз я уже это делал?» — вдруг задумался я.

Сколько раз я складывал вещи в новой комнате, новой палатке или сундучке в новой казарме, оглядывался на Ивана и Антона и предупреждал их, что пусть считают себя покойниками, если притронутся к моему добру? Сколько раз я видел, как Антон расцветает идиотской улыбкой, а Иван весело присвистывает, показывая, что я несу полную чушь? Думаю, слишком много, чтобы упомнить все.

Это часть солдатских будней — постоянно разбивать лагерь и двигаться дальше, оставлять за собой комнаты, дома, города и миры. Оставлять похороненных друзей и потерянных любимых. Быть солдатом в 41-м тысячелетии означает быть крошечным атомом жизни, который постоянно движется и не познает покоя, пока твое тело не сожгут или не зароют в сырую землю.

— Говорят, местные зовут улей Городом Ангела, — сказал Антон.

Он бросил рюкзак и рылся в нем, ища пропагандистский роман. Остальные его пожитки грязной грудой росли на полу. Мундир упал поверх рубашки. Фляга с тихим стуком покатилась к ботинкам и нагрудным знакам.

— Интересно, почему? — кисло спросил я.

Иван присвистнул, медленно понижая тон:

— Может быть, потому, что над этим местом маячит огромный чертов железный ангел, а его статуи торчат на каждом углу?

Он засунул вещи под кровать и теперь просто сидел, иногда прикладываясь к фляге. Интересно, сколько в ней осталось. Ивану явно не хватит надолго, а охладителя, который можно было бы перегнать в жуткое пойло, в ближайшее время нам не видать.

Антон достал карту и развернул ее, словно в ней могла оказаться его книжечка. Несмотря на засаленность, я тут же узнал ее. Это была старая имперская разведкарта третьей зоны Юрасика Прим. Те земли мы усеяли трупами еретиков, и бурые пятна на карте могли быть следами их крови. Меня вдруг пронзило яркое воспоминание о зеленых джунглях и тропических островах. Я вспомнил встроенный в утесы ДОТ и «Неукротимого», который, паля из всех стволов, несся по прибережным волнам.

— Я случайно не давал книгу тебе, Лев? — спросил Антон.

— На кой черт мне она сдалась? — сказал я. — Я читал ее столько же раз, сколько и ты.

Честно говоря, это не совсем так. Наверное, Антон прочел этот красочный образчик пропаганды более тысячи раз, уж точно не меньше, чем «Памятку имперского гвардейца для поднятия боевого духа». Он перечитывал книгу хотя бы раз в неделю с тех пор, как мы начали трудиться в факторуме Велиала, когда нам было всего двенадцать. Я никогда не забуду, как он корпел над ней, водя пальцем по каждой строчке, и шевелил губами, вчитываясь в слова, хотя все мы знали их наизусть.

— Иван? — спросил он.

— Ты ведь знаешь, как я ее ненавижу!

— Еще одна причина, почему ты мог забрать ее и сжечь, — сказал Антон.

— Кстати, неплохая мысль.

— Даже не думай.

— Во внешнем кармашке рюкзака не смотрел? — спросил я.

— Конечно, смотрел. Думаешь, я совсем идиот?

— Ты отлично знаешь ответ.

Я потянулся и поднял рюкзак из растущей горы нестираной одежды и безделушек, которые Антон собрал за многие годы войн. Я отщелкнул замок на правом кармашке, где Антон обычно держал книгу, полез внутрь и вынул ее.

— Ты только что подбросил ее туда, — раздасадованно сказал он.

— Конечно, воспользовавшись псайкерскими силами. А сейчас, наверное, с их помощью и подожгу ее.

— Не смей! — Длинная костлявая рука Антона резко потянулась ко мне.

Стоявший позади него Иван кивнул. Я перекинул книгу ему прямо над головой Антона.

— Отдай, козел! — закричал Антон и повернулся, чтобы выхватить ее из рук Ивана.

Тот бросил книгу Новичку.

— Отдай сейчас же, если не хочешь проблем, Новичок, — сказал Антон.

Парень сник и повесил голову. Он молча протянул книгу, но стоило Антону потянуться за ней, как метнул ее мне.

Антон с криком ринулся на меня. Я как раз успел бросить книгу, прежде чем он вцепился в меня и потянулся к горлу. Вдруг Иван с Новичком замолчали, и, заглянув Антону за плечо, я сразу понял причину. За нами стоял Заместитель. Он вошел в комнату без стука и на лету поймал книгу.

Антон обернулся посмотреть, на что я так уставился, и побелел. Мы торопливо отдали честь, что, учитывая нашу позу, могло показаться весьма глупым.

Заместитель заговорил:

— В девять утра по имперскому времени вас ждут на плацу. Вы предстанете перед лордом верховным командующим Махариусом для награждения.

Он повертел книгу в руке, словно разглядывая ксеносскую реликвию, потом положил ее на кровать и сказал:

— Продолжайте.

С этими словами он вышел, но почему-то у всех разом пропало настроение для веселья.


Я стоял перед собравшимися полками на огромной площади за новыми казармами. Их освещало неровное пламя центрального огненного фонтана, вздымавшегося над сплоченными рядами солдат. Одетые в парадную форму, они выстроились перед своими машинами, которые для такого случая были вымыты и выскоблены до блеска. Потребовался бы всего один меткий снаряд, чтобы уложить целый полк, и врагу в целости и сохранности достались бы все наши танки.

Наш полк стоял в первых рядах. 7-й Велиальский первым ворвался в Железоград и выдержал массированную контратаку повстанцев на зону факторума. Мы были острием Крестового похода, нас испытали, и мы не сломались. Конечно, нас осталось чертовски мало, но командование едва ли волновали такие пустяки. Солдат всегда можно заменить. Нет более распространенного ресурса в Империуме, нежели простые бойцы.

Мы ждали Махариуса. Казалось, вся Галактика замерла в ожидании. Воздух пронизывало нетерпение, и ничего подобного мне прежде не доводилось ощущать. Находясь слева от подиума, возведенного между двумя «Гибельными клинками», я как будто чувствовал настроение тысяч солдат. Каждый из них словно ожидал прибытия пророка, который одним-единственным словом изменит его жизнь. Только Заместителя, похоже, нисколько не затронуло всеобщее волнение. Даже важность грядущего момента не могла вернуть его из того разрушенного мира, в котором он теперь обитал.

Громогласный рев возвестил о прибытии Махариуса. В небе появился блестящий овальный аэромобиль. Это был личный транспорт губернатора, не военный. Богато разукрашенный золотом и инкрустированный драгоценными камнями,аэромобиль и сам походил на летающую драгоценность. В иных обстоятельствах он показался бы вершиной безвкусицы по сравнению с грозными дюрасталевыми танками, рядами выстроившимися под ним, но мысль о том, что в нем находился сам Махариус, меняла все коренным образом. Аэромобиль казался совершенно уместным для покорителя миров. При одном его виде солдаты радостно закричали.

Золотая машина начала снижаться, пока не зависла над платформой. Открылась боковая дверь, и оттуда выдвинулся длинный трап. Мгновение спустя по нему в окружении свиты прошел Махариус. Со своего места у платформы я отчетливо смог разглядеть его профиль. Он походил на смертного бога. Махариус словно светился, но этот свет исходил вовсе не от брони, в которую он был облачен. Он попросту затмевал окружающих, даже таких важных людей, как инквизитор Дрейк и приземистый, мускулистый генерал Сеян. Техножрецы следили за каждым его шагом с помощью устройств-мониторов. Над ними бдительно парил технический херувим. Как обычно, это событие запишут и покажут остальным армиям.

Махариус развел руками в величественном приветствии, а затем имперская процессия скрыла его из виду. Он перекинулся несколькими словами с людьми, его голос усиливался древним устройством, а слова благодаря загадочной науке Адептус Механикус передавались войскам по всей планете и мирам системы.

Позже, просматривая эти записи, я понял, что он считал общение с солдатами чем-то вроде обязанности. Но при этом ты чувствовал, что заслужил эту честь и что он говорит с тобой без высокомерия. Нечто в Махариусе заставляло тебя думать, что ты находишься в присутствии кого-то большего, чем простой смертный. Как и в космических десантниках, было в нем что-то, от чего ты ощущал собственную незначительность, но в отличие от них он не казался отчужденным. Он был человеком, который видел человека и в тебе, а близость Махариуса возносила тебя вровень с ним.

Наконец пришло наше время удостоиться его внимания. Он улыбнулся, едва завидев нас. Вы сможете увидеть это в записях. Он выглядел действительно обрадованным, и, наверное, так оно и было. Вы сможете увидеть всех выживших членов экипажа «Неукротимого», когда он вешал на наши груди медали за взятие врат. Мы, такие маленькие в сравнении с ним, были смущены подобным вниманием. Все, кроме Заместителя, — он по-прежнему казался нечеловечески отстраненным.

Махариус поблагодарил нас и поочередно прикрепил награды к мундирам. Я помню, как стоял перед ним и думал, насколько он статен и моложав. Махариус лучился силой, здоровьем и дружелюбием. Когда он смотрел на тебя, ты чувствовал, что все его внимание сосредоточено на тебе. Когда он говорил, казалось, ему действительно интересно то, что ты хочешь сказать, даже если ты заикался, как Антон. Он товарищески клал руку тебе на плечо, а затем шел дальше.

Сильнее всего я помню ауру его присутствия. Махариус казался единственным реальным существом, а все, кто окружал его, — лишь тенями. Черт, я могу провести остаток жизни, пытаясь подобрать слова, чтобы описать это чувство, но в конечном итоге любые описания окажутся бесполезными. Они никогда не помогут вам представить чистую и первозданную мощь этого человека.

До сих пор лишь в самых общих чертах могу вспомнить, что именно он сказал и что я ему ответил. Он похвалил меня за отвагу, я поблагодарил его, а то, что мы оба были искренни, несмотря на мою циничную натуру, многое говорит о харизме Махариуса.

В конце церемонии войска криками приветствовали нас, пока лорд верховный командующий наблюдал и аплодировал. Затем он поднялся обратно в воздушную колесницу губернатора и улетел, а я провожал его взглядом, думая, что говорил с ним в последний раз.

Конечно, я ошибался.

Глава 11

Я укрылся за обломками автомобиля, когда группка спятивших бандитов открыла по нам огонь из самодельных пистолетов. Пуля срикошетила от крыши машины и улетела в окно магазина, разбив стекло.

— Прямо как старые соседи в праздничный вечер, — заметил Антон, поднявшись, чтобы выстрелить из лазгана.

Кто-то закричал. Антон нырнул обратно в укрытие и ухмыльнулся.

— У меня просто ностальгия, — сказал Иван и присвистнул сквозь железные зубы. Наверное, он и сам подумывал выстрелить пару раз или вообще броситься в атаку. В прежние дни он никогда бы не отказался ввязаться в драку.

Я высунул голову и оглядел улицу. Вокруг нас бушевали толпы вооруженной молодежи, исполненной ярости и готовой сражаться. Они прятались за перевернутыми автомобилями и внутри сожженного наземного транспорта. Пусть битва за Железоград окончилась, но внутри улья всегда была война. С подобными соседями она, наверное, шла с тех пор, как возвели эти жилые блоки.

Многие из местных бандитов приняли свержение Сынов Пламени за сигнал начать оргию грабежей, изнасилований и сведения старых счетов. Должно быть, поклонники Огня внушали неподдельный страх, раз сумели так долго следить, чтобы содержимое кипящего котла, которым на самом деле был Железо-град, не выплескивалось наружу. Нас отправили на улицы вместе с новой ротой, чтобы восстановить хотя бы подобие порядка.

Железные ангелы взирали на нас с высоты, на которую занесли их огненные крылья. Обычные жители прятались в дверных проемах, за мусорными баками, в сточных колодцах, которые соединялись с общей канализацией. Бандит выкрикнул оскорбление на непонятном диалекте и сделал очередной выстрел.

После того как нас наградили и полковник получил возможность выслужиться перед Махариусом, нас вернули в строй. Медали не дали нам каких-то особых привилегий. Нас отправили в новую роту, сформированную из самых разных бойцов — экипажей, потерявших машины, отделений, которые оказались единственными уцелевшими из своих рот, офицеров, получивших ранения перед наступлением и упустивших шанс умереть в славном бою, когда нас атаковали еретики. Я заметил нескольких солдат, которые укрылись в дверях и были готовы выдвинуться на улицу. Один из них жестом показал, что ему нужен прикрывающий огонь. Я согласно поднял руку и приготовился.

— Во имя Императора, какого… — вырвалось у Антона.

Я проследил за его взглядом и понял, что его так поразило. Заместитель вышел на улицу. Он сжимал пистолет в руке, но держал его на уровне бедра и, казалось бы, ни во что не целился. Вокруг него рикошетили пули, вздымая небольшие облачка пыли. Он шел вперед, словно пули были каплями дождя, падающими с неба Юрасика. Он словно верил, что в него не могут попасть, и каким-то чудом эта вера создавала вокруг него силовой щит, который останавливал снаряды. Его лицо оставалось все таким же бледным. Глаза смотрели куда-то вдаль. Пуля сбила с него фуражку, и Заместитель пригнулся, чтобы подобрать ее, и снова надел на голову, как будто ее просто сдуло ветром. Клянусь, там, где еще секунду назад было его лицо, пролетела пуля.

Но это спровоцировало ответные действия. Он поднялся, прицелился из болт-пистолета и выстрелил. До меня донесся крик. Заместитель просто шел вперед, стреляя на ходу, и в конечном итоге был вознагражден еще одним воплем. Я посмотрел на Ивана. Иван на меня. Мы были одинаково ошеломлены. Антон ухмыльнулся и сказал:

— Да какого черта!

Вскочив на ноги, он открыл огонь из лазгана. Луч пролетел над плечом Заместителя и попал в бандита. Иван и я рванулись следом. Остальное отделение поступило точно так же. Казалось, Заместитель отвлек на себя внимание. Солдаты открыли шквал лазерного огня по бандитам и начали продвигаться. Некоторые преступники сломались и бросились наутек.

Я держал в руках дробовик, но не мог им воспользоваться из-за боязни попасть в Заместителя. Ивану это не помешало открыть огонь. Думаю, он сделал это, чтобы сильнее прижать бандитов, а не чтобы попасть в кого-то из них. Все трое — Заместитель, Иван и я — добрались до бандитов одновременно. Я вытянул перед собой дробовик, нажал спусковой крючок, и заряд дроби угодил сразу в троих. Заместитель выстрелил раз, а Иван просто выставил лазган и заорал: «Сдавайтесь!» Бандиты разом побросали оружие. Не знаю, что их напугало сильнее: лицо Заместителя или стальная челюсть Ивана. Наверное, в равной степени то и другое.

Заместитель осмотрел бандитов с враждебностью, не большей, чем если бы они были шумевшими детьми. Не сказал бы, что Иван, Антон и я вели себя с ними особенно учтиво. Я никогда не испытывал симпатии к людям, которые в меня стреляют.

Бандитов повели на казнь или в рекрутский пункт, а мы отправились дальше: патрулировать улицы и выслеживать поклонников Ангела Огня.

Это был очередной типичный день в Железограде. Я помню его только потому, что в ту ночь мы встретились с девочками.


Мы сидели в подвале «Ангельского благословения». Я разглядывал комнату со своего кресла в углу. Она была небольшой, темной, в воздухе клубился дым от палочек лхо и яркокурева. Маленькие газовые фонари, накрытые кристаллическими плафонами, озаряли сумрак подрагивающим светом. За стойкой бара местный житель с обритой головой разливал адское пойло из бутылок, на которых неизменно отображалась сцена из жития Ангела Огня или одного из многочисленных святых, а также красовалось название факторума-производителя.

Я бросил взгляд на сидевших напротив Антона, Ивана и Новичка. Перед каждым из них стоял стакан. Иван откупорил бутылку, которую приберегал для себя. Остальные пошли более привычным путем и стали дожидаться официантку, которая принесет нам напитки.

— Что ж, здесь уютно, — сказал Антон.

Местные спускались по узким ступеням и, оглядев клиентуру, в основном уходили восвояси. По крайней мере мужчины. Некоторые девушки предпочитали остаться. Так обычно случалось. Подобное можно увидеть в тысяче миров.

В баре собралось множество солдат нашего подразделения. У некоторых были местные безделушки, вроде булавок и запонок с металлическим ангелом. Другие щеголяли более зловещими сувенирами, вроде чисел из крошечных черепов, чернилами выведенных на руках, шеях и лбах, с написанным под ними названием «Железоград». Подобные татуировки в нашем полку издревле указывали, скольких врагов солдаты убили в бою. Одни цифры были неприкрытой ложью, другие — бахвальством, иные же — явной недооценкой. Думаю, они выбили их преждевременно. Я не был уверен, что битва за город действительно закончилась. Банды продолжали сражаться на улицах. Во многих жилых зонах царили беспорядки, и никто наверняка не знал, что случилось с сектантами, которые принесли столько неприятностей.

— Видали сегодня Заместителя? — спросил Новичок. — Он прошел сквозь шквал огня, даже не заметив его.

— Может быть, действительно не заметил, — сказал я.

— Поверить не могу, что это тот самый человек, которого я вытаскивал из кабины номера Десять.

«Как же просто он произносит „номер Десять“, — подумал я, — будто просидел там десять лет, а не пару дней».

Я хотел было сказать ему, что право так называть наш танк нужно заслужить, но понял, что в этом уже нет смысла.

— Заместитель рехнулся, — сказал Антон.

— Знаешь, а ведь нехорошо, если Антон называет кого-то рехнувшимся, — подметил Иван.

— Я серьезно, — возразил Антон. — Мы же сами всё видели. Иногда люди ломаются. В их головах что-то раскалывается и изменяет их. Помните Юрия, когда мы вытащили его из бункера на Юрасике? Все время бормотал, что его хотят утащить зеленые человечки.

— Ну, мы тогда воевали с орками, — сказал я. — Поэтому он был по-своему прав.

— Мы перебили их всех. Он видел каких-то орков-невидимок.

— Ты не можешь видеть невидимое, — заметил Иван. — В этом вся суть невидимости.

— Ты понял, о чем я. Он сбрендил с концами.

— Но Заместитель не такой, — сказал я.

— Знаю, но это одно и то же. Иногда человек может увидеть нечто такое, что его разум не выдерживает.

— Тогда тебе ничего не грозит, — сказал Иван. — У тебя-то его нет.

— Обхохочешься!

Новичок вздрогнул и отхлебнул зеленоватый напиток.

— Думаю, если находиться здесь слишком долго, с человеком может случиться подобное.

Он начал подходить к тому, о чем действительно думал.

— Ты о чем? — спросил я, чтобы дать ему повод продолжить.

— Для чего все эти клетки?

— Чтобы казнить людей, — ответил я.

— Но кто, черт подери, будет казнить людей таким образом?

— Разве это важно? Люди все равно умирают.

— Да, но…

— Мы используем расстрельные команды, — сказал я. — А они — клетки.

— Это не то же самое, — сказал Новичок.

Конечно, он был прав, но во мне уже плескался алкоголь, и мне хотелось с кем-то поспорить. Со мной обычно такое случается, когда я выпью.

— Думаешь?

— Ты и сам это знаешь, Лев, — сказал Иван. — Первый способ быстрый и безболезненный, второй — медленный и жестокий.

— Ах да, Империум у нас теперь не медленный и жестокий, — взвился я.

— Но не настолько же.

— Лев, Иван прав, — сказал Антон. — Подобным образом губить людей очень уж отвратительно и очень странно. Это дело рук жрецов.

— Может, ты и прав, — сказал я.

— Ты ведь знаешь, что это так. Здесь попахивает ересью.

Спор мог принять теологический поворот, если бы нас не прервали.

В бар вошел капрал Гесс. Его форма была свежевыстиранной, ботинки блестели. Небольшие усики были аккуратно подстрижены. За каждый его локоть держалась девушка. Капрал не считался красавцем, но с дамочками у него никогда не было проблем. Он выглядел добрым, веселым и никогда на них не скупился, поэтому, думаю, девушек можно понять. Его появление развеяло сумрачное настроение за столом, хотя он просто прошествовал мимо нас, бросив на стол пару местных монет и громко сказав:

— Выпейте за меня и за старину номер Десять.

С этими словами он ушел. Это было нечто вроде личного ритуала, который он обязан был провести, у каждого из нас имелось нечто подобное.

— Спасибо, капрал, — сказал я удаляющейся спине. — Не имею ничего против.

Антон ткнул меня локтем под ребра. Я обернулся и посмотрел туда же, куда и он. Внутрь зашли три красивые молодые девушки.

— Именно то, что нужно, чтобы отвлечься от вашей унылой болтовни, — сказал он, затем встал и пошел знакомиться.

Антон поговорил с ними пару минут, а потом вернулся за стол, ведя за руку небольшую светловолосую девушку.

— Это Катрина, — сказал он.

Затем указал на ее высокую темноволосую подругу:

— Это Лутцка, а это Янис.

Третья была пухленькой и довольно миловидной.

— Они медсестры в больнице Святого?..

— Святого Оберона, — сказала Катрина. — Это лучшая больница в улье. Все богачи лечатся там.

Казалось, она этим очень гордится.

— Уверен, так и есть, — сказал Антон, пригладив волосы. — И, уверен, вы лечите их так, как они того заслуживают.

Иван подтащил несколько стульев со скромностью, которой я от него совершенно не ожидал, и девушки присели. Катрина села рядом с Антоном, Лутцка возле Ивана, а Янис примостилась около Новичка. Я оказался зажат в своем уголке, в полном одиночестве. Впрочем, я пока не собирался уходить. Я находился в удрученном и противоречивом расположении духа.

Пока они болтали и обнимались, я пил. Наверное, мне стоило познакомиться с какой-то девушкой. Если бы я так поступил, моя жизнь круто изменилась бы. Наверное, для начала я не встретился бы с Анной. Я опрокинул еще пару стаканов и побрел в казарму. Утром нам предстояло идти в патруль. Остальных, похоже, это нисколько не волновало. Их внимание целиком сосредоточилось на девушках.


В «Химере» было не развернуться. Но меня это не заботило. Я сидел в башне, наблюдая за проносящимися мимо улицами. Здесь, на нижних уровнях улья, смотреть было особо не на что. Над нами возвышались здания, украшенные металлическими серафимами. Титанические ангелы взирали на нас с гигантских фресок на крышах, их детали высвечивались блуждающими огнями прожекторов на верхушках жилых блоков. Мусор скапливался, словно снежные завалы, вдоль домов, где давным-давно сломались трубы. Крысы размером с человеческую голову следили за нами светящимися злобными глазками и пищали что-то друг другу на своем языке.

Здесь была засада. Один из наших патрулей натолкнулся на орду еретиков. Солдаты вызвали подкрепление. В ответ отправили нас.

Иван стоял за тяжелым болтером и осматривал улицы. Если он мучился похмельем, то не подавал виду. Он высматривал цели. Мы видели только людей в легких комбинезонах, которые часто носили местные рабочие. Но бронетранспортер приближался к месту засады. Это было ясно по запаху горящей плоти.

Бой произошел на одной из площадей вокруг клетки для сжигания. Наши парни хорошо поработали. Они успели уложить сотни еретиков. Трупы до сих пор устилали землю, несмотря на орды сборщиков, которые раздевали и грабили покойников и утаскивали их в гигантский крематорий. За это им еще и платили вознаграждение. Это был один из местных законов, которые Махариус предпочел не трогать.

Некоторые покойники могли быть просто невинными прохожими. Но я сомневался в этом. Насколько я знал, рабочие факторума редко носили при себе оружие.

Мы прибыли на место не первыми. На площади уже развернулась целая рота. Я заметил машущих и выкрикивающих приказы офицеров. На верхушке статуи крылатого ангела засел снайпер-ратлинг, который осматривал толпу сборщиков трупов через прицел мощной винтовки.

«Химера» давила тела под гусеницами, пока комиссар не приказал нам остановиться. Машина застыла на месте. Отделение вышло наружу. Я выбрался из башни и спрыгнул возле Антона, сжимая в руках дробовик. Иван остался в башне, так и не выпустив оружие. От этого я почувствовал себя немного увереннее. Если начнутся проблемы, он знал, как с ним обращаться.

К нам подошел комиссар. Он принадлежал к тем людям, лица которых всегда остаются холодными и невозмутимыми.

— Взять периметр под контроль, лейтенант Райкер, — приказал он. Его голос оказался хорошо поставленным и слащавым, как у добродушного жреца. Удивительно, как у подобного человека мог быть такой голос.

— Сэр, — сказал Заместитель.

Он выкрикнул соответствующие приказы, и мы направились к краю площади, где укрылись за сожженными машинами, пласкритовыми стенами и пьедесталами статуй. Все уже понимали, что бой давно окончился, но рисковать никто не хотел. Если злобная толпа с факелами в руках вздумает вернуться, то немедленно попадет под шквальный лазерный огонь.

Я оказался за пласкритовой скамейкой вместе с капралом Гессом и Новичком. Этим утром капрал уже не выглядел таким довольным. Он был совершенно серьезен, как лазган, который крепко сжимал в руках.

— Видите, что они натворили? — спросил Гесс, когда убедился, что орда фанатиков не собиралась выскакивать из ближайших переулков.

Я видел, но старался не думать об этом. Вокруг огненного фонтана лежали обгоревшие тела. Других запихнули в клетку и сожгли. Я ни на мгновение не сомневался, что это наши парни и что сжигали их заживо. Не лучший способ умереть.

— Не хотелось бы попасть в плен к еретикам, — заметил Новичок. Он выглядел напуганным.

— Тогда наилучший способ — отстреливаться из лазгана, — произнес Гесс. — Видишь, как они любят огонь?

— Я видел жрецов в факторуме, — сказал Новичок. — Лазерный огонь даже не замедлял их. Он делал их только сильнее, словно подпитывал.

Гесс мрачно улыбнулся:

— Тогда лучше стреляй по тем, кто рядом со жрецами. Оставь святош Лемюэлю. Посмотрим, любят ли они дробь так же, как лазерные лучи.

Не сказал бы, что мне понравилось назначение на должность истребителя жреца, но слова Гесса были не лишены смысла.

— С другой стороны, граната нисколько не хуже, — поспешно добавил я.

— Не стану возражать, даже если ты помочишься на этих ублюдков, чтобы потушить их горящие головы. Если увидишь псайкера, убей его. — Капрал казался злым, но сейчас я понимал его как никогда хорошо.

Я и сам был не в лучшем расположении духа. Мы глядели по сторонам, в любой момент ожидая увидеть толпу еретиков-огнепоклонников. Но они упорно не желали показываться.

Мы ждали и ждали, но еретики так и не вернулись, чтобы попытаться сжечь еще кого-то. Очевидно, соотношение сил менее ста к одному им не нравилось. Наконец офицеры, комиссары и их советники решили, что увидели достаточно. Нам приказали грузиться в машины и возвращаться на базу.

Глава 12

На следующий день мы стояли на стенах и наблюдали за отбытием армии. Бесконечные колонны тяжелых танков, за которыми следовали бронетранспортеры, с ревом уносились вдаль. Над ними проносились «Валькирии». Титаны гигантскими шагами удалялись в алый предрассветный сумрак. Воздух дрожал от громогласной поступи армии. Слова словно резонировали в груди, когда мы говорили.

— Мы должны идти с ними, — сказал Антон. — Мы должны быть в номере Десять.

Я не собирался с ним спорить. Если бы в Галактике и существовала некая справедливость, то нам сейчас следовало бы сидеть в «Неукротимом». Лейтенант бы командовал нами, Масляным, рядом был бы Генрик. Но вместо этого мы рассыпались по стенам Железограда вместе с остальной наспех собранной ротой и смотрели, как армия во главе с Махариусом уходит на новые завоевания и победы. Где-то далеко находились другие ульи, другие армии еретиков, другие противники. Я пытался радоваться тому, что я здесь, вдали от опасности, но безуспешно. Я был расстроен.

— Новый «Гибельный клинок» мы получим еще нескоро, — мрачно сказал Иван. — Если вообще получим.

— Я мечтал стать водителем танка, — сказал Новичок. — А оказался с чертовыми землемесами.

— Жизнь несправедлива, — сказал я. — Ты привыкнешь.

— Как ты сам?

— А теперь ты ведешь себя непочтительно.

— Им достанется все веселье, — сказал Антон.

Он проследил взглядом за огромными пылевыми облаками, которые вздымала уходящая армия, и присвистнул.

— Уверен, местные не дадут нам скучать, — произнес я.

У меня не шли из головы сводки о росте насилия на улицах и слухи, что жрецы Ангела Огня снова активизировались.

Я прикрыл глаза, продолжая вглядываться в красно-оранжевую пустыню. На ней до сих пор виднелись сожженные танки, которые остались со дня штурма. Техноадепты не смогли снять все детали. Навеки оставшейся там бронетехники было не сосчитать, но я все же попытался. Мне удалось насчитать несколько десятков машин — крошечную толику от общего количества, — когда Антон отвлек меня очередным глупым вопросом.

— Эй, Лев, какие у нас шансы получить новый «Гибельный клинок»?

— Примерно такие, как у тебя научиться думать, — ответил я.

— Я серьезно, — сказал он.

— И я не шучу.

— Нет, серьезно, как ты считаешь?

— Думаю, пока нам дадут новое назначение, мы успеем умереть от старости. Ты ведь знаешь, как работает Муниторум. Если повезет, нас могут отправить на «Валькирии».

— Хотелось бы побыть пилотом, — заметил Антон.

— А тебя разве учили этому? — спросил я.

— Да что там сложного?

— Если бы это не было для тебя слишком сложно, Муниторум никогда бы тебя туда не послал, — сказал Иван.

— Послушай умного человека, Антон, — сказал я. — Он понимает суть военной бюрократии.

— Я мог бы научиться, — сказал Антон, и, похоже, глупость собственных слов нисколько его не смутила.

Я посмотрел на уходящих титанов. Меньшие «Гончие войны» мчались впереди остальных, словно желая первыми сцепиться с врагом. Гигантские «Разбойники» шли следом, двигаясь со всеми мерами предосторожности на планете, которая производит «Теневые мечи».

Внезапно в моем сердце расцвела гордость. Все это поразительное средоточие мощи было лишь крошечной частью армии Империума в этой части Вселенной. Я чувствовал себя так, словно наблюдаю за стальной волной, которая может захлестнуть всю планету и сокрушить любое сопротивление. И частью этой волны, этой силы был я. Взглянув на остальных, я понял, что они думают о том же.

— Куда они идут? — спросил Новичок.

— До края Галактики, — ответил я.

Мои слова прозвучали как пророчество.


— Я начинаю ненавидеть это место, — болтал Антон.

Он держал лазерную винтовку как обычно, на сгибе локтя, но я знал, что он без раздумий воспользуется ею при малейшей угрозе. Его шлем был сбит на затылок. Противогаз болтался на шее. Длинными пальцами он почесал шрам, наблюдая за толпами людей. Местные жители смотрели, как мы идем по улице в патруле. Они не выглядели враждебно, но и особого дружелюбия также не проявляли. Они просто наблюдали. Мы не останавливались, замыкая тыл пешего патруля. Мы были здесь, чтобы нас могли увидеть.

— Почему же? — спросил я. На самом деле мне было не очень интересно, но иногда разговоры Антона отлично отвлекали от насущных проблем. Я уже знал, что он собирается сказать.

За время, прошедшее после отбытия армии, в Железограде стало зловеще тихо. Но подспудно творилось нечто странное. Стоило мне взглянуть в лица жителей, как я чувствовал, что они чего-то ждут, возможно, какого-то знака от нас или от Ангела Огня, который так долго властвовал над этим миром. Невольно мне начинало казаться, что эти люди считают нас чем-то вроде болезни.

Куда бы мы ни направились, за нами неотступно следовал взор ангела. Во множестве подобий установленный на стенах всех жилых башен, этот серафим с металлическим телом как будто готовился воспарить на крыльях из огня. Каждый день мы ходили по улицам жилых зон, просто чтобы показать, что еще здесь, напомнить местным, что они живут при новых порядках. В неброской серой форме мы выглядели чужими среди ярких нарядов всех оттенков красного, которые предпочитали местные жители. На каждой площади все еще пылали огненные фонтаны. Наши группы техников взялись за снятие клеток для жертвоприношений. Я стоял рядом с ними, пока огромные машины сминали их в металлолом. Я оглядел лица окружавших нас людей, а затем посмотрел на широкий проспект между жилыми блоками, который протянулся до видневшейся далеко на горизонте стены.

Антону удалось поразить меня:

— Этот город чем-то напоминает о доме…

— Он не напоминает Велиал, — покачал я головой. — Он совсем не напоминает Велиал.

— Это улей, — сказал он.

— Вот оно что, — сказал я и осмотрелся, но не заметил никакого сходства.

Велиал был мрачным серым местом, заполненным заводами тяжелой промышленности. Грязный смог клубился по улицам и вился под мостами, словно туман. Температура там была куда ниже, а влажность намного выше.

Каждое здание принадлежало какой-либо гильдии или заводу.

Здесь повсюду царило ужасное однообразие. Культ Ангела Огня затмевал все остальное, будто сорная трава, душащая другие растения в одичавшем саду. Все несло его метку. У каждого человека имелся его символ. Металлические ангелы висели на цепочках на каждой шее. Этих чертовых ангелов было намного больше, чем любых других имперских символов, включая те, что были у нас самих.

— Ненавижу клетки, — сказал Антон. — Кто бы ни казнил людей таким образом, он полный псих.

— Если бы тебя собирались казнить, тебя бы волновало, как именно? — спросил я.

— Если бы ты собирался встретиться с Императором, то как бы ты предпочел — болтерным снарядом в голову, быстро и чисто, или заживо сгореть в «Лемане Руссе»?

— Ничего бы не предпочел, — ответил я. — Я планирую уйти в отставку и дожить лет до восьмидесяти.

— А я планирую стать космическим десантником, — сказал Антон. — Посмотрим, что у нас получится…

— Тихо, вы оба, — шикнул Иван. — Там что-то происходит.

Мы вышли на широкую площадь. Повсюду стояли лотки, с которых продавцы торговали горячей едой и холодным металлическим религиозным хламом: амулетами и иконками с изображенным на них Ангелом. Несколько человек зло посмотрели на нас. В руках они сжимали памфлеты, на обложках которых опять-таки был изображен Ангел Огня, возвышающийся над трупами захватчиков в серой форме.

Большинство людей глядели без каких-либо эмоций, но некоторые памфлетисты сверлили нас полными ненависти взглядами. В нашу сторону полетели камни и мусор. Заместитель остановился, посмотрел на толпу, а затем направился прямиком к ней. Он излучал безмолвную угрозу и еще нечто странное. Я заметил, как иные из тех, кто швырял камни, остановились, даже не успев замахнуться.

— Бросьте это и расходитесь по домам, — произнес Заместитель. Его тихий хрип был слышен даже сквозь гам улья. — Расходитесь и останетесь в живых.

Кто-то отвел руку, приготовившись к броску. Внезапно в руке Заместителя оказался пистолет. Он нажал спусковой крючок. Пуля прошила человеку руку. Еретик с криком упал и начал кататься по земле от боли.

— Кто-нибудь еще? — спросил Заместитель. Люди просто смотрели на него. — Тогда расходитесь.

Местные пристыжено топтались на месте. Заместитель молча стоял с пистолетом в руке, один против десятков, совершенно не проявляя страха. Я смотрел, что случится дальше. В руках я сжимал дробовик, на случай если все обернется совсем плохо.

К моему несказанному удивлению, толпа попятилась. Заместитель махнул паре бойцов, чтобы они увели раненого человека для допроса, а затем вернулся к нам, чтобы проследить, как команда саперов продолжает работу.

— Мы называли его Заместителем, — сказал Антон, — но теперь он скорее чертов Гробовщик.

— Называй его так почаще, а там, глядишь, прозвище и приживется, — заметил я.

— Посмотрим.

Заместитель приложил руку к уху, слушая сообщение по комм-сети. Он оглянулся и жестом велел нам следовать за ним. Похоже, что-то случилось. Мы загрузились обратно в «Химеру», и машина с ревом помчалась по улицам.


Когда мы прибыли, бой уже закончился. Наша сторона понесла тяжелые потери. Я оглянулся, пытаясь отыскать следы нападавших, но увидел только с десяток обожженных тел наших парней. Их плоть почернела и местами растрескалась. Судя по сгоревшей форме, их просто подожгли. Оружие лежало рядом, погнутое и расплавленное, как будто побывало в сильном огне.

Антон рассматривал выживших солдат. Их было с полдесятка, все они выглядели бледными и напуганными. Я крепче перехватил дробовик и оглядел улицы. Бой произошел в узком переулке, около главного шоссе. Несколько груд мусора, скопившегося у стен, горели до сих пор. От них валил густой, маслянистый и зловонный дым. Неподалеку валялись тушки поджаренных крыс. Тараканы размером с обеденную тарелку взорвались от жара.

Я поднял глаза на возвышающиеся надо мной здания высотою в сотни этажей. Меня интересовало, попали ли наши парни в засаду и скрывался ли еще кто-то на балконах, поджидая момент, чтобы нанести новый удар.

Следов людей, которые напали на солдат, обнаружить по-прежнему не удавалось. Я внимательно осмотрел местность, высматривая тела. Лежало еще с два десятка тел гражданских, но ни у одного из них оружия при себе не оказалось.

Я предположил, что выжившие забрали оружие с собой, потому что не увидел ни одного огнемета или какого-либо тяжелого орудия, которое могло нанести столь сильный урон. Некоторые солдаты выглядели так, словно их расстреляли из лазерной пушки. Многие были тяжело ранены — они получили сильные ожоги. В последний раз, когда я видел настолько обгоревших людей, их вытаскивали из горящих танков. Как правило, после этого они долго не жили.

Антон подошел к одному из выживших:

— Сколько на вас напали?

С виду Антон был таким же хвастливым и заносчивым, как обычно, но сейчас просто старался казаться дружелюбным.

Солдат поднял на него глаза так, словно увидел перед собой круглого дурака: взгляд, к которому Антон, должно быть, уже привык.

— Всего один, — ответил он.

Антон покачал головой и тихо присвистнул. Он подошел к другому солдату — его лицо было покрыто копотью, как будто он постоял рядом с горящим зданием или поработал в кузнице на Велиале.

— Сколько на вас напали? — снова спросил Антон.

Солдат посмотрел на Антона и покачал головой.

— Ты ведь слышал Бориса, — сказал он. — Ты что, глухой?

Антон обернулся, непонимающе посмотрел на нас и покрутил мизинцем у виска. Он явно считал, что солдаты немного не в себе из-за того, что им пришлось перенести. Нам всем раньше приходилось видеть подобное. Он подошел к третьему солдату и спросил:

— Сколько?

— Один, придурок, — сказал солдат.

Антон прищурился, но не из-за оскорбления, а из-за того, что ему сообщил солдат. Похоже, они не ошибались.

Я подошел к первому солдату, с которым говорил Антон, и присел рядом. Я предложил ему палочку лхо из пачки. Он с благодарностью принял ее и положил в рот. Я достал зажигалку, но парень отшатнулся от огня, словно он напомнил ему о чем-то ужасном.

— Все это сделал кто-то один? — Я старался говорить спокойно и уверенно, не позволяя эмоциям закрасться в голос.

Солдат затянулся палочкой лхо и кивнул. Изо рта вырвалось облачко дыма, и он втянул его обратно, словно хотел таким образом избавиться от запаха жженой плоти, который смешивался с ароматом табака.

— Верно, — сказал он, — лишь один.

— Он был на «Адской гончей» с огнеметом? — спросил Антон. Он никогда не отличался особой чувствительностью.

— Он был псайкером, одним из тех жрецов, — сказал солдат.

Остальные закивали. Антон вздрогнул. Я тоже. Никому не улыбалась встреча с псайкером. В полку ходили слухи, что несвязанные псайкеры могли быть одержимы демонами. Это была одна из истин, которую провозглашал имперский культ, и ни у кого из нас не имелось причин для сомнений. Иван тихо присвистнул. Обычно это означало, что он встревожен. Новичок выглядел таким же бледным, как солдаты, которым пришлось сражаться с псайкером. Не думаю, что я выглядел лучше.

Первый боец продолжал затягиваться палочкой лхо. Его глаза неотрывно следили за тлеющим кончиком. Казалось, он видит нечто странное, и, возможно, так и было. Кто знает?

— К нам поступил сигнал, — сказал он. — Нам сказали, что по улицам ходит еретический священник, и следует принять меры.

— И вы приняли, — сказал Антон.

— Мы прибыли во всеоружии, — сказал солдат. — Мы не знали, чего ожидать, но считали, что готовы даже к самому худшему варианту.

Он покачал головой, понимая, насколько глупо это сейчас звучит.

— Там был священник, одетый в простую робу. Он рассказывал толпе, что Ангел Огня вернется, чтобы поджечь мир и очистить его от неверующих. Комиссар приказал Гонзе и Йохану арестовать его. Остальным следовало проверить, нет ли здесь засады. Засада действительно была, просто не с той стороны, откуда ее ждали.

— Священник оказался псайкером? — Новичок выглядел испуганным.

Солдат кивнул.

— Как только Гонза и Йохан приблизились, он просто рассмеялся и призвал Ангела Огня, дабы сокрушить еретиков. Вот тогда это и случилось…

— Что? — спросил Антон.

— Из его спины вырвались огненные крылья, а голову окружил ореол пламени. Он взмахнул руками, и Гонза с Йоханом сгорели на месте. Они просто воспламенились — одну секунду парни были с нами, а в следующую были объяты тем же пламенем, что и священник. Разница только в том, что оно сжигало их, но не опаляло его самого.

— Вы открыли огонь? — спросил Антон.

— Конечно, открыли, — сказал солдат. — Некоторые старались не попасть по нашим парням, но большинство просто палили напропалую. С таким же успехом мы могли светить в него фонариками. Лучи как будто делали священника сильнее, и он продолжал молиться Ангелу и обещать нам всем страшную погибель. Дескать, священное пламя очистит этот мир, и мы понесем заслуженное наказание.

— Уверен, вы не повелись, — сказал Антон.

Я уставился на него в надежде, что тот прекратит жалкие потуги на юмор.

— Мы продолжали стрелять, — произнес солдат. Он смотрел куда-то вдаль, очевидно видя не нас, а какую-то картину, которая при этих словах всплыла у него в памяти. — Но это ровным счетом ничего не изменило. Огонь просто делал его сильнее. Комиссар приказал прекратить огонь и использовать гранаты. Это был его последний приказ. Еретик испепелил его на месте.

Антон бросил на меня взгляд. Его глаза расширились, и теперь он стал выглядеть чуть более напуганным. Он всегда считал, что благодаря своей непреклонной вере комиссары пользовались особой защитой Императора.

— Конечно, большинство ребят не перестали стрелять. Некоторые начали метать гранаты, но вокруг еретика было нечто, что просто отбрасывало их назад. Взрывы убили еще больше наших парней.

— Но вы ведь прикончили его, — сказал Антон. — Иначе не сидели бы здесь и не болтали с нами.

Солдат покачал головой:

— Крылья на его спине расправились, и он взмыл. Это было как на одной из старых картин тех времен, когда Император жил среди людей. Он просто завис в воздухе и метнул в нас огненные лучи. Все время он улыбался, смеялся и кричал. Его голос становился громче, и когда я поднял взгляд, то увидел, что его глаза пылают, как будто в черепе горит огонь.

Во рту у меня пересохло, я захотел сглотнуть, но не смог. Солдат продолжал говорить:

— Он казался счастливым и словно был вне себя. Он начал сверкать, все ярче и ярче, как будто внутри него пылал свет, настолько сильный, что просвечивал сквозь кожу. Еретик кричал, что собирается встретиться с Ангелом, что он придет и будет судить всех нас, а затем ринулся на нас, весь объятый огнем. Все, к кому он прикасался, сгорали. Они катались по земле и били себя руками, но ничто не могло погасить пламя. Еретик мчался прямо на нас. Его тело к тому времени уже целиком загорелось. Он становился все тоньше и тоньше, плавясь, словно кубик сахара в воде. Он почти добрался до меня, когда наконец исчез. Пламя взвилось, и я уже думал, что мне конец, но, когда открыл глаза, там никого не оказалось, кроме горящих и умирающих парней.

Антон побледнел. Иван разглядывал что-то вдали. Капрал Гесс и Новичок ходили среди выживших, раздавая аптечки и нанося на ожоги священные бальзамы.

— А знаете, что хуже всего? — спросил солдат.

— Что?

— Я все думаю, а вдруг он прав? Что, если Ангел благословил его, и еретики здесь мы, и всем нам уготовано судилище?

— Тебе повезло, что комиссар сгорел, — сказал Антон. — Будь он сейчас жив, вас бы ждала занимательная беседа.

— Кто знает, — произнес солдат. — Возможно, он со мной и согласился бы.

Выдержка из расшифрованного дневника инквизитора Иеронима Дрейка

Документ скреплен печатью.

Возможное свидетельство об измене верховного инквизитора Дрейка.

Перекрестная ссылка на приложение 107Д-21Н (отчет верховному инквизитору Толлу).

Идите в свете Императора.


В системе все обстоит даже хуже, чем я опасался. Ересь укоренилась слишком глубоко. Мои агенты допросили многих местных жителей, и их вера в Ангела Огня оказалась крепче, нежели в Императора.

Мои вынужденно краткие попытки узнать историю местных культов выявили некоторые тревожные вещи. Настоящий имперский культ в системе давным-давно поглотил и впитал в себя культ Ангела Огня. Его жречество угасало, пока не было низведено до второстепенной роли в ритуалах и правлении.

Когда-то я надеялся, что культ сможет обеспечить связь между нашими войсками и местным обществом, что их лидеры будут оправдывать наши действия и станут острием отвоевания мира. Но это может оказаться сложнее, чем я представлял. Ни один из священников Императора не обладает более-менее значимым влиянием, они не пользуются уважением среди населения в отличие от жрецов Ангела. Хуже того, ритуалы и литургии запятнаны слишком долгим нахождением в тени культа Ангела. Пройдет немало времени, прежде чем все изменится.

Я молился, ограждал душу от скверны и изучал писания этого культа, попавшиеся мне в руки. Они написаны на высоком готике, как постулаты истинной веры, которые поверхностно напоминают.

Вскрылось немало тревожных фактов. Роль Императора и Его священной работы отодвинута на задний план. Его до сих пор описывают как кладезь мудрости и правомочности, но в притчах он предстает не особенно значительной фигурой на дальнем плане. Все акценты в текстах смещены в сторону Ангела Огня и его пророков-святых. Все они проводники между человечеством и Ангелом, а сам Ангел — посланник между ними и Императором.

Но это еще не наихудшее. Очевидно, многие члены культа Ангела — вольные псайкеры. Они причинили немалый урон нашим войскам, выказав огромную мощь. Похоже, культ осознанно одобрял и культивировал использование психических сил, продвигая их обладателей в свои ряды. Это открывает немало ужасных перспектив, и не в последнюю очередь — возможный контакт с демонами Хаоса. Становится все очевиднее, что сектанты Ангела черпают силы из какого-то источника, и у меня есть некоторые подозрения насчет природы силы, которой они поклоняются.

Размышляя над чудовищными жертвоприношениями и структурой культа, который оказывал нам сопротивление, я не мог не вспомнить о других мирах, впавших в самые отвратительные виды ереси.

Невзирая на заявления верующих о том, что они поклоняются силам света, по планете распространяется тьма, которую следует остановить. Я молюсь, дабы нам хватило сил.

Глава 13

Готовы к встрече с ублюдком? — спросил Антон, оглянувшись внутри «Химеры».

Десяток солдат уставились на него в ответ. В отсеке было тесно, и его голос показался слишком громким. Никто не спрашивал, о каком ублюдке идет речь. Антон мог иметь в виду только одного человека — жреца Ангела Огня. Бронетранспортер несся по улицам. Жреца видели снова, и нас отправили найти его и, по возможности, взять в плен.

Я зарядил дробовик. Щелчки внутри бронированного корпуса слышались даже сквозь рев двигателя.

— Как думаешь?

Я выслушал все, что рассказывали о жрецах. В чем-то были единодушны все, кому удалось выжить. Например, все утверждали, что лазерный огонь не останавливает псайкеров, а, наоборот, делает их сильнее. Гранаты могли сработать. А могли и не сработать. Наверняка не знал никто. Вконечном итоге псайкеры умирали, но при этом успевали забрать с собой немало наших ребят.

— Думаю, при встрече лучше держаться от них подальше, — сказал Новичок. Теперь он выглядел серьезным, куда серьезнее, чем в первый день нашего знакомства. Пару недель уличных боев и выслушивание ужасных историй о псайкерах-повстанцах сделали его очень нервным. Он изо всех сил старался не выдавать этого.

— Может, ты и прав, — заговорил капрал Гесс. Он поднял голос, чтобы каждый смог его услышать. — Если увидите одного из них, держитесь на расстоянии. Не стреляйте из лазганов. Пользуйтесь обычным стрелковым оружием, которое у вас есть, и ждите подхода тяжелой огневой поддержки. Она разберется с ублюдком.

Он говорил спокойно и уверенно, но я знал его слишком хорошо, чтобы обмануться. Его глаза постоянно бегали, а нежелание встречаться со мной взглядом подсказывало, что и он знает — меня не проведешь.

— Они становятся сильнее, — сказал Заместитель. Слова вырвались из его рта странным хрипом, лишенным интонаций. Он не выглядел напуганным, но казался невменяемым.

— Сэр? — переспросил капрал Гесс.

— Псайкеры становятся сильнее. Ко мне поступают отчеты из штаба. Что-то делает их еще более могущественными. Они заряжаются от чего-то, или что-то заряжает их.

Гесс посмотрел на него, ожидая услышать ободряющие слова. Их не последовало. Заместитель просто продолжал хрипеть дальше:

— Если мы встретим кого-то подобного, прижмите его огнем. Ожидайте огневой поддержки, подкреплений или наших собственных псайкеров. Постарайтесь рассредоточиться. Не сбивайтесь в группы. Так вы лишь поможете им сжечь вас. И не укрывайтесь в БТР. Несколько последних поклонников Пламени оказались достаточно сильными, чтобы уничтожить «Мантикору».

— Что-то еще, сэр? — спросил я. Должен признать, меня охватило болезненное любопытство.

— Скорее всего, они будут не одни. Похоже, они собрали свиту, стражей, которые так же готовы отдать свои жизни, как и священники-еретики. Некоторые из них обвешаны взрывоопасным пиритом. Они будут бросаться на нас, а псайкеры — подрывать заряды.

Это было что-то новое.

— О таком я прежде не слышал, — пробормотал Антон.

— Потому что ни одно подразделение, которое столкнулось с ними, не выжило. Разведка сложила все факты воедино только после полевого расследования.

«Химера» подо мной вздрогнула. Мне совсем не хотелось это слушать. Никому из нас не хотелось. Но Заместитель продолжал говорить:

— Видимо, они нашли способ сохранять жизни псайкерам, нанося нам огромный урон.

По-своему, новость была хорошей, во всяком случае, должна была нас обрадовать. Из-за этого жрецы могли потерять осторожность, и это показывало, что они, по крайней мере, дорожили своими жизнями. Но лучше нам не стало.

— Есть и другие отчеты, — добавил Заместитель, вспомнив о чем-то.

Все присутствующие умолкли. Мы уставились на него. Антон облизал губы.

— Это пока не подтверждено, но говорят, что некоторые самоубийцы преображались.

— Преображались, сэр? — переспросил Антон.

— Они обратились в горящих чудовищ — воплощения Ангела Огня, как их называют в некоторых отчетах.

— Он действительно не желает, чтобы мы были здесь, сэр? — сказал Антон.

— Кто, Антоньев?

— Ангел Огня, сэр.

— Важно не то, чего желает Ангел Огня, — сказал Заместитель, — а то, что повелевает Император.

Я верил ему. Тон, которым он это сказал, просто не оставлял места для сомнений. «Химера» резко остановилась. Металлическая дверь распахнулась, и мы выпрыгнули на улицу.

Они ждали, пока мы покажемся. «Химеры» выехали на площадь, где еретики кричали о мятеже. Вокруг нас возвышались массивные жилые блоки. Огромные мерцающие экраны до сих пор показывали Ангела Огня, транслируя сцены из его священных книг, чудеса, сотворенные его святыми, фанатиков с горящими головами, которые призывали к вере.

Неподалеку нас ждала группа силовиков. Либо толпа оказалась слишком большой для них, либо, что более вероятно, они в основном были местными, которые не хотели предпринимать действий против своих же соседей.

Мы выступили на позиции, держа лазганы наготове. Горожане обернулись к нам. Я видел, что большинство из них находились на грани, застряв где-то между страхом и озлобленностью. Некоторые были при оружии, но им не улыбалась мысль столкнуться с подразделением обученных солдат с поддержкой бронетехники.

Но было нечто еще, что-то витало в воздухе, — чувство ожидания, даже голода. Может быть, просто разыгралось воображение, но мне казалось, что над нами нависла зловещая тень. Заместитель дал отмашку выдвигаться. Мы направились в сторону толпы. Мгновение она продолжала стоять, но затем сломалась и рассыпалась в стороны. В толпе появились небольшие тропинки. Мы побежали вперед, желая схватить главарей и быстро со всем покончить. Едва мы подошли ближе, как толпа начала разбегаться, все, за исключением ядра зачинщиков, которые с ухмылками поджидали нас. Думаю, все знали, что случится дальше. Я был очень рад, что у меня дробовик, а не стандартное лазерное оружие.

— Узрите неверующих! — провозгласил высокий мужчина, излучавший безошибочно распознаваемую ауру властности. — Они прибыли со звезд, дабы найти здесь погибель.

— Да заткнись ты! — крикнул Антон. — Меня уже тошнит вас слушать.

Это были не самые умные слова, но Антон особым умом никогда и не отличался. Еретик посмотрел на него и поднял руку, вокруг его головы полыхнул огненный ореол.

— Ты обречен, тощий человек, но также и благословлен. Ты будешь очищен священным пламенем Ангела. Он выжжет грехи из твоей души.

Жрец указал на Антона. Я нажал спусковой крючок дробовика. Заряд разорвался на полпути к цели, разлетевшись кусочками расплавленного металла. Он так и не достиг еретика, но горящие дробинки задели его последователей. Они скривились, но не закричали. Эти люди явно были готовы к мученической смерти.

Выстрел отвлек жреца. Огненная стрела, которую он метнул в Антона, пролетела мимо, расплывшись волной пламени у ног худощавого ублюдка. Антон отскочил назад, словно его ботинки лизнуло огнем. Несмотря на приказы, несколько парней открыли огонь. Многие еретики упали. Наши ребята не были совсем уж дураками и стреляли не в жреца, а в его последователей. Упала еще одна группа людей. Один из них взорвался. На нем оказалась пиритовая рубашка, и людей омыло волной пламени. Жрец расхохотался и принялся выкрикивать молитвы Ангелу.

Упало с полдесятка еретиков. Остальные начали преображаться. Они становились все больше и грознее. Они горели, словно сухое дерево, но продолжали двигаться, кричать и безумно смеяться. Ореолы пламени окружали их обугливающиеся тела, заставляя казаться намного крупнее. В облике адских чудовищ пока еще угадывались люди. Они подходили все ближе. Воздух наполнился тошнотворным запахом горящего мяса и приглушенным ревом, которым сопровождалось действие странной магии.

— Рассредоточиться! — прокричал Заместитель. — Не подпускайте их близко. Не дайте им схватить себя!

Парням не требовалось повторять дважды. Они тут же бросились врассыпную. Толпа также пришла в движение, стараясь подальше убраться от горящих фанатиков. Я прицелился и выстрелил в одну из полыхающих фигур. Заряд попал прямо в грудь. То, что осталось от человеческого существа, разлетелось на куски. Я словно попал в статую из пепла. Окружавшее тело пламя взвилось, но снова угасло. От несчастного остался лишь огонь, который стал гореть еще ярче, словно питаясь самой душой покойника.

По глупости я выстрелил в него снова. Результат оказался таким же, как если бы я выстрелил в костер. Заряд прошил огненного монстра насквозь и вылетел с другой стороны. Жрец выкрикивал приказы оставшимся приспешникам. Монстр бросился ко мне, превратившись в ревущий сноп пламени со смутными человеческими очертаниями. Из бегущей толпы кто-то открыл огонь. Фанатики оказались не одиноки, и мы угодили прямиком в засаду.

У меня оставалось не много вариантов. Я развернулся и побежал, зная, что по пятам за мной следует мучительная смерть. Мне казалось, я слышу, как с ревом приближается пламя. Но я услышал нечто еще — вой двигателей самолета. Похоже, к нам шла помощь, хотя как кто-то мог справиться со сверхъестественным ужасом, который догонял меня, я понятия не имел.

Я выругался и развернулся, желая по крайней мере увидеть то, что меня убьет. Его там не оказалось. Какой-то идиот открыл огонь из лазгана, и теперь чудище мчалось к нему, словно не замечая ослепительно-ярких лучей. На моих глазах оно схватило стрелявшего и превратило его в живой факел. Кем бы ни был тот парень, он истошно завопил.

Автогенные пули подняли пыль у ног, напомнив мне, что горящие мученики — не единственная наша проблема. По мне открыла огонь группка местных бандитов. Вид у них был такой, будто они стреляли в голубиных летающих мышей, чтобы поразвлечься. Я повернул дробовик в их сторону, и у них разом отпало всякое желание продолжать. Навсегда.

На площади творился настоящий хаос. Наши парни рассеялись. За ними гонялись элементали. Стоявший посреди площади жрец Ангела Огня напевал странную литанию. В его голосе чувствовалось ликование. Вокруг головы переливалась аура пламени.

И вдруг из спины еретика вырвались огненные крылья.

Все внутри меня скрутилось от ненависти, инстинктивного отвращения к фанатику и его мерзким делам. Безумная ярость заволокла мой разум. Я направился к нему, потянувшись к поясу за гранатой. Он стоял прямо напротив меня. Его ручные огненные демоны уничтожали моих товарищей. Лучшего шанса могло больше не представиться.

Жрец заметил меня, но это нисколько его не встревожило. Теперь я стал ниже его внимания, ведь он был наполнен духом своего повелителя. Ему требовалось управлять своими зверушками, чтобы они перебили солдат. Один гвардеец не представлял для него угрозы. Я метнул в него гранату. Она взорвалась рядом с ним, детонировав от окружающей жреца ауры. Сила взрыва заставила его пошатнуться. Огненные крылья замерцали. Я подумал, что если продолжу в том же духе, то сумею победить его. Затем я посмотрел в его пылающие глаза и понял, что времени у меня не осталось.

В этот момент послышался звук, похожий на раскат грома. Я вздрогнул, думая, что еретик взорвал меня своей огненной силой. На мгновение, ожидая прилива боли, с которым тело разлетится на куски, я закрыл глаза. Но, приоткрыв их, увидел перед собой громадную фигуру космодесантника в черных доспехах. Он ринулся на жреца с цепным мечом наперевес и отрубил ему руку. Какая бы сила ни защищала еретика от нашего оружия, ее оказалось недостаточно, чтобы спасти от гнева избранника Императора. Сверху обрушилась волна психической энергии. Посмотрев вверх, я увидел еще одного космического десантника, который стоял в люке «Громового ястреба». Его лицо оставалось скрытым за изысканной маской-черепом. Из черной точки на лбу имперского псайкера возник луч энергии. Воин пытался продавить пылающий вокруг псайкера-еретика щит, пока его товарищ рубил противника на части.

После смерти жреца огненные крылья испарились. Космические десантники ворвались в толпу. Их была всего горстка, но за пару секунд они успели нанести урона больше, чем наша рота за целый бой. Спустя пару ударов сердца после их прибытия уцелевшие еретики бежали или сдались, полностью сломленные атакой Призраков Смерти.

Я просто стоял и смотрел, пораженный силой и мощью Ангелов Императора. Один из них прошел мимо меня и осторожно похлопал по спине. Возможно, это была случайность. Но я предпочитаю думать, что он видел, как я решил стоять до последнего, и похвалил меня за отвагу. К счастью, он не заметил, как я закрыл глаза, оказавшись лицом к лицу со смертью.

Оглядывая место бойни, слыша отдаленный рокот болтерного огня, я понял, что на самом деле это была ловушка для еретиков, в которой мы играли роль приманки. История битвы за факторум повторилась снова, хотя на этот раз в меньшем масштабе. Но в глубине своей души я не мог отыскать злости. По крайней мере верховное командование дало нам шанс выжить в отличие от предыдущих рот, которые столкнулись со жрецами Ангела Огня. Призраки Смерти спасли нас.

Я оглянулся в поисках выживших. Солдаты столпились вокруг космического десантника и глазели на него с открытыми ртами. Они выглядели так, словно ожидали от него чуда. Лично я бы нисколько не удивился, если бы он вдруг сотворил его. Было что-то успокаивающее в присутствии массивных фигур в черных доспехах. В их тени я чувствовал себя в безопасности. Пока они здесь, нам ничто не грозило. Ни одна опасность не казалась чрезмерно ужасной. Они излучали уверенность и мощь. Ты словно ощущал толику величия самого Императора. Они были его избранниками.

Гвардейцы тянулись к их доспехам, когда они проходили мимо. Они еще долго будут рассказывать об этом своим товарищам. Другие опускались на колени, будто перед священниками. Я сомневался, что Призраки Смерти заметили это. Один из них сказал несколько слов по комм-сети. Придвинувшись ближе, мне удалось расслышать что-то о скитальце, который вошел в систему.

Призрак Смерти махнул товарищам, они вернулись на корабль и улетели. В их движениях чувствовалась спешка, словно их ждала новая и важная обязанность. Через пару минут они исчезли, и единственным признаком того, что они вообще здесь были, стали разбросанные по всей площади трупы.

Гвардейцы наблюдали за ними в молчании. Местные, которых пощадили, — тоже. Десятки людей стояли на коленях, бормоча и моля о милосердии либо прощении. Казалось, они увидели силу, способную внушать трепет не в меньшей мере, чем приспешники Ангела Огня.

Сборщики трупов уже выбирались из своих укрытий и начинали грузить мертвецов на тележки.

Глава 14

Той ночью в «Ангельском благословении» бродило немало слухов. Город стоял на грани открытого мятежа.

Говорили, что Махариус ранен на новом фронте. Что он убит. Что Призраки Смерти оставили планету, чтобы разобраться с вторгшимся флотом орков. Что на Карске V вспыхнула чума, которая скоро доберется до нас. Мы сидели во мраке и пили свое пойло, пытаясь обращать на все это поменьше внимания. Мы пытались хоть как-то отвлечься.

Этой ночью девушки привели подругу. Она была высокая, смуглая, с коротко подстриженными темными волосами. И поразительно красивая. Ее звали Анна. Я разглядывал девушку, пока она присаживалась напротив меня. Анна выглядела тихой, сдержанной и спокойной, столь же опытной, как остальные медсестры, но более отстраненной.

— Она тут новенькая, как и вы, — сказала Янис, словно в шутку.

— О чем ты? — спросил я.

Анна улыбнулась, чуть холодно, как мне показалось:

— Она о том, что я только недавно перевелась в больницу Святого Оберона. Я работала двумя уровнями ниже в старом госпитале Плоского Туннеля.

— Все равно что с другой планеты, — заметила Янис. Между ними явно чувствовалось напряжение. — Внизу совсем другой мир.

— Беднее, если ты об этом, — сказал Анна. — Но людям все равно требуется лечение.

— Я ничего такого не имела в виду.

— Там действительно все иначе, — согласилась Анна. — Темнее, мрачнее. Богачи, которые приходят в Святого Оберона, даже не представляют, каково там.

Ее слова повисли в воздухе, намекая, что речь шла не только о богачах.

— Всегда одно и то же, — сказал Антон. — Чем выше по улью, тем гнуснее становятся люди.

Этими словами он заработал злые взгляды остальных сестер. Но Антона это ничуть не волновало. Его вообще никогда особенно не волновало, что думают другие люди.

Катрина, уставившись на стол, произнесла:

— Нужно ли говорить об этом? Есть куда больше интересных тем. Я никогда не покидала улей, не говоря уже о планете, как и ты, Янис, или Анна. А вы — да. Каково там?

— Опасно, — начал Антон. — Похоже, в тех чертовых местах полно людей, которые почему-то хотят прикончить тебя.

Иван бросил на него мрачный взгляд:

— Оно и понятно. При виде тебя у меня руки так и тянутся к лазгану.

— Обхохочешься!

Попытка Катрины сменить тему разговора и выпивка сделали свое дело. Мы рассказали им о кампаниях, в которых принимали участие, — на Юрасике, Илии, Люцифере… О нашей теперешней службе мы не распространялись, хотя, будь девушки шпионками, они сумели бы многое почерпнуть из наших историй о былых временах и битвах. Но не похоже, что они были шпионками, хотя наверняка мы знать не могли. Как же мало я тогда понимал…

— Расскажите об Ангеле Огня, — попросил Новичок.

Я нахмурился. Мне показалось, что он интересовался Ангелом Огня куда больше, чем следует. Он был прилежным и любознательным парнем с пытливым складом ума, а это была первая кампания и первый раз, когда он оказался на чужом мире. Его интересовало все — думаю, окажись я на его месте, то вел бы себя так же. Мои друзья уже здорово набрались, и я знал, о чем они думают, поэтому сосредоточил внимание на девушках, спрашивая себя, каким же будет их ответ.

Наблюдать за ними было любопытно. У Анны и Янис были обычные смиренные взгляды верующих. Лутцка казалась безразличной, испытывая куда больший интерес к выпивке, чем к нам. Катрина как будто злилась и смотрела куда-то вдаль, закусывая нижнюю губу и хмурясь. Мне стало интересно, о чем она думает, и я спросил ее. В ответ она только покачала головой и разозлилась еще больше, а затем встала и быстро направилась в дамскую комнату. Антон бросил на меня раздраженный взгляд, словно я сделал что-то плохое.

— Что это было? — спросил он в пустоту.

Остальные девушки выглядели смущенными и немного напуганными.

— Сыны Пламени сожгли ее брата, — наконец ответила Янис.

— Судя по тем клеткам, не его одного, — сказал Антон с привычным для него тактом.

— Это случается не так уж часто, — заметила Янис.

— Похоже, людей здесь сжигают тысячами, — сказал Антон.

— А что такое тысячи или десятки тысяч в многомиллионном улье?

— Для сожженных тысяч это очень важно, — сказал я.

— Это учит других уважать Ангела, — заговорила Анна. — Нужно быть твердым, чтобы держать улей под контролем.

Мне послышался в ее словах намек на то, что мы обращаемся с местными слишком мягко. Наверное, она чувствовала, что вожжи начали выскальзывать у нас из рук.

— Так брата Катрины научили уважению? — спросил я.

— Спроси у нее, — сказал она, не реагируя на агрессию в моем голосе. Наверное, я перебрал с выпивкой. — Это не мое дело. Я здесь новенькая.

— Я скажу тебе, — произнесла Лутцка. — Их сжигают ради их же блага.

Все взгляды обратились на нее. Девушка казалась несколько смущенной, но затем взяла себя в руки и сказала:

— Это правда.

— Не удосужишься объяснить? — спросил я.

— Ты не очень вежливо себя ведешь, — сказала Анна.

— Потому что хочу объяснений?

— Потому что у тебя скверные манеры.

— И все же мне хотелось бы узнать, как можно сжечь кого-то ради его же блага. Зовите меня отступником, но я не понимаю сути.

— Их души отправляются к Ангелу, — сказала Лутцка. В ее глазах появилось мечтательное выражение, которое иногда можно заметить у истинно верующих людей во время молитвы. — Пламя очищает их от грехов, и они присоединяются к его хору чистыми и свободными от уз плоти.

— Сомневаюсь, что к тому времени у них остается хоть какая-то плоть, — заметил я.

— Смейся, если угодно, но так говорится в писаниях.

Новичок потер глаза и сказал:

— Говорят, псайкеров отправляют на Черных кораблях к Императору. Может, это одно и то же?

— Не стоит приравнивать Императора к Ангелу Огня, — предупредил Антон. В его голосе чувствовалась ярость. Наверное, виновата выпивка.

— Почему? Говорят, Ангел Огня стоит по правую руку от него, — сказала Лутцка.

Остальные девушки закивали.

— Так говорят только на этой планете, — возразил Иван. — Будь это правдой, мы бы услышали об этом на Велиале и во всех остальных мирах.

— А откуда ты знаешь, что это не так? — Анна стала раздраженной, когда ее веру поставили под вопрос. — Ты посетил каждый мир в Галактике?

Честные слова. За столом воцарилось молчание. Похоже, она зашла слишком далеко. Ее могли арестовать за попытку подорвать боевой дух. Если строго следовать правилам, нам следовало задержать ее и доставить на суд.

Девушки посмотрели на нас. Некоторые отодвинулись, словно пытаясь оставить между собой и Анной как можно больше места, но в то же время на их лицах читалось одобрение. Анна высказала то, о чем думала каждая из них, но не решалась сказать. Возможно, она просто пыталась соответствовать, ведь она попала в новую компанию и хотела завести друзей. Девушка не понимала, что я мог застрелить ее.

Антон и Иван посмотрели на меня. Они прекрасно понимали, что все могло закончиться самым печальным образом.

— Нет, не были, но тут мы правы, — отрезал я и уперся в нее тяжелым взглядом, надеясь, что она поймет намек, поймет, что сейчас делает. — Уверен, в глубине души ты сама понимаешь, что это так.

Она продолжала вызывающе смотреть на меня. Я внутренне выругался. Она была настолько пьяной и упрямой, что не понимала происходящего. Я не сводил с нее взгляда, пока она наконец медленно не потупила взор. Ее лицо залилось румянцем.

— Ты прав, — признала она. Ее пальцы теребили небольшую иконку Ангела Огня, висящую между ее грудей.


Следующим утром я поднялся и принялся натягивать форму. Анна зашевелилась в кровати рядом со мной. Ее волосы были всклокоченными, глаза — еще сонными. Она казалась такой милой. Какой-то миг ее лицо оставалось холодным, но затем она улыбнулась и чудесным образом просветлела.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Нужно доложиться, — ответил я. Большего я сказать ей не мог.

— Если ты задержишься, мы могли бы позавтракать, — сказала она. — В коридоре есть столовая, где подают лучших прыгучих лягушек на шампурах.

— Звучит как название местного деликатеса, — сказал я и посмотрел на часы. У меня оставался еще час. В голове царила полнейшая сумятица. Во рту пересохло. Я вспомнил, как вышел вместе с ней из бара рано поутру и долго шел в этот жилой блок. Вспомнил бесконечные коридоры и бесконечные альковы, из которых за мной следили статуи Ангела Огня.

Я огляделся. В комнате было полно обыденных вещиц. Пара фотографий Анны с ее семьей в детстве, несколько безделушек — распечатки священных текстов, сувениры. Подобное можно найти в бессчетных миллиардах жилых ячеек по всей галактике.

Она бросила взгляд на расставленные на столе фотографии, словно к ней постепенно стала возвращаться память. Я протянул руку, чтобы помочь встать. Анна легко поднялась на ноги, но, когда я потянул ее на себя, всего на миг мне показалось, что она тяжелее, чем кажется на первый взгляд. Я вспомнил, что почувствовал то же самое, когда прошлой ночью нес ее к кровати. Я списал это на опьянение, но сейчас ощущение вернулось, и это было странно.

— Хочешь позавтракать?

— Конечно, — ответил я.

В коридоре за жилой ячейкой было полно людей. Как и на Велиале, в жилых блоках никогда не бывает тихо. Люди постоянно приходят и уходят. Пара-тройка бросили взгляды на мою форму, но тут же отвернулись, стоило мне посмотреть в ответ. На перекрестке несколько бандитов выкрикнули в мою сторону оскорбления. Они были при оружии. Как и я. На пару секунд между нами возникло напряжение. Анна выглядела намного спокойнее, чем я ожидал, но, наверное, она давно привыкла к подобному. На Велиале, там, где я жил, такое тоже не считалось редкостью. Анна совершенно не казалась встревоженной. Тогда я думал, что она просто имеет богатый опыт жизни в подулье или ее успокаивает мое присутствие.

К счастью, бандиты оказались не под действием блеска или какого-то другого синтетического наркотика, иначе мы могли бы попасть в переплет. Они просто хотели, чтобы все видели, какие они крутые.

Мы нашли столовую, о которой упоминала Анна. В ней было полно людей, по большей части рабочих, идущих на смену или со смены. И снова я почувствовал на себе взгляды. Посетители столовой были как-то странно напряжены, словно знали что-то, чего не знал я. В мои мысли закралось беспокойство, но я старался убедить себя, что это лишь игра воображения.

Я позволил Анне сделать заказ на двоих и расплатился. Она оказалась права: еда была отменной. Какое-то время мы ели в молчании, с тем смущением, которое обычно и испытывают люди, переспавшие друг с другом на пьяную голову, а поутру пытающиеся найти тему для разговора.

— Как долго ты останешься в Железограде? — спросила она.

— Не знаю. — Я действительно этого не знал, но не сказал бы ей в любом случае. Правила есть правила. — Когда тебе на работу?

— У меня на полдня выходной. Вот почему мы вчера пошли в бар. Моя смена начинается с полудня.

— Везет тебе, — сказал я.

— Везет, — согласилась она. — А у тебя есть выходные?

— Солдат Императора всегда на службе, — сказал я. Подобные речи обычно толкали накачанные герои из пропагандистской книжки Антона.

Анна рассмеялась.

— Ты не принимаешь меня всерьез, — сказал я.

— Я считаю тебя очень серьезным парнем.

Я откусил еще местной лепешки. Она была жесткой и вязкой, но вполне сносной. Судя по всему, что-то вроде запеченного протеина.

— Ты действительно доложишь обо мне своему комиссару? — тихо спросила она.

Я обрадовался ее осторожности и вспомнил, как грозил ей этим во время спора прошлой ночью. С какого же пустяка может загореться искра страсти. Я вспомнил, что успел наговорить и много другого.

— Мне следует так поступить, — сказал я. — Иначе я ввергну в опасность свою душу, как и твою.

Она поразмыслила над моими словами. Я заметил, как она переваривает сказанное. По крайней мере, тогда я так считал.

— Какие они, ваши комиссары?

— Не слишком обходительные с еретиками, — сказал я. — Как, впрочем, и со всеми остальными.

— Почему ты стал солдатом? Тебя призвали?

— Веришь или нет, но я пошел добровольцем. Скорее всего, это главная причина, по которой мы еще разговариваем.

— Почему?

— Имперская Гвардия считается элитой рекрутов. Главное, что здесь требуется, — сильная мотивация. У добровольцев ее больше, чем у обычных призывников.

— Значит, ты вызвался, потому что хотел сражаться. Ты хотел исполнить свой долг из любви к Императору.

В ее голосе чувствовался сарказм, который меня несколько уколол. Наверное, именно к этому она и стремилась.

Я покачал головой:

— Антона, Ивана и меня хотел прикончить бандитский босс. Он бы убил нас, если бы мы остались в улье и продолжали работать в факторуме гильдии. Гвардия была единственным выходом.

— Ты работал в факторуме?

— Да.

— И что ты там делал?

— Зубчатые колеса для танков.

— Не могу представить тебя за такой работой.

— А я легко могу представить тебя медсестрой, — сказал я.

Я действительно мог. В ней чувствовалось хладнокровие, которое означало, что она хорошо переносит стрессовые ситуации. А еще в ней была странная отчужденность, на секунду подумалось мне.

Она рассмеялась, из-за чего сразу помолодела, и внезапно между нами словно пробежала искра. Вы знаете, как оно бывает.

Она взглянула на меня исподлобья, так, будто вдруг о чем-то задумалась.

— В чем дело? — спросил я.

— Как странно. Мы так долго были изолированы. Мы торговали только с другими мирами Карской системы. Империум был для нас легендой. Но теперь вы здесь и рассказываете нам, что мы — часть Империума, что мы даже не покидали его.

Я попытался посмотреть на ситуацию глазами Анны. За прошедшие тысячелетия с миром контактировали только вольные торговцы. Последний такой контакт вполне мог произойти века назад. Сам Империум лишь десять лет как обнаружил Карск, и правители этого мира предпочли не верить в законность притязаний. Они правили слишком долго, чтобы отдать власть без борьбы.

Меня тоже все это удивляло. Культ Ангела Огня распространился здесь во времена, когда прервалась всякая связь с истинной верой Империума. Он уходил корнями в ту же теологическую концепцию, но за долгие века изоляции мутировал, исказившись и превратившись в нечто странное. Кто знает, что здесь случилось на самом деле, как Сынам Пламени удалось обрести могущество. Никто не мог бросить им вызов, вооружившись имперской истиной, и они медленно, но уверенно подчинили своей воле веру жителей целой звездной системы и теперь ввергли ее в бесперспективную войну против Империума Человечества.

— Ты задумался, — сказала Анна.

— Не бери в голову, — сказал я и, оглядевшись по сторонам, внезапно понял, насколько же сейчас далек от родного мира.

Вокруг были совершенно чуждые мне люди, и я почувствовал себя странно уязвимым. Хотя ни в одном лице не чувствовалось угрозы, сверху за мной слепыми глазами наблюдали тысячи металлических ангелов. Я сидел в тени пламенных крыльев одного из них.

— Мне пора, — заторопился я. Что-то подсказывало мне, что лучше вернуться.

Когда я добрался до казармы, повсюду царила безумная суматоха. Я вошел в комнату и заметил, что все остальные уже в сборе.

— Где тебя носит? — спросил Антон. Должно быть, что-то крепко его расстроило.

— Если вспомнишь последнюю ночь, думаю, догадаешься, — сказал я. — Дам подсказку — там еще девушка была…

— Так ты не слышал?

— О чем?

— Еретики провели массированную контратаку при поддержке высадки из космоса. В Махариуса стреляли. Говорят, его убили.

Я переводил взгляд с одного лица на другое, думая, что мои товарищи шутят. Но все они казались вполне серьезными, как и остальные, с кем я встретился по пути сюда.

— Это невозможно, — наконец сказал я.

Судя по их лицам, они считали иначе.

Приложение 107Д-21Н. Выдержка из отчета VII–XII-MIVIII

Получатель: Иеремия Толл, верховный инквизитор, Санктум Ультимус, Шпиль Далтона.

Отправитель: Дрейк, Иероним, верховный инквизитор, приписанный к великой армии Отвоевания.

Документ скреплен печатью. Возможное свидетельство об измене бывшего верховного инквизитора Дрейка. Перекрестная ссылка на расшифрованные личные дневники. Смотрите приложение 107Д-45Г.

Идите в свете Императора.


Я знаю, каким вопросом вы задаетесь, ибо он мучил и меня, — как может одна система, группа миров, вращающихся вокруг единственного солнца, противостоять мощи имперских армий, которые находятся в распоряжении Махариуса?

Ответ таков: для подготовки имперского Крестового похода требуется немало времени, и еще больше сил уходит на то, чтобы расставить по местам все элементы этого похода. Существуют сложности, невидимые на первый взгляд. Межзвездное путешествие — дело непредсказуемое. Целые флоты транспортных кораблей бесследно исчезли во время перелета через подпространство варпа.

Лорд верховный командующий провел масштабную организационную работу, но я начинаю подозревать, что определенные люди в Муниторуме и даже в Администратуме могут действовать ему во вред. Имперская политика может вести к изменам самого разного толка. Есть те, кто мечтает о возвращении хаоса, схизмы и вседозволенности, которой прежде они пользовались в своих целях.

Из двадцати семи миров Карской системы населенных было всего пять. На каждой планете находилось по меньшей мере пять городов-ульев, а в некоторых случаях их численность достигала сорока. В этих городах-ульях работало множество оружейных заводов, а численность населения достигала десятков миллионов. Жители уже были сконцентрированными и хорошо мотивированными. Чудо было не в том, что система могла оказать сопротивление, а в том, что мы одержали так много побед за столь короткое время. Все заслуги я возлагаю на проработанный план Махариуса. Еще не прибыли все его армии, а мы уже захватили три из пяти ульев на одном из главных промышленных миров.

На первых порах, когда у нас было преимущество неожиданности, мы обрушились на Карск IV, словно кувалда с небес. Мы захватили Железоград прежде, чем враги успели понять, что происходит, и стремительность победы деморализовала их. По крайней мере сначала. Тем не менее губернатор сумел попасть на Карск VI, где его брат уже собирал деблокирующие армии, и очень скоро начались ответные бои.

Мне сказали, что Имперский флот должен был взять под контроль космическое пространство между мирами, но из-за непредвиденных обстоятельств еретики получили шанс оставить свои миры и взяться за освобождение Карска V. Я до сих пор точно не знаю, что послужило причиной. По некоторым слухам, адмирал обиделся на замечание Сеяна по поводу его формы и временно отозвал флот. Это звучит настолько глупо, что я склонен поверить. Однако наиболее вероятная причина — то, что наши корабли были атакованы скитальцем, который случайно забрел в систему. Трудно было бы найти для этого худшее время. По данному делу ведется расследование. Призраки Смерти решили разобраться с проблемой самостоятельно.

Мы полностью контролируем комм-сеть в городах, но до местного населения все равно доходят известия. Люди воспрянули духом, и постепенно их враждебность растет. Подозреваю, в ответе за это жречество Ангела Огня. Похоже, у них есть свои методы связи между мирами, и я даже догадываюсь, какие именно.

В улье, насчитывающем миллионы жителей, не требуется большой процент молодых, жестоких, лишенных гражданских прав людей, чтобы обеспечить наших противников базой для создания мощной армии. Железоград — главный производитель оружия. У культа Ангела Огня есть немало контактов в факторумах храма. Думаю, врагам не составит труда вооружить рекрутов. Конечно, они остаются жрецами и обладают безграничной властью над душами и помыслами громадного количества местных жителей. Поколения беззаветной веры только укрепили такое положение дел. Ситуация становится потенциально взрывоопасной и ухудшается с каждым днем.

Наши силы атакованы поклонниками Ангела Огня, могущественными псайкерами, которые способны призывать самые темные адские силы. Это дело также требует расследования. Я отдал приказ, чтобы одного из жрецов схватили живьем. До сих пор это представляет неразрешимую проблему.

Глава 15

Яне верю, — сказал Антон. Он сидел на своей койке в казарме, сжимая в руках любимую книжку. — Махариус не может умереть.

— Я слышал, он только ногу потерял, — сказал Иван. — Так говорит Жирный Микал на кухне.

Антон покачал головой:

— Он был великим человеком.

— «Был»? Он пока не умер, — возразил я. — Мы об этом ничего не слышали.

— Ага, так они возьмут и расскажут.

— Будет заявление, — сказал я. — Сделают хотя бы день скорби.

— Не будет, если они захотят все скрыть.

— Зачем им это?

— Ты знаешь так же хорошо, как я, что его смерть плохо повлияет на боевой дух.

— Как же хорошо, что ты пока держишься. Я рад, что ты не впадаешь в отчаяние. Или не помогаешь его распространять.

— Черт подери! — разозлился Антон. Он резко поднялся и пнул кровать. Металлическая ножка жалобно звякнула. Судя по лицу Антона, он отбил ногу, но был слишком упрям, чтобы это признать. — В кои-то веки нам попался компетентный командир. В кои-то веки мы куда-то идем. А теперь вот это. Все настолько плохо, что даже космические десантники оставили нас.

— На твоем месте я бы не кричал об этом, — сказал я.

— Почему? Это ведь правда.

Он прав. Призраки Смерти отбыли восвояси. Никто не знал, почему или куда. А если кто-то и знал, нам решили не сообщать. Их отозвали или отправили в другое место.

— Для начала, если будешь кричать слишком громко, тебя не примут в орден. И потом, тебя может услышать комиссар и решит отправить в вечный запас.

— Не вижу его поблизости, — заметил Антон. — Или ты хочешь донести на меня?

— Я донесу разве что о твоей тупости. Похоже, сейчас ты покоряешь новые высоты.

Иван иронично присвистнул, показывая, что думает о перебранке. В комнату влетел Новичок.

— Махариус здесь! — выпалил он.

— В здании? — спросил Антон.

— В Железограде. Его привезли с фронта. Он в больнице Святого Оберона.

— Откуда ты знаешь?

— В штаб только что пришли новости. Я слышал, как об этом говорил ротный писарь, пока шел с отчетом к капитану.

— Уверен? — спросил Антон.

— Если не веришь, сходи и сам спроси. В любом случае, где больница? Разве девушки не в ней работают?

— Да, она рядом с собором, возле центральной зоны улья, — сказал Антон. Он поднял лазган. — Я схожу туда.

— Зачем? — спросил я.

— На случай если туда ткнутся поклонники Ангела, и… — Теперь он выглядел раздраженным.

— И?.. — спросил я, не желая, чтобы он сорвался с крючка.

— И чтобы помолиться за него.

— Ты можешь сделать это и здесь, — заметил я.

— Мне будет лучше сделать это там.

Иван поднялся:

— Я пойду с тобой.

— И я, — сказал Новичок.

— А ты, Лев? Ты идешь? — спросил Антон.

Я обдумал его слова. Что может изменить мое присутствие возле больницы? Я почувствовал на себе взгляды друзей. Они как будто молча упрекали меня.

— Ладно, — сказал я. — Пошли.


Мы оказались не единственными, кому пришла в голову такая мысль. Площадь у больницы Святого Оберона запрудили свободные от несения службы гвардейцы. Их были тысячи. Мы походили на армию, которая вот-вот возьмет больницу в осаду. Солдаты стояли, курили, ели еду, купленную с лотков, и тихо переговаривались между собой. Судя по выражениям их лиц, мы словно попали в комнату с умирающим человеком.

Больница, тяжеловесное здание из местного оранжевого камня, походила скорее на крепость, нежели на госпиталь. Строение было высотой в двадцать этажей, низкое по сравнению с окружающими его жилыми блоками, но все равно массивное. Оно выглядело невероятно мощным. Похоже, его спроектировали, чтобы противостоять осаде и выдерживать прямые попадания тяжелой артиллерии.

Отовсюду стягивались «Леманы Руссы», на балконах и между металлическими ангелами, прикрепленными к толстым стенам, я заметил снайперов-ратлингов. Похоже, безопасность здесь не пускали на самотек. Солдаты на постах проверяли всех, кто входил в здание. Девушки не преувеличивали. Это явно было известное место, в котором работали лучшие хирургеоны на планете.

Кроме статуй Ангела Огня посмотреть здесь было на что. Вход представлял собой массивную арку. На одной стороне красовался неизбежный ангел с пламенными крыльями, высотой вдесятеро больше обычного человека. По другую сторону стоял мощный мускулистый воин, напоминающий скорее мастера-сержанта, чем святого. В одной руке он сжимал болт-пистолет, в другой — пылающий факел. Его нога покоилась на шее орка. С пояса свисало пять орочьих голов. Лицо, повернутое в сторону Ангела, застыло в почтительном раздумье. Наверное, это и был благословенный Оберон, герой местных легенд.

Оглянувшись, я заметил, что многие из собравшихся солдат были из полка Махариуса. Они состояли в старой Гвардии, которая следовала за Махариусом с самого начала. На них была зеленая форма с золотой окантовкой. Носы и нащечники шлемов, прикрывавших всю шею сзади, оставляли видимой лишь нижнюю часть лица. Эти странные, древние на вид головные уборы больше подошли бы воинам из дикого мира. На многих доспехах красовалась львиная голова, символ семейства Махариуса.

Там были солдаты Серых легионов Астериона в серебристо-серой форме с металлическими воротниками, символизирующими служение Императору. Были и приземистые коренастые обитатели Траска в красном и черном — Девятый гусарский. Были огрины и ратлинги, а также пара комиссаров. Не знаю, пришли они сюда из уважения к Махариусу или чтобы присматривать за нами. Скорее, первое, но кто знает.

Иногда разговоры стихали и все смотрели на огромную арку. Но тише не становилось. Отовсюду доносился гул промышленности города-улья, рев вырывающегося из труб пламени, шипящее дыхание рециркуляционных систем, отдаленный рокот приподнятых рельсовых путей. Присутствие такого множества людей с бледными лицами, затерявшихся в собственных мыслях, внушало трепет, и следовало помнить, что они были не из тех, кому в жизни особенно часто приходилось над чем-либо задумываться. Все мы волновались за Махариуса, и его судьба странным образом отображала нашу собственную участь.

Нам не составляло труда сопереживать ему. Каждый солдат в гвардейских полках рано или поздно сталкивался с ранениями и смертью. Многие из нас были ранены, у каждого были знакомые, получившие увечья. Все мы не меньше, чем смерти, боялись стать калеками, остаться без рук, ног, глаз. Мы боялись и того, что от ран умрут наши товарищи. Мне казалось, что все присутствующие видели в Махариусе своих раненых братьев, друзей и товарищей, которых им пришлось потерять, и ждали новой потери.

Шли часы, но известий все не было. В конечном итоге мы разошлись обратно на службу, все еще не зная, как обстоят дела у лорда верховного командующего.


На следующее утро временный капитан нашей временной роты вызвал нас пред свои ясные очи. Все мучились вопросом, в чем же дело. Мы не могли сообразить, чем могли бы прогневить его, но, как обычно, то, что ничего не шло нам на ум, еще не означало отсутствия причины для взыскания. В Гвардии существует правило: если начальство захочет тебя наказать, то обязательно найдет, за что.

Когда мы вошли, капитан не казался раздраженным. Мы очутились в огромной комнате, которая, судя по убранству, когда-то была скрипториумом. У стен стояли десятки столов, за которыми множество клерков делали записи в толстых журналах. Сейчас, наверное, они подсчитывали количество израсходованных боеприпасов либо отгруженных шестерней.

Капитан восседал на большом набитом волосом кожаном кресле, пока ординарец брил его опасной бритвой. Вокруг привычно суетились младшие офицеры, попутно любуясь своими отражениями в многочисленных переносных зеркалах, которые предусмотрительно расставил ординарец. На эполетахнекоторых из них золота было больше, чем я смог бы вынести из банковского хранилища.

— А вот и вы, парни! — пробормотал капитан, как будто обрадовавшись нашему прибытию. Его голос казался слишком тихим для офицера, и нам пришлось напрячься, чтобы расслышать его. Подозреваю, именно этого эффекта и добивался капитан. Благодаря этому он выделялся среди прочих армейских чинов, привыкших вопить и грохотать.

Мы стояли навытяжку, ожидая, пока он удосужится разъяснить ситуацию. Ординарец вытер ему лицо, и капитан провел рукой по загорелым щекам, проверяя, осталась ли щетина. Судя по слабой улыбке, он ее не нашел. Капитан почесал аккуратно подстриженные усы, словно побуждая их заговорить с нами.

— У меня для вас особое поручение, — сказали усы. Казалось, губы капитана не шевелились.

Мы смотрели на него с каменными лицами. Особое поручение предполагало множество потенциально смертельных вариантов. Мне стало интересно, не вызываюсь ли я сейчас на самоубийственное задание.

Похоже, капитан догадался, что у нас на уме. Он вовсе не был настолько отстраненным, насколько хотел казаться. Офицер звонко рассмеялся и пробормотал:

— Тут нет ничего ужасного, уверяю вас. На самом деле это большая честь.

Мы молча продолжали смотреть на него.

— Как вы уже знаете, генерал Махариус был ранен во время осмотра линии фронта у Пентеграда. Он проверял передовые позиции, когда его атаковало отделение фанатиков-еретиков. Он сумел отбиться от них вместе со своими телохранителями.

Махариус славился тем, что всегда оказывался в самой гуще боя, но мне стало интересно, действительно ли он подобрался к еретикам так близко, что они сумели на него напасть.

— Значит, с ним все хорошо, сэр? — осторожно спросил Антон.

— Если может быть все хорошо с человеком, словившим несколько осколков и пуль, рядовой Антоньев, — произнесли усы.

— Значит, с ним не все хорошо, сэр? — сказал Антон, не понимая, когда следует замолчать.

— Меня заверили, что мастер-хирург вылечит его. Чтобы одолеть человека вроде лорда верховного командующего, требуется чуть больше усилий. В прошлом ему доставалось и похуже, и осмелюсь сказать, что в будущем его ожидают и худшие раны. Уж я-то знаю. В свое время и мне довелось получить пару царапин.

— Почему вы нам это говорите, сэр? — спросил я.

— Потому что выживший экипаж «Неукротимого» направлен на охрану лорда верховного командующего. Вы немедленно размещаетесь в больнице Святого Оберона и докладываете об этом охранникам лорда верховного командующего. Еще вопросы? — Судя по тону, лучше бы было, чтобы их у нас не оказалось.

— Почему мы, сэр? — спросил Антон.

Капитан тяжело и протяжно вздохнул:

— Лорд верховный командующий наградил вас лично. Он знает вас. Вы заслужили для полка великую честь, и я знаю, что вы не подведете нас.

— Почтем за честь защищать генерала, сэр, — произнес Антон. Он казался вполне искренним.

— И она вполне заслуженная, — сказал капитан. — Вы отличились во время захвата города, и я уверен, что отличитесь снова, раз вас призвали защищать лорда верховного командующего.

— Мы приложим все усилия, — сказал Антон. Он действительно радовался возможности сложить голову за Махариуса. Наверное, он уже принялся рисовать картины последнего героического боя.

Лично я решил, что неплохо отсидеться в безопасной больнице, подальше от жрецов-пироманьяков и их последователей-самоубийц. В следующий раз с нами может не оказаться Призраков Смерти.

— Отлично, — сказал капитан. — Просто отлично. Следите за манерами и не делайте ничего, что опорочило бы полк, и я буду крайне вам признателен.

Я нисколько не сомневался, что он забудет нас, едва мы переступим порог. И все же я подумал, что нам несказанно повезло с такой расквартировкой. Как же мало я знал!

Мы пошли собирать вещи. По крайней мере мы знали, как добраться до больницы.


— На этом мире найдутся места и похуже, — пробормотал Антон, пока мы шли больничными коридорами.

Мы находились на верхних уровнях здания, где обычно лежали очень богатые и уважаемые жители города. Специально для Махариуса расчистили целый этаж. Туда-сюда торопливо ходили адепты-медики. Неподалеку ожидали высокопоставленные офицеры, занятые обсуждением стратегии. По устланным коврами коридорам носились ординарцы и курьеры, стараясь быть одновременно тихими и быстрыми. Нам дали время лишь наведаться в личную комнату на нижнем этаже, прежде чем позвали на дежурство.

Мы заняли позицию у входа в палату, сменив солдат из личной стражи Махариуса. Их было легко различить по изображению львиной головы на форме.

Мы проверили соседние палаты, но нашли только хирургеонов и медсестер, которым было позволено там находиться. Мы не приближались к запертой комнате, в которой лежал Махариус. Высокие безмолвные воины из его личной стражи следили за нами холодными глазами, держа оружие наготове. Они ничего не пускали на самотек.

Я начал понимать, почему нас отправили сюда. Многим не понравится, если охранять Махариуса доверят только его полку, и это может плохо сказаться на боевом духе. Честь следовало разделить между разными частями армии.

По пути Заместитель провел для нас подробный инструктаж. Сюда имел право заходить только персонал с особым допуском. Эти люди должны были предъявить пропуск и произнести пароль, который сменялся с каждым дежурством. Если они не могли этого сделать, нам следовало их задержать. Если они окажут сопротивление, мы были вправе убить их, даже если видели генеральские эполеты.

Само дежурство представляло собой восемь часов незамутненной скуки. Мы стояли с оружием наперевес и проверяли бумаги. Каждые полчаса к нам наведывался Заместитель. Он переходил с одного поста к другому, не сбавляя шага. Казалось, он не уставал и не испытывал чрезмерного любопытства. Он выполнял обязанности, словно робот. Сейчас он ничем не отличался от машины, оживленной древней технической магией Адептус Механикус.

Когда коридоры пустели, а поблизости никого не было, мы болтали, как всякие солдаты в подобных обстоятельствах в любом уголке Галактики. Мы говорили о женщинах, о местах, где приходилось бывать, о людях, которых знали. Мы старались говорить тихо, осматривая при этом коридоры, словно ждали, что сюда в любой момент может ворваться орда еретиков. Я думал, не встретим ли мы случайно Анну или ее подруг.

— Кто бы мог подумать, что мы окажемся здесь? — спросил Антон. — Как будто мы в центре мира.

Он был в восторге. Он останавливал генералов. Пока у каждого из них требуемые документы были при себе, и они знали правильные пароли. Нам так и не представилось возможности пристрелить кого-то из них за сопротивление аресту. Наверное, и к лучшему, ведь, скорее всего, для нас это кончилось бы плохо.

В воздухе витала странная атмосфера. В коридоре было тихо, тише, чем в любом другом месте, где мне доселе приходилось бывать. Из окружающих палат не доносилось ни звука. Кто бы мог подумать, что за этими стенами стоял громогласный гул города-улья. Звукоизоляция была выше всяких похвал. Я понял, что тишина была роскошью, которой могли пользоваться только богачи, но это не слишком сильно меня печалило: я уже скучал по успокаивающему биению промышленного сердца улья. Мне стало интересно, что думает на этот счет раненый Махариус.

После окончания службы мы вернулись в комнаты, всю дорогу ловя на себе странные взгляды местных. Казалось, они чего-то ждут. Они выглядели бледными и напряженными, как будто знали что-то, чего не знали мы, слышали шепот, который предназначался только для их ушей. Я убеждал себя, что это просто мое воображение, что мне нужно отдохнуть.

Я уставился в бронированные стеклянные окна. Улицы стали неестественно тихими. Толпы солдат постепенно разошлись, когда стало ясно, что Махариус выживет. У них были и другие обязанности, кроме как бесцельно слоняться по площади.

Глава 16

Меня что-то разбудило. Как только моя голова коснулась подушки, мне начали сниться кошмары, в которых жрецы с объятыми пламенем головами запихивали меня в клетку. Я взглянул на хронометр. В улье сейчас был поздний ночной цикл. Внешнее освещение потускнело. Я поднял створки. Моя тень заплясала в мерцающем свете ближайших зданий, которые освещались горящим газом. На улице собралась огромная толпа. Я заметил внизу подрагивающий свет от открытого источника огня. Я не успел окончательно проснуться, как в дверь кто-то загрохотал. Мне стало не по себе от дурного предчувствия. Я схватил дробовик, прежде чем открыть дверь. На пороге стоял побледневший Антон. Рядом с ним был Иван, полностью одетый и при оружии.

— Что случилось? — спросил я.

— Еретики атакуют.

— Что? — повторил я. — Атакуют? Где?

— Везде. Они напали на Железоград. Мощная армия спустилась с орбиты и отбила Пентеград, а теперь движется оттуда на север. Она прорвала оборону группы Сеяна. Десантируются и другие, которые прибыли с Карска III и астероидных крепостей. Город восстал. Чертовы предатели.

— Весь город?

— Достаточная часть. Жрецы подняли людей. Местные толстосумы решили объединиться со старыми хозяевами. Они считают, будто победят нас.

— Может, и победят, — сказал я.

— Им не победить Империум, — возразил Антон.

— Но нам это будет уже не важно, если они победят нас сейчас.

— Намек понял, — сказал Антон.

— Откуда ты это узнал?

— Не мог заснуть, поэтому вышел покурить. Услышал от парней за коммом.

Иван потянулся за бутылкой, отхлебнул из нее и взял лазган, который заботливо прислонил к стенке.

— Похоже, нас ждет работенка.

Я торопливо оделся и схватил снаряжение. Из коридора доносился топот множества ног. Все, за исключением нас, куда-то спешили. Я знал, что скоро сюда кто-то войдет и скажет, что делать.

Вдруг, словно вызванная силой мысли, в двери показалась голова Заместителя. Тут же возник и капрал Гесс.

— Собираемся, парни, — приказал Заместитель. Он казался бледным, но причиной могла быть просто игра света. Его голос оставался все таким же монотонным и хриплым. — Похоже, нам предстоит работа. Жрецы натравили на нас толпу, и она идет за Махариусом.

Судя по его эмоциям, с таким же успехом он мог поведать нам, как только что прогулялся за протеиновым сэндвичем. Я снова выглянул в окно, и вдруг все встало на свои места. Огромные толпы людей шли к больнице. Жрецы с пламенными ореолами стояли на бортах массивных машин и что-то грозно кричали. Я словно смотрел на море исполненной ненависти плоти: очень глупой, пропитанной ненавистью плоти.

Расположенные по периметру здания «Леманы Руссы» модели «Экстерминатор» и «Мантикоры» открыли огонь. Они не могли промахнуться. Разрывные снаряды прошили толпу. Огонь автопушек принялся выкашивать людей. За считанные секунды погибли тысячи. Люди кричали и пытались убежать, но это не привело ни к чему хорошему. Поначалу задние ряды понятия не имели, что происходит, и продолжали напирать. Я видел, как они валили на землю тех, кто хотел сбежать, и давили их, а затем сами попадали под ураганный огонь.

— Это безумие, — выдохнул Новичок.

Глядя на разворачивающуюся бойню, я думал о происходящем — и наконец понял.

— Нет, если тебя не волнует, сколько людей погибнет.

— Ты злой человек, Лев, — сказал Новичок. Судя по тону, он едва ли уважал меня за это.

— Это не я, а жрецы Ангела Огня.

— Не понимаю. — Остальные, за исключением Заместителя, посмотрели на меня. Всем им было интересно, что я хотел сказать.

— Они хотят, чтобы случилась резня. Это поднимет население против нас. Мы стреляем в невооруженных гражданских лиц. Мы уничтожаем местных жителей.

— Кажется, местные этого и добиваются, — произнес Антон. Он казался разъяренным.

— Подозреваю, они забудут об этом упомянуть.

— В этом есть смысл, — сказал капрал Гесс. Одним глазом он смотрел на меня, а другим следил за толпой, которую истребляли наши танки.

— Жрецам все равно, сколько улейщиков мы перебьем. Мы впустую расходуем боеприпасы. Так мы только создадим себе новых врагов. Мы показываем, что наши силы не безграничны.

— Заодно это служит отвлекающим маневром, — сказал Новичок, словно только что и сам узрел свет истины. — Пока эти люди сковывают нас, вражеские армии подступают все ближе.

— Похоже, они кое-чему научились у Махариуса.

Мы переглянулись. Махариус находился внутри, в больнице, и жрецы наверняка знали это. Возможно, атака горожан должна была отвлечь наше внимание вовсе не от вражеских армий. Мощное фронтальное наступление, пока внутри…

Заместитель понял это одновременно со мной.

— Пошли, — быстро сказал он. — Нам нужно добраться до лорда верховного командующего!


На нашем этаже ничего не изменилось. Повсюду были медицинские адепты и сестры-госпитальеры в гвардейской форме. Во временных полевых госпиталях ухаживали за ранеными. Заместитель приказал проходящему мимо сержанту передать его отчет тому, кто был здесь за главного. Он даже не замедлил шаг по дороге к лифту. Мы вошли в пневматическую трубу и поехали вверх. Лифт замер на девятнадцатом этаже, как будто кто-то дал приказ остановки.

— Все наружу, — сказал Заместитель. Он хмурился.

Вероятно, лифт просто заклинило. Подобное случалось довольно часто, но в текущих обстоятельствах вызывало подозрения. Мы помчались по коридору, направляясь к пожарной лестнице. Там стояли охранники, но я не узнал ни одного из них. На мундирах некоторых виднелись красновато-темные разводы.

— Пароль, — потребовал один из них. У него был местный акцент.

Я поднял дробовик. Охранники одновременно потянулись за оружием. Я нажал спусковой крючок и отпрыгнул в сторону за секунду до того, как над плечом промелькнул лазерный луч. Остальное отделение открыло огонь и расправилось с охранниками.

— Почему вы пристрелили их? — спросил Новичок.

— Это не наши ребята, — ответил капрал Гесс. — И взгляни на пятна на их форме.

— Может, эти пятна остались от прежних боев или от дробовика Льва.

— Нет времени спорить, — произнес Заместитель. — На лестницу. Если заметите что-то подозрительное, сначала стреляйте, а потом спрашивайте.

Мы кивнули. В воздухе витало нечто странное, теперь мы все это чувствовали. Что-то пошло не так.

Мы бросились по лестнице так быстро, как только могли. Поднявшись чуть выше, мы поняли, что случилось с настоящими охранниками. На лестничной клетке лежала груда тел в нижнем белье. Их закололи. В груди одного из них до сих пор торчал скальпель. Наверное, кто-то воткнул его туда после того, как снял одежду.

— Тот, кто это сделал, наверное, был переодет в адепта-медика, — сказал Гесс.

— Наверное, чертовски хорошо обращается со скальпелем, — добавил Антон.

— Главное, не дай им шанса прооперировать тебя, — сказал капрал.

— Уж постараюсь, — ответил Антон.

Мы влетели на верхний этаж, ожидая самого худшего, — и опасения оправдались. Из коридоров слышалась стрельба. Я понял, что, случись это несколькими часами раньше, то сейчас лежать со скальпелями в груди могли Антон, Иван и я сам, и это не добавило мне симпатии к нападавшим.

В мою голову закралась еще одна мысль. Атака хорошо скоординирована. Мы — всего лишь маленький отряд. Нас, вероятнее всего, превосходят численностью, и мы можем не выбраться отсюда живыми. Но даже если и выберемся, город кишит ненавидящими нас людьми, а вскоре сюда подойдет вражеская армия… Я постарался задвинуть мысль как можно дальше.

— По одной проблеме зараз, — пробормотал я.

— Смотрите в оба, — сказал Заместитель. — Отыщите Махариуса. Если они доберутся до него первыми, все пропало.


В коридоре мы нашли еще больше тел. Большинство принадлежало нашим парням. Еще несколько походили бы на адептов-медиков, если бы не лазганы, которыми медики обычно не вооружены. И все же, судя по всему, наши ребята не сдались без боя. Они успели уложить немало еретиков. Запах жженого мяса и следы ожогов на халатах лучшим образом свидетельствовали, отчего они умерли.

— Наверное, ублюдки здесь целым полком замаскировались под адептов-медиков, — сказал Иван. Его неподвижное металлическое лицо не выдавало никаких эмоций, но взгляд то и дело падал на двери. Он пристально следил за обстановкой.

— Какой дурак приказал разместить здесь Махариуса? — спросил Антон. Конечно, всегда легко быть мудрецом после свершившегося факта. Лишь в такие моменты Антон мог проявить себя.

— Тут что-то странное, — сказал Заместитель.

Я взглянул на тела и понял, что он прав. Все еретики погибли от выстрела в затылок из какого-то крупнокалиберного оружия. Они лежали поверх трупов солдат.

— Их убили не наши ребята, — заметил я. — Скорее похоже на работу комиссара, как будто они собирались бежать.

Иван нахмурился:

— Какой лунатик решит казнить полдесятка своих товарищей-заговорщиков над телами людей, которых они только что перебили? Прямо во время попытки убийства?

И правда смысла в этом не было.

— Наверное, один из приспешников застал их врасплох, — сказал я, хотя понятия не имел, кто это мог быть. Явно не имперский гвардеец. Следы были не от лазерных ожогов. Судя по трупам, пули не взорвались изнутри, как от болтеров космических десантников.

— У нас нет времени разбираться, — прохрипел Заместитель. — Нужно идти.

Мы достигли подножия лестницы и вошли в коридор. Заместитель указал дальнейший путь. Мы приближались к палате, в которой лежал Махариус.

Звуки боя становились громче. Заместитель взглянул на меня, и я понял, что он имеет в виду. Дробовик предназначался для боя на близком расстоянии. Я шагнул в коридор и увидел группу людей в халатах с оружием в руках. Никто из них не выглядел особенно дружелюбно, поэтому я открыл огонь, вгоняя заряд за зарядом в цели. Едва послышался грохот дробовика в замкнутом пространстве, как из палат повалили остальные. Мимо меня пронеслись лазерные лучи, странно тихие, в отличие от моего оружия, за исключением моментов, когда они попадали во что-либо.

Если атаку и спланировали заранее, то исполнение было неряшливым. Никто не прикрывал тылы и не стоял в дозоре. Но, возможно, от этой проблемы нас избавил убийца еретиков.

Похоже, фанатикам не терпелось заполучить голову Махариуса. Двое еретиков обернулись в нашу сторону, и между нами завязалась перестрелка. В коридоре было негде укрыться. Мне пришлось просто стоять, всецело положившись на удачу. У меня было преимущество, ведь я сумел застать их врасплох, но обжигающая боль в бицепсе подсказала, что надолго этого преимущества не хватило. Я двинулся вперед. Я знал, что это безумие, но продолжал бесстрашно шагать вперед, и, наверное, это несколько испугало врагов, пусть они и были фанатиками. Вид окровавленного маньяка с дробовиком, идущего прямо на тебя, едва ли может придать решимости.

В воздухе повис запах опаленной и выпотрошенной плоти. Как обычно после бойни, воняло мочой и экскрементами. Загорались растения и статуи. Заклубился дым, а затем бой завершился так же внезапно, как начался. Все враги погибли. Вдалеке, дальше по коридору, еще слышались звуки сражения. Стреляли из тяжелого оружия цельными снарядами. После каждого выстрела доносился крик.

Я посмотрел под ноги. Там валялись тела, но не все они принадлежали еретикам. На некоторых была форма личной стражи Махариуса с символом львиной головы. Похоже, они погибли в бою. Так или иначе, все были мертвы.

Заместитель шел рядом со мной, не сгибая ног, будто робот.

— Лорд верховный командующий Махариус! — крикнул он. — Вы там?

— Это ты, Райкер? — раздался знакомый зычный голос. Каким-то чудом Махариус запомнил, как звучит голос Заместителя. Очевидно, он был не из тех генералов, кому имена всех, с кем они встречались, подсказывали адъютанты.

— Да, сэр. Мы зачистили коридор. Нам нужно вытащить вас отсюда.

— Заходи с поднятыми руками. Приведи с собой пару парней, если они тут.

Стоит признать, он вел себя предусмотрительно. Я не знал, как еретики могли подражать Заместителю, но, наверное, на своем веку генералу пришлось повидать много странностей. Заместитель кивнул мне, и мы зашли внутрь. Я держал дробовик в вытянутой над головой руке. Я не хотел, чтобы Махариус неверно истолковал мои намерения.

Махариус сидел за кроватью, которую использовал в качестве укрытия, сжимая в руке антикварный болт-пистолет. Он выглядел бледным, верхняя часть его тела была перебинтована. Возле него лежали стражи. Они погибли до последнего человека. Махариус ухмыльнулся нам. Его глаза блестели, словно у сумасшедшего. Тогда я понял, почему лорд верховный командующий лично возглавлял наступления и как получил ранения. Он любил сражения, страстно наслаждался ими. Некоторым людям это присуще. Болт-пистолет в руке Махариуса не дрожал. Я чувствовал, что при малейшей провокации он с готовностью им воспользуется.

Как обычно, Заместитель и виду не подал, что ему страшно. Мне стало интересно, что же он увидел, когда в «Гибельном клинке» его забрызгало мозгами лейтенанта.

— Нужно выбираться отсюда, сэр. Еретики захватили весь верхний этаж и уже идут сюда. Улей может пасть в любой момент.

Махариус кивнул, как и Заместитель, ничему не удивляясь.

— Верно, — сказал он. — Пойдем.

Вот так просто он взял ситуацию под контроль. Только встав с кровати, все еще под действием болеутоляющего, захваченный врасплох в безопасной зоне, он был готов командовать. Казалось удивительно успокаивающим, что Махариус с нами, хотя сейчас он был самой желанной добычей на планете.


Стрельба стихла. Воцарилась полнейшая тишина, едва мы вышли в коридор впереди Махариуса. Дверь в дальнем конце распахнулась, и мы развернулись, готовые встретить любую угрозу.

К моему несказанному удивлению, там оказалась Анна. Ее медсестринский халат был покрыт кровью. В руках она, казалось, без всякого усилия, держала огромное оружие. Ее лицо оставалось холодным и бесстрастным. Оружие целилось прямо в нас. Она выглядела так, словно знала, как с ним обращаться. Девушка смотрела прямо на меня. Тогда я подумал, что всех нас спасло то, что она узнала меня. Теперь, перебирая события в памяти, я в этом уверен наверняка. Она вполне могла перебить всех нас прежде, чем мы успели бы пошевельнуться. Заместитель не дал Махариусу выйти из палаты.

— Плоть героев — щит Империума, — проговорил он.

— Не стреляйте, — сказал Махариус. — Она из Дрейковых, знает пароль.

Анна подошла, не подавая виду, будто узнала нас. Эта девушка не была похожа ни на кого, с кем мне когда-либо доводилось сталкиваться. Ее глаза оставались столь же холодными, как космический вакуум.

— Черт задери, — выдохнул Антон. — Это же…

— Да, — оборвал я его, прежде чем он успеет сболтнуть лишнее. Я попытался вспомнить, что наговорил, когда напился. Если она — имперский агент, значит, у меня крупные неприятности. Я пожал плечами. Один из горстки выживших имперских гвардейцев в здании, захваченном еретиками, я уже и так по уши был в неприятностях. То, что обо мне могут донести куда следует, сейчас было наименьшей моей заботой.

Махариус остановился и взглянул в грязное окно из бронестекла. Если его поразил вид еретиков, затопивших площадь, он не подал виду. Махариус посмотрел на план эвакуации этажа, висевший на стене возле дверей, и, похоже, мгновенно его запомнил. Он обернулся к Анне:

— Ты знаешь это место.

Это был не вопрос.

— Да, сэр.

— Тогда выводи нас самым быстрым и безопасным путем.

Кем бы ни была Анна, Махариус, похоже, не сомневался, что она подчинится ему.

Анна повела нас к ближайшему пожарному выходу. Внизу на страже стояли еретики. Их тылы никто не прикрывал. Иван достал нож. Ему хотелось отомстить за то, что их дружки сделали скальпелями с нашими ребятами. Ивану не стоило беспокоиться — Анна подняла длинноствольное оружие, раздался тихий шипящий звук, словно из духовой трубки, и головы врагов взорвались одна за другой. Двое еретиков успели обернуться, захваченные врасплох безжалостной атакой. Вместо этого каждый из них получил по пуле в глаз или лоб. Подобную меткость мне приходилось видеть разве что у космических десантников. Но ведь…

Я избавился от подобной мысли. Я понятия не имел, кто она, и, говоря по правде, не горел желанием узнать. Я знал лишь то, что она производит сильное впечатление. Казалось, словно нечто завладело женщиной, которую, как мне казалось, я знал, пусть и недолго.

Махариус взглянул на побоище.

— Разведай дорогу, — сказал он, бесстрастно осмотрев тела. — Мы пойдем следом. Расчисти препятствия.

Анна быстро и бесшумно побежала вперед, словно визит в гнездо еретиков был для нее чем-то вроде воскресной прогулки.

Махариус присел рядом с первым трупом, стащил с него халат хирургеона и набросил поверх куртки.

— Наденьте халаты еретиков, — сказал он Заместителю. — Нет смысла делать твоих людей мишенями.

— Вы слышали лорда верховного командующего, — прохрипел он.

— Обойдемся без званий, символов и титулов, — предупредил Махариус. Он мог не объяснять причину. Все это могло выдать в нем и в Заместителе офицеров и тем самым подставить их под удар. Не сомневаюсь, что враги в любом случае смогли бы узнать его. Махариуса сложно было не узнать.

Пару секунд спустя мы уже шли дальше, ища выход. Махариус наклонился и снял с еретика комм-вокодер. Несколько мгновений он слушал его, пытаясь разобрать речь, а затем мы побежали так быстро, насколько хватало сил.

Мы оттащили тела из поля зрения и направились на нижние этажи больницы. Впереди нас ждали трупы с такими же ранами в головах. Они лежали ничком, повалившись друг на друга. Анны нигде не было видно. Я остановился, опасаясь, что среди мертвых врагов может оказаться и ее тело. Масштаб принесенного ею опустошения казался невероятным.

Она ждала нас у подножия ступеней, выглядя расслабленной и беззаботной. Трупов не было видно, но, судя по тому, как Анна держала свое странное оружие, они могли появиться, стоило кому-то зайти сюда без приглашения. Здание содрогнулось. Снаружи слышался рев толпы. Я чувствовал запах горящей плоти и плавящегося металла.

— Еретики перебили наши силы у больницы, сэр, — сказала Анна. — Тут не безопасно.

— Но как? — В голосе Антона чувствовалось удивление. — Там ведь танки.

— Псайкеры, — ответила Анна. — И похоже, предатели заранее проникли внутрь больницы. Если мы выйдем туда, нас тут же убьют.

— Ты знаешь другой путь? Нам нужно выбраться отсюда и залечь на дно, пока не сможем перегруппироваться.

Анна кивнула и повела нас к другому выходу. Мы вышли в настоящее пекло, шумное, яростное, пышущее жаром. Окружившая здание толпа превратилась в океан плоти. Я заметил «Леман Русс», из башни которого валил густой черный дым, и жреца с воспламененной головой, стоящего на броне и что-то вдохновенно кричащего толпе. Хотя наша полковая форма была прикрыта халатами, я чувствовал, что взгляды людей прикованы к нам. Я ждал, что они вот-вот закричат и начнут указывать на нас. Я решил, что если это случится, то не дамся живым. Мне совершенно не хотелось умирать на медленном огне в клетке.

Еретики вопили, жаждая крови. Площадь была забита орущей толпой. Ее возглавляли жрецы с пламенными ореолами. Они кричали вместе с остальными. В воздухе витало безумие, зловещая истерия, которой, как мне подумалось, питались жрецы. Куда бы я ни бросил взгляд, на меня взирал Ангел Огня. Он смотрел отовсюду и, казалось, особое внимание уделял именно нам.

Я почувствовал запах гари и услышал взрывы. Посмотрев вверх, я увидел, что весь верхний этаж больницы объят пламенем. Толпа стонала от экстаза, словно происходящее имело некую оккультную религиозную значимость. Я заметил выражение лица Махариуса. Казалось, он запоминает все это — кричащую толпу, горящие танки, ангелов с распростертыми крыльями на зданиях. Казалось, он хочет выгравировать картину в памяти, хочет запомнить каждое лицо, чтобы потом им всем отомстить.

— Нужно идти, — сказал он. — Здесь опасно.

Мы начали прокладывать путь сквозь толпу. К счастью, еретики не подозревали, что человек, чьей крови все они так жаждут, находится прямо у них под носом.

Глава 17

Что дальше, сэр? — спросил я, когда мы выбрались из толпы.

— Нужно найти укрытие, пока не разберемся, что происходит, и связаться с нашими людьми.

— Если они остались, — добавила Анна. Казалось, она не особенно оптимистично настроена на этот счет.

— Есть предложения? — спросил Махариус.

Она кивнула и посмотрела под ноги.

— Подулей, — ответила она. — Там царит беззаконие, но жрецы не пользуется там особой поддержкой. Никто не пользуется.

Анна говорила так, словно проверила это лично. Но она была права. Когда у тебя неприятности в городе-улье, тебе одна дорога — вниз. Есть пословица, что в улье все движется в одну сторону — власть, отходы, преступность.

— Веди, — сказал Махариус. Он выглядел изможденным, но в голосе не чувствовалось напряжения.

Мы направились к ближайшей рампе и начали путешествие ко дну. Никто не обращал на нас внимания. Город захлестнуло восстание. Чувствительные люди старались не высовываться на улицу. Еретики считали, что мы заодно с ними. Наша группа старалась избегать любых звуков боя.

Сначала мы миновали богатые районы коммерции и факторумов. Жилые блоки находились здесь в хорошем состоянии. Но чем ниже мы спускались, тем мрачнее начинали выглядеть окружающие здания. Блоки не были такими ухоженными, люди — не так хорошо одетыми. У стен скапливалось все больше мусора, пока груды гнили не превращались в огромные холмы. На нас оглядывалось все больше местных. Мы до сих пор были в окровавленных халатах с символикой больницы и при оружии. Неудивительно, что люди обращали на нас внимание, и неудивительно, что нас не трогали.

Мимо проносились автомобили. На верхних уровнях их содержали в отличном состоянии, некоторые можно было даже назвать роскошными: транспорт чиновников и зажиточных торговцев, а также огромной толпы прилипал, которые крутились вокруг знати верхнего улья. Но чем ниже мы спускались, тем дешевле, тем более помятыми и жалкими становились машины. Краска местами слезла, борта проржавели, двигатели визжали и ревели. Над головами проносилось все больше транзитных поездов, гигантские мультивагонные автобусы развозили обитателей улья с работы по домам. По-своему это было впечатляющее зрелище. Верхние ульи над нами были объяты войной. Но тут, внизу, жизнь шла, как обычно. Люди старались выжить — и не смотрели вверх.

Я увидел больше жрецов, чем с момента прибытия в Железоград. Некоторые бросали на нас странные взгляды, но ни один не решался подойти, хотя некоторые торопливо сворачивали к ближайшим системам вокс-связи. Антон хотел броситься за ними, но Заместитель остановил его. Я понимал его логику. Это только привлечет лишнее внимание, а нам следует торопиться.

Махариус выглядел уставшим и бледным, хотя и необычайно здоровым для человека его возраста, который только что перенес операцию. Эффективность омолаживающей терапии была неоспоримой, но он еще не успел полностью восстановиться после ранений. К Махариусу пока не вернулась былая сила. Он преодолел весь путь исключительно благодаря усилию воли. Ее у него было в достатке, но я не знал, как долго яростная решимость позволит ему тащить свое израненное тело. Он уже пошатывался и, казалось, то и дело готов был упасть, если бы Заместитель не помогал ему стоять на ногах.

Мы нашли огромный общественный лифт и спустились так глубоко, как только смогли. Толпа постепенно редела. Люди выходили через двери и направлялись в лачуги, которые звали своим домом. Каждый раз снаружи становилось тусклее — света внизу было совсем немного, и куда бы ни уводили дороги от дверей лифта, они делались все безлюднее. Через какое-то время загорелся красный свет и зазвучала аварийная сирена, после чего автоматизированная голосовая система приказала освободить лифт. Мы вышли на тускло освещенное шоссе. Я словно ощутил на своих плечах всю тяжесть улья. Наверное, мы спустились на несколько километров через множество уровней города.

Мы продолжали идти, не потому, что знали, куда нам нужно, а просто чтобы не стоять на месте. Думаю, в нас взыграло инстинктивное желание отыскать логово и укрыться. Я начал осматривать местность более пристально. Если ты вырос в городе-улье, как я, то знаешь, что следует постоянно оставаться настороже. С потолка, словно лианы на джунглевых деревьях, свисали длинные искрящиеся провода. У стен скопились горы мусора и обломков, сужая улицы до тесных проходов. Лужицы застоявшейся мочи и протекающие трубопроводы поросли плесенью. Туда-сюда бегали громадные крысы. Их умные глазки блестели, пока они что-то пищали друг другу. Группки столь же голодных, сколь и жестоких парней с дрянным оружием бросали на нас опасливые взгляды. Я понимал причину — они задавались вопросом, кто мы такие, не были ли наши покрытые кровью халаты символом какой-то новой банды. Я подумал, что лучше не останавливаться. Так мы получим хоть какое-то прикрытие.

В сумраке горел мусор. Металлические ангелы с огненными крыльями кое-где пострадали от вандализма, и такое я видел впервые. Еще более впечатляло то, что иногда созданные из газа перья служили единственным источником света на улицах, которые постепенно превращались в туннели.

И все же если ты знал, что искать, то мог найти здесь признаки культуры и даже экономики. Торговцы продавали на шампурах крысиное мясо, поджаренное на мангалах. Уличные торгаши толкали боеприпасы и священные символы. Товары лежали на гниющих ковриках, наброшенных на останки рухнувших колонн, разбитые постаменты статуй и что-то, похожее на вынесенные из лавки храма. Самодельные магазинчики ютились под арками проведенных над головами акведуков.

Мы вышли на огромную базарную площадь, где поношенная одежда продавалась рядом с предметами первой необходимости в подулье — синтетическими протеинами и карбонатной пищей, боеприпасами, снаряжением, игрушками и амулетами. Гадалки занимались своим прибыльным делом. На границе поля зрения проносились фигуры в капюшонах. Как-то я заметил настолько обезображенное лицо, что не смог понять, стало оно таким из-за мутации, радиационных ожогов или экзотической болезни. Возможно, из-за всего сразу.

Как ни странно, больше всего радовало то, что вокруг не было видно ни одного жреца, хотя проповедники с безумными взорами тревожно выкрикивали странные фразы прохожим. У нас было немного местной валюты, и мы купили еды и того, что, по словам продавца, было очищенной водой. Нам досталось намного больше, чем мы смогли бы приобрести на ту же сумму наверху, и я понял, насколько для нас, завоевателей из другого мира, заламывали цены по сравнению с местными.

На мой акцент никто не обращал внимания. Похоже, никого не волновало, откуда мы прибыли. Я понял, что если бы мы захотели, то смогли бы начать здесь новую жизнь. И, скорее всего, прожили бы гораздо дольше, чем останься солдатами Императора.


Найти укрытие в подулье не так уж сложно, как кажется. Стены испещрены проломами, и всегда найдутся лачуги, в которых можно спрятаться. Но в округе постоянно бродит несколько банд, у которых имеются там свои интересы — защита территории, сбор десятины и просто развлечение. Мы легко могли стать их жертвами.

Отыскав выжженную витрину магазина, которой, судя по всему, никто не интересовался, мы разбили лагерь внутри. Сказать по правде, это место было куда лучше, чем некоторые другие, в которых мне приходилось спать прежде.

Махариус сидел, прислонившись к стене, оружие лежало неподалеку. Он выглядел неважно. Казалось, битва и дорога вымотали его больше, чем я даже представлял.

Анна присела возле него и принялась доставать из аптечки лекарства. Она делала это со сноровкой настоящей медсестры или адепта-медика. У нее даже нашелся сенсорный алтарь, который она подсоединила к Махариусу и включила. Тот просто лежал и смотрел на Анну. Иногда он закрывал глаза, словно впадая в забытье. Каждый раз я волновался, откроет ли он их снова.

Заместитель не сводил с девушки глаз. Капрал Гесс стоял у двери и угрожающе ухмылялся прохожим. Антон и Иван были рядом с ним. Новичок сидел в темном углу. К счастью, он так и не выпустил из рук лазгана.

Естественно, прибытие группы хорошо вооруженных людей не могло не привлечь внимание местной молодежи. Вскоре к нам прибыло посольство, чтобы разведать обстановку и узнать, сколько мы готовы заплатить за защиту.

Я стоял в тени с дробовиком наперевес и разглядывал новоприбывших. Типичные отбросы из подулья, каких мы даже слишком хорошо знали по Велиалу. Конечно, тут их наряды несколько отличались. На Велиале бандиты, как правило, носили длинные кожаные пальто и водительские очки. Здесь же они предпочитали гладкие рабочие спецовки и противогазы, окрашенные во всевозможные оттенки красного. У большинства на лицах было вытатуировано пламя. Схожие рисунки красовались на руках и обритых головах. У некоторых были даже скелеты в горящих клетках. Как и их собратья в любом другом мире, эти парни сторонились чужаков, которые не боялись смерти. Что и хорошо, подумал я, поскольку был как раз в настроении убить их.

— Вы должны заплатить, — сказал высокий и крепко скроенный малый, который, очевидно, был вожаком. На его обритой голове красовался пылающий череп. Благодаря этой татуировке я мог отлично прицелиться. — Вы должны заплатить и поклясться в верности Хану Пламени. Если нет, умрете.

Для пущего убеждения он похлопал по висевшему на боку автогану.

— Отлично, — произнес Заместитель. — Попроси Хана прийти сюда, и мы поглядим, достоин ли он нашей верности.

— Вы говорите с ним, — сказал бандит. — Так вы хотите поклясться или умереть?

Заместитель бросил взгляд на небольшую армию покрытых татуировками маньяков, которые пришли вместе с Ханом. Я видел, как он что-то просчитывает в уме. Они превосходили нас численностью, но ненамного. Они были хорошо вооружены, но не настолько хорошо, как мы.

— Предлагаю альтернативу, — сказал Заместитель.

— И какую же? — спросил Хан.

— Можешь поклясться в верности мне, и я не убью тебя. — Хан потянулся за оружием.

Я шагнул вперед и нажал спусковой крючок. Там, где раньше находилась голова Хана, остался лишь окровавленный кусок шеи. Антон и Иван подняли лазганы, а у Заместителя внезапно оказались в руках пистолет и граната.

Бандиты пораженно смотрели, словно не понимали, что случилось. Они привыкли угрожать торгашам и местным подулейным болванам. Не думаю, что им раньше приходилось иметь дело с людьми еще более жестокими, чем они сами.

— Проваливайте и не беспокойте нас, — сказал Заместитель. — И не возвращайтесь, пока вас не будет меньше сотни. — И добавил: — Давненько не практиковался в стрельбе.

Его слова прозвучали очень грозно. В голосе совершенно не чувствовалось эмоций. Он просто констатировал факт. Я непроизвольно вздрогнул, а ведь угрожали не мне. Бандиты быстро развернулись и бросились наутек, и винить их я не могу.


— Что теперь делать? — спросил капрал Гесс, подражая интонациям Хана.

Мы стояли небольшой группкой у входа, наблюдая за улицей. Кругом было темно, и только ангельские крылья светились во мраке. В тенях таились люди, следя за тем, как мы следим за ними.

Антон взглянул туда, где лежал раненый Махариус.

— Думаю, стоит дождаться, когда он нам скажет.

— А что, если он не сможет? — спросил Гесс.

— Тогда скажет он. — Антон кивнул в сторону Заместителя.

— Субординация, — пояснил Иван. — Удивлен, что тебе нужно напоминать о ней.

— Я больше думал о том, где раздобыть еды и как избавиться от жрецов, — сказал Гесс. — И еще о том, что стоит оставаться наготове, если местные бандиты захотят свести счеты.

— Мы всегда наготове, — напомнил я.

— Нужно разобраться, что происходит, — сказал Гесс. — Что случилось с нашими ребятами на поверхности? Продолжаются ли бои?

— Наши ребята, скорее всего, уже поджариваются в клетках, — произнес Антон.

— Это несколько усложняет задачу, — задумчиво сказал Гесс. Он прислонился к стене и оперся на лазган. Капрал посмотрел на нас, затем на Заместителя и Махариуса, а потом опять на улицу. — Конечно, нас маловато для захвата целого мира, но может выгореть.

— Твоя вера впечатляет, — раздался у двери холодный голос.

Мы разом потянулись за оружием. Никто из нас не понимал, как такой крупный человек мог пробраться сюда незаметно. Незнакомец была высок и строен, лицо скрывалось под капюшоном, но что-то в его поведении и облике казалось смутно знакомым.

— Опустите оружие, — приказал он. — Вы не будете в меня стрелять.

Анна целилась ему точно в голову. Он махнул рукой, и девушка медленно опустила оружие. Я постарался убедить себя, что незнакомец не воздействовал на ее психику. Она просто показала, что поняла его.

Незнакомец говорил с абсолютной уверенностью, свойственной и самому Махариусу, но в его голосе и близко не чувствовалось той же теплоты. Он откинул капюшон, чтобы показать лицо. Мы тут же узнали его, ведь он сопровождал Махариуса в первый день кампании.

— Я — верховный инквизитор Дрейк, — представился он.

Я вздрогнул — до этого дня об Инквизиции я слышал лишь туманные сплетни, поведанные людьми, которые услышали их от людей, которые что-то слышали о кампании, проходившей в трех системах от них. Инквизиции боялись даже те, кто не боялся ничего другого. Спустя некоторое время я понял, почему. Но и тогда, при первой встрече, я счел Дрейка достаточно устрашающим, хотя не знал и десятой части причин, почему мне следовало бояться его.

Заместитель взглянул на новоприбывшего. Он так и не опустил оружие, но, судя по лицу, не собирался пускать его в ход.

— Как вы нашли нас? — спросил он.

Дрейк указал на Махариуса:

— Я нашел лорда верховного командующего. У него очень заметная аура. Вы должны быть благодарны, что никто изпреданных сторонников Ангела не знает его так хорошо, как я.

— Вы псайкер? — спросил Антон. Он тяжело сглотнул, но все же заставил себя произнести это. Думаю, то, что Дрейк был псайкером, испугало его больше, чем то, что он был инквизитором.

— Я поражен твоими дедуктивными способностями, — проговорил Дрейк.

Он подошел к лежащему Махариусу и осмотрел его. Затем перевел взгляд на Анну, и та качнула головой в ответ. Очевидно, эти двое пришли к взаимопониманию. Дрейк провел рукой над неподвижным телом Махариуса и кивнул, словно увидел то, чего не видел никто из нас, и остался этим удовлетворен:

— Будет жить.

Он произнес это с полнейшей уверенностью. Наверное, именно тогда я пришел к выводу, что инквизитор мне не нравится и никогда не понравится, хотя мы сражаемся с ним на одной стороне. Хотя, точнее, я лишь предполагал, что мы с ним на одной стороне. У него была собственная сторона, что бы это ни значило.

— Как вы спаслись? — спросил я, просто чтобы показать, что не боюсь, хотя на самом деле это было совсем не так.

— Еретики атаковали казармы. Я выбрался оттуда. Меня не заметили. — Судя по тону Дрейка, ему это далось проще простого. Наверное, так оно и было.

— Вы бросили там наших людей? — Слова вырвались прежде, чем я успел остановиться.

— Ты осуждаешь меня? — В его голосе чувствовалась угроза. Он был не из тех, кто привык к допросам. Он был человеком, которого стоило бояться другим, и лишний раз подтвердил это, добравшись сюда без чьей-либо помощи.

Я чувствовал себя так, словно должен был что-то сказать, но не мог найти в себе сил. Неприязнь боролась со страхом. Холодные серые глаза сверлили меня, словно видя насквозь. Возможно, так и было. Губы Дрейка скривились в намеке на улыбку, словно увиденное позабавило его.

— Я спас тех, кого смог, — сказал он.

— И где они? — спросил Антон. — Нам пригодилась бы помощь.

— Там, где будут наиболее полезными. А если нас постигнет горькая участь, они пригодятся тем, кто придет после нас. Империум следует предупредить о том, что здесь происходит.

— И что же? — Хриплый голос Заместителя прозвучал спокойнее, чем мой собственный.

— Мир погрузился в темнейшую ересь. — Антон бросил на меня взгляд, в котором так и читалось: «Я же говорил». — Жрецы Ангела — наихудшее, с чем нам доселе приходилось сталкиваться, рядовой Лемюэль.

Я мог не спрашивать, откуда он знает мое имя. Без сомнения, инквизитор имел доступ к нашим личным досье. Он заметил мой взгляд, но неверно истолковал его:

— Да, я знаю, кто вы. Я просмотрел информацию обо всех, кого направили охранять Махариуса. Я знаю, что вы преданные солдаты и были награждены за отвагу.

То, что мы попали в поле зрения этого отчужденного, тщеславного и могущественного человека. Лучше бы мою биографию пришлось изучить комиссару, чем инквизитору. Мне стало интересно, встречался ли Дрейк с Анной прежде. Я не сомневался, что они знали друг друга. Они были одной крови. А вдруг Анна — тоже инквизитор?..

— Вы упоминали о жрецах Ангела Огня, — напомнил Заместитель.

— Боюсь, их культ служит прикрытием для чего-то куда более древнего и темного. Использование несанкционированных псайкеров подтверждает это, но то, с чем взаимодействуют псайкеры, беспокоит меня куда сильнее.

— И что же это, друг мой? — раздался сильный зычный голос Махариуса.

Как долго он бодрствовал и слушал? Возможно, все это время. Махариус был из тех людей, которые предпочитали получать преимущество в любой ситуации, в какой только могли оказаться.

— Нечто демоническое, — без запинки сказал Дрейк. Его взгляд сосредоточился на лорде верховном командующем. В нем чувствовалось не только уважение и вызов, но и нечто иное — не могу сказать, что именно. Подобный взгляд иногда можно было увидеть у раненых, когда они собирались познать таинство веры. Я не знал, почему инквизитор так смотрит на Махариуса. Я услышал вздох Антона, но, бросив на него взгляд, заметил, что в глубине души он доволен как никогда. Его полностью захватила та единственная драма, которую ему только и приходилось видеть в своей жизни. Я пожелал ему удачи. Без этой драмы лично я смог бы прекрасно обойтись.

— Ты уверен? — спросил Махариус. Его голос стал ровным и наполненным фатализмом.

Дрейк кивнул:

— Я говорил то же самое, когда от моих агентов только начали поступать отчеты.

— Насколько все плохо? — Махариус не давал даже инквизитору возможности сказать: «Я же говорил».

— Хуже некуда. В воздухе бурлят странные токи. Там и тут проводятся странные и страшные ритуалы. Что-то происходит, и оно усиливается с каждой смертью, принятой от рук богохульников, оно чем-то подпитывается.

— Но что все это значит?

— Думаю, в границы реального мира что-то готовится прорваться. Похоже, наше присутствие внесло в это свой вклад.

— Ты хочешь сказать, что мы каким-то образом повинны во всем этом?

Дрейк покачал головой:

— Думаю, это и так бы произошло, но наше прибытие ускорило процесс. Еретикам требуется помощь в борьбе. Они используют сверхъестественные средства для достижения цели, пока сюда не прибыла вся мощь Империума.

— Но есть нечто еще, да? — нажал Махариус.

— Наше присутствие позволило им действовать открыто, скрыть темные ритуалы под пеленой патриотизма и сопротивления захватчикам. Люди могли бы восстать против них, если бы они просто продолжали ритуальные убийства в прежних масштабах. Но теперь все идет на пользу войне.

— Так вы говорите, что местные жители не еретики? — спросил Антон.

— Они верят в ложных богов и лживых пророков, но они не пешки демонических сил, — ответил Дрейк. — По крайней мере пока.

— А мы застряли в подулье, — заметил Махариус.

— Пока — да, — согласился инквизитор.

— Мы должны составить план и вернуться на поверхность, — сказал Махариус.

Он устало сел и уставился в потолок. У него был рассеянный взгляд человека, который мучительно над чем-то размышляет. Пусть его тело и ослабло, но разум по-прежнему работал на полную силу.

— Это должен быть очень хороший план, — сказал Дрейк. — Боюсь, оставшиеся в улье войска полностью уничтожены.

Я задумался над его словами. Если мы оказались последними имперскими солдатами в городе, то какие у нас могут быть шансы? И сколько времени пройдет, прежде чем еретики не начнут искать Махариуса здесь, еще ниже?

Глава 18

Лемюэль, расскажи мне о Велиале, — попросил Махариус. — Какой он?

Я присел рядом, когда лорд верховный командующий подозвал меня, и смотрел на него. Он лежал на спине, его глаза лихорадочно блестели. То ли иссяк прилив энергии, посетивший Махариуса во время разговора с Дрейком, то ли он просто берег силы. С Махариусом нельзя было ничего знать наверняка. Он восстановился после ран, от которых я валялся бы в койке неделями, а процесс излечения, похоже, шел хорошо. Интересно, каково это, обрести так много и потерять все разом, попасть из дворца в грязный прогнивший магазинчик в подулье? Но я не стал спрашивать. Махариус славился тем, что разговаривал с простыми рядовыми и хотел знать, о чем думает армия, но мне не хотелось показаться фамильярным, и я подозревал, что он сам не допустил бы подобного.

— Что вы хотите узнать, сэр?

Похоже, сейчас Махариусу хотелось поговорить. В этой части здания нас было всего двое. Заместитель находился неподалеку. Дрейк стоял у двери и сжимал в руках инфопланшет. Его глаза были закрыты. Инквизитор словно разговаривал сам с собой, но я подозревал, что он занят чем-то иным. Остальные отправились на поиски еды. Анна сидела возле Дрейка, держа оружие на коленях, и следила за входом. Я сомневался, что мимо нее сможет пройти что-то менее крупное, чем небольшая армия.

— На что он похож? Это мир-кузница?

— Промышленный мир, сэр, союзный Адептус Механикус, но не мир-кузница. Мы поставляли детали. Не знаю точно, к чему именно. Торговые маршруты оборвались во время Великой Схизмы, а корабли приходили очень редко.

— Ты работал в факторуме?

— В гильдейском факторуме, сэр. Это было до того, как я вступил в Гвардию, как все мы, сэр. Антон, Иван и я.

— Почему ты это сделал? Искал приключений?

От подобного вопроса мне стало не по себе. Я не хотел рассказывать ему, что мы пошли в Гвардию только потому, что нам не оставили выбора. Либо это, либо погибнуть от рук местных бандитов. Я просто кивнул.

— Я могу это понять, — сказал он.

Я почувствовал, что Махариус искренен. Иногда вопросы, которые задает тебе человек, и мотивы, которые он тебе приписывает, говорят о нем больше, чем ему говорят твои ответы.

— Вы тоже искали приключений, сэр?

Он кивнул в ответ. Я подозревал, что он знает, о чем я думаю. Он прекрасно видел людей. В его положении это было просто необходимо.

— Это, а еще другое, Лемюэль. Я хотел служить Императору. Я хотел восстановить его мир и его свет в нашем секторе Вселенной.

Скажи это кто-то другой, я бы посмеялся над ним: слишком много амбиций для одного человека. Но в случае с Махариусом все обстояло иначе. Он был абсолютно серьезен, и каким-то образом его настрой передавался и остальным.

— Достойная цель, сэр, — сказал я.

— Единственная достойная цель, Лемюэль, — ответил он. — Схизма ослабила человечество. Она открыла наши территории для вторжений ксеносов и еретиков. Она сделала тысячи миров и миллиарды людей жертвами космического зла. Мы можем положить этому конец. Мы можем все изменить.

— Это большая работа, сэр, — сказал я.

— Возможно, ты думаешь, что слишком большая. Но это не так. Только не для Имперской Гвардии. Слишком большая работа для одного человека или миллиона, но с ресурсами Империума нет ничего невозможного.

Это были слова великого политика. И Махариус полностью верил в них, что и давало ему такую силу. Он говорил со мной с тем же пылом, с которым обращался бы к сотням тысяч.

— Если мы не объединимся, то обречены. Мне безразлично, во что верят Схизматики, пока это включает в себя веру в Императора, Лемюэль, как бы странно это ни звучало. Меня заботит только то, что ересь раскалывает человеческое царство и рвет нас на куски. Объединившись под властью Императора, мы неуязвимы. Раздробленные же на тысячи враждующих схизматических государств, мы падем. Кому-то следует воссоединить нас.

— И вы считаете, что этот человек — вы, сэр? — Мои слова прозвучали почти нахально, но Махариус находился в странном расположении духа. Казалось, он разговаривает не только со мной, но и сам с собой. Возможно, раны и свержение повлияли на него сильнее, чем я полагал.

— В отсутствие кого-то лучшего, Лемюэль, — да. Я — этот человек.

И вот оно — железное ядро уверенности, секрет, который делал его тем, кем он был. Махариус был верующим. Он верил в Императора, верил в человечество, но более всего он верил в Махариуса. Все его верования находились в идеальной гармонии и поддерживали друг друга. Если ты противостоял Империуму, ты противостоял Махариусу. Если ты был врагом Махариуса, ты был врагом Империума. Позднее, в самом финале я увидел, насколько беспощадным это могло его сделать.

— Я верю вам, сэр, — сказал я. И я действительно верил. Как и все остальные, следовавшие за ним, за исключением, наверное, одного человека.

— У меня вопрос, сэр, если мне позволено говорить, — сказал я и кивнул в сторону Анны. — Эта девушка, кто она?

Махариус усмехнулся:

— Не кто, а что! Интересный вопрос.

Я старался сохранить безразличное выражение лица. Я не хотел, чтобы Махариус узнал, почему я так ею интересуюсь, и выяснил, что она может рассказать обо мне. Махариус бросил взгляд на Дрейка и задумался.

— Она — агент Империума, Лемюэль. Более того, она хорошо обучена, и, возможно, ее организм изменен с помощью древней таинственной науки. Ассасин.

— Ассасин, сэр?

— У Империума есть и другое оружие помимо армий, Лемюэль, более утонченное. Иногда вместо цепного меча требуется стилет.

— Почему она тут, сэр?

— Вижу, тебя это тревожит. Она приглядывает за мной.

Я подумал об обстоятельствах, при которых познакомился с Анной. Она недавно перевелась в больницу, за день до того, как туда попал сам Махариус. Это совершенно не походило на случайность. Махариус пристально взглянул на меня, но пришел к неверному заключению:

— Тебе не стоит беспокоиться о ней, Лемюэль. Она верный слуга Империума.

Подавив дрожь, я задумался, что произойдет, если она усомнится в моей преданности. Я оглянулся на Дрейка и спросил себя, что будет, если она расскажет ему о своих подозрениях. Я заставил себя пожать плечами, на секунду позабыв, что Махариус смотрит на меня. Он рассмеялся:

— Вот это боевой дух, Лемюэль!

Он закрыл глаза и задремал. Я заметил, что он так и не выпустил оружие из рук. Подумав, что лучше не будить его внезапно, я тихо отошел.


Я подошел к Анне. Теперь она сидела в тени, прислонившись к стене с отслаивающейся штукатуркой, временами поглядывая на Махариуса и комнату. Девушка выглядела совершенно расслабленной, но я знал, что в любой момент она может взорваться. Я словно приближался к огромному хищному зверю.

Анна холодно взглянула на меня, и я понял, что она почувствовала мое присутствие заранее.

— Рядовой Лемюэль, — сказала она, едва я подступил ближе. Я был достаточно близко к ней, чтобы прикоснуться. Она говорила тихо: возможно, чтобы не тревожить Махариуса, а может, чтобы ее никто не смог подслушать.

— Анна? — так же приглушенно сказал я. — Тебя так зовут?

— Пока сойдет и так, — ответила она.

Я посмотрел на нее со смесью страха, замешательства и чего-то, что не вполне могу описать. Влечения, возможно? Она посмотрела на меня как на совершенно незнакомого человека.

— Должен сказать, я удивился, увидев тебя, — произнес я. Я понимал, что прозвучало это по-идиотски. Но попробуйте завязать разговор с беспощадной убийцей, с которой недавно переспали и которая знает достаточно, чтобы вас казнили по первому же ее слову.

— Я не удивилась, увидев тебя. Я знала, что ты входишь в состав подразделения, которое охраняет Махариуса, — я лично утвердила его.

— Ты его утвердила? — Я был в смятении, но ее слова немного приободрили меня.

— Я перевелась в больницу, когда стало ясно, что Махариуса отправят туда.

Я задумался над сказанным. Все идеально сходилось. Мы встретились за ночь до того, как узнали, что Махариус ранен.

— Если бы я прибыла раньше, неприятностей можно было бы избежать. Но я оказалась как раз вовремя, чтобы пресечь убийство лорда верховного командующего. Ты и твои товарищи помогли мне. Прими мою благодарность.

Это было не похоже на шутку. В Анне не осталось и следа той девушки, которую я знал. Она исчезла, словно была не более чем маской, которую можно легко сбросить.

— Ты и нас спасла.

— Не за что, это произошло случайно, во время спасения лорда верховного командующего.

Я улыбнулся ей. Она недвусмысленно дала понять, как мало мы для нее значим.

— Что касается остального, случившегося между нами, — это ведь было частью твоей легенды, чтобы сблизиться с девушками и избежать подозрений? Поэтому ты так защищала Ангела?

— Именно. Ты проницательный человек, рядовой Лемюэль.

— Я сболтнул кое-что…

— Да. Сболтнул.

— Это…

Я не знал, что именно хочу сказать, но она закончила вместо меня:

— Есть ли это в твоем досье?

Я оглянулся, чтобы проверить, не слушает ли нас кто-то еще. Дрейк, похоже, полностью погрузился в свои заметки. Махариус спал. Я кивнул.

— Пока нет, — ответила она. — А может, никогда не будет.

Ее слова повисли в воздухе. Похоже, у нее появился рычаг воздействия на меня. Мне вдруг стало интересно, зачем он ей. Тогда я еще не понимал, в насколько пропитанном ложью мире ей приходилось жить и действовать. Возможно, не знаю даже по сей день.

— Понятно, — сказал я.

Я развернулся, чтобы уйти, втайне надеясь, что выгляжу скорее злым, чем напуганным.

— Лев?

Я оглянулся через плечо. Она улыбнулась и внезапно стала такой, какой я ее помнил.

— Было весело.

Я покачал головой и ушел. Интересно, говорила ли она о той ночи, которую мы провели вместе, или же о том, что только что проделала со мной?


— Нужно узнать, что происходит, — сказал Махариус. После отдыха он вновь наполнился энергией. Мы собрались у витрины и внимательно слушали его. — Нам нужны припасы, а еще надо связаться с нашими людьми, если такие остались.

Он посмотрел на нас. Махариус переводил львиный взгляд с одного лица на другое, словно ища признаки несогласия. Никто не посмел ему перечить. Никто не подумал дезертировать. Куда нам идти?

Несколько часов спустя, когда Махариус очнулся, он полностью взял командование на себя. Мы были словно небольшие астероиды, которые попали в гравитационный колодец газового гиганта и стали его временными спутниками. Только Заместитель казался безразличным, но, похоже, его уже ничто не волновало.

— Если пойдем наверх, еретики, скорее всего, заметят нас. Они бросятся на ваши поиски, едва поймут, что не нашли ваше тело. — Дрейк был единственным, кто чувствовал в себе силы открыто возражать Махариусу. Остальные просто последовали бы за ним, даже если бы он приказал пойти на штурм Собора Ангела. — Нам нужно просто прятаться до тех пор, пока не прибудет Сеян и не отобьет город. Тогда мы выйдем на связь со своими силами.

— У тебя есть агенты, — заметил Махариус. — Первые несколько недель ты внедрял их и вербовал местных жителей.

— От наших людей будет польза, если их не поймают, — сказал Дрейк. — Сомневаюсь, что местные будут нам полезны. Они работали на нас, потому что считали, что мы побеждаем, или же потому, что мы имели на них влияние. Теперь у нас не так много рычагов.

— Ты сможешь связаться со своими людьми обычным способом?

По тону Махариуса мы поняли, что он говорит об использовании психических сил.

— Это может быть не вполне разумно. У еретиков много несанкционированных псайкеров. Они могут обнаружить меня.

— Могут. Могут. Могут. Мне кажется, ты слишком много рассказываешь мне, что не может быть сделано, верховный инквизитор, и очень мало времени уделяешь тому, что возможно.

Дрейк одарил его прохладным взглядом. Он не привык, чтобы к нему обращались подобным тоном. Он привык, чтобы его боялись. Махариус бесстрашно посмотрел ему в глаза. Пусть он командовал армией, в которой насчитывалось меньше десятка человек, но все равно оставался имперским командующим. Вполне возможно, Дрейк мог убить нас без малейших усилий, но Махариус, судя по его виду, даже не думал о подобной возможности. Наконец, поединок воли между генералом и инквизитором закончился, и первым взгляд отвел Дрейк.

— Я сделаю все, что смогу, — пообещал он.

— Хорошо, — сказал Махариус и ухмыльнулся. — Остальные, соберите еду и боеприпасы. Нам понадобится все, что сможем найти. Попытайтесь не привлекать внимания, пока занимаетесь этим.

Судя по его поведению, ему нравилось держать все под контролем. Никто бы не подумал, что мы остались одни в городе, переполненном сильными противниками. Махариус даже не сомневался, что сможет отыскать способ обратить бедственное положение в победу. В тот момент я начал подозревать, что Махариус не вполне здоров в привычном для большинства из нас значении.

Но, здоровый или нет, он оставался великим человеком.


— Мы бывали и в худших передрягах, — сказал Антон.

Мы сидели в подулейном баре сектора 13, и никто не обращал на нас внимания. Мы были просто очередными людьми с оружием и в заляпанных кровью комбинезонах. Докторские халаты окончательно измазались, пока мы перетаскивали снаряжение на новую базу. Наши лица покрылись грязью, мы не брились уже пару дней. Антон отхлебнул дистиллированного спирта и скривился — видимо, пойло действительно было неважным. Мы общались на уличном велиальском диалекте, и это тоже не привлекало к себе внимания. Похоже, здесь чужестранной речью никого не удивишь. В городах-ульях существовало множество технических диалектов, на которых разговаривали разнообразные касты и гильдии. Иногда люди, которые выросли в местах, расположенных в паре километров, не могли понять друг друга.

— Например? — спросил я.

Я был в мрачном расположении духа. В воздухе было разлито предчувствие чего-то. Что-то давило на нас. Думаю, мы все это ощущали, но понятия не имели, в чем дело. Это не напоминало пораженческое отчаяние. Казалось, словно невидимые психические миазмы изливались из верхних уровней улья и оскверняли сами наши души.

Иван тихо присвистнул. Неровный свет газовых огней отражался от его металлической щеки. Интересно, заметил ли его кто-то. Вряд ли. Город слишком большой, а людей слишком много. Но если Ивана и заметили, что мы сможем сделать?

— Дурачок прав, — сказал Иван. — У нас есть деньги, еда, боеприпасы, и в нас почти никто не стреляет. Могло быть и хуже.

— Спасибо, — сказал Антон. — Наверное.

Я осмотрелся. Бар представлял собой небольшое заведение с полудюжиной столов — на самом деле это были обычные доски, приколоченные к стене или водруженные на пустые бочки, — и несколькими старыми стульями. Отсюда просматривалась вся улица. Бармен был огромным дородным мужчиной с нездоровой кожей и занятной бородавкой на шее, размером с мой кулак. Подобные отметины — не редкость в улье.

— Мы можем основать банду, — сказал Антон, на которого уже начинала действовать выпивка. — Мы можем править улицами.

— С нами Махариус и инквизитор, думаешь, они обрадуются, если мы сбежим и станем промышлять рэкетом?

Иван заговорил:

— Сеян и остальная армия скоро будут здесь. Нам нужно только дождаться их. Вы слышали инквизитора.

Я был не так оптимистично настроен, как он. Я подозревал, что Сеяну на этот раз не так легко будет сокрушить сопротивление. Пока я не знал точно, почему, но чувствовал, что прав.

— Так что с твоей девушкой, Анной? — спросил Антон. Он изнывал от нетерпения, но не решался спрашивать при ней. Не думаю, что он боялся ее. Просто вел себя осторожно по понятным причинам.

— Она не моя девушка. Она имперский ассасин. Защищает Махариуса.

— Имперский кто?

— Имперский ассасин, что-то вроде специально обученного и вооруженного агента.

— Это она тебе так сказала?

— Махариус. Я спросил у него.

— Что-что?

— Спросил у него. Я еще хотел спросить, как сделать из тебя космического десантника, но вы как раз вернулись. — На самом деле поговорить мне хотелось совсем о другом, и по крайней мере Иван это понял.

— Она не хуже этого инквизитора, — произнес он. — Он делает что-то странное. Никогда не любил псайкеров.

— Скажешь ему в лицо? — спросил я.

Иван пожал плечами:

— Он и так знает. Или узнает, если пороется у меня в мозгах.

— Черт! Тогда Антону нечего бояться.

— Это почему? — спросил Антон, как обычно ничего не поняв.

— Потому что у тебя мозгов нет.

— Обхохочешься.

— Мы можем просто не вернуться, — произнес я, зная, что нас всех посещала эта мысль.

— И чем мы займемся? — спросил Иван, косо посмотрев на меня. Удивительно, насколько осуждающее выражение принимало его неподвижное металлическое лицо при особом освещении.

— Как сказал Антон, мы можем создать банду или присоединиться к местным.

— Мечтай больше, — ответил Антон. — Три человека — не банда, и, думаешь, местные так запросто примут чужаков? Нет, по-моему, нужно оставаться с Махариусом. Мне интересно, что он сделает дальше.

— Мы дали присягу, — сказал Иван, — когда вступали в полк.

— Думаю, тогда и я останусь, — сказал я. — Кто-то ведь должен вытаскивать вас из передряг.

— Тогда дай нам знать, как найдешь их, — сказал Антон и немедленно выпил.


Дрейк не выглядел довольным, когда мы вернулись. Он казался уставшим и прохладно-злым.

Он сидел напротив Махариуса и о чем-то спорил. Они оба посмотрели на нас и замолчали.

Внезапно Дрейк напрягся и поднялся на ноги. Его пошатнуло. Лоб инквизитора наморщился, а лицо вдруг побледнело. Он заставил себя закрыть глаза. По щекам покатились и закапали на бетонный пол красные слезы. Он сжал зубы, что-то пробормотал и схватился за голову. Возможно, у него случился припадок. К нему шагнула Анна, выглядевшая так, словно готова подхватить инквизитора, если он упадет.

Дрейк осел на пол и быстро оглянулся. Его глаза затекли кровью. Он поднялся руку и коснулся щеки, а затем посмотрел на покрытые кровью пальцы.

— Что случилось? — спросил Махариус.

— У меня было видение, — ответил Дрейк. — Император даровал мне Взор.

— Расскажи! — потребовал Махариус.

Дрейк прищурился и нахмурил высокий лоб. Он выглядел так, словно его сейчас стошнит.

— Расскажи, — повторил Махариус.

— Они начали сжигать пленников. Наших людей. Тех, кого удалось схватить. — Слова повисли в воздухе, будто дурной запах. Очевидно, это был еще не конец.

Пару секунд Дрейк разглядывал потолок. Я проследил за его взглядом. Потолок был грязным, но вряд ли это могло вызвать столь пристальный интерес.

— Они сжигают людей в клетках, — добавил он. Слова выходили из его рта спокойно, размеренно, будто солдаты, марширующие на параде. — Они проводят ритуал. Расходуют жизни для свершения великого колдовства.

— Звучит не слишком хорошо, — сказал Антон.

Дрейк посмотрел на него и лишь покачал головой. Он явно понимал, с каким идиотом имеет дело, и продолжал говорить, словно его и не прерывали.

— Они вызывают что-то или кого-то, — сказал он. — Сущность огромной силы и космического зла.

— Ангел Огня, — произнес Антон.

— Так его зовут, — сказал Дрейк. — Этой сущности они поклонялись все эти годы.

— Почему сейчас? — спросил Махариус.

— Идет война, — сказал Дрейк. — Они хотят использовать силу этой демонической сущности, чтобы обрести силу и сокрушить наши праведные армии. Если они успеют прежде, чем генерал Сеян возьмет город в осаду, то смогут уничтожить его.

Я посмотрел на Дрейка. Похоже, он говорил совершенно серьезно. Мне стало интересно, что же обладает такой силой, чтобы уничтожить войско, которое генерал Сеян ведет к Железограду. Я подозревал, что ответ мне не понравится. Я перевел взгляд на Махариуса. Похоже, он воспринимал слова инквизитора со всей серьезностью.

— Что случится, если сущность появится? — спросил Махариус.

— Это будет ужасно. Она приведет за собой обитателей адского пространства, варпа. — Казалось, что Дрейк заставляет себя говорить, что ему совершенно не хочется произносить эти слова. Сомневаюсь, что он рассказал бы нам что-то, не будь здесь Махариуса. У лорда верховного командующего было достаточно силы воли, чтобы измотать даже инквизитора. — Она будет обладать мощными психическими силами и легионами демонов. Если сущность закрепится здесь, то ничего, кроме Экстерминатуса, уже не поможет. Силы генерала Сеяна не устоят перед ней.

— Тогда нужно остановить тех, кто ее призывает, — произнес Махариус. Он сказал об этом, словно о самой очевидной вещи в мире.

Возможно, так и было, но имелись некоторые проблемы. Полдесятка людей едва хватило, чтобы вывести его из больницы. Как нам предотвратить появление некоего демона-бога? Похоже, подобные мелочи не смущали Махариуса. Наверное, именно в этом и состояла разница, почему он был тем, кем был, а я — простым солдатом.

— Очень хорошо, — сказал Дрейк. — Осталось только понять как.

— Нужен план, — задумался Махариус.

«Нужно несколько орденов Космического Десанта и пару имперских полков в придачу», — подумал я. Но промолчал.

— Думаю, это уже ваше дело, — сказал Дрейк с ударной дозой сарказма.

— Да, — сказал Махариус. — И я знаю, что нужно сделать. Ты сможешь отыскать средоточие призыва?

— Оно направлено на собор. Если мы подберемся достаточно близко, я смогу указать точнее. Но вы ведь не намерены пойти туда?..

— Мы единственные, кто знает и может что-то сделать. Если этого не сделаем мы, не сделает никто.

— Но ворваться в собор невозможно.

— Нет ничего невозможного, — ответил Махариус. — Отважные люди перенесут любые невзгоды, если с ними Император, а их вера крепка.

Анна кивнула. Похоже, она верила в каждое слово лорда верховного командующего. Так же, как Антон, Иван и Гесс. На лице Заместителя не выражалось никаких эмоций.

Дрейк холодно посмотрел на Махариуса, не зная, что сказать. Махариус отдал приказ, объяснив, что нам следует делать. Кажется, в замешательстве были все. Идея Махариуса была безумной, но безумием было бы и сидеть сложа руки и ждать прихода бога-демона. Махариус был самим собой, и он был нашим командиром. Мы не могли не подчиниться ему. Я оглянулся на обшарпанную грязную витрину. Теперь, когда я узнал, что мы уходим и куда именно, она показалась мне едва ли не домом родным.

Мы выдвинулись через час.

Глава 19

Клетки на верхних уровнях улья использовались полным ходом. Все зловещие стальные артефакты были забиты, и внутри каждого поджаривались имперские солдаты, словно праздничные крысиные стейки в велиальской пивной. Площади кишели людьми, наблюдавшими за горящими бойцами. Воздух полнился запахом обугливающейся плоти и криками умирающих в муках людей. Казалось бы, обитатели улья должны были уже устать от подобных представлений, но об этом ничто не говорило. В воздухе было разлито странное радостное возбуждение — и не менее странное чувство присутствия чего-то, что ждало своего часа, наблюдало, злорадствовало, кормилось человеческими эмоциями.

Конечно, у нас было преимущество. На нас никто не обращал ни малейшего внимания, пока мы поднимались обратно на верхние уровни. Люди на улицах кричали, пели, истерично праздновали победу. Карнавал возглавляли жрецы Ангела Огня — выкрикивали хвалебные оды своим владыкам через звукоусиливающие системы и, демонстрируя свою силу, мановениями рук воспламеняли газовые струи жертвенных клеток.

Они искрились энергией. Ощущение присутствия чего-то или кого-то становилось чуть сильнее и тревожнее с каждым ударом сердца. Казалось, чудовище медленно, но неотвратимо шагает вперед. Дрейк выглядел неважно. Из его глаз катились кровавые слезы. Он куда более остро чувствовал происходящее, чем я. Из всех нас только Махариус и Заместитель не выглядели взволнованными, а ведь один из них сошел с ума. Беспокоилась даже Анна.

Пробираясь сквозь толпу, мы услышали крик и увидели горящую фигуру, которая, пошатываясь, брела прямо к нам. Я потянулся за дробовиком, не понимая, что происходит, но пылающий человек уже пробежал мимо нас, что-то выкрикивая. И голос его звучал так, будто, пребывая в агонии, он одновременно находился на вершине наслаждения.

— Мученик Ангела, мученик Ангела, — скандировала толпа.

Некоторые тянули руки, чтобы прикоснуться к нему, и обжигались. Я попытался отшатнуться от человека, чтобы не вызвать подозрений. Повсюду спонтанно воспламенялись люди, как будто истерия и вера создавали слишком много энергии, чтобы сдерживать ее в бренных человеческих телах, поэтому они превращались в живые факелы. Город охватило безумие, и, иногда заглядывая в глаза окружавших нас людей, я видел в них не больше человечности, чем в налитых кровью глазах орка.

Чем ближе мы подходили к собору, тем сильнее сгущался ужас. Это место было средоточием безумия и кошмара, царивших в городе. На прилегавшей к зданию территории находилось больше жрецов, чем во всех секторах улья вместе взятых, кругом стояли вооруженные солдаты из местного ополчения, которые пришли благоговейно понаблюдать за происходящим и показать свою веру. Они толпились у основания башни и глазели в освященное небо, где на вершине собора высился Ангел. Казалось, они у подножия горящей горы взирают на пылающую вершину. Собор вырисовывался над нами, потрясающий и необъятный, массивное здание, которое охраняла армия металлических ангелов с огненными крыльями. Его стены были увиты паутиной труб, словно стальным плющом.

Никто не обращал на нас внимания. Люди не чувствовали угрозы. Жрецы считали, что уже победили.

Махариуса интересовало все, что происходит вокруг. Если его обуревал ужас, он не подавал виду. Если в нем и тлела слабая искорка страха перед возможностью попасть в самое сердце творящегося здесь зла и столкнуться с его источником, то он ничем себя не выдавал. Он выглядел, как обычно, расслабленным и полностью контролирующим себя и ситуацию. От ранений, которые сковывали его движения несколько дней назад, не осталось и следа. Казалось, здоровье Махариуса чудесным образом восстановилось. Кое-кто мог принять это за благословение, но адепт-медик позже сказал мне, что после омолаживающих операций клеточная стимуляция позволяет некоторым людям ускоренно регенерировать ткани. Он считал, что с Махариусом именно это и случилось. Конечно, кто сказал, что дело не могло быть и в том и в другом? Почему Махариус должен отличаться от всех тех миллионов людей, которые считались благословенными? Иногда чудеса едва заметны и не сопровождаются оглушительным грохотом. По крайней мере, так говорится в Заветах.

С физической точки зрения Дрейк казался больным, как будто проявление зла сокрушило его боевой дух и поразило внутренние органы. Мне было едва ли не жаль его. Он куда лучше любого из нас знал, что происходит. Учитывая его образование и биографию, должно быть, он считал это место настоящим проклятием.

Анна выглядела спокойной. На ее лице оставалось все то же застывшее выражение, удерживаемое как будто исключительно силой воли. Из-за этого лицо девушки походило на маску. Хотя после того, что я о ней узнал, у меня могло просто разыграться воображение.

Антон был бледным и напуганным. Он наконец дождался грандиозного приключения, о котором всегда мечтал, но вряд ли представлял себе его именно так.

В сумраке вырисовывался силуэт Ивана. На его металлическом лице не отображалось ровным счетом никаких эмоций, но глаза лихорадочно блестели, он то и дело чесался и громко насвистывал, что ясно показывало, как сильно он нервничает.

Капрал Гесс истекал потом, под его глазами появились мешки. Он нервно улыбался и пристально осматривал окружающих, но иных признаков страха не выказывал.

Новичок, что довольно странно, казался завороженным. Думаю, он преодолел порог страха и смирился с неизбежным или просто был лучшим актером, чем остальные.

Лицо Заместителя оставалось таким же каменным, как в день гибели лейтенанта. Он не казался испуганным. И по-прежнему не слишком походил на человека. Интересно, что с ним произойдет, когда к нему вернется память. Казалось маловероятным, что он доживет до этого момента, но мне все равно было любопытно. Его бесчеловечность казалась поразительно уместной среди беснующихся толп. Вокруг нас было полно людей, которые выглядели еще безумнее, чем он.

Со слов Дрейка мы поняли одно — нам стоит попытаться. Если Сыны Пламени преуспеют, обречены будут не только наши жизни, но и души. Ритуал породит нечто темное, странное и ужасное, и оно примется поглощать весь мир и окружающие его планеты до тех пор, пока сокрушительная мощь Империума не явится, чтобы противостоять злу. Шанс, что мы увидим это, был ничтожным.

Махариус велел нам идти дальше. Мы прокладывали путь по забитой людьми феррокритовой площади вокруг собора, направляясь ко входу. Тень Ангела упала на нас, едва мы приблизились к необъятному зданию. Было невыносимо жарко, наверное, от излучаемого крыльями тепла.


Вход в собор представлял собой громадную арку, высотой в двадцать раз превосходившую человеческий рост. По обе ее стороны находились каменные изваяния святых с болтерами и цепными мечами. Наверху, будто собираясь воспарить, разместилась еще одна статуя Ангела Огня. Похоже, местным архитекторам не надоедало повторяться.

Никто не пытался остановить нас. Я был ошеломлен. Или еретики были действительно так самоуверенны, или же на случай вторжения они припасли еще какую-то охрану. Насчет последнего я бы спорить не стал. За последние годы во мне развилось здоровое недоверие ко всему, что казалось слишком простым.

Перед нами возникли вооруженные люди в жреческой одежде, но они лишь благословили нас при входе. Пальцами они совершили в воздухе странный жест. Кончики пальцев оставляли за собой горящий след — странную руну, отпечаток которой пылал на сетчатке еще некоторое время после того, как ты отводил взгляд. Люди впереди бросали бронзовые монетки в щели для пожертвований, поэтому мы поступили так же.

Дальше протянулся неф — длинный коридор с потолком, еще более высоким, чем арка при входе. Его покрывали фрески, созданные руками настоящих гениев. Ангел Огня вел свои когорты против армий демонов, орков и мутантов, повергая их мечом из пламени. Его пророки взирали на армию верующих с каменными лицами и пылающими взорами.

Спереди доносился отвратительный запах горящей плоти, к которому примешивался аромат благовоний. В воздухе витали слова инфернально прекрасного гимна, которые пели многочисленные хоры. Мы шли дальше. Люди приветствовали и хлопали нас по спинам, празднуя победу, захмелев от поразительной карнавальной атмосферы, полагая, что мы такие же, как они.

На миг мои мысли начали склоняться к ереси. Тут собрались тысячи людей, миллионы ждали снаружи в улье, а миллиарды рассеялись по целой системе, и все они верили в абсолютную истину Ангела Огня. Мы же были кучкой неверующих. Кто бы мог сказать, что они ошибаются, а я прав? Кто мог судить, были истинными слова, которым меня обучили на Велиале, или те, что произносились здесь?

Собор был гигантским и прекрасным. Непреходящее чувство присутствия чего-то иного, нежели человек, словно придавало сил и явно было мощнее всего, с чем нам приходилось сталкиваться в храмах Империума. Казалось, страшная мистическая тайна вот-вот откроется, мне оставалось лишь покориться истине, и я стану частью чего-то куда более величественного, нежели я сам.

Возможно, эти люди правы. Возможно, Ангел Огня действительно стоял по правую руку от Императора. Кто я такой, чтобы прекословить? Я никогда не бывал на Благословенной Терре и не стоял перед Троном Императора, но я же принимал их существование как непреложную истину, потому что меня так научили, потому что я верил всему, что написано в книгах. У этих людей были свои книги, и в них содержалась иная, возможно, более великая правда…

Я почувствовал, что мою руку крепко сжали, и, оглянувшись, увидел Дрейка. В его глазах читалось предупреждение.

— Сопротивляйся, — произнес он.

Возможно, именно эти слова вывели меня из транса. Возможно, нечто совершенно иное. Я ощутил, как соблазн стал отступать, но теперь понял, каким привлекательным он казался и насколько легко можно было поддаться ему. На мгновение я ощутил нечто вроде симпатии к Дрейку и уверен, он испытал то же чувство в отношении меня. Всю свою жизнь он провел, преодолевая подобные проблемы. Он постоянно сталкивался с испытанием веры, которую ему следовало защищать. Бывали ли у него сомнения? В эту секунду я понял, что бывали и что ему требовалось куда больше усилий, чем мне, чтобы сохранить свою веру.

Я заметил еще один арочный вход, но его преграждали ряды вооруженных людей, которые пресекали любые попытки пробраться внутрь. Вместо этого паломников распределяли по левому и правому огромным боковым приделам, где они поднимались по ступеням и постепенно исчезали из виду. Махариус указал, что нам нужно направо, и мы влились в толпу, следующую тем же путем. Мы думали, что это лучше, чем бесцельно слоняться перед аркой, пока у кого-то не возникнут подозрения.

Мы двинулись по ступеням вместе с толпой. Лестница вилась вверх. Казалось, прошли часы, прежде чем мы вышли на огромную галерею, с которой открывался вид на сердце собора. Мы уставились в необъятное пространство. Потолок находился так высоко, что чудилось, будто под нами клубятся облака. Возможно, это был просто дым от благовоний и горящей плоти, который поднимался из громадного алтаря-клетки. Теперь я понял, почему пение хоров было таким громким. Оно заглушало крики людей, заживо сгоравших подо мной.

Люди вокруг нас загипнотизированно наблюдали, как жрецы руководят ритуалом. В центре собора находилась самая прекрасная статуя Ангела Огня, которую мне только приходилось видеть. Она была идеальной и словно живой в каждой своей детали. Перед нами будто стоял сам ангел, воплощенный в стали. Он выглядел так, словно вот-вот откроет незрячие глаза и посмотрит на нас, готовясь к часу суда. Возможно, дело было в мерцании, исходившем от алтаря, но статуя будто дрожала от заключенной в ней жизни. На моих глазах огромный кран поднял с алтаря клетку, заполненную дымящимися трупами. Второй поставил новую клетку с живыми людьми. На место предыдущей подкатили еще одну клеть. Люди смотрели, не отрываясь. Очевидно, ритуал достиг кульминации.

