Гарем Пришельца [Игорь Валентинович Волознев] (fb2) читать онлайн

Игорь Волознев Гарем Пришельца (Сборник фантастики)

ГАРЕМ ПРИШЕЛЬЦА

Глава 1 Чёрный звездолёт

Шар, брошенный Тэнномом, покатился по настилу, ударился о магнитную стойку, с ускорением отскочил от неё, наткнулся на другую, третью. От каждой следующей стойки он отскакивал с возрастающей скоростью, и когда добрался до группы голограммических кеглей, он уже летал как молния. Кегли «лопались» и исчезали с мелодичным звуком при малейшем соприкосновении с ним. Звуки сливались в ритмическую мелодию. На большом табло стремительно менялись цифры. Когда шар наконец умчался, оставив несколько десятков несбитых кеглей, на табло светился результат: 1340 баллов.

— Маловато, — заметил Тэнном, уступая место на дорожке своему молодому партнёру. — Сегодня мне определённо не везёт.

Лорерт бросил на 900 баллов с небольшим.

— Ну вот, господин президент, если уж кому из нас не везёт, то это мне! — воскликнул он, улыбнувшись. — Сказываются десять лет отсутствия игровой практики!

— Когда-то в вашем возрасте я тоже отправился в длительную космическую экспедицию и, вернувшись, чувствовал себя отвыкшим буквально от всего, — произнёс Тэнном, покровительственно похлопав Лорерта по плечу. — Правда, мой полёт продолжался не десять лет, как ваш, а без малого двадцать пять. Это были героические времена освоения нашего сектора Галактики, первых полётов в созвездие Расширяющегося Зрачка. Чего только не довелось пережить мне тогда, страшно вспомнить… — Он засмеялся. — В свой первый визит в кегельбан, после отлучки, я выбил гораздо меньше, чем вы сейчас. Но мне недели хватило, чтобы восстановить спортивную форму.

Просторный зал кегельбана, как всегда в дневные часы, был переполнен. Отовсюду доносились оживлённые голоса, выкрики, не умолкал мелодичный звон лопающихся кеглей. Возле Тэннома и Лорерта собралась толпа, не столько следя за их игрой, сколько прислушиваясь к разговору.

Все знали, что Лорерт попал на Гронгр возвращаясь из созвездия Лимфы. Это была первая и пока единственная исследовательская экспедиция в тот отдалённый район космоса. Все смотрели на Лорерта с неподдельным восхищением и ловили каждое его слово.

Лорерт коротко поведал, что окрестности лимфийских звёзд угрюмы и безжизненны. Повсюду носятся мощнейшие метеоритные потоки. Миллиарды астероидов сталкиваются друг с другом, создавая смертоносный хаос. Корабль Лорерта уцелел в нём чудом. Возвращаться пришлось с черепашьей скоростью на единственной работающей дюзе. Едва дотянув до первой же паллийской колонии, Лорерт и его спутники расстались с полуразбитым звездолётом. Потом им ещё шесть лет пришлось перебираться с колонии на колонию, задерживаясь на каждой по многу месяцев в ожидании прибытия попутного торговца.

Гронгр был одной из колоний, когда-то основанных паллийскими первопроходцами космоса. В отличие от тех периферийных колоний, где побывал Лорерт, это был важнейший транспортный узел. Звездолёты посещали его довольно часто. Здесь можно было дождаться большого транспортного корабля, следующего на Паллию прямым рейсом, а можно было вылететь на такие же, как Гронгр, крупные перевалочные центры, связанные с Паллией регулярным сообщением.

Зал заливало солнце, свободно просачиваясь сквозь прозрачный купольный потолок. Для Лорерта оно было чужим. Он родился и вырос на Паллии — планете-метрополии, откуда много лет назад началось освоение Галактики. Тэнном же, как и практически все здесь, был местным уроженцем, потомком паллийских колонистов, основавших на Гронгре Город и построивших космодром. Гронгр занимал выгодное стратегическое положение в 411-м галактическом секторе: он находился на пути из Паллии к созвездию Расширяющегося Зрачка, где паллийцы вступили в контакт с другой цивилизацией. Почти все летевшие туда субсветовые звездолёты делали на Гронгре остановку, а уж про торговые и каботажные корабли, которые во множестве сновали между разбросанными в этом секторе колониями, и говорить не приходится. В иные годы их по нескольку десятков маячило на лётном поле.

Следуя приглашающему жесту Тэннома, Лорерт прошёл в смежное с залом помещение, где можно было пообщаться наедине. Шум из зала сюда почти не доносился. За большими окнами зеленели деревья и голубело безоблачное небо, в котором реяли юркие разноцветные гравилёты.

Повинуясь нажатию кнопки на ручном пульте, к Тэнному бесшумно подплыло кресло.

Лорерт ждал, что президент начнёт расспрашивать его про созвездие Лимфы, но первая же фраза правителя показала, что Лимфа его мало интересует.

— Насколько я знаю, вы по пути к нам пролетели мимо Тордиуна, — заговорил Тэнном, погружаясь в кресло.

— Колонии на Тордиуне больше нет, — ответил Лорерт, садясь в кресло напротив. — Там вообще ничего больше нет.

К собеседникам подплыл столик с прохладительными напитками.

— Торговцы сворачивают свои фактории во всём секторе, — сказал президент, беря бокал. — Вы, наверное, обратили внимание, что на нашем космодроме стоит только один звездолёт. Тот, на котором вы прилетели.

— Если бы мой капитан так остро не нуждался в горючем, он вряд ли остановился бы у вас, — ответил Лорерт. — Помимо Тордиуна, мы пролетели также мимо Сэйора и Леофара. Паллийские колонии там уничтожены. На месте их городов — выжженное пятно.

— Об уничтожении Сэйора и Леофара мы узнали ещё три недели назад, — сказал Тэнном. — Но гибель колонии на Тордиуне — для меня новость.

— Мы дважды облетели Тордиун и я своими глазами видел чёрное пятно, — в волнении повторил звездолётчик. — От тамошнего Города не осталось даже развалин! Похоже, там поработало направленное аннигиляционное излучение.

— На остальных колониях та же картина, — хмурясь, кивнул Тэнном. — Мы ничего не можем понять. Кто это делает? Зачем? Одни вопросы…

— Вы думаете, опасность угрожает и Гронгру? — спросил Лорерт.

— Не знаю. Но мы, в отличие от Тордиуна и остальных, способны дать отпор. У нас есть боевое оружие. Космос в окрестностях планеты находится под нашим постоянным контролем. На орбите дежурят боевые зонды. Город окружают гравитационные мортиры. Так что, врасплох нас не застать. Но ситуация в целом тревожная.

— Это правда, — согласился Лорерт, отпив глоток и поставив стакан.

— Уничтожено уже по меньшей мере двенадцать колоний, — продолжал президент. — Не исключено, что на самом деле их уничтожено гораздо больше. Многие слишком далеки от нас, чтобы мы могли поддерживать с ними регулярную субпространственную связь. Сведения о происходящем там мы получаем главным образом от торговцев. Но теперь, когда их корабли покинули наш сектор, мы чувствуем себя отрезанными от внешнего мира.

— Здесь нужен мощный боевой флот, а его может предоставить только Палия, — сказал Лорерт.

Тэнном рассеянно кивнул, погружённый в свои мысли.

— Не понимаю, кому это нужно — уничтожать мирные города, — проговорил он после молчания. — Мы никого не угнетаем, не претендуем на чужую зону обитания… Все наши колонии расположены на безжизненных, пустынных планетах…

— Неведомых убийц должны были засечь ещё издали, — сказал Лорерт. — Засечь и послать о них сообщение. Если сообщений не было, значит, они каким-то образом глушат или выводят из строя передатчики дальней связи.

— Причём делают это со значительного расстояния, — подтвердил Тэнном. — Возможно, они обладают технологиями, которые позволяют им проделывать подобные вещи.

— Думаете, это чужие?

Президент кивнул:

— Да. Скорее всего — флот или одиночный звездолёт неизвестной цивилизации. Иначе что ещё можно предположить?…

— Вы известили Паллию?

— Давно. По нашим расчётам, сообщение уже должно прийти туда. Ответ будет недели через три, вряд ли раньше. Мы ждём, что метрополия пришлёт боевой флот для патрулирования нашего сектора. Но когда ещё он прибудет… Четыре ближайших месяца, если не больше, нам придётся обходиться собственными силами.

— Четыре месяца — это много, — подумав, сказал Лорерт. — Флот может не успеть.

— Сейчас мы ставим дополнительные гравитационные мортиры и оборудуем подземные убежища, — сказал президент. — Вы ведь знаете, у нас сейчас много переселенцев. Сюда эвакуировалось население колоний на Йотсе и Фейерфесте. В отличие от Гронгра, они не могут защитить себя, так что это чисто профилактическая мера. Кстати, в отношении Фейерфеста опасения оправдались. Два месяца назад вблизи него прошёл торговый звездолёт. На посланные им сигналы никто не отозвался. Выходит, колония на Фейерфесте тоже уничтожена… Варварская, бессмысленная жестокость… — качая головой, президент налил себе ещё воды.

— А что «Метеор»? — поинтересовался Лорерт.

— Мы связывались с ним трое суток назад. Капитан «Метеора» подтвердил своё намерение остановиться на Гронгре.

Звездолётчик кивнул. Он уже знал, что этот большой экспедиционный корабль, возвращающийся из глубин космоса на Паллию, должен сделать здесь короткую остановку. В связи с последними событиями его ждали с особенным нетерпением.

— Он должен появиться в окрестностях Гронгра завтра, насколько я знаю?

— Да, но меня сильно беспокоит потеря связи с ним, — Тэнном пристально посмотрел на собеседника. — «Метеор» уже второй день не отзывается на наши сигналы. Не исключено, что его перехватили по пути сюда и подвергли той же участи, что и уничтоженные колонии. Мне всё это очень не нравится. Опасность близка, я чувствую это, но откуда и когда она грянет — не знает никто. И это самое скверное.

— Исследовательские корабли типа «Метеора» обычно бывают вооружены не хуже военных, — сказал Лорерт. — Мне доводилось летать на одном таком. Это по всем статьям боевой звездолёт, способный отразить любое нападение. Уверен, завтра он опустится на Гронгре!

Тэнном кивнул.

— Будем надеяться. Тогда мы в ускоренном порядке погрузим на него женское и детское население.

— Эссиль вы тоже отправите? — как бы вскользь поинтересовался звездолётчик.

— Я как раз хотел поговорить с вами о ней, — произнёс Тэном, выдержав паузу. — По-моему, вы произвели на неё впечатление.

— Что уж там скрывать, господин Тэнном, я люблю вашу дочь, — ответил Лорерт, порозовев от смущения. — Но вылететь с ней на Паллию мне не позволяет мой долг офицера космических войск. Моё место среди защитников Гронгра. Я дождусь здесь боевого флота и вернусь на Паллию только когда ситуация в секторе стабилизируется.

— Похоже, в этом и заключается главная причина нежелания Эссили улетать отсюда, — усмехнулся Тэнном.

— Она не хочет улетать?

— Ни за что. Упирается, сколько я её ни уговариваю.

Звездолётчик помолчал, не зная, как отнестись к этой новости.

— В таком случае, — проговорил он, — здесь она будет под двойной охраной — вашей и моей.

— Я вижу, дела у вас с ней зашли далеко, — сказал президент. — Впрочем, мне остаётся только радоваться, что Эссиль нашла себе такого видного молодца. Но ещё больше я рад, что и вы полюбили её.

— Всем сердцем, уверяю вас!

— И всё-таки, дорогой Лорерт, поскольку ещё не потеряна надежда на прибытие «Метеора», постарайтесь уговорить Эссиль вылететь на Паллию. Здесь слишком опасно.

— Хорошо, сударь. Я сегодня же поговорю с ней об этом.

— Вот и прекрасно.

Тэнном встал. Поднялся и Лорерт.

— С сегодняшнего дня я буду постоянно находиться в штабе обороны, — сказал Тэнном. — Обращайтесь туда, если я вам понадоблюсь.

Расставшись с президентом, Лорерт вышел из кегельбана и зашагал по обсаженной деревьями улице в тот конец Города, где ему был отведён небольшой особняк.

Сквозь купол силовой защиты на Город яростными потоками изливались солнечные лучи. И тем не менее в аллеях и улицах царила приятная прохлада. Комфортную температуру поддерживали многочисленные городские кондиционеры. Иногда они создавали лёгкий ветерок, шевеливший листву деревьев и пёстрые полотнища флагов. Вдоль запруженной народом улицы тянулись невысокие причудливой архитектуры дома и цветочные клумбы. Откуда-то доносилась музыка. Афиши стереотеатров зазывали на представления. На каждом углу автоматы предлагали прохладительные напитки и всевозможные угощения. «Неужели всё это сгорит, превратится в чёрный шлак?» — с горечью думал звездолётчик.

Наверняка о том же думали многие из тех, что наполняли улицы и аллеи. Все старались выглядеть беззаботно, но на лицах читалась тревога. Значительную часть прохожих составляли женщины и молодёжь, эвакуированные с соседних колоний. Многие собирались в группы и оживлённо толковали о чём-то. Лорерт обратил внимание на обилие землеройных машин и грузовозов, перевозящих землю. Рытьё убежищ шло полным ходом.

Он прошёл улицу до конца, свернул в переулок и остановился у калитки. Белый дом в два окна стоял в глубине заросшего цветами палисадника. Лорерт поднялся на крыльцо. Дверные створки автоматически раздвинулись перед ним.

В сумерках прихожей реял аромат, который Лорерт тотчас узнал. Он рывком растворил двери спальни. Так и есть. На кровати, откинувшись на подушки, лежала Эссиль в полупрозрачной накидке. Когда он вошёл, она звонко засмеялась и протянула к нему руки.

— Эссиль? — только и смог выговорить он.

— Не могу без тебя! — воскликнула она.

Пока он стоял, ошеломлённый её неожиданным визитом, она вскочила с кровати и в каком-то неистовом танце пронеслась по комнате. Внезапно остановилась, стремительным движением рук и плеч скинула с себя накидку и Лорерту показалось, что в помещение сквозь задёрнутые шторы потоком хлынуло солнце. Такое впечатление произвели на него соломенные волосы и белое тело девушки.

Он взял её на руки и отнёс на кровать.

— Ты сумасшедшая. Разве прилично девушке ходить в дом к неженатому мужчине?

— Но должна же я сделать тебе подарок на прощание! Мой приход и есть подарок.

— Почему на прощание?

— Ты же завтра улетаешь на «Метеоре».

— Кто тебе это сказал?

— Я и так знаю. Ты паллиец, и тебя ждут дома.

— Я не могу улететь, пока Гронгру грозит опасность, — сказал Лорерт, посерьёзнев. — Я должен быть здесь.

Она улыбнулась, обвила руками его шею.

— Значит, мы не расстанемся. Я тоже остаюсь.

— Нет, Эссиль! Оставаться опасно! Ты не хуже меня знаешь, что в этом секторе одна за другой уничтожаются колонии. Тебе лучше покинуть Гронгр. Позже мы встретимся на Паллии и больше не расстанемся никогда.

— Здесь остаются мои друзья, отец и ты, — ответила девушка. — Гронгр моя родина, в конце концов! Поэтому я должна быть в Городе, среди его защитников.

— Это окончательное решение?

— Да, и отец знает о нём.

Лорерт покачал головой, не зная, восхищаться её словами или осуждать их.

Она покрыла его лицо поцелуями.

— Лорерт, мы будем вместе! Я так счастлива!

За окном начали разрываться фейерверки: колонисты заранее готовились к встрече «Метеора».

Лорерт опустил звуконепроницаемые жалюзи и наглухо задёрнул шторы. Ничто не должно нарушать их с Эссилью уединения.

В тишине спальни слышалось их горячее дыхание.

— Безумно люблю тебя, — шептал Лорерт. — Люблю твои глаза, твои волосы… От их аромата я делаюсь пьяным…

— Любишь их аромат? — В руках у шаловливой Эссили появился флакон. — Тогда опьяней на весь сегодняшний день!

Густая струя душистой жидкости полилась на голую спину, плечи и голову Лорерта. Он ёжился и ещё крепче обнимал девушку. Она смеялась:

— Сегодня ты у меня пьяница!

— Эссиль, я теряю голову! Как я тебя люблю!…

Через каких-нибудь пару часов все восемь станций дальнего космического слежения внезапно и без всякой видимой причины вышли из строя. Прервалась связь с орбитальными зондами. Умолкла городская телерадиосеть. Заглохли двигатели гравилётов и автомобилей. Отключились приборы. Все механизмы, даже самые простые, остановились.

Встревоженные специалисты, дежурившие у мортир, тщетно пытались связаться со штабом обороны, чтобы сообщить о совершенно невероятном исчезновении энергии в батареях. Но связи со штабом не было. Впрочем, и в штабе, где погас свет, умолкло радио и потемнели экраны видеофонов, чувствовали себя не лучше.

Всё это было тем более странно, что вечернее небо над Городом оставалось ясным и безмятежным. В его синеве одна за другой загорались ранние звезды…

С исчезновением электричества на Город сразу надвинулись сумерки. Из домов выходили обеспокоенные люди, спрашивали друг у друга: «Что случилось?» Никто ничего не мог понять, а радио молчало.

А ещё через четверть часа над Городом снизился и завис чёрный дисковидный звездолёт километров пяти в диаметре. Гронгрианцы могли лишь с бессильным страхом наблюдать, как от центра этого диска вертикально вниз опустился бледно-белый луч, и в этом луче, отделяясь от тёмного днища звездолёта, быстро заскользили к Городу небольшие продолговатые тела. Они свободно просачивались сквозь силовой купол и опускались на центральную площадь, украшенную флагами в честь «Метеора».

Чёрный звездолёт не был «Метеором» и от этих тёмных существ не приходилось ждать ничего хорошего. С их прибытием Город накрыло какое-то загадочное излучение. Оно не только выводило из строя приборы, но и угнетающе действовало на людей. Жители жались к оградам, к стенам домов…

Опустившись на площадь, пришельцы сразу расходились по улицам. Внешне они походили на людей, только их лица были землистого оттенка, а движения — какими-то механическими. Горожане сразу решили, что это роботы или киборги. Пришельцы почти не отличались один от другого. Узкие глаза с зелёными зрачками. Едва выступающий нос. Неподвижный безгубый рот. Все одеты в одинаковую тёмную одежду. И действовали они на удивление слаженно. Видно было, что каждый знает свою задачу. Возможно, они подчинялись чьим-то телепатическим приказам.

Но горожане не могли поделиться друг с другом своими соображениями по этому поводу, не могли ни подойти к странным существам, ни убежать от них. На людей давила непонятная тяжесть, которая не позволяла не то что сделать и шага, но даже разжать рот, чтобы произнести хотя бы слово. Скованные параличом люди могли только стоять и дышать. Пришельцы же свободно передвигались по улицам, заходили в дома. В руках они держали небольшие серебристые трубки. Стоило кому-то из них направить её на человека, как паралич у того сразу исчезал, но зато он подпадал под власть исходившего от трубки гипнотического луча. Сознание его затемнялось и он покорно шёл туда, куда без слов приказывал ему робот.

Излучение трубок действовало не только на людей, но и на аппаратуру. Когда трубка наставлялась на какой-нибудь механизм, он, до того момента обездвиженный, вдруг начинал работать. Благодаря трубкам перед пришельцами автоматически раскрывались все двери. Странные существа заходили в дома и выгоняли оттуда людей. Действовали они быстро и деловито. Прежде всего отделяли женщин от мужчин и детей. Видно было, что их особенно интересуют женщины. А потом выяснилось, что из женщин им нужны только молодые. Такие сгонялись на центральную площадь. На парализованных мужчин пришельцы вскоре вообще перестали обращать внимание.

Лорерт пробудился словно бы от толчка. Он разлепил ресницы и неожиданно почувствовал, что не может поднять голову. Он вообще не мог пошевелиться! От ужаса звездолётчик облился ледяным потом. Попытка позвать Эссиль привела лишь к тому, что из его парализованного горла вырвалось невнятное мычание.

Скосив глаза, он увидел лежащую рядом девушку. Возможно, она спала. А посмотрев прямо перед собой, он разглядел в дверном проёме тёмную фигуру с серебристой трубкой в руке. Конец трубки был направлен на кровать.

В следующую минуту Лорерт почувствовал, что в глазах у него всё плывёт. Страх, удивление, вообще все чувства ушли. Краем сознания, который ещё оставался подвластен ему, он понял, что попал под мощнейшее гипнотическое излучение. Сопротивляться было невозможно. Подчиняясь телепатическому приказу, не сформулированному словесно, он, как был, голый, поднялся с кровати и направился к двери. Вслед за ним покорно двигалась Эссиль.

Сопровождаемые темнолицым незнакомцем, они вышли из дома и зашагали по улице. Сознание Лорерта по-прежнему было в значительной мере затемнено. Ноги передвигались словно сами собой, руки висели плетьми, лицо было обращено вперёд. На улице к ним присоединилось несколько девушек, которых гнал перед собой другой пришелец. Никто не издавал ни звука. Весь Город безмолвствовал. На всём лежала зловещая тень от огромного звездолёта.

Их привели на одну из городских площадей, где уже находилась большая группа девушек и молодых женщин. Их всех окружало десятка два пришельцев с серебристыми трубками. В эту толпу заставили войти Лорерта, Эссиль и шедших с ними девушек. Когда они проходили мимо оцепления, их задержали и внимательно осмотрели. Причём, как показалось звездолётчику, их не столько осматривали, сколько обнюхивали. В конце концов их всех пропустили, включая Лорерта.

В центре площади парализующее действие было ослаблено. Пленницы могли, хотя и с трудом, передвигаться и разговаривать. Но вырваться из оцепления было невозможно. При попытке приблизиться к невидимой границе на пленниц сразу наставлялись трубки, и те сначала замирали, а потом послушно отходили назад.

Благодаря ослаблению паралича Лорерт смог хотя бы прикрыть свою наготу. Кое-кто из девушек поделился с ним одеждой. Хоть вещи были женскими, но он и им был рад. Если, конечно, можно говорить о радости в том положении, в котором он оказался.

Сколько Лорерт ни оглядывался, он нигде не видел представителей мужского пола. Зато Эссиль встретила подруг, которые рассказали ей о появлении чёрного звездолёта и странном выходе из строя приборов. Прислушиваясь к их разговорам, звездолётчик становился всё мрачнее. Похоже, гронгрианцы столкнулись с технологиями, превосходившими их собственные. Ситуация казалась ему практически безнадёжной.

Ближе к полуночи всю толпу девушек колонной повели к центральной площади, над которой висел центр гигантского диска. Бледно-белый луч продолжал стоять на прежнем месте, упираясь в тротуар. Временами в этом луче спускался или поднимался кто-то из пришельцев.

Во время шествия по улицам Лорерт и пленницы снова ощутили усиление гипнотического воздействия. Никто из них не мог ни разговаривать, ни даже связно думать. На центральной площади они, подчиняясь воле обладателей трубок, по одному входили в луч и сразу уносились к люку в днище диска.

За считанные минуты всех пленников втянуло в неизвестный корабль. Затем поднялись пришельцы. Бледный луч погас, люк закрылся и началось самое страшное. От днища заревевшего корабля на Город упал другой луч, на этот раз багровый. Всё, чего он касался, сразу плавилось, превращаясь в мутную вязкую массу, похожую на жидкое стекло. Эта масса стремительно застывала. Несколько минут убийственной пляски багрового луча — и на месте гронгрианской колонии простёрлась однообразная тёмная равнина.

Кончив своё чёрное дело, диск полетел прочь от Гронгра. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее, пока не исчез в просторах космоса. Проследить за его отлётом было некому. Колония была полностью уничтожена.

Глава 2 В объятиях чудовища

Пленниц, а вместе с ними и Лорерта, поместили в особом изолированном секторе звездолёта. Всего здесь находилось около тысячи деву?шек и женщин, включая доставленных с Гронгра. Они размещались в каютах по тридцать человек в каждой, где единственной мебелью были спальные тюфяки. Двери кают выходили в коридоры, которые ве?ли в ванные комнаты и в бассейн. Пленницы могли проходить туда свободно, благо охранники не появлялись в женском секторе без особой нужды. Бежать отсюда всё равно было некуда.

В отдельном зале этой странной тюрьмы даже показывали стереофильмы, похищенные с уничтоженных паллийских колоний. О том, что они уничтожены именно этим звездолётом, Лорерт знал уже в первые часы своего заточения. Здесь оказалось несколько женщин с Тордиуна и Лигии, и даже, к его изумлению, с «Метео?ра».

Хрупкая темноволосая девушка, астробиолог паллийской экспедиции, рассказала Лорерту о нападении на «Метеор». За двое суток до сближения с Гронгром, в 16.30 по общегалактическому времени, на корабле внезапно исчезла гравитация. Остановились двигате?ли, перестали работать приборы, замолчала связь. Мощные невидимые лучи, протя?нувшиеся, очевидно, с огромного расстояния, опутали корабль, лишив его подвижности. И только потом появился чёрный диск.

Экипаж «Метеора», точно так же, как защитники Гронгра, оказался абсолютно беспомощен перед пришельцами и их излучением. Проникшие на борт темнолицые существа за полчаса перегнали всех девушек и молодых женщин на свой корабль. Каннию — так звали паллиянку — увели последней. Втягиваясь в люк зловещего дисколёта, она на миг оглянулась. Именно в эту минуту по «Метеору» ударил багровый луч. Это было поистине ужасное зрелище! Луч, по-видимому, обладал способ?ностью аннигилировать вещество. Под его действием большой исследовательский звездолёт начал коробиться и таять, словно его стремительно разъедала ржавчина…

— Можешь считать, что ты удачно отделался, — закончила Канния свой горестный рассказ. — Тебя приняли за женщину. Эти болваны ведь принюхивались к тебе?

— Ну да, — подтвердил Лорерт, вспомнив поведение пришельцев на площади.

— Я, кажется, поняла, в чём дело! — вмешалась Эссиль. — Благодари, Лорерт, тот флакон с цветочной эссенцией, который я вылила на тебя перед их приходом!

— От него за километр разит духами, — кивнула Канния. — Это-то и сбило их с толку.

— Понял, дорогой? — обернулась к нему Эссиль. — Теперь тебе ни в коем случае нельзя мыться. Запах эссенции — твоя маскировка!

— Но что всё-таки здесь происходит? — спросил звездолётчик. — Канния, тебе удалось что-нибудь выведать? Хотя бы — кто они такие?

— Им нужны женщины, — коротко ответила Канния.

— И поэтому они уничтожают колонии?

Побледневшая Канния промолчала. Другие девушки, к которым Лорерт обращался с расспросами, лишь в ужасе отворачивались. Никто не желал говорить об этом.

Около полудня из стен начали выдвигаться столики с какой-то белой массой. Кушанье было безвкусное, однако прекрасно утоляло аппетит. Лорерту объяснили, что, кроме этой каши, ничего здесь больше не дают.

Прошло ещё немного времени, и в коридоре зазвучали мерные шаги тюремщиков. Девушки, находившиеся в одной с Лорертом каюте, замерли в тревожном ожидании. В каюте установилась тишина. Все вслушивались в звуки шагов за дверью.

Когда тюремщики вошли в соседнее помещение, все дружно переве?ли дух. У Лорерта, захваченного общим порывом страха, тоже отлегло на душе, хотя он по-прежнему не понимал, в чём, собственно, дело.

Канния приложила палец к губам.

— Тише, — сказала она. — Пока они близко, лучше не разговаривать… У них не только хорошее обоняние, но и отличный слух…

Лорерт дождался, когда шаги тюремщиков стихнут в коридоре.

— Ну, а теперь ты мне скажешь, почему такой испуг?

— Нам гарантирован как минимум ещё один день жизни, — ответила Канния. — Они уже забрали свои тридцать девушек и сегодня больше не придут. Счастье, что мы не в их числе.

Лорерт выглянул в коридор. Темнолицые существа, двигаясь неторопливо и размеренно, подобно ожившим каменным истуканам, гнали перед собой толпу пленниц. Те под прицелами гипнотрубок шли покорно, не издавая ни звука.

Процессия скрылась за поворотом коридора и вскоре всё стихло. Только тогда из кают начали выглядывать испуганные девушки.

Лорерт со всех ног помчался туда, где скрылись тюремщики со своими пленницами. Но коридор кончился тупиком. Гладкой тёмно-серой стеной без единой трещины. Лорерт упёрся в неё. Стукнул кулаками. Стена была точно такой же, как повсюду на этом дьявольском корабле…

Услышав сзади чьи-то лёгкие шаги, он оглянулся.

— Канния! — Он крепко сжал девушку за локоть. — Здесь нас никто не слышит. Говори!

— Ты должен увидеть всё своими глазами. Идём.

Они направились в самый дальний конец женского сектора. Пройдя безлюдным коридором, в который выходили двери пустующих кают, Лорерт и Канния вошли в небольшую угловую комнату. Здесь девушка опустилась на пол и пальцем смахнула тонкий налёт ворса, маскировавший крохотное отверстие.

Пол, как, возможно, и все перекрытия на корабле, был сделан из какого-то очень прочного прозрачного материала и покрыт тёмно-серой краской. В этом месте краска была соскоблена, и сквозь крохотное окошко можно было увидеть то, что происходило внизу.

— Это пятно на полу показала мне девушка, которую увели накануне твоего прибытия, — сказала Канния. — А она, в свою очередь, узнала от другой, которую увели ещё раньше. Об этом пятне, кажется, уже никто, кроме меня, не знает… Все, кто знал — погибли…

Лорерт приник к пятну глазом. Его взору открылся просторный зал, в котором в эти минуты творилось такое, отчего Лорерт едва не закричал в ужасе.

Посреди зала распласталось чудовищное существо, похожее на спрута. От его тёмной морщинистой «головы» грязно-зелёного оттенка во все стороны отходили извивающиеся щупальца. Лорерт разглядел на «голове» большой глаз, полузакрытый таким же морщинистым веком. Размах щупальцев достигал пятнадцати метров. Самих же этих конечностей паллиец насчитал тридцать. Они утончались к концам и походили на змей, живущих отдельной от «головы» жизнью.

Когда Лорерт заглянул в пятно, тюремщики расставляли вокруг спрута тридцать уведённых девушек. Скованные гипнозом, они покорно обходили чудовище и останавливались каждая напротив щупальца. А те, словно чувствуя их, приподнимались над полом и тянулись к ним, судорожно дрожа. Конец щупальцев заканчивался глянцевито блестевшей багровой головкой, которая сочилась белесоватой влагой.

Лорерт встряхнул головой, отгоняя кошмар, который с каждой минутой становился всё невыносимее.

Девушки, видимо по команде, одновременно со всех сторон направились к чудовищу. Они подошли к нему настолько, что оно смогло достать их своими щупальцами. Оно тотчас обвило их и потянуло к себе. В эту минуту гипноз отпустил несчастных. Осознав своё положение, они разразились испуганными криками. Пол, сквозь который глядел Лорерт, не пропускал звуков, но звездолётчик по исказившимся лицам девушек видел, что они кричат.

Каждое щупальце оплело свою жертву подобно удаву. Конец щупальца, пачкая женское тело своей жидкостью, тёрся об ягодицы, грудь, шею, лицо. Лорерт видел, что некоторые щупальца стискивают свою жертву с такой силой, что та начинает задыхаться и дёргаться в агонии. Тела пленниц скоро стали скользкими от белесой спермы, поминутно изрыгаемой концами щупалец. В разгар страшных объятий конец то одного, то другого щупальца проникал в интимную щель между ног пленницы и начинал там елозить, забираясь всё глубже внутрь. Конец других щупалец проникал в рот. Рты у полузадушенных девушек раскрывались, жадно ловя воздух, и в эти мгновения туда всовывался юркий конец щупальца. Полость рта до краёв наполнялась спермой, и многие из несчастных захлёбывались ею, вздрагивая всем телом.

Некоторых девушек щупальца в порыве своей жестокой игры душили насмерть. Обмякшие тела несчастных быстро бледнели. На их лицах застыли боль и страдание. Но даже и с мёртвыми жертвами щупальца не спешили расстаться. Лорерт видел, как одно щупальце распласталось на трупе и двигалось по нему, тычась своим концом то в грудь, то в шею, то в лицо и время от времени плюясь спермой.

— Ты видишь? Видишь? — глотая слёзы, шептала Канния. — Завтра в этом зале могу оказаться я… — Она прильнула к Лорерту. — Прошу тебя… Мы здесь одни… Возьми меня! Стань моим первым и единственным! Неужели мои мечты о мужских объятиях проглотит страшная тварь?…

Но паллиец был настолько потрясён увиденным, что смотрел на неё и не понимал, о чём она говорит.

— Значит, и Эссили уготована такая же участь? — вдруг закричал он, отталкивая её. — Нет! Я скорее умру, чем допущу это!

С этими словами он бросился вон из комнаты. Канния, пытавшаяся его удержать, упала на пол и забилась в рыданиях.

В коридоре Лорерт отдышался, овладел собой. Шаг его замедлился. Он понимал, что от него требовались какие-то решительные действия. Но что он мог сделать? Здесь, в этом замкнутом секторе неизвестного звездолёта, он как в клетке. У него нет оружия. Он бессилен против тюремщиков и гипнотического действия их трубок…

В каюте он уселся на тюфяк и погрузился в задумчивость.

Мимо прошла одна из живших здесь девушек. В складках её лёгкого платья Лорерт заметил лезвие.

— Постой! Что там у тебя?

— Кинжал моего отца, — сказала она. — Мне удалось спрятать его в тайном кармане платья за минуту до наступления паралича от чёрного звездолёта, когда он опускался над моим родным Тордиуном. Я заколю проклятого спрута!

— Этой игрушкой? Ты сошла с ума!

— Тогда я убью себя.

— Отдай его мне. Я им лучше воспользуюсь.

— Нет.

Красавица отошла от него и легла на свой тюфяк у стены. Оттуда она украдкой бросала на Лорерта угрюмые взгляды. Временами к звездолётчику подходили Эссиль и Канния, и они совещались втроём.

Результатом этих совещаний стало то, что из рубахи Каннии была связана прочная верёвка.

Утром Лорерт, не чувствуя аппетита, с трудом заставил себя проглотить несколько горстей пресной каши: следовало подкрепить силы перед решающими событиями.

Время тянулось в тревожном ожидании. Когда в коридоре зазвучали мерные шаги тюремщиков, Лорерт встал сбоку от двери. Едва она начала открываться, как паллийца с ног до головы окатила сковывающая волна гипнотического излучения. Дверь раскрылась шире, верёвка натянулась под ногами входившего тюремщика и тот, как и рассчитывали заговорщики, грохнулся на пол. Трубка выпала из его рук. Гипноз мгновенно отпустил, но никто из людей, находившихся в каюте, не мог тотчас броситься к оружию темнолицего — требовалось ещё какое-то время, чтобы паралич окончательно прошёл.

В распоряжении Лорерта были секунды. Тюремщик уже поднимался с пола. Молодому человеку удалось расслабить колени; это позволило ему рухнуть на пол. Его откинувшаяся, всё ещё не обретшая подвижность рука упала в считанных миллиметрах от трубки. Но потребовалось пройти ещё двум или трём секундам, чтобы пальцы, подчиняясь воле своего хозяина, сомкнулись на холодном металле.

Тюремщик поднялся, повертел головой, сделал неуверенный шаг к простёртому Лорерту. Он явно не знал, как нужно поступать в такой ситуации.

Лорерт, с трубкой в руке, отполз в сторону. Странный прибор продолжал испускать гипнотические лучи, но теперь они почему-то не оказывали на звездолётчика действия! Зато они продолжали оказывать его на девушек. Все они стояли как окаменевшие.

Тюремщик ходил по каюте и озирался, ища потерянную трубку. При этом он почему-то не подходил к Лорерту, даже не поворачивал в его сторону голову. Похоже было, что он не замечает похитителя оружия…

Это навело Лорерта на мысль, что причиной такого поведения тюремщика является трубка. Точнее — её излучение. Теперь трубкой владел Лорерт, и это обстоятельство, по-видимому, позволяло ему быть невидимым для темнолицего.

Вошёл ещё один тюремщик, но и он не увидел молодого человека. Излучение его трубки оказалось бессильно против излучения трубки Лорерта.

Звездолётчик пришёл в себя окончательно. Он поднялся на ноги. Стараясь действовать бесшумно, прокрался вдоль стены и за спинами тюремщиков выскользнул в коридор. Здесь он едва не столкнулся с двумя другими темнолицыми. У Лорерта от неожиданности перехватило дыхание. Но и те не прореагировали на его появление. Чудесная трубка сделала его невидимым для них!

Лорерт отбежал в сторону и замер, наблюдая. Из каюты вывели загипнотизированных девушек и без слов, посредством телепатических команд, заставили построиться в колонну. Затем все двинулись по коридору. Лорерт шёл сбоку от колонны, в двух шагах от одного из конвоиров.

Никто не издавал ни звука. В тишине слышался лишь шелест шагов босоногих пленниц и размеренный топот темнолицых. Тюремщик, возглавлявший процессию, подошёл к тупиковой стене, направил на неё трубку и стена разомкнулась. За ней обнаружился просторный полутёмный коридор. Лорерт прошёл в него вместе со всеми. Когда в коридор вошли все, потайная дверь встала на своё место. В стене от неё не осталось ни следа.

Шли довольно долго. Наконец впереди показалась прозрачная дверь, а за ней — знакомый Лорерту круглый освещённый зал. Огромный спрут покоился на своём месте. Его морщинистое тело шевелилось, щупальца нетерпеливо извивались и сворачивались в клубки.

Когда в зал вошли пленницы, щупальца завибрировали и потянулись к ним. Полуопущенное веко чудовища поднялось, открыв чёрный зрачок. Девушки, направляемые трубками, двинулись вдоль округлой стены зала. Каждая из них останавливалась напротив одного из щупалец. Вскоре они стояли, окружив монстра со всех сторон.

Затем по телепатической команде все они дружно скинули с себя платья. Лорерт обратил внимание, что платье со спрятанным в ней кинжалом упало у ног светловолосой девушки. Вся во власти гипноизлучения, она забыла и думать об оружии.

Мельком оглянувшись, паллиец быстро шагнул к её платью, подобрал кинжал и вернулся к Эссили. Он старался не отходить от неё ни на шаг, подчас забывая об опасности.

Эссиль, казалось, ничего не видела вокруг себя. Её невидящий взгляд был устремлён вперёд.

Пленницам снова был дан телепатический приказ, и они, повинуясь ему, двинулись навстречу щупальцам. Лорерт успел схватить Эссиль за руку, когда конец содрогающегося щупальца с прозрачной каплей на головке находился всего в нескольких сантиметрах от её груди. Эссиль замешкалась.

В этот момент все остальные девушки оказались в лапах спрута. Тут же перестал действовать гипноз, и зал огласился пронзительными криками. Очнувшаяся Эссиль в испуге импульсивно прильнула к груди Лорерта. Рядом билась и кричала Канния, не в силах вырваться из тугих объятий страшной конечности. Чудовище подтаскивало её ближе к себе и продолжало обвивать щупальцем. Вскоре Канния была обвита с такой силой, что уже не могла кричать…

— Постой здесь, — шепнул Лорерт Эссили и кинулся к паллиянке.

Конец щупальца уже скользил по её животу и бёдрам, пачкая их отвратительной белесой слизью, которая почти непрерывно, толчками, выдавливалась из его багровой головки. Добравшись до влагалища, конец одним быстрым движением скользнул в него и энергично задвигался. Спручья слизь, наполнив влагалище, начала выдавливаться оттуда, пузырясь и стекая по ногам девушки.

В этот момент возле неё оказался Лорерт. Лицо Каннии было похоже на меловую маску. Она слабо вскрикивала в такт содроганиям щупальца, всё глубже проникавшего в её тело. Лорерт ударил по щупальцу кинжалом. Оно дёрнулось, но продолжало своё гнусное дело. Тогда Лорерт перерезал его. Щупальце оказалось мягким и податливым. Почти на три четверти оно состояло из вонючей белесой спермы. Лорерт отсёк щупальце у самых бёдер Каннии, отделив его от монстра. Но оставшаяся часть конечности, которая насиловала Каннию, даже отделённая от хозяина, продолжала насиловать.

Весь перепачкавшись в сперме, Лорерт оттащил девушку от спрута. Как и в случае с Эссилью, темнолицые тюремщики никак не прореагировали на это. Они продолжали стоять с каменными лицами, глядя в пустоту.

Эссиль склонилась над подругой. Та лежала неподвижно. Пульс едва прощупывался. Тело Каннии быстро темнело. Кожа принимала землистый оттенок, как у тюремщиков. Лорерт схватил обрубок щупальца и принялся отдирать его от Каннии. Обрубок, длиной не более тридцати сантиметров, оказался живучим и очень подвижным. Вымазанные в сперме руки звездолётчика скользили по нему и никак не могли его ухватить. Лорерту принялась помогать Эссиль. Паллийцу снова пришлось пустить в ход кинжал. Вдвоём с Эссилью им удалось вытянуть из влагалища бездыханной Каннии жуткий конец, который всё продолжал содрогаться и брызгать спермой.

Спрут, видимо, почувствовал боль, когда Лорерт отсёк часть щупальца. Его глаз широко раскрылся, урчание сделалось глуше. Однако чудовище было слишком поглощено насилованием пленниц, чтобы как-то прореагировать на поступок Лорерта. Зато прореагировали тюремщики. До той минуты неподвижные, они стронулись со своих мест и начали расхаживать возле Лорерта. Двигались они как-то бестолково, видимо не понимая, что им надо делать.

Лорерт тем временем продолжал борьбу с неугомонным обрубком. Тот скручивался и извивался в его руках, оплёвывая спермой всё вокруг себя. Паллиец добил его, разрезав вдоль. Из пореза с шипением вылетали белые брызги. Вместе со спермой из обрубка уходили остатки жизни и вскоре он распоротым червяком простёрся на полу.

Лорерт ещё расправлялся с обрубком, когда Канния, только что казавшаяся бездыханной, открыла глаза. Через минуту она встала на ноги. Лорерта настолько поразил её изменившийся вид, что он невольно крепче сжал кинжал. Голубые глаза Каннии превратились в зелёные, как у тюремщиков. Всё её тело приобрело землистый оттенок. Внешне она ничем не отличалась от страшных обитателей звездолёта, разве что на них были тёмные накидки, а она была обнажена. Эссиль, вглядевшись в подругу, закричала в ужасе.

Не говоря ни слова, Канния с яростью кинулась на Лорерта. Её напор был столь стремителен, что ошеломлённый паллиец не устоял на ногах. Эссиль попыталась их разнять, но темнокожее существо, ещё пять минут назад бывшее Каннией, не обращало неё внимание. Её руки тянулись к горлу Лорерта. Неподвижные бессмысленные глаза почти вплотную приблизились к глазам звездолётчика. И тот вдруг понял, что Каннии больше нет. Ядовитая сперма, которую щупальце впрыснуло в её организм, превратила Каннию в гоба — бездушное покорное существо, навсегда утратившее свою человеческую суть, бессловесного раба, который шагу не может ступить без телепатического приказа своего хозяина. Темнолицые тюремщики с гипнотрубками — это, оказывается, не роботы и не киборги, а гобы! Вот в кого превращаются похищенные с паллийских колоний девушки!

Твёрдые, как камень, пальцы свежесозданного гоба сомкнулись на горле звездолётчика. Разжать их было выше его сил. В глазах Лорерта поплыли круги…

Но тут Эссиль, опомнившись,подобрала упавший кинжал и с силой вонзила его в спину бывшей Каннии. Лезвие, хоть и с трудом, пробило не успевшую окончательно затвердеть кожу и поразило сердце. Огонь в зелёных зрачках потух. Каменные пальцы разжались…

В ту же минуту в ушах молодого человека залился отчаянный крик Эссили. Ещё не понимая, в чём дело, он скинул с себя труп гоба и вскочил на ноги.

Одно из спручьих щупалец дотянулось до Эссили, захлестнуло её ногу, свалило на пол и принялось подтягивать к страшной «голове». При этом щупальце быстро поднималось по ноге девушки, грозя своей измазанной спермой головкой вторгнуться в заветную створку.

С криком ужаса Лорерт бросился к Эссили и вцепился в щупальце. Но оно выскальзывало из его выпачканных в сперме рук и продолжало тянуться к своей цели. В считанных сантиметрах от створки, видимо почуяв её и придя в возбуждение, оно начала заранее содрогаться и разбрызгивать во все стороны ядовитую сперму. Полубесчувственная Эссиль уже перестала сопротивляться. Лорерт обеими руками схватил брызгающийся конец щупальца и начал его мять, скручивать и рвать. Лицо и грудь паллийца залила отвратительная белесая жидкость. Дотянувшись до кинжала, выпавшего из руки Эссили, он распорол щупальце вдоль, начиная с головки. Из щупальца летела сперма, видимо находившаяся там под давлением. По мере того, как она вылетала, щупальце опадало и съёживалось. Высвободив ногу Эссили, Лорерт подхватил девушку и оттащил от страшного существа.

Гобы не вмешивались в его схватку со спрутом. Лорерт мельком подумал, что, может быть, они получили от своих неведомых хозяев телепатический приказ не трогать его. Но почему? И кто им дал такой приказ? Если он, конечно, был?

В мыслях паллийца вертелось дикое предположение, что спрут, это мерзкое неповоротливое существо, только что погубившее двадцать девять ни в чём не повинных девушек, и есть тот самый хозяин, который отдаёт телепатические приказы гобам.

К этому времени чудовище закончило насиловать. Часть пленниц была насмерть задавлена щупальцами в приступе буйного экстаза. Их мертвенно-бледные трупы со следами спручьих конечностей, с вытекшей изо рта кровью, неподвижно лежали на полу. Но большинство пленниц, как Канния, быстро темнели, приобретая зловещий землистый оттенок. Щупальца лениво змеились возле тех и других, и когда наползали на тела, лениво, словно по инерции, брызгали спермой.

Гобы-тюремщики приблизились к спруту и, осторожно ступая между щупальцами, принялись выволакивать мёртвые тела из зала. Выжившие девушки, которые превратились в гобов, поднимались сами и уходили из зала вслед за ними.

— А мы ведь думали, что это киборги, — прошептал Лорерт. — Теперь ты поняла, как они создаются?

— Это ужасно… — откликнулась Эссиль. — Бедная Канния! Но я не виновата в её смерти, правда? Это была уже не она!

— Да, — кивнул Лорерт. — Это был гоб. Спрут впрыскивает в девушек какое-то вещество, от которого они превращаются в гобов.

— Насколько я знаю, гобы — это живые мертвецы, вроде зомби, — проговорила Эссиль.

— Зомби гниют и разлагаются, — сказал Лорерт, — а гобы — сильные, крепкие существа, и управляются посредством телепатических команд…

— Как по-твоему, им ещё можно вернуть человеческий облик?

— Спроси что-нибудь полегче. Всё на этом корабле — сплошная загадка. Мы даже не знаем, кто им управляет. Сдаётся мне, что спрут используется неведомыми хозяевами звездолёта в качестве живого прибора, позволяющего переделывать людей в гобов… А может, он и есть этот самый хозяин…

— Спрут? Не может быть!

— Гипотеза, которую не следует сбрасывать со счетов, — отозвался звездолётчик. — Вот что, — он оглянулся на уходивших гобов. — Раз уж они нас не трогают, попробуем разыскать что-нибудь похожее на рулевой отсек или кабину управления. Если, конечно, они имеются на этом дьявольском корабле…

— Смотри, Лорерт! — закричала девушка. — Спрут ползёт на нас!

И правда: громадная туша, помогая себе щупальцами, медленно двигалась в их сторону.

— Бежим! — Лорерт схватил Эссиль за руку и они бросились к выходу в коридор.

— Трубка! — вдруг вспомнил он, уже выбежав из зала. — Где трубка?

— Кажется, осталась там… — Девушка растерянно оглянулась.

Оглянулся и Лорерт. Возвращаться в зал было поздно: вход в него загромождало ползущее чудовище.

Глава 3 Лабиринт

К счастью для беглецов, коридор был пуст. Они зашагали по нему, разыскивая место в стене, где должна была находиться потайная дверь в женский сектор, и неожиданно вышли в какой-то незнакомый просторный туннель с округлым потолком. Беглецы не сделали по нему и двух шагов, как под его сводами пробежало лиловое сияние. У звездолётчика вдруг перехватило дыхание: он почувствовал, что какая-то сила отрывает его от пола…

Он плавно взлетел не меньше чем на два метра. Та же сила подняла и Эссиль.

— Только не волнуйся, — Лорерт дотянулся до неё и схватил за руку. — Возможно, это всего лишь временная потеря тяжести…

Не выпуская её руки, он попытался опуститься на пол или хотя бы «доплыть» до стены, но все его усилия ни к чему не приводили. Неизвестная сила, явно не невесомость, держала его и Эссиль между полом и потолком. А между тем в туннель уже выбирался спрут…

Лорерт сцепил зубы в отчаянии: неужели это ловушка?

Снова по потолку пробежало лиловое сияние, и Лорерт, посмотрев вдаль — туда, куда оно унеслось, — с изумлением обнаружил, что его плавно, со всё возрастающей скоростью, несёт вперёд по туннелю!

Сначала он тянул Эссиль за собой, как бы подталкивая её, но вскоре в этом не стало необходимости. Девушка, как и он, летела совершенно свободно.

Так вот, оказывается, для чего предназначены туннели, подумал звездолётчик. Это не что иное, как гравитационные лифты, в которых пилоты и пассажиры странного корабля перемещаются сами собой, без всяких кабин. Лиловые вспышки — «включатели» энергии, которые придают ускорение находящимся в лифте пассажирам.

Лорерт почти сразу освоился с полётом. Направление движения он задавал мысленно, и его несло туда, куда он желал. Временами попадались ответвления. Не зная, какое выбрать, Лорерт наугад выбирал правое, и его уносило туда.

Эссиль летела в полуметре. Боковым зрением он видел её развевающиеся волосы.

Временами полёт замедлялся. Мысленные приказы увеличить скорость оказывались бесполезны, но зато стоило полыхнуть лиловой зарнице, как тела беглецов словно что-то толкало. Возникало ускорение, и они неслись с удвоенной скоростью в глубины странного лабиринта.

— Куда мы летим? — спрашивала Эссиль.

— Не знаю! — отзывался Лорерт. — Крепче держись за меня!

— Эти туннели бесконечны!

— Они должны куда-то вести. Хотя, возможно, они замыкаются в кольцо и мы носимся по кругу…

— А ты заметил, что тут нет ни одной живой души? Даже гобов нет!

— Наверно, гравитационные туннели предназначены не для них.

— А для кого?

«Для спрута», — хотел ответить Лорерт, но промолчал. Зловещая гипотеза ещё нуждалась в подтверждении.

— Мы проскакиваем мимо каких-то узких боковых ходов, — сказал он. — Надо бы обследовать один из них… На скорости свернуть в них мы не можем, надо замедлиться… Дождёмся момента, когда наша скорость понизится…

Туннель, по которому они летели, пересекался впереди с другим таким же. В том туннеле прямо перед беглецами беззвучно пронеслось что-то массивное и тёмное, похожее на вагон. Они едва не столкнулись с ним.

— Спрут! — воскликнула Эссиль. — Это спрут, видел?

— Я так и думал, — пробормотал Лорерт, когда они миновали опасный перекрёсток. — Вот кто здесь хозяин. И гравитационные лифты устроены для него…

— Для спрута?

— Да. Для этой мерзкой твари, насилующей девушек. Я почти уверен, что это разумное существо. Из каких только бездн Вселенной он свалился нам на головы…

— Может, теперь он уведёт свой звездолёт туда, откуда появился? — предположила Эссиль.

— Сомневаюсь. С чего бы ему улетать? Хотя, может, и уберётся — когда разорит все окрестные колонии… А потом сюда нагрянут сотни, тысячи таких чудовищ. Нетрудно представить, чем кончится для Паллии такое нашествие, особенно если учесть, что пришельцы могут с большого расстояния выводить из строя технику и оказывать гипнотическое воздействие на население целых планет…

— Он летит за нами!

Лорерт обернулся. Далеко позади показалась несущаяся махина. Пришелец, разыскав их наконец в лабиринте гравитационных туннелей, устремился в погоню. Его массивное тело в полёте приняло форму обтекаемого снаряда. Он мчался, рассекая воздух и стремительно нагоняя беглецов.

Лорерт попытался увеличить скорость, но это возможно было только при лиловых вспышках, а вспыхивали они через определённые промежутки времени. В этих промежутках полёт беглецов постепенно замедлялся. Звездолётчику уже через минуту стало ясно, что спрут их неминуемо настигнет. Тяжёлое тело монстра в гравитационном лифте могло разгоняться до сумасшедших скоростей.

Единственная возможность уйти — это скрыться в одном из боковых проходов. Для этого надо значительно уменьшить скорость, а вспышки этого не позволяли. Беглецы не могли лететь ни очень быстро, ни резко затормозить.

В отчаянии паллиец попробовал остановиться, применив мысленное усилие, ведь даже гобы применяли телепатию! Это неожиданно сработало. Способ уменьшить скорость оказался на удивление прост: достаточно было заскользить взглядом по стенам и по полу, как бы мысленно хватаясь за них.

Он крепче сжал руку Эссили.

— Смотри в пол и думай, что тормозишь! — крикнул он.

Их полёт резко замедлился как раз тогда, когда они пролетали мимо входа в какой-то коридор. Лорерт нырнул в него, втащив с собой Эссиль. В коридоре они сразу рухнули на пол. Двигательная сила лифта здесь не действовала.

Беглецы отдышались.

— Надо идти, — Лорерт поднялся первым. — Лучше всего держаться подальше от туннеля.

Они успели немного отвыкнуть от силы тяжести. После полёта тела затекли, первые шаги давались с трудом.

Коридор высотой примерно в полтора человеческих роста был совершенно тёмен. За спинами беглецов маячил проход в гравитационный туннель, временами озаряемый лиловыми вспышками. Уходя, Лорерт и Эссиль оглядывались на него. Они заметили, как в этом проходе промчалось что-то большое и тёмное.

— Похоже, спрут не заметил нас, — пробормотала Эссиль.

— Это ещё неизвестно, — отозвался её спутник. — В любом случае нам лучше уйти.

Коридор несколько раз раздваивался. Лорерт выбирал направление наугад. Обладая натренированной способностью видеть в темноте, он уже издали заметил гоба, шагавшего им навстречу. Беглецы замерли.

Безмолвный слуга Пришельца, не дойдя до них с десяток метров, тоже остановился, мгновение стоял как вкопанный, потом повернулся и быстро зашагал прочь. Скрылся он бесшумно и стремительно, предоставив Лорерту ломать голову над очередной загадкой.

В самом деле: гоб явно заметил беглецов, но почему он не сковал их излучением своей гипнотрубки? Лорерт и Эссиль были безоружны, они легко могли оказаться в его власти…

Выходит, гобы получили приказ не трогать их. Но это не вяжется с агрессивным поведением Пришельца, только что пытавшемся их догнать!

— Что это было? — шепнула Эссиль, глаза которой ещё не освоились с темнотой.

— Гоб. Он ушёл.

— Почему он не остановил нас?

— Я сам задаю себе этот вопрос.

Через сотню шагов навстречу им вышли ещё два гоба. Лорерт разглядел в их руках гипнотические трубки. Встреча была настолько внезапной, что паллиец резко остановился. Шедшая позади Эссиль наскочила на него. Она вскрикнула, выдав их присутствие, но гобы, к изумлению звездолётчика, тут же расступились и прижались к стенам, как бы предлагая беглецам следовать дальше. Сомнений быть не могло: гобы получили приказ не трогать их!

Понимая, что бегство бессмысленно, Лорерт двинулся дальше. Они благополучно миновали обоих гобов и, торопясь поскорее уйти от них, свернули сначала в один боковой коридор, потом в другой. Их никто не преследовал.

— Долго нам ещё идти? — прошептала Эссиль.

— Не знаю, — отозвался Лорерт. — Мы попали в настоящий лабиринт. Надо искать выход, пока у нас ещё есть силы. Держись ближе ко мне.

