Больше человек (СИ) [Соня Грин Sonya Greeny] (fb2) читать онлайн

========== Глава, в которой Коул танцует, пытается утешить Эвелин и проводит вечер с милой дамой ==========

Зимний дворец

— Напомните мне, дорогуша, почему этот прелестный мальчик посещает дворец вместе с нами?

Вивьен в прекрасном орлесианском платье, коих у нее была целая комната в Скайхолде, с обманчивой улыбкой подошла к Эвелин. Когда речь заходила о Коуле, чародейка забывала обо всем, даже о вражде с Блэкволлом. Последний, к слову, предусмотрительно держался на расстоянии от женщины, что ее несомненно радовало. Только она этого не показывала.

— Вам длинную версию с любезностями или короткую: «Я так посчитала нужным?»

Коул же молча стоял в пару шагах от них, рассматривая Зимний дворец так, словно это было чудом. Все остальные считали, что чудом был он. Несмотря на отсутствие любимой шляпы и присутствие парадного мундира, бывший дух привлекал много ненужного Жозефине внимания. Леди посол, стоявшая сбоку от Вестницы, с сомнением, но всё же с пониманием отнеслась к выбору Эвелин.

— Он не будет твоей проблемой, Жозефина, или вашей, леди Вивьен, — упрямо и настойчиво сказала девушка.

— О ваших личных предпочтениях и решениях, дорогуша, перевешивающих здравый смысл, еще стоит поговорить. Но позже.

Вивьен явно обрадовалась Балу и понимала, почему ее выбрали — это было политически правильно. Но вот то, что леди Инквизитор выбрала Блэкволла, неотесанного и дикого мужлана по мнению чародейки, и Коула, который еще вчера был, опять же по ее скромному мнению, демоном, показывало лишь непрофессионализм Тревельян.

— Позже, — повторила Эвелин.

И Вестница понимала, что позже действительно будет. Вивьен всё ей выскажет в своей манере. Выскажет, но в Скайхолде или по пути к нему. Где не будет лишних глаз и ушей.

Эвелин отошла от обеспокоенных женщин и приблизилась к Коулу. Бывший дух со странным лицом рассматривал мимо прохожих гостей.

— Они… у них странные лица.

— Это маски, Коул, — терпеливо пояснила девушка.

Эвелин готова была отражать и нападки Вивьен, и непонимание двора, готова была и присматривать за ним, объясняя всё то, что было для него в новинку. Просто потому, что это был Коул, и потому, что это было легко.

Когда они зашли во дворец, Коул затерялся в толпе, а потом и вовсе исчез, обеспокоив Вестницу. Утешало одно: если гости еще не перешёптывались — а криков она не слышала — значит, пока всё было тихо.

Она заметила его только тогда, когда нашла Блэкволла, неловко общающегося с каким-то мужчиной, что восторженно хвалил его подвиги. Не желая мешать, Эвелин осмотрела интерьер, ища зацепки и просто наслаждаясь орлесианской обстановкой и атмосферой. В убежище не было роскоши, а Скайхолд только начинал отстраиваться. Эвелин подняла взгляд: облокотившись о перила, на балконе стоял Коул.

Что ж, она нашла его.

Спустя минут пятнадцать разговоров и обследования кабинета, Тревельян нашла, наконец, вход в библиотеку. Как туда попал Коул, она не задумывалась.

— Ты танцевала с той девушкой.

Она не знала, что ответить, да и фраза не располагала к этому.

— Ты предложила ему танец, но он отказался.

Эвелин кивнула, смутно понимая, к чему клонит Коул. Но он не стал продолжать.

— Хочешь потанцевать, Коул?

— Я никогда раньше не делал этого, — это не звучало отказом.

Эвелин подошла к Коулу ближе, и он наконец повернулся к ней. Пожалуй, так близко они никогда еще не находились.

— Положи руки мне на талию.

Он выполнил просьбу, хоть и в своей неловкой манере. Эвелин опустила руки на его плечи, ободряюще улыбаясь.

— Слышишь музыку?

— Какую из?

Девушка усмехнулась: ну конечно, он еще слышал разные отголоски его прежней сущности.

— Та, что идет из зала.

Коул кивнул. Неловко она повела его, тихо шепча о движениях. Эвелин была не самым лучшим учителем танцев, но вряд ли его стала бы учить Вивьен. Жозефина бы отнеслась к этому как к шутке. Бывший дух следовал указаниям, запоминая всё, что она говорила.

— Можно теперь я?

Она кивнула, вкладывая руку в его с улыбкой на лице. Коул придвинулся еще ближе и неумело повел танец. Его губы растянулись в улыбке, когда они перестали сбиваться с ритма и наступать друг другу на ноги. Они никогда и за руки не держались, неуместно вспомнила Эвелин.

Его глаза встретились с ее, и рука непроизвольно сжала талию. Но никто не обратил на это внимания. Он наклонил ее, нависая, хоть она его этому и не учила. На мгновение показалось, что он и не собирался продолжать, желая держать ее вот так в своих объятиях дольше. Стой они в зале, гости бы начали уже создавать сплетни.

— Я смогу заменить его, как думаешь?

— Блэкволла? В танцах уж точно, — невинно ответила Вестница.

Боль Эвелин

Коул сидел напротив Варрика и Быка, что травили друг другу байки и пытались обойти больную тему. Они время от времени смотрели на него, думая, начнет ли он снова копаться у них в голове. Коул не видел в этом смысла — он нужен был в другом месте, но больше не знал, что он мог сделать.

— Я не знаю, — признался Коул.

— Чего, малыш?

Варрик отпил из кружки, понимая парня больше, чем кто-либо другой здесь. Это же именно он подтолкнул его к человеческому облику. Именно гном рассмотрел его желание стать человеком. И в тайне радовался, что Эвелин не дала Соласу в его безмерной любви к духам помочь Коулу своим способом.

— Я должен помочь ей, но больше не понимаю, как.

— Иногда просто нужно время.

— Нет, — упрямо ответил Коул, перебивая. — Я должен ей помочь.

Варрик грустно усмехнулся, в то время как Бык рассмеялся:

— А у тебя хороший вкус, да, малыш?

Коул непонимающе посмотрел на Быка. Он ненавидел человеческую еду, иногда забывая, что и вода ему тоже нужна. С непривычки его часто мутило, а об воде в кружках гнома и кунари и речи не шло. Так о каком вкусе шла речь?

Гном покачал головой, давая знать, чтоб тот не брал лишнего в голову. Коул быстро научился этому жесту, когда Варрик объяснил про него.

— Если ты так хочешь, то сделай это по старинке, но уже с оговоркой, что она тебя заметит.

Коулу не нравилось, когда его замечали. Теперь, когда он не мог скрыться, ему казалось, что все только на него и смотрели. Варрик сказал, что это из-за шляпы. Но шляпу снимать не нужно.

Его замечали и простые солдаты, и слуги, и гости Инквизиции. И работники кухни тоже, когда он там появился. Как всегда пожилая женщина попыталась его накормить. И он сделал то, чему учил его Бык: обману, который не был обманом. Коул не совсем понимал, как обман не мог быть обманом; в голову приходил Блэкволл, ведь он обманывал и всем было больно. Но Бык сказал, что это ведь ради нужного. И Блэкволл тоже так считал.

Несмотря на внутренние противоречия, он взял из рук улыбающейся женщины кружку с чаем и кусок пирога. Сказал, что для себя. На деле — для нее.

А еще с недавних пор Коул не любил лестницы. И не любил то, что не мог появиться где-то сразу же. Долгий путь пешком лишь забирал время. А шагая по лестницам, ему казалось, что он стоит на месте, слегка поднимаясь вверх.

Неуклюже отворив дверь ее покоев, он смутно представлял себе, как порадовать ее. Надежда была на пирог.

Она сидела за столом, читая бумажки, что давали ей Каллен, Жозефина и Лелиана — Варрик сказал, что это важные дела Инквизиции. Эвелин, услышав скрип и тихие шаги, подняла голову, готовясь принять очередной сожалеющий взгляд.

Блэк… Ренье, по отчету Лелианы, был в дне пути от Скайхолдда. И чем он был ближе, тем путаней ее мысли становились, а взгляды всё неоднозначней.

Коул поставил перед ней чай и пирог, при этом пролив немного на листы. Но девушка не особо на это обратила внимание, непонимающе глядя на Коула. На это он только ближе придвинул еду к ней.

— Это не твоя вина, — прошептал бывший дух, переминаясь с ноги на ногу.

— А чья же? — она отодвинула все отчеты в сторону, прикидывая, замутит ли ее, если она съест хотя бы кусочек.

Коул не ответил, неловко стоя перед ней и обдумывая слова, которые она не сможет забыть. Было бы легче, будь у него хотя бы вторая попытка. Но так люди с болью не справлялись. А он хотел быть человеком.

— Ты знал об этом? — он кивнул. — Но не сказал.

— Он хотел помочь. И сейчас хочет. Хотел стать другим. Быть с тобой. Тяжело. Совесть не позволила. Не смог открыться.

Эвелин отмахнулась, прося его остановиться, и закрыла лицо руками. Спряталась. От него.

Шумный выдох, и он снова видит ее. Она как кошки — те всегда видят его, хочет он или нет. Коул хотел, чтобы она видела его.

Она с сомнениями взглянула на пирог.

— Спасибо, Коул, — она попыталась улыбнуться, хоть он не почувствовал ее счастья. — А ты как себя чувствуешь в новом обличие?

— Странно. Всё вокруг по-другому. И внутри тоже. И снаружи.

— Внутри и снаружи? — переспросила девушка.

— Да. Бык предложил помощь.

— Правда? — обрадовалась Эвелин. — И какую?

— Он отвел меня к женщине, продающей себя.

Эвелин замерла с чашкой в руке, что секундой назад решила выпить. Нужно было что-то крепче.

— Он… что сделал?

И Коул рассказал.

Цукатик

— Бык, ты правда считаешь, что это хорошая идея? Нет, идея хорошая, но… Коул, это же Коул!

Коул же непонимающе смотрел на Быка и Варрика, что решили помочь ему с «жаждой познания», как назвал это Бык по-кунарийски и «зовом плоти», как выразился гном. Бывший дух же не знал, как это назвать. Это мешало и путало мысли. Блэкволл тоже желал помочь, но сейчас вместе с Эвелин, Кассандрой и Соласом был в Изумрудных могилах. И Коул понимал, откуда такое название. Духи там пели, хоть никто их не слышал.

— Цукатик, милая, — Бык поприветствовал девушку, что была чуть старше Эвелин, как заметил Коул.

Ее рыжие волосы находили отклик во взгляде Быка. Коул же только чувствовал боль и странное желание, что тихим омутом опоясывало его.

— Помоги моему другу в его первом порыве стать мужчиной, а?

— Ну ты загнул, — Варрик рассмеялся, но Коул не понял, чему. Он ведь уже мужчина, разве нет?

Девушка с озорной улыбкой осмотрела его, и Коул решил сам себя осмотреть: что вызывало в ней улыбку? Его наряд? Может, она нашла, где пятно? Он надел рубашку задом наперед? Ремни расстегнулись?

— Цену ты знаешь.

Бык протянул ей монеты, и та, спрятав их в карман, взяла Коула за руку, потянув наверх. Неуклюже следуя за ней, он расслышал напоследок веселье гнома; ему нравилось, когда Варрик был счастлив и забывал о боли.

— Слушай, гений, может, нужно было провести предварительный инструктаж?

Она красиво танцевала, мягко двигалась под музыку в своей голове, пытаясь забыть о прошлом. Только Коул все еще слышал это прошлое. Платье, что прикрывало совсем мало кожи и было плохой защитой от ветра, бушующего уже несколько дней, девушка медленно снимала.

