Я ненавижу таких, как я [СИ] [Анна Алмазная] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (9) »
Анна Алмазная Я НЕНАВИЖУ ТАКИХ, КАК Я
А день начинается так хорошо. Изумрудом бушует май. Плещет в лицо ласковым светом вялое с утра солнце. За спиной перешептываются сосны, спешит по белоснежной плитке сухой листик, погоняемый ветром. Задыхается трелью в вышине жаворонок, и неясная тоска подкатывает к горлу смутно знакомыми звуками. — Рассчитайсь! — Первый! — крикнули в начале шеренги. Бред, я и петь не умею, и песен не знаю, но в последнее время то и дело мурлычу что-то под нос, когда никто не видит. — Четвертый! Складываю слова в фразы, фразы как бусинки нанизываю на мелодии и сразу их забываю. Выплескиваю из души вместе с тоской, чтобы ненадолго наслаждаться сладостным опустошением. — Седьмой! Лишь тогда могу на время смириться с безликой жизнью. Со стерильно-белыми стенами учебного здания. — Девятый! С безмолвной толпой учеников. Таких, как я. — Одиннадцатый! Таких до последней родинки на одинакового оттенка коже. До последнего стежка на идеально чистой, пахнущей свежестью одежде. Ненормально одинаковые, пустые ярко-синие глаза. Светлые, одинаково постриженные волосы. Меня тошнило от этой одинаковости. — Пятнадцатый! И эти люди. Они мелькают между нами подобно теням. Скрывают тела под черными костюмами, а лица — под масками. Наши учителя, наши тренеры, наши врачи. Наши слуги. — Восемнадцатый! — выкрикнул я. Всегда немногословны, вежливы и обходительны, как роботы. Другие называли их обслуживающим персоналом. Я с недавнего времени — тюремщиками и палачами. — Двадцать третий! Кому, к черту, нужен этот жесткий режим? Эти тренировки? Сказать по правде, я раньше не задумывался и жил себе спокойно. Но уже месяц жрут изнутри сомнения и вопросы. — Двадцать седьмой. Потому что не может быть всем ученикам по пятнадцать. — Тридцатый! И не могут быть все настолько одинаковыми. Я знал (откуда?) что так не бывает. — Тридцать второй! Я знал, что оно ненормально… так наказывать за каждую слабость. — Тридцать чет… Голос последнего ученика осекся, сорвавшись на кашель. Боясь пошевелиться, я скосил глаза. Так и есть… значит, не приснились мне капли крови в умывальнике. И на вчерашней тренировке этот придурок ударился гораздо сильнее, чем мы думали. Тридцать четвертый упал на колени. С уголка его губ медленно потекла струйка крови. Не в первый раз я видел подобное, однако в первый раз мне стало горько и тоскливо. Но что я мог сделать? Только смотреть, как мальчишка с моим лицом тяжело дышит, вздрагивает то ли от боли, то ли от страха, и смертельно бледнеет, когда от шеренги людей в черном отделяется один человек. Плавным, едва уловимым движением он достал из кобуры пистолет. От оружия отразился луч солнца. Резанул по глазам. Стало дурно. И от собственной беспомощности дурно, и от собственного страха, горьким комком подкатившего к горлу. Дурно. Золотоволосый мальчишка не шелохнулся. Он все так же стоял на коленях, упирался ладонями в уложенную плиткой землю, и даже головы не поднял, когда отливающее металлом дуло коснулось его волос. — Готов умереть? Мальчишка посмотрел на нашего тюремщика со знакомым мне до боли… упрямством? Губы расплылись в улыбке, с подбородка сорвалась и разбилась о белый мрамор ярко-красная капля: — И ты все равно… убьешь? — с издевкой спросил он. — Таков был договор. — Пусть так. Лучше я умру живым… вы никогда не узнаете, кто он. Что. Он. Говорит? — Мне очень жаль, — сказал мужчина в черном, посмотрев на нашу шеренгу. Какого черта ты на нас смотришь, будто извиняешься? Не смей извиняться! Не смей… — …его трогать! Крик гулко отразился от стен школы, и раньше, чем до меня дошло, что крик мой, человек в черном опустил пистолет: — Кто это сказал? Мне уже не было страшно. Я хотел одного — прекратить этот кошмар, какой ценой, не важно. Я хотел выйти из шеренги, подойти к этому подонку, врезать ему по морде, да от души, а там гори все синим пламенем. Но убивать на моих глазах эта сволочь не будет! «Не вмешивайся! Прошу…» В ладонь вцепились ледяные пальцы. Страх в чужом шепоте был заразительным… я застыл на месте, не в силах выдавить из себя и слова. Не дождавшись ответа, мужчина в черном медленно поднял пистолет. Все так же не спуская взгляда с нашей шеренги, прицелился в тридцать четвертого. «Не вмешивайся, — едва слышно прохрипел сосед. — Прошу, не вмешивайся!» На этот раз на меня не подействовало: «Пусти!» «Не пущу», — неожиданно холодно ответил он… … и впился ногтями в мою ладонь, раздирая ее в кровь. Я сдержал невольный крик. На миг показалось, что моя боль разошлась по шеренге волнами, заставив вздрогнуть всех учеников. До единого. Даже того, что был под дулом пистолета. — Помни о договоре! — крикнул он человеку в черном. — Не смей на них смотреть! Все не смейте! От удивления слова, рвущиеся наружу, застряли в горле. Что он несет?- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (9) »
Последние комментарии
2 минут 44 секунд назад
2 часов 9 секунд назад
10 часов 52 минут назад
1 день 4 часов назад
1 день 4 часов назад
1 день 4 часов назад