— Давай вернёмся в сектор, где живут девушки! — взмолилась Эссиль. — Там, по крайней мере, есть еда и питьё…

— Я, может, и вернулся бы, но как найти дорогу? — Лорерт обнял уставшую спутницу. — Впрочем, даже если бы мы знали путь, то всё равно не смогли бы туда попасть. Вход в женский сектор преграждает стена с потайной дверью, а у нас нет трубки, чтобы открыть её.

— Как ты думаешь, здесь, в этих коридорах, есть потайные двери? — спросила Эссиль.

— Наверное, есть, только без трубки мы этого в точности знать не можем.

— Тогда надо вернуться в зал и поискать потерянную трубку, — пробормотала Эссиль. — Спрут ведь ушёл оттуда…

— Сомневаюсь, что её оставили там для нас. Да и путь туда нам известен не лучше, чем в женский сектор.

В коридорах гобы встречались достаточно часто. Что они тут делали — понять было невозможно, но они могли вынырнуть из любого бокового прохода. Завидев людей, истуканы либо торопились уйти, либо прижимались к стенам, освобождая дорогу.

Ещё через час блужданий Эссиль замедлила шаг.

— Я устала, — сказала она. — Хочется пить.

— Может, тебе лучше посидеть здесь? — предложил Лорерт. — А я осмотрю окрестные коридоры. Минут через десять вернусь.

— Нет уж, пойдём вместе. Без тебя я сойду с ума от страха.

Они двинулись дальше, прислушиваясь к тишине и гадая, куда их выведет то или иное ответвление.

Отчаянная мысль забрезжила в голове паллийца. Он даже невольно зашагал быстрее. Теперь он не опасался гобов — наоборот, он стремился к встрече с ними. Два или три раза их фигуры возникали в темноте. Лорерт бросался туда, но при его приближении чудовищные порождения спрута спешили скрыться.

Наконец он натолкнулся на гоба, вышедшего из бокового ответвления. Темнокожий не успел ускользнуть и, когда к нему приблизился звездолётчик, замер у стены. Проходя мимо него, Лорерт внезапным движением вырвал у него из рук серебристую трубку. Истукан не пошевелился.

— Покажи, как этой штукой открывают стены! — властно потребовал Лорерт. — Ты должен мне ответить. Говори, я приказываю!

Гоб безмолвствовал.

Лорерт направил на него конец трубки, излучавший гипноволны, и повторил вопрос, на этот раз мысленно.

Помедлив с минуту, гоб поднял руку и ткнул пальцем в какой-то еле заметный выступ в основании трубки.

«Где здесь ближайшая потайная дверь? — продолжал мысленно допытываться паллиец. — Как пройти к рулевому отсеку? Ты знаешь путь туда?»

Но в сознании гоба, по-видимому, было заблокировано всё, что относилось к сведениям подобного рода. Он продолжал стоять, вжавшись в стену, неподвижный, как барельеф.

Убедившись, что большего от него не добиться, Лорерт вернулся к Эссили и в двух словах рассказал ей о встрече с гобом.

— Нам придётся самим искать кабину управления, — заключил он.

— И долго мы будем этим заниматься? — подавляя вздох, спросила девушка.

— Теперь уже недолго. Видишь эту клавишу? — Лорерт поднёс трубку к глазам Эссили. — Я нажимаю на неё и направляю конец трубки на стену…

— Ничего не происходит.

— Значит, здесь потайной двери нет. Будем искать.

Беглецы зашагали по коридору. Звездолётчик ощупывал гипнолучами стены, пол, даже потолок.

— В нашем положении ничего другого не остаётся, как действовать наугад, — говорил он.

— А я думаю, мы в ловушке, — бормотала девушка. — У меня такое чувство, что мы всё время идём одними и теми же коридорами.

— Терпение, Эссиль, — отвечал звездолётчик. — Ещё немного терпения и настойчивости — и мы куда-нибудь выйдем.

Направив трубку на очередной участок стены, он заметил, как по ней бесшумно пролегла ровная, как линейка, вертикальная трещина. Створки потайной двери разошлись в считанные секунды.

— Вот он, тайный ход! — шёпотом воскликнул Лорерт.

Открывшийся коридор был не похож на тот, по которому они шли. В этом новом коридоре реял слабый бледно-голубой свет, и потолок в нём был ниже. Входя, молодые люди вынуждены были согнуться в три погибели. Створки потайной двери бесшумно затворились за ними.

Новый коридор шёл под уклон и кончился глухой стеной. Сколько бы Лорерт ни шарил по ней гипнолучом, нигде ничего не открывалось.

Звездолётчик направил луч на соседние стены, и неожиданно обнаружил потайную дверь, за которой открылся другой проход, ещё более узкий и совершенно тёмный. Лорерт вошёл в него. После недолгого замешательства за ним последовала Эссиль.

Коридор, похожий на расщелину, тоже кончился тупиком. Но почти тут же паллиец раскрыл гипнолучом ещё одну потайную дверь.

Тёмный коридор за ней тянулся метров триста и, как и предыдущие коридоры, кончился тупиком.

И снова, в который раз, гипнотрубка раскрыла в стене проход…

— Здесь полно потайных дверей и коридоров, — прошептала Эссиль. — Но толку от них никакого. Похоже, они вообще никуда не ведут.

— Многоуровневый лабиринт, — задумчиво проговорил Лорерт. — Первый уровень — гравитационные туннели, в которых летает спрут. Второй — тёмные коридоры, где бродят гобы. Третий — низкие проходы, освещённые голубым светом. В них мы никого не встретили. А эти щелевидные норы — похоже, четвёртый уровень… Нас здесь могут поджидать любые сюрпризы… Голову даю на отсечение, что третий и четвёртый уровни как-то связаны с жизнеобеспечением корабля.

В дальнем конце очередного коридора обнаружилось нечто любопытное. Трубка открыла вход в большой пустой зал, освещённый голубоватым светом.

В дальнем конце зала виднелась высокая тёмно-багровая двустворчатая дверь, по сторонам от которой на стенных выступах покоились две сияющие сферы сантиметров пятнадцати в диаметре. Это от них по залу разливался бело-голубой свет.

На багровые двери даже не понадобилось направлять трубку. Массивные створки сами начали расходиться по сторонам, едва только молодые люди направились к ним.

За дверьми открылся второй зал, вдвое просторней первого и тоже безлюдный. Все его стены от пола до потолка занимали приборные панели. Светились десятки экранов, по многим из них пробегали световые полосы и линии. На некоторые экраны проецировалось усыпанное звёздами космическое пространство.

Сомнений быть не могло: это рулевой отсек неведомого звездолёта, его сердцевина! Лорерт шагнул было туда, как вдруг замер. Откуда-то с потолка плавно опустилась громадная грязно-зелёная туша, шевелившая отвратительными щупальцами…

Эссиль вскрикнула. Лорерт, схватив её, машинально отпрянул. Не сделай он этого, захлопнувшиеся дверные створки отрезали бы его от Эссили или убили.

— Это логово Пришельца… — прошептал звездолётчик.

Его взгляд упал на одну из сверкающих сфер. Лорерт направился к ней, решив рассмотреть её поближе, но испуганная Эссиль тянула его за руку:

— Уйдём отсюда. Мне здесь не нравится…

Они прошли вдоль стены, обшаривая её трубкой, и обнаружили потайной вход в какой-то коридор.

— Спрут не будет вечно торчать в рулевом отсеке, — говорил Лорерт, когда они с Эссилью уходили по этому коридору прочь от зала сверкающих сфер. — Когда-нибудь тварь должна оттуда выползти… Я даже знаю, когда. Через шесть… Да, если мой внутренний хронометр меня не подводит, через шесть с половиной часов спрут вернётся в зал, куда гобы приводят для него девушек. А мы в это время проникнем в рулевой отсек.

— Ты разберёшься в его устройстве? Аппаратура ведь создана чужим разумом.

— Лишь бы попасть туда, а уж там…

Не успел Лорерт договорить, как потайная дверь, что сомкнулась за их спинами, вновь раскрылась. В коридор из неё начало втекать что-то вязкое, бесформенное, быстро заполняя своей массой весь проход от пола до потолка.

Беглецы несколько мгновений как заворожённые смотрели на эту живую лавину.

— Спрут! — воскликнула Эссиль. — Он преследует нас!

От морщинистой массы вытянулось щупальце и, удлиняясь, устремилось к ним.

Глава 4 Тварь из бездны

Молодые люди бросились бежать. Лорерт на ходу шарил гипнолучом по стенам в попытках отыскать вход хоть в какой-нибудь коридор. Не прошло и минуты, как справа в стене возникла вертикальная полоса. Стремительно расширившись, она открыла квадратный проход размерами примерно пятьдесят на пятьдесят сантиметров. Коридор за ней был точно таких же размеров. Эссили и Лорерту пришлось двигаться по нему на четвереньках. Оба были уверены, что Пришелец не последует сюда за ними. Просто невероятно, чтобы его огромная туша смогла протиснуться в эту нору!

Но туша протиснулась. Пришелец оказался на удивление эластичным, способным просачиваться сквозь любые щели. Он буквально тёк за беглецами, вытянув перед собой щупальце. По-видимому, потеряв беглецов в гравитационных туннелях, он решил разделаться с ними здесь, в этих узких и замкнутых проходах. Причём ему, в отличие от Лорерта, гипнотрубка не требовалась: все потайные двери и так раскрывались перед ним.

Боковые ходы, попадавшиеся беглецам, были разных размеров, но почти все достаточно узкие. Лорерт и Эссиль свернули в трубу, которая показалась им шире остальных. Можно было бы, наверное, найти что-нибудь пошире, но времени не было. Щупальце приближалось.

Лорерт отдал трубку Эссили.

— Ползи вперёд, я прикрою тебя, — сказал он, доставая из-за пояса кинжал.

Они пробирались по трубе уже минут пять, когда Лорерт почувствовал, что щупальце рядом. Оно уже касалось его ног.

В этот момент Эссили удалось раскрыть вход в коридор, освещённый бледно-голубым светом. Девушка тут же выбралась в него. Следом из трубы вылез Лорерт.

Почти тотчас в отверстии трубы показался конец щупальца. Он извивался и тянулся к беглецам.

Паллийцу мгновения хватило, чтобы оценить все выгоды своего положения. Труба, по которой пробирался спрут, не давала этой твари развернуться, а щупальце не представляло серьёзной опасности. Звездолётчик мог спокойно расправиться не только с щупальцем, но и со всем телом, выдавливавшимся из трубы, как паста из тюбика.

Лорерт одной рукой сжал конец скользкой конечности, а другой провёл по ней лезвием, вспарывая чуть ли не насквозь. Из конечности, пузырясь, потекла белая слизь.

Паллиец ногой прижал вылезающую из трубы грязно-зелёную спручью массу к полу и резал её, выпуская сперму. Тело Пришельца дёргалось, подобно разозлённой жирной пиявке, но, лишившись спермы, быстро затихало.

Тело это, однако, продолжало выдавливаться из трубы, причём становилось всё толще. Лорерт, сцепив зубы, орудовал лезвием. Сперма хлестала фонтаном, заливая пол. Звездолётчик стоял в ней уже по щиколотки.

Видимо осознав, что дальнейшее преследование ни к чему хорошему для него не приведёт, зловещее существо подалось назад. Оно скрылось в трубе и потайная дверь сомкнулась за ним. Там, где только что чернел вход в трубу, тянулась гладкая, без единой трещины, стена.

Хлюпая ногами по жидким внутренностям Пришельца, Лорерт поспешил к Эссили.

— Теперь он вряд ли рискнёт высунуться, — пропыхтел звездолётчик.

— Как будто нам от этого легче, — отозвалась Эссиль, без сил сидевшая у стены. — Мы не попадём в рулевой отсек. Не попадём в женский сектор… Мы погибнем здесь…

— А мне кажется, у нас есть шанс, — Лорерт присел рядом.

Долго отдыхать им не пришлось. Неожиданно бледное свечение в коридоре погасло, зато на стене перед беглецами, как на экране, появилось светлое пятно, а в нём — круглый чёрный зрачок. Они узнали глаз спрута.

Пятно с глазом отделилось от стены и подплыло к беглецам.

Эссиль в ужасе прижалась к Лорерту.

— Не бойся, это голограмма, — шепнул звездолётчик.

В ушах у них раздался ровный бесстрастный голос, говоривший на чистейшем паллийском.

«Как ты проник на корабль? Ты облегчишь свою участь, если скажешь».

Вопрос явно относился к Лорерту, но услышали его оба.

— Скажу при условии, что сначала ты ответишь на пару моих вопросов, — произнёс паллиец вслух.

«Спрашивай,» — прозвучало в мыслях молодых людей.

— Кто ты? Какой тебе прок в бессмысленной гибели тысяч невинных людей?

«Я попал сюда из другой галактики, — услышали беглецы. — Мой корабль пролетал слишком близко от чёрной дыры и в результате получил сильное трансмиттерное ускорение. Помимо моей воли оно перенесло меня через межгалактическое пространство. Оказавшись в иной галактике, я наткнулся на разумную форму жизни. То есть, на вас, двуногих гуманоидов. В тех отдалённых краях, откуда я прибыл, наша раса давно уже научилась превращать разумных аборигенов других планет в бессловесных послушных рабов. Вы видели, как это делается. После введения в их организм особого вещества, которое периодически скапливается во мне, они забывают себя. Одновременно происходит трансформация их тела. Они начинают воспринимать мои телепатические приказы и беспрекословно выполнять их. За тысячи лет моя раса настолько привыкла к рабам, что уже не может без них обходиться. Достаточно сказать, что этот корабль построен их руками — конечно, под нашим руководством… Ты, наверное, удивлён, что мои рабы не уничтожили тебя в коридорах, где ты блуждал со своей подругой. Тебя спас запах моих внутренностей, которыми ты вымазался, отрезав часть моего тела. Мой запах для рабов священен. Они принимали тебя за меня, своего господина».

— Сколько ещё тебе надо рабов? — в ярости закричал Лорерт. — Когда ты оставишь наши колонии в покое?

«Для того, чтобы спокойно пуститься в обратный путь, мне нужно двести тысяч рабов. Производить их я могу только из ваших женщин. Набрав требуемое количество слуг, я покину вашу галактику. Что же касается полного уничтожения колоний, то это продиктовано целесообразностью. Я должен как можно дольше сохранять тайну своего присутствия в галактике».

— И ты не испытываешь жалости к несчастным девушкам? — дрожащим голосом спросила Эссиль.

«Жалости? Нет. Только удовольствие, когда я погружаю мои концы в их тела».

— Ты мерзкая циничная тварь, и очень скоро ответишь за свои преступления! — прорычал Лорерт, замахиваясь на голограмму кинжалом.

«Я удовлетворил твоё любопытство, незваный гость. Теперь я жду объяснений от тебя. Итак: как ты попал на корабль?»

— До смешного просто! — Лорерт деланно рассмеялся. — Это так легко, что за мной придут десятки, сотни мужчин, и не с голыми руками, как я, а с мощными бластерами, которые сотрут тебя, гнусного слизняка, в порошок!

— Погоди, Лорерт, — перебила его Эссиль и обратилась к Пришельцу: — Ты сказал, что облегчишь нашу участь, если узнаешь, как мой спутник попал сюда.

«Да, — прозвучало в ответ. — Я сжалюсь над вами. Женщина обычным путём станет рабом, а мужчина удостоится лёгкой смерти. Он будет усыплён».

— И это у него называется «облегчить участь»! — воскликнул Лорерт. — Проклятая пиявка! Пусть я умру в мучениях, но не дождёшься ты от меня ответа!

«Ваше счастье, что у меня нет времени гоняться за вами, — сказал Пришелец. — А то бы я неминуемо настиг вас где-нибудь в тупиковом коридоре и задушил».

— Врёшь! Слабо тебе добраться до нас!

«Пускай вас не вводят в заблуждение раны, которые вы мне нанесли, — продолжал Пришелец, как будто не слыша его. — Мой организм обладает способностью восстанавливаться, чего не скажешь о ваших слабых и недолговечных телах. Для избавления от вас я применю самое быстрое и радикальное средство, хоть оно и будет стоить мне большей части моих рабов. Но это потеря несущественная. Я с лихвой восполню утрату за счёт женского населения ваших колоний. Главное — вместе с рабами погибнете и вы, дерзкие самозванцы».

— Что ты собираешься делать? — спросила Эссиль.

«К сожалению, я не в состоянии приказать рабам убить вас, поскольку вы защищены моим запахом, — ответил разумный моллюск. — Но зато я могу вывести всех своих слуг из-под телепатического контроля, сделав каждого из них не только полностью самостоятельным, но и одержимым жаждой убивать. Они будут свободно перемещаться по кораблю и уничтожать всё живое, что попадётся им на пути, даже если от него будет исходить запах их господина. И не надейтесь отсидеться в этих коридорах. Вас найдут и здесь».

— Но они и тебя прикончат, — сказал звездолётчик.

«На своём корабле я найду место, где укрыться, а вот вы его не найдёте».

— Будь у меня бластер, я бы разнёс на куски всю твою проклятую лоханку! — Лорерт, сжав кулаки, шагнул к голограмме.

Но она уже таяла в воздухе и вскоре исчезла.

— Он сказал, что потайные коридоры нас не спасут, — прошептала Эссиль.

— У нас есть трубка, которая раздвигает стены, а ещё есть кинжал, — возразил Лорерт. — С ними нас так легко не взять. Пойдём поищем какой-нибудь коридор поуже, где бы на нас не смогла ринуться толпа гобов. В узком месте всегда есть шанс отбить их атаку. С каждым из этих ходячих трупов по отдельности я, пожалуй, смогу справиться.

Глава 5 Сияющие сферы

Они шли вдоль стены, обшаривая её трубкой, и вскоре наткнулись на потайную дверь. Из глубины открывшегося довольно широкого тёмного коридора доносился звук, похожий на топот бегущих ног. Беглецы двинулись дальше, дверь автоматически закрылась, но топот продолжал звучать за стеной ещё целую минуту.

Лорерт на ходу давил пальцем на выступ в трубке, заставляя её просвечивать стену в поисках других потайных дверей. Одна дверь наконец обнаружилась, но в её тёмном проёме стоял гоб.

Как только створки разошлись достаточно широко, раб Пришельца бросился на людей. Видя, что схватки не избежать, Лорерт принял боевую стойку и в прыжке нанёс гобу сильный удар ногами. Истукан не удержал равновесия. В следующее мгновение паллиец уже сидел на нём и бил кинжалом по груди. Но лезвие отскакивало от неё, как от камня.

Гоб, не обращая внимания на сыпавшиеся на него удары, начал подниматься. Каменная рука распрямилась и, если б не феноменальная реакция звездолётчика, борьба была бы на этом закончена.

Лорерту стало ясно, что с налёта истукана не взять. Нужно найти уязвимое место.

Гоб двигался на паллийца. Тот сначала отступил к стене, а потом сделал стремительный выпад. Кинжальное лезвие угодило точно в глаз истукану.

Глаз вытек, но противник Лорерта никак не прореагировал на это. На его неподвижном лице не отразилось никаких эмоций. Раскинув руки, он теснил паллийца в угол. В следующем броске звездолётчик выколол ему второй глаз. Ослепший гоб замешкался лишь на несколько мгновений. Он с шумом втянул в себя воздух и продолжал надвигаться. Лорерт понял, что не зрение, а нюх помогает теперь гобу.

Он увернулся от удара каменной руки.

— Эссиль, попробуй направить на него трубку!

— Направляю, не помогает! — Эссиль почти рыдала от отчаяния.

— Тогда ищи дверь!

Лорерт ещё несколько раз увернулся от ударов гоба и даже сам нанёс удар, заставив противника замереть на пару секунд. Как раз в этот момент Эссили удалось открыть в стене проход. Лорерт в новом прыжке ударил истукана ногами, тот рухнул, и звездолётчик кинулся вслед за Эссилью в проём. Гоб поднялся, когда створки потайной двери уже сомкнулись.

Уходя прочь, Лорерт ждал, что истукан откроет дверь своей трубкой. Дверь, однако, не открывалась. Зато за стеной, где остался гоб, послышались звуки ожесточённой борьбы. Явно там появился ещё один раб Пришельца, и оба сошлись в смертельной схватке.

Побоище кипело по всему звездолёту. Охваченные жаждой убийства гобы охотились друг на друга, разбивали друг другу головы своими каменными кулачищами и, даже изувеченные, еле живые, всё искали, кого бы ещё убить. Телепатическими импульсами своего мозга они чувствовали противников за стенами и выискивали проходы к ним. Пришелец был прав, утверждая, что даже в потайных коридорах беглецам не удастся спрятаться от его взбесившихся слуг. В любую минуту в любом месте могла раскрыться стена и появиться гоб.

Под действием трубки, которую держала Эссиль, открылся вход в коридор, похожий на те, какими беглецы проходили после полёта в гравитационном лифте. Лорерт замешкался: именно в таких коридорах они то и дело встречали гобов. Но уже в следующую минуту ему всё-таки пришлось туда войти. Невдалеке стала раздвигаться стена. В проёме виднелся гоб, ожидавший, когда дверные створки разойдутся настолько, что можно будет шагнуть вперёд.

— Идём! — Лорерт чуть ли не вытолкнул Эссиль в темноту коридора, сам же бесстрашно метнулся под ноги вышедшему гобу.

Тот упал. Лорерт, поднимаясь, успел отшвырнуть ногой выроненную гобом трубку и в два прыжка скрылся в том коридоре, где исчезла Эссиль. Стена за ним сомкнулась.

— Кажется, снова пронесло… — Паллиец тяжело дышал, прижимая руку к кровавой ссадине в боку.

Из темноты послышался голос Эссили:

— Как я устала… Ноги совсем одеревенели…

Лорерт прижал её к груди.

— Люблю тебя… — Он покрыл её лицо поцелуями. — У меня только одно желание, одно-единственное: не увидеть твоей смерти. Если нам суждено погибнуть в этом проклятом лабиринте, то пусть я буду первым!

— Мне кажется, что с тех пор, как мы встретились, прошло лишь несколько коротких минут, — прошептала Эссиль.

— Но и это счастье! Если бы у меня был выбор, я бы не колеблясь предпочёл их самой долгой жизни без тебя!

— Тише… Кто-то идёт…

Они замерли, прислушиваясь к удаляющимся шагам.

— Это за стеной, — определил Лорерт. — Помнишь, спрут говорил, что гобы могут засечь наши мозговые излучения? Поэтому вот что. Быстро расслабься и создай вокруг себя защитный экран. Вспомни, чему тебя учили в школе на уроках психотренинга.

Эссиль некоторое время сидела неподвижно, старательно пытаясь сосредоточиться на невидимой энергии, окутывающей её тело.

— Не получается… — со слезами простонала она. — Ничего не получается… Я была неважной ученицей, а уроки психотренинга даже прогуливала…

Снова послышались шаги, но уже ближе.

Беглецы почти побежали по коридору. Шаги позади них звучали всё громче. Гоб их догонял.

Неожиданно из какого-то невидимого в темноте бокового коридора вынырнул ещё один гоб. Несколько секунд он медлил, раздумывая, на кого бы напасть. Этому второму гобу было решительно всё равно, кого убить. Люди были дальше от него, чем их преследователь. И он выбрал преследователя.

Беглецы в изумлении остановились, услышав позади звук падения двух тяжёлых тел. Истуканы покатились по полу в смертельном единоборстве.

На звуки борьбы спешили другие гобы, бродившие неподалёку.

Эссиль чувствовала, как дрожит рука Лорерта, обхватившая её талию.

— Там, вдалеке… Ты видела? — шёпотом спросил он.

— Нет… Ещё один гоб?

— Лиловая вспышка! Там гравитационный лифт! Надо добраться до него. Может быть, это наш единственный шанс.

Подхватив девушку, он почти побежал в ту сторону, где ему привиделась зарница. Справа и слева попадались ответвления, но Лорерт шёл всё время прямо, не сводя глаз с темноты перед собой. Заметив ещё один лиловый промельк, он перестал сомневаться: ствол гравитационного лифта совсем близко.

Позади из бокового коридора выбежал гоб, громыхая ногами. За ним гнался другой. Преследуемый увидел людей и свернул в их сторону. Преследователь свернул туда же.

Коридор кончился внезапно. Беглецы оказались в знакомом просторном туннеле с округлым потолком. Теперь надо дождаться лиловой вспышки, которая даст необходимую для полёта энергию. Лорерт и Эссиль в замешательстве остановились посреди туннеля. Минуту спустя сюда выскочил первый гоб. Лорерт бросился на него, стараясь отвлечь от девушки. Гоб неуклюже попытался схватить молодого человека, но тот увернулся и, изловчившись, с силой дёрнул гоба за ногу. Истукан повалился на пол.

В туннеле появился второй гоб и набросился на лежащего. Воспользовавшись их потасовкой, Лорерт отбежал к Эссили, и тут полыхнуло сияние.

Беглецы с замиранием почувствовали, как чудесная сила гравитации отрывает их от пола и медленно несёт прочь от места драки.

При новой вспышке полёт ускорился.

Эссиль казалось, что она не летит, а чуть покачивается на большой мягкой подушке.

— Никогда бы не подумала, что можно лететь и отдыхать… — расслабленно проговорила она.

— Я, кажется, догадываюсь, почему гравитация на нас действует, а на гобов — нет, — сказал Лорерт. — Нас выручает запах. На этом корабле всё ориентировано на запах Пришельца. Спрут здесь единственный и полновластный хозяин. Всё его чувствует. Двери, уловив приближение его вонючего тела, раскрываются перед ним; потолки поднимают его на воздух, облегчая передвижение по кораблю… Одним словом, запах создаёт ему полный комфорт. Кое-что от этого комфорта и нам перепало. Чувствительные сенсоры гравитационного лифта приняли нас за хозяина, иначе бы мы не удостоились этой прогулки с ветерком.

— Прекрасная прогулка, — отозвалась Эссиль. — Уж здесь-то гобы до нас не доберутся. Будем летать… Тем более это не только безопасно, но и приятно…

— Ничего другого нам всё равно не остаётся, — согласился Лорерт. — Пришелец, похоже, не рассчитывал, что мы сможем воспользоваться его лифтом.

Эссиль улыбнулась.

— Для него будет большим сюрпризом, когда после гибели всех своих гобов он обнаружит, что мы уцелели!

В туннеле то и дело попадались толпы дерущихся истуканов. Лорерт и Эссиль летели слишком быстро и высоко, чтобы темнолицые слуги пришельца могли что-нибудь предпринять против них. Иногда, впрочем, какой-нибудь гоб бросался в погоню, гулко топая тяжёлыми ножищами, но вскоре отставал.

Через полчаса полёта Лорерт понял, что ствол гравитационного туннеля, по которому они летели, представляет собой кольцо, пересекаемое другими гравитационными туннелями такого же размера. Молодые люди сделали несколько кругов, пока паллиец наконец не решился углубиться в один из поперечных туннелей. Они с Эссилью полетели в нём, несколько сбавив скорость.

Туннель пересекался с другими. Лорерт каждый раз выбирал направление, которое, как он предполагал, вело к центру корабля. Именно там должен был находиться рулевой отсек.

В предполагаемом центре туннель упёрся в тупик. Направленная на него трубка открыла большую дверь, целые ворота, за которыми находился знакомый беглецам зал сияющих сфер.

Здесь, как и повсюду на корабле, лежали трупы гобов. Однако поблизости от сфер они имели странный вид. Тела были обуглены, словно по ним прошёлся мощный бластерный луч.

В зале действие гравитационного лифта заканчивалось. Лорерт и Эссиль двинулись пешком, тяжело переставляя затёкшие ноги. Девушка показала на багровые двери.

— За ними спрут, — прошептала она.

— Не думаю, — отозвался Лорерт. — Рулевой отсек не гарантирует безопасности от гобов, которые рыскают сейчас по всему кораблю. Ведь эти двери можно запросто открыть трубкой, а трубки есть у каждого истукана. Уверен, что тварь нашла себе более подходящее убежище.

И он направил трубку на овальные двери.

Крик Эссили заставил его обернуться. Из раскрывшегося потайного хода в стене вышел гоб. Ход раскрылся буквально в метре от Эссили, и, прежде чем паллиец успел что-либо предпринять, гоб схватил девушку за запястье.

Лорерт с яростью кинулся на него. Он прекрасно понимал, что ближний бой с истуканом смертельно опасен. Из каменных объятий вырваться почти невозможно. Но ради спасения Эссили он готов был на всё.

Гоб обхватил его. Лорерт силился разомкнуть объятия. Сцепившись, оба рухнули на пол и покатились прямо к багровым дверям. Эссиль закричала в ужасе, увидев, что гоб подмял под себя паллийца. Лорерт уже перестал сопротивляться. Слышался только его судорожный хрип… В этот момент ближайшая сверкающая сфера выпустила яркий луч. Он упал точно на гоба и секунду сверлил его спину. Гоб затих, а ещё раньше погас луч.

Поражённая Эссиль подбежала к истукану и отвалила его от звездолётчика. Тот глубоко вздохнул. Лицо его заливала бледность, губы запеклись, однако он нашёл в себе силы улыбнуться. Он приподнялся на локте и прошептал, вглядываясь в поверженного противника:

— Что это было?

— Сфера выстрелила в гоба лучом! — воскликнула Эссиль. — Огненным лучом, который его убил!

— Похоже, нас снова выручил запах спрута, — проговорил Лорерт. — Светящиеся шары никого не подпускают к рулевому отсеку, кроме Пришельца…

В стене раскрылась ещё одна потайная дверь и в зал один за другим вошли два темнолицых истукана, видимо почуявших добычу.

Лорерт поднялся с помощью Эссили.

— Отходим к отсеку, — проговорил он.

Беглецы отступили к багровым дверям. Гобы двинулись за ними. Но когда первый истукан переступил невидимую границу, ожила ближайшая к нему сфера. В гоба метнулся луч, убив его за доли секунды. Второй гоб попятился и скрылся в проёме потайной двери.

Отдышавшийся Лорерт направил трубку на двери. Створки начали медленно размыкаться. Показался зал с приборными панелями. Но посреди него, к ужасу молодых людей, громоздилась чудовищная туша Пришельца. Извивались его щупальца, протягиваясь к кнопкам и рукояткам.

При появлении людей он угрожающе взмахнул конечностями. Беглецы отпрянули. Лорерт опустил трубку, и вход в рулевой отсек закрылся.

— Что же делать? — в смятении произнесла Эссиль. — Там — спрут, здесь — гобы…

— Истуканы не доберутся до нас, ведь мы под защитой шаров, — ответил Лорерт. — Пока на корабле бушуют гобы, Пришельцу нет смысла высовываться из отсека. Гобы представляют для него такую же опасность, как и для нас. Но у него есть защита — шары. Эти же шары защищают и нас, спасибо спручьему запаху! Погоди-ка… — Лорерт осторожно приблизился к стене, на выступе которой покоилась одна из сфер. — Интересно, этот шарик можно взять в руки?

Выступ находился на высоте примерно в два метра, и Лорерт мог свободно дотянуться до него. Однако прежде чем коснуться сферы, звездолётчик потёр ладони о ноги, вымазанные в спручьей сперме, чтобы сильнее чувствовался запах Пришельца. Только после этого он протянул руки к загадочной сфере.

Она походила на мелко ограненный бриллиант, каждая грань которого испускала свой собственный свет, который, сливаясь со светом остальных граней, создавал общую бело-голубую гамму. Лорерт дотронулся до сферической поверхности. Сияние шара не обжигало. Но главное — неисторгался убийственный луч. Шар показался даже в меру прохладным, как настоящий бриллиант. Паллиец снял его с выступа и повертел в руках, рассматривая. Шар был очень лёгким и, наверное, хрупким. Вся его поверхность искрилась.

Похоже было, что в сфере заключён какой-то источник энергии, или механизм, который не только поддерживает свечение, но и испускает лучи, схожие с бластерными.

Лорерт швырнул сферу на пол. Она раскололась с грохотом, похожим на взрыв гранаты. Огненная струя взметнулась до самого потолка.

— Зачем ты это сделал? — испугалась Эссиль.

— Хватит и одного шарика, второй нам ни к чему, — сказал Лорерт, беря оставшийся шар.

Сделал он это вовремя: в зал из раскрывшейся потайной двери вошёл гоб.

В драке ему вывернули ногу и он сильно хромал. Почти сразу появился его преследователь. Из того же коридора доносился приближающийся грохот шагов ещё нескольких истуканов.

Второй гоб без труда догнал первого, повалил на пол и обрушил на его голову удары. Тот почти не сопротивлялся. Он лежал, вздрагивая своим могучим телом. Беглецы отошли к дальней стене, но гоб, конечно, заметил их. Последним сильнейшим ударом он добил поверженного противника и выпрямился.

Когда он с каменным лицом подходил к молодым людям, он казался машиной, предназначенной для убийства. Лорерт протянул в его сторону руку с шаром. До гоба оставалось около четырёх метров, когда из шара вырвался луч и ударил истукану в голову. Не издав ни звука, тот рухнул с горелой дырой между глаз.

В зале один за другим появилось ещё несколько гобов. Вся эта орава дралась друг с другом. Каждый был сам за себя и норовил ударить, причинить увечье ближайшему к себе противнику, чтобы потом добить его. Завидев багровые двери, сразу два гоба двинулись к ним, наставив на них свои трубки. Лорерт только этого и ждал. Теперь рулевой отсек ничто не охраняло, шаров не было на своих местах! Он в волнении схватил Эссиль за руку.

Багровые двери раскрылись под действием гипнолучей. Завидев Пришельца, гобы двинулись на него.

Лорерт засмеялся, увидев, как чудовищный спрут замахал щупальцами, отбиваясь от наседавших на него истуканов. Похоже, он был беззащитен перед ними. Гобы своими могучими ручищами рвали его мягкие податливые щупальца, постепенно добираясь до «головы». Привлечённые схваткой, в рулевой отсек вошли другие гобы и тоже включились в драку с Пришельцем.

Тот мог лишь обвивать их щупальцами, приподнимать и швырять на пол. Но против гобов такая тактика не приносила успеха. Они спокойно поднимались и снова бросались в атаку. Вскоре весь пол в отсеке был завален ошмётками спручьего мяса и залит вытекшей спермой.

Стена поблизости от беглецов раздвинулась и из лабиринта вышло ещё четыре гоба. Двое направились к молодым людям с явным намерением расправиться с ними, остальные устремились в рулевой отсек.

Ближе чем на четыре метра сфера их не подпустила. Из неё вырвались сразу два луча. Один ударил в одного гоба, второй — в другого. Порождения Пришельца рухнули замертво.

Тем временем спрут отступал к стене. Она разомкнулась, и он протиснул в открывшийся коридор свою израненную тушу. Гобы крепко держали его за щупальца, стараясь не дать ему уйти, но Пришелец пожертвовал своими конечностями. Дверь за ним захлопнулась, отрубив как топором несколько щупалец. Какое-то время они ещё извивались в руках гобов и хлестали спермой.

Обнаружив, что противника нет, истуканы набросились друг на друга. Побоище в рулевом отсеке затихло довольно скоро. Два последних израненных гоба, ползая по безжизненным щупальцам и изуродованным трупам своих бывших товарищей, ещё несколько минут лупили один другого, пока, наконец, не свалились замертво. В зале сфер и в рулевом отсеке всё стихло.

Лорерт решился войти в отсек.

— Прежде всего надо определить, куда скрылась тварь, — сказал он, оглядываясь.

— Тут всё необычно, — проговорила Эссиль, осторожно ступая по запачканному полу. — Сколько непонятных приборов…

Паллиец остановился перед одной из приборных панелей и погрузился в изучение странных знаков на ней.

В смежном зале снова раздался грохот шагов и в отсек вбежали три гоба. Эссиль невольно отпрянула. Лорерт, с шаром в руке, сохраняя полное спокойствие, шагнул навстречу истуканам. Первый же гоб, который пересёк невидимую черту, получил удар лучом в голову. Шедшего за ним луч ударил в грудь. Третий гоб бросился прочь.

Лорерт передал шар Эссили, попросив встать у дверей на страже.

На одной из панелей его внимание привлекла схема, составленная в трёхмерной проекции. Линии складывались в лабиринт со значком в центре, схематично изображавшем спрута с раскинутыми щупальцами. Нашёл он на схеме и женский сектор. Взгляд звездолётчика привлекла струящаяся по панели светлая полоса, которая начиналась от мерцающей кнопки в правом нижнем углу. Лорерт нажал на неё. Тотчас в стенах рулевого отсека раскрылось сразу несколько потайных дверей, и среди них — та, за которой исчез Пришелец.

— Я, кажется, напал на его след! — крикнул звездолётчик.

Он коснулся пальцем той части схемы, на которой был обозначен женский сектор. Тут же на потолке засветился экран. На нём виден был коридор женского сектора, по которому ползла чудовищная тварь.

Пришелец полз тяжело, помогая себе изуродованными конечностями. Экран показывал, как при его приближении открываются двери кают, как он просовывает в них свои щупальца и хватает ими испуганных девушек. Те пленницы, на которых не хватило щупальцев, в ужасе выскакивали из кают и убегали от монстра. Тех же, кого ему удавалось поймать, Пришелец подтаскивал поближе к своей «голове», плотнее обвивал щупальцами и погружал в их влагалища свои концы, брызгающие ядовитой спермой. Спустя короткое время пленницы переставали сопротивляться. Спрут оставлял их лежать на полу и двигался дальше, ловя других пленниц. А тем бежать было некуда: все коридоры в женском секторе кончались тупиками.

— Погляди, что творит эта нечисть! — кричала Эссиль, которую трясло от ужаса и отвращения.

— Спрут делает новых гобов, — Лорерт старался говорить спокойно, подавляя клокотавший в груди гнев. — Новых рабов, чтобы натравить на нас.

— Лорерт, мы должны спасти девушек!

— Идём к лифту, — коротко ответил он. — Я знаю маршрут.

В гравитационном туннеле их сразу подняло в воздух.

Лорерт затормозил у входа в один из коридоров. Молодые люди прошли его до конца и в тупике направили трубку на стену, открыв вход в женский сектор. Оттуда доносились отчаянные крики. Лорерт передал шар Эссили, сжал кинжал и бросился к каютам. Эссиль побежала за ним.

Глава 6 Последние жертвы Пришельца

Их глазам предстало страшное зрелище. Изуродованный, но всё ещё грозный Пришелец, загородив своей тушей коридор, загнал большую толпу девушек в тупик. Они сгрудились там, а он выхватывал уцелевшими щупальцами то одну, то другую, притягивал к себе и впрыскивал в их организм смертоносную сперму.

Закончив акт с одной, спрут тотчас отбрасывал онемевшее тело и хватал другую. Кожа у изнасилованных быстро темнела. Но должно было пройти ещё какое-то время, прежде чем они очнутся в обличье гобов.

Когда в коридоре появились Лорерт и Эссиль, уже несколько свежеизготовленных истуканов успело очнуться. Пришелец послал им телепатический приказ убить мужчину.

Гобы двинулись на беглецов. Эссиль, помня, что эти нелюди только что были девушками, её подругами, медлила приближаться к ним со сферой.

Между тем два первых гоба уже набросились на Лорерта. Тела их ещё не успели окаменеть, и звездолётчику удалось всадить в грудь одному из них кинжал. Лезвие поразило сердце гоба и он рухнул замертво. Другому Лорерт нанёс мощный удар кулаком в челюсть.

— Эссиль, скорее! — закричал он.

Опомнившаяся девушка кинулась вперёд. Засверкали лучи, и напавшие на Лорерта гобы повалились с горелыми ранами.

Спрут заревел, увидев в руках Эссили смертоносную сферу. Он оставил пленниц и пополз к похитителям огнемёта.

Беглецам пришлось отступить: сфера не реагировала на Пришельца. А тот приближался, издавая грозное урчание. Тянулись его щупальца, выпученный глаз, казалось, вот-вот выскочит из орбиты.

Эссиль, пятясь, споткнулась о труп гоба. Лорерт едва успел подхватить шар, выпавший из её рук. И в этот момент одно из щупальцев в судорожном рывке дотянулось до ноги девушки. Она закричала от резкой боли. Паллиец, не помня себя, бросился к щупальцу и полоснул по нему кинжалом. Эссиль высвободилась, но сразу несколько щупальцев захлестнули звездолётчика.

Даже скрученный, Лорерт пытался бороться с чудовищем. Он всаживал кинжал в его конечности, отбивался ногами, дёргался всем телом и напрягал силы, стараясь ослабить хватку колец. Но их объятия становились всё туже. Наконец рука Лорерта с занесённым кинжалом бессильно опустилась. Пришелец заурчал удовлетворённо…

Эссиль, поначалу в безмолвном ужасе наблюдавшая за схваткой, вдруг дико вскрикнула. Почти не понимая, что делает, она швырнула в ненавистного спрута сферу.

Та ударилась об пол и взорвалась с оглушительным грохотом. Взрывная волна приподняла тяжёлую тушу, а взметнувшийся столб пламени пропорол её насквозь и исхлестал в клочья. По полу растеклось белесое месиво, в котором плавали грязно-зелёные куски тела и извивались в предсмертных конвульсиях оторванные конечности.

Эссиль кинулась к Лорерту. Он был почти погребён под разбросанными останками чудовища. Обвивавшие его щупальца разжались и едва шевелились. Один из обрубков попытался захлестнуть ногу Эссили, но у мерзкой конечности уже не было сил.

Пришелец погиб, и одно за другим гибли его разорванные отростки.

— Лорерт! — Эссиль приподняла поникшую голову звездолётчика, обхватила её руками, прижала к груди. — Лорерт, ты слышишь меня?

В эту минуту к ней приблизились два гоба — последние, которых успел произвести Пришелец. Они очнулись за несколько мгновений до его гибели и успели принять телепатический приказ убить мужчину.

Истуканы вырвали бесчувственное тело паллийца из рук Эссили. Она пронзительно закричала, вцепилась в него…

И тут толпа пленниц, до сих пор в страхе жавшаяся к углу, с визгом бросилась на гобов. Ярость и напор несчастных девушек были так велики, что новоиспечённые истуканы были тотчас повалены и связаны. Их оттащили к стене, а Лорерта бережно подняли и перенесли на тюфяк.

Девушки не знали, что им делать с пленными гобами. Убивать было жалко, ведь совсем недавно это были их подруги.

— Может, без спрута они снова обратятся в людей? — толковали они между собой, разглядывая темнолицых.

В организме гобов продолжали происходить изменения. Их тела становились твёрже, сильнее. И в какой-то момент истуканы порвали непрочные путы и, доказывая, что жалость им неведома, снова ринулись на Лорерта.

На этот раз справиться с ними стоило гораздо большего труда. Немало пленниц получили раны и увечья, прежде чем удалось усмирить сатанинские создания. Ненависть к спруту была настолько сильна, что не отступил никто. Кинжал вонзили в грудь сначала одному гобу, потом второму, и те затихли навсегда.

Лорерт очнулся через несколько часов.

— Эссиль…

— Я здесь, — девушка наклонилась над ним.

— Ты жива, — Лорерт улыбнулся.

— Пришелец убит, взорвался! — наперебой заговорили окружавшие звездолётчика пленницы. — Его взорвал огненный шар!

Лорерт не сводил глаз с Эссили, мучительно припоминая случившееся и радуясь, что она жива.

Прошла неделя, и его здоровье восстановилось окончательно. Возможно, оказала своё благотворное действие та безвкусная каша, которая и после смерти Пришельца продолжала автоматически доставляться в женский сектор.

Выйдя в лабиринт, Лорерт убедился, что гобы перебили друг друга. Экраны рулевого отсека показывали приближающийся Гефиор — планету, где находилась паллийская колония. Видимо, чёрный звездолёт шёл заранее заданным маршрутом, который предусматривал облёт всех колоний этого галактического сектора. Предполагалось взять их женщин на борт, а сами колонии уничтожить.

Но теперь некому было включить излучение, которое вывело бы из строя всю аппаратуру на Гефиоре. Чёрный звездолёт был засечён локаторами.

Лорерт с Эссилью не выходили из рулевого отсека. Паллиец был поглощён изучением кнопок и схем. Он пока не мог полностью контролировать движение корабля — слишком многое ему было непонятно, однако кое в чём он уже начал разбираться. Он показал Эссили на увеличивающиеся световые конусы на одном из экранов. Это навстречу чёрному звездолёту летели патрульные корабли Гефиора.

Невидимые гравитационные лучи, протянувшиеся от них, опутали звездолёт Пришельца. Началось его конвоирование.

Проникшие на борт гефиорские разведчики нашли Лорерта и Эссиль в рулевом отсеке. Влюблённые лежали на приборной панели и даже не сразу разжали объятия при звуках шагов гефиорцев.

Вскоре в 411-й галактический сектор прибыл паллийский боевой флот. Но здесь ему уже нечего было делать. Он вернулся на Паллию, захватив с собой пассажиров, среди которых были Лорерт и его молодая жена.

МАСКИРОВКА

I

Режущий вой сирены пробуравил подземный мир Липпона сверху донизу. В многочисленных туннелях замерли турбопоезда. Встала работа на заводах и в лабораториях. Сотни тысяч людей бросились в убежища.

Причиной общепланетной тревоги был неизвестный летающий объект. Локаторы засекли его в неимоверной дали от Липпона — в трёхстах пятидесяти двух тысячах тэргах. Расстояние настолько большое, что даже в сильный телескоп невозможно было определить его форму. Липпонские астрономы, постоянно следящие за окружающим пространством, поначалу даже сомневались, искусственный ли он вообще. Но объект произвёл манёвр, и сомнения отпали.

В считанные минуты планета неузнаваемо преобразилась. Немногочисленные надземные здания ввинтились вглубь туннелей, сооружённых специально для подобных ситуаций. По сигналу Генерального Диспетчера из огромных цистерн и труб на поверхность планеты мощным потоком хлынула биомасса.

Глубоко под землёй, в бункере Генерального Диспетчера, светились экраны. На них было видно, как взбухает, растёт, ширится необъятная пепельно-серая лавина, как она обволакивает планету и застывает, принимая заданные компьютером цвет и формы. Через пятьдесят пять минут после подачи сигнала тревоги (Генеральный мог гордиться: своеобразный рекорд!) маскирующее вещество кардинально изменило всю поверхность Липпона. Теперь, если неизвестный звездолёт приблизится к планете вплотную и даже опустится на неё, неведомые гости не найдут и простейших форм жизни. Их встретит унылый, мёртвый ландшафт. Первобытные горные кряжи, пропасти, обширные каменистые равнины, кратеры от ударов метеоритов. Мир, неотличимый от миллионов и миллионов безжизненных миров космоса.

За тысячи лет, прошедших со времён галактической войны, липпоняне овладели искусством маскировки в совершенстве. По мнению правящего Синклита Мудрецов, именно это и хранило Липпон все эти долгие годы. Впрочем, и сама война уже почти отошла в область преданий. Её события в сознании простых липпонян обросли мифами, хотя Мудрецы использовали любой повод, чтобы напомнить о ней. Сведения о порождавших огненные смерчи и землетрясения голубых шарах цистриариев — медузообразных существ, никогда не вылезавших из своих прозрачных летающих кораблей, о ядовитых газовых облаках червеобразных гарфарклов, сражавшихся в прыгающих аппаратах, и о многих других кошмарных созданиях и средствах уничтожения той войны хранились в Секретных Анналах. Документальные кадры великой битвы между цистриариями и гарфарклами, воевавшими друг с другом за единоличную власть в галактике, ежегодно демонстрировались по единственному на весь Липпон телеканалу.

В той войне несчастные жители Липпона оказались заложниками обеих враждующих сторон. Они одинаково страдали как от шаров цистриариев, так и от газов гарфарклов. В один прекрасный для липпонян день высокие враждующие стороны обнаружили, что планета уже почти вся сожжена и отравлена, а значит, не представляет для них интереса. Великая галактическая битва сверкающей дугой переместилась куда-то в другие области космоса, а немногие выжившие липпоняне ещё десятки веков не рисковали высунуться из своих подземных убежищ.

Но разрушено было далеко не всё. Удалось сохранить многие довоенные знания. Цивилизация, хотя и медленно, возродилась.

… Летающий объект, вызвавший тревогу, маячил на экранах дальнозорких локаторов считанные минуты. Он как появился, так и исчез в бескрайних просторах вселенной, и никто не понял, что это, собственно, было. Генеральный Диспетчер дал отбой. Приводить в порядок планету придётся теперь лет пять, не меньше. Но всё это сущие пустяки по сравнению с возможностью нового нашествия из космоса, которое может оказаться более ужасным, чем война гарфарклов с цистриариями.

На пульте загорелся сигнал видеофона. Грюйбль, уже двести сорок четвёртый год исполняющий обязанности Генерального Диспетчера, включил связь. Перед ним, прямо в воздухе, соткался неярко светящийся прозрачный шар — как раз такой, чтобы вместить в себя голову липпонянина. В шаре появилась колеблемая, как от лёгкого ветерка, объёмная голова доктора Клиига, директора психиатрической клиники.

Грюйбль удивился. С чего бы это он понадобился психиатру?

— Господин Генеральный Диспетчер, — волнуясь, заговорил доктор. — У нас тут чрезвычайное происшествие. Во время тревоги, воспользовавшись суматохой, сбежала опасная больная…

— Ну и что? — недовольно ответил Грюйбль. — И с этой чепухой вы лезете ко мне? Как будто у меня только и дел, что ловить ваших больных. Свяжитесь с полицией.

— Видите ли, ваше превосходительство, дело политическое и весьма деликатное, — произнёс доктор торопливо, явно боясь, что Генеральный Диспетчер отключится от него. — Оно приняло весьма опасный оборот…

— Какой ещё оборот? — Грюйбль брезгливо скривился. — Что опасного может натворить беглая психбольная?

— Речь идёт о Юсиазес…

При упоминании имени секретарши Верховного Мудреца, не так давно попавшей в опалу и отправленной в психушку, ухмылка мгновенно слетела с лица Грюйбля.

— И что же? — насторожился он. — Что конкретно требуется от меня?

— Я пока не знаю всех обстоятельств, — продолжал Клииг. — Наша клиника расположена на поверхности Липпона, в районе экваториального нагорья… После объявления тревоги здание клиники вместе с находившимися в нём людьми автоматически ушло под землю, и вот именно в это время… во время тревоги, спуска здания и вызванной всеми этими обстоятельствами суматохи… эта женщина, являющаяся не только психически ненормальной, но и немой, самовольно покинула лечебницу на одном из скоростных турболифтов. Видимо, ей были известны секретные коды, поскольку лифт доставил её в один из ангаров военно-космической службы.

— Надеюсь, ангары уже оцеплены?

— Не знаю. Я в крайнем замешательстве…

Перед Генеральным зажёгся ещё один сигнал, сопровождавшийся гудением зуммера. Вызывала военно-космическая служба. Грюйбль переключился на этот новый сигнал. Бледную голову Клиига словно выдуло из шара и в нём появилась металлическая голова начальника военно-космической службы генерала Свидравита.

— Грюйбль! — помещение диспетчерской наполнил зычный рёв военного. — Эта сучка пробралась на звездолёт! Ей был известен сверхсекретный код входного люка! Чёрт бы её побрал! Срочно дай приказ об автоматической блокировке ангаров.

— Вы всерьёз полагаете, генерал, что ненормальная немая женщина сумеет управиться со звездолётом?

— После того, как она проникла на его борт, я уже не знаю, чего полагать. Короче, не трать времени на болтовню. Она может стартовать с планеты в любую минуту. Срочно блокируй ангары!

Грюйбль, неожиданно разозлившись, треснул кулаком по столу.

— Ты кто такой, что орёшь на меня? Ты — генералишка, каких много, а я — Генеральный Диспетчер Липпона! Не забывайся!

— Ладно, намёк понял… — скрипнув зубами, выдавил Свидравит.

Внезапно он метнул взгляд куда-то в сторону и лицо его перекосилось.

— Слишком поздно! Скоростной межзвёздный корабль «ИС-7613» стартовал! И управляет им беглая психбольная!… Это неслыханно! Неслыханно! Ты хоть соображаешь, что произошло?…

Грюйбль уставился на генеральскую голову в шаре, осмысливая новость. Перед ним сверкал и искрился пульт, требовательно мигали вызовы видеофона, гудел зуммер, но Грюйбль молчал, сидя истуканом.

Липпонский звездолёт вышел в космос. Такого не бывало уже больше десяти тысяч лет. И, что самое поразительное, вывела его туда сумасшедшая… Ему ли, Генеральному Диспетчеру, не знать, чем это грозит цивилизации Липпона. Усилия многих послевоенных поколений липпонян, потраченные на то, чтобы скрыться, спрятаться, затаиться от других разумных цивилизаций космоса и вообще от всей вселенной, могут пойти прахом из-за какой-то полоумной бабы…

Оглушительный рёв Свидравита привёл его в чувство.

— Звездолёт с преступницей необходимо уничтожить! — надрывался вояка. — Послать за ним самонаводящуюся аннигиляционную торпеду! Взорвать! Сжечь! Испепелить!

Грюйбль оглядел пульт и вдруг обнаружил, что светится лиловая лампа. Вызов из Высочайших Апартаментов! Это уже серьёзно: любой, даже самый низший Мудрец занимал на иерархической лестнице Липпона гораздо более высокое положение, чем Генеральный Диспетчер. Чувствуя в своих металлических пальцах неприятную дрожь — всё-таки заставил дожидаться Мудреца! — Грюйбль немедленно отключил Свидравита и соединился с Апартаментами.

Из шара на него глянуло бесстрастное титановое лицо Агера — Верховного Мудреца. Грюйбль икнул от страха и вжался в кресло.

— Мне уже всё известно, — проговорил Верховный. — Это трагедия для Липпона. Возможно — катастрофа. Что вы намерены предпринять, Диспетчер?

— Первое, что я собирался сделать — это выслушать указание вашего наимудрейшества, — подобострастно ответил Грюйбль.

— Указание может быть только одно: беглянку перехватить и уничтожить. И чем скорее, тем лучше.

Грюйбль наклонил голову в знак своего полного согласия.

— То же самое мне только что рекомендовал генерал Свидравит, — заметил он.

— Свидравита больше нет, — ответил Мудрец. — Его искусственное тело готовят к переплавке, а мозг отправлен в ноомбарий. В том, что преступница с такой лёгкостью проникла на охраняемый секретный объект, в значительной степени виноваты он и его служба!

По металлическому телу Грюйбля, которое верой и правдой служило ему уже более тысячи лет, пробежал холодок. Этот холодок добрался до металлической головы, в которую был заключён настоящий, живой мозг Грюйбля. То, что сделали со Свидравитом, могут сделать и с ним. Ведь это он, Грюйбль, замешкавшись на считанные секунды, не отдал кибернетическому центру приказ о блокировке ангаров, как того требовал генерал…

Агер словно читал его мысли.

— Точно так же мы намеревались поступить и с вами, — сказал он.

— Ваше наимудрейшество, помилуйте, — Грюйбль в мольбе простёр к нему руки. — Я узнал об этом в самый последний момент, когда уже было поздно.

— Свидравит, конечно, посоветовал вам послать вдогонку за преступницей самонаводящуюся торпеду?

— Именно так.

— Ничего умнее он придумать не мог, — в голосе Верховного Мудреца проскользнул сарказм. — Никакая самонаводящаяся торпеда не собьёт «ИС-7613» со стопроцентной вероятностью. Он знал это так же хорошо, как и все мы. Впрочем, этим ржавым торпедам уже не меньше ста тысяч лет и я бы ломаного гроша на них не поставил. В погоню за преступницей надо посылать не торпеду, а звездолёт!

— Ваше наимудрейшество имеет в виду «М-8001»?

— Вы догадливы, Грюйбль, — Верховный уже не скрывал своего раздражения. — Если у нас есть что-то другое, лучшее, чем «ММ-8001», то вы скажите, не стесняйтесь!

Грюйбль подавленно молчал.

— Нам не из чего выбирать, — продолжал Мудрец. — Наши космические корабли — по крайней мере, те, что сохранились от лучших времён, — тихоходны и ненадёжны. У нас нет даже способных пилотов, которые могли бы справиться со столь сложным и рискованным заданием. В космосе наш звездолёт могут засечь коварные цистриарии и гарфарклы. Их технические возможности позволяют это сделать с громадного расстояния. Они поймают его в гравитационные сети и выведают, откуда он летит… И Липпон погиб. Теперь-то вы понимаете, насколько ответственная предстоит операция?

