Контра (СИ) [Виталий Витальевич Гавряев] (fb2) читать онлайн

Гавряев Виталий Витальевич
Контра

Контра.

Пролог.

Может быть, многие помнят один очень бородатый анекдот, тот, в котором пациенту, перед операцией подходит врач и говорит: - "Больной, да не переживайте вы так. Ваша операция очень простая, и отработана до такой степени, что её может сделать любой студент мединститута. А вами, займётся наш уважаемый профессор. Так что успокойтесь, всё будет хорошо. А сейчас, я вам одену наркозную маску, и вы уснёте. А когда операция закончится, я её сниму, и вы проснётесь абсолютно здоровым человеком‟. - Больному, дают наркоз и он благополучно засыпает. Когда пациент открывает глаза, у него на самом деле больше ничего не болит, не беспокоит. Чудеса! Вот только возле него стоит совершенно седой, бородатый старик с умиротворённым взглядом. Ну, мужик сильно удивляется и интересуется: - "Доктор, что с вами произошло, вы так сильно постарели?‟ - седовласый старец, как-то слишком горестно вздыхает, и отвечает: - "Увы, сын мой, я не доктор, а святой Лука‟.

Сидя в весёлой компании и выслушав этот анекдот можно посмеяться, или попросту улыбнуться - дабы не обидеть рассказчика отсутствием какой-либо реакции. Но. Только нашему герою, Кононову Владимиру Сергеевичу, было не смешно. Пусть он не был в весёлой компании и ему и не одевали наркозную маску. Или как она там правильно у медиков называется? Его должны были прооперировать, даже подключили к какой-то капельнице, после чего он просто уснул; вот только это совершенно ничего не меняло. Как и положено, по сюжету образчика народного юмора, пациент очнулся вне операционного зала, в котором "заснул‟. А самое главное и коварное, по пробуждению Кононова, об улучшении самочувствия не было и речи, у него до жути болела голова. Такое впечатление, что ей, этой боли, было мало места, и она билась, металась, разрывала черепную коробку на части, пытаясь высвободиться из сдерживающих её оков. Первые секунды перед взором был только фейерверк из миллиарда ярчайших, пульсирующих искр, от чего, самочувствие только ухудшилось. Постепенно эта раздражающая световая атака утихла, стало возвращаться нормальное зрение. И вскоре, Володя смог рассмотреть, что возле его больничного ложа, стоит абсолютно незнакомый, короткостриженый седовласый мужчина. Нет, не так, наш герой не лежал в кровати, а был туго зафиксирован ремнями на неудобном, деревянном кресле с высокой спинкой и массивными подлокотниками. Ну а сам незнакомец был облачён в нелепый, мятый, серый костюм (не верилось, что этот необычный халат когда-то мог быть белым). Вершину увиденного абсурда, являла обстановка в комнате, в ней не было привычных стеклянных шкафов, настенного кафеля, другого оборудования, свойственного для современных медицинских кабинетов. В определение увиденного, напрашивалось одно слово - халупа. И несмотря ни на что, то есть столь очевидные несоответствия выше приведённой байке про медиков, (прибавьте к этому абсурду только что начавшую утихать мигрень), в голове очнувшегося человека, несмотря ни на что, всплыл сюжет именно этого образчика народного юмора.

Незнакомец, в свою очередь, с нескрываемым испугом смотревший на Владимира, встрепенулся, как будто его ударило током. Видимо незнакомец таким образом сбросил с себя оцепенение, затем замахал руками и залепетал. Точнее, тщедушный мужичок, с седой, давно немытой шевелюрой заговорил нелепой скороговоркой, его визгливый голос, быстрая, сбивчивая речь, свидетельствовали о сильном испуге говорившего. Да и лепетал седовласый мужчинка не на русском языке. И как это ни стронно, прозвучавший монолог иноземца, спровоцировал новую волну боли, вследствие которой началось судорожное сокращение всего тела. Разразившийся приступ был настолько сильным, мощным, что затрещали удерживающие человека кожаные ремни и само пыточное кресло. С каждой волной, стремящейся выгнуть человеческое тело дугою, мышцы и сухожилия напрягались настолько сильно, что грозили порваться в любое мгновение. Благо, что эта мука продолжалась недолго, вот только в отличие от классического эпилептического припадка, Кононов помнил каждое мгновение разразившегося ада и только по достижению определённого пика боли, впал в спасительное забытьё.

