Спасённый (ЛП) [cocoartist] (fb2) читать онлайн

========== I. Хогвартс ==========

Экзамены были закончены, и Гермиона Грейнджер последний раз прикалывала значок старосты к своей одежде. Хогвартс в конце июня был заполнен лучами солнца, превращая зелень леса и травы в их самые яркие оттенки, ослепляя озеро.

Они это сделали. Она лежала у озера, наблюдая за своим лучшим другом Гарри — смеющимся и беззаботным — когда он преследовал свою подругу Джинни Уизли, чтобы поймать снитч в игре два-на-два в квиддич, Уизли против Поттеров. Младшей сестре Гарри Рози было только пять лет, но она очень хорошо знала Рона

— Счастлива? — спросил Том

— Почти, — ответила Гермиона, прислонившись к нему — наполовину счастлива, но это будет так странно оставлять. Мне страшно.

Он посмотрел на нее темными глубокими глазами.

— Страшно?

— Будущее…уходя отсюда.Мы не об это говорили. Не так ли?

— Нет, — сказал он странным тоном, который ей не понравился — давай просто наслаждаться сегодня.

— Хорошо, — согласилась она, и он взял ее за руку, его кремовая кожа была бледна по сравнению с её.

Он был все еще загадкой, этот ее мальчик. И он был ее, несмотря на все годы школьного соперничества, напряженность в доме, его неприкасаемая красота, его жизнь перед Хогвартсом, его желание никого впускать.Даже ее, даже сейчас.

Несмотря на те испытания, которые он поставил, испытания, которые она выигрывала снова и снова, прежде чем он согласился с неизбежной, непреодолимой вещью между ними.

Он так мало делился с ней, и, как и любую тайну, она жаждала раскрыть его

— Тебе подходит твое имя, ты знаешь, — сказала она

Он напрягся

— Ты думаешь мне подходит имя Том?

— Нет, нет… я имею в виду, что это твое, так что да, но я не имею в виду твою фамилию. Ты загадка, которую я хочу разгадать.

Он ухмыльнулся

— Это лучше, чем Грейнджер, — согласился он, и она закатила глаза, ударив его рукой. Он наклонился и захватил ее губы в поцелуй, властный и вопросительный.

— Все в порядке? — спросила она, когда он отстранился и оставил ее с затаившимся дыханием и головокружением от желания — ты выглядишь совсем не свой

Он не ответил; просто лег на одеяло, разложенное на берегу озера, его смешное красное клечатое покрывало, постеленное на траве. Единственное облако в небе пронеслось мимо солнца, бросая тень на лес.

— Если бы я хотел уйти, ты бы пошла со мной? — спросил он.

— Покинуть Хогвартс? — она отклонилась, перекатилась на живот, чтобы посмотреть на него озадачено.

— Нет. Британию. Ожидаемым маршрутом. Условно.

— Может быть, — сказала она — я не уверенна. Мне не нравятся гипотетические вопросы. К чему ты клонишь?

Его глаза теперь были напряженными, и резко сосредоточенными на ней, голодные и оценивающие.

— Я спрашиваю, любишь ли ты меня, я полагаю. Разве не в это верят гриффиндорцы? Безрассудно отказываться от всего ради любви.

— Ты сказал мне заранее, что не веришь в любовь, — сказала она

— Ты так занята собой, Гермиона, я думаю ты недооцениваешь себя, насколько ты необычайна. Возможно, ты научила безлюдного брошенного мальчика любви.

— Да, — сказала она — Если бы это было правдой, то я бы пришла. Но это не так, по крайнем мере, пока.И я, возможно, гриффиндорка, но я не думаю, что когда-либо действительно была безрассудной

— Иди сюда, — сказал он, собственнически прижимая ее к себе, и она всерьез удивлялась странному влиянию этого дня на него, на его неразборчивое настроение.

— Если ты куда-нибудь пойдешь, — сказала она, — ты останешься, если я попрошу?

— Может быть, — сказал он, — по крайней мере, на некоторое время. Ты… соблазнительная. И ты моя

***

— Вы готовы? — Джинни позвонила из соседней комнаты

— Почти, — ответила Гермиона, глядя на свое отражение. Красное платье плыло вниз по стройному телу, опускавшись вниз с V-образной формой сзади.Это смелое платье, платье, которое она никогда не носила, прежде чем она увидела себя в нем, увидела свою способность к красоте и изяществу.