— Понимаю, ваше наимудрейшество, и уже думаю, кому бы её доверить. Пожалуй, лучшая кандидатура — это Свидравит. Когда-то он управлял космическими кораблями…

— Только не напоминайте мне о Свидравите! Этот чурбан, проживший в искусственном теле без малого пятнадцать тысяч лет, дослужился до генеральских эполет только благодаря умению вовремя входить в нужные двери и расшаркиваться на паркете.

Мягкий металл, из которого было сделано лицо Верховного Мудреца, позволял изменять выражение. Сейчас на лице Агера читалась брезгливость.

— В давние времена, ещё до войны, у Липпона было немало способных пилотов, — залепетал Грюйбль, видя, что Мудрец умолк. — Липпоняне часто выходили в космос и их экспедиции открывали новые миры…

— Что в конечном итоге и навлекло на нас гарфарклов и цистриариев! — резко перебил его Агер.

— Я хочу сказать, что, может быть, есть смысл поискать что-нибудь подходящее среди мозгов, хранящихся в ноомбарии, — дрожащим голосом проговорил Грюйбль.

— Ничего другого нам не остаётся, — ответил Мудрец. — Я уже отдал приказ о воскрешении командора Джашера. Что вы слышали о нём?

— О Джашере? — Грюйбль задумался, неопределённо пожал плечами. — Он жил, кажется, триста тысяч лет назад, задолго до войны, в период расцвета липпонянского космоплавания… Это был один из самых опытных и отважных пилотов. Он бы, конечно, легко справился с управлением «ММ-8001», но… право, не знаю. Не слишком ли рискованно воскрешать столь древний мозг? Всё-таки люди той эпохи мало похожи на нас… Я имею в виду — не внешне, а по своему внутреннему складу.

— Да, риск есть, — прокаркал Агер. — Но можете ли вы предложить кого-то из нынешних? Кроме Свидравита, конечно?

Мысли Грюйбля пришли в смятение.

— Не знаю, ваше наимудрейшество… — забормотал он. — Пожалуй, Джашер — это тот человек, который смог бы… Но, с другой стороны…

Под пристальным взглядом Верховного Мудреца он окончательно смешался и умолк.

— Вам надлежит проинструктировать воскрешённого насчёт маскировки, — металлическим голосом сказал Агер. — И помните, Грюйбль, ваше дальнейшее существование напрямую зависит от успеха операции по уничтожению преступницы. Вы и так живёте слишком долго, гораздо дольше положенного липпонянину срока.

— Я помню об этом и премного благодарен лично вашему наимудрейшеству.

Агер молчал, задумавшись.

— Почему я не убил её сразу, ещё тогда, когда застал в секретных… — прошептал он, словно не видя перед собой Грюйбля. Он вздрогнул и метнул подозрительный взгляд на собеседника. — Да, она должна быть уничтожена, иначе всё погибло! — крикнул он. — Цивилизация висит на волоске, который неминуемо оборвётся, если Джашер не справится с заданием!

— Тогда, может быть, послать кого-то другого? В ноомбарии хранятся мозги очень способных пилотов…

— Уверенности в них ещё меньше. Нет, нет! — В шаре видеофона на миг показалась рука Агера, унизанная сверкающим браслетом. — Полетит Джашер! Только он! Займитесь подготовкой его к вылету. Преступница удаляется от Липпона с огромной скоростью, а потому время сейчас работает против нас. В особенности против вас, Грюйбль, — прибавил он зловеще. — Вы поняли меня?

— Очень хорошо понял, ваше…

Не успел он закончить фразу, как связь отключилась. Стереошар с головой Агера исчез.

Грюйбль несколько секунд сидел неподвижно, усилием воли унимая волнение. Затем его пальцы забегали про кнопкам на пульте. В многочисленные микрофоны он отдавал отрывистые команды. Наконец сильным ударом по клавише он заставил кресло под собой развернуться и нырнуть в люк. Перед глазами закувыркались белые шары и ромбы, яркий искусственный свет сменялся кромешной тьмой, струи воздуха били в металлическое лицо. И вдруг всё замерло. Кресло встало.

Грюйбль вместе с креслом оказался в лаборатории ноомбария. Здесь уже получили приказ о воскрешении Джашера. Поиски подходящего металлического тела для мозгов командора были недолгими. В целях экономии времени решено было воспользоваться телом Свидравита, которое ещё не успели отправить в переплавку. К прибытию Грюйбля его уже доставили сюда. Оно стояло, безголовое и неподвижное, расставив ноги, посреди освещённого белыми полусферами зала.

Мозги генерала упаковали в специальную ёмкость и под соответствующим номером убрали в одну из бесчисленных ячеек ноомбария — необъятной разветвлённой пещеры, уходящей глубоко в недра планеты. Здесь он будет лежать в полной сохранности века, тысячелетия, а может, и миллионы лет — пока кому-нибудь из вечно живущих Мудрецов не придёт мысль воскресить этот мозг, поместив его в новое искусственное тело. Но вероятность этого была ничтожно мала. Мудрецы не любили воскрешать. Они приказывали сделать это только в случае крайней необходимости. В ноомбарии покоились мозги гораздо более великих и умных людей, чем Свидравит, которые практически никогда не затребывались. А сколько хранилось мозгов простых липпонян! Миллиарды и миллиарды. О воскрешении этих уж и помышлять было нечего.

В настоящее время большинство жителей Липпона были живыми людьми, которые рождались, жили и умирали в своих природных телах. И только очень небольшой процент липпонян составляли те, кто жили в искусственном теле. Это была липпонянская элита, те, кто за время своей жизни в природном теле сумели чем-то выделиться и заслужить её продление. Мозг такого счастливчика, после того, как его естественное тело изнашивалось и умирало, не убирался в ноомбарий, а перемещался в металлическое тело, в котором можно было жить ещё тысячи лет. А если тело периодически обновлять, то и миллионы лет, доказательством чему были Мудрецы, которые в своих сверхпрочных телах из титанового сплава жили, кажется, целую вечность. Но вечная жизнь — это привилегия лишь одних Мудрецов.

Грюйбль принадлежал к числу липпонян, которым продлили жизнь. Его мозги прекрасно сохранялись в металлической голове, к которой подводились все нужные для них вещества, и вполне нормально функционировали, управляя металлическим телом, словно оно было природным. При этом сохранялось сознание Грюйбля, а значит, и его человеческая личность.

Генеральный Диспетчер Грюйбль жил в своём искусственном теле уже очень долго. Гораздо дольше срока, положенного липпонянину из числа элиты. Но он знал, что придёт время, и его мозги вынут из этого отличного металлического тела и уберут в одну из ячеек ноомбария, где они будут спать мёртвым сном. И он больше никогда, никогда не получит нового искусственного тела. Возможность воскрешения предоставлялась только единицам, и то в исключительных случаях. Как, например, сейчас командору Джашеру…

С этими невесёлыми мыслями Грюйбль наблюдал, как служащие ноомбария управляются с мозгами командора, извлечёнными из специальной урны. Гудели кибернетические анализаторы. Оживление производил компьютер по программе, созданной никак не меньше двухсот тысяч лет назад.

Не прошло и четверти часа, как с очнувшимся сознанием Джашера установился контакт. По импульсам, исходящим от него, компьютер начал лепить из биомассы голову командора — какой она была при его жизни. Затем из этой заготовки её перевели в мягкий металл, способный, подчиняясь мозговым импульсам, воспроизводить на лице мимику. Через двадцать пять минут металлическая голова с заключёнными в неё мозгами была полностью готова. Двое служащих ноомбария прикрепили её к телу Свидравита. Последовал сильнейший электрический разряд в затылок и в спинной хребет воскрешаемого, сопровождавшийся громким треском. Командор Джашер вздрогнул всем своим искусственным телом. Его металлические веки медленно поднялись. На Грюйбля посмотрели металлические глаза.

II

— Сколько я отсутствовал в мире? — Командор произнёс эти слова глуховатым, слегка надтреснутым голосом.

Грюйбль, не имевший указаний о предоставлении воскрешённому информации подобного рода, замялся.

— Не слишком долго, — уклончиво ответил он.

Если задуматься, и правда не слишком долго. Что такое триста тысяч лет? Секунда перед лицом вечности…

— Впрочем, сейчас это не имеет значения, — торопливо продолжал Генеральный Диспетчер. — Из Высочайшего Синклита для вас поступило ответственное задание. Вы должны немедленно вылететь в космос на корабле типа «ММ-8001». Такие корабли вам хорошо знакомы…

И он жестом предложил командору следовать за ним к поджидавшему их электромобилю. Они уселись. Машина помчалась по ярко освещённому туннелю.

— В сущности, от вас требуется только одно: догнать звездолёт «ИС-7613», на котором находится особо опасная преступница. — Грюйбль перевёл машину на автоматический режим движения, откинулся в кресле и посмотрел на своего спутника. — Вам следует захватить его гравитационным щупальцем, проникнуть на его борт и уничтожить злодейку.

— Понятно, — ответил командор, глядя перед собой.

Электромобиль с бешеной скоростью катил вверх по закрученному спиралью туннелю. В глянцевых глазах Джашера отражалась вереница ярко-белых ламп за окнами.

— «ММ-8001» — самый быстроходный корабль из всех имеющихся в данный момент на Липпоне, — продолжал Грюйбль. — Он быстроходнее «ИС-7613» и снабжён специальным пеленгующим устройством. Выйдя в космос, вы сразу засечёте «ИС-7613», и пеленг уже не оторвётся от него. Вы всегда, в любую минуту, будете знать, где находится преследуемый звездолёт.

Джашер кивнул.

— Мне приходилось летать по пеленгу, — проговорил он с видимым усилием, явно ещё не совсем освоившись со своим новым телом. — Я использовал его во время погони за агрессивными инопланетными гуманоидами, которые захватили один из наших кораблей…

— Теперь всё будет проще, — заверил его Грюйбль. — Никаких инопланетных гуманоидов. На борту «ИС» одна-единственная психически ненормальная женщина, которая представляет чрезвычайную опасность для Липпона. Дело государственной важности!

Командор обратил на Грюйбля свои металлические глаза.

— Могу я узнать подробнее, что это за женщина?

— С вас достаточно того, что она преступница и сумасшедшая. Немая к тому же, насколько я знаю. Так что, говорить с ней вам не придётся. Вы просто направите на неё луч аннигилятора — и всё.

Электромобиль на полном ходу влетел в подземный ангар. Посреди огромного залитого светом помещения стоял космический корабль. Внешне «ММ-8001» походил на утолщённый цилиндр, поставленный вертикально. Входной люк располагался внизу, над шлюзами.

Электромобиль замер у трапа. Джашер и Грюйбль вылезли.

— Главное, командор, не забывайте о маскировке, — сказал Грюйбль. — Это в ваших же интересах.

Брови Джашера удивлённо вскинулись.

— Маскировка? Что вы имеете в виду?

— Вам всё объяснит главный инспектор маскировочной службы господин Линк, — Генеральный Диспетчер показал на человека в розовом мундире, поджидавшего их у трапа. — Могу лишь сказать, что Липпон окружён враждебно настроенными инопланетными цивилизациями и мы вынуждены постоянно скрываться от них. К счастью, никто в космосе не знает о существовании на Липпоне разумной расы. И не должен знать. Вы ясно поняли меня, командор?

— Что ж тут непонятного, — ответил Джашер, однако от Грюйбля не укрылось сомнение, мелькнувшее на его металлическом лице.

— У меня нет времени рассказывать о страшном нашествии пришельцев, которое произошло вскоре после помещения ваших мозгов в ноомбарий, — нервничая, продолжал Генеральный Диспетчер. — Каждая секунда нашего разговора уносит преступницу на сотни тэргов. Инспектор Линк передаст вам инструкцию. Обратите особое внимание на её первый пункт: если вас обнаружат инопланетные гуманоиды, вы должны сразу же, немедленно, уничтожить свой корабль и, соответственно, самого себя. Это жестоко, но такова суровая реальность нынешнего положения Липпона.

— Почему я должен самоуничтожаться? — не понял командор. — На борту «М-8001» должны быть лазерные пушки и аннигиляционные торпеды. Не разумнее ли сначала попытаться уйти, а если не удастся, то вступить с напавшими в бой? А самоуничтожение оставить на крайний случай?

— На вашем звездолёте нет ни лазерных пушек, ни аннигиляционных торпед! — теряя терпение, воскликнул Грюйбль. — Всё это было уничтожено ещё во время Великой Войны, и с тех пор секреты изготовления подобного оружия утрачены! И потом, всё это игрушки по сравнению со сверхмощным оружием цистриариев и гарфарклов. Если они вас засекут, то ничего не поможет. Ничего абсолютно. Вы обязаны будете сразу самоуничтожиться вместе с кораблём, чтобы не раскрыть потенциальным врагам тайну существования Липпона. Но, командор, вместо пушек и торпед у вас будет кое-что получше! Я имею в виду маскировочную биомассу!

— Это что-то новенькое, — буркнул Джашер. — В мои времена её не было.

— Биомасса — это особое вещество, которое способно быстро принимать заданные компьютером цвет и форму, причём форму чего угодно, — объяснил Грюйбль. — Ваш звездолёт будет окутан ею как коконом. С Липпона вы стартуете в виде астероида. В дальнейшем вы сможете маскироваться под самые разные объекты. Если вас засекут локаторы инопланетян, то они ничего не заподозрят. Впрочем, всё сказано в инструкции, которую передаст вам Линк. А теперь прощайте, у меня нет ни секунды…

Грюйбль прыгнул в электромобиль и захлопнул дверцу.

— Да, командор, — он выглянул из окна. — Если справитесь с заданием, то получите тысячу лет жизни в этом теле, а оно, согласитесь, превосходно!

— Уж это верно, — подтвердил Джашер, оглядывая себя, и усмехнулся: — Если только я вернусь живым с такой инструкцией…

— Положитесь на биомассу! Она предоставит вам поистине неограниченные возможности для маскировки! — Металлическая голова Грюйбля скрылась в кабине. — Желаю успеха!

И электромобиль рванул с такой скоростью, что воздушная струя взвихрилась на том месте, где он только что стоял.

Линк общался с командором недолго. Записанный на дискетах полный курс по управлению звездолётом и применению маскирующей биомассы Джашер должен будет изучить в пути. Вдвоём с Линком они быстро обошли отсеки корабля. Вопросы, которые задавал командор, были краткими и касались только существа дела. Ответы он получал такие же краткие и чёткие.

Ровно через десять секунд после того, как главный инспектор маскировочной службы катапультировался с корабля, Джашер надавил на стартовую кнопку.

Крыша подземного ангара отъехала в сторону. «ММ-8001», набирая скорость и на лету обретая ноздреватую форму астероида, устремился в звёздное небо.

III

Звездолёт беглянки он засёк почти сразу, как вышел в космос. Командор дал команду автопилоту следовать за ним.

Скорость «ММ-8001» значительно превосходила скорость «ИС-7613». Джашеру, сидевшему в кресле перед обзорным экраном, оставалось лишь подсчитывать, через сколько липпонских суток он настигнет беглый корабль.

Звезда, вокруг которой вращался Липпон, осталась далеко позади. Оба звездолёта на сверхсветовой скорости ворвались в созвездие Мерцающих Туманов и пересекли его меньше чем за двое суток. В созвездии Лент на пульте зажглась лампа тревоги: локаторы запеленговали два неизвестных дисковидных объекта. Джашер снизил скорость и развернул позади корабля кометный шлейф. Биомасса, окутывавшая звездолёт, обрела вид ледяного ядра. Теперь неведомые пилоты дисколётов могут сколько угодно прощупывать «комету» чувствительными спектрометрами. Они не обнаружат ничего, кроме камней, льда и газопылевой оболочки.

Тревога была недолгой. Помаячив, неизвестные летательные аппараты исчезли с экранов локаторов.

Джашер увеличил скорость. Расстояние между ним и беглянкой снова стало сокращаться.

В созвездии Пентакля пришлось маскироваться искуснее. Звездолёт вошёл в зону жизнедеятельности какой-то необычайно развитой цивилизации. Почти на всех встречных планетах локаторы фиксировали города, поселения и станции. Маяки слежения попадались всюду, даже на астероидах. Летать в виде кометы мимо такого множества искусственных объектов было рискованно: высокая скорость «хвостатой странницы» могла вызвать подозрение — за ней бросятся в погоню и, того и гляди, захватят.

Локатор липпонского корабля засёк небольшой, явно искусственный летающий объект в форме диска с небольшим возвышением в верхней части. Джашер приказал компьютеру, управлявшему биомассой, скопировать его. В считанные минуты биомасса преобразила «ММ» в точно такой же объект, воспроизведя все его мельчайшие детали. Теперь командор мог спокойно увеличить скорость.

Ему ещё несколько раз попадались подобные летательные аппараты, но замаскированный липпонский звездолёт не привлёк их внимания.

«ММ» наконец миновал беспокойный Пентакль. Дальше пошла межгалактическая пустота. Здесь «ММ» снова резко увеличил скорость.

Командор настиг беглянку в одной из бесчисленных галактик созвездия Раковины. В астрономическом каталоге эта галактика значилась под каким-то десятизначным номером.

Джашер понемногу довёл скорость корабля до предела. Начинало сказываться скоростное преимущество «ММ». Расстояние между ним и звездолётом Юсиазес уменьшилось настолько, что, судя по лихорадочным манёврам преследуемого корабля, беглянка обнаружила погоню.

Джашер уже видел «ИС» в иллюминаторе. Погоня близилась к концу. Ещё час, от силы — полтора, и он метнёт в сторону звездолёта беглянки гравитационный луч, который остановит его. Тогда «ММ» преспокойно приблизится к «ИС», и командор перейдёт на его борт. Ну, а уж там…

Джашер ощутил тошнотворное чувство, которое накатывало на него всегда, когда предстояло убивать человека.

Но что за чёрт! Командор вздрогнул и вперился в экраны. Справа по борту планета! На всякий случайон приказал компьютеру замаскировать корабль под каменный метеорит.

Разумеется, корабль беглянки немедленно ринулся к планете. «ИС», а вслед за ним «ММ», вошли в атмосферу и начали стремительное снижение.

Экспресс-анализ показал, что атмосфера неблагоприятна для организма липпонян. Слишком много кислорода. Притом на планете кишмя кишела всевозможная жизнь: от мельчайших примитивных бактерий до сложноорганизованных существ исполинских размеров. По всем признакам, на ней обитала разумная раса. Придётся держать ухо востро и постоянно маскироваться.

«Метеорит» Джашера шёл на предельной скорости. Расстояние между двумя звездолётами стремительно сокращалось.

Преследование переместилось на ночную сторону планеты. Юсиазес держала курс к крупному городу, рассыпавшему тысячи огней. Что ж, её действия не лишены смысла: если у неё и был шанс затеряться, то только там.

Следя за манёврами «ИС», Джашер беззвучно ругался: чертовка, лезет прямо в лапы аборигенов-гуманоидов. А вдруг, и правда, этой полоумной придёт в голову открыться им — в надежде, что те её спасут? Кто знает, какой фортель она выкинет, когда Джашер загонит её в угол…

На руку командору было то, что цивилизация на планете не выглядела слишком развитой. Многие её сооружения, в том числе технические, зафиксированные локаторами, казались довольно примитивными. И тем не менее на орбите вращалось немало искусственных объектов. Здешние гуманоиды уже вышли в космос, а значит, забывать про маскировку нельзя ни в коем случае.

Сами эти гуманоиды внешне очень походили бы на липпонян, если бы не их исполинский рост. Липпоняне были в сравнении с ними малявками. Наблюдая издали одно из таких существ, командор пришёл к выводу, что весь его «ММ-8001» мог бы поместиться на ладони аборигена.

Джашер перевёл управление кораблём на ручной режим. «ИС» находился уже в такой зоне, когда можно метнуть гравитационный луч. Звездолёт беглянки сделал несколько отчаянных зигзагов и ринулся к самой поверхности.

В гигантском городе аборигенов это был уголок, где почти не было зданий. Пространство было занято в основном местной флорой. В ночных сумерках на лёгком ветру шелестела листва громадных растений. Темнота едва рассеивалась далёкими фонарями и естественным спутником планеты, сиявшим отражённым светом звезды.

«ММ» стремительно настигал беглянку. Окружавшая его биомасса постоянно видоизменялась. Он превращался то в обломок ветки местного дерева, то в местную птицу, то просто темнел, сливаясь с окружающей темнотой.

«ИС», удирая, летел к огромному зданию, находившемуся в глубине гигантских зарослей. Следуя за звездолётом беглянки, «ММ» влетел в раскрытую верхнюю часть одного из его тёмных окон.

Сумрачное помещение показалось командору необъятным. В нём на кроватях лежало с десяток абсолютно голых аборигенов обоих полов, с глубокими разрезами во всю длину тел, наспех зашитыми. Космолётчику хватило одного взгляда, чтобы понять, что всё это трупы.

Внезапно раздался звук открываемой двери. Звездолёт Джашера едва успел нырнуть под какую-то кровать. Из распахнувшейся двери два аборигена в белых одеждах вкатили тележку с новым трупом.

Аборигены сняли его с тележки и положили на свободное место возле других мертвецов. Затем один из них вместе с тележкой покинул здание; второй лишь вышел из помещения, но остался в соседней комнате. Это обстоятельство серьёзно обеспокоило Джашера. Беглянка уже почти поймана, ещё рывок — и её звездолёт окажется в гравитационной ловушке, но в этот решающий миг сюда мог войти абориген и увидеть липпонские корабли…

Согласно инструкции, Джашер не мог этого допустить. Надо срочно замаскировать звездолёт подо что-то привычное для аборигена, на что он не обратит внимание.

Но вначале надо определить, где затаился «ИС».

Корабль командора вылетел из-под лежанки и взвился к потолку. В обзорные экраны Джашер оглядел помещение. Яркая точка на экране показывала место, где затаилась беглянка.

Джашер замычал от удивления. Нечего сказать, оригинальное убежище она выбрала! Её шаровидный звездолёт протиснулся в заволошенное отверстие между ног одной из мёртвых аборигенш и замер там, потушив все огни.

Ну что ж, тем лучше. Теперь Джашеру оставалось только направить «ММ» в ту же дырку, и беглянка у него в руках.

IV

Но не рискованно ли делать это, не приняв мер предосторожности? В любую минуту мог войти абориген и увидеть его звездолёт. Тогда, согласно инструкции, командору придётся уничтожить и себя, и «ММ». Джашер готов был поручиться, что в каютах его корабля установлены скрытые камеры, которые фиксируют все его действия. Если он пренебрежёт инструкцией, то об этом узнают на Липпоне. Чем ему это грозит, можно не гадать.

У Джашера лопались мозги, когда он соображал, как, каким образом, не привлекая внимание аборигена, подлететь к заволошенному отверстию.

Наконец он решился. Маскировка ему не нужна, поскольку всё произойдёт очень быстро. «ММ» сделает стремительный рывок и протиснется в то же отверстие. А там — всего несколько мгновений, и звездолёт Юсиазес окажется в гравитационной ловушке!

Его руки уже легли на рычаги управления, как вдруг он обнаружил, что сидевший в соседнем помещении абориген мог видеть через приоткрытую дверь как раз ту покойницу, в теле которой скрылась Юсиазес. Коварная беглянка знала, где спрятаться! Отверстие между ног мёртвой аборигенши было на виду у исполина!

Не исключено, что именно на неукоснительном исполнении Джашером инструкции и строился коварный расчёт беглянки. В таком случае, она не такая уж и полоумная.

Но что делать? Как подлететь к покойнице, не привлекая внимание аборигена? Может быть, дать приказ компьютеру замаскировать «ММ» в нечто похожее на какую-нибудь из мелких летающих тварей, населяющих планету? Но какую?…

И тут командора осенило. Это была одна из самых блестящих догадок, которые когда-либо приходили ему за годы долгой космической службы. Ему поможет один из мертвецов! Вон тот, который лежит в углу и не виден из раскрытой двери!

«ММ» снизился над ним и опустился на его живот. От борта звездолёта на специальном штыре отделилась фотокамера и сфотографировала фаллос. Затем Джашер облачился в скафандр, вооружился ручным аннигилятором и вышел из звездолёта.

Живот покойника, по которому он шёл, был мягким, в середине покрыт редким волосом. Шаги звездолётчика отпечатывались на коже тёмно-синими пятнами, которые быстро рассасывались.

Командор добрался до фаллоса и в два выстрела аккуратно уничтожил его. Фаллос исчез, расщепившись на атомы. На мошонке остался след: горелое пятно.

Командор вернулся на корабль и уселся в пилотское кресло. Вглядываясь в обзорные экраны, он заставил «ММ» немного продвинуться вперёд — так, чтобы звездолёт расположился точно на месте уничтоженного фаллоса. Затем дал команду компьютеру замаскировать корабль.

Маскировочное вещество в очередной раз преобразило звездолёт. Он оказался обтянут плотной коричневой в синих прожилках морщинистой кожей, имитировавшей настоящий фаллос со свободным от кожи оголённым концом.

В отличие от прежнего дряблого мёртвого фаллоса, фаллос-звездолёт лихо топорщился под животом мертвеца. Но это не имело значения. Теперь абориген, увидев его, подумает что угодно, только не то, что перед ним — замаскированный космический корабль!

V

Итак, можно продолжить охоту на Юсиазес.

«ММ» устремился вперёд и вверх. Но так как биомасса прочно прикрепила его к мошонке покойника, звездолёт потянул за собой и всё громоздкое окоченевшее тело. В него, по-видимому, ввели какое-то вещество, предохранявшее от быстрого разложения; покойник весь задубел, и поэтому, когда фаллос-звездолёт потянул его за собой, он не перегнулся в талии, а, сохраняя «лежачую» позу, поднялся почти в полный рост. Он снялся с лежанки и самым неестественным образом — не переставляя, а волоча ноги, — заскользил по помещению.

Когда он попал в полосу света от приоткрытой двери, в соседней комнате раздался приглушённый вопль. Это, как и следовало ожидать, его увидел абориген в белом. Затем раздался грохот падения: абориген упал на пол.

Джашер удовлетворённо кивнул. Маскировка сработала даже лучше, чем он надеялся.

Командор направил на лежащего сканирующий луч и произвёл экспресс-анализ организма. Оно показало, что абориген жив, только от шока у него отключилось сознание. Он мог очнуться в самом скором времени, поэтому медлить было нельзя.

Волоча за собой покойника, «ММ» подлетел к половой щели, в которой находился звездолёт с беглянкой.

Джашер победно смеялся, вводя в ту же щель и свой замаскированный звездолёт.

В эту минуту в помещение вошёл второй абориген в белом. Увидев мёртвого аборигена, который навалился на мёртвую аборигеншу, он зашатался и с громким криком бросился прочь.

Но Джашеру было не до него. Звездолёт беглянки, прожигая внутренности покойницы, двинулся по пищеводу к голове, намереваясь вылететь через полураскрытый рот. Для предупреждения этого манёвра командору пришлось вывести «ММ» из промежности и приблизиться ко рту снаружи.

Пеленг показывал, что звездолёт Юсиазес продолжает подниматься по пищеводу. Не теряя времени, командор ввёл свой замаскированный под фаллос корабль в рот аборигенше, намереваясь встретить здесь беглянку. Вместе с ним переместилось и всё тело мертвеца.

В соседнем помещении послышался шум и звуки шагов, дверь раскрылась шире и в покойницкую заглянули ещё два каких-то новых аборигена. Джашеру показалось, что увиденная ими сцена весьма их развлекла. Один захлюпал и заклокотал горлом — расхохотался, решил командор, — а потом рухнул на пол. Удаляющийся визг второго быстро замер вдали.

Введя звездолёт покойнице почти в самое горло, командор метнул гравитационный луч, но беглянка стремительно бросила свой корабль обратно вниз по пищеводу, пронеслась по кишечнику, промчалась по толстой кишке, выжигая во внутренностях кратчайший путь, и вылетела из заднего отверстия за несколько секунд до того, как Джашер развернул в ту же сторону свой звездолёт вместе с мертвецом.

«ИС» вылетел в окно покойницкой. Командору пришлось на ходу решать непростую задачу: как покинуть здание так, чтобы аборигены не заподозрили присутствие на их планете липпонского корабля. Поэтому выбираться из здания его кораблю, соединённому с мертвецом, пришлось через дверь.

Командор поставил перед компьютером задачу: заставить покойника имитировать ходьбу посредством воздействия на его нервные рецепторы разрядами электрического тока. Ноги мертвеца должны были конвульсивно сгибаться и разгибаться в коленях, что при взгляде со стороны производило бы впечатление самостоятельной походки.

Тело мертвеца поддерживал в стоячем положении звездолёт, замаскированный под фаллос, движениями же его ног пришлось вручную управлять командору. Джашер вёл мертвеца по тропе, едва виднеющейся в потёмках. Двигался покойник, конечно, недостаточно быстро, но если ускорить движение, то ходьба будет выглядеть ненатурально. Пеленг показывал, что звездолёт беглянки влетел в незапертую дверь другого здания, промчался по коридору и свернул в просторное помещение, где на кроватях лежали вполне живые аборигенши. Из них спали только две, остальные бодрствовали.

Как и в предыдущем случае, Юсиазес не нашла другого убежища, кроме как половая промежность. Она ввела «ИС» в щель одной из спящих. Удивительно, но та не проснулась.

Глухо шлёпая босыми ногами, мертвец, ведомый Джашером, вошёл в коридор этого другого здания. Тут ему попалась какая-то аборигенша в белом, которая при виде идущего мертвеца сначала оторопела, а потом со сдавленным визгом бросилась прочь по коридору и скрылась.

Используя тело мертвеца как таран, Джашер распахнул дверь в палату. На стене вполнакала горела электрическая лампа. Бодрствовавшие аборигенши уставились на вошедшего с такой пристальностью, что командор забеспокоился: неужели маскировка раскрыта и звездолёт обнаружен?

Одна из аборигенш захрипела, посинела и откинулась навзничь. Невидимый сканирующий луч за доли секунды определил причину.

«Остановилось сердце, — констатировал звездолётчик. — Даже если она что-то заподозрила, то теперь уже никому об этом не скажет».

Другая аборигенша громко закричала и забилась в нервическом припадке.

«Шоковое состояние», — определил Джашер.

Две другие аборигенши лежали не шевелясь, зажмурившись и натянув одеяло до подбородка.

«Эти крепкие, — подумал командор, кинув взгляд на результаты их экспресс-анализа. — Но силы их на пределе. Сознание может отключиться в любой момент».

Крики разбудили обоих спавших аборигенш. Командор заставил своего мертвеца приблизиться к той из них, на которую показывал пеленг. Большая пышнотелая аборигенша, проснувшись, видимо ощутила внутри себя «ИС» и зашевелилась, охая, задёргала ногами, сбивая с себя одеяло. Обнажились её ноги и тёмная заволошенная щель.

Командор заставил мертвеца наклониться ниже, почти лечь на аборигеншу. Ртом покойника он накрепко запечатал аборигенше рот, руками того же покойника заткнул анальное отверстие. Проделав эти манипуляции, он возликовал. Теперь беглянке вырваться будет так просто.

Сканирующий луч ясно показывал, что аборигенша в шоке, но она продолжала находиться в сознании, доставляя Джашеру неудобства. Она трепыхалась под мертвецом, делала попытки выскользнуть, закричать. Командору приходилось бдительно следить не только за звездолётом беглянки, но и за ней.

Замаскированный под фаллос «ММ» погрузился в половую дыру. Локаторы фиксировали корабль Юсиазес в самой непосредственной близости — он ещё не покинул зону влагалища. Командор принял решение оторваться от мошонки покойника и, на всякий случай сохраняя внешний вид фаллоса, двигаться по внутренностям аборигенши автономно.

От приступов боли аборигенша задёргалась ещё сильнее и свалила с себя мертвеца. Но Джашеру уже было не до неё. Ему вообще некогда было реагировать на происходящее за пределами внутренностей этой полумёртвой представительницы местной цивилизации. «ИС» находился прямо перед ним!

Командор направил на него гравитационный луч. Звездолёт беглянки увернулся, прожёг тонкую стенку мышц, метнулся в желудок, а оттуда куда-то в район грудной клетки. Но командор был начеку. «ММ», подобно раскалённой игле, прошёл сквозь весь организм аборигенши, заставив её наконец затихнуть навсегда. Заключительная часть погони происходила в теле уже мёртвой великанши. Она лежала неподвижно, откинувшись навзничь. Можно было ручаться, что окружающие гуманоиды по-прежнему не подозревают об орудующих под самым их носом липпонских звездолётах.

Гравитационный луч настиг корабль беглянки где-то внутри правого лёгкого. На «ИС» остановились двигатели, перестали работать приборы.

«ММ» замер рядом с обездвиженным «ИС». Всё. Погоня закончена. Джашер вылез из своего звездолёта, приблизился к «ИС», вскрыл его люк и проник на корабль.

VI

Размерами «ИС» был вдвое меньше звездолёта командора, так что долго искать в нём беглянку не пришлось. Джашер пробрался через какой-то тёмный отсек и заглянул в каюту управления, тоже тёмную.

Долгие годы космических полётов, постоянно сопряжённых с опасностями, приучили Джашера инстинктивно чувствовать угрозу. В первый момент он не заметил наставленное на него дуло аннигиляционного пистолета, но инстинкт сработал быстрее всех остальных органов чувств. Командор резко метнулся вбок, и на стене, у которой он только что стоял, появилась большая круглая дыра. Джашер ринулся к женщине и ударом руки выбил у неё оружие. Она отпрянула. Аннигиляционный пистолет упал на пол и тотчас был прижат к нему мощной ногой, принадлежавшей некогда генералу Свидравиту.

Юсиазес побежала было, но Джашер легко поймал её и после нескольких секунд слабого сопротивления беглянка затихла.

Джашер частично обездвижил её при помощи портативного парализующего устройства и перенёс в «ММ», после чего аннигилирующим излучением пистолета полностью уничтожил корабль беглянки. Правда, заодно аннигилировалась значительная часть лёгкого аборигенши, но это уже не имело значения.

Убедившись, что от «ИС» не осталось и следа, командор вернулся в свой звездолёт и только теперь позволил себе немного расслабиться. Полупарализованную пленницу он посадил в кресло у стены, а сам приготовил себе немного баллара — горячительного напитка, состоящего из различных химических компонентов. Со стаканом кипящего пойла в руке он свалился в кресло пилота. Сейчас самое время подумать, как выбраться из внутренностей мёртвой аборигенши, не привлекая внимания живых аборигенов, которые топочут вокруг своими ножищами и не перестают верещать. Задачка не из лёгких. Но она решаема, учитывая поистине волшебные маскирующие свойства биомассы.

Джашер прихлёбывал баллар и разглядывал пленницу.

С точки зрения липпонянина Юсиазес была удивительно как хороша. Для Джашера главным её достоинством было то, что тело у неё было не искусственное, а живое, природное. Оно дышало теплом и жизнью. Очень миловидным было лицо. Большие синие глаза смотрели настороженно и тревожно, в них читалась затаённая мысль.

— Жаль, что ты не можешь говорить, крошка, — сказал Джашер, поставив кружку с балларом на стол. — Я, конечно, не собираюсь выпытывать у тебя, за каким чёртом ты дала тягу с Липпона. Не моё это дело, да и всё равно ты не можешь ответить. А я по твоим глазкам вижу, что ответила бы, если б могла говорить…

Пленница энергично закивала, и командор ухмыльнулся. Во время своих продолжительных, зачастую одиноких космических странствий он любил поговорить сам с собой, а тут подвернулся собеседник — правда, молчаливый, но всё же собеседник.

— Вряд ли эти штатские крысы на Липпоне, которые послали меня за тобой, надеялись, что я достану тебя, — усмехаясь, продолжал звездолётчик. — Видно, ты важная персона и многое знаешь, коли они пошли на такую исключительную меру, как оживление моего мозга. Насколько мне известно, воскрешение умерших на Липпоне — дело редкое. Для каждого такого случая необходимо согласие Синклита Мудрецов, а они дают его неохотно, верно?

Пленница кивнула, соглашаясь.

— За твою поимку мне обещана тысяча лет жизни в этом теле.

Тут пленница отрицательно замотала головой.

Джашер удивился.

— Говоришь — нет? Но тот ушастый тип с бегающими глазками — кажется, он занимает должность Генерального Диспетчера, — сказал, что такова будет плата мне за работу.

Юсиазес засмеялась так, что Джашер негодующе грохнул ногой об пол.

— Хочешь сказать, что они обманут?

Пленница кивнула.

— Значит, когда я вернусь на Липпон, меня снова отправят в ноомбарий?

Кивок.

— А откуда ты знаешь? Тебе это в сумасшедшем доме сказали?

Пленница энергично замотала головой.

— Что ты вообще можешь знать. Ты ведь психопатка.

Она тяжело задышала. На её лице выразилось отчаяние.

— А хоть бы и обманут, — Джашер произнёс это невозмутимым тоном, но лёгкая дрожь в голосе выдала его волнение. — Я состою на государственной службе Липпона и выполняю приказ. Меня всегда уважали за то, что я в точности выполняю приказы, какими бы невыполнимыми они не были.

Во взгляде пленницы выразилось изумление.

— Послушай, а ты не похожа на сумасшедшую, — заметил Джашер. — Готов ручаться, что они умышленно лишили тебя голоса.

Несколько энергичных кивков.

— Впрочем, меня это не касается, — Джашер повернулся к пульту и включил обзорные экраны. — Мне дан приказ, и я выполню его, крошка. Не обессудь.

Экраны показывали ближайшие окрестности звездолёта в инфракрасных лучах. Звездолёт сидел глубоко в теле покойницы, но экраны позволяли видеть происходящее за пределами этого тела.

— Чёрт побери, — пробормотал командор. — Я так и думал! Они собираются её вспарывать. Хотят посмотреть, что у неё внутри… Хм, впрочем, будь я на их месте, я поступил бы точно так же. А внутри у неё — звездолёт. Липпонский звездолёт! Если они его увидят, то мне придётся самоуничтожиться. Таков первый и главный пункт инструкции.

Пленница замычала, задёргалась, насколько позволял ей паралич.

— Бедняжка. Мне искренне жаль тебя, такую молодую, с тёплым живым телом… Когда-то у меня самого было такое. Потом в космической схватке мне перебили обе ноги, и мне сделали искусственные ноги. Потом приделали искусственные руки… С искусственным телом можно жить неограниченно долго, но природное тело всё равно лучше. Только в нём можно вполне насладиться близостью с женщиной…

Он вздохнул, подпёр голову руками, уставившись на экран.

— Сейчас они нас обнаружат. Нож уже погрузился в тело аборигенши… Ах! — Он не смог сдержать возгласа. — Лезвие прошло всего в нескольких паллиэрках от корабля! Ещё минута или две — и мы будем раскрыты… Надо срочно подо что-то замаскироваться… Но подо что? Маскировочные возможности биоплазмы практически неограниченны, но и они имеют пределы. Я могу замаскировать звездолёт, скажем, под кишку. Но их скальпель наткнётся на него, когда попробует взрезать эту кишку. Ведь биоплазма — это только наружная оболочка… Так подо что же, подо что… Под что-нибудь твёрдое — скажем, сустав или кость грудной клетки. Пожалуй, это неплохая мысль… Но ведь вскрытие делают не дилетанты, они мгновенно обнаружат лишнее ребро. Оно заинтересует их, и тогда… Тогда, согласно инструкции, конец нам обоим.

Нож хирурга, вскрывавшего грудь покойницы, прошёл ещё ближе от звездолёта.

— Я не знаю, что делать! — в отчаянии закричал командор. — Мне кажется, уже никакая маскировка нас не спасёт! Звездолёт обнаружат в любом случае… И произойдёт это в ближайшие минуты. Когда скальпель гуманоида коснётся корабля, я дёргаю рычаг самоаннигиляции…

Дрожащей рукой он схватил стакан с балларом и сделал большой глоток.

Его взгляд остановился на Юсиазес. Он взял парализатор и нажатием на кнопку избавил пленницу от паралича. Она продолжала сидеть, вжимаясь в кресло.

Он подошёл к ней и протянул стакан.

— На, выпей. Это тебя взбодрит. Нынче, наверное, даже не знают, что такое баллар. Удивительно, до чего вы на Липпоне деградировали за то время, пока меня не было в мире.

Она взяла стакан, выпила всё до последней капли и сильно, с надрывом, закашлялась. В горле её заклокотало.

— Это… это… — с видимым усилием произнесла она.

Джашер изумился.

— Как? — воскликнул он. — Ты можешь говорить?

— Кажется… могу… — она произносила слова, изумляясь не меньше него.

— Чёрт меня побери, я знал, что баллар — поистине чудотворное средство, но всё же не настолько чудотворное, чтобы возвращать голос немым, — пробормотал Джашер. — Мы пили его, чтобы предохраниться от микробов и болезней, которые подстерегали нас на неизвестных планетах, но то, что оно влияет на голосовые связки…

— Видимо, твой напиток растворил пластиковую вилку, которой мне стиснули гортань, — проговорила Юсиазес, всё ещё покашливая и трогая себя за горло.

Командор обернулся к экранам.

— Скальпель аборигена работает не переставая, — сказал он. — Сейчас он наткнётся на звездолёт и я приведу в действие аннигилляционный взрыватель…

— Джашер, выслушай меня, — Юсиазес порывисто встала. Её большие синие глаза вперились в командора. — Это обман, лживая выдумка Мудрецов. Маскировочная биомасса и нагнетание страха перед инопланетным вторжением позволяют им держать в повиновении весь Липпон! Я знаю это лучше, чем кто бы то ни было. Я пять лет была наложницей Агера и знаю о порядках на планете много такого, что запрещено знать простым липпонянам и даже липпонянам из числа элиты. Агер да и другие Мудрецы владеют гаремами молодых девушек, которых им приводят туда под видом секретарш. Все эти так называемые секретарши очень скоро погибают, не выдержав ласк сластолюбивых металлических садистов. Чудовища с титановыми телами и хитрыми похотливыми мозгами, объявившие себя Мудрецами, живут уже больше миллиона лет. И весь этот миллион лет они насилуют юных наложниц своими металлическими фаллосами, которые способны возбуждаться при получении сигналов от определённых отделов головного мозга. Искусственные фаллосы, которые позволяют заниматься сексом и испытывать сексуальное удовольствие, есть только у Мудрецов. У всех остальных липпонян, обладающих искусственными телами, фаллосов нет. Да и у тебя тоже его нет!

— Ты права, нет, — озадаченно пробормотал командор.

— Существование у Мудрецов искусственных половых органов — это государственная тайна! — выкрикнула Юсиазес. — Мудрецы скрывают её от всех! Их гаремы постоянно пополняются прекрасными девушками и юношами с природными телами. Сбежать из гаремов невозможно. За малейшую провинность наложниц отправляют, как меня, в сумасшедший дом, предварительно лишив голоса. А там их залечивают до смерти. Поставка Мудрецам всё новых и новых наложниц и наложников поставлена на конвейер, поскольку Мудрецы во время секса часто убивают своих половых партнёров. Их напрягшийся металлический фаллос может разорвать кишечник. Ещё хуже, когда этот фаллос просовывают в горло. Это почти верная смерть от удушья! Я продержалась в гареме целых пять лет — невероятно долго, — только потому, что Агер испытывал ко мне особое расположение. Он щадил меня во время секса. Я не испытала тех мук, какие испытывали другие девушки его гарема. В его дворце я, в отличие от других наложниц, пользовалась почти неограниченной свободой. Мне лишь было запрещено выходить за его пределы. Во дворце практически все помещения были для меня открыты. Я могла входить, куда захочу, просматривать какие захочу рукописи и дискеты, даже те, что хранились в Секретных Анналах. Я многое узнала такого, что Мудрецы скрывают от народа. В единственной сохранившейся на Липпоне обсерватории их доверенные астрономы наблюдают далёкие светила и прослушивают сигналы, которые долетают до нас из космоса. Эти сигналы без труда расшифровываются компьютером. Мудрецам известно, что никаких гарфарклов и цистриариев в галактике давно уже нет, что цивилизации космоса строят отношения друг с другом на принципах равенства, гуманизма и взаимоуважения, а самые высокоразвитые объединены в Галактическую Ассоциацию Свободных миров. Всё это они скрывают, потому что им выгоднее держать народ в страхе и невежестве. В твои времена, Джашер, Липпон процветал, липпоняне были энергичной, активной расой, которая смело осваивала просторы Вселенной. К сожалению, нашествие цистриариев и гарфарклов отбросило нашу цивилизацию назад. Но хуже всего, что после нашествия власть на Липпоне захватила кучка беспринципных политиканов во главе с Агером, которые провозгласили себя «наимудрейшими». Население, поверившее в их лживую пропаганду об угрозе из космоса, замкнулось на своей планете. Липпоняне перестали выходить в космос. Звездолёты ржавеют в ангарах без дела. Наш полёт — первый за последние десять тысяч лет. Ты можешь себе представить такое? Липпон перестал быть космической державой! Мудрецы отгородили планету от цивилизаций космоса маскирующей биомассой. Они прекрасно понимают, что власть их падёт, когда народ узнает, что маскироваться не от кого. В галактике Липпон не найдёт врагов, а встретит только друзей, готовых помочь ему! Но для олигархов лучше пусть Липпон приходит в упадок и деградирует, чем они лишатся своих титановых тел, дворцов и наложниц!

Юсиазес выпалила всё это одним духом и умолкла, ожидая, что скажет командор.

Тот молчал, не отрывая глаз от экранов.

— Всё, что ты сказала — печально и трагично, — проговорил, наконец, он. — Но я не могу нарушить инструкцию. Липпонский звездолёт, обнаруженный инопланетными гуманоидами, должен быть немедленно аннигилирован вместе со всеми находящимися в нём.

— Это чудовищная глупость! — закричала Юсиазес. — К чему уничтожать себя, когда здешние аборигены ничего не смогут сделать ни нашему звездолёту, ни тем более Липпону, который находится в другой галактике? Утверждать, что Липпон погибнет из-за того, что какие-то там гуманоиды всего лишь увидят наш звездолёт — абсурд!

Джашер согласно кивнул. Складка горестной задумчивости пролегла на его металлическом лице. Рука потянулась к стакану с балларом, но стакан был пуст.

— Тысячелетия лживой пропаганды породили страх перед космосом, — горячо продолжала Юсиазес. — Страх этот глубоко въелся в души наших соотечественников. А между тем лишь космос может открыть нам дорогу к процветанию. Я узнала величайшую древнюю тайну — проект воскрешения всех мёртвых Липпона. Этот проект был разработан крупнейшими липпонскими учёными когда-то очень давно, ещё до нашествия. Мозги всех людей, хранящиеся в ноомбарии, должны получить искусственные тела и жить в них вечно. Но для расселения воскресших не хватит одной нашей планеты, нужны десятки подходящих планет. Космические экспедиции разыскивали их по всей галактике. Но тут грянуло нашествие, а потом воцарились Мудрецы, которые похоронили проект в Секретных Анналах. Ты космолётчик, ты бывал на многих планетах и знаешь сам, что существует множество миров, никем не заселённых, но по климатическим условиям пригодных для обитания липпонян. Всем миллиардам и миллиардам воскрешённых хватило бы места в космосе! Но тогда неминуемо рухнет власть Мудрецов. Я прослушала дискету с записью их секретного совещания по этому вопросу, ту дискету, которую мне слушать не полагалось. Если бы ты видел, как перепугался Агер, застав меня за этим занятием! Он хотел убить меня сразу, но потом решил, что перед смертью меня нужно мучительно пытать, а для начала лишить голоса. Просто чудо, что мне удалось сбежать! Ещё будучи наложницей, я изучила коды всех тайных лифтов и разобралась в управлении звездолётом. Я летела на Эллиар — планету, где находится штаб-квартира Галактической Ассоциации, чтобы рассказать там о Липпоне и его несчастном народе. Из секретных сведений, доступных только Мудрецам, я узнала, что Верховный Арбитраж Ассоциации может вынести решение о вмешательстве во внутренние дела любого народа в галактике, если сочтёт, что права народа подавляются, народ деградирует и ему грозит вымирание. А именно так обстоят сейчас дела на Липпоне. Твоё преследование спутало мои планы. Мне пришлось несколько раз менять маршрут. Я сбилась с курса и понятия не имею, куда залетела, спасаясь от тебя…

Она умолкла, заметив странное, взволнованное выражение на лице Джашера. Слова Юсиазес о возможности воскрешения всех мёртвых Липпона поразили звездолётчика.

— Люди Липпона никогда не умирали окончательно, — тихо проговорил он. — Когда кончался срок, отведённый им природой, из каждого из них извлекались мозги, которые в специально оборудованных урнах отправляли в ноомбарий… Если дать всем этим мозгам искусственные тела, то воскреснут многие, в том числе мои давно умершие родители и друзья… Сколько смелых и опытных космолётчиков получит тогда Липпон, сколько талантливых конструкторов, инженеров, изобретателей!

— Мудрецы дают возможность получить искусственное тело лишь единицам, тем самым заставляя миллионы людей, жаждущих продлить жизнь, пресмыкаться перед ними и трепетать, — сказала Юсиазес.

— Всё! — закричал командор, вперившись в экран. — Мы обнаружены! Скальпель гуманоида коснулся корабля! Теперь вступает в действие первый пункт инструкции! Мы должны умереть!

— Не будь идиотом! — прокричала в ответ Юсиазес. — Какая ещё инструкция? Выкинь из головы этот бред! Подумай о судьбе Липпона!

— Ни разу в своей жизни я не нарушил приказа, — твёрдо сказал командор, взглянув на Юсиазес. — Ни разу.

— Джашер, опомнись! — Она в отчаянии заломила руки. — Твоё сознание, сформировавшееся в эпоху процветания, свободно от нынешних предрассудков и нагромождений лжи! Тысячелетия обмана миновали тебя!

— На заре своей карьеры я дал клятву на верность лётной инструкции и властям Липпона, и никогда её не нарушил.

— Но если мы умрём, то что будет с Липпоном? — глядя на него расширившимися от ужаса глазами, воскликнула Юсиазес. — Пойми, жизнь выше любых инструкций!

Командор упрямо мотнул головой.

— Видишь вон то устройство у стены? — Он показал на прямоугольную подставку с рубильником на верхушке, закрытую стеклом. — Оно мгновенно аннигилирует наш звездолёт.

Юсиазес, поражённая, молчала.

— Звездолёт обнаружен инопланетными гуманоидами, значит, мы должны умереть, — Джашер встал с кресла. — Кстати, это избавляет меня от неприятной обязанности убить одну преступницу…

Он подошёл к подставке.

— Ты права, жизнь превыше всего! — Ударом своей металлической руки он разбил стеклянный колпак. — Но долг превыше жизни!

Юсиазес пронзительно закричала.

Но в тот миг, когда Джашер протянул руку к рубильнику, чтобы уничтожить звездолёт, взметнулось лиловое пламя аннигиляционного выстрела. Возвышение с рубильником исчезло.

Реакция командора сработала мгновенно. Он отпрянул, оглянулся в ту сторону, где находилась Юсиазес. Неужели это она стреляла по установке? Невероятно! У неё ведь не было оружия…

— Поздравляю вас, командор, — раздался негромкий голос за его спиной.

Джашер повернул голову.

В стене рулевого отсека оказалась замаскированная дверь, о которой он не знал. Сейчас она была раскрыта. В её проёме стоял Агер. Между складками его лёгкой фиолетовой мантии блестело титановое тело. В руке он сжимал аннигиляционный пистолет.

VII

— Ваша преданность долгу восхитила меня, — продолжал Верховный Мудрец. — На Липпоне вас ждёт большое будущее. Когда мы вернёмся, я зачислю вас в свою личную охрану.

— Вернёмся? — переспросил ошеломлённый командор. — Но мы не можем вернуться. Мы обнаружены инопланетными гуманоидами и, согласно первому пункту инструкции, должны самоаннигилироваться.

Агер ухмыльнулся:

— К чёрту инструкцию. Всю дорогу от самого Липпона я наблюдал за вами и, право же, не переставал восторгаться вашими действиями. Ни один из нынешних капитанов не смог бы добиться большего, чем вы!

— Но как я теперь выполню первый пункт? — пробормотал Джашер в замешательстве. — Ведь устройства, которое должно было уничтожить корабль, больше не существует…

— Я стёр его, потому что не хочу подыхать. Да и вы не хотите. Итак, к чёрту инструкцию! Включайте двигатели и убирайтесь с этой планеты!

Джашер, хмуря лоб, уселся за пульт управления.

— Значит, инструкция отменена и я свободен от её выполнения? — уточнил он.

— Конечно, Джашер, конечно! Я своим приказом отменяю её. Стартуйте. Нам нечего делать на этой идиотской планете, где исполинские гуманоиды так тупы и примитивны.

«ММ» поднялся вверх в ту самую минуту, когда абориген, производивший вскрытие мёртвой аборигенши, взял его в руки. Изумлению аборигена не было предела. Его удивлённый крик услышали даже в рулевом отсеке.

Агер расхохотался.

— Вот видите, командор, а вы хотели покончить самоубийством из-за этих глупых тварей!

— Этого требовала инструкция и собирался подчиниться ей, — глухо молвил Джашер.

— Преступница права: следовать давно устаревшей и никому не нужной инструкции — сущее сумасшествие, — Агер, всё ещё держа палец на спусковом крючке аннигиляционного пистолета, оглядел пилотскую каюту. — Баба успела удрать в тот момент, когда я появился… — Он подошёл к двери в кают-компанию и заглянул в неё. — Я ведь вначале собирался стрелять в неё, а потом в ликвидационное устройство, но вы действовали так быстро, что мне, спасая себя и корабль, пришлось первый выстрел сделать в ликвидатор… Пользуясь этим, лгунья и воровка скрылась…

Он подозрительно оглянулся на Джашера.

— Я вижу, вам не нравится моё намерение, но я всё равно убью её, — сказал он. — Её существование грозит гибелью всему государственному устройству Липпона. Именно это заставило меня пуститься в путь вместе с вами, прячась в потайном помещении… Я не доверяю никому, даже вам… Впрочем, в вас я ошибся. Я никак не ожидал, что липпонские звездолётчики, жившие триста тысяч лет назад, могут быть так верны долгу и инструкции! — Он рассмеялся скрежещущим смехом. — Если бы я это знал, то преспокойно остался бы на Липпоне. Но ничего нельзя предвидеть наверняка, так ведь, командор?

Джашер молчал, пристально глядя на Мудреца.

Что-то в его взгляде Агеру не понравилось.

— Не вздумайте меня убить, и вообще даже пальцем до меня дотронуться! — воскликнул он. — Это приказ!

— Я всегда чётко выполняю приказы, — медленно ответил Джашер.

— Стойте, где стоите, — велел Агер. — Мы с вами ещё успеем потолковать о чести и верности, но прежде я должен сделать главное, из-за чего рискнул отправиться в этот полёт. Второй выстрел достанется преступни…

Он вдруг умолк и замер с раскрытым ртом.

Прошли пять секунд, полминуты. Верховный Мудрец продолжал стоять неподвижно, сжимая в руке аннигиляционный пистолет.

Юсиазес выглянула из дверей кают-компании, где она пряталась, и удивлённо посмотрела на Агера.

— Что с ним?

— Я направил на него парализующий луч, — Джашер показал ей маленький прибор, который держал в руке. — Не беспокойся, с Мудрецом ничего не случится. Он жив и прекрасно нас слышит, только не может пошевелить и пальцем. Он будет парализован до тех пор, пока я не выведу его из этого состояния.

— Парализован… — пробормотала поражённая Юсиазес. — Так вот что ты со мной сделал, когда вошёл в мой корабль! Я никогда не слышала о том, что можно парализовывать людей.

Командор усмехнулся.

— Я нашёл этот приборчик в складском помещении среди разного древнего хлама. Сейчас, должно быть, никто и не знает, что это такое, а в мои времена направленным парализующим излучением пользовались часто. В основном для защиты от диких тварей на только что открытых планетах… А теперь под излучение попал мудрейший из Мудрецов Липпона! И, что самое главное, я не нарушил его приказ. Моя совесть чиста. Я не убил его и не дотронулся до него и пальцем!

Юсиазес подбежала к командору и в восторге схватила его за руку.

