КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706108 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272715
Пользователей - 124646

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

a3flex про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Да, тварь редкостная.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Гончарова: Крылья Руси (Героическая фантастика)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).

Развод [СИ] [AlmaZa] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

AlmaZa РАЗВОД

Возвращение

POV г-жа Ким.


— Удачного дня, Джесоб, и веди себя хорошо, ладно? — я поцеловала сына и проследила как он, выпрыгнув из машины, пошагал с поднятой вверх головой к школе. Подтягивая лямки рюкзака, он остановился перед дверью и пропустил вперед свою одноклассницу, принявшись рассказывать ей что-то с видом привыкшего быть в центре внимания. Весь в отца. В своего биологического отца. Хотя воспитание немного скрашивает генетические позывы.

Улыбнувшись, но покачав головой, я завелась и поехала домой. Пока Йесон был в командировке, сына в школу отвозила я. Из загородного дома не так-то просто ребенку добраться до места учебы. Мы уже подумывали над тем, чтобы перебираться на сезон в город, тем более в следующем году в школу пойдет и Донмин, наш младший сынок. Но пока все это откладывалось из-за постоянной занятости Йесона. Он собирался открывать свою компанию, постепенно оставляя должность финансового директора в «Эйдж хоум», где проработал больше десяти лет, и организовывая собственную строительную империю, выходящую на международный рынок. Но первым шагом был совместный филиал корпораций «Эйдж хоум» и «Бэст-сити» (владений давнего друга нашей семьи — господина Сона), чей офис планировался в Сингапуре, куда мужа всё чаще и надолго уносили переговоры и встречи с компаньонами. Я уже не помнила времени, когда он долго был здесь, с нами, никуда не отлучаясь.

Заехав в магазин, я не спеша выкатила на трассу — водитель я была осторожный и правильный, — и взяла курс к особняку. За младшими присматривала бабушка, так что можно на полчаса забыть о материнских обязанностях и насладиться ездой. Хотя я не тяготилась положением домохозяйки. С тех пор, как вышла замуж, я перестала работать и осела с детьми, но мне это было в радость. Я всегда мечтала именно о такой жизни, с семейными тихими и скромными днями, совместными завтраками по выходным (которые чаще всего были без Йесона), прогулками по парку в кругу детей, и тому подобной сентиментальщиной, за которую меня высмеет любая молодая девица.

Припарковавшись под тентом, я не стала заезжать в гараж — всё равно вечером забирать Джесоба. Достав пакеты с заднего сиденья, мне пришлось придавить один из них коленом, чтобы вставить ключ и попасть домой. Скинув обувь, я побрела на кухню, чтобы выложить еду в холодильник. Выйдя из-за угла, я вздрогнула, увидев черную тень, но тут же опознала в ней Йесона и, опустив ношу на пол, поспешила вперед.

— Ты приехал! — я угодила в его распахнутые руки, и он прижал меня к себе, поцеловав в висок. Обняв его за шею, я тоже ответила поцелуем в щеку и отстранилась. — Почему ты не предупредил, что возвращаешься, не позвонил?

— Ты же знаешь, сюрпризы — мой конек. — он изогнулся назад и дотянулся до кнопки на кофеварке, нажав её. — Теперь могу пить кофе, не хотел в одиночестве.

— Сюрпризы, говоришь? — я прищурилась, игриво его разоблачая. — Полторы недели не был дома и вернулся без звонка? Господин Ким, вы никак надеялись поймать меня с поличным в постели с любовником?

— Милая, как я мог такое о тебе даже подумать? — оскорблено прижал он ладонь к груди. — Не для этого же я устанавливал скрытую камеру у ворот.

— Ах, ну да. — он шутил, конечно, но я переняла его манеру, легкомысленно усевшись ему на колени. — Но ты же не думаешь, что твоя жена так глупа, чтобы приводить кого-то сюда? Все мои любовники ждут меня за порогом дома.

— Правда? Очень интересно. — Йесон напрягся, хотя всё это было юмором. Он был до фобии нетерпим к другим самцам рядом со мной. Иногда это пугало, но чаще осчастливливало. — И где же ты их успеваешь встречать отсюда до школы? Подбираешь на шоссе?

— Зачем же? У Джесоба прекрасный учитель по математике. — заверила я.

— Смех смехом, а ты человеку, может, своим комплиментом жизнь погубила. — цокнул языком Йесон. — Я же просто обязан теперь взглянуть на него.

— Успокойся, это женщина. — засмеялась я, поцеловав его ещё раз и обняв крепче. Я очень соскучилась за дни разлуки и теперь всем существом хотела воссоединиться по всем супружеским законам.

— Женщина? Я всегда говорил, что ты со странными склонностями. — улыбнулся Йесон, расслабившись. Его руки уже заскользили под моей кофтой и, приподняв меня и встав, муж посадил меня на стол, устроившись между моих ног. Руки тут же сплелись в жарких объятьях и губы соприкоснулись с жадным аппетитом. Я начала расстегивать пуговицы его черной рубашки, торопясь коснуться желанной плоти. Отбросив сомнения, Йесон сорвал с меня кофту через голову и откинул на пол. Впившись в мою грудь, он помог мне избавить себя от рубашки и, обнаженный до пояса, завалил меня на спину, забравшись сверху. Что ж, это был не первый раз, когда мы экспериментировали на кухонном столе. Вытащив из пряжки ремень, я принялась освобождать Йесона от брюк. Наши губы не переставая целовали друг друга.

— Я думала, что ты сначала с дороги чего-нибудь поешь… — оставив стон в горле, пробормотала я.

— Сначала кое-что покусаю. А потом, может быть, и съем. — подтверждая слова, он укусил меня за мочку уха и, прогнувшись в спине, я обхватила его плечи.

— Но я не успела ничего приготовить… ни гарнира из чулок, ни соуса из кружевного нижнего белья…

— Хоть сырое, хоть не посоленное и не поперченное. — разомкнув застёжку лифчика, он обхватил губами сосок и втянул его в себя так, что я тихо взвизгнула.

— … и очень недожаренное. — притянула его лицо к своему я и страстно поцеловала любимые уста.

— Так я дожарю. Отжарю. И пережарю. — стягивая вниз мои джинсы, Йесон схватил мои бедра и, прижавшись к ним своими, запустил между ними свою руку. Его пальцы тут же скользнули в трусики и коснулись самого чувствительного места, запылавшего от ощущения его касания. Введя два пальца внутрь, он налег на меня и придавил всем телом, покрывая поцелуями мои скулы, шею, плечи. Постанывая, я старалась не усиливаться в звуках, чтобы они не донеслись до второго этажа. Но на первом тоже уже мог кто-нибудь ходить, поэтому конспирация должна быть максимальной. По-хорошему, нам следовало бы пойти в спальню и закрыться там, но сил терпеть до неё не было. Мы оба захотели здесь и сейчас!

— А я думала ты эстет, а согласен на такое простое блюдо… — прошептала я ему в ухо.

— Я не эстет, — Йесон ущипнул меня за клитор, заставив сжать зубы. Но чем сильнее я сдерживалась, тем сильнее он его теребил. — Я извращенец. Это совсем разные вещи.

Стянув мои джинсы с трусиками до колена, он обнажил свой член и уже готов был войти в меня, когда где-то из глубины дома послышался крик:

— Мам, ты приехала?! — а следом за ним нарастающий топот ножек Донмина.

— Черт! — воскликнула я и, скидывая Йесона с себя, натягивая одежду обратно и в панике не попадая крючками бюстгальтера в скобы, затрепыхалась возле стола.

Муж уравновешенно опустился на землю — во всех смыслах, — и, накинув на себя рубашку, с видом некормленого тигра демонстративно вжикнул молнией на брюках обратно. После этого он вырвал у меня концы лифчика, с которыми я не справлялась и, застегнув его, помог натянуть кофту. В этот момент в кухню, на всех парах, влетел наш шестилетний мальчик.

— Ой, папа, ты вернулся! — обрадованный, он бросился к отцу и тот, подкинув его и поймав, чтобы поцеловать, поставил ребенка обратно, но лицо его с трудом приняло безмятежное выражение. — Пап, а мы пойдем сегодня гулять? Ты надолго? Пойдем на американские горки? Мама меня туда не пускает!

— Донмин, солнышко, — оттянула я его чуть назад, — Папа устал, ему отдохнуть надо.

— Почему это ты не пускаешь его на горки? — удивился Йесон.

— Но это же опасно! — эти мужчины вечно не понимают простейшего!

— А ты хочешь, чтобы у нас хлюпики и трусы выросли, а не сыновья? Пусть катается и привыкает рисковать.

— Йесон, ты не… — «прав», хотела сказать я, но он приложил палец к моим губам и, натянуто улыбнувшись, наклонился, чтобы его слышала только я. — Никогда не оспаривай моих решений при детях. Нечего подрывать авторитет отца. Поговорим об этом после.

— Ладно, — протянула я, задетая тем, что о воспитании со мной постоянно спорили. Да, может быть я и была немного мягкосердечной и чрезмерно заботливой, но разве не такой должна быть мать? И вообще, это я с ними целыми днями, не мне ли виднее, как и что нужно делать? Поговорим, обязательно после поговорим!

— Мы сходим с тобой на любые аттракционы, только позже, хорошо, сынок? — Йесон потрепал Донмина по волосам, наконец-то открыто улыбнувшись. Видимо переборол возбуждение и оно откатило.

— А сейчас папе надо позавтракать. — усадив его на стул, чтобы не мешал наливать кофе и подать к нему что-нибудь, я вернулась к одному из вопросов мальчика. — А правда, ты надолго?

— Нет, вечером улетаю обратно. — я почувствовала, как скрутило недовольством и нервами всё нутро. Опять, опять, опять! Когда же у нас будет время, когда он отдохнет? — Но я улетаю не один.

— В смысле? — подала я ему чашку и замерла.

— Ты тоже летишь. — беспрекословно изрек он.

— Что? — подув на челку, я прислонилась к столешнице. — Как я могу ехать? А дети? Они тоже отправятся с нами?

— Нет, за ними присмотрят мои родители. — Йесон отпил кофе, не отводя от меня взгляда.

— Но… но как же… Сонхва такая маленькая ещё, как я её оставлю? Нет, Йесон, ну а дом? На твою маму столько всего оставить как-то нехорошо, да и я без них… я всё время буду думать о дочке, как я поеду?

— Девочка моя, тебе не кажется, что нам нужно побыть хотя бы неделю без детей? — с нажимом напомнил он мне об инциденте двух минутной давности. Я замолчала. Конечно, в этом он прав, мы уже слишком давно не ощущали достаточной свободы, не ощущали полной интимности, раскрепощенности. Но сколько лет я уже не разлучаюсь с детьми? С тех пор, как приходилось оставлять Джесоба у родственников, семь лет назад, я как-то предпочитала всегда держать всех их при себе. — В общем, это решено. Так что нечего и думать. В Сингапуре будет официальное открытие филиала, банкет, ужины с партнерами и компаньонами. Я должен быть с супругой. Ты должна быть там.

— Ох, час от часу не легче! Я ещё должна буду таскаться по мероприятиям? Да я каблуки года два не надевала! — взмахнула руками я, посмотрев то на мужа, то на сына.

— А я купил тебе изумительное красное платье. — Йесон указал пальцем наверх. Судя по всему, оно ждало меня в спальне. Он обратился к Донмину. — У нас ведь самая красивая мама на свете, правда? Она должна выйти в свет, чтобы папе завидовал весь Сингапур.

— Да! — мощно кивнул Донмин, довольно посмотрев на меня.

— И папа бы потом устроил техасскую резню, — пропела я себе под нос. Нет, правда, иногда я совершенно не знала, на что он способен, и где пролегают границы его адекватности. Я доверяла ему целиком и полностью, но о его прошлом до меня, я до сих пор не знала, и даже не очень интересовалась, зная, что ему неприятно о нем было бы говорить. Ему было двадцать восемь, когда мы поженились. Много ли мужчина может успеть наломать дров за столько лет? Кроме того, что до меня он уже был однажды женат, мне ничего неизвестно.

Йесон допил кофе и поставил чашку.

— Вылет в девять вечера, мне ещё нужно заехать в офис в Каннаме, так что оттуда приеду сразу за тобой. Будь готова, хорошо?

— А когда же я заберу Джесоба из школы? — продолжала находить препятствия я, хотя самой уже сладко манилось оказаться подальше, где-то в жаркой стране, в гостинице, где всё делают горничные, а мне делать ничего не нужно будет вообще. Не то чтобы мы не могли позволить себе этого тут, но я принципиально не доверяла чужим людям и не хотела их в дом. Лучше всё сама, чем не пойми кто рядом с детьми.

— Я сам за ним заеду. Привезу его, заберу тебя. — Йесон начал обходить меня и направился к выходу, остановившись за моей спиной и положив ладонь на моё бедро. — Проверю половую принадлежность его учителей.

— Какой же ты!.. — не закончила я. — А что я буду делать в этом Сингапуре, когда ты будешь мотаться с договорами и делами? Никого знакомого, одиночество в номере!

— Там будет Донун с женой, например. — успокоил меня муж. — Такая компания устроит?

— Что ж, кажется, доводов против не осталось. Куда ты опять так быстро? Даже не поешь?

— Да я в другом плане голоден… — вдохнув мой запах в районе загривка, он тронул его губами, отчего по мне побежали мурашки. — Но то вилку не дают, то изо рта вырывают. До вечера, родная!

— До вечера… — с грустью проследила я его уход и обернулась к Донмину. Хоть он и прервал родительскую бурную встречу, я не могла на него злиться. Разве мог он предполагать? Что ж, неделя в Сингапуре должна была послужить неплохим вознаграждением.

* * *
Йесон и Донун вышли из кабинета финансового директора, обсуждая последние нюансы перед отлетом. У обоих было приподнятое настроение, потому что им светило совместить приятное с полезным.

— Поскорее бы уже выехать из Сеула, — Йесон посмотрел на часы. — Я замотался с подготовкой к открытию, а после ведь работы только прибавится… привык не высыпаться, но так редко видеться с семьёй — это слишком!

— А надо было по-умному организоваться, как я. — засмеялся Донун. — Жена — финансовый директор. Везде вместе. А, и кто самый сообразительный?

— Вот заведете детей, посмотрим, как она с тобой везде полетает. — хмыкнул награжденный опытом господин Ким.

— Мы в процессе. — со знанием дела поправил белоснежные манжеты наследник «Бэст-сити». — Нравится нам процесс их создания, чего торопиться?

— Нет, серьёзно, сколько вы уже в браке?

— Пятый год скоро. — Донун хотел сыронизировать что-нибудь о консервативном мышлении товарища или о модернизированных отношениях, но, подумав, пожал плечами. — Я её почти уговорил. Но ты же её знаешь: всё должно быть тщательно продумано, систематизировано и по графику. Вот сейчас она в клинике по планированию семьи. Проверяет свой организм на все недочеты. И меня уже анализами замучила. Надо забрать её и ехать дособирать вещи.

— Йесон! — оба обернулись на оклик генерального директора «Эйдж хоум». — Хорошо, что ты ещё не уехал. Срочное дело, позвонили из американского отделения, там неправильные расчеты были. Нужно провести переоформление и съездить в банк…

— Это всё просто замечательно, но у меня скоро самолет. — хладнокровно напомнил Йесон.

— Перенеси на следующий рейс! Ты что, не понимаешь, что это очень серьёзно?

— Я всё понимаю, но у меня есть и другие дела…

— Пока ты ещё сотрудник нашей компании, ты должен на первое место ставить наши проблемы! — оборвал его мужчина, обведя пальцем холл. — Это всё дало тебе дорогу в жизнь и при нашем содействии ты отправляешься в вольное плавание. Где твоя благодарность? Я прошу тебя задержаться на пару часов, не больше.

— Господин директор, я лишь утром прилетел в Корею, я даже толком детей своих не видел и, кстати, одного из них мне нужно забрать из школы.

— Ну, это уже совсем смешно! У тебя для этого водителя нет? Кто угодно может забрать ребенка, не будь глупым, Йесон. Идем, мне некогда тут тебя уговаривать.

— Но…

— Всё нормально, — оборвал его Донун, похлопав по плечу. — Я заберу Джесоба, давно его не видел. Иди, разберись со всем, может, и успеешь на самолет.

— Донун…

— Не волнуйся, уж мне-то ты доверяешь? — зная о подозрительности и в целом нелюдимости Йесона, риторически спросил молодой человек и, попрощавшись, потопал к лифту.


POV г-жа Сон.


Я стояла у регистратуры и листала свою медицинскую карту. Донун где-то задерживался минут на пять и я бы позвонила ему в другой раз, но сейчас я в десятый раз перепроверяла все свои показатели, все свои гемоглобины, билирубины и другие непонятные для меня слова. Все они были в норме, почти идеальном состоянии. Это и нужно было для того, чтобы завести ребенка. Материнство — безумная ответственность, это смена ритма жизни, а беременность… для меня это представлялось чем-то страшным! Хорошо было Донуну говорить «давай заведем ребенка?», не ему ходить как ожиревшая свинья полгода! А до этого три месяца мучиться каким-нибудь токсикозом. Или не мучиться, но что-то в любом случае изменится, будет некомфортно. Короче, меня колошматило при мысли о беременности, но решиться было нужно. Тем более со здоровьем у нас обоих всё в порядке.

Сверив с нормой последнюю строчку, я осталась довольна и оглянулась на входные стеклянные крутящиеся двери. За ними я увидела Донуна и тут же отвернулась, чтобы уложить бумаги в порядок и убрать.

— Наконец-то… — пробормотала я.

— Ваши? — спросила меня женщина из регистратуры. Не поняв множественного числа, я обернулась через плечо ещё раз. Мой любимый вел с собой старшего сына Йесона. Где ему его успели дать в нагрузку? Мальчик подрос и вытянулся за то время, что я его не наблюдала. Уже год, наверное, не были у них в гостях. Я кивнула женщине, собираясь уточнить, что муж-то мой… — Ой, а сын у вас вылитый папа, ну просто один в один! Оба красавцы.

Разлив по лицу фальшивую улыбку, я промолчала, в третий раз обернувшись. Они шли рядом. Донун и Джесоб. Я ещё с первого взгляда когда-то заметила, что на Йесона мальчик не похож. Совсем. Но сходство с Донуном мне открылось только сейчас. Они действительно были очень похожи. Да нет, это всё ерунда. Такого не может быть! Эта незнакомая регистраторша ляпнула, а я себе уже готова надумать. Чтобы у Йесона был сын не от него и он это проглотил? Ради Бога, только мне это не рассказывайте, я знаю этого собственника и ревнивца. Ему невозможно изменить так нагло. И Йесон достаточно умен, чтобы проверить на тесте ДНК, допустим. О чем я вообще стою и думаю? Забыли. Джесоб не сын Донуна. Пусть даже Донун и был влюблен в жену Йесона, их хитросплетения забытое прошлое, я не знаю и не хочу знать, что конкретно там было. В том-то и дело, что не знаю. Я как-то пыталась задуматься над датами событий жизни Йесона (в ту пору, когда была в него влюблена) и там многое не состыковывалось. Например, Джесоб был старше, чем брак четы Ким… старше, чем брак четы Ким… Я посмотрела на подошедшего Донуна, чмокнувшего меня щеку.

— Ну что, всё, поехали?

— Здравствуйте. — галантно поздоровался со мной Джесоб и в его глазах я въявь увидела глаза Донуна.

— Привет… да, сейчас, сейчас поедем… — я отвернулась, чтобы избавиться от наваждения. Нет-нет, это галлюцинация. Я слишком много думала о детях, в целом и в частности от Донуна, вот и началось. Не настолько же он сам дурак, чтобы не знать, не видеть, что у него есть сын? Что это его сын? Или он знает, но скрывает от меня? Не дай Бог, я же никогда не прощу такой лжи! — Подожди минуточку здесь!

Быстрым шагом я ушла за угол и остановилась, потрогав загоревшиеся щеки. Ещё не забеременела, а уже какие-то припадки и паранойи! Мог ли Донун спать с женой Йесона до него? Ведь Йесон изнасиловал свою супругу… а если он это сделал, когда она встречалась с Донуном? Встречались ли они? Я начала строить безумные предположения. Потом включила свой прагматизм. Он никогда меня не подводил. Я находилась в дорогой престижной клинике, которой пользовались все люди Сеула, у которых было много денег. Семья Йесона, я знала, тоже пользовалась услугами именно этой больницы. А за те годы, что я бываю здесь, я успела сдружиться с заведующей, которая была лишь слегка меня старше. Не в силах удержать себя, я направилась в её кабинет и, постучав, дождалась разрешения и вошла.

— Привет, получила результаты анализов? — она знала, какую подготовку я веду на этих территориях, иногда мы даже созванивались, чтобы мне узнавать всё по телефону, а не по электронке или приезжая сюда. К тому же, иногда она сразу объясняла мне с компетентностью, что к чему.

— Да, там всё хорошо, но я не об этом. — присев на стул на углу её рабочего стола, я положила на него ладони. — Как можно узнать, кто отец ребенка?

— Ну… — смутилась и замешкалась она, но поняла, что я говорю не о себе. — ДНК-тест, как же ещё?

— А как его сделать? Как скоро будет результат?

— Он делается около недели. Нужно сдать соответствующие…

— Подожди-подожди, а просто по крови там, по данным медицинским, этого никак не понять?

— Нет, конечно. — развеселила её моя непросвещенность.

— А если я хочу узнать это анонимно?

— То есть как? Не поняла.

— Ребенок и его родители не должны знать, что их ребенка проверяют.

— Нет, так нельзя, нужно согласие родителей. — серьёзнее заверила она. — Что за мошенническую аферу ты придумала?

— Да это не мошенничество… это очень личное.

— Каким бы личным не было, а без осведомления людей, у которых берутся анализы, такого не провернешь.

— А можно ли узнать, делался уже такой тест на ребенка или нет? — настаивала я.

— Если знать, в какую клинику и лабораторию обращались, то почему бы и нет?

— Мне нужно знать, был ли запрос в вашу клинику. Ты можешь посмотреть по базе? — она удивилась моей настойчивости и одержимости. Я и сама ими была поражена. Прошла целая вечность, когда меня что-то так интриговало.

— Это врачебная этика, медицинская тайна. Мы не можем так вот взять и сказать о чьём-то ребенке…

— Да пойми ты! — я стиснула кулаки, сжала губы. Воспроизвела перед взором Донуна и стоявшего с ним Джесоба. Разомкнула пальцы и взяла её за руку. — У меня есть подозрения, что у моего мужа есть ребенок. Что бы ты сделала на моём месте? Я заплачу любые деньги, только проверь.

Она посмотрела на мои руки, держащие её. На моё лицо. У неё была дочка, она сама была замужем. Каково бы было ей подозревать, что у мужа на стороне дети? Хотя если Джесоб как-то связан всё же с Донуном, то это и стороной-то не назовешь… ведь до меня было. Задолго до меня. Ему было двадцать лет, когда Джесоб родился!

— Ладно, я посмотрю, был ли в нашей клинике тест на нужного тебе ребенка, но результат разгласить я не могу, не проси! Это незаконно.

— Мне достаточно будет, если родители сами сомневались. Пожалуйста. Ким Джесоб, родители Ким Йесон и…

— Сын Ким Йесона? — она откатилась на стуле назад. — Ты мне смерти желаешь? Если он узнает, что я лезла в его личную жизнь и трепалась о ней, он меня в реку Хан с перерезанным горлом бросит. Когда он жену привозил рожать, мы громко разговаривать боялись, все по струнке ходили. Нет, ты шутишь!

— Не такой уж он и грозный, брось! Никто ничего не узнает, я прошу тебя! — мы бы долго ещё спорили, наверное, если бы меня не прервал звонком Донун, спросивший, как долго я ещё буду отсутствовать. Пообещав, что уже иду, я положила трубку. — Юби, пойми, от этого зависит мой брак и наше будущее. Если окажется… я сама уже говорю тебе то, что не хотела бы, чтобы знал кто-либо во всем мире, так вот, если окажется, что их сын… что это сын Донуна, то я не смогу родить от него, я не буду! Я не хочу, чтобы у моего мужчины были с кем-то ещё общие дети! Я не смирюсь с этим. Никогда не смирюсь. Мне это очень важно знать.

Молча, но всё ещё неохотно, она вернулась к компьютеру и стала там что-то набирать. Я затаилась, ожидая результата. Секунды шли, как минуты. Мои ладони вспотели и голова едва не пошла кругом. Что же будет, что же будет? Я хотела знать правду, но я молилась, чтобы сходство с Донуном у Джесоба было насмешкой природы. Юби остановилась и, сняв с носа очки, посмотрела на меня.

— Несколько лет назад такой тест на Ким Джесоба был.

На мои глаза стали наползать слезы, губы затряслись. Я замотала головой и, хотя Юби обещала не выдать мне дальнейшее, я не выдержала и выдавила жалобное:

— И?..

— И Йесон ему не отец. — сдалась, казнив меня, Юби.

Отлёт

Мне хотелось немедленно выяснить всё с Донуном, спросить, знает ли он, догадывается ли? И если да, то почему молчит? Нет, он не может быть не проинформированным в таком важном вопросе. Что же он, если спал с женщиной, не мог посчитать, сколько времени спустя она родила ребенка? Госпожа Ким не походила на особу, которая могла бы параллельно встречаться и спать с несколькими. Да и Йесон бы вряд ли такую полюбил… но он её вообще изнасиловал… так сильно хотел? Стоп, стоп, что-то всплыло в моей памяти… всплывало постепенно… ведь то изнасилование было групповым, разве нет? Но… да нет, это уж совсем бред. Донун в жизни бы в таком не поучаствовал. Мой избалованный, но такой нежный и в чем-то несмелый супруг? К тому же, весьма щепетильный. Нет, этот неспособен на насилие, нечего и думать. Взять бы и заговорить об этом прямо сейчас, но мы везли Джесоба домой, и я не могла открыть рта, чтобы развеять все свои сомнения. Мальчик сидел сзади, и они весело болтали с Донуном, как старые друзья. Мой милый обожал этого ребенка, сколько его помню.

— И как у тебя дела в школе? — интересовался Донун, поглядывая то назад, то на дорогу.

— Нормально, я хорошо учусь, но мне это скучно. — вздохнул Джесоб.

— А что же тебе не скучно?

— С девчонками общаться. — мечтательно произнес мальчик. Мне стало давить голову. Вот уж точно, у Йесона бы такой не родился. Как, как я раньше этого всего не замечала? Как мама Джесоба постоянно отправляла его куда-нибудь, когда мы приходили или приглашала нас, когда его не было дома, когда он был у её матери в провинции. А в последний год и вовсе им всё было некогда. Не связано ли это было с не родством сыном Йесона?

— Ну, и ты целовался уже с какой-нибудь? — подмигнул Донун в зеркало заднего вида.

— Чему ты его учишь?! — не выдержала я. — Знаешь, сколько ему лет?

— Да всё нормально, — улыбнулся муж, пожав мою руку, которую я нервно отняла, отвернувшись. — Я и наших мужиками воспитаю, вот увидишь.

— Может именно поэтому, я и не хочу их заводить! — гневно бросила я в сторону окна.

— Зай, ну что ты опять?

— Нет, я ещё ни одну не целовал. — покачал головой Джесоб, высунувшись между нашими сидениями. — Они очень неприступные. Возраст у них такой.

— Так, как я тебе говорил, помнишь? Не бывает неприступных крепостей…

— … бывают плохие осадные орудия, — закончил мальчик.

— Молодец, дай пять! — Донун развернул ладонь назад, и они отбили друг другу. Я мрачнела с каждым проезжаемым километром. Он взглянул на меня. — Что с тобой? В больнице что-то не так было?

— Нет, просто болит голова. — я прикрыла глаза. Ресницы дрожали, но я старалась держать себя в руках. Муж привернул музыку и они стали меньше гоготать с маленьким пассажиром. Никогда так не хотелось поскорее добраться до дома, никогда так не хотелось, чтобы мои мысли оказались ошибочными, ведь я не любила ошибаться. Но нынче возникла совершенно иная ситуация.

Когда Джесоб был довезен и выгружен, я боялась даже посмотреть ему на прощание вслед. Не хотелось увидеть и жену Йесона. Я просто вжалась в сиденье и ждала, когда мы тронемся домой. Донун молчал, приняв за чистую монету мою головную боль, а меня тяготила эта тишина. В ней я могла думать четче и сильнее, что мне было сейчас во вред. Я должна думать о чем угодно другом, но не получалось. Как подойти к волнующему вопросу? Черт возьми, мы уже четыре года женаты, разве нужно вихлять и стесняться что-то спрашивать? Это же всё тот же мой супруг, с которым мы говорим обо всем на свете, от видов оргазма, до методов их достижения. Мы всегда были абсолютно честны друг с другом. Если не считать моей тайны, что я переспала с Йесоном, который был моим первым мужчиной. Кто мог гарантировать, что таких же тайн нет у Донуна? Если он спал с госпожой Ким… мы гребанная компашка свингеров.

— Ты спал с женой Йесона? — надумав, выдала я, и поджала губы. Не слишком резко и внезапно? Да нет, очень в тему, просто-таки по всем правилам такта и этикета. У Донуна нога слетела с педали газа и автомобиль дернулся.

— Что?! — ошалело покосился он.

— Нет, я не про измену. Я знаю, что ты мне не изменял. Я про когда-либо. Когда-нибудь давно, ты ведь спал с ней?

— С чего такой вопрос? — хмыкнул он, передернув плечами. От меня не укрылся процесс окисления его лица.

— Ну просто. Я же могу просто так спросить? Мне захотелось узнать, был ты в неё влюблен безответно, или она ответила тебе хоть раз и вы переспали.

— Она никогда не была влюблена в меня. — Донун попытался перевести тему. — Зайка, ну зачем ворошить прошлое? Я люблю только тебя, о ней не думаю уже много-много времени. Кроме тебя вообще ни о ком не думаю. Что это в тебе ревность проснулась?

— Это не ревность, а любопытство. Не была влюблена — это значит, что вы никогда не спали? — надавила я.

— Я не понимаю причины подобного интереса. — помолчав, без желания вымолвил он. Его глаза стали ходить с бокового зеркала на зеркало заднего вида, внимательно следить за проезжающими мимо машинами, хотя он не отличался особенной аккуратностью за рулем и любил скорость. Это всё куда-то вдруг пропало.

— Черт возьми, ты можешь просто ответить, спал ты с ней или нет?! — не выдержав, стукнула я кулаком по панели и развернулась к нему. Донун всё-таки нажал на педаль, и мы помчались быстрее. — Хватит молчать, это уже почти всё сказало за тебя! Вы ведь спали, да?

— Да, да, да! Рада, всё? — муж яростно дернул челюстью и крутанул звук в два раза громче. Музыка едва успела загрохотать, как я свернула её обратно. Значит, возможность беременности имеется. — Что ещё?

— Это ведь было до Йесона, не так ли? Ты с ней был до него.

— Предположим. — забарабанил он пальцами по рулю. Я посмотрела на них, такие длинные и ухоженные, с обручальным золотым кольцом. А вот теперь ещё присовокупилась и ревность. Всё-таки он ими ласкал кого-то ещё, кроме меня. Десятки женщин, и одну из них я знаю. Как смотреть ей в глаза? Но ведь она же мне смотрит в глаза всё это время, зная, что, как и где у моего мужа! Сучка. И я такая же. Я тоже про её мужа всё знаю. А вдруг они с Донуном спали не один раз? И если Джесоб его сын… у неё даже ребёнок от моего мужчины! Ненавижу! Так не должно быть!

— Донун, я спрошу один раз, и прошу тебя не увиливать, а просто, честно и прямо сказать мне, как есть.

— Не знаю, что ты хочешь спросить, но я уже не хочу отвечать. — вечереющий Сеул приближал нас к дому. Я ощутила спад нервов, будто завод ослаб. Кривые графика моего настроения сегодня преломлялись острыми и резкими углами.

— Тебе придётся, потому что я не отстану, и ты лишь разозлишь меня.

— А ты меня не злишь этими глупостями? Зачем тебе приспичило влезть в стародавние времена?

— Донун, ты знал, что Джесоб не сын Йесона?

— Что?! — снова автомобиль резко потерял скорость, заставив ехавшего сзади водителя посигналить нам. Муж яростно бросил ему через стекло. — Себе побибикай! Дебил, едь дальше! — переведя дыхание, он выровнял езду и вернулся ко мне. — То есть как это не сын Йесона? Что ты такое говоришь? Подожди, уж намеками, что я спал с его женой, не хочешь ли ты приписать отцовство мне? Зай, ну это же совсем…

— Однако он не сын Йесона, Донун! И это точно. И скажи мне, ты не спал с ней за девять месяцев до рождения Джесоба? Посмотри мне в глаза и скажи, что этого точно не может быть. — но вместо честного взгляда он наморщил лоб и стал что-то считать. Видимо время и месяцы. Для этого ему понадобилось вспомнить, что у Джесоба день рождения в мае, дойти до возможного августовского зачатия и вспомнить свой август девять лет назад. Ему было девятнадцать. Девятнадцать! Совсем юнец. В такие годы не грех не уметь предохраняться. Но это не извиняет подобных недочетов. — Ну, и? Ты не спал с ней тогда? Это было в другое время?

— Я… я не хочу говорить об этом. — нахмурил брови Донун.

— Вот как? Это выход из проблемы? Ты не хочешь говорить о том, что можешь быть отцом Джесоба?

— Нет никакой проблемы! Перестань! Я не могу им быть, они бы мне сказали! Она бы мне сказала. Но она сказала, что его отец Йесон, почему я должен не верить?

— Ты прикидываешься недоумком? — взбесилась я. Нет причин не верить у него! Да кто может понять эту парочку Ким? Они там живут в своём оригинальном мире и, видимо, всеми способами не хотят туда никого допускать.

— Я не прикидываюсь! — огрызнулся Донун.

— Отлично, значит, у меня супруг и есть недоумок? — мы подъехали на подземную стоянку в ходе этой ссоры-спора.

— Мы будем переходить на оскорбления? — он заглушил мотор и буквально выскочил из салона. Я последовала за ним. Не берясь за руки, вопреки обычаю, не трогая друг друга, деловым шагом мы помаршировали к лифту.

— Прости, я не хочу тебя обижать, но ты можешь объяснить, как можно не задуматься о том, что женщина родила через девять месяцев после того, как ты с ней переспал?

— Я в те годы много с кем спал. Не мог следить за всеми. — уже даже более разозленный, чем я, шел, сунув руку в карман и звеня в нём ключами, Донун.

— Но её же ты любил!

— Повторяю, она сказала, что это сын Йесона! Именно потому, что любил, я ей поверил! — мы вышли в холл, где пришлось замолчать из-за многолюдности. Во второй лифт мы тоже вошли не одни, а с соседкой, поэтому проехали в немой угрюмости.

Выйдя на этаже, мы создавали при посторонней привычный антураж благополучия и безмятежного мира. И только когда железная дверь за нами затворилась, и я скинула кремовые туфли на шпильке, всё понеслось по новой.

— Ты же с ним даже настолько похож, что это заметно!

— Я всё ещё не верю в это! — Донун сорвал с плеч пиджак, швырнув его на спинку дивана, и начал снимать галстук, ослабляя его постепенно. — Как они могли скрыть это от меня? И ничего мы не похожи…

— Это бросается в глаза! — заявила я, плюхнувшись на кресло. — Это очевидно! Да и на кого, по-твоему, он похож?

— На маму. — наивно предположил Донун. — Нет, нет, не укладывается в голове, что они не стали сообщать мне, что у меня ребенок! Я отец… господи, если это так, и они скрыли, я разнесу к ебеням этих Ким! Как можно было не сказать?

— А как можно было самому не заметить? — взмахнула я руками и опустила их на виски. — Хорошо, допустим, ты спал со многими, но когда потом увидел её беременной, или уже с ребенком, у тебя не зашевелились воспоминания о недавнишней связи? Ты не провел аналогии, что ты там был, и вот оно!

— Да там тоже был не только я! — ляпнул Донун и отвернулся к кухонному окну во всю стену. Он замолк. Я, выдохшись, уткнулась в ладони, ощущая единственную приятность — свободу ступней от каблуков. Оказывается, госпожа Ким та ещё штучка. Тоже крутила сразу с несколькими. А такая приличная с виду женщина… изнасилованная сразу несколькими мужчинами… несколькими мужчинами. «Там тоже был не только я». Одновременно? О нет. Черт. Нет, нет. Мой муж не садист и извращенец, он лучше Йесона и Химчана, он бы так никогда не сделал.

— Донун, ты ведь… не имеешь никакого отношения к… групповому изнасилованию, которое с ней приключилось?

Он резко обернулся, в расстегнутой сверху на две пуговицы рубашке, сердитый, но не на меня, а на сокрытую от него тайну и людей, сделавших это. В его очах вспыхнул огонь, и он навел меня на мысль, что я попала в цель.

— Откуда ты знаешь, что её изнасиловали? — прищурился он. — Она с тобой поделилась этим?

— Я знаю это, но ты не ответил. — я встала и подошла к нему, медленно, крадучись, не отводя взгляда от его вишнёвых глаз. — Ты не имеешь отношения к этому преступлению?

— Милая, давай собираться? Мы опоздаем на самолет. А ты ещё в костюме.

— Имеешь или не имеешь? — крикнула я.

— Я иду переодеваться. — слегка толкнул он меня, обходя и идя в спальню. Я не стала ловить его, но развернулась следом. Мой голос задрожал, дребезжа посередине горла.

— Ты насиловал её, Донун?! — он остановился. Его руки задрожали от злости, как и всё моё тело, переполняемое тысячей болей, обид, разочарований и сомнений.

— Я не хотел бы тебе никогда врать, но я не хотел бы и чтобы ты знала об ужасных ошибках в моём прошлом. — Донун обернулся через плечо. — Зачем ты начала это всё? Я жалею о многом, сделанном в молодости, и есть вещи, о которых я жалею сильнее всего.

— О боже! — заплакав, без всхлипов и мелочных рыданий, я опустилась на стул. Слезы просто текли по щекам. — Ты насиловал её… ты такое же чудовище, как они… эти… другие, чужие и жестокие мужчины!

— Да я был не в себе! — Донун вернулся ко мне и сел на корточки, вглядываясь в моё лицо, но я отводила его в бок. — Я даже не смог вспомнить на следующий день, что я сделал! Я до сих пор толком не помню ни одного связного обрывка той ночи! Я принял наркотики и так вышло…

— Ты ещё и чертов наркоман! — отбила я от себя его руку, которую он протянул. Хуже представить себе было трудно. Идеальный парень, за которого я вышла замуж, в один миг оказался алиментщиком, насильником и наркоманом.

— Я не наркоман, хватит передергивать! Кто по молодости не баловался? Я пробовал раза два-три, но после того завязал. Клянусь тебе! — он упал на колени, не то специально, не то потому что неудобно было долго торчать на корточках, но я встала и отошла от него. Он поднялся и попытался обнять меня, догнав у окна. Я вывернулась и снова ушла в другой конец комнаты. — Пожалуйста, хватит дуться, иди сюда, поговорим нормально.

— Нормально? После стольких лет заблуждений и обманов?

— Каких обманов? Я сам не знал, что у меня есть сын!

— Но то, что ты насильник, ты знал! — я взялась за голову, запустив в волосы руки. — Если бы я знала, что ты способен на такое! Разве пошла бы я за тебя замуж? Я бы сто раз подумала!

— Да не способен я на такое! — Донун подошел ко мне и, приближаясь, никак не мог загнать меня в угол, чтобы обнять. Мне в один момент стали неприятны его объятия, касания. Четыре года с насильником, каждую ночь, каждый день. А у него ещё и сын! И этот человек хочет, чтобы я родила ему ещё, с его порочными генетическими наклонностями! А если они тоже маньяки будут? — Разве я когда-нибудь обидел тебя хоть чем-нибудь?

— Уйди от меня, прошу, отойди и не подходи ко мне! — я старалась не идти на поводу у эмоций. Для этого нужно было вернуть мой животный прагматизм. Думать о насущном, о делах. Это мой муж, и из-за его прошлого, никак пока не отражавшегося на настоящем, глупо было бы лезть на рожон. Но как строить с ним семейную жизнь дальше? Он наследник богатой империи. Я всегда была девушкой с амбициями, и раньше не задумывалась над тем, что достанется нашим детям, если они появятся. Но теперь-то старшим наследником был Джесоб. Что же это, я буду женой, а получит всё сын другой женщины? Сколько всего лезет в голову! Да и пошли они, эти деньги — мой муж насильник!

— Зая, переодевайся, и договорим в самолёте, пожалуйста! — тронул он моё плечо, но я отодвинулась.

— Я не полечу с тобой никуда. — мы собирались по результатам сегодняшних обследований зачать своего малыша в Сингапуре, и мечтали отрываться там безудержно всю неделю, но при новых обстоятельствах мне там делать было нечего. Я оказалась полностью не готова к продолжению брачной жизни.

— Что?! Как это — не полетишь?

— Вот так это. Я остаюсь. Я не могу никуда лететь, у меня нет ни сил, ни желания. — я снова упала в кресло.

— Не придумывай. Мы ещё раз поговорим в дороге, всё выясним. Нечего тебе тут оставаться.

— Да о чем говорить?! — крикнула я. На лбу я почувствовала испарину. — Я даже не знаю, как переживу всю эту новую информацию. Какие разговоры?

— О нас… о чем хочешь! Зайка… — Донун присел передо мной, но я отвернулась.

— Я хочу побыть одна. — ангельским терпением он тоже не обладал. Достаточно капризный, он не выдержал больше и, взбрыкнув, поднявшись, унесся в спальню, где я услышала шум воды в душе. Мне сделалось дурно. Не знаю от чего. Слишком ярко представила, как он совершал своё преступление девятилетней давности? Да я не очень-то и представляла. Но тошнота всё подкатывала и подкатывала. Поняв, что её не избежать, я едва успела донестись до раковины, и меня вывернуло прямо в неё. Вот до чего доводят нервы.

Умывшись холодной водой, я подошла к окну с видом на Сеул. Предзакатное небо озарилось мандариновым цветом. Какой яркий, и в то же время драматичный закат. Не закатятся ли наши отношения за горизонт непроглядного прошлого? Я не знала, как взять себя в руки и перешагнуть через всё, что всплыло. Как минимум, мне нужно было время. Время и уединение. Если я полечу с Донуном и пробуду с ним неразлучно неделю, то точно всё окончательно испорчу. Мне нужно остыть и прийти в себя.

— Ты точно не летишь? — раздался вопрос за моей спиной. Я посмотрела в отражение на стекле, слабо нарисовавшее мне стоявшего за спиной Донуна, вышедшего из душа и просушивавшего волосы.

— Нет. — губы дрогнули и немного повеселели. — И не пытайся соблазнить меня своими белыми трусами от Армани.

— Как, не сработало? — улыбнулся и он, покачав головой. — А ведь безотказный был раньше метод.

Солнце тепло переливалось в небе, а меня всё ещё холодило от правды и от озноба, налетевшего на моё тело и сознание.

— Я хочу выяснить у них всё про Джесоба. Я поговорю с ними. — сказал Донун.

— Хорошо.

— Я позвоню тебе, как только долечу.

— Хорошо. — стараясь говорить мягче и нежнее, выдавила я, и он ушел одеваться.

Когда он, взяв один единственный чемодан, вышел и прикрыл за собой дверь, я прошла в спальню и плюхнулась на кровать. Одолевшее головокружение лишило меня последних сил. Мне ничего не хотелось, и только сон мог спасти меня от неприятных дум.


POV г-жа Ким.


Мало того, что Йесон позвонил и предупредил, что задерживается на работе, поэтому Джесоба заберет и привезет мне Донун, так всё сложилось ещё куда хуже. Уже когда я приехала, по его указанию, одна в аэропорт, и ждала, когда же он догонит меня, чтобы лететь со мной, он позвонил второй раз и, явно злясь и культурными словами матеря генерального директора, сообщил, что этим же рейсом полететь уже не сможет.

— Как это не сможешь? Он что, всю ночь тебя хочет заставить работать? — возмутилась я.

— Прости, малыш, я сам его готов застрелить, но это вина наших американских партнеров. Тут, действительно, путаница вышла, которая грозила кончиться потерей очень крупных сумм. Поэтому пришлось задержаться. Но нужно ещё всё это переоформить здесь, иначе, когда я улечу, это всё останется так на неделю и приведет к тяжелым для финансов последствиям.

— Это мне можешь не объяснять, я всё равно мало что пойму. — с непередаваемой печалью сидела я в зале ожидания. — Так что же делать, мне поменять билеты?

— Ни в коем случае! — отрезал Йесон. — Ты должна отдохнуть и расслабиться. Лети, а я вылечу, как только смогу.

— Но я не хочу без тебя! Какой же это отдых?

— Спокойный. — согревающим теплом сыронизировал Йесон. — Ты же знаешь, что со мной уже не выспишься, и на пляже ровно не поваляешься.

— Именно поэтому я хочу там быть с тобой вдвоем.

— Я тоже хочу быть с тобой как можно скорее, но ведь это обязанности… пожалуйста, прости, и начни отдыхать без меня. Наберись сил к моему прилету.

— Ты мой источниксил. Йесон, давай я подожду тебя до следующего рейса?

— Но я не знаю точно, до скольких буду занят. А если я освобожусь в двенадцать? Ты хочешь больше пяти часов проторчать в Инчеоне? За это время ты как раз уже будешь подлетать к Сингапуру. — он устало выдохнул и, с сожалением, добавил. — Маленькая моя, я хочу, чтобы ты хорошо провела время. Ты заслужила расслабиться и отвлечься от домашних хлопот. Я прибуду на несколько часов позже, ничего страшного. Мы наверстаем упущенное.

— Скорее бы… — я посмотрела на расписание вылетов и расстроено опустила глаза. Рейсы до Сингапура были примерно раз в два часа. Если Йесон успеет не очень удачно, то задержится тут ещё немного, и я, прилетающая в Сингапур в три ночи, увижу его там не раньше утра. А утром уже начнутся дела, и, тудыть их растудыть, долгожданные постельные удовольствия переносятся ещё на неопределенное количество времени. Так, спокойно, я взрослая женщина, а не озабоченная малолетка в пубертате, я переживу и отнесусь к этому философски. — Что ж, тогда до встречи?

— До встречи, малыш. Веди себя хорошо, ладно?

— Естественно! — мы оба улыбнулись. Каким образом я могла бы вести себя плохо? Думаю, я разучилась много лет назад, если вообще умела. Интересно, я не становлюсь скучной? Что если Йесон специально отправил меня одну пораньше, чтобы подольше от меня отдохнуть? Вдруг ему надоела эта унылая, обременённая бытом домработница?

Устроившись на своём кресле на борту самолёта, я достала планшетник и решила пока что почитать что-нибудь. Перелет длится около шести часов, успею и поспать, и что угодно сделать. Рядом зияло надрывной пустотой место мужа. Как-то не лучшим образом начался отпуск. Приготовившись всунуть в уши наушники, я была остановлена возникшим передо мной Донуном. Ладно, музыка подождет до окончания приветствия, хотя мы перекинулись уже сегодня парой фраз, когда он привез Джесоба.

— Привет ещё раз. — кивнул он. Почему-то лицо его было не таким довольным и беззаботным, как некоторое время назад. — А где Йесон?

— Он не успел на этот рейс. — пожала я плечами. — Прилетит следующим, может быть. А где твоя половина?

— Плохо себя почувствовала. Не смогла полететь. — сказал он и указал на свободное кресло. — Тогда, можно я присяду? У меня как раз к тебе был разговор.

— Серьёзно? Садись, конечно. — я обрадовано, что у меня будет компания, развернулась к Донуну. — Сто лет не общались ведь нормально, да? Отличная идея, в принципе, всем вместе поотдыхать и…

— Послушай, я не знаю, как правильно начать, поэтому начну с главного. Я всё равно не смогу долго говорить о чем-то другом, пока не узнаю о том, что меня волнует.

— Заинтриговал. Я слушаю. — откинулась я поудобнее и положила руки на коленки.

— Джесоб ведь мой сын? — ладони разом вспотели, и я выпрямилась пружиной, подскочив. Самолет пошел на взлет.

Полёт

Я пережила в своей жизни куда более страшные и неприятные моменты, так что вопрос Донуна меня не напугал, а всего лишь создал мне тяжеловесную проблему. Но с ними бороться жизнь меня тоже научила. Хотя я расслабилась в последние годы за спиной-то надежной и суровой крепости в лице мужа.

— О чем ты? — улыбнулась я. — Успел выпить в Дьютифри?

— Это не смешно. Я говорю не шутя. Он ведь не от Йесона!

— А от кого же ещё, боже ты мой! — я даже изобразила взмах рукой, как при обсуждении светских сплетен.

— Ну, не знаю, нас там много было. — жестко посмотрел на меня Донун, развернувшись на сидении всем корпусом.

— Очень мило с твоей стороны напомнить мне об этом.

— Извини, но ты вынуждаешь меня вывести тебя на чистую воду. — парень повзрослел, и так просто, как когда-то, за нос его было не поводить. А жаль. — Все люди замечают сходство. Мне стали говорить об этом!

— Кто же, интересно? — всё было написано в его недовольных глазах. — Жена, разумеется?

— Да что ж я, сам дурак, не вижу что ли? — вспыхнул он. — Ну и она, конечно. Так что, признаешься или мне продолжать допрос, переходя на пытки?

— Если я не признаюсь, и буду отрицать, то ты все шесть часов полёта заставишь меня говорить об отцовстве Джесоба и событиях девятилетней давности? — устав за пять минут от этой темы, уточнила я.

— Именно.

— Не лучшая перспектива. Давай делать таймауты на болтовню о погоде? — стараясь иронизировать, в голове искала я выход из создавшейся конъюнктурки.

— Я жду четкого и прямого ответа. Единственное, что меня обычно сильно волнует, и на что я могу отвлечься — это курс доллара или наших акций, но даже на них мне сейчас наплевать, настолько я жду правды. — мы посмотрели друг на друга, протяжно и хлестко. Даже в воздухе что-то как будто звякнуло.

— Правды? Йесон его отец, и других вариантов быть не может. — я отвернулась к планшетнику.

— Я спрашиваю не о том, на кого он записан, а о его биологической принадлежности. Он мой сын!

— Да кому какое дело до какой-то спирали с хромосомками, или что оно там в себе содержит? — вновь отложила я занятие. Донун барабанил пальцами по подлокотнику между нами. — Обычно что-то выясняют для того, чтобы начать действовать. Я очень надеюсь, что ты не собираешься ничего менять в наших судьбах из-за новых сведений. Ты же понимаешь, что это напрасная трата времени и душевная травма для многих, если это всплывет вот так…

— А кто ещё из нас четверых не знает? Йесон?

— Мы никогда не говорили об этом. — моя речь стала медленнее. Мне всегда было болезненно обсуждать осведомленность Йесона в этой связи. Он обожал Джесоба и никогда не делал различий между ним и родным Донмином. Я помнила, как он гневно запрещал говорить о том, кто настоящий отец мальчика. — Не знает Джесоб! И вот он-то не должен узнать никогда! Он вырос и растёт с Йесоном, он любит его, для него он отец, и никто больше.

— Он и меня любит! — заверил ревностно Донун. — Мы же с ним друзья! Кто учит парня правильным установкам? Дядя Донун! А дядя оказался и не дядей вовсе, а папой родным…

— Усмири свои амбиции и пойми, что главное в этой ситуации — ребенок! И для него слом его семьи будет психологическим кризисом! Причем тут твоё отношение? Ты здоровый мужчина и способен уже смотреть на всё нормально, а Джесоб должен вырасти в стабильности и без стрессов!

— А жить в обмане — это нормально? Или огорошить его лет так в двадцать?

— Никогда! — я разозлилась, хоть и не повышала голоса, чтобы весь боинг не слушал нашей сериальной эпопеи. — Что ты привязался к нашему сыну? Заведите себе своих! Хоть десять!

— Так! — поднял строго Донун палец, почти надув щеки от злости. Но тут же их сдул. — Таймаут?

