Я стану твоим ангелом (СИ) [Есения] (fb2) читать онлайн

Я стану твоим ангелом Есения

Отпустив тормоз и плавно переключив скорость, я припарковала свою старую серебристую «хонду» на аккуратно расчищенной от недавно выпавшего снега подъездной дорожке.

Чтобы добраться до фешенебельного района в пригороде округа Вашингтон, расположенного в самой глубине неописуемых по красоте хвойных и пышных лиственных лесов, я провела за рулем ни много ни мало четыре с половиной часа. За окном с удивительным постоянством проплывали частные владения, огражденные высокими двухметровыми заборами, отели, гостиницы, дома отдыха, предназначенные для тех, кто решит променять шумный, окутанный предпраздничной суетой город на тихий уголок в строгой оправе чистой, почти сошедшей со сказочных новогодних открыток природы. После созерцания чудесного зимнего пейзажа кипящее внутри чувство недовольства тем, что в самый канун Рождества агентство отправило меня почти за сотню километров к западу от города, сменилось чувством умиротворенности и даже некой благодарности. Желание выбраться из бурлящего мегаполиса давно давило на меня с непреодолимой силой.

- Вот это да! - Повернув голову и взглянув в чуть покрывшееся тонким слоем инея стекло, я оцепенела от изумления. Небольшой двухэтажный коттедж на отроге холма, больше походивший на тот самый пряничный домик, о котором рассказывали в сказках, смотрелся среди своих многоэтажных соседей очень необычно, даже немного нелепо. Среди однообразной серости и монотонности дом, украшенный рождественскими венками и гирляндами, с резными наличниками и дымящей трубой на крыше еще с подъездной аллеи маячил всем забредшим сюда путникам ярким, красочным пятном. Дважды сверившись с записью в ежедневнике, я убедилась, что оказалась точно по адресу.

- Вестминф. Дом номер семнадцать? – вопросительно подняв брови, спросила я у своего отражения в зеркале заднего вида. Рыжеволосая девушка кивнула и тяжело вздохнула. - Так и есть.

«Странно», - подумала я про себя, но не стала больше медлить и, схватив с переднего сидения чемоданчик, выбралась из машины. Специфика агентства, в котором я проработала почти два года, не предусматривала ярких красок, праздника жизни и веселья. Все, что было связано с моей работой, можно разделить на четыре составляющих: размеренность, запах лекарств, однообразие и покой.

В детстве я всегда мечтала о таком доме: небольшом, уютном, родном и теплом, где по утрам будет пахнуть свежеприготовленным кофе и черничным пирогом. Но… судьба распорядилась иначе, подарив мне взамен холодные стены детского приюта. С тех пор я на всю оставшуюся жизнь запомнила: предаваться мечтам – бесполезно тратить время, бессовестно отнимая его у повседневной реальности. Видимо, именно поэтому, приближаясь к массивной входной двери дома, я скептическим взглядом обвела заснеженную лужайку, на которой обитали маленькие керамические гномы в красных колпаках и олени в упряжках. До того, чего мне так не хватало, можно было дотянуться рукой. Дотянуться и сразу же отдернуть руку, осознав, что все это тебе не принадлежит, и никогда принадлежать не будет.

Не найдя звонка, я приподняла увесистый бронзовый молоток. Раздался тяжелый глухой гул.

- Что вам угодно, юная мисс? – через несколько секунд за дверью раздался приятный женский голос.

- Здравствуйте. Это Ренесми Каллен к миссис Свон. Сиделка.

Прежде чем дверь со скрипом отворилась, воцарилось минутное молчание. В хорошо освещенном холле напротив меня стояла тучная женщина лет тридцати в белоснежном переднике поверх старомодного платья до середины колена. Её черные как смоль волосы были аккуратно убраны в пучок и перевязаны тонкой атласной лентой, а на ногах красовались плотные шерстяные чулки крупной вязки.

- Простите, - она еще раз оглядела меня с ног до головы и стыдливо опустила взгляд в пол, – вы такая... Я рассчитывала, что агентство пришлет… - Женщина внезапно замолчала, затем торопливо продолжила, пытаясь оправдаться: - Просто предыдущая сиделка была почти одного возраста с миссис Свон и… Ой… какая я невежда, что же вы стоите на пороге! Проходите, проходите!

- Спасибо.

Я мило улыбнулась, пытаясь сгладить неловкость ситуации, и прошла в дом. Из-за своего довольно юного возраста я не в первый раз оказываюсь в такой ситуации. Обычное дело - видеть в глазах клиентов агентства недоверие, а иногда, чего похуже, жалость от того, что такая молодая, красивая двадцатитрехлетняя девушка работает сиделкой у престарелых господ, чьи богатые дети спихнули своих родителей на руки профессиональной прислуги.

- Меня зовут Марианна. Я экономка миссис Свон. И повар. По совместительству. Мы с утра вас ждем. Уже хотела звонить в ваш офис, боялась, что затерялись по дороге. А вечером обещали такой снегопад, такой снегопад!

Женщина завертелась вокруг меня словно торнадо. С силой стащила пальто, выхватила из рук чемоданчик с лекарствами и усадила в кресло.

- Устали, наверное. Замерзли. Дорога в наш городок неблизкая. Может, чаю?

Экономка одарила меня сияющей улыбкой.

Сбитая столку излишней гостеприимностью Марианны я не проронила ни слова и лишь отрицательно покачала головой.

- Тогда глинтвейн! – воскликнула женщина, готовая рвануть за ароматным напитком, едва я открою рот и скажу первое, что придет в голову. - Еще горячий!

- Извините… Марианна, но сначала я хотела бы переговорить с миссис Свон. Обговорить распорядок дня, процедуры и остальные организационные вопросы. Таковы правила моей работы. Понимаете?

Огонек в глазах женщины стремительно погас. Марианна сникла и медленно кивнула.

- В таком случае прошу следовать за мной, – безразличным тоном проговорила она и быстрым шагом двинулась к лестнице.

Я тяжело вздохнула при мысли о том, что мой отказ был верхом невежливости к хозяину коттеджа, и смиренно проследовала за экономкой на второй этаж.

Но таковы правила моей работы.

Мы шли по длинному обшитому дубовыми панелями коридору. Холодная, могильная тишина, окутавшая меня с ног до головы, говорила о том, что за бесчисленной вереницей дверей не было и души. Ощущение праздника при виде богато украшенного новогодней атрибутикой дома снаружи улетучилось, стоило только мне переступить его порог. Ни единого намека на праздник. Ни огромной ели посредине гостиной, мишуры, гирлянд, венков остролиста, деревянной полочки, с которой бы свешивалась череда красных чулок. Никакого другого праздничного убранства, кроме небольшой статуэтки Санта-Клауса на тумбочке в углу темного коридора. Я нашла это немного странным, хотя сейчас это должно волновать меня меньше всего.

Чем ближе мы приближались к самой дальней двери, тем отчетливее слышалась за ней приятная медленная музыка, иногда сопровождаемая нотками торжественного марша.

Наконец, мы остановились.

- Сюда.

Марианна вежливо постучалась и, услышав в ответ тихое «Пусть войдет», отошла в сторону, пропуская меня вперед.

Чтобы не создавать лишнего шума и не отвлекать хозяйку дома от прослушивания старого вальса, я протиснулась в небольшой проем и почти на цыпочках вошла в комнату.

Миссис Свон сидела в кресле-качалке, устремив сосредоточенный взгляд в окно. Экономка была права. По её точным прогнозам к вечеру в городке начался настоящий снегопад. Густые хлопья снега, едва успев дотронуться до оконного стекла, мгновенно таяли на нем прямо у нас на глазах.

Вскоре послышался тихий стук. Хлопья превратились в тяжелые колкие льдинки, что не сулило ничего хорошего.

Застыв у порога, словно соляной столб, я не решалась сделать и шага.

- Вы проходите. Садитесь, – проговорила миссис Свон мягко и, все еще не поворачиваясь ко мне лицом, указала на пустующее кресло.

Я примостилась на самом его краешке, исподлобья поглядывая на хозяйку дома. Женщина потянулась к патефону и легким движением руки отодвинула иглу.

- Знаете, на современных дисковых изданиях не так просто найти настоящие раритеты музыки периода Второй мировой войны. Не то звучание, не та атмосфера. Приходится пользоваться виниловыми пластинками, – вымолвила она и наконец-то повернулась ко мне лицом, снимая очки и устало потирая глаза. – Так, гораздо лучше. Ох…

То, каким человек был в молодости, можно понять по глазам. Печальным, будто с них ни днем, ни ночью не сходит пелена слез, с недовольным прищуром, от того что годы уходят слишком быстро, оставляя лишь воспоминания и ни единой возможности возвратить что-то вспять, или равнодушным, жаждущим только одного - покоя.

- Вы такая юная… Мисс…

Живые, невероятной красоты и глубины карие глаза миссис Свон взирали на меня с неподдельным удивлением. И пусть кожа, изборожденная мелкой сеткой морщин, как и положено в её преклонном возрасте, была похожа на старый пергамент, глаза выдавали молодость души этой женщины. В них ярким огнем все еще горела жизнь.

- Меня зовут Ренесми Каллен, миссис Свон, - поспешила представиться я и в знак признания протянула хозяйке дома руку. - С этого дня я буду вашей сиделкой.

- Очень приятно, Ренесми, – закивала она и мягко пожала мою ладонь в ответ.

В комнате повисло неловкое молчание. Я опустила взгляд на столик, который разделял кресло-качалку миссис Свон и мое кресло. Серебряный поднос, обычный чайный сервиз. Но две чашки с чаем.

Две.

Хотя в комнате кроме миссис Свон явно больше никого не было.

- Так вам, наверное, нужно согласовать мое расписание, правильно?

Быстро заморгав, я попыталась направить свои мысли в нужное русло.

- Да. Нужно обсудить с вами некоторые организационные вопросы во избежание дальнейших проблем.

Миссис Свон скинула с колен тяжелый плед и, оперевшись одной рукой о подоконник, встала с кресла-качалки. Пройдя к книжному шкафу, она достала свою записную книжку и, пролистав в ней несколько пожелтевших страниц, протянула мне исписанный мелким, неразборчивым подчерком листок с названием лекарств, витаминов и мазей.

- Спасибо, – закивала я, хотя все, что было написано на этой бумажке, уже лежало в моем чемоданчике. Согласно уставу, сначала агентство связывается с лечащим врачом клиента, а потом уже дает согласие или отказывает в его обслуге. - Теперь обговорим распорядок дня.