— Летим на Эллиар! Теперь ты не связан инструкцией! Верховный Мудрец освободил тебя от неё!… На Эллиар! На Эллиар!…

Джашер повернулся к пульту. Двигатели «ММ» взревели и звездолёт рванулся, набирая скорость. Через минуту планета гигантских гуманоидов осталась далеко позади и виднелась на экранах как небольшой голубой шарик.

Юсиазес оглядела парализованного Мудреца со всех сторон.

— Я не думаю, что надо избавлять его от паралича до прибытия на Эллиар, — сказала она. — А то натворит бед со своим пистолетом.

— Да, пусть лучше стоит где стоит, — согласился командор.

— Хочешь посмотреть на другой его пистолет, которым он убил уже тысячи и тысячи ни в чём не повинных девушек?

И Юсиазес, мрачно усмехнувшись, сорвала с Агера мантию. Между металлических ног Верховного Мудреца топорщился небольшой фаллос, словно составленный из множества тонких колец.

— Член изготовлен из мягкого металла и может, по сигналу из мозга, увеличиваться и отвердевать. Такие есть у всех Мудрецов. Конструкторы, создавшие этот половой аппарат много тысяч лет назад, предусмотрели его связь с теми отделами головного мозга, которые ответственны за сексуальное возбуждение. Мозговой импульс, возникающий, например, при виде обнажённой девушки, заставляет такой фаллос увеличиться в размерах и отвердеть. Возбуждение ещё больше усиливается, когда фаллос трётся о живое тело или входит в него. Мне достоверно известно, что самое острое возбуждение Мудрецы испытывают, когда их фаллосы проламывают кишки и внутренности и когда умирающие девушки агонизируют в их объятиях… Обрати внимание: на фаллосе Верховного Мудреца остались следы крови его последней жертвы…

— Довольно! — Джашер ударил кулаками по панели пульта, оставив на ней внушительные вмятины. — Я отдаю компьютерному центру приказ рассчитать маршрут до Эллиара!

— Этот подлый убийца предстанет перед трибуналом Галактической Ассоциации и ответит за всё! — воскликнула Юсиазес.

Пальцы командора бегали по кнопкам на пульте.

— Поскольку инструкция отменена, то маскировки больше не будет, — сказал он. — Она только замедляет скорость корабля… Итак, мы достигнем Эллиара через трое суток!

Юсиазес приникла к нему. Тёплое мягкое тело девушки приятно нежило его металлическую грудь. Ему захотелось обнять её, но он побоялся это сделать — ведь живые тела так хрупки!

— Это чертовски приятно, Юсиазес, — пробормотал он. — Кажется, теперь я понимаю Агера, который за твои объятия позволял тебе всё, даже копаться в Секретных Анналах…

Джашер и Юсиазес полулежали в глубоких креслах перед обзорными экранами и смотрели, как звёзды и галактики на них сливаются в светящиеся линии. А за их спинами, тупо тараща глаза, неподвижно стоял титановый истукан.

Вместо эпилога

Из докладной записки дежурного санитара Шарипова Р. С. главному врачу 9-й городской больницы Кукочевскому А. А.

«… Примерно в 0 часов 20 минут я вышел в сад перекурить. Тут я услышал крики из здания морга. Я вошёл туда и увидел санитара Иванчикова, лежащего без сознания на полу. Также я увидел, что мужчина, считавшийся мёртвым, ходит по помещению. Это было лицо без определённого места жительства, которого сотрудники милиции без признаков жизни доставили 11 августа. Его тело уже вскрывалось, и на нём были швы. Его оживление меня настолько удивило, что я сразу покинул морг. Я сообщил о нём дежурному санитару реанимационного отделения тов. Афанасенко. Он не поверил, поскольку лично констатировал смерть означенного лица и присутствовал при вскрытии его тела. Афанасенко уговорил меня вернуться с ним в морг. Когда мы туда вошли, ожившее лицо лежало на трупе гражданки, доставленном накануне из кардиологического отделения. Поскольку от меня требуется полная картина происшествия, то со всей ответственностью констатирую: означенное выше лицо совершало с трупом гражданки действие, которое я могу охарактеризовать как половой акт в особо извращённой форме. Я своими глазами видел, как лицо вводило свой фаллос в рот означенной выше умершей гражданки. Тов. Афанасенко потерял сознание и упал, а я сразу покинул морг и пошёл доложить о происшествии дежурному врачу тов. Петелевичу И.И. Я был абсолютнотрезв, это может подтвердить тов. Петелевич. Оказать медицинскую помощь товарищам Афанасенко и Иванчикову я не мог, поскольку находился в состоянии сильного стресса…»

Из докладной записки охранника Обрезьева А. Н. главному врачу 9-й городской больницы Кукочевскому А. А.

«… Обходя сад, я при свете луны увидел голого худощавого мужчину, шедшего от морга ко второму корпусу. Мужчину я разглядел хорошо и очень удивился его внешнему виду. На его груди находился шов от вскрытия. Мужчина выглядел как труп, только движущийся. Очень удивляло, что у него был сильно напряжённый половой орган. При ходьбе мужчина подпрыгивал и рывками подавал вперёд живот. Он как будто не сам шёл, а его тащил за собой половой орган. Его ноги сгибались в коленях как на шарнирах. Он сначала выбрасывал одну ногу, потом подпрыгивал, потом ставил её. Потом выбрасывал вторую ногу, подпрыгивал и ставил. Его тело было неподвижно и казалось безжизненным, заваливаясь при ходьбе назад и вбок. Голова качалась и свешивалась набок. Я быстро обогнал его и вошёл во второй корпус, где предупредил о нём санитарку и дежурного врача Петелевича…»

Из докладной записки хирурга Петелевича И. И. главному врачу 9-й городской больницы Кукочевскому А. А.

«… В 0 часов 45 минут ко мне в кабинет вбежал взволнованный охранник Обрезьев и доложил, что из патологоанатомического отделения сюда идёт «живой труп». Почти одновременно я услышал за дверью крики дежурной медсестры. Я вышел в коридор и увидел идущего голого человека, который, действительно, выглядел как «оживший покойник». Вдоль его тела, а также вдоль рук и ног были глубокие зашитые разрезы, какие делают при анатомическом вскрытии. Тело было почерневшим, с признаками трупного разложения. Единственной по-настоящему живой частью на его теле был хорошо развитый крупный фаллос, который находился в состоянии эрекции. Это обстоятельство сразу бросалось в глаза и вызывало по меньшей мере недоумение. Человек двигался механически, явно ничего не видя перед собой. Глаза его ввались и были полузакрыты. Тем не менее он шёл довольно целенаправленно. Возможно, имело место лунатическое состояние. Я начал громко окликать его, рассчитывая разбудить. Однако успеха мои оклики не имели. Он вошёл в женскую палату. Почти сразу оттуда послышались крики больных. Я и санитарка Марусина заглянули в палату. Странный субъект подошёл к больной Чикиной, 68 лет, лежавшей справа от окна, навалился на неё и совершил с ней половой акт посредством введения фаллоса во влагалище. Охранник Обрезьев по моей просьбе попытался оттащить его. Сразу сделать это не удалось. Лишь через несколько минут, в результате решительных действий Обрезьева, насильник был нейтрализован, упал на пол и остался лежать неподвижно. На том месте на его теле, где только что находился мощный эрегирующий фаллос, теперь ничего не было, кроме небольшого горелого пятна. Ничего не оставалось, как предположить, что фаллос остался во влагалище. Поверхностный осмотр этого не выявил, поэтому Чикину по моему распоряжению срочно доставили в 115 кабинет, где провели ультразвуковое обследование внутренних органов. Я тем временем проверил пульс и глаза насильника. Пульса не было, не было глазных реакций. По всем признакам это был труп. Проведённое обследование Чикиной выявило в районе её кишечника и правого лёгкого два новообразования, которых ещё три дня назад, во время последнего обследования, не было. Одно новообразование имело цилиндрическую форму, второе — форму правильного шара. Причём, как показалось, эти новообразования перемещались. В связи с тем, что Чикина впала в кому, я распорядился срочно готовить её к операции. При оперировании выявились совершенно невероятные вещи, объяснить которые я не могу. Внутренние органы больной оказались выжжены и частично исчезли — явно под воздействием очень высокой температуры, хотя кожный покров был цел и ожогов на нём не наблюдалось. Новообразование цилиндрической формы, выявленное при УЗИ, оказалось тем самым исчезнувшим фаллосом. Ещё 20 минут назад УЗИ показывало, что он находится в районе эпигастрия, теперь же он находился в районе сожжённого правого лёгкого. Оказалось, что этот предмет имел только внешность фаллоса. Он был чрезвычайно твёрдым, так что даже скальпель не смог оставить на его поверхности никакого следа. Кроме того, когда я взял его в руки, я почувствовал, что он слегка вибрирует. Затем случилось что-то совсем странное. Предмет вырвался из моих рук и медленно взлетел к потолку. Это могут подтвердить ассистировавшие мне медсёстры. В этот момент у меня появилось отчётливое сознание того, что это искусственный летательный аппарат и им кто-то управляет. Он висел под потолком неподвижно около двух минут, хотя время мной не хронометрировалось. Затем он резко, почти без разгона, увеличил скорость и вылетел в форточку. Больше его никто не видел. Я произвёл вскрытие Чикиной, надеясь найти второе новообразование — в форме шара, но его не было. Полагаю, предмет, который мне удалось наблюдать, есть не что иное, как НЛО — неопознанный летающий объект…»

Резолюция главного врача 9-ой городской больницы Кукочевского А. А. на докладной записке хирурга Петелевича И. И.:

«В органы госбезопасности для ознакомления и принятия мер. Кукочевский».

ЗМЕИ В КОСМОСЕ

I

На пульте зажглась красная надпись «Внимание!». Загудел зуммер.

Первый пилот Крип соединился с командным отсеком.

— Капитан, есть проблемы? — спросил он, когда на экране видеофона появилось озабоченное лицо капитана Джарвитца. — Опять метеоритный поток?

— Если бы, — буркнул капитан. — Слева от нас замечен какой-то странный объект. Видишь его?

— Минуточку… — Крип, не вставая с кресла, покрутил рукоятку трансфокатора левого обзорного экрана. — Да, теперь вижу. Объект сферической формы. Наверно, крупный астероид…

— Какой ещё астероид! — раздражаясь, проревел Джарвитц. — Это идеально правильная сфера диаметром в пятьдесят километров! Келлиар с Пронским считают, что она искусственного происхождения. Возможно, звездолёт. Вы там с Пэрретом будьте внимательнее. Глядите в оба!

— Объект пока ещё далеко… — Крип всматривался в обзорный экран.

— Капитан, — вмешался сидевший рядом с Крипом второй пилот — Пэррет. — А вдруг это звездолёт неизвестной цивилизации?

— Всё может быть, — ответил Джарвитц. — Мы забрались в такой угол Метагалактики, где до нас, кажется, ещё никто не бывал. Тут возможны любые неожиданности.

— Прикажете приблизиться к объекту? — спросил Крип.

— Да, но не слишком. Прежде чем что-то предпринять, мы должны рассмотреть его получше.

— Капитан, — снова заговорил Пэррет, — но если это звездолёт неизвестной цивилизации, то нас всех ожидает премия за её открытие, ведь так?

— Ты не о премии думай, а следи за приборами! — Джарвитц сурово посмотрел на него с экрана. — В твоих руках безопасность корабля!

— Всё будет в порядке, сударь, — заверил его Крип. — За нас с Пэрретом не волнуйтесь.

— Переведите корабль на ручное управление и начните постепенное торможение с облётом объекта.

— Слушаюсь, — Крип взялся за штурвал.

Как только связь с капитаном отключилась, Пэррет с восторженным воплем вскочил с кресла.

— Наконец-то! — закричал он и захлопал товарища по плечам. — Наконец-то нам повезло! После стольких месяцев тупейшего полёта, когда я чуть не сдох со скуки, мы наткнулись на что-то стоящее! Келлиар трепаться не будет. Голову даю на отсечение, что это корабль высокоразвитой цивилизации, которой нет в Каталоге Цивилизаций Межгалактической Конфедерации! И честь её открытия принадлежит всему экипажу звездолёта, а значит, и нам с тобой, Крип! Представляешь, какую деньжищу нам за это отвалят? Подумать страшно! Обеспечены как минимум на сто лет жизни!

— А вдруг это звездолёт Конфедерации? — сомневался Крип. — То-то будет весело.

— Он никак не может быть звездолётом Конфедерации! Смотри сюда, — Пэррет показал на шкалы передатчиков. — Видишь, он не отзывается на сигналы Универсального Кода. А значит, это корабль неизвестных гуманоидов, и мы сейчас будем вступать с ними в контакт!

Звездолёт, гася свою сумасшедшую скорость, постепенно приближался к неизвестному объекту.

— Круглый золотистый шар… — говорил Крип, всматриваясь в обзорный экран. — Он явно кем-то управляется… Видел, как скакнул?

— Такое впечатление, что он заметил нас, — сказал Пэррет.

— Конечно, заметил, и уже давно, — подтвердил Крип.

Пилоты какое-то время молчали, наблюдая за странным шаром.

— Поскорей бы вступить в этот чёртов контакт, а потом убраться отсюда и получить причитающиеся по закону денежки, — заговорил Пэррет. — Я уже знаю, как их потратить… — Он вдруг засмеялся, откинулся в кресле и потёр руки. — Открытие неизвестной цивилизации! А ведь это событие надо отметить, как думаешь, Крип?

Не дожидаясь ответа, он достал из выдвижного ящика два бокала, поставил их перед собой и бросил в них по щепотке винного порошка. Тотчас над бокалами воронкой закрутился воздух и в них стремительно начала конденсироваться оранжевая влага. Она наполнила бокалы за считанные секунды, дав обильную пену и перелившись через края.

Пилоты осушили бокалы до дна.

— Вот скажи мне, на что ты истратишь свою долю? — спросил Пэррет. — Только честно.

— Я? — Крип задумался. — Зависит от того, сколько дадут. А вообще есть у меня мечтишка купить тихую комфортабельную планету, построить на ней дворец, напичкать его всякими электронными играми, аттракционами, психовидеотеатрами, треками, тирами, рулетками, ну и мальчиками, разумеется, и — развлекаться до тех пор, пока снова не потянет в космос.

— У меня будет всё то же самое, — со смехом воскликнул Пэррет. — А что касается мальчиков, то я выпишу их по одному с каждой планеты, где обитают гуманоиды нордического типа.

— Ну, ты даёшь! — Крип тоже засмеялся. — На это тебе никаких миллионов не хватит!

— Ладно, не с каждой планеты, но со многих. Я видел фильмы о мирах Конфедерации, так там, оказывается, есть мужские особи, у которых по два фаллоса. Один спереди, другой сзади. А есть и такие, у которых член на лице! Представь, парни выглядят совершенно как мы, только вместо носа у них… — Пэррет захлёбывался от хохота. — Вместо носа… пенис, который поднимается во время эрекции!…

— Хочешь у него с носа отсосать?

— А что, в этом есть кайф!

Они хохотали.

— Ну, ты извращенец! — Крип давился от смеха.

— Просто люблю разнообразие! Чем разнообразней, тем лучше!

— Ты помешался на сексе!

— Помешаешься тут, когда за два года полёта я не видел другой задницы, кроме твоей! Давай выпьем за твою задницу, пока шарик далеко, — Пэррет снова наполнил бокалы.

Они выпили.

— А теперь за твою, — сказал Крип.

Выпили ещё раз.

— Я как подумаю о премии, так прямо крыша едет… — признался Пэррет, блаженно откидываясь в кресле и вытирая губы тыльной стороной ладони. — Ведь денежки должны быть немалые.

— Чем более развита цивилизация, тем больше дадут денег, — сказал Крип.

— Я о том и говорю. Шарик — наверняка создание очень развитой цивилизации, а значит, денег дадут до хренища.

Объект на экране совершил манёвр, и вдруг, резко прибавив скорость, направился к звездолёту.

— А вообще-то, если честно, у меня нет никакой охоты вступать с ними в контакт, — пробормотал Пэррет.

— Не вступим в контакт — не будет денег, — философски ответил Крип.

— Это правда, — Пэррет сокрушённо вздохнул. — Но контакт — это не наше с тобой дело. Контактом пусть занимаются Келлиар с Пронским, они спецы по таким вопросам.

Рёв сирены заставил приятелей умолкнуть и обернуться к экрану видеофона, на котором появилось перекошенное от гнева лицо Джарвитца.

— Кретины! Раздолбаи! — орал капитан. — Вы что там оба, уснули? Чем вы занимаетесь вместо того, чтобы следить за объектом? Не видите, что его скорость превысила нашу? Немедленно запускайте все двигатели, иначе он врежется в нас, не оставив от корабля мокрого места!

— Но, сударь, мы сейчас в режиме торможения… — проблеял опешивший Пэррет, переводя взгляд с лица капитана на боковой экран, где таинственный золотистый шар мчался прямо на корабль.

— Что? Вы прозевали переключиться с торможения на разгон? О ужас!… - Джарвитц в отчаянии схватился за голову. — Ужас, ужас!… Он же достанет нас через десять минут!…

Оба пилота, как заворожённые, смотрели на увеличивающийся объект. Увлёкшись разговором, они вовремя не среагировали на его бросок. Теперь уйти от шара можно было, только включив сверхскорость. Но для этого требовалось по крайней мере пятнадцать минут. Скорость же приближающегося шара была такова, что он, как правильно заметил капитан, должен был уже через десять минут настигнуть корабль.

Не только пилоты — весь экипаж понимал, что драгоценные минуты упущены и от таинственного объекта уже не уйти. Шар на экранах быстро вырастал. Это был именно шар, лишённый какой-либо газовой или пылевой оболочки, с однообразной тускло-золотистой поверхностью. У звездолётчиков уже не оставалось сомнений, что перед ними, действительно, не что иное, как чудовищное порождение неизвестного разума. Оно мчалось прямо на них, и не было никаких признаков того, что оно собирается тормозить.

Форма объекта из сферической стала превращаться в каплеобразную, тупым концом обращённую на звездолёт.

— Объект, возможно, состоит из газа или плазмы, — меланхолично отметил Крип.

— Как будто нам от этого легче, — простонал Пэррет. — До столкновения осталось две минуты…

Объект, приближаясь, вытягивался, превращаясь в подобие хвостатой кометы.

Крип громко ругался. Стараясь избежать лобового удара, он бросил звездолёт в сторону, но и таинственный объект совершил аналогичный манёвр. Он неотвратимо шёл на сближение с кораблём…

У Пэррета сдали нервы. Завопив, он съёжился в кресле и закрыл лицо руками. Крип, с испариной на лбу, продолжал сжимать штурвал. Капитан Джарвитц на экране вцепился себе в волосы и запрокинул голову.

Секунды на пульте неумолимо отсчитывали момент приближающейся катастрофы.

Семь… Шесть… Пять…

Пэррет вопил. Экраны ближнего наблюдения уже не показывали ничего, кроме тёмной массы надвигающегося объекта.

Один… Ноль…

Крип закрыл глаза.

II

Как ни странно, его предположение оказалось верным: объект состоял не из твёрдого вещества, а из какой-то проницаемой субстанции. Звездолёт вошёл в неё на полной скорости и… как ни в чём не бывало продолжал полёт.

Крип открыл сначала один глаз, стрельнул им по экранам и датчикам, потом открыл второй и оглядел датчики и экраны внимательней. Наружные анализаторы показывали, что звездолёт окружён какой-то массой — не препятствующей, впрочем, его полёту. Экраны ближнего наблюдения были темны. Это могло означать только одно: звездолёт, войдя в объект, до сих пор из него не вышел, хотя с момента столкновения прошло уже больше минуты.

Рядом продолжал истерично вопить Пэррет. Крип ткнул его кулаком в бок.

— Хорош орать! — крикнул он. — Взгляни лучше на пульт! Это сущая головоломка. Похоже, мы летим, находясь внутри этого чёртова объекта.

— Летим? — переспросил Пэррет, отводя руки от лица. — Куда летим?

— Куда летели, туда и летим, только шарик не желает с нами расставаться.

— Почему?

— Спроси у него.

В пилотской кабине ожил экран видеофона.

— Крип, чёрт тебя подери, — раздался зычный голос Джарвитца. — Куда мы держим курс?

— Пока не знаю, сударь, но звездолёт, судя по всему, слушается руля и мы можем задать ему любое направление.

— А куда девался объект?

— Объект здесь.

— Где — здесь?

— Я хотел сказать — он летит вместе с нами. Мы находимся внутри него, но он никак не препятствует полёту… Сквозь него свободно проходят инфраволны локаторов, так что мы можем ориентироваться в пространстве.

— Неслыханное дело! — проревел капитан. — Мы летим в каком-то там объекте, и до сих пор не знаем, что это такое! Попробуйте оторваться от него. Лично мне совсем не улыбается повсюду таскать его с собой, как улитка — раковину.

— Начать разгон? — спросил Крип.

— Именно! Переведи корабль на скорость, близкую к световой. Может, объект не выдержит гонки и оставит нас в покое.

Взревели двигатели. Скорость звездолёта стала расти. Но странный объект, внутри которого оказался корабль, тоже прибавил скорость. Вскоре пилоты убедились, что загадочный объект с необыкновенной чуткостью реагирует на малейшие изменения скорости звездолёта. Стоило звездолёту начать двигаться быстрее, как и он точно так же увеличивал скорость. Стоило затормозить — и он тормозил.

На экранах дальнего обзора плыли звёзды — инфраволновые локаторы работали исправно, прощупывая окружающий космос и давая полную картину созвездий. Но экраны ближнего обзора оставались тёмными. Невозможно было разглядеть, что происходит всего в нескольких десятках метров от корабля!

Убедившись, что непосредственной опасности нет, экипаж начал приходить в себя. Однако очень скоро всех охватило раздражение. Ситуация представлялась глупой до смешного. Теперь звездолётчики желали только одного: вырваться из объекта.

Но это оказалось не таким простым делом.

— Капитан, ничего не получается, — отрапортовал Крип, когда Джарвитц снова связался с пилотской кабиной. — Идём на скорости, близкой к световой, но проклятый объект не отстаёт.

— Давай сверхсветовую!

— Слушаюсь, сударь.

Через полчаса видеофон засветился снова.

— Поняли теперь, что вы натворили, ослы? — зарычал с экрана Джарвитц. — Проворонили сближение, и теперь он вцепился в нас, как клещ! Даже на сверхсветовой скорости не отпускает! Это же курам на смех!

— Но, сударь, находясь внутри объекта, его, наверное, легче обследовать… — начал мямлить Пэррет.

— Молчать! — перебил его Джарвитц. — Будь проклят тот день, когда я зачислил вас в состав экспедиции…

— Мы, право, не виноваты, — попытался вставить слово Крип. — Кто мог ожидать, что эта штука окажется такой прыткой…

— После всего, что случилось, я не собираюсь заниматься его обследованием! Мне он вообще по хрену! — надрывался Джарвитц. — С его стороны это нахальство! Или, может, он вообразил, что взял нас в плен?

— Я тоже не думаю, что он представляет научный интерес, — угодливо поддержал начальника Пэррет.

— А посему, — повысив голос, закончил капитан, — приказываю включить предельную субсветовую скорость!

— Будет исполнено, сударь, — сказал Крип.

Плывущие на обзорных экранах созвездия превратились в светящиеся полосы. Казалось, будто звездолёт несётся в вихре тонких переплетающихся бесконечных лент серпантина. Но вот исчезли и они. Темнота на экранах дальнего обзора перестала отличаться от темноты на экранах ближнего.

— А теперь тормозите, — приказал Джарвитц.

Темноту на экранах дальнего обзора снова прорезали светлые ленты, которые вскоре стали прерывистыми, превращаясь в несущиеся пунктирные линии.

Экраны ближнего обзора по-прежнему были темны.

— Капитан, — уныло проговорил Крип, — делайте что хотите, но мы, похоже, влипли крепко.

— Я так и знал! — заревел Джарвитц. — Чёртов объект! Мне это начинает по-настоящему не нравиться!

С пилотской кабиной соединился доктор Келлиар. Его узкое бледное лицо с впалыми глазами возникло на экране, соседнем с тем, из которого на пилотов смотрел плотный раскрасневшийся Джарвитц.

— А меня, господин капитан, наоборот, это начинает по-настоящему интересовать, — сказал он с многозначительной улыбкой.

— Не вижу причин для веселья, — проворчал Джарвитц. — Теперь нам придётся летать с этой штуковиной, а мне такая перспектива совсем не нравится. Чем смеяться, подумали бы лучше, как избавиться от неё!

— Для этого надо выяснить, что она собой представляет, — ответил доктор. — Хотя бы для начала взять на анализ частицу вещества.

— Ну, это уже по вашей части, — буркнул капитан, не скрывая досады.

Экран командного отсека погас. Отключился и кабинет Келлиара. Пилотам ничего не оставалось, как ждать результатов анализа.

Ждал, охваченный любопытством, весь экипаж. Незанятые на вахте астронавты стекались к дверям исследовательской лаборатории, за которыми доктор Келлиар, астробиолог Пронский и их помощники производили осмотр содержимого контейнера, доставленного роботом с поверхности звездолёта.

Часы проходили в томительном ожидании. Наконец лаборатория подключилась к внутрикорабельной видеосети и на всех экранах возник Пронский. Он стоял возле прозрачного колпака, под которым находился какой-то длинный тускло-золотистый предмет, похожий на шланг.

— Друзья мои, — объявил астробиолог. — Наш корабль плотным слоем окружают живые существа, одно из которых вы видите здесь за стеклом, — и он показал на золотистый «шланг». — Мы угодили во что-то, похожее на огромный клубок змей.

— Змей! — выкрикнул со своего экрана капитан. — Откуда в открытом космосе, тем более — вдали от галактик и звёздных систем, появились змеи? Да и змеи ли это?

— Змеями я назвал этих существ условно, по причине их внешнего сходства с известными нам ползающими рептилиями, — ответил астробиолог.

— А они разумны? — спросил Пэррет из рулевой кабины. — А то мало ли чего не бывает в космосе.

— Разумны, чего захотел! — пробурчал Джарвитц.

— Ведь если они разумны, то, значит, являются какой-никакой, а цивилизацией, — развил свою мысль Пэррет. — А, стало быть, Конгресс Конфедерации должен выплатить нам премию за их открытие.

— Похоже, высоким интеллектом эти существа не обладают, — сказал Пронский, — хотя у нас пока слишком мало данных, чтобы судить об этом.

— Если они разумны, то тем хуже для нас, — сказал Джарвитц. — Они взяли нас в клинч и готовы следовать за нами всюду. Я, кажется, даже начинаю понимать, какую они преследуют цель. Они хотят добраться с нами до обитаемых миров и навлечь на них нашествие подобных себе тварей!

— Думаю, ваши подозрения преждевременны, — вмешался Келлиар. — Даже если эти существа и обладают разумом, то нет оснований предполагать, что они вынашивают именно такие планы.

— Тогда зачем же мы им понадобились?

Келлиар пожал плечами.

— Ну, может быть, они пытаются вступить с нами в контакт.

— Таким идиотским способом?

— Это вам способ кажется идиотским, — спокойно возразил Келлиар, — а для них это единственное средство связаться с нами.

— Непонятно, как они сохраняют жизнеспособность в космическом пространстве, — снова заговорил Пронский. — Вокруг — практически вакуум…

— Ещё интереснее их способность развивать вместе с нами субсветовую скорость! — воскликнул Крип.

— Я послал запрос Компьютерной Энциклопедии, — сказал Келлиар. — В ней хранятся сообщения почти всех экспедиций, посещавших эту область Вселенной. Ответ ещё не поступил. Возможно, там найдётся какая-нибудь информация об этих созданиях…

Через час вахта Крипа и Пэррета закончилась, их сменили два других пилота, и приятели направились в лабораторию, где уже собрались капитан, Келлиар, Пронский и большинство членов экипажа.

Перед Келлиаром на экране плыли строчки. Не отрывая от них глаз, он быстро стучал пальцами по клавиатуре. Вскоре в своём вертящемся кресле он повернулся к присутствующим.

— Друзья мои, — сказал он, — мы наткнулись на блуждающую стаю змееподобных существ, способных обитать в открытом космосе. К сожалению, не мы являемся их первооткрывателями. Около тысячи лет назад, считая по метагалактическому времени, исследовательский звездолёт уроженцев планеты Сэйта прошёл вдали от одного такого скопления змееподобных существ. Встреча произошла примерно в девяноста парсеках отсюда, в соседнем сферическом секторе Метагалактики. Это неисследованные районы Вселенной, чёрный космос, пустое пространство вдали от звёзд… Странный шарообразный объект, который наблюдали сэйтэйцы, был поболее нашего — он достигал трёхсот километров в диаметре! Учёные Конфедерации отнеслись к сообщению сэйтэйцев с изрядной долей недоверия, и неудивительно, ведь до сих пор это было единственное наблюдение столь уникального явления. Мы вторые, кто наткнулся на подобный клубок, и можем, таким образом, засвидетельствовать достоверность сообщения сэйтэйской экспедиции.

— Скажите, доктор, а нет ли в Энциклопедии рецепта, как избавиться от этого клубка? — спросил Джарвитц. — Как действовали сэйтэйцы?

— Они оказались более осторожными, чем мы, и прошли на почтительном расстоянии от незнакомого объекта, — ответил Келлиар. — И тем не менее за короткое время встречи они успели произвести некоторые исследования… Так, просвечивание клубка показало, что в его центре находилось твёрдое тело неправильной формы, по всей вероятности — астероид. По мнению сэйтэйских учёных, клубки змееподобных существ скапливаются в космическом пространстве вокруг небольших твёрдых тел. Клубку нужен какой-то центр, ядро… Рискну предположить, что мы наткнулись на блуждающую стаю, которая как раз находилась в поисках такого ядра. И вот она его, кажется, обрела.

— С чем мы можем себя поздравить, — проворчал капитан.

— В своём отчёте сэйтэйцы обращают внимание на исключительную мобильность змеиного клубка, — продолжал Келлиар. — Что же касается самих этих существ, то сэйтэйцы, как и мы, затрудняются с определением уровня их интеллекта. И об их образе жизни можно только догадываться. Вероятно, где-то существует место их зарождения, откуда они, сбиваясь в гигантские клубки, насчитывающие сотни тысяч и миллионы особей, отправляются странствовать по Вселенной.

— Кстати, уже известно немало животных видов, обитающих в открытом космосе, — подхватил Пронский. — Так что ничего необычного в этом нет. Энергию для жизнедеятельности они черпают из реликтовых излучений, пронизывающих космическое пространство.

— Что ещё сказано о них в компьютерной Энциклопедии? — спросил капитан.

— Это всё, — ответил Келлиар. — Других сведений нет.

— Хреново, — капитан, недовольно поджав губы, оглядел собравшихся. — Придётся самим думать, как избавиться от них. Твари вцепились в корабль мёртвой хваткой. Они не отстают, даже когда мы развиваем субсветовую скорость. Я предлагаю всем раскинуть мозгами и поискать способ избавления от гадин. Думайте. Думайте все!

Подавая пример экипажу, он заложил руки за спину и принялся с сосредоточенным видом расхаживать по каюте.

— Может быть, имеет смысл нырнуть в субпространство? — предложил помощник капитана.

— Слишком рискованно, — отклонил Джарвитц идею. — А вдруг эти твари всё-таки разумны? В субпространстве мы не сможем контролировать их мысли и они погубят корабль!

— А не подойти ли нам близко к какой-нибудь звезде? — сказал Келлиар. — Жар звёздной короны может их отпугнуть.

— Вот это идея! — оживился капитан и обернулся к помощнику: — Отдайте приказ пилотам, пусть на субсветовой скорости идут к ближайшей звёздной системе. Посмотрим, как эти змейки, привыкшие к космическому холоду, поведут себя вблизи раскалённой сковородки!

Все засмеялись, а довольный капитан похлопал Келлиара по плечу:

— Ну, доктор, если ваш план удастся, то считайте, что вам выписана дополнительная премия!

Однако прошла ещё не одна неделя полёта в клубке космических рептилий, пока корабль, наконец, не достиг одинокой звезды, находившейся в отдалении от других светил своего созвездия.

Сближение с ней было доверено Крипу и Пэррету, считавшимся, несмотря на их пристрастие к выпивке, наиболее опытными пилотами. Звездолёт осторожно, постоянно контролируя температуру за бортом, направился к изрыгавшему огненные вихри оранжевому светилу.

Экраны дальнего вида показывали беснующееся море огня. Огромный диск, изъязвлённый пятнами, вспышками и смерчами, занимал уже почти половину обозреваемого пространства. Обшивка корабля раскалилась, приборы показывали сумасшедшую температуру за бортом. Змеи, однако, держались. Экраны ближнего обзора были по-прежнему темны.

Крип беззвучно ругался: температура за бортом предельная, ближе подходить к звезде опасно, а змеи всё не улетают!

В динамиках звучал крик капитана:

— Чёрт бы побрал этих гадин! Им и солнечный жар нипочём!… Ещё подойди к звезде, Крип! Ещё!…

— Опасно, сударь! Могут выйти из строя наружные антенны! Без них мы будем как слепые котята…

В ответ раздалась ругань.

И всё же жар как-то подействовал на загадочных существ. Они вдруг начали усиленно просачиваться внутрь корабля…

III

Змеи вгрызались в выводные отверстия наружных кабелей, проникали в трубы спектрометрических устройств, вползали в сопло, каким-то непостижимым образом не сгорая в фотонном пламени.

Одна за другой они появлялись в отсеках.

Крип связался по видеофону с кабинетом Келлиара. Когда на экране возникла внутренность кабинета, он в смятении едва не вывалился из кресла. На экране было видно, как золотистый тупоносый «шланг» обвил учёного и одним концом нырнул к нему под рубашку, которая почти тут же окрасилась кровью. Второй конец норовил протиснуться Келлиару в рот. Учёный задыхался и пытался кричать. Оба пилота в ужасе смотрели на эту сцену. После нескольких минут жестокой агонии Келлиар упал замертво.

Змеи расползались по кораблю. Внешне это были невыразительные создания, действительно похожие на обрубки шлангов разной толщины. Невозможно было определить, где у них голова, где хвост. Зрение их, вероятно, было устроено как у летучих мышей. Некоторые из них распластывались на полу и лежали неподвижно, другие ползли, по-змеиному извиваясь. Для них не существовало силы тяжести: они могли передвигаться по вертикальной стене и даже по потолку, а потому люди не знали, откуда, с какой стороны могли метнуться на них коварные создания, и это было ужасней всего.

То тут, то там вспыхивали поединки с тварями. Если змея обвивала человека, то бороться с ней было бесполезно: она стискивала жертву и пыталась через рот или анальное отверстие пролезть в её тело, а перерезать змею ножом было неимоверно трудно — змеиные тела были прочными, как стальные тросы. Единственное, что могло уничтожить гадину — это бластерный луч. Но даже в его огне она погибала не сразу, а долго корчилась и извивалась, показывая свою удивительную живучесть. Чтобы убить змею, надо было прошить лучом её всю, от одного конца до другого…

По звездолёту разливалась тревожная сирена. На пульте перед пилотами мигала надпись: «Тревога. Аварийная готовность номер один». Крип включил в пилотской кабине все экраны, показывавшие внутренности кают и коридоров. Повсюду кипели схватки людей со змеями, метались бластерные лучи, бегали охваченные паникой звездолётчики.

— Кажется, нам всем каюк… — шептал побледневший Пэррет.

— Крип! — послышался в динамике хриплый голос капитана. — К чёрту солнце! Уходим от него прочь! Выжимай предельную скорость!

— Слушаюсь, сударь!

Корабль начал разгон. Звезда осталась далеко позади, но змеи продолжали просачиваться, наполняя отсеки своей извивающейся массой.

— Пэрр, очнись! — закричал напарнику Крип. — Силовую защиту вокруг пилотской кабины, быстро!

Пэррет, словно ударенный током, подскочил в кресле, пробежал пальцами по кнопкам и на пульте замигало табло, показывающее, что заработала силовая установка.

Кабина пилотов была единственным местом на корабле, которое в случае крайней необходимости могло быть полностью изолировано от других помещений и переведено в режим автономного жизнеобеспечения. Кабина, как невидимым коконом, окуталась мощным энергетическим полем, создавшим преграду не только для проникновения твёрдых тел, но и для многих видов волнового излучения. Единственное, что теперь соединяло кабину с остальным звездолётом — это теле и радиоволны, при помощи которых пилоты по-прежнему могли держать связь с центральным компьютером и управлять кораблём.

Пэррет включил силовую как раз вовремя: с потолка, где в рубку вводились кабели, уже свешивалось длинное, отливающее тусклым золотом змеиное тело. Оно покачивалось из стороны в сторону, тупой головой уставившись на пилотов и изготавливаясь к прыжку.

При включении поля змея, часть туловища которой ещё оставалось в потолочной щели, болезненно дёрнулась.

Крип бросился к выдвижному ящику у стены. Миг — и у него в руках оказался бластер. По извивающейся гадине полоснула огненная струя, и та дёрнулась, упала на пол и некоторое время корчилась, норовя подползти к креслу с Пэрретом. Но сверхвысокая температура бластерного луча в конце концов сделала своё дело: змеиное туловище превратилось в сухой серый прах.

Крип тяжело перевёл дыхание, вытер рукой пот со лба. Затем принялся осматривать углы и стены рубки: до включения силовой защиты сюда могли проникнуть другие змеи. Но та змея, которая прогрызлась сквозь кабельное отверстие в потолке, оказалась единственной. Крип вернулся в кресло. На всякий случай положил бластер себе на колени.

Змеи больше не беспокоили пилотов. Силовая установка надёжно защищала кабину от вторжения безжалостных существ. Зато какие ужасы показывали экраны внутрикорабельной видеосети! Змеи густым потоком валили по коридорам. Бластеры уже не в состоянии были сдерживать их. Твари набрасывались на людей со всех сторон.

На одном из экранов виден был Джарвитц, обвитый змеёй. Он взобрался на стол и, рыча от ярости, палил из бластера по тварям, которые тянулись к нему со стен, с пола, с потолка. Капитан был окружён ими. В его бластере кончилась энергия, и он продолжал отбиваться от змей прикладом. Это было отчаяние обречённого. Змеи обвили его и он рухнул с задушенным воплем.

— Смотри, — Пэррет показал на него дрожащим пальцем. — У капитана живот разбухает…

И правда, одна из змей проникла через анус в желудок и свернулась там клубком, отчего живот Джарвитца вспучился так, что лопнул брючный ремень. А в последнюю минуту перед тем, как над капитаном сомкнулась змеиная масса, приятели успели заметить другую змею, вползавшую к нему в череп через выдавленный глаз…

Похожие картины показывали почти все экраны. Пэррет, белый как мел, вжимался в кресло. Крип старался сохранять спокойствие. Он взял бокал, бросил в него винного порошка, и когда в бокале сконденсировалась влага, выпил всё до дна.

— Не дрейфь, старина, — сказал он нарочито бодро. — Эти твари толщиной с член, так что если одна такая втиснется к тебе в зад, расслабься и попытайся получить удовольствие.

— Да уж, удовольствие… — выдавил Пэррет.

— Я выбирался из худших переделок!

— Думаешь, мы выберемся? Мы в чёрт-те какой дали от обитаемых миров…

— Механизмы корабля ещё действуют, а это главное.

В дверь застучали. Силовая защита заглушала звуки ударов, пилоты их даже не сразу расслышали.

Они посмотрели на экран, который показывал коридор за дверью. Там стоял бортмеханик, ещё совсем молодой парень, отдирал от себя змею и барабанил в дверь.

— Пэррет! Крип! — слышался в динамике его панический, захлёбывающийся крик. — Откройте! Выключите защиту на пару секунд! Меня душат змеи!… Спасите…

— Если мы выключим защиту, то змеи повалят сюда из всех щелей, — пробормотал Пэррет. — Хотя парня жалко. Я однажды с ним перепихнулся.

— И повар тебя за это не вздул?

— А кто ему скажет?

— Пэррет! Пэррет! — вопил бортмеханик. — Спаси меня! Открой дверь!

— Смотри, как у него вздулась мошонка под брюками, — заметил Крип. — И член стоит так, что, кажется, сейчас разорвёт штаны.

Бортмеханик, воя, повалился на пол и задёргался. Ткань на брюках в районе мошонки действительно разорвалась, но из прорехи вышел не вздыбленный фаллос, как можно было ожидать, а тупоносый конец золотистого «шланга».

Крики несчастного перешли в нечленораздельный хрип. Змея обвила его ноги и стало видно, как разбухает его живот, куда она постепенно вползала…

— Мы ничем не можем ему помочь, — констатировал Крип.

— Т-точно, — икая от страха, согласился Пэррет. — Нам самим бы кто помог.

— Впустите! — В дверь молотили уже двое. — Мы гибнем!… Они оплели нам ноги… Сдавливают грудь… Впустите… Впустите нас…

Люди в коридоре корчились, обвитые змеями, ругались, кричали, посылали проклятия и хрипели в предсмертной агонии. Крип ударом по кнопке выключил все экраны внутрикорабельного наблюдения. Крики как отрезало. Лишь доносились, словно откуда-то издалека, глухие удары в дверь. Но вскоре стихли и они.

— Мы вам искренне сочувствуем, но помочь ничем не можем, — сказал Крип, обращаясь к двери.

Он взял бокал.

— Итак, мы остались одни. Если не считать тварей, набившихся в звездолёт.

Пэррет тоже взял бокал и бросил в него порошка.

— Мы погибли, это гарантированно, — уныло сказал он, наблюдая, как наполняется бокал. — Давай напьёмся и трахнем друг друга напоследок.

Крип, подумав, отставил свой бокал.

— Нет, погоди. Мы ещё не использовали все шансы.

— О чём ты?

— Субпространство. Если змеи неразумны, то их мысли не должны сбить нас с курса.

— А если разумны?

Крип бросил на приятеля насмешливый взгляд.

— Ты же сам сказал, что мы гарантированно погибли. Или у нас есть выбор?

— Выбора нет, — согласился Пэррет и залпом опрокинул в себя содержимое бокала.

IV

Крип осмотрел показания приборов. Контрольные датчики показывали, что двигатели и основные механизмы работают исправно.

— Центральный компьютер пока пашет, а значит, техника нас слушается, — сделал он вывод. — Но неизвестно, как долго это будет продолжаться. Змеи набиваются во все отсеки и давят своей массой на электронику. Компьютер может сдохнуть в любой момент. Поэтому надо спешить.

— А может, сначала потрахаемся? — проныл обмякший Пэррет. — В самый последний раз?

— На, держи, — Крип протянул ему гипношлем. — Надевай быстро и отрубайся. Я тебя разбужу, когда вынырнем.

— Если только вынырнем… — ответил со вздохом Пэррет, нахлобучивая шлем на голову.

Гипнотическое излучение шлема погрузило его в сон почти сразу.

Скорость звездолёта, управляемого Крипом, росла, но змеиный клубок по-прежнему двигался вместе с ним.

Наконец настал момент, когда звездолёт погрузился в субпространство. Мимо Крипа, проникая сквозь стены, поплыли светящиеся сгустки. Сосредоточившийся на полёте Крип не реагировал на них.

Потом сгустки исчезли, а Крип почувствовал себя словно очнувшимся от глубокого обморока.

Судя по неподвижным звёздам на экранах дальнего обзора, звездолёт стоял на месте. Так бывает всегда после выхода из субпространства. Узоры созвездий были уже другими, не теми, которые фиксировались радарами ещё четверть часа назад, когда звездолёт начинал погружение. За секунды пребывания в ином измерении корабль перенёсся из одной части Вселенной в другую, одолев умопомрачительное расстояние, и произошло это в режиме реального времени.

Крип пробежал пальцем по кнопкам. Его прежде всего интересовали экраны ближнего обзора. Что со змеями? Перенеслись они со звездолётом сквозь субпространство, или нет?

Экраны ближнего обзора были темны. Крип застонал от досады. Не приходилось сомневаться, что зловещие порождения космоса одолели субпространство вместе с кораблём!

Он дотянулся до спавшего в соседнем кресле приятеля и стащил с его головы гипношлем.

Пэррет заморгал глазами, просыпаясь.

— Ну, что? — спросил он. — Субпространство проскочили?

— Проскочили, — похоронным голосом ответил Крип. — Но гады тут как тут.

Он беззвучно выругался, наполнил бокал, выпил и откинулся в кресле. Приятель последовал его примеру.

Крип в раздумье развернулся к пульту, помедлил, а потом всё-таки дал компьютерному центру команду определить местонахождение звездолёта. Через пятнадцать минут на экране засветилась большая сферическая карта звёздного неба. Внизу побежали строчки: компьютер, вычислив по расположению известных пульсаров координаты, выдал заключение. Оказалось, что корабль занесло в созвездие Ожерелий, которое лежало в неимоверной дали от галактики Млечный Путь, откуда были родом звездолётчики. Но нет худа без добра. Созвездие Ожерелий всё же находилось в пределах Межгалактической Конфедерации, а значит, на любой цивилизованной планете приятели могли рассчитывать на помощь и поддержку.

Далее компьютер сообщил, что в двенадцати световых годах отсюда пролегает космический тракт между Эштеем-19 и Гуараумом — высокоразвитыми мирами, о которых ни Крип, ни Пэррет слыхом не слыхивали. Впрочем, это неудивительно, поскольку обитаемых планет в Конфедерации — миллиарды, и обо всех знали только специализированные компьютеры.

Крип взялся за рычаги. Взревели двигатели, и окружённый змеями звездолёт помчался к тракту.

— Подойдём поближе к Эштею или Гуарауму, — говорил Крип, — свяжемся с ними, объясним ситуацию. Может, нам что-то посоветуют, или пришлют помощь. Всё-таки миры высокоразвитые, должны придумать что-нибудь.

— А если они решат, что змеиный клубок представляет для них угрозу? — спросил Пэррет. — Ты сам подумай. Они начнут расстреливать его аннигиляционными торпедами, и нас вместе с ним. А что? Наши жизни для них уже не будут иметь ровно никакого значения.

Оба замолчали, невольно вспомнив погибших товарищей, которые просили впустить их в кабину. Их трупы до сих пор лежали за дверью…

— Всё равно надо лететь к тракту, пока эта лоханка нас слушается, — сказал Крип. — А там посмотрим. Может, на тракте встретим какой-нибудь корабль… Свяжемся с ним, запросим помощи… Скорей всего, это будет торговец… Только они летают по трактам…

— Торговец? — задумчиво переспросил Пэррет и посмотрел на него мутными от выпивки глазами. — А что, неплохая мысль.

— Только ума не приложу, чем он нам поможет, — проворчал Крип.

— Как — чем? Да мы можем спихнуть этот проклятый рой на него! Крупный торговый корабль придётся змеям больше по вкусу, чем наше судёнышко, и они перекинутся на него. А? Что скажешь?

Крип засмеялся.

— Иногда в твою извращенческую голову приходят дельные мысли! Это действительно шанс.

Летя на субсветовой скорости, корабль достиг окрестностей тракта на четвёртый день.Но прошло ещё два дня, прежде чем локаторы засекли массивное дисковидное судно, которое двигалось в направлении Гуараума. Крип развернул корабль и полным ходом двинулся к нему.

На торговце слишком поздно заметили летящий наперерез странный сферический объект. Дисколёт начал прибавлять скорость, намереваясь уйти.

— Ну же, змейки, давайте, — бормотал Пэррет, глядя на экран, на котором виднелся улепётывающий торговец. — Смотрите, какая большая жирная косточка для вас… Ну, хватайте…

Летающие рептилии как будто услышали его. Клубок их задвигался так, что завибрировал весь корабль.

Внезапно экраны ближнего обзора озарились звёздным светом.

— Мы свободны! — закричал Крип. — Пространство вокруг нас очистилось! Они все летят к торговцу, смотри!

На одном из экранов виднелся золотистый шар, стремительно летевший к дисколёту. Тот двигался с ускорением, но клубок змей был проворней. Он летел, вытягиваясь на лету. Не прошло и тридцати минут, как стая космических рептилий настигла торговца и тот потонул в её гуще.

— Сработала моя идея! — вопил Пэррет. — Торговец для них более подходящее ядро, чем наша неказистая посудина! А теперь дёргаем отсюда, и побыстрее, пока змеи не передумали!

Крип на полной скорости совершил вираж и направил корабль в сторону, противоположную той, куда летел облепленный змеями дисколёт.

— И всё же мы под завязку набиты гадами, — бормотал он. — Что с ними делать, ума не приложу.

Пэррет включил камеры внутрикорабельного наблюдения. Видеосеть работала, и экраны показали разгромленные, наполненные змеями помещения.

— Их везде полно, черт бы их побрал… — Пэррёт растерянно переводил взгляд с одного экрана на другой.

Однако вскоре, к радости пилотов, количество загадочных тварей стало убывать. Знакомыми путями они выбирались из корабля и уносились вслед за роем. За час змеиное скопище уменьшилось больше чем две трети.

Один из экранов показывал, как в коридоре зашевелился массивный металлический робот. В первые часы нападения змей он расстреливал их из бластера, но потом, не в состоянии бороться с их растущей массой, упал и был погребён под ними. Теперь же он начал подавать признаки жизни.

— Попробую связаться с ним, — сказал Пэррет. — Если его кибернетический мозг ещё не совсем разладился, он принесёт нам немало пользы.

Повинуясь радиокомандам из пилотской кабины, увалень поднялся на ноги и как ни в чём не бывало продолжал расстреливать космических захватчиков. Он срезал их огненным лучом и они валились со стен и потолков под его тяжёлые подошвы.

Пока Пэррет руководил действиями робота, Крип следил за удаляющимся клубком. Тот был едва виден на боковом экране и скоро совсем затерялся среди звёзд.

Пилоты обратили внимание, что оставшиеся на корабле змеи утратили значительную часть своей подвижности. Не успев вовремя покинуть корабль и присоединиться к основному клубку, они уже не сновали по стенам и потолкам так резво, как раньше, а медленно двигались по полу, где роботу особенно удобно было расправляться с ними, прибавляя к бластерному лучу свои тяжёлые широченные ступни.

— Можешь считать, что мы удачно отделались, — сказал Крип. — Главное — цел корабль и исправно работают приборы.

— А мы вдвоём управимся с кораблём? — спросил Пэррет.

— До Эштея-19 дотянем, а там видно будет.

— Но на Эштее нас наверняка спросят, что случилось, где остальной экипаж.

Крип пожал плечами.

— Ещё неизвестно, что они спросят. В случае чего, скажем: путешествуем вдвоём, корабль — наша собственность, нуждаемся в заправке горючим и коротком отдыхе.

— До посадки на Эштее нам придётся выкинуть трупы и змеиные останки за борт, — заметил Пэррет. — А это работа охрененная. К тому же лично я не имею большого желания выключать силовую защиту, и тем более покидать кабину.

— Уборкой займутся роботы, — ответил Крип. — Они справятся, если ты будешь хорошо контролировать их работу.

Пэррет зевнул во весь рот и потянулся в кресле.

— Стало быть, корабль теперь наш, — сказал он, — и мы можем отправиться на нём в туристический круиз по обитаемым мирам Конфедерации. А что, звучит заманчиво… Миллионы миров, и ни один не похож на другой… Везде нас ожидает что-то новое, необычное…

— Начнём с Эштея-19, - отозвался первый пилот. — Направлю запрос в Энциклопедию. Надо узнать, что этот Эштей из себя представляет.

Через четверть часа он уже вчитывался в текст, появившийся на экране.

— Короче, Пэрр, слушай сюда. Эштей-19, галактика МС-1439, созвездие Ожерелий, 786-й сферический сектор Метагалактики. Аборигены-гуманоиды насекомоподобного типа, передвигаются на двенадцати конечностях ползком, средняя длина полтора метра. Технологический уровень цивилизации — 1-В… Вот видишь! — Крип восторженно обернулся к напарнику. — Уровень очень высокий, так что скучать на этом Эштее не придётся! Планета является важнейшим торговым узлом всего сферического сектора, — продолжал он читать, — расположена на пересечении восьми космических трактов, основных в своей галактике. Поддерживает регулярные сообщения практически со всеми главными мирами Конфедерации. Через центральный космопорт ежесуточно проходит до тридцати тысяч звездолётов… — Крип присвистнул. — Чуешь, Пэрр, куда мы летим?

— Тридцать тысяч звездолётов в сутки! — воскликнул тот. — Космопорт, наверно, гигантский!

— Увидим его через двадцать пять дней. А за это время надо успеть привести нашу лоханку в порядок, чтобы у таможенного контроля не возникло вопросов… Как там дела у роботов?

— Трудятся как пчёлки, — Пэррет кивнул на экраны, которые показывали корабельных роботов, методично обходивших помещения и расправлявшихся с обессилевшими рептилиями.

К концу второй недели стало ясно, что живых змей на корабле не осталось, но приятели не рисковали выключать силовую защиту. Пэррет послал роботам приказ взять прибор дистанционного поиска и пройти с ним по всем отсекам: змеи могли таиться в щелях или других укромных местах.

Лишь перед самым прибытием на Эштей пилоты отключили защиту и Пэррет осмелился выйти из рубки. Он шёл, с трудом переставляя ноги в груде змеиного праха, морщился и плевался с досады: Эштей был близко, а работы по очистке звездолёта было невпроворот. Трупы людей и испепелённые останки рептилий лежали почти во всех помещениях, а стены и потолки были исполосованы бластерными лучами.

Несколько следующих дней оба пилота, сменяя друг друга, работали в отсеках и каютах, освобождая их от трупов и змеиного пепла. Основную работу делали роботы. Они оттаскивали трупы к шлюзовым люкам, сгребали пылесосами змеиный прах, поднимали опрокинутую мебель. Крип с Пэрретом в основном расставляли всё по местам, подметали, стирали пыль и замазывали краской горелые пятна.

К моменту прибытия звездолёта в окрестности Эштея-19 отсеки обрели более-менее пристойный вид. Приятели, сидя с бокалами в пилотских креслах, смотрели, как на обзорных экранах увеличивается окутанный серебристой дымкой диск огромной планеты.

V

Вблизи орбиты, как принято на развитых мирах, поступил запрос от таможенной службы. Пилоты ответили, что корабль их собственный, путешествие туристическое, посторонних грузов нет, на борту полный порядок; только что вышли из субпространства; требуется заправка горючим и отдых; межгалактическая валюта имеется.

К борту корабля прилепился небольшой сигарообразный аппарат, откуда на звездолёт проникло около двух десятков киберов-таможенников. Внешне они представляли собой почти точную копию гуманоидов Эштея-19: многоножки с парой выпуклых глаз. Они тут же разбежались по всем отсекам. Их чуткие кибернетические носы шевелились, бусины глаз стремительно вращались в разных направлениях. По временам киберы поднимались на дыбы, и тогда их ближайшие к голове конечности превращались в подобие рук, которыми они брали интересующие их предметы, чтобы получше рассмотреть.

Пилотам пришлось предъявить им всю имеющуюся на борту «межгалактическую валюту» — диски голубовато-серебристого цвета, диаметром около десяти сантиметров. Диски, а вернее — составляющее их вещество, было жизненно необходимо каждому кораблю, совершающему полёты на сверхсветовой скорости. Вещество являлось горючим и главной двигательной силой, которая приводила в действие реакторы. Процесс изготовления таких дисков был крайне трудоёмким, производились они только на очень развитых мирах и ценились повсюду дорого. В мирах Конфедерации они давно превратились в валюту, на которую можно было купить всё или практически всё.

Крип раскрыл дверцы корабельного сейфа, и сразу три многоножки кинулись перебирать лапками драгоценные кругляки.

— С вами говорит Администратор Номер 24-381 Таможенной службы Центрального космопорта, — вдруг дружным хором произнесли все три кибера на хорошем межгалактическом эсперанто. — Я нахожусь на Эштее, а эти киберы являются моими глазами, ушами и носом.

— Приветствуем вас, господин Администратор, — ответил Крип. — Надеюсь, претензий к нам нет?

— За навигационные услуги, место для корабля на лётном поле и ваше проживание в гостинице я беру с вас плату, — проголосили многоножки.

Их цепкие руки начали хватать диски и прижимать их к груди.

Крип с Пэрретом слегка опешили.

— А не многовато ли берут? — шёпотом спросил у приятеля Пэррет.

Из всего имеющегося запаса валюты в лапах киберов оказалась почти половина.