— Таймаут. — согласилась я, прикрыв глаза и откинувшись затылком на подголовник. — Интересно, какая погода сейчас в Сингапуре? Я надеюсь хорошая, потому что ещё и климатических дрязг мне не хватало.

— А почему Йесон-то опоздал? Я надеялся застать вас обоих.

— Что-то с американскими партнерами, которые днем у вас там были. Пришлось переоформлять и ехать в банк заново ставить подписи. Как-то так. Я мало в этом понимаю.

— Ах, эти начудили, ясно. Я знал, что не мы. — горделиво собрался опериться Донун, но словно подавившись языком выпучил глаза. — Если заново надо ставить подписи, то должна быть и подпись от «Бест-сити»… отец в Европе сейчас, я тут… блин!

— Что, думаешь Сору дёрнут? — повела бровью я. — А она, говоришь, захворала?

— Да не то чтобы… — он всплеснул руками, выдавая истину. — Мы поругались из-за всей этой ситуации с Джесобом, что напрасно таить. Так что поставить подпись доедет. И в этом своём настроении налетит на Йесона, зашибись!

— Да, Йесон… — я вспомнила своё мимолетное предположение о том, что он специально задержался, дабы отдохнуть от меня. Фантастика, конечно, но тут ещё и жена Донуна осталась дома… что за предательские мысли лезут в голову! Важнее сейчас то, что она может наступить на его больную мозоль и невпопад начать выяснять об отцовстве. Не хотелось бы, чтобы до кого-нибудь дошла информация, как осуществлялось зачатие. Но Йесон точно не проболтается.

— Надо ей позвонить… — мой сосед сделал уверенное движение рукой, но так же уверенно её остановил. — Нельзя же включать тут! Черт, ну черт! И ещё шесть часов нельзя будет!

— Что ты так нервничаешь? — заметила я, как поджимаются его губы и пальцы, до того беспокойно постукивающие, сжались в кулак.

— Ничего. — едва не огрызнулся он, но сдержался. Со мной он до сих пор всегда был вежлив.

— Да ладно тебе, я же не совсем наивная. — выдохнула я, похлопав его ободряюще по тыльной стороне ладони. — Я понимаю, что Сора бросилась прикрывать Йесона от пули не из-за преданности делу и любви к фирме. Она ведь к нему что-то испытывала, когда работала у него.

— Это было давно. От той привязанности ничего не осталось. — Донун отвернулся, осмотрел проход, устремил взор к горизонту, откуда обычно везут еду. В общем, вел себя на все сто как тот, кто говорит не то, что думает.

— Ты ревнуешь, это видно! — не издеваясь, а напротив, стараясь поддержать, озвучила я. — Думаешь, мне тут совсем весело? Твоя жена молодая, красивая и стройная девушка. Если бы я не была обязана ей жизнью Йесона, я бы ещё тогда с ней крупно повздорила по поводу того, какого хрена лысого она сидит в приёмной моего мужа?

— Но Йесон-то ведь никогда в неё влюблен не был! — как обделенный, оскорбился Донун.

— Не был… — «наверное», договорила я про себя. Разве могла я залезть в мысли Йесона? Его отношение ко мне не менялось ни на секунду и ничего не заставляло усомниться в его любви. Но зная этого мужчину можно было предположить что угодно. Он превосходно притворяется, лицемерит, скрывает, обманывает. Он как Мефистофель. Ты думаешь, что он охотится только за твоей душой, а у него таких уже вагон и маленькая тележка. Темная, закрытая от меня сторона его жизни, всегда оставляла во мне кроху сомнений. И до этой минуты эта пикантность разжигала пламя страсти. А сейчас полено полетело в костер ревности. Я впервые за девять лет ощутила укол ревности! Дожила. — Но, ты знаешь, когда мужчина долго придерживается одного курса, то он легко может устать, в конце концов…

— Так, хватит! Конец таймаута! — замахал руками Донун. — А то я уже сижу и начинаю думать, что она специально устроила скандал, и у неё с Йесоном было спланировано рандеву.

— Вот же дрянное дело, — округлила я глаза, ушам не веря. — Я подумала примерно о том же самом.

— Это знак чего-то? — мимика охранного добермана намекнула мне, что лучше не подливать масла в огонь.

— Да, это знак, что мы параноики. Конец перерыва! Так что там о Джесобе? — я не знала уже, что для меня теперь более мерзкая тема. Обе были просто оторви и выкинь, и навек забудь.

— Он мой сын, что тут ещё скажешь? Но ты права, я не должен доискиваться правды ради него… но оставить всё как прежде вряд ли возможно. — я пожала плечами. Я не видела причин, чтобы менять что-либо. Все мы взрослые, все просто закроем ротики на замочки и будем жить, как жили. — Почему ты не сказала мне тогда? Сразу же. Или ты не знала? Когда ты сама узнала, что я его отец?

— Однажды… просто поняла. — передо мной вновь возник тот день, тот ужас открытия, тот шок, те слёзы. Чунсу и наш побег, и угрозы Йесона. Веселенькое было времечко.

— Но ведь до свадьбы с Йесоном ты это поняла?

— Да, до. — стирая образовавшиеся картины, я тряхнула головой. — Но что бы это изменило? Забудем.

— Ты думаешь, я бы опустил руки и ничего не сделал бы? Ты научила меня любить. Я бы женился на тебе.

— А я бы за тебя замуж не вышла. — ощущая то, как он расчувствовался после всего, решила я оборвать его, чтобы не мутить недоброго. Хотя фраза моя была честной. Сделай он мне тогда предложение, я бы отказала. Даже в тот месяц, на который пропал Йесон, не обещая вернуться.

— Почему?! — возмутился Донун, до сих пор, наверное, считая, что от такого богатого красавца не откажется никто.

— Потому что я бы тебя не простила.

— Интересное дело, Йесона простила, а меня бы нет? — всё сильнее запутывался он, чувствуя, как его ущемляют.

— Я простила тебя не потому, что ты оказался неплохим парнем, не потому, что частью месть моя состоялась, не потому, что ты оказался папой Джесоба — генетическим, — я простила всех вас по одной простой причине: потому что я обрела Йесона. Потому что мы нашли друг друга, и ради этого я готова забыть всё испытанное.

— Но что он сделал такого, чего не сделал бы я, чтобы заслужить прощение? — я вспомнила выстрел и даже сейчас почти вздрогнула. Кровь на моих руках, текущая по ножу из Йесона, его сжатые зубы. Его распластанное тело на полу, когда я подумала, что прикончила человека.

— Трудно сказать… — отвела я взгляд, сдерживая улыбку. Я точно ненормальная, улыбаться при таких воспоминаниях!

— Я два… нет, почти три года сопли на кулак мотал, что ты досталась другому! Знаешь, как нестерпимо было смотреть на вашу семью? Но я всё равно оставался другом, потому что не мог быть далеко ни от тебя, ни от Джесоба, к которому привязался. Твоя месть была очень долгоиграющей. Даже когда ты уже забыла о ней, она продолжалась.

— Но ты же в итоге встретил свою любовь и теперь счастлив. Всё, о чем тревожиться?

— Мой брак сегодня дал трещину. И, кстати, опять из-за тебя с твоими тайнами! — с сарказмом обвинил меня Донун, качая головой. — Это всё ещё месть?

— Разве что не моя. Ты никогда не жил праведником, пора получать расплату за грехи.

— Приехали! — он посмотрел вверх, открыв небу ладони. — Я даже не помню толком, что натворил, и огребаю, а Йесон всё сделал на трезвый ум, и стал счастливым мужем! Спасибо, Господи, за справедливость!

— О чем ты? Я стала его женой — какую кару страшнее я могла на него повесить? — засмеялась я. Нет, а что? Хочешь испортить жизнь мужчине — затащи его под венец. Впрочем, тащил туда меня он. Ну да ладно, у нас вечные попытки как-то извратиться друг над другом. Это же интересно.

— И всё-таки жаль, что нельзя тут включать телефон. — оборвал мой внутренний диалог Донун. — Я переживаю.

— Всё в порядке. Йесон обещал вылететь ближайшим рейсом. А ты, когда приземлишься, позвони ей и попытайся уговорить прилететь.

— Я очень хочу сойти с самолета и выпить. — шумно выдохнул он, прикрыв веки. — И напьюсь, если не помирюсь с ней по телефону.

— Замечательная идея. Я бы не отказалась напиться тоже. — не кривя душой, признала я и свой мандраж.

— Со мной опасно напиваться. — ухмыльнулся Донун, не открывая глаз. — Одна вот так стала моей женой…

— Но я-то уже замужем. — парировала я его самоуверенность.

— Но ты ещё и не пьяная. — поправил он сиденье и расположился для кратковременной дремы.

Пить или не пить? Вот в чем вопрос.


POV Сон Сора.


Не люблю, когда меня будят звонками и разговариваю всегда сумбурно и невнятно, да и сама толком не понимаю, чего от меня хотят. Собственно, нелюбовь к звонкам после любезного Химчана распространилась почти на все их виды, кроме тех, на которые я поставила любимые мелодии и они не так тревожили меня, когда я точно знала, с двух нот, что звонит мама, Донун, папа.

На этот раз, позвонили из «Эйдж хоум», что-то быстро объяснили, что не дозвонились до моего свекра, до мужа, то есть, обоих господ Сон, и осталась только я, которая не могла бы подъехать и поставить пару своих уникальных подписей? Хорошо, что я уснула не раздетой, поэтому надо было лишь освежить лицо, поправить волосы и можно выходить.

Со сна было очень прохладно. Я вызвала такси и, дождавшись его, чуть не уснула в нем снова, в тепле его салона. Расплачиваясь и выбегая перед главным входом здания корпорации, я глянула на время. Двенадцатый час! Матерь божья, они попозже одуматься не могли? Видимо, долго пытались связаться с кем-то другим, пока выбор не иссяк. Из клана финансистов на месте осталась только женщина. Донун уже, наверное, пролетел полпути, скоро приземлится и начнет отдых без меня. Интересно, он выяснил с четой Ким всё, что хотел? Что они решили по поводу Джесоба? Мне было любопытно, но первой я звонить не собиралась. Это Донун должен отчитаться. А если он уговорит Йесона отдать отцовство? Нет, я не верила в то, что это возможно. Я болела за Йесона, в данной ситуации. Он твердый мужчина, и даже если его супруга поддастся влиянию момента, то уж он-то настоит на своём. Хотелось бы как знаменитая героиня сказать «я подумаю об этом завтра», но я не была хозяйкой своих мыслей в таких ситуациях.

Поздоровавшись с одиноким дежурным охранником, я поднялась на лифте до конференц-зала, у дверей которого переступала плавно с ноги на ногу секретарша генерального директора, вытащившая меня из дома. Она ринулась мне навстречу, старательно, и будто извиняясь, объясняя всё.

— Простите, госпожа Сон, понимаете, сегодня произошел инцидент, неразбериха со счетами и бумагами, все принялись переоформлять, ездили в банк, туда, обратно, когда стали заканчивать, то поняли, что подпись третьей стороны тоже нужна, а мы-то совсем и забыли, что днем подписывался господин Донун. Начали обзванивать руководство «Бэст-сити», а никого нет, и вот, какое счастье, что вы здесь!

— Хорошо-хорошо, — покивала я, обходя её и, едва достигла двери, как она распахнулась и вышел Йесон. Я моргнула, восприняв увиденное за сон. Хотелось даже себя ущипнуть. — Йесон?

— Сора? — он посмотрел на меня примерно так же, как я на него. С нецензурным изумлением. — Что ты здесь делаешь?

— Могу задать тот же вопрос. — за четыре года дружбы семьями и уравнивания в социальных статусах, где мы были коллегами (оба финансовые директора), мы с ним перешли на «ты», хотя изначально мне это давалось непросто. — Я-то приехала, потому что меня вызвали.

— А я тут в общем-то всегда работал. — из очевидного напомнил мне Йесон, но лицо его было каменным. — Где Донун? Почему ты не с ним?

— Донун летит с вами в Сингапур, как я думала. — вот как, значит, с Йесоном ещё никто ничего не выяснял? Минуточку, но тогда госпожа Ким летит с моим мужем там одна! И они говорят об их общем ребенке! Я поддалась панике и полезла в сумочку. — Мне нужно ему позвонить…

— В самолете телефоны отключают. — напомнил мне Йесон.

— Ах да, — застегнула я молнию обратно. Но легче не стало. Шесть часов наедине с женщиной, в которую был безумно влюблен! Шесть часов! И я это сделала собственными руками. Дура, дура, дура. — А ты тут тоже из-за подписей?

— В том числе. — он отодвинулся, пропуская меня внутрь зала, где ждали акционеры и другие заинтересованные люди. — Мы уже часов пять мотаемся по Сеулу и делаем перерасчеты и переводы, учитывая разницу во времени с Нью-Йорком и посуточные колебания доллара. Это настоящий ад, но он подходит к концу.

Поздоровавшись со всеми, я присела буквально на пару минут, чтобы мне поднесли папки с бумагами, где мне предстояло только поводить ручкой. Я ощутила себя звездой, раздающей автографы. Йесон стоял за моей спиной, и когда всё закончилось, когда я вывела привычные символы на последнем листке, все как по команде стали расходиться, кроме него, постепенно и вальяжно пошагавшего последним, рядом со мной.

— Ты очень бледная. С тобой всё нормально? — всегда всё примечающий Йесон заметил и это! Хорошо, что не красноватые от слез глаза. Или и это, просто смолчал?

— Да, легкое недомогание, а так всё в норме. — мы остановились ждать возвращения лифта, так как с первого захода он битком набился важными персонами постарше и потолще нас.

— Ты из-за него не полетела?

— В том числе. — горящая желтым кнопка, обозначающая занятость кабины, была очень увлекательной. А цифры вверху, показывающие, на каком она этаже, просто завораживали! Дело было в том, что мне нельзя смотреть на Йесона, иначе я спрошу что-нибудь про Джесоба и его осведомленность. Да о чем тут говорить? Тест-ДНК делал Йесон, кто же ещё? Мать-то всегда знает, от кого родила. Ну, хотя там были сложные обстоятельства… но схожесть Донуна с ребенком выдаёт с головой. Я покосилась на Йесона и быстро отвела глаза. — Мы ещё поругались немного.

— Из-за чего?

— Да так… личное. — я облизала губы. — На тему детей.

— Он говорил, что ехал забрать тебя из клиники, там всё хорошо? — он всегда умел вести культурную беседу ни о чем.

— Угу. — кивнула я, затеребив ремешок сумочки. Где этот лифт? Я сегодня такая нервная, что могу нагородить лишнего, а потом будет стыдно. — Можно отпочковываться хоть завтра.

— В чем же проблема? — улыбнулся Йесон. В том, что кое-кто уже отпочковался лет восемь назад! Гадёныш.

— Скажем так: проценты с его вкладов были сняты до того, как он что-нибудь положил на мой счет.

— То есть, его корпорация открыла филиал без слияния с твоей?

— Да, мой агент по недвижимости оказался черным риэлтором и я боюсь, что если приобрету у него что-нибудь, то меня ожидает подселение. — двери разъехались и мы вошли. Йесон был безмятежен, и меня это немного успокаивало.

— Чем больше у банка клиентов, тем он надежнее.

— Особенно у банка спермы! — рявкнула я. Выдержка закончилась. — Йесон, ты умный мужчина, ты ведь понимаешь, о чем я говорю? Ты не можешь не знать!

— Даже если я знаю, что я должен сделать? — а мне откуда знать? Но неужели ему всё равно, что он воспитывает чужого ребенка? Нет, это в моих интересах, но всё-таки? Я бы порассуждала об этом, но стала возвращаться дурнота. Я просто передернула плечами, облокачиваясь на стенку. Дрожь пробежалась по ногам и спине. — Сора, ты как?

— Всё нормально. — лифт был быстрым и мы стали выходить на первом уже спустя секунды.

— У тебя неуверенная походка. — заметил Йесон, придержав меня под локоть, так как меня зашатало.

— Просто немного голова кружится. — ноги вдруг подкосились и я почти рухнула. Проклятые каблуки, если бы не они, я бы устояла! Но так меня пришлось ловить Йесону.

— Так, по-моему, с тобой что-то не то. Подвезти тебя до больницы? — ослабнувшая, я испугалась, что меня стошнит прямо на моего бывшего начальника, и я сжала челюсть, помотав головой. — Как же нет? Ты посмотри на себя.

— Лучше домой. — еле вымолвила я, ухватившись за его пиджак. — В больнице я уже была.

— Домой так домой. — сердито подхватив меня на руки, Йесон направился к автомобильной стоянке. Я бы и рада была идти сама, но голова шла кругом, и сил не было. Надеюсь, оказание первой помощи не считается за измену? Меня не трогал ни один мужчина кроме Донуна уже столько времени, что малейшее касание настораживало меня. Скорее бы оказаться в квартире! Зачем я вообще из неё выбралась? Надо было послать всех подальше. Я же знала, что мне не хорошо, но что такое со мной творится? Это уже не нервное. Может, вирус какой? Может, съела что-то не то?

Оказавшись уложенной на заднее сиденье черного внедорожника Йесона, я сомкнула веки и уснула.

Залёт

Несмотря на обретенный кратковременный покой, я уснула не глубоко и, мягко покачиваясь на заднем сиденье, то и дело открывала глаза, но никак не могла понять, как мне легче, с открытыми или закрытыми? Голова лёжа кружилась меньше, но дурнота бродила во мне приливами. Когда мы остановились, я тут же села и распахнула дверцу, вдыхая прохладный ночной воздух подземной парковки, на которой он немного попахивал бетоном и сыростью. Йесон вышел из-за руля и протянул мне руку. Я воспользовалась его помощью и ступила на землю.

— Спасибо, что подвез. — кивнула я и, на дрожащих ногах, попыталась отойти от него.

— Я провожу тебя до квартиры. Тут в такое время никого нет. Случись что — и на помощь позвать некого. — он взял меня за локоть и не отходил.

— Я так плохо выгляжу? — вопрос был риторическим, поэтому Йесон лишь изобразил губами подтверждение. Украдкой поглядывая на часы на руке, он был столь воспитан, что скрывал то, что торопится совсем в другое место.

— Идём. — подтолкнул он меня. Почему в его интонации я услышала раскаяние за то, что он лишил меня девственности четыре года назад? Правда, создалось впечатление, что он до сих пор считает себя виноватым, поэтому тащится за мной до самого конца.

— Я бы отказалась, но мне хочется поговорить с тобой обо всем… ты же не думаешь, что ситуация с Джесобом сама собой разрешится?

— Я не знаю ни о какой такой ситуации, которая бы требовала изменений или вмешательства. — поздоровавшись с консьержем, с которым я уже сегодня виделась, Йесон ввел меня в лифт. Я немного окрепла, но всё равно с поддержкой рядом было надежнее.

— Но Донун, наверное, захочет вмешаться.

— Так и он знает? — брошенный на меня взгляд заставил сжаться. Просканированная, я выдала себя сконфуженной миной. — Это ты ему сказала?

— Я думала он знает, но скрывал от меня! — оправдываясь, развела я руками. И тише, виновато, добавила: — Ну, теперь-то он точно всё знает и ничего от меня не скрывает…

— Сора, иногда мне хочется стукнуть тебя за любопытство. — устало выдохнул Йесон и потер переносицу, сомкнув веки. — Ты когда-нибудь перестанешь лезть туда, куда тебя не просят? Однажды ты уже чуть не погибла просто потому, что никак не могла прекратить доискиваться истины.

— Но ведь не погибла же! И даже спасла некоторых. — важно напомнила я.

— Я благодарен тебе, и даже сказал бы, что любознательность добавляет тебе очарования, если бы не вызываемые этим всем последствия. — мы вышли на нужном этаже и я, дотронувшись до двери, почувствовала себя в безопасности. Достав из кармана пиджака ключи от квартиры, я открыла её и обернулась на пороге, думая, прощаться с Йесоном или пригласить его на чай-кофе, чтобы закончить разговор?

— Хочешь чего-нибудь выпить? — из вежливости предложила я. Он стоял и как-то странно смотрел мимо меня, на вход, на замочную скважину, на дверной проём.

— Нет, я пожалуй… — звякнув серебреными часами на запястье, начал он.

— О боже, извини! — прижала я ладонь ко рту, ощутив новый приступ, и вбежала внутрь, не успев разуться. Пронесшись до раковины, я согнулась над ней, содрогаясь, но рвать было уже нечем, потому что с последнего раза я так ничего и не ела. Проклятое недомогание, когда же оно кончится?

— Как тебя Донун оставил в таком состоянии? — вытерев на всякий случай губы, я повернулась и увидела Йесона, не очень уверенно вошедшего в холл. По-моему, мне впервые довелось увидеть его в состоянии смущенного напряжения. Он будто в женскую баню вошел, хотя мне кажется, он и там бы вел себя проще и расслабленней.

— Он не знает… это началось, когда он уезжал уже. Я сама не понимаю, что со мной такое. Отравилась, видимо.

— Отравилась? — Йесон лукаво улыбнулся. — Ты уверена, что отрава вошла через рот?

— О чем ты? — нахмурилась я, подозревая в его фразе какой-то не безобидный намек.

— Извини, меня почему-то здесь потянуло на пошлости. — он осмотрелся вокруг себя, сунув руки в карманы, и вновь вернул взор ко мне. — Может, ты ждешь ребенка?

— Ребенка? — я выпучила глаза, замотав головой. — Беременность? Нет-нет! Этого сейчас не может быть, я не хочу… тем более сейчас, когда я вообще не знаю, стану ли рожать когда-либо от Донуна. У него уже есть сын!

— И что с того? — пожал плечами Йесон. — Этот ребенок — мой. И что бы не думал по его поводу Донун, он моим останется. Какое тебе дело до того, что кто-то когда-то родил от твоего мужа, если сейчас он твой муж и любит тебя?

— Тебе не понять, ты не на моём месте! — доползла я до стула и села. Йесон прошел на кухню и сел через стол, напротив. Его взгляд обвел колонну с фотографиями, разделявшую зал от кухни-столовой. Там висели в основном наши с Донуном снимки со свадьбы и всех наших поездок. А объездить мы за четыре года успели полмира.

— Ну да, где мне. Это же не я женился на женщине с ребенком от другого.

— Прости. — опомнилась я. — Но я понятия не имею, почему ты так спокойно всё воспринимаешь! У меня сегодня всё вверх ногами встало! Всё рухнуло! И ладно бы только ребенок… я узнала… что… тогда… ну… твою жену… ты…

— Ты про изнасилование? — помог он мне, хотя его голос приобрел леденящую отстраненность.

— Да, я узнала, что Донун участвовал… — договорила я так тихо, что сама боялась себя услышать. Теперь Йесон не стал ничего комментировать. — Я всегда считала насильников маньяками и извращенцами. Я никогда бы не связала свою жизнь с подобным типом. И тут такое…

— Я и не отрицаю, что я, например, извращенец. Может быть даже немного маньяк. Но и меня кто-то любит и терпит. Что же такое изменилось в Донуне? Ты перестала его любить за одно упоминание о его прошлом?

— Нет, я… я люблю его, конечно. — замялась я, по ходу разбираясь в своих чувствах. — Но так много всего навалилось разом! Почему-то мне хочется ответить ему чем-нибудь таким же, но у меня нет темных пятен в биографии.

— Ты рассказывала ему, что мы спали? — безмятежно спросил Йесон. Я вздрогнула, и он понял, что нет. — Чем не темное пятно? Покрасуйся, посмотри на его реакцию. Он, возможно, расскажет моей супруге, нам всем станет больно и неприятно, что-нибудь окончательно сломается и все будут несчастны. Очень в твоем духе, Сора.

— Перестань издеваться! — на его лице расплылась ухмылка, но я понимала, что ему это всё не смешно. — Я не хочу, чтобы он узнал это когда-либо… но нашу-то тайну мы сохраним, правда? О ней знаем только мы, а двое в силах…

— А Химчан? — оборвал меня Йесон. Я покосилась на него исподлобья.

— Он никогда не станет вмешиваться и болтать. Он, наверное, и забыл уже обо мне.

— Не сожаление ли я слышу в твоём голосе? — такое ощущение, что Йесон задался целью продемонстрировать, какими бывают настоящие маньяки и ублюдки, чтобы по сравнению с ним я оценила Донуна и забыла обо всех своих претензиях. Но я раскусила его план.

— С чего бы это? Химчан из вашей стаи извращенцев. Вот уж с кем в первую очередь мне не хотелось бы иметь дела. — я откинулась на спинку и задумалась. Вернее, стала вспоминать. Это был жестокий, страшный, но удивительный человек. И он любил меня. Своеобразно и не так, как Донун, но всё-таки… Интересно, он обрел своё счастье? — С другой стороны, он насиловал ради мести и избирательно, с холодной головой, а не как вы — удовольствия и потехи ради. Надо было родить от него, посмотрела бы я тогда на Донуна!

— Какие у тебя мечты возникли! Слышал бы их Донун — уже от одного этого бы поседел.

— Это не мечты — это коварные планы. — прищурилась я. Вот хотелось мне шах и мат мужу какой-нибудь, только чтобы он ещё и предъявить ничего не мог. Мол, сам виноват. Хотя он и так сейчас сам во всем виноват, куда больше? — Или можно от тебя родить, тогда мы будем квиты.

Йесон расширил свои узкие глаза, которые очень редко бывали ошарашенными. Но моими стараниями эффект был достигнут. Он достал руку из кармана и положил на стол.

— Вознегодовавшая за ребенка на стороне и маньячество, ты хочешь родить от мужчины с детьми и откровенного извращенца? Вот уж загадка вы, о, женщины! — хохотнув, он посерьёзнел. — В любом случае, ты знаешь, что спать я ни с кем, кроме любимой женщины не буду.

— Я тоже не собиралась с тобой больше спать! — оскорблено отхлынула я назад, вытянув шею и посмотрев сверху вниз. — Я имела в виду искусственное оплодотворение и тому подобное.

— Я всё-таки настаиваю, что беременеть тебе немного поздновато. — указал пальцем на мой живот Йесон и я невольно положила на него свою руку. — Я имею кое-какой опыт в наблюдении данного процесса, хотя мы чувствовали себя не настолько плохо.

— Это не беременность! — настойчиво стукнула я кулаком и поднялась. Пока были силы и вернулось присутствие духа, я даже ровно стояла. — Конечно, Донун давно меня уговаривает на этот шаг, но не мог же он совершить какую-нибудь оплошность подобного рода, когда я говорила категорическое «нет»?

— Ну, судя по добытой тобою сегодня информации, он не стопроцентно надежен, правда? — иронично улыбнулся Йесон, опершись локтем на стол и пытаясь спрятать эту улыбку в руке.

— А-а! — схватилась я за голову, предвкушая то, что навязываемые Йесоном опасения могут оправдаться. — Если это окажется так, то он у меня в жизни кроме орального секса ничего не получит!

— Ты серьёзно собираешься это выдвинуть в качестве меры наказания? — засмеялся мой гость, но взяв себя в руки, успокоился. — И, пожалуйста, не говори при мне слово «секс».

— Почему?

— Извини за интимный вопрос, но как давно он у тебя был? — посмотрел на меня Йесон и я почувствовала себя на приёме у гинеколога. Смутившись, я всё же не решилась уйти от ответа.

— Утром…

— А у меня уже почти две недели назад. — мужчина поднялся, поправив пиджак и одернув его. — Поэтому начинаются нехорошие физиологические рефлексы. Хотелось бы избегать подобного.

Меня бросило в жар. Я и так-то несколько часов напоминала сломанный кондиционер, причем оснащенный неисправной нервной системой, а теперь не только разум, но и тело начало выкидывать номера. Это могло быть от внушенной себе мысли о возможной беременности. Такое бывает. Впрочем, рядом с Йесоном регулярно чувствуешь себя некомфортно. Приятно некомфортно: неопытной девочкой, невинной и неразвращенной девушкой, желающей удовлетворения женщиной. Я подумала о Донуне. Несмотря на все обиды и ссору, захотелось оказаться рядом и обнять его. Почему я не полетела с ним?

— Ладно, тогда лучше езжай. — махнула я рукой в сторону выхода. — Если бы я узнала, что Донун сидит у вас на кухне ночью наедине с твоей женой и говорит о сексе, я бы обоим волосы вырвала.

— А ты не надумала ехать в Сингапур? — двинулся Йесон к двери.

— Если бы я точно знала, что со мной такое… а если мне плохо станет в самолете?

— Да, конечно, лучше отлежись. — согласился он. Я пошла закрываться за ним. Он остановился по ту сторону порога и обернулся, достав ключи от машины и начав крутить их на пальце. — Всё-таки сделай завтра тест на беременность. Так, на всякий случай.

— Йесон, однажды ты уже внушил мне, что я принадлежу Донуну, и я реально вышла за него замуж. Если ты убедишь меня в том, что я жду ребенка и это так и окажется!..

— Я этого ребенка не признаю своим, даже не думай. — покачал он головой.

— Очень надо! — фыркнула я, начиная улыбаться. Йесон не сдвигался и смотрел на меня в щель, оставленную между дверью и дверной коробкой. Молча, он не двигался с места. — Что?

— Нет, ничего. До свидания, Сора! — откланялся он и, подкинув ключи и поймав их, развернулся к лестнице и, не дожидаясь лифта, стал по ней сбегать.

Забравшись в кровать, я прокручивала самые значимые моменты своей жизни и сегодняшний день. Хотелось подвести какой-то итог и решить что-то, но всё так путалось и цеплялось одно за другое… Проворочавшись черт знает сколько, я никак не хотела поверить в то, что залетела. Родному мужу довериться нельзя! Что он за говнюк, в самом деле, если так всё и окажется? В мыслях я за вечер назвала его всеми ругательствами, какие только знала. В результате, уже засыпая, я передумала и ушла в душ, чтобы расслабиться. Шум воды действовал исцеляющее, к нему я добавила магнитофон и, под музыку, представляя себя под водопадом, я приходила в нормальное состояние, а не той обезумевшей от всего сразу истерички. Часам к четырем ночи или же утра, я опомнилась, что надо идти спать, вышла в спальню, глянула мельком на телефонный аппарат и увидела красную кнопку автоответчика. Прослушала звонок, пока мылась, ясно. Но кто мог звонить в такой час? Почему не на мобильный? Я нажала на прослушивание оставленного сообщения.

— Зайка, я долетел, почему ты не берёшь сотовый? Я обзвонился. Перезвони! — услышала я Донуна и тут же обернулась вокруг себя в поисках своего телефона. Где же он у меня? Где же…

Вспоминая, где видела его в последний раз, я осознала, что сунула его в сумочку, а сумочку… её я забыла на заднем сиденье машины Йесона. Поднявшись и обойдя всю квартиру, я убедилась, что так всё и было. Она осталась там, а Йесон уже, должно быть, летит в Сингапур, и вернуть мобильный возможности нет. Ради успокоения совести я набрала Йесона с домашнего и удостоверилась, что он уже отключился. Тут же набрав на память номер Донуна, я стала ждать, но никто не поднимал. Обзвонился он! Как же. Что же тогда медлит? Почему не хватает трубку? Спит? Или наслаждается компанией госпожи Ким? Разозлившись, что выйти на связь с ним не получилось, я окончательно и бесповоротно плюхнулась на постель и уснула.


POV г-жа Ким.


Полёт прошел вполне мирно в дальнейшем, и мы с Донуном умудрились найти нейтральные темы для того, чтобы не накалять друг друга. Сойдя с рейса, в ожидании чемоданов, я на всякий случай набрала Йесона, но если он вылетел, наконец, то сейчас ещё должен быть в пути. Как и ожидалось, он оказался недоступен. Донун рядом тоже набирал Сору, пытаясь сообщить ей, что долетел. Но она почему-то не поднимала, и он заводился, что мечты о налаживании отношений никак не исполняются.

— Неужели она так обиделась, что даже разговаривать не хочет? — то ворчал, то волновался парень. — На домашний позвоню, может телефон куда-нибудь сунула… Там сейчас часа три, четвертый?

— Да, на час позже, чем тут. — подтвердила я, беря первую свою сумку. У аэропорта нас должен был ожидать индивидуальный трансфер до гостиницы.

Донун не дождался и по этому направлению, когда снимут трубку, потому оставил голосовое сообщение и оставил попытки.

— Да что ж это такое! — забрав свой чемодан, он выхватил весь мой багаж из моих рук и, щелкнув пальцами носильщику, велел им везти на тележке всё за нами. — Она издевается? Я же переживаю! В конце концов, она должна была ездить на подпись документов… мало ли что? У неё нет прав, значит, вызвала такси… таксисты всякие бывают. Что же делать-то? Кому позвонить? Кто может не спать в такое время? В фирме никого не осталось точно… Сора, Сора, что ты со мной делаешь!

Я шла и слушала его причитания. Он набрал кого-то из «Эйдж хоум», разбудил его среди ночи, чтобы услышать, что Сора приезжала поставить подпись с другими акционерами и партнерами, но это ему ничего не дало. Она всё ещё не перезванивала, и мобильный не брала.

— Ладно, я позвоню консьержу, в вестибюль подъезда, где-то у меня был его телефон. Когда уезжали надолго и оставляли присматривать за квартирой горничную, я записывал… — Донун копался в записной книжке и, после нескольких минут, докопался до того, что искал. — Наконец! Так, звоним… хоть тут-то люди будут на связи? Это же вахта… алло! Добрый день — ночь, вернее, — это Сон Донун. Да, здравствуйте. Скажите, госпожа Сон у себя сейчас? Да? Слава богу! А давно она вернулась? Около полуночи? Что? Не одна? Простите?..

Он остановился, как вкопанный, убрав руку от уха и опустив её вместе с телефоном. Я притормозила рядом. За нами грузчик. Его лицо посерело, и губы опять сжались, как некоторое время назад в салоне боинга.

— Что-то случилось? Донун? — потрепала я его тихонько за руку. Он очнулся, посмотрев на меня.

— Да, всё просто прекрасно! — горько хмыкнул он. — Она дома. Только не одна. Она в полночь приехала в нашу квартиру… с Йесоном. — Хватанув воздуха, я ахнула и, захлебнувшись вдохом, застыла.

Прилёт

Осознание услышанного в первое мгновение было сильнее, чем после некоторого осмысления. Сора пришла после полуночи с Йесоном к ним домой? Нужно совершенно не знать моего мужа, чтобы понять, что он не вошел бы таким образом ни с какой женщиной ни в чью квартиру ради чего-то аморального. Если бы Йесон надумал мне изменить, — а такую возможность всё-таки я не исключаю, ведь он не ангел, — то я никогда бы об этом не узнала и даже не начала догадываться. И уж тем более какой-то там консьерж не стал бы свидетелем. А если бы стал, то был бы мертв и молчалив. Поэтому, не беря примера с Донуна, я выдохнула и улыбнулась.

— Ну, приехала, и что дальше?

— Как это — что дальше? — замахал энергически Донун руками. — Тебе что, всё равно?

— Мне не всё равно, но я более чем уверена, что они ничего такого там не делали.

— А чего ради он за ней поперся? Соль попросить отсыпать?

— Идём к машине, — тише произнесла я, кивнув ему на выход, и заставила тронуться с точки и продолжить движение. — Откуда я знаю? Может, у вас хранятся дома какие-нибудь документы? Он мог заехать за ними.

— Да, и лучшего времени он для этого не нашел! Только когда нас с тобой нет, да? — взвился Донун, плетясь рядом.

— Да, нет. — отзеркалила я его, но не намеревалась поддаваться унынию и мнительности. Не в стиле это Йесона, как ни крути. Или он настолько приучил меня мыслить иначе относительно него, что теперь может вытворять что угодно, а я всё равно буду верить в его праведность? Так, кыш из моей головы чепуха, кыш! — Просто создалась такая ситуация, и они не виноваты, что нас с тобой нет там. То, что ты не с Сорой вообще не её вина. Да и я могла бы подождать Йесона, а не улетать в одиночестве.

— Однако они всё спланировали так…

— Никто ничего не планировал! — назидательно оборвала его я. — Давай остановимся на этом?

Донун замолчал. В том месте, где нас ожидали встречающие, стояло два автомобиля. Один предназначался для четы Ким, другой для господ Сон. Мы застопорились, как заблудившиеся на распутье. Даже хуже — как отбившиеся от стада бараны. Шиковать по одному пассажиру на авто мне претило, а Донуну явно не хотелось сейчас одиночества. Принимающая сторона, как назло, не знала в лицо тех, кого им велено было доставить, и приняла меня за жену моего спутника, поэтому нам указали в одну сторону.

— Поедем вместе? — ненавязчиво поинтересовался Донун. Ох уж этот его просящий взгляд! Однажды он в корне изменил мою жизнь. Но, — горбатого могила исправит, — я и сейчас бы поддалась на его чуть жалобный призыв, если бы не имела печального опыта. Я воспротивилась.

— А почему это в машине для пары Сон? Пошли, поедешь в нашей.

— Вот уж нет! — презрительно сморщил он нос на черную тойоту. — Не сяду я туда, где предназначалось сиденье для этого твоего Йесона!

— Что я слышу? В одночасье такая ненависть к человеку, причем на совершенно зыбкой почве основанная!

— На зыбкой? Как пить дать — он собирался соблазнить Сору!

— Что?! — оскорбилась я за супруга. — Это он-то собирался? Не ты ли говорил, что это она была в него влюблена, а не он в неё? Так что давай смотреть на вещи реалистично: если кто кого и пытался, то это твоя мадмуазель потащила за собой ночью женатого мужчину с непонятными намерениями!

— Соре это даром не надо! — хохотнул мне в лицо Донун, перетягивая мои чемоданы к себе. — Зачем ей ещё кто-то, когда у нас всё замечательно?

— Судя потому, что выше речь шла о крупной ссоре, то на этот раз ты имел в виду конкретно сексуальную сторону вопроса? — я схватила чемодан за ручку и потянула на себя. — Даже удовлетворенной женщине может захотеться разнообразия, когда она разочарована и обижена.

— Серьёзно? Вот тебе когда-нибудь хотелось? — уставился на меня молодой человек, нетерпеливо жаждая подтверждений из личного опыта, иначе я была пустословной.

— Я не помню, чтобы бывала разочарована или обижена Йесоном… — пролепетала я, даже не задумываясь. Уж тем более я не бывала им неудовлетворенна, но интимное я вслух обсуждать не собираюсь. Хотя нынче мне удовлетвориться помешали обстоятельства. А так хотелось… и ведь Йесон остался без сладкого. Столько дней… и он там, в Сеуле. Голодный. Разрази меня гром, похотливый и не нашедший разрядки Йесон — это опасная бомба замедленного действия. Ему недели без секса хватало для того, чтобы озверевать и, приезжая домой, бросаться на меня. А тут и представить уже было страшно. Молчаливая злость и колкости — лучшее, что ждало сталкивающихся с ним в такие периоды жизни. Если это, конечно, не сексапильная молодая девица, которая может помочь… — Ладно, поехали на вашей, мне без разницы!

Усевшись в один салон, мы подождали, когда носильщики загрузят всё в багажник и тронулись. От шофера нас отделяла стеклянная, не просматриваемая с его стороны перегородка.

— Как Йесон может не вызывать у меня опасений, — не угомонился Донун, изводя себя и меня дальше. — Если он умудрился влюбить в себя даже ту, которая его ненавидела?

— Это уникальный случай. — пожала я плечами.

— Всё же мне интересно, в какой момент ты его полюбила? Ну как, как можно было это сделать?

— Не хочу вдаваться в подробности. Скажем так: он выбил клин клином, перекрыв одни сильные эмоции другими.

— Он тебя ещё раз изнасиловал? — ахнул Донун. Я засмеялась его предположению. Сегодняшняя я могла над этим смеяться, но когда-то мне бы стало плохо от одного подобного разговора.

— Да нет, скорее я его.

— Ах, вот как он заслужил прощение. — прищурился парень. — А мне, наверное, надо было лечь под поезд, чтобы с меня сняли обвинения?

— Ты близок к истине. — улыбаясь, я засмотрелась в окно, разглядывая проносящиеся виды Сингапура. Поздняя ночь не давала отличить этот огромный мегаполис в огнях от других таких же, круглосуточно бодрствующих и гудящих. Шоссе и монументальные здания различного назначения ничем не отличались от сеульских.

Здесь я была впервые, а вообще Корею покинула третий раз, но без Йесона — первый. Нахлынувшая ностальгия была и радостной и печальной. После замужества моя жизнь пошла так гладко и спокойно, что я никогда не задумывалась о том, как же всё сложилось и почему всё повернулось именно так. Наверное, это были настоящие годы счастья, ведь человек не задумывается о том, каково ему, именно когда он счастлив. Почему же я задумалась об этом сейчас? Нет, скорее не совсем об этом. Вдали от Йесона во мне всегда таяла уверенность, и теперь, когда я слышу эти подозрения Донуна и узнаю недостоверные и странные факты, всё во мне понемногу начинает бурлить. Но я не должна позволять ненужным эмоциям и мыслям захватить себя. А не началось ли это всё раньше, когда Донун озвучил в самолете, что знает правду о Джесобе? Я посмотрела на парня. Как же они похожи!

Джесоб был первым мужчиной, которого я полюбила до Йесона. Мой сын. Это он дал мне смысл жить после самого страшного, что со мной случилось. Почти два года я жила только им, делала всё лишь ради него, молилась на него и не видела других целей, кроме как вырастить и воспитать его. То были сложные и трудные времена, но я их пережила и они закончились, когда в моём сердце расцвел цветок любви к Йесону. Но если бы не Джесоб, я бы просто не дожила до встречи с ним. И моё маленькое сокровище наполовину принадлежало Донуну. Просто так ли судьба распорядилась так, чтобы из девяти насильников отцом стал именно этот? Зачем нас связало подобными узами?

— Ну что, покидаем в номера чемоданы, и в бар?

— Если я сказала, что хотела бы напиться, это не значит, что я буду напиваться. — покачала я головой. — Ты же знаешь, я почти непьющая. Только бокал вина на праздники…

У него затрезвонил мобильный и он, достав его и увидев, кто звонит, скорчил мстительную гримасу. Пробурчав «Сора», он засунул телефон обратно в карман.

— Почему ты не хочешь поговорить?

— Я не знаю, что ей сказать. Выслушивать её ложь? Думаешь, она прям сразу кинется оповещать меня о том, что у нас был Йесон? А если она этого не скажет, я убежусь, что ей есть что скрывать. — Донун забарабанил пальцами с полированными ногтями по панели у окна машины. — Когда прилетит Йесон, что ты ему скажешь?

— Ничего. — поручилась я.

— И ничего не спросишь?

— Нет. Унижать его допросами и подозрениями? Если ему есть, что мне сказать, то он сам скажет.

— Мда… — только и изрек Донун.

В гостинице расселение прошло быстро и мы, получив свои ключи, в сопровождении обслуживающего персонала, несущего наши вещи, добрались до черт знает какого этажа высотного здания, полцены номеров которого сжирал умопомрачительный вид на Сингапур. Я так подозревала, потому что ещё не вошла внутрь и не видела. Да и вряд ли мне будет до любования. Одновременно хотелось скорее Йесона сюда и забыться в его утешающих объятьях, и в то же время меня пугала перспектива выяснения того, что же он делал с Сорой? Сама я спрашивать не буду. Допустим, он тут же затронет эту тему сам и что-нибудь объяснит. Это будет идеально. А если нет? Если он приедет и ни словом не обмолвится, как я должна буду это расценивать? Как умалчивание? Утаивание? Не может он быть так не предусмотрителен, не может!

— Так… значит, бухать я один буду? — остановился Донун у двери, где ему поставили чемоданы. Он заплатил чаевые и отпустил носильщиков, собираясь самостоятельно преодолеть последние шаги через порог с сумками. Я в любом случае остановилась бы рядом, поскольку наш номер был напротив их. Только и там, и там двуспальные кровати сегодня пригодятся лишь наполовину.

— Ну да, что поделать, — пожала я плечами, открыв дверь и позволив юноше-прислуге занести мои вещи. — А ты лучше бы для начала с женой созвонился и поговорил.

Донун отринул эту идею недовольным взглядом, пробежавшись им по коридору и вернув на меня. Задумавшись, он застыл, взявшись за ручку. Чувствовалось, что он что-то решается сказать, поэтому я стояла и ждала. Наконец, молодой человек медленно мотнул головой, вспомнив что-то или представив.

— Знаешь, меня немного уязвило, что ты сказала в самолете. Что ты не простила бы меня никогда. — я удивлено повела бровью. — Неужели без Йесона этот инцидент бы не забылся?

— Не знаю… вряд ли. — опустила я глаза. — Как ты себе представляешь искоренение той ночи?

— Как ты и сказала: одни эмоции другими. Переигровкой. — интерес заставил меня посмотреть на него вновь. — Тебе не кажется, что всё вокруг что-то напоминает? Я очень смутно помню ту ночь, почти никак. Но начало более-менее в моей памяти отложилось.

Я вздрогнула, оглядевшись. Вышедший из моего номера без чемоданов носильщик намеренно задержался, показывая всем видом, что я могу заплатить ему. Я достала несколько купюр и, сунув ему в руку, ещё раз оглядела коридор. Коридор гостиницы, где мы с Донуном вдвоем. По спине пробежал холодок.

— Что на счет оказания первой помощи? — произнес Донун и прислонился к двери своего номера, пристроив к замку электронный ключ. — У меня небольшая сердечная рана и мне нужен друг, чтобы выговориться и не накрутить себя.

— Нет-нет-нет, приятель, второй раз номер не пройдёт, — насторожено закачала я головой, понимая, что теперь-то никакой опасности нет, но былое заставило окаменеть.

— Брось, мы должны по-другому разыграть тот отвратительный сюжет. Тогда ты поймешь, что я совершенно другой человек, и ненавидеть меня не за что. К тому же, в отличие от прошлого раза, мне реально тошно и плохо. И мне надоело, что за какой-то независящий от меня косяк — хотя я не отрицаю своей вины за произошедшее с тобой, — меня готовы проклинать всю оставшуюся жизнь. Даже моя жена, которой кажется непростительным, что кто-то родил от меня сына!

— Донун, ей просто нужно время переосмыслить. Всё наладится. — успокоила его я.

— Как, если она пытается искать утешение не в разговоре со мной, а с Йесоном?!

— Тут ещё ничего не ясно. — надоело повторять мне и я прикрыла пока дверь своего номера. — Всё выяснится, и ты поймешь, что Сора не пыталась тебе изменить таким подлым образом.

— А если она всё ещё его любит? — Донун поджал губы, и я увидела боль на его лице. — Что, если она не забыла его? Если все эти годы она пыталась полюбить меня, но не смогла и только искала причину, чтобы порвать со мной?

— Полная нелепица, она тебя любит! — я подошла к нему и положила руку на плечо. — Ну, какая бы женщина смогла так долго играть и проводить каждый день, не разлучаясь, с нелюбимым?

— Разве от любимого мужчины не хотят родить детей? Почему тогда она все эти годы так сопротивлялась?

— У всех свои причины, или страхи. — пожав плечами, мне ничего не оставалось, как побрести за ним следом в комнату, куда он вошел с опущенной головой. Доволочив свои чемоданы до середины холла, Донун поискал глазами бар и поплелся к нему. — Может, ты плохо настаивал? Не скажи, что сам сильно хотел возиться с малышней.

— Она просто умеет сбивать меня с мысли. — парень налил себе виски и опрокинул разом. — Как только я предлагал ей завести ребенка, она тут же предлагала минет. Разве я в силах отказаться? Ты не представляешь, какой она грамотный махинатор.

Я засмеялась, глядя на его поникшую натуру, на его присмиревший характер. Если когда-то я и научила его любить, то заложенные в нем от природы миролюбивые и добрые качества полностью раскрыла Сора. Это был совсем не тот зазнавшийся мажор, что в двадцать один год. Это был любящий и растерявшийся мужчина под тридцать.

— Или я за четыре года стал жалким подкаблучником, я не знаю. — Донун налил себе ещё и, взяв бутылку и стакан, дошел до кресла, тяжело в него опустившись. Я обошла препятствия из сумок и села напротив.

— Ты — подкаблучник? О нет, это я представить никак не могу.

— Хорошо, допустим, я не совсем под каблуком. — невесело засмеялся он. — Если называть вещи своими именами, то я подмандатный подданный. Но у меня тоже есть самолюбие! О котором я подзабыл в браке. Я всё для неё делаю, и готов делать дальше. Я влюбился в неё четыре года назад, как мальчишка, и до сих пор люблю так же. Даже, возможно, с каждый днем сильнее, но некоторые её поступки… сам виноват, конечно. Я балую её, и она любит капризничать. Но… не слушай меня, — Донун заткнул себе рот виски, но когда допил, то отговорок для молчания не осталось. — У меня сегодня стресс, настоящий стресс! Я оказался отцом, об этом мне сообщила супруга, которая назвала меня извращенцем и маньяком, отказавшись даже поцеловать на прощание. А потом она ещё и в дом привела другого мужика, пока я за тысячу километров. Я раскалываюсь на части.

Мне нечего было добавить. Я приглядела бутылку красного вина и, поднявшись, пошла найти штопор. Обнаружив его, я откупорила пробку и налила себе полбокала. За компанию. Да и, что уж там, у меня тоже день выдался не из лёгких. В самолёте я даже не смогла уснуть дольше чем на пятнадцать минут. Сев обратно, я чуть подвинула своё кресло и протянула руку с бокалом вина.

— За то, чтобы всё плохое всегда оставалось в прошлом. Навсегда. — мы с ним чокнулись и выпили.

Разговорившись о семейной жизни в дружеском тоне, мы чувствовали, как и в душе становится немного легче. Хотя Донуну облегчал существование ещё и алкоголь, который он глушил, не стесняясь, а меня лишь немного расслабил бокал вина. Больше в меня не лезло, не хотелось. Голова устала за всё это время, и от перелета в том числе. Я сняла заколку и расправила волосы, слушая, как молодой человек сетовал на то, что даже не любя, наверное, мало какая девушка откажется от брака с миллионером, и вообще, почти с самого рождения его только за деньги и любили. Эти жалобы я помнила. Но что могла поделать? Только утешать и убеждать его, что он и без них отличный парень.

Сама я не стала говорить о своих мелких проблемах. Как-то так повелось, что кроме Йесона я никого не посвящала в свои нужды ещё с тех пор, когда он способствовал моей мести, в том числе и ему же. Да и какие у меня сейчас были проблемы? Я о всех своих детях знала, в отличие от мужчин. А в измену старалась не верить. Но механизм воображения был запущен, и я подумала, а что, если у Йесона есть дети на стороне? А вдруг? Он ведь утверждал, что бесплодный, когда я «вдруг» забеременела Донмином. А скольким ещё он успел прокатиться по ушам? Намеренно ли? Просьбы объяснить, как же он так ошибся со своим бесплодием, мой супруг удовлетворил однозначным заявлением, что видно у него лишь со мной совместимость, потому что до этого ну никак никто от него не беременел. Не беременел — стало быть, пытался? Я налила себе ещё бокал. Живя в неведении на счет прошлого Йесона, я бы хотела, чтобы всё так и оставалось. Я не хочу и не буду никуда совать свой нос, потому что не знала, как среагирую на что-либо, и смогу ли остаться безмятежной, в отличие от Соры.

Вспоминая о том, что Йесон был женат до меня, что постоянно мотается по командировкам, что он богат, красив и ещё достаточно молод, я не заметила, как отключилась от болтовни Донуна и, уставшая и погруженная в разные думы, поставив бокал на столик, тихонько уснула, свернувшись на кресле.

Удары кулака о дверь, не громкие, но твердые, встряхнули меня и я, открыв глаза и обнаружив себя всё там же, вспомнила, что нахожусь в номере Донуна. Поозиравшись, я не нашла самого парня и, поднявшись, шаткой походкой высунулась из-за угла в спальню, где обнаружила его спящим в кровати, натянувши на себя одеяло. У подножия кровати ещё стояла бутылка и стакан. Видимо до последнего заливал свои печали. Мой бокал стоял на столике, где я его и оставила. Восстановив картину и взглянув на часы, показывающие около семи, я направилась на требовательные звуки. Кто же такой настойчивый с утра пораньше? Потерев глаза, я зевнула и открыла дверь. На пороге стоял Йесон. Ахнув, я отступила назад. Его угрюмое лицо не оставляло сомнений в том, что он не в лучшем расположении духа. Руки в карманах, взгляд исподлобья, губы сжаты.