Это был аварийный красный цвет, пожарные машины и мигающие огни и сигналы тревоги, это был цвет взросления и окончания, любви и желания.

— Вау, — сказал Джинни из дверного проема, — У Тома случится сердечный приступ и остальные мальчики не будут смотреть на тебя.

Гермиона закатила глаза

— Не надо опять.

— Извини, я просто дразнила, но он, однако, ждет нас за дверью

Он ненавидел ждать. Она надеялась, что это не сделало его сварливым. Сегодня вечером-в самый последний раз в замке, в ночь выпускного бала-сегодня должно быть идеально. Она повернулась, чтобы полюбоваться Джинни, у которой баклажановое фиолетовое одеяние совпадало с ее пылающими волосами, выглядела она довольно славно.

— Ты выглядишь так красиво, Джин. Я просто… мне так грустно, понимаешь?

— Ты не тот, кто осталься позади, — заметила ее подруга, — так что перестань так жалеть себя и иди и найди своего парня.

***

Глаза Тома потемнели до невозможного полуночного сине-черного цвета, когда его глаза охватили ее, а затем его безжалостный рот был против ее, прижимая к ней свое тело, острый выступ его бедер, неумолимая жесткость его тела, дающая ей головокружение и слабость с тоской

— Позже, — выдохнула она, — мы должны пойти и открыть выпускной бал, дурачок

— Я бы предпочел пропустить это, — пробормотал он, прислонившись лбом к ее щеке, — я не очень хочу делиться тобой в этом платье

— Тебе не помешает поработать над комплиментами, — подразнила она, — Ты не испортил мне волосы?

— Нет, — заверил он ее, — Ты выглядишь изысканно. Ну же, давай пойдем и будем идеальной парой в последний раз.

Это был странный выбор фразы, но она пропустила ее мимо себя. Ведь они были картинно-идеальной парой года. Лучшие ученики, старосты мальчик и девочка, гриффиндор и слизерин — вся школа наблюдала за их романтикой, учителя радостно улыбались — даже директор казался довольным. Том, как она узнала, постепенно, в конце концов, был (несмотря на его обаятельность и общительность, а иногда и склонность к драматизму) сильно закрыт.

Они спустились по лестнице в вестибюль, ее рука легкомысленно лежала на его руке, и она увидела перевернутые лица, восхищенные и завистливые, и она могла видеть правду в его словах. Эта часть была игрой; публичное лицо для школы, где повсюду были глаза.

Это не было связано с сложными играми в шахматы их отношений, желанием и одинокими слезами и отчаянием для кого-то, у кого никогда не было обмана любви, и ему пришлось учиться с нуля, как это сделать. Это не имело ничего общего с криками и холодным молчанием и с теми днями, когда он казался далеким от тысячи миров, или с теми днями, когда он был там слишком много, требовательным, настоящим и всепоглощающим.Или те редкие и прекрасные дни, когда она могла видеть, что тепло было там, дни, когда его прикосновение было нежным, и его глаза были мягкими, и она знала, что она не была сумасшедшей — несмотря на то, что ее друзья сказали ей, позже извинились и отказались — за то, что верили, что это что-то реальное.

***

Это был прекрасный вечер. Еда была восхитительной, Большой зал красиво оформлен, родители учеников устроили номера, чтобы было не так скучно. Ее родители не смогли прийти, и, по правде говоря, она почувствовала облегчение; было легче держать их отдельно, чем провести вечер, отвечая на их вопросы и заботясь о них.

Гарри был там, и она дала ему свои приглашения, чтобы вместе с ним пришли его крестные отцы. Они рассказывали воспоминания о своих своих днях, Сириус и Джеймс подталкивали друг друга, чтобы рассказать истории, которые, возможно, не могли быть правдой, Ремус смеется и присоединяется. Рон и его родители, чье выражение неодобрения рассеивалось с вином, и Невилл и его, который учился в школе с Гарри и работал с Сириусом и Джеймсом в офисе Аврората, составили остальную часть стола.

Том, который не встречался ни с одним из них, до этого был относительно тихим во время еды, наблюдая и слушая, и очаровательная Лили Поттер и Молли Уизли и Элис Лонгботтом, когда ожидали, но у него был свой внешний вид

Она взяла его руку под стол, когда его челюсть сжалась, когда взрослые вспоминали о своих днях славы

В такие времена ее Маггловское происхождение казалось поразительно явным, и она могла только представить, насколько это было усилено для него. Она знала, что он нашел свою семью, но все, что он сказал, это то, что они не были заинтересованы.

