Последний из Плосконогих [Ричард Коннел] (fb2) читать онлайн

Ричард Коннелл Последний из Плосконогих

Ричард Эдуард Коннелл — американский писатель первой половины XX века. Его имя стало широко известно после того, как в 1923 году писатель получил премию имени О'Генри, присуждаемую за лучший короткий рассказ. Коннелл — автор около трехсот рассказов, двух пьес и ряда сценариев для кино. Писатель избрал своим героем «маленького» человека, бунтарству которого против власти и силы капитала искренне симпатизировал.

Рассказ «Последний из Плосконогих» впервые на русском языке был напечатан в 1928 году в сборнике произведений Коннелла «Человек в клетке». Новая редакция перевода сделана для «Искателя» Е. Толкачевым.

Рисунки С. ПРУСОВА

Его звали Угобичйбугочибилаупаукиписвискививичингуби… На языке индейцев племени Плосконогих это значит «Маленькая-Жирная-Мускусная-Крыса-Сидящая-На-Еловой-Шишке-С-Хвостом-Волочащимся-По-Земле». В школе резервации,^[1] куда он был взят в самом неясном возрасте, учитель — простоты и патриотизма ради — переименовал его в Джорджа Вашингтона Уга.

Прошло несколько месяцев, и учитель начал жалеть о своей опрометчивости. При ближайшем знакомстве он со вздохом констатировал, что едва ли из Уга получится образцовый ученик. Юный индеец был совершенно нечувствителен к знаниям, которыми старались его напичкать. Тогда учитель решил переименовать его в Уолтера Мускрата.^[2]

Тут-то и выявилась одна из неприятнейших черт характера Уга. Он наотрез отказался именоваться Уолтером Мускратом. В его голове прочно угнездилась мысль, что Джордж Вашингтон — великий белый вождь, у которого было много перьев, лошадей, жен и скальпов, и что носить его имя — большая честь. Уг бесстрастно, но непоколебимо заявил, что он останется Джорджем Вашингтоном Угом, и баста. Что его, то его. Ни уговоры, ни угрозы не действовали. Он отказывался откликаться на другое имя и перестал есть. Столкнувшись с таким упорством, учитель сдался: Уг остался Джорджем Вашингтоном Угом.

Учитель, добрая душа, уделял особое внимание обработке Уга. Это было для него делом чести, поскольку Уг, по всей видимости, являлся последним из племени Плосконогих. Цивилизовать Плосконогого — такой славы готов был добиваться любой учитель. До сих пор это никому не удавалось. Сколько юношей Плосконогих, выйдя из школы, казалось бы, совсем культурными людьми, покрытыми лаком цивилизации, усвоившими привычку носить шляпу-дерби, иметь текущие счета, некоторую долю морали, безопасную бритву, молитвенник, подтяжки, складку на брюках и другие культурные атрибуты, при первом удобном случае начинали вновь предаваться своим варварским обычаям…

— Все эти Плосконогие атависты, — говорил огорченный учитель. — Они сбрасывают культурный налет так же легко, как змея кожу. В субботу вечером, надев шляпу-дерби, он ест мороженое и мирно обсуждает достоинства автомобилей различных марок, а в понедельник как ни в чем не бывало, нацепив на себя перья и мокасины, отплясывает священный танец племени и выкапывает топор войны.

— Но, — продолжал учитель, — я все-таки верю, что из Уга выйдет толк: я взял его совсем малышом. Последний из Плосконогих будет и лучшим из Плосконогих. Я его выдрессирую так, что он никогда не снимет шляпу-дерби. В конце концов шляпа — символ культуры. Разве станет дикарь носить шляпу?

И он не покладая рук трудился над Угом. Время текло с положенной ему скоростью, у индейца увеличивался аппетит и объем груди, а учитель с радостью наблюдал, как увеличивается число признаков его морального развития.

— Во всяком случае, — утешался учитель, — достаточно того, что я сделаю из него законопослушного члена общества. — И продолжал обстреливать Уга из тяжелых орудий цивилизации.

Когда Угу исполнилось четырнадцать лет, произошло одно многообещающее событие. Учитель собственными глазами видел, как на школьном дворе Уг поругался с Генри Джемсом Серым Медведем, отпрыском племени Черноногих. Не поддававшийся влиянию цивилизации, Генри Джемс во время обсуждения какого-то технического вопроса ударил Уга. Обычно такой оборот беседы вызывал немедленную свалку. Но, к удивлению и восторгу учителя, Уг звонко воскликнул:

— Я не буду драться с тобой, Генри Джемс Серый Медведь! Учитель говорит, что дерутся только дурные люди: хорошие люди подают в суд. Если ты ударишь меня еще раз, то на вечерней молитве я на тебя пожалуюсь отцу небесному, и он тебе задаст хорошую взбучку, Генри Джемс Серый Медведь!

