Я никогда… [СИ] [Анна Алмазная] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Алмазная Анна Я НИКОГДА…
Хорошо-то как. Просто лежать обнаженной на кровати, ничего не делать и смотреть на укутанное в паутину тюля окно. А за окном давно стемнело. А за окном танцуют в свете фонаря белоснежные хлопья. А за окном сминают снег машины, отбрасывая призрачный свет фар на серый в полумраке потолок… — Не зажигай свет, — попросила я. Он провел рукой по моей шее, погладил пальцами золотистые бусинки: — Солнечный камень… Нитка янтаря приятно холодила кожу. Его шепот был напротив — обжигающе горячим. Холод и жар. — Медовый… Моя медовая девочка… Девочка… ведь мне уже за тридцать. А влюбилась как подросток. Искренне, пламенно. Да еще в девятнадцатилетнего мальчишку. — Привяжу к себе, — тихий шепот в полумраке, — никому не отдам… Мед поцелуев на коже. Сладкий яд по венам. Дрожь предвкушения и танец на грани. Вихрь льнущих к теплому стеклу снежинок. И теплом обжигает, и холодом, и уже не знаешь, чего жаждешь больше — продолжать или остановиться. Пронзающая тело дрожь, соль пота на губах и прохладные, влажные от пота простыни. А потом томительная нега, полное опустошение. Ни двигаться, ни куда-то идти. Ничего не хочу. Просто лежать вот так и смотреть на танец снега за окном… — Мне пора, — сказала я, сладко потянувшись. — Зачем тебе домой? — в очередной раз спросил он, садясь на кровати. — Зачем тебе муж? Разве меня мало? — Мы уже говорили на эту тему… — …не хочешь менять свою жизнь, — он ласково провел пальцами по моей щеке, убирая прилипший к коже влажный локон. — Не хочешь ранить мужа, а обманываешь. Со мной в постели. — Скоро ты мной насытишься, меня забудешь, — я встала с кровати и под его пронизывающим взглядом принялась наскоро одеваться. Сказать по правде, мне не хотелось уходить. Но у меня семья. И мои годы. И я знаю, что этот рай когда-нибудь закончится. Он от меня устанет. Иначе и быть не может… А муж? Муж был, есть и будет. Всегда. Немного скучноватый, немного надоевший, но теплый и уютный. Как мягкий, знакомый до боли плед в морозный вечер. — Люблю тебя, почему не веришь? В голосе сладкого мальчика послышалась мука. Я задумчиво погладила бусинки янтаря и потянулась за расческой. — Мне пора. Мне действительно пора. Надо зайти в магазин. Надо приготовить ужин. Надо заняться стиркой. Надо убрать квартиру к приходу мужа. Паша любит чистоту и уют. Никогда не говорит этого прямо, никогда не упрекает за беспорядок, просто… Он платит за заботу ласковой, теплой улыбкой и счастливым взглядом. Как огромный пес, что безмолвно трется мордой о ладони хозяйки и рычит на остальных, осмелившихся подойти ближе чем на два шага. Только со мной бережен. Только со мной ласков. — Лиза… А мой любовник — мальчик. Еще и хулиганистый. Соблазняет, пытается остановить грацией дикого, молодого зверя. Взглядом, улыбкой, медленными, плавными движениями. И уже не хочется никуда идти, хочется поддаться охватившей тело неге, ответить поцелуем на поцелуй, проигнорировать трель мобильного. — Не отвечай, прошу. — Я должна ответить… — прошептала я, вырываясь. — Не отвечай… Я взяла мобильник, нажала на кнопку и выдохнула: — Да… Миша обнял меня со спины, поцеловал в шею. — Лиза, — голос свекрови был каким-то странным… усталым, наверное. — Да? — Паша…Телефон выпал из моей ладони. Пальцы дрожали. Я оттолкнула Мишу и медленно, все еще не осмеливаясь поверить, опустилась в кресло. Мой мальчик задернул шторы, отрезая нас от снежного вальса. Волшебство исчезло. Взорвавшийся искусственностью свет развеял последнюю надежду, что все это неправда. — Что? — невозмутимо спросил он, надевая штаны и застегивая ремень. — Муж в реанимации… Сердце. Он видел… наши фотографии… — Естественно видел, — Миша издевательски улыбнулся. Циничный мальчик, разбалованный. Как я раньше не замечала? Мальчик. — Я их сам выслал. С твоего мобильного. Пока ты была в ванной. И пока мы с тобой кувыркались в кровати, твоего мужа увозили на скорой. Холодно-то как сказал. Убил словами. Миша потянулся к моим сигаретам, щелкнул зажигалкой, затянулся горьким, пахнущим ментолом дымом: — Как ты можешь курить эту гадость? — тихо спросил он. — Как ты… можешь? — задохнулась я. — Знаешь… Он потушил сигарету и подошел с туалетному столику. Налил немного коньяка. Повертел стакан в пальцах, заставляя темную жидкость лизать граненное стекло, а потом вдруг решительно подал стакан мне: — … я даже рад. Когда он умрет, ты будешь только моей… Я машинально взяла стакан и задохнулась от разом нахлынувших воспоминаний.