Как кто — то мог отказаться от собственного ребенка — особенно красивая, блестящая Гермиона была озадачена и это заставило ее еще больше болеть, чтобы компенсировать мрачность его детства.

— Хорошо? — прошептала она

— Это все так… по гриффиндорски, — пробормотал он, — Я действительно с нетерпением жду танцев.

Прямо в ответ, Дамблдор встал, и зал замолчал. Его речь была короткой, но пронзительной, и к концу несколько учеников были в слезах

— И вместе, в этом году староста мальчиков и староста девочек и префекты откроют танцы!

Она нервно встала и последовала за ним, а сидящие родители и бывшие студенты аплодировали — и некоторые свистнули и ударили по столам — и музыка началась

Однако, когда они танцевали, она чувствовала себя совершенно уверенно в его руках, и она забыла наблюдать за людьми и позволила вести ему вести ее в кружащем традиционном танце. Постепенно другие люди присоединились, когда началась вторая песня, но Том просто потянул ее ближе, и они танцевали вместе до тех пор, пока Сириус Блэк не забрался, украв ее для танца, а затем он был бесконечным-профессора и друзья и даже сам директор, пока ее ноги не заболели, и она рухнула вниз за стол.

Том разговаривал с Малфоями и Тео Ноттом, она заметила, что его лицо загадочно и прохладно и она снова задумалась о странной приманке, которую он держал для людей, которые казались ей довольно неприятными. Драко Малфой, как она знала, пытался запугать Тома, когда они прибыли в Хогвартс. Но теперь он обращался с Томом с каким-то подлым трепетом, что она знала, что и раздражает, и радует ее парня.

Наконец, настало время для финального танца, и Том снова попросил ее руку и нежно поцеловал ее, и она почувствовала отставание шампанского и вина от ее мыслей и подумала, что это идеально, это реально.

— Не уходи, — прошептала она ему на ухо. Его руки сжались на ее талии, но он не ответил.

Я люблю тебя подумала она. Но она этого не сказала

========== II.Лето ==========

Они нашли квартиру в нескольких улицах от Косой Аллеи и начали жить вместе. Она устроилась на работу в Министерстве в Отдел Магических Существ и он начал ученичество с проклятиями. Она сказала себе, что не завидовала его работе, которая казалась более гламурной и захватывающей, чем ее.

— То, что ты делаешь, стоит того, — сказал он ей в те дни, когда ей стало так скучно от бесконечной подачи и тонких предрассудков в отношении ее наследия, — И это не навсегда. Но я боюсь, что они увидят твое происхождение, прежде, чем они увидят тебя. Заставь их понять.

И затем он рассказывал о некоторых удивительных вещах, которые он видел в тот день, о необыкновенной магии, которую он узнал, и о ней —

Она задавалась вопросом, не подходит ли ей жизнь, которую она планировала.

— Просто уходите, — сказал он в сентябре, когда он обнаружил, что она плачет, потому что снова над ее предложениями смеялись, — Мы найдем другой способ. Все в этом мире зависит от силы имени, так что пусть знают тебя. Сделай так, чтобы они не могли не слушать

***

Он начал путешествовать все больше и больше, стреляя в известность в своей области быстрее, чем даже она считала возможным, она, кто уважал и знал его лучше, чем кто-либо.Он поехал в Египет и на всей территории Северной Африки, и он написал письма, говорящие Сегодня в могиле ХХ, я нашел это и это и это звучало потрясающе

Но иногда, когда он был там, казалось, что это не так. Он одержимо исследовал то, чем не поделился бы с ней.

Они начали бороться

Он сказал ей, что она ограничивает себя. Что она может намного больше. Что она была величественной, и перестала бояться и заставляла их видеть

Она сказала ему, что некоторые вещи, которые он говорит о власти, аморальны. Что его отсутствие, когда он отсутствовал, было достаточно трудно, но его отсутствие, когда он присутствовал, становится невыносимым.

Что она не была уверена, что знала его больше. Что ему тяжело любить.

Но она осталась

========== III. Осень ==========

Однажды ее уволили. Ну, как уволили. Они объяснили сокращение бюджета. Ее работа была слишком неоднозначной.

Она холодно кивнула и вышла, наконец поняв то, что Том говорил ей.

Ты позволила им недооценить тебя. Заставь их увидеть

Он снова был в отъезде, и она провела два дня, сидя в их квартире, думая о ее вариантах, ее гневе, холодном, бурном и опасном

Когда он вернулся домой, он взглянул на нее и сказал — Они…?

— Да, — сказала она, — Это моя кровь? Или я?

— Дело не в тебе. Не смеши. Ты знаешь почему

— Как ты узнал? Ты предупредил меня. Откуда ты знаешь?

— Я был в Слизерене, Гермиона. Они не стеснялись учить меня «правильному порядку» вещей еще в начале, — его голос был горьким от ненависти, и она задавалась вопросом, что они могли сделать.

А потом, спустя несколько дней, она сказала Хорошо. Я готова. Поехали.

***

Они путешествовали, учились, изучали и продвигали границы. Постепенно он все больше и больше раздумывал о ней. Из его ранней жизни, отвратительной жестокости мальчиков из Слизерина, когда они думали, что он маглокровка, о том, как ему пришлось учиться намного быстрее, чем кто-либо другой, чтобы защитить себя, узнать, что он был Наследником Слизерина и комнаты великого змея, расположенной под Хогвартсом, забрать слизеринцев туда и взять их в полное подчинение.

Они стояли с зажатыми глазами, ощущая дыхание василиска на лице…

Он рассказал ей, как он ненавидел маглов и все, за что они стояли, верил в их недостойность, за исключением того, что она постоянно ошибалась в том, что смелые идиоты, такие как Нотт и Малфой, говорили за закрытыми дверями. Он сказал ей, шепча, когда они лежали с ветрами из пустыни, дующими над их голой кожей, как он ненавидел ее за это, и постепенно, в конце концов, вырос, чтобы восхищаться ею за это. За ее смелость в противостоянии миру, в который они оба были втянуты, невежественные и неизвестные.

Ты единственная мне равна, сказал он однажды. Я думал, что буду править один, но ты делаешь меня лучше. Ты логична в том, в чем я способен, вместе… вместе я искренне верю, что мы можем сделать что угодно.

И быть с ним, открытым для нее, было грубо и славно, и он был более, чем она когда — либо думала-более амбициозным и более талантливым и жаждущим, и она разорвала его, пока не осталось ничего, чтобы скрыть и —

И он сказал, Ты великолепна. Покажи мне еще раз.

И она была сметена величием его планов, о нем, о том, что они видели и узнали.

***

Он сказал, что Быть с тобой-единственное, что заставило меня почувствовать себя живым. Мы будем бессмертными.

И она засмеялась и процитировала, нет ли в раю изменения смерти? Спелые фрукты никогда не падают? И она сказала, я не хочу быть бессмертной — это мешает тебе жить

Они будут учиться и учиться, и однажды они вернутся, славные и могущественные, и никто не уволит ее. Больше никогда.

Ты любишь меня? Спросила она однажды, когда он почти спал.

Почти пробормотал он, и этого было достаточно.

***

Она научилась темной магии, а также свету; сила — это баланс, сказала она ему, когда он выглядел удивленным. Но она никогда им не пользовалась. Она хотела быть готовой к этому.

(На всякий случай.)

И однажды, когда они сидели и пили кофе в Турции, он сказал, — Я убил своего отца и бабушку и дедушку.

— А твой дядя — в газетах?

— Я подставил его

Его лицо было закрытое и пустое, а она… она смотрела.

— Зачем? — спросила она, в конце концов

— Он заслужил это, он оставил мою мать, бросил меня, он был… не хорошим человеком.

Она кивнула

— Хорошо, я имею в виду. Это нехорошо, но… я не знаю. Не мог бы рассказать немного больше?

Она хотела оправдания

Она не уходила. [В любом случае, было слишком поздно. Она уже много лет трахается с убийцей. И она, вроде как, почти, поняла.]

И она не удивилась. Она всегда удивлялась его темноте, его сырой и безжалостной амбиции, льду его гнева, длине, которую он мог удержать предательством, прежде чем действовать на него.

***

Но когда он снова убил, она ушла.

Никакой артефакт не стоит чужой жизни. Это слишком далеко!

Разве мне недостаточно? Он закричал, лицо скрутило от ярости.

Почти, сказала она, но нет. Человек, которым ты мог быть — этого было бы достаточно. Тебе достаточно, но ты уже не ты.

========== IV.Зима ==========

Пять серых лет прошло без него. Он посылал ей вещи, не письма — маленькие артефакты из разных мест, и каждый раз она клала серебряную булавку на карту на ее стене. Он шел на север, медленно, но верно. Через Африку, в Южную Америку и из Северной Америки он перешел в Скандинавию.

Ей было интересно, что он найдет. Убил ли он снова? Но она знала, что его гнев рассеялся; она знала, когда маленький пучок сушеных трав сказал ей, что он был в Зимбабве с великим Н’энгой, о котором она слышала слухи. И лазурит, который сказал о Чили, кокаин (шутка, вероятно) из Боливии, перо из Амазонки, его маленькие послания, которые она хранила и старалась не плакать.

Он был почти идеален.

Больше никого не было. Конечно, она пыталась. Она встречалась и встречалась, пока это не казалось бессмысленным и бесполезным, и она ушла в работу.

Она не повторила ту же ошибку; кроткий маленький чиновник Министерства давно исчез. У Гринготтса не было таких предрассудков, как в Министерстве. Она начала там работать, быстро шагая по карьерной лестнице, создавая репутацию гламурной, много путешествущей, блестящей, пугающе эффективной.

(Просто пугающе, сказали некоторые).

Через пять лет он перестал посылать ей его следы. Ничего не было целый год.

Люди стали смотреть на нее по-другому. Они поднимали глаза, когда она входила в комнату, затыкались, когда она говорила на собраниях, специально просили о помощи.

Через шесть лет после того, как она ушла, она была самым уважаемым экспертом в палатах Великобритании, вызвала для консультации Министров, путешествовала к проклятым гробницам и старинным домам и —

Этого было почти достаточно

========== V. Весна ==========

А потом пришла открытка с крошечного греческого острова. Когда она прикоснулась к ней, появилось его послание.

Ты была права; есть способ лучше

И потом, через несколько дней, Я люблю тебя.

Она радовалась. Но она не пошла к нему. Она сделала свою жизнь, она открыла для себя этот мир . Она была Гермионой Грейнджер, и они знали ее имя, уважали ее имя.

Прошло шесть месяцев, прежде чем она снова услышала о нем.

Письмо. Самое длинное, которое у нее когда-либо было, наполнено историями о его путешествиях, о том, что он узнал, страницами разумных объяснений и новостями о чаше. Чаша, которая даровала вечную молодость.

Чашу, которую он нашел .

Но я не пил из нее, Гермиона, потому что я узнал, что красота в моей жизни была временная. И жить вечно в одиночестве - это уже не цель, которую я вижу для себя. Я положил призраков моего прошлого на покой; смерти не победить меня.

Я почти создал крестраж. Ты помнишь, что это такое? Но потом я поехал в Японию и изучил древнюю магию, от которой всю жизнь отказывался, видел тебя, видел, чего ты достигла, и я видел, что был неправ, что есть другой путь, чтобы делать то, о чем мы говорили, вносить изменения в наше общество. Вместе.

Есть только одно место, которое я хочу посетить. Деревня в Непале.

Мое стремление к абсолютной власти в эти годы уменьшилось, и теперь - ты лучший стратег, и твое имя золотое. Ты будете управлять властью, возможно, даже станешь Министром, и я буду беспрепятственно раздвигать границы магии и сделаю себя бессмертным в моих великих делах.Ты мне однажды сказала, что величие приходит в балансировании света и темноты, и вместе мы великолепны. Но я тоже усвоил это,этот тяжелый урок.

Ты - мой камень, который держит меня в равновесии, ты моя вселенная и только благодаря тебе я стал тем человеком, которым должен был стать. Приезжай в Непал, и встреться со мной, и мы снова в последний раз побудем вместе. Я не хороший человек, Гермиона. Но я твой.

Том

Она посмотрела на адрес, который он написал внизу, на время и дату, и она написала письмо. Свое первое письмо.

У меня отпуск в июле

А через три недели открытка, которую он прислал из Греции, стала пустой.

Как раз перед тем, как она ушла, держа в руке международный портключ, она написала на ней, Я почти пришла.