Хор и толпа разом смолкли. Слышались только панические крики людей в клетке и глухой рев пламени под ними. Оно горело едва-едва, явно не на полную ритуальную мощность. Стоявший за высокой кафедрой жрец Сынов Пламени развел руки и начал молебен. Он вещал о ереси. Он вещал об искуплении. Он вещал о наказании завоевателей, которые осквернили святую землю Карска. Затем жрец произнес одно слово, и хор снова принялся петь древние ритуальные слова благословения Ангела, прося смилостивиться над душами тех, кого ему жертвовали, в надежде, что величайший слуга Императора, Ангел Огня, дарует им прощение.

Теперь я увидел заложенный в священную песню на готике смысл. Это была нечистая пародия на имперскую литургию. Она подражала ей, но использовалась только для того, чтобы придать лоска отвратительному жертвоприношению.

Часть меня, сомневающаяся часть, нашептывала, что, в сущности, настоящий имперский ритуал ничем не отличался от этого, ведь в нем также просили людей жертвовать жизнями и душами Императору. Я подавил закравшуюся мысль. Есть разница между тем, чтобы просить у людей идти на героические поступки по собственной воле, и тем,чтобы скармливать их огню в раскаленных добела клетках.

Всматриваясь в прекрасную статую с богоподобным лицом, я знал — что бы она собой ни представляла, в ней нет ничего святого. Нечто злое и коварное таилось под пеленой святости, дабы скрыть оскверненное и прогнившее сердце. Подо мной горели люди во вздымающемся до потолка пламени. Я подумал, что мог и сам там оказаться, и понял, что мы поступаем правильно, сопротивляясь культу, пусть даже ценой своих жизней. Затем я понял, что, скорее всего, мы действительно обречены на гибель.


Мы в ужасе смотрели, как сжигают наших товарищей. Местные жители наблюдали с явным возбуждением. Интересно, что заставило их прийти? Для них это лишь спектакль? Все они — особенно рьяные верующие? Им это кажется своего рода развлечением? Они не отличались от обычных жителей Велиала, но пришли сюда, чтобы посмотреть, как гибнут люди, словно для них это не более чем безвинная забава.

Я переводил взгляд с одного лица на другое. На некоторых был написан трепет. Двое-трое людей облизывали губы и истекали потом, будто искренне наслаждались кошмарным зрелищем. Большинство же казались несколько ошеломленными. Мне хотелось думать, что это из-за нечистой силы ритуала, который проводили Сыны Пламени, но я понимал, что это не так.

Многие люди пристально вглядывались в огонь с сосредоточенными лицами. Их просто завораживал сам факт смерти, и это было самое близкое расстояние, на которое они осмеливались к ней приблизиться, пока та не придет за ними сама. В этом была некая отвратительная загадка, даже помимо ритуалов Ангела. Думаю, все они надеялись узреть нечто мистическое, хотя бы краешком глаза увидеть реальность, которая лежит за гранью реальности привычной, стать свидетелями перехода от жизни к смерти, увидеть что-то духовно значимое.

Их ждало разочарование. Они видели лишь то, как гибнут люди. Слышали просто хор заглушаемых звуков. Обоняли только запах благовоний и подгорающей кожи. Если и было здесь нечто мистическое, так это ужас, ощущение кошмара, медленного приближения чудовища, которого манило наслаждение убийством, влекли вонь горящего мяса, притягивала аура отлетающих душ.

Когда ритуал окончился и краны оттащили старую клетку и водрузили на ее место новую, зеваки покинули галерею, чтобы следующая партия зрителей тоже смогла увидеть все своими глазами. Действие было хорошо налажено — великая машина, предназначенная для скверных целей, для человеческих жертвоприношений в промышленных масштабах.

Мы поплелись к выходу и вниз по ступеням вместе с другими верующими. Я посмотрел на Антона и заметил, что он шокирован не меньше моего. Глаза Ивана стали стеклянными. Гесс выглядел так, словно его сейчас стошнит. Анна казалась такой же спокойной, как раньше. Отсюда мне не было видно реакции Дрейка, Заместителя или Махариуса, хотя очень хотелось ее увидеть.

После неизбежного и мучительно долгого спуска мы оказались во внутреннем дворике, где торгаши продавали сувениры — небольшие металлические клетки и частички опаленных костей, которые, по их заявлениям, принадлежали недавно очищенным жертвам. Почему-то именно это показалось мне самым худшим. Люди покупали безделушки и сувениры, словно этот день был важен для них и они хотели унести что-то на память.

Я едва сдержался, чтобы не перестрелять их всех.


Мы собрались в углу дворика. Тут не было ничего необычного, другие паломники также собирались в кучки, молясь или обсуждая увиденное тихими, исполненными благоговения голосами. Мы выжидающе смотрели на Махариуса, даже Дрейк. А Махариус взглянул на инквизитора и спросил:

— Сколько еще? Сколько осталось до появления того, что они вызывают? — Он говорил достаточно тихо, чтобы его слова никто не подслушал.

— Не знаю. Может быть, несколько часов. Самое большее — несколько дней. Я читал о подобном, но впервые вижу так близко ритуал подобной силы.

— И что произойдет, если у них получится?

— Появится Ангел. Только на самом деле это будет не Ангел, а его воплощение, темное и порочное.

— Как мы можем остановить их?

— Где-то здесь могущественный псайкер стягивает таинственную энергию из смертей и сплетает ее воедино, чтобы притянуть демона-бога. Если мы убьем псайкера, у нас получится… — Что-то в его голосе подсказывало, что сделать это будет очень непросто, если, конечно, не считать проход через храм, доверху забитый фанатиками, и убийство псайкера, достаточно сильного, чтобы вызвать принца демонов, простым заданием.

— Но?.. — спросил Махариус.

— Но если мы одолеем его, не останется никого, кто контролировал бы высвободившуюся энергию, и ритуал станет неуправляемым. Всякий, кто окажется поблизости, наверняка погибнет. В худшем случае в ткани реальности образуется дыра, из которой на планету обрушится ад.

— Ад обрушится в любом случае, — произнес Махариус. — Но у нас хотя бы есть шанс остановить его.

Дрейк кивнул. Он был храбрым человеком, но явно что-то утаивал.

— Кроме того, если мы погибнем здесь, существует вероятность, что наши души утянет в ад, из которого они призывают демона. Мы станем проклятыми навеки.

— Мы все равно будем прокляты, если хотя бы не попытаемся.

Махариус посмотрел на него и поочередно окинул взглядом на каждого из нас:

— У нас нет иного выхода. Мы должны прервать ритуал. Если мы не сделаем этого, наши товарищи погибнут, а армии будут уничтожены. Империум потеряет души миллионов людей.

Он говорил достаточно тихо, чтобы никто из еретиков не подслушал его, и все же я четко слышал каждое слово. Конечно, он прав. Что-то следовало сделать. На секунду я задумался, действительно ли я — именно тот человек, который должен совершить этот подвиг. Я задумался было о том, чтобы попросту сбежать, но под взглядом Махариуса эта мысль испарилась сама собой. В любом случае мне некуда бежать. Если Ангел Огня появится, весь мир будет обречен и моя душа, а также, скорее всего, и жизнь будут безвозвратно утеряны.

Я видел отражение своих мыслей в глазах Антона и Ивана. Мы могли подождать. Сеян скоро прибудет вместе с армией, и наверняка ее мощи окажется достаточно, чтобы одолеть все, что здесь может появиться.

— Для чего-то другого нам не хватит времени, — сказал Дрейк. Похоже, он смирился с неизбежной участью и был готов пожертвовать собой. — Возможно, это будет стоить нам жизней, они не будут потрачены зря, если мы сможем остановить Ангела Огня.

— Если мы умрем, то как герои Империума, — произнес Махариус. — А если победим, наши имена запомнят в веках.

Я заметил, что его слова подействовали на Антона, Ивана и Новичка. Теперь они кивали. Наверное, они думали о том же, о чем и я. Со всех сторон нас подстерегали смерть и проклятье. Нам не спастись, в какую сторону ни подайся. Махариус хотя бы давал нам шанс прославиться.

— Ты сможешь найти этого псайкера? — спросил Махариус у Дрейка.

Он бросил взгляд на ближайших паломников с таким расслабленным видом, словно все это не более чем послеобеденная прогулка.

— Его присутствие сложно не заметить. Я удивлен, как вы сами этого не видите. У него очень сильная аура. — Дрейк говорил шепотом, чтобы услышать его могли только мы.

— Ты должен привести нас к нему.

— Его будут охранять, — заметил Дрейк. Он говорил сейчас только с Махариусом.

Остальные ждали их решения. Дрейк был экспертом в подобных делах. Махариус же был нашим командиром.

— Они чересчур самоуверенны, — сказал Махариус. — Они не ждут проблем. Мы можем воспользоваться этим.

— Как скажете, — согласился Дрейк, хотя был не настолько уверен в этом. — Здесь у нас нет союзников.

— Внизу заточено немало наших солдат, — сказал Махариус и указал под ноги. Он думал о десятках людей, которых готовились отправить на заклание, и, похоже, ничуть не сомневался, что мы сможем освободить их. Мы стояли на пороге ада, полдюжины человек посреди мира, наводненного еретиками, и когда он сказал нам, что мы должны совершить невозможное, мы просто кивнули и подумали, что действительно можем это сделать.

— Нужно еще суметь найти их, — напомнил Дрейк.

— Я знаю, где они, — сказала Анна. — Я изучала план этого места. Я смогу найти и освободить их.

Она кивнула на дверь в стене. Судя по табличке, вход туда был воспрещен.

— Она ведет в секцию обслуживания. Где-то там находятся устройства для жертвоприношения. Пленников будут держать там.

Анна определенно хорошо изучила собор.

— Открывай, — сказал Махариус.

Похоже, он не сомневался, что у нее получится. Анна приблизилась к двери так, будто ей предстояло самое обычное дело. Мы последовали за ней. Ее руки замелькали над замком, и дверь вдруг открылась. Анна шагнула внутрь, и мы вошли следом, прежде чем кто-то успел нас заметить. Впереди я услышал гул тяжелой техники и треск клеток, катящихся на тяжелых роликах. Воздух провонял грязью, благовониями и людьми, сбитыми в кучу в месте, где явно не было туалетов. Мы двинулись вперед и вышли к выступу в туннеле. Повсюду громоздились клетки, забитые пленниками. Их охраняли часовые. Нам удалось попасть в тайное сердце собора, где как на ладони были видны механизмы жертвоприношения. Там оказалась лестница, ведущая вверх так, чтобы паломники не смогли заметить ее. Я задался вопросом, знает ли Анна, куда ведет нас.

— Как нам освободить их? — спросил Гесс.

— Нужно действовать быстро, — ответил Махариус. — Перебьем охранников. Ты возьмешь ключи, Лемюэль, и откроешь клетки. Выведи пленников. Вели им собрать оружие и освободить остальных.

— После этого мы пойдем вверх, — добавил Дрейк, — и будем идти до тех пор, пока не найдем источник зла.

Махариус кивнул и начал четко и спокойно отдавать приказы, говоря каждому, что ему нужно делать, так, словно у нас был шанс воплотить его безумный план в жизнь. Он ничего не повторял дважды. Махариус говорил так, словно целиком и полностью полагался на нас. Он знал, что мы все понимаем и не подведем его. Здесь он также не ошибался.

Мы проследовали к клеткам с заключенными и пошли прямиком к охранникам, словно у нас было полное право находиться здесь. Несколько людей бросили на нас взгляды, не понимая, что происходит, а затем отвернулись, подумав, что с этим разберется кто-то другой. К нам подошел жрец.

— Вы ошиблись местом, паломники, уходите или будете испепелены! — произнес он.

Махариус застрелил его. И тут разверзся ад.

Я бросился вперед, доставая из-под полы дробовик. Затем выстрелил в ближайшего охранника и свалил его. Мгновение спустя ударил прикладом по лицу второго. Раздался хруст кости. Брызнула кровь. Я присел и снял с пояса охранника ключи, которые протянул ближайшему пленнику.

— Выбирайся! — крикнул я.

Человек недоуменно смотрел на меня. Как и охранники, он еще не понял, что происходит.

— Выбирайся отсюда и освобождай братьев! Махариус здесь!

Я словно произнес волшебное слово. Из глаз человека исчезла безнадежность. Он расправил плечи и принялся крутить ключ в замке. Когда первый человек освободился от оков, я поднял оружие охранника и протянул ему:

— Бери. Вооружи остальных. Бери все, что можешь! Убивай!

Остальные парни поступали так же. Я заметил Махариуса, сражающегося с несколькими охранниками сразу. В бою он был воплощением смерти, вихрем движения, размытым пятном ударов, слишком быстрым, чтобы его остановили огнем или взяли на прицел. Освобожденные бойцы кидались на еретиков со всем, что могли подобрать: цепями, кадилами, оружием, вырванным из рук кричащих охранников. Все больше и больше людей, которых должны были принести в жертву, присоединялись к нам. По собору пронеслась цепная реакция, когда солдаты вырвались на свободу, готовые к последнему отчаянному сражению. Шансов у них не было, но все лучше погибнуть в драке, чем живьем сгореть в клетке, зная, что твою душу пожрут демоны.

Махариус призывно махнул рукой, и я последовал за ним. Он получил то, чего хотел. Я был потрясен его бессердечностью. Освободив людей, он принудил их сражаться. Он жертвовал их жизнями, чтобы мы получили шанс. Но самое ужасное — то, что он был прав. И, что еще страшнее, он давал им нечто лучшее, чем смерть в роли пленников.

Мы бросились вверх по ступеням, готовясь к встрече с псайкерами в самом сердце их храма скверны.

Я проверил, заряжен ли дробовик. Снизу до меня доносились звуки боя.

Глава 20

Дрейк вел нас по переплетению коридоров, балконов и лестниц. Кругом не было ни единой светосферы, только газовые лампы в виде ангелов с огненными крыльями. В воздухе ощущалась сухость. Он был достаточно теплым, чтобы мы вспотели, и становился жарче с каждым шагом. Мы добрались до перекрестка.

— Налево, — сказал Дрейк.

Никто не спрашивал, откуда ему это известно. Мы просто следовали его инструкциям.

С лестницы впереди послышались шаги. Нам навстречу выбежало отделение охранников. Мы открыли огонь. Их было с десяток, но первый же залп выкосил их. Один попытался поднять оружие, но Дрейк повел рукой, и охранник внезапно застыл. Оружие выпало из его бесчувственных пальцев. На его лбу вздулись вены, и жилы на шее натянулись, словно канаты. В глазах охранника появились страх и ярость. Он упал, схватившись за сердце, и я сразу понял, что он мертв.

— Надевайте их форму, — приказал инквизитор.

Мы принялись раздевать тела, выполняя не особенно приятную задачу — отыскивая подходящую одежду, которая была бы не слишком обожжена или заляпана кровью. Через какое-то время мы стали походить на небольшое отделение охранников Храма, успевшее повоевать.

Далеко внизу раздавались звуки боя. Меня снова настиг характерный запах горелой плоти, словно напоминание о судьбе, которая ждала всех нас.

Мы поднимались все выше и выше, следуя по запутанной сети переходов, балконов и мостиков, вьющихся вокруг центрального зала собора. Я понял, что ядро здания представляло собой пустое пространство с единственной центральной трубой-камином, которая вздымалась до самой вершины и статуи Ангела.

Мы несколько раз обошли центральный зал, пересекая переплетающиеся мостики. От одного брошенного вниз взгляда у меня кружилась голова, настолько высоко мы забрались. Под нами гремел бой. По крайней мере я так думал. Я слышал выстрелы и крики, которые разносились по центральному колодцу. Охранники продолжали наступать, хотя, казалось, мы прошли уже пару лиг. Дышать становилось все труднее. Десять лет в качестве водителя танка не сделают тебя отличным скалолазом по искусственным горам.

Грохот боя стихал. Из-за того ли, что наших товарищей перебили, или просто из-за того, что размеры пространства действовали на нервы, но я опасался худшего. Воздух раскалялся все больше, и чье-то зловещее присутствие становилось все ощутимее. Казалось, я иду прямиком в жерло ада, марширую в пасть к огромному зверю, — только так я могу описать это. Махариус шел, не сбавляя шага. Позади двигался Дрейк. Я следовал за ними. Я всегда был ведомым.

Мы вышли на обширную площадку. На ней находилось множество жрецов и еще больше охранников. Нам не осталось ничего другого, кроме как идти вперед, словно у нас было полное право здесь находиться.

Еретики не ждали вторжения, да и с чего бы им было его ждать? Это был их священный храм. На нас была одежда их секты.

С меня градом катил пот, руки стали липкими. В любой момент нас могли разоблачить, схватить и бросить в одну из ужасных клеток. Мурашки бежали по коже от одной только мысли об этом. Я уже решил, что лучше застрелиться, но только успев перебить как можно больше ублюдков. Мы вошли в еще один зал, и вдруг Дрейк замер. Мы собрались вокруг него.

Я оглянулся, чтобы посмотреть, не заметил ли кто-то, как наша группа сбилась вместе. Пока никто не обратил на нас внимания. Наверное, они полагали, что мы молимся. Многие из присутствующих еретиков, видимо, этим и занимались. Они стояли на коленях, нараспев читая темные гимны.

Дрейк застыл на секунду, скривился, а потом пожал плечами. Он уверенно направился дальше в покои. Мы пошли за ним в огромный зал, заставленный книгами в кожаных переплетах. Сквозь массивное арочное окно я увидел раскинувшийся далеко под нами город. Я не понимал, как высоко мы забрались, хотя по боли в ногах мне следовало догадаться. На нас посмотрел жрец.

— Что вы здесь делаете? Что вам нужно? — спросил он.

Махариус поднял пистолет и застрелил его.

— Мне нужен твой хозяин, — произнес он.

В комнату хлынули еретики. На их стороне было численное преимущество, но на нас работала внезапность. Жрецы не знали, в чем дело. Они видели только то, как люди в привычной им одинаковой одежде сражаются друг с другом, и пока понятия не имели, кто здесь свой, а кто чужой.

— Они пришли убить хозяина! — зычно прокричал Махариус. — Быстро, мы должны защитить его.

Мы побежали в глубь святилища. Я знал, что жить мне осталось недолго. Не важно, что случится, — нам отсюда не выбраться. Нас окружали враги, и в какой-то момент кто-нибудь нас заподозрит или догадается, что происходит. Пока скорость и смятение противника помогали нам идти вперед, но удача рано или поздно изменит нам.

Я замечал очень немногое — слабый ореол света, который переливался вокруг Дрейка, использующего свои способности, плавную игру мышц шедшего передо мной Махариуса, странную черноту в глазах Заместителя, блеск на металлической щеке Ивана. Странное, похожее на транс спокойствие Анны, раз за разом, не промахиваясь, разряжающей оружие. Один еретик подобрался к ней слишком быстро. Она убила его ударом ладони в трахею, так быстро, что я едва успел заметить.

Судя по глазам еретиков, они находились в состоянии сродни наркотическому опьянению. Они походили на людей, стоявших на грани религиозного экстаза, которые ожидали великого откровения, словно в любой момент могли вознестись на небеса на встречу со своими богами.

«Как же мало они знали», — подумал я. Но теперь подозреваю, что они знали намного больше, чем мне казалось. Бывают разные откровения, и некоторые души сильнее влечет к себе тьма, нежели свет.

Вокруг нас сконцентрировалась громадная сила. От нее дрожал воздух. Это походило на одну из древних религиозных картин, где примархи стоят над телом павшего Императора. То же самое ощущение близости нематериального, прилива трансцендентного.

В комнате было полно телохранителей, и они тут же догадались, что дело неладно. Я увидел, как они напряглись, мгновенно изготовившись к бою, и открыл огонь из дробовика. Но, как бы быстро я ни среагировал, Махариус оказался быстрее. Он выстрелил в ближайшего человека, ударил второго рукоятью пистолета и подрезал третьего. Движением едва ли не слишком стремительным, чтобы я уследил за ним, генерал подобрал цепной меч упавшего еретика и рубанул им по коленям еще одного противника. Теперь Махариус оказался среди них, убивая всех, кто попадался ему на пути, почти столь же смертоносный, как космический десантник. Остальные ринулись за ним.

Мы продвигались все глубже в обитель зла. Она представляла собой монументальный зал, чей сводчатый потолок исчезал далеко над нами. Трепетали громадные знамена. Гигантские гобелены, изображавшие сцены ангельского триумфа, завешивали стены. В центре зала находился алтарь, над которым возвышался все тот же металлический ангел. Он всего вдвое превосходил человека ростом, но отчего-то казался гораздо крупнее. Ангела переполняли жизнь, энергия, магия. Казалось, что его крылья зловеще дрожат. В нечеловеческих глазницах пылали огни. Ангел будто разглядывал комнату. В тени крыльев, за массивной стальной кафедрой, пел человек. Он был облачен в красное одеяние, голова скрывалась под капюшоном. Из-под полога блестела маска. Она идеально повторяла черты лица каждого ангела, увиденного мною в городе. На груди человека красовался свернутый спиралью священный символ, знак его ранга. В руке он сжимал церемониальный меч, который отражал пламя, из-за чего мерещилось, будто владелец меча горит.

Многочисленные ряды поющих жрецов, преклонив колени, стояли вокруг алтаря, молясь скрытому под маской главарю. Мое сердце екнуло, когда я взглянул на них и вспомнил, сколько бед принес моей старой роте всего один из них. Я замер, ожидая сожжения заживо в магической буре, но закутанные в мантии маги просто продолжали напевать ритуальные слова. Они не сводили глаз с отдаленной фигуры главного сектанта. Их голоса сливались в один зловещий напев.

Все собравшиеся псайкеры были поглощены ужасным ритуалом, который уже близился к завершению. Я проследил за их взглядами к центру зала. Почему-то я понимал, даже без слов, что там находилось средоточие молений, что там был направляющий разум, который стоял за царившей здесь магией, что туда стекалась вся колдовская энергия.

Очевидно, Махариус пришел к тому же заключению. Он рванул с места, словно чемпион, бегущий в последний бой с ненавистным врагом. Дрейк последовал за ним. Анна бросилась следом. Ее движения походили на плавный танец. Она стреляла, била и наносила удары голыми руками. Каждое движение девушки несло смерть. Куда бы она ни ступала, гибли люди.

Кто-то предупреждающе закричал. Еретики еще не вполне понимали, что происходит. Это было наше единственное преимущество, но мы воспользовались им сполна. Махариус сражался, словно один из избранников Императора. Всякого, кто оказывался у него на дороге, он разил цепным мечом с яростью демона и умением мастера-мечника. Его пистолет рявкал раз за разом, и каждый раз все новые души еретиков отлетали в варп.

Дрейк почти не уступал ему. Из его рук вырывались смертельные разряды холодного синего света. Еретики кричали и падали, хотя на них не оставалось и следа ожогов. Мне это показалось еще более пугающим, нежели заклинания псайкеров. Остальные вели огонь, прокладывая путь сквозь вражеские ряды всеми средствами, которые только были у нас в распоряжении.

Я приставил дробовик к голове ближайшего пироманта и нажал спусковой крючок. Его голова разлетелась в брызгах мозга и крови. Они заляпали стоявшего возле него псайкера. Я подумал, что это привлечет внимание еретиков, но пение даже не замедлилось. Они словно не осознавали нашего присутствия. Жрецы просто продолжали ритуал. Сзади до меня донеслись звуки стрельбы и взрывов гранат, и я понял, что остальные делали то же, что и я. Возможно, с нашей стороны было не очень благородно убивать беззащитных людей, но они поклонялись демонам, и я чувствовал, что мы оказываем миру услугу, избавляя его от них.

Чем больше взрывалось гранат и гибло псайкеров, тем быстрее некоторые из них начали выходить из транса. Когда я заглядывал им в глаза, то видел лишь бушующее пламя. Я понимал, что наше положение вскоре ухудшится, но меня это уже не волновало. Я был охвачен жаждой убивать, меня переполняли стремление к резне и дикая бездумная ярость, которая ничем не уступала той, что обуревала колдунов.

Я стрелял и раскалывал головы прикладом дробовика. Бил их ногами. Оглянувшись, я увидел, что Махариус приблизился к верховному жрецу и Ангелу Огня. Он рубанул человека, тот пошатнулся, но явно не из-за удара, который нанес ему генерал, а от силы отдачи прерванного заклинания. Махариус снова ударил цепным мечом. Пиромант парировал священным символом, и от него отлетело навершие. Он нанес удар собственным оружием и выбил пистолет из рук генерала.

Дрейк взмахнул руками, и к лидеру еретиков хлынул синий свет. Ничего не произошло. Махариус потянулся к нему и схватил блестящую цепь, которая висела у него на шее. С ее помощью он хотел удержать верховного жреца, одновременно замахиваясь цепным мечом.

Архиеретик отскочил назад, увернувшись от удара. От резкого движения цепь порвалась и осталась в руке Махариуса. Верховный жрец покатился по полу, а затем пополз. Все больше еретиков пробуждались и возвращались в сознание, но с ними было что-то не так. Они двигались, будто роботы, как будто их души еще витали в далеком аду и лишь начинали воссоединяться с телами.

Капрал Гесс получил пулю в грудь, затем его тело прошило очередью, но каким-то образом он продолжал идти и стрелять. Иван пошатнулся, когда пуля срикошетила от металлической щеки. Махариус оглянулся в поисках добычи, так и не сумев ее найти, а затем впихнул что-то в тело стальной статуи с пылающими крыльями. Он метнулся в сторону, когда ангел взорвался, и только затем я понял, что он сделал.

Генерал забросил гранату в газовую трубу, что вызвало серию цепных взрывов. Изнутри вырвалась гигантская струя пламени, воспламенившая церемониальные знамена. Воздух быстро наполнился запахом дыма, пламени и горящей плоти. Дрейк стоял, озаряемый аурой, которая защищала его и Махариуса. Я махнул остальным, призвав их следовать за мной, и мы бросились в их сторону. Я понятия не имел, зачем делаю это.

Похоже, у нас не оставалось других вариантов.

Список убитых: Гесс

Прямое свидетельство перекрестные ссылки 24К9; Ж6. Скреплено печатью.

Отрывок из записи о потерях боевой группы генерала Сеяна и ходе кампании на Карске IV 05.07.40012.

Бланк протокола: 6-а.

Подтверждено: Варисов Л., полковник 7-го Велиальского.

Составлено: Парцифаль К., капитан 7-го Велиальского.

Направлено в штаб командования боевой группы, Карск.

Секция 124: записи о смерти в бою.

Место: Железоград.


Гесс О., капрал, имперский танк «Неукротимый» типа «Гибельный клинок».

Причина смерти: вражеские действия.

Примечание: представлен к ордену «За заслуги», врата Железограда, одобрено, незаконченное расследование.

Глава 21

Комнату омыло волной пламени, моя одежда начала тлеть, и глаза пересохли от жара. Дым заставил меня закашляться. Большинство еретиков пламя не задело. Тепло и огонь, видимо, на них совершенно не действовали. Я продолжал идти к инквизитору Дрейку, Махариусу и Анне. Я не сомневался, что щит инквизитора дарует нам защиту, но не знал, позволит ли он выжить нам, когда еретики решат оборвать наши жизни.

Антон и Иван бежали прямо за мной вместе с Заместителем. Я оглянулся, пытаясь найти капрала Гесса. Я заметил его краем глаза, но тут же пожалел об этом. Он был еще жив. Его форма пылала. Он кричал, а кожа начинала таять и стекать. Взрыв вырвал из его тела огромные куски плоти, из почерневшей кожи выступали белые кости. Я уже собрался броситься назад и помочь капралу, но толпа постепенно брала его в кольцо, а в огромный зал врывалось все больше и больше телохранителей.

Я нырнул в окружавший инквизитора пузырь энергии. Я приземлился, упершись рукой в плечо Анны, но убрал руку прежде, чем она успела сломать ее. Воздух тут же стал прохладнее, а грохот взрывов, рев огня и крики стихли, как будто доносились сквозь толстое бронестекло. Мы в отчаянии озирались в поисках выхода, хотя понимали, что не найдем его. Махариус посмотрел на Дрейка:

— Ты можешь что-нибудь сделать?

Он не казался сломленным. Он просто спрашивал, остались ли у нас еще варианты. На его лице не было страха. Уверен, на моем лице он еще как был виден.

Я оглянулся. От верховного жреца и след простыл. Похоже, он скрылся в огне и дыме, и я ему позавидовал. Дрейк жестом велел нам следовать за ним и начал пробираться к стене. Думаю, его направляло не зрение, а какое-то иное чувство, — я-то ничего не видел сквозь ревущее пламя.

Коленопреклоненные еретики позади нас выходили из транса. Наверное, охранники пытались пройти сквозь огонь. Я не видел их, поэтому наверняка сказать не мог. Я просто старался не отставать от инквизитора и не знал, что случится, если я покину пределы его защитной сферы, которую тот пока еще излучал.

Впереди я увидел арку. Мы промчались через нее и направились вниз, по лестничному пролету, двигаясь так быстро, как только могли, и пытаясь оторваться от погони. Мы понятия не имели, что делаем, даже Махариус. Сейчас мы думали только о том, чтобы сорвать ритуал и, если получится, убить верховного жреца.

Он сбежал от нас, хотя Махариус до сих пор сжимал в кулаке его цепочку. Я не понимал, почему он до сих пор не выбросил ее. Возможно, решил сохранить ее в качестве трофея, на случай если нам удастся выбраться отсюда.

Мчась по ступеням, мы натолкнулись на поднимающихся охранников. Наверное, мы представляли собой не лучшее зрелище. Наша одежда была опалена и дымилась, но нас окружал ореол силы. Мы не оставили им шанса опомниться. Мы не останавливались, чтобы как-то отвлечь их. Мы даже не думали о том, что снизу к ним на подмогу могли прийти еще сотни людей.

Мы просто ринулись в бой. Махариус рубил цепным мечом, который продолжал сжимать в руке, и стрелял из где-то подобранного пистолета. Никто, кроме космического десантника, не смог бы устоять перед ним в этот момент. Он сражался, как орк-берсерк, исполненный грозной ярости и не заботящийся о своей безопасности.

По крайней мере так казалось со стороны. Уверен, Махариус уже успел просчитать шансы на выживание и без оглядки атаковал, посчитав это оптимальной стратегией. Так или иначе, генерал прокладывал путь к площади, оставляя след из трупов и расчлененных тел, окрашивая стены кровью и внутренностями. Мы бежали следом, добивая выживших и избавляя раненых от страданий. Иногда, когда могли, мы стреляли поверх головы Махариуса, снимая появлявшихся впереди врагов.

Я сражался спиной к спине с Махариусом. К нам бросился кричащий еретик, метя прикладом лазгана в затылок генералу. Долей секунды позже Махариус развернулся, чтобы остановить его, хотя, судя по выражению лица, понимал, что еретик успеет нанести удар. Я нажал спусковой крючок дробовика. Сила выстрела откинула еретика назад, забрызгав Махариуса кровью. Генерал благодарно кивнул мне и принялся убивать дальше. Я спас Махариусу жизнь, но он наверняка спас меня уже с десяток раз, просто убивая врагов, которые оказывались рядом со мной. В таких обстоятельствах было неуместно вести подсчет, хотя уверен, что Махариус не забыл о моем поступке, как не забывал и многого другого. Его кивок означал признание долга, который со временем он вернет мне.

Когда я не мог прикрыть спину Махариусу, это делала Анна, двигаясь грациозно, просчитанно и с огромной скоростью. Пиная, вонзаясь, стреляя, стремительностью и мастерством она походила скорее на космического десантника, чем на обычного человека.

Скажу о еретиках только одно — храбрости им было не занимать. Даже перед лицом грозного Махариуса они не отступили, погибнув до последнего. Возможно, у них не было выбора. Возможно, они так и не поняли, что происходит. Для меня, как нередко случается во время боя, все происходило замедленно, будто в ночном кошмаре. А захваченные врасплох еретики, наверное, просто не успели организоваться, и то, что я счел за отвагу, на самом деле было просто нерасторопностью.

Внезапно бой окончился. Все еретики погибли. Мы стояли на огромном плоском выступе на одной из стен собора. Под нами находилась целая армия ангелов с огненными крыльями, готовая к сражению. Над нами, в центральном святилище, еще бушевали взрывы.

— Мы хотя бы прервали ритуал, — произнес Дрейк, — и выиграли немного времени.

— Сколько? — спросил Махариус.

Дрейк покачал головой:

— Может, день, если повезет.

Оглянувшись, я увидел разочарование на каждом лице, за исключением Махариуса. После учиненного нами побоища мы надеялись на большее.

— Верховный жрец пока жив. Он — средоточие всего, — сказал Дрейк, — сосуд этой энергии. Он сможет обуздать психическую отдачу, я уверен в этом.

— Похоже, требуется новый план, — констатировал Махариус. Он явно был не из тех людей, которых небольшая неудача могла выбить из колеи.

— Что будем делать, сэр? — спросил я.

Генерал повернулся и выглянул в окно, уставившись на воздушные автомобили, пролетавшие далеко под нами.

— Нужно выбираться отсюда, — проговорил Махариус. — В этом городе нам уже ничего не сделать. У нас не получится еще раз напасть на верховного жреца Ангела Огня. Теперь они будут начеку.

Дрейк устало покачал головой. Он был вымотанным и бледным, но огромная сила воли еще вела его вперед. Он не собирался давать слабину перед нами. Сильно сомневаюсь, что этот человек мог признаться в слабости даже перед самим собой. Он был не из той породы.

— Нам нужно остановить их. Мы на время прервали ритуал. Они начнут его снова, и их демон-бог ступит на поверхность планеты.

— Потребуется армия, — сказал Антон, почесав лицо длинной, похожей на коготь рукой.

— Именно, — согласился Махариус. — Нам потребуется армия. К счастью, мы знаем, где ее найти. И, по крайней мере, находимся там, куда следует нанести удар.

Меня поразила простота, с которой Махариус сформулировал условия, необходимые для успеха. По его мнению, нам требовалось только связаться с нашими силами на поверхности Карска, и проблема будет решена.

Взглянув на лицо генерала, можно было понять, что он не считает это непреодолимым препятствием. Дрейк кивнул. Впрочем, ничего другого ему и не оставалось. Махариус не казался безумным, он выглядел человеком, который отлично владеет собой, и, думаю, так оно и было. Он решил, что есть только один способ спасти положение и нам следует действовать в соответствии с ним. Возразить было нечего. Поэтому, хотя нас отделяли от армии Махариуса сотни лиг, мы должны были связаться с нею.

— Нужно сделать это поскорее, — согласился Дрейк. — Пока мы всего лишь выиграли немного времени.

— Тогда лучше выдвигаться, — сказал Махариус тоном, не терпящим возражений.

Махариус уже обдумал наилучший способ выбраться из города. Его мозг никогда не переставал просчитывать, даже когда обстоятельства казались неодолимыми.

— Нужно добраться до аэродрома и захватить флаер.

Он уже успел все продумать и говорил с таким видом, словно мы и не находились сейчас посреди враждебного города. Но, невзирая на очевидное безумие его слов, в них чувствовалась уверенность, которая заставила и нас поверить в удачу плана. Мы двинулись через собор так, словно рядом шагал целый орден космических десантников. Махариус шел впереди, Дрейк чуть позади, а остальные, Заместитель, Антон, Иван, Новичок и я, плелись в хвосте.

К счастью, в соборе царил полный хаос. Выжившие заключенные героически сражались с еретиками, которые все еще казались ошеломленными наглостью нашего нападения на верховного жреца.

И немудрено: окажись я на их месте, ни за что бы не поверил, что крошечная группа людей осмелилась бы напасть на укрепленный собор.

В любом случае это дало нам преимущество. Мы мчались сквозь сумятицу боя. Еретики, пытающиеся восстановить контроль над ситуацией, явно принимали нас за очередной отряд своих охранников. Мы старались держаться пустынных коридоров собора, но, когда требовалось, без колебаний прокладывали путь сквозь забитые людьми переходы и массивные нефы, куда нас вел излучающий уверенность Махариус.

Нам не задавали вопросов, и вскоре мы вышли окольными путями к аварийному выходу, где проходила одна из массивных газовых труб, питавших огни собора. Мы поднялись на нее. В ширину она не уступала военному шоссе. Под нами я заметил толпу: открытое пространство вокруг здания кишело людьми. Они кричали и скандировали имя Ангела Огня. Они наверняка подозревали, что в соборе что-то происходит, и это едва не ввергло их в пучину фанатического безумия.

Я, солдат Императора, с трудом представлял, что у еретиков была собственная вера, и все же она существовала. Проблема в том, что их вера была ошибочной. Фанатизм, который на службе Императора почитался бы превыше всего, в этом случае был попросту отвратительным. Бросив взгляд на ревущую толпу, озаряемую пламенными крыльями тысяч злобных ангелов, я невольно содрогнулся.

Эти люди понятия не имели, что их отчаянно пытались защитить. Их вели не в том направлении, либо же они сами пошли не в ту сторону, но у нас не было времени объяснять им их ошибку. Время подошло к концу. Оставалась только война — если нам удастся связаться с армией, если удастся предупредить ее о происходящем, если удастся добраться до нее вовремя и остановить приход высшего демона или чего-то, еще худшего.

Я заметил, что не меня одного обуревают подобные мысли. Дрейк замер, выглядывая через защитный барьер на краю огромной газовой трубы. На его лице читались ужас и нечто еще, чего я совершенно не ожидал увидеть: симпатия. Я списал это на игру воображения моего воспаленного разума. Слыханное ли дело, чтобы инквизитор испытывал к кому-то симпатию?


При взгляде на клокочущее море еретиков я словно оцепенел. Казалось, у нас не осталось ни единого шанса. Лишь Махариус сохранял невозмутимость. Почему-то чем безнадежнее становилось наше положение, тем увереннее он становился, чем нерешительнее делались мы, тем решительнее выглядел он. Возможно, я думал так из-за охватившего меня смятения. Однако, несомненно, что тогда Махариус был для нас скалой, на которую опиралась наша воля к победе. В тот момент он, не ведавший, казалось, сомнений, больше, чем когда-либо, заслуживал нашей преданности.

Мы бросились по газовой трубе к огромному арочному входу между двумя высокими жилыми блоками. Чем ближе мы подходили, тем сильнее я ощущал жар, который излучали огненные крылья ангелов. Они казались живыми, недоброжелательно взиравшими на нас с высоты. Мне вдруг очень захотелось очутиться там, где я никогда больше их не увижу.

Спустившись по пожарной лестнице, мы спрыгнули в гору мусора, накиданную возле стен. В этих узких переулках скопились океаны грязи, по которым пробирались сборщики старья. Они выискивали жалкие крохи, которые помогли им протянуть чуть дольше, будь то еда или сколько-нибудь пригодная вещь, которую можно было бы продать. Люди смотрели на нас пустыми, непонимающими взглядами. Но, по крайней мере, в их глазах не было фанатизма, только голод и недобрый блеск, из-за чего я вдруг обрадовался, что оружие осталось при мне. Эти люди пошли бы на все, чтобы выжить. Я понял, что большинство из них — бродяги, обычно клянчившие милостыню на площади у собора, но вытесненные в начале восстания толпой. Мы побежали между грудами мусора. Из-под ног выскакивали крысы размером с собаку. Тараканы, длинные, как штыки, ныряли в мусор, словно солдаты в окопы. Вонь разлагающейся еды, плесени и гнили смешивалась с вездесущим запахом газа.

Мое сердце безумно колотилось. Я втягивал воздух судорожными вдохами. По лицу градом катился пот. Глаза пересохли. И все же, невзирая на перенесенные ужасы, во мне начинала теплиться надежда. Несмотря на самые худшие опасения, я жив и свободен, хотя одному Императору ведомо, сколько этому суждено продлиться. Каким-то чудом мы спаслись от толпы еретиков, и нас не сожгли заживо, чтобы накормить их отвратительного бога. Возможно, Император присматривал за нами или хотя бы за Махариусом, которому почти до самого конца не изменяло то, чем обладали все великие командиры: удача.

Очевидно, мы разворошили гнездо шершней. По всему городу вопили сирены. Издалека слышался рев толпы, окружавшей собор. Но там, где находились мы, царила странная тишина. Казалось, большинство жителей решили пересидеть опасные времена дома.

Я чувствовал себя неизмеримо далеко от нерушимой твердости Имперского закона. Довольно странно, но теперь, получив возможность сравнивать, я был как никогда уверен, что Империум достоин править этой планетой. Я даже отчасти скучал по Имперской Гвардии с ее грубой и медлительной бюрократией. Я с радостью бы отправился сейчас в лагерь, где меня окружили бы товарищи, я желал этого больше, чем всех богатств Вселенной.

Мы брели сквозь сгущающийся сумрак, не вполне понимая, что делаем, но с решимостью следовать за Махариусом до самого конца.


Мы спрятались в темной пещере, случайно образовавшейся в огромной груде мусора. Наверное, нас заставил поступить так примитивный инстинкт, желание скрыться из поля зрения, поскольку иной причины мы придумать не могли. Единственными людьми вокруг нас были только орды сборщиков, а они почти не обращали на нас внимания. Если бы мы выглядели слабее или были бы не настолько хорошо вооружены, они бы увидели в нас добычу, но сейчас мы оставались для них неприкосновенными. Над нами то и дело проносились воздушные автомобили. Тьма озарялась лучами прожекторов. Меня не покидало подозрение, что ищут именно нас.

— Нам нужно добраться до аэродрома, — сказал Махариус. — Нужно найти транспорт, который сможет вывезти нас отсюда.

Он произнес это со спокойствием человека, размышлявшего, не пора ли ему пойти пообедать. Его голос оставался уверенным и сильным, и мы все закивали, словно все сказанное им было вполне разумным.

Я должен сказать, что фантастичность замысла никогда не мешала Махариусу обдумывать возможность его исполнения. По его мнению, придумать что-то — означало и выполнить это. Для него не существовало разницы между идеей и ее воплощением. Он не сомневался в своей компетентности и каким-то образом передавал уверенность в успехе своих планов всем присутствующим. В ответ на слова Махариуса Дрейк просто кивнул, словно находил в них здравый смысл, а затем снова принялся писать что-то в своем инфопланшете.

— В этой части города мы не найдем воздушную машину, — заметила Анна.

— Ты права, — согласился Махариус. — Нужно отыскать место, где они встречаются почаще.

Мы устало поднялись на ноги и двинулись дальше, ища выход из нескончаемого лабиринта мусора и сборщиков в более благоустроенные части города, где роскошь вроде летающих машин не была такой редкостью.

Первым, что нам удалось угнать, оказался наземный автомобиль — Антон вскрыл замок с помощью штыка, просунув его в зазор между окном и дверью. Анна призвала духов двигателя, воспользовавшись санкционированной проволокой. Внутри едва хватило места всем нам, несмотря на размеры машины, но мы забились в салон и выехали на шоссе между уровнями.

Махариус знал, где находится ближайший аэродром. Дрейк нашел дорогу на планшете. Перед восстанием он успел загрузить на него всю информацию из инфоядер. Я сидел за рулем, и это казалось мне совершенно естественным. Я даже испытал определенную ностальгию, снова оказавшись зарулем машины, пусть ее и не сравнить было с «Гибельным клинком».

Повсюду были видны следы военных действий. На множестве перекрестков стояли сожженные машины. На некоторых угадывались отличительные знаки нашего полка, словно зловещее знамение. По городу рыскали банды, которые, пользуясь неразберихой, хотели урвать как можно больше. Я видел, как на улицах с изгоями сражались представители местной знати — судя по их виду, исключительно ради незамутненной ярости боя, ведь им явно не было нужды грабить для наживы. А возможно, их захватило общее безумие.

В некоторых районах уже собирались Сыны Пламени. Они шагали по улицам в окружении рот телохранителей, их головы сияли пламенеющими ореолами. В одних местах они сгоняли сражающихся людей для сожжения. В других — проводили молебен перед быстро стекающейся толпой. Я наблюдал за происходящим через бронестекло автомобиля, слушал указания Дрейка и не уводил машину с курса. Многие уснули на задних сиденьях. Махариус сидел с широко открытыми глазами, не переставая строить планы. Глаза Заместителя превратились в зловещие черные провалы. Он ничего не говорил, даже не двигался. Интересно, что же творилось у него в голове. Анна рассматривала толпу с привычным для нее спокойствием.

Над городом до сих пор витало странное ощущение присутствия чего-то или кого-то. Похоже, это чувствовал каждый, и истерия на улицах нисколько не удивляла меня. Все реагировали по-своему, и я подозревал, что сущность, которой поклонялись жрецы, питалась этой энергией и накапливала силы. При взгляде на лица Ивана, Антона и Новичка я понял, что им так же плохо, как мне, может, даже хуже, поскольку реакция на все, недавно произошедшее с нами, начала постепенно слабеть. Мы сделали все, что было в наших силах, но не смогли одержать победу, и теперь наше время неуклонно подходило к концу.

Дорога шла по улью, взбираясь на несколько уровней и затем опускаясь, завиваясь, словно спиральная лестница в соборе. Ангелы следили за нами с каждого перекрестка, с каждого здания. На каждой площади бесновались толпы. Повсюду сжигали людей. Дрейк проследил за моим взглядом:

— Они совершают жертвоприношения. Теперь все стало частью одного большого ритуала.

Дрейк выглядел неважно, но снова вернулся к начертанию своих непонятных инквизиторских рун.

Выдержка из расшифрованных личных дневников инквизитора Иеронима Дрейка

Документ скреплен печатью.

Возможное свидетельство об измене бывшего верховного инквизитора Дрейка.

Перекрестная ссылка на 107Д-21Н (отчет верховному инквизитору Толлу).

Идите в свете Императора.


Меня страшит происходящее. Творимое здесь зло висит над нами, словно облако рока. Я ощущаю ужасные вихри энергии и портал, открывающийся в глубочайшие бездны, из которых выползают адские порождения Хаоса. Сложно помнить, что неподалеку отсюда ждет самое могучее войско, собранное в новой имперской истории. Но, несмотря на свою мощь, оно будет бесполезным, если ничего не предпринять. Когда Ангел Огня вновь ступит на планету, всей силы нашей армии окажется недостаточно.

Верховный жрец Ангела до сих пор жив, и у энергии есть средоточие, вся она привязана к созданию, которое он желает призвать. Наша отсрочка, если ее вообще можно назвать так, — лишь временная мера.

Возможно, тревожнее всего то, что мы могли сами спровоцировать появление этого зла космических масштабов. Если бы мы не прибыли сюда, пироманты, вероятно, никогда бы не собрались с духом и отвагой, чтобы начать ритуал призыва. Допускаю, что мы сами подвели их к этому как к единственному выходу перед лицом непреодолимой мощи.

Я должен наказать себя за то, что подобные мысли вообще приходят мне в голову. Мы не можем нести ответственность за зло, совершаемое еретиками. Мы отвечаем только за неудачные попытки остановить его. Наш долг — по мере сил не дать появиться Ангелу Огня. Именно этого требует от нас Император.

При взгляде на спутников легко поверить, что положение безвыходно. Нас так мало, а врагов так много. Но за историю Империума немногочисленные верующие часто одолевали многочисленных еретиков. Вспомните святого Леона, столкнувшегося с ордами митралистов, или монахов мудреца Паладина, которые принесли благую весть — Кабалу Ювелиров. В Завете и Писании можно найти немало примеров, дабы усилить наш дух и укрепить решимость перед лицом непреодолимых, на первый взгляд, обстоятельств. Ах, до чего же легко обрести вдохновение, прочитав подобное в уюте далекого рефлекториума, но как тяжело сохранить веру на пороге всесокрушающего зла!

Тем не менее мы должны оставаться стойкими и должны, во имя Императора, одержать победу. Если нам не удастся, последствия будут ужасными не только для этого мира, но и для всего Империума.

Глава 22

Мы миновали массивную арку и выехали на бетонную площадку, с которой открывался вид на бескрайние лавовые пустоши и огромное скопление промышленных сооружений, которые окружали великий улей Железоград.

Я увидел исчезающие за горизонтом трубы, громадные очистительные заводы и ангары, в которых находилось неизвестно что. Но не это привлекло мое внимание, а сам аэродром. Туда-сюда сновало множество самолетов. Там было немало военных кораблей, которые входили в состав местных воздушных сил, сражавшихся с Имперской Гвардией на юге. Также здесь швартовалось несколько судов невероятных размеров, которые в мирные времена использовались для сообщения внутри улья, но сейчас действовали в качестве войскового транспорта. На наших глазах бесконечные колонны пехотинцев поднимались на борт из массивных швартовочных башен.

Казалось, дальше не проехать, поэтому мы выбрались из машины и приготовились. На краю взлетно-посадочной полосы мы заметили несколько небольших самолетов. Именно тогда Антон произнес то, что, без сомнения, крутилось в голове у каждого из нас:

— А кто-нибудь умеет пилотировать? Или сейчас мне придется пройти краткий курс вождения самолета?

— Инквизитор и я умеем, — ответил Махариус.

— Я тоже могу, сэр, — отозвалась Анна.

Это положило конец спорам. Теперь нам оставалось только спуститься, миновать охрану периметра и пробраться на один из самолетов. «Проще некуда», — саркастически подумал я.

— Мы пройдем через колючую проволоку, — произнес Махариус. Он включил цепной меч, который нес с собой из самого собора, так что нам не пришлось гадать, как именно мы сделаем это. — Дальше находятся караульные башни, а предсказательные устройства настроены на обнаружение посторонних.

— Я могу захватить башни и перегрузить системы, сэр, — сказала Анна.

Она казалась совершенно уверенной в своей способности справиться с любым, кто охранял устройства, и я подумал, что, наверное, небезосновательно.

— Это займет слишком много времени, — ответил Махариус. — Нам нужно идти.

— Как пожелаете, сэр.

— Ты сможешь прикрыть нас, верховный инквизитор? — спросил Махариус.

Инквизитор Дрейк кивнул. Очевидно, инквизиторы проходили не только теоретическую подготовку.

— От меня ни на шаг. Если окажетесь на расстоянии вытянутой руки, то выйдете из радиуса защиты.

Мы старались держаться поближе к инквизитору, как будто понимали, о чем он говорил. Никому из нас не нравилось полагаться на псайкерские силы, пусть даже ими обладал сам инквизитор.

Мы осторожно двинулись по склону улья, высматривая предсказательные устройства, минные поля и остальное, с чем можно столкнуться у военного аэродрома в военное время.

Если здесь и были минные поля, никто их не заметил. С каждым шагом мое напряжение росло. Махариус подвел нас к точке между двумя сторожевыми башнями. Острым взглядом он оглядел дорогу впереди и сзади, и я понял, что он высматривает часовых, которые патрулировали открытое пространство. Я никого не видел, но это не значило, что их нет. Возможно, они стояли и курили за одним из столбов, которые поддерживали колючую проволоку, или уже заметили нас и поджидали с оружием наготове, чтобы открыть огонь, едва мы окажемся в пределах дальности стрельбы. Поразительно, о чем начинаешь думать в подобной ситуации.

Мы дошли до проволочного заграждения и заняли позиции, чтобы прикрыть Махариуса, если к нам кто-то приблизится. Генерал рубанул цепным мечом по колючей проволоке, а затем на миг остановился, прислушиваясь.

Если сигнал тревоги включился, мы его не слышали, но это еще ничего не значило. Где-то, возможно в далеком командном бункере, вспыхнул красный свет и заорала сирена.

Махариус жестом приказал Антону идти первым. Антон так и сделал, за ним последовали остальные, пока на дальней стороне заграждения не остались я и Махариус. Я махнул ему рукой, словно услужливый джентльмен у дверей клуба на верхних уровнях улья. Махариус ухмыльнулся и шагнул внутрь, я в последний раз оглянулся, чтобы убедиться, что за нами никто не следит, и последовал за ним.

Мы направились через пласкритовую площадку к самолетам, которые уже приглядел Махариус. Это были небольшие модели местного транспорта, раньше мне не попадавшиеся. Они были бронированными, с орудийными башенками, которые могли сильно нам пригодиться, если, конечно, в них сейчас не сидел никто, готовый дать по нам очередь. Все шло уж слишком хорошо. На секунду я подумал, что нас до сих пор берегла удача Махариуса или Благословение Императора. Как обычно, иллюзию разрушил Иван, показав, что на самом деле мои чаяния оказались беспочвенными.

— Осторожно, — произнес он, стволом лазгана указав на бункеры управления взлетно-посадочной полосой.

Я тут же понял, что он имеет в виду. Из центрального бункера появилось несколько машин, которые на полном ходу помчались к нам. Наверное, включилась сигнализация или кто-то заметил нас и вызвал охрану. Похоже, нам придется сражаться, а в этом бою мы вряд ли сможем победить.

— Бежим! — крикнул Махариус и бросился к ближайшему самолету.

Не думаю, что когда-либо преодолевал расстояние быстрее, чем тогда. Наверное, с другими дело обстояло так же. Самолет окружал наземный экипаж. Они проверяли системы и готовили машину к вылету. Один из них заметил нас и предупреждающе вскрикнул. Антон не стал ждать, что случится дальше. Он просто нажал спусковой крючок лазгана и сбил человека с ног.

Сзади все громче слышался рев двигателей, и, оглянувшись, я увидел, что машины почти догнали нас. Я прицелился из дробовика в один из внедорожников. Выстрел разорвал колесо, и машина со скрежетом врезалась в другой джип.

Люди в машинах закричали. Другие открыли по нам огонь. Мы продолжили бежать к самолету, на ходу расстреливая членов экипажа, хотя они были даже не вооружены. Никому из нас не хотелось, чтобы кто-то из них успел забраться внутрь и выключить машину или даже попытаться взлететь прежде, чем мы успели бы добраться до нее. Вдалеке ревели сирены, я заметил, как к нам приближаются фары других машин.

Мы оказались уже в тени самолета, когда внедорожники затормозили и из них выскочили вооруженные люди. Я насчитал по меньшей мере двадцать человек, все в форме местных сил обороны. Один из них был жрецом Ангела Огня. Я подозревал, что они находились только в значимых, стратегически важных местах, следя за местными солдатами так же, как комиссары присматривали за нами. При виде еретика в красной одежде мое сердце екнуло.

Сигнал тревоги ревел на полную мощь. Если нам не удастся улететь на этом самолете, то мы наверняка отсюда уже не выберемся.

Махариус запрыгнул на борт вместе с инквизитором, остальные бежали за ними по трапу. На земле остались только я и Заместитель. Я перезарядил дробовик, прицелился в жреца и нажал спусковой крючок. Он заметил мои движения и поднял руки в жесте, который, я нисколько не сомневался, обладал загадочным мистическим значением. Он так и не успел завершить этот жест, прежде чем что-то оторвало ему голову. Оглянувшись, я увидел Анну с огромным оружием в руках.

Что бы ни защищало еретических псайкеров от лазерных лучей, оно явно не могло выстоять против крупнокалиберной, должным образом освященной пушки.


Часовые подходили все ближе. Я отстреливался и пятился по трапу в хвостовой части самолета. Он вибрировал под ногами, пока лазерные лучи плавили металл. Запах живо напомнил мне мастерские факторума с их литейными и священными сварочными установками.

Самолет начал двигаться, идя на взлет с еще открытым отсеком. Я отшатнулся и почувствовал, как дробовик выскальзывает из рук. Я крепче схватился за него, а затем твердая рука вцепилась мне в плечо и дернула так сильно, что я едва не упал навзничь. Заместитель поймал меня и втащил внутрь.

Как обычно, он не обращал внимания на выстрелы врагов, будто их попросту не существовало. На этот раз один луч все же попал в него, опалив одежду и оставив на коже ожог. Он тихо застонал, но продолжал затаскивать меня, пока я сам карабкался вверх, как мог. А затем погрузочный трап начал подниматься и под действием гидравлической системы нас обоих отбросило в отсек.

Я услышал странные звуки, когда самолет задребезжал, идя на взлет, — шипение плавящейся краски и металла там, где лазерный огонь бил по корпусу. Хуже этого был только металлический стук какого-то тяжелого оружия. Корпус начал сминаться, словно по нему бил кувалдой огрин. Появились первые вмятины, и самолет затрясся в воздухе, словно мощь выстрелов сбивала его с курса.

Я лежал на полу, тяжело дыша и стараясь успокоиться. Меньше всего я любил сидеть в танке, когда тот находился под обстрелом, но, оказавшись в подобной ситуации в самолете, я вообще едва не обделался со страху.

Невзирая на беспрестанную дрожь самолета, я заставил себя подняться. По отсеку эхом разнесся крик, и я торопливо оглянулся, пытаясь понять причину паники. Оказалось, это просто Антон кричал от безумной радости, словно от быстрой езды в детстве. Я переборол желание наподдать ему и повернулся к Заместителю.

Я хотел осмотреть его рану, но он уже стянул с себя офицерский китель и проверял опаленную кожу. Рана выглядела довольно плохо. Она расцвела волдырем, который распух и треснул, открыв влажную болезненную кожу под ним. Я принялся рыться в аптечке возле погрузочной рампы. За пару секунд я нашел то, что искал, и распылил над поврежденной кожей синтеплоть. Она обволокла рану, наполненную пузырьками воздуха, и та стала похожа на огромную бородавку. Синтеплоть защитит кожу до тех пор, пока та не заживет. Заместитель благодарно кивнул, затем сел в кресло и пристегнулся.

Посмотрев вперед, я заметил в кабине Махариуса и инквизитора Дрейка, сражающихся со штурвалами. Казалось, они крутили их наобум, и самолет просто кидало из стороны в сторону.

«Они что, с ума сошли?» — подумалось мне.

Я выглянул в иллюминатор и понял, что их действия все же диктовались благоразумием. Воздух за нами прошивали болтерные очереди, которые временами попадали по бронированному корпусу. И еще я увидел, что в погоню за нами отправились другие самолеты. Я посмотрел на Антона и Ивана:

— Вы, пара ленивых ублюдков, можете сделать хоть что-то? Разве у этой летающей развалюхи нет орудий, за которые вы можете сесть?

Они посмотрели на меня так, словно я говорил на чужом языке. Будь это танк и будь мы на земле, они сразу же заняли бы места в хорошо знакомых им башнях, но сейчас эта мысль даже не пришла им в головы.

— Тогда почему сам не сядешь за чертов штурвал? — спросил Антон.

— Я бы и сел, но у нас уже есть пара пилотов, — ответил я.

— Вот тогда сам иди и стреляй!

Вместо того чтобы пререкаться с идиотом, я решил так и сделать. Я нашел лестницу, ведущую на верхнюю башню, и спустя пару секунд уже пристегивался к креслу и повторял литании, которые, как я надеялся, активируют орудие.

Я провел ритуал призыва, отодвинув вниз освященные заслонки, которые, скорее всего, выполняли те же функции, что и в наземных машинах. Я схватился за ручки оружия точно так же, как брался бы в танке. А затем подался вперед, посмотрел в прицел и впервые увидел окружающую местность и наших преследователей.

Под нами проносился улей. Громадные башни возвышались, словно гигантские узкие грибы на склоне замшелого холма. Промышленные отходы стекали по террасам, будто лава по склону вулкана. Я видел многоцветные огни богато украшенных окон жилых блоков и машины, которые ездили по своим делам. Вдали вырисовывалось несколько самолетов, таких же, как наш. Они уже вели огонь из тяжелых болтеров.

Я вставил в ухо бусину комм-сети, но услышал только переговоры Махариуса по локальной сети.

— Нам нужно их сбить, — спокойно сказал он. — Если мы этого не сделаем, за пару минут их станет слишком много.

Я подозревал, что это произойдет в любом случае, но сейчас было не самое подходящее время для споров. Вместо этого я сосредоточился на стрельбе и послал поток болтерного огня в направлении одного из приближающихся самолетов.

Он вильнул в сторону, словно разозленное насекомое, не хотевшее, чтобы его раздавил пьяница. Я продолжал стрелять и отслеживать вражескую машину, но она была слишком быстрой, а мне недоставало навыков обращения с подобным оружием.

Первый самолет мне удалось уничтожить исключительно благодаря удаче. Когда пилот дернулся в сторону, чтобы избежать снарядов, короткое крыло машины задело здание. Самолет тут же потерял управление, и его стало бросать во все стороны. Самолет не разбился бы, если бы пилот смог вернуть управление, но у него просто не осталось времени, и его бесконтрольная машина врезалась в еще один жилой блок и взорвалась. Осколки металла выбили ближайшие окна. Идущая из здания газовая струя воспламенилась, вызвав мощный сполох. Из блока вырвалось пламя, и я порадовался, что не находился поблизости.

Другой самолет набрал высоту и теперь был где-то над нами. Я мог сказать это по следам болтерного огня, который прошивал небо в выси. Посмотрев вверх, я заметил посадочные огни машины. Я вжался в кресло так сильно, как только мог, и задрал ствол орудия вверх, но оно все равно не сумело подняться достаточно, чтобы взять преследователя на прицел. Под таким углом я ничего не мог сделать. Я заговорил в комм-сеть:

— Поднимите нас повыше, и я смогу подбить этого ублюдка, — и спустя секунду добавил: — Сэр.

Я услышал смешок Махариуса, и самолет начал набирать высоту. В то же время открыли огонь другие башни самолета, и я понял, что Иван и Антон все же решили присоединиться к веселью. Мы трое смогли взять самолет на прицел, но он был бронирован не менее хорошо, чем наша машина, и выстоял под градом снарядов.

Вражеские орудия в ответ прицелились в нас и также открыли огонь, пока мы продолжали палить по ним. Теперь все зависело от того, чья броня поддастся первой или кто из нас найдет слабину в корпусе другого самолета. Я начал водить стволом орудия во все стороны, расстреливая вражеский самолет. Снаряды выбивали искры из корпуса. Броня не поддавалась.

Мы поднялись еще выше, а затем внезапно сделали мертвую петлю и оказались на хвосте у противника. Меня кидало по всей башне, но я старался не упустить врага. Другой пилот запаниковал. Он ушел в сторону. Мы продолжали стрелять, обрушивая на самолет шквал снарядов. Махариус внезапно нырнул, и мы оказались наравне с другой машиной. Мы все еще вели огонь, болтерные снаряды барабанили по борту. Махариус резко повел в их сторону коротким крылом, вынудив врага уйти вбок и врезаться в стену ближайшего здания. Самолет дернулся, и корпус стал разваливаться на куски. Наконец наш огонь возымел эффект, уничтожив какую-то важную внутреннюю систему. Взрыв превратил самолет в шар из пламени.

Мы радостно закричал, когда самолет, словно ракета, пронесся над ульем, держась как можно ниже к земле и на большой скорости петляя между зданиями. Я повернул башню так, чтобы видеть небо позади нас, на случай если появятся новые враги. Я заметил навигационные огни сотен самолетов, но, судя по всему, они летели не за нами.

Я воздал хвалу Императору, наблюдая за тем, как вдали исчезает Железоград. Он высился за нами, словно невообразимо высокая гора, покрытая мерцающими огнями и лавой. На ее вершине стояла чудовищных размеров фигура Ангела Огня, его пламенные крылья были широко раскинуты, озаряя беспокойные облака над городом. Вокруг нее зловещее присутствие чего-то неизвестного, казалось, ощущалось сильнее всего.

— Какого черта там внизу происходит? — услышал я Антона.

У меня ушло некоторое время, чтобы понять, что он имеет в виду. На обширном промышленном периметре улья из подземных источников словно вырывались огненные струи. Земля исходила трещинами, здания обваливались. Лопались трубы, из них в десятках мест вырывалось пламя. Пустоши перед нами были иссечены широкими огненными пропастями. В них бурлила лава, образуя реки и озера. Мы подлетели ближе. С высоты открывался потрясающий вид. Место чем-то напоминало зону нашей высадки. Казалось, перед нами рождается новое лавовое море.

— Не знаю, — произнес я, — но это мне совсем не нравится.

Глава 23

Едва город остался позади, Махариус без каких-либо объяснений посадил самолет в пустыне. Он просто выбрал первое ровное плато и приземлился. Мы выбрались наружу, и, осматривая самолет, я понял, зачем генерал сделал это. Машина едва держалась на ходу. Корпус в некоторых местах выглядел так, словно вот-вот распадется на куски. Каким-то чудом генералу удалось дотянуть так далеко, но я сомневался, что самолет пролетит еще хоть сколько-нибудь.

— Никогда рядом нет адепта, когда он так нужен, — сказал Антон с привычной потугой на юмор.

— У нас все равно есть о чем волноваться, даже если бы удалось протянуть дольше, — ответил Махариус.

— Сэр? — спросил я.

— Если подлетим слишком близко к армии, нас может сбить противовоздушное прикрытие. Это машина еретиков с еретическими приводными станциями, и я сомневаюсь, что нам поверят, если мы расскажем, кто мы.

— В любом случае безопасность связи никакая, — добавил Дрейк. — Если поблизости есть вражеские самолеты, они могут перехватить сигнал и уничтожить нас одним махом.

Я вгляделся в горизонт. По пустыне двигалась огромная пылевая буря, чудовищное облако, которое скрывало все на своем пути. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что это не пылевая буря.

— Думаю, это уже не важно, — сказал я.

В этих облаках находилась громадная армия. Я разглядел темные очертания «Гибельных клинков» и «Теневых мечей», каждый из которых представлял собой мобильную крепость из пластали и керамита и казался совершенно неуязвимым. Их окружали тысячи танков «Леман Русс» и еще больше бронетранспортеров «Химера». В воздухе над ними, словно рой растревоженных шершней, кружили «Валькирии». Казалось, Имперская Гвардия решила вернуться в Железоград во всей Красс. Наверное, именно это Махариус разглядел из кабины самолета. Вот почему он решил приземлиться здесь.

— Похоже, у нас проблемы, — заметил Антон.

Я тут же понял, что он имеет в виду. Несколько «Валькирий» пошли на снижение. Пилоты с орлиными взорами засекли нас и решили отправиться на разведку. Я молился Императору, чтобы они допросили нас перед тем, как открыть стрельбу. Я не был уверен, что так и поступил бы в подобных обстоятельствах, но надеялся, что пилоты окажутся не настолько агрессивными.

Махариус тоже задумался. Вверх взметнулся сигнальный огонь, запущенный самим лордом верховным командующим. Я сразу понял ход его мыслей. Будь мы разведчиками или шпионами, то не стали бы привлекать к себе внимание подобным образом, если не были совсем уж полными тупицами. (Хотя о том, что мы и в самом деле не тупицы, можно и не догадаться, имея дело с некоторыми из нас.) Я надеялся, что у пилотов окажется чуть больше уважения к нашим умственным способностям. Вскоре мы это узнаем.

Вскоре «Валькирия» зависла над нами и взяла на прицел. Мы подняли руки, как только приземлился второй самолет и из него, прикрывая друг друга, высыпались солдаты с лазганами.

— Держите руки на виду и не делайте резких движений, — произнес офицер.

— Капитан Аргус, это ты? — сказал Махариус.

Внезапно я очень обрадовался его способности запоминать имена бойцов. Челюсть капитана Аргуса отвисла. Он походил на человека, только что увидевшего призрак.

— Лорд верховный командующий Махариус? — только и спросил он.

Капитан стоял как громом пораженный, словно не совсем мог поверить в то, что видит.

— Во плоти, — ответил Махариус. — Мы разговаривали, когда я награждал тебя после битвы за Халион.

Махариус сделал все идеально. Он дал понять капитану Аргусу, что именно тот, за кого себя выдает. Ни один шпион не мог узнать таких деталей. Я заметил, как капитан чуть расправил плечи, оказавшись перед генералом. Внезапно остальные солдаты вытянулись по струнке. Но при этом я с некоторой гордостью вспоминаю, что они не перестали целиться в нас.

— Я должен немедленно встретиться с генералом Сеяном, — сказал Махариус. — Предстоит многое сделать, а у нас мало времени. Планета в большой опасности, и мы единственные, кто может спасти ее.

Его слова, должно быть, звучали невероятно, совершенно неправдоподобно. Но, когда нечто подобное говорил Махариус, люди тут же подчинялись. Генерал шагнул вперед, и никто не нажал спусковой крючок лазгана. Они бы без раздумий выстрелили, окажись на его месте я, Антон или Иван, но с ним солдаты не осмелились так поступить. Дрейк последовал за ним, затем Анна и, наконец, Заместитель. К моему удивлению, Махариус махнул и нам.

— Вы были моими телохранителями, — произнес он. — Побудете еще немного.

Его слова прозвучали с правильным соотношением усталости и веселья. Мы загрузились в «Валькирию», преисполненные гордости и стремления исполнить свой долг.

Спустя пару секунд мы поднялись в воздух и направились в центр огромного пылевого облака, которое подняла армия.

Наверное, во время полета в штаб отправили сообщение, потому что вскоре вокруг нас появилось несколько эскадрилий «Валькирий» — почетная гвардия для обеспечения безопасности. Я снова посмотрел на Махариуса, который просто стоял, спокойный и непоколебимый, и почувствовал, будто стою в центре мира и что он движется туда, куда идет Махариус. Я начал понимать причины его уверенности и веры в собственные силы. Он был из тех людей, вокруг которых действительно вращался мир, которые были средоточием внимания остальных.

Часть его ауры передалась нам. Я заметил, что некоторые солдаты бросают на нас взгляды и задаются вопросом, откуда мы взялись. Мы были с Махариусом, поэтому, наверное, играли какую-то важную роль. Это было головокружительное чувство и не лишенное зерна истины. Мы выбрались из ада Железограда вместе с лордом верховным командующим. Мы охраняли его, а он охранял нас. В некотором смысле мы стали братьями по оружию. Интересно, запомнит ли он это. Я знал, что сам наверняка этого не забуду.


«Валькирия» приземлилась у штабного тента, огромного сборного павильона из пластичного металла, способного самостоятельно установиться за несколько минут и разобраться за такое же время. Он был достаточно просторным, чтобы в нем уместился десяток «Гибельных клинков». Таинственная наука позволяла сооружению полностью сливаться с местностью, словно обитающие в пустыне и меняющие цвет ящерицы. Едва мы вышли из самолета, как нас начали приветствовать радостные толпы, которые не побоялись пылевой бури, только чтобы увидеть вернувшегося Махариуса. Где-то в царившем хаосе растворилась Анна. В одну секунду она была с нами, а в следующую просто исчезла. Я оглянулся по сторонам, но так и не увидел ее. Сомневаюсь, что с ней могло что-то случиться, поэтому, скорее всего, она ушла по собственной воле.

Солдаты так радовались, что можно было подумать, будто Махариус воскрес из мертвых, о чем, наверное, они как раз и думали. Они считали, что он сгинул в Железограде, а сейчас, невзирая на все чаяния, пришел из пустыни и снова готов вести их за собой. Я начинал понимать, как вокруг смертного человека могут появляться истории о чудесах. В некоторых рассказах, которые сегодня можно услышать о Махариусе, он упоминается едва ли не как сверхчеловек, но он таковым не был, не на самом деле, — он был обычным человеком, способным на сверхъестественные вещи во времена, когда в них нуждались сильнее всего.

Генерал Сеян шагнул вперед, чтобы поздороваться с Махариусом. Его лицо сияло от радости. Они заключили друг друга в объятия, словно отец и сын, и я понял, что они были настоящими друзьями. В другом окружении, где не было бы Махариуса, Сеян определенно доминировал бы над собравшимися людьми. Он был впечатляющего вида мужчиной с крепким телосложением, чуть ниже Махариуса, смуглый, с длинными кустистыми усами и глазами, в которых блестела едва сдерживаемая ярость. Но в присутствии Махариуса он был просто еще одним солдатом, который приветствовал вернувшегося с войны героя.

Двое генералов о чем-то заговорили, отсюда я не слышал, о чем именно, а затем развернулись и направились под навес, растянутый возле командного транспорта. Они умостились в его тени и обменялись парой слов, после чего Махариус подозвал нас, и Сеян сказал:

— Империум в неоплатном долгу перед вами.

Мы просто смотрели на него. Никто из нас не думал перечить ему. Каждый солдат желал услышать подобные слова, хотя такие мечты сбывались крайне редко. Поверьте мне, в Имперской Гвардии командиры очень редко считают тебя достойным похвалы, но, когда это случается, ты наслаждаешься сполна.

— Когда придет время, я прослежу за тем, чтобы вас должным образом наградили, — добавил Махариус. — Но сейчас нам многое предстоит, и у нас очень мало времени, если мы хотим спасти этот мир от темных сил.

Генералы приступили к составлению планов. Отдавались приказы сервиторам, появлялись голокарты с наложенными на них тактическими сетками, туда-сюда сновали помощники. Мы просто стояли, словно о нас забыли. Никто не отпускал нас, поэтому мы остались.


Я успел задремать, когда подо мной содрогнулась земля. За столом поднялся шум. Я заметил, что все вдруг уставились на карту. Она дрожала и изменялась у меня на глазах. В центре до сих пор возвышался необъятный, увенчанный ангелом улей Железоград. От него во все стороны уходили кабели громадных труб. Но появилось нечто новое, напоминавшее увиденное нами по пути из улья. Земля вокруг города расходилась трещинами, из которых наружу рвалось пламя.

— Что происходит? — спросил Сеян.

Махариус посмотрел на Дрейка.

— Ритуал близится к завершению. Тектонические плиты мира смещаются. Ангел Огня показывает свою силу.

Пустоши прочертили огромные огненные ущелья. В них клокотала лава, принимая подобие рек и озер. Казалось, перед нами рождается лавовое море.

— Это просто рвы, — сказал Сеян. — Они не остановят нас.

— Они и не должны, — ответил Дрейк. — Они вполне смогут задержать нас, чтобы еретики успели закончить ритуал и призвать Ангела Огня.

Махариус посмотрел на них.

— Предложения? Мысли? — спросил он.

Сеян окинул его пристальным взглядом.

— Мы можем эвакуироваться, — сказал он со всей серьезностью.

Махариус просто смотрел на него, а затем оба генерала расхохотались. Казалось, это какая-то их особая шутка, но как я ни старался, ее смысл ускользал от меня. Эвакуация казалась мне вполне здравой идеей.

— Мы не сможем подтянуть бронетехнику, разве что десантировать ее, — сказал Сеян. — Можно попросить у соратников из Адептус Астартес высадиться на собор и прервать ритуал.

— Без поддержки, учитывая количество псайкеров внутри? — переспросил Дрейк. — И демоном-богом, который вот-вот появится. Они смогут сделать это, но…

— Но нужно знать наверняка, — закончил Махариус. — Я не попрошу орден Космического Десанта отправиться на самоубийственное задание без поддержки.

Но от меня не укрылось, что не это двигало его решением. Он действительно не хотел отправлять Адептус Астартес в потенциально смертельный бой, но причина крылась в ином.

Позже, когда я узнал Махариуса лучше, то понял, в чем дело. Он не хотел делиться славой. Это была его кампания. Космические десантники не могли превзойти лорда верховного командующего Солара Махариуса. Это должно было стать триумфом Имперской Гвардии и ее командира, иначе оно не стоило бы затраченных усилий.

Если вы видите в этом эгоизм и самовлюбленность, что я могу вам сказать? Он был имперским генералом. Даже самые кроткие из них стремятся к славе. Все хотят, чтобы их имена сохранились в книге истории, и никто не хочет оказаться глупцом, которого от неминуемой гибели спасли космические десантники. Все, даже самые безвольные, продажные и некомпетентные. Махариус был не из их числа.

— Призраки Смерти все равно завязли на Карске VII, — сказал Сеян. — Они требуются там.

Если перевести это с языка верховного командования, он скорее отправится прямиком в ад, чем позволит Адептус Астартес отнять причитающуюся ему славу.

— Мы можем обезвредить еретиков, призывающих демона? — спросил Махариус.

— Не знаю, — ответил Дрейк. — Если мы соберем всех санкционированных псайкеров и я вызову всех агентов, возможно… но нам все равно придется подобраться очень близко.

— Мы можем отправить ударную группу на «Валькириях» и «Стервятниках», — сказал Сеян.

— Они не сумеют пробиться в собор без поддержки, а противовоздушная оборона уничтожит слишком много людей, — возразил Махариус. — Нам потребуются бронетехника и большая часть армии. Нужно поднять на восстание жителей города, которые ненавидят жрецов, и им необходимо знать, что помощь уже на подходе. Я собираюсь остановить чертовых еретиков и покончить с угрозой раз и навсегда.

Он искренне верил в свои слова, и я бы не решился поставить на пиромана, которому не посчастливится столкнуться с ним, но, конечно, это было не то же самое, что ворваться в улей и захватить собор.

— У меня только один вопрос: как вы собираетесь сделать это? — спросил Дрейк. — Земля ходит ходуном, вскипают лавовые озера, мы не сможем безопасно и вовремя добраться туда.

Он просто высказал то, о чем думали все мы. Наверное, инквизитор был единственным из присутствующих, за исключением Заместителя, кто не боялся задавать Махариусу подобные вопросы. Махариус выглянул из-под полога.

— Мы отыщем путь, — сказал он.

Настроение у собравшихся было не самое радостное. Мы посмотрели на большую голокарту, раздумывая над вероятностью поражения.

Мы знали, что захватим улей. В этом сомнений не было — ведь однажды нам уже удалось. Нас беспокоило только, сумеем ли мы преодолеть лавовые моря вокруг города, чтобы успеть прервать ритуал. Никому не хотелось думать о том, что может случиться, если мы останемся на планете, когда появится Ангел Огня. Один взгляд на изможденное лицо Дрейка убедил меня, что мне это нисколько не понравится.

В комнате нарастала атмосфера ужаса. Я подозревал, что отчасти причиной тому близящееся появление Ангела. Даже людям с впечатлительностью, как у камня, было не по себе. В воздухе нарастало давление, будто перед сильной бурей. Над армией нависло облако сумрака и отчаяния. Махариус пристально всматривался в голокарту. Он сосредоточил на ней все внимание. Он смотрел на нее так, словно от этого зависела его вера в перерождение Императора. Думаю, по-своему так и было. Махариус совершенно не нервничал. Он просто стоял, спокойный, словно статуя. Генерал не сводил взгляда с карты — с улья, который так стремился отбить. В его глазах пылал холодный свет, как будто он смотрел на ненавистного противника.

Вокруг суетились штабисты, разнося донесения и тихо обсуждая проблему в углу комнаты. Сеян уселся в старое кресло, которое выглядело так, словно он привез его прямиком из родового поместья, и закурил сигару. Густые облака дыма поднимались к потолку павильона и высасывались наружу через фильтры. Стены громадного тента из пластичного металла прогибались и потрескивали в ответ на перепад давления. Львиное знамя Махариуса вновь повесили на центральную опору тента. Мне стало интересно, где они его отыскали.

Заместитель походил на выключенную машину. Его лицо не выражало ровным счетом ничего, глаза были наполовину закрыты. Он также изучал карту, и я задался вопросом, что же видят эти странные синие глаза.

Антон и Иван отошли в угол, словно школьники в нашем старом классе академии Железной Кузни. Похоже, они надеялись, что их никто не заметит, и, вполне возможно, в столь высокородной компании так и могло случиться. Я подошел к ним.

Антон провел худощавой рукой по шраму на лбу.

— Как-то здесь напряженно, — сказал он и глупо ухмыльнулся.

— Просто все ждут, когда ты одаришь их гениальной идеей и всех спасешь, — ответил Иван. — Как думаете, у них есть что выпить?

Он был в скверном расположении духа и явно хотел напиться. Я видел это по тому, что он был напряжен не менее Антона, только по-своему.

— Нас осталось мало, — высказал я то, что последнее время не покидало моих мыслей.

Мы знали друг друга так долго, что они сразу поняли, к чему я веду. Я думал о Гессе. Это было в первый раз, когда у меня действительно появилось время задуматься. Я чувствовал себя виноватым. Гесс пробыл с нами очень долго, он был настоящим связующим звеном с «Неукротимым», и все же его смерть совершенно вылетела у меня из головы до этого момента. Что ж, сказал я себе, мне и без того хватало, о чем задумываться.

— Теперь нас только трое и Новичок, — сказал Антон. — Не уверен, что Заместитель еще с нами.

— Когда будет время, мы выпьем за них, — сказал Иван. — Если найдем чертову выпивку и чертово время.

Мы переглянулись. Каждый из нас подумал о Гессе, о Масляном, о лейтенанте и обо всех тех, кто погиб, служа Императору. Нам и раньше приходилось терять товарищей и друзей, но никогда так много и так быстро. Эта планета казалась проклятой, и дело здесь не только в ритуале. Теперь, когда события немного сбавили ход, у меня появилось время подумать. Я чувствовал их отсутствие, как выпавший зуб. Это было неприятно, но ты все же раз за разом возвращался к возникшей пустоте.

— Как думаете, что случится? — спросил Антон. Он казался напуганным.

Я подумал, что и мне следует бояться, — если уж страх сумел найти путь в каменную черепушку Антона, дела у нас действительно обстоят хуже некуда.

— Не знаю, — признался я, — но если кто-то и найдет выход, то это Махариус.

С несказанным удивлением я понял, что верю своим словам. Я произнес их для успокоения, но они оказались преисполнены веры, а не сомнения, и это изумило меня самого не меньше, чем остальных. Внезапно я услышал возглас лорда верховного командующего:

— Вы видите?

Все глаза разом уставились на него. Сеян поднялся с кресла и подошел к голокарте.

— Видим — что? — высказал Дрейк то, что думали присутствующие офицеры.

— Нет, — с похвальной честностью сказал Сеян.

— Рисунок, Сеян, рисунок!

— Может, что-то здесь и нарисовано, но будь я проклят, если понимаю тебя.

— Он такой же, как на символе верховного жреца.

— Может, и так, но я-то его не видел.

Махариус что-то протянул в руке. Блеснул металл. Я понял, что это амулет, который генерал сорвал с верховного жреца в соборе. Махариус поднес его к свету, и от поверхности отразилось искусственное свечение голокарты. Казалось, он держал руну, сотворенную из чистого пламени.

Махариус расположил символ так, чтобы свет голосферы позади и тень рисунка, частично скрытого его кулаком, упали на карту.

Я перевел глаза на стол и, клянусь Императором, понял, что Махариус прав. Изменчивые следы огня оказались не просто трещинами. Они в точности повторяли эмблему Ангела Огня. Не знаю, должно ли это было принести облегчение, или же нагнать пущего страха.

Казалось, это никак не относилось к тому, что происходило сейчас в Железограде. Еретики не создавали нарочно пылающую преграду, чтобы удержать нас. Призываемое существо хотело показать свою силу и могущество, изменяя пустыню, землю, камни и огонь по рисунку, значение которого понимало только оно.

— Он очень напоминает метку Тзинча, — произнес Дрейк. — Изменяющего Пути. Благодаря вам это стало очевидным.

Он говорил настолько тихо, что его слов было почти не разобрать. Думаю, инквизитор говорил скорее сам с собой. Тем не менее по комнате прошел холодок. Повисла странная тишина. Инквизитор назвал имя того, о ком лучше не упоминать, одного из величайших врагов человечества. Антон тихо ойкнул. Я понимал, почему. Разве возможно, чтобы этот величайший демон-бог появился на Карске? Если да, то что нас ждет? Даже одна его тень уже начала менять поверхность планеты. Когда он придет во всем своем могуществе, будет ли для него хоть что-то невозможное?

— Если будем действовать быстро, то найдем путь в этом лабиринте, — сказал Сеян.

— Сколько у нас времени? — спросил Махариус у Дрейка.

— Не больше двенадцати часов, — ответил верховный инквизитор, — даже отсюда я чувствую скачок энергии.

— Тогда лучше выдвигаться, — сказал Махариус, хотя это было еще мягко сказано.

Глава 24

Стоило увидеть изображение, как Махариуса больше ничто не могло удержать. Он выкрикивал приказы всем командирам и помощникам. Через пару минут он набросал черновой план атаки, и даже в этом черновике чувствовались характерные детали, присущие его гению. Махариус видел, куда стекается лава и где соберутся потоки к тому времени, как войска приготовятся к наступлению. Наши силы ринутся на штурм улья, ориентируясь в лабиринте лавы. Когда мы окажемся в пределах рисунка, войска разделятся на три основные группы, которые атакуют главные южные врата города. Наша группа должна быть готова в любой момент сместить вес атаки и развить прорыв. Махариус оставил в резерве около половины армии, чтобы та перешла в наступление, едва возникнет такая возможность. В этой группе будет большая часть псайкеров. Именно они окажутся необходимыми, когда мы окажемся в городе. Составив этот план, Махариус взялся за изучение картсамого Железограда. Путь впереди ничто не преграждало — когда мы ворвемся в улей, нам придется наступать к самому собору и попытаться сорвать ритуал, который там проводится.

Иного варианта не было. Мы вели отчаянную игру, совершали бросок наудачу — победить или умереть. Судя по улыбке Махариуса, эта мысль радовала его.

Думаю, я понимаю причину. Он снова управлял своей судьбой. Махариус перестал быть просто наблюдателем, стоящим в сторонке и ждущим, когда демон-бог ступит в новые владения. Он собирался что-то делать с этим. Собирался потягаться с самой темной силой во всей Галактике. Махариус мог проиграть, но он хотя бы погибнет в бою. И мы собирались идти за ним. И, говоря по правде, в тот момент я был рад этому. По крайней мере так у нас был хоть какой-то шанс. Все лучше, чем отступить и ничего не делать либо же отчаянно пытаться эвакуироваться, когда у нас не осталось для этого времени. Мы собирались сражаться, и собирались сражаться как люди, и раз такое дело, разве может человек требовать большего?

Штабной тент превратился в гудящий улей. Командирам проводили инструктаж по плану, и потом они бежали за своими помощниками. По всей необъятной нервной системе армии разносились приказы.

Махариус, как обычно, хотел убедиться, что каждый знает свою роль. Он выглядел более живым, чем за все время с тех пор, как я впервые увидел его. Я понял, что именно ради таких моментов он и жил — жил по-настоящему. Странно говорить подобное о человеке, который всегда казался полным сил. В Махариусе даже в моменты отдыха жизненной энергии было больше, чем в двух обычных людях, но теперь он пылал внутренней силой и властью, лучась спокойствием и уверенностью в том, что его приказы будут в точности исполнены, и это придавало уверенности тем, кто его окружал.

Я спросил себя: что случится, если он ошибется? Что случится, если лава течет случайным образом, а он просто додумал то, чего там не было? Я понял, что это уже не важно. Если Махариус ошибется, хуже не будет, а если окажется прав, то вскоре мы выйдем на позицию, чтобы дать бой еретикам.

Я посмотрел на Ивана, затем на Антона. Обоим явно стало лучше. С их лиц исчезло выражение беспредельного ужаса, и теперь они выглядели готовыми к бою, какими я и привык их видеть. Даже Дрейк собрался с силами, и его лицо вновь приобрело здоровый оттенок. Инквизитор подошел к комм-панели и набрал на рунической клавиатуре загадочную последовательность знаков. Наверное, он выходил на связь с агентами в армии. Посреди творившегося хаоса я с удивлением заметил, что Махариус идет к нам. Он положил тяжелую руку мне на плечо и сказал:

— Идите наружу, отдохните. Пройдет еще пару часов, прежде чем мы будем готовы выдвигаться. Я хочу, чтобы вы все были со мной, когда начнется последняя атака. Пока вы приносили мне удачу, и я не собираюсь отказываться от нее в самом конце.

Я был одновременно тронут и напуган. Тронут тем, что Махариус, похоже, полагался на нас. Напуган тем, что великий генерал полагал, будто ему потребуется вся возможная удача.

Люди скажут вам, что великие полководцы сами творят свою удачу, и в этом есть большая доля истины, но даже Махариус, видимо, считал, что ему необходимо сделать все возможное, чтобы хоть немного изменить обстоятельства в свою пользу. Иногда удача — то единственное, что отделяет победу от поражения. Странно видеть, чтобы столь уверенный в себе человек, как Махариус, нуждался в талисмане на счастье. Это было еще более странно, чем смотреть на Антона, Ивана и Заместителя и думать, что именно такими талисманами считал нас генерал.

Мы вышли наружу. Пыль немного улеглась. Насколько мог видеть глаз, повсюду стояла бронетехника. Небо к северу от нас озарялось странным свечением. Вдалеке вырисовывался улей Железоград, темная гора, изрытая пещерами света. На его верхушке поджидал зловещий Ангел с огненными крыльями. Я знал, что долго ему ждать не придется.

— Что ж, мы идем с Махариусом, — сказал Антон.

— Кажется, ты этому рад, — сказал Иван.

Он разглядывал улей с мрачным удовлетворением, затем достал флягу, отхлебнул из нее и протянул мне.

— Чертовски рад, как и ты, вот только не надо врать! — ответил Антон.

Он знал Ивана слишком хорошо, чтобы тот смог обмануть его.

Я выпил огненную жидкость. На вкус она не отличалась от охладителя Масляного. Я подавил нахлынувшие воспоминания, которые принес с собой алкоголь.

— Ладно, — сказал Иван, и взгляд с разрушенного, наполовину металлического лица переметнулся на меня. — А ты что думаешь?

— О чем?

— Обо всем этом. Думаешь, у нас есть шанс?

— Какая разница, что я думаю? Мы идем туда.

— Значит, не думаешь. — Его голос был ровным и спокойным, как у человека, обсуждающего возможность того, что завтра разразится пылевая буря.

— Я этого не говорил, — произнес я.

— Тебе и не надо.

— Вот скажите, — спросил Антон, — когда мы были в соборе, вы думали, что мы выберемся оттуда?

Я покачал головой. Иван тоже.

Антон ударил кулаком по груди:

— А мы еще здесь.

— Знаешь, — сказал Иван, — а ведь идиот прав.

— Конечно, прав, — кинул Антон. Его рот захлопнулся, словно капкан, едва он понял, что только что согласился с обидными словами Ивана.

Какую-то секунду Антон молчал, затем достал палочку лхо и прикурил ее. Он затянулся, хрипло закашлялся и сказал:

— Возможно, Махариус приносит нам удачу. А не мы приносим удачу ему.

— Он не принес удачи Гессу, — напомнил я.

— Я ведь сказал «нам», — произнес Антон. В его голосе чувствовалось отчаяние, как будто он судорожно искал то, во что можно было бы поверить.

— Иди почитай свою книжечку, Антон, — ласково сказал я. — Отвлекись немного.

Ублюдок именно так и поступил. Он уселся прямо на песок, достал из нагрудного кармана книгу, облизал палец и принялся листать ее, пока не нашел любимое место. Он сосредоточенно прищурился. Как бы странно это ни звучало, но один только его вид с этой тупой книжкой придал мне уверенности. Каким-то чудом Антон сохранил этот окровавленный предмет среди всего творившегося безумия.

Он водил пальцами вдоль строчек, щурясь с детской сосредоточенностью, его губы шевелились, произнося длинные знакомые слова. Я не знал наверняка, верю ли в Махариуса, но точно знал, что верю в него и Ивана. Они сделают все, что нужно сделать.

Из тента появился Заместитель. Он подошел к нам, мы отдали друг другу честь, но все промолчали. Наш командир просто сделал еще несколько шагов и замер спиной к нам, всматриваясь вдаль и словно не обращая внимания на то, что нам стало не по себе. Очевидно, его это нисколько не заботило. Он целиком замкнулся в себе, стал полностью независимым от роя людей, окружавших штаб. Но, даже несмотря на это, он все же решил выйти наружу и постоять рядом со своими товарищами.

Возможно, в Заместителе еще оставалось что-то человеческое. Возможно, ему требовалась хоть толика уюта. Но, может, я ошибаюсь, и он просто хотел посмотреть на врага издалека, а возле нас оказался случайно. Наверняка я не знал.

Иван отхлебнул из фляги и предложил ее Антону, но тот лишь покачал головой, поэтому Иван протянул ее мне. Пока я пил, Иван достал магнокуляры и уставился туда же, куда смотрел Заместитель. Не знаю, что он там увидел. Я не спрашивал. Я просто выпил еще охладителя, почувствовав, как жидкость обжигает горло.

Заместитель все стоял, неподвижный как статуя, сложив руки за спиной, обхватив правой ладонью левое запястье. Он склонил голову набок, словно не вполне понимал, что видит. Возможно, именно так он и чувствовал себя по отношению ко всему миру. Произошедшее явно изменило его. Наконец он развернулся и подошел к нам.

— Вам лучше отдохнуть, — сказал он своим странным хриплым голосом. — Мы выходим завтра на рассвете, и лорд верховный командующий хочет, чтобы мы все были готовы.

— У нас нет казармы, сэр, — сказал Антон.

— Тогда, думаю, вам стоит разместиться здесь. — Заместитель сказал это так, словно ничего проще и быть не могло. Кто знает, может, для него оно так и было.

Он присел на стенку тента из пластичного металла, закрыл глаза и отключился, словно машина. Антон пожал плечами, прочел еще пару страниц, потом тоже улегся, заложил руки за голову и уснул. Я взглянул на Ивана и отдал ему флягу. Отхлебывая из нее время от времени, он продолжал смотреть вдаль. Уверен, он тоже устал, но, похоже, спать ему совершенно не хотелось.


— Мы прошли долгий путь от Велиала, — сказал Иван. Он смотрел в небо, на бесконечно далекие, холодно мерцающие звезды. Одна из них могла быть нашим солнцем, вокруг которого вращался Велиал, но будь я проклят, если сумел бы отыскать ее. — Чертовски долгий.

Я взглянул на его разрушенное лицо. Металл тускло отражал далекие огни. Я припомнил времена в других мирах, когда ему приходилось замазывать лицо ваксой, чтобы враг не заметил отблеска во время разведки.

— Ты жалеешь об этом? — спросил я.

Из всех нас у него были самые веские причины для этого. Он отдал Императору больше плоти и крови, чем любой из нас. Он тихо засмеялся и покачал головой:

— Нет. Что бы мы делали, останься на Велиале? Работали бы в гильдейском факторуме?

— Скорее всего, были бы покойниками, — ответил я. — Бандиты ведь хотели заполучить наши шкуры.

Он кивнул:

— Только подумай, чего нам стоило оказаться здесь. Мы разозлили Пахана и его шестерок и именно поэтому вступили в Гвардию. Если бы я не втянул тебя с Антоном в это, никто из нас не попал бы сюда.

По-своему он был прав. Если бы Иван не попытался остановить парочку костоломов, отбиравших деньги у старика Петрова, мы никогда не попали бы в черный список местных банд. Он бросил на меня взгляд.

— Прости за это, — сказал он.

Я покачал головой:

— Не стоит извиняться. Что ждало бы нас на Велиале? Бесконечные часы в гильдейском факторуме? Умереть дряхлым и сломленным, как мой старик? Так мы хотя бы сможем сказать, что сделали что-то! Мы повидали другие миры. Видели чудеса. Черт подери, да мы видели космических десантников!

Он мягко усмехнулся:

— Действительно. А еще мы телохранители имперского верховного командующего. Мы отправляемся в путь вместе с Махариусом. Кто бы мог о таком вообще помыслить?

Я почувствовал в его голосе гордость. Это значило для него гораздо больше, чем даже встреча с космическими десантниками. Меня не настолько переполнял энтузиазм, но я все же сказал то, о чем давно думал:

— По крайней мере, когда мы умрем, это будет иметь значение.

Иван склонил голову набок и тихо присвистнул, как обычно, когда ему становилось интересно.

— Ты о чем?

— Мы войдем в свет Императора, выполнив Его волю. Мы сложим жизни, служа Ему, сражаясь с Его врагами. Это чего-то да стоит.

Думаю, от Ивана не укрылись отчаяние и страх в моем голосе.

— Конечно, стоит, — с непоколебимой уверенностью сказал он. — В Галактике полно зла, мы оба его видели, и кто-то должен с ним бороться.

Я улыбнулся. Он говорил так же, как в детстве. Под слоем цинизма, пьянства и озлобленности скрывался все тот же идеалист.

— Я гордился тобой, когда ты избил тех костоломов, — сказал я. Я действительно гордился. Конечно, я был зол, понимая, что он втянул нас в неприятности, но сейчас было не лучшее время вспоминать об этом. Я посмотрел на спящего Антона. — И он тоже.

— Не уверен, что это комплимент. — К нему вернулось его привычная веселость, а затем он вздохнул. — Антон не такой плохой. Когда дела пошли совсем неважно, рядом с тобой мог оказаться кто-то похуже. На Юрасике, после нападения, он на плечах донес меня до медсанчасти. Не отходил от меня до конца операции.

— Помню, — сказал я.

Мы были в лагере, когда орки с ревом выскочили из джунглей и прорвали периметр. У нас не было времени спрятаться в «Неукротимом», мы едва успели взять оружие и открыть огонь. Там творилось настоящее безумие. Точно вам говорю.

Он тихо засмеялся:

— Как думаешь, что сказали бы мои сестры, если бы узнали, что завтра мы будем охранять самого Махариуса?

— Они бы не поверили. Как и мой старик. Он всегда говорил, что меня вздернут за ересь или что-то в этом роде.

Я вдруг вспомнил об Анне и о том, что она могла на меня донести, и понял, что в конечном итоге мой старик мог оказаться прав.

— Махариус великий человек, — сказал Иван. — Великий генерал, великий лидер. Он вернет Империуму то, что принадлежит ему. Он задаст жару еретикам.

Мне искренне хотелось разделить с ним его веру. Иван сделал последний глоток.

— Я на боковую, — сказал он. — Возможно, другого шанса поспать больше не будет.

Он лег на спину, заложил руки за голову и вскоре задремал. Я сидел под пустынным небом и смотрел на неведомые звезды. Меня все сильнее охватывало странное чувство обреченности. В какой-то момент меня тоже одолел сон, хотя не помню, когда именно.

Глава 25

Над горизонтом занялся кроваво-красный рассвет. Дневная жара постепенно усиливалась, заставляя дрожать воздух над пепельной пустыней. Кругом ревели двигатели. Махариус вышел на свет под радостные крики собравшихся солдат. Он победно поднял руки и прошел к ожидающему «Гибельному клинку», который был выкрашен в личные цвета генерала и украшен символом его рода — Львом. На борту было выведено на готике название «Лев Махариуса».

Мне подумалось, что даже эта машина показывает, насколько Махариус верит в удачу. Если кто-то знает, что следует искать, огромный танк превратится в первостатейную мишень. Или нет. Возможно, при взгляде на машину враг заподозрит уловку. А может быть, я просто слишком сильно волнуюсь насчет этого.

Махариус посмотрел на нас и махнул рукой, чтобы мы шли за ним. Я не понимал, чего ожидать, но последовал за ним к откидной лестнице и дальше, внутрь «Гибельного клинка». Над машиной явно потрудились техноадепты. В улучшенную водительскую кабину установили множество дополнительных систем управления и проекторов голокарт. Техножрецы поработали здесь на славу. В кабине уже находился Дрейк с группой людей, которых я не знал и о чьем предназначении даже не догадывался.

Махариус надел наушники, украшенные дубовыми листьями верховного командующего. Он занял трон, расположенный за командирским креслом, и велел Заместителю принять управление танком, а мне — сесть за рычаги управления. Антона и Ивана направили на орудия. Пусть он считал нас талисманами на удачу, но нам все равно пришлось выполнять привычные обязанности.

Усевшись в водительское кресло, я будто вернулся домой. Я провел руками по алтарям управления, обрадовавшись знакомым ощущениям. Кое-что казалось другим. Дух этой машины отличался от старого «Неукротимого». Я знал, что потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к особенностям «Льва», и надеялся, что мы успеем это сделать, прежде чем отправимся в лавовый лабиринт вокруг города. Интересно, что случилось с предыдущим экипажем. Возможно, так Махариус хотел вознаградить нас. Он ускорил процесс, назначив нас на новый «Гибельный клинок».

Я слушал ответы Махариуса на отчеты командиров, ожидая приказа включить двигатели. Долго ждать не пришлось. Новичок занял место рядом со мной и стал ждать, будто ученик. Машина явно отличалась от «Неукротимого». Она казалась более осторожной, более хитрой, более гордой. Она не казалась такой уставшей. Я ощутил все это, едва танк вышел из дремы. Он не знал меня, но принял, как принимал каждого нового водителя за долгие века жизни.

Посмотрев в перископ, я увидел, как оживают тысячи машин. По приказу центрального командования огромные колонны бронетехники тронулись в путь. В небо взвились клубы дыма. Танки с рокотом направились в сторону пламенеющего горизонта. Мне чудилось, что мы едем к самому краю мира.

Если Махариус чувствовал то же самое, то не подавал вида. Его голос оставался спокойным, приказы — предельно ясными. Первые несколько минут я слушал только Заместителя, который отдавал приказы, тихо хрипя.

Казалось странным слушать его, а не лейтенанта. Вдвойне странным казалось находиться в кабине с Махариусом. Но все это было далеко не так странно, как мысль о том, что мы мчимся под пустынным небом Карска.

— Входящий сигнал от орбитального флота, закрытый канал, высший приоритет, зашифрованный, — произнес Дрейк.

— Принять, — ответил Махариус.

В «Гибельном клинке» воцарилась тишина. Что-то в голосе генерала заставило всех нас прислушаться. На командной сфере возникло лицо адмирала, транслируемое с флагмана где-то на орбите.

— Лорд верховный командующий, — сказал адмирал, — я прочел ваши зашифрованные инструкции и хочу прояснить ситуацию. Мы хотим начать бомбардировку улья Железоград в восемнадцать часов ровно по стандартному имперскому времени, если не получим от вас прямого приказа об отмене.

— Адмирал Йенсен, вы получили мой приказ, и, думаю, он предельно ясен.

— Но, лорд верховный командующий, ваши войска к тому времени еще могут оставаться в городе. И пиритовые заводы — мы прибыли сюда ради них.

— Появились новые приоритеты, адмирал. Я отдал вам приказ. Подчиняйтесь!

— Но…

— Подчиняйтесь, адмирал. От этого может зависеть безопасность Империума. У меня нет времени объяснять.

Адмирал кивнул. Похоже, распоряжения ему не понравились, но это не означало, что он их не выполнит. Махариус отключил канал связи. Я вздрогнул, поняв, что сделал Махариус. Если мы не успеем остановить ритуал, город сотрут с лица земли. Он отдал приказ, который, скорее всего, погубит нас. По телу пробежала дрожь: я подумал, что, наверное, этот приказ исполнят, когда мы уже будем мертвы.

— И все равно этого может не хватить, чтобы остановить ритуал, — сказал Дрейк.

— Мы сделали все, что могли, — произнес Махариус и снова принялся говорить по комм-сети, словно нам сказать ему было больше нечего.

Мы тронулись с места, и теперь я увидел потоки лавы. Ослепительные рубиново-красные струи расплавленного камня вздымались вверх. Поверхность пошла трещинами. Иногда в ответ на смещение земли «Гибельный клинок» кренился набок. Казалось, если я не буду осторожен, он потеряет управление. Я пристально следил за вольтметрами и не отпускал рычагов управления. Я не хотел, чтобы меня что-то застало врасплох. Мы следовали путем, определенным для нас Махариусом. Чем-то маршрут напоминал тот раз, когда мы впервые приближались к Железограду. Ситуация тогда была столь же опасной, и у нас так же не оставалось времени для промедления и предосторожностей.

Колонны танков двигались по дрожащей земле, где знак демона-бога был начертан на живой плоти мира. Наше и без того медленное продвижение замедлилось еще больше, когда еретики поняли, что происходит. Не всех их захватил ритуал вызова. Огромные батареи на бронированной коже улья открыли огонь. Рои самолетов обрушились на наше воздушное прикрытие. В самом городе, я нисколько не сомневался, уже собирались войска.

Чем ближе мы подбирались к городу, следуя за каналами инфернального символа вокруг улья, тем ощутимее дрожала земля, а воздух, казалось, начал мерцать и пульсировать. Появлялись вихри многоцветного света. Поначалу я думал, что это из-за жары. Камни раскалывались, танки исчезали в разверзнувшихся пропастях, словно люди, угодившие в зыбучий песок посреди джунглей. Но это было еще не худшее.

Из свирепствующих вихрей начали появляться существа. Внешне они смутно напоминали людей, но, подобно породившим их завихрениям, очертания фигур были зыбки и изменчивы. Их кожа, странного оттенка розового, была изъязвлена дырами, похожими на болотные пузыри. Из дыр извергалось пламя. Что-то в виде этих существ вызывало необоримое отвращение. Временами казалось, что они не совсем материальны, не вполне принадлежат реальному миру, так же невещественны, как дымка тепла или лихорадочный сон. Но иногда они становились более плотными и осязаемыми, чем танк. Создания мерцали и исчезали, чтобы опять появиться в нескольких шагах от прежнего места. Они открывали рты, шириной не уступавшие телам, обнажая клыки, каждый со штык размером, и грозно ревели, прежде чем броситься на наши машины.

Услышав панические крики, Дрейк прошел к Новичку и посмотрел в перископ. Я сидел достаточно близко, чтобы услышать его бормотание:

— Ужасы, о которых упоминалось в кодексах. За этим явно стоит Архитектор Судьбы.

Не знаю, что он имел в виду, но звучало это скверно.

Инквизитор повернулся к Махариусу:

— Все хуже, чем я боялся. Меньшие порталы уже открываются. Это побочный эффект ритуала. Все станет намного, намного хуже, если мы не успеем остановить его. Это подтверждает все наши подозрения — культ Ангела Огня на самом деле служит прикрытием для Тзинча, Изменяющего Пути.

Он казался потрясенным. Махариус оставался таким же спокойным.

— Врагам Императора нужно противостоять, — только и сказал он.

Даже могучие кулаки существ не могли причинить особого вреда бронированным корпусам машин, но они отвлекали паникующих водителей, заставляя сворачивать прямиком в лавовые потоки. Иногда создания взбирались на крыши остановившихся танков и вырывали люки, затем тянулись внутрь, вытаскивали напуганных людей и разрывали напополам громадными клыкастыми пастями, которые располагались прямо посреди животов. Иногда мне казалось, будто я слышу их возгласы:

— Все — огонь, все — поток, все — изменение.

Меня пугала не столько их мощь, сколько колдовские силы, которые они собой воплощали, и я подумал, что, если в городе нас поджидает еще больше подобных созданий, пехоте придется несладко.

Махариус отдал приказ открыть огонь из легкого оружия. Мерцающие фигуры разлетались на куски, иногда разделяясь на меньших созданий, очень на них похожих, но расцвеченных кошмарными оттенками синего. Я опасался, что они могут слиться воедино, но этого не происходило, по крайней мере с теми, кого я видел. Конечно, подобная стратегия не была лишена опасностей. Иногда экипажи открывали огонь из тяжелых орудий. Демоны все равно гибли, но при этом снаряды прошивали и наши машины. Махариус резко выкрикнул приказ прекратить стрельбу. Он настаивал исключительно на использовании легкого оружия, и ему подчинились.

Начали появляться новые создания. Они походили на ходячие перевернутые грибы, странно напоминавшие людей, за исключением того, что из их конечностей и пастей вырывалось радужное пламя. Эти порождения ужасного лихорадочного сна тоже мерцали и временами исчезали. При попадании существа взрывались и убивали всех, кто находился вокруг них, и лишь тогда я убеждался в их реальности.

Мы продолжали прорываться к Железограду. Армии мерцающих демонических сущностей уже поджидали нас. Мы ринулись в наступление, и тут же по нам открыли огонь орудия на стенах, а с неба обрушились «Стервятники».

Для обычной пехоты демоны представляли бы настоящую угрозу, но на открытой равнине мы просто смяли их. «Интересно, чего хотят добиться колдуны в городе?» — спросил себя я. И тут же сам себе ответил: «Ничего». Им не нужно было ничего добиваться. Они заставляли нас замедлять ход, расходовать боеприпасы, нести потери и терять машины. Масса созданий сеяла смятение в наших рядах, а еретикам это ничего не стоило. Демоны были просто побочными продуктами ритуала. Они показывали жителям улья, а заодно и нам могущество Ангела Огня. Они мешали нам, когда каждая секунда играла жизненно важную роль.

Мы направились к воротам города, давя гусеницами противников-нелюдей. Иногда «Гибельный клинок» содрогался, когда снаряд массивного настенного орудия разрывался совсем близко. Теперь по укреплениям открыли огонь наши танки. Несколько вражеских орудий смолкло одно за другим. Погибло множество наших «Леманов Руссов». Пламенные демоны охотились за выжившими членами экипажей. Я выругался от бессилия. Я ничем не мог помочь товарищам. Махариус спокойно отдавал приказы по комм-сети, реагируя на новые обстоятельства и удерживая при этом в голове весь масштабный план, как шахматист — позиции каждой фигуры на доске.

Где-то вдалеке открыли огонь наши «Василиски», целясь по позициям, отмеченным на картах или указанным командирами. На стенах Железограда расцветали огромные грибы из дыма и огня. Мы миновали воронку с розовокожими демонами, раздавив их гусеницами, словно шары, наполненные эктоплазмическим гноем. Некоторые наши части уже достигли главных ворот. Саперы размещали подрывные заряды и механизмы взлома замков. Танки продолжали вести огонь. «Стервятники» обстреливали стены, пока «Валькирии» высаживали штурмовиков для занятия ключевых позиций, а затем уносились вдаль, оставляя за собой двухвостые тени. Пока все шло точно по плану, и этим мы были обязаны скрупулезности составившего его Махариуса. Через считанные минуты мы уже оказались за стенами города и двигались по основным магистралям к собору. Именно тогда мы встретили настоящее сопротивление.

Еретики забаррикадировали улицы. Кое-где они блокировали путь рядами промышленных тягачей и разбитых машин. Наши тяжелые танки выдвинулись вперед, давя своим весом эту рухлядь и укрывающуюся за ней пехоту, превращая людей в кровавые пятна на пласкритовой плитке. Противопехотное оружие выкашивало вражеских солдат, но они по-прежнему стояли насмерть. Я воздал хвалу Императору и оберегающему духу нашего «Гибельного клинка», не отрывая взгляда от шоссе, покрытие которого мы крушили гусеницами.

Длинная колонна бронетехники тянулась по улицам в направлении центра города. Чем дальше мы ехали, тем явственнее становилось ощущение чего-то ужасного, что неизбежно должно вот-вот произойти. Ближайшие жилые блоки выглядели заброшенными, словно те, кто в них обитал, сбежали, похватав с собой все, что успели. Тут и там самопроизвольно возгорались груды мусора. Противопожарные системы в потолках распыляли воду, но это не помогало — вода просто превращалась в пар. Некоторые жилые блоки горели. Казалось, пожар сейчас охватит весь город.

Еретиков здесь было больше, но, похоже, они отступали, разрываясь между желанием замедлить наш ход и оказаться поближе к месту, где вскоре появится их нечистый бог. Возможно, заблудшие глупцы верили, будто Ангел Огня спасет их, будто они каким-то образом перевоплотятся в его сверхъестественном свете. Черт, может, так и случится, откуда мне-то знать?

Я услышал позади стон Дрейка. Я не хотел оборачиваться, но не мог не обращать внимания на его бормотание.

— Скачок энергии. Какой еще кошмар нас ждет?

Заглянув в водительский перископ, я увидел, что он имеет в виду. Статуи оживали. Сейчас мне кажется это абсурдным, но именно так все и было. Все металлические ангелы с огненными крыльями начали потягиваться, словно люди, пробуждающиеся после долгого сна. Тогда я понял, что в Железограде происходит нечто поистине невероятное. Когда статуи растопыривают когтистые пальцы и взмывают в воздух на крыльях плазменного огня, ты понимаешь, что естественные законы мироздания перестали действовать. Ангелы кружили над горящими зданиями, словно питаясь буйством пожара.

Судя по разносящимся по улицам крикам, я не единственный понял это. Казалось, жители Железограда начали постигать ужасную правду о том, что несет с собой материализация их божества. Это было своего рода чудо, только темное и нечистое. Статуям не положено оживать. Они должны оставаться в извечной неподвижности. Им не пристало кружиться над головами и махать руками. И, главное, они не должны петь. Все ангелы громогласно пели победный гимн, одновременно радостный и зловещий, пробирающий до дрожи и не сулящий ничего хорошего. Броня «Гибельного клинка» приглушала звук, но одно то, что мы слышали его, вызывало тревогу. Машина должна была оградить нас от песни сирен Хаоса.

Ожившие статуи парили над нами, протягивая руки и посылая вниз струи пламени, которые разбивались о броню «Гибельных клинков». Даже в танке мы чуяли странный запах серы и иного, не такого резкого, но въедливого вещества. По-моему, это был настоящий запах, прошедший через фильтры, а не что-то сверхъестественное.

— Нам стоит поторопиться, — сказал Дрейк. — Демон-бог почти здесь. Его сила уже проявляется, сама реальность искажается от его мощи.

— Сколько еще?

— Меньше часа.

Махариус продолжал говорить по комм-сети, отдавая уверенные, краткие и ясные распоряжения. Залпы огня били по демоническим ангелам, разрывая их на куски и обнажая ужасные варповские души, которые давали им жизнь. Создания выглядели даже менее человечно, чем кошмарные существа, которых мы видели за городом. Они походили на огромных камбал, обитавших в морях Юрасика, хотя не плавали, а летали. Едва они появлялись, как зловещий скрежет их голосов смешивался с пением остального хора.

Мы продвигались к собору, зная, что впереди нас ждет нечто ужасное.


Передо мной открывался вид на всю улицу. Огромная имперская армия сражалась с ордой еретиков. Танки давили гусеницами автомобили. Огонь тяжелых болтеров решетил наспех возведенные баррикады. Лазерные пушки разрезали ряды защитников. Здания полыхали, в небе кружили металлические ангелы. Похожие на лучи крикуны обрушивались на наших солдат, хватали их зубами и поднимали в небо, чтобы потом сбросить с высоты в сотни метров.

Махариус приказал мне свернуть влево и чередой быстрых команд направил в битву новых солдат.

Мы ехали по городу, уничтожая всех, кто пытался нам помешать. Это должно было придать мне решимости, но почему-то я не чувствовал ее. На всех улицах гремели бои. Махариус командовал ими всеми, приказывая провести фланговые обходы через боковые улицы, отправляя войска по надземным дорогам и виадукам, чтобы атаковать противника с тыла. Каким-то образом он видел всю картину сражения. Ему не составляло труда представить трехмерную топографию улья и использовать ее, чтобы получить преимущество. Он направлял подкрепления туда, где они требовались сильнее всего, устраивал ловушки и наносил удары по вражеским позициям, заставлял всю Имперскую Армию идти к своей цели в центре города. Часы неуклонно тикали. Если чувство неизбежного рока давило на него, то Махариус ни голосом, ни видом этого не показывал.

Справа расцвел гигантский взрыв. От его мощи вздрогнул «Гибельный клинок» и всколыхнулись массивные жилые блоки. Я услышал, как Махариус сказал что-то о взорвавшемся газовом заводе. Он говорил с полнейшей уверенностью. Я понятия не имел, входило ли это в его план, ожидал ли он случившегося, чтобы использовать в собственных целях, или же просто следовал максиме, что командир всегда должен оставаться спокойным и собранным. Если так, то, должен признать, пока это никому не удавалось лучше, чем ему.

Мостовые трескались. Взрывы сотрясали город. Здания горели. Над улицами, полными кричащих людей, клубился дым. Кое-где обрушились жилые башни, частично перекрыв дорогу. В других местах от жилых блоков остались только почерневшие руины. Я направил «Гибельный клинок» в объезд развалин, двигаясь к собору. Кругом бушевали война и огонь. Это напоминало мне конец мира.

Повсюду виднелись массивные трубы. Я вспомнил побег из собора и понял, что мы уже близко. Я мог это сказать и по тому, как с каждым метром усиливалось сопротивление. Еретиков и бронетехники здесь было гораздо больше, чем у городских стен. Дальнейший путь нам перекрыла когорта наспех перекрашенных «Леманов Руссов». Я просто продолжал ехать на них. Наши орудия непрерывно стреляли, превращая вражеские танки в дымящиеся обломки, а затем «Гибельный клинок» прошелся по ним, словно мастодонт через стадо антилоп.

Мы выехали на огромную площадь вокруг собора. Могучее строение вздымалось перед нами в загрязненное небо на многие километры. Я был уверен, что гигантская, размером со звездоскреб, статуя на самой вершине этого нечистого места медленно оживала, тянула к нам руки, словно пробуждающийся ото сна гигант, и оглядывала весь мир горящим, голодным взором.

Все огромное пространство кишело еретиками. Они скрывались за наспех собранными укреплениями, обстреливая нас из своего оружия. Армия собиралась вокруг нас и продвигалась в глубь площади — нескончаемая колонна бронетехники, против которой не могла устоять никакая человеческая сила. В небе летали металлические ангелы с огненными крыльями, метая в нас лучи магического огня. Ответные выстрелы наших танков раскалывали стальные тела, обнажая сидящих внутри демонов. Среди еретиков мерцали и завывали розовокожие ужасы. Странные грибы-огнеметы носились над полем боя, поливая наши войска демоническим пламенем. По каждому въезду на необъятную площадь лилась имперская бронетехника. Все казалось поразительно хорошо спланированным. Танки крушили еретиков и все, что оказывалось у них на пути. Воздух прочерчивали лучи лазерных пушек. Десятки тысяч пехотинцев выгружались из «Химер». Здесь шел смертельный ближний бой. Над полем сражения поднялись знамена десятка полков. Серая башня на белом фоне, обозначавшая Легионы Астериона, зареяла возле Красного Меча Девятого полка Траскианских гусар.

Мы двигались вперед, по пути к громадным мраморным ступеням собора давя сопротивление гусеницами, пока перед нами не оказались циклопические медные двери.

Танк подъехал ближе. От концентрированного залпа двери прогнулись, затем наш «Гибельный клинок» врезался в них, словно таран, — и вот мы уже внутри, едем по широкому вестибюлю, заполненному еретиками и стальными ангелами. Мы двинулись вперед, подавляя сопротивление, пока не заехали так далеко, как только смогли. Дальше пути для танков не было. Даже «Гибельный клинок» не мог пробить толстый камень, керамитовые стены и колонны.

Махариус рявкнул еще один приказ. Очереди противопехотного огня расчистили территорию вокруг машин. Нас окружали изломанные тела в разорванных религиозных одеяниях. На стенах дымились знамена. Храмовые гобелены упали на трупы, словно саваны.

— Все наружу, — приказал Махариус. — Дальше мы пойдем пешком.

Это звучало безумно, но другого выбора у нас не было. Если мы хотели встретиться со злом, готовым обрушиться на планету, то нам предстояло сделать это своими силами.

Выдержка из расшифрованных личных дневников инквизитора Иеронима Дрейка

Документ скреплен печатью.

Возможное свидетельство об измене бывшего верховного инквизитора Дрейка.

Перекрестная ссылка на приложение 107Д-21Н (отчет верховному инквизитору Толлу).


Пока все обстоит даже хуже, чем я опасался. Силы Архитектора Судьбы проявились на поверхности планеты. Тонкая ткань смертной реальности разорвана, и то, что таилось под ней, стало видимым. Возможно, я составляю эту запись в последние мгновения жизни, надеясь, что ее найдут, и она поможет имперским силам, которые прибудут после нас.

Войска по всему городу вступают в бой с еретиками. Я вижу, как разворачивается сражение на громадной боевой карте, которую изучает Махариус. Мысленно я представляю, как гордые защитники человечества несутся в бой с ордами еретиков и роями демонов, вечно голодных ужасных тварей, которые служат Изменяющему Пути. На тысяче улиц сотни тысяч людей завязли в битве с силами зла. Тысячи «Леманов Руссов», «Химер» и «Мантикор» с ревом несутся по шоссе и мостам, занимая основные транспортные артерии и продвигаясь все глубже в город. Из услышанного мною по комм-сети я знаю, что ежеминутно гибнут десятки тысяч людей, еще больше уже мертвы.

Наше величайшее преимущество состоит в том, что враги в смятении, а бои несут только локальный характер. Еретики разбросаны по всему городу, но их командиров больше волнует ритуал, чем ведение войны. Махариус командует взвешенно и спокойно. Он одержит победу над более слабым противником, но это ничего не даст, если мы не успеем добраться до собора и не позволим появиться тому, что, как я боюсь, станет воплощением величайшего врага человечества.

Как бы ужасно это ни было, но на самом деле еретики не пытаются противостоять нам. Это лишь иллюзия. Все, что мы видим, — побочный эффект появления Ангела Огня, а верующие, которые стоят у нас на пути, оказывают лишь символическое сопротивление. Они не организованы. Те, кто мог бы организовать их, заняты в ином месте, управляя ритуалом призыва демона-бога, преклоняясь перед чем-то темным и странным. По их мнению, он поможет им, хотя на самом деле Ангел Огня просто воспользуется ими ради собственных целей.

В небесах парят демоны, но это ничто по сравнению с тем, что могут чувствовать псайкеры. Небо над ульем раскалывается. Раскрывается огромная рана в реальности. Сквозь нее движется нечто темное, ужасное и грозное. Я молюсь, чтобы мы успели вовремя.

Глава 26

Мы выбрались из люков и спустились по броне «Гибельного клинка». Даже этот громадный древний танк казался крошечным по сравнению с величественностью собора.

В воздухе пахло серой, благовониями и запахом, который я отлично помнил со времен заводов-факторумов Велиала, — запахом плавящегося металла. Кругом пылало странное, слишком яркое свечение. Иногда на стенах мелькали тени, которых не должно было быть. Их словно отбрасывали какие-то огромные движущиеся создания на фоне света, у которого не существовало источника в нашем мире. Это было странно, ненормально и тревожно. Временами ужасные тени так темнели, что, казалось, они вот-вот материализуются.

Над зданием висело давящее чувство неизбежности чего-то сверхъестественного. Мне казалось, будто я находился в присутствии чего-то большего, нежели человек, намного большего. Я вспомнил, как увидел титана среди руин факторума, но сейчас все обстояло в тысячу раз хуже. По сравнению с древней машиной войны я был насекомым. Но для сущности, которая сейчас проявлялась, я был не более чем микробом.

В один краткий миг я осознал, почему еретики делают это, почему их переполняет такое благоговение. Сколько людей могут сказать, что видели живого бога? Можете считать меня богохульником, но единственное, что я могу с этим сравнить, — тот момент, когда я увидел Трон-могилу Императора на далекой Терре и восседающее на нем бессмертное существо.

К добру ли, к худу ли, я могу сказать, что находился в присутствии божественного. Существо было злобным, ужасающим, но и чудесным тоже, — опыт, который возможно приобрести лишь единожды в жизни, да и то после долгого и изматывающего паломничества.

Еретикам не потребовалось много времени, чтобы прийти в себя. Они ринулись на нас из многочисленных арочных входов в огромный зал. Махариус приказал нам держать строй. Все больше и больше солдат врывались в разбитые ворота, и вскоре в зале уже ревел бой. У нас было преимущество в технике, за которой мы могли укрыться, и в противопехотном оружии, выкашивавшем еретиков, которые осмеливались подойти слишком близко. Конечно, иногда что-то шло не так, и под огнем гибли наши люди. Но бойцам Имперской Гвардии к этому не привыкать.

Иван и Антон присели возле меня.

— Чего мы ждем? — спросил Антон. — Я думал, каждая секунда на вес золота.

— Спрашивай их, не меня, — сказал я, указав на Махариуса и Дрейка.

Генерал стоял в окружении личных телохранителей из элитных подразделений. На помощь Дрейку подошли люди в форме Инквизиции. С удивлением я заметил и других людей. Верховный инквизитор говорил с ними, словно с обычными солдатами. На одних была форма рядовых, на других — офицерские мундиры, третьи ничем не отличались от местных жителей. С ними была и Анна, облаченная в сероватую броню, которая прилегала к ней, будто вторая кожа.

Я догадался, что происходит. Это были агенты Дрейка, внедрившиеся в армию и местное население. Если бы мне требовались доказательства того, в каком отчаянном положении мы находимся, я бы их сейчас получил. Все эти агенты шпионили на отведенных им местах за жителями планеты и солдатами и отчитывались напрямую перед Дрейком.

— Кто они? — спросил Антон.

— Шпионы, агенты Дрейка, — ответил я ему.

— Псайкеры? — не унимался он.

— Скорее всего.

— Их чертовски много, — сказал Антон и пожал плечами.

Я понял, о чем он думает. Они были здесь все время, среди нас, неизвестные и скрытые, агенты Инквизиции, обладающие сверхъестественными силами. Эта мысль едва ли успокаивала, даже если сейчас они сражались на нашей стороне. Вокруг нас собиралось все больше воинов и псайкеров.

Теперь Дрейка окружали личные телохранители. Они возникли будто из ниоткуда, но явно прибыли вместе с остальными войсками. Это были суровые, опытного вида бойцы в тяжелой панцирной броне, которая ассоциировалась у меня со штурмовыми войсками и штурмовиками. На их форме не было символов какого-либо известного мне полка, что уже само по себе казалось зловещим. Они были вооружены лазганами, только более крупными и тяжелыми, чем у любого из нас. Бойцы то и дело озирались по сторонам, ища угрозы. Каким-то образом они сумели оказаться между Дрейком и остальными солдатами. Один из них заметил, как я смотрю на инквизитора, и уставился на меня тяжелым взглядом. Я улыбнулся ему, просто чтобы позлить. Я заметил, что за его спиной с Дрейком разговаривает Анна. Инквизитор выглядел рассеянным, а она — все такой же спокойной, как обычно.

Махариус взобрался на броню нашего «Гибельного клинка», и при виде генерала я вспомнил его речь по прибытии на Карск и подумал, как же давно это было и сколько всего изменилось с тех пор. Казалось, Махариус сиял. Это могло быть просто игрой света или странным результатом колдовства, которое творилось вокруг нас, но он выглядел величественнее, чем любой другой человек.

На этот раз никакие устройства Адептус Механикус не усиливали его голос. Он говорил сам. Махариус поднялся во весь рост, сжимая в руке цепной меч, и обратился к нам. Он умел говорить с мастерством великого актера, которому внимали даже в самых дальних уголках амфитеатра.

— Час пробил, — сказал он. — Силы зла и ереси грозят поглотить этот мир. Мы не позволим им сделать это! Мы покажем этим демонопоклонникам, как люди могут сражаться и, если нужно, умирать!

В его голосе звучала стальная хрипотца. Каждый человек силился услышать каждое его слово.

— Лживые люди над нами пытаются призватьложного бога! Они запутались в порожденных ими же зле и лжи. Если они преуспеют, то принесут только тьму, смерть, неотвратимое возмездие всем здешним обитателям. Мы не позволим им победить. Если потребуется, мы поднимемся до самих небес и свергнем их ложного идола, повергнем темное существо, которому они поклоняются, и принесем этому заблудшему миру свет Истины Императора.

Он верил в каждое сказанное слово, как и все мы. Солдаты чувствовали праведность своей цели и необходимость победы.

— Вперед, бойцы! За Императора. Сокрушите еретиков! За мной. К победе!

Нам не осталось ничего другого, кроме как ринуться за ним в глубь собора. Мы бы пошли за ним, даже если бы он повел нас в ад. Я не преувеличиваю, ведь именно туда мы сейчас и направлялись.


Шаг за шагом мы устало продвигались внутрь. По ступеням текли реки крови, сливаясь в багровые водопады. Сожженное мясо и разорванная плоть громоздились в коридорах, перекрывая путь.

Еретики сопротивлялись до последнего. Они умирали тысячами, бросаясь нам наперерез. Их выкашивало лазерным огнем и рвало на куски осколочными гранатами. Но они отыгрывались на наших солдатах, убивая их почти столько же, сколько теряли сами. Следом за нами шло все больше парней. Я молился, чтобы до города их добралось достаточно, чтобы подход подкреплений не ослабевал.

Воздух замерцал, и внезапно возник один из уже знакомых нам радужных вихрей. Из него вырвалась орда розовокожих Ужасов, с которыми мы сталкивались раньше. Извергая пламя из невероятно огромных клыкастых пастей, они принялись рвать людей на куски длинными когтистыми пальцами. Псайкеры вокруг Дрейка обрушили на них волну силы, и вихрь растаял. Демоны стали выглядеть не настолько материальными, пара-тройка существ задрожали и исчезли. Мы накинулись на остальных, стреляя и коля их штыками. Штурмовики вокруг Дрейка расстреливали их из своего тяжелого оружия. Ко мне бросился Ужас с широко разверзнутой пастью, готовый испепелить меня. Я прижал к нему дробовик и нажал спусковой крючок. Похожая на резину кожа демона какой-то миг сопротивлялась выстрелу. Он раздулся, будто шар, увеличившись вдвое, а затем лопнул. Я ожидал взрыва, но его не случилось. Существо просто испарилось, оставив после себя лишь слизь, неприятный запах и ливень осыпавшихся на землю дробинок.

Махариус промчался мимо вместе с Антоном, Иваном и группой кряжистых штурмовиков. Я бросился за ними и снова оказался в круговороте сражения.

Я радовался, что против нас не выступили жрецы. Но при мысли о том, где они находились и чем занимались, радость уступила место страху.

Температура начала повышаться. В горле стало першить. Казалось, кожа вот-вот потрескается. Это был побочный результат магии, которая творилась вокруг нас.

Один из псайкеров разорвал толпу еретиков колдовским лучом. Дрейк закричал:

— Берегите силу! Скоро нам придется ею воспользоваться!

Псайкер испуганно кивнул. Это была последняя помощь подобного рода. Теперь все зависело от силы самой Имперской Гвардии.

Махариус продолжал вести нас. Он говорил спокойным голосом, понукая на новые свершения, он стрелял из болт-пистолета и разрубал врагов, которые подставлялись под его цепной меч. Он стоил целой роты солдат, а вдохновение от одного его вида стоило неизмеримо большего.

Шагая к возникшему из ниоткуда демону, он выглядел абсолютно непоколебимым в своей правоте и уверенным в победе. Он шел сквозь гущу боя, словно ничто не могло задеть его, и его действительно никому не удавалось задеть. Я спрашивал себя, не сплел ли Дрейк заклинание, которое не позволяло огню еретиков навредить генералу. Никогда раньше я не видел, чтобы человек так отважно ходил по полю боя. Махариус словно верил в свою неуязвимость, и мы следовали за ним.

Мы сражались и умирали под львиным знаменем и стягами наших полков. Метр за кровавым метром, шаг за кровавым шагом мы прокладывали путь по мраморным ступеням к сердцу собора и ужасу, который нас там ждал.


Впереди я слышал нечто похожее на хор одержимых демонов. Гимн был прекрасным и пугающим. Его мелодия запоминалась сразу, а слова эхом раздавались у меня в голове. Голоса возносили хвалу Ангелу Огня, повествуя о его славе и о том, как он вознаградит верующих в него и накажет противостоящих ему. Этот гимн, по идее, был гнусной пародией на имперскую литургию, но почему-то мне так не казалось. Певцы будто целиком верили в искренность своих слов.

Песня звучала резким контрастом с кровавой работой, которую мы совершали, прокладывая путь во внутреннее святилище. Коридоры были настолько забиты трупами, что нам приходилось разгребать завалы руками. Еретики сражались с неистовым фанатизмом людей, которые защищали святую землю. Мы повергали их во имя Махариуса и Императора.

Сыны Пламени боролись за каждый метр. Я повалил одного прикладом дробовика, отбросил еще одного на пару метров, нажал спусковой крючок и отправил еще нескольких в ад. Махариус не переставая рубил еретиков цепным мечом.

А затем мы попали в святилище. После нашего последнего визита его отремонтировали, хотя и не полностью. Стены и пол покрывали подпалины. Кафедра осталась на месте, как и массивная величественная статуя Ангела, но наше внимание сосредоточилось не на ней.

Зал был заполнен многочисленными рядами жрецов, поющих свой величественный и ужасный гимн. Перед ними стоял верховный жрец, средоточие всего дьявольского ритуала. Но не он притягивал к себе наши взоры — Ангел уже начал материализоваться под грандиозным сводчатым потолком. Висящие знамена дымились и горели от касания его пылающих крыльев. Вокруг него, чудилось, мерцает воздух.

Он возвышался над нами. Казалось, что он в сотню раз крупнее любого из людей или даже больше, словно нечто необъятное втиснуло себя в крошечное пространство, доступное в нашем мире. Ангел появился откуда-то, где его размеры не имели ни границ, ни значения. Мне представлялось, что он больше целой планеты, что он способен объять мир прекрасной когтистой рукой. Кожа его была цвета бронзы. Одеяния сверкали белизной. Лицо было прекрасным. Очи — исполненными огня. Крылья вырастали из его спины облаком распыляющейся плазмы. Он казался громадным, но пока еще нематериальным. Все пламя в храме стягивалось к нему, пляшущие поклонники падали ниц перед своим богом.

Ангел посмотрел на нас и улыбнулся.

Он будто глядел прямо на меня, и, уверен, подобное чувствовал каждый из нас. До чего же неприятно попасть под взгляд великого демона. Он смотрел мне прямо в душу, выглядывая самые темные секреты, оценивая каждое мое прегрешение. За мгновение он узнал меня лучше, чем я сам. Ангел узнал все потаенные и ненавистные вещи, которые я хотел скрыть даже от себя. Он увидел во мне одного из своих. Существо призывно махнуло мне, словно привечая. Ангел звал подойти к нему, присоединиться к его рати, очиститься в пламени и возродиться.

В жесте чувствовалось обещание бессмертия и исполнения всех мечтаний. Я мог шагнуть вперед и встать в ряды его последователей, стать одним из бессмертных. Мог принять эту сущность в свою жизнь и стать частью легиона верующих, отправиться покорять миры во имя Ангела.

Передо мной танцевали видения бесконечного величия. Я стану правителем мира, многих миров. Враги будут бояться меня. Женщины будут преклоняться передо мной. Я стану могущественнее любого короля. Я завороженно смотрел на картины славы. Думаю, любопытство и спасло мою душу, как бы странно это ни звучало.

Почему-то я посмотрел на Махариуса, наверное, даже тогда стремясь следовать за ним. Он застыл на месте. Глаза его неотрывно смотрели на демонического Ангела. Похоже, они о чем-то говорили. Мне стало интересно, что видит он, какие соблазны предстали перед ним. Я видел себя покорителем миров, но он уже им был, даже более того.

Что Ангел мог предложить Махариусу?

Я мог лишь догадываться. Не требовалось большого воображения, чтобы придумать, чем мог искушать его демон. Это было единственное, что могло удовлетворить человека вроде Махариуса, единственный трон, достойный обладания. Думаю, масштаб предложения демона был невероятным — трон всех миров, стоящий на далекой Терре.

Вполне возможно, так и было. Имперские армии в прошлом переходили на сторону врага. Имперские генералы и даже те, кто стоял выше них, могли не устоять перед соблазнами Хаоса. С помощью демонов-богов они покоряли огромные просторы Галактики, пусть и на время, но все же покоряли.

Похоже, именно это Ангел и предложил Махариусу. И если хотите знать правду, думаю, он раздумывал над этим. А какой человек не стал бы? Любой человек, если бы ему предложили целую галактику, наверняка бы заколебался. Инквизиция вполне может уничтожить меня за подобные слова, но я знал, что не смог бы устоять.

Махариус стоял с задумчивым лицом. Он хмурился, прищурив глаза. Я посмотрел на еретиков. Если что-то и поддерживало мою теорию насчет соблазнения Махариуса, так это то, что враги не атаковали нас. По всем правилам они должны были. Им следовало нанести удар, пока мы с трепетом взирали на демона-бога. Но они этого не сделали.

Наверное, Ангел послал сообщение, что им стоит обождать. Он чувствовал, что есть реальный шанс перетянуть Махариуса и всех остальных на свою сторону. Заполучить великого имперского командующего вместе с армией стало бы великой победой. Он счел это достойным риска.

Тогда я задался вопросом, который мучает меня до сих пор, — насчет искушения Махариуса. Могло ли случиться так, что весь конфликт, судьба целого мира были лишь крошечным звеном в цепочке обстоятельств, которые привели Махариуса сюда и заставили предстать перед выбором?

Мог ли демон действительно проявить такую изобретательность и дальновидность?

Или же это было простое стечение обстоятельств, миг, когда по воле случая переплелись судьбы двух великих созданий? Ответа я не знаю. Единственные существа, которым он ведом, более ничего не расскажут.

Мы стояли, загипнотизированные, и под пылающим взором Ангела Огня ждали исхода.

Выдержка из расшифрованных личных дневников инквизитора Иеронима Дрейка

Документ скреплен печатью.

Возможное свидетельство об измене бывшего верховного инквизитора Дрейка.

Перекрестная ссылка на приложение 107Д-21Н (отчет верховному инквизитору Толлу).


И случилось так, что я оказался в святилище Ангела Огня. Даже окруженный штурмовиками, в сердце армии Имперской Гвардии, я знал, что безопасных мест больше нет. Я ощущал бескрайнюю сеть невероятной энергии, которая вырывалась из подпространства варпа и фокусировалась на огромном создании перед нами. Я понимал, насколько крошечным кажусь и насколько большим может быть зло.

Это было потрясающее титаническое существо, которое становилось сильнее за счет смертей верующих в него, питаясь энергией ритуалов, проводившихся по всему городу. Сам собор представлял собой центральную точку, и впервые я понял, что клетки располагались согласно подробной схеме, таким образом, чтобы вся энергия стекалась сюда. Внутренним оком я словно видел весь улей. Моя душа воспарила в небо и смогла узреть потрясающий масштаб ритуала. По некоторым причинам демоническая сущность сосредоточила все внимание на Махариусе. Я ощущал, что она хочет соблазнить его, переманить на свою сторону. Если генерал действительно был тем, чьего прихода все мы ждали, он стал бы истинным сосудом для демона. Я знал, что этого нельзя допустить. Для Империума не могло быть угрозы большей, чем Махариус, одержимый существом вроде этого.

Я находился в центре меньшего по размерам рисунка, созданного отважными мужчинами и женщинами, псайкерами, которые собрались в смелой попытке остановить ритуал. Я ощущал каждого из них через разделенную между нами связь, все они были санкционированными псайкерами из гвардейских полков, моими агентами, рассредоточенными по огромной армии. Лишь немногие находились сейчас возле меня. Остальные были раскиданы по всему собору, сражаясь вместе со своими полками. Все они одновременно застыли на месте, отдавая мне свою энергию.

Я посмотрел на сосредоточие дьявольского ритуала и стянул все силы, какие только смог. Мы не обладали даже толикой того могущества, которое требовалось, чтобы подавить эту космических масштабов нечисть. Но я и не стремился. Мне следовало только оборвать паутину силы, и все выйдет из-под контроля, словно механическое устройство, внутрь которого забился песок.

Это был мой единственный шанс. Я призвал всю свою силу, чтобы метнуть мощный луч психической энергии в связующую точку ритуала.

Глава 27

Махариус смотрел на демона. Демон смотрел на него в ответ. Я переводил взгляд с одного на другого. Дрейк приблизился к Махариусу. С его лба градом катился пот. Из глаз текли кровавые слезы. Он явно сражался в психическом противостоянии, которого я даже не мог себе представить. Люди вокруг нас кричали, блевали и ногтями царапали глаза, словно хотели вырвать их из глазниц. В их действиях не было никакого смысла, если не считать того, что все они прибыли вместе с инквизитором. В рядах Гвардии я заметил людей в одежде санкционированных псайкеров, которые делали то же самое.

Даже могучая сила инквизитора не могла сломить заклятье демона. Махариус молча смотрел на то, что показывает ему демон, борясь с непередаваемыми соблазнами, которыми он пытался искусить его.

Наши солдаты были погружены в мистический транс наравне с еретиками, которые призвали демона. Люди стояли на коленях и рыдали. Некоторые воспламенялись и превращались в горсти пепла, от тел оставались только силуэты из золы на полу. Некоторые возносили хвалу Ангелу и унижались, падая ниц. Кровь текла из ноздрей и верующих, и еретиков. Падали и горели не только наши люди. То же происходило и с Сынами Пламени.

Я знал, что стою в самом центре круговорота событий, что последствия случившегося здесь разлетятся по всему сектору, а в конечном итоге по Галактике, что целые миры будут жить и сгорать из-за того, что произойдет дальше.

Махариус посмотрел на демона.

— Я отвергаю тебя! — произнес он.

Словно получив прилив сил, Дрейк пылко произнес молитву Императору. В голове что-то теснилось и вибрировало, волна высвобожденной энергии была такой мощной, что ощутить ее мог даже я. Демоническое заклятье спало так же внезапно, как нахлынуло. Инквизитор спас нас от влияния нечистого.

Я поднял дробовик, тщательно прицелился и выстрелил в верховного жреца. Звук выстрела показался ужасно громким среди зловещей тишины. Голова еретического главаря разлетелась в облаке крови и кусочков мозга. После этого разверзся настоящий ад.

Сущность демона опустилась на труп верховного жреца. Тело медленно поднялось, один глаз свисал из расколотого черепа на зрительном нерве. Другой был наполнен огнем. Из его спины вырвались огромные пламенеющие крылья, в руках появился меч из огня. Разрушенный труп человека превратился в сосуд Ангела. Чувство кошмарного присутствия немного ослабело.

— Он появился пока не полностью, — прокричал Дрейк. — Ангел не может воспользоваться всей своей силой. Мы еще можем победить его.

Я не очень-то поверил ему.

Труп направился к нам. Плоть на его правой щеке разошлась, обнажив скалящиеся зубы. Это выглядело отвратительно, страшно, но и наполняло нас гневом. Махариус ринулся ему навстречу с ревущим цепным мечом. Демон парировал удар. Казалось невозможным, что нечто нематериальное могло заблокировать оружие вроде цепного меча. Существо нанесло ответный удар, клинок взметнулся неимоверно быстро, полоса огня обожгла Махариусу щеку.

Дрейк и его псайкеры затянули песню. Махариуса окружило мерцание вроде того, что можно увидеть на религиозных изображениях Императора и его примархов. Тогда я впервые увидел это в реальности. Клянусь, вокруг головы Махариуса возник ореол света. Он походил на ожившего святого, что по-своему несло успокоение — чтобы победить, нам потребовалась бы помощь истинного святого, уж никак не меньше.

Махариус сражался с Ангелом Огня. Сквозь рев боя и песню я услышал чей-то крик. Я понял, что он принадлежал Дрейку.

— Убивайте жрецов! — воскликнул он.

Мы двинулись по рядам еретиков, закалывая, избивая до смерти и расстреливая. Я никогда не считал достойным убивать безоружных людей, но тогда был готов сделать исключение. Жрецы с криками умирали. Воздух вокруг Ангела начал вихриться — бросив взгляд вверх, я увидел нечто вроде дыры в ткани нашей реальности, врата в далекое царство Хаоса, из которого пришел Ангел.

В ней я узрел кружащиеся облака и причудливо танцующее пламя, принимавшие очертания предметов из реального мира, которые проецировал на них мой разум. Они чем-то походили на дворцы, которые иногда можно увидеть в огне. Я увидел плавящиеся пейзажи с выраставшими над ними цитаделями из пламени, вокруг которых порхали ангелы с огненными крыльями. Они собирались слаженными полками, готовясь к броску в наш мир.

Я оторвал взгляд от портала в альтернативную реальность и увидел, что Махариус еще бьется с воплощением Ангела Огня. Он, как обычно, двигался с пылающей стремительностью. Его движения сливались в сплошное пятно, слишком быстрое, чтобы за ним смог уследить человеческий глаз. Но, видимо, для демона это не составляло никакого труда.

Ангел парировал меч Махариуса своим огненным клинком. Он атаковал даже быстрее, нежели генерал. Меня удивило то, что под столь яростной атакой наш командир еще держится. Огненный клинок раз за разом опускался на доспех генерала, и все же Махариус не сгорал. Лишь через некоторое время я понял причину — его защищала сила наших псайкеров.

Махариус, как обычно, полностью контролировал ситуацию. Конечно, скорее всего, он не лучше меня знал, как победить существо. С другой стороны, у нас был кое-кто, кто знал это.

— Закройте адский портал, пока не поздно!

Услышав возглас, Дрейк немедленно подчинился.

Из имперских псайкеров вырвались лучи света, соединяясь на непоколебимой фигуре инквизитора. Он, в свою очередь, направлял их на сетку мощной энергии, которая возникла перед ним и окружила пылающие врата. Дрейк начал стягивать ее. Проем стал уменьшаться, но не без сопротивления.

Люди завопили. Я не понимал, что происходит, — в их криках чувствовалось нечто, чего мне прежде не приходилось слышать. Побледневшие псайкеры вокруг Дрейка валились с ног, из их ртов, ноздрей и глазниц текла кровь. Это был уже не тот звук, который издавали еретики во время бойни, а нечто иное, с ним люди лишались самого своего естества, когда их души вытягивали из тел и приносили в жертву чему-то более великому.

Из руки Дрейка вырвались лучи света, которые ринулись к вратам, формируя вокруг них паутину. Тело инквизитора сверкало от заключенной в нем энергии. Его глаза пылали Светом Императора. Люди, до сих пор соединенные с Дрейком, застыли на месте. Их глаза были широко распахнуты, рты застыли в ужасных оскалах, словно крик рвался из их душ. Один за другим они падали и умирали, как будто пожертвовали всей своей жизненной силой для экзорцизма, который проводил Дрейк.

Демон начал сопротивляться инквизитору и попытался прорваться через Махариуса, чтобы сразить его огненным клинком. Но Махариус ему не позволил. Он стоял между существом и Дрейком. Видя, что лорд верховный командующий в опасности, к нему мчалось все больше и больше наших солдат. Ангел безустанно рубил мечом, но не мог проложить путь сквозь поднявшуюся перед ним стену плоти. Все, на что способны человеческая отвага и человеческая сила, наши солдаты с честью использовали. Они стремились защитить Махариуса даже ценой жизни. Солдаты бросались вперед, снова и снова воздвигая баррикаду из окровавленной плоти. Я увидел, как Антон и Иван пытаются пробиться в первые ряды. Они были почти на расстоянии удара Ангела, когда я потерял их из виду среди давки.

Я ощутил изменение в воздухе. Там, где прежде в наш мир задувал ветер потусторонней энергии, он обратился в противоположную сторону. Пламя и энергия словно втягивались обратно туда, откуда появились, и, когда это случилось, я заметил, что Ангела Огня тоже начинает постепенно затягивать в его пламенное царство. Какое-то время он сопротивлялся, но наконец миновал портал, после чего странные врата закружились и захлопнулись.

А затем наступила тишина. Ангел Огня исчез. Портал закрылся, оставив лишь слабую дрожь в воздухе, которая стихла у нас на глазах. Дрейк стоял в окружении груд тел. Его псайкеры в момент нужды пожертвовали своими жизнями и даже большим, чтобы защитить инквизитора и преградить путь, по которому демон смог бы войти в реальный мир. Дрейк выглядел более усталым, чем любой человек, которого мне приходилось видеть. Его плечи поникли, глаза оставались полузакрытыми, за несколько минут он постарел на пару десятков лет. Махариус подошел к нему и что-то сказал. Я не расслышал, что именно.

Я оглянулся, пытаясь найти товарищей. Иван лежал на земле, держась за руку. Половина его лица будто расплавилась, судя по глазам, ему явно было больно. Антон стоял на коленях возле него и поил из фляги. Новичок был рядом с ними, крепко сжимая лазган в побелевших руках. Неподалеку я увидел и Заместителя. Его лицо не выражало совершенно ничего, как обычно. Грандиозные события, которые произошли только что, не оставили и следа в его разуме.

Я продолжал рыскать взглядом, выглядывая опасность. Похоже, она исчезла. Еретиков осталось совсем немного, да и те, похоже, утратили волю к сражению. В святилище входило все больше и больше наших солдат. На их лицах читалось облегчение, словно они понимали, какой судьбы только что избежали.

Я приблизился к Антону и Ивану.

— Как у вас дела?

— Мы живы, — сказал Антон.

Иван просто застонал от боли. Он посмотрел на меня, отчаянно пытаясь что-то сказать. Я нагнулся, чтобы услышать его.

— В чем дело? — спросил я.

— Скажи этому ублюдку Антону, что, если он не сойдет с моей руки, я ему яйца отрежу!

Посмотрев вниз, я увидел, что тяжелый ботинок Антона действительно прижал здоровую руку Ивана. Я отпихнул его. В этот момент собравшиеся гвардейцы начали выкрикивать имя генерала. Поначалу медленно и тихо, но затем все громче и громче, пока скандирование солдат не покатилось, словно гром, по лестнице и не разнеслось эхом по всему собору. Сейчас здесь словно собралась и объединила свои голоса вся армия. Даже камни дрожали от звука имени Махариуса, и, казалось, оно отразится от стен Карска и разлетится по Галактике.

Думаю, именно это и произошло. Имя верховного командующего превратилось в боевой клич, который будет звучать в течение многих лет на тысячах миров. Он изменит судьбу целого сектора и Империума, и я полагаю, что все началось именно здесь. Стоит закрыть глаза, и я явственно вижу этот момент, слышу, как это имя отдается у меня в костях, словно предвещая триумф и судьбу:

— Махариус. Махариус! МАХАРИУС!

Выдержка из расшифрованных личных дневников инквизитора Иеронима Дрейка

Документ скреплен печатью.

Возможное свидетельство об измене бывшего верховного инквизитора Дрейка.

Перекрестная ссылка на приложение 107Д-21Н (отчет верховному инквизитору Толлу).


На следующий день после столкновения с Ангелом Огня я стоял с Махариусом на платформе в великом крематории в южном секторе Железограда. Он смотрел на громадные конвейерные пояса. На нем лежали десятки тысяч тел, все в форме Имперской Гвардии. Движущие механизмы пока безмолвствовали. Пояса не двигались. Махариус оглядывал бесконечные ряды покойников, словно пытаясь запомнить их всех. Я спросил, зачем он позвал меня. Генерал поблагодарил меня за помощь в бою с Ангелом Огня и спросил, что я собираюсь изложить в отчете начальству.

Я знал, о чем он думает. Мы видели великое космическое зло. Людей казнили и за меньшие проступки. Целые армии и миры гибли из-за подозрения, что их могла коснуться скверна и они обратятся против Империума. Махариус спрашивал себя, что я собираюсь написать и не будут ли его армии уничтожены, а сам он убит во сне или приговорен к казни иной организацией Империума.

Что я мог ему сказать? Его испытали и признали достойным. Возможно, он был именно тем, кого мы так долго ждали. Возможно, именно поэтому его так хотел заполучить Ангел. Он мог стать столь же грозным оружием тьмы, каким был в качестве чемпиона Империума.

Мы переглянулись. Махариус держал руку на оружии и собирался убить меня, если я дам неверный ответ. Я улыбнулся и сказал, что моя смерть ничего не изменит. У Империума хватает и других агентов. Нас — легион. Я сказал, что не хочу причинять ему вреда и доложу, что лично встретился с созданием Хаоса и одолел его. Он спросил меня, почему.

Конечно, я солгал. Я не мог объяснить ему, почему одна группировка Инквизиции хочет, чтобы он жил, а другие фракции желают его смерти. Я сказал так потому, что Махариус нужен Империуму, который необходимо объединить перед тяжелейшими испытаниями, ждущими нас в новом тысячелетии. Царство человека должно быть сильным, чтобы достойно их встретить. Я сыграл на тщеславии генерала, и, вероятно, в какой-то степени мне это удалось. Но иная, более глубокая и прозорливая часть его разума поняла истинную причину. Больше мне было нечего ему сказать, поэтому я спросил, почему он пришел в крематорий, чего надеялся этим добиться.

Он поведал мне о королях древней Терры. У них была традиция после битвы объезжать поле брани и смотреть на лица покойников, которые оказались там по их приказу. Так они осознавали цену власти, понимали, что в действительности значит подчиняться их воле. Махариус сказал, что каждый из людей на конвейерных поясах оказался там потому, что следовал его приказам, а затем нажал огромный рычаг, запустивший двигатели. Пыхнув жаром, распахнулись огромные врата крематория, и бесконечные ряды тел устремились в ревущее пламя.

Махариус все еще наблюдал за ними, когда я ушел несколько часов спустя. Я слышал, он стоял там день и ночь напролет, а тела все продолжали гореть.

Кулак Деметрия

Приложение 509-Н

Выдержка из транскрипции ксеноартефакта, найденного на Прокрасте-4. Внимание — данная передача еретическая и духовно нечиста. Доступ частично открыт в связи с расследованием, проводимым касательно возможности канонизации лорда верховного командующего Солара Махариуса, и в связи с судом над бывшим верховным инквизитором Иеронимом Дрейком, обвиняемом в ереси и измене Империуму.

Эти записи будут перемежаться с показаниями бывшего сержанта Льва Лемюэля (пропавшего без вести, предположительно погибшего), чтобы обеспечить частичный материал для повествования о кампании на Прокрасте и сопутствовавших ей событиях.

Пролог

Я купаюсь в их криках. Их боль обновляет меня. Аромат их страха наполняет меня радостью. До чего же они жалкие создания. Я надеялся, пусть в глубине души и осознавая тщетность таких желаний, хоть на какой-то вызов, на что-то, способное прогнать скуку этого краткого мига вечности, но все, что мне досталось, — хнычущие животные, едва достойные умастить мои клинки своей кровью.

Я стою на горе трупов и разглядываю поле боя. Я бы счел все эти смерти пустой тратой ценных рабов, если бы там, откуда они пришли, не было куда больше людей. Они плодятся, словно грызуны, наполняя Вселенную, когда-то принадлежавшую нам, своими визжащими отпрысками. Хорошо вновь указать им их место.

Один из людей поднимает свое грубое оружие и целится в меня. Существо такое медленное. Я отскакиваю в сторону, и лазерный луч попадает в труп, на котором я только что стоял. Плоть обугливается. Живот, вздувшийся от газов, взрывается. Меня это мало волнует. Я уже не там.

Я вижу, как невзрачные черты человеческого лица, будто вылепленного из глины, исказил страх. Он неспособен оценить изящество моих движений. Он понятия не имеет, что умереть от моей руки и отдать жизнь, дабы накормить меня, — для него благословение.

Я прыгаю, благодаря суспензорам преодолевая сразу тридцать шагов, и приземляюсь напротив человека. Клинок стремительно бьет. Он ошеломленно глядит на меня. Пока еще человек ничего не почувствовал. Он опускает глаза и видит, что его грубо сотканный мундир разошелся там, где мое оружие оставило порез. Секунду его лицо выражает облегчение. Это последние безболезненные мгновения его жизни. Затем он видит, как из плоти начинает сочиться кровь. Он не понимает, что случилось. У него нет представления о том, как убивать с театральным изяществом или умирать с достоинством.

Я улыбаюсь и снова взмахиваю клинком. Мои движения выверены, словно скальпель гомункула. Я отслаиваю кожу, как прежде его мундир. Обнажаются мышцы, за ними вены, следом белый, белый блеск кости. Рот человека округляется, как и его глаза. Он хрипит, а затем руками закрывает губы, пытаясь сдержать вой.

Я работаю осторожно, стараясь ничего не сломать и не отсечь лишнего. Для человека все произошло слишком быстро. Его заторможенная нервная система только-только начала регистрировать первые проблески настоящей агонии. Я расцветаю от крошечного импульса наслаждения. Его рот открывается снова, как будто у выброшенной на берег рыбы. В уголке его губ, поймав слабый солнечный свет, поблескивает тонкая струйка слюны, словно роса на листке.

Я на мгновение замираю, дабы оценить красоту, и за это время в моем поле зрения появляются несколько тупоумных спутников первого существа. Их лица искажены звериной яростью. Они прервали мою медитацию, поэтому я решаю утопить их злобу в их же крови, раздуть пламя их страха, пока тот не превратится в раскаленный жар солнца.

Я протягиваю свободную руку, чтобы накрыть лицо умирающего человека бритвенно-острыми пальцами перчатки, и вгоняю лезвие в глазницу. До меня доносится вопль. Простое удовольствие, однако оно неизменно развлекает меня.

Люди застыли на месте. Их командир ревет приказы. Его резкая речь оскорбляет мои уши, поэтому я выхватываю пистолет и открываю огонь. Я стреляю не ради того, чтобы убить, поэтому выстрел и не убивает. Он прожигает язык и обрывает гнусное хрюканье существа, и рев сменяется нечленораздельным скулежом. Остальные люди продолжают свои медленные, медленные движения, поднимая оружие на изготовку.

Я подхватываю умирающее существо и раскручиваю его, будто партнера в Тарентине Черепов, пока его тело не оказывается передо мной. Я убеждаюсь, что у него еще осталось время осознать происходящее, чтобы он увидел оставшимся глазом направленное на него оружие товарищей. По его ноге заструилось что-то влажное — кровь или моча. Неважно.

Человек напрягается, поняв, что вот-вот произойдет. Он оказался лицом к лицу с расстрельной командой из собственных друзей. На нужное время его тело частично закрыло мое. Он кричит, думая, что ему уготована роль живого щита между мной и его товарищами. У него даже не хватает мужества понять, что он всего лишь использован для отвлекающего маневра.

Я прыгаю, когда кожа умирающего человека начинает шипеть под шквалом лазерных лучей. В носовые фильтры моей брони проникает сальный запах жарящегося мяса. Я делаю на будущее заметку должным образом покарать бронника за его небрежность, прежде чем он умрет. Тысяча часов криков кажется вполне уместным наказанием.

Я долетаю до свеса древнего храмового здания над отрядом людей. Они продолжают стрелять, отвечая на вопли своего умирающего сослуживца, радостно крича и пыхтя, все еще пребывая в жалком заблуждении, будто причиняют мне вред. Секунду я просто смотрю на их клоунские дурачества. Громадное лицо, вырубленное в склоне горы у меня над головой, насмешливо взирает вниз. Я смеюсь, и усилители в броне громогласно передают издевку.

Они озираются, их звериные разумы пребывают в смятении, им недостает мужества даже поднять глаза. Сейчас я могу убить их всех. Это будет совсем несложно. Одна граната, и дело сделано, но разве это изящно?

Их всего двадцать семь — число, делимое на три, а эту цифру я всегда считал для себя счастливой. Я решаю пощадить каждого третьего, позволить им выжить, чтобы встретиться с истязателями. Треть я убью безболезненно, дабы выжившие жалели, что их не постигла та же участь, а крики оставшейся трети хором вознесутся к небесам.

Я спрыгиваю в их ряды, хищник среди стада травоядных животных. На мгновение я оказываюсь в гуще тел, окруженный легко рвущейся плотью, разглядывая мясные игрушки, сотворенные в насмешливом подражании эльдарам. Я ощущаю восхитительное покалывание абсолютной ненависти. Секунду я стою совершенно неподвижно, любуясь картиной, прежде чем взорваться движением.

Они так и не поняли, что случилось. Я валю одного сзади, прилагая именно столько силы, чтобы не проломить череп. Другому ломаю шею. Вгоняю кулаки-лезвия в живот того, что как раз оборачивался ко мне, и вырываю мотки внутренностей. Они дергаются, как будто липкие фиолетовые змеи. Я вижу бьющееся сердце внутри грудной полости существа и борюсь с желанием вырвать его. Это было бы слишком быстро. Я наматываю внутренности вокруг глотки еще одного и затягиваю их. Я хочу не убить его, а всего лишь поглумиться. Перепрыгиваю через плечо дергающегося солдата, попутно пинком ломая шею другому.

Я делаю колесо, пока они пытаются выследить меня, паникуя и паля наобум. Своим неточным перекрестным огнем они жгут друг друга. Вгоняю лезвие-бритву в глотку одному, стреляю в другого. Я убиваю их прежде, чем они смогли бы сразить тех, кому я решил сохранить жизнь. Я не хочу, чтобы они разрушили симметрию моего шедевра.

Я стреляю, бью и ныряю, убивая одних, щадя других, калеча третьих. Люди слишком неповоротливы, чтобы остановить меня. Наконец один из них осознает это и выхватывает гранату. Страх в его глазах мне приятен. Я знаю, что он хочет сделать. Он так напуган, что собирается бросить гранату себе под ноги и забрать меня с собой.

Граната начинает медленно, медленно падать на землю. Подхватываю ее в воздухе, ловлю человека за голову и заталкиваю бомбу в его рот и дальше, в глотку. Затем с помощью суспензора отлетаю назад, взмывая в воздух, а голова и грудь существа взрываются в фонтане крови.

Люди снова потеряли мой след. Я случайным образом выбираю троих из них и казню прицельными выстрелами в голову. Они носятся кругами, лишившись командиров, зная, что их что-то убивает, но будучи не в состоянии нанести ответный удар. Они — ничтожества, недостойные даже презрения.

На меня вдруг накатывает скука. Меня одолевает соблазн закончить игру, просто убив их всех, но это было бы не дисциплинированно. Начатое нужно доводить до конца. Нужно придерживаться изначального плана. Настоящий творец не теряет из виду своих целей, хотя агония, как и страх, уже сама по себе награда.

Я улавливаю феромонный след чего-то нового, человеческий запах, который, к моему удивлению, не говорит о страхе или ужасе, который несет ледяной привкус спокойствия и самоконтроля. Я кручу головой, выглядывая его источник.

К отбросам, готовым броситься наутек, шагает человек в длинной черной шинели. Он кажется опрятнее, более стоическим и дисциплинированным, чем прочие, впрочем, это то же самое, что говорить, как будто один монкей выглядит менее идиотично, чем другие, швыряя свои экскременты в решетки клетки. Он выкрикивает приказы, но паникующая толпа не обращает на них внимания. Тогда он достает пистолет и казнит одного из бегущих людей. Я слегка раздражен. Новоприбывший грозит нарушить симметрию моего труда. Есть только один способ пресечь подобное непотребство, а это значит, что он должен занять место только что убитого человека.

Я приземляюсь перед человеком в черной шинели.

— Ксеноотребье! — рычит он. Этот человек чуть догадливее, чем остальные. — Умри!

Устройство-переводчик придает его голосу плоский металлический звон. Человек направляет на меня пистолет, чтоб пристрелить, как своего бежавшего сородича. Стремительно двигаясь, я наслаждаюсь тем, как у него изо рта брызжет пена, когда он пытается взять меня на прицел. Я рад, что решил пощадить его, поскольку сокрушить его волю и научить послушанию будет куда как веселее, чем просто убить.

Я хватаю его за запястье прежде, чем он успевает нажать на спусковой крючок. Бью в нервный узел, способный, как я давным-давно узнал, обездвижить человека, и одним ударом вырубаю его с презрением, которое, уверен, он позже поймет. Остальное стадо панически бежит. Я поочередно расправляюсь с ними, расходуя пару дополнительных мгновений на то, чтобы тела падали приятным для глаза узором, кровь хлестала наобум, но красиво, и было видно, что над опустошением поработал изощренный разум.

Я в раздумьях останавливаюсь среди сотворенной мною картины. Это были несколько минут приятного отдыха, но работа сделана. Вновь открываю каналы связи и выслушиваю последователей, которые занимались собственными делами.

Похоже, так называемые защитники этого некогда священного места не сумели и им оказать сколь-либо значительного сопротивления. Это печально. Во Вселенной осталось так мало вызовов, так мало интересного. Я слушаю доклады о захваченных пленниках, и это поднимает мне настроение. Скоро начнутся пиршества, состязания гладиаторов и увеселения с нашими новыми рабами. Хоть что-то хорошее.

Этот жалкий мирок теперь наш. Мы установили плацдарм. Вскоре я открою Врата Древних и заполучу их утраченные сокровища. Я сделал первый шаг на долгом пути обратно в Комморраг, к триумфу над врагами.


Доклады поступают ко мне со всей ничтожной планеты. Ее оборона настолько убога, насколько и предполагали разведчики. Города пали. Башни-цитадели — под нашим контролем. Население большей части континента покорено. Теперь мы — хозяева этой долины и вскоре заполучим ее древние, сокровенные тайны. Людям нас не остановить.

Эти долины играют важную роль в их примитивной вере. Естественно. Они взирают на творения высшей расы, и какими бы слабыми ни были наши предки, в великом плане бытия те эльдары все равно настолько превосходили людей, насколько человек стоит выше ящерицы.

Я отгоняю подобные мысли. Не знаю, зачем вообще раздумываю над подобным. Должен признать, в этом месте присутствует что-то слегка тревожное. Храмы наших предков вздымаются над нами, словно могилы позабытых богов, и в определенном смысле так оно и есть. Я поднимаюсь по холму, по пути принимая почтительные салюты от своих воинов. Их дисциплина оставляет желать лучшего — некоторые уже начали пиршество, заживо свежуя жертв, чтобы поглотить их приятную агонию. Я запоминаю имена живодеров и позже накажу их в должной мере неприметным образом. Они поймут мое послание.

Я останавливаюсь под сенью храма Полуночно-Темного. Мне пришлось преодолеть немалый путь, дабы найти это святилище в месте, где никто из моих врагов не догадался бы искать. Мои противники все еще сидят в Комморраге, погрязнув в своих бесконечных распрях и интригах. Неужели лишь я один читал древние книги? Едва ли. Я научился не доверять удаче. Слишком часто она оказывается улыбающейся маской, скрывающей планы врагов. Когда Вселенная преподносит подарок, не поленись присмотреться внимательнее. Многим она протягивает отравленную чашу, так похожую на кубок победителя. Мне пришлось заплатить высокую цену, чтобы это понять. Цена поражения в комморрагских интригах велика.

Я разглядываю огромный вход. Надо мною нависает таинственный каменный гигант. Его прекрасное лицо, длинное и худощавое, несколько напоминает мое. У гиганта заостренные уши. Он высок и строен в сравнении с теми нескладными человеческими трупами, на которые взирает.

Я вхожу в портал и оказываюсь в прохладном коридоре. Когда-то эта пещера имела ритуальное значение для моих мягкотелых предков, еще в те времена, когда они верили в своих богов-слабаков. В стенах высечены ниши и альковы с множеством небольших святилищ, где когда-то оставляли подношения, цветы, благовония и тому подобную чушь. Я снимаю шлем и оставляю подношение слюной в лицо одному из справедливо забытых божеств. Человек, облаченный в рясу их жреческой касты, потрясенно охает. Мой заместитель Силерия вонзает палец-лезвие в его нервный узел, и тот кричит.

— Позабытые нашли себе новых верующих, — весело говорит она.

— Они их вполне заслуживают, — отвечаю я, и она смеется. Между нами всегда было своего рода взаимопонимание. — Монкеи понятия не имеют, кому поклоняются, даже не знают, что те, кому они молятся, давным-давно мертвы, пожраны Той, Что Жаждет.

— Я взяла святилище под контроль, как вы и приказывали, лорд Аштериот. Никто не приближался к нему, и не приблизится, пока вы лично не проверите его.

Я вижу в ее взгляде непонимание. Она, очевидно, задается вопросом, зачем мы здесь, вместо того чтобы разграблять человеческие города этого мира и уводить рабов для Темного Пира. Я размышлял над тем, чтобы ввести ее в круг приближенных лиц, но я не самоубийца. Она может попытаться вернуть себе расположение в Комморраге, сдав меня врагам. Она узнает то, что ей необходимо знать, в положенное время. Интересно, успела ли она проникнуть во внутренний санктум, чтобы самой поглазеть на то, ради чего мы преодолели такой путь?

Естественно, она проникла и пребывает в смятении потому, что не нашла там ничего достойного внимания.

Силерия — прелестное создание, но ей не хватает ни понимания, ни воображения. Для нее все, что не блестит или не кричит, не имеет никакой ценности. Она не понимает, что еще можно найти в старом пустом святилище. Я вижу, как она изнывает от желания расспросить меня, поэтому я ободряюще киваю ей.

— Правда, что вы собираетесь осквернить эти святилища, мой господин?

Силерия произносит слово «господин» с чуть заметной сексуальной интонацией. Я помню, как она извивалась под моей плетью во время наших постельных игр в доминирование и подчинение. Но она уж точно не так глупа, чтобы считать, будто я позволю подобным воспоминаниям повлиять на себя. Впрочем, я могу получить кое-какую пользу, если укреплю ее в этом заблуждении.

— В некотором смысле, Силерия, —говорю я.

По-своему, это тоже правда. Если древним текстам можно верить, я совершу акт осквернения, когда врата откроются.

Я возьму то, что сотворили древние, и извращу ради собственных целей, которых, по всей вероятности, они не разделяли. Она кивает, словно я сказал ей что-то важное. Возможно, для ее ограниченного понимания это и есть что-то важное. Впрочем, какие бы хитрые планы ни строила Силерия, она всегда будет последователем. Одни рождаются, чтобы возглавлять, а другие — следовать, даже среди Венца Творения.

— Я иду внутрь, — говорю я. — Пусть меня никто не тревожит.

Я оставил ее задумчиво колоть человека своими лезвиями.

Его хныканье — это смесь наслаждения, ужаса и боли. Не сомневаюсь, что какое-то время Силерия будет занята новой игрушкой. Я же направляю помыслы на более возвышенные вещи, пока спускаюсь во мрак под храмовым комплексом. Меня ждет долгая дорога, прежде чем я найду искомое.


Она совершенно не похожа на что-то важное. Даже я, осведомленный о ее значимости, не могу избавиться от разочарования. И ради этого я преодолел все те световые годы? Ради этого странствовал по паутине, устранился от интриг Комморрага и потерял место в рядах Возвышенных? Вот этого?

Я стою посреди огромного зала, окруженный оскверненными статуями павших богов. Передо мною высится арка, достаточно широкая, чтобы через нее прошел корабль-скиммер, вот только это невозможно. Идти там некуда. Арка выглядит так, будто высечена прямо в толще стены. За ней лишь сплошной камень, усыпанный сверкающими кристаллами. Мог ли я ошибиться, задаюсь я вопросом, могли ли древние тексты ошибаться, мог ли я стать жертвой великой космической шутки?

Я снова оглядываю арку. На ней вырезаны имена двенадцати забытых богов, которым когда-то был посвящен храм. Если бы я даже мог назвать их, то не стал бы этого делать. Та, Что Жаждет, избавила Вселенную от их слабости, когда забрала к себе. Они не заслуживают того, чтобы сильные помнили о них.

Более нам не нужны подобные божества, уж точно не такие хрупкие. Мы сами стали подобны богам.

Снимаю перчатку и, коснувшись холодных камней, ощупываю их поверхность. Не знаю, на что надеюсь. Здесь нет тайных кнопок или плит, на которые можно нажать.

Вожу пальцами по глубоким венам кристаллов внутри арки, продолжая надеяться на какой-то отклик, проблеск древнего археотеха, оживающего от моего прикосновения. Ничего не происходит.

Я оглядываюсь. Секунду мне кажется, будто за мной следят. Наверное, кто-то из моих воинов, подглядывающих за мной в надежде что-то вынюхать. Может быть, Силерия. Я ничего не вижу, а мои чувства куда острее, чем у большинства. Повсюду витает ощущение древнего, истлевшего присутствия. Возможно, это призрачные останки давно умерших богов, продолжающих цепляться за это место.

Время пришло, говорю я себе. Подхожу к алтарю и опускаю руки на психотропные кристаллы. Они дрожат под моими пальцами, все еще отвечая на былую мощь места. Я начинаю ритуалы, которые узнал из старых книг, похищенных из запретной библиотеки. Я ощущаю, как кристаллы вздрагивают, когда древние силы пробуждаются. Замерцали огни. Земля вздрагивает, будто гигантское существо, внезапно очнувшееся от древнего кошмара. Я сдвинул первый камушек лавины, которая в конечном итоге позволит сфокусировать весь геомантический потенциал этого места и открыть врата. Если все пройдет правильно, печать сломается, и пути, что скрываются за ними, станут доступными в считанные недели.

Впереди меня ждет много работы — нужно провести требуемые ритуалы и призвать необходимые силы. Но я уже начал. Стал на шаг ближе к тому, что замышлял все эти века.

Я стою у врат, думая, найду ли в самом деле ключ к абсолютной власти. Тексты намекают именно на это. Когда-то давно в этом месте древние попытались создать устройство, которое стало бы абсолютным оружием для абсолютной защиты. Судя по всему, Грехопадение случилось до того, как его успели испытать, но древним это почти удалось. Если это хотя бы отчасти так, то с их творением я буду способен на многое.

Наедине с древними призраками я улыбаюсь, полагая, что на этот раз опередил своих врагов. Об этом месте больше не знает никто. До открытия врат гостей ждать не стоит.

Но, если кто-то и посмеет сунуться сюда, я уничтожу их. Конечно, после того, как закончу развлекаться с их изломанными телами и научу, что помимо смерти, о которой они будут умолять, есть вещи похуже.

Глава 1

Запись аудиоданных, обнаруженная среди обломков бункера 207, башня Хамеля, Каладон, в которой содержится информация относительно возможности канонизации лорда верховного командующего Солара Махариуса и расследования дела о бывшем верховном инквизиторе Иерониме Дрейке, обвиняемого в ереси и измене Империуму.

Идите в свете Императора.


Гигантский военный корабль содрогнулся от срикошетившего попадания батареи планетарной обороны. Впрочем, я считал, что «Люкс Императорис» получил срикошетившее попадание лишь потому, что еще был жив. Корпус остался неповрежденным. Мой остывший труп не плавал в межпланетном пространстве. На мгновение воцарилось совершенное спокойствие, как будто четверть миллиона человек — членов команды корабля и всех воинов Имперской Гвардии, которых он перевозил, — разом затаили дыхание.