— С нас ещё нигде не брали так много… — начал Крип, но в ответ ему раздался хор:

— Осмотр корабля наводит на подозрения. Свежая краска скрывает следы от бластерных выстрелов, на полу обнаружен пепел органического происхождения и следы крови живых существ, сходных с вами по физиологии. Наверняка это члены экипажа, которые погибли при весьма подозрительных обстоятельствах. Вы хотите, чтобы я начал задавать вам официальные вопросы по этому поводу?

— Нет, сударь, что вы, — пробормотал Крип.

— Или вы хотите, чтобы я послал запрос на Землю относительно вас и вашего корабля?

— О, это лишняя формальность…

— В таком случае, вам придётся расстаться с дополнительным количеством топливных дисков, — проворные лапы многоножек выудили из сейфа ещё три десятка кругляков и спрятали их куда-то себе под брюхо. — Вот теперь я полностью удовлетворён осмотром. Вопросов и претензий у меня к вам нет. В космопорт ваш корабль приведут автоматически, место в гостинице для вас забронировано. Желаю приятного отдыха на нашей гостеприимной планете.

— Очень признательны, сударь, — Крип поклонился, растянув губы в натужной улыбке. — Очень признательны.

Многоножки вернулись на свой аппарат и отчалили от корабля.

— Гады! — завопил Крип, когда киберы скрылись за дверью шлюзовой камеры. — Ворюги! Они нас ограбили в наглую, по-чёрному! А ещё называются высокоразвитым миром!

Чертыхаясь, он пересчитал оставшиеся диски.

— И с таким запасом ты мечтаешь о путешествии по космосу? — говорил он в отчаянии. — Да если так пойдёт дальше, то уже на третьей планете мы останемся с голыми задницами!

Пэррет тоже не скрывал досады, но счёл своим долгом успокоить товарища.

— Мы могли здорово залететь, если бы сказали правду. За тот торговый корабль, на который мы перекинули змей, нам не поздоровилось бы, это точно.

Убрав остатки валюты обратно в сейф, приятели перешли в пилотскую кабину. Посадка на Эштей, как и на всех развитых мирах, оказалась весьма несложной. Корабль ещё на орбите попал в цепкие руки диспетчерской службы и продолжал полёт в автоматическом режиме, подчиняясь радиокомандам.

На той стороне планеты, куда опускался корабль, лежала вечерняя тень, но залитое светом тысяч прожекторов грандиозное поле эштеянского космопорта было отлично видно. Его можно было разглядеть уже с орбиты. Кораблю землян приходилось интенсивно маневрировать среди великого множества самых разнообразных летательных аппаратов, тоже летевших к космопорту или только что стартовавших с него.

— Видел ты что-нибудь подобное, Крип? — в восторге спрашивал Пэррет, сидя перед обзорными экранами.

— Чёрт меня побери, но такой огромный космопорт я вижу впервые в жизни, — отвечал приятель. — Сюда, похоже, слетаются корабли со всех миров Конфедерации!

— А взгляни на их город! Летающие дома! Целые кварталы парят в воздухе!

Гигантский многоярусный город подступал к лётному полю с юга и юго-запада. Его первый, самый нижний ярус составляли здания, стоявшие на земле; вторым были шаровидные и причудливо изогнутые цилиндрические дома, застывшие в воздухе на сравнительно небольшой высоте. Оба эти яруса были соединены друг с другом многочисленными лентами навесных дорог, по которым проносились сверкающие вереницы поездов и автомобилей. Третий, верхний ярус, составляли огромные, медленно парящие дома в форме шаров, дисков, цилиндров и многогранников. Они передвигались в воздухе по заданным траекториям и между ними и нижними ярусами сновали тысячи юрких летательных аппаратов, издали похожих на рой фосфоресцирующей мошкары.

Корабль плавно опустился на отведённом ему участке космопорта. Едва погасли дюзы, как к борту, с той стороны, где находился люк, подрулил небольшой летательный аппарат, похожий на лодку с закруглённой крышей. Водителя в ней не было, лодка сама представляла собой кибернетическое существо.

Приятели перебрались в неё. За ними последовал один из корабельных роботов, который нёс два объёмистых чемодана с необходимыми для людей предметами: полотенцами, мылом, бритвами, носками, сменой белья, надувными матрацами и постельными принадлежностями. Звездолётчикам в их странствиях не раз приходилось останавливаться в инопланетных гостиницах, а поскольку подобные заведения часто содержались существами иного физиологического типа, то в номерах могло не оказаться самых элементарных вещей.

Прежде чем перейти в лодку, приятели включили портативные силовые приборы, которые висели у них на поясе. Защитное поле, создаваемое таким прибором, обволакивало тело наподобие ауры, поддерживая на расстоянии пяти-семи сантиметров необходимую для жизнедеятельности воздушную и температурную оболочку. В этой оболочке, как в коконе, можно было свободно, без скафандров, передвигаться по незнакомым планетам и даже какое-то время находиться в открытом космосе.

Лодка взмыла ввысь и плавно полетела над лётным полем. Друзья оживлённо вертели головами, разглядывая звездолёты всех мыслимых и немыслимых форм, залетевшие сюда из разных концов Вселенной.

Лодка направлялась к длинному зданию в дальнем конце космопорта. Приближаясь, оно увеличивалось в размерах и вскоре охватило половину горизонта, раскинувшись вширь на много километров и сверкая на фоне ночного неба тысячами огней.

Друзья сразу догадались, что это и есть местная космическая гостиница. Каждый её подъезд был сконструирован так, чтобы оказаться под стать астронавтам соответствующего роста и комплекции: для одних существовали огромные широкие подъезды; для других подъезды напоминали кротовую нору. Кибернетическая лодка причалила к подъезду с полупрозрачной дверью высотой в два с половиной метра. Пилоты и робот вылезли из лодки на неширокую платформу и вошли в автоматически раскрывшиеся двери.

В просторном неярко освещенном холле с купольным потолком друзей уже ждали. В центре холла, примерно в метре над полом, висела слабо светящаяся сфера, в которой находилась голограмма не какого-нибудь гусеницеподобного существа, а вполне миловидной девушки земного типа, в накидке наподобие кимоно.

Голограммическая девушка раздвинула губы в улыбке и заговорила на эсперанто.

— С вами говорит Администратор 12-808, - сказала она, глядя своими кукольными глазами куда-то сквозь гостей. — Рад приветствовать вас в нашей замечательной гостинице.

Сразу было видно, что образцом для голограммической фигуры послужила не живая представительница Земли, а модель, составленная компьютером. Взгляд и улыбка девушки были неживыми, губы шевелились часто невпопад с произносимыми словами.

— Ваш номер 186-й на 17-м этаже. В нём уже создана приемлемая для вас атмосфера. Вам лучше всего подняться туда в гравитационных креслах, а вашего робота и багаж мы поднимем на грузовом лифте. К вашим услугам бассейны, залы психотронных игр, психомодуляторы для физиологической разрядки, салоны оздоровительного массажа, ресторан, бар, а также стереотеатр, в котором можно посмотреть прекрасные видовые фильмы об Эштее-19. Плата за проживание и пользование всеми услугами уже внесена вами на три месяца вперёд.

— Тут есть бар? — воскликнул Крип. — Это как раз то, что нам надо!

— А что там подают? — поинтересовался у Администратора Пэррет.

— Напитки вы можете выбрать по каталогу, база которого чрезвычайно обширна. В каталоге имеются подробные химические составы напитков, употребляемых гуманоидами разных планет, в том числе Земли, и любой из них изготовят в баре прямо при вас.

— Отлично, — сказал Крип. — Наверно, и водку изготовят?

— Если такой напиток есть в каталоге, то его, безусловно, изготовят.

— Ну, тогда мы сейчас заскочим в бар, точнее — слетаем туда в креслах, — сказал Пэррет, оглядываясь. — Где тут они у вас?

— Гравитационные кресла вы найдёте в соседнем зале. Но сначала возьмите мобильные телефоны, которые лежат на столе. По ним вы можете держать связь с администрацией. Телефоны работают также в режиме переводчика, справочника и гида.

— Отлично! Отлично! — Крип первым подбежал к столу. — У вас, я вижу, всё на самом высоком уровне!

— Правила обращения с гравитационными креслами крайне просты…

— Знаем, уже катались, — отмахнулся пилот.

— Ещё мы должны сообщить вам, что в гостинице и на всей планете в данное время нет ваших соотечественников.

— Нет, так нет, — ответил Крип. — Плакать не будем.

Приятели прошли в зал, который весь был наполнен гравитационными креслами. Внешне они выглядели как шары, точнее — как мыльные пузыри. Радужно переливающиеся, разной величины, они катались по полу и взмывали на воздух от малейшего дуновения, словно совсем ничего не весили. Подобные кресла имелись на многих мирах Конфедерации и летать на них землянам было не впервой. Они выбрали по подходящему шару и уселись на них. На шарах тут же образовались сиденья, принявшие форму их тел.

— Команды им, конечно, можно задавать на эсперанто, — сказал Пэррет.

— Разумеется на эсперанто, — ответил Крип. — Летим в бар.

— Нет, давай сначала полетаем по гостинице, — возразил Пэррет. — Тут на трубке обозначено, что можно заказать экскурсионную программу или гида. Попробуем заказать гида. Пусть расскажет, что за народ тут живёт.

— Неплохая идея, — согласился Крип и принялся нажимать на кнопки своего телефона. — Алло, гид?

Но ответила ему не телефонная трубка, а лысая голова земного типа, возникшая в воздухе справа от приятелей в небольшой, сантиметров пятидесяти в диаметре, прозрачной сфере.

— Большое спасибо за то, что вы заказали гида, — механическим голосом сказала голова, шевеля губами невпопад с произносимыми словами. — Это очень разумно и предусмотрительно с вашей стороны. Будем знакомы. Я и есть ваш гид. Я буду сопровождать вас в полёте по гостинице, объяснять всё что встретится в пути и отвечать на ваши вопросы.

Кресла подняли друзей и плавно понесли по округлым изгибающимся коридорам. Голова в шаре не отставала. Навстречу приятелям проносились инопланетные туристы в таких же летающих креслах. Некоторые из туристов настолько отличались от землян, что Крип с Пэрретом разевали рты от изумления. Виртуальный гид не умолкал ни на секунду, докладывая, с какой планеты прибыли встречные гуманоиды. Часто стены коридоров становились прозрачными и за ними показывались внутренности каких-то помещений. Гид сразу начинал пояснять, какой гость там живёт, с какой планеты он прибыл, сколько весит, чем дышит, что ест и чем занимается. Когда же смотреть было не на что, гид сообщал, сколько в гостинице в данный момент проживает гостей, сколько в ней номеров и какова длина её коридоров, часто прибавляя, что не надо отправляться в длительное космическое путешествие, достаточно полетать по залам их заведения, чтобы за несколько часов обозреть широчайший спектр самых разнообразных гуманоидных форм жизни.

Приятели узнали, что в разных номерах для разных постояльцев создаются совершенно особые, подходящие только для них атмосферные и климатические условия. В иных номерах температура настолько высокая, что не рекомендуется даже притрагиваться к стенам, для чего на них вывешивается предостерегающий знак. По словам гида, в номерах с повышенной температурой живут плазмоиды — разумные существа, обитающие в огненных коронах звёзд. А есть номера, где обитают существа, основу которых составляют аммиак или метан; для них привычна температура намного ниже нуля. Крип с Пэрретом пролетели мимо прозрачной стены одного такого номера, заполненного жидким аммиаком.

— Это они трахаются, что ли? — пробормотал Пэррет, задерживаясь у стены и вглядываясь в странного вида существ, чьи глянцевые удлинённые тела переплетались друг с другом.

Гид своим монотонным голосом пояснил, что за стеной проживают гуманоиды с планеты Тэнна, которые в настоящее время играют в некую игру с зашедшими к ним в гости гуманоидами из созвездия Безглазой Маски.

Друзья сворачивали почти во все коридоры, пролетали по просторным анфиладам и туннелям, и всюду, где бы они ни очутились, гид давал самые подробные объяснения по поводу увиденного.

— И откуда вы всё это знаете? — не удержался от вопроса Пэррет.

— Пока включён ваш телефон, я контролирую ваше местонахождение, а следовательно, могу давать информацию о постояльцах номеров, мимо которых вы летите, — последовал ответ. — Эта информация содержится в нашей базе данных, с которой я поддерживаю постоянную связь. Если вас интересуют какие-то специфические подробности, я готов сообщить их вам самое позднее через двадцать секунд.

Крип заставил своё кресло подлететь вплотную к креслу Пэррета.

— Наверно, у них и о нас есть специфические подробности, как думаешь? — спросил он шёпотом, словно гид мог его услышать.

Тот в эти минуты сообщал, что они пролетают мимо номеров спрутоподобных гуманоидов с планеты Уауйо, задержавшихся на Эштее из-за поломок в своём звездолёте. За прозрачной стеной виднелось необъятных размеров помещение, наполненное зеленоватой влагой, в которой плавали гигантские существа, похожие на моллюсков. Они пускали друг в друга радужные пузыри, вероятно занимаясь каким-то своеобразным видом спорта или просто находя в этом удовольствие.

За следующей прозрачной стеной располагался, как объяснил гид, психовидеотеатр, зрителями в котором были скорпионоподобные и улиткоподобные гуманоиды. Ещё дальше разумные кактусообразные существа с сотнями глаз на кончиках иголок напряжением своего биополя создавали странные дымные фигуры. А ещё через несколько десятков метров потянулась прозрачная стена огромного номера, в котором бешено танцевали плазмоиды, возбуждаемые лучами нейтринных ламп.

— Смотри, смотри, — пролетая вдоль очередного прозрачного номера, Пэррет дотянулся до Крипа и толкнул его под локоть. — Пари держу, что вон та фиолетовая жидкость, что течёт по колбам и трубкам — разумна!

Гид бесстрастно разъяснил, что «фиолетовая жидкость», циркулирующая в стеклянных трубках, — гуманоид, прибывший с планеты Сафер-Икль, а вокруг него кружком сидят гости с планеты Каллия. Мохнатые и внешне уродливые, похожие на горилл, каллияне вели с разумной жидкостью диспут на разные отвлечённые темы, установив с ней телепатический контакт.

— Слушай, приятель, а покажи-ка ты нам, где тут гуманоиды трахаются друг с другом, — хохотнув, сказал Пэррет гиду. — Хотим глянуть, просто из чистого любопытства!

— Вы можете дать приказ креслам доставить вас в сектор И-Джей-Джей-ноль-ноль, где гуманоиды разных космических рас занимаются сексом публично, — ответил гид. — Показывается свыше ста тысяч различных видов и вариантов сексуальных отношений. При желании зритель может принять в них непосредственное участие. Вход в сектор платный…

— Стоп, стоп! — встрепенулся Крип. — Если платный, то мы должны подумать. С деньгами у нас сейчас напряжённо… Меня эта лысина начинает утомлять, — прошептал он, наклоняясь к приятелю. — И вообще мне надоели эти бесконечные коридоры. Летим в бар, хочется поскорее пропустить стаканчик!

— Лады, гида отключаю, — отозвался Пэррет.

Он нажал кнопку на телефоне и шар с головой исчез.

Крип собрался дать приказ своему креслу доставить его в бар, но Пэррет захотел ещё немного полетать по гостинице.

— Очень уж тут любопытно. А вон, смотри, какие забавные… — И он показал рукой куда-то вперёд. — По-моему, они трахаются!…

Невдалеке за прозрачной стеной плавали уродливые существа с множеством рук и ног, похожие на кальмаров. Завидев пролетающих путешественников, они припали к стене и проводили их выпуклыми глазами.

Крип с Пэрретом летели по бесконечному коридору, оживлённо вертя головами и рассматривая постояльцев, обитавших за прозрачными стенами. Там были причудливого вида гуманоиды размерами со слона; гуманоиды, смахивавшие на огромных богомолов или крабов; гуманоиды, казавшиеся абсолютно плоскими, словно лист фольги; гуманоиды, похожие на бесформенный ком глины и способные стремительно менять свой облик, как будто какой-то невидимый скульптор лепил из них всё, что ему взбредало на ум. Когда земляне ненадолго задержались у прозрачной стены их номера, один из разумных комьев слепил из себя голову, в чертах лица которой легко узнавались черты Крипа.

— Смотри, это ты! — Пэррет показал на него пальцем.

Второй гуманоид стремительно «слепил» из себя голову самого Пэррета.

— Мне кажется, они таким способом приветствуют нас, — предположил Крип.

Приятели свернули в боковой коридор и через несколько минут полёта оказались в необъятных размеров зале, где большая группа таких же, как они, путешественников по гостинице сгрудилась у прозрачных стен, за которыми какие-то светящиеся бесформенные существа, как фокусники, выпускали из себя снопы разноцветных огней. Эти огни, прежде чем погаснуть, вытягивались в ленты, кружились и складывались в разнообразные фигуры.

Приятели минут десять смотрели на огненное шоу.

— Ладно, Пэрр, летим в бар, — сказал Крип. — У меня уже голова идёт кругом от всех этих разумных медуз, скорпионов и плазмоидов. Только стакан хорошей выпивки может поставить мои бедные мозги на место.

— Подожди, залетим ещё вон в тот коридор. Там, кажется, что-то интересное…

Они свернули направо и медленно полетели по неширокому цилиндрическому туннелю с прозрачными стенами. Похоже было, что туннель был проложен сквозь огромный зал, по которому от стены к стене перетекала какая-то бесформенная студенистая масса. Приятели затормозили, чтобы рассмотреть её получше.

Заметив их любопытство, масса сразу облепила весь туннель вокруг них. Она находилась сверху, снизу, справа и слева, и при этом постоянно текла. На ней можно было разглядеть округлые пупырышки и глубокие морщины и борозды наподобие рубцов, поминутно менявших очертания.

— Пари готов держать, что всё, что мы видим — это одно существо, — сказал Крип.

Пэррет не ответил, откинувшись в кресле. Глядя на перекатывавшуюся тягучую пупырчатую массу, он закрыл глаза. Его голова, ставшая вдруг пустой и тяжёлой, свесилась на грудь.

Сонливость почувствовал и Крип. На миг в нём шевельнулось беспокойство, он попытался встряхнуться и привстать, но тотчас снова откинулся в своём летающем пузыре, который позволил ему разлечься ещё удобнее, тоже закрыл глаза и погрузился в забытьё.

VI

Они спали и не видели, как многоножки-эштеянцы в зелёных комбинезонах, снабженных гравитационными двигателями, стремительно, как стрекозы, запорхали вокруг них, подхватили кресла с ними и помчались по коридорам и залам.

Очнулись земляне в овальном помещении с белыми стенами. Эштеянцев здесь уже не было. Перед ними в воздухе медленно парил прозрачный шар со знакомой им кукольной девушкой в кимоно.

— Вы поступили неосмотрительно, отключив гида, — послышался размеренный голос гостиничного Администратора. — При осмотре нашего заведения иногда могут возникнуть не совсем желательные эксцессы. Нечто подобное имело место в вашем случае. Но не беспокойтесь, ущерба вашему здоровью не причинено; такого никогда не случается, поскольку у нас всё под контролем. Это было всего лишь маленькое досадное недоразумение.

— И что же это за недоразумение? — полюбопытствовал Крип.

— Один из постояльцев, приезжий с планеты Керморак-23, обладает чрезвычайно сильным биоэнергетическим полем. Учитывая это, наши специалисты окружили его номер особым силовым экраном, предназначенным для того, чтобы не пропускать его флюиды в коридор, где они могут оказать воздействие на пролетающих экскурсантов. Однако, как теперь выяснилось, экран оказался недостаточно плотным и флюиды всё-таки просочились в коридор.

— Так вот в чём дело! — воскликнул Пэррет. — Ваш постоялец пытался воздействовать на нас!

— Может, он хотел завязать с нами телепатическую беседу? — предположил Крип.

— Керморакца заинтересовал характер вашего биополя, — объяснил Администратор. — Разумян с этой планеты вообще интересуют биополя представителей других гуманоидных рас. Они находят в них оттенки, которые подчас кажутся им довольно привлекательными. Они впитывают излучения этих биополей, испытывая острое чувство удовольствия…

— Понятно, — сказал Крип. — Керморакцы — это энергетические вампиры, так прямо и скажите.

— Вам просто не повезло. Защитный экран оказался недостаточно надёжным, и сейчас наши специалисты работают над его улучшением. Будь у вас включённым гид, он предупредил бы вас о свойствах нашего гостя и посоветовал бы вам не залетать в коридор, смежный с его номером, а уж если вы туда залетели, то не задерживаться там.

Пэррет потёр ладонями виски.

— Я уже сталкивался со случаями энергетического вампиризма, — сказал он. — С одним таким вампиром я имел довольно тесный контакт в созвездии Поющих Сфер. Это было ощущение! Я потом полгода восстанавливался.

— Ты что, перепихивался с ним? — спросил Крип.

— Точно. Как угадал? Он отобрал у меня энергию во время секса, я потом целый месяц не мог в себя прийти. Тамошние гуманоиды, оказывается, непроизвольно отбирают биоэнергию у полового партнёра в момент оргазма, но я-то об этом не знал!

— Пока вы спали, наши психотерапевты полностью восстановили вашу энергетику, — сказал Администратор. — Тем более гость из Керморака действовал в отношении вас крайне деликатно. Он не столько отбирал у вас энергию, сколько изучал характер вашего биополя. Оно привело его в восторг. По его словам, он ещё ни разу не сталкивался с такими прихотливыми узорами чувственности. Причинить неприятность он вам не хотел, и потому он просил передать вам свои извинения за слишком бесцеремонное вторжение в вашу психофизическую сферу.

Пэррет отвесил кивок.

— Скажите ему, что и нам приятно было с ним познакомиться.

— В качестве дополнения к извинениям он просит принять от него небольшую сумму в межгалактической валюте, — продолжал Администратор. — В надежде, что она хотя бы отчасти послужит компенсацией за доставленный моральный ущерб.

Крип проворно соскочил с кресла, которое тут же снова приняло форму пузыря, и огляделся по сторонам.

— И где же она, эта сумма? Как получить деньги?

Шар с девушкой подплыл к стене, из которой выдвинулся небольшой ящик. Его крышка и стенки раздвинулись и показалась стопка голубовато-серебристых кругляков. Тут уж и Пэррет спрыгнул со своего кресла. Приятели принялись лихорадочно пересчитывать диски, а поскольку хватались за них оба, то им всё никак не удавалось их сосчитать.

— Сто двадцать штук, — определил, наконец, Крип. — Это больше, чем слямзил у нас проходимец таможенник!

— Керморакец, наверно, охрененно богат, коли платит такие деньжищи за пустяки, — сказал Пэррет. — Да я за один диск дал бы ему высосать из меня всё, что во мне есть!

— Включая сперму, — хмыкнул Крип.

Пэррет засмеялся:

— А это пошло бы как бесплатное приложение!

К ним подплыл шар с голограммической девушкой.

— Надеюсь, инцидент исчерпан и претензий к Администрации и гостю из Керморака-23 у вас нет?

— Нет, нет, никаких, — хором ответили приятели.

— Если желаете, деньги будут незамедлительно доставлены в ваш номер.

— Да, желаем, — сказал Крип.

Пэррет всё же схватил несколько кругляков и рассовал их по карманам.

— Летим в И-Джей-Джей! — крикнул он, запрыгивая на свой пузырь.

— Нет, в бар, — возразил Крип. — На сегодня я уже развлёкся, хватит. Пора и нервишки успокоить.

— Желаю приятно провести время, — сказал Администратор.

— Гони в бар на полной скорости! — приказал своему креслу Крип, и оно рвануло так, что у землянина засвистело в ушах.

Следом устремилось кресло с Пэрретом.

VII

Вихрем промчавшись по залам и анфиладам, кресла затормозили на 44-м этаже.

Бар занимал просторное круглое помещение с прозрачными стенами и высоким, тоже прозрачным, купольным потолком. Находясь на самой верхушке башни, бар возвышался над всеми другими корпусами гостиницы, отчего из него открывался захватывающий вид на залитый огнями ночной космопорт и эштеянский город. Огни звездолётов, стартующих с лётного поля или садящихся на него, иногда вспыхивали так ярко, что заливали светом сумеречную внутренность зала, круглую стойку в его центре, низкие столы, кресла разнообразных форм и сидящих в них немногочисленных посетителей. При этом ни одного звука не доносилось снаружи. В баре звучала лишь негромкая медитативная музыка, в такт которой по потолку, полу и столикам проносились сполохи розового, синего, жёлтого, зелёного и белого света. Панель за стойкой, вдоль которой неспешно двигались два тумбообразных кибера-бармена, смахивала на пульт управления звездолётом: такое же множество экранов, кнопок, помаргивающих ламп, счётчиков и датчиков.

Посетители бара были постояльцами гостиницы — астронавтами с ближних и дальних звёздных систем и галактик. В большинстве это были антропоморфные гуманоиды. Некоторые внешне походили на землян, хотя всё-таки чем-нибудь да отличались от них. У кого-то на лице был только один глаз и совершенно отсутствовал нос, у других была несоразмерно большая голова и громадные выпуклые глаза, у третьих головы, включая лица, покрывала густая шерсть, у четвёртых вместо носа вытягивался хобот, а уши походили на воронки…

Озираясь, приятели подошли к стойке. Крип на всякий случай достал из кармана телефон и перевёл его в режим электронного переводчика. Но перевод не понадобился: подкатившийся к ним кибер-бармен приветствовал их на правильном эсперанто и поинтересовался кодом их мира, чтобы найти в компьютерной базе подходящие напитки. Крип продиктовал ему код Земли, и почти сразу на небольшом экране возник список названий. Пролистнув с полдюжины электронных страниц, приятели убедились, что выбор не слишком велик, но всё основное в перечне было. Они заказали лимонад и водку.

— Интересно посмотреть, что за пойло они нам состряпают, — пробормотал Пэррет, дожидаясь заказа. — Наверно, такую же химическую бурду, какую делали у нас на корабле.

Напитки были принесены через пять минут. Приятели взяли бокалы и направились к пустовавшим столикам у стены.

Усевшись, они первым делом оглядели раскинувшуюся перед ними панораму космопорта.

— Вот и доказывай после этого, что Млечный Путь — центр Конфедерации! — воскликнул Крип. — Настоящий центр Конфедерации — это Эштей-19!

Пэррет отпил из бокала.

— Водка отличная, — сказал он. — Лучше корабельной в сто раз. Она напоминает мне старую добрую русскую водку, которую я пил в Сибири на курсах подготовки астронавтов.

В баре их появление не вызвало большого интереса — к космическим гостям здешняя публика давно привыкла. Многие сидевшие за столиками пребывали в наркотическом дурмане; некоторые держали во рту или в ноздре конец какой-то длинной трубки и не реагировали на окружающее. Слева от приятелей группа гуманоидов, сидя кружком, смотрела, как в центре их собрания извивается под тихую музыку некое антропоморфное существо, поминутно меняя свою форму. Иногда казалось, что извивается не одно, а два существа — вдруг отрастали дополнительные руки и ноги, которые потом исчезали, чтобы стремительно вырасти в другом месте, а то вдруг появлялась вторая, а то и третья голова, и всё это при том, что сам танец носил характер какого-то сексуального действа. Казалось, что это не танец, а беспрерывное соитие двух тел, у которых конечности исчезали и отрастали так быстро, что невозможно было определить, где чья рука, голова или нога. Кружок зрителей, глядевших на это гипнотическое представление, слегка раскачивался в такт музыке. Но большинство посетителей бара было занято разговорами. До приятелей доносились голоса с соседнего стола справа. Сначала друзья не особенно прислушивались — из обрывков фраз на эсперанто было ясно, что речь шла о безопасных путях, переходе через субпространство, транзитных планетах, товарах, ценах, гостиницах — словом, обо всём, о чём всегда говорят космические торговцы, встречаясь друг с другом.

Но следующая фраза, произнесённая невысоким зеленокожим гуманоидом с непропорционально большой головой, заставила их навострить слух.

— Подумать только, они пожертвовали собой! — воскликнул зеленокожий. — Почти полторы тысячи человек пожертвовали собой, чтобы отвратить от миров Конфедерации страшную угрозу, которую представляли собой эти змееподобные существа!

Общество за его столом разразилось недоумёнными возгласами.

— Как, вы ничего не знаете? — изумился зеленокожий. — Об этом уже несколько часов кричит весь Эштей-19! Здесь стало известно о сообщении, которое было отправлено с крупного звездолёта, летевшего на Мелланону. На гуараумском тракте — то есть, в той части галактики, которая исследована вдоль и поперёк, — они наткнулись на нечто совершенно невиданное! Невиданное и неслыханное! Представьте: их начал стремительно догонять огромный золотистый шар, оказавшийся скопищем змей…

— Змей? — низким голосом переспросил сидевший напротив него рослый гуманоид в рыжем комбинезоне, оставлявшем открытой только его заросшую шерстью голову. — Я летаю по гуараумскому тракту уже пятьсот лет и ни разу ни о чём подобном не слышал!

— Предполагается, что змеи каким-то образом перенеслись в эти края через субпространство, — включился в разговор гуманоид с одним глазом. — А иначе откуда бы им взяться? Эта галактика, действительно, изучена досконально, здесь никогда ничего подобного не было.

— Вы правы, сударь, — согласился зеленокожий, — вы совершенно правы. Галактика, в которой мы находимся, является одной из самых изученных в Конфедерации, а гуараумский тракт пролегает по самым её оживлённым областям, проходя мимо тысяч цивилизованных планет. Змеиный рой никак не мог оставаться здесь незамеченным. Ясно, что он появился недавно.

— Так что же всё-таки произошло на тракте? — нетерпеливо спросил кто-то из собеседников. — Уж если начали, то рассказывайте!

— А произошло то, — понизив голос, продолжал зеленокожий, — что чудовищное, многомиллионное скопление змееподобных существ, летящее в космической пустоте, внезапно набросилось на звездолёт. В считанные секунды змеи настигли его и он оказался в центре их клубка!

— Невероятно! Неслыханно! — загалдели собеседники.

— Звездолёт пытался вырваться, — говорил рассказчик, — увеличивал скорость, приближался к звёздам, надеясь, что жар отпугнёт космических рептилий, но ничего не помогало. А между тем змеи начали просачиваться внутрь корабля и нападать на людей…

— Представляю, какой там творился кошмар! — воскликнул одноглазый.

Крип и Пэррет многозначительно переглянулись.

Пэррет прошептал:

— Похоже, тут никто не знает, что это мы перетащили их сюда…

За соседним столом началось бурное обсуждение необычайных событий. Оказалось, что на Эштее-19, получив сообщение о космических змеях, немедленно обратились к Вселенской Энциклопедии, и единственная информация о странных существах, которая там имелась, — это тысячелетней давности отчёт экспедиции сэйтейцев. Но встреча звездолёта Сэйты с подобным роем произошла в умопомрачительной дали от гуараумского тракта — на противоположном конце Метагалактики…

— Ясно как день, что без субпространства тут не обошлось, — повторял зеленокожий.

— Есть гипотеза, что оно иногда самопроизвольно засасывает в себя объекты, а потом «выплёвывает» их обратно, причём в другом конце Вселенной, — сказал гуманоид в рыжем комбинезоне.

— Абсурдная гипотеза, — возразил одноглазый. — Такого не может быть. Где доказательства?

— Появление роя космических рептилий — вот доказательство!

— Но чем же всё-таки кончилась история с торговым кораблём? — прервал их спор гуманоид с почти земным лицом и непропорционально длинными руками, заканчивавшимися шестипалыми кистями. — Удалось ему вырваться?

— Экипаж корабля и пассажиры, — торжественно и с ноткой скорби произнёс зеленокожий, — сознавая страшную опасность для свободного космоплавания, которую представляли летающие твари, приняли поистине героическое решение: взорвать реактор звездолёта и уничтожить себя, а заодно и чудовищ. Они погибли в пекле ужасающего взрыва, но и скопление гадов было испепелено. Гуараумский тракт освобождён, спасены тысячи звездолётов, проходящих по здешним местам…

Пэррет беспокойно заёрзал.

— Может, вернёмся в номер? — шепнул он.

— Не дрейфь, тут никто про нас не знает, — отозвался Крип тихо. — Давай пропустим ещё по водке.

Друзья подошли к стойке. Когда они получали порцию выпивки, мимо них медленно прошествовал антропоморфный гуманоид с отливающей металлическим блеском кожей. Возможно, это была не кожа, а защитная броня, в которую было заковано всё его тело, включая лицо. Механическая походка делала его похожим на кибера. Во всём его облике живыми казалисьтолько подёрнутые плёнкой глаза, смотревшие как будто сквозь прорези маски. Гуманоид был около двух с половиной метров ростом, грудь его облегало что-то вроде панциря, а с талии почти до самых колен спускалась юбка колоколом, отделанная золотистыми пластинами.

Незнакомец прошёл мимо землян, не повернув в их сторону головы, но Крипу показалось, что он покосился на них.

— Ну и тип, — прошептал Пэррет.

— Не нравится он мне, — сказал Крип. — Когда он проходил, у меня мурашки побежали.

— Наверно, у него сильное биополе.

— Наверно.

Они взяли наполненные бокалы и вернулись за свой столик.

Соседи всё ещё обсуждали загадочное происшествие. Зеленокожий, самый информированный из всей компании, говорил, что Совет Администраторов Эштея придаёт очень большое значение гибели торгового корабля и уже распорядился о расследовании, к которому присоединились следственные органы Мелланоны и других близлежащих миров.

— Торговец, оказывается, несколько раз перед своей гибелью выходил на связь с Мелланоной, — рассказывал он, — и из его переговоров явствует, что там был ещё один корабль…

— Ещё один? — воскликнули его слушатели.

— Да, представьте, корабль, который находился в центре змеиного клубка! Змеи перекинулись с того корабля на торговца, причём, похоже, перекинули их намеренно. Тот корабль как будто натравил змей на торговое судно…

— Невероятно, невероятно, — повторяли слушатели.

— И теперь его разыскивают. Не исключено, что он мог прибыть на Эштей.

Приятели переглянулись.

— Выходит, ворюга-таможенник, сам того не сознавая, спас нас от крупных неприятностей, — пробормотал Крип.

— Думаешь, он нас выдаст?

— Вряд ли. Тогда ему придётся признаться в получении взятки…

На странного гуманоида с металлической кожей обратили внимание и за соседним столом. Одноглазый заговорил оживленно:

— Видите вон того, у стойки? Это агент сыскной полиции Мелланоны! Я слышал, они обладают сильными экстрасенсорными способностями и могут раскрыть любое преступление.

— Да, да, я тоже слышал о них, — подхватил гуманоид в рыжем комбинезоне. — Так это и есть агент Мелланоны?

— Он, — подтвердил одноглазый. — Мне трижды приходилось сталкиваться с ними — правда, косвенным образом. Напрямую с ними я, к счастью, дел не имел…

— Они всегда появляются там, где пахнет жареным, — сказал рыжий комбинезон.

— Не сомневаюсь, что на Эштее он ищет корабль, который натравил змей на торговца, — подхватил зеленокожий.

— Но почему он явился сюда? — пробормотал шестипалый астронавт.

— Это неспроста, — ответил одноглазый, понизив голос. — Они нигде не появляются просто так. Если агент Мелланоны зашёл в этот бар, значит, тут что-то есть…

Не заказав никакой выпивки, мелланянин невозмутимо прошёл мимо стола с созерцателями гипнотического танца и сел за свободный столик в полудюжине метров от землян.

— Смотри, он ничего не пьёт, — шепнул Пэррет. — Просто так сидит.

— У меня с самого начала было нехорошее чувство, а теперь оно усилилось, — проговорил Крип сквозь зубы.

— На Эштее нам делать нечего, лучше смыться с планеты, пока не поздно! — сказал Пэррет.

— А что ты так разволновался? — Крип огляделся. — Лично я вины за собой не чувствую. Погиб торговый звездолёт, ну и что? Мы-то здесь при чём? Змеями мы не управляли, они сами перекинулись на торговца.

— Это ещё как посмотреть… Если бы мы не подлетели к нему, змеи, может быть, и не перекинулись бы… — И Пэррет снова покосился на агента.

Тот сидел неподвижно. По его металлическому телу проходили блики от огней пролетавших звездолётов.

— Следствие вытянет из нас всё, вот увидишь, и неизвестно, как на это дело посмотрит местный суд! — продолжал Пэррет. — Ты хоть знаешь их законы?

— Законы в Конфедерации везде одинаковы.

— А вот и ни хрена. Одинаковы основные законы, а не подзаконные акты, которые свои на каждой задрипанной планетке. И плевать они хотели на основные законы. Скажут, что мы умышленно подлетели к торговцу, чтобы перекинуть на него змей, и тем самым навлекли гибель на полторы тысячи человек. Двое спасли свою жизнь, погубив полторы тысячи! Вот тебе и повод, чтобы упечь нас на пожизненную каторгу, — Пэррет одним глотком допил остатки водки. — И не забывай, что мы скрыли от местных властей гибель экипажа собственного корабля! Это ещё одна статья, по которой нас могут упечь.

— Мы вляпались в дерьмо, — мрачно отозвался Крип. — Но у нас есть оправдание.

— Сейчас не об оправданиях надо думать, а о бегстве с планеты, — Пэррет наклонился к нему. — Короче, предлагаю сейчас переночевать в номере, а завтра утром сматываться. У нас полно валюты, спасибо тому идиоту с Керморака. А с валютой, да ещё на собственном корабле, мы можем путешествовать по космосу хоть до упада! Перенесёмся через субпространство подальше от Эштея, и дело с концом.

— Да, с валютой нам подфартило, — задумчиво согласился Крип. — Теперь бы только дали спокойно унести ноги. Хотя я с удовольствием провёл бы на Эштее ещё пару-тройку дней. Уж больно интересная планета, такие нечасто попадаются.

— Ерунда. В космосе полно планет в сто раз лучше.

— Потопали, — Крип залпом осушил бокал и поднялся из-за стола. — Только не оглядывайся, а то он что-нибудь заподозрит.

Выход из бара, он же и вход в него, находился в середине зала. Проходя мимо кибернетического бармена, Пэррет с улыбкой помахал ему рукой. Тот бессмысленно повторил этот жест, провожая землянина выпуклыми светящимися глазами.

У широкой лестницы, ведущей вниз, Крип остановился и достал телефон.

— Насколько я понимаю, гравитационные кресла можно вызвать прямо сюда… — Он начал нажимать на кнопки.

Приятели вздрогнули, когда при очередном зареве с космодрома чья-то тень вытянулась у них под ногами. Они оглянулись. К ним беззвучно приближался агент Мелланоны. Колыхалась его юбка с золотыми пластинами, руки были опущены, глянцевое металлическое лицо сохраняло неподвижность.

Он остановился перед приятелями. Те замерли с учащённо забившимися сердцами.

— Господа, вероятно, прибыли издалека? — спросил мелланянин, сделав учтивый жест рукой.

— Мы с Зем… — начал Пэррет, но Крип сердито толкнул его, заставив умолкнуть.

— Мы с другом прибыли с планеты Зембербом, — сказал он. — Залетев в эту галактику, мы просто не могли не посетить Эштей-19 и его знаменитую гостиницу, о которой столько наслышаны.

Последовала пауза. Глаза агента тонули в тени, но оба друга чувствовали на себе его сверлящий взгляд.

— Никогда не слышал о планете Зембербом, — сказал наконец агент, еле двигая металлическими губами. — Наверно, чтобы долететь до неё, нужно пройти сквозь субпространство.

— Вы правы, сударь, это действительно страшная даль, без субпространства туда не доберёшься, — подтвердил Пэррет.

— Знаете что, — вмешался Крип, беря приятеля за локоть, — мы поболтаем с вами о Зембербоме завтра днём, когда снова наведаемся в бар. А сейчас мы вынуждены вас покинуть, поскольку ужасно устали.

— Да, мы увидимся завтра, — ответил мелланянин.

— Увидимся, увидимся, — крикнул Пэррет на ходу, устремляясь по лестнице вслед за Крипом. — Конечно, увидимся!

К их большому облегчению, агент не последовал за ними. Он остался стоять, глядя им вслед. Вдогонку друзьям в блеске вспышек неслась по ступеням его длинная тень.

VIII

Номер состоял из прихожей, гостиной, спальни и просторной ванной с бассейном и разнообразными душами. Атмосфера и климатический режим здесь соответствовали земным, и приятели отключили свои силовые приборы.

Осмотрев помещения, они убедились, что содержатели гостиницы и в самом деле беспокоились о комфорте своих постояльцев. Предусмотрены были все удобства. В спальне стояли две широченные кровати с мягким матрацем и множеством подушек; в гостиной имелись домашний психовидеотеатр и компьютер с выходом в галактический интернет; бассейн был наполнен чистой водой. Смущала только прозрачная стена ванной, за которой виден был гостиничный коридор с пролетающими в гравитационных креслах постояльцами.

— Это что же, — ворчал Пэррет, — всякий, кто захочет, будет смотреть, как мы моемся тут голыми?

— А что ты хотел? — с усмешкой ответил Крип. — Мы подсматривали за другими, когда летали по коридорам? Подсматривали. Вот теперь и они будут за нами подсматривать. Мы — за ними, они — за нами. Справедливо.

— Лично я прозрачной стены в ванной не заказывал, — Пэррет начал раздеваться. — Но если хотят, пусть смотрят. Это даже клёво. Можно устроить им небольшой стриптиз.

Раздеваясь, он задвигался перед стеной как в танце.

— Ну что же вы, господа туристы, не пролетайте мимо, — дурашливо заговорил он, — остановитесь, взгляните на прекрасное, идеально сложенное тело молодого землянина!

Но пролетающие обитатели гостиницы не задерживались возле него.

— Ты для них такой же урод, как они для нас, — заметил Крип. — Но ты давай, продолжай, — он уселся на стул и закинул нога на ногу. — Один зритель у тебя есть.

В его кармане задребезжал телефон, и приятели насторожились. Пэррет замер со спущенными брюками.

— Добрый вечер, — услышал Крип в трубке бесстрастный голос Администратора. — Надеюсь, номер вам понравился? Нет ли замечаний или пожеланий?

— Нет-нет, всё великолепно.

— Инструктаж по управлению помещениями, включая ванную, вы найдёте в меню своего телефона. Мы постарались оформить меню так, чтобы управление не представило для вас сложностей…

— Я позвоню, если что-нибудь не пойму, большое спасибо, — сказал Крип, выключая связь. — Они ещё звонками своими будут нас донимать!

Пэррет, довольный, что всё в порядке, продолжал «стриптиз».

Когда он разделся догола, за прозрачной стеной притормозили два кресла с гуманоидами, чьи почти человеческие головы сидели на отвратительных кальмарьих телах. С полдюжины щупалец, извиваясь, потянулись к стене, за которой стоял землянин.

— Поклонники подвалили! — засмеялся Крип. — Хотят отыметь тебя сразу во все дырки!

Пэррет развеселился.

— Ну ладно, слизняки, смотрите, завидуйте!

Он попрыгал, повертелся перед ними, и за стеной остановилась ещё пара кресел. Сидевшие в них брюхастые синекожие постояльцы уставились на него, выпучив круглые глаза.

— Хотя, если присмотреться, в тебе нет ничего особенного, — Крип тоже разделся и зашёл в душевую кабину. Кнопки здесь были снабжены движущимися картинками, на которых изображались льющаяся вода, облачка пара, пузыри пены. — Пульт управления рассчитан на круглого дурака, — сказал он и ткнул пальцем в кнопку, над которой светилась картинка с падающими каплями.

На него брызнуло сразу со всех сторон. Струи были настолько мелкие и мягкие, что едва ощущались.

Пэррет продолжал приплясывать перед пялившимися на него гуманоидами.

— Крип, слышишь, а им нравится!

— Не понимаю, что в тебе может нравиться, — ворчливо отозвался Крип из душа. — Разве только мушка на попе… Мушка у тебя просто потрясная, она меня заводит во время секса…

— То-то я смотрю, ты всё время пытаешься её отгрызть. У меня на заднице от твоих зубов не сходят синяки… Что, уроды, выпучились? Хотите посмотреть, какой у меня член? Ну, смотрите!

Он начал мастурбировать, и за стенкой остановилось ещё несколько кресел.

— Смотрите, удивляйтесь… — пыхтел Пэррет, терзая свой набрякший орган. — Знайте наших… А сейчас увидите самое интересное…

Тела кальмароподобных гуманоидов дёргались в такт движениям его руки, их щупальца, извиваясь, тянулись к стене, а когда Пэррет зафонтанировал, из концов щупальцев ударили в ответ мощные струи какой-то чёрной жидкости, забрызгав стену и всё вокруг себя.

— Слизняки, а кое-что понимают, — усмехался Пэррет.

В спальне одна стена тоже была прозрачной и выходила прямо на лётное поле. За ней каждую минуту садились и взлетали звездолёты, но в помещении, благодаря надёжной звукоизоляции, царила тишина.

Пэррет отшвырнул полотенце, свалился на кровать и блаженно вытянулся.

— Какое счастье спать на самой настоящей мягкой просторной кровати, а не на дурацкой раскладушке! — воскликнул он. — На корабле мы о такой роскоши и не мечтали. Помещались вдвоём на узкой коечке.

— Да, страшно вспомнить, — донёсся из гостиной голос Крипа.

Крип выволок из шкафа оба чемодана, принесённых роботом-носильщиком с корабля. Сам робот стоял в углу и пялился на человека.

— Ближайшей ночью ты нам не понадобишься, приятель, поэтому тебе тоже лучше поспать, — и Крип отключил его.

С чемоданами он прошёл в спальню. Водрузив их на кровать, он долго рылся в одном чемодане, ища гипностимулятор — прибор, предназначенный для улучшения качества и регулирования сна, — и, не найдя его, раскрыл второй чемодан. На этот раз прибор, нашёлся сразу. Благодаря этому «будильнику» можно было задать организму время, в течение которого тот должен был спать, причём после такого сна, даже самого короткого, человек чувствовал себя вполне бодро.

— Завтра встаём рано утром, — предупредил друга Крип, бросая ему прибор. — Задай «будиле» четыре часа.

Пэррет установил регулятор на нужное время и приставил прибор к своему бедру. Прибор несколько секунд гудел, задавая программу нервной системе. Пэррет снова откинулся на кровати и закутался в одеяло.

— Посмотри, нельзя ли закрыть стену, — сказал он, зевая. — А то огни с космодрома будут бить нам в глаза всю ночь…

Крип нашёл пульт управления спальней.

— Прозрачная стена наверняка как-то закрывается, — говорил он, вникая в изображения у кнопок.

В конце концов он начал нажимать на кнопки почти наугад. Свет настенных светильников сначала разгорелся ярче, потом умерил свою интенсивность и потух. Спальню освещали только огни с лётного поля. Наконец Крип нашёл кнопки, ответственные за прозрачную стену. Оказалось, её проницаемость можно было регулировать. Стена стала мутнеть и темнеть, огни за ней постепенно гасли. Потом Крип снова сделал стену прозрачной, но опустил матерчатые шторы, приглушившие огни.

— Со шторами, наверно, будет лучше, — сказал он.

Затем он приложил гипностимулятор к своему бедру и улёгся рядом с Пэрретом. Тот подвинулся.

— Надо было потрахаться, прежде чем заряжаться от «будилы», — сказал Пэррет, снова зевая.

— Завтра рано утром мы должны быть в хорошей форме, поэтому спи, — ответил Крип.

Оба знали, что после подзарядки от гипностимулятора никакой секс невозможен: организм настроен только на сон.

Пэррет с минуту молчал, глядя на потолок. Потом заговорил мечтательно:

— Сейчас бы на Землю, хоть на полчасика…

— О Земле забудь навсегда.

— Ты прав, она нам теперь будет только сниться.

— У нас на корабле есть таблетки от ностальгии, — сказал Крип с закрытыми глазами. — Ты пользовался ими когда-нибудь?

— Нет.

— Я тоже… Говорят, помогают…

Они ещё какое-то время молчали.

— Я бы слетал на Землю только для того, чтобы взглянуть на своих детей, — снова заговорил Пэррет. — Когда я отправлялся в этот полёт, у меня их было четверо: три девочки и мальчик. А сейчас уж наверно ещё кто-нибудь родился. Подумать только, я их ни разу не видел.

— Почему?

— Да как-то всё недосуг было. А сейчас жалею. Я же не знал, что всё так обернётся…

— Есть межгалактический интернет, посмотришь на них по нему.

— Крип, а у тебя детей нет?

— Нет. По крайней мере, мне не сообщали об их рождении.

— Значит, нет, иначе сообщили бы… — Пэррет заворочался на кровати, заложил руки за голову. — Как странно, однако. Когда-то, в очень древние времена, дети рождались в результате секса между мужчиной и женщиной. А сейчас они рождаются только от генетического материала. Представь себе, Крип: секс между мужчиной и женщиной!

— А что, и сейчас некоторые мужики трахают женщин. Но таких мало. Это извращенцы-гетеросексуалы. Их всего пять процентов от мужского населения планеты.

— А когда-то в древности было наоборот: нас, нормалов, было пять процентов, а извращенцев — девяносто пять! — воскликнул Пэррет.

— Но тогда дети зарождались не в пробирке и не в маточном инкубаторе, как сейчас, а в женском животе. И о том, какие гены передаются ребёнку, никто даже и не думал. Потому и болезней всяких было полно, и жили всего семьдесят лет от силы.

— Да, — подхватил Пэррет, — а сейчас средний возраст — пятьсот! И не болеют ничем. А всё благодаря правильному генетическому отбору. Человек уже и умер давно, а его сперма, хранящаяся в банке, производит потомство. Взять хотя бы моего папашу. Умер за восемьсот лет до моего рождения, а до сих пор делает детей. У меня полно сводных братьев и сестёр, многие младше меня. Всё это потому, что у папаши хороший генетический материал. Мой генетический материал, наверно, достался мне от него, а то бы фиг у меня были дети. А у тебя, чувствую, гены неважные, потому что от твоей спермы детей не делают…

— Что за идиотский разговор ты завёл, — пробурчал Крип. — Спи давай.

— Интересно, а с Эштея можно зайти в межгалактический интернет?

— Можно, наверно… Всё-таки тебе надо выпить таблетку от ностальгии…

Они снова замолчали.

До рассвета было ещё далеко. В спальню сквозь полупрозрачную штору проникал приглушённый блеск взлетающих звездолётов. Приятели уснули. А ещё через полчаса приподнялась крышка чемодана, оставленного Крипом открытым.

Последняя полуживая космическая змея, затаившаяся на его дне под грудой белья, высунула свою тупую голову. Поводила ею, ориентируясь, а затем бесшумно поволокла своё полутораметровое тело к источнику энергии — человеческим телам. Энергия, излучаемая людьми, могла ещё на некоторое время продлить ей жизнь.

Змея взгромоздилась на кровать и оплела сразу оба тела. Крип во сне почувствовал, как его зачем-то стянули холодным ремнём. Ремень не давал дышать. Крип попытался освободиться от него и… проснулся. Он разлепил глаза и в ужасе облился холодным потом: его и Пэррета обвивала кошмарная космическая рептилия!

Очнулся и Пэррет, вытаращился на змею, затрепыхался, но рептилия держала его крепко. Слабым голосом он позвал приятеля. Крип, сдавленный змеёй, ничего не мог сделать. На его губах выступила пена, глаза выкатились из орбит. С минуту он дёргался в агонии, а потом откинулся навзничь и застыл.

Змея ещё несколько минут льнула к остывающему человеческому телу, впитывая его энергетику и тепло, затем тупой мордой приникла к шее Пэррета. В дикой панике тот снова дёрнулся, забил ногами, не удержался на краю кровати и вместе со змеёй свалился на пол.

Ноги его были свободны, и он пополз, не понимая, куда и зачем. Он подполз к шторе, откинул головой её край и упёрся лицом в прозрачную стену. В глаза ему ударили огни космопорта, но он не видел их. Змея уже протиснулась ему в зад и начала заползать в кишечник.

Когда в спальню вошли агенты Мелланоны, оба землянина были мертвы. Змея свернулась в желудке у Пэррета клубком, отчего живот у него раздулся, как у беременной женщины.

В человеческой утробе змее было хорошо. Лучше, чем в чемодане.

АДСКАЯ РУЛЕТКА

Пресыщенные созерцанием космических чудес, туристы недоумевали: звездолёт затормозил возле невзрачной безжизненной планеты. Неужели тут предусмотрена остановка? На Креаэрре они прогуливались по зеркальным пещерам с оживающими отражениями, на Унне парили в туннелях, искривляющих пространство, на Сейдане в нейтринных гондолосферах погружались в океан гипномузыкальной плазмы; но какое развлечение сулят им эти голые скалы, камни, воронки от древних взрывов и поля оплавленной почвы?

Зал, где они сидели в удобных креслах, походил на стереотеатр: на громадных обзорных экранах проплывали угрюмые, озарённые низким зелёным солнцем ландшафты. Ничего примечательного в них не было, даже попадавшиеся временами развалины циклопических строений и те вызывали скорее скуку, чем любопытство.

— Зачем нас сюда притащили? — ворчал лысый толстяк с сигарой в зубах. — Эка невидаль — развалины!

— В космосе миллионы планет, где есть точно такие же, — кривила нарумяненное лицо старуха, поправляя в волосах бриллиантовую брошь. — От них тоска одна!

— Немного терпения, господа, — улыбаясь, заговорил распорядитель круиза — высокий стройный человек средних лет, в безукоризненном голубом костюме и голубом галстуке. — Корабль сейчас приближается к одной очень любопытной постройке, чудом уцелевшей в пожаре грандиозной войны, которая уничтожила жизнь на планете сотни тысяч лет назад… А, вон она!… Взгляните налево… Нет, не развалины города нас сейчас интересуют, а та башня ещё левее развалин…

Звездолёт приблизился к упомянутой башне и завис примерно в километре над ней. Башня располагалась в центре круглого ровного участка, обнесённого сплошной массивной стеной. Участок в разных направлениях пересекали другие стены, не такие массивные и не сплошные, отчего при взгляде сверху он походил на примитивный лабиринт.

Центральное строение, или «башня», как назвал его распорядитель, внешне напоминало гранёный стакан — высотой около шести метров, оно не имело крыши и внутри было абсолютно пустым. Экраны показывали его так отчётливо, что туристы могли видеть его гладкое, почти зеркальное дно.

Невзрачный вид постройки, облезлые стены, кое-где покрытые плесенью и бурой ржавчиной, вызвали среди туристов ропот разочарования. Толстяк с сигарой демонстративно отвернулся от экранов и взял в руки портативный ноутбук, на экране которого замелькали кадры видеожурнала.

— Башня далеко не так безобидна, как это представляется на первый взгляд, — заторопился с объяснениями распорядитель. — Недавно здесь побывала археологическая экспедиция, которая многое узнала о прошлом планеты. Оно, в общем, тривиально и характерно почти для всех планет, кончивших самоубийственной войной. В последние годы перед всеобщей гибелью обе враждующие стороны стали испытывать острую нехватку в живой силе. Этим и вызвано сооружение объектов, один из которых вы видите. Их было много, но в рабочем состоянии сохранился только этот…

— Уж не хотите ли вы сказать, — осведомился — впрочем, без особого любопытства, — кто-то из туристов, — что башня способна создавать эту самую «живую силу»?

— Именно так, — подтвердил распорядитель. — Она создаёт живых людей.

— Как — живых людей? — вскричала старуха. — Вы сказали: живых?

— Я имел в виду клонов, то есть двойников, — ответил распорядитель. — Способ их, если можно так выразиться, изготовления довольно прост. Достаточно поместить человека — живого, обычного человека — внутрь башни, как сразу срабатывает механизм клонирования. В башне появляются двойники. Много двойников. Появившись, они выходят из башни через двери, которые расположены по её периметру, и расходятся по лабиринту. Они во всём подобны своему оригиналу. На них та же одежда, с ними те же вещи, даже интеллект клонов, как удалось выяснить, приближается к интеллекту помещённого внутрь башни индивида. Существенное отличие их от оригинала состоит только в том, что они созданы прежде всего для войны, для убийства; в них изначально, уже при самом процессе создания, заложен сильный заряд агрессивности; едва возникнув, они сразу начинают искать, к чему бы приложить переполняющую их боевую энергию. Поэтому пространство вокруг башни замкнуто стеной и разделено на секторы — чтобы клоны не истребили друг друга в первые минуты своего появления…

— Любопытно! — воскликнуло несколько голосов.