Генри Джемс нагло предположил, что Уг просто трусит, на что тот возразил:

— В хороших книгах говорится, что драться позорно; и вообще, чего пристал к маленькому? Выбрал бы себе противника под пару… — Произнеся это, Уг не без достоинства удалился.

Учитель почувствовал прилив гордости.

— Плоды цивилизации, — сказал он.

Вечером учитель гулял в дубовой роще. Вдруг он услышал какие-то звуки. Сперва это был шорох, топот, потом раздались выкрики, перешедшие в пение. Учитель тихо пошел на голос и остановился за кустом перед лесной поляной.

Пел Джордж Вашингтон. Пел и плясал. Это был дикий танец, состоявший из прыжков, жестикуляции и быстрого верчения. Штаны Уга висели на суку вместе со шляпой-дерби. В черных волосах торчали перья из хвоста свежеощипанного индюка. В руке сверкало лезвие перочинного ножа, которым Уг грозил красному червю-выползку. Он плясал и пел боевую песнь. Затем отсек червяку голову.

На лице учителя отразилось страдание. Он понимал слова песни: «Помоги мне, о кровавый дух войны, поразить моего врага, Серого Медведя, как я поражаю эту змею. Дай мне силу его опрокинуть, оседлать, оскальпировать, изрезать на мелкие кусочки…»

Это был запрещенный «Змеиный танец», который когда-то плясали храбрецы Плосконогие перед вступлением на тропу войны.

Рассердившись, учитель сцапал Уга, конфисковал остатки червя и крепко оттаскал за ухо индейца.

В ту ночь учитель опять до головной боли думал о проблеме воспитания Уга.

«Я должен сделать большее, чем привить ему манеры, — решил учитель. — Он должен стать морально другим, Но как? Надо овладеть его воображением. Надо найти такую нотку, на которую отзовется его душа».

И он стал нащупывать эту тайную нотку. И, наконец, нашел…

Когда учитель говорил о глаголах и спряжениях, лицо Уга оставалось безразличным. Но когда начинался урок истории и учитель принимался рассказывать о дяде Сэме, Уг подтягивался, глаза его блистали. Для опытного педагога это было откровением. Он стал упирать на могущество дяди Сэма, на любовь дяди Сэма ко всем народам, населяющим его владения, а особенно к его подопечным индейцам, и, в частности, персонально к некоему маленькому индейцу из племени Плосконогих по имени Джордж Вашингтон Уг. На Уга это произвело огромное впечатление. Он страстно влюбился в дядю Сэма; он положительно таял от счастья при мысли, что этот удивительный пожилой джентльмен в цилиндре со звездами, в брюках со штрипками и козлиной бородкой является его другом и покровителем. Уг не совсем ясно понимал, что такое подопечный, но очень гордился тем, что его опекун сам дядя Сэм. Он начал свысока поглядывать на белых фермеров, чьи земли лежали на самой границе резерваций: ведь фермеры были просто граждане, а он — питомец дяди Сэма. B теперь, когда старшие ребята обижали его, он не составлял планов кровавой мести, а лишь говорил:

— Вот погодите, я все скажу моему дяде Сэму, когда увижу его, — и записывал имена обидчиков в дневник.

Уг совершенно изменился. Он радостно и безоговорочно стал принимать всю белую премудрость.

— Дядя Сэм огорчится, если ты не сделаешь то или это, — говорил учитель, и этого было достаточно.

Теперь Уг прилежно и даже с охотой ходил в церковь, Без понуканий опускал лишний медяк в миссионерскую кружку; он добровольно отказался держать под кроватью выводок молодых вонючек, перестал на уроках венчать малышей венками из репейника, лгал только в случае серьезной необходимости. Словом, учитель констатировал, что Уг вышел на путь истинный — последний из Плосконогих будет цивилизован на все сто процентов.

Когда Угу исполнилось двадцать лет, учитель решил, что его образование закончено. Собственно говоря, познания Уга были не столь глубоки, сколь разнообразны. Но в его патриотизме, его горячем поклонении и преданности дяде Сэму сомневаться не приходилось. Любовь к отечеству и уважение к закону вошли в плоть и кровь Уга, и наглядным выражением этого был набор национальных флажков на левом лацкане его пиджака.