Сквозь бронированный кристаллический купол в командном центре военного корабля я видел, как пылает мир. Деметрий был шаром, покрытым исполинскими лесами и древними храмами. Удары с орбиты подожгли те леса. Когда ночь объяла своими крыльями видимую часть планеты, материки исчезли за переливающимися огнями. Время от времени, когда флагман давал залпы из своих батарей, в мое поле зрения врывались мерцающие следы выстрелов. Пугающая красота.

Деметрий был не первым горевшим миром, который мне пришлось увидеть за десять лет, прошедших с тех пор, как я стал телохранителем Махариуса, и точно не станет последним.

Нас окружали огромные голоэкраны, транслировавшие трехмерные топографические карты этого сектора Галактики, по которому рокотала гигантская военная машина Крестового похода. Под каждым голоэкраном стояли широкие столы. Писцы и техноадепты передвигали по ним отображения армий и флотов. Я понятия не имел, что здесь происходит, но мне этого знать и не полагалось. Человек, которого я охранял, знал все это и даже больше.

За десять лет после Карска Махариус ничуть не изменился. Он все так же выглядел как бог-воин. На некоторых других генералах начинали сказываться беззаботная жизнь и трофеи галактических масштабов победы, но только не на нем.

Омолаживающие операции по-прежнему помогали ему куда лучше, нежели всем, кого мне доводилось встречать. Махариус в буквальном смысле выглядел так же, как в день, когда проводил смотр своих войск перед штурмом Железограда. Его волосы оставались такими же золотистыми, фигура — стройной, глаза напоминали высшего хищника. Однако теперь в чертах его лица появились жесткость, которой не было при нашей первой встрече, и угрюмость, постоянно усиливавшаяся после встречи с демоном в сердце Карска. Во время того столкновения он увидал нечто, что заставило его еще упорнее завоевывать миры, вселило в него еще большую решимость восстановить имперский контроль над секторами, отколовшимися во времена Схизмы.

Он шагал по командному центру, излучая ту же ауру уверенности, что поразила меня до глубины души, когда я увидел его впервые. Теперь он был как будто еще увереннее и имел на это веские причины.

Десять лет Крестовый поход почти непрерывно одерживал победу за победой. Он отвоевал сотни миров, приведя их обратно к свету Императора, и возвратил бесчисленные миллиарды людей к истинной вере.

Сомневаюсь, что и я сколь-либо изменился. С тех пор как я вошел в личную гвардию Махариуса, мне также открылся доступ к омолаживающим операциям, и врачи неплохо надо мной поработали. Я не ощущал себя ни на день старше со времен давних событий на Карске. То же касалось и Антона, который стоял неподалеку, пристально изучая персонал на предмет угрозы лорду верховному командующему. Он по-прежнему был высоким и нескладным, как птица-рыболов из дельты Большой Черной Реки. Зеленая форма с символом дома Махариуса — львиной головой — висела на нем, словно обноски на чучеле. Омолаживающие операции так и не сумели убрать старый шрам у него на лбу, и тот извивался, будто многоножка, всякий раз, когда Антон хмурился или прищуривался.

Иван следил за происходящим с циничным блеском в человеческих глазах, глядевших с частично металлического лица. Ухмылка открывала его заостренные металлические зубы. Омолаживающие операции не особо ему помогали, видимо, из-за того, что тело Ивана было утыкано механическими частями и пронизано техномагией сывороток. Конечно, качество его аугментики стало значительно выше, как и подобало телохранителю величайшего из ныне живущих военачальников. Похоже, они не причиняли ему такую же боль, как старые модели, и он перестал пить как не в себя, по крайней мере не рядом с Махариусом.

Мы прошли долгий путь от наших домов в трущобах мира-улья Велиал.

Гробовщик взирал на все своим странным пустым взглядом. Он также не изменился со времен Карска. Впрочем, именно там он претерпел самые сильные изменения, подобных которым я не видел, из-за того, чему стал свидетелем. Из младшего офицера экипажа «Гибельного клинка» Гробовщик стал командиром телохранителей одного из важнейших людей в человеческой истории, и это ровным счетом ничего не изменило. У меня было стойкое чувство, что теперь изменить Гробовщика никому и ничему не под силу. С того дня, как по его форме разбрызгало мозги лейтенанта, лицо Гробовщика стало холодным и отстраненным.

Конечно, за безопасность Махариуса отвечали не только мы. Некоторые телохранители пробыли подле него куда дольше нашего. Большинство из них были из его семьи. Их призвали из его родного мира, дабы возместить потери на Карске и после него. Кое в чем все они напоминали самого Махариуса. У всех были такие же золотистая кожа и золотистые волосы. Все они выглядели как меньшие и неполноценные копии великого человека, словно вылепленные из глины чуть худшего сорта. В его гвардию входили также люди, набранные из сотни разных миров и сотни разных полков, и все они в битве обрели право служить лучшему полководцу человечества. Катачанцы, геморане, мордиане и телузиане. Их всех объединяла непоколебимая преданность Крестовому походу и лично Махариусу.

«Люкс Императорис» вздрогнул снова, когда рядом раздался очередной взрыв. Я вознес молитву Императору, задаваясь вопросом, услышит ли Он меня со своего трона на далекой Терре.


К Махариусу подошел писец и заговорил с ним с той смесью точности, официальности и почтительности, которую лорд верховный командующий вселял во всех окружающих. Адепт старался не обращать внимания на содрогания корабля и не задумываться о вероятности мгновенной смерти, пока докладывал об очередной победе. Миры Протейской системы капитулировали, приведя тем самым еще три планеты, десять городов-ульев и девятнадцать миллиардов человек обратно в лоно Империума. Махариус кивнул, обернулся, что-то сказал другому клерку, представляя руководившего кампанией генерала к какой-то награде, и двинулся дальше.

К нему приблизились еще два клерка в форме и отдали честь, но, прежде чем они успели открыть рты, Махариус выпалил приказы, разослав находившимся в пяти звездных системах отсюда командирам распоряжения: какие города необходимо взять в осаду, каким планетам предложить альянсы и каким губернаторам дать взятку. Он легко запоминал эти сведения, хранил в памяти все требуемые данные, все детали бесконечно огромной кампании, подобной которой, возможно, не вели с тех пор, как Император ходил среди людей. Он приказал выслать командирам на помощь свежие подкрепления и продолжил путь к дальним столам.

Время от времени Махариус поднимал глаза и с грустью смотрел на горящую планету. Тогда я чувствовал к нему симпатию. Он был воином, рожденным для того, чтобы сражаться. Ему нравилось командовать этими необъятными силами, но я подозревал, что он тоскует о воодушевлении, которое испытывал в бою, о чувстве опасности, о том, чтобы снова взять жизнь в свои руки. Мысленно Махариус уносился к тем последним сражениям, что гремели в мире под нами.

Я видел, что ему хотелось быть там. Еще я видел, что его мысли заняты чем-то иным, чем-то, связанным с одержимостью пророчествами, предсказаниями и старыми реликвиями, которые неизменно всплывали в разговорах с Дрейком. Казалось, лишь эта тема и сводила их вместе, хотя Дрейк никогда не казался мне суеверным человеком. Скорее даже наоборот.

Здесь, на задворках Галактики, мы постоянно сталкивались с суевериями. Эти планеты в течение многих поколений находились вдали от света Императора, и за это время на них успели буйным цветом прорасти всевозможные странные, жуткие и еретические религии, а население заразилось самыми удивительными верованиями. Некоторые из них пустили корни даже среди наших солдат, хотя подобное казалось невозможным. Более того, пророчества касались и Махариуса. Это легко понять. Лорд верховный командующий казался неуязвимым и одаренным почти сверхъестественным предвидением.

Одни говорили, что он благословлен самим Императором. Другие полагали, будто сам он — божественное создание. К нам начали поступать сообщения о возводимых в честь Махариуса святилищах в дюжинах миров, и строили их не только те неверующие, чьи храмы, посвященные ложным пророкам, мы разрушили.

Корабль снова содрогнулся. Мы встревоженно переглянулись, прежде чем продолжить притворяться, будто ничего особого не происходит. К нам подошел офицер во флотской форме.

— Попадание по касательной в пустотные щиты, лорд верховный командующий, — сказал офицер. — Волноваться не о чем.

— Я и не волнуюсь, — ответил Махариус.

— Вряд ли они вообще подозревают, что это имперское командное судно, — добавил офицер. Он явно встревожился сильнее Махариуса, едва лишь осознал, что врагам могло быть известно об этом.

Махариус кивнул, и офицер, взяв себя в руки, щелкнул каблуками и отдал честь. Когда Махариус проходил мимо, одно его присутствие, казалось, вселяло в людей уверенность. С лиц писцов и звездоходов исчезла тревога. Командир всегда должен выглядеть уверенным, а это всегда получалось у Махариуса наилучшим образом.

Мы непринужденно шли к одному из больших командных столов. И по этой непринужденности я догадался, что мы направляемся к месту, которое интересует Махариуса больше всего. К этому времени я научился читать язык его тела. Если только не обманывал себя. Лишь немногие в действительности знали, о чем думает великий генерал.

Впереди висела голографическая сфера мира, на чьей орбите мы сейчас находились. На ее подрагивающей поверхности отображался континент, видимый нами сквозь купол над головами. Однако вместо огней горящих лесов мы видели светящиеся иконки, обозначающие армии. Наши были зелеными. Вражеские силы — красными. Различные руны указывали на их состав — наши пылали равномерно, показывая, что мы уверены в их структуре. Обозначения вражеских войск пульсировали с разной скоростью в соответствии с уровнем погрешности в докладах разведчиков относительно их диспозиции и силы.

Над столом склонились несколько старших командиров во главе с Дрейком. В теории он был лишь наблюдателем, но держался с видом человека, который на самом деле всем тут управляет, по крайней мере до прихода Махариуса. Верховный инквизитор был высоким и сухощавым, с бледным холодным лицом и темными волосами, в которые уже закрадывалась седина. Видимо, омолаживающие операции не слишком помогали ему, а может, он просто был куда старше, чем казался при нашей первой встрече, и действие препаратов понемногу начинало слабеть.

Я не особенно хорошо знал верховного инквизитора, а при мне он никогда не делился своей историей, даже с Махариусом. Он был из тех, кто больше привык задавать вопросы, чем отвечать на них. Он вселял тревогу во всех, кто находился рядом с ним, так же, как Махариус излучал уверенность, подобно солнечным лучам.

Верховный инквизитор бросил взгляд на приближающегося Махариуса и улыбнулся. Я подозревал, что лорд верховный командующий был для Дрейка ближайшим подобием друга, если «друг» — то слово, которое можно использовать в одном предложении со словом «инквизитор». За последние десять лет я был свидетелем слишком многих его деяний, чтобы верить, будто он смотрел на мир с большим человеколюбием, чем Гробовщик.

Лорд верховный командующий приветственно кивнул и встал рядом с инквизитором. Оба они отличались высоким ростом, но во всем остальном были такими разными, какими только могут быть два человека. Махариус был крепко сбитым, тогда как Дрейк худощавым, невзрачным и обманчиво хрупким. Махариус носил богато украшенную униформу старшего офицера Имперской Гвардии, а Дрейк — простой мундир и алый плащ с капюшоном. Инквизитора, словно свора бойцовых псов, окружала группа штурмовиков-телохранителей. Они настороженно оглядели нас, как и мы их.

Дрейк кивнул мне, но особого облегчения я не испытал. Он заинтересовался мной со времен Карска, как интересовался всеми, кто находился подле Махариуса. Он нередко вызывал меня к себе, чтобы справиться о настроении и самочувствии генерала. Конечно, я неизменно докладывал об этих разговорах Махариусу. Тот велел мне говорить все как на духу. Он явно полагал, что я не смогу поведать о нем Инквизиции каких-либо секретов, которые бы та еще не знала, и, вероятно, был прав.

Махариус обернулся к техноадепту, стоявшему у командного алтаря.

— Покажи мне сектор альфа двенадцать, — сказал он. — И увеличь разрешение.

— Во имя Императора, лорд Махариус, — ответил адепт.

Он прочел литанию и совершил какой-то ритуальный жест над алтарем. Перед нами появилась трехмерная карта странного города. Окружавшая его территория была тщательно расчищена и разровнена, а все деревья заранее сожжены, чтоб создать просеку. Здания были обшитыми металлом зиккуратами, сверкающими в свете двойных звезд. Они походили в равной степени на крепости и на храмы, и их бока усеивали орудийные башни, бункеры, а также укрепленные позиции.

В городе бушевала война. Люди в форме Имперской Гвардии сражались с фанатиками в пурпурно-зеленых одеяниях местных храмовых стражников. По улицам текли реки крови. Местные жители сопротивлялись с упорством верующих, готовых сложить голову за свою ложную веру.

Им и предстояло сложить головы. Это было неизбежно. «Химеры», «Василиски» и «Леманы Руссы» неумолимо продвигались по улицам, окружающим ступенчатые пирамиды, в направлении гигантского центрального храма. Махариус посмотрел на полковника, который исполнял роль связного с наземными силами.

— Мои приказы доставлены? — спросил он, хотя вопросительные интонации были вовсе ему не свойственны.

Обычно Махариус отдавал приказ, ожидая, что его сразу исполнят, и приступал к следующему делу. Он не проверял качество работы подчиненных без веской причины. А если что-то шло не так, быстро и безжалостно исправлял допущенные ошибки.

— Командиры на поверхности проинструктированы о том, чтобы не бомбить центральный храм. Солдаты знают, что разрушать его не позволяется под страхом смертной казни, а использование рядом с ним взрывчатки и тяжелого вооружения не допускается, лорд верховный командующий. Я очень недвусмысленно передал ваши приказы. Недопонимания не будет.

— Хорошо, — ответил Махариус, и офицер на глазах расцвел от похвалы.

Как и все прочие на командном корабле, он знал, что Махариус не забудет его исполнительности и не простит неудач. Он выслужился перед главным человеком в Крестовом походе и в конечном итоге будет должным образом вознагражден.

Корабль вновь содрогнулся, на этот раз сильнее, получив скользящий удар от батареи планетарной обороны. Мне стало не по себе. Чувство, что я в любую секунду могу превратиться в пар и бессилен что-либо с этим сделать, не доставляло мне особого удовольствия. Эта битва велась настолько титаническим оружием, что военные суда с населением небольших городов могли сгинуть в мгновение ока, и отдельный воин не играл в ней абсолютно никакой роли. Я бы предпочел наземное сражение или даже схватку в окопах. Там хотя бы можно найти укрытие, а также врагов.

Светосферы замигали. Воздух наполнился запахом озона. Откуда-то издалека донесся крик. Еще кто-то проорал приказ. Подозреваю, что кричавшего заковали в цепи или передали расстрельной команде.

— Кажется, враги могут взять нас на мушку, — сказал Махариус и хохотнул.

Остальные угодливо рассмеялись. Шутка была не слишком забавной, но, когда шутит генерал, неважно, насколько плохо, его подчиненные должны смеяться. И смех снял воцарившееся напряжение.

Дрейк не обратил на рикошет внимания. Он сосредоточенно изучал карту, словно надеялся, что, если будет смотреть на нее достаточно пристально, на него снизойдет озарение.

— Мы должны захватить Кулак, — сказал он так тихо, что услышали его лишь Махариус и те, кто стоял рядом.

— Не волнуйся, друг, — отозвался Махариус. — Мы получим его.

— Мы должны, — произнес Дрейк. — Это может быть священный артефакт Империума, реликвия из времен, когда Император ходил среди людей, вещь, которую мог носить один из его самых доверенных примархов, достойный дар для могучих союзников.

Махариус улыбнулся. Мгновение лорд верховный командующий над чем-то думал, что было для него нехарактерно. Зачастую раздумья были для него равнозначны действию, и действию с решимостью и точностью, недостижимыми для большинства обычных людей после часов и даже дней размышлений.

— В таком случае я лично им займусь.

Дрейк покачал головой, словно человек, услышавший то, что боялся услышать.

— Разумно ли это? — спросил он. Его слова прозвучали как вопрос, хотя на самом деле это было утверждение.

Дрейк входил в число тех немногих, кому хватало смелости оспаривать решения Махариуса. В те дни подобное происходило все чаще, словно между инквизитором и лордом верховным командующим зрел раскол, словно он, раньше, казалось, так веривший в Махариуса, начал сомневаться в нем. В этом случае я был на его стороне, потому что, судя по неожиданной и слегка безумной ухмылке, которая расплылась на лице генерала, он говорил всерьез. Он и в самом деле решил спуститься на поверхность и возглавить штурм храма.

Дрейк не хуже меня знал, что, если уж Махариус что-то решил, никто не отговорит его от задуманного, однако верховный инквизитор был не из тех, кто легко признает поражение.

— Не стоит рисковать собой, лорд верховный командующий, — заметил Дрейк.

Думаю, он опасался неприятностей с начальством, если с Махариусом что-то случится, так как после событий на Карске взял на себя определенную ответственность за его безопасность.

— Я не собираюсь рисковать, — ответил Махариус, уже направляясь к арочному выходу из командного центра, так что нам оставалось только последовать за ним, словно крошечным спутникам газового гиганта или кометному ореолу вокруг солнца.

Антон бросил в мою сторону отлично знакомый мне взгляд. На его лице вспыхнула улыбка, еще более безумная, чем у Махариуса, но исчезла прежде, чем кто-либо, кроме меня, успел ее заметить.

Дрейк лишь пожал плечами и пошел вместе с Махариусом. Его штурмовики двинулись следом, некоторые даже обогнали их, словно остерегаясь, что опасность может поджидать за каждым углом командного корабля.

— Тогда я сопровожу тебя, — сказал верховный инквизитор. — Тебе могут понадобиться мои услуги.

— Как всегда, я буду рад твоей компании, — ответил Махариус. — Но, признай, ты не меньше моего хочешь возложить руки на творение древних.

На лице Дрейка заиграла холодная улыбка, которую мне приходилось видеть нечасто. Он был суровым человеком, обладавшим устрашающей властью, и сомневаюсь, что кто-либо осмеливался подшучивать над ним так же, как Махариус. Возможно, ему нравились простые человеческие взаимоотношения. Должно быть, в жизни он редко с ними сталкивался.

— Мне определенно хочется выяснить, та ли это вещь, которую мы ищем.

Командный корабль вздрогнул от очередного попадания расположенного на планете орудия. Я вдруг несказанно обрадовался тому, что мы идем в сторону отсека шаттлов. Будет хорошо вновь почувствовать землю под ногами и вдохнуть полные легкие воздуха, который не прогонялся через постоянно ломающиеся системы корабля тысячи тысяч раз.

Тогда меня осенило, что Махариус, невзирая на всю свою отвагу, мог чувствовать себя схожим образом. Он был человеком беспримерного мужества, но даже для него пребывание на корабле, который мог в любую секунду взорваться, а его самого выбросить в холодный вакуум космоса, было далеко не самым приятным опытом. Вдруг он нервничал так же, как я сам, просто лучше это скрывал?

Я отбросил подобные мысли, сочтя их смехотворными.

Глава 2

Я ведь говорил, что это плохая затея, — сказал инквизитор Дрейк.

Еретики прижали наш отряд автоганным огнем за низкой стенкой. Пули со свистом проносились над головами и рикошетили от кирпичей. Облако свинца было слишком плотным, чтобы мы осмеливались открыть ответный огонь. Стоило кому-либо высунуть голову, и она тут же превратилась бы в кровавое месиво.

Высившееся позади нас старое дерево из храмовых садов был настолько изрешечено снарядами, что грозило вот-вот повалиться. Со всех декоративных кустов сорвало листву. Древний рунический камень, стоявший посреди рыбной заводи, был разбит и расколот. Солнечные часы отбрасывали на землю двойную тень.

Неужели Махариус допустил фатальную ошибку? Возможно, его желание заполучить Кулак Деметрия оказалось для нас всех смертным приговором.

— Нонсенс, — с заразительной непоколебимой уверенностью ответил ему Махариус.

Я оглянулся и увидел, что он улыбается. Махариус наслаждался сильнее, чем когда-либо за все минувшие недели. Униформа генерала была заляпана грязью, со щеки капала кровь, на тыльной части руки набухал волдырь от задевшего его лазерного луча. И все равно он выглядел так, будто и помыслить не мог о том, чтобы оказаться в другом месте.

На него вновь накатил один из приступов безумия. Махариус взял командование над своими войсками сразу, едва только прибыл на театр боевых действий, возглавляя штурмы и ступая по полю брани так, словно ни один лазерный луч не мог его задеть. Лорд верховный командующий как будто обладал сверхъестественной способностью всегда оказываться там, где лазерных лучей не было. Он словно инстинктивно знал, когда отступить в сторону, когда укрыться за дверью, когда броситься на пол. Его рефлексы были почти нечеловеческими. А если рефлексы не могли спасти Махариуса, тогда в дело вступали псайкерские способности верховного инквизитора.

Судя по выражению лица Дрейка, происходящее ему совершенно не нравилось. Он не видел в ситуации ничего забавного. Он считал себя слишком важной персоной, чтобы сложить голову в мелкой стычке у незначительного храма в каком-то захолустном мирке.

— Нонсенс? — только и сказал Дрейк.

Я видел, что его одолевает холодная злость, но он изо всех сил сдерживает себя. Для него подобный опыт был в новинку. Махариус был одним из тех немногих людей, кто не дрожал пред его гневом.

— Приблизительно через две минуты рота Альфа из Бьорнийских Снежных рейдеров появится на том возвышении… — Махариус указал на юг. Там стояла только пара обгоревших деревьев — все, что осталось от некогда прекрасного сада, окружавшего храм. — Через сто пятьдесят секунд Багровая рота из Новамирского полка займет позиции на крыше вон того наблюдательного бункера… — Махариус кивнул на место, где ждал появления войск. — Они откроют анфиладный огонь по позициям еретиков, а мы двинемся вперед и захватим врата.

Он говорил с совершеннейшей уверенностью, которая у кого-то другого выглядела бы безумием, однако в его случае была целиком оправдана. Мне уже доводилось видеть, как он проделывал подобное раньше и в девяноста девяти случаях из ста оказывался прав. У меня было такое чувство, как будто Махариус способен предугадывать в творившемся на поле боя хаосе течение и повороты сражения.

Естественно, даже лорд верховный командующий не мог быть прав все время. Иногда я задавался вопросом о том, зачем он так поступал, зачем играл со смертью. Махариус был из тех, кому требуется рисковать. Только тогда он ощущал себя по-настоящему живым. Это была опасная черта для имперского генерала и, возможно, единственная слабость Махариуса.

— Лорд верховный командующий, еретики идут в атаку, — сказал Гробовщик. С тем же успехом он мог докладывать, что с полевой кухни доставили завтрак.

Шквальный огонь над головами поутих. Я услышал вопли и боевые кличи бегущих к нам фанатиков и храмовой стражи.

Махариус кивнул, словно ожидал этого. Кто знает, возможно, так оно и было. Сложно сказать, в какой мере он опирался на опыт и знания, а в какой первоклассно блефовал.

— Осталось только дождаться подхода подкреплений. — Он сверился с хронометром на запястье. — У нас приблизительно девяносто секунд.

С этими словами Махариус поднялся из укрытия и выстрелил из своего модифицированного пистолета. Еретик отправился на встречу со своим ложным божеством. Я бросил взгляд на Антона и Ивана. Антон сжимал в руках лазерную винтовку, подобранную им на Дольмене. Он научился довольно сносно обращаться с ней. Иван по-прежнему предпочитал свой стандартный лазган. Как один, мы встали на колено и увидели волну еретиков, катящуюся на нас с неудержимостью приливной волны на третьей луне Посейдониса.

Мне даже не требовалось целиться. Врагов было попросту слишком много, и они шли так плотно, что я не мог промахнуться. Я лишь нажимал спусковой крючок и перезаряжал дробовик. Выстрелы рвали людей на куски, но они продолжали прибывать. Другие открыли огонь следом за нами. Они также не могли промазать. Еретики падали с горящей одеждой и обуглившейся кожей.

Дрейк также поднялся, и окружившее его жуткое сияние расширилось, накрыв собою стоящего рядом лорда верховного командующего. Я невольно вздрогнул, поскольку так и не сумел привыкнуть к виду человека, использующего сверхъестественные способности, пусть даже в случае с Дрейком они были санкционированы Империумом.

Вместе с еретиками бежали и другие создания. У их жреческой касты имелись свои стражи — они выглядели как огромные белые обезьяны с волчьими головами, высотою вдвое превосходили простого человека, а силой, как, впрочем, и умом, не уступали огрину. Согласно местным поверьям, в них обитали души воинов, избранных лесными божествами. По словам одного знакомого техноадепта, подобного перехода удалось достигнуть благодаря древним спиритуальным устройствам.

Впрочем, тогда это волновало меня меньше всего. От одного вида этих стражей — с лапами в три раза больше моих бедер, длинными когтями и мощными клыкастыми пастями — мне хотелось обернуться и бежать без оглядки. Но ужаснее всего был горевший в их глазах почти человеческий разум. Странно было видеть подобный блеск в таких диких и звероподобных лицах.

— Держать строй! — приказал Махариус. — Осталось недолго.

Одна из огромных обезьян-волков ринулась вперед, покрыв тридцать шагов за один удар сердца. Инстинктивно или намеренно, она двинулись прямиком к Махариусу. Возможно, она почувствовала, кто в отряде главный.

Существо приземлилось на Махариуса, отбросив того назад. Оно взревело, закричало и поднялось на задние лапы, все заляпанное кровью. Я прицелился и выстрелил ему в голову. Выстрел вырвал кусок мяса и клок меха, обнажив ярко поблескивающую кость. Я посмотрел вниз, уже ожидая увидеть изорванное тело Махариуса, но тот остался невредимым, за исключением порванной формы в местах, где ее рассекли массивные когти.

Я метнул взгляд на живот огромного зверя, который ревел, метался и протягивал лапы к солнцу. Его грудь была иссечена, свежий разрез и ссадины выглядели как характерные следы от цепного меча. Похоже, я мог не стрелять в него. Лорд верховный командующий сумел выскользнуть из его хватки и нанести смертельный удар.

Времени на размышления не оставалось. Волна еретиков наконец докатилась до нас. Единственной преградой между нами была стена, за которой мы укрылись, такая низкая, что человеку не составляло труда ее перепрыгнуть. Я сцепился с массивным еретиком. Каким-то образом я вырвался из его объятий, ударил коленом в пах, а затем со слышимым хрустом обрушил приклад дробовика ему на голову. Затем стремительно развернулся и пнул еще одного человека в грудь.

Схватка превратилась в круговорот смерти. Иван размахивал металлическим кулаком, из которого выдвинулись шипы и лезвия, превратив в нечто похуже древней булавы, и с его помощью блокировал удары штыков. Думаю, противников несказанно удивил такой импровизированный щит, ибо никому из них так и не удалось даже ранить Ивана.

Я огляделся, чтобы убедиться, что Махариус цел. Антон стоял рядом с ним, продолжая вести огонь из снайперской винтовки. Его скорость и меткость впечатляли. Никто не мог и близко подобраться к нему, и каким-то образом в творившемся хаосе ему удавалось снимать свои цели одну за другой. Впрочем, сиявший щит Дрейка защищал Махариуса и инквизитора от случайных попаданий, поэтому Антон мог нести смерть в полнейшей уверенности, что не ранит людей, которых должен был защищать. Не большое преимущество, в подобном бою ты пользуешься всем, чем можно.

Еретик ткнул в меня цельноснарядным оружием. Я бросился в сторону, извернувшись в полете, а потом поступил на редкость глупо: вскинул дробовик и нажал на спусковой крючок. Отдача от выстрела едва не выбила мне плечо. Однако с животом еретика случилось кое-что похуже.

Одна из громадных обезьян-волков кинулась ко мне. Под мехом взбугрились мышцы, длинные когтистые лапы напряглись, собираясь разорвать меня на куски. Рот распахнулся в громогласном реве. На пожелтевших клыках блеснула слюна.

Я перезарядил дробовик, зная, что у меня остался всего один выстрел. Я прицелился в разверзнутую вопящую пасть, стараясь не обращать внимания на то, что существо почти настигло меня и ему оставалось лишь потянуться и раздавить мне голову огромной лапой. Я нажал на спусковой крючок. Заряд прошел сквозь нёбо и вышиб затылок. Выстрел был таким мощным, что он сбил существо с ног, и оно рухнуло назад, на еретиков.

Только я облегченно выдохнул, как что-то врезалось в меня с силой кувалды. Рука онемела. Меня крутануло, словно тряпичную куклу, брошенную через всю комнату. Я упал навзничь с горящим от боли бицепсом.

На мгновение у меня возникло одно из тех ужасных подозрений, которые неизменно появляются, когда в тебя попадают. Что это было? Это мои последние секунды? Сейчас все померкнет?

Я боролся с болью, стараясь не утонуть во тьме. Я решил, что не умру просто так. И вдруг краем глаза заметил кое-что в подернутом пурпуром небе. Снежные рейдеры были именно там, где и предсказал Махариус. Они стреляли с возвышенности по флангу еретиков. Я надеялся, что им хватит ума не открывать огонь из тяжелого оружия по людям, сцепившимся в бою. По-видимому, та же мысль пришла в голову и Антону. Он подобрал упавшее знамя Махариуса и поднял его так высоко, как только мог, решив напомнить новоприбывшим, кто находится внизу.

До меня донеслись крики с противоположной стороны, и я понял, что у Махариуса что-то пошло не по плану. Новамиряне не заняли предписанную им позицию, ринувшись вместо этого вперед, чтобы охватить еретиков с фланга и тыла. В данных обстоятельствах это было лучше, чем стрелять в гущу тел, но подобный маневр должен был им дорого обойтись. На их месте я бы держался на расстоянии и просто вел огонь.

Вероятно, они увидели львиное знамя и поняли, что их генерал в опасности, поэтому бросились ему на помощь, не считаясь со смертельным риском. Именно такую преданность Махариус вселял во всех, с кем ему приходилось сталкиваться. Генерал ответил как истинный герой. Он ринулся вперед, рубя цепным мечом всех, кто вставал у него на пути, постепенно двигаясь навстречу новамирянам и подальше от фланкирующего огня Снежных рейдеров.

Я поднялся на ноги, с трудом сжимая дробовик в здоровой руке. Посмотрел вниз. Раненая рука кровоточила, но не сильно. Я выронил оружие, опустился на колени и здоровой рукой достал нож. С его помощью срезал кусок окровавленного рукава и оглядел ранение. На коже расцвела гематома, из израненной плоти текла кровь. Я собирался нанести на руку синтеплоть.

Едва я только подумал об этом, как на меня набросился очередной еретик, собираясь проткнуть древним кривым штыком, прикрепленным к стволу ружья. Я метнул в него нож. Учитывая ранение, бросок получился не самым лучшим, и оружие стукнуло рукоятью еретику под глаз. Теперь я остался и вовсе безоружен. Я понял, что обречен, однако в этот самый момент на выручку подоспел Иван, блокировав штык механической рукой и одновременно подавшись вперед. Я понял, что сейчас последует, и мне захотелось отвернуться.

Механическая челюсть Ивана сомкнулась на трахее человека. Мой товарищ тряхнул головой, разрывая еретику глотку, и на его лицо брызнула яркая артериальная кровь. Алые капли закапали с металлической части его лица, будто стекающие по зеркалу красные слезы. Я ощутил, что надо мною кто-то стоит, и обернулся, готовый защищаться. Антон отступил назад, словно испугавшись, что я могу ударить его. Я поинтересовался, что ему нужно.

— У тебя ножа нет, — с идиотской ухмылкой заметил он. — Ты так мастерски разоружил себя, что еретик угодил прямо в твою ловушку.

Антон подступил ближе, взглядом выискивая угрозы. Иван продолжал терзать труп еретика, словно бойцовый пес. Эпицентр боя к этому времени сместился дальше. Вокруг нас по-прежнему кипела схватка, но мы оказались в затишье, окруженные мертвецами и теми, кому вскоре предстояло к ним присоединиться.

По руке растеклась клейкая масса, и я понял, что Антон нанес на рану синтеплоть.

Издалека послышались победные крики. Знамя Махариуса возвращалось обратно к нам, несомое волной новоприбывших имперских гвардейцев. Я понял, что Антон, по-видимому, выпустил его или передал кому-то другому, когда бросился мне на помощь. Иван оторвался от трупа. Его рот был весь в крови. Металлические зубы также покраснели. Он выглядел так, будто пережил ужасную катастрофу, но, конечно, вся кровь принадлежала еретику, которому он перегрыз горло.

Мы двинулись к Махариусу. Инквизитор Дрейк смерил нас долгим тяжелым взглядом. Наверное, он гневался на нас за то, что мы на какое-то мгновение оставили лорда верховного командующего. На один пробирающий до дрожи миг его холодные синие глаза уперлись в меня, но затем двинулись дальше. Впрочем, его штурмовики продолжали глядеть на нас, как будто заметили неодобрение своего хозяина и решили, что нужно уделить больше внимания тем, на кого он так пристально посмотрел. Сложно сказать. Я не видел их лиц за лицевыми масками шлемов.

Но Махариуса наше кратковременное отсутствие, похоже, ничуть не взволновало. Его лицо сияло триумфом и радостью, которую ему неизменно давала победа в реальном бою. Я не сомневался, что он все заметил. Махариус всегда все замечал и никогда ничего не забывал.

К нам подбежал полевой медик. Первым делом он осмотрел Махариуса и Дрейка. Лорд верховный командующий указал на меня, и адепт подошел ко мне. В считанные минуты он нанес герметик из синтеплоти. Моя рука стала холодной и нечувствительной. Пока я не мог использовать дробовик, поэтому мне пришлось перебросить его за спину и достать пистолет.

Отовсюду прибывали новые и новые войска. Десантные корабли «Валькирия» начали сбрасывать штурмовиков на крышу главного яруса зиккурата, противовоздушные системы обороны которого нам удалось подавить.

Впереди высилась массивная эбеновая дверь в комплекс, за которой ждали зловеще безмолвные залы и то чудо, ради которого Махариус и Дрейк пришли сюда.


Внутри храма нам пришлось столкнуться с кое-каким сопротивлением, но оно было единичным. По всей видимости, нам удалось сломить волю защитников. Думаю, даже они поняли тщетность своих усилий. Их священных обезьян-волков перебили. Элитные стражи впустую сложили головы. Жрецы оказались не такими стойкими, как воины, которые с готовностью отдали жизни богам. Издалека мы видели, как многие бросались наутек, едва завидев наше приближение.


И вновь Дрейк пришел полностью подготовленным. Планировка храма, казалось, была ему уже прекрасно известна. Наверное, шпионы сообщили Дрейку все необходимое или загрузили ему в технопланшет данные из локальных инфоядер. Инквизитор уверенно шагал рядом с Махариусом, нисколько не беспокоясь, что они могут встретиться с врагами. Хотелось бы и мне разделять его уверенность. Рука постепенно начала оживать, и я ощущал первые уколы боли. Дробовик казался тяжелой и бесполезной ношей за спиной, куда мне его помог перебросить Антон.

Из боковых коридоров доносились звуки боя, и я постепенно начал понимать, что происходит. Мы двигались по территории, которую для нас зачистили воины Крестового похода.

Они создавали и расширяли периметр безопасности внутри храма, оттесняя еретиков, захватывая их в плен или казня на месте. Мимо нас проводили группы поникших неверных. Подобные лица я видел у пораженных в сотне миров. Неизменно одно и то же — смесь страха и печали, а также слабой надежды, что им все-таки сохранят жизнь либо же события обернутся вспять. Семена надежды прорастают в человеческом сердце при малейшей возможности, даже в наш жестокий век.

Мы достигли огромного соборного нефа. В центре зала высился алтарь, на котором сверкала массивная металлическая латница, паря в воздухе благодаря древнему колдовству. Она выглядела так, как будто ее создали для человека, размерами не уступающего обезьянам-волкам. Латница имела чудовищно большие и подвижные пальцы, из кончиков которых вырастали длинные когти. Над ней витали ауранемыслимой древности и что-то еще, возможно святость. Ее поверхность покрывали гравированные руны, подобные которым мне раньше не приходилось видеть.

Я бросил взгляд на лорда Махариуса и увидел на его лице неподдельный интерес. Лицо Дрейка оставалось маской, однако в его глазах поблескивало холодное возбуждение.

Несколько штурмовиков-телохранителей Дрейка держали на прицеле кучку ветхих стариков в зелено-розовых рясах. Они были с обритыми головами, за исключением длинных чубов, а их бороды завивались двумя вилками. На руках жрецы носили браслеты, а на правых кулаках — металлические перчатки. Один из них, по всей видимости верховный жрец, держал богато украшенный посох с резными рунами, похожими на те, что покрывали латницу.

Едва Махариус приблизился к ним, как один прорвал кордон штурмовиков и бросился к ногам генерала. Махариус кивнул, позволяя ему подняться. Он не боялся какого-то старика. Более того, Махариус с присущей ему величественностью даже помог тому встать на ноги.

Махариус положил руку на плечо старика, и вместе они прошли к алтарю с латницей. Какое-то время оба стояли там, разглядывая непредставимо древний артефакт.

Махариус о чем-то заговорил со жрецом, настолько тихо, что даже я не мог разобрать, о чем шла речь. Старик покачал головой, тяжело опираясь на посох. Он выглядел сбитым с толку, как будто не до конца понимал, что здесь происходит. Я заподозрил, что он лишь официальный представитель местного жречества, а реальной властью в храмовой иерархии обладает кто-то другой, и окинул взглядом остальных жрецов. Некоторые из них действительно выделялись среди прочих. Они напряженно наблюдали за происходящим. Один даже осмелился сказать что-то другому на местном языке, возможно, насчет обхождения Махариуса с их главой, прежде чем штурмовик одним ударом повалил того на колени.

Махариус рубанул рукой, давая понять, что так поступать не стоит. Зеркальный визор штурмовика склонился набок, и я ощутил, что он смотрит на Дрейка. Верховный инквизитор едва заметно кивнул, и штурмовик немного расслабился. Сомневаюсь, что лорд верховный командующий не обратил на это внимания, но он не подал вида, будто оскорблен.

Махариус подошел и помог оглушенному человеку подняться. Похоже, его нисколько не волновало то, что его окружали бывшие враги. Полагаю, люди Дрейка успели проверить их на предмет скрытого оружия, и все равно он проявил потрясающий пример бесстрашия, что, бесспорно, впечатлило местных жрецов. Такое влияние Махариус оказывал на людей. И он пользовался этим столь же умело, как любым другим оружием.

Дрейк уже успел отдать приказ группе сервиторов, вошедших в зал с механической тележкой, и те начали грузить на нее Кулак. Жрецы разом возопили, словно плакальщики во время церемонии утраты на Траске.

Махариус поднял руку, смерив их суровым взглядом. Старики медленно затихли.

— Сожалею, что нам приходится лишать вас священной реликвии, но у нас нет другого выхода. Она нужна Империуму Человека.

— Но ваше превосходительство… — дрожащим голосом произнес старик. — Кулак — это сокровище, передававшееся со времен, когда Император ходил среди людей, и оставленное в сем храме как знак священного доверия святого Лемана Русса.

Конечно, старик говорил несусветную чушь, но он искренне верил в нее.

— Вы целиком оправдали возложенное на вас доверие, — сказал Махариус. — Но пришла пора вернуть Кулак законным владельцам.

— Вы будете прокляты за богохульство, — произнес жрец. Его голос был надломлен, а в глазах поблескивало безумие. Он указал на Махариуса и воскликнул: — Прокляты!

Штурмовики свалили его с ног, и на этот раз никто вмешиваться не стал. Махариус не выглядел взволнованным, но слова жреца как будто разнеслись по залу зловещим эхом.


Скучно. До чего скучно. Ожидание висит на моих руках тяжелыми кандалами. Я ищу развлечений. Найти самые простенькие не проблема: я наблюдаю, как рабов ведут в наши скотовозы, и отбираю парочку, чтоб попировать прямо сейчас. Их неприкрытый ужас дарует определенное удовлетворение, но столь примитивные удовольствия не могут сполна насытить меня. Я понял, что размышляю о природе врат, которые мы нашли. Мысль, что я могу ошибаться, грызет меня, словно червь — внутренности жертвы.

Я работаю над симфонией, используя политональный синтезатор и авторазрушитель. Крики свежуемых людей сплетаются со шквалом нот, которые я импровизирую сразу на нескольких клавиатурах, однако мелодия все еще далека от совершенства.

В мои покои наведывается Силерия, и некоторое время я обучаю ее радостям покорности. Полагаю, в глубине души она и впрямь жаждет быть рабыней. Подобная фантазия — не редкость для сильных. Я заставляю ее признаться в этом под дарящей наслаждение плетью. Силерия ведет себя очень убедительно, но это может быть частью роли, которую она играет. Иногда я читаю в ее взгляде, что она верит, будто однажды я признаю ее заслуги. В этом она прискорбно заблуждается, но едва ли разумно объяснять ей это.

Я изучаю карты мира и приказываю воинам атаковать случайные цели. Смысл в том, чтоб заставить людей теряться в догадках, позволить им проецировать на нас свои ожидания, позволить их планам основываться на неверной информации, а также собственных страхах и предрассудках. Таким образом, они будут скованы, пока я продолжу воплощать свой истинный план. И еще это займет моих воинов, а также наполнит закрома захваченными врагами.

Сколько еще ждать? Врата вскоре откроются. Затем мы увидим то, что увидим.

Глава 3

Антон взглянул на Кулак Деметрия, гордо возлежащий на мраморной плите. Он сжал пальцы и вытянул руку перед лицом, будто сравнивая ее размеры с древней латницей. Я знал наверняка, что сейчас Антон размышлял, как бы засунуть в нее руку. Он по-прежнему оставался идиотом.

— Не надо, — сказал я.

Он огляделся. Мы были наедине с Кулаком, снова на «Люкс Императорисе», в секторе роскошных покоев, окружавших обитель Махариуса. Стены украшали древние карты тысячи систем. Захваченные знамена и флаги свидетельствовали о сотнях побед. К плите Кулак крепился с помощью магнитных зажимов. Махариусу нравилось созерцать его.

Мы стояли на страже у входа в главный зал, где инквизитор и генерал могли обсуждать и следующий этап Крестового похода, и тонкости имперской теологии. Как знать? В последнем вопросе между ними возникло особенно много мелких расхождений во мнениях. Корабль шел к точке перехода, готовясь совершить прыжок к Славе Императора.

— Думаешь, он и впрямь из тех времен, когда Император ходил среди людей? — спросил Иван.

— Откуда Льву знать? — ответил Антон. — Даже он не настолько стар.

Я бросил на него косой взгляд. Махариус и Дрейк определенно относились к артефакту с благоговением. У него был этот поразительный старо-новый вид археотеха, это отсутствие старения, которым могли похвастаться лишь творения древних.

— Не знаю. Но он выглядит старым.

— Думаешь, он принадлежал Руссу? Он мог быть рядом с самим Императором? — В его голосе я распознал голод, стремление познать бесконечное, желание дотронуться до чего-то, что некогда ощутило на себе касание божественного. Нам многое приказывали принимать на веру, но эта латница могла быть физическим воплощением нашей веры, артефактом давних времен. Махариус явно так считал.

— Откуда мне знать?

Я обошел плиту с артефактом. Это была некоего рода силовая перчатка, созданная для кого-то намного крупнее человека. Мне бы пришлось потрудиться, чтобы поднять ее даже обеими руками. Как кто-либо мог вообще носить ее? Может, что-то внутри латницы делало ее легче или же увеличивало силы носителя? Многие разновидности оружия древних обладали подобного рода магией.

— Зачем он Махариусу? — Теперь я не сомневался, что Антон пытается вывести меня из себя, наслаивая один кажущийся наивным вопрос на другой, чтобы спровоцировать резкий ответ.

— Почему бы тебе не сходить и не спросить у него лично? — произнес я. — Скажи, что вопрос не дает тебе спать по ночам и что ты не успокоишься, пока не узнаешь ответ. Уверен, он послушает тебя.

— Не нужно быть таким саркастичным.

— С тобой иначе нельзя, — парировал я.

Иван стучал металлическим пальцем по стальной челюсти, глядя то на искусственную руку, то на Кулак. Он поднес к лицу ладонь, расставил пальцы и по очереди пошевелил каждым. До меня донесся визг сервоприводов. Иван внимательно осмотрел штыри и поршни, проглядывавшие в сочленениях руки. Я перевел взгляд на Кулак и увидел, что схожие детали присутствуют и в нем, только в куда большем масштабе.

— Он собрал немало подобного добра, — заметил Иван, не смотря ни на кого из нас в отдельности. — Возможно, он хочет создать музей или коллекцию реликвий в своем дворце на Славе Императора?

— Может быть, — согласился Антон. — Но стал бы он рисковать жизнью, чтобы просто добавить к коллекции еще одну вещицу?

— Кто знает, зачем он рискует собственной жизнью, — сказал Иван. — Думаю, иногда он делает это лишь из-за скуки.

— Идиот прав, — отозвался я. — Ему очень хотелось заполучить эту вещь, притом без промедления. Он прибыл лично следить за штурмом Деметрия. В этом не было нужды. Он мог без труда отдать приказ и со Славы Императора.

— Возможно, он обладает магическими силами, — задумчиво сказал Антон. — Говорят, многие реликвии способны на подобное — исцелять больных, лечить хромых… сокрушать демонов.

Последнее слово тяжело повисло в воздухе. Никому из нас не хотелось вспоминать о демоне, с которым мы столкнулись на Карске. И вновь я невольно ощутил, что Антон каким-то идиотским образом мог оказаться прав. Махариус начал собирать коллекцию реликвий как раз с тех самых пор. Увиденное в Соборе Пламени изменило его. Тогда он посмотрел в глаза высшему демону, и подобное наверняка сокрушило бы разум личности меньшего масштаба.

Вне всяких сомнений, Махариус изменился. Если не внешне, то внутри — наверняка. Он стал более одержимым, а также куда более фанатичным, нежели тот человек, за которым мы следовали по опасным, мятежным ульям Карска.

— Думаешь, ему нужны все эти древние священные артефакты, чтобы бороться против демонов? — спросил Антон.

Он переводил взгляд с меня на Ивана, будто ребенок, который боится темноты и ищет поддержки у родителей. Антон уже знал, что во тьме действительно прячутся чудовища.

— Я бы не стал этого исключать. — Вот все, что я мог сказать.

Двери во внутренний санктум Махариуса открылись, и из комнаты вышел сам лорд верховный командующий.

— Готовьтесь, — сказал он. — Скоро мы совершим прыжок к Славе Императора.

Интересно, мог ли он каким-то образом узнать, о чем мы говорили?


Мы сидели в каютах, когда прозвучал сигнал к началу прыжка. Освещение замигало красным, а затем синим цветом. Сирены издали один долгий рев, один короткий, а затем еще один долгий. С интервалом в пару секунд сигнал повторился.

— Понеслась, — произнес Антон.

Он выглядел неважно. Ему никогда не нравились варп-прыжки. Едва ли я мог винить его за это, да и ни один здравомыслящий человек не стал бы. Я посмотрел в огромный витражный иллюминатор из бронестекла. На него, подобно черному диску, пожирающему солнце во время солнечного затмения, уже опускался массивный противовзрывной экран.

— Межзвездные прыжки, — сказал Иван. — Ненавижу их.

— Ты всегда это говоришь, — заметил я.

— Потому что это всегда правда, — сказал Антон.

Лишь в такие времена он становился настолько нервным, ибо он не любил космические путешествия даже сильнее Ивана.

— А легче все не становится, — произнес Иван. — Как думаете, сколько прыжков мы уже сделали? Двести, двести пятьдесят?

— Я не считал, — сказал я.

— Я тоже, — отозвался Антон.

— Это потому, что ты умеешь считать только до двадцати, — произнес Иван. — А если потеряешь палец, то не сосчитаешь даже и до этого.

— Обхохочешься!

С этими словами он сел в кресло и начал пристегиваться. Я последовал его примеру. Пока мы были заняты, последние звезды и чернота космоса скрылись за стальным экраном. Свет перестал мигать и стал ровным, но мне все равно казалось, словно мы сидим во тьме, ожидая чего-то ужасного. Похожее чувство я испытывал в детстве, когда в коридорах моего дома бились банды и нас разделяла лишь тонкая термапласовая дверь.

До нас постоянно доходили истории об исчезнувших судах, затерявшихся на столетия в варпе кораблях-призраках, чьи команды состояли из мертвецов, а также о тех, которые потерпели ужасающие необъяснимые крушения в бесконечной мгле космоса. Люди считают подобные истории досужими россказнями, однако они с характерной частотой встречаются везде, где собираются звездоходы и выпивают члены команд огромных межзвездных кораблей. И все, кого мне приходилось встречать за свою жизнь, ощущали нечто совершенно неправильное в том, что судно совершает прыжок в кошмарное подпространство под кожей упорядоченной Вселенной, дабы преодолевать невероятно большие расстояния, разделяющие звезды.

Я никогда не знал, чего ожидать. Каждый прыжок отличался от предыдущего. Иногда он проходил настолько гладко, что ты едва его замечал. Иногда вхождение в варп походило на тряску внутри шаттла, попавшего в зону атмосферной турбулентности. Иногда — намного хуже. В этот раз были лишь странное чувство падения и мимолетная тошнота, а затем, то ли пару секунд, то ли несколько тысячелетий, — никаких ощущений.

— Это все? — спросил Антон. В его голосе по-прежнему слышался испуг, но теперь — и нотки облегчения. Слова звучали странно и слегка искаженно, как будто доносились откуда-то издалека.

— Ну, мы еще здесь, — ответил Иван. — Где бы это ни было.

Тут он не лукавил. Никто из нас понятия не имел, где мы находимся, и не мог узнать до того, как корабль достигнет точки выхода. Наше местоположение было известно лишь навигатору, который вел корабль. Большие бронированные экраны закрывали от нас обзор. Никто из членов команды не стал бы распространяться о происходящем, и я подозревал, что на деле правда известна немногим. Но нас отучили от привычки задавать слишком много вопросов, когда мы были простыми солдатами, и, попав в личный штат Махариуса, мы не приобрели ее вновь.

— Как думаете, сколько мы здесь пробудем? — В голос Антона закралась тревога.

Одной из самых странных и сложных вещей в варп-путешествии было то, что ты никогда не знал, сколько оно продлится. Корабль странствовал в пузыре, отделенном от нормального течения времени в вышней Вселенной. Наручный хронометр и корабельные часы могли говорить, что ты пробыл там пару дней или недель, но когда ты достигал порта и сверялся с имперскими стандартными часами, то мог обнаружить, что прошли дни, месяцы или даже годы. Ходило немало историй о людях, которые исчезали на пару веков и возвращались ни на день не постаревшими.

— Кто знает? — сказал Иван. — И я это в буквальном смысле. Сомневаюсь, что даже нашему капитану и его питомцу-навигатору есть что ответить тебе.

Постепенно все улеглось, и голос Антона вновь стал нормальным. Казалось, мы свыкаемся умом с новым окружением.

Мы приготовились к путешествию.


Не знаю, как долго мы пробыли в том странном измерении, но почему-то время текло слишком долго. Дни как будто растягивались. В моих воспоминаниях появились непонятные пробелы. Снились тревожные сны. Когда мы не исполняли обязанности телохранителей, то убивали время, бродя по бесконечным коридорам корабля и болтая с членами команды. Они были напряжены, как это всегда случалось при пересечении варпа. Все они отлично знали, сколько всего могло пойти не так.

А затем случилось то, чего боится каждый звездный странник. Загорелось аварийное освещение. Корпус содрогнулся от сильной вибрации. Помещение наполнилось странными стенаниями. Я вскочил с койки, одновременно потянувшись за дробовиком.

— Что это, во имя Императора? — спросил Антон.

Он сел, накинул разгрузочный жилет и взял в руки оружие. Антон действовал инстинктивно, как и я, хотя все говорило о том, что здесь нам не с кем сражаться.

— Мне это не нравится, — произнес Иван.

Его чувства были мне понятны. Никому бы не понравилось услышать сирену на борту звездолета, особенно когда он находится в варпе.

— Правда? — сказал я. — И почему?

— Спать невозможно! — огрызнулся он, ковыряя пальцем в носу.

Корабль задрожал, как будто по нему заколотил град из огромных метеоритов.

— Плохо дело, — сказал Антон, крепко, до белизны пальцев, сжав рукоять снайперской винтовки.

Я кивнул. Похоже, каждый из нас вспоминал сейчас истории о кораблях, которые без вести исчезли во тьме меж звезд. Может, вскоре мы узнаем, какая участь их постигла.

Освещение мигнуло и на мгновение погасло. Во рту у меня пересохло, внутренности скрутило в тугой узел. В голову полезли неприятные мысли о том, что корабль без энергии — просто большой гроб. Воздух перестанет очищаться и рециркулировать, тепло перестанет прогонять холод космоса. Пустотные щиты перестанут защищать врагов. В каюте стало так темно, что я не видел даже собственной руки, не говоря уже о своих товарищах. Я подумал о могилах. Подумал о суднах, наполненных замерзшими трупами и плывущих в бесконечную пустоту. Подумал об исчезнувших кораблях-призраках, которые спустя многие тысячелетия находили потрясенные имперские исследователи. Я сделал глубокий вдох и велел себе не паниковать.

Это было непросто. Сердце гулко колотилось о ребра. Я закрыл глаза, хотя это никак не повлияло на мою способность видеть. Я осознавал, что каждый мой вдох может оказаться последним, и эта мысль вселяла в меня примитивный животный страх. Я приказал себе дышать, затем сделать еще один вдох и еще. Пока я буду это делать, то буду жить. Каждый вдох был маленькой победой над смертью.

— Лев, — позвал Антон. В его голосе чувствовался страх.

— Да? — сказал я, порадовавшись тому, что мой собственный голос звучал спокойно и уверенно.

— Ты вернешь мне те пять кредитов, что занял на Славе?

— Со следующего жалованья.

— Ну, что ж, придется подождать.

Корабль затрясло, словно улей во время землетрясения. Я ощутил, как сквозь тело проходит вибрация. Пол, казалось, ходил ходуном. Я приложился головой о твердую поверхность, и перед глазами заплясали звезды. По лбу потекло что-то влажное, скорее всего кровь. Я ухватился за спинку кровати, и мышцы руки натянулись до предела, пытаясь удержать меня на месте. Боль в не зажившей до конца ране усилилась вдвойне, и я с трудом подавил крик боли.

Вибрация усилилась. Подобного «Люкс Императорис» не выдерживал даже от ударов батарей планетарной обороны в системе Деметрия. Я услышал скрежет и лязг металла о металл и понял, что Иван отлетел в другой конец каюты.

От корпуса доносился пронзительный звон, как будто металл поддавался воздействию огромного напряжения, и дрожь корабля достигла пика. А затем вдруг воцарились безмолвие и неподвижность. Секунду я не слышал ничего, кроме звука собственного дыхания. Плохой знак. Последнее, что тебе хотелось бы услышать на звездолете, — тишина. Она может быть последним, что ты вообще услышишь в жизни.

Я с ужасом осознавал, каких звуков недостает: рокота двигателей, шипения огромных вентиляторов, низкого гула освещения, сотен крошечных звуков, которые означали, что наш корабль и команда пребывали в добром здравии. Я задержал дыхание, задаваясь вопросом, сколько потребуется времени, чтобы все системы жизнеобеспечения отказали и мы умерли. И в этот момент свет снова зажегся. Я окинул взглядом каюту. Иван валялся неподалеку на полу. Антон скрутился на нижней койке, безумно озираясь по сторонам и вцепившись в раму мертвой хваткой. Иван со стоном поднялся на ноги.

— Кому-то стоит поговорить с пилотом, — произнес он. — Думаю, ему все еще нужно подучить матчасть.

— Ну, он хотя бы доставил нас куда нужно, — сказал Антон.

— Этого мы не знаем, — отозвался я, и они оба посмотрели на меня.

Я утер кровь с лица скомканной рубашкой и спросил себя, что же здесь происходит.


Во главе с Махариусом мы влетели на мостик «Люкс Императориса», проложив путь по коридорам, которые кишели членами команды, проводящими аварийные ремонты. Вокруг суетились сотни офицеров, принимая входящие данные, рявкая приказы в трубки, отдавая честь, когда получали распоряжения от вышестоящих чинов. Добрая половина голоэкранов казалась мертвой. Ходившие кругом техножрецы проводили технические литургии, а также занимались ритуалами обслуживания и починки треснувших командных алтарей. В воздухе витали ароматы благовоний, клубясь над расплавившимся оборудованием. Запах напомнил мне о старых деньках, когда я еще водил «Гибельный клинок».

Капитан корабля сидел на троне, наблюдая за работавшими офицерами. Половина его лица потемнела из-за ожога. Люди ковыляли и лелеяли раны. Адепты-медики осматривали тела, лежавшие на полу между командными алтарями.

— Что случилось? — спросил Махариус.

— Мы попали в варп-шторм, лорд верховный командующий, — ответил капитан. — Он нагрянул внезапно, пока мы проходили имматериум, и отделил нас от флота. Оставайся мы в нем дольше, рисковали бы погибнуть. Навигатор проложил путь к спасению, который и привел нас в эту систему. Иного выхода просто не было.

— И где мы оказались? — спросил Махариус.

Капитан сцепил пальцы и вздохнул, после чего бросил взгляд на офицера в форме астронавигатора, сурового седовласого мужчину с рукой на перевязи.

— Мне нужно произвести астрономические наблюдения и определить местоположение на звездных картах, чтобы быть уверенным наверняка, — произнес астронавигатор. — Исходя из первичных наблюдений, могу сказать, что мы находимся в системе, отмеченной на древних картах как Прокраст, но я хотел бы получить подтверждение. Варп-шторм может отбросить далеко от точки назначения. Повезло, что навигатор вообще сумел вывести нас.

— Понимаю, — сказал Махариус.

— Это относительно редкое явление, лорд верховный командующий, — раздался новый голос, звучавший мягко. Мы оглянулись и увидели вошедшего на командную палубу представителя одного из великих Домов навигаторов. Должно быть, он покинул запертый зал, откуда вел корабль. Он был мутантом, но третий глаз, с помощью которого взирал на варп, благоразумно скрыл за плотным парчовым шарфом с эмблемами своего дома и призвания. Навигатор носил не флотскую форму, а придворные одеяния, с которыми ассоциировались великие торговые Дома Империума. — Главное, что мы выжили. Многим так не посчастливилось.

Капитан оторвал взгляд от предсказательного алтаря.

— Корабль получил повреждения при выходе из варпа. Починка займет пару часов.

Один из офицеров встал со своего места, повернулся к капитану, щелкнул каблуками и отдал честь.

— Сэр, мы принимаем многочисленные комм-переговоры, — доложил он. — Похоже, в системе есть обитаемый человеческий мир, и он подвергся нападению ксеносов.

Это привлекло внимание Махариуса.

— Запишите переговоры и передайте их мне. Я хочу знать, что там происходит.

Если флотского капитана и задели столь категоричные распоряжения, он не подал вида.

— Конечно, сэр, — произнес он. — Но мы будем бессильны, пока не восстановим главные силовые ядра и вновь не запустим двигатели.

— Я хочу, чтобы мне сообщали о каждом шаге, — сказал Махариус. — Мне нужно знать все, что тут происходит. Если ксеносы сделают против нас ход, доложите немедленно.

— Конечно, — ответил капитан, и следом за Махариусом мы покинули командную палубу.


Мы смотрели через огромный круглый иллюминатор на темную безбрежную завесу космоса. Махариус на время возвратился в личные покои, оставив нас одних, и мы решили оглядеть повреждения корабля из ближайшей от нашей каюты точки обозрения.

Бронированные экраны успели опустить, так что я видел широкие выбоины в бортах корабля и двигающиеся вдоль них крошечные человеческие фигурки, проверяющие корпус на наличие пробоин. Отсюда я видел истинные размеры «Люкс Императориса». Корабль был самоподдерживающимся миром, крупнее дюжины строевых полигонов, по которым могла бы пройти целая армия. Надстройки, вздымавшиеся над равнинами более низких участков корпуса, чем-то напоминали мне горы.

— Думаете, они что-то найдут? — поинтересовался Антон.

— Если корпус получил бы пробоину, пока мы находились в варпе, то к этому времени мы были бы уже мертвы, — сказал я.

— Нет, если брешь появилась в последний момент перед нашим выходом. Тогда что-то могло пролезть внутрь, — стоял он на своем.

— Ты наслушался историй звездоходов, — произнес я. — А дальше что, скажешь, будто прошло сто лет с тех пор, как мы покинули Деметрий?

— Вполне возможно, — ответил Антон.

— Да, возможно, но нам-то какая разница? Мы живы. Это самое главное.

— Мы могли пропустить Крестовый поход.

— Не такие уж мы неудачники, — сказал Иван.

— Сомневаюсь, что прошло больше пары недель, — заметил я, ибо мне не нравилось направление, которое принял разговор. Похоже, никто из них не понимал, что все, чего мы втайне боялись, уже случилось. Никто из нас не попадет домой. Мы застряли во времени и пространстве. Все, что у нас осталось, — мы сами и люди, которых мы знаем. Имперская Гвардия стала нашим домом много лет назад.

— Есть идеи, где мы? — спросил Иван.

— Определенно не там, где должны были быть, — сказал я. — Это не Слава Императора. Здесь солнце другого цвета.

— Значит, очередное захолустье, — сказал Иван. — Кое-что никогда не меняется.

— Думаешь, мы потерялись? — отозвался Антон. В его голосе вновь появилась слабая нотка паники.

— Возможно. — Я решил немного подразнить его.

Впрочем, Иван развеял его опасения:

— Даже если так, скоро они поймут, как доставить нас домой.

— Вы видели того чертового мутанта, навигатора? — спросил Антон.

Я оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости нет ни одного из членов команды. Корабельная команда — особая порода людей. Они проводят много времени, запертые в этих дюрасталевых гробах. Они верны друг другу и недолюбливают чужаков. Хотя, конечно, Антона это мало волновало.

— Он — мутант, благословенный Империумом, — сказал Иван, хотя, судя по его виду, от этих слов неуютно было даже ему самому.

— У меня от него мурашки по коже, — продолжил Антон. — Говорят, у них на лбу есть третий глаз, вот почему они перевязывают лбы шарфами. Еще говорят, что с помощью этого глаза они смотрят в другие места и видят то, чего нет.

— Ты видишь то, чего нет, когда напиваешься в стельку, — произнес я и, посмотрев в иллюминатор, увидел, как по горгулье на корпусе карабкается крошечная фигурка. Затем она вдруг отлетела назад, словно муха, оторвавшаяся от стены и начавшая летать по комнате.

Я задался вопросом, не стал ли свидетелем далекой маленькой трагедии, с которой ничего не могу поделать. Подобное случалось не впервые в моей жизни.

Я увидел в бронированном стекле отражение лица Антона, задумчиво посасывавшего нижнюю губу. Шрам на его лбу сморщился. Моему товарищу явно было не по себе.

— То, что мы забрались в эту посудину, уже плохо, — наконец сказал он. — А теперь мы даже не знаем, куда нас занесло.

— Тебе-то это не впервой, верно? — заметил Иван.

— Думаете, на Кулаке может быть проклятие? Думаете, это он в ответе за случившееся? Те жрецы не слишком обрадовались, когда мы забрали его.

В иные времена я бы рассмеялся в лицо за такие слова, но после Велиала мне довелось повидать слишком много странных вещей. Всем нам. Я не сводил глаз с дрейфующего члена команды, который вновь прикреплял себя к тросу. Возможно, он нарочно ушел в дрейф, чтобы лучше изучить секцию корпуса. В любом случае у меня отлегло от сердца.

— Думаешь, что проклятие жреца-еретика сильнее благословений на нашем корабле? — спросил Иван. — Он столь же священен, как «Гибельный клинок», и прослужил Императору столько же, сколько и «Старая десятка».

Похоже, его слова заставили Антона поразмыслить.

— Нет, думаю, что нет.

— Вот и хорошо, — сказал Иван.

От меня не укрылась злоба в его голосе, и я заподозрил, что он чувствовал себя не лучше Антона. Просто удачнее это скрывал.

— Не волнуйтесь, мы вернемся домой целыми и невредимыми, — произнес я. И так тихо, что этого никто не услышал, добавил: «Когда-нибудь».

Глава 4

— Лорд Аштериот, — произносит Силерия, — вам стоит кое на что посмотреть.

Я гляжу на нее, смертельно устав от бренности бытия.

— Я уже смотрю на тебя, — говорю я.

Она улыбается, заслышав комплимент.

— Мы засекли корабль.

— Эльдары? — спрашиваю я, невольно задаваясь вопросом, сколько врагов уже нашло меня. Какую ошибку я допустил, если они выследили меня так быстро?

— Люди, — отвечает она. — Они вышли из точки перехода в реальное пространство пару часов назад.

— Торговое судно? — говорю я.

Это кажется самым вероятным объяснением. Я знаю, что планета не входит в состав какого-либо человеческого политического блока в этой части Галактики.

— Энергетический профиль соответствует военному кораблю, лорд, — говорит она.

— Всего один? Не флот?

Она кивает:

— Возможно, разведчик. Он не движется в глубь системы и удерживает позицию возле точки перехода.

— Думаешь, это часть передовых сил?

Я прокручиваю вторжение в голове. Пока мы захватывали этот мир, по отслеживаемым нами каналам никто не посылал сигналов о бедствии, а мы не могли упустить ничего, что передавали бы примитивные человеческие системы связи. Я знаю, что у них не было и псайкеров, так называемых астропатов, которых в своей глупости использовали люди.

— Энергетический профиль довольно необычен, — говорит она, протягивая зрительную панель.

Я сразу понимаю, что она имеет в виду.

— Очень слабое излучение для военного корабля подобных размеров. Он поврежден. Вероятно, отбившийся от флота или выживший, которого прибило сюда варп-штормом.

Она снова кивает, и я холодно улыбаюсь.

— Собирай флот, — приказываю я. — Нужно взглянуть на этот нежданный трофей.


— Могло быть хуже, — заметил Дрейк, сидевший в одном из массивных кожаных кресел в каюте Махариуса. Лорд верховный командующий сидел с другой стороны стола, на котором стояла регицидная доска. Никто не прикасался к фигурам много часов кряду.

— Ты подразумеваешь, что мы могли погибнуть, — сказал Махариус.

Его лицо было мрачным, и мне казалось, что я знаю причину. Он ничего не мог сделать, ремонт крупного военного корабля выходил за пределы его компетенции. Он был таким же беспомощным, как все остальные, и это ему совершенно не нравилось.

— Я хотел сказать, что все действительно могло быть хуже, — терпеливо сказал Дрейк. Он выглядел как человек, куда больше привыкший ждать, чем сейчас Махариус. Впрочем, я понимал, что дело не только в этом. Махариус мог быть невозмутимым, как каменный идол, когда ожидал вестей с поля битвы. В такие времена он никогда не терял самообладания. То, что происходило с ним сейчас, было для меня в новинку.

— Я должен как можно скорее доставить груз на Славу Императора, — сказал Махариус.

— Согласно хронометрам, мы пережили очень незначительное временное смещение, — произнес Дрейк. — Как только ремонт закончат, мы сразу отправимся в путь. Мы не потеряем много времени.

— Это если команда определит наше местоположение и проложит курс домой, — сказал Махариус. — Во время выхода что-то пошло совсем не так.

Вот оно — то, о чем думал каждый из нас. Что-то пошло не так, и никто не знал, что именно. Случись это на поле боя, Махариус с пониманием отнесся бы к задержкам. Здесь же мы были просто разумным грузом.

Я никогда не переставал думать о том, насколько уязвимы звездолеты. В случае если навигатор спятит, погибнет или будет выведен из строя, домой корабль не вернется. Ни один здравомыслящий человек не сможет смотреть в варп и прокладывать для корабля путь сквозь эту странную подвселенную. Благодаря этому факту Дома навигаторов и стали одной из величайших сил в целом Империуме. Вполне возможно, что без них Империума вовсе не существовало бы. Как армии смогут перемещаться без звездолетов?

Над столом с мерцанием появилась гололитическая проекция, отображавшая вид на мостик корабля.

Один из вахтенных офицеров вдруг поднялся из-за предсказательного алтаря и что-то сказал капитану, который сперва отдал приказ подчиненному, а затем обратился к Махариусу:

— Лорд верховный командующий, докладываю, что мы принимаем многочисленные сигналы приближающихся кораблей. Это ксеносы.

— Враждебные? — спросил Махариус, однако все понимали, что вряд ли у них могут быть дружеские намерения.

— Судя по всему.

— Мне потребуется доступ к командным подсетям корабельного вокса, — произнес лорд верховный командующий. — И немедленно.

Капитан кивнул. Махариус подошел к алтарю и вывел на экран чертежи корабля. Зная его, я не сомневался, что он запомнил их раньше, однако сейчас ему нужно было взглянуть на них снова. Он вставил в ухо комм-бусину и опустил микрофон, и в этот миг на корабле зазвучали сирены.


Наши корабли по изящной спирали выходят из системы в сторону контакта. Я сижу за штурвалом и смотрю в зрительный кристалл. Вокруг меня гудят древние источники энергии. Члены команды заняты своими обязанностями в продолговатом овальном зале и в красноватом освещении кажутся окровавленными фантомами. На мгновение я задумываюсь о красоте сложных механизмов, которые сохраняют мне жизнь и направляют по лику пустоты.

Человеческий корабль остается неподвижным, его энергетическая сигнатура остается прежней. Кажется, он просто ждет, подначивая нас подойти ближе. Может, это ловушка? Может, он просто притворяется поврежденным, чтобы втянуть нас в бой? Профиль корабля выглядит достаточно мощным, чтобы он мог бросить нам вызов, если бы был в подходящем для этого состоянии. Это боевой корабль, массивный и вооруженный целыми батареями примитивных, но разрушительных орудий.

Я оцениваю шансы своего флота. Даже будь вражеский корабль полностью готов к бою, наших судов хватило бы, чтобы одержать победу. Я в этом не сомневаюсь. И тем не менее мне не по себе. Вселенная вновь преподносит мне нечто похожее на подарок. И вновь я задаюсь вопросом, какая ложь скрывается под маской реальности. Я отбрасываю сомнения. Даже если человеческий флот и появится из заселенных демонами пустошей, по которым те имеют глупость путешествовать, мы просто отступим.

Никакой реальной угрозы нет. Я приказываю встать в атакующий строй.


— Сколько ксеносов? — спросил Махариус. В его голосе не ощущалось ни напряжения, ни какого-либо признака беспокойства. Он делал то, ради чего родился. Чувство спокойной уверенности исходило от него, подобно теплу от костра.

Мы переместились на мостик. Все время, которое мы шли туда, Махариус продолжал переговариваться с командирами своего охранного полка, размещая их в критически важных точках и готовя к отражению абордажа. По всей видимости, он не сомневался в том, где находились наилучшие позиции для обороны. Он оказался практически полностью прав.

— Дюжина кораблей, лорд верховный командующий, — ответил капитан. — Ни один не превышает и половины наших размеров, но в случае с ксеносами это ничего не означает. Они могут обладать огневой мощью, сравнимой с линейным имперским кораблем, и нести количество воинов, равное нашим объединенным силам.

Махариус на кратчайший миг нахмурился:

— Наши орудия готовы?

— Пустотные пушки и главные батареи заряжены. Будь у нас еще несколько часов, мы смогли бы просто совершить прыжок из системы и избежать конфликта. Основной ремонт почти завершен.

— Что насчет вашего навигатора — он определил позицию и нужный курс?

— Он работает над этим.

— Возможно, вам стоит сказать, чтобы он работал немного усерднее.

— Конечно, лорд верховный командующий.

Дрейк внимательно изучал мигающие над алтарями руны.

— Эти корабли принадлежат эльдарам.

Капитан отдал приказ одному из членов команды. В воздухе зависло полупрозрачное изображение длинного, похожего на акулу судна, чьи плавные очертания совершенно не походили ни на один известный человеческий корабль. Картинка мерцала и смещалась, пока в ней возникало все больше эльдарских кораблей. Они немного отличались друг от друга, но явно были продуктом одного чуждого нам разума. Корабли как-то странно мигали, как будто не полностью присутствовали в реальном пространстве. Время от времени они и вовсе смазывались и становились почти полностью невидимыми на фоне тьмы, из-за чего у наших ауспиков возникали проблемы с определением их местоположения.

— Расскажи мне о них, — обыденным тоном произнес Махариус.

— Они — самые порочные и омерзительные создания, жаждущие порабощать и пытать своих жертв. Они обитают вне света Императора. Они — наши исконные враги.

Махариус прищурился:

— Поработители. Значит, стоит ожидать абордажа.

— Сначала они попытаются лишить нас хода, — сказал Дрейк. — Уничтожить двигатели, обрушить пустотные щиты, подавить орудия.

— Значит, работы у них будет немного, — не без мрачного юмора заметил Махариус.

— Это так. — Мгновение казалось, будто Дрейк колеблется.

— И?.. — подсказал Махариус.

— Что «и»?.. — ответил Дрейк.

— Мне показалось, ты хотел что-то добавить.

— Лучше не дать захватить себя живьем, — признался Дрейк. — Эти существа известны своими ужасающими пытками. Они доставляют им удовольствие.

Судя по тону инквизитора, он имел представление об их жестокости, и это делало его слова еще более пугающими.

— Если они хотят взять нас в плен, сначала им придется захватить корабль, — произнес Махариус. — А если так, мы покажем, что это очень непросто.

В его голосе, как обычно, не чувствовалось ни толики сомнения.

— Поднимемся на командную палубу и поглядим, сможем ли немного поторопить наших флотских соратников.


Мы уже в пределах их видимости. Я приказываю зрительному кристаллу дать полное увеличение, и человеческий корабль резко вырастает в размерах, становясь горой из металла на бархатном фоне вечной ночи. Он так же уродлив, как прочие человеческие творения, и я снова поражаюсь Вселенной, позволяющей их виду не только существовать, но и, как ни странно, процветать.

Конечно, она не безразлична. Давным-давно космос показал, насколько жестоким может быть, и все же… то, что он позволяет подобным существам жить, только доказывает, что он начисто лишен чувства прекрасного.

Посмотрите только на это творение рук человеческих. Даже самое неодаренное дитя эльдаров создало бы куда более красивый корабль. Он похож на глыбу из металла, покрытую статуями горгулий и утыканную орудиями. Его очертания грубы, словно дубина гульбака. Возникает впечатление, что люди настолько сильно боятся космоса, что чувствуют потребность прятаться от него за пугающим, по их мнению, обличьем. Таким кораблем можно напугать лишь детишек. Люди совершенно не понимают, что по-настоящему опасному существу нет необходимости показывать, насколько оно опасно.

Корабль кажется поврежденным. Толстая броня покрыта выбоинами и выглядит так, будто ее полоснули когти исполинского существа, сдирая по пути целые полосы металла. Я вижу мерцание света там, где бреши заваривают примитивными сварочными аппаратами.

— Он не похож на ловушку, — говорю я и ловлю на себе взгляд Силерии.

— Скорее похож на неудачную попытку изваять скульптуру, — отвечает она, и мы оба хохочем.

— И тем не менее он хорошо вооружен, — отсмеявшись, говорю я.

— Что он тут делает? — спрашивает она. — На нем символы человеческого Империума. А им не следовало находиться ближе сотни световых годов от этой системы.

— Вне всяких сомнений, очередная волна иммиграции, — произношу я. — Варвары снова двинулись в путь, выискивая новые миры для покорения.

— Но почему здесь, почему сейчас?

Ее слова эхом отражают мои собственные мысли, плавающие в подсознании разума. Она задается вопросом, может ли появление корабля быть как-то связано с нами, или это просто случайность. Солипсизм — слабость всех эльдаров. Мы полагаем, будто Вселенная вращается вокруг нас. Конечно, более умные из нас отлично это осознают.

— Полагаю, вскоре мы все выясним, — говорю я. — Как только мы захватим новых рабов и попируем их агонией.

— Жду с нетерпением, — произносит она, поднимая на меня глаза и облизывая губы.


Двигатели корабля заработали с едва ощутимой вибрацией, и мы вновь обрели ход. Члены команды без устали трудились несколько часов кряду, и, похоже, их усилия были в конечном итоге вознаграждены.

Астронавигатор оторвался от карт и, отложив астролябию, огляделся по сторонам так, будто лишь только что заметил кипящую вокруг него деятельность.

— Капитан, думаю, генераторы корабля смогут подать достаточное количество энергии для совершения прыжка.

— Сколько займет путь до точки входа и как далеко она находится?

— Около половины имперской астрономической единицы, — ответил астронавигатор. — Дорога займет не больше двух часов, но в таком случае мы окажемся на сходящемся курсе с ксеносами.

Похоже, капитан и сам успел провести в уме те же расчеты.

— К тому времени эльдары настигнут нас. Нам все равно придется сражаться.

— Начинать предпрыжковые приготовления? — спросил навигатор.

Капитан не стал оглядываться на Махариуса.

— Да, — уверенно ответил он.

— Осталось только пережить следующие часы, — произнес Дрейк. — И надеяться, что корабль не получит новых повреждений до прыжка.

Махариус разглядывал вражеский корабль на экране так, словно тот был лицом врага.

— Ксеносы, — сказал он. — Неужели мы так далекоот имперского космоса?

Навигатор бросил на него взгляд:

— Мы в сотне световых годов от границ сегментума Пацификус.

— Они очень близко к зоне проведения Крестового похода, — отметил Дрейк, очевидно, следуя за ходом размышлений Махариуса.

— Скорее всего, разведчики, подосланные следить за нами, — сказал он.

— Кто знает, как думают ксеносы, — отозвался Дрейк. — Может, они просто проводят здесь набег или же объединяют набег с разведкой.

— С ними нужно разобраться, — произнес Махариус.

— Безусловно, — согласился Дрейк.

Ни один из них не сомневался, что они доживут до того момента, когда это произойдет. Что же касается меня, то я не был в этом так уверен. Мне ничуть не нравились хищные плавные очертания приближающихся кораблей.


Я всматриваюсь в зрительный кристалл. Человеческий корабль пришел в движение. Похоже, его двигатели все же восстановили. Он до сих пор кажется громадным, уродливым и неповоротливым, но теперь в нем есть нечто угрожающее. К дюрасталевому корпусу цепляются горгульи, будто готовые ринуться в битву. Из портов выдвигаются изрытые шрамами жерла примитивных пушек. Они пульсируют энергией, вне всяких сомнений, готовясь к сражению.

Силерия глядит на меня в ожидании решения. Готовность читается в каждом изгибе ее тела. Она похожа на гончую, натягивающую поводок, чтобы наброситься на добычу. Она проводит языком по пухлым губам. Ее зрачки расширились, дыхание стало едва ощутимым. Она думает о том, как будет пировать болью команды, когда мы возьмем на абордаж вражеский корабль. Конечно, если я так решу.

Принятие решения редко бывает таким простым. Каким бы примитивным ни казалось имперское судно, предсказания и его грубые очертания свидетельствуют о разрушительной мощи. Корабль отремонтирован и на ходу. Я ни на секунду не сомневаюсь, что мы сможем одолеть его, но при этом и сами понесем немалый урон. Стоит ли рисковать, когда конечная цель так близка? Через пару дней врата откроются…

— Лорд Аштериот, человеческий корабль меняет траекторию. Выходит на атакующий курс, — произносит кормчий.

Я улыбаюсь, потрясенный и удивленно-обрадованный высокомерием людей, тем, что они осмелились первыми напасть на нас вместо того, чтобы в ужасе бежать, пока у них есть такая возможность. И принимаю окончательное решение. Мы не побежим от слабаков, только если все обстоятельства не обратятся против нас.

— Приказываю флоту атаковать, — говорю я. — Проучим этих обезьян. Готовьте «Пронзатели»! Возьмем их на абордаж и захватим свежих рабов для Темного Пиршества.


Корабль вновь содрогнулся от попаданий. Где-то вдалеке взвыл генератор, угрожая перегрузиться. Мне показалось, или и впрямь запахло озоном? На мостике кипела бурная деятельность. Офицеры выкрикивали приказы в вокс-коммуникаторы и передавали доклады с орудийных батарей и башен. Инженеры орали на техническом канте, произнося непонятные катехизисы. Капитан напряженно слушал, время от времени отдавая приказания, которые члены команды тут же со всех ног бросались исполнять.

Я оглянулся на Антона и Ивана. Мы стояли подле командиров вместе с остальными телохранителями в зеленой форме, однако оставались вне пределов слышимости. Махариус, Дрейк и прочие, казалось, были слишком увлечены подготовкой к близящемуся абордажу, чтобы обращать на нас внимание.

— Они бьют слишком сильно, если хотят взять нас в плен, — заметил Антон.

— Тебе откуда знать? — спросил я. — Может, они стреляют по генераторам щитов.

— Ба, да ты у нас эксперт по межкорабельным сражениям, — не остался в долгу Антон. — Когда ты успел вступить в Имперский Флот?

— Когда твои мозги сжались до размеров ореха.

— Скоро будем убивать ксеносов, — сказал Иван, и сервоприводы в его пальцах взвыли.

— Жду не дождусь, — с иронией, сквозящей в голосе, сказал Антон. — Я так ждал отдыха на Славе Императора, что это просто должно было случиться. Доверь парням из флота что-то несложное, вроде прыжка, и будь спокоен, что они и здесь накосячат. И если бы они просто доставили нас не в то место, так нет же! Они умудрились забросить нас прямиком в осиное гнездо поработителей, обожающих пытки. Когда-нибудь я лично поблагодарю их за это. Своим штыком.

— Не бойся, — сказал Иван. — Я не дам взять тебя в плен.

— А кто за тобой присмотрит? — ответил Антон.

— Лев, — без раздумий произнес Иван.

Я посмотрел на изображение корабля эльдаров. Он одновременно выглядел зловещим и странным. Насколько же чувствительны были те, кто построил нечто подобное? Мне говорили, что в космосе размеры, форма и структура корабля не имеют значения, пока его корпус способен выдержать ускорение. Если все действительно обстояло именно так, то это не говорило ничего хорошего ни о строителях кораблей, ни о существах внутри них.

Дрейк, прищурившись, внимательно разглядывал вражеский корабль. Интересно, о чем он думал. Сомневаюсь, что инквизитор боялся, но он не казался особенно довольным.

Махариус продолжал принимать доклады и спокойно отдавать приказы. Временами он тоже бросал взгляд на приближающиеся корабли, как будто пытаясь по одному лишь виду определить их истинные намерения. Иногда Махариус о чем-то спрашивал капитана, и тот напряженно ему отвечал.

Он сцепил пальцы и закрыл глаза. Корабль стал для него полем боя, и он принялся расставлять свои войска согласно придуманному им плану.

— Один час до прыжка, — сказал астронавигатор.

Даже я понимал, что это слишком долго. Нам не сбежать.


Человеческий корабль все ближе. Зрительный кристалл глядит на него не отрываясь, поэтому расстояние как будто не становится меньше. Изменяются только векторы авгурных антенн, которые удлиняются, чтобы отразить увеличивающуюся скорость судна, и темнеют, показывая подготовку его двигателей к бою.

Точки на доске отображают наши собственные корабли, ускоряющиеся в атакующем строе и готовящиеся пройти на бреющем полете над военным кораблем, чтобы размягчить его оборону перед абордажем.

В кристалле я вижу, как в орудийных портах вражеского корабля нарастает свечение. Меня пробирает дрожь возбуждения. Один меткий выстрел способен уничтожить мое судно или просто убить меня, пощадив сам корабль. И что с того? Это будет не первая моя смерть. Гомункулы всегда могут воссоздать меня, если уцелеет хоть крошечная моя часть. Впрочем, для начала им понадобится отыскать эту часть, и даже если она найдется, кто по своей воле отдает себя в руки мастеров боли?

По коммуникационным каналам полились доклады. Наши корабли открывают огонь, осторожно, расчетливо, целясь в орудийные системы и генераторы пустотных щитов. Они хотят не уничтожить нашего противника, но обезвредить его вооружение и защиту. Корабль и вся его команда — приз, поэтому они не желают причинять чрезмерно сильный вред нашей будущей собственности.

Врага же подобные соображения не останавливают. Он стреляет из мощных примитивных орудий. Клинки энергии пронзают пустоту; полосы пламени, что ярче звезд, ищут наши корабли, которые даже сейчас стараются уйти из-под траектории огня, скрывая свое местоположение от противника под темной дрожью теневых полей.

Наблюдение за боем в лишенных воздуха глубинах космоса также способно доставить определенное удовольствие. Есть некая стремительная красота в изменении векторов на столе, в зловещем блеске плазменных следов в бескрайней мгле, в неспешно вращающихся звездах, что взирают на сражение холодными очами вечности.

Говорят, такие бои слишком далеки и обезличенны, чтоб получать от них истинное наслаждение. Им недостает экстатической связи хищника и жертвы, головокружительной, дурманящей агонии добычи, сраженной клинком. Ни один эльдар не может наслаждаться космическими сражениями так же, как круговоротом схватки.

Я отдаю приказ подойти ближе. Хочу высадиться на этот корабль гордецов и заставить его команду страдать. Хочу заглянуть в глаза умирающей в муках жертве.

Я приказываю Ялмеку занять мое место за штурвалом. Мне предстоит возглавить абордажную партию. Я выжидающе улыбаюсь, направляясь к своему «Пронзателю».

Глава 5

Я стою на абордажной рампе «Пронзателя», окруженный личной стражей. Мои воины скалятся, готовясь к яростной радости битвы. Мое лицо остается холодным и отстраненным, как подобает лидеру, но в глубине души я понимаю их чувства, ибо ощущаю то же самое.

Мысленно я представляю перипетии межкорабельного боя. Вижу, как наши корабли вращаются, кружат и уклоняются, будто туча ос, жалящих бегущего саблезубого тигра. Одни целятся в орудия, другие — в сенсорные глаза, третьи ныряют, вертятся и кружат, отвлекая людей, дабы те задавались вопросом, откуда последует смертельный удар. Их усилия служат лишь ради подготовки абордажа, ради стремительного и упоительного пуска «Пронзателей», которые понесутся к вражескому судну.

Я представляю, как наш штурмовой катер несется к вражескому кораблю, похожий на гладкий осколок кристалла, брошенный по траектории, которая приведет к неизбежной победе.

Предсказательное сканирование выявило слабые места в корпусе вражеского корабля. Их сопоставили с данными о других атаках на похожие человеческие судна, содержащимися в кристаллах памяти, которые загрузили в биосистемы моих боевых доспехов. Когда мы проникнем внутрь, их вновь сравнят с реальной планировкой корабля, что обеспечит нас приблизительными картами, которые укажут путь. Полдюжины групп отправятся из точек вхождения сеять ужас среди человеческой команды и наносить хирургически-точные удары по ее обороне.

Наша цель — арсеналы и силовые ядра корабля, захватив которые, мы сокрушим человеческое сопротивление. Само судно ляжет в беспомощный дрейф, чтобы мы смогли уничтожить его в любой удобный момент. Я опускаю на голову шлем и только тогда позволяю себе улыбнуться. Вот ради чего я живу — дабы вновь доказать превосходство в горниле битвы.

Я чувствую горечь. Конечно, это просто люди. В победе над ними нет славы, они для меня не более чем неприхотливая подпитка. И все же это лучше, чем ничего.

По «Пронзателю» прокатывается слабая дрожь, когда корабли состыковываются. Мы выпускаем абордажные шипы. Наружные резаки приступают к работе, чтоб открыть нам путь внутрь человеческого корабля через воздушные шлюзы, его слабейшую точку.

Я окидываю взглядом своих последователей — все в таких же доспехах, как у меня, все готовы к грядущему бою. Ряд за рядом воины ожидают прыжка в брешь. Они приветственно поднимают оружие.

Наконец корпус судна поддается. Массивный зев входного отверстия, похожий на рог пиявки, расширяется достаточно, чтобы мы увидели внутренности корабля. Я улавливаю странные запахи чужого воздуха, пронизанного феромонными следами незнакомых эмоций, слабейших восхитительных намеков на былые страдания, которые, вероятнее всего, остались после старых сражений и недавних инцидентов.

Я ныряю в брешь, и меня обволакивает едва уловимый аромат человеческих жизней и чувств.


После долгих напряженных секунд ожидания корабль в конце концов содрогнулся. Казалось, будто сквозь гигантский корпус прокатилась ударная волна от землетрясения.

— Лорд Махариус, — сказал капитан. — Корпус пробили. Ксеносы взяли нас на абордаж.

Махариус улыбнулся:

— Значит, мы вступим с ними в бой.

— Делайте все, что сочтете нужным, лорд верховный командующий, — ответил капитан, не сводя глаз с тактических экранов. — Я должен оставаться здесь, чтобы следить за общим ходом сражения. Вон в тех шкафчиках аварийные скафандры. Пожалуйста, возьмите их. Вы можете оказаться в месте, где наши системы жизнеобеспечения дали сбой.

Махариус бросил на нас взгляд:

— Время убивать ксеносов.

Я в последний раз проверил дробовик и приготовился к бою.


Облачиться в скафандры оказалось плевым делом — мы просто залезли в герметичную броню из шкафчиков и водрузили на головы шлемы с аппаратами дыхания. Все согласно давнишним тренировкам. Махариус подключился к каналу связи. Войска уже ждали наготове, но пока он не отдавал приказов. Зная его, я мог сказать, что это наверняка часть какого-то плана.

Мы миновали коридоры за командным уровнем и спустились по гравишахте в глубь корабля. Все это время Махариус без устали произносил приказы по комм-сети, говоря нашим войскам, чтобы они оставались бдительными и что ждать осталось недолго.

Что бы он ни собирался сделать, я надеялся, что это произойдет как можно скорее. Ксеносы без видимого сопротивления продвигались в самое сердце корабля. Едва эта мысль посетила мою голову, как Махариус со спокойной уверенностью сказал:

— Начать контратаку.


Человеческий корабль неказист — склепанные вместе листы металла, примитивные механические системы, которые отражают упрощенное видение людьми Вселенной. Освещение мигает. Огромные сирены разносят пульсирующий рев по всему кораблю, наверняка предупреждая людей, что враг уже на борту.

Я несусь по серому стальному коридору, следуя по карте, в окружении своих воинов. Они жаждут встретиться с добычей, урвать свою толику славы пред взором командира и повысить тем самым статус среди моей свиты, затмив соперников. Конечно, в итоге все они хотят занять мое место, но в этот миг вечности они вынуждены стремиться к моему расположению, чем я, как все прочие лидеры эльдаров, пользуюсь в своих целях.

Впереди нас опускаются массивные металлические двери, но они достаточно просты, чтоб мы без усилий преодолели их. Из коридора перед нами выходит первая группа людей. Они оборачиваются, заметив нас, их собачьи черты искажены страхом. Они глупо тянутся за оружием.

Я прыгаю вперед. Вращающиеся клинки отрубают головы, разрубают позвоночники и отсекают конечности прежде, чем мои ноги касаются палубы. Я перекатываюсь вперед, проходя под линией огня своих телохранителей, которые выкашивают оставшихся людей.

Хорошо. Пока мое присутствие сдерживает их. Ни один не решается усладиться агонией. Они прилагают все усилия, чтоб просто устранять преграды между нами и нашими целями, что также хорошо, ибо позже, когда мы захватим корабль, времени для пиршества у нас будет в достатке.

Мы мчимся дальше, к ядру корабля, к месту, где находятся примитивные двигатели. Впереди появляется все больше солдат. Я рублю их на куски так, чтобы насладиться узором из брызжущей на стены крови.

Обычно я не отношусь столь расточительно к будущим рабам, но позади нас лежит целый мир, а этих примитивов не больше пары тысяч. Я могу дать выход своим презрению и отвращению, не думая о цене.

Я слушаю поступающие по каналам шлема доклады. Силерия сообщает мне о слабом сопротивлении. Баэль заявляет, что люди слишком напуганы, чтобы сражаться. Та же история на всем корабле. Думаю, мы напали столь неожиданно, что люди попросту не успели организовать сопротивление, но мне это не нравится. Что-то здесь нечисто. Я велю группе Манали оставаться в резерве, игнорируя разочарованное ворчание. Меня не волнует, как сильно ей хочется заполучить трофеи, она должна подчиняться приказам или быть готовой к последствиям. Я не позволю примитивам застать меня врасплох.

Едва я успеваю подумать об этом, как слышу позади крики и звуки боя. Похоже, нам все же решили оказать сопротивление.

Из коридоров вырываются солдаты в зеленых мундирах и с символом в виде какой-то золотой кошачьей головы. Они не похожи на людей в форме попроще, которые, как я теперь понял, были слугами, или корабельной командой, или и теми и другими. Они открывают плотный шквальный огонь из лаз-винтовок.

Я ныряю в дверной проем, по пути обдумывая то, что здесь происходит. Возле меня в слабеющем ливне огня падает Дракин, его броня расколота, раскалившийся от жара кристалл горит зеленоватым химическим сиянием.

По каналам связи потекли доклады. Теперь все наши силы встретили сопротивление. То, что все это случилось одновременно, вряд ли совпадение. Где-то на борту корабля есть разум, который имеет хотя бы примитивное понятие о тактике.

Судя по местам, откуда идут доклады, он определил наши вероятные цели и решил дать нам продвинуться в глубь судна, прежде чем организовать реальную оборону. Если дело в этом, то логично, что его войска зашли к нам в тыл, чтобы отрезать пути к отступлению. Возможно, я переоцениваю монкейский разум противника, но лучше уж так, чем угодить в ловушку, из которой нет выхода.

Я отправляю несколько отрядов в тыл, чтоб расчистить путь, а остальным силам велю начать обход с флангов противостоящих нам животных. Оставляю здесь пару отрядов для создания иллюзии, будто мы всерьез пытаемся пробиться, пока на самом деле окружаем их.

Этим примитивам никогда не сравниться с Эльдарами в мобильности. Мы обязательно прорвемся, все, что для этого нужно, — сконцентрировать огневую мощь там, где люди слабее всего. Скоро мы захватим корабль.


Мы направлялись на те уровни, где наши войска уже вступили в сражение, и вышли к широкой открытой рампе, усеянной трупами членов команды. На многих остались следы ужасных увечий. Среди тел высились зловещие фигуры чужаков, походящих на тощих людей с ненормально удлиненными головами. Секунду спустя я понял, что это просто шлемы.

Чем-то они походили на насекомых. Можно было предположить, что их движения быстры, но прерывисты, механически точны, словно у богомолов. Это оказалось не так. Они двигались с ошеломительной точностью и изяществом танцоров.

Их было относительно немного, и они столкнулись с целой ротой охраны Махариуса, но это их не остановило. Они не побежали. Напротив, они прыгнули вперед, будто хищные звери. Их оружие практически не издавало звуков, но люди падали с содранной кожей, с блестящими в ранах костями, с вырывающимися из глоток мучительными воплями. Наверное, попадавшие в них снаряды были отравленными. Возможно, это оружие спроектировали для причинения максимальной боли, и до сих пор я не видел, чтобы люди так страдали.

— Всем держать строй! — взревел Махариус.

Мы заняли позиции. Когда лорд верховный командующий отдает приказ, ты подчиняешься, неважно, какая ужасная смерть тебе грозит.

Эльдары ринулись к нам. Мы разом открыли заградительный огонь, который заставил их откатиться назад, ища укрытия в дверных проемах и коридорах. Из наших рядов донесся нестройный радостный крик. Махариус не обратил на него внимания.

— Первое и девятое отделение, прикрываете фланги. Сейчас они ударят оттуда.

Едва он отдал приказ, я вновь услышал пальбу. Эльдары быстро перегруппировались и с поразительной скоростью и беспощадностью атаковали с других направлений.

Махариус прокричал приказ, успокаивая ребят, и послал на правый фланг Гробовщика, Антона и еще одно отделение. Я задался вопросом, увижу ли их снова. Махариус продолжал говорить по комм-каналу, приказывая ротам и отделениям занимать новые позиции, общаясь с командирами отрядов, интересуясь общей обстановкой на корабле, бросая приказы и слова поддержки солдатам вокруг себя.

Я держался рядом с ним и даже после всех прожитых вместе лет поражался его самообладанию. Я крепко сжимал в руках дробовик и всматривался вперед, на случай если эльдары вдруг попытаются атаковать с фронта. Для меня происходящее вообще было лишено смысла. Кругом творился полнейший хаос.

Внезапно на нас ринулась новая волна. По отдельности каждый ксенос мог сравниться с десятком гвардейцев, и они сражались с плавной стремительной жестокостью, постоянно испытывая наши позиции в поисках слабых мест. Когда казалось, что мы обратили эльдаров в паническое бегство, они тут же разворачивались и бросались в бой с удвоенной яростью. Они скрывали уловки внутри уловок, обманы внутри обманов.

Убить эльдара было крайне тяжело. Мы располагали численным превосходством, а еще у нас был Махариус. Этого должно было хватить, но почему-то бой давался нам совсем непросто.

Когда поступали доклады о вражеских контратаках, Махариус приказывал солдатам выдвигаться им навстречу и подавлять их. Он успевал не только отправлять подкрепления к нашим силам, вступившим в бой, но и высылать отряды на фланговые позиции. Казалось, он инстинктивно понимал, что замышляли эльдары, и знал, как с ними справиться.

Спустя некоторое время я заметил на его губах мрачную усмешку и понял, что сейчас он наслаждается. Эти залитые кровью коридоры были для него игровой доской, и он нашел испытание, достойное своих талантов. То, что на кону стояла его жизнь, а также все наши, его не волновало. На мгновение он оторвался от созерцания и оглянулся на Дрейка.

— Как у нас дела? — спросил инквизитор.

— Ксеносы постоянно движутся, — ответил Махариус. — Они используют мобильность, чтобы проверять нас, наносить удары и искать уязвимые места. Они слишком самоуверенны и не привыкли, чтобы их превосходили в маневренности. Я выстраиваю многомерную сеть, окружая их слоями своих сил, и направляю солдат туда, куда они хотят нанести следующий удар. Я оставил пару слабых мест, чтобы те не осознавали, что происходит. Они испытывают к нам только презрение и полагают, будто ведут бой на своих условиях. Я сражу их до того, как они поймут, что проиграли. Недооценив нас, они победили самих себя.

Он говорил это с привычной убежденностью, и я верил ему. Для Махариуса война, кроме стратегии и тактики, была также вопросом психологии. Он заглянул в разумы ксеносов и понял их, по крайней мере ту часть, которая отвечала за сражения, и это было все, что ему требовалось знать. Их оценка его умений была нелестной, однако для него это ничего не значило — просто очередной фактор в беспристрастных уравнениях боя, преимущество, которое подарит Махариусу победу.


Я был прав. Люди не могут сравниться с нами в мобильности. Но я не принял в расчет то, что им это и не нужно. Они полагаются на численное превосходство. Я направил силы по альтернативным путям, но, куда бы мы ни шли, люди уже ждали нас. По всей видимости, противостоящий нам монкей определил самые вероятные векторы нашей атаки и расставил там свои войска.

Будь люди способны перемещаться чуточку быстрее, они бы одолели нас. Однако мы пока держимся, хоть постепенно и увязаем в стычках.

Я вижу, как осознание этого факта начинает просачиваться в разумы последователей. Они перестали перебрасываться шуточками и угадывать, скольких рабов пленят и поглотят. Они начинают воспринимать битву всерьез. Для них она уже не развлечение. Они начали отвечать с растущей агрессией, тратить меньше времени на мелкие жестокости и унижения, которые любили причинять противникам, и стараются теперь просто убивать их. В этом они очень хороши.

Мне любопытно, кто же это организовал. Могли ли люди быть в чем-то сродни оркам, обладающим инстинктивным пониманием боевых действий?


Иногда мы сражались в тишине. Иногда вопли обреченных душ подсказывали нам, что ксеносы пытают очередную жертву. На своем веку я сражался со многими врагами, как людьми, так и ксеносами. Я даже имел дело со слугами Хаоса, но не думаю, что ненавидел кого-то из них так же, как этих эльдаров. К врагам Императора я обычно относился просто как к врагам Императора и убивал их — иногда хладнокровно, иногда ведомый яростью и страхом, что охватывают человека в бою. Но в этих ксеносах было нечто невыразимо омерзительное.


Я слушаю доклады. Теперь люди сражаются в полную мощь, и мои воины начинают сталкиваться с куда более ожесточенным сопротивлением. Командиры по-прежнему говорят уверенно, но происходящее нравится мне все меньше и меньше. Мои войска до сих пор не выполнили ни одной поставленной задачи. Весь этот корабль превращается в одну огромную ловушку, а нас постепенно оттеснили от изначального направления атаки.

Наверное, во избежание дальнейших потерь нам лучше отступить и уничтожить людей издалека. Я допустил ошибку, позволив жажде убийства взять над собой верх. Теперь я это понимаю.

Внезапно я улавливаю неподалеку слабый феромонный след чего-то, чего не ощущал уже очень долгое время. Запах чего-то иного, чем просто человека, запах существ, которые были достойными врагами, намного лучше способных переносить мучения. Я чую запах космического десантника. Возможно, это объясняет наши затруднения. В таком случае есть простой способ с этим покончить. Нужно только найти и убить его.

Глава 6

Мы продвигались по коридорам, одно отделение за другим.

Вдалеке я слышал крики и стрельбу. До меня доносились запах горящей плоти и странный пряный аромат, совершенно мне не знакомый. В происходящем не было смысла. Я не понимал ничего, кроме казавшихся случайными перипетий боя.

Махариус продолжал отдавать приказы, на ходу расстреливая и рубя врагов. На нас налетела очередная волна эльдаров, более многочисленная и яростная, чем предыдущая.

— Держать строй! — прокричал он. — Скоро прибудет подкрепление.

Я молился, чтобы Махариус был прав. Эльдары бились как демоны, прорубаясь сквозь роты гвардейцев в зеленых мундирах. Эти ксеносы отличались от остальных, они были еще быстрее и опаснее и, похоже, обладали даже большей извращенной жестокостью.

Я до ужаса боялся сцепиться с ними врукопашную. Рана все еще болела, достаточно, чтобы замедлить мои движения в критически важный момент. Если Махариуса одолевал такой же страх, то он не подавал вида. Он спокойно отдавал приказы, и, словно из ниоткуда, в бой бросались все новые отряды, ловя эльдаров под перекрестный огонь и подавляя их численностью, ибо в замкнутом пространстве проворность перестала играть значимую роль.

Что-то упало на меня сверху. Я кинулся назад и услышал вскрик, когда меч пронзил грудь другого гвардейца. Существо пролетело мимо меня, приземлилось на пол и, вскочив на ноги, прицелилось в Махариуса. Дрейк стремительно поднял руку, и воздух между ксеносом и Махариусом замерцал, отразив пули. Ксенос издал странный пронзительный вопль, который мог означать раздражение или другую, совершенно не ведомую эмоцию. Я вскинул дробовик и нажал на спусковой крючок.

Я бы ни за что не попал, если бы существо на мгновение не замерло. Обычно ксеносы были слишком стремительны, чтоб взять их на прицел. Заряд попал существу в спинную пластину доспехов, расколов ее. Из трещины брызнула кровь. Но существо не умерло. Оно прыгнуло обратно ко мне, как будто поняв, кто в него выстрелил, и решив отомстить. Я перезарядил дробовик и снова попытался прицелиться.

Эльдара задел еще один выстрел, и тот неуклюже свалился. Я увидел стоявшего за ним Махариуса, который, не переставая отдавать приказы, выстрелил снова. Болт-снаряд попал эльдару в спину, заставив того крутануться на месте. Махариус попал в ослабевший участок брони и пробил его, однако ксенос по-прежнему продолжал идти ко мне, как будто все еще намереваясь расправиться с обидчиком. Я отступил в сторону, надеясь выстрелить так, чтоб не задеть Махариуса или товарищей. Существо находилось почти на расстоянии клинка.

Внезапно в него сбоку врезался Иван. Существо взмахнуло мечом, но он принял удар на механическую конечность, так что в воздух посыпались искры. Иван стремительно сжал руку и поймал оружие между бицепсом и бионическим предплечьем. Я шагнул вперед и приложил по шлему прикладом. Каким-то образом он ощутил мое присутствие и попытался уйти из-под удара, но Иван надежно держал его. Послышался отвратительный хруст. Шлем не треснул, но эльдар повалился на палубу. Похоже, силой удара я сломал ему шею.

Это меня порадовало.


Я пробегаю по коридору, на ходу убив еще одного человека. Отсекаю ему пальцами-лезвиями часть щеки и бросаю ее в остальных солдат, ослепляя их брызжущей кровью. Пока они вопят от ярости и отчаяния, я проношусь сквозь них, убивая тех, кого выбрал, калеча других и позволяя третьим выжить, чтобы те удивлялись, почему их пощадили. Впрочем, долго удивляться им не приходится, ибо на них почти сразу налетает моя личная стража. Им не хватает моего мастерства, их интересует только боль, которую они способны причинить, и поглощение. В некотором смысле они так же глупы, как люди. Как они могут пиршествовать такими жалкими огрызками боли? Конечно, если принести достаточное опустошение, можно получить настоящий пир агонии, однако он будет хаотичным, непритязательным, без какой-либо утонченности. Мои последователи — чревоугодники, не гурманы. Естественно, именно поэтому они и являются последователями.

Я вхожу через открытую переборку в покои, по меркам примитивного человеческого вкуса обставленные даже с изысканностью. Космический десантник совсем рядом. Его аура кажется странной, какой-то старой и неживой. Я оглядываюсь и нахожу ее источник. Она исходит от латницы, водруженной, будто реликвия, на мраморный постамент.

Это древний артефакт, любопытно-захватывающий. В отличие от множества других человеческих творений, в ней чувствуется работа мастера, примитивная, но функциональная. В ней ощущается эхо былых сражений, старого кровопролития и боли — привкус, отличный от всего, чем я когда-либо наслаждался.

Что она здесь делает? По всей видимости, на борту нет космических десантников. Ее охраняли, словно сокровище, и, предположительно, она представляет для людей ценность. Более того, она может представлять ценность и для меня. Я поднимаю ее и передаю одному из своих стражей. В тот же момент я слышу доклад по комм-каналу. Он от Ялмека, пилота абордажного корабля.

— Лорд Аштериот, судя по вектору и угловой скорости, корабль готовится перейти в вари. Похоже, они планируют сбежать в запретное измерение.

Неужели мне послышалось злорадство в голосе Ялмека? Мой живот вдруг скрутило. Люди достаточно безумны, чтобы странствовать в царстве пожирателей душ. Если я буду на борту судна, когда оно совершит прыжок, мое естество попадется в лапы врага нашего рода.

На миг я представляю, как Ялмек отдает приказ об отступлении, оставив атакующие силы на волю самой ужасной из судеб. В таком случае у нас будет только один способ избежать этой участи: повредить двигатели человеческого корабля, прежде чем он успеет прыгнуть, или же захватить мостик и отменить прыжок самостоятельно.

Я запрашиваю доклады от командиров. Они продвигаются к своим целям, но очень медленно, слишком медленно. Возможно, стоит приказать им сосредоточиться для рывка к одной цели.

Это может сработать — но человеческий командир доказал, что понимает и адекватно отвечает на наши атаки. Он просто перегруппирует свои силы так, чтобы не позволить нам достичь цели. Он сможет замедлить наше продвижение достаточно для того, чтобы мы оказались в ловушке на борту судна, когда оно совершит безумный скачок в запретное. В сознании разгорается незамутненный ужас, безосновательный страх, который испытывают все эльдары при встрече с Той, Что Жаждет.

У нас нет времени. У нас нет времени. Паника волнами захлестывает мозг. Меня наполняет болезненный страх, что мы останемся на борту этого дикарского корабля, когда он прыгнет в царство безумия; что наши яркие, как маяки, души привлекут пожирателей.

Меня посещает мысль оставить ради этого некоторых телохранителей на корабле. Я представляю ужас застрявших здесь эльдаров и то, что ждет людей, когда их судно потеряется в варпе. Последнее не лишено привлекательности, однако меня здесь не будет, чтобы сполна насладиться представлением, а ничто не воспламенит искру мятежа среди войск сильнее, чем подозрение, будто я мог совершить подобное.

Я рявкаю, командуя начинать отступление. Мы возвратимся на корабли и уничтожим это судно чуть погодя.

Чувствую разочарование последователей, жаждавших продолжения боя и пиршества. Более умные понимают причины решения. Я иронично машу рукой вражескому командиру. Наслаждайся жалкой победой, пока можешь. Она будет недолгой.


Я забираю латницу с собой. Она станет любопытным сувениром на память.

Я увидел частично освежеванное тело, кожу с которого содрали так, что под ней виднелись мышцы и кровеносные сосуды. Человек был все еще жив, парализованный ядом, но ужасно страдал из-за отравы, самым болезненным образом разрушающей нервную систему. Какое разумное существо в пылу и ярости битвы стало бы пытать жертву, снимать с нее кожу, будто эпикуреец, поедающий обколотый наркотиками темный виноград?

Таких мерзостей я повидал слишком много, чтоб списывать на простую случайность. Эльдары убивали грязно, они причиняли боль ради наслаждения и ценили жизнь не больше, чем мальчик, мучающий мусорного жука. Временами мне казалось, что они пришли сюда скорее мучить нас, нежели сражаться. Нет — мне не просто казалось, так оно и было. Для эльдаров боль была чем-то сродни наркотику, к которому у них выработалась зависимость. Они желали ее, как пьяница с похмелья хочет выпивки.

Иногда, в разгаре прорубания пути сквозь очередную роту людей, они могли внезапно остановиться, встать в полный рост и, покачивая скрытыми за шлемами головами, изучать поле боя с безмятежностью человека, любующегося садом.

В такие моменты, если оглядеться по сторонам, мне мог померещиться странный узор в расположении упавших трупов, непостижимая симметрия в лежащих на полу отрубленных конечностях или каплях крови на стенах. Пусть это может прозвучать отвратительно, но мне казалось, что если я буду смотреть достаточно долго, то смогу разглядеть в бойне некую упорядоченность. Я крепко подозревал, что если так поступлю, то лишусь рассудка.


Я бегу по коридорам, прислушиваясь к переговорам внутри небольших очагов моих войск, которые попали в окружение. Они потрясены тем, что обстоятельства оказались против них, и с трудом могут поверить в то, что из охотников превратились в жертв. Они поплатятся за недостаточную сообразительность своими жизнями.

Я несусь по переходу, используя потолок и стены с той же легкостью, что и палубу, разведывая путь впереди основных сил, чтобы как можно скорее покинуть корабль и начать очищение Вселенной от этих грызунов.

Внезапно я ощущаю людей, которые хотят перекрыть нам и эту дорогу. Я улыбаюсь. Человеческий командир ничего не упустил. Должно быть, он следит за ходом битвы так же внимательно, как и я. Он видит, чем обернулось сражение, хотя вряд ли понимает почему.

Впереди возникает массивная стена из вооруженных людей. Кажется, я недооценил врага. Войска, с которыми мы сражались, должны были лишь замедлить наше продвижение, пока он собирал небольшую армию, чтобы окончательно отрезать нас от бреши в корпусе, проделанной нашим кораблем. Придется пробиваться с боем. Я бросаюсь в схватку.

Целюсь в приближающихся людей и убиваю первого. Затем ныряю в самую гущу, кружась, пинаясь, рубя и стреляя. Человеческий лидер планировал победу, но в своих планах не учел меня. Я атакую со всей яростью, что случается довольно редко. Мои губы кривятся в ухмылке, пока я прыгаю среди врагов, повергая их с первого же удара. Время для изящества прошло. У нас остались считанные минуты до того, как корабль совершит прыжок. Если мы собираемся выбраться отсюда, то сделать это нужно как можно скорее.

Мои выжившие телохранители врываются в человеческий строй следом. После меня работы для них немного. Им остается добить парочку людей, которым удалось ускользнуть от меня, что они с радостью и делают. Некоторые из них хохочут. Я задаюсь вопросом, что это может значить: насмешку или облегчение, что они успеют выбраться с корабля прежде, чем тот нырнет в запретные царства?

Мы пристегиваемся к креслам и ждем, пока корабль начинает двигаться назад. Через амбразуры вижу, как воздух в отсеке хлынул в вакуум открытого космоса, вынося следом и тела, которые тут же покрываются льдом. Некоторые люди живы, хотя это и ненадолго. Я озираюсь и замечаю среди нас несколько человеческих лиц. Мои воины все-таки успели захватить пленников.

Мое недовольство чуть смягчается. Мне любопытно, кто же командовал этой армией. Прежде чем пленники умрут, я задам им парочку вопросов.


И вдруг битва достигла пика. Мы атаковали врага. Орда вопящих гвардейцев хлынула из боковых коридоров, убивая всех, кто вставал у них на пути. Эльдары внезапно оказались между молотом и наковальней.

Махариус расположил войска таким образом, чтобы отсечь большую часть эльдаров от пробоин в корпусе, к которым они отступали. Коридоры наполнились вооруженными людьми, и плотность огня оказалась чрезмерной даже для ксеносов. Какой бы стремительностью ни отличались эльдары, они не могли увернуться от всех летевших в их сторону лазерных лучей — это было не легче, чем увернуться от дождя во время тайфуна. Думаю, именно тогда они осознали, что произошло, хотя и не уверен, что даже тогда поверили в это. Они выглядели совершенно ошеломленными.

Впрочем, это было уже не важно.

Когда эльдары поняли, что им не сбежать, то бросились на нас с удвоенной яростью. Что-то затягивало их в безумие самоубийственного гнева. Выжившие эльдары кидались на нас с бешенством демонов, которые знали, что скоро погибнут, и решили забрать с собой в ад как можно больше жертв. Они неслись в атаку огромными пружинящими шагами, убивая и калеча людей каждым новым выстрелом. И даже тогда некоторые не могли устоять перед тем, чтобы причинять боль вместо убийства.

Эльдары вышли на перекресток, где попали под перекрестный огонь с обеих сторон, а также сзади и с нашей позиции. Махариусу удалось сконцентрировать такую плотность огня, что враг попросту не мог преодолеть шквал лазерных лучей. Их доспехи чернели и стекали с тел. Впрочем, они продолжали наступать, чуть медленнее из-за боли, но по-прежнему желая разрушать и убивать.

Один из них добрался до нас и замахнулся длинными округлыми лезвиями. Выстрелы поразили врага в десятке мест, его красивые хитиновые доспехи треснули и пошли пузырями. Эльдар двигался не так стремительно, как прежде, но все равно слишком быстро, чтобы уследить за ним взглядом. Махариус застрелил его и парировал клинок его спутника цепным мечом. Зубья оружия заскрежетали по панцирю эльдара, и одна из его нечеловечески длинных конечностей отлетела в сторону, разбрызгивая кровь. Однако павший ксенос все равно успел убить гвардейца, словно мертвый песчаный скорпион, нанесший рефлекторный смертельный удар. Человек рухнул на палубу. Я отступил назад. Эльдар продолжал ползти вперед уже без какого-либо изящества, подобно яростной демонической машине смерти.

Антон застрелил его из снайперской винтовки, всадив тяжелый снаряд в визор шлема. Его конечности еще секунду продолжали дергаться. Даже в смерти он пытался утащить за собой еще одну жертву.

В наши ряды вклинились новые эльдары, рубя людей клинками. И вновь брызнула кровь, обнажалась кость, из ребер, которые вдруг оказались рассеченными напополам, выпал кусок легкого. Я прицелился и нажал на спусковой крючок, но моя цель исчезла. За время, что мне потребовалось, чтобы взять ксеноса на прицел, тот подпрыгнул, и заряд прошел прямо под ним. Мгновение спустя он приземлился передо мной. Я увидел лишь размытое пятно его клинка. В этот момент я понял, что пришел мой смертный час.

Я зажмурился, но удара так и не последовало. Махариус парировал его цепным мечом. Эльдар отскочил назад слишком быстро, чтобы я успел среагировать, но не слишком быстро для генерала. Он ринулся следом, и ксенос в отчаянии попытался защититься от хищника, еще более опасного, чем он сам.

Второй эльдар пробивался сквозь наши ряды, когда в него внезапно попала странная молния, расплавившая шлем. Секунду спустя Махариус шагнул вперед, сжимая в руке цепной меч. Раздался громкий скрежет, когда доспехи ксеноса поддались цепному лезвию. Только тогда я заметил, что позади Махариуса стоял Дрейк, псионный луч которого и сразил эльдара.

Я быстро огляделся по сторонам и увидел последнего выжившего ксеноса. Тот понял, что происходит, и бросился бежать так быстро, как только мог, стремительно продвигаясь сквозь мигающую сеть лазерных лучей. Каким-то чудом ему удавалось увернуться от большей их части, а те немногие, что попадали в цель, лишь раскаляли и оплавляли его броню. Антон поднял снайперскую винтовку и прицелился. Выстрел попал точно в ксеноса, и тот кубарем покатился по палубе. Когда он поднялся на ноги, часть его странного изящества испарилась. Антон выстрелил снова, и на этот раз снаряд попал чужаку в голову, отбросив того на палубу. Некоторые из нас бросились к поверженному врагу.

— Стоять! — то ли прорычал, то ли крикнул Махариус.

Солдаты, возглавляемые Иваном, замерли, уступив дорогу лорду верховному командующему. Стоило ему подойти ближе, как эльдар атаковал, все еще слишком быстрый, чтобы уследить за ним взглядом. Махариус ушел в сторону и одним ударом обезглавил его. Похоже, эльдар, хоть и получил тяжелые раны, притворялся мертвым в надежде подманить нас к себе. Скорее всего, ему бы это удалось, не окажись рядом Махариус.

Думаю, эльдары повели себя слишком самоуверенно, иначе жертв оказалось бы куда больше. Ни один гвардеец, получивший даже самый крошечный порез, не выжил. Махариус внимательно осмотрел меч, и его лицо скривилось от презрения.

— На их оружии нейротоксин, — сказал он. — Убивает мучительно. Очень мучительно.

Неожиданно вокруг нас воцарилась тишина. Настал один из тех странных моментов, которые случаются на всех полях битв, когда благодаря удивительному стечению обстоятельств никто не стреляет, не разносятся крики, в ушах не грохочут боевые кличи. Ты слышишь лишь шипение самого безмолвия и стук сердца в груди, ощущаешь во рту привкус желчи и, оглядываясь на товарищей, понимаешь, что у них такие же белые лица и широкие глаза, такой же странный немигающий взгляд, как у всех, выживших после боя.

Тишина продлилась всего пару секунд, а затем все мы победно закричали, давая выход напряжению до тех пор, пока не взялись подсчитывать ущерб.

Глава 7

Доклады все поступали и поступали. Судя по тому, что говорил Махариус, мы понесли тяжелые потери, однако нам удалось очистить корабль от эльдаров. Мы отразили нападение. Нам это стоило тысяч жизней солдат, и одному Императору ведомо, сколько десятков тысяч членов корабельной команды,но мы прогнали эльдаров.

Внезапно взревели аварийные сирены.

— Что еще? — спросил Антон, все еще настолько охваченный яростью боя, что совсем позабыл о стоявшем рядом Махариусе.

— Мы собираемся совершить прыжок, — произнес Махариус. — Корабль готовится.

— Сэр, эльдары оставили в корабле чертовски огромные дыры.

— Мы закрыли их переборками и подняли щиты. Это все, что мы можем сделать. Либо мы совершим прыжок, либо позволим ксеносам взорвать нас. — Он мрачно ухмыльнулся. — Не думаю, что после устроенной кровавой бойни они собираются нас щадить.

Впрочем, отменять варп-прыжок было слишком поздно, даже если бы он приказал. Корабль уже дрожал и вибрировал, а меня охватило странное чувство падения, неизменно возникающее при вхождении в варп.


Я приказываю атаковать. Наши корабли роем несутся к человеческому судну, но оно держится против ярости нашей атаки. Я отдаю кораблям приказ целиться во все уязвимые места, которые они могут найти, в надежде уничтожить двигатели вражеского судна. Оно тем временем преодолевает бурю огня и продолжает набирать скорость. Его щиты мерцают, готовясь совершить безумный прыжок в потустороннее. Меня посещает мысль, что мы делаем людям одолжение, уничтожая их, ибо мгновенная смерть может оказаться милосердием по сравнению с тем, что ждало бы их там.

Я отбрасываю такие мысли. Они вполне могут уцелеть — кому ведомо, каковы шансы? Ни один эльдар не рассматривал этот вопрос, однако между мирами перемещалось достаточно человеческих кораблей, чтоб предположить оправданность такого безумия, хотя бы в кратковременной перспективе.

Интересно, остались ли на борту мои последователи? Судя по показаниям сенсоров, нет, но всегда остается вероятность ошибки. Я пытаюсь представить, что они почувствуют, если все-таки будут на борту, когда корабль ворвется в запретное. Любопытно, понимают ли люди, что делают, входя в царство, где таятся самые зловещие творения Вселенной и потустороннего?

Мы идем на атакующий заход. Возможно, нам удастся обездвижить или уничтожить их до того, как они успеют прыгнуть. Это доставило бы мне определенное удовольствие.

Мы подходим ближе. Вражеские орудия ведут по нам огонь, но мы слишком быстры для них, хотя маневры уклонения и замедляют приближение.

— У нас все получится, лорд Аштериот, — произносит Ялмек.

— Готов поспорить? — отвечаю я, ибо у меня на этот счет сомнения.

Кто бы ни находился на борту того корабля, удача на его стороне, по крайней мере сегодня. Удача — непостоянная госпожа, ей все равно, кому давать свои дары и когда их отнимать. Что-то подсказывает мне, что сегодня она улыбается моему противнику.

Ялмек глядит на меня. Он давно понял, что спорить со мной крайне неразумно.

— Не думаю, сэр.

Впрочем, он продолжает отдавать приказы и корректировать курс, чтобы вывести нас на позицию для атаки, и в конце долгого, извилистого и неспокойного пути всего на миг нам это удается.

— Торпеда пошла, — говорит он, и корабль выплевывает ракету, посылая к нашей цели.

Момент попадания знаменует ослепительная вспышка, настолько яркая, что обзорный экран темнеет, отфильтровывая сверкающие энергии, свидетелями которым мы стали.

Когда я снова смог видеть, корабль уже исчез.

— Мы уничтожили его, сэр, — произносит Ялмек, явно сожалея, что не поспорил тогда.

Я изучаю космос, где находился человеческий корабль, и не уверен в правоте Ялмека.


Свет снова замерцал. Снова пришли тошнота и головная боль. Ощущения таковы, как будто я сорвался с утеса в бесконечную бездну. Некоторых солдат рядом со мной начало шумно рвать. Люди, прошедшие сквозь наихудшие ужасы, которые только могли придумать эльдары, не могли удержать еду в желудках.

Вокруг меня все дрожало — в мигающем аварийном освещении лица солдат из зеленовато-бледных становились кроваво-красными, а затем вновь прежними. Я прислонился к стенке и попытался осознать, что происходит. Мой разум захлестнул страх. Мы совершали прыжок на наспех отремонтированном после предыдущего неудачного путешествия корабле, который к тому же недавно атаковали эльдары. Я ждал, что он в любую секунду развалится и внутрь хлынут демоны из историй звездоходов. Я уставился на своих товарищей, словно они в любую секунду могли превратиться в существ из кошмаров. Их черты странно исказились.

Передо мной возник Махариус, оглядываясь по сторонам.

— Потребуется две минуты, — произнес он. — Ваши тела привыкнут.


После боя Махариус отправился к раненым. Их успокаивало его присутствие. Как ожидали и он, и я, раненых оказалось намного меньше, чем следовало бы, и это вовсе не радовало.

Всякая битва — дело кровавое, но обычно куда больше людей получают ранения, чем гибнут. Зачастую позже раны уносят больше жизней, чем сам бой, однако здесь все обстояло иначе.

Ты ожидаешь увидеть искалеченные тела и истекающих кровью людей. Ожидаешь услышать крики боли, увидеть раненых солдат в окровавленных перевязках и с размазанной поверх ран синтеплотью. Таков порядок вещей. Но в этот раз все было по-другому.

Было много мертвых. Много покалеченных. Много умирающих. Слишком много. Практически все, кто получил хотя бы крошечную рану от оружия эльдаров, умирали долгой и мучительной смертью. Выживали лишь немногие, но и в этом не было никакого смысла. У меня складывалось впечатление, что ксеносы попросту решали некоторых из них пощадить.

Возможно, у них закончился яд. Может, дело в чем-то другом. Я знаю лишь то, что никогда прежде не видел столько раненых, которых впереди ждала неминуемая смерть, — ни в одном из прошлых своих сражений. И еще я никогда прежде не видел столько изувеченных тел, над которыми как будто потрудился извращенный разум. Даже в пылу битвы эльдары находили время, чтобы нанести ужасающие раны своим жертвам.

Лицо Махариуса превратилось в непроницаемую маску. Я знал, что он в ярости. Генерал бывал очень жесток, но все его деяния неизменно служили идеалу Империума. Тут же было нечто другое. Этих эльдаров словно терзало душевное расстройство. Это была не инстинктивная безжалостность кошек, забавляющихся с мышками, а расчетливая работа разума, который по каким-то своим причинам хотел причинить всю возможную боль тем, с кем сталкивался.

Махариус стремительно направился в покои, а мы молчали, ибо он пребывал в гневе.


Трюм полон пленников и воинов. Ряды тех, кто шел на абордаж человеческого судна, прискорбно поредели. Доспехи выживших пробиты и изрыты шрамами во множестве мест. Некоторые ранены, и их осматривают гомункулы.

Все они смотрят на меня так, как попросту не посмели бы еще несколько часов назад. Они, как и я, подсчитали количество погибших и винят меня в отсутствии каждого из своих товарищей, которых с нами больше нет. Каждая смерть — отметка на мне, знак неудачи. По их мнению, мы понесли ненужные потери, сражаясь с низшей расой. Я временно утратил ауру неуязвимости, которая так важна для вожака эльдаров. В их взорах читается угроза. Я заставляю себя ее игнорировать. Если последователи хотят бросить вызов, пускай. Я не боюсь ни одного из них.

Я гляжу на согнанных людей и пытаюсь прочесть эмоции на их лицах. Это непросто. Их черты расплывчаты и безвольны, а не подвижны и выразительны, как у лиц эльдаров. Их крошечные звериные глазенки смотрят со смесью страха и ужаса. Я временно отключил устройство перевода, поэтому слышу только презренное урчание, которое служит им речью.

— Не лучший улов, — говорит Силерия. Она выглядит самодовольно, как и большинство эльдаров, когда те размышляют над неудачей сородича. Думаю, она сравнивает наши потери с количеством плененных рабов. Для нее, как и для меня, чаши весов смещаются не в нашу пользу. Выступит ли она против меня, пока воины пребывают в разочаровании? — Интересно, сколько пищи они могут нам дать? Похоже, не слишком много.

— Мы не станем поглощать их… пока, — говорю я и оглядываюсь по сторонам.

Теперь я привлек к себе внимание. Им любопытно, что у меня на уме.

— Вряд ли они сгодятся для чего-то еще, — вновь говорит Силерия.

— Я допрошу их, — произношу я.

— Вы хотите разговаривать с этими животными? — спрашивает Силерия, не в силах скрыть потрясение.

— Да, Силерия, хочу, — жестко отвечаю я. Пришло время напомнить им всем, кто здесь главный и почему. — На том корабле был один необычайно талантливый человек. Думаю, ты заметила, как он блокировал наши атаки и не позволил взять приз. Или ты была слишком занята, потея в битве?

Это разозлило Силерию. Хотя она и знает, что недостаточно изящна в бою, взбесить ее сильнее я бы не смог. Я вижу, что она бросила бы мне вызов, если бы осмелилась. Но нападение на меня имеет лишь один исход, и мы оба знаем, какой именно. Наконец Силерия успокаивается, понимая, что я готов к любому повороту событий.

Нет, думаю, если Силерия и захочет сделать против меня ход, то не прямо, а через одного из своих многочисленных любовников, скорее всего Баэля, либо же в составе кабала. Она заставляет себя улыбнуться, но обиду скрыть не в силах.

— Кроме того, у меня есть вопросы насчет… этого, — говорю я, указывая на артефакт Космического десанта. — Это устройство принадлежит человеческой элите, но я не увидел ни одного из их представителей на борту корабля. Я хочу узнать, для чего оно там находилось и как его можно использовать. Оно определенно представляло для них ценность. Возможно, это часть их примитивной религии.

Силерия с презрением глядит на когтистую металлическую латницу. Я понимаю почему. Устройство уродливо и выглядит варварским, но что-то в нем как будто касается струн моей души. Этот артефакт древний и обладает собственной аурой.

— Не понимаю, чем латница может быть интересна для эль-дара вашего ума, — говорит она, словно пытаясь отговорить меня.

Конечно, не понимаешь, думаю я, и это одна из причин, почему я лидер, а ты — нет.

— Люди дорожили ею. Мы можем использовать ее в качестве приманки, — произношу я. Несколько воинов кивают. Такое мышление им понятно. Теперь они немного успокоились, но я все еще вижу в их сердцах затаенную жажду мести. — Возможно, люди вернутся за ней.

— Если так, мы заставим их пожалеть об этом, — отзывается Велдор.

— Вне всяких сомнений, — говорю я, впуская в голос нотку иронии, и приказываю одному из слуг принести инструменты для свежевания.

Пришло время задать несколько вопросов. Я открываю сундучок и достаю изогнутый шкуросъемный нож, в рукояти которого находится шарик с ядом могильного червя. Я поворачиваюсь к ближайшему человеку в пышных командирских одеяниях и включаю устройство перевода.

— Ты, — говорю я. — Давай поговорим.


Махариус мрачно посмотрел на гвардейцев, а затем на постамент, где прежде покоился Кулак. Древний артефакт пропал.

— Что это такое? — процедил он.

Думаю, тогда я впервые увидел, как Махариус утратил самообладание. В прошлом он мог иногда вести себя театрально, однако сейчас казался и в самом деле потрясенным.

— Он исчез, — произнес гвардеец. У него был напуганный, шокированный вид человека, которому чудом удалось пережить опустошительное нападение эльдаров. — Кулак Деметрия исчез.

Я взглянул на мертвецов. Они лежали по всей комнате. Судя по следам, эти люди погибли от рук ксеносов. Их дорога к свету Императора оказалась тернистой. Махариус прищурился, затем прошел к месту последнего пристанища Кулака и уставился на него так, словно не до конца мог поверить в то, что он пропал.

— Обыскать корабль, — велел он. — Каждый отсек. Убедитесь, что Кулака нет на борту.

Дрейк искоса взглянул на него:

— Здесь побывали эльдары. По всей видимости, они забрали его с собой.

Махариус кивнул:

— Мы не можем просто предполагать это. Нужно осмотреть каждый закуток.

Матросы и солдаты кинулись исполнять его приказ, оставив в комнате только двух великих людей и их телохранителей.

Махариус сжал пальцы.

— Я хочу найти Кулак! — с едва сдерживаемым гневом произнес он.

— Мы только что спаслись от эльдаров, — не без оснований заметил Дрейк. — Повезло, что мы вообще живы.

— И тем не менее я верну его. Я не хочу, чтобы священная реликвия человечества оставалась в руках ксеносов.

— Это понятно, — сказал Дрейк. — Мы приложили много усилий, чтобы найти артефакт. Мы пожертвовали жизнями, чтобы забрать его. И если это действительно то, что мы думаем, мы не можем позволить ему оставаться у чужаков.

Между ними повисла недосказанность. Я чувствовал это.

— Встреча должна скоро состояться, — произнес Махариус.

— Если Сеян все подготовил, — уточнил Дрейк.

— Сеян знает, что нужно говорить. Он сделает все, что требуется.

— Нам обоим известно, что Адептус Астартес — непредсказуемы, а эти — более прочих, — заметил инквизитор. — Кто знает, как они отреагируют на наше предложение? Я не стал бы строить догадок.

Лицо Махариуса озарила слабая улыбка:

— Ты все еще не одобряешь эти действия, мой друг.

— Те, кто за нами надзирает, могут неверно их истолковать.

— Я размышлял над этим, — произнес Махариус.

— Не сомневаюсь. Ты ничего не делаешь наобум.

— Однако… я слышу «но» в твоем голосе.

— Имперская политика — не поле боя, лорд верховный командующий, — сказал Дрейк. — На поле брани ты неуязвим. Но здесь — дело другое.

Махариус огляделся. В их поведении было что-то заговорщицкое. Я чувствовал, что об этом они разговаривали в долгие часы уединения. Я часто задавался вопросом, что именно они обсуждали — самый могущественный человек в Галактике и инквизитор, который взял на себя роль его советника и духовника. Они оба пытались сплотить Империум, расколотый Схизмой и гражданской войной, отвоевывали тысячи миров, ушедших от света Императора.

Лица убитых глядели на нас пустыми взорами. Я спросил себя, какую роль Кулак Деметрия мог играть в планах Махариуса и как на них могло сказаться его исчезновение. Судя по выражению лица Махариуса, ответ едва ли обрадовал бы меня.


Пресытившись, я разглядываю месиво из лежащих на столах тел. Дознание оказалось поразительно приятным. Оно подарило невзыскательное удовольствие испытать свои умения хотя бы на таких животных. И конечно, в результате экспериментов они говорили, охотно отвечая на все задаваемые вопросы. Далеко не все могут выдержать шкуросъемный нож или пожирателей глаз, когда их применяет такой эксперт, как я. Многие стали бы с готовностью говорить и после того, как увидели, что случилось с первыми жертвами, однако я не видел причин лишать себя небольших радостей жизни.

Я размышляю над тем, что они поведали. Теперь я знаю имя своего противника — его зовут Махариус. Кажется, я уже где-то слышал это имя, в других местах. Это имя у людей ассоциируется с новой племенной миграцией, которая происходит у них прямо сейчас. Он их главарь. Этот Махариус исключителен, по меркам людей, зверь с врожденным даром к войне, почти сравнимым с нашим, и талантом, который проявляется лишь раз в сотню поколений. Это знание успокаивает меня. Оно не ослабило жгучую боль от поражения, но, по крайней мере, объяснило его.

Впрочем, куда интереснее то, что они рассказали об артефакте. Он имеет для людей священную роль. Один из них, осведомленнее прочих, поведал, что он принадлежал одному из их древних святых, или примарху, или как там люди зовут своих примитивных героев. Не в первый раз я натыкаюсь на имя этого Лемана Русса. Его почитают как отца-основателя племени Космических Волков. Поговаривают, этих существ наделили почти божественными силами. Думаю, если это так, вопрос стоит изучить повнимательнее. Сомневаюсь, что это к чему-то приведет, но в древние времена люди были куда более продвинутыми, чем теперь, и, возможно, анализ генетической спирали даст интересные результаты. Я не питаю особых надежд, но попытаться стоит.

В любом случае эти примитивы рассказали все, что нужно, и теперь я могу вернуться на новую базу, чтобы продолжить изыскания. У меня предчувствие, что эти люди еще дадут о себе знать. По всей видимости, Махариус приложил немало усилий, чтобы получить Кулак. Скорее всего, он попытается отбить его, если, конечно, выживет.

Это будет хорошо. Я с радостью ухвачусь за шанс поставить его на место. Нужно готовиться.


Мы напряженно ждали. Мы надеялись, и мы молились Императору. Команда делала куда больше. Ее члены ходили по кораблю, укрепляя переборки и проверяя участки вокруг точек прорыва эльдаров. Махариус отправлял вместе с ними караульных. Не знаю, чего он ожидал. Возможно, того, что из брешей вырвутся монстры и захватят корабль. Мой же страх основывался на том, что слабые места в корпусе поддадутся и имматериум с ревом ворвется внутрь либо же изнутри просто вытечет весь воздух. Впрочем, я простой бывший рабочий с завода на Велиале, и что мне известно об ужасах, которых мы старались избежать?

Я знал, что после первого напряженного периода ожидания у нас установится пародия на привычную корабельную рутину, хотя все мы были куда более опасливыми и напуганными, чем обычно. Махариус действительно перевернул корабль вверх дном, но Кулак так и не нашел. Затем он возвратился в покои и принялся за изучение звездных и планетарных карт. Однако я видел, что он обеспокоен. Иногда по напряжению в его взгляде и кривой ухмылке я понимал — он едва сдерживает ярость. Заметить это могли только те, кто знал его достаточно хорошо. Тогда мы старались следовать за ним как можно тише.

Что же так волновало его? Я видел, как Махариус спал, словно ребенок, перед битвой, в которой полегли миллионы людей. Я видел, как Махариус улыбался, когда нас окружили враги, в тысячу раз превосходившие наши войска численностью. Почему же потеря древнего артефакта так сильно его расстроила?

Пускай это была священная реликвия из времен, когда Император ходил среди людей, но мы не видели этому доказательств. Она не совершила перед нами никаких чудес. Без нее мы победно прошли через всю Галактику, и я не сомневался, что пройдем и снова. Махариус не нуждался в священных артефактах. Он был сам себе знаменем и гарантией победы. Он не проиграл ни одной войны. И все же ему было не по себе, словно он ощущал, какие собраны против него силы, незримые, но все же неотвратимо приближающиеся. Махариус был из тех, кто предпочитал готовиться к любым обстоятельствам. Однако к каким обстоятельствам наш лорд готовился сейчас? И к чему Дрейк упомянул об Адептус Астартес?

Я прогнал подобные мысли. Со временем все откроется. Мы и так уже преодолели вторую часть незадавшегося путешествия — и в этот раз прибыли в верную точку назначения, к Славе Императора.


— Вы отказываетесь мне помогать? — спросил Махариус.

— Да, — ответил адмирал флота. — Я говорю это с тяжелым сердцем, но да.

Сразу по прибытии в систему Славы Императора Махариус начал готовиться к отвоеванию Кулака. Он разговаривал по воксу с адмиралом флота над столицей Крестового похода, но, похоже, другие успели связаться с этой августейшей особой раньше него.

— Почему?

— Я общался с вашим навигатором и его собратьями из флота. По их общему мнению, система Прокраст, из которой вы спаслись, в этот момент времени недоступна.

— Понятно, — ответил Махариус, вперившись в адмирала тяжелым взглядом.

Если бы он смотрел на меня подобным образом, я бы согласился со всеми его требованиями, но адмирал Келлерман оказался куда более стойким человеком.

— Я не дам согласия отправлять туда флот. Сейчас это слишком рискованно. Отсылать мои корабли в самую пасть бури означает подвергать их неприемлемому риску. Когда шторм поутихнет, это перестанет быть проблемой.

— Скажите мне, адмирал, — промолвил Махариус, — сколько могут длиться эти штормы?

Он наверняка уже знал ответ и лишь хотел, чтобы собеседник его подтвердил.

— Десятилетиями, лорд верховный командующий, — ответил Келлерман. — Я бы не стал надеяться, что они прекратятся в ближайшее время.

— Благодарю вас, адмирал, — произнес Махариус и отключил связь.

Затем он повернулся к Дрейку.

— Похоже, флот не на нашей стороне, — сказал он.

— Думаю, он просто сказал тебе то, чего ты слышать не желал. — Инквизитор смерил его холодным взглядом.

Махариус пожал плечами:

— Это так, но я подозреваю, что Келлерман нарочно отказал нам.

— Не он первый, не он последний, — ответил Дрейк, явно не желая спорить. Он избрал более тонкую линию защиты.

— Это случается все чаще и чаще, — заметил Махариус.

— Такие люди, как ты, наживают себе врагов, — сказал Дрейк. — Это неизбежно. Я ведь предупреждал о противостоянии с вельможами. Предупреждал, что Администратум начнет расценивать тебя как угрозу. Похоже, они сделали первый ход.

— Я хочу вернуть Кулак, — произнес Махариус.

— Сильно подозреваю, что делать это придется без помощи флота.

— Корабли есть не только у них, — задумался Махариус.

— Понадобится военный корабль, к тому же мощный, если мы собираемся вернуться на Прокраст.

— Думаю, я знаю, где такой найти, — сказал Махариус.

— Этого-то я и боялся, — отозвался Дрейк.

Глава 8

Слава Императора выглядела в точности так, как и ожидаешь от подобного мира. Ясное, потрясающего синего оттенка небо. Яркое золотое солнце. Земли за городской чертой — девственно-чистые, словно парк. Города — настоящий образец красоты.

Местные здания имели сверкающие мраморные фасады, улицы полнились огромными статуями святых и имперских героев. Верхний город был чисто прибранным, позолоченным и великолепным, и обитали в нем только состоятельные люди. Может, в нижнем городе все обстояло по-другому, но у нас не было ни возможности, ни желания его осмотреть. Вне всяких сомнений, это была самая богатая планета, которую мне приходилось посещать, и с каждым днем ее благосостояние только росло.

Вихри войны влекли сюда фантастический поток сокровищ. Трофеи из сотен миров и тысяч кампаний оседали в огромных закромах, скапливались в залах дворцов, украшали пояса и нагрудники победоносных имперских солдат.

Мир превратился в столицу сектора и находился в центре космических перепутий, где пересекались линии снабжения Крестового похода. Сюда со всего необъятного Империума стекались люди и ресурсы. Здесь накапливались дань и добыча, пока их не переправляли в центральные миры. И всякий, кто имел хоть какую-то власть, не гнушался зачерпнуть из них немного и себе. Подозреваю, что на трофеях той войны вырастет несколько новых правящих династий.

Признаки несметных богатств ты замечал едва ли не сразу, как только ступал на взлетное поле. Размерами оно не уступало городу и было запружено кораблями всевозможных форм, размеров и классов. Гигантские склады опоясывали его по периметру либо же раскинулись под бетонными плитами зон посадки. Пока мы спускались по трапу суборбитального шаттла, я наблюдал за загрузкой огромного судна-сокровищницы. Еще несколько схожих кораблей я увидел сквозь иллюминаторы, пока мы ждали разрешения на посадку.

Слава Императора была первым увиденным мною за долгое время миром, где небеса были синими, солнце — ярким, воздух — свежим и никто не собирался меня убить. В воздухе космического порта витал странный металлический привкус, ассоциировавшийся у меня с пришвартованными суборбитальными судами, — смесь остывающего металла, двигательного озона и рециркулированного воздуха, который стравливался через шлюзы и смешивался с местным воздухом, когда ты выходил из люка.

Здесь я мог обойтись без маски для противогаза. Даже спустя столько времени я не уставал этому удивляться. Я родился в мире-улье, где загрязнение просачивалось в каждый закрытый коридор города. За пределами улья воздух был даже еще опаснее. Меня до сих пор изумляло, что есть место, в котором можно не заботиться о том, чтобы защитная маска-фильтр всегда находилась под рукой. Судя по тому, как Иван и Антон с удивлением озирались по сторонам, они чувствовали нечто схожее. Махариус выглядел так, словно происходящее для него в порядке вещей. Скорее всего, его родной мир походил на этот. По всей видимости, он чувствовал себя здесь как дома.

В нашу зону посадки сел богато украшенный самолет. Размерами он мог сравниться с малым орбитальным шаттлом, а под золочеными пластинами виднелись тяжелое вооружение и броня. Даже тут, в новой столице сектора, в средоточии власти Махариуса в этих покоренных мирах, никто, за исключением самого генерала, не пускал вопрос безопасности на самотек.

Мы спустились по трапу первыми, держа оружие наготове, словно высаживались на какую-то мятежную планету. Конечно, в основном это была игра на публику, но еще мы тем самым показывали, что всегда держим ухо востро. Дрейк и его штурмовики шли следом.

Из самолета выплеснулась орда атташе и должностных лиц. Чиновники всем скопом бросились к Махариусу, спеша доставить ему отчеты, петиции и послания, которые требовалось передать лично в руки. Они мчались вперед, расталкивая друг друга локтями, чтоб поскорее добраться до нас. Мы приготовились, как будто на нас неслась волна орков.

Чиновники даже несколько опешили оттого, что солдаты не намеревались убираться с их пути. В прошлом нам уже не раз приходилось проделывать подобное.

— Дайте дорогу лорду верховному командующему, — сказал Гробовщик своим странным ровным голосом, и они остановились. Так бы поступил всякий здравомыслящий человек, если бы встретился взглядом с его пустыми, словно вакуум, глазами и услышал этот обезличенный тон. — Он пообщается с вами в порядке старшинства, когда будет в своем дворце. А теперь расступитесь и не чините препятствий делу Императора.

Похоже, он говорил совершенно серьезно. Вполне возможно, он даже велел бы нам открыть огонь, если бы кабинетные крысы не убрались с дороги. Они также почувствовали угрозу и мгновенно расступились, тут же, впрочем, выстроившись в ряд и проследовав за нами в самолет.

Я наблюдал, как они незамедлительно начали торговаться за места, требовать первоочередности, формировать небольшие кабалы и альянсы.

И вдруг ужасно затосковал по холодной жестокости войны.


Дворец, который строил Махариус, по завершении должен был стать одним из чудес сектора. Это было очевидно уже тогда, когда мы лишь подлетали к нему. Размерами дворец не уступал небольшому городу. Если смотреть сверху, он напоминал аквилу. На стенах здания роились сотни тысяч рабочих, крася, ваяя статуи и горгулий, рисуя громадные триумфальные маски Махариуса.

Однажды я прохаживался по законченной части одной из крыш. На ней угнездились сотни статуй имперских ангелов, целые полки, готовые взять приступом сами небеса, стоило Махариусу лишь повелеть. Мне это казалось колоссальной тратой ресурсов. Возможно, я был единственным, кто вообще лицезрел их с тех пор, как скульпторы отбыли в очередной сектор дворца. С тем же успехом я мог оказаться единственным, кто узрит их до скончания времен. И все же кто-то приказал их изваять. Интересно, кто это был — чиновник, разжиревший на взятках от подрядчика, либо архитектор, которого охватил приступ мегаломании оттого, что ему поручили сотворить монумент одному человеку?

Иногда я размышлял над этим. Что подвигло Махариуса на создание монумента своему тщеславию? Он и так был самым известным человеком во всем Империуме после Императора. Имя Махариуса будет греметь тысячелетиями, столько, сколько будет живо само человечество. Разве возведение титанического дворца могло добавить ему еще больше великолепия?

Это могло быть свидетельством того, что в сердце лорда верховного командующего зрело нечто, чудовищно гордое, нечто, желавшее подтверждения своей важности в пласкрите и керамите. А может, я слишком плохо о нем думал. Может, дворец строили только потому, что так было необходимо. Едва ли Махариус был первым имперским командующим или хотя бы первым великим завоевателем, который усеял после себя Галактику монументами в свою честь. Сомневаюсь, что он будет и последним.

И все же эта мысль не давала мне покоя, пока наш самолет шел на финальный заход к посадочной башне. Внизу открывался вид на огромный геодезический купол Охотничьих угодий, заполненный экзотическими джунглевыми растениями и огромными хищниками со всего сектора, чтобы развлекать Махариуса и его избранных гостей. То было место погибели и опасности, как мне однажды придется узнать лично.


— Джентльмены, на сегодня все, — произнес Махариус, когда мы переступили порог дворца.

Перед ним уже ждал новый отряд личной стражи, все в новых, с иголочки, зеленых мундирах с символом львиной головы, одетые как будто для смотра.

Махариус сказал это с приятной товарищеской улыбкой, и его тон ясно давал понять, как высоко он нас ценит. Я даже разозлился на себя за то, что думал о нем всего пару минут назад в самолете. Тем не менее мы стояли по струнке до тех пор, пока он вместе с Дрейком не скрылся вдали.

— Вы свободны, — сказал Гробовщик. — Можете здесь не стоять.

Послушавшись его, мы направились во дворец. Телохранители группками разбрелись кто куда, и вскоре я оказался наедине с Антоном и Иваном.

— Как рука? — спросил Антон, грубо хлопнув по ней.

— Уже лучше, — ответил я, — иначе ты бы сейчас считал свои зубы.

— И где бы ты нашел для этого еще с десяток ребят? — ухмыльнулся Антон.

— Думаешь, они бы помогли тебе сосчитать? — не остался в долгу я.

— Нет, я имел в виду, что… — Он умолк, поняв, что я подшучиваю нам ним. Антон горестно вздохнул, а затем уставился вдаль, туда, где остался наш самолет. Сервиторы уже начали выгружать огромные сундуки, под завязку набитые трофеями и снаряжением.

Неподалеку бродили дворцовые слуги в зеленых ливреях, наблюдая за нами так же, как наблюдали за уходом Махариуса.

— Как думаете, кто из них шпион? — спросил Иван.

После улучшения механических частей его голос звучал чуть приятнее, но все равно даже отдаленно не напоминал нормальный.

— Все они, — ответил Антон. — Так говорит леди Патриция.

Леди Патриция была его последней зазнобой. Знатная леди со Славы Императора.

— Кому, как не ей, это знать? — сказал Иван.

— Она не шпионка, — слишком поспешно заявил Антон.

— Ага, так она тебе и признается, — произнес Иван.

— Это не так.

— Да, — сказал я. — Она просто полюбила тебя за красоту и обаяние.

— Именно, — ответил Антон.

— Забавно, — задумчиво произнес Иван. — Просто у тебя нет ни того, ни другого.

— Кто бы говорил, — обиделся Антон.

— Напомни, сколько знатных леди вешались тебе на шею до того, как ты стал личным телохранителем Махариуса? — спросил я.

— Парочка была, — сказал Антон.

— Не припомню ни одной.

— Уж ты-то молчал бы, — сказал Антон. — Это же не я сплю с имперским ассасином.

— Тихо! — шикнул я. Не раз уже я пожалел о том, что по пьяной лавочке рассказал им об Анне, тогда, на Карске. — Из-за таких глупых слов тебя могут убить. Нас всех могут убить.

Я улыбнулся, как будто только что пошутил, и продолжил беззаботно говорить, тем не менее оглядываясь по сторонам, чтоб понять, не подслушивают ли нас. Похоже, никто не слушал, однако это ни о чем не говорило. Эти люди умели мастерски притворяться, будто ничего не замечают, хотя на самом деле они видели все, к тому же располагали всевозможными подслушивающими устройствами, которые прямо в этот момент могли быть направлены на нас. Власть имущие не гнушались вести слежку даже за столь мелкими членами свиты Махариуса, как мы. Как-никак никогда не знаешь, когда кто-нибудь вроде Антона сболтнет лишнее. Да и сам я при случае мог некстати что-нибудь ляпнуть.

Даже Антону хватило здравого ума притвориться смущенным. За проведенное подле Махариуса время он тоже кое-чему научился. Антон долго обдумывал следующую фразу.

— Я знаю, что леди Патриция видит во мне, — наконец сказал он.

— Ничего, — предположил Иван, что, учитывая обстоятельства, было несколько жестоко.

Антон продолжил говорить с насмешливой гордыней, так, будто его и не прерывали.

— Поймите, что я использую ее так же, как она меня. Как часто обычный солдат вроде меня делит ложе со знатным постельным акробатом вроде нее?

— Она научила тебя новым позам? — удивился я.

— На самом деле это я научил ее парочке. И я не говорю ей ничего, чего бы она уже не знала.

— Откуда ты знаешь, что она знает? — с неподдельным интересом спросил Иван.

— Она говорит мне.

— И ни одна женщина тебе прежде не лгала, — сказал я.

— Давай волноваться насчет нее буду я. А ты волнуйся из-за своих женщин. Думаю, на этом фронте у тебя проблем побольше моего.

Антон потянулся к подносу проходившей мимо прислужницы, взял чашу с желтоватым нектаром и, отпив, направился к выходу. Он вел себя так, будто имеет на это полное право. Впрочем, небезосновательно. Внутри дворца телохранителям Махариуса было позволено все, я хочу сказать, действительно все. Там мы жили в потрясающей роскоши, особенно по сравнению с тем, к чему привыкли на Велиале. Там простые солдаты вроде нас могли жить подобно купцам-магнатам нашего родного мира. Это было одним из неоспоримых преимуществ пребывания здесь.

Внезапно Антон громко ухнул, и все, включая Ивана и меня, посмотрели на него. Он идиотски ухмыльнулся и вопросил:

— Парни, вы думали, что мы будем так жить?

Это оказалось заразительно, ибо я понял, что ухмыляюсь в ответ.

— Нет, — только и ответил я.

— Встреча с Махариусом — лучшее, что с нами случилось, — сказал Антон. Он верил в это до самого конца.


Мои покои находились в той же части дворца, что и апартаменты Махариуса, и целиком соответствовали моим понятиям о роскоши до тех пор, пока я не увидел, как живут генералы. Это были далеко не казармы. Самая настоящая квартира, с гостевой и массивной кроватью под балдахином. Когда я вошел, то увидел лежавшую на ней женщину. Знакомую женщину.

— Анна, — произнес я.

Конечно, это было не ее настоящее имя. Я никогда не знал, как ее зовут в действительности. Однако под этим именем я познакомился с ней на Карске. И до сих пор я, вспоминая о ней, мысленно называл ее именно так.

— Лев, — сказала она.

Она, бесспорно, была красивой: плотное телосложение, короткие волосы, обманчиво доверчивые глаза. Красоту Анны нельзя было сравнить с потрясающей хирургически улучшенной внешностью местных знатных дам — она затерялась бы на их фоне, в чем, собственно, и была вся суть ее работы, — но она была милой. Ее лицо оставалось тем же, что и в день нашей встречи. Для нее это было не обязательно, ибо Анна могла изменить его, если бы того захотела, но она знала, что я испытывал сентиментальные чувства к этому ее облику. Как знать, может, и она тоже.

На прикроватном столике лежал большой пистолет, изготовленный ремесленниками. Не сомневаюсь, что поблизости я нашел бы еще много оружия. Она была из тех женщин, которые не входят в комнату, если не готовы выйти из нее с боем.

— Я прочла в докладах, что ты вернулся целым.

Я очень осторожно снял пояс и отставил кобуру с личным оружием на крышку своего сундучка. Ее рефлексы работали намного быстрее моих. И еще она была куда сильнее. Где-то и когда-то на ней применили странный археотех древних, который превратил ее в нечто отличное от человека.

Нет, позвольте выразиться иначе. Она еще оставалась человеком, а не то наши лорды и повелители Империума давным-давно ликвидировали бы ее. Она была аугментированным человеком, вроде Ивана, хотя ее главные изменения оставались невидимы для человеческого ока, и были они куда более изощренными.

— Признаюсь, я удивлен, что ты здесь, — сказал я.

— Нет, не удивлен, — ответила Анна, склонив голову набок. — Ты ждал нашей встречи. Мы ведь всегда встречаемся.

В этом была доля правды. Я ожидал увидеть ее в самые необычные времена и самых необычных местах. Мы сталкивались снова и снова десяток раз с начала Крестового похода. Иногда между нами вспыхивала страсть. Подозреваю, что я был просто частью ее слежения за контингентом обеспечения безопасности Махариуса, но мне нравилось думать, что в наших отношениях было нечто большее, что где-то там, в царстве вероятностей, я мог ей нравиться.

— И почему же? — спросил я.

— Ты знаешь почему, — ответила она.

— Кажется, я уже позабыл.

— Я здесь, чтобы допросить тебя и поковыряться в твоих мозгах.

— А я-то думал, что ты считаешь меня красивым.

Она искренне улыбнулась:

— Вот видишь, ты все же знаешь причину.

— Мне сложно в нее поверить.

— Ты мне нравишься, и я считаю тебя красивым, но все равно я здесь для того, чтобы поковыряться в твоих мозгах.

— И это работает куда лучше, когда ты обнажена, — сказал я, скользнув к ней в постель.

— Я думала, мы сможем поразвлечься, прежде чем я начну допрос, — произнесла Анна, впиваясь в меня поцелуем.

Я провел руками по изгибам ее тела. Под кожей были участки, которые казались плотнее и тяжелее, чем следовало. И все равно она была очень милой.


Позже мы лежали в кровати. Анна разглядывала меня, склонив голову набок, словно кошка.

— О чем ты думаешь? — спросила она, прикоснувшись к моей щеке.

— Я все еще не знаю, какова твоя роль здесь.

— Ты не очень-то романтичен, Лев.

— Как и ты. Но давай притворимся, будто это не так.

Она пожала плечами, и на секунду ее лицо уподобилось маске. Это было очень на нее не похоже.

— Кто-то скоро умрет? — спросил я.

— Ты ведь знаешь, что я не отвечу, даже если и так.

— Нет. Ты просто позволишь мне найти тела, как на Масаре.

— Ты все еще злишься на меня из-за того случая.

Мне было сложно говорить без злости в голосе, даже с этой очень опасной женщиной, которая так легко читала меня.

— Ты убила двух офицеров из гвардии Махариуса.

— Они получали деньги от Автократа Абсалома, — произнесла она. — Они чувствовали, что их обошли с повышением и тем самым уязвили их достоинство.

— Знаю. Впоследствии мы нашли убедительные доказательства. Очень убедительные.

— Ты хотел сказать, слишком убедительные, Лев. — Она посмотрела мне в глаза.

— Могут ли быть слишком убедительные доказательства? — спросил я.

— Иногда вещи нужно доносить так, чтобы в них не оставалось совершенно никаких сомнений. Особенно когда преступники имеют хорошие связи, а их родственники обладают большим влиянием в высших советах человечества.

— Все было донесено так, что и у ребенка сомнений не осталось бы. Дневники, журналы, переписка, записи переговоров — все указывало только в одном направлении.

— Все они подлинные, — сказала она.

Я поднялся с постели и повернулся к ней спиной. Если она намеревалась убить меня, я в любом случае не остановил бы ее, и мне не хотелось, чтобы она видела при этом мое лицо.

— Я читаю напряжение в твоих мышцах так же легко, как выражение лица, Лев, — произнесла Анна, как будто догадавшись, о чем я думаю. Возможно, так оно и было. — Этому меня также обучили.

— В чем дело? — спросил я, повернувшись обратно к ней.

— Я хочу убедиться, что с Махариусом все в порядке.

— Он все еще жив, Крестовый поход продолжается, — ответил я.

— Кое-кто желает ему смерти, — сказала она.

— Еретики пытались убить его и раньше. А он до сих пор с нами.

— Дело не в еретиках, Лев. Его падения желают в Администратуме.

— Зачем им это? Он же присоединил к Империуму больше миров, чем любой человек со времен Императора.

— Именно поэтому.

— Что? — Я непонимающе уставился на нее.

— Могущественные люди наживают могущественных врагов, Лев, а Махариус сейчас самый могущественный человек в Галактике, за исключением того, кто восседает на Золотом Троне Терры. — Анна говорила ровным голосом, и все равно ей удалось вместить достаточно почтительности при упоминании того, кто занимал Трон. — Кое-кто опасается того, как он может распорядиться этой силой.

— Махариус — верный слуга Императора, — уверенно сказал я.

Она жалостливо покачала головой.

— Лев, Лев, Лев, — мягко сказала она.

— Это так.

— Я нисколько не сомневаюсь, но убеждать ему нужно не меня. Махариус создает себе врагов просто будучи тем, кто он есть. Он требует эффективности от цепочки снабжения для своих армий, чтобы оружие и припасы доставляли туда, куда нужно и когда нужно, и к тому же с минимальными потерями.

— И что здесь плохого? Это — разумное руководство.

— Торговые династии сколотили состояния как раз потому, что эти цепочки поставок не эффективны. То, что Махариус считает неэффективностью, могущественные люди расценивают как источники своего благосостояния.

— Могущественные коррумпированные люди, — произнес я.

— Я этого и не отрицаю. Но акцент следует ставить на слове «могущественные». Люди с немалыми деньгами и приятелями на высоких постах. А Махариус даже Верховным лордам дает поводы не доверять себе.

— В самом деле?

— Он втайне пытается навести мосты с Адептус Астартес. А Империум не поощряет подобного среди своих генералов. Он предпочитает, чтобы его различные военные организации оставались обособленными.

Я задумался о Кулаке и о том, как Махариус мог бы им воспользоваться, постоянно осознавая, что Анна изучает меня. Похоже, она узнала кое-что из того, ради чего пришла.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Потому что ты — один из его телохранителей и окажешься на линии огня, когда его враги сделают свой ход.

— Значит, они совершат глупость, если Махариус так могущественен, как ты говоришь. Он с легкостью их раздавит.

— Ему придется сражаться с тенями. Махариус обладает одним типом власти, а они — совершенно иным.

— Думаю, ты обнаружишь, что Махариус умеет пользоваться всеми типами власти.

— Вне всяких сомнений, но и его враги тоже. Возможно, им удастся найти среди людей Махариуса тех, кто захочет занять его место. У них также имеются армии, великие командиры, чьи солдаты всецело преданы им.

— Они никогдане выступят против Махариуса.

— Так говорил и сам Император. Его величайшие генералы восстали против него.

— Это уже богохульство, Анна.

— Я поразила тебя, Лев? Ты собираешься донести на меня инквизитору? — насмешливо улыбнулась она.

— Ты и так знаешь ответ.

— Я могу донести на тебя за то, что ты не донес.

— Ты могла донести на меня по многим причинам. Но почему-то не стала.

Ее улыбка стала милой.

— Я серьезно, Лев. Некоторых генералов Махариуса могут втянуть в заговор. Возможно, это происходит прямо сейчас.

— Зачем им это?

— Ты ведь не такой наивный, Лев. Ты встречался с ними и знаешь, что каждый из них — сам по себе великий генерал. Они также хотят увековечить свои имена в имперской истории. Но прямо сейчас они просто луны, отражающие солнечную славу Махариуса. А если Махариуса не станет…

Ее слова повисли в воздухе, и тогда я понял, что она говорит совершенно серьезно.

— Ты хочешь, чтобы я рассказал ему об этом.

— Он уже знает. Махариус далеко не глуп и, как ты заметил, умеет пользоваться всеми типами власти. Еще он понимает людей, которых ведет жажда славы. А как иначе? Он ведь первый среди них.

— Иногда мне кажется, ты недолюбливаешь лорда верховного командующего.

— Неважно, нравится ли он мне, Лев. Важно то, что я служу ему.

Анна была из тех женщин, которые понятно доносили действительно важные вещи, а еще она умела подбирать нужные слова, как мне пришлось убедиться.

— Он мне нравится, — сказал я, удивившись тому, что произнес это вслух.

— Это в твоих же интересах, — ответила она.

— Он все равно нравился бы мне, даже если бы это было не так.

— Ты непоколебимо верен, ты и твои друзья, и в этом я вам завидую.

— А ты разве нет?

— Я верна только Императору, — отчетливо проговорила Анна, как будто честно меня предупреждая.

— Разве Он приказывает тебе напрямую?

— Я верна тому, что Он собой воплощает. — Теперь мы глядели друг на друга с опаской. Я не вполне понимал, зачем она мне это рассказывает. Возможно, она хотела, чтобы в самом конце я все понял, и, наверное, так оно и случилось. — Ты тоже.

А затем, столь же внезапно, как накатывающий на штормовое море летний шквал, ее настроение поменялось.

— Помнишь Ксенофонт?

Я кивнул.

— Я помню острова и пляжи, — сказал я.

В голове вспыхнули яркие, залитые солнечным светом воспоминания. Я вспомнил, как протягивал ей найденные ракушки, отполированные до блеска волнами и песком. Мне стало интересно, сохранила она их или выбросила из своей жизни вместе с остальным мусором, скопившимся за долгие годы странствий.

— Я тоже, — произнесла она. — Тогда я была счастлива.

Она произнесла это так, словно счастье было не вполне понятной для нее концепцией, странным вмешательством чего-то совершенно для нее чуждого, что ей еще требовалось испытать и осознать.

— Ты будешь охранять Махариуса во время триумфального шествия? — спросила она.

— Да.

— Будь очень осторожен, Лев, — сказала Анна. — Я бы не хотела, чтобы тебе навредили.

Я посмотрел на нее и уже собирался потянуться, как она рывком поднялась с кровати и быстро укуталась в одежду. Она одевалась изящно и быстро, не тратя лишних сил, но, закончив, вдруг показалась мне такой же неуклюжей, как любой другой человек. Впрочем, нормальность была для нее просто маской, которая скрывала то, что она собой представляла, помогала ей притворяться одной из нас, притворяться всего лишь человеком.

В этом, как и во всем остальном, она была хороша. В искусстве обмана она преуспела.

Глава 9

Геликон Блайт к вашим услугам, ваше сиятельство, — произнес вольный торговец, поклонившись Махариусу.

Я окинул его пристальным взглядом. Он был высоким худощавым мужчиной с морщинистым, опаленным солнцем лицом, угловатыми чертами и вкраплениями седины в волосах. Его одежда была пошита из лучших тканей, определенно не местного производства, а, скорее всего, из звездной системы далеко за пределами Крестового похода. Это напоминало, что не так давно те миры были вне пределов Империума и мы подошли очень близко к новому фронтиру. Вольные торговцы были одними из немногих, кто обладал лицензией на куплю-продажу за границей царства человека. Но, кроме этого, для их существования были и иные причины.

Я знал Блайта как амбициозного человека и шпиона. За прошедшее десятилетие мне не раз приходилось видеть, как по возвращении из купеческих странствий он отчитывается перед Махариусом. Его глаза, похожие на осколки синего льда, оставались прикованными к Махариусу, как будто он мог предсказать будущее, просто изучая выражение его лица.

— Ты можешь мне помочь, Блайт? — спросил Махариус. В нем не осталось и следа того рвения, которое он проявлял во время разговоров с инквизитором. Он вновь был холодным и рассудительным имперским генералом. — Я хочу возвратиться на Прокраст и освободить его жителей от ига ксеносов.

— Судя по сказанному вами, путь довольно тернист, лорд верховный командующий, — сказал Геликон Блайт. — И то, что адмирал Келлерман отказался посылать свой флот, только подтверждает это.

За его спиной сквозь огромный кристаллический купол я видел голубую сверкающую сферу Славы Императора. Блайт восседал на богато украшенном троне, покуривая какую-то дымную траву из кальяна. Так не пристало приветствовать имперского генерала, но здесь, на своем корабле, Блайт был главным и, наверное, пытался это показать. Махариуса же это, похоже, мало заботило.

— Система Прокраст находится между двумя большими варп-штормами, из которых непрерывно исходят хрональные приливные потоки, способные легко сбить корабль с курса. Как вы уже узнали по своему опыту.

Махариус вздернул бровь.

— Конечно, я не торгуюсь, лорд верховный командующий, и не рассказываю вам, как это сложно, чтобы вы заплатили мне побольше, — сказал купец-магнат. — Вы и так знаете, что я — ваш человек и сделаю это просто так. Я рассказываю, как в действительности обстоят дела.

— Значит, сложно, но не невозможно, — заметил Махариус.

Блайт затянулся из кальяна и протянул трубку Махариусу.

Генерал принял ее.

— Именно так. Будь у нас достаточно опытный навигатор, мы смогли бы прыгнуть, но я не уверен, что посоветовал бы вам идти на подобный риск. Возможно, вам стоит отправить меня за тем, что вы ищете, и я либо вернусь с ним, либо умру. Моя жизнь куда менее ценна для Империума, нежели ваша.

— Я уже решил, что должен лично командовать операцией.

Блайт пожал плечами, как будто тем самым они решили вопрос.

— В таком случае я бы посоветовал вам переговорить с Раймондом Велизарием. Его родственница, Зара, сейчас в порту, и она — самый опытный навигатор в секторе. Кроме того, ей уже приходилось иметь дело с такими варп-течениями.

— Ты считаешь, твой навигатор не справится? Чем меньше людей знает об этом, тем лучше.

— Я абсолютно уверен в своих людях, но если мне придется перевозить вас, то я хотел бы только самое лучшее. Зачем рисковать понапрасну? Однако есть одно «но»: перекупить ее с места текущей работы — все равно что перекупить планетарного губернатора.

— Я в состоянии перекупить тысячу планетарных губернаторов, — ответил Махариус. — Подобные вопросы несущественны.

— Тогда отлично, сир. Я начну переговоры с домом Велизариев.

— Я хотел бы лично с ними встретиться по окончанию приготовлений.

— Это также можно организовать, — сказал Блайт. — Можно все что угодно, разумеется, за определенную плату.

— Я уплачу сколько потребуется, — произнес Махариус.

— Не сомневаюсь, ваше сиятельство, — согласился Блайт. — Нисколько не сомневаюсь.


От присутствия навигатора мне было не по себе. Странность только усиливалась из-за того, что их было двое, но наше внимание привлекли не они. Дело было в человеке, который неподвижно, будто статуя, стоял за их тронами.

Он был высоким, даже выше Махариуса, и широкоплечим. Из-за керамитовых доспехов он казался даже еще шире. В том, как его глаза отражали свет, было что-то волчье. Над его губами красовались усы, а добрую половину лица скрывали огромные бакенбарды. В руках он сжимал болтер, который мне с трудом удалось бы даже поднять. Он походил на каменное изваяние, но ты знал, что в любой момент он может взорваться и, пожелай того, убить всех в этой комнате. Это был один из Волчьих Клинков — легендарных стражей дома Велизариев, которых присылал орден Космических Волков. Он был телохранителем для навигаторов, как я был охранником Махариуса, хотя сам по себе он не уступал десятку нас.

Раймонд Велизарий был сухощавым мужчиной с вытянутым лицом и холодными внимательными глазами. У него на лбу был повязан шарф с вышитым символом Дома, под которым таился мутировавший третий глаз. Это было приметой всех навигаторов, но, по слухам, глаз Раймонда был невероятно ужасным. Поговаривали, в Доме Раймонд считался кем-то вроде калеки. Его третье око работало не так, как полагалось, и не позволяло ему вести судна мимо опасностей варпа. Но вместо этого он обладал иными дарами: поразительными познаниями в финансовой и торговой сферах, а также удивительным пониманием алчности человеческих сердец.

Как и Блайт, в прошлом он имел дела с Махариусом. Я знал, что они вместе охотились в Великом Куполе во дворце. Временами они уединялись за закрытыми дверьми, чтобы никто не мог подслушивать их разговоры. Теперь, глядя на Волчьего Клинка и зная то, что знал, я начинал подозревать, каков был предмет тех бесед.

Зара Велизарий была миловидной хрупкой женщиной, на вид едва ли старше двадцати лет, хотя на самом деле ей было по меньшей мере вдвое больше. Ликом она походила на безмятежную святую, а ее фигурка была скорее стройной, нежели склонной к полноте. Она разглядывала Махариуса с неподдельным интересом. Думаю, он уже свыкся с этим, учитывая то, кем он был, и тому подобное.

— Геликон Блайт передал нам вашу просьбу, — сказал Раймонд. Его тон был пронизан официозом, но, казалось, он говорил так только из-за кузины. Мне стало любопытно, знает ли кто-то из его Дома, что он якшается с Махариусом. — Однако он не поведал, почему вы желаете отправиться в столь опасные края.

— Это мое личное дело, — ответил Махариус. — И я собираюсь щедро заплатить, чтобы так оставалось и впредь.

Навигатор понимающе кивнул. Он провел длинным узким пальцем по тонкой нижней губе, а затем коснулся ложбинки под носом.

— Вопрос касается не только денег, но и риска, — произнес он. — Мы должны знать, с чем можем там столкнуться, дабы решить, стоит ли это наших усилий.

Махариус посмотрел на него, затем на Волчьего Клинка, потом на Зару и улыбнулся своей самой лучезарной улыбкой.

— Вам известно о системе Прокраст столько же, сколько и мне. Я дал всю доступную информацию. Я хочу освободить их от ига ксеносов и вернуть к свету Императора, а также отомстить эльдарам за нападение на мой корабль. Они похитили нечто очень важное для меня и для людей, с которыми я желаю подружиться. — Он бросил взгляд на Волчьего Клинка.

Расчетливость Махариуса меня не удивила. Навигаторы обладали собственной богатой культурой, восходившей корнями к заре Империума, и Велизарии были одним из старейших Домов. Их связь с орденом Космических Волков также датировалась временами Великого крестового похода.

— Так вы заинтересованы или мне поспрашивать где-нибудь еще? — спросил Махариус.

— Лорд верховный командующий, решение за моей родственницей. Пускай она скажет, браться за этот контракт или нет. — Он посмотрел на Зару, а она, в свою очередь, — на Махариуса.

— Мне нужно закончить здесь кое-какие дела, и если я вынужден буду расторгнуть контракт с теперешними нанимателями, они затребуют компенсацию.

— Я все оплачу, — произнес Махариус.

— Когда они узнают причины, то большего требовать не станут, — сказал Раймонд.

— Я бы предпочел, чтобы эти причины не стали достоянием общественности, — ответил Махариус. — Доселе мы имели взаимовыгодное сотрудничество, и было бы разумным, чтобы оно оставалось таковым и впредь.

Махариус вежливо предупреждал, чтобы у него не вымогали лишнего.

— Как пожелаете, лорд верховный командующий.

— Хорошо, — сказал Махариус. — Когда отбытие?

Раймонд взглянул на Зару.

— Одна стандартная неделя, если корабль Геликона Блайта готов, — произнесла она.

— Отлично, — ответил Махариус. — Тогда я успею уладить дела со своими командирами.

Однако от меня не укрылось, что он разочарован. Ему явно хотелось отправиться без промедления.

Глава 10

Денек выдался теплым и погожим. Привычно яркое для Славы Императора солнце несло очередной идеальный день в идеальный мир. Единственное, что выглядело не к месту, — темные десантно-боевые корабли, ждавшие на пласкрите звездного поля, и бесчисленные торговые судна меньшего размера, сновавшие туда-сюда.