— Нам, конечно, покажут всё это в натуре? — спросил рослый мужчина с гривой чёрных волос, пышными усами и золотыми кольцами в ушах.

— Для этого здесь и предусмотрена короткая остановка, — улыбаясь, ответил распорядитель. — На нашем звездолёте в особо охраняемом отсеке находится группа опасных преступников, приговорённых судом Сэйдана к смертной казни. Туристическое агентство выкупило право на свершение смертного приговора…

Толстяк отложил ноутбук в сторону.

— Странным, однако, образом вы намереваетесь их казнить, — заметил он. — Вместо того, чтобы уничтожить преступников, вы хотите их… размножить!

— Но это и будет казнью. В замкнутом пространстве лабиринта преступник окажется один на один со своими двойниками, охваченными жаждой убийства. Они тотчас начнут охотиться друг за другом, и преступнику не останется ничего другого, как тоже вступить в драку. Ему здесь просто негде будет скрыться… И уверяю вас, всё закончится довольно быстро. Клоны прикончат друг друга, а заодно — и того человека, с которого началось клонирование. Возможно, и даже наверняка, кто-то один останется в живых. Самый последний. И необязательно, что этим последним будет человек…

— Но если все они похожи друг на друга, — сказала одна из дам, — то как мы узнаем, кто из них кто?

— Да вам-то какая разница? — возразил неугомонный толстяк, попыхивая сигарой.

— Я к тому говорю, — пояснила дама, — что вдруг последним, кто выживет, окажется не клон, а человек?

— Нет ничего проще, сударыня, — ответил распорядитель. — За уцелевшим мы вышлем зонд, и если это клон, то он исчезнет, растворится в воздухе, когда зонд поднимет его на пятьсот метров над поверхностью. Если же уцелеет человек — что, повторяю, весьма маловероятно, — то он благополучно достигнет звездолёта, где ему будет оказана медицинская помощь. В этом случае фирма помилует его и он будет высажен на первой же обитаемой планете.

— Валяйте, запускайте ваших преступников, — зашумело оживившееся собрание. — Невелико удовольствие любоваться на драку, так мы хоть «поболеем» за своего, за человека!

— Мы обставим сражение так, что для вас, господа, это будет игрой наподобие рулетки, в которой полем станет весь этот обнесённый стеной лабиринт, а шариками — гладиаторы, которые будут бродить по нему и истреблять друг друга, — сказал распорядитель и с той же любезной улыбкой предложил собранию пройти в соседний зал.

Там он показал на большой круглый стол с расставленными вокруг него креслами.

— Располагайтесь, господа, прошу вас.

Все расселись. Поверхность стола представляла собой экран, на который проецировались башня и лабиринт вокруг неё. Глядя на этот экран, казалось, будто смотришь на загадочную постройку с высоты птичьего полёта.

— Надеюсь, сегодняшний вечер будет таким же приятным, как и все предыдущие вечера нашего прекрасного путешествия, — сказал распорядитель. — Итак, мы открываем казино, где рулеткой будет этот экран, показывающий всё, что происходит в лабиринте. А вот и жетоны, которые вы прямо сейчас можете купить у меня… С вашего разрешения, я принимаю на себя обязанности одновременно и кассира, и крупье, — он отвесил церемонный поклон. — Правила простые. Сбросив в башню одного из наших гладиаторов, мы тем самым запускаем древний механизм клонирования. Тотчас начинают появляться двойники. На экране возле каждого из них появятся цифры порядкового номера, чтобы вы могли делать ставки — на одного или на нескольких, как вам больше понравится… А пока взгляните сюда, — он показал на стену, где засветился ещё один экран.

На нём возник высокий крепкий мужчина с бритой головой, переломанным носом и маленькими колючими глазами. Не зная, что его видят, он утирал нос рукой и засовывал за голенище сапога большой зазубренный нож. Ещё один нож был приторочен к его поясу.

— Экземпляр номер один, приговорён к смерти за вооружённые грабежи и убийства, — сказал распорядитель, он же кассир и крупье.

К будущему гладиатору подошёл массивный, медленно переставлявший ноги кибер и бесцеремонно толкнул его. Тот, угрюмо потупившись, побрёл к двери. Экран на стене погас.

— Итак, наш первый экземпляр спускается в зонде к размножающей башне, — крупье длинной указкой показал на центр стола-экрана. — Вот вы видите опускающийся зонд… Он подлетает к башне и… Сейчас кибер сбросит нашего гладиатора прямо в её пустую утробу… Вот, полюбуйтесь!

Сидевшие за столом разразились изумлёнными возгласами, глядя, как в башне словно бы закрутился какой-то мутный вихрь и из всех её дверей начали стремительно выбегать бритоголовые мужчины, внешне неотличимые один от другого. В считанные секунды башня опустела. Клоны, и среди них осуждённый, рассеялись по лабиринту.

— А где всё-таки наш-то? — недоумевала старуха с брошью, вглядываясь в совершенно одинаковых людей на экране. — Я даже не успела углядеть. Они посыпались из башни, как горох…

— Клонирование происходит с чудовищной быстротой, — объяснил крупье. — Поэтому человеку, помещённому внутрь клонирующего устройства, необходимо как можно скорее его покинуть. Каждая секунда промедления чревата появлением новых двойников, а это уменьшает его шансы выжить в предстоящих поединках. Осуждённый получил инструкцию на этот счёт, и, как видите, поторопился. Но и за те секунды, что он провёл в башне, он успел наплодить свыше трёх десятков клонов… Сейчас они разбрелись по лабиринту… Определить, кто из этих тридцати четырёх тот, с кого началось размножение, теперь не представляется возможным. Мы выясним это только после того, как они истребят друг друга.

Крупье дал знак официантам принести напитки и начал объяснять правила игры, оказавшейся очень похожей на обыкновенную рулетку.

Порядковый номер, светившийся на экране возле каждой фигурки, неотступно сопровождал её в блужданиях по лабиринту и в кровавых стычках с другими фигурками. На эти номера и делались ставки, причём самый крупный выигрыш должен был достаться тому, кто угадает номер последнего уцелевшего в бойне.

Крупье ещё не кончил объяснений, а экран уже показывал вспыхнувшие в лабиринте бои. Гладиаторы, выхватив ножи, ринулись друг на друга. Видимость была настолько хорошая, что можно было различить горящие яростью глаза, разинутые в неистовом рёве рты, страшные кровавые раны. Каждый дрался сам за себя. Раненых мгновенно добивали.

Уже через четверть часа в живых осталось не больше десятка сражающихся. Один за другим гасли номера. Повышались ставки. К концу тура азарт светился в глазах даже самых апатичных игроков. Крупье лопаткой двигал жетоны прямо по экрану.

— Делайте игру, господа, — повторял он.

Наконец в живых остались двое — номер шестой и номер двадцать второй. Оба были ранены и едва передвигали ноги, и всё же с неутолимой злобой спешили навстречу друг другу. Тот из игроков, кто с самого начала поставил на двадцать второго, сдавленно охнул: шестой всадил кинжал в грудь своему противнику!

— Проиграл! — воскликнул он.

Крупье сгрёб жетоны в кучу.

— Выжил номер шестой, — объявил он. — К нему уже подлетает зонд. Вы видите, как кибер поднимает нашего героя на борт летательного аппарата… Через пару минут мы будем знать, кто такой этот номер шестой — клон или человек. Если человек — то ему повезло. Если же это клон, то, как я уже говорил, он просто не долетит до нашего корабля — он растворится в воздухе на высоте в пятьсот метров. Впрочем, и трупы клонов, лежащие там, внизу, тоже существуют недолго. Они быстро теряют плотность и растворяются… А теперь оцените следующего гладиатора!

На стене снова засветился экран. Перед публикой предстал силач с мощными бицепсами, пробовавший пальцем острие громадного, под стать себе, тесака.

— Номер шестой исчез, — доложил по рации кибер.

— Значит, это был клон, — сказал крупье.

Силач вошёл в освободившуюся кабину зонда и через несколько минут был доставлен в размножающую башню. Он замешкался в ней, и в результате возникло более пятидесяти двойников. С неистовым ожесточением, заложенным в них древними создателями башни, они бросились убивать друг друга.

Ещё не успели растаять в прозрачном воздухе мёртвые тела предыдущего побоища, как у всех поворотов лабиринта валялись новые трупы. Ручьями текла кровь.

— Делайте игру, господа, — лопатка крупье сновала по столу-экрану, передвигая столбики жетонов. — Делайте игру…

И вновь самыми волнующими были последние минуты сражения, когда решалась судьба главного приза. Трое истекающих кровью гладиаторов сошлись в предсмертной отчаянной схватке и погибли, нанеся друг другу глубокие раны. Один из них прожил на пять минут дольше двух других, но победа досталась не ему. Зонд направился к сорок девятому номеру, который блуждал в противоположном конце лабиринта в поисках противников.

— Номер сорок девятый — клон, господа! — Крупье наклонился к микрофону: — Покажите следующего.

На настенном экране возник третий обречённый.

И всё началось сначала.

Созданные башней двойники со звериной жестокостью набрасывались друг на друга, бились изо всех сил, норовя нанести удар даже находясь при последнем издыхании, а в салоне зависшего над ними звездолёта пили вино, хохотали, в азарте подбадривали «своих» гладиаторов и швыряли на стол-экран жетоны.

— Последний опять оказался клоном, господа. Людям пока не везёт.

— Им и не будет везти, — заявил обладатель гривы и пышных усов, который при каждом «заезде» ставил сразу на несколько номеров. — Злобности в них мало! Гораздо меньше, чем у клонов!

— Это точно, — закивал толстяк. — У клонов злобности хоть отбавляй. Видели, как дерутся? Прямо зверюги какие-то.

Партии двойников, заполнявшие кошмарный лабиринт, истребляли себя быстро, без проволочек. Зонд курсировал между звездолётом и башней, подвозя к ней новых узников. И никто из них не возвращался. Каждый раз последним уцелевшим в сражениях оказывался клон. Зонд пустым подходил к звездолёту.

Наконец истребила себя последняя, десятая партия.

Молодая дама, очень стройная, белокожая, с длинными золотистыми волосами, положила свои тонкие пальцы на груду жетонов, которую придвинул к ней крупье. Она сделала ставку на одиннадцатый номер, и он принёс ей победу. Но по условиям игры выигрыш возрастает в десять раз, если этим «выигрышным номером» окажется человек. Все с нетерпением ждали сообщения с зонда.

Но сообщения всё не было.

Крупье по мобильному телефону связался с дежурным оператором.

— Сообщение пока задерживается, — с сожалеющей улыбкой объявил он присутствующим. — Просим извинить. Маленькая техническая заминка.

Усач прищурил глаз.

— А не пахнет ли тут шулерством? Может, в зонде человек, но нам об этом не хотят сказать?

— Мы играем честно, сударь, — ответил крупье, надменно выпрямившись. — Если вы нам не верите, то можете прямо сейчас пройти к дверям шлюзовой камеры и, когда пристыкуется зонд, лично осмотреть его кабину.

Усач немедленно ухватился за это предложение. Сегодня ему не везло, он ничего не выиграл и оттого пребывал в самом отвратительном настроении.

— И пойду! — закричал он, треснув кулаком по столу. — Что, думаете, оставлю это просто так? Из принципа пойду!

— Я иду с вами! — подхватил толстяк. — Молчание зонда мне тоже кажется подозрительным!

— Поскольку в данном случае задета честь фирмы, — сказал крупье, — то я даже настаиваю на том, чтобы вы осмотрели кабину зонда. Поверьте, господа, для фирмы ваши выигрыши в этой игре — жалкие гроши, несоизмеримые с её репутацией, которая в любом случае должна остаться незапятнанной.

— Гроши для фирмы, но не для вас, уважаемый, — многозначительно заметил толстяк.

Крупье сделал вид, что не расслышал его. Он снова соединился с оператором.

— Идёмте, господа, здесь недалеко, — сказал он, закончив телефонный разговор.

— Я тоже иду, — заявила золотоволосая красотка. — Дело касается моего выигрыша, поэтому я должна убедиться, что тут всё по-честному.

— И я пойду! И я! — послышались голоса.

В конце концов из-за стола поднялись все. За крупье и усачом двинулась целая толпа. Официанты с подносами посторонились, давая ей дорогу.

Путь по изгибающемуся коридору был недолог. Крупье остановился перед небольшой дверью, у которой стоял оператор. Рядом располагался пульт с экраном.

— Ну что, Ронни, — обратился к оператору крупье. — Что тут у тебя стряслось?

— Сам не пойму, сударь, — тот показал на экран, по которому проходили волны помех. — Неполадки в системе связи с зондом. Теперь нам придётся прервать его работу и поставить на внеплановый осмотр.

Крупье и оператора окружила возбуждённая толпа.

— Можете ставить его на какой угодно осмотр, но мы должны знать, как закончилась последняя игра, — не унимался толстяк. — Я настаиваю на этом! Вопрос принципа!

— Да, иначе мы будем иметь все основания подозревать вас в фальсификациях! — подтвердил усач, а старуха помахала пальцем перед носом крупье:

— Не отвертитесь! Мы не уйдём отсюда, пока сами, своими глазами, не осмотрим кабину зонда!

— Когда подойдёт зонд? — спросил крупье у оператора.

Тот бросил взгляд на пульт.

— Уже подошёл. Шлюзовые двери откроются через семь минут.

Крупье поднял руку, призывая к тишине.

— Господа, немного терпения, — сказал он таким тоном, как будто всё ещё стоял у стола и принимал ставки. — Шансов, что человек выжил, крайне мало, но если он выжил, то вы, сударыня, — он отвесил красотке поклон, — получите весь ваш выигрыш сполна, не сомневайтесь.

— Конечно, сполна, куда вы денетесь, — процедил толстяк.

Толпа понемногу успокоилась. Все смотрели на закрытую дверь.

Крупье взглянул на часы.

— Ещё три минуты.

— Мне почему-то кажется, что он жив, — сказала старуха.

— Мне тоже, — отозвалась красотка.

— Очень маловероятно, — возразил крупье. — Шансы ничтожны, и это даже к лучшему. Иначе, по условиям контракта, мы вынуждены будем его помиловать. А между тем этот Брем Йон — чрезвычайно опасный преступник, садист и маньяк, изнасиловавший и задушивший собственными руками более четырёхсот женщин. Его прозвали «Душитель рыжих», потому что большинство убитых им женщин были рыжими. Если вас интересуют подробности, то я могу передать вам дискету с материалами его уголовного дела.

За дверью послышался глухой скрежет и какие-то удары. Оператор, прислушиваясь к ним, озабоченно качал головой.

— Так и есть, барахлит автоматика. Этот зонд уже давно нуждается в ремонте…

Дверь распахнулась, и все с воплем удивления шарахнулись назад.

На пороге стоял гладиатор. Он был весь залит кровью, комбинезон на нём был изрезан и исполосован вдоль и поперёк, мертвенно-бледное лицо с кровоточащими рубцами походило на кровавую маску. Кровь, казалось, стекала со всего его израненного тела. Дрожащими руками он сжимал бластер, наставив его на опешивших туристов.

Несколько секунд в коридоре царило молчание. Первым опомнился оператор. Он шагнул к пульту, собираясь нажать на тревожную кнопку, но гладиатор выстрелил раньше. Ярко-белый дымящийся луч секунду плясал на груди Ронни и погас, оставив глубокие горелые раны. Оператор свалился замертво.

Толпа в ужасе подалась назад.

— Стоять! — хрипло закричал гладиатор. — Стоять, никому не двигаться!

Все встали как вкопанные.

— Брем Йон, ты жив, — прошептал побледневший крупье.

— Нечестно играешь, Оттер, — кривясь в зловещей усмешке, сказал гладиатор. — Ты обещал дать нам возможность выжить, причём оценил наши шансы как двадцать против восьмидесяти. Что ж, я использовал свои двадцать процентов, как видишь… Но кибер, который подобрал меня в лабиринте, пытался меня убить. В зонде, когда стало ясно, что я не клон, он двинулся на меня с ножом… Это тоже входит в правила игры?

— Я сдержу слово, Йон. Ты будешь свободен. Богат и свободен, слышишь? Только убери бластер. Убери!

— Как же это фирма не догадалась навести справки о профессии выкупленного ею смертника? — словно не слыша его, продолжал гладиатор. — Теперь за эту оплошность вам придётся дорого заплатить. Я был специалистом по киберам, я их тысячи собрал собственными руками, и уж кому, как не мне, знать их уязвимые места. Ваш кибер имеет серьёзные неполадки в системе электронного зрения, я это понял ещё когда летел к башне. И когда на обратном пути он попытался меня прирезать, я нейтрализовал его, а заодно завладел его бластером.

— Откуда он взялся? — громко спросил какой-то подвыпивший игрок, до которого ещё не дошёл смысл происшедшего.

— Откуда взялся? — Гладиатор в упор смотрел на крупье. — Можете считать — из могилы.

— Он жив, а значит, мой выигрыш составляет полтора миллиона сетов, — заявила вдруг золотоволосая красотка. — Я намерена поделиться им с этим мужественным человеком. Я отдам ему половину.

Оттер растянул губы в натужной улыбке.

— Поздравляю, Йон, теперь ты богат…

— К чертям собачьим, — гладиатор, шатаясь и оставляя за собой кровавые следы, вышел из шлюзовой камеры в коридор. — У меня такие раны, что я загнусь через пару часов, а мертвецу деньги ни к чему.

— На борту есть опытный врач!

— Мне ничто не поможет. Я подохну… Подохну, чёрт бы вас всех побрал…

Резкое движение причинило ему сильную боль, он застонал и привалился спиной к стене. Толпа дружно рванула прочь, но тут снова вспыхнул бластерный луч, и двое игроков упали с громкими криками.

— Стоять, — сквозь зубы выдавил убийца. — Стоять, паскуды, а то сожгу всех…

Толпа снова замерла. Все с ужасом косились на гладиатора, который казался призраком, явившимся из загробного мира.

— Мы выражаем вам своё искреннее сочувствие… — сахарным голосом начал толстяк, но Йон его грубо перебил:

— Заткнись, жирный ублюдок! Вы все подохнете вместе со мной!

— Йон, наш врач творит чудеса, — прохрипел Оттер. — Ты выживешь… Я подарю тебе звездолёт…

— Всем зайти в зонд! Живо! — Йон бластерным дулом показал на раскрытую дверь.

Он стоял, привалившись к стене, и обводил толпу мутными глазами. Бластер дрожал в его руках, дрожал палец на спусковой кнопке. Казалось, сейчас он импульсивно надавит на неё.

— Всем в зонд, кому сказано!

Усач бросился бежать, но вспыхнувший луч полоснул по его спине, вычертив на белом пиджаке горелый вензель. Усач дико заорал и, раскинув руки, повалился на пол. Несколько секунд в коридоре звучал его захлёбывающийся крик.

— Считаю до двух, — процедил Йон, обводя толпу налившимися кровью глазами. — Раз.

Недавние игроки, теснясь и шарахаясь от гладиатора, двинулись к двери шлюзовой камеры. За ней виднелась вторая дверь, которая вела в зонд.

Кабина зонда представляла собой помещение с белыми стенами, лишённое какой бы то ни было мебели. В кабине находился кибер, в чей электронный мозг была введена команда доставить людей к размножающей башне и вывалить всех в её утробу. Увидев его, Оттер взвизгнулв ужасе. Йон успел заметить, как он вынул из кармана мобильный телефон. Сверкнул бластерный луч, и Оттер, а с ним ещё трое или четверо с воплями боли повалились на пол. Оттер корчился и хрипел. Из кармана его пиджака посыпались жёлтые таблетки, в которых все узнали универсальное средство, повышающее сексуальную потенцию.

Гладиатор ухмыльнулся.

— Вот чем ты балуешься, сукин сын. Теперь это тебе не понадобится… — Он ещё раз выстрелил в Оттера, добивая его, и наставил ствол на толпу. — Ну, шевелитесь! Живее! А то снова начну шмалять!

Туристы в панике бросились в кабину. У входа в неё даже возникло небольшое столпотворение.

— Возьми, — шептала старуха, протягивая Йону бриллиантовую брошь. — У меня есть ещё кольца… На, возьми, возьми всё… Только отпусти…

— Сколько вы хотите? — икая, вскрикивал толстяк. — Я дам сколько скажете. Назовите любую сумму. Я заплачу.

Йон, грязно выругавшись, скосил его лучом. Луч прошил ещё нескольких пассажиров, которые слишком медленно, по мнению гладиатора, заходили в зонд.

— Шевелитесь, гады, если не хотите получить горелую дырку в голову… А ты, красотка, стой.

Золотоволосая дама, входившая в зонд одной из последних, обернулась. Йон кивком велел ей отойти в сторону.

Дождавшись, когда вся толпа забьётся в кабину, он крикнул киберу:

— Пошёл!

Дверь зонда автоматически закрылась.

Йон тяжело перевёл дыхание и сосредоточил взгляд на красотке. Она рванула на себе платье, обнажая грудь, и смело шагнула к нему.

— Мне всегда нравились такие мужчины, как ты! — прошептала она.

Страх заставлял её разыгрывать страсть так натурально, что сейчас ей позавидовали бы многие великие актрисы.

— Да, мне нравятся сильные, дикие, жестокие… — Она избавилась от одежды и, голая, прильнула к его израненным ногам, обвивая их и поднимаясь по ним всё выше. — Возьми меня… Я горю от страсти… Только ты… Ты моя мечта…

Касаясь его руками, она невольно причиняла ему боль. Он морщился, но позволял себя обнимать, глядя на неё сверху вниз.

За стеной глухо заревели двигатели. Зонд, набитый пассажирами, оторвался от звездолёта и взял курс к башне.

Йон показал на рассыпанные таблетки.

— Подбери и дай сюда.

Она кинулась исполнять приказ. В её глазах загорелась надежда.

— Вот, возьми… — Она протянула ему пригоршню таблеток. — Это очень сильное средство… Одной таблетки хватит, чтобы мы с тобой провели безумную ночь любви… Мой герой, мой мужественный, сильный, желанный… — Она снова прильнула к нему. — Хочу тебя!

Йон секунду рассматривал таблетки, лежавшие у него на ладони, и вдруг одним махом отправил всю пригоршню в рот. Скривившись от горловой спазмы, он проглотил всё разом.

Девица взвизгнула от восторга.

— Ты не разочаруешься во мне! Я подарю тебе неслыханное наслаждение!

Она потянулась губами к его паху, но Йон оттолкнул её.

— Ладно, хватит, — прохрипел он. — Теперь ты отведёшь меня туда, где у вас шла игра. Только не вздумай меня подставить. Ты у меня на мушке, поняла?

Она кивнула.

— Это здесь, недалеко…

Йон брёл за ней, одной рукой держась за стену, другой сжимая бластер. Уловив шевеление справа, он надавил на спусковую кнопку. Вспыхнул луч, и из ближайшей двери обожжённой головой вперёд вывалился охранник.

— Стой, — приказал Йон красотке.

Та замерла.

Кряхтя, почти теряя сознание, он наклонился к трупу охранника, извлёк из обшлага его куртки пластиковый шприц с болеутоляющим средством и всадил его себе в вену. С минуту он стоял, привалившись к стене и переводя дух.

Лекарство подействовало быстро. В глазах гладиатора прояснилось. Он вздохнул полной грудью и отлепился от стены.

— Теперь идём.

Они вошли в зал.

Здесь находился только один официант. Он стоял у стола-экрана и переставлял опустевшие фужеры к себе на поднос. Поверхность стола светилась, заливая голубоватым светом его худощавое лицо.

Глаза официанта испуганно округлились при виде голой красотки и окровавленного мужчины с бластером. Он попятился, бокалы зазвенели на подносе.

— Куда? Стоять! — Йон наставил на него ствол.

Поднос с грохотом полетел на пол. Луч несколько секунд плясал на дёргающемся теле официанта, а когда он погас и Йон огляделся, красотки уже не было.

Йон двинулся к ближайшей группе кресел. В дверь красотка улизнуть не могла, он бы увидел. Она должна была находиться где-то здесь, в зале.

Заметив силуэт, метнувшийся под стол-экран, он усмехнулся. Подошёл к столу, остановился, вгляделся в его поверхность. Стол показывал пустынный лабиринт, башню и приближающийся к ней зонд. Держа красотку на прицеле, Йон смотрел, как зонд подлетает к башне, как сыплются в её жерло люди, как лабиринт наполняется клонами. Многие туристы с перепугу не сообразили, что башню надо покинуть как можно быстрее, и остались в ней, и вот уже в лабиринте сотни, тысячи их двойников, и каждый охвачен неутолимой жаждой убийства.

Йон почувствовал, как в паху у него нарастает напряжение. Таблетки начинали действовать.

— Сюда иди, быстро! — Он полоснул лучом по полу в считанных сантиметрах от женщины. — Кому сказал!

Она вылезла из-под стола и, не вставая с четверенек, покорно замерла у его ног. В её глазах читался ужас.

— Смыться хотела, сучка? — Он ударил её кованым башмаком, оставив на белом боку кровавый отпечаток. — Полезай сюда, — он кивнул на стол-экран. — Ну! Живее!

Дрожа, она улеглась на столе, поверхность которого показывала уже не побоище, а дикую давку. У клонов, как и у их оригиналов, не было никакого оружия, в драках им приходилось использовать только собственные руки и ноги. И ещё зубы. И они били, терзали, грызли, рвали друг друга, душили, выдавливали глаза, затаптывали упавших.

Количество двойников росло. Всё новые и новые клоны валили из башни, напирая на толпу в лабиринте, в которой уже невозможно было продохнуть. Лабиринт превратился в чудовищную давильню.

Засмотревшись на неё, Брем едва не прозевал появление в зале трёх вооружённых охранников. На его счастье, они и не думали скрываться. Он прошёлся по ним лучом и они упали с воплями боли. Яростно кривясь, гладиатор кромсал их огнём до тех пор, пока они не превратились в груды горелого мяса.

В паху пылало уже нестерпимо. Фаллос, несмотря на боль от многочисленных ран, был твёрд как никогда раньше, сверля жгучим желанием мозг и всё изувеченное тело гладиатора. Боль от ран отошла на второй план, растворившись в океане дикого возбуждения, которое невозможно было сдержать никакой плотиной. Из глотки Йона исторгся рёв. Он рванул на себе остатки комбинезона, обнажая своё поджарое мускулистое тело, кроваво-чёрное от бесчисленных ран и ссадин.

Красотка глазами, полными ужаса и восторга, смотрела на его вздыбленный орган. Стеная, Йон тоже взгромоздился на стол. Экран стола и тело красавицы запачкались его кровью.

Он навалился на женщину, сомкнул пальцы на её хрупкой шее.

— Значит, я нравлюсь тебе, да? — Глаза его затуманились, ухмылка стала похожа на звериную гримасу. Он явно наслаждался своей властью над ней.

Красотка забилась. Из её стиснутого горла вырывались нечленораздельные возгласы и всхлипы. Потом она затихла, только губы её судорожно дёргались и вздымалась грудь, силясь набрать воздуха.

Устроившись на ней удобнее, Йон одним ударом ввёл в неё свой вибрирующий от напряжения член и сладострастно застонал. Прошло всего несколько секунд, и он начал содрогаться, бурно выплёскивая семя. Оргазм длился долго, так долго, как не длился никогда. Но этот же исступлённый, сверхчеловеческий оргазм лишил его последних сил. Йон без сознания свалился на свою жертву.

Пачкаясь в его липкой крови, она выбралась из-под него, спустилась на пол и несколько секунд сидела, приходя в себя. Потом взяла в руки бластер.

Йон не шевелился. Залитый кровью экран показывал лабиринт, превратившийся в какую-то чудовищную, волнующуюся многоголовую гидру.

С неистовой злобой женщина ударила Йона концом ствола, ткнув в одну из самых глубоких ран.

Он испустил мучительный стон.

— Подымайся, убийца, — срывающимся голосом сказала она.

Он разлепил ресницы. Измазанная кровью голая красотка целилась в него из бластера. Она держала оружие неумело, палец соскальзывал с пусковой кнопки.

Откинутая рука Йона нащупала бокал. Внезапным движением он выплеснул остатки вина ей в лицо. Она почти непроизвольно надавила на кнопку. Луч ударил по столу, по бокалам, по ногам заревевшего от боли гладиатора.

Он дотянулся до ствола и отвёл его в сторону. Луч перекинулся на потолок и прошёлся по люстрам — с сухим треском они гасли одна за другой. Затем погас и сам луч — это Йон вырвал бластер из рук женщины. Зал погрузился в полумрак.

Корчась от страшного ожога на бёдрах и в паху, Йон вцепился в запястье красотки, не давая ей ускользнуть, прополз по столу и со стоном рухнул на пол. Женщину он при этом не выпустил, однако выронил бластер. Она свободной рукой дотянулась до огнемёта и обрушила приклад на голову насильника. Череп треснул. Йон глухо заревел, но продолжал удерживать её. Налитый кровью фаллос, несмотря на страшную рану, по-прежнему топорщился, и сексуальное возбуждение, видимо не до конца вычерпанное недавним оргазмом, снова нарастало.

Судорожным рывком Йон подался вперёд, наваливаясь на женщину. Она нанесла ещё один удар прикладом. В голубоватой полутьме она отчётливо видела, как из проломленного черепа толчками выбивается кровь. Но даже и теперь гладиатор не выпускал её. Он хрипло ревел, его руки тянулись к её шее.

Истошно визжа, она засновала пальцами по его лицу, нашла глаза и впилась в них ногтями. Насильник, казалось, даже не заметил этого. Ему нужна была только её шея. Наконец он свёл на ней пальцы и испустил громкий, полный звериного восторга крик…

Вошедших в зал членов экипажа встретили сумерки и мёртвая тишина. Тускло мерцал заляпанный кровью стол-экран. В лабиринте тоже всё успокоилось. Люди и клоны погибли в давке. Трупы клонов уже начали растворяться в воздухе мрачной планеты.

Пошарив по залу фонариками, вошедшие обнаружили на полу у стола мужчину и женщину. Оба были мертвы. Казалось, они продолжают сжимать друг друга в объятиях — то ли в порыве неистовой страсти, то ли в приступе смертельной ненависти. Рядом, в луже крови, валялся бластер.

ПОБЕГ НА ЭРГАЛЬС

Пишу эти записки для себя самого, а вернее — для пустоты, в которую я погружаюсь. Шанс, что их кто-то прочтёт, ничтожен. Ненадёжная бумага истлеет вместе с моим трупом в каюте пустого неуправляемого звездолёта, летящего в космической бездне. Разве что волей случая какие-нибудь неведомые астронавты наткнутся на него и найдут мой высохший скелет и эту кучку листов, покрытых непонятными для них знаками. Захотят ли они расшифровывать их, вникать в старую историю, случившуюся, может быть, за миллионы лет до их появления на свет? Впрочем, мне до этого нет дела. А для пришельцев будет лучше, если они как можно скорее покинут мой летающий саркофаг, предоставив ему и дальше носиться в межзвёздном пространстве.

Начну с самого начала, то есть с событий того вечера, когда к нам на астероид залетел эргальский звездолёт. Должен сразу сказать, что звездолёты на нашей удалённой от обитаемых миров планетке останавливаются нечасто, и каждое такое посещение для нескольких тысяч колонистов становится событием. Все стремятся посмотреть на приезжих, пообщаться с ними, узнать, откуда они, везут ли что-нибудь интересное, и, конечно, получить дискеты со стереофильмами. Вообще до фильмов наше население особенно жадно, поскольку они являются одной из очень немногих возможностей узнать о мире за пределами астероида. Больше всех ими интересуется, конечно, молодежь, к числу которой отношусь и я. Мне исполнилось два года и восемнадцать месяцев. Это самое начало юности. Я закончил предпоследний класс школы и проводил каникулы, как и большинство моих сверстников, в кресле кинотеатра, беспрерывно, один за другим, смотря фильмы, занесённые к нам каким-то ветром с разных концов галактики. Кино было для нас единственным стоящим развлечением. Мы постоянно жаждали новых фильмов, и знали, что раз прилетел звездолёт, то их следует ждать в ближайшие часы. Заезжие гости у нас, как правило, не задерживались, заправлялись горючим, провиантом, и без промедления отправлялись дальше. А мы потом ещё не один день смотрели и пересматривали раздобытые у них фильмы, погружаясь в мир грёз, в котором мы совершали подвиги и творили чудеса.

Эргальский звездолёт приземлился поздно вечером, за пару часов до того, как дежурный по энергостанции выключает оба искусственных солнца и на нашей планетке наступает ночь. Вообще понятия «утро», «день», «вечер» и «ночь» у нас весьма условны; «ночь» — это то короткое время, когда гасят внешнее освещение и всем полагается спать. Всё остальное время — «день». О том, что звездолёт направляется на Эргальс — планету, которая находится от нас в восьмидесяти световых годах, то есть на расстоянии совсем небольшом для обычного сверхсветового звездолёта, — мы узнали ещё в тот же вечер. Астронавты спешили к началу знаменитого на всю галактику эргальского карнавала. Эта новость поразила моё воображение. Фильмы об Эргальсе и его карнавалах, имевшиеся у нас в фильмотеке, были одними из моих самых любимых. Я их чаще всего заказывал для просмотра. В кинотеатре каждый посетитель мог заказать себе по каталогу любой фильм и смотреть его, надев на голову сенсорный шлем. Рядом в креслах сидели мои приятели, все, как и я, в шлемах, и смотрели разное, кто что хотел. Большинство увлекалось приключенческими фильмами. Девчонки, конечно, смотрели про любовь, люди постарше — боевики и драмы, а я любил документальные фильмы о других планетах. Фильмы об эргальских карнавалах меня просто завораживали. Я был уверен, что нигде во всей Вселенной нельзя веселее и интереснее провести время, чем на этих шумных, многолюдных, брызжущих весельем и расцвеченных фейерверками празднествах с их аттракционами, играми, развлечениями, скачками, цирками и спортивными состязаниями, на которые съезжалась публика с ближних и дальних миров. Всё это составляло совершенно невыносимый контраст с однообразной, скучной, размеренной жизнью на нашем уютном, но таком одиноком мирке. У нас есть энергостанция, поддерживающая искусственную атмосферу и питающая два рукотворных солнца, есть привозная плодородная почва, полезные растения, цветы, домашние животные, даже бабочки и пчёлы — словом, есть всё, что нужно для нормальной жизни людей, но нет тысяч вещей, которые имеются на крупных планетах, как, например, на том же Эргальсе. Однажды я дал себе слово, что когда стану взрослым, то обязательно полечу туда или на какую-нибудь другую планету, где есть высокоразвитая цивилизация, а ещё лучше — выучусь на астронавта, наймусь на звездолёт и буду путешествовать по обитаемым мирам. С некоторыми из них, кстати сказать, я был знаком не только по фильмам. Я коллекционировал всевозможные вещицы с других планет, разными путями попадавшие к нам на астероид, выменивая или выкупая их у сверстников или знакомых. Мелочь, в сущности: стаканы, фляжки, пуговицы, кристаллы, засушенные цветы, значки, звериные клыки и всякое другое, но стоило подумать, что эти вещи доставлены с Ресатантера, Альцебеса, Уммы, Сафер-Экля (от одних этих названий у меня дыхание перехватывало от восторга), как они приобретали для меня совершенно особый смысл. Это были вестники дальних миров, преодолевшие умопомрачительные расстояния для того только, чтобы оказаться у меня на полке в качестве доказательства реальности моих мечтаний.

Тогда же, тем вечером, и пришла мне идея полететь на Эргальс. Сначала я отбросил её как сумасшедшую, но она не отпускала меня. Я упорно думал о ней и в конце концов пришёл к выводу, что она не такая уж сумасшедшая. Я сказал себе: что особенного в том, если я слетаю туда на этом звездолёте, а потом вернусь обратно на попутном корабле, который полетит через наш галактический сектор? На попутных кораблях очень многие летают. Есть люди, которые всю жизнь путешествуют по космосу автостопом, как, например, мой дядюшка Айал. А я чем хуже? Наконец моя идея стала казаться мне даже заурядной — ну что из того, если я слетаю на Эргальс всего на каких-нибудь две недели? Полёт будет проходить в режиме реального времени, за две недели моего пребывания в полёте и на Эргальсе те же самые две недели пройдут и здесь, на астероиде. Тем более сейчас каникулы и я волен распоряжаться моим временем, как считаю нужным.

После недолгих колебаний я отправился к отцу просить отпустить меня на Эргальс. Ему, бывалому путешественнику по космосу, ничего не стоило договориться насчёт меня с капитаном звездолёта.

Отец работал на грядках с мужем моей сестры и двумя роботами. Собственно, работали роботы, а отец и Алекс с портативными пультами ходили за ними, контролируя их действия.

— Пап, ты знаешь, куда летит звездолёт? — начал я без предисловий, стараясь, чтоб мой голос звучал уверенно. — На Эргальс! На карнавал! Я полечу с ним. Поговори с капитаном, он меня возьмёт. Понимаешь, я уже всё обдумал. Пробуду там две недели, а потом вернусь на первом же корабле, который полетит через наш сектор. Успею к началу учебного года.

Отец остановил своего робота. Но не успел он и рта раскрыть, как Алекс встрял со своим обычным смешком:

— Такое всегда бывает, если не вылезать из кинотеатра целыми днями!

Эта реплика меня возмутила. Я хотел ответить братцу Алексу, что он говорит это исключительно из зависти. Просто он старше меня и должен, как всё взрослое население, пять часов в сутки работать, в отличие от школьников, у которых есть каникулы.

Однако я предпочёл его не расслышать, понимая, что пререкаться с ним — только себе дороже.

— Когда-то ещё представится такой случай, — уговаривал я отца. — Вспомни, ты сам в молодости надолго улетал отсюда!

— Ну да, в молодости я побродил по космосу, это точно, тут ничего не скажешь, — согласился отец. — Но я никогда не улетал, чтоб развлекаться на карнавалах. Каждое путешествие должно иметь какую-то цель, полезную для нашего маленького общества…

— Вот я, например, летал на Тэнею не просто так, а на учёбу, — снова вмешался Алекс. — А что ты думал? Я должен был закончить колледж и получить степень бакалавра агрономии! Кстати, не такое это простое дело, не кино смотреть!

— И ты полетишь на Тэнею, потерпи ещё полгода, — сказал мне отец. — Закончи школу, а потом мы первым попутным звездолётом отправим тебя туда продолжать учёбу…

О тэнейском колледже я был наслышан от моих старших братьев, уже окончивших это учебное заведение, и, сказать по правде, меня туда не тянуло.

— Но сперва я слетаю на Эргальс, — настаивал я. — Ведь такой удобный случай подворачивается! Звездолёт домчит меня туда за пару дней! Две недели пробуду там, и ещё пару-тройку дней на обратный путь…

— Парень совсем свихнулся от безделья, — ухмылялся Алекс. — И зачем только устроили школьникам такие длинные каникулы. Они торчат безвылазно в кинотеатре, и вот к чему это приводит.

И он заговорил о том, что во времена его детства школьники на каникулах обязаны были отработать на огороде или на ферме, и потому, дескать, поколение выросло работящее, благодаря ему жизнь на астероиде расцвела, а с таким поколением, как нынешнее, неизвестно что будет.

Отец с ним как будто не соглашался, говоря, что молодёжи надо дать больше свободы, но к моей просьбе отнёсся скептически. Как человек, уже полетавший по космосу, он сразу перевёл разговор в практическую плоскость.

— Во-первых, на Эргальсе не так-то просто будет найти звездолёт, который направлялся бы в наш сектор, — сказал он. — Денег, чтобы специально нанять межзвёздный корабль, у тебя не будет, а дожидаться попутного судна можно год, и два, и десять лет… Вон, дядюшка Айал отправился на попутном корабле в созвездие Эллипса за чудодейственными целебными травами, обещал вернуться через полгода, а увидели мы его спустя двадцать пять лет. Добирался до нас на попутных звездолётах чуть ли не по десяти галактикам…

— Эргальс не так далеко, как созвездие Эллипса, и звездолётов в эргальский космопорт заходит много, — доказывал я, но отец отрицательно качал головой.

— Ты ещё слишком молод для таких путешествий. Эргальс — это совершенно другой мир, другая жизнь, там много соблазнов, перед которыми ты с твоей неокрепшей психикой не сможешь устоять… Нет, дружок, для начала слетай на Тэнею и закончи там колледж, а уж потом будем думать, для какого дела ты сгодишься.

— Определим его в животноводство, — Алекс подмигнул мне. — У нас на ферме нехватка рабочих рук.

— Постой, да ведь тебе на каникулы дали задание по галактическому эсперанто, — совсем некстати вспомнил отец. — Что-то я не замечал, чтобы ты сидел перед компьютером и зубрил слова, а ведь без знания эсперанто тебе нечего делать на Эргальсе.

— Я нормально говорю на эсперанто! — крикнул я, приходя в отчаяние. — Ну, отец! После Эргальса я согласен на что угодно, хоть на животновода!

Алекс, посмеиваясь, снова обратился к пульту и его робот загудел, двинулся вдоль грядки. А отец подошёл к стоявшей невдалеке корзине и извлёк из неё большой жёлтый огурец.

— На-ка вот, лучше закуси огурчиком нового урожая, — сказал он, протягивая его мне.

— На Эргальсе, небось, таких не полопаешь! — прибавил Алекс со смехом.

Я пустился бежать, по дороге давя огурец в кулаке так, что брызгал сок, а подбежав к дому, запустил этим даром природы в крышу амбара. Потом, сдерживая слёзы, я побрёл по единственной улице посёлка к знакомому сферическому зданию кинотеатра.

Проходя мимо трактира, я увидел большую толпу. Народ галдел, из распахнутых дверей заведения доносились громкие голоса, смех и музыка. Такое здесь бывает почти всякий раз, когда на космодроме садится звездолёт. Астронавты первым делом направляются в трактир. И, конечно, в это время здесь собирается добрая половина населения нашего посёлка, да и из соседних посёлков подходит народ.

Подумав о звездолёте, я изменил маршрут и вместо кинотеатра направился к лётному полю, до которого от нас было рукой подать.

В это время по распорядку на астероиде должна быть ночь, но одно из «солнц» не выключили, чтобы дать закончить погрузку горючего. Большой белый шар висел справа, освещая дисковидный корабль и бетонированное поле, по которому ездил автокар с роботом. Меня удивило, что погрузкой занимается всего один робот. Он разъезжал на автокаре взад и вперёд, передвигая большие кубические контейнеры с жидким гелием. Кроме него, на поле никого не было. Кругом стояла тишина, нарушаемая лишь прерывистым гудением кара.

Некоторое время я бродил вдоль кромки поля, не сводя глаз с серебристого диска. Диск, как и всё вокруг, отбрасывал длинную чёрную тень. И такая же тень лежала у меня на душе. Меня переполняла зависть к его экипажу. Надо же — через два дня они увидят волшебный Эргальс, окунутся в море веселья и сверкающих огней, а я останусь здесь, на этом скучном, затерянном в космосе мирке.

В отдалении за деревьями замелькал свет фонаря и показались два силуэта. Я сразу понял, что это астронавты возвращаются из посёлка. Они были в облегающих комбинезонах, на поясе у них висели какие-то приборы. Их было двое, значит, остальные ещё сидели в трактире. Один — тот, что повыше, — держал в руке голубой криптоновый фонарь, освещая дорогу.

Я нырнул в тень за массивной цистерной, каких немало стояло поблизости, и вскоре до меня долетели их голоса. Они говорили на галактическом эсперанто — языке звездолётчиков, который я неплохо понимал.

— В конце концов, капитан, вы имеете право знать обо всём, что творится на корабле, — раздражённо говорил высокий.

— Поймите, Гредир, когда мы брали его на борт, мы обязались не совать нос в его каюту и не трогать его багаж, — возражал второй астронавт, которого назвали капитаном. — Это специально оговорено в контракте. Ведь, в сущности, только за это нам уплачены такие деньги!

— Вы правы, деньги он заплатил хорошие, — не унимался Гредир. — Но что если его багаж угрожает безопасности корабля? По всем галактическим законам мы имеем полное право на обыск.

— Только в том случае, если действительно есть угроза, — ответил капитан. — А если её нет? Представьте, мы вламываемся к нему в каюту, а там всё в порядке. Что нам в таком случае делать, по-вашему? Нам придётся вернуть ему деньги, да ещё заплатить крупный штраф… Наши дела и без того ни к чёрту, который месяц гоняем корабль порожняком. Если так будет продолжаться, то мы разоримся. Чем ворчать, лучше поблагодарите судьбу, которая послала нам такого щедрого пассажира.

Они остановились возле моей цистерны и некоторое время стояли, наблюдая за погрузкой контейнеров.

— Как хотите, а я бы высадил его прямо здесь, — пробурчал Гредир.

— Вас здорово смутил тот сыщик, который явился к нам на Сольде, — ответил капитан.

— Он следил за нашим пассажиром всю неделю, пока мы там стояли, — заметил его собеседник.

— И все его старания оказались пустой тратой времени, — возразил капитан. — Ничего конкретного он не раскопал. Ни одного факта.

— Дыма без огня не бывает, — Гредир мрачно качал головой. — Печёнкой чую, что дело тут нечисто. Экрогианец мне с самого начала не понравился, да ещё его багаж — десять громадных тяжеленных ящиков, которые он потребовал внести в свою каюту… Почему в каюту, а не в багажный отсек?

— Это его право, Гредир, и оно, кстати, оговорено в контракте.

— Контракт, контракт… Дался вам этот контракт! А сказано в нём, что из пассажирской каюты будет доноситься вой, грохот и рычание, словно там беснуется тысяча чертей?

— Это нас не касается. Мы подрядились доставить профессора с его багажом на Эргальс, и всё.

— Но конверт, капитан! Что вы скажете о конверте, который дал нам сольдийский детектив?

— Конверт передан нам с условием вручить его властям первой же планеты, на которой мы сделаем остановку на пути к Эргальсу. Как видите, он предназначен не нам.

— И что ж! — в сильном волнении воскликнул Гредир, едва не выронив фонарь. — Ни на Ресатантере, ни на Тэнее мы остановки не сделали — горючего хватило; получается, что этот захолустный астероидишко — наша последняя остановка на пути к Эргальсу. Не собираетесь же вы передавать конверт здешним неотёсанным фермерам?

— Вы правы, толку от этого, наверное, будет немного, — ответил капитан. — Но и вскрыть его я тоже не могу.

Гредир нервно рассмеялся.

— Вы щепетильны, точно везёте дипломатическую почту. Хотите, я сам его вскрою? И вся вина за возможные последствия ляжет на одного меня.

— Дорогой Гредир, если бы вы полетали с моё, вы бы не были таким нетерпеливым, — сказал капитан. — Поймите, всё это может быть вульгарной мошеннической уловкой — и таинственный грохот в пассажирской каюте, и странный детектив на Сольде с его конвертом… Ведь не исключено, что за этим кроется только одна цель, очень простая: пассажир хочет прокатиться до Эргальса бесплатно, и груз провезти, да ещё денежки с нас содрать в качестве штрафа за нарушение условий контракта… И тогда мы окончательно прогорели!

Свет фонаря, который Гредир вертел в руке, промахивал всего в нескольких сантиметрах от меня, и я замирал, прижимаясь к металлическому боку цистерны. Я боялся пропустить хоть слово — до того интересным казался мне разговор звездолётчиков!

— И всё же я полагаю, что дело гораздо серьёзнее, — настаивал Гредир.

— Если вас беспокоит шум в пассажирской каюте, то затыкайте уши, когда проходите мимо, — отмахнулся капитан. — В конце концов, профессор Лестис, как к нему не относись, ведёт себя вполне пристойно. Во время полёта ни разу не высунулся из каюты. А что до подозрений сольдийского детектива, который так смутил ваш покой, то мы вскроем его конверт при подлёте к Эргальсу и радиограммой ознакомим с его содержимым диспетчера космодрома. Если там будет что-то действительно серьёзное, то при приземлении нас встретят полицейские.

— Воля ваша, капитан, а я бы вскрыл конверт уже давно!

В эту минуту начался подъём контейнеров в грузовой люк, и оба звездолётчика направились к кораблю. Я же остался стоять совершенно ошарашенный. На борту звездолёта находится какой-то загадочный профессор, которого в чём-то подозревают! На меня это произвело необыкновенное впечатление. Захватывающие догадки одна за другой лезли в голову. Фантазия, как это часто бывает со мной, разыгралась и понесла на своих крыльях.

Я уже воображал себя втянутым в одно из самых увлекательных космических приключений, как вдруг раздался громкий голос Гредира, вернувший меня с небес на землю:

— Четырёх контейнеров мало! Нужен ещё один!

— Позвоните оператору, пусть даст соответствующую команду роботу, — услышал я ответ капитана.

Гредир несколько минут переговаривался с кем-то по телефону.

— Пятый контейнер будет готов не раньше чем через час, — доложил он. — Оператор сейчас свяжется с роботом…

Они скрылись в люке звездолёта, а у меня чуть не треснула голова от тысячи мыслей, вдруг нахлынувших на меня.

Пятый контейнер, который должен приготовить робот, — это же отличное убежище для контрабандного путешественника, прекрасная возможность ввязаться в приключение с финалом на сказочном Эргальсе! И я заторопился домой, на ходу обдумывая план побега.

Дома у меня в этот час никого не было — все, кто постарше, пошли к трактиру, где было устроено что-то вроде праздника в честь космических гостей, а мой младший брат Пит будет до полуночи торчать в кинотеатре. Дом был тёмен и пуст. Белый свет искусственного солнца струился из окон и пятнами лежал на стенах и на полу. У себя в комнате я первым делом взломал обе копилки — мою и Пита. Я был уверен, что платиновые монеты, которых навезли с Тэнеи мои старшие братья и знакомые, в ходу и на Эргальсе, и семидесяти с лишним штук мне хватит и на житьё там, и на то, чтобы заплатить за место на звездолёте, который доставит меня обратно. Монеты я пересыпал в рюкзак и туда же уложил свою самую красивую одежду, в которой я щеголял лишь в особо важных случаях. Я живо представил себе, каким франтом я пройдусь по улице эргальского города в этом бежевом свитере, связанном мне матерью к дню рождения, в этих широких жёлтых штанах и в мягких ботинках с большими помпонами, очень модными сейчас у нас и на Тэнее. В таком наряде я без труда смогу познакомиться с любой эргальской девушкой. Они все будут заглядываться на меня, как заглядываются здесь, в нашем посёлке. Ещё я уложил в рюкзак кислородную маску (она должна пригодиться мне во время перелёта на Эргальс), запас бутербродов, флягу с водой, фонарик и, после некоторого раздумья, засунул туда ещё бутылку с арбузной водкой. Отец всегда брал с собой в космические путешествия выпивку. Это, по его словам, помогало ему быстрее адаптироваться на чужих планетах.

В короткой записке я сообщил, что заночую у приятеля. У меня должен быть запас времени, чтобы стартовать на эргальском звездолёте и удалиться от астероида на расстояние, с которого меня уже не смогли бы вернуть, послав вдогонку радиограмму.

Я шёл к космодрому безлюдными огородами, стараясь держаться подальше от трактира. На полпути я оглянулся на посёлок. Мне ещё видны были полускрытые деревьями окна нашего дома и его островерхая крыша. Одна половина дома была освещена «солнцем», другая тонула в тени. У меня защемило сердце. Мне вдруг подумалось, что я никогда больше не увижу этой крыши, этих окон и сада, с которыми связано столько воспоминаний. Тоска нахлынула до того сильная, что мне даже захотелось отказаться от своей затеи. Но тут я перевёл взгляд на маячивший вдали серебристый диск звездолёта, и тяга к приключениям взяла верх. Я ускорил шаг.

Успел я как раз вовремя. Робот уже подвозил к люку двухметровый контейнер с жидким гелием. Я без труда догнал его. Космодромные роботы — это особо тупые болваны, выполняющие только команды, которые оператор задаёт им по радио. Тупее даже, чем огородные роботы. Поэтому, когда я вскочил на подножку автокара и устроился за его спиной, робот никак не прореагировал на это, хотя должен был, по идее, хотя бы остановиться.

Людей никого вокруг не было. Оператор наверняка выпивал в трактире с астронавтами, и я не слишком волновался, вскрывая дверку на спине металлического работника. За дверкой находились маленький экран и клавиатура. Я тюкнул по двум клавишам, и робот замер. Его руки, держащиеся за рычаги, застыли. Лишённый управления кар продолжал двигаться, так что мне пришлось быстро перегнуться через туловище застывшего болвана и нажать на кнопку «стоп». Иначе кар с контейнером мог налететь на подъёмник и произошла бы авария, которая не входила в мои планы.

Потюкать по клавишам и задать истукану время, в течение которого он будет находиться в отключённом состоянии, было делом одной минуты. Я сделал так, чтобы робот автоматически включился через двадцать минут. Он «оживёт» и даже не заметит провала во времени, а мне за эти двадцать минут надо успеть заменить контейнер с жидким гелием на пустой, чтобы робот, включившись, не заметил подмены. Сам я, конечно, в этот момент буду уже находиться внутри пустого контейнера.

И я принялся за работу. Перегибаясь через робота, я дёргал рычаги управления, автокар глухо гудел, разворачиваясь, и цеплял вилами контейнеры, которые стояли у кромки поля. За всё это время, к моему счастью, никто из людей на космодроме не появился. Гредир с капитаном тоже не высовывались из корабля. Если бы кто-нибудь из них выглянул, то увидел бы весьма странную картину: мальчишка, взгромоздившийся на спину робота и в таком положении управляющий каром! Меня сразу же прогнали бы прочь и мой план провалился бы с треском.

Когда истекло отмеренное время, я уже сидел в контейнере, не забыв захлопнуть за собой крышку люка. Робот ожил, его стальные руки, как ни в чём не бывало, задёргали рычаги. Автокар тронулся. Вскоре заскрипел подъёмник и мой контейнер втянуло в звездолёт. Потом его куда-то повезли, сгрузили с платформы и оставили в покое. Я сидел, прислушиваясь к звукам за стенками. Возле меня кто-то долго ходил. Я отчётливо слышал шаги. В конце концов наступила тишина, и у меня отлегло на душе.

Итак, первая часть моего плана удалась как нельзя лучше. Теперь мне оставалось надеяться на то, что астронавты не станут задерживаться и стартуют в ближайшие часы.

Воздух в замкнутом пространстве контейнера становился спёртым. Я достал из рюкзака прихваченную на этот случай маску с кислородным баллончиком, натянул её на себя и с удобством улёгся, положив под голову рюкзак. Запаса кислорода мне должно хватить на двое суток. Впрочем, так долго я торчать тут не собирался. Я вылезу из контейнера часов через пятнадцать-двадцать после старта, когда меня уже гарантированно не вернут домой. Экипажу волей-неволей придётся доставить меня на Эргальс.

За стенками контейнера зазвучали шаги и голоса подвыпивших астронавтов, вернувшихся на корабль, и громкая брань распекавшего их капитана. Я посмеивался про себя, воображая их изумление, когда они, подлетая к Эргальсу, увидят меня на корабле. Мне, конечно, достанется, но ради эргальского карнавала я готов был вытерпеть всё.

Потом я заснул. На какое-то время меня разбудили перегрузки, которые возникают во время разгона до сверхсветовых скоростей. У меня всё поплыло перед глазами, разболелась голова. Я, в принципе, знал, что такое возможно и что от этого есть специальные таблетки, но, собираясь в путь, совсем забыл про это. А даже если бы и не забыл, то всё равно таблеток этих я нигде бы не достал. У нас в домашней аптечке их нет. Так что в любом случае пришлось бы терпеть.

Но как всё-таки настоящее космическое путешествие отличается от тех, что показывают в фильмах! Я их сотни пересмотрел и самонадеянно считал себя бывалым звездолётчиком, а оказавшись на взаправдашнем звездолёте, в условиях реального полёта, чувствовал робость и неуверенность, даже страх. Например, к этому головокружению с тошнотой я оказался совершенно не подготовлен. Хорошо, что неприятные ощущения длились не слишком долго. Когда они прошли, я снова уснул.