Угу выдали витиевато составленный диплом, новую шляпу-дерби — личный презент учителя, — отправили на все четыре стороны вести самостоятельную жизнь. О будущем Уг не беспокоился: о нем позаботится дядя Сэм.

Одной из драгоценностей Уга была картинка из журнала: снимок Атлантического флота США в гавани. Уг любил представлять себе, как по одной его жалобе эти огромные военные лодки с пушками величиной в сосновый ствол, пыхтя, помчатся по горным потокам в резервацию охранять права Уга и вселять ужас в сердца его врагов. Конечно, Уг должен ценить такую честь и платить за нее безукоризненным поведением. Эту мысль вместе с дипломом и шляпой вынес Уг из школы.

Без сомнения, Уг был хорошим индейцем, гордостью учителя. Его домик в полторы комнаты на границе резервации был выкрашен в красный, белый и синий цвета. Уг купил цинковую ванну. Он насадил в саду мальвы и георгины. Он носил с собою ножницы в кожаном футлярчике и открыто и бесстыдно стриг ногти на глазах негодующих менее рафинированных собратьев. Он послушно подчинялся всем законам, приказам и распоряжениям. В его комнате на стене, как раз напротив картинки, изображающей Атлантический флот, висела большая фотография — монумент Вашингтона, потому что учитель, прижатый к стене, спешно придумал, будто это один из домов дяди Сэма. Уг носил целлулоидовый воротничок по воскресеньям, а также в официальных случаях и четвертого июля,^[3] которое считал днем рождения дяди Сэма. Работу себе он выбрал в соответствии с высоким социальным положением питомца дяди Сэма: Джордж Вашингтон Уг стал фотомоделью. Он благосклонно разрешал проезжим туристам фотографировать себя.

Будучи продуктом цивилизации, Уг мечтал стать капиталистом. Поэтому, скопив кое-что от общения с туристами, он после долгих размышлений и молитв вложил их в доходное предприятие: купил свинью. Она была не слишком породистая и к тому же хилая. Уг не испытывал чрезмерной нежности к бессловесным друзьям, в частности к свиньям, но все же некоторое время безотлучно сидел у одра больной и терпеливо ждал, когда же она начнет жиреть и размножаться. Он твердо рассчитывал, что эта свинья положит начало его богатой и обширной свиной ферме. Посоветовавшись с учебником истории, Уг нарек свинью Генералом Грантом.

Горе посетило Уга однажды в шесть минут шестого пополудни.

Вернувшись домой, Уг обнаружил, что Генерал Грант не хрюкает, как обычно, на заднем дворе. При всей своей силе Генерал не мог подрыть забор и уйти. Уг обыскал весь дом. Он заглядывал повсюду: под кровать, в ванну. Генерал Грант исчез. Уг еще сохранил от предков способность разбираться в следах и скоро нашел их. Они вели прямешенько на ферму Патрика Дэффи. Уг направился по следам.

Мистер Дэффи вышел из-за стола. В бороде его сверкал яичный желток, а в глазах — огонь. Это был крупного роста мужчина с копной рыжих волос, с челюстью, как айсберг, и кулаками с бочонок каждый.

Уг снял свою шляпу-дерби, поклонился и вежливо спросял, не видел ли мистер Дэффи свинью, откликающуюся на кличку Генерал Грант.

— Видел, — грубо рявкнул Дэффи.

— Скажи, пожалуйста, где она?

— В моем хлеву.

— Я бы взял ее обратно, — предложил Уг.

— Ты ее не возьмешь, — отклонил мистер Дэффи.

— Но она же моя, — утверждал Уг.

— Была, — поправил мистер Дэффи. — А теперь моя.

— С каких это пор, Патрик Дэффи? — Уг начал волноваться. Он слышал кое-что о подвигах Дэффи.

— Твоя гнусная свинья, — заявил мистер Дэффи, — приплелась сюда и пожрала мои великолепные репы. Я собирался их послать на государственную выставку и получить приз. Они стоили одиннадцать долларов — это мне самому стоили, — не считая чести и славы. А свинья их пожрала. Я и забрал ее.

— Вы отдадите мне свинью, Патси Дэффи? — крикнул Уг.

— Ты мне отдашь репы? — холодно спросил тот.

— Но Генерал Грант не ест репы! — завопил Уг. — Он ненавидит репу! И потом он целый день сидел дома. Вы его увели!