Когда грудь обнажилась, показываясь ему и призывая дотронуться, Коул не смог не повести себя как раньше:

— Она пыталась быть лучшей матерью, чем могла бы быть.

Цукатик — как сладко назвал ее Бык — остановилась, но через секунду снова задвигалась, снимая платье полностью. Коул пробовал цукаты, и его вытошнило. Слишком рано для еды.

Она двигалась к нему, положила руки на бедра, и он не понимал, почему она танцует. Обычно танцевали от счастья.

— Она хотела, чтобы ты улыбалась. Просто не знала, как. Думала, что он сможет дать то, чего не было. У нее. И у тебя. Думала, получится семья.

— Так. Стоп, — она скинула его руки. — Я тут сиськами дрыгаю для тебя, а ты решил моё прошлое расковырять?

Коул посмотрел на ее грудь. Она не двигалась.

— Я не…

— Откуда ты узнал? — она упрямо впилась в него изумрудными глазами.

— Тебе больно. Я хочу убрать боль. Она выгнала его, но было поздно. Была зла на нее. И ушла. Не хотела видеть. И помнить.

Девушка замолчала. Нагая телом и душой стояла перед странным клиентом, который даже не думал ее лапать и делать то, за что заплатили. А деньги она возвращать не собиралась.

Он рассказал ей все и пытался утешить, когда она заплакала. Выслушал гнев и всю боль. Помог написать письмо домой. Девушка даже не оделась, когда села за стол.

— Маргарита — так меня зовут.

— Больше не больно?

Она только отрицательно покачала головой, бросившись ему на шею. Объятия были в новинку.

Боль Эвелин. Продолжение.

— То есть совсем ничего? — удивилась Эвелин, даже не понимая, почему.

— Никакой боли, — ответил Коул, не уловив вопроса Вестницы.

Эвелин за рассказом уплела половину пирога, перестала думать о предавшем ее любовнике, и спокойно улыбалась, глядя на Коула, сидящего почти как обычный человек в кресле.

— А Варрик и Бык?

— Хм, кажется, Варрик смеялся и говорил что-то про надобность инструктажа, а Бык хмурился и отдавал ему деньги.

Эвелин рассмеялась. Она не скажет ему, что Бык, кажется, проиграл гному. А Коул был счастлив: хоть он больше не мог помогать как раньше, но смог по-новому.

========== Глава, в которой Коул ищет кровать, хочет стать красивым и учится быть мужчиной ==========

Кровать

— Эй, леди Вестница!

Эвелин едва вернулась в Скайхолд, когда Сэра налетела на нее, возмущенно вскидывая руки. Тревельян прикрыла глаза, прикидывая, что уже могло случиться за ее недолгое отсутствие. Особенно, если недовольна сама разбойница. Чаще именно она была причиной всех жалоб.

— Да, Сэра?

— Там… эта, — она отвлеклась на Блэкволла проходящего мимо них. — О, ты брала с собой Тома, или как тебя теперь величать?

— Блэкволл подойдет, — не менее устало, чем Вестница, ответил мужчина.

— И вы… ничего? Я имею в виду — прикрываете друг другу спины, без всякого потыкивания палкой в живого человека со стороны Блэкволла и желания убить со стороны Эвелин?

Эвелин переглянулась с Блэкволлом; тот лишь закатил глаза и отправился дальше, бросая:

— Уже прошло несколько месяцев, ушастая.

— Ушастая! Пф, тоже мне люд. Ясно-ясно всё — встретимся в таверне.

— Сэра? — Эвелин привлекла ее внимание, но та явно забыла, что до этого что-то хотела. — Что-то важное?

Она нервно засмеялась:

— Важное? Пф, всего лишь твоя жуть, что пытается не быть жутью. Только бо́льшей жутью стал.

В голове прояснялось: она говорила про Коула. Значит, не всё так плохо: он не доставлял никому хлопот, кроме самой Сэры, что шарахалась от него при каждом виде.

— И что с ним?

— А что с ним может быть? Слушай, когда он стоял на чердаке и меня не трогал, оказывается цены ему не было. Но вот я иду к себе, пою под нос, счастливая, мечтаю о теплой постельке, и знаешь что?

— Мм? — девушка потерла переносицу, желая поскорее со всем разделаться.

— Жуть твоя там, дрыхнет без задних ног, у меня! Прошу же: не подходи, не говори, не дыши рядом!

Эвелин, всё еще уставшая от дороги, мечтая о кровати, пытается понять, что жить ей не дадут, если она что-то не придумает. Сэра достанет ее, даже если та снова попадет в Тень.

— Он еще там?

Сэра кивает.

— Убери его, а?

И Эвелин идет в Приют, кивает всем, кто ей окликает или приветствует. Травнику нужны поставки, и она отправляет его к интенданту. Хардинг, вернувшаяся днем раньше, сочувственно смотрит вслед. А Бык с командой устраивают состязания, приглашая Вестницу — она только устало отмахивается. Сатерленд ловит ее у лестницы на втором этаже, делясь новостями, и она отправляет его к Каллену. Командор с терпением относится к ним — Эвелин сейчас к этому не готова.

Дойдя, наконец, до покоев Сэры, она открывает дверь и находит главную проблему этого дня: Коула, спящего на диване разбойницы. Если бы Сэра отстала от нее с отказом, Эвелин в жизни бы не прервала сон становящего человеком Коула. Но она потревожила его, а он сразу же открыл глаза, словно и не спал.

— Снов не было? — интересуется она.

Он отрицательно качает головой, осматривая комнату, где заснул. Волосы слегка растрепались, и она не удержалась, чтобы не поправить их. И если ее это позже немного смутило, то Коул не выражал возмущения.

Эвелин, наверное, выглядела в разы хуже после нескольких дней пути.

— Итак, — она не знала, как начать. — Как ты оказался здесь?

— Пришел.

— Ясно, — уже хорошо. — Почему ты пришел сюда?

— Голова отключалась. Бык сказал, что нужно поспать.

— Отлично. Но почему ты пришел именно сюда?

— Здесь же спят, нет?

Он не понимал, к чему она клонила и о чем спрашивала. Зато Эвелин поняла причину, по которой Коул оказался в комнате Сэры.

— У тебя нет кровати, Коул?

Она едва не рассмеялась. Когда все заселялись в крепость и устраивались кто где, Коулу было всё равно: кровать не нужна, еда и вода тоже. Теперь, становясь человеком, он шаг за шагом приобретал эту нужду.

— А это не кровать?

Он приподнялся, глядя на диван Сэры. Эвелин поднялась.

— Пошли, спросим у Жозефины, остались ли гостевые комнаты.

— Гостевые? — он встал с постели. — Я гость?

— Нет, ты житель и член Инквизиции, и у тебя должно быть своё место.

— Своё, — эхом повторил Коул, зевая. Короткого сна была недостаточно.

Эвелин встретилась со всеми, кто раньше чего-то от нее хотел, терпеливо отправляя каждого куда и раньше. И сдерживалась, чтобы не послать дальше. Сложнее стало в зале, где еще немногочисленные гости собирались и приветствовали Вестницу, требуя новостей и пытаясь утянуть ее в политические дрязги своих семей. Коул тихо стоял рядом, каждый раз останавливаясь рядом с ней.

Жозефина тоже хотела от нее подписей и советов, как ответила бы Вестница. Затем всё же поняла, что сил у Эвелин хватит только на то, чтобы рухнуть там, где стоит. И терпеливо выслушав вопрос, с удовольствием ответила, что всё занято, и Инквизиция принимает у себя столько дворян, сколько не может в теории вместить, что ее немного беспокоит.

Счастье Жозефины прервалось гневным взглядом Эвелин.

— Завтра, нет, вряд ли, не думаю, что до конца недели…

— Жози, умоляю, дай любую кровать, и мы поставим ее где-нибудь. В коридоре, на крепостной стене…

Она покачала головой, не давая Вестнице никакого шанса.

— Всё, на чем можно спать, уже занято.

— Скайхолд огромен! — запротестовала Тревельян.

— Эвелин, мне жаль, но он не резиновый. К тому же…

Жозефина уставилась на свой диван, который пришелся по вкусу Коулу, и он тут же заснул. Она опасливо покосилась на Вестницу, у которой от усталости появился соблазн оставить его здесь.

— Ну, нет…

— Конечно, нет, — больше себе ответила Эвелин.

Здесь вечно сновали послы и гости — не самое лучшее место для Коула или кого-либо вообще. Она снова разбудила его, трогая за плечо. Коул зевнул.

— У вас в покоях точно такой же диван… — начала Жозефина.

Злой взгляд прервал ее речь. Но Эвелин понимала, что другого выхода действительно нет.

— Хочешь, я распоряжусь подготовить ванну? — попыталась сгладить леди посол.

Эвелин едва не застонала, как представила теплую воду, которой не было во время ее путешествия. Она думать не хотела о том, куда мог попасть песок за время ее пребывания в пустошах.

— О! Вкусные лесные запахи — тебе нужны приятные ароматы. Они делают тебя еще красивее.

Девушка взглянула на духа. Коул смотрел на нее. Жозефина покраснела.

— Да, только у меня теперь в комнате гость, — прервала неловкость Вестница.

— Перекрою вход в ванные, — просто ответила девушка.

— Перекрыть вход в банные ты можешь, найти кровать — нет.

Леди посол только пожала плечами, улыбаясь.

— Коул? — с сомнением обратилась Эвелин.

— Да?

— Ароматы? В банных их нет.

— Дориан, — пояснил он, закрывая глаза.

Конечно, Дориан.

— Расскажешь?

И Коул рассказал.

Быть красивым

— Дориан?

Маг вздрогнул, не ожидая кого-либо в библиотеке: сейчас здесь было пусто. К тому же Коул подкрался незаметно, но уже не так, как раньше — появляясь из воздуха.

— Да, друг мой? Чем могу быть полезен?

Павус не отложил книги, а лишь коротко оглянул гостя. Коул оставался прежним: та же одежда, шляпа, внешность, но он менялся внутренне. Дориан даже не думал, что тот станет другим внешне. В миг поклоняться тевинтерской моде Коул не стал бы. А не мешало бы. Многим бы не мешало.

— Я красивый?

Дориан застыл. Опешил от неожиданного вопроса. Может, он спал и видел извращенный сон? К примеру, многие его сны так начинались, только Дориан никогда не представлял бывшего духа в них. И какие только демоны способны настолько извратить реальность?

— Почему ты спрашиваешь?

— Ты часто говоришь, что ты красивый. А я? Я красивый?

Он снова осмотрел его: грязные ботинки, кожаные плетеные штаны, подпоясанная рубашка несколько больше его обладателя, странная шляпа. Телосложением похож на него, только Дориан лучше. Априори.

— Ну, можно сказать: да, возможно. С каких пор ты этим интересуешься?

Коул ответил правдиво и ни капли не смутившись:

— Эвелин красивая. И ты красивый. Она часто приходит сюда, к тебе.

Дориан опешил. Снова. Если у него в голове сложилась эта картинка правильно, то всё выходило весьма интересно. И занятно.

— Хочешь стать красивым для нашей леди? — он хитро улыбнулся.

Коул кивнул, немного сомневаясь. Разве Дориан не назвал его уже красивым?

— Она приходит к тебе.

— О, это… — он подыскивал нужные слова, — дружеские посиделки.

— Бык говорит, что не бывает дружбы между мужчиной и женщиной. Хотя вы мужчина и мужчина, и…

— Остановись, — он поспешно прервал его мысль. — Откуда ты знаешь? — тише прошептал маг.