Точнее сказать, это не было забытьём, в классическом понимании этого слова, когда под этим определением подразумевается безмолвная тьма, без каких-либо мыслей; ощущения тела и времени. Здесь же, присутствовал целый калейдоскоп видений, если их так можно назвать. Они чередовались в строгой, неизвестно кем определённой последовательности, сверкали как вспышки стробоскопа, при этом оставались в памяти как воспоминания о чём-то реальном, и весьма длительном по продолжению. Секундная вспышка и разворачиваются вызванные ей события. В них присутствовала пожилая пара в каких-то старомодных костюмах, которые воспринимались как родители, присутствовали смешливые, миловидные девушки - родные сёстры. В этой мешанине, немного обособленно существовал некий дядька Протас, отставной солдат, занимающийся воспитанием своего барчука. Вполне реалистично слышалось его недовольное бурчание, нравоучения, и даже в эти моменты в голосе присутствовали нотки, говорившие о беззаветной преданности своему дитяти. Полнейшим антиподом этому дядьке, воспринимался невозмутимый учитель англи́йского языка, настоящий уроженец туманного Альбиона, мистер Адиссон. Особенно чётко прорисовывались характерные черты преподавателя, присущие только ему, его немного надменный взгляд серых, холодных как айсберг глаз; невозмутимая маска-лицо, вместо нормальной, человеческой, живой мимики. И как неотъемлемое приложение ко всему этому, короткая, деревянная указка, которая неизменно находилась в руках этого сноба. Та самая, что часто, в самые неожиданные моменты, стучала по столешнице парты, или глухо хлыстала по несчастной спине Митяя - друга по учёбе. Митяй, это младший сын конюха Акима, мальчишку взяли в обучение с одним лишь условием, он, сверстник Александра (!?) будет всё время находиться рядом с хозяйским отпрыском, а заодно, станет неким подобием мальчика для битья. Впрочем, причём тут подобие, сын конюха таковым и являлся. Ну, не всё было так плохо, телесные наказания имели место только тогда, когда у преподавателей возникала необходимость за что-либо наказать Александра младшего, не чаще. Вот такие, абсурдные, но при этом, весьма реалистичные галлюцинации зародились в результате судорожного припадка. Просто необъяснимая, сюрреалистичная жуть.

Дурной сон окончился, и постепенно, реальность проявилась сквозь ватную стену безмолвия. Тело, измученное хаосом мощнейших сокращений мышц, болело, и весьма настойчиво, неумолимо, требовало покоя. И на грани восприятия слышался испуганный голос, жуткой скороговоркой выговаривавший слова:

- Мистер Бедивир, мистер Бедивир, хвала святой Катарине, этот русский жив. Его колотит падучая, и судя по всему, несмотря ни на что, умирать он не собирается!

- О Пип, я же вам говорил, что эти варвары, обладают феноменальной живучестью. - послышался басовитый голос, и судя по изменению силы звучания, его обладатель, неспешно приближался к пыточному креслу. - Поэтому наша терапия, рассчитанная на цивилизованного человека, на них не действует. Отвяжите этого славянина, пусть он пока полежит на кушетке, это время мы также зачтём в оплату посещения. Как-никак, но он будет находиться в нашей клинике и занимать место, а это значит, что мы, официально, продолжаем его лечение. А следующему туземцу, мы немного уменьшим ....

Мистер Бедивир не успел уточнить, что он собирается уменьшить некому туземцу, так как его перебил возмущённый выкрик какого-то молодого человека:

- Ах вы, чёртовы эскулапы! Англи́йские шарлатаны - Быдло заморское! Это мы для вас варвары? Александр Юрьевич значит для тебя, знахарская морда, варвар? Да я тебя ...!