— Слушай, индеец, — сурово сказал мистер Дэффи. — У меня нет времени пререкаться с тобой. Иди-ка ты вон!

Уг дрожал от ярости и преступных желаний, противоречащих всем правилам школьной морали. Вблизи лежал топор, и взгляд Уга красноречиво перебегал с него на копну волос Патрика Дэффи и обратно; секунду-другую цивилизация трещала по всем швам. Потом Уг стиснул зубы и надел свою шляпу-дерби.

— Ладно, Патрик Дэффи, — с достоинством сказал он. — Я пожалуюсь на вас дяде, — и повернулся к Дэффи спиной.

— Можешь жаловаться хоть тете, — крикнул ему вдогонку мистер Дэффи, — и двоюродным сестрам! Свинья останется здесь, а если я поймаю тебя на своей земле, смотри у меня!

Уг шел нахмурившись. Вопиющая несправедливость! Он питомец дяди Сэма, и никто не смеет его обижать.

— Дело не в свинье, дело в принципе, — бормотал он.

Уг вовсе не чувствовал сентиментальной привязанности к Генералу Гранту: ведь свинья не комнатная собачка. Но эта свинья его собственность, а другой посмел ее захватить. Он обернулся и погрозил кулаком.

— Ты попомнишь этот день, Патрик Дэффи! — произнес Уг (он участвовал в школьных мелодрамах).

Дома он взглянул на Атлантический флот и злорадно представил себе, как огромные пушки разнесут в клочки Дэффи.

Потом направился к своему бывшему учителю, как ближайшему представителю дяди Сэма.

Тот сочувственно выслушал, но покачал головой; он-то хорошо знал Патси Дэффи, его невыносимый характер, тяжелые кулаки, финансовую мощь и политические связи. Учитель сказал Угу, что розыски пропавших свиней, собственно, не входят в его функции, что Уг уже не школьник, а взрослый человек и гражданин. Тогда Уг предложил пожаловаться непосредственно дяде Сэму. Учитель ответил, что так делать не принято; дядя Сэм слишком занят, чтобы беспокоить его из-за каждой свиньи. Дядя Сэм, уверял учитель, лично никогда не вмешивается в дела, где фигурирует меньше миллиона свиней. За более мелкими делами следят его доверенные люди, объяснил учитель, довольный таким удачным выражением, как «доверенные люди». Учитель согласился, что закон на стороне Уга; он рекомендует Угу посоветоваться с законом в лице Марцеллуса К. Вигмора, адвоката и ходатая по делам, в его конторе в Тимберлэк-сити. Вот это вполне цивилизованный способ. Дядя Сэм будет доволен.

Чуть-чуть разочарованный, но отнюдь не павший духом, Уг причесал волосы, почистил шляпу и зашагал за шестнадцать миль в Тимберлэк-сити. Величие закона, воплощенное в лице адвоката М. К. Вигмора, покоилось в двух пыльных задних комнатах над фуражным амбаром на главной улице. Угу было разрешено посидеть в первой комнате, пока он не сморился, что заняло не очень много времени: грязная унылая комнатка испускала тошнотворный запах правосудия, а в шкафах гнездились тома законов, сенатских разъяснений, постановлений всяческих комиссий и прочих устрашающего вида книг с длинными названиями на корешках. Потом Уг был допущен к лицезрению адвоката Вигмора, худого, грязного человека с блестящим черепом, во фраке и воротничке, высоком, как забор.

Закон облизнул сухие губы и изрек торжественным голосом:

— Чему я обязан чести иметь возможность быть вам полезным, сэр?

Уг сконфузился и залепетал:

— Патрик Дэффи украл Генерала Гранта.

— Э? — переспросил мистер Вигмор. — Э? Как вы изволили сказать?

— Он говорит, что Генерал съел его репы, — торопился Уг. — Но Генерал никогда не ест репы! Он ненавидит репу, ей-богу, честное мое слово!

— Ага, — сказал мистер Вигмор. — Интересная-историческая деталь. Но с какой стороны и в какой степени, смею узнать, касаются меня вкусы покойного генерала?

Уг торопливо выложил историю похищения свиньи. Мистер Вигмор пробормотал:

— Патси Дэффи?.. Гм, да, да… — Потом важно заявил:

— Мой дорогой сэр, это действительно занятный случай… Гм, гм… Да-с, весьма забавная юридическая проблема. Я бы воздержался от выражения своего мнения экс-катедра по вопросу, затрагивающему столь разнообразные стороны юриспруденции…

Уг слушал сконфуженно и почтительно. Взор мистера Вигмора блуждал по грязному потолку.