— Бык учит любить; я хотел пойти к тебе, а он рассмеялся и сказал, что только если я вдруг переквалифицируюсь, могу обратиться к тебе.

Дориан едва не покраснел, проклиная кунари.

— Переквалифицировался?

— Нет, хотел узнать, красивый ли я.

— Точно, — маг откинул книгу, вставая. — Пошли.

И Коул пошел за ним и тихо стоял позади, когда Дориан отдал слугам распоряжения командным голосом. Но всё же спросил, когда они зашли в комнату Эвелин:

— Это же…

— Ага. У меня преимущество ее друга, могу пользоваться ее комнатой, но не кроватью. Вот брезгливая жмотка! — и посмотрел на Коула, поправляясь: — Я хотел сказать: аккуратная добродетельница.

Коул ничего не сказал, по указу Дориана сев на диван. Он смотрел, как слуги притащили тяжелую ванну и налили туда воды. Дориан сказал ему раздеваться, отвернувшись, и он, сняв одежду, залез в воду. Что обволакивала собой. Успокаивала. Пахло фруктами и лесом. Хотелось окунуться с головой.

— Это литсея и кедр: запах не самый мой любимый, но тебе подойдет, — а потом обратился к вновь появившимся слугам: — Вымыть его до блеска, привести в полную боевую, если вы понимаете, о чем я, готовность. А это, — он указал рукой на одежду, — выстирать, заштопать, а рубашку заменить.

Маг ушел, оставив Коула в полном непонимании. Но если это сделает его красивым, он готов и потерпеть.

Дориан вернулся через час, найдя Коула там же, где и оставлял. Только он успокаивающе гладил эльфийку по волосам. Второго слуги не было, как и одежды. Видимо, ушел в прачку.

Маг выдохнул, наблюдая за пареньком и девушкой. Как всегда, избавляет от боли. Дориан надеялся, что его хотя бы успели отмыть до того, как он начал копаться в головах. Казалось, весь Скайхолд был в одних болью прожжённых людях.

— Друг мой, — обратился к Коулу Дориан, когда слуги ушли, — только прошу: держи язык за зубами и не говори ничего Эвелин.

Бывший дух кивнул: язык за зубами он умел держать.

Кровать. Продолжение

— А потом он повел меня к цирюльнику, — устало закончил Коул.

Жозефина и Эвелин переглянулись. Вестница с опаской посмотрела на Коула; может, она из-за усталости не заметила новой стрижки? Но она же трогала его волосы.

— Тебя подстригли?

— Немного. Дориан сказал, что к твоему возвращению отрастет, иначе ты бы не простила.

Она бы точно не пережила стрижки. Учитывая вкусы тевинтерца, получила бы сердечный приступ.

— С каких пор у Дориана доступ в ваши покои, леди Инквизитор? — строго спросила Жозефина.

Эвелин закатила глаза:

— Как там с банными?

— Будет.

Девушка ушла, позвав Коула с собой. Тот медленно шел за ней, пока Вестница снова начала отбиваться от гостей. Мысли о том, что рассказал Коул, вертелись в голове. Он считал ее красивой? Хотел стать красивым, чтобы она чаще к нему заглядывала? Обратился к тевинтерцу? С другой стороны — к кому еще?

Дойдя до комнаты, она сказала ему, что тот может наконец спокойно отдохнуть без риска кому-либо помешать, в частности Сэре. Коулу явно повезло, что лучница пошла сразу к ней, а не вылила ведро воды ему на голову и не прогнала, наорав и обматерив.

— А ты? Ты ведь тоже хочешь отдохнуть.

Она покачала головой:

— Сначала отмоюсь от пыли, грязи, и пота. Не хочу расстраивать тебя и быть некрасивой.

— Но ты всё еще красивая.

Эвелин покраснела от комплимента Коула, к которым не привыкла. В конечном счете просто ушла, сказав тому располагаться в спальне.

Коул хотел дождаться ее возвращения, но слишком устал и заснул на кровати, едва скинув шляпу. Снов не было; Солас говорил, что рано или поздно они появятся — он ведь уже человек. А сон был странной штукой для него. Ты теряешь сознание, а потом приходишь в себя, но уже бодрый и полный сил. Как в бою, когда противник слишком силен. В бою примерно так и было: ему было больно, и потом тоже больно; только открыл глаза, а над ним был врач или Эвелин.

И когда он проснулся, стало темно. Правда, не настолько, чтобы не заметить силуэт на диване. Эвелин спала. Почему не с ним на кровати? Она была большой и могла вместить трех Железных Быков. Коул не хотел ее будить, но она проснулась сама.

— Выспался? — сонно пробормотала девушка.

— Что я сделал?

— Выспался — это когда после сна становишься полным сил.

Он кивнул, и она заметила это. Коул наблюдал за тем, как Эвелин встала и стала зажигать свечи. Вопрос всё еще вертелся в голове:

— Почему ты легла на диване?

— Потому что ты спал на кровати.

— Но кровать большая.

Она замешкалась. Подбирая слова, чтобы объяснить простые вещи.

— Мужчина и женщина не спят на кровати, если не вместе.

Эвелин считала его мужчиной, и это сделало его счастливым; улыбка расползлась на губах. Что не укрылось от ее взгляда.

— Что-то не так?

Коул встал с кровати и подошел к девушке, так, как говорил командор Каллен: уверенно и храбро. Не сомневаясь.

Эвелин смущенно смотрела на него, решая, нужно ли отойти. Коул встал совсем близко от нее. И это ее насторожило.

Руки дотронулись до талии, обнимая.

— А я? Могу ли я быть твоим мужчиной?

В который раз за день Эвелин впала в ступор. В легкий испуг, что мурашками прошелся по спине. И к этому испугу добавилось нечто, что Эвелин знала, но боялась.

— Ты… что?

— Я бы поцеловал, как говорил Бык, но Командор приказал сперва спросить.

— Каллен? — глупо переспросила она.

Она тихо вывернулась из его легких объятий со смешенными мыслями и в недоумении. Не сказать, что она совсем была против. И это «не против» смущало.

— Расскажешь? — с надеждой спросила Эвелин.

Нужна была хотя бы минута, чтобы подумать.

Коул этого не понимал, но рассказал.

Быть мужчиной

— Наш Командор — храбрый, и если хочешь научиться быть мужчиной, то иди к нему, — воодушевленно ответил ему Джим.

Коул и пошел. По длинной крепостной стене, мимо солдат, от которых прятал мечи, и успешно: они не дрались. Не причиняли друг другу боли. Но теперь видели его, хоть и не помнили.

Коул вошел, и приветствием ему было раздраженное:

— Сколько раз говорить: стучите в дверь.

Бывший дух остановился. Развернулся к закрытой двери и постучал. Когда Каллен поднял глаза и понял, кто его незваный гость, расслабился и недоуменно спросил:

— Коул? Ты ведь никогда не заходил сюда. Не думал, что когда-нибудь… А, впрочем, не важно: что-то случилось?

Он покачал головой, и Каллен вернулся к отчету, думая, не откинуть ли его в сторону или не сжечь ли вообще. Так себе новости из Предела.

Коул прошел ближе, остановившись перед столом и Командором Инквизиции. Возглавляющий войска — кто может лучше подходить для вопроса, на который Коул не знал ответа?

— Я сильный?

— Ну, раз здесь, то да.

— Я храбрый?

Каллен поднял взгляд, снова оглядывая гостя. Он кивнул, спрашивая:

— Почему ты интересуешься?

— Солдаты говорят, что если я хочу стать настоящим мужчиной, а не настоящим мальчиком, то это к вам. Я хочу стать настоящим мужчиной.

Каллен опешил, откладывая отчет, едва не краснея и кашляя. Сверху донесся смех, и Коул поднял взгляд на лестницу.

— Эм, — он снова привлек его внимание, хотя и не знал, что сказать.

Коул терпеливо стоял перед ним, ожидая ответа или хотя бы каких-либо наставлений.

— Видишь ли, я не сделаю тебя, кхм, настоящим мужчиной, — начал Каллен.

— Но я хочу им быть. Хочу стать настоящим мужчиной для Эвелин.

Каллен зашелся в приступе кашля. Не понимая ничего из происходящего. Может, он спал? Но обычно сны были другими.

Сверху послышалось шебуршания, шепот и скрип половиц.

— Оставайся там, Солона, — крикнул Каллен.

— И пропустить всё интересное? — рассмеялась девушка.

— Дыхание Создателя, — прошептал мужчина, неловко глядя на Коула.

Коул не понимал, почему ей нельзя спуститься. Ему нравилась она: магесса делала счастливым Командора, и его помощь была не нужна. Он и не знал, как мог бы помочь, особенно теперь.

— Итак, — девушка встала напротив Коула, присев на стол. — Ты хочешь стать спутником леди Инквизитора? Достойным мужчиной?

Кровать. Продолжение

— Что? — Эвелин удивленно переспросила Коула.

Коул повторил:

— Я хочу быть настоящим мужчиной.

Она покачала головой, вмиг разозлившись.

— Ах, ты ж… Святая Андрасте, спаси его от моего гнева, или нам понадобиться новый предводитель войск.

Коул не понял, почему она выбежала из комнаты так стремительно. Только надеялся, что ничего не сделал плохого. Разве мужчина заставляет девушку злиться? Он не хотел.

Его мысли не прояснили и крик Эвелин, что, кажется, слышал весь Скайхолд:

— Героиню ищет весь Тедас, а ты прячешь ее в своей постели?

========== Отрывок, который Коул никогда не расскажет до конца Эвелин ==========

Быть мужчиной

— Итак, — девушка встала напротив Коула, присев на стол. — Ты хочешь стать спутником леди Инквизитора? Достойным мужчиной?

Коул кивнул. Девушка, улыбаясь, перевела внимание на покрасневшего Каллена. Командор никогда не краснел, и Коул не понял, почему сделал это сейчас. В кабинете было не так уж жарко.

— Командор Каллен, какие навыки есть у настоящего мужчины? — забавляясь, спросила магесса.

— Ты серьезно? — она кивнула. — Дыхание Создателя, за что?

Мужчина замолчал на минуту, приводя мысли в порядок и понимая, что от него не отстанут. Коул терпеливо ждал, напротив. И именно это помогло отнестись к проблеме серьезно.

Парень не знал многого и в тоже время знал. Копался в головах обитателей Скайхолда, да и всего Тедаса. Чувствовал боль. И, похоже, откликался только на нее. И сейчас Коул помог ему, осознанно или нет, но помог, начав с того, что знал лучше всего.

— Мужчина из Редклифа любил свою жену, но ей было больно. Он ее бил. Рыцарь из Орлея был храбрым и смелым, но его женщина плакала, когда он обращал свой взор на других. Крестьянин отдавал жене всё: время, силы, справлялся с работой и любил детей, но она была несчастна. Еще один купец любил девушку и мечтал купить ей кольцо, хотел дать ей всё, что мог и не мог, но не решался. Храмовник в землях спас магессу, влюбился, но оставил с ребенком.

Каллен с Солоной переглянулись; улыбка на лице Героини стала меньше.

— Что ж, — выдохнул командор, — делаем выводы. Не причинять боли своей… гхм, леди. Только слабак ударит вне поля боя. Быть верным друг другу, ведь любите друг друга. Крестьянин, скорее всего, забывал о жене…

— Не забывать о своей леди? — догадался Коул.

Солона улыбнулась, кивая:

— Любить ее.

— Купец просто не осмелился подойти к возлюбленной. Нужно быть…

— Храбрым и смелым, командор Каллен? — невинно спросила девушка.

— Да, — он едва не заикнулся. — Не только на поле боя.