Махариус и инквизитор Дрейк стояли на посадочной площадке, следя за тем, как громадные аппарели состыковываются с бортом массивного военного челнока, и о чем-то самозабвенно спорили. Оба они были умными людьми со стойкими убеждениями, и, думаю, для них подобные ораторские состязания были чем-то сродни вызову, вроде того, как некоторые люди играют в регицид или проводят спарринги на деревянных мечах.

Я слушал их, попутно изучая местность на предмет опасностей.

— Тебе следует терпимее относиться к недостаткам Администратума, — говорил Дрейк. — Это большая организация. Она работает очень медленно, но она работает.

— Жизни людей зависят от того, чтобы нужные ресурсы прибывали в нужное место и в нужное время, — ответил Махариус. — Все армии зависят от этого не в меньшей степени, чем от храбрости и веры наших солдат.

— Здесь я спорить с тобой не стану, — заметил Дрейк. — Ты осведомлен об этом лучше меня.

— С другой стороны… — сказал Махариус. Он знал, что инквизитор уступил ему только потому, что отступил на заранее подготовленные позиции. — С другой стороны, мне известно, как управляют Империумом. Ты не можешь предъявлять этим людям требования. Ты не можешь им просто так угрожать. Ты не можешь их казнить из-за того, что они не оправдали ожиданий. Тебе следует делать из них союзников.

— Значит, мои люди должны идти в бой без боеприпасов, чтобы какой-то поставщик смог озолотиться на откатах? Мои танки должны ехать без топлива из-за некомпетентности чинуши, чьи родственники сидят в Администратуме?

— Некоторые могут сказать, что твои генералы сколотили состояния на разграблении миров, — мягко указал Дрейк. Одно то, что он мог говорить подобное, стоя рядом с Махариусом и ожидая прибытия Сеяна, многое говорило о его могуществе, его уверенности в себе и близости к генералу.

— Они заработали это право кровью и отвагой.

— Кровью солдат Императора и отвагой верующих в Императора, — парировал Дрейк. — Не говоря уже о продукции храмов-фабрик Императора и богатствах миров Императора.

— Империум получает причитающуюся ему десятину. Солдаты делятся трофеями.

— Не в этом суть, — сказал Дрейк.

— Тогда в чем? — спросил Махариус.

— Коррупция — это лишь точка зрения. Я бы мог, если бы захотел, видеть ее в том, как твои генералы распоряжаются трофеями. Как мог бы любой беспристрастный наблюдатель. Ты соглашаешься видеть ее только тогда, когда она работает против тебя.

— Я вижу ее там, где она есть.

— Без сомнения. И, без сомнения, ты прав. Подумай, как будут чувствовать себя твои генералы, если ты накажешь их за то, что они берут трофеи, которыми раньше награждал их?

— Ты же не пытаешься сравнивать моих генералов и коррумпированных чиновников?

— Ты не ответил на мой вопрос, — произнес инквизитор. — Стали ли бы твои генералы поддерживать тебя с прежним энтузиазмом? Или, может, они сочли бы, что их несправедливо притесняют?

— Может, тебе стоило бы перестать задавать риторические вопросы? — Махариус насмешливым голосом и с непринужденной точностью скопировал тон инквизитора.

— Очевидно, нет, — продолжал Дрейк, нисколько не оскорбившись. — Они обиделись бы. Они сочли бы нечестным, что ты так поздно решил менять правила игры.

— Так, по-твоему, мы играем в игру?

— И очень серьезную, как вам прекрасно известно, лорд верховный командующий.

— Итак, ты назвал меня по титулу, а это значит, что ты собираешься вонзить мне нож меж ребер. Конечно, в метафорическом смысле.

Дрейк уставился на него тяжелым взглядом.

— Ты крайне медленно и болезненно растолковываешь свою точку зрения, — произнес Махариус и улыбнулся, прибегнув ко всему своему обаянию, чтоб в его голосе не ощущалось яда.

— Моя точка зрения проста. Люди, которых ты обвиняешь в коррупции, просто делают то, что делали всегда. Не они выстраивали систему. Они выросли в ней. Они лишь делают то, что делали их отцы, а до них их деды, и так до самых времен, когда Император был заточен внутри Трона.

— Так мне нужно закрыть глаза на их некомпетентность и коррумпированность только потому, что их отцы и деды также были некомпетентными и коррумпированными?

Дрейк вздохнул, всем своим видом выражая бесконечное терпение.

— Нет, но тебе следует смириться с тем, что они просто делают то же, что и остальные, и всегда это делали. Ты наживаешь себе врагов там, где не нужно. Люди, которых ты зовешь коррумпированными, считают, что ты меняешь правила игры под себя. Они думают, что ты лишаешь их средств к существованию и привилегий ради самовозвеличения. Они видят, как ты передаешь их права своим людям, и полагают, что ты намного хуже их самих. Это они считают тебя коррумпированным. И еще они считают, что ты отнимаешь принадлежащее им.

— Они заблуждаются.

— С твоей точки зрения, несомненно. Но с их…

— Ты говоришь, что мне просто нужно смириться с их коррумпированностью? — В голосе Махариуса появились нотки раздражения, что случалось очень нечасто.

— Тебе нужно смириться с реальностью, в которой мы живем. Махариус, ты наживаешь себе врагов там, где не нужно. Ты сеешь драконьи зубы там, где стоило бы создавать друзей и союзников. Если слишком сильно спровоцировать их, они уничтожат тебя. Поверь, им хватит сил.

— Как и мне.

— Да. Пока что. Пока что ты, вероятно, самый могущественный человек в Галактике. Но так не будет длиться вечно. И тогда тебе потребуются союзники, все союзники, которых ты сможешь найти. Человеку, взлетевшему так высоко, падать придется куда глубже.

— Прозвучало почти как угроза, — сказал Махариус.

— Это просто совет, — произнес Дрейк.

Шлюз челнока открылся с шипением выравнивающегося давления, и струйки воздуха из отсека смешались с атмосферой Славы Императора.

В проеме появилась коренастая фигура. Человек приветственно поднял руки и начал спускаться к Махариусу. Генерал Сеян прибыл.


Он был мощным широкоплечим мужчиной с поредевшими волосами, зачесанными назад. Его усы стали даже еще более пышными, чем при нашей первой встрече, впрочем, как и бакенбарды. У него были раскрасневшееся лицо и вздернутый нос. Генерал вел себя с нарочитой бравадой, но ты ни на секунду не сомневался, что он может быть яростным, когда нужно. Мне не раз приходилось сражаться рядом с ним, и я не понаслышке знал, что Сеян мог быть смертоносным бойцом.

Он шел в одиночестве, без сопровождения солдат и телохранителей. Им всем велели ждать в корабле, пока он здоровается с Махариусом.

— Генерал Махариус! — прорычал он, а затем взорвался хохотом. — А кто этот высокий сухоребрый ублюдок? Неужто сам верховный инквизитор Дрейк?

Сеян с поразительной бесцеремонностью заключил в объятия сначала Махариуса, а затем и инквизитора. Он отодвинул Махариуса на расстояние вытянутой руки и крепко, словно в тисках, сжал его ладонь. Махариус улыбнулся, явно обрадованный встрече с Сеяном, и радость была взаимной. Они были друзьями и союзниками очень долгое время, еще до того, как обрели славу.

Дрейк проигнорировал взрыв дружелюбия.

— Хорошо выглядишь, — только и сказал он.

— Жаловаться не стану. Вот этот вот… — он хлопнул Махариуса по локтю так, как это осмеливались делать только очень немногие, — не дает мне покоя, гоняя по целому сектору. Иди и сокруши врагов там, разбей ксеносов здесь. А что вы оба тут делаете? Неужто пришли, только чтобы поприветствовать меня? — Вопрос был неожиданным, резким и прямым, как те кампании, которыми он славился.

— Похоже, Дрейк решил доказать мне тщетность борьбы с коррупцией, — сказал Махариус и дал едва заметный предупреждающий сигнал рукой. Это было не то место, где им следовало обсуждать что-то тайное. Если Сеян и заметил, то не подал вида, — на свой лад он был не худшим актером, чем Махариус.

— Ты хотел сказать, что чиновники ведут учет трофеев, ноют о том, что Империум получает недостаточно, и кляузничают жабам из центральных миров, — произнес Сеян. — При этом не забывая попутно набивать собственные карманы.

— Как я посмотрю, время и расстояние не притупили твою радикальную честность, — отозвался Дрейк. В его тоне не ощущалось обиды, он походил скорее на взрослого, слушающего ребяческую перебранку, слегка развеселенного и немного уставшего. — Уважаю совершенствование во всем.

Сеян товарищески шлепнул его по плечу. Звук был громким, словно хлопок выстрела. Дрейк поморщился.

— Рад, что ты вернулся, Сеян, — произнес Махариус, по всей видимости, не собираясь здесь и сейчас обсуждать что-либо важное. — Я с интересом прочел твои сводки с фронта.

— Рад, что тебе было интересно, — сказал Сеян. — Надиктовывал их своему секретарю, пока штурмовал цитадель еретиков. Надеюсь, я выставил себя в достаточно привлекательном свете, чтобы получить еще пару-тройку наград?

— Ты показался мне невероятно героическим, — заметил Махариус.

— Хорошо. Значит, мой писарь не зря ест свой хлеб. Стоит на это надеяться, учитывая, сколько я ему плачу. — Он бросил взгляд на Дрейка. — А ты все еще пишешь свои отчеты?

— Признаюсь, пишу, — ответил инквизитор. — И собираюсь написать еще один об этом эпизоде нашего славного Крестового похода.

— Только пусть я выгляжу в нем как герой, — подсказал Сеян.

— Ты будешь выглядеть именно тем, кем являешься, — не без удовлетворения заметил Дрейк.

— Тогда придется писать собственные мемуары, чтоб раскрыть в них свой подлинный героизм, — сказал Сеян. Он тоже все понял, ибо был куда умнее, чем предпочитал казаться.


— Значит, Империуму не по себе от наших завоеваний, и Дрейк начинает нервничать, — сказал Сеян, развалившись в мягком кожаном кресле и с восхищением разглядывая покои Махариуса.

В них было на что посмотреть: прекрасные статуи работы Силата Ксенского, которые изображали солдат в униформе, вышедшей из моды еще во времена, когда Император ходил среди людей; трехмерные голокартины батальных сцен с Махариусом, одерживающим победы в сотне миров. На паре из них я узнал самого себя: довольно невзрачное лицо, глядящее с подозрением и страхом, человек, сжимающий в руках дробовик. Мне в голову вдруг пришла странная мысль — люди будут тысячи лет смотреть на эти картины и видеть меня, совсем так же, как я взирал на давно мертвых людей, запечатленных на холстах в Музее Халцедоновых Ангелов на Хаске.

— Он полагает, что я двигаюсь слишком быстро. Местная знать и губернаторы плетут интриги. Флот отказывается содействовать. Администратум становится подозрительным.

Сеян поднял стакан бренди и взболтал его.

— Значит, стоит ждать водоворота заговоров и убийств.

— Так было всегда. Просто следует ожидать, что тенденции усилятся. — На мгновение в комнате повисло молчание, а затем Махариус продолжил: — Как дела с Адептус Астартес?

Мне удалось сохранить невозмутимое выражение лица. Но после следующего заявления я не сумел скрыть шок.

— Дом Велизариев согласен. Они заинтересованы, — произнес Сеян. — Представители вскоре прибудут.

— Хорошо. Хотелось бы, чтобы они появились настолько впечатляющим образом, насколько это возможно. У шпионов появится повод доложить хоть что-то интересное Верховным лордам.

Махариус бросил на меня взгляд:

— Думаю, тебе стоит закрыть рот, Лемюэль. Или ты хочешь, чтобы в него муха залетела?


— Он точно так сказал? — взволнованно спросил Антон, как будто ребенок, которому пообещали мерцаягодный пирог на День Наречения. — Он точно сказал «Адептус Астартес»?

— Так же точно, как то, что я разговариваю с идиотом, — ответил я.

— Не надо так говорить об Иване.

Мы сидели на крыше. Ночь уже вступила в свои права, и у нас над головами мерцали холодные звезды. Махариус вызвал новый контингент стражей и отпустил меня. Я посмотрел вниз, на огромный геодезический джунглевый купол, который Махариус построил для своих охотничьих забав. Иван расстегнул ширинку и мочился на него с высоты.

— Только такой дождик эти несчастные растения и увидят в этом мире, — приговаривал он.

Металлическая часть его лица оставалась непроницаемой, однако, когда он повернулся ко мне, я заметил, что человеческая половина хмурится.

— О чем думаешь? — спросил я.

— Махариус и Сеян не стали разговаривать об этом при инквизиторе, но говорили при тебе, — задумался он. — Что-то не сходится.

— Ты стал слишком беспокойным и подозрительным, — заметил я.

— Это из-за того, что я десять лет болтался рядом с офицерами и знатью, — сказал Иван. — И еще я не дурак.

— Тут Антон отдувается за троих, — произнес я.

— Должно быть, он знал, что ты расскажешь нам и, возможно, своей милашке, — сказал Иван.

Я прокрутил в голове его слова. Анне рассказывать не стоило. Она и так уже знала. Как и множество других людей, судя по всему. — Да.

— И он должен был знать, что если ты расскажешь нам, то Антон растреплет обо всем своей богатенькой бабенке.

— Она не бабенка, — обиделся Антон. — Она леди.

— Думаешь, он хочет пустить слухи? — задумчиво сказал я.

— О том, что ведет тайные переговоры с космическими десантниками?

— А он говорил, с каким орденом? — спросил Антон, все еще возбужденный от мысли о космических десантниках.

— Да, Антон, — сказал я. — Он даже нарисовал мне портреты его капитанов. Пастелью.

— А можно глянуть?

Теперь Антон подтрунивал надо мной, обратив подозрения насчет его тупости против меня самого. Я прошел к краю крыши и тоже помочился. Струя мочи исчезла задолго до того, как достигла купола. Высота была немалой. Я вспомнил о словах, сказанных Дрейком Махариусу.

— Думаете, это случится? — спросил Иван.

— Думаю, Сеяна отправили с тайным заданием связаться с Адептус Астартес. Вот ради чего были те приватные беседы с Велизариями. Их Дом имеет связи с Адептус Астартес.

— Значит, это Космические Волки, — сказал Антон. — Вот кто.

— Скорее всего, Антон, — согласился я.

— Но почему? Это совсем не похоже на Махариуса. Он старается избегать контактов с космическими десантниками. Они — единственные в Галактике, кто может украсть его славу.

— Этим он со мной не делился, — сказал я. — Думаю, ему может требоваться их помощь.

— С каких это пор Махариус нуждается в чьей-либо помощи?

— Думаю, что с этих самых. — Мысль не на шутку встревожила меня. Махариус был не из тех людей, кто искал помощи. В решении всех проблем он рассчитывал только на свои силы. То, что он решил обратиться к Ангелам Императора, означало, что намечалось нечто очень грозное.

— Может, он ищет союзников против Администратума? — рассуждал Иван. — Может, он стремится к чему-то большему?

— Твои слова очень похожи на измену, Иван.

— Ты ведь знаешь, что космические десантники вмешиваются, когда и где пожелают, — уклончиво ответил он. — Они всегда так делают. Возможно, Махариус лишь хочет, чтобы они увидели его в нужном свете.

— Что Махариус мог предложить космическим десантникам? — спросил Антон.

Хороший вопрос. Ордены Адептус Астартес и без того имели все необходимое. И тут я вспомнил о Кулаке и гневе Махариуса из-за его потери.

— Думаю, он хотел преподнести им в дар тот артефакт, который мы забрали на Деметрии.

— Это объясняет, почему он был так взвинчен, когда его украли. Никогда не видел его таким злым. — Каким-то образом металлическое лицо Ивана стало выглядеть задумчивым. В его глазах появился странный блеск.

— Я считал, что генералы вроде Махариуса не должны вести дел с космическими десантниками. Разделение сил и все такое, — сказал Антон.

Я представил, что случится, когда лорды Администратума узнают об этом, если уже не узнали. Я десять лет наблюдал за маневрами Махариуса и за это время успел кое-что узнать об имперской политике.

— Ты чувствовал себя когда-нибудь так, словно угодил в озеро с пираньягаторами? И не знаешь, сколько их и где они? — спросил Иван. — Я начинаю чувствовать себя именно так.

Я понимал, что он имеет в виду.

— Ладно, — сказал Иван. — Уже поздно, а завтра нас ждет триумф. Большой день.

— Забудешь тут.

Глава 11

Наступил день триумфа Махариуса.

Толпы ревели. Вокруг нас сыпались лепестки роз, бумажные акрилы и молитвенные свитки, превращая платформу нашего «Гибельного клинка» в алтарь народных подношений Махариусу. Люди приветствовали его как пророка и завоевателя, и невольно я стал задаваться вопросом, сколько из них поверили в слухи, дошедшие до нас после возвращения на Славу Императора. Говорили, что Махариус был святым, обретшим неуязвимость благодаря Свету и Благословлению Императора, что ему самой судьбой было предначертано заново объединить Галактику под сенью Золотого Трона.

Если кто-либо мог соответствовать подобному образу, то только Махариус в тот день. Величественный, лучезарный и юный, хотя годился в деды большинству людей в толпе. Его голову венчал золотой лавровый венец. Начищенный нагрудник тоже сверкал золотом в солнечных лучах. Махариус выглядел так, как будто сошел с одной из религиозных картин в соборе.

Даже я не удивился бы, если бы тогда увидел вокруг его головы нимб. Он купался в поклонении масс, и, казалось, словно нечто внутри него питалось этим обожанием. Он лучился рвением и праведным упоением. Махариус победно взмахнул рукой. Его улыбка сияла беспощадным очарованием. На лице не осталось ни следа злости и нетерпения, которые пожирали его после возвращения с Деметрия.

Вокруг «Гибельного клинка» порхали кибер-херувимы, снимая происходящее на портативные алтари видения, дабы сохранить для потомков, а также транслируя по всему миру и за его пределами. Позже записи передадут в расположение каждой армии. Памятуя о своем разговоре с Анной, я невольно представлял, как будут скрежетать зубами полевые командиры. Среди них наверняка окажутся люди, которые будут наблюдать за его триумфом с завистью и видеть очередное свидетельство того, как одно только присутствие Махариуса затмевает их самих. На великий конклав собиралось все больше командующих. Некоторые из них прямо сейчас находились на орбите.

Я не убирал руки с дробовика, попутно оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что Антон, Иван и остальные тоже настороже.

Я пребывал не в надлежащем расположении духа для триумфального шествия. Использование «Гибельного клинка» для чего-либо, помимо сокрушения врагов Императора, казалось мне кощунственным. Я наблюдал за толпой и в каждом лице видел потенциального убийцу. Я оглядывал балконы в поисках снайперов. Каждый раз, стоило чему-то блеснуть в окне надо мной, я готовился к броску, чтобы убрать Махариуса с линии огня.

Проспект Императора, вдоль которого высились огромные статуи имперских героев и святых, вел прямо к Собору Славы Императора. С каждого перекрестка взирали каменные и пласкритовые образы Махариуса. Некоторые представляли собой всего лишь останки идолов прошлого, настолько древних, что люди не помнили, кем они были. Их изменили по подобию нынешнего героя. Другие, самые крупные, были новыми и титанически высились над нами, затмевая прочие скульптуры, как достижения Махариуса затмевали предшественников.

Повсюду еще висели подмостки. Обычно их занимали рабочие, которые штукатурили, красили, откалывали зубилами или наносили на статуи золотую филигрань, но сегодня всех их заполонили раскрасневшиеся от радости люди, размахивающие шарфами и флажками, бросающие подношения, скандирующие имя Махариуса. Возможно, это были те же рабочие, но в выходной одежде, ибо для празднования триумфа на всей планете объявили праздник.

Крики из толпы сливались вместе, заставляя дрожать воздух. Я чувствовал, как они рокотом отдаются в груди, подобно вибрации танковых двигателей под ногами. Признаюсь, я вдруг загрустил по старым простым денькам, когда Иван, Антон и Гробовщик были просто членами экипажа «Гибельного клинка». Я вспомнил Масляного, лейтенанта, капрала Гесса, Новичка, Снейка и всех остальных, кто погиб по дороге к этому триумфу. Воспоминания только усугубили мое и без того безрадостное настроение.

На подмостках над нами что-то сверкнуло. Я тревожно поднял глаза, но там был всего лишь человек, поднесший к губам серебряную флягу, которая и поймала солнечный свет. Я сказал себе, что нужно расслабиться, Махариуса никто не собирался убивать, это люди любили его за то, что он возглавляет Крестовый поход, за то, что возвратил мир к свету Императора, за то, что вернул стабильность и уверенность имперского правления.

В памяти всплыли слова Анны. Я подумал о вельможах, что правили этим миром и близлежащими системами до прихода Империума. Неужели они действительно полагали, что их лишили привилегий и абсолютной власти? Некоторые из них предпочли сражаться до самого конца. Другие неохотно сдались. Остальные же с чрезмерной готовностью приняли принесенный Махариусом новый порядок. Кто знает, что скрывалось за улыбчивыми масками?

Дворяне из этих миров слыли интриганами. Вот чем они занимались, вот кем они были. Благодаря этому их семьи оставались у власти тысячелетиями. Они родились в мире, где им приходилось плести заговоры еще до того, как их отрывали от материнской груди. Может, они сговаривались против других детей в яслях, чтобы получить больше молока. Некоторые заключили союз с Махариусом потому, что поняли, откуда дует ветер, потому, что увидели способ получить временное преимущество. Они могли предать, едва только обстоятельства изменятся. Установившийся мир оставался довольно шатким. А разве могло быть иначе?

Махариус возвратил в состав Империума больше миров, чем любой другой человек со времен Императора. Тут, на краю Галактики, родился новый миропорядок. Махариус получил в качестве своего феода целые звездные системы и субсекторы, и ради такой награды многие аристократы сочли бы пару-тройку странных смертей ничтожной платой. Я начал понимать, действительно понимать, что хотела донести до меня Анна.

Тут всходили семена настоящей империи. Это был бы не первый раз, когда имперский командующий стал абсолютным правителем и откололся от Империума. Подобное и послужило одной из причин Великой схизмы, которую хотел преодолеть Махариус. Слушая Махариуса, я понимал, что правление империей было последним, чего он хотел, но, будь я на месте имперского чиновника, развалившегося в своем дворце где-то в далеких центральных мирах, поверил ли я бы в это? Счел бы я, что Махариус не желает поступить так, как на его месте поступил бы я сам?

А если Махариус лгал? Он ведь не делился со мной своими мыслями. Не делился ими с Дрейком. Он не делился ими ни с кем. Он доверял лишь самому себе. Что, если все это было не более чем обманом? Я уже знал, что за его очаровательным образом таились безжалостная воля и талант мастера-манипулятора. Я видел этому достаточно свидетельств. Возможно, он просто выжидал, собирая силы, чтобы…

Я взглянул на ликующую толпу. Подумал о всепланетарной аудитории и о херувимах, запечатлевающих эти события для истории. Подумал о гигантской машине войны, которая по его велению покоряла планеты. Подумал о могуществе, которым обладал Махариус. Мог ли он остаться прежним? Неизбежно он начал принимать все это как должное, начал считать себя достойным возвеличивания и поклонения.

Я сказал себе, что для меня это не имеет значения. Не мне следовало беспокоиться о подобных проблемах. Я был просто телохранителем лорда верховного командующего. Моя работа состояла в том, чтобы не дать врагам убить его, и ничего больше.

Я изучал толпу, ища угрозу, и ничего не видел. Однако я чувствовал, что она есть. Махариус махал рукой. Взгляд его над сверкающей улыбкой был непроницаем.


«Гибельный клинок» подъехал к ступеням собора. Барьеры сдерживали давку толп, не позволяя людям превратиться в желе под нашими гусеницами. По сигналу массивный танк с рокотом остановился. Колонна украшенных гирляндами машин за нами также притормозила. Над головами пронеслись «Валькирии» и «Стервятники».

В обычных обстоятельствах Махариус просто спрыгнул бы с борта. Я не раз видел, как он проделывал это с атлетизмом человека, находящегося в хорошей физической форме. Но не сегодня. К танку подкатилась длинная аппарель с поручнями из литых стальных ангелов. Махариус шагнул на нее, приветственно взмахнул толпе и начал спускаться. Остальные двинулись следом. Контингент его телохранителей, ожидавший у подножия ступеней, пошел ему навстречу. За ними двинулась почетная делегация, состоящая из архипрелата собора и его свиты. Клерикалы улыбались, радуясь тому, что оказались частью церемонии и получили шанс попасться на глаза великому человеку.

Махариус приветствовал их, словно давно потерянных товарищей. Я же разглядывал лица из толпы за барьерами. Это уже были не те местные жители, которых мы видели на улицах и балконах жилых блоков. Люди в толпе носили свои нарядные переливающиеся одежды с изысканным педантизмом знати, выглядели пышущими богатством и отличным здоровьем. Я напомнил себе, что все равно они — лишь относительно мелкие чиновники, которым удалось выпросить или купить место на ступенях. По-настоящему влиятельные люди соберутся внутри собора, ожидая увидеть Махариуса во всей славе и послушать его триумфальную речь.

Я заметил человека, глядящего на меня жгуче-черными глазами, которые казались полными ненависти. Я одарил его своей самой раздражающей ухмылкой, ибо он явно завидовал мне оттого, что я стоял подле Махариуса. Не сомневаюсь, он думал о том, как мог бы воспользоваться влиянием, которое даровала такая близость к генералу. До чего иронично, что парень из Велиальских трущоб оказался на генеральской стороне барьера, а богатенький дворянин — на другой. В иное время или место мы бы даже рядом не стояли. Я был бы одним из тех, кто висел на статуях снаружи. Вот в чем прелесть таких событий, как Крестовый поход, — они рушат привычную природу Вселенной.

Мы начали подниматься по ступеням к арочному входу в собор. С каменной стены на нас взирал лик местного святого. Я вновь огляделся по сторонам. Часть меня порадовалась тому, что Махариус покинул открытое пространство. Там было слишком много точек, где мог притаиться снайпер. Но другая часть продолжала беспокоиться. Вход в собор мог стать отличным местом для засады, а в давке тел, сквозь которую нам вскоре придется идти, легко спрятался бы убийца с пронесенным мимо охраны оружием.

Как будто для того, чтобы укрепить мои подозрения, из толпы выскочила девушка. Ей удалось перебраться через барьер, или, может, кто-то перенес ее. Я двинулся ей наперерез, поднимая дробовик. Если я нажму на спусковой крючок, то забрызгаю половину планетарной знати позади нее кровью и внутренностями.

Девушка была богато одетой и очень красивой, с длинными светлыми волосами, ниспадавшими почти до пояса. Ее лицо было искажено экстатическим благоговением, а на вытянутой руке, словно подношение, висела гирлянда из цветов.

— Стой, — велел ей я, но она будто не замечала дробовика у меня в руках. Наполненные религиозным пылом глаза девушки не отрываясь смотрели куда-то позади меня. Она сделала еще один шаг. — Стой, или я буду стрелять!

Я закричал, хотя и не был уверен, слышит ли девушка меня сквозь рев толпы и рокот двигателей. Я не сводил с нее глаз. Она не выглядела опасной, но, с другой стороны, именно поэтому ее могли выбрать.

Я почувствовал, как мне на плечо легла рука, но не стал оглядываться.

— Опусти оружие, Лемюэль, — сказал мне прямо в ухо Махариус. — Она не опасна.

— Она может быть ассасином, сэр, — крикнул я.

Девушка могла и не слышать меня, но Махариусу с его обостренными чувствами это не составляло труда.

— Опусти оружие. Это приказ. Она не представляет угрозы.

Всего лишь на мгновение я подумал о том, чтобы ослушаться его. Если девушка действительно ассасин и убьет Махариуса, никого не будет волновать, что он сам приказал ее пропустить. Я первым отправлюсь на виселицу, как пить дать. С другой стороны, Махариус отдал мне приказ, и он был не из тех людей, которых ты бы ослушался. Я опустил дробовик и отступил в сторону, продолжая следить за девушкой.

Она подошла к нему ближе, преисполненная смесью трепета и вожделения. Ее рот был чуть приоткрыт, и она облизывала губки маленьким розовым язычком, не сводя с лорда верховного командующего глаз. Тот опустил голову, и она надела ему на шею венок, после чего Махариус поклонился и пошел дальше. И только после того, как момент напряженности миновал, остальные телохранители бросились к ней и, подхватив под руки, куда-то увели. Не сомневаюсь, ее ждала пара незабываемых часов допроса, хотя, судя по выражению ее лица, она нисколько об этом не жалела.

В окружении жрецов в рясах имперского культа мы прошли арку. Накатившая на нас внезапно тишина шокировала, как и холодные тенистые внутренности собора после жары снаружи. Рев толпы, отсеченный гасящими звуки полями и толстыми стенами огромного собора, превратился в приглушенное бормотание. Моим глазам потребовалось несколько панических секунд, чтобыприспособиться. Время, пока телохранители ослеплены переходом из света в полумрак, было бы идеальным для нападения. Я бы поступил именно так.

Архипрелат опустил ладонь на руку Махариуса и повел его по извивающемуся лестничному пролету. Не думаю, что он понимал, как близок к тому, чтобы Антон и Иван забили его до смерти. Они нервничали точно так же, как я. Махариус приветливо улыбался, как будто не знал дороги и был рад, что архипрелат вызвался провести его. В отличие от прелата я знал, что со времен госпиталя в Железограде Махариус больше не входил в здание, не изучив его планировку и все выходы. Он не забывал тех уроков, которые преподавала ему Вселенная.

Я протиснулся вперед в сопровождении Гробовщика. Он двигался грозно и бесшумно, немного обогнав Махариуса на ступенях как раз так, чтобы никто не смог прицелиться в него на изгибе лестницы. Впрочем, силы внутренней безопасности и люди Дрейка уже успели не раз осмотреть ее. Мы избрали лестницу вместо личного лифта архипрелата, поскольку такие устройства легко могли оказаться смертельными ловушками.

Наконец мы дошли до широкого балкона над аркой собора. Двери уже распахнули, и по обе стороны от них стояли бойцы сил безопасности. Я пристально посмотрел на людей, чтобы убедиться, что их лица мне знакомы. Я подал кодовый жест, и они ответили верно. Я бросил взгляд на Гробовщика, и, получив утвердительный кивок, мы прошли сквозь завесу глушащих полей.

Нас омыла мощная волна звука, настолько громкая, что казалась почти смертельной. Толпа взревела, приняв Гробовщика в форме за Махариуса, что и требовалось. Убийца мог захотеть выстрелить в него. Если это и заставляло Гробовщика понервничать, то он не подал вида.

Оглядевшись, мы не увидели на соседних балконах вокруг соборной площади никого, кроме наших людей. Десять тысяч гвардейцев Махариуса стояли на ступенях и всех ведущих к ним открытых местах. Все балконы охраняли вооруженные люди. Снайперы-ратлинги, привязавшись к каменным горгульям, изучали толпу через телескопические прицелы своих длинноствольных винтовок.

Гробовщик посмотрел на меня, безмолвно спрашивая, не заметил ли я чего-нибудь, что упустил он. Я дал сигнал, что все чисто. Он кивнул и шагнул обратно в собор под разочарованные крики поклоняющихся легионов, перепутавших его с Махариусом. Я занял позицию рядом с входом, возле колонны, частично скрытый одним из огромных флагов. Отсюда я мог следить за Махариусом и толпой.

Херувимы Механикус порхали вокруг балкона и сидели на горгульях, о чем-то горячо споря с некоторыми из ратлингов. Махариус вышел на балкон. Рев, которым приветствовали Гробовщика и меня, оказался пустяком по сравнению с этим. Теперь толпы знали наверняка, что это он, и их крики восхищения могли оглушить демонов в самом шумном кругу самого хаотического ада.

Кто-то настроил техноалтарь. Гасящие звуки поля снова включились. Рев вновь стал шумом моря, доносящимся с пляжа. Теперь Махариус мог говорить со спутниками, если бы того пожелал. Но все его внимание было устремлено на площадь.

Глава 12

Махариус шагнул к краю балкона и отдал честь гвардейцам. Они отсалютовали в ответ, и, как по сигналу, началась настоящая процессия.

По проспекту зашагали титаны, высотою не уступающие зданию, — самые могучие наземные машины войны из всех, когда-либо построенных. Их конструкция очертаниями напоминала человеческую фигуру. Вокруг работающих пустотных щитов титанов мерцал воздух. На плечах развевались флаги, слева — знамя их легиона, справа, дабы почтить Махариуса, — его личный стяг с изображением головы льва. Подобное уважение легионы титанов редко выказывали обычным смертным воинам. Под поступью великих машин войны дрожала земля, и даже мощный рев толпы как будто стих перед зримым свидетельством мощи Империума. Головы проходивших титанов находились вровень с балконом, на котором мы стояли. Они обратили свои яростные взоры на Махариуса и приветственно подняли оружие.

В тот же миг, как они достигли собора, по небесам прокатился громовой раскат, и над городом пронеслись тысячи «Валькирий» со сдвоенными хвостами, оставляя за собой струи зеленовато-золотистого дыма, который окрасил небо в цвета Махариуса, дабы весь мир не сомневался, что его солдаты владели и самими небесами. Они все летели и летели над головами, пока по проспекту маршировали колонны войск.

Только тогда я начал в действительности осознавать истинные масштабы триумфа Махариуса и то, сколько понадобилось усилий, чтобы его добиться. Полагаю, это понятно. Чествование величайшего имперского генерала было просто ширмой для события. На самом деле Империум желал показать свою мощь и намерения аристократам, прибывшим со всех уголков недавно покоренного сектора. Ни у кого не должно было оставаться сомнений, что власть Императора возвратилась. Всем следовало понять, что они смотрят всего лишь на жалкую толику тех воинств, которые прямо сейчас завоевывают новые звезды. Однако зрителям собранная здесь армия вовсе не казалась жалкой.

За титанами последовали Снежные рейдеры — танки «Леман Русс» во главе, за ними бронетранспортеры «Химера», а дальше тысяча избранных солдат. На всех, несмотря на жару, были высокие белые шапки из медвежьего меха, а офицеры к тому же еще закутались в белые меховые шубы. Поравнявшись с собором, они как один повернулись и отсалютовали. Сегодня все подразделения могли похвастаться подобной слаженностью.

— Они выбрали лучшие строевые отряды, — пробормотал рядом со мной Антон. Он сжимал снайперскую винтовку, готовый воспользоваться ею в любой момент.

Гробовщик одарил его тяжелым взглядом, однако Антон не сдвинулся с места. Он стоял с невозмутимым выражением лица, как будто размышляя, не выкурить ли палочку лхо. Я бы не удивился, если бы так и оказалось.

Следующей шла Калистанская Вышняя стража. Там вместе с простыми пехотинцами двигались кавалеристы и бесшерстные мамонты, огромные существа с закрепленными на спинах тяжелыми орудийными платформами, славящиеся своими непредсказуемостью и опасностью. Всего пару дней назад один из них взбесился при выгрузке в космическом порту и затоптал сотню грузчиков. Я надеялся, что сегодня подобного не повторится. К счастью, они прошествовали без инцидентов.

Дальше маршировали Меченосцы Стулы — рослые мужчины в килтах, офицеры — с закинутыми за спину массивными мечами и обнаженной грудью, которую пересекали только кожаные ремни от ножен. Солдаты примкнули к лазерным винтовкам штыки и вращали ими, выделывая замысловатые узоры. У офицеров были обритые головы и длинные заплетенные в косички бороды, а половину лиц покрывали татуировки, отмечающие их звание.

— Позеры, — прокомментировал Антон.

Теперь и я посмотрел на него. Рано или поздно кто-то из важных шишек заметит его и уведет в сторону для одного из тех разговоров, после которых обычно не возвращаются.

Далее шли Котельщики. Они уже не маршировали, ибо это был механизированный полк. Все они ехали на танках или бронетранспортерах, над которыми развевались флаги с изображением шестерни — символа подразделения. Присмотревшись к Котельщикам внимательнее, я заметил, что у многих были такие же механические конечности, как у Ивана, вот только в их случае аугментацию получали только самые лучшие солдаты. Я слышал, что они состоят в какой-то загадочной секте Машинного Бога своего родного мира.

— Эти ублюдки не маршируют, — заметил Иван. Он говорил немного тише, так что, похоже, взгляды Гробовщика возымели эффект.

Почти с облегчением я смотрел, как мимо прошагал 444-й пехотный полк. Их форма напоминала светло-серые кадианские кители. Ботинки сверкали. Шлемы венчали шипы.

Следующим был 7-й Велиальский, наш старый полк из, казалось, минувшей жизни. У них были «Гибельные клинки», «Леманы Руссы» и «Химеры». Некоторые солдаты маршировали, просто чтобы показать, что они это умеют. На меня накатила ностальгия, когда я увидел серые мундиры и дыхательные маски. Доведется ли мне еще увидеть родной Велиал? К моему несказанному удивлению, Антон промолчал, увлажнившимися глазами наблюдая за тем, как мимо нас проходят представители все новых и новых полков.

Солдаты шли без остановки — отряд за отрядом, рота за ротой, все подтянуты, все как будто недавно получили первый комплект формы, все маршируют со слаженностью, которая заставила бы гордиться их инструкторов.

Вслед за кадианскими штурмовиками в дыхательных масках и тяжелых шлемах прошествовали Даркштормские фузилеры, закутанные в теневые плащи. Талларнские пустынные налетчики, с обмотанными шарфами головами и прямыми, как шомпол, спинами, маршировали следом за покрытыми татуировками и полуобнаженными Катачанскими джунглевыми бойцами.

Пару десятков полков спустя к марширующим войскам начало примешиваться прочее. Массивные переделанные краулеры везли диорамы и символы триумфов Крестового похода. В огромной клетке ревел двуногий гигантозавр из Палеона. Зверя содержал бывший планетарный губернатор, скармливавший ему на арене своих врагов. Махариус повелел отправить губернатора и всю его родню на ту же арену, вооружив заостренными палками, которые они выдавали своим обреченным пленникам. Представление оказалось ошеломляющим, ужасным, но вельможи, наблюдавшие за действием, прекрасно уловили его смысл.

Еще мы увидели машину-оракул, которой поклонялись жители Ибала. Люди считали ее реликвией времен Темной эры технологий и верили в ее предсказания, словно те исходили от самого Трона Императора. Махариус же раскрыл ее секрет, доказав, что она не более чем скорлупа, внутри которой прятались местные жрецы, передававшие свои слова посредством модифицированной вокс-системы.

Также в параде участвовали несколько громадных ксеносов, напоминавших ходячие деревья. Они были последними представителями виридаров, разумных джунглей, в которых играли роль узлов сознания и коммуникации. Их зеленый окрас сильно потускнел, так что я невольно задавался вопросом, сколько еще они протянут в удалении от своего родного мира. Их листва побурела, кожу-кору покрыл неестественный болезненно-белый грибок. До меня доходили слухи, что их сок обладает галлюциногенными свойствами и что их надзиратели начали собирать его и перепродавать на черном рынке.

Естественно, тут были также закованные в цепи пленники, десятки тысяч. Они еще носили богатую одежду знати, но было видно, что ее не чистили неделями или даже месяцами. Пленникам не позволяли мыться и бриться. Они выглядели изможденными, сломленными, безумными и отчаявшимися. После парада их всех казнят. Это были те аристократы, которые выступили против Махариуса и проиграли. Уверен, урок не прошел мимо наблюдателей.

Шествие продолжалось, минута за минутой, час за часом. Мне было интересно, когда Махариус устанет, однако улыбка ни на миг не сходила с его лица, и он продолжал наблюдать за происходящим со смесью гордости и восхищения. Думаю, от поклонения масс устать невозможно.

Спустя несколько долгих часов грандиозная процессия наконец завершилась, но не из-за того, что у Крестового похода не осталось пленников, или побед, или солдат. Их просто было слишком много. И Махариуса ждали другие дела.

Мы сошли с балкона и вернулись в собор. Собравшиеся планетарные вельможи взорвались аплодисментами. Некоторые поднялись со скамей и пытались притронуться к одежде Махариуса. Кого-то он любезно приветствовал, прочих же мы без лишних церемоний отпихивали назад на места. В иных обстоятельствах за подобное нас бросили бы за решетку, так как обычным солдатам не позволялось касаться знати, но только не здесь и не сейчас. Мы были личными телохранителями Махариуса, и в присутствии великого человека привычные правила протокола переставали действовать.

Махариус занял место на возвышении у алтаря и получил благословение архипрелата под сенью статуй святых. Впоследствии некоторые говорили, будто узрели тогда у него над головой нимб. Сам же я видел лишь освещавшие его алтарные свечи, но, думаю, если глядеть под определенным углом, их можно было перепутать со святым светом.

Затем настало время уходить. Мы расчистили задние входы в собор. У всех четырех дверей нас ждали воздушные автомобили, чтобы сбить с толку потенциальных убийц. Лишь в последнюю секунду Махариус решил, в который из них сесть. Посадочная аппарель была чиста. Над головами зависли «Валькирии». Мы поднялись в один из автомобилей и взлетели в сопровождении звена кораблей.

Машина направилась в сторону дворца. Сквозь иллюминатор я видел следовавшую за нами процессию из сверкающих на солнце флаеров. Всех вельмож и их свиту пригласили на торжественный банкет. Я взглянул на Антона. Тот притворился, будто подавил зевок. Я понимал, что это значит. Нас ждала долгая ночь.


Играл оркестр. По бальному залу лилась музыка. Знать танцевала. Ее окружала свита, телохранители, адъютанты всевозможного толка, куртизанки, компаньоны и ручные убийцы.

Офицеры были в полной парадной форме, аристократы — в придворных одеяниях, дамы — в длинных, зауженных в талии платьях с широкими юбками с кринолинами, поддерживаемыми суспензорными системами, так что казалось, будто они парят над полом. Каждый наряд служил красноречивым свидетельством могущества. Каждый стоил содержания целого полка. Они были сшиты из баснословно дорогих материалов и подогнаны под своих владельцев, будто боевой костюм. Их наденут всего один раз, а затем выбросят, лишь затем, чтобы показать, что их владельцы могут себе такое позволить.

В толпе скользили слуги, разнося подносы с напитками и изысканными закусками. С потолка, подобно драгоценным глазам крупных насекомых, на собравшихся гостей смотрели большие канделябры с улавливателями ядов и системами наблюдения.

Мне стало любопытно, сколько тысяч людей здесь находится. Стало любопытно, во сколько обошелся банкет и сколько бедняков в ульях других миров можно было накормить на эти деньги. Мысли пронеслись мимолетно, потому что в окружении невообразимого богатства ты вскоре начинал воспринимать его как данность.

Сам Махариус восседал на парящем троне. По обе стороны от него сидели две самые прекрасные женщины, которых мне приходилось видеть, обе знатные дамы из благородных Домов. Обе леди смотрели на него, словно тот был редким лакомством, которое каждая из них хотела умыкнуть из тарелки соперницы. Обе они без умолка восхищались Махариусом, не обращая внимания друг на друга. Лорд верховный командующий вел с обеими милую светскую беседу, и их соперничество, казалось, забавляло его. Обе леди жаждали выманить что-то у него, в то время как Махариус играл и ими, и их Домами.

Я стоял на помосте за спиной у Махариуса, следя за толпой. На моих глазах проходила одна из тех любимых аристократами пышных официальных церемоний, один из ритуалов, столь вычурных и сложных, что все их тонкости могли постичь лишь люди с безграничным количеством свободного времени.

Махариус, как обычно, выглядел совершенно спокойным и расслабленным, но я не без оснований полагал, что ему скучно. Все эти продолжительные действа устраивались только ради местных. Сам он предпочел бы сейчас командовать сражением в каком-то ином месте. Однако за неимением настоящих битв он развлекался ведением социального боя, признаки которого я замечал во всем.

Одна из леди склонилась к Махариусу и зашептала что-то ему на ухо. Ее рот был так близко, что Махариус, должно быть, ощутил на шее ее дыхание. Ее соперница прикоснулась к его руке, позволив пальцам остаться на ней на пару мгновений дольше, чем это требовалось, чтобы привлечь внимание генерала. Махариус повернулся к ней, и она посмотрела на него широкими доверчивыми глазами. Ее полные красные губы чувственно приоткрылись.

Но, прежде чем леди успела что-то сказать, раздался удар в гонг, означавший начало пира.


Банкетный зал вмещал тысячи людей и сотни столов, но из них важен был лишь один — тот, за которым сидел сам Махариус. Всю знать из завоеванного сектора рассадили согласно иерархии. За столом лорда верховного командующего сидели самые важные губернаторы и планетарные аристократы. Чем ближе они находились к Махариусу, тем более значимыми были. За ближними столами сидели менее важные дворяне, а тех, кто в общем масштабе пользовался относительно небольшим влиянием, усадили в самых дальних уголках зала.

Я стоял позади кресла Махариуса в лучшем парадном мундире. Я был здесь не ради яств, а для того, чтобы выглядеть внушительно и охранять своего командира. Само то, что мне разрешили находиться за его спиной с дробовиком в руках, должно быть, впечатлило некоторых из дворян, поскольку я заметил на себе их оценивающие взгляды. Как же мало они знали, подумал я, ведь Антон, Иван и я стерегли его посменно.

Однако, возможно, они все знали. У планетарной знати имелась собственная сеть разведки. Они могли даже знать, зачем мы здесь, но я сомневался, что им была известна вся правда: со времен Карска Махариус считал нас кем-то вроде личного талисмана и постоянно держал хотя бы одного рядом с собой.

Внимание уделяли не только мне. Я видел, как знать пристально изучает Дрейка из-под полуопущенных век. Вероятно, наименее осведомленные дворяне задавались вопросом, как им подобраться к нему поближе и выяснить, каким влиянием он обладает. Без сомнений, слухи о нем разлетались с каждым махом веера и шептались краешками ртов во всех уголках зала.

Я окинул взглядом людей, сидевших достаточно близко к Махариусу, чтобы говорить с ним. Среди них были Дрейк и Блайт, а также Раймонд Велизарий, фактор великого Дома навигаторов. Я задался вопросом, где сейчас находилась кузина Раймонда.

Здесь присутствовали сотни аристократов из покоренных Махариусом миров, наиболее значимые в политическом плане люди целого сектора. Все они возглавляли разные фракции, большинство которых противостояло друг другу, и проводили время, бросая острые взгляды в сторону тех, кого считали своими соперниками.

Я как будто наблюдал за хищниками у водопоя, вот только вместо травоядных здесь были одни только пожиратели плоти, только и думающие, как отхватить друг от друга кусок побольше. Из всех собравшихся я не видел только лица Махариуса, поскольку стоял за его креслом и мог догадываться о его выражении лишь по тону замечаний. Он говорил о возвращении имперского правления, о восстановлении старого порядка и новой эпохе веры и единения. Слушатели радостно кричали и аплодировали, одновременно думая, какие выгоды им это может принести.

Я вновь вспомнил сказанное Анной. Только очень немногие в Империуме находились вне сферы влияния его правителей. Может, лишь космические десантники Адептус Астартес, которые были сами себе законом. Великие бюрократические жернова Империума пришли в движение. Внимание этой необъятной сущности было направлено на этот уголок Вселенной. Сколько людей продолжали бы аплодировать Махариусу, если бы знали, что вскоре вся мощь Империума может обратиться против него? Сколько бы здесь было потенциальных убийц?

Я подумал о генералах Крестового похода, чье прибытие вскоре ожидалось. Сколько из них будут действительно верны Махариусу?

Глава 13

Мы шли по дворцу следом за Махариусом. С потолка на нас взирали огромные фрески со сценами из имперской истории. В массивном атриуме висел портрет одноглазого святого Терезия, прибитого орками к горящему Мировому древу Иггдрасиль. Проходя приемную, мы увидели титаническое изображение Императора на Золотом Троне, окруженного ореолом из света. На Повелителя Человечества взирали примархи-ангелы. Картину создал величайший художник из этого мира по имени Тирантик, гений, испытывавший страсть к вину и теологии. Сейчас он, будто паук, висел на проволочных креплениях под крышей, рисуя в одном из крошечных уголков картины миниатюрного херувимчика.

Впрочем, сейчас у нас хватало других забот. В комнате для совещаний собрались все военачальники Крестового похода, дабы отчитаться перед повелителем и получить награду за свои успехи.

Мы прошли через высокие бронзовые двери. В зал просачивались многоцветные лучи света, преломляясь сквозь витражные окна, на которых стеклянные ангелы в броне, видом напоминавшие космических десантников, крушили шеи оркам и еретикам. Двери бесшумно закрылись, едва мы вошли внутрь.

Командующие Крестового похода восседали за широким круглым столом, размерами не уступающим «Гибельному клинку», высеченным из остекленевших останков Мирового древа. На поверхности стола распростерлась аквила. Кресла были расположены вдоль крыльев, и только одно место, возле головы птицы, пустовало. Когда вошел Махариус, все сидевшие в креслах разом поднялись и отдали честь, за исключением инквизитора Дрейка, который не входил в состав военного командования. Махариус приветствовал их в ответ и занял свое место.

— Вольно, джентльмены. Садитесь, — произнес он. — Рад снова вас всех видеть.

Он говорил сжато, командным тоном, а лицо его оставалось окаменевшим.

Я встал за Махариусом и принялся рассматривать новоприбывших. Каждый из них был по-своему поразительным человеком.

Справа от Махариуса сидел Сеян, откинувшийся на спинку большого обитого кожей кресла и выглядящий так, словно собирался водрузить ноги на стол. Пару раз я замечал, как он уже поднимал было ногу, но в последнюю секунду вспоминал, где находится, и решительно опускал ее на пол. Похоже, всю вчерашнюю ночь он крепко выпивал и, судя по мешкам под глазами, толком не спал. Сеян оглядывал зал со странной смесью благодушия и угрозы, как будто хотел приказать всем заткнуться, но не мог, поскольку все они были равны ему по званию или даже старше.

Правее Сеяна находился генерал Тарка, лучезарный в своей гусарской форме. О канты на его штанах можно было порезаться. Его сапоги сверкали безупречностью. Медь на кушаке и пряжках была начищена до зеркального блеска. У генерала было худое строгое лицо, бородка идеально окаймляла рот, будто не осмеливаясь вырасти хотя бы на миллиметр за отведенное место. Он носил белые перчатки, которые сейчас и изучал сквозь поблескивающий монокль из граненого стекла, словно проверяя их на наличие пятнышек. Он выглядел точь-в-точь как карикатура на придирчивого начальника, ничего не знающего о крови и грязи битвы.

Впрочем, я знал, что он не такой. Ему приходилось сражаться врукопашную с орками и вырываться из засады еретиков с одним лишь пистолетом и осколком лобового стекла, которое он подобрал среди обломков автомобиля. В полку, который славился традицией проведения дуэлей, он слыл первейшим дуэлянтом. Поговаривали, Тарка убил больше сотни людей из-за вопросов попранной чести, и даже сейчас он не отказывался принимать вызовы. Его жена была известна красотой и любовными похождениями, поэтому такие возможности генералу представлялись регулярно. Ходили слухи, будто Тарка сознательно подталкивает ее к изменам, чтоб почаще биться на дуэлях. Однако я в этом сомневался. Человеческая молва не ведает пределов злобы.

Дальше сидел генерал Фабий. Казалось, он дремал, что подчеркивали полуопущенные веки, из-за которых даже в состоянии полной готовности Фабий выглядел так, как будто еще не до конца проснулся. Он славился любовью к роскошной жизни, а еще тем, что всегда первым выбирал трофеи, но, помимо этого, он был потрясающе искусным генералом, специалистом осадного дела, который захватил больше городов и ульев, чем кто-либо из живущих ныне. Когда-то в бою с орочьим воеводой Фабий потерял руку, и говорили, что его новый механический протез мог сокрушить в хватке металл и кость.

Справа от Фабия расположился Арриан. Он выглядел совершеннейшим неряхой, но только до тех пор, пока ты не присматривался поближе и не понимал, что дело вовсе не в его форме. Скорее, это было в самом человеке. Возможно, такое впечатление складывалось из-за грязных волос или того, как он водрузил локоть на стол и опирался головой на кулак. Пальцами другой руки Арриан барабанил по столешнице, попутно мотая головой из стороны в сторону и метая взгляд то на одного человека, то на другого. Многие считали его безумцем. Многие считали, что его осенило святым светом. Никто не знал наверняка, о чем он думает. Все помнили, как он приказал ликвидировать миллион детей еретиков на Тамаре XII.

Казалось, Лисандр вот-вот скажет Арриану, чтобы тот перестал на него пялиться. Он был высоким мужчиной, даже привлекательнее Махариуса, однако если Махариус отличался золотистыми волосами и золотистой кожей, то генерал Лисандр был бледным и темноволосым, а также мог похвастаться тонкими усиками, которые постоянно подравнивал. Прямо сейчас он любовался собственным отражением в начищенной до зеркального блеска столешнице, но всем своим видом выдавал, что мог бы справиться и с орком, если бы тот ввалился в зал.

За ним сидел Кир, самый рослый человек в комнате. У него были суровые угловатые черты лица. Седые волосы плотно облепляли голову, будто гвардейский шлем. Глаза генерала сверкали льдистой синевой, и от него словно веяло почтенностью и старческой мудростью. Впрочем, остальные вряд ли уступали ему в возрасте, хотя это и не было заметно благодаря омолаживающим процедурам. Кир что-то записывал в папирусный блокнот, вероятнее всего, отмечая тот факт, что Махариус опоздал на двадцать две секунды.

За это время я успел осмотреть всех собравшихся за столом. Слева от Махариуса сидел генерал Красс, мужчина среднего телосложения, рост которого почти не уступал его ширине. Лицо Красса покрывали оспины. От правого глаза до середины щеки бежал длинный шрам, из-за чего казалось, будто генерал постоянно ухмыляется краешком рта. Вряд ли человек в его звании не мог приказать адептам-медикам удалить шрам. По какой-то причине он решил оставить его, скорее всего, чтобы тот служил ему напоминанием о чем-то. Красс был известен тем, что прибирал к рукам больше причитавшейся ему доли трофеев, однако он продолжал выигрывать сражения, поэтому никто не предъявлял ему обвинений.

Собравшиеся генералы смотрели на Махариуса и переглядывались между собой, изучая потенциальных соперников, а также оценивая их относительно сильные стороны. Казалось, стол превратился в поле боя, а они сами — во врагов. Призом здесь выступали привилегии в следующей фазе Крестового похода.

Махариус сталкивал подчиненных лбами. В определенном смысле их борьба служила благой цели, помогая поддерживать тонус и дух состязательности. Но, с другой стороны, он сам посеял семена будущей катастрофы, ибо мужчины в той комнате ненавидели, боялись и презирали друг друга. Хоть номинально они являлись частью одной армии, генералы видели друг в друге врагов и соперников, коими они когда-то и были до того, как Махариус положил конец Великой схизме. Но в тот момент между ними еще не пролегла трещина раздора.

— Джентльмены, давайте послушаем доклады о ходе операции «Центурион», — сказал Махариус, бросив взгляд на Сеяна.

Генерал улыбнулся, и комната наполнилась его грохочущим голосом:

— Абсолютная победа боевой группы Сеяна. Мы одолели круллов в их родных мирах и загнали лордов-секир глубоко в горные твердыни. Несколько партизанских отрядов все еще оказывают сопротивление в вулканических регионах Индоланда, но на них ведется охота. Все важные промышленные города — под имперским контролем, а объемы производства достигли восьмидесяти процентов от норм, предшествовавших отвоеванию. Полагаю, к тому времени, как мы закончим, эти показатели достигнут ста пяти процентов. Теперь, когда лорды-секиры перестали взимать десятину с продукции, мы можем куда более эффективно перенаправить добычу из Глубоких шахт на производство оружия и снаряжения.

Он с улыбкой оглядел остальных генералов и сел на место.

— Генерал Фабий, ваш доклад, — сказал Махариус.

Генерал с едва слышимым ворчанием поднялся из кресла и сонно взглянул на Махариуса.

— Боевая группа Фабия докладывает о полном успехе. Ключевые агромиры Эларического объединения заняты нашими войсками. Оставшиеся, увидев тщетность сопротивления, приняли наши условия. Местные аристократы скорее предпочтут сохранить свои привилегии под имперским правлением, чем допустить, чтобы их поместья перешли в руки соперников согласно закону о перераспределении имущества, если их объявят изгоями и предателями Империума.

Он говорил, не отрывая взгляда от Махариуса, и походил на милого медвежонка, медленно пробуждающегося из спячки.

Я уже начал задаваться вопросом, станет ли кто-то из них докладывать о чем-то ином, помимо совершеннейшего успеха. Поступить по-другому означало отдать преимущество в руки своих соперников.

Однако Махариус славился тем, что мог разглядеть скрытую за докладами командиров правду, и кара за ложные сведения была куда хуже, чем за то, чтобы позволить противнику одолеть себя. В свое время за подобное Махариус понизил в звании и назначил надзирателем тюремного мира генерала Ксандера. Нет, подумал я, в целом все доклады будут полностью правдивыми, хотя и отполированными так, чтобы представившие их генералы сияли.

— Генерал Арриан?

Арриан вскочил на ноги и оглядел присутствующих генералов горящим взором, будто считал их отвратительными еретиками, замышлявшими против него заговор.

— Я докладываю о безоговорочной, сокрушительной имперской победе над червями из Гектакора. Еретики сгорели. Их богомерзкие отпрыски отправлены в лагеря переобучения, — его тон ясно дал всем понять, что он думал о подобном ложном милосердии, — их скважины и реакторные ядра теперь работают ради праведной цели. Боевая группа Арриана готова нести волю Императора следующим еретикам.

Он сел так же резко, как встал, и устремил взор на потолок, принявшись разглядывать бронированных ангелов над головой вместо того, чтобы размышлять об окружающих его грешниках. Генерал Фабий подавил смешок. Генерал Кир одарил его каменным взором. Сам Махариус не выглядел ни на йоту смущенным.

Следующим поднялся генерал Лисандр. Он щелкнул каблуками, отдал честь, провел пальцем по усам, еще на мгновение задержался взглядом на своем отражении в поверхности стола и с усмешкой сказал:

— Я с горечью должен доложить о не столь тотальной, сокрушительной победе. Боевая группа Лисандра может сообщить вам лишь о полном успехе. Мы просто окружили войска Гегемонии Искандера, перерезали их каналы снабжения, а затем поодиночке уничтожили их сухопутные армии. Жаль, что нам не довелось сгонять пленных в лагеря смерти и сжигать на кострах их детей.

Его насмешливый взгляд встретился с глазами Арриана, и мне показалось, будто оба генерала вот-вот сцепятся. Эти двое по-настоящему ненавидели друг друга. Лисандр был из тех имперских офицеров, которые считали, что честь — превыше всего и существует только один способ одержать настоящую победу. Лично я скорее последовал бы за Аррианом — он, по крайней мере, не питал иллюзий и ради победы был готов сделать все, что требуется.

— Джентльмены, джентльмены, — только и произнес Махариус. Упрек был высказан отеческим тоном, но я знал генерала достаточно хорошо, чтобы ощутить в его голосе стальной гнев. Он не собирался терпеть трения между верховными командирами.

То, как Лисандр тут же обернулся и, прищелкнув каблуками, отвесил поклон, а Арриан немедленно возвратился к изучению ангелов, говорило о том, насколько его боялись и уважали.

Неспешно, тяжеловесно поднялся генерал Кир. Казалось, мы наблюдали за вулканом, вырастающим со дна океана, — в его движениях чувствовалось нечто огромное, и медленное, и неодолимое. Он замер и окинул неодобрительным взглядом Лисандра, Арриана и Махариуса, словно считал, что лорд верховный командующий недостаточно строг к своевольным подчиненным. Затем Кир вздохнул и решил преподать нам урок:

— В 12.09.4078.12.00 по местному времени войска мятежных провинций Синдара сдались командующему боевой группой Кира, тем самым положив конец досадному периоду мятежа и, к нашему вящему удовлетворению, возвратив сто миллиардов душ субсектора к свету Императора.

Особенно мне понравилась фраза «досадный период мятежа» — это звучало так, словно упомянутые миры находились вне имперской сферы влияния всего пару месяцев или лет, а не несколько тысячелетий. Полагаю, для генерала эта разница была несущественной. И возможно, Кир лучше прочих генералов в зале понимал, как правители Империума расценивают время.

Генерал Красс оказался на ногах прежде, чем Кир получил кивок от Махариуса и сел.

— Боевая группа Красса докладывает о завершении задания, сэр. Все тактические и стратегические цели, обозначенные в общем плане кампании, были достигнуты.

Он оказался в кресле почти одновременно с генералом Киром. Махариус взглянул на большую голокарту на столе.

— Примите мои поздравления, джентльмены. Вы проделали отличную работу. Меньшего я и не ожидал, и вы меня не разочаровали.

Он замолчал, чтобы смысл сказанного дошел до каждого генерала, и я увидел, как они раздулись от похвалы, одновременно выглядя разочарованными из-за того, что никого из них не выделили лично. Махариус улыбнулся:

— Не волнуйтесь, джентльмены, впереди нас ждет еще много непокоренных миров. На самом деле их число практически безгранично. — Махариус указал на голокарту. Та, словно отреагировав на его слова, уменьшила разрешение. Необъятный участок, уже завоеванный Крестовым походом, съежился до крошечного узора, сотканного из света. — Там лежит целая галактика, — произнес Махариус. — И там есть места, которых не достигал сам Император.

И вновь он умолк, всего на мгновение, позволяя слушателям осознать, что их ждет, так же, как опытный матадор позволяет быку увидеть меч прежде, чем заколоть его им. Он выдерживал драматическую паузу. Я следовал за ходом его мысли. Во тьме были миры, которые никогда не знали света Императора. Махариус намеревался им его принести.

— Там больше миров, чем один человек может покорить за всю свою жизнь, за сотню жизней. Миров там хватит для всех вас, и даже еще останется.

Теперь в его голосе появилось нечто еще. Обещание. Миров там хватит для всех вас. Уверен, не только я заметил в его словах некий смысл. Неужели Махариус собирался создать на краю Галактики Империю? Неужели он собирался сделать из этих людей своих сатрапов? Я бросил взгляд на Дрейка. Тот сидел, сцепив пальцы на животе, наполовину прикрыв глаза. Он походил на огромного хищника перед прыжком.

Я заметил, что не единственный смотрю на инквизитора. Генералы тоже пытались истолковать его слова. Не проверял ли их таким образом Махариус, чтобы увидеть, кто встанет на его сторону в присутствии представителя далекого Империума?

И возможно, это было испытанием не только для генералов, но и для Дрейка. Махариус обладал даром расставлять людей, словно фигуры на регицидной доске, устанавливать сцену для драмы, исход которой он полностью контролировал. Я затаил дыхание, ожидая, что случится дальше.

Махариус указал на громадный звездный вихрь. Значительная его часть вдруг засияла.

— Сюда, джентльмены, мы двинемся дальше. Вот что мы завоюем для Империума. Там тысячи систем, триллионы триллионов душ, целые цивилизации ксеносов, которые нужно раздавить или изгнать.

Генерал Красс облизал губы. Интересно, думал ли он о том же, о чем и я: трофеи от подобной кампании будут невообразимыми, невиданных со времен Императора масштабов. Или, может, он думал о спасении всех этих душ?

— Это огромная территория, лорд верховный командующий, гигантская, — отозвался генерал Кир. — Возможно, слишком большая даже для армий Крестового похода.

— Я уже отправил туда разведчиков. Там есть миры, которые жаждут благословения Закона Императора. Они встанут на нашу сторону. Там тысячи миров, которые могут стать вербовочными центрами для новых армий, миры-заводы, которые будут снаряжать те армии, агромиры, что будут их кормить. Там есть безлюдные миры, которые смогут колонизировать ветераны. Там появятся огромные новые владения. И там возникнет необходимость в людях, которые станут править этими новыми царствами.

Вот оно. Обещание великой империи, владений, которые станут больше всех, доселе существовавших в человеческих царствах, новых феодов для храбрецов, что осмелятся взять их, земель для ветеранов. Безумие. Однако я понял, что уже и сам мысленно прокручиваю возможности.

Махариус вряд ли обделил бы человека, к которому прислушивался. Мне не нужен был целый мир. Вполне хватит и улья. Я подавил смешок от внезапного приступа мегаломании и амбиций, но, глядя на генералов, я видел, какие их одолевают соблазны. Если даже у меня возникли подобные мысли, то какие чувства испытывали генералы, которым только и нужно было протянуть руку?

Я понял, что искушение одолевало не одних лишь генералов. Дрейк сверлил Махариуса тяжелым взором. Он тоже услышал в его словах обещание. Триллионы душ для Императора, большое расширение территории для Империума. Он также мог вписать свое имя в историю. Мне показалось, будто я заметил в его глазах блеск амбиций, впрочем быстро подавленный.

— Это возможно, — произнес Тарка. — Возможно. Но все может закончиться фатально, если мы откусим слишком большой кусок.

Он только что сказал кодовую фразу? Слова генерала могли иметь двойной смысл. Он смотрел на инквизитора. Слова Махариуса можно было легко расценить как предательство, если бы Дрейк того пожелал. Возможно, Махариус хотел узнать, кому спустя все эти годы хранил верность инквизитор.

— Если мы ударим быстро, обрушив на противника всю мощь, это будет возможно. Мы сможем захватить секторы прежде, чем они вообще поймут, что случилось. Если собрать достаточно большой молот, можно раздавить сколь угодно крепкий орешек одним ударом.

— От масштаба ваших амбиций захватывает дух, — наконец отозвался Дрейк, и при этих словах лица генералов застыли. Они полностью обратились в слух. — Но я не видел, чтобы в Муниторум поступали дополнительные запросы насчет людей и снаряжения.

— Кампания будет проводиться за счет уже завоеванных миров, — произнес Махариус. — И обеспечиваться мирами, которые мы ввели в состав Империума и еще введем. Крестовый поход будет сам себя снабжать и оплачивать.

— И кто дал вам на это право? — поинтересовался Дрейк.

— Мне поручили вернуть миры к свету Императора. Именно этим я занимаюсь, и я не собираюсь отступать.

— Ладно, — сказал Дрейк. — Я прослежу, чтобы компетентные органы узнали о размахе ваших амбиций.

— Известите их как можно скорее. И не забудьте добавить, что мои амбиции служат только Империуму.

— Я передам ваши слова в точности, — пообещал Дрейк. — Однако в своей увлеченности я прервал совещание. Приношу извинения, джентльмены, возвращайтесь к планированию.

Махариус поднялся и встал рядом с креслом инквизитора. На лице лорда верховного командующего играла улыбка, но его тень упала прямо на Дрейка. Я до сих пор помню то чувство, не предвещавшее нам ничего хорошего. В воздухе повисло напряжение. Казалось, эти двое подошли к развилке пути, по которому так долго шли вместе.

И в этот момент двери распахнулись настежь, и в комнату влетело нечто огромное.

Глава 14

Охранники возле дверей не сумели бы их остановить, даже если бы хотели, а им этого нисколько не хотелось. Они почтительно рухнули на колени, одновременно преисполненные изумления и трепета.

Новоприбывшие были громадными людьми в керамитовых доспехах. Нет, позвольте мне перефразировать. Они были громадными людьми в керамитовых доспехах и выглядели даже еще более громадными. Они двигались со смертоносным необузданным изяществом и встали напротив высочайших военачальников Империума так, будто имели полное право ворваться в зал для совещаний.

Генералы потрясенно уставились на них. Даже сам инквизитор Дрейк выглядел в кои-то веки удивленным, и я едва ли могу его за это винить. Не каждый день Ангелы Императора приходят из легенд прямиком в вашу жизнь. Только Махариус сохранил самообладание и приветственно поднял руку.

Чужаки зарычали и направились к нему. На секунду я задумался, как мне поступить. Поднять дробовик на Космического Волка сулило верную смерть, но, если они явились за Махариусом, непонятно, что еще мне оставалось делать. Как-никак я был его телохранителем. И поэтому встал между лордом верховным командующим и космическим десантником, ни на миг не сомневаясь, что это мой последний поступок.

Я понял, что гляжу в лицо бронированного великана. Он оскалил длинные клыки, что нисколько меня не успокоило, и ухмыльнулся так, будто я вовсе не целился из дробовика в его голову. Я сглотнул, но не сдвинулся с места. Поблескивающие, словно у пса, глаза мгновение изучали меня. Зрачки сузились. Он принюхался, а затем наморщил нос, как будто учуял что-то, что ему не понравилось.

— Я что, пернул? — спросил я. Это прозвучало глупо, но тогда ничего лучшего я придумать не смог.

— Во имя Всеотца, тебе не занимать отваги, сын человека! — громыхнул он. — А теперь убери свою палку-стрелялку, пока я не затолкал ее тебе в зад.

Рука Махариуса опустилась мне на плечо:

— Делай, как он говорит, Лемюэль.

Только тогда я отступил назад и встал в идеальном месте, чтобы наблюдать за встречей лорда верховного командующего Солара Махариуса и легендарного Ульрика Грозного Клыка, Великого Волка ордена Адептус Астартес Космических Волков.

Затрудняюсь сказать, кто из них выглядел величественнее. Я никогда не видел человека более внушительного, чем Махариус, но Грозный Клык был больше, чем человеком. Его улучшили с помощью процесса, разработанного в те времена, когда Император ходил среди людей, и в его теле хранилось генетическое семя первых космических десантников. Он скорее походил на волка, нежели на человека, его лицо было вытянутым и узким, одна рука заменена металлическим когтем, чем-то напоминавшим тот, который похитили у Махариуса.

Он, прищурившись, изучал Махариуса. Казалось, между ними потрескивает воздух. Не знаю, как Махариусу удалось выдержать этот сверхчеловеческий взор. Я бы так не сумел. Волк обошел его по кругу, постоянно принюхиваясь иразглядывая лорда верховного командующего со всех сторон.

Махариус не дрогнул. Эту сцену, запечатленную Антиархом на стенах дворца Махариуса на Славе Императора, все еще можно увидеть. Конечно, хоры взирающих ангелов ничего общего с реальностью не имеют, однако в остальном она более-менее точна. Скорее всего, мое лицо было куда бледнее и испуганнее, чем изобразил художник. Я всеми силами пытался совладать с дрожью. Только что я встал на пути у Космического Волка, а это все равно, что внезапно столкнуться лицом к лицу с огромным голодным саблезубом. Однако теперь, когда волна адреналина схлынула, пришла ответная реакция.

Генералы продолжали глазеть на новоприбывших. Едва ли я мог винить их. Первым взял себя в руки инквизитор Дрейк. Он поднялся на ноги и сказал:

— Великий Волк, приветствуем вас в…

— Сядь и заткнись! — рявкнул Грозный Клык. — Я преодолел эти световые годы не ради того, чтобы слушать твою болтовню!

Дрейк, словно пригвожденный, упал обратно в кресло. Я бы и сам так сделал, если бы мне было куда рухнуть, а ведь до меня всего лишь докатилась ударная волна от его яростного приказа. Космический Волк ткнул пальцем в Махариуса:

— Вот этого я пришел увидеть… и понюхать.

Мгновение мне казалось, будто он собирается впиться Махариусу в глотку огромными клыками, но затем я понял, что Космический Волк просто нюхает воздух рядом с ним, будто пытаясь учуять его запах. Спустя долгую напряженную минуту он отстранился от лорда верховного командующего.

— Вы закончили? — холодным и не менее властным, чем у Грозного Клыка, голосом поинтересовался Махариус.

Они уперлись друг в друга взглядами, словно два волка, борющихся за контроль над стаей. Махариусу явно пришлось не по душе подобное вторжение в свое личное пространство. Пока воины смотрели друга на друга, секунды тянулись с неспешностью ледников Морозных Зим Тарана.

Великий Волк расхохотался.

— Значит, это ты начал новый Крестовый поход, — отсмеявшись, сказал он. — Я слышал твои слова о завоевании новых миров для Империума. Амбиций тебе не занимать, маленький человечек.

Только Космический Волк мог назвать Махариуса маленьким человечком. Я задумался о сказанном Грозным Клыком. Он слышал слова Махариуса? Даже если он ждал снаружи, что, учитывая его кипящую натуру, было маловероятно, дверь была достаточно толстой, чтобы смертные не услышали разговоров за ней. А Грозный Клык в то время, скорее всего, еще шагал по коридорам дворца. Неужели он слышал те слова? Похоже, да.

— А у вас есть возражения? — сказал Махариус. В его голосе ощущалось высокомерие, к которому, как я нутром чувствовал, Грозный Клык не привык. Он оглядел лорда верховного командующего с ног до головы, как будто раздумывая, не выпотрошить ли его своим цепным мечом.

— Ты принесешь войну и опустошение в тысячи миров, — ответил Космический Волк. — Ты принесешь дожди из крови и снегопады из черепов. Погибнут миллиарды.

— Вы возражаете?

— Нет, маленький человечек. Разве я могу возражать? Это же хорошо. Там будут слава, завоевание и жатва душ для Все-отца. Мы пришли, ибо мы почуяли битву, распрю, подобной которой не было уже много тысячелетий. Это — наше место, и это — наше время. Мы пришли помочь Крестовому походу Всеотца и принять участие в опустошении миров.

Он потянулся и по-товарищески схватил Махариуса за руку.

Я увидел, как на лице Дрейка проступает шок, а на лице Махариуса — триумф. Адептус Астартес одобрили его действия, по крайней мере один из их орденов.

— А теперь принесите выпить! — взревел Грозный Клык. — И мяса. Нужно отметить сей славный день.

Одним взмахом могучей руки он расчистил стол. Сеян пожал плечами и достал флягу. Слуги внесли сырое, с кровью, гроксово мясо.

Началось пиршество.


— Пей, маленький человечек, — повелел Грозный Клык, протягивая мне кубок.

Позже я узнал, что это считалось большой честью. Его определенно поразило то, как я встал между ним и Махариусом.

Я посмотрел на него, затем на Махариуса и опять на кубок. Космические Волки пили какое-то дурно пахнущее пойло из массивных стаканов, наполненных до краев. Но в их руках они казались крошечными стопками.

Махариус кивнул. Я принял кубок и прихлебнул. Напиток оказался таким крепким, что обжег горло. Я проглотил его и выпил еще. Казалось, будто я разом осушил полбутылки. Если бы я пил быстрее — точно бы умер. Однако я все равно довольно скоро почувствовал, как у меня отнимаются ноги.

Грозный Клык хлопнул меня по спине. Не сомневаюсь, он сделал это так осторожно, как только мог, но от силы удара я едва не приложился лицом о стол.

— А ты умеешь пить, пусть ты и не сын Русса, — довольно заметил он.

— Если я выпью еще, то упаду в бочку с амасеком, — невнятно пробормотал я.

Перед глазами все плыло. В горле жгло. Я огляделся. Все генералы, за исключением Арриана, тоже пили. Сеян играл ножом-пеликаном с каким-то массивным Космическим Волком — крайне опасная забава для пьяного человека, самый верный способ лишиться пальца.

Грозный Клык обнял меня за плечи, притянул к себе, словно старого собутыльника, и, наклонившись поближе, прошептал на ухо:

— От тебя пахнет плохой женщиной. Ассасином или кем похуже. Будь осторожен.

Затем Грозный Клык отодвинул меня назад с таким же жизнерадостным выражением лица, как у остальных Космических Волков, оставив теряться в догадках: в самом деле он сказал эти слова или они просто почудились мне.

Это мое последнее отчетливое воспоминание о том вечере.


— Пристрелите меня, — застонал я.

Комната кружилась перед глазами, как будто кто-то подложил под кровать гравитическую вертушку. Я чувствовал себя так, будто Адептус Астартес настучал мне по голове громовым молотом. В горле першило, а живот крутило, словно меня прихватила бронтованская диарея.

— Ты видел Космических Волков, — сказал Антон. — Ты пил с Космическими Волками.

— Ты целился из дробовика в Космических Волков, — добавил Иван. — Твоя тупость впечатляет.

— Не волнуйся. Они отомстили. Кажется, они решили, что всадить мне болт в голову слишком гуманно, и поэтому решили отравить меня. Думаю, им вот-вот удастся. Иван, если я умру, дробовик твой.

— Я хотел его забрать, — сказал Антон.

— Иван, разрешаю выстрелить из него Антону прямо в лицо, — сказал я. — Но заряди его останавливающими пулями. Иначе не пробьешь его черепушку.

— И это говорит тот, кто хотел перепить Космического Волка, — заметил Антон. — И он еще называет меня глупым.

— Я не пытался перепить его, — сказал я, остановившись, чтобы блевануть в заботливо подставленное Иваном ведро. — Я просто решил, что отказать ему будет опаснее. Кажется, в этом и была моя ошибка.

— Надеюсь, тебя не стошнило прямо там, — сказал Антон. — Не хотелось бы, чтобы они думали, что велиальские парни не могут удержать их выпивку в себе.

— Антон, — сказал я и тяжело отдышался, прежде чем продолжить. — Ту выпивку не удержал бы в себе даже мастодонт. Один Космический Волк в одиночку может перепить огрина-алкоголика и его любимую кузину, а может, и весь его алкоклан.

Вечеринку я помнил лишь вспышками, скорее даже отрывками, потому что после того, как я испил из кубка Грозного Клыка, моя память разбилась на тысячу сверкающих осколков, пропитанных алкоголем. Я припоминал, как верховные командующие Махариуса орали тосты в честь Адептус Астартес, предусмотрительно пользуясь крошечными, с наперсток, стопками, тогда как Космические Волки пили из огромных кружек.

Я вспомнил речи и песни — и витавшее в зале ощущение нереальности происходящего. Невероятно, что мы могли оказаться в компании настоящих созданий из легенд, что они могли вступить в наш Крестовый поход. Я вспомнил боевые кличи, истории о битвах и песни скальдов на странном наречии, в которых повествовалось о древних сражениях под кровавыми солнцами против врагов, достойных Волков.

Я вспомнил, как Махариус, пошатываясь, рассказывал о войнах своей молодости, без бахвальства, а просто болтая о старых, теперь уже мертвых товарищах и давно выигранных битвах. Я вспомнил, как Дрейк первым пил за здоровье Махариуса и их дружбу.

А еще я вспомнил то, что прошептал мне Грозный Клык о запахе Анны. Великий Волк знал об имперском ассасине. Он подозревал ее. Не без причины. Сейчас меня волновал один вопрос — насколько он прав.

Однако я отогнал эти мысли прочь, решив, что терзаться ими можно в любой другой день, и просто лежал, постанывая, в кровати, пока не пришло время возвращаться на службу.


Зал для собраний был огромным, но из-за Космических Волков выглядел крошечным. Воины казались непропорционально большими для всего, что их окружало. Они, пылая сверхчеловеческой энергией, изучали нас чуждыми, словно у ксеносов, глазами.

Я глядел на них и задавался вопросом, что же между нами общего. Они будто вышли из ранних эпох, варварских и героических. Я провел большую часть взрослой жизни, сражаясь в войнах Императора, и считал, что меня уже ничто не может удивить, но Космическим Волкам это удалось. И дело было не только в размерах и странности. Казалось, они в любое мгновение могли взорваться яростью, и для них это было так же естественно, как дышать. Я нервничал от одного их присутствия. Отличные союзники, но не те люди, с которыми бы мне хотелось проводить слишком много времени, пока я трезв. Теперь, когда у меня появилось время обдумать вчерашние действия, я поразился своей безрассудности.

Махариус казался нисколько не впечатленным. Из всех людей в зале он больше всего походил на Адептус Астартес. Мне было несложно представить, что в другом месте или в другое время он мог бы быть одним из них. В нем ощущалась их необузданная стремительность, их крайняя самоуверенность, их яростная тяга к жестокости. Я чувствовал между Махариусом и Волками родство. Война была той стихией, для которой они родились. Человек сражается потому, что он избран, либо потому, что должен. Махариус и эти дикие полубоги сражались потому, что любили сражаться.

Теперь он сидел у кафедры и разглядывал Космических Волков. Те разглядывали его в ответ. Они не нуждались в тронах, чтобы выглядеть по-королевски. Сама их аура заставляла Волков казаться величественнее любого аристократа или генерала. Ульрик Грозный Клык обладал аурой дикого святого. Рядом с ним находился дредноут, древняя и живая машина войны, и стояла группа капитанов. С другой стороны были только Махариус, Дрейк и я сам, хотя понятия не имел, что здесь делаю. Если Адептус Астартес захотели бы причинить Махариусу вред, я не сумел бы его защитить. Возможно, то, что я преградил дорогу самим космическим десантникам, впечатлило Махариуса. Однако циничная часть разума твердила, что они могли хотеть, чтобы услышанное мною здесь узнала Анна.

Грозный Клык обвел комнату взглядом.

— Она заперта, — сказал он, и его резкий хриплый голос без труда достиг дальних уголков зала.

— Она заперта, — подтвердил Махариус. — Сказанное здесь не покинет этих дверей.

— Оно и к лучшему, ибо разговор пойдет о древнем и священном артефакте. Если то, что ты сказал, — правда.

— Пока, по всей видимости, это так, — сказал Дрейк. — Мы нашли Кулак Русса.

Великий Волк посмотрел на него с чем-то, похожим на презрение.

— Пока, по всей видимости?

— В Галактике ни в чем нельзя быть уверенным, кроме Милости Императора, — сказал Дрейк. — Кулак был утерян многие тысячелетия назад, похищенный налетчиками-ксеносами из Храма Штормовых Волков на Пелие, и верующие искали его веками.

— А теперь вы просто взяли и нашли его? — спросил Грозный Клык, брызжа сарказмом. — Прорицатели говорили, что его более не найти в этой Вселенной, что он потерян навсегда.

— Он был у нас, — сказал Махариус.

— Он был у вас, — повторил Грозный Клык. — Судя по всему, вы потеряли его.

— Наш корабль совершил аварийный выход из варпа, и на нас напали эльдары. Когда мы отразили их атаку, Кулак пропал. Они похитили его.

Грозный Клык нахмурился:

— Если это впрямь реликвия времен Русса, ее нужно найти.

— Она была древней, покрытой рунами вашего ордена. Я вижу схожие знаки на ваших доспехах, — произнес Дрейк и коснулся инфопланшета.

В воздухе повисло гололитическое изображение предмета. Космические Волки уставились на картинку. Я буквально чувствовал их пристальные взгляды.

— Она из древних времен, — плоским нечеловеческим голосом сказал дредноут. Такой голос имели бы титаны, умей они разговаривать. Ударения в словах были слегка неверными, будто говоривший впервые изучил наш язык во времена столь далекие, что тогда даже слова произносились иначе. — Я помню эту модель. Ее создали во времена, когда примархи ходили среди людей.

— Ее могли подделать, — заметил Великий Волк. — Есть немало ложных реликвий.

— Тем не менее, — продолжил дредноут, — если существует даже самый крошечный шанс, что артефакт принадлежал Основателю, мы не можем допустить, чтобы он оставался в руках эльдаров.

Грозный Клык жестом дал понять, что это и так очевидно.

— Говори же, во имя Всеотца! Как ты нашел Кулак, если столь многим это не удалось?

— След был длинным и темным. Слухи о нем впервые дошли до нас на Селене около десяти лет назад. В них говорилось о потерянном корабле и обезумевшей команде, которые появились из варпа в месте, известном как Деметрий. Я отыскал кодекс, в котором Кулак упоминался как утраченный артефакт героической эпохи человечества. Мы отследили его и нашли.

— Я уже слышал подобные истории раньше, — произнес Грозный Клык. — И на поверку они всегда оказывались ложью.

— Вы видели, что мы нашли, и теперь должны решить для себя, как поступить дальше, — сказал Махариус.

— Если это реликвия, она не должна оставаться в руках у ксеносов, — сказал дредноут.

— Мы отыщем ее, — произнес Грозный Клык, быстро приняв решение. — Мы должны отыскать ее.

— Я хочу помочь, — вызвался Махариус.

— Помочь? Нам? — удивился Грозный Клык.

Казалось, он вот-вот рассмеется.

— У ксеносов там целый флот, и мы не знаем, сколько врагов удерживают систему. Вам может не хватить и целой роты Космических Волков, — заметил Махариус.

— Если понадобится больше одной роты, я найду столько бойцов, сколько нужно, — сказал Грозный Клык.

— Время — превыше всего, — продолжил Махариус. — Мир изолирован варп-штормами. Эльдары приходят и уходят неизвестным нам способом. Кто знает, как долго они пробудут там. У меня уже есть готовый корабль и армия, а также навигатор, способный доставить нас в нужное место. Кроме того, я связан долгом чести.

Думаю, упоминание о долге чести повлияло на их решение сильнее любых военных причин. Это они понимали. Весь их образ жизни был построен на этом.

— Ладно, — согласился Грозный Клык. — Можете сопровождать нас.

Наверное, это звучало невероятно высокомерно — он разрешал имперскому генералу сопровождать их небольшие силы, — но не было высокомерием. Это было правильно.

— Во всяком случае, эта история — лишь наживка, чтобы привлечь наше внимание. Вы хотели видеть нас здесь по другим причинам. — Он уставился на Махариуса.

Лорд верховный командующий взглянул на него в ответ.

— Империум был расколот Схизмой и ересью. Настало время положить этому конец и воссоединить царства людей под знаменем Императора.

— И это сделаешь ты, маленький человечек?

— Меня избрали для этого.

— До тебя были и другие.

— Однако я преуспел, — сказал Махариус. Он не бахвалился. Он просто констатировал факт. — Где бы я ни сражался, я заканчивал распри между людьми, между планетами, между системами. Я заканчивал войны веры и присоединял к Империуму новые миры. Я делал это без вашей помощи. Я могу делать это и дальше без вашей помощи.

Грозный Клык фыркнул. Он явно не привык, чтобы с ним разговаривали в подобном тоне. Он прищурился, как будто размышляя, не наброситься ли на лорда верховного командующего.

— И все же мы разговариваем.

Махариус спокойно посмотрел на него:

— Это будет величайшая война нового тысячелетия. Адептус Астартес уже слетаются, словно ястребы, к окрестностям битвы. Они вмешиваются как хотят, где хотят и когда хотят. Они — сами себе закон.

— Так было всегда, и так будет, — сказал Грозный Клык.

— Действительно, — согласился Махариус. — Однако сейчас настали времена, когда нам может потребоваться согласованность действий. Настали времена, когда может потребоваться понимание. Неформально, конечно.

— Нам не нужно понимать вас, — ответил Грозный Клык.

— Думаю, нужно. Думаю, придет время, когда к вам и остальным Адептус Астартес могут прийти могущественные люди с историями обо мне. Я хотел, чтобы вы увидели меня воочию и лично оценили. Я хотел, чтобы вы знали: я искренен в том, что делаю, и хочу лишь сделать Империум таким, каким он должен быть. Я хотел, чтобы между нами не было недоразумений.

Грозный Клык пристально смотрел на Махариуса. Его нос наморщился. Он принюхался. Прищурился. Неужели Махариус переступил границу?

— Кое-кто извлекает выгоду из хаоса. Некоторые обязаны ему своей властью, — сказал Махариус. — Они не хотят, чтобы эпоха Схизмы заканчивалась.

Рот Грозного Клыка скривился в странной улыбке, обнажив чудовищные клыки.

— Думаешь, мы из их числа?

Махариус покачал головой, но на мгновение я задался вопросом: мог ли он действительно так считать? Мог ли он видеть в Космических Волках потенциальных нарушителей своего грандиозного плана?

— Нет, — ответил Махариус. — Не думаю. Как я уже сказал, я хочу, чтобы вы поняли, что и почему я делаю.

— Тогда, думаю, ты достиг цели, — произнес Грозный Клык.

Казалось, слова Махариуса невольно впечатлили его.

— Мы долго жили в хаосе, — сказал Махариус. — Нужно положить этому конец.

Грозный Клык кивнул и задумчиво склонил голову.

— Так и будет, — пообещал он. — Я отправлю к вам роту Волков. Нашим связным будет Логан Гримнар. Он еще молод, и ему нужно учиться.

С этими словами Великий Волк направился к двери. Встреча, судя по всему, подошла к концу.

Глава 15

Корабль Геликона Блайта, «Гордость Терры», был настоящей громадиной, и, когда я впервые увидел его, он показался мне парящим в космосе городом, во многих отношениях миром в себе. Он состыковывался на орбите Славы Императора с многочисленными шаттлами, перевозившими отряды элитной Львиной стражи Махариуса.

В его борту открылись огромные двери ангара, впуская шаттлы, и едва мы оказались внутри, в трюм начали загружать танки — «Леманы Руссы», «Гибельные клинки», «Теневые мечи» и «Химеры». На моих глазах массивные погрузочные лифты поднимали их в большие многоуровневые отстойники. Остальные грузовые трюмы превратили в импровизированные казармы.

Махариусу выделили покои, достойные планетарного губернатора, а внутренний круг его телохранителей, вроде Антона, Ивана, Гробовщика и меня, разместили неподалеку. Еще на корабле находилось около тысячи закаленных в боях солдат. Если бы потребовалось, мы смогли бы захватить корабль, хотя я понятия не имел, что мы стали бы делать с ним дальше.

Погрузка личной армии Махариуса продвигалась неспешно. Швартовки ожидало очень много шаттлов, и нам пришлось прождать почти весь день. Махариус постоянно поддерживал связь с Сеяном по комм-сети, кратко отдавая приказы касательно долгосрочной диспозиции войск Крестового похода.

Он не хотел ничего пускать на самотек за время своего отсутствия.


Антон настоял на том, что мы должны увидеть прибытие роты Космических Волков, поэтому мы стояли на платформе над посадочным отсеком, наблюдая за появлением их серо-синих «Громовых ястребов» и транспортировочных шаттлов. Нам пришлось раскошелиться, чтобы члены команды пропустили нас сюда, но за нами шла слава любимчиков Махариуса, а это что-то да значило.

Странно было видеть, как распахиваются внутренние противовзрывные створки, впуская в посадочный отсек небольшой флот бронированных кораблей, которые опустились в металлические летные люльки. Еще более странно было издали смотреть на Космических Волков через витражные окна из бронестекла. В масштабах корабля они теряли часть массивности, которой обладали вблизи. Теперь они были просто бронированными фигурами, двигавшимися с обыденностью, знакомой любому оказавшемуся на звездолете солдату. Они выходили из кораблей и оглядывались по сторонам. Мне понадобилось пару секунд, чтобы догадаться, чем они занимаются.

Они изучали местность на наличие возможных укрытий. Казалось, Волки ожидали, что посадочный отсек в любой миг может превратиться в поле боя, и им не хотелось оказаться в невыгодном положении.

Они слаженно заняли периметр. Я и не заметил, как их командиры отдавали приказы. Космические десантники выдвинулись на свои позиции так, словно уже знали, что делать, с плавностью и скоростью, которых мне прежде не приходилось видеть. В Гвардии все было совсем не так. У нас бы началась свалка. Сержанты бы орали приказы. Отделения занимали бы неправильные позиции, а офицеры пытались бы навести хоть какое-то подобие порядка, но только делали бы хуже. С космическими десантниками все обстояло совершенно иначе.

Антон скривился.

— Что не так? — спросил я. — Расстроен, что они никого не убили? Времени еще полно.

Он покачал головой:

— Я всегда хотел увидеть Космических Волков.

— И ты их увидел. Если тебе не повезет, то ты еще и повоюешь рядом с ними.

— Да, но…

Он поджал губы и крепко стиснул челюсти, силясь подыскать слова, чтобы описать свои чувства. Но этого не требовалось. Я и так знал его достаточно хорошо. Об этой встрече он мечтал всю свою жизнь и никогда не думал, что она произойдет. А теперь это случилось, и длинный перечень того, что он хотел повидать, стал короче на один пункт.

— Не знаешь, что бы такого глупого сболтнуть, Антон? — спросил Иван. — Это впервые.

— Обхохочешься. — В его голосе ощущалась нотка раздражения, а также разочарования. — Думаешь, мы сможем с ними поговорить?

— И о чем ты будешь с ними болтать? Хочешь обменяться военными байками? У меня для тебя новости, Антон, — они не похожи на твою подругу-аристократку, и истории о том, как ты убивал орков на Юрасике, могут их не впечатлить.

Антон снова нахмурился, все еще пытаясь осознать вещи, сложные для людей, подобных ему. Он действительно просто хотел увидеть их, прикоснуться к чему-то превыше человеческого, поговорить с полубогами. В его трепете и неспособности сказать хоть что-то была толика религиозности.

А потом он повернулся и ушел, скрывшись в коридорах огромного звездолета.

— Думаю, ты ранил его чувства, — сказал Иван, пытаясь приободрить меня.


За несколько часов до отлета Геликон Блайт явился лично, чтобы выказать почтение. Он лишь мимоходом приветствовал Махариуса, когда тот взошел на борт, но на этот раз пригласил его на мостик «Гордости Терры», чтобы тот смог лично увидеть отбытие корабля. Лорд верховный командующий принял приглашение. Уверен, это было для него не впервой, но я догадывался, что он хотел узнать, чем корабль Блайта отличается от остальных, и понять, как вольный торговец им командует.

В сопровождении купца-магната мы вошли в громадный зал. Сквозь передние окна из бронестекла виднелась сине-зеленая поверхность Славы Императора. Высшей точкой в зале были массивный трон для торговца и кресла для его навигатора, астропатов и старших офицеров. Нам выделили почетные места рядом с командным троном. Меня поразило, что Блайт сам уселся в него, не предложив Махариусу. Я знал, что этого требует протокол, однако мне доводилось встречаться с людьми, которые охотно нарушили бы правила, чтобы расположить к себе вождя Крестового похода.

Махариус с привычной тщательностью изучил зал, и я последовал его примеру. Вокруг располагалось несколько массивных алтарей управления и меньших тронов для астропатов и прочих офицеров. По помещению сновали младшие офицеры и посланники. Техноадепты в последний раз проверяли алтари.

С шипением открылись огромные арочные двери, и на мостик вошла Зара Велизарий. Блайт поднес руку к бусине комм-сети в ухе и что-то тихо произнес во встроенный в горло микрофон. Спустя несколько секунд взревели сирены и вспыхнуло сигнальное освещение. Я понял, что мы начали движение, только потому, что мимо экрана заскользила поверхность Славы Императора.

Навигатор подошла к Блайту, кивнула Махариусу и оглядела командную палубу. И меня вновь поразило, что мы попали в совершенно другой мир, где звание и власть Махариуса значили куда меньше. Эти люди смотрели на мир иначе и полагались только на самих себя, и, полагаю, именно тогда на меня снизошло озарение, что по большому счету наша судьба теперь всецело зависит от них. Без их доброй воли нам никогда не вернуться домой.

— Лорд Блайт, — сказал один из кормчих. — Я принимаю странное эхо двигателя позади нас. Похоже, какой-то корабль покинул орбиту планеты в то же время и тем же курсом, что и мы.

Я заметил, как Блайт взглянул на Махариуса, а затем на навигатора. Между ними словно был какой-то неведомый мне секрет. Я задался вопросом, знает ли Блайт о Космических Волках.

— Благодарю, Сквайрс, — ответил Геликон Блайт. — Думаю, это просто еще одно судно направляется к точке прыжка, однако, если оно пойдет курсом перехвата или будет проявлять признаки угрозы, сообщите немедленно.

— Так точно, сэр, — сказал кормчий.

Блайт крутанулся в кресле и улыбнулся.

— Теперь, до того, как мы достигнем точки прыжка и я передам контроль навигатору Велизариев, ничего интересного не случится. Нас ожидает двухдневный перелет. Возможно, вы желаете посетить мои покои, чтобы немного отдохнуть?

Получив согласие Махариуса, он произнес:

— Мистер Блейк, командная палуба ваша.

И мы в сопровождении вольного торговца и навигатора покинули мостик.


Покои Блайта во время второго визита изумили меня еще больше, чем прежде. Оказалось, что комната, в которой он нас встретил, была не более чем прихожей, где он вел свои дела. Его комнаты не уступали размерами любым покоям во дворце на Славе Императора и даже превосходили их богатством.

Повсюду стояли роскошные диваны, на которые и уселись Махариус, Зара Велизарий и сам Блайт. Слуги в ливреях и масках принесли напитки и еду.

Блайт поднял бокал за удачу предприятия, леди Велизарий — за безопасный перелет, а Махариус пожелал собеседникам процветания. Когда с официальными тостами было покончено, Зара Велизарий сказала:

— Значит, вы хотите заключить альянс с Волками Космоса.

Махариус улыбнулся:

— Почему вы так считаете?

— У членов Дома Велизариев есть способы быть в курсе подобных бесед. Вы разговаривали с Волками на Славе Императора. Вокруг вас уже создается ореол пророчеств и легенд. Чего вы хотите, помимо этого?

— Кому еще известно об этих слухах? — поинтересовался Махариус. Его голос оставался спокойным, однако я знал его достаточно давно, чтобы услышать в нем опасные нотки. И не я один.

— Только лорду Блайту, — сказала Зара Велизарий. — И моему кузену Раймонду.

— Скажем так, я ищу с ними взаимопонимания, — произнес Махариус. — Вы готовы к путешествию к Прокрасту?

От нее не утаилось, что Махариус пытается сменить тему разговора.

— Да. Я готова, — уверенно ответила она.

— За нами может кто-то последовать?

— Нас ждет тяжелая дорога, а за прошедшие пару месяцев ни на одном корабле внутри системы не было достаточно опытного навигатора, чтобы проложить туда курс. Я проверяла, — сказала она. — В Империуме не так уж много великих навигаторов, о пребывании которых в секторе я могла не знать. Вы беспокоитесь, что за нами могут следить?

Махариус покачал головой. Секунду Зара Велизарий над чем-то размышляла.

— Конечно, корабль Космических Волков может вести кто-то, достаточно опытный для совершения прыжка.

— Такая вероятность мало меня волнует. Куда больше меня беспокоят эльдары, с которыми нам придется сражаться.

— Если нас атакуют, смею заверить, что «Гордость Терры» способна справиться даже с полностью вооруженным имперским боевым кораблем, — произнес Блайт. — И мы прибудем на место без повреждений, в отличие от вашего предыдущего судна. Мы готовы ко всему. С этим кораблем мы сумеем захватить и планету.

— Мистер Блайт прав, — сказала навигатор. — Этот корабль лучшим образом подходит для нашего путешествия, другого такого не найти во всем секторе.

— Будем надеяться, что это так, — согласился Махариус.

Я удивился, что он испытывает. Это было вовсе на него не похоже. Но, как я уже говорил, он не любил попадать в ситуации, где у него не было тотального и беспрекословного контроля.

— Вы будете говорить с Космическими Волками во время перелета? — спросил Блайт, явно изнывая от любопытства. — Вам ведь многое предстоит спланировать.

— Обсуждения будут, — ушел от ответа Махариуса. — Нам нужно согласовать начальные планы, прежде чем мы увидим, что нас ждет.

— Тогда за успех начинания, — произнес Блайт, поднимая бокал.

За это они и выпили.


Наконец, ко всеобщему облегчению, «Гордость Терры» вышла из варпа. Полагаю, в глубине души все мы боялись очередной неудачи. Сразу по прибытии Махариус направился на командную палубу.

Зара Велизарий и вольный торговец следили за его приближением.

— Готово? — спросил Махариус.

— Все прошло наилучшим образом. Мы прибыли точно в заданные вами координаты. Предварительное сканирование выявило обломки, скорее всего, от вашей прошлой схватки.

Навигатор выглядела бледной и изможденной. Она неуверенно поднялась на ноги.

— Путь оказался не из легких, — сказала она. — Что-то в этой системе беспокоит течения эмпиреев. Похоже, буря становится сильнее. Советую закончить свои дела как можно быстрее и убираться отсюда. В противном случае мы можем здесь застрять.

— Сколько времени у нас в запасе? — спросил Махариус.

Я видел, что он уже начал планировать ход кампании.

— Самое большее, неделя, — ответила навигатор. — Дольше я бы здесь не оставалась.

— Тогда нужно поскорее направиться в глубь системы, — отметил Махариус.

— Я уже проложил курс, — отозвался Геликон Блайт.

— Лорд-капитан, мы засекли корабли ксеносов, — произнес один из палубных офицеров. — Движутся курсом перехвата.

— Советую пристегнуться, — сказал Блайт, махнув на ряды пустующих кресел у стены командной палубы. — Пройдет часа два, прежде чем мы окажемся в радиусе поражения, а тогда начнется веселье.

— Нужно готовиться к абордажу, — сказал Махариус, на что Блайт лишь ухмыльнулся.

— Они не подойдут достаточно близко, чтобы взять нас на абордаж, лорд верховный командующий.

Вместо ответа Махариус просто пристегнулся и стал ждать. Мы последовали его примеру.

Странно и непривычно сидеть на командной палубе корабля во время космического сражения. Складывается такое впечатление, словно ничего и не происходит. Офицеры отрывисто переговариваются друг с другом. В голосферах перемещаются крошечные огоньки. Время от времени пробегает дрожь, когда корабль ложится на новый курс, и искусственной гравитации приходится компенсировать маневр. Когда все идет по плану, ты не чувствуешь ровным счетом ничего. Но когда все идет наперекосяк…

Блайт велел выпустить истребители. Единственным признаком того, что его приказу подчинились, стали небольшие зеленые точки, которые появились в голосфере перед нами и двинулись наперерез приближающимся эльдарам.

Иногда кто-то из офицеров что-то говорил на техническом канте, и Блайт отвечал односложной командой. «Огонь», «Стоп» или «Корректировка». Ничего не понимая, я чувствовал, однако, что что-то происходит. Точки в голосфере изменяли цвета или вовсе исчезали. Отсюда ничего не было видно, но я знал, что в космосе сейчас гибнут люди и ксеносы, превращаются в пепел древние судна, творятся ужасные вещи.

Махариус внимательно наблюдал за происходящим, как обычно, интересуясь каждым аспектом боевых действий. Мне стало интересно, насколько он разбирается в этой странной бесшумной борьбе, где движения кораблей, находящихся на неисчислимых расстояниях друг от друга, планировались задолго до начала маневра.

Вероятно, он схватывал информацию инстинктивно, как все, так или иначе связанное с войной, хотя я видел, что это не доставляет ему удовольствия. Он барабанил пальцами по подлокотнику кресла. Возможно, как и я, он ожидал знакомой встряски, которая подсказала бы, что в корабль попали, или мерцания света, говорящего о том, что мы потеряли генератор. Мысль, что, если в командную палубу попадут, мы этого никогда не узнаем, слабо утешала. Мы будем идти в свете Императора еще до того, как поймем, что погибли.

Я несколько раз глубоко вдохнул, стараясь не думать, что каждый мой вдох может стать последним. Я слишком хорошо чувствовал, как крутит живот и стучит о ребра сердце. Я твердил себе, что болезненный страх — это хорошо, он дает мне знать, что я все еще жив, вот только мне было сложно убедить в этом себя. Внезапно мне сильно захотелось оказаться на земле, с оружием в руках, и чтобы нами кто-то командовал. Сам факт ожидания сводил меня с ума.

Наконец Блайт улыбнулся, поднял глаза и хлопнул в ладоши. Я заметил, что танец огоньков в голосфере изменился. Красные точки отступали, зеленые возвращались к центру.

— Дело сделано, — сказал вольный торговец. — Они бегут. Победа за нами. Мы будем на орбите над целью через двенадцать часов.

Кажется, Блайт не врал о мощи «Гордости Терры». Или, может, эльдары отступили по собственным причинам и просто заманивали нас в ловушку. Я не раз видел, как Махариус проделывал подобное со своими врагами. Судя по выражению его лица, он думал о том же.

Скоро узнаем.


Похоже, люди вернулись. И с более мощным кораблем. Он отогнал мой флот и теперь нагло направляется к орбите. Интересно, почему только один корабль? Неужели его владелец настолько самоуверен? Или между этим кораблем и тем, с которым мы встретились ранее, нет никакой связи?

Я прикасаюсь к бронированному металлическому кулаку, похищенному из первого корабля. Я нахожу его удивительно любопытным и приятным. Примитивный талисман затрагивает глубинные струны моей души. Он вещает о мире жестокости, смерти и боли. Предварительное изучение показывает, что артефакт восходит ко временам первого появления Той, Что Жаждет.

В нем есть фрагменты клеток, которые не относятся к базовому человеческому генотипу. Мы проведем анализы и будем вознаграждены очередной толикой знания.

Я обращаюсь к текущим заботам и приказываю флоту отступить и ждать дальнейших указаний, поддерживая безопасную дистанцию на дальней стороне луны. Я хочу знать, что планируют эти люди, и хочу, чтобы мы были готовы нанести удар, едва оценим их реальную силу.

Глава 16

Мы вышли на орбиту захваченной планеты Прокраст, сине-белой сферы на фоне темной пустоты. Она выглядела мирной, как большинство миров, когда взираешь на них из космоса. Сложно поверить, что там, внизу, захватчики-ксеносы пытали и порабощали, гибли солдаты, применялось оружие потрясающей мощи.

На протяжении всего пути мимо внешних миров системы команда Блайта продолжала отслеживать переговоры защитников и, сопоставив все доступные сведения, представила их Махариусу. Судя по всему, захватчики атаковали города неожиданно, а затем отступали, уводя с собой сотни, иногда тысячи жителей и оставляя куда больше замученных и мертвых.

По большому счету такое число пленников могло считаться смехотворным даже для столь захолустного мира, однако эффект от нападений был несравним. Они порождали страх и тревогу. Они сковывали войска, заставляя их защищать свои базы и дома вместо того, чтобы преследовать нападавших и отвечать на их атаки. Мне не нужно было быть Махариусом, чтобы это понять, ибо по тем крохам информации, которыми снабдили нас Блайт и его офицеры, ответ напрашивался сам собой.

Пока мы разглядывали вращающуюся под нами планету, предсказательные устройства выстраивали карту поверхности, выявляли основные города, отслеживали источники связи и компилировали все доступные данные. Махариус развернул возле мостика командный центр, где принимал поступавшие от офицеров отчеты. Вне всяких сомнений, он готовился сделать свой ход. Время от времени Махариус прерывался и обращался к возвышавшемуся над ним Логану Гримнару, массивному и моложавому посланнику Космических Волков. Тот в ответ рычал по закрытому каналу вокс-сети. Они что-то замышляли.

В особенности Махариуса заинтересовала огромная долина в горах. Судя по сделанным с орбиты изображениям, она выглядела как священное для ксеносов место, с крупной горой, в которой высекли подобие нечеловеческого лица, и скоплением храмов на самом дне. Согласно его вычислениям, там наблюдалась наибольшая активность эльдаров.

— Это древний центр эльдаров, — внимательно изучив изображения, произнес Дрейк. — Я уже видел такие места раньше, но настолько большие и хорошо сохранившиеся — никогда.

— Это не эльдарский мир, — возразил Махариус. — Здешние города человеческие, а почти все каналы связи мы можем расшифровать.

— Полагаю, эльдаров не было здесь очень долго, — сказал Дрейк. — Они исчезли с поверхности большинства миров тысячелетия назад, оставив после себя только реликвии, заброшенные города и руины.

— Что с ними случилось?

— Никто не знает. Произошла великая катастрофа, уничтожившая их цивилизацию.

— Значит, они решили отвоевать этот мир, — задумался Махариус. — Все энергетические сигнатуры ксеносов, которые нам удалось засечь, сосредоточены там.

— Что ты думаешь делать? — Инквизитор нахмурился, изучая карту.

Махариус увеличил ее, чтобы пристальнее осмотреть долину в горах, ее храмы и гигантские статуи эльдарских демонов-богов.

— Я планирую высадиться и захватить долину. Их не больше, чем нас, а скорее, даже наоборот.

Дрейк покачал головой:

— Поработить мир с парой тысяч воинов? Это же безумие.

— Они не хотят порабощать его. Они пленили малую часть населения и сковывают то, что осталось от защиты. Это делается, чтобы отвлечь противников. Не более того. Ксеносы сеют страх и создают хаос. Они не собираются удерживать мир или даже причинять ему значительный урон. Они только хотят, чтобы им никто не мешал. С помощью скорости, маневренности, а также слабой связи между жителями эльдары создают видимость, будто их куда больше, чем на самом деле.

— Ты уверен?

— Ты, как и я, просматривал расшифровки. Что ты из них понял?

— Войска эльдаров уничтожают необученное ополчение там, где захотят.

— Верно, но взгляни на сценарий.

— Какой еще «сценарий»?

— Между атаками всегда проходит минимум несколько часов.

— И что?..

— При наличии достаточно быстрых машин атаки могут проводиться одними и теми же силами.

— Интересная догадка.

— Это не догадка. Ксеносы совершают постоянные атаки, но, если посмотреть на общие отчеты, видно, что их численность никогда не превышает нескольких тысяч. Командир эльдаров умело пользуется превосходящей мобильностью. Он повсеместно сеет хаос. Его войска разрушают электростанции, узлы связи, станции снабжения, а также космодромы. Всякая попытка собрать силы в кулак безжалостно сокрушается.

— Поверю на слово.

— Долина находится в центре материка, она пригодна для защиты, и она — единственное место, откуда они могут совершать свои нападения в доступный промежуток времени. Их корабли и самолеты неизменно появляются из долины или пересекают ее.

— Я тебе верю, но как эльдарам это удается?

— В первых волнах атак они уничтожили орбитальные мониторы. Защитники слепы, а атакующие — нет. Как и мы. Я вижу то, чего не видят командиры внизу. У меня есть войска. Мы можем остановить чужаков. Мы определенно в состоянии выбить их из долины.

— Было бы неплохо, — согласился Дрейк с ноткой иронии в голосе, на которую Махариус предпочел не обратить внимания.

— Да, все верно, — произнес он. — Штаб эльдаров расположен в долине. Вот где будет Кулак. Мы можем вырвать его из лап ксеносов и одновременно привести мир назад к свету Императора.

Уж чего нельзя было сказать о Махариусе, так это того, что ему недоставало амбиций или дальновидности. Он видел в сложившейся ситуации множество возможностей и был готов воспользоваться ими. Дрейк молчал и выжидающе смотрел.

— Мы — единственные люди в системе, кто может обеспечить планетарную оборону разведданными и координацией, а также бронетанковым острием, способным устоять против захватчиков. Они сочтут, что нас прислал сам Император, дабы спасти их мир.

А если это произойдет не сразу, то после того, как Махариус завершит дело, — наверняка. Я знал его достаточно хорошо, чтобы понимать это.

— Ты уверен, что правильно толкуешь сложившееся там положение? — спросил Дрейк. — Что, если ты ошибаешься?

— Тогда мы все умрем. Но я не ошибаюсь.

Он сказал эти слова с привычной уверенностью, однако я невольно вспомнил храмы-сады Деметрия. Он не ошибся и тогда, но все равно мы едва не погибли.

— Для начала свяжемся с лидерами людей.


Лицо тирана Кха выражало озабоченность. Оно оставалось таким с тех пор, как он в сопровождении своей свиты вышел из шаттла. Его явно охватили страх и отчаяние, когда мы подтолкнули его к Махариусу. Тиран был мужчиной средних лет, с черными, подернутыми сединой волосами и побелевшими усами. Судя по черноте его бровей, я подозревал, что они подкрашены. Тиран в замешательстве смотрел на Махариуса. Тот глядел на него в ответ. Из-за спинки трона внезапно вышел Гримнар, и глаза тирана при виде космического десантника расширились от ужаса.

— Я — лорд верховный командующий Солар Махариус, — произнес он. — Я представляю Империум Человечества и пришел, дабыизбавить вас от ига эльдаров и принести Свет правления Императора.

Тиран метнул взгляд в сторону, по привычке глядя на привлекательную женщину немного моложе его. Жена, либо советница, либо и то и другое. Она едва заметно шевельнула рукой, что могло быть признаком беспокойства или тайным сигналом. Он столь же незаметно кивнул и посмотрел на Махариуса.

— Мы с радостью примем любую помощь от бича ксеносов, — сказал он, умышленно не упомянув, что Свет правления Императора они примут с той же готовностью. По всей видимости, его вполне устраивало господство над своей частью мира, хотя он хорошо понимал, что, если ксеносов не остановят, вскоре он может оказаться абсолютным властелином ничего. Поэтому тиран решил принять помощь от Махариуса, а с последствиями разбираться позже.

— Когда они появились? — спросил Махариус.

— Меньше луны назад. Первым делом затихла вокс-сеть. Все случилось одновременно, и вряд ли это просто совпадение. Спустя считанные минуты налетчики атаковали окраинные города и разрушили оборонительные бункеры. С тех пор они нападают на наш город, когда захотят. Я пытался заключить альянсы с другими тиранами в других городах, но курьеры редко достигали пунктов назначения. Я был потрясен, когда вашему эмиссару удалось установить канал связи.

— Мы будем использовать его в будущем для координации обороны. Нам необходимо как-то предупреждать вас о близящихся нападениях. Мы установили, что в качестве главной базы ксеносы используют высокогорную долину, реликвию богохульных эльдаров.

Тиран в смятении посмотрел на Махариуса:

— Долина Древних? Бессмыслица какая-то. Один из больших городов-государств куда лучше подошел бы для их целей.

Махариус не стал говорить ему, насколько мало было ксеносов и как сложно им было бы контролировать население целого города.

— Полагаю, это место играло священную роль для их извращенной расы. Может, они прибыли туда ради каких-то своих нечистых целей. В любом случае я намереваюсь очистить от них долину.

Тиран кивнул. Похоже, его мало волновало, что древний центр находится в руках у ксеносов. Главное, что его город-государство был ближайшим крупным городом от долины. А это, насколько он понимал, означало, что большая часть нападений придется на него.

— Вы хотите использовать Кха в качестве перевалочной базы, — сказал тиран, который, по всей видимости, занимал свое место не потому, что был крепок задним умом.

Махариус кивнул.

— Это может привлечь к нам ненужное внимание, — заметил тиран.

— Вы и так уже привлекли их внимание, — сказал Махариус. — Я положу этому конец.

— Вы очень уверены в своих силах, — произнес тиран.

— Я прогоню ксеносов, — пообещал Махариус. — И запомню тех, кто помог мне. А также запомню тех, кто воспротивился.

Империум — самая могущественная сила во Вселенной. Он вознаграждает тех, кто примкнул к нему. И карает тех, кто отверг его. Он защищает союзников. Он сокрушает врагов.

Тиран огляделся. Я практически видел, о чем он думает. Корабль впечатлял. Его долго вели из швартовочного шлюза, и за это время тиран успел оценить его размеры. Он понятия не имел, сколько еще подобных кораблей у нас может быть. Махариус вел себя с королевской уверенностью, и, кроме того, тут был Гримнар. Тиран определенно задавался вопросом, был ли это легендарный воин Адептус Астартес. Даже если космических десантников не видели в секторе многие тысячелетия, их вряд ли забыли бы.

— Конечно, мы окажем все возможное содействие, — заверил тиран. — Но наши войска ослаблены и деморализованы, а ресурсов почти не осталось.

— Нам потребуется только безопасное место для высадки войск, — сказал Махариус, — и еще местные проводники. Люди, которым знакома горная местность, поведут нас в долину.

— Это можно устроить, — сказала советница. От меня не укрылось, что тиран не стал ей возражать или каким-то образом выказывать недовольство тем, что она вмешалась в беседу. — Мой муж сделает это. Но вам придется обеспечить охрану периметра космического поля на случай нападения. Мой муж не может гарантировать, что наши войска сумеют удержать его перед лицом нечеловеческих врагов.

— Периметр возьмет под охрану моя личная гвардия, пока мы не выгрузим технику.

— Технику? — переспросил тиран.

— Мы привезли с собой «Гибельные клинки», «Теневые мечи» и другие сверхтяжелые танки. Мои войска полностью механизированы.

— Вы намереваетесь провести их через горы к священным долинам?

— Дороги кажутся проходимыми для техники. Или мне о чем-то нужно знать?

Тиран задумался.

— Горы — лучшее место для засады. В них живут бандитские племена, расселившиеся там с тех пор, как мир колонизировали люди. Они не признают наше правление. Нам так и не удалось их выследить и окончательно уничтожить.

— Это так? — учтиво спросил Махариус. Я понял, что эти бандиты его заинтересовали. Они могли оказаться более полезными союзниками, чем тиран и его последователи. Если эта мысль и посетила его разум, он не подал виду. — Приму к сведению.

— Это будет разумно, — ответил тиран.


Кха со всех сторон окружали горы. Город расположился в длинной долине у подножия и титанических увенчанных снежными шапками пиков, возвышающихся над нею, словно громадные белобородые великаны. Космодром сильно пострадал от рук эльдаров — по всему периметру я видел сожженные корабли и разрушенные диспетчерские вышки. Среди обломков я заметил «Леманы Руссы» с орудиями, нацеленными наружу, как будто они охраняли территорию, когда шаттлы приземлялись.

Неподвижный холодный воздух наполнился старым добрым ревом танковых моторов. Я с ностальгией вспомнил о тех деньках, когда слушал этот звук. Больше двух десятилетий я вслушивался в то, как рокотание могучих двигателей сотрясало воздух дюжины миров. В нос ударил кислотный запах выхлопов.

Я взглянул в небеса и увидел там огромных птиц, парящих среди пиков на теплых воздушных потоках. Скорее всего, хищники. Пронзительно-яркую синеву затягивали облака. Воздух казался каким-то особенным — он был настолько чистым, что мне казалось, будто я могу видеть дальше обычного. Должен признать, я испытывал определенное любопытство, зная, что где-то там лежит тайная долина, захваченная врагами человечества. Я обернулся и посмотрел на город.

Это был не улей, а скорее, огромный лабиринт зданий, возведенных из старого серого камня. Тут и там среди башен вздымались огромные статуи. От меня не укрылось, что кое-какие постройки разрушены и в проломах зияют металлические каркасы. Местами их стены были опалены до черноты, как будто в них попал заряд мощного оружия. У сетчатого забора поля толпились местные, с интересом заглядывая внутрь. Я направил на них магнокуляры, словно чтобы понять, представляют ли они угрозу Махариусу, но на самом деле чисто из любопытства.

По большей части они выглядели как беженцы. На них была грязная одежда, на лицах виднелись следы недоедания — более того, на них были написаны страх и загнанность, которая заставляла их казаться слабыми и хрупкими. Я вспомнил, что увидел тогда в эльдарах, вспомнил, как они пытали и калечили забавы ради, и попытался представить себе, каково этим людям было быть изгнанными из своих домов подобными существами и каково было бодрствовать в ночи под открытым небом, опасаясь их возвращения.

— Есть что-то интересное, Лемюэль? — спросил Махариус.

Он стоял возле меня и, как обычно после прибытия в новый мир, пристально изучал местность. Казалось, он проверяет воздух и силу притяжения, как будто в них таились жизненно важные для победы сведения. Кто знает, возможно, для него и таились.

— Беженцы, сэр, однако большего сказать не могу. Сомневаюсь, что они представляют угрозу для нас.

— Но нам это кое о чем говорит, Лемюэль.

— О чем, сэр?

— Это говорит нам, что режим тирана не слишком хорошо организован, иначе для людей поставили бы укрытия и лагеря.

По мнению Махариуса, любую проблему можно было решить с помощью логистики. Или почти любую.

— Может, и так, сэр. А может, эти люди просто не хотят задерживаться здесь. Или они просто пришли поглазеть на нас. Посмотреть, как мы выглядим. Вряд ли у них тут остались еще какие-то развлечения.

— Вот мы кто, по-твоему, для них, Лемюэль? Развлечение? Мы защищаем их и несем Закон Императора.

— Конечно, сэр. Бесспорно.

Интересно, знал ли Махариус, что значит быть бедным и не иметь других развлечений, кроме тех, что повстречал на улице. Ответ казался очевидным.

— Я прикажу квартирмейстеру раздать толпе рационные таблетки, — сказал он. — Привлечь местных на свою сторону лишним не будет.

Так типично для него превращать жест щедрости в военное преимущество. Полагаю, сей акт благотворительности был искренним. Однако он все равно служил пропагандистским целям.

Над горизонтом, игнорируя последовавшие за ним полосы зенитного огня, промчался корабль чужаков с хищными линиями и изгибами. Я задался вопросом, был он первым из множества либо обычным разведчиком.

Ему наперехват поднялись наши «Молнии». Истребители пронеслись над горами и скрылись из поля зрения.


Люди доставляют войска на поверхность планеты. Они уже организовали плацдарм. Наблюдатели отметили крупный контингент их примитивной, но мощной бронетехники. В их действиях чувствуется слаженность, что свидетельствует о компетентности и опыте. Эти воины не похожи на защитников планеты, которые благодаря нашей совершенной тактике и технологиям стали легкой добычей. Воины облачены в ту же самую зеленую форму, как те, что сбежали на корабле. Может ли их командиром быть тот самый Махариус, вернувшийся за отмщением? Нужно захватить и допросить пленных.

Честно говоря, я рад его появлению. Мне нравится, когда добыча бросает вызов. Это поможет прогнать скуку ожидания перед открытием врат. Я развлекусь всеми возможными способами, не важно, насколько скверными.

Я размышляю, не ударить ли по ним сейчас, однако тем самым я сосредоточу свои силы в одном месте и атакую их тогда, когда они ожидают этого сильнее всего. Кроме того, там у них будут союзники, которые сыграют роль пушечного мяса. Таким образом, я раскрою истинную численность своих войск, которых куда меньше, чем людей, хотя они, без сомнений, бесконечно превосходят их духом, огневой мощью и тактическими умениями.

Альтернатива этому — ждать. Время на нашей стороне. Чем дольше я жду, тем ближе открытие врат и обретение секретов древних. Сомневаюсь, что люди успеют до того, как это случится.

Желаю ли я откладывать наслаждение так долго? Да. В отличие от Силерии, Баэля и всех остальных, я не бросаюсь по первому же импульсу, что вспыхивает у меня в голове. Вот что делает меня лидером, а их — последователями.

Глава 17

Растянувшаяся колонна бронетехники грохотала по древней дороге из Кха к далеким горам, выворачивая гусеницами старую брусчатку, не приспособленную выдерживать вес сверхтяжелых танков. Невольно я задался вопросом, для чего предназначался этот путь. Может, он был торговой артерией, которая связывала между собой города-государства. Возможно, по нему паломники шли к священным долинам. Я внимательно осматривал дорогу в поисках подсказок, но, если они там и были, разглядеть их мне не удалось.

У меня было достаточно времени для размышлений, поскольку я стоял в башне «Гибельного клинка» за спиной Махариуса, прильнувшего к магнокулярам. Он всегда предпочитал лично изучать местность. Меня тревожило, что в любой момент на нас могли налететь самолеты эльдаров. На этих узких дорожках любая машина, обладающая достаточной огневой мощью, могла нанести непоправимый урон. Впрочем, за «Гибельный клинок» я не волновался. Это древнее чудище могло выстоять против большинства видов подобного вооружения. Однако у нас была и другая бронетехника, полная солдат, и вот она была куда уязвимее.

Отличная местность для засады. Нас окружало множество маленьких долин и ущелий, расходившихся от той долины, по которой вилась дорога. На склонах холмов стояли большие глыбы. Повсюду виднелись пещеры, и меня не покидало чувство, будто за нами наблюдают. Иногда я замечал отблески от линз магнокуляров и краем глаза видел, как кто-то передвигается, прячась, и от этого у меня на загривке вставали волосы. Я не думал, что это горный хищник. Похоже, в горах все же обитали люди, которые следили, как мы проходим через их земли.

Тиран упоминал о местных бандитах. Это едва ли свидетельствовало об особой любви между жителями городов и гор, а горцы видели, откуда мы пришли. Вряд ли стоило опасаться их, если только нас не разобьют в долине Древних. Иррегулярные войска могли сильно помешать отступлению. Из головы не шли мысли о минах на горных тропах, об искусственных оползнях и обо всем том, что кучка решительных людей может сотворить с бронетанковой колонной.

Интересно, о чем думал Махариус. Этого ли он ожидал, когда вышел в путь? Я сомневался. Как он мог ждать стычки с кем-то, кроме ксеносов? Но он приготовился к неприятностям, и этому я был рад. Он собрал не обычную армию-молот для покорения мира, которой воспользовался бы во время обычной кампании, но взял достаточно войск, чтобы я чувствовал себя более-менее безопасно, а также мог рассчитывать, что мы достигнем цели.

И в особенности меня радовало это всякий раз, когда я вспоминал о безумии эльдаров, их нескончаемой и ненасытной злобе и жестокости. Я понял, что, невзирая на весь свой ужас, жду не дождусь момента, когда мы доберемся до долины. Я искал шанса вновь сойтись с ними в бою.

Я поднял глаза к небу. Какое счастье, что где-то в космосе над нами ждала целая рота Космических Волков, готовых десантироваться нам на помощь. Конечно, куда больше меня устроило бы присутствие всего их ордена, но всего иметь нельзя.

Интересно, что они замышляли? Скорее всего, космическим десантникам предстояло высадиться под прикрытием нашей атаки и отбить Кулак. Кажется, Махариус ожидал именно этого, а обычно в подобном он оказывался прав.


По всей видимости, люди направляются к долине. Они обнаружили наши позиции и теперь едут к нам на своих неуклюжих машинах. Невзирая на примитивность их танков, они тем не менее грозная сила, и, кроме того, у них еще есть на орбите военный корабль.

Стремительность, с которой человеческий командир организовал войска и двинул их через горы, впечатляет. Боюсь, что действия против обитателей этой планеты заставили меня недооценивать людей в целом. Признаюсь, я рад, ибо куда приятнее унижать противников, которые хотя бы понимают, как вести боевые действия.

У меня есть несколько вариантов. Я могу прекратить налеты на их дикарские города и сосредоточить силы против новой угрозы. Это даст людям передышку, а также возможность собрать силы против меня, и, скорее всего, они быстро поймут, что численное преимущество на их стороне. Или я могу дождаться, пока люди доберутся до меня сами, и начать битву на выбранной и подготовленной мною местности.

Главное — удержать долину. Время становится критически важным. Врата очень скоро откроются, и я хочу быть тут, когда это случится. Я не желаю отдавать людям ни пяди земли. Было бы глупо позволить им выхватить приз у меня из рук, когда я почти достиг цели.

Пусть идут. Я приготовлю для них по прибытии парочку сюрпризов.


Едва солнце исчезло за горами, начало быстро холодать. Температура ощутимо упала в считанные минуты. Дыхание облачками вырывалось в стылый воздух. Мы разбили лагерь, разместив по периметру самые крупные и наименее уязвимые машины, орудиями наружу, и оставив двигатели работать на холостом ходу, чтоб мы не замерзли. Разведчики обнаружили долину, где могли вместиться все наши силы и каждый край которой было довольно легко оборонять. Мы прикрыли все пути подступа. Я заметил на фоне луны пронесшийся плавный силуэт корабля эльдаров. Несколько истребителей воздушного прикрытия село ему на хвост, и где-то в ночи разыгрался бой, который постепенно ушел за дальние горы. Пророкотал гром, и там, где продолжалась схватка, полыхнула молния.

Мы сидели возле костра, поедая пищевые рационы из жестяных тарелок. Махариус и Дрейк сидели рядом с простыми солдатами. Они делали это не только ради поднятия боевого духа, но и для того, что стать менее заметными целями для снайпера, намеревавшегося убить офицеров. Они ели те же самые полевые пайки теми же дешевыми гвардейскими ложками. На Славе Императора они могли жить с роскошью планетарных губернаторов. Здесь же они питались вместе со всеми остальными.

— За два дня мы достигнем долины, — произнес Махариус. — Мы выбьем оттуда ксеносов и захватим ее во имя Императора.

— Думаешь, будет так просто? — с встревоженным лицом спросил Дрейк. В последнее время при разговорах с Махариусом выражение это появлялось у него чаще и чаще. Если бы я говорил не об инквизиторе, то мог бы сказать, что у него случился кризис веры. В Махариуса.

— Мы должны это сделать в любом случае. Я преодолел столь долгий путь не для того, чтобы отступить перед последней преградой.

— Те карты долины, которые выдал нам тиран, достаточно подробны?

— До сих пор они соответствовали нашим предсказаниям с орбиты. Тайные подземные пути могли бы оказаться полезными, однако я не стану рассчитывать на них.

— Это разумно, ибо они уже могут не быть столь уж тайными. Эльдары владели долиной достаточно долго, чтобы отыскать их…

— Но всё они не нашли, — раздался голос с сильным акцентом.

Я поднял глаза и увидел крупного бородатого мужчину, которого вели двое львиных стражников Махариуса. Следом шли еще несколько солдат.

— Говори с лордом верховным командующим, когда к тебе обратятся, — строго сказал один из них, а затем повернулся к Махариусу. — Он шнырял вокруг лагеря, мой лорд.

Бородач рассмеялся:

— Вы нашли меня потому, что я позволил себя найти, иначе я бы прошел в ваш лагерь и незаметно умыкнул еду из тарелок.

Лейтенант-гвардеец повернулся к пленнику с таким видом, будто собирался ударить его, но Махариус вовремя поднял руку.

— Вы не похожи на вора, сэр, — сказал он.

— Я беру то, что хочу, у тех, кто проходит через мои земли без позволения, — заявил горец. — Это честно. Так работают пошлины.

— Почему вы позволили моим часовых увидеть себя?

— Я хотел поговорить с вами и увидеть, что за человек командует этим войском. Вы идете к ксеносам, а это значит, что вы не горожанин, точно не из Кха. Никто из них теперь не решился бы подойти к долине. От одной только мысли о ксеносах они бы обгадились.

— Но вы-то не боитесь, — сказал Махариус.

Здоровяк расхохотался.

— Еще как боюсь. Всякий разумный человек боялся бы ксеносов. Они не похожи на тех миролюбивых существ, о которых говорится в легендах. Они пытают и убивают, и у них для этого больше способов, чем у деревенской дакатийки. Из долины Древних часто слышатся крики. Я думал послать им забавы ради парочку своих врагов, однако понял, что для этого у меня кишка тонка.

— Вы бы вели дела с ксеносами? — с мягкой урчащей ноткой угрозы спросил Дрейк.

Горец пристально посмотрел на инквизитора, определенно осознав исходившую от него опасность, однако нисколько не испугавшись. Он покачал головой.

— Здесь, в горах, мы не милосердны к врагам. Настолько не милосердны, насколько это возможно. Или я так считал до тех пор, пока не увидел эльдаров. К своему удивлению, я в столь зрелом возрасте понял, что есть вещи, которых я бы не стал делать даже с заклятым врагом. — Он рассмеялся и тряхнул головой, словно это и впрямь было для него открытием.

— Но вы не сказали, почему здесь, — сказал Махариус. Что-то в его тоне подсказывало, что объяснение будет в интересах самого же горца.

— Наши наблюдатели увидели, как вы вышли из города. Они видели, как ваши корабли приземляются на поле. Люди хотели знать, кто вы такие и зачем сюда заявились.

— Мы прибыли из Империума Человека, дабы принести Закон Императора, — произнес Махариус. — Мы пришли изгнать ксеносов.

— Вы начнете войну с Эльдарами?

— Да, — ответил Махариус.

— Я извещу об этом Народ гор.

— Вы поможете нам? — спросил Махариус.

— Если вы сражаетесь с эльдарами, поможем. Если вы подтвердите наше древнее право владения этими горами, поможем.

Махариус внимательно оглядел горца, прокручивая в голове вероятности. Я знал, что сейчас он думал над тем, могли ли горцы владеть горами, или нет. Однако ему потребовалось всего пару мгновений, чтобы принять решение:

— Если ваше право законно, я поддержу его.

Горец улыбнулся ему в ответ:

— Оно законно.

— Это будет решено в будущем, когда рассмотрят все притязания, — произнес Махариус, медленно и разборчиво, чтобы каждое его слово услышали и поняли. Он не желал впутывать себя или Империум в нечто настолько незначительное, как поиски правды какого-то горца.

— Если вы справедливый человек, этого достаточно, — сказал горец. — Я принесу ваши слова Народу. — Он многозначительно посмотрел на окружающих его гвардейцев. — С вашего позволения, конечно.

Махариус кивнул солдатам, и горец скрылся в ночи.

— Он может быть шпионом, — задумчиво сказал Дрейк.

— Естественно, он шпион, — ответил ему Махариус. — Но он не узнал здесь ничего, чего не увидел бы за время наблюдения с холмов.

— Наоборот, — сказал Дрейк, — он узнал, кто у нас командир.

Махариус кивнул, и мы поменяли расположение. Этой ночью мы спали в «Гибельном клинке». Все было прямо как в старые добрые времена. Пребывание внутри огромного танка на меня действовало успокаивающе. Прошло десять лет после гибели «Старой десятки».


Следующие два дня пути через горы нас неизменно преследовало чувство, что следом за нами скрытно движется армия. Горцы не могли сравниться со скоростью наших машин, но дорога была извилистой, а они, похоже, знали прямые тропы. За нами постоянно наблюдали, однако никто не предпринимал враждебных действий. Над колонной пролетали самолеты эльдаров, но прикрытие из истребителей всякий раз отгоняло их.

В последний вечер перед долиной Древних ночь раскололи колонны света и огненные столпы. Махариус отдал Блайту приказ обстрелять эльдаров в долине. Его корабль вышел на геостационарную позицию на орбите и начал бомбардировку.

Я стоял на холмах, откуда открывался вид на Долину, и смотрел на неистовство атаки. Ракеты вырывали широкие воронки в земле. Энергетические лучи накаляли огромные статуи эльдаров до вишнево-красного цвета. Иван не мог разглядеть в свои магнокуляры ни одного ксеноса.

— Похоже, Блайт перебил их всех, — произнес Антон лишенным эмоций голосом, прямо противоположным хвастливым и самоуверенным словам.

— Скорее они укрылись в гробницах и святилищах внизу, — сказал я. — Они тянутся на многие лиги. Так бы поступили мы. Не думаю, что они глупее нас.

— В случае с Антоном это было бы невозможно, — заметил Иван.

— Обхохочешься!

— Они вылезут обратно, едва мы войдем туда, — продолжил Иван.

От металлической части его лица отразился свет, заставив ее казаться демонической маской.

— Не сказал бы, что горю желанием увидеться с ними, — сказал Антон.

Наверное, тогда я впервые услышал от него подобные слова. Ксеносы могли испугать даже человека со столь ограниченным воображением. Я вновь оглядел долину в магнокуляры. Тут и там, подобно раздавленным панцирям насекомых, валялись машины эльдаров. Похоже, обстрел оказался не таким уж напрасным.

Вдруг Иван ткнул меня локтем в ребро и махнул в сторону. Я посмотрел в указанном направлении и увидел, что мы не одни на холмах. Среди каменных глыб виднелись группы людей, наблюдающих за огненным штормом внизу. Спустя несколько секунд я понял, что это не наши солдаты, а горцы, которые пришли, чтобы узреть проявление чудовищной мощи. От них не исходило угрозы, но я с тревогой понял, что им удалось незаметно подкрасться прямо к нам.

Я пытался убедить себя, что мы просто слишком увлеклись происходящим в долине, однако не успокоился. Мы не имели права сосредотачиваться на чем-либо так, чтобы упускать из виду все остальное. Из-за подобной невнимательности нас могли убить.

Я направил магнокуляры на горцев. Они были в плащах с капюшонами и вооружены автоганами и лазганами. Они, как и мы, были поглощены зрелищем, но в каждой группе по крайней мере один человек нес караул и смотрел в нашу сторону. Сомневаюсь, что нам бы удалось застать хоть кого-то из них врасплох. Интересно, зачем они пришли? Возможно, они хотели увидеть бойню ксеносов или же оценить последствия бомбардировки. Это позволило бы им понять, каким оружием мы располагаем и какова его эффективность.

В таком случае их затея была бы глупой. Очень неразумно судить о мощи Империума по обстрелу, проведенному единственным кораблем. Так же, как неразумно судить о силе армии по количеству телохранителей, взятых с собою Махариусом. Однако, с другой стороны, большее горцам не было доступно.

Они не казались настроенными враждебно. Учитывая поведение эльдаров, это было понятно. Сомневаюсь, что ксеносам требовались люди-союзники, и очень маловероятно, что они каким-то образом пытались привлечь горцев на свою сторону. Скорее всего, намерения их были прямо противоположными. Хотя это было уже не важно. Атака скоро начнется. И она началась даже скорее, чем я думал.


Земля дрожит. Здания пылают вишневым цветом, когда на них обрушивается ярость орбитальной бомбардировки. Первозданная красота. И тем не менее я рад, что велел воинам переждать буйство глубоко под землей или рассредоточиться по горам вдали от места удара. Они движутся быстро и, как только обстрел закончится, смогут вернуться во всеоружии.

Очевидно, враги намереваются зачистить и занять холмы вокруг долины. Я позволю им на время это сделать. Входы в долину узкие, и именно там я и намереваюсь подловить их. Когда люди окажутся внутри, то поймут, что выбраться оттуда не так-то просто.

Ловушка расставлена. Я дам самоуверенным монкеям войти в долину, и, как только они окажутся внутри, мои силы выйдут из подземных укрытий и гор и возьмут их в кольцо. Наш флот сделает так, чтобы их военный корабль не смог вмешаться. Долина станет им всем могилой.

Я наблюдаю за продолжением бомбардировки. Все идет так, как я и подозревал. Они не обстреливают долину изо всех орудий. Почему-то люди щадят здания или, возможно, хотят захватить нас живьем. Вряд ли столь мощное воинство отправили бы на штурм долины по какой-то иной причине. Они могли бы просто разбомбить нас с орбиты. Возможно, монкеи осознают, как глубоко тянется комплекс. Даже самая мощная атака с орбиты вряд ли сумела бы достать нас на глубине. На самом деле огромный храм, избранный мной в качестве штаба, достаточно крепок, чтобы с легкостью выдержать любую бомбардировку. Прочные стены накалились от взрывов, но внутри практически ничего не чувствуется.

Им остается надеяться только на то, чтобы удержать нас под землей во время атаки. В какой-то момент бомбардировку придется прекратить, чтобы позволить человеческим силам двигаться дальше. Когда это случится, мы выйдем наружу и вырежем их всех.

Вскоре мои корабли нападут на их судно, и люди лишатся возможности покинуть планету. Вскоре я положу конец этому фарсу.


Едва мы вернулись, как нам приказали явиться в командную машину для доклада. Мы быстро забрались на борт «Гибельного клинка». Махариус уже ждал нас внутри.

— Мы атакуем ночью, — сказал он, встретив наши взгляды.

Бессмысленно спрашивать почему. Он был командующим офицером и не должен был объяснять нам свои решения. Я вспомнил, с какой основательностью мы разбивали лагерь, организовывали периметры, выставляли часовых. Все указывало на то, что лагерь разбит для ночлега. Вне всяких сомнений, вражеские разведчики именно так и подумали. Это даже объясняло, почему нас отпустили посмотреть на долину. Наши враги ожидали, что обстрел будет продолжаться всю ночь, а атака начнется на рассвете.

Махариус вернулся к изучению карт. В долину вело три дороги, и только одна из них годилась для сверхтяжелых танков. Подобная ситуация вряд ли могла понравиться Махариусу. Его атака становилась слишком предсказуемой. Рано или поздно обстрел прекратится, и враг будет знать, где сосредоточить огневую мощь.

Я с удивлением выслушал приказы, согласно которым основная масса бронетехники уходила на восток, к подходу, который суживался в бутылочное горлышко, непреодолимое для нашей самой крупной техники. На мгновение я задался вопросом, не сошел ли Махариус с ума. Я видел, что многие думают о том же. Возможно, он знал что-то, чего не знали другие. Может, он намеревался расположить нас на склонах, с которых открывался вид на долину и откуда мы сумеем вести огонь по врагам. Я сел за пульт управления «Гибельным клинком», провел необходимые ритуалы и вслушался в грохот заводящихся двигателей.

Нас ждала долгая ночь.

Глава 18

Я вновь сел за пульт управления «Гибельного клинка», когда мы, разделившись на три группы, отправились в бой. Половина техники пошла очевидным маршрутом, проходимым даже для самых тяжелых наших машин, по основной дороге, которая вела на восток долины. Две меньшие фланговые группы двинулись вверх по узким тропам на склонах холмов по обе стороны от главного пути. Артиллерия расположилась на вершинах над восточным краем долины. Воздушное прикрытие уже ждало момента, когда обстрел прекратится и враг выйдет на поверхность.

Наша группа направлялась к восточному входу в долину, и наша машина ехала самой первой. Командный «Гибельный клинок» отличался еще более внушительной броней, нежели обычный сверхтяжелый танк, а Махариус неизменно предпочитал руководить с передовой. Я не видел, какую пользу это могло нам дать. Когда мы доберемся до узкого ущелья, то станем пробкой в бутылочном горлышке, тормозя продвижение остальных танков.

Однако не в моих правилах было сомневаться в Махариусе. Я сосредоточился на дороге. Сначала мы шли по широкому тракту, камни трещали под гусеницами, «Гибельный клинок» раскачивался из стороны в сторону на неровной земле. Затем я свернул в ущелье, что вело в долину, и над нами сомкнулись стены утесов.

Вдоль линии ущелья тянулась узкая расселина, сквозь которую проглядывало темное небо. Казалось, ее можно перешагнуть, но впечатление было обманчивым.

Бомбардировка яркими сполохами раскалывала небо, на секунду озаряя ночь, а затем все становилось еще темнее, как будто сам обстрел отбрасывал на горы тень.

На краткий миг я заметил, как очередная мощная вспышка высветила вдали горную вершину, прежде чем та вновь превратилась в массивную зловещую тень.

Еще один всполох, ярче предыдущего, и все содрогнулось так, словно мы оказались в эпицентре землетрясения. «Гибельный клинок» вздрогнул.

А затем звуки словно исчезли. После грохота огромного взрыва мир внезапно стал кошмарно тихим. Я почувствовал биение сердца в груди. Затем я снова услышал двигатели «Гибельного клинка» и остальные привычные звуки имперского танка. Все они казались ужасно громкими, пока мой разум пытался приспособиться к относительной тишине.

Когда я поднял глаза, то увидел, что зев ущелья расширился.

— Полный вперед, Лемюэль! — скомандовал Махариус.

Я сделал, как мне велели.

От лобовой брони «Гибельного клинка» со скрежетом начали отскакивать предметы. Что-то тормозило нас, и я понял, что мы прокладываем путь через крупные валуны и куски скальной породы, а также разбитые статуи, частично размалывая их в пыль под гусеницами.

Я сосредоточился на том, чтобы держать верный курс, попутно слушая, как Махариус принимает по комм-сети доклады. И вдруг я понял, что мы сделали. Бомбардировка прошла рядом с утесами возле входа в долину, позволив саперам продвинуться вперед и установить взрывчатку. Затем заряды взорвали, и от бутылочных горлышек остались только обломки, которые можно было отодвинуть достаточно мощной машиной, вроде «Гибельного клинка».

Вход в долину Древних — наш. Но насколько это хорошо для нас? Вдруг ночь озарили пламенеющие следы. С орбиты, подобно метеорам, нам на помощь падали «Громовые ястребы». Космические Волки летели на плазменных струях в поисках сражения. Судя по их курсу, они собирались высадиться где-то посреди долины.

Все, как я и подозревал, — они использовали наше наступление в качестве прикрытия для своей атаки.

Бомбардировка прекратилась. Это означало, что скоро начнется штурм. Я улыбнулся, вспомнив о ловушке, приготовленной для этих заносчивых завоевателей. Скоро они узнают, что такое ужас. Скоро я буду наслаждаться их агонией.

Я замечаю изменения на местности. Противник умен. Он использовал взрывчатку, чтоб пробить себе путь в долину там, где должен был оказаться в бутылочном горлышке. Однако он перехитрил сам себя. Я рассчитывал не на использование теснин, а на то, чтобы впустить его в долину Древних, заманить вглубь и позволить думать, будто он победил, лишь для того, чтобы сокрушить, когда он будет меньше всего этого ждать.

Всегда предпочитал вводить противников в заблуждение. В каждом командире таится толика тщеславия, ему нравится думать, будто он побеждает врага, и только очень немногие осознают, что они не настолько умны, как считают.

Мой враг собрал мощную армию. Я вижу на карте, как блоки, представляющие собою бронетехнику, входят в долину и занимают позиции на склонах. Они намереваются открыть шквальный огонь по тому, что приняли за беззащитные цели. Я оставил в долине достаточно сил, чтобы придать достоверности подобной интерпретации данных. На самом деле у меня хватит воинов, чтоб противостоять врагам в открытом бою, хотя у меня также есть запасной план на случай, если все пойдет не так, как задумывалось. Все, что нам нужно, — отступить в подземный лабиринт, уводящий глубоко под храмовый комплекс.

Я приказываю воинам открыть огонь по приближающимся врагам. Следует показать хотя бы видимость сопротивления, чтобы заманить их в долину. Они будут ожидать отпора, и они его получат.

Я со злобой думаю о том, как покараю нахальных насекомых. Я возьму в плен их командира. Я отдал приказ захватить его живьем, дабы попировать его жизненной энергией, пока он будет медленно умирать под пыточными инструментами. О подобном пиршестве я мог только мечтать.

Земля содрогается. Воздух наполняется ревом орудий, слышимым даже сквозь шлем. Это напоминает мне, что битва разворачивается не только в голове, что те символы, которые пляшут в воздухе передо мной, представляют собой настоящие объекты, настоящих людей и настоящие тела, которые превращаются в размозженную плоть и расколотые кости.

Часть меня жаждет ворваться в хаос битвы и пожинать жизни. Я говорю себе, что для этого у меня еще будет время, что мне следует удовлетвориться более интеллектуальными наслаждениями момента.

Я замечаю нечто новое. В долину падают мигающие желтые точки. Этого я не ожидал — это не тяжелая бронетехника и не стремительная воздушная поддержка, но нечто другое.

Точки спускаются с потрясающей скоростью. Они движутся точно к храму, как будто знают, где мой штаб, и собираются захватить его.

В голову приходит мысль об измене, однако я отбрасываю ее. Ни один мой воин не стал бы вести дел с обезьянами. Могли ли пленники сбежать? Невозможно! Может, кто-то из тех примитивов наверху разведал наши позиции? В горах водятся племена, которые вели за нами слежку. Но даже если так, откуда они узнали, где я? Должно быть, чистая случайность. И тем не менее она может оказаться фатальной.

Пока я размышлял, противники снизились достаточно, чтобы я услышал стук орудий по крыше храмового комплекса. До меня доносятся возгласы и громогласные кличи. Похоже, мое желание все же исполнится — меня ждет бой. Я улыбаюсь и вынимаю оружие. Это будет наслаждением.


Взглянув в глубь долины, я узрел богов. Некоторые из них сияли от жара орбитальных лазерных ударов, мерцая в сумраке. Десятки высеченных из камня истуканов. Во мраке они выглядели массивными силуэтами, человекоподобными гигантами — эхо времен, когда первый человек еще не появился в этом мире, когда он принадлежал иным, отличным от нас существам.

Крупнейшие статуи высились на тяжелых плитах посреди Долины, в ее центральной точке. К северу со склона горы на происходящее взирало огромное лицо, подобное пустой, нечеловеческой, насмешливой маске. Долину окружали отвесные утесы. В вырубленных в скалах нишах притаилось еще больше чужацких богов. Три массивных храмовых здания в стиле эль-даров доминировали на северо-западе, северо-востоке и юге долины.

Я видел, что эти боги не похожи на людей и сотворили их не человеческие руки. Это были боги наших врагов.

По крайней мере, между ними и высокими, проворными и подвижными существами, что выскочили из ворот храмов, в которых они укрывались, было некое сходство. Статуи походили на них грациозностью и красотой, но не злобой. Боги были миролюбивыми, судя по позе и выражениям, которые становились видимыми на несколько секунд во вспышках. Я с трудом мог представить, как они пытают врагов. Они были божествами мирных людей, а не жестоких чудовищ, с которыми мы столкнулись в ночи. Те существа отличались от людей, изваявших каменных идолов, как тьма от света. Лишь что-то поистине ужасное могло повлечь за собой подобное изменение.

Я подумал обо всем этом, пока наблюдал за приготовлениями эльдаров к сражению. Их летающие машины отличались скоростью и легкостью. Некоторые из них выглядели как корабли, которые когда-то ходили по морям. Другие были огромными и с виду походили на органические машины войны, напоминая мне имперские шагоходы. Стремительно и точно, словно молнии, они ринулись к главному входу в долину, где уже ждали наши войска.

Долину озарил спорадический огонь, и статуи вновь стали видимыми в свете летящих ракет и дульных вспышек. Космические Волки приземлились на крышу восточного храма, и я увидел там всполохи оружейного огня. «Громовые ястребы» направились в Долину, открыв огонь на бреющем полете.

Восточный вход в долину превратился в простреливаемый ксеносами огневой мешок. Танки, двигавшиеся во фронте, приняли первый удар и выстояли. Затем на них налетела волна легких машин ксеносов и десантировала пехоту, которая попыталась пробиться внутрь нашей техники. Я вздрогнул, представив встречу со смертоносными существами в закутках танка. Неважно, что тесное пространство могло ограничить их скорость и мобильность. Сама мысль оказаться запертым вместе с эльдарами наполнила мою душу ужасом.

Махариус приказал открыть огонь. С возвышенностей на востоке Долины на эльдаров обрушился опустошительный вал огня. Они не обладали прочностью «Гибельных клинков», и первые же залпы лазерных пушек оставили огромные дыры в их рядах, разрушая машины, подкидывая тела ввысь и забрасывая в воронки. Острие нашей колонны ворвалось в долину. Все больше и больше машин входило следом и рассредоточивалось, чтобы вступить в бой с врагами. Мы развернули фронт, и вместе с ним возросла наша огневая мощь.

Мы получили преимущество. Основные силы продвигались в глубь Долины, стреляя на ходу. Артиллерия на возвышенностях открыла заградительный огонь. Машины с рокотом катились вперед. Некоторые эльдары снова скрылись в храмах.

Со скоростью, тягаться в которой мы даже не могли надеяться, остальные ксеносы отступили к северной оконечности Долины, под огромное лицо в скале. Я почти ожидал, что они развернутся, чтобы дать последний бой, но этого не случилось. Вместо этого наши враги вышли на узкие тропы, куда мы не могли за ними пойти, или взмыли в небо и растворились в ночи.

Я услышал по комм-сети радостные крики. Махариус вновь одолел врага. Бросив на него взгляд, я заметил, что он хмурится, и задался вопросом, смутила ли его легкость победы, или же перед его острым разумом появилась новая проблема.

Я не видел ничего, кроме уничтоженных машин, разрушенных зданий и изломанных тел. Эльдары исчезли, подобно демонам в ночи, оставив после себя только пылающие статуи богов, которым когда-то поклонялись.


Враги идут по крыше храмового комплекса, оттесняя моих воинов с подготовленных позиций, а на самом деле убивая их. Я слышу по каналам связи удивленные доклады. Этого мы совсем не ожидали. Вместо медлительных и постоянно ошибающихся людей, они столкнулись с чем-то куда более опасным.

Подозреваю, я знаю, кто они такие. Через несколько секунд я смогу в этом убедиться воочию.

Похоже, нам бросили достойный вызов, и мы можем обрести славу. К счастью, это не мешает выполнению основного плана. Я давно собирался оставить свой командный бункер и уйти под землю, чтобы воссоединиться с резервами. Нападение просто несколько усложняет задачу. Впрочем, я не слишком тревожусь. Не следует надеяться, что твой план переживет первое же столкновение с врагом. Это та максима, согласно которой должен жить любой полководец.

Я слышу звук управляемого взрыва. Слышу звук раскалывающейся кристаллической брони. Слышу крики умирающих эльдаров. В нос бьет нечеловеческий запах. Я поднимаю глаза и вижу врывающуюся в комнату массивную бронированную фигуру. Она слишком крупна для обычного человека, чем-то похожа на него, но также и на яростного боевого зверя. В одной руке она сжимает цепной меч, в другой — примитивное оружие, известное как болтер. Человек поднимает оружие и целится в меня. Я бросаюсь в сторону, и снаряд прошивает воздух там, где я стоял всего секунду назад. Он воет со смесью ярости и гнева. Первобытный вопль, по которому я узнаю в нем одного из так называемых Волков Космоса. Честно говоря, он вполне достоин своего прозвища. Его черты напоминают волчьи, рот обезображен звериными клыками, глаза отражают свет, словно у пса.

Снаряд погружается в грудь одного из моих лейтенантов и взрывается микросекундой позже. За это время я преодолел расстояние до космического десантника. Замахиваюсь бритвенно-острыми когтями, но каким-то образом Волк уходит из-под удара. Я впечатлен. Много, много времени прошло с тех, как кому-либо удавалосьтакое. Это многое говорит о рефлекторной скорости аугментированного гуманоида.

Он рубит по мне цепным мечом. Я перепрыгиваю клинок, ощущая слабую вибрацию в воздухе, когда тот проходит у меня под ногами. Я бью его по щеке. На этот раз мне удается попасть, и яд из моей перчатки начинает действовать. Впрочем, он влияет на космического десантника вовсе не так, как должен. Его организм начинает подавлять действие яда. Однако Волк мешкает, всего одно роковое мгновение — ровно столько, чтобы я успел вырвать ему глаза.

Но даже тогда он реагирует не так, как обычный человек, замысловатым узором кромсая воздух мечом в надежде достать меня. Я падаю на пол под траекторией атаки и сбиваю его с ног. Затем перекатываюсь на бок, чтоб избежать падающего клинка, вгрызающегося в каменный пол. Я разворачиваюсь, прижимаю оружие к его голове и нажимаю спусковой крючок. Плоть рвется, усиленная кость сопротивляется, мозг брызжет во все стороны. Я вскакиваю обратно на ноги и окидываю взглядом сцену.

В комнату врывается больше и больше космических десантников, больше и больше моих воинов несется им навстречу. В зале разгорается жестокая схватка. Пока кажется, будто мои бойцы могут победить, но кто знает, сколько человеческих воинов ждет снаружи. Сейчас я не вправе отвлекаться на подобные мелочи.

От взрыва гранат загорается оборудование, и комната начинает наполняться дымом. Облака кажутся слишком густыми и плотными для такого количества пламени. Некоторые из брошенных гранат дымятся, и мне не нужно много времени, чтобы понять почему. Космические десантники без труда видят моих воинов даже в тумане. Очевидно, что помимо зрения они пользуются и другими чувствами.

Я приказываю своим отрядам сдерживать их, пока остальные отступают под землю. Я стараюсь пробиться в авангард. Командиру бессмысленно подставляться под удар, когда ему еще предстоит выиграть сражение.

Звуки боя позади меня стихают. Я бегу по длинному спуску в холодные объятия тьмы под храмовым комплексом. Мое настроение начинает окрашивать слабая дрожь злости. Все пошло не совсем так, как я рассчитывал. И все же я хотя бы жив и смогу исправить свои ошибки. Пускай люди радуются этой мелкой победе. В конце я все равно возьму верх.


С рассветом стало ясно, что Долина полностью под нашим контролем. Единственным свидетельством, что здесь были эль-дары, служили их уничтоженные машины. Они валялись, словно раздавленные жуки, искрясь на солнце, на их расколотых корпусах мерцали странные разряды энергии. Наши танки сформировали оборонительный периметр, готовясь к встрече с противником. Я знал, что горцы следят за нами, и сильно подозревал, что и эльдары тоже.

Махариус и Дрейк, окруженные штурмовиками и личной гвардией, рассматривали поле боя с крыши командного «Гибельного клинка».

— Итак, Махариус, ты вновь победил, — без тени иронии сказал Дрейк.

— Я бы не был так уверен, — ответил Махариус, и я вновь взглянул на него.

Проявлять какие-либо признаки беспокойства, в особенности тогда, когда его могли услышать, было совершенно не в его духе. Сразу напрашивался вывод, что он этого хотел, как и того, чтобы мы оставались настороже.

— Эльдары бежали, — произнес Дрейк. — Поле — или, скорее, Долина — боя за нами.

— Враг, который бежит так быстро, так же быстро может вернуться, — сказал Махариус. — Командир ксеносов увидел, что преимущество за нами, и сделал все необходимое, чтобы нейтрализовать его.

— Значит, он бежал потому, что не мог победить?

Махариус покачал головой:

— Он просто хотел свести потери к минимуму. Он знал, что на нашей стороне все возможные обстоятельства, поэтому просто не стал биться на наших условиях. Отступив, он сможет вернуться в любое удобное ему время, причем с полными силами. В этом случае преимущество будет у более мобильных войск, а его войска куда мобильнее наших. Лучшее, что мы можем, — готовиться к их возвращению. Кроме того, в туннелях под нами ждет неизвестное количество эльдаров. Скоординированная атака с двух направлений может оказаться для нас роковой.

— Ты уверен, что они нападут снова?

— Они здесь по какой-то причине. И вернутся, если еще не нашли того, что ищут.

— Я ощущаю в Долине странные энергии. Они усиливаются с каждой минутой и часом.

И вновь Махариус показался мне обеспокоенным. Он бросил взгляд на храм, вокруг которого расположились Космические Волки. По крайней мере, одну задачу они выполнили.

— Эльдары не сдадутся без боя. Я б не сдался, а теперь я немного понимаю, как думает их командир. Он также не сдастся.

— Тогда нужно осмотреть Долину и попытаться понять, ради чего они пришли, пока у нас еще есть время, — сказал Дрейк.


Кажется, я оторвался от Космических Волков. Они захватили мой старый командный бункер и взяли периметр под контроль. Мне хотелось расхохотаться.

За проведенное здесь время мы успели нанести на карту большую часть лабиринта. Он сходится с древними чертежами строения, которыми пользовались наши предки, поэтому предсказательным системам не составляет труда вести нас по туннелям. Внизу достаточно войск, чтоб открыть второй фронт, когда придет время. Мой основной план — окружить врагов в Долине — по-прежнему хорош. Однако я предвижу, что не в таком уж далеком будущем у нас могут возникнуть определенные сложности.

Людей необходимо удерживать подальше от врат, пока те не откроются и я не войду внутрь и не получу искомое. Присутствие Волков — непредвиденное обстоятельство. Учитывая их острые чувства, они вполне смогут выслеживать моих воинов в лабиринте. Нужно быть к этому готовыми.

Я мысленно пробегаюсь по начальным этапам битвы и задаюсь вопросом, не слишком ли поспешно оставил подготовленную оборонительную позицию. Как-никак я понятия не имел, сколько нас атаковало космических десантников, и просто опешил от неожиданности их появления. А может, я запаниковал? Я отбрасываю эту мысль. В любом случае это уже не важно. Космические десантники позволили остальным людям войти в долину и захватить центральный храмовый комплекс.

Впрочем, все подождет, пока я не начну вторую фазу плана. Я оглядываю древние чертоги и фрески, изображающие постные лица забытых богов, и останавливаю взор на выживших воинах своей личной гвардии. Их лица сокрыты за масками, но я чувствую, как они наблюдают за мной, оценивают меня, пытаются решить, стоит ли меня сместить. Пускай попробуют! Тогда они познают, насколько грозным я могу быть. И всего лишь вопрос времени, когда те слабоумные обезьяны на поверхности тоже это узнают.


Гримнар с отделением Космических Волков следили за входом в северный храмовый комплекс. Теперь стало понятно, чем Волки занимались во время наступления — они захватили ту часть долины, которая требовалась Махариусу больше всего. Как обычно, в планах лорда верховного командующего скрывались другие планы.

— Вы нашли Кулак? — спросил Махариус, спустившись с «Гибельного клинка» и пройдя по ступеням храма.

— Пока нет, а эльдары скрылись внизу. Скоро мы их выследим.

За стенами храма в необъятный подземный комплекс уводил широкий спуск. Вокруг нас техноадепты и солдаты волокли техническое оборудование. Похоже, здесь будет новый полевой штаб. На крыше устанавливали тяжелое оружие, тарелки связи и предсказательные антенны.

Махариус повернулся к адепту связи:

— Удалось связаться с «Гордостью Терры»?

— Нет, сэр, — ответил адепт. — Связи нет с тех пор, как пришло сообщение о нападении. На всех частотах статика, словно их глушат или…

Адепту не хотелось договаривать, поэтому Махариус закончил предложение вместо него:

— Или корабль уничтожили.

— Мы потеряли контакт с «Гордостью Терры»? — спросил Дрейк, войдя в зал.

— На корабль напали эльдары, — ответил ему Махариус. Меня посетила зловещая мысль: без поддержки с орбиты мы могли навеки застрять в этом чужом мире. — По крайней мере, если мы застряли здесь, то и эльдары также, — продолжил он, пытаясь найти в ситуации что-то хорошее.

— Если только у них нет своего способа перемещения, — отозвался Гримнар.

Махариус перевел на него взгляд:

— Возможно, вы хотели бы с нами чем-то поделиться, Космический Волк?

Легионер Адептус Астартес оскалился. Мне стало вдруг любопытно: не схож ли в чем-то его орден с орками? У них улыбка означала угрозу, будто у дикого зверя, показывающего клыки.

— В сагах упоминается, что они появляются и исчезают странным образом. Мне доводилось слышать былины, что ксеносы странствуют подпутями Вселенной, линиями разлома в пространстве-времени, о которых ведомо только им.

— Я слышал подобные теории, — неохотно подтвердил Дрейк.

— Сильнее всего меня интересует то, что мы ищем, — наконец произнес Махариус. — Кулак Деметрия.

— Мы не нашли его? — спросил Дрейк.

— Я почуял его, — сказал Гримнар, — как будто он раньше был здесь.

— Возможно, они хотят осквернить его.

— Думаю, они здесь по каким-то совершенно другим причинам, — заметил Махариус. — Опасно предполагать, что ими движут те же мотивы, что нами. Главное для нас — не дать им достигнуть своих целей.

— Нам понадобится пленник, — сказал Гримнар и взглянул на Дрейка. — Ты псайкер… Ты мог бы допросить его.

— Может быть, — сказал Дрейк, хотя было видно, что идея ему не по душе.

— Посмотрим, что можно сделать, — только и ответил Гримнар.

— Давайте сначала посмотрим на то, что мы здесь нашли, — сказал Махариус и указал на спуск, уводивший в окутанный тенями сумрак.

Глава 19

Мы осторожно спустились в лабиринт. Возле входа высились две массивные статуи полуобнаженных эльдаров мужского и женского пола с одинаково красивыми андрогинными лицами. Остроконечные уши без мочек и узкий разрез глаз отличали их от человека так же, как более высокий рост и гибкое телосложение. Они походили на худощавых людей, которых растянули на дыбе, и все равно каким-то образом оставались прекрасными.

Антон, Иван и я шли впереди Махариуса, постоянно оставаясь настороже. Гробовщик выглядел так, словно вышел прогуляться. Солдаты в зеленой форме Львиной стражи явно нервничали. Космические Волки рассредоточились впереди и позади нашего отряда. Острые чувства помогут им учуять опасность задолго до нас. Их присутствие вселяло уверенность.

В тенях на каждом шагу могли поджидать ксеносы, желая застать нас врасплох. После того как Космические Волки зачистили территорию, дорогу проверили две роты пехотинцев, агенты отряда обеспечения безопасности Махариуса, а также штурмовики Дрейка, и все равно казалось, будто что-то не так. Мы видели, насколько стремительными и проворными были те эльдары, и я не сомневался, что они могли притаиться в местах, недоступных для обычных людей.

Комплекс был исполинским лабиринтом, погребенным под скалами окружающих гор. Похоже, туннели соединяли между собой различные храмы. Храмовый комплекс походил на айсберг в океане Йотунгарта: девять десятых его скрывалось под землей. Коридоры тянулись на километры, уводя к огромным чертогам и бескрайним озерам кипящей сернистой воды.

Повсюду виднелись иероглифы ксеносов вперемешку с местным вариантом письма на имперском готике. Через широкие каньоны были переброшены мостики. Там, где они пересекались, можно было разглядеть внизу красноватую пылавшую магму, так далеко, что озерца казались маленькими точками. Судя по предварительным сканированиям, нас окружали запертые залы, потайные комнаты и переходы.

В лабиринте царили прохлада и сумрак. Вдоль стен стояли статуи. Некоторые из них были покрыты краской, словно окрашенные недавними подношениями. Интересно, что здесь происходило. Маловероятно, что жестокосердные эльдары стали бы поклоняться мирным божествам. Неужели это дело рук людей, которые прежде владели Долиной?

Статуи были повсюду. Все больше и больше чуждых нам богов. Чем дальше мы заходили в глубь храма, тем более порочными и странными они становились, будто сначала скульпторы руководствовались идеалом красоты, но с течением времени постепенно впадали в объятия похоти. Тревожная мысль. Некоторые из созданий на задворках храма выглядели так, что ксеносы, с которыми мы сражались, вполне могли бы им поклоняться, если, конечно, вообще знали, что такое поклонение. Или, возможно, я лишь проецировал человеческую модель поведения на слишком непостижимое для нас сознание.

Я внимательно осматривал боковые галереи в поисках чего-нибудь необычного, но видел только Львиных стражей, ведущих наблюдение. Впрочем, я ни на секунду не расслаблялся, по-прежнему крепко сжимая дробовик. Если нас ждала встреча с Эльдарами, я должен был быть готов.

Махариус пристально изучал каждый коридор и зал, по которым мы проходили. Я не знал, что он высматривает. Казалось, его заворожили статуи и изображения эльдаров. Он то и дело с восхищением оглядывал чертоги в глубинах храма. Некоторые из найденных нами статуй вздымались до самого потолка и размерами не уступали тем, что располагались в Долине. Сколько же усилий потребовалось, чтобы сотворить нечто подобное? Все они были фантастически красивыми. Каждая статуя, от самой маленькой до самой большой, обладала невероятной детализаций. От Дрейка не укрылся мой взгляд.

— Эльдары живут дольше людей, — пояснил он. — Их мастера очень терпеливы и умелы и отличаются своеобразием мировоззрения.

Я снова взглянул на статуи и вспомнил эльдаров, против которых мы воевали.

— Кажется маловероятным, что их создали те же существа, что ждут нас за долинами.

Дрейк рассмеялся:

— Кажется маловероятным, что человеческий род может поклоняться Императору и в то же время поклоняться демонам, однако это так. Зло не исключает ума или таланта. Иногда оно их даже вдохновляет.

Я пожал плечами и уже открыл было рот, но в последнюю секунду решил промолчать. Махариус заметил это, как и Дрейк.

— Ты хотел что-то сказать, Лемюэль, — произнес лорд верховный командующий. — Не стесняйся.

Я попытался осознать, что же не так было в том, что мы видели. Я бросил взгляд на гигантскую фигуру, веселую и доброжелательную, взиравшую на меня с высоты, а затем вспомнил злобных длинноногих существ, против которых мы бились.

— Те эльдары обладают безумным пристрастием к сражениям, пыткам и смерти. Все виденное нами свидетельствует об этом. Эти же статуи охватывают каждый аспект чувств: радость, счастье, смех, скорбь. Всего этого мы в них не наблюдали.

— Вряд ли кто-то стал бы веселиться на поле битвы, Лемюэль, — заметил Дрейк. Я подумал об Иване, Антоне и остальных друзьях, о том, как юмор помогал всем нам не сойти с ума перед лицом ужаса, однако ничего не сказал. — Мы видим только один аспект эльдаров.

— Я понимаю, куда клонит Лемюэль, — сказал Махариус. — Кажется маловероятным, что одни и те же существа создавали эти статуи и заживо свежевали людей.

Дрейк самодовольно улыбнулся:

— Еретики также творят ужасные вещи. Значит ли это, что среди людей не рождаются творцы?

— Ты хочешь сказать, что еретики — то же самое, что и обычные граждане Империума? — парировал Махариус.

— Нет, они душевнобольные.

— Может, те эльдары в каком-то смысле тоже больны?

— Чтобы это узнать, нужно допросить одного из них.

— Сомневаюсь, что твои методы дознания излечат их, — заметил Махариус.

— Думаю, попытаться стоит, — с мрачным весельем в голосе сказал Дрейк.

Однако прежде чем Махариус успел ответить, Гримнар неожиданно замер.

— Эльдары близко, — предупредил он. — Держите ухо востро.

Едва он успел это сказать, как из теней с оружием наготове выскользнули высокие гибкие фигуры, открыв шквальный огонь. Снаряды иссекли воздух вокруг нас, но каким-то чудом никого не задели. Сначала я удивился, неужели они настолько плохие стрелки, а затем заметил вокруг головы Дрейка ореол света.

Я огляделся и увидел валяющихся на полу людей, их бледные лица застыли в гримасах невыразимых мук. Щит Дрейка отразил выстрелы от всех, кто стоял непосредственно рядом с Махариусом, но это стоило жизни телохранителям. Когда я поднял глаза, эльдары исчезли. Как и Гримнар с его Волками.

— Где Космические Волки? — спросил я.

— Ушли охотиться, — ответил Махариус.

— Будем надеяться, что они сами не станут добычей, — отозвался Дрейк.


Мы развернули в лабиринте настоящую войну. Мои воины организовывают засады на людей, чтобы отбить у них желание появляться здесь и не дать приблизиться к вратам. Дела у нас идут не лучшим образом. А чего еще стоило ожидать, учитывая, как они шли все это время? Похоже, Вселенная не горит желанием даровать мне легкие победы.

Мы расставили ловушки по пути к своим логовам, а сами продолжаем двигаться, чтоб сбить со следу тех, кто на нас охотится. За это время я сумел восстановить связь с силами на поверхности и на орбите. Пока наверху дела наши идут лучше, чем здесь, внизу.

Флот вступил в бой с вражеским военным кораблем и, похоже, вполне может одержать победу. Капитаны знают, чего ожидать, поэтому их не получилось застать врасплох. Армия, занимавшаяся осадой городов, соединяется в горах с силами, которые я рассредоточил, чтоб те не попали под орбитальную бомбардировку. Осталось всего несколько часов, прежде чем они сметут людей и покарают их за самонадеянность.

Но пока я не должен допустить разгрома своих сил под землей. Скоро врата откроются, а это значит, что при первой же возможности нужно нанести стремительный удар. Я бросаю взгляд на одного из захваченных людей. Он смотрит на меня широкими глазами. Я голоден, прошло немало времени с тех пор, как я в последний раз насыщался. Я достаю инструменты и готовлюсь к пиршеству.


— Это место кажется странным, — сказал Дрейк, когда мы вошли в самую глубокую часть лабиринта. — В воздухе циркулируют необычные психические течения. Тут находится центр психических возмущений.

— Поверю тебе на слово, друг мой, — сказал Махариус.

— Это было бы разумно, лорд верховный командующий.

— Судя по докладам твоих отрядов, они видели многочисленные следы эльдаров.

— Мы нашли освежеванные трупы и тела погибших от пыток. Логично предположить, что эльдары пользовались этим местом.

— Зачем им это? — задумался Махариус, искренне сбитый с толку. — Почему эльдары занимаются столь презренными занятиями?

— Потому что они — извращенное ксеноотребье, — твердо заявил Дрейк. В его голосе не чувствовалось ни подлинного гнева, ни ужаса. Он просто говорил самоочевидную истину.

— Я сталкивался с другими ксеносами, и они не отличались такой же жестокостью. По крайней мере не столь целенаправленной.

— Эльдары известны своим упадничеством. А некоторые их фракции — более прочих.

— Тогда, видимо, мы столкнулись с одной из самых кровожадных, — сказал Махариус.

— Откуда нам знать? Нам ведь почти не с кем сравнивать.

Махариус пожал плечами, и я, бросив взгляд на Дрейка, понял, что стал свидетелем чему-то необычному, — инквизитору было не по себе. Не в его духе было признавать свое неведение в каком-либо вопросе.

Наконец мы пришли к странной арочной структуре в стене. Она походила на врата или двери, но заложенные камнем. Дрейк достал портативное предсказательное устройство и включил его. Спустя некоторое время, изучив результаты сканирования, инквизитор сказал:

— Стена плотная. Сзади ничего нет. Эти врата никуда не ведут.

— Зачем они здесь? — спросил Махариус. — Кто станет строить арку в таком месте? Здесь стоило находиться туннелю, чему-то, что вело бы глубже под землю, еще одним чертогам. Зачем ставить здесь врата?

Дрейк бросил взгляд на сканер, затем на ворота.

— Не знаю, однако энергии в этом месте бурлят, и я ощущаю за ними нечто темное и странное.

Махариус удивленно приподнял бровь:

— Но ты говорил, что дальше ничего нет, только камень. Там что-то погребено?

— Стена твердая, — с искренним замешательством сказал Дрейк. — Если взорвем кладку, то ничего не найдем, и все же я ощущаю… — Он затих, но спустя некоторое время добавил: — Пытаться уничтожить кладку будет плохой затеей. Она пропитана психическими энергиями, которые становятся только сильнее.

— Они как-то связаны с присутствием эльдаров?

— У меня есть сильные подозрения, — произнес инквизитор.

— Насчет чего?

— Думаю, что это место создано согласно эльдарским геомантическим принципам. Оно должно направлять энергии и предназначено для какой-то цели.