— Г-кха-гм! — басовито по-судейски откашлялся он. — Итак, изложим случай в простейших выражениях. С одной стороны, мы имеем вас, истца, в качестве одной группы; мы имеем некоего Патрика Дэффи, ответчика, вторую группу с другой стороны; мы имеем Генерала Гранта, свинью, точнее борова, — казус белли, третью группу, с третьей стороны; с четвертой стороны, мы змеем некоторое количество плодов растений, правильнее сказать овоща — репы. Представитель первой группы заявляет, что представитель второй группы совершил злонамеренную кражу, увел, умыкнул, конфисковал представителя третьей группы, потому что означенный Патрик Дэффи обвиняет упомянутого Генерала Гранта в незаконном уничтожении, потреблении в пищу, пожрании и расхищении представителей поименованной четвертой стороны. Истец заявляет, что может установить алиби вышеупомянутого Генерала Гранта и что вышереченный Генерал Грант невиновен в совершении грабительского акта, инкриминируемого ему представителем второй группы. Верно ли я изложил дело, сэр?

— Да, — упавшим голосом ответил Уг.

Мистер Вигмор посоветовался с книгой фунтов десяти весом. Несколько минут он хмуро перелистывал страницы, потом сказал:

— Г-кха-гм! Говоря экс-капите, ваш случай не совсем непохож на дело Буллпитт верзус Мэдд, 67, Род-Айлэнд, 478, по которому верховный суд вынес постановление, что незаконное отчуждение животных есть проступок контра бонос морес; и, насколько мне помнится, — а мне помнится, что именно так, — присудил ответчику два доллара плюс стоимость животного. Ваш случай, сэр, явно подходит под определение меум и туум, и, говоря кум грандо салис, он имеет прецедент, если память меня не обманывает, — а я не думаю, чтобы она меня обманывала, — в деле «Интернейшеил Ниттед Найт Клоз Корпорейшен» верзус Гумбель, 544, Южная Каролина, 96, хотя я должен предупредить вас, что не исключено возникновение вопроса, насколько доктрина кавеат эмптор противоречит доктрине каве канем. Вы ведь и сами это замечаете, не так ли?

Уг вздохнул. Вигмор глубокомысленно почесал подбородок.

— Интер се, — заметил он, — потребуется весьма много труда на подыскание способа вашей защиты. Ваша свинья была поймана ин флагранте деликто, согласно показаниям ответчика и его защитника, который представит ее в виде партицепс криминис, не так ли?

Уг снова вздохнул.

— Представляется возможным, — продолжал мистер Вигмор, — получить указ о хабеас корпус. Или мы сможем притянуть ответчика за клятвопреступление. Весьма возможно, что возникнет вопрос о правах на репарации. Я воздержусь от окончательного ответа до консультации с ответственным лицом и авторитетами. У вас найдется десять долларов?

У истца нашлось десять долларов. Они молниеносно исчезли в разрезе между фалдами адвокатского фрака.

— Прошу подождать здесь, пока я посоветуюсь с консилиумом, — сказал мистер Вигмор.

Он вышел в другую комнату и закрыл за собою дверь. Минут десять стоял он у окна и смотрел на людей, занятых ковкой лошадей и погрузкой фуража на улице, потом с серьезным выражением лица проследовал в свое святилище, где его трепетно ждал Уг.

— Дорогой сэр, — мягко сказал мистер Вигмор. — Мой вам совет: бросьте вы это дело.

Уг обомлел.

— И не получить свинью обратно?

— Что такое свинья по сравнению с вечностью? — философски возразил адвокат.

— Но она моя! Я требую свою свинью! — Уг чуть не плакал.

— Фактическое обладание, — возразил мистер Вигмор, обнаруживая признаки нетерпения, — уже девять десятых закона. Вы пришли ко мне за советом. Я вам дал совет. Вы его получили. Закон ничем не может вам помочь. Забудьте о свинье.

— Но это же нечестно! Она моя! Патси Дэффи вор!

Мистер Вигмор рассердился.

— Берегитесь, молодой человек! — сказал он. — Против клеветы существуют законы. Мистер Дэффи — уважаемый член нашего общества. Его брат шериф, его зять окружной судья, а его сын частный поверенный. Добрый день. Не правда ли, какая чудесная погода?