Не знаю, долго ли я спал. Мне показалось, что очень долго. Проснулся я от беготни и криков за стенками контейнера. Крики были какими-то жуткими, душераздирающими, они довели меня чуть ли не до паники. А потом прогромыхало что-то грузное, тяжёлое, сопящее, и крики прервались. Вместо них послышался отвратительный хряск, как будто ломались кости, и удовлетворённое урчание. Грохочущие шаги начали удаляться…

Я сидел в своей темнице ни жив ни мёртв. В голову лезли всякие пугающие мысли о таинственном профессоре, письме сольдийского детектива, подозрениях Гредира. Меня била дрожь, когда я открывал люк на крыше контейнера. Я почему-то минут десять не мог его открыть, хотя ещё когда забирался в контейнер, я его предусмотрительно подпилил. Наконец крышка люка сдвинулась. Я снял маску и полной грудью вдохнул свежего корабельного воздуха. Затем подтянулся на руках, высунул из люка голову…

То, что я увидел, заставило меня оцепенеть. Я чуть было снова не рухнул на дно контейнера. Коридор, где стояло моё металлическое убежище, был весь в крови. На полу алели ужасающие лужи, все стены были забрызганы кровью, но особенно жутко было смотреть на куски разорванной человеческой плоти, которые протянулись по полу, словно тут волокли труп, кромсая его на ходу.

Я высунулся из люка по пояс, осмотрел весь коридор и едва подавил крик ужаса: подо мной, возле самого контейнера, в луже крови лежал человек! Это был Гредир. Я узнал его, несмотря на увечья и залитое кровью лицо. Его полные муки глаза смотрели на меня в упор.

Я торопливо выбрался из люка и спрыгнул на пол.

— Подойди… — услышал я сдавленный шёпот. — Ближе…

— Что случилось? Что с вами? — цепенея от страха, спросил я.

— Профессор… — прошептали сухие губы. — Он маньяк, убийца…

— Неужели это всё — он? — Я оглянулся на кровавые лужи. — Что тут было?

— Это брэссумы… Злобные членистоногие твари с Экроги…

Несмотря на сумятицу в мыслях, я сразу вспомнил фильмы о животном мире Экроги-2, которые я смотрел как раз незадолго до этих событий.

Я уже говорил, что люблю фильмы о других планетах и пересмотрел их сотни. Не хвастаясь, могу сказать, что помню их все. Экрога-2 — одна из самых интересных планет в смысле разнообразия животного мира. Её материки сплошь покрыты тропическими и субтропическими лесами, в которых водятся совершенно невероятные страшилища. От одного взгляда на них пробирает дрожь. Ещё там обитают туземцы-гуманоиды, находящиеся на стадии каменного века, которые умеют не только охотиться на этих тварей, но и приручать их. Брэссумы — полуспруты-полукрабы — самые свирепые чудовища Экроги-2, однако если поймать их детёнышами, то они прекрасно поддаются дрессировке. Взрослую же особь приручить невозможно. Брэссумы славятся своей свирепостью и невероятной силой. Сверхтвёрдыми клешнями они дробят скалы, а уж дверь им выбить совсем ничего не стоит.

Когда раненый Гредир упомянул о брэссуме, я невольно оглянулся на контейнер. Стенки его хоть и были сделаны из прочной стали, но для клешней брэссума вряд ли станут преградой.

— Профессор… — шептал Гредир. — Он не профессор, он опасный преступник, которого ищет галактическая полиция… Он тайно от нас пронёс на борт в багажных ящиках трёх живых брэссумов… Тебе когда-нибудь приходилось слышать о них?

— Разумеется, сударь! У нас в фильмотеке полно фильмов о животных. Я смотрел почти про всех зверей, которые водятся на планетах нашего галактического сектора…

— Ты толковый парень, — Гредир нашёл в себе силы улыбнуться.

— Брэссумы покрыты огнеупорным панцирем и чешуёй, — ободрённый похвалой, начал я выкладывать свои познания. — Бластеры бессильны в борьбе с ними. Тут нужны либо особо мощные бластеры, либо гранатомёты.

— Ни того, ни другого на корабле нет… Кстати, откуда ты взялся?…

Я начал сбивчиво бормотать о том, как мечтал побывать на эргальсском карнавале. Гредир перебил меня на полуслове.

— Теперь это уже не важно… — простонал он. — Мы влипли в скверную историю… Ты, похоже, влип вместе с нами… Пару часов назад мы с капитаном вскрыли конверт, который передал нам на Сольде частный детектив… Он следил за этим… профессором…

— Я случайно услышал ваш разговор с капитаном на космодроме, — сказал я. — Вы в чём-то подозревали вашего пассажира и спорили, можно ли войти к нему в каюту.

— У нас не было доказательств… Но теперь ясно, что он был на крючке у полиции. Его делом занимался один частный детектив…

— Откуда он взялся, этот профессор? — спросил я.

— С Экроги-3, - ответил астронавт. — Она в той же планетной системе, что и Экрога-2…

— С Экроги-3… - Я задумался, пытаясь вспомнить, что мне известно о ней, но сразу ничего в голову не приходило. — Кажется, на этой планете существует развитая цивилизация?

— Да, и этот профессор — её представитель… Зеленокожий и долговязый, лицом и телом похож на змею…

— Но как он умудрялся держать брэссумов в ящиках? И зачем он их вёз на Эргальс?

— Ему нужен был не Эргальс, а наш звездолёт. С помощью прирученных брэссумов он собирался захватить его, когда мы подойдём к Эргальсу… Похоже, это ему удалось… Внутрикорабельная связь молчит, значит, в живых на корабле никого не осталось… Брэссумы истребили всех… От них невозможно скрыться…

— Они чуют добычу по запаху! — воскликнул я. — Это я точно знаю! У них очень хорошо развито обоняние, оно заменяет им зрение. Они могут учуять добычу за километр от себя. Обо мне они не узнали, потому что я находился в герметично закупоренном контейнере.

— А сейчас, когда ты вылез, узнали, — прохрипел Гредир.

— Мой запах уже распространился по кораблю, — кивнул я и огляделся, как будто кровожадная тварь подстерегала меня за ближайшим углом.

— Мы попытались войти к нему, — борясь с подступавшей судорогой, говорил Гредир, — и тогда он натравил на нас своих чудовищ… Три брэссума начали охоту на людей по всему кораблю… Ни пули, ни бластерные лучи их не брали… От них не было спасения… Ни одна дверь не могла выдержать ударов их клешней… Они убивали — бессмысленно, злобно, даже трупы разрывали на куски…

К моему горлу подкатил страх. Я, кажется, даже перестал дышать.

— Значит, на всём корабле никого больше нет, кроме брэссумов и экрогианца? — спросил я. — Все погибли?

— С их нюхом и клешнями… Они убили всех…

— Кто же тогда приведёт корабль на Эргальс?

— Сейчас корабль идёт на автопилоте… — Гредир судорожноглотал воздух, глаза его затуманились. — Полёт контролирует компьютер… Он же выведет корабль на орбиту Эргальса… До неё уже недалеко…

Он закрыл глаза и умолк. В коридоре установилась тишина, показавшаяся мне невыносимо жуткой.

Веки Гредира снова задрожали, он начал что-то шептать, но я, сколько ни напрягал слух, не мог разобрать ни слова.

Наконец шёпот сделался разборчивее.

— Зеленокожий не собирается сажать корабль на Эргальсе… У него другая цель… Об этом мы узнали из письма, которое получили на Сольде… Это только догадки, но они слишком страшны…

— Что? — в тревоге спрашивал я. — Что такое? Говорите, Гредир!

— У него есть бомбы невероятной разрушительной силы… Он пронёс их на корабль в своих ящиках… Двух дюжин хватит, чтобы уничтожить жизнь на целой планете… Уничтожить жизнь на Эргальсе…

— Зачем ему уничтожать там жизнь? Для чего?

Гредир испустил протяжный стон.

— У него есть прибор, который он пронёс на борт в разобранном виде… Прибор позволяет трансформировать биоволны умирающих людей…

— Умирающих людей? — Я наклонился к самому его лицу. — Почему умирающих? Я ничего не понимаю, Гредир!

Губы звездолётчика едва шевелились.

— Человек в момент смерти испускает поток биоволн… Кажется, в древности это называлось «душой»… Этот поток можно уловить специальным прибором и определённым образом трансформировать. Тот, на кого будет направлен трансформированный поток, испытывает чувство… чувство… наслаждения… Но это будет длиться мгновение…

— Из-за одного мгновения наслаждения убивать человека? — изумился я. — Какая бессмысленная жестокость!

Издалека донёсся грохот, как будто по полу долбили кувалдами.

— Речь идёт не об одном убитом… — хрипел Гредир. — Когда одновременно умирают сотни тысяч людей, то поток биоволн усиливается многократно… Звездолёт встанет на орбиту Эргальса. Зеленокожая тварь сбросит бомбу. Планета густо населена. Сразу тысячи жертв… Мощный поток выделившихся биоволн достигнет звездолёта, того прибора, который он смонтировал… Прибор трансформирует био… волны… в… в… волны наслаждения…

Это были последние слова Гредира. Из его рта хлынула кровь, он задрожал всем телом и затих навсегда.

Человеческая смерть, увиденная впервые, потрясла меня. Голова моя опустела. Я, наверное, целую минуту просидел в оцепенении. В себя меня привёл приближающийся грохот. Я первым делом подобрал бластер Гредира, валявшийся неподалёку. Огнемёт в те страшные минуты был для меня соломинкой, за которую я, как утопающий, схватился в последней надежде. Рассудком я понимал, что бластер бесполезен в борьбе с брэссумом, но сердце моё радостно забилось, когда пальцы ощупали заляпанный кровью приклад. Это всё-таки бластер, настоящий боевой бластер, о котором я столько мечтал! Я вскинул его и нажал на спусковую кнопку. Оружие было в полной исправности: из короткого ствола вырвался луч и прошёлся по стене, оставив на ней горелую полосу.

Подумать только, ещё сутки назад я не смел и надеяться стать обладателем такой замечательной штуки! В сотнях фильмов я видел, как ловко стреляют из неё отважные галактические первопроходцы, и, воображая себя на их месте, был уверен, что управлюсь с бластером легко и стрелять из него буду так же метко, как из моего полуигрушечного пневматического ружья. Я снова выстрелил — на этот раз прицельно, и, к своему удовольствию, обнаружил, что промахнуться из бластера может только слепой. Я любовно погладил ствол, рукавом стёр с него кровь и какие-то налипшие на него кровавые ошмётки.

Бластер на какое-то время отвлёк меня от грохота, который звучал уже за поворотом коридора. Сюда шёл учуявший меня брэссум. Я заметался. Сначала я побежал в сторону, противоположную той, откуда подходила тварь, но потом остановился. Где я собираюсь прятаться? Я ведь ничего на корабле не знаю. Брэссумы проломят любую дверь, любую стену. Даже членам экипажа не удалось от них спастись, а на что надеюсь я? Я несколько секунд раздумывал, а потом вернулся к контейнеру. Крышку люка можно закрыть наглухо, в контейнере я буду отрезан от атмосферы корабля, а значит, у меня есть шанс остаться для тварей незамеченным. Мой запах, конечно, уже распространился по кораблю и брэссумы вышли меня искать, но, может быть, они, как собаки, сбившиеся со следа, пройдут мимо…

Я влез в контейнер, захлопнул за собой крышку и потуже завинтил её крепления. Сердце отчаянно билось в моей груди, когда я прислушивался к приближающемуся грохоту. Меня волновал только один вопрос: проползёт или не проползёт?

Грохот приблизился к контейнеру и смолк. Тишина меня оглушила. Я напряжённо ждал, весь в ледяном поту. Сердце стучало так, что готово было разорвать грудную клетку и выпрыгнуть наружу. Внезапно на стенку контейнера обрушился страшной силы удар. Я отскочил к противоположной стенке. Последовал ещё один удар, и на стенке образовалась вмятина. Брэссум начал методично долбить клешнями. Вмятина увеличивалась, потом пошли трещины, и наконец образовался пролом. Я в ужасе уселся на дно контейнера. Рука моя нащупала рюкзак и вывалившуюся оттуда бутылку арбузной водки. Мне подумалось, что водка сейчас как нельзя кстати. Я откупорил бутылку и сделал большой глоток.

Возможно, мне помогла выпивка, но, скорее всего, главную роль сыграл страх, до предела обостривший мои мысли и чувства. Я вспомнил фильм об охоте на брэссумов, который смотрел месяцев пять или шесть назад, и о котором, наверно, никогда бы не вспомнил, если бы память неожиданно не извлекла его из своих хранилищ и не развернула передо мной. Героем фильма был знаменитый на всю галактику охотник Эл Сьюсан, прилетевший на Экрогу-2 специально для охоты на этих тварей. Вообще охотники-экстремалы приезжают туда часто, и главным, самым почётным трофеем у них считается брэссум с неповрежденным панцирем. Верный способ охоты на него известен туземцам, но они его держат в тайне, и поэтому никому из приезжих долго не удавалось раздобыть вожделенный панцирь. Эл Сьюсан твёрдо решил нарушить эту традицию. Однако почти год охоты и выслеживания прошёл впустую. Брэссумы, скрывающиеся в чащобе гиблого экрогианского леса, обходили все ловушки и приманки, а гоняться за ними с гранатомётом не позволяли природные условия. Леса на Экроге-2 густые и тёмные, а их дно изрезано многочисленными пропастями и пещерами, в которых водятся чудища пострашнее брэссумов. Уже только войти в этот лес, углубиться в его пропасти и расщелины считается геройством. Неудивительно поэтому, что Сьюсана преследовали неудачи. Много раз ему приходилось отбиваться от всевозможных злобных тварей, обитающих в лесу, по меньшей мере трижды он был на краю гибели, и всё-таки в конце фильма убил своего брэссума! Я вжимался в угол контейнера, смотрел, как под ударами брэссумовой клешни увеличивается пролом, и лихорадочно вспоминал хитроумный способ, который Сьюсан применил по совету одного старика-туземца. Сьюсан спас жизнь его малолетнему внуку, и в благодарность получил этот секрет.

Я отхлебнул ещё глоток, и вдруг рука моя с бутылкой застыла. Вот он, способ охоты на брэссумов, о котором поведал Сьюсану старый туземец! Эти твари обожают спирт!

Я вытащил из рюкзака свои праздничные жёлтые штаны и обильно смочил их водкой. Затем принялся торопливо вскрывать крышку люка. Пролом достиг уже таких размеров, что в него проникал конец клешни. Ещё десяток ударов — и в пролом залезет вся клешня. Я сдвинул крышку, подтянулся на руках, держа проспиртованные штаны во рту, и высунулся из люка. От одного вида невообразимо жуткой твари мне чуть было не стало плохо. Наверно, только благодаря сильному запаху спирта, бившему мне в нос от штанов, я не потерял сознание от страха. Монстр, величиной с хорошего гиппопотама, был похож на гигантское отвратительное насекомое. Помимо четырёх коротких мощных лап и двух бронебойных клешней, он обладал ещё четырьмя щупальцами, которые вытягивались из горба на его спине и отчасти делали его похожим на кальмара. Щупальца у брэссума недлинные и не слишком подвижные, поскольку, как и остальное тело, закованы в огнеупорную броню, но вполне могут обхватить добычу, задушить или подтащить ближе к клешням, которые с лёгкостью разорвут её на части.

Чудовище перестало долбить стенку контейнера и угрожающе заревело. Ни жив ни мёртв, едва соображая, что делаю, я весь выбрался из люка и швырнул штаны ему под брюхо — туда, где находилась пасть.

Как ни удивительно, но он клюнул на наживку. Щупальца, уже потянувшиеся ко мне, отпрянули. Монстр замешкался. Привлечённый запахом спирта, он лапами пододвинул штаны поближе к пасти. Я наблюдал за ним, стоя на четвереньках на крыше контейнера. Штаны совершенно скрылись под его брюхом, и я, чтоб не выпустить их из виду, спрыгнул с контейнера на пол — всего метрах в трёх-четырех от чудовища, и тут же отбежал в сторону. Тварь, занятая поглощением штанов, не прореагировала на мой прыжок. Я нащупал на бластере спусковую кнопку, вспыхнул луч, и, поплясав немного по панцирю, задел конец штанины, ещё не затянутый в пасть. Штанину, а с ней и все штаны, тут же охватило пламя.

Внутренности брэссума насквозь проспиртованы и очень огнеопасны. На этом и основывался метод охоты, поведанный Сьюсану туземцем. Надо было дождаться, пока проспиртованная наживка, в роли которой чаще всего выступал какой-нибудь жгут или длинная тряпка, хотя бы частично затянется в пасть чудовища, и поджечь её конец, чтобы пламя по ней перекинулось в утробу и вызвало там смертоносный пожар.

Дальше всё было почти как в фильме. Брэссум содрогнулся всей своей массивной тушей и рёв его перешёл в надсадный визг. Раскинув щупальца, он двинулся на меня, а я, зная, что он ещё какое-то время, очень короткое, будет жить, кинулся бежать.

Чудовище минут пять ползло за мной, потом оно остановилось, сипло взвыло и поднялось на дыбы, перегородив коридор своим исполинским туловищем. Клешни его разошлись в стороны, щупальца образовали подобие расходящихся лучей, и всё это, вместе с телом, затряслось в предсмертной дрожи.

Из брюха агонизирующей твари выбивался дым — сначала едва заметный, а потом густой, тёмный, стелющийся по полу тяжёлыми волнами. Визг с каждой минутой становился тише, слабее сучили лапы, и всё гуще валил дым. По коридору распространился отвратительный горелый запах. Наконец клешни поджались под брюхо, свернулись щупальца, и туша брэссума грузно осела на пол.

С немалым трудом я заставил себя оторваться от этого завораживающего зрелища и двинуться дальше. Меня всего трясло, руки дрожали. Я думал о том, что повторил подвиг самого Эла Сьюсана, хотя радости мне это не доставляло. Если экипаж корабля погиб, то и мне конец. Я не смогу управиться со звездолётом.

Прежде всего я вернулся в контейнер за рюкзаком и водкой. Там оставалось ещё полбутылки, и мне они наверняка понадобятся. Ещё я высыпал из рюкзака монеты. Уж они-то мне точно не понадобятся.

Выбираясь с рюкзаком из контейнера, я снова услышал знакомый грохот. Он приближался, и я зашагал прочь по коридору.

В неярком белом свете, который реял в помещениях и коридорах, изувеченные трупы выглядели как-то особенно зловеще. Это был корабль мертвецов. Я шёл, весь в ледяном поту. Зная, что встречи с бэссумами не избежать, я решил заранее к ней подготовиться. Достал из рюкзака свитер, вылил на него изрядную порцию водки и стал ждать. Грохот доносился от поворота на лестницу. Вскоре к грохоту добавилось угрожающее рычание.

Наконец чудовище, одолев лестницу, выволокло свою бронированную тушу в коридор и сразу повернулось ко мне. Импульсивно паля по нему из бластера, я попятился. Брэссум надвигался, тяжело громыхая своими пудовыми лапищами. С каждой секундой расстояние между нами сокращалось. Улучив момент, я швырнул свитер ему под брюхо. Монстр остановился. Я тоже встал, держа наготове бластер.

Пот стекал с меня ручьями, на мне не было сухой нитки. Я стоял, сцепив зубы, и не сводил глаз с моей проспиртованной наживки, которую брэссум двигал своими лапами и клешнями, подтаскивая поближе к пасти. Я опустился на корточки, чтобы не попустить момент, когда он начнёт затягивать её в себя. Наконец его челюсти подхватили мой несчастный свитер и чуть ли не в два глотка затянули в пасть целиком. Я едва успел полоснуть из бластера.

Всё-таки для новичка я обращался с огнемётом совсем неплохо. Луч зацепил рукав, который ещё виднелся в пасти, проспиртованная ткань вспыхнула и огонь по ней перекинулся в брюхо. Коридор огласился надсадным, вибрирующим визгом.

В утробе монстра полыхал пожар, а для меня началось самое неприятное. Издыхающее чудовище, взбешённое до осатанения, двинулось на меня, протянув ко мне щупальца. Мне пришлось отступать.

Очень скоро я обнаружил, что место схватки с брэссумом я выбрал неудачное до ужаса. Брэссум загораживал весь коридор, я не мог его обойти, мне оставалось только отходить, и я, пройдя какое-то, совсем небольшое, расстояние, вдруг увидел, что коридор заканчивается тупиком. У меня подкосились ноги. И хотя брэссум полз всё медленнее, он не прекращал движения, и неизвестно было, когда он остановится. Отступая, я заглянул в две подвернувшиеся каюты. Они были слишком малы, чтоб искать в них спасения.

И все же ничего другого мне не оставалось. Я сунулся в третью, последнюю дверь, полагая, что и там такая же маленькая комнатка, но за дверью оказалось вполне просторное помещение, правда, сильно захламлённое. Я воспрянул духом. Здесь уже вполне можно было поиграть с умирающим брэссумом в догонялки, тем более массивный стол, стоявший посредине, монстру вряд ли удастся сдвинуть так просто.

В помещении мне пришлось преодолевать завалы из разбитых ящиков, осколков пластмассы и каких-то смятых металлических листов. Мне тогда ещё было невдомёк, что я угодил не куда-нибудь, а в пассажирскую каюту, которую занимал зловещий экрогианец. Обломки, по которым я отступал от брэссума, до недавнего времени были ящиками, в которых он доставил на звездолёт свои бомбы, приборы и чудовищ.

На столе светился экран и мигала какая-то аппаратура. Мне всё это некогда было рассматривать: в каюту, грохоча лапами и распространяя вокруг себя дым, ввалился брэссум. Тут я заметил, как у стены мелькнуло что-то зелёное. У меня перехватило дыхание. В каюте находился экрогианец! Я импульсивно стиснул бластер, приготовившись открыть огонь. В следующее мгновение долговязый силуэт возник в проёме дверей. Меня от него отделял брэссум, но я видел его, и, наверно, мог подстрелить. Я нажал на кнопку, вспыхнул луч, но попасть в экрогианца помешали вздыбленные щупальца, а когда они убрались, зеленокожего в дверях уже не было. Он успел ускользнуть в коридор.

Преследовать его я, понятное дело, не мог, потому что путь к двери преграждал брэссум. А между тем, уничтожь я его тогда, был бы спасён целый мир. Но мне в те минуты было не до подобных рассуждений. На меня надвигался брэссум. Я петлял как заяц, следя за движениями твари и готовясь броситься в ту или другую сторону, чтобы успеть проскочить мимо него и первым добежать до двери. Но брэссум, похоже, знал наперёд все мои манёвры. Он всё время держался так, чтобы не подпустить меня к двери, и при этом продолжал наступать. Чудовище ползло из последних сил. Видно было, что каждый пройденный метр даётся ему с трудом. Мне казалось, что я слышу гудение пламени в его утробе. Смерть его должна была наступить с минуты на минуту, но пока в его сознании не угасла последняя искра звериного рассудка, он стремился настичь и растерзать меня. Он лез напролом, молотя клешнями по всему, что попадалось на пути.

Его беспрерывный утончающийся визг высверлил дырку в моих мозгах. Я задыхался от дыма, валившего из его брюха. Брэссум ударами клешней превратил стол в щепки и попёр прямо на меня, загоняя в угол. Отступать было некуда: путь к дверям преграждали груда обломков и раскинутые щупальца. Увернувшись от выброшенной лапы, я метнулся к стене и по железному хламу перебрался в самый угол. Брэссум следовал за мной. И вот настал страшный миг, когда надо мной зависли его конечности. Я съёжился, прикрывшись металлическим листом.

Но щупальца монстра, вместо того, чтобы вцепиться в меня, вдруг свернулись в кольца, а всё его громадное тело завалилось набок и затряслось. Я отшвырнул лист. Брэссум агонизировал буквально в паре метров от меня и, как я сразу понял, уже не представлял опасности.

Я, наконец, получил возможность достать из рюкзака и надеть кислородную маску. Но и в маске я не мог отдышаться. Пот заливал мне глаза, к тому же я чувствовал такую слабость, что не в силах был встать на ноги. Мне пришлось ползти, чтобы обогнуть чудовище и добраться до двери. Лишь здесь, у выхода в коридор, я перехватил бластер, поправил за спиной рюкзак и встал, цепляясь за дверной косяк.

В коридор я вышел с опаской и двинулся вдоль стены, озираясь и прислушиваясь к звукам. Каждую секунду я ждал нападения экрогианца и весь дрожал, ноги подкашивались от слабости, стёкла на маске запотели так, что я почти ничего не видел. В конце концов мне пришлось снять маску и засунуть её обратно в рюкзак.

В коридоре воздух был свежее, хотя и здесь воняло горелым брэссумом. Добравшись до угла, я остановился перевести дыхание. Палец мой всё время лежал на спусковой кнопке. Мне казалось, что теперь экрогианец, зная о гибели двух своих брэссумов, откажется от намерения натравить на меня третьего монстра и постарается прикончить меня из бластера. Поэтому выстрелов я ждал отовсюду, из-за любого угла, и сам, в свою очередь, готов был начать стрельбу. У меня просто не было другого выхода. Или я убью экрогианца, или он меня. Я боялся только его. Оставшийся брэссум почему-то страшил меня гораздо меньше. У меня ещё оставался для него небольшой запас водки, а главное — приближение брэссума я услышу издалека. Зато экрогианец мог подкрасться бесшумно.

Всё кругом молчало, и я рискнул двинуться вперёд. Я шёл к рулевому отсеку. Я почему-то был уверен, что только там могу застать экрогианца. Кроме того, оттуда можно было наблюдать за полётом корабля, который, если верить Гредиру, был уже на подлёте к Эргальсу, а также попробовать выйти на связь с центральным компьютером. Возможно, моих скромных познаний хватит, чтобы дать ему команду направить в эфир сигнал «СОС».

Фильмы о космических полётах сослужили мне хорошую службу. Благодаря им я довольно быстро освоился среди коридоров и кают. По крайней мере, до рулевого отсека я добрался без особых затруднений. Двери его были распахнуты и за ними уже издалека виден был громадный, мерцающий счётчиками и экранами пульт с большим экраном.

Заметив меня в дверях, кошмарный гуманоид нырнул за выступ пульта. Моё появление, по-видимому, было для него неожиданностью. Несколько минут я стоял за дверью, держа палец на спусковой кнопке, и ждал, когда он выдаст себя. Но он не показывался. Тогда я вбежал в отсек и укрылся за креслом, не спуская глаз с выступа, за которым прятался зеленокожий убийца.

Огромный экран светился прямо передо мной. Почти всю его поверхность занимала приближающаяся планета, подёрнутая голубоватой атмосферной дымкой. Гредир был прав: звездолёт подходил к Эргальсу. На нижней части экрана крупные буквы галактического эсперанто составляли название планеты.

Голубой диск с одного бока освещался солнцем, с другого тонул в тени. На дневной стороне, если присмотреться, можно было различить очертания материков и больших городов, похожих на цветную мозаику, а на вечерней видны были скопления огней, обозначавших города и ленты шоссе. Кроме того, атмосферу тут и там прорезывали грозди знаменитых эргальских фейерверков. На планете кипел карнавал. И странным, чудовищно противоестественным казалось мне в те минуты, что они там веселятся, горланят на стадионах, танцуют на залитых огнями площадях, а у нас в коридорах лежат изуродованные трупы и какой-то полоумный псевдопрофессор замышляет неслыханное по своей жестокости преступление…

За пультом раздался какой-то необычный, вибрирующий свист, и что-то тяжёлое завозилось в углу. Грохнули об пол тяжёлые конечности. Я опрометью кинулся обратно в коридор, пробежал его, задыхаясь, и юркнул за угол. В рулевом отсеке находился третий брэссум. Экрогианец свистом натравливал его на меня!

За угол я свернул вовремя: в коридоре полыхнул бластерный луч и прошёлся по стене в считанных сантиметрах от меня. А потом из дверей рулевого отсека вывалился брэссум и, тяжело сопя, хрипя, рыча и гремя конечностями, направился в мою сторону. В эти минуты мне важно было знать, идёт ли за ним экрогианец. Вооружённая бластером зеленокожая тварь могла пойти за своим «псом», используя его как прикрытие. В этом случае брэссум и его хозяин становились для меня опасными вдвойне.

Я сбежал вниз по лестнице и затаился. Вскоре и брэссум, грохоча и неуклюже переваливаясь, стал сползать по ступенькам. Выбрав момент, я рассмотрел его внимательней. К своей радости я убедился, что экрогианца за его тушей нет. Это было тем более удивительно, что зеленокожему представлялся отличный случай расправиться со мной. А он остался в рулевом отсеке. Значит, у него действительно были там какие-то серьёзные дела, коли ради них он отказался от погони, сулившей ему почти верный успех.

И ещё одно открытие я сделал, наблюдая за спускавшимся брэссумом. Этот, третий, брэссум был ранен. Уж не знаю, как и чем астронавты ухитрились переломать ему клешню и повредить переднюю лапу, но ясно было одно: без боя они не сдались, они сопротивлялись, хотя в конечном счёте оказались бессильны против огнеупорных непробиваемых тварей.

Монстр спустился по лестнице, выбрался в коридор и двинулся в мою сторону. Он шёл медленно, припадая на бок. Под брюхом у него волочился обломок клешни. Сейчас я уже не слишком боялся и маршрут для отступления выбирал расчётливо, с тем, чтобы всегда иметь в тылу лестницу или смежный коридор. Вообще удрать от хромого брэссума не составляло труда, но я каждую минуту опасался, что в гонки вмешается экрогианец. Тогда моё положение резко осложнится.

Я заглянул в рюкзак и убедился, что ничего подходящего, что можно было бы использовать в качестве наживки, там нет. Ботинки с помпонами, разумеется, в счёт не шли. При виде их я с отчаянием в сердце подумал, что мне уже не придётся разгуливать в них по улицам эргальских городов. Меня мучили дурные предчувствия. Я не мог дать себе в них отчёт, но мне определённо казалось, что ничего хорошего меня не ждёт. Передряга, в которую я попал, была слишком страшной, чтобы я мог надеяться выбраться из неё. Жгут мне пришлось сделать из одежды какого-то мертвеца. Когда я сдирал с него окровавленную майку, я обливался ледяным потом и у меня тряслись руки. Они тряслись, когда я выливал на эту майку остатки водки, когда приближался с ней к чудовищу, когда швырял её ему под брюхо. Монстр, как и следовало ожидать, заинтересовался майкой. Но на этот раз мне не повезло. Разглядеть под брюхом майку мне помешала оторванная клешня, к тому же тварь проглотила наживку так быстро, что мои выстрелы оказались бесполезны. А больше водки у меня не было.

Пришлось снова отступать.

Идя, я думал о том, что если в погоню не вмешается экрогианец, то я могу без особых проблем уходить от хромого чудовища, кружа по одним и тем же коридорам и лестницам. Но бесконечно это продолжаться не могло. Я должен был когда-нибудь заснуть. В отличие от брэссума, который не спит неделями. Вот тогда он и настигнет меня.

Монстр словно понимал это. Он двигался неторопливо и упорно, как запрограммированный механизм. Я всё время слышал за спиной грохот его лап и лязг болтающейся клешни. Мне надо было срочно что-то предпринимать, что-то придумывать, пока у меня была ещё относительно свежая голова и в события не вмешался экрогианец. Но на ум ничего не приходило, кроме этого трюка с водкой и жгутами. На седьмом или восьмом круге я сказал себе, что не может быть, чтобы на таком большом корабле не было спиртного. Оно наверняка где-то есть. И я усиленно шевелил мозгами, мысленно прокручивая десятки фильмов о космических путешествиях и вспоминая эпизоды, где речь заходила о выпивке. Спиртное звездолётчики могли держать у себя в каютах или в кубрике. Однако больше вероятности было разыскать его на камбузе.

Я уже достаточно ориентировался на звездолёте, чтобы представлять себе, в какой стороне может находиться камбуз. Но ещё я понимал, что если сверну со своего проторённого кругового маршрута, то появится риск быть загнанным брэссумом в тупик. И я долго не решался свернуть, хотя понимал, что рано или поздно это придётся сделать. Я шёл по сумеречным, забрызганным кровью коридорам, мимо искромсанных человеческих тел, прислушивался к грохоту страшных лап и думал о том, что у нас на астероиде приступили к сбору кукурузы. А ещё о том, что Алис уже выкрасила свои волосы в синий цвет. Она их постоянно перекрашивает. Чаще, чем остальные девчонки. Я давно обратил внимание, что если её волосы жёлтые, то в самом скором времени надо ожидать синего цвета. А подчас мне казалось, что я просто задремал в кресле кинотеатра, глядя «ужастик». Сейчас я проснусь, и ничего этого нет.

Мысли о том, что я дремлю — это тревожный симптом. Значит, мне и в самом деле хотелось спать. И я решился. Усталость брала своё, я действительно мог заснуть на ходу и всё бы для меня кончилось. Я свернул в коридор, который, как мне казалось, вёл к камбузу. По сторонам тянулись распахнутые двери кают для астронавтов. Пока брэссум был далеко, я забежал в три или четыре из них и наскоро их обшарил, но спиртного не нашёл.

Из-за этих задержек расстояние между мной и брэссумом сильно сократилось. Тварь уже сопела мне в спину. Расчёты мои оказались верными: каюты астронавтов всегда находятся поблизости от камбуза и кубрика, и следующее, более просторное помещение, в которое я ворвался, оказалось камбузом. Здесь стояли плиты, печи, резервуары с водой, разделочные столы, громоздились коробки с продовольствием. Я обежал вокруг стола, прикидывая, достаточно ли здесь просторно, чтобы можно было увернуться от брэссума, и пришёл к выводу, что шансов не быть загнанным в угол пятьдесят на пятьдесят.

Первым делом я бросился к резервуарам. Открывая краны, я убеждался в том, что в них была вода. Однако два резервуара открыть не удалось. Они, по-видимому, открывались электронными ключами. Возиться с ними было некогда. Брэссум, ревя, ввалился в камбуз и двинулся на меня. Нас отделяли друг от друга только разделочный стол и коробки с продуктами. Брэссум шёл напрямик. Встречая препятствие, он начинал работать клешнёй и лапами и превращал всё в обломки. Пыль взвивалась до потолка. Я кидался вправо, и он подавался вправо, я — влево, и он туда же. У меня к горлу подкатил ужас. Я, кажется, снова оказался в тупике. Но в этих двух небольших цистернах, открывавшихся электронными ключами, должен был находиться спирт. По крайней мере, мне только и оставалось, что надеяться на это. Мой палец впился в пусковую кнопку и бластерный луч несколько секунд, показавшихся мне невероятно долгими, буравил одну из цистерн. Наконец из прожжённой дыры плеснуло пламенем. Это действительно был спирт. Он сразу загорелся, его струя хлынула на пол и стала растекаться пылающей голубоватым огнём лужей. Брэссум незамедлительно припал к ней брюхом. Пока он лакал, у меня появился шанс обогнуть его слева. Я метнулся туда, но, как выяснилось, он бдительно следил за мной, потому что тут же подался в ту же сторону. Ко мне протянулись его щупальца.

Внезапно что-то треснуло, и со стен и потолка обрушились потоки пены — это автоматически включилась система пожаротушения. Я и брессум в считанные секунды оказались облеплены ею. Пена была настолько вязкой, каждый шаг в ней давался мне с трудом. Брэссум вообще остановился. Туша его задрожала, а вой перешёл в визг. Неужели в его утробу проник огонь? Всё говорило за то, что это так.

Я находился в самом углу. Брэссум своей тушей и раскинутыми щупальцами загораживал мне все пути к отступлению. Я не мог его обойти без того, чтобы не попасть под судорожно дёргающиеся лапы, щупальца или клешню. Мне оставалось только сидеть, скорчившись, вжимаясь в угол, судорожно вбирать в лёгкие воздух и смотреть на него залитыми потом и пеной глазами.

Огнетушители наконец унялись. К этому времени спирт весь вытек из цистерны и его лужи на полу были завалены пеной, как, впрочем, и всё в камбузе. Я сидел, полностью потонув в вязкой серой массе. Она завалила меня с головой и закрыла почти весь обзор, а я не смел шевельнуть рукой, чтоб стряхнуть её. Наверно, в эти минуты я был похож на неподвижную пенную глыбу. Брэссум, тоже весь в пене, трясся, визжал и сучил лапами и клешнёй. Он явно издыхал. Из-под его брюха шёл чёрный дым.

Для меня это были самые страшные минуты. Бежать мне было некуда. Стоило брэссуму пройти вперёд ещё метра три, и всё, мне конец. Его лапы, щупальца и уцелевшая клешня дотянулись бы до меня.

Ужас погрузил меня в какое-то забытьё. Брэссум визжал непрерывно, его лапы и клешня яростно скребли по полу, но он почему-то оставался на месте, не делая попыток наброситься на меня, а потом захромал куда-то вбок и начал тыкаться в стены, как слепой. Наверное, пена перебила мой запах, не знаю, но определённо я в эти минуты стал невидим для него.

Дым от горящего брэссума валил всё гуще, в конце концов он заполнил помещение и я начал задыхаться. Мне всё-таки пришлось пошевелиться, чтобы стряхнуть с лица пену, достать из рюкзака маску и надеть её. Звук моего шевеления уловило чудовище. Оно медленно развернулось ко мне своей тупой безглазой мордой, украшенной клешнёй, и я, понимая, что сидеть больше нет смысла, кинулся в обход него к двери. Вязкая пена мешала мне бежать, подошвы ботинок липли к полу. Брэссум устремился мне наперерез. Я бежал что было сил, не обращая внимание ни на что, видя сквозь запотевшие стёкла маски только дверь. У меня был шанс вырваться из камбуза, и я должен был его использовать.

Если б не пена, я, может быть, проскользнул бы под «носом» у монстра без потерь, но он всё же приблизился ко мне на расстояние вытянутой лапы, которая с размаху ударила меня по ногам. Я полетел на пол. Но, даже на четвереньках, я продолжал рваться к двери. Я угодил лицом в пену и стёкла маски оказались вымазанными в ней. Мне пришлось сорвать с себя маску, и тут до меня снова дотянулась лапа. Тварь видимо хотела пригвоздить меня к полу, но её тяжкий стопудовый топор только скользнул по моим рёбрам. Я взвыл от боли, рванулся вперёд, оставив прижатым к полу клок рубашки, и выскочил из камбуза.

Я шёл, задыхаясь, прижимая руку к ране и чувствуя, как по пальцам стекает горячая кровь. Каждое моё движение отзывалось резкой болью. Я боялся даже взглянуть на правый бок, где всё было переломано и размозжено. Брэссум ещё какое-то время полз за мной, но потом лязг его лап затих. Слышен был лишь его пронзительный визг. Я не обращал на него внимание. В эти жуткие минуты я вообще ни на что не обращал внимание. Каждый раз, когда я делал шаг, мне в рёбра с правой стороны что-то злобно вонзалось и мучительные вспышки боли расходились по всему телу. Скоро мне стало казаться, что я погружаюсь в целый океан боли. В главном коридоре я вспомнил о медицинском отсеке. Там можно найти болеутоляющее. Теперь я мечтал только об одном: вколоть себе болеутоляющее. Мне нужен был этот укол. А лучше — десять уколов. А ещё лучше — сто. Если бы у меня была возможность, я вколол бы в себя всё болеутоляющее, какое имелось на корабле и во всей Вселенной. И у меня в мыслях не было опасаться экрогианца, который мог выскочить с бластером из-за любого угла и скосить меня одним выстрелом. Как ни странно, я в те минуты не думал о нём.

В медицинском отсеке, как и везде, царил разгром. Два разрубленных трупа лежали посреди прихожей, всюду на стенах и кушетках темнели пятна крови, шкаф справа был разбит и из разломанной дверцы свешивалась залитая кровью посиневшая голова какого-то астронавта, который, видимо, пытался спастись от чудовища в шкафу. Я прошёл дальше. Меня интересовал операционный кабинет. В фильмах я много раз видел, как кибернетические доктора, управляемые компьютерами, лечат в таких кабинетах самые страшные раны, получаемые астронавтами в сражениях с инопланетными чудовищами. Я думал, что, может быть, и мне удастся получить тут помощь. Дверь операционной была распахнута и на её пороге лежал искромсанный труп. Чуть подальше виднелся операционный стол и нависшие над ним механические руки-манипуляторы. Всё это было в целости. Я перешагнул через труп и направился к столу. Я хотел поискать кнопки, которыми запускается кибернетический врач, но состояние у меня было такое, что мне уже было не до поиска кнопок. Я не в силах был даже стоять на ногах. Я только и смог, что, стеная, вскарабкаться на стол и улечься на него.

Оказалось, никаких кнопок нажимать не надо. Доктор включился автоматически, как только я оказался на столе. Сразу пришли в движение сканеры и излучатели, которые наставились на меня со всех сторон, замигали лампы, задвигались лапы-манипуляторы. Не прошло и минуты, как я забылся.

Наверно, кибернетический доктор ввёл мне снотворное или болеутоляющее, потому что, когда я очнулся, бок не болел. Я покосился на себя и увидел швы на теле справа. Значит мне уже сделали операцию. Стол со мной прокатился вперёд и я каким-то образом плавно переместился на кушетку. Здесь, видимо, я должен был провести ещё какое-то время в лежачем положении. Надо мной зависла механическая рука с чем-то вроде шприца, но я увернулся от неё и соскочил с кушетки на пол. Я вспомнил, что меня разыскивает экрогианец!

Шатаясь от слабости и головокружения, я прошёл в прихожую медицинского отсека. Мне нужен был бластер, а найти его я мог только там, где лежали трупы. Почти все астронавты во время нападения брэссумов были вооружены бластерами. Теперь бластеры валялись возле трупов, надо было только поискать. Огнемёт, лежавший на самом виду, был раздавлен лапой брэссума. Оглядевшись, я заметил ещё один. Его сжимал в руках труп, который наполовину вывалился из шкафа. Я высадил проломленную дверь и выдернул огнемёт из закоченелых пальцев. Бластер был в полной исправности. Теперь экрогианцу будет не так-то просто расправиться со мной.

К рулевому отсеку я шёл с опаской, озираясь и прислушиваясь к звукам. Я почему-то не сомневался, что зловещий профессор находится именно в рулевом отсеке.

По пути я вспомнил о бомбах, которые он собирался обрушить на Эргальс, и зашагал быстрее, говоря себе, что должен убить эту гадину в самое ближайшее время. Жизнь сотен тысяч или миллионов людей на планете зависела сейчас от меня одного.

Я осторожно заглянул в рулевой отсек, и первое, что мне бросилось в глаза — это большой экран, на который проецировалась поверхность Эргальса. Звездолёт двигался по его орбите. Неожиданно на фоне планеты появился какой-то тёмный продолговатый предмет и начал быстро удаляться, уменьшаясь в размерах. Я сразу понял, что это бомба. Меня прошибла дрожь. Как заворожённый, я смотрел на исчезающую тёмную точку. Только когда она исчезла, я опомнился, крепче сжал бластер и огляделся. Экрогианец сидел в кресле и глядел на экран. Похоже было, что он находится в трансе. Он издавал слабые хрюкающие звуки, его длинное тело слегка раскачивалось.

Между ним и экраном находился небольшой прибор, самой заметной частью которого был воронкообразный раструб, широким концом наставленный на кресло с экрогианцем. Я ещё подумал, что во время моего прошлого визита в рулевой отсек этого прибора здесь не было. Наверно, экрогианец установил его, пока я удирал от хромого брэссума и валялся в операционной.

Уже от двери я заметил, что никакого бластера у него нет, и потому направился к нему почти в открытую. Он не повернул в мою сторону головы даже когда я был в трёх шагах от него, и продолжал, хрюкая и качаясь, смотреть своими большими выпуклыми глазами куда-то в одну точку.

Я встал перед ним, загородив от него экран и прибор.

— Тебе конец, гад, — сказал я сквозь зубы.

Экрогианец в ответ только хрюкнул, его тонкая ручонка легла на подлокотник и палец нажал на какую-то кнопку, которая находилась здесь же, на подлокотнике. Я, разумеется, решил, что это ловушка, и выстрелил.

Луч пропорол его насквозь. Он сполз на пол и свернулся кольцом. Из него потекла какая-то желтоватая слизь. С разинутым ртом он неподвижно лежал у меня под ногами, а я, сжимая бластер, стоял над ним.

Теперь я получил возможность рассмотреть его получше. Он был больше похож на гусеницу, чем на змею. На двухметровую гусеницу, вставшую на дыбы и расхаживавшую в вертикальном положении. Он опирался на две мощные нижние конечности и короткий подвижный хвост; руками ему служили три пары передних конечностей, расположенных одна над другой. Одежды на нём не было. Он лежал не шевелясь, и слизь всё вытекала и вытекала из него, выдавливаясь как паста из тюбика.

От мысли, что я одержал победу в изнурительном единоборстве с «профессором» и его брэссумами, я ощутил не столько торжество, сколько сильнейшую слабость. Я подумал, что наконец-то могу отдохнуть, могу по-настоящему побеспокоиться о себе, о своих ранах.

Слабость, которая мной овладела, была какая-то необычная, приятная. Она мягкими волнами проходила по моему телу, и мне захотелось отдаться ей. Войти в неё как в воду. Мне захотелось хотя бы немного полежать в этом большом мягком кресле. Я ведь это заслужил. И я спокойно перешагнул через труп экрогианца и уселся в его кресло.

На меня смотрела воронка его прибора. А за прибором, на большом экране, можно было разглядеть огромный атомный гриб, который поднялся над каким-то эргальским городом. Отчётливо было видно, как по городским кварталам бежит ударная волна, разрушая здания. Тем временем в правом нижнем углу экрана появилась ещё одна бомба. Как и предыдущая, она отделилась от звездолёта, устремилась к планете, через считанные секунды превратилась в точку и исчезла. Я должен был ужаснуться, вскочить, кинуться к пульту, попытаться что-нибудь сделать, чтобы предотвратить бомбардировку, но вместо этого я остался в кресле. Сначала мной владела апатия, а потом нахлынуло беспричинное веселье. В голову ударил какой-то дурманящий, бешеный восторг. Я начал понимать причину необычного поведения экрогианца, его повизгивание, дрожь и странное безразличие ко всему. Блаженство, которым, казалось, был наполнен самый воздух вокруг кресла, сделало безразличным и меня. Я весь был поглощён впитыванием в себя чудесной энергии, которую испускал прибор. Появись в эту минуту брэссум, он растерзал бы меня с лёгкостью, я не смог бы даже встать с кресла.

Ощущения были сродни тем, какие испытываешь во время оргазма. Может быть, ещё острее. Меня била дрожь, я стонал, смеялся, рыдал и выл, как безумный, трусы мои стали мокрыми от хлещущей спермы. На экран я почти не смотрел. Он показывал атомные взрывы на Эргальсе, а они меня нисколько не интересовали. И когда через какое-то время я почувствовал, что поток наслаждения слабеет, я пришёл в неистовство. Всё моё существо яростно, настойчиво требовало продолжения блаженства. От отчаяния, что оно может прекратиться, я застучал кулаками по подлокотникам, и, видимо, сам не заметив как, задел кнопку. Откуда-то из правого нижнего угла экрана тотчас выкатилась ещё одна бомба и понеслась к поверхности планеты.

И не успел я прийти в себя после первой порции блаженства, как накатила вторая. Это произошло через считанные минуты после того, как на Эргальсе вырос ещё один атомный гриб и ещё один город превратился в руины. Вторая волна была неожиданно сильной. Я кричал и корчился от охватившего меня восторга. Мне казалось, что меня нет, я растаял, я весь растворился в блаженстве. Это было что-то феерическое.

Поток наслаждения опять стал слабеть, но теперь я знал, что надо делать. Палец мой с жадностью впился в кнопку, и уже через несколько минут я опять купался в волнах блаженства. Они накатывались по мере того, как я нажимал на кнопку. Звездолёт, подчиняясь программе, заданной ему экрогианцем, облетал Эргальс. Бомбы методично превращали в выжженную пустыню всё новые и новые участки его густо населённой поверхности, унося тысячи, десятки тысяч человеческих жизней. Мощные потоки биоэнергии, выделявшиеся в момент смерти людей, уносились в космос, и здесь, на орбите планеты, преобразовывались небольшим прибором, который стоял напротив меня, в волны наслаждения.

Гредир оказался прав. Но я понял это только потом. А в те часы, когда я лежал в кресле и в упоении давил на кнопку, требуя всё новых порций удовольствия, я совершенно не думал об этом. Судя по корабельному хронометру, всё это длилось около шести часов, но мне казалось, что прошло минут тридцать, не больше. Излучение, постепенно ослабевая, иссякло, и, наконец, сколько бы я ни нажимал на заветную кнопку, отправляя на Эргальс бомбы, новой порции наслаждения не поступало. Планета была сожжена вся. Умирать там больше было некому.

Я заснул прямо в кресле, а когда проснулся, то меня замутило от жуткой картины: у моих ног на полу лежал полуразложившийся труп «профессора», покрытый пышной золотистой плесенью. Той же плесенью была покрыта слизь, вытекшая из его распоротого туловища. А громадный экран, занимавший почти половину пульта, показывал какую-то мёртвую планету, над чёрной поверхностью которой стлались клубы дыма.

Труп и картина на экране не вызвали во мне ничего, кроме брезгливости. Кажется, я уже тогда начал догадываться, что излучение, которому я подвергся, произвело какие-то изменения в моём сознании. Я утратил способность испытывать эмоции. Такова была цена нескольких часов необычайно острого и сильного наслаждения, дарованного мне чудесным прибором. Я уже не был тем мечтательным юношей, который в поисках приключений проник на звездолёт. Телом я был молод, но сознанием стал стариком, настолько древним, что атрофировалась всякая способность чувственно воспринимать мир. Увидев в коридоре трупы астронавтов, я холодно подумал, что надо бы их выбросить за борт. Они начнут разлагаться и отравлять атмосферу на корабле.

Я запросил у компьютерного центра информацию о полёте. Оказалось, что корабль несколько часов двигался по орбите Эргальса и по сигналам из рулевого отсека сбрасывал бомбы. Сейчас же, выполняя заданную программу, он на сверхсветовой скорости идёт к Сифаксу — планете, населённой гуманоидами. Попутно я узнал, что запас смертоносных снарядов, доставленных экрогианцем на борт, хватит для сожжения ещё двух таких планет, как Эргальс.

Последующие дни я почти безвылазно провёл в каюте, по-видимому — капитанской, которая понравилась мне тем, что сюда автоматически доставлялись еда и напитки, и что здесь имелся сенсорный шлемдля просмотра фильмов. Я лежал, водрузив его на голову, и в какой-то полудрёме смотрел фильмы, один за другим. Отрывался я от них только для того, чтобы поесть. Многое из корабельной снеди было для меня в новинку. Мне ни разу не доводилось пробовать, например, овощи и мясо животных с других планет. Но я ел, не испытывая ни удовольствия, ни отвращения. Так же точно и с фильмами. Ещё совсем недавно я смотрел их с жадностью, взахлёб, сопереживая героям и восторгаясь их подвигами, а теперь всё мне казалось невыносимо скучным. В каталоге я нашёл парочку эротических фильмов и много часов подряд крутил только их, но потом и они надоели. Мне всё надоело, всё казалось скучным. Я отшвырнул шлем и начал смотреть в потолок. А когда я в очередной раз встал, чтобы пойти в туалет, меня зашатало от слабости. Со мной определённо было что-то не в порядке. Я добрёл до медицинского отсека, лёг на операционный стол и надо мной опять засновали автоматические манипуляторы со сканерами, трубками и шприцами. Я забылся, на этот раз надолго. Меня кололи какие-то иглы, грели лампы, что-то беспрерывно гудело и щёлкало над ухом. Не просыпаясь, я чувствовал, как меня переворачивают, делают инъекции, просовывают что-то в живот, накладывают швы. Когда я, наконец, проснулся, я чувствовал себя значительно лучше. Я даже встал, хотя, судя по большим надписям, всплывавшим передо мной на экране, кибернетический доктор настоятельно советовал мне лежать.

В дальнем углу операционной стоял стол с монитором, на экране которого периодически появлялась информация о моей болезни и проведённом лечении, предназначавшаяся, видимо, для корабельного доктора. Считая себя практически выздоровевшим, я решил полюбопытствовать, что же со мной было. Выводы кибернетического врача меня потрясли. Оказалось, что жить мне осталось считанные дни. И виной тому были не переломанные рёбра, которые для кибернетического врача были пустяком, а доза полученного мной излучения «непонятного состава и происхождения», как там было написано. Не сомневаюсь, что этим излучением были те самые волны блаженства, которые накатывали на меня на орбите Эргальса. Возможно, для экрогианца, существа другой природы, они были безопасны, но для меня оказались смертельными.

Все последующие дни я почти не вылезал из медицинского отсека. Кибер сделал мне несколько операций, в том числе по пересадке костного мозга и вживлению искусственной печени. Сейчас я чувствую себя вполне сносно. Но мне каждые десять часов требуется переливание крови. Я подсчитал, что скудных запасов кровяной плазмы, которые имелись на звездолёте, мне как раз хватит, чтобы долететь до Сифакса.

Компьютер выдал сведения об этой планете. Оказалось, что она густо населена. Технологический уровень невысок. Корабли с других звёздных систем останавливаются сравнительно редко. На экране монитора появились изображения сифакцев — антропоморфных существ, похожих на меня.

Сифакс — густонаселённая планета. Отлично. Звездолёт уже начал выход из сверхскоростного режима, а значит, на орбиту Сифакса он встанет, как и рассчитано, через два дня.

Осталось написать ещё несколько срок. Я уже довольно долго не заходил в медицинский отсек и меня тошнит, по телу разливается мучительная слабость, ноют кости и болит голова. Мне с каждой минутой труднее держать перо. За прошедший час я уже пятый раз делаю себе болеутоляющую инъекцию.

Чем ближе Сифакс, тем чаще я думаю о приборе с раструбом и о тех сладостных часах, которые я провёл перед ним. И я с нетерпением жду, когда звездолёт встанет на орбиту. Я сгораю от желания, я тороплю время, я готов отдать всю жизнь без остатка, лишь бы повторить упоительные минуты блаженства.

Строчки прыгают перед глазами и наезжают одна на другую. Мне уже ничто не поможет, поэтому о смерти я думаю совершенно спокойно. Меня она не волнует.

На экране уже показался окутанный дымкой Сифакс. Он быстро растёт. Сейчас я сделаю себе инъекцию и пересяду в кресло перед профессорским прибором.

Кстати, труп «профессора» уже почти весь сгнил, от него осталось только плесневое пятно, на которое я почему-то стараюсь не наступать.

Скорей бы орбита. Меня всего трясёт от предвкушения ещё одного сеанса сумасшедшего наслаждения. Я знаю, оно снимет боль и подарит блаженство. А после Сифакса, повинуясь заданной программе, корабль отправится в вечный полёт по Вселенной.

Итак, здравствуй, пустота. Вверяю тебе эти записки. Они моё запоздалое оправдание и исповедь. Но тебе, как и всякой пустоте, ни до чего нет дела. Ты не осудишь меня и не посочувствуешь. Тебе на меня плевать.

Сифакс уже занимает весь экран.

До конца сеанса я могу и не дожить. Но это ничего. Может, это и к лучшему. Умру, купаясь в блаженстве.

ГЛАС БОЖИЙ

Сильвио едва понимал, что происходит, как он оказался в этом полутёмном переполненном ресторанчике, где на полную мощь грохотала музыка и по головам танцующих носились цветные лучи. Он находился в самой гуще толпы и качался с ней в такт. Перед ним мелькали какие-то лица, заливаемые то красным, то синим, то жёлтым, кто-то тянул его к себе, кто-то пытался с ним заговорить.

— Тебя искала Вероника, — отчётливо прозвучало над самым ухом, перекрывая музыку, и Сильвио вздрогнул, словно очнулся.

Сегодняшний вечер он собирался провести с Вероникой. Последний свой вечер на Земле.

— Да? — пробормотал он, смешавшись. — А где она?

Но тот, кому был адресован вопрос, уже исчез в толпе.

Пытаясь сосредоточить мысли на Веронике, Сильвио протиснулся к дверям и вышел на свежий воздух.