— Ты можешь выражаться яснее?

— Я не психоинженер, но древние эльдары, несомненно, ими были. Их так называемая цивилизация в значительной мере строилась на подобных принципах. Думаю, вся эта Долина — своеобразный механизм, и то, что находится в ее сердце, вот-вот пробудится.

— Тогда лучше считать, что все происходящее здесь не к добру.

— Это было бы разумно, — ответил Дрейк.

Махариус повернулся к стоявшим возле арки людям:

— Оставайтесь здесь и, если случится что-то необычное, немедленно доложите.

— Так точно, сэр, — ответили солдаты.

Мы же двинулись обратно на поверхность.

Глава 20

Ко мне поступили доклады от командиров на поверхности.

У них все готово, военный корабль на орбите покинул свою позицию, чтобы вступить в бой с моим флотом. Сигнал от врат подсказывает мне, что вскоре они должны открыться. Время атаковать почти настало.

И все же что-то останавливает меня. Я даже не знаю, что именно. Возможно, я просто желаю насладиться моментом, искупаться в этих последних ударах сердца, прежде чем мой план придет в действие и все, что ранее было лишь вероятностью, сплетется в реальность. Возможно, я боюсь, что дело пойдет не так, как уже часто случалось за время конфликта. Я начал сильно уважать человеческого командира, что по здравом размышлении кажется мне даже слегка неприличным, но это так. Кто бы мог подумать, что одна из этих безволосых обезьян способна причинить столько неприятностей.

Несколько секунд я молчу, а затем произношу слова, которые отправят мои войска в бой, дабы навеки похоронить людей в долине Древних.

Один за другим мои командиры отвечают. Атака началась.


После возвращения на поверхность Махариус отпустил нас. Когда над горами взошло жаркое полуденное солнце, Антон, Иван и я поднялись на северный край Долины, прямо под огромный каменный лик.

Если глядеть на него с нашего угла, он терял всякое сходство с человеком, переставал быть лицом и превращался просто в переплетение линий и выступов. Он становился таким же, как и окружающие утесы, ничем не выдавая сотворившего его разума.

Вокруг нас лежали кучи булыжников, некоторые размером с подушку, другие — с целый бронетранспортер. Землю устилал иззубренный щебень. Все поросло зеленым мхом. Из-под лика вились двойные ущелья, а сам он расположился на обособленной вершине, что высилась над северной оконечностью Долины, будто нос огромного каменного корабля.

Воздух был холодным и чистым, дыхание вырывалось изо ртов облачками пара, подобно выхлопным машинным газам на холоде.

Я окинул взглядом скалы. Ни единого признака, что прошлой ночью здесь проходили крупные силы ксеносов. Ни следа гусениц или колес. Машины эльдаров словно не касались земли. Должно быть, они отличались немалой маневренностью, так как камни осложнили бы дорогу всякому, кто попытался бы проехать между ними.

Я посмотрел на ущелья и увидел между скалами Львиных стражей, устанавливающих мины, ставящих колючую проволоку, ловушки и орудийные гнезда. Если эльдары захотят вернуться, их засекут и задержат. Я присел на небольшой валун, разломал рационную плитку и принялся за еду. Остальные последовали моему примеру.

Антон протяжно и довольно зевнул.

— Люблю работу, — произнес он. — Мог бы наблюдать за ней хоть весь день.

Антон прожевал вяленое мясо и оглядел холмы в прицел снайперской винтовки. Иван прислонился спиной к крупному камню, чтобы иметь укрытие, и достал портативный набор инструментов. С помощью крючковатого устройства он взялся подкручивать петли челюсти. Зрелище было не из приятных. Как странно — ты мог привыкнуть к виду разорванных тел, но, когда твой друг чинил аугментику, тебя едва не выворачивало.

Я достал магнокуляры и осмотрел долину. Ее оконечность под ликом находилась чуть выше центральной части, поэтому у меня открывался отличный вид на храмовые комплексы, окружающие утесы и статуи. Интересно, сколько там засело ксеносов?

Львиные стражи укрепляли периметр. Несмотря на то что все они были элитными телохранителями, офицеры заставляли их рыть окопы и возводить укрепления. Наши самые мощные машины были окопаны в качестве опорных пунктов на критически важных участках обороны, остальные же танки протянулись между главными храмами в подобии стены. Часть нашей артиллерии перевели с восточных возвышенностей внутрь порядков. Махариус точно указал, где следует разместить орудия. У меня крепло чувство, что он что-то задумал.

— Мне это не нравится, — сказал Иван, прикрыв рукой глаза.

Судя по наклону его шеи, он смотрел на северо-западные и южные вершины. Затем он достал магнокуляры, отнятые у полковника-еретика на Юрасике более десяти лет назад, и посмотрел снова. Я знал, что Иван имеет в виду.

— Слишком легко окружить нас, так же, как мы окружили эльдаров, — произнес я.

— Именно, — ответил Иван.

— Справедливости ради, — отозвался Антон, — думаю, Махариус и сам это заметил. Он что-то да понимает в генеральстве. Или вы считаете, что ему пора начать прислушиваться к вашим ценным советам?

— Он всегда может зачистить хребты орбитальной бомбардировкой. — Иван задумчиво выпустил магнокуляры, и те повисли на ремешке. — Если корабль еще там.

— Парни Блайта и в первый раз сделали все как надо, — сказал я. — Мне бы не хотелось, чтобы они повторили представление на бис.

— Знаю, о чем ты, — произнес Иван. — Одна ошибка, и они разнесут Долину и нас вместе с ней.

Все мы разделяли недоверие простых пехотинцев к тем, кто вел свои войны с высокой орбиты.

В лагере Львиная стража лопатами и шанцевыми инструментами ровняла землю, которую расчистила для них техника с бульдозерными отвалами, а также строила укрепления между храмовыми комплексами, создавая импровизированные крепости из мусора, грязи и колючей проволоки. Я не знал, насколько они задержат столь ловких существ, как эльдары, однако даже это было лучше, чем ничего.

Некоторые члены экипажей «Леманов Руссов» загорали на бортах танков. Другие же заботливо ремонтировали технику, как когда-то капрал Гесс «Старую десятку» — «Гибельный клинок», на котором мы начинали службу.

Несколько машин расчищало территорию вокруг пьедестала, на котором кувыркались огромные эльдарские божества. Какой-то офицер поднял взгляд к небу, рассматривая просвет в облаках, как будто ожидая, что оттуда вот-вот появится грузовой шаттл.

— Поставки снабжения с орбиты, — грустно промолвил Иван. — Что-то могло пойти не так.

Он окинул взглядом северо-западные и южные холмы, размышляя, как сложно будет провести шаттлы сквозь шквал огня с холмов, если эльдары решат их захватить. Конечно, если на орбите все еще оставался корабль, чтобы выслать нам припасы.

— Во имя Императора, — протянул Антон, — почему ты такой унылый? Мы же прогнали этих ублюдочных эльдаров. У нас есть танки. Есть Махариус. Есть рота Космических Волков. Что еще тебе нужно — пара орденов космических десантников?

— Я бы не отказался, — сказал я. — Мне тут не нравится. Мне не нравятся эти статуи. Мне не нравится, что под храмами прячутся ксеносы. Готов обменять танк на пулю, если они прямо сейчас не точат свои шкуросъемные ножи, готовясь к ночной забаве.

— Пусть только высунутся оттуда, — ворчливо сказал Антон, хотя на его лице появилась тревога. Наверняка сейчас он думал о том, что случится, если эльдары действительно выйдут ночью.

Разрушенные храмы были окружены людьми, бронетехникой и колючей проволокой, но мы уже видели, насколько быстрыми и проворными были ксеносы, и это пугало нас.

Батареи прикрытия на восточных склонах внезапно открыли огонь. До нас докатился узнаваемый рев «Василисков». На мгновение вся Долина словно замерла. Казалось, все взгляды вдруг обратились в том направлении, куда целились орудия. По-видимому, наблюдатели что-то заметили. Я бросил взгляд на ущелья. Караульные тоже оглядывались по сторонам, однако было не похоже, что на нас собирались напасть.

— Мне это совсем не нравится, — сказал Иван и указал на склон.

Над северо-западными гребнями начали появляться наземные корабли ксеносов. Ветер развевал паруса, их крылья вздымались, будто у живых существ.

— Кажется, эльдары вернулись, — отозвался Антон.

— А еще они привели с собой друзей, — заметил я.

И это было правдой. Вместе с ними шли сотни наземных кораблей и ползли громадные, размером с танк, существа, с длинными хлещущими конечностями, которые напоминали помесь щупалец с жалами скорпионов. Машины двигались совершенно бесшумно. Орудия начали контрбатарейный огонь. Внезапно над нами взмыло и налетело на наши батареи на восточных вершинах звено атакующих кораблей. Самолеты спиралью обрушились вниз, будто огромные летучие мыши, и разбомбили орудия, заставив их умолкнуть. Среди искореженных обломков артиллерии появилось еще больше техники эльдаров.

— Лучше нам вернуться, — торопливо проговорил я.

Мне было не по себе. Эльдары просто поменялись местами с Махариусом. Теперь в ловушке Долины оказались мы, а они взяли нас в кольцо.

Мы только успели подняться на ноги, как услышали неподалеку стрельбу. Из ущелий вырвалась волна эльдаров. Они мелькали между камней, приближаясь с нечеловеческой скоростью и захватывая передовые позиции. Мины не остановили их. Взорвалось всего пару штук. Либо что-то не так с зарядами, подумал я, либо противник каким-то образом не позволил им детонировать. Я не знал, в чем крылась причина, поэтому ускорил шаг, крепче сжимая дробовик.

— Пора идти к Махариусу, — произнес Антон.

Ветер донес до нас мучительные крики, смешанные с безумным насмешливым хохотом.

— Отступаем! — прокричал гвардейский офицер.

От одного лишь вида чудовищного существа, что быстро неслось в нашу сторону, мне хотелось без оглядки броситься наутек. Оно было исполинским и почему-то казалось живым. Нечто настолько большое должно было быть машиной, однако оно выглядело как те странные полуживые образцы эльдарских технологий, с которыми нам уже пришлось ранее столкнуться.

На случай если мы сомневались, заметили ли нас, от окружавших скал срикошетили снаряды. По крайней мере, Львиная стража успела укрыться, что спасло несколько жизней.

— Первое отделение, прикройте нас. Остальным — отступать. По отрядам и без паники! — командирским голосом рявкнул офицер.

Что-то другое в сложившихся обстоятельствах не возымело бы действия. Я увидел, как в нашу сторону повернулись головы бойцов из первого отделения. Их командир только что обрек их на смерть, и они это понимали.

Я знал, что сейчас в мыслях они проводят те же вычисления, которые делал бы и сам, окажись на их месте. Бойцы обдумывали свои шансы вернуться в лагерь, если прямо сейчас они развернутся и побегут. То, что по прибытии их расстреляют за оставление позиций и неподчинение приказу, волновало их сейчас меньше всего. Когда смерть хлопает тебя по плечу, даже две дополнительные минуты жизни вдруг кажутся очень желанными.

Однако против инстинкта самосохранения восстали другие порывы. Против импульса броситься наутек поднялись другие импульсы, одни — холодные и рассудительные, другие — основанные на базовых эмоциях. Они знали, что если сбегут, то враг налетит на нас сзади, и тогда погибнем мы все. Если же они останутся, то получат возможность забрать с собой пару врагов и ценой своих жизней спасут товарищей. Сложно описать словами ту преданность, которая возникает между однополчанами Имперской Гвардии. Видишь, как люди жертвуют жизнями ради других, чаще, чем ты думал, и чаще, чем поверил бы циник.

А еще они гордились собой и своим отрядом. Бойцы останутся здесь и умрут, потому что они из числа тех людей, которые могут пойти на подобное, или, по крайней мере, хотят быть такими. Они храбры, они верят в Махариуса и Императора. Они либо умрут как трусы, либо придут к Его Свету как мученики. В одной гибели был смысл. В другой его не было. В любом случае ты умрешь.

Эти мысли пронеслись у них в головах быстрее, чем я успел их описать. Я увидел это по тому, как расправились поникшие плечи, а лазганы внезапно поднялись в позицию для стрельбы. Некоторые воины отдали честь. Те, кто колебались, увидели решимость товарищей остаться и, горько улыбнувшись, пригнулись, чтоб подороже продать свои жизни.

Именно в такие моменты моральные качества одного-единственного человека могут сыграть решающую роль. Один солдат, решивший удрать, может спровоцировать массовое бегство. Один солдат, решивший остаться, может удержать армию, если это правильный солдат в правильное время. Эти люди были правильными. Они заставили меня одновременно гордиться и скорбеть, когда я обернулся, чтобы последовать за Антоном и Иваном. Сзади раздался лазганный огонь.

Склон был темным и усеянным препятствиями. Впереди уже виднелись стены лагеря. Думаю, каждый из отступавших солдат думал о том же, о чем и я, чувствовал, как в спину дышит неотвратимый кровавый рок.

Группа прикрытия позади нас сражалась до последнего и делала все, чтобы не дать себя пленить. Она спасла нас. Эльдары, попав под огонь неизвестного количества врагов, отступили до подхода чудовища.

Словно по какому-то древнему инстинкту, я оглянулся и увидел мчащуюся по склону гигантскую паукообразную фигуру со щелкающими клешнями. Размерами она лишь немного уступала титану, и мне показалось, будто в ней скрывается нечто богохульно-живое и злое. Существо сжимало в клешнях вопящих и продолжающих стрелять из лазганов людей. И тогда, глядя на гигантского зверя и одну из крошечных фигурок, клянусь, я увидел нечто поистине кошмарное.

Человек начал съеживаться и уменьшаться, словно сдувающийся шар, наполненный кровью. Но я не хочу сказать, что из него текла кровь. Казалось, сотня крошечных, как будто у пиявок, ртов, высасывала из человека жизнь. Крики становились все пронзительнее и неразборчивее. Боль, которая слышалась в них, росла. А затем случилось непостижимое. Плоть человека просто рассыпалась, будто из него высосали всю влагу. Он превратился в прах, подобно древнему трупу из саркофага, внезапно попавшему на солнце и воздух. У меня возникло зловещее чувство, что существо поглотило не только его тело, но и саму душу.

Залп снарядов попал огромному чудовищу в бок, оставив в нем глубокие дыры. Зверь взвился от боли, но не выпустил бойцов. Он сжимал их, будто пьяница последнюю бутылку, даже когда «Гибельные клинки» и «Леманы Руссы» в лагере начали посылать в него выстрел за выстрелом. На склоне холма появились новые монстры, а следом за ними — набитые пехотинцами наземные корабли с акульими плавниками.


Мы бежали к лагерю так быстро, как могли. Эльдары на северо-западных вершинах вели по нам беспорядочную стрельбу. Казалось, они просто развлекаются, скорее пугая нас, чем на самом деле намереваясь убить, что вполне вписывалось в их безумный юмор.

По спине ползали мурашки. Одна внезапная смена настроения у ксеноса, и мне конец. Побывав в стольких боях, как я, понимаешь, сколько случайностей могут оборвать человеческую жизнь.

Я заметил, как сторожевые машины начали наводить орудия на вершины позади нас.

У меня заболели колени. Я старался не поднимать головы, внимательно глядя на разбитую землю и ни на миг не забывая, что прямой маршрут может стать для меня смертельным. Я старался держаться приземистых валунов и отколовшихся кусков скал, ибо они могли дать мне хоть какое-то укрытие. Вдруг, будто по наитию, я кинулся за камни и рискнул бросить взгляд на склон. Я увидел, что по холму стремительно бегут пехотинцы эльдаров вместе с их столь же тихоходными машинами, не переставая вести по нам огонь. Они двигались куда быстрее, и я понял, что вскоре они нас настигнут. Это было последнее, чего мне хотелось.

Оказалось, что камни создавали нечто вроде неглубокой пещерки. Они упали друг на друга так, что каменная плита легла крышей над несколькими другими валунами. Я тут же пролез внутрь и, услышав за спиной тяжелое дыхание, понял, что Иван и Антон скользнули следом. Они вернулись за мной. Как мило.

— Собираешься героически сложить голову под камнями? — поинтересовался Иван. — Лишь ты и орды эльдаров…

— Ублюдок! — буркнул Антон. — Я думал, что ты подвернул лодыжку и тебе, как всегда, нужна помощь. А с тобой все в порядке. Ты просто разленился.

— Я хотел прикрыть ваше отступление, — произнес я. — Вы так резво бежали.

— Скорее ты хотел прилечь вздремнуть, пока мы там сражаемся, — не остался в долгу Антон, не сводя глаз с эльдаров на хребте. Он в любой момент был готов взять снайперскую винтовку и снимать их одного за другим. — Как обычно.

— Что думаешь? — спросил Иван.

Его металлическая челюсть не дрогнула, но я видел, насколько отчаянна наша ситуация. Мы застряли под крошечным скальным островком, пока эльдары штурмовали наши позиции. Группу в ущельях под каменным ликом наверняка уже уничтожили, а у нас троих не было шансов с боем пробиться к своим.

— Думаю, пока ублюдки-ксеносы занимают господствующие высоты, мы застряли тут. Но подобные ошибки не в духе Махариуса.

— Что он мог сделать? Он хотел удержать храмы. У нас нет сил для эшелонированной обороны.

— Кто знал, что эльдаров будет так много? — спросил Антон, прильнув к прицелу.

Я тут же схватил его за лодыжку и утащил вниз. Последнее, что нам нужно, — чтобы блики от его оптики выдали нас эльдарам-наблюдателям. Возможно, нас уже заметили и сообщили товарищам внизу. Не самая радужная мысль. Антон нырнул обратно в укрытие.

— Их там больше, чем я могу сосчитать, — сказал он.

— Значит, больше пяти, — ответил Иван.

— Обхохочешься!

— Он может сосчитать и до двадцати, если воспользуется пальцами на ногах, — сказал я.

— Для этого нужно снять ботинки, — заметил Иван.

— Когда перестанете ломать комедию, подумайте, как спуститься, чтобы нас не подстрелили.

— Они не пытались подстрелить нас, Антон, — сказал я. Иначе нас бы тут не было.

— Тогда почему…

Ветер донес протяжный крик, словно в аду пытали обреченную душу. Он звенел выше и выше, пока не оборвался на страшной хрипящей ноте, будто разум кричавшего человека не выдержал пыток.

Антон бросил на меня испуганный взгляд.

— Они хотели взять нас живьем, — сказал я. — Хотя после этого мы долго таковыми не пробудем.

— Нам и это время может показаться слишком долгим, — отозвался Антон.

— Что нам делать? — спросил Иван.

Как всегда, когда наши дела были хуже некуда, они смотрели на меня в поисках ответа. Я мысленно прокрутил варианты. Здесь мы оставаться не могли. Вода во флягах почти кончилась, а эльдары рано или поздно найдут нас. Если это уже не случилось. Если они не хотят лишь нагнать на нас побольше страха, прежде чем взять в плен…

— Дождемся ночи и попытаемся прокрасться мимо них, — решил я.

— Ты спятил? — спросил Антон.

— У тебя есть идея получше? Если мы останемся, они обязательно нас найдут.

— Нас застрелят наши же часовые, — произнес Иван.

— Нужно просто рискнуть. Это всяко лучше, чем попасть в руки ксеноотребья.

— Тут не поспоришь, — согласился Иван.

По Долине разлетелись новые крики. Казалось, они многократно усилились. Возможно, эльдары передавали их по громкоговорителям, чтоб сломить дух наших бойцов. Возможно, они делали это просто забавы ради.

Антон посмотрел мне в глаза. Его лицо было белее мела.

— Если они попытаются взять меня в плен, пристрели меня…

— С радостью, — ответил я, хотя шутка даже мне не показалась забавной.

Глава 21

На камни, под которыми мы сидели, упала высокая тень, подсказав, что там стоит воин-чужак. Казалось, он заметит нас, едва повернет голову. Я до боли в руках стиснул дробовик, не зная, выстрелить в него либо сразу в себя. Я почувствовал, как рядом со мной напряглись Иван с Антоном.

Я бросил взгляд в сторону. По бледному узкому лицу Антона катился пот. На его лбу блестел шрам. Мое тело как будто свело судорогой. Мне чудилось, что ксенос слышит, как капельки пота падают на камень. Прошла словно целая вечность, прежде чем он двинулся дальше. Однако я все равно продолжал задаваться вопросом: вдруг он нас заметил и просто развлекался, словно кошка возле мышиной норы?

С поля боя доносился смрад дневной резни. Интересно, воняли ли трупы эльдаров так же, как наши? Заметили ли в лагере наше исчезновение? Я думал об Анне и тысяче вещей, с которыми ничего не мог поделать, но которые вдруг стали для меня крайне важными.

Тьма опускалась словно неохотно. Казалось, мой живот наполнился кислотой. Сердце стучало о ребра. Во рту давно пересохло. Мне хотелось отлить, но я понимал, что не могу. Отовсюду слышались странные звуки двигающейся армии эльдаров. Я слышал зловещий вой их машин, проходивших менее чем в десяти шагах от нас. Я чувствовал порывы воздуха от развевавшихся парусов. Иногда до меня доносились ароматы корицы и каких-то прогорклых духов, иногда нечто вроде благовоний, а иногда — бойни.

Наконец над головой заблестели холодные звезды, будто очи наблюдающих за нами демонов. Бой гремел вдали. Я решил, что настало время выглянуть наружу.

Я посмотрел на безбрежное море теней на склоне. Эльдары были повсюду. Я видел их удивительные наземные корабли и нечто еще — массивное и похожее издалека на скорпиона. По всей видимости, очередная чудовищная тварь, что выпивает из людей жизни. Я заметил перемещающиеся с нечеловеческой скоростью сумрачные фигуры, которые из-за удлиненных телнапоминали тени, демонов и существ из горячечных кошмаров. Рядом с нами виднелись металлические шесты с перекладинами, на которых висели освежеванные человеческие тела. В воздухе витал густой смрад крови, сырого мяса и вспоротых животов, как в операционной палате, куда пациентов вместо исцеления отправляли на мучительную смерть.

Я принялся изучать расположение вражеских сил. Там были десятки машин и тысячи эльдаров, а также чудовищные существа с клешнями.

Краем глаза я заметил движение и понял, что поблизости тоже бродили ксеносы, гораздо ближе к нам, чем те, которые находились в лагере, — разведчики или пикеты. Только по чистой случайности они не выбрали наше укрытие в качестве своего сторожевого пункта.

Я застыл, надеясь, что меня не заметили. Кто-то теплый протиснулся рядом со мной, и, оглядевшись, я увидел Антона, осматривающего местность в прицел снайперской винтовки с установленным прибором ночного видения. Возле него пригнулся Иван. От его измазанных грязью металлических щек слабо отблескивал лунный свет.

Вдоль стены периметра под нами широко растянулась цепочка Львиной стражи. Тут и там в ночи вырисовывались огневые точки. В пустые проемы между стенами подогнали бронетехнику, используя ее в качестве самодельных ворот.

От лагеря нас отделяла пара сотен метров. Но, глядя на вражеские войска, я понимал, что с тем же успехом это могли бы быть многие тысячи лиг. Участок между двумя армиями стал полем смерти.

Я скользнул обратно внутрь, и товарищи опустились следом за мной. Какое-то время я прислушивался, ожидая услышать предательский стук приклада о скалу или звук скатившегося камушка. Однако слышал я только собственное слабое дыхание, которое почти заглушал барабанный бой сердца.

— Еще хочешь добраться до наших? — привычно плоским и лишенным эмоций голосом спросил Иван.

— У тебя есть идеи получше? Пока нам везло, однако я бы не стал надеяться, что удача будет сопутствовать нам и завтра.

Антон тяжко вздохнул:

— Тогда лучше покончим с этим.

— Мы выберемся отсюда и пойдем влево, — произнес я. — Кажется, в стороне восточных вершин у эльдаров есть брешь. Направимся к воротам из «Гибельного клинка».

План мне нравился. Называйте это суеверием, однако «Гибельные клинки» неизменно вселяли в меня ощущение безопасности, пусть даже один из них был уничтожен прямо подо мной.

Иван лишь пожал плечами. Для него все направления выглядели одинаковыми. Антон кивнул.

— Я бы покурил, — сказал он так, словно это было его предсмертным желанием.

— Ага, вперед, — язвительно заметил я. — Может, еще по дороге покуришь?

— Я не такой тупой, — обиделся Антон.

— Мы можем петь, — предложил Иван. — «Ушел в солдаты»[10] или «Кадианскую пехотную». Пара-тройка песенок точно взбодрит меня.

— А может, еще костер разожжем? — разозлился я. — Так нам будет лучше видно.

— Факел лишним не будет, — заметил Иван.

— Я просто сказал, что хочу покурить. Не нужно делать из этого проблему.

Воцарилось молчание. Мы пререкались только для того, чтобы оттянуть выход.

Вдруг откуда-то с востока донеслась стрельба. И взрывы. Башни на стенах открыли огонь, разнося склон под нами.

— Кажется, парни решили контратаковать, — сказал Иван.

— Хорошие новости, — согласился я. — Они их отвлекут. Император смотрит за нами!

С этими словами я вынырнул из укрытия, прежде чем успеть задуматься и пожалеть о своем решении. Я на карачках скользнул за камни, моля Императора, чтобы атака привлекла к себе внимание эльдаров. Едва оказавшись за скальным островком, я упал на живот и пополз по узкой трещине.

В двадцати шагах правее я заметил отряд ксеносов. Они стояли спиной ко мне, однако это ничего не значило. В их костюмы могли быть встроены сенсоры, способные сканировать на триста шестьдесят градусов. Черт, подумал я, вдруг у них есть чувства, о которых мы даже не подозреваем, и они могут увидеть нас, не глядя в нашу сторону? Кто знает, что под силу этим ублюдкам?

Я заставил себя пролежать неподвижно целую минуту и почувствовал, как что-то коснулось моего ботинка. Я поборол желание лягнуться и, обернувшись, увидел лежащего за мной Антона, а позади него и Ивана. Оба они размазали по лицам грязь, чтобы сделаться менее заметными. Я вслушался. Звуки далекого боя стали громче. Тяжелая артиллерия рвала землю. И внезапно я понял, что эльдары не единственная наша забота. Что, если наши решат обстрелять этот участок? Я щекой ощущал, как дрожит земля.

Я пополз дальше, надеясь, что остальные следуют за мной. Возможно, мы находились в русле пересохшего ручья. Возможно, это было что-то другое, однако трещина, по которой мы двигались, была длинной. Я решил положиться на удачу и держаться ее.

Спустя сотню метров мы оказались в тени огромной шагающей машины войны. Здесь витал сильный аромат корицы, а также нагоняющих сон духов с горьким привкусом крови. Массивный хвост лениво молотил по воздуху, издавая трещащий звук плети. Неожиданно стрельбу разорвала низкая музыкальная нота, и на одно краткое ошеломительное мгновение я подумал, что нас обнаружили и подали сигнал тревоги. Конечно, это была лишь паранойя. Машина, или чем бы оно ни было, развернулась и направилась в сторону боя.

Из-за сполохов света вокруг нас безумно плясали тени, дульные вспышки и слепящие взрывы от тысяч орудий, использовавшихся в стылом ночном воздухе. На секунду я замер, в этот раз не сомневаясь, что теперь-то нас точно заметили все чужаки в окрестностях. Мысль, что они могут искать цели где-то в другом месте, попросту не приходила мне в голову.

Внезапно я коснулся чего-то холодного и отполз в сторону. Опустив глаза, я увидел нечто гладкое и похожее на камень, слишком круглое, чтобы быть сотворенным естественным путем, и на ощупь напоминающее кость. Оно было не настолько холодным, как окружающие камни, и когда я поднял его и поднес к глазам, то понял, что с виду оно похоже на боевую броню, которую носят ксеносы. Это было какое-то устройство, и у меня возникла безумная мысль насчет того, что же это такое.

Я осторожно спустил предмет вниз по холму, хотя и понимал, что уже слишком поздно.

— Что это?.. — произнес Антон.

— Датчик движения, — ответил я. — По всей видимости.

— Нас заметили?

— Будем так считать.

Ночь озарил очередной мощный залп артиллерии. Я оглянулся. Некоторые тени вдруг приобрели более отчетливые очертания. Они двигались, и не в ответ на проникавший сквозь облака неровный лунный свет. К нам бесшумно приближалась целая рота врагов. Время для скрытности закончилось.

Я вскочил на ноги и, пригнувшись, бросился зигзагами между валунами, чтоб сделать себя более сложной мишенью. До стены было рукой подать. И внезапно я осознал еще одну опасность. Нас легко могли застрелить свои же. Я заорал: «За Махариуса и Императора!» — и высоко поднял дробовик над головой. Я выкрикнул пароль дня, но затем понял, что эльдары запросто могли пытками вырвать его из любого пленника.

Я вспомнил наш глупый разговор и, словно по наитию, затянул «Теперь ты в армии», древнюю походную песнь, которую тысячелетиями распевали гвардейские полки. На нас упал свет прожектора, и два лазерных луча раскалили камни рядом с нами до багровой красноты. Антон и Иван запели вместе со мной. Лазерный огонь внезапно сместился дальше, жаля сквозь ночь преследующих нас эльдаров.

Спустя несколько ударов сердца, тяжело дыша, я понял, что гляжу на лобовую броню «Гибельного клинка», использовавшегося в качестве ворот для укрепленной стены. Оттуда показалась голова офицера.

— Какого черта вы там забыли? — крикнул он.

— Сержант Лемюэль, — ответил я. Зная, что у меня только один шанс убедить его, я добавил: — Личный телохранитель лорда верховного главнокомандующего.

— Я вас знаю, — сказал он. — Я видел вас с лордом Махариусом.

— Тогда поднимай нас, во имя Императора!

— Что вы там делали?

— Мы можем обсудить это в лагере? — выпалил я.

Нам бросили веревку, и, схватившись за нее, я полез вверх. Антон и Иван последовали за мной. Никогда ранее я с таким же облегчением не оставлял между собой и погоней стену.


Как только мы оказались внутри, часовые взяли нас на прицел. Не знаю, приняла ли Львиная стража нас за шпионов, или подозревала уловку со сторону ксеносов, но, похоже, мы исчерпали весь свой кредит доверия. Они отправили гонца, чтобы узнать, что с нами делать. Я бросил взгляд на стену, думая об ордах эльдаров снаружи. Я тихо выругался и замер, твердо решив, что сбежал от их шкуросъемных ножей не для того, чтобы меня застрелил какой-то перенервничавший гвардеец.

Спустя пятнадцать минут появился Гробовщик.

— Это они, — сказал он, бросив на нас взгляд. — Я отвечаю за то, чтобы доставить их к инквизитору Дрейку.

Хоть я и испытал облегчение, услышав знакомый монотонный голос, его слова все же прозвучали угрожающе, словно массированная атака ксеносов. Дрейк и сам умел проводить пытки. Я задался вопросом, не решит ли он испытать некоторые из них на нас.

— Отведите нас к нему, — с напускной бравадой сказал Антон.


— Ваше умение находить неприятности не перестает меня поражать, — произнес Дрейк, проводя светящейся рукой у меня надо лбом.

К этому времени нас уже физически проверили и засвидетельствовали, что мы чисты. Теперь же он применял свои таинственные силы.

— Мы не искали их, — начал оправдываться я. — Мы просто хотел взглянуть на Лик.

— И все же проблемы нашли вас, — холодно и размеренно промолвил Дрейк. Если его и волновало, что я отвечу, инквизитор не подал вида. Очевидно, эту привилегию я заслужил за прошедшее десятилетие. — Вы идете прогуляться, проводите вечер в тылу у врага, а затем просто возвращаетесь в лагерь. Понимаю, почему Махариус считает вас счастливчиками.

— В этом не было ничего простого, уверяю вас, — сказал я.

— А теперь, пока лагерь атакуют, я трачу время, проверяя вас, потому что лорд верховный командующий крайне заинтересован в вашем дальнейшем существовании.

Дрейк обладал даром разговаривать с тобой так, словно тебя тут и вовсе нет, как будто ты — неодушевленный предмет, который он изучает. Полагаю, такая отстраненность помогала ему в работе. Он холодно улыбнулся и пожал плечами.

— Думаю, вы можете вернуться на службу Махариусу, — решил он. — Я сопровожу вас. Мне нужно кое-что обсудить с лордом верховным командующим.

Атаки эльдаров на время прекратились. Снаружи воцарилась тишина, за исключением криков пленников.


Мы ждем во тьме внизу. Люди знают, что мы здесь. Страх перед нами парализует их. Они знает, что внутри их периметра таится безжалостный враг. Их атакуют с многих сторон, с вершин над Долиной, из точек доступа и снизу, изнутри укреплений, которые, как они полагали, защитят их.

Я отдал приказ своим воинам выходить при первой же возможности, чтоб захватывать пленников и поглощать их, оставляя трупы так, дабы мои противники могли их найти. Люди слабы. Они познают страх. Они сдадутся перед ним.

Я выбрал новый зал в качестве штаба. Он расположен неподалеку от дороги, которая ведет к вратам, чтобы, когда придет время, я легко достиг конечной цели.

Я расставил круги воинов в оборонительный периметр, чтобы не дать охотящимся на нас космическим десантникам добраться до меня. В них входят лучшие из солдат, каждый из них не уступает Космическому Волку.

Я пристально изучаю зал и вижу одержимость своих отдаленных предков сложными резными работами. В стенах высечены тысячи масок, каждая из которых — выражение лица некоего забытого божества. Трудно сказать, представляют они тысячи настроений дюжины богов или дюжины настроений тысячи слабых божков. Я вижу только лица, кривящиеся в самодовольной радости, глупой скорби, сомнительном веселье и тому подобном. Я гоню от себя эти мысли.

Вдруг снаружи зала слышится слабый звук, слегка тревожный, как будто упало чье-то тело. На всякий случай я достаю оружие. Невозможно, чтобы враги настигли меня здесь, но вдруг это предатель из числа моих собственных охранников. Подобная участь не редкость для командира эльдаров.

Я выглядываю наружу и действительно вижу тело, с повернутой под неестественным углом головой, свидетельствующей о сломанной шее. Я оглядываюсь в поисках Баэля, но понимаю, что его нигде нет. Он должен быть где-то здесь. Он командовал этим отрядом.

Я выхожу наружу, готовый к нападению. Коридор пуст, хотя вдалеке с обеих сторон я вижу по стражнику. Я поднимаю руку, и они отвечают мне.

Направляюсь к одному из них и спрашиваю, видел ли он Баэля. Стражник говорит, что нет. То же самое и в другом конце коридора. Как Баэль мог исчезнуть, чтобы этого не заметили?

Я возвращаюсь обратно, в этот раз глядя на потолок, и в одном месте замечаю проем, вход в систему вентиляции. Подпрыгиваю, изучая люк, и понимаю, что его совсем недавно открывали.

Здесь кто-то был. Кто-то проник в самое сердце штаба и похитил моего офицера так, что часовые даже ничего не заметили. Сделать это могли только Космические Волки.

Я подзываю часовых к себе и велю им глядеть в оба и с особенной тщательностью осматривать потолки и вентиляционные люки. Я снова передвигаю штаб, размышляя, как близок был к тому, чтобы меня самого взяли в плен. Похоже, эти грызуны более опасны, чем я думал.

Глава 22

Двери распахнулись настежь, и в бункер Махариуса вошел Гримнар, без особых усилий волоча за шею то, что я поначалу принял за труп эльдара. И лишь мгновение спустя я понял, что это не совсем так.

— Я привел пленника для допроса, — произнес он, бросив взгляд на Дрейка.

Я только и мог, что изумленно глазеть на космического десантника. Он не просто возвратился живым из лабиринта с ксеносами, но и похитил одного из них.

— Отлично, — сказал Махариус.

Ксенос не шевелился, но я помнил, как на космическом корабле нас схожим образом пытался обмануть другой чужак. Я держал дробовик наготове, чувствуя себя неспокойно, словно кот, вылакавший все Френзоново молоко. Антон и Иван выглядели не лучше моего. Гробовщик смотрел на существо мертвенным взглядом.

Я еще раз бросил взгляд на эльдара. Его доспехи были помяты и заляпаны темной жидкостью, которая могла быть только кровью. У него забрали все найденное оружие, однако я все равно продолжал считать его опасным. Столь быстрое и смертоносное существо не следовало недооценивать.

Дрейк облизал губы, и на его лице заиграла холодная улыбка. Однако я заметил кое-что еще: выражение, которое я мог описать только как взволнованное и жестокое.

Хорошо, подумал я, вспомнив, что эльдары делали с нашими парнями. Поглядим, как они сами переносят мучения. Дрейк был инквизитором, обученным получать ответы самыми разными способами, включая довольно неприятные. В обычное время я не стал бы наблюдать за его работой, но, как я уже упоминал, эльдары практиковали на нас худшие из своих талантов. Крошечный демон насилия и бессердечности угнездился у меня на плече и зашептал, что это существо сполна заслужило страдания. Впрочем, меня снедал изнутри стыд, ибо я был о себе лучшего мнения.

— Отведите его в мой санктум, — велел Дрейк. — Разденьте его, просканируйте и закуйте в цепи.

— Я хочу присутствовать, — заявил Махариус. — У меня есть пара вопросов.

Он махнул рукой, приказывая следовать за ним, на что Дрейк просто пожал плечами. Гримнар без видимого труда поволок чужака за собой. Доспехи эльдара, соприкасаясь с камнем, издавали странный звук, будто покрытая драгоценными камнями змея скользила по полу.


Дрейк превратил небольшую прихожую в нечто среднее между экспериментальной и алхимической лабораторией. Вдоль длинного стола выстроились ряды предсказательных машин. Слуги принесли цепи, в которые обычно заковывались дезертиры. Гримнар сорвал с ксеноса доспехи и стянул с головы шлем, не слишком осторожничая с застежками.

Эльдара бросили на стол. Его лицо казалось странно чувственным и прекрасным. С закрытыми глазами он выглядел таким же безмятежным, как статуи богов в Долине. И только теперь я смог увидеть связь между существами, против которых мы воевали, и строителями храма. У пленника были такие же заостренные уши без мочек и миндалевидные глаза, высокие скулы и тонкие губы.

Дрейк открыл крохотную футерованную коробочку с пузырьками и шприцами. Какое-то время он разглядывал ее содержимое, а затем покачал головой. Возможно, он сомневался, что зелья правды, предназначенные для людей, подействуют на ксеноса должным образом. А может быть, боялся, что они убьют эльдара прежде, чем он получит ответы. Инквизитор закрыл коробочку и посмотрел на Гримнара, на Махариуса, а затем — на нас.

— Будьте готовы ко всему, — предупредил он.

Космический Волк кивнул.

— Он опасен для тебя? — спросил Махариус.

— Якшанье с ксеносами всегда грозит осквернением души, — промолвил Дрейк. — Но я — инквизитор. Я справлюсь.

Чувствовал ли Дрейк себя так же уверенно, как говорил? Инквизитор закатал рукава, ополоснул руки в тазу с водой и опустил ладони на виски эльдара. Долгое мгновение ничего не происходило, а потом я заметил вокруг пальцев Дрейка слабый нимб света. В комнате как будто похолодало, и я ощутил, как волосы встают дыбом на затылке.

Вдруг эльдар сел прямо, будто не ощущая тяжести цепей. Я резко вздернул дробовик, а Антон и Иван встали между ксеносом и Махариусом. Эльдар распахнул сиреневые глаза, утратившие безмятежность. Взгляд существа был властным, лицо стало безобразно злобным, и мне захотелось попятиться от одного его вида.

Дрейк не убирал рук с головы ксеноса. Эльдар смотрел в пустоту, его лицо от напряжения исказила гримаса. То же происходило и с Дрейком. Между ними разгоралась схватка на духовном уровне.

Мог ли инквизитор откусить больше, чем был в состоянии проглотить? Может, мозг эльдара оказался для него слишком сильным и нечестивым. Может, вместо того, чтобы завладеть ситуацией, Дрейк окажется совращенным либо же его разум и вовсе сокрушат. Подумав об этом, я чуть повернул голову и как будто невзначай направил дробовик на инквизитора. Мое движение осталось не замеченным никем, кроме, наверное, Гримнара. Все присутствовавшие были слишком увлечены разворачивающимся поединком.

— Как тебя зовут? — спросил Дрейк. Его голос был резким, подобно скрежету камня о камень, а сам вопрос прозвучал так, будто был последним из тех, что уже успели пронестись между его с эльдаром умами.

Ксенос пытался сопротивляться. Его мышцы свело судорогами, в шее, словно канаты, натянулись жилы. Лицо задергалось. Глаза расширились. Он старался сомкнуть губы, прикусить язык, перестать дышать.

— Как тебя зовут? — повторил Дрейк. Его исполненный терпения голос совершенно не вязался с титаническим напряжением, написанным на лице. — Ты ведь и сам знаешь, что расскажешь. Это лишь вопрос времени.

Тело эльдара выгнулось дугой, однако цепи удержали его.

— Как тебя зовут? Я могу повторять это весь день, но тебе будет только хуже.

В эльдаре словно что-то незримо надломилось.

— Баэль.

— Баэль. Хорошо, — мягко произнес Дрейк. Он одержал первую и наиболее значимую победу, хоть и не стал подавать вида. — Ты ответишь на мои вопросы, Баэль.

— Это не важно, — ответил эльдар. В его голосе не чувствовалось ни малейшего следа человечности. Губы Баэля двигались, издавая плавные музыкальные звуки, которые секунду спустя, в более механистичном варианте, транслировались на имперском готике. Казалось, будто мы слушаем речь машины под аккомпанемент далекого, прекрасного и чужеродного пения.

Я понял, что пение было эльдарской речью, а слова — результатом работы машины-переводчика. Голос эльдара не выдавал эмоций, однако его лицо исказилось от ненависти. Ксеносу нисколько не нравилось, что Дрейк применяет к нему психические силы.

— Вы все равно обречены, монкеи.

Инквизитор холодно улыбнулся. На его бледном лбу выступили капельки пота. Опыт был для него не более приятным, чем для эльдара, и стоил ему куда больших усилий.

— Почему, отродье?

— Ибо вы встали на пути архонта Аштериота и его легионов. Вы умрете медленной и мучительной смертью, дабы накормить его и его воинов.

Махариус и Дрейк обменялись взглядами.

— Накормить? — с совершеннейшим спокойствием переспросил Махариус.

— Отвечай! — хлестким, словно плеть, голосом велел Дрейк.

Лицо эльдара исказилось в оскале боли.

— Мы питаемся муками низших видов, — сознался он. — Ваша боль поддерживает в нас жизнь.

Его прекрасные нечеловеческие черты выражали лишь презрение, но мне показалось, что я заметил в его глазах скрытый ужас. Если его род питался болью, то что он чувствовал, выдерживая допрос Дрейка? Наверное, ему казалось, будто его заживо пожирает зверь. Я тут же прогнал эту мысль. Я не знал, как он думает, да и не особо хотел вникать.

— Это объясняет, почему вы так обходитесь с пленниками, — произнес Дрейк.

— Они не пленники. Они даже не рабы. Они — скот.

От сказанного по моей спине пробежал холодок ужаса. Баэль действительно считал нас таковыми. Для него мы были всего лишь животными, не более важными, чем скот для фермера. На самом деле даже менее. Ни один фермер не обходится со своими стадами так, как эльдары обходились с людьми.

— Вас ждет та же участь. А из-за меня, может, даже и похуже.

Дрейк холодно улыбнулся:

— Ты знаешь, что это не так. Твои собратья испытывают к тебе только презрение за то, что ты попался нам в руки. Я сделал из тебя зверя. Не забывай об этом.

Дрейк наверняка узнавал из разума эльдара больше, чем тот говорил вслух. Я знал, что он умел доставать воспоминания и пережитый опыт напрямую из человеческого сознания, когда пользовался всеми своими силами. Если инквизитор проделывал это с Баэлем, то я ему не завидовал. Должно быть, разум эльдара походил на яму со змеями.

Эльдар закричал, от агонии или унижения.

— Не вы пленили меня, а ваша гончая.

Гримнар расхохотался. Его смех, зычный и грохочущий, приятно нарушил монотонное бормотание устройства — переводчика эльдарской речи.

— Думай, как хочешь, — сказал Дрейк. — Однако мы сковали тебя, словно зверя.

— Я заставлю тебя умереть тысячью болезненных, мучительных смертей. Ты будешь молить о сладком забвении тысячу раз, но я отвечу «нет».

— Да, да, — отмахнулся Дрейк, словно взрослый, выслушивающий угрозы ребенка. — Ну конечно, ты так и сделаешь. А пока ты будешь правдиво отвечать на все вопросы, иначе не доживешь до того, чтобы воплотить свои угрозы в жизнь.

— Я не боюсь смерти, — сказал Баэль.

— Нет. Сейчас ты ее желаешь. И все же тебе будет непросто исполнить свои угрозы без конечностей.

Теперь настала очередь эльдара смеяться. По крайней мере я счел смехом безумный, нестройный звук, донесшийся из машины-переводчика.

— Конечности можно отрастить. Тела можно воссоздать.

Дрейк нахмурился:

— Да. Конечно, можно. Ваши гомункулы способны на подобное.

— Ты можешь вырывать образы из моего разума, человек, но ты и не представляешь, какова реальность.

Дрейк сконцентрировался.

— Они способны вырастить тебя заново даже из единственной клетки, из генетической спирали, если им удастся ее отыскать. Захватывающе.

Гримнар склонил голову:

— Это правда?

— Существо в это верит. Более того, оно в самом деле верит, что генетические колдуны могут из одной клетки вернуть его жизнь и воспоминания.

— Должно быть, они сильно отличаются от людей, — произнес Махариус. — Для нас это невозможно, ибо наши воспоминания не накапливаются в генетической спирали.

— Мы — иные, человек, — отозвался Баэль. — Иные и бесконечно лучше вас.

— Скорее, бесконечно высокомернее, — ответил ему Махариус. — Или бесконечно глупее.

— Ты умрешь в муках, человек. Тогда ты и увидишь, кто из нас глупее.

— Почему ты здесь? — спросил Махариус.

— Я здесь потому, что следую за лордом Аштериотом.

— А почему он здесь?

— Он не делится своими планами.

— Нет, — согласился Дрейк. — Но ты мог подслушивать его. Я вижу это в твоем разуме. Ты подслушивал его разговоры с помощью жучков. Ты расшифровывал его журналы. Ты — шпион. — Похоже, это заинтересовало Дрейка. — И шпионил ты не для себя. И даже не один. Твоя любовница также шпионка. Леди Силерия.

— Похоже, между ними нет особого доверия, — решил Махариус.

— Эльдары склонны к предательству, — сказал Дрейк.

— Мы ставим свои собственные интересы превыше всего. Как ставили бы и вы, будь немного умнее тех обезьян, от которых произошли.

— Почему лорд Аштериот здесь? — спросил Махариус.

Ему очень хотелось узнать ответ. Баэль закрыл рот. Он не хотел говорить. И вновь на его шее взбугрились жилы. Его мышцы свело судорогами. На этот раз ему удалось выстоять. Вернее, так казалось несколько мгновений.

— Он что-то ищет, — произнес Дрейк.

— Проваливай из моей головы, монкей. Твое присутствие оскверняет меня.

— Где Кулак Деметрия?

— Что? — Невзирая на боль, в голосе эльдара засквозила насмешка.

— Он тебе знаком. Я поместил его образ в твой разум.

— Он у Аштериота. Он заинтересовал его.

— Почему? — спросил Махариус.

Гримнар подался вперед, чтобы лучше слышать, хотя, принимая во внимание остроту его чувств, ему этого и не требовалось. Волку не меньше, чем Махариусу, хотелось узнать цель пребывания здесь ксеносов.

Эльдар расхохотался. Звук был механическим и безумным, и в нем таилась издевка.

— Зачем им реликвия примарха? — задумался Гримнар. — Она для них ничего не значит.

Дрейк нахмурился. По его лбу текли ручейки пота. Из носа закапала кровь. Внезапно эльдар издал странный хрипящий звук. Он отгрызал себе язык.

— Он хочет защитить себя! — крикнул инквизитор. — Пытается спастись в смерти.

Из-за ореола вокруг головы кожа инквизитора выглядела даже бледнее обычного. Его вытянутое лицо стало походить на череп. Эльдар закричал и продолжал кричать, пока крики вдруг резко не оборвались.

— Он мертв, — констатировал Гримнар.

— Не важно, — потрясенно ответил Дрейк. — Я увидел то, что он пытался утаить.

— И что же? — спросил Махариус.

— Они здесь не ради Кулака.

— Он ничем бы им не помог, — произнес Гримнар. — Его святая сила не для ксеносов. Всеотец бы этого не допустил.

— Они полагают, что в Кулаке хранятся образцы тканей Русса, часть его генетической рунической структуры, часть его спирали.

— Что это им даст? — спросил Гримнар.

Махариус догадался первым:

— Они считают, что могут воссоздать любое существо из образца его тканей.

— Они хотят воссоздать примарха, — с ноткой зачарованности, переплетенной с ужасом, сказал Гримнар. Он явно раздумывал над возможностью вернуть основателя своего ордена. — Это будет богохульством. Скальды поют, что от примархов пошли все остальные ордены.

— Это будет чем-то похуже богохульства, — ответил Дрейк. — Они возьмут его образец и создадут чудищ, добавив к ним свои ткани. Они сотворят монстров с силой полубогов.

— Но зачем им это? — отозвался я. — Они ведь презирают нас.

Никто не упрекнул меня за то, что я встрял в беседу. Первым заговорил Гримнар.

— Примархи обладали силой большей, чем любое существо, за исключением самого Императора, — медленно и спокойно проговорил он. — Эльдары думают, что смогут раскрыть тайну этой силы и заполучить ее в свои руки.

— Это возможно? — поинтересовался Махариус.

— Не знаю, но эльдар считал, что да, а ему было известно о технологиях чужаков куда больше, чем любому из нас.

— Эльдары с силой примарха, хотя бы ее толикой, станут ужасными врагами, — сказал Гримнар.

По моему мнению, он серьезно недооценивал угрозу. Мысль о самой жестокой расе в Галактике, обладающей силой самых могучих существ из всех, когда-либо живших, достаточно мощных, чтоб повергнуть в трепет даже космического десантника, была просто ужасающей.

— Мы не можем этого допустить, — решил Махариус. — Мы должны отнять у них Кулак.

— А еще лучше — уничтожить, — произнес Гримнар голосом человека, вынужденного думать о самой отвратительной ереси.

— Нужно избавиться от тела. Полностью, — сказал Дрейк. — Окуните его в кислоту либо сожгите лазганами, чтобы от него не осталось ни малейшей частички.

Казалось, он опасался возвращения ксеноса не меньше, чем эльдарских планов насчет Кулака. Учитывая, что Дрейк сотворил, а также природу существа, которого он пытал, эта мысль была вполне здравой.

— Ты сказал, что эльдары пришли не ради Кулака, — заметил Махариус, не позволяя себе отвлекаться даже на открывшуюся перед нами перспективу.

— Нет, они здесь из-за врат под храмовым комплексом. Они ждут их открытия.

— Почему? — спросил Махариус.

— За ними находится какая-то реликвия их предков, устройство огромной мощи.

— Оружие?

— Боюсь, что так.


— Они и впрямь могут воссоздать святого? — спросил Антон, когда в зале остались лишь мы одни.

Махариус вместе с Дрейком, Гримнаром и старшими офицерами ушел обдумывать план действий. На сегодня мы выполнили свою службу.

— Похоже, Дрейк так считает, — сказал я.

— Император этого не допустит.

— Кто знает, что допустит Император. Галактика — странное место.

— Но Русс никогда не станет им служить, — уверенно сказал Антон.

— Возможно, они смогут изменить его во время создания, — ответил я. — Вы слышали, что сказал инквизитор. Кто знает, на что они способны.

— Космический Волк прав, это богохульство, — произнес Иван.

Антон казался зачарованным.

— Когда мы вступали в Имперскую Гвардию, кто бы мог подумать, что мы закончим находкой реликвии из времен, когда Император ходил среди людей.

— Будем надеяться, мы не закончим так же, как те реликвии, — сказал я.

Едва слова сорвались с моих губ, как зазвучали сигналы тревоги. Дрейк, Махариус и остальные вышли из командной комнаты.

— Готовьтесь, — произнес Дрейк. — Врата открываются.

Заревела еще одна сирена.

— И эльдары атакуют, — добавил Махариус. — Скоро они будут здесь.

— Это не совпадение, — сказал Дрейк.

Это мы знали и без него.

Глава 23

Я стоял на борту «Гибельного клинка» позади башни и изучал окружающие Долину вершины. Ночь была долгой. Чужаки атаковали снова и снова: стремительные, незаметные, без устали испытывающие нас. В уловках таились уловки, за быстрыми налетами с одной стороны следовали внезапные отступления одновременно с нападениями с другой.

Они атаковали непрерывно. С какого-нибудь направления всегда шла атака. Казалось, они не собирались оставлять нас в покое. Это была война нервов, проиграть в которой эльдары просто не могли, потому что наслаждались ею, как кошки, развлекающиеся с мышами.

Иногда они бросались наутек или хотели, чтобы так казалось, вытягивая наши войска следом за собой из окопов, только чтобы неожиданно развернуться и уничтожить их. Иногда они отступали не спеша, как будто понукая нас преследовать их до самых холмов. Конечно, Махариус строго-настрого запретил подобные вылазки. Но подчас в увлечении моментом о его приказах забывали либо же исполняли их слишком поздно, что неизбежно влекло за собой потери. И кое-что похуже потерь…

Над горами взошло солнце. Нападения внезапно прекратились, но, едва мы облегченно вздохнули, начались крики. Они доносились с холмов и принадлежали людям, молившим о пощаде. Какими-то противоестественными способами эльдары усиливали звуки, поэтому мы могли слышать каждый стон, хрип и мольбу. Самым странным было то, что мы не слышали голосов мучителей. Технологии чужаков хотя и сообщали нам о мучениях друзей, но не транслировали слов эльдаров.

— С чувством юмора у них не очень, — заметил Иван. Он пытался шутить, однако в его голосе чувствовалось напряжение.

— Они хотят сокрушить наш дух, — сказал Антон. — Заставить нас сомневаться в себе и товарищах.

— Возможно, — отозвался я.

— Возможно?

— Возможно, они просто развлекаются. Возможно, так эльдары убивают время между боями. Возможно, хотят напугать нас. Они питаются страхом и болью. Вы оба слышали, что сказал Баэль.

— Я перестаю понимать, зачем мы вообще сюда пришли, — сказал Антон.

Он слишком сильно пытался казаться беззаботным. Его лицо побелело, и он постоянно облизывал губы, осматривая склоны в прицел снайперской винтовки. Вдруг Антон что-то заметил и, перестав водить стволом, облизал губы и осторожно нажал на спусковой крючок. Где-то на склоне упала фигура. Антон довольно хмыкнул:

— Попался, ублюдок!

Мне стало любопытно, как ему это удалось. Как-никак один из тех шлемов выдержал прямое попадание в упор.

Я и не замечал, что рассуждаю вслух, пока Антон не ответил:

— Не нужно целиться в голову. Уязвимые места их доспехов — сочленения, подмышки и горло. Если попадешь в них, то непременно ранишь. Только не подумай, я не говорю, что так ты их убьешь, но хотя бы нанесешь урон. Поглядим, как им нравится их же медицина.

В его голосе чувствовалась злость, которой раньше мне не приходилось слышать. А еще ему было страшно. Сильнее, чем я когда-либо наблюдал за время знакомства с ним. Пока что он держал страх в узде. Как любой солдат-ветеран, Антон привык быть напуганным. Он попросту не позволял страху отнять у себя рассудок. Однако меня тревожила его злоба. Казалось, чем дольше мы имеем дело с эльдарами, тем больше становимся похожими на них. Я задался вопросом, не в злой ли магии причина. А потом понял: так же, как страх порождает страх, жестокость порождает жестокость. Эльдаров очень легко и ненавидеть, и бояться.

Может, пробыв здесь достаточно долго и уцелев, мы станем похожими на них? Нам доводилось слышать истории о солдатах, которые, столкнувшись с хаосопоклонниками, сами становились хаосопоклонниками. Возможно, зло заразительно, словно болезнь. Если это так, то те эльдары наверняка были разносчиками инфекции.

Что ж, если дело в этом, то Махариус был хирургом. И я очень надеялся, что он готов к проведению операции.


Оборонительный периметр перестроили. Теперь он принял форму клина, с центром в главном храме, который Махариус использовал в качестве базы. Внутрь него переместились наши войска, чтобы противостоять эльдарам в лабиринте. Люди выполняли приказы со всей решимостью, однако нервозность все равно ощущалась.

Мы стояли на крыше храма и следили за ходом приготовлений. Над нашими головами пронеслись ударные истребители «Молния», чтобы обстрелять позиции эльдаров. Навстречу им поднялись странные самолеты чужаков с крыльями, словно у летучих мышей, и в воздухе разыгралось воздушное сражение. Несколько имперских истребителей ушло в сторону, чтоб защитить самолеты, собирающиеся обстрелять поверхность, и эльдары сели им на хвост. Мы радостно закричали, когда истребители-бомбардировщики доставили свой груз смерти.

Битва постепенно распадалась на отдельные дуэли, пока самолеты не скрылись из поля зрения среди горных долин, оставив лишь инверсионные следы да громовой рев двигателей в свидетельство того, что они здесь пролетали.

По крайней мере, у нас было воздушное прикрытие, и оно вносило свой вклад. Один за другим самолеты эльдаров вернулись на свои базы, где бы они ни находились. Ни одна из человеческих машин так и не появилась, и я понятия не имел, удалось ли им пережить бой. Таково солдатское видение войны. Замечаешь всего лишь фрагменты, которых недостаточно, чтобы увидеть картину целиком. Видишь вещи, вызывающие у тебя вопросы, на которые ты никогда не получишь ответов. Становишься свидетелем смертям, которые могут оказаться как бессмысленными, так и героическими, но этого тебе узнать не суждено.

Едва я подумал об этом, как на наши укрепления накатила очередная волна эльдаров, испытывая оборону.

— Пора возвращаться внутрь, — сказал Антон. — Кажется, мы скоро понадобимся.

— И впрямь.


Снаружи храма донесся рокот тяжелых орудий. Звук эхом прокатился по залу спустя долю секунды после того, как я услышал из наушников Махариуса слабый рев. Похоже, битва достигла новой вершины безумия. Глядя на сложные схемы на командных столах, я едва мог сказать, кто же одерживает верх. Эльдары просочились за наш оборонительный кордон. Наш строй рушился, люди начинали отступать. Все больше и больше чужаков проникали внутрь сквозь огромные бреши в наших рядах. Неужели впервые в жизни мне довелось увидеть, как Махариус проигрывает сражение? Учитывая природу врагов, он выбрал не лучшее время.

Махариус бросал краткие приказы в ответ на доклады полевых командиров. Я понятия не имел, что происходит, но он наверняка знал. Как обычно, Махариус держал все поле битвы в голове и мог выстроить отчетливую картину происходящего по обрывкам информации и предположений. Похоже, приближение опасности его совершенно не беспокоило.

Он поднял глаза.

— Будьте готовы, — велел Махариус. — Ксеносы вскоре атакуют эту часть храма.

И как он мог держать себя в руках при таких обстоятельствах?


Победа за мной. Мы преодолели их кордон. Мой флот на орбите оттесняет вражеский корабль. Войска врываются сквозь бреши, пробитые в обороне врага. Они почти добрались до храмового комплекса, который этот Махариус превратил в свою базу. Надеюсь, мы пленим его, и я смогу перекинуться с ним парой слов, прежде чем попирую его сущностью. Врата Древних вот-вот откроются. Как обычно, я идеально все рассчитал.

В голове пылает радость победы, однако пара мелких деталей не дает мне покоя. Где космические десантники? Каких-то несколько часов назад они охотились на моих воинов в лабиринте, поглощенные кровавой войной на истощение. А теперь их след простыл. Может, они увидели близящийся разгром и бежали с поля боя?

Неважно, выслежу их потом. Пришло время отправляться к вратам. Позже я успею отпраздновать победу должным образом.


Мы снова проверили оружие. Антон нервно сглотнул. Ему определенно не нравилась перспектива вновь сойтись в бою с эльдарами. Едва ли я мог винить его в этом.

Дрейк бросил на нас взгляд.

— Держитесь рядом, — сказал он.

— Если вы будете держаться рядом с ним, — ответил Иван, кивнув на Махариуса. Если его тон и озадачил инквизитора, Дрейк не подал виду, а лишь холодно улыбнулся.

В это мгновение от стены что-то срикошетило и попало одному из Львиных стражей в горло. Солдат упал, захлебываясь кровью. Его кожа побледнела. Рот распахнулся в беззвучном крике.

Махариус в последний раз посмотрел на тактический дисплей и резко, сжато отдал череду приказов. Похоже, он намеревался биться до горького исхода.

С грацией, отрицающей все законы притяжения, в комнату ворвалась группа ксеносов. Каждый их выстрел неизменно находил свою цель. Я перевернул стол и бросился за него, а затем высунул голову и прицелился из дробовика туда, где в последний раз видел одного из эльдаров. Его там не оказалось. Подняв глаза, я увидел, что тот падает прямиком на меня. Я перекатился на спину и нажал на спусковой крючок. Заряд попал ксеносу в грудь так, что того подбросило вверх. Однако я его не убил, ибо он уже направлял на меня свое оружие.

Возле меня заговорила винтовка Антона, и крупнокалиберная пуля оставила большую вмятину в шлеме ксеноса. Она не пробила его, но чужаку хватило и этого. Должно быть, пуля вмяла броню эльдару в череп. Он перекувырнулся и рухнул на стол с картами.

Махариус шагал по полю битвы, одновременно стреляя из болт-пистолета и продолжая отдавать по микрофону приказы. Даже в вихре схватки он не позволял себе отвлекаться от командования общим сражением. Крики умирающих, дульные вспышки оружия, зависшая у самого плеча смерть не могли нарушить его сосредоточенности. Казалось, это заставляло его лишь сильнее концентрироваться, как будто нечто внутри него черпало силу из творившейся вокруг бойни.

Я огляделся по сторонам, чтобы убедиться, нет ли возле него эльдаров, и возвратился к окружению. Пока я озирался, оставшихся эльдаров успели добить. Махариус стоял над телом одного из врагов, по его доспехам стекала кровь, ею был забрызган наплечник. Однако кровь принадлежала не ему.

Махариус осмотрел зал, оценил ситуацию и продолжил отдавать приказы втянутому в бой периметру. Я подсчитал потери. Девятнадцать Львиных стражей, а также с полдюжины техноадептов. И всего пять эльдаров. Куда лучшее соотношение, чем было на корабле. Я не знал почему. Возможно, впервые мы были готовы встретить эльдаров. Возможно, им не хватало места для маневра или они были слишком самоуверенны из-за того, что проникли в храм так глубоко.

Неожиданно Махариус умолк. Он стоял с довольным выражением лица.

— Эльдары побеждены, — сказал он, заметив на себе вопросительный взгляд Дрейка.

Я посмотрел на голорешетку. Бреши в наших рядах затянулись. Эльдары оказались в ловушке, угодив в зону перекрестного обстрела батарей нашей бронетехники. В своей жажде убивать, в стремлении калечить и уничтожать они пожертвовали преимуществом и начали сражаться на поле боя, где выгодными позициями владели мы. Снаружи послышался рокот тяжелых орудий.

Выглянув наружу, я увидел, как ряды чужаков прореживают десантно-боевые корабли «Громовой ястреб» и ударные истребители «Мститель». И вновь Махариус изменил ход боя, заставив врага сражаться там, где ему не стоило. Он обратил ловушку в другую ловушку.

В зал вошел Логан Гримнар. Он быстро огляделся и кивнул.

— Ксеносов изрядно потрепали, — сказал он. — Вижу, здесь моя помощь не нужна.

Из его уст это звучало действительно как высокая похвала.


Нет! Пока я добирался до врат, ход боя изменился. У меня скрутило живот. Вражеское отступление оказалось не более чем приманкой, чтобы заманить мои войска в зону поражения между храмами. Техника погибла под превосходящей огневой мощью человеческих батарей. Спасавшихся членов экипажа люди брали массой. Кто бымог подумать, что людям достанет отваги, чтобы превратить свою слабость в силу или что командир эльдаров превратит свою силу в слабость.

Остается только бежать. Единственный выход для меня — Врата Древних. Я еще могу взять приз, за которым пришел, и поколебать чаши весов. Я должен взять его. Должен.


Дрейк пошатнулся и приложил руку ко лбу.

— Путь открыт.

К лорду верховному командующему, измазавшемуся в чужой крови, подбежал посланник.

— Генерал Махариус, — сказал он, — доклад из лабиринта. Эльдары атаковали нас внизу. Они осадили врата.

— Последняя атака служила отвлекающим маневром, — догадался Махариус и тревожно улыбнулся. — Враг знал, что портал скоро откроется, и под прикрытием последней большой атаки решил их захватить. Нужно остановить его прежде, чем он обретет искомое.


Мы бежали по необъятным глубинам храмового комплекса, мимо стертых от времени статуй позабытых и чуждых нам богов, двигаясь к неизвестно почему открывшимся вратам. Сквозь скальную толщу прокатывалась слабая дрожь — повторяющиеся вибрации от взрывов в Долине, где насмерть сражались люди и ксеносы.

Зал с вратами становился все ближе. Везде валялись тела людей и эльдаров. Схватка была жестокой, ни у одной из сторон не было места для маневра. Похоже, эльдары даже не останавливались ради своих ритуальных пыток. Они слишком торопились, и я понимал почему.

Там, где прежде был просто камень, появилось нечто иное. Весь участок внутри арки мерцал. Мы словно смотрели на гладь озера, на которую пролили люминесцентную краску. Цвета переливались и сворачивались. Поверхность выглядела жидкой. Казалось, в нее можно нырнуть, будто в воду.

К Махариусу подбежал офицер. Его зеленый мундир был порван, на лице красовалась дюжина небольших порезов, а в глазах стояло загнанное выражение, которое я уже начинал узнавать в лицах тех, кому приходилось столкнуться с Эльдарами вблизи.

— Докладывай, — велел Махариус и склонил голову, показывая, что он весь внимание, но продолжая отдавать приказы нашим войскам снаружи храма, добивавших ксеносов.

— Они атаковали из туннелей, сэр. Около двадцати. Мы были готовы, но они напали сзади. — Он выглядел крайне удрученным. — Один из них… он был таким быстрым, что его ничто не могло остановить.

— И некоторых вы убили, — сказал Махариус, пересчитав трупы. — Большинство из них, если ты верно оценил их численность.

Я насчитал около дюжины тел. Гримнар принюхался.

— Около двадцати — верное число. Выжившие ксеносы скрылись во вратах. Их запахи заканчиваются в этой стене. — По его хмурому выражению лица мы поняли, насколько это противоестественно. — У них Кулак.

— Верно, лорд верховный командующий, — согласился офицер. — Мы думали, что уже одолели их, когда последние оставшиеся эльдары прыгнули в круговорот и исчезли, словно… словно… — В смятении он пытался подобрать слова, чтобы описать увиденное.

— Ты видел, что с ними случилось? — торопливо спросил Дрейк.

— Они как будто… растаяли, становясь все меньше и меньше, и исчезли вдали, хотя было не похоже, что они движутся. Это было очень странно.

— Врата открыты. Куда бы они ни вели, — сказал Дрейк, взглянув на Махариуса. — Что мы будем делать? Ждать их возвращения?

— Мы не знаем, как они устроены, — произнес Гримнар. — Они могут и не появиться тут, найти выход в другом месте.

— Это единственный известный нам путь, — заметил Дрейк. Он казался задумчивым и даже напуганным.

Гримнар принюхался и пришел к какому-то решению. Снова принюхался и сказал:

— Они забрали Кулак с собой.

Он добавил что-то на незнакомом мне лающем языке, возможно, своем родном, и кивнул, словно получил ответ по закрытому каналу комм-сети:

— Кулак Русса не должен оставаться в нечистых руках.

С этими словами Волк прыгнул в переливающуюся поверхность стены, и я смог увидеть то странное явление, которое описывал офицер. Казалось, Гримнар падает, удаляясь от нас на огромной скорости по длинному туннелю, окутанному многоцветным туманом. Он становился все меньше и меньше, пока наконец полностью не исчез. У меня было такое чувство, как будто я наблюдал за ним часами, хотя на самом деле все произошло за пару ударов сердца.

— Мы не знаем, можно ли там выжить без защитного снаряжения, — произнес Дрейк. — И есть ли оттуда дорога назад. И что может случиться, если врата закроются, пока мы все еще будем внутри.

— Лемюэль, — сказал Махариус.

— Сэр?

— Проверь ворота. — Он указал на них, и это могло означать только одно.

Всего на миг я подумал было отказаться, но это неминуемо повлекло бы за собой пулю в голову. Я шагнул вперед, почти инстинктивно подчинившись Махариусу, и коснулся поверхности врат. Затем я натянул дыхательную маску и сделал еще один шаг.

Меня обдало прохладой. Мгновение казалось, как будто я вошел в жидкость, а потом я обнаружил себя в другом месте, посреди длинного коридора, освещенного изумительным мерцающим светом. Я не видел его источника, однако разглядел древние эльдарские статуи вроде тех, что находились в Долине.

До чего же холодно. Я задержал дыхание, не желая вдыхать воздух, который вполне мог оказаться отравленным. Сердце гулко грохотало. Казалось, легкие вот-вот разорвутся. Я выдохнул и втянул воздух. У него был странный привкус, но он годился для дыхания.

Я сделал еще один вдох и не почувствовал ничего. Легкие не жгло. Я не отравился. Я проверил монитор опасности на запястье. Все в пределах нормы.

Я повернулся к стене. Сквозь полихромное маслянистое сияние сумел разглядеть остальных. Они стояли, словно статуи, не подавая ни единого признака движения.

Я нахмурился. Во всем этом было что-то странное, хотя я не мог сказать точно, что же именно. Казалось, я смотрю на картинку, а не на живых, дышащих людей. Я на мгновение застыл, желая переступить порог и одновременно опасаясь этого. Это будет момент истины. Я сделал шаг обратно в портал. И вновь вокруг сомкнулась холодная и жидкая поверхность врат. Почувствовав сопротивление, я задался вопросом: не поймало ли меня в ловушку это удивительное место?

Вдруг все как будто ускорилось. Махариус и остальные начали двигаться.

— Там можно дышать, — произнес я.

— Откуда ты знаешь? — спросил Антон. — Ты пробыл там всего секунду.

Должно быть, на моем лице явственно читалось изумление.

— За вратами время течет иначе, — догадался Дрейк. — Судя по всему.

— Если здесь проходит секунда, то там по меньшей мере минута, — согласился я.

Дрейк кивнул, как будто я подтвердил то, что он уже подозревал.

— Подобное часто случается, когда переступаешь привычные границы континуума.

— Чего? — переспросил Антон, явно не поняв инквизитора, однако Дрейк сейчас был не в настроении для пояснений.

Меня вдруг осенило:

— Сэр, это значит, что эльдары могут опережать нас на много часов. И Гримнар тоже.

Махариус кивнул, тут же уловив суть. Чем дольше мы здесь останемся, тем дальше от нас оторвутся эльдары. То, что нам казалось минутами, для них могло быть часами или даже днями.

— Мы идем внутрь, — решил Махариус. — Сейчас же.

Он уже переступал порог. Дрейк последовал за ним. Нам не оставалось ничего иного, кроме как сопровождать их, поэтому я вновь шагнул в холодную чуждость.

Глава 24

Что это за место? — спросил Махариус.

Мы стояли по ту сторону портала, наблюдая, как оставшиеся войска медленно проходят врата. Казалось, даже на самые крошечные жесты солдатам требовались целые минуты. Однако страннее всего был момент прохождения через портал. Конечности людей выглядели размытыми, будто при ускоренном движении, а затем, как поразительно это ни звучит, они вновь становились нормальными.

— Думаю, это творение рук эльдаров — путь в потустороннее царство.

— Но зачем эльдарам проносить сюда Кулак Русса? Какое-то время Дрейк молчал. По его лицу промелькнуло странное выражение.

— Это одна из дорог сквозь бесконечность. С их помощью они пронзают пространство.

— Ты увидел это в разуме Баэля? — спросил Махариус. Дрейк кивнул:

— Когда-то это была священная тропа, которая вела к чему-то изумительному. По крайней мере, я так думаю.

— Или Баэль хотел, чтобы ты так думал. Возможно, он спроецировал в твой разум ложные воспоминания?

— Вполне вероятно, — сказал Дрейк. — Полагаю, это он и пытался сделать. Эльдары умны и хитры, и я не верю ничему увиденному в его мыслях, однако это все, что у нас есть. Махариус усмехнулся:

— У нас есть только два пути — вперед или назад.

— Я ощущаю присутствие Кулака, — произнес Дрейк. — Я знаю, куда они направились. Но здесь есть нечто странное, какая-то аура присутствия, которая мне совсем не нравится.

Бросив взгляд на ближайшие статуи, я заметил, что на одной из них отметка — грубая руна вроде тех, что покрывали доспехи Гримнара. Всего несколько черточек, выцарапанных лезвием. У меня ушло мгновение, чтобы понять, что же это такое, прежде чем показать Махариусу.

— Космический Волк оставил нам след, — сказал Махариус. — Пошли.

— Может, так он хотел найти путь назад, — пробормотал Антон так тихо, что услышал его только я.

По правде говоря, это было не важно. Даже столь крошечный знак вселял в нас уверенность. У нас было с чего начинать и была дорога обратно, если мы выживем.

Мы отправились в путь — рота солдат в зеленой форме, а также несколько отделений штурмовиков Дрейка. Я задался вопросом, не стоило ли нам послать кого-нибудь за подкреплением.

Судя по увиденному мною, шестеро эльдаров могли бы одолеть нас, особенно если им, в отличие от нас, была знакома эта местность. Однако Махариус не стал медлить, а он знал свое дело.

Кроме того, прохождение врат вызывало искажение времени. Когда к нам подоспеет подмога, здесь могут пройти целые дни. Поэтому у нас не оставалось иных вариантов, кроме как идти вперед, если мы собирались догнать ксеносов и вернуть Кулак Русса.

Место, в котором мы оказались, было самым пугающим из всех, что мне приходилось видеть. Воздух был спертым, неподвижным и пропитанным непривычными запахами. Кожу пощипывало, будто я попал под действие странных наркотиков. Мониторы Дрейка говорили, что в воздухе отсутствовали химические или биологические вещества, однако оборудование могло сбоить либо же эти вещества были неуловимы. Мысль не вселяла особой уверенности.

Дорога походила на туннель. Свод поддерживали мощные арки, покрытые странными рунами ксеносов. Временами, когда они исчезали, мы видели удивительные пейзажи. Иногда сквозь кристалл замечали неведомые звезды чужих небес. Подчас видели огромные клубящиеся массы цветов, напоминающие химические облачные образования над мирами-ульями, в которых я побывал. Путь был достаточно широким, чтобы по нему могло пройти в ряд несколько танков. Кто же его построил, задумался я, и почему?

Мне в голову пришла мысль, что долина Древних могла и вовсе не быть священным храмовым местом или, точнее, не только им. Может, она была окончанием пути. Может, вся тамошняя структура служила якорем для дороги в нашей реальности. Я прогнал подобные рассуждения прочь и придвинулся ближе к Махариусу и Дрейку.

Инквизитору было не по себе, и я понимал его чувства. Вокруг, действуя всем на нервы, витало нечто странное. Учитывая силу и чувствительность Дрейка, он должен был чувствовать себя в тысячу раз хуже, чем я.

Я заметил, что многие великие статуи обезображены. Местами они выглядели так, как будто их спаяли или оплавили мощными лазерными лучами. Иные были странным образом изменены. В их чертах читалась похоть. Некоторые имели множество рук, оканчивающихся когтями. Прочие же имели… преувеличенные физические особенности. Идеальные линии, которыми отличались статуи снаружи, были искажены. Всем своим видом они как будто намекали на безумную нечестивость последователей Хаоса.

Придерживаться верного пути было несложно, ибо он был лишь один. Мы могли идти всего в двух направлениях — вперед или назад, к выходу. Постепенно я стал замечать, что в некоторых местах камень выглядит разъеденным и в брешах плещутся странные многоцветные озерца. Они вихрились и мерцали, отчего у нас болели глаза. Временами на стеклянные стены, настолько прозрачные, что казались невидимыми, вплотную накатывали облака. Всякий раз, когда мы проходили мимо брешей, я испытывал головную боль и страх. Казалось, прямо за полем зрения нас поджидает давящая аура присутствия, готовая ринуться на нас, и одной ее близости хватало, чтобы мои нервы постоянно были на пределе.

— Мне это не нравится, — произнес Дрейк. — Хаос совсем рядом. Я ощущаю здесь волю Губительных Сил.

— Для наших поисков это не очень хорошо, — отозвался Махариус.

— Мне уже начинает казаться, что все это ошибка, — сказал Дрейк. — Возможно, мы зря сюда сунулись.

— Пойдем, друг мой, сейчас не время для подобных речей, ведь мы так близки к цели. Подумай о том, что скоро мы вернем одну из самых священных реликвий Империума.

— Она уже может быть осквернена. Я чувствую в этом месте зло.

— Вряд ли что-либо может осквернить такую священную реликвию, даже Губительные Силы.

Нет ничего, что не смог бы извратить Хаос, ничего. Так меня учили. В это я верю. И вот почему мы всегда должны быть бдительными, особенно с самими собой.

Махариус огляделся по сторонам. Если его и пугало, что это древнее чуждое место отрезало нас от реального мира, он не подавал вида.

— Мы сделаем то, что должно, — произнес он.

Тогда меня посетила мысль, что мы очень далеки от дома и, возможно, больше никогда туда не вернемся. Еще час назад я радовался нежданной победе, а теперь меня едва ли не тошнило от страха перед неизвестным. Интересно, знали ли эльдары, что их ждет, и были ли они удивлены так же, как мы?


Это странное и ужасное место. Здесь все совсем не так, как я ожидал. Зло, уничтожившее моих предков, коснулось этого пути-паутины. Все признаки свидетельствуют об одном — предки сотворили это хранилище, думая, что оно защитит их от силы, которая поглощала сами души эльдаров. Однако, похоже, вместо этого они погребли себя заживо. Им некуда было бежать. Единственный вопрос — осталось ли здесь то зло, что их погубило, либо же, лишившись добычи, исчезло?

Мои последователи нервничают. Они не знают, почему мы здесь. Думают, будто мы бежим от боя, в котором легко одержали бы победу. Думают, что я испугался космических десантников и того, что они могут с нами сделать. Пока никто из них не набрался решимости высказаться, но я понимаю, что это только вопрос времени. Скорее всего, это будет Силерия, ибо она винит меня за утрату Баэля. Как я и подозревал, они были любовниками. Ладно, я не слишком горевал о его потере, да и по большому счету о ней тоже не заплачу.

Я понимаю, почему они нервничают. На нас что-то давит, заставляя бояться даже тех, кто привык сам вызывать страх. Это место все еще вибрирует отголосками древнего ужаса и древней боли, и если в обычных обстоятельствах я упивался бы ими, то здесь в них есть нечто оскверненное, нечто, порождающее в наших разумах подозрения.

Они думают, что мне следовало остаться на поверхности и руководить уничтожением врагов. Я вижу, как в жестах каждого эльдара подле меня сквозит обвинение. Возможно, они думают, что если бы я так отчаянно не пытался достичь врат, то смог бы изменить исход битвы. Скорее всего, дело в этом.

Больше всего мне бы хотелось довершить разгром людей на поверхности планеты, но куда важнее первым добраться до древнего устройства реальности.

Тешу себя мыслью, что хотя бы здесь никто не встанет у нас на пути, чтобы помешать достичь цели, к которой я стремился все эти века. Я знаю, что время здесь течет по-другому. Древние книги предупреждали об этом. Я позволю воинам отдохнуть, прежде чем совершить финальный рывок к конечному месту назначения.

А дальше мы увидим то, что увидим.


Дорога уводила все глубже, и постепенно окружение стало меняться. Сложно сказать, когда и где именно начались изменения. Чувство, будто над нами тяготеет чуждая аура присутствия, усилилось. Местность становилась все более искаженной. В стенах появлялось все больше участков со странно горящими цветами, от вида которых солдатам становилось дурно. Я понятия не имел, как долго мы идем. Судя по хронометру на запястье, прошло всего часа два, но в этом месте время не имело значения. Может, когда мы вернемся, окажется, что нас не было всего ничего, а может, мы отсутствуем пару дней, недель или лет.

Возможно, нас ждет участь корабельных команд, столетиями блуждавших меж звезд и по возвращении узнавших, что их потомки давно мертвы. Я слыхивал истории о тех, кто вошел в древние населенные призраками гробницы. То, что показалось им одной ночью, на деле было целым веком. Может, мы оказались в одном из таких мест?

Путь повел нас через большие чертоги. Дорога по-прежнему оставалось широкой, выложенной брусчаткой и отмеченной древними рунами. Иногда я видел на обочине ветхие скелеты в мантиях. Махариус не позволял нам сходить с тропы, однако из того немногого, что мне удалось разглядеть, я понял, что они принадлежали не людям. Скелеты были слишком длинными и тонкими, а позы, в которых они лежали, человеческое тело повторить не смогло бы.

Свод над нами начал мерцать и меняться. Иногда в нем возникали картины, огромные образы богоподобных созданий, которые словно взирали на нас или на место, по которому мы шли. Временами это были сцены либо их детали, расколотые образы, лишенные какой-либо понятной мне системы, однако объединенные общей тематикой. На них присутствовали высокие прекрасные существа в окружении, похожем на то, где мы сейчас находились.

Они были эльдарами, как и те, против которых мы сражались, но выражение их лиц не имело ничего общего с кровожадностью Баэля и его сородичей. Эти существа выглядели мирными, спокойными и полными любви. Но кто я такой, чтобы судить, кем они были? Нас учили бояться ксеносов. Возможно, это был просто обман или ловушка, однако глубинный инстинкт подсказывал мне, что это не так.

Мы шагали дальше. Я молился Императору, чтобы мы поскорее нашли эльдаров и покончили с этим. Что-то в этой дороге пугало меня сильнее, чем сама смерть.


Это место странно изменено, осквернено Той, Что Жаждет, либо ее последователями. Путь выглядит так же, как множество других, по которым я странствовал, однако я вижу, что он истерт, как будто сама ткань сотворивших его энергий трещала по швам. Лишь вопрос времени, когда вся структура обрушится и очередной плод труда наших предков канет в лету.

Из всех наших творений это одно из немногих, об уничтожении которого я буду сожалеть. Паутина позволяет нам путешествовать между различными местами и мирами, но дело не только в этом. Здесь находится хранилище, безопасное место, защищенное место. Здесь должны были сокровища — вещи предков. Оно должно было стать убежищем, когда наша Вселенная сошла с ума. В своей слабости они предпочли не идти на риск, не одолеть то, что им угрожало, но спрятаться от него. Их предала собственная немощность.

Они думали, что вырыли себе нору, в которой могли скрыться, зарыться так глубоко, чтобы их не нашли хищники. Очевидно, наши предки ошиблись. Они сами принесли сюда то, от чего хотели сбежать, а когда заперли за собой врата, оказались в ловушке. Я захожусь смехом от иронии случившегося. Мои стражи не понимают, почему я смеюсь, но хохочут вслед за мной. Даже тут они смотрят на меня, ожидая команды. Они не боятся, только нервничают.

Пока никто из них открыто меня не критикует, и едва ли станет, ибо они знают, что я не стану терпеть подобное. И все же я чувствую их сомнения. Не сказал бы, что и я сам их не испытываю. Меня неотступно преследуют воспоминания о последних минутах сражения на поверхности. Кто мог подумать, что простые обезьяны способны сражаться настолько хорошо? Мои последователи видят причину отступления в тех, кто известны как Адептус Астартес, и здесь есть доля правды. Но только я знаю, что дело не только в этом.

Людей направляет хитрый и одаренный тактическим видением разум. Я видел, какие ловушки он расставлял для моих войск. Всякий раз, когда мы думали, что нашли уязвимое место, оно оказывалось западней. Даже принимая в расчет космических десантников, мы понесли потери куда большие, чем могли себе представить.

В бою один на один десантники равны или даже превосходят большинство моих воинов, но они составляют лишь незначительную часть вражеских сил. Обычные солдаты никогда не выстояли бы перед нашими стремительностью и безжалостностью. Их слабый дух должен был сломиться, их неповоротливые мозги не должны были осознавать скорости наших атак. Однако они не только выдержали, но и нанесли нам опустошительный урон. Позже придется восстановить немало благородных тел. Нам удалось спасти многие образцы плоти.

Если я вернусь без искомого, то стану посмешищем. Враги будут перешептываться о том, как меня победила обезьяна. Я потеряю лицо, и противники перестанут бояться меня должным образом. Я начинаю подозревать, что меня заманили сюда заклятые враги. Может, разум, который направляет людей, принадлежит не человеку?

Я гоню подобные мысли прочь. Нужно сосредоточиться на цели. Я должен найти устройство реальности.

Глава 25

Мы шли, шли и шли сквозь это место без времени и солнца, зная, что эльдары все еще опережают нас. Я взглянул на хронометр и, к своему удивлению, увидел, что с начала нашего путешествия прошло двенадцать часов. До этого большую часть дня мы бодрствовали. Мы сражались и бежали. Некоторые солдаты выглядели уставшими. Махариусу не очень хотелось командовать привал, однако он понимал, что это нужно.

Он поднял руку:

— Мы не можем идти вечно. Нужно немного поспать, а затем мы пойдем дальше, уже отдохнувшие и готовые к встрече с врагами Императора.

Сам Махариус выглядел так, словно вполне мог идти дальше, но, как любой хороший командир, он знал, что изматывать своих солдат неразумно, если только это не продиктовано абсолютной необходимостью.

Путь как раз пролегал через обширную парковую зону в огромном зале. Нас окружали леса из странных деревьев с оперенной листвой. Ранее я никогда не видел ничего подобного. Они казались мне совершенно неестественными. Сомневаюсь, что такие деревья когда-либо росли в колонизированных людьми мирах. Впрочем, тут, в землях эльдаров, этот лес казался полностью уместным.

Махариус разделил нас на вахты, и мы без сил свалились с ног, подкладывая рюкзаки под головы в качестве подушек. Моя голова еще не успела коснуться земли, как я заснул, и сны мои были странными и тревожными.

Поначалу мне снились ранние годы в велиальских трущобах. Я увидел отца, старого и изможденного тяжким трудом. Я увидел гильдейские факторумы, в которых работали Иван, Антон и я. За мной гнались гангстеры, собираясь отнять мои пальцы раскаленными докрасна кусачками. В их лицах было нечто демоническое.

Они преследовали меня до самого лагеря, в котором проходило обучение гвардейцев, однако там превратились в инструкторов, постоянно угрожавших теми же кусачками, если я не схватывал все на лету, хоть я и понимал, что не мог.

Затем они стали офицерами, орущими приказы в джунглях Юрасика и среди лавовых потоков Карска. Они мчались за мной по лишенным воздуха туннелям в крепости-астероиде Махагане и тускло освещенным улицам улья Скартиус, где жрецы в масках-черепах вели за собой армии людей с зеленой кожей.

Постепенно я начал осознавать, что местность вокруг меня меняется. Меня до сих пор преследовали, сначала по знакомым местам, а потом по землям, которые напоминали долину наверху, вот только на ее окраинах раскинулись городские улицы, что уводили в подземные туннели.

Сначала улицы выглядели пустынными, но чем дальше меня гнали, тем больше я видел прекрасных тонкогубых ликов ксеносов, чьи образы остались запечатленными в статуях. Они наблюдали за преследованием, однако не пытались помочь, хотя и казалось, что происходящее их каким-то непонятным мне образом интересует.

Я нырнул в гущу толпы, решив оторваться от преследователей. Вдруг ксеносов стало еще больше, но они перестали обращать на меня внимание, занимаясь повседневными делами и проживая свои жизни. Гнетущее чувство погони рассеялось, и я понял, что пока в безопасности.

Остановившись, я взглянул на свое отражение в зеркальном окне магазина и увидел уже не человеческое, но эльдарское тело. Я стал выше и стройнее, я выглядел куда лучше прежнего. По странной логике снов подобное изменение меня нисколько не удивило. Теперь моя прошлая жизнь в качестве солдата Императора стала сном. В голове клубились новые воспоминания об эльдарской жизни, о семье и доме, а также о жизни, которая казалась столь же настоящей, как моя реальная служба имперским гвардейцем.

Стоило мне поднять глаза, как окружение изменилось. Я стоял в Долине, но теперь ее полностью занимал процветающий город из камня и кристалла, с яйцеобразными зданиями и овальными башнями со шпилями-минаретами. Я шел по длинной вьющейся дороге и взирал на раскинувшуюся внизу Долину. В ней высились храмы, громадные, древние и знакомые. Боги смотрели на благословенных последователей. Над городом, петляя между зданиями и исчезая в кольце гор, извивалась широкая дорога, вроде той, по которой мы прошли врата.

Вдруг я заметил на улице жреца, облаченного в рясу золотистого, пурпурного и зеленого цветов. Он блаженно улыбался проходившим мимо и произносил слова любви, милосердия и надежды. Он говорил о пришествии нового бога, который поведет всех их к новому величию духа и личности, направит заблудших на путь истинный, подарит надежду потерявшим ее и принесет покой уставшим. Он поведет их к жизни простого бесконечного наслаждения.

Жрец говорил, и эльдары внимали медоточивости его голоса и речей. Я также слушал, но почему-то меня не покидала странная тревога. Мой народ находился на пике могущества, мы не ведали убогости, голода и ненависти. К чему эти слова? Мы жили в мире, где наши проблемы уже были решены, и теперь нас волновали только вопросы души, поскольку мы столкнулись со скукой безмятежного, счастливого бытия. До нас доходили тревожные вести о великих войнах среди прочих рас, однако нам не было до них дела.

И вновь все изменилось. Прошло время. Город более не выглядел таким же чистым и светлым. Он как будто потускнел. Повсюду царили тени, но не из-за катастрофы. Дело в том, что того возжелали обитатели города. Теперь им хотелось теней, укромных мест, где они могли бы курить трубки, лежать в объятиях друг друга и проводить время любыми угодными им способами. Среди них ходили жрецы в золотистых, пурпурных и зеленых рясах, одобрительно улыбаясь, успокаивая и призывая к терпимости, вдохновляя эльдаров в их погоне за все новыми и новыми наслаждениями.

Жизнь стала сладкой, и каждый стремился потакать своим прихотям. Опыт любого толка почитался за благо. Я слышал речи о скором приходе сияющего золотого бога, о том, как он промолвит слово и Вселенная преобразится в свете его явления. Я ощущал в проповедях какую-то лживость, она тревожила меня, однако еще одна затяжка из кальяна с наркотиками и объятия любовниц помогли мне вновь обрести покой.

Прошло еще больше времени. Люди отвернулись от старых богов и толпились в храмах, посвященных новому богу, которому еще только предстояло родиться. Святыни опустели. Теперь никто не делал подношений. Жизнь странным образом изменилась. Эльдары забросили повседневные дела, забывшись в сновидениях и наркотических и галлюциногенных грезах.

Лишь немногие занимались делами днем, предпочитая появляться ближе к ночи, дабы веселиться и предаваться оргиям любви, наркотиков и распивания галлюциногенного вина. Теперь жрецы возглавляли кутежи и молились о явлении бога, а эльдары наблюдали и ждали, чувствуя, что скоро их мир изменится навсегда. В туннелях внизу возводились статуи нового божества, и они не походили на миролюбивых богов прошлого.

Не все одобряли подобное времяпровождение. Не все принимали участие в кутежах. Появились другие жрецы, говорившие, что остальные чего-то не замечают, что грядет великое бедствие, что скоро наступит космический кризис, который раз и навсегда разрушит эльдарскую цивилизацию. Мало кто обращал на них внимание. Иногда тех, кто говорил это, находили забитыми до смерти либо накачанными наркотиками. Иногда я видел над их телами жрецов в золотистых, пурпурных и зеленых рясах.

Некоторые собирали пожитки и с семьями и уходили, сбегая на новые планеты или же направляясь к великим мирам-кораблям. Другие взялись за постройку огромного хранилища, в которое они могли добраться по паутине. Они начали экспериментировать с устройствами, способными отводить потоки энергий, чтобы изменять саму реальность.

Большинство эльдаров остались, слишком одурманенные, чтоб шевелиться, слишком оглушенные усладами жизни, дабы заниматься чем-то другим, помимо участия в длительных ритуалах в храмах нового бога. Я ощущал над городом могучую ауру присутствия, которая дожидалась своего часа. В этом я оказался не одинок. Ощущение присутствия, сущности, которая предстанет в конце пути, повергало бражников в отчаянную ярость. Эльдары обращались к более темным усладам. По улицам потекла кровь, и не все жертвы насилия подвергались ему поневоле. Исчезли последние границы меры и сдержанности.

Теперь дни и ночи проходили под бой огромных барабанов. Эльдары плясали и кутили под диссонансную музыку адских труб. Они носились обнаженными по улицам, их тела покрывали начертанные кровью или сплетенные из шрамов татуировки. Повсеместно приносились жертвы новому богу. Наконец исчезли последние остатки рассудка. Жрецы в золотистых, пурпурных и зеленых рясах бесстыдно веселились на улицах, возглавляя своры бражников, с еще большим рвением поглощая зелья, глаголя безумные откровения, которым с жадностью внимали алчущие слушатели. День явления стремительно приближался.

Проповеди становились все менее умеренными и все более разнузданными. Жрецы вместе с остальным населением занимались ритуальными песнопениями, осквернением статуй старых богов, созданием новых порочных идолов. Под покровом ночи выходили создания, которые напоминали эльдаров, но их конечности оканчивались острыми когтями. Они плясали на освещенных луной улицах в окружении ядовитых облаков, и всякий, кто их вдыхал, погружался во все более и более дикий разврат.

И вот день пришел. Небеса раскололись. Бог явился одновременно в тысячи миров, и посмотрел на своих людей, и улыбнулся. И они возопили, узрев то существо, которому они поклонялись, и ужаснулись. Их крики продлились всего мгновение, ибо новорожденный бог сделал вдох, и души разом оставили тела эльдаров.

С каждой поглощенной душой бог становился могущественнее и сильнее. Те, кто мог поначалу сопротивляться, в конечном итоге сдавались. Начав с самых слабых душ, бог начал обретать мощь, противостоять которой не могли даже сильнейшие из эльдаров. Однако хуже всего было то, что в смерти вопли ужаса превращались в крики экстаза. Те, кто слышал их, бросали последнее сопротивление, и безумная попытка спастись сменялась желанным принятием.

На улицах валялись тела, из которых демон-бог досуха выпил души и жизни. Город наполнился трупами. Корабли рухнули с небес, в одночасье оставшись без пилотов. Машины сошли с дорог, когда новорожденное божество пожрало водителей. В считанные мгновения в городе прекратилось всякое движение. Все его обитатели погибли, превратившись в часть новой сущности.

Свет продолжал мерцать, однако этого уже никто не видел. Город вымер, и я знал, что по всей Галактике, в каждом из населенных Эльдарами миров происходит то же самое. Души целого народа породили новое зло, существо космической мощи и злобы, новую силу Хаоса, которой суждено было сражаться с остальными богами ради власти над Вселенной.

Я узрел тысячи внезапно обезлюдевших миров и ощутил присутствие нового бога. С титанической силой в голове прозвучало единственное слово: Слаанеш. Я с криком проснулся. Рядом со мной вскакивали другие солдаты.


Махариус мрачно смотрел вдаль. Его не было в числе спавших. Спустя некоторое время он перевел взгляд на Дрейка, который видел сны. Лицо инквизитора до сих пор оставалось белее мела.

— Это проклятое место, — сказал он. — Нужно уходить отсюда. Наши души в опасности.

— Мы не нашли Кулак, а я не отдам его врагам.

— Если мы продолжим, то загубим свои души и станем для Империума только угрозой духовной скверны.

Махариус уставился на него тяжелым взглядом, явно раздумывая над его словами.

— Я преодолел долгий путь, чтобы отыскать Кулак, и не сверну с него сейчас. Я не оставлю священный символ Империума в руках ксеноотребья.

— Они совращены, и это место им не страшно. Но не нам. Чем дольше мы здесь будем оставаться, тем большей опасности будем подвергать свои души.

— Я вижу только людей, которым приснился дурной сон.

— Если их сны были такими же, как у меня, то они были не просто дурными. Лемюэль, что тебе снилось?

Оба посмотрели на меня, и я рассказал им.

— Я видел то же самое, — добавил Антон.

— Я тоже, — произнес Иван.

Остальные солдаты поведали то же самое, и их описания сошлись с нашими. Конечно, сны отличались деталями, но в целом были одинаковыми. Все они увидели гибель миров и рождение злого бога. За подобные знания Дрейк мог приговорить всех нас к смерти, если бы захотел.

— Я не откажусь от поиска из-за снов, и не важно, насколько они пугают и сколько людей их видели, — сказал Махариус.

— То, что их видели столь многие, — уже знак, — отозвался Дрейк. — И вряд ли хороший. Это предупреждение.

— Это просто сны.

— В них что-то есть, — стоял на своем инквизитор. — Эхо давних ужасных событий. Чем дальше мы будем идти, тем сильнее оно будет становиться.

— Я не поверну назад, — твердо проговорил Махариус. Он не боялся и нам тоже не позволил бы бояться. — Как и люди под моим началом.

Он окинул наши ряды ястребиным взором, и все мы ощутили его силу. Я выпрямил спину, встретившись с его взглядом, так же, как каждый присутствующий. Все мы верили, что если выкажем хотя бы малейший намек на страх, то предадим его лично. Одним взглядом ему удалось уладить вопрос. После этого Дрейку не достало смелости оспаривать решение.

— Мы уже отдохнули, — сказал Махариус. — Идем дальше.

Глава 26

Чем дальше мы заходили, тем страннее становилась местность. Стены туннеля светлели и светлели, покуда не стали практически прозрачными, открывая за собой ужасный многоцветный туман, что клубился у входа в это место. Временами он расступался, и я видел в просветах обрывки сцен, казавшихся мне кошмарно знакомыми.

Иногда я видел одинокого эльдара, напоминавшего кого-то, виденного мною во снах. Он был одним из ужасных жрецов нового бога и ободряюще улыбался и кивал мне. Иногда это было призрачное лицо ксеноса, ходившего по улицам города. Я никогда не видел их отчетливо и сколь-либо продолжительное время. Я замечал их краем глаза, на самый краткий миг вспоминал, кто они такие, а затем призраки растворялись, будто их никогда и не было, исчезая, словно тени от задутой свечи.

Это сводило с ума. Я не понимал, вижу ли образы на самом деле, но они казались мне такими реальными, подобно цветам, которые видишь, когда закрываешь глаза и прижимаешь к векам пальцы. Я взглянул налево, на Антона, и понял, что ему тоже не по себе. Временами он метал быстрые взгляды по сторонам, как будто пытался заметить проблеск чего-то, на самом деле отсутствующего или стремительно исчезающего из поля зрения.

Он ощутил мой взгляд и оглянулся.

— Мне здесь не нравится, — только и сказал Антон.

В этот раз он не ныл и не жаловался, а всего лишь констатировал факт. В другое время я отделался бы шуткой, однако сейчас мог только согласиться с ним.

— Вы их тоже видите? — спросил вполголоса Иван.

— Что видим? — переспросил я.

— Призраков, или сновидения, или что они там такое.

— Может быть.

С нами поравнялся Дрейк. Инквизитор выглядел обеспокоенным, и то, что он захотел поговорить с нами, красноречиво свидетельствовало, насколько сильна его тревога.

— Это отголоски, отпечатавшиеся в самой ткани этого места, эхо бывавших тут людей или произошедших событий, того, что когда-то случилось.

Он казался сильно испуганным и говорил с абсолютной уверенностью, то и дело с сомнением глядя на Махариуса. Дрейк явно считал, что лорд верховный командующий ведет нас всех на верную смерть.

— Мы бывали в местах и похуже, — произнес я. — Встречались и с худшими врагами. Он провел нас через все невзгоды.

— И какого врага он одолеет здесь? — тихо отозвался Дрейк. — Тут некого превосходить или побеждать. Если тут и есть кто-то, кому можно нанести поражение, он, без сомнения, это сделает, однако мы столкнулись с тенями и воспоминаниями, и эти тени и воспоминания не наши, они принадлежат тем отвратительным ксеносам. Это место призраков.

Несмотря на то что инквизитор говорил вполголоса, Махариус его услышал.

— У нас есть цели и враг впереди нас, — не оборачиваясь, бросил он. — Мы встретимся с врагом и достигнем поставленной задачи.

— А что дальше? — только и спросил Дрейк.

— Мы пересечем тот мост, когда дойдем до него, — ответил Махариус. — И одно я знаю наверняка: сейчас мы не сдадимся.


Коридоры стали темнее. Дорога пошла под уклон, уводя нас глубоко вниз. Мы упорно шли дальше. Время от времени мы замечали выцарапанные фенрисские руны, благодаря которым знали, что Гримнар проходил здесь, и это вселяло в нас хоть какую-то уверенность.

Воздух становился все более затхлым и застойным. Я вспотел, форма начала липнуть к телу. Еще я очень вымотался, но снова спать здесь мне совершенно не хотелось. Я боялся снова увидеть сны и того, что могу в них увидеть.

Мы дошли до развилки, и Махариус избрал правое ответвление, возле входа в которое виднелась руна. Дорога по-прежнему вела вниз. Меня стал мучить вопрос, почему. Если эти пути уходили под поверхность планеты, то мы находились уже очень глубоко, хотя какой-то внутренний инстинкт и подсказывал мне, что это не так, что мы находимся в месте, намного более чуждом и странном. Впереди вырисовывались новые развилки, а путь стал даже более извилистым. Я попытался представить окружающее нас переплетение дорог, но не смог — все стало слишком хаотичным и запутанным. Временами откуда-то задувал холодный ветерок, но ненадолго, и он не слишком помогал от царившей здесь жары.

Я задумался об эльдарах. Неужели для них такая температура была естественной? Может, подобное тепло было нормальным и комфортным для строителей этого поразительного лабиринта. Но в равной степени могло быть и так, что повышение температуры вызвало сбой в системе жизнеобеспечения ксеносов. Повсюду виднелись следы запустения и разрухи.

Кое-где до сих пор встречались статуи. Многие из них подверглись осквернению. У иных был явно демонический облик. Некоторые, казалось, расплавили, придали им более грубые очертания, после чего позволили остыть уже в новой форме. Конечно, я знал, что камень на такое не способен, но выглядели статуи именно так. Мы продолжали идти, и постепенно мне начинало казаться, будто мы призраки, устало бредущие по лимбу. Наша цель пребывания здесь словно давно потерялась в тумане усталости и оцепенения.

Я принял стим-таблетку и, когда та зашипела у меня под языком, почувствовал, как алхимические вещества начали безнадежный бой с усталостью. Ощущение неестественности происходящего усилилось. Мне казалось, что мы перемещаемся из одной реальности в другую, из нашего мира, в котором мы были людьми, в мир, который мне снился.

Из-за обилия едва различимых источников освещения вокруг удлинялись многочисленные тени. Щелканье каблуков по камню эхом уносилось вдаль. Я понял, что невольно прислушиваюсь, пытаясь определить, слышал ли его кто-то еще и не отправился ли на разведку. Похоже, к нам никто не шел.

Я бросил взгляд на Дрейка. На его лице читалось ужасное напряжение, как будто аура этого места давила на него. Иногда он закрывал глаза, и я видел, как шевелится его челюсть, словно он скрежещет зубами. Вокруг его головы переливался слабый нимб света. Он все еще шел за психическим следом эльдаров с Кулаком, словно гончая.

В минуту усталости Дрейк показался мне настолько же отличающимся от обычного человека, как ксенос. Подозреваю, что именно так большинство относилось к псайкерам, ибо это в конечном итоге правда. Они иные. Они видят то, что не видим мы, чувствуют то, чего не можем мы, обладают силами вне нашего понимания. Я даже вообразить не мог, каким это место должно было казаться ему. Знал я только то, что оно было достаточно плохим для меня.

Казалось, из всех нас происходящее не волновало лишь Гробовщика. Он продолжал идти своей механической походкой, не подавая ни единого признака усталости или эмоций. Он выглядел здесь как дома — пустая оболочка человека в пустой скорлупе чуждого места. Глядя на него, я осознал, что некоторые люди могут быть не менее странными и пугающими, чем псайкеры, и он был именно из таких людей.

Антон отхлебнул из фляги и утер со лба пот. Секунду он всматривался вдаль, а затем изрек:

— Надеюсь, мы найдем ублюдков прежде, чем у нас закончится вода.

— Здесь есть фонтаны, мы проходили мимо них, — произнес Иван.

— Ага, но ты бы стал из них пить?

— Пил бы, если бы пришлось, — ответил Иван. — Как и ты.

— Мне снилось, что из них течет кровь, — сказал Антон.

Мне стало любопытно, так как я ничего подобного не видел.

Интересно, насколько отличались сны прочих от моих.

— Ты будешь пить, если придется, — повторил Иван. — Все мы будем.

Мы вышли из арки и узрели раскинувшуюся под нами широкую чашевидную долину, в которой лежали развалины города. Казалось, словно его раздавил под пятой разгневанный бог. Я вспомнил увиденное во сне разрушение и понял, что сейчас передо мнойзеркальное отражение картины из сновидения. Я понял и нечто еще. В самом центре руин стояла башня, и на ее вершине и стенах горели огни. Здесь дорога заканчивалась.

— Мы нашли, что искали, — произнес Махариус и бросил взгляд на Дрейка.

Инквизитор кивнул.


Наконец я обрету то, что столько искал. Башня Небес возвышается передо мной, и внутри нее хранится изобретение древних — устройство реальности. Потрясающе, что я все же стою здесь, после такого длинного пути, после такого долгого поиска. И теперь все практически готово. Скоро я узнаю, существует ли секрет на самом деле.

Мы здесь не одни. За нами последовал по меньшей мере один Космический Волк, а может, и больше. Талин доложил, что видел, как в город вошли человеческие солдаты. Их не слишком много, но по численности они превосходят нас. Их нужно остановить. Я отправляю оставшихся воинов, подробно проинструктировав их, как нужно действовать. Они понуро отвечают, не особо желая ввязываться в последнюю передрягу. Я раздумываю, не казнить ли мне пару-тройку особо несговорчивых, чтобы преподать урок остальным, но понимаю, что это бессмысленно. Тем самым я просто сделаю за врагов их работу.

Вместо этого я напоминаю Силерии и остальным, что мы в ловушке и единственный способ выбраться отсюда — делать так, как я говорю. Этот аргумент колеблет чаши весов. Они знают, что вести с людьми переговоры нет смысла. Они же звери. А еще они знают, что в их же интересах сражаться вместе и что я здесь самый сильный воин. Их шансы выжить заметно возрастут, если они будут слушаться меня, и им, по крайней мере, хватает ума понять это.

Убедившись, что вопросов ни у кого нет, я захожу в башню навстречу своей судьбе. Древний коготь все еще со мной, и почему-то мне не хочется расставаться с ним. Он стал для меня своеобразным талисманом, хотя я и не знаю, к добру это или к худу.


Я испытывал возбуждение, похожее на то, что бывает перед битвой, и пришло оно из-за осознания, что конец уже близок, что скоро мы найдем либо то, ради чего пришли, либо смерть.

Меня до сих пор одолевала усталость, однако в голове моментально прояснилось, как будто мозг понял, что, если я хочу выжить, нужно оставаться наготове. Я слышал истории о людях, которые были слишком уставшими, чтобы защищаться. Впрочем, за время своей службы в Имперской Гвардии мне никогда не приходилось сталкиваться с подобным. Когда наступает время, ты сражаешься за свою жизнь. Всегда.

Мы вошли в руины. Кое-какие развалины я узнал из снов. Некоторые из разрушенных зданий казались смутно знакомыми, как и площади, полные обломков и странных статуй. Я вспомнил увиденное во снах и задался вопросом, было ли это правдой. Как могли тысячи миров погибнуть, чтоб своей энергией породить демона-бога? Это казалось сущим безумием, однако зачастую именно такой Вселенная и оказывается.

Одно я знал наверняка — здесь случилось нечто ужасное. На улицах валялись скелеты, явно не принадлежавшие людям. Кости конечностей были чрезмерно удлиненными, черепа — слишком продолговатыми и узкими, глазницы имели другую форму. Согласно подсчетам Антона, зубов у них было больше, чем у нас, но они были меньше человеческих.

Некоторые кости остекленели и кристаллизировались. Я вспомнил, как изменились многие из статуй. Возможно, здесь произошло то же самое. Кости поблескивали в зловещем свете так, как мне ранее никогда не доводилось видеть, и я надеялся, что не придется и впредь.

Что-то убило всех тех ксеносов, и смерть их была стремительной и ужасной. Разрушения, видимо, по большей части оказались следствием случайных инцидентов, которые неизменно случаются, когда за системой перестают следить. Вовремя не потушенные пожары, вызванные перегревом или выходом из строя техники. Технологии эльдаров совершенно не походили на наши, однако я готов был поспорить, что подобное могло произойти и у них.

И все же многое свидетельствовало об ином. Освещение по-прежнему работало. Что-то поддерживало циркуляцию теплого влажного воздуха. Повсюду мерцали огни, в воздухе светились странные руны, очевидно, на эльдарском языке. Я понятия не имел, что это — предупреждения или проповеди.

Мы остановились, когда увидели первое тело. Свежее. На секунду моему уставшему полудремотному сознанию показалось, будто оно принадлежало Гримнару, но нет. Это был труп эльдара, с сородичами которого мы еще недавно сражались. Воин был с оружием и в доспехах и выглядел так, будто его панцирь разорвался изнутри.

— Болтерный снаряд, — определил Махариус. — Похоже, работа Космического Волка.

— Будем надеяться, что он все еще жив.

Я окинул развалины взглядом. Вокруг нас царила неподвижность. Ни единого звука, исходившего от живого существа. В человеческом городе я ожидал бы увидеть хоть какую-то мелкую живность: тараканов, крыс, сточных гиббонов. Здесь же не было ничего, и меня не оставляло чувство, что так было и при жизни города. Воспоминания из снов не противоречили этому, хоть я и не знал, стоило ли им доверять.

Теперь в моем воспаленном разуме возник новый образ — яростное, но бесшумное и незаметное сражение, космический десантник, крадущийся за эльдарами через руины, двое в равной мере грозных противников, втянутых в схватку до смерти. Уж не найдем ли мы по пути замученный и изувеченный труп Космического Волка? Я молился, чтобы это было не так, но не из-за тревоги о космическом десантнике, а потому, что более страшное знамение и предсказание нашей участи сложно было и придумать.

Перед нами до самых небес вздымалась циклопическая башня. Мы двинулись к ней со всеми предосторожностями, осознав близость опасности и приготовившись к бою.


За свою жизнь мне приходилось идти по руинам множества городов, однако ни один из них не выглядел более странным, нежели это безымянное место, в котором давным-давно сгинуло столько эльдаров. Воздух был слишком теплым, таблетки уже не могли одолеть усталость, дробовик казался непосильной тяжестью. Впереди высился громадный зловещий звездоскреб, где, по всей видимости, и должна была решиться наша участь.

Вокруг лежали обломки машин, походящие на разбитую поблескивавшую скорлупу. Я представил, как они порхали в воздухе, а затем в один страшный день просто рухнули на землю. Мое впечатление лишь подтверждало то, что некоторые машины торчали из верхних этажей зданий.

Я подобрал с земли осколок, похожий на кусок кристалла. Он был разбит, будто самое обычное стекло, с заостренными краями и неровными слоями. Я даже и представить не мог, как ему можно было придать нужную форму с помощью ковки или обработать его резаком, как детали, которые я когда-то изготавливал в гильдейском факторуме на Велиале во времена молодости.

Это меня и спасло. По чистой случайности, нагнувшись за кристаллом, я опустил голову. Именно в этот момент ксенос выстрелил. В стену за моей спиной что-то попало. Едва я понял, что происходит, приобретенные за два десятилетия сражений в десятке миров рефлексы перехватили контроль над телом. Я бросился на землю и пополз к ближайшему укрытию, попутно заметив, как остальные вокруг меня делают то же самое.

Привычка заставила меня оглядеться в поисках Махариуса. С поразительной быстротой тот нырнул в одну из кристаллических скорлупок, оставшихся от машин. Я начал ползти уже к нему, стараясь не высовывать голову и чувствуя себя ужасно уязвимым после осознания того, что находился на волосок от смерти.

Кто-то выстрелил в меня. В меня. И попал бы, если б в миг, когда нажали на спусковой крючок, я не пригнулся. Сделай я это секундой раньше, у него было бы время, чтоб изменить угол прицела, особенно учитывая стремительность эльдарских рефлексов. Возможно, прямо сейчас он следил за мной, выжидая, когда я подниму голову.

Взгляд чужака как будто буравил мою спину между лопатками. Я продолжал двигаться, чтобы не превратиться в неподвижную мишень, поскорее добраться до Махариуса и выполнить свой долг, если на него кто-то нападет. Дробовик — не лучшее оружие для перестрелки на дальней дистанции.

Я услышал слабый гул разряжающихся лазганов, а затем громкий треск, когда Антон выстрелил из снайперской винтовки. Больше я не слышал ничего — ни криков, ни падающих тел. Я все еще не мог заставить себя встать и оглянуться. Я представлял себе, как моя голова разлетается от выстрела окровавленными осколками.

Наконец я достиг Махариуса и только тогда рискнул оглядеться. Я заметил Дрейка, лежащего под низкой стеной неподалеку. На земле возле него алели капли крови. Похоже, его ранили. Я чуть приподнялся и бросил взгляд по сторонам, однако не увидел ничего, кроме мелькающих лазерных лучей из многочисленных укрытий, а затем бросился к инквизитору, чтобы посмотреть, не нужна ли ему помощь. Упав рядом с ним, я уже собирался осмотреть его, но Дрейк покачал головой.

Я увидел, что его рука кровоточит, а рядом с ней валяется осколок острого кристалла. Наверное, он порезался, когда падал в укрытие. Бросаться на землю тут было опасно. Дрейк уже начал перевязывать рану, а вокруг него сомкнули строй штурмовики, готовые защитить его от любого, кто решится напасть. Я ощутил во взглядах за визорами шлемов первобытную враждебность. Для них любой человек представлял потенциальную угрозу их повелителю.

— Прекратить огонь! — закричал Махариус, и стрельба сразу же прекратилась.

Впрочем, позиций своих мы не покинули. Никто из нас не горел желанием первым высовывать голову. Мы ждали, но ничего не происходило. Я чувствовал, как в груди бешено колотится сердце. Возможно, эльдары еще поджидали нас, но, может, их давно простыл и след.

Махариус начал отдавать приказы, и отделения выдвинулись прочесать развалины, чтобы проверить, нет ли там эльдаров. Я затаил дыхание, в любую секунду ожидая услышать крики, которые подсказали бы мне, что они встретились с теми, кого искали.

Но ничего не происходило, а затем, один за другим, начали поступать доклады о том, что все чисто. Могли ли эльдары просто исчезнуть, или же они сменили позиции, поджидая нас? Меня не покидало иррациональное чувство, что несостоявшиеся палачи только и ждут, чтобы я высунулся, словно определили меня в качестве жертвы. В этом тревожном месте мне, едва избежавшему смерти, уставшему и с кружащейся от стимулирующих таблеток головой, все это казалось очень даже вероятным.

Я переглянулся с Дрейком и под его грозным взором наконец поднялся на колено и огляделся. Впрочем, при этом я все равно сгорбился, чтоб стать более мелкой целью, и держал дробовик так, чтобы выстрелить при первом же признаке движения. Но, встав во весь рост, я понял, насколько опасно себя вел. Десятки уставших, тяжеловооруженных людей, таких же нервных, как я сам. Один неожиданный жест, одна ошибка, и последуют смерти.

Едва ко мне пришла эта мысль, как показался Махариус, сжимая оружие наготове. Он склонил львиную голову набок, словно прислушиваясь, затем огляделся и уверенно вышел из укрытия. Один его вид вселил в нас уверенность.

— Ладно, — сказал Махариус. — Теперь мы хотя бы знаем, что эльдары здесь. Посмотрим, сможем ли мы изменить это.

Глава 27

Солдаты жевали стим-таблетки, напряженно ожидая дальнейших приказов. Махариус изучал местность вокруг единственной уцелевшей, нетронутой башни, планируя, как до нее добраться. Из тьмы вырисовывались странные развалины: разбитые здания, обезображенные демонопоклонниками, разрушенные храмы богов ксеносов, разграбленные и оскверненные их врагами, осыпавшиеся пни звездоскребов, которые когда-то, наверное, касались каменных небес этого удивительного места.

Мы продвигались отделение за отделением, огневая команда за огневой командой, и каждый останавливавшийся отряд прикрывал тех, кто проходил следом. Мы делали то, чему нас обучали, и делали это на глазах у верховного командующего. Так мы хоть немного могли успокоиться в этой совершенно чуждой местности, в окружении артефактов ксеносов. Думаю, тактические маневры давали нам чувство, будто мы в какой-то мере властны над своей участью.

Любой солдат, хотя бы раз побывавший в хаосе битвы, скажет вам, насколько иллюзорно и одновременно важно это чувство. Это часть того, что делает нас людьми, — необходимость ощущать, что мы сами распоряжаемся своими жизнями, сами влияем на судьбу.

И неважно, что это может оказаться ложью.


Все обстоит и лучше, и хуже, чем я мог надеяться. Машина древних стоит прямо передо мной, до сих пор в рабочем состоянии, однако выглядит она так, словно попала под влияние Хаоса. Значит, устройство может работать не так, как замышлялось, может быть извращено Той, Что Жаждет.

Я предстал перед сводящим с ума выбором — попытаться использовать устройство и, вероятно, погибнуть либо вернуться и попытаться покинуть это место через орду дышащих нам в спину врагов.

По каналу связи я слышу щелчки, подсказывающие мне, что бой в самом разгаре. Мои воины дорого продают свои жизни, но один за другим гибнут под напором звероподобных врагов. Я одолел весь этот путь не ради того, чтобы просто умереть от рук монкеев.

Я возлагаю руки на алтарь управления и быстро нажимаю на многочисленные руны в последовательности инициации. Сейчас я узнаю, говорили ли древние книги правду.


Мы продвигались все глубже в город, на каждом шагу сталкиваясь с засадами. Враги стреляли в нас с балконов и стремительно исчезали. Поначалу мы не были уверены, атакует нас быстрый эльдар-одиночка или целый отряд. Сложно было сказать. Страх перед почти невидимыми противниками множил их численность. Преимущество было за ними, поскольку они атаковали, когда это выгодно им, и так же исчезали, оставляя нас подсчитывать потери.

Махариус держался рядом с Дрейком, а того, в свою очередь, окружали телохранители, которым, кажется, не терпелось грудью встать меж инквизитором и верной смертью. Я стоял рядом с ними так близко, как мог, вместе с Антоном и Иваном. Находиться в пределах щита инквизитора казалось единственной действенной защитой против безжалостных врагов.

Махариус хмурился. Он был не из тех, кому нравилось бессилие или ожидание смерти, однако тут он ничего не мог поделать. На нашей стороне была численность, но враги не желали встречаться с нами на чужих условиях, где преимущество было бы за нами.

По нам дали новую очередь с балконов и углов улиц, и не успел еще никто отреагировать, как стрелки испарились. Со своими отточенными рефлексами, скоростью и мобильностью ксеносы попросту насмехались над нами.

Начало смеркаться. Доселе ярко светившиеся драгоценные камни эльдаров померкли. Теплившийся внутри них огонь погас. Либо их приглушили ксеносы, куда лучше знающие, как они работают, либо системы продолжали цикл дня и ночи даже после того, как катаклизм опустошил город. В любом случае эффект был одинаковым. Он дал эльдарам больше мест для укрытий, сделал их еще менее заметными. Город наполнился тьмой, и во тьме ждали чужаки.

Иногда из хвоста колонны слышались крики и к нам по цепочке поступали доклады. В них всегда говорилось об одном — пропал человек. Неизменно отбившийся от группы. Его товарищи отвернулись всего на секунду или он немного отстал, а в следующее мгновение он исчезал, просто испарялся без следа. А еще через секунду раздавались крики. Если на помощь высылали отделения, крики становились тише, как будто жертву куда-то волокли, при этом не переставая ее пытать. Мы слышали те же страшные, исполненные боли вопли, что преследовали нас в долине и означали, что чужаки пируют страданиями. Отряды, которые отправлялись на поиски, следовало как можно быстрее отозвать назад, прежде чем они скроются из поля зрения и неизбежно угодят в ловушку.

Махариус делал все, что мог. Отделения выходили к перекресткам, проверяя, что там все чисто, пока мимо маршировали остальные солдаты. Бойцам было велено идти плотным строем, не позволяя никому покидать поле зрения товарищей. Отряды занимали наблюдательные позиции, откуда открывался вид на близлежащие улицы. Тщетно. Эльдары как будто знали, где они, и старательно их избегали.

Казалось, за время долгого и медленного продвижения к башне нас пленят одного за другим и утащат в ад горящих нервных окончаний и пыток. Уверен, все мы думали об этом.

— Пускай ублюдки только покажутся, — произнес Антон. — Тогда мы посмотрим, на сколько их хватит. — Он многозначительно похлопал по снайперской винтовке.

— Они играют на наших нервах, — отозвался я. — Пытаются деморализовать нас и заставить замешкаться.

— Зачем им это? — задумался Антон.

— Наверное, они не нашли то, что ищут, и, видимо, пытаются задержать нас. — Махариус склонил голову набок, как будто я сказал что-то, о чем он и не задумывался. Вдохновленный, я продолжил: — Они знают, что если мы доберемся до башни, то одолеем их и не позволим заполучить желаемое.


— Кулак там, — уверенно сказал Дрейк, указывая на башню. Теперь она высилась прямо перед нами.

Махариус кивнул. Мы двинулись к зданию через окружавшую его площадь. Открытая территория длиною в сотню шагов показалась мне самой длинной в жизни. Я осознавал, что в любую секунду оружие эльдаров может выплюнуть в мою сторону молниеносную смерть. Мне требовалась вся сила воли, чтобы идти в ногу с остальным отрядом, и я подозревал, что каждому из солдат тоже. Думаю, мне все же было проще, чем многим другим, поскольку я шел рядом с Махариусом и Дрейком и не имел иных вариантов, кроме как держаться их. Других же могло одолевать искушение поспешить, чтобы как можно скорее достигнуть противоположной стороны.

Перед нами вырисовался вход в башню — разверзнувшаяся пасть демона-бога, готовая пожрать всякого, кто осмелится войти внутрь. Я чувствовал, что внутри ждет нечто злое, что нам позволили пересечь площадь и дойти до здания, поскольку все это — спланированная ловушка.

Тем не менее, сжимая дробовик наготове, я первым перешагнул порог и оказался в большом атриуме. В его центре стоял древний фонтан со статуей, что когда-то была водяным духом, однако теперь превратилась в существо с крабовыми клешнями и скалящимся ликом похотливого демона. На одной из клешней висел эльдар. Я поднял глаза и увидел, что внутри атриума поднимались ряды балконов. Один из них был разбит, и, вполне вероятно, эльдар выпал из пролома на вытянутую клешню демоницы. Выглядело это почти нарочито.

— Здесь был Гримнар, — сказал Дрейк.

Махариус прищурился.

— Ложись! — внезапно взревел он, бросаясь в сторону.

Шквал огня рассек воздух, где он стоял всего мгновение назад, изрешетив одного из Дрейковых штурмовиков. Еще один мучительно закричал. Инквизитор стоял посреди ливня выстрелов с переливавшимся вокруг него ореолом света. Понукаемый инстинктом, я перекатился к нему, и по коже пробежала слабая дрожь, когда я оказался внутри защитной сферы.

С балкона что-то спрыгнуло, и я успел заметить, что это эльдар, сжимающий в каждой руке по мечу. Он понял, что Дрейк неуязвим для оружия дальнего боя, и решил прикончить его в схватке. По всей видимости, ксенос решил, что в текущих обстоятельствах инквизитор представляет наибольшую опасность.

Я стремительно вскинул дробовик и выстрелил практически в упор. От силы выстрела эльдара подбросило вверх. Должно быть, его вес нейтрализовала суспензорная система, или же их доспехи были куда легче, чем выглядели, поскольку, несмотря на раны, ксенос метнул в меня один из клинков. Я инстинктивно поднял дробовик, и лезвие лязгнуло по стволу. Эльдар выгнулся дугой и порхнул в другое место, сжимая в руке странный длинноствольный пистолет.

Громыхнул еще один выстрел — это Антон открыл огонь из снайперской винтовки. По всем правилам ему следовало попасть в эльдара, однако того там не оказалось. Он успел сделать кульбит в сторону, к входу в зал, слишком быстрый, чтобы кто-то из нас сумел взять его на прицел. Вокруг него разверзся шторм лазерных лучей и пистолетного огня, однако эльдар изворачивался и кружился настолько быстро, что, могу поклясться, ни один выстрел так его и не достиг. К тому времени, как мы добрались до входа, он успел скрыться.

Трое погибших. Еще двое скоро умрут от яда. Откуда-то издалека до нас долетел звук, похожий на издевательский смешок. Впрочем, это мог быть всего лишь случайный разряд статики, сгенерированный устройством перевода.

Здание наполнялось новыми и новыми солдатами. Они обходили тела и встревоженно вглядывались в тени. Теперь, как и я, они понимали, что нас ждет впереди. Мы будем искать эльдаров по всей башне, не зная, кто из нас охотник, а кто — добыча.

Вдруг я услышал неподалеку характерный звук: разрывной удар болтерного снаряда по доспехам. До меня донесся вскрик, который не мог принадлежать человеку, и из теней вышел Гримнар. Космический Волк выглядел неважно — его доспехи были сплошь в сколах и вмятинах, с них хлопьями осыпалась краска. Лицо, перчатки и нагрудник воина покрывала кровь, однако она принадлежала не ему. В руке он сжимал отсеченную голову женщины-эльдара. Его лицо было жестоким, неистовым и нечеловеческим, глаза превратились в узкие щелки, а рот скривился в грозном оскале. Но, несмотря на его облик, у меня сложилось впечатление, что он веселится, делает то, для чего рожден, исполняет свой долг на службе у Все-отца.

— Рад встрече! — прорычал он.

— Взаимно, — ответил Махариус.

Космический Волк опустил голову.

— Она из тех, что кралась за вами. Остался лишь один.

Так мало, подумал я. Так мало эльдаров сдерживали наш отряды и заставили понести вдесятеро большие потери. Поразительно. Радовало хотя бы, что остался всего один.

— Где остальные? — спросил Махариус.

— В башне. Их вожак там.

— Удивлен, что ты еще здесь, — произнес Махариус.

— Они сильны, — неохотно проворчал Гримнар. Ксеносы действительно должны были показаться ему сверхчеловеками, чтобы он описал их таким образом. — Теперь вы здесь. Вместе у нас больше шансов. Кто-то из нас должен выжить, чтобы вынести Кулак.

Я понял, что это признание далось ему непросто. Должен сказать, Космические Волки казались мне ревущими воинами-берсерками, бросавшимися в битву с воинственным кличем на устах и бездумным презрением к собственным жизням. И чего-чего, а такой реалистичной тактической оценки я не ожидал услышать. Сам не знаю почему — ведь даже со всей их потрясающей воображение силой космические десантники едва ли были бы полезными для Императора, не умей они анализировать ситуацию на поле боя.

— Ты был внутри, — произнес Махариус. Он не спрашивал.

Гримнар кивнул.

— Там хранилище, а вокруг него закрученная спиралью череда залов, как будто внутри ракушки наутилуса.

Я понятия не имел, о чем он говорил, однако Махариус явно знал. Он прищурился и крепче сжал рукоять цепного меча.

— Ловушки? Завалы? Засады?

— Там много балконов и альковов, а также статуй и устройств непонятного назначения. Там есть места, в которых они могут затаиться, чтобы застать нас врасплох.

Его слова не пришлись Махариусу по душе. Внутри у нас не будет места для уловок и сложных маневров, которыми он предпочитал пользоваться. Нам придется брать хранилище штурмом, где уже будут ждать враги. Они знали, что мы близко.

— Это тоже нам на руку, — промолвил Махариус. — Чтобы победить, эльдарам придется одолеть всех нас.

— Я пойду впереди, — только и сказал Гримнар.


Мы направились в глубь башни. Все оказалось так, как и описывал Гримнар. Едва мы переступили порог, коридор по длинной дуге повел вниз и влево. Почти сразу он расширился в еще один огромный зал, потолок которого изгибался так же, как стены, что напомнило мне внутренности большого зверя. Казалось, здание переваривает нас, пока мы заходили в него все глубже и глубже.

По пути встречались такие же озерца тьмы, что снаружи, то же тусклое освещение, не исходящее ниоткуда в частности. На стенах горели эльдарские руны.

Мы видели фонтаны, изменившиеся статуи и предметы, возможно, служившие алтарями, однако сказать наверняка я не мог. Дорога все время вела вперед и вниз. Меня не покидало ощущение того, насколько чуждо нам все окружающее. Я понятия не имел о назначении большинства увиденных нами вещей. Не знал, почему башня устроена именно так, а не иначе. Из полузабытых воспоминаний снов всплыли смутные намеки — башня имеет геомантическую структуру, влияющую на течение мистических энергий. Или так когда-то было. Если это верно, то изменения вряд ли прошли для башни бесследно. Возможно, поэтому померкли огни, а воздух казался странным и спертым.


Я вошел в хранилище и сразу почувствовал, будто падаю. Голова закружилась. Я не понимал, что происходит. Мы вышли из люка в полу зала, представляющего собой огромную сферу. Гравитация изменяла угол воздействия каждые девяносто градусов, и стены зала, в котором мы появились, стали полом. После кратковременного чувства падения я неуверенно поднялся на ноги, пытаясь удержать равновесие, а затем немного прошелся туда-сюда по изгибающемуся полу. Мне пришлось перебороть иррациональное чувство, что я, если продолжу идти, совершу полный круг и вернусь к начальной точке, хотя для этого мне придется пересечь то, что пока было потолком высоко, высоко над головой.

Вверху висел купол из прозрачного камня, сквозь который проглядывали мерцающие многоцветные огни того, что таилось под этим подцарством реальности. В воздухе плясала искорка света, кружась, будто вода в воронке, и словно угасая на лету. Мы попали в место, где законы притяжения утратили силу, где из каждой стены к центру зала тянулись кабели из кристалла, переливающиеся светом, тенями и цветами. Я прикоснулся к одному из кабелей и ощутил, как защипало руку. Сквозь меня как будто прошелся слабый разряд, от которого на голове и загривке поднялись волосы. Посмотрев вдаль, я заметил высоко над нами фигуру, взбирающуюся по кабелю к далекой точке, которая, по всей видимости, была центром зала.

Махариус уже начал карабкаться вверх, за ним — Дрейк. Гримнар двигался впереди нас. Я оглянулся на Антона и Ивана. Мы переглянулись, забросили свое оружие за спины и стали подниматься следом.

Глава 28

Я тянусь к устройству — и прикасаюсь к вечности. Я ощущаю вокруг себя пульсацию сотворения. Чувствую течение космической энергии. А за ней нечто еще — бесконечную силу Хаоса во вселенной, смежной с нашей. Я ощущаю, как мой разум прогибается под давлением поступающей в него информации.

Машина должна работать не так. Или так? Она должна превращать мои мысли и сны в явь. Как она это делает? Я начинаю сосредотачиваться, противостоять волнам наслаждения и боли, пульсирующим в мозгу. Я представляю, как реальность изменяется, отвечая на мою волю. Начинаю осознавать, что именно нашел.

Эта подвселенная подобна глине. Вся ее материя может быть и была изменена. Я визуализирую улицы Комморрага, и они вырастают вокруг меня. Я представляю извивающуюся обнаженную Силерию, и вот она танцует передо мной. Это кажется ужасным, призрачным, иллюзией, не до конца воплотившейся в реальность, однако я вижу, что стоит мне только сконцентрироваться достаточно сильно, как все, что я лишь пожелаю, обретет форму. Теперь я понимаю, над чем трудились давно сгинувшие эльдары. Они пытались отвести запретную силу Хаоса, чтобы пересоздать реальность. И им удалось. Хотя этот успех в итоге мог лишь поспособствовать их падению.

Я знаю, что если хорошенько подумаю, то смогу призвать на помощь целые армии, которые будут поклоняться мне как богу, и с ними вознесусь к вершинам, невообразимым для низшего разума. Слышу голоса, нашептывающие об абсолютной власти, и не сопротивляюсь им. А кто стал бы?


Мы карабкались по паутине пульсирующего света к странному явлению в ее центре. Махариус, Дрейк и Гримнар были впереди нас. Космический Волк двигался с нечеловеческой скоростью и изяществом, недостижимым для обычного смертного, хотя Махариус был очень близок к ним. Когда Гримнар добрался до узора в центре паутины, то исчез, попросту испарился, словно его там никогда не было. Куда он подевался? Махариус на секунду застыл, а затем последовал за ним. Следующим скрылся Дрейк. Достигнув портала, я остановился, затаив дыхание. Меня обуял страх.

Я стоял перед вратами, ведущими в неизвестное. Это не закончится ничем хорошим, сказал я себе. Сердце грохотало о ребра, словно крошечный напуганный зверек, бьющийся о решетки клетки. Однако в конечном итоге за меня приняла решение инерция. Нужно идти за Махариусом, а не сидеть здесь, ожидая неизвестно чего. Что, если ксеносы решат вернуться и захотят истязать меня? Поэтому, вознеся молитву Императору, я нырнул в потусторонний мир.

Сначала мне казалось, будто я очутился в бесформенной пустоте. Меня окружал лишь клубящийся многоцветный туман, вроде того, что виднелся сквозь стены по обе стороны от дороги, по которой мы пришли в город. Неужели мы преодолели последнюю преграду и оказались вне космической структуры, созданной ксеносами? Надо мной парили остальные. Впереди, на расстоянии, я увидел пылающую платформу и движущуюся к ней небольшую фигурку. Я попытался сделать шаг, однако ничего не произошло. Казалось, я парю в среде, где не существует сопротивления. Я мог шевелить конечностями, но вокруг не было ничего, на что можно было бы встать. Я пару раз крутанулся и помахал руками, но и это не сдвинуло меня с места.

Окружение начало изменяться, вихрящиеся многоцветные облака обретали форму и плотность. Не обращая внимания на происходящее, я воспарил сквозь эфир к далекой точке. Теперь я ее видел. Алтарь, лучащийся священным светом, трансцендентной энергией. Рядом с ним стоял ксенос, самый высокий и могучий из всех, кого мне приходилось видеть. Он вел себя с непоколебимой уверенностью, и в направленном на нас взоре я прочел полнейшее презрение. Подобным образом человек мог глядеть на жука, которого собирался раздавить.

Едва почувствовав на себе его пробирающий до дрожи взгляд, я заметил, что облака бесформенной материи приобретают новую форму. Они затвердевали, становясь похожими на разрушенный город, который мы видели снаружи, или даже на нечто куда худшее — почти бесконечную крепость, построенную ксеносами, раскинувшуюся, насколько могли видеть глаза. Из каждого здания выглядывали сотни эльдарских лиц. Что здесь происходит? Что это за устройство преобразования? Неужели мы вдруг перенеслись сквозь пространство и время в новое царство чужаков и сейчас на нас набросятся легионы эльдаров, жаждущих растерзать нашу плоть и насладиться нашими мучениями?

Воздух замерцал, и из него начало появляться все больше и больше ксеносов. Как им это удается? Я слышал прежде о телепортационных устройствах, но никогда не видел, чтобы их использовали в таких масштабах.

Все это походило на сон. Если это был портал в какое-то далекое царство, то мы пока не прошли через него полностью — реальность изменилась не до конца. Дрейк что-то кричал Махариусу. Гримнар, не обращая на них внимания, направлялся прямиком к ксеносу. Десяток появившихся эльдаров бросились ему наперерез, но Гримнар выхватил цепной меч и начал прорубать себе путь.

Поначалу они распадались, будто призраки, словно их плоть была дымным маревом. Космический десантник рвался вперед, однако его враги с каждой секундой становились все более осязаемыми. Кроме того, их становилось больше. На месте каждого павшего от меча эльдара вставали двое новых. Они атаковали со стремительной зловещей грацией и могли потягаться даже с его сверхчеловеческими рефлексами. Течение войны обратилось вспять. Гримнар постепенно перешел к защите, теснимый назад до тех пор, пока не оказался рядом с Махариусом и Дрейком. Солдаты обрушили на эльдаров шквал лазерных лучей, и на какое-то мгновение чаши весов уравновесились.

Я огляделся по сторонам. Вокруг меня из пустоты начали расти темные гигантские кристаллические структуры, покуда не поднялись над головой, подобно замку ребенка-огра. И вновь меня поразило сходство происходящего с дурным сном. Это попросту не могло быть реальным. Но, вытянув руку, я ощутил гладкий холодный камень. А стоило мне оглянуться, как я увидел сотни и сотни приближающихся эльдаров-пехотинцев и подумал, что теперь мне наверняка настал конец. Их было слишком много. Однако что-то казалось мне не совсем правильным. Доспехи этих эльдаров выглядели недостаточно детализированными, я не видел на них иероглифов, обозначающих звание, статус, роль и обязанности владельца, или что там они еще значили. Движения ксеносов были грациозными, но повторяющимися и одинаковыми. Казалось, все они движутся в идеальной синхронизации.

Я крепче сжал дробовик, но тут заметил, что у меня под ногами земля. Она выглядела темной и блестящей, подобно окружающим меня структурам, и ее поверхность была хотя и кристаллической, но не скользкой и как будто пригодной для ходьбы. Я направился в сторону схватки, поскольку никаких других вариантов у меня особо не было. Я мог оставаться сам по себе в этом странном городе, выраставшем вокруг меня, но это означало, что вскоре меня обступят орды жаждущих крови чужаков. Я увидел рядом Антона и Ивана. Они казались такими же потерянными и сбитыми с толку, но делали то, что всегда, когда ввязывались в передрягу. Они следовали за мной. Гробовщик тоже был здесь, вместе с множеством солдат из Львиной стражи Махариуса.

В поле зрения возникало все больше и больше эльдаров, многие тысячи. Нас по сравнению с ними была всего лишь горстка. Я знал, что время, когда мне придется продать жизнь так дорого, как только смогу, неотвратимо приближается.

Дрейк пытался что-то втолковать остальным, но я не мог разобрать, о чем он говорит. Я нашел низкую стену, которая могла послужить укрытием, присел за ней и бросил взгляд на приближающуюся орду. Рядом с головой зажужжали выстрелы. Я поднялся и открыл огонь, почти в упор застрелив одного из наступавших ксеносов.


Я чувствую приближение своих врагов. Глупые мухи попали в сети, сплетенные моим богоподобным сознанием. Теперь я их пожру. Я начинаю творить новую реальность из снов и видений, призывая в бытие новый мир, создавая легионы потерянных душ себе на службу.

В этот раз я их уничтожу.


Антон бросил на меня взгляд. Он озадаченно нахмурился, а затем высунулся из своего укрытия и прицелился. Эльдары неумолимо приближались. Окружение также продолжало изменяться, с каждым мгновением становясь все более плотным и все более реальным.

Я тряхнул головой, задаваясь вопросом, уж не схожу ли с ума и не могли ли усталость и стимулирующие таблетки повлиять на работу мозга. Я подполз к Махариусу и Дрейку. Над ними возвышался Гримнар. Внезапно земля вздрогнула от мощного взрыва, и нас разметало в разные стороны. Я рухнул рядом с Космическим Волком, который каким-то образом сумел устоять на ногах. Там, где прежде находились остальные, была груда разбитых кристаллов и странных мерцающих линий. Эльдары шквальным огнем крошили обломки вокруг нас. Еще мгновение я лежал неподвижно.

Я посмотрел на Гримнара и заметил, что его глаза приобрели желтоватый цвет, будто у пса.

— Что происходит? — прокричал я сквозь рев.

— Реальность здесь изменчива. Она повинуется достаточно сильной воле. Противники, с которыми мы сражаемся, порождены эльдаром.

Я задумался о том, что видел. О том, как реальность плыла и изменялась. От мощного артиллерийского залпа рассыпалась огромная башня, подняв до самых небес плюмаж дыма.

— Все выглядит так реально, — только и сказал я.

— Это реально, — ответил Гримнар. — Здесь это реально.

По его лицу промелькнуло выражение, похожее на тревогу.

Я попытался представить, каково ему находиться в столь странном месте. Его чувства отличались куда большей остротой, чем мои. Он видел то, чего я не мог, слышал и чуял намного лучше моего. Едва ли ему нравилось, как перед ним пляшет и трансформируется сама форма реальности.

Гримнар покачал головой и зарычал, как будто вернув свое яростное, решительное естество.

— Что мы можем сделать? — спросил я.

— Я буду искать Кулак Русса, — произнес Волк. — Он где-то посреди этого хаоса.

Не проронив больше ни слова, он перескочил стену, перекатился на ноги, разрубил парочку эльдаров и побежал. Я увидел, как на его место бросились солдаты, чтобы защитить Махариуса. Вряд ли еще один гвардеец мог сделать погоду, поэтому, понукаемый внутренним демоном, я последовал за Космическим Волком. Не знаю, почему я это сделал. Едва ли мне удалось бы чем-то помочь Гримнару, не сумей он справиться. И все же я пошел.

Я бежал по земле, истерзанной войной, хаотичной за гранью понимания, искаженной необъяснимым безумием. Над головой высился город, построенный спятившим эльдаром. Он мерцал, изгибался и двигался, будто часть изменчивого воображения обезумевшего бога.

Я нырнул в окоп шириной с гусеницу «Гибельного клинка» и пополз в направлении, в котором исчез Гримнар. Спереди донесся характерный звук болтерных выстрелов, дав мне понять, что я на верном пути.

Высунув голову, я увидел Космического Волка, прокладывающего путь сквозь отряд воинов-эльдаров. Во все стороны в брызгах крови летели конечности. Из разбитой спинной пластины кристаллических доспехов выпал отсеченный позвоночник. Сзади на космического десантника набросился ксенос. Я выхватил дробовик и выстрелил. Заряд попал ему в спину одновременно с врезавшимся в шлем прикладом болтера. Я почувствовал на себе взгляд Космического Волка, а потом он отвернулся и побежал дальше. Мне показалось, что теперь он двигается чуть медленнее, чтобы я не отставал.

Время от времени он останавливался, чтобы принюхаться, а затем быстро и уверенно шел дальше, как будто к какой-то цели. Я следовал за ним, здраво рассудив, что он знает, что делает. Гримнар достиг длинного зала и побежал по нему, как вдруг на него налетел эльдар, двигавшийся стремительнее и с большим изяществом, чем все, с кем нам доводилось доселе сталкиваться. Я бросился вперед, не горя желанием оказываться слишком близко к ксеносу, чтобы выстрелить, как только представится возможность.

Эльдар обрушил на Гримнара шквал ударов, которые Волк парировал болтером. От столкнувшегося оружия посыпались искры. Эльдар был немного быстрее, его удары пробили защиту Гримнара и оцарапали броню. Космический Волк резко выпустил болтер, и тот повис на шейном ремне, затем резко потянулся, схватил эльдара за шею и свернул ее. Шея ксеноса треснула, однако его оружие успело погрузиться Гримнару в бок.

Космический десантник стоял с открытым ртом, дыша, словно волк в жаркий день. Я увидел, как он пошатывается и стискивает челюсть, будто от боли. Я бросился к нему. Его глаза остекленели и сфокусировались на далекой точке, словно где-то там, впереди он видел нечто восхитительное. Спустя некоторое время взор Гримнара прояснился, дыхание замедлилось, и он чуть выпрямился. Похоже, Волка отравили, однако тело адаптировалось к яду, сделав его невосприимчивым к нему. Не проронив ни слова, он двинулся дальше.

Я узнал это место. Мы находились в точной копии атриума башни, через который проходили, в зеркале внутри зеркала. В центре зала высился алтарь, и на алтаре покоилась латница. Рядом с ней стоял высокий и мощный ксенос.

Космический Волк быстро вскинул болтер и прицелился в голову эльдару. Внезапно воздух между ними замерцал, и из ниоткуда выскочили новые чужаки. Голова одного из них взорвалась. Вражеский командир призвал их, чтобы остановить нас. Все они выглядели совершенно одинаковыми, точь-в-точь как фигура у алтаря. Гримнар не колебался ни секунды. Он рванул вперед, пробивая и прорубая себе дорогу к алтарю. Я метнул гранату в массу ксеносов, так далеко от космического десантника, как только мог добросить. По залу прокатилась ударная волна, разбросав изломанные фигуры врагов, будто тряпичные куклы.

Оглянувшись, я увидел, что Гримнар борется с целым отрядом чужаков. Они кружили вокруг него со скоростью, с которой он не мог тягаться, кололи и рубили Волка, не беспокоясь за собственные жизни. Эльдары казались абсолютно, безумно бесстрашными. Каким бы сильным ни был Гримнар, ни одно живое существо, кроме, возможно, самого Императора, не выстояло бы перед такой атакой. Болтер вырвали у него из рук, на его доспехи сыпался удар за ударом. Но, как он ни крутился, некоторые попали в цель, и Космический Волк рухнул среди массы чужаков.

Меня охватила слепая паника. Зачем я пошел за Гримнаром? Если даже космический десантник мог погибнуть, то какие шансы выжить были у меня? В отчаянии я попытался вспомнить, где видел лидера эльдаров, а затем метнул гранату в ту сторону, как раз тогда, когда все головы собравшихся в зале чужаков повернулись ко мне. Граната взорвалась в воздухе, осыпав врагов волной осколков. Эффект меня ошеломил — нескончаемые ряды эльдаров чуть выросли и вдруг растаяли, оставив лишь одного, пошатывавшегося у алтаря. Что случилось?


Нет! Связь с устройством реальности разрушена. На ее восстановление потребуется слишком много времени. Мои легионы испарились. Враги уже близко. Я поднимаю глаза, оглушенный и с пульсирующей в голове болью, и вижу виновного. Одно я знаю наверняка. На него я обрушу свою месть.


Звуки сражения снаружи внезапно стихли. Воздух наполнился ужасной тишиной, тем безмолвием, которое наступает за мгновение до наступления конца мира. Что же я натворил? В голову пришло единственное объяснение — взрыв гранаты помешал ксеносу сохранять концентрацию, и он больше не мог поддерживать армии, призванные в это странное место. Я поднес дробовик к плечу и, прицелившись в грудь чужаку, нажал на спусковой крючок.

Эльдар подпрыгнул, легко и плавно пронесшись над зарядом. Казалось, он движется медленнее, чем раньше, и я понял, что либо он ранен, либо разрыв связи с тем, что позволяло ему призывать армии, как-то повредил ему мозг. Впрочем, я знал, что не выживу, стоит мне оказаться от него на расстоянии удара.

Я продолжал стрелять, надеясь отвлечь его и не дать призвать на помощь других ксеносов. Он приближался, стискивая в руке клинок. Из головного устройства его доспехов раздался страшный механический смех.

— Я буду пировать твоей агонией, смертный, — произнес он.

Эльдар ринулся так быстро, что я едва успел прикрытьсядробовиком. Однако это все равно не помогло. Кулак пронесся мимо него и врезался мне куда-то над сердце. Меня как будто приложили кувалдой. Я бы отлетел назад, но меня что-то удержало — рука ксеноса. Я услышал щелчок, и из его перчаток выдвинулись лезвия. Я зажмурился, ощутив, как рвутся одежда и плоть. Со спины снялся кусок кожи, словно ее свежевали множеством скальпелей. Вокруг раны вспыхнула обжигающая боль. На краткий миг я задался вопросом, что это было — шок или яд, но затем понял, что никакой разницы нет. Я попытался вырваться, но ксенос крепко держал меня. Поначалу кожа и плоть трещали в ответ на мои дерганья, пока чужак не поменял хватку.

Я опустил дробовик и вжал спусковой крючок. Выстрел прошел под странным углом, силой отдачи сломав мне запястье, но каким-то образом эльдар сумел отскочить в сторону, при этом выпустив меня. Лезвия с всасывающим звуком вышли из моей плоти. Я стиснул зубы и заставил себя двигаться. Сзади донесся плоский машинный смех.

Над головой что-то пронеслось, и эльдар оказался передо мной. Я попытался отползти от него, однако он перекувырнулся через меня и поднял перчатку. Я увидел на появившихся из нее лезвиях-скальпелях собственную кровь вперемешку с розоватым веществом, которое всего несколько секунд назад было частью моих внутренностей. Я потянулся за гранатой, решив просто выдернуть чеку и позволить взрыву забрать нас обоих. Я знал, что мне конец, и легкой смерти от рук эльдара ждать не стоило. В любое мгновение я ожидал почувствовать выжигающую нервы боль от нейротоксинов. Быстрая гибель казалась предпочтительнее.

Эльдар с презрением выбил гранату у меня из рук. И тут я увидел позади него нечто, заставившее меня рассмеяться. Ксенос на мгновение замер.

Там стоял Махариус, целясь из пистолета. Он нажал на спусковой крючок. Эльдар тут же нырнул в сторону, однако снаряд задел его плечо, заставив покатиться по полу. Впрочем, он сразу вскочил на ноги, одновременно потянувшись за длинноствольным оружием. Махариус выстрелил снова и попал эльдару точно в грудь. Махариус вновь нажал на спусковой крючок, и очередной снаряд взорвался в грудной полости, открывшейся после предыдущего выстрела. Махариус продолжал решетить его, пока магазин не опустел. Он явно решил не рисковать.

Я пробормотал слова благодарности, а затем увидел лицо Махариуса и то, каким странным оно стало. Что-то в нем напомнило мне Гробовщика. Передо мной был человек, повидавший слишком многое. Долгое время он просто стоял, смотря на мертвого эльдара. Внутрь вошел Дрейк, следом за ним Антон, Иван и Гробовщик, а также немногие выжившие из Львиной стражи.

Старые товарищи кинулись ко мне и стали обрабатывать раны, нанося на изорванную кожу синтеплоть и бинты.

— Осмотрите Гримнара, — только и смог выдавить я сквозь изувеченные губы.


Благодаря поразительной способности к восстановлению Гримнар уже подымался на ноги. Он снова был готов к битве, несмотря на то что выдержал трепку, которой не пережил бы ни один обычный человек. Гримнар, Махариус и Дрейк вместе пошли к алтарю, на котором лежал Кулак Русса.

Я хромал позади, решив стать свидетелем тому, что случится дальше. Я прошел очень долгий путь и не собирался пропускать кульминацию событий.

Все трое встали перед алтарем, глядя на древнюю реликвию. Это действительно была латница, и на вид она вполне подходила к доспехам космического десантника, хотя значительно превосходила размерами Гримнарову. А еще ее покрывали похожие руны.

Я заметил, как Гримнар, Дрейк и Махариус обменялись взглядами.

— Это не Кулак Русса, — промолвил Гримнар, — латница древняя и принадлежала когда-то Волкам, но не нашему примарху.

— Но… — пискнул возле меня Антон.

Все трое наградили его смертоносными взорами, и даже ему достало ума, чтобы заткнуться.

— Я присмотрю за ним, — сказал Гримнар, подняв Кулак с алтаря.

Все разом поникли, их лица застыли, как будто высеченные из безмолвного камня.

— Мы здесь закончили, — произнес Махариус. — Больше тут нечего делать.

Его голос звучал странно, подобно массивным валунам, скрежещущим друг о друга в холодном леднике.

— Выдвигаемся, — сказал он.

И с широко шагающим впереди нас Космическим Волком мы отправились в обратный путь.


Мы вышли из портала. Казалось, нам потребовались целые дни, чтобы достичь его, но, когда мы снова попали в долину Древних, прошло как будто всего несколько минут. Офицер, оставленный присматривать за вратами, потрясенно моргнул.

— Сэр, — сказал он, — мы не думали, что вы вернетесь так скоро.

Он вновь окинул нас взглядом, и от меня не укрылось, что он находит несоответствия между нашим видом и тем, что ожидал увидеть. Мы были небриты, наша форма — изорвана, глаза покраснели от непрерывного марша и стимуляторов, некоторые, включая меня самого, были ранены. Многие не вернулись.

— Покажи хронометр, — приказал лорд верховный командующий. Офицер подчинился. Махариус потрясенно покачал головой. — Шестнадцать минут, — обратился он к Дрейку. — Нас не было шестнадцать минут.

Загнанное выражение не сходило с лица инквизитора с тех самых пор, как он увидел Кулак Деметрия. Дрейк кивнул, словно Махариус лишь подтвердил то, что он и так подозревал.

— Мы хотя бы выбрались, — только и сказал он.

Махариус мрачно кивнул:

— А это значит, что мы еще успеем покончить с ксеносами.

С хриплой властностью он заговорил по комму, получая доклады о ситуации, а затем чеканным голосом приказывая, как добить оставшихся ксеносов. Он шагал вперед, а мы шли за ним, пока не вышли из храмового лабиринта в ночь, иссекаемую заревом битвы.

Махариус ринулся в горнило боя с пылом и яростью истинного слуги Императора. Мы бросились следом за ним, паля из всех стволов и, как обычно, пытаясь уберечь его от беды.

Закат Махариуса

Глава 1

Приложение 107Д-5Ж.

Запись аудиоданных, обнаруженная среди обломков бункера № 207, башня Хамеля, Каладон, в которой содержится информация относительно возможности канонизации лорда верховного командующего Солара Махариуса и расследования дела о бывшем верховном инквизиторе Иерониме Дрейке, обвиняемом в ереси и измене Империуму.

Идите в свете Императора.


Гигантский лик луны-черепа скалился нам сквозь тучи.

С ничейной земли доносились крики умирающих. Через край траншеи перекатывался странно расцвеченный туман, внутри которого кружились крошечные огоньки, похожие на свечение заблудившихся светлячков. В его колыханиях крылось что-то угрожающее, как будто щупальца ядовитого газа были руками монстра, тщетно рыщущего в поисках добычи.

От входа в ближайший бункер отпрянули тени, когда двое солдат бросили в костер из мусора лазганные батареи, надеясь вдохнуть в них хотя бы чуточку жизни перед следующей вражеской атакой. Прямо за дверью лежал полуразобранный огнемет. Казалось, им давно никто не пользовался, что меня нисколько не удивило. У нас не было ни капли прометия уже более двух месяцев, а без огненной смеси от оружия не было проку. Сам бункер представлял собой расколотый остов «Лемана Русса», опрокинутого прямым попаданием артиллерии и частично утонувшего в грязи. Технопровидцы сняли с него все сколь-либо полезные детали, а корпус бросили догнивать здесь. Сотни подобных остатков впечатались в линию траншей. Это заставляло меня с ностальгией вспоминать о первых днях войны, когда мы все еще верили в бронированный кулак Имперской Гвардии, до того как все погрязло в болоте, дожде и тине этого треклятого мира.

Я в сотый раз проверил свои запасные противогазы. Мне удалось собрать настоящую коллекцию — каждый солдат из Имперской Гвардии Махариуса по прибытии на Локи получал по дополнительному комплекту, а с тех пор я к тому же успел снять еще парочку с трупов. Я молился Императору, чтобы они принесли мне удачу большую, чем своим предыдущим владельцам. У них слишком часто выходили из строя фильтры. У них вообще слишком часто что-то выходило из строя.

На Локи у тебя не могло быть избытка защитных масок. Ты никогда не знал, в какой момент маска могла сломаться, а если это случалось, ты мог считать себя покойником. Если у тебя не случался сердечный приступ, вызванный галлюцинациями от ядовитых газов, то болезнетворные споры забивали легкие, а если ты не задыхался от болезнетворных спор в собственной слизи, то от переносимой по воздуху плесени твои легкие покрывались изнутри серым меховым ковром. На Локи существовала дюжина крайне неприятных способов расстаться с жизнью, при которых тебя не расстреливали, не протыкали штыком или не убивали каким-либо иным образом еретики, а, должен сказать, здесь околачивалось немало кровожадных неверующих. Казалось, сама планета сговорилась с силами тьмы, чтобы уничтожать солдат Императора. А я побывал во многих мирах с тех пор, как вступил в Гвардию.

Из сумрака показался Антон, высокий, нескладный, обветренный. Нижнюю половину его лица скрывал противогаз, но по изгибу старого шрама у него на лбу я понял, что Антон ухмыляется. То, что он все еще был способен на такое беззаботное веселье спустя годы войны, свидетельствовало о врожденном оптимизме. Или о врожденной глупости. Иногда мне было сложно понять.

— Над златом чахнешь?

Он вел себя достаточно уважительно, когда рядом находился кто-то еще, однако, если поблизости не было солдат, мы переставали быть сержантом и капралом и превращались просто в людей, которые проливали кровь друг за друга тридцать лет с тех пор, как покинули Велиал.

Антон даже не позаботился обзавестись вторым противогазом, из-за небрежности или, что вероятнее, потому что рассчитывал на меня. Он прошелся по деревянному настилу, затем его ботинки зачавкали по тонкому слою грязи. Звук чем-то встревожил его, потому что на мгновение он замер и задумчиво окинул взором болото.

— Кто-то ведь должен их хранить, — ответил я. — Кто знает, когда будет новая газовая атака?

— Почему они вообще это делают? — спросил Антон. Он оглядел ничейную землю и покачал головой, поражаясь глупости генералов. — Ведь у всех нас есть противогазы, верно?

Как и я, Антон вырос на Велиале, в промышленном улье. Нам носить противогазы казалось естественным, однако это было верно не для всех. Многие новоприбывшие родились в агромирах и на диких планетах или прекрасных дружелюбных местах, где воздух всегда пригоден для дыхания. Трудно представить, но и такое бывало.

— Они есть у всех нас, и мы их даже иногда носим, — ответил я. — И иногда они даже работают. Враг просто действует наугад. Но главным образом газ применяют не для того, чтобы убивать нас, а для того, чтобы усугублять наши страдания.

— Один адепт-медик говорил, что некоторые газы даже вдыхать не нужно, — отозвался Иван, почесав металлическую половину лица, а затем проведя искусственными пальцами бионической руки по искусственной челюсти. — Им лишь нужно коснуться твоей кожи. Вот зачем мы должны быть закрыты все время.

— Гений, — сказал Антон. — Проверь, все ли успели заработать траншейную стопу, вшей и шаттловых жучков. Думаю, Лев прав. Они усугубляют страдания. Хотя, погоди, это ведь Имперская Гвардия — вся ее суть в страданиях.

Где-то посреди бескрайнего поля из болота, колючей проволоки, воронок от снарядов и заполненных сточными водами ям человек молил о смерти. Судя по акценту, гроссландец, один из наших. Я задался вопросом, что заставляло его просить так искренне. Последствия галлюциногенных веществ? Или рыскавшие по траншейному комплексу огромные крысы, доедавшие его ногу? Или у него были какие-то свои причины искать быстрый выход из зоны смерти на Локи?

— Секундочку, — произнес Антон.

Он поднял снайперскую винтовку с глушителем, доставшуюся ему на Дольмене, высунул голову над парапетом и мгновение изучал горизонт. Затем раздался чуть слышимый кашляющий звук, и мольбы оборвались. Антон нырнул назад в траншею.

— Миссия выполнена, — довольно сказал он.

— Ты застрелил его, — произнес я. — Застрелил одного из наших.

— Я дал ему то, что он просил. И, сказать по правде, он меня достал.

— Ты меня постоянно достаешь, — заметил Иван. Даже спустя все эти годы и несмотря на постоянно улучшающиеся искусственные челюсти, его слова по-прежнему оставались неразборчивыми. Пласталевые зубы совершенно не улучшали его произношения. — Это значит, что я могу тебя застрелить?

— Парень потерял половину кишок. Его внутренности были покрыты призрачным грибком. Говорю тебе, случись такое со мной, я бы надеялся, что ты пристрелишь меня. Ты бы сделал мне одолжение.

— Я бы сделал одолжение остальным, если бы пристрелил тебя прямо сейчас.

— Обхохочешься, — сказал Антон.

— Видел там что-то интересное? — спросил я. — Повезло, что снайпер-еретик не снес твою тупую башку. Им только дай возможность.

— Я убил последнего два дня назад, когда тот застрелил лейтенанта Йенсена. Это научит их впредь так не делать.

— О подкреплениях слышал? — спросил я. — Они постоянно присылают в сектор новых снайперов, чтобы заменять убитых нами.

Антон почесал голову, со скользким скрежещущим звуком проведя пальцами по керамитовому шлему — пантомима идиотизма.

— Подкрепления? Подкрепления? Я уже где-то слыхал такое словцо, когда-то давно. А, это не то, что верховное командование постоянно обещает нам вместе с боеприпасами, едой и формой, а потом благополучно забывает? Или я спутал его с припасами? Мы сидим в этой чертовой дыре уже почти два года. Я начинаю забывать смысл всех этих слов.

Каким бы глупым Антон ни казался, кое в чем он все-таки был прав. Мы торчали на Локи около двух стандартных имперских лет. Это была самая продолжительная кампания за весь Крестовый поход, и конца-края ей по-прежнему не было видно. Дела наши шли настолько плохо, что для усиления необученных войск на передовую пришлось бросить даже нас, элитную личную гвардию Махариуса. И вот так из приличных покоев в реквизированном дворце Нифльгарда мы оказались в рваной грязной униформе в этих залитых до краев болотом траншеях, наблюдая, как наши руки и ноги постепенно покрывает плесень. Большинство комиссаров героически сложили головы в бесконечной мясорубке этой войны, а оставшиеся работали за десятерых, совершая обходы, расстреливая трусов и добивая тех, кто был слишком тяжело ранен, чтобы его могли спасти медики.

— Подкрепления скоро придут. Ты когда-либо слышал, чтобы Махариус проигрывал? — спросил Иван, однако звучало это скорее как мольба, чтобы это оказалось правдой.

Сомнительно, что Иван действительно верил в свои слова. Никому из нас раньше не приходилось слышать о кампании, в исходе которой Махариус был бы заинтересован кровно и которая бы продлилась так долго. Возможно, салаги говорили правду: легендарная удача оставила его. А возможно, все было куда проще. Может быть, как и большинство из нас, невзирая на все омолаживающие операции, он просто-напросто постарел.

— Он прежде не сражался ни с кем, подобным Рихтеру, — произнес Антон. — Некоторые говорят, что предатель не уступает лорду верховному командующему в дни его славы. — Он замолчал, позволяя нам обдумать эту довольно мрачную мысль. Антону не нравилось, что командир врагов был одним из нас, протеже самого Махариуса и его любимым учеником до того дня, когда решил создать собственную карманную империю на далекой окраине Галактики.

— Но ты, конечно, с ними не согласен, — сказал я.

Подобные слова были опасно близки к измене, однако я слышал, как схожие речи вполголоса вели даже солдаты Львиной стражи, персональные телохранители Махариуса. Все это шокировало. Некоторые из нас знали Рихтера лично — мы воевали вместе с ним и его полком почти десять лет. А затем он просто предал Махариуса, обратился против него в этом адском мире. Но больше всего тревожил вопрос, с кем еще такое может произойти, раз уж произошло с Рихтером, наследником Махариуса.

— Конечно нет, — ответил Антон. — Ты меня за идиота держишь?

У него из-под шлема выбился локон. Он уже начинал седеть, как и щетина на моем подбородке. Омолаживание сдерживало процессы старения на долгие годы, однако не могло полностью остановить их. Оно просто замедляло их влияние на тело и имело определенные побочные эффекты. За все приходится платить свою цену, а за долгую жизнь — тем более. Иногда, не в самые лучшие моменты, я чувствовал себя уставшим.

— Не сомневаюсь, что мы увидим подкрепления, — внезапно посерьезнев, сказал Антон. Всю свою жизнь он искренне верил в Махариуса, а даже если иногда жаловался, то не любил, чтобы его вера подвергалась сомнениям сколь-либо длительное время. — Я лишь волнуюсь за их качество.

Он не кричал об этом. По-своему Антон старался быть тактичным, но, как и все мы, разделял всеобщее презрение ветеранов к новичкам. Это, как и старость, закрадывается в тебя. И неважно, как часто я напоминал себе, что когда-то мы были такими же зелеными и что единственный способ стать ветераном — начать путь от салаги и прожить достаточно долго, чтобы научиться.

Мне становилось все труднее сдерживать растущее раздражение от вида свежих, юных лиц в траншеях и бункерах. Я был рад, что никто из них не присоединяется к нам на перекурах под дождем. Я не мог без презрения наблюдать, как они запоздало падают на землю при первых намеках на близящиеся снаряды и как мешкают потом, отлеживаясь в укрытиях.

Они не могли сравниться в сноровке с теми, кто пробыл на передовой так долго. Их всегда приходилось дожидаться, а иной раз напоминать, чтобы они не лезли зря под пули. Я заметил, что из импровизированных дверей бункера выглядывают несколько гроссландцев, испуганно и доверчиво глазея на нас.

Но не исключено, что я просто завидовал их молодости.

Над горизонтом взошла меньшая луна и, будто пьяный колесничий, понеслась вперед. Ее орбита была намного ниже и быстрее, чем у более крупной сестры, поэтому она больше походила на комету или метеор, чем на спутник. Время от времени луна виднелась сквозь прорехи в тучах.

Из норы показалась траншейная крыса и уставилась на нас ужасно умными глазками. Она пропищала что-то своим затаившимся сородичам и, прежде чем кто-то успел прицелиться в нее, скрылась из виду. Она не заметила рядом ни трупов, ни неохраняемой еды, так к чему же лишний раз рисковать?

— Умная тварь, — только и сказал Иван.

— Ненавижу этих мелких фраккеров, — отозвался Антон. — Вчера ночью видел, как стая добралась до трупа Нардиля. Они вытащили его кишки и сожрали глаза. Одна крыса грызла глазное яблоко, словно виноградину.

Мы облизнулись при мысли о винограде, даже Иван, чьи губы были сделаны из металла и пластика.

— И что ты сделал? — поинтересовался я.

— Бросил им зажигательную гранату. Одна попыталась слопать и ее, жадная мелкая свинья. Затем ее товарка попыталась бросить ее обратно мне, клянусь вам. Она знала, что это такое.

— И как, поймал? — спросил я, подавив притворный зевок.

— Если бы поймал, то болтал бы с вами сейчас? — сказал Антон.

— Не уверен, что хочу сидеть рядом с гением, который бросает зажигательные гранаты в наших же траншеях и которого почти перехитрила крыса.

— Ключевое слово — почти, — произнес Антон. Он, похоже, едва ли не гордился собой.

Позади него вновь послышалось пение еретиков, и волосы у меня на затылке невольно встали дыбом. Возможно, это были их вечерние молитвы, но я сомневался. Скорее всего, они готовились к новой атаке. Или, что более вероятно, жрецы гнали их в наступление. Что-то в их неразборчивой речи заставляло меня нервничать. Казалось, будто рты говоривших наполнены слюной — само звучание их слов напоминало о хворях и болезнях.

Антон поднялся на ноги, сложил ладони перед ртом и закричал:

— Можно тише? Мы тут разговариваем.

По чистой случайности пение в дальних траншеях на миг стихло.

— Спасибо, — крикнул Антон.

Еретики запели снова.

— Клянусь, они хотят меня взбесить, — произнес Антон.

— Да, — согласился Иван. — Это война только для тебя. Всегда была. И всегда будет.

— У меня прямо руки чешутся взять с собой парочку новичков, пройти через Большой нужник и выказать им свое недовольство, — сказал Антон.

В километре отсюда наша система траншей почти незаметно сливалась с их системой. Туда можно было попасть по так называемой Великой магистрали. Конечно, сперва преодолев мотки колючей проволоки, мины, ловушки, грязевики, споровые ямы и крысиные гнезда, что и делало передвижение по заброшенным траншеям таким опасным предприятием. Большой нужник представлял собой жуткое болото из отхожих мест, выгребных ям и покинутых укреплений, за которые постоянно велись бои. Сейчас это была наша передовая. Завтра она могла перейти в руки еретиков.

— Ты знаешь правило, — заметил я. — Мы сидим здесь, пока нам не велят делать что-то другое. Или пока еретики не придут и не попросят нас на выход. Твои безумные вылазки нам ни к чему.

— Ты был куда веселее, пока не стал сержантом, Лев, — сказал Антон. — Когда-то ты бы лично возглавил эту атаку, вместо того чтобы бурчать здесь.

— Думаю, ты меня с кем-то путаешь, — ответил я. — С кем-то тупым. С собой, наверное.

Я и припомнить-то не мог времена, когда бы согласился с бесшабашным планом Антона, даже когда мы были молоды и только-только вступили в Гвардию все те десятилетия назад.

— Если я такой тупой, то почему до сих пор жив? — поинтересовался он.

Хороший вопрос, но ответ на него напрашивался сам собой.

— Потому что Иван и я регулярно вытаскиваем твои яйца из огня.

— А я помню, что не раз спасал вас обоих.

Это тоже было верно, но первое правило спора с Антоном заключалось в том, чтобы никогда не признавать его правоту. Поступив так, ты бы вскоре сошел с ума.

— А еще ты помнишь, как на ничейной земле плясали крошечные зеленые демоны, — сказал я.

Во время последней атаки у Антона вышел из строя фильтр противогаза. Повезло, что я успел дотащить его до бункера, прежде чем с ним случилось что-нибудь похуже галлюцинаций.

— Они могли там быть, — задумчиво ответил Антон. — По Локи бродит немало странных историй.

— Разных баек мы наслышались с тех пор, как попали в звезды Ореола, — сказал Иван. — И это не значит, что они правдивы. Призраки старых армий времен Императора. Ожившие мертвецы. Космические десантники, поклоняющиеся Хаосу. Кто вообще в такое поверит?

Далекое пение переросло в булькающий рев. В него вклинивался неровный барабанный бой, словно сердцебиение горячечного больного, которого скрутил мышечный спазм. Теперь в нем появились нотки катехизиса — жрец задавал вопрос, а толпа выкрикивала ответ. Возможно, у меня просто разыгралось воображение, но время от времени мне казалось, будто я слышу отдельные слова. Звуки странным образом долетали до нашей системы траншей. Я праздно задался вопросом, находится ли там кто-нибудь из бывшего полка Рихтера, кто-нибудь из наших старых товарищей. Пару месяцев назад я убил одного сержанта, с которым как-то выпивал в мире Моргана. Он был в запачканной коричневой ризе, с бледным лицом и весь покрытый жуткими татуировками рун. Мне становилось не по себе от мысли, что ветеран Крестового похода мог с собой такое сделать.

Заморосил холодный дождь, пропитывая изношенную ткань зеленой полевой формы, стекая по очкам противогаза. Я протер рукой линзы, и на несколько секунд они прояснились, а затем снова затуманились. По лужицам расходились круги от падающих капель. У грязной воды был резкий химической оттенок, свет в ней преломлялся яркими оттенками, которые не имели аналогов в природе.

— О, дождик начался, — заметил Антон. — Лишь этого для полного счастья не хватало.

Он набросил на узкие плечи стандартный дождевик, сгорбившись, поднял воротник, и без восторга окинул взглядом дверь бункера. У нас был выбор — вернуться в тесный закуток к остальным солдатам либо остаться снаружи, под дождем. Ни один вариант не казался особо привлекательным.

Я взял перископ и поднял его над краем траншеи, после чего выставил разрешение. Передо мной раскинулись километры и километры земляных укреплений, протянувшихся до далеких гор. Я повернул перископ в другую сторону и увидел такую же картину. Бескрайний лабиринт траншей, где сцепились две армии, заключенный между огромными горными грядами, в которых располагались защищенные города. Однажды в нескором будущем нам поставят задачу пробиться к этим закованным в броню цитаделям, и на смену траншейным боям придут сражения в тоннелях. Я был готов на все, только бы избавиться от нынешней монотонности.

Внезапно перископ потемнел. Я поднял глаза и увидел, что Антон снова выбрался на парапет, прикрыв линзу рукой.

— Я пользуюсь этой штукой не просто так, — несколько раздраженно произнес я.

— Я ведь говорил, что убил снайпера еретиков, — ответил Антон.

— Убери руку, — велел я. — Там что-то было.

На самом деле я ничего не увидел, мне просто хотелось позлить его. Антон прикрыл глаза ладонью и вгляделся вдаль.

— Черт, да ты прав! — воскликнул он мгновение спустя.

Я прильнул к линзе и настроил фокус, пытаясь понять, не подшучивает ли он надо мной. Слабый лунный полусвет, туман и ошметки газовых облаков, клубящихся над изжеванной снарядами землей, усложняли видимость. Но вдруг я заметил нечто, похожее на волну теней, катившуюся по болотистым полям ничейной земли, скользившую от воронки к воронке, двигавшуюся плавно и точно по курсу, что приведет ее к нашим траншеям к северо-востоку от нас. Я закашлялся.