Уг опомнился только на улице. Он обратился к закону, и закон отказал ему в помощи. Казалось невероятным, что такой ученый человек, как Марцеллус К. Вигмор, мог ошибаться, и все же Уг поймал себя на этой еретической мысли. Он был уверен, что имеет право получить свою свинью обратно. Он решил обратиться к другим представителям дяди Сэма, к наместнику резервации.

Этот наместник был добряк. Он часто и во всеуслышание расписывался в своей любви к индейцам. Политические вихри вынесли его из сигарного склада в Альтоне, Пенсильвания, где индейцы, кроме как на плакатах, — редкость, и забросили сюда в должности суперинтенданта. Он приветствовал Уга горячо, далее страстно, похлопал его по плечу и справился о здоровье. Уг ответил, что ум его находится в состоянии брожения, и рассказал историю потери Генерала Гранта. Суперинтендант пришел в ужас и выразил ему свое соболезнование и симпатию.

— Как смеет этот Дэффи захватывать собственность одного из моих индейцев? — горячился он. — Я ему покажу! Не тревожьтесь, мой юный друг. Я беру это дело в свои руки и лично займусь им, понимаете? — И выпроводил Уга из кабинета.

Уг подождал неделю. Свинья не возвращалась. Он набрался храбрости, нацепил целлулоидовый воротничок и с трепетом душевным снова пошел к суперинтенданту. Подходя к конторе, он увидел, что суперинтендант занят с каким-то посетителем. Уг замедлил шаги. Теперь он узнал посетителя. Сальный блеск рыжих волос, плечи шириной в стог сена не оставляли сомнений. Уг ухмыльнулся. Понятно: в эту самую минуту суперинтендант разносит Дэффи за кражу свиньи. Потом Уг усомнился в своем выводе, потому что Дэффи разразился хохотом, похожим на мычание быка, и Уг с тревогой обнаружил, что суперинтендант хохочет вместе с ним. Уг подкрался поближе к окну. На столе между собеседниками лежали карты, стояла закуска и коричневая бутылка. Уг ушел так же тихо, как пришел. Он сообразил, что от суперинтенданта добра не жди.

Тогда Уг снова отправился к учителю. Что ему теперь делать? Написать в Вашингтон одному из людей, которому дядя Сэм поручил заботиться об индейцах, посоветовал учитель. Уг вернулся в свою лачугу и весь вечер преодолевал сопротивление пера, бумаги и чернил. К утру он состряпал следующее послание:

«Уполномоченному по индейским делам

Вашингтон

Ув. сэр. У меня была свинья, купленная мною за 3 доллара и 45 сентов. Ее звали Генерал Грант. Патрик Дэффи украл ее. Генерал Грант не ел его репы. Он ненавидит репу. Больше чем чертей. Я думаю, что белый человек не имеет права брать индейскую свинью. Я хочу получить свинью обратно. Пожалуйста, скажите дяде Сэму.

Ваш любящий сын Джордж Вашингтон Уг.

Плосконогий индеец».

Отправив это сочинение, Уг стал спокойно и уверенно ждать. Иногда он поглядывал на Атлантический флот и с гордостью думал, что по одному его слову вся эта махина поднимется против рыжего Дэффи. Через одиннадцать дней он получил письмо, большую бумагу казенного вида с орлом в углу бланка. Он, волнуясь, вскрыл конверт. Вот что там было написано:

«При ответе ссылаться на № 73965435, карт. 4534, отдел 23/Х.

Дорогой сэр!

Ваше сообщение получено и будет рассмотрено своевременно.

Старший помощник старшего клерка Департамента Внутренних Дел».

Уга не совсем удовлетворило письмо. Он рассчитывал на краткий, но твердый приказ Патрику Дэффи немедленно вернуть свинью. Кроме того, от письма несло таким холодным безразличием, точно Уг не был близким родственником дяди Сэма… Потом это неопределенное «своевременно». Когда оказалось, что эта своевременность превысила две недели, Уг потерял терпение и написал открытку уполномоченному по индейским делам:

«Ув. сэр. Как насчет моей свиньи?

Ваш любящий сын Джордж Вашингтон Уг.

Плосконогий индеец».

Через неделю пришел ответ:

«При ответе ссылаться на наш № 656565, индекс: свиньи.

Дорогой сэр.

Тщательными розысками нашего департамента не обнаружено свиньи, свиней или других животных, вам принадлежащих, и потому мы не имеем возможности уяснить себе значение вашего уважаемого письма от девятнадцатого сего месяца.