В течение часа мы обсуждали с миссис Свон расписание. Она живо рассказывала, что ближе к вечеру всегда, даже несмотря на непогоду, ходит на прогулку до озера и обратно. Не смея перечить, я согласно включила прогулки в наше расписание и, пожелав миссис Свон спокойной ночи, вышла из комнаты. За спиной вновь полилась нежными перезвонами мелодия старого военного вальса.

В холле меня уже ожидала Марианна.

- Ваша комната, мисс Каллен, - и открыла передо мной дверь, находившуюся всего в четырех шагах от комнаты хозяйки дома.

- Спасибо вам, Марианна, за заботу. И можете называть меня просто Ренесми. Мы с вами теперь в одной упряжке.

Лицо экономки засияло, а на лице выступил чуть заметный румянец. Она выжидающе посмотрела мне в глаза и с надеждой в голосе спросила:

- Может, теперь у вас есть время выпить со мной чаю?

Я улыбнулась и согласно закивала. Кажется, этой женщине так не хватало в этом доме обычного собеседника.

- Есть. Теперь есть.

Женщина тепло улыбнулась мне в ответ и, слегка приобняв за плечо, проводила на кухню, всю дорогу приговаривая о потрясающем клюквенном пироге, печь который её научила сама миссис Свон.

***

- Как спалось на новом месте? - спросила Марианна, едва завидев меня в дверном проеме.

Часы показывали шесть утра.

- Великолепно, – ответила я, глубоко вдохнув запах свежеприготовленного кофе.

Марианна жестом указала на деревянный стул с высокой, обшитой зеленым материалом спинкой. Как по волшебству передо мной тут же появилась фарфоровая чашка с обжигающим и ароматным напитком. Ох уж это южное гостеприимство.

- Спасибо.

Пространство заполнил противный звук прозвеневшего на духовом шкафу таймера. Выпечка была готова. Краем глаза я заметила, как искусно украшена к празднику кухня. Вот и маленькая искусственная елка, и веточки остролиста, и мигающие разноцветными огоньками гирлянды на окне. Единственное место в доме, где по-настоящему ощущалась праздничная атмосфера.

- Это отнесете миссис Свон, как только она проснется, – заявила Марианна, сняв фартук и повесив его на крючок. На серебристом подносе снова стояли две чашки, заварочный чайник, масленка, горстка конфет с клубничной помадкой и два, еще не остывших круассана.

- А разве миссис Свон сама не спустится на кухню?

Мне хотелось узнать побольше о женщине, с которой мне придется проводить большую часть своего времени.

- Нет, такого никогда не было. Почти все время она сидит в своей комнате. За исключением ежедневной прогулки до озера и обратно.

- А почему две чашки?

Марианна пожала плечами.

- Я работаю у неё уже пять лет, Ренесми, но кроме того, что приготовить на завтрак обед и ужин больше ничего не знаю, так что можешь даже и не спрашивать. С ней нужно иметь поистине исполинское терпение.

Настенные часы пробили ровно семь, и я, взяв в руки поднос, отправилась будить миссис Свон.

К моему приходу она уже самостоятельно оделась, привела себя в порядок и, примостившись на краешке кровати, наблюдала, как за окном падает снег.

- Доброе утро, миссис Свон! Как спалось?

Старушка улыбнулась, пряча от меня взгляд, стараясь скрыть тревогу. По залегшим под глазами теням можно было понять, что сон её был беспокойным.

- В ожидании праздника, Ренесми, поэтому, немного волнительно.

- Ваш завтрак, – поставив поднос на столик, я приподняла заварочный чайник над чашками и замешкалась.

- В обе, пожалуйста, – будто прочитав мои мысли, проговорила женщина.

- Хорошо. – Наклонившись, я заполнила обе чашки зеленым чаем, не заметив, как из-под блузки выскочил мой медальон. Свисая на тонкой цепочке, он замаячил прямо перед носом миссис Свон. При виде старинной камеи глаза её маниакально заблестели.

- Приятного аппетита, миссис Свон, - протараторила я, поспешив заправить медальон в блузу. - Зайду позже, чтобы сделать вам укол.

- Очень красивая вещица, – прохрипела она, глубоко дыша от накатившего волнения. – И ангелочки тоже… очень милые.

- Я… не знаю, - застигнутая врасплох ответила я рассеянно, крепче сжимая в руке камею. – А медальон у меня от мамы. Она была уверена, что он будет оберегать меня от всех бед подобно ангелу-хранителю.

- Значит, веришь в хранителей? А в чудо? В чудо веришь?

- Нет, – произнесла я насмешливо. - Как говорит мой босс: «Не гони машину быстрее, чем летает твой ангел-хранитель», поэтому, скорее нет, чем да. Лучше надеяться на себя, чем на святое провидение и нематериальную субстанцию по имени «чудо». Извините.

Выпалив все на одном дыхании, я развернулась на носках и зашагала в сторону двери. Миссис Свон нахмурила брови и приняла оскорбленный вид.

- Так зачем тогда носишь его у сердца, а? – окликнула меня старушка.

На глаза навернулись непрошенные слезы. Меня охватило смутное предчувствие, заставившее остановиться на самом пороге. Рассказать, что эту камею вложила мне в руки мама за два вздоха до смерти…

Нет. Не к чему делиться с чужим человеком своим горем.

- Потому что так нужно. Извините, я, правда, зайду позже.

- Молодые! Навешаете на себя, думаете, что красивая побрякушка, совершенно не понимая её предназначения, – заворчав, горячо возразила миссис Свон

За спиной послышался звон разбитого стекла. Я обернулась и, увидев, как миссис Свон, побагровев от гнева, пытается встать на ноги, метнулась ей на помощь.

- Вы разве не знаете, что вам нельзя так резко вставать! - подхватив старушку под руки, проговорила я на повышенных тонах. Впервые за все время работы сиделкой, я повысила на клиента голос.

- Сюда, сюда, – одними губами шептала женщина, указывая мне на кресло. – Ох…

Усадив старушку на место, я принялась собирать с пола осколки разбитой чашки.

- Миссис Свон, пообещайте мне, что больше не будете так делать. Пообещайте, иначе мне прямо сейчас придется с вами расстаться.

- Черт с ней с чашкой! – внезапно выругалась женщина, что повергло меня в еще больший шок. – Сядь… дитя, сядь. Прошу.

Отложив осколки в сторону, я присела на стоящее напротив миссис Свон кресло.

- Ты прости меня, – скрыв лицо в ладонях, проговорила старушка. - Прости. Задела за живое. Но… почему?

- Что почему?

- Не веришь…

Пожав плечами, я отвела взгляд от пристального прищура миссис Свон.

- Подай мне, пожалуйста, вон ту шкатулку, – указала женщина на коричневую, отделанную по краям красным бархатом коробку на самой верхней полке шкафа.

Приподнявшись на носочках, я поспешила исполнить просьбу миссис Свон. Шкатулка оказалась легкой, почти невесомой. На резной поверхности крышки через плотный слой пыли проглядывались очертания елки, снеговика и текста, скорее всего, короткого поздравления с новым годом.

Вложив шкатулку в руки миссис Свон, я вернулась на свое привычное место.

В глазах женщины засеребрились слезы. С минуту она смотрела на неё немигающим взглядом, затем начала открывать крышку шкатулки - медленно, не дыша, словно совершала некое таинство. Когда в руках миссис Свон запестрил ярко-розовый фантик от клубничной конфеты, я услышала начало самой необычной истории, когда-либо рассказанной мне совершенно чужим человеком.

- На восьмое Рождество в моей жизни отец получил первый за последние два года заслуженный отпуск, – повертев в руках обертку, продолжила женщина. - Семейным советом праздник решили встретить за городом. В Вестминфе. Немного южнее от того места, где мы находимся сейчас. В то время бизнес, связанный с отелями и гостиницами, за чертой города был развит не так хорошо как в настоящее время, поэтому кроме небольшого пансионата на берегу озера Вашингтон выбирать было не из чего.

Я помню то ощущение чего-то нового, неизведанного, когда мы ехали по крутым склонам вдоль горного массива. Легкий морозец, сковавший в безветренном воздухе опушенные инеем ветви деревьев, заснеженные шапки елей, искрящиеся в лучах холодного зимнего солнца на фоне бледно-голубого безоблачного неба. Родители включили в салоне старый добрый рок-н-ролл, наконец-то разрешили мне съесть столько любимых конфет с клубничной помадкой, сколько душе было угодно. Шурша обертками от лакомств, я подпевала и покачивалась в такт веселой музыке, в ожидании от поездки чего-то сказочного. Настоящего чуда.

И оно случилось.

Этому чуду несколько лет не могли найти объяснение не только полиция, но и я сама.

Наша машина заглохла на ходу. Отец выбежал из салона на улицу в одном пуловере, открыл капот и громко выругался, отскочив от горячего пара, вырывавшегося из треснувшего радиатора.

- Я же тебе говорила, что нужно было прогреть машину! Чарли! – кричала Рене на отца, взирая на дымящий капот, театрально хватаясь за сердце.

- Ты же сама меня все утро подгоняла. Хотела выехать быстрее. Успеть к ланчу. Вот тебе и результат! Я звоню 911.

Стараясь не обращать внимания на ругань родителей, я достала из мешка очередную конфету и, развернув обертку, с большим удовольствием закинула сладость в рот. Окна машины начали покрываться инеем. Внутри заметно похолодало. Мой взгляд метался от отца, нервно набирающего замерзшими пальцами номер службы спасения, к чуть ли не плачущей от безысходности матери. Естественно, я не понимала, что ситуация была действительно опасной, и на безлюдной трассе мы могли просто замерзнуть. В тот момент меня больше волновало то, что в пакете осталась всего одна-единственная клубничная конфета. Горячим дыханием растопила тонкую ледяную корку и потерла запотевшее стекло ладошкой. На обочине дороги, около бордюра я заметила едва уловимое глазом движение. Маленькая пронырливая белка пыталась утащить в лес брошенный туристами на дорогу пакет с недоеденной картошкой фри. Ноша была раза в два больше самой белки, поэтому протащив пакет на несколько сантиметров, она останавливалась, задирала пышный хвост крючком и опасливо оглядывалась вокруг себя, сверкая черными глазками-бусинками.

Схватив последнюю конфету с сидения, я приоткрыла пассажирскую дверь и незаметно вылезла из салона. Родители были так увлечены спором и выяснением отношений, что даже не заметили внезапно опустевшее заднее сидение.