— В чем дело? — спросил Иван. Он взялся за перископ, желая посмотреть сам.

— Похоже, смертники коммандос. Вышли в ночной рейд.

Иван потянулся и стукнул по кнопке сигнального клаксона.

Примитивное устройство, но в топях Локи нам пришлось довольствоваться этим. Что-то в радиационном гало планеты мешало стабильной работе комм-сети. Вездесущий грибок и грязь тоже не лучшим образом сказывались на работе устройств. Резкий вой клаксона эхом разлетелся по траншеям и бункерам, и, когда тревога стала шириться, ему начали вторить другие сирены. Кто-то запустил сигнальный огонь. Он дугой взвился в небо, оставляя за собой зеленый фосфоресцирующий след, пока не взорвался ослепительно-ярким сполохом актинического света. Тени приобрели отчетливость, став человеческими фигурами, с ног до головы закутанными в черную одежду и вооруженными длинноствольными винтовками. Я выхватил дробовик и приготовился оказать врагам теплый прием.

— А им все неймется, — сказал Иван.

— Думаешь, кто-то даст этим жалким грешникам поспать? — отозвался Антон.

— Зачем? — спросил я. — У Рихтера их миллионы, а из чанов постоянно выходят новые.

— Когда я закончу, их сильно поубавится, — пообещал Антон. — Я как раз собирался вздремнуть. Не люблю, когда мне мешают.

С ничейной земли вновь послышалось пение, однако теперь оно звучало обеспокоенно — вспышки, звездные снаряды и звуки стрельбы привели еретиков в смятение. Барабаны забили в более устойчивом, но по-прежнему лихорадочном ритме. Мощный задыхающийся рев вырвался из вражеских глоток, будто далекое море, накатывающее на каменистый берег. За ним последовали крики и запуски новых сигнальных огней.

Клаксоны завыли снова. Наши солдаты потекли из низких дверей бункеров, зеленая форма моей Львиной стражи смешивалась с серыми мундирами гроссландцев, к которым мы пришли на помощь. Одни на ходу подтягивали ремешки противогазов. Другие явно второпях похватали оружие. Кое-кто был бос, так что я видел у них на пальцах белесый грибок и места, где кожа растрескалась и истекала гноем. Наверное, когда зазвучали сирены, они как раз мыли ноги. Таким солдатам не посчастливится. Им повезет, если газовой атаки не последует, поскольку в ином случае потеря пальцев на ногах окажется их самой меньшей заботой.

Глава 2

Из бункеров и укрытий высовывалось все больше и больше голов. Люди хватались за оружие и готовились защищать траншеи. Я бросился вдоль передовой, крича гроссландцам, чтобы лезли обратно. После того как лейтенант Йенсен получил пулю в голову, меня повысили до звания сержанта. По ничейной земле наступали враги, и они должны были появиться здесь раньше, чем мы все успеем занять положенные места. А открывать огонь нужно было немедля.

Я снова поднял перископ. Штурмовики в черном камуфляже укрылись в воронках и за отвалами, но вдалеке, в прорехах между туманом и газовыми облаками, я временами замечал новую волну еретиков. Они заскакивали на край своих траншей и ползли вперед, и это лучше всяких слов говорило мне, что эти еретики — не вполне люди. Возможно, все дело в этом. Ходили слухи, будто в чанах тех горных цитаделей выращивали странных существ.

Идущий вдоль передовой лейтенант Прост из 66-го Гроссландского полка окинул нас по дороге пристальным взглядом. Мы находились не под его командованием. Пускай я и был простым сержантом, но также входил в состав личной гвардии Махариуса, и хотя удача ему в последнее время не сопутствовала, его имя все еще что-то да значило. Он по-прежнему был лордом верховным командующим Крестового похода и одному Императору известно, каким влиянием обладал. Удивительно, насколько важным это могло быть для некоторых офицеров из некоторых линейных полков.

По приказу Гробовщика мы как раз проверяли этот участок передовой, когда вся связь оборвалась, и нам не удалось вернуться обратно. Наш хладнокровный бывший лейтенант не стал менее странным, пока восходил по карьерной лестнице, однако его понимание тактики оставалось таким же непревзойденным. И так мы застряли здесь, в довольно неопределенном положении. У нас имелись бумаги, подтверждающие наши личности, скрепленные печатью штаба лорда верховного командующего. Я уже попадал прежде в подобные ситуации и знал, что, если мы что-то попросим, нам это, скорее всего, предоставят, если только мы не будем уязвлять гордость местных офицеров.

Лейтенант Прост рявкал приказы, подчеркивая ранее сказанное мною. Я подумал об огромной человеческой волне, катившейся по ничейной земле. С должной артиллерийской поддержкой мы смогли бы сокрушить ее в зародыше. Черт подери, да со «Старой десяткой», «Гибельным клинком», на котором мы так давно начинали свой путь, мы смогли бы отразить эту атаку!

Отовсюду послышались крики, когда из бункеров по ничейной земле открыли огонь. Лазганы озарили ночь. Минометы взбили грязь. Тут и там вспыхивали взрывы, когда кто-то по неосторожности наступал на мину или неразорвавшийся снаряд.

Я бросил взгляд на обступившее меня отделение солдат в рваной зеленой форме. Они ждали приказов. Атака с ничейной земли меня не очень волновала — бункеры располагались так, чтобы их секторы обстрела прикрывали все подходы. Их огонь успеет задержать и убить громадное число врагов.

Тревожило меня другое — я подозревал, что это лишь диверсия, чтоб отвлечь нас от штурмовых отрядов и атак со стороны наших траншей. Как мне ни неприятно было это признавать, но мысль Антона внезапно перестала казаться такой уж глупой. Нужно провести быструю разведку передовой, просто на всякий случай.

Я поднял руку и махнул остальным, чтобы шли за мной. Во время этого я пригибался — невзирая на самоуверенные заверения Антона, вокруг все еще могли находиться вражеские снайперы, а люди, отдающие приказы, всегда значились приоритетными целями.

Мы двинулись вдоль передовой, миновав по дороге выжженные останки еще одного «Лемана Русса», которого спешно превратили в бронированную укрепленную точку. Оттуда, где когда-то располагалась башня, теперь выглядывали лица огневого расчета и их тяжелый болтер. Орудие с ревом извергало снаряды, выкашивая ряды наступающих еретиков.

По пути мы проходили все больше бункеров. Над каждым входом были приколочены деревянные доски или обрывки карт с выведенными на них шутливыми знаками — названиями бункеров. На некоторых табличках были перечеркнуты чужацкие письмена еретиков, а внизу дописано на имперском готике. Я знал, что за время моего пребывания на фронте некоторые из этих обозначений менялись около сотни раз. Если прежде Крестовый поход несся от одной звездной системы к другой, то теперь нам приходилось бороться за пару километров залитых водою траншей.

Мы достигли развилки. Знак указывал, что здесь Великая магистраль ответвлялась в улицу Тысячи Таверн и Ночной базар. Я приказал Антону и Ивану взять нескольких бойцов и двигаться через улицу Таверн. Пригнувшись как можно ниже, они пробежали мимо меня в левое ответвление. Шутки кончились, и теперь они целиком сосредоточились на деле. Антон держал свою снайперскую винтовку наготове. Иван сжимал в одной руке гранату, в другой — лазган. Я крепче перехватил дробовик и, убедившись, что передо мной никого нет, побежал по деревянному настилу к так называемому Ночному базару.

Когда мы только прибыли, траншеи представляли собой один сплошной лабиринт, где все выглядело совершенно одинаковым и безликим. Теперь же они отличались друг от друга, как пара соседних домов на Велиале. Я заметил по пути навозную кучу рядом с укреплением, в шутку названным Офицерским бункером, и узнал обломки дверей в Большую лавку Хоги, где осколки посекли пласталь и отбили кусочки краски от расколотого корпуса «Химеры». Все они превратились в ориентиры. Мы вышли на Сточную улицу, в траншею, которая прежде была одним большим отхожим местом, направляясь в сторону Большого нужника, округлой ямы, использовавшейся в качестве общей свалки и туалета.

Тучи разошлись, и на нас воззрилась луна-череп. Меньший спутник преодолел почти половину пути. Внезапно над головами разорвался звездный снаряд, заставив тени в траншее дико заплясать и озарив валявшиеся вокруг нас тела. На них была серая форма гроссландев. Я внезапно очень явственно осознал, что этого места коснулась смерть. На некоторых трупах копошились жирные мухи-буровки. Эти насекомые обожали жрать мертвечину, прежде чем откладывать в ней желеобразные яйца со своими личинками.

Я прищурился. Человек валялся с перерезанным от уха до уха горлом, брызги крови покрывали его грудь, по которой ползали насекомые. Офицер лежал лицом вниз, палочка лхо еще дымилась рядом с безвольной рукой. Гвардеец со смутно знакомым лицом повалился на ящик с колодой карт и раскрытой «Памяткой имперского пехотинца». Воздух в противогазе вдруг показался мне застойным. Нечто у меня в голове просто-таки закричало, что я должен почуять смрад смерти. Шагавшие следом солдаты остановились, прекрасно зная, что, когда у меня в руках дробовик, вперед им лучше не соваться.

Я продолжал лихорадочно размышлять. Меня захлестывали панические мысли. Что я упускаю? Где враг? Он должен быть где-то близко. Я осмотрел склон траншеи. На некоторых шероховатых поверхностях стен остались незаметные потертости. Значит, штурмовой отряд пришел сверху. Или, может, вышел из ответвления траншеи. Я медленно пошел вперед, палец нервно подрагивал на спусковом крючке дробовика, который вдруг потяжелел в руке.

Мы направились вдоль траншеи рядом с открытой сточной канавой. Похоже, недавно в нее кто-то вносил улучшения. Из-под воды выступали трубки, как будто рабочие, которые их проводили, бросили работу недоделанной. Мой мозг отметил это, однако взор направился дальше.

Я стал подсчитывать тела. Десять. Двадцать. Тридцать. Прекратил. Здесь погиб целый взвод, и ни единого следа врагов. С каждым шагом я все сильнее чувствовал, словно иду в самое сердце ловушки. Подкрепления становились все дальше, а пение еретиков, наоборот, — все ближе и ближе.

На линзу противогаза села муха-буровка. За ней еще парочка. Они были больше падальных мух, раздувшиеся тельца которых цветом напоминали странного вида масла на поверхности зараженных химикатами лужиц.

Мог ли противник применить газ? Мысль крепко засела у меня в голове. Я вспомнил о солдатах со вскрытыми глотками. Может, они с его помощью убрали часовых, парализовали некоторых других, но это вряд ли. На всех трупах были противогазы, хотя едва ли это могло о чем-то свидетельствовать. С фронта поступали десятки докладов о бракованных масках. Кое-кто говорил, что дело в обычной некомпетентности имперских мануфакторумов. Другие же заявляли, что в них специально проделывали дырочки, чтоб увеличивать прибыли торговых домов. Махариус сетовал на подобные инциденты достаточно раз, чтоб я не сбрасывал такую вероятность со счетов.

Противогазы… Мысль беспокойно крутилась в голове. Я понимал, что упускаю из виду что-то важное, но не мог взять в толк, что именно. Я прошелся по дощатому настилу над сточной канавой, думая о тех наивных новоприбывших, которые никогда не проверяли фильтры своих масок, считая их исправными, и чьи легкие наполнялись пеной при первых же газовых атаках. Я пытался учить их. Пытался показывать им на собственном примере. Я перепробовал много чего, но некоторые люди просто считают, будто их это не касается, что смерть всегда приходит за кем-то другим, до того самого момента, когда они осознают, что не бессмертны.

Я бросил взгляд на отхожую канаву и увидел в ней буроватую смесь из экскрементов, мочи и грязи. Там были какие-то едва заметные завихрения, но не от дождя, и тут я понял…

В болоте появился пузырь. Я моргнул. Мозгу потребовалась секунда, чтоб понять, что же я вижу. Из отхожей канавы что-то вырвалось. Я инстинктивно нажал на спусковой крючок, и существо разлетелось на куски. Во все стороны брызнули красная кровь, розоватая плоть и белая кость. Разодранное тело солдата-еретика рухнуло обратно в грязь.

Позади меня послышались крики — удивленные бойцы среагировали медленнее меня. Вражеский штурмовой отряд поджидал нас на дне отхожей канавы, дыша с помощью трубок и наблюдая за нами в перископы. Вот что я тогда увидел.

Колонна потрясенных имперских гвардейцев схлестнулась в бою с противниками, за которыми тянулись следы из слизи, а из глоток с бульканьем выплескивалось имя, звучавшее как Нург-Ал. В этом имени ощущалась отвратительная многозначительность. От одного его звучания у меня на затылке поднялись волосы, а сердце наполнилось дурным предчувствием. Мне вдруг захотелось любым способом оборвать их пение.

Нападавшие были хорошо обучены, имели преимущество неожиданности и вселяли в нас ужас и отвращение, однако бойцы не дрогнули. Как-никак они были солдатами элитной гвардии Махариуса. Им бы даже удалось яростной контратакой оттеснить нападавших, если бы из бункеров позади нас не вырвались новые еретики, вонзая в них ножи и паля из автоганов. Обычно нападения с двух сторон хватает, чтобы любой воин впал в панику. Нет ничего хуже ощущения, что тебя могут убить в спину, это вынуждает постоянно озираться по сторонам, ты начинаешь сражаться с меньшей отдачей, а из головы не уходят мысли о побеге.

Я перезарядил дробовик и пригнулся. Прямо на меня неслась группа еретиков. В один удар сердца я прицелился и спустил курок. Заряд дроби изрешетил их тела, заставив рухнуть обратно в болото отхожей канавы. Снова они оттуда уже не вылезут.

Оглянувшись, я увидел, что Томкинс погиб. Штыком он разрубил маску, капюшон и верхнюю часть куртки одного из еретиков, и я увидел ужасающее лицо врага. Его кожа была белой, как у альбиноса, глаза налиты кровью и покрыты крошечными лопнувшими венками. На коже бугрились нарывы, между которыми, словно реки, текла красная сыпь. Он выглядел настолько нездоровым, насколько это вообще было возможно, оставаясь при этом на ногах, и все же сражался с лихорадочной силой берсерка. Не иначе как продукт чанов.

Я обрушил ему на голову приклад. Череп еретика треснул, подобно яичной скорлупе, разбрызгав повсюду обесцвеченные мозги. Вокруг трупа зажужжали мухи, и внезапно у меня появилось стойкое ощущение, что они выбрались из его раскроенной головы. Я убедил себя, что это не так, и попытался оценить ситуацию.

Большинство моих людей погибли. Все мое отделение, а также два других, которые за мной следовали, оказались опрокинуты атакой с двух направлений — из траншей и бункерной стеной. Кое-кто продолжал сражаться, но было просто вопросом времени, когда дюжины еретиков одолеют нас. Дробовик подарит мне пару-тройку секунд, но в конце умру и я, если только что-то не придумаю.

Вокруг меня засвистели пули автоганов, когда я с помощью дробовика проложил себе дорогу к стене траншеи. Затем я стремительно забросил его ремень на плечо и вскарабкался через парапет на ничейную землю. Там была небольшая берма — уступ для придания устойчивости переднему брустверу, а за самим бруствером растянули колючую проволоку. Я заметил, что в ней проделали дыры, а на стальных колючках висят обрывки темной одежды. Вот откуда пришли штурмовики.

Я отметил все это за ту секунду, пока срывал с пояса гранату. Стремительно метнув ее назад в траншею, я прыгнул вперед, наполовину карабкаясь, наполовину убегая по парапету, на случай если кому-то внизу захочется поступить схожим образом. Пару мгновений спустя по траншее прокатился гулкий взрыв, и через долю секунды до меня докатилась дрожь. Не останавливаясь, я сразу бросил еще одну гранату. Я двигался в направлении, откуда пришел, надеясь, что все мои люди к тому времени уже погибли и я не убил их своими гранатами.

Под ногами чавкало болото. Перчатки покрылись красноватой влажной землей из-за того, что мне то и дело приходилось помогать себе руками, чтобы не упасть. Я услышал, как отвратительный булькающий голос отдает приказы, и увидел, как над парапетом передо мной высунулась скрытая под капюшоном голова. Я перекинул дробовик и нажал крючок. Голова исчезла в фонтане крови и осколках кости. Я продолжил бежать, пригибаясь и не переставая лихорадочно молиться Императору.

Вдруг болотистая земля ушла у меня из-под ног. Я поскользнулся, потерял равновесие и покатился по склону, к колючей проволоке. Я бросился плашмя, погрузив пальцы в насыпь парапета, чтобы замедлить соскальзывание. Однако ботинки все же угодили в проволоку, и металлические шипы пробили штанину. Я стал вытягивать застрявшую ногу, и на проволоке остался обрывок ткани вместе с кусочком мяса. Меня пронзилаболь, и я понял, что получил глубокий порез, однако мой организм перед лицом опасности проигнорировал все это, как сражающийся человек иногда не замечает потери конечности, покуда не падает замертво в конце боя.

Я взобрался на насыпь, прислушиваясь к звукам снизу. Затем попробовал рассчитать, как далеко зашел. Похоже, я был возле входа на базар, почти там, откуда начал путь. Мне не очень хотелось высовывать голову над парапетом, чтобы ее невзначай не снесли, и поэтому сначала я осмотрел порез на ноге, а затем окинул взором ничейную землю. Над ней клубился густой ядовитый туман, медленно катясь в моем направлении. Я помолился в надежде, что когда он достигнет меня, то не занесет отраву через открытую рану.

Ветер немного разогнал туман, и я увидел груды бездвижно лежащих еретиков. Похоже, их гибель никого особо не заботила. Они будут наступать и дальше, катиться вперед приливной волной, словно их жизни ровным счетом ничего не стоят. Они были пушечным мясом, которому предстояло отвлекать нас, пока на наши позиции готовилась другая, более скрытная атака.

Я вынул перископ и поднял его над парапетом, на этот раз с непривычной стороны, и увидел, что внутри траншеи отделение Львиной стражи сражается с культистами. Я заметил Ивана, чья покрытая кровью механическая рука сжимала отрубленную голову еретика. Она выглядела так, словно ее сняли с шеи одним отточенным ударом. Рядом с Иваном припал на колено Антон, сосредоточенно стреляя из снайперской винтовки. Судя по его позе, Антона переполняли напряжение и возбуждение.

Я направил перископ в другую сторону и увидел несущуюся на них орду еретиков. Я достал еще одну гранату, метнул ее и пополз вдоль края парапета, бросая по пути все новые и новые гранаты. Враги так плотно набились в траншею, что я просто не мог промахнуться. Когда они взрывались, меня окатывало душем из кусков мяса и брызг крови, а я продолжал забрасывать врагов гранатами. Затем они закончились, но у меня оставались фосфоресценты, поэтому я принялся кидать и их тоже. Даже сквозь фильтры своего противогаза я почуял вонь горящей и разлагающейся плоти. Попытался убедить себя, что это просто мое воображение.

Прогрохотала цепочка взрывов, и траншею захлестнуло огнем. Или я попал в канаву с топливом, или какой-то еретик нес с собою взрывчатку. Неважно, в любом случае результат меня более чем удовлетворил. В четвертый раз я направился обратно вдоль траншеи. Из нее валили клубы черного дыма, звуки стрельбы прекратились.

— Иван! — крикнул я. — Антон! Вы меня слышите?

— Это ты, Лев? — ответил Антон.

— Нет! Мой дух! Сам как думаешь?

— Точно он, — услышал я слова Антона. — Слишком колкий, чтобы это был кто-то еще.

— Я высовываю голову! Не отстрелите ее!

Обеими руками я поднял дробовик над головой. Если кто-то собирался выстрелить в меня, то лучше уж потерять руку. Я продержал оружие над парапетом с полминуты.

— Чего ты ждешь? — окрикнул меня Антон.

— Хочу убедиться, что никто не начнет палить.

— Ну, ответ ты уже получил.

Я высунул голову и увидел ряд глядящих на меня снизу лиц. Затем я оглядел траншею и увидел кучи мертвых еретиков, выкошенных моей небольшой засадой и слаженным огнем отделения Ивана. Повсюду кружились мухи. Везде валялись трупы. Смрад пробивался даже сквозь фильтры противогаза. Я спрыгнул в траншею, и Иван хлопнул меня по плечу.

— Когда еретики ворвались в траншею, я думал, что больше тебя не увижу.

— Остальные погибли, — произнес я и окинул взглядом отряд, ожидая прочесть в линзах противогаза обвинение.

Из-за своего промедления я утратил три полных отделения. Похоже, никто, кроме меня самого, ни в чем меня не упрекал. Я подумал, что справлюсь с этим до тех пор, как мы вернемся в штаб, где, без сомнения, мне придется давать объяснения.

— Что ты нашел в своем ответвлении? — спросил я.

Иван лишь покачал головой:

— Ничего. Траншея заброшена. Как и должна была быть. Что с тобой случилось?

Я рассказал. Глаза Антона прищуривались все сильнее и сильнее:

— Хочешь сказать, мне теперь придется опасаться убийц, даже когда я на толчке? И там уже не расслабишься.

— Взгляни на это с другой стороны. Представь, каково им, — ответил я.

Едва я успел договорить, когда по траншее прокатился рев сирен. Три коротких гудка, три долгих и еще три коротких. Плохой сигнал. Он означал, что близится мощная атака.

— Лучше нам вернуться, — произнес я. — Чую, мы понадобимся.

Глава 3

Из траншей доносились барабанный бой и булькающее пение. Куда сильнее прежнего.

У меня не осталось больше гранат, а у остального отделения — всего несколько штук. Трюк с засадой мне уже провернуть не удастся, не этой ночью, а возможно, и вовсе никогда, если только мы не найдем место получше, чтобы принять бой.

Пока мы шли по траншеям обратно, я понял, что прихрамываю. Я посмотрел на ногу, казавшуюся мне теперь онемевшей. Когда я разрезал штыком штанину, то заметил странные темноватые круги от колючей проволоки вокруг ранок. Я протер их, надеясь, что не слишком поздно. На Локи люди теряли ноги и за куда меньшее.

Иван хмурился. Он лучше большинства знал, к чему могли привести подобные раны. Вряд ли кто-то стал бы устанавливать мне здесь бионику. Доступ к протезам остался глубоко в тылу Крестового похода. И в последнее время припасов до нас доходило все меньше.

— Что думаешь? — спросил Иван.

— Отступаем к Форту Бранда, — ответил я. — Там наибольший шанс отразить атаку.

— Если нас окружат, мы окажемся в смертельной ловушке. — Весь этот выступ превратится в одну большую ловушку, если только нам не вышлют подкрепления. По крайней мере мы будем защищены, у нас будут еда, лекарства и столько боеприпасов, сколько мы больше нигде не получим.


Форт Бранда представлял собой крупный бункер, вырытый внутри небольшого холма и укрепленный рокритом. За минувшие несколько лет его усиливали снова и снова, добавляя больше орудийных башен, больше рокрита и больше колючей проволоки. В проложенных на его склонах сточных канавах текла илистая жидкость. В мотках проволоки висели скелеты. Вокруг основания одного из бункеров какой-то шутник возвел невысокую стенку из черепов, а затем на склоне под ним выложил из костей слова: «Приходите и умрите». И когда только люди находят время на такое?

Воздух наполнился криком «Баньши!», а затем раздался мощный раскат взрыва. Я тут же бросился на землю, остальные Львиные стражи попадали следом. Батареи еретиков снова открыли огонь.

Антон подполз ко мне, работая нескладными ногами и локтями.

— Может, это часть Большого Плана Рихтера? — шепнул он мне краешком губ.

Я знал, что он имеет в виду, однако не намеревался ему отвечать. Возможно, обстрел должен был начаться перед атакой мятежников, но на вражеской стороне произошла ошибка, и он начался лишь сейчас. Клянусь Императором, подобное не раз происходило и на нашей стороне траншей. А возможно, обстрел предвещал новое наступление.

Мы пролежали долгих три минуты, прекрасно осознавая, что, если сюда прилетит хоть один снаряд, нам конец. Подо мной дрожала земля. Боль в ноге усиливалась, и голова слегка закружилась. Я пытался убедить себя в том, что это из-за длительного недоедания, но другая часть меня понимала, что дело совсем не в голоде.

Я поднял голову и увидел, как по склонам Форта Бранда поднялись цепочки взрывов, пробив новые трещины в рокрите, разрушив стену из черепов вместе с выложенным костями сообщением.

В нашу сторону бежал какой-то гвардеец в серой гроссландской форме и с нарукавной повязкой посланника. Его рука нервно обшаривала пояс в поисках пистолета. Я махнул ему, давая понять, что хотя мы и не из его полка, но и не враги.

— Что нового? — крикнул я на имперском готике.

Он подбежал к нам и сказал:

— Еретики скоро начнут крупное наступление. Я иду в Большой нужник, сообщить лейтенанту Сноррисону, что ему нужно удержать позицию.

— Сноррисон погиб, вместе со всей ротой, — произнес я.

— Точно?

— Я был там меньше часа назад. Его позицию атаковал и уничтожил штурмовой отряд. А еще через пять минут там прошлась толпа еретиков. Мы расквасили им носы, но нас было слишком мало, чтоб сдержать их.

— А следовало, — обвиняющим тоном сказал он.

— Меня разве зовут Сноррисон? — спросил я. — И на мне гроссландская форма?

Глаза солдата за линзами противогазной маски расширились, и, думаю, в тот момент он впервые заметил на моем мундире львиный символ. Возможно, он не смог разглядеть цвета — из-за грязи это было непросто.

— Нет, сэр, — дрожащим голосом сказал он, а затем в замешательстве посмотрел вдаль. — Вы уверены, что лейтенант мертв?

— Либо так, либо он бежал, — произнес я. — В Большом нужнике живых не осталось.

— Лейтенант Сноррисон так бы не поступил, — ответил парень.

Теперь я понял, что он был еще очень молод и очень зелен. Однако жалости я к нему не испытывал и едва ли был с ним согласен. Многие люди здесь бросали свои позиции, и дело тут не только в том, что они трусы. Напряжение траншей под непрерывными обстрелами давило на нервы, и это не говоря о некоторых разновидностях газа, вселявшего приступы панического страха в незащищенных людей.

Посланник пожал плечами и прошел мимо меня.

— Ты куда?

— Нужно попытаться найти лейтенанта.

Парень явно решил до конца исполнить свой долг. Я даже не злился на то, что он не поверил мне на слово. Ему велели доставить послание, и множество офицеров и комиссаров обвинят его в неисполнении приказа, если он хотя бы не попытается доставить его. К тому же он был из ретивых. Я понял это по тому, как он резко отдал честь и бегом продолжил свой путь. Я молча пожелал ему удачи — она ему понадобится.

Мы же направились к форту.


Попасть в форт было не так легко, как в расположенные дальше в траншеях бункеры. Мне пришлось крикнуть в систему связи, которая изначально была просто скоплением труб. Я назвал свое имя, личный номер и пароль, устаревший уже несколько дней назад, и встал так, чтобы мое лицо можно было разглядеть в перископ.

Поскольку это была Имперская Гвардия, прошло с полчаса, прежде чем кто-то узнал меня и впустил внутрь. Шлюз открылся, и стоявший внутри человек презрительно осмотрел меня с головы до ног и поморщился. Это был сержант Мэтлок — недавно повышенный в звании педант и солдафон с родного мира Махариуса, который служил семье, издавна союзной лорду верховному командующему. Мэтлок мне не нравился, и он отвечал мне взаимностью.

— Прости, что потревожил твои деликатные ноздри, — сказал я. — Мы там воевали.

Его орлиный нос наморщился еще сильнее. Ноздри присоединились к нему чуть погодя. Мэтлок силился найти достойный ответ, однако я прервал его потуги:

— Нужно увидеть полковника.

— Ты должен был вернуться еще два дня назад.

— Еретики решили, что хотят насладиться моим обществом подольше.

Я проковылял мимо Мэтлока, направляясь в местный командный центр. Внутри форта был если не другой мир, то нечто близкое к этому. Никакой траншейной грязи. Вычищенные до блеска полы и стены. По-видимому, Мэтлоку требовалось себя чем-то занять. Здесь также находились гвардейцы, но выглядели они так, как некогда и я сам, — в чистой и целой униформе, гладко выбритые, без кровавых прожилок в глазах и струпьев на руках. Многие смотрели на меня виновато, явно испытывая угрызения совести за то, что сидели здесь, в относительной безопасности, пока я сражался снаружи.

Не сказал бы, что меня это сильно волновало. Я знал, что большинство из них время от времени также покидают бункер, чтобы присоединиться к веселью в траншеях. Все, кроме Мэтлока. Каким-то образом ему постоянно удавалось избежать выхода наружу. Я собирался однажды хорошенько расспросить его о том, как ему это удается, — своим штыком.

Я спустился по коридорам к командному бункеру. Гробовщик выглядел все таким же отстраненным и спокойным, как в тот день, когда он очнулся внутри уничтоженной «Старой десятки». Омолаживающие операции неплохо ему помогали, ибо единственными видимыми признаками возраста служили более глубокие морщинки вокруг глаз и нашивка полковника на плече.

Он поднял глаза, и я отдал честь.

— Сержант Лемюэль, — приветствовал меня он. Как всегда, его голос был ровным и лишенным эмоций, однако я прослужил под началом Гробовщика достаточно долго, чтобы распознать в нем вопросительные нотки.

— Лейтенант Йенсен мертв, сэр. Убит снайпером. Я — действующий командир разведотряда.

Он склонил голову набок.

— Докладывай, — только и сказал он.

Я поведал ему подробности стычки так быстро и кратко, как мог. Он кивал, как будто я подтвердил нечто, о чем он и так подозревал, и, оглянувшись, рявкнул приказ. Помощник переставил несколько фишек на бумажной карте траншейного комплекса. Вот до чего мы дошли. Все голопикты давно вышли из строя, и у нас не было деталей, чтобы чинить их. Мы запросили нужные кристаллы еще полгода назад, однако они до сих пор не прибыли.

Я заметил, как помощник поставил ряд красных фишек на Большой нужник и убрал синий значок, представлявший отряд лейтенанта Сноррисона. На нашем участке передовой осталось совсем немного синих значков и появилось ужасно много красных. Удержать наши траншеи перед близящимся крупным наступлением еретиков будет очень непросто.

— Что с ногой, Лемюэль? — поинтересовался Гробовщик.

— Колючая проволока, сэр. Поцарапался.

— Пусть ее осмотрит медик, а затем отдохни. Жду тебя здесь через два часа. Нам будет нужен каждый человек, способный сражаться.

— Да, сэр, — ответил я, поняв, что пока свободен.

Я отдал честь и хромая вышел из командной ямы. Мэтлок наблюдал за мною наполненными ненавистью глазами и с ухмылкой на лице.


— Нужно быть осторожнее с ними, — сказал медик, протерев спиртом порезы и оторвав кусок марли. Синтеплоть закончилась еще пару месяцев назад.

— С моими ногами? — спросил я, просто чтобы позлить его.

— Различными проколами, порезами, раздражениями. Местные болезнетворные споры очень живучие и способны занести в организм всевозможные инфекции. Некоторые из них мы излечить не в силах.

— Почему, сэр?

Медик посмотрел на меня. Он был мужчиной средних лет в гроссландской униформе. Ему не полагались омолаживающие операции. По моей форме он догадался, кто я, и поэтому был готов отвечать на мои вопросы так, как никогда не стал бы ни одному из сержантов своего собственного полка.

— Не знаю, Лемюэль. Такое чувство, будто дело в самой планете. Все здешние болезни кажутся проклятыми. Они постоянно становятся все более сильными и вирулентными. Они скрещиваются, словно собаки.

Из-за упоминания скрещивания я понял, что он выходец из сельского района Гроссланда, который и сам по себе был сельским миром.

— Вы сказали, что болезни становятся сильнее. Откуда вы знаете?

— Они убивают быстрее, распространяются скорее и становятся особо вирулентными. И к тому же симптомы делаются более тревожными. Такое чувство, что кто-то использует болезнетворные споры в качестве оружия.

— Это возможно?

— Ты слышал истории. Так поступали древние. Думаю, некоторые техномаги способны на подобное.

— Довольно грязный способ ведения войны.

— Большинство способов таковы, — ответил медик, — если задуматься.

Я вспомнил о снарядах с газом и прятавшихся в отхожих рвах смертниках коммандос и не смог с ним не согласиться. Я вспомнил о сотнях и сотнях тел, валявшихся на ничейной земле, обо всех людях, утонувших в грязевых ямах, сожранных крысами и погибших из-за отказов противогазов. Наверное, я поморщился.

— Что? — спросил медик.

— Просто подумал, что здешняя война оказалась самой грязной из всех, которые я повидал на своем веку, а некоторые места, где мне довелось побывать, были действительно неприятными.

— Ты ведь телохранитель Махариуса?

— Уже больше четверти стандартного века.

— Ты встречался с ним?

— Во время нашей первой встречи он наградил меня медалью за отвагу. Тогда я еще состоял в Седьмом Велиальском.

— Кто он?

Я посмотрел на медика. Он был немолод, хорошо образован, не походил на больного, однако все равно хотел узнать о легенде. Даже тогда, в затянувшуюся пору проволочек и разочарований, она все еще сияла вокруг лорда верховного командующего, словно нимб вокруг головы святого.

— Сложный вопрос, — признался я.

— Думаешь, его действительно коснулся Император?

Независимо от предстоящего моего ответа я ступил на опасную землю. Если я скажу «Да», то перейду в религиозную плоскость, в которой не силен. Если отвечу «Нет», меня могут обвинить в непочтительности к Махариусу, если этот человек окажется одним из религиозных фанатиков, которых все больше и больше притягивала легенда Махариуса.

— Он — величайший генерал эпохи, — выкрутился я.

— Значит, ты думаешь, что он одолеет Рихтера?

— Думаю, он одолеет любого, — ответил я, — со временем.

— Чего-чего, а времени у нас было достаточно, — сказал медик.

Мог ли я недооценить его? Он был из критиков Махариуса, стремившихся подкосить боевой дух солдат? Возможно, он просто выражал свое мнение, однако в нынешние времена это могло оказаться опасным, в частности, потому, что он разговаривал с человеком, который, как ему было известно, входил в свиту лорда верховного командующего.

— Мы пробудем здесь столько, сколько потребуется, — ответил я со стальными нотками в голосе, дабы он правильно истолковал то, что я хотел до него донести.

— Надеюсь, — сказал он. — Но все равно я чувствую, что наше время подходит к концу.

Учитывая то, в каком положении находился медик — заключенный в форте, в котором заканчивались припасы, с надвигающейся атакой еретиков, — его сомнения были совершенно понятны, хотя я невольно думал, что в прошлом он никогда не высказал бы их вслух. В прошлом никто и никогда не сомневался в Махариусе.

Впервые я задался вопросом: разделяют ли подобные мысли прочие воины Крестового похода? Впервые я задался вопросом: не испытываю ли и сам такие же сомнения? Эти мысли витали у меня в голове несколько секунд, прежде чем я прогнал их. Сейчас не самое лучшее время, чтобы усомниться в своих верованиях.

Я посмотрел на рану. Медик уже успел промыть ее. Темные круги вокруг порезов от колючей проволоки немного сошли, хотя из одного вытекал зеленый гной. Медик перемотал ногу марлей и сказал:

— Держи ее в чистоте и не снимай повязку, пока не заживет. Иначе потеряешь ее, или того хуже.

Я встал и сместил на ногу вес. Она выдержала, но я почувствовал укол боли и понял, что готов к бою не на все сто. Сомневаюсь, что хоть кто-то на передовой был готов. Я поковылял к двери, помня, что скоро мне нужно явиться к Гробовщику с докладом.

— Если увидишь Махариуса, скажи, что Гроссланд все еще за него, — произнес медик. Он говорил с решимостью в голосе и наверняка хотел, чтобы его слова прозвучали как заявление о верности. Было непохоже, будто он боится, что я доложу о нашем разговоре. Однако почему-то медик почувствовал, что должен сказать это от своего лица и от лица полка. Когда-то это просто принималось как данность. В Крестовом походе многое изменилось.

— Непременно, — ответил я, опустив руку ему на плечо.

Он был порядочным человеком, пытавшимся сделать все возможное в сложных обстоятельствах, и это вызывало во мне уважение.


В положенное время я зашел к Гробовщику. Секунду он изучал меня своим холодным взглядом, казавшимся отстраненным, словно звезды на небе. В обращенных на меня глазах не было ни следа человечности. В тысячный раз я задался вопросом, что же он увидел в том странном трансе в обломках «Десятки» среди руин Карска IV.

— Все нормально, Лемюэль? — спросил он.

— Нормально, сэр. — Конечно, я чувствовал себя не совсем здоровым, но сражаться мог, и нам требовался каждый человек.

— Хорошо. Нужно удержать этот рубеж до прибытия подкреплений. Будет нелегко.

Он сильно преуменьшил тяжесть нашей ситуации. Я взглянул на огромные стопки красных фишек, представлявших войска еретиков. Затем посмотрел на нашу собственную тоненькую синюю линию. От Гробовщика не укрылся мой взгляд.

— Еретики идут на прорыв, — сказал Гробовщик. — У нас нет ни людей, ни боеприпасов, чтобы сдержать их.

Реалистичная оценка нашего положения, подумал я, изучая путаницу карты траншей. Однако сказанное им дальше удивило меня.

— Поэтому мы дадим им пройти.

— Сэр?

— Мы сможем остановить их в бутылочном горлышке близ гряды Скелетов и Чумного холма. Если мы укрепимся там, то нам хватит людей, чтобы задержать их.

— Но сэр…

Лишь немногие офицеры стерпели бы то, что их прерывает простой сержант, однако странность Гробовщика вкупе с нашим старым знакомством сыграли свою роль.

— Прошу, дай мне договорить, Лемюэль.

— Сэр.

Он окинул взглядом остальных собравшихся в бункере офицеров. Они слушали его с видом людей, которые уже в десятый раз вспоминали детали плана, но хотели убедиться, что поняли все правильно. Гробовщик указал на стопки красных фишек:

— Из-за сопротивления у гряды Скелетов и Чумного холма еретики потекут во Второй сектор. В тех точках мы будем держать в резерве большую часть своих сил. Когда довольно крупная группировка еретиков окажется в наших траншеях, мы перекроем фронт быстрыми контратаками из наших опорных пунктов, тем самым окружив значительные их силы. Затем мы истребим их.

Типичная стратегия Махариуса, подумал я, храбрая, основанная на хитростях и уловках. По-видимому, уроки нашего повелителя не прошли для Гробовщика зря. Конечно, мы шли на огромный риск. Мы могли не успеть закрыть брешь, когда еретики хлынут внутрь, могли сдать им огромную передовую базу, которую они напичкали бы людьми и снаряжением. Секунду я обдумывал сказанное. Отчаянный план, но выбора у нас не было. Все обстояло именно так, как и сказал Гробовщик, — нам попросту не хватило бы сил, чтобы удержать этот участок передовой.

— Львиная стража пойдет на острие контратаки, Лемюэль. До тех пор ты в резерве. Лейтенант Криси за командира. Твои люди могут пополнить боеприпасы из куч на холме.

Я вспомнил о бескрайней орде еретиков, поджидавших в холодной промозглой ночи.

— Отлично, сэр, — сказал я.

— Можешь возвращаться к отряду, — произнес он, отдавая мне честь.

Глава 4

Я смотрел с парапета гряды Скелетов на разворачивающийся внизу бой. Все отлично просматривалось в магнокуляры. Сполохи лазганов, свечение фосфоресцентных гранат, тела, насаженные на колья и угодившие в колючую проволоку. До меня долетали треск автоганного огня и рев взрывов. Основное сражение велось под нами, в секторе, куда позволили пройти еретикам.

Склон холма устилали десятки тысяч трупов. Противнику не дали подняться на гряду Скелетов. Мы сбрасывали их всякий раз, когда они пытались взобраться наверх. Однажды нам пришлось сцепиться с ними в особенно ожесточенной схватке, но мы, хотя и с трудом, выстояли.

— Надеюсь, Гробовщик знает, что делает, — пробормотал Антон возле моего уха.

Я мог проследить за ходом его мыслей. Десятки тысяч еретиков рвались вперед. Они следовали по пути наименьшего сопротивления, уверенные, будто развивают масштабный прорыв. В определенном смысле так оно и было. Теперь вопрос состоял только в том, сможем ли мы использовать это против них.

— У него хороший план, — ответил я.

— Но это просто план, — заметил Иван. — Только посмотри на этих фраккеров. Как одна несчастная планета может поставлять столько солдат? Мы убили уже миллионы, и миллионы продолжают прибывать.

— Их там не больше, чем может предоставить один хороший улей, — сказал я.

— Да, но их куда больше, чем нас. И все они какие-то не такие.

Я знал, что он имеет в виду. Осматривая лица трупов под холмом, я видел, что все они покрыты фурункулами и гнойными нарывами. У них были розоватые глаза, а вся кожа усыпана пятнами. Они выглядели как-то одинаково, однако не так, как похожи между собой мертвецы, они не выглядели, как изможденные павшие солдаты. Я переводил глаза с одного лица на другое и замечал в них знакомую схожесть. Когда же я посмотрел на ближайшие от нас трупы, у меня в голове что-то зазудело, и постепенно то, что тревожило меня, выплыло на поверхность.

Некоторые лица были не просто похожи. Они были идентичными, будто у близнецов. Я насчитал те же лица дюжину раз, словно они были глиняными штамповками. Внезапно меня осенило, что если я буду продолжать смотреть, то смогу найти их повторяющимися и тысячу раз. Когда я начал искать, то увидел еще одно лицо, также скопированное, а затем еще и еще. Казалось, все эти воины сошли с одной конвейерной ленты в гильдейском мануфакторуме на Велиале. У них было производство, выпускающее солдат, возможно, десятка моделей. Воины, которые сражались против нас, были выращены в чанах или в чем похуже, в этом я больше не сомневался. Наверное, они бились так упорно лишь потому, что знали — они умрут в любом случае. Казалось, их всех терзают самые разные болезни.

На моих глазах живот одного из них, раздувшегося от трупных газов, разорвался, подняв облачко крови, внутренностей и чего-то еще. Останки забрызгали землю вокруг него, но неведомое вещество поплыло в воздухе, словно несомые ветром споры.

— Вот так пернул, — сказал Антон, как обычно, попытавшись глупо пошутить, однако Иван опередил его.

— Что это за чертовщина? — спросил он.

Начали взрываться все новые и новые трупы, разбрасывая окрест свои внутренности и извергая облака спор.

— Всем проверить противогазы, — оглянувшись, крикнул я.

Мы были Львиной стражей. Солдатам не требовалось повторять дважды, но я хотел быть уверенным. Я прошел вдоль строя, чтобы убедиться, что все маски плотно прилегали к лицам, а затем вернулся к наблюдательной позиции, где ждали Антон с Иваном. Я поднес магнокуляры к глазам и снова оглядел тела, ибо мне в голову вдруг пришла мысль.

Я оказался прав. Взрывавшиеся трупы имели одинаковые лица, и во время прошлых атак я таких не видел. Мне вспомнились слова медика о новых гибридных болезнях. Возможно, этот новый тип солдата представлял собой новое оружие, несущее новый вид болезни.

Едва я подумал об этом, как прозвенел выстрел. Я повернул голову к Антону, который только что поднес винтовку к плечу и открыл огонь.

— Один из них двигался, — просто сказал он. — Еретик. Похоже, не до конца умер.

Вдоль нашего строя взорвался шквал лазганного огня, лучи прорезали сумрак. Мог ли выстрел Антона вызвать такую цепную реакцию у взвинченных бойцов? А затем я увидел, как из груды на склоне холма поднялся труп и, шатаясь, сделал пару шагов. Из его глаз, словно слезы, текла кровь. Он угодил в колючую проволоку и попытался идти дальше, оставляя на шипах куски кожи и мяса. Выстрел Антона взорвал его голову, и он упал.

Все больше и больше трупов начинали шевелиться и подниматься на ноги.

— Похоже, притворялись мертвяками, — пробормотал Антон, однако я знал, что это не так.

Несколько трупов волочили за собой мотки внутренностей. У одного из них зияла дыра в грудной полости, внутри которой виднелось обожженное сердце.

— Спокойно, парни! — крикнул я.

Львиная стража продолжала стрелять. Мертвые вновь начали падать.

— Пусть перестанут стрелять, — бросил мне Иван.

Я хотел спросить почему, однако вместо этого проорал приказ. Затем, взглянув вниз, я увидел то же, что Иван. Каждый труп преодолевал всего пару метров, прежде чем упасть и больше уже не встать.

— Наверное, новая болезнь, — задумчиво сказал Иван. — Заставляет их бегать, будто безголовых цыплят.

Впрочем, я все равно не сводил с них глаз. Последнее открытие встревожило меня. Я еще мог поверить в то, что трупы могли двигаться из-за каких-то отложенных рефлексов, но не спустя пару часов после того, как их застрелили. Иногда раненые бойцы приходили в себя на поле боя, однако не в таком количестве и не с такими ранениями. Я чувствовал, что война приняла новый, зловещий оборот.

Я продолжал наблюдать за склоном, но больше трупы не взрывались. Мертвецы больше не шевелились. Пока.


Я очнулся от дурного сна, в котором трупы глодали мое тело. Хуже всего было то, что этими мертвецами были Антон и Иван, и прямо сейчас меня тряс за плечо Иван.

— В чем дело? — спросил я.

Он махнул в сторону посланника, стоявшего рядом с ним.

— Приказы от лейтенанта Криси, сэр. Начало контратаки в течение часа.

Я кивнул.

— Проверьте, чтобы все были готовы, — сказал я Ивану с Антоном. — Убедитесь, что все имеют при себе гранаты. Бой будет жарким и близким. Мы будем чуять смрад их дыхания.

Они спешно отправились выполнять приказ, а я снова оглядел трупы на склоне. Никто по-прежнему не двигался. Не будь мы все этому свидетелями, я бы подумал, что брежу, что фильтры противогаза пропустили новую разновидность газа, вызывающего кошмары.

Посланник продолжал смотреть на меня, без сомнения, задаваясь вопросом, почему я так пристально рассматриваю вражеские трупы.

— Сообщить что-нибудь лейтенанту, сэр?

— Скажи ему, что мы будем готовы, — ответил я.

Он отдал честь и отправился обратно, оставив меня наедине с холодными и загадочными лицами мертвецов под грядой Скелетов.


Львиная стража потекла с холма по связной траншее, мимо выставленных вдоль пути мешков с песков. Из досок, кусков металла и старых жестянок, наполовину погребенных под болотистой землей, смастерили ступени. В ход шло все, на что можно было встать. Везде, где можно, виднелись непристойности вкупе с проклятиями, молитвами и выразительными рисунками сексуального содержания.

Здесь по лестнице мог пройти только один человек, поэтому я шел впереди — как уже упоминалось, стоять перед бойцом с дробовиком было не самым умным решением. По пути я молился, чтобы еретики вновь не атаковали Гряду. Для ее удержания мы оставили только один небольшой отряд. Мы опасно оголили собственную оборону, пытаясь закрыть брешь и окружить врагов в наших же траншеях.

Я ощущал, как внутри меня растет напряжение. Во рту пересохло. Сердце колотилось о ребра. Мы были в меньшинстве, уставшие, и нам приходилось сражаться с противником, у которого, казалось, были бесконечные человеческие и материальные ресурсы. В длительной перспективе мы проиграем, если только ничего не изменится. У нас осталось на Локи лишь пара небольших плацдармов, а линии снабжения с Империумом стали слишком растянутыми и ненадежными. Враг же имел крупные промышленные города, полные заводов и фабрик, а также доступ к нечестивой магии, которая позволяла создавать новые армии богохульно фанатичных солдат. В юности я бы никогда не поверил в столь странное техноколдовство, но на своем веку я много странствовал и повидал слишком многое, чтобы сомневаться теперь в чем-либо.

По пути мне в голову лезли разные мысли. Как обучались эти выбравшиеся из чанов создания? Они приходили в мир с пустыми разумами? Если так, то как в них вкладывались знания? Поговаривали, что во времена Темной эры технологий древние обладали машинами, способными творить такие ужасающие чудеса, но они давным-давно утрачены. Или нет? Могли ли в этом мире уцелеть технологии, связанные с теми мрачными тайнами?

Я сделал глубокий вдох и попытался прогнать эти мысли. Нужно сосредоточиться на деле — так хотя бы возрастут шансы выжить. На меня накатила слабая волна депрессии.

И что даст мне это выживание? Еще одну возможность пойти в бой и встретиться со смертью завтра, и послезавтра, и еще, и еще, пока она все же меня не настигнет, как и всякого человека?

Я постарался убедить себя, что на меня просто давит обстановка, что бесконечные бои начинают сказываться и на мне. Ногу вновь пронзила вспышка боли. Возможно, я подхватил заразу, и разум просто отвечал на намеки тела. Такое уже раньше случалось.

Я посмотрел через стрелковый проем в парапете. Внизу раскинулось поле битвы. Над головой проносились вспышки света. Где-то разорвался снаряд. Сквозь подошвы ботинок я ощутил дрожь от далекого взрыва.

Шеренги врагов продолжали наступать по ничейной земле, направляясь все глубже в открытую нами брешь. Еретики шли медленно, но неодолимо, сипло пели свои песни и ступали в такт с барабанным боем. Похоже, они понятия не имели о собственной смертности, о том, что могли умереть. Я вновь подумал о пустых разумах и новорожденных телах, выходящих из чанов, о нечестивых безвинных, которых отправляют сражаться на святую войну. Почему-то на мгновение я испытал к ним странную жалость, однако тут же задавил это чувство. Я не мог себе позволить его.

Наконец мы вошли в сами траншеи. Здесь позиции удерживали гроссландцы, сжимая в руках оружие. В сумраке Львиная стража просочилась мимо них, направляясь к врагу.

Ноги скользили по дощатому настилу траншей. Повсюду лежали трупы. У некоторых были раздувшиеся животы и скорченные лица, которые я помнил по штурму Гряды. Может, они тоже могут двигаться после смерти?

Сколько здесь погибших? Сколько сотен тысяч пали? Меня вдруг посетило блеклое видение, как тысячи тел разом приходят в движение, словно по зову некоей злой силы. В этих гиблых траншеях, под этой зловещей луной, видимой даже днем, подобное казалось вполне возможным. Император знает, что за время на его службе я повидал и более странные вещи.

Возможно, этот мир питался смертью. Возможно, земля впитывала в себя убийства, а затем передавала темную энергию трупам. Я попытался выкинуть подобные мысли из головы. Должно быть логичное объяснение. Болезнь, которая временно восстанавливает моторику тела, подавая ложные сигналы в нервные окончания и вызывая мышечные сокращения. Вот и все.

Послышалось булькающее пение, с каждой секундой становившееся все ближе. Земля задрожала под шагами приближающейся орды. Я почувствовал себя открытым и уязвимым, передовым крошечного отряда, который пытается остановить неодолимую волну. Ногу снова уколола боль. В мысли, будто яд, вкрадывалось черное отчаяние.

Траншея расширилась. Повсюду лежало еще больше тел. Обезглавленные, лишенные конечностей, превращенные в кровавую кашу огромным ревущим зверем, которым стала эта война. Теперь к крикам присоединились вопли. В булькающих голосах чувствовался триумф, словно каждый солдат вражеской армии был абсолютно уверен в победе. Должно быть, для этого у них были веские основания.

Я попытался вспомнить карту траншейной системы. Мне казалось, я отлично помню ее. За время сражений вдоль всей линии фронта за прошедшие полгода я успел ознакомиться с расположением каждой из траншей.

Впереди показались первые болезненного вида солдаты, облаченные в коричневую, покрытую грязью форму. Я пригнулся, сжимая дробовик наготове, сделал глубокий вдох и приготовился к бою.


Я рванул вперед и нажал на спусковой крючок, проделав брешь во вражеском строе. Тут же я перезарядил дробовик и выстрелил снова и снова. Еретики падали, подобно куклам с обрезанными ниточками. Они не ожидали нападения. Думали, что бой далеко впереди них.

Враги, как обычно, реагировали с заторможенностью людей, слишком долго спавших на больничных койках, или тех, чьи мозги работали медленнее, чем следовало. Рожденные в чанах еретики были не очень хорошими солдатами. Решающую роль играла их численность.

Я заметил форму офицера и тут же выстрелил в него, помня, что это еще сильнее замедлит продвижение противников. В еретических полках офицеры были единственными, кто хотя бы отдаленно походил на нормальных людей и мог быстро реагировать на новые угрозы. Их подчиненные беспрекословно следовали за ними. В самом буквальном смысле они служили мозгами и нервами вражеской армии.

Офицер рухнул вместе с кучкой своих миньонов. Иван промчался мимо меня, по пути метнув гранату и стреляя из лазпистолета. Антон остановился рядом со мной, ведя огонь из снайперской винтовки по всем, кто хотя бы пробовал повернуться в мою сторону. Остальные бойцы ринулись вперед, накрыв еретиков настоящим шквалом из гранат и лазганного огня. Мы ворвались в их порядки, словно штык в пораженную болезнью плоть. Я представил себе, как другие отряды Львиной стражи на дальнем краю выступа делают то же самое. Челюсти ловушки начали смыкаться. Вопрос был лишь в том, кто в ней оказался — враг или мы сами?


Мы прорывались вперед, убивая по пути врагов. Мы забрасывали их гранатами, жгли зажигательной смесью, рвали из дробовиков и лазвинтовок. Они не могли остановить нас — мы зашли к ним с фланга и были намного, намного лучшими бойцами. Большинство врагов уступали даже самым зеленым новобранцам, но их было чертовски много. Мы пробивались сквозь их строй, однако их не становилось меньше, они попросту вновь заполняли созданные нами бреши, словно вода, затапливающая траншею.

Я разбил голову противнику прикладом и вогнал ствол в рот другому, выбив зубы. Спустил курок, и его череп испарился, а еретики позади него упали на землю. От небольших очагов возгорания, вызванных взрывами и химическими огнями, потушить которые не мог даже непрекращающийся дождь, вились облачка дыма.

Я столкнулся лицом к лицу с офицером-еретиком. Он был громадным и распухшим, с фигурой, обезображенной складками жира. На пергаментно-белом лице алел крошечный рот. Он был вдвое выше меня и весил втрое больше. Он хрипло закричал от ненависти, и на его шее затряслись многочисленные подбородки. Как и у большинства местных офицеров, у него не наблюдалось нарывов или сыпи, однако его глаза были розоватыми, а под кожей щек и лба проступала сетка крошечных красных вен.

Его движения были медлительными и неуклюжими. Я направил на него дробовик, как вдруг он приземлился справа от меня и отбил руку с оружием, когда я нажал спусковой на крючок. Возвышавшийся великан заключил меня в свои медвежьи объятия, так что мое лицо вжалось в складки жира, а на горле сомкнулись дряблые пальцы. Я почувствовал запах пота и чего-то тошнотворно-сладкого, похожего на свернувшееся молоко.

Я попытался отстраниться, но, несмотря на кажущуюся мягкость, великан был силен. Его дыхание вырывалось сиплым хрипом. Я услышал, как урчит его живот, и тут я выпустил из рук дробовик, замахнулся и врезал кулаком ему в пузо. Казалось, я попал в большой шар. Моя рука погрузилась в живот, а затем просто выскочила обратно, словно я ударил резину. Подняв глаза, я увидел, что здоровяк безмятежно улыбался, не переставая душить меня с мечтательным удовлетворением на обрюзгшем лице.

Я потянулся рукой к его паху, надеясь вырвать яйца, однако ничего там не нашел. Он оказался евнухом. В голове поднялся абсурдный вопрос: не такова ли вся их офицерская каста? Я начал оседать, притворившись, словно теряю сознание, пока мои быстро слабевшие пальцы тянулись к закрепленному на ботинке штыку. Я стремительно выхватил его из ножен и воткнул в необъятное брюхо еретика.

Он издал пронзительный вопль, и его руки свело судорогой, так что я даже на секунду испугался, что он может ненароком передавить мне трахею. Офицер рухнул назад, держась за живот, по его мундиру начало расползаться темно-красное пятно. Я ударил снова, целясь под ребра, снова в живот. Лезвие поднималось и падало, кромсая его внутренние органы, а крики никак не прекращались.

Ко мне бросился еще один противник. Я полоснул его по горлу и отчаянно оглянулся в поисках дробовика, оружия, с которым я провоевал больше двух десятилетий и которое не раз спасало мне жизнь. У меня уже даже появился суеверный страх потерять его. Я заметил, что дробовик валяется в грязи, и нырнул за ним. Я затрясся от облегчения, когда моя рука наконец сомкнулась на оружии. Я спрятал штык в ножны и проверил дробовик, чтобы убедиться, что он в рабочем состоянии.

На поле битвы воцарилось кратковременное затишье. На секунду наступила тишина, походившая на безмолвие по сравнению с ревом боя.

Я заметил на себе взор Антона и огляделся по сторонам в поисках Ивана. Тот, с заляпанной кровью бионической рукой, прислонился к стене траншеи. Остальной отряд стоял врассыпную позади нас. Все выглядели уставшими, но двигались с нервной хрупкой энергичностью, которую даровали адреналин и понимание, что ты балансируешь на лезвии ножа между жизнью и смертью.

— Тот здоровый фраккер оказался крепче, чем выглядел, — заметил Антон, — но я знал, что ты справишься.

— Мог бы и помочь.

— Тебе не нужна была помощь, а мне и своих еретиков хватало.

— Что теперь? — поинтересовался Иван.

— Мы идем дальше, — ответил я. — Попробуем соединиться с парнями с Чумного Холма. Думаю, нам осталось еще около лиги.

— Как насчет удержания передовой?

— Оставим это ребятам позади нас. Мы должны перекрыть выступ, если вообще хотим получить шанс на победу.

Бровь Ивана поползла вверх, и он метнул на меня полный цинизма взгляд. Он явно чувствовал, что наши шансы не слишком велики. Что я мог ему ответить? Нам нужно было идти дальше, чтобы в бою обрести свой шанс.

Внезапно Антон прищурился и охнул от страха. Я оглянулся и увидел, как мертвый офицер вновь поднимается на ноги, протягивая ко мне жирные руки со скрюченными, будто когти, пальцами. Из его горла вырвался неприличный булькающий звук — в нем чувствовался намек на радость. Наши взгляды встретились, и я узрел в его глазах голод и ненависть.

Глава 5

— Че-е-ерт, — протянул Антон. — Только не снова.

Он вскинул винтовку на плечо и выстрелил. Обрюзгшее тело офицера рухнуло назад с взорванной головой.

— Чтобы не говорил, что я тебе не помог, — добавил он. — Теперь этот жирный фраккер точно не встанет.

Так и было. Как этот офицер мог воскреснуть? Я огляделся и увидел, что все больше и больше еретиков восставали из мертвых. Некоторые из них плелись вперед, выставив перед собой руки, и я вспомнил, как их командир тянулся к моему горлу. Я выстрелил в одного из дробовика. Какое-то время он корчился, прежде чем перестать двигаться.

Из погибших врагов только немногие поднялись наноги, но даже они попадали снова, словно заводные игрушки, израсходовавшие завод.

— Вы видите? — спросил Иван, указывая на один из трупов. Я видел. Казалось, будто все кровеносные сосуды в глазах трупа взорвались, окрасив их из белого в красный. Багровая пленка скрыла радужку, так что виднелась лишь крошечная точка зрачка. Я оглядел все тела, которые восстали после вроде бы смертельных ран, и у всех оказались такие же красные глаза. — Какая-то новая болезнь, — задумчиво сказал Иван.

— Похоже на то, — согласился я.

— Какая болезнь заставляет труп подниматься и бегать, словно безголовую курицу? — спросил Антон.

— Эта, — ответил я. — Очевидно же. Но в любом случае у нас нет времени разбираться. Вперед!

Мы двинулись по траншее, прокладывая путь через ряды новых еретиков. Восставали лишь немногие из трупов — их было мало, но для нас более чем достаточно. Я натолкнулся на еще нескольких мертвецов с взорванными животами, как у гряды Скелетов. Других ранений у них не было. Казалось, они просто упали замертво, став жертвами ужасной болезни.

Над некоторыми мертвецами висели облачка болезнетворных спор. Земля вокруг тел обесцветилась, но не только из-за ошметков внутренностей. Казалось, в результате смерти их организм вырабатывал отвратительные химикаты, заражавшие сам грунт. Я произвел в голове расчеты. Если мы приближались к месту, откуда приходили эти мертвецы, то должны были найти один из этих взрывателей животов. По всей видимости, это было какое-то новое кошмарное оружие. Радовало хотя бы то, что оно, похоже, работало не слишком надежно.


Теперь спереди доносились звуки ожесточенной схватки, взрывы гранат и импульсы лазганов. Я слышал, как офицеры кричат на имперском готике приказы, а затем увидел перед собой гвардейцев в форме Львиной стражи. Мы добрались до точки встречи, соединившись с отрядом из Чумного холма, тем самым разрубив вражеские силы напополам. Конечно, это означало только то, что, когда враг поймет, что произошло, нас атакуют сразу с двух сторон, спереди и сзади. План Гробовщика вдруг перестал казаться таким уж продуманным. Я кинул взгляд во мрак, откуда приходили еретики. Пока все было тихо. Враги отступили. Один из их командиров, по-видимому, понял, что что-то пошло не так, и остановил наступление, вполне возможно, лишь временно. Но и это хотя бы давало нам время на передышку.

Оставшиеся у нас в тылу враги продолжали атаковать вторую линию. Они еще не поняли, что оторвались от собственных резервов. Из отряда с Чумного холма вышел их капитан, чтобы приветствовать нашего командира. Какое-то время они переговаривались, а затем лейтенант Криси подошел ко мне.

— Сержант Лемюэль, ты со своими людьми будешь удерживать этот участок. Остальные атакуют врагов с тыла. — Он сказал это с непоколебимой уверенностью, которую, по мнению определенной части полевых офицеров, они должны показывать при любых обстоятельствах.

— Слушаюсь, сэр, — сказал я и отдал честь.


— До чего тихо, — произнес Антон, вглядываясь в ничейную землю.

Конечно, это было не совсем так. Сзади доносились звуки битвы, пока наши стремительные штурмовые отряды отражали прорыв еретиков.

Я изучал местность перед собой в перископ, гадая, когда обрушится очередная волна. Я чувствовал болезненную уверенность, что они вновь атакуют нас превосходящим числом, и не слишком надеялся на иной вариант. За прошедшие пару месяцев они дали понять, что не испытывают нехватки ни в людях, ни в оружии, и поэтому мне казалось маловероятным, что подобные проблемы начнутся у них именно теперь.

— Слишком тихо, — прошептал Антон.

Иван присвистнул.

— Будешь там торчать всю ночь, сыпя банальностями из пропагандистских романов? — справился я.

Антон кивнул:

— Ага. Коротаю потихоньку время.

— Лучше проверь позиции, — произнес я. — Посмотри, всем ли хватает боеприпасов, подогнаны ли противогазы. Еретики скоро пойдут в атаку, и я хочу, чтобы мы были готовы.

— Ваша воля исполнится, милорд, — ответил Антон.

Я огляделся по сторонам, нет ли рядом какого-нибудь офицера, который мог бы услышать его издевки, или, того хуже, наших ребят.

— Мне проверить с другой стороны? — спросил Иван.

Я кивнул. Он дело говорил.

Антон скорчил гримасу:

— Типично. Мы делаем всю работу, а он тут сидит в обнимку с перископом.

— Выполнять, капрал! — отрезал я.

Парни приступили к работе. Я остался в траншее, вглядываясь в ничейную землю. Нога снова начала побаливать. Я посмотрел вниз и увидел, что на штанине появилась зеленая слизь, как раз вровень с раной. Она могла принадлежать еретику, но я в это слабо верил. Проверил ногу — сквозь марлю действительно просачивался гной. Все выглядело очень плохо.

Я сменил повязку и проверил дробовик, прочистив его тряпочкой. Затем подсчитал оставшиеся патроны. Всего дюжина. Я подозревал, что больше могу и не получить. На Локи уже некоторое время не поступали боеприпасы, а дробовики в Гвардии были не самым распространенным оружием. Лишь благодаря моей должности телохранителя Махариуса я еще получал патроны, но здесь, на передовой, это больше не помогало.

Я не сводил глаз с опустошенной войной земли, с болотных озер, мотков колючей проволоки, ковров из тел, разрушенных остовов танков. Я смотрел, как над полем битвы дрейфуют облачка дыма. Где же враг? Чего он ждет? Почему не атакует?

Я услышал крик раненого бойца, а затем торопливые шаги бросившегося на помощь медика. Какой смысл? Он все равно умрет. Я чихнул и закашлялся. Казалось, будто в легких что-то скопилось. Дыхание стало булькающим, словно у еретиков. Черт, похоже, я и впрямь подцепил какую-то заразу. Плохо дело. Позади нас гремел бой, и, судя по звукам, наши парни давали еретикам прикурить. По крайней мере, я на это надеялся. Мысль о каком-либо ином исходе не вселяла уверенности.

Вернулся Иван, минуту спустя и Антон. Я сложился пополам от сиплого кашля. Иван склонил голову, пристально глядя на меня.

— Паршиво звучишь, Лев, — произнес он.

— Да и чувствую себя не лучше.

— Медик нужен?

— Другие нуждаются в нем больше. Я продержусь.

Едва я договорил, как вновь услышал впереди бой барабанов. Похоже, вторая волна еретиков подошла и готовилась к атаке. Я зарядил дробовик, взял лазган у ближайшего покойника и положил рядом с собой. Когда патроны кончатся, он мне понадобится.

— Похоже, эти парни не знают слова «сдаться», а? — спросил Антон.

— Я тоже, — ответил я.


В траншеи просачивалось все больше и больше наших солдат. У меня отлегло от сердца. Ловушка захлопнулась. Гроссландцы и Львиная стража заполняли траншеи, большинство из них занимали позиции, обращенные нам в тыл, чтобы отрезать еретикам путь к отступлению. Я выглянул из траншеи, и у меня вдруг закружилась голова. В темнеющем небе ярко светила луна-череп. Казалось, она ухмыляется, и зрелище это было не из приятных.

Барабаны и пение стихли. Несмотря на мои опасения, атаки еретиков не последовало. Похоже, мы успешно остановили их наступление. Антон радостно присвистнул. Иван достал флягу и, вытряхнув из нее каплю, смазал сочленения протеза. Я проглотил стим-таблетку и обезболивающее, и меня немного отпустило. Пришло приятное чувство, что все закончилось и мы вновь победили. В траншеях витала аура ликования. Гвардейцы болтали почти что расслабленно, невзирая на случайные звуки боя, все еще доносившиеся изнутри выступа.

И тогда над головой завыли первые снаряды. Клянусь, они звучали совсем не так, как прочие, с которыми мне прежде приходилось сталкиваться, — при падении они издавали вой «Баньши», подобный голосу терзаемых в аду душ. Некоторые оставляли зеленоватые фосфоресцирующие следы, со свистом проносясь по небу, словно тусклые звездные снаряды либо призрачные метеоры. Но куда целились еретики? Снаряды ложились впереди и позади нас. Вполне возможно, что они попадали по своим собственным людям, однако это, похоже, их совершенно не заботило.

При первых звуках падающих бомб мы с Антоном, Иваном и всей остальной Львиной стражей в траншеях бросились в укрытия. До меня долетел странный звук, походивший на приглушенный взрыв глубоко под землей. Он повторялся снова и снова, пока вокруг нас шел артобстрел, и через какое-то время я догадался, что это взрывы снарядов. Однако это был не фугас. Совершенно точно.

— Что они делают? — спросил Иван.

— Какой-то новый трюк, — пробормотал я.

В траншею поползли густые облака зеленоватого светящегося тумана. Я услышал, как кто-то закашлялся, а затем его начало рвать, и я понял, что у бойца вышел из строя фильтр. Но человек не упал и не закричал, и было непохоже, что он видит галлюцинации. Он просто стоял и кашлял.

— Газ, — произнес Антон.

— Они прикрывают новую атаку, — сказал Иван.

Это было самое логичное объяснение. Я высунул перископ над краем траншеи и осмотрел ничейную землю. Повсюду густо падали снаряды, столбы зеленоватого тумана поднимались огромными плюмажами, а затем опадали и растекались над землей. Прямо перед собой я увидел торчавший из грязи снаряд размером с человека. Очевидно, его детонатор сломался, однако из него все равно вытекали небольшие струйки газа и зеленой жидкости. У него были странно загнутые стабилизаторы, которые, по всей видимости, и служили источником воя, который снаряды издавали при падении.

Однако я не видел ни единого следа вражеского наступления, и не слышал ни пения, ни барабанов. Оглянувшись, я понял, что позади нас снаряды больше не ложатся. Казалось, еретики намеревались затопить всю местность газом.

Этот газ, что бы он собой ни представлял, действовал не слишком хорошо. Все гвардейцы, у которых отказал противогаз, просто стояли и кашляли. Микалс стянул маску и принялся чистить фильтр, полностью открыв лицо. У него из глаз катились слезы, он морщился, но не было видно, что ему плохо. Я бросил ему запасную маску и приказал надеть. Он поднял палец кверху, сел и, все еще отплевываясь, натянул ее. Вскоре кашель прошел.

Я перевел внимание обратно на зону обстрела перед нами. По-прежнему ничего.

— Кажется, не только нам поставляют брак, — сказал Антон. — Того, кто создал этот газ, следовало бы к стенке приставить. Он вообще ничего не делает.

Я устал, раненая нога ныла, голова также болела.

— Откуда тебе знать? — отрезал я. — Ты ведь не знаешь, для чего он.

— Наверное, убивать, — произнес Антон. — А он не убивает.

Он говорил, словно разозлившийся ребенок.

— Если газ должен был разнести споры, то он еще может сработать. Просто симптомы могут пока не проявляться, вот и все.

— Ты, я погляжу, сегодня тот еще фраккер. Мы победили. Мы разделали их под орех, а ты все еще ищешь, чем заморочить себе голову. Вот что я тебе скажу — я рад, что меня не повысили до сержанта, если ты стал таким…

— Уймись, — оборвал его Иван. — Лев может быть прав. Мы не знаем, что задумал враг. У него всегда припрятан козырь в рукаве. Давай просто подождем и посмотрим.

И мы стали ждать. Артобстрел прекратился окончательно. Долгие минуты клубы газа скрывали обзор, однако немного погодя он начал рассеиваться либо впитываться в землю, окрашивая дождевые лужи в новые химические цвета.

Звуки боя у нас за спинами полностью стихли. Над полем битвы зажглись красные сигнальные огни, означавшие, что все чисто. Похоже, мы победили, хотя я слабо в это верил. То, что все вражеские снаряды были бракованными, казалось слишком большой удачей. Я с трудом мог поверить, что судьба могла нам так улыбнуться, и, конечно, оказался прав.

Глава 6

Даже стиммы не помогали мне оставаться в сознании. Я засыпал стоя, с открытыми глазами, и видел странные сны. Видел лица давно мертвых людей. Вспоминал девушек, которых знал в полусотне миров. Думал о своем старике на Велиале, скорее всего давно почившем.

Голова гудела. Нога отзывалась болью, но, когда я проверил ее снова, гноя не было, только затвердевшая над раной корка. Я прочистил ее и сменил повязку. Затем отставил дробовик, взял лазган и навел его на ничейную землю, пытаясь свыкнуться с ним на случай, если придется им пользоваться.

Я прицелился и проверил заряд. Нажал на спусковой крючок. Оружие послало импульс света. Я не почувствовал отдачи, что после дробовика показалось мне необычным. Шлем, в который я целился, стал вишнево-красным в месте попадания. Я все еще мог стрелять из лазгана, что меня немало порадовало, учитывая, что скоро верный дробовик мог стать для меня совершенно бесполезной безделушкой. Я выдохнул. По лбу катился пот. Во рту пересохло, я чувствовал себя перенапряженным. Оба симптома четко указывали на то, что у меня передозировка стиммами.

— Какая радость, что ты не разучился стрелять, — заметил Антон. — Ты все еще можешь попасть в ворота сарая с пары метров.

— А ты хоть знаешь, что такое сарай? — спросил я.

— Древнее устройство, — с невозмутимым видом произнес Антон. — Из Темной эры технологий. Оттуда и пошла пословица. Скорее всего, это была какая-то боевая машина. Возможно, танк.

Я решил не развеивать его невежество. Из-за пота, сухих пальцев и бешено стучавшего сердца это казалось мне непосильной задачей.

— Эй! Это что такое? — вдруг крикнул Антон.

Из сумрака медленно выходили темные фигуры. Я прицелился в одну из них. Это был еретик, однако он казался каким-то странным. Он ковылял, словно тяжело раненный, и, похоже, не имел при себе никакого оружия. Рядом прозвенел выстрел. Антон всадил пулю еретику меж глаз. Похоже, ему не составляло труда находить себе боеприпасы, но, впрочем, куда бы Антон ни попадал, первым дело он всегда старался завести дружбу с ратлингами.

— Попал, — удовлетворенно сказал он.

Наша траншея озарилась импульсами лазганов. Нервничавшие солдаты открыли огонь в ответ на Антонов выстрел. По крайней мере, я так подумал. Наконец гвардейцы поняли, что это не очередная атака еретиков, и стрельба прекратилась.

— Какой меткий выстрел, — произнес я, не сумев утаить горькой иронии в голосе. — Особенно из снайперской винтовки. Наверное, ты прямо гордишься собой.

— Каждый раз, когда умирает еретик, Император улыбается, — заметил Антон.

— Ты так уверен?

— Узнаю, если попаду на Терру.

— После того как мы попали на Локи, с его лица, должно быть, не сходит ухмылка, — сказал я.

— Ты ко всему должен придираться?

— А если перенести это в каждый мир, где идет Крестовый поход…

— Это просто пословица…

— А если добавить всех еретиков, которых перебили Адептус Астартес вчера, сегодня, да и каждый день…

— Да уймись уже!

Вдруг я увидел, что по ничейной земле бредут какие-то фигуры. Они виднелись среди облаков клубившегося тумана, даже не пытаясь использовать его в качестве прикрытия.

— Кажется, еретики вновь решили атаковать, — сказал Иван, выстрелив из лазпистолета в ближайшую фигуру.

Та продолжала идти.

— Наверное, боевые наркотики, — пробормотал он.

— Думаешь?

Остальные фигуры уже шаркали к нам. Антон нажал на спусковой крючок, и еще один упал, чтобы больше не подняться.

— Вот как надо, — с раздражающим удовлетворением сказал он. Теперь мы увидели, что в нашу сторону, пошатываясь, медленно бредут все больше врагов. Я прицелился и прожег выстрелом одного из них. Однако тот продолжал двигаться, несмотря на то что от лазерных импульсов воспламенилась его форма. Он не издавал ни звука. Из его горла не вырвалось ни единого мучительного вскрика.

Что-то здесь было не так. Остальные еретики вели себя похожим образом. Я увидел, как одного из них разрезало очередью из тяжелого болтера, но его бедра и ноги продолжали дергаться, словно обезглавленная змея. Верхняя же часть тела поползла на руках.

— Какого… — услышал я бормотание Антона. — Какой живучий еретик.

— Здесь что-то нечисто, — сказал я.

— Колдовство, — отозвался Иван. — Демоническая магия.

— Похоже на то.

— А дела ведь шли так хорошо, — с детской обидой в голосе произнес Антон. — Так нечестно.

— Честно или нет, — сказал я, — их нужно остановить.

Я заметил кое-что другое. Многие из еретиков были ранены, но их раны не выглядели свежими. Они получили их несколько часов назад.

Едва эта мысль пришла мне в голову, спереди траншеи донеслось странное стенание. Лежавшие там тела начали дергаться. Я всадил лазлуч в одного из них, когда тот попытался встать. Его плоть почернела, однако он продолжал двигаться. Я вспомнил о трупах на гряде Скелетов. Похоже, то же самое происходило и здесь.

Враги поднимались на ноги. Их глаза были красными, и из них капали кровавые слезы. Они даже не позаботились прихватить с собой оружие. Еретики начали шагать или ползти к нам. Один из них волочил за собой внутренности, покрытые местными грибковыми спорами, напоминающими серый мех, но, похоже, его это не волновало.

Я выхватил гранату и метнул в них. Они не бросились врассыпную, даже не обратили на нее внимания. Взрыв разорвал ближайших еретиков на куски, и они наконец перестали шевелиться. Но не остальные — хотя их плоть и искромсало, а на головах местами обнажилась кость, они по-прежнему шли. У одного из артерии торчал крупный осколок, из раны била кровь, однако он даже не замечал этого.

В них полетели новые гранаты. Те, кто находился вдалеке, постепенно приближались. Казалось, каждый убитый нами еретик возвратился к жизни, дабы отомстить нам. Я перестал стрелять и вместо этого оглядел наступающую орду, пытаясь понять, что происходит, и найти подсказку, как нам уничтожить этих ковыляющих красноглазых мертвецов. Я поднес к глазам магнокуляры и принялся изучать одного из покойников.

У еретика были бледная кожа, красные глаза, по щекам текли кровавые слезы. Из его глазниц пробивалось свечение, похожее на видимый издалека болотный газ, едва различимая зелень под кровавой краснотой. Даже когда противник исчезал из виду за облаками тумана, тусклый свет его глаз оставался различимым.

Некоторые еретики пели. Нуууугхааал. Нергл. Наргхул. Что-то вроде. Казалось, из их уст исходит лишь этот звук. Казалось, он выжжен в их подкорке так глубоко, что они помнят его даже после смерти. Всякий раз, когда я слышал это имя, меня прошибал ужас, как будто сам звук его касался некоего потаенного источника страха у меня в душе.

Вдалеке забили барабаны. Их было так много и грохотали они в такой унисон, что их звучание отдавалось вибрацией в земле. И, по-видимому, мертвецы почувствовали его также. Их движения стали синхронизироваться, входить в ритм барабанного боя, и, встав в подобие строя, странно чеканным шагом они двинулись на нас.

Мы продолжали стрелять. Они продолжали наступать. Единственными, кто, падая, оставались лежать, были те, кого застрелил Антон. Что он делал такого, чего не делали мы? Он использовал снайперскую винтовку, однако я не понимал, какую это играет роль. Да, она была мощной, но не мощнее некоторых наших тяжелых орудий. Тут меня осенило. Антон всегда целился в голову. Это была его фишка.

Я попытался сделать так же, послав лазерный луч в глазницу мертвецу. Голова трупа разлетелась пузырями сверхраскаленного газа, и он рухнул в болото.

— Цельтесь в голову, — крикнул я. — Там их уязвимое место.

Некоторые из бойцов услышали мое послание, и на землю стало падать все больше еретиков. Весть медленно разлетелась по траншее. Наступавшая орда начала замедлять ход. Я бросил взгляд на Ивана. В его глазах читался страх, и я не мог его за это винить. Даже самые отважные люди испугались бы сражения с врагами, способными восставать из мертвых.

— Это газ, — сказал Антон. — Вот для чего он был нужен.

Конечно, это была лишь догадка, однако я увидел смысл в его словах. Мы уже видели, как на гряде Скелетов трупы временно вернулись к жизни. Возможно, газ представлял собой некую форму катализатора. А возможно, сам вызывал какой-то странный эффект. Я не был техническим адептом и совершенно не разбирался в подобных вопросах. Может быть, все эти тела каким-то особым образом подготовили перед началом боя. И может быть, ловушку приготовили вовсе не мы, и едва эта мысль посетила мою голову, за ней стремительно последовала еще одна.

Я развернулся и бросился к другой стороне траншеи, к нашей второй линии, и увидел, что предчувствие оказалось верным. Там, на выступе, где мы окружили еретиков, они вновь пришли в движение. Теперь воскресшие мертвецы приближались к нам с двух сторон. Нас атаковали с противоположных направлений, как это ранее сделали мы. Наша ловушка стала ловушкой для нас самих. Ситуация вмиг стала отчаянной и с каждой секундой становилась все более и более опасной.

По ничейной земле брели еретики в огромных количествах, в то время пока их собратья готовились атаковать нас сзади. Едва я понял это, как заметил, что некоторые из мертвецов, которых не успели забрать погребальные команды, также начали шевелиться. Я соскочил с парапета и прикладом лазвинтовки разбил череп одному из них. Он повалился назад в болото и так и остался лежать в лужице из мозгов, крови и зеленоватой тины.

Дергаться начинало все больше и больше трупов. Если бы им хватило ума применить оружие, то мы все погибли бы в считанные мгновения, застигнутые врасплох в собственных траншеях. Но наши дела и так шли хуже некуда. На мой крик о помощи откликнулся отряд стрелков, и мы принялись бить, стрелять и резать головы еретикам, пока те не переставали шевелиться.

Лейтенант Криси заметил, чем мы заняты, и разбил взвод на отделения, отправив одну половину прикрывать выступ, а другую — к ничейной земле разбираться с новоприбывшими. Я с натужным хрипом поднялся на ноги. На меня вновь накатила усталость. Я достиг пределов выносливости, где мне больше не помогали ни стиммы, ни обезболивающее.

— Все в порядке, Лемюэль? — спросил Крисп.

— Да, сэр, — ответил я, не глядя на лейтенанта.

Я смотрел на погибших еретиков. Он проследил за моим взглядом и увидел, что привлекло мое внимание. С трупами еретиков, которых мы убили, что-то происходило. Их кожа усыхала, а находившиеся под нею мышцы, сухожилия и вены раскладывались на зеленоватую токсичную жижу, которая растекалась вокруг них. Ее вид не вселял уверенности, и что-то у меня в голове буквально кричало, что касаться ее нельзя.

— Теперь мы можем хотя бы не волноваться, что они возвратятся, — заметил Криси.

Наверное, он был прав, однако меня по-прежнему что-то тревожило. Все не могло быть так просто. Я направился к внутренней стороне траншеи, той ее части, что выходила к выступу.

На нас медленно наступали тысячи ходячих мертвецов, становясь легкими целями для стрельбы. Мы продолжали стрелять, а они продолжали идти с неодолимой вселяющей ужас жаждой сцепиться с нами в бою. Они казались совершенно безмозглыми, что делало их еще более пугающими. Обычные люди давно бы сломались из-за потерь, которые мы причиняли им. Еретики же просто брели вперед.

Наши парни стреляли, но не всякий мог с первого раза попасть в голову, особенно из-за условий внутри траншей, тумана, плохого освещения, а также осознания того, что где-то за спиной может притаиться еще один монстр-нежить, который только и ждет, чтобы убить тебя.

Я и сам чувствовал гнетущее чувство между лопатками, из-за которого мне постоянно хотелось оглянуться. Атака продолжалась, мертвецы атаковали, а мы стреляли в ответ. Все больше и больше тел падало на землю. Однако процесс распада постепенно начал уменьшать их численность. Казалось, враги могли двигаться не дольше нескольких минут, прежде чем раствориться в слизи, после которой оставались лишь разъеденная кожа и грязная форма.

Все это время вдали, подобно сердцебиению разгневанного бога, продолжали стучать барабаны.


В итоге мы их остановили. Или, возможно, они сами остановились, ибо то, что было внутри еретиков, сжигало их и превращало в протоплазменную слизь. Штурм длился больше часа, и к его окончанию мы потеряли десятки солдат и израсходовали почти все боеприпасы. У меня все плыло перед глазами.

Я привалился спиной к парапету. Меня знобило, нога снова болела. Я подумал о той слизи, в которую превращались мертвецы, а затем о вытекавшем у меня из раны гное, и мой лихорадящий разум узрел между ними связь.

Тогда мне казалось, что я уподобился ходячим мертвецам, что рано или поздно я умру и распадусь на куски. Я буду гнить в земле, если только меня не сожгут. Сочившаяся из раны нездоровая жидкость была только предвестником. Но едва эта веселая мысль посетила мою голову, как за ней последовала еще одна, даже более веселая.

Мог ли я заразиться болезнетворными спорами еретиков, мог ли подцепить болезнь? С меня градом катился пот. Дыхание хрипло вырывалось из груди, я издавал тот же самый булькающий сиплый звук, что они. Похоже, мне суждено было закончить свои дни так же. Может, я подцепил то же еретическое безумие. Это могло объяснить, почему меня посещают столь нелояльные мысли, а чувства находятся в таком угнетенном состоянии.

Над головой взорвался еще один звездный снаряд, и барабанный бой достиг пика. Враги запели снова, вновь и вновь повторяя имя, и, казалось, мое сиплое дыхание вырывается в такт с их головами. Нууууургхуууул. Нууууургхуууул. Нууууургхуууул. Почему они пели имя Рихтера? Они привыкли так делать, когда сражались за Императора. И что было в том имени, которое эхом отзывалось у меня в душе и пробуждало самые темные ужасы?

Я начал оседать. Разум обволакивало тьмой. Вокруг меня кружились странные сны. Я увидел гороподобное существо, большое и нечистое, зеленовато-коричневое. Оно держалось за живот огромными лапами и хохотало, и из каждого его отверстия, словно сопли, словно понос, лились тысячи крохотных версий его самого. Его брюхо дрожало в такт с барабанным боем сердца. Маленькие демоны снова и снова пели странное и тревожное имя. Я увидел, как они пляшут на поле боя, залезают в трупы сквозь носы и рты, разрывают плоть, а затем своей злой эссенцией воскрешают их.

Дышать становилось сложнее, сложнее и сложнее. Мне казалось, словно я тону и в то же время горю. Череп-луна освещала поле битвы, и лицо ее походило на того исполинского смеющегося демона. Тучи были цвета демонической кожи, и, когда пошел дождь, миллионы и миллионы крошечных отпрысков демона посыпались с небес, оседлав капли воды.

Небо расколола молния. Она полыхнула, словно залп тысячи артиллерийских машин — «Василисков», «Медуз» и прочих. Крошечные демоны достигли земли и со зловещей сверхъестественной энергией бросились врассыпную.

Все они ринулись ко мне, кружась вокруг меня, карабкаясь на меня, их малюсенькие коготки впивались в кожу, особенно возле ноги. Они полезли мне в рот и ноздри, пытаясь задушить. Они вырывали волосы и вцеплялись в глаза. Я извивался, желая раздавить их, но демонов было слишком много и становилось все больше…

Я резко очнулся и увидел Антона с Иваном, встревоженно склонившихся надо мной.

— Просыпайся, Лев, — произнес Антон. Его рука была отведена, как будто он собирался влепить мне пощечину. — Просто дурной сон.

Загубник моего противогаза был покрыт слюной и соплями. Я судорожно вдохнул, снял маску и натянул новую. Лучше не стало, но, по крайней мере, больше не казалось, что я тону.

— У нас компания, — продолжил Антон.

Я поднялся, слабый, как котенок, и выглянул на ничейную землю. На нас наступала еще одна большая волна еретиков. Это были не бредущие покойники, но свежие солдаты, недавно вынутые из чанов и готовые к бою.

Я застонал, не столько от боли, сколько потому, что теперь понял стратегию Рихтера. Он будет забрасывать нас новыми и новыми бойцами, чередуя волны живых и мертвых, пока они не затопчут нас и не сметут с лица планеты.

Я нашел свой дробовик, проверил, заряжен ли он, и приготовился умереть.


Они шагали вперед, маршируя в такт с барабанами и булькающим пением. Над ними реяли зелено-коричневые знамена, так похожие и одновременно непохожие на Львиный стяг Махариуса. Они сжимали в руках оружие, паля на ходу, не останавливаясь, пока их не убивали. Стрельба не отличалась меткостью, но этого и не требовалось — огонь был слишком плотным.

Я прижался к мешку с песком и положил дробовик так, чтобы суметь дотянуться до него. Я не планировал использовать его, пока еретики не окажутся совсем близко. Я поднял лазган и открыл огонь. Еретики оказались лучше обученными, чем последний набор, который больше походил на пушечное мясо. Они пользовались укрытиями, залегали в воронках и прикрывали товарищей огнем.

Враги шли широким фронтом. Здесь мы уже не могли создать бутылочное горлышко, как на гряде Скелетов и Чумном холме, и никак не могли загнать их в теснину.

Я почувствовал на своем плече чью-то руку и, подняв глаза, увидел лейтенанта Криси. Его тяжелый лоб бороздили морщины.

— Из штаба сообщение. Мы отступаем.

— Я с парнями пойду в арьергарде, — сказал я.

Я видел, что к этому неизбежно все шло, и это подходило моему настроению. Я чувствовал, что умираю, и хотел забрать с собою еще пару-тройку еретиков.

Но лейтенант покачал головой:

— Ты поведешь первые отряды.

Как он мог додуматься до такого? Секунду я размышлял, не поспорить ли с его решением, а затем кивнул. Спрашивать о том, кто станет замыкающим, было бессмысленно. Я понял это по выражению его лица.

— Удачи, сэр, — произнес я.

— Благодарю, сержант, — ответил он.

Я отдал честь и направился вдоль линии, хлопая парней из своего отряда по плечу. Антон и Иван шли рядом, как будто опасались, что я упаду, и хотели быть под рукой, чтобы поймать меня. Антон даже умудрился просунуть голову мне под плечо, так что он наполовину тащил меня.

— Пусти, — сказал я, стараясь говорить как можно тверже. — Я могу идти.

Он пожал плечами и отступил в сторону. Я сделал несколько шагов и рухнул на дно траншеи. Иван потянулся бионической рукой, чтобы помочь мне встать.

— Все хорошо, — сказал я, однако не возразил, когда ребята вновь стали поддерживать меня.

Мы двинулись в обратный путь через траншеи, пока звуки сражения у нас за спинами становились громче и громче.

Глава 7

В траншеях были видны следы боев. Везде громоздились груды разлагающейся плоти и растекалась зеленая слизь. Множество погибших в форме гроссландцев и Львиной стражи.

Я поднял голову. Вдалеке вырисовывалась крепостная стена, прикрывавшая дорогу на Нифльгард. Город стал местом нашей начальной высадки и плацдармом. Круг укреплений был той основой, на которой покоилась наша система траншей и откуда она брала начало. Сама крепость казалась практически неуязвимой, громадные керамитовые утесы щетинились оружием. Я говорю «практически», ибо за долгую службу имперским пехотинцем я узнал, что не существует такого понятия, как несокрушимая твердыня. Любая оборонительная позиция может пасть, если противник достаточно хитер, либо достаточно хорошо вооружен, либо имеет достаточно пушечного мяса. Хотя предпочтительнее для врага комбинация вышеперечисленных факторов.

Я задался вопросом, не оттеснят ли нас к цепи крепостей на возвышающейся стене, вынудив сдать землю, за которую мы пролили столько крови.

— Нет, — произнес Антон, и тогда я понял, что говорил вслух. — Этого не случится.

— И как ты помешаешь этому? — спросил я.

Антон одарил меня взглядом, в котором явственно читалось: «Заткнись, а то нас люди слушают». Но меня слишком знобило, чтобы я послушался его.

— Я — никак. А вот Махариус сможет.

Я кивнул. Как трогательно, что Антон до сих пор питал веру в Махариуса. Я так ему и сказал. Он посмотрел на меня, как на идиота. Меня едва не пробрал смех. Все же знали, что это он идиот.

Антон насупился.

— Вот ты какой, — сказал он, и я понял, что снова говорил вслух.

Я осознавал, что болтаю без остановки, но не мог себя сдержать. Я начал рассказывать Антону о крошечных демонах, катавшихся на каплях дождя и оживлявших трупы. Он прищурился, так что шрам у него на лбу скривился.

— Демон, — сказал я. — Как тот большой, на Карске. Ангел Огня. Чертов ангел.

Его рука вдруг стиснула фильтрующее отверстие на моем противогазе, и я понял, что он пытается заткнуть меня. Идиот так бы и поступил. Антон хотел заставить меня замолчать, перекрыв доступ воздуха. Я сказал ему это, но вместо слов услышал приглушенный хрип.

В легких вновь начала скапливаться мокрота. Я стал задыхаться и закашлялся.

— Ты душишь его, — произнес Иван.

Его механическая конечность убрала руку Антона с фильтра противогаза, и я вновь задышал, пусть и не полными легкими.

— Теперь ты перестанешь нести чушь? — спросил Антон.

— Сам ты несешь чушь, — остроумно возразил я, но постепенно начал понимать, что он не хотел, чтобы я кое о чем распространялся. Пускай он и был Антоном, на то могли иметься веские причины. Если бы я выболтал какой-нибудь важный секрет, это очень не понравилось бы инквизитору Дрейку.

Я так устал. Звуки сражения позади нас стихли — никакой стрельбы, никаких криков, никаких взрывов. Там было мирно, тихо и вполне даже ничего, и я так и сказал.

— Черт подери, — отозвался Антон.

— Не ругайся, — чинно упрекнул я его.

— Бой прекратился, Лев, — сказал он. — Это значит, что еретики добили наш арьергард. Это значит…

— Что теперь они идут за нами. Типичные еретики. Никак не оставят нас в покое.

— Вы, двое, помогите сержанту, — сказал Антон паре гвардейцев. — Переходим на бег.

— Так точно, капрал, — сказали бойцы и, подхватив меня под ноги, самым недостойным образом понесли через траншеи.

Сзади вновь запели еретики. Их пение звучало так, как будто они возносят хвалу своему демоническому богу.


За спинами снова послышалась стрельба, на этот раз куда ближе.

— Встретили наших парней, — только и сказал Антон.

Очевидно, не мы одни отступали ко второй линии. В равной мере очевидным было и то, что кто-то решил дать бой. Это, конечно, вряд ли остановило бы превосходящие силы врагов, но, по крайней мере, могло подарить нам немного времени.

Антон взглянул на Ивана. Я знал, о чем он думает. Ему хотелось вернуться и биться. Я покачал головой.

— Бесполезно, — просипел я. Во рту у меня вдруг снова стало очень сухо. — Ты им никак не поможешь. Просто умрешь вместе с ними. Махариусу нужен каждый человек, способный воевать. Отходим ко второй линии и ищем укрытие.

Я был горд, что сумел выдавить из себя столь длинную и связную речь, и довольно ухмыльнулся. Однако мои мысли, похоже, никому не пришлись по душе. Солдаты нахмурились, как будто я только что предложил им отведать внутренностей мертвецов или поплавать в отхожей траншее. Они хотели сражаться. Наши товарищи дрались и умирали, и доносившиеся звуки боя давили им на нервы и разрушали веру в себя как в солдат.

Мне хотелось добавить: «Они умирают, чтобы вы возвратились на вторую линию и сразились в другой день». Но я сдержался. Это бы не помогло, да они и сами все понимали, а если нет, то никакие мои слова ничего бы не изменили.

Бойцы собрались и двинулись дальше. Слышавшиеся за спинами звуки подсказывали мне, что вскоре бой докатится и до нас. Еретики наступали очень быстро.


— Бесполезно, — сказал Антон. — Мы окружены.

На секунду я потерял сознание, поэтому понятия не имел, о чем идет речь. В ногу как будто закачивали токсичную слизь. По моему лбу крошечный демон кувалдой отбивал ход времени.

— Что? — спросил я.

Это было не самое умное, что я мог сказать, но попробуйте сами задавать умные вопросы, если вас терзает новейшая болезнь на Локи. Потребовалось несколько секунд, чтоб я понял, о чем говорил Антон. Еретики брали нас в клещи и, похоже, двигались намного быстрее нас. Конечно, их ведь не задерживали раненые.

— Еретики уже на флангах и вперед нас, сержант, — ответил мне Иван, проявив должное уважение к старшему по званию. — Мы отрезаны от второй линии.

Он говорил спокойно, но речь Ивана никогда не выдавала его настоящих чувств. Даже до потери половины лица он всегда был сама невозмутимость. Я взглянул на Антона. С него катился пот, и он казался бледнее обычного. Шрам на его лбу извивался, подсказывая мне, что Антон напряжен до предела.

— Бывало и хуже, — произнес я. Мне даже удалось сказать это спокойным голосом, что в подобных обстоятельствах было немалым достижением.

— Не напомнишь, когда? — огрызнулся Антон. — А то я что-то запамятовал.

Я глубоко вдохнул. Сказать по правде, в тот момент меня не слишком пугала угроза неминуемой смерти. По крайней мере, тогда демон перестанет бить меня по голове. И мне не придется беспокоиться насчет утраты ноги.

— Уверены, что они впереди нас? — спросил я.

— Если нет, значит, наши парни решили переодеться и пострелять в нас, — сказал Антон. Сарказм так и пер из него. Он частенько выбирал для своих колкостей самые неподходящие моменты.

Неподалеку клубились облака фосфоресцирующего газа. Слабый ветерок заставлял их вихриться, будто смешавшиеся призраки всех бесчисленных бойцов, которые погибли на изрытых траншеями долинах и равнинах Локи. Временами мне казалось, будто из тумана на меня скалятся демонические лица. Интересно, видел ли их, кроме меня, кто-нибудь еще?

Я попытался вспомнить карту траншейной системы. Только с огромным усилием мне удалось достать ее из затуманенных болезнью глубин разума.

— Попробуйте левый переход, по траншее Мертвеца, — сказал я. — Она узкая и кажется перекрытой, но через проволоку можно пролезть.

— Наверное, саперы уже исправили это, — заметил Антон. Этому фраккеру определенно доставляло удовольствие спорить со мной.

— Ну тогда ладно, — сказал я. — Давай просто посидим здесь и погибнем, ведь ты у нас слишком ленив, чтобы сходить и проверить.

— Похоже, болячка не умерила твой пыл, — отметил Антон.

— Двигай к траншее Мертвеца, — сказал я. — Это приказ.

Сказать что-то еще у меня не осталось сил. Демонические лица в тумане что-то нашептывали мне, но я плохо понимал, о чем они говорили.


Траншею Мертвеца так и не отремонтировали. Она была длинной, узкой и по каким-то туманным причинам перекрыта колючей проволокой. Проволока была старой и ржавой, и на ней висели десятки скелетов. Некоторые были в нашей форме, некоторые же — во вражеских лохмотьях. Ни один из них не выглядел так, будто еще когда-либо пройдет в парадном строю.

Траншеей не пользовались долгое время. Ходили слухи, что тут обитают призраки. Даже закаленные ветераны божились, что здесь, под луной-черепом, собираются мертвецы. Солдаты любят подобные байки, но в атмосфере места было нечто, заставляющее поверить в эти истории.

Если действовать осторожно, через мотки колючей проволоки можно было пробраться. Мертвецы не возражали, словно наблюдая большими пустыми глазницами и вопрошая, почему ты еще жив, а они нет. Но сегодня я заметил, что на них копошится множество крошечных демонов, которые, держась за животы, насмехаются надо мной, над смертностью, над тщетой бытия. Странно, что больше их никто не видел, этих мерзких мелких тварей с любопытным весельем в нахальных зенках.

Мы шли по траншее, следуя по известным Антону и Ивану путям, а из параллельных дорог слышалось пение еретиков. Мы оказались бы в самой худшей из возможных ловушек, если бы кто-то из них решил пройти по земле между траншеями. Они могли бы расстрелять нас с парапетов, тогда как нас самих задерживала колючая проволока.

В моменты прояснения, когда демоны переставали скакать вокруг меня, я осознавал, в какой опасности мы находимся. Антон и Иван по очереди помогали мне, а я всеми силами старался устоять на ногах и не запутаться в мотках проволоки. Вспомните, что произошло в последний раз, когда я допустил подобную оплошность.

Над нами все еще прокатывались звуки боя. Иногда ядовитый туман заглушал их, так что казалось, будто они долетают с расстояния во многие лиги. В другие времена они словно доносились из соседней траншеи либо прямо у нас под ушами. Наши парни сопротивлялись куда упорнее, чем казалось в начале отступления.

Руки и ноги были словно налиты свинцом, форма пропиталась потом. Корочка на ране треснула, и из нее сочилась зеленоватая слизь. Теперь я не просто подозревал, что подхватил болезнь ходячих мертвецов, а был в этом уверен. Крохи-демоны тыкали в меня пальцами и хохотали, ибо тоже знали это.

Я бросил горячечный взор на Ивана и сказал:

— Если я умру, всади мне пулю в голову. Не хочу вернуться назад, как те мертвяки.

— Я сделаю это, — сказал Антон, слишком охотно, чтобы мне это понравилось.

— Нет, лучше все же ты, Иван. Подожди, пока я сперва не убью идиота, — произнес я.

— Сержант бредит, — пояснил Антон остальному отряду.

— Сделаю, — неразборчивым из-за металлической челюсти голосом пробормотал Иван.

Я не знал, сделает он это до или после того, как я расправлюсь с Антоном. Мне подходили оба варианта.

Мы достигли конца траншеи Мертвеца и услышали впереди отчетливые звуки битвы. Я крепче стиснул дробовик.

— Он не хочет, чтобы это сделал я, — обиженно пробормотал Антон. — А он ведь обещал много лет назад, на Славе Императора.

— Сейчас не время, — оборвал его Иван, которому глупость Антона нравилась не больше, чем мне.

— Да и сомневаюсь, что у нас останется для тебя лишняя пуля, — добавил Антон.

— Для тебя мне точно хватит, — ответил я.

Иван предупреждающе поднял руку. Взвыв сервоприводами, он сжал металлические пальцы в кулак. Спереди доносился грохот лазерных импульсов и гранат, перемежавшийся пением еретиков и громкими кличами гроссландцев.

Я быстро провел расчеты. Мы не могли достичь второй линии, если только я по пути не лишался сознания. Торопливый взгляд по сторонам подсказал мне, что мы еще в траншее Мертвеца. Скелеты по-прежнему следили за нами, но демоны куда-то подевались. Иногда я мельком замечал, как они высовывают головы над парапетом и подмигивают мне. Поведение их казалось почти дружеским, вот только в их налитых кровью глазах стоял всепожирающий голод, а зубы в ухмыляющихся ртах были острыми, словно иглы.

— Наши парни покадержатся, — сказал я.

— Похоже, кто-то контратакует, — произнес Иван.

С этими словами он сделал выстрел, ибо один из еретиков заметил нас и на своем утробном языке сообщил о нашем появлении. По крайней мере, он пытался сделать это, когда выстрел Ивана попал ему в рот и сжег язык. Со странным хрипящим звуком еретик повалился на землю.

Товарищи плохо восприняли его смерть. Они обернулись и кинулись в нашу сторону, подобно человеческой волне, с поднятым на изготовку оружием и примкнутыми штыками. Наш отряд высыпал из траншеи, некоторые тут же падали на землю и открывали огонь, пока другие стреляли у них над головами. Вот что отличало ветеранов от зеленых солдат, выращенных. Мы выиграли достаточно времени, чтобы все успели выбраться из-под пустых взоров черепов.

Мгновение спустя Иван бросился вперед. Бионическая рука дробила кости, пистолет изрыгал смерть. Остальные гвардейцы побежали следом, их оружие вспыхивало, приклады лазганов крушили черепа и ломали кости. Антон встал рядом со мной, целясь из снайперской винтовки и делая тщательно выверенные выстрелы в гущу схватки. Всякий раз, как издавала рев его винтовка, падал враг.

Я лишь смотрел, едва в состоянии держаться на ногах и, как мне казалось, угрожающе стискивал дробовик. Только очень немногие решились бы по своей воле напасть на человека с заряженным обрезом. И вряд ли их можно было за это винить.

Какое-то мгновение казалось, что безумная атака Ивана сработает и парни прорвутся. В тот конкретный момент было не важно, куда именно. Думаю, каждый из нас ощущал, что преодоление вражеских рядов уже станет для нас своего рода победой. Я — точно. Это было одно из тех безумных мгновений, в которых ты переставал видеть долгосрочное будущее и воспринимал лишь текущий миг и его эмоции.

А затем я увидел, что еретики врываются в траншею с обеих сторон, и осознал, что мы окружены огромным количеством врагов. Нам оставалось только вернуться назад в траншею Мертвеца, которая и стала бы для нас смертельной ловушкой. Колючая проволока замедлит наши движения, и враги быстро расправятся с нами.

Постепенно нас начали одолевать числом. Но в замкнутом пространстве враги хотя бы не могли сполна воспользоваться превосходящей огневой мощью. Они скорее попали бы в своих собственных людей, чем в нас. Конечно, некоторых из них такие мелочи не останавливали. Они стреляли, и их товарищи расплачивались за это, по крайней мере до тех пор, пока офицерам не удалось убедить их так не делать, попросту расстреляв идиотов, которые стреляли по своим же.

Нас осталось почти ничего. Их были тысячи, нас же — всего пару десятков. Еретики карабкались по трупам, чтобы добраться до нас, напевая ужасающее имя на своем ужасающем языке. Каждое их слово как будто вырывалось из наполненной слизью глотки. Мои ручные демоны вернулись. Ростом по колено еретику, они вальсировали и кружились на покойниках, облизывали тела метровыми языками и словно наслаждались царившими вокруг смертью и разложением. Их животы раздувались и росли, а затем сдувались, когда они икали, рыгали и пердели.

Укрепление накрыло облаком газа, и на мгновение я потерял из виду происходящее. Я слышал лишь крики и рев людей, сражавшихся и умиравших вокруг меня. Из тумана на меня по-прежнему скалились ужасные призрачные лица. Я задался вопросом, как люди там могли знать, против кого сражаются, и понял, что не могли никак. Вполне возможно, прямо сейчас еретики бились с еретиками, а имперские гвардейцы резали имперских гвардейцев. В хаосе битвы подобное происходило намного чаще, чем можно представить, особенно в условиях Локи.

Я крепко прижал дробовик к груди и ощутил, как завибрировал воздух, когда Антон в кого-то выстрелил, а затем услышал крик и помолился, чтобы это оказался не Иван или кто-то из наших ребят. Секунду спустя ветер прогнал туман, как будто он был просвечивающей рваной занавеской, и я увидел высокую гору из тел, а также стену еретиков, несущихся прямо на Антона и меня.

— Убей фраккеров, — произнес я.

Антон спустил курок, и офицер-еретик рухнул как подкошенный. Я прицелился из дробовика и выстрелил. Остался один патрон. Он пробил гигантскую дыру в рядах еретиков. Я перезарядил и выстрелил снова, однако услышал лишь щелчок.

— Лучшее время, чтобы остаться пустым, — укоризненно сказал Антон.

Волна вопящих, хрипящих еретиков обрушилась на нас.


Это был очередной из тех моментов, когда я думал, что мне конец. Я уже потерял счет тому, сколько раз это случалось, однако легче не становилось.

Всегда одно и то же. Во рту пересыхает. Сердце бешено колотится. Я вдруг чувствую резкий приступ страха, который неизбежно приходит, когда тело осознает, что вскорости оно перестанет функционировать. Но сейчас к этому состоянию примешался также тот факт, что мой организм уже боролся с ранами и болезнью. Образы пляшущих демонов, кружащиеся у меня перед глазами, также мало помогали.

Я сжался, приготовившись быть пронзенным десятками штыков. Но почему они еще не набросились на нас, горя желанием отомстить за всех товарищей, которых мы отправили на встречу с их демоническими богами? Я слышал звуки сражения, импульсы лазганов, слышал, как цепные мечи разрубают плоть до белой кости, срезая окровавленные куски мяса. И внезапно до меня донесся крик: «За Императора и Махариуса!»

Еретики неслись вперед, но их глаза были широкими от паники. Казалось, они хотели не столько заколоть нас, сколько пробежать мимо. Некоторые из них бросались в траншею Мертвеца, прочие взбирались на парапеты. Офицеры криком приказывали держать строй, по крайней мере я так думал, однако бегущие враги больше не обращали внимания ни на какие приказы. Они были слишком заняты, улепетывая от атаковавшей их сзади Львиной стражи в зеленой форме.

Эти солдаты были отдохнувшими и несли смерть. Их мундиры были чистыми и не штопаными-перештопаными. Лазганы стреляли с ураганной меткостью. Однако первым делом я заметил не их, а человека, возглавлявшего атаку.

Он выглядел, как высший хищник, высокий и широкоплечий, с золотистыми волосами и золотистой кожей. Его движения были отточенными и смертельными. Он рвался сквозь гущу битвы, подобно человеческому вихрю насилия, разрубая еретиков каждым взмахом цепного меча, который держал в правой руке, и расстреливая из болт-пистолета, стиснутого в левом кулаке. В лорде верховном командующем Соларе Махариусе были выдержка и сила, которые он не утратил до самого печального исхода. Он был совершенной машиной для убийства, по-своему столь же смертельно опасной, как космический десантник Адептус Астартес.

Его координация казалась сверхъестественной, движения — невероятно стремительными. Как только ты догадывался, куда он собирается сделать шаг и кого ударить, он удивлял тебя.

Предназначавшаяся ему пуля пролетела там, где он должен был оказаться. Его удары оказывались трюками, никогда не попадая туда, куда целились, и тем не менее всегда погружались в чью-либо плоть. Еретик поднял оружие, чтобы блокировать удар, но получил снаряд из болт-пистолета в глаз. Еще один нырнул, пытаясь уйти от смертельного выстрела, однако вместо этого насадился на подставленный клинок.

Махариус бился в ближнем бою так же, как командовал армиями: быстро, решительно, с уловками внутри уловок и обороной, состоящей из стремительных атак. Он был живым богом войны, совершенным во всем, что касалось битвы. По крайней мере он пока еще мог производить такое впечатление, когда решал принять участие в бою. Завидев его, сражающегося под развевающимся Львиным знаменем, ты невольно чувствовал, как сердце начинает биться быстрее, и наполнялся уверенностью, что победа будет за вами.

Он пробивался к нам, и я заметил возле него Ивана, отмахивавшегося от противников. Он походил на грубого автоматона-получеловека по сравнению с Махариусом, но был не менее опасным. Махариус кинул на меня взгляд, ободрительно кивнул, а затем пробежал мимо, убивая на ходу в авангарде мощной контратаки, организованной им словно из ниоткуда.

Я заметил рядом с ним и инквизитора Дрейка, его вездесущую тень. У него была бледная, а у Махариуса — золотистая кожа, он был тощ, а Махариус отличался атлетическим телосложением, но в беспощадности эти двое могли сравниться. Сухощавая фигура Дрейка обладала поразительной силой и невероятной устойчивостью. Пусть он и уступал Махариусу в скорости, зато парировал все атаки, вероятно, потому, что умел читать мысли врагов.

Вокруг его головы переливался ореол света, когда он высвобождал психические силы ужасными лучами энергии. На секунду его взгляд остановился на мне, и я вздрогнул, ибо его глаза как будто впились мне в душу, где могли узреть болезнь, накопленные мною сомнения и демонов, которых я видел.

Дрейка окружали лично отобранные им штурмовики, чьи непроницаемые зеркальные визоры отражали неизбывную серость поля боя. Пейзажи Локи в поблескивающем бронестекле их шлемов выглядели еще более блеклыми и страшными.

Через пару секунд они тоже пробежали мимо, а следом за ними — все больше и больше войск личной стражи Махариуса. Все без исключения солдаты выглядели суровыми, умелыми и неумолимыми.

Неужели это была очередная знаменитая уловка Махариуса, в которой мы сыграли роль наживки? Сейчас это меня не волновало. Я тяжело опустился по стенке траншеи на упавшие мешки с песком и уставился в пустые глаза трупов, которых Махариус оставил после себя. Я задался вопросом, не вернутся ли они к жизни, чтобы утащить меня следом за собой, а затем понял, что конкретно сейчас это заботит меня меньше всего.


Открыв глаза, я понял, что мне совсем худо. Я увидел над собой Махариуса. Он о чем-то разговаривал с Гробовщиком, настолько тихо, что даже в такой близости я ничего не мог разобрать. Над его плечом скалилась луна-череп. Меньшая луна катилась по небу, а верхом на ней ехал крошечный хихикающий демон.

Я попытался подняться и заметил, что Антон, Иван и другие солдаты стояли рядом с несколькими высокопоставленными офицерами. Они осматривали покойников, особо уделяя внимание тому, что некоторые трупы превращались в лужицы зеленоватой слизи, тогда как плоть других, что было в новинку, зеленела, приобретая болезненный вид.

Кругом плясали мелкие пузатые демоны, показывая языки, пукая и отрыгивая, ходя позади офицеров, сложив за спинами когтистые лапы. Своими движениями и гримасами они как будто издевались над людьми, за которыми следовали.

Куда запропастился Дрейк? Почему инквизитор не разберется с фраккерами? Это же его работа. Часть разума, маленькая толика его, в которой оставался осколок рациональности, подсказывала мне, что это лишь галлюцинации, что у меня лихорадка, что я брежу.

Я приподнялся, просипел, прося воды, и вдруг заметил, что один из офицеров рядом с Махариусом выглядел не так, как остальные. У него была зеленоватая кожа. В глазах читалась насмешка. В нем было что-то демоническое, его облик казался нечеловеческим. Он потянулся за пистолетом. Я предупреждающе крикнул и взмахнул рукой.

Махариус обернулся. Его рефлексы оказались настолько стремительными, что он уже реагировал на мою жалкую попытку предупредить его, должно быть, заметив нападавшего краем глаза. Едва еретик успел прицелиться, как Махариус выхватил из кобуры болт-пистолет и выстрелил от бедра.

Все произошло очень быстро. Луч из лазпистолета опалил плечо Махариуса, расплавив эполет в форме львиной головы. Ответный выстрел Махариуса попал еретику в живот, вырвав в нем большую дыру, как это случается при взрыве болт-снаряда. Я вскочил на ноги и выбил лазпистолет из рук покойника. Затем выстрелил в еретика снова, однако тот продолжал идти, казалось, движимый духом разрушения.

Другие открыли огонь, пока лазерные лучи не исполосовали его тело сеткой ожогов, и все же еретик не останавливался. Внезапно раздался грохот снайперской винтовки. Голова офицера разлетелась на куски. Я услышал, как Антон довольно хмыкнул, когда неудавшийся убийца пошатнулся и упал. Кто-то закричал, требуя медика, и Махариуса обступили люди.

«Вот я и снова спас вам жизнь», — с удовлетворением подумал я, отчего-то забыв обо всех тех случаях, когда Махариус спасал мою.

Глава 8

Я очень ослаб. Мне мерещились демоны. И не мне одному.

Вокруг меня были тысячи коек, на которых лежали либо раненые, либо больные, либо страдающие от ран и от болезней одновременно. От кровати к кровати ходили адепты-медики, вводя огромными шприцами снадобья, отпиливая зараженные конечности медицинскими цепными пилами.

Всякий раз, заслышав визг лезвия и треск костей, я кричал, чтобы они держались от меня подальше. Я не хотел потерять ногу. Не хотел механическую конечность, если бы ее и можно было здесь получить — поставки не доходили до Локи уже долгое время.

В воздухе витали запахи очистительных благовоний и гангрены, гноящейся кожи и зараженной крови. По палатам эхом разносились кашель и крики.

У изголовья моей кровати стоял адепт-медик. Он глядел на меня с чем-то похожим на ужас. На секунду мне почудилось, что он собирается огласить приговор, объявить, что ногу придется ампутировать.

Я испытал почти облегчение, когда он покачал головой и, бросив взгляд через плечо, сказал, что сделать ничего нельзя, что у них нет сыворотки, а если бы и была, затея все равно могла закончиться плачевно. Его голос звучал пристыжено и взволнованно.

Мне хотелось сказать ему, чтоб он не расстраивался, что тут у целой армии на исходе боеприпасы, продовольствие и все прочее. Неудивительно, что у него не нашлось для меня лекарств, — у нас ведь ничего не осталось.

Я попытался заговорить, но сумел издать лишь странный булькающий звук. Казалось, мне кто-то закачал в легкие баллон слизи. Даже дышать было трудно. А говорить так и вовсе невозможно. В поле зрения выплыли два лица: одно принадлежало Ивану, второе — Антону. Оба выглядели подавленными. Я закрыл глаза и погрузился в странные грезы.

Проснувшись, я увидел, что у меня на груди сидит демон. Вот, значит, почему мне так трудно дышать. Он выглядел так же, как все остальные: толстый и брюхастый, покрытый чешуйками зеленых соплей и коричневых экскрементов. Его глаза все так же были полны злорадства. Увидев, что я очнулся, демон принялся скакать по моему животу, будто на батуте. Из-за его прыжков содержимое моих внутренностей выплеснулось с обеих сторон.

Стоявший возле кровати Антон позвал санитара. К этому времени демон схватил меня за горло и пытался задушить. В пищеводе застрял большой ком слизи. Когти сжимались все сильнее. На меня накатила чернота.

Когда я снова открыл глаза, смерть стояла надо мной в обличье прекрасной женщины. Я знал ее имя. На ней была сестринская форма, очень напоминавшая ту, которую она носила при нашей первой встрече. Однако я знал, что она не медсестра. Она — ассасин.

Она держала в руке фиал со странной синей жидкостью и вставленной в него иглой. Я улыбнулся, обрадовавшись тому, что увижу ее еще раз перед смертью. Оглядевшись, увидел, что Антон спит в кресле у койки. Ивана нигде не было видно. Она поднесла палец к губам, как будто веля мне молчать, а затем ввела иглу в вену и до упора опустила шток-поршень. Мгновением позже что-то опалило мои вены, и я закричал, прежде чем волна огня выжгла мое сознание. Последним, что промелькнуло в нем, был вопрос: почему она убила меня?


— Это просто чудо, — сказал адепт-медик. — Должно быть, сам Император решил спасти его. Могу поклясться, он не выжил бы без дозы Универсального очистителя, которого на Локи нет уже около года. Его не нашлось бы даже для лорда верховного командующего, если бы он слег с такой же болезнью.

Мне понадобилось мгновение, чтоб догадаться, что речь идет обо мне. Я определенно не чувствовал себя так, словно на меня снизошло чудо, — я был слаб, как оголодавшая крыса. Руки отказались повиноваться мне, когда я попытался привстать. Все, что я мог, — держать глаза открытыми. Даже слушать было тяжело.

Мне удалось повернуть голову, сначала вправо, а затем влево, и я понял, что впервые за долгие дни вокруг меня не пляшут демоны. На груди больше никто не сидел. Они больше не тыкали своими крошечными когтями мне в глаза, сердце и внутренности. Не сипели мне на ухо и не нашептывали непроизносимые обещания. Их просто не стало. Едва мне пришла в голову эта мысль, я краем глаза заметил, как под ближайшую кровать кто-то скользнул. Наверное, крыса.

— Так значит, он будет жить? — с облегчением произнес голос. По всей видимости, он принадлежал Антону, готовому вот-вот разрыдаться.

Я подумал, что снова начинаю бредить.

— Гарантий давать не стану, — ответил ему адепт. — Прошлой ночью я бы сказал, что он не жилец. Однако этим утром у него появился шанс побороться. Горячка вернется. Его рана может снова воспламениться, но у него хотя бы есть шанс.

— Я ведь говорил, — сказал Антон. Я не знал, к кому именно он обращается. — Я ведь говорил, что он слишком упрям, чтобы умереть.

Я снова погрузился в дрему. Издалека донеслись звук заводящихся цепных пил, крики больных, хрип умирающих. Кажется, я пока к ним не присоединюсь.


— Ты что, убить меня хочешь? — спросил я.

Антон в смятении посмотрел на меня. Если бы я не знал его так хорошо, то сказал бы, что он оскорбился.

— Ты о чем?

— Я проснулся и первым делом вижу твою унылую рожу. От одного ее вида мне жить неохота.

— Обхохочешься! Я хотел прокатить тебя по палате, прежде чем пойти на службу.

— Думал, ты будешь на передовой, — сказал я.

Антон бросил взгляд через плечо, словно чтобы убедиться, что нас не подслушивают.

— На фронте без перемен, — ответил он. Однако, судя по голосу, Антон сам слабо в это верил. Если говорить начистоту, я и сам не верил. — Мы охраняем космический порт.

Я посмотрел на него тяжелым взглядом. Он что, меня за идиота держит? А может, нет. Может, он давал мне понять истинное положение дел, не произнося ничего вслух, чтобы не дать комиссарам повода интерпретировать его слова как изменническую попытку подорвать боевой дух. Может, Антон все же не был так непроходимо глуп.

Если космический порт охраняли элитные части гвардии Махариуса, значит, нам могло потребоваться спешное отступление. Это было равносильно тому, что нас одолели, Рихтер собирался прогнать нас с Локи, что впервые за десятилетия Махариус испил горькую чашу поражения. Но никто не стал бы болтать о подобном. Это было началом конца.

Я еще раз взглянул на Антона. Впервые за многие недели его лицо не скрывала маска противогаза. Несмотря на омолаживание, на нем появлялись едва заметные признаки старения. Вокруг его глаз появилась тонкая сеточка морщинок. Кожа на подбородке пообвисла, словно сережка у ящерицы-висельницы. Волосы выглядели жухлыми, а не пронзительносветлыми, как во времена давно ушедшей молодости на Велиале. Он все еще оставался гибким и сильным, но долгие годы и бесчисленные битвы брали свое. Они выпивали жизнь и само желание жить.

Антон посмотрел мне в глаза.

— Рад, что ты жив, — сказал он.

— Я тоже, — ответил я.

Он отвернулся, явно чувствуя себя неловко.

— Мне пора. Сегодня заступать на караул.

Его слова показались мне такими странными и будничными после того, через что мы прошли: бесконечные битвы в траншеях, восстающие мертвецы, странные галлюциногенные газы, плавающие над полем боя. Фраза «заступать на караул» вызывала у меня ассоциации с более легкими ночами в более легких мирах и в лучшие времена. По крайней мере у меня. Антон насмешливо отдал честь и побрел в ночь.

Я попробовал приподняться, однако все еще был слаб, поэтому так и остался лежать, думая о случившемся. Неужели Император действительно спас меня? Видел ли я Анну? Или это было просто еще одним следствием горячки, вызывавшей странные видения в пылающем мозгу? Я подумал о виденных мною демонах и удивительных снах. Они ведь были бурными галлюцинациями, но в то же время казались такими отчетливыми и убедительными, словно я проник в совершенно другой мир, существующий под тканью реальности, по крайней мере, на этой проклятой планете.

Эти мысли легко лезут в голову, когда ты лежишь на больничной койке, окруженный кричащими ранеными.


Госпиталь был битком забит умирающими людьми. Сначала я удивлялся, что за мной почти не ухаживают, ведь я как-никак был одним из избранных стражей Махариуса, но пару дней спустя понял, что меня лечат настолько хорошо, насколько это вообще доступно. Адепты-медики проверяли меня и удивленно покачивали головой, и я понял, что стал кем-то вроде местной знаменитости после своего изумительного выздоровления. Оказалось, эту лихорадку пережил лишь я один.

Они осматривали рану на моей ноге, которая больше не воспламенялась, хотя над ней и образовалась запекшаяся корка. Медики прикладывали холодные руки к моему лбу и пели молитвы Императору. Раскуривали надо мной благовония, которые приносили странные сны и помогали сбивать жар, время от времени еще охватывавший меня.

Выздоровление представляло собой извилистую кружную дорогу через край горячки. Бывали дни, когда становилось хуже, когда казалось, будто демоны вновь давят мне на грудь, и тогда Иван или Антон проводили ночи рядом с моей кроватью. В другие времена я открывал глаза и видел перед собой сестру из Ордена Госпитальерок, и иногда она странным образом напоминала Анну.

Мне часто снилось, как мы с ней встретились на Карске, как спасались бегством от поклонников Ангела Огня, как опять увиделись на Славе Императора, когда Ульрик Грозный Клык, Адептус Астартес из Космических Волков, предупредил меня насчет нее. Мне снились тела людей, которых она убила, а я нашел, и то, как она спасла мне жизнь.

Со странной отчетливостью я осознавал, что наши жизни как-то связаны. Возможно, это была часть ее хитрого замысла, а может, наши судьбы просто слишком крепко сплелись, но за минувшие десятилетия наши жизни соприкасались самыми странными и сокровенными образами. Мне нравилось думать, словно нас притягивает друг к другу, однако я никогда не был в этом уверен, как и в своих чувствах к ней. В моей жизни было немало девушек, как и у любого солдата, скитавшегося от мира к миру, однако Анна была единственной сколь-либо постоянной женщиной, которую я мог бы вспомнить.

И еще я точно знал одно. Если она была на Локи, должен был умереть кто-то важный. Такой была природа Анны, а также природа ее служения Императору, и кто я такой, чтобы ее осуждать? Скольких убил я сам ради той же цели?

Я помнил слишком много кампаний, в которых воевал во имя Императора и Махариуса. Я переживал их снова и снова в кровавых, пробиравших до дрожи снах, после которых я в ужасе просыпался и глядел на фрески на потолке, изображающие космических десантников с ангельскими крыльями, сражавшихся со всевозможными ксеносами.

Я вспоминал джунгли Юрасика и орков, с которыми мы там боролись. Вспоминал мощное бронетанковое наступление на Карске IV и горящую крылатую статую злого ангела, высившуюся над бескрайним городом Железоград. Я шагал по ледяным равнинам Каледакса и видел, как у людей чернели обмороженные конечности. Взбирался на вершины Аквитании и видел ужасных разумных пауков, пировавших плотью солдат, опутанных ими паутиной. Я видел живые оружия, военные машины из плоти, остатки древнего вторжения ксеносов, что, подобно термитам, скрывались среди руин уничтоженной ими человеческой цивилизации. Я видел искупление миров, которыми правили древние и жестокие культы, и видел, как армии Крестового похода неумолимо шли вперед до тех пор, пока не достигли миров Ореола.

Вот где все начало рушиться. Пути снабжения слишком растянулись, армии слишком устали от войны, а расстояния слишком увеличились для надежной навигации даже больших звездолетов Империума. И там появились всевозможные ужасы. Мы увязли в бесконечных войнах на истощение, и даже Махариус, казалось, утратил абсолютную уверенность в победе и начал мрачно шептать о заговорах и предательствах.

Я снова увидел Локи таким, каким впервые узрел его из космоса. Зелено-сине-серый шар с ядовитыми тучами над морями, которые погибли десятки тысяч лет назад из-за скидываемых в них промышленных отходов. Мир городов-мануфакторумов, чьи огромные трубы извергали в небеса удушающие облака дыма и чьи жители трудились денно и нощно. Место, чья окружающая среда оказалась целиком зараженной и обесцвеченной пустынями пепла, создаваемого городами.

Я увидел планету в реальном времени, ее величайший город, опоясанный траншеями, что протянулись до рукотворных горных гряд, где еретики жили, размножались и проводили богохульные ритуалы под светом постоянно горевших фонарей. Я увидел системы траншей, что тянулись, насколько видел глаз, увидел равнины из грязи, на которых лежали миллионы трупов, не погребенных, забытых, распавшихся на груды костей и стены черепов. Увидел облака газа, дрейфующие от одной выгребной ямы к другой, и увидел то, что скрывалось внизу, — все древние ужасы, которые слепо копошились под землей и ждали шанса вновь подняться на поверхность и утолить свой голод.

И едва эти образы заполонили мой разум, я ощутил нечто еще, огромную темную ауру присутствия. Я поднял глаза и не увидел фресок. Вместо них мне улыбалось лягушачье лицо гигантского демона, которого я впервые увидел на передовой. Он ухмылялся, наблюдая за мной глазами, полными злорадного веселья, глядя на меня так, как я мог смотреть на назойливого комара, которого волен был прихлопнуть в любой момент.

Он потянулся массивными когтями и, заключив меня в крепкую, как лоза, хватку, стал трясти. Я словно оказался в эпицентре землетрясения. Меня бросало во все стороны, так что я уже начал думать, что сейчас он вытрясет из меня жизнь.

Необъятная и ужасающая аура присутствия давила на меня, мне хотелось кричать, но я не мог. Вместо этого я внезапно ощутил, как огромная голова стала опускаться, ее челюсти разверзлись, как будто собираясь проглотить меня целиком. Изо рта высунулся длинный язык, покрытый блестящей зеленоватой слизью, и потянулся ко мне. И я знал, что, если язык коснется меня, я умру от ужасной болезни.

Голова опускалась, язык становился все ближе, мир вокруг меня дрожал. Я попытался закричать и резко распахнул глаза.

Глава 9

Я смотрел на лягушачье лицо, однако принадлежало оно мужчине с соседней кровати. Его переместили сюда пару дней назад, после того как вынесли тело предыдущего пациента. Этот человек выглядел достаточно дружелюбным, но меня по-прежнему трясло от кошмара, поэтому я отпрянул.

Человек улыбнулся. У него были широкие и желтые, но самые обычные зубы. В его глазах искрилось веселье, но без явного безумия.

— Легче, братишка, — произнес он. — Просто дурной сон. Он указал на себя и добавил:

— Меня зовут Захария.

Я кивнул и огляделся. Я по-прежнему находился в госпитале. Крылатые космические десантники по-прежнему сражались в своем постановочном сражении против орды орков особенно демонического вида. Люди, как и раньше, стонали, кричали и умирали. Я сумел сесть. Похоже, мне теперь хватало для этого сил, хотя я все еще чувствовал себя так, будто мышцы мои налиты водой.

— Просто дурной сон, — согласился я.

— Все мы их видим, — продолжил он. Его голос был приятным и музыкальным, с едва заметной картавостью, выдававшей гроссландца. Грязный белый халат, в который был одет Захария, ничем не выдавал его звание или происхождение.

— Не такие, как у меня, — сказал я, внезапно испытав к себе неимоверную жалость.

— Ты видишь призраков и демонов, — произнес он. — Ты бормотал о них во сне.

— Да, — сознался я.

— Ты видишь их, несущего хвори и всех его отпрысков? Крошечных тварей, которые катаются на облаках и трупах и сеют болезни по миру.

Я бросил на него косой, полный подозрения, взгляд.

— Я говорил о них во сне? — Я задался вопросом, о чем еще мог ненароком рассказать. Из-за некоторых тайн могли погибнуть люди. Включая меня самого.

Захария покачал головой:

— Я тоже их видел. У меня была траншейная горячка, и я видел их во снах. Я держал рот на замке, ибо тех немногих, кто о них говорил, казнил комиссар. Тут что-то происходит, чего простым людям знать не положено.

Я улыбнулся. Пусть он и был неотесанной деревенщиной из сельского мира, однако точно ткнул пальцем в проблему. Тут происходило что-то, чего всем нам знать не полагалось. Весь Империум был выстроен на фундаменте из умышленно погребенных тайн, и никто, кроме немногочисленных посвященных, не имел права говорить о них ни с кем, кроме как друг с другом. В свое время мне доводилось слышать обрывки подобных разговоров, что вели инквизиторы и лорды верховные командующие, ассасины и Адептус Астартес. Я не рад тому, что узнал, однако забыть этого не могу.

— И тебя не расстреляли, — сказал я, и Захария ухмыльнулся:

— Я подхватил траншейную горячку, и они сочли, что в этом нет необходимости. Меня бросили сюда. Отправили умирать.

— Это же госпиталь, — сказал я.

— А я что сказал? — Он вновь усмехнулся. Его улыбка была приятной, однако она лишь усилила мои подозрения.

Я его раньше никогда не видел, а он болтает со мной так, как будто я его давно потерянный брат.

— Во всяком случае, не я один видел эти сны, — продолжил он. — Как и ты. Я говорил с десятками людей с десятков фронтов, и они рассказывали схожие истории. Это знамения, вот что.

В том, как Захария произнес «знамения», чувствовалась странная убежденность. Он абсолютно верил в то, что говорил, однако в его холодных голубых глазах не было ни капли безумия.

— Это знамения. Тут что-то происходит. Что-то ужасное.

Я не сказал бы, что с ним не согласен, поэтому решил помалкивать и ждать, что еще он скажет. Если Захария заведет еретические речи, мне придется донести о нем Дрейку или кому-то из его приспешников. А может, он и был одним из таких приспешников, посланным сюда испытывать веру тех, кто ожидал смерти. Не спрашивайте, почему я так думал. Я был болен, я устал, я видел и слышал странные вещи.

Он продолжал говорить:

— Наши сны — не единственные знамения.

И вновь эта зловещая уверенность в приятном ровном голосе. Я не знаю, отчего слова Захарии звучали настолько убедительно, но эта непоколебимость будто заставляла поверить если не в сказанное, то в то, что говорящий считает их истинной правдой. Его высказывания свидетельствовали о некоей вере, ужасающей в своей простоте. Эта вера была сродни той, какой многие из нас верили в успех Крестового похода. Но в этом человеке она извратилась в полную свою противоположность.

— О чем ты? — спросил я, подстрекая его продолжать, поскольку мне и в самом деле стало интересно.

— Ты слышал истории, — сказал Захария. Он огляделся, проверяя, не подслушивают ли нас, как будто даже здесь, в окружении умирающих, возможно, умирая и сам, подозревал, что за нами могут следить. И вполне вероятно, был прав. — Крестовый поход разваливается. Мы зашли слишком далеко и слишком быстро. Мы попали туда, где людям не следует быть. Мы видим то, что людям видеть не положено. Мы слишком удалились от Святой Терры и света Императора.

И вновь эта убежденность, уверенность фанатика, не ведающего сомнений. Он мог бы быть комиссаром, обращающимся к полку перед важным боем, или мучеником, готовящимся встретить свой рок на разложенном еретиками костре. Он попросту не мог быть неправ.

— Я побывал в парочке мест, прежде чем достичь Локи, — мы останавливались по пути на всех перевалочных пунктах, и я общался со многими людьми. Я люблю говорить, люблю слушать и слышал некоторые истории, от которых у тебя волосы дыбом встанут.

— Например?

— Например, о призрачных кораблях, которые вышли из варпа и уничтожили наши суда снабжения, поработили их экипажи и увезли предназначавшиеся нам припасы в свои демонические миры, где обитают еретики.

— Подобные истории — не редкость, — произнес я. — Я постоянно слышу их с тех пор, как впервые поднялся на звездолет больше тридцати лет назад.

— Знаю, — невозмутимо ответил Захария. — Но ответь мне, впервые ли ты веришь в то, что эти истории — правда?

И вновь отсутствие сомнений в голосе, только непоколебимая уверенность. Я должен ему верить. Странно, но он был прав. Конечно, в прошлом, в моменты сомнений и страха, во время путешествий меж звезд я вспоминал те старые истории. Каждый из нас вспоминал. Но миры Ореола стали первым местом, где я действительно начал считать их правдой, когда не находился на борту корабля.

Мужчина кивнул, словно прочел на моем лице подтверждение своей догадки. Захария продолжил, словно боец, решивший развить преимущество в схватке:

— Все генералы помышляют о мятеже, если уже открыто не восстали, как Рихтер. Чем еще это может быть, если не скверной этого злого места, проникшей в наши разумы? Иначе почему они бы стали плести заговоры и интриги против величайшего героя, которого знало человечество со времен Императора?

Он поднял руку и принялся поочередно загибать пальцы:

— Армии, целые имперские армии впали в ересь. Их генералы сочли себя богами среди людей, сатрапами старых злых сил. Их сокрушают и сокрушают, однако они восстают вновь. — Еще один загнутый палец. — Ты видел это здесь, на Локи.

— Наши армии рассыпаются. У людей нет боеприпасов. У техники нет топлива. Среди дальних звезд славные клерки Администратума плетут сговор против героев. — Он добрался до предпоследнего пальца.

— Мы встречаем все больше и больше монстров, все больше и больше странностей, и такие странности можно найти не только у наших врагов, но и среди нас, — закончил Захария.

Будто еще в экзальтации после своей речи, он снова присел на кровать. Я заметил, как он побледнел и в его глазах набухли капилляры. На его коже появились точки, что-то мне напоминавшие, и тут я понял, что он был очень болен.

— Настали времена дурных знамений, — сказал он, его голос начал затихать, в нем еще чувствовалась уверенность, однако тело больше не могло отвечать на волю фанатика. — Все закончится плохо.

Захария кивнул и упал в постель, словно заводная игрушка, у которой кончился заряд. Затем он плотнее завернулся в одеяло и окончательно замолк. Я чуть обернул голову, чтобы держать его в поле зрения, на секунду закрыл глаза и провалился в сон.

На следующее утро, проснувшись, я увидел рядом двух сестер-госпитальерок. Захария был накрыт белой простыней. Я чувствовал себя намного лучше, поэтому сел на кровати. Я опустил руку на плечо женщины, и та, встрепенувшись, обернулась ко мне, словно ощутив прикосновение покойника.

— Что случилось? — спросил я. — Что с Захарией?

— Он мертв, — ответила сестра. — Думаю, это и так ясно.

— Я говорил с ним ночью, — сказал я.

Женщина уставилась на меня. Ее лицо было бледным. Глаза поблескивали. Высоко на ее щеках виднелась пара цветных пятнышек.

— Это невозможно, — сказала она. — Он умер два дня назад. Нам лишь сейчас велели вынести тело.


Я просто смотрел на нее, не понимая, шутит ли она. Вскоре я понял, что нет, и больше ничего не стал говорить.

Я чувствовал себя достаточно окрепшим, чтобы прогуляться по палате. Поблизости не оказалось никого, кто бы смог мне запретить. Я все еще хромал и испытывал незначительную слабость, а иногда краем глаза по-прежнему замечал мелких суетящихся демонов.

В палате было полно раненых солдат в окровавленных халатах. У некоторых не было ног. Кто-то непонимающими апатичными глазами разглядывал культи, оставшиеся на месте рук. Другие были слепы, с повязками на глазах. Многие лежали на кроватях, дыхание хрипло вырывалось у них из груди, в легких булькала мокрота. У них были бледная кожа и белые глаза. Все в палате постоянно напоминало мне о наступавших еретиках. Тут не хватало лишь звуков стрельбы, ибо все прочие звуки были мне до боли знакомыми.

По пути я размышлял о словах сестры и о том, что видел краем глаза. По-видимому, я восстановился не на все сто процентов, у меня все еще была горячка, по крайней мере приступы ее иногда возобновлялись.

Я оказался в большой палате с закопченным витражным окном. Я приблизился к нему и выглянул наружу. Внизу клубились темные облака промышленного газа, из которых ввысь тянулись исполинские трубы-башни, высокие, словно звездоскребы. В стенах некоторых из них горели окна. Вокруг построек вились дороги, позволяя наземным машинам возноситься еще выше, а между ними носились воздушные автомобили, перевозившие одному Императору известно что.

Облака внизу расступились, и подо мною открылся головокружительный вид на массивные поршни, работающие на крыше строения, размерами превосходящего звездолет. На вырывающиеся с ревом реки отходов. На большое колесо в стене здания, безостановочно крутящееся ради некоей неведомой цели. Я просто стоял и размышлял, пытаясь понять свои мысли и чувства.

Неужели мне приснился разговор с Захарией? Просто бредовый сон, сотканный моим воображением из обрывков подслушанных бесед, или я в самом деле общался с покойником? Неважно, кем был Захария. Во сне или наяву, он озвучил многое из того, что тревожило меня в текущем состоянии Империума и Крестового похода.

Я думал над этим весь долгий остаток полудня, а когда вернулся к кровати, меня уже дожидался Иван.


— Как самочувствие, сержант Лемюэль? — с насмешливой учтивостью справился Иван.

Я тяжело повалился на кровать, мельком заметив, что его искусственная рука в нескольких местах помята, а моторы ревут чуть громче обычного. Иван пристально посмотрел на меня настоящим и бионическим глазами. Это трюк не раз помогал ему во время карточных партий.

— Могло бы быть лучше, могло бы быть хуже, — уклончиво ответил я. — Тут мог бы быть Антон.

— Не дай ему это услышать. А если серьезно, когда ты лежал без сознания, он провел у твоей кровати больше времени, чем я.

— Сколько я проспал? — Меня разобрало любопытство.

— Почти неделю. Ты долго висел на краю. С дюжину раз медики думали, что потеряли тебя. Так мне говорили.

— Антон говорил, вы охраняете космический порт.

— Он сказал больше, чем следовало.

— Ты ведь его знаешь. Он не умеет хранить секреты.

— Больше никому не говори. Лорд верховный командующий не в духе. — Махариус был не из тех людей, что теряли самообладание. Он отлично умел скрывать чувства, неважно, как плохо шли дела. Или умел до недавних пор.

— Есть причина?

— Сколько угодно. Выбирай по вкусу.

— Из чего выбирать? — Я понял, куда клонит Иван: он собирался позволить выпытать у него интересующие меня сведения.

— Крестовый поход увяз на полудюжине фронтов.

— Такое уже случалось. Постепенно он наберет скорость.

— Конклав генералов планирует сместить его.

— Подчиненные всегда жаждут заполучить себе часть славы.

— Махариус считает, что их поддерживает Администратум.

Это были плохие новости. Махариус нажил множество влиятельных врагов среди чиновников, которые руководили Империумом. Это было практически неизбежно. Большую часть тех нескольких десятилетий он оставался самым могущественным человеком во всем разведанном космосе. И много кому такое положение дел не нравилось.

— Учитывая все то, что пошло наперекосяк, они вполне могут сместить его. Махариуса ждет корабль, чтоб доставить на Ахерон. Там генералы должны встретиться со своими сторонниками.

— Тогда он должен был отбыть еще давным-давно. На него вовсе не похоже оставлять брошенный вызов без внимания.

Иван тяжко вздохнул:

— На Локи до сих пор идут бои. Махариус по-прежнему повернут на том, чтобы одолеть Рихтера. Он не отдаст этот мир просто так.

— Судя по увиденному, у него может и не быть шанса.

— Только не говори это при нем, — предупредил Иван. — Он нетерпим к пораженческим настроям. Вот как он это зовет.

— Раньше правда не доставляла ему неудобств.

— Ну, теперь доставляет. И не говори, что тебя не предупреждали. — Интонацией Иван осторожно подчеркнул свои слова. Он хотел дать понять, что говорит всерьез.

Внезапно я почувствовал себя очень уставшим, и, должно быть, это проявилось на моем лице.

— Все изменилось, Лев, — сказал Иван. — Он уже не тот человек, которым был. Ты сам увидишь, когда поправишься.

— Не уверен, что хочу поправляться, если все так, как ты говоришь. — Мои слова были вздорными и ребяческими, и я это понимал. Однако ничего не мог с собой поделать. Я был болен, слаб, и постепенно меня начинал пробирать страх.


Чуть позже мне приснился еще один сон, и я принял его за явь. Я лежал в кровати, слушая кашли и крики, когда надо мной внезапно возникла сестра-госпитальерка. Ее лицо было очень знакомым. Это была Анна.

— Я видел тебя раньше, — произнес я.

Она загадочно улыбнулась.

— Не знаю, о чем ты, — ответила Анна.

— Я видел, как ты колола мне сыворотку.

— На Локи давно не осталось сывороток, — сказала Анна. Ее лицо не выражало ровным счетом ничего.

Я знал, что она умела лгать с абсолютно искренним лицом — она не моргнула бы и глазом, а сердце ее не забилось бы ни на долю секунды быстрее. Тело Анны было перестроено, дабы сделать ее способной на эти и куда большие хитрости.

— Я знал, что это ты, — сказал я. Не знаю почему, но я был уверен в этом. В последнее время я не мог целиком полагаться на свои чувства.

— Как бы то ни было, — произнесла Анна, — я рада, что ты цел.

Ничего, более близкого к признанию, я бы и не сумел из нее выбить.

— Зачем ты здесь? — спросил я.

Могли ли ее послать, чтобы убить Рихтера? Ведь один ассасин смог бы справиться там, где не сумела целая армия. А генерал-отступник был первой целью в списке.

— Ты еще спрашиваешь? — сказала Анна, вытирая мне лоб.

Так она еще сильнее стала походить на госпитальерку, однако у меня все равно побежали мурашки по коже. Что-то между нами не позволяло ей лгать мне напрямую, а может, она просто хотела, чтобы так казалось. Никогда не был уверен на этот счет.

— Могла бы сказать, что пришла проведать меня, — ответил я.

— Так и есть. По крайней мере сегодня.

— Я рад, что ты здесь.

— Твои друзьячастенько тебя навещают.

— И ты могла бы. Если бы захотела, они бы тебя не узнали.

— У меня были дела, Лев.

— После которых внезапно умирали люди?

— Я не только убиваю людей, — произнесла она. Могло показаться, будто я осуждаю ее, хотя я понятия не имел, почему ей следовало чувствовать себя уязвленной — Анна сожалела об убийствах не больше, чем кошка, ловящая мышей. — Я собираю сведения. Я сообщаю их.

— Так ты собирала сведения? — спросил я.

— Какой ты любопытный.

— Какой есть.

— Да. Я собирала сведения.

— И ты не расскажешь, что узнала.

— А что ты хочешь услышать?

Она уперлась в меня взглядом, и всего на мгновение я почувствовал, что могу спросить у нее что угодно и получу честный ответ. Мне показалось, будто в ее глазах появилось беззащитное выражение. Я посмотрел на нее в ответ, а затем мимолетная секунда прошла, и она вновь стала подозрительной ко всему и ко всем.

— Тебе здесь удобно? — поинтересовалась она.

Я окинул ироничным взглядом раненых и умирающих.

— Это лучше того, где я был раньше, — сказал я.

Анна склонила голову набок и очень пристально посмотрела на меня. Казалось, она услышала в моих словах нечто большее, чем я хотел донести.

— Ты напуган, — догадалась она. — На тебя это не похоже. В чем дело?

И я рассказал ей о своих снах. Рассказал про Захарию. Рассказал о том, что слышал. Рассказал о том, как начал сомневаться в собственном здравомыслии. Пока я говорил, Анна держала меня за руку, чтоб проходившим мимо людям казалось, будто она проверяет пульс.

В ответ на мои слова Анна то и дело кивала, как будто получая подтверждение тому, что и так знала. Это она умела. Возможно, она действительно знала. А может, таким образом подталкивала меня говорить дальше. Это определенно работало — я лепетал, будто мне ввели сыворотку правды. Только позже я стал подозревать, что, возможно, так оно и было.

Наконец я закончил говорить, и Анна предупредила:

— Никому об этом не рассказывай. Твой собеседник, Захария, если вы действительно говорили, был прав. Если об этом узнают не те люди, тебя могут убить.

— Дрейк, — произнес я.

Инквизитор мог читать чужие мысли.

— Сейчас он занят другими вопросами.

— Что в тех снах такого опасного? — Мне хотелось знать, и она вполне могла дать ответ, пусть спрашивать у нее и было глупостью.

— Мы зашли слишком далеко, — ответила Анна. — В место, пропитанное Хаосом. Он здесь очень силен. То, что рассказал тебе Захария, в сущности, правда.

— Хочешь сказать, нам следует свернуть Крестовый поход и убраться отсюда?

— Возможно, нам вообще не стоило сюда заходить, но теперь слишком поздно.

Легко говорить умные вещи опосля, подумал я, и, наверное, по выражению моего лица Анна догадалась о моих мыслях.

— Мы не знали, — призналась она. — Не знали до тех пор, пока не оказались здесь и не начали поступать доклады. Теперь мы знаем. Нужно отступать. Если нет, наши армии будут совращены, и мы не сумеем вернуться. Это уже начало происходить. Признаки видны всем, кто хочет их видеть. Рихтер поднял знамя восстания, и за ним во тьму последуют и другие.

— Ты думаешь, что Крестовый поход потерпит неудачу, а вместе с ним Махариус.

— Неважно, что думаю я, Лев, — сказала она. — Важно то, что думают верховные лорды Терры. Они отдают приказы и в конечном итоге решают, быть победе или поражению.

— Решают история и Император, — возразил я.

— Вера, Лев? Ты? В таком возрасте? Я всегда считала тебя циником. Здесь и сейчас это одно из твоих самых привлекательных качеств.

Я вспомнил слова Ивана.

— Думаешь, его сместят?

Я мог не говорить, о ком шла речь.

— Против Махариуса уже плели заговоры, — сказала Анна. — В прошлом все они терпели неудачи. Но рано или поздно, если их будет достаточно много, один увенчается успехом.

Я вспомнил про убийцу на поле боя, о том, как предупредил Махариуса, и поведал ей и об этом случае также.

— Думаешь, он не был еретиком?

— Он мог получить от них деньги, или его могли подкупить, или же он мог работать на кого-то другого, — ответила Анна.

— Убить его было нелегко, — сказал я.

Секунду она размышляла над моими словами, как будто снова и снова прокручивая их в голове. Если она что-то знала, то решила не рассказывать мне. Она встала с кровати.

— Будь осторожен, Лев, — сказала Анна. — Ты и твои друзья в центре большой паутины. То, что она расставлена не на вас, ничего не будет значить, когда пауки придут за добычей.

С этими словами Анна ушла. Не ступив и дюжины шагов, она растаяла среди людей. Было что-то необычное в ее походке, в ее движениях. Она просто исчезла в толпе, будто став невидимой.

Я остался лежать, все еще чувствуя на руке угасающее тепло от ее прикосновения и задаваясь вопросом, не померещилось ли мне и это также.

Глава 10

Меня разбудил вой сирены. Я вскочил слишком быстро и почувствовал мимолетное головокружение. Огляделся, задаваясь вопросом, что тут происходит и почему вокруг царит паника. Продолжительный повторяющийся рев означал тревогу по всему сектору, и обычно его можно было услышать в городе-улье, когда случался полный отказ систем жизнеобеспечения. Если произошло именно это, я находился в наихудшем из возможных мест, в одном только халате, без оружия и снаряжения.

Затем пришла другая, куда более мрачная мысль. Еретики могли ворваться в улей, они могли вторгнуться в последний бастион Империума на планете. Может, мы уже проиграли.

Я снова оглянулся по сторонам. Среди хаоса торопливо бегали сестры-госпитальерки. Их лица не выражали никаких эмоций, однако их обучали справляться с безумием поля боя и не выказывать паники. Затем заметил среди кроватей адепта-медика. Он куда-то быстро шел, в его движениях ощущалась спешка. Я увидел в его глазах страх. С трудом я встал с кровати и преградил ему путь.

— Что происходит? — спросил я.

Он попытался прошмыгнуть мимо.

— У меня нет на это времени! — прорычал я, опустив руку ему на плечо, однако медик стряхнул ее.

Я применил один из захватов, которому научился во время базовой гвардейской подготовки. За долгие годы мне не раз приходилось им пользоваться. Даже в ослабленном состоянии я смог удержать медика на месте. Судя по гримасе на его лице, попытки высвободиться из захвата причиняли ему сильную боль.

— Если будешь дергаться, то либо сломаешь себе руку, либо вывихнешь плечо. Я могу сделать это и сам.

Медик прислушался к моим словам, хоть им и понадобилось несколько секунд, чтобы попасть из ушей в мозг. Он перестал сопротивляться.

— Спасибо, — сказал я. — А теперь коротко и по сути — что происходит?

— Зазвучала сирена.

— Знаю. Слышал. Почему она зазвучала?

— Я не знаю.

— А как считаешь?

— Ходят слухи об армии еретиков на улицах Нифльгарда. О новой болезни. Я слышу их целый день.

Нет смысла интересоваться, почему мне никто не рассказал. В подобных заведениях пациентам ничего не рассказывают. Я отпустил его, и медик бросился прочь, бросая на меня через плечо злобные испуганные взгляды. Он не привык к тому, чтобы ему заламывали руки. Он не продержался бы и минуты на улицах улья, в котором я вырос.

Я подошел к стене, где следовало храниться аварийным противогазам. Ящики оказались открытыми и, конечно, пустыми. Полагаю, их давным-давно отправили на передовую. Либо украли и толкнули на черном рынке.

Можно самостоятельно изготовить дыхательную маску от определенных видов газа из простыни, смоченной в собственной моче. Не спрашивайте, почему этот метод работает, но это так. Я стянул с кровати простыню и на всякий случай порвал ее на полоски. Будь у меня дистиллятор, я бы перегнал немного мочи, но его под рукой не завалялось. Какое-то время я стоял, пытаясь понять, что происходит. Нужно узнать больше. Если еретики действительно прорвались, Махариусу придется либо контратаковать, либо отводить солдат в космический порт для эвакуации.

Мне требовались одежда, снаряжение, оружие и боеприпасы. В госпитале я этого не найду. Может, удастся разжиться скальпелями или хирургической цепной пилой, однако это лишь самый необходимый минимум. Но лучше, чем вовсе ничего.

Я чувствовал себя сильнее. Приток адреналина оказывал подобное воздействие. Одну минуту ты ощущаешь себя слабым, будто новорожденный котенок, однако, едва твоя жизнь оказывается в опасности, обнаруживаешь, что при необходимости сможешь одолеть и орка. Я двинулся мимо кровати, на которой лежало накрытое грязной белой простыней тело. Вот бедный фраккер, подумал я. И вдруг меня за запястье схватила чья-то холодная белая рука.

Я рефлекторно рубанул свободной рукой, разорвав хватку, и отпрянул назад. В этот момент тело под простыней село. Если это шутка, подумал я, то она крайне несвоевременна и неудачна.

Однако это была не шутка.

Простыня упала, и я увидел мертвеца. Его кожа была серой, но не из-за болезни, а из-за трупного окоченения. Это был цвет фарша из перемолотых костей и хрящей в далеком пищевом мануфакторуме. Глаза трупа были странного кроваво-красного цвета, в их глубине теплились зеленоватые огоньки. Тело шевельнулось, и из его ноздрей и краешка рта потекли струйки гноя.

Покойник издавал сипящие и хрипящие звуки, не потому, что дышал, а из-за того, что его движения сдавливали легкие, а те, в свою очередь, выталкивали скопившуюся мокроту.

Но сильнее всего ощущался запах. Казалось, каждый ложный выдох извергал изнутри смрад гниющего организма, гноя, слизи и разлагающихся внутренностей. От поднявшейся вони сворачивало живот и болело сердце, и у меня не было под рукой противогаза. Один лишь запах парализовал меня на мгновение, потребовавшееся мертвецу, чтобы подняться с койки и схватить меня. Говорят, ногти продолжают расти после смерти, и труп глубоко впился ими мне в кожу. Я вскрикнул от боли и ответил так, как когда-то давно научился на Велиале.

Я пнул меж ног. Движения мертвеца были медлительными и неуклюжими, и он даже не попытался увернуться. Впрочем, удар ничего не дал. Труп не чувствовал боли. Я размазал его яички в желе, однако никакой реакции не последовало. Он притягивал меня все ближе и ближе к своему вонючему рту, к оскаленным зубам, готовым впиться в меня. На лице трупа застыл тотальный, всепожирающий голод.

Я провел руки внутрь его хватки, так что мои предплечья оказались между его локтей. Он был силен, но своим движением я разорвал его хватку и откинул руки в стороны, пусть и ценой оставленных под его ногтями кусочков кожи. Я сорвал лежавшую на койке простыню, набросил ее на голову мертвеца и бросился бежать. Нет никакого смысла стоять и драться с существом, не испытывающим боли, особенно когда из-под покрывал начали подниматься и другие трупы, набрасываясь на живых.

Их было с десяток, но среди коек, забитых больными, умирающими и погруженными в лихорадочные сны, они вызвали панику, непропорциональную своему количеству. Многим происходящее могло казаться очередной гранью их кошмаров, покуда они не гибли от зубов ходячего мертвеца, впивавшихся им в яремную вену.

Нужно найти оружие, любое оружие. Я заметил валявшегося адепта-медика, на груди которого сидел труп, грызя горло и вырывая внутренности окровавленными пальцами. На стоявшей рядом тележке лежали медицинские инструменты, включая хирургическую цепную пилу.

Чтоб взять ее, требовалось приблизиться к пирующему мертвецу. Убедив себя, что он слишком занят, я бросился вперед. Мое движение отвлекло покойника от еды. Он поднял на меня красные глаза, и внутри них я увидел сеточку крошечных лопнувших капилляров. По его щекам катились кровавые слезы, а из носа и по подбородку текла струйка, напоминающая след демона-слизня. Существо с шипением извергло из себя смрадный воздух. Вокруг него заклубились мухи. Они взялись как будто из ниоткуда, а скорее всего, расплодились в мертвой плоти.

Я схватил цепную пилу. Мне не удалось сразу же отыскать руну активации, поэтому я просто ударил ею, погрузив зазубренные зубья в лоб мертвеца. Они впились очень глубоко, расплескав кусочки мозга и внутренней жидкости, но мертвец продолжал идти, протягивая ко мне руки.

Наконец я нашел на рукоятке руну активации и выпалил основной технический кант, вызубренный наизусть во время службы на «Гибельном клинке» много лет назад. Благословение Императора, инструмент взревел, оживая, и во все стороны полетели брызги крови и осколки кости.

Я надавил сильнее, и лезвие пробило череп, разрезав голову надвое до хребта. Затем у основания позвоночного столба я рванул инструмент на себя и выдернул наружу. Мертвец рухнул на пол, словно кукла с обрезанными ниточками.

Я облегченно вздохнул. Мне удалось найти работающее оружие, а также способ убивать этих существ. Это было лучшее, на что я мог надеяться в текущих обстоятельствах. Я бросил взгляд на медика, но тот, скорее всего, был уже мертв, его кожа начала приобретать странный серовато-зеленый оттенок. Теперь он чем-то походил на убившего его покойника.

Вдруг меня осенило. В этот раз из мертвых восставали не зараженные еретики, а наши люди. Неужели болезнь снова мутировала, найдя способ передаваться незаряженным живым и оставаться в спячке до их смерти? Если так, болезнь становилась сильнее и опаснее.

Почему сейчас? Почему они начали воскресать одновременно? Возможно, мертвецов заставлял подниматься и нападать на людей какой-то темный ритуал? Я склонялся к мысли, что, вероятнее всего, никогда не узнаю причину да, на самом деле, и не хочу знать, и огляделся по сторонам, чтобы оценить обстановку.

Кучка ходячих мертвецов оттесняла сестру-госпитальерку к двери. Женщина пыталась держать их на расстоянии, размахивая перед собой хирургическим инструментом, но они не обращали на него внимания. Я приблизился к ним сзади и, будто дровосек, рубящий деревья, принялся сносить им головы и конечности. Тактика моя была грубой, однако действенной.

Те, кому я отрубал головы, падали сразу, а остальные продолжали наступать, покуда я не обезглавливал и их. Закончив, я повернулся к женщине. Та просто смотрела на меня. Вряд ли я представлял сейчас привлекательное зрелище — с ног до головы заляпанный кровью рослый мужчина в грязном халате и цепной пилой в руке. Но, принимая во внимание обстоятельства, она среагировала вполне неплохо.

— Спасибо, — поблагодарила сестра.

Она была стройной и темноволосой и обладала спокойной красотой, которая наверняка возбудила бы во мне интерес, будь мы сейчас в несколько иной обстановке.

Вокруг поднималось все больше и больше мертвецов, но не все они вставали из-под белых простыней. Ко мне ковылял адепт-медик, цепной пилой которого я орудовал, словно намереваясь вернуть свой инструмент. Его движения тормозили обмотавшиеся вокруг ноги кишки, оставлявшие за собой склизкие лужи. А следом шли новые мертвецы, с вытянутыми перед собой руками, текущими по лицам кровавыми слезами и горящим в глазах необузданным голодом.

Болезнь определенно мутировала. Мертвые восставали намного быстрее, а болезнь, по всей видимости, передавалась от мертвых живым в момент смерти.

— Нужно идти, — повернувшись к женщине, сказал я.

Дважды ей повторять не пришлось. Мы бросились к лифту, но оказалось, что его уже кто-то использовал. Я понял это по зажигающимся цифрам, постепенно приближавшимся к нашему этажу. Новые ходячие мертвецы, обреченно подумал я. Кто еще это мог быть? Тут, в госпитале, в этот момент, это казалось наиболее вероятным объяснением.

Стоит подождать и попытаться расчистить лифт цепной пилой или прорываться к ступеням? Пока я размышлял, лифт достиг нашего этажа, и двери открылись. Я поднял пилу, но понял, что уставился в ствол снайперской винтовки.

— Типично, — произнес Антон. — Мы пришли за твоей задницей, а ты уже собираешься нам головы сносить.

— Так я значительно бы повысил твой интеллект, — не остался в долгу я.

— И сразу остроты. Ни тебе «привет», «рад вас видеть», «спасибо, что рисковали ради меня жизнями».

— Рад вас видеть, — искренне сказал я.

— Давайте отложим сентиментальности на потом, — оборвал нас Иван. — У нас хватает и других проблем.

Снайперская винтовка рявкнула. Один из ходячих трупов упал, его голова разлетелась кусочками плоти и мозгов. Впрочем, остальных это не остановило.

Я торопливо затолкал сестру в лифт, пока Антон с Иваном отстреливались у меня над плечом.

— Вряд ли вы догадались захватить мой дробовик, — сказал я.

Дверь закрылась, отрубив руку мертвеца, пытавшегося пропихнуться внутрь. Та продолжала ползти на пальцах, словно огромный паук, покуда Антон не раздавил ее тяжелым ботинком. Затем он тряхнул плечом, и висевшая на нем сумка с металлическим стуком упала на пол лифта, который уже начал спускаться.

— Это то, что я думаю?

— Думал, ты будешь скучать по любимой игрушке. Еще я принес к ней патроны.

— Спасибо, — поблагодарил я его.

В сумке оказался не только дробовик. Еще там были форма и пара тактических ботинок.

— Смотрю, вы хорошо подготовились, — сказал я.

— Когда начали поступать доклады, мы подумали, что лучше собраться, — сказал Иван.

— Доклады? — переспросил я.

— Восстание. Целый город как будто охватил мятеж. Только все не так просто.

— А когда бывало просто? — философски заметил я, сбросив халат и принявшись натягивать на себя форму.

— Восстают не жители, а мертвецы. Они разом воскресли и отправились из моргов на кутеж смерти, а те, кого они убивали, присоединялись к ним, так что вскоре здесь началась настоящая кровавая вечеринка.

Я вспомнил увиденное в палате. Госпиталь стал одним из последних мест, которые затронуло происходящее. Неудивительно, ведь он был защищен от болезней.

Антон решил присоединиться к объяснениям, возможно, потому, что сестра уделяла Ивану слишком пристальное внимание.

— А потом, ну кто бы мог подумать, еретики решили атаковать. Мощное наступление, миллионы солдат, живых и мертвых, дошли до городских стен, и кто-то открыл им ворота.

Я натянул ботинки.

— Похоже на чей-то план, — заметил я. — Может, генерала Рихтера?

— От тебя прямо ничего не утаишь, да, Лев? — спросил Антон.

— Однако он прав, — произнес Иван. — Все слишком синхронизировано, чтобы быть случайностью.

— Но тогда вам следовало быть сейчас в космическом порту.

Иван отвел глаза. Антон уставился в потолок, насвистывая мелодию. Лифт продолжал спускаться. Я надел шлем, а затем противогаз.

— Мы отдыхали, когда нам приказали отступать и в течение часа взойти на корабли.

— И как давно это было? — спросил я, заряжая дробовик.

Как приятно снова вставлять в него патроны.

— С полчаса назад.

— Так вы говорите, что покинули пост, чтобы вернуться за мной?

— В твоих устах наша затея не кажется такой уж хорошей, — сказал Антон. — Может, не стоило и вовсе приходить.

— Нам и так бы пришлось ждать погрузки на шаттл, — добавил Иван. — А тут намного веселее.

Казалось, их обоих не особо заботило то, что они могли не успеть в космический порт и спастись от стремительного скатывания Нифльгарда в чумное безумие. За это я был перед ними обоими в неоплатном долгу и попытался подобрать нужные слова, чтобы выразить свои чувства.

— Вы идиоты, — наконец сказал я.

— Не за что, — ответил Иван.

Двери открылись снова. По приемной бродили мертвецы. Некоторые из них пожирали других. Другие бились между собой. Однако, когда они почуяли свежее мясо, их горящие красные глаза разом уставились на нас.

Я шагнул вперед, перезарядил дробовик и нажал на спусковой крючок.

Глава 11

По своему опыту могу сказать, что ничто не расчищает приемную госпиталя лучше, нежели выстрел из обреза. Шквал дроби прошил ходячих мертвецов, разрубив нескольким из них позвоночники так, что те упали и уже не поднялись. Куда больше трупов сбило с ног. Когда они встали, в их телах зияли огромные дыры. Конечности некоторых свисали на тонких лоскутах кожи.

Антон открыл огонь из снайперской винтовки. Он стрелял более метко, чем я, и с гораздо большим эффектом. Каждый выстрел попадал мертвецу в голову. Тем временем Ивану захотелось опробовать мою цепную пилу, и я не нашел причин отказать ему. Сестра держалась у нас за спинами, пока мы с боем прорывались из здания.

Улица ничем не отличалась от залов госпиталя, разве что масштабами. Повсюду были трупы, многие из них двигались, некоторые по-прежнему сжимали оружие, и все они выглядели враждебными и голодными. Их ноздри задергались, а головы повернулись в нашу сторону, как только мы вырвались из дверей, преследуемые бывшими пациентами, врачами и охранниками.

Антон припарковал наземный кабриолет рядом с огромным зданием. Вокруг него уже скопилась куча мертвецов. Я имею в виду настоящих мертвецов, с размозженными головами и разодранными телами. По расположению трупов я смог восстановить путь, которым Антон и Иван попали в госпиталь. Повсюду виднелись лужицы зеленоватой слизи.

Рев двигателей возвестил о появлении десантно-боевых кораблей. Они пролетели у нас над головами, направляясь куда-то в город. Вскоре после этого до нас донесся далекий рокот взрывов. Я понятия не имел, кто и против кого проводит удары с воздуха, однако они только усугубили всеобщую атмосферу хаоса и смятения и обеспечили нам секундное отвлечение, которое позволило продвинуться еще на пару шагов к кабриолету.

На нас надвигалось все больше и больше ходячих мертвецов. Я кинулся к машине и запрыгнул внутрь, прочие старались не отставать. Вдруг я услышал вопль и, оглянувшись, увидел, что сестра-госпитальерка оступилась и орда яростных мертвецов тут же набросилась на нее. По тому, как внезапно оборвались ее крики, я понял, что она к нам не присоединится.

Я активировал машину, и двигатели, оживая, взревели. Я направил ее прямо на толпу мертвецов перед нами. Они бросались прямо на автомобиль. Большинство из них отлетали в стороны, однако одному удалось зацепиться за капот, и он принялся карабкаться к салону. Иван встал на кресло и рубанул цепной пилой. В наших обстоятельствах это была не самая удачная мысль. Брызнувшая кровь заляпала лобовое стекло. Несколько капель перелетело через бронестекло и попало на нас. Я включил «дворники» и высунулся наружу, пытаясь хоть что-то разглядеть. Это едва не стоило мне жизни.

Передо мной стоял мертвец. Я нырнул обратно как раз вовремя, чтобы не столкнуться с ним. Скорее всего, сила удара сломала бы мне шею. Теперь я глядел сквозь щели, которые «дворникам» удалось очистить от крови. Бросив взгляд на зеркало заднего вида, я увидел, что к нам на багажник кто-то лезет. Это была верхняя половина трупа, угодившая под автомобиль. Он лишился бедер и ног, однако руки его по-прежнему работали.

— Антон, сзади! — крикнул я.

Он обернулся и, привстав на заднем кресле, прицелился и выстрелил. Труп отбросило на дорогу. Мы наехали на преграду, вероятнее всего очередное тело, и Антон качнулся вперед, едва не выпустив из рук винтовку.

— Можно осторожнее, Лев? Ты же не «Гибельный клинок» ведешь! — крикнул он.

Что-то с мостика над нами упало прямо в салон. С булькающим звуком оно потянулось ко мне и, вцепившись в руки, резко дернуло руль влево. Автомобиль ушел в сторону, понесшись по тротуару прямо в стену.

В салоне Иван не имел возможности воспользоваться цепной пилой, чтобы не попасть при этом в одного из нас. Здесь даже не было места, чтоб хорошенько размахнуться, поэтому Иван выбросил инструмент из автомобиля, и тот, разрубая воздух позади нас, обезглавил женщину и погрузился в грудь огромного мужчины, ковылявшего следом.

Иван схватил мертвеца сзади и оттащил от меня. Бионические системы его конечности взвыли, когда он принялся бороться с трупом. Тот попытался укусить его, но сломал зубы о пласталевую руку. Иван поймал конечность мертвеца и дернул на себя. Та вышла из плеча с мерзким всасывающим и лопающимся звуком и, начав дергаться, словно змея, ухватилась за руль.

Каким-то образом Ивану удалось выбросить оставшуюся часть монстра из машины в толпу ходячих мертвецов. Тем временем рука крепко сомкнула пальцы на руле и не пускала его. Я рванул руль вправо, как раз вовремя, чтобы не дать нам врезаться в стену, и тем самым направил машину прямо в люмен-столб. Я продолжал крутить руль, пока машина, завизжав огромными баллонными шинами, не ушла в занос.

Чудом мы миновали люмен-столб, хоть и ободрали краску вдоль борта. Нас крутило, пока машина постепенно не остановилась. Не самое подходящее место. Мы оказались лицом в направлении, откуда приехали, так что наш капот целился в приближавшуюся орду трупов.

— Отлично, Лев, — язвительно заметил Антон. — Может, дашь порулить мне?

— Заткнись и стреляй! — ответил я и провел разворот в три этапа, едва не врезавшись в стену и раздавив еще парочку мертвых тел. — Сколько до финальной погрузки? — крикнул я.

— Около двадцати минут, так что жми на газ.

Он не шутил. Времени почти не оставалось. Я вновь выехал на дорогу и дал газу, молясь Императору, чтобы очередные мертвецы не решили поупражняться в акробатике.


Мы доехали до съезда на автостраду. Прямо у нас над головами в стену звездоскреба врезался огромный самолет. Кто знает, что там случилось, — может, пилот умер от болезни или кому-то из мертвецов удалось добраться до пульта управления.

Гоня на полной скорости, я видел проносившиеся под дорогой улицы. Везде мертвецы сражались с живыми. Некоторые из солдат в форме местного ополчения все еще держались. Когда еретики войдут в город, их ждет незавидная участь. И нас тоже, если мы еще будем здесь.

В лицо бил холодный ветер, но противогаз задерживал примеси в воздухе. Антон изучал местность в снайперский прицел. Иван сидел рядом со мной, всматриваясь вдаль и выставив бионическую руку из машины, словно мы ехали на отдых.

Впереди показались массивные очертания орбитальных шаттлов, которые размерами и сами не уступали звездоскребам. Нам придется найти себе места на одном из них.

— К какому шаттлу вы приписаны? — спросил я.

— А какая разница? — удивился Антон.

— Я собираюсь ехать прямо к нему, и нам придется выпрыгивать и надеяться, что нас кто-то узнает.

— Мы в форме, — сказал Антон. — В чем проблема?

Я замолчал. Может, он был прав и я зря волновался, но, когда участвуешь во всеобщем отступлении через город, заполненный еретиками и голодными мертвецами, начинаешь беспокоиться о подобных мелочах.

Мы ехали дальше, объезжая по дороге оставленные и попавшие в аварию автомобили, которые бросили догорать. Скорее всего, их водители погибли от болезни. Я увидел впереди контрольно-пропускной пункт, затем посмотрел на часы на приборной панели. Пятнадцать минут.

Люди были в форме местного ополчения, и их оружие было направлено на нас. Меня вдруг охватило желание дать газу и попытаться прорваться, но это была рискованная затея. Они могли расстрелять нас, а сила столкновения — разбить машину.

Я нажал педаль тормоза.

— Куда вы едете?

— Космический порт, — сказал я. — Срочное послание лорду верховному командующему Махариусу.

Они уставились на нас и забрызганную кровью машину, определенно пытаясь понять, что здесь происходит. Однако наша форма и мой властный голос сделали свое дело, и, поколебавшись пару секунд, нас пропустили.

— Повезло им, — произнес Антон. — Я собирался застрелить их, если попытаются нас задержать.

С нашей стороны укоров не последовало. Подозреваю, все мы думали о том же самом. Небо впереди, подобно когтям огромного зверя, прочерчивали инверсионные следы. На моих глазах массивный приземистый шаттл стал возноситься к небесам. Я как будто наблюдал за взлетом звездоскреба.

— Фраккеры улетают без нас, — сказал Антон. Он хотел, чтоб его слова прозвучали как шутка, но в его голосе появились нотки панической писклявости. — Поднажми, Лев. Дай газу.

Я уже ускорялся, разгоняя машину до предела. Путь был относительно чистым, почти без свидетельств болезни и ходячих мертвецов. Руки на руле стали липкими. Я начал думать, что мы можем не успеть, что застрянем в обезумевшем городе перед лицом наступающей вражеской армии, отрезанные от своих. Едва ли еретики проявят дружелюбие к иномирянам. Меня не покидала уверенность, что они найдут для нас особенно скверное применение в своих отвратительных ритуалах.

В воздухе витало странное чувство, зловещее ожидание, что нависло над обреченным городом. Ветер разносил его через загрязненные тучи. Оно ощущалось в вибрации огромных шестерней, крутившихся на стенах зведоскребов. Дымовые башни выдыхали его с клубами выбросов. Лишь спустя какое-то время я понял, что это такое.

Это было чувство поражения, чувство того, что нам нанесли удар, после которого мы уже не оправимся. Впервые с тех пор, как мы последовали за Махариусом по этой длинной пламенной дороге меж звезд, казалось, что надежды на победу больше нет. Нам оставалось лишь бежать, поджав хвосты, будто побитым псам, оставив генералу-изменнику Рихтеру планету со всеми ее важными промышленными мощностями.