— Ты прилетел? — робко улыбнулась я, понимая, о чем он сейчас подумает. Прибыв, он обнаружил, что меня нет в номере, постучал к Донуну, и открыла я. Звонил ли он мне, когда приземлился? Сумочку я кинула в номере, не рассчитывая, что не вернусь буквально через полчаса. Замечательно, великолепно. Руки сами потянулись оправлять на себе одежду. Вроде всё было прилично и не помято, но я всё равно ощущала себя пойманной на месте преступления. Волосы уж точно не были гладко причесаны, и всё указывало на то, что я проснулась, что я тут спала.

— Как видишь. — Йесон сделал шаг вперед, и я отступила ещё. Он посмотрел из холла в спальню, куда вел открытый проем. Там тихо похрапывал Донун. — Нормально устроилась?

— Я не успела распаковать вещи…

— Я видел. — перебил меня муж. — Я получил второй ключ от номера и заглянул в него.

— Ясно. — сглотнув слюну, сказала я. Он зашел полукругом вокруг дивана, незаметно осматривая каждый угол, словно искал какие-то улики. При приближении к спальне он учуял алкогольные пары и посмотрел на меня.

— Ничего не хочешь сказать?

— О чем именно? — я знала, что он очень ревнивый, но раньше это всё было на уровне теории, ведь за семь лет брака не было ни одного эпизода, хотя бы близко тянущего на измену. Но сейчас его глаза говорили о том, что данный эпизод тянет на очень многое. В его понимании, видно, аж на статью уголовного кодекса. — Мы решили выпить за приезд, заболтались, и я уснула в кресле…

— В кресле? И ты пила? — не двигался Йесон.

— Да, совсем немного, но… почему я оправдываюсь, боже! — взмахнула я руками. — Не думаешь же ты, в самом деле, что тут что-то произошло? Это же просто глупо.

— А не глупо обнаружить тебя утром в номере с другим? Пьяным и дрыхнувшим неизвестно после чего. — ледяным тоном отчеканил Йесон, подбородком указав на Донуна.

— Это были дружеские посиделки! — разведя ладони, озвучила я очевидное для себя. Неужели со стороны это выглядит как-то иначе? Смешно, право слово!

— Очень смахивает на дружеские постельные пляски. — сквозь зубы бросил Йесон.

— Так, давай без больных фантазий? — он в несколько шагов достиг меня и почти уперся, но выдержал последние сантиметры. — Ты веришь, что я могу вот так вот тебе изменить?

— А ты хочешь сказать, что вы пили тут полночи вместе и даже не целовались? — в его глазах уже горели костры, и бесовское пламя проходилось по его лицу.

— Ну, разумеется! В засос и с языком. — хмыкнула я. Йесон достал руку из кармана и я почему-то автоматически подалась назад. Хотя он в жизни меня не ударил, если не считать безобидных постельных игрищ, всё-таки я немного испугалась. Сама не понимая чего.

— Я ему сейчас яйца отрежу. Он как раз в беспомощном состоянии.

— Этим ты не мне хуже сделаешь, с его женой разбирайся. — ляпнула я просто так, и тут же поняла, как это было в тему. К Джесобу, к нам, к посещению Йесоном их квартиры.

— У меня есть моя, и я лучше разберусь с ней. — муж попытался взять меня за запястье, но его интонации меня обдавали морозом, и я не далась. Его баритон потеплел. — Малыш, иди сюда.

— Мне не нравится твой взгляд. Ты прекрасно знаешь, что тут ничего не было!

— А мне не нравится, что я едва отпустил тебя одну, и столкнулся с непонятным распутством! «Ничего не было» — понятие растяжимое. Что это за выходки, когда ты пьёшь тет-а-тет с другим ночью?

— Кто бы говорил о распутстве и ночных тет-а-тетах! Сам мне ничего сказать не хочешь?

— Разумеется. Я задержался, потому что снял трёх шлюх, и трахал их до полного изнеможения, а потом, уже в самолете, стюардесса была так прекрасна, что, недолго думая, я затащил её в туалет и выдрал во всех позах…

Разозлившись и представив всё это, я ударила Йесона по щеке. Ему одному что ли присуща ревность? Да я себя не чувствую, как только подумаю, что рядом с ним может появиться другая, не говоря уже о сексе с кем-нибудь, кроме меня. Но увидев то, что родилось в этот миг на его лице, я опомнилась и отскочила назад. Как я могла забыть, что этот приём использовать против него нельзя? С разъяренными очами, вернув лицо на место, он издал глухой рык и я, затрепетав и паникуя, бросилась прочь, к выходу.

— О нет, господи! — воскликнула я, и успела достать из кармана ключ, открыть номер и вбежать в него, захлопнув за собой дверь и услышав, как двери достиг Йесон, стукнувшись о неё носами ботинок.

— Малыш, открой! — проговорил он низким бархатистым голосом.

— Нет! — ещё держась за ручку, выдохнула я.

— Почему? — невинно полюбопытствовал он.

— Ты меня пугаешь. — пришлось честно признаться.

— Чем? Ты что, думаешь, я могу что-то с тобой сделать? Что за ерунда? Открой.

— Нет! — настояла я. — Я не думаю, что ты сейчас совершенно мирный.

— Хорошо, я не очень мирный. — согласился Йесон. — Я хочу тебя немного наказать.

— Каким образом? — навострила я уши.

— Выебу. — в своём духе предупредил муж. Когда он говорил «выебу» — это подразумевало именно это. Не секс, не трах, не занятие любовью, а именно этот жесткий и грязный глагол, содержащий в себе пару часов безжалостного дёра во все места, с нанесением синяков от грубых захватов, укусов и засосов в тех участках тела, которые недоступны посторонним взорам.

— Я как-то не готова так сразу. — заверила я через дверь.

— Ладно, я выебу нежно. — сделал скидку Йесон.

— Если тебе так хочется кого-нибудь как-нибудь выебать, неужели ты не нашелся перед отлётом?

— Мне кажется, или ты хочешь меня о чем-то спросить? — прозорливо задал вопрос муж.

— А ты хочешь мне что-нибудь поведать? — ответила я некультурно вопросом же.

— Я готов поведать тебе всё, о чем ты спросишь. — хитро выкрутился он.

— Даже если я спрошу, было ли у тебя что-нибудь с Сорой? — прямо заговорила я.

— А ты уже спрашиваешь, или только выдаешь мне прогноз на ближайшие вопросы в будущем?

— Не знаю, мне нужно подумать.

— А пока ты думаешь, хочу внести поправку: я хочу выебать не кого-нибудь и как-нибудь, а только тебя и определенным образом. — снизил он громкость и заговорил так медоточиво, что у меня кожа покрылась мурашками.

— Это каким же?

— Открой — покажу.

— Сначала опиши, что меня ждет. — я вошла в азарт и мне уже не хотелось проигрывать. Я так просто не сниму своё осадное положение! Пусть поштурмует. И мне всё ещё было боязно и страшно.

— Я вообще-то могу открыть своим ключом, войти и продемонстрировать.

— Ха! — бравировала я. — Теряешь сноровку? Раньше ты заставлял открыть тебе без ключа, а теперь хитрости иссякли?

— Вот так вот мы, да? — ехидно хмыкнул Йесон. — Хорошо, давай продолжим хитрости. Что насчет супружеского долга? Проценты набежали просто кошмарные.

— Это не хитрость, а шантаж.

— Не правда, это тактический ход в рамках правовых норм.

— А что будет за невыполнение и невыплаты этого долга? Развод? — напряглась я, слишком смело произнеся это.

— Ещё раз произнесешь это слово — я тебе по попе настучу, без прикрас и прелюдий. — по-настоящему пригрозил супруг.

— Йесон…

— Да, маленькая моя? — сменился он на ласковость, услышав то, как нежно я произнесла его имя.

— Ты тиран и деспот. — помявшись, я добавила. — Я хочу тебя.

— Это издевательство?

— Да. — улыбнулась я.

— Открой дверь.

— Уговори меня.

— Я застаю тебя в номере Донуна, подвыпившую и помятую, и я должен уговаривать? Может, мне ещё за это извиниться? — недоумевающее возмутился муж.

— Ох не тебе предъявлять мне претензии по поводу этой ночи, Йесон, ох не тебе! — думая о Соре и его уклончивой беседе со мной, напомнила я.

— Так, может, я тоже должен теперь артачиться и не даваться?

— Ты серьёзно? — развернулась я лицом к двери и положила на неё ладони. Но это не помогло мне ощутить супруга. Он оставался невидим и лишь его голос незримо был со мной.

— Вполне. Я пойду, сниму соседний номер, и остановлюсь в нем.

— Что? — я услышала, как он отошел и пошагал прочь. — Йесон? Йесон!

Он, и в правду, решил выполнить своё обещание, и долгожданной страсти мне пока не видать. Пусть он и не убедился в том, что я ему изменила, но обиделся на то, что я так интимно вела себя с Донуном. Он мог думать о том, что нас объединяет Джесоб и мы говорили об этом. Конечно же, это ему тоже неприятно. Хотя кроме дружбы между мной и отцом моего старшего сына ничего не может быть.

И знала же, что не стоит заходить в гостиничный номер, если туда зовет Донун!

Ссора с Сорой

POV Сон Сора.


И по утру напавшая дурнота окончательно убедила меня в том, что не всё со мной гладко. Терпеть это сил хватило бы в другой раз, но не в моём нынешнем моральном расстройстве. К врачу идти не хотелось, и я отважилась принять совет Йесона: пойти и купить тест на беременность. Они, конечно, не гарантируют правды, но могут помочь прояснить ситуацию. А тем временем я продолжала убеждать себя в том, что подозрения такого рода — глупость. Мы с Донуном бросили пользоваться презервативами давно, и перешли на доверительные методы прерванного полового акта или безопасных для зачатия дней, а разве это не было столь же надежно, как и иная контрацепция? Было, если мужчина был внимателен. Да и я не теряла бдительности. Разве что когда мы отмечали недавно мой день рождения… я немного выпила и полностью расслабилась, велев Донуну самому следить за происходящим. Я, правда, не помнила, проследил он или не проследил. Я-то провалилась в пучину удовольствий, отбросив из головы заботы. Что же он, подвел меня, пользуясь возможностью и пойдя против моего желания не заводить пока детей? Я ему оторву что-нибудь, если это окажется так! Тоже мне, подарок подкинул!

Взяв с собой Хыль-Хыля — нашу любимую собачку, которая приучала нас к заботе о ком-то маленьком, — чтобы заодно выгулять, я пешочком направилась до ближайшей аптеки, натянув, вопреки обычаю, не узкую юбку с каблуками, а спортивный костюм. Дизайнерский, разумеется, и красивого бирюзового цвета, но всё-таки, давно я не носила простой одежды. Как-то не позволял образ финансового директора топать по городу в кроссовках. Но я боялась возвращения головокружения, и так было лучше. Следовало бы позвонить кому-нибудь, хотя бы маме, попросить присмотреть за мной, но не хотелось вызывать лишние волнения.

Купив по пути новый мобильный и сим-карту — черт знает, когда я добуду свои из машины Йесона? Ждать только его возвращения не хватало! — я встала у витрины с тестами на беременность и, уставившись в них, стала набирать Донуна. Надо всё-таки дозвониться до него для начала и поговорить. Гудки шли так долго, что я успела обозлиться и подумать, что он не возьмет и на этот раз, как не брал ночью. Но ночью спишем на сон и устройство в гостинице, а сейчас, в десять-то утра (в Сингапуре девять, допустим), уже оправдываться нечем.

— Алло? — наконец-то возник его сонный и отчужденный голос, как поднимают трубку люди, которые не знают, кто им звонит. Услышав мужа, я слегка поутихла в душе. Представила его ещё не раскрывшиеся глаза, упавшую на них челку и чувственные губы, говорящие со мной.

— Привет. — не стала я сразу переходить на нежности, сдержавшись.

— Сора? — он тоже не торопился идти на мировую, судя по официальному называнию меня по имени. — Откуда ты звонишь? Ты не определилась…

— Я купила новый номер, вчера случайно… забыла свой телефон где-то. Не то в такси, не то в «Эйдж Хоум»… ты вообще в курсе, что мне пришлось туда ехать чуть ли не в полночь?

— Я в курсе. — изрек он довольно холодно. Я скукожилась от этого тона. Он злится на мою обиду на него? Так не честно! Я же первая не буду извиняться за его, пардон, блядство в молодости! За его разгильдяйство и извращенность. А если я не буду, он не будет, то как мы помиримся? Блин.

— Ну вот… поставила подпись, и где-то в пути туда или обратно посеяла мобильник. — я хотела начать говорить о том, что мне сделалось плохо, что мне было и есть плохо, что меня подвёз Йесон, но что-то не дало мне назвать имя своего бывшего начальника. А если Донун заревнует? Он же знает, какие у меня раньше были к нему чувства. Да что я, Донун сам хорош! Любил раньше его жену и находится где-то в одном с ней отеле. Ладно, скажу ему…

— Чем же таким была занята твоя голова, что ты стала столь рассеяна? — не дал мне начать он.

— Во-первых, меня вообще разбудили, когда туда вызвали! — взбунтовалась я на его недовольную манеру. — Или ты хочешь сказать, что моей голове нечем себя занять? По-твоему, я ни о чем не думаю? Я хотя бы думаю о том, как предохраняться! — глядя на тесты перед глазами, бросила я, гадая, вынул он или не вынул вовремя пару недель назад?

— Ты опять об этом? Ты не намерена прекращать, да? Сколько ты будешь тыкать мне теперь Джесобом? А? — я открыла рот, понимая, что он превратно меня понял. В своих проблемах я едва не забыла о вчерашних. Кстати, тоже почти моих. — Думаешь, мне сказать нечего? Да, я повел себя как урод и тварь, девять лет назад. И с тех пор ни разу не повторил подобного, а что на счет тебя? Не хочешь мне ничего сказать о себе и Йесоне?

Я окончательно закрепила челюсть в состоянии распахнутости. Я не ослышалась. Он напомнил мне про Йесона. Он узнал об этом. О нет! Но как? Кто ему рассказал? Йесон? Я посмотрела на время на висящих над входом в аптеке часах. Господин Ким уже давно прилетел туда, и что, сразу побежал выдавать нашу тайну? Зачем ему? Никогда бы он так не сделал, разве что обезумел или перепил. Но он фактически не пил. Ну, если это ты, Йесон, скотина! Я тебе покажу! Нет, что за выдумки. Ему это никак не выгодно, и не нужно. Химчан? Только он и мог бы рассказать. Но тоже не верилось. Откуда ему взяться?

— Что ты молчишь, Сора? Думала, что я не узнаю? Или что? Или ты всё-таки вообще не думала? — я подбирала слова, собираясь оправдываться тем, что не прокатило в оправданиях мужа передо мной, а именно «это же было до тебя!». Как я могу рассчитывать на прощение, если сама отвергаю подобные извинения? — Нет, ладно я — мы ещё и знакомы не были, когда я был гулякой и кутилой. А ты? Господи, как ты могла? Между вами, действительно, что-то было?

— Послушай, Донун, — дрожа голосом, искала я лучший подход к тому, чтобы признаться и объяснить всё, как есть. Лучше так, чем со слов посторонних. — Ты прав и то, что было до нас с тобой, никакой роли не играет, поэтому, не знаю, кто и что тебе сказал, и в каком свете это всё выставили, но тогда всё было далеко не так, как то можно себе представить…

— А как я себе это должен представить? Ты привела его после полуночи к нам в дом и неизвестно сколько там с ним оставалась и что делала! Сора, я твой муж! Тебе не стыдно хоть каплю? — ошеломившись внезапным исходом, я потрясла головой. Так, притормаживаем. О чем вообще уже речь?

— Донун, о чем ты?

— Будешь отпираться? Я о том, как Йесон этой ночью заглянул к нам в гости. Не подскажешь, что он там забыл?

— О! — закатила я облегчено глаза и выдохнула. Губы сами расплылись в улыбке. Счастье-то какое, он не о событиях четырехлетней давности! Уже даже неважно было, откуда он взял информацию. — Ты об этом! Милый, но не подумал же ты, что я его как любовника приводила? Ты шутишь, наверное? Если ты мне так не доверяешь, то должен бы знать, как Йесон относится к супружеской верности.

— Не слишком-то строго, судя по событиям накануне. Так я жду, зачем он приходил? — слышно было по интонации, что Донун поднялся с кровати и уже наматывает круги по номеру, нервничая. Что я должна была сказать? У меня не было домашней заготовки. Слова вытягивались с трудом, тем более я ещё не решила, стоит ли упоминать о своих подозрениях на счет залёта.

— Он просто подвёз меня, потому что мы говорили о работе, и…

— И для этого стоило идти аж до дверей? Или до кровати? — я почти произнесла «мне было плохо», но подумала, что это прозвучит как жалоба на душевное состояние и переключилась на выбор между «дурно» и «нездоровилось», когда Донун вдруг отскочил назад в нашей беседе. — Подожди, ты сказала «тогда всё было не так». Когда это — «тогда»? Ты говорила не о вчера, так?

— О вчера. — солгала я, пока мы не ушли ещё дальше в своих разборках.

— Нет-нет, ты как-то странно выразилась. Что ты имела в виду, Сора? Когда «тогда»? Когда и что у тебя было с Йесоном?

— Никогда и ничего у меня с ним не было! — мир большого бизнеса научил меня произносить выгодные вещи с честнейшим лицом, чем я и воспользовалась. — Ты слишком разошелся с подозрительностью.

— И когда ты была его секретаршей? Скажи честно, ты спала с ним?

— Нет, я с ним не спала! — разве ж до сна тогда было? Чем не честность? Тем более, нас обоих заставили. А признаться в данном факте — это лишить себя доверия, ведь всё равно Донун никогда не поймет той ситуации, не наденет на себя шкуру участников тех событий. А то и расскажет обо всем своей «подружке» госпоже Ким, и та устроит скандал похлеще. Или не устроит, а просто отравит меня через доллары, пропитанные мышьяком. Они же с Йесоном одна сатана, чего ещё ждать? — Не до тебя, не во время, и после не собираюсь!

Кажется, на него подействовали уверения, и он чуть присмирел. Я глотнула воздуха.

— Да, ты знаешь, что я была влюблена в него, но это прошло! Зачем теперь оборачиваться на это всё время?

— Но ты же смотришь на то, что было девять лет назад. — съязвил он.

— Ах, так это из вредности, лишь бы было чем уколоть? А так-то тебя не волнует, что и с кем у меня до тебя было?

— Волнует! Именно потому, что меня это по живому режет, я это и говорю! Ты любила Йесона, а не просто влюблялась в него, ты ради него жизнью готова была пожертвовать, а мне даже ребенка родить не хочешь! — крикнул Донун, и мне показалось, что я слышу приближающиеся слезы у него в горле. Ну как он мог быть маньяком и садистом, если он был таким добросердечным и уязвимым? Мною. — Иногда я спрашиваю себя: меня ли ты любишь или деньги?

Онемев на минуту, я захлопала губами и, оскорбленная и уколотая этими словами, сжала трубку в пальцах едва не до её хруста. Хыль-Хыль затерся о мои ноги, словно почувствовав, что меня накрыло ледяной волной и холодом.

— Так… вот так ты про меня думаешь, да? — на моих глазах слезы выступили быстрее, а точнее сразу, как только о них подумалось. — Что я продажная шлюха, которая повелась на твои миллионы, что я не люблю тебя, а ищу денег, будто не способна их сама заработать, да? Или ты все эти годы считал каждую сотню, потраченную на меня, думая о том, как меня одариваешь и облаготельствуешь?

— Сора, я просто…

— Что «Сора»?! Ты думал предъявить мне такое и что я промолчу? Не приму это к сведению? Что стерплю? Или такая скажу «да, я люблю твои деньги»? Или начну лебезить и заверять, что всё не так, всё брошу и полечу тебе насасывать заверения в обратном? Иди ты к черту, Сон Донун, если не замечаешь моей любви и не видишь её!

— Сора! Успо…

— Нет! — уже вовсю плакала я. — У меня есть гордость, мистер богатый наследник, и если ты живешь с такими мыслями, если смел подумать обо мне такое, то я не знаю, как мне жить с тобой дальше! Что ещё ты обо мне думаешь?! Что я хочу тебя убить и остаться богатой вдовой?

— Ты же думаешь, что я маньяк и извращенец!

— А у меня нет поводов так думать?

— А я… а у меня… — Донун шумно выдохнул и постарался говорить спокойно. — А я просто озвучил мимолетную мысль, что ты так завелась? Не плачь, пожалуйста.

— Ты сказал «иногда спрашиваю себя»! Это не мимолетная мысль! Ты регулярно думаешь о том, что мне нужны твои деньги, так? Так вот, Сон Донун, мне от тебя ничего не нужно! Ни воны! Ни половины воны! Ни квартиры, ни брильянтов, НИ-ЧЕ-ГО! Я разведусь с тобой, и уйду, с чем пришла, чтобы ты это понял! Это развеет миф о моей меркантильности? Ничего не возьму, ни доллара! Ясно?

— Сора, что ты несешь? Ты хочешь развестись?! — разъярился он на том конце вновь. — Ты этого хочешь?

— А как мне ещё доказать, что мне ничего от тебя не нужно?

— Не нужно ничего доказывать, я же не к этому вел…

— А к чему тогда? — он промолчал. — Я так и думала! Что ж, жди там бракоразводных документов! Это я быстро оформлю. Или мне всё-таки ещё жизнью надо пожертвовать ради тебя, чтобы ты мне Йесона не припоминал?

— А мне нужно машину времени изобрести, чтобы ты меня не попрекала бурной молодостью? — мы сделали паузу, пыхтя в телефон с двух концов. — Давай, хочешь разводиться — вперед! Этим ты только докажешь, что я тебе ни к черту не сдался!

— А вот и нет, я этим докажу, что мне не нужны твои миллионы! Мы с тобой можем остаться любовниками, сожителями, друзьями с сексом, кем угодно без материальных обязательств!

— Замолчи, Сора! Я тебя удушить готов! Я не позволю тебе доказывать свои чувства подобным образом. Я никогда не считал своих денег относительно тебя, мне ничего не жалко!

— Тогда при разводе я забираю Хыль-Хыля. Мне больше ничего не надо.

— И квартиру бери, и машину!..

— На кой она мне хрен, у меня прав нет?! — засмеялась я сквозь рыдания.

— Продашь, мне всё равно! И дом загородный тебе отпишу!

— Да подавись им! — гаркнула я, ощущая возвращающуюся тошноту. Может, всё-таки нервное? — Всё, пока!

— Сора! Сора? Сора! — заголосил он, но я отвела трубку от уха и скинула вызов. Обернувшись, я нашла нескольких бабушек в очереди к окошку фармацевта, уставившихся на меня. Всё это время они смотрели театральный спектакль «Семейные разборки»? Стыд какой.

Покраснев, я встала за последней и, с трудом дождавшись, когда смогу попросить тест на беременность, в результате купила три, обратившись шепотом к аптекарше, и пулей выскочила на улицу.

Не выдерживая пути до дома, я зарулила в единственное кафе в квартале, куда можно было войти с домашними питомцами, и, буквально на бегу заказав кофе с рогаликом и привязав поводок Хыль-Хыля к ножке столика, промчалась в туалет, чтобы опробовать своё приобретение. После использования нужно было подождать несколько минут и я, закрыв крышкой унитаз, села на него в ожидании. Секунды тикали, я топала ногами, скрещивала и разводила пальцы, шлепала ладонями друг о друга. На правой кроссовке развязался шнурок. Я завязала, поправила брючину, забрала за ухо выбившуюся прядь волос. Время подошло. Смело и не оттягивая, я глянула на диагностирующий тестер и ослепла от вида двух красных полосок. Просто великолепно. Злили одновременно и результат, и правота Йесона — идеален, сволочь, хоть бы раз ошибся, — и «расторопность» моего дорогого супруга, с которым я пообещала развестись. Нет, тест — это ещё не показатель, они же тоже иногда врут! Я распаковала второй и, переждав минут пять, воспользовалась и им.

Снова побежали мгновения, отделяющие меня от счастья или второго микроинфаркта. На этот раз я задержалась на минуту дольше, и уже потом взглянула на эту злокозненную лакмусовую палочку. Индикатор повторил свой вердикт: две полоски. Ещё красные и мокрые глаза вновь наполнились слезами. Беременна, беременна! От человека, с которым ещё вчера не представляла жизни, как с внезапно открывшимся преступником, от человека, у которого уже есть большой сын, что всегда для меня было табу — я эгоистично и самолюбиво относилась к возможности иметь детей от своего мужчины, — от человека, которому пообещала выслать бракоразводные бумаги. И уйти от него без всего. А оказывается, не так уж и без всего… без денег, но с тем, чего он так от меня хотел: с его собственным ненаглядным ребенком. Сколько доказательств моей любви одновременно! Но… но ведь он же ещё не знает, что я в таком положении (хоть и не подтвержденном доподлинно, но всё же). Стоит ли мне оставлять?.. Что за крамольные мысли, господи! Всё, что бродило в голове только что, о человеческих сторонах Донуна, отошло на задний план. В первую очередь он был тем, кого я безмерно любила и без кого не представляла себе жизни, и каким бы он ни оказывался, желание быть с ним рядом и быть его любимой остро вонзалось в сердце.

Молчаливо давя плаксивые содрогания и рыдая, я выбралась из туалета и вернулась за столик к уже остывшему кофе. Разбавляя его солеными слезами, я принялась без аппетита за скудный завтрак, подняв нашего пёсика на ручки. Достав мобильный, в котором отключила звук и на котором отобразились два непринятых вызова от Донуна, я раздумывала, стоит ли сообщать ему волнующую новость или подождать до полной уверенности? Или подать на развод, как и грозилась, не говоря ему ни слова? Я была убеждена, что если я и беременна, то виноват в этом он.

Итог душевной драмы был короток. Я набрала текстовое сообщение и отправила его мужу. Там было всего несколько слов: «Ты скотина! Ненавижу тебя! Люблю. Но ненавижу».

Прокат

POV г-жа Ким.


Будучи матерью трех детей трудно не выработать в себе привычку реагировать на малейшие звуки и чутко спать. Почти неслышно отомкнутая дверь, постепенно отворившаяся после этого, сразу же вырвала меня из глубины сна. Да и не была она столь уж большой, эта глубина — скорее спала я поверхностно, ворочаясь и мучаясь без удовлетворения. Какой же стала озабоченной! Заразилась от кое-кого.

Хотя лежала спиной ко входу, я открыла глаза, но не насторожилась. Я знала, что это Йесон. Все рецепторы распознали, что это он стоит позади, но мои глаза смотрели прямо в окно, не зашторенное, но в которое я так и не выглянула, чтобы посмотреть на Сингапур. Теперь там занялся новый день, и завораживающих ночных огней нет. Но даже если бы они там были, более завораживающим для меня был мужчина в арочном проёме, так что трудно было сдерживать себя и не оборачиваться. Прямой солнечный свет ещё не дотянулся и до середины комнаты, остановившись на разноцветном паркете в полутора метрах от моего ложа. Квадрат неба открывался мне за стеклом от потолка до пола. Одинокое, белоснежное, узкое облако плыло где-то на чистом и ясном голубом горизонте. Я крепилась, как могла. Кульминация терпеливости под танец танго моего сердца. Йесон молчал и, не знаю, может быть смотрел на меня, а может быть и мимо, на то же самое невесомое облачко. О чем он думал?

— Я не сплю. Я знаю, что ты здесь. — произнесла я громким шепотом.

— Я знаю, что ты не спишь. Когда ты спишь, ты не так дышишь. — судя по тишине, он остался стоять, где и был.

— Выспался? — с заботой прозвучало моё обращение.

— Ещё в самолете.

— Не выдержал? — поинтересовалась я.

— Не выдержал. — согласился он. — Зашел пожелать доброго утра перед тем, как поеду на заключительные переговоры с партнерами. Меня не будет допоздна.

— Ну, так что же ты? Подходи, желай мне доброго утра. — я улыбнулась и перевернулась на спину, игриво на него посмотрев. Йесон оделся в светло-серый костюм со стальным отливом и оставил белую рубашку без туго застегнутого воротника, не надев галстука. Местную жару трудно было бы перенести в его обычном черном облачении.

— Нет. — безобидно, но твердо изрек он. — Я же деспот и тиран.

— Сердишься? — подтянула я одеяло к груди и подсунула подушку под спину.

— Сержусь. — спокойно кивнул муж.

— Я тоже. — выдохнула я. Зачем же он ездил с Сорой и поднимался к ним? Судя по тому, как он прилетел, он сел на рейс не позже двух часов. Стало быть, если и вошел после полуночи, то вышел не позже половины второго. Но так и за час можно успеть, что угодно!

— Тебе не на что сердиться.

— Как и тебе. — мы обожгли друг друга взглядами.

— Я не хотел бы ещё хоть раз застать тебя наедине с другим мужчиной, даже если он пьян до состояния киселя. Тем более, если он пьян. Ты же знаешь, как я не выношу, когда кто-то может тебя хотя бы коснуться…

— Ты хочешь полностью лишить меня какой-либо свободы? Как ещё можно иначе убрать от меня представителей противоположного пола? Посади меня на цепь.

— А что? Наручники мы пробовали, веревки тоже. Цепь — это что-то новое. Но она будет короткой.

— Да-да, и металлический пояс верности с замком. — я призывно похлопала по кровати рядом, сдвинувшись с середины чуть в сторону. Йесон, слегка закусив нижнюю губу, раздумал пару мгновений и, решившись, подошел к постели. — А что на счет тебя? Готов к железным трусам?

— Ты не боишься, что у меня о них что-нибудь переломится?

— А ты держи себя в руках. — поманив его пальчиком, я откинула одеяло. Йесон покачал головой и, застелив половину обратно, забрался ко мне, сев плечом к плечу. Мы впритык обменялись взорами.

— После двух недель воздержания не поможет никакое самообладание. — он наклонился, чтобы поцеловать мои губы, но я коварно отстранилась назад, не дав ему себя коснуться. Недовольно хмыкнув, он продолжил. — Тут останется только в прямом смысле «держать себя в руках», но имея любимую жену заниматься онанизмом, по-моему, самое суровоеизвращение из всех мне известных.

— Так воспользуйся женой, кто же мешает? — ухмыльнулась я, тряхнув волосами.

— Взять тебя, когда ты злишься, чтобы опять продемонстрировать своё тиранство и диктаторство? Я не хочу, чтобы тебе было, чем меня упрекать. — Йесон откинул прядь с моего плеча и стал его поглаживать, словно примечиваясь.

— Кто сказал, что я упрекала? Конечно, это не достоинства, но я люблю тебя и с этими твоими качествами. — отпустив одеяло, которое упало до пояса, я предстала перед ним в одной сорочке. — Так что?

— Если ты разрешаешь и просишь… — издеваясь, облизнулся супруг. Я, подняв одеяло обратно, шлепнула его по руке и, отвернувшись, опять легла на тот бок, на котором и лежала, глядя в окно.

— Нет! — упрямо бросила я. — Как я могу просить, если я злюсь? Но если тебе сильно хочется, то ты можешь меня принудить и заставить.

— Я могу тебя заставить так сильно захотеть, что ты всё-таки попросишь. — я почувствовала, как он лег сзади, прямо в костюме, прижавшись к моей спине, и его губы тут же коснулись изгиба моей шеи, а рука обвила меня, притянув назад. Дрожь прошлась по всему телу. Меня и заставлять не нужно было, я хотела Йесона всегда и везде!

— Я постараюсь сдержаться. — попыталась я перехватить его руку, но она не слушалась меня, забравшись под покрывало и достигнув бедра.

— Сдерживаться вредно, нужна разрядка. — язык скользнул по моему загривку и зубы слегка прикусили на нем кожу. Я выгнулась, невольно упершись ягодицами в его ширинку. Йесон сжал пальцы на моём бедре, и я стиснула зубы от удовольствия. Мне хотелось отодвинуть одеяло, мешающее почувствовать наверняка возникшую твердость в его штанах. Мне хотелось немедленно скинуть с нас всё, сбавить на кондиционере ещё пару градусов и заняться любовью. Но когда долго живешь с таким упрямым и властным мужем, невольно перенимаешь его привычки, становясь столь же непокорной и несговорчивой. Или у меня это заложено от природы?

— Я научусь пользоваться упомянутым тобой онанизмом и разряжусь, когда ты уйдешь. — Йесон тотчас схватил меня за подбородок и развернул лицом к себе, через плечо. Так резко и сильно, что я ойкнула.

— Не смей этим заниматься! — его губы впились в мои, жадно и сладко захватив их и ворвавшись языком ненадолго внутрь, после чего язык прошелся по моим устам и, пощекотав уголок рта, покинул меня. Неосознанно прикрытые мной веки распахнулись обратно. Глаза мужа горели, уставившись в мои. Я сомкнула губы, чувствуя на них вкус крепкого кофе, переданный мне Йесоном. — Я хочу видеть каждый твой оргазм, я сам хочу доводить тебя до него, каждый раз. Никогда не удовлетворяй себя сама. Это моё удовольствие, это, — он опустил вторую руку, просунув её подо мной, до моих трусиков и сжал их между моих ног. — Моя собственность!

— Кто-то тут только что хотел перестать быть деспотом, не видел такого? — захотела я пошутить, но его пальцы уже проникли под ткань и занялись делом, в котором они обладали первостепенным мастерством. Я простонала.

— Ты недооцениваешь жизненно важное значение этой монополии. — лаская клитор, Йесон вернулся к поцелуям, перемежая их короткими фразами. — Сначала ты научишься получать удовольствие самостоятельно. А потом вообще привыкнешь обходиться без меня? Нет, родная, так никуда не годится.

— Да кто тебе сказал, что я смогу без тебя обходиться? — он ущипнул меня за чувствительнейшее место и я, взвизгнув, едва не прикусила ему губу. — Это, так сказать, в качестве разнообразия…

— Разнообразие развращает и тело, и душу, превращаясь в безобразие. — Йесон осторожно толкнул меня, завалив на живот, и лег сверху, прикусив мочку уха. — Я блюду твой моральный облик.

— Ты?! — засмеялась я, наслаждаясь тяжестью его веса, его дыханием и его губами, скользящими по доступным открытым участкам моей кожи. Но почему тут всё ещё это проклятое одеяло? Дорогой, иди же ко мне под него! — А не подскажешь, кто превратил меня в безнравственную похотливую сучку?

— В очень даже нравственную. — Йесон шлепнул меня с расчетом на то, чтобы удар хоть и мягко, но ощущался сквозь все преграды. — Мою любимую и верную сучку.

— Которую ты никак не изволишь откобелить и выкобелить. — приподняв бедра, я подолбилась снизу о паховую область Йесона, не желавшего с меня слазить. — Тебе там нормально? Не давит, не жмет?

— Я начинаю думать, что тебе от меня кроме секса вообще ничего не надо. Может, обсудим культурную программу? В Сингапуре есть на что посмотреть.

— Пока я не увижу главного — никакого Сингапура!

— Сударыня, вы меня просто пользуете! — возмущенно скатился Йесон, одновременно с тем обхватив меня в одеяле и завернув в него, как в кокон, что я не смогла пошевелиться. Он развернул меня к себе, обнимая через него. — Девочка моя, если я сейчас тобой займусь, то не выйду отсюда до самого ланча. Не люблю торопиться и делать что-либо кое-как. А меня ждут уже через полчаса.

— Что ж, ступай, — гордо задрала я нос в горизонтальном положении. — Но вечером я тебя не пущу, так и знай!

— Сама придешь. — встал Йесон с кровати и двинулся на выход, пока я старалась выпростаться из покрывальной ловушки. Откинуть её получилось, когда муж уже почти переступил порог номера.

— Хочешь посмотреть, кто дольше выдержит? — крикнула я вслед. — Так я продержусь! Не приду.

— Посмотрим. — интригующе хохотнул он и закрыл за собой дверь.

— Посмотрим! — стукнула я кулаком по матрасу и упала назад, на подушку. Каков дьявол, а! Не меняется с годами, хоть что с ним делай. Лишь разогревает и подогревает страсти. И всегда выигрывает. Не достаточно ли уже?

Я заелозила ногами, которым срочно нужно было закинуться на обожаемые плечи. Нет, я не такая. Вон до чего дошло, он думает, что я от него только секса и хочу! Так он его с моей подачи не получит, я буду холодна и неприступна. Уговаривать будет — не дам. Ну как не дам… не сразу… то есть, не моментально… переждав хоть немного. Господи, у меня полмесяца не было внутри Йесона. Эта пустота уже была пустее вакуума. Как он умудряется вести себя так серьёзно? Где его обычные «пришел, увидел, победил. Победил. Победил. И победил — контрольный»? Ревность из-за Донуна обострила характер? Или он всё-таки где-то спустил пар? Где-то в районе опочивальни Сон Соры… Зачем я опять думаю об этом? Вот же доказательства любви мужа, неизменной и прежней: пришел с утра, несмотря на ночные заверения, что будет проникать хитростью. Чтобы Йесон пошел против своих слов, его, действительно, должно влечь неудержимо. Но я всё равно сомневаюсь, что он удержался перед соблазном, перед девушкой моложе и свежее, чем я. Возможно, интереснее и красивее. Я очень давно не ощущала к себе интереса посторонних мужчин, чтобы убедиться, что ещё недурна. Как мне было избавиться от домыслов и от бунтующего либидо, когда супруг уехал допоздна? Что он там сказал? В Сингапуре есть на что посмотреть?

Что ж, культурная программа будет очень кстати.

Поднявшись на ноги, я первым делом позвонила матери Йесона и осведомилась о детях, кто как себя вел, чем занимался. Свекор отвез Джесоба в школу, а забрать его должен был брат мужа. В общем, без нас справлялись, и это давало шанс попытаться расслабиться и получить тот самый отдых, которым меня заманили.

Спустившись в ресторан внизу, я поела медленно, без изысков с экзотическими фруктами или местными блюдами, а всего лишь выпив чаю с лёгким омлетом и мороженым на десерт. Обдумывая, что же мне посмотреть и куда отправиться, я аккуратно вычерпывала быстро тающий пломбир из маленькой хрустальной вазочки. С английским и китайским, на которых тут разговаривало большинство, у меня было плоховато, и я сомневалась, что смогу далеко забрести без гида. Гостиница стоит на побережье, далекая от мест с достопримечательностями (если в Сингапуре, этом мини-государстве, вообще уместно такое понятие, как «далеко»), так что на своих двоих я не утопаю в другой конец города. А в самой гостинице, несмотря на наличие СПА, бассейна, тренажерного зала, театров, магазинов и прочего, оставаться не тянуло. Пойти к бассейну на шезлонг и завалиться там без дела — не совсем моё. Я всё равно долго сейчас не улежу, нужно занять чем-то свои мысли, прийти в движение. Но куда идти? Кого спросить?

После продолжительных поисков и брожения по этажам, я направилась к стойке администрации, где наверняка кто-то должен был изъясняться по-корейски. Мне повезло и в течение получаса мы разговорились с одной из девушек, объяснившей мне, где и как арендовать автомобиль для поездок по округе. Это-то мне и было нужно. Что развеет лучше, чем свободная езда по новым дорогам, обрамленным неизведанными пейзажами?

Оформив бланк проката, без какой-либо предоплаты — иногда удобно быть женой солидного человека, — я выбрала скромный седан и стала дожидаться, когда карету подадут к подъезду. Услужливый персонал готов был выполнить любые капризы богатых клиентов. А мне казалось, что я до сих пор не научилась вести себя соответственно статусу. Я смущалась больших денег и их трат, не в силах заказать для поездок авто класса люкс, а заказав почти самое простое стеснялась взглядов, оценивших меня, как скрягу. Да я не жадная, просто, зачем мне весь этот пафос?

Наконец, сев за руль и покинув территорию «Марина Бэй Сэндс», этого восьмого чуда света в Азии, слишком давящего на меня своей громадой и роскошью, я отправилась на поиски покоя и тихой радости в каком-нибудь красивом местечке. Вначале дорога была всего одна, через два больших моста над безымянной и неизвестной для меня рекой, с несложными развязками. Взяв направление вдоль восточного побережья, где трасса вела к аэропорту Чанги, из которого мы ночью приехали, я решила, что так точно не заблужусь. Всё вокруг было для меня ещё неизвестным, и рисковать, плутая по путанным маршрутам, для начала не стоило. «Неизведанные пейзажи» быстро стали меня разочаровывать своим однообразием. Сингапурский пролив шел где-то по правую руку, за полосой какого-то экваториального редколесья, и видно его с дороги не было. Вместо этого по обе стороны почти совершенно прямого Ист-Кост-Паркуэй (как я прочла на указателе) росли ничем не примечательные, не отличимые друг от друга пальмы, пальмы, и ещё раз пальмы. Слева стали вырастать жилые высотки, рядом с которыми расстилались не то недорубленные леса, не то заново засаженные парки. Пальмы перемешались с другими деревьями, приобретя большее разнообразие. Конечно, от тропического пятиярусного леса тут уже давно ничего не осталось, но всё-таки природа заметно отличалась от нашей, корейской.

Остановившись на светофоре, я развернула брошюру, прихваченную в гостинице, где была схема Сингапура. На боковом столбце рекламировался необычайный зоопарк, дающий возможность лицезреть животных фактически в естественных условиях. Зачем мне зоопарк? Туда бы с детьми, или всей семьёй. А одной мне что делать? Махнув рукой на поиски развлечений, я переключилась на первую скорость и тронулась. Стрелка показывала полный бак бензина, так почему бы не накататься в своё удовольствие?

Объехав пол-острова, пообедав на другом его конце, повидав промышленную зону и пару раз чуть не потерявшись в индо-мусульманском квартале, я всё же обогнула остров почти по кругу и теперь ехала по западному побережью, возвращаясь домой. Из машины я толком и не выходила, потому что в ней был кондиционер, а стоило выйти, как припекало солнце, и кожу накаляла жара. Из нереализованных желаний мне оставалось найти съезд к морю и побывать на пляже. Это единственное, чего мне очень хотелось: идти вдоль кромки воды, слушая плеск волн, любоваться горизонтом, белыми яхтами, дышать соленым воздухом и ни о чем не думать. Но правого поворота всё никак не было, и я стала задаваться вопросом, а есть ли тут вообще зона дикого пляжа с открытым доступом, или проще было вернуться в «Марина Бэй» и гулять по его территории, хоть и наполненной людьми? Я отвыкла от суеты и многолюдности, оттого подобные перспективы меня и не манили.

Но вот завиднелась узкая дорога направо, и я радостно включила поворотник, видя путь, уходящий в дебри зелёных кустов и чего-то вроде африканских акаций, которые обычно поедают жирафы в передачах по каналу Дискавери. Из-за этих посадок за углом ничего не было видно, поэтому когда я стала выруливать, то с ужасом увидела несущуюся навстречу машину, не понятно, собирающуюся вписаться в поворот или нет. Испуганная до секундного крика, я вдавила тормоз и, спасаясь от неминуемой катастрофы, выкрутила руль на всю в сторону, буквально спрыгнув с асфальта на более низкую обочину. Раздался громкий бах непонятного происхождения и я, вжав голову в плечи и зажмурившись, ждала, произойдет ли что-нибудь ещё, или всё обошлось? Но воцарилась тишина и я, заглушив мотор, стала осматриваться. Со мной всё было в порядке — что же так грохнуло? Неужели я покалечила автомобиль?

Отстегнув ремень безопасности, не успела я выбраться из салона, как заметила, что та машина, которая едва меня не протаранила, припарковалась позади моей и из неё ко мне движется молодой мужчина с недовольным лицом. В двигавшемся с такой скоростью, что справедливо может быть назван летающим объекте, я опознала нечто спортивного характера в несколько миллионов долларов. Блестя и искрясь на солнце аэрографией, изображающей красно-оранжевых драконов, он шептал мне, что я избежала участи попасть в пожизненную кабалу по расплате. А, я же жена миллионера, о чем я?

Переведя взгляд снова на водителя, я отметила, что он азиат и, к счастью, кажется тоже кореец. По крайней мере, возникла надежда, что мы поймем друг друга. Он подошел ко мне и, кивнув головой на мою машину, сказал что-то по-английски. Я помотала лицом туда-сюда.

— Вы говорите на корейском? — его узкие глаза, презрительно щурившиеся в щелки, стали чуть шире.

— О, замечательно! Ты ещё и землячка? — хмыкнул он, оглядывая меня всё внимательнее и ничуть не церемонясь. Видимо, по моему крайне дешевому по сравнению с его средству передвижения, он принял меня за пролетария, рожденного обслуживать таких, как он, ездящих разве что не на золоте в живом виде. — Ты вчера только ездить начала? Или перегрелась на солнце? Какого черта ты вынеслась на встречную полосу?!

— Встречную?! — попытавшись опровергнуть это, я тут же поняла свою ошибку. В Сингапуре было левостороннее движение, в отличие от Кореи. Когда я ехала по шоссе, я двигалась, как и все, но сворачивая туда, где не было ни души, я автоматически передвинулась по привычке правее. И авария, которую удалось избежать, была бы целиком на моей совести. — О, простите, ради Бога, я совершенно забыла… я случайно… вы не ушиблись? Не пострадали?

— К счастью, нет. — бросил он, опустив глаза на мои ноги в коротких белых шортах и удобных сандалиях. Если бы я была на высоких каблуках, пожалуй, я бы сделалась немного выше него, но сейчас он смотрел сверху вниз. — Но прав тебя лишить бы следовало. Таким рассеянным за рулем не место!

— Не надо лишать меня прав, они мне нужны! — возмутилась я, серьёзно считая, что этот парень не рядовой простачок и мог бы при желании поспособствовать изъятию у меня водительских документов.

— Зачем? Убивать людей на дороге? — съехидничал он.

— Кто бы говорил! — надоело миндальничать мне, и я ринулась в атаку. — Вы тоже нарушали скоростной режим, причем раза в три, так что если кто и опасен на дорогах, то это никак не я.

— Хочешь вызвать дорожный патруль?

— Нет. — пожала я плечами, недовольно пробормотав эти несколько букв. К сожалению, виноватой буду я, если начать оформлять ситуацию, и на преступное вождение этого типа никто не посмотрит. Если бы я точно знала, что мне грозит штраф, я бы не испугалась, но отбора прав мне не хотелось. Как я буду возить детей в школу? Как сама буду добираться до магазина или ещё куда-нибудь по нуждам? Чтобы замять ситуацию пришлось бы звонить Йесону, содействовать коррумпированности полиции, и мне бы перед ним стало стыдно, что я такая растяпа.

— А я бы вызвал. — продолжал издеваться надо мной незнакомец. Но в его лице уже что-то поменялось, появилось что-то сластолюбивое и коварное. — Как-то же я должен возместить свой моральный ущерб?

— Не думаю, что вы так сильно морально покалечились. Вы на меня неслись куда резвее, и страшнее было мне.

— Так, давай снимем стресс. Что на счет выпить что-нибудь? — вдруг выдал он. Я сдержала небрежный смешок.

— Спасибо, но я замужем.

— Как это связано с моим предложением? Вслед за выпивкой ты всегда спишь с мужчинами? — поддел он развязно и посмотрел туда, откуда выехал. — Куда ты направлялась?

— Я искала какой-нибудь пустынный пляж, подальше от каких-либо людей.

— Тогда тебе всё равно было не сюда. — тряхнув тяжелым серебряным браслетом на руке, он поднял её и указал на трассу пальцами, одетыми в серебряные перстни с французскими лилиями. — Это поворот на яхт-клуб, но если хочешь, я могу показать тебе, где тут пляж.

— Нет, не стоит. Сама найдусь. — отвертелась я, чувствуя, что инцидент исчерпывается.

— Да ладно тебе, поехали, прокатимся?

— Да что вы мне тыкаете? Между прочим, мы с вами не знакомы, чтобы фамильярничать.

— А почему я должен говорить на «вы» с молодой девушкой? — подался он нагловато вперед, явно уже забыв упоминание о моём замужестве.

— Я выгляжу моложе, чем мне есть. Лет на пятнадцать. — преувеличила я.

— Хорошо сохранилась, — засмеялся он. — Природа не поскупилась. И на внешний вид в целом.

— Это не природа, это не скупится муж. Пластика, тонны косметики, дорогостоящие процедуры, и на меня можно смотреть не пугаясь. — продолжала я отпугивать его, чтобы он уже сел и уехал. Его зажегшиеся азартом глаза я старалась избегать, изучая татуировки его обнаженных рук. Не бандит ли он?

— Ты забавная. — криво улыбнулся он, опершись на крышу моей машины. — Не хочешь на яхте прокатиться? Это интереснее, чем пляж. Поплаваем на ней, или в бассейне.

— Нет-нет, меня нельзя мочить после полудня, я превращаюсь в гремлина. — дернула я дверцу, заставив его отойти.

— А после полуночи? — сунув руки в карманы шорт, зазвякал он в них перстнями, стукающимися о ключи, или айфон, или бумажник. — Я не романтик, но под звездами тоже покатать могу.

— Побереги свой штурвал для девочек поглупее.

— А ты умная? — остановил он меня опять рукой, не дав сесть внутрь. Я прочла под его локтевым изгибом надпись на латыни «vita dolce».

— Я хитрожопая. Этого достаточно? — поставив руки в бока, пыталась я продемонстрировать, что он мне надоел.

— Смотря для чего. Для грамотного вождения тебе явно этого не хватило. — хохотнул он, не сдаваясь. — А вот для мимолётного удовольствия или романа, вполне пригодится.

— А ты, я смотрю, не только в езде быстрый. Во всём так быстро доезжаешь до финиша? — подув на локон, упавший на лоб, я начинала изнывать от жары. Капля пота скатилась по спине.

— Попытка обидеть? — его непробиваемость оголяла избалованную и самоуверенную натуру. — Не волнуйся, там где надо, сначала подвезу до финиша тебя, потом доеду сам.

— Не стоит. — я помахала на него ладонью, как будто отгоняя москита. — Давай, убирай свою «сладкую жизнь» и позволь мне продолжить своё горемычное паломничество.

— В латыни ты лучше, чем в английском. — отступил он, не сводя с меня глаз. Я погрузилась на своё сиденье и, только захлопнувшись и оставшись общаться с ним через открытое окно, выдохнула спокойно.

— Я во всем плоха. Совершенно во всем.

— Плохая девочка? — тихо цокнув языком себе под нос, я устало посмотрела на него.

— Девочка плохая, а вот жена хорошая, смею надеяться, и нарушать супружеские обеты не намерена.

— Ты и дорожные правила нарушать не намеревалась. — наконец, мы встретились взглядами. Он снова щурился, как змея, скорее не ядовитая, а та, которая опутывает кольцами и душит. — Тут то же самое. Можно просто растеряться и случайно вылететь на встречную. Или встречного.

— Но уж никак не первого.

— Ладно, как знаешь. — выпрямился он, видимо, решившись отстать от меня. Таким как он долго ухаживать за девушками не приходилось, и они теряли интерес, если им сопротивлялись дольше, чем сгорает спичка. Обычно в ближайшем же клубе находился десяток-другой красоток, готовых сбросить платья по первому же щелчку, не то что по просьбе, а от одного взгляда на толщину кошелька. — Уговаривать не буду. Удачи!

Быстрым шагом дойдя до своего автомобиля, он плюхнулся в него и, газанув с места, исчез. Я увидела лишь зыркнувшую на меня морду дракона. Фары позади напоминали глаза этого мифического существа, изображенного на боковине. Да и хозяин этого движимого имущества походил на хищного ящера. Худощавый и не высокий, он был целиком и полностью не в моём вкусе, но доля обаяния присутствовала, как и в каждом мужчине, имеющем обоснованную уверенность в себе.