Таких эпитетов и оборотов речи, которые неудержимым потоком обрушились на голову лекарей, Владимир никогда не слышал. Вроде как не было произнесено ни единого матерного слова, однако более оскорбительной речи, нельзя было представить. Молодой человек, бранивший импортных костоправов, начал это делать на языке Шекспира, после, неожиданно, резко перешёл на великорусскую речь. Кононов с радостью узнал свой родной язык, вот только он, сильно отличался от привычного, примерно так, как белорусский от болгарского. И снова, телом завладели судороги, а разумом вспышки молний, безжалостно вбивающие в него чужие воспоминания. На этот раз, пытка была невыносимой, и казалось, бесконечно длящийся ад никогда не окончится, но и он, спустя "вечность‟, сменился милостивой пустотой мрака.

Глава 1

Это пробуждение оказалось более гуманным. Не было с маниакальным упорством, терзающей измученное тело боли и затмевающей весь белый свет мигрени. Хотя мышцы ощущались так, как будто они были перегружены интенсивной, силовой тренировкой и после только что перенесённых пыток, это ощущение воспринималось внеземным блаженством.

Перед глазами, пока что стояла серая пелена, но вот вернулся слух, и стали различимы глухие удары, как будто чем-то тяжёлым били по чему-то мягкому. Эти звуки доносились откуда-то спереди и слева. А вот сзади, кто-то громко и надрывно верещал, судя по высоте звука - женщина. А уже знакомый молодой голос, также доносившийся из-за спины, вешал, с брезгливыми нотками:

"Я тебя шельмец, со света сживу, вожжами, на конюшне запорю. Нечисть ты островная. Не приведи господь, Александр Юрьевич не очнётся, или ваши английские камлания ему как-либо навредят. Шаманы недоучки! ...

Что происходило дальше, Кононов не слышал. Его сознание вновь затуманилось, и его снова поглотила спасительная тьма. На сей раз не было ни вспышек, ни сверкающих молний, ни боли. Мозг, перегруженный болевым шоком и воздействием безжалостного стробоскопа, вбивающего чужие воспоминания, а быть может и галлюцинации, отключился. И будь у человека, погрузившегося в эту непроглядную пустоту возможность это осознать, он бы обрадовался этому неожиданному подарку судьбы - блаженной пустоте безмолвной бездны.

Первое что почувствовал Владимир, это была безбожная тряска. Казалось, что автомобиль мчался не по ровной дороге, а по волнистой стиральной доске, и при этом, у него вышли из строя не только рессоры, но и амортизаторы. Немного погодя, сознание опознало дробный стук лошадиных копыт. Нет, этот звук был услышан с первого мгновения пробуждения, однако определился только сейчас. Следующим ощущением, от которого отвлекала вибрация, была жёсткая поверхность неудобного кресла, на котором он лежал. Впрочем, голова Кононова покоилась на чьих-то коленях. И чтоб она не сильно болталась, её бережно придерживали чьи-то сильные, немного шершавые ладони. Они пахли крепким табаком и ещё чем-то незнакомым и одновременно таким родным, умиротворяющим.

- Зря вы меня Михаил Николаевич от этого немца оттащили. - хрипловато пробурчал Протас, на чьих коленях покоилась голова Кононова. - Ох зря. Ведь этот нехристь а́нглийская, моего барина, чуть жизни не лишил.

- Успокойся Протас. Ну, прибил бы ты этого шарлатана, а дальше что?

- Да я его, за своего барина зубами загрызу любого ирода!

- Полно-те голубчик. Ты и так его отменно помял. Пока я отвлёкся на его ассистента, ты его чуть до смерти не забил.

- А мне што? Я-то сперва увидел, как вы, ваше благородие, этого басурманина кулаком сшибли. Знатно так получилось. Опосля, вы кинулись в сторону. Ну а там, я увидел что они, Александр Юрьевич, к дыбе ремнями привязаны. После этого, помню что вы меня от этого а́нглийского дохтора оттаскивали. Это надо же, чо они удумали, нехристи, людей, что к ним пришли лечиться, к хитрой дыбе привязывать и пытать до смертоубийства.