— Не только?

Каллен с надеждой посмотрел на Солону, но та, улыбаясь, покачала головой: помогать она не собиралась. А что Каллен? Он не самый лучший пример. Вот в бой повести — плевое дело. Всяко лучше, чем стоять, заикаясь и краснея перед учеником и любимой.

— Создатель, я не самый лучший учитель.

— Но ты делаешь ее счастливой, — запротестовал Коул.

Амелл покраснела, но подтвердила:

— Делает. А сейчас соберется и поможет сделать ее. Мы говорили о храбрости и смелости, да, командор? Но их тебе тогда не хватило.

Каллен отошел к окну; да, не хватило. В Башне он просто наблюдал за ней, изредка ловя ее взгляды.

— Ладно, — он прочистил горло, подбирая слова. — Подойдешь к ней храбро и смело, без сомнений.

— Каких сомнений?

— Неплохое начало, парень, — похвалила его Героиня. — И что он сделает, Каллен?

— Да всё, что хочет пусть и делает: поцелует, признается, обнимет, — не выдержал мужчина, воскликнув.

— Вот так?

Командор не понимал, о чем спросила Солона: в его мыслях он всегда подходил к ней и целовал. Знал, что не сможет, но фантазировать никто не запрещал.

И Коул может сделать тоже самое: в нем-то смелости побольше, чем в нем. Подойдет к ней и поцелует. К ней. К леди Инквизитору.

— Ох, Создатель, — Каллен снова вернулся к столу, напротив которого еще стоял Коул, но уже собирался уходить, — только приказываю всеми силами Инквизиции, сперва спроси у нее, хочет ли она этого.

Иначе в худшем случае она его убьёт. У Эвелин было много причин прибить Каллена к стенке или позорному столбу. Например, сама Героиня Ферелдена, о которой никто не знал. Точнее те, кто видел ее, думали, что это простая странница.

Солона рассмеялась:

— Приказываешь?

— Именно, — подтвердил он. — Коул, узнай, хочет ли она быть твоей, — порази его молния, если он не мог просто так говорить о Вестнице, — женщиной.

— Хорошо, — ответил Коул, собираясь уйти, но вспомнил: — А храмовник? Он бросил ее с ребенком.

Каллен не мог ответить. Орден учил держаться вдали от магов. Смотреть за ними и контролировать, в крайней мере убивать. И храмовник скорее всего побоялся предстать перед остатками ордена. Или уйти из него, связанный лириумом и долгом, что вшивали в мозг.

— Когда вы вместе, Коул, — Солона всё же помогла ему, — вы отвечаете друг за друга. За чужие жизни. Принимаете удары судьбы и ответственно решаете проблемы. Ответственно заботитесь друг о друге. Но в это время у кого-то из вас может быть и другие обязательства. И этот конфликт… он показывает, что дороже.

— Как у Эвелин с Инквизицией?

Каллен неловко кивнул, приводя свой пример:

— Я не могу сейчас бросить Инквизицию и уйти с Солоной.

— А я и не прошу, — ответили ему язвительно. — Это труднее объяснить.

Они не знали, как правильно ему рассказать это, но Коул только покачал головой:

— Эвелин помогает людям. Мне это нравится, и я могу помогать вместе с ней.

Солона кивнула, улыбаясь. Через пару дней она отбудет из Скайхолда и покинет Каллена: продолжит поиски лекарства. Командор продолжит направлять войска. И они не будут вместе, но продолжат писать письма. В этот раз он точно будет отвечать чаще, чем сестре.

========== Глава, в которой Коул испытывает боль, дарит цветы и пытается забыть всё по-человечески ==========

— Ну, что, парень?

Несмотря на веселье Быка, что обычно улыбкой отражалось на лице Коула, он всё равно был мрачнее тучи. Бывший дух, положив голову на руки, сидел рядом с товарищами. Сэра, собираясь присоединиться, шарахнулась от него, а потом, фыркая, отошла к стойке, на безопасном расстоянии наблюдая за демоном.

— Ох, давай, рассказывай.

Коул не хотел рассказывать. Ему было плохо, и он хотел забыть. Но больше не мог так сделать.

— Эй, ты же ковыряешься в боли, так и нам позволь. Может, станет легче.

Он сомневался, но рассказал всё о сегодняшнем дне. С пробуждения до последнего часа, что он прождал на балконе, ожидая Эвелин. Девушка уже не кричала, но он мог видеть, как она о чем-то спорила с командором на стене. Тревельян не хотела возвращаться, как считал Коул, из-за него.

— Кхм, — вмешался Варрик, — по-моему, он начинает запутываться в наших долбанных советах.

Коул не ответил, поникнув снова. У него не было ничего кроме них, однако и они не помогали, принеся только боль.

— Хорошо, что не послушал Быка, иначе было бы хуже.

— Хуже? Еще больнее? — удивился Коул.

— А по мне так он просто не оставил бы ей выбора и всяких сомнений в голове, — защитился кунари.

— Да ладно? То есть об отказе ты не думал?

Бык об этом не подумал, как и Коул. И Варрик понял это, прикусив язык. Помогать в делах любовных было пропащим делом. Он-то это знал.

Пока гном и кунари думали, как ободрить Коула, в таверну зашел Блэкволл. Казалось, никого не смущал факт его лжи — за последние месяцы всё утихомирилось. И сейчас никто не обратил на него внимания: все занимались своими делами. Ложный страж взял себе кружку чего покрепче и сел напротив Коула.

— Коул, всё в порядке? — сразу же спросил мужчина, замечая непривычно поникшего парня.

Тот лишь покачал головой. Варрик с Быком осторожно переглянулись, но отвечать ему, видимо, не собирались. Была Сэра, но она стояла далеко, кокетливо общаясь с Хардинг. А вот компания Быка, хоть и расползлась по всей таверне, была подходящим информатором.

— Крэм, что с нашим парнем? — обратился страж к тевинтерцу.

Он обреченно выдохнул — не нужно было садиться так близко к столу босса — но всё же сказал:

— Влюбился в нашу леди.

Блэкволл неловко взглянул на товарищей, отпил огромный глоток, а потом еще два. Трезвым он на эту тему говорить не мог. Кого еще, кроме Эвелин, могли назвать «наша леди»?

— Хорошо, — выдохнул мужчина, и начал, как казалось ему, начиная издалека: — Цветы ей понравились?

Его товарищи снова неловко переглянулись, проклиная свою тупость. Коул поднял непонимающий взгляд на Блэкволла.

— Сиськи Андрасте, скажите, что вы шутите. Да? Цветы, подарки, всякая милая мелочь… в начале же так и делают.

— А ты дарил ей цветы? — засомневался Варрик.

— Нет. Но, как видишь, я и не с ней.

— Резонно, — согласился гном.

— Ты же книги пишешь, Варрик, должен знать, — выпивая еще, упрекнул его мужчина. — Насколько всё плохо?

— Я спросил, хочет ли она быть моей женщиной, а она убежала к Каллену.

Страж не ответил, выпив кружку до дна, а потом, заказав еще, выпил большими глотками половину. Здесь трезвые долго не живут. Или в здравом уме. Сумасшедшая компания.

— Ухаживания — самое начало. Вы… — он недоговорил, не понимая, в чем их упрекнуть, — сразу под юбку Вестницы залезаете.

Бык ухмыльнулся. Вполне в его стиле было лезть кому-то под юбку или в штаны.

— Коул, я расскажу, где можно взять цветы, а ты обещай сделать ее счастливой, идет? И сам сними этот траур с себя.

— Как снять?— не понял Коул.

Эвелин не спешила в свою комнату. Начинала ругаться с Калленом по-новому, и тот не понимал, за что ему этот день сурка. Она уже тоже не понимала, за что. В конечном итоге Вестница всё же уступила ему, зная, что Кассандра всыплет командору побольше её самой. А учитывая, как она кричала в начале, знал уже весь замок.

Тревельян плелась в комнату, надеясь, что кто-нибудь выбежит и затолкает ее в Тень, откуда она не сразу выберется. Насколько Коул мог быть быстрым, настолько Эвелин тормозила. И в плане отношений, и в плане передвижения.

Покои встретили молчанием. Коула не было, и почему-то от этого легче не стало. Зато в тени, возле ее стола, стояла едва ли не целая клумба с лилиями. Эвелин улыбнулась, ощущая злость на саму себя. Записки не было, но догадаться, кто мог притащить ей цветы, не вырывая из земли, было легко.

Коул.

Эвелин не смогла заснуть. Сначала хотела заняться отчетами, потом просто ходила по комнате туда-сюда. В какой-то момент рухнула на кровать, всё еще ожидая Коула. Он ведь вернется? Или нет?

Она с сомнениями посмотрела на цветы. Это прощание? Извинение? Может, нужно узнать, что означают белые лилии? Почему она не интересовалась языком цветов раньше? Хотя разве Коул не оперирует такими понятиями, как красиво и нет?

Он снова получил совет от кого-то?

Эвелин встала: ей надоело играть запертую принцессу в башне. Недолго думая, Тревельян направилась в таверну. Если он и был где-то, то именно там.

Люди ее не замечали, на ее счастье. Кабо как всегда недовольно сказал, что компания пила в углу, а позже ушла. На вопрос куда, гном только кинул на нее злой взгляд. И Эвелин не стала настаивать. Крэм же спас ее от обыска всего Скайхолда: пояснил, что шли за цветами.

— Я уже получила цветы, Крэм. Еще час назад.

Имперец нахмурился. А потом хитро улыбнулся:

— Тогда празднуют.

Эвелин выдохнула. Душная таверна сменилась прохладой гор, а потом и рощей у замка. Здесь она никогда не была, хоть и слышала от Кассандры о саде.

Компанию Вестница нашла по гоготу Быка.

Бык едва ли не лежал в цветах, Варрик устроился напротив, а Том стоял, опираясь спиной о дерево. Каждый с кружкой в руке. Открытый бочонок стоял неподалеку, что означало, что веселье их только начиналось.

— Весело тут у вас, — вместо приветствия произнесла девушка.

Кунари сразу же вскинул в ее сторону кружку, едва не разливая:

— О, Босс, присоединяйся!

Она покачала головой:

— Я Коула ищу. Буду признательна, если поможете.

— Так он еще час назад пошел цветы тебе отнести. Как тебе? Он сам выбирал, — довольно ответил он ей.

Блэкволл кивнул; они не слишком много разговаривали с момента суда, но и это было прогрессом.

Гном продолжил свой рассказ, что выдумывал на ходу.

Эвелин не ответила, пожелав хорошего вечера, и ушла. Совершенно сбитая с толку Вестница вернулась в большой зал, а потом открыла дверь на лестницу. Следы же вели к ней, но ее комната была пуста. Неужели нужно перерыть весь Скайхолд? Коул мог быть где угодно, и всё из-за того, что девушка не сдержалась и побежала к Каллену.

Можно было начать с кухни. Слуги теперь часто видели его там.

Внизу послышались рвотные позывы. Эвелин скривилась, но взглянула через перила: Коула выворачивало наизнанку. Какого черта?

— Коул? — глупо спросила она в темноту.

— Тебе понравились цветы? — едва отойдя спросил он.

Когда Эвелин спустилась, Коул сидел на ступеньках с бутылкой, что без сопротивления ей отдал. Это всё совершенно ей не нравилось. Он едва мог переносить еду, недавно начал спать — не рановато ли для человеческого яда?

Через четверть часа она уложила его в кровать, сняв ботинки и шляпу — остальное пока не решалась. Элан пришла еще через пять минут, сразу же подойдя к больному. Больному на голову, как заметила Эвелин.

— Что с ним?

— Он пьян.