Заведясь, я попыталась поехать, но вдруг раздался неприятный скрежет, и я вспомнила, что затормозив на обочине, услышала нечто вроде взрыва. Быстро выключив машину второй раз, я выскочила из неё и принялась проводить осмотр. Долго искать источник шума не пришлось. Переднее колесо с пассажирской стороны лопнуло, не то шлепнувшись с высоты, не то напоровшись на что-то. От него осталась только дырявая лепешка, и накачивать было нечего. Припомнив, не понедельник ли сегодня, что свалилось столько проблем на мою голову, я открыла багажник, но запаски не обнаружила. Отлично! Вот ещё один подарок судьбы. Автомобиль на прокат самим, что ли, укомплектовывать нужно? И как мне отсюда выбираться? Пешком? Я не имела точного представления, в какой я точке шоссе, но идти отсюда до гостиницы явно больше часа. Насколько больше — не имею представления. А по такой духоте это самоубийство. Я подняла взор на небо. Чистое с утра, оно немного заволоклось облаками, лентами развивающимися через лазурный купол. Поодаль виднелись облака погуще и потемнее. Неужели станет прохладнее? Это облегчит пребывание здесь, но не поможет добраться до отеля. Тоскливая безлюдность дороги не подавала надежд на такси, а телефона местных служб у меня не было. Что же, всё-таки позвонить Йесону и попросить приехать за мной? Но у него допоздна встречи и переговоры, я знала, что это всё очень важно. Если позвать на помощь, он не сможет отказать, но это создаст ему кучу неприятностей. Как быть?

Я вспомнила о Донуне. Тот сегодня был свободен. Его прилет сюда скорее был праздным, чем деловым, и вряд ли я сильно его нагружу, если попрошу проехаться по Сингапуру. Мы же друзья, и ничего запретного не вижу в том, чтобы призвать свободного товарища, а не занятого мужа. Тем более что ночная ревность Йесона была совершенно безосновательной. Я достала телефон.

— Алло? — быстро ответил мне молодой человек.

— Донун, извини, что тревожу… но Йесон на совещаниях и встречах, поэтому я звоню тебе…

— Что случилось? — обеспокоенно произнес он.

— Я каталась по городу, и проколола колесо. А во взятой в аренду машине нет запаски. Ты не мог бы меня выручить?

— Конечно, ладно. — сразу согласился он. — Где ты находишься?

— Я… а пёс его знает, — высунулась я в поисках примечательных знаков. — Я ехала по западному побережью… шоссе, которое на карте обозначено как ЭйУайИ. Потом свернула вправо и всё… случился казус.

— Западное побережье длинное… как бы мне тебя не просмотреть. Куда поворот-то хоть вёл?

— Я искала пляж, но… — я вспомнила слова вредного незнакомца, оставившего меня пять минут назад. — Вроде бы это поворот на какой-то яхт-клуб.

— А-а, кажется, я понял, где это! Я там бывал. Дождись, скоро постараюсь быть.

Уж конечно я его дождусь. Куда я денусь, без колеса-то? В окно подул образовавшийся мощный ветер, и я подняла стекло, наблюдая, как тучи быстро и непредсказуемо стягиваются. Типичная мгновенно меняющаяся тропическая погода. Хотелось верить в то, что непостоянство погоды — это единственное непостоянство, допекающее человека здесь.

Подкат

Донун приехал, когда уже вовсю тёк ливень, и громыхала гроза. Закупорившись в машине, я ждала спасителя, но даже не сразу разглядела что-либо, кроме габаритов пристроившегося передо мной транспорта, таким плотным был поток дождя. Назвав Донуну модель и номер своей машины, я надеялась, что он сам меня найдет. И он нашел. Из-за руля вышел силуэт в белых брюках и футболке. Я видела его лишь мгновения, как только по лобовому стеклу проходились дворники. Сразу же за ними вновь стекло обволакивал шлейф воды.

Выбравшись на встречу, я подбежала к нему, моментально промокнув.

— Привет, спасибо, что приехал! — мне хотелось бы поднять над нами зонт, но, во-первых, его не было, во-вторых, вряд ли бы он спас, потому что при порывах ветра капли брызгали и сбоку.

— Пока не за что. — по-деловому открыв багажник, Донун достал оттуда запаску и молча пошел к моей машине, уже мокрый, но не обращающий на это внимания. Видно было, что он зол или сильно чем-то огорчен. Мне стало неловко.

— Извини, что побеспокоила…

— Ничего страшного, я всё равно без дела сидел в номере. Это хорошо, что выпить не успел. — до того, как я увидела его настроение, мне ещё хотелось поделиться тем, как Йесон под утро обнаружил меня у него, но теперь такого желания не было. Мне хотелось понять, что происходит с Донуном? Вернувшись к багажнику за инструментами, он опять подошел к лопнувшему колесу и принялся откручивать его. Я стояла рядом, не зная, пригожусь или нет. Льняные брюки Донуна понизу чуть испачкались, а футболка облепила его подкаченное тело. Было не до улыбок, но мне странно и забавно было видеть, как этот парень берется за грязную работу. Никогда не видела, чтобы он что-то чинил, ремонтировал, пачкал руки.

— Ты умеешь менять колеса? — неуместно пошутила я.

— Что ты! Откуда мне! Я же богатый мальчик, который кроме как считать деньги ничего не умеет! — резко огрызнулся он. Я впервые видела его таким… взрослым? Что-то с ним случилось, что каждый нервный жест, откручивающий гайки и напрягающий мускулистые руки, выдавал дремавшую до того душевную состоятельность. По плечам текли ручьи воды. Для удобства, Донун уперся коленом прямо о землю, плевав на свои обычные чистоплотность и сияние белизны. Я присела на корточки рядом. Над головами громыхнул раскат грома, после того, как нас ослепила вспышка грозы. Струи били по макушкам, плечам и коленкам, журча и шумя едва ли не громче наших голосов, быстро образовывая пузырящиеся лужи в малейших вмятинах.

— Прости, я не имела в виду ничего плохого. — он ничего не ответил, продолжая трудиться. — Может, лучше переждем немного в машине? А то ещё простынем. Ты весь так перепачкаешься…

— Если хочешь, иди в машину. Я закончу. — быстро кинул мне Донун, поднялся, установил домкрат и стал приподнимать кузов. Я тоже встала.

— Что-то случилось? — осторожно поинтересовалась я. Его нога замерла. Кажется, он находился в раздумьях, посвящать меня или нет. Я догадалась, что речь шла о личном. Они ведь должны были с Сорой помириться. Это произошло? — Ты созвонился с женой?

— Она хочет подать на развод. — отчеканил он, переборов свою маяту. — Она меня ненавидит.

— Что?! — распахнула я рот. Донун опять опустился, снимая негодное колесо с оси. Повторяя за ним уровневое перемещение, я оказалась на той же высоте, чтобы смотреть в лицо. — Но почему? Я не могу поверить…

— Поверь, именно это она мне сказала утром.

— Это из-за Джесоба? — неприятно поразилась я.

— Не только. Сора хочет доказать, что ей не нужны мои деньги. — хмыкнул он, прилаживая новое колесо.

— Странный способ, но зачем ей это доказывать? — Донун поджал губы, сосредоточившись на работе. Я догадалась без слов. — Ты что, обвинил её в том, что она тебя любит за деньги?!

— Я не обвинил! Я просто ляпнул, по глупости. С кем не бывает? А она так взбеленилась, что трава не расти!

— Ты объяснил ей, что ты не думаешь так?

— Ну кого ты учишь? — обиженно глянул он на меня. По его волосам стекал дождь. Я, наверное, выглядела не лучше, но в гремлина всё ещё не превратилась. Вообще-то я и вовсе вышла из номера без макияжа и перевоплощений не предвиделось. Мне был тридцать один год, и в реконструкции лица перед его показом я пока не нуждалась. А судя по промелькнувшему поклоннику, я тянула на товарный вид в пределах «около двадцати пяти». — Я пытался, но она и слушать ничего не хочет. Она иногда становится ненормальной, со своим тяжелым характером! Вот скажи, ты бы захотела разводиться, если бы тебе Йесон сказал «ты любишь меня за деньги»? Что за крайности?

Несколько часов назад он предъявил мне, что от него не нужно ничего, кроме секса. Не знаю, равносильны подобные обвинения или нет?

— Он бы никогда не сказал такое, — с уверенностью заявила я. — Я никогда у него ничего не прошу, не страдаю шопоголизмом, не требую порше или бриллиантов, хоть он и дарит их сам. Я была бы с ним счастлива, даже будь он клерком и живи в хижине. Он это прекрасно знает. А вот откуда у тебя такие мысли о Соре? Не бывает ведь дыма без огня. Возможно, она сама по себе любит деньги, а не от тебя их получать. Я люблю Йесона, детей, красивые цветы, сладкие пончики, и она тоже может любить что-то ещё, помимо тебя, и почему бы этому не стать роскоши? Стремление женщины к комфорту не больший порок, чем стремление мужчин к сексуальному удовлетворению. Это ведь лучше, чем она бы заглядывалась на других мужчин, верно?

— Да, но Йесон…

— Забудь ты про Йесона! — шлепнула я его по спине. — Это мой муж! И никто с ним нигде не мутит!

— Ладно-ладно, — притих Донун. Мои глаза грозили грозой похлеще, чем на небе. — Да, я знал, что женюсь на карьеристке. Она амбициозная и знающая себе цену девочка. Но я, действительно, переборщил, сказав о её любви не ко мне, а к деньгам. Я виноват, почему же сразу лезть в бутылку, грубо говоря? У нас бывали мелкие стычки, но за четыре года она ни разу — ни разу! — не извинялась первой, а только дулась и ждала, когда я подойду и всё улажу! Она не любит готовить, поэтому либо готовлю я, либо мы едим в ресторане. Она не любит ту музыку, что я раньше слушал, и теперь я почему-то полюбил тех исполнителей, которых выбирает она — нет, они реально классные, но тех, что были мне по вкусу, мы больше не включаем! — она не сдружилась с моей мамой, которая тоже та ещё дамочка и любому взорвет мозг, и теперь мы от силы два раза в год наведываемся к моим родителям, чтобы не травмировать ни ту, ни другую. Что ещё я должен сделать? Опять уступить? Пока я проглатываю всё, она, похоже, вообще ничего прощать не умеет и не намерена! Я знаю, что во всем могу ей доверять, что она хорошая жена и первоклассный специалист и находка, как финансовый директор для нашей корпорации, но нельзя же всегда на мне из-за этого ехать и ждать, что я всё проглочу, что гордость моя не пострадает и со временем и вовсе рассосется! Всё, хватит, хватит!

— То есть, ты согласен развестись?

— Нет, конечно! — истово возмутился Донун, закручивая последнюю гайку.

— Тогда как ты собираешься больше ничего не делать? А если она, и в правду, подаст на развод?

— Это будет на её совести! — мы с ним поднялись вместе. — Я больше первый начинать примирение не буду.

— Я бы предложила свои услуги в качестве посредника, но, боюсь, моё вмешательство всё усугубит. Сора неправильно поймет моё участие в вашей семейной жизни.

— Это точно. — собрав гаечные ключи и убрав домкрат в чехол, Донун бросил их в багажник машины, на которой приехал, и вернулся ко мне.

— Спасибо за помощь. Ты очень выручил. — я протянула ему руку, он пожал её и мы застыли, посмотрев друг другу в глаза, под этим дождем, сопровождавшимся постепенно удаляющимся громом. Одновременно всплывшее в наших головах воспоминание отразилось легкими улыбками на губах. Парк в Сеуле, внезапно начавшаяся гроза и мы, прятавшиеся в беседке от неё, и впервые тогда поцеловавшиеся. Пока я силилась отвести эту картинку на задний план, внезапно её разорвало приближение Донуна и я, не успев воспротивиться, ощутила его поцелуй.

Ошеломленная, я простояла секунд пять без движения, очень сильно, наверное, напоминая тех неестественных героинь из сериалов, вылупляющих глаза во время такого события. Но после этого я очнулась от оцепенения и дернулась назад, прикрывая губы пальцами. Донун, похоже, и сам одумался, выпрямившись и вытерев, как от пота, лицо от капель дождя. Кажется, он сразу же осознал ошибочность данного шага.

— Никогда так больше не делай. — постаралась не яриться я, хотя грудь тяжело поднималась от крупных глотков воздуха. Это не измена, это не измена. Йесон не узнает. Никто не узнает. Кроме меня. А меня саму совесть начинала мучить за то, что я позволила случиться подобному, не предотвратила. Становилось стыдно перед Йесоном. Почему я вовремя не увернулась?

— Прости, я не хотел, я не знаю, что меня дернуло, — поспешил затараторить Донун, отводя глаза. — Прости, мне так плохо на душе, что я не владею собой. Забудем, да?

— Да, разумеется. — я прикрыла веки. Что же делать? Это было столь незначительно, что и говорить не о чем, но если не сказать Йесону, я что же, скрываю от него и делаю из этого греховную тайну? Накладывая мерные гирьки решения на одну из чаш весов, я саму себя стала оправдывать вслух: — Я не скажу об этом Йесону только по одной причине: он и так сейчас достаточно обозленный, и я не отвечаю за его поступки, если он узнает. Как бы то ни было, ты мне дорог, как друг, и я буду за тебя переживать, если Йесона надоумит с тобой поквитаться.

— Как знаешь. Я уж точно ничего ни с кем обсуждать не собираюсь. Соре, видимо, и вовсе уже всё равно, что я тут делаю. — Донун попинал установленное колесо, проверяя его годность или просто так. — Но, поверь, я не собираюсь, едва услышав слово «развод» бросаться во все тяжкие. Я не представляю, как смог бы изменить Соре и вообще, что у меня может быть другая женщина, просто ты… ну, ты это ты. И хотя всё в прошлом, прошлое иногда ставит подножки.

— Это я уже поняла, после того, как всплыло отцовство Джесоба… — покачала я головой.

— Да, это, скорее всего, тоже на меня подействовало. В какой-то миг я подумал, а что, если бы я узнал всё тогда, если бы мы с тобой и Джесобом… и всё было бы по-другому…

— Ничего по-другому бы не было. — опустила я его на землю из ненужных мечтаний. — Я же говорила тебе, Донун. Без Йесона у меня бы, возможно, никогда уже не было мужчины. А если бы и был, то не ты. Не обижайся, но если сначала, узнав о том, от кого я родила Джесоба, я видела в сыне тебя, то теперь, окончательно и бесповоротно, я вижу в тебе сына. — я подошла и, под утихающими слезами небес, провела парню по щеке. — Ты для меня как близкий родственник, кровный родственник, с которым никогда и ничего быть не может.

Понимающе кивнув, он взял мою руку, поцеловал её в ладонь и пожал, так нежно, что напряженность улетела прочь.

— Даже не знаю теперь, приглашать тебя на вечерние посиделки или нет?

— Что за посиделки? Впрочем, что это я — не приду точно, потому что мне уже хватило всяких неприятностей и нахождения с тобой наедине. — тихо посмеялась я.

— Да я позвонил лучшему другу, когда мне Сора всё это выдала, захотелось выговориться по-мужски. Он обещал прилететь. Так что к ночи будет здесь.

— Лучшему другу? — с опаской начала уточнять я.

— Да, Чунсу. Ты знаешь у меня других лучших друзей? — широко улыбнувшись, Донун посмотрел наверх, убеждаясь, что тучи рассеиваются. — Так что, если будет желание повидаться со старым знакомым, звони. Я на связи. Пока не напьёмся до невменяемости.

И тут я поняла, куда точно не суну сегодня свой нос. В эту замечательную компанию. Хорошо бы, чтоб Йесон не узнал, кто сюда прилетит. Его ревность к Донуну цветочки, по сравнению с ягодками, спеющими от той ревности, которая могла возникнуть при упоминании моего первого мужчины, к которому он ревновал ещё когда я даже не была его женой. Странно, что сегодня не пятница тринадцатое, потому что и для трудного понедельника был бы перебор!

Тандемом мы доехали до гостиницы. Наш скромный эскорт из двух машин припарковался перед боковым входом, где можно было отдать ключи служащим для отгона автомобилей, и мы, ступая по мраморному глянцево-бежевому полу вестибюля, отражаясь в нем матовыми аляповатыми тенями, дошли до лифта, я ступая с шершавым звуком шлепанец, а Донун с эхом стуча каблуками запачканных белых ботинок. В пути мы пообсохли, не без помощи климат-контроля салонов и их вентиляции, но всё равно выглядели, как два потерпевших крушение. Пока я была за рулем, мне позвонил Йесон и сказал, что освободился раньше и уже направляется в номер, желая поужинать вместе, поэтому я летела буквально на крыльях любви, алкая примирения или хотя бы просто нахождения рядом с супругом. Самые вредные ссоры и непоборимые споры с ним мне предпочтительнее безмятежного одиночества в его отсутствие. Но и усугублять ничего не хотелось, поэтому я отпустила Донуна подниматься отдельно, делая вид, что мне кому-то надо позвонить. Не нужно, чтоб Йесон увидел нас ещё и возвратившихся вместе неизвестно откуда в таком состоянии. Одомашненных львов не дразнят сырым мясом.

Ожидая, когда спустится очередной лифт, я развернулась к стоявшей рядом стойке, рекламирующей анимацию и досуг на все возрасты и вкусы. Поглядывая на их проспекты, я оперлась локтем, поставив в ноги сумку. Ежевечерне тут проходила масса шоу, танцевальных представлений, выступлений вокальных исполнителей, работали дискотеки с профессиональными ди-джеями, приезжали знаменитости.

— Так-так-так, кто-то всё-таки нашёл пляж, но на нем был шторм? — реагируя на обращение, я обернулась и увидела, что из лифта вышел тот самый невежливый водитель, с которым нас почти соединила авария. Он что, ещё и в этом же отеле остановился?! О нет. — Либо я ничего не понимаю в гремлинах, либо они ничем не отличаются от людей. Где обещанный мокрый монстрик?

— Какая внезапная и скорая встреча… — не очень радостно пробормотала я.

— Это не может быть простым совпадением. — как начинающий испытывать жажду, прочистил он горло, оглядывая меня второй раз. Подняв глаза, он прочел стенд за мной и вернулся к разговору. — Так мы аниматоры? И кого и чем развлекаем?

— Я не… — начала я, но мимо прошла шумная компания европейских туристов, сбивших меня с мысли. Да мой собеседник и не слушал меня особенно, относясь к женщинам как к чисто визуальным объектам, чьим звуковым способностям пошла бы кнопка «включить-выключить». Следовало признать, что имея на данный момент фасад растрепанной бродяжки, я и не тянула на кого-то солиднее человека из сферы услуг. Из украшений я надела только обручальное кольцо, а вещи на мне никогда не были брендовыми. Не любила я их и ничего в них не понимала.

— Ты работаешь на пляже? — он даже забыл, что именно я ему говорила про поиск места, не учитывая, что я хотела быть подальше от народа. — Фотографии с удавами, танцы в кабаре, детишек развлекаешь?

— Да, детишек развлекаю. — не стала я сопротивляться. — Троих сразу.

— А четвертого возьмешь? — расплылся он, облокотившись рядом со мной. Мне захотелось сбежать. — Сколько стоит час за мной приглядеть? Я не заплываю за буйки, не дерусь и не посыпаю песком из лопатки других.

— Дорого, очень дорого.

— Не вопрос. Когда и куда приходить? — не сдался он.

— Прямо сейчас. Пошли, с мужем познакомлю. — натянуто улыбнулась я.

— Он тоже аниматор? — без интереса полюбопытствовал незнакомец.

— Ре-аниматор. — кивнула я. — Без труда отправит в реанимацию. Идём?

— Ой-ой-ой. Я испугался. — у него зазвонил мобильный и он отстранился от стойки, посмотрев на вызов и приготовившись меня покинуть. Наконец-то! — Ладно, крошка, если ты тут работаешь, то мы ещё пересечемся, а сейчас вынужден тебя покинуть. Пока!

Приложив трубку к уху, он заговорил деловым и приказным тоном, что подтверждало его статус большого человека. Если тут плавают такие опасные аллигаторы, то мне лучше без Йесона далеко не высовываться. За свою стойкость я не переживала, но быть жертвой чужой навязчивости не было никакого желания.


POV Сон Сора.


Моё занудство, моя дотошность, привели меня в клинику для стопроцентного подтверждения, и теперь я лежала на кушетке в кабинете Юби, разглядывая белый потолок из пластиковых панельных полос, уже вдоволь наглядевшись на положительные результаты экспресс-анализов всех видов. Больше сомнений быть не могло. Я окончательно беременна. В голове была такая неразбериха, что я не могла ни то что поверить в это, а даже понять, была я рада или нет. Я не ощущала себя, через одинаковые короткие промежутки времени крутя в голове присланную Донуном в ответ смс-ку «Я тебя тоже люблю. Но ты невыносимая зараза». Разве можно после такого передумать с разводом? Он не собирался извиняться и пытаться исправить ситуацию. Обвинил меня в любви к деньгам, и я же ещё невыносима! Каков наглец!

— А можно узнать, кто будет, мальчик или девочка? — не глядя на Юби, всё так же к потолку обращалась я, сминая в руках бумажки.

— Не издевайся, у тебя ещё трех недель нет. — заполняя чьи-то карты своими факсимиле заведующей, тоже не смотрела на меня знакомая.

— Жаль… — промычала я печально.

— Что-то я не вижу счастья на твоём лице. Ты же не мать одиночка. Ты готовилась к этому чуть ли не полгода, что не так-то? — сосредотачиваясь каждый раз после прерванной на переговоры работы, поправила очки Юби.

— Я пообещала подать на развод с Донуном. — молодая женщина, не выдержав, заинтриговалась и отложила печать и ручку. Я же не шелохнулась.

— Кому ты это пообещала? Из-за чего?

— Ему. Потому что он неблагодарная свинья! — отложив скомканные листочки, я положила ладони на живот. В такой срок можно что-нибудь почувствовать? Нет, иначе бы я и без помощи технологий догадалась об этом. Сколько времени я ещё не буду меняться? Когда внутри меня начнется движение?

— Ну, знаешь ли, никто не идеален, а в браке главное терпение. Тем более, когда должен вскоре появиться ребенок.

— Да?! — вся на эмоциях, я согнулась, сев, и развернулась к ней, свесив ноги. — Терпение ведь не безграничное! Нельзя позволять постоянно собой пользоваться! За четыре года брака он перестал считаться со мной и всегда поступает, как ему хочется! Он не любит рано вставать и из-за него мы либо вечно опаздываем, либо все ранние дела и встречи провожу я одна, он не любит мыть посуду, поэтому я это делаю, я не люблю маленьких детей — чужих, особенно, — а он любит, и у нас постоянно то его племянницы, то ещё какие-то мелкие его друзей и родственников, и он не спрашивает, хочу я весь этот гомон в доме или нет! Машину мы купили, которая ему понравилась, а не мне, — я хоть и не за рулем, но разве не имею права голоса? — ремонт у нас вквартире по его вкусу. Нет, мне всё нравится и сделано безукоризненно, но разве трудно было спросить меня хоть о чем-то? Он эгоист! Всегда, во всем.

— Разве ты не знала, за кого выходишь замуж? — умудренная опытом, менторски спросила Юби.

— Я думала, что знала. — откинувшись обратно, я накрыла лицо рукой. — Но я знала не всё. Теперь меня кидает из крайности в крайность. Я и хочу ребенка от него, и, с другой стороны, без него было бы легче решить наши проблемы, возникшие между мной и им, нами двумя…

— Ты же не подумываешь о том, чтобы избавиться от ребенка? — строго воззрилась на меня она.

— Такая мысль мелькнула лишь на одну сотую секунды. — я замотала головой по подушке и волосы начали выбиваться из хвоста, в который я их забрала. — Но если разводиться, как думаешь?..

— Даже не смей! — отрезала Юби. — От первого ребенка я запрещаю избавляться своим пациенткам. Никогда не стану способствовать подобному, если только беременность не несет риск для жизни роженицы. Но ты сильная и здоровая, а аборт может привести к бесплодию. Или, чего хуже, к раковым заболеваниям в отдаленном будущем. Мне стоит продолжать или ты осознаёшь всю важность ситуации?

— Нет-нет, достаточно. — я опять села, понимая, что маюсь ерундой. Я обвила живот руками, молча начав просить прощения у зародыша уже за одну поднятую ужасную тему. — Спасибо, что сразу приструнила меня. Я разбита. Я не могу пересилить себя и унизиться, чтобы первой попытаться уладить конфликт, возникший по его вине, но если мы не помиримся и разойдемся, то я вообще не представляю своей жизни дальше. Без него.

— Если любишь, то в любви унижений не бывает. — Юби подкатилась ко мне на стуле и взяла меня за руку. — Разве за счастье не борются любыми доступными способами?

— Я так давно ни за что не боролась, что разучилась это делать. Всё так сложно…

— Иногда сложное таким только кажется. А, может так статься, что пройдет каких-нибудь два-три дня, и всё решится само собой, и ты будешь смеяться над тем, как себя накрутила. Отвлекись на что-нибудь другое пока, если не находишь решения. Вспомни, как вы с Донуном познакомились и как изначально построили свои отношения. Вдруг это как-то поспособствует правильному выходу из ситуации?

Я помнила и никогда не забывала. Особенно первый раз, когда я его увидела и подумала, что никогда, никогда не поддамся подобному скользкому типу, бабнику и ветреному проходимцу. Я тогда была невинной девушкой и до забвения любила Йесона. Если бы я хоть на миг дала знать Донуну, что сдамся и отвечу ему взаимностью, он точно потерял бы интерес. Красивый, молодой и богатый, он менял девчонок чаще, чем перчатки, и даже носки. И даже трусы. Скорее всего, я увлекла его своей неприступностью. И добилась я Донуна только одним: тем, что и не пыталась его добиться. Он ломился в моё сердце (путанными ходами через другие, более неприличные места) и в результате всё-таки вломился в него, завоевав тотально. И сейчас, спрашивая себя, а как же очаровать Донуна специально, я не имела ответа. Где-то в подсознании я всё ещё боялась того, что если бегать за ним и соблазнять его, поддаваться ему, уступать ему и быть паинькой, то он тотчас испарится, ища цель потруднее. И хотя эти годы я не думала об этом, всё вдруг так свежо всплыло в памяти!

— Ну вот, и опять ты загрустила. — потеребила мою руку Юби. — О чем задумалась?

— О том, что совершенно не умею влюблять в себя мужчин. Те, кого я пыталась когда-либо завоевать, на это не купились, а остальные действовали по собственному наитию.

— И такая неумёха собралась разводиться? — знакомая сдержанно засмеялась. — Сора, какая же умная женщина попытается стать свободной, не имея запасного аэродрома? Это жутко непредусмотрительно.

Действительно. Что-то умелый экономист во мне начал дремать. Разве снимая со счета свой вклад полностью, станешь хранить его у себя под матрасом? Но куда его девать, если надежные, как швейцарский, банки уже заняты, а обещающие большие проценты подозрительны и с сомнительной репутацией? Одного своего ухажера, отправленного в оффшорную зону, я сама постаралась от себя обрубить, а другого я кинула не менее некрасиво, выбрав внезапно Донуна. Неужели я всерьёз задумалась о том, чтобы засмотреться на других мужчин? Закрутить интрижку за спиной пока ещё мужа? Да кому я нужна, с чужим-то ребенком! Ребенком от Донуна. Но ведь госпожа Ким же неплохо устроилась с подобным приложением. Чем я хуже? То ли стены больницы сводили меня с ума, то ли гормональные перемены, то ли неприятности с Донуном, но ход моих мыслей перестал нравиться мне самой. Однако если Донун не зашевелится, не узнавая о беременности, то браку точно конец, потому что я не хочу, чтобы привязанность возродилась на почве ребенка, а то и исключительно из-за него. Что, если наступил какой-то там кризис после четырех лет совместной жизни, и любовь со стороны мужа стала угасать? Откуда он взял эту ерунду про мою любовь к деньгам?

Попрощавшись с Юби, я поблагодарила женщину в регистратуре, присмотревшую за Хыль-Хылем, и отправилась домой, гадая, навести справки о том, как поживают Химчан с Джуном, или выбросить прочь из головы подобный соблазн? Разве есть что-то плохое в том, чтобы позвонить старым друзьям и осведомиться, как они поживают?

Пошлое прошлое

POV г-жа Ким.


Открыв дверь в номер, я увидела спину Йесона, сидящего за овальным столиком перед ноутбуком и следящего за какими-то графиками, он-лайн движущимися цветными столбцами, крайне медленно уползающими справа налево. Внизу бежала соответствующая информация, курсы, новости, изменения и поправки, сверху было видно ещё несколько вкладок в браузере. В левой руке Йесона находился телефон, где он с кем-то переписывался, будто мириад цифр на экране было мало, и требовалось дополнение буквами. Мне совестно стало за то, что я весь день прохлаждалась, пока у него режим дня не менялся вовсе и «отдых на двоих» продолжает лишь сниться. Я передумала говорить ему что-либо о своем нарушении, пробитом колесе, помощи Донуна, и стычек с незнакомцем. Хотелось одного: каким бы то ни было образом облегчить его жизнь, снять с него напряжение, дать ему расслабиться, а не забивать и без того трудящиеся извилины моими бытовыми мелочами.

С этими мыслями я тихонько прошла вдоль стены и положила сумку на тумбочку.

— Не хочешь меня поцеловать? — не оборачиваясь, обратился он.

— Хочу. — привстала я на цыпочки, заглядывая издалека ему через плечо, хотя всё равно ничего не понимала в расчетах, которыми он занимался.

— Что же тебя останавливает?

— Не хочу отвлекать от работы. — частично слукавила я.

Йесон отложил айфон и закрыл лэптоп, развернувшись вместе со стулом.

— С неё на пока хватит. — он похлопал по своему колену, призывая меня присесть. Я быстро подошла, но опустилась не к нему на руки, а на мягкий ковролин, положив ему на колени свою голову и взяв его за руку. — Где плавала, русалочка?

— Попала под дождь, — указала я, поняв его, на свой бардак распущенных волос. — Устал?

— Немного. Как провела время? Посмотрела что-нибудь? — чаще всего наши размолвки так и заканчивались: когда мы после них встречались, их уже не существовало. Злиться и ругаться мы могли до первого расставания. После него всё недоброе забывалось, стиралось и обнулялось.

— Да, объездила весь Сингапур. Но почти никуда не заходила. Каталась, каталась, каталась…

— Не видела Донуна? Я постучал к нему, когда приехал, но его не было. Нарисовалась перспектива удачного вливания и их компании, хотел оговорить финансовую сторону вопроса…

— Мы с ним вместе вошли в отель. — полуправду сказала я, понимая, что запланированная чуть ранее скрытность ни к чему, когда Йесон всё равно может осведомиться у кого угодно, как мы появились здесь, и продолжила, стараясь казаться как можно более равнодушной. — Сейчас он у себя, но ты же знаешь, что финансами теперь заведует Сора и лучше звонить сразу ей.

— Вы с ним встретились перед холлом или катались вместе? — словно забыв, о чем мы только что говорили, уточнил Йесон. Его ладонь замерла на моих высохших к этому времени, но ещё непричесанных и растрепавшихся локонах. Разве был смысл и дальше молчать о происшедшем?

— Я проколола колесо, когда ездила, и позвонила ему, чтобы помог. Поэтому мы приехали вдвоем. — избегая деталей, утаивать мне было нечего. Я чиста перед Йесоном, как озерный лёд. Надо заодно убедить в этом и себя.

— Могла бы и мне позвонить. — с незначительным упреком заметил супруг. Он силился не заводиться, я чувствовала.

— Не хотела отвлекать от работы. — снова повторила я и показалась себе выдрессированным попугаем. Пора менять тактику ведения беседы. Муж потянул меня за предплечье и, подняв, всё равно усадил себе на ноги, некрепко захватив в кулак мои пряди на затылке. — Я боялась, что ты и правда допоздна задержишься, но ты приехал быстрее.

— Я опять уеду позже. Сам рассчитывал, что освобожусь совсем, но только поужинаем, и поеду.

— Куда опять? — разочарованно обняла его я, поцеловав в висок, пахнущий безукоризненным парфюмом, роскошью, директорскими кабинетами, воздухом частных самолётов, бессонными напряженными ночами, полными обостренной сосредоточенности, и прижалась посильнее. Йесон погладил мою спину.

— Когда собираешься заниматься строительством и недвижимостью на новых территориях, обязательно нужно уладить всё не только с властями, но и с криминальными авторитетами. Такие люди не ведут переговоров в офисах в течение рабочего дня. Они принимают только в своих заведениях ближе к полуночи. — мне не понравилось всё это и сердце, переживая за родного человека, учащено забилось.

— Это не опасно? Не хватало ещё связываться с мафией!

— Сокровище моё, — Йесон поцеловал меня в ключицу и, взяв за подбородок притянул к себе для легкого поцелуя. — С тех пор, как я стал финансистом, я связан с ней по самые уши. С бандитами, убийцами, кланами, дилерами, наркобаронами и контрабандистами, и даже браконьерами. Как иначе проворачивать дела в этом мире?

— Будь осторожен.

— Всё в порядке. К счастью, здесь у меня есть давний друг, я с ним только что встречался, вы, видно, разминулись. Мы с ним знакомы ещё со студенческих лет. Он здесь фактически всем заправляет и пообещал лично представить меня, кому следует. Поэтому я хотел взять с собой Донуна, дать зеленый свет и ему. Связи всегда пригодятся. А Соре он потом сам позвонит, когда надо будет оформить и грамотно завершить операции.

— О, надеюсь, что к тому времени всё наладится и он сможет ей позвонить. — покачала я головой.

— А что такое? — удивился Йесон, всё сильнее увлекаясь моими ногами в коротких шортах и плавно пробираясь под них одним пальцем за другим.

— Донун сказал, что она собралась с ним разводиться сегодня утром. — муж остановил своё занятие и посмотрел мне в глаза. — Да-да, ты не ослышался. Я тоже сначала не поверила.

— А он что?

— Ничего. Сказал, что ничего не будет делать, потому что надоело совершать первые шаги.

— Идиот! — прикрыв веки, выдохнул утомленно Йесон, как от встречи с неимоверной, безбрежной глупостью. — Что значит «надоело совершать первые шаги»? Ему надоело быть мужчиной? Пусть напяливает юбку, и тогда первые шаги будут делать по отношению к нему.

— Ну, судя по его рассказам, если им верить, Сора в последнее время становится невыносимой и вообще капризная особа. — я не пыталась оклеветать её или опорочить и всего лишь передавала слова Донуна, но после каждого этого слова мне становилось неудобно, будто я намерено очерняю соперницу, к которой приревновала. Но я вовсе не желала говорить плохое о Соре, поэтому остановилась.

— Тому есть весомые причины, скорее всего. — многозначительно повел бровью Йесон.

— И что же, разве следует из-за чего бы то ни было потакать истерикам и избалованности? Она же взрослая девушка!

— Когда кто-то в позапрошлом январе месяце попросил у меня лесной земляники, я о взрослости не заикался.

— Но я-то тогда носила Сонхву под сердцем… — муж наградил меня своим эксклюзивным взором, поставившим акцент на моих словах. Я подошла к логическому выводу. — О боже, так она беременна?!

— Предполагаю, что да.

— Но… но… — пока подбирались слова, я заметила нехорошую тенденцию. — Если Донун не подозревает, то откуда о подобном известно тебе?

— Когда мы вчера вышли после переделки договоров и съезда акционеров, Соре стало дурно. — я почувствовала, как внутри меня начинают щекотать крыльями сказочные бабочки, как тают снега и благоухают дивные кусты в розарии моей веры. Объяснение всему, что вчера дало повод накрутить себя и расстроиться готово, и подано в лучшем виде. — Я подвез её до дома и проводил, потому что у неё постоянно шла кругом голова. Её ещё и вырвало. Я поинтересовался, не больна ли она, но судя по всему, с ней именно то, на что я думаю. А Донун об этом, конечно же, не знает.

— Так… он должен узнать об этом, тогда всё изменится и он, уверена, найдет способ уладить ссору.

— Но не мы же будем архангелами Гавриилами, несущими весть о зачатии? Пусть сами разбираются. — небрежно махнул Йесон рукой, но по глазам я видела, что он думает всё о том же.

— Боюсь, сами они не разберутся. Они порой как дети, такие наивные и суматошные по пустякам… надо убедить Сору рассказать Донуну о её состоянии. Даже если это не так, он должен быть в курсе, что ей было плохо.

— Позвони ей и попробуй уговорить, если хочешь.

— Я?! — не будучи Соре близкой подругой, я сомневалась, что со мной станут обсуждать такое. Нехотя, я предложила другой вариант. — Я там сторонний человек, а ты Сору знаешь лучше, тем более, стал свидетелем всему. Позвони ей сам, она тебя послушает быстрее.

— Мне некогда. — снова чуть покривил губы Йесон. — Лучше попытаюсь направить на путь истинный Донуна, когда поедем на переговоры. Издалека намекну, что мужчина себя должен вести иначе. А сейчас, переодевайся, и идем ужинать.

— Давай лучше закажем еду в номер? — указала я на телефонный аппарат. — А то потрачу столько времени на сборы, что нам ничего не останется.

— Я только «за». — расслабившись, Йесон скинул с себя пиджак и, пока расстегивал манжеты, закатывая рукава отутюженной рубашки, позвякивая серебряными часами, к нам в разговор третьим ворвался его мобильный. Я, не прикрывая никаких дверей, прошла в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Привычным монотонным фоном позади оставалась деловая беседа супруга с невидимым оппонентом. — Да? К половине двенадцатого? Хорошо, будем вовремя. Нет, я понял и запомнил, где это. Не переживай. Спасибо, хорошо. Обязательно. До встречи, Джиён!

Скинув одежду с себя в корзину для белья, я прошла через спальню, где накинула невесомую короткую тунику с золотистой каймой в узорах марокканского стиля, и вернулась в зал к окончанию этого обрывочного обмена данными о координатах аудиенции. Йесон уже звонил в ресторан. Обняв его сзади, я ткнулась носом между его лопаток.

— Пока мы будем ждать еду, тебе лучше предупредить Донуна, что он тебе нужен. А то он собирался напиться к ночи.

— Обрадовался свободе без присмотра Соры? Но вроде они и вдвоем неплохо умеют отрываться.

— Нет, это горечь из-за размолвки. — говорить или не говорить, что должен прилететь Чунсу? Ну, зачем Йесону знать об этом? Разве это важно? Пусть решает свои дела в спокойствии.

— Скорее из-за собственной узколобости. В любых конфликтах всегда виноваты две стороны. А вот если ты не пытаешься этот конфликт уладить, то тогда становишься виноват в большей степени. — продиктовав заказ в несколько блюд, Йесон развернулся ко мне и, взяв моё лицо в ладони, поцеловал в губы, потом в нос, затем в лоб, задержавшись на этом касании. — Пойду, быстро изложу Донуну расписание на вечер, и вернусь.

— И, попозже, всё же попробуй повлиять на Сору. Я знаю, что ты за них переживаешь.

— Это естественно: Донун мой давний приятель, а Сора спасла мне жизнь. — безапелляционно объяснил Йесон.

«Надеюсь, что только это» — подумала я. Но почему же так сложились обстоятельства, что мой супруг узнал о её беременности раньше, чем виновник её положения? Не специально ли она всё так подстроила, зная, как Йесон трепетно относится к теме детей и рассчитывая на что-то? Ну вот, Донун заразил меня своей мнительностью глубже, чем предполагалось. А ведь мне только что всё так хорошо растолковали, что ни малейших сомнений и темных домыслов оставаться не должно.

А как давно Сора знала о том, что Джесоб — сын Донуна? Ведь не разом же, вдруг, она догадалась? Желая чуть ли не порвать брак из-за этого факта, могла ли в ней проснуться мстительность? Могла ли она в отместку захотеть родить не от Донуна? А от кого ещё, если влюблена она до этого была в Йесона… Мне самой едва не стало дурно. Пошатнувшись, я села. Нет, это совсем уж сказки. Но эта беготня Йесона с ней вчера!.. Он ведь далеко не добряк, и носиться с женщиной, которой подурнело… исключительно в благодарность за спасенную жизнь? Такое ощущение, что их скрепляет что-то более интимное. Моя интуиция, не безупречная, но часто правильно подсказывающая, толкала на мысли, что если бы между Сорой и моим мужем никогда ничего не было, он бы не узнал вперед Донуна о её беременности. Не знаю, как это связано, я несу околесицу, но если у Йесона обнаружится где-нибудь ещё ребенок, я этого просто не переживу. Потому что знаю, что это уже никогда не даст ему стать полностью моим. Часть его души принадлежит его детям. Интересно, он то же самое думает обо мне с Донуном? Ему так же больно осознавать, что меня связывают пожизненные узы с другим через Джесоба? А если и он в сговоре с Сорой решил провернуть зачатие?.. Я совсем рехнулась. Можно надумать и напредставлять, что угодно, но выяснить есть лишь один способ: прямо спросить и разобраться раз и навсегда. Но не тогда, когда времени дано всего час с небольшим на ужин.

Йесон вошел обратно в номер и я, сорвавшись со стула, обхватила его вокруг торса, зарывшись лицом на его груди, вдвойне надежной благодаря бессменному тонкому бронежилету под рубашкой.

— Я люблю тебя. — прошептала я, задыхаясь от своих чувств, точно так же, как это было на следующий день после свадьбы. Будто не прошло ни дня, не то что семи лет.

— Обожаю твои внезапные порывы, — улыбнулся он и в награду продолжительно целовал меня несколько минут. Закончив, Йесон подозрительно приподнял бровь. — Правда, порой заставляют насторожиться. Всё в порядке?

— Да, ты же рядом. — просияла я в ответ. Зачем портить всё вопросами и игрой в детектор лжи?

— Ты моё счастье. — я потянула его к столу, с которого предварительно убрала ноутбук и, пятясь, села на него задом.

— По-моему, вчера утром нас на этом остановили? — какие к черту соревнования, кто не выдержит первым! Прижав к себе ногами бедра Йесона, я тут же почувствовала, что ему тоже не до пускания пыли в глаза. Не хочу сейчас думать ни о чем плохом и ни о ком лишнем, а избавление от навязчивых идей самое верное только одно.

— Я люблю тебя, — задрал он мою тунику, схватив меня за талию. Да, он предпочитал отводить под секс много времени и делать всё качественно, но когда этому не способствует ничто вокруг, мы способны удовлетвориться и случайным кратким налетом страсти. Его губы впились в мою шею, и досужий рингтон в его кармане заверещал вновь. — Пошли все на хер.

— Надо было отключать… — протяжно зашептала я, откидывая назад голову и выгибаясь от его ласк.

— Достань и отключи. — не отвлекаясь, Йесон потянулся к пряжке своего ремня. Я просунула руку в его карман и, достав телефон, мельком приоткрыла веки и взглянула на экран, после чего замерла, передумав поддаваться страсти дальше. Муж тут же ощутил перемены в моем теле и посмотрел на меня.

— Это Сора. — озвучила я.

— Сбрось, потом перезвоню. — небрежно отвел он мою руку с его айфоном, но я не поддалась. Моё эго захотело присутствовать при их разговоре, почему бы нет?

— Нет-нет, возьми. — я сунула мобильный ему и скользнула по столу немного назад. Йесон что-то ухватил в моём выражении и, нажав на принятие вызова, недовольный, демонстративно показал мне, как включает громкую связь.

— Да, я слушаю.

— Привет, не отвлекаю? — голос Соры был как будто расстроенным, но никак не деловым. Я согнула пальцы, как коршун, механически, непреднамеренно замирая в защитной стойке.

— Отвлекаешь.

— Перезвонить в другой раз? — смутилась она резкого тона.

— Нет, говори.

— Я хотела попросить тебя об одолжении, если ещё не поздно. — я напряглась, но надеялась, что лицо моё ещё не как у гарпии. — Насчёт вчерашнего… — следя за Йесоном, я ждала, не запаникует ли он, не побоится ли какого-то разоблачения? Но он был пофигистичен, как его черепахи, до сих пор обитающие у нас дома на радость детям. — Ты был прав, я сегодня сделала кучу тестов, и у меня будет ребенок… но не говори об этом Донуну, ладно? Ты ведь ещё не сказал ему, что мне сделалось плохо?

— Нет.

— Вот и не говори ничего, пожалуйста. — Сора сделала паузу. — А что за эхо? Я себя странным образом слышу.

— Это громкая связь. Мы с женой собирались ужинать и у меня заняты руки, чтобы держать телефон у уха. — изрек Йесон и я заскрежетала зубами, щурясь и показывая ему, что этого говорить не стоило. Теперь я точно не услышу ничего лишнего, если оно есть. Но не странно ли уже одно то, что девушка звонит чужому супругу, чтобы оповестить о подтверждении беременности и просит скрывать это от её супруга?

— Привет, Сора. — подала я голос, злясь и строя рожи мужу. Тот безмятежно пожал плечами.

— О, привет… — растерялась она, но постаралась собраться, нервно хихикнув. — Ну вот, об этом знает всё больше людей. Ты тоже ничего не говори Донуну, хорошо? Не надо.

— Не скажу, но ты должна это сделать сама. Разве это будет не правильно? Он сказал, что ты чуть ли не на развод собралась подавать…

— Ах, он уже поделился, да? — услышала я в её голосе то, что тщательно скрывала в своём. Ревность. Разумеется, ей как и мне не нравится, что супруг слишком близок с другой и ведет с ней доверительные беседы. А мне нравится, что Йесон у неё за домашнего психолога? Или гинеколога? — Что ж… — ей явно на язык просилось что-то язвительное и обидное, но она постеснялась нашего численного преобладания. — Ну да, я хочу с ним развестись, и не вижу препятствий.

— А ребенок?! — возмутилась я.

— В том-то и дело, что я не хочу, чтоб он был единственным, на чем всё станет держаться. Если Донун не собирается осознавать своих ошибок и исправляться, то и я не буду ничего делать. А про ребенка ему вообще знать тогда не надо! — дивясь подобной горделивой глупости, я покосилась на Йесона, который уже абстрагировался от звонка и смотрел в сторону. Ясно, «женский разговор», как он и хотел.

— Да что такого Донун плохого сделал? Чем вдруг стал нехорош?

— Ты… ты знаешь чем! — заговорила она выше, срываясь на легкий крик на конце фраз. — Ну и, не сомневаюсь, он там уже в подробностях пересказал всё, что только можно!

— Ничего подобного, он просто обмолвился о разводе, потому что очень расстроен из-за него. Сора, ты бы его видела! Он страдает из-за всего этого. А то, на что ты намекаешь, исправить, увы, нельзя.

— Так, хватит. — внезапно и грубо оборвал нас Йесон, беря телефон со стола в руку. — Мы ничего никому говорить не будем, но я надеюсь, что вам двоим достанет ума уладить свои проблемы без сторонней помощи. Он уже не мальчик, и ты уже не девочка, и вести себя, как детсадовцы, играя в обиды и молчанки, как минимум бессмысленно. Закругляйтесь с этим цирком и не пытайтесь искать внешние причины бед, когда они только в вас.

— Извини, что побеспокоила! — гневно бросила Сора и положила трубку. Йесон прикрыл веки и потер их и переносицу, шумно выдохнув. Протянув «м-да», я заболтала свешенными со стола ногами.

— Я была такая же на ранних сроках? — он покачал головой. — Иногда она скажет или сделает что-нибудь, и у меня возникает неловкое ощущение, будто она твоя любовница.

— Я не люблю взбалмошных женщин. — посмотрел на меня муж, опустив руки и сунув их в карманы брюк.

— А я, по-твоему, не взбалмошная?

— Тебе можно быть какой угодно. Я, наверное, неправильно выразился; я не люблю женщин, которые не ты. — обволакиваемая его сладкозвучными речами, я помолчала, прежде чем продолжить незаконченное.

— Возможно, это из-за её бывшей должности твоей секретарши. Молодые секретарши всегда ассоциируются с этим.

— Возможно.

— Ты мне изменял когда-нибудь? — посмотрев ему в глаза, прямо и спокойно спросила я. Йесон подошел ко мне, не отводя того чарующего и проникающего в суть мироздания взгляда, нужного мне для доверия.

— Клянусь, что с тех пор, как мы женаты, ни одна другая, кроме тебя, даже не видела меня голым.

— Мне ли не знать, — улыбнулась я. — Что ты способен совокупляться не раздеваясь. Особенно это было бы удобно в перерывах между брифингами, в своём кабинете.

— Тебя правда грызут подозрения на счет Соры? — муж ухмыльнулся на один бок. — Родная, я не переспал бы с ней, даже если бы меня грозили пристрелить. Разве что меня бы ею изнасиловали при каких-нибудь немыслимых обстоятельствах, взяв меня в заложники, угрожая чем-нибудь серьёзным под надзором маньяка-извращенца. Ты можешь себе такое представить?

— Нет. — тряхнула я головой, положив ладони ему на грудь в твердом, защитном панцире. — Ведь главный маньяк-извращенец у нас ты.

— Вот видишь, тогда тебе не о чем беспокоиться. — погладил он меня по щеке, но не поцеловал, посерьёзнев. — И если уж говорить о ревности, то ты опять сегодня оказалась наедине с Донуном. Ещё и в еле прикрывающих задницу шортиках, — Йесон шлепнул меня по ней, собственнически поджав губы, белеющие при подобных темах. — Можно было надеть что-то поприличнее, когда меня нет рядом?

— Что? Длинную мусульманскую юбку? Чадру? — развела я руками. — В такую жару ничего иного не наденешь!

— Но прекрати хотя бы проводить всё свободное время с Донуном! У меня кровь в жилах от него уже стынет, а мне с ним ещё сотрудничать! Вы за столько лет не наобщались? В самолете вместе, прилетели — вместе пить, и сегодня вместе! — я заметила, что он разъяряется не на шутку, и подозревала, что к ревности подлило масло затронутое косвенно Сорой отношение Донуна к Джесобу. — Я схожу с ума, когда ты с другим!

— «Другой» не чужой человек, всё-таки. Нам было что обсудить, ведь он узнал, что Джесоб…

— Плевать я хотел, что он узнал. — оборвал меня Йесон. — Пусть оставляет свои знания при себе.

— Послушай, сколько можно, в самом деле, замалчивать? — решила я, что не стоит больше обходить эту повесть стороной, коль скоро она тут и там всплывает. — Хотя бы друг с другом мы можем поговорить начистоту? Мы как раз собирались ещё поговорить о воспитании детей, и это очень вовремя, поскольку насчет Джесоба, например… наверное… — видя, как сереет и застилается мрачной тенью лицо супруга, я стала запинаться. — Наверное… теперь… когда Донун знает… он имеет право… не меньшее, чем ты…

— Ну, продолжай. — уставился он на меня в упор, задвигав челюстью. У меня задрожали руки.

— Потому что…

— Давай, говори.

— Он же не твой сын. — вымолвила я и закрыла глаза, сильно-сильно сомкнув веки. В номере повисла тишина, и мне не хотелось смотреть на лицо Йесона. Может, и не следовало произносить этого, но сколько можно жить, делая вид, что этого факта не существует? К тому же, теперь об этом знают Донун и Сора, почему нельзя признать данность? На моё плечо опустилась рука и я сжалась. Стиснув его, пальцы сдернули меня со стола, и мне пришлось открыть глаза.

Рассвирепев, Йесон подвел меня к стене и прижал к ней, придавив собой и расставив руки по обе стороны. Взбешенный, он всегда был страшен своей решимостью, и у меня задрожали не только руки, но и колени.

— Он мой сын! Мой! — дерзко, властно и с угрозой прошипел муж, стукнув кулаком рядом с моим ухом. — Почему ты не хочешь принять этого? Зачем тебе ещё варианты? Ты хочешь иметь что-то общее с Донуном, чтобы иметь повод постоянно с ним якшаться? Или что? Не можешь или не хочешь его забыть? Зачем тебе какой-то отец Джесоба, кроме меня? Я люблю его, он не как родной мне — он мне и есть родной, потому что я вырастил его с маленького возраста, я знаю все его болячки, все достижения в учебе, всё о нем знаю, потому что я его отец! Я! И плевать на ДНК и прочие научные шаблоны!