Я смотрел, как мимо проносится дорога, и пытался понять новое ощущение. За все те прошедшие годы я никогда по-настоящему с ним не сталкивался, даже когда нас окружили орды Ангела Огня на Карске. Там имперским войскам на планете нанесли предательский удар в спину, однако даже тогда я не сомневался, что Империум придет во всей своей мощью и мы одержим победу, пусть даже я сам не доживу, чтобы ее увидеть. Теперь мне так не казалось. Мы зашли слишком далеко и утратили слишком многое, возможно, даже чувство важности нашей миссии.

Я попытался убедить себя, что просто отхожу после болезни, что пока слишком слаб, что это просто общая усталость организма сказывается на разуме, но понимал, что проблема кроется глубже. Я чувствовал, что мы проиграли войну и, скорее всего, нам даже не удастся выбраться с поверхности этого зачумленного мира.

Естественно, я не стал делиться своими мыслями с Антоном и Иваном. Мне не нужно было. По их понурым лицам я видел, что им происходящее рисовалось в том же цвете.


Мы подъехали к воротам в космический порт. Еще издалека я увидел, что на земле по-прежнему оставались десятки шаттлов. Люди всходили на борт, а машины поднимались по рампам. Я увидел, как солдаты взмахами рук направляли пару потрепанных «Леманов Руссов». Еще несколько стояли вдоль периметра, направив орудия наружу. Интересно, хватит ли им снарядов, чтобы устранить надвигающуюся угрозу?

Наконец я достиг ворот. Нервничавшие бойцы в гроссландской форме тут же взяли нас на прицел. Их вспотевшие лица побелели от страха. Гроссландцы знали о времени эвакуации не хуже нашего — а им все еще не отдали приказ об отступлении. Так же, как и мы, они задавались вопросом, спасутся ли с этой планеты. Они выглядели именно так, как и должны выглядеть солдаты, которые знают, что их путь отступления стремительно сужается и к ним вот-вот нагрянет смерть. К их чести, они не бросили свой пост.

Я назвал свои имя, звание и полк. Антон выкрикнул пароль дня. Их офицер смерил нас подозрительным взглядом. Я точно знал, о чем он думает. Вряд ли трое оборванных, с ног до головы залитых кровью еретиков прикатили бы под окончание посадки с такой невероятной историей, как наша.

За минуту, потребовавшуюся им для обсуждения, в небо поднялось еще три больших корабля, оставляя за собой клубы густого тумана, когда они стряхивали оковы гравитации и покидали разворачивавшееся внизу сражение. Наконец, спустя целую вечность, которая на самом деле была несколькими минутами, офицер махнул, чтобы мы проезжали.

Осторожно объезжая поток машин, я двинулся в сторону большого шаттла с львиным символом Махариуса. Конечно, он еще был здесь. Корабль лорда верховного командующего не взлетит до тех пор, пока на поверхности будет оставаться хотя бы один гвардеец. По крайней мере, если положение не станет и впрямь отчаянным.

С края поля послышались звуки стрельбы, а затем раздался гулкий взрыв. Я оглянулся направо и увидел валящий из башен густой дым, а затем — орду вражеских бронетранспортеров, хлынувших сквозь брешь на космическое поле. Похоже, война добралась и сюда.

Солдаты тут же бросились на перехват еретикам, прежде чем те успели бы достигнуть кораблей. Это был акт отчаяния. Бойцы знали, что если враги доберутся до звездолетов, то никто из нас уже не улетит.

Я посмотрел на Ивана. На его лице читался стыд. Антон также предпочел не замечать моего взгляда. Никто не захотел присоединяться к бою, поэтому я направил машину к «Львиной гордости» и вжал газ.


Над нами, подобно башне из керамита и пластали, вырисовывался огромный корабль, отдыхавший на больших стабилизационных опорах. Большинство противовзрывных дверей уже было закрыто. Оставшиеся рампы охраняли люди в зеленой форме. С визгом тормозов я остановил машину и, выпрыгнув наружу, уверенной походкой направился в сторону шаттла. Солдаты направили на меня лазганы. Я отдал честь ближайшему офицеру.

— Сержант Лемюэль, сэр, — произнес я. — К службе готов.

Антон с Иваном замерли позади меня и тоже представились.

Офицер только покачал головой и махнул, чтобы мы поскорее поднимались на борт.

— Мы закрываемся и отбываем через три минуты, — сказал он и, оглянувшись в сторону разворачивавшегося боя, добавил: — Может, даже раньше.

Рампа прогибалась под моим весом, пока я поднимался наверх. Уже на самом верху я остановился и оглянулся. Еретики прорвали периметр космического порта. Крайние шаттлы горели. Снаряды «Василисков» рвали усиленный керамит. Одному из кораблей пробило древние напорные каналы, и на его бортах плясали молнии. На бетонной площадке валялись обугленные почерневшие тела. Повсюду клубились облака дыма и газа. Я вошел в корабль. Звездоход что-то крикнул и махнул рукой, направляя нас к нашим местам. Я пристегнулся, зная, что нас ждет аварийный взлет.

Глава 12

Я пристегнулся к противоперегрузочной кровати, вспоминая все предыдущие разы, когда так делал. Обычно это была не более чем мера предосторожности, однако, принимая во внимание артобстрел, над нами нависла вполне реальная угроза аварийного взлета. Едва эта мысль посетила мою голову, корабль содрогнулся. Отсек наполнился звоном, похожим на колокольный, как будто по шаттлу ударили огромным молотом.

— Плохо дело, — только и сказал Антон.

Бегавшие вокруг нас члены команды попадали на колени, бормоча технические заклятия и молитвы запуска. Загорелось красное освещение. Взревел сигнальный рожок. Затем раздался еще один удар, за которым на сей раз последовал взрыв. Происходящее совершенно не походило на привычную предпусковую рутину.

— Мы не опоздали, — сказал Иван. В его механическом голосе не ощущалось никаких эмоций. По крайней мере, говорил он спокойно.

— Мы убираемся отсюда как раз вовремя, — добавил Антон и тяжело сглотнул. Затем он украдкой огляделся по сторонам, как будто вдруг поняв, что сказанное им только что очень походило на трусость.

В другой раз я не преминул бы воспользоваться возможностью отпустить колкость в его адрес, однако сейчас решил промолчать. Слишком уж сильно слова Антона отражали мои собственные мысли. Корабль тряхнуло, и на секунду я подумал, что нам конец, но это всего лишь включились двигатели. Судя по вибрации, шаттл уже оторвался от поверхности планеты, поднимаясь все выше и выше в воздух. Я лежал неподвижно, вслушиваясь в звуки, которые могли бы подсказать мне, что что-то не так.

— Если тот последний снаряд пробил корпус, из корабля может вытечь весь воздух, — нервно произнес Антон.

— Переборки закроются, и этого не случится, — сказал Иван.

— Но не в пробитых секциях. Если в корпусе дыра, нас засосет в космос, пускай даже остальной корабль останется загерметизированным.

— Нас не засосет, — уверил его я. — Мы пристегнуты к кроватям.

— Тогда мы задохнемся и замерзнем. Помните, что случилось на «Трамонтане», когда взорвалась та стена?

Как я мог забыть? Тела, которые мы там обнаружили, замерзли до такой степени, что походили на кубики льда. От каждого случайного столкновения от них откалывались целые куски.

— Насколько я вижу, ничего пока не произошло, — произнес Иван, — поэтому отчего бы тебе не заткнуться и волноваться об этом тогда, когда оно случится?

— Потому что тогда я уже не смогу волноваться, — ответил Антон. — Я же буду мертв.

— Тогда в чем проблема?

— Что это за звук? — нервно встрепенувшись, сказал Антон.

На нас опустилась тишина, подсказавшая, что шаттл вышел за пределы атмосферы. Я расстегнул ремень и встал, после чего вышел из отсека аварийного запуска и выглянул в крошечный иллюминатор. Я увидел, как под нами огромный щит планеты скрывает нижнюю часть неба. Над ржавыми пустынями и зловеще-серыми морями слизи клубились зеленовато-красные облака. Возможно, это было лишь игрой воображения, однако могу поклясться, что я заметил маленькие огоньки от мощнейших взрывов, достаточно больших, чтобы их можно было увидеть из космоса.

Невзирая на тишину, шаттл продолжал ускоряться. Огромная полусфера съежилась до размеров шара. Теперь стали видны очертания континентов. Я чувствовал себя невыразимо уставшим. Я бросил взгляд на настенный хроно, все еще настроенный на местное время. Час назад я еще лежал среди больных и раненых в госпитале. А теперь наблюдал за тем, как подо мной исчезает планета. Все это походило на сон.

Рядом со мной встали Антон и Иван.

— Мы проиграли, — сказал Иван. Его голос не выражал ровным счетом никаких чувств.

Антон вздохнул. Ему бы и хотелось опровергнуть заявление товарища, но он не мог.

— Мы вернемся, — сказал я. Но мои слова прозвучали недостаточно убедительно даже для меня самого.


Махариус выглядел утомленным. Я, в отличие от многих других, видел это. Я знал его долгое время, я охранял его в сотне миров. Для меня его состояние стало очевидным сразу, едва я вернулся к своим обязанностям телохранителя.

Теперь он чем-то походил на старика, которым на самом деле и был. И не из-за своего тела: благодаря омолаживающим операциям Махариус по-прежнему выглядел худощавым, высоким и атлетическим, мускулистым, будто бог-воин. Его волосы оставались такими же золотистыми. Глаза так же сияли. Когда Махариус шагал по комнате, в нем все так же ощущалась электрическая целеустремленность, что и три десятилетия назад на Карске.

Возможно, дело было в плечах. Они более не были уверенно расправленными. Еще он стал немного сутулиться, а его голова все чаще клонилась вниз.

Хватка, которой он стиснул мое плечо, оставалась такой же крепкой, что и всегда, а в том, как провел меня через комнату, чувствовалась такая же решимость, что прежде. Может, вокруг его глаз и на руках появились новые морщинки. И еще несколько, почти незаметных новых шрамов. Раны на нем всегда заживали быстро. В этом ему очень повезло.

— Ты поправился, Лемюэль, — произнес Махариус. Его голос оставался убедительным, но он как будто утратил былую уверенность.

Возможно, у меня разыгралось воображение, а также сказывалась общая подавленность.

— Да, сэр, — ответил я.

— Я рад, что ты вернулся, — сказал Махариус. Он казался искренне обрадованным. Лорд верховный командующий говорил эти слова не потому, что их от него ожидали. Он покорил целые секторы галактики для Империума. Он мог говорить все, что захочет и кому захочет.

Я огляделся. Зал казался странно знакомым, наполненным мебелью, которую я видел прежде много раз, напоминаниями о десятках кампаний, а также боевыми знаменами сотни побежденных противников. Украшенный рунами цепной меч, взятый Махариусом на Сильвермаунте, шлем Амира Пештарского, увенчанный звездой Пеша, который сто поколений передавался по наследству от одного правителя планеты к другому. Стол, вырезанный из кончика бивня левиафана, на котором стояла регицидная доска из калского резонирующего дерева. Цвет фигур изменялся в зависимости от настроения игрока, когда тот прикасался к доске.

Махариус посмотрел на меня снова и произнес:

— Хотел поблагодарить тебя за то, что ты спас мою жизнь на Локи. Я бы наградил тебя снова, но у тебя и так достаточно медалей.

Еще одна не помешала бы, подумал я, однако ничего не сказал. Махариус явно был не в настроении для раздачи наград, даже за спасение своей жизни. Он был как-то по-особому мрачен, чего я не замечал в нем прежде. Махариус указал мне на кресло, и тогда я понял, что будет дальше.

За время службы Махариус приобрел привычку говорить с простыми солдатами о ходе кампании. Едва ли это можно было назвать характерной чертой имперского генерала. Таким скорее был стиль правления планетарной знати, среди которой он вырос, поскольку те люди привыкли общаться на разные темы со своей доверенной свитой.

— Расскажи мне о Локи, — сказал он.

Он вонзился в меня взглядом своих удивительных золотистых глаз. Он словно стал само внимание, и вот что я скажу вам — он действительно слушал. Махариус заставлял тебя чувствовать, как будто сейчас его не заботит ничего, кроме твоих слов.

В сложившихся обстоятельствах, перед лицом такой неподдельной искренности я не мог не рассказать ему правду. Пока я говорил, Махариус то и дело сосредоточенно кивал. Он не судил меня, а ждал, что я поведаю ему как на духу как мужчина мужчине, как старому приятелю, с которым говорят открыто. Вот только говорил я один, а он лишь слушал.

Я поведал ему о траншеях и ходячих мертвецах, о странных вещах, которые я видел. Время от времени Махариус о чем-то спрашивал, прося больше деталей или прояснить какой-то момент. Но вопросы всегда были по делу и показывали, что он пристально следит за моим повествованием. Я обнаружил, что говорю ему о странных снах и виденных мною демонах, и впервые заметил, как его глаза немного расширились. На секунду он сжал пальцы и застучал ими по бедру, но резко остановился, как будто осознав, что делает и что тем самым выдает.

Я поведал ему опробуждении в госпитале, об Анне и Захарии. Я повторил сказанное им настолько точно, насколько мог вспомнить, пускай это и была нелицеприятная критика. Махариус лишь кивал и слушал, а я продолжал говорить, пока не закончил на нашей истории побега.

Только когда я перестал говорить и он поднялся с кресла, я осознал весь ужас того, что натворил. Я в лицо критиковал великого человека, и если даже я лишь повторял чужую критику в его адрес, то для некоторых офицеров это было одним и тем же. Я открыто говорил такое, что из уст человека, поклявшегося защищать и поддерживать закон Императора, для многих звучало бы как ересь.

Я затаил дыхание, как обычно после подобных разговоров, удивляясь, насколько длинным у меня оказался язык и в какие неприятности я мог влезть. И я еще называл Антона дураком!

Я наблюдал за Махариусом, прекрасно осознавая, что прямо сейчас он мог раздумывать над приказом о моей незамедлительной казни. Наконец он посмотрел на меня и сказал:

— Я ценю твою честность, Лемюэль, но ты не должен рассказывать об этом никому, за исключением инквизитора Дрейка и меня самого.

Махариус прошел к регицидной доске, и я увидел, что на ней была расставлена задача. Возможно, он играл сам с собой. В целой армии не нашлось бы человека, способного обыграть его, с этим не справлялся даже инквизитор Дрейк. Его рука зависла над фигурой, и на мгновение он показался мне таким, каким прежде я его никогда не видел, — нерешительным и разозленным.

— Такое чувство, будто мне все ставят палки в колеса, — сказал Махариус. Я промолчал, не зная, разговаривает ли он со мной или сам с собою. Я сидел неподвижно, пытаясь ни о чем не думать и слиться с мебелью. — Словно против меня вновь выступили Темные Силы.

Он бросил на меня взгляд. Не знаю, пытался ли он предугадать мой ответ, или ждал, чтобы я что-то сказал. Но я по-прежнему хранил молчание.

— На Локи что-то есть, — продолжил Махариус. — Что-то древнее, темное и злое. Что-то, исподтишка нашептывающее Рихтеру.

Он выплюнул имя Рихтера с презрением. Я понимал его. Он говорил о бывшем друге и ученике, который не только предал, но и одолел его в битве, а Махариус не привык к поражениям. Он подошел к иллюминатору и посмотрел на все еще вращавшийся внизу мир. Вдалеке я увидел имперские корабли, перестреливающиеся с планетарной обороной. Черноту космоса то и дело озаряли сполохи их орудий.

Махариус посмотрел на лежащий под нами мир так, словно тот был игровой доской. Он изучал его с яростной пристальностью, как противника, с которым намеревался сойтись в ожесточенном смертельном бою. Я проследил за его взглядом, когда тот переметнулся на луны, будто отказываясь признавать значимость мира, в котором его победили.

— Теперь я оценил Рихтера, — промолвил Махариус. — Теперь я оценил мир. Я вернусь и на этот раз одержу победу.

В его голос возвратилась та властность, которая очаровывала целые армии. Но в нем чего-то недоставало, подумал я, — некоей нотки внутренней уверенности, что придавала бы ему ту старую магию и смогла бы убедить меня в его неуязвимости. В тот момент мне казалось, будто Махариус пытался убедить сам себя.


— Ты уверен? — спросил Махариус инквизитора Дрейка, когда тот принес новости.

Я не сводил глаз с точки над его плечом. Я видел дюжину своих отражений в зеркальных визорах телохранителей — штурмовиков инквизитора. Видел я в них и Махариуса и не сомневался, что он осознает, что я стою за его спиной. Это было привилегированное место, и даровали его лишь самым доверенным бойцам.

Инквизитор смерил генерала долгим тяжелым взглядом. Он был из тех людей, что не привыкли к подобным вопросам даже от наиболее могущественного человека в Империуме. Его обычный безукоризненный самоконтроль испытывали на прочность. Зная Махариуса, его вопрос мог быть вполне осознанным, хотя я не мог сказать наверняка — обстоятельства были слишком необычными. Наконец Дрейк кивнул:

— Уверен. Я получил подтверждения из многочисленных источников. Три твоих самых высокопоставленных генерала уже на Ахероне. Когда прибудут остальные, лишь вопрос времени и превратностей межзвездных путешествий.

Впервые я увидел на искаженном отражении лица Махариуса чистую, беспримесную ярость. Его кулак сжался, раздавив металлический кубок. По пальцам полилось вино. К генералу тут же кинулся слуга, но жестом, которым обычно отгоняют мух, Махариус велел ему не подходить. Он встал с трона и спустился по ступеням, пока не оказался прямо перед Дрейком. Оба они были примерно одинакового роста, но каким-то образом Махариус заставлял инквизитора казаться ниже его.

— Зачем им это? Они ведь знают, что у них ничего не выйдет.

— В самом деле? — Голос Дрейка был ровным, спокойным и лишенным эмоций. Он не боялся Махариуса, хотя в этот момент весь гнев лорда верховного командующего был нацелен на него одного.

— Они плели интриги у меня за спиной. Они сговорились сместить меня. Они… — На секунду он замолчал, словно не мог выдавить из себя больше ни слова. — Если бросишься туда сломя голову, то узнаешь, что собрание организовал кардинал Септим. К тебе отправили послание, однако вестник так и не добрался до тебя…

— Они впрямь считают меня настолько глупым?

— У них найдутся нужные документы и неопровержимые свидетельства, что послание было отправлено, и в том, что ты не узнал о встрече, вины кардинала нет. И что ты станешь делать? Назовешь его лжецом? Казнишь представителя верховных лордов Терры?

— Я мог бы.

— А это уже глупо. Так ты просто дашь врагам то, чего они хотят. Это докажет, что ты считаешь себя выше представителей Императора, что ты планируешь основать собственное царство на окраине Империума, что все, о чем шептались про тебя, — правда.

— Мне не по душе твой тон, инквизитор.

— По душе или нет, я лишь делаю то, что делал всегда, — говорю тебе правду, пусть ее не всегда приятно слышать.

Махариус замолчал, а затем неожиданно улыбнулся и от этого вновь стал похожим на себя прежнего. Он понимал, что Дрейк на самом деле ему не враг, а люди, на которых он гневается, находятся далеко и, скорее всего, там и останутся.

— Значит, это действительно случилось, — произнес Махариус. — Они наконец-то нашли храбрость выступить против меня.

Дрейк пожал плечами:

— Мы знали, что рано или поздно этот день придет. Ты нажил слишком много врагов, взъерошил слишком много перышек. Слишком много людей жаждут разделить твою славу.

— Рихтера нужно победить. Он должен послужить примером будущим мятежникам.

— Тебе важнее одолеть одного незначительного противника во всеми забытом мирке или остаться командиром Крестового похода?

Махариус пристально посмотрел на инквизитора. Он выглядел так, словно намеревался что-то сказать. Он стиснул кулак и на секунду закрыл глаза, будто молясь Императору. Кто знает, чего он просил, — терпения или же вдохновения.

— Что ты будешь делать с этим вызовом? — спросил Дрейк. Не моргнув глазом, он встретился с взглядом лорда верховного командующего.

Какое-то время Махариус молчал.

— То, что и всегда. Сражаться!

Вот так мы отправились на Ахерон, в бой, выиграть который казалось невозможным. Но этот раз против представителей Империума и тех, кто когда-то были самыми преданными последователями Махариуса.

Глава 13

Небо над Ахероном Прим заполонили суда. Сложно представить, что их могло быть так много, и это заставило меня еще больше осознать размах и мощь Крестового похода. Тут совершенно не чувствовалось того сокрушительного поражения, что мы потерпели на Локи. Тут мы лицезрели подлинное величие Империума.

Ахерон Прим представлял собой большой полупустой город, построенный среди руин древней цивилизации ксеносов в далеком конце Галактики. Старые мрачные башни высились над сверкающими новыми зданиями, возведенными людьми. Из-за этого смешения город походил на доску для регицида с переплетавшимися в его архитекторском плане зонами тьмы и света.

Если главарей заговора против Махариуса и встревожило его внезапное появление, они не подали вида. На краю космического поля нас встречали полки с двух десятков миров. Как только двери шаттла открылись, воины громогласно поприветствовали нас. Махариус воздел руки и помахал собравшейся толпе. Затем повернулся к Дрейку.

— Здесь как минимум двадцать полков Гвардии, которым следует находиться в других местах, — тихим настойчивым тоном произнес он.

Думаю, Махариус мысленно уже проводил расчеты. Он взял с собой только личную гвардию и остатки гроссландцев, эвакуировавшихся с Локи.

Сначала я подумал, что он размышляет над тем, как с этими войсками возвратиться и разбить Рихтера, но, пока Махариус спускался по рампе в этот промозглый древний мир, мне пришла в голову мысль, что его могут волновать иные вопросы. Если дело дойдет до боя, мы окажемся в значительном меньшинстве. Я тут же прогнал эту мысль, продолжая идти по ступеням. Сила притяжения этого мира была несколько выше имперского корабельного стандарта, из-за чего мои руки и ноги казались тяжелее, а самого меня начинала одолевать усталость.

Я окинул взглядом собравшихся внизу офицеров, осознавая, что передо мной стоят те, кто плел заговор по смещению Махариуса. Если они испытывали хоть слабейшее колебание, то не давали ему проявиться на лицах.

Генерал Тарка выглядел представительным в своей гусарской форме. Со скуластого и сурового лица из-под кустистых бровей глядели пронзительные льдисто-синие глаза, тонкий узкий рот под коротко подстриженными усиками был растянут в неискренней улыбке. Он смахнул воображаемую пылинку с кушака парадной формы. Тарка не сумел бы выпрямиться еще сильнее, однако у меня сложилось впечатление, будто он вдруг вытянулся в струнку.

Стоявший возле него генерал Арриан следил за приближением Махариуса блестящими, безумными и фанатичными глазами. Он был из числа тех, кто без тени сомнений продолжал верить в правое дело Крестового похода. Вопрос заключался в том, верил ли он до сих пор в лидера, и ответ, судя по его присутствию здесь, явно был отрицательным.

Над этой парой, подобно звездоскребу над жилым блоком, нависал генерал Кир, настолько высокий, что казался почти мутантом. Его тело обладало совершенными пропорциями, лицо выглядело так, словно его вырубили из цельного гранита, а глаза походили на осколки серого камня.

В его тени, будто желая остаться вне поля зрения, затаился генерал Красс, невысокий мужчина, рост которого не уступал ширине его плеч. За годы, минувшие с нашей последней встречи, он набрал немного жирка на животе и приобрел пару новых подбородков. Его лицо было испещрено оспинами, а от лба до краешка рта тянулся длинный шрам. Было в этом человеке нечто, притягивавшее взгляд, невзирая на его попытки слиться с товарищами, — аура силы, безжалостного разума, говорившая о том, насколько Красс опасен.

Рядом, в окружении почетного караула, ожидала еще одна группа облаченных в рясы посланников, которые представляли великий Администратум Империума. Обе делегации стояли подчеркнуто порознь, словно не имели между собой ничего общего. Приветливо улыбаясь, Махариус направился к ним. Все офицеры решительно отдали честь, на что Махариус ответил с не меньшей церемонностью.

Глава клики Администратума приблизился к Махариусу и склонил голову. Этот жест был неоднозначным и двусмысленным и служил напоминанием о том, что Махариус не имел над ним власти. Глава клики был рослым мужчиной с блестящими черными волосами, начинающими седеть на висках, небольшой окладистой бородой и карими глазами, настолько темными, что они казались почти черными. Вокруг него на высоте плеча парили черепа — знак его положения, символ его власти. И это были не просто черепа, но также хранилища познаний и необычайно мудрые советники.

— Лорд верховный командующий, — богатым раскатистым басом промолвил кардинал, — рад наконец с вами познакомиться.

Махариус смерил его холодным оценивающим взглядом:

— А вы, позвольте узнать?..

— Кардинал Септим, — произнес новоприбывший. — Как я объяснял в своем послании…

— Я не получал от вас никаких посланий, — сказал Махариус, кинув многозначительный взгляд на своих генералов. — Как и от кого-либо еще.

— Однако я предположил, что вы прибыли, поскольку получили мое приглашение. — Кардинал Септим превосходно играл роль человека, угодившего в неловкое положение из-за непредвиденного поворота событий. Не будь он тем, кем был, я бы даже поверил ему.

— Я прибыл, поскольку получил доклады о сборе своих командиров на Ахероне, и мне стало любопытно, что за важные дела могли отвлечь их от исполнения своего долга перед Императором и Крестовым походом.

— Винить следует меня, — произнес кардинал. — Я направил имперский призыв ко всем вашим генералам и вам самим. — Он замолк, а затем с едва уловимой иронией добавил: — Но, по-видимому, некоторые посланники задержались в дороге, как тот, который спешил к вам.

— Значит, это вы призвали меня сюда, — ровным спокойным голосом сказал Махариус. Лишь глупец не распознал бы в его тоне угрозы, а я сомневаюсь, что кардинал, несмотря на его поведение, был глупцом.

— Полагаю, вы по-прежнему подчиняетесь приказаниям Императора и его избранных представителей, — стальным голосом сказал Септим. — Вы — великий герой Империума, лорд верховный командующий.

Он бросил взгляд на парившие вокруг него черепа. На секунду, словно подчинившись неслышимому повелению, они перестали кружиться, и их глазницы обратились на Махариуса. Моя рука незаметно опустилась на дробовик.

— Когда-то они тоже принадлежали героям Империума.

Его слова повисли в воздухе, а затем он спросил:

— Так вы по-прежнему подчиняетесь приказаниям Императора и его представителей?

Над полем сгустилась полнейшая тишина. Все застыли в абсолютной неподвижности, пытаясь расслышать ответ Махариуса. На этот вопрос мог быть только один ответ, который не привел бы к гражданской войне, ради окончания которой Махариус отдал свою жизнь.

Махариус улыбнулся.

— Судя по этим черепам, вы тот, за кого себя выдаете, — заметил он.

— Мой посланник вез документы со всеми требуемыми печатями.

— Мы уже выяснили, что ваш посланник не достиг меня.

— Тогда я могу показать вам верительные грамоты, когда мы вернемся в мой дворец.

— Ваш дворец?

— Я реквизировал для себя и своего персонала подходящее жилье, — ответил кардинал.

— Может, вы окажете такую милость и предъявите мне их лично? — спросил Махариус. Мужчины уставились друг на друга в схватке силы воли. — При первом удобном случае.

— Непременно, — ответил кардинал Септим спустя десять очень долгих ударов сердца. — С превеликой охотой.

Махариус кивнул, как будто не ждал другого ответа, и двинулся дальше, через плотные ряды солдат, так что генералам и имперским посланникам пришлось следовать за ним.


Воздушный корабль повез нас через древний город к подготовленному для Махариуса дворцу. Я наблюдал за тем, как в иллюминаторах проносятся здания, вполуха слушая разговоры командиров. Мимо проплывали звездоскребы, напоминающие высокие эбеновые надгробия. На них без видимой причины вспыхивали и угасали чуждые руны. В небесах над головой плясало черное пламя. В тени этих исполинских ксеноартефактов человеческие дома казались маленькими, хрупкими и недолговечными.

Многие имели незаконченный вид, показывающий, что возводить их начали недавно. Мы собирались превратить Ахерон в столицу нового сектора. Стратегическое расположение на межзвездных путях делало его вполне подходящей кандидатурой. Но теперь я сомневался, что его когда-нибудь достроят.

Внизу раскинулись лагеря генеральских армий. На их границах стояли «Гибельные клинки», «Теневые мечи» и другая имперская бронетехника. Похоже, недостатка в чем-либо они не испытывали, в отличие от нас на Локи. Я припомнил подозрения Махариуса насчет тайного сговора. Сбор генералов доказал, что он не ошибался. Неужели он мог оказаться прав и относительно не доходивших до нас припасов, и нарочно нарушенной цепочки поставок? Он редко заблуждался в подобных вопросах.

— Ты не можешь предполагать, что они верны, лишь потому, что их тут нет, — говорил Дрейк. Его голос был тихим, настоятельным и направленным прямо в уши Махариусу. — Как говорил Септим, они могли просто не получить послание.

— Либо они залегли на дно, боясь выдать себя до тех пор, пока не поймут, что происходит.

— В равной мере ты не можешь предполагать, что собравшиеся здесь офицеры против тебя, лишь потому, что они тут. Не каждый станет игнорировать прямой призыв Империума.

— Особенно из уст столь амбициозного человека, — с ноткой иронии заметил Махариус. — Расскажи мне, что тебе известно об этом Септиме.

— Что можно знать о человеке вроде него?

— Уверен, ты сможешь поведать больше, чем просто слухи. Полагаю, твоя агентурная сеть все время упорно трудилась в этом направлении.

— Он могущественный, волевой, амбициозный человек, — произнес Дрейк.

— Я понял это уже по тому, что он занимает такой пост, — сказал Махариус. — Империум не послал бы к нам глупца.

— Ему не понравилось, что ты вынуждаешь его показывать верительные грамоты.

— А что мне было делать? Верить ему на слово?

— Ты мог быть более дипломатичным.

Махариус лишь пожал плечами:

— Как думаешь, что будет дальше?

— Тебя отправят домой, призовут на Терру, завалят почестями.

— Моя работа не завершена. — Голос Махариуса звучал абсолютно уверенно.

— Кое-кто в Администратуме определенно думает иначе.

— Если меня сместят, Тарку и его людей никто не сможет удержать. Крестовый поход развалится, пока они будут утолять свои амбиции. Дай им десять лет, и они разорвут армию на части, после чего здесь вновь воцарится Схизма.

— Ты не можешь этого знать.

— Я сам отбирал этих людей. Я десятилетиями командовал ими. Поверь мне, я знаю их с тех самых пор, как посрамил каждого из них на поле боя.

— Кто-то может назвать это изъяном в твоих планах, — сказал Дрейк. Он был не из тех, кто боялся выражать свое мнение, хотя кого-нибудь другого за подобные высказывания вполне могли бы казнить. — Кто-то может сказать, что попытка стать незаменимым — свидетельство высокомерия, даже неверности Империуму.

— Кто-то может сказать, инквизитор? А что сказал бы ты?

— Я просто перечисляю аргументы, которые могут использовать против тебя. Септим может представить дело так, будто пытается уладить кризис наследования.

— Чтобы это самое наследование случилось, я должен сначала умереть.

— А ты что, планируешь стать бессмертным?

— Я не планирую умирать в ближайшее время.

— А тебе не приходило в голову, что у других могут быть свои планы на случай твоей смерти?

— Люди занимаются этим с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать. А я все еще здесь.

— Ты не вечен. Никто не вечен.

— А ты не думал, инквизитор, что некоторые люди выиграют от возвращения старого Хаоса и новой Схизмы?

— Думал. Вот почему я считаю некоторые твои решения неразумными.

Махариус рассмеялся:

— Эти люди возглавляли армии, покорившие десятки миров. Я заставил их поклясться мне в верности. Они — лучшие генералы Империума для той войны, которую мы ведем. Меня заставили их выбрать не просто тщеславие и мегаломания. Они сами выбрали себя. Из всех людей во всех мирах они — единственные, кто выжил и одержал победу. Они завоевали для Империума больше миров, чем любой человек со времен Императора.

Дрейк кивнул. Махариус определенно был прав.

— Ты мог заменить их. — Инквизитор не собирался сдаваться.

— Людьми, столь же безжалостными, столь же амбициозными, но, возможно, менее компетентными? Нельзя стать имперским генералом, будучи травоядным, инквизитор. Ты не смог бы выжить на полях сражений Схизмы, будучи самой сильной овцой в стаде. Ты выжил потому, что ты волк.

— А теперь твоя стая обратилась против тебя.

— Я понял твою мысль.

— Надеюсь на это.

— Думаешь, мы приближаемся к точке, где я принесу большую пользу для Империума как мертвый герой, нежели как живой генерал? — В голос Махариуса вкралась нотка насмешливого веселья.

— Полагаю, некоторые могут так считать.

— Когда я покончу с Рихтером, они изменят свое мнение. — И вновь в голосе Махариуса появилась эта нотка раздражительной одержимости. Похоже, он убедил себя, что победа над его Немезидой возвратит все обратно на круги своя, восстановит его утраченный престиж, сделает все, как было прежде. Неужели он не видел, что все безвозвратно потеряно?

— Мои люди осмотрели дворец. Насколько они могут судить, он чист. — Это означало, что дворец был настолько безопасен, насколько в принципе представлялось возможным.

— Неизменно рад это слышать, — ответил Махариус.

Я знал, что его люди тоже провели проверку, просто на всякий случай. Скоро ко мне поступят доклады.


Воздушный корабль причалил к дворцу Махариуса.

Мы сопроводили генерала к его пентхаусу, после чего нас отпустили.

Зная, что получили краткую передышку перед тем, как на нас обрушится приливная волна генералов и бюрократов, мы поспешили к своим покоям. Вокруг нас по коридорам с мраморными стенами ходила армия слуг в зеленых ливреях, ведущих себя с заносчивостью древних аристократов. Здесь, по крайней мере, никто пока не сомневался в статусе Махариуса. Они отражали славу лорда верховного командующего и выглядели соответствующе.

— Интересно, чем они заняты в наше отсутствие? — спросил Антон, когда мы миновали очередного высокомерного мальчика-прислужника.

— Дворец сам за собой не присмотрит, — ответил Иван. — У каждого из них есть свои обязанности.

— Да и еда сама себя не съест, а вино не выпьет, пока мы сидим в траншеях и убиваем еретиков, — сказал Антон с такой горечью, какой я прежде от него никогда не слышал.

— Что в тебя вселилось? — спросил я.

В высоком арочном окне за его головой я увидел отражение черного звездоскреба. На его стене горели и угасали пиктоглифы, неся неведомое послание на давно утерянном для человечества языке.

— Ничего, — ответил Антон.

Он поджал губы, так что шрам у него на лбу вдруг показался мне живым, и едва заметно прищурился.

— Ты какой-то злой, — сказал я, пытаясь раздразнить его.

— Я не зол.

— Тогда недовольный.

— Я не недоволен. — От его возражений я лишь сильнее уверился в своей правоте.

— Ему просто не нравится, что не было победного парада, — сказал Иван. — Раньше ведь всегда были победные парады.

— Меня не волнуют эти долбаные парады! — отрезал Антон.

— Тогда отсутствие ликующих толп. Ты соскучился по ним.

— Меня не колышут толпы, ни ликующие, ни освистывающие, ни вообще какие-либо.

— Тогда почему ты так раздражен?

— Это из-за них… — сказал Антон и остановился перед фреской с очередным триумфом Махариуса.

На ней, как и на множестве других, его сопровождали выдающиеся генералы, командовавшие боевыми группами Крестового похода. На фреске были изображены все: Сеян, Тарка, Красс, Арриан, Фабий, Лисандр и Кир. Каждый из них сам по себе мог бы походить на главнокомандующего, если бы не их великий лидер.

— Из-за кого?

— Генералов, знати, политиков, всех больших шишек.

— А что они?

— Да, что они? — спросил Иван. — Они всегда были теми еще фраккерами. Почему ты решил заметить это сегодня?

— Они говорят о смещении Махариуса. Вы слышали Дрейка… Это измена.

— Это было бы изменой, замышляй они дурное против Империума, — сказал я.

— Они замышляют дурное против Махариуса.

Его слова повисли в воздухе. Я огляделся по сторонам, чтобы убедиться, не слушает ли нас кто-либо. Кажется, никто не обращал на нас внимания, однако это ни о чем не говорило. В таком дворце половина слуг вполне могли работать на кого-то еще и доносить о каждом услышанном слове.

— Махариус — это не Империум, — четко выговорил я.

У меня разыгралось воображение, или у одной из прислужниц вдруг слегка расширились глаза? Сомневаюсь, что она понимала велиальский диалект, но кто знает — если кто-то очень хотел внедрить сюда агента, он мог и подыскать того, кто понимал.

— Но что эти фраккеры сами сделали для Империума? — спросил Антон.

— Вели его армии к победам.

— Я говорю о чинушах, которые сидели дома и считали деньги, пока мы воевали и проливали кровь в половине Галактики.

Я промолчал, но смерил его неодобрительным взглядом, который скорее означал, что мы обсудим этот вопрос там, где нас не могут подслушать, а не мое несогласие. Прислужница направилась в другой конец коридора. Я попытался убедить себя, что мне просто показалось.

Глава 14

«Пьяный ратлинг» был новой таверной, притворявшейся старой. Она располагалась в подвале глубиной с бункер, под одним из тех старых и черных зеркальных зведоскребов. Ее стены покрывали фрески, изображающие имперских гвардейцев, одерживавших победы над орками, эльдарами и толпой не менее странных ксеносов, которых мне ранее не приходилось видеть и которые, скорее всего, были плодом бурного воображения автора.

Помещение было битком набито людьми в форме, пьющими грог, пиво и коричневый эль. Сотни солдат сидели за длинными столами, держа в руках кружки и болтая на языках родных миров. Антон, Иван и я ничем от них не отличались. Мы говорили на велиальском улейном диалекте, хотя в последние годы общались на нем все реже и реже. Большинство из гвардейцев Махариуса были родом из его мира или отбирались из других полков, если как-то отличились в Крестовом походе. И все же было приятно иногда поговорить на старом языке, потравить старые шутки и вспомнить мир, который никто из нас не видел вот уже тридцать лет и, скорее всего, не увидит больше никогда. Временами хотелось вспомнить молодость, когда жизнь казалась намного проще.

Мы присели за угловой столик, и официантка принесла нам местное пиво — насыщенно-темный напиток, чуть шипящий на языке, словно в него или в воду, на которой его варили, добавили какие-то химикаты. Я поднял кружку и произнес тост за мануфакторумы шестеренок на Велиале и всех, кто в них горбатился, и Антон с Иваном эхом повторили за мной. Мы плеснули на столик немного выпивки в память обо всех, кто погиб рядом с нами на Локи. Не знаю, откуда появилась эта традиция, но она приобретала все больше смысла. На своем веку мы повидали немало смертей товарищей, и казалось уместным как-то отметить их кончину, пусть и таким незначительным способом.

Я огляделся по сторонам, сквозь клубы дыма палочек лхо и паров сомы. Вокруг меня сидели солдаты. У большинства вид был понурый. Я заметил, что многие украдкой бросают на нас взгляды. Один или двое тыкали в нас пальцем и хихикали. Тогда я не обратил на это внимания. Во время застолий неизменно находится пара-тройка людей, ведущих себя по-идиотски.

— Помните, как мы нашли капрала Гесса, дрыхнувшего под нашей «Старой десяткой»? — говорил Иван. — Вот уж кто умел поспать в любых обстоятельствах.

— Ценный навык для солдата, — ответил я, отпив еще пива.

Оно зашипело на языке. Я заметил, как один парень взглянул на меня, ткнул товарища в бок и рассмеялся. На нем была форма, в изобилии украшенная лампасами. Пуговицы на богато расшитом пальто выглядели так, словно были из чистого золота. Скорее всего, это была просто позолота, однако некоторые солдаты предпочитали носить свое богатство на себе. Так оно легко транспортировалось и бросалось в глаза. Хотя, по моему мнению, тем самым ты только делал себя лакомой мишенью для воров.

— Не настолько ценный, как умение пить, — сказал Антон. — Умение удержать выпитое в себе — талант, достойный уважения.

— Ты говоришь с человеком, который пытался перепить Космического Волка, — сказал Иван.

Вот уж о чем эта парочка никогда не позволит мне забыть.

— Я героически выстоял, — ответил я.

— Я прекрасно помню, как на следующий день ты «геройствовал» в старый шлем.

— Какое неприкрытое искажение фактов, — произнес я.

— Верно, — согласился Иван. — Никакого шлема не было. Там было ведро.

— Вы оба просто завидуете моей молодецкой удали, — сказал я, сделав большой глоток из кружки, — которая вызвала уважение даже у космических десантников.

Я лишь немного преувеличил, ибо их не было на том банкете, где я по своей глупости принял напиток от Ульрика Грозного Клыка из Космических Волков. Я мог вешать им какую угодно лапшу, лишь бы держаться в рамках правдоподобия.

— Как думаете, мы еще когда-то увидим космических десантников? — спросил Антон. Внезапно он вновь стал молодым парнем, готовым покинуть родную планету и встретить легендарных героев Империума.

— Мы встречались с ними уже больше раз, чем другим гвардейцам выпадет за всю жизнь.

— За десять жизней, — поправил меня Иван.

— За тысячу, — добавил Антон, не желая отставать от нас, и стукнул кружкой по столу, чтоб подчеркнуть свои слова.

Часть пива выплеснулась наружу, потекла по столу и закапала на начищенные до блеска сапоги сидящего рядом солдата.

Хотя сказать «высящегося рядом» будет вернее. Он был огромным, размерами почти не уступающим огрину, с широкими моржовыми усами и лысой головой. У него были длинные бакенбарды, краснощекое лицо и крошечные фарфорово-синие глазки, которые слегка безумно глядели на мир. За ним сидели еще один парень и его приятель, что смеялись над нами ранее. Еще дальше расположилась группа солдат в такой же вычурной и расшитой золотыми галунами форме.

— Смотри, что делаешь, — пробасил усатый здоровяк на имперском готике с акцентом.

Антон окинул его взглядом:

— Что ты сказал?

— Я сказал: «Смотри, что делаешь».

Антон взглянул на меня, затем обратно на великана. Невольно я заметил, что его руки не уступают моему бедру, а кулаки величиной с небольшие гроксовые голяшки.

— Можешь повторить? — переспросил Антон, приставив ладонь к уху. — А то не пойму ни слова из-за твоего кретинского акцента.

Естественно, он употребил не эпитет «кретинский», а его велиальский эквивалент, но, хотя сержант и не понял самого слова, он определенно догадался о его смысле.

— Ты мне не нравишься, зеленый мундир, и мне не нравятся твои манеры! — громыхнул его голос, прорвавшись сквозь фоновый гул.

В нашу сторону обернулись головы. Несколько человек ухмыльнулись. Кто-то захрустел костяшками. Людей из полка здоровяка было куда больше, чем из нашего.

— Кому нужны проблемы? — сказал Иван своим обычно ровным и лишенным эмоций голосом. Вида острых металлических зубов оказалось достаточно, чтобы все разом затихли.

— Боитесь, что мы надерем вам зад? — бросил скалившийся парень. — Как те еретики на Локи?

Кинув на него взгляд, я понял, что изнываю от желания разбить ему физиономию.

— Как мило, что ты захватил с собой двадцать друзей, — сказал Антон. — Крысы всегда храбрее стаей.

Смех оборвался, и его лицо вспыхнуло яростной ненавистью. Этот парень был из тех, кто всегда нарывался на неприятности.

— Я тебя не боюсь, — прошипел он.

— Конечно, нет, — ответил Антон. — Поэтому ты привел с собой дуболома, за которого можешь спрятаться, пока треплешь языком.

Это было дельное замечание, после которого конфликт мог погаснуть, если бы Антон не удержался от того, чтобы добавить:

— Он кажется достаточно тупым, чтобы позволять это.

— И не он один, — произнес я.

К несчастью, великан услышал меня.

— Что ты вякнул? — спросил сержант. Судя по его тону, вряд ли он счел мои слова за комплимент.

Вдруг я заметил за его спиной группу приближающихся людей в зеленой форме. Судя по золотистой коже, они были выходцами из родного мира Махариуса. Солдат было не так много, как наших новых друзей, однако чаши весов немного уравнялись.

Я глубоко вдохнул и подумал о том, что вижу. Никто, совсем никто, не лез с нами в драку с тех самых пор, как мы надели зеленые мундиры. Пару раз мы сами ввязывались в потасовку, но всегда без единого признака неуважения к личной гвардии лорда верховного командующего. Теперь все было иначе, и это открыло мне глаза на то, как сильно закатилась звезда Махариуса.

В этот момент великан замахнулся на меня. Удар был внезапным и быстрым и мог бы снести мне голову, не поймай Иван сержанта вовремя за запястье. Сервомоторы в руке Ивана взвыли, когда он остановил кулак, и оба застыли по разные стороны стола, силясь взять верх над соперником. Тогда насмешливый парень решил разбить стакан и попытался порезать меня осколками. Я скатился со скамьи и, вскочив обратно на ноги, увидел, что потасовка мгновенно разгорелась по всему залу. В нее втянулись и золотые галуны, и зеленые мундиры, и все остальные. К тому времени, как хаос достиг другого края таверны, никто уже понятия не имел, кто с кем дрался и почему. Они присоединялись либо чтобы развлечься, либо чтобы на них никто не напал первым.

Иван все еще мерился силами с великаном, его механическая рука могла сравниться с громадной мощью сержанта. Насмешливый парень решил ударить его сзади. Осколки стекла разрезали форму и обнажили под ней пласталь и керамит. Я решил, что увидел достаточно. Я поднял свою кружку и бросил ее в голову Весельчаку. Та полетела через стол, расплескивая по пути пиво, и попала ему прямо меж глаз, заставив рухнуть на пол.

— Хорошее пиво пролил, — горько заметил Антон, после чего вскочил на стол и боднул головой великана, заставив его упасть следом.

— Подумал, ты слишком долго с ним возишься, — бросил он и нырнул в гущу схватки.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним.


Камеры были тесными, темными, сумрачными и под завязку забитыми потрепанного вида людьми. Над головами слабо мерцала единственная люмосфера. Охранники наблюдали за нами сквозь визоры тяжелых шлемов. Пару часов назад они привили мне уважение к себе и к своим дубинкам, когда ворвались в таверну и бросили нас в камеры, чтобы дать остыть.

— Только подумай, — произнес Антон. — Если бы Лев держал себя в руках, мы могли бы до сих пор пить пиво. Он у нас знатный любитель подраться.

— Насколько помню, здоровяка оскорблял не я, — заметил я.

— Типично: пытаешься уйти от ответственности за свои действия. Ума не приложу, как ты вообще дослужился до сержанта? — задался он вопросом.

— В это я могу поверить, — сказал я. — Тебе и впрямь бы умишка не хватает понять.

— Ну а я о чем — не может удержаться от колкости. Постоянно ввязывается в неприятности.

— Но драка-то была что надо, — вставил Иван.

— Ты говоришь так лишь потому, что сломал здоровяку руку, — сказал Антон.

— И сломал бы вдобавок челюсть, если бы ты не сбил его с ног, — ответил Иван.

— Он со своими дружками это заслужил, — внезапно посерьезнев, произнес Антон. — Он неуважительно отозвался о павших на Локи товарищах. И нам не надрали задницы.

Я вздохнул. Ничем другим наше поспешное отступление с Локи я объяснить не мог, но не собирался говорить этого вслух. Постепенно я трезвел, и до меня начало доходить, что нас мог подслушать кто угодно и одному Императору известно, как истолковали бы наши слова.

— По крайней мере, не сегодня, — все-таки не удержался я. — Мы преподали им урок.

Я огляделся. Большинство солдат в нашей камере были в зеленых мундирах. Охрана отлично знала, что людей из разных полков лучше не сажать вместе. Слишком велик шанс на убийство, если драка возобновится. Я не знал никого из них, но был рад, что они оказались там и встали на нашу сторону. Конечно, вряд ли они смогли бы поступить иначе.

Открылась дверь, и внутрь вошел офицер. Я узнал эту высокую стройную фигуру, как и ничего не выражающее лицо. Это был Гробовщик. Он прошествовал по коридору к нашей камере, словно знал, где нас искать. Рядом с ним шли двое охранников.

— Сержант Лемюэль, — сказал он, — у вас большие неприятности.

Я отдал ему честь, когда он велел отпереть дверь и выпустить нас.


Я не думал, что меня отведут прямиком к инквизитору Дрейку. Доставив меня в его кабинет, Гробовщик поспешил удалиться.

— Пьяная потасовка, сержант Лемюэль? Не ожидал от тебя такого, — сухо сказал Дрейк. В его голосе ощущались нотки неодобрения, но также и толика любопытства, из-за которой я стал даже еще больше подозрительным.

— Вы имеете на то полное право, сэр, — ответил я, прилагая все усилия, чтобы в моем голосе чувствовалось раскаяние.

— Расскажи, что случилось, — произнес он.

Я так и сделал, попутно задаваясь вопросом, почему этого могущественного человека вдруг заинтересовала стычка в таверне. Не уверен, прочитал ли он мой разум, или же догадался о моих мыслях по выражению лица.

— Ты член личной гвардии лорда верховного командующего, — ответил Дрейк, — и тебе не подобает участвовать в таких драках. Это плохо отражается на генерале Махариусе.

— Вы правы, сэр.

— Конечно, я прав. Вопрос в том, почему ты вообще ввязался в драку.

— Думаю, я буду честен, сказав, что не мы ее начали, сэр.

— Вечная отговорка. А кто тогда?

— Группа солдат из полка генерала Красса.

— Они спровоцировали вас?

Даже несмотря на похмелье, я задумался, куда он клонит.

— Немного. Они подсели за наш столик. Казалось, они нарываются на драку.

— Полагаю, это станет проблемой.

— Сэр?

— Раздоры в наших рядах, сержант Лемюэль. По-видимому, это отражение раздоров в верхних эшелонах командования.

— Думаете, генерал Красс конфликтует с лордом верховным командующим, сэр?

— Думаю, есть люди, которые этим заняты или, по крайней мере, хотят, чтобы казалось так.

Мне стало любопытно, почему он рассказывает это мне. И вновь он будто прочитал мои мысли:

— Махариус доверяет тебе, Лемюэль. И я доверяю тебе. Ты — надежный человек. Твоя гибель в барной потасовке стала бы для всех нас большой утратой.

— Не думаю, что это было вероятно, сэр.

— Люди никогда так не думают, пока с ними это не случается, и такое случается все время.

Мои глаза слегка расширились. Тайный мир бесшумных смертей относился скорее к его сфере деятельности, нежели моей.

— Зачем кому-то устранять меня?

— Настали странные времена, Лемюэль. Ты провел много времени подле центра власти Крестового похода. Твоя смерть смогла бы чуть пошатнуть лорда верховного командующего, а сейчас ведется такая игра, где эти «чуть» могут повлиять на судьбы миллиардов. И кроме того, твоя смерть позволила бы приставить к Махариусу кого-то другого.

У меня вдруг перехватило дыхание. Даже спустя все эти годы мне было не по себе от подобных разговоров, пусть я и видел смысл в его словах.

— С тем же успехом это могла быть случайная потасовка, сэр. Подобное случается все время.

— Могла, Лемюэль, однако моя работа — выискивать неприятные сюрпризы, сокрытые внутри того, что кажется случайностью.

— Не завидую вам, сэр.

— У каждого из нас есть своя задача на службе Императора, — ответил он. — У тебя своя, а у меня своя. Постарайся выжить, Лемюэль.

Тогда я взглянул на него, пытаясь понять, почему он предупреждает меня. Он и впрямь выглядел несколько встревоженным. Тогда я отбросил эти мысли, решив, что мне показалось, однако теперь уже не так в этом уверен. Все, кто находился в маленьком зачарованном кругу общения Махариуса, долго знали друг друга. Наши жизни сплелись воедино в тех крошечных деталях, которые и означают близкое знакомство. Дрейк был одним из высших людей в Империуме, однако он привык ко мне, как привык к любимым предметам обихода. Возможно, на долю секунду его действительно огорчила бы моя смерть.

— Это все, сэр? — спросил я.

— Да, Лемюэль. Можешь идти.

Я снова удивился. Мне не назначили наказания. Нас не заперли во дворце. Не поручили нам грязную работу. Возможно, из-за разворачивавшихся вокруг масштабных событий всем было просто не до нас, но почему-то я сомневался, что причина в этом. Дрейк был не из тех, от кого стоило бы ожидать такой поблажки. Как и Махариус. По-видимому, то, что нас не наказали, должно было что-то показать, но не нам, а генералу Крассу.

Глава 15

— Лев! Лев Лемюэль! Как поживаешь?

Слова была сказаны на велиальском улейном диалекте, языке, который я совершенно не ожидал услышать на улицах этого города ни от кого, кроме как от Антона, Ивана или себя самого.

Я обернулся и увидел знакомое лицо. Оно принадлежало Сергею Кримову, с которым я водил знакомство еще в 7-м Велиальском. Конечно, оно было не таким же, как прежде. Простые солдаты Имперской Гвардии не имеют доступа к омолаживанию. Он больше походил на отца Сергея Кримова, чем на того Сергея, которого я помнил. Его волосы истончились и поседели. Черты лица заострились. Кожа стала более морщинистой и загрубевшей. На его плече красовались сержантские полоски.

— Сергей Кримов, ты ли это? — спросил я на велиальском языке.

— Он самый! — Он подошел и хлопнул меня по плечу. — Не видел тебя с самого Карска и кампании против Ангела Огня. Ты не состарился ни на день. Пропустим по стаканчику?

— Почему нет? — согласился я, искренне обрадовавшись встрече со старым знакомым и тому, что слышал родную речь.

Мне вспомнились прежние безмятежные дни. Сергей схватил меня за руку и потащил в ближайший подвальный бар. Это было гражданское заведение, и в это время суток оно практически пустовало. Он заказал выпивку, усадил меня за стол перед собой и, провозгласив тост, разом осушил стакан.

— Все еще с теми своими дружками? — поинтересовался он. — Иваном и, как бишь его, тем идиотом?

— Антоном.

— Верно, Антоном. Они еще живы?

Я кивнул и ухмыльнулся:

— Живы, живы.

— Тогда я проспорил. Кто бы мог подумать об этом тридцать лет назад в базовом лагере? Кто бы подумал, что мы зайдем так далеко, завоюем столько миров? Кто бы подумал, что мы доживем доэтого времени?

Сергей был прав. Вероятность того, что обычный имперский гвардеец проживет так долго, стремилась к нулю. Хотя мы не были обычными гвардейцами — я был телохранителем Махариуса, а он служил в механизированном подразделении.

— До сих пор ездите на «Гибельных клинках»?

— Да. Но это чудо, что мы держим их на ходу. Топливо и снаряды получать становится все сложнее, а они те еще прожорливые твари. Нам многого не хватает.

— Мы удалились от галактического ядра и промышленных ульев.

Я не стал упоминать о нашем поражении на Локи. Это было излишне.

— Мы точно удалились от Велиала. — Сергей вновь поднял стакан, выпил и заказал еще. Я последовал его примеру. — Мужик, мы прошли долгий тяжелый путь.

— Давай, рассказывай, — произнес я.

— Ты дослужился до телохранителя самого лорда верховного командующего. Весь наш полк гордился, когда вас троих избрали. Думаю, это хорошо отразилось на нас.

Что-то в его тоне подсказывало, что если прежде он и впрямь так считал, то сейчас уже нет. Я пропустил это мимо ушей. Мне хотелось узнать новости о своем старом полке.

— Мы сражались с орками на Кассари, — продолжил он. — И еретиками в полудюжине миров — Громмель, Меркатор, Селений, Виндикор, Майяма. Мы сокрушили их всех. Привели с десяток миров в Империум. И в каждой битве к победе нас вел генерал Красс.

— Так вы в боевой группе Красса?

— Со времен Кассари. Он великий человек. Знаю, что вся слава достается Махариусу, но Красс ведет нас на земле, и его никогда не побеждали. — На секунду он замолчал и посмотрел на меня исподлобья.

Я понял, что он видит перед собою зеленую форму, а не человека из своего родного мира. Я снял фуражку и положил ее на стол, расстегнул мундир и накинул его на спинку стула, после чего заказал еще выпить.

— Я слышал, что он великий генерал, — сказал я. — Как и все полевые командиры. Иначе они бы не оказались на своих местах.

— Может, и так, но Красс лучший, и он не скупится для своих солдат на трофеи, бонусы и повышения.

— Тогда вы неплохо устроились, — произнес я.

Сергей похлопал по лычкам на плече и сказал:

— Я кое-что приберег на черный день. А ты?

— Я живу во дворце, — честно ответил я. — Никогда бы и не мечтал о таком на Велиале.

— И, если не ошибаюсь, у тебя есть доступ к омолаживающим операциям, — сказал он. — Либо так, либо ты необычайно хорошо сохранился.

— Думаю, всего понемногу. — Теперь я заметил, что в его голосе появились стальные нотки. Возможно, он из тех людей, которые после пары стаканов становятся агрессивными? Возможно, внутри него таилась какая-то горечь, которой я не заметил в свое время? Однако я не чувствовал, что нахожусь в опасности.

— Многое должно измениться, — вдруг отозвался Сергей. — Слишком много коррупции наверху. Слишком много людей наживаются на происходящем. Слишком мало боеприпасов для солдат на фронте.

— Многие так считают.

— А ты нет?

Я пожал плечами:

— Возможно.

Его злость исчезла так же стремительно, как и появилась.

— Какого черта? Зачем говорить о политике? Давай вспомним Велиал и старых друзей.

Я заказал еще выпивки. Нам только успевали подносить ее. Хорошо встретить старого знакомого из старого улья.


Пошатываясь, я ввалился в наши дворцовые покои. Антон и Иван уже возвратились со смены. Я упал в кресло, посасывая свою выпивку.

— Никогда не угадаете, на кого я натолкнулся, — произнес я.

— На пивную фуру, — заявил Антон, — судя по виду. Либо на ближайший бар, а когда спустил все деньги, прибежал обратно.

— На Сергея Кримова, — сказал я.

— На скользкого Сергея? — переспросил Иван.

— На него самого.

— Хочешь сказать, что Седьмой здесь? — поинтересовался Антон.

— Похоже, недавно прибыл.

Антон присел в другое кресло и тоже налил себе выпить.

— Вот так новость, — задумчиво сказал он. — Не встречался ни с кем из старого полка с тех пор, как мы вступили в Львиную стражу.

— Теперь они в боевой группе Красса. Приписали к ней после Кассари.

— А еще кого-то видел? — спросил Иван.

— Только Сергея. Он бродил в одиночку, ища достопримечательности Ахерона.

— Скорее бары и связи с местными бандитами, — уточнил Антон.

— Мы пили за его счет, — ответил я.

— А ты после проверял кошелек? — спросил Антон.

— Что ты имеешь против парня?

— Он всегда был мутным типом, — ответил мне Антон.

— Люди меняются, — заметил я.

— А если и нет, нам какое дело? — сказал Иван. — Лев всего лишь пил с ним, а не ввязывался в его темные делишки.

— Думай как хочешь, но выслушай меня. Этот парень продаст пломбы из твоих зубов, а затем вернется еще и за зубами.

— Говоришь, они часть боевой группы Красса? — спросил Иван. — Тогда сюда прибыло четыре его полка. Теперь у него здесь больше полков, чем у кого-либо другого.

— Они должны находиться на фронте и сражаться с еретиками, — заметил Антон.

— Обязательно сообщу это Крассу при следующей встрече, — сказал я, однако уже стал прикидывать в уме расклад сил.

Четыре полка, из них один тяжелый бронетанковый, делали Красса самым могущественным человеком на планете. А принимая во внимание, что тут же находились Махариус и остальные лидеры Крестового похода, они в равной мере делали его и самым могущественным человеком в Империуме. Интересно, наслаждался ли он сейчас этим чувством?

— Значит, его прикрывают «Гибельные клинки» и «Теневые мечи», — сказал Иван, явно проводя такие же вычисления. Грустно осознавать, как скоро в нас всех поселилось предчувствие измены. Думаю, это также говорило о том, какая атмосфера царила в то время и в том месте. Полагаю, каждый из нас питал подозрения насчет исхода этого конклава.

— Давайте делать ставки, — вдруг предложил Антон.

— На что? — спросил я.

— Кто первым ударит Махариуса в спину.

— До этого не дойдет, — произнес я.

— Почему? — поинтересовался Антон. — Тебе откуда знать?

Ответить мне было нечего. Я действительно не знал, что ему сказать. Да я даже сам не верил в свои слова.

— Ты впрямь думаешь, что нам придется сражаться против Седьмого? — сказал Иван.

— Если мы согласны с Антоном, то вполне вероятно.

— До этого не дойдет, — повторил вслед за мной Иван. Его ровный механический голос придал его словами уверенности, которой, я не сомневался, он вовсе не чувствовал.

Сложно было представить, что мы вообще говорим о том, что нам придется защищаться от людей, вместе с которыми мы когда-то воевали. Неужели вот в это превратились высокие идеалы Крестового похода?

Возможно, Махариус совершил ошибку, прибыв только с личной гвардией и остатками гроссландцев. И они, с учетом их потерь на Локи, вполне вероятно, могли оказаться не на нашей стороне.


Кардинал Септим вошел в тронный зал Махариуса в окружении парящих сервочерепов. Я шагнул ему навстречу, чтобы преградить дорогу. Он взглянул на меня так, как смотрят на особо ядовитое насекомое. Его охранники уставились на меня, однако вряд ли они могли тут что-то сделать. Ведь у меня был дробовик. Их тщательно досмотрели перед входом, изъяв все оружие. Меня проинструктировали провести еще один обыск, прежде чем они подойдут ближе. Просто на всякий случай.

Когда я закончил, кардиналу разрешили приблизиться к трону Махариуса с кипой скрепленных печатью документов, которые он и передал лорду верховному командующему. Листы пергамента выглядели достаточно внушительно, и Махариус всем видом давал понять, что пристально их изучает.

— Вы удовлетворены? — справился кардинал, взглядом знатока разглядывая пышное убранство зала.

Я чувствовал, будто он мысленно оценивает стоимость каждой передвижной статуи, каждого коврика из драконьего меха.

— Осторожность лишней не бывает, — ответил Махариус.

— А теперь, когда мы установили мои bona fides, может, обсудим вопрос, который привел меня сюда?

— Непременно, — произнес Махариус.

Кардинал обернулся и обвел взглядом меня и всех остальных. Похоже, ему не хотелось начинать разговор при подчиненных.

— Можете говорить все что угодно перед сержантом Лемюэлем и его людьми, — сказал Махариус. — Я вверяю им свою жизнь.

— Вы вверяете им куда большее, раз позволяете слушать тайны Империума.

— Они дали те же клятвы Императору, что и я. Им можно доверять не меньше моего.

Кардинал выглядел так, словно собирался возразить, но по виду Махариуса было ясно, что он не собирается менять свое решение и, возможно, так все и задумывалось.

— Как пожелаете, — ответил он.

— Тогда говорите, — сказал Махариус.

— Вы совершили невероятные деяния, — начал кардинал. Его голос немного изменился. Теперь Септим стал оратором, обращавшимся к толпе, пускай этой толпой были только лорд верховный командующий и его гвардия. Махариус иронически отмахнулся. — Вы сослужили для Империума службу большую, чем любой другой человек за десяток поколений, за десять десятков поколений. Теперь для Империума настало время показать, как сильно он вас уважает.

Махариус улыбнулся, однако улыбка не отразилась в его глазах.

— И какую форму примет это уважение?

— Вас представят к наградам, достойным ваших побед.

— Предположу, что вы привезли их с собой.

— Как бы я смог это сделать? Вам окажут триумф на самой Святой Терре. Вы вместе с избранными полками полетите туда и получите награды от элиты Империума.

— Понятно, — произнес Махариус. Конечно, он все понял. Даже я понял. Его отстраняли от командования Крестовым походом. Как только его отделят от армий, ему вряд ли позволят вернуться обратно. — Но собравшиеся здесь командиры должны отправиться вместе со мной. Я не смогу пренебречь ими и не поделиться частью славы, ведь их заслуга в победе не меньше моей.

Кардинал Септим замолчал, как будто не ожидая услышать подобного.

— Их почтят в положенное время. Вы — единственный, кому даруется вся слава. Вы — единственный, кого ждет триумф.

Махариус склонил голову набок. Не хотел бы я оказаться на месте человека, которого он разглядывал таким образом. Слишком сильно он напоминал хищника, разглядывающего травоядную жертву.

— Я понимаю.

— Хорошо. Тогда я велю готовить корабль к отбытию. Нужно отправляться немедля.

— Конечно, — произнес Махариус. Септим показался удивленным, словно воин, который ожидал жестокой схватки, но вместо этого одержал легкую победу. — Но перед отправлением мне нужно уладить пару вопросов для обеспечения бесконфликтной передачи командования, — добавил Махариус.

— Естественно, — согласился Септим.

Победив в основном вопросе, кардинал не намеревался спорить насчет деталей, но я заметил, как он на мгновение прищурился, словно заподозрив, что Махариус планирует нечто коварное. После прощального обмена любезностями кардинал отправился восвояси, всем своим видом выражая благопристойную учтивость.


— Ты согласился вернуться на Терру, — сказал Дрейк.

Они сидели в покоях у Махариуса, окруженные символами его побед, за столом с разложенной между ними регицидной доской.

— А что еще мне оставалось? — ответил ему Махариус. — Я не могу ослушаться прямого приказа Империума.

— В самом деле?

Махариус смерил инквизитора тяжелым взглядом:

— Надеюсь, ты ни на что не намекаешь.

Он дал понять, что даже Дрейк мог переступить черту.

— Я отдал свою жизнь, чтоб положить конец Великой Схизме, — сказал Махариус. — И не хотел бы, чтобы все пошло насмарку.

Дрейк кивнул:

— Меньшего я бы не ожидал.

— Конечно, всегда есть вероятность, что корабль задержится из-за поломок.

На губах Дрейка заиграла холодная улыбка:

— Он всегда может реквизировать еще один.

— На это потребуется время, да и с ним тоже могут случиться проблемы.

— Могут.

— А мое отбытие затянется из-за других непредвиденных обстоятельств.

— Такое тоже возможно.

— Не пойми меня превратно, друг мой, — произнес Махариус. — Я посещу Святую Терру. Я отдам себя воле Экклезиархии, но только в свое время, когда завершу работу.

Дрейк кивнул.

— Как скажешь, — согласился он.

— А теперь мне нужна вся информация о Локи и Рихтере, которая у тебя имеется.

Инквизитор нахмурился. Он наверняка не ожидал такого поворота событий и того, что Махариуса так интересует эта тема, однако все же достал толстую папку с документами.

— Это пришло от оставшихся там агентов.

Я попытался представить, каково это — остаться среди еретиков на планете вроде Локи, среди ходячих мертвецов. Попытался представить, как им удавалось отправлять и получать сообщения. Я не смог, однако Дрейк не только мог, но и, по всей видимости, делал.

Новости оказались неутешительными.


Вскоре по престижу Махариуса нанесли очередной удар. Я охранял вход в тронный зал, лениво разглядывая огромные фрески с триумфом Махариуса на Малахите и попутно отметив, что я изображен подле его плеча, когда двери вдруг распахнулись настежь и внутрь вошел исполин, варварское создание в керамитовых доспехах.

— Приветствую, генерал Махариус, — сказал он зычным грохочущим голосом.

Махариус встал с трона и отвесил официальный поклон, а затем прошел по выложенному черно-белой плиткой полу и дружески хлопнул великана по спине. Звук эхом разлетелся по залу, словно выстрел.

— Здравствуй, Логан Гримнар. Так много времени прошло с нашей последней встречи.

И впрямь немало воды утекло с тех пор, как мы бились вместе с Космическими Волками на Деметрии. Появление Волка вызвало заставившие меня нахмуриться воспоминания об этом мире и том, с чем мы там столкнулись. Они были очень неприятными.

— Это так, — согласился Гримнар. — Рад видеть вас снова.

— Однако вы пришли не ради обмена любезностями, — отметил Махариус.

— Нет. Великий Волк желает переговорить с вами. — В словах Гримнара чувствовались странные нотки, заставившие меня снова взглянуть на него. Не знай я его лучше, то сказал бы, что это негодование. Конечно, Избранный Императора был выше подобных вещей.

От Махариуса также не утаился его тон. Всего на секунду по его лицу пробежала тень.

— И он послал вас в качестве личного посланника.

— Он оказал нам обоим честь, — ответил Гримнар.

— Мы организуем пиршество, — промолвил Махариус, видимо, вспомнив последнюю встречу с Волками Космоса. — Мы увидимся, когда он пожелает.

— Значит, вечером, — сказал Гримнар. — Я передам ваши слова.

Он развернулся на пятках и покинул комнату. Во всех прочих случаях это сочли бы за признак крайнего неуважения, однако Гримнар и его сородичи были выше каких-то жалких правил хорошего тона, которые сковывали остальных. Они были сами себе законом, так повелось со времен основания Империума.

Махариус мрачным взором следил за его уходом. Причина, по которой Великий Волк мог требовать аудиенции, вряд ли могла быть хорошей.

Глава 16

Подготовка пира для целой роты Космических Волков потребовала немалых трудов. Столы ломились под тяжестью говяжьих полутуш, целых овец, зажаренных на вертелах, лакедомейских каликсов в подливе из их собственной крови, фаршированных стейками. На подносах лежали горы куриц. Возле каждой тарелки стояли откупоренные бочонки с элем и кружки, до краев наполненные крепким огненным напитком.

Я смотрел на толпу потрясенных людей и смертных богов и надеялся, что не совершу ту же ошибку, что и в прошлый раз. Ульрик Грозный Клык и его свита сидели рядом с Махариусом и всеми генералами за высоким столом. Кардинал Септим также присутствовал, излучая слишком лучезарную улыбку, по-прежнему окруженный парящими сервочерепами, которые записывали происходящее мертвыми пустыми глазами. Из другого конца зала я заметил на себе взгляд Грозного Клыка. Его ноздри раздулись, и он улыбнулся, обнажив массивные клыки, а затем поманил меня к себе, так что мне не оставалось другого выбора, кроме как подчиниться.

— Ты пьешь не так жадно, как в прошлый раз, — сказал он. Человек, более склонный к самоубийству, чем я, мог бы принять его слова за оскорбление, однако улыбка его светилась дружелюбием. Его слова сложно было истолковать превратно. Улыбка Космического Волка походила на оскал саблезуба.

— Я стал старше и, наверное, мудрее, — ответил я. Ульрик рассмеялся. В звуке, что эхом прокатился по залу, чувствовалось необузданное веселье. Он был заразительным, однако из уст кого-либо другого показался бы безумным. — Я понял, что уже не могу пить, как раньше.

— В прошлый раз ты себя не посрамил, — произнес он.

— Благодарю, — учтиво ответил я. Вряд ли я мог добавить что-то еще.

— Логан Гримнар хорошо о тебе отзывался, — промолвил Великий Волк. — Ты окажешь мне честь, если станешь сегодня моим виночерпием.

Я бросил взгляд на Махариуса. Как мне ни претила сама мысль в чем-либо отказать Великому Волку, я служил под началом Махариуса и подчинялся лишь ему. Он едва заметно кивнул.

Я встал рядом с Великим Волком и начал подливать ему напитки. Я сразу догадался, что это символ особого расположения, а не изощренная форма унижения. Вот так я оказался за главным столом во время последнего разговора Махариуса с Великим Волком.

— Мы пришли попрощаться с вами, генерал Махариус, — сказал Грозный Клык.

— Попрощаться? — Махариус нахмурился, наверняка уже просчитывая в уме возможные последствия этого заявления.

— Мы отбываем в сектор Готика. В него вторглись орки, и нам надлежит бороться.

— Но тут вас также ждут битвы и слава, — сказал Махариус.

Он поднял бокал и произнес тост в честь Грозного Клыка.

Ульрик ответил тем же, а затем продолжил:

— Все так, однако у нас есть долг перед Империумом и его беззащитными жителями. У нас попросили помощи, и мы должны оказать ее.

Я попытался представить, что сейчас происходит в голове Махариуса. Ему только что сказали, что его Крестовый поход менее важен, нежели это новое вторжение. То, что это могло быть правдой, нисколько не умаляло силу удара. Поддержка многих орденов Космического Десанта и, самое главное, одобрение Космических Волков давали ему немалый престиж, а также создавали видимость того, что его кампания пользуется поддержкой на высшем духовном и военном уровнях. Поэтому их уход сильно испортил бы сложившуюся картину, дав понять, что в иных местах происходят куда более важные дела и что Крестовый поход — не ключевое событие в Галактике.

Если эти мысли и посетили голову Махариуса — а, насколько я его знал, они должны были ее посетить, — он не подал виду. Лорд верховный командующий знал, что не стоит даже пытаться возражать Грозному Клыку или стараться изменить его мнение. Даже таланта убеждать и недюжинного обаяния Махариуса не хватило бы, чтобы повлиять на решение Ульрика.

Пиршество продолжалось, люди пели песни, рассказывали истории о великих битвах, однако на застолье опустилась черная туча, которая не рассеялась до конца вечера.


И вот последняя песня была допета, а последний глоток эля — допит. С многочисленными заверениями в дружбе Великий Волк и его свита встали из-за столов, как будто громадные количества выпитого эля и съеденного мяса были им нипочем.

О присутствовавших на пире смертных сказать того же было нельзя. Все они, даже Махариус, выглядели пресытившимися до такой степени, что их мысли явственно читались на лицах. Хоть я и был немного захмелевшим, но все-таки ухватился за возможность изучить их, зная, что мне представилась действительно редкая возможность.

Махариус всем своим видом выдавал сдержанное обаяние. Он говорил разборчиво, его движения не утратили привычного изящества, но едва видимый прищур и мрачный изгиб губ выдавали его злость всем, кто хорошо его знал.

Лицо Дрейка представляло собой непроницаемую маску. Его глаза были бездонными провалами, заглянув в которые ты мог потерять себя. Он казался непривычно задумчивым, словно оценивая и взвешивая события вечера, разглядывая произошедшее под всеми углами, ища какой-либо огрех или преимущество.

Кардинал Септим таил свои мысли за льстивой улыбкой — сама благожелательность после разговора с Махариусом. Он не хуже моего понимал, что означал уход Космических Волков. Это играло ему на руку. В тот момент я даже задался вопросом, могла ли просьба о помощи Космических Волков быть как-то связана с ним. Таким образом Септим устранил бы одну из главных опор силы и престижа Махариуса. Кто осмелился бы открыто противостоять ему, если бы он пользовался поддержкой Ангелов Императора?

Картина происходящего вдруг стала еще мрачнее.

Мне показалось, будто лягушачье лицо генерала Красса расплылось в довольной ухмылке. Все, что ослабляло позицию Махариуса, усиливало его собственную. В тот момент его маска чуть соскользнула, и я понял, кто играл первую скрипку заговора против Махариуса. Словно по наитию, он оглянулся и заметил мой взгляд. На секунду наши глаза встретились, и Красс мимолетно взвесил и оценил меня, прежде чем его взор заскользил дальше. Но меня было не провести — он понял, кто я такой, и он запомнит меня.

Самым последним из Космических Волков со своего места поднялся Логан Гримнар. Его небольшая свита проводила Гримнара взглядом, когда тот быстро подошел к Махариусу и протянул ему руку.

— Мы сражались и проливали кровь вместе. У меня перед вами долг чести, и я намерен его отдать.

Тогда я счел, что он просто старается быть дипломатичным, кинув подачку лорду верховному командующему, чтобы как-то смягчить отбытие его ордена. Но дальнейшие события показали, что это было не так.

Внезапно кардинал Септим перестал казаться таким самодовольным, а генерал Красс стал куда более встревоженным.

— Благодарю тебя, друг мой, — улыбнувшись, ответил Махариус. — Я этого не забуду.

А затем, посмотрев прямо на Красса и генерала, добавил:

— Я ничего не забуду.


После банкета мы проводили Махариуса в его покои. Едва перешагнув порог, он будто съежился и стал казаться куда меньше, чем был в зале. Он выглядел уставшим, злым и каким-то образом ослабленным. Я видел, сколько сил отняло у него пиршество. Махариус прошел к шкафчику, открыл его и налил себе выпить, после чего тяжело опустился в кресло.

Он поднял на меня глаза:

— Великий Волк оказал тебе больше чести, чем мне, Лемюэль.

Я встретился с ним взглядом и поразился тому, насколько зол он был. Его лицо стало походить на череп. Прежде я и не замечал, каким изможденным оно стало, насколько туго его обтягивала кожа. И тогда я понял, что Махариус был очень стар и возраст наконец начал сказываться. Возможно, он умирал. Даже омолаживание имело свои пределы.

— Мне жаль, сэр, — наконец ответил я. Мне было нечего сказать.

Махариус посмотрел на регицидную доску, взял с нее фигуру и принялся вертеть ее в руках.

— Они думают, что все кончено, — промолвил он так тихо, что никто, кроме меня, его не услышал.

— Сэр? — переспросил я, неуверенный, хочет он, чтоб его услышали, или просто разговаривает сам с собой.

— Я сказал, они думают, что все кончено, что мне конец, что они могут заменить меня и двигаться дальше.

— Не думаю, что могут, сэр, — произнес я.

На самом деле они очень даже могли, однако говорить подобное показалось мне неуместным.

— Космические десантники уходят, ибо считают, что здесь им славы более не обрести. Стервятники увидят в этом сигнал к атаке.

Я промолчал. Он разговаривал сам с собой, как иногда старики во времена моей молодости в городе-улье Велиала. Теперь я не на шутку взволновался за состояние его здоровья, душевного и физического.

— Я не дам себя сместить, пока не буду готов, — продолжал Махариус. — Моя работа еще не окончена.

И тогда, смотря на него, я задался вопросом, будет ли его работа когда-либо окончена вообще. Он прожил на пике абсолютной власти так долго, что я сомневался, может ли Махариус вообразить себе другую жизнь. Возможно, он вплотную приблизился к осознанию того, что во всем Империуме незаменим только один человек, да и тот находится в заключении на Золотом Троне. Махариус поднялся с кресла, прошел к шкафчику, достал из него карту и развернул ее на столе. Я сразу ее узнал. Это была карта Локи. Он изучал ее с пристальностью человека, размышляющего о спасении своей души. Я заметил, что местами карта была покрыта кроваво-красными чернилами. Наверное, она входила в пакет документов, переданный Махариусу Дрейком раньше.

Минуту спустя он понял, что я по-прежнему в покоях.

— На этом все, Лемюэль, — произнес он.

Я отдал честь и оставил его наедине с собой.


В комнате меня ожидал инквизитор Дрейк. Я мог и не спрашивать, как он сюда попал. Не существовало таких систем безопасности, которые он не смог бы обойти, оставшись при этом не замеченным ни Иваном, ни Антоном. Скорее всего, эта парочка сейчас сопела в своих собственных комнатах.

— Ты вернулся из покоев лорда верховного командующего, — сказал Дрейк. Это был не вопрос. Он знал обо всем, что происходило во дворце.

— Да, — произнес я и уставился на него, раздумывая, не потребовать ли, чтобы он выкладывал, зачем пришел, или проваливал отсюда.

Пир, отбытие Космических Волков и вид Махариуса оставили меня в подавленном состоянии. Но, впрочем, не настолько, чтобы устать от жизни, поэтому я промолчал.

— Что ты думаешь?

— Отбытие Космических Волков его не обрадовало, — ответил я. — Он расценивает это как удар по своему престижу.

— Очевидно, Лемюэль. Очевидно. Но я имел в виду, что ты думаешь о нем? Каким он тебе показался?

— Уставшим.

— Уставшим? И все?

— А этого мало? Для человека вроде Махариуса быть уставшим — немыслимо. Я никогда его таким не видел. Это…

В последний момент я не позволил слову слететь с уст. Дрейк выпрямился по струнке. Не стоило надеяться, что он не заметил.

— Что? — переспросил он. — Ты собирался что-то сказать.

— Ничего, — ответил я.

— Не лги мне, сержант Лемюэль. Мы знаем друг друга слишком долго.

Полагаю, так оно и было, но внезапно меня охватило негодование из-за того, что этот спокойный властный человек, окруженный аурой абсолютной самоуверенности, знает меня лучше, чем я сам.

— Говори! — велел он, и я почувствовал сильнейшее принуждение, которое, я ни на секунду не сомневался, усиливалось из-за странных психических способностей Дрейка.

— Он кажется старым, как будто омолаживание перестало действовать, как будто он становится все более изможденным.

Слова повисли в воздухе. Мы оба молчали. Затем Дрейк сел в одно из кресел, плеснул себе выпить из фляги и, к моему изумлению, предложил ее мне. Я принял напиток, задаваясь вопросом, не отравлен ли он. Я отбросил эту мысль. Если бы Дрейк желал моей смерти, то я был бы уже мертв.

— Омолаживание перестало действовать, — наконец произнес он.

— Нет, — только и сумел я сказать. Я попросту отказывался в это верить.

— В конечном итоге оно всегда перестает действовать, — продолжил Дрейк. — Иначе все мы были бы старыми, как Император.

Он сделал глоток, а затем поднес стакан к свету и стал вертеть его в длинных ловких пальцах. Инквизитор разглядывал его со всех сторон, так что я невольно задумался, не пьян ли он. Благодаря своим способностям он при желании без видимых последствий мог усвоить столько же алкоголя, что и космический десантник, но, возможно, именно сегодня ему этого не хотелось.

— Я видел медицинские отчеты, — произнес инквизитор. — Тело Махариуса подвергается прогрессирующему метаболическому истощению. Пока оно полностью себя не проявило, но процесс ускоряется. В конечном итоге оно скажется на его разуме, если уже не сказалось.

Он говорил с уверенностью, не позволявшей мне усомниться в его словах.

— Вы хотите сказать, что он умирает и задержанные годы все же догонят его?

Дрейк кивнул:

— И процесс будет крайне неприятным.

— Зачем вы мне это говорите?

— Потому что ты близок к нему, как никто другой. Рано или поздно ты это заметишь, если не заметил уже.

И теперь, после сказанных им слов, я невольно вспомнил все крошечные заминки, все незначительные упущения.

— Ты и впрямь думаешь, что Махариус потерпел бы на Локи поражение, будь он тем же человеком, что на Карске? — спросил Дрейк.

— Поэтому Империум хочет отстранить его?

Дрейк покачал головой:

— Империум не хочет его отстранять. Его хотят отстранить люди, облеченные властью в Империуме. И те, кто хочет его отстранить, стремятся заполучить его могущество, престиж и место. Кое-кто из них желает стать следующим Махариусом. Большинство же попросту стремятся к власти. Махариус — это лишь препятствие у них на пути.

— Его невозможно заменить, — уверенно сказал я. — Он великий человек. Величайший.

— Ты это знаешь. Я это знаю. Есть люди, которые предпочли бы считать иначе. Хуже того, есть люди, которые с радостью бы опорочили его славу, ибо им претит жить в мире, где есть люди более великие, чем они сами. Будь у них такая возможность, они бы стащили его вниз, до своего уровня. Долгое время Махариус держал их в узде, но он слабеет. Как и все мы в итоге.

— Даже вы, инквизитор?

— Это еще предстоит увидеть, — ответил он, — но да, однажды, возможно, даже я.

— Опять же, зачем вы мне это говорите?

— Может, потому, что мне нужно с кем-то поделиться, а ты, по крайней мере, надежен. А еще ты близок к Махариусу. Если что-то заметишь, ты мне расскажешь.

— Вы в этом так уверены?

— Это в интересах Махариуса, да и в твоих собственных. Для всех нас настали опасные времена.

Тогда я спросил себя, под каким же давлением находится сам Дрейк. Он был другом и давнишним соратником Махариуса, одним из творцов Крестового похода, однако еще он был слугой Империума, и у него имелись свои тайные хозяева с их расчетами.

— Вы не позволите сместить его?

И по сей день я не знаю, зачем это спросил. Может, я просто хотел, чтобы меня успокоили.

— Сместить — нет. Ты прав. Он незаменим.

С этими словами он покинул комнату, оставив меня в раздумьях.

Глава 17

На следующий день Махариус выглядел таким, каким был прежде. Казалось, что предыдущий вечер — лишь дурной сон, а разговор с Дрейком мне померещился. Если бы все и впрямь было так!

Инквизитор находился в совещательном зале Махариуса, ничем не выдавая, будто мы вчера разговаривали. Также присутствовали Тарка, Красс и остальные генералы. Каждого из них Махариус по-дружески приветствовал, и было очевидно, что их удивило его отличное настроение. Я задался вопросом, пытался ли он таким образом вывести их из себя. Это ему всегда удавалось.

— Доброе утро, джентльмены, — произнес Махариус. — У меня для вас хорошие новости. Прежде чем я отправлюсь на Священную Терру, я намереваюсь покончить с Рихтером и его еретиками, оставив Крестовый поход в куда более прочном положении.

Кардинал Септим бросил на Махариуса удивленный взгляд. Он явно не ожидал от него подобной выходки.

— И как вы предлагаете это сделать, лорд верховный командующий? — спросил он.

Махариус постучал себя по переносице.

— Пока это останется тайной, однако я нашел огромный изъян во вражеской обороне.

— Жаль, что вы не обнаружили его раньше, — сказал генерал Красс, чем привлек к себе взгляды присутствующих. Он открыто критиковал главнокомандующего, на что в прошлом не решился бы никто.

Вот насколько сильно Махариус растерял былое уважение, однако что-то неуловимое в поведении лорда верховного командующего тревожило его потенциальных наследников. Никто не поддержал Красса. Все ждали следующих слов Махариуса.

Он одарил их привычной очаровательной улыбкой.

— Все мы совершаем ошибки, старый товарищ, — произнес он. — Даже ты.

Последние слова повисли в воздухе, заставив каждого присутствующего задуматься, что имеется в виду: какая-то прошлая кампания Красса или его теперешний замысел сместить Махариуса. Это была двусмысленная фраза, значение которой никто, и прежде всего сам Красс, прояснять не желал.

— Сколько это займет времени? — поинтересовался кардинал Септим.

— Не более месяца, — ответил ему Махариус. — Уж точно не дольше, нежели подготовка вашего корабля к долгому вояжу на Терру.

— Возможно, будет лучше, если вы сообщите нам о найденной слабине в обороне Локи, — отозвался генерал Тарка. — На случай, если с вами что-то случится.

Он говорил вполне серьезно, явно не утратив уважения к военным талантам Махариуса. Он верил, что раз Махариус нашел изъян, то он должен существовать. Это было естественно. С таким послужным списком, как у Махариуса, большинство людей поверили бы его словам.

— Что может случиться со мной на Ахероне? — поинтересовался Махариус. — Я окружен лучшими войсками Империума. Врагов поблизости нет. Я в отличном здравии.

Тарка открыл рот, собираясь что-то сказать, однако резко закрыл его. Интересно, был ли Дрейк единственным, кто обладал доступом к медицинским отчетам, касающимся лорда верховного командующего? Подобные сведения имели гриф совершенной секретности, но за достаточно большие взятки можно было купить практически все что угодно.

Кардинал Септим бросил взгляд на Тарку, и между ними будто произошел бессловесный разговор. После этого генерал предпочел хранить молчание. Мог ли Махариус действительно найти брешь в обороне еретиков? Отчасти я согласился со сказанным Крассом: и впрямь жаль, что Махариус не заметил ее раньше и нам пришлось пережить ту бойню. Однако я не позволил своим чувствам проявиться на лице. Главное, что Махариус нашел путь к победе.

В этом я не мог позволить себе усомниться.


В «Пьяном ратлинге» было не протолкнуться. Сергей Кримов расчистил нам место в угловой кабинке. Он заказал выпивку и представил меня паре своих друзей. Они были не из его полка, хотя и носили форму. И говорили они не как велиальские улейщики. Да и вообще не как кто-либо с Велиала.

Казалось, их совершенно не беспокоили подозрительные взгляды, которые я то и дело бросал на них.

— Это мои друзья, — произнес Сергей. — Они хотели встретиться с тобой, и я не увидел в этом ничего плохого.

Он тщательно скрывал свои чувства, однако я понял, что он познакомил нас вовсе не случайно. Возможно, все это было подстроено с первой нашей встречи. Я принял выпивку, стараясь ничем не выдавать своих мыслей.

— Это Константин, а это Михаил, — сказал Сергей. Если это были их настоящие имена, то я — Космический Волк. Мне так и хотелось сказать, но едва ли это было дипломатичным.

Константин был рослым мужчиной с коротко подстриженными волосами и носом, разбитым неимоверной силы ударом. Михаил, который выглядел менее массивным и более легким и без устали крутился на месте, чем-то напоминал мне ласку.

— Рад знакомству, — произнес Константин.

Михаил ничего не сказал.

— Взаимно, — ответил я. — Из какой вы части Хозяйской кузни?

Константин проигнорировал вопрос, скорее всего, потому, что не имел ответа. Вместо этого он сказал:

— Так ты один из тех героев, которые охраняют лорда верховного командующего.

— Я из Львиной стражи, — ответил я. — Думаю, форма это выдает.

— Невероятно ответственная служба, — продолжил Константин, — и очень опасная.

— Жизнь гвардейца вообще полна опасности, — сказал я, — как вы и сами знаете.

Чем дольше я говорил с Константином и разглядывал Михаила, тем сильнее понимал, что это не так. Что-то в их поведении выдавало, что они не были обычными гвардейцами, а возможно, не были гвардейцами вовсе.

— Верно, верно, — сказал он, — однако защита Махариуса, наверное, особо опасная работа. Ведь повсюду таятся убийцы…

— Только не на Ахероне, — уверенно ответил я. — Здесь изменников нет.

— Кто знает, может, даже здесь, — заговорщицким тоном произнес Константин. Для столь крупного человека у него был довольно высокий голос.

— Если тебе известно о заговоре против лорда верховного командующего, ты должен сообщить об этом в компетентные органы, — сказал я.

— Возможно, это я и делаю, — ответил он.

Михаил посмотрел на свой напиток, затем на кончики пальцев, бросил взгляд на меня и вернулся к изучению стакана. Кто он вообще такой и что здесь делает?

— Возможно?

Сергей поднялся из-за стола и сказал:

— Я принесу выпить. — Похоже, он не хотел присутствовать при этой части разговора.

— Как я погляжу, тебя не удивили слова о заговоре, — сказал Константин. — Вероятно, ты уже слышал разговоры об измене.

— Я слышал, что кое-кому не нравится руководство лорда верховного командующего.

— Недовольные всегда найдутся, — ответил Константин. Кто он такой? Возможно, один из агентов Дрейка, испытывающий мою верность? Или дело в другом? — Кое-кто замышляет сменить руководство Крестовым походом.

Я ничего не сказал. Иногда лучше промолчать. Константин взглянул на Михаила, как будто в поисках поддержки, однако менее крупный мужчина был всецело поглощен созерцанием своего стакана, поэтому он продолжил:

— Человека, раскрывшего подобный заговор, могут озолотить.

Может, он хотел получить вознаграждение за ценную информацию? Маловероятно, поскольку в таком случае он обратился бы к другим людям. Впрочем, я мог быть единственным его потенциальным контактом.

— Возможно, — только и сказал я.

— Ты можешь озолотиться, если раскроешь подобный заговор. — В его словах ощущался едва уловимый нажим, и вдруг я осознал, что Михаил, невзирая на кажущееся безразличие, внимательно слушает разговор. Отчего-то казалось, будто он натягивает незримый поводок.

— Возможно, — снова ответил я.

— Тебе хочется стать богачом, — внезапно произнес Михаил. Он заявил это уверенным тоном, тщательно все взвесив.

— А кому не хочется?

— Ты один из стражей Махариуса, а значит, уже богат.

— Если ты так считаешь, то прискорбно заблуждаешься.

— Лорд верховный командующий недостаточно щедр?

— Лорд верховный командующий ожидает, что его солдаты будут исполнять свой долг, как поклялись. Служба Императору — сама по себе награда.

— А веришь ли ты в исполнение своего долга?

— Я верю в служение Императору.

— Служение Махариусу не то же самое, что служение Императору.

— На текущий момент — то же самое, — произнес я.

— А, на текущий момент, — сказал Михаил. — Важная оговорка.

— А если Махариуса сместят, к чему все и идет, ты будешь служить его наследнику столь же преданно?

— Конечно, — ответил я.

— Скажи, как думаешь, что станет с тобой, когда Махариус уйдет? — спросил он. — Ведь ему больше не потребуется личная стража.

— Я буду делать то, что мне прикажут.

— Вернешься в свой полк?

— Могу представить вещи и похуже, — заметил я.

— А я могу представить и получше.

— Почему бы тебе не поделиться ими? — поинтересовался я.

— Ты можешь остаться в свите нового командира, пойти на повышение либо получить особое назначение или даже с почестью и богатством выйти на пенсию.

— Это было бы неплохо; — признался я. — Но мы говорили о заговоре против Махариуса и, кажется, сильно удалились от темы.

— Нужно собрать доказательства, сопоставить сведения, — сказал Константин. — Мы дадим тебе знать, когда достигнем финальной черты. А теперь нам пора. Были рады знакомству с тобой. Полагаю, мы встретимся снова.

— Жду с нетерпением, — ответил я.

Эти двое поднялись, кивнули и вышли из-за стола. Сергей вернулся из бара, и от меня не укрылось, что он принес лишь два стакана.

— Интересный разговор? — спросил он.

— Очень, — ответил я.

Он улыбнулся:

— Так я и думал.


Едва ли не сразу после возвращения во дворец меня вызвали к инквизитору. Это уже превращалось в своеобразную традицию. Его телохранитель проводил меня до двери, а затем проверил на наличие оружия, прежде чем позволить войти внутрь. Подобного не случалось довольно долго.

— Добрый вечер, Лемюэль, — сказал Дрейк.

Он стоял спиной ко мне, глядя в окно. По ту сторону в ночи вырисовывались могильно-темные звездоскребы, вокруг которых танцевало черное пламя. Я не сомневался, что он почувствовал мое присутствие. На случай, если бы он не заметил моего отражения в окне, странные психические способности наделяли его иными чувствами, кроме тех, которыми обладали мы, смертные.

— Вы хотели видеть меня, инквизитор, — сказал я.

Дрейк повернулся ко мне. Он был в капюшоне, стоявшая на столе люмосфера подсвечивала худое бледное лицо, совершенно не выдававшее его мыслей. Дрейк прошел к столу, уселся в парящее кресло и, сцепив пальцы, подался вперед. Он посмотрел на меня поверх них, как будто в прицел оружия. Невольно я заметил на столе вынутый из кобуры болт-пистолет. Не самый тонкий намек.

— Я так понимаю, ты ходил выпить, — произнес он.

— Да. — Я собирался спросить, какое ему дело, однако уже начал понимать, к чему идет разговор.

— Ты встречался со старыми друзьями.

— С одним старым другом, — сказал я. — Точнее, бывшим однополчанином из Седьмого Велиальского и двумя его друзьями.

— И кто они?

Я назвал ему имена Константина и Михаила, а также описал их внешность.

— И что ты о них думаешь?

— Их разговор был окольным.

— В каком смысле?

— Они намекали о заговоре против Махариуса. На то, что могут искать вознаграждения. Много на что намекали, однако в конце ничего конкретного так и не сказали.

— Как думаешь, зачем им это?

— Не знаю.

— Ты не знаешь, Лемюэль, но можешь попробовать угадать. Ты умный человек.

— Думаю, они прощупывали меня, чтобы увидеть, как я отреагирую на такие беседы. У меня сложилось впечатление, будто они надеются завербовать меня.

— Почему они считают, что это возможно?

— Не знаю, инквизитор. Может, вы мне расскажете.

Долгое время Дрейк буравил меня тяжелым взглядом.

У меня на лбу даже выступила испарина, но будь я проклят, если добавил бы еще хоть слово. Наконец Дрейк улыбнулся, блеснув маленькими белыми зубами. Эта улыбка была совсем не из приятных — в ней не ощущалось даже намека на веселье.

— Твои друзья, Константин и Михаил…

— Они мне не друзья.

— Буду признателен, если ты перестанешь прерывать меня, сержант Лемюэль. — Слова были произнесены тихим голосом, однако за ними чувствовалась бесконечная угроза. — Твои друзья или, скорее, твои будущие друзья, Константин и Михаил, работают на майора Кэлли, который является начальником штаба, главным собирателем разведданных и, как некоторые могли бы сказать, мастером убийц для генерала Красса.

Он замолчал, бросил взгляд на инфопланшет, а затем перевел обратно на меня:

— Ты ничуть не удивлен.

— Генерал Красс кажется довольно амбициозным человеком, — сказал я.

— И это правда. Он считает себя главным претендентом на замену лорду верховному командующему, когда тот отбудет на Терру.

— А это так?

— Решение принимать кардиналу Септиму, однако думаю, что это так. По крайней мере, это будет так, если Махариус в самом деле уйдет.

— Лорд верховный командующий ведь сказал, что уйдет.

— То, что говорит лорд верховный командующий, и то, что он делает, иногда оказывается двумя совершенно разными вещами, Лемюэль. Похоже, генерал Красс считает так же. И он в этом не одинок. Все командиры Махариуса отлично осведомлены насчет его таланта к уловкам и хитростям.

— Как скажете, инквизитор.

— И ты задаешься вопросом, для чего я тебе это рассказываю.

— Уверен, у вас есть на то причины, сэр.

— А я уверен, ты догадываешься о них.

— Я простой человек, сэр, и предпочитаю выполнять четко поставленные приказы.

Он пожал плечами.

— Если кто-то из той двоицы или кто-то другой со схожими намерениями подойдет к тебе снова, ты согласишься со всем, что они просят, а затем доложишь мне.

— Даже если они говорят об измене лорду верховному командующему Махариусу, сэр?

— Особенно если так.

— Это будет изменой, сэр.

— Ты волнуешься, что я могу заклеймить тебя за это как предателя.

Я кивнул.

— Тебя заклеймят как предателя, если не сделаешь этого.

Я непонимающе уставился на него:

— О чем вы?

— У меня уже есть достаточно свидетельств, что ты состоишь в сговоре, Лемюэль.

— Уверяю вас, что это не так.

— Я верю тебе и поэтому прошу сделать это. Наступили темные времена, и на кон поставлено многое. Твой долг — обеспечить безопасность Махариуса, а я прошу тебя исполнить свой долг.

— Вы хотите, чтобы я помог раскрыть потенциальных предателей, сэр.

— Именно. — На минуту он замолчал.

Размышляя над сказанным, я через его плечо посмотрел на черное пламя, что плясало над темными звездоскребами. Ему на самом деле и не требовались доказательств. Он мог заставить меня исчезнуть в любой момент. Я не был уверен, действительно ли Дрейк верит в мою невиновность, но понимал, что для него это не играет особой роли. Я был не более чем инструментом, который он собирался использовать в охоте на предателей. Я был пешкой в его большой игре.

— Я сделаю это, — сказал я так лихо, как только мог, словно добровольно соглашался на опасное задание. Словно у меня был выбор.

— Рад слышать, — ответил Дрейк, будто и впрямь так считал.

Он поднялся, и я заметил у него в руке шприц для подкожных инъекций. Он поманил меня к себе. Мне стало интересно, что будет дальше.

— Не будь таким пугливым, — произнес Дрейк. — Если бы я хотел убить тебя, то сделал бы это иначе.

— Что в нем? — спросил я.

Игла была очень длинной и острой, и мне не понравилось, как ее кончик поблескивает в свете настольной люмосферы.

— Очень мощное противоядие, — ответил он. — Оно увеличит твою сопротивляемость всем видам наркотиков и ядов в течение одной луны.

— Думаете, кто-то попытается отравить меня?

— Думаю, кто-то может применить на тебе сыворотку.

С этими словами он ввел иглу мне в руку. От места укола начало распространяться странное онемение. Дрейк потянулся и коснулся пальцами моего лба. Внезапно у меня закружилась голова. Перед глазами замигали странные образы. Он произнес какие-то слова, и я понял, что вспомню их позже. Затем они исчезли из моего сознания, будто туман, развеянный крепким ветром, оставил лишь осознание, что когда-то я обладал знанием о них.

Я попытался пошевелиться, но тщетно. Мышцы казались парализованными, и меня обуял пронзительный и всепоглощающий ужас, подобного которому я не чувствовал прежде. Вот что значило быть совершенно беспомощным перед лицом опасности. У меня закружилась голова от понимания того, что с моими мыслями что-то сделали. Я уставился на Дрейка, в тот момент ненавидя и опасаясь его в равной мере.

— Никому не рассказывай о нашем разговоре.

Я только кивнул, уже задаваясь вопросом, какой прок с этого Дрейку. До меня начало доходить, что моя жизнь может находиться здесь под реальной угрозой.

— Свободен, Лемюэль.

Глава 18

Я встретился с Сергеем в таверне. Константин и Михаил были вместе с ним, так же одетые, как в прошлый раз. Они тепло поздоровались со мной, пока я усаживался в их приватной кабинке, которая, как я невольно заметил, располагалась в укромном уголке, откуда отлично просматривались все входы и выходы. Сергей поставил на стол напитки, не говоря ничего, кроме тостов, покуда мы не осушили по нескольку стаканов. Глаза всех троих чуть остекленели. Видимо, это означало, что мои собутыльники захмелели, но я подозревал, что они менее пьяны, чем я сам.

— Во дворце все в порядке? — спросил Константин. Он вновь взял на себя роль лидера, однако, как и прежде, я предполагал, что руководитель — Михаил.

Я кивнул:

— Все идет своим чередом.

— Лорд верховный командующий готовится к отбытию?

— Не мне говорить об этом, — сказал я.

— Твоя осторожность достойна уважения, — отозвался Михаил. — Однако всем известно, что он согласился отправиться на Терру с кардиналом Септимом. Или нет?

— Махариус не делится со мной своими планами.

— Но ты — его доверенный телохранитель.

— И буду им оставаться, пока храню его тайны, — произнес я.

Если они и впрямь хотели втянуть меня в заговор, я не собирался облегчать им задачу.

Сергей улыбнулся и кивнул, как будто я вел себя очень осмотрительно.

— Еще ты дружишь с инквизитором Дрейком, — внезапно сказал Михаил.

— Это сильно сказано.

— Ты говорил с ним после нашей первой встречи, — произнес он с неприятной улыбкой, и мне вдруг захотелось как следует врезать по его ухмыляющемуся лицу.

— Меня вызвали к нему, — ответил я.

— Что он хотел?

— Знать, с кем я встречался.

— И ты, конечно, ему рассказал.

— Я рассказал ему, что пил здесь с Сергеем и что он познакомил меня с вами, а еще то, что у вас будто имеется информация о заговоре против Махариуса.

— И что он на это сказал?

— Велел держать с вами связь и докладывать ему обо всех наших беседах.

От меня не укрылось, как Сергей с Константином обменялись взглядами.

— Это все?

— Дрейк — занятой человек, — произнес я. — Жаль огорчать вас, однако сомневаюсь, что вы оба так уж важны для него. Как, впрочем, и я сам.

— Но он интересовался нами.

— Настали опасные времена. Как я сказал, не думаю, что вы настолько важны для него, но, если настаиваете, я могу напомнить ему ваши имена. — В мой голос вкралась нотка угрозы.

— В этом нет нужды, — ответил Михаил.

— Итак, у вас есть какая-то информация насчет этого предполагаемого заговора?

— Есть, но сначала мы бы хотели задать тебе пару вопросов.

— Каких?

Моя кожа вдруг онемела, перед глазами все слегка поплыло.

— Какая крепкая выпивка, — произнес я.

Улыбка Михаила стала еще более насмешливой.

— Не сказал бы, — ответил он.

— Что вы хотите знать? — Его лицо как будто выросло. Оно словно стало единственным в комнате, на чем я мог сфокусировать взгляд.

— Думаешь, Махариус и впрямь намеревается отбыть на Терру?

— Если только у него не останется другого выбора, — ответил я. Слова будто бы сами из меня выскользнули.

Михаил казался очень дружелюбным и достойным доверия. Ему точно можно было рассказать.

— Думаешь, это разумно с его стороны?

— Вряд ли неподчинение прямому приказу Империума разумно.

— Ты думаешь, что Махариус сможет с этим разобраться.

— Если кто-то и сможет, то только он.

— А ты, верный солдат Императора, не видишь в этом ничего плохого.

— Плохо не подчиняться велениям Императора, — промолвил я.

— Однако ты сам только что сказал, что Махариус может им и не подчиниться.

— Да, разве нет?

— Думаешь, Махариус имеет на это право?

— Нет.

— Что ты думаешь о Махариусе?

— Он — величайший генерал из ныне живущих, герой Империума, легенда…

— Однако?

— Однако он совершал ошибки. Он больше не тот человек, что прежде, не тот человек, которому я когда-то служил.

Я удивился, услышав от себя такие слова, но еще больше удивился, что в них верю.

— Так он совершал ошибки? — Голос Михаила был дружелюбным, но недоверчивым. — Где?

— На Локи. Мы гибли сотнями тысяч, и только впоследствии он обнаружил слабину в обороне Рихтера.

— Тебе это не по душе.

— Да. Я видел смерти тысяч хороших людей. Видел, как гибли мои друзья. — И вновь я с удивлением обнаружил, сколько внутри меня скрывается злости.

— Кто-то назвал бы твои слова изменой, — произнес Михаил.

Я уставился на него. Этого отрицать я не мог. Перед глазами все плыло. Я понял, что не просто пьян, — меня накачали наркотиками. Дрейк солгал насчет противоядия.

— Вы накачали меня… — произнес я.

Они посмотрели на меня и расхохотались, когда я рухнул лицом на стол.

Они вздернули меня на ноги. Я попытался позвать на помощь, однако смог выдавить лишь пьяное неразборчивое бормотание. Я увидел, как мне вслед поворачиваются головы, но все видели перед собой просто пьяного солдата, которого волокли пока еще не такие пьяные товарищи. Ничего необычного.

Меня бросили на диван огромного и роскошного наземного автомобиля и повезли во тьму. Я услышал, как за мной захлопывается тяжелая дверь и внутрь забирается здоровяк.


Машина мчалась по ночным улицам, мимо трупно-черных зеркальных звездоскребов. Я лишь частично осознавал, что происходит. Я слышал голоса, доносящиеся словно откуда-то издалека. Мне казалось, что они обсуждают что-то не слишком значительное, поэтому я просто лежал, изо всех сил стараясь сдержать рвотные позывы. Мне вдруг стало очень важно, чтобы меня не стошнило в чистом богатом салоне машины.

Мы достигли ветхого здания на краю города и проехали внутрь через открытую дверь, которая опустилась следом за нами. Тогда я понял, что бесследно исчез для всякого, кто мог бы интересоваться моей персоной.

Меня отвели в большую комнату, освещаемую тусклыми сферами, которые, казалось, парили в воздухе. Внутри ждал человек в белом халате. Он махнул длинной худой рукой на операционный стол, и меня бросили на него. Я пытался бороться, но руки только бесполезно молотили по воздуху, пока меня связывали. Человек в белом халате достал длинный шприц. Я подумал, что, если он станет обещать вколоть мне противоядие, постараюсь ударить его. Я отметил, что он носит небольшие очки с толстыми поблескивающими на свету линзами. Временами они походили на зеркала, полные огня. Иногда я видел, как холодные серые глаза за ними пристально изучают меня.

Мне закатали рукав. В руку вошла игла. На этот раз она жгла, словно пламя. Мышцы снова как будто свело судорогой, но разум постепенно стал проясняться. Я попытался встать, однако меня крепко привязали к столу.

Медик разглядывал меня, будто новую, особо интересную разновидность насекомого.

— Я собираюсь сделать тебе еще одну инъекцию, — сказал он. — Она не навредит, пока ты будешь говорить правду. Если будешь отвечать на вопросы правдиво, все будет хорошо.

— Странно, но я почему-то тебе не верю, — ответил я.

— Мне все равно, веришь ты или нет, ты ответишь, и ответишь правдиво, ведь от этого зависит твоя жизнь.

А вот в это я уже поверил, поэтому замолчал. Мне сделали еще один укол, и внезапно происходящее перестало казаться таким уж плохим. Я расслабился, разомлел и спросил себя, почему так волновался пару минут назад, ведь эти люди вполне доброжелательны.

Мне стали задавать вопросы — о Махариусе, о моих чувствах к нему, о моей преданности. Я отвечал искренне. Я рассказал о своих сомнениях и обидах, и тогда вопросы приобрели другой тон. Меня спросили, действительно ли я готов выступить против Махариуса и за какую награду сделал бы это. Я ответил открыто и честно и с изумлением узнал, что у меня имеется цена, высокая, но имеется. Медик кивнул, и тут я понял, что высокая, по моим меркам, цена едва ли показалась ему таковой, когда он услышал сумму. Он улыбнулся, и я понял, что он удовлетворен. Он хотел помочь мне. Хотел, чтобы я был счастлив. Хотел, чтобы я получил свою награду, и я понял, что обязательно получу ее.

Наконец вопросы прекратились, и мой дознаватель в белом халате бросил взгляд на Константина и Михаила.

— Он говорил правду, — сказал он. — Он предаст Махариуса, если ему хорошо заплатить.

Мужчины переглянулись между собой, а затем посмотрели на меня. Я оказался под их пристальными взорами, оценивающими и взвешивающими сказанное мною, сравнивающими его с тем, что они знали. От их решения зависела моя жизнь. Если они решат, что не верят своему другу-медику, то у них не будет причин оставлять меня в живых. Я глядел на них, оцепеневший и немного напуганный. Я мог только вертеть головой. Мне не освободиться от пут. Даже если бы и удалось, меня все равно окружают одни враги.

Константин бросил взгляд на медика:

— Ты уверен?

— Определенно. При такой дозе он не смог бы лгать. Этот человек достоин доверия, по крайней мере для наших целей.

Однако Михаил по-прежнему сомневался. Я видел, что не нравлюсь ему, но, по всей видимости, я был тем человеком, которого он искал. Он присел рядом со мной и заговорил, очень медленно и тщательно подбирая слова:

— Сейчас я тебя освобожу. Не делай никаких резких и глупых движений, и ты станешь очень богатым и могущественным человеком. Тебе понятно?

Я кивнул. Он развязал ремни. Я заметил направленный на себя небольшой, но очень мощный пистолет. Константин сжимал в руке похожее оружие.

Меня отвели в другую комнату.


Эта комната была обставлена получше. На столе стояли бутылка велиальского виски и несколько стаканов. Константин плеснул в один из них и протянул мне. Я покачал головой:

— Прости за отказ, но после последней совместной выпивки мне больше не хочется.

Константин беззлобно улыбнулся:

— Извини, но нам пришлось. Мы должны были понять, что ты именно тот человек и что ты не кинешь нас.

— То есть предатель. — Мне не удалось утаить горечь в голосе. Никому не нравится выяснять, что у него есть своя цена.

— Не ты предатель Империума, а Махариус. Он отказался подчиняться приказам. Он не хочет дать дорогу наследникам. Ты сам сказал, что он слабеет. Пришло время ему отступить в сторону и пропустить тех, кто может справиться с работой.

Я подумал о нем и о том мощном водовороте интриг, что прямо сейчас закручивался на планете. Я постарался убедить себя, что этого следовало ожидать, что великие генералы появились в результате Схизмы и привыкли мыслить в категориях личных амбиций и славы. Однажды Махариус одолел каждого из них на поле битвы и взял к себе на службу — а теперь они увидели шанс вырваться на свободу и вновь преследовать собственные интересы. Они узрели, что сделал Рихтер, и подумали: «Я тоже так смогу», а Септим предложил им способ совершить это, оставшись верными Империуму.

— Нам следует извиниться, — заметил Михаил. — На кону большие ставки, и нам нужно знать, кому можно верить.

— Вопрос не в том, можно ли верить мне, а можно ли верить вам, — сказал я.

— У нас нет причин предавать тебя. Мы должны доверять друг другу.

— Действительно, — ответил я.

— Да. Если ты предашь нас, то погибнешь вместе с нами. Мы записали твои слова.

— Я был под действием наркотиков, — произнес я.

— Так ты скажешь. Однако твои слова были правдой, верно?

— Да, — признал я.

— И никто не выиграет, если эти слова станут достоянием гласности. Крестовый поход должен стоять единым фронтом даже после ухода Махариуса, — продолжил Михаил.

— Особенно после ухода Махариуса, — добавил Константин.

— Он еще не ушел, — ответил я.

— Но это вскоре случится, — указал Константин. — Так или иначе.

— Сейчас мы вернемся в таверну, — произнес Михаил, — и будем пить.

— Да, — согласился я. — Хорошая идея.

— Вы сделали что-то с моей головой, — сказал я инквизитору.

Он сидел за столом, разглядывая фонарь в форме горгульи. Из-за освещения его лицо скрывалось в тени.

— Иначе ты был бы мертв, — ответил мне он. — Те люди накачали тебя почти фатальной дозой сильного зелья правды.

— Я кое-что говорил, — сказал я, силясь подыскать нужные слова.

— Ты говорил то, о чем думал в глубине души, — произнес Дрейк. — Ты вслух высказал сомнения, которые таил в себе долгое время.

— Да. Нет. Но…

— То, что у тебя есть сомнения, еще не значит, что ты изменник, — продолжил Дрейк. — Это значит, что ты человек, к тому же довольно умный.

Я удивленно посмотрел на инквизитора, не ожидая услышать от него подобных слов. Он всегда казался мне по-своему фанатичным. Дрейк улыбнулся:

— Уверяю тебя, что преодоление сомнений было одной из самых ранних частей моего обучения и самой всеохватывающей.

— Они уверены, что Махариус уйдет, — сказал я. — Так или иначе.

— О да, — произнес Дрейк. — Так и нужно. Через наших общих осведомителей я дал им понять, будто Махариус не планирует уходить в отставку.

— Что?

Инквизитор приподнял бровь. Он не привык к тому, чтобы какой-то сержант говорил с ним в подобном тоне.

— Мы окружены заговорщиками. Их нужно выманить на свет.

— Это ведь очень опасно. Числом нас превосходят в десять раз.

— Если только все полки объединятся против нас. А этого не случится.

— Хотел бы я разделять вашу уверенность, — только и сказал я.

— Ты считаешь, будто все потенциальные преемники Махариуса станут работать вместе, Лемюэль, — сказал он, будто школьный учитель, втолковывающий азы особо непонятливому ученику. — Но даже самый поверхностный анализ ситуации покажет, что это не так. Если человек хочет занять место Махариуса, это еще не означает, что он поддержит другого, кто желает того же. На самом деле многие предпочтут, чтобы Махариус остался, чем чтобы ему на смену пришел их соперник. Вот одна из причин, почему лорд верховный командующий оставался у власти так долго.

— А я думал, потому, что Империум поручил ему эту задачу, — произнес я.

— Не будь таким ехидным, Лемюэль. Тебе это не к лицу. Конечно, Махариуса поставили командовать, но многие из тех генералов воспринимали повеления Империума недостаточно серьезно, пока Махариус не вынудил их силой. Они были самыми успешными полководцами Схизмы, и большинство служили Империуму только на словах, да и то тогда, когда это было им на руку. Если бы они не боялись Махариуса и жаждали занять его место, то вполне могли бы вернуться к былым занятиям.

— Значит, вы играете в очень опасную игру, стравливая их между собой.

— Махариус не вечен, — произнес он. — Это очевидно. Но, прежде чем это случится, тех, кто ему служит, нужно поставить на колени, иначе Схизма начнется вновь.

Наверное, осознание того, к чему он стремится, вдруг отчетливо отразилось на моем лице.

— Если раскроется, что они хотят предать Махариуса, они будут дискредитированы.

Дрейк улыбнулся, подобно учителю, чей непонятливый ученик неожиданно проявил проблеск понимания.

— Всегда хорошо, когда есть причина кого-то устранить. Но еще лучше, когда причина эта подлинна.

Тогда я поразился циничности этого человека, а также задался вопросом, понимает ли он, что может откусить слишком большой кусок. Махариуса окружали алчные, корыстолюбивые и амбициозные люди, и Дрейк был далеко не последним в списке. Разница была лишь в том, что ход мыслей генералов я мог понять, но даже не предполагал, что движет инквизитором.

— Я желаю добра Империуму, Лемюэль, — произнес Дрейк. Неужели он прочитал мои мысли? Или они были явственно написаны на моем лице?

— Вы играете нашими жизнями, — сказал я.

— Не тебе судить меня, Лемюэль, — промолвил он мягким тоном, однако в его голосе я почувствовал сталь.

— Кому-то же нужно, — тихо пробормотал я.

Глава 19

Яне удивился, обнаружив в своих покоях Анну.

— Выглядишь неважно, — сказала она.

— Долгая ночка, — ответил я, расстегивая мундир и ложась к ней в кровать.

Она прильнула ко мне и лизнула плечо. Жест оказался совершенно не романтичным. Впрочем, и не должен был.

— Пенталиум, — произнесла она. — А еще следы моратианского противоядия.

— Ты почувствовала их в моем поте, — догадался я.

— А еще много алкоголя и слабых наркотиков, — продолжила она.

— Одна из тех самых ночей, — сказал я.

— Ты только что встречался с инквизитором Дрейком, — констатировала она, — и кто-то ввел тебе зелье правды. Учитывая давность следов, это был не он.

— Ты сейчас собираешься поразить меня своими дедуктивными способностями?

Анна улыбнулась:

— Я тебе не враг, Лев. Возможно, я сейчас одна из немногих, кто тебе не враг.

— Ты о чем?

— Инквизитор Дрейк использует тебя как приманку для кого-то очень опасного.

— Он тебе это сказал?

— В этом нет нужды. Я вижу картину происходящего не хуже твоего.

— Значит, в отличие от меня, ты видишь хоть что-то.

— Этой ночью тебя похитили и ввели зелье правды. Вероятно, так они смогли выведать то, что тебе известно?

— Отлично, отлично, — сказал я.

— А прямо сейчас всех волнует то, отправится ли Махариус на Терру. — Она взглянула на меня, и я понял, что она читает меня как открытую книгу. — Но это только часть правды. Все уходит корнями куда глубже. Если в этом заинтересован Дрейк, значит, ты — часть его плана.

Наверное, какое-то мое движение подсказало Анне, что она права, а возможно, она уже и так все знала. Анна была прекрасно обо всем осведомлена.

— Он использует тебя в качестве приманки, давая тебе ту информацию, которую хотят узнать другие.

— Ты и впрямь так думаешь?

— Лев, не пытайся со мной лукавить. Ничего у тебя не получится. Я знаю, что Дрейк пичкает дезинформацией агентов половины генералов, жаждущих занять место Махариуса. Он такой. Он выманит их, а затем сделает против них свой ход. Так он, во всяком случае, полагает.

— И что его остановит?

— Оглянись, Лев. Времена меняются. Трон больше не защищает Махариуса. Дрейк — его тень, нравится ему это или нет. Его звезда взошла вместе с Махариусом. И закатится следом за ним, если только он не встанет за спиной у кого-то другого и не будет шептать на ухо ему.

— Думаешь, он способен на такое?

— А ты думаешь, что нет? Дрейк — политический зверь, Лев. Все они такие. Ты в чане с грязевыми акулами.

— И ты одна из них, пусть даже и очень красивая.

Она посмотрела на меня с чем-то похожим на грусть, и долгую, натягивающую нервы до предела минуту я ждал ее ответа.

— Да, — согласилась Анна. — Я — акула. Однако по своим личным малозначительным причинам я стараюсь сберечь тебе жизнь.

— Звучит не слишком весело.

— Очнись! То, что осталось от Крестового похода, выходит из-под чьего-либо контроля. Махариус болен. Дрейк изо всех сил пытается удержать обреченную структуру, чтобы не дать ей обрушиться в бездну анархии. Генералы расшатывают и дергают ее со всех сторон, чтобы урвать кусок побольше. Вот-вот грянет катастрофа, Лев, а ты стоишь прямо в ее эпицентре. И ты будешь там, когда произойдет землетрясение и все покатится в тартарары.

— Как и ты сама.

— Разница в том, что у меня уже есть вариант, как выбраться оттуда.

— Ночью мне также его предложили, — сказал я, а затем умолк, задаваясь вопросом, не ради того ли был весь разговор, чтоб заставить меня сознаться.

Анна улыбнулась, и улыбка ее походила на волчий оскал.

— Кто? Агенты генерала Красса? На твоем месте я бы не слишком им доверяла, Лев.

— Я не дурак, — огрызнулся я, на что Анна потянулась и легко взъерошила мне волосы.

— Нет, — сказала она. — Конечно, нет.

— Анна, — сказал я. — Для меня нет вариантов. Что бы ни случилось, я буду с Махариусом. Всегда был и всегда буду.

На мгновение она отвела взгляд, а затем произнесла:

— Верность всегда была твоей сильной стороной, Лев, к добру или худу. Ты предан Махариусу и в своем роде предан мне. — На это мне было нечего возразить. — В конце ты из-за этого погибнешь.

— Я — имперский гвардеец, Анна. Я уже прожил намного дольше, чем сам думал, когда поступал на службу. К тому же намного лучше. И все это благодаря Махариусу и тебе.

Она поцеловала меня, и больше мы не говорили. Нам было что поведать друг другу, и у нас имелись иные способы выразить это.


Лагерь 7-го Велиальского находился на краю города, за кругом больших черных звездоскребов. По легенде, я лишь навещал свой старый полк. Однако в действительности все было куда как сложнее. Там до сих пор служили люди, которые помнили меня, даже спустя все эти годы. Увы, их оставалось меньше, чем мне хотелось бы. А еще на мне был зеленый мундир Львиной стражи, что в совокупности делало мой визит довольно заметным и придавало ему политический подтекст. Наблюдавшие за мной солдаты, должно быть, задавались вопросом, зачем я пришел — шпионить или принести сообщение от Махариуса их офицерам. Дорога была еще той.

Я шел вдоль рядов палаток и отштампованных укрытий, между колоннами потрепанных «Гибельных клинков» и отмеченных вмятинами от снарядов «Теневых мечей» и испытывал усиливающуюся ностальгию. Я стоял под сенью огромных бронированных зверей и ощущал их мощь и потаенную ярость. Чувствовал их оживающие души и гнев и спрашивал себя, придет ли день, когда их спустят на других имперских солдат. Сейчас на Ахероне настолько грозная бронетехника была редкостью, и тот, чью сторону они заняли бы, получил бы неоспоримое преимущество в любом надвигающемся конфликте.

Как только эта мысль посетила меня, я почувствовал нарастающий животный страх. Я уже осознал, что такая битва не просто возможна, но очень вероятна. Я представил себе время, когда все эти люди вокруг, мои бывшие товарищи, станут моими врагами. Мысль принесла странные воспоминания о Локи и ходячих мертвецах. Некоторые из них тоже были моими товарищами. Возможно, в определенном смысле каждый из нас был ходячим покойником.

По пути я кивал солдатам и отдавал честь офицерам, окидывавшим меня холодными, полными любопытства взглядами. Когда-то в их присутствии я чувствовал себя ничтожным и жалким — в те времена, когда они стояли выше меня по велиальской социальной лестнице, а я был простым парнем из улья, который вступил в Гвардию. Однако теперь меня это больше не волновало. Я полжизни провел в кругу аристократов, которые обладали намного большей властью, чем эти люди когда-либо получат, а их семьи имели куда большие связи, поэтому они едва ли могли меня чем-то впечатлить. Почему эти люди должны были пугать меня? Но тот факт, что я до сих пор задавался этим вопросом, показывал, что он по-прежнему был для меня важен.

Я шел к палатке в том ряду и с тем номером, которые сообщил мне Сергей Кримов. Тот сидел снаружи, без сомнения, ожидая Константина и Михаила. Я насмешливо отдал Сергею честь и присел рядом с палаткой. Для всех мы должны были сойти за парочку курящих и болтающих солдат.

— Выяснил что-нибудь интересное? — спросил Сергей.

— Только то, что ты не любишь делиться выпивкой, — ответил я.

Тот достал флягу и протянул мне.

— Вижу, ты переборол нежелание пить со мной, — заметил он.

— Сергей, как хорошо ты знаешь Константина и Михаила?

— Достаточно хорошо. А что?

— Они все это всерьез?

— В смысле сделают ли они то, о чем говорят?

— Да.

— Сделают, не сомневайся. У них сильные покровители, серьезные люди с серьезными планами.

— А тебе почем знать? — поинтересовался я.

— Вопросы тут задаешь ты. Если не нравятся ответы, это твои проблемы.

— Откуда ты их знаешь?

— Они служили в Седьмом достаточно долго, — сказал он. — Их перевели с повышением в штаб генерала Красса несколько лет назад. Что-то вроде тебя, только со званием повыше, и они не служат телохранителями.

— Я прямо почувствовал себя неполноценным, — сказал я.

— Слушай. Знаю, тебе не понравилось случившееся той ночью, но я оказал тебе услугу. Правильно разыграй карты, и ты уйдешь богатым и могущественным человеком.

— Как ты?

— Умничай, если хочешь, но ты влип в это, как и я, нравится тебе или нет. Ты сказал то, чего говорить не стоило.

— Хочешь сказать, поэтому я буду делать то, чего не…

— Что ты хочешь, Лев? Желаешь выйти из игры? Знаешь, ты можешь. Но только после этого долго не протянешь.

— Думаешь? А если я отправлюсь к Дрейку и расскажу все, что знаю?

— Тогда ты погубишь меня, возможно, Константина и Михаила, а себя уж наверняка. Не задумывался, что у них могут быть связи на самом верху? Не думаешь, что они вряд ли просто исчезнут, как это случится с тобой?

— Ладно, ладно. Я тебя понял. Тогда у меня еще вопрос…

— Давай уже.

— Сколько ты ожидаешь выгадать на этом деле?

— Я уже получил достаточно, чтобы вернуться на Велиал и жить как аристократ.

— Что-то не похоже.

— Нет. Не сейчас. Но, когда все закончится, я свалю отсюда подальше. Ты тоже, если будешь умным. Слушай, мы же видели, как все эти важные шишки богатеют на бесконечных войнах. Почему мы не можем?

— И насколько ты разбогатеешь?

Сергей назвал сумму, заставившую меня присвистнуть. А затем улыбнулся и сказал:

— Слушай, Лев, мы с тобой для них просто пешки. Всегда ими были. Если не ты, так кто-то другой. А так мы хоть что-то на этом выиграем.

Он говорил искренне, как человек, отыскавший старого товарища и желающий помочь ему в этом жестоком странном мире. Черт, может, оно и впрямь так и было.

— Мне нужны какие-то доказательства.

Сергей кивнул. Это он понимал.

— Уверен, если сказать кому следует, это можно устроить. Оставь это мне.

Полагаю, что бы Сергей ни собирался устраивать, о своей доле он не забудет. Впрочем, винить его я не мог. Я протянул ему флягу обратно.

— За это и выпьем, — сказал я.


«Красный фонарь» был заведением, куда солдаты заходили только в том случае, когда могли себе позволить. На красных диванах лежали почти обнаженные девушки. Дежурная леди приветствовала меня словно старого знакомого и провела в приватную комнату, где я встретился с Михаилом и Константином. Они казались более общительными, чем в прошлые разы. Думаю, сеанс с зельем правды и моими вопросами насчет денег переубедили их.

Они передали мне небольшой кошель. Внутри оказалось три крошечных драгоценных камня. Я уже видел такие прежде. Если перепродать их правильному человеку, то на Велиале я мог бы купить небольшой улей. Они были совсем маленькими, их было легко спрятать, и они обладали неимоверной ценностью. Похоже, мои новые друзья отнеслись к моей просьбе со всей серьезностью.

— Получишь больше, если нас не подведешь, — сказал Михаил. В его голосе появились презрительные нотки, как будто у человека, который заплатил за услугу и желал получить ее. А может, эта мысль пришла ко мне из-за места, в котором мы находились.

Константин вел себя более примирительно.

— Теперь мы на одной стороне, — сказал он. — Все мы хотим того, что будет лучше для Империума. — Он говорил так, словно искренне в это верил.

— Это мы еще посмотрим, — отрезал Михаил.

— Что вам от меня нужно?

— У Махариуса есть план, как победить Рихтера, — сказал Михаил.

— Им он со мной не делился.

— Есть услышишь что-то, дашь нам знать.

— Я ничего не услышу.

— Не зарекайся.

— Если это случится, вы узнаете, — сказал я, — но не слишком на это надейтесь.

— Если будет еще что-то важное, дашь нам знать.

— Что для вас значит «важное»?

— Любые планы Махариуса, куда он ходит, с кем разговаривает.

— Сейчас он нечасто этим занимается. Большую часть времени он проводит в покоях, изучая карту Локи.

— Ну вот, — произнес Михаил. — Это было не так сложно. Это стоящая информация, и за нее ты получишь награду.

И вновь в его голосе чувствовалась та же противная ухмылка. И вновь в разговор вступил Константин со своим привычным уже миротворчеством:

— Для нас важно все, Лев. Нам нужно знать о намерениях Махариуса, а также о людях из его окружения. Что тебе известно о присутствии Космических Волков на Ахероне?

— А они разве остались?

Они оба посмотрели на меня, как будто не могли в это поверить. Я пожал плечами:

— Космические Волки ушли. Им дали прощальный пир. Я был на нем виночерпием.

— Мы слышали. И это одна из причин того, почему ты нас заинтересовал.

Я задумался над их словами. Возможно, они не планировали просто убить меня, когда все закончится. Теперь я начал понимать ход их мыслей. Я пользовался расположением лидера одного из наиболее могущественных и благородных войск во всем Империуме. Меня могли посчитать полезным человеком для будущих сделок. Впрочем, слишком обнадеживаться не стоило. Космические Волки наверняка уже находились далеко отсюда и вряд ли когда-либо вернутся.

— Так ты не знаешь о маленьком фенрисском корабле на орбите?

— Это для меня новость, — сказал я. — Однако новость ли это для Махариуса или Дрейка, не могу сказать.

Я увидел еще одну причину, по которой им следовало волноваться. Если Космические Волки должны были улететь, а один из их кораблей по-прежнему оставался на орбите, это что-то да значило. Любой имперский командир подумал бы дважды, прежде чем оскорблять Адептус Астартес. Возможно, они полагали, что Махариус заключил тайный пакт с Грозным Клыком. Черт, может, так и было. Я не лгал о пределах своих познаний. В качестве телохранителя мне приходилось слышать о том, что происходило в имперском штабе, куда больше, чем любому обычному солдату, но это не значило, что я был осведомлен обо всех тайнах.

— Если что-то увидишь или услышишь, дай нам знать.

— И как мне это сделать?

— Оставь в таверне сообщение для Кримова. Он устроит встречу.

— Отлично. Это все?

— Нет, — сказал Константин. — Теперь мы займемся тем, для чего якобы пришли сюда.

Он потянул длинную веревочку. Портьеры раздвинулись. Внутрь вошли три девушки.


— Становится хуже, — сказал Дрейк.

Он поднялся из-за стола, обошел командный зал и окинул взглядом большую карту города, на которой были отмечены все военные лагеря и их командиры.

Махариус, сгорбившись, сидел на троне. Он казался напряженным, совсем не похожим на того расслабленного, уверенного в себе лидера, которым всегда был. Он подался вперед, сжав кулаки, а затем встал.

— А чего ты ожидал? — спросил он.

— Это проблема, — сказал инквизитор. — Реальная проблема. Уровень дисциплинарных проступков вырос на шестьсот процентов. В дуэлях погибли семнадцать офицеров. Один лишился глаза. Трое — конечностей. Семьсот пятьдесят два рядовых получили ранения в драках, сто семь — со смертельным исходом.

— Для лагеря таких размеров это неплохо, — заметил Лазло, один из штабных офицеров Махариуса.

— Это только за вчера, — ответил Дрейк. — Обычно это месячная норма.

Лазло, казалось, хотел возразить, но не решился. Инквизитор вернулся к Махариусу:

— Все это части одного целого.

— Знаю, — произнес Махариус. Он говорил задумчиво, как будто его разум витал где-то в другом месте, планируя, как победить Рихтера.

Я впервые видел его таким.

— Но офицеры и комиссары способны взять ситуацию под контроль, — сказал Лазло.

— Они тоже часть проблемы. Крестовый поход теряет единство. Наши офицеры бьются на дуэлях. Комиссары наказывают за мелкие нарушения, позволяя при этом гнили распространяться дальше. Все начинается сверху. Верховное командование слишком поглощено подковерной борьбой, чтобы сосредоточиться на других задачах. Младший офицерский состав распустился без какого-либо надзора и расширяет амбиции и предубеждения своего начальства на остальные войска. Вчера сторонники генерала Тарки и генерала Красса открыли друг по другу огонь и не прекращали до тех пор, пока комиссары не казнили шестьдесят человек за неподчинение приказам. При этом три комиссара погибли.

Махариус бросил взгляд на Дрейка.

— Всем нам известно, что это проблема, — язвительно заметил он. — Вопрос в том, что нам делать.

— Нет, — сказал Дрейк. — Вопрос в том, что тебе делать? Ты же наш лидер.

Махариус задумался над его словами.

— Мы зашли так далеко, — произнес он. — Наши самые опытные солдаты состарились и устали. Новые рекруты еще не испытаны, и им недостает былого рвения ветеранов. Офицеры лишились иллюзий насчет непогрешимости их командиров. Неудивительно, что все катится в пропасть.

— И снова — что ты будешь делать?

— Я обращусь к войскам. Объясню им наш план. Снова объединю их ради Крестового похода.

— Потребуются не просто слова, — заметил Дрейк.

— Тогда я дам им больше, чем слова. Я поведу их вперед, чтобы сокрушить Рихтера и его пособников, а после этого мы приведем сами миры Ореола под власть Империума.

Я был потрясен. Неужели он настолько оторван от реальности? Из его уст все звучало так просто. Он сделает это, и результат неизбежно будет. Так он всегда говорил, а я всегда верил ему. Возможно, изменился я. Возможно, я утратил былую веру. А может, чудесное обаяние Махариуса со временем поблекло. Возможно, это всегда было обманом, но только сейчас я сумел распознать его.

Я прогнал эти мысли в темные подвалы разума, однако они не желали идти из головы.

Глава 20

— Говоришь, у него есть план? — поинтересовался Константин.

Мы снова находились в «Красном фонаре», как будто случайно встретившись и удалившись в приватную комнату. В этот раз нам вынесли кальян с дрём-дымом, чтобы прикрыть отсутствие девушек. Михаил зажег его и какое-то время задумчиво посасывал. Я покачал головой, когда он предложил мне тоже, и выпил еще водки.

— Так он говорит, — сказал я.

— И что за план? — теперь заговорил Михаил, привычно нагло, привычно насмешливо, привычно пытаясь спровоцировать меня на резкий ответ.

— Он со мной не делился, — произнес я. — Но, если хочешь, могу у него спросить. Скажу, что ты интересовался и очень хотел бы знать.

— Уверен, Лев делает все возможное, — сказал Константин. От меня не утаилось то, как он назвал меня Львом. Казалось, словно мы с Константином теперь старые друзья-товарищи. По крайней мере он хотел, чтобы так казалось. Константин либо был на моей стороне, либо хотел, чтобы я так считал.

— А у Льва есть мысли, что это за план? — Теперь Михаил как будто переключился на Константина.

Я задался вопросом, действительно ли тот подначивал его, или же они просто так хорошо вжились в роль. Наверное, всего понемногу.

— Нет, но он уверен в его успехе. И через три дня он собирается обратиться к войскам. Возможно, тогда все прояснится.

— Значит, у нас есть три дня, — произнес Константин, тут же выйдя из роли.

— Почему ты не сказал об этом сначала? — сказал Михаил, уставившись на меня.

— Я думал, но потом мне захотелось еще немного полюбоваться твоими ухмылками, — ответил я. — Они такие забавные.

— Где он будет говорить?

— На Гранд-плазе.

Двоица обменялась взглядами.

— Он сможет вновь привлечь войска на свою сторону.

И я увидел тревогу в их глазах и услышал потрясенную приглушенность их голосов. Они все еще боялись Махариуса. Они все еще считали, что он сможет собрать даже преданных сторонников генералов-заговорщиков, если только поговорит с ними. Мне не раз доводилось слышать речи Махариуса, и я понимал обоснованность их страхов.

— Лучше сообщить генералу, — произнес Константин. — Он захочет об этом узнать.

Он повернулся и посмотрел на меня, вмиг перестав притворяться, что мы старые друзья-приятели.

— Будь готов. Остаемся на связи. Вот где ты заработаешь свои цацки.

В его голосе чувствовалось то самое презрение, что обычно у Михаила. На моем лице не дрогнул ни единый мускул. Скоро я узнаю, зачем они завербовали меня.


— Они упомянули генерала, — произнес Дрейк.

Лицо инквизитора походило на непроницаемую маску, но я знал его достаточно долго, чтобы от меня не утаилась нотка заинтересованности в голосе.

Я кивнул.

— Небольшое упущение, — продолжил он, — но довольно важное.

— Они считают, что, если Махариусу дать шанс обратиться к армии, ему удастся объединить Крестовый поход.

— Они так сказали, или ты так подумал?

— Подумал, но я там был, а вы — нет.

Дрейк чуть склонил голову набок и пристально посмотрел на меня, словно сова, которая разглядывала особо аппетитную мышь. Впрочем, его маска никуда не исчезла.

— Тут я доверюсь твоему суждению.

— Возможно, они не зря его боятся, — сказал я.

Дрейк пожал плечами:

— Может, когда-то. Сейчас… даже не знаю.

Его плечи поникли, и всего на мгновение мне показалось, будто я вижу уставшего и отчаявшегося человека. Сколько же на самом деле Дрейку было лет? Онвыглядел не старше меня, но у него тоже был доступ к омоложению.

— Они сказали, чтобы я был наготове и что они будут на связи. Если они попросят меня предать Махариуса, то только сейчас.

— Они не попросят, — сказал Дрейк. — Они прикажут. Они думают, что ты увяз слишком глубоко, чтобы выйти из игры.

Я ощутил слабый укол беспокойства.

— Думаете, они могут попросить меня убить его?

— Нет. Они недостаточно доверяют тебе и не знают, справишься ли ты. Но ты будешь задействован и замешан, — сказал Дрейк.

И тогда до меня дошло, что лишь инквизитор будет знать о моей невиновности. Меня могут казнить за предательство, и никто не узнает правды, кроме как от него.

— Они могут попытаться убить его, когда он будет обращаться к армии.

— На виду у всех? Так Махариус станет мучеником, а всякий, кто связан с его гибелью, — худшим из предателей, — задумчиво произнес Дрейк, и я задался вопросом, что сейчас творилось в его холодном разуме.

Оглядываясь на прошлое, я понимаю, что именно тогда и могли быть посеяны семена его последней и самой ужасной идеи.


— У тебя есть коды безопасности и пароли? — спросил Михаил.

Я обвел взглядом такой знакомый зал в «Красном фонаре», оттягивая время, просто чтобы позлить его, а затем кивнул:

— Хорошо.

— И ты лично проверишь, чтобы дверь была открыта. Никому другому мы не доверяем.

Я вдруг представил, как открываю большой служебный люк, а затем за свои труды получаю выстрел в спину. Однако промолчал.

— Конечно, — согласился я.

— Когда наши люди окажутся внутри, оставь их и уходи. Они быстро справятся.

— Отлично, — сказал я.

— Если все пройдет по плану, то ты станешь очень богатым человеком.

«Скорее, очень мертвым человеком», — подумал я.

— Сегодня в полночь все изменится, — произнес Константин. Он говорил возбужденно, будто тот, чья давняя мечта скоро сбудется. Или как тот, кто скоро очнется от дурного сна.


В полночь я стоял у большой бронированной двери на верхнем этаже дворца. Часовых я отпустил и ждал в одиночестве с дробовиком за спиной, в тысячный раз спрашивая себя, что, во имя Императора, творю. В животе у меня трепетало то самое чувство, которое обычно появлялось перед битвой. Во рту пересохло, сердце гулко грохотало о ребра. Я поднял перед собой руки и увидел, что они не дрожат. Я бросил взгляд на хроно на запястье — стрелка сместилась ближе к отметке полуночи. Оставалось еще несколько минут.

Я вспомнил свою жизнь, то длинное переплетение моментов, которые привели меня в это место и в это время. Внутри меня подрагивала искорка волнения, а также страха, чувство того, что все вот-вот случится, что лучше оставаться наготове, иначе я могу умереть, что моя жизнь будет зависеть всецело от меня самого. Это чувство, стоит ощутить его хотя бы раз, ты больше никогда не забудешь, и оно способно вызвать зависимость не хуже, чем наркотик.

Разум порождал фантомов. В темноте могла приближаться целая армия. На нас могла обрушиться неодолимая волна ассасинов. Там, во мраке, мне мерещился великий заговор. Я видел разогревающие двигатели танки, солдат, крепче стискивающих оружие, и кабал верных генералов, готовящихся нанести удар по бывшему начальнику. И я очутился на самом острие событий. За мою роль в происходящем меня могли казнить обе стороны.

На миг мне почудилось, что я нахожусь в свободном падении. Меня просто перестало что-либо волновать. Мне оставалось лишь держать ухо востро, только так я мог выжить, и я уже долго занимался этим.

Минутная и часовая стрелки достигли отметки одновременно. Я распахнул дверь и выглянул в ночь. Сначала мне казалось, что там никого нет, однако затем я различил темные очертания «Валькирии» и движущиеся во тьме тени. Я знал, что мой силуэт вырисовывается на фоне открытой двери и представляет собой легкую мишень. Я махнул и отступил в сторону.

Черные фигуры торопливо бросились вперед, передвигаясь с профессионализмом и легкостью людей, долго тренировавшихся в своей работе. Я попятился, и они вышли на свет, одетые во все черное, в масках и при оружии. Вдруг я заметил поблескивающий в руке одного из людей нож. Я достал дробовик и сказал:

— Не тычь им куда попало.

— Ты спятил, что ли? — послышался голос, похожий на Михаила. — Если выстрелишь, тебя услышат на всем этаже.

— Тогда не давай мне повода выстрелить, — ответил я.

— А ты не слишком нам доверяешь.

— У тебя в руке нож. Я бы предпочел, чтобы он оставался там, а не торчал у меня меж ребер.

— Ты выполнил свою работу, — сказал Михаил.

Я заметил его бегающий взгляд, а также возвышающуюся позади фигуру Константина.

— И я собираюсь прожить достаточно долго, чтобы получить обещанную плату.

— Ты ее получишь, — пообещал Михаил.

Что-то мне подсказывало, что, будь его воля, я бы не прожил ни секунды дольше.

— Можем препираться тут всю ночь или браться за дело, — сказал я. — Выбор за тобой.

— Веди, — наконец сказал он.

Я махнул ему стволом дробовика.

— Ты первый, — произнес я. — Если мне кто-то ткнет ножом в спину, я выстрелю, лишив тебя головы и шанса застать Махариуса врасплох.

Он кивнул.

— Считаешь себя самым умным, а?

— Шевелись, — ответил я.


Мы быстро и тихо шли по верхнему этажу к апартаментам Махариуса.

— Здесь очень тихо, — сказал позади меня Константин. — Мне это не нравится.

— Сейчас за полночь, а лорд Махариус требует тишины для отдыха. Но, если хочешь, я позову слуг, и ты объяснишь им, что мы здесь делаем.

Он промолчал. Я знал, что вооруженные люди у меня за спиной расходятся по этажам дворца, готовые бесшумно убить всякого, кто их заметит. Я очень надеялся, что Дрейк знает, что делает. Мне вдруг начало казаться, будто и сам Дрейк — предатель, будто весь его план по раскрытию убийц — лишь хитроумная уловка, предназначенная для того, чтобы заставить меня открыть дверь и впустить их внутрь. Сейчас это звучит странно, но тогда, с целой ротой убийц за спиной, во дворце, превращенном в безмолвную смертельную ловушку, эта мысль мне показалась поразительно убедительной.

— Сколько еще? — нервно спросил Михаил.

Я бы чувствовал себя не лучше, крадясь по дворцу с намерением убить имперского героя и с приставленным к затылку дробовиком.

— Впереди, — ответил я.

Так и было. То, что я подхожу к покоям Махариуса со столькими вооруженными чужаками, казалось мне странным сном. Я сделал вдох и, сосчитав до семи, выдохнул. Теперь я прекрасно осознавал, что каждая моя секунда может стать последней, и собирался сполна насладиться ими всеми.

Наконец мы подошли к двери, и Михаил остановился.

— Никакой охраны, — произнес он. — Здесь должны были стоять хотя бы караульные.

Он повернулся ко мне и угрожающе поднял нож. Я спиной ощутил, как Константин придвинулся ближе. Я отступил в сторону и, прижавшись спиной к стене, посмотрел на них.

— Я свою часть сделки выполнил, — сказал я, тревожно думая, где Дрейк и его люди, и где остальные, и что мне такого сказать, чтобы прожить еще хотя бы пару секунд.

— Ты выдал нас, — прошипел Михаил, шагнув ближе. В его глазах заблестело безумие. Мог ли он принять боевые наркотики перед сегодняшним выходом? — Ты дурак!

Я направил дробовик ему в грудь.

— У тебя нож, — произнес я. — У меня дробовик. На твоем месте я бы дважды подумал, прежде чем называть меня дураком.

В этот момент Константин прыгнул. Он двигался очень быстро для такого крупного человека, но благодаря этому прикладу дробовика довелось преодолеть меньшее расстояние, прежде чем врезаться ему в челюсть. Раздался хруст ломающейся кости.

Михаил ринулся вперед, и лезвие ножа блеснуло в свете люмосферы. Он ударил, метя в живот и вверх. Он собирался пронзить мне сердце. Я опустил дробовик, парируя удар, и отразил лезвие так, что оно распороло штанину и оставило порез на бедре. Мне оставалось надеяться, что нож не задел артерию.

Противник отвел нож для нового удара. Мне повезло. Остальные не успели понять, что происходит, они по-прежнему пытались сохранять тишину, чтобы не выдать себя. Но это длилось недолго.

Я поднял дробовик, уже зная, что не успею остановить его. Но мне и не нужно было. Я собирался снести ему голову, пусть даже он пронзит мне сердце. Я увидел в его глазах осознание собственной смерти, и на краткий миг он замер. Я только этого и ждал. Дробовик прицелился ему в голову, когда вокруг нас вдруг раздались звуки приглушенной борьбы и тихие выстрелы. Наконец-то люди Махариуса принялись за работу.

Секунду спустя в двери показался Дрейк, а следом за ним Махариус. Он поднял руку, и Михаил без чувств повалился на пол, пав жертвой психических сил инквизитора.

Антон и Иван вышли из бокового коридора, волоча с собой пленника. Дрейк довольно кивнул:

— Думаю, нам хватит. За дело.

Его план удался. Мы выявили бойцов 7-го Велиальского во дворце Махариуса при попытке убийства лорда верховного командующего. К тому времени, как Дрейк закончит их обрабатывать, они будут готовы публично сознаться в чем угодно.


— У нас мало времени, — сказал Дрейк.

Махариус покачал головой:

— Немного есть. Я уже отдал приказ начать штурм дворца Красса.

— Разумно ли это?

— Ты собираешься давать мне советы по стратегии, инквизитор? — спросил Махариус. В его тоне чувствовалась нотка едкой насмешки.

Мы поднялись на крышу, где нас уже ждали «Валькирии», чтобы доставить в другой конец города.

Мы запрыгнули внутрь, и самолеты быстро поднялись в небо. Мимо нас размытыми пятнами замелькали зеркально-черные звездоскребы. Мне стало интересно, сколько вместе с нами летело других кораблей с выключенными летными огнями. Возможно, подвыпившие солдаты прямо сейчас смотрели в небеса и удивлялись, что это за тени проносятся у них над головами. Возможно, они ждали этой ночи и видели, как летят убийцы Красса. Мне с трудом верилось, что гвардейцы внизу могли совершенно не подозревать о секретной войне, которая вспыхнула этой ночью.

Я взглянул на Ивана с Антоном. Они, пригнувшись, сидели возле Махариуса и Дрейка. Лорд верховный командующий выглядел совершенно расслабленным. Я подумал обо всех тех способах, которыми нас могли убить. Всего один выстрел из зенитного танка «Гидра» — враг мог даже не знать, находился ли Махариус на борту. Всего один человек, чтобы выстрелить, и мы упадем. Я молился, чтобы легендарная удача не покинула Махариуса хотя бы до тех пор, пока мы не окажемся на земле, где все будет зависеть от моих опыта и оружия.

Не многие ситуации пугали больше, чем ночной полет, когда ты мог умереть от любого шального снаряда и даже самый незначительный просчет пилота мог закончиться тараном стены здания объятым огнем кораблем. Но не отсутствие контроля над собственной судьбой пугало меня.

Впереди я различил огни, пылающие на вершине черной пирамиды, и десятки хищных теней, кружащих вокруг здания, — десантно-штурмовые корабли проносились на бреющем полете. Некоторые самолеты пошли на снижение, и мы присоединились к ним.


Вокруг садящейся «Валькирии» столбом поднималась пыль и расходилось в стороны пламя. Я выпрыгнул из двери, сжимая наготове дробовик. Оглядел крышу. Никаких следов сопротивления. Издалека все еще доносился вой сирен, прожекторы прочесывали небо. Где-то там, внизу, солдаты начинали недоуменно гадать, что происходит, кто на кого напал и почему.

Я побежал по плоской крыше, когда остальной отряд высыпал наружу вслед за мной. Штурмовики Дрейка уже выбили двери. Снизу слышались звуки боя.

Вдруг мне стало очень грустно. Случилось то, чего я боялся сильнее всего. Имперские солдаты снова сражались против имперских солдат, как во времена Схизмы. Казалось, что-то безвозвратно сломалось, и даже если Махариус победит, в определенном смысле он проиграл. Длительное балансирование, позволявшее ему оставаться во главе Крестового похода, все же дало сбой. Этой ночью пришли в движение силы, что разрушат единство, которое он так долго и упорно создавал. После этой ночи невозможно будет даже притворяться, что армия по-прежнему едина. Если план кардинала Септима состоял в том, чтобы подорвать авторитет Махариуса, то ему это удалось. И, что хуже всего, Махариус сделал всю работу вместо него.

Мы ворвались во дворец. Пусть способность Махариуса видеть всю полноту картины за последнее время ослабла, но прочие его умения оставались неизменными. Мы двигались по зданию с неодолимой силой и жестокостью, захватывая по пути десятки пленников. Однако самого генерала Красса мы так и не нашли. Он бежал.

Глава 21

Махариус стоял в апартаментах Красса и изучал картину его последнего завоевания. Он казался спокойным, однако глубоко внутри него клокотала безмолвная ярость.

Дрейк взглянул на потайную дверь за кабинетом, полным древних статуй, и сказал:

— Черный ход.

— Он куда-то должен вести, — ответил Махариус.

— Мои люди уже осматривают его.

— Красс куда-то должен был уйти.

— С космического порта докладывают, что оттуда взлетел шаттл.

— Не его личный шаттл? — спросил Махариус.

Дрейк покачал головой:

— Если хочешь, можно закрыть поле.

— Слишком поздно, — произнес Махариус, — да и вряд ли поможет. Небольшой корабль сможет взлететь с любого другого места на Ахероне.

— Надо решить, что тебе сказать, — задумался Дрейк. — У нас нет пленника, которого можно было бы провести перед войсками. Но мы все равно можем объявить его изменником. Теперь покачал головой Махариус:

— Если бы мы его пленили, ты заставил бы его признаться. А так нам нечего предъявить.

— Нужно что-то сказать. Другие генералы будут беспокоиться. — Пусть беспокоятся, — ответил Махариус. — Я произнесу речь завтра. До того времени никто не станет ничего предпринимать, а тогда мы все уладим.


Настал день великой речи. Махариус облачился в свою самую впечатляющую форму. Дирижабль высадил его на главной площади Ахерона, на платформу, установленную между двумя массивными «Гибельными клинками» 7-го Велиальского. Декорации будто призваны были напоминать о тех речах, которые Махариус произносил, когда Крестовый поход только начинал свою поступь меж звезд. Если кто-то из танковых экипажей и задавался вопросом, что стало с командиром их боевой группы, то не подавал виду.

На площади собрались десятки тысяч людей. Они прибыли, чтобы обеспечить фон для речи, которую запишут технохерувимы и будут транслировать всему Крестовому походу.

Махариус выглядел так же, как всегда: высокий и грозный, живое воплощение войны. Его взор был острым, спина — прямой, лицо как у ястреба. Казалось, он вовсе не нервничал, в отличие от обычного человека, довелись тому обращаться к армиям Крестового похода. Махариус уже делал это прежде. И не сомневался, что сможет снова.

Он ступил на платформу и воздел руки. Раньше Махариуса приветствовали бы громогласным ревом. Теперь его встретили настороженным молчанием. По лагерю бродили самые разные слухи: о нападении на Махариуса, о побеге Красса. Люди не понимали, что происходит. Спокойствие на площади было хрупким.

Если тишина и смутила Махариуса, он не подал виду. Я занял место на краю платформы, чтобы лучше видеть толпу, пока он говорит.

Все взоры обратились на Махариуса. Как люди к нему ни относились бы, он по-прежнему, как никто другой, мог привлечь внимание собравшихся полков. Я разглядывал лица в увеличительные линзы под предлогом выискивания убийц и зачинщиков беспорядков, но на самом деле из любопытства.

Эти полки были старой гвардией Крестового похода, теми, кто пробыл с генералами дольше всех, ядром наступавших армий Империума. Каждый солдат здесь был ветераном или служил вместе с ветеранами. На их поддержку Махариус мог бы положиться в первую очередь. Они входили в состав войск, которые сражались во имя Крестового похода с самого начала.

И возможно, в этом-то и крылся корень проблем. Люди, на которых я смотрел, были уставшими, старыми и находились вдали от дома. Большинство, в отличие от меня, не имели доступа к омоложению и хорошему медицинскому уходу. Воины были изранены и покрыты шрамами. У некоторых были примитивные имплантаты. У других — глазные повязки. Все они выглядели ожесточенными и закаленными, но также и теми, кем были на самом деле, — сражавшимися долгие годы людьми. Они больше не были теми фанатичными парнями, что много десятилетий назад ушли, чтобы отстраивать Империум и покончить с Великой Схизмой.

Полагаю, Махариус их недооценил. Он обладал всеми привилегиями командира. Он все еще хотел завоевывать новые миры. Его жажда славы нисколько не поутихла, а фанатичное рвение отвоевывать планеты Человека пылало по-прежнему ярко. Когда-то эти его качества идеально гармонировали с настроем солдат. Но не сейчас.

— Товарищи, — начал он. — Мы прошли долгий путь вместе и пройдем еще больший.

Он говорил в своем привычно уверенном и доверительном тоне. В этот момент Махариус был не верховным главнокомандующим, отдающим приказ, а таким же солдатом, как они, дающим сослуживцам пояснения. Эта разговорная уловка хорошо служила ему очень долго и могла бы послужить и теперь. Он подождал, но на его речь не ответили ни аплодисментами, ни радостными криками. Ни единого признака, что его присутствие вдохновило громадную толпу.

Махариус незаметно махнул рукой и слабо покачал головой. Улыбнулся. Прохладный прием не мог помешать ему сказать то, что требовалось.

— Мы дошли до границы миров, известных человечеству во времена, когда Император ходил среди нас. Мы даже миновали ее. Мы присоединили к Империуму новые владения и можем по праву гордиться этим.

Я заметил, что несколько человек закивали. Они действительно гордились. Солдаты знали, что совершили, и им напомнили об их общем достижении. Они знали, что к тем победам их привел Махариус. Пара-тройка людей чуть приосанились, приготовившись выслушать генерала. Но даже это было как-то неправильно. Им не требовалось так делать. Когда-то все они ловили бы каждое слово и преисполнялись воинской гордостью от слабейшего жеста. Уже нет. Они просто смотрели на него, некоторые — пустыми глазами.

— Мы собрались ради одного последнего рывка, — продолжил Махариус и наконец получил хоть какой-то ответ — слабое одобрительное бормотание. Однако я чувствовал, что причиной ему послужило слово «последнего». Эти люди хотели просто завершить службу, а не получать новые задачи. — Мы покинем Ахерон, сокрушим наших врагов и покорим новые земли, покроем себя новой славой, достигнем новых, еще больших триумфов.

И тут он потерял их. Он говорил дальше, словами выстраивая картины великих побед и сотен новых миров, присоединенных к Империуму, миллиардов душ, вызволенных из тьмы, и триумфов, которые будут помнить столько, сколько просуществует сам Империум. И чем больше он говорил, чем больше ткал мечты о победах, тем более беспокойными становились солдаты. Они сражались, сражались и сражались. Видели, как гибнут товарищи. Они дошли до мест, где ведомые им законы больше не действовали, где дремали силы древней Тьмы. Они не хотели новых войн. Они хотели отдыха.

Пока Махариус говорил, воины не ликовали. Не возвышали голос с одобрением. Слова лорда верховного командующего походили на камни, падающие в пропасть. Они попросту исчезали втуне. В конце концов даже он это осознал. Великая речь завершилась, так ничего и не достигнув.

Так или иначе, но Крестовый поход закончился. Я с жалостью посмотрел на Махариуса. Его мечта умерла еще при его жизни.


От меня не укрылось, что на большой фреске, изображающей победы Крестового похода, замазали фигуру Красса. Пока Махариус проводил совещание с командирами, художников отпустили, однако послание было яснее некуда.

Генералы в сопровождении штабных офицеров по одному заходили в зал. Отсутствие Красса не осталось незамеченным. Не осталось незамеченным также присутствие кардинала Септима. Парившие вокруг него сервочерепа как будто триумфально ухмылялись, чего не мог себе позволить сам кардинал.

Меня удивило, что генералы вообще пришли. Будь я на их месте, то остерегался бы смещения или убийства. Полагаю, это лучше всяких слов свидетельствовало о моем образе мышления.

Кое-кто из этих могущественных людей выглядел угрюмым. Некоторые — дерзкими. Другие — пристыженными. Однако никто из них не выглядел испуганным. Махариус восседал на троне, пристально изучая собравшихся. Он не казался разгневанным, скорее уставшим. Из всех людей лишь кардинал Септим мог радоваться случившемуся. Вокруг него по-прежнему витала аура скрытого самодовольства.

Махариус поочередно взглянул на генералов, и они посмотрели на него в ответ. Никто как будто не желал заговорить первым. В воздухе висело ощущение печали, предательства и попранных клятв. Все, что тлело в глубине, все, что сдерживалось длинным списком побед Махариуса, вышло наружу. Я заметил кое-что еще. Генералы глядели друг на друга с той же враждебностью, что на Махариуса. Все они были соперниками, и никто не знал, что планировали остальные.

— Как до этого дошло? — наконец спросил Махариус.

— Солдаты на грани мятежа, — произнес генерал Тарка. — Даже комиссары сомневаются, что смогут унять их.

Тогда я и понял: они не просто боялись друг друга. Думаю, каждый из генералов осознавал, что потенциальные последствия их действий могут разрушить все их чаяния. Если эти полки, ядро Крестового похода, могли поднять мятеж, то что говорить об остальных? И никто не хотел стать тем, кто зажжет фитиль.

Махариус промолчал.

— Где генерал Красс? — осмелился спросить Фабий. — Я нигде его не вижу.

— Он к нам не присоединится, — ответил Махариус. — Красс также был на грани мятежа, а затем переступил черту.

По комнате прокатилась волна шока.

— Думаю, он утратил веру в мое лидерство, — продолжил Махариус. — Сомневаюсь, что только он.

Его взгляд пробежался по бывшим подчиненным, и ни один не посмел посмотреть Махариусу в глаза.

Кардинал Септим едва сдерживался, чтобы не потереть довольно руки, однако, когда он заговорил, его голос оказался неожиданно мягким и почтительным:

— Сейчас лучшее время, чтобы возвратиться на Терру и насладиться триумфами, лорд верховный командующий. Пусть кто-то другой взвалит на себя ваше бремя.

Он как будто бросил сырое мясо в яму с диногаторами. Глаза всех присутствующих обратились на представителя Империума. Каждый холодный разум быстро провел нужные расчеты. Если Махариус уйдет, он должен оставить после себя наследника. Тот, кто возглавил бы Крестовый поход, покрыл бы себя славой, пусть и стал гораздо слабее, пусть больше и не завоевывал миры. Впрочем, я уверен, многие из них полагали, будто в текущем состоянии Крестового похода было виновато лидерство Махариуса и что, если у руля встали бы они, он взлетел бы к новым вершинам. Я заметил, как в пяти парах глаз зажглись огоньки амбиций. Я заметил, как они оглядываются, оценивая потенциальных соперников и союзников.

— Нет, — промолвил Махариус.

Внезапно зловещие огни угасли, и генералы перевели взоры на своего командира.

— Нет? — переспросил Септим. Его голос все еще был мягким, однако в нем ощущались угроза и скрытое ликование. Похоже, Махариус собирался ослушаться прямого приказа Империума.

— Нет, — повторил он. — Рихтер все еще представляет огромную опасность. Мне нужно решить этот вопрос, прежде чем отбыть.

— И как вы это сделаете, если ваши армии на грани мятежа? — спросил Септим. — Идти на подобный риск было бы безумием.

— Мне не требуются собранные тут армии. Я справлюсь с Львиной стражей и силами личной боевой группы.

— Со всем уважением, генерал Махариус, но вы пытались сделать это два стандартных года и потерпели неудачу.

— На этот раз я не проиграю, — с непоколебимой уверенностью ответил Махариус. — К тому времени, как ваш корабль будет готов к возвращению на Терру, я уже решу вопрос.

Я видел, что никто из собравшихся генералов не поверил ему. Они считали, что таким образом он пытается тянуть время.

— Вы и впрямь думаете, что это возможно? — спросил Септим. Ему не удалось скрыть в голосе недоверие.

— Ставлю на кон свою жизнь, — сказал Махариус.

И вдруг я ощутил всплеск веры в него. Если Махариус сказал, что сделает это, он сделает. Или умрет.

Какое-то время Септим просто стоял. Черепа продолжали кружить вокруг него, пока он размышлял. Затем он расправил плечи и улыбнулся:

— Тогда вы получите свою последнюю кампанию, генерал Махариус, а затем вернетесь на Терру вместе со мной.

Генералы покинули зал, чтобы плести свои заговоры и пытаться восстановить хотя бы подобие дисциплины в потерявшей веру армии. Махариус отбыл готовиться к возвращению на Локи. Когда мы выходили из комнаты, я случайно обернулся и заметил, что инквизитор Дрейк о чем-то живо беседовал с кардиналом Септимом. Всего на мгновение они показались мне парой заговорщиков. Эта мысль не на шутку встревожила меня.

Глава 22

Я снова увидел под нами мутную сферу Локи. Крестовый поход возвратился, чтобы раз и навсегда покончить с Рихтером и его пособниками. Махариус объявил, что одержит победу, если это станет последним, что он совершит. Пришло время испытать его план на практике.

На командной палубе кипела деятельность, однако это была блеклая пародия на то, что здесь происходило прежде. Когда-то сюда поступали сотни отчетов из отдаленных миров, разбросанных по всему галактическому сектору. Однако теперь всех волновал только один мир и его жители. Вот насколько сильно сузился наш фокус, когда энергии Крестового похода рассеялись во внутренних распрях.

Голосфера отображала только громадный грязный шар Локи и двух ее спутников: огромную луну-череп и другую луну, крошечную и быструю. Инквизитор Дрейк сверлил их взглядом, как будто считал, что сумеет предсказать ход будущего, если станет смотреть достаточно пристально. Остальные командующие бросали на нас опасливые взгляды. Махариус мрачно улыбался, храня лишь одному ему ведомую тайну, которая должна была решить судьбу всех нас.

— Нифльгард снова в руках врага. Похоже, нам придется начинать все сначала, — сказал Дрейк, пытаясь таким образом выудить из Махариуса хоть какую-то информацию.

— Война не продлится долго, — тихо сказал Махариус, — когда Рихтер и его штаб падут.

Дрейк метнул на него непонимающий взгляд:

— О чем ты?

Махариус дал знак техноадепту, и картинка увеличилась, открыв нам территорию, за которую мы так долго и упорно бились. Массивные бронированные цитадели располагались укрепленным кольцом. Каждая из них представляла собой город-твердыню, в которой жили десятки миллионов человек. И каждая обладала промышленными мощностями, способными обеспечить всем необходимым десяток армий.

— Нифльгард был плацдармом для обычной кампании. Мы нуждались в его улейных факторумах ради боеприпасов и снаряжения, снабжения нашей машины войны, компенсации чрезмерно растянутых маршрутов поставок. Нам требовались ресурсы этого мира. Но теперь они нам не нужны. Главная задача — устранить Рихтера и силы, что стоят за ним, — сказал Махариус. — В прошлом мы увязли в бесконечной войне, сражаясь так, как того хотел враг, и тем самым утратили преимущество. Но на этот раз будет иначе. Теперь мы атакуем Рихтера напрямую.

— Но кольцо твердынь непреодолимо. Они выдержат самую сильную орбитальную бомбардировку любого флота. Ты сам говорил, что нам придется захватывать мир с земли.

— Я ошибался, — ответил Махариус. — Есть другой способ. Мы десантируемся с орбиты прямо внутрь кольца и отрубим чудовищу голову.

Дрейк посмотрел на Махариуса так, будто заподозрил, что тот спятил. И я его понимал.

— У нас нет двадцати лишних орденов Космического Десанта, — произнес инквизитор. — На земле нас прихлопнут как мух. Ты говорил, что больше не хочешь попусту тратить жизни солдат, а теперь хочешь погубить их всех сразу в одном великом жесте, чтобы пожертвовать собой во имя Империума?

В голосе инквизитора появились странные нотки, словно ему не так уж и не нравилась озвученная им мысль. От меня не укрылось, что стоявшие поблизости флотские офицеры со спокойным любопытством слушают их разговор. Они могли себе это позволить. Не им ведь высаживаться на Локи и пробивать брешь в укрепленных горах.

Махариус рассмеялся. Звук был приятным, без единого намека на безумие, однако он меня не успокоил.

— Я пока не готов умереть, друг мой, — ответил он. — До тех пор, пока не расквитаюсь со всеми врагами.

Озираясь на прошлое, мне кажется, будто он бросил на Дрейка странный взгляд, когда сказал «со всеми врагами». Но в то время я заметил лишь спокойную уверенность в его словах, заставившую людей вокруг него вздрогнуть. Он был совершенно уверен в том, что делал. Мы будто вновь слушали старого Махариуса, который неизменно оставался спокойным эпицентром бури сражения. Но разница была в том, что изменился я. Я больше не разделял самоуверенности лорда верховного командующего. Стоило раз подвергнуть сомнению свою непоколебимую веру в него, и обратного пути больше не было.

— Мы уничтожим крепости, — сказал Махариус. — И вот как мы это сделаем.

Кратко и ясно он описал свой план. Это звучало как безумие, но чем дольше я слушал, тем больше понимал, что вновь начинаю верить. План все же мог сработать.


Колдуны-технопровидцы из Адептус Механикус завершили свою работу. Их корабли поднялись с поверхности меньшей луны. Я стоял рядом с Махариусом, Дрейком и остальными, наблюдая, как их суда возвращаются к основной массе флота.

— Сколько еще? — мрачно спросил инквизитор.

— Двигатели включатся в следующем цикле, и тогда мы начнем. — Махариус оглянулся на штабного офицера. — Пусть все будут готовы через двенадцать часов.

— Войска ждут. Шаттлы готовы. Мы ожидаем лишь координат для высадки, сэр. — Он вытянулся в струнку, явно полагая, что сейчас Махариус назовет ему место десантирования.

— Отлично, — произнес Махариус, отпустив его. — Мой личный шаттл пойдет на острие атаки. Пусть люди знают, что я отправлюсь с ними. Я буду на поверхности, делить с ними все риски.

Я внимательно слушал его. Антон поймал мой взгляд. Его лицо было непроницаемой маской, но я знал, о чем он думает. Если Махариус собирается на поверхность, то с ним пойду и я, вместе с Антоном и Иваном.

Махариус отдал последние приказы, а затем мы остались наедине с ним и Дрейком.

— Ты скрытен, — сказал Дрейк. — По-прежнему подозреваешь, что среди нас предатель? Еще один Красс или что похуже?

Махариус пожал плечами:

— Я не знаю, где мы высадимся… пока. Не узнаю, пока предсказательные алтари не укажут место, и ждать осталось еще четыре часа.

Минута сменялась минутой, Махариус, Дрейк и старшие офицеры сидели в большой каюте и изучали очертания ядовито-зеленой планеты под ними. Они курили и пили, будто смертники. Полагаю, все они чувствовали, что Локи станет для них могилой. Мир стал несчастливым местом для Махариуса, Крестового похода и Львиной стражи. Мы сражались так упорно и так тщетно, что никто уже и не верил, что в этот раз будет иначе.

И все же, несмотря ни на что, они сидели напряженные и нервные, готовые откликнуться на любой приказ. Неважно, что происходит с Крестовым походом в целом, — они пойдут за Махариусом и будут с ним до самой смерти.

— Что, если не сработает? — вдруг спросил инквизитор Дрейк.

Все собравшиеся в зале офицеры посмотрели на него так, будто он сказал страшную ересь.

— Сработает, — ответил Махариус. — Я целиком доверяю Адептус Механикус. Мудрецы проверили каждый расчет тысячу раз. Двигатели расположены правильно. Ошибки не будет.

Луна находилась на дальней стороне планеты, делая свой последний виток. Я бросил взгляд на настенный хроно и понял, что очень скоро мы узнаем, сработает план Махариуса или его финальный отчаянный гамбит потерпит крах. Сам он ничем не выдавал тревоги. Если Махариус питал какие-то сомнения, на его лице они никак не проявлялись. Он обвел взглядом своих командиров и улыбнулся.

— Что за вытянутые лица, джентльмены? — сказал он. — Я хочу, чтобы вы были готовы к высадке на Локи и уничтожению еретиков с абсолютной всепоглощающей беспощадностью. Сейчас не время для сомнений. Сейчас — время одержать для Империума победу, дабы показать остальным мирам, что Крестовый поход остается силой, с которой стоит считаться.

Один за другим офицеры за столом расслабились. Один за другим они заразились уверенностью, которую выказывал их командир. Прямо как в старые времена, когда Махариус казался неуязвимым, и всего на миг мне показалось, будто он вновь стал тем непобедимым стратегом, которым мы его считали.

— Мне это не нравится, — сказал Дрейк. — Слишком многое может пойти не так. Слишком многое оставлено на волю случая. Что, если технопровидцы не учли в расчетах какой-то фактор? Что тогда? У тебя не будет второго шанса.

Махариус снова улыбнулся:

— Уверяю, я понимаю это как никто другой, инквизитор. И также уверяю, что, если что-то пойдет не так, мы ничего не потеряем. Хуже, чем прежде, уже не будет. А если все пройдет согласно плану — что и случится, — мы сокрушим самую крепкую твердыню отступничества и порока во всем секторе. Мы покажем сомневающимся, что остаемся грозной силой.

В словах чувствовалась убедительная мощь, но, слушая его, я задался вопросом, кого он имел в виду, когда упомянул о сомневающихся, — Крестовый поход или себя самого.

Настенный хроно неумолимо тикал, пока луна облетала планету. Паривший внутри голосферы мир был отображен с расстояния чуть дальше того, на котором располагался флот. Сквозь призрачное отображение, на дальней его стороне, я видел красную точку, обозначавшую меньшую луну. Она преодолела уже три четверти полного витка, так что я невольно удивился. Могла ли она совершить этот круг быстрее предыдущих?

Глаза Дрейка завороженно следили за точкой. С тем же выражением он мог наблюдать за стрелками, отсчитывающими последние секунды перед казнью. Он казался необычайно нервным, чего я раньше за ним не замечал. Его едва ли не лихорадило от возбуждения.

Возможно, Дрейк нервничал просто из-за того, что Махариус получил последний шанс одним могучим ударом вернуть себе лидерство над Крестовым походом. Он провел рядом с лордом верховным командующим долгие десятилетия, так что теперь победа Махариуса означала его успех, а поражение — его собственную неудачу. Во многих смыслах он возлагал на кампанию те же надежды, что сам Махариус.

В комнате воцарилось молчание, и единственным звуком было нервное покашливание офицеров. Время от времени кто-то прикуривал палочку лхо. Кто-то машинально забарабанил пальцами по столу, потом заметил это и прекратил.

— Двадцать минут, — огласил офицер.

Махариус кивнул и бросил мимолетный взгляд на голографическое изображение. На его лице вспыхнуло удовлетворение, хотя вряд ли он мог увидеть что-то, чего не заметили бы мы. Он по-прежнему оставался главным актером, и это могло стать его последним великим представлением.