— Вестница…

— Я не шучу. Он едва начал спокойно есть. Спать без снов. Становится настоящим. А минут двадцать назад нашла вот это, — девушка сложила руки на груди, кивая на Коула.

— Тот бывший дух? — догадалась лекарь.

Тревельян кивнула: мало кто помнил Коула хорошо.

Солас ее убьёт, если… нет, когда узнает. Определенно потыкает в нее этим и скажет своё: я же предупреждал. Прочтет лекцию с важным видом. Позже достанется и всем выпивакам Инквизиции.

Но девушка переживала; конечно, Коул от этого не умрет, но приятного было мало.

— Разденьте его, пока я возьму микстуры и компрессы.

Почему, когда с человеком что-то происходит, нужно обязательно его раздеть? В любой непонятной ситуации, если кто-то без сознания, снимай с него одежду.

Проклиная все примеры пьянствующих, что были перед лицом Коула, она стала его раздевать. Сначала пояс, позже рубашку, которую бывший дух просто так не хотел отдавать, раскидывая руки и мешая Эвелин. Зато когда дело дошло до штанов, Коул успокоился, вот только покрылся испариной и горел как сам демон злости, не меньше.

Коул смутно понимал, что происходит, а когда открыл глаза, даже Эвелин видел плохо. И ему это не нравилось. Всё вокруг было ярким или размытым. И голова болела. И тело тоже. Усталость казалась нормальным состоянием. Словно Коул упал с высокой горы, а эта гора в отместку упала на него. И было жарко. Или холодно?

— Эвелин, — едва смог прошептать Коул.

Тревельян покачала головой, чтобы тот не говорил. Она сменила компресс, оставив ладонь на его щеке. Прикосновение было единственно приятным в этой какофонии ощущений.

— Почему я не забыл? — вопреки ей спросил Коул.

— А ты хотел?

Ее рука заботливо гладила кожу, спустившись ниже и натягивая одеяло. Коулу понадобилось больше силы чем обычно, чтобы взять ее ладонь в руку.

— Бык говорил, что выпивка помогает забыть.

Эвелин сникла, коротко взглянув на цветы. Неужели это всё выглядело еще хуже, чем она думала? Конечно, хуже. Сбежала от него, откровенно заявившего, что хочет быть с ней.

Девушка легла рядом, осторожно устраиваясь возле него. Упираясь на локоть, она посмотрела на Коула, что не менее серьезно, хоть и устав, смотрел в ответ.

— Если захочешь еще что-нибудь узнать: спрашивай меня, ладно? — она говорила тихо, боясь причинить еще больший дискомфорт. — Если это касается меня, обращайся по тому же адресу.

Он кивнул. Эвелин наклонилась над ним и коротко поцеловала в лоб. Едва ли она должна преподнести ему более откровенный урок сейчас. Но позже… почему и нет?

— Мне нравятся твои прикосновения, и пахнешь ты вкусно.

Коул прикрыл глаза. Эвелин покраснела, улыбнулась и, снова поцеловав его уже в щеку, легла рядом. Ее руку он не отпустил, мягко держа в своей.

========== Глава, в которой Коул видит страшный сон, целует Эвелин и получает подарок ==========

Когда Эвелин вывернулась из объятий Коула, замерев на пару секунд, проверяя. потревожила ли она его сон, ей захотелось вернуться обратно. Однако было уже давно за полдень, и с делами Инквизиции нужно было что-то делать. Она тихо приводила себя в порядок и переоделась, изредка кидая взгляды на кровать. Убедившись, что Коул всё так же спокойно спал, покинула комнату.

— Элан, — Эвелин остановила эльфийку на лестнице, — присмотри за ним, пока меня не будет. И если что — сразу ко мне.

Лекарь кивнула, и девушка поспешила в ставку. По дороге Вестница как всегда радушно приветствовала гостей Инквизиции. За такое Жозефина могла ее и почаще хвалить, например, тем вкусным антиванским шоколадом, в котором, на удивление, не было ни яда, ни лезвий, что вызвало огорчение на лице леди Соловей.

Эвелин подошла к Жозефине, которая с улыбкой раздавала указания своему гонцу.

— Там Кассандра с Калленом, я не решаюсь вмешиваться, — вместо приветствия сказала леди посол.

Вестница решила продолжить свой путь, но напоследок обернулась, спрашивая:

— А Лелиана? Она ведь тоже наверняка знала.

— Знала, — согласно кивнула Жози. — Поэтому придет, когда Кассандра успокоится.

Вестница, улыбаясь, вошла в ставку командования с надеждой увидеть сцену «Варрик против Кассандры: второй раунд», только вместо гнома — бывший храмовник. Не сказать, что версия, где Кассандра ударила Каллена отчетами, вышла плохой. Командор хмурился и начинал оправдываться, но каждый раз его прерывала гневная тирада Искательницы.

— А вот отчеты бы мне пригодились, — Эвелин прервала очередной пик ссоры.

— Вестница, — поприветствовали ее двое.

— Ладно, чего уж там воротить, да?

— Каллен! — начала женщина, вернувшись к ссоре.

— Ты искала Хоук. Она едва вернулась из Тени. Создатель, сама Вестница едва оттуда вернулась! Думаешь, я бы дал Соло… — он осекся. — Героине сделать то же самое? А я знаю: она бы захотела.

Эвелин взглянула на притихшую Кассандру. Вчера он ей таких доводов не приводил. Видимо, всю ночь готовился. Как бы то ни было, Каллен говорил правду — чего только стоило потерять Страуда.

И после Тени Коул стал человеком.

Девушка встряхнула волосами и попыталась пошутить:

— Может, она всего лишь автограф хотела, не думал?

Но по вмиг покрасневшим щекам Кассандры стало понятно, что это недалеко от истины. В прочем, покраснел и Каллен, когда стал рыться в карманах. В конце концов он выудил деревянный значок Стража-командора.

— Это… — ошарашенно произнесла женщина.

— На обратной стороне, — пояснил Каллен, протягивая Искательнице значок.

— Кассандре Пентагаст от Солоны Амелл. С великим уважением, и прошу — не убивайте его, — прочитала вслух Искательница.

Эвелин улыбнулась, наблюдая за двумя покрасневшими людьми, играющими не последнюю роль в Инквизиции. Кассандра неловко кивнула и вышла из ставки, Каллен потер шею, скрывая смущение, одним взглядом моля Вестницу молчать.

— Ладно, давай свои отчеты, — протягивая руку, улыбнулась Эвелин.

Жозефина, войдя, попыталась понять, почему Кассандра ушла счастливой. Но Эвелин ее отослала к командиру, а последний молчал, пытаясь увлечь ее картой перед ними. Леди посол не сдавалась, как и Каллен. Пока не пришла Лелиана и не рассказала, что Искательница уже минут пять неотрывно смотрит на деревянный значок.

Еще час понадобился, чтобы Лелиана перестала подкалывать Каллена, а Жозефина упрекать Лелиану за то, что та ей ничего не рассказала.

— Что из Эмприз-дю-Лиона? — поинтересовалась леди Инквизитор, минут десять сверля взглядом карту.

— Красные храмовники, красный лириум, незанятый замок и куча драконов, — Каллен был благодарен Эвелин за то, что хотя бы она помнила, зачем они вообще ходят в ставку командования.

— А я еще думала: почему солдаты стали меньше жаловаться на командора Каллена, — с улыбкой произнесла Жозефина. — Так всё дело в…

Леди посол прервал громкий стук открывающейся двери: Элан вторглась в ставку, слегка запыхавшаяся и взволнованная.

— Коул там совсем с ума сошел! Он…

— Отчеты по Эмпризу, — кинула Эвелин, покидая комнату, не дослушав до конца.

Элан шла позади нее, едва поспевая. Вестница не обращала на гостей никакого внимания, твердо направляясь в покои, где оставила Коула. Некоторые негодующе сходили с ее пути. Беспокойство билось о ребра. Только у верхней лестницы она выдохнула и запоздало спросила:

— Что с ним? Жар? Бред?

— Едва ли. Может бред или галлюцинации. Убеждал меня убить его, и что, — лекарь сделала очередной трудный глоток воздуха, — вы мертвы.

Вестница только нахмурилась и открыла дверь в комнату. Несмотря на то, что Элан говорила о буянящем Коуле, последний сидел в одном нижнем возле подаренных им цветов. Мягко прикасался к белым лепесткам, может, даже вдыхал сладкий запах. Вокруг него были разбросаны вещи и подушки, опрокинуты диван и комод, с кровати всё свалено на пол. Не тронут был только ее стол.

— Коул? — как можно мягче позвала его Эвелин.

Девушка осторожно подходила к нему, показывая Элан оставаться у двери. Коул вздрогнул от ее голоса, но не развернулся, что-то зашептал.

— Я снова стал злым, — он смотрел на руки. — Убил Варрика, Соласа и Быка, потом прибежали все остальные…

— Это сон, Коул, — прервала его Вестница. — Всего лишь сон.

Эвелин жестом показала лекарю уходить, и та, сомневаясь, ушла. Скрип подсказал ей, что теперь они были одни.

— Я убил тебя, — Коул говорил тихо. — Раз за разом клинками проникал всё глубже и глубже в тело. Вся в крови. Не понимала, за что. И я не понимал. Чувствовал только гнев. Твое сердце не билось, но слезы всё текли. И глаза смотрели на того, кого уже не было.

— Коул, — снова позвала его девушка уже настойчивее. — Посмотри на меня.

Бывший дух закачал головой, обхватывая ее руками. Эвелин наконец достигла его, опуская руку на плечо. Коул едва отреагировал. Кожа под ладонью пошла мурашками.

— Тебе не холодно?

Он не ответил. Эвелин присела рядом, не убирая руку, лишь переместила на другое плечо, обнимая и притягивая к себе. Коул всё также держался за голову, не реагируя.

— Ты вся в крови, не дышишь и смотришь пустыми глазами. В них ничего нет.

— Посмотри на меня.

Эвелин едва смогла убрать его руки от головы и взяться второй рукой за подбородок, заставляя сфокусировать взгляд на себе. Он не поднял глаза, впиваясь взглядом в ее живот.

— Сюда? — она переложила руку к себе на живот. — Во сне ты бил сюда?

Коул едва кивнул, слегка расслабляясь. Эвелин свободной рукой неуклюже расстегнула нижние пуговицы рубашки.

— Видишь? Всего лишь сон. Искажения демонов.

Коул дотронулся до ровной кожи Эвелин, немного грубо проводя по ней и проверяя, нет ли тех ран, что он нанес. Крови или шрамов тоже не было. Он взглянул на нее. Девушка заметила, как в уголках глаз собиралась влага. Эвелин вытерла подступившие слезы. Наконец, придвинувшись ближе, Коул положил голову на ее плечо, утыкаясь в шею. Рука уже мягко гладила живот Эвелин, медленно переходя на талию и спину. Вестница прошлась по светлым спутанным волосам.

— Если я стану чудовищем, ты поможешь мне? — прошептал Коул в ее шею.

— Ты не станешь.

— Нет, если стану, ты…

— Не станешь, Коул, — упрямо повторила она.

Эвелин успокаивающе проходилась по его волосам, чувствуя, как каждый выдох Коула обжигал кожу.

— Тебе впервые приснился сон?

— Нет. Мне снился. Но тогда это было совсем по-другому, — он замолчал на мгновение, а потом признался: — Я хотел спрыгнуть.

Тревельян сильнее обняла его за плечи, не представляя, что она бы тогда делала.

— Тогда нам повезло, что в Скайхолде толстые стекла. И я могу продолжать наслаждаться твоей компанией.

— Я тебе нравлюсь?