Стук в дверь, из-за которой раздалось «еда из ресторана» прекратил его праведный гнев и он отступился, оставляя меня стоять у стены. Впущенный персонал, в белых передниках, вошел и ловко принялся накрывать на стол. Я опустила глаза и не видела, куда переместился Йесон. Взятый перерыв ничем не помог. Я не знала, что говорить дальше. Я ощущала лишь свою вину за то, что сказала, за то, в чем, в общем-то, была не виновата: за то, что родила от другого, за то, что смела об этом знать и помнить. Мне хотелось извиниться, но разумом я искала доказательства тому, что я должна это сделать, потому что он моей неправоты не находил.

Когда официанты вышли, я робко подняла взгляд. Йесон смотрел на меня.

— Почему мы не можем никогда больше не вспоминать этого? Не везде нужна правда, поверь, совсем не везде. Если выбирать между счастьем и истиной, то я выберу первое, и тебя прошу дарить мне это. Я не философ и не буддист, чтобы услаждаться чистотой и совершенством вечной искренности. Правду, какую надо, я всегда найду сам.

— Иногда тяжело ходить с ложью на устах. — заметила я.

— Я знаю. — Йесон медленно подступился ко мне. — Но тяжесть обмана лучше боли, причиняемой «доброй» честностью. Вспомним мудрость: «Меньше знаешь — крепче спишь». А я и так часто сплю беспокойно.

— Так может, это всё-таки от того груза недоговоренности, которая в тебе есть? — Йесон ушел к столу и, опустившись на стул за ним, принялся за молчаливую трапезу. Я встала с другого конца стола, не садясь. — Я не знаю почти ничего о тебе до того, как мы встретились. Ты никогда не рассказываешь о своём прошлом. Что в нем было такого? Почему не поделиться? Даже если ты поджигал и резал людей, и я была сто четырнадцатая, оказавшаяся жертвой группового насилия на твоем пути, я бы всё равно это приняла, продолжая любить тебя.

— Хочешь сказать, что способна простить абсолютно всё? — метнул на меня опасный взор Йесон.

— Да, то есть… кроме измены. — поправилась я. Он хмыкнул, словно говоря «я так и думал». — Будто ты сам простил бы такое! Что бы ты сделал, если бы я тебе изменила?

Муж перестал жевать, уставившись в одну точку. Затем проглотил, судя по всему, целым куском.

— Убил бы кого-нибудь. Не знаю кого, но точно бы убил. — я выдвинула стул и всё-таки плюхнулась на него, взявшись за вилку. О чем мы говорим, Господи! Всё так хорошо начиналось! Но то одно, то другое, и вот, мы снова сцепились. — Если тебе так хочется говорить об отцовстве со мной, то говори, но не смей травмировать Джесоба.

— Я и не собиралась! — Йесона всё ещё не отпустило, слишком чувствительным было для него это всё. И я понимала, что именно это идёт из каких-то давних лет и событий, но муж продолжал замуровывать от меня то, как он жил до нашего знакомства. — Мы с Донуном договорились, что в любом случае разберемся между взрослыми и…

— Вы с Донуном договорились? — сжал в кулак тканевую салфетку Йесон, отодвигая тарелку. — О чем ещё вы договорились? Смотрю, ваше времяпрепровождение очень плодотворное. Не потому ли он и не думает спасать свой брак, что уже тешит надежды в другую сторону? Узнал, что у него взрослый сын, а тут ещё такой подарок — жена на развод собралась подавать! Наверное, уже обсуждали с ним, как построите новую семью?

— Замолчи, Йесон! — разозлилась я. — Что за глупости? Тему развода подняла Сора, чудесным образом после того, как ты побывал у неё ночью. Может, и беременна-то она вовсе не от Донуна?

— Ты прекрасно знаешь, что от меня никто, кроме тебя, не беременеет. — буквально прорычал Йесон.

— Откуда я могу знать? А скольких ты пытался оплодотворить? Мне это неведомо, извини! Всё что я делаю все эти годы — это верю тебе на слово. Ты сказал, что бесплоден, и я поверила. И родила тебе Донмина. А потом без проблем зачала Сонхву, хотя Донмина ты назвал чудом и подарком небес. И всё равно продолжаю тебе верить, всегда и во всем! Но разве я не заслуживаю хоть каких-нибудь объяснений?

— Каких ты хочешь объяснений? — Йесон поднялся и стал раскручивать рукава, вновь застегивая их. Я догадалась, что он готовится к уходу. — Тебе показать справку, что у меня была патоспермия? Тебе рассказать, что моя первая жена была шлюхой, заразившей меня дрянью, после излечения которой мне эту справку выдали? Тебе хочется ковыряться в неприглядных и неприятных моментах? Ради чего? Что ты от этого получишь?! Тебе спокойнее станет? От того, что я никого не убивал, а что убивать пытались меня, что бросал не я, а меня, что у меня прошлое, полное неудач и драм. Сплошные провалы, пока я не встретил тебя. О чем я должен тебе рассказывать? О своих проигрышах и унижениях, чтобы выглядеть дерьмом в глазах женщины, которую люблю? Это ты сможешь принять и простить?

Я смотрела на него увлажняющимися глазами и не знала, всерьёз он сказал это всё или нет? Неужели всё так и было? Он говорил это с хладнокровием, рубя предложения. Злости на смену в нем пришла отстраненность и желчность. Трудно себе представить, что тот насильник и жестокий человек, доводивший меня до столбняка одним дыханием, когда-то мог быть простым парнем, терпеть крах на личном фронте, прогорать и быть поверженным. Невозможно. Как же он тогда стал умелым любовником, непобедимым финансовым гением, неплохим психологом и стратегом, как в бизнесе, так и в отношениях между людьми? Но следовало признать, что такими не рождаются, а становятся. Йесон направился на выход, взяв пиджак. Я побежала за ним.

— Йесон! — схватив его за локоть, я заставила его посмотреть на себя. — Прости меня.

— Тебе не за что извиняться. — мягко пожал он мои пальцы свободной рукой и убрал их с локтя.

— Во сколько ты вернешься?

— Не знаю. Не жди и ложись спать. — не говоря больше ничего он вышел, посчитав, что и без того наговорил лишнее и закрыв за собой дверь.

Для его скупой на слова манеры это был предел; саркастические замечания, тонкие остроты, лаконичные высказывания своего мнения или заботливо-деловые вопросы — вот что было в его привычках. Но никогда — изливание души, разговоры о личном в контексте обсуждения былого.

Постояв с полминуты, я рухнула на пол, схватившись за голову. Со мной едва не случился приступ удушья, потому что мне показалось, что он способен пропасть, как семь лет назад. Просто выйти и раствориться, не допуская возможности найти его. Но не сделает же он так? У нас же семья, дети… меня затрясло, но я умудрилась не заплакать, вспоминая боль от его первого побега. Тогда он вернулся, но кто знает, что будет в этот раз?

Всё услышанное я восприняла без потрясений и удивления. Я никогда точно не могла сказать, что мой муж творил до того, как я его узнала, и могла лишь додумывать его биографию, но, что бы в итоге ни выходило, я без сожалений отказывалась от своих фантазий, потому что любая предложенная Йесоном реальность была во сто крат лучше и дороже любой моей мечты. Неужели он думал, что рассказав мне о чем-либо из своей молодости, умудрится разочаровать меня? Неужели он считал мою любовь столь тщедушной и мизерной, что она бы рассыпалась в прах от каких-нибудь добавок вроде жалости или сожаления? Да их и не было. Моим чувствам не свойственны примеси, они всегда определенны, однородны и огромны. Хороший ли, плохой ли, успешный или свергнутый с вершин успеха, добрый или злой, больной или здоровый, бедный или богатый, Йесон был единственным мужчиной, кого я любила и могла любить. В этом я поклялась перед алтарём. Он боялся стать понятным для меня, обычным и предсказуемым? Но этого тоже не произошло, и я по-прежнему была в плену очаровательной тайны по имени Ким Йесон, которую мне хотелось разгадывать до конца жизни, лишь бы только она была рядом. В любом виде. И ничего другого не надо.

Закат

Близ экватора заката, как такового, не бывает. Как только начинаешь любоваться заходящим огромным солнцем, оно вспыхивает золотой монетой и, взорвавшись огненными лучами, пропадает за горизонтом, растянувшим равнодушно-ровную черту между небом и водой.

Мне всё это было отлично видно с высоты гостиничного номера. Эту накрывающую город крышкой ночь. Ища спасения от атакующей меня муки и чувства непонятной вины, я позвонила свекрови и попросила к телефону моих мальчишек. Немного успокоившись после болтовни с ними, я села к окну с тарелкой остывшего ужина на коленях. Да, у них разные отцы, но мне они одинаково родные и равно любимые. Что я сделала или сказала не так? С моей стороны, возможно, было лишним пытаться напоминать Йесону о не лучших годах его жизни, но если бы не его комплексы (которые у него, о чудо, есть оказывается!), то нам удалось бы всё обсудить по-мирному. И я-то не знала о том, что прожитые лета до меня были настолько плохи. И как-то неправильно было решать этот конфликт двух мнений уходом. Но мой муж темпераментный мужчина, не получающий сексуальной насыщаемости уже больше двух недель. Если бы он тут остался, то, скорее всего, разнес бы всё к ебеням. «Да, пусть пройдется» — философски заключила я.

Нам с Йесоном не привыкать к разлукам. Даже продолжительным, на неделю-две (это для меня уже было исчерпывающе много). Но от этого его отсутствие не переносилось мною легче. У меня не вырабатывался иммунитет к жизни без него. Она меня подкашивала и грозила погубить, если не принимать вовремя микстуры — мужа. Нет-нет, в этот раз он быстро вернется, но что-то изменится, я знала. Он не хотел говорить о своём прошлом, но обмолвился. А когда происходили вещи против его воли, перечащие ему, он обязательно потом в двойном размере доказывал, что всё будет так, как он считает нужным. А так как вынудила его к откровенности я, то и проучить должно меня, чтобы поняла: ему виднее, как надо. Я уже сейчас, переваривая полученные сведения о том, что до меня он был неудачником на любовном фронте и рогоносцем, считала, что прожила бы и без этой информации, если она была ему неугодна. Мне на неё было ни холодно, ни жарко; если Йесон ненавидел те годы, я готова ненавидеть их вместе с ним, если тосковал о безвозвратности чего-то, я готова тосковать тоже. Если хочет забыть, то и я забуду, но я знала гордость Йесона. Он ещё долго будет изнемогать от вторжения в его сокровенные секреты. Я провела параллель между собой и женой Синей Бороды из сказки, которой велено было не заглядывать за запретную дверь. Ну почему мы — женщины, — таковы, что не удовлетворяемся счастьем и всё равно суём куда-то свой нос? Я зареклась отныне ещё потакать своему любопытству и вспомнила, что когда-то пообещала себе не называть никого, кроме Йесона, отцом Джесоба. Но это было до того, как я узнала, что беременна второй раз. Я клялась и ручалась самой себе в порывах только что обнаруженной любви к собственному насильнику, признавшемуся в своём бесплодии; в общем, в очень сложной и неадекватной ситуации. Но бесплодие оказалось фикцией, а потому, имела ли я право теперь признавать за Донуном отцовство, нарушая слово, данное себе самой?

Сопоставляя факты, различные утверждения Йесона разных лет с тем, что в итоге оказывалось, я совсем запуталась и отложила на потом окончательное решение по поводу признания его слов правдой. Если бы я самостоятельно не узнала, что он разведенный мужчина уже на тот момент, когда мы познакомились, этот затейник так и катал бы мне по ушам, что я была его первой женщиной. Спору нет — ложь Йесона всегда красива и ей хочется верить, но… Но если у них с женой не было детей, то, может, они реально даже не спали, и «шлюха», «зараза» и «патоспермия» — очередная обманная импровизация? И он был до меня девственником? Я тихо и одиноко засмеялась, скрипнув зубцом вилки по фарфору. Только мой супруг способен заставить верить в очевидно невероятные вещи, не прикладывая к этому усилий. Но я же на самом деле не видела кроме его бывшей благоверной ни одной любовницы, или хоть какой-нибудь завалящей самки, которая сказала бы: «Да, я с ним спала».

Воспаляясь от лабиринта вечных йесоновских интриг, мозг стал выдавать мне очередной анекдот: муж только что сочинил совершенно обезоруживающую картину прошлого, нарисовал выдуманного обманутого и побитого судьбой парня, чтобы защемило дух, разыграл правдоподобную сцену оскорбленности — в его актерских способностях я убеждалась не раз, — и ушел. Всё рассчитано на один эффект: мне становится стыдно, и я больше никогда не лезу в его прошлое. И это сработало. Мне стыдно, и я не знаю, чему верить.

И помощников в моём расследовании мне не найти. С восемнадцати лет, когда так рано первый раз женился, Йесон жил отдельно от родителей, совершенно самостоятельно и не посвящая их в свою жизнь. Так что его мама и папа были не в курсе ничего, даже если бы захотели мне что-то рассказать. С его бывшей супругой мы вряд ли по-дружески поболтаем, а все, кто максимально долго знал Йесона — его совершенно не знали, как и я сама.

После того, как Йесон вышел, через некоторое время ко мне забежал Донун и, оставив второй электронный ключ от своего номера, попросил встретить Чунсу, который вот-вот приедет в гостиницу, а так как они уезжают на важную встречу, то он сам этого сделать не сможет. Мне не трудно, конечно, но как отнесется к очередной моей встрече с мужчиной из прошлого Йесон? А, гори всё синем пламенем! В самом деле, я не веду себя непристойно или как-то так, чтобы вызвать осуждение, поэтому мужу лучше присмирить свой далеко не кроткий нрав. И я не буду способствовать процветанию его замашек оккупанта. Я сама знаю, что можно себе позволять, а чего нельзя, так что видеться с противоположным полом имею право.

Взгляд, брошенный на часы, обнаружил, что время уже подошло, и нужно спускаться в вестибюль. Там я очутилась вовремя и, не прошло и десяти минут, как появился мой давний знакомый. Сейчас он был женат и у него тоже был ребенок, но он не сильно изменился с тех пор, как я видела его последний раз: всё такой же мужественный, спокойный и излучающий силу. Но, несмотря на улыбку, которая сама собой родилась при встрече, я моментально поняла, что прежнюю влюбленность уже не оживить никакими средствами, даже волшебными. Всё осталось позади и единственное, что теперь чувствовалось по отношению к Чунсу — это дружеское расположение, вызванное общими воспоминаниями.

Поднявшись, чтобы он положил свои вещи, мы интересовались друг у друга общими фразами о жизни, предпочитая тут же переводитьразговор с себя самих на Донуна, из-за которого тут столкнулись. Он оказался благодатной почвой и, как близкие ему люди, переживающие за его судьбу, вскоре мы уже не обсуждали ничего другого, кроме того, как помирить их с Сорой и оставить в браке.

— В другой раз я бы сказал, что всё само уладится, но не с этими ребятами. — Чунсу предложил выпить за встречу в лобби-баре, на что я с радостью согласилась. Прилюдные посиделки не требуют оправданий в том, что мы делали. Всё и так видно и множество свидетелей. Да и пили мы безалкогольные мохито, поскольку Чунсу был трезвенником, как и я, из-за своих занятий спортом вечно блюдущим здоровый рацион и правильно питающимся. — Во-первых, они выглядят неприспособленными к решению проблем, каких-либо, кроме денежных. Во-вторых, я впервые слышу, чтобы они поссорились. И тут же так сильно, что речь зашла о разводе! Это заставляет задуматься.

— Да ладно тебе, — смотрела я на это оптимистичней. — Это же не ислам, где трижды произнесенное «развод» обрывает узы. Они могут говорить о разрыве бесконечно, лишь бы не предприняли никаких действий. А то, что они ругаются так редко, подаёт надежду на то, что отношения эти крепкие.

— Одно несомненно — они любят друг друга, и очень сильно. — согласился Чунсу. Я посмотрела на него ещё раз, как бы заново. Чудно было сидеть вот так с ним снова, столько лет спустя, и, как обычно, говорить о Донуне. Словно ничего не изменилось, и я даже ощутила себя моложе обычного. Вспомнился тот месяц противостояния с Йесоном и я подумала, а почему бы не перестать быть послушной и хорошей женой, а, как и тогда, встать на дыбы, и добиться, наконец, правды, и всего, что мне ещё надо. Впрочем, у меня всё есть, разве что завоевать немного свободы от патриархальной ревности мужа. Она мне нравится, конечно, но изредка случаются перегибы. А ещё пора стать более требовательной. Сколько ещё лет мне терпеть постоянные командировки и отсутствие Йесона, которого так не хватает и мне, и детям? Но то сокровенное «не отвлекать от работы», «не беспокоить», «не добавлять лишних хлопот» заученное из-за заботы о нем, вдруг завязло у меня на языке, так что захотелось выплюнуть и потребовать внимания к себе. Покапризничать. Почему Соре можно, а мне нет? Я даже в положении старалась быть как можно менее уязвимой, терпя и следя за собой, не пора ли расслабиться? Привычка быть сильной и самостоятельной, продуманной и предусмотрительной, выработанная после одного единственного несчастного случая в молодости, крепла и крепла, но переросла вдруг во что-то тяжелое и неподъемное, что захотелось скинуть, как рюкзак, и вспорхнуть канарейкой.

Люди в баре уходили и приходили, но ближе к двенадцати приток оказался сильнее оттока, и стало тесновато. Мы решили пересесть за столик, стоявший у окна, открывавшего вид на подъезд к гостинице. Мне хотелось иметь возможность наблюдать за подъезжающими, чтобы сразу заметить Йесона и Донуна, когда они вернутся. Но несколько бокалов было выпито, за ними проследовала пара чашек чая, после чего захотелось немного перекусить, а ожидаемых мною всё никак не было.

Перемыв косточки всем общим знакомым и исчерпав позволительные светские темы, чтобы не переходить на личное, мы с Чунсу пожелали друг другу доброй ночи, и он ушел наверх спать. Я решила остаться ещё немного, предчувствуя, что в номере буду ходить, как тигр в клетке, а тут хотя бы можно понаблюдать за туристами, путешественниками и странниками, отвлекаясь от своих мыслей. Время перевалило за три часа. Я поклевывала носом, но не сдавалась. С нашего этажа я не увижу, когда приедет муж, а кто мне гарантирует, что он зайдет ко мне, а не молча удалится в снятый соседний номер? Долго ли могут длиться переговоры? А если они там до самого утра? Я стала сомневаться, что дождусь кого-либо. Но хотя бы Донун-то мог бы уехать оттуда пораньше?

Едва я приготовилась подняться с диванчика и пойти, попытаться уснуть вопреки всему, как внизу показалось несколько машин, подкативших к дверям отеля. Увидев выходящего из первой Йесона, я тут же поднялась и направилась к лифту. Где лучше его встретить — внизу или на нашем этаже? Внизу можно разминуться, ведь лифта два. Лучше сразу ехать наверх. Обе кабины были пока что далеко. Одна на последнем этаже, другая как раз замерла на первом. Я понажимала уже нажатую кнопку, чтобы чем-то себя занять. Успокаивало уже то, что Йесон вернулся и не пропал. Да и глупо было с моей стороны предполагать такое. Всё же он ответственный муж и отец, чтобы выкидывать фокусы, как в безмятежной юности.

Стальные дверцы разъехались и мы, лицом к лицу, столкнулись с Йесоном. Он ехал в лифте один, и я смело перешагнула порог, войдя к нему. На его лбу нарисовалась складка удивления. Следя за мной взглядом, он наблюдал, как я встаю к стенке, откидываясь на неё спиной.

— Ты ведь не думал, что я лягу спать, в самом деле? — с вызовом обратилась к нему я.

— Прости, что ушел так. — приглушенно произнес он. Мне немного полегчало.

— Как всё прошло? — прохладный, поверхностный интерес, не более.

— Прекрасно. — Йесон тянулся сказать что-то ещё, но почему-то не говорил. Однако помявшись, добавил: — Донун сказал, что Чунсу прилетел и он попросил тебя его встретить?

— Да, и я встретила. Он уже в номере Донуна, наверное, видит десятый сон. — я огляделась вокруг. — Кстати, а где Донун? — по-моему, было бы правильно, если бы два деловых партнера, вернувшись вместе, ехали бы в одном лифте. Вряд ли они разошлись бы по разным в силу каких-либо предпочтений.

— Я от него избавился.

— Что?! — я поняла, что не ослышалась, но смысл фразы не доходил до моего сознания. Да и серьёзность, с которой это было произнесено, не давала понять уровень содержания юмора в настроении Йесона. — Что ты имеешь в виду?

— То, что сказал. — мы остановились на двадцать шестом этаже и к нам подсел пассажир, из-за которого пришлось сделать паузу до того момента, когда мы доехали до своего этажа и вышли.

— И каким же образом ты от него избавился и почему? — остановилась я перед Йесоном в коридоре, уставившись ему в глаза. Он извлек из кармана брюк маленькую карамельку и, прошуршав фантиком, положил её в рот, пожав плечами.

— Отдал его на расправу местным гангстерам, потому что мне надоело, что он всё время вертится рядом с тобой.

— Ты шутишь? — не веря собственному слуху, тряхнула я головой, нервно улыбнувшись.

— Отнюдь.

— Ты издеваешься? — всё ещё сомневалась я, предполагая, что это такая игра за то, что я столько раз побывала вместе с Донуном. — Где он сейчас?

— Я же сказал: у местных гангстеров. Если повезет, то они его даже не пристрелят.

— Но… ты… он… Йесон! — повысила я голос. — Черт тебя подери, ты можешь нормально объяснить, что произошло, где Донун и почему?

— Ты за него так сильно переживаешь? — прищурился он. Я пропустила это замечание, скрестив руки на груди и ожидая ответа. — Мы поехали на встречу, Донун был немного выпившим, там он выпил ещё сильнее, плохо себя повел, случайно обидел местного босса, за что был схвачен и уведен. Я закончил переговоры в одиночестве и вернулся.

— Не попытавшись выручить его и забрать? Не верю! — заявила я.

— А на что он мне? Вечно доводит меня до приступов ревности, ещё и на моего сына, упаси Боже, начнет претендовать. Да пусть эти бандиты с ним что угодно делают! — Йесон обошел меня и медленно направился к своему номеру. Я обогнала его и перегородила путь.

— Я всё равно не верю! Скажи правду, как всё было на самом деле?

— Я сказал тебе всё, как было. Или ты хочешь, чтобы я в ролях и дословно передал все эти три с небольшим часа? Малыш, это займет именно три с небольшим часа, давай не будем тратить время на подобное? — устало предложил Йесон, опершись на одну руку, положенную на стену над моим плечом.

— Ни на что другое я времени тратить не буду, пока не увижу Донуна перед собой живым, и здоровым!

— Пусть о нем волнуется его жена. — посуровел муж и я поняла, что искренняя забота о товарище не тот способ, которым я заставлю Йесона смилостивиться, если рассказанное — реальность.

— Он мой друг. Друзей в беде не оставляют. К тому же, я думала, что он и твой друг тоже.

— Я сделал всё, что мог. Но оскорбление криминальных авторитетов не то, за что легко можно вымолить прощение. — я с трудом себе представляла Донуна, напившегося настолько, чтобы начать бузить и выкрикивать ругательства в лицо малоизвестным и опасным типам. Это всё похоже на плохой сон и выдумку.

— Ты сам сказал, что у тебя тут чуть ли не всем заправляет твой хороший приятель! — разозлилась я. От переживаний сердце забилось чаще. На самом деле, ещё с давних пор, когда узнала, что у Донуна не очень хорошая мать, что у него не лучшие отношения в семье и что он добрый, в принципе, парень, я относилась к нему как к кому-то сродни сына, как и призналась ему. У меня душа за него болела почти так же, как болела бы за Джесоба или Донмина.

— Он ничего не смог сделать.

— Ложь! — стукнула я Йесона по груди ладонью, поджав губы. — Вы всё можете, просто не захотели! Иди и вызволи Донуна! Если это всё правда… если же нет, то прекрати пугать меня!

— Я не пугаю, успокойся. — призрачная субстанция времени растянулась, но будто стала ощутимой. Мне казалось, что я могу потрогать её и отмотать назад, как в фильмах ужасов с психологическим уклоном. Тяжесть спора и этого не пойми чего между нами, с непривычки превращалась в нечто неперевариваемое. Некоторые моменты жизни, вроде таких, хочется просто вырубить топором и выкинуть на помойку. — Ну, отпилят ему палец-другой, чтобы больше не повторял подобных ошибок…

— Йесон! — топнула я, отодвинув его от себя. — Что за белиберда творится, а? Немедленно скажи, что это розыгрыш и плод чьей-то фантазии, и что Донун просто отстал и скоро приедет сам?

— Зачем мне тебя обманывать? Я изложил тебе всё, как оно есть.

— Но почему ты тогда так равнодушен? Тебе не может быть всё равно на него! — Йесон никак не менялся и всё так же удовлетворенно бродил своими черными очами по мне и помещению, перекатывая языком во рту конфету. В меня закралось ужасающее подозрение о том, что Донун, будучи немного подшофе, сболтнул в дороге о том, что поцеловал меня. И тогда в Йесоне родился план о том, как поквитаться за это. Ведь он предупредил накануне, что за измену кого-нибудь бы убил. Но боже мой, разве поцелуй — это измена?! — Или что, ты из-за своей ревности способен избавиться от кого угодно? Даже без повода? Просто, потому что тебе что-то не понравилось?

— Не исключено.

— А о Соре ты подумал?! — муж опустил глаза, убрав невидимую пылинку с рукава, что означало «почему я о ней должен думать?». Я перестала его понимать. — Ты чудовище!

— Я никогда не утверждал, что я белый и пушистый.

— Ты после ужина поведал мне интересные факты, в которых представился едва ли не святым страдальцем! И во что я должна верить после этого? Уж никак не в благородного, ставшего жертвой обстоятельств мужчину! Зачем ты попытался впендюрить мне ту побасенку о печальном прошлом? Чтобы ты стал жертвой? О нет, если то, что сейчас происходит с Донуном, действительность, то ты само зло во плоти! Я даже не пойму, какие чувства ко всему этому во мне рождаются!

— Ты же сказала, что простила бы что угодно, узнанное обо мне, кроме измены. Ликвидация Донуна — это не измена. Или что-то успело поменяться в твоём представлении о границах всепрощения?

Я опешила, разинув рот. Это всё что — испытание моей любви? Проверка? Неужели он специально увез с собой Донуна и подставил там ради того, чтобы разобраться в моих чувствах и отомстить за минуты уединения с другим?

— Эти твои гангстеры хоть понимают, на кого они поднимают руку? — отрешившись от остального, сосредоточилась я на главном. — Отец Донуна молчать не станет, они тоже очень и очень влиятельные люди. Как бы за подобную жестокость преступники не поплатились сами!

— Они обязательно позвонят его семье. Возможно, дело уладится денежной компенсацией большого размера.

— Но ты! Ты!.. — подняла я палец, не в силах подобрать достойных ситуации слов.

— Я ему не семья, и в его проблемы соваться не обязан. — Йесон взял меня за руку, но я выдернула её и пошагала в сторону лифта, откуда мы только что пришли. — Родная, куда ты?

— Подышать свежим воздухом! Куда угодно, лишь бы не видеть сейчас тебя! Ты чудовище!

— Хорошо, но вернись обратно, ночь на дворе! — я услышала, что он идет за мной, но не остановилась.

— Мне всё равно, хоть утро-день-вечер одновременно! — тыкая усердно в кнопку вызова, я спешила уйти отсюда, понимая, что если останусь, то опять найдутся оправдания, отговорки и я погрязну в сетях Йесона, как обычно. Он вывернется и ко всему найдет аргумент. Но я была зла, и очень переживала за Донуна. Я готова была броситься искать его собственноручно, но ничего тут не знала, а от Йесона не добьюсь имен и адресов явно. Я достала телефон, и пока ехал лифт, набрала Донуна. Там никто не поднимал и волнение усиливалось. Причин думать, что происходящее вокруг разыгранный спектакль всё меньше.

— Ты звонишь Донуну? Не веришь мне? — спросил позади Йесон. Я хмыкнула.

— Да я больше в жизни тебе ни в чем не поверю! Хватит. Я позволила тебе забрать с собой бедного мальчика, а ты его оставил на растерзание каким-то уголовникам.

— С какой нежностью ты о нем говоришь…

— Я готова была говорить о тебе так же, но ты сразу же опроверг малейшую свою человечность. И теперь я не желаю разговаривать, пока всё благополучно не разрешится! И, надеюсь, при твоём активном вмешательстве.

— Даже если за это влетит мне вместо него? — поинтересовался Йесон, я обернулась, но ответить не успела. — Ладно, как скажешь. Я улажу этот вопрос любой ценой и к завтрашнему вечеру, скорее всего, твой любимый Сон будет на месте.

— Йесон, если это чем-то грозит и…

— Не важно. Всё будет, как ты хочешь. — перебил он и тоже встал в очередь к лифту.

— Ты же не поедешь туда? — насторожилась я.

— Именно это и собираюсь сделать.

— Тогда я с тобой. — недосып и поздний час не шли нам на пользу, и мы с ним, по-моему, просто превратились в двух упрямых животных. Я хотела помощи Донуну и не хотела рисковать своим супругом.

— Ну вот ещё. — Йесон чуть оттеснил меня плечом. — Не хватало тебе шляться по всяким притонам.

— А тебе, то есть, хватало? У тебя же там закадычный друг, позвони ему и договорись! Сначала узнай всё по телефону, а потом решай, стоит туда ехать или нет. — я отодвинула его от лифта дальше, но сама уезжать не передумала.

— Тогда пошли в номер вдвоем. — попросил Йесон. Я помотала головой.

— Нет, мне необходимо проветриться. Пожалуйста, дай мне прийти в себя. Я одновременно понимаю, что люблю тебя любым, но начинаю ненавидеть за то, что ничего не понимаю, не знаю, чему верить… ты подсовываешь мне разные варианты себя, то такого, то сякого, а какой на самом деле? Я в замешательстве! — дверцы разъехались с приятным тихо-мелодичным звонком. Я вошла.

— Ты недолго гулять будешь? — черная челка Йесона упала ему на вымотанные и умудренные глаза.

— Не знаю, не жди меня. Ложись спать.

— Месть? — предположил муж, но я как-то и забыла, что он вечером уходил с теми же словами. Покачав головой, я молча нажала на первый этаж и скрылась с его глаз.

Но даже оставшись наедине с самой собой, я не смогла переиначить пропажи Донуна и роли Йесона в этом деле. Если всё было не так — то как? И какие другие причины могли заставить Йесона так поступить с давним и близким знакомым? Неужели он так испугался за то, что я верну отцовство Донуну, признав за ним права на Джесоба? Но ведь это же просто смешно, и припугивать меня таким способом… Что бы там ни было, мне просто нужно встряхнуться и кратковременно сменить обстановку. Может, ночью прокатиться? Нет, дневной опыт источил мой пыл лягушки-путешественницы. Случись что — даже и позвонить некому. Я ощущала потребность броситься на спасение Донуну. Меня всегда привлекали в Йесоне ноты злодейской души, но на этот раз был перебор. Создавалось впечатление, что я не знала, с кем жила семь лет. Будто он играл какую-то роль, но нынче сорвал маску. Или же наоборот надел, взбесившись от ревности? Я в полнейшем замешательстве.

Выйдя из гостиницы, я набрала полные легкие влажного теплого воздуха, влетевшего в них с приятным порывом ветра с моря, прошелестевшего листьями пальм. Отовсюду доносилось бессчетное количество звуков разговоров, музыки, песен, шороха шин по асфальтированной площадке и прочего разноперого шума. Среди них один мне показался знакомым. Я поискала его источник глазами и наткнулась на красную машину с нарисованными по бокам драконами. Владелец стоял рядом, облокотившись на свою тачку и флиртуя с двумя длинноногими девицами европейского типа на английском языке. Найдя занимательный и более-менее известный объект для того, чтобы остановить на нем своё внимание, я встала, глядя на эту скульптурную композицию «фавн и нимфы». Видимо, почувствовав мой взгляд, он отвлекся от разговора и, посмотрев в сторону, нашел меня. Миг его обнаружения меня запечатлелся вспышкой в его глазах и улыбка, до того предназначавшаяся девицам, достаточно фривольная и ленивая, выгравировалась более острыми изгибами, куда более устремленными, охочими и заинтригованными.

Извинившись перед собеседницами, он отлынул от автомобиля и, неспешным пружинистым шагом вразвалочку, подошел ко мне, убрав налево и направо выжженную солнцем растрепавшуюся челку.

— Меня ищешь? — мне захотелось усмехнуться от подобной самоуверенности, но я тут же поняла, что и он говорил с иронией, скорее желая, чтобы искали его, а не констатируя факт.

— Нет, я ничего не ищу. — чуть одернула я тунику вниз, боясь, как бы гуляющий ветерок не задрал подол.

— И ради ничего вышла в ночь одна на улицу? — подколол меня незнакомец. — Очаровательно.

— А почему бы и нет? Четвертый час — замечательное время для прогулки.

— Да, хоть загорай! Ты купальник захватила?

— Не люблю лежать без дела… — едва начала я, как он перехватил инициативу.

— Кто же тебе даст без дела-то лежать, крошка? Лежа дел всегда много. — потер он ладони, предвкушая мысленно что-то, что ему никто не собирался позволять воплощать. Но под его холодными, властными и в то же время полными затаённых страстей глазами рептилии я съеживалась от неловкости.

— И всё же лучше подвигаться, посмотреть округу. — я опять вспомнила о Донуне и том, что безумно хотелось узнать, как он и что с ним?

— Ну, тогда лучше гулять в компании, а то мало ли что…

— Может, я на машине собиралась?

— Ой! — испугано переполошился молодой мужчина и судорожно захлопал себя по футболке и длинным шортам, будто на каждые десять сантиметров приходилось по карману, где завалялся блокнот. — Начерти, пожалуйста, маршрут, по которому будешь кататься, я занесу его как запрещенную дорогу в свой навигатор. — перестав дергаться, он выпрямился и засмеялся. — Не хватило ещё острых ощущений?

— Хватило, поэтому возьму такси. — отступила я чуть в сторону, но он поманил меня жестом к своему автомобилю.

— Зачем такси, когда я всё ещё согласен покатать?

— У тебя там готовые клиентки заждались. — кивнула я на тех двух, что не далеко ушли от его спортивного «дракона». — А я с незнакомыми дядями в машины не сажусь.

— Джиён, — тут же протянул он руку и, несмотря на то, что я свою не вытаскивала из-под предплечья, держа их крест-накрест на груди, он вытянул её сам и пожал. — Проблема решена? Прыгай.

— Весьма польщена, конечно… — забрала я свою часть тела обратно, и запнулась. Эпизоды и разговоры дня наклеились на три барабана, как в игровом автомате, и, прокрутившись, щелкнули, остановившись стройным рядом, как три семерки: крутой и явно непростой тип, друг Йесона, Джиён. Я слышала, как он обращался к нему по телефону. Я с ним тогда разминулась, а сейчас он мог приехать вместе с Йесоном и собирался уезжать, но задержался, чтобы попытаться снять себе утехи на ночь. Опомнившись, чтобы не назвать своё настоящее имя (вдруг захотелось создать вокруг себя ореол загадочности и поврать, не всё моему любимому супругу этим маяться) — его вполне мог знать этот Джиён, раз он Йесону друг, — я назвала первое, что пришло в голову. — Хёри.

— Прекрасно! Моё любимое женское имя. — нагло солгал он.

— Да неужели?

— Конечно, у меня каждое женское имя — любимое, но, к сожалению, у меня на них плохая память, поэтому, можно я буду называть тебя «солнце»? — я не успела разомкнуть губ, как прозвучало. — Вот и договорились.

Почему я всё ещё стояла рядом с этим бесцеремонно-бесстыдным героем и позволяла втягивать себя в знакомство? Потому что я была уверена, что Джиён способствовал пропаже Донуна, и настроилась разузнать всё через него быстро и точно. И без помощи Йесона, ослепленного собственничеством.

— Так что, где будем куролесить? — я дошагала до машины Джиёна и встала с ним рядом, не садясь пока внутрь, хотя он уже открыл свою дверцу и держался за неё.

— А библиотека ещё работает? — улыбнулась я, впервые сделав выпад, заставивший его подзависнуть.

— А-а, — поддержал он шутку. — Любишь интеллектуалов? Я знаю наизусть три книги: азбуку, уголовный кодекс и камасутру. Не думаю, что настоящему мужику нужно что-то ещё.

— Чем же ты занимаешь по жизни, со столь обширными знаниями? — оттягивала я момент погружения в салон, всё ещё не до конца решив, сделаю это или нет? В конце концов, для замужней женщины это уже был серьёзный поступок. Но не серьёзней ли поступил Йесон, пустив на заклание Донуна в угоду своему тщеславию? — Законодательная структура? Судя по увлечению кодексами.

— Закононарушательная. — расплылся он. — Я читаю их, чтобы знать, что ещё можно нарушить. Люблю идти против правил, это будоражит кровь.

— Боюсь спросить, для чего тогда ты читаешь камасутру, — присвистнула я. — Чтобы нарушать законы физики, природы и гравитации?

— Морали, нравственности и человеколюбия. — усмехнувшись, мужчина посмотрел на часы на магнитоле, нагнув голову и вернув её после этого на место. — Я знаю несколько круглосуточных библиотек, там продают очень надежные книжки, разных цветов и запахов. Обчитаемся.

— Я говорила без метафор. — испугалась я его конкретного настроя и почти окончательно передумала. — И, знаешь, в общем-то, меня муж не отпускал, я не могу исчезнуть на всю ночь…

— По-моему, он уже третий лишний в нашем дуэте, зачем его спрашивать? — обойдя машину, Джиён распахнул передо мной дверь и в упор воззрился в мои глаза. — Ты спросила, чем я занимаюсь по жизни? Я отвечу: краду людей. Если хочется безумств без угрызений совести, то мужу так и скажешь: похитили.

Крадёт людей? А вот тут поподробнее. То, что надо. Я села на предложенное мне место. Устроившийся за рулем водитель разогнал за секунды чуть ли не до ста, и мы ракетой рванули в предрассветный Сингапур.

Откат

POV Сон Сора.


Позвонив Джуну, я наткнулась на женский голос и, струсив, тут же бросила трубку, не найдясь, как объяснить своё появление. Над пунктом номер два пришлось работать весь оставшийся день, в конце которого мне удалось-таки достать телефон Химчана в Нью-Йорке, но, обжегшаяся на первой попытке, я так и не решилась набрать его, боясь вновь выставиться дурой — а этого я уже ковшом начерпала за прошедшие сутки. Надо же было позвонить Йесону и рассказать о беременности при его жене! Занервничать от этого ещё больше и, похоже, опозориться.

Подумав, что косяков у меня со времени опознания в Джесобе сына Донуна, как говна в сельском туалете, я заперлась в квартире и умоляла себя бездействовать. Но, наверное всем знакомо это чувство, когда ничто не происходит извне, то попа просит приключений и усугубляет своим мельтешением все до того существовавшие проблемы. Я позвонила своему адвокату и прозондировала, как быстро можно оформить бракоразводные бумаги, причем в обход брачного договора и так, чтобы мне ничего, вообще ничего не осталось. Он честно признался, что впервые слышит такую удивительную просьбу, но заверил, что если я окончательно решусь, то он незамедлительно возьмётся за дело. Услышав «незамедлительно» я поспешила распрощаться. Нет, я ещё не готова.

Звонить я была согласна куда угодно, кроме того, куда действительно надо было — Донуну. Я не собиралась рассказывать ему о ребенке, пока не выяснятся все наши отношения. А выяснять их первой я тоже не хотела. Если сам позвонит, то я с ним поговорю, но не раньше. Лучше обзвоню всех подруг, родителей, знакомых… но внезапно поняв, что держать в себе обиду на Донуна трудно, а говорить о ней с посторонними не хочется, я отложила трубку в сторону. Тошнота почти полностью отпустила, хотя перед сном, в ванной, меня вывернуло ещё раз. Я чувствовала усталость и пораньше забралась в постель, на удивление поддавшись сну и тут же забывшись в нем на пустой и одинокой кровати без мужа. Донун мерещился мне в нем полуголый и до боли желанный, так что подсознательная я, не имеющая никакого отношения к расчетливому рассудку, устроила против меня сознательной революцию, лоббируя запрет развода, как феномена. Комкая одеяло и ворочаясь в укромном уголке, среди холодного и враждебного без любимого человека Сеула, я пару раз просыпалась до того, как третий раз меня разбудил звонок телефона. Было так поздно, что уже почти рано. Сомнамбулой поглядев на незнакомые цифры на экране, я зевнула и подняла.

— Алло?

— Сон Сора? Слушай сюда, — раздалось так резко, бесцеремонно и грубо, что я поперхнулась, проснувшись каждой клеткой тела, приготовившегося овощем прорастать в постели до лучших времен. — У нас твой дорогой муж. Он тут немного… зазорно себя повел и может лишиться чего-нибудь. Может быть даже жизни. Если хочешь увидеть его ещё хоть раз, то лучше тебе взять десять миллионов долларов и, ни в коем случае не звоня в полицию и не пытаясь никого приобщить к нашим делам, приехать в Сингапур и попытаться спасти его. Ты поняла?

Расстрелянная этими словами, я лежала почти убитая. Мерещилось, что я случайно зашла в студию, где снимают боевик, до того хотелось отступить назад и захлопнуть дверь, из которой это на меня поперло. Я не верила в этот ночной кошмар, но шутить на эту тему была не в силах. Язык одеревенел.

— Ты слышала? — всё так же грубо вытолкнули меня из немоты.

— Д-да… да. — произнесла я. Нужно что-то уточнить, что-то сказать ещё. — Это правда?

— А ты думала, телефонное баловство? — чужой и гадкий голос засмеялся. — Можешь позвонить на мобилу своего Донуна, подниму я же. Он у нас, не сомневайся. И делай всё, как тебе велено. Нужны будут уточнения и инструкции, звони сюда же. А пока ждем тебя с достаточными для извинений денежками. Запомнила? И не пытайся даже вычислить нас или натравить кого по своим связям! Просто выполняй.

— Хорошо, только… — убедившаяся, что всё услышанное не мираж, а суровая действительность, я выдохнула. Мозг заработал, растормошенный, как улей. И Цезаря похищали! И ничего, императором потом стал. — Мой муж стоит дороже, ублюдки. Я привезу двадцать миллионов, но если с ним хоть что-нибудь случится…

— Ты думаешь мне угрожать?

— Ну ты же мне надумал. — хмыкнула я. Этот тип, конечно, не в курсе, что я начинала взрослую жизнь с романтических долгих бесед с Красной маской, известной всему криминальному миру Азии. Кто пережил его психическую атаку, тому уже искренне положить на любые шантажи и встряски. — Я накину ещё десять миллионов, если тебя смущают угрозы и оскорбления. Я готова оплатить «зазорное поведение» своего мужа, что бы он там не сделал. Дай мне его сюда!

— А ты баба не промах. Но ты его не услышишь, пока мы тебя не увидим. — мужчина вновь загоготал. — Договорились, с тебя двадцадка. Если хорошо себя будете вести, и мы не надумаем ещё чего. Прилетишь в Сингапур — звони на этот номер. Объясню, как мы состыкуемся. И не тяни. Каждый час стоит нам нервов и Донуну боли.

Я скрючилась от одной мысли о том, что мужу кто-то где-то делает плохо. За пять секунд эта мысль разогналась до масштаба катастрофы и мне тоже начало делаться дурно. Донун, пожалуйста, потерпи! Твари, не смейте ничего с ним делать, я же вас зубами разгрызу на части!

— Вылетаю ближайшим рейсом. — произнесла я и по ту сторону раздались гудки. Я поднялась, чувствуя, как разболелась голова и как озноб страха пробирает до костей. Слабость, бродившая по телу, никуда не ушла, но внутренний толчок, дух, рвущийся спасать любимого и родного человека, заставил меня сосредоточиться для автоматического движения по квартире, во время которого я собиралась. Рука сама сжалась на телефоне и всё-таки набрала Донуна. Но там был всё тот же незнакомый и ненавистный голос.

— Я же сказал, что его ты не услышишь. Лучше верь мне и слушайся. Ждем. — не дал он вставить мне и слова, тут же положив после этого.

Включаясь в своё обычное состояние, я не могла не искать иных выходов, прекрасно понимая, что порой и выплаченный выкуп не спасает заложника. Мне нужны были гарантии. Я привыкла заключать только страхуемые договора с надежными партнерами. А тут что ещё за неблагонадежный фонд развития здравоохранения? Вспомнив о тех, кому привычно доверять, я набрала Йесона. Уже было плевать, что он делает по ту сторону и с кем, даже если я сниму его с жены. Он же там, рядом, есть или был. Он не может не знать, что с Донуном случилась беда.

— Что с моим мужем? — без приветствий протараторила я, как только Йесон поднял мне.

— Тебе уже позвонили? Прости, что не оповестил раньше, эти ребята приказали не вмешиваться на благо Донуна. — Йесон не был сонным, хотя у них сейчас должно было быть часов пять утра. Его подтверждающие всё слова лишили меня последних надежд.

— Но как это могло произойти?! Что там вообще случилось? — приблизилась я к грани самообладания.

— Мы были на важной встрече… с людьми, которые обычно правят везде закулисно. Донун выпил лишнего. Он был в полнейшем расстройстве из-за вашей ругани и, как бы сказать, чтобы метко описать его поведение… превратился в пьяную скотину. Произошла стычка с тем, с кем не стоило этого делать. Нас было двое с двумя телохранителями, а их была орда. Так что Донуна увели и сказали, что потребуют отчета за подобное.

— И ты позволил этому случиться?! — крикнула я.

— Сора, я же не всемогущ! Что я мог сделать? Я пытался договориться, но они заявили, что решать всё будут с его семьёй. Они связались с его отцом?

— Нет, они позвонили мне! — выпалила я, кусая губы, чтобы задавить слёзы. Мне хотелось обвинять Йесона в том, что он допустил подобное, но я всё сильнее понимала, что вина во всём исключительно моя. Донун выпил, потому что я до этого довела, он лез на рожон, потому что я до этого довела. Кругом и везде виновата была я, и если с ним что-нибудь случится, то это непростительным ярмом повиснет на мне же. Мне стало так стыдно и больно, как никогда в жизни ещё не из-за чего не было. — Они запросили денег… а я предложила им в два раза больше, если они оставят Донуна в полной сохранности.

— Плутарха перечитала? Сора, это не те люди, с которыми нужно выделываться.

— Они у меня подавятся своими деньгами! — прошипела я. — Ничего, они с радостью приняли предложение о большем выкупе и пропустили мимо ушей мои эмоциональные всплески.

— Ну, это уже обещает конструктивный диалог. — попытался утешить меня Йесон. — Я бы предложил помочь тебе разобраться, но не знаю, не воспримут ли эти ребята вмешательство как…

— Не нужно, я разберусь со всем сама. — горько ухмыльнувшись, я подошла к зеркалу в ванной, тихонько открыв воду и начав умываться перед сборами. — Для бюджета семьи Донуна они и сумму-то попросили смешную. Даже мой годовой доход на порядок выше. Так что если проблема будет только в деньгах, то проблемы не будет.

— Что ж, успокаивает. Ты не нервничай, тебе нельзя сейчас. Всё будет хорошо.

— Разумеется, потому что если будет плохо, то плохо будет всем. Это я обещаю. — попрощавшись с Йесоном, я отложила на край раковины трубку и принялась совершать все утренние обряды. Не стоило думать, что беременным женщинам позволят валяться и ничего не делать, уступая им и потакая во всем. Оказывается надо брать всё в свои руки, лишенные главной опоры в лице супруга. Донун, ну почему ты такой?! Зачем ты ввязался в неприятности?! Из-за меня… Я накрутила себя и его, обвинила его во всех смертных грехах и не шла на мировую. Что ему ещё оставалось делать? Ах он слабак, взял, и доказал свою порочность! Плохая попытка разозлиться на него, снимая с себя ответственность… Как он там? Что с ним происходит? Я готова была прямо сейчас отдать всё своё имущество ради того, чтобы оказаться рядом и обнять его.

Сама того не заметив, я оделась и была почти готова, даже нашла тот чемодан, что был полусобранным с тех пор, как я не улетела вместе с мужем. Туда осталось положить ещё пару вещей и можно запаковывать. Я вернулась в ванную за телефоном, и в который раз, без замедлений и с однозначной решимостью, свойственной таким состояниям, как моё нынешнее, когда борешься за что-то дорогое любой ценой и всё остальное вокруг теряет свойство волновать, впечатлять, будоражить, стала набирать номер, который не нашла смелости вызвать вечером.

Этот тип, шантажирующий меня Донуном, не знал также, что я не только закалилась Красной маской, но и осталась с ним на связи, которой не подозревала, что когда-либо ещё воспользуюсь. Гудки шли долго и протяжно, будто символизируя сигнал, летящий на другой конец света, на маленькую нью-йоркскую улочку, втискивающийся в тесную съёмную квартиру, а, может, уже в какое-нибудь другое место.

— Да? — раздался тот самый, настоящий голос Химчана, когда он разговаривал, будучи собой, а не меняя его под кого-то, вроде бешенного маньяка. Но я всё равно вздрогнула, по старой привычке.

— Привет, Химчан. — в горле тут же пересохло, словно мой речевой аппарат боялся киллеров отдельно от меня. Однако хорошо, что поднял он сам, а не кто-нибудь ещё. Это здорово бы сбило с толку.

— Сора? — с легким удивлением, после короткой паузы уточнил мужчина по ту сторону. Узнал. — Привет.

— Химчан, прости, что беспокою… но у меня к тебе два жизненно важных вопроса. — выдохнула я, приободренная разумом, подсказывающим, что со мной никто ничего не сделает и интерес ко мне этого преступного гения утерян.

— Если не о смысле жизни, то я готов попробовать на них ответить. — сзади него раздавался шум мегаполисного вечера. Да, в Штатах сейчас вообще другое время суток, и он вовсе не дома.

— Ты можешь побывать в Сингапуре? Я знаю, что в Корею тебе путь заказан…

— В Сингапуре? — Химчан оживился от непредсказуемости моего хода мыслей. — Да, в Корее меня тут же сцапают, а в большинство других стран я прилететь могу. Особенно по очередным фальшивым документам, по которым живу.

— Тогда коротко о главном: ты можешь грохнуть кого-нибудь? Само собой не бесплатно, я заплачу.

— А ты добрее не стала. — скупо засмеялся он. — Нет. Я завязал. Я больше этим не занимаюсь.

— Но мне больше не к кому обратиться! Химчан, я заплачу десять миллионов долларов.

— Дело не в деньгах, Сора! Я просто больше не убиваю. — он выдохнул, иронично заметив: — Десять миллионов не платят даже за убийства президентов. Ты хочешь убить в Сингапуре Бога?

— Я не знаю, кого я хочу убить. Надеялась, что ты поможешь разобраться с этим.

— Отличный ты заказчик. Разбираться будем методом проб и ошибок, пока не перестреляем весь город?

— Донуна похитили. — тихо промолвила я, только сейчас поняв, как глупо просить того, кто был в тебя безумно влюблен спасти парня, уведшего меня у него. — Или взяли в заложники… это произошло в Сингапуре и я не знаю, кто это сделал. С меня требуют выкуп, который я готова заплатить, но кто гарантирует, что всё обойдется? К тому же, мне необходимо проучить этих людей, чтобы они знали, что трогать Сон Донуна — запрещается! Пожалуйста, Химчан, я прошу тебя, помоги мне.

— Убивать я не стану. — повторил он и я поняла, что так и будет. Он своего слова не нарушит. Если прекратил, то навсегда. — Если хочешь, то найду тебе другого исполнителя, у меня есть знакомства…

— Нет, если эти люди узнают о моих планах, то что они сделают с Донуном? Ты единственный, в ком я уверена, что не разоблачат, не поймают и не узнают. Ты уникальный, ты же знаешь это.

