Фенька [Леонид Пантелеев] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Алексей Иванович Пантелеев (Л. Пантелеев) ФЕНЬКА
Дело было вечером. Я лежал на диване, курил и читал газету. В комнате никого, кроме меня, не было. И вдруг я слышу — кто-то царапается. Кто-то чуть слышно, тихонечко стучит по оконному стеклу: тик-тик, тук-тук. «Что, — думаю, — такое? Муха? Нет, не муха. Таракан? Нет, не таракан. Может быть, дождь капает? Да нет, какой там дождь, — дождем и не пахнет…» Повернул я голову, посмотрел — ничего не видно. На локте привстал — тоже не видно. Прислушался — как будто тихо. Лег я. И вдруг опять: тик-тик, тук-тук. «Фу, — думаю. — Что такое?» Надоело мне, встал я, бросил газету, подошел к окну и — глаза вытаращил. Думаю: батюшки, что это мне — во сне снится, что ли? Вижу — за окном, на узеньком железном карнизе, стоит — кто вы думаете? Стоит девочка. Да такая девочка, о каких вы и в сказках не читывали. Ростом она будет поменьше самого маленького мальчика с пальчика. Ножки у нее босые, платье все изодрано; сама она толстенькая, пузатая, нос пуговкой, губы какие-то оттопыренные, а волосы на голове рыжие и торчат в разные стороны, как на сапожной щетке. Я даже не сразу поверил, что это девочка. Я подумал сначала, что что какой-то зверек. Потому что я никогда раньше таких маленьких девочек не видел. А девочка стоит, смотрит на меня и изо всех сил своим кулачишкой по стеклу барабанит: тик-тик, тук-тук. Я у нее через стекло спрашиваю: — Девочка! Тебе что надо? А она не слышит меня, не отвечает и только пальцем показывает: дескать, открой, пожалуйста, а ну открой поскорей! Тогда я отодвинул задвижку, открыл окно и впустил ее в комнату. Я говорю: — Чего же ты, глупышка, в окно лезешь? Ведь у меня ж дверь открыта. А она мне, я помню, тоненьким-тоненьким голоском отвечает: — Я в дверь не умею ходить. — Как не умеешь?! В окно умеешь, а в дверь не умеешь? — Да, — говорит, — не умею. «Вот так, — думаю, — чудо-юдо ко мне привалило!» Удивился я, взял ее на руки, вижу — она вся дрожит. Вижу — боится чего-то. Оглядывается, на окно посматривает. Лицо у нее все заплаканное, зубки стучат, а в глазах еще слезы поблескивают. Я у нее спрашиваю: — Ты кто такая? — Я, — говорит, — Фенька. — Какая такая Фенька? — Такая вот… Фенька. — А где ты живешь? — Не знаю. — А где твои папа с мамой? — Не знаю. — Ну, — я говорю, — а откуда ты пришла? Почему ты дрожишь? Холодно? — Нет, — говорит, — не холодно. Жарко. А я дрожу потому, что за мной сейчас собаки по улице гнались. — Какие собаки? А она мне опять: — Не знаю. Тут уж я не вытерпел, рассердился и говорю: — Не знаю, не знаю!.. А чего же ты тогда знаешь? Она говорит: — Я есть хочу. — Ах вот как! Это ты знаешь? Ну, что ж с ней поделаешь. Посадил я ее на диван, «посиди», говорю, а сам пошел на кухню, поискать, нет ли чего-нибудь съедобного. Думаю: только вот вопрос, чем ее кормить, этакое чудовище? Налил ей на блюдечко кипяченого молока, хлеба нарезал маленькими кусочками, котлету холодную раскрошил. Прихожу в комнату, смотрю — где же Фенька? Вижу — на диване никого нет. Удивился я, стал кричать: — Феня! Феня! Никто не отвечает. Я опять: — Феня! А Феня? И вдруг слышу откуда-то: — Я тут! Нагнулся — она под диваном сидит. Рассердился я. — Это, — говорю, — что за фокусы такие?! Ты почему это на диване не сидишь? — А я, — говорит, — не умею. — Что-о? Под диваном умеешь, а на диване не умеешь? Ах ты такая-сякая! Ты, может быть, и за столом за обеденным не умеешь сидеть? — Нет, — говорит, — это умею. — Ну, так садись, — говорю. Посадил ее за стол. Стул ей поставил. На стул книг целую гору навалил чтобы повыше было. Вместо передника носовой платок повязал. — Ешь, — говорю. Только вижу — не ест. Вижу — сидит, ковыряется, носом сопит. — Что? — говорю. — В чем дело? Молчит, не отвечает. Я говорю: — Ты же есть просила. Вот — ешь, пожалуйста. А она покраснела вся и вдруг говорит: — Нет ли у вас чего-нибудь повкуснее? — Как повкуснее? Ах ты, — я говорю, — неблагодарная! Тебе, что ж, конфет надо, что ли? — Ах нет, — говорит, — что вы, что вы… Это тоже невкусно. — Так чего же тебе? Мороженого? — Нет, и мороженое невкусное. — И мороженое невкусное? Вот тебе и на! Так чего же тебе, скажи пожалуйста, хочется? Она помолчала, носиком посопела и говорит: — Нет ли у вас немножко гвоздиков? — Каких гвоздиков? — Ну, — говорит, — обыкновенных гвоздиков. Железненьких. У меня даже руки от страха затряслись. Я говорю: — Так ты что же это, значит, гвозди ешь? — Да, — говорит, — я гвоздики очень люблю. — Ну, а еще что ты любишь? — А еще, — говорит, — я люблю керосин, мыло, бумагу, песок… только не сахарный. Вату люблю, зубной порошок, гуталин, спички… Я думаю: «Батюшки! Неужели это она правду говорит? Неужели она
Последние комментарии
9 часов 16 минут назад
1 день 1 час назад
1 день 10 часов назад
1 день 10 часов назад
3 дней 16 часов назад
3 дней 20 часов назад