Минуты тянулись, словно часы. Мое сердце гулко колотилось в груди. Офицеры то и дело тайком смотрели на мир и летящий спутник. Трехмерное изображение начало меняться. Оно увеличилось, отображая маленькую луну во всех подробностях, пока та преодолевала последнюю четверть орбиты. Техноадепт что-то отрегулировал, и я смог увидеть изрытую кратерами поверхность, как будто у огромного астероида, за исключением того, что в разных местах на ней находились исполинские механизмы, сейчас окруженные зловещим свечением, — древние двигатели поглощали все больше и больше энергии.

Дрейк рявкнул приказ, и техник торопливо изменил угол обзора. Теперь мы увидели, что вращающаяся луна начала едва заметно дрожать и немного отклоняться от орбитального пути. Если это не было игрой моего воображения, она набирала скорость.

Один из офицеров охнул, словно не мог поверить своим глазам. Луна начала менять курс, направляясь прямо к поверхности планеты. Я понял, что затаил дыхание, ожидая исход последнего титанического броска костей. Я снова взглянул на хроно, и мне вдруг показалось, что стрелки помчались вперед, стремительно набирая скорость, как сама луна, поскольку на таймере оставалось менее минуты.

За меньшей луной начал формироваться кометный след из пара. Дрейк забарабанил пальцами по столу.

— Вот где план может пойти не так, если они ошиблись в расчетах или неверно прочли молитвы.

Думаю, инквизитор имел в виду, что атмосферная турбулентность могла сбить луну с запланированной траектории. Даже самое незначительное изменение курса означало бы, что луна промахнется на сотни лиг мимо цели. Едва Дрейк произнес это, как луна изменила цвет. К сероватому пару примешалась красно-желтая плазма. Звездное тело нагревалось, подобно шаттлу, входящему в плотные слои атмосферы. Мне стало интересно, смотрел ли кто-то там, внизу, сейчас на небо. Наверное, они думали, что видят крупный метеор. Если в облаках был просвет, обитатели планеты могли стать свидетелями чему-то странному и неестественному — спутник, вращавшийся вокруг их мира миллионы лет, внезапно сошел с орбиты и падал на них, словно молот разгневанного бога.

Я представил, как мертвецы, бродящие по испаханной снарядами земле, поднимают головы и зеленоватыми светящимися глазами наблюдают за этим потрясающим падением. Я не мог отвести взор от изображения луны. Теперь она, в окружении красного ореола, начала финальное падение. Горы словно поднялись ей, пронзающей тучи, навстречу, а затем настал момент столкновения.

Я затаил дыхание. Невероятно, но краткое мгновение казалось, будто ничего не происходит. Разум прошибла мысль, что это невозможно. Миллионы тонн породы на таком огромном ускорении должны были произвести хоть какой-то эффект. Точка обзора на сферу сдвинулась назад, и я увидел, как от места столкновения расходятся ударные волны, словно кто-то ударил молотом по комку грязи. Горные хребты прогнулись и обвалились. Луна погрузилась в холодную кору Локи, будто болтерный снаряд в сердце еретика.

Земля вокруг места падения ушла внутрь. На поверхности разверзлись разломы, когда пламенеющее сердце планеты извергло огромную волну лавы, способную уничтожить все на своем пути. В небеса поднялось исполинское грибовидное облако, скрыв происходящее из виду.

Долгие, долгие минуты в каюте висело гробовое молчание. Думаю, зрелище потрясло всех, даже Махариуса. Каждый из нас пытался представить, каково оказаться в ключевой точке непредставимого столкновения. Мы ждали, ждали и ждали, пока облако не рассеется, пока картинка предсказательных сенсоров не стабилизируется, чтобы мы смогли увидеть, что же произошло.

Ужасно медленно небеса расчистились. Древняя луна сокрушила планетарную кору, обрушила горы, уничтожила крепости. С местности, за которую мы так долго и ожесточенно бились, приливная волна, заставившая содрогаться оболочку планеты, начисто содрала земляные валы и укрепления, оставив огромные груды камней, пыли и обломков. Нифльгард исчез, будто замок из песка, который пнул разозленный великан. Даже самые отдаленные из крепостей еретиков получили колоссальный урон. Их бронированные панцири раскололись, так что они походили теперь на большие термитники, которые решетили из автоганов до тех пор, пока они не развалились на куски.

Повсюду клубились облака, но, в отличие от обычных капризов погоды, их гнало по небу смещение воздуха, вызванное мощнейшим столкновением.

— Вот, — произнес Дрейк, указав на что-то пальцем. По удивительной случайности, а возможно, по замыслу Махариуса один улей-цитадель остался стоять, его поверхность пошла трещинами, однако структурная целостность сохранилась. Теперь он высился на самом краю исполинского кратера, из которого торчал невероятно большой раскаленный докрасна утес-шпиль. Я понял, что это обломок разбившейся луны. Должно быть, она развалилась от силы столкновения, и ее обломки разметало на десятки лиг. — Это цитадель Рихтера.

Местность вокруг нее превратилась в лабиринт из новых каньонов, когда земля пошла складками и волнами. Посреди новообразованной долины осталась громадная выровненная территория.

— Направляемся туда, — указал Махариус и повернулся к офицерам. — Готовьтесь к бою. Мы спустимся, когда остынет земля и стихнет турбулентность.

Офицеры резко вскочили с мест, и минуту спустя в каюте не осталось никого, кроме Дрейка, Махариуса и телохранителей.

— Теперь мы все увидим, — произнес Махариус.

Он пристегнул цепной меч, взял болт-пистолет и пошел готовиться к последней битве.


По дороге к нашему кораблю мне показалось, будто я заметил среди наблюдавших за нами офицеров знакомое лицо. Она подняла руку, и на ее лице промелькнула грусть, а затем она исчезла, растворившись среди направлявшихся к шаттлам гвардейцев.

Антон бросил на меня взгляд.

— В чем дело? — спросил он. — Выглядишь так, словно призрак увидел.

Я увидел не призрак, а Анну. Она находилась на борту. Без сомнения, Анна хотела попасться мне на глаза, ведь она без труда могла спрятаться сотней разных способов. Это было прощание?

— Все в порядке, — сказал я.

Времени для объяснений не осталось. Ни для меня, ни для нее, ни для кого-либо из нас.

Мы присоединились к Львиной страже в шаттле и стали ждать рева сирены, которая оповестит нас, что пришло время вновь спускаться на Локи. При одной лишь мысли об этом мое сердце наполнилось ужасом.

Глава 23

Несмотря на размеры, шаттл трясло по дороге вниз. После падения луны погодные условия так и не успели прийти в норму. Я глядел на лица спутников. Все они были частично скрыты масками противогазов, однако их глаза выглядели мрачными.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем шаттл приземлился. Он коснулся земли с легкой дрожью, и затем корабль завибрировал, когда упали рампы. Спустямгновение мы уже спускались на поверхность мира, который покинули, казалось бы, жизнь назад.

Первое, что я заметил, — это холод. Локи никогда не отличался тропическим климатом, однако сейчас там было холоднее, чем даже в самую суровую зиму. Возможно, это как-то было связано с темными тучами, затянувшими небо. Казалось, царила почти кромешная ночь, хотя на самом деле на востоке как раз занималась заря. Звезд не было видно. Подсознательно я начал выискивать меньшую луну, но, конечно, ее больше никто не увидит, и она уже никогда не появится на небосклоне.

Местность выглядела совершенно не знакомой. За время первой кампании мы никогда не забирались настолько далеко. Она находилась слишком глубоко во вражеском тылу, и ее окружали настоящие лабиринты укрепленных траншей и цитаделей. Теперь тут не осталось ни единого следа работы человеческих рук. Земля была раскрошенной, растрескавшейся, как будто кто-то погрузил в нее огромные пальцы. Насколько мог видеть глаз, везде наблюдались гребни, глубокие кратеры и огромные блоки отколовшегося лунного камня. До самой линии горизонта пылали пожары. Некоторые были извержениями далеких вулканов, однако другие — городами-ульями, из которых километровыми столбами огня вырывались газ и химикаты.

Повсюду плясали тени. Дыхание вырывалось облачками пара. Вокруг нас кружились крошечные пылинки, а может быть, болезнетворные споры, высвечиваемые прожекторами наших бронетранспортеров. Некоторые из них блестели, и я понятия не имел почему.

Грузно, но быстро мы выехали на поверхность планеты и первым делом выдвинулись устанавливать периметр. Нужно было как можно скорее организовать прорыв. Еретики не отвечали, но никто бы не дал гарантий, что так будет продолжаться и дальше. Рота за ротой, отделение за отделением, острие Крестового похода рассредоточивалось по раскуроченной земле, повсеместно окапываясь, организовывая огневые точки, сторожевые посты, а также зоны прямой видимости для артиллерии, бронетехники и тяжелых орудий.

В качестве передвижного штаба для лорда верховного командующего подготовили модернизированный «Гибельный клинок». Его изъяли на Ахероне у побежденных остатков сил Красса и спешно перекрасили в цвета Махариуса. Он был полностью снаряжен, заправлен, и я стал его водителем. До чего приятно было снова сесть за пульт управления «Гибельного клинка», читать знакомые молитвы, чувствовать, как под руками оживает громадный зверь. На меня нахлынула ностальгия, словно я вновь оказался в самом начале своей службы, а не в ее конце. Иван с Антоном вновь стали моими стрелками. Часть меня ощущала, что это будет подходящим окончанием, однако другая часть осознавала, что подобные мысли нужно гнать.

Хорошо, что я сидел в водительском кресле. Внутри «Лемана Русса» было тесно, и не только из-за экипажа. С нами ехали Дрейк и телохранители. Казалось, Махариус не хотел разлучаться с лучшим своим советником на последнем этапе пути.

Передо мной открылось в некотором роде печальное зрелище. Вместо тысяч машин у нас оставалось всего лишь несколько сотен, да и те выглядели потрепанными и впопыхах отремонтированными, скорее для виду. Большинство танков были «Леманами Руссами» моделей «Экстерминатор» или «Покоритель», остальные — бронетранспортеры «Химера». Когда наша армия собралась на плацдарме, мы с ревом выдвинулись к последней цитадели еретиков на планете.

Махариус хотел расквитаться с Рихтером, и он свершит свою месть.


Нашу зону высадки от крепости разделяло не больше десяти лиг, расстояние, которое «Леман Русс» мог преодолеть за несколько часов даже по столь пересеченной местности.

Земли вокруг нас выглядели такими же пустынными, как поверхность луны. Небеса не прояснялись, за исключением туч, подсвечиваемых зловещим сиянием отдаленных огненных штормов. Поверхность была неровной, танк то и дело подскакивал и раскачивался. Махариус без устали отвечал на поступающие доклады своих командиров.

Краем уха я слушал, как он инструктирует командиров колонн, объясняя, куда ехать и что делать. Пока никому из них не оказали сопротивления, чему едва ли следовало удивляться после падения луны. Мне стало любопытно, сколько это продлится. Я сомневался, что кто-либо мог уцелеть после столь мощного удара, однако в прошлом мы сражались на Локи не только против живых.

Впереди до самого горизонта тянулись новообразованные гряды, а на горизонте вырисовывался иззубренный улей-цитадель, наша конечная точка. Он выглядел странным и искаженным, однако виной этому была не ударная волна. Глядя на него, мне казалось, будто это место было таким всегда, таким его и построили. Хотя, возможно, нынешний вид улей приобрел за долгие годы после создания.

Постепенно начала появляться растительность. Склизкая люминесцентная плесень покрывала камни, подобно саванам из зеленоватого грибка. Огромные грибы пронзали сумрак спектральным свечением. Росли ли они тут всегда, или столкновение подняло на поверхность погребенные глубоко под землей формы жизни?

Тут и там виднелись разбитые купола-пузыри того, что когда-то могло быть жилыми бункерами. Из земли торчали гигантские трубы, словно треснувшие и пустые кровеносные сосуды, выступающие из ампутированной конечности.

Вокруг нас кружились черные снежинки, даже на вид казавшиеся холодными. Наверное, это было не снегом, однако выглядело оно именно так. Я переключил прожекторы на большую мощность, чтобы следить за дорогой и не сбиться с курса, когда видимость упала почти до нуля, и стал молиться Императору, чтобы мы случайно не угодили в разлом, образовавшийся из-за падения луны.

Внезапно мы выехали из мрака. Черный снег миновал, и я снова мог видеть. Пейзаж здесь выглядел даже еще сильнее разоренным. Дорога вела нас сквозь огромные ущелья, над которыми, подобно часовым, высились каменные иглы.

Мы проезжали бескрайние обрывы и пропасти, и я начал понимать, что мы медленно набираем высоту. Цитадель становилась все больше и выглядела все более странной. Начали поступать доклады о видневшихся вдалеке людях. Возможно, это были беженцы, возможно, выжившие после катастрофы, а может, кто-то совсем иной. Теперь это не играло никакой роли. Мы должны были достичь места назначения прежде, чем враг узнает о нас.

Это входило в план Махариуса. Он знал, что работа связи на Локи и сенсорных сетей нарушится. Еще он знал, что враги будут больше заняты ликвидацией последствий катастрофы, чем подготовкой к возможной атаке. Планета только что подвергалась самому разрушительному катаклизму в своей истории, куда более мощному, чем бомбардировка с орбиты, и даже если бы враг заметил нас, вряд ли он смог бы ответить. Сейчас все их помыслы были заняты бедствием.

По крайней мере мы на это надеялись.


Мы остановились отдохнуть на гряде, с которой открывался вид на цитадель Рихтера. Падение луны нанесло крепости огромные повреждения. Прочный бронированный панцирь треснул, в структуре зияли дыры, из которых вытекала зеленоватая жидкость. Внутри здания горели пожары, отовсюду поднимались облака ядовитого дыма, смешиваясь с пылью.

Цитадель больше походила на живое существо, чем на сооружение. Она имела болезненно-органический вид, как будто ее вырастили, а не построили. Ее стены покрывали наросты, похожие на опухоли, над которыми скручивались длинные щупальца живых труб, будто вены или кишки. Из сфинктеров размером с ворота выплескивались смрадные отходы.

В местах, где внешние стены были разрушены столкновением, они больше походили на мясо, с которого взрывом гранаты ободрало кожу. Рокрит выглядел созданным из плоти, и ощущалось, что внутренняя структура укреплена чем-то, больше напоминающим кости, а не металл. Вся крепость походила на увиденную в наркотическом бреду галлюцинацию. Глядя на нее, мне невольно вспомнилось гогочущее лицо демона из моих снов.

— Что это? — изумленно спросил я.

Это было нарушением дисциплины, но никто не стал меня укорять.

— Не знаю, — ответил Махариус. Его голос был негромким и спокойным, но я почувствовал в нем тревогу, возможно, впервые на своей памяти.

— Похоже на работу Губительных Сил, — сказал Дрейк так тихо, что ни одна комм-сеть не смогла бы разборчиво передать его слова. Я вздрогнул. По своему опыту могу сказать, что ни один разумный человек не стал бы с ними связываться, хотя их присутствие здесь многое объясняло.

— Нургл, — промолвил инквизитор. Слово прозвучало так, словно Дрейк откашлялся и сплюнул. И вновь при звуке этого имени в глубинах моего разума поднялся ужас. — Владыка Чумы.

Он говорил скорее с самим собой, чем с нами.

— Это место — рассадник болезней, — сказал он.

— Люди хорошо защищены. У них есть противогазы и комбинезоны. Нельзя допустить, чтобы страх остановил нас на последнем километре. — Махариус явно не собирался отступать, невзирая на все доводы Дрейка. — Мы разрушили стены, уничтожили оборону.

— Ты так думаешь? — спросил Дрейк.

Некоторые из больших волдырей-башен на стенах начали поворачивать орудия.

— Похоже, внутри еще остались защитники.

Башни открыли огонь. Взрыв скрыл вершину холма неподалеку от нас. «Гибельный клинок» содрогнулся. Я переключил машину на заднюю передачу и отъехал от края. Из-за взрывов могла осыпаться земля, сбросив танк в долину внизу. Махариус уже отдавал приказ колонне сделать то же самое.

Нам повезло, что крепость была так сильно повреждена. Если бы уцелело больше этих крупных орудий, нас бы уничтожили прямо на гряде. Но доклады о потерях все равно начали поступать — похоже, мы потеряли много людей и бронетехники.

— Что дальше? — поинтересовался Дрейк.

Махариус не терял самообладания, однако в его голосе появились странные нотки:

— Перегруппируемся и готовимся выдвигаться. Ты видел, в каком состоянии цитадель. Мы можем захватить ее. Прежде мы не подбирались к ней так близко. Я не откажусь от этой победы.

В его голосе чувствовалась почти маниакальная одержимость. Он жаждал победы и был готов заплатить за нее любую цену.


Мы могли находиться вне поля видимости для батарей цитадели, но не за пределами их огневого поражения. На нас сыпались снаряды, вырывая новые воронки вдоль строя.

Вражеские канониры не знали, куда целиться, но иногда выстрелы попадали по назначению, перемолачивая землю, вздымая облака пыли, что еще сильнее ухудшало обзор. Оглядываясь на прошлое, я думаю, что они понятия не имели, где мы находимся. Скорее всего, они стреляли просто из паники, хотя тогда мне так не казалось. Когда снаряд разносил очередной «Леман Русс» на части, у меня было чувство, будто враги точно знают наше местоположение и уничтожают нас по одному.

— Хорошо, если из тысячи выпущенных снарядов хоть один достигнет цели, — сказал Махариус.

Конечно, он был прав, но лучше мне не стало. Кто знает, может именно нас слепой рок изберет в качестве следующих жертв.

— Это не важно, если у них достаточно снарядов, — парировал Дрейк.

— Тогда будем надеяться, что это не так, — сказал Махариус и принялся отдавать войску приказы.

Как обычно, чтобы видеть поле боя, он не нуждался в голосфере. Все необходимая информация хранилась у него в голове.

Небеса озарились громадным взрывом.

— Езжай вперед, посмотрим, что там, — произнес Махариус.

Я подчинился приказанию и стал объезжать «Леман Русс», направляясь назад к осыпающемуся склону. Я всматривался в сумрак, понимая, что из-за взрывов гряда может обрушиться в любой момент.

Когда мы достигли края, я заметил, что в стене цитадели появились новые бреши, а несколько башен исчезло.

— Взрыв артиллерийского погреба, — решил Махариус.

Я представил детонацию на складе боеприпасов и то, как пламя растекается сквозь погрузочные тоннели, построенные для доставки снарядов к громадным башням. Конечно, все могло быть и по-другому. Мог просто взорваться реактор. В любом случае цитадель выглядела мертвой. Башни больше не вращались. Множество огней померкло, как будто системы дали сбой. Едва это произошло, комм-сеть включилась снова, и сквозь шипение статики мы услышали сбивчивые доклады.

— Похоже, нам сегодня повезло, — произнес Дрейк.

— Это ловушка, — сказал Махариус.

— Полагаешь, они нарочно подорвали боеприпасы, чтобы выманить нас отсюда? — От голоса Дрейка веяло недоверием.

— Нет, полагаю, Рихтер именно так и воспользуется взрывом, — произнес Махариус. — Я знаю, как он думает.

— Ты сможешь завести нас в его ловушку и вывести из нее живыми? — спросил Дрейк.

— Посмотрим, — ответил Махариус.


Наши танки с рокотом въехали в широкую кратерную долину, которая осталась после подземных толчков. Над нами, подобно рухнувшей горе, высился обломок раскрошившегося спутника. От него все еще поднимался пар, несмотря на царивший вокруг холод.

Растянувшиеся колонны бронетехники прокладывали путь по узкой гряде в пропасть. Впереди нас, будто голодный огр, вырисовывалась темная громада улья-цитадели. Казалось, над нами тяготеет присутствие голодного демона, только и ждущего, когда мы попадем к нему в лапы. Уверенность Махариуса изумляла меня. Он казался совершенно спокойным, хотя знал, что ведет нас прямиком в ловушку.

У меня из головы не шел образ огромного демона, которого я видел в горячечных снах. Я пытался убедить себя, что это последствия лихорадки, но понимал, что это не так. В моем сердце поселился страх, а в разуме — ужасное предчувствие. Во рту пересохло, сердце гулко билось о ребра. Я заставил себя сосредоточиться на том, чтобы держать гусеницы параллельно склону. Если «Гибельный клинок» соскользнет вниз, то мы погибнем так же быстро, как от снаряда или появления демона-бога.

Едва танки завершили спуск, Махариус приказал рассредоточиться. Он не хотел, чтобы какая-то машина застряла и заблокировала дорогу остальным, превратив нас в беззащитных жертв на подходах к улью. Едва мы оказались между грядами, у нас появилось пространство для маневра, чтобы не делать из отдельных машин соблазнительные цели для врага.

Склон впереди постепенно поднимался к стене улья. Когда-то там находились дороги и монорельсовые пути, однако дороги исчезли, а от рельсов остался только клубок погнутых ферм. Тут и там высились громадные менгиры из кусков рокрита. По стенам улья текли реки горящих химикатов, а из пробитых клапанов сочилась ядовитая слизь. Вблизи крепость уже выглядела не как монолитная структура, а скорее как груда сваленных в кучу деталей. Стены были испещрены вмятинами и разломами. Перед нами, словно пропасти, зияли огромные бреши.

Дрейк немного расслабился. Казалось, инквизитор почти испытал облегчение. Может, Махариус ошибся насчет ловушки.

— Нужно попасть внутрь и зачистить улей от последних еретиков, — произнес он.

Едва слова слетели с его уст, как улей-цитадель замерцал огнями, а огромные башни на стенах вновь начали целиться в наши танки.

— Действительно, нужно, — согласился Махариус.


Батареи открыли огонь, вырывая куски земли и подбрасывая разбитые металлические остовы танков в небо. Нас засыпало обломками вперемешку с пылью, землей и треснувшим рокритом. Там, куда попадали снаряды, возникали новые кратеры.

Взрывы вибрацией отдавались сквозь корпус «Гибельного клинка». Мрак вокруг нас растаял, когда наши силы открыли ответный огонь. На позиции врага посыпались снаряды, однако они никак не могли навредить исполинской бронированной структуре.

— Вперед! — приказал Махариус.

Он что, спятил? Похоже, он намеревался выйти из-под обстрела вражеских батарей в недосягаемую для них мертвую зону, однако я сомневался, что у нас получится. Башни были расположены на одинаковом расстоянии друг от друга, перекрывая чужие слепые точки. Мы могли преодолеть максимальный угол наклона их передних башен, но следующие батареи вдоль стен улья все равно сумели бы попасть в нас.

На нас с громогласным ревом обрушивались огромные снаряды, уничтожая все новые и новые «Леманы Руссы». Но из-за свободного строя они не могли перебить нас быстро.

— Бери влево, — сказал Махариус, — Лемюэль.

Только спустя секунду я понял, что он обращается ко мне, однако сделал, как велено. Снаряд пролетел над танком и взорвал рокрит справа от нас. Я не стал спрашивать, откуда он знал. Махариус умел читать поле боя, как никто другой. Возможно, способность понять, куда должен упасть снаряд, была просто одним из его талантов. Прежде я уже не раз видел подобное.

— Продолжай двигаться влево, — произнес он и отдал по комм-сети цепочку приказов, приказывая остальным придерживаться нашего курса.

Снаряды продолжали проноситься над головами, взрываясь слева от нас и позади, и постепенно, следуя инструкциям Махариуса, я понял, что он делает.

Башни располагались так, чтобы прикрывать все пути подхода. В обычных условиях мы бы не прорвались, не угодив под огненный шквал орудийного огня, однако сейчас были не обычные условия. Улей-цитадель получил тяжелые повреждения, и большая часть башен была выведена из строя. В его зонах обстрела появились слепые пятна, которыми мы могли воспользоваться. Махариусу хватило единственного взгляда на стены, чтобы найти их. Там по-прежнему оставались секторы мощного огневого поражения, но их можно было миновать, и тогда мы оказались бы в относительной безопасности.

Так я, по крайней мере, думал, пока не заметил, как на стене улья движутся огоньки, а через ворота выезжает техника и занимает позиции на покатых склонах цитадели. Я увеличил разрешение водительского перископа и увидел, что это «Василиски» и нечто вроде «Гидр» с установленной на шасси открытой башней, модифицированных для противотанкового боя. Возможно, статичные орудия могли и не попасть в нас, но мобильная артиллерия выходила на атакующий рубеж. Похоже, Рихтер предугадал действия Махариуса. Мы просто променяли один вид зоны обстрела на другой.

Еретики открыли огонь. Взрывы снова озарили небеса, разогнав тьму. Везде запылали «Леманы Руссы», превращенные в груды плавящегося металла. Мы открыли ответный огонь по врагам, засевшим в укрытиях над нами.

Я не понимал, что творится снаружи. С водительского места я едва видел поле битвы. Знал я только то, что Махариус продолжает невозмутимо отдавать приказы и реагировать на вражеские действия. Судя по его ответам, некоторые водители запаниковали и сошли с его тщательно продуманного пути к стене улья. Мне показалось, будто по комм-сети я услышал крики и взрывы.

Едва голову посетила эта мысль, шквал огня вокруг нас усилился. В борт «Гибельного клинка» ударил снаряд. Я ощутил миг пронзительно-острого ужаса, который испытываешь всякий раз, когда в твой танк попадает тяжелый снаряд.

«Вот и все, — подумал я, — это конец». Я повидал немало людей, заживо сгоревших в танках, уж точно достаточно, чтобы воображение нарисовало мне картину во всех подробностях. В отсек посыпались искры, а страшный лязг нового попадания в борт лишь усилил панику.

— Какого… — услышал я Антона.

В отсек вместе с клубами дыма проник запах горения.

— Всем наружу! — приказал Махариус.

Я расстегнул ремни и полез к эвакуационному люку. Вокруг меня все искрило и пылало. Мозг заполонила целая рать опасений: мы могли застрять в горящем танке из-за заклинивших люков, боекомплект мог взорваться в любую секунду, если силовое ядро даст сбой, из тьмы мог прилететь очередной снаряд, если враг решит сосредоточить огонь на обездвиженной машине. Я задержал дыхание из-за дыма и того, что каждый мой вдох мог оказаться последним.

Я рывком распахнул люк и вывалился в холодную ночь Локи.

Глава 24

До чего холодно! На Локи всегда было прохладно, влажно и безрадостно, но сейчас происходило нечто иное. Из-за столкновения температура значительно упала. Небо скрылось за пылевыми облаками, сквозь которые не могли проникнуть солнечные лучи. Это был тот холод, который в других мирах приносил снег и метель. Дыхание вырывалось облачками пара. По крайней мере у меня за спиной находился источник тепла. Наш «Гибельный клинок» загорелся.

Махариус выбрался из верхнего башенного люка и повернулся, чтобы помочь Дрейку. Затем они оба соскочили с танка. Один из телохранителей Дрейка спрыгнул следом. Антон и Иван вскоре присоединились ко мне.

— Уходим! — крикнул я. — Сейчас рванет.

Повторять дважды мне не пришлось. Я развернулся и бросился по изломанной земле. Бег немного меня согрел. Между лопатками поселилось неприятное навязчивое ощущение. Я спасся из горящего танка, но понял, что это не конец. Танк мог взорваться, а мог и нет. Во всяком случае, он превратился в маяк для стрельбы, и противник уже доказал, что его орудия в состоянии уничтожить «Гибельный клинок». И, что хуже всего, я бежал прямиком в шквал взрывов. Я выкатился на сторону огневого поражения башен, чьи снаряды рвали местность передо мной.

Я нырнул за ближайший валун, и мгновение спустя рядом со мной оказались Антон и Иван. Антон все еще сжимал свою снайперскую винтовку. Прежде чем выскочить наружу, он успел прихватить ее и каким-то образом сумел протиснуться с ней через аварийный люк. Вот что значит преданность. Или идиотизм. Скорее всего, последнее.

— Какой ты прыткий, — сказал Антон. — Будто выступаешь на полковом чемпионате по бегу. Никогда не видел, чтобы кто-то так быстро бежал. За тобой даже пыль заклубилась.

— Да и ты, вижу, не отставал, — парировал я.

— Никогда не хотел заживо сгореть в танке, — ответил Антон.

Тьма слева от нас содрогнулась от мощнейшего взрыва. Это был не башенный снаряд. Иван поднялся, и в свете зарева его худощавая фигура отбросила длинную тень.

— Да, рванул! — прокричал он.

— Ложись, придурок, — сказал я.

По камню заколотили осколки.

— Почему? — удивился он. — Они ведь не в меня стреляют.

— Нет, — сказал я, — но могут и начать.

Вниз по склону текла масса еретической пехоты. Они примкнули к лазганам штыки и выглядели совершенно не дружелюбно.

— И то верно, — согласился Антон.

Он поднес винтовку к плечу, прицелился, выстрелил и упал в укрытие прежде, чем я успел запретить ему стрелять. Мы оказались отрезанными на склоне под цитаделью Рихтера, без явной поддержки, против целого полка еретиков, и, само собой, ему было просто необходимо привлечь к нам внимание.

— Нужно было привлечь их внимание? — Так я и спросил у него.

Он одарил меня идиотской ухмылкой:

— Глушитель на снайперской винтовке гасит пламя, а если еретики услышат выстрел в этом грохоте, значит, у них слух лучше, чем у анатарейской адской гончей.

Его уверенность заставила меня улыбнуться:

— Иногда мне кажется, что ты не так туп, как я думаю.

— Я тронут, — сказал он.

— А иногда у меня такое чувство, что ты еще тупее.

Он кивнул, встал и сделал еще один выстрел, затем еще и еще. Я рискнул высунуться из-за валуна и оглядеться по сторонам. В озаряемой огнем тьме, на таком расстоянии и без снайперского прицела я даже не увидел, во что он стрелял. Однако заметить врага было не так уж сложно.

На нас катилась настоящая орда, тысячи тысяч еретиков, вооруженных самым разным ручным оружием, которое я только мог себе представить. Они шагали в такт с громогласным барабанным боем, с бездумной коллективной волей насекомых, вылезающих на защиту улья. Мне вспомнились ходячие мертвецы, против которых мы сражались, и я понял, что не вижу особой разницы между ними и этими живыми солдатами. Еретики могли дышать, однако они казались такими же безмозглыми и безумно-отважными.

Вот только на поле битвы это не всегда преимущество. Бывают времена для отваги, а бывают времена для того, чтобы бежать, поджав хвост. Еретики наступали прямо на «Леманы Руссы». Орудия танков то и дело вспыхивали, выкашивая их ряды.

— Это безумие! — прокричал Иван. Я на мгновение задумался. Он был прав. Даже если еретики имели хотя бы ничтожную надежду уничтожить «Леман Русс», кто-то из них наверняка попытался бы приблизиться и забросать их гранатами. — У них нет ни шанса.

Вражеская полевая артиллерия продолжала поливать нас сверху, и внезапно я понял, что происходит.

— Им и не нужен этот шанс. Рихтеру, или кто ими командует, они не нужны живыми. Пехота просто отвлекает нас. Она должна оттянуть на себя внимание наших парней, пока их артиллерия делает свою работу.

— Разумный вывод, Лемюэль, — произнес Махариус.

Он вместе с Дрейком и отрядом его телохранителей залегли в воронках возле нас. Как инквизитор сумел вызвать штурмовиков? Должно быть, они находились неподалеку, раз отыскали нас в творящемся хаосе.

— Вы можете приказать танкам открыть ответный огонь.

— Могу, — сказал Махариус, — но тогда их захлестнет волна пехоты. Своей численностью и гранатами с мелта-бомбами они нанесут нам тяжелый урон.

Конечно, Махариус был прав, однако кое о чем он предпочел не упоминать. Сколь дисциплинированным ни был бы танковый экипаж, он бы никогда не стал игнорировать непосредственную угрозу, даже если бы ему приказали вести огонь по отдаленным батареям. Кто бы ни отдал приказ об этой самоубийственной атаке, он точно знал, что делает.

— Что нам делать? — спросил Дрейк.

— Все, что можем, — ответил Махариус. — Но приоритетная задача — заставить умолкнуть их орудия.

Артиллерия говорила голосами грома, а танки отвечали плюющимися копьями огня. Земля дрожала. Холодный воздух вихрился. Пение еретиков пульсировало. Махариус разговаривал по комм-сети. Я увидел, как из мглы начали появляться люди. Они были в зеленой форме Львиной стражи, но порванной и окровавленной. Многие были ранены, однако все были готовы биться рядом со своим командиром. В лучшем случае нас наберется с роту. И одному Императору известно, сколько еретиков поджидает нас у укреплений перед орудиями.

Это было загадкой, но я чувствовал, что вскоре мы узнаем ответ.


Махариус дал экипажам уничтоженных танков и солдатам из взорвавшихся «Химер» пять минут, чтобы собраться у нашей позиции. Они выходили из теней по двое-трое, передвигаясь как можно осторожнее и используя каждый камушек в качестве укрытия. Их осмотрительность была оправданной. Врагу хватало и других забот, однако если они замечали отбившихся от основной группы людей, то непременно тратили несколько секунд на то, чтобы стереть их с лица планеты.

Мы собрались возле кратера от взрыва, и Махариус заговорил. Его голос разнесся над какофонией сражения, ясный, отчетливый и проникновенный:

— Наших товарищей прижали, и со склона их атакуют нечестивые еретики. Нужно что-то с этим сделать, и тогда мы войдем в улей и закончим войну.

В тоне Махариуса не чувствовалось ни тени сомнения, лишь абсолютная уверенность в победе, и, судя по лицам солдат вокруг него, все они верили ему. Неважно, какие сомнения у них могли быть на Ахероне, тут их больше не оставалось. Они не могли их себе позволить. Они попали под плотный огонь врага. Им требовалось верить в человека, который их вел, если они хотели выбраться отсюда.

— Мы уничтожим еретиков во имя Императора и очистим этот мир от зла.

Из его уст все звучало так просто. Нам нужно было лишь дойти туда и всех убить. И неважно, что враг превосходил нас тысяча к одному.

— Вы были избраны лично мною за отвагу и умение. Этим падшим безумцам никогда не сравниться с истинными солдатами Империума. И мы им это докажем.

И мы докажем. Бойцы выпрямились, вдохнули глубже и приготовили оружие к бою. Махариус отдавал распоряжения, а мы слушали и ждали приказа выдвигаться.

И наконец он последовал.


Махариус умел читать поле боя так, словно оно было картой. Вздымающиеся гряды земли скрывали наше продвижение от вражеской орды и их орудий. Даже если нас замечали, мы не казались еретикам такой уж угрозой. Они целиком сосредоточили свое внимание на «Леманах Руссах» внизу. Большинство танков отступило под укрытие хребтов. Из-за остановки атаки они вскоре станут легкими целями для вражеской пехоты. Гранаты вполне могли разрушить механизмы танков. Крышки фильтров можно открутить и забросить в трубы взрывчатку. Танк без поддержки пехоты на близкой дистанции становился крайне уязвимым.

Пока мы взбирались на склон холма, я на секунду остановился и оглянулся назад. Под нами катилось зелено-красное пятно вражеской пехоты. «Леманы Руссы» встали за хребтами с другой стороны от стены улья, чтобы укрыться от огня башен. Вокруг танков вздымались громадные столбы рокритовой крошки, пока волна орущих людей болезненного вида бросалась им под гусеницы. Артиллерия продолжала стрелять из укреплений над нами.

Махариус вел нас вперед и вверх, низко пригнувшись, ничем не выдавая усталости. В одной руке он сжимал болт-пистолет, в другой — цепной меч. Земля под ногами была изломанной и развороченной, немного неустойчивой и довольно опасной, но Махариус все равно продолжал шагать с непоколебимой уверенностью. Я двигался так быстро, как мог, чтобы не отставать от него и Дрейка. Моим долгом было находиться рядом с ним и защищать его, и для этого мне требовалось быть возле него.

Антон и Иван, будто обезьяны, по-пластунски следовали за мной во тьме, стараясь не подымать лишний раз головы. Мы приближались к стене улья, переходя от одного укрытия к другому, от торчащей вентиляционной башни до воронки от взрыва, иногда через разломы, а иногда в тени огромных протекающих сточных труб.

Земля под ногами дрожала, и не только из-за снарядов. Мы походили на насекомых, ползущих по коже огромного зверя и чувствующих его сердцебиение и хриплое дыхание. Улей-цитадель по-прежнему функционировал. Внутренние системы все еще работали. Моя форма пропиталась потом. В маске противогаза начал формироваться конденсат, я чувствовал, как он стекает по щекам. Я ощущал на губах соль всякий раз, когда облизывал их.

Орудия стреляли где-то левее от нас. Поначалу я думал, будто Махариус неправильно рассчитал наш путь, однако затем понял, что это не так. Он вел нас туда, откуда мы смогли бы добраться до защитников батарей и, возможно, застать их врасплох. Это было бы нелишним, ведь на другие преимущества нам рассчитывать не приходилось.

Махариус замер, пригнувшись в тени промышленной трубы, и выглянул посмотреть на орудийные батареи под нами. Какое-то время он пристально их изучал, оценивая уязвимость вражеской позиции. Ему потребовалось всего несколько ударов сердца, после чего он указал пальцем:

— Лемюэль, возьми эту дюжину людей и, когда увидишь сигнальный огонь, атакуй то орудие.

Его рука поочередно указала на Антона, Ивана и группу других солдат. Нас было не больше сотни, и мы атаковали вдесятеро большее число врагов. Однако Махариус никогда не позволял таким пустякам остановить себя. Он прищурился:

— Уничтожьте столько орудий, сколько захотите, но вон то оставьте целым. — Он показал пальцем на второе орудие от нас.

— Слушаюсь, сэр, — ответил я.

Остальные кивнули. Махариус отдал приказы остальным бойцам, и его план стал ясен — мы атакуем вражескую позицию с ближайшего от нас фланга, пытаясь разрушить все, что возможно. Это точно ослабит огонь по «Леманам Руссам» внизу, но ничем не поможет нам самим. Впрочем, это вряд ли могло служить достойным оправданием. Если танки не смогут прорваться и достигнуть позиций, мы все равно обречены. Враг просто уничтожит их, а затем рано или поздно заметит и нас.

Когда Махариус закончил отдавать распоряжения, он окинул взглядом своих солдат и скомандовал выдвигаться. Мы поползли вниз по склону, в сторону врагов.


Кругом царила кромешная тьма. Единственным стоящим освещением нам служили дульные вспышки вражеских орудий и мощные залпы башен. Они продолжали вести огонь, несмотря на то что для них не осталось целей. Большинство наших уцелевших танков находилось в их слепых зонах. Те, кто туда не попал, не выжили. Похоже, нехватки снарядов враги не испытывали.

Склон был холодным и ненадежным. Некоторые камни были острыми как бритвы. Повсюду зияли трещины и разломы, оставшиеся после падения луны, которых ты не замечал до тех пор, пока не оказывался почти на них. Они становились видимыми во вспышках и зареве взрывов, и тебе требовалось запомнить их местоположение в те промежутки темноты, пока ты двигался.

Еще больше наше положение усугубляло то, что наши парни тоже не бездействовали. «Леманы Руссы» продолжали осыпать еретиков шквалом карающего огня. Некоторые снаряды уходили в сторону и падали рядом с нами.

— Всегда мечтал вылезти из горящего танка, чтоб погибнуть от дружественного огня, — в воцарившемся на поле боя мимолетном затишье раздался голос Антона.

— Просто некоторые парни внизу знают, что ты здесь, — сказал Иван. — И они целятся совсем не в орудия.

— Обхохочешься.

— Тихо, идиоты, — шикнул я, махнув рукой.

— Их ведь оглушило своей же стрельбой, как они нас услышат?

— Сейчас нет, — произнес я, — но могут услышать, когда мы подберемся ближе. Антон, займи позицию, откуда сможешь нас прикрывать. Остальные идут вниз. Нужно захватить их укрепление, как только получим сигнал.

— Снова мне самая скучная работенка. Так нечестно.

— Помоги всем нам Император, я надеюсь, что ты прикроешь нас.

По тому, как скривился шрам у него на лбу, я понял, что Антон ухмыляется.

— До чего мы докатились!.. — пророкотал Иван. — Мы зависим от Антона. Нам крышка.

Над вражеской позицией взвился сигнальный огонь, залив ее ослепительным сиянием.

— Вперед! — рявкнул я.


Мы начали спуск по склону, передвигаясь от укрытия к укрытию. Несколько еретиков впереди уставились на огонь, задаваясь вопросом, что происходит. Большинство продолжали стрелять. Канониры всматривались в прицелы, суетились над заряжающими механизмами и бормотали технические молитвы.

Никто из них даже не додумался оглянуться, и я молился Императору, чтобы никто не решил сделать этого сейчас. Я оглядел гряду. Там было с десяток орудий, а также их расчеты. Больше никого. Все остальные еретики находились внизу, погибая под гусеницами нашей бронетехники.

Я бросился вперед, крепко сжимая дробовик, следом за мной — Иван и остальное наше разномастное отделение. Никто нас не замечал. Никто не ожидал подобной атаки, и уж точно не от такого крошечного отряда. Мы почти достигли первого вражеского орудия, когда кто-то все же поднял глаза. Сначала он не обратил на нас внимания, по-видимому, приняв за таких же еретиков, но затем пригляделся внимательнее. Это было последнее, что он сделал, прежде чем я превратил его голову в кровавое месиво.

Я перезарядил оружие, готовясь к следующему выстрелу. Антон открыл огонь, и один из вражеских канониров рухнул на орудие. Его товарищ обернулся что-то сказать ему, затем толкнул и потряс за плечо, словно пытаясь разбудить внезапно уснувшего приятеля, а потом заметил кровь на руке…

Следующий выстрел Антона попал ему в голову и отбросил назад. Большинство его товарищей продолжали стрелять, однако некоторые начали замечать, что что-то не так. Один из офицеров уставился на нас и потянулся к оружию на поясе. Я нажал на спусковой крючок, и тот рухнул в брызгах крови и ошметках внутренностей.

Остальное мое отделение тут же открыло огонь, скосив еще больше еретиков. А затем мы, ведомые инерцией и жаждой убивать, оказались среди них. Мне показалось, что вдалеке я услышал другие выстрелы. Из-за рева орудий и грохота сражений сложно было сказать наверняка.

На меня с криком прыгнул человек, целясь в голову тяжелым силовым инструментом, а с другой стороны с автоганом наперевес бросился еще один еретик.

Я отскочил в сторону и в падении прицелился из дробовика. Землю, где я стоял всего секунду назад, изжевало автоганным огнем. Прыгавший человек, которому посчастливилось меньше, приземлился в самом конце очереди и кинулся на меня.

Я прицелился в еретика с винтовкой и нажал на спусковой крючок. Приклад дробовика ударил в плечо. Стрелявший еретик упал с отстреленными в коленях ногами. Он с криком выпустил из рук оружие. Я развернулся, перезаряжая, когда другой противник замахнулся на меня огромным гаечным ключом, намереваясь раскроить череп.

Я оказался недостаточно быстрым. Когда я лишь начал поднимать дробовик, силовой инструмент уже опускался мне на голову. Я попытался уйти в сторону, но поскользнулся на крови и пыли.

Голова нападавшего взорвалась, забрызгав меня мозгами. Все произошло как будто по волшебству, так что на секунду я даже задался вопросом, не применил ли Дрейк психические силы. Но затем то же самое случилось с еще одним членом орудийного расчета, целившегося в Ивана, и я понял, что моим спасителем стал Антон.

Один он, казалось бы, причиняет врагам столько же потерь, сколько все мы вместе. Я понял, что по-своему, только в меньшем масштабе, мы делали то же, что и фанатики-еретики в долине, — отвлекали противника, пока находящаяся вдали техника уничтожала бившихся против нас людей.

Еретики продолжали гибнуть, и мы уже ринулись к орудию, когда на полпути между нами полыхнула полоса ослепительного огня. Вражеская «Гидра», находившаяся чуть глубже, взорвалась шаром адского огня. Я кинул взгляд на орудие с левого фланга батареи и увидел, что оно, повернувшись на лафете, стреляло по остальной технике еретиков. Махариус захватил первое орудие и обратил его против врагов. Затем я увидел его самого, стоящего чуть сбоку и частично прикрытого бронированным щитком, направляющего огонь по позиции врага.

Я рассмеялся и приказал своим бойцам занять пульт управления захваченного орудия. Вскоре его также навели на противника. Нас не раскроют слишком быстро. Таким был план Махариуса. Еретики стреляли по «Леманам Руссам» внизу, и взорвавшиеся орудия могли счесть жертвами ответного танкового огня, по крайней мере на первых порах.

Наше захваченное оружие взревело, послав очередь бронебойных снарядов по врагам. Под прикрытием бури и хаоса битвы нам удалось вывести из строя все вражеские орудия в поле зрения прежде, чем кто-либо заметил нас. Некоторые орудия по-прежнему стреляли по нашим танкам, но они находились слишком далеко, скрытые от нас изгибом и неровностями хребта.

Секунду спустя к нам подбежали Махариус с остальными телохранителями.

— Отлично, Лемюэль! — сказал он. — Теперь повторим то же самое на другом конце.

— Час от часу не легче, — пробормотал стоящий рядом со мной Иван.

К нам с холма вприпрыжку спустился Антон. У него был довольный вид человека, хорошо проделавшего свою работу.

— Я снял двадцать, — сказал он, поравнявшись со мной.

— Осталась пара миллионов, — ответил я.

Он совершенно не смутился, как будто ничуть не сомневался в том, что сможет убить стольких еретиков, причем работы здесь всего на денек. «Антону было намного проще, — печально подумал я, — ведь ему не приходилось сражаться с этими фраккерами-еретиками врукопашную».

— Быстрее сделаем, быстрее выпьем пива, — сказал он.

— И где ты тут собрался найти пиво? — поинтересовался я.

— Может, у еретиков найдется, — с надеждой в голосе ответил Антон.

Глава 25

Мы продвигались вдоль гряды от одних уничтоженных вражеских орудий к другим, используя их в качестве укрытий и добивая встреченных нами по дороге раненых еретиков. Миновав изгиб, мы увидели, что из арки в стене улья появляется все больше техники и пехоты. Из ворот выходил нескончаемый поток еретиков.

Я глубоко вдохнул. Нам не обойти их, а когда начнется атака, они в любом случае нас заметят. Из-под земли текли тысячи вражеских солдат. Я понял, что даже если в результате падения луны погибло девяносто пять процентов населения, под нами все равно оставались миллионы еретиков. Не все из них были солдатами, но даже одного из сотни хватало, чтобы колоссально превзойти нас численностью.

Я повернулся к Махариусу, ожидая приказов.

— Сэр?.. — спросил я.

— Захвати ближайшие орудия, — велел он. — Разверни на ворота. И закрой их.

Меня покинула последняя искра надежды. Даже если мы закроем ворота, на гряде все равно оставались тысячи врагов, более чем достаточно, чтоб покончить с нашим крошечным отрядом. Все, что мы могли, — подороже отдать свои жизни, чтобы наши товарищи смогли выжить. Наша же песенка была спета.

— Слушаюсь, сэр, — произнес я.


Плюсом небольшого отряда было то, что поначалу нас не замечали. Я сомневался, что и сам бы заметил, окажись на месте еретиков. Ведь это же безумие, когда меньше сотни людей нападают на врага, превосходящего их численностью в пятьдесят раз.

Естественно, мы пользовались и другими преимуществами. Большая часть вражеской артиллерии была развернута на девяносто градусов от нас, ведя огонь по разворачивающейся внизу битве, и туда же смотрели большинство врагов.

Я увидел, как офицеры приказывали солдатам выдвигаться на передовую. Их колонны маршировали сквозь бреши в гряде, направляясь в сторону сражения бесконечным потоком человеческих жертвоприношений голодным богам войны. Командиров, приносящих эти жертвы, вовсе не волновало, выживут их люди или нет. Внезапно я ощутил к ним искру симпатии, однако быстро ее подавил. С подобным настроем в бой лучше не идти.

Махариус посмотрел на небо, словно ожидая что-то увидеть, бросил взгляд на хроно на запястье, а затем дал отмашку.

Мы двинулись вперед, прячась в каждой тени, в каждом укрытии. Мы не хотели, чтоб огромная армия вражеских лиц поворачивалась в нашу сторону до самой последней секунды.

Антон занял позицию среди уничтоженных останков орудия, вскарабкавшись на искореженный ствол и разложив перед собой винтовку. Из-за плохого освещения любой, кто посмотрел бы в его сторону, увидел бы только обломки. Кроме того, чтобы заметить дульную вспышку, врагам пришлось бы глядеть прямо на винтовку, а это означало, что в следующую секунду они были бы мертвы. Отличный выбор снайперского гнезда, означающий, что Антон, скорее всего, переживет нас на несколько минут. Пока у него не закончатся боеприпасы. А даже если его не заметят, он будет одиноким имперским солдатом, окруженнымеретиками, в полярных условиях, в мире, где правят бал болезни.

Я прогнал эти мысли из головы. Не стоит тревожиться насчет Антона. Лучше думать о себе, Иване и Махариусе.

Лорд верховный командующий двигался вперед, будто огромный подкрадывающийся кот. В грохоте сражения ему не требовалась бесшумность, однако я знал, что он не издавал ни единого шороха. Махариус крался так, словно где-то рядом находился еретик-часовой, но все равно обгонял всех нас.

Следом за ним шел Дрейк. Инквизитор скользил над землей, будто даже не касаясь ее, и когда я посмотрел ему вслед, то не заметил в пыли отпечатков ног. Вокруг него развевался плащ, тень угрожающе плясала у него за спиной в мерцающем свете сражения. За ним, как всегда бесшумно, двигались десять уцелевших телохранителей. Какая-то древняя техномагия затемнила зеркальные личины шлемов, чтоб не выдать их случайным бликом. Они сжимали в руках оружие, готовые воспользоваться им в любую секунду.

Мне стало любопытно, те ли это телохранители, которые были с Дрейком на Карске, в начале наших приключений с Махариусом. За все время я перебросился с ними лишь парочкой слов, никогда не видел их вне службы и не знакомился с ними. Мне казалось, словно я узнаю движения некоторых из них, однако это могло быть результатом схожих тренировок. Скорее всего, я умру, так их и не узнав.

Иван шел рядом со мной, не сводя глаз с Махариуса. Его внимание было сосредоточено сугубо на лорде верховном командующем. Если придется, он был готов броситься вперед и получить вместо него пулю. Невзирая на все свои сомнения, я поступил бы так же. Привычке целой жизни сложно изменить.

Мы почти добрались до первого орудия. По другую сторону от него все еще двигалась колонна вражеских войск. Рот Махариуса зашевелился, и я понял, что он продолжает говорить по комм-сети, отдавая приказы, поддерживая боевой дух командиров и делая все, что нужно. Я молился Императору, чтоб комм-сеть проработала достаточно долго и остальные получили его распоряжения и последовали инструкциям.

Возможно, они и в самом деле услышали. По гряде перед нами внезапно прокатился шквал взрывов, заставив врагов броситься в укрытия. Махариус дал сигнал Ивану и мне идти к орудию. Я забросил дробовик за плечо и достал нож, решив захватить машину без лишнего шума. К моему удивлению, вместе с нами пошли и четверо телохранителей Дрейка, сжимая в вытянутых руках зачерненные гарроты.

Мы тихо побежали к машине, стараясь не поднимать голову и держать корпус между собой и колонной. Стоявшие на шасси канониры заряжали орудие, пока их офицер отдавал приказы. Они были либо неимоверно храбрыми людьми, либо неимоверно безразличными ко всему — несмотря на иссекавшие их позицию взрывы, еретики продолжали делать свою работу, будто в уверенности, что с ними ничего не случится.

По-своему они тоже верят, предположил я, причем в некотором странном смысле оправданно. В них никто не попадет, кроме как по чистой случайности, поскольку так приказал Махариус. Конечно, это вовсе не означало, что они не могут погибнуть от шального снаряда. Я повидал достаточно сражений, чтобы знать, что ничто и никогда не шло согласно плану.

Не желая больше рисковать, я бросился к борту машины. Она находилась в режиме ведения огня, с выдвинутыми из корпуса огромными бронированными опорами, которые не давали ей откатываться из-за отдачи. Я забежал в ее тень и, прижавшись спиной к гусеницам, дождался Ивана с остальными.

В подобной близости к большой машине таилось нечто одновременно успокаивающее и тревожное. Успокаивающее из-за металлического привкуса и запаха выхлопных газов, из-за вибрации внутренних систем питания, поскольку все это напоминало мне другие машины, которые приходилось водить. Тревожное из-за того, что в запахе ощущались некая чужеродность, привкус гнили и разложения, подобного которому я прежде никогда не чувствовал. Казалось, будто сам металл орудия таит в себе болезнь. Как такое вообще возможно?

Зажав штык в зубах, я вылез на гусеницу, под бронированным брызговиком. Затем, встав на болты больших приводных колес, крутивших гусеницы во время движения машины, я взобрался на борт. Офицер стоял прямо передо мной. Я шагнул вперед, обхватил рукой его горло, оттянул голову назад и ударил ножом в шею.

Секунду спустя Иван и остальные поднялись следом. Иван бросился на ближайшего канонира, а штурмовики, словно тени, возникли позади своих жертв и накинули им на шеи гарроты. Офицер, удерживаемый моей хваткой, лягался в лихорадочной агонии, опустошая кишечник и мочевой пузырь. Я разжал руку, дав ему упасть, а затем открыл люк на крыше и нырнул внутрь, в тускло освещенную модифицированную «Гидру».


В некотором смысле я словно вернулся домой. Со времен обучения я комфортно себя чувствовал внутри любой военной техники. Мне нравилось, когда вокруг смыкались толстые бронированные стены, укрывая меня от всех опасностей битвы или, по крайней мере, сводя их к минимуму.

Однако прежде мне никогда не приходилось управлять чем-то похожим на «Гидру», а то, что ее произвели еретики, делало машину еще менее знакомой. Впрочем, большая часть человеческой техники имела схожие элементы дизайна благодаря шаблонам, на основе которых создавалась. Водительское отделение почти всегда располагалось впереди машины, так, чтобы водитель видел, куда ехать.

Наполовину пригнувшись, сжимая в руке нож, я пошел вперед. Корпус танка отсекал большую часть звуков снаружи. После адского шума сражения здесь казалось почти тихо. До меня донеслись голоса еретиков, разговаривающих друг с другом сиплыми, утробными голосами. Кто-то кашлянул, как будто у него в легких скопилась слизь.

Я понятия не имел, о чем они говорили, и совершенно не хотел понимать. Едва мысль посетила меня, как один из них что-то быстро забормотал другому. Кто знает, может, собеседник оскорбил его, а может, он восхищался бойней. Однако более вероятным мне показалось то, что одному из них сообщили об атаке на машину.

Я выглянул из-за угла и увидел именно то, что ожидал. Двое солдат сидели в обычных водительских креслах. Перед ними располагался командный алтарь со стандартной панелью управления, как и в любой машине подобного рода. Тот, кого я принял за водителя, поднял глаза, когда я вошел внутрь, и потянулся за пистолетом. Я отступил назад, высунул дробовик из-за угла, а затем нажал на спусковой крючок и быстро отпрыгнул обратно.

Рев выстрела громом разнесся в тесных закутках танка, однако я все равно услышал их крики. Заряд дроби срикошетил в кабине, подобно тысячам крошечных металлических ос, дробинки отскакивали от стальных стен до тех пор, пока не погружались во что-то мягкое и достаточно массивное либо не теряли инерцию.

Я решил выстрелить из-за угла, чтоб уменьшить вероятность попадания дроби в меня самого, но все равно нескольким дробинкам это удалось. Я с трудом мог представить себе запутанную траекторию, которую им пришлось преодолеть, но, когда стреляешь, всегда есть шанс попасть во что угодно, включая самого себя, пусть ты даже стоишь за углом. Одна дробинка засела в руке. Из ранки сочилась кровь. Еще одна оцарапала щеку. Третья содрала с ноги лоскут кожи. Впрочем, ничего серьезного. Я обождал секунду и только затем рискнул выглянуть снова.

На этот раз я опустил голову ниже — если водитель будет целиться туда, где она была раньше, ему потребуется доля секунды, чтобы опустить прицел. Но волноваться не стоило. От еретиков осталось кровавое месиво. Один из них лишился глаза, его лицо было в крови, как и шея, — из-за разодранной плоти и перебитой артерии. Кровь толчками вырывалась между пальцами, которыми он пытался закрыть рану. Это ему не поможет — меньше чем за минуту он истечет кровью.

Его товарищ выглядел даже еще хуже. Он сжимал свой живот, пробитый в сотне мест. Его также покрывала кровь, своя собственная и товарища. Он принял на себя большую часть заряда. Пистолет валялся на полу кабины. Из открытого рта еретика текла кровь. Дробинки раскололи ему несколько зубов, и я заметил, как одна из них поблескивает в коренном зубе.

Я не собирался делать еще один выстрел с такого близкого расстояния в замкнутом пространстве. Кабина была слишком маленькой, чтобы так рисковать. Вместо этого я шагнул вперед и ударил прикладом дробовика по лицу водителя. Раздался треск костей черепа и шеи. Он был пристегнут к креслу, поэтому сила удара заставила его голову с хрустом откинуться под неестественным углом.

Его товарищ выдавил что-то потрясенным, наполненным болью голосом. Я ощутил нечто вроде вины, и это чувство заставило меня ударить еще сильнее, превратив его череп в желе.

Убедившись, что оба они мертвы, я стянул водителя с кресла. Мне было некогда отчищать его от крови, времени не было ни на что, поэтому кресло влажно хлюпнуло, когда я сел в него. В кабине пахло, как на бойне, однако по всей машине витал тот странный сладковатый болезненный запах, похожий на грибок, который у меня начал стойко ассоциироваться с полями сражений на Локи.

Я вытер рукавом кровь с водительского перископа. Мои штаны стали влажными, и я понял, что это из-за крови на сиденье. Под ботинками булькнуло, когда я опустил ноги на педали. Ради эксперимента я прочел несколько молитв, пока мои руки плясали над панелью управления. «Гидра» отвечала на старые ритуалы — она взревела, оживая. Я прильнул к перископу и оглядел поле боя.

Вражеские войска текли мимо нас, направляясь вниз. Они пока не догадывались, что танк уже им не принадлежит. Я надеялся, они не поймут этого еще несколько секунд. Дрожь крыши подсказала мне, что башня пришла в движение. Я не представлял, во что она целится. Мне оставалось лишь надеяться, что Иван разобрался с ее управлением. Он всегда был отличным стрелком.

И тут мне пришла в голову мысль, что, даже если Иван и не управлял орудиями, я все равно могу кое-что сделать, пусть это будет стоить мне жизни. Я нажал кнопку, услышал, как с ревом оживают двигатели, и переключил передачу.


Не скажу, что водить «Гидру» еретиков то же самое, что водить имперскую технику, но это довольно похоже. Базовые принципы вождения танка или другой гусеничной машины остаются теми же, неважно, чем ты управляешь. Если передашь мощность на обе гусеницы, поедешь вперед. Если переключишь обе гусеницы на реверс, поедешь назад. Если поставишь одну гусеницу на переднюю передачу, а вторую на реверс, то развернешься. Как раз этим я и занимался, когда услышал скрежещущий звук и понял, что забыл убрать стабилизационные опоры.

В комм-сети раздалось сиплое бормотание, в котором мне послышались злые вопросительные нотки. Учитывая настойчивость бормотания, а также то, что оно доносилось из уха ближайшего трупа, я предположил, что кто-то интересовался, что я творю. Я сосредоточился на перископе, одновременно потянувшись к кнопкам, которые поднимут опоры. Я не хотел, чтобы нас что-нибудь тормозило, когда мы начнем движение.

Зашипели поршни, и опоры на бортах и корме танка с лязгом начали убираться. Моя догадка оказалась верной. В перископ я увидел, как на нашу машину уставились несколько солдат-еретиков. Большинство продолжали маршировать, словно одурманенные, со странной слаженностью, столь часто встречавшейся там, в траншеях.

Я передал всю мощность на обе гусеницы, и танк рванул с места, почти выпрыгнув из окопа. Я помолился Императору, чтобы какой-нибудь «Леман Русс» не решил воспользоваться представившейся возможностью, чтобы выстрелить в нас. Мое сердце выскакивало из груди, пока «Гидра» не оказалась по другую сторону склона, катясь прямо на армию, выходящую из-за стен улья.

Я увидел, как глаза людей панически расширились, и они стали отпрыгивать у меня с пути, едва поняв, что происходит. Осознать успели лишь немногие солдаты, да и те бросались наутек, сталкиваясь с раздраженными товарищами, которые осыпали их оскорблениями и проклятиями и не давали сбежать. Я врезался в шагающую колонну. Танк загромыхал и затрясся. Снаружи донеслись едва слышимые булькающие крики.

Я повидал достаточно попавших под танк людей, чтобы представить результат своего вождения. Я продолжал ехать вперед, оставляя по каменистой земле улья кровавые полосы и раздробленные кости.

Какой-то офицер поднял руку ладонью вперед в универсальном жесте, который означал «Стоп». Возможно, он полагал, что водитель «Гидры» просто совершил ошибку, неправильно повернул и нуждается в том, чтобы кто-то объяснил ему, что делать. Я переехал и его вместе с ротой у него за спиной, которая к тому времени начала бросаться врассыпную.

Еретики врезались в шедших за ними людей, которые еще не поняли, что происходит, усиливая творящийся хаос. Я прибавил мощности, пытаясь продвинуться так далеко, как только возможно, и задавить как можно больше еретиков, прежде чем офицеры восстановят порядок. Впрочем, они быстро догадаются, что я делаю, и начнут устанавливать противотанковое орудие.

Танк оставлял за собой след из покалеченных тел. Орудие надо мной рявкнуло, послав высокоскоростной снаряд в верхушку ворот. Рокрит над входом треснул. Отколовшийся кусок статуи раздавил под собою людей и частично перекрыл путь внутрь, нарушив поток солдат, что шагали в бой. Похоже, Ивану удалось взять управление над основным орудием «Гидры».

Орудие выстрелило снова, и в арку попал еще один снаряд. Стороннему наблюдателю могло показаться, будто орудие стреляло не прицельно, но я знал, что это не так, во всяком случае надеялся. Третий выстрел убедил меня, что стрелок свое дело знает. Арка раскололась, и десятки тонн каменной кладки обрушились на солдат, запечатав выход из улья до тех пор, пока враги не подтянут тяжелое оборудование для расчистки завала. По крайней мере армия внизу не получит больше подкреплений. Теперь оставалось расправиться с теми тысячами врагов, которые уже находились на поверхности.

Я переключил «Гидру» на задний ход и развернулся по широкой дуге, направляя чуть больше мощности на левую гусеницу. Это был простой маневр уклонения для того, чтобы в нас было сложнее прицелиться. Я осознал, что прошло менее минуты и враг все еще силится понять, что происходит. Это продлится недолго — пускай они до сих пор предполагали, что причиной нашим действиям служила некомпетентность или приступ безумия, скоро последует ответ. А пока…

Я снова направил «Гидру» вперед, давя новых еретиков. Башенное орудие зарокотало снова. Одна из вражеских машин на гряде взлетела в столбе огня и дыма.

— Отличная работа, Лемюэль, — раздался в бусине комм-сети голос Махариуса. — Ты даже перевыполнил задачу, пусть и весьма изобретательно.

— Спасибо, сэр, — ответил я.

— Отвлеки их еще на две с половиной минуты. Помощь уже в пути.

Что он имел в виду? Едва ли «Леманы Руссы» могли успеть так быстро преодолеть вражеское сопротивление. Я знал, что танки не пройдут такое расстояние за столь короткое время. Может, он пытался таким образом поддержать наш дух, но это не было похоже на Махариуса. Возможно, он знал что-то, чего не знали мы.

Я услышал, как сзади нас открыло огонь еще одно орудие, и увидел, как взорвалась очередная машина. Похоже, другие телохранители Махариуса захватили вторую мобильную установку.

Это значило, что теперь против врагов у нас было две машины. Я очень надеялся, что конечный план Махариуса не заключался всего лишь в удвоении нашей огневой мощи.

Глава 26

Я давил все больше еретиков. Орудие уничтожало технику врагов до тех пор, пока она не стала наконец отвечать. Люди принялись забрасывать нас гранатами. «Гидра» дрожала от попаданий. Некоторые гранаты были осколочными, и шрапнель барабанила по борту, будто дождь. Я тревожился из-за стрелков, сидящих в открытых башнях, однако ничем не мог им помочь, кроме как постоянно находиться в движении, чтобы сделать нас тяжелой для попадания целью. Я помолился Императору, чтобы Иван выжил, и резко развернул машину, пытаясь подставлять врагам лобовую броню, неизменно самую прочную часть любого танка.

Что-то ударило нам в борт. Краем глаза я заметил вспышку, а затем взрыв, и машина содрогнулась. Секунду мне казалось, что я умер. Из пульта управления «Гидры» посыпались искры, но двигатель машины продолжал реветь, пожирая энергию силового ядра. Я услышал странное шипение, скрежет и стук, словно кто-то колотил сталью о сталь. Затем послышался гулкий металлический визг, и «Гидра» вздрогнула, словно ее тряхнуло на неровной дороге. Самым странным было то, что противоположная сторона оставалась прежней, а земля вокруг нас была довольно ровной. «Гидра» принялась кружить на месте. Левый рычаг управления заклинил, как будто дух машины вдруг перестал мне подчиняться.

Я понял, что случилось. Нам попали в левую гусеницу. Они всегда были уязвимым местом бронетехники. Судя по звуку, гусеница лопнула и начала разматываться с крутящего механизма.

Я выругался. Танк мог ехать до тех пор, пока механизм полностью не выйдет из строя, однако левая трансмиссия будет давать намного меньшую тягу. Вот почему мы кружились. Я отключил подачу энергии на правую гусеницу, и мы снова поехали вперед, хоть и на куда более низкой скорости, чем раньше.

В нас еще раз попали. В машину как будто врезался бронированный кулак великана. Раздался взрыв, а затем кабина стала наполняться дымом и гарью. Глубоко внутри корпуса заскрежетал металл. Я почувствовал на языке привкус озона, огоньки на командном алтаре мигнули и погасли. Правый рычаг тоже перестал отвечать. Педали превратились просто в пружинящие стальные механизмы у меня под ногами. Когда я нажал на газ, ничего не произошло.

Я не стал терять время на молитвы в попытке воскресить дух мертвой машины войны. Она умерла, и починить ее было мне не под силу. Но, что самое худшее, «Гидра» перестала двигаться, став легкой мишенью для оружия, превратившего ее в бесполезный кусок железа. Если я останусь внутри, то, скорее всего, здесь и погибну.

Кабина погрузилась во тьму, за исключением кратких вспышек искр из закоротивших систем и сполохов с поля боя, отражавшихся в перископе. Света едва хватало, чтобы видеть вокруг. Я отстегнулся и поднялся с кресла. Ботинок погрузился во что-то мягкое и склизкое, издавшее всасывающий звук, когда я попытался выдернуть его. Я почувствовал, как мою ногу вместе с насквозь промокшей штаниной опутывают мягкие змеи, и догадался, что наступил в останки мертвого водителя. Я резко выдернул ее, внезапно наполнившись неодолимым желанием как можно быстрее выбраться из обреченной машины.

Я приложился головой о потолок, попытавшись выпрямиться в незнакомой тесной кабине, и вытянул руки, чтобы нащупать заляпанные кровью стены и идти в сумраке.

В ушах стучала кровь, дыхание вырвалось короткими вздохами. В любую секунду я ожидал, что следующий выстрел пробьет броню танка. Бредя по коридору, я заметил в борту «Гидры» дыру. Она была недостаточно большой, чтобы вылезти через нее, поэтому я пошел через сумрак дальше, к люку. Проем оказался деформирован взрывом или тем, что повредило танк, а лестница — настолько погнутой, что потеряла форму.

Я почти выбрался наружу, когда куртка зацепилась за торчащий край, не давая мне полностью вылезти из танка. Оглянувшись, я увидел, что вражеское орудие нацелено прямо на нас. Заряжающие лихорадочно трудились, ствол взирал на нас под идеальным углом. Им потребуется не больше пары секунд, чтобы закончить приготовления, и я погибну огненной смертью. Я судорожно задергался, пытаясь высвободиться. Секунду ничего не происходило, а затем я услышал звук рвущейся ткани. Вражеский стрелок потянулся к ручке. Я понял, что он собирается сделать выстрел и что мне конец.


В этот момент небеса над головой прочертили ослепительные полосы света. Я увидел, как стрелок непонимающе поднял глаза, и воспользовался мимолетным преимуществом, чтобы скатиться с обреченной «Гидры». Я заметил, что Иван и остальные успели выбраться также. Со стоном свалившись на землю, я тут же перекатился в поиске укрытия, одновременно видя, как кометные следы несутся к полю битвы, и впереди головы каждой кометы сияли пылающие точки.

В первую очередь я грязно выругался. Это что, орбитальная бомбардировка? Мне что, суждено погибнуть от орудий имперского флота? Или это метеоритное облако, оставшееся после падения луны?

Если это были самолеты, то они не могли двигаться настолько быстро. Спустя всего несколько секунд после того, как я впервые заметил их, они стали значительно ближе, несясь со скоростью падающих комет. Казалось, они вот-вот врежутся в поверхность.

Я нашел скальную складку и заполз в нее. На пару секунд мои мысли отвлек взрыв брошенной мною машины. Похоже, стрелок-еретик наконец-то вспомнил, что нужно сделать выстрел. Снаряд превратил «Гидру» в столб горящих обломков. Воздух наполнился запахом пылающего машинного масла и обугливающейся плоти, и мне пришло в голову, что действуй я немного медленнее, то превратился бы в опаленный кусок мяса внутри металлического корпуса.

Сердце в груди бешено колотилось. Во рту появился привкус желчи, перед глазами все плясало. Когда зрение вновь прояснилось, кометные следы стали еще ниже. Я заметил на их остриях мерцающие огни, и они вдруг показались мне смутно знакомыми. Кометы начали замедлять движение, хотя их ускорение по-прежнему оставалось фантастическим. Должно быть, это какие-то ракеты, направленные на поверхность планеты.

Я взял в руки дробовик и огляделся. Меня окружали солдаты-еретики, но все они глядели вверх. Я мог бы спокойно убить ближайших из них, однако это привлекло бы ко мне лишнее внимание, поэтому я пополз от камня к камню, пытаясь отыскать путь к Махариусу и Львиной страже.

Полыхающие кометные следы снижались к полю боя, и наконец я смог увидеть, что это корабли, снижающиеся на безумной скорости, из-за которой любой, кто находился внутри, оказался бы раздавленным силой притяжения. Вокруг них начали вспыхивать огоньки, и окружавшие меня орудия взорвались одно за другим. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что их уничтожают новоприбывшие. И еще секунда мне потребовалась, чтобы вспомнить, где же я уже видел эти благословенные корабли раньше.

Это были десантно-боевые «Громовые ястребы», и они шли на посадку. Они упали с мощным, сотрясающим землю грохотом, когда звуковая волна, которую машины обгоняли, наконец докатилась до поверхности.

На острие грома прибыли Космические Волки.


На «Громовых ястребах» гулко загрохотали тяжелые болтеры, рассыпая искры по бронированным бортам модифицированных «Гидр» и разрывая тела еретиков, словно их там и вовсе не было. Одна машина парила в воздухе, ведя прикрывающий огонь, пока остальные приземлялись или, скорее, просто зависали над землей. В бортах распахнулись люки, извергая из себя массивные бронированные фигуры. Они, пригнувшись, спрыгивали на землю и сразу же открывали огонь из болтеров, как будто совершенно не ощущая воздействия торможения, которое обычных людей давно бы искалечило.

Я закатился в укрытие, не желая, чтобы меня случайно приняли за еретика. Но я не мог не волноваться. Один из воинов заметил меня. Он склонил голову набок, заметив какое-то движение. Его ноздри на миг раздулись, а затем он отвернулся, не посчитав меня угрозой. Я почувствовал бы себя оскорбленным, если бы не испытывал такое облегчение.

Космических Волков было меньше сотни, однако их это нисколько не останавливало. Они мчались по полю битвы и обрушивались на отряды изумленных еретиков, делая из них добычу и укрытие одновременно. Над хаосом сражения летели воющие боевые кличи. Кровь била фонтанами, цепные мечи стремительно вздымались и падали. Я увидел, как вдалеке с места тронулся захваченный «Василиск», паля по другим еретикам. Каким-то образом Волки поняли, что его трогать не нужно, что он на их стороне.

Космические десантники прорывались сквозь еретиков, как цепной меч сквозь кость, вклиниваясь в их ряды и оставляя за собой груды трупов. Они были вихрем жестокости, что несся по полю битвы.

Я пополз вперед, намереваясь найти место, откуда смог бы внести хоть какой-то вклад в битву, как вдруг обнаружил, что гляжу на пару закованных в керамит ног и, подняв глаза, увидел смотрящего на меня Логана Гримнара.

— Мы встретились снова, сержант Лемюэль, — промолвил он. Его голос звучал как яростный рык, но мне показалось, будто я заметил в глазах космодесантника веселый блеск. Я поднялся на ноги, прячась за его массивным телом. Я не самый маленький человек, однако по сравнению с ним чувствовал себя ребенком. На секунду он отвернулся, куда-то выстрелил и сказал: — Много времени прошло с тех пор, как мы бились рядом. Я рад, что мы делаем это вновь.

— Не так, как я рад видеть вас здесь, — искренне ответил я.

Пускай Космические Волки всего лишь удвоили нашу численность, но они повернули вспять ход битвы. Они появились точно в нужный момент, чтобы сполна воспользоваться хаосом. Я заметил, что их отделения уже захватили несколько модифицированных «Гидр» и теперь сдерживают катящуюся волну еретиков. Они стреляли по разворачивающейся в долине битве, и я предположил, что целями их были не «Леманы Руссы».

До меня донесся рев приближающейся бронетехники, который смешивался со стрельбой, какофонией битвы и воем «Громовых ястребов» над головами. Оглядевшись, я увидел, что Махариус и остальные покинули захваченное орудие и поднимаются на холм. Я тут же понял почему — они не хотели, чтобы подошедшие «Леманы Руссы» по ошибке приняли их за врагов. Космические Волки продолжали биться и стрелять, одновременно отводя захваченные ими танки с гряды и линии огня. Им не хотелось бросать трофеи до самой последней секунды.

— Я должен добраться до Махариуса, сэр, — произнес я. — Я ведь его телохранитель.

— Хорошо, потому что мне нужно поговорить с ним. Пойдем вместе.

И вновь я бежал по полю боя в сопровождении воина, который уже стал легендой.


К нам присоединился отряд Космических Волков. Я бы назвал их телохранителями Гримнара, не знай, что он в них едва ли нуждался. Он вполне мог сам о себе позаботиться. Я сильнее остерегался бы пройтись по улицам улья, чем бежать сквозь этот полыхающий ад в сопровождении Космических Волков.

Они носили доспехи столь тяжелые, что обычный человек не сумел бы их поднять, а я был в простой форме, однако мне все равно приходилось прикладывать усилия, чтобы не отставать. Они шли широким легким шагом, буквально пожиравшим землю. Никто, вставший у них на пути, не выживал. Расстреливая и рубя врагов, они рычали и смеялись.

Краем глаза я заметил движение и уже стал оборачиваться, поднимая дробовик, когда Космический Волк вскинул болтер и одним выстрелом устранил угрозу. Подобное случалось снова и снова. Я никогда не оказывался достаточно быстрым. Никогда не замечал опасность раньше их. Волки сверхъестественным образом улавливали все, что происходило вокруг них, прочесывая поле боя с помощью чувств, которыми обычные смертные просто не могли обладать. По крайней мере мне так казалось.

Пока мы пробегали через горку у стены улья, Гримнар повернулся, поднимая болтер. Остальные Волки последовали его примеру. Мгновением позже мы увидели, как в поле зрения осторожно входят еретики. Волки не могли заметить их, не могли услышать сквозь рев боя, однако все же поняли, что враг там. Я пытался понять, как именно. Они учуяли их? Мысль показалась мне невероятной, но какое еще этому могло быть объяснение?

Тем временем они мгновенно открыли огонь. Выстрелы были слаженными и меткими. В их стрельбе не чувствовалось ни намека на хаотичность, как это обычно случалось даже у человеческих солдат-ветеранов. Каждый Волк выбирал себе цель и стрелял в нее, а затем повторял снова и снова. Они не колебались, ни на миг не задумывались, как и что делать. И они работали как одно целое, подобно стае охотников. Среди Волков царило взаимопонимание, намного превосходящее обычное человеческое, из-за чего они казались единым организмом. Я видел, как Махариус превращал подразделения в слаженные механизмы, однако Космические Волки действовали как будто инстинктивно. Других слов мне просто не подобрать.

Наконец мы добрались до позиции, удерживаемой Махариусом и Львиной стражей. Я увидел, что Антон, широко открыв глаза, наблюдает за нашим приближением. Он стоял на краю кратера, прикрывая поле боя из винтовки и время от времени стреляя по представившимся целям. При приближении Космических Волков он сложил на груди аквилу. Его движения показались мне странными, чересчур порывистыми. А еще его куртка выглядела темнее обычного. Он приветственно махнул мне.

Мгновение спустя мы достигли Махариуса, Дрейка и его оставшихся телохранителей, окруженных кольцом раненых и умирающих гвардейцев. Не только еретики понесли потери. Махариус что-то договорил по комм-сети, а затем поднял глаза и улыбнулся Гримнару.

— Как всегда, ты выбрал для появления самое удачное время, Логан Гримнар, — сказал он.

— Я прибыл в поисках битвы, но нашел лишь стычку, — пророкотал Космический Волк. Его слова могли показаться напыщенными, но чувствовавшиеся в них уверенность и веселье заставили меня улыбнуться.

— Ты еще получишь свою битву, — пообещал Махариус. — Мы лишь постучались врагу в дверь. И он пока не впустил нас внутрь.

— Рад это слышать. Мы преодолели слишком долгий путь, чтобы все закончилось так быстро. — Он говорил, будто действительно так считал, словно его разочаровывали битвы, где их не превосходили численностью менее чем четверть сотни к одному. Мне стало интересно, каково это — чувствовать такую уверенность в победе? Такая убежденность странным образом вдохновляла и тебя самого.

— Что ж, раз тебе нечем заняться, можешь захватить ворота, — произнес Махариус.

Для Гримнара думать означало действовать.

— Это мы можем.

Не сказав больше ни слова, он вместе с почетной гвардией развернулся и помчался обратно к полю боя.

— Лемюэль, — обратился ко мне Махариус, — рад видеть, что удача или милость Императора не покинули тебя.

— Меня привели Космические Волки, сэр, — ответил я. — Это их заслуга, а не моя.

— Да, но они нашли тебя, Лемюэль, — сказал Махариус. — В хаосе битвы ты натолкнулся на Гримнара. И уже не впервые.

Он отвернулся и заговорил по комм-сети. Попутно Махариус кивнул мне, дав понять, что я свободен. Я оглядел огромный кратер, в котором мы засели. Иван куда-то подевался.

Я обошел периметр и добрался до Антона.

— Ивана не видел? — спросил я.

Он подался вперед, изучая в прицел поле боя.

— В последний раз видел его с тобой на той «Гидре», — ответил Антон. Его голос звучал странно.

Он нажал на спусковой крючок. Под нами упала крошечная фигурка. Ствол винтовки ушел чуть правее. Антон выискивал новую цель.

Я опустил глаза и внезапно увидел, что его куртка пропитана кровью. Я внимательнее пригляделся к Антону и заметил, что он бледен, а его лицо скривилось в гримасе боли.

— Что с тобой? — спросил я. — Сядь.

— Нет нужды, — ответил он. — Я уже труп.

Он стянул маску, и я увидел, что из ноздрей и рта моего друга течет кровь.

— Когда ты стал медиком?

Он рассмеялся, пока смех не оборвался страшным задыхающимся хрипом.

— Сам взгляни, если не веришь.

Я усадил его на землю и расстегнул куртку. У него в животе засел огромный осколок. Должно быть, он ужасно мучился, хоть и не подавал виду.

— Типично, — произнес Антон. — Пройти через такое, чтобы меня зацепили свои. Это те фраккеры на «Руссах». Снаряд пролетел над целью и взорвался рядом со мной. Я уже ног не чувствую.

— Не болтай, — сказал я. — Сейчас отведем тебя к Дрейку, может, он что-то сделает.

— Не волнуйся. У меня уже в глазах темнеет и кружится голова. — Антон замолчал. — Я хотя бы снова увидел Космических Волков, — добавил он. — Сколько велиальских улейщиков может таким похвастать?

Мой друг был польщен и горд.

А затем его глаза расширились.

— Заткнись, и пошли к Дрейку! — закричал я, уже понимая, что слишком поздно.

Кожа Антона начала остывать, а дыхание остановилось, и я понял, что он перечил мне в последний раз. Я сложил над его телом камни и воткнул рядом снайперскую винтовку, чтобы отметить место погребения.

На это потребовалось некоторое время, а потом я вернулся к Махариусу и стал ждать новых приказов. Ничего другого мне больше не оставалось.

Глава 27

Первый «Леман Русс» с мощным ревом взобрался на гряду и стремительно ворвался во вражеские ряды. В момент, когда на возвышении днища танков временно открывались, они были уязвимее всего. Вот когда еретикам следовало стрелять из всего имевшегося у них противотанкового оружия. Но они не успели. Космические Волки бросили захваченные ими штурмовые орудия и рвали их строй. Небольшой отряд Махариуса оказывал всю возможную огневую поддержку, пока над головами, будто огромные хищники, проносились «Громовые ястребы», обстреливая вражеские позиции, десятками уничтожая наземные цели и постоянно находясь в движении, чтобы не стать легкими мишенями.

С прибытием бронетехники битва фактически завершилась. Еретики, потрясенные и сбитые с толку, изо всех сил пытались сдержать непрерывные удары и отходы Космических Волков. Они и не помышляли о защите против нового врага, пока не стало слишком поздно.

К тому времени все Космические Волки каким-то непостижимым образом покинули зону огневого поражения. Они проложили себе путь до врат, которые раньше частично закрыл Иван, поочередно прикрывая огнем наступающие отделения и нанося удары с точностью и аккуратностью, не доступными никому из обычных солдат.

Махариус занял позицию неподалеку и изучал поле боя в магнокуляры, пытаясь найти уязвимые места, отдавая приказы командирам танков и действуя в качестве наводчика, в то же время непрерывно анализируя тактическую обстановку. Он стоял в полный рост, излучая уверенность, силу и неустрашимость. Казалось, Махариус наслаждается тем, что находится на поле брани, словно бог войны, пьющий мед, дистиллированный из крови и ужаса. В каком-то смысле он напоминал мне Космических Волков с их нечеловеческими яростью и энергией.

— Готово, — произнес он, и в этот момент, как будто по его слову, наступила тишина.

Я опустил взгляд на поле битвы и понял, что он прав. Все еретики погибли или бежали. Вход в улей был наш. Махариус одержал свою победу.


Мы поднялись к вратам. Космические Волки особенно не утруждались с их охраной, стоя или сидя небольшими группками среди обломков и мертвецов. Они казались такими же расслабленными, как и обычно.

— Отличная работа, — сказал Махариус.

Гримнар поднялся из круга товарищей и встал перед Махариусом. Он был одним из тех немногих, рядом с кем лорд верховный командующий казался маленьким.

— Может, и нет, — ответил Гримнар.

— Ты о чем? — спросил Махариус.

— Это место дурно пахнет.

Вряд ли кто-то другой осмелился бы сказать подобное в лицо Махариусу, но Гримнар не только сказал, но и придал своим интонациям серьезность. И, по правде говоря, все мы восприняли эти слова всерьез. В прошлом инстинкты Гримнара слишком часто оказывались верны.

— Что именно тебе не по душе? — спросил Махариус.

— Здесь смердит старой Тьмой, древними врагами, противниками Всеотца.

Что-то мне подсказало, что он говорил не просто о еретиках. Гримнар указал на быстро разлагающиеся трупы наших бывших врагов. Я слишком отчетливо помнил, как их тела возвращались назад к зловещей не-жизни. Возможно, мне стоило удивиться, однако этого не случилось.

— Их изменили, — продолжил Космический Волк. — В них таится скверна.

Он указал огромной бронированной рукой на улей:

— Во всем этом месте скверна.

Махариус обернулся к Дрейку:

— Нужно найти Рихтера и принести ему правосудие Императора.

Конечно, я знал, что главным образом Махариуса волнует, что предатель может скрыться от его правосудия, а не от правосудия Императора, однако я был не в том положении, чтобы говорить такое во всеуслышание.

Дрейк кивнул.

— Нужно войти внутрь, — сказал он.

— На расчистку пути потребуется время, — ответил Махариус и обернулся к нам. — Пока отдохните.

— Мы только пришли, — произнес Гримнар и окинул взглядом башни на стене. Они по-прежнему вели огонь по зонам поражения. — Но, думаю, пока вы отдыхаете, я смогу занять своих людей.

Он развернулся и ушел, по пути выкрикивая приказы собратьям-воинам. Я продолжал стоять, охваченный оцепенением. Бой пока закончился, и у меня появилось время подумать.


Кругом царил холод. Обломки в тенях начали укрываться ледяной коркой. В воздухе кружились снежинки. Над нами все еще висело огромное облако, а улей мерцал тусклыми зеленоватыми огнями аварийного режима. В голову лезли разные мысли. Я не видел Ивана с тех пор, как давил на «Гидре» еретиков. Другие тоже не видели его. Скорее всего, он погиб.

Я отказывался смириться с этим. Наша троица не для того тридцать лет прослужила в Имперской Гвардии, чтоб я потерял их обоих в один день. Это казалось просто невозможным. Они двое всегда были неуничтожимыми, выходя из каждой безумной передряги с россыпью новых шрамов и историй. Я твердил себе, что нужно быть реалистом, что я видел достаточно смертей и знаю, что смерть приходит ко всем и зачастую совершенно случайно. Если достаточно долго ходить по полю битвы, твои шансы умереть значительно возрастают. Ты обязательно окажешься у кого-то на прицеле.

Нужно было узнать, что случилось с Иваном. Я бы не успокоился, пока не выяснил, поэтому поднялся с места и попытался вернуться по своим следам назад к взорванной машине, где в последний раз видел его. Путь предстоял нелегкий.

От спуска по склону ныли лодыжки. Где-то над нами замолчала еще одна башня, и звуки обстрела немного ослабли.

Я дошел до выжженного шасси «Гидры». От машины осталась груда вывороченного, расплавившегося и почерневшего металла, вокруг которой валялись трупы. Большинство из них находились в процессе ускоренного разложения. Несколько разодранных тел с виду напоминали обычных смертных.

Я подошел поближе и принялся разглядывать ближайшего из них. На нем была серая форма одного из штурмовиков Дрейка. Зеркальный визор шлема треснул и разбился, на нем свернулось несколько капель почерневшей крови. Наконец, впервые за долгую службу, я увидел лицо штурмовика. Оно выглядело совершенно обычным, умиротворенным в смерти, но этого человека я никогда не встречал. Я задумался насчет погребения, о том, чтобы прочесть молитву, но у меня больше не оставалось никаких сил.

Я попытался восстановить в памяти путь, по которому ехал. Могло показаться, что это не составило бы мне никакого труда, потому что танки оставляют за собой гусеничный след, однако землю повсюду устилали тела и воронки от взрывов. Правда, отчасти это упрощало задачу, ибо по кругам от взрывов я мог отследить каждую точку, где попадали в наш танк.

Я вглядывался в тела погибших и вдруг под склоном, немного левее, заметил кое-что знакомое. Я нашел тело Ивана.

Мое сердце екнуло, когда я разглядел поломанную бионику, валявшуюся возле тела. Иван лежал лицом вниз, его спина была залита кровью, из плеча торчали мотки проводов и куски металла. С дурным предчувствием я приблизился к нему.


Ему сильно досталось. Спина была иссечена осколками. Ноги изранены. Руку оторвало взрывом. Я перевернул его, боясь того, что могу увидеть. Возможно, спереди все куда хуже, чем сзади. Возможно, сейчас на землю посыплются его внутренности.

Однако мои опасения не оправдались, хотя глаза Ивана и были закрыты. Я с облегчением нащупал пульс и проверил его. В этот момент он открыл глаза.

— Что с тобой случилось? — спросил я.

Он посмотрел на меня и сказал:

— Будь я проклят, если знаю.

Его челюсть вывернуло до неузнаваемости, и говорить у Ивана получалось с большим трудом, чем обычно.

— Я бежал от противотанкового орудия. Потом раздался взрыв, и заболело плечо. — Он бросил взгляд на стальную культю, где раньше находилась его бионическая рука.

— Идти сможешь? — спросил я, пытаясь поднять его на ноги.

Он встал и неуверенно шагнул вперед, а затем туда, где валялась его конечность. Вряд ли ее отремонтируют в ближайшее время, а здесь запасных частей нам придется долго дожидаться.

— Как идет битва? Мы победили? — спросил Иван. — Последнее, что я помню, — огни в небе. Я думал, это взрывы.

— Космические Волки, — ответил я. — Гримнар снова вытащил наши яйца из огня.

— Как благородно с его стороны.

— Наверное, он думает, что в долгу перед Махариусом после Деметрия.

Иван кивнул, а затем попытался самостоятельно сделать несколько шагов.

— Нам повезло, раз он так считает. Я думал, что нам конец. Кстати, где идиот?

Я хотел рассказать ему, но не смог. Слова просто застревали в горле. Я попытался их выдавить из себя, но тщетно. Все, что мне удалось, — издать странный хрип, который даже издали не походил на слова.

— Черт, — неразборчиво пробормотал Иван. — Черт! Черт!! Черт!!!

Мы похромали по склону туда, где разбила лагерь Львиная стража.

— Как это случилось? — наконец спросил Иван.

— Осколок в живот, — ответил я и, промолчав, казалось бы, целую вечность, добавил: — Прилетело от своих же.

Иван отвернулся и покачал головой.

— Типично, — только и сказал он.


Я лежал на боку исполинского демона, размером с целый улей. Его бока были зелеными и склизкими. Из тела торчали бородавки-башни, разорванные нарывы на коже походили на огромные врата. Подняв глаза, я увидел глядящее на меня ухмыляющееся лицо. Этот был тот же самый демон, которого я видел в нифльгардском госпитале. Он оскалился, обнажив блестящие желтые зубы, однако в его глазах не было веселья. Они были пустыми провалами холода, словно межзвездная тьма. Они были вакуумом, грозившим высосать мою душу прямо из тела.

Я понимал, что нужно отвернуться, иначе мне конец, поэтому с трудом заставил себя опустить глаза. Секунду я глядел на кожу демона, пока та вдруг не стала прозрачной и я не узрел его внутренности: вены размером с улицы, кишки, достаточно большие, чтобвместить в себя целый город. Повсюду валялись трупы. Они выглядели так, словно погибли одновременно. Улицы-вены были буквально до краев забиты ими. Тела выглядели так, будто разлагались, чем напомнили мне о живых мертвецах. Что с ними стало?

Мне потребовалась секунда, чтобы понять: отказ системы жизнеобеспечения, худший кошмар любого обитателя улья. Должно быть, падение луны нарушило подачу энергии, что, в свою очередь, привело к отключению циркуляции воздуха и систем очистки. По странной логике снов я глядел теперь не на внутренности демона, а на мертвый город-улей, причем длилось это уже целую вечность.

Впрочем, город был не полностью мертв: внутри него, будто копошащиеся в трупе личинки, бродили существа. Некоторые были чудовищами, которые отдаленно походили бы на людей, если бы не громадные размеры и белая кожа, напоминавшая мне слизней. Наблюдались там и иные монстры, порожденные людьми, которые питались чумными мертвецами и были ими изменены.

Они могли и не быть реальными, твердил я себе. Наверное, я просто спал. И тогда я понял, что видел эти сны прежде, в других местах, и в них всех таились семена правды. Мне вдруг стало труднее дышать, когда один из ходячих трупов обратил на меня пылающий взор и потянулся обтянутой перчаткой рукой. Без лишних слов я понял, что, если он коснется меня, увидит меня, я умру. Я повернулся, чтобы убежать…

И очнулся рядом с вратами в цитадель Рихтера. Неподалеку стояли Дрейк, Махариус и Гримнар. Вокруг головы инквизитора плясал ореол света, и я догадался, что он занят неким колдовством, отдача от которого, возможно, коснулась меня и других спавших гвардейцев.

Поза Дрейка выдавала его усталость, словно применение способностей давалось ему слишком большой ценой. Он выглядел как человек, которому целый день пришлось тащить тяжелый ранец.

— Рихтер внизу, — сказал он, — и другие существа. Если пойдем туда, нас ждет смерть.

— Она ждет каждого человека за каждым углом, — произнес Махариус.

— Хорошо сказано, — согласился Гримнар.

— Ты точно решил? — спросил Дрейк.

— Да, — ответил Махариус.

— Тогда ладно, — промолвил инквизитор. — Готовимся к выходу.

— Я хочу поймать этого предателя и расправиться с ним, — сказал Махариус.

Я поднялся и огляделся. Лежащий неподалеку Иван уже проснулся и осматривал местность. Он обладал умением настоящего ветерана засыпать где угодно и мгновенно просыпаться. Я подошел к нему и стал обуваться.

— Холодно здесь, — сказал он, глядя в направлении, где был погребен Антон.

Я показал ему где он лежал.

— Тогда лучше отвести тебя в теплое место, маленький человечек, — сказал Гримнар.

Я услышал, как люди обсуждают появление Космических Волков и то, что благодаря Ангелам Императора победа теперь не за горами. В воздухе витала убежденность, будто прибытие космических десантников было знаком того, что Император вновь благоволит Махариусу. Памятуя обстоятельства, в которых они обычно помогали нам, я не был так в этом уверен, но ничего не сказал. На поле битвы боевой дух — это все, а присутствие Гримнара и его стаи хорошо на него влияло.

Я услышал рев двигателей «Леманов Руссов» и скрежет огромных рокритовых валунов, сдвигаемых от входа в улей. Казалось, словно сумрачность этого мира и впрямь заразила меня, ибо я не разделял уверенности остальных солдат в неизбежности победы. Меня отчего-то не покидало чувство, что никто из нас не выберется отсюда живым.


Космические Волки уже разведывали дорогу, когда мы вошли в улей. Они мчались перед нами, пока наши танки с ревом катились в глубины.

Я ехал в «Лемане Руссе», который Махариус выбрал в качестве своей новой командной машины, и подозрительно оглядывал окружающие улицы. Повсюду лежали тела, и я в любую секунду ожидал, что они вот-вот оживут.

Цитадель Рихтера в основном ничем не отличалась от остальных ульев, возможно, лишь чуть уступая им размерами. Это был автономный город со своими системами жизнеобеспечения, уровень над уровнем вздымавшийся на сотни метров ввысь и углублявшийся на тысячи метров в кору планеты.

Но последствия падения луны были видны повсюду. Город-улей казался мертвым и холодным. Из-за отказавших систем жизнеобеспечения и переставших работать очистителей воздуха повсюду громоздились трупы. В целых секторах люди задохнулись отравленными испарениями. Очевидно, кто-то пытался восстановить системы, но для погибших тут людей было слишком поздно.

Дрейк сидел возле Махариуса в командной кабине.

— Тут ощущается странная психическая пульсация, — произнес он. — И мне она совсем не нравится.

— Думаешь, очередная ловушка? — спросил Махариус.

— Я уверен в этом.

— Хорошо, — сказал Махариус. — Значит, здесь наши мысли сходятся.

Я вновь задумался о покойниках и отсутствии ходячих мертвецов и понял, что они не восстали и не напали на нас только потому, что еще не пришло время.

— И здесь есть нечто еще, — продолжил Дрейк. — Ощущение скверны и зла. Я чувствую присутствие демонов Нургла.

— Гримнар говорил нечто схожее, что бы под этим ни подразумевал, — сказал Махариус. — Он почуял запах древнего врага. Но это, казалось, его скорее порадовало.

— Так и есть. Он ведь живет ради того, чтобы умереть в битве, — ответил Дрейк. — Я не могу припомнить существ, которых Космические Волки считают своими древними врагами и с которыми мне хотелось бы встретиться.

— Если такова наша судьба, то так тому и быть, — промолвил Махариус, одновременно насмешливо и обреченно. В его голосе и движениях сквозила усталость. — Я прошу только о шансе расквитаться с тем, кто меня предал.

Стоил ли этот шанс жизней всех тех людей, которые погибли ради исполнения желания генерала? Я прогнал эту мысль прочь. Я находился здесь только для того, чтобы вести «Леман Русс» и подставлять грудь под направленные в Махариуса пули. Когда я успел стать таким циничным? Неужели после прибытия сюда я подцепил не только болезнь? Гибель Антона поразила меня до глубины души и заставила остро осознать собственную смертность.

Иван молчал с тех пор, как мы сели в «Леман Русс». Мы не проронили ни слова, пока углублялись в улей с мертвецами.


По дороге встречалось все больше и больше трупов. Все они выглядели так, как будто умерли от какой-то болезни. Мы ехали уже несколько часов, но по пути видели лишь смерть.

Нас никто не атаковал. Никто не вступал с нами в бой. Свет тускло мерцал, словно все еще находился в аварийном режиме. В воздухе витала неестественная зеленоватая дымка.

Не знаю, чего ожидал Махариус, но явно не такого. Мои нервы натянулись до предела, когда наконец пришел сигнал от Гримнара. Его Волки взяли пленников.

Глава 28

Они прятались в жилом блоке, — произнес Гримнар, указывая на кучку бледнокожих людей, скрывавшихся в тени космических десантников. — Нам удалось найти только их. Они должны что-то знать.

Дрейк кивнул. Его силы безопасности уже просканировали пленников, убедившись, что у них нет подкожной взрывчатки и они не убийцы. Я б сказал, что они походили скорее на типичных улейных рабочих или тех, кто заменял их в этом мире. Они были невысокими, с подернутыми розоватыми прожилками глазами, чей взгляд живо напомнил мне крыс-альбиносов.

— Отлично, — сказал Дрейк. — Давайте выясним, что им известно.

Он шагнул к ближайшему из пленников, не пытаясь успокоить их. Вокруг его головы заиграл нимб света. Он протянул руку, и второй ореол занялся над головой местного жителя. Лицо человека скривилось от боли, на шее вздулись жилы, на лбу выступил пот. Он походил на человека, проигрывающего смертельный бой, и, возможно, так и было.

Дыхание Дрейка ослабело. Когда инквизитор заговорил, я заметил в его голосе напряжение, как будто он пытался сосредоточиться на выполнении двух сложных задач одновременно.

— Ясно, — наконец произнес он. — Вспышка болезни. Местное население заразилось ею после удара луны. Этот считает, что их мир погибает. Что сейчас — конец времен.

— В чем-то он, может, и прав, — заметил Гримнар.

— Он думает, что мы демоны, — продолжил Дрейк. — Или, точнее, вы.

Легко понять, откуда у еретика сложилось такое впечатление о Космических Волках.

— Болезнь выпустили нарочно? — спросил Махариус.

На секунду лицо Дрейка стало пустой маской. Местный житель стиснул зубы.

— Он не знает. Возможно. Болезнь может быть оружием.

— Даже если так, — произнес Гримнар, — ее могли и не выпускать специально. Этот улей сильно пострадал от удара луны. Если болезнь хранилась в инкубаторе, она могла вырваться на свободу случайно.

— Но почему выжили они? — спросил Махариус.

— Всегда найдутся те, у кого есть иммунитет к инфекциям, — промолвил Дрейк. — У них выработалась сопротивляемость. Даже к самым вирулентным болезням. Раз она есть у него, может быть и у других. Думаю, из его крови можно создать сыворотку против болезни.

Махариус заговорил в комм-сеть, приказывая удвоить меры предосторожности против заражения. Теперь все мы оказались уязвимы перед новой заразой.

— Через какое время люди начинают умирать? — спросил Махариус.

— Это произошло в считанные часы после падения.

— По всему улью? — удивился Махариус. — Не похоже на случайность.

— Ты прав. А еще я подозреваю, что все население могло быть особенно восприимчиво к этой болезни.

— Хочешь сказать, она предназначалась для того, чтобы убить их?

— Да. Разработана специально под их генетические руны, чтобы распространяться быстро и с летальным исходом.

В комнате воцарилась тишина. Мы все поняли. Вот в чем заключался смысл стратегии Рихтера — поднять армию мертвецов. Я не сомневался, что наша встреча с ними — это только вопрос времени. Я вспомнил трупы, которых видел раньше на полях сражений. Они оживали после того, как нас обстреливали газовыми снарядами.

— Газ, — понял я. — Они введут его в системы жизнеобеспечения, когда болезнь сделает свою работу.

— Вероятно, они уже начали, — сказал Дрейк. — Вот что это за зеленоватое вещество.

— Нужно найти Рихтера, и притом быстро, — произнес Махариус, — иначе мы окажемся запертыми в городе с ходячими мертвецами.

Дрейк улыбнулся:

— Я знаю, где его искать.

Махариус удивленно посмотрел на него:

— Откуда?

— Его дворец под нами. Каждый в городе знает, где обитает Избранник. Даже личинки.

— Избранник? — переспросил Махариус.

— Полководец с неба. Он владеет Священным амулетом Владыки Бренности, — сказал Дрейк. Он снова закрыл глаза, казалось, черпая слова прямо из разума улейщика. — Он стал первым живым человеком за десять тысяч лет, кто вошел в Хранилище Великого и выжил. Он вышел с символом власти их демона-бога. Вот почему они беспрекословно идут за ним. Вот почему чумные жрецы верят, что он поведет их на завоевание Галактики.

Гримнар расхохотался:

— Я слышал подобные россказни в сотне миров. И все они заканчивались одинаково.

Должно быть, улейщик понял тон Космического Волка, и он уязвил его религиозные чувства. Еретик поступил куда храбрее, чем сумел бы я. Он плюнул под ноги Космическому Волку и что-то зло забормотал на местном языке.

— Он говорит, что Избранник убьет тебя. Он неуязвим. Его нельзя убить.

Гримнар нисколько не обиделся.

— И это я уже слышал. Я вырву ему сердце и заставлю съесть его.

— В путь, — велел Махариус. — Сейчас.

Даже Космический Волк не стал возражать ему.


Увенчанный громадным куполом дворец Рихтера располагался в самом центре улья, раскинувшись на много ярусов. Местность вокруг него выглядела так, словно здесь когда-то находился парк либо очень странный сад. В нем росли грибовидные деревья, выглядящие так, будто их посадили здесь специально. В воздухе клубились облачка спор, а между огромными структурами, похожими на грибы, разрослись паутины слизи. Все выглядело больным и чужеродным. Везде валялись мертвецы, разбухшие от темной плесени. Некоторые трупы висели на чем-то, напоминавшем сопли. На телах других настолько разросся грибок, что из-за него они стояли прямо. Плесень будто вырастала из их тел, превращая в странные столпы. Дюжина или около того раздувшихся трупов были сложены вместе и походили на ужасную многоголовую и многорукую статую.

Здесь, как и во множестве мест по всему улью, падение луны не прошло незамеченным. Территория вокруг дворца была завалена обломками, центральное здание также пострадало. Стены щетинились гнездами и башнями, которые по большей части разрушились, их орудия превратились в бесполезный мусор, а укрепления треснули и раскрошились. Впрочем, это не означало, что от них не было никакого проку. Прямо сейчас, впервые после появления в городе, я видел, как по ним бегают фигуры. Похоже, мы наконец встретились с обитателями улья.

Я задумался. Они двигались, но это не означало, что они живые. Я повернул перископ в их сторону и увидел людей в расшитых нечестивыми рунами зелено-коричневых плащах с капюшонами. Они проводили ритуалы среди болезненного вида сектантов в солдатской форме. Жрецов окружали горящие нимбы света, а солдаты занимались более приземленными делами, например брали нас на прицел.

Еще до того, как Махариус успел отдать приказы по комм-сети, танки открыли огонь. Между дворцом и нашей армией замелькали выстрелы. Космические Волки также пришли в движение, ринувшись через грибковые сады в сторону дворца, где скрывались Рихтер и его миньоны.

— Они проводят ритуал, — произнес Дрейк. — Там — средоточие зла этого мира.

— Тогда мы его очистим, — сказал Махариус.

Первая волна танков покатилась вперед, в сторону нечестивого леса. Едва машины достигли его, как из деревьев вырвались тучи спор, начав забивать гусеничные механизмы. Пока «Леманы Руссы» прокладывали себе путь между стволов, отовсюду начали выплескиваться щупальца слизи и опутывать люки и выхлопные трубы, впрочем, пока без видимого эффекта.

Наши танки продолжали ехать дальше, но медленнее, чем раньше. Орудия на стенах открыли огонь, целясь в передние машины и превращая их в пылающие обломки. Ведущий «Леман Русс» взорвался, и пламя превратило местность вокруг него в почерневшую жижу. Она быстро затвердевала, становясь густой смолой, в которой начали увязать следовавшие за танком машины.

По-видимому, растения здесь не только играли декоративную роль, но и формировали оборонительный барьер, вроде минного поля. Из горящего «Лемана Русса» выбросился член экипажа и кинулся в сторону укрытия, когда один из покрытых грибком мертвецов внезапно ожил и схватил его. На моих глазах масса спор, устилавших труп, переползла на имперского гвардейца и стала растекаться по телу, залепляя глаза, затекая в рот, легкие. Бедняга плашмя рухнул на склизкую землю.

Махариус проанализировал происходящее и отдал новые приказы. На грибковый лес обрушился шквал зажигательных снарядов. Загоравшиеся деревья-грибы взрывались черной слизью, которая, в свою очередь, также воспламенялась, булькая и лопаясь от неимоверного жара.

Все это время еретики продолжали поливать нас огнем, и вдруг я заметил, что вокруг стало появляться все больше и больше трупов, ковыляющих в нашу сторону. Мертвецы вновь восстали для битвы.


Из хвоста колонны поступили доклады. Солдат атаковала армия ходячих мертвецов. В тот момент они не казались значительной угрозой для танков, но наши войска расходовали на них ценные боеприпасы и отвлекались от остальных задач.

Секунду спустя я услышал слабое эхо далеких взрывов, а затем крики и жужжание статики по комм-сети. По-видимому, кому-то из них все же удалось уничтожить наш танк. Меня пробрала дрожь. Как ходячие мертвецы взорвали машину? Пускай они были сильны, а безмозглость делала их бесстрашными, но это было просто физически невозможно.

Махариус запросил доклад от ближайших машин. Его голова склонилась вбок. Кто-то должен был увидеть, что случилось. Он велел танкам из арьергарда продолжать вести огонь, отдавая четкие, краткие, точные приказы, а затем умолк.

— В чем дело? — спросил Дрейк.

Махариус бросил на него взгляд.

— К некоторым трупам привязаны бомбы. И в толпах ходячих мертвецов скрываются еретики с гранатами и противотанковым оружием, чтобы под их прикрытием подобраться к нам как можно ближе.

Картина происходящего прояснилась. Наши парни стали слишком самоуверенными и просто переезжали нежить, размазывая их гусеницами. Враг же воспользовался этим в своих целях. Теперь нашим войскам приходилось тратить на них боеприпасы. Махариусу не нужно было никому объяснять, чем это грозило. Снарядов надолго нам не хватит. У врага же были практически бесконечные ресурсы ходячих трупов.

Я представил, как поступил бы на месте врагов. Теперь, когда мы переключили огонь на наступавшую орду, еретики могли отступить и позволить нашим танкам расстреливать бесстрашных ходячих мертвецов. Если наши бойцы ослабят огонь, враги могут возобновить атаки с противотанковым оружием и гранатами, пока мы снова не начнем стрелять.

Беспроигрышная тактика. Рано или поздно наши войска устанут или израсходуют все боеприпасы. Еретики могли спустить на нас целый город улей мертвецов. Мы останемся без пуль и снарядов, прежде чем у них закончатся трупы.


Быстрыми приказами Махариус разделил наши танки на шесть колонн и отправил на прикрытие каждого входа на площадь по колонне. Мощные боевые машины, «Леманы Руссы», встали стенами вдоль главных въездов, которые ходячим мертвецам преодолеть было практически невозможно, пока у танков оставались боеприпасы. Дюжина танков преградила самый широкий вход, а остальные выстроились вокруг них кольцом, орудиями наружу, чтоб прикрывать меньшие подходы и продолжать стрелять по дворцу.

План не был совершенным, однако мог обезопасить нас, пока мы будем вести огонь. У нас оставалось в распоряжении две колонны. Одна сформирует мобильный резерв для перехвата любых вражеских войск, которые прорвутся или придут с неожиданной стороны. Последняя колонна, под началом самого Махариуса, должна была захватить дворец.

Действия лорда верховного командующего вдохнули в меня новую уверенность. Он быстро и правильно отреагировал на опасность. Если нам не суждено выбраться из цитадели живыми, то не потому, что мы не пытались.

По комм-сети поступили новые доклады, на этот раз от Космических Волков. Они проложили себе путь через грибковый лес, захватили один вход и вошли во дворец, убивая по дороге всех встреченных врагов.

— Их чудовищно превосходят по численности, — выслушав отчеты, произнес Дрейк. — Пусть даже один Космический Волк стоит сотни еретиков.

— В таких условиях скорее тысячи, но ты прав, — сказал Махариус. — Им понадобится наша помощь, хотя за эти слова они вряд ли меня отблагодарят.

Я уже видел Гримнара в действии, поэтому легко мог представить, как он бесшумно крадется по дворцу, уничтожая врагов и скрываясь в тени, чтобы ударить снова. И все равно, учитывая количество засевших внутри врагов, в долгосрочной перспективе Волки могли только выиграть для нас время, отвлекая их.

К тому же Махариус был не из тех людей, которые позволили бы сделать за них всю работу, даже Адептус Астартес. Я следил за ним краем глаза и увидел в его движениях лихорадочную спешку. Передо мной был человек, который шел в последнюю великую битву в своей жизни, чтобы встретиться с последним испытанием и ухватиться за последний шанс покрыть себя славой. Он выиграл все главные сражения в своей жизни, кроме последнего, на Локи. Он не хотел умирать, не завершив начатое. Он не хотел, чтобы последняя кампания разорвала цепочку его побед. У него оставался последний враг, Рихтер, и он желал лично убить его. Махариус знал, что умирает, и хотел уйти в пламени славы. Так мне, по крайней мере, казалось.

Он велел последней колонне выдвигаться в сторону дворца. Под его командованием мы открыли заградительный огонь, но не по дворцу и его защитникам, а по препятствиям у нас на пути. Шквал огня прорезал горящий грибок. Липкая смола под гусеницами замедляла танки, но не могла их остановить.

Затем враг открыл огонь зажигательными снарядами, и я понял предназначение этой черной остаточной жидкости. Она воспламенилась, полыхнув сильнейшим жаром, способным испепелить пехотинца на месте, однако танк был слишком массивным, и чтобы нагреться, ему требовалось время.

— Вперед! — приказал Махариус, и мы ринулись прямиком в пелену огня.


Я затаил дыхание, не видя ничего, кроме пламени и густого дыма. Я ехал вперед, в сторону входа во дворец, и молился Императору, чтобы мы не слишком отклонились от курса.

Я не помнил, чтобы в саду находилось что-то, способное остановить нас, но даже самое крошечное отклонение из-за препятствия могло сбить нас на долю градуса от требуемого маршрута, а кумулятивный эффект привел бы к значительному отклонению. Меня одолевало искушение внести коррективы на панели управления, однако это также могло закончиться катастрофой. В моем воображении мы уже давным-давно безнадежно сбились с пути.

Что-то ударило в крышу «Лемана Русса». Орудия на стенах по-прежнему вели по нам огонь. «Леман Русс» вздрогнул от попадания, но броня выдержала.

— Не останавливайся, Лемюэль, — спокойным уверенным голосом произнес Махариус. — Вскоре мы окажемся под максимальным углом орудий, и они не смогут по нам стрелять.

Он следил за скоростью и пройденным расстоянием танка так же внимательно, как за всеми прочими факторами сражения. Он принялся отдавать приказы в ответ на доклады, что поступали с площади. Похоже, ходячие мертвецы обрушились на нас всеми силами.

Внезапно из пламени появился горящий человек. Его плоть обгорела дочерна, однако он старался идти дальше. Мертвецы по-прежнему поднимались в грибковом лесу, но пламя мгновенно испепеляло их. Невеликое милосердие, но я был рад и ему.

И так же неожиданно мы вышли из-под обстрела. Впереди я увидел массивные, богато украшенные ступени, по обе стороны которых возвышались статуи печальных ангелов. Головы обоих скрывались под капюшонами. За их спинами вздымались огромные, словно у летучих мышей, крылья. У одного вместо лица был череп, чья нижняя половина пряталась за маской противогаза. Второй выглядел как человек, терзаемый страшной болью. Он злобно ухмылялся, его рот походил на оскал мертвеца, глаза зловеще прищурились. Статуи казались настолько реалистичными, что я мог бы принять их за живых.

Я направил «Леман Русс» на лестницу и помчался вверх, кроша гусеницами мрамор. Машина взревела, и я прильнул к перископу. Космические Волки удерживали вход, присев в укрытиях за колоннами и отвратительными статуями. Нас поливали шквальным огнем, пока наши собственные орудия не заговорили в ответ.

Грохот за кормой подсказал мне, что остальные машины также прибыли. Я осторожно повел наш «Леман Русс» вперед, в холл, и, оказавшись внутри, остановился у безжизненного декоративного бассейна. Дальше танк не поедет.

Орудия продолжали стрелять. Махариус потянулся и выдернул пломбу, а затем открыл люк над головой и выбрался наружу. Я быстро последовал за ним, решительно настроенный оберегать его даже ценой собственной жизни.

Глава 29

Я выбрался из танка с дробовиком наперевес, ощущая под ногами вибрирующий и потеплевший металл корпуса. Оглянувшись, я увидел, что на вершину ступеней заезжает все больше «Леманов Руссов». Их было теперь так много, что они практически перекрыли вход. Позади танков взвивались и танцевали башни пламени, облака маслянистого дыма возносились вверх, к крыше улья.

Я взглянул на бассейн. В нем плескалась пенистая, застойная, болезненного вида вода. Она была зеленоватой и запруженной водорослями. В ней плавали разбухшие, похожие на слизней тела. Большинство выглядело так, как будто их взорвали изнутри. Без сомнения, работа болтерных снарядов.

Трупы валялись повсюду. Каждому из них либо оторвали голову, либо уничтожили болтерным огнем череп. Космические Волки не хотели, чтобы их противники поднялись из мертвых, поэтому действовали наверняка. Впрочем, я подозревал, что дело здесь было не столько в тревоге, сколько в нежелании попусту терять время.

Когда-то дворец, облицованный мрамором и украшенный множеством статуй, наверное, был прекрасен. Однако это место давным-давно заразили. Только так я могу это описать. Все раздулось от плесени и покрылось колониями грибков. Одна из статуй воздела к небу руки, сжимая между ними болтер. Из-под ее ладоней капала желтоватая слизь. Картины на стенах укрывал мех желтой плесени. Везде копошились крошечные существа: либо крысы, либо насекомые, либо их неестественные гибриды.

Кто же здесь обитал? Вряд ли кто-то здравомыслящий.

Махариус спрыгнул с борта и приземлился на край бассейна. Он устоял на ногах, словно огромная кошка. Я соскочил следом за ним, но поскользнулся на покрытой слизью земле и едва не плюхнулся в воду. Я замахал руками, пытаясь удержать равновесие, каким-то чудом сохранил его и упал на землю. От одной мысли о том, чтобы прикоснуться к зараженной жидкости, меня пробрала дрожь. Иван прыгнул с борта танка на ровную землю, что показалось мне куда более разумным.

К нам присоединились Дрейк и двое членов его охраны. Холл заполнялся бойцами, тут же занимавшими все возможные укрытия. Махариус прошел к одной из колонн, где засел Грим-нар со своей почетной гвардией. Космический Волк ухмыльнулся, оскалив острые клыки. Он был без шлема и противогаза и, казалось, совершенно в них не нуждался.

— Рад, что вы к нам присоединились, — произнес он. — Эти неверующие совершенно не рады Избранным Всеотца.

— Вот где скрывается предатель Рихтер, — сказал Махариус. — Мы найдем его.

— Конечно, лорд верховный командующий, — ответил Космический Волк. — Чтобы нас остановить, потребуется больше, чем пара тысяч еретиков.

— Что вы узнали?

Космический Волк ткнул бронированным пальцем в плесень на стене и без какой-либо брезгливости быстро набросал карту холла и прилегающей территории. Он склонил голову набок, будто к чему-то прислушиваясь, и быстро подправил рисунок. К нему явно все еще поступали доклады от его разведчиков.

Я осмотрел набросок. Дворец был огромным и включал в себя множество комнат, расходившихся от нашей позиции. Вперед вел длинный коридор, и от него ответвлялись другие залы. Символом «X» Гримнар пометил зачищенные комнаты, огромное количество которых уже покрывало карту.

Гримнар принялся чертить еще один план, на этот раз верхних этажей. Он набросал балконы с установленным тяжелым оружием и быстро отметил, какие из них уничтожены. По всей видимости, Волки зачистили территорию, из которой простреливался наш путь во дворец, пока мы ехали. Потрясающий подвиг, учитывая то, как мало их было в сравнении с защитниками.

— Большинство еретиков едва ли достойные противники, скорее ходячие мишени, — со смехом сказал он. Звук был довольно зловещим. Я не заметил в нем ничего, что хотя бы издалека напоминало человеческую насмешку, однако на лице Гримнара читалось веселье. — Но нам встретились некоторые, куда крепче прочих. Они были изменены.

— «Изменены»? — переспросил Дрейк.

— Они выглядели больными, но зараза делала их сильнее и быстрее, и они почти не чувствовали боли. Мы нашли в них следы мутации.

— Не позволяй мутанту жить, — промолвил Дрейк.

— Воистину. Хотя стигматы, которые они носят, могут быть символом их болезни.

— Получается, это болезнь вызывает у них мутации?

— Возможно. Я уже встречался с подобными поклонниками Губительных Сил. Они выкрикивают имя Нургла, когда сражаются, и считают, будто благословлены им, даже когда мы их убиваем.

Я заметил, как Дрейк едва заметно вздрогнул от упоминания Нургла. Я знал почему, поскольку звук оказал тот же эффект и на меня самого.

— Этот мир в объятиях Отца Чумы.

Гримнар склонил голову набок, обвел рукой холл и насмешливо ухмыльнулся:

— И что же его в них повергло?

Дрейк чопорно выпрямился. Он не привык, чтобы над ним смеялись, но, несмотря на свое могущество, был не так глуп, чтобы бросать вызов Избранному Императора.

— Это ценная информация, — произнес Махариус. — Что еще нам следует знать?

— В коридорах под нами бродят монстры. Существа-мутанты, похожие на больших зараженных чумой слизней. Наиболее дальние разведчики докладывают об алхимических лабораториях с взращенными в чанах ужасными созданиями. Они очистили их огнем и цепным мечом.

Мне совершенно не понравилась описанная Гримнаром картина, но я ничего не мог поделать. Нам придется с боем прорываться в здание — это как пить дать, — и нам придется столкнуться с этими чудовищами. Я утешил себя мыслью, что это не впервой, и тогда мне пришло в голову, что в тот раз рядом со мной были другие, Антон и все прочие, которые казались мне бессмертными. А теперь даже Махариус утратил былую ауру неуязвимости. Над ним нависла тень смерти.

— Кроме того, мы обнаружили любопытные алтари, — добавил Гримнар.

— Какие еще алтари?

— Лучше я вам их покажу.


Мы отправились в путь. Контратаку еретиков удалось отразить, и их огонь немного ослаб. Мы старались держаться ближе к стенам, пробираясь через обезглавленные трупы, пока не вышли в очередной зал. По груде тел я понял, что еретики до последнего удерживали его от Космических Волков.

В центре комнаты высился массивный алтарь, от которого к стенам бежали огромные трубы органического вида. На алтаре лежали черепа, покрытые металлом. Чем-то они неуловимо напомнили мне сервочерепа кардинала Септима. В их глазах мерцали огоньки. Как только мы зашли внутрь, они заговорили, издавая проклятия на неведомом мне языке. Почему Космические Волки не разрушили это проклятое сооружение? Мне казалось, что не в их духе щадить богохульства, сотворенные врагами человечества.

Уже оказавшись в зале, я понял, что у всех входов караулят Адептус Астартес. Им велели остаться здесь и удерживать позиции. Принимая во внимание, насколько враги превосходили численностью воинов Гримнара, Волки определенно сочли, что предмет того стоил. Дрейк потер руки, словно несказанно чему-то радуясь.

Он произнес что-то на языке, похожем на речь черепов, и те ответили, как будто на молитву.

— Что это такое? — спросил Иван.

Дрейк бросил на него взгляд, веля ему молчать, и продолжил говорить. Беседа тянулась долгие минуты, руки инквизитора танцевали над алтарем, двигая рычаги и переводя ползунки. Все это время над его головой переливалась аура психического огня.

Махариус с Гримнаром молча наблюдали за его действиями. Их лица не выражали никаких чувств, однако я ощущал, что лорд верховный командующий напряжен. Волк выглядел заинтригованным, словно следил за увлекательным представлением.

Пение черепов превратилось в отвратительный хорал. Некоторые голоса будто хрипели, другие выросли настолько, что казались криками. Наконец Дрейк произнес:

— Ключ у меня. Рихтер действительно здесь, и он — предатель.

Он продолжил петь, и воздух над алтарем завихрился, когда над ним замерцала голосфера. Она отображала запутанное переплетение линий, и спустя минуту я понял, что это карта дворца. Наше местоположение отмечалось синей точкой. Красная зона, намного глубже в трехмерной структуре, показывала то, что я счел нашей целью. У меня на глазах она начала мерцать и распадаться, расходясь похожими на молнии вспышками и источая запах озона. Пение черепов стало меняться, пока не превратилось в визг статики и вопли проклятых душ.

— Кто-то воспротивился моему вторжению, — сказал Дрейк. — Вы все увидели?

Он бросил взгляд на одного из своих телохранителей, и тот кивнул в ответ.

— Да, — сказал Махариус.

Гримнар прорычал:

— Я смогу найти туда дорогу!

Я сомневался, что сумел бы сделать это лишь после одного беглого взгляда на карту и маршрут, но, как оказалось, мне и не нужно было. Все, что требовалось, — идти за тем, кто мог.

— Я тоже, — произнес Махариус. — Расквитаемся с ним, а затем покинем это проклятое место.


Махариус разделил нас на роты. Иван, Дрейк и Гримнар отправились вместе с ним. Я также вошел в состав избранного отряда. Космические Волки пошли впереди, разведывая путь. Они двигались также и по параллельным коридорам, чтобы убедиться, что нас никто не пытается обойти с флангов.

Мы миновали лифт, ведущий вниз. Махариус даже не стал на него смотреть. В бою пользоваться им было бы чистой воды безумием, поскольку он мог без труда превратиться в смертельную ловушку. Вместо этого мы направились к лестнице. Спереди послышались звуки сражения.

Должно быть, по взятым Дрейком из сети сведениям враг узнал, куда мы держим путь. Еретики залегли вверху ступеней, став настолько крошечными целями, насколько это было возможно.

Гримнар отрывисто отдавал приказы, не переставая вести огонь. Головы еретиков взрывались одна за другой. Винтовки выпадали из внезапно ослабевших рук. В коридор полетела граната. Гримнар шагнул вперед, поймал ее в воздухе и забросил обратно туда, откуда та прилетела. От места взрыва во все стороны брызнули ошметки плоти.

Над местом взрыва поднялось зеленое облачко. Я задался вопросом, исходит оно из взорвавшихся тел или это побочный результат действия гранаты. У меня из головы никак не шли воспоминания о зараженных людях с прошлых полей сражений.

— Есть другие маршруты, — заявил Махариус. — Нас легко могут зажать в бутылочном горлышке, если мы пойдем только одной дорогой.

Он тут же отдал приказы командирам, направив их к разным лестницам.

Мы достигли ступеней и вошли в висящее облако. О визор противогаза с жужжанием забились раздувшиеся мухи с химически расцвеченными тораксами. В их глазах светилось отвратительное пламя, а из хвостов сочился гной, словно они обладали ядовитыми жалами.

Я раздавил одну из них, когда та села мне на руку. От насекомого осталось зеленое пятно на ткани мундира. Я услышал, как кто-то ойкнул, и, обернувшись, увидел, что один из Львиных стражей держится за руку. По всей видимости, его ужалили.

Инквизитор поднял руки, и вокруг его головы затрещала аура ужасающей силы. Он взмахнул рукой, и из его кулаков вырвалась волна энергии. В воздухе вспыхнули небольшие зеленовато-желтые огоньки. Одна за другой мухи взорвались и полопались со странным поджаривающимся звуком.

— Кого ужалили? — спросил Дрейк.

С полдюжины солдат ответили утвердительно. Дрейк прищурился и подошел к ближайшему из них. Он дал знак одному из охранников. Тот вынул нож и разрезал им куртку гвардейца. В месте, где его ужалило насекомое, бледная плоть покраснела и начала распухать. Инквизитор вновь дал знак охраннику, и тот вскрыл нарыв. Из него вытекло небольшое количество желтоватого гноя.

— Забинтуй раны, — велел он раненому солдату, возвращаясь к Махариусу. — Все, кого ужалили, сделайте так же.

Что-то в его голосе пресекло любые возможные возражения. На моих глазах люди принялись разрезать кожу сквозь ткань курток.

— В чем дело? — спросил Махариус. Он старался говорить как можно тише, однако я был достаточно близко, чтобы услышать его.

— Мухи заражены, как и их яд. Если его выдавить, это может помочь.

Мне не понравилось то, как инквизитор это сказал. Что-то в его тоне подсказало мне, что Дрейк уже считает жертв укусов мертвецами. Его телохранители осматривали раненых, словно размышляя, не убить ли их на месте. Уверен, если бы Дрейк отдал такой приказ, они бы без колебаний его исполнили.


Мы начали спускаться по ступеням. Гримнар занял место во главе отряда. Я шел за ним, за мной шагал Иван. Махариус, Дрейк и его телохранители шли следующими. По дороге вниз у меня по коже побежали мурашки. Одной гранаты хватило бы, чтобы уложить всех нас. Возможно, Гримнар благодаря своим сверхчеловеческим рефлексам и керамитовым доспехам и смог бы уцелеть. Но остальные — вряд ли.

Мое сердце гулко заколотилось о ребра, когда наш отряд достиг подножия лестницы. Перед нами раскинулся зал высотой двадцать метров, тянувшийся на километр во все стороны. Вдоль стен выстроились стеклянные чаны, и в каждом из них, прикрепленное к стене пуповиной, плавало тело. Это были не мертвецы. Каждый из них размерами не уступал взрослому мужчине. Некоторые были без кожи, открывая на всеобщее обозрение мышцы и плоть. У некоторых еще только отрастали кишки, или сердца, или внутренние органы.

Вот где Рихтер выращивал своих солдат.

В глубине зала было больше огромных чанов, наполненных зеленой жидкостью. Пути между ними были шириной с настоящие дороги. В чанах находились другие тела, выглядевшие уже почти завершенными. Они имели кожу и лицо и, пока мы проходили мимо, поворачивали нам вслед головы, наблюдая розоватыми глазами. Мне вспомнились солдаты, с которыми мы воевали у гряды Скелетов, но те воины казались намного крупнее и злее. В их глазах блестел коварный разум, будто сквозь них смотрело нечто древнее и зловещее. Я постарался убедить себя, что это просто воображение, но сложно было, проходя мимо них, не замечать дрожи подавляемой нервозности.

Плавающие тела тянули к нам руки, прижимая белые ладони к бронестеклу. Я знал, что если бы они могли, то непременно вцепились бы мне в глотку. Их руки и ноги медленно, но непрерывно колотили по внутренней поверхности чанов.

Мне хотелось расстрелять их из дробовика, но я сопротивлялся искушению. Дробь могла не пробить стекло и срикошетить в нас. И что-то шептало у меня в голове, что, если бы стекло разбилось, я бы не захотел, чтобы меня коснулась плескавшаяся внутри жидкость.

Рота рассредоточилась, шагая между чанами. Я держался рядом с лордом верховным командующим, прикрывая из дробовика дорогу вокруг на случай, если нас решат здесь атаковать.

К чанам вели металлические трубы, по которым в жидкость закачивались химикаты. Вокруг труб бежали мостики, подняться на которые можно было по лестницам. Я то и дело поглядывал вверх, опасаясь, что там может быть отличное место для засады.

Мы миновали перекресток, продолжая следовать по маршруту, выбранному для нас Махариусом. Гримнар принюхался и поднял голову. Я проследил за его взглядом и заметил, как из-за трубы над нами высунулся еретик, сжимая оружие в руке. Сделать что-либо ему не удалось, поскольку Гримнар мгновенно застрелил его.

Словно инстинктивно, я оглянулся на противоположный мостик. Оттуда вставали другие еретики. Большинство были вооружены болт-пистолетами и автоганами, но один занес руку, как будто намереваясь бросить гранату. Я мгновенно поднял дробовик и нажал на спусковой крючок, заставив еретика отлететь назад. Крича и размахивая ногами, он рухнул в чан. Оттуда раздался приглушенный взрыв, и зеленая жидкость фонтаном брызнула вверх. Из-за давления стекло треснуло и пошло трещинами. Густая зеленоватая вода полилась на пол.

Я бросился к ближайшей лестнице, забросил дробовик за спину и стал подниматься к трубе.

На роту обрушился шквал пуль, но Львиная стража сразу открыла ответный огонь. Звуки невероятно громко отдавались в голове. Я карабкался наверх, перекладина за перекладиной, надеясь, что все будут слишком заняты перестрелкой, чтобы заметить меня.

Люди возле труб, к которым я поднимался, не видели меня со своих позиций, но им стоило просто податься вперед, чтобы меня увидеть. Еретики на противоположной стороне вообще могли выстрелить в меня сзади. У меня между лопатками засело ужасное чувство ожидания. В любой момент я мог ощутить боль в спине и рухнуть в забвение.

Я противился соблазну оглянуться. Это не принесло бы ничего хорошего, а мне нужно было целиком сосредоточиться на подъеме. Я начал считать перекладины. Девять, десять, одиннадцать. Зуд между лопатками стал почти невыносимым.

Двенадцать, тринадцать. Я почти добрался до верха. О трубу возле меня звякнула пуля. Я почувствовал, как что-то опалило кожу на руке, но не дал себе отвлечься. Я снова подтянулся, выглянул через трубу и обнаружил, что смотрю в глаза зеленолицему трупу. Его кожу покрывали нарывы и язвы, из глазниц вытекал гной, а рана в груди сочилась странно обесцвеченной кровью. Я бросил взгляд на мостик и не увидел там ничего, кроме тел. Все они попадали с трубы выше.

Наконец я вылез на мостик, и мои ботинки с хлюпаньем погрузились в мертвеца, с взглядом которого я встретился.

Я старался не поднимать головы и не лезть на линию огня своих соратников внизу. Я достал дробовик, глубоко вдохнул, попытался успокоить бешено колотившееся сердце и вскочил на ноги, ожидая, что мне тут же снесут голову. Я увидел на вершине трубы новых культистов. Некоторые лежали неподвижно. Некоторые ползли вперед. Некоторые стреляли одиночными выстрелами.

Они были уродливыми людьми со странными красными глазами, без противогазов и защитных масок, их кожу покрывали гнойники, бородавки или нарывы. На каждом из них я видел следы десятков разных болезней, однако казалось, будто они не причиняют им ни малейших неудобств.

Пара-тройка двигались как-то странно, будто люди с нарушенной координацией. У некоторых из огромных ран текла кровь, хотя это совершенно не замедляло их движений.

Один из них лишился пальцев на руке, но не из-за нашего огня, а из-за чего-то похожего на парапроказу. На месте его носа зиял пустой кратер. Судя по приказным крикам, он был главарем культистов, что сразу же сделало его очевидной мишенью.

Я поднял дробовик и выстрелил, но беспалый спрыгнул с трубы. Выстрел прошел мимо, скосив стоявших сзади еретиков. Я перезарядился, снова нажал спусковой крючок и убил еще нескольких врагов.

Беспалый приземлился передо мной. Его ноги подкосились, словно сломанные, но он по-прежнему не показывал, что ему больно. Казалось, все нервные окончания у него в теле отмерли. Он вскочил на ноги и поднял пистолет, целясь в Махариуса. Генерал оказался быстрее и одним метким выстрелом разнес его голову на куски.

Подо мной заскрипела лестница, и над головой пролетело что-то массивное. Гримнар присоединился ко мне на мостике. Он ринулсявперед, на ходу паля и рубя цепным мечом. Его ничто не могло удержать. Выстрелы хлопали у его ног и отскакивали от брони, грозя лишить равновесия, однако он даже не замедлял бег.

Оглянувшись, я увидел, что враги стреляют в него с вершины трубы. Я с радостью перебил их, пока они не смотрели в мою сторону. Я не обладал броней Космического Волка или его сверхъестественной скоростью, а поручни мостика едва ли обеспечили бы мне надежное укрытие.

Мне повезло. Я сумел уничтожить с полдесятка вражеских бойцов, пока товарищи внизу поднимались по лестнице на противоположной стороне. Я увидел, что врагов на этих чанах было не больше двадцати. Судя по крикам, на моей стороне оставались еще несколько еретиков, однако Гримнар уже вплотную занимался ими.

Я взглянул вниз и заметил, что бронестекло чана испещрила сеточка трещин. Махариус с Дрейком и его телохранителями бросились оттуда прочь, когда стекло наконец треснуло. Зеленоватая жидкость вперемешку с осколками хлынула на стоящих рядом солдат.

Люди закричали, когда их плоть посекло прозрачными кусками стекла. Но крики некоторых из них звучали странно. Они срывали с себя маски, вонючая жижа забрызгала их лица и стекала с противогазов. Казалось, жидкость будто находит себе дорогу сквозь плохо подогнанные загубники и прохудившиеся фильтры, и то, что она делала с людьми, было зрелищем далеко не из приятных.

Я огляделся в поисках Ивана, всем сердцем надеясь, что он не попал в их число. Я не замечал его до тех пор, пока не посмотрел вверх, на противоположную аппарель. Он был там, стреляя из болт-пистолета по врагам. Без бионической руки его движения выглядели странными и неловкими, как у культистов, но ее отсутствие не останавливало его.

Снизу послышались новые крики, и, взглянув вниз, я увидел, что плававшие в чане белые тела набросились на наших парней. Их полные злобы движения явно были осознанными, как будто они все это время понимали, что происходит. Монстры вцеплялись гвардейцам в лодыжки, стараясь задержать. Когда люди падали, их огромные зубы тут же впивались им в горло.

К тому времени Гримнар зачистил мою часть труб. Я не мог стрелять из дробовика в кипевшую внизу свалку, поэтому побежал по мостику следом за Космическим Волком, по дороге прицелившись во врагов на открытом участке, и спустил курок. Отдача дробовика ударила мне в плечо, и культисты попадали, будто подкошенные. Я сделал еще один шаг и выстрелил снова. Вскоре мы зачистили место засады.

Солдаты понесли ощутимые потери, как от вражеского огня, так и от разбившихся чанов и новорожденных монстров. Однако это нас не остановило. Мы продолжили свой путь через зал.

Помещение казалось мне бесконечным, подсвечиваемым демоническим изумрудным сиянием и наполненным булькающими звуками из чанов жизнеобеспечения и хрипения химических препаратов в трубах. Впереди нас ждали новые засады и новые смерти, но мы были готовы к ним и зачищали их одну за другой.

Когда мы подошли к выходу, сзади донесся крик.

Глава 30

Кричал гвардеец, которого ужалило зараженное насекомое на лестнице. Он держался за руку, извергая проклятия и ругань. В его голосе чувствовалось страдание, в глазах стояло безумие, и я начал понимать почему, когда подступил ближе, чтоб посмотреть, могу ли чем-то ему помочь.

На коже появились небольшие нарывы, распространявшиеся от места укуса. Сначала мне казалось, что это просто игра света, странное искажение, вызванное линзами противогаза, однако, прищурившись, я понял, что ошибался. Шишки на коже бедняги шевелились. Одна из них ползла под его плотью на тыльной части руки. Еще одна достигла горла и двигалась к челюсти. Под рукавом куртки дрожала третья.

Шишка на челюсти направилась к щеке, в сторону глаза. В этом было нечто странное, как будто я наблюдал за злым колдовским ритуалом. Что это такое — какая-то новая болезнь или результат демонического воздействия? Едва мысль пришла ко мне в голову, как из глаза солдата в брызгах желе вырвалась покрытая хитином синяя муха и щелкнула жвалами. Из тельца с хлюпаньем расправились стрекозиные крылья, и существо попыталось взлететь.

Зараженный гвардеец раздавил ее кулаком, хотя из его плоти вырывалось все больше и больше насекомых. Все они были влажными и блестящими, словно новорожденные. Я растоптал одно из них ботинком, когда человек принялся кататься по полу, давя остальных. Из нашего строя послышались новые вскрики, и я понял, что все новые зараженные солдаты выясняли, что таится внутри них.

Поначалу насекомые были медленными и сонными и убить их не составляло труда, и все же некоторым удалось ускользнуть. У меня возникло неприятное чувство, будто они могли заползти мне под одежду или внезапно ужалить, когда я меньше всего этого ожидаю.

Бойцы быстро подняли раненых, и рота двинулась дальше. Я возвратился к Махариусу, когда к нему обратился Дрейк:

— Смятение и деморализация. Вот их цель. Нужно оставить с ранеными людей, иначе наш боевой дух упадет еще ниже.

Махариус устало улыбнулся:

— Эти люди знали, чего будут стоить их жизни, когда вступали в Имперскую Гвардию. Они знали, что с ними в итоге случится. Мы не можем взять их с собой, ибо они — часовые бомбы, которые могут взорваться в любую секунду. Зараженных людей нужно оставить. Мы не можем рисковать еще одним таким инцидентом в решающий момент.

Дрейк кивнул. Сзади послышались выстрелы, а затем из строя вышел комиссар.

— Я проследил, чтобы эти солдаты больше не доставили нам неудобств, лорд верховный командующий.

Махариус кивнул и резким жестом велел двигаться дальше.


Спереди послышался рев болтерного огня. Вой Космических Волков эхом отдавался от стен зала с чанами. В ответ слышались пение больных фанатиков и грохот автоганов.

Махариус велел идти дальше. Я принял командование над отделением, и мы, взбежав по лестничному пролету, оказались в помещении, походившем на безумное сочетание храма с колдовской лабораторией. Огромные резные идолы, напоминающие исполинского демона, виденного мною в бредовых снах, окружали громадный алтарь, который потрескивал от магической энергии. За алтарем переливалось странное сияние и доносился звериный напев.

Я обвел взглядом злую пародию на имперский собор. Повсюду были ниши, в которых таились статуи тех, кого можно было принять за чумных святых, вдоль стен стояли меньшие алтари. Выше находились галереи. Возможно, оттуда когда-то выкрикивало молитвы своим богам собрание хаосопоклонников. Теперь же их заполняли стреляющие по нам еретики.

С полдюжины Космических Волков сражались с армией зараженных мутантов, поклоняющихся чуме. Придворная стража Рихтера размерами почти не уступала Адептус Астартес. Стражники были вооружены болтерами, а их тела покрывали стигматы полдесятка разных хворей. У них были розоватые глаза. Плоть испещряли цветные пятна. Из нарывов сочился зеленый гной. Однако все это совершенно не сказывалось на боеспособности чудовищ.

Десяток еретиков открыли огонь по бегущему Космическому Волку. Снаряды забили по резным скамьям, мимо которых в поисках укрытия мчался космодесантник. Один из болтов попал ему в плечо, заставив крутануться на месте. Еще один угодил в горло. Третий взорвался на нагруднике, раздробив его и обнажив плоть с костью.

Но Космический Волк не остановился. Он вскинул болтер и разнес голову одному из еретиков, а затем выстрелил снова и снова, убив еще двух почитателей Нургла. Их товарищи, почуяв кровь, только усилили огонь. Все больше и больше снарядов попадало в обнаженное тело, где сорвало керамитовый панцирь, разрывая плоть и нанося Волку ужасные раны.

Я заметил, что его кости не походили на человеческие. Они были крупнее и местами срослись вместе, сформировав нечто, походящее на еще один слой брони вокруг уязвимых внутренних органов, однако даже этого оказалось недостаточно, чтобы спасти незадачливого космического десантника.

Должно быть, он почувствовал, что его смерть уже близко, поскольку в мгновение ока сменил направление и ринулся в шквал огня. Вряд ли что-либо живое сумело бы преодолеть такой смертельный шторм, но каким-то образом он добрался до культистов и оказался среди них, продолжая сеять смерть из болтера. Волк потянулся бронированной рукой и раздавил череп ближайшему еретику, сломал шею другому, а затем пошатнулся, когда остальные враги изрешетили его дюжиной выстрелов. Однако прежде чем рухнуть замертво, он успел разрядить магазин болтера.


На мгновение воцарилась гробовая тишина. Все в зале поняли, что произошло кое-что совершенно ненормальное. Отовсюду разнеслись боевые кличи Космических Волков, словно в тот миг каждый из них ощутил гибель своего брата и дал выход своей скорби.

Я на секунду застыл, оглядывая зал с вершины лестницы, а затем велел своим бойцам залечь и открыть огонь по культистам в галерее над нами.

Через считанные секунды я услышал, что рев Космических Волков становится ближе, будто они одновременно ринулись к месту, где пал их товарищ. Хотя звук был наполнен слепой яростью, а лица космических десантников искажал первобытный гнев, это никак не могло сказаться на их боевых умениях.

Несколько воинов прикрывали огнем бегущего Гримнара и его братьев, открыв такой шквал болтерного огня, что враги даже не могли поднять головы. Едва достигнув позиции, Грим-нар и его спутники, в свою очередь, открыли огонь, чтобы дать подтянуться остальным. Так они и продвигались, оказывая друг другу взаимную поддержку.

Еретики допустили ошибку, глазея на труп. Выглянув над лестницей, я увидел, что один из них размазывает по лицу кровь космического десантника. Еще один жевал его плоть, как будто актом каннибализма мог поглотить силу павшего воина. Кто знает, вероятно, в самом деле мог. За время сражений меж звезд я повидал и более странные вещи.

Гримнар подлетел к мутанту с окровавленным лицом и оторвал ему голову, а затем ударил ею, будто дубиной, по морде каннибала, сбив его с ног. В вихре насилия он принялся кромсать почитателей Нургла, рубя плоть и отсекая им конечности цепным мечом, двигаясь с такой скоростью и жестокостью, что враги даже не успевали в него прицелиться.


Взгляды всех присутствующих обратились на опустошение, творимое космическими десантниками. Я приказал бойцам следовать за мной, заметив лестницу, что вела на верхнюю галерею. Похоже, сейчас было подходящее время, чтобы занять ее. Я бросился в неф темного храма и побежал по изрешеченным скамьям, грохоча ботинками по деревянным сиденьям. Их покрывали странные символы — зловещие восьмиконечные звезды с загадочными рунами, черепа, скалящиеся из центра восьми перекрещенных стрел, иконы на языке, от одного вида которого болели глаза.

Теперь я услышал из глубины храма пение — хриплый отвратительный рев, звучавший так, как будто его вырывали из глоток тысячи больных и умирающих людей. Воздух начал вибрировать, словно эхом отзываясь на биение крыльев огромного насекомого, жужжащего над головой. Я торопливо поднялся по узкой спиральной лестнице, моля Императора, чтобы наверху никто не решил бросить гранату.

Достигнув последней ступеньки, я взглянул на широкую галерею. Она определенно предназначалась для местной знати. Повсюду высились резные кресла. Каждая обветшавшая подушка свидетельствовала о запустении, которым отличалось все это место. Смесь пышности и гниения без лишних слов говорила о творившемся здесь безумии. За низкими поручнями балкона укрылись еретики, стреляя по нашим солдатам внизу. У них были зеленые, трупные лица, их тела покрывали шрамы от стигматов, которые они носили с гордостью. Я шагнул в галерею, освобождая пространство для идущих за мной бойцов.

Один из еретиков оглянулся. Он наверняка ожидал увидеть подкрепление, поскольку кивнул мне и лишь затем пригляделся внимательнее. Я опустил дробовик и нажал на спусковой крючок, заставив его перелететь через балюстраду в неф. Его приятели стали оборачиваться, вскидывая оружие, и я бросился за один из резных тронов. Я услышал, как еретики открыли огонь, когда из лестницы вышло остальное мое отделение.

Я немного прополз вперед, достал гранату и метнул ее. Когда она с оглушительным грохотом взорвалась среди еретиков, я высунулся из-за спинки кресла и выстрелил почти в упор, решетя дробью всех, кто выжил после гранаты.

Взрыв разнес часть балкона, сбросив еретиков вниз, к своей погибели. Однако по воле случая, частого гостя на поле боя, один из врагов уцелел. Должно быть, он находился возле эпицентра взрыва, поскольку был забрызган кровью, но остался без единой царапины.

Он кинулся ко мне. В галерее замерцали лазерные снаряды, когда мои бойцы открыли огонь. Я перезарядил дробовик, но еретик был стремительным, как космический десантник. Громадная рука, покрытая бородавками, схватила все еще раскаленный ствол дробовика, едва не вырвав его у меня из рук. Вокруг него жужжали болезнетворные мухи. Он приложил меня в лицо массивным кулаком. Линзы противогаза пошли паутинкой тонких трещин. Внезапная вонь его тела подсказала мне, что в маске сломались фильтры. От тошнотворно-сладковатой гнили разлагающегося мяса меня едва не вырвало.

Я попытался задержать дыхание. Перед глазами заплясали звезды, и все поплыло. Мне в глотку вцепились огромные руки. У меня как будто закружилась голова, но затем я понял, что еретик вздернул меня в воздух, намереваясь сбросить с балкона.

Передо мной открылся вид на битву внизу. Я увидел Махариуса и Дрейка в самой гуще схватки посреди нефа. Зал заполонили наши войска, постепенно продвигаясь все глубже под прикрытием скамей и альковов. Перед Махариусом и Космическими Волками стояли плотные ряды поющих еретиков. Вокруг них мерцало и вихрилось зеленое свечение. В самом воздухе будто сгущалось нечто нечестивое, сворачиваясь вокруг показавшейся мне смутно знакомой фигуры.

Удивительно, какие незначительные детали может отмечать мозг в моменты, которые кажутся ему последними. Космический Волк склонился над телом павшего брата, возможно, скорбя, возможно, что-то изымая у него. Мне показалось, будто я заметил у него в руке что-то влажное и красное, похожее на внутренний орган. Один из телохранителей Дрейка вдруг поднял голову и уставился прямо на меня. Я у всех на виду отчаянно пытался вырваться из хватки еретика над бездной, хотя и понимал, что уже слишком поздно.

В воздухе промелькнули лазерные лучи, опалившие плоть еретика и превратившие ее в почерневшее обугленное мясо. Он с рыком вздернул меня выше, несмотря на боль. Я знал, что в любом случае мне конец, ибо даже в смертельных судорогах он сможет сбросить меня.

Телохранитель Дрейка поднял болт-пистолет и, не целясь, выстрелил. Я почувствовал, как снаряд вошел в тело еретика. Спустя долю секунды раздался взрыв, и еретика отбросило с края балкона, а я отлетел на кресла позади него. Руку обожгла боль, и я понял, что выстрел все же задел меня. Мне вспомнилась нелепая смерть Антона.

— Прекратить огонь! — крикнул я. — Здесь все чисто.

Впрочем, никто меня не послушался. Когда людей охватывает безумие боя, зачастую они не слышат приказов командиров.

— Прекратить огонь! — велел я, а затем повторил опять.

На третий раз подействовало. Они перестали стрелять в меня и мертвого еретика. Я прождал еще несколько ударов сердца, чтобы убедиться, что бойцы точно не возобновят свои попытки, и лишь затем поднял голову, приказав им занять позиции у края балкона и прикрыть огнем наших парней внизу.


Сердце гулко колотилось в груди. Голова кружилась от облегчения. Одним выстрелом телохранитель спас мне жизнь. Я подумал, что нужно будет обязательно поблагодарить его, если мы оба выберемся отсюда живыми, хотя это и казалось крайне маловероятным.

Когда мои бойцы открыли огонь, я вдруг понял, что мне стоит побеспокоиться кое о чем еще — о противогазе. Я стянул его с лица и выдавил линзы. Я опасался, что они в любой миг могут треснуть, брызнув в глаза острым бронестеклом. Впрочем, из-за сломанного фильтра от маски теперь все равно не было никакого проку. Я понял, что задержал дыхание, а затем понял, что это тоже тщетно. Я уже и так надышался смрадным нечистым воздухом и, скорее всего, заразился витающими здесь болезнетворными спорами.

Я размышлял над этим с полминуты, прежде чем заметить возле себя мертвого бойца, которого убило болт-снарядом в живот. Он погиб, и противогаз был ему больше ни к чему, так что я снял его и натянул себе на лицо. Скорее всего, это было бессмысленно, учитывая, сколько воздуха я успел вдохнуть, но это хоть немного меня успокоило, а даже такую мелочь не стоило сбрасывать со счетов.

Космические Волки, поддерживаемые Львиной стражей, прорвали строй еретиков и достигли алтаря. Пение выросло до крещендо, и вокруг мерцающей фигуры засиял воздух. У меня появилось странное чувство головокружения и искажения пространства. Подобное ощущение я уже испытывал раньше, давным-давно в ином мире. В воздухе завихрились психические течения, и я понял, что нечестивый ритуал достиг пика.

Вокруг голов культистов вспыхнул зеленовато-желтый свет, озарив скрытые под плащами тела. Махариус с Дрейком бросились к проводящим ритуал жрецам, и я понял, что здесь не смогу защитить лорда верховного командующего, если дела пойдут худо. Я бросился к лестнице на дальней стороне галереи, приказав бойцам следовать за мной. Я знал, что теперь события неотвратимо движутся к финалу и что скоро все закончится, так или иначе.

Я был уставшим, побитым, у меня кружилась голова. Я не знал почему — то ли из-за удара еретика, то ли потому, что мог чем-то заразиться. Знал я только то, что Махариус внизу вместе с Иваном и Дрейком и что мне следует находиться рядом с ними. Поэтому я должен был как можно быстрее спуститься.

Со стороны собравшихся вокруг алтаря фигур зазвенел хохот. На них обрушился шквал болт-снарядов, но какая-то странная сила заставила их зависнуть на полпути. Над алтарем повисла переливающаяся аура, и мощь ее была такова, что ее не могло пробить оружие космических десантников.

Я увидел человека в богато украшенной военной форме, похожей на генеральскую. Он был высоким и сухощавым, как будто скелет. У него была серая кожа, а глаза пылали неукротимым внутренним светом. Он был так извращен и изменен, что мне потребовалось время, чтобы узнать его. Это был Рихтер. У него на груди сверкал ужасный зеленый амулет, лучащийся мистической энергией. Из его центра насмешливо взирало чудовищное око, что напомнило мне огромного демона из моих горячечных снов.

Рихтер заговорил, и его голос оказался полной противоположностью отвратительной внешности. Он был глубоким и мягким, хотя его и наполняло злорадное торжество. Голос без усилий донесся до самых дальних закутков зала, невзирая на продолжающийся бой. Возможно, дело было в акустике помещения, хотя я в этом крепко сомневался.

— Лорд верховный командующий Махариус, мы встретились снова, — сказал Рихтер.

— В последний раз, предатель, — ответил ему Махариус.

— Жаль, что именно так и будет, — произнес Рихтер. — Ты был достойным противником. Обрушить луну было мастерским ходом. Отдаю тебе должное. Вижу, ты наконец-то решился уничтожить промышленность мира. Тебе следовало сделать это два года назад.

— Мы пришли сюда не болтать с еретиками, — вмешался Гримнар. — Покончим с этим.

Рихтер обратил взор на Космического Волка:

— Вижу, за десять тысячелетий Волки Фенриса не поумнели и не научились хорошим манерам.

В голосе Рихтера чувствовались узнавание и презрение, какого я раньше не слышал. И тут мне пришло в голову, что мы слушаем не просто Рихтера-человека, но могучую сущность, говорящую через него, — какого-то демона на службе у сил Хаоса, у которого была своя история с Космическими Волками. Неудивительно, что генералу удалось одолеть в битве самого Махариуса, — вероятно, демон помог своему носителю понять, как это сделать, и предоставил доступ к разведданным.

— Во имя Всеотца, ты пожалеешь о сказанном! — прорычал Гримнар.

— Уже жалею, что слушал тебя, — отмахнувшись, ответил ему Рихтер и снова переключил внимание на Махариуса. — Рад видеть тебя, генерал. Нам нужно о многом поговорить.

Гримнар и его почетная гвардия прыгнули вперед, пытаясь преодолеть мерцающее защитное поле. Но движения Волков замедлились. Рихтер взмахнул рукой, и поле сгустилось вокруг них, мешая им все сильнее, пока они больше не могли сделать ни шага. Сверхчеловеческим усилием воли Гримнар поднял болтер и прицелился в голову Рихтера. Их разделяло всего несколько десятков шагов, и казалось, что промахнуться он не сможет. Его глаза горели. Клыки оскалились в грозном оскале.

Рихтер взмахнул рукой, словно отгоняя муху, и Гримнар вдруг пролетел через весь зал и врезался в одну из колонн собора. Его спутников энергетическое поле заставило упасть на колени.

Глава 31

Как я уже сказал, нам о многом нужно поговорить, — произнес Рихтер.

— Не вижу смысла, — ответил Махариус. — Мне нужна только твоя смерть.

Рихтер улыбнулся:

— Ты умираешь, лорд верховный командующий. Смерть все-таки настигла тебя. Слуги Отца Хворей уже сидят внутри твоего тела, внутри твоего мозга. Ты прожил слишком долго. Ты не тот, кем был раньше. Твои враги также это видят — и некоторых ты считаешь своими друзьями.

Махариус склонил голову. Похоже, он и в самом деле его слушал.

— Сколько тебе остается? Неделя? Месяц? Не больше. И что случится со всеми твоими достижениями, когда ты умрешь? Они сгинут, уничтоженные амбициями глупцов. Твоя жизнь заканчивается поражением. Все, ради чего ты трудился, обращается в прах. Если бы тебе дали хоть несколько лет, ты оставил бы монумент, который существовал бы, пока живо само человечество. Однако ты проиграешь, и память о тебе померкнет.

— Такова судьба всех людей, — сказал Махариус.

— Нет. Таковой не была судьба Ложного Императора. Таковой не была судьба всех тех, кто принял дары моего властелина.

— Как ты правильно заметил, у меня его даров уже предостаточно, — сказал Махариус.

Взгляд Дрейка тревожно заметался между Махариусом и Рихтером. Ему явно не нравилось, к чему вел их разговор.

— Все не должно быть вот так, — говорил Рихтер. — Мой властелин может забрать свои дары. Семя гибели внутри тебя можно обратить в семя бессмертия. Тебе не нужно умирать, лорд верховный командующий. Тебе не нужно видеть, как твоя империя обращается в прах, и наблюдать, как твое наследие рушат жалкие людишки. Ты можешь присоединиться к нам и обрести вечную жизнь и невообразимую силу.

— Ты хочешь сказать, что я могу служить демону.

— Нет, я хочу сказать, что ты сам можешь им стать. В перспективе ты достоин. Ты можешь стать самым могучим чемпионом Хаоса этого тысячелетия. Ты можешь свергнуть Ложного Императора и занять его место в качестве правителя человечества.

Мне следовало понимать, что Рихтер лгал. Мне следовало знать, однако вместо этого я ощущал, что он говорит чистую правду. Он безоговорочно верил в свои слова, и из-за этого они звучали так убедительно. Я верил ему, а я даже не был объектом его воздействия, в отличие от Махариуса.

Вот что значило быть Махариусом. Любой человек заколебался бы перед лицом такого соблазна, но Махариуса уже когда-то искушал на Карске Ангел Огня, и я знал, из какого теста он слеплен.

— И все, что я потеряю, — свою душу, — мрачно промолвил Махариус.

Он поднял болт-пистолет и прицелился в Рихтера.

— Давай, жми на курок, — произнес предатель. — Теперь я неуязвим для твоего жалкого оружия. Таким меня сделал мой бог.

Махариус нажал на спусковой крючок. Болт-снаряд срикошетил от окружающего Рихтера силового поля. Собравшиеся проводили его обезумевшими взглядами.

Дрейк взмахнул рукой. В защитный барьер врезался луч психической энергии и всего на одно мгновение разделил его. Махариус тут же нырнул в появившуюся брешь. Его цепной меч дугой опустился, разрубив лоб предателя до самого носа. От вращающихся зубьев во все стороны брызнули кусочки мозга и черепа.

Однако Рихтер не упал. Он отступил от Махариуса. Его глаза находились теперь на несколько сантиметров дальше друг от друга, чем прежде, но он по-прежнему не сводил их с бывшего командира. Когда предатель заговорил, его слова донеслись будто из самого воздуха, а голос был словно у отвергнутого и разгневанного бога.

— Я говорил, что бессмертен, — сказал он. — Кажется, ты не понимаешь, что это значит.

Его плоть и кости начали срастаться заново, и лицо Рихтера стало снова целым, хоть и изуродованным. Я заметил, что амулет у него на шее изменил цвет, став чуть более тусклым. На его тело обрушился ливень болт-снарядов, вырывая куски мяса и осколки костей.

Вместо крови из Рихтера потек странный зеленый гной. С кошмарным всасывающим звуком его плоть начала стекаться обратно, сделав тело еретика вновь цельным, но еще более отвратительным. Я огляделся в поисках стрелявшего. Гримнар уже поднялся на ноги, его панцирные доспехи треснули и были залиты кровью. Рука Волка крепко стискивала болтер. Телохранители также аккуратно прицелились и открыли огонь.

— Не сдавайтесь! — крикнул Дрейк. — Не дайте ему сосредоточиться, не то мы обречены. В этом амулете таится огромная мощь.

Он выпустил в Рихтера еще один психический луч. Еретик завопил и содрогнулся, и Махариус снова обрушил на него цепной меч. Рихтер отступил в сторону и схватил Махариуса за запястье. Он обладал демонической силой, и, когда стиснул пальцы, кости в руке Махариуса лопнули. Цепной меч выпал из ослабевшей хватки.

Генералы упали на пол, не прекращая биться. Махариус дрался, будто раненый лев, но Рихтер был сильнее и словно не чувствовал боли. Таинственный амулет загорелся, когда он начал насыщаться его энергией. Махариус продолжал кататься по полу вместе с Рихтером, постепенно приближаясь к упавшему цепному мечу. Никто, кроме Гримнара и телохранителей Дрейка, не вгонял в тело еретика болт-снаряды. Я не стрелял из-за боязни попасть в лорда верховного командующего.


Когда силовое поле обрушилось, битва разгорелась с новой силой. Еретики и Львиная стража кинулись друг на друга. Враги, как и их лидер, казались невероятно сильными и, как и он, не сомневались в победе. Я выстрелил из дробовика, заставив их отступить с разодранной плотью, но они поднялись снова, будто, как и Рихтер, были бессмертны. Их раны заживали медленнее, но все-таки заживали.

Я выстрелил снова, пытаясь добраться до Махариуса. Я услышал волчий вой, когда все больше космических десантников начали приходить в себя и бросаться в сражение. Один из культистов ринулся на меня. Я отступил в сторону и врезал ему в висок прикладом. Кость с хрустом раскололась, но противник не остановился. Его товарищи открыли огонь, и вокруг меня взорвался шквал пуль. В меня врезалось что-то тяжелое, и я рухнул на пол, на секунду поверив, будто ранен.

На мне лежало что-то тяжелое, я почувствовал холодное касание металла. Приподняв голову, я увидел, что это Иван. Его тело было изрешечено болт-снарядами. Он бросился под них, чтобы спасти меня.

— Какого… где Антон, когда он так нужен, этот бесполезный фраккер? Он должен был остановить пули. — Он огляделся, свет в его глазах угасал. — Защити Махариуса!

Это были его последние слова. Я выбрался из-под тела своего друга и огляделся. Махариус и Рихтер докатились до цепного меча, зубья которого, выбивая искры, вгрызались в каменный пол. Махариус попытался дотянуться до него, однако Рихтер оседлал его и принялся избивать бывшего командира мощными руками. Из-за царившего хаоса никто не мог в него прицелиться. Я начал протискиваться вперед, пока не сумел направить ствол дробовика точно ему в грудь, и нажал на спусковой крючок.

Раздался громкий выстрел, и Рихтер упал с Махариуса. Лорд верховный командующий перекатился на бок и поймал сломанной рукой цепной меч. Он поднял оружие и опустил его на шею еретика, проталкивая его все ниже, разрывая по пути мышцы, вены, хрящи и гортань. На лице Рихтера застыла гримаса, когда его голова слетела с плеч. Махариус схватил цепочку амулета и тянул ее до тех пор, пока она не оторвалась от груди еретика.

Из глотки Рихтера вырвался жалобный вой. Его тело внезапно опало внутрь себя, как будто сдувающийся шар. В центре него заклокотала черная жидкость. По плоти начала расползаться гниль, за которой катилась волна белого грибка, — и в считанные мгновения его доспехи опустели, а внутри них остались лишь почерневшие кости и грязь, которая когда-то могла быть плотью. Приспешники, узрев гибель лидера, вдруг утратили свое единство. Их раны перестали исцеляться, будто со смертью Рихтера прекратилось и действие колдовства.

Мы прорвали строй еретиков, словно цепной меч больную плоть, а затем сражение за цитадель Рихтера окончилось. Мы принялись подсчитывать потери.


Гримнар разглядывал бойню в нефе собора с чем-то, похожим на удовлетворение. Он поморщился, когда его взор упал на останки Рихтера. Космический Волк прошел к Махариусу и протянул руку. Генерал оказался не настолько гордым, чтоб отказаться от его помощи. Он победно поднялся посреди своего последнего поля боя.

— Благодарю за помощь, Логан Гримнар, — произнес он. — Каков бы ни был твой долг чести передо мной, он выплачен с лихвой. Теперь я в долгу перед тобой.

Гримнар покачал головой:

— Подобная битва — сама по себе награда. Во имя Всеотца, многие мои боевые братья будут жалеть, что пропустили такое сражение.

— Мы здесь закончили, — сказал Махариус. — Рихтер побежден.

Он бросил взгляд на амулет, который по-прежнему сжимал в руке.

— А это следует уничтожить.

Он выжидающе посмотрел на Космического Волка.

— Я этим займусь, — сказал ему Гримнар. — Эта вещица не предназначена для смертных людей. — Он поднял пустой магазин, осторожно опустил в него амулет, а затем закрыл его. — Пусть полежит здесь, пока мы не разберемся с ней должным образом.

Волк склонил голову набок, слушая кого-то по комм-сети, а затем сказал:

— Наверху по-прежнему идет бой, и я должен помочь братьям. До новой встречи, лорд верховный командующий.

И, отдав честь, он ушел.


Дрейк следил за уходом Гримнара с чем-то вроде облегчения.

— Ты все же выжил, — сказал он, будто не до конца мог поверить в это.

Вернулся его телохранитель, осматривавший залы за собором.

— Инквизитор, лорд верховный командующий, вы должны на это взглянуть, — произнес он.

Дрейк кивнул и бросил на Махариуса многозначительный взгляд.

— Веди, — согласился Махариус, поддерживая поврежденную руку.

Они направились в соседний зал. Я собирался было пойти следом, однако телохранитель поднял руку:

— Только для глаз повелителя и лорда верховного командующего.

Голос показался мне смутно знакомым.

— Ты мне не указ, — ответил я. — Мною командует только генерал Махариус.

— Как хочешь, — согласился штурмовик.

Зал представлял собой небольшую прихожую. На полу я заметил тело культиста, сжимающего тяжелый автопистолет. На столике перед алтарем валялись гримуары и листы, исписанные странными рунами. Махариус остановился перед ними и непонимающе покачал головой. Я услышал, как дверь за нами тихо защелкнулась.

Дрейк встал рядом с ним, качая головой:

— Это нечестивый ритуал. С помощью амулета и этих слов человек способен призвать Губительные Силы. Интересно, как долго Рихтер ими владел.

— Почему ты не сказал? — произнес Махариус.

— О чем ты? — удивился инквизитор.

— Все это время ты поддерживал с ним связь. Вот откуда у тебя появились сведения о местонахождении его базы.

— У меня были здесь агенты, — заметил Дрейк.

— Нет. Все не так просто. Я видел его последователей. Они были слишком безумными, чтобы стать твоими агентами. Они давным-давно утратили подобие разума. Кто-то сообщал Рихтеру мои планы. Это единственное объяснение тому, что он предугадывал мои ходы. Ты видел этого пустословного безумца. Сам он сделать такое не смог бы.

— Красс, — произнес Дрейк.

Я заметил, как штурмовик склонился над телом культиста, словно что-то в нем вдруг его заинтересовало.

— Красс не знал всех деталей. Он был слишком далеко, а межзвездная связь слишком ненадежна.

Дрейк устало присел на стол.

— У него был свой агент, как и у меня. — Он произнес это так, будто не ожидал, что ему поверят. Он сделал это чисто автоматически.

— Почему? — спросил Махариус.

— Что «почему»?

— Почему ты предал меня, предал Крестовый поход, а затем отправился вместе со мной на смерть? Неужели на тебя так сильно давила вина?

Мой взгляд лихорадочно заметался между ними. Я словно попал в наихудший ночной кошмар. Неужели Махариус окончательно потерял рассудок? Мысль о том, что против него плетут заговоры, одолела его разум? Или он прав? Невозможно. Дрейк ведь пробыл с нами так долго, и он всегда был ярым сторонником Махариуса.

— Требовался мученик, — наконец сказал Дрейк. — Ты умирал. Какой наилучший способ для тебя уйти со службы Императору, чем погибнуть в последней битве и своей смертью стать образцом служения до самого конца?

— А я все испортил своей победой, — ответил Махариус. Он улыбнулся, словно увидел в сложившейся ситуации юмор.

Штурмовик двигался настолько быстро, что я даже не мог уследить за ним. У меня не было ни единого шанса успеть поднять оружие. Он вскинул пистолет культиста, прицелился точно в голову Махариуса и выстрелил. Величайший генерал целой эпохи умер триумфатором и с улыбкой на лице.

Дрейк взглянул на телохранителя, а затем на меня:

— Чего ты ждешь? Нам не нужны свидетели. Мы получили своего мученика, погибшего в момент триумфа от руки затаившегося культиста.

Пистолет повернулся в мою сторону. Я уставился в его ствол, уже начиная поднимать дробовик. Впрочем, я уже видел, насколько быстр этот штурмовик, и понимал, что у меня нет шансов. Пистолет взревел снова. Ожидая взрыва боли, я невольно зажмурился. Но когда я снова открыл глаза, то увидел, что на полу лежит Дрейк, убитый так же жестоко, как и Махариус. Я непонимающе посмотрел на штурмовика.

— Какого?.. — только и выдавил я.

Штурмовик поднял визор шлема, и я увидел лицо Анны. Она подмигнула мне, а затем взяла мой дробовик и нажала на спусковой крючок, взорвав голову мертвого еретика. Секунду спустя она покинула зал, неся известие, что затаившийся культист убил Махариуса и Дрейка, а я в свою очередь убил его.


Вот так умерли эти великие люди. И мои друзья. Я по сей день задаюсь вопросом, что же произошло. Иногда я думаю, что Анна убила Дрейка, поскольку, как и Махариус, он пережил свое время и стал обузой. Порой мне приходит в голову, что ее нанял не инквизитор, а его соперники либо даже Верховные лорды Терры, и она просто хотела замести следы.

Все это не объясняет, почему она пощадила меня. Временами мне кажется, что она хотела оставить свидетеля, способного подтвердить ее историю или поведать другую версию, если это потребуется. Временами я задаюсь вопросом, могла ли она и впрямь заботиться обо мне. Кто знает?

Знаю я то, что мы с боем вырвались из цитадели Рихтера, вынеся тела Махариуса и Дрейка. Их обоих сожгли на погребальных кострах. Я придерживался рассказа Анны о культисте — отчасти потому, что она так хотела, а отчасти потому, что герою Империума эта история подходила больше всего. Конечно, Махариус погиб как герой в час триумфа. Конечно, Дрейк умер, отважно пытаясь защитить его. Конечно, я убил еретика, который это сотворил.

Все оказалось напрасно. Большинство солдат, бившихся на Локи, погибли от подхваченных там болезней. Генералы Махариуса начали грызню за богатства созданной им империи. Схизма вернулась в новом обличье, и угроза сепаратистского государства рассеялась, словно утренний туман, словно ее никогда и не существовало.

Меня наградили за убийство выродка, который сгубил двух героев Империума. Анна скрылась во тьме среди звезд. Больше мы не встречались, и за это, по крайней мере, я ей благодарен.

Примечания

1

Лихтер — суборбитальный транспортник.

(обратно)

2

Армагеддонский стальной легион — общее наименование мотострелковых войск Имперской Гвардии с планеты Армагеддон.

(обратно)

3

Прометий — общее название разных видов топлива и огнемётных смесей.

(обратно)

4

Подулей — нижняя часть улья, обычно «дно» общества.

(обратно)

5

Гроксятина — мясо грокса — крупной агрессивной рептилии, разводимой как мясной скот.

(обратно)

6

Мульча — верхнее покрытие почвы, как искусственное, так и натуральное (перегной).

(обратно)

7

Миазм — устаревший медицинский термин, которым обозначались обитающие в окружающей среде «заразительные начала», о природе которых ничего не было известно.

(обратно)

8

Дефолианты — химические вещества, используемые для уничтожения растительности; массово применялись армией США во Вьетнаме.

(обратно)

9

«Воспевание богов войны» (лат.).

(обратно)

10

Отсылка к известной английской народной песни «Джонни ушел в солдаты» (Johnny Has Gone for a Soldier).

(обратно)

11

Пылкость побеждает все (лат.).

(обратно)

12

Астрономические единицы.

(обратно)

Оглавление

  • Ушел в солдаты
  • Ангел огня
  •   Приложение 107Д-5Н
  •   Глава 1
  •   Глава 2
  •   Приложение 107Д-21Н. Выдержка из отчета VII–XII-MIVI
  •   Глава 3
  •   Глава 4
  •   Глава 5
  •   Глава 6
  •   Глава 7
  •   Глава 8
  •   Глава 9
  •   Прямое доказательство. Перекрестные ссылки 24К9; Ж6
  •   Глава 10
  •   Глава 11
  •   Глава 12
  •   Выдержка из расшифрованного дневника инквизитора Иеронима Дрейка
  •   Глава 13
  •   Глава 14
  •   Приложение 107Д-21Н. Выдержка из отчета VII–XII-MIVIII
  •   Глава 15
  •   Глава 16
  •   Глава 17
  •   Глава 18
  •   Глава 19
  •   Глава 20
  •   Список убитых: Гесс
  •   Глава 21
  •   Выдержка из расшифрованных личных дневников инквизитора Иеронима Дрейка
  •   Глава 22
  •   Глава 23
  •   Глава 24
  •   Глава 25
  •   Выдержка из расшифрованных личных дневников инквизитора Иеронима Дрейка
  •   Глава 26
  •   Выдержка из расшифрованных личных дневников инквизитора Иеронима Дрейка
  •   Глава 27
  •   Выдержка из расшифрованных личных дневников инквизитора Иеронима Дрейка
  • Кулак Деметрия
  •   Приложение 509-Н
  •   Пролог
  •   Глава 1
  •   Глава 2
  •   Глава 3
  •   Глава 4
  •   Глава 5
  •   Глава 6
  •   Глава 7
  •   Глава 8
  •   Глава 9
  •   Глава 10
  •   Глава 11
  •   Глава 12
  •   Глава 13
  •   Глава 14
  •   Глава 15
  •   Глава 16
  •   Глава 17
  •   Глава 18
  •   Глава 19
  •   Глава 20
  •   Глава 21
  •   Глава 22
  •   Глава 23
  •   Глава 24
  •   Глава 25
  •   Глава 26
  •   Глава 27
  •   Глава 28
  • Закат Махариуса
  •   Глава 1
  •   Глава 2
  •   Глава 3
  •   Глава 4
  •   Глава 5
  •   Глава 6
  •   Глава 7
  •   Глава 8
  •   Глава 9
  •   Глава 10
  •   Глава 11
  •   Глава 12
  •   Глава 13
  •   Глава 14
  •   Глава 15
  •   Глава 16
  •   Глава 17
  •   Глава 18
  •   Глава 19
  •   Глава 20
  •   Глава 21
  •   Глава 22
  •   Глава 23
  •   Глава 24
  •   Глава 25
  •   Глава 26
  •   Глава 27
  •   Глава 28
  •   Глава29
  •   Глава 30
  •   Глава 31
  • *** Примечания ***