— Лестно слышать, Сора, но лично я не ввязываюсь больше ни во что. — Химчан задумался о чем-то, не нарушая моего выжидающего молчания. Я знала, что он не передумает, но не в силах была сдаться и сказать «ну ладно, пока». Женское самолюбие зачем-то чего-то ненавязчиво ждало, но я прекрасно осознавала, что ради меня он ничем не поступится. Теперь он делает всё для какой-то другой, ибо понятие «для себя» было Химчану чуждо, и вовсе не страх и чувство самосохранения удалили его от дел. И раньше, когда он любил меня, он называл меня по имени изредка, произнося его как-то по-особенному, это я задним числом осознала. Теперь же обращение ко мне звучало так поверхностно, что сомнений в конце любви не осталось. Но и я, ещё пару часов назад подумывавшая позвонить ему для того, чтобы прощупать почву к отступлению от Донуна, уже не задумывалась об этом. Я забыла обо всех сторонних мыслях кроме одной: спасти мужа. — Я узнаю, кто это сделал и где находится Донун. Я соберу все сведения, и если ты не передумаешь, то подберу такого человека, на которого ты сможешь положиться, как на меня самого. Но сам я никуда не полечу, извини.

— Спасибо, Химчан, — переполненная искренней благодарностью, я слегка расслабилась. — Десять миллионов всё равно твои, я не бросаю слов на ветер.

— Перечисли их на счета зоопарков, приютов и питомников. Мне ничего не надо. — изрек он принципиально. — Как только что-нибудь узнаю, я позвоню тебе.

— Я сейчас еду на самолет в Сингапур, часов шесть буду недоступна, а потом жду. Спасибо ещё раз!

Инчеон ждал меня, насмехаясь, что я всё равно, вопреки сопротивлению, оказанному ему два дня назад, летела из него в другую страну, туда, где находился Донун, рядом с которым мне с самого начала полагалось быть. Если бы я уехала с ним, то ничего бы этого могло не произойти. Да точно бы не произошло, но я совершила ошибку, поддавшись обидам и сомнениям, и ради гордости поставила на карту куда более ценные вещи. Нужно будет сделать себе запись в органайзере, чтобы никогда впредь сиюминутные интересы не ставились выше родных людей, потому что характер можно показывать до тех пор, пока они с тобой. А когда их нет, то не остаётся ничего, кроме чувства вины, одиночества и страха. И любви, которую хочется дарить, о которой хочется заявлять, но некому. Донун, я люблю тебя, люблю тебя так, что сверну горы, лишь бы с тобой всё было хорошо, и, прошу тебя, будь в порядке и дождись, чтобы услышать от меня эти слова.

С вилами на дракона

POV г-жа Ким.


Громко ввернутый водителем звук музыки попытался пресечь какие-либо разговоры, заставляя либо кричать через него, либо молчать, поэтому я повернула его обратно, почти до минимума. Джиён на меня покосился, понимая, что просто так тише не делают, разве что желая поболтать. А ему это — я уверена, — с женщинами совсем не интересно.

— Итак, ты крадешь людей? — спокойно повторила, будто подобное занятие было будничным и на него можно было отучиться в университете, получив диплом квалифицированного похитителя.

— И так краду, и сяк. — улыбался он. — Только обратно в основном не возвращаю.

— Куда же ты их деваешь? Засаливаешь в подполе? — я на всякий случай следила за направлением, хотя точно знала, что упомяни имя своего мужа, и мне ничего грозить не будет. Меня вернут без всяких разговоров.

— Продажа в бордели, сексуальное рабство, на органы, испытания наркотиков и прочей химии в частных лабораториях, попытки создать творение Франкенштейна. — невольно сглотнув слюну, я не отводила глаз от его не дрогнувшего профиля, произносящего ряд нелицеприятных преступлений всё с той же мефистофелевской ухмылкой. — Расслабься, прикалываюсь. Творение Франкенштейна я создать не пытаюсь.

— Моё похищение тоже чем-нибудь таким кончится? На органы пустишь или в бордель продашь?

— Ну, некоторые твои органы интересуют меня лично. — он повернулся ко мне на светофоре, посмотрев так, будто убеждался, что товар, о котором он говорит, на месте и не вывалился из машины. — Но я рассматриваю их в комплекте, так что по частям растаскивать не буду.

— И где ты обычно держишь тех, кого наворовал?

— А что их держать? Я не складирую, сразу пускаю в расход. — на этом моменте я поняла, что он совершенно не шутит. Этот человек на самом деле убивает и совершает страшные дела против людей. Может, не собственными руками, а руководит процессом, но сути это не меняет и количество смертей и чьих-то слез на нем безмерно. Но где Донун, черт возьми, и что с ним собираются делать?

— Ты не женат? — он засмеялся.

— Нет, никогда не был и не собираюсь.

— Напрасно, в браке весело. — как же было вытянуть из него нужную информацию? Спросить напрямую, значит, всё испортить. Но ведь не отправят же наследника «Бэст-сити» на органы? Его должны где-то держать.

— Это говорит замужняя девушка, которая под утро уезжает с другим мужиком в неизвестном направлении? — Джиён покачал головой, но я смиренно приняла его укор, не принимая близко к сердцу. Он не знает всей ситуации, и я тут вовсе не ради развлечений и «левака». — Без обид, но большинство женщин бляди, и иметь одну как-то глупо, когда можно менять их хоть каждый день.

— Что ты, какие обиды! — моё хорошее настроение стало ко мне возвращаться, питаемое новым витком ночных событий и желанием подразнить этого непробиваемого гангстера. — Тебя в юности кинула одна, и ты теперь свой печальный трафарет накладываешь на всех?

— Хорошая теория, но у меня нет трагичного опыта в любви. Дураки учатся на своих ошибках. Мне достаточно видеть и понимать со стороны. — пожал плечами он ничем не выдавая, что у него могут существовать какие-либо душевные раны и слабости. Вполне возможно, что он относится к таким, кого не проймешь чувствами и эмоциями.

— То есть, ты боишься даже попробовать завести серьёзные отношения? Никогда бы не подумала, что такой отчаянный и опасный мужчина может быть трусом. — в отличие от дешевых понтеров, он не взбеленился и не принялся доказывать обратное, продолжая равнодушно рулить. Ладно, попробуем зайти ещё с каких-нибудь сторон в эту непроницаемую крепость. Но Джиён размеренно заговорил сам, рассуждая, а не пытаясь опровергать мои выводы.

— Если я смотрю на парашютиста сломавшего ноги при приземлении и из-за этого не хочу сам прыгать с парашютом, по-твоему, это от трусости илипотому что я понимаю, что так тупо рисковать жизнью и здоровьем могут лишь дебилы, а я получу тысячу удовольствий другими способами и не рискуя ничем? У кого-то один единственный вид развлечения становится навязчивой идеей, и он считает, что иначе ну никак нельзя стать счастливым. Мало того, что он себя загоняет по этой теме, так ещё и других начинает учить, что они лохи без увлечения той же ерундой. Вот ты сейчас со своими отношениями и любовями выглядишь точно так.

— А ты скептик. — озвучила я очевидное. Вот же он умная зараза, такого не просто заткнуть за пояс.

— Ужасный.

— Значит, пока я прыгаю с парашютом, ты предпочитаешь играть в шахматы? — улыбнулась и я, переходя на его язык образов. Не знаю, такой ли он ограниченный с запасом в три книги, о которых заявил, но за словом в карман ему лезть не приходится, а я уже забыла, когда последний раз проводила подобные баталии. Теряю хватку. — Но ведь приземлиться можно и удачно, а даже играя в шахматы есть шанс получить доской по голове от обозлившегося партнера. Ты знал, что из-за подобного случая шахматы были признаны травмоопасным видом спорта?

— Однако ты продолжаешь пытаться меня заманить в свою секту. — хохотнул он. — Оставь попытки, я же не убеждаю тебя, что секс на одну ночь самое лучшее изобретение человечества. Думай, что хочешь, люби, кого хочешь.

— Знаешь, что мне в тебе жутко не нравится? — честно решила признаться я, не ввязываясь больше в безрассудные и бессмысленные схватки. Мне ли не знать, что мужчины, занимающие важное место в иерархии общества трудно переубеждаются, да и вообще не поддаются дрессировке, если не влюблены по уши. А этот влюбляться не умеет от природы, видимо. — Ты конкретно не выглядишь несчастным или угрюмым без всего того, что я считаю истинно ценным. И это не бравада циника, не защитная реакция одинокого и всеми брошенного, даже не приобретенный иммунитет. Ты просто бездушная сволочь и тебя с этого прет.

— Классно, да? — подмигнул он. — Самодостаточность на девяносто девять процентов.

— А ещё один процент?

— Шлюхи. Тут я напрочь несамостоятелен и зависим. — вновь засмеялся он и добавил газу, летя вдоль побережья.

— Кстати о направлении, а куда мы движемся? — огни фонарей, рекламных щитов и фар лазерными лучами скользили по тонированным стеклам встречных автомобилей. На окна и отражающие поверхности, находящиеся повыше, плавно наползал отсвет аквамаринового утра.

— На яхту. — на мой вопросительный взгляд, он добавил: — На мою яхту. И нет, я не увезу тебя в порт, где сдам на руки работорговцам. Просто покатаемся и вернемся.

— Просто покатаемся? — уточнила я.

— Ты поняла, что я имел в виду. — небрежно дернул он мышцами лица и опять взялся за кнопку громкости, но я отвела его пальцы в сторону. — Да, я говорил о поебаться.

— А если я не хочу заниматься с тобой сексом?

— А зачем тогда едешь? — удивился он, но скорость не убавил.

— Ты мне любопытен. Ну и мне хотелось развеяться, и ты подвернулся очень вовремя. — мы приблизились к тому повороту, на котором чуть не столкнулись совсем недавно. Джиён стал заворачивать.

— Слушай, я не служба психологической разгрузки, так что тебе лучше захотеть, потому что просто так я тебя обратно не повезу. — приготовив аргумент против, я была прервана телефонным звонком. Разумеется, мне уже звонил Йесон. Я посомневалась, поднимать ли, лишь две секунды.

— Да, любимый? — ответила я, как ни в чем не бывало.

— Где ты? На улице уже светлеет, долго ещё гулять будешь? — недовольно проворчал муж. Я не стала спрашивать, почему он ещё не спит, потому что знала, что мы друг без друга не ложились, если, разумеется, не были в разных городах, разделенные огромными пространствами.

— Я не могу вернуться, меня похитили. — с нездоровым радостным возбуждением посмотрела я на своего шофера и снова прямо на дорогу. По хмурому молчанию по ту сторону я догадалась, что Йесон не разделил моей беззаботности.

— Что за шутки? — осмыслив услышанное, спросил он.

— Это не шутки. Ты же знаешь, в Сингапуре люди только так пропадают.

— Ты так и не поверила, что я ничего не мог сделать? Послушай, вернись в номер, мы поговорим спокойно и всё решим ещё раз. Прекрати обижаться, я понимаю, что не лучшим образом себя иногда веду, но надо устранять проблемы, а не увеличивать их. Где ты?

— Я же сказала: я не могу вернуться. — «Она занята-а» пропел рядом, смеясь, Джиён достаточно громко.

— Кто рядом с тобой?! — тут же переменился голос Йесона, бухнувший на нижние ноты. — Черт возьми, где ты и с кем? Если ты не скажешь, я найду сам! Что ты творишь?!

Я открыла рот, но Джиён выхватил из руки мой мобильный и, сбросив звонок, отключил его и швырнул на заднее сиденье. Возмутившись подобной выходке, я перекрутилась назад под ремнем безопасности, глядя вслед улетевшему аппарату связи.

— Зачем ты это сделал?

— Разве похитители дают свободно общаться? Да и, знаешь, мужчинам нельзя давать полной уверенности, они всегда должны волноваться, чтобы не терять инстинкта охотника. Если бы я не забрал телефон, ты бы сейчас начала мямлить, оправдываться, сказала бы, что и как. Передумала бы изменять.

— Но я и не надумывала изменять. — напомнила я.

— А ты поменьше думай, женщинам это не очень нужно.

— Тебе нравятся дурочки? Становится неприятным тот факт, что я оказалась по вкусу. — выдохнула я, дыханием колыхнув упавшую на лицо прядь. Я убрала её и посмотрела на узкую прямую дорогу, в конце которой завиднелась бескрайняя вода, до которой я сама днем так и не добралась. Гладь ребрилась и туманилась мазками голубо-белого отражения утренней дымки.

— Да нет, ты мне приглянулась, потому что мне нравятся стервы. Они возбуждают своей колючестью и с ними не так скучно как с теми, что говорят «да» ещё до того, как ты что-либо спросил.

— Ты знаешь, когда девушки ведут себя, как стервы? — опять захотелось мне повлиять на его мировоззрение и устроить краткий экскурс в женскую логику. — Когда им абсолютно плевать на мужчину. Тогда она капризничает, издевается, острит, посылает и играет с ним. Влюбленная или хотя бы симпатизирующая никогда стервой не станет.

— Ты надеялась на то, что я заплачу от того, что тебе на меня всё равно? — широта его улыбки была обратно пропорциональна широте глаз. — Именно осознавая безразличие стерв к своей натуре, я выбираю их. Зачем мне привязанности и сопли? Мне на тебя всё равно, тебе на меня всё равно. Но качество секса при этом редко падает, знаешь ли, даже напротив.

— Я думаю, что ты заблуждаешься. Секс при наличии любви — это восхитительно. И вряд ли обычные потрахушки доставят хотя бы тысячную часть подобного наслаждения.

— Ты говоришь со знанием дела или так, рассуждаешь чисто гипотетически? — подкрался он к фактически запретной для меня теме, когда я способна была занервничать и ощущала безопасность лишь рядом с Йесоном. Знала ли я, что такое секс без любви? Знала, и мне это не оставило ни одного приятного воспоминания, ничего, кроме счастливого наследства в виде сына. И если бы не любовь, которую подарил мне Йесон, вряд ли я вообще когда-либо поверила бы, что занятие ею способно приносить удовольствие. Я так резко включилась в те отвратительные картины, чего давненько не происходило, что тяжело, как из болота, принялась выбираться из них, судя по всему, отбрасывая на лицо что-то из тех впечатлений. Джиён заметил это и, притормаживая у ворот, вопросительно кивнул мне: — Всё было настолько гадко?

— Даже тебе бы не понравилось. — автоматические дверцы распахнулись, пропуская нас на закрытую для посторонних территорию, где припарковывались только не менее крутые и блатные тачки, чем наша.

— Ты так произнесла это, будто я конченный фрик, практикующий всю дрянь, какую можно вообразить.

— А что ещё ждать от парня, который трахает девушек, ничего к ним не испытывая?

— Трёхчасовой кунилингус и тантрические изыски? Боже, может, я нежен как морской котик и ласков, как щенок. — машина окончательно остановилась и он положил руку мне на плечо. Под предлогом отстегивания ремня, я извернулась и отстранилась. — Я же говорил, что наизусть знаю камасутру, ты что, не слушала меня?

— Это я тебя не слушала? — взбудораженная и вибрирующая, засмеялась я, выскочив из салона, и ему пришлось тоже покинуть сиденье, продолжая говорить со мной над крышей. — А как меня тогда зовут?

— Ой, солнце, не начинай. — махнул он на меня одной рукой, другой пикнув пультом сигнализации. — Я тебе ничего плохого не сделал, а ты уже пытаешься испортить отношения.

— Подожди, дай мне забрать свой телефон… открой машину, пожалуйста.

— Да ну его в пень, нужен он тебе? Забудь о муже хоть на день. — я заволновалась по другому поводу, хотя угрозы Йесона найти меня мне уже хватило для того, чтобы вспомнить, не взяла ли я с собой успокоительное.

— Мне могут позвонить дети. Я не могу не поднять. — Джиён замер, собираясь отходить.

— У тебя реально есть дети? — хмыкнул он. — Сколько старшему?

— Девять, — сказала я и меня окинули по-новому внимательным взглядом энтомолога, открывшего неожиданные свойства редкой букашки. Усмехнувшись на бок, он качнул подбородком.

— Ладно, не буду мучить неприличными вопросами о возрасте. Идём? — я несмело подошла к нему, соблюдая дистанцию, и медленно побрела рядом, слушая его ленивое шарканье сланцами. В этот час ранней зари оно разносилось особенно четко. — И ты, конечно, не аниматор. Я в пути уже понял. От тебя дорого пахнет.

Сдержав невольный порыв обнюхать себя, я просто увеличила расстояние между нами ещё немного. А не догадался ли он окончательно, кто я такая? Мне не хотелось бы не доказав, что я не намерена ни с кем вступать в сомнительные связи, раскрываться, компрометируя Йесона и подмачивая его репутацию, демонстрируя такую ветреную жену.

Слышался плеск волн, и запах влаги распространялся над длинным причалом, по которому мы шли, налево и направо наблюдая бесконечные ряды яхт, лодок, катеров, характерно поскрипывающих крепежами, цепями и туго натянутыми швартовыми, трущимися о крюки со звуком пенопласта по стеклу. Нашей целью стала белоснежная морская красавица, на борту которой черными латинскими буквами на английском было выведено «Дракон». Первая, заглавная, была исполнена в виде парусника, чей парус раздувался вправо, по направлению к прописной «р», верхний конец которой изображал морду дракона, а нижний переплетался понизу с другими буквами, превращаясь в слитное тело мифического чудовища. Джиён перешагнул одной ногой разрыв между причалом и палубой и, обернувшись, протянул руку, встав мостом над пустым пространством.

— А мы будем одни на этой яхте? — сжала я ладони вокруг ремешка сумочки.

— А тебе нужен ещё кто-то? — его уверенная поза и небрежно легшая на лоб челка добавляли ему шарма и мужественности, но меня было не обмануть приятной обложкой. — Нам никто не помешает. Я не держу капитана, я сам умею управлять этим судном.

— Ну, тогда если ты будешь чрезмерно настойчив, — я подала руку, и он поддержал меня, когда я забиралась на палубу, качающуюся не сильно, но с ощутимым пошатыванием. — С одним тобой я совладаю.

— Ты боишься, я буду пытаться тебя изнасиловать?

— Опасаюсь, но не боюсь. — покачала я головой. «Меня и девять драли» подумалось мне, но я не стала посвящать чужого человека в увлекательное из своей биографии. Но после того одним насильником меня не испугать точно.

— Опасайся-опасайся, я непредсказуемый. — Джиён шел впереди, служа проводником. Мы спустились по вертикальной, а не диагональной лестнице, и очутились в коридорчике, стены которого полностью были слажены из красного лакированного дерева. На некоторых панелях имелись золотящиеся вензеля с инициалами владельца. Мужчина провел пальцем по вязи узора вокруг монограммы и, не глядя на меня, прищурившись, заговорил: — А ты сильно будешь сопротивляться? Визжать, царапаться, лягаться?

— Бог с тобой, я откинусь таким бревном, что ты почувствуешь себя дятлом, выдалбливающим дупло. — скрестив руки на груди, я осматривалась, пока не почувствовала на себе взгляд Джиёна. — Что? Это не ирония. Я не намерена тратить силы на то, чтобы разжигать твоё желание. Я бескровно похороню его на корню.

— Вдруг мне это и надо? Вдруг я обожаю недвижимых и не издающих ни стона?

— Ты некрофил? — он улыбнулся в кулак. — Я же сразу так и предположила, что тебя тянет на гадости.

— Выпить чего-нибудь хочешь? — мужчина шагнул на метра два дальше и распахнул дверцу, за которой открылся зальчик с баром, роскошными диванами, огромным плазменным телевизором, встроенным в стену. Я отказалась. — А я выпью. Сегодня был трудный день.

Пройдя к бутылкам, Джиён принялся наливать себе из хрустального графина в коньячную рюмку. Теперь зазвонил его мобильный, который он незамедлительно поднял, хотя движения его выглядели чуть сонными и неторопливыми.

— Да? Да, я в Сингапуре, а что? Могу, наверное, ты же знаешь, я тут почти всё могу. — я прислушалась, на всякий случай, присев на диван и положив себе маленькую подушку на колени, заняв ею свои руки. — Ого! Хм… мда. Я понял, о чем и ком ты. Но откуда?.. Ладно, естественно. Только проблема в том, что как раз это я и сделал. Да, представь себе. Да нет, по просьбе другого хорошего человека. Я не могу назвать тебе имени. Ну ты же мне не говоришь, кто тебе сказал, и я не могу сказать. Нет-нет, разумеется, разговор останется между нами и никак не повлияет на заложника. Что ж я, зверь что ли? — Джиён нахально засмеялся, давая этим знать, что именно им в обычной жизни и является. Я навострила уши. О каком заложнике речь? Таких совпадений не бывает, они должны говорить о Донуне! — Не могу я его выпустить! Послушай, я очень уважаю тебя и не хочу проблем нашего клана с твоими парнями, но человек, для которого я это делаю, не менее значим для меня и из уважения к нему я не прерву начатое. Постарайся меня понять. Нет, не надо сюда никого присылать, ты же знаешь, здесь территория драконов. Я же не лезу на вашу, золотую. Поверь, мы сами разберемся, и всё благополучно завершится. Кстати, откуда она тебя знает и как на тебя вышла? Ну да, земля круглая, — вновь похохотал мужчина, устало вздохнув по окончанию. — Ладно, всё будет как надо, не торопите события. Я тебе перезвоню сам вечером и всё подробнее объясню. Давай, до связи.

Джиён отпил янтарный виски и, отбросив телефон, приземлившийся рядом со мной на диване, развернулся, опершись локтями назад, на барную стойку.

— Так ты глава преступного клана под названием «Дракон», я правильно понимаю?

— Правильно. Но я бы не хотел сейчас вмешивать разговоры о делах, я устал и хочу расслабиться. — оттолкнувшись от опоры, он встал ровно, пересек центр комнаты, застланный бежевым ковром, и навис надо мной. — Если хочешь, пойдем в спальню.

— Нет, я туда не пойду. — он плюхнулся рядом, задев своим бедром моё. Я попыталась отсесть, но он поймал меня за плечо и остановил. Не требовательно, а вполне мягко. Положив свою ладонь на его, я силилась её сдвинуть, но не выходило. — Пожалуйста, не начинай…

— Интересная такая! — по-мальчишески надул губы Джиён. — Если я не начну, то от тебя мы этого вряд ли дождемся.

По другую сторону от меня второй раз заголосил его сотовый, едва не заставив меня подпрыгнуть. Я взглянула на экран и увидела на нем имя «Ким Йесон». Вот этого и стоило бояться и ожидать. Быстро же он нашел, кому позвонить, чтобы найти меня. Ей-богу, этот гангстер тут справочное бюро, без которого и муха не пролетит, и мышь не пробежит. Я схватила телефон, пока меня не опередили и, скинув вызов, отключила в отместку чужое средство связи.

— Эй, дай сюда! — подался вперед Джиён.

— Око за око, зуб за зуб. Ты же не хотел вмешивать дела? Я тебя от них спасла. — он насупился, пронаблюдав, как я откинула вырубленный телефон подальше.

— У меня часто бывают дела, которые нельзя откладывать, и они стоят жизни, а то и нескольких. — например, если Йесон подумает, что мы ему тут изменили, то два трупа всплывут в проливе точно. Но не будем о грустном.

Интерпретировав моё нежелание отрываться на телефонные звонки, как призыв к действиям, Джиён вернулся к напору и резко прижался ко мне. Попытавшись подняться, я была поймана, и пришлось остаться на диване. Мужчина прижал меня к спинке, дотянувшись своими губами к моему уху. Я уперлась ладонями в его грудь. Никогда не хотела других мужчин, кроме Йесона, с тех пор, как вышла замуж, и верность ему была для меня святой реликвией, но почему-то я застыла на короткие мгновения, не решаясь быстро оборвать всё это. Может, потому что ещё не бывала в подобных ситуациях и растерялась, а может потому, что точно знала: именно эту ситуацию я способна остановить в любой момент, так почему бы не дойти до последней позволительной черты? Мне захотелось не другого мужчины, а небольшой встряски и остроты, чтобы сбить в себе ком недоверия и неприязни, возникший из-за ссоры с мужем. Мне нужно было почувствовать что-то другое, чтобы понять, как я дорожу своим, родным, как много для меня значит любимый человек. Но где-то в глубине меня, в тайниках души, зашевелились какие-то залежавшиеся желания, и я испугалась, что это была тяга к разнообразию. Возможно ли это? Я развернула лицо и посмотрела в угли глаз Джиёна, уставившегося в мои в ответ. Опасный, бессердечный, жестокий, вредный и не считающийся с женщинами. Наверное, именно таким когда-то я видела Йесона. Почему я всегда притягиваю подобных? От его руки на моём предплечье шли теплые волны, и я, неудовлетворенная так долго, ощутила неподдельное сексуальное желание.

— Я не хочу тебя, Джиён. — тут же слукавила я вслух, чтобы убить в зачатке недобрые мысли.

— Как знаешь. — отстранился он так внезапно, что я не поверила глазам. Поднявшись и потянувшись, отчего его футболка приоткрыла плоский живот на некоторое время, он зевнул. — Я всё равно устал и уже хочу спать.

Не обманывая, он направился осуществлять свои намерения, идя к двери. Растерянная, я встала тоже, впервые в своем небольшом опыте общения с противоположным полом встречая такого на словах красноречивого, а не деле бесперспективного кобеля.

— А ты мастер уговоров… — чуть ли не присвистнула я, стараясь качественно превратить огорчение в облегчение.

— А зачем я буду уговаривать? — он развел пошире руки в дверном проёме, заняв его и продолжая позевывать. Глядя на него я и сама вспомнила, что не спала уже почти сутки и сон был бы не лишним. — Обычно я переступаю порог с приведенной девицей, и она тотчас принимается раздеваться и облизывать меня, с ног до головы. Иногда достаточно только присесть, как они уже на мне прыгают, задрав юбки. И я буду кого-то уламывать? Уволь, я пресыщенный человек. За мои деньги мне дадут во всех позах, но ты девочка не бедная, поэтому тебя они и не возбуждают. Что уж тут поделать.

— И ты нормально относишься к тому, что тебя любят лишь за деньги? Не манилось заставить хотеть себя по другим причинам?

— Да я сам себя люблю за деньги! — честно рассмеялся он. — Зачем мне прокачивать какие-то другие свои способности, когда за крупные суммы прощаются любые пороки, недостатки и даже полное отсутствие достоинств? Кого-то возбуждают большие члены, кого-то кубики пресса, кого-то приятный голос или запах, но большинство всё же заводится при шуршании купюр с кучей нолей и статуса той гориллы, которая их трахает.

Он пошел дальше, но я не стала отставать. Мне-то ещё нужно было задать главный вопрос, к которому я наконец-то решилась подойти. Джиён слышал мои шаги позади себя.

— А говорил, что любишь стерв и сложности. — ухмыльнулась язвительно я.

— Возможно, при хорошем настроении и энергичном состоянии, выпив чуть больше, я бы заморочился, чтобы развести тебя… — открыв дверь спальни, мужчина прислонился к косяку. — Что? Хочешь зайти со мной?

— Нет, я только хотела спросить кое-что. И можешь ложиться спать. — он изобразил на лице показное внимание. Я прочистила горло в кулачок. — В общем. Где Сон Донун? Я хочу знать, что с ним.

Явление

Джиён медленно наклонил лицо вперед и вбок, чтобы посмотреть исподлобья наискосок. Ледяной взгляд налился пурпурным ядом, оттененный легкой синевой усталости под глазами. Он не отпускал ручку открытой двери.

— Сон Донун? — повторил он, прожевав имя своими крепкими зубами. — А что с ним, действительно?

— Это я у тебя спросила. — подошла я ближе.

— А ты ему кто? И откуда о нем знаешь? — пока я сочиняла себе роль получше, Джиён выставил указательный палец, прошелестев тихим «тс-с». — Подожди-подожди, ты что, его жена? Поэтому поехала со мной, чтобы… Нет, глупости, мы ведь случайно столкнулись. Да и супруга Донуна сейчас в Сеуле, не так ли? Кто же ты?

— Подруга.

— Любовница, что ли?

— Я сказала «подруга». Это не подразумевало больше ничего, кроме дружеских отношений между нами, — поправила я его ошибочное восприятие моего заявления.

— Дружба между мужчиной и женщиной? Пф! Да и я наслышан об этом мажоре, никогда не поверю, что он в силах завести подругу и не потрахивать её, — прошлое Донуна играло против него. «Береги честь смолоду», а раз уж не сберег, будь добр смириться на всю оставшуюся жизнь, что тебя считают разгильдяем и бабником. — Ну, допустим, ты кто-то там ему. Столкнулись мы с тобой всё равно до того, как произошло интересующее тебя событие, я верно понимаю?

— Да, это была счастливая случайность. А потом я решила, почему бы ею не воспользоваться? Я знаю, что ты захватил его в заложники — ты или твои люди, — и я хочу знать, что планируется дальше?

— По-моему, это касается только его семьи. И её уже оповестили. Не суй свой носик в чужой огород. — игриво тронув его, Джиён растянул обманчивую улыбку, не переставая что-то соображать на мой счет.

— Он мне не совсем чужой. Я волнуюсь за друга, и хочу быть уверена, что с ним ничего не произойдет.

— Если его жена окажется сговорчивой и расторопной, то ничего не случится. Мы ждем её с выкупом.

— Как это грязно! Донун оскорбил лично тебя? — время шло, а к спасению товарища ничто не обещало меня приблизить, но, по крайней мере, если я и стояла на месте, то стояла в правильном направлении.

— Меня? Когда меня обзывают как-нибудь, то существует два исхода: в добром расположении духа я плюю даже на то, что меня назовут мудаком, в плохом расположении духа я пристреливаю на месте. — Джиён почесал подбородок, на котором пробивалась незаметная щетина. Вновь мне в глаза бросились его перстни. — Но ты откуда-то знаешь всю эту историю, которую не мог поведать никто, кроме Йесона. Исходя из этого, я делаю вывод, что ты как-то связана с ним. А поскольку я слишком хорошо знаю Йесона, то подведу итог, что ты его жена.

Я замолчала от такого скорого и ненужного мне раскрытия моей личины. Помимо прочего в меня гарпуном влетела фраза о том, что мой собеседник «слишком хорошо» знает Йесона. Такого не могла сказать о нем даже я.

— Нет смысла отпираться. Это так. — высоко подняв голову, признала я. — Неужели не было других предположений, как я могу быть связана с Йесоном?

— Да он даже маме родной не стал бы говорить о своих темных делишках. А с кем мужчины скорее откровенничают? С теми, с кем спят. Насколько я знаю, у него для этого только одна женщина, — самодовольство и гордость во мне помножались друг на друга и увеличивались. — И он позволяет тебе быть подругой этого смазливого наследничка? — Джиён издевательски облизнулся. — Ладно, это последнее, до чего мне есть дело. Лучше скажи, почему ты не спросила всё у Йесона, а поехала со мной ради того, что могла бы узнать от него?

— Он не хотел мне говорить. — пожала я плечами. — Не люблю выносить сор из избы, но коротко говоря, между нами произошла размолвка, и он отказался сообщать мне о положении Донуна, хотя прекрасно знает, что я о нем волнуюсь. Если ты знаешь Йесона, как говоришь, то можешь себе представить его упрямство и скрытность. Слова лишнего не вытянешь, тем более, когда он злой.

— Знаю я его характер, это верно. — Джиён упер руки в бока и, первый раз за всё наше знакомство, по-человечески, очень просто засмеялся смехом проигравшего. — Вот же дела! Господь отвел-то с тобой переспать или принудить силой. — закусив губу, он протер лицо ладонью, растрепав челку. — Черт, ты себе не представляешь, до чего бы ты меня довела, если бы наставила посредством меня рога Йесону.

— Я никогда бы этого не допустила. Если бы ты полез чрезмерно лихо, я бы тут же сказала, кто я.

— А если бы я успел с тобой что-нибудь сделать до этого? — продолжил сокрушаться он, качая головой. — Доверяй после этого женщинам! Нет, я и до этого не доверял, но чтобы так… понимаешь, Йесон мне такой давний друг… более того, он старший друг и большой авторитет для меня. Я бы сам себя на счетчик поставил за такой номер. Черт… опасная ты женщина, ох опасная!

Мне захотелось улыбнуться, но я сдержалась. Джиён не сдерживался, но его улыбка была немного страдальчески-отчаянной. Он замер, упершись в меня взбаламученными темными озерами очей.

— Что? — по коже прошлись мурашки от пристальности, с которой на меня уставились.

— Я силюсь с тобой не флиртовать и не кокетничать, что выходит с трудом, потому что привычка делать это с бабами во мне за столько лет рефлекторная! А сколько я тут пошлостей наговорил жене близкого друга… Мне лет с двенадцати не было стыдно, но ты умудрилась оживить во мне это чудесное чувство. — упрекнул меня мужчина, недовольный подобным положением дел, но не скрывающий восхищения перед тем фактом, что и его кто-то способен поколебать. — Я бы должен немедленно отвезти тебя обратно, но я на ногах уже не стою. Идем, я позвоню Йесону и скажу, где ты… блядь, я ж его сбросил и отключил, да? — Джиён хлопнул по лбу. — Блядь…

— Всё в порядке, ведь «мужчинам нельзя давать стопроцентной уверенности, они должны волноваться, чтобы не утратить инстинкта охотника». Так?

— Все мои слова будут использованы против меня, но я имею право на молчание. Я понял. — он обошел меня заведомо далеко, чтобы не задеть. — Как идиот, на вечерних переговорах я шепнул Йесону, что приглядел в гостинице, где он остановился, шикарную цыпу с роскошным задом и имею намерение при возможности её выдрать. Отрежьте мне кто-нибудь язык!

— Мир потеряет гуру трехчасового кунилингуса, я не могу этого допустить. — перегородив ему дорогу, теперь пришла моя очередь проявлять напор. Тем более, мне его язык действительно нужен был по его прямому назначению. — Так, что с Донуном? Мы не закончили.

— Да какой к псам Донун? Всё с ним прекрасно. Валяется в отключке там, где его и оставили, под надежным присмотром. Йесон попросил инсценировать похищение, чтобы выманить сюда мадам Сон и уладить конфликт этой парочки, собравшейся разводиться, как я понял. Никакого, в коем-то веке, криминала. Самому скучно.

Я открыла рот, с округлившимися глазами услышав правду. А сомневаться в том, что это правда, пока причин не было. Йесон устроил такую заваруху, чтобы помирить этих несносных гордецов? Но меня-то зачем было обманывать и доводить до ярости?! Попросив мысли утихомириться, я постаралась разложить всё по полочкам. Да какая заваруха? О похищении не знает никто, кроме меня и Соры. Это очередной спектакль для избранных. Мы думаем, что вокруг творится беспредел и полгорода под прицелом коварных злодеев, пока Донун где-то спит, а Йесон сгорает от ревности, которую я лишь усугубила. О-о-у.

— И Донун никого не оскорблял? — жалобное блеяние закралось в мою интонацию.

— Ему подсыпали снотворное в первую же рюмку, предложенную за знакомство.

— Твою ж мать… — откинулась я на стену, прикрыв глаза. Какого черта я полезла и когда уже научусь доверять Йесону до конца, а не раздумывая каждый раз над тем, зачем и почему я должна это делать. Кому я сделала хуже своим расследованием? Только себе. Я сползла вниз, сев на корточки.

— Чувствуешь себя дурой? — подколол Джиён.

— Ага. — положила я руки на колени и уткнулась в них лицом.

— Тогда мы на равных. Спасибо тебе, ты обеспечила меня этим ощущением надолго. — ёрничал он.

— Обращайся, я и не такое умею.

— Не-не, дальше я сам. — опустившись рядом, мужчина простецки толкнул меня плечом в плечо. — Не надумала выпить? Или покурить? Мне лично курить захотелось.

— Я не курю. — приподнявшись из укрытия рук, я повернулась к Джиёну. — Как давно вы с Йесоном знакомы?

— Точно не вспомню… больше десяти лет точно. Одиннадцать, может быть, двенадцать. — он достал пачку сигарет из кармана, но вертел её, не решаясь закурить и задымить всё прямо здесь. — Я тогда ещё учился в университете, пока меня не выперли за хулиганство. Я всегда был бэд бой.

— Йесон хулиганил с тобой вместе? — издалека закинула я удочку.

— Кто?! Он? Не смеши, — Джиён достал одну сигарету и убрал пачку в карман. — Хотя он пару раз участвовал в драках, но потому что заступался за кого-нибудь. Инициатором же всех безобразий выступал я. Нет, мы больше сошлись на серьёзных вопросах. Он мечтал построить финансовую империю своим умом, а я незаконно и дурачась. И вот как-то так помогая друг другу, мы оба добились, чего хотели. Хотя я владею не финансовой империей, а подпольным и нелегальным бизнесом всех мастей, но не могу сказать, что устроился хуже.

— И по бабам, наверное, вместе таскались по молодости? — я затаила дыхание, предвкушая главное разоблачение. Сейчас-то мне хотя бы намекнут на количество бессчетных любовниц моего мужа в прошлом.

— Ну… если честно в такого рода походах я с Йесоном никогда не бывал. К тому же, я познакомился с ним, когда он ещё был женат первый раз. — достав зажигалку, Джиён закрутил её в другой руке. — Такая коза эта его бывшая была, терпеть её не мог. Ты мне больше нравишься. Особенно если на самом деле ему не изменяешь.

— Нет, и не собираюсь. Я и о том, что с тобой решила поехать абы куда жалела в пути, но уговаривала себя ради помощи Донуну не останавливаться… — итак, отвратительная и порочная бывшая всё-таки правда? — Если бы знать сразу, что это очередные интриги Йесона! Я не подозревала в нем такой радикальной заботы о ближних своих.

— Его экстремальные способы часто удивляют. — согласился Джиён. Да-да, например, застрелить его, чтобы простить, исчезать, чтобы его полюбили. Любую радость он ставит за стену испытания, заранее желая расплачиваться за заготовленное счастье, а не влезая в долги судьбе. — Он резкий и жестокий человек, но не со своими. Не помню, чтобы он отказал когда-нибудь кому-нибудь в помощи, если его просили.

— Добрый Йесон. — произнесла я почти по слогам, будто уча иностранные слова. Звучит как «черное белое» или «холодное горячее».

— Ха, да уж, добрый! — о чем-то ещё вспомнил Джиён, мотнув головой. Я приготовилась спросить, а почему же нет, но остановилась. Хватит. Сколько ещё я буду лезть туда, куда меня не просят? И ладно бы просто не просили. Йесон дал понять, что ему не приятны такие воспоминания. Если он хочет быть для меня каким-то, то почему я не позволяю исполняться его желанию? Почему я думаю, что есть какой-то другой Йесон помимо того, которого я люблю и знаю? Разве я сама всегда веду себя так, как хочу? Отношения и семейная жизнь это часто терпение, труд и уступки. Опять же, когда мне хочется поорать или повредничать, я часто сдерживаюсь и беру себя в руки. Это не значит, что я скрываю себя настоящую — это говорит о том, что я хочу быть для Йесона лучше, и постепенно такой и становлюсь. Он, уверена, точно так же меняется в течение всей нашей совместной жизни, каким бы ни был до неё.

Уединение ползущих мыслей в наших головах было беспардонно прервано требовательным стуком в дверь, отделяющую прихожую с лестницей от коридора, ведущего в каюты.

— Джиён, открой немедленно! — раздался голос моего супруга за ней и я вздрогнула.

Появление

Хозяин яхты встал на ноги, не медля дошел до конца коридора и, повернув ключ, отодвинул запоры. Йесон не внесся, но вошел столь решительно, что мы с Джиёном невольно прижались к стенкам, расчищая пространство для этого флагманского корабля. Он обошел друга и встал между мной и им, мельком покосившись на того и повернувшись ко мне, поднявшейся на занемевшие от сидения ноги. Я запретила себе иметь виноватый вид и смотрела бесстрашно. Поняв, что не добьётся от меня первой никаких слов, он опять развернулся к Джиёну, увидев у того в руках так и не задействованные сигарету и зажигалку.

— Благодарю. — произнес Йесон и, взяв их у товарища, нервно закурил. Красный огонек обозначил накал страстей в его душе, которые, в отличие от этого табака, погорев, вовсе не превратятся в пепел.

— Ты же не куришь! — сдержала я порыв своей руки, хотевшей забрать у него сигарету и потушить. Почему-то подумалось, что если её протянуть, то она рискует быть откушенной.

— Обычно — нет, — пожал он плечами, прищурив глаза и впившись в мои. Белая трубочка бумаги с начинкой из табака иссякла за две тяжки, наполнив воздух дымом и его никотиновым запахом.

— Мы тут познакомились случайно… — смело и не оправдываясь, но не очень ловко начал Джиён, наблюдая, как нежданный гость сжал ещё тлеющий окурок в кулаке, не найдя вокруг пепельницы. Я поморщилась, будто обожгла свою ладонь и подступила к Йесону. — У тебя замечательная жена. Хоть и вредная.

— Я тоже обратил на это внимание. — метнул в меня топор войны муж едким словом. Надежда на то, что он понял: ничего не было в его отсутствие и об измене не идет и речи — оправдывалась. Просто ему нужно было прийти в себя, провожая в последний путь самые терзающие подозрения.

— Вся в тебя — невыносимая. — проворчала я с улыбкой на губах ему в лицо.

— Невыносимая, я тебя вынесу отсюда, если ты не уйдешь со мной немедленно.

— А ты думал, я тут жить собираюсь остаться? — хмыкнув, я обошла его и двинулась к выходу, протянув руку Джиёну. — Спасибо за гостеприимство, я рада была познакомиться.

— Взаимно. — пожав мою ладонь, блеснул глазами тот. Что-то в них с жалостью шепнуло на короткий миг, что в других обстоятельствах, при другом раскладе, в другой жизни он бы закончил эту ночь по-другому. Но видение тут же растаяло. Я поспешила отвернуться и пошла к лестнице, чувствуя спиной, что меня подпирает Йесон, словно выдавливая с яхты. Если бы я задержалась, возможно, он бы одолел какими-нибудь нелицеприятными остротами Джиёна, но раз я спешно покидала помещение, то и ему не оставалось ничего, как следовать за мной.

Нагнав меня на краю борта, он подал мне руку, чтобы я оперлась о неё, перепрыгивая на пристань, но я сделала вид, что не заметила его жеста, и справилась сама. Супруг засунул руки в карманы и зашагал рядом по длинному причалу, вокруг которого уже оживал день, суетился обслуживающий судна персонал и появлялись владельцы. Морской соленый запах щекотал ноздри, дразня миражами курортных романов и всего того, зачем любители приключений приезжают на отдых и от чего я только что ушла, осознанно и не раскаиваясь в упущенном шансе.

— Госпожа Ким, вы охренели! — не выдержал Йесон, злясь.

— А ты не охренел делать вид, что избавляешься от Донуна, когда пытаешься ему помочь? Зачем было обманывать меня и доводить до сумасшествия?!

— Меня бесит ваше вечное уединение! — приостановился он, чтобы убедиться, что я осознаю всю глубину трагедии.

— Можно было просто сказать об этом!

— Я говорил, что мне это не нравится, но тебе всё равно! Наглядная демонстрация, надеюсь, справится лучше слов.

— Йесон, когда ты прекратишь лечить людей шоками? — выдохнула я, плетясь за ним, сбавившим скорость у урны и выбросившим окурок. Зорким оком я отметила небольшой алый след на его ладони. Когда он входит в состояние экзальтации, по причине ли положительных или отрицательных эмоций, он порой перестаёт ощущать боль. Или у него просто такая выдержка, что это лишь кажется.

— Когда они перестанут работать. — мы посмотрели друг на друга.

— А если я попрошу тебя больше не экспериментировать с моей нервной системой?

— Прости. — выдержав достойную наград кинокритиков паузу, извинился Йесон. Но это было искренне, и с фильмом я сравнила его живописность только потому, что некоторые моменты в поведении, жестикуляции, манерах мужа были для меня столь красивы, что я наслаждалась ими, как искусством. — Я немного вспылил.

— Немного?! — изобразив желание удушить кого-нибудь скрюченными пальцами, когда он отвернулся, я тут же приняла спокойную позу, когда его взгляд вернулся ко мне. Мы подошли к машине, на которой Йесон сюда примчался. — Я успела подумать обо всем на свете, и не в лучших тонах, пока ты «немного вспылил». Напылил так, что я почти переняла задор Соры. Или, может, ты его думал перенять, разозлившись на мои вопросы? Для тебя-то развод дело знакомое, ты стресс уже не испытаешь.

— Нет, девочка моя, развода ты от меня не дождешься. — Йесон открыл мне дверцу и подождал, когда я усядусь на пассажирское, расправив подол. — Если ты захочешь от меня избавиться, тебе придется в меня снова пострелять, только уже без бронежилета, потому что добровольно, увы, я отпустить не в силах.

— Да нет же, я нашла способ, — улыбнулась я. — Стоит спросить о твоем прошлом, и ты убегаешь сам.

— Больше не убегу, обещаю. — он обошел спереди капот и сел за руль, мягко заведя мотор. — Спрашивай, что хочешь, я отвечу. Если ты хочешь знать что-то, то я скажу.

— Нет, — не то вредничая, не то утеряв любопытство в действительности, отвлеченно взмахнула я ресницами. — Как сказал Конфуций: глупо искать черную кошку в темной комнате, особенно когда её там нет.

— Ты права, — кивнул Йесон, коварно ухмыльнувшись. — Но, как говорят знающие люди: ещё глупее искать в темной комнате черную гадюку. Особенно когда она там есть.

Несмотря на всё услышанное от Джиёна, на всё понятое о былом, на доказательства странно выражающейся доброты Йесона, по его лицу прочлось, что скелеты в шкафу имеются и всегда иметься будут. И меня это устроило. Без желания отомстить и завести собственные тайны, без интриг и кривляний душой, я приняла этого мужчину таким, со всем, что он не хотел мне говорить, ведь я знала, что если он для чего-то и недоговаривает или обманывает, то он делает это ради моего блага. Ради нашего блага, нашей семьи и нашей любви.

Мы отъехали не очень далеко, когда Йесон поморщился и схватился за затылок. Я сразу узнала признаки его подскочившего давления. Своей напряженной работой и недосыпами он доводил себя до гипертонии, и я боялась, что с возрастом она будет усугубляться. Ведь никто не молодеет.

— Давай я поведу? — предложила я, видя, что он замедляет ход.

— Не откажусь. — остановившись у обочины, мы поменялись местами, но я не тронулась, а полезла в сумочку за рекомендованным доктором андипалом, чаще всего помогавшим в таких ситуациях. — Я бы доехал, но не хочу рисковать, если вдруг потемнеет в глазах.

— Потому что тебе спать надо было, а не колобродить! — отругала его я, найдя таблетки и, выдавив одну из пачки, протянула ему, отыскав между сиденьями бутылку с водой и подав следом.

— Да? А кто бы мне давал? — нехотя заглотил лекарство Йесон, как и большинство мужчин не принимающий ничего для своего здоровья, пока крайняя нужда не настигнет. — Нервы, знаешь ли, тоже не резиновые!

— Прости, — пришла и моя пора извиниться. Виновата в его суточном бодрствовании была я, и пусть сама уже клевала носом, однако день до этого я не работала, а маялась ничегонеделанием, в отличие от него. Совестно раз десятый за день. — Я была сердита. Очень сердита.

— Да и кровь в голову ударила не поэтому, — заговорил он вновь после того, как я нажала на педаль газа. — А потому что её уже внизу передержали.

— Сам довыпендривался. — заботливо посмотрела я на его чуть откинутую назад голову и прикрытые глаза. — Как только выспимся, немедленно исполнять супружеский долг, ясно?

— Если ты меня позовешь. Ты же не пустила меня к себе в номер. — не поднимая век, растянул самодовольно в спесиво-любезную линию уста Йесон.

— Ах ты ж!.. любимый мой человек. — не стала я обзываться, поняв, что эту игру муж всё равно решил довести до конца. — Что ж, как только наберусь сил, я тебя позову… так позову! Посмотрим только, не придешь ли ты до этого сам.

Добравшись, наконец, до номера, под фанфары временного перемирия, мы вошли вдвоем и, устало скинув с себя тунику, я расстегнула на Йесоне рубашку, пока он скидывал с себя пиджак и расстегивал брюки. Раздетые и обессиленные, не сговариваясь, мы забрались на кровать, отключая телефоны и готовясь запереться от посторонних, пока не восстановимся физически, и не понадобится выходить. Вечером должно было состояться открытие йесоновского детища, ради которого сюда все и приехали. На нем нужно выглядеть хорошо и бодро, и отлично себя чувствовать. А уж после, когда раут закончится, мы продолжим выяснять, кто из нас звено послабее. Но не сейчас, когда так хочется спать, спать, спать и наслаждаться тем, что всё прояснилось, что Йесон никуда не делся и рядом, крепко обнимает меня, засыпая. Обвив его своей рукой, я зарылась лицом на его груди, затихая и приникая ногами к его ногам, блаженствуя от касания его подбородка к моему лбу. Всё на месте, всё, как и должно быть.


POV Сон Сора.


Людская толпа в аэропорту раздражала. Шум голосов, объявлений, топота и даже шуршания сумочки об одежду бесил. Накатывающая жара вызывала желание убивать. Да, я беременная дама, у которой сперли мужа в самый неподходящий момент и мне не нравится абсолютно всё! А мог бы существовать подходящий момент для того, чтобы украли мужа? Да, когда я его разлюблю, он мне осточертеет и мы, прожив лет пятьдесят, возненавидим друг друга. Вот тогда крадите, убивайте, режьте, но сейчас извольте вернуть то, что мне жизненно необходимо и что я люблю так самозабвенно и рьяно, что за семь часов успела посетить банк, снять двадцать миллионов долларов, уложить их в чемодан на колёсиках, потому что в стандартный кейс из блокбастеров умещается только один гребаный лям! увлечься этим чемоданом, забыть свой с вещами, притащиться в Сингапур с этой драгоценной ношей, но даже без сменного белья, позвонить таинственным преступникам, сообщить, что прилетела и получить разнарядку ехать в гостиницу и ждать там, когда за мной приедут.

Пока я ловила такси — безупречное знание английского позволяло мне свободно ориентироваться практически во всех странах мира, кроме каких-нибудь Руанды и Уганды (впрочем, туда ещё не заносило, может и там меня поймут) — мне позвонил Химчан и я, ощущая дружеское (хотелось бы верить) дистанционное присутствие, крикнув таксисту, убирающему в багажник мой «чемоданчик» «Осторожнее там!», села на заднее сиденье ислегка расслабилась.

— Ты узнал что-нибудь?

— Да, Сора, я узнал всё, что было нужно. — произнес Химчан и я, убеждаясь в его всемогуществе даже после легендарного краха в Сеуле, добавила баллов к своему спокойствию. Основные же очки были приобретены за счет выпитых успокоительных. Алкоголя-то больше нельзя. И напрягаться нельзя. И каблуки носить не рекомендуется. Я с сожалением посмотрела на свои новые кожаные сандалии, украшенные на ремешках стразами. Дешевая обувка, наспех купленная вчера по настоянию Юби, чтобы я слезла со шпилек. Прощайте Ив Сен Лоран, Шанель и Джимми Чу, не скоро я наслажусь вами вновь, так как на плоской подошве мне было плевать, что носить. Это изначально некрасиво. — Не переживай, всё будет хорошо, только выполни все условия, которые тебе поставили, а потом я со всем разберусь. Никому не говори о том, что случилось, хорошо? Суета и огласка не нужны. Если я вмешиваюсь в это, то мне привлечение внимания тоже будет чревато.

— Не сомневайся, я не проболтаюсь. Это всё-таки жизнь Донуна на кону… Ты грохнешь того, кто это организовал? — кровожадно поелозила я на автомобильном диванчике. — В смысле, найдёшь для этого человека? И мне всё-таки везти им деньги?

— Да, отвези, не волнуясь делай всё, что попросят. А после мы всё решим.