- Эй, - тихо прошептала я, осторожными шажками подбираясь к миловидному существу все ближе и ближе. Завидев меня, белка начала оборонительно отступать назад, но пакет с картошкой фри не отпустила.

Когда я протянула в руке развернутую конфету, обладательница пушистого хвоста обратилась в бегство. Удрав на безопасное расстояние белка остановилась и, встав на задние лапки, издалека поглядывала на оставленную у бордюра добычу. Вероятно, ожидала того, когда я, наконец, оставлю её в покое и вернусь обратно в машину.

- Посмотри, что у меня есть для тебя. Подожди! – Чем ближе я приближалась, тем дальше в лес убегала белка, уводя меня от дороги и родителей вглубь лесных дебрей. Я чувствовала вину за то, что оставила её без обеда и в праведном порыве пыталась поделиться с пушистохвостой последней конфетой.

«Вот бяка!»

Сугробы доходили до колена, идти стало трудно, но только когда рыжеватый в белую крапинку хвостик метнулся на дерево и пропал из виду, я остановилась.

- Ма-а-ам… - прошептала я испуганно одними губами и огляделась по сторонам.

В глухой дали послышался пронзительный крик какой-то лесной птицы. Стук тетерева и шелестящее завывание холодного северного ветра.

Тихий всхлип вырвался из моего горла.

– Мам! Мамочка! Папочка! - тоненький голосок задрожал от чувства страха, сжимающего ледяными клещами неистово бьющееся в груди маленькое сердечко. Кончики ресниц покрылись льдом и, тая от теплого дыхания, превращались в кристально-чистые слезы.

Утопая в снежном покрывале, я бежала вперед, заглядывая за каждое деревце в надежде, что родители решили меня разыграть и прячутся неподалеку.

- Где же вы? Пожалуйста! Где же вы! Мама, папа!

Все вокруг меня закружилось в безумном снежном хороводе. Творилось что-то поистине ужасное. Начало смеркаться, а я все бежала и бежала, не разбирая дороги. Хваталась за толстые многовековые стволы, царапала об обмерзшую кору пальцы, оступалась, падала, поднималась, снова падала, теряя последние остатки сил, уходила все дальше и дальше.

Ясное утреннее небо к вечеру затянуло хмурой непроглядной пеленой, так и грозящейся в любой момент разразиться обильным снегопадом. Крючковатые ветви низких лиственных деревьев цепляли мою куртку, умоляя остановиться, не убегать туда, откуда уже не будет обратной дороги. Но я рвалась вперед, веря, что где-то там за еще одной пушистой елью меня ждут мои любимые родители и теплый пансионат на берегу сказочно красивого озера.

- Мама! Папа! Я здесь! Мам! – Оступившись о сук, я приземлилась на спину и, не в силах больше сдерживаться, разрыдалась в полную силу.

Горячие слезы обжигали румяные щеки.

Воцарилась поистине пугающая тишина. Кажется, лес и все его обитатели разом затихли для того, чтобы послушать мои громкие рыдания.

- Пожалуйста… - захрипела я, пытаясь приподняться, но вместо того, чтобы встать, снова плюхнулась в сугроб. Обхватив колени и прижав их к груди, я решила остаться на месте и ждать. Кончики пальцев на руках и ногах начало неприятно покалывать, а прикушенные до крови губы - разъедать от стекающих по щекам соленых слез.

- Мам… пап… где же вы. Я же вас очень жду. Очень…

Выудив окоченевшими пальцами из кармана куртки так и недоставшуюся рыжей виновнице всей этой ситуации конфету, с жадностью откусила от неё маленький кусочек. Второй кусочек я проглотила, почти не прожевывая. На вкус конфета стала похожа на пресный ватный шарик. Безумно хотелось спать и бороться с этим желанием в звенящей тишине становилось все сложнее и сложнее. Положив словно налитую свинцом голову на колени, я тихонечко засопела, растратив последние запасы тепла на глубокий вдох.

- Белла, – послышалось сзади меня и сразу же затерялось в очередном завывании ветра.

Я подняла голову и притихла.

- Белла…

Одновременно далекий, но такой близкий глубокий грудной голос позвал меня вновь.

- Я здесь! – закричала я изо всех сил охрипшим от рыданий голосом. - Я здесь!

- Белла…

Мое имя из уст молодого человека раздавалось в лесу гулким эхом.

- Белла… сюда… - подобно серебристому переливу колокольчиков прозвучало где-то справа, призывая немедленно двигаться именно в эту сторону.

- Я здесь! Здесь! – прокричала я, захлебываясь горькими слезами.

Цепляясь за хрупкие ветки, я шла по его зову, моля не оставлять меня в этой кромешной тьме совершенно одну.

Белла… Белла… Белла…

Стоило мне только подумать о том, чтобы остановиться и отдохнуть, голос становился тише, заставляя меня идти за ним в два раза быстрее.

К моему имени добавился звонкий смешок. Голос юноши был моим светом. Я слепо шла на него, совершенно не думая о том, куда он может меня завести.

- Подожди! Не оставляй меня… не оставляй…

Последнее воспоминание, сохранившееся в моей памяти о том дне, – это крутой склон, темный силуэт, растворившийся в свете фар и яркий прищур самых красивых и добрых глаз цвета первой весенней травы.

- Так вы выбрались? - Я устало потирала переносицу, смутно веря в услышанный рассказ.

- Как видишь. Жива и здорова. Отделалась только легким шоком. Молодая пара, обнаружившая сидящего на середине дороги ребенка, развернулась и, не медля ни минуты, отправилась в полицию. Я помню много слез. Мама, завидев меня на руках шерифа, практически лишилась чувств. Отец плакал от счастья и клялся на следующей же день купить мне белку и новую машину. Но на все вопросы полиции и родителей о том, как я выбралась из леса, был один ответ – молчание.

- Зеленые глаза. Они светились во тьме - единственное, о чем рассказала я, крепко сжимая в руках кружку с ароматным горячим шоколадом.

- Господи, - зарыдала мама, услышав мой ответ. - Чарли, там были волки. Чарли! Это просто чудо! Моя маленькая Белла. Господи, спасибо! Спасибо тебе!

Чувство того, что нужно сохранить все в тайне, прочно обосновалось в моей маленькой голове. Я точно знала: никому не следует знать о том юноше и его бархатном голосе. Это было мое чудо. И я хотела сохранить его только для себя. В своих воспоминаниях.

До пансионата на берегу озера Вашингтон мы так и не доехали.

Оказавшись дома, мама обнаружила в карманах моей куртки целую горстку клубничных конфет.

Я нетерпеливо поерзала на краешке кресла. Услышанное казалось мне полнейшим бредом, небылицей из уст выжившей из ума старушки.

Но…

Миссис Свон рассказывала свою историю с таким запалом, с таким упоением, что прерывать краткие минуты счастья, окунувшейся в самые яркие воспоминания своей жизни женщины, было невежливо.

- Ведь есть продолжение истории, верно? – Честно говоря, мне все-таки стало интересно, что произошло с миссис Свон дальше. - Святое провидение больше не вмешивалось в вашу жизнь?

Миссис Свон закачала головой и на секунду прикрыла глаза. Река времени понесла её в далекое, но еще ощутимое, как привкус слез на губах, прошлое.

- Вмешивалось. И еще раз перевернуло всю мою жизнь с ног на голову. Едва мне исполнилось четырнадцать, как в нашу семью пришло неприятное известие. Бабушка, мать моего отца, живущая в далеком и дождливом Форксе, заболела, и на рождественские каникулы родители решили отправить меня погостить к ней, чтобы скрасить вынужденное одиночество вдали от своих детей. Я любила свою бабушку. Мне всегда казалось, что она больше похожа на добрую фею, а не на обычную седовласую старушку с палочкой и с хранящейся на второй полке в ванной вставной челюстью. А её клюквенный пирог! Его я могла променять только на свои любимые конфеты. И как бы мама ни старалась испечь нечто похожее, я, не скрывая, всегда говорила ей о том, что до бабушкиного пирога ей еще очень и очень далеко.

Миссис Свон переменилась в лице. Побледнела. Нижняя губа старушки предательски затряслась. В ожидании очередного срыва я метнулась к чемоданчику с лекарствами, но была остановлена мягким, но в тоже время повелительным жестом хозяйки дома.

- Не нужно. Все хорошо.

- С вашей бабушкой что-то случилось? – осторожно спросила я. На какое-то мгновение сочувствие, казалось, рассеяло мой скептицизм.

Женщина выудила из шкатулки пожелтевший от времени билет на самолет и продолжила, рукавом утерев скупую слезинку, скатившуюся из уголка глаз.

- Самолет из Форкса в Вашингтон задержался на два часа. В это время в моем доме на Верхнем Ист-Сайде трое неизвестных убили моих родителей. Мой отец был крупным бизнесменом. Его строительная фирма считалась самой престижной, одной из лучших в штате. Заказы, гранты, а значит и деньги сыпались в нашу семью, как манна небесная. Как выяснилось потом, отец просто перешел кому-то дорогу. По негласной версии полиции заказное убийство могло быть организовано владельцем одной из фирм-конкурентов. Но доказать никто так ничего и не смог. Никаких улик, отпечатков пальцев, даже дверные замки были целы. Отец сам впустил убийц в дом, а значит, знал их в лицо. Знал и доверял. И если бы не вынужденная посадка по техническим причинам самолета, на котором я летела домой из Форкса в Вашингтон, меня бы постигла та же участь что и моих родителей.

Я выросла худой, нескладной, с угловатыми плечами, острыми коленками и тонкими, как две спички ногами, девочкой. После смерти родителей моим опекуном стала бабушка. Вместе с ней мы жили на те деньги от страховки, которую ежемесячно получали после разорения фирмы отца. Сумма немаленькая, но и не слишком большая. На еду и оплату учебы и дома вполне хватало.

Помню свое первое платье, которое я хотела надеть на школьный бал в канун Рождества. Бабушка с гордостью достала его из своего шкафа, сияя от нахлынувших воспоминаний далекой молодости.

- Вот оно! - Ее улыбка наполнила меня теплом и нежностью. - Именно в нем твоя мама встретила свою судьбу. Этого охламона Чарли!

Я тихо охнула и попыталась скрыть во взгляде разочарование.