— Конечно, — Эвелин поцеловала его в висок и прошептала: — Ты нравишься мне, Коул.

Она чувствовала, как его рот расползался в улыбке. А шершавые губы в подобии поцелуя коснулись шеи, и Эвелин не понимала, нарочно или нет. Коул вдохнул приятный аромат, который еще часы назад успокаивали его. Такая близость была в новинку и нравилась ему, как ничего раньше, странным чувством затягиваясь вокруг. Язык прошелся по шее, вызывая мурашки и говоря ей, что и поцелуй был намеренным.

— Тебе холодно?

Она отрицательно покачала головой, не в состоянии сказать, что дрожь эта совсем не от холода, а от желания. Зато смогла хрипло прошептать:

— Продолжай.

Рука сжала под рубашкой талию, второй он впутался в волосы, как она минутами ранее. Коул продолжил ласкать шею, пока она не перебралась к нему на колени, и он не повалил ее на пол, устроившись между ее ног. Эвелин поддалась вперед к его губам, увлекая в поцелуй. Неумелый и страстный, поджигающий и без того бушующий пожар внизу живота. Он отвечал ей в такт, сильнее прижимаясь к ней. Когда Коул осторожно прикусил ее нижнюю губу, Эвелин хотела засмеяться, заплакать и застонать. Кто научил его этому?

Стоило спросить, откуда он столько узнал, но Эвелин совершенно не хотелось прерываться. Рука инстинктивно легла на спину, оглаживая мускулы и притягивая ближе. Коул застонал, прервав поцелуй, когда ее вторая рука пробралась под ткань, обхватывая его плоть.

— Приятно? — хрипло прошептала Эвелин.

Коул не ответил, только кивнул, всё так же нависая над ней и стараясь расстегнуть оставшиеся пуговицы. Он едва мог делать это: пальцы не слушались под давлением ее ласк. Коул начал целовать оголившуюся кожу, местами прикусывая и проходя языком. Не скрывал стонов, что порождала рука Эвелин. Вестница сильнее сжала ладонь и задвигала ей вверх-вниз.

Коул остановился, утыкаясь ей в шею и донося до уха глухие стоны. Эвелин остановилась, медленно лаская головку большим пальцем, и вновь продолжила движения. Мужчина над ней напрягся, неосознанно поддаваясь в такт движениям.

— Эвелин, — тяжело прошептал Коул.

— Да?

Он вцепился пальцами в ее волосы и талию, сжимая крепче, впился губами в шею, кусая и заглушая рвущийся стон. Коул поддался к ней в последний раз, извергаясь в руку и расслабляясь. Его тело обмякло, придавливая Эвелин приятной тяжестью.

Через мгновение Коул поднялся к ее губам, чтобы поцеловать. Увлечь в новый водоворот. Едва ли они соображали, когда раздался тихий звук открывающейся двери, а затем и громкое:

— Эвелин, Коул, я при…

Она отпрянула от Коула, повернув голову, лишь для того, чтобы увидеть Соласа, который явно надеялся застать другую ситуацию. В отличие от них — полуголых, лежащих на полу и не до конца понимающих происходящее — маг реагировал быстро.

— Что ж, — развернувшись, произнес Солас. — Ты вроде здоров.

Коул не встал с нее, да и она не горела желанием догонять эльфа. Чего уж говорить: Эвелин не достала и руки из трусов Коула. Было только понимание того, что влетит ей позже в два раза больше.

— Мне встать? — хрипло спросил Коул.

Эвелин кивнула, возвращая руку себе. Бывший дух слегка вздрогнул. Он ничего не говорил, но она уже слышала все эти неловкие вопросы.

— Тебе нужно отдохнуть, — смущенно произнесла Вестница.

Коул не согласился:

— Мне лучше.

И несмотря на это несогласие с ней, он встал и помог ей подняться. Эвелин, раскрасневшись, вытерла руку о ближайшее полотенце, что раскидал Коул.

— Элан сказала из постели не вылезать, а тут…

— Жарко и сладко. Хочу показать удовольствие. Сжимает крепче. Еще ближе. Еще сильнее. Дыхание сбивается. Ты думаешь, что я…

— Да, — поспешно остановила его девушка. — Думаю.

Коул улыбнулся и, подойдя к Эвелин, обнял ее за плечи, носом утыкаясь в макушку. Снова вдыхая приятный запах.

— Я лягу, только если ты со мной.

— Хорошо. Но ты отдыхаешь, — Вестница замялась, — без того, что произошло минуту назад.

— Без прелюдий?

Эвелин вспыхнула сильнее.

— Именно.

Коул не выпускал ее из рук, пока они добирались до кровати. Посадив девушку на край, стал расшнуровывать и снимать сапоги Эвелин, что привело ее в еще большее смятение. Она ничего не сказала, наблюдая за серьёзными действиями Коула. Сердце бешено забилось, когда он, отставив в сторону обувь, медленно начал снимать с нее брюки и рубашку. Она точно сказала без прелюдий? Он вообще согласился?

Эвелин двинулась дальше на кровати, увлекая за собой Коула. Он лег сверху, осторожно припадая к губам, позже спускаясь ниже на шею и грудь. Руки ласкали ее тело, аккуратно избавляя от нижнего белья. Она застонала и выгнулась к нему навстречу, когда длинные пальцы проникли в нее.

Ладони запутались в светлых волосах. Он целовал ее, методично двигаясь внутри. Ловил стоны губами, а затуманенный взгляд Эвелин своим собственным.

Кто, Создатель его подери и благослови, научил Коула этому?

Кассандра

Коул осторожно наблюдал за воительницей на безопасном расстоянии. Кассандра раз за разом всё глубже буквально рубила деревянное чучело. Из-за ее злости Коул не решался приблизиться ближе. А вот сама Искательница наоборот ждала, когда тот осмелится и подойдёт.

— Я слышала про Маргариту, — начала женщина.

Отбросив меч, Кассандра развернулась к Коулу, что прятал лицо под шляпой. Бывший дух опирался о стену и всё еще не спешил подходить.

— Ей больше не больно.

Кассандра кивнула, но ей было не это интересно. Женщине нужна была смелость, чтобы заговорить о том, о чем она хотела сказать. А также вручить подарок.

— Но ты ведь в курсе, зачем Бык изначально хотел, чтобы ты, — она прервалась, подавляя смущение и подбирая слова, — занялся с ней.

— Щупать и вцепиться в землю, — просто ответил Коул.

Он считал, что ровно стоит на земле, не то чтобы вцепившись в нее, как говорил Бык. Ногами он не умел щупать землю, скорее притаптывать.

Кассандра закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Злости больше не было, зато пришло смятение. Если Бык говорил с ним метафорами, как могла Искательница говорить прямо? Женщина взяла себя в руки, собираясь разделаться с этим быстро.

— Это, — она подняла книгу, лежащую недалеко, и показала ему, — тебе. Подарок.

— Но я ведь тебе не нравлюсь, — удивился Коул

— Не то чтобы… просто… приглядывать за тобой стоило.

Коул кивнул, соглашаясь с ней, и взял в руки книгу. Он множества раз видел эту обложку и слышал, как Кассандра читала книгу специально для него.

— Это же твоя. «Мечи и щиты» Варрика.

— Пф, моя у меня. Это другой экземпляр, — она набрала воздуха в легкие. — Все нужные сцены выделены. Я целую ночь просидела, но выделила всё.

— Для меня? — Коул не отрывал взгляда от подарка.

Кассандра кивнула. Скорее для нее.

========== Глава, в которой Коул сомневается, получает нага и изучает новую территорию ==========

Комментарий к Глава, в которой Коул сомневается, получает нага и изучает новую территорию

Warning! Пестики, тычинки, клубочки нервов, кнопки наслаждения, стволы и прочий лес. Ну, вы поняли, да?

Еще. Это предпоследняя глава.

Бум. Всех с наступающими праздниками)

Эмприз-дю-Лион

Коулу нравилось, когда Эвелин брала его с собой на задания. Он мог помогать людям вместе с ней. И при каждом щелчке замка он понимал, что именно этим они и занимаются. Помогают. Спасти людей, налаживать поставки, даровать духам свободу, уничтожать красных храмовников и оскверненный лириум. При этом у него не было вопросов. Появились только тогда, когда она потребовала девственников от Недозволенного.

— Это шутка, парень, — объяснял ему Варрик.

Коул ее не понял. Она не была и смешной. И когда Имшэль, взглянув на него, сказал, что у нее уже есть один, он тоже не понял.

— Хватит их уже предлагать, вечно их просят, а я не могу найти. Могу предложить только того, что ты уже нашла. О, ты даже заинтересована им. Как удачно, — так он вроде бы сказал.

И если сам Коул не понимал беседы, думая, что Эвелин согласилась отпустить Недозволенного, то Варрик уже достал арбалет, а Блэкволл ударил мечом о щит, выставляя его перед собой.

Вестница не согласилась на руну, и он думал, что причина именно в отсутствии запрашиваемого.

Позже Коул стоял у самого края в крепости, оценивал всё то, что они сделали. Не хотел мешать Эвелин и управителю крепости разговаривать. Сначала она спрашивала про мост, позже беседа перешла на Жозефину. Эдуард, смеясь, рассказывал про маленькую Леди посол Вестнице, Коул тоже слушал и улыбался.

Он не сразу заметил, как замерз. Или как Эвелин подошла к нему ближе.

— Не холодно? — он только отрицательно помотал головой. — Блэкволл и Варрик уже ушли в палатку отдыхать, так что, если тоже устал — наша с самого правого края.

Коул улыбнулся: слово «наша» приводило его с недавнего времени в восторг. Он и не думал, что одно слово может отдавать таким счастьем. Наша комната, наша кровать, наш поцелуй, наши отношения, наши чувства, наша любовь. Она даже Визга называла нашим. Хоть и его подарила Лелиана ему.

Мысли сами собой вернулись к животному.

Визг

— Коул, подойди, пожалуйста.

Парень выпрямился: он больше не мог невидимо подкладывать ей в чай мед, но леди Соловей всегда делала вид, что не замечает его. Не так, как это делала Сэра или мадам Вивьен. Лелиана делала это для самого Коула, который просто хотел помочь и уйти. И сейчас её обращение удивило его.

Коул подошел к женщине. Она отложила лист отчета и быстро оглядела гостя.

— Вы с леди Инквизитор, я так полагаю, вместе.

Бывший дух кивнул. Эвелин не скрывала этого, но и не кричала во всю глотку. Девушка объяснила ему выражение «держать язык за зубами» и попросила просто не рассказывать всё то, что творилось между ними в подробностях. Так как он рассказывал ей обо всём.

— Хорошо. Я хочу, чтобы ты позаботился о кое-ком.

Лелиана прошла пару шагов, останавливаясь перед клетками. Она достала совсем маленького нага. Леди Соловей очень любила их, занимаясь разведением. А Коул соврал, если бы сказал, что пару раз не приходил сюда ночью, чтобы покормить и поиграть с ними.

— Ему всего неделя. Дай ему имя и заботься о нем.

Коул улыбнулся, как только наг попал к нему в руки. Визгнув, животное приняло ласку от рук нового хозяина. Только юноша не понимал, зачем Лелиана делает ему такой подарок. У него никогда не было домашних животных. До недавнего времени у него не было ничего, что можно назвать своим.

— Почему вы дарите его мне?

Лелиана тепло улыбнулась:

— Это достаточно долгий урок, Коул. Забота о ком-то. О ком-то настолько маленьком и беззащитном. Как только ты в конец станешь настоящим, думаю, скажешь спасибо.

Коул и сейчас был благодарен, о чем немедленно сказал Лелиане. Та лишь улыбнулась и напоследок поблагодарила за чай.