Обрадованная надежным тылом, я попыталась вздремнуть в пути до гостиницы. С тех пор, как меня разбудил телефонный звонок, я больше не смыкала глаз, но и теперь сон не пришел. Дорога оказалась короткой и вскоре я высадилась у огромного комплекса зданий, где пустовал без нас с Донуном номер. Почему я сразу не приехала с ним? Вокруг было красиво, солнечно, весело, и мы бы иначе сейчас проводили время. А, главное, вместе.

На ресепшене мне пришлось побиться за электронный ключ от номера, дойдя до предъявления паспорта. Ведь заказано было для четы Сон, а Донуну, как оказалось, выдали две штуки в одни руки. Но я добилась своего и, огрызнувшись на предложенные услуги носильщика, подкатила к себе чемодан впритык и, как чахнущая над златом скряга, прошествовала в лифт. Вспомнив, что где-то тут ещё бродит и Йесон с женой, я вдруг погрузилась в воспоминания о том, как однажды пришла устраиваться к нему на работу, наивная, амбициозная и глупая, жаждущая стать звездой финансов и не помышляющая ни о каких влюбленностях. Однако нашла там и свою первую любовь, и мужа. Лифт достиг моего этажа, оборвав ностальгию. Муж. Донун. Я думала о нем ежеминутно, ежесекундно. Не с тех пор, как его похитили, взяв в заложники, а с тех, как мы поругались. Меня изводила неопределенность и размолвка между нами. Меня жгло пространство, разделяющее нас, и хотя я его сократила, пока что лучше не стало. Я думала, что если не буду его видеть, то обида, нанесенная мне его разгульным прошлым, перейдет в хладнокровие и безразличие, я постепенно разовью в себе такое презрение, что спокойно покину этого человека, не соответствующего моей гордой задумке об идеальном браке. Но всё шло не так. Без него было всё хуже и каждый час разлуки заставлял меня раскаиваться в своем изначальном решении, говоря, что легче простить это и забыть, чем из-за этого ломать на пополам нашу единую пока что судьбу. И тут эта беда приключилась… за сохранность Донуна я готова не только простить старое, но и позволить новое, лишь бы с ним всё было хорошо. Но, Боже, как далеко я захожу! Так во мне совсем не останется здорового чувства собственного достоинства. Я не должна рассыпаться к его ногам только за то, что он в опасности. В конце концов, он и в этом положении из-за своей глупости. И я в интересном положении из-за его глупости! Господи, Донун, на твоей глупости, наверное, держится этот мир, питая трех китов, черепаху, огонь ада, амброзию рая и удабривая почву по весне. Если бы не ты, как бы нам всем было грустно! Пытаясь перевести гнев в иронию, я распахнула дверь в апартаменты и первое же, на что наткнулась глазами, это на голого мужчину.

Соображая, не произошла ли какая-то ошибка и не вломилась ли я мимо, я опознала Чунсу, лучшего друга моего мужа и перевела дыхание, пока он, заметив меня, хватал полотенце и обматывался им вокруг бёдер.

— О, Сора! Ты меня напугала, я не думал, что ты прилетишь… — извиняясь, покраснел он, заступая за спинку дивана. Я занялась от нечего делать разглядыванием его накаченной мускулатуры, по которой ещё катилась вода. Черт, как в бульварном гадком романчике. Затертая до дыр ситуация с мокрым аполлонообразным мужчиной напротив женщины. А я не просто так буду глазеть! Я буду нагло глазами изменять Донуну, за все его прежние грехи. А то что это я ему почти непорочной досталась? Тоже нагляжусь видов!

— Да вот, принесла меня нелегкая. А ты какими судьбами? Помогать товарищу трясти яйцами по Сингапуру? — прищурилась я, скинув с плеча маленькую сумочку на кресло и ввозя за собой чемодан.

— Ты зря думаешь, что он без тебя хотел веселиться. — включив мужскую солидарность, принялся оправдывать его Чунсу. — Я прилетел, чтобы поддержать его. Он собирался напиться и валяться в номере, разлагаясь. Но вчера уехал по делам и до сих пор не вернулся. Я обзвонился ему и собирался на поиски после душа…

— Не надо, — память напомнила мне, что нельзя никому говорить о похищении и разводить шум не стоит. Этим я подставлю и Донуна и Химчана. — Я знаю, где он. Сама за ним съезжу.

— Вот как? Это хорошо. Извини меня за неглиже…

— Ничего страшного. — прошагала я до спальни, жалея, что не во что переодеться из белого брючного костюма. Но потом подумала, скинув жакет, что можно натянуть футболку Донуна. Она как раз мне закроет бедра по длине и не будет так жарко. Я высунула голову обратно в зал. — Мне вполне себе понравилось, можешь продолжать ходить так.

Чунсу смутился моей откровенности, не зная, что ответить толкового такой вот прямолинейной жене лучшего друга. Мой мобильный зазвонил, спасая его.

— Выходи к главному входу гостиницы, Сон Сора. Мы подъезжаем. — велел мне заученный мною и ненавистный голос похитителя. Ну вот, переодеваться и некогда. Скорее за Донуном, скорее!

— Ещё пообщаемся, до встречи! — махнула я рукой мужчине и, утягивая за собой под его непонимающим взглядом чемодан, выбежала в коридор, из которого так внезапно появилась.

Заявление

Едва покинув кондиционированное фойе гостиницы и пройдя через раздвигающиеся стеклянные двери, я вновь очутилась на жарко-влажном воздухе полуденного Сингапура, и мой хлопковый костюм облепил меня по спине и ногам, как снаряжение аквалангиста, настолько в любой одежде становилось липко в этом тепличном климате. Сжимая крепче ручку чемодана, я внимательно вглядывалась в толчею вокруг, кружившую стадом возле центрального входа. Разобрать что-либо в ней и без того было сложно, да ещё в моём сумбурном состоянии истерии смешанной с готовностью спасать мир и вынужденным в связи с этим хладнокровием. Но на моё счастье меня обнаружили самостоятельно, и ко мне подступил низкорослый коренастый мужчина.

— Иди за мной.

В других обстоятельствах я бы никогда не послушалась. Даже в двенадцать лет и меньше я не была столь наивна, чтобы ступать за незнакомцами, хоть они мне конфетку обещай, хоть что угодно иное. Но здесь мне обещали Сон Донуна, и Химчан гарантировал, что всё будет в порядке, если я спокойно выполню указания. Так тому и быть.

Нас ждала машина чуть в стороне от людской толпы. Чемодан не положили в багажник, и он третьим уселся между мной и неизвестным мужчиной на сиденье. За рулем сидел другой, и наше трио тронулось с места, я понятия не имела куда, лишь бы там, в конце дороги, был мой муж. Я не представляла собой опасности, поэтому сопровождения из одного уголовника было достаточно. Они, видимо, не рассматривали версии, что я вдруг захочу сбежать или звать на помощь. Я и сама о подобном не думала. Пусть хоть грозят меня убить — обратного пути без Донуна для меня не существовало. Всё равно пока он не спасен жизни для меня нет, она — муки совести, страдание и горечь.

— С Донуном всё в порядке? — не выдержала я. Мужчина смотрел вперед, между водительским и пассажирскими сиденьями, в лобовое стекло.

— Приедешь — увидишь. — задрожав, я приготовилась выбить более конкретный ответ, но бандит сам мельком на меня покосился. — Пока что в порядке.

Покинув шоссе, мы перешли на узкие улицы и вскоре заехали в те районы, что есть в любом крупном городе; о них можно не подозревать, но именно их существование движет большинством дел. Они резко отличаются от центра и тех проспектов, где можно безопасно гулять хоть в час ночи. Здесь лучше не гулять и в восемь утра, идя на работу, и в обед, при свете дня. Этнические индийские и китайские кварталы перемешивались между собой, составляя пеструю смесь языков и религий, внешнего вида и поведения. Несмотря на кажущуюся однородность современного мира, объединенного коммуникациями и всевозможными средствами связи, вот в таких местах начинаешь понимать, что традиции и разницы менталитетов никуда не деваются. Ведь похищение человека и насильное удержание его в заложниках — это варварство! Но нет же, подобное существует и, кто знает, возможно, это не самое страшное из зол, способное твориться вот в таких переулках, пропахших соседними каналами и речушками, торговлей специями, благовониями, жизнью нищих стариков и детей, увяданием бесперспективной молодёжи и тех людей, которым не хватило немножко удачи, чтобы родиться в другом месте.

Автомобиль, на котором мы ехали, не будучи шикарным транспортным средством, и то выглядел ювелирным изделием по сравнению с той лачугой, у которой мы остановились. Но присмотревшись, я разглядела за грязным и покосившимся крыльцом сносный оштукатуренный домик, уходящий вглубь от дороги.

— Пошли, — позвал меня мой сопровождающий, выйдя из машины. Не расцепляя пальцев, в которых хранился чемодан, я выбралась и осмотрелась. Где-то вдалеке прыгали полуголые ребятишки, почти черные от загара. По другую сторону улицы, метрах в пятидесяти, под радиолой сидела какая-то бабушка, ни на что не обращая внимание. Отлично, никаких свидетелей, хоть убей меня прямо здесь! Но почему я не нервничала?

Пока мы ехали, в голове постоянно всплывали мои былые подвиги. Как я пыталась разоблачить племянника премьер-министра, и чуть не была им избита. Спасибо Химчану, что спас, хоть сам и заварил всю эту кашу. Как я пыталась потягаться с криминальным авторитетом и наркобароном, и чуть не была им избита. Спасибо Химчану, что спас… ну, пластинка бесконечная, в общем. Я пережила многое, доходившее до куда более серьёзных накалов, так что трепетать от общения с преступниками уже не комильфо. Ведь и на этот раз, если что, Химчан придет мне на помощь… если вообще, снова, не организовал сам весь этот безумный инцидент. Я споткнулась на пороге, наклонившись под потемневшей от времени занавеской, прикрывавшей вход в дом. Почему я сразу об этом не подумала? Утешила себя, что он меня забыл и разлюбил окончательно, ссылаясь на интонацию его голоса, но ведь это Красная маска — он выше опознавательных признаков. Неужели он мог украсть Донуна?..

— Дальше. — подтолкнул меня немногословный страж. Я пересекла нечто похожее на кухню, заваленное дешевой посудой, медными тазами, и хламом из устаревших газет, заношенного тряпья и полиэтиленовых пакетов, и ступила в почти пустой зал с обшарпанными стенами, лет десять назад крашенными в синий цвет. Из него, помимо той двери, в которую я вошла, две вели ещё куда-то.

В углу у окна стоял стол со стульями, два из которых были заняты типами ещё непригляднее, чем мой спутник. Вернее, они были массивнее и менее ухоженными, вот в чем состоял весь ужас. Один из них поднялся.

— Деньги? — я завела ношу за свою спину, сев на неё.

— Где мой муж?

— Сейчас… — он достал из кармана мобильный, принявшись искать там нужный ему номер, но этого не понадобилось, поскольку оттуда же, откуда и я, вошел ещё один гость. Я впилась в него глазами, ожидая от кого угодно здесь подвоха и, конечно же, возвращения мне Донуна. Но все, как и я, сама того не зная, видимо ждали именно этого человека, отличавшегося от присутствующих, как небо от земли.

Потирая сонные веки, он шагнул слишком далеко, и уже пройдя на метр дальше меня, заметил краем глаза постороннюю, остановившись и обернувшись. С его появлением затхлый воздух, ароматизируемый исключительно моими духами, освежился ещё одной туалетной водой. Черная футболка и кепка, перевернутая назад козырьком, создавали ощущение не преступника, а какого-то рэпера. Татуировки на руках и перстни на них тоже не поддерживали криминального имиджа, поскольку изображали не грозные картинки, а нейтральные надписи на латыни. Я молчу про красное сердце под одной из них. Трущобный гламур, надо же!

— Сон Сора? — нет, это не его голос запугивал меня по телефону. Я предполагала, что кого-то из пешек, сидевших тут. Я кивнула, встав с чемодана. Он заспано улыбнулся и протянул мне руку. Охренел, предлагать мне то, что мучает моего Донуна?! Я не решилась протянуть свою в ответ. — Я не сделаю тебе больно, я хотел представиться.

— Обойдемся без сантиментов. — на моём лице застыла маска непроницаемости. Думаю, дорогой похититель, твоё имя и так уже известно Химчану, а я не хочу знать, кого я заказала грохнуть. — Я привезла деньги, где мой супруг?

— Какая дерзкая. Куда-то торопишься? — он вытянул стул для себя и подтащил его ко мне, плюхнувшись на него и кивком головы указав остальным на выход. Все спешно покинули комнату, и мы остались вдвоем. Главарь с авторитетом, ни больше, ни меньше. Я молча вернулась на исходную позицию. Гудение лопастей лампы-вентилятора над головой, жужжание мухи возле окна. Очень не хватало тиканья часов для колоритности. — Деньги — это хорошо. Но что насчет извинений?

— Разве Донун не извинился? — напряжение усилилось и я нешуточно запереживала, что что-то прошло не так. Почему подобные претензии предъявляются мне?

— Трудно извиняться с заклеенным ртом. — засмеялся незнакомец. Я сжала кулаки и поднялась. Он выставил ладонь вперед. Странно, но я не вижу при нем оружия. Он что, действительно не ждет от меня никаких подковырок? — Тише, тише. В этом же нет ничего страшного, правда? Можешь на досуге заклеить себе рот сама и убедишься, что это не больно. — я прищурилась, опустившись на чемодан. — Впрочем, смотрю ты и так не говорунья. Пожалуйста, расслабься.

— Верни мне мужа и мы разойдемся, зачем весь этот треп? — скрестив руки на груди, я тут же расцепила их и развела. Это агрессивная поза, ещё поймут не так. Но этот негодяй напротив… мы говорили с ним на корейском! Как я не заметила, когда перешла на родной язык? Да он же, в самом деле, наш земляк. — Каких извинений тебе ещё надо? Я понятия не имею, что конкретно тут произошло.

— Да это не важно, — махнул он рукой и, осмотрев меня, как кобылу перед скачками, наклонился вперед. — Что на счет уладить конфликт через постель?

— Что?! — поднялась я, как иудейка, которой предложили съесть свинины.

— Релакс, релакс! — откинулся на спинку мужчина, продолжая балдеть от наблюдения за мной. Мне хотелось ему врезать, но я не рискнула бы из-за Донуна. — Почему тебя так оскорбляет тот факт, что я оценил тебя на двадцать миллионов долларов, которые готов списать за пару часов удовольствия?

— Во-первых, потому что я не оценяюсь в деньгах, — зажала я механически мизинец. Потом подумала и зажала безымянный, продолжив: — А во-вторых, потому что я ни за какие деньги не изменю своему мужу.

— Какие принципиальные пошли бабы… — прошептал он себе под нос, качая головой. — Будто не в тот мир попал. Где добрый старый разврат нашего поколения? — я фыркнула, отведя лицо в бок. — Да ладно тебе, представь, как хорошо мы могли бы провести время… и мужу ничего не скажем. И деньги при тебе. А хочешь, я тебе даже доплачу?

— Замолчи немедленно! — окончательно встала я. — Не зли меня подобными словами, не вынуждай творить какие-нибудь глупости, вроде съездить тебе по морде или попытаться задушить. Подавись ты деньгами! Мне их хватает, и если ставить их на весы с кем-то дорогим, то веса они вообще не имеют!

— А-а… то есть, тебя надо пошантажировать чем-то другим? — предводитель местного «дворянства» хмыкнул, коварно сузив глаза. Я замерла в нехорошем предчувствии. — А если поставить вопрос так: не переспишь со мной, и я вышибу мозги Донуну. Что тогда?

Ноги задрожали, но я выстояла. Переспать с каким-то мужиком, чтобы спасти жизнь любимого человека? Да это даже раздумий не стоит, естественно, я пойду на что угодно.

— Ты серьёзно поставишь такое условие? — слезы начали сдавливать моё горло. Я боялась даже представить, что придется делать и с кем. Нет, не хочу! Не хочу, но буду, если потребуется.

— Да, поставлю. — он поднялся и поманил меня рукой к задней двери, белой и тонкой, как фанера. — Идем, спальня тут. — видя моё смятение и дрожь, он уточнил. — Других вариантов уже не будет. Либо ты мне сейчас дашь, либо я пристрелю Донуна.

— Боже, хотя бы дай мне убедиться, что он жив и с ним всё хорошо! — заплакав, поднеслась я к нему и сжала его руку, ту, которую он мне предлагал, и которой я не захотела коснуться.

— Может, ты ещё и у него на глазах это всё сделать хочешь? — мужчина оскалился. — А что, миленько…

Я почувствовала, как вернулась тошнота, и живот скрутили спазмы. Я сейчас уделаю им тут весь зал. Пришлось прижать ладонь ко рту. Другую я положила на грудь, душа рвотные позывы и трясясь. Мой собеседник насторожено согнулся и внимательно воззрился на меня, перейдя на шепот:

— С тобой всё нормально?

— Я… я… — икая каждый раз, когда пыталась договорить, я затаила дыхание и, переждав, убедилась, что не сблюю прямо на оппонента. Побледнев и прислонившись к стене от головокружения, я вытерла пот со лба, шепча так же тихо, как ко мне и обратились. — Я просто немножко беременна…

Округливший глаза похититель закусил губу и посерьёзнел. Похоть сошла с его лица, и оно утеряло выражение какой-либо скабрезности. Взявшись за ручку двери, он повернул её, приоткрыв.

— Входи. — разочаровавшись, что его не остановило даже моё положение и чувство жалости ему неведомо, опустив ресницы, я обреченно вошла туда, куда меня пропускали. Ощущая чьё-то присутствие, я подняла глаза и увидела Донуна, сидящего на стуле с завязанными за спиной руками и залепленным алюминиевой изолентой ртом. Позади него стоял амбал, угрожающий одним своим присутствием жизни того, кто находился под его присмотром.

— Донун! — крикнула я и рванула вперед, падая на колени на пол рядом с ним и обнимая его. Зарыдав в голос, я закрыла глаза, прижавшись к его пиджаку и трясясь. Он что-то промычал, и мне пришлось вернуться в то полуобморочное сознание, в котором я ещё пребывала. Когда мои веки открылись, то охранника уже не было, и в пустой комнате находились только я и Донун. Пользуясь счастливой возможностью, я поспешила сорвать с него изоленту и, до того, как он произнес хоть слово, я приподнялась и впилась губами в его губы. Он тоже передумал говорить что-либо и алчно ответил мне на поцелуй, проникнув языком в мой рот и требовательно завладев им полностью. Вцепившись пальцами в его пиджак, я перешла к шее, потом к волосам и вонзилась в них с прытью, которой не знала и в медовый месяц. Или мне так казалось сейчас, потому что свежие впечатления всегда ярче старых.

Разве что не покусывая его губы, я силилась от них оторваться. Пользуясь промежутками между касаниями, Донун загомозился на стуле и пробормотал:

— Развяжи мне руки, пожалуйста.

— Да, да… уже ведь можно, да? — оглядевшись ещё раз, я убедилась, что никого нет, никто за нами не следит и возвращаться пока не собирается. Я зашла сзади и принялась распутывать сложные узлы на веревке, сковавшей запястья мужа. Он нетерпеливо стал притоптывать ногой. — Как тебя угораздило вляпаться в такое?

— Я понятия не имею, что происходит! — немного испугано, но больше злясь, воскликнул Донун. — Мы поехали с Йесоном на встречу, выпили по бокалу и потом я провалился в небытие. Потом я очнулся тут, в окружении незнакомых людей, заявивших мне, что я останусь у них в заложниках, пока ты не приедешь и не привезешь деньги, чтобы меня выкупить, и никто ничего толком не объяснил!

— Как, разве ты не понял, что разозлил какого-то бандюгана своими оскорблениями? — удивилась я.

— Что?! — узлы были преодолены, и Донун с блаженным стоном вывел руки из-за спины, потирая их. — Какими оскорблениями? Я и словом-то обмолвиться вчера ни с кем не успел, только присоединился к тосту за знакомство! И где Йесон, черт бы его побрал? Ведь мы приехали к его чуть ли не лучшему другу…

— Подожди-подожди, так один из бандитов — его товарищ? — в голове завертелись недобрые мысли, собирая общую картину довольно вредоносного характера.

— Не один из, а самый главный, практически! Тот козел, что разводил тебя сейчас за дверью! — гаркнул Донун.

— Тише! — взяла я его за руку, помогая подняться на онемевших ногах. — Так это друг Йесона?

— Именно! — возмутился муж, и я была с ним согласна. Ничего он не смог сделать, видите ли, этот Ким! Минутку, но если и оскорбления не было… кто же это всё устроил и зачем? — Идем отсюда.

Взявшись за руки, мы вышли из комнаты, готовясь предстать перед мерзавцами и разобраться с ними, выяснить, что же всё-таки приключилось. Но к нашему великому изумлению нас встретили пустота и тишина. Никого не было. Кроме чемодана с деньгами, стоявшего нетронутым там, где я его и поставила.

— Джиён! — крикнул Донун, озираясь. Ответа не было, как и малейших признаков обитаемости этого дома, в миг ставшего ещё более дряхлым и покинутым, чем показался мне на первый взгляд. — Куда все запропастились, мать их?!

— Ха! — почти поняла всё я, не осознавая лишь причин данных фактов. Я достала телефон. — Это не Джиён. Это Йесон, будь он неладен!

Набрав его, я приложила трубку к уху, но услышала «абонент отключен или находится вне зоны действия». Специально прячется? Ото всех отключился или меня в черный список кинул? Ну, погоди же мне! Донун следил за напряженной работой мозга отражавшейся на моём лице. Его рука на моём плече сжимала его и поглаживала, будто убеждаясь, что я рядом. Потом перекочевала на талию, и он прижал меня к себе, крепко обняв и целуя в макушку. Я готова была растаять и отложить последний звонок на потом, но успела нажать «вызвать» и отступать не хотелось.

— Спасла Донуна? — сразу ответил мне Химчан.

— Да! Это ведь Йесон всё организовал, так? — яростно вопросила я.

— Как раз хотел уточнить по этому поводу: узнав имя заказчика, ты всё ещё желаешь, чтобы его застрелили? — он издевается? Первым позывом было дать согласие, чтобы этого садиста, эту скотину Ким Йесона стерли с лица земли и он не трепал бы больше мне нервы, но я вовремя опомнилась, понимая, что с киллерами назад слов не берут.

— Нет. — сурово отрезала я. — Ты уже знал, что это Йесон, когда последний раз звонил мне, да?

— Да.

— Зачем он это сделал?

— Думаю, тебе лучше спросить об этом у него. Я не спрашивал, и имею на этот счет лишь свои предположения.

— А если бы я попросила всё-таки его убить, ты бы это сделал? — Донун, кажется, догадался с кем я говорю и нахмурился, стянув пальцы на моих боках. От легкой щекотки я пошевелилась в его руках, мимикой призывая подождать ещё немного.

— Нет. — честно признался Химчан. Я опустила плечи, понимая, что не имею и малейшей власти над бывшим поклонником. Мне отказывают даже замочить кого-то за большие деньги! Он понял, что отказ нуждается в уточнениях. — Мои предположения подсказывают мне, что цели его были благородными. А эту бренную землю, всё-таки, хотелось бы избавлять от кого-то менее стоящего.

— Вы все вокруг меня в вечном сговоре! — пожаловалась я, надувшись. Злость сейчас имела конкретную жертву в образе Йесона и хотела до неё добраться, чтобы выговориться.

— Ты пару лет назад спросила меня, в кого бы я не мог выстрелить, — вдруг произнес Химчан. Я думала, что он сейчас запишет в этот список и Йесона, но он повернул беседу в другую степь. — Я могу задать встречный вопрос наподобие: кого бы ты не заподозрила в заговоре против себя?

Подняв взгляд в лицо Донуну, я улыбнулась. Да уж, смекалки этого молодого человека по жизни хватало только на то, чтобы затаскивать телок в постель. Ну и немного на финансовые операции. Для интриг и заговоров он слишком прямолинеен. Красная Маска ещё тогда не кинул ему единственному из моего окружения маску в ящик стола. Это получилось символично. Лицедейство и притворство не совсем козырь Донуна, когда он не клянчит секс, конечно. Он и теперь смотрел на меня всю, постепенно поедая глазами и чаще следя за тем, как шевелятся в разговоре мои губы, будто подгадывая момент для того, чтобы снова ими завладеть. Я попрощалась с Химчаном, а вместе с тем, похоже, и со всей этой чехардой, кражей, выкупом и страшным преступлением, оказавшимся жестокой игрой и розыгрышем друга семьи. Если когда-нибудь заимеете возможность завести знакомого Ким Йесона, пожалуйста, не пользуйтесь ей. Берегите здоровье, своё и близких.

Уста вновь слились и, простояв под солнцем, падающим через окно без стекла, на голом грубом досочном полу заброшенного жилища, мы с Донуном, наконец-то, расцепились.

— Ну что, надо бы в гостиницу выбираться, — выдохнул муж, перебирая пальцами мои волосы, которые распустил из строгого пучка для удобства захватывать меня за них на затылке. — Кажется, мы отпущены, свободны и оставлены с двадцатью миллионами долларов наличными. Я правильно услышал сумму?

— Да… — я испугалась и подозрительно взглянула на него. — А больше ты ничего не слышал?

— Почти всё, вы громко говорили… а что? — неужели, если бы он услышал о моей беременности, то продолжал бы хранить такую безмятежность? Я смотрела на него выжидающе, и он дошел сам до того, что я хочу услышать. — У самой двери вы зашептались о чем-то интересном. Этого я не слышал.

— Слава Богу… — выдохнула я, но глаза Донуна наполнились тучами.

— О чем же шла речь? И вообще, ты что, правда была готова ему отдаться? — опомнившись от стресса и пережив первое облегчение после заключения, супруг стал припоминать всё, что творилось.

— Ради спасения твоей жизни — да! — развела я руками.

— Ты ненормальная! — он сильно сжал моё запястье. — Я тебе не позволяю этого делать, ясно? Никогда не вздумай переступать через себя ради меня. Пусть лучше меня застрелят, чем ты с кем-то другим спать будешь!

— Эй, парниша, полегче, — улыбнулась я вихрю его ревности, закружившемуся, подобно лампе-вентилятору над нами, единственному движимому предмету здесь помимо нас. — Не надо так категорично мне указывать. Тем более… твоя жизнь мне дороже всего на свете. — встретились мы взглядами, и я сжала губы от волнения.

Донун прижал меня к себе, положив ладони на мои лопатки. Я вновь выпустила несколько слез, удостоверяясь, что он цел и невредим, и все трудное позади. Как же сладко ощущать его рядом! Как же я соскучилась по нему!

— Всё, пошли отсюда. — чмокнув меня в висок, подошел к чемодану он.

— Подожди, на улице слишком жарко. — я сняла с себя пиджак, под которым была легкая блузка, но всё равно невыносимо сковывающая тело. — Как ты думаешь, если я сниму брюки и пойду с голой задницей, меня арестуют?

— В первую очередь с голой задницей тебя никуда не выпущу я. — он снял и свой пиджак. По вечному стечению обстоятельств, мы были одеты в одном цвете, оба в белом. Сняв рубашку, он протянул её мне. — Надень, и тогда снимай.

Я скинула свой костюм и бросила его на пол, не собираясь тащить с собой. Донун впился глазами в моё обнаженное тело, но не подходил. Я гадала, не скоро ли по мне ещё станет заметно, что девочка в положении? Пока моя фигура вроде бы была на месте. Рубашка мужа оказалась по длине как раз подобна короткому платью. Мне вздохнулось легче.

Перекинув пиджак через плечо, с обнаженным торсом, катя в другой руке чемодан, набитый до отказа деньгами, Донун вышел в переулок первым, сощурившись от солнца, явившись, как герой голливудского детектива. За ним, как после ночи любви, в одной мужской рубашке вышла я. Наследники миллионного состояния, ничего не скажешь. Достав из сумочки солнечные очки, я водрузила их себе на нос. Живых душ по-прежнему вокруг почти не было. Только запах рыбы, нагретой от жары проточной воды, сырого дерева, да звуки проезжающих где-то неподалеку велосипедов и смеющихся детей.

— И куда идти? — муж пнул косточку от манго белоснежным носком туфли. Та отскочила в канаву для стока дождевой воды. Ряд разных, но с первого взгляда таких однотипных домов, безмолвствовал, покоясь под темно-бордовыми и зеленовато-коричневыми крышами. Мимо шли мужчины-китайцы.

— Мы приехали оттуда. — указала я налево, но всё равно обратилась к прохожим, поинтересовавшись, где можно поймать такси. Номеров телефона местных служб у нас с Донуном не было. Местные стали мне невнятно словами, и доступно жестами объяснять, как дойти до оживленной проезжей дороги. К счастью, слово «такси» было ясно кому угодно и где угодно. — Идём туда.

Улочки плутали, переходя снизу вверх, идя вдоль водоемов и уходя от них. По сторонам то появлялись лавочники, то вновь исчезало оживление. Но мне даже больше нравилось оставаться вдвоем на целой улице, по которой мы лениво плелись, фактически не задумываясь, в каком направлении движемся и как скоро нам куда-то нужно. Мы вышли на мощеный камнем проулок, особенно тихий, наполовину освещенный, а другой половиной уже ушедший в вечернюю тень. Оба мы понимали, что вечно идти за руку и наслаждаться обретением друг друга мы не можем. Пора было и поговорить о том, что тяготило, но, черт, как не хотелось этого начинать.

— И вообще, — решился Донун. — Я буду тебе указывать. Я же твой муж.

— Ты же знаешь… — не договорила я, и желая завершить всё, расставив точки над i и не желая баламутить воду, присмиревшую с таким удовольствием. Сказать, что «я ведь собиралась перестать быть твоей женой»? Или забыть обо всех ссорах, словно их и не было?

— Ты всё ещё думаешь о разводе? — опередил он меня, серьёзно посмотрев и сжав крепко мои пальцы в своих. Глядя на его любимые глаза, черты, обнаженный восхитительный пресс, честно говоря, я мало о чем думала. И в последнюю очередь о разводе. — Послушай, Сора…

Отпустив чемодан, на который повесил пиджак, он обнял меня посередине улицы, погладив по щеке и зацеловав каждый сантиметр моего лица.

— Зайка, любимая моя, лучшая моя девочка на свете, — закрыв глаза, я буквально втиснулась в него, так тесно прижавшись. — Пожалуйста, скажи, что ты хочешь, и я сделаю. Только останься. Прости меня за резкие слова, прости за то, что не дождался тебя, не заимев груза прошлого, в котором начередил ерунды. Не бросай меня, Сора.

Сама того не ожидая, я в очередной раз расплакалась, словно уменьшившись в его руках. Не бросать его? Да разве я смогу хоть день ещё прожить без него? Разве для меня не самое страшное оказалось быть без него, в чем я убедилась за эти сутки? Я постаралась улыбнуться, отстранившись от него, пока он вытирал мои слезы кончиками пальцев.

— Ладно, не брошу, — с наигранным пафосом задрала нос я, как щедрый меценат. Донун ответил мне улыбкой, зарывшись в моих локонах. — Да и, куда мне, в моем состоянии…

Теперь отстранился он, беспокойно на меня воззрившись.

— В смысле? — по его озабоченности я ещё раз убедилась, что он ничего не услышал из моих слов, обращенных к тому Джиёну. — Каком состоянии?

Собираясь с силами, я храбрилась. Ведь произнесенное обратно не заберешь. Не воробей, как говорится. Если Донун узнает о ребенке, то это насовсем. Насовсем, навсегда, навечно привяжемся мы друг к другу. Да, это именно то, что мне было нужно.

— Я беременна, Донун. — вымолвив это, я уставилась на него, желая видеть и запомнить его реакцию. Он стоял недвижимо. Мне показалось, что он не расслышал. — Ты станешь папой, беспечный засранец.

— Я… папой? — переспросил он, моргнув, наконец. — Но как… как? Давно?

— Меньше месяца… — он упал в белых брюках на дорогу, встав на колени, и схватился за мои бедра, прижавшись губами к моему животу. Я ахнула от неожиданности. Его прикосновение было очень чувственным, до дрожи. Даже руки завибрировали. Я опустила их на его голову. Донун ткнулся носом чуть ниже пупка, сквозь рубашку, не отпуская меня и не давая отодвинуться. — Ты что, плакать собрался?

— Нет, — сорванным голосом ответил он, и я услышала, что он еле сдерживается, чтобы не дать слабину. — Я не плачу. Я рад, просто рад, очень рад…

— Сон Донун, ты станешь отцом, как и хотел. Где благодарности? — засмеялась я, пытаясь как-то снизить торжественность этого момента. От величины немых эмоций мужа даже у меня в зобу дыхание сперло, и я украдкой вытерла манжетой его рубашки глаза. Я потрясла его за плечо. — Вставай, нам ещё идти черт знает сколько.

— Сора, я люблю тебя, без памяти люблю! — закричал он, подскочив и подхватив меня на руки. Вскрикнув, я засмеялась ещё громче, успев поймать соскочившие солнечные очки. Мы жарко поцеловались, по-взрослому, не в том плане, что умело и развязно, а как-то очень осмыслено, серьёзно и глубоко, общаясь через поцелуй и говоря им, как огромна наша любовь. Да, своим языком Донун четко вывел «спасибо» и «ты сделала меня самым счастливым». — Сора, моя маленькая будущая мама… моя бесстрашная и отчаянная любимая… какой благодарности будет достаточно? Я твой раб на веки!

— Тогда неси меня в гостиницу, я устала. — надула губы я, не слезая с его рук.

— Эй, я раб, а не рикша! — притворно рассердился Донун. — К тому же чемодан…

— Ну, сделаем как в анекдоте. Я несу его, а ты меня.

— Можем отдохнуть, а потом двинуться дальше. — он поозирался в поисках какого-нибудь кафе. Это было тщетно. — Мы же никуда не торопимся… хоть до ночи возвращаться!

— А как же открытие компании Йесона? — мы одновременно поморщились и я выдала. — Хотя ну его нафиг.

— И я так думаю. — смилостивившись, я задергалась и спрыгнула на землю.

— Впрочем, кажется, если бы не он, мы бы не стояли здесь, не говорили о нас. — коварно расплывшись, как чеширская кошка, я выхватила у Донуна чемодан. — И я придумала, как избавиться от этой ноши.

— Тут много ума не надо — выкинуть или сжечь, — пожал плечами муж. Я покрутила ему у виска.

— Потратить, милый мой, потратить! — взбодрившись, я зашагала впереди, вприпрыжку.

— Осторожнее! Тебе можно прыгать?

— Отстань, можно, разумеется. — шлепая упорно сандалиями, шла я.

— Отдай чемодан, он тяжелый!

— Я с ним сюда добралась, нормальный он! — Донун припустил, чтобы отобрать у меня багаж. Я перешла на бег.

— Стой! Тебе бегать-то можно?! — он быстро догнал меня и забрал макро-кошелек. Бумажник в лучших традициях семьи Сон. — Сора, осторожней, прошу тебя!

— Знаешь, что мне не просто можно, а нужно? — я лишь произнесла эти слова, как он понял меня без завершения. Разгорающаяся страсть стала набирать обороты на несчастной окраине Сингапура, из которой мы медленно двигались к центру, пешком, глядя перед собой на оранжевеющее солнце, спешащее на запад. Когда мы доберемся до гостиницы, то я выбью на кровати искру, не меньше. Откуда-то донеслась латиноамериканская мелодия. Лучи окрашивали нас в рыжеватый цвет, а белую одежду в лимонный. Воздух становился прозрачнее и легче к сумеркам. Спускаясь с очередного холмистого подъема, мы радовались, как дети, что нас завезли неизвестно куда и бросили. До такой экскурсии никогда не додумались бы сами: единственным обзорным объектом была наша любовь, пылающая во взгляде окружающего нас города и отражающаяся в наших темных глазах, блестящих от высохших слез и разбуженного прежнего счастья.

Обновление

POV г-жа Ким.


Мой чуткий сон наконец-то дал сбой. Я настолько вымоталась, что вырубилась без задних ног, но не исключено, что на детский плач я бы подскочила, как резанная. Однако никаких подозрительных шумов не было, и я спала так долго, что мне казалось, проспала всё на свете.

— Родная, просыпайся. — убедительный поцелуй в плечо. Я приоткрыла тяжелые веки и мутным взором нашла завязывающего галстук Йесона.

— Сколько времени?

— Четыре часа дня. — отвлекаясь от него, я заметила рядом с ним охапку роз в вазе, возле ещё одну, и ещё. Прослеживая цепочку этой оранжереи, я обнаружила, что вся спальня уставлена роскошными букетами различных роз, от белого до темно-бордового, исключая желтый. На цветочном языке они означали разлуку и не были внесены по этой причине в список приглашенных.

— Боже… какая красота! В честь чего это? — вернула я взгляд к мужу.

— В честь тебя. Разве нужен особый повод? — умудрился же неслышно внести всё это, пока я дрыхла!

— И не думай, я не поведусь на это и первой не сдамся ночью. — улыбнулась я, потягиваясь одной рукой, а другой придерживая на голой груди одеяло.

— Посмотрим, — Йесон потянул с меня покрывало. — Через два часа открытие и званный ужин, не забыла? Пора собираться, как бы мне ни хотелось остаться здесь насовсем.

Сопротивляясь, я вырвала одеяло в своё владение и, замотавшись в него, спустила ноги на пол. Обойдя кровать, я прошествовала в душ мимо супруга, приподнявшим одну бровь, пока следил, как я движусь в ванную. Я бы с удовольствием залезла в неё вдвоем, но Йесон видимо уже прошел все процедуры без меня. Тщательно вымывшись, я принялась укладывать феном длинные волосы, подготавливая их к высокой прическе. Думаю, именно с ней должна появиться жена финансового директора и мать троих детей. Когда я вышла, Йесон сидел на кресле возле кровати, застелив её и разложив на ней то самое красное платье, которое купил мне для сегодняшнего события. Длинное, до пяток, с открытой спиной, оно играло муаровыми переливами под непрямым солнечным светом из окна.

— Оно восхитительное, — подошла я к нему, потрогав ткань. Завернутая в белое полотенце, я отвлеклась на ящик с нижним бельём, куда уложила его по приезде, но, задумав коварство, оглянулась на мужа, захлопнув верхнее отделение тумбочки. — Нет, ничего не буду пододевать. Натяну его на голое тело.

Глаза Йесона вспыхнули, впитывая информацию о том, что весь вечер я прохожу возле него, ничего не имея под платьем. Он свел пальцы домиком на уровне подбородка.

— А ты умеешь выводить противника из строя. На этот выпад мне и ответить нечем. Разве что тебя хоть немного тронет моя непроходящая эрекция? — стоило только упомянуть о ней, как низ живота напомнил о себе нагреванием. Тяжелея и потягивая, он был очень тронут, так сильно, что хотел бы быть тронутым при непосредственном контакте изнутри. Я попыталась взять себя в руки, скинув полотенце и взявшись за платье. Не думать об обнаженном Йесоне, не думать о постельных ласках, о его члене, который мог бы уже сейчас войти в меня.

— Поможешь застегнуть? — позвала его на помощь я, втиснувшись в прохладную красную оболочку. Он поднялся, нагнав меня у высокого зеркала во весь рост. Молния беззвучно пошла вверх, без резкого вжика. Йесон специально задерживал свои пальцы на моей коже. Потом он застегнул крючок над молнией. — Спасибо.

— «Спасибо» в кровать не положишь, — ухмыльнулся он в отражении. — Пожалуйста.

— Да и на «пожалуйста» ноги не закинешь. — съязвила я.

— Стоит только захотеть, и «пожалуйста» превратится в два плеча, а остальные формулы вежливости в непристойные домогательства.

— Я подумаю над вашим предложением, господин Ким, с рациональной точки зрения. — развернулась я между его ладоней и положила свои на его грудь. — Надо взвесить все плюсы и минусы.

— Я готов к каждому минусу кинуть по дополнительной палке, тогда останутся сплошь плюсы.

— А вдруг палки лягут параллельно? Это уже будут знаки равенства.

— Что не самый плохой вариант. — Йесон целомудренно поцеловал меня в уголок рта. — И вообще, ты до сих пор сомневаешься, что я под правильным углом кидаю палки?

— Под правильным? Да ты их кидаешь под теми углами, за которые в Средневековье тебя бы отлучили от Церкви.

— Оно бы того стоило. — потешался муж, гладя мои плечи. Сходя с ума от его искрящихся глаз, полных обещаний дьявольских утех, я развернулась к зеркалу. Невыносимо быть так близко и не заняться любовью. Пора кончать с самоистязанием хоть каким-нибудь образом.

— Мне ещё нужно уложить волосы в прическу… подождешь тут?

— Да, разумеется, — он отошел назад опять и сел на кресло. Мне с трудом удавалось не отвлекаться, но я настойчиво вводила одну шпильку за другой, заворачивая локоны в элегантную и строгую укладку. — Малыш…

— Да? — застыла я с предпоследней и последней шпильками в губах.

— Прости, что так резко среагировал в разговоре о Джесобе, — мои руки застыли, заведенные к затылку. Я напряглась от неожиданной темы, не зная пока, радоваться или огорчаться. — Но я хочу, чтобы ты знала, что никогда не воспринимал его чужим, и не буду. Это не просто слова. Видишь в зеркале женщину? Она моя. Всё, что принадлежит ей — моё, я несу за это ответственность, я берегу это, я люблю это, точно так же, как и всё, что принадлежит мне — принадлежит ей. Безвозмездно, без ограничений. От моей жизни до последней рубашки.

Я вставила последнюю шпильку и развернулась. Щеки пылали, и всё моё лицо горело счастьем, которое я заметила в отражении. С Йесоном трудно, иногда невыносимо, но за некоторые поступки и признания можно зачеркнуть совершенно все ошибки и недостатки моего несносного и извращенного мужа.

— Я почти готова, только накрашусь. — улыбнулась я, показывая всем видом, что приняла его извинения и разделяю его мысли, но готова впредь не поднимать тем, которых ему не хочется касаться.


POV Сон Сора.


— Теперь же можно не предохраняться! — азартно подмигнул Донун, плюхнувшись на кровать, когда мы проводили Чунсу, ушедшего на открытие предприятия Йесона. Мы туда не собирались вовсе. Или же с большущим опозданием.

— Странная фраза для того, от кого случайно залетели. Не в первый раз. — упомянув о том, что вбило между нами клин, я тут же решила исправиться, сведя всё на юмор. — Я думала это твоё жизненное кредо.

— Я не знаю, как так получилось! — с честным лицом заявил он.

— Хм, тогда… может это был не ты? — задумалась я, наблюдая, как покраснели его щеки и налились кровью глаза. Я и не так умею иронизировать. — Ладно, когда вырастет, посмотрим, на кого похож.

— Сора! Я убью тебя сейчас, что за шутки? — я засмеялась, пойманная им в объятья и, сбитая с ног, повалилась на него сверху.

— А нечего не отслеживать свои депозиты! Тоже мне, вкладчик. Накопитель долгосрочных задолженностей!

— Опять в тебе проснулся главбух?

— Ах, ты будешь обзываться?Дебитор!

— Ну, это уже оскорбление, уважаемый финансовый директор!

— «Уважаемый финансовый директор», — передразнила я его. — Так бы и сразу, а то «главбух»!

— Кто бы ни был, кто-то у меня уходит в декретный отпуск. — поцеловав меня, успокоился Донун.

— Ты хочешь, чтобы я сидела дома? — я открыла рот. Уже заранее знала, что мне будет скучно и невыносимо. — Нет, так не пойдет. Как же компания? Я буду заниматься своими обязанностями.

— Я могу взять на время секретаршу…

— Нет! — чуть не сорвалась на крик я. Ещё этого не хватало! Секретарша! Либо я лично буду проводить кастинг, либо никаких смазливых амбициозных девиц рядом с моим супругом. Знаю я, чем это заканчивается… — Говорю же, я вполне способна буду вести дела, хоть дистанционно из дома.

— Как пожелаешь… — Донун задрал на мне свою рубашку и, сунув руки под трусики, сжал в пальцах мои ягодицы. — Тогда начнешь заниматься домом, научишься кулинарному искусству…

— Что? Я?! — округлила я глаза, упершись в его плечи и нависнув сверху. Пришлось забрать волосы за уши, чтобы они не падали ему на лицо. — Никогда! Не люблю, не буду!

— Как так? И это хозяйственная жена? Что ж ты тогда вообще умеешь из женских занятий? — его руки проползли чуть дальше, добравшись до ложбинки и, раздвигая полушария, мяли их всё интенсивнее. Я шире развела ноги, сидя на нем. Мои губы опустились к пульсирующей жилке на его шее.

— Что на счет минета? Или всё-таки лучше рубить на зиму кимчи?

— Сора, это жульничество! — простонал он. — Ты не торгуешься, ты шантажируешь!

— Ну, так что? — провела я рукой по его телу и, опустив её, скользнула за его ремень, пробравшись в обтягивающие трусы и взявшись за ствол уже возбужденного члена. Осторожно пройдясь по головке, я тут же сжала его с силой. — Даю две минуты на раздумья.

— А что потом? — он провел пальцем по моим половым губам и слегка коснулся входа во влагалище. Я впилась в его губы, призывая продолжать и он подключил вторую руку, разведя створки пошире и поглаживая увлажнившуюся плоть уже не одним пальцем, а несколькими.

— Потом принимаю решение сама. — ладонь поднималась и опускалась, лаская пенис, на котором я чувствовала выпирающую вену. Ускоряясь и закручивая спиралью движения, я стала опускаться ниже, добираясь до главного орудия осеменения своего мужа, наделавшего столько проблем.

— Зная тебя, я буду удовлетворен твоим выбором. — прикрыл веки Донун и перекатил меня на спину. Быстро повытягивав пуговицы из дырочек, он одну почти оторвал и, распахнув рубашку, резво стянул бюстгальтер с груди, впившись в один сосок губами и переложив руку на второй. Пощипывая его кончиками пальцев, зубами он прикусывал и оттягивал первый. Смочив его слюной, он поменялся местами. Влажная кожа ощущала всё куда острее.

Пока Донун нежился с моей грудью, я расстегнула его брюки и развела их, стянув до середины его бедер. Он тут же подключился к этому и достал член из боксеров, прислонив его головкой к моим трусикам.

— Сними их! — попросила я. Желание окутывало полностью. Донун всосался в мою шею, оставляя порочный след и, треща надорвавшейся резинкой, нервно послал моё нижнее бельё к черту. Теперь его густые волосы щекотали мою распаленную кожу на плечах и груди. Облизнув ключицы, муж вновь вернулся к моим устам, пока член его раскачивался по клитору, будоража и заставляя ныть от желания. Моя рука опустилась, чтобы взяться за него и направить, куда следует. Я обожала касаться этого парня везде, обожала его привычку выбривать себя всего там полностью, от чего смотреть на него, и ощущать его во время секса было ещё приятнее, а уж оральное удовольствие вообще доставляло радость, не смущая ничем.

Проникнув вовнутрь меня, Донун гортанно простонал, но свыкался с этим ощущением не долго, заработав бедрами быстрее и все с большим напором. Я была продавлена в матрас и, закинув руки вверх, выгнула спину, вжимаясь в мужа теснее, принимая его в себя до конца. Наши животы встретились, трясь друг о друга, ладони Донуна хватали мою грудь, то освобождая место для его алчных губ, то вновь берясь с цепкостью ласкать её.

— Сора, моя любимая, зайка, — шептал он мне в ухо, когда губы не были заняты поцелуями. Я провела языком по его ушной раковине, и он подался назад лопатками, как вздыбленный конь. — Как я давно хотел кончать в тебя, я хочу кончить в тебя, Сора!

— Ничего теперь не имею против, — сомкнула я покрепче за его спиной ноги, но подумав немного, развела и перекинула их ему на плечи. Взявшись за них, Донун прильнул к моим устам и задвигался, как отбойник, стучась об меня и превращая в завывающую сирену, которая уже не в силах была остановить крики наслаждения.

— Ещё, Донун, ещё! — восклицала я, пока пот катился по нам обоим, и шаткость мягкой постели только добавляла амплитуды. Я сомкнула зубы, чувствуя, как упирающийся член дотягивается до возбужденной стенки, каждое касание которой отдавалось электрическими разрядами до кончиков ногтей. С последним невыносимым толчком я ощутила, как внутри разлилась горячая обильная сперма. От экстаза у меня во рту всё пересохло, так часто и тяжело я дышала. В этот момент Донун прижал палец к моему клитору и, перекатившись с меня на бок, заработал им, продолжая доставлять мне удовольствие, от которого уже шла кругом голова. До оргазма оставались считанные мгновения и вот, доведенная до него усиленным трением, я завизжала, кусая губы, но Донун не прекращал движений. — Хватит, пожалуйста! Хватит!

Я стиснула ноги, сведя их вместе, но он не вынимал своей руки, вновь надвинувшись на меня и прижав к себе. Я вцепилась в его запястье, пытаясь убрать его из себя, но Донун продолжал сладкую пытку. Трясясь, бьющаяся в судорогах, со слезами на глазах я была накрыта следом ещё одним оргазмом, так что все конечности потеряли всякую волю и силу. Проваливаясь в черно-красную пропасть удовольствия, я не сразу поняла, что муж убрал руку, обняв меня за талию и целуя лицо.

— Проценты за то, что не смог тебя дождаться. — объяснил он, говоря о своем достаточно быстром оргазме.

— Это… это… — хватая воздух, сжалась я в комок и прижалась к нему. — Это было сильно.

— Я заработал на кимчи? — засмеялся он, поглаживая меня и закинув на себя мою ногу.

— Причем здесь они? — приходя в адекватное состояние, подняла я глаза к его глазам. — Я изначально их и выбрала. А ты что думал?

— Блин… — разочарованно усмехнулся Донун. — То есть я в пролете с минетами?

— Нет, ты пролёте с тем, чем мы занимались сейчас. — чувствуя себя выжатым лимоном, я хотела спать и веки тяжелели. — После того, как я рожу, в жизни с тобой не займусь ничем, кроме орального секса, ясно?

— Э-э, так совсем не честно! — возмутился муж. — А если второго захотим завести?

— Второй у тебя уже есть. А мне и одного хватит. — удобнее устроила я голову на его руке.

— Сора… ну, — не зная, как удачнее подойти к главному, Донун пошел напролом. — Джесоб ведь не мой, если так разобраться. Да, я его биологический отец, но кто мне позволит стать ему папой?

— А ты хотел бы этого? — с замиранием спросила я, подумав, что результат этого ответа может многое изменить.

— Не знаю, — тут же изрек он, чтобы не мучить меня молчанием. — Я в достаточной мере привязан к этому мальчику, но раньше я не знал, какое именно отношение к нему имею. Теперь я не могу представить, что буду испытывать при встрече с ним. Возможно, мне захочется проводить вместе больше времени, а может и нет.

— Донун, тебе дорого моё спокойствие? — задала я вопрос, понимая реальную опасность того, что муж привяжется к ребенку от другой сильнее и крепче, а это навсегда лишит меня здорового сна.

— Мне дорого в тебе всё. — поцеловал он меня в лоб, потом в нос и обнял за плечи. — А что?

— Тогда исполни мою просьбу. — я выдохнула, решаясь на серьёзный шаг. — Если ты не можешь гарантировать, что не испытаешь соблазна стать ему отцом, то избавь нас от такой возможности. Я хочу, чтобы мы уехали подальше из Сеула. И, желательно, чтобы семьи Ким было в нашей жизни как можно меньше.

Возможно, помимо избегания Донуном Джесоба, я хотела совершить побег от Йесона. Во мне тоже ведь иногда взбрыкивает маленький соблазн, а сегодня я так зла на своего бывшего босса, что вообще за себя не отвечаю. Первый триместр беременности ещё не кончился и я по-прежнему за себя не в ответе. Мне стало казаться, что пока прошлые привязанности рядом, невозможно построить прочные новые. Нужно рубить и сжигать мосты, выбирая окончательно.

— Куда бы ты хотела переехать? — помолчав, выдохнул Донун. Кажется, это победа.

— У нас ведь второй офис в Нью-Йорке? Вместо того чтобы регулярно туда мотаться, просто забери бразды управления им. Туда и переберемся.