Улицы прибрежного городка были запружены людьми в карнавальных костюмах. В городе кипело празднество, которое сейчас, когда тёплый южный вечер переходил в ночь, достигло апогея. Музыка неслась из всех дверей. Невысокие старинные дома были украшены гирляндами цветов и разноцветных фонариков, ветер трепал флаги и воздушные шары, в небо, прибавляя света к иллюминации, взлетали фейерверочные ракеты. Почти все прохожие держали факелы, рассыпавшие искры. Мимо Сильвио прошествовала вереница циркачей на ходулях. Гремели трещотки и бубны, заливались свистелки. Сильвио побрёл по улице, едва замечая окружающих, почти не слыша музыки и треска петард и изо всех сил стараясь удержать смутную мысль о Веронике. Но в голове продолжал сгущаться туман. Странное помутнение в мыслях, которое преследовало его с утра, к вечеру усилилось. А между тем он и выпил-то сегодня всего один бокал лёгкого вина…

Он прошёл по улицам и оказался за городом, в живописной местности вилл и садов. На безлюдной дороге, петлявшей между холмами и купами деревьев, он прибавил шаг. Городские огни остались позади и пропали за поворотом. Он не понимал, куда идёт. Какое-то время за спиной ещё слышался треск ракет, разрывавшихся в вышине сотнями сверкающих искр, но вскоре эти звуки смолкли. Сильвио обступила тишина.

Утром он должен ехать в космопорт, находившийся в сотне километров от городка, а оттуда пассажирским рейсом отправиться на Луну. Ему выпала редкая удача, как считал он сам и все его друзья: его зачислили в состав межгалактической экспедиции, которая вылетает к звёздным системам в созвездии Лебедя, где, по последним данным, существуют обитаемые миры. Звездолёт стартует с большого лунного космодрома. Сегодня, в последний его день на Земле, совпавший с праздником в родном городке, Сильвио хотел повеселиться с друзьями, обнять любимую девушку, забыться в танце, но какое-то неотвязное, тоскливое чувство с самого утра не давало ему покоя.

На душе у него и без того было невесело. Все эти дни он думал о том, что, вернувшись на Землю, никого из друзей и знакомых уже не застанет в живых. К тому времени их тела истлеют в могилах. Возможно, и самого этого городка не сохранится. Что он найдёт здесь, вернувшись через сотни лет? Он старался подавить печаль и веселился как мог. Но это чувство, которое овладело им сегодня, было совсем другим. Такого с ним ещё никогда не было. Мысли едва ворочались в голове, а к вечеру Сильвио и вовсе утратил способность о чём-либо связно думать. Неужели так подействовал на него всего один бокал вина?

Дорога вывела на песчаный пляж, тянувшийся до дальних гор. Пляж был безлюден, хотя ещё пару часов назад здесь кипело веселье. С полудня от океана начал дуть ветер, надвинулись тучи, предвещая бурю, и праздник отхлынул в город, оставив на растерзание приливу карнавальный мусор — гирлянды флажков, ленты, столики, шезлонги. Всё это было раскидано по песку и таскалось набегавшими волнами взад и вперёд.

Сильвио зашагал навстречу волнам. Ветер бил ему в лицо, раздувал рубашку и лохматил волосы.

У кромки прибоя он разулся и вошёл в воду.

Он ни разу не задался вопросом, зачем он здесь, что заставляет его стоять по колена в воде и с напряжённым вниманием вглядываться в затянутый тучами горизонт. Над его головой с тревожными криками реяли чайки. Справа, за холмами, где прятался городок, ещё боролись с надвигающимся мраком фейерверочные огни, но вот погасли и они, видимо осознав тщетность своих усилий.

Подгоняемый ветром прилив наступал стремительно, вода дошла уже до груди юноши, а он всё стоял, словно пригвождённый к месту. По его телу разлилось какое-то онемение. Громадная волна обдала его всего, а он даже не заметил этого…

Внезапно он опомнился, содрогнулся от ужаса и сделал попытку перебороть неподвижность, но было поздно. Прояснение длилось несколько кратких секунд, затем всё снова заволокло туманом. Очередная приливная волна, накатившись, накрыла Сильвио с головой и он, бессильно рухнув на колени, весь ушёл в воду.

Неожиданно его сознание вновь прояснилось. Он как будто открыл глаза. Мглистая пелена перед ним стала светлеть и рассеиваться. В ней проступили очертания высоких, похожих на гигантские папоротники, широколиственных деревьев, каких он никогда прежде не видел. Самое поразительное, что это была не застывшая картинка — лес жил, колыхались его ветви, из его глубин доносилось звериное рычание и клёкот птиц.

Сильвио находился на поляне в поросли молодого папоротника. Справа послышался треск ломающихся стволов. Сильвио почему-то без испуга, лишь с любопытством обернулся и увидел высоко в гуще листвы громадную змеиную голову. Не обратив на Сильвио внимание, голова, покачиваясь на длинной, плавно изогнутой шее, проплыла над верхушками деревьев и исчезла среди ветвей. Вслед за ней показалось и почти тут же скрылось исполинское грязно-бурое тело чудовищного ящера и его мощный хвост, который втянулся в заросли, оставив на болотистой почве глубокую борозду.

«Это была совсем молодая планета, Сильвио…» — прозвучало в сознании юноши, и он вздрогнул.

Странный голос, исходивший неизвестно откуда, наполнил собой, казалось, всё его существо.

«На ней не было разумной жизни. Буйная растительность покрывала её материки. В её лесах и в глубинах морей безраздельно господствовали гигантские ящеры… Когда наш звездолёт случайно наткнулся на неё, нас поразило, что воздух здесь такой же, как на нашей далёкой родине. И мы не смогли побороть соблазна. Ведь это счастье — после сотен лет блужданий от одного безжизненного мира к другому обнаружить такое великолепие!

Звездолёт опустился на поверхность, и я с тремя своими товарищами отправился в лес. Мы не рассчитывали долго задерживаться здесь, но случилась страшная вещь. В те далёкие времена, о которых я рассказываю тебе, ещё продолжалась межгалактическая война. Омерзительные членистоногие оборотни, посягнувшие на свободу народов Великой Звёздной Спирали, были почти побеждены, их корабли уже покидали пределы обитаемых систем и лишь кое-где в периферийных галактиках вспыхивало их сопротивление. Наш звездолёт возвращался из мирной исследовательской экспедиции. Мы не были готовы к нападению, да и не ожидали его в этом отдалённом углу Вселенной. Скорее всего, они уже давно следили за нами, подстерегая удобный момент для удара.

Мы, четыре астронавта, вошедшие в лес, с ужасом увидели в небе их опускающийся корабль. А потом прозвучал взрыв и поднялся громадный пыльный гриб: это ядерной торпедой был уничтожен наш звездолёт и все, кто в нём находились. Убийцы на этом не успокоились. Они принялись обшаривать окрестности сверхчувствительными лучами и вскоре засекли наши биоволны. Вот когда мы пожалели о том, что вышли в лес без изолирующих скафандров, но кто мог знать? Они послали вдогонку за нами гигантского паукообразного кибера. Цепко настроившись на наши мозговые излучения, он двигался не торопясь, словно знал, что мы нигде от него не скроемся, даже на дне океана. А нам ничего не оставалось, как уходить дальше в лес.

Скоро чаща стала почти непроходимой. Почва была влажная, топкая, кругом простирались болота с поваленными гниющими стволами. То и дело из цветущей жижи подымались отвратительные головы исполинских ящеров и скалились на нас; из зарослей высовывались другие, не менее страшные твари. Мы едва успевали отбиваться от них, применяя парализующие ружья. Но ружья, которые годились против этих увальней, были бессильны в борьбе с кибером. Паук неумолимо приближался, выжигая себе путь в зарослях. Мы видели чёрный дым и зарево пожара, отмечавшие его путь. Ветер доносил до нас запах гари.

Настал момент, когда нам пришлось воспользоваться последним средством самозащиты, крайне опасным для нас самих, но другого выхода не было. У каждого из нас на поясе имелся небольшой аппарат, при помощи которого можно было определённым образом расщепить человеческое тело до составляющих его молекул. Для того, чтобы эти молекулы не рассеялись в пространстве и из них можно было, по сохраняющейся аурной матрице, снова составить человека, их сливали с чем-то, имеющим завершённую форму. Молекулы одного из наших товарищей мы слили с деревом. Лишившись сознания, он весь ушёл в ствол, корни и ветви. Он мог оставаться в таком виде несколько месяцев. Если мы за это время не вернёмся и не извлечём его молекулы для воплощения, он погибнет.

Шансов на то, что мы вернёмся, было ничтожно мало, но даже и этой призрачной надеждой мы не вправе были пренебречь. Мы ещё свернули в сторону, пытаясь обмануть кибера и увести его подальше от дерева, но оправдались наши худшие ожидания: кибернетическое чудовище не пошло за нами по прямой, оно добралось до дерева и испепелило его, расщепив до атомов, до самых мельчайших частиц. Нашего друга не стало. Мы же продолжали отходить.

Положение было отчаянное: кибер приближался, а мы, продираясь сквозь дебри, всё больше выбивались из сил. Второго нашего товарища мы слили с птицей — крылатым ящером, которого нам удалось на несколько минут парализовать. Если случится чудо и мы спасёмся, то удастся ли нам отыскать одну-единственную птицу среди сотен тысяч ей подобных, чтобы вытянуть из неё молекулы нашего друга? Вряд ли. Но что ещё нам оставалось делать?

Мы отметили птеродактиля, перевязав ему лапу. Он очнулся, расправил крылья и поднялся над лесом. Увы, глупую тварь понесло в сторону паука, и тот не упустил случая сбить её огненным лучом и тоже расщепить…

Нас осталось двое. Едва не увязнув в болоте, мы выбрались на берег озера. Гигантские папоротники торчали здесь прямо из воды, множество их лежало вповалку на берегу. Дальше пути не было. Уже сгустилась ночь, и зарево пожара стояло позади нас огненной стеной. Сотни чудовищ, спасаясь от огня, тоже вышли к берегу. Мы едва успевали отбиваться от них. Ящеры дрались друг с другом, слышались вопли, мычание, рёв, трескались и рушились от ударов хвостов деревья, по озеру ходили волны — и в воде происходили схватки. Мой товарищ слил молекулы моего тела с водой озера; сам же он без помощи другого слиться уже ни с чем не мог. Сковав себя летаргическим сном, он погрузился на озёрное дно.

О дальнейшем я могу лишь догадываться, потому что я перестал сознавать себя, для меня наступила тьма. Кибер вошёл в озеро и мой друг был уничтожен мгновенно. Затем паук взялся за меня. Скорее всего, он попытался расщепить озёрную воду до мельчайших частиц, чтобы сделать невозможным моё воплощение, но уничтожить всю воду оказалось ему не под силу: в сумерках мы не разглядели, что озеро сообщалось с океаном. Таким образом, чтобы убить мою слитую с водой человеческую сущность, надо было уничтожить все океаны планеты, все моря, реки, всю атмосферу, насыщенную водяными парами! Убийцам ничего не оставалось, как отозвать кибера и покинуть планету.

Там, откуда я прилетел, никогда не ставились подобные эксперименты. Считалось, что расщеплённый на молекулы мозг погибает через четыре-пять месяцев. Но произошло нечто совершенно невероятное. Слушай, Сильвио: я очнулся. Я просыпался медленно, очень медленно. Осознавание мной самого себя длилось десятки миллионов лет. У меня не было глаз, чтоб раскрыть их и увидеть окружающий мир, не было ушей, чтоб уловить звуки, рук, чтоб ощупать пространство вокруг себя, но сознание ко мне вернулось, вернулась память, а значит, я ожил.

Сначала это походило на сон, перемежавшийся видениями. Я чувствовал себя как бы висящим в темноте и пустоте и хотел пробудиться, но не мог. Надо было пройти целой бездне лет, прежде чем мне стало окончательно ясно, что я уже давно не тот, чем был, что теперь я — океаны, реки, дожди, снег, туман, лёд, что я присутствую всюду, где есть хоть капля воды. В её извечной планетарной циркуляции молекулы моего мозга неожиданно упорядочились, придя в соответствие с моей аурной матрицей, которая не могла исчезнуть; сознание моё восстановилось; я стал мыслить.

И ещё миллионы лет ушли на то, чтобы я освоился со своей новой сущностью — гигантского невидимки, присутствующего всюду, огромного мозга без глаз, рук и ушей. Я мог только осязать мир. Осязать посредством воды и вообще любой влаги. Я научился ощупывать ею поверхность материков и океанское дно, следить за кипением жизни в лесах и морях, улавливать мыслительные импульсы живых существ. Содержимое черепных коробок населявшего планету зверья — это та же вода, и моим единственным развлечением на долгие тысячи лет стало погружаться в тёмное сознание животных и даже в какой-то степени воздействовать на него.

Как я уже сказал, разумной жизни на планете не было, но один из животных видов был на грани эволюционного скачка, знаменующего рождение разума. Я говорю о ящерах, которые царили в ту пору на планете. Они абсолютно не походили на меня, каким я был прежде, и были мне отвратительны. Я попытался предотвратить их дальнейшую эволюцию, воздействуя на их мозги, но это оказалось довольно сложным делом. Ящеры эволюционировали быстро, ещё десяток-другой миллионов лет — и один из их видов даст разумную ветвь. Тогда я решил по иному подойти к задаче. Сконцентрировав свою энергию на атмосфере планеты, я вызвал глобальное изменение климата, которое в конечном счёте и сломило могущество монстров. Они стали вымирать сотнями тысяч, а вместо них начали развиваться другие существа, более близкие мне в биологическом отношении.

Из млекопитающих несколько видов с одинаковой вероятностью могли в будущем привести к существу разумному, но которому из них была уготована такая честь — зависело только от меня. Я выбрал четвероруких тварей, прыгающих по деревьям. Я предвидел в них будущий облик человека, который внешне будет похож на меня самого, каким я был когда-то, миллионы лет назад. И вот появились человекообразные троглодиты — обитатели тропических джунглей, затем — мрачные пещерные жители, и, наконец, возникло сообщество людей. К тому времени я уже настолько овладел своей сущностью, что мог до некоторой степени воздействовать на их сознание. Эти бесхитростные дети природы догадывались о моём существовании, хотя я ни разу не вступал ни с кем из них в прямой контакт, как сейчас с тобой. В особо тонко чувствующих натурах мне удавалось оживить мысль, пытливость и настойчивость в поисках знания; но таких было немного, особенно на заре цивилизации. И всё же мои усилия постепенно приносили плоды: человечество развивалось, совершенствовались ремёсла и земледелие, зарождались науки, появлялись философские школы, пытавшиеся постичь окружающий мир и привести в систему представления о нём. Я знал, как самого себя, каждого из живущих на планете, знал о нём всё: самые тайные глубины его души были открыты для меня, — и какие кошмары, какие уродливые чудовища таились подчас в этих глубинах! Это нельзя было сравнить даже со звериным разумом — хуже, намного хуже! Когда такие полулюди-полузвери дорывались до власти, начинались лавины бедствий и смертей. Но всё это, в конечном счёте, тоже оказывалось полезным для развития человечества.

Я, как мог, старался облегчить людским поколениям тяжесть пути по ступеням совершенствования. Страдающее сознание несчастных я обвевал волной сочувствия и забвения, исподволь указывая пути к обретению блаженства. Все религии были обязаны мне своим возникновением и основными концепциями своих учений, хотя их адепты молились, казалось бы, разным богам. Люди прозревали меня шестым чувством, в экстазе молитв, в аскетизме подвижничества, в снах и на грани смерти, и всегда я подавал им надежду и утешение. Не мне судить, насколько успешным я был пастырем, но одно могу сказать определённо: человечество в его нынешнем виде не появилось бы, не будь на планете меня, а если бы даже и появилось, то развивалось бы гораздо медленнее и, возможно, на определённом этапе своей истории уничтожило самоё себя.

Однако мне всё труднее сосредотачиваться на твоём мозге… У меня нет опыта в таких явных и продолжительных контактах, ни разу ещё не случалось мне вторгаться с отчётливой речью в сознание одного из сотен миллионов живущих на планете… Пока не иссяк запас энергии, который я сконцентрировал для связи с тобой, я должен успеть сказать главное. Завтра ты покидаешь Землю. Ты полетишь к звёздным системам, обозначенным в ваших космических лоциях как созвездие Лебедя. Среди множества галактик, охватываемых этим созвездием, имеются такие, которые составляют содружество миров, известных мне под названием Великая Звёздная Спираль. Основные из них значатся у вас под индексами BW-1732 и BW-8209. Там ты встретишься с существами, во всём, даже внешне, похожими на вас, землян. Они отнесутся к вам дружественно, окажут поддержку и поделятся с вами многими из своих знаний. Контакт с народами Спирали окажется благотворным для земной цивилизации. Расскажи им, что ты услышал сейчас. Мои соотечественники прилетят сюда, извлекут мои молекулы из атмосферы и я буду воплощён. Через сотни миллионов лет после расщепления моего тела я снова обрету его, снова стану человеком…

Из всего экипажа экспедиции, который был объявлен позавчера, у меня есть возможность связаться только с тобой, потому что ты единственный оказался поблизости от океана, где моя биоэнергетическая сущность особенно сильна. Сегодня я весь день воздействовал на твой мозг, чтобы заставить тебя прийти сюда. Только погрузив тебя в океанскую воду, я мог вступить с тобой в прямой контакт. Сейчас ты находишься в полусотне метров от берега; тебя с головой накрыл прилив. Как только контакт закончится, к тебе вернётся сознание и ты выплывешь на поверхность. Буря, которую я вынужден был навлечь на этот район, утихает, ты легко доплывёшь до берега… Энергия моя расходуется слишком быстро, связь с тобой может прерваться в любой момент… И слишком велико напряжение… После нашего контакта я забудусь и приду в себя лишь через несколько лет… А мне хочется ещё о многом сказать… Миллионы лет я жил надеждой, что уровень земной цивилизации поднимется настолько, что появится возможность межгалактических полётов. Когда же ваш мир окреп и исчезла опасность его самоуничтожения, надежда моя переросла в убеждённость. Люди проникли во многие тайны мироздания. Они уже могут перемещаться по Вселенной на субсветовых скоростях, а значит, не зря я старался все эти миллионы лет… Твой полёт к моей далёкой родине — итог и венец моих усилий…

Я всё время думаю о том, как странно мне будет снова ощутить себя существом из плоти. Я почти с ужасом жду перемены, и всё же я готов к ней. Разве это не счастье — взглянуть на солнце, зачерпнуть пригоршню тёплого песка, войти в морскую воду… Из моей памяти не стёрлись картины юности… Я тоже родился на берегу моря, только это было страшно далеко отсюда и страшно давно…»

Словно электрическая искра прошла по телу юноши, он раскрыл глаза и в них ударил мрак морского дна. Рот, судорожно раскрывшись, хлебнул солёной воды.

«Прощай, Сильвио, и очнись… — затухающий голос, как слабое эхо, коснулся его сознания. — Мы ещё встретимся… Потом… И увидим друг друга…»

Наверху полыхали зарницы, озаряя песчаное дно, на котором лежал Сильвио. Ещё не совсем придя в себя, он импульсивно задвигался, борясь с волнами, и поплыл. Скоро его ноги нащупали дно. Почти без сил, тяжело дыша, он вышел на берег. Прошёл по пляжу, сел и долго сидел, глядя перед собой. Его всего трясло. На него накатывались слабеющие волны, но он не видел их. Перед его мысленным взором качались листья доисторического леса, проплывали скалящиеся морды гигантских ящеров, в голове носились отзвуки странного голоса. Постепенно картины леса стали сменяться другими картинами, показанными ему в самом конце этого невероятного контакта. Он видел планету, похожую на Землю, и её города — кажется, тоже совсем земные, но таких городов не было на Земле. Люди были одеты в просторные белые одежды, разноцветные дома поражали причудливостью архитектуры, в небе порхали летательные аппараты наподобие современных аэромобилей, а далеко на горизонте, озарённые солнцем, высились гигантские ступенчатые пирамиды.

Всё ещё находясь в плену этих образов, он встал и, как был, босиком, побрёл в город. Зарницы гасли, тучи таяли и уносились прочь, распахивая звёздное небо. Сильвио брёл словно в тумане. Сам не заметив как, он оказался на городской улице. Сейчас здесь не было ни души. После отбушевавшей короткой грозы праздничная мишура превратилась в лохмотья. Всюду по тротуарам бежали ручьи, в лужах валялись клочья бумаг и ленты серпантина. Иллюминация не горела, лишь кое-где подслеповато светились витрины и редкие фонари. Сильвио оглядывался, как будто впервые видел родной город. Он свернул в один из переулков и подошёл к окраинному дому, который стоял у обрывистого склона холма. Прошёл через палисадник и поднялся на крыльцо. Просторная сумеречная прихожая была залита звёздным светом. В ванной он почти машинально включил электричество и в глаза ему ударил яркий свет, который окончательно стряхнул пелену с его сознания. Сильвио даже потряс головой, недоумевая, что это с ним было. Он помнил рассказ невидимки во всех деталях, но сейчас к нему закралась мысль: а не сон ли это был. Поражаясь, страшась и весь дрожа, он снял с себя мокрую одежду и вошёл под душ.

Тёплая вода действовала успокаивающе. Напряжение спало, но смятение не оставляло его, и потому он вздрогнул, услышав шорох за занавеской. Там застыл чей-то силуэт.

— Вероника, — сказал он совсем тихо и отдёрнул занавеску.

Она стояла в одном лёгком платье и изумлённо смотрела на него.

— Я ждала тебя, — проговорила она.

Он вдруг подумал, что Вероника в первый раз видит его без одежды. Это показалось ему забавным. Он без всякого смущения стоял перед ней и поворачивался, подставляя под водяные струи своё сильное загорелое тело.

— Иди сюда, — позвал он её.

Она медлила. Её близость действовала на него возбуждающе. К тому же он готов был поклясться, что под её лёгким платьем ничего нет.

Вероника сняла с себя платье и отбросила в сторону. Под платьем, и правда, ничего не было.

Она шагнула к нему, он взял её за талию и привлёк к себе. На их сблизившиеся тела падали струи воды.

А потом они лежали на крыше.

Небо окончательно расчистилось, ветер стих и дремотная теплота южной ночи снова окутала мир.

— Я так счастлива, что ты со мной, — сказала она.

Сильвио молчал, не отрывая глаз от звёздных россыпей.

— Завтра ты уедешь, — слышался её голос, — и мы больше никогда не увидимся. Я буду молиться за тебя.

Он повернул голову и удивлённо посмотрел на неё. В нынешние времена верили в Бога только в самых отсталых районах, где ещё сохранялись старинные патриархальны нравы.

— Кому ты будешь молиться? — переспросил он.

— Богу.

Сильвио помолчал, а потом задумчиво кивнул.

— Да, он поможет, — сказал он. — Но в ближайшие месяцы он не услышит тебя.

— Почему?

— Он слишком долго говорил с человеком. Теперь он устал и будет спать.

Она рассмеялась, приняв его слова за шутку.

— Ты не веришь в него, Сильвио, признайся. Не веришь, как все.

— Нет, Вероника, — он положил руку на её ладонь. — С сегодняшней ночи верю.

— Ты говоришь это только для меня.

— Но я правда верю. Он тот, кто всегда в нас. Во всех людях.

Он глядел на звёзды и вспоминал, теперь уже спокойно, свой контакт с невидимкой, пытался холодным умом осмыслить полученную информацию и понять, что же это было. Голос и видения были настолько отчётливыми, а его пребывание под водой было столь долгим, что всё это не могло ему присниться.

Постепенно его одолела дремота. Ему стало казаться, будто весь космос со всеми своими тайнами и чудесами обступил его, и уже нет этой крыши, этого города, этих холмов и океана за холмами, нет самой Земли, ничего нет, кроме головокружительно сладкого падения в сверкающую звёздную бездну…

Вероника уснула. От океана доносился рокот. Сильвио закрыл глаза, и перед ним снова возник загадочный мир, который ему на краткий миг показал невидимка: разноцветные дома, люди в белом, яркое солнце и огромные пирамиды на горизонте.

СОКРОВИЩА ШАХЕРЕЗАДЫ

Эту древнюю рассыпающуюся книгу Пфаффер нашёл в лавке антиквара, роясь в груде старинного хлама. Скромный служащий цюрихского департамента природопользования, Пфаффер любил почитать, хотя это занятие в двадцать третьем веке совершенно вышло из моды. Все его знакомые обзавелись психотронными видеоплейерами и смотрели психофильмы, которые погружали в выдуманный мир как в реальность. Пфаффер же этих новомодных штучек терпеть не мог. Он предпочитал коротать вечера по-старинному, с книгой, причём изданной никак не меньше, чем четыреста лет назад.

Изъеденный жучком раритет стоил недорого. Купив его, чиновник тут же поспешил домой, к своему мягкому плюшевому креслу, и до глубокой ночи с жадностью завзятого библиомана перелистывал тёмные, покрытые пятнами страницы…

Это были воспоминания некоего Пьера Керкийона, вышедшие в Париже в 1795 году. Керкийон описывал свои путешествия по странам Востока, в том числе по Турции, где одно время подвизался при дворе султана. Впрочем, придворная служба длилась недолго: француз вынужден был бежать из Константинополя, чему предшествовали весьма странные и неожиданные события.

Однажды ночью, проходя по узкой улочке османской столицы, он оказался свидетелем разбойного нападения на какого-то длиннобородого человека в бедной изорванной одежде. Несчастный в поисках спасения бросился к его ногам.

— Спаси меня, добрый человек, — шептал он, в мольбе простирая к нему руки, — спаси, и я щедро поделюсь с тобой своими несметными сокровищами… Этим людям нужен не я, а тайна, которой я владею…

Подбежавшие разбойники наставили на Керкийона шпаги.

— Прочь с дороги! — рявкнул главарь. — Этот негодяй не вернул нам долг и задумал скрыться! Прочь, если не хочешь последовать за ним в преисподнюю!

— Семеро против одного! — вскричал в негодовании француз, тоже обнажая клинок. — Значит, таковы у вас понятия о чести? Вот вам моё условие: я готов сразиться с любым из вас, и если победа будет за мной, вы уйдёте, оставив несчастного в покое!

— Нет, — отвечал главарь, — мы не из тех, кто блюдёт законы рыцарства, и потому ты умрёшь!

Тишину улицы огласил яростный звон шпаг.

Во всём Константинополе трудно было сыскать второго такого же искусного фехтовальщика, как Керкийон. Уже через несколько мгновений один из разбойников упал, получив смертельный удар. Спустя короткое время упал второй. Остальных это не остановило — они продолжали наступать. Окружить француза им не давала узость улицы, и Керкийон, пользуясь этим, добрых четверть часа сдерживал их натиск, пока не прикончил ещё одного налётчика. Разъярённый главарь ринулся вперёд, но его безрассудство дорого ему стоило: сохранявший хладнокровие француз поймал его на обманный приём и поразил точно в сердце.

Остальные попятились, едва успевая отражать удары неожиданного противника. Вскоре рухнул ещё один. Двое последних не стали искушать судьбу и бросились бежать.

Керкийон приблизился к незнакомцу. Тот лежал у стены, зажимая рукой рану в груди.

— Здесь недалеко есть гостиница, где вам окажут помощь, — участливо обратился к нему француз. — Позвольте я помогу вам добраться до неё.

— Благодарю тебя, о великодушный спаситель, но твои заботы обо мне излишни, — судорожно дыша, ответил незнакомец. — Пробил мой смертный час… Ищейки паши всё-таки добрались до меня…

— Паши? — удивился Керкийон.

— Да, паши Египта, который знает о моей тайне… Эти безжалостные псы преследуют меня от самого Алеппо… Они не оставят меня в покое даже мёртвого, они непременно появятся здесь и закончат то, что не успели сделать из-за твоего вмешательства… Но я не хочу, чтобы карта досталась негодяям, убившим моего отца. Наклонись ко мне и выслушай… Они ищут карту… Карту, на которой показано место, где спрятаны несметные сокровища Шахерезады…

— Никогда не слыхал о такой, — признался француз.

— Это супруга царя Шахрияра, который когда-то, много лет назад, правил в Багдаде, — начал рассказывать умирающий, с усилием шевеля пересохшими губами. — Шахрияр славился своим могуществом и богатствами. Его казна была полна золота, жемчугов и драгоценных камней, частью накопленных им самим, частью доставшихся ему от его царственных предков. Богатства эти вызывали зависть соседних царей, они устраивали против него заговоры и в конце концов подкупили его приближённых, которые предательски убили своего повелителя… А затем в пределы его государства вторглись вражеские армии… В решительном бою войско Шахерезады было разбито. Ей пришлось спасаться бегством. Она погрузила царскую казну на мулов и верблюдов и с верными людьми направилась в Аравию. За ней бросился передовой отряд захватчиков, возглавляемый Маммуном аз-Зуиддином — кровавым покорителем Багдада и Басры. Он настиг царицу на морском берегу, но ему достался лишь её холодеющий труп. Незадолго до этого она приняла яд… И ни одного бриллианта, ни одной золотой монеты не оказалось в её лагере… Богатейшие сокровища бесследно исчезли…

Послушай меня, о великодушный чужестранец, — продолжал незнакомец, борясь с приступами боли. — Сокровища хранит укромная пещера, а путь к ней показывает карта, сберегавшаяся в моём роду как священная реликвия. Отец передавал её сыну, тот — своему сыну, тот — своему, и каждый из них надеялся, что сын или внук его разбогатеет настолько, что сможет нанять носильщиков и вооружённых провожатых для путешествия в те отдалённые места и разыщет сокровища… Но удача была немилостива к нашему роду. И я, и отец мой, и его отец, и все наши предки жили в бедности и непрестанном труде. А тут ещё случилось страшное несчастье. Неосторожные слова, сказанные при посторонних, выдали нашу тайну. Клятва молчать о карте, даваемая всеми, кто получал её, была нарушена. Исполнилось старинное пророчество, и мой отец погиб. Теперь расплачиваюсь я… Разорви полу моего халата, о чужестранец, возьми карту и поскорее уходи отсюда, а лучше — сразу уезжай из города, потому что слуги паши будут искать тебя повсюду… Если сумеешь скрыться от них и достигнуть места, указанного на карте, то ты будешь сказочно богат… Сокровища султана померкнут в сравнении с тем, что достанется тебе…

Керкийон, как ему было сказано, разорвал на незнакомце халат и извлёк из-под подкладки кусок древнего пергамента. Несколько минут он с удивлением рассматривал изображения холмов, колодцев, караванных троп и русел высохших рек, а когда вновь обернулся к незнакомцу, тот уже испустил дух.

Керкийон вернулся в дом, который он снимал вблизи храма Святой Софии, и всю ночь с жадным интересом изучал карту, забыв даже о своей юной наложнице, которая ждала его в спальне. Ему сразу стало ясно, что документ подлинный и что разыскать пещеру с сокровищами не составит большого труда. Поражала обстоятельность, с какой старинный картограф изобразил местность. На карте было обозначено даже количество конных и верблюжьих переходов от побережья Персидского залива до пещеры…

С первыми лучами зари в комнату из раскрытого окна влетела стрела и, свистнув возле уха Керкийона, вонзилась в стену за его спиной.

Он тотчас вспомнил об умершем незнакомце и его совете немедленно покинуть город, вскочил, бросился к дверям, но за садовой оградой его поджидали лучники, которые немедленно выпустили в него стрелы. Лишь чудом ни одна из них не задела француза.

Спрятав карту за пазуху, он вылез в окно и, скрываясь за кустами, добрался до самого отдалённого уголка сада, где и перемахнул через ограду. Но дом был окружён со всех сторон. На улице его настигли вооружённые люди и ему пришлось отбиваться сразу от десятка шпаг. Если б не узость улицы, не дававшая его противникам развернуться, и не соседская ограда, через которую он, улучив момент, перескочил, его постигла бы участь несчастного бродяги.

В тот же день Керкийон покинул османскую столицу. Пробираясь в Аравию, он постоянно чувствовал за своей спиной дыханье преследователей. Не раз на постоялых дворах и в придорожных тавернах ему случалось сталкиваться с ними, звенели клинки, лилась кровь, но французу чудесным образом удавалось выходить невредимым из переделок, как будто его хранило благословение скончавшегося незнакомца или таинственная карта служила ему талисманом.

В Багдаде ищейки паши потеряли его след. Прошло, однако, ещё немало месяцев изнурительных скитаний, прежде чем он добрался до того места в Аравийской пустыне, на которое указывала карта. Он нашёл и оазис, где чернели плиты с полустёршимися письменами, и конский череп, мордой показывавший направление на пещеру, и саму пещеру, вход в которую был засыпан камнями. Керкийону пришлось изрядно потрудиться, чтобы разобрать завал, а проникнув в тайник, он оцепенел от изумления. Никогда ещё не видел он столько золота и драгоценных камней! Сокровища были свалены беспорядочной грудой, и чувствовалось, что с тех пор, как их оставили тут слуги Шахерезады, никто к ним не прикасался. При свете факела сверкали россыпи бриллиантов, золотились бока наполненных жемчугами сосудов, переливались изумительной красоты ювелирные изделия, и посреди всего этого великолепия возвышалась золотая статуя Будды с небывало крупным рубином во лбу, захваченная дедом Шахрияра во время победоносного похода в Индию. Помимо золотых россыпей, повсюду громоздилось множество сундуков, мешков и свёртков. Вскрывая их, Керкийон убеждался, что и они наполнены драгоценностями. Это было поистине сказочное богатство, не снившееся ни одному из властителей мира!

Керкийоном овладел буйный восторг. Он упал на золотую груду и целый час в буквальном смысле купался в доставшемся ему богатстве: черпал обеими руками монеты и лил их на себя сверкающим дождём, целовал статую Будды, закапывался в золото весь, и хохотал, хохотал как безумный…

Давно уже сгустился вечер, когда Керкийон, насытившись блеском и звоном сокровищ, выбрался из пещеры и устроился на ночлег у пересохшего колодца. Он уснул, а проснувшись утром, едва не лишился чувств: пещера была пуста! Ни одной монеты, ни одного, даже самого маленького драгоценного камешка!

В поисках таинственных похитителей француз наткнулся на странные ямки в почве, словно сюда втыкали какие-то треугольные столбики. И сама почва в этом месте была как будто выжжена… Керкийон ничего не мог понять, тем более что вокруг оазиса по-прежнему простирались ровные, нетронутые пески. Виднелась лишь одинокая полоска следов, которую оставил керкийонов конь, когда француз добирался сюда.

В суеверном ужасе искатель сокровищ вскочил на коня и бежал из этого проклятого места, долго скитался по пустыням и дебрям, а добравшись до Харрара, слёг в тяжелейшей лихорадке.

— Интересно, — пробормотал Пфаффер, перечитав эпизод, где описывались странные ямки и выжженная почва. — Очень интересно… Ведь это похоже… — Он в волнении встал с кресла и заходил по комнате. — Ну да, это похоже на следы от стоек шасси приземлившейся машины времени! Дело явно не обошлось без участия хрономобильного вора! Кто-то в нашу эпоху — эпоху свободных перемещений во времени, — прочёл эту старинную книжицу и, наведавшись в 8 августа 1786 года, обчистил пещеру за одну ночь, пока простофиля спал… Иного объяснения просто не приходит в голову… — Он остановился и завистливо поджал губы. — Повезло догадливому ворюге, ничего не скажешь. Драгоценности и куча мешков с золотыми монетами древней чеканки! Да за одну такую монету нынешние коллекционеры никаких денег не пожалеют, пяти монет хватит, чтобы оплатить туристский круиз на Марс! А ведь там были ещё ювелирные изделия, золотая статуя Будды… Кто-то за одну ночь стал богаче Креза…

Сокровища Шахерезады, доставшиеся неведомому счастливцу, настолько прочно засели в сознании Пфаффера, что он лишился покоя и сна. Целыми днями он тяжело вздыхал, перелистывая книжечку Керкийона.

И вдруг однажды, глядя на толпу, валившую из психотронного кинотеатра после просмотра очередного боевика о приключениях в туманности Андромеды, он хлопнул себя по лбу и воскликнул:

— Да ведь сейчас книг никто не читает! Ну абсолютно никто во всём мире, кроме нескольких таких чудаков, как я! Кто, скажите мне, мог заинтересоваться записками какого-то неизвестного француза, изданными пятьсот лет назад мизерным тиражом? А даже если кто-то их и прочёл, то вряд ли поверил в их правдивость. Записки Керкийона полны несуразиц, а иные места и вовсе кажутся фантастикой. Голову даю на отсечение, что из тех редких интеллектуалов, кто их прочёл в наши дни, только я один им и поверил!

Этим вечером Пфаффер до поздней ночи расхаживал по комнате. Всё говорило за то, что неведомым похитителем сокровищ был ни кто иной, как он сам! Действительно: раритетная книга, наверняка в единственном экземпляре дошедшая до двадцать третьего века, волею случая оказалась в его, Пфаффера, руках. Дата, когда Керкийон проник в пещеру, ему известна. Маршрут, которым француз добирался до пещеры, он вполне можетвосстановить по множеству ориентиров, указанных в книге. Керкийону, писавшему свои мемуары через десяток лет после того злополучного происшествия, не было смысла скрывать местоположение тайника, ведь он был пуст! А между тем эти ориентиры наверняка можно отыскать на старинных картах Аравийского полуострова, которые легко заказываются через интернет. В двадцать третьем веке человечество располагало подробнейшими географическими картами всех стран всех времён. Существовала даже карта Гондваны — протоматерика, исчезнувшего десятки миллионов лет назад, причём можно было не сомневаться в её точности, поскольку была составлена картографами, лично посещавшими эту самую Гондвану…

Итак, Пфафферу оставалось уточнить маршрут, арендовать хрономобиль и перенестись в 8 августа 1786 года.

В робком неприметном служащем словно прорвало какой-то кран. Мысли о несметных богатствах заставили его действовать энергично и целеустремлённо. Все вечера теперь он пропадал на ускоренных курсах вождения хрономобилей, а ночи просиживал над картами средневековой Аравии.

Часами из его комнаты доносился шелест бумаг и бормотанье:

— Караванная тропа… Та самая караванная тропа… Два градуса к югу… Надо свериться с другой картой…

Жену, входившую к нему с кофейником, он огорошивал вопросом:

— Так ты узнала, каковы сейчас цены на мейсенский фарфор?

Она удивлялась:

— Почему это тебя интересует?

— Ну, дорогая, я же просил узнать цены на мейсенский фарфор, картины Рубенса и недвижимость на Лазурном берегу, — Пфаффер, отдуваясь, откидывался в кресле. — Ведь нам неплохо бы переехать в более приличный особнячок и обставить его в старинном стиле, с мейсенским фарфором и картинами Рембрандтов, Рубенсов и прочих Рафаэлей, ты не находишь?

И он заливался беззвучным смехом, вытирая платком свою вспотевшую лысину.

Как только озадаченная супруга выходила, из-за приоткрытой двери снова доносилось:

— Это несомненно здесь… Керкийон двигался от русла высохшей реки на юго-восток… Четыре конных перехода за одиннадцать часов… И не забыть захватить бархатные мешочки для ювелирных изделий!

Наконец настал решающий день. Искатель сокровищ уселся в кабину изрядно потрёпанного дисковидного хрономобиля — самого надёжного из всех имеющихся, как заверили его в бюро проката. Управиться с машиной было нетрудно: нажатием на кнопки надо было набрать цифровую комбинацию — дату прошлого или будущего (вплоть до минут), в которую требовалось переместиться. Правда, тут же, на приборной панели, имелась строгая надпись, категорически запрещавшая несанкционированное перемещение в прошлое глубже 2170 года — времени изобретения хрономобилей. Но кто узнает, если перемахнуть за эту границу всего на несколько часов?

Пфафферу было известно, что в «запретное» прошлое наведывались не только любознательные учёные. Целые гангстерские банды специализировались на подобных путешествиях, несмотря на угрозу тюремного заключения и высоких штрафов. Конечно, в исторические события хрономобильные воры не вмешивались. Это было слишком рискованно для них же самих. Ведь существовала такая вещь, как людская память, которая могла донести до будущего, а значит — до полиции времени, сведения об их деяниях. И всё же скрыть свои летательные аппараты от глаз людей прошлого им зачастую не удавалось. Предания о загадочных летающих объектах встречаются во все времена и у всех народов — предания, однако, настолько туманные, что вычислить по ним какую-то определённую машину и привлечь её водителя к ответственности было почти невозможно. Худший вариант для хрономобилиста, рискнувшего залететь в «запретное» прошлое — это сразу напороться на патруль полиции времени. Но шансы разминуться с этими сверхбдительными ищейками были весьма велики, поскольку те не могли удержать под своим наблюдением весь пространственно-временной массив прошлого. Смельчак, залетевший туда, примерно в семидесяти случаях из ста ускользал от вездесущего патруля и, очутившись, например, в Голландии семнадцатого века, инкогнито прогуливался по улицам тамошних городов и за гроши покупал картину у нищего старика Рембрандта, чтобы затем, вернувшись в будущее, неслыханно обогатиться.

Дисколёт, мигая красными и зелёным огнями, взлетел над лужайкой в окрестностях Цюриха и… растаял в воздухе. Пфаффер почувствовал лишь лёгкое головокружение (и то главным образом с непривычки), когда надавил на последнюю кнопку, ответственную за переход сквозь время. И тотчас, придя в себя, увидел за стеклом иллюминатора ночное небо 1786 года.

Хрономобиль, хоть и был уже в другом времени, всё ещё находился в той точке над поверхностью Земли, где состоялось перемещение. То есть, под ним по-прежнему простиралась Швейцария. Только там, где ещё минуту назад зеленели ухоженные лужайки с площадками для гольфа, теперь темнел густой лес, блестела лента ручья и светилось окно уединённой избушки. Мирный, идиллический пейзаж седой старины! Но Пфафферу некогда было на него любоваться. Он включил скорость, и аппарат, развернувшись, рванул на юго-восток. Путь его лежал через Малую Азию и Палестину прямым ходом в Аравию.

В первые минуты полёта Пфаффера больше всего беспокоила возможность напороться на полицейский патруль. Радары на аппаратах этих ищеек обладали дьявольской чуткостью, они могли засечь его чуть ли не с противоположного полушария планеты… Но он летел, никто его не беспокоил, и небо было безоблачным, полным звёзд… У искателя сокровищ понемногу отлегло на душе.

Хрономобиль мчался стремительно, и уже через полчаса внизу поплыли пески Аравийской пустыни. Пфаффер замедлил скорость и повёл аппарат на снижение. За бортом проносились оазисы, холмы, какие-то руины, экзотические стоянки бедуинов… Замаячил чёрный силуэт трёх пальм, словно растущих из одного корня, — ориентир, указанный Керкийоном. Поодаль виднелись чахлая рощица и тёмные плиты древнего пересохшего колодца. Звёздный свет струил на них своё серебристое сияние. Всё вокруг молчало и ничто не шевелилось…

У Пфаффера от волнения дрожали руки, когда он дёргал за рычаги, сажая машину. Он прозевал момент посадки и слишком поздно выдвинул шасси; стойки всё же вонзились в землю, но хрономобиль при этом сильно тряхнуло. С минуту из дюз било бесшумное пламя, оплавляя почву. Пфаффер выждал, пока оно погаснет, и вылез. Достал из кабины пару пустых мешков, прицепил к поясу фонарик и заторопился к пещере.

Справа показался колодец. Свернув к нему, искатель сокровищ наткнулся на спавшего француза. Тот был точно таким, каким он сам себя описал в своей книге: долговязым, измождённым, заросшим щетиной, в изодранной почерневшей рубашке. Он спал, положив под голову конскую попону. Тихонько смеясь, Пфаффер поднёс к его лицу баллончик и попрыскал снотворным газом — для страховки, чтоб он уж наверняка спал до утра.

Вход в пещеру разочаровал хрономобилиста. Он досадливо поморщился, осветив фонариком отверстие немногим шире барсучьей норы. Пожалуй, трудновато будет вытаскивать оттуда мешки…

Метра два ему пришлось ползти на четвереньках. Потом проход расширился, а когда стены разошлись, образовав довольно просторный подземный зал, Пфаффер замер в сильнейшем изумлении, смешанном с ужасом. В пещере сверкнула вспышка бластерного выстрела!

— Щас получишь горелую дырку в череп, гад! — проревел кто-то густым басом. — Сокровища мои!

Пфаффер, принявший это на свой счёт, облился ледяным потом. Несколько секунд он не мог дышать, ноги словно приросли к полу.

— Тебе повезло, что ты вполз сюда раньше, — гремело на всю пещеру. — Но и мне грешно жаловаться на судьбу — ты мог укокошить меня сразу, как только я появился здесь! Но ты промахнулся! Я ещё дёшево отделался — ухом… Ха-ха! Чёрт с ним, пришьют искусственное… Зато мой бластер промашки не даст…

Яркий тонкий луч прорезал темноту.

— Лучше давай договоримся, приятель! — провизжал фальцет откуда-то с другого конца пещеры. — Зачем нам убивать друг друга? Мы ведь остались вдвоём. Те трое, которые были здесь, — мертвы…

— Ты их пристрелил, старый козёл, пообещав мирно разделить золотишко, — ответил бас. — Но я не такой дурак, чтоб поверить тебе. Ты не выйдешь отсюда! И жить тебе осталось самое большее — десять минут!

— Ну, это мы ещё посмотрим…

В пещере снова заметались лучи, выхватывая из мрака поистине изумительную груду. Пфаффер, попятившийся было назад, остановился. Гора золотых монет, драгоценных камней и ювелирных изделий, посреди которой величественно высилась золотая статуя Будды, была в точности такой, какой рисовало ему воображение. От неё невозможно было оторвать глаз.

Разглядел он и верзилу с обожжённым ухом. Тот сидел к нему спиной, прячась за массивным сундуком, и поливал бластерным огнём груду мешков, из-за которой время от времени вырывались ответные лучи.

Мысли Пфаффера смешались. Выходит, не он один прочёл мемуары Керкийона. С ними ознакомились по меньшей мере ещё пять человек. Трое из них уже погибли, а двое других ожесточённо перестреливаются…

Одна из золотых монет лежала совсем близко от Пфаффера. Её одной хватит, чтоб окупить расходы, связанные с перелётом в прошлое, да ещё получить прибыль. Подобрать её, подумал Пфаффер, и скорей уносить ноги. Собственная жизнь дороже любых сокровищ.

Но едва монета оказалась в его кулаке, как в затылок ему упёрлось холодное дуло.

— Не вздумай запищать, — прошептали над ухом. — Ползи назад.

Сердце Пфаффера нырнуло в желудок, а пальцы импульсивно разжались, выпуская монету. Замирая от ужаса, он покорно вылез наружу. Здесь на него наставились сразу четыре бластера.

Вооружённые молодчики в тёмных облегающих костюмах взяли его в плотное кольцо. Их пальцы лежали на спусковых кнопках огнемётов, колючие глаза смотрели холодно, без всякого интереса.

— Ты с ними? — Коренастый, коротко стриженый человек, судя по повадкам и властному голосу — главарь, кивнул на отверстие пещеры. — Сколько вас сюда прилетело? Где остальные? Ну, отвечай!

— Я… я… я… один, — запинаясь, пролепетал искатель сокровищ. — Я один, клянусь! Не знаю, убей меня Бог, не знаю, кто они такие…

Подбежало ещё двое.

— За скалой стоит хронотачка, — доложил один из них. — Она пуста.

— Твоя? — обернулся главарь к Пфафферу.

— Нет… Моя машина — вон там, возле пальм…

— Ещё две мы видели на юге и юго-западе, — продолжали докладывать братки. — Тим и Джимми пошли их проведать. А так — всё тихо. Вокруг больше никого нет, если не считать француза, но он дрыхнет, как сурок.

— Это, наверное, хрономобили тех людей, что сидят в пещере, — дрожащим голосом проговорил Пфаффер. — Мне ещё показалось, что там есть убитые…

— Щас посмотрим, — сказал главарь. — Эй, Боб!

Долговязый молодчик со шрамом через всё лицо словно вырос из-под земли.

— Дай тем, в пещере, прикурить.

— Момент! — И Боб, подбросив в руке гранату, нырнул в пещеру.

Вскоре оттуда донёсся глухой звук взрыва. Боб выполз в противогазной маске. По повалившему из пещеры едкому дыму Пфаффер догадался, что граната была газовой.

В руке Боб сжимал пригоршню разноцветных камней. Усевшись у входа, он разжал пальцы, и камни засверкали при свете звёзд.

Бандиты тут же потянулись к добыче. Камни пошли по рукам, послышались восхищённые возгласы.

Все были до того увлечены разглядыванием драгоценностей, что на минуту забыли о Пфаффере. У него появилась прекрасная возможность бежать: в нескольких метрах начинались глубокие рытвины и нагромождения камней, в густой тени которых он мог бы скрыться. Но чиновник, как и все, не мог отвести от камней глаз.

Когда же он опомнился, бежать было поздно.

— Всё, хватить глазеть! — закричал главарь. — Вытаскивайте золото наружу! Если появились эти, то могут нагрянуть и другие! Шевелитесь!… А ты что стоишь? — обернулся он к Пфафферу. — Пошёл в пещеру!

Тому ничего не оставалось, как подчиниться.

Гангстеры развесили в пещере фонари, осветив её низкие своды, груду золота, мешки и сундуки. При виде обгорелых трупов Пфаффера стошнило. Он сорвал с себя маску, но тут же закашлялся и снова надел её: в пещере ещё не рассеялся газ.

Его бесцеремонно толкнули в спину. Гангстер в маске показал на труп и сделал энергичный жест, погрозив бластером. Пересиливая отвращение, Пфаффер взял обгорелое тело за ноги и поволок в угол, куда показывал налётчик: надо было освободить проход для тех, кто вытаскивал мешки.

Пфаффер обессилел от страха. Трупы, которые он переносил, вызывали в нём оторопь и казались неимоверно тяжёлыми. С ними почти невозможно было справиться. У него подгибались колени, он давно свалился бы и остался лежать, если б не боязнь получить горелую дырку в голову, а то и ещё что-нибудь похуже. Он слышал, что бандиты, орудующие на машинах времени, — это коварные и безжалостные люди. Их неписаным законом было не оставлять после себя свидетелей. С человеком, который им неугоден, они перелетали в какой-нибудь юрский период и устраивали себе потеху: швыряли несчастного прямо в пасть динозавру. Пфаффер беззвучно стонал. Воображение рисовало ему омерзительную бородавчатую морду гигантской рептилии…

Его били прикладами, подгоняя. Он падал, подымался и снова падал, волоча мешок или помогая толкать сундук. Сами гангстеры работали, не щадя сил. Главарь прохаживался снаружи и с беспокойством поглядывал на небо, где среди звёзд временами проносились стремительные огни.

— Быстрее, быстрее, — торопил он подручных. — Ворочаетесь, как сонные черепахи. Пещеру надо очистить за полчаса, а то нас тут застукают…

— Босс, что делать с сундуками? — спрашивали у него. — Их хрен протащишь через эту чёртову нору! Её надо расширить!

— На это нет времени. Содержимое сундуков вываливайте в мешки, а сами сундуки оставьте в пещере. Хотя старинные кованые сундуки стоят приличных бабок… Надо бы их тоже забрать… Ну да ладно… А ты совсем не шевелишься, дохлая курица! — Это уже относилось к Пфафферу, сорвавшему с себя маску и судорожно вбиравшему в грудь воздух. — Джерри, подзаряди-ка его!

Чиновник получил удар в зад такой силы, что кубарем полетел на землю. Подняться он уже не смог…

Зажмурившись, затаив дыхание, он ждал выстрела, который покончил бы с ним навсегда, но бандитам было не до него. Они бегали как ошпаренные, торопясь очистить пещеру. Перед входом в неё на расстеленной парусине быстро вырастала золотая груда. Статую Будды пришлось извлекать с помощью верёвок, как пробку из бутылки.

— Проклятье! — завизжал главарь, увидев, как к оазису на полной скорости пикирует большой сигарообразный хрономобиль. — Ещё один конкурент! Готовьте гранатомёты, ребята!

Бандиты заняли оборону, наблюдая, как из приземлившейся машины выпрыгивают вооружённые люди. Незваные гости приближались короткими перебежками, скрываясь за валунами. Подойдя на расстояние бластерного выстрела, они залегли.

— Эй, Кречмер! — донеслось из-за валунов. — Это я, Дикки, прозванный Неуловимым Убийцей, а со мной мои парни! Неужто не узнал?

— Узнал, — откликнулся главарь, которого назвали Кречмером. — Я твою хронотачку узнал бы из тысячи… Прилетел поживиться золотишком? Поздно, Дикки. Лучше проваливай, если не хочешь получить дырку в лоб!

— Куш слишком велик, чтоб я ушёл просто так! — гаркнул Дикки. — А потому слушай моё условие: набивайте золотом карманы и идите к своей машине. Того, что унесёте с собой, вам хватит. Даю слово, позволю вам убраться!

— А почему бы тебе самому не убраться? — И с этими словами Кречмер саданул по валунам из гранатомёта.

Раздался взрыв, а затем хохот Неуловимого Убийцы.

— Ты сам подписал себе смертный приговор! — крикнул он.

Его банда ринулась в атаку. Тишину оазиса разорвали взрывы гранат и истошные вопли раненых, в воздухе заметались лучи, засвистели разрывные пули.

Пфаффер по-пластунски подполз к золотой груде и, потихоньку разгребая её руками, начал в неё зарываться. Сражающиеся не обращали на него внимание, принимая его за труп, которых уже немало валялось вокруг.

Рядом с Пфаффером рухнул верзила Боб. Затем на чиновника свалился, страшно исхлёстанный бластерным огнём, сам Кречмер. У него был распорот живот, и внутренности текли прямо на лицо перепуганного искателя сокровищ. Тот не смел пошевелиться. Лучше изображать труп, чем быть им на самом деле…

Бой был недолгим. Победа осталась за людьми Неуловимого Убийцы. Они ходили между простёртыми на земле телами и, замечая раненых, хладнокровно их добивали. Залитого чужой кровью Пфаффера они приняли за мёртвого.

Победители энергично продолжили работу, начатую их предшественниками, но едва они успели извлечь из пещеры последнюю горсть золота, как небо над оазисом прочертили сразу три дисковидных аппарата. А вскоре показались ещё хрономобили…

Цепь вооружённых до зубов людей подходила со стороны скал. Два хрономобиля опустились за пальмами — оттуда тоже приближались люди. Гангстеры Неуловимого заняли вокруг золота круговую оборону, но сдержать натиск трёх банд они были не в состоянии.

Нападавшие пустили в ход мощные гранатомёты, и грохот взрывов превратил оазис в ад. Золотая груда оказалась в эпицентре схватки. За пять минут на Пфаффера свалилось ещё двое подстреленных, закрыв ему обзор; теперь он мог видеть лишь самый краешек бледно-синего ночного неба. Но то, что творилось даже на этом краешке, заставляло его цепенеть и ждать смерти каждую минуту. С мемуарами Керкийона, оказывается, познакомились не две хрономобильные банды, и даже не пять! Судя по битве, разыгравшейся в небе, сюда, в это злосчастное 8 августа 1786 года, слетелись все банды, орудующие на машинах времени!

Напичканные оружием летательные аппараты выплёвывали гроздья торпед и испускали мощные боевые лучи, которые били по аппаратам противника или перехватывали и уничтожали торпеды, направленные против них самих. Подбитые машины дымились, иные взрывались и обломки разлетались далеко по оазису, сея смерть среди дравшихся на земле.

Каждая вновь прибывающая банда обращала свои бластеры и гранатомёты в первую очередь против тех, кто находился возле золотой груды, и оттого трупов тут было особенно много. К груде со всех сторон ползли раненые, которым, кажется, и жить-то оставалось считанные минуты. В порыве ненасытной алчности они из последних сил тянулись к золоту, отталкивали друг друга, вырывали друг у друга золотые монеты и драгоценности. Даже перед лицом смерти их жадность заглушала все остальные человеческие чувства.

Тело Пфаффера затекло, мучительно ныла придавленная трупами нога, гудела шея. Отвратительная слизь, сочившаяся из желудка Кречмера, норовила набиться в рот. Выплёвывая её, Пфаффер задыхался и хрипел, пытался хоть немного высвободиться, но его усилия привели лишь к тому, что труп Кречмера сместился, и вместо распоротого желудка в лицо Пфафферу уткнулась посиневшая физиономия бандита…

Пфаффер потерял сознание.

Сколько времени он так пролежал