На минуту показалось, что этот запыленный кусок материи достался ей в наследство от её бабушки, а ей - от её прабабушки и так далее до десятого колена. Но другого выхода не было. Купить платье на один вечер было для нас непозволительной роскошью. Тогда, совладав с обидой и слезами, я решила сама привести невзрачное платье в более или менее приличный вид. Залатала на подоле несколько дырок, проеденных молью, аккуратно подшила низ, чтобы оно село по росту, с помощью английских булавок сузила талию, а из оставшегося материала смастерила поясок и кокетливый бантик.

«Не красотой внешней ценен человек, - говорила бабушка Мэри, заплетая мои непослушные волосы в тугие косы. Кажется, она все чувствовала и винила себя за то, что не могла дать мне то, что могла бы дать мама. Модные советы, красивые наряды, а главное будущее. – А внутренней, Беллз. Без внутренней красоты человек – настоящее чудовище. Запомни это, девочка».

Интересно, почему тогда страшилкой называют меня, а не блондинку Лорен из параллельного класса?

Но, не посмев перечить, я послушно закивала головой и завертелась у зеркала, ища плюсы в своем внешнем виде. Выглядело не так уж плохо. Скоромно и… неприметно.

- О, Беллз. Была бы я помоложе, я бы ради тебя горы свернула, – пряча слезы, проговорила бабушка.

Подбежав к плачущей старушке, я плюхнулась рядом на диван и крепко обняла её за шею.

- Я знаю, бабуль, знаю, – причитала я, поглаживая седые волосы. - Только не плачь, все будет хорошо!

Услышав неожиданный звонок в дверь, мы одновременно вздрогнули. Бабушка Мэри потянулась за палочкой.

- Не вставай. Я открою, – и, влетев в холл, настежь распахнула входную дверь.

На пороге нашего дома стоял продрогший до костей мальчик-посыльный.

- Белла Свон? – протараторил он, стуча зубами.

- Да, это я.

- Вам посылка. Распишитесь.

Парнишка всучил мне накладную и ручку, и я, черкнув на листе закорючку, получила взамен небольшую коробку, обклеенную синей праздничной фольгой.

- Кто там, Беллз? – прокряхтела бабушка Мэри, наконец-то доковыляв до входной двери.

- Да вот… Посылка…

- От кого?

- Не написано, – выдохнула я. - Просто Изабелле Свон и пожелание счастливого Рождества!

- Вот это сюрприз! Чудо-то какое! Так открывай быстрее, детка, чего стоишь!

Не церемонясь, я на глазах у бабушки разорвала праздничную обертку в клочья и открыла коробку.

На самом дне лежало простенькое атласное платье цвета первого январского снега и нежный цветок подснежника.

Почти весь вечер я тихо, никого не беспокоя и не мозоля глаза, простояла в уголке за большой белой колонной, сжимая у груди хрупкий стебель весеннего цветка. Королевой бала объявили разодетую в пышное розовое платье Лорен, а соседский парнишка Джейк, в которого я была влюблена чуть ли не со второго класса, покраснев от смущения, пригласил на танец серую мышку Анжелу Вебер.

Но несмотря на это сердце мое пело от счастья.

Бабушка ушла за два месяца до того, как мне должно было исполниться восемнадцать. Ужасные были времена. Ох… столько воды утекло. Остаться одной, в пустом доме, где кроме тебя не было не единой родной души, с кучей долгов по квартплате и обучению.

Безусловно, меня поддерживали все, кто когда-либо знал бабушку Мэри или же моих покойных родителей. Но что тогда для меня значила их поддержка? Дарящие на миг надежду слова сожаления о доставшейся тяжелой доле? Соболезнования, денежные пожертвования на первое время, сочувствующие взгляды и холодные объятия. Я не запоминала их лиц, не хранила оставленные на журнальном столике адреса и телефоны на случай, если будет совсем плохо. Я была полностью уверена в том, что осталась в этом мире совсем одна, и никакие уговоры не могли убедить меня в обратном.

Когда я уходила в свою комнату и ложилась спать, бабушка Мэри доставала бутылку настоящего шотландского виски, хранящегося в тайне за высоким кухонным шкафом, наливала в кофейную чашку и делала вид, что, читая очередной толстенный сборник Фицджеральда, попивает ароматный горячий напиток. Однажды проводя генеральную уборку в доме, я обнаружила тайник и сразу поняла, почему бабушка так часто засыпала вечерами прямо в кресле, не поднимаясь в комнату.

Тогда бутылка сослужила мне очень добрую службу!

Первый раз в жизни я напилась до состояния полного беспамятства.

Первый раз за последний месяц кожей ощутила чувство долгожданного спокойствия.

- Пап! Я хочу вон того плюшевого мишку! Хочу! Хочу! Хочу! – пискляво голосила с экрана телевизора веснушчатая девчушка в красном комбинезоне. Отец снял с магазинной полки игрушку и, ласково потеребив дочку за пухлую щечку, вложил ей в руки долгожданный подарок.

Обычная предновогодняя реклама магазина игрушек стала для меня последней каплей.

В осеннем пальто, в легких домашних балетках на босую ногу я выбежала на улицу и долго бродила по знакомым кварталам, пока алкоголь полностью не выветрился из моей головы. Я не хотела возвращаться туда, где единственным моим собеседником была тишина и отражение исхудавшей осунувшейся девушки в зеркале.

- Белла! Белла! Куда же ты! Белла! – прокричала соседка, миссис Гретхем, из окна своего дома, но, кажется, тогда я даже не услышала её обеспокоенного оклика и вихрем пронеслась мимо. - Белла!

Из приоткрытых окон домов сладко пахло праздником, черничным пудингом и семейным уютом, а ко мне, казалось, навсегда пристал запах смерти и слез.

Вместо того, чтобы свернуть в нужный переулок и вернуться обратно домой, я зашла в супермаркет и купила… нет, не очередную бутылку хмельного напитка, чтобы вновь забыться и отодвинуть все свои проблемы на второй план, а обычный пакет пастеризированного двухпроцентного молока. В наследство с большим домом и протекающей на кухне крышей мне достался еще и вредный рыжий кот.

- Детка, - мягко проговорила кассирша, сокрушенно покачав головой. - Иди домой. Все наладится. На то оно и Рождество. Бог тебе в помощь.

- Компания «Milk Сo» прямо сейчас подарит вам настоящее чудо! Стоит лишь только поверить! Счастья вам и вашему дому в этот светлый праздник Рождества Христова! – прочла я на упаковке молочного продукта и разочарованно хмыкнула, прошагав под сочувствующий взгляд женщины к выходу. Больше идти было некуда, а перспектива жизни на улице мне совсем не прельщала.

- Кот точно поверит.

Дорогу домой мне освещали придорожные фонари, играющие фейерверками на фасадах домов праздничные гирлянды и фары проезжающих мимо автомобилей. В лицо бил сильный припорошенный холодным снегом ветер. Обуреваемая желанием быстрее добраться домой я не заметила, как в одном из безлюдных кварталов за мной увязалась компания изрядно подвыпивших парней. Может, от меня так несло виски, что ублюдки подумали, не несу ли я запазухой еще одну бутылку? Но когда мерзкий свист и громкий топот за спиной приняли недвусмысленный характер, я плотнее запахнула ворот своего пальто и едва слышно всхлипнула от страха.

- Эй, красотка! – кричали они, заливаясь хриплым смехом. - Подожди! Куда же так спешишь!

Ускорив шаг, я крепко прижала к груди пакет молока, словно это был нож или пистолет, которым я смогла бы в любой момент оборониться от хулиганов.

– Зачем же так быстро! Мы не успеваем! - продолжал вопить парень, сокращая дистанцию.

«Пожалуйста, только не это», - взмолилась я и, лавируя на заледеневшем асфальте, завернула за угол.

- О, нет, нет, нет!

Левая нога заскользила вперед. Осознав, что падение неизбежно, я громко прокричала:

Господи, помоги!

Выудив из шкатулки еще один сувенир из прошлого - аккуратно вырезанную этикетку из-под пакета молока с пожеланием счастливого рождества, миссис Свон, дрожа от волнения, передала мне её в руки. Выцветшее, с потрепанными краями доказательство произошедших в рассказе событий покоилось на моей ладони. Буквы почти стерлись. Остался лишь контур и общий фон.

А может, и правда, все происходило по-настоящему? – в голову закралась совершенно сумасшедшая мысль, но я спешно прогнала её, как назойливую муху.

Я вскинула на миссис Свон вопрошающий взгляд.

- Почему вы улыбаетесь? – Рассказ о таком тяжелом, трагическом моменте своей жизни вызвал у женщины светлую, даже мечтательную улыбку. – Не понимаю. Вас же могли…

- Вот смотрю на себя сейчас и думаю, мало что изменилось, – захохотала миссис Свон, отмахнувшись рукой. – Что в старости, когда уже ноги не держат, что в молодости. Была неуклюжей растяпой, ей же и осталась. Та ночь навсегда изменила мою жизнь, Ренесми. И эта этикетка на пакете молока! Как же часто мы не замечаем знаков свыше, как же часто…

- Это точно, – честно призналась я

- Знаешь, как говорил один великий философ: Случай — это обличье, которое принимает Бог, чтобы остаться инкогнито.*

Мое приземление в чьи-то сильные руки было весьма неожиданным.

Завидев в переулке чужака, хулиганы разбежались врассыпную.

- Звала? – насмешливо прошептал юноша, удерживая меня в своих теплых объятиях.

Светящиеся нежностью и заботой ярко-зеленые глаза из далеких детских воспоминаний смотрели на меня с тревогой и нескрываемым трепетом.

- Не-е-ет, не зва… – промямлила я и провалилась в пугающую темную бездну.

А утром...

То утро, было самым худшим, но в тоже время самым запоминающимся утром во всей моей жизни. Я проснулась с часто стучащим сердцем, невыносимым чувством жажды, ноющей головной болью, от которой каждое резкое движение превращалось в настоящую муку. Меня мутило, трясло, кидало то в жар, то в холод. Первое похмелье не прошло мимо меня стороной и радушно приняло в свои крепкие объятия.

- Ох. – Неприятно сощурившись, я тупо уставилась в потолок.

Из окна лился противный, режущий глаза свет. Звуки с кухни были слишком громкими. Запах любимых бабушкиных тостов и ободряющий аромат зеленого чая с мелиссой - противным, тошнотворным.

Смерть бабушки. Улица. Незнакомец.

Все было сном. Глупым, бессмысленным, страшным сном.