В тот день мне исполнилось шестнадцать. Бушевала весна. Купалась в пронзительных лучах солнца горько пахнущая черемуха, медленно высыхали на асфальте лужи, а внутри все плавилось от счастья. Родители уехали к внезапно приболевшей бабушке, старший брат пожелал мне приятно развлекаться и укатил к друзьям на пьянку. Он решил, что лучший подарок на день рождения — оставить меня одну. Правильно решил. Я была счастлива. Так счастлива, что пальцы дрожали, когда я крутила диск домашнего телефона. — Девчонки, устраиваем девичник! На всю ночь! Хата свободна! Я включила радио на полную катушку и забегала по комнате, запихивая все лишнее в ящики комода. Потом вытащила из холодильника приготовленный мамой зефирный торт, из буфета — шоколадные конфеты «Белочка», развернула подарок от родителей. Очередная кофточка. Хорошенькая, но не больше. Подарки мамы всегда неинтересные… «практичные». А вот судьба ко мне была добрее: «Сегодня в полночь, — холодно сообщило радио, — вы сможете в прямом эфире задать вопрос знаменитому исполнителю, Дмитрию Алицину». Я взвизгнула от счастья, перевернув мамину любимую вазу. А плевать! Даже если мама будет ругаться — плевать! Главное, что сегодня я смогу позвонить Диме, смогу услышать от него пару слов, которые будут предназначены только мне. Исключительно мне. — Попрошу его поздравить с днем рождения, — вспыхнула я. — Ему ведь не сложно, правда? Просто поздравить.
Дима был моей первой любовью. — Он лучший! — кричала, услышав его песни, Ленка, заставляя меня трепетать от ревности. О да, он лучший. И он мой! Он будет любить только меня. Когда-нибудь. Когда я чуточку подрасту. — Дура ты, — ответила Ленка. — Он же женат. И ребенок у них недавно родился… И поет он ради жены, ради его любви к ней. Разве ты не знала? — Ну и? — надув губы, упрямо отвечала я. — Я и красивее, и моложе, он точно выберет меня. Почему ты не веришь? Лена лишь пожала плечами. На миг показалось, что в ее карих глазах промелькнула тень неодобрения. Какая разница, одобряет или нет? Я любила. Всем сердцем. Я думала только о нем, мечтала только о нем, о том, как хорошо нам будет вместе. А ведь будет, обязательно.