Он тут же показал его Эвелин, которая писала отчет по прошлому путешествию. Девушка отнеслась к подарку с еще большим удивлением, чем он. А когда он пересказал ей весь диалог, то подавилась воздухом. Коул побоялся, что Эвелин внезапно попросит его отказаться от нага. Но уже твердо решил, что оставит его у себя.

К его счастью, Вестница ни о чем не попросила, а лишь пошла к Лелиане. А он, в свою очередь, за ней, остановившись у лестницы, подальше от них. Мягко чесал нага, что издавал довольные визги.

— Что еще за урок? — возмущенно шептала Эвелин.

— На будущее, — хитро улыбаясь, ответили ей.

— Не слишком ли открыто, госпожа Лелиана, вы намекаете на это будущее?

— Вы мой намек поняли, Вестница, вот и Коул через пару лет поймет.

Девушка откашлялась, краснея то ли от возмущения, то ли от мыслей о семье.

— Намек принят, Лелиана, — рассмеялась, наконец, Эвелин.

Эмприз-дю-Лион. Продолжение

— Я в смятении, — признался Коул.

Эвелин взглянула на бывшего духа, только что вошедшего в их палатку. Из-за холода она не спешила раздеваться, решив для начала написать пару коротких строк для советников. Вестница отложила бумагу и чернила в сторону, развернувшись к Коулу. Возможно, она ожидала этого разговора.

— Из-за Имшэля?

Коул кивнул, подтверждая ее догадки. Что ж, ее длинный язык до добра не доводит.

— Я не понимаю, почему ты стала с ним разговаривать. Почему не атаковала сразу? Почему согласилась на одно из предложений?

Коул действительно не понимал, почему. И ответ демона его раздражил, взбесил: ему не нравилось, что тот видел их отношения. Что мог сказать: «Одним ты уже заинтересовалась». Словно если она найдёт другого, то заинтересуется им. Не заинтересуется. Эвелин любила его. Коул видел это и слышал в ней и ее мыслях. Он больше не видел той старой боли от Блэкволла. Был только Коул. Везде.

— Знаю, что это глупо, Коул. Просто подыграла ему, хотела узнать, что тот скажет. Материализует их перед нами? Представь, что сидит где-то девица, а потом бац, и уже в крепости. Или, может, даст список? Короткий список всех девственников Тедаса. А потом ищи их.

Эвелин пыталась рассмешить его, как и сказал Варрик: «Всего лишь шутка, парень». Он видел, как Эвелин пыталась успокоить его, боясь, что расстроила и огорчила Коула. Боялась, что он бросит её из-за этой глупости. С этим он мог согласиться: это было глупостью. Особенно после того, как они убили Недозволенного, и Мишель присоединился к делу Инквизиции.

Вестница стояла, не решаясь подойти к нему, думая, что прикосновения будут для него неприятны. Но всё было наоборот. Коул подошел к ней, обнимая и по привычке наклоняясь, чтобы зарыться в волосы и шею носом. Она облегченно обняла его в ответ.

Что будет, если, став в конец человеком и мужчиной, он перестанет читать всё это в ней? Они перестанут понимать друг друга? Он больше не сможет узнать, что ее тревожит и чего она боится? Он не сможет ей помочь? И он не узнает, что сейчас все обвинения напрасны и глупы, и не обнимет ее? Что тогда?

Эвелин уже рассеивала его опасения.

Сомнения

— Когда я стану полностью человеком, — начал Коул не удержав в себе сомнения, — что тогда? Я перестану быть нужным? Нужным тебе?

Не смогу помогать людям? Я окончательно перестану быть Коулом?

Эвелин поднялась на локтях, заглядывая ему в глаза. Коулу нравилось, когда она смотрела на него. И видела его. И когда в толпе высматривала и искала только его.

Она подняла руку с мужской груди, проводя по его волосам ладонью и убирая их со лба. В конце остановилась на щеке, даря Коулу теплоту ладони.

— Не перестанешь. Разве ты хочешь прекратить помогать? Разве не в твоём характере добавлять мед в чай Лелианы, дарить цветы Жозефине и находить ее брошь? Разве не ты прячешь оружие от солдат, находишь пропавших гостей в сугробах, обходишь Сэру стороной, пытаясь ее не напугать лишний раз? Разве…

Эвелин поцеловала его в плечо, из-за того, что не доставала до рта. Нежно прошлась губами по коже, слегка щекоча. Коул хотел сделать то же самое. Хотел нависнуть над ней и одарить поцелуями, принести удовольствие, а взамен получить стон с его именем.

— Разве не ты помогаешь Инквизиции, расправляясь с храмовниками и венатори? Для этого не нужны твои особые таланты. И для помощи тоже не нужны. Наверное, стало труднее, но ты ведь не перестал это делать.

Коул покачал головой. Не перестал, но труднее и правда стало. Но он действовал по принципу Варрика: «Сделай, что сделал бы, но с оговоркой, что теперь ты заметен».

— Я перестану чувствовать чужую боль.

— А разве это плохо? — она снова коснулась его волос.

— Перестану знать, что болит. А значит не смогу помочь, — воспротивился Коул.

— Вивьен сразу же видит слабости собеседника и, когда хочет, искусно нажимает на них. Бык читает людей в мелочах и понимает, кто перед ним. Варрик — сказочник, который тоже видит людей насквозь, перенося их образы на бумагу.

— Но это они.

— Да. И без способностей духа.

Коул задумался. Только ласки Эвелин мешали уйти в себя и поддаться размышлениям и новым сомнениям.

— Я помогу, Коул.

Он поверил ей. Ее словам и тихим движениям. Поверил тому, кто верил в него. И он высказал последнее сомнение:

— Что, если я перестану понимать тебя? Что, если станет намного сложнее, чем я смогу осилить?

Эвелин улыбнулась. Девушка села сверху, всё также блуждая руками по его телу. Она нависает над ним и целует в губы так, что он не может не ответить. Ее ладонь обхватывает его плоть, что дрожью проходит по нему и вызывает тягучее чувство внизу.

— Мы справимся, — мы. — Чего я хочу сейчас?

— Меня? — глупо спрашивает Коул.

Она довольно соглашается, отстраняясь и спускаясь ниже. И мысль, что ему делать, когда он перестанет ощущать чужую боль и будет понимать людей только по их действиям, была последней. Сомнения исчезли, когда губы Эвелин присоединились к ее ладони внизу.

Эмприз-дю-Лион. Продолжение

На этот раз он не позволяет ей контролировать ситуацию и доставить удовольствие ему. Коул хочет сделать это для нее. Поэтому перетягивает ее руки вверх, когда те норовят опуститься ниже пояса.

Эвелин сказала, что здесь холодно и им придется спать в обнимку. Но даже если бы была жара, Коул не поступил бы иначе. Только если бы захотела сама девушка. А она не хотела — наоборот, снимала с него куртку и рубашку, притягивая ближе. О том, как спали Варрик с Блэкволлом, он задумался только на мгновение.

Он уложил ее нагую на холодные спальные мешки, нависнув сверху и целуя в губы. Эвелин неосознанно снова запустила руку ниже. Коул перехватив ее ладонь, скользнул по ней губами.

— Дай мне в этот раз доставить тебе удовольствие первым.

Эвелин взглянула на него, а он на нее: видел, как дрожали ресницы, как горел румянец на щеках, и как она сглотнула перед тем как кивнуть.

Коулу нравилось, как от его прикосновений ее мысли становились беспорядочными. Как при каждом соприкосновении губ с кожей она покрывалась мурашками, а Эвелин нетерпеливо двигалась.

Ее тело было для него новым знанием, которое он пытался освоить. И раз за разом, с каждым прикосновением и поцелуем ему казалось, что понимал он теперь лучше и больше.

Коул дотронулся до ореола соска, осторожно прикасаясь большим пальцем. В первый раз он был слишком груб, и Эвелин прошептала ему это. Коулу нравилась ее честность и то, что она не притворялась, а направляла его.

Странное дело, но он никогда не смотрел на женское тело так, как сейчас смотрел на нее. В прошлый раз, когда Маргарита танцевала для него, обнажаясь, он ничего не чувствовал, кроме боли. А сейчас ничего, кроме собственного желания, интереса и удовлетворения от ее стонов, потому что они у Эвелин были тихие, красивые и говорили ему, что он делал всё правильно.

Коул провел руками по бокам, сжимая бедра и притягивая пахом ближе к себе. Девушка заерзала, как только почувствовала набухшую плоть и игру языка на груди. Он ласкал ее и прошелся языком по ложбинке, поднимаясь выше, когда она положила руки ему на плечо и спину, притягивая.

Громкий стон вырвался из груди, завибрировав под его губами на шее, когда он коснулся ее внизу, надавливая, и заскользил по лону во влаге. Он едва сдерживал себя, чтобы не проникнуть внутрь. Когда она снова застонала, Коул легко укусил ее так, чтобы не осталось и следа его жажды. Пальцы проникли в нее, выгибая тело навстречу ему. Еще ближе.

Коул поцеловал ее, губы в возбуждении приоткрылись, утягивая его в водоворот удовольствия. Эвелин не отпускала его, впиваясь ногтями в спину. Ему нравились эти следы.

— То, что сказал тот демон… — Коул не мог долго говорить — Эвелин увлекала его новыми поцелуями. — Обо мне и…

Девушка едва могла понять, о чем говорил Коул. С трудом, но всё же вспомнила. Они уже говорили об этом, когда Эвелин попыталась заняться с ним любовью, а не только ласками. Пускай и столь горячими.

— Я должен, — Вестниц снова поддалась на встречу его пальцам и губам, — войти в тебя?

Эвелин бы засмеялась, но вышел только короткий смешок. Коул вновь поцеловал ее в шею, ладонь на бедре сжалась, притягивая ее тело еще ближе. Пальцы остановились, а подушечка большого пальца коснулась ее снова. Вестница тихо и долго простонала, желая двинуться навстречу. Только хватка Коула мешала.

— Да, — сдавленно прошептала Эвелин.

Его губы коснулись груди, а пальцы продолжили сводящее ее с ума движение. Мягко и медленно он показывал ей удовольствие. Коул скользил губами по ее телу, не зная, чего хочет больше: почувствовать вкус ее губ, вибрацию стонов на шее или заставить дрожать от языка на груди.

Эвелин не сдержала очередного громкого стона, когда Коул прикусил кожу на шее, и задрожала под его пальцами, когда он надавил сильнее, но по-прежнему осторожно и нежно. Она простонала его имя, которое он словил ртом, заглушая. Пальцы выскользнули из нее.

Было жарко и душно. Волосы прилипали к горячему телу. И он понял, что нигде не будет холодно, если рядом Эвелин.

Только спустя минуту, а может, и меньше, Вестница взглянула на него; ее руки уже были у пояса штанов:

— Позволишь мне помочь?

Коул кивнул, неотрывно глядя на нее. Ее взгляд и блаженная улыбка завораживали, пока руки развязывали шнурок штанов. Эвелин не снимала их, лишь слегка приспустила вместе с нижним бельём. От движений ее рук хотелось закрыть глаза. Она осторожно провела пальцами по всей длине.

Девушка направила его, а он легко вошел, вызывая новый стон. Коул не сдержался, начиная двигаться навстречу. Он глухо застонал и уткнулся в ее шею. Это было слишком для него. Слишком хорошо. Слишком ново. Слишком интимно. Слишком горячо. Слишком.

Когда он начал двигаться, Эвелин впуталась в его волосы ладонью, а второй впилась в плечо, притягивая и без того близкого Коула. С каждым движением он терял контроль над собой. С каждым движением он всё глуше стонал. С каждым движением становился всё ближе к ней. С каждым движением любил ее еще сильнее.