Старший клерк

Бюро пропавших животных»

Прочтя письмо, Уг громко застонал. Он купил свежий пузырек чернил и на два дня целиком посвятил себя литературной деятельности. Вот какое письмо отправил он в Вашингтон:

«Ув. сэр. Послушайте, пожалуйста. Я добрый скромный индеец. У меня была свинья. По имени Генерал Грант. Патси Дэффи белый, но скверный человек, он украл эту свинью. Он говорит, будто Генерал Грант съел его репы. Это враки. Я обходил все законы, и учитель говорит, что я прав. Мне больше ничего не остается. Пожалуйста, скажите дяде Сэму, что я хочу получить свинью обратно.

Ваш любящий сын Джордж Вашингтон Уг.

Плосконогий индеец».

Через десять дней на имя Уга пришел толстый пакет. Уг торжествовал. Он даже купил банку сгущенного молока для угощения Генерала Гранта по случаю благополучного возвращения домой. В своей лачуге он вскрыл письмо:

«При ответе ссылаться на № 439976855433339, отдел 29 п/о. 9.

Дорогой сэр.

Ваше сообщение получено и приобщено к делу. Ничего не может быть сделано для вас ввиду недостатка сведений. Просьба заполнить прилагаемую анкету и вернуть нам.

Ваше имя (полностью)

Когда и где вы родились?

Чем вы можете это доказать?

Имена ваших отца и матери, даты их рождения, пол, возраст и причина смерти, если таковая имела место. Ваше племя. Ваш пол.

Полное имя свиньи. Ее пол.

Есть ли у нее отличительные приметы? По возможности приложите рисунок.

Сообщите размеры свиньи, использовав прилагаемую таблицу для измерения.

Не была ли свинья украдена вами у первого владельца?

Если нет, приложите счет на покупку.

Приложите справку, подписанную пятью свидетелями, подтверждающую, что свинья не любит репы.

Приложите фотографию свиньи и образец репы, которая была оной свиньей съедена.

Приложите полное описание Патрика Дэффи, упомянув имя, возраст, пол и приложив фотографию (без шляпы).

Старший клерк Бюро жалоб.

Секция Плосконогих».

Угу понадобилось три дня, шесть перьев, два пузырька чернил — один опрокинулся, — две перемены рубашек и две бессонные ночи, но он сумел ответить на все вопросы. Отправил письмо и стал ждать.

Через две недели Индейское бюро ответило, что его письмо получено и будет рассмотрено внимательнейшим образом, но, поскольку тут дело идет о свинье, письмо переправили в министерство земледелия. Секретарь помощника секретаря главного секретаря управления делами министерства известил Уга, что письмо его передано в Бюро случки животных, куда и надлежит обращаться в дальнейшем. Озадаченный Уг поспешил послать открытку, предупреждая, что у Генерала Гранта супруги не имеется, но на открытку не обратили внимания.

Потом он получил извещение, что, поскольку в его послании присутствуют элементы уголовного порядка, оное послание препровождено в министерство юстиции. Уг вздыхал и ждал. Министерство юстиции уведомило Уга, что его дело направлено к девятому помощнику генерального прокурора. Тот изучал его в течение нескольких дней и отослал обратно заведующему Индейским бюро, а тот написал Угу, запрашивая его, кого он потерял: свинью или семью.

Уг написал:

«Свинью. Свинью. СВИНЬЮ».

И отправил открытку в Вашингтон.

Шли дни за днями. Ни одного письма не получал больше Уг. Наконец, выведенный из себя решился использовать последний козырь. Он написал непосредственно дяде Сэму.

«Дорогой дядя Сэм. Вы меня знаете. Я Джордж Вашингтон Уг, очень скромный, добрый индеец. Я ношу шляпу-дерби. Хожу в церковь. Читаю молитвы. Не дерусь. А этот Патрик Дэффи, скверный белый человек, взял мою свинью, Генерала Гранта. И я не знаю, как тут быть. Пожалуйста, пошлите большие броненосцы и, пожалуйста, заставьте Патрика Дэффи отдать обратно свинью.

Ваш любящий племянник

Джордж

Плосконогий».

Сомнение, возбуждение, беспокойство владели Угом, когда он читал и перечитывал это письмо. Теперь Патрик Дэффи, можно сказать, конченный человек. На такое письмо дядя Сэм не может не откликнуться, даже если тут идет речь меньше, чем о миллионе свиней. Уг жалуется на несправедливость, и дядя Сэм не допустит, чтобы обижали его родственников. И, счастливо улыбаясь, Уг написал адрес на конверте:

«Вашингтон. Дяде Сэму».