Взвизгнул звонок входной двери, и я побежала открывать. — Послезавтра идем на его концерт! — крикнула светловолосая Ленка, даже порога не успев перейти. День становился все более радостным. Я бросилась Ленке на шею, целуя ее в веснушчатые щеки, а потом, еще не веря, посмотрела на прямоугольники страшно дорогущих билетов и осела по стеночке на пол, подвывая от счастья. Я увижу Диму на сцене. Вживую. Я на самом деле его увижу… и когда наши глаза встретятся, он поймет. Обязательно. Он ведь умный… Я танцевала по комнате, а подоспевшая к тому времени темноглазая и темноволосая Анька с хитрющей улыбкой достала из кулька толстопузую зеленую бутылку. — Шампанское, девчата! — пропела она. — Откуда?! — крикнули хором я и Анька. — Брата уломала. Он мне достал. И еще… у тебя теперь есть шанс. Реальный, — Анька мне подмигнула. — Жена Димы в аварию попала, в больнице. Говорят, что не выживет, так что… — Какой шанс? — прошипела Ленка. — Он на всю страну… а она — простая девочка. Пусть себе найдет мальчика. Нормального. Который ближе. А жене его пожелала бы выжить… нельзя же так. — Завидуешь ты, Ленка, — закричала я. — А он обязательно меня полюбит. Вот увидишь! Сегодня! Прямо сегодня. Сегодня мой день! А потом был первый в жизни глоток алкоголя, похожего на кислый лимонад. И радостный смех, просившийся к горлу, и счастье, бегущее по венам пузырьками шампанского… и тихое хихиканье, когда мы с подружками никак не могли набрать заветного номера. — Радио «Лидия», — ответили, наконец-то, на другом конце провода. — Вы можете в прямом эфире задать вопрос Дмитрию Алицину. — Когда… — я тихонько икнула и выпалила: — …когда твоя жена сдохнет, ты ведь будешь моим? Стало вдруг совсем тихо. Неожиданно серьезная Ленка вырвала из моих дрожащих ладоней трубку и нервно бросила ее на рычаг. В радио раздались предательские гудки, а вслед за ними Дима, неожиданно холодно, беспристрастно ответил: — Знаешь, девочка. Я никогда раньше не верил в Бога. И никогда ни о чем Его не просил. Но сейчас… впервые в жизни мне хочется взмолиться. Дай, Боже, услышать тебе те же слова, что услышал я сейчас… в адрес дорогого человека. А потом тягостная пауза и мучительное, прерывающееся рыданиями: — Простите, но на сегодня я хотел бы закончить. — Понимаю, — ответил ведущий, врубая музыку. Я протрезвела в один миг. Остывали красные пятна на щеках Лены, угасала шальная улыбка в глазах Аньки, невыносимо пахло вокруг алкоголем. — Пойду я, — тихо сказала Анька. — И я… — Лена осмотрелась и прошептала, — завтра я к тебе зайду, помогу прибраться. Но сейчас пойду… Прости. Я ничего не ответила. Дрожа села на диван и спрятала лицо в ладонях, чувствуя, как бегут по щекам слезы бессилия. — Лена… — спохватилась я, когда шаги девочек уже давно стихли… — не хочу сейчас одна… Я сорвалась с места, схватила ключи, и, вылетев из квартиры, с треском захлопнула за спиной дверь. — Куда? Шею свернешь! — смеясь перехватил меня у самой лестницы темноволосый парень. Заметив, что я плачу, он сразу же стал серьезным. Прижал к себе, погладил по волосам, тихо прошептал на ухо: — Все так плохо? — Да-а-а-а!!! — взвыла я, цепляясь в его джинсовую куртку. А потом мы до самого рассвета гуляли по набережной, любовались, как тонут в реке огни фонарей, вдыхали влажный, пахнущий черемухой воздух и съели столько шоколада, что у меня разболелся живот. — Как тебя зовут? — запоздало спросила я, когда мы вернулись к дверям моей квартиры. — Паша, — тихо ответил он, целуя меня в щеку. На концерт я так и не попала… После смерти жены Дмитрий не пел никогда.
Воспоминания, промелькнувшие перед глазами в один миг, яркой, разноцветной лентой, вдруг отхлынули. Показалось, что это было только вчера… Ослабели пальцы, вылетел их них стакан, теряя в полете темный коньяк. Моя жизнь разлетелась вместе со стеклом, вдребезги. По щекам побежали горькие, безудержные слезы. Как тогда, в детстве. Я никогда ни о чем не просила Бога… Хлопок пощечины, удивление в ярко-синих глазах Миши. … но теперь молю… Не поддающийся непослушным пальцам замок. Наскоро накинутое на плечи пальто, дрожащая в руках сумка… Резкая боль в шее и в пальцах, когда я неистово рвала проклятое ожерелье. … только об одном… Бешенный бег по лестнице. Стук бьющихся о ступеньки янтарных бусинок. … пусть он живет! Снег в лицо. Колючий, горький. Ветер, от которого перехватывает дыхание. Белые хлопья на черной шерсти пальто, быстро остывающие слезы на щеках. Снежное марево, разрываемое светом фар, визг тормозов, и удар ладонями о красный, быстро покрывающийся снегом капот. Сильно, до боли. Выбежавший из автомобиля водитель захлебнулся гневным криком, услышав тихий шепот, рвущийся через перену снега. Мой? Не мой? Я уже ничего не знала: — Отвези в больницу, прошу… там мой муж… сердце. Живи, любовь моя!/
Последние комментарии
3 часов 17 минут назад
3 часов 37 минут назад
4 часов 2 минут назад
4 часов 6 минут назад
13 часов 37 минут назад
13 часов 40 минут назад