— Нью-Йорк? — скептично сложил губы муж. — Жить на Манхэттене? Неплохо, конечно… но я надеялся перебраться куда-нибудь в тихое местечко, когда появится ребенок.

— Будем честны сами с собой — разве тихая жизнь и уединение для нас? — изогнула я бровь потягивающейся кошкой.

— Нет, но… да, ты права. — он улыбнулся. — Общепринятые нормы не всем подходят. Мы заплесневеем загородом. Когда хочешь начать сборы?

— Как только уедем отсюда. Сразу же. В новую жизнь. Избавившись от прошлого.

Ведь там оно меня не догонит? Правда, там живет Химчан, но это же не важно. Мы в Манхэттене, а он в Бруклине. Есть вероятность одна к двадцати миллионам, что мы встретимся. Кстати о двадцати миллионах, в самом деле, нужно отдать их на благотворительность, раз уж так и не потратили деньги по дороге. Это действеннее, чем молитвы за страждущих и втыкание свечек в храме.

И вместо того, чтобы собираться на банкет, уже часа полтора как начавшийся, мы вновь принялись заниматься любовью.

Выявление

POV г-жа Ким.


Вся моя роль весь вечер заключалась в том, чтобы ходить с Йесоном под руку и протягивать свою, которую целовали европейские и американские партнеры, и легонько пожимали азиатские. Донун с Сорой не появились, и я готова была заволноваться, если бы не пришел Чунсу и не сказал, что они вернулись и остались в номере. Он утверждал, что лица их были мирными, и они разговаривали друг с другом любя. Что ж, надеюсь, что фокус моего мужа в очередной раз был не зря. Но его то и дело отвлекали, поэтому, перезнакомившись со всеми, но всё равно всех не запомнив, я забилась подальше от центра событий в банкетном зале, выбрав маленький круглый столик, за которым меня обнаружил Чунсу и составил мне компанию.

— Ну вот, только зря прилетал, — улыбнулся он, наблюдая, как и я, за перемещающимися по дорогому паркету ресторана людьми. — Донун рано устраивал панику.

— Всё равно, я рада была повидаться. — искренне сказала я.

— Я тоже. — мы неспешно переглянулись, не боясь ничего, что уже не могло возникнуть между нами. Что бы ни придумывали циничные и разочарованные в жизни личности, дружба женщины и мужчины могла существовать. Я спокойно дружила с противоположным полом, и если что-то не так, то это исключительно на их совести. — Долго это ещё будет длиться? Званый вечер, я имею в виду.

— Официальная часть давно завершилась. — я нашла глазами большой круглый циферблат на стене. Время шло к полуночи. — Это уже так… закрепление партнерских отношений.

— Ах, вот оно что! — лучисто улыбнулся Чунсу. — Тогда можно уносить отсюда свои ноги. — он оперся на подлокотники, в попытке встать, но, вспомнив что-то, осел на место. — Впрочем, кажется, мне некуда возвращаться и лучше не соваться в номер, пока примирение наших дорогих друзей не закончится.

— Думаю, что одни свободные апартаменты должны образоваться… чуть позже. — ещё раз взглянула на часы я, прогнозируя в душе второе примирение, должное состояться в Сингапуре. Один из нас, я или Йесон, тот, кто не выдержит, переберется к другому, иначе быть не могло. Но я не собиралась проигрывать. Сегодня моему мужу придется уступить. Без всяких «иначе». Это не угроза и не бандитские разборки. Просто ему придется сделать так. Моему личному тирану полезно узнать, что такое сдаваться. Пускай я и слабая женщина, но некоторые слабости сражают силу быстрее другой силы.

Говоря с Чунсу, краем глаза я заметила движение по направлению к себе и, до того как ко мне обратились, я развернула своё лицо к подошедшему, почему-то не сумев удержать улыбку. Передо мной стоял Джиён. На нем прекрасно сидел фрак, но в моей голове его образ никак не вписывался в этот костюм, пусть даже он на нем с иголочки и миллиметр к миллиметру. Мы с Чунсу прервали беседу.

— Могу я пригласить даму на танец? — спросил Джиён, как будто бы шутя, но если вопрос и попахивал насмешкой, то над самой ситуацией, а не над кем-либо из присутствующих.

— Почему бы нет? — подала я руку, чуть помедлив, и извинившись перед Чунсу, поднялась, придерживая подол длинного платья. Давно я не ходила в подобном и, не растеряв определенной грации в осанке, всё же нет-нет, да заплеталась в алой юбке, стелящейся до пола. Встав на шпильке рядом с другом своего супруга, я оказалась его немного выше, как и предполагала, но ни его, ни меня это не смутило. Было в нем что-то такое мужское, солидное, основательное и самоуверенное, что не лишало его обаяния ни в какой ситуации. Когда мужчина знает себе цену, его ничем не ущемить и не закомплексовать. Я нагнулась к его уху, стараясь не задеть подведенными красной помадой губами. — Только разрешения нужно было спрашивать не у меня.

— А я спросил. — расплылся шире Джиён, выведя меня на просторный круг, где помимо нас по-современному вальсировало ещё несколько пар.

— И каков же был ответ? — полюбопытствовала я.

— Йесон сказал, чтобы я спрашивал у тебя. Вы будто сговариваетесь перекладывать друг на друга обязательства. — я сдержанно засмеялась. Глаза моего партнера по танцу заблестели ярче, охватывая беглым взглядом моё лицо, приоткрытый рот, прищуренные от смеха веки. — Но ты же знаешь, что даже если бы он запретил, я бы пригласил.

— Тебя будоражат запреты?

— Скорее труднодоступные женщины. — уточнил Джиён. — Девушка, у вас нет сестры-близняшки?

— К сожалению, не имею. — наши интонации стали чрезмерно серьёзными, и гангстер поспешил выйти из ситуации, переводя её на юмористический аккорд.

— Жаль, а то я хотел бы сразу с двумя…

— О, это не ко мне. — помотала я головой, невольно поискав Йесона в зале. Нигде не увидела.

— Не любишь групповушки? — расстроился наиграно Джиён. Групповушки? Ха-ха, да, вопрос для меня.

— Предпочитаю соло-исполнителей, а то от оркестровой какофонии много шума, и быстро начинает болеть голова.

— Голова?

— И не только. — впрочем, у меня и от моего солиста часто ломит ноги, тянут мышцы и хочется развалиться на кровати. Сексуальные темы стали подтачивать мою выдержку, и я решила скорее сменить их, дабы не проиграть позже. — Итак, злобный и опасный тип на красном ламборджини оказался амуром, скрепляющим влюбленные сердца?

— Черт, я должен избавиться от тебя, как от свидетельницы подобного позора. — огорчившись в шутку проскрипел обидой сквозь зубы в сторону Джиён.

— Но это мило. — ещё один удар ему ниже пояса.

— Ты меня добиваешь. Я сейчас так мимимишен, что сам себе противен. — мы посмотрели друг на друга и вновь заулыбались. — Но что не сделаешь по просьбе товарища.

— Я счастлива, что у Йесона есть такой друг. Лучшего, наверное, трудно пожелать. — вспомним о том, кто был другом мне, я смущенно пожала плечами. — Очень надеюсь, что после всех этих выходок, мы не лишимся расположения Донуна. За такое можно и возненавидеть.

— Со временем, когда осознают, чего избежали, они испытают благодарность. Даже если попервости будут долго злиться. — Джиён едва заметно сжал мои пальцы в своей руке, но в тот же момент появился Йесон, прекращающий наш доверительный диалог. Не знаю, ревновал ли он теперь, но выглядел спокойным.

— Разобрался с госпожой Сон и принялся за госпожу Ким? — поднял свою ладонь муж, намекая мне на то, что пора вернуться в родные пенаты. Я высвободилась от Джиёна и переложила руку в надежное укрытие.

— Чума на оба ваших дома. — беззлобно процитировал тот Шекспира, так ценимого Йесоном. У этих приятелей вкусы определено сходятся во многом.

— Благородный герцог, не волнуйтесь, скоро мы валим из вашей кровавой Вероны. — поклонился головой Йесон.

— Давайте-давайте, — цинично поторопил тот и, отсалютовав, исчез, растворившись в толпе. Мне стало немного тоскливо от его ухода. Я очень давно не встречала мужчин, которые могли бы пробудить во мне интерес, но Джиён меня чем-то тронул. Конечно, я была защищена от его гадливости блатной связью, и будь я простой девицей, меня бы давно пустили в расход, но, боже, что-то в нем было. Как хорошо, что некоторые соблазны недоступны и пропадают так вовремя, тогда, когда есть куда направить свои неудержимые трах-тибидохи.

— Мне кажется, что вся местная аудитория видит, что на тебе под платьем нет трусиков. — шепнул муж мне на ухо.

— Не сочиняй, — хмыкнула я, точно зная, что ткань достаточно плотная и отсутствие выпирающих швов помимо прочего может говорить и о бесшовном белье.

— Ты даже не представляешь, что я весь вечер сочиняю, и виною тому твоя недоодетость. — издав тихий гортанный звук, Йесон добавил: — правильнее будет сказать, недораздетость. И это моя недоработка.

— Ну что, подлец и обманщик, — прижалась я к груди Йесона, резко отведя разговор в иное русло, боясь перевозбудиться раньше времени, и продолжая танец. Инструментальная фоновая мелодия не прекращалась, переходя из одной в другую, и можно было перетаптываться бесконечно. — Стыдно ли тебе хоть немного за содеянное в Сингапуре за эти дни и готов ли ты покаяться?

— Ни капли не стыдно. За что? Я работал джином, исполняющим желания. Сора так хотела развода, вот я её и развел. Впредь будет осторожнее с необдуманными шагами. — я шумно выдохнула. Подозрения, что он заботится о ней по каким-то личным причинам, иссякли. Она была младше него на восемь лет, и складывалось впечатление, что функция «папа» после рождения Сонхвы у него активирована ко всем молоденьким девушкам и маленьким девочкам.

— Ей сейчас вредно нервничать, вдруг это отразится на ребенке?

— На детях отражается генетика и воспитание. Если малыш родится неуравновешенным и капризным, то он просто будет весь в мать. — заметил Йесон. Я погрозила ему недовольным лицом.

— Нельзя так сквернословить о людях.

— С длительностью моего воздержания я скоро обсквернословлю тут каждого встречного и поперечного.

— Обсквернословишь?

— Выкритикую, зарецензирую, отспрягаю и просклоняю непечатным образом. — я изумленно повела бровью.

— Мы всё ещё говорим об устном характере сексуального выплеска?

— Исключительно языковая методика. — говоряще провел Йесон языком за щекой. Боже, у меня мурашки пошли по коже. Его язык, его губы, зубы и всё, что он мог сделать ртом… это опасный приёмчик. — Я бы сказал, сублингвальная[1].

— Если наше воздержание задержится, то мне под язык можно будет класть сразу валидол, минуя профилактические средства и переходя к экстренным. А запускать болезни нельзя…

— Я запустил одну болезнь в свой организм. — он остановился, переиначив смысл слова «запустить», страстно взглянув мне в глаза и поднеся мою руку к губам, приникнув ими к тыльной стороне ладони. — Она давно поразила сердце и всё остальное, так что я живу на одном лекарстве… но что-то оно перешло в разряд дефицита. Доживу ли до следующей порции?

— Уйдем отсюда. — решительно сказала я и Йесон, оглядевшись, кивнул и повел меня за руку к выходу.

Мы вышли из лифта и побрели по мягкому ковру коридора, приглушавшему шаги. Мои нервы были скручены, как пружины. Я сделала позыв, неужели и главный призыв придется делать мне? Нет, нет, я сдержусь и не сдамся. Пусть перед глазами уже стоят постельные сцены, а руки тянутся расстегнуть все пуговицы на Йесоне, но я не поддамся своим инстинктам. Это управляемый процесс, я ведь существо разумное, разве нет? Дверь в его номер была ближе, и я остро ощущала приближение к ней, идя под руку с мужем, а в другой неся клатч с телефоном и дамскими мелочами. На моих плечах висел полупрозрачный шифоновый палантин, но не терпелось низвергнуть с себя всю одежду, почувствовать голым телом голое тело. Йесон остановился у первой двери. Я замерла рядом.

— Войдешь? — взглянул он на меня.

— А ты приглашаешь?

— Я хочу этого, и если ты хочешь, то входи. — извернулся он, как обычно дипломатически ведя беседу. Отлично, он не ищет простых путей? И я не буду. Отпустив его, я сделала положенные шаги до своей двери и приложила к замку электронный ключ, отворив номер, но не заходя в него.

— Может, ты зайдешь ко мне?

— Ты зовешь? — уточнил Йесон.

— Я сообщаю об имеющейся у тебя возможности посетить мою спальню. Если ты хочешь. — парировала я.

— Разумеется, я хочу, но нужно твоё разрешение. — ослабляя галстук, продолжал нащупывать обходные пути муж. Я обожала эти его движения, когда он устало и привычно раздевался. Знает ли он, как действует на меня его бытовой стриптиз? Я подняла руку и стала доставать шпильки, одну за другой. Я-то точно знала, что он с ума сходит от моих длинных волос, когда они свободно падают по спине.

— Я разрешаю. — повела я плечами. — Разве ты слышал запрет?

— Я не слышал зов. — Йесон снял пиджак и повесил его на руку.

— Возможно, твоё либидо недостаточно повышено, если ему нужен особый зов, чтобы накинуться на жену.

— Малыш, ты напрашиваешься на крупные неприятности. — сузил глаза он, оскорбляясь тем, что я играю на его мужественности, противопоставляя её его слову, которое было таким же делом чести для мужчины, как и его сексуальная состоятельность. Совершенно замкнутый круг. Я умею строить ловушки, а он думал?

— Я их жажду. — собрав шпильки в кулак, тряхнула я головой и показала ему язык, после этого облизнув им губы.

— Клянусь, когда я доберусь до тебя, ты поймешь, что спички детям не игрушки.

— Если у тебя что-нибудь вспыхнет, ты знаешь, где найти влажное место, чтобы потушить. Спокойной ночи! — отрезала я и взялась за ручку. Если немедленно не уйду с его глаз, то сама упаду к нему в ноги. Хочу его, до безумия хочу. Йесон достал из кармана ключ и тоже открыл свой номер. — Я не закрываюсь.

— Спокойной ночи! — мы одновременно вошли в два соседних номера. Теперь между нами стена. Это пятизвездочная гостиница, и стены тут звуконепроницаемые. Даже если я начну стонать и орать, ему это не аукнется.

Я топнула ногой и, тут же ощутив усталость и неудобство, скинула туфлю со ступни. Упрямый ишак! Прости господи, не хорошо так о родном муже. Люблю его. Но ишак. Запустив пальцы в локоны, я взлохматила их, прорычав на месте. Должны быть какие-то средства, должны! Названивать ему? Скулить под дверью? Но ведь ему тоже не сладко сейчас. Я знаю, он просто умеет держать себя в руках, как никто. Мне нужно стянуть это платье с себя… позвать его? Нет, не позову, это будет проигрыш. И пойти к нему тоже проигрыш. Изворачиваясь перед зеркалом, я ухватилась за молнию и расстегнула его. Стянула. Платье упало на пол, образовав вокруг меня распустившийся бутон розы. Я совершенно обнаженная, вполне красивая, возбужденная. Одна.

Пройдя в ванную из зала, я ополоснула лицо и вернулась через другую дверь в спальню. Ванная комната имела два входа, хоть по кругу через неё по апартаментам бегай. Чую, этим и придется себя развлекать. Я села на постель возле тумбочки. Надо надеть какое-нибудь бельё. Поудобнее, ведь поэротичнее незачем. Как его продемонстрировать Йесону? В голову мне постучалось послание свыше. Я выпрямилась и взглянула на балкон. Так-так, что там у нас? Поднявшись, я дошла до прозрачной дверцы и, распахнув её, очутилась на пугающей высоте, на маленьком выступающем балкончике, парящим над ночным городом. Но самым завораживающим было то, что с ним рядом был ещё один балкон, на который была приоткрыта дверь. И горел свет. Йесон ещё не ложится.

Я быстрее вернулась в спальню и, вытянув ящик, начала копошиться в трусиках и лифчиках, подвязках и чулках. Ага, то, что надо! Белоснежное кружево, пояс для чулок, поднимающий грудь бюстгальтер и прозрачные до предела трусики. Под ночным небом это будет светиться чистотой и непорочностью. Йесон обожает белое нижнее бельё.

Надев всё это, я выдохнула, опять оказавшись перед зеркалом и отшвырнув с пола платье. Прыснув на себя духами, я поправила волосы и отправилась на балкон. Несмотря на ночь, на нем было не так уж и прохладно, хоть я и была почти нагой. Опершись на перила, я попыталась принять позу пособлазнительнее. Выставить грудь или отклячить зад? Одновременно и то, и другое затруднительно. Я стала подбирать слова. Какими бы они ни были сексуальными, если орать тут, чтобы докричаться, то тон превратится в продавщический, призывающий купить свежие овощи.

Но будто чувствуя что-то, мой муж внезапно появился на соседнем балконе и впился в меня глазами, обжигая ими мою неприкрытую кожу. Я улыбнулась, в том числе его реакции, немного отразившейся на лице.

— Не спится? — закинув волосы назад с плеча, я откинула голову, позволяя прядям щекотать меня до самого копчика.

— Да, бессонница. — сунул Йесон руки в карманы. Рубашка на нем была выправлена из-за ремня и сверху уже расстегнута на три пуговицы. Великолепная небрежность. — Не холодно?

— Хочешь согреть?

— Хочу. — он подошел к краю и, достав руки, ухватился за парапет, вцепившись в него пальцами и закрутив своей хваткой по поручню. — Поиздеваться вышла?

— Поделиться мучениями. — я оттянула лямку и повела её с плеча. Йесон сомкнул веки.

— Нет, я этого не выдержу. — резко развернувшись, он ушел внутрь. Вот так просто? Слабак!

— Эй?! — окликнула я, но ответа не получила.

Вернувшись в номер, я погасила верхний свет и зажгла ночник, плюхнувшись на кровать. На часах около двух ночи. Долго это будет продолжаться? Мы что, до конца дней своих теперь не определимся, кто начнет первым? Тик-так, тик-так. Идут секунды и минуты. Я несколько раз включила и выключила свет ночника. Сна ни в одном глазу. Руки скоро сами начнут пытаться доставить себе удовольствие. Ага! Ещё один запретный прием. Я поднялась и вновь оказалась на балконе. На соседнем всё ещё приоткрыта дверь, а свет, как и у меня, приглушенный. Тоже зажглась прикроватная лампа, видимо. Удивительно тихо. На этот раз он может не выйти так быстро. Попробуем обратиться без лишней громкости. Если я крикну, то рискую перейти на возмущения.

— Я знаю, что ты не спишь. — отчетливо в сторону приоткрытой двери произнесла я. Достаточно громко. Молчание. Затянувшаяся пауза, ничего. — Не притворяйся!

— Ты всё ещё раздета? — поинтересовался из-за тюля Йесон. Я расплылась.

— Я раздета ещё сильнее. — солгала я. Шорох, шур-шур-шур. Носки по ковру. Муж на балконе. Вздох легкого облегчения у него и насмешки у меня.

— Лгунья.

— Это легко исправить. — я завела руки за спину и раскрыла крючок. Лифчик отделился от груди, и я поймала его спереди в ладони. — Вуаля!

— Прекрати. — скованно прошептал Йесон, опять подойдя впритык к перилам.

— Почему? Тебе не нравится? — я выпустила бюстгальтер из рук и отбросила его на пол. Груди колыхнулись при наклоне. Я выпрямилась и, облизнув палец, посмотрела в глаза мужу, после чего повела руку вниз и тронула сосок.

— Девушка, вы себя неприлично ведёте. — заметил Йесон, мельком облизнув губы.

— Я на чертовом сорок каком-то этаже! Кто это увидит?

— Вы ведёте себя неприлично на чертовом сорок каком-то этаже. Высота не исправляет вашего поведения. — заметил он, и я приложила ладонь ко лбу. Опомнившись, я намеревалась продолжать и приподняла ладонями обе груди, призывно поводив по ним дугообразными движениями. Йесон опустил лицо, потряся головой, оттолкнулся от ограждения и опять ушел в номер. Я замерла, предвкушая, что на этот раз он вернется сам. В комнате раздался звон разбившегося чего-то. Громко, стеклянно бряцнуло о пол и затихло. Йесон вышел обратно. — Ещё.

— Что ты там разбил? — нахмурилась я.

— Это не важно. Продолжай, пожалуйста. — вцепился он с большей прытью в металл перекладины. Я положила ладони на ключицы и, спускаясь от них вниз, прошлась по обоим соскам, затвердевшим, как камни, провела по ребрам, талии и свела пальцы на резинке от трусиков, оттянув её чуть-чуть. Йесон снова моментально крутанулся и исчез в спальне. Там громыхнуло что-то ещё, разбившись вдребезги. За ним второе нечто, не то разбилось, не то сломалось. Шума было полно. Супруг предстал перед моим взором, кусая губы и сжимая кулаки.

— Ты что, хочешь, как Ван Дамм в клипе Боба Синклера разнести полгостиницы? — застыла я, понимая, что каждый этап моей эротики вносит очередную сумму в счет за проживание. Нет, с нашими деньгами в этом нет проблем, но вещи жалко. Тут стояли красивые вазы, торшеры, электрические канделябры, висели картины и зеркала. Боже, ведь в номерах люкс бывают и эксклюзивные произведения! — Это ведь не была династия Мин?[2]

— Не знаю, некогда было вникать. — отмахнулся Йесон, поедая меня глазами, надкусывая и сжимая в тиски объятий. В воображении. — Сними трусики! Я весь вечер хотел посмотреть на тебя без них. Снять то платье… но так лучше. Его уже нет. Дай мне увидеть тебя всю.

— Ну, знаешь ли, — я просунула пальцы одной руки под резинку и указательным нащупала клитор, произнеся сладострастное «мм» при прикосновении. — Если я сниму их, то пойду в душ, и немного побалуюсь сама с собой…

— А-а! — яростно прорычал Йесон и, пнув ограждение, улетел в номер. Я лишь на мгновение подумала, что для того, чтобы разбить что-то новое, но вдруг осознала, что он сорвался. Это был конец. И он двинулся в мой номер. Который я не закрыла!

Я выбежала в спальню и услышала, как распахнулась дверь и тут же захлопнулась за вошедшим. Невольно испугавшись, я перепрыгнула через кровать и ринулась в ванную. Йесон был на пороге комнаты, когда я в неё скользнула. Сообразив, что я делаю, он округлил глаза, но я уже их не видела, закрываясь и запирая дверцу на щеколду. Собравшись выдохнуть, я обернулась и увидела, что Йесон успел в две секунды обежать ванную и зайти в неё со стороны зала. И вот, он надвигался на меня. В распахнутой до конца рубашке, позвякивая пряжкой ремня, который расстегивал. Я сглотнула нервный спазм в горле.

— Иди сюда! — прошипел он, почти не разжимая губ.

— Нет. — вжалась я спиной в дверь, которую закрыла, но, осторожно работая рукой, я выводила шпингалет из запертого состояния. Когда Йесон рванул на меня, я опять её открыла и выскочила в спальню, но далеко уйти уже не успела. Муж поймал меня и, обхватив за талию, подтащил к кровати и бросил на неё на живот.

Мягко спружинив, я выставила ладони вперед и попыталась приподняться, но Йесон опустился сверху и придавил меня к постели. Спина затрепетала под его голой грудью. Его подкаченные бицепсы сковали мои плечи, а руки, скользнув по моим предплечьям, добрались до запястий, взявшись за них.

— Я предупреждал? — горячим дыханием ударило мне в ухо. — Сказал же, не играй с огнем, не надо.

— А то что? Выдерешь меня в задницу? — через боксеры в его расстегнутой ширинке я чувствовала твердую и несгибаемую эрекцию. — Это для меня не наказание, если ты не заметил за последние годы.

— Я тебя не просто выдеру. Я тебя выебу. Буду ебать и трахать, пока ты не замолишь о пощаде. — рука Йесона скользнула в трусики и, протиснувшись между ягодиц, добралась до интимных мест. Один его палец осторожно вошел мне в зад. Другие устремились во влагалище. Изнывая от возбуждения и желания, я лишь довольно простонала. Пальцы заходили туда-сюда, пока все не намокли и тогда, пощекотав чуткие края половых губ и анального отверстия, уже два пальца вошло сзади. Буквально через несколько движений — три.

Йесон кусал меня за ухо, будоража дуновениями в ушную раковину. От этого тело потихоньку тряслось сильнее и сильнее. Отпустив запястья, вторая рука мужа проникла под меня. Сдвинув трусики вниз, она развела внешние губы и дотронулась до клитора. Он уже набух и при задевании его даже самым незначительным образом все мои конечности вздрагивали. Я призывно зашевелила бедрами, насаживаясь на имеющие меня пальцы Йесона.

— Ты ждешь от меня просьбы помилования? — я повернула лицо ближе к нему, тут же получив поцелуй. Он оставил клитор в покое, на время, и, ухватив меня за шею, погладил её спереди, взял пальцами за подбородок, надавил большим на него, и я не смогла отвернуться, пока он ни вторгся в мой рот языком до предела, ни изведал его до последнего уголка и ни трахнул губами губы, применяя прикусывание и засасывание, от которых кровь приливала к устам до припухлостей. Найдя момент, я всё же закончила: — Смирись, сегодня ты во всем проигравший.

— Сука… — изверг из себя рык Йесон, хищно улыбнувшись. — Такая любимая, но какая сука!

— Как скажешь, хозяин. — вильнула я невидимым хвостом, проехавшись попой по выпирающему члену и муж, выпростав его, подвел его к моей заднице. — Трахни меня! Жестче, трахай, как хочешь!

Простонав, он вцепился в мои волосы и, оттянув назад голову, впился губами в шею, вернув вторую руку в мою промежность и удовлетворяя меня там, пока член, найдя знакомый путь, входил сзади, постепенно, осторожно, пока не заполнил меня всю тесно, и горячо пульсируя. Мои внутренние стенки, казалось, чувствуют рельеф его пениса, раскачивающегося во мне. Выгибая спину, я закрыла глаза, испытывая самое настоящее удовольствие. Если бы тогда, давным-давно, мы с ним были один на один, мне бы это сразу понравилось, возможно. Долгие нежности и несмелые ласки совершенно не по мне, но разве поняла бы я это, не испытай в начале своего сексуального пути изнасилования? Сейчас меня распаляли все сальные и грязные слова, которые он выдавал и обрушивал на меня. Я не стеснялась отвечать ему тем же. И это не мешало нам днем превращаться в самую интеллигентную и воспитанную пару из всего нашего окружения. Мы просто отвязно долбились по ночам. Это ведь никак не характеризует человека во всем остальном?

Йесон вошел до предела и, как всегда испытывая слабую-слабую, но приятную боль, я чувствовала, как сокращаются вокруг его члена мои мышцы. Он всё требовательнее теребил мой заветный бугорок, ускоряясь и рыча, прикусывая мне загривок, ногами шире раздвигая мне ноги и впечатываясь в меня всем весом. Закричав и затряся ногами, я оказалась во власти оргазма, одновременно с тем, как струя спермы оросила меня изнутри. Организм поднял ликующий флаг, расслабившись и будто скинув стотонный груз. Как хорошо, как хорошо!

— Это только начало, малышка, — проворковал Йесон, отжавшись на руке и, второй наотмашь шлепнув меня по заднице, сполз и тут же схватил меня за ноги. Не в силах сопротивляться, я ощутила, как он перевернул меня за них на спину. — Теперь я хочу тебя вылизать.

Ещё не отдохнувшие, раздраженные места меж моих ног вдруг были накрыты его умелым и горячим ртом. Я ахнула, согнув колени и попытавшись освободиться от этого, потому что едва переживший оргазм клитор, как оголенный нерв, током пробивал всё моё тело. Но Йесон не дал мне отодвинуться и на миллиметр. Его язык не просто вылизывал, он трахал меня не хуже члена. Он входил внутрь и щекотал, делая неглубокие, но прыткие фрикции, он дразнил клитор, бродил по половым губам. Рот Йесона смыкался на этом всём, целуя, лаская, посасывая. Я захныкала, не в силах спастись. Его руки были сильнее, и они завладели моими бедрами, придвинув их к краю кровати. Сам он стоял на коленях, на полу. Когда язык и губы заставили меня забиться в истерике, он резко ввел в меня четыре пальца, сложенные трубочкой, и заработал ими, заменяя мужское достоинство. О, эти его ловкие руки…

— Да, да! — закричала я, бившаяся в экстазе. Движения руки не мешали покусыванию розового холмика, от которого Йесон выводил языком линии по лобку вверх. — О боже, о боже! Йесон!

Следующая разрядка уже была не просто оргазмом, а предсмертной судорогой. Я трепыхалась в руке и на руке Йесона, как лишенная кислорода. Голова кружилась, руки не слушались, ноги крутило от судорог наслаждения. И когда меня захватило это состояние, муж забрался на меня и вошел вновь восставшим членом. Я это осознала, когда стала приходить в себя и он вовсю трахал меня заново. Шлепнув меня по заднице с одной стороны, он уравновесил шлепком по другую сторону и, заведясь, стал похлестывать поочередно то там, то здесь. Я опять изогнула спину, плача от перебора блаженства.

— Что, не достаточно ещё? Не хватит? — вопрошал низким до хрипоты голосом Йесон, пока не стал выходить до конца и через раз входить то в зад, то во влагалище. Ощущения были непередаваемыми и, от быстроты совершаемого, обостренными и глубокими. Черт, черт, черт! Мне нравилось это, и в то же время я истощалась. Мой запас сил заканчивался, и я боялась превратиться в безучастное и размякшее от оргазмов бревно. — Моя сладкая попка, скажи, что тебе достаточно, или я буду насаживать тебя до утра!

— Йесон, боже, Йесон… — у меня уже заплетался язык, но я продержалась до того момента, когда он кончил, вынув из влагалища член и всунув его в анал, чтобы я почувствовала ещё раз полное заполнение.

Но когда после этого, развернув меня на кровати нормально, а не перпендикулярно, как мы трахались до того, муж подложил мне под бедра подушку и опять коснулся моей промежности губами, собираясь приняться за очередной заход орального секса, я поняла, что уже не выдержу. Завизжав и задрожав, я отбивалась, не желая произносить заветное «хватит!», но Йесон скручивал мои руки, завязывая их ремнем и, насилу надвигая ягодицы на свои плечи, стал пронизывающе изводить уверенным языком моё лоно.

— Хватит! Йесон, прошу! Достаточно, прекрати, пожалуйста! — крича это, я неудобно гомозилась на связанных под спиной руках. Мне казалось, что я никогда не докричусь до Йесона, но он всё-таки притормозил.

— Не ослышался ли я? Что-то не расслышал.

— Прошу, хватит. Хватит, мой господин, любимый, я умоляю тебя, прекрати! — выдернув из его хватки одну ногу, я перекатилась на бок, сжав коленки, чтобы их никто не развел.

— А я говорил, что ты пожалеешь? — тут же прислонился ко мне сзади на боку муж. Его рука протиснулась и между тесно сжатых ног. — Моя девочка, моя радость… как незаметно летит время, когда я владею тобой, когда я ебу тебя…

Открыв глаза, я обнаружила за окном первые признаки рассвета. Мать моя, мы уже часа три кувыркаемся! И не уныло и монотонно, а брыкаясь, елозя и ведя неистовую борьбу. У меня скоро искры посыплются из глаз. Мозоли утром грозит обнаружить нам обоим. У меня-то ясно, где они будут, а вот у Йесона — на члене или языке? Муж резко вошел в меня ещё раз, заставив забыть то, о чем я думала. Нутро горело, связанные запястья саднило, я растворялась в этом безумии секса, но, черт возьми, ни один другой мужчина не удовлетворит меня так. Жестоко, беспощадно, немного садистски и не немного извращенно, но до конца, так, как мне то и было нужно.

Утром, лежа на простыне, обнятая вырубившимся Йесоном, я потерла небольшие синяки на руках. Такое чувство, что ноги были колесом, и я с трудом их свела. На ягодицах горели отпечатки пальцев. Долго находящаяся в напряжении спина заныла, и я пошевелилась активнее. Муж проснулся, но глаз не открывал.

— Всё в порядке? — спросил он, поцеловав меня в макушку. Ну вот, мы снова милая семейная пара.

— Да, спи. — погладила я его щеку. Йесон дотянулся до груди, властно взяв её в кулак.

— Если тебе станет легче, то я тоже, как выжатый лимон.

— Никто не заставлял тебя насиловать меня до полусмерти. — хохотнула я, догадываясь о том, что и он испытывает ломоту и разбитость.

— Зато я взял реванш. — сонно ухмыльнулся он.

— Напугал кошку сливками, вот что ты сделал.

— Да, между прочим, проиграть любимой женщине — вообще прекрасное чувство. — ответил тем же Йесон.

— Слушай, если в результате нет проигравших и победителей, зачем мы как два дурака ерепенились двое суток?

— Не хотел тебя расстраивать, но, вынужден признать: именно потому, что я дурак. Любовь не делает мужчину умнее.

— И не жди, я не признаюсь, что я дурочка. — засмеялась я. — Но и женщины от любви в гениев не превращаются.

Мы замолчали, погружаясь в сон. Йесон зарылся носом в мои волосы, покрепче прижав меня к себе и я, додумывая перед отключкой последнюю мысль о том, что люди от сильных чувств глупеют, пришла к выводу, что и мы, и Донун с Сорой, всегда будем влипать в какие-то странные или смешные ситуации, спорить, ссориться, ошибаться, ругаться, мириться и обижаться, потому что мы по-настоящему любим, а при искренних чувствах невозможно подчинить их разуму, невозможно всё просчитывать и предугадывать, владеть собой и всегда адекватно смотреть на вещи. Ведь если правит голова, а не сердце — разве это любовь? Нет. Ум и разум делают нас идеальными в собственных глазах, а любовь — в глазах любящего. Нас же она делает всего лишь собой самими. Настоящими. Такими, какие мы есть.

Примечание к части

* Сублингвально — «под язык». Способ принятия лекарств.

**Имеется в виду фарфор\керамика\произведение искусства времен китайской династии Мин (1368–1644 гг.).

Эпилог

POV г-жа Сон.


Я была не против побольше двигаться, поскольку все советовали мне это, врачи рекомендовали, и я соглашалась с доводами, что при беременности засиживаться не надо, но я пока не слишком хорошо знала Нью-Йорк, чтобы ехать и искать прогулочные места, тем более, с округлившимся животом пешком далеко не утопаешь, а вокруг высотки, где мы жили, гулять было негде. Шел седьмой месяц, и ко всему прочему, став похожей на корову, я стремилась, как ведьма или упырь, выбираться на люди только после сумерек, чтобы никто толком не разглядел, во что я превратилась. Донун убеждал меня, что мне это идет, и неподвижность наконец-то нейтрализует мою вечную неугомонность, но я была не согласна. Я же не слепая, и вижу отражение в зеркале!

На днях мы обратились к дизайнеру интерьера, чтобы он отделал нам последнюю, до сих пор стоявшую пустой комнату, в которой намечалась детская. И тогда встал главный вопрос: в какой же цвет уходить сильнее, голубой или розовый? Мальчик или девочка? Я сопротивлялась и не шла на УЗИ, вопреки просьбам мужа. Мне хотелось сюрприза, не хотелось сглазить и вообще, УЗИ вредно — я всё прочла! Но Донун уговаривал меня, да и, опять же, доктора заверяли, что так будет лучше, надо следить за развитием ребенка и тому подобное. В результате я сдалась.

Мы приехали в одну из лучших клиник, где людей с деньгами принимали без записи и им всегда были рады. Нас тут знали,поскольку мы заранее обговорили, что тут я и буду рожать. Примерное число грядущей развязки было известно, так что я тщательно занималась выбором медперсонала, оценивая их при каждом посещении данного заведения. Деньги за прием родов, палату и два-три дня содержания после них, если всё пойдет хорошо, платились огромные, так что я могла чувствовать себя тут как в гостинице, а то и дома. Если же что-то пойдет не так… я не хотела думать об ужасах, которые ожидают всех женщин во время главной процедуры всей жизни. Реализоваться в материнстве — это на слух красиво и просто, однако уже сейчас, когда у меня ломило спину, постоянно хотелось в туалет, когда я была как сонная муха и не могла идти быстрее черепахи, мне что-то подсказывало, что во время родов придется не сладко.

Донун держал меня за руку, придя со мной в кабинет для ультразвукового исследования. Женщина-доктор ознакомилась с моей картой, записала что-то себе, всё время улыбалась и, попросив меня освободить живот от одежды, намазала его гелем для проводимости сигнала. Легкий холод обдал мою кожу, и я сильнее сжала пальцы на ладони супруга. Тот целеустремленно воззрился на экран, который был виден с нашего ракурса. Однако ни я, ни он там ничего не поняли бы даже при желании. Черно-белая рябь, как будто заштрихованная графитным стержнем, двигалась и шевелилась. Хрень, какая-то.

— Пол вы ещё не знаете, да? — уточнила врач.

— Я первый раз на УЗИ… — откликнулась я.

— Именно для того, чтобы его узнать, мы и пришли. — подтвердил Донун.

— Первый раз? — женщина внимательно вгляделась на экран, потом, не прекращая улыбаться, обернулась на нас. Ребенок ударил меня изнутри, не больно, но сильно. Он был жутко подвижный и, если поначалу меня забавляли эти новые ощущения, последнюю неделю я уже устала от этого футболиста. Или танцовщицы. Что же нам сейчас скажут? Я не могла для себя определиться, кого я хочу больше. Наверное, мальчика, не столько по собственному желанию, а потому что… потому что я не могла позволить быть такому, чтобы у другой от Донуна был СЫН, а у меня всего лишь ДОЧЬ! Хотя Донун сам как-то сказал, что можно бы и девочку, но, поняв в моем взгляде, о чем я подумала, больше не поднимал тему своих желаний. А подумала я о том, что, конечно, ему можно уже и девочку! Мальчик-то у него есть. Но, в общем, вслух мы больше ничего об этом не говорили с тех пор, как уехали из Сингапура. Всё забылось, и ссор с тех пор фактически не было, если не считать споров о том, как лучше поставить кровать в новой квартире, и какую горничную нанять. А ещё о том, что секретарши Донуну по-прежнему было не видать и я, борясь с усталостью и изнеможением, выполняла свой долг финансиста. Не подпущу в его приемную никого. Ни за что!

— Ой, он толкнулся опять. — поморщилась я по-доброму. — Знаете, этот непоседа лягается день и ночь. Скажите, все дети такие неугомонные, или это ненормально?

— Ну… — доктор вернулась к экрану и, взяв ручку, подвела её к нему. — Дело в том, что он ведь у вас не один…

— Что?! — хором выдохнули мы с Донуном. Он приглушенно, а я едва не взвизгнув. — Повторите?

— Вот, смотрите сами. — Она обвела невидимые круги, один рядом с другим. Это были два более светлых пятна в телевизорике, на фоне черного остального. — Одна головка, и вторая. У вас будет двойня.

Мне казалось, что я что-то неправильно понимаю, что я ослышалась, или медик ошибся. Я тряхнула головой, не желая признать, что внутри у меня такой тяжкий и ответственный груз. Двойня!

— Вы уверенны? — слабо вымолвила я. — Ведь, бывает же… пол путают… вы точно рассмотрели?

— Что вы, конечно, — кажется, женщина сама засомневалась, рада я или нет озвученному факту. — Можно плохо разглядеть половые органы зародыша, младенца, но их количество никак не спутать… давайте посмотрим подробнее…

Донун открыл было рот для какого-то вопроса (или он у него так и не закрылся после известия о близнецах?), но пересекся со мной взглядами и закрыл его. Мой прищур угрожающе стал пилить ему скальп.

— Скотина… — прошипела я, представляя муки, которые ждут от двойных родов, да ещё головную боль от двух крошечных созданий дома, которые будут плакать, и просить есть сутки напролет. — Сволочь! Осеменитель хренов!

— Сора, Сора, тихо! — попытался он успокоить меня, похлопывая по руке и указывая глазами на врача, но мне было всё равно, кто тут присутствует ещё. — Это же не плохо…

— Не плохо?! Сколько можно, Донун?! Сколько их в тебе там, а? Сколько в тебе этих детей?! — он замолчал, виновато уставившись в пол. — Я тебя кастрирую, честно слово — кастрирую!

Доктор покашляла в кулак, напоминая о себе, и я, слегка опомнившись, повернулась к ней.

— У вас в клинике есть услуга кастрации, скажите на милость?

— Нет, — хмыкнула она, сдерживая хихиканье. Ей было не понять моей только что полученной психологической травмы. — Это исключительно ветеринарное направление.

— Слышал? — вернула я внимание к Донуну. — Отсюда едем в ветеринарную, кобелина! Господи, за кого я вышла замуж?! Зачем? Как я совершила этот промах?

— Я же предупреждал, что у меня в семье двойни — нередкий случай. — проворчал он под нос, но всё его лицо ликовало и радовалось, аж треснуть хотелось по нему. Негодяй, не ему же тут надрываться от беременности!

— Предупреждал он! Нередкий — это вовсе не обязательный! Как ты умудрился сделать это именно со мной?

— Так что на счет пола? — учтиво и тактично напомнила врач.

— Да-да, пожалуйста, вернемся к этому. — оживился Донун, делая вид, что отвлекся от меня, но я знаю, что он видел, как я продолжала четвертовать его глазами.

— Это два мальчика. — подвела итог женщина, осмотревшая мой живот роликом, пока мы припирались. — У вас будет два чудесных сына. Они в полном порядке и их развитие идет соответственно нормам.

Сглотнув слюну, я осторожно положила кончики пальцев на живот, стараясь не задевать гель, который ещё не вытерла. Два мальчика! Ни одной тебе дочки… а говорят, что если хорошая мать, то рождаются девочки, а если отец, то парни. Я что, настолько отвратительная персона, что мне ни одной девчонки не перепало? Или Донун настолько восхитительный представитель рода мужского? Что ж, генофонд прекрасный, не поспоришь. Я одарила его ещё одним бунтующим взором. Казалось, он сейчас лопнет от гордости и собственной значимости. Я никогда не видела, чтобы его так красочно и наглядно распирало от чего-либо. Но «у вас будет два сына», да в уме один, определенно вознесло Донуна на пьедестал победителя, короля судьбы и любимчика фортуны.

Я хотела ляпнуть ещё что-нибудь едкое, как вдруг вспомнила, что меньше чем полгода назад собиралась развестись с мужем и отправиться, куда глаза глядят, обеспечивая себя и ребенка самостоятельно. А их, выходит, было бы двое! А если бы я тогда так и не передумала? Какое мрачное будущее меня бы ждало… с другой стороны, я не представляю, чтобы Донун, узнав, что у него аж два сына разом, оставил бы меня когда-либо без поддержки и помощи. И всё-таки, как хорошо, что тогда всё кончилось благополучно! Благодаря Йесону. Я долго на него ещё злилась и, хотя с тех пор мы с семьёй Ким больше не виделись, обида плавно прошла. Когда мы вернулись в Сеул, те остались в Сингапуре ещё на полторы недели, чтобы отдохнуть от дел и рутины. А мы за это время успели собрать вещи, оформить дела и переехать в Нью-Йорк. Они остались при своём, а мы — при своём.

— Спасибо тебе, — прервал мои мысли Донун и наклонился, чтобы поцеловать. Внезапно подобревшая, я подставила губы. От его тихой, но глубокой благодарности, царицей положения себя ощутила я.

— Ну, и кто лучшая жена на свете? — расплылась я, подставив ещё и щёку. Он коснулся её устами и ткнулся носом.

— Разве кто-нибудь сомневался? — приглушив голос, он с наигранным испугом добавил: — Только не надо к ветеринару, ладно?

— Ах ты! — стукнув его легко по голове, я дождалась окончания процедуры, и стала стирать с себя остатки геля салфетками. — Я всё равно тебе больше не доверяю.

Поправив свободное платье для беременных, я накинула куртку и, держа под руку Донуна, мы вышли на стоянку, где ждал наш автомобиль. Стояла великолепная весенняя погода, светило оранжеватое солнце, смотревшееся более насыщенным в отражении зеркальных окон больницы.

— Ну что, в «Жан-Джордж»*? Отпразднуем. — предложил он, и заботливо дополнил: — Ты свежевыжатым соком, пить тебе всё равно нельзя. А я за рулем, так что тоже чай-кофе, и тому подобное.

— Нет, знаешь, я хочу куда-нибудь… в более пустынное место, располагающее к философии.

— И о чем будем философствовать? — подведя меня к машине, он открыл дверцу, помогая мне усесться.

— Как о чем? Нам теперь нужно придумать целых два имени! — вздохнула я, но эта задача была приятной. Сочинять детские имена — что может быть лучше? Мы почти сошлись перед этим на вариантах для девочки, а для мальчика едва выбрали одно. А теперь нужно было ещё одно мужское! Впрочем, чтобы было созвучное с братиком, стоит заново придумывать и первое. Донун сел за руль и захлопнул дверь.

— В честь дедушек я называть не хочу.

— Я тоже… они и разные совсем, их имена, для близнецов это как-то не то… — но идея назвать в честь кого-нибудь мне понравилась. Нет, не великого или знаменитого человека, а кого-нибудь, кого бы мы оба любили и ценили. Не знаю почему, но мне захотелось назвать сына Химчаном, но Донун вряд ли это одобрит. Блин. Я бы и Йесоном назвала, но тут будет та же проблема…

— А ещё мне всегда нравились американские имена. И ведь мы теперь будем жить здесь. Что ты думаешь?

— Почему бы и нет? Если они будут красивыми. — он совсем сбил меня с моих коварных планов, но мне и эта идея показалась заманчивой. Какое счастье, что впереди три месяца, и подумать мы успеем! — Не станем торопиться, да?

— Конечно. — улыбнулся Донун и мы поехали. Удивительно, что я как-то слишком просто смирилась с мыслью о том, что жду двойню. Наверное, потому что рядом был любимый человек, у нас с ним всё было хорошо, и с его поддержкой мне ничего не страшно. К тому же, у меня должно появиться два — два! — маленьких подарка судьбы, сюрприза, несущих счастье. Разве это повод для тревог? Нет, кроме радости я ничего не ощущала.

— Я так пугалась сюда ехать, — призналась я, хотя по мне и до этого было понятно, что я упираюсь из-за страха. — Но вот, первая минута прошла, после того, как мы с тобой всё узнали, и умиротворение накрыло меня с головой.

— Я тоже переживал. Не знаю, из-за чего, но… у меня сердце в пятках колотилось, когда она произносила всё это…

— А по тебе было не очень-то и видно. — похвалила его выдержку я. Он, пользуясь возможностями коробки-автомат, взял мою руку в свою правую. — Ты не разочарован, что девочки не будет?

— Ну, у нас же всё впереди… — замерев, я медленно стала вытаскивать свою ладонь из его.

— Так, что началось? Ты же видишь, в какое пугало превращается беременная девушка, какой бы ни была до того!

— Сора, ты прекрасна, — посмотрел он на меня на перекрестке, пропуская машины сбоку.

— Мне не нравится твой тон. Я не буду больше рожать после этого.

— Хорошо. — кивнул Донун, находясь в том состоянии экстаза, котором была я минуту назад.

— Нет, я тебе всё равно не доверяю, ты слишком быстро соглашаешься, поворачивай к ветеринарной.

— Они со мной не справятся. — заверил муж. — Я соглашаюсь, потому что согласен.

— Ладно, у меня дома есть нож, — успокоила я себя в шутку. На самом деле, яйца Донуна мне были дороги не меньше, чем ему самому. — Или будем спать по-стариковски. На разных кроватях и не притрагиваясь друг другу.

— Да умею я предохраняться! — воскликнул по левую руку мой супруг, выдохнув. — И ты бы выдержала спать отдельно?

— Да… одну, ну, может две ночи, — засмеялась я. — На вторую ты бы мне уже приснился.

— На вторую я бы тебя уже связал и трахнул. — пообещал Донун. Потом задумался о чем-то и, после того, как мы проехали некоторое время против солнца под обволакивающие и томные напевы Адель, вновь взял мою руку и, поцеловав её, повернулся ко мне, подставив профиль пригревающим лучам. — Впрочем, ты та, с которой я буду жить, даже если ты не дашь мне больше никогда в жизни. Я буду любить тебя даже в холодной постели, даже с капризами и, как ты думаешь, толстую от беременности. Пусть ты будешь хоть какая, Сора — ты будешь моей любимой.

Неверными губами, я изобразила улыбку, хотя они дрожали от сдерживаемых слез счастья. Какая я сентиментальная в последнее время!

— Я до сих пор иногда не могу осознать, что миллионер и красавец умеет любить так, как любишь меня ты. — прошептала я, взглянув на него со всей силой чувств, которую могла вложить. — И потом, с чистой совестью, говорю себе, что это просто сон. Мой прекрасный Сон.

— Неважно сколько у человека денег, или какая у него внешность. Если у него есть мозги, то он непременно полюбит.

— Мозги? Я считала, что любят сердцем. — съёрничала я.

— Если хочешь быть счастливым, то надо любить, а чтобы понимать это, конечно, нужны мозги. — хохотнул Донун. Погладив меня по щеке, он тронулся дальше, направляясь к океану. Отличное решение, прогуляться по кромке берега, загорающегося сигнальными огнями и овеваемого вечерним бризом. — Дураки, наверное, ищут счастье в деньгах, и удивляются, что не находят. Я знаю, о чем я говорю, потому что был богат всегда, но счастлив стал только встретив тебя.

— А я… — надо же было что-то ответить? — Стала и богатой, и счастливой, и влюбленной одновременно, благодаря тебе.

То ли этот день так влиял на всё, то ли Донун, становясь серьёзным, всегда преображался, но я увидела в нем взрослого и опытного мужчину, которым он не казался основное время. Часто я и сама до сих пор воспринимала его как молодого парня, беспечного и летящего навстречу удовольствиям, но произнеся то, что вырвалось из уст, я будто со стороны увидела, что это мой муж, достойный, шикарный и восхитительный, давший мне в этой жизни всё, о чем я мечтала, и о чем даже не могла мечтать. И я тоже буду любить его всегда, любым. И без гроша в кармане тоже.

Что-то в нас сегодня незаметно поменялось, не то выросло, не то переключилось. Мы перестали обращать внимание на глупости, не сыпали больше песок в кувшин своей судьбы, и научились собирать сначала весомые и значимые камни. Мы повзрослели, хотя я тысячу раз думала, что самостоятельность наступила после школы, а потом после университета, а потом с устройством на работу. Но нет. Зрелость и ум настигли нас сейчас, когда мы научились любить, ценить и прощать, а не узнали различие между мальчиком и девочкой, попробовали наркотики, выпивку, объездили полмира и прочли все произведения Канта, Кастанеды и Фрейда с Юнгом за компанию. Единственное, за что мне стало обидно, так это за то, что я поняла — ничему этому невозможно научить, а у меня вот-вот появятся два ученика, которым мне хотелось сразу, пока они не ошиблись и не запутались, дать эти знания, о том, что такое настоящее счастье, что важнее, а что второстепенно. Но ведь вдвоем с Донуном мы должны справиться с этой задачей.

Моя ладонь грелась в его пальцах, а вторую я положила на живот, и под ней чуть заметно шебаршились наши мальчишки. Почувствовав сонливость, я закрыла глаза и задремала уверенным сном любимой женщины.

Примечание к части * один из лучших ресторанов Нью-Йорка, на Манхэттене, Центральный парк

Примечания

1

Сублингвально — «под язык». Способ принятия лекарств.

(обратно)

2

Имеется в виду фарфор\керамика\произведение искусства времен китайской династии Мин (1368–1644 гг.).

(обратно)

Оглавление

  • Возвращение
  • Отлёт
  • Полёт
  • Залёт
  • Прилёт
  • Ссора с Сорой
  • Прокат
  • Подкат
  • Пошлое прошлое
  • Закат
  • Откат
  • С вилами на дракона
  • Явление
  • Появление
  • Заявление
  • Обновление
  • Выявление
  • Эпилог
  • *** Примечания ***