- Ничего Протаска, я сам желал забить этих нелюдей - до самого смертоубийства. Но когда увидел, как ты пинаешь ногами этого жирного борова, понял, что ты точно его убьёшь. И из-за него, тебя сошлют на каторгу. А кто тогда, вместо тебя, будет Сашку выхаживать?

- Прости барин, не подумал об этом. Как увидел я своего барчука, без чувств, так горе глаза и застило. Я же Сашеньку с малых лет выхаживал. Когда он ещё без штанов ходил.

- Да не за что тебе прощения просить. Я сам не сдержался и искренне желал смерти этим шарлатанам. Будь кто-либо из них родовитой особой, я бы его обязательно вызвал на дуэль. А это быдло заморское. Его только ногами и пинать, как погань мерзкую. Это же надо, до чего эти снобы распоясались, они Сашку варваром обозвали. ...

Кононов, по-прежнему не открывал глаза, слушал беседу и никак не мог понять: "О каком таком Сашке говорят эти двое незнакомцев? Может быть, этот бедолага, о котором говорит эта парочка, лежит на другом сидении кареты? Ох, как же мне хреново. Хотя. Тут же понимаю, что тот человек, который моложе, на самом деле, мой друг детства, а старик, дядька Протас - отставной солдат, приставленный ко мне с детства. Вот только откуда я всё это знаю? Ой, ну и тяжки последствия наркоза, в голове непонятный сумбур и мешанина, в тело ноет от боли, и одновременно ватное от навалившейся на него слабости. Уж точно, вылечили: в таком состоянии, о проблемах со здоровьем не вспомнишь - не до того. И ещё, невзирая ни на что, жутко хочется спать, и больше никаких желаний кроме этого. Только спать, спа-а -ать, спа...‟.

"Ой, господи, горе то какое-э-э! - этот девичий крик, на грани истеричного визга, мог разбудить и покойника, что говорить о пусть и измучанном, спящем человеке. - Что же теперь будет? Как же это переживёт Елена Петровна?...‟

" Цыц дура! - осадил её голос дядьки Протаса - Барин, после лечения притомился, вон он и уснул, крепко уснул‟.

"Да что, неужели я не вижу, раны на челе Александра Юрьевича?‟

"Ну, точно дура. Ты Фроська, лучше Ваньку покличь, надобно нашего барина в его покои отнесть‟.

"Это ты, козёл душной, ополоумел! Не уберёг нашего барчука!‟

"Цыц оба! - это уже гаркнул Михаил, которому надоела бесполезная словесная перепалка. - А ты, Ефросинья, не голоси как кликуша, а зови Ваньку. Да несите своего хозяина в дом. А я за нашим, русским, врачом поеду‟. ...

Сказано это было так властно, что девка только ойкнула, и молча умчалась за Иваном. Который вскоре появился и без разговоров, как пушинку, взял своего барина на руки и осторожно понёс его в дом. Вот только Кононов ничего этого не ощущал, он снова прибывал во власти галлюцинаций. И снова, у него сверкали вспышки чужих воспоминаний, которые незаметно раскрывались в долгие эпизоды жизни некого Александра Мосальского-Вельяминова. Вот только, на сей раз, не было никаких внешних проявлений этого процесса, ни конвульсий, ни боли.

Снова пробуждение, очень хочется пить. В этот раз, Владимир лежал на кровати, правильнее будет сказать, что утопал в мягкой перине, которая почему-то заменила привычный ортопедический матрац. Тело ощущало приятную прохладу шёлковой рубахи и местами, колкость накрахмаленной простыни.

Рядом с кроватью сидела молодая, рыжая девица с приятным, немного округлым, веснушчатым личиком и приятно удлинёнными ушками, как у эльфийки. Она весьма ловко вязала деревянными спицами и была настолько увлечена этим мудрёным процессом, что не заметила, как Кононов открыл глаза. Он знал эту девушку, поэтому и обратился к ней:

- Фрося, дай воды напиться.

- Ой! - Вскрикнула девушка и, уронив на пол своё рукоделие, забавно отмахивая руками, побежала к двери, оповещая всех домочадцев радостным криком. - Александр Юрьевич очнулись, пить просят. ...

Крик девушки смолк, как только за ней закрылась створка большой крашенной в белый цвет двери. Впрочем. Правильно будет сказать, что он растворился в топоте ног, стуке дверей и каких-то взволнованных выкриках. И это продолжалось недолго, как по мановению волшебной палочки все разом стихло; после чего пару раз приоткрылась створка двери, из-за которой выглянули радостно-любопытные лица прислуги. И больше ничего, снова наступила мёртвая тишина.

"Вот идиоты, - подумал Кононов, мучимый жаждой, - подняли переполох, и напрочь забыли, что я попросил стакан воды‟.

Владимир был согласен встать, выйти из спальни и, войдя в свой кабинет; подойти к своему рабочему столу; налить из постоянно там стоящего графина стакан воды, и осушить его до дна, вот только "ватные‟ ноги и руки, отказывались ему подчиняться. Единственное что он мог сделать, так это немного пошевелить пальцами своих конечностей, но, этого было слишком мало для выполнения задуманного. Так что, больному только и оставалось, смотреть на потолок, с причудливой лепниной, да разглядывать светлые обои, разукрашенные цветочными букетами да причудливыми узорами. Кричать, требуя, чтоб хоть кто-то выполнил такую простую просьбу, как принести воды, не хотелось. Кононову весьма реалистично представилась картина, как он, беспомощный, кричит, некем не слышимый, и это показалось настолько унизительной картиной, что такая идея была мгновенно отвергнута.

К чести прислуги, о больном хозяине она не забыла. Дверь бесшумно отварилась и в неё вошла пожилая женщина в строгом, чёрном европейском платье с юбкой до пола, Марта - гувернантка, которая осторожно ступая, несла тонкостенный, стеклянный стакан, до краёв наполненный прозрачной жидкостью. Чинно прошествовав через небольшую спальню, она подошла к постели. Присела на стул, подсунула левую руку под подушку, и на удивление легко, и ловко, подняла Владимира так, что он принял сидячее положение. И не пролив ни капли, поднесла стакан к губам больного.

"Пейте, Александр Юрьевич. - сказала немка на чистейшем русском языке, без каких-либо намёков на акцент. - ну и напугали вы нас всех. А ведь я вас предупреждала, что эти а́нглийские шарлатаны вас только покалечат. А вы мне не верили. Хорошо, что Михаил Николаевич появился сразу, как только вы уехали из дома. Вот он, узнав, куда вы направились, помчался следом за вами, да вовремя ворвался в эту дьявольскую пыточную, где вас истязали эти знахари. Когда поправитесь, обязательно поблагодарите этого молодого человека за своё спасение‟.

Только сейчас, Владимир понял, что говоря Александр Юрьевич, эти люди обращаются именно к нему. И эта затянувшаяся галлюцинация, является реальностью. Благо от этого понимания не начались судороги, или того хуже, калейдоскоп из взрывающихся эпизодов чужой жизни. Подавив в зародыше нахлынувшие эмоции, Кононов еле удержался от ненужных вопросов. Володя понимал, что озвучь он их и на его дальнейшей дееспособности поставят большой, жирный крест. Конечно, был шанс, что это всё же затянувшийся бред, рождённый мозгом после воздействия наркоза. Но лучше поосторожничать в бреду, и после, когда весь это "балаган‟ абсурда будет окончен, весело над ним посмеяться. Желательно в одиночку, никому о нём не рассказывая.

- Марта, что, меня сильно поранили? - еле слышно прошептал, точнее, прошипел Владимир.

- О да. Сейчас, вы выглядите как Бонапарт после Ватерлоо. Весь побитый, но не сломленный.

- Неужели? А хоть посмотреться в зеркало можно? Никогда не видел Французского Императора после этого сражения, а как хочется посмотреть.

- О-у! Браво. - отозвалась немка, которая, чтоб расслышать всё вышесказанное, наклонилась почти к самым губам удерживаемого ею человека. - Я всегда говорила, что вы сильный юноша. Даже в таком состоянии вы умудряетесь шутить. Момент.

С этими словами, гувернантка снова уложила Кононова на постель, встала со стула, и, повернувшись к двери позвала:

" Евфроси́ния, Иван, быстрее идите сюда. Александру Юрьевичу надоело лежать, помогите ему сесть на кровати‟.

На сей раз, дверь отворилась почти мгновенно. Выглядело это так, как будто челядь стояла под дверью и ждала нужной команды. А когда обессиленного болящего усадили; чтоб не падал, подпёрли взбитыми до состояния "облачко‟ подушками, для слуг последовало новое указание:

- Фрося, в моей комнате, на прикроватной тумбочке, стоит зеркало. Возьми его, и принеси сюда, только сделай это как можно аккуратней, не разбей его.

- Хорошо, Марта Карловна, всё сделаю как велено.

Девица поспешно исчезла за дверью, да только принести его, она не успела. Судя по звукам, Ефросинья сделала всего лишь пару шагов, а входной колокольчик призывно зазвенел. А Марта, реагируя на него, дала новую вводную:

- Иван, иди, открой дверь. Это, наверное, Михаил Николаевич привёл настоящего - русского лекаря. Прими у них вещи, а я спущусь следом и препровожу врача к Александру Юрьевичу. А ты Фрося, беги на кухню и принеси таз и кувшин с тёплой водой. Да. И не забудь мыло и чистое полотенце.

Иван, крепкий мужичок, с такими же, как и у служанки, ушами эльфа, спешно покинул спальню, следом за ним неспешно удалилась и Марта, оставив Кононова в полном одиночестве. Да. Бред, завладевший сознанием Владимира, был реалистичным до самых мелких деталей, которые, обычно исчезали в любом сновидении. Да и продолжалось это торжество сюрреализма, слишком долго, неуклонно стараясь доказать, что настоящий мир, решил окончательно поменяться с вымышленным.

Стараясь понять, что же происходит, Володя не заметил, как в спальню вошёл низкорослый, гордо носящий сильную залысину мужчина, с Чеховской бородкой и в чёрном костюме тройке и о ужас с такими же как у всех ушами. Следом за ним появилась Фрося и вопросительно посмотрела на гостя. А тот, не обращая на неё внимания, поздоровался с Кононовым хорошо поставленным, и при этом, весьма приятным голосом:

"Нус, здравствуйте сударь. На что жалуетесь‟.

Ответом ему было невнятное бормотание. Это обескураженный обилием эльфов Владимир старался объяснить, что и сам ничего не понимает. Просто у него такое состояние, что его пропустили через снопомолотилку, и кажется, сделали это не один раз.

" Понятно, что ничего не ясно. - задумчиво пробормотал доктор и уже обращаясь к прислуге попросил. - Милочка, поставь таз на этот табурет (как он оказался в спальне, непонятно - точно бред) и будь так добра, слей водичку, мне на руки‟.

Окончив с водной процедурой, доктор вытер руки полотенцем, накинутым на плечи девушки и, снова заговорил:

" Благодарю голубушка, можешь всё это забирать. И позови мне того, кто сможет мне рассказать все, что произошло с нашим пациентом. Подозреваю что нашему больному, рассказывать об этом слишком тяжко‟.

Как следствие. В покои вошёл старый эльф, дядька и вытянувшись перед доктором по стойке смирно, заговорил:

- Ваше благородие, ...

- Милейший, не надо ко мне так обращаться. Просто господин доктор. - поправил его врач.

- Так точно, господин дохтор. - от последнего слова, доктор слегка поморщился. - Знамо так. Наш барин занемог, голова с третьего дня болит. Вот он и решился поехать к этому заморскому лекарю, Беди-вир-ду, тфу, чтоб ему пусто было. Он ентим, ехлехтриществом лечит. И чо удумали, аспиды поганые. Барчука моего значит, к дыбе привязали, как мерзкие пауки, медной паутиной голову опутали и мучали.

- А ты значит, моча смотрел на это безобразие?

-Никак нет! Меня внизу оставили, подниматься не разрешили. Это я после, с Михаилом Николаевичем туда поднялся. Это когда он прибежал и двинул по мордасам прислуге, которая и его пускать не хотела. Ну и я, стало быть, за ним. А там такое .... Вот.

- А что было дальше?

- Ну, мы их немного помяли, те оказывается, моего барина как-то обозвали. Мало иродам было его мукам адским подвергнуть, так они ещё и бранились на него непотребно. Ну, знамо, пока он в бесчувствии прибывал и ответить им не мог. А потом у Александра Юрьевича падучая началась. Вот. И кондрашка то эта, после той дыбы, с ним не единожды приключалась.

- Понятно голубчик, спасибо. Этими эскулапами, займётся наша фемида, я как раз его превосходительство полицмейстера пользую.¹ ...

После чего, доктор пробурчал себе под нос что-то на латыни. А Владимира накрыла очередная волна уже знакомого припадка, на сей раз, в дополнение вспышкам вбиваемых воспоминаний, тело снова сковало судорогой. А напоследок, до угасающего сознания Владимира донёсся окрик врача:

- Что стоишь, солдат. Помогай удерживать твоего господина, чтоб он не ...

Сегодня был удачный день. Иосиф, второй сын раввина, получивший отличное образование и переехавший в САШ, Нью-Йорк, мог считать, что жизнь удалась. Вследствие его действий, банк, в котором его тесть был ведущим из совладельцев, расширил сферу своего влияния. Благодаря кропотливой, трёх летней афере, балансирования на грани дозволенного (а те незаконные действия, без которых нельзя было достигнуть желаемого результата, выполнялись настолько тонко и скрытно, что хоть как-то связать их с Иосифом было невозможно), конкурент был поглощён. Да, да. Поглощён, так как официально, банкротить банк было нежелательно. Поэтому, вокруг жертв создавалась такая атмосфера, что они были рады сами прибежать, пасть в ноги, вымаливая сделать "щедрые‟ вливания банка King, Lieran & Co. Бить лбом в пол и "голосить‟, что полностью согласны на то, что по подписанному договору они сильно теряют, по сути, их банки становятся филиалами своего "спасителя‟. По завершению сделки, внешне, всё выглядело так: "Ура великому спасителю, благодетелю, меценату, не позволившему пойти по миру и сохранить для "бедных ‟ семей своё дело, пусть и в сильно урезанном виде‟. - Ещё много раз ура, и множество других слов и дел благодарности - выражающихся в виде звонких дивидендов.

Именно сегодня, после завершения сделки, Иосиф позволил себе выходной. Всего лишь, один за несколько выматывающих месяцев постоянного цейтнота. Но он сам выбрал этот путь. То, что несколько лет назад его заметили, ввели в управление банка, нужно отрабатывать, как говорится, всё на благо семьи. Да, его родители, оставшиеся в старом свете, имели вес, и это сыграло как дополнительный бал в его карьере. Однако без надлежащего усердия на это никто бы не обратил внимание. И его Тереза, не обратила бы на него никакого внимания, но он добился её благосклонности. Пришло время и, она стала его женой, подарив двух прекрасных детей. Банкир ехал в карете и был погружён в думы: - "Сейчас, необходимо отдохнуть, чтоб переключиться на новый проект. Очень важный проект. В далёкой, варварской России, собираются строить сверх длинную железную дорогу. Жизненно необходимо поучаствовать в этом проекте, как-никак, он соединит сухопутным путём, Европу и Азию. Это сулит огромную выгоду. Значит, нужно урвать у русского царя, хороший, увесистый "кусок этого пирога‟. Работа в этом направлении идёт, вот только слишком медленно и вяло, говорят, сам император не желает допускать спонсоров с такими невыгодными для державы условиями. А что он хочет? Кто платит деньги, тот и диктует условия. Придётся включаться в это дело самому. Разобраться в сложившейся ситуации и придумать стратегию, чтоб добиться своей цели. И самое главное, не попасться на незаконных методах воздействия на несговорчивых чиновников. Такие хоть и были редкостью, но судя по отчётам, имелись. ...‟

Концевая сноска.

1) Пользует - означает, лечит.

Оглавление

Глава 1