Ответ пришел быстрее, чем на другие письма, да Уг в этом и не сомневался. С большим почтением держал он в руках большой казенный пакет. Он показывал его другим индейцам: вот, получил письмо от самого дяди Сэма! Он все откладывал счастливый миг, когда вскроет, наконец, письмо, как ребенок откладывает напоследок лучшую конфету. Вскрыл он пакет после долгого восторженного созерцания в своей лачуге. И тут лицо его приняло оттенок кофе, в которое плеснули слишком много молока. Письмо было сухое и краткое. Оно исходило от министерства почт и телеграфов:

«Лицо по имени дядя Сэм в Вашингтоне не значится.

Просьба указать точный адрес, улицу и № дома».

К этой записке было приложено письмо Уга дяде Сэму.

Уга точно томагавком по голове стукнули.

Вскоре он явился к учителю.

— Как фамилия дяди Сэма? — спросил он.

Учитель не знал; он смутился, покраснел.

— На какой улице, в каком доме живет дядя Сэм? — продолжал Уг, и в его взоре мелькнуло подозрение.

Учитель и этого не знал.

— Уг, — нежно сказал он, — теперь ты взрослый человек. Теперь, пожалуй, я должен тебе сказать. Дядя Сэм это не человек; то есть он не такой человек, как мы с тобой. Он нечто вроде… вроде духа…

— Как бог? — спросил Уг.

— О нет, нет, нет… Не как бог.

— Как рождественский дед Санта Клаус?

— Да, да, именно, — обрадовался учитель. — Скорее как Санта Клаус.

— Учитель, — сказал Уг, и его взор стал холоднее камня. — Три года тому назад вы мне сказали, что Санта Клауса не существует.

— Ты был хорошим мальчиком, Уг, — пробормотал учитель.

— Старался, — отрезал Уг и взялся за шляпу.

Вечер был тих и ясен. Уг медленно брел домой. Голова его опускалась все ниже и ниже, пока воротник не впился в подбородок. Восходящая луна ярко освещала тропинку, но нога Уга то и дело скользила, он брел как смертельно усталый человек… Неподалеку от своей красно-сине-белой лачуги Уг остановился: что-то легонько шуршало в траве рядом с тропинкой. Уг нагнулся и увидел большого ужа. Рука Уга непроизвольно потянулась к голове. Быстрое движение, и шляпа что-то накрыла в траве. Закудахтала по соседству потревоженная шумом курица белого соседа. Уг скинул брюки. Затем курица непостижимо быстро закончила скучные расчеты с жизнью, полетели ее перья, а уж, схваченный ловкими пальцами, как раз позади головки, беспомощно повис в воздухе.

Потом в тишине ночи послышались звуки древней песни.

Единственные зрители — совы и летучие мыши — видели, как человек с перьями в волосах, с ножом в одной руке и извивающимся ужом в другой прыгал, вертелся и завывал в лунном свете, исполняя старинный обрядовый танец…

Патрик Дэффи, покуривавший носогрейку на террасе, тоже услышал издалека эти странные звуки. Они приближались. Он не понимал, что происходит, пока на террасу, как резиновый мяч, не прыгнула фантастическая фигура. Дэффи узнал Уга. Но это был не прежний Уг.

— Белый человек, ты украл мою свинью. Отдай мою свинью, или я отправлю тебя в ад!..

— Да я тебе… — начал Патрик Дэффи, но закончить фразу ему не удалось. Уг прыгнул на него как демон; коричневая рука впилась в рыжую шевелюру, в другой руке сверкнул нож с длинным клинком. Они покатились по полу, но Уг оказался наверху. Протяжный вой потряс воздух. Этот вопль сразил Патрика Дэффи.

— Пусти меня! — завизжал Патрик Дэффи. — Я немного пошутил с тобою, честное слово, Уг, только пошутил!..

Уг встал. Он ухмылялся, глядя на распростертого белого.

— Смотри, белый человек, — сказал он. — Если поймаю тебя около моего дома, скальпирую без разговоров…

По лугу, щедро освещенному лучами месяца, шел человек. Перья в его прическе бросали причудливую тень. Человек шел твердым победным шагом, он тащил за собою жирную свинью, оравшую истошным голосом.

Примечания

1

Резервации — земли, куда правительства США и Канады насильственно переселяют индейцев.

(обратно)

2

Вальтер Мускусная Крыса.

(обратно)

3

4 июля 1776 года было провозглашено образование Соединенных Штатов Америки.

(обратно)

Оглавление

Ричард Коннелл Последний из Плосконогих

*** Примечания ***