- Бабушка? Бабушка Мэри? – Приложив ладонь к пылающему лбу, спотыкаясь на ходу, я вбежала на кухню. Улыбка на моих губах исчезла. Дыхание перехватило, и отчаянно заныло в груди. - Это… ты?

- О, только не говорите что… - неверяще воскликнула я, бесцеремонно остановив рассказ миссис Свон на самом интересном месте. Старушка, насупившись, зло шикнула, тем самым заставив меня прикусить язык. Спустя минуту смягчилась и, одарив благодарным взглядом, продолжила.

- Как сейчас помню, он был одет в светлые джинсы и свободный белый свитер с высокой горловиной. Создавалось впечатление, что его высокая, мощная фигура была окружена ореолом чистого света. Незнакомец из вечера вчерашнего дня без всякой опаски орудовал на моей кухне, совершенно не обращая на меня никакого внимания. Ловко вынимал слегка подгоревшие квадратные хлебцы из тостера одной рукой, другой - наливал в чашки горячий чай, слегка пританцовывая под только слышимую ему одному музыку. Созерцая всю происходящую на моих глазах картину, плечом я оперлась о стену, неуверенная в том, что ноги удержат меня в вертикальном положении.

- Аспирин на тумбочке, – даже не взглянув на меня, проговорил парень.

Желудок скрутило в тугой узел и, вместо того, чтобы с запалом накричать на незнакомца, я, прикрыв рот рукой, рванула в ванную комнату. Мой организм сию же минуту желал избавиться от выпитого бабушкиного шотландского виски.

«Больше никогда не буду пить, никогда», - клялась я себе, согнувшись пополам и заботливо приобнимая «белого друга».

Кто-то сзади заботливо убрал мои волосы, держа их на затылке так, чтобы они не лезли в лицо.

- Тише… тише… - почувствовав нежные поглаживания по спине, я смутилась еще сильнее и попыталась оттолкнуть надоедливого спасителя, хотя его голос сулил защиту и покровительство.

В этот момент меня одолел еще один приступ тошноты. Потом еще один и еще один. Все это время парень находился за моей спиной, отчаянно пытаясь успокоить.

В этот момент от стыда мне хотелосьпровалиться прямиком в преисподнюю.

Не без помощи того же незнакомца, я добралась до раковины и прополоскала рот. Брызнула ледяной водой в лицо, отчего впалые щеки вспыхнули жгучим огнем.

- Не пей больше. Говорят, это очень вредно.

- Ты всегда будешь моим поводом напиться, – огрызнулась я и вырвала локоть из цепких пальцев парня. – Ты вообще кто? И что тут делаешь?

- Эдвард, – с непроницаемым выражением представился парень. - Помогаю тебе. Спасаю тебя. Готовлю завтрак.

- Что? Да мне никто не поможет! Ни черт, ни даже ангел! И завтраки мне твои не нужны! – взорвалась я, стараясь сдвинуть парня с места. – Уходи! Уходи!

- А вот это ты зря, – посмеиваясь, прошептал он и неожиданно для меня сделал резкий шаг вперед. По инерции меня потянуло вперед и, вместо того чтобы упасть, второй раз за сутки я вновь оказалась в его уютных объятиях. – Очень даже зря, глупая, маленькая, очень земная Белла. Хотя бы потому что падать в руки к совершенно незнакомому молодому человеку очень опасно и неприлично.

Наши лица оказались на опасно близком расстоянии друг от друга. Эдвард смотрел на меня горящим немигающим взглядом. Теплый свет его зеленых глаз прожигал меня насквозь, лишая всяких сил. Я с трудом отвела взгляд. Кто он? Таинственный незнакомец, которого я знаю много лет? Случайный знакомый с неслучайными намерениями снова и снова спасать меня от собственных злоключений? Такой далекий и близкий. Все эти годы находившийся рядом, как тень, но только здесь и только сейчас принявший решение выглянуть из-за моей спины.

- Пожалуйста, уходи. Соседи могут вызвать полицию. Они тебя не знают, и я тоже.

Свет погас. Его похитили из его глаз, когда я, пересилив себя, наконец, отвернулась в сторону и переключила внимание на настенные часы.

Губы Эдварда сжались в прямую линию. Он сделал глубокий вдох и, слегка покачав головой, поставил меня на ноги. Холод окутал мое тело, когда я спешно отстранилась и отошла от парня в сторону.

- Там открыто, - прошептала я дрожащими губами, смотря вслед высокой фигуре.

Засунув руки в карманы, ссутулившись, парень прошел к двери и, обернувшись на пороге, с ехидной улыбкой на губах проговорил:

- Осторожнее с чаем. Во второй чашке он очень горячий.

- Хватит меня о чем-то предупреждать! Ангел-хранитель недоделанный! – взорвалась я и, сняв с левой ноги тапочку, запустила её в захлопнувшуюся за Эдвардом дверь.

Стоявшие комом в горле горькие слезы ручьем потекли из глаз.

- Вот еще!

Вбежав на кухню, я назло схватила кружку с давно остывшим, по моему мнению, чаем и завыла от боли. Черт меня возьми, он уже должен был остыть! Должен!

- Ай! Шшшш! – зашипела я, дуя на обожженную ладонь. Столешница опасно пошатнулась, когда я, не видя ничего перед собой от застилавшей глаза злости, задела её боком.

Любимая бабушкина статуэтка ангела полетела вниз и, с глухим стуком приземлившись на пол, разлетелась на мелкие осколки.

- Нет…

- Я же предупреждал. Чай еще горячий, – заботливо раздалось сзади, и ладони обладателя уже знакомого бархатного голоса невесомо легли мне на плечи, притягивая к себе и окутывая словно два больших крыла

- Статуэтка, – пропищала я, уткнувшись носом в грудь Эдварда. – Статуэтка.. .ангел…

- Он с тобой, – таинственно прошептал юноша в ответ, нежно проведя рукой по моим волосам.

Повинуясь странному щемящему чувству, зародившемуся где-то в районе сердца, я приобняла незнакомца за шею. Эдвард взглянул на меня с немой признательностью.

Да. Тепло и свет снова были со мной.

Миссис Свон замолчала и достала из шкатулки еще один предмет - маленькую статуэтку ангела. Присмотревшись, я заметила как аккуратно и кропотливо, буквально по мельчайшим кусочкам была склеена когда-то разбитая фигурка в единое целое. Испещренное тонкой паутинкой сколов лицо ангела чем-то напоминало мне морщинистое лицо сидящей напротив женщины. Стена неверия в рассказ миссис Свон потихоньку рушилась, грозясь вот-вот рассыпаться как карточный домик

- Вы впустили в дом незнакомца, не боясь возможных последствий? – задумчиво спросила я, встряхнув головой.

- Нет, – парировала старушка, растеряно теребя на шее нательный крестик. - И ни о чем не жалею. Ведь чудо всегда идет рука об руку с горем и отчаянием.

Я плакала и плакала, пока свитер Эдварда не стал влажным от моих слез. Подвернувшаяся под руку жилетка пахла летом и еще чем-то странным и неуловимым, возможно солнечным светом, который отчетливо очерченными волнами смыкался вокруг нас плотным кольцом.

Парень терпеливо выслушивал все, что накопилось в душе за долгие месяцы и даже годы. Не проронил ни слова, пока вся горечь, сидевшая в глубине души, не вылилась наружу с последней слезинкой.

- Ну почему так? Почему? Почему именно со мной…

Не отводя от меня зеленых глаз, парень со вздохом покачал головой.

- Я, наверное, не слишком мудрый ангел-хранитель, чтобы ответить на этот вопрос, – сказал Эдвард спокойно и невозмутимо, захлопав густыми ресницами, - но, мне кажется, так суждено. Это твоя судьба, Белла. От неё не убежать и не спрятаться. Единственное что – её можно изменить.

- К черту такую судьбу! – взорвалась я, утопая в широко распахнутых от удивления глазах Эдварда. - К черту! К черту! К черту!

- Белла! – испуганно выдохнул юноша и приложил указательный палец к моим дрожащим губам.- Твоя бабушка не одобрила бы такого. А вдруг она сейчас в этой комнате, с нами? Сидит в своем любимом кресле и наблюдает? Вдруг… так и есть.

Почувствовав, как щеки вновь вспыхнули огнем то ли от неожиданного прикосновения, то ли от стыда за слетевшее с губ ругательство, я замолчала и опустила виноватый взгляд.

- Нет, Эдвард. Здесь больше никого нет, кроме меня, тебя и моего одиночества.

- Нет, Белла. В этом доме есть я и ангел, который прячет свои крылья за пеленой слез и печали, – ответил он слегка подавлено.

На город опустились сумерки. В комнате царил приятный полумрак, медленно затягивающий меня в свое сонное царство. Ненавистная немая тишина тонула в нашем размеренном дыхании. И когда я начала погружаться в глубокий сон, Эдвард голосом доброго сказочника спросил:

- Скоро Рождество, Белла. Какой подарок ты хотела бы получить на это Рождество?

- Подарок? – рассеянно прошептала я охрипшим голосом и посмотрела на молодого человека с любопытством.

- Да, подарок, – повторил он, укачивая меня в своих объятиях, словно ребенка.

- Как же давно я их не получала. Последний раз мне прислали в подарок на Рождество красивое атласное платье, но я так и не смогла отблагодарить отправителя. Потому что просто не знала его имени. Представляешь?

Эдвард одарил меня кроткой, по-мальчишески застенчивой улыбкой. Кажется, он даже немного смутился. С чего бы?

- А сейчас? Что бы ты хотела в подарок прямо сейчас?

- Наверное, озеро.

- Какое озеро?

- То, которое так и не смогла увидеть с папой и мамой… – И, положив подбородок на плечо Эдварда, начала проваливаться в глубокий сон. – Я очень хочу его увидеть. И маму… и папу тоже.

- Я знаю. Жаль, что в вашем мире воскрешать могут только сны… - Но нежный неземной голос доносился до меня будто издалека.

В том сне я будто снова была маленькой восьмилетней девочкой.

Лес, окружавший меня со всех сторон, был таким густым и непроглядным, что даже лунный свет не мог пробиться сквозь чащу вечно зеленых ветвей. Колючая седая вьюга выла в ночи, как свирепый зверь, моментально заметая за мной все следы. Утопая в сугробах, блуждая в кромешной темноте в поисках помощи, за высокой елью я заметила тусклый как от лучины для растопки костра огонек.

- Мама! Мамочка!