Руки совершенно не слушались его, блуждая по телу девушки, пока не впились в ее талию и бедро. Слишком сильно, но она не протестовала: ее стоны отдавались почти в унисон с его. Коул едва понимал, что делает: его губы беспорядочно целовали шею Эвелин, и лишь под конец поднялись ко рту. Позже он поймет, что слишком грубо впился в нее, а она лишь улыбнется и отрицательно махнет головой.

Коул любил ее, а сейчас и любил ее тело. А Эвелин любила его, выкрикивая его имя и двигаясь ему навстречу. Он едва ли мог сдержаться, когда она снова застонала, обжигая дыханием ухо, и задрожала в его руках. Коул дернулся, входя в нее полностью и замер, чувствуя еще большее удовольствие внутри.

Они соприкоснулись лбами, не двигаясь и шумно выдыхая. Ее глаза озорно блестели, а на лице растянулась глупая улыбка. Такая же была и у него.

— Мы справимся, Коул, — позже прошептала Эвелин в его плечо.

Коулу нравилось, когда она говорила «мы». Особенно когда проблемы-то были его. Он помогал ей справиться с ее страхами, а она помогала ему. Это было ново и нравилось ему не меньше занятий любовью.

Он поцеловал ее в макушку, а девушка лишь улыбнулась, устраиваясь на плече удобнее. Сперва одеяла не потребовались — было слишком жарко. Позже холод добрался и до них. Но это было лишь еще одной причиной обняться сильнее.

========== Эпилог ==========

Начало

— Я не понимаю. С каких пор из нашего паренька нужно всё доставать раскаленными клещами? — бывший кунари с широкой улыбкой посмотрел на гнома.

Слова Железного Быка хоть и долетели до Коула, но от дела не отвлекли.

— Давно, Бык, — в усмешке Варрика, казалось, промелькнула гордость.

Собутыльники взглянули на Коула, который неотрывно наблюдал за Эвелин. Вестница время от времени скрывалась за зданием, а вот Блэкволл всегда был на виду. ЛжеСтраж, хохоча, что-то рассказывал девушке, время от времени начиная жестикулировать.

— Смирись, что наша помощь уже не нужна. Ни Инквизиции, ни миру, ни Коулу. Мы как те старики, пьющие гномий эль и ворчащие о былых временах.

— А твоя гномья туша неплохо устроилась на троне, а? — Бык ткнул локтем наместника Кирквола.

Коул встал, и на этот раз его собеседники не обратили на него внимания. Он услышал только недовольное бурчание Варрика в ответ кунари. Осторожными и плавными движениями разбойник подошел к магазинчику, остановившись у колонны и получив вид на мило беседующих людей. Ему не нравилось то, что он подошел ближе. Но Коул отчаянно соскучился по ней. Не нравилось, что сперва Эвелин подошла не к нему. И ревность теперь была не таким уж далеким чувством, о котором он раньше только говорил. И как только он приблизился к ним, решив напомнить о себе, борьбу Коул проиграл.

Коул ревновал ее не к Блэкволлу. Получасом ранее он разговаривал с ним, и это было крайне неловко, что понимал и сам Коул. Разговор очевидно не клеился, и они стояли в нескольких метрах друг от друга и словно роняли фразы в никуда. Он ревностно относился сейчас ко всему, что мешало им наконец побыть наедине.

— И как долго ты держал удар? — смеялась Эвелин.

Блэкволл расхохотался прежде чем ответить:

— Держал удар? Леди Инквизитор явно переоценивает силы старого солдата. Отдуба… — мужчина прервался, как только заметил Коула, но закончил: — …сили меня по кругу. В прочем, это долгая и унизительная история, а тебя ждут.

Эвелин удивленно развернулась и наткнулась на Коула, которыйпрерывать их так нагло совсем не хотел. Он прибыл сюда час назад, в то время как сама Тревельян ранним утром. И ему хотелось как можно быстрее увидеть ее.

Девушка улыбнулась и коротко попрощалась с Блэкволлом, что уже отходил к стене с манекеном. Быстрым шагом Тревельян дошла до Коула, раскрывая руки для объятия. Казалось, эта нарочитая отрешенность воина ее не беспокоила. Только вот Коул знал, что всё совсем наоборот. Она, словно по привычке, заботилась о своих бывших товарищах.

— И как прошло? — он едва слышал, что она пробормотала ему в грудь.

— Сказал, чтобы я не смел забывать их. И что ждет в следующий раз и тебя.

Коул не хотел покидать Эвелин на месяц. Не хотел снова быть один, путешествуя. Но тем не менее, когда пришло письмо от Риса, и он, и она понимали необходимость старой почти дружеской встречи. И если бы не Орлей с Ферелденом, они отправились бы вместе.

Во время пребывания у Риса Коул чувствовал себя хоть и желанным гостем, но тем не менее неуместным. И уже понимал, почему. Там не было Эвелин.

Тревельян мягко приобняла его за талию, отстраняясь.

— Что ж, значит в следующий раз отправимся вместе, — пообещала девушка, глядя ему в глаза.

Он взял ее за руку, отправляясь к одному из многочисленных балконов Халамширала. Тихо рассказывал о том, что приключилось за последний месяц. Эвелин улыбалась, плохо скрывая волнение. Но она не хотела сейчас говорить о Совете, а Коул не настаивал, чувствуя, что еще будет не один случай поговорить о том, что ждет Инквизицию.

Коул знал только то, что, несмотря ни на что они будут вместе. Больше ничего не волновало.

В конце

Коул смотрел на Эвелин, что под действием магии и зелий смогла наконец уснуть. Метки больше не было, но фантомная боль всё еще преследовала ее. Он словно снова стал духом, чувствуя эту боль.

Он отказался уйти, и лекари больше не настаивали. Зато ворвался Дориан, тут же подлетев к врачам. Тевинтерец говорил громко, но тем не менее пытался не разбудить Эвелин.

Ладонь Коула мягко сжала единственную ладонь девушки. Когда она проснется, ей снова будет больно. Он знал это. Не от потери якоря или Инквизиции, не от боли, что приносила метка. А от простой потери руки. От того, что не сможет обнять его, как хочет, или взять оружие в руки. Сколько раз он проходил мимо калек, чувствуя их боль? Теперь он будет видеть ее постоянно, в ее глазах.

Эвелин не покажет, но Коул будет знать.

Дориан выгнал лекарей, что недовольным гулом исчезли за дверью. Он не сразу решился подойти к кровати мертвенно бледной Вестницы.

— Магия крови, да? — спросил Коул, когда Дориан не знал, как начать.

— Да, — тихо согласился маг. — У меня есть знакомые, способные сделать это тихо и без ненужного шума.

Коул промолчал всё так же, гладя единственную ладонь Эвелин. Вторую у нее забрал Ужасный Волк. Теперь он не мог называть его по-другому. Не хотел, чувствуя обиду, злость и раздражение к бывшему товарищу. Он так боялся этих чувств раньше, видя, как они превращают и людей, и духов в демонов. Но сейчас, сидя перед ней, все в нем грозилось перейти через край. Еще немного, совсем каплю, и он снова впадет в безумие. Перестанет быть человеком. Станет самым настоящим воплощением мести.

Ладонь Коула остановилась, накрывая ладонь девушки. Он ушел бы. Он обезумел бы. Он снова стал бы демоном. Но сейчас он нужнее всего здесь.

Его сильнейшим страхом — помимо потери Эвелин — было отчаяние. И сейчас Коул мог лишь беспомощно держать руку девушки. Лишь знать о боли, а не убрать ее. Если бы тогда Солас настоял на своем, если бы Коул мог принять решение сам, если бы Эвелин не вмешивалась, тогда бы он смог помочь. Но Солас не настоял, Коул вопил о помощи, а Эвелин помогла.

Солас

Коул тихо подходил, почти бесшумно, к Соласу, который обмакивал кисть в водяных красках. Ему впервые захотелось самому попробовать рисовать пару дней назад. Теперь некоторые вещи, что он раньше находил красивыми или завораживающими, а иногда бесполезными для него, находили отклик где-то внутри.

— Я так и не сказал, что мне жаль твоего друга, Солас.

Маг не отреагировал, подходя к еще сырой штукатурке, и провел кистью по стене. Эльф провел несколько линий прежде чем ответил:

— Спасибо, Коул, — он провел линию вверх, избегая мест для других цветов. — Хорошо, что с тобой этого не случится. Может быть, Варрик и Эвелин были правы.

Коул взглянул на ровную спину Соласа с недоумением.

— Правда?

— Да. Теперь, становясь больше человеком, ты теряешь и слабости духов. И я рад за тебя, Коул.

Бывший дух не ответил, лишь улыбнулся, устраиваясь на стуле, желая понаблюдать за тем, как эльф увековечивал подвиги Инквизиции и Эвелин. Когда Солас сменил цвет на синий, Коул догадался, что эта часть повествует об Источнике Скорби.

— И еще, — начал Солас спустя какое-то время, — то, что между вами с леди Инквизитором…

— Я и Эвелин…

Маг покачал головой, прося Коула прерваться. Он отложил кисть и повернулся к парню.

— Всё то, что говорят тебе наши друзья — бессмысленно. По одной простой причине: они не знают, чего хочет она. Они лишь думают о том, что она должна хотеть. Что должна хотеть фигура на троне Инквизиции. Или фигура женщины, облаченной в латы или платье.

Коул смутно понимал, о чем говорил эльф.

— Просто смотри на нее или читай ее. Ее, а не советы наших друзей.

Солас снова принялся за кисть, а Коул стал обдумывать его слова. Через некоторое время он пришел совсем не к тому выводу, которому хотел: ему обязательно нужно купить краски и холсты.

— Солас, ты научишь меня рисовать? Когда все закончится, и Корифей будет побежден?

Маг замер с кистью у стены. Грустная улыбка едва тронула губы, но Коул ее не увидел. И Солас солгал. Это был единственный раз, когда эльф солгал бывшему духу.

— Конечно.

После

Эвелин долго не могла привыкнуть к руке. К тому, что несмотря ни на что, их у нее снова две. Коул осторожно наблюдал за тем, как проводили ритуал регенерации. Его мутило, но покидать ее он больше не хотел. На смену злости и отчаяния пришла слабая надежда.

Девушка осторожно резала овощи — теперь она делала всё осторожно. Маги сказали, что после месяца, что она была калекой, Эвелин вновь привыкнет к рукам.

Инквизиции больше не было, но те, кто составлял ее и был ее основой, все равно на стороже. И Коул тоже согласился с новой целью. Особенно сейчас, когда этот мир начал так нравится ему. Как он мог позволить Соласу забрать это сейчас?

Коул уверен, что Солас вернет старые руины и оставит новые после себя. И Эвелин согласна с этим. Они переубедят его. Только они словно пытались убедить себя в этом, совершенно не веря.

Он помог ей с ужином: девушка, улыбаясь, давала ему распоряжения. И Коул наслаждался этими искренними моментами ее счастья.

— Я люблю тебя, — прошептал бывший дух.

Ее руки обвили его, прижимаясь. В его груди спрятана ее улыбка. Он наслаждался этим, радуясь, что старого Коула больше нет. И теперь он больше человек.

Просто потому, что когда они покинут Риса, снова наступит война. Они возьмутся за оружие. Теперь против бывшего товарища.

Но сейчас…

Сейчас ее губы целуют его шею, потому что Коул высокий и она не достает до его губ. И он наклоняется к ней, чувствуя то, что несмотря на опасения, не перестал испытывать. Ее любовь.