Стараясь не зацепиться за колючие кисточки, я раздвинула густые, опушенные толстым слоем рыхлого снега ветки ели и пробралась вглубь. Там меня ожидал сюрприз.

[url=http://xmages.net/storage/10/1/0/7/7/upload/ce660756.jpg]Озеро[/url]

Прекрасное озеро, скованное зеркальной ледяной гладью. Застывшая свинцовая поверхность была усыпана маленькими алмазными огоньками. Что же это? Затаив дыхание, я подняла глаза к сияющему хрустальному небу. Безмолвные недосягаемые звезды. Над моей головой их было несметное количество. Небосвод был усеян тысячами, нет, миллиардами мерцающих точек. Мама всегда говорила, что звезды, сияющие на небосводе, – это глаза ангелов. Так глубокой ночью они присматривают за людьми и оберегают их сны от злых сил.

- Белла! Доченька! Белла! – раздался звонкий мамин голос со стороны противоположного берега. Я рванула вперед и, достигнув ледяной кромки, прищурилась, пытаясь разглядеть в серебристом сиянии луны силуэты родителей. Очертания хрупкой, невысокой фигуры мамы и тень чуть ссутулившейся фигуры отца четко вырисовывались на пологом краю дальнего берега.

- Мамочка, я здесь! Мама! Папа!

Сделав шаг на зеркальную поверхность озера, я услышала под ногами тихий треск и сразу же отпрыгнула назад. Лед, оказался таким тонким, что даже положи я на него маленький кусочек конфеты, он мог сразу же треснуть и утянуть меня в свой ледяной плен.

- Белла! Доченька! Иди к нам! – вновь позвала мама. Отец, в любой момент готовый принять меня в свои крепкие объятия, распростер над озером руки.

Они ждали меня, а я, в бессилии сжимая и разжимая кулаки, металась из стороны в сторону и утрамбовывала скрипучий снег. Самое прекрасное и завораживающее на свете озеро стало моим злейшим врагом.

- Я не могу! Лед… он такой тонкий.

Ветки деревьев всколыхнулись и зашуршали, сбрасывая с себя лежалый наст. Из-за зарослей показалась высокая мужская фигура в ореоле кипельно белого света.

- Подожди меня, Белла.

Та же осанка, те же движения, тот же бархатный голос с легкой хрипотцой.

Эдвард…

Сжав своей теплой ладонью мою руку, юноша с невозмутимым видом ступил на лед.

- Но там же полынья! Стой! – провизжала я надрывно, не скрывая панического ужаса в голосе. Растекшаяся от течения полынья под ногами Эдварда затягивалась на глазах, покрываясь толстой, непробиваемой ледяной коркой.

- Ты со мной, а значит, тебе нечего бояться. Так ты идешь? – посмеиваясь, спросил Эдвард, почти силой утягивая меня за собой. Его чувственные губы изогнулись в лукавой улыбке. - Рене и Чарли, по-моему, уже заждались свою дочурку. А может быть, она сама не хочет их видеть?

- Иду, - прошептала я и, зажмурив глаза, шагнула на идеально ровную гладь.

- Не бойся. Всегда иди вперед, Белла и, чтобы ни случилось в твоей жизни, никогда не оглядывайся назад.

Будучи слишком любопытной и очень непослушной от рождения, я невольно оглянулась через плечо. Лес исчез, пропало и чудесное озеро. В полуметре от меня зияла огромная черная дыра.

- Ой! – вскрикнула я и сильнее сжала в своей руке ладонь Эдварда. – Как же страшно…

- Я же сказал тебе. Не оглядывайся. Держи мою руку и смотри только вперед. Только вперед, Белла. Обещаешь? Всегда только вперед, – повторил юноша и ускорил шаг. За широкой спиной Эдварда я ощущала себя как за каменной стеной, а цепкая хватка его длинных музыкальных пальцев добавляла мне еще большей уверенности.

- Обещаю.

Когда мы преодолели весь путь и были всего лишь в нескольких шагах от родителей, Эдвард с печальным видом отпустил мою руку. Я сорвалась с места и с разбегу нырнула в крепкие папины объятия. Он поднял меня на руки, словно пушинку и закружил в воздухе.

- Папочка! Мамочка!

- Мы здесь, родная, здесь. Как же долго пришлось тебя ждать.

Мама надрывно плакала, осыпая мою макушку поцелуями.

- Ты справилась, моя милая Белла, – радостно забасил папа. - Справилась.

Куртка отца пахла черным кофе и чернилами, и если раньше я морщилась от этого неприятного запаха, то сейчас втягивала его в легкие с невероятной жадностью. А эти чудесные папины усы? Как же приятно ощущать их легкое покалывание на щеке.

- Я так скучала! – прокричала я сквозь слезы, купаясь в лучах родительской заботы. Пальцы мертвой хваткой вцепились в воротник рубашки отца. – Вы даже не представляете! Я же думала, что больше вас никогда не увижу! Мне было очень страшно и одиноко без вас, папа, очень! А где же бабушка?

- Бабушка в доме.

Отец поставил меня на землю и отошел в сторону, открывая обзор. Неподалеку от пологого берега озера, среди высоких вековых елей расположился маленький деревянный домик. На его крыльце, держа в руках мой любимый клюквенный пирог, стояла бабушка Мэри и мило улыбалась.

Моя душа ликовала.

Они вернулись ко мне!

Вернулись! Вернулись! Вернулись!

- Идем с нами, Беллз. Бабушка испекла твой любимый пирог. В доме тепло и уютно, а у тебя уже щечки порозовели. Замерзла, моя малышка, можешь заболеть. – Мама заботливо взяла меня за руку, и я, опьяненная счастьем встречи, безвольно подалась за ней следом.

- Белла… - окликнули меня обеспокоенно.

Эдвард, конечно же, Эдвард. Как я могла про него забыть?

- Мам, я сейчас. Мне нужно поблагодарить Эдварда. Он так много для меня сделал.

Нехотя отпустив мамину руку, я подбежала к стоявшему и наблюдавшему за всем в сторонке Эдварду.

- Извини, я совсем про тебя забыла… Я должна тебя поблагодарить! Спасибо. За все. За заботу, поддержку, за твою доброту. Теперь ты, правда, можешь носить звание моего личного ангела-хранителя. - И, тяжело сглотнув, наконец, подняла виноватый взгляд на молодого человека. Мое сердце сжалось от боли – Что… что такое?

Эдвард стоял напротив меня недвижимой каменной фигурой.

Его зеленые, некогда искрящиеся светом глаза плакали. Нет, я не видела слез, не слышала рыданий и всхлипов, но этот взгляд… живой и искренний…

Казалось, в нем навсегда поселилась мука, вселенская печаль и… снедающее изнутри чувство вины.

Эдвард подошел ко мне практически вплотную, присел на корточки и, взяв за руки, прошептал:

- Прости меня.

Я смотрела на прекрасного юношу немигающим взглядом. Он заботливо растирал мои ладони и согревал их своим горячим дыханием. Никогда раньше простое прикосновение рук так не согревало мое сердце.

- За что? Я не понимаю.

Молодой человек молчал, тщательно подыскивая нужные слова. Осознание пришло в голову только спустя несколько секунд.

- Ты... что, уходишь? Нет, Эдвард, пойдем вместе с нами в дом. - Я обернулась и посмотрела на родителей. Мама и папа согласно закивали. – Смотри, родители тоже не против!

По щеке Эдварда незаметно скатилась кристально чистая слеза.

- Я не могу, Белла. И ты… тоже. Пора возвращаться. Мы с тобой и так нарушили слишком много правил.

- Почему? – Я резко выдохнула и сделала шаг назад. – Эдвард… Это Рождество стало самым счастливым Рождеством в моей жизни. И я хочу, нет, я настаиваю…

Он нежно погладил мою щеку костяшками пальцев. Я с наслаждением прикрыла глаза.

- Всегда помни, что говорила тебе твоя мама, Белла: звезды, сияющие на небосводе – это глаза ангелов. Так глубокой ночью они присматривают за людьми и оберегают их сны от злых сил. Я всегда буду оберегать тебя. Только верь. – И, все еще не отводя от меня внимательного взгляда, указал на небо.

Я подняла голову и вгляделась в бархатно-черное ночное небо. Надо мной, мерцая и дрожа миллиардами постепенно затухающих искр, падала звезда.

- Прости, что не могу продлить этот краткий миг чуда. Прости…

- Пожалуйста, нет…

Я видела позади Эдварда огромные золотые ворота, метра четыре в высоту - не меньше. И все вокруг белым-бело. Это был не снег, от которого обычно режет глаза. На коже я ощущала лишь тепло, но никак не пронизывающий холод. Под ногами - мягкую вату, а не то холодное и колючее ледяное одеяло. Раздался тихий скрип, и кованые створки ворот приоткрылись.

- Не уходи!

- Мы все всегда с тобой, Белла. Я всегда с тобой. За твоей спиной. Стоит лишь только обернуться.

В этот момент теплые губы Эдварда коснулись моего лба и я… проснулась.

Напряжение, витавшее в воздухе небольшой комнаты, казалось настолько плотным, что его можно было резать ножом. Ни я, ни миссис Свон не находили слов, чтобы вновь начать разговор. Я, склонив голову на бок, снова и снова переводила задумчивый взгляд от шкатулки к фигурке ангела, фантику от конфеты, билету на самолет и этикетке.

Глаза зарезало от поступивших слез. Слишком тяжело. Тема, затронутая старушкой, казалось, вскрыла давно зарубцевавшуюся рану в моем громко стучащем сердце. Рано потеряв родителей, я тоже осталась сиротой, но…

Нет… невозможно. Невозможно!

Неожиданно раздался тихий стук в дверь, заставивший меня и миссис Свон вздрогнуть.

- Миссис Свон? Мисс Каллен? Все в порядке? – звучный голос Марианны прогремел в погруженной в звенящее молчание комнате, как гром среди ясного неба. – Праздничный ужин уже готов.

- Все хорошо, Марианна, – отозвалась хозяйка дома, изо всех сил пытаясь скрыть дрожь в голосе. - Можешь идти. Мисс Каллен к вам спустится, как только закончит процедуру.

И только после того как шаги экономки за дверью стихли, миссис Свон обратилась ко мне нерешительно и даже боязливо:

- Зря я тебе все это рассказа, Ренесми. Зря…

Я закачала головой и отвернулась в сторону.

- Нам действительно пора начать процедуры Миссис Свон.

- Подожди! Может, это покажется странным, но как только ты переступила порог моей комнаты… Я как будто увидела в твоих глазах свое отражение. Ту самую семнадцатилетнюю Изабеллу Свон, запутавшуюся в сетях злодейки-судьбы, сломленную, не видящую выхода. Та же боль, те же печальные омуты…

- Не нужно лезть ко мне в душу, - огрызнулась я, сильнее сжав пальцами подлокотники кресла. - Что было дальше, миссис Свон. Что. Было. Дальше.

- Ты действительно хочешь узнать?

- Хочу…

Второй раз я проснулась на том же диване, с такой же ноющей головной болью, мучительным чувством жажды - явными признаками похмелья.

- Выключите свет, – простонала я, зарывшись в подушку лицом. – Слишком ярко.

Ощущение дежавю не покидало меня ни на минуту. Поворочавшись с одного бока на другой, я наконец-то успокоилась, уставившись пустым взглядом в белоснежный потолок.

Сон. Мой сон… папа, мама, Эдвард.

Мой прекрасный ангел-хранитель.

Мой Эдвард.

- Эдвард! – вскрикнула я и, поднявшись на ноги, сорвалась с места. – Эдвард!

Ответом служила давящая на слух тишина, изредка нарушаемая грохотом дребезжащих на ветру окон.

Подобно торнадо я влетела на кухню и, обведя ищущим взглядом небольшое помещение, замерла в дверном проеме.

Пустота.

Посуда, сковородки, тарелки - все лежало на своих местах в том же положении, что и сутки назад.

В воздухе пахло не тостами и зеленым чаем, а лежалой пылью, которая кружилась по кухне в тонких лучиках света.

На ватных ногах я прошла к столешнице. Статуэтка ангела стояла на столе в том же положении, что её когда-то оставила бабушка.

Целее, чем я сама.

- Почему? Почему ты меня оставил? – И, не в силах проглотить подступившее к горлу ядовитое чувство обиды и разочарования, одним резким движением смахнула статуэтку ангела на пол. Та, разлетевшись вдребезги, рассыпалась по темному линолеуму белоснежной мраморной крошкой.

До моих ушей донесся звук вгрызающегося в замочную скважину ключа. Надежда о чудесном возвращении Эдварда в дом еще теплилась в моем, сердце и я, почти не дыша, прошла на негнущихся ногах в сторону холла.

- Беллз, детка, ты проснулась. Ну, наконец-то! Я принесла тебе куриного бульона и ванильный пудинг, – пролепетала соседка, миссис Гретхем, маяча перед моим лицом пакетом с продуктами.

- Миссис Гретхем... - выдохнула я дрожащими губами. – Здравствуйте.

Все мои надежды в одну секунду превратились в горстку пепла.

Не Эдвард…

Поставив пакет на тумбочку, женщина заключила меня в крепкие объятия и ободряюще похлопала по спине.

- Ты проспала почти двое суток, бедняжка. Я уже стала беспокоиться и, взяв запасные ключи, которые на всякий случай дала мне Мэри, пришла тебя проведать. Как ты, Беллз?

Я отошла в сторону и безразлично пожала плечами.

Спала? Но как же побег из дома, хулиганы, встреча с Эдвардом?

- Подождите, вы говорите, что я проспала двое суток? Так… вы не видели, как вчера вечером я выбежала из дома? Вы еще тогда украшали окошко снежинками и прокричали мне вдогонку, чтобы я остановилась!

Соседка отрицательно покачала головой и посмотрела на меня обеспокоенным взглядом.

- Беллз, детка, с тобой все хорошо? Такая худенькая и бледная, - недовольно зацокала языком Миссис Гретхем и прикоснулась рукой к моему лбу. - И температуры нет. Когда ты в последний раз ела?

- Я хочу, чтобы он вернулся. Пожалуйста, - прошептала я одними губами и, не в силах скрыть слезы, кинулась в руки заботливой Миссис Гретхем.

- Кто? - с тревогой спросила соседка, по-матерински заботливо поглаживая меня по голове.

[i]- Мой ангел…[/i]

- Больше я никогда не видела Эдварда, хотя с годами воспоминания о нем не поблекли, а стали только ярче, насыщеннее, отчетливее. В течение года я не оставляла попыток найти своего ангела-хранителя. Оббивала пороги архивов и городского совета, днями и ночами пропадала в многотысячной базе переписи населения штата Вашингтон. Хотела найти хотя бы какое-то краткое упоминание о молодом человеке. Но кроме имени и воспоминаний у меня, к сожалению, ничего не было. Попытки оканчивались ничем. И вот однажды, удача мне улыбнулась. В подшивках за двадцатые годы прошлого века я нашла старый выпуск Чикагского городского вестника. На первой, пожелтевшей от времени, странице был написан некролог, посвященный одному высокопоставленному чиновнику, министру финансов города Чикаго – Энтони Мейсену. Мужчина скончался от буйствующей в те времена эпидемии «испанки». Мне следовало бы пропустить данную статью и продолжить поиски дальше, если бы не напечатанное мелким шрифтом примечание автора некролога.

«Редакция газеты выражает глубокие соболезнования жене, а ныне вдове министра - Элизабет Мейсен, которая потеряла не только мужа но, и двух своих сыновей – семнадцатилетнего Эдварда и четырехлетнего Кристиана».

Запросив у архивариуса информацию о министре финансов города Чикаго – Энтони Мейсене, я обнаружила гору статей, упоминаний, заметок в газетной хронике об этом человеке. Министр финансов на встрече с министром промышленности Техаса.

Министр финансов Энтони Мейсен присутствовал на открытии театра Iroquois Theatre. Министр финансов города Чикаго с семьей…

С семьей! То, что нужно!

Со слегка выцветшей фотографии на меня смотрел мужчина с шикарными густыми усами цвета воронового крыла, миловидная женщина, на коленях которой сидел широко улыбающийся маленький мальчик и Эдвард…

Юноша, как всегда чуть ссутулившись, стоял по правую руку от своего отца в классической темно-синей школьной форме тех времен.

Тысяча девятьсот семнадцатый – гласила надпись в уголке фотографии.

Эдвард. Эпидемия испанки. Смерть и необъяснимое возвращение в мир живых спустя полвека.

Подшивка старых газет выпала из моих рук и с глухим стуком приземлилась на пол, вызвав у пожилого архивариуса вспышку негодования и презрения.

- Невозможно, – прошептала я одними губами и, теряясь в урагане собственных мыслей, выбежала из архива.

По неутешительным прогнозам репортера новостного канала, этот ясный декабрьский день должен был закончиться самым аномальным и свирепым снегопадом за последние десять лет. Пока я ныряла в бездонные глубины архивных данных и тревожила слои пыли на полках со старыми подшивками, огромный снежный купол проследовал от Западной Вергинии к Мэрилэнду и дальше. А уже через несколько часов накрыл белым облаком и наш суетящийся мегаполис. Я давно опоздала на последний автобус и шла домой пешком, низко натянув на лоб шапку и скрыв лицо в высоком вороте пальто. Оставалось пройти еще совсем немного. Завернуть за угол, два квартала на запад, один на север и вот - я уже спокойно могла попивать горячий чай с миссис Гретхем.

«Ангелов надо искать на земле, Беллз, а не на небесах. Здесь от них больше толку!» – твердила она мне смеясь изо дня в день, но я отказывалась её слушать.

В голове крутились мысли о том, чтобы обзвонить все больницы Чикаго, а может, и удостовериться во всем лично. Потому что только когда на руках у меня будет лежать свидетельство смерти таинственного Эдварда Мейсена, я, наконец, пойму, что окончательно сошла с ума.

Пойму, что нужно закончить поиски.

Пойму, что выдавала все увиденное во сне за желаемое и необходимое.

Пойму, что теперь стоит наречь своего личного ангела-хранителя плодом больного воображения.

Все эти призрачные перспективы напрочь забили и без того тяжелую голову.

Переходя дорогу, я даже не оглянулась по сторонам, посчитав, что в такую непогоду мало кто решится лихачить по заснеженным улицам не самого благополучного района Вашингтона.

Я ошибалась.

Визг тормозов и слепящий свет фар, подобный тому, что видела в детстве, даже не заставил меня прокричать о помощи и отпрыгнуть в сторону от приближающегося на большой скорости автомобиля. Я стояла посередине дороги, широко распахнув глаза, как будто какая-то невидимая сила пригвоздила мои ноги к земле. Может быть, потому что я была безоговорочно уверена, в том, что и в этот раз Эдвард придет ко мне на помощь и защитит своим крылом?

- Вы сами, осознанно бросились под колеса машины, - резюмировала я, вглядываясь в пронзительные карие глаза рассказчицы. - Рисково.

Миссис Свон улыбнулась без особой радости и, встав с кресла-качалки, подошла к окну.

- Да, можно сказать и так. Пусть даже и ненамеренно. В течении того года в мою голову не раз приходила мысль о том, чтобы рискнуть жизнью и на себе проверить невероятную теорию о появлении ангела-хранителя. Только духу не хватало. А здесь все сложилось само собой. Лежа на холодном асфальте и тихо постанывая от режущей боли в правом боку, я изо всех сил боролась с желанием сомкнуть веки.

Я хотела увидеть его…

Я знала, что он не посмеет оставить меня.

Вот-вот.

Сейчас-сейчас.

Еще секунду, минуту… мгновение… вечность.

Он должен был прийти ко мне, Ренесми! Должен…

- Но не пришел, – печально констатировала я, дрожа всем телом от переполнявших меня чувств.

Женщина судорожно сжала в своих руках край белоснежной занавески.

- Не пришел. Но последнее, что я увидела, когда сильные мужские руки аккуратно положили меня на заднее сидение автомобиля, – это маленький брелок златокудрого ангела, прикрепленный примочкой на лобовое стекло.

- Это был знак.

- Скорее всего. Можешь снова не верить, Ренесми, но молодой человек, который сбил меня в тот злополучный вечер, ровно через два года стал моим законным мужем.

Святое провидение?

Вряд ли.

Судьба?

Она и только она.

Вначале перепугавшись ответственности за содеянное, сын известного в городе промышленника, Майк Ньютон, которому едва исполнилось двадцать два года, носился со мной в больнице, как с писаной торбой. Оплачивал дорогостоящее лечение, приносил в палату цветы, фрукты, плюшевые игрушки, выискивал темы для разговоров и даже выпросил у врача разрешение поставить в палате настоящую живую елку. Постепенно заглаживание вины переросло в нечто большое. Появилась симпатия. Я стала привыкать к холодным голубым глазам, ни на секунду не забывая теплые и светящиеся зеленые. В моей жизни появился новый ангел-хранитель. Земной, на чье плечо я могла всегда опереться, не задумываясь: а на какое утро он исчезнет из моей жизни?

В Сочельник, не без помощи крепкой руки Майка Ньютона, я встала с больничной койки и, наконец, поняла, что такое настоящее чудо…

Он принес в мою жизнь свет, и рассеял непроглядную тьму. Читай книги на Книгочей.нет. Подписывайся на страничку в VK. А перед своей смертью сказал: «Ты была достойна ангела, моя любимая Белла, но только не меня. Я благодарен судьбе, что смог, пусть и не так, как тебе бы этого хотелось, исполнить его роль».

- А Эдварда… Вы больше его никогда не видели?

- Может быть только раз, – задумчиво отозвалась старушка, вглядываясь в темное ночное небо. – Я носила под сердцем своего первенца. Роды были долгими, тяжелыми и очень опасными. Врачи несколько часов боролись за мою жизнь и жизнь ребенка. В ту секунду, когда мой малыш пронзительно закричал, я вдруг увидела за спиной врача белое свечение и силуэт так похожий… Впрочем, нет… нет. Это было побочным действием сильнодействующего лекарства.

Когда акушер спросил меня, как вы назовете сына, я безоговорочно ответила: Эдвард. И в отличии от меня и моего покойного мужа, с которым я прожила в любви и согласии больше пятидесяти лет, глаза у моего сына… зеленые. Цвета чистой океанской воды. Цвета первой весенней травы. Цвета самого яркого воспоминания молодости, навсегда сокрытого в потаенных уголках моего сердца.

Напольные старинные часы в комнате миссис Свон пробили ровно одиннадцать часов вечера.

Я вздрогнула и ужаснулась от той мысли, как быстро и скоротечно пролетело время за нашим разговором.

С последним одиннадцатым ударом миссис Свон заметно засуетилась. Сложила все сувениры из прошлого обратно в шкатулку и попросила поставить её на место, достала из шкафа теплый вязаный кардиган цвета слоновой кости, убрала в аккуратный пучок редкие посеребренные сединой волосы. Её глаза заблестели хитрым огоньком и судорожно забегали от циферблата часов, к окну и обратно. Собирая с пола осколки фарфоровой чашки, я насторожилась и решилась спросить:

- Вы куда-то собрались?

- На озеро, – замялась миссис Свон, наспех застегивая на кардигане мелкие пуговицы. – Ох, старость не радость!

- Я помогу.

На время я оставила свое занятие и помогла женщине справиться с практически непосильной для её дрожащих пальцев задачей.

- Но время….

- Спасибо, девочка! Но вот, что я тебе скажу. Именно сейчас то самое время! – вскрикнула она оживленно и легким толчком отодвинула меня в сторону. Прихрамывая на левую ногу, миссис Свон заковыляла к двери. - До Рождества еще целых два часа, а я никогда не нарушаю традиции.

- Миссис Свон, миссис Свон! Подождите! миссис Свон, ну куда же вы!

Быстро засеменив каблучками, я выбежала из комнаты, еле-еле поспевая за седовласой старушкой, которая летела на загадочное озеро с завидной для своего возраста скоростью. Настигнув хозяйку дома на лестнице, я подхватила её под руку и помогла преодолеть крутой спуск.

- На улице уже стемнело. Куда вас несет, черт возьми! Такие поздние прогулки не для вашего здоровья!

На создаваемый нами шум из кухни выбежала перепуганная Марианна. По её сияющей улыбке можно было понять, что даже несмотря на холодность и отчужденность миссис Свон она была очень рада её видеть.

- Боже мой! Миссис Свон! – Она всплеснула руками и подбежала к хозяйке дома, помогая мне спустить старушку в холл. – Ужин уже готов! Я так рада, что вы спустились!

- Марианна, моя прогулочная коляска, где она?

- Сейчас. Сейчас, – залепетала экономка и спустя секунду выкатила в холл инвалидную коляску с ручным приводом.

Вместе мы помогли миссис Свон добраться в кресло, и как только она оказалась в сидячем положении, отчеканила голосом заправского командира:

- На озеро, Ренесми! – Дряблые щеки старушки окрасил едва заметный румянец. - У нас очень мало времени!

Я непонимающе посмотрела на Марианну, но та лишь пожала плечами и, тихонечко пискнув, кивком указала в сторону кухни.

- Миссис Свон, подождите минуту, я только возьму свое пальто. Кажется, оно осталось на кухне, - и незаметно удалилась в том же направлении, куда скрылась экономка.

Марианна поймала меня за руку на подступе к кладовой и утянула на кухню.

- Ренесми, лучше не спорь с ней. В том, что миссис Свон постоянно бывает на озере, нет никакого секрета. Именно по её требованию Эдвард и построил здесь этот дом. Как будто все только из-за этого маленького озера и ради него…

- Но мне придется нарушить правила и распорядок дня.

- Такая у неё традиция, детка, – взяв меня за руки, заботливо проговорила Марианна. – Не нарушай её. Доставь старушке радость. Помни, что Рождество уже заглядывает к нам в окна.

Я глубоко вздохнула и согласно закивала.

- Вот и славно.

Накинув на плечи свое легкое кашемировое пальто, я вышла обратно в холл и, помахав на прощание Марианне рукой, выкатила коляску с миссис Свон на улицу.

Озеро, про неописуемую красоту которого миссис Свон упоминала по дороге почти каждую минуту, находилось на расстоянии примерно километра от самого дома. Нам не составило труда проехать по протоптанной жителями городка аллее и спуститься по пологому склону вниз к предназначенным для отдыха туристов кованым лавочкам.

Я глубоко вдохнула свежий морозный воздух и замерла.

- Вау, – самопроизвольно вырвалось из моего горла. – Вот это да…

Невероятно. Сказочно. Великолепно.

Ледяная гладь озера поблескивала в лунном свете слегка приглушенным металлическим блеском. Будто средневековые стражники, высокие густые ели обрамляли дальний берег, и днем и ночью охраняя одно из самых завораживающих чудес природы.

То самое озеро? Из сна?

- Сколько время, Ренесми? – голос миссис Свон, полный тревоги и ожидания чего-то очень важного, оторвал меня от созерцания ночного пейзажа.

- Без трех минут двенадцать, миссис Свон, – ответила я, всматриваясь в циферблат наручных часов.

- Скоро… очень скоро. - И со слезами на глазах подняла голову к усыпанному тысячами неугасающих звезд бархатно-черному ночному небу.

- О чем вы?

- Поверь в чудо, Ренесми. Поверь, а еще никогда не снимай своего кулона с шеи. Он будет тебя оберегать… обязательно будет.

Время застыло. Секундная стрелка моих часов, казалось, замерла на месте.

Рождество тихими и робкими шагами ступило на землю.

Над нашими головами с огромной скоростью пронеслась падающая звезда. Огонек оставил белесый след на небе и скрылся за кронами деревьев.

«Звезды, сияющие на небосводе – это глаза ангелов. Так глубокой ночью они присматривают за людьми и оберегают их сны от злых сил», - звенел чей-то звонкий голос в моей голове.

- С Рождеством, Ренесми, – загадочно проговорила миссис Свон, все еще всматриваясь с белую даль, туда, куда от нас спряталась полуночная звезда. - С Рождеством… Эдвард. Спасибо, что и на это Рождество ты дал о себе знать.

- С Рождеством, миссис Свон… - прошептала я одними губами, все еще не веря в только что увиденное…чудо? Иначе не назовешь. – Нам, наверное, пора возвращаться, Марианна заждалась…

Старушка ничего не ответила и лишь закачала седовласой головой, все еще не отрывая глаз от слегка посветлевшего неба.

Когда я повернула коляску, женщина тихо охнула, хватаясь за сердце.

- Что же такое. Ох…

О чем я только думала, когда уступила Марианне и привезла свою подопечную на озеро в столь позднее время. Кинувшись к миссис Свон, я взяла её за запястье и, судорожно прикидывая в голове, за сколько мы можем добраться до дома, прощупала неистово бьющийся пульс.

- У вас пульс учащенный. Вдруг это сердечный приступ…

Женщина, натянуто улыбнулась и превознемогая боль, дотронулась своей теплой ладонью до моей руки.

- Все хорошо, девочка. Не бойся. Даже если что и случится, у меня есть те, кто будет меня ждать… Там. – И снова подняла печальный взгляд на сверкающее зимнее небо. - Идем. Марианна и правда заждалась, и пирог, наверное, уже остыл. А так Рождество не встречают!

Едва мы с миссис Свон переступили порог дома, нас с радостным криком «Счастливого Рождества!» встретила Марианна. В руках она держала любимый клюквенный пирог хозяйки сказочного дома. Ароматный, приподнятый, ни капельки не остывший, от корки до корки пропитанный духом Рождества.

Праздничный ужин удался на славу. Миссис Свон по моей просьбе разрешила украсить весь дом новогодними украшениями, чтобы как снаружи, так и внутри в нем чувствовалось ощущение самого светлого и долгожданного для неё праздника в году. А еще поблагодарила Марианну за прекрасные блюда. Особенно за пирог.

- В точности как у моей покойной бабушки! Не отличишь!

Лучшей похвалы Марианна и не ожидала.

Посмотрев на время, я покачала головой и сказала Марианне, что миссис Свон пора ложиться спать. Вместе мы убрали со стола, а потом отвели миссис Свон в комнату.

До самых дверей спальни она, слегка нахмурив брови, словно капризный ребенок, не отставала от меня с вопросом: Теперь-то ты веришь? Веришь? И никогда не снимай медальон, Ренесми. Пока я жива и ты работаешь здесь, я буду за этим следить!».

С улыбкой на губах я послушно закивала.

- Верю, миссис Свон. Верю. И не сниму. Никогда. Обещаю, – прошептала я, прижимая мамин медальон ближе к сердцу.

И это было чистой правдой.

Утром, когда первые лучи солнца пробились сквозь тонкую шифоновую занавеску, я обнаружила на подушке конфету.

Клубничную.

В розовой обертке.

А миссис Свон, хитро улыбаясь, вновь попросила принести в свою комнату две чашки горячего зеленого чая.

* Цитата принадлежит Николасу Хартманну, в дальнейшем перефразирована Марком Леви.

Оглавление

Я стану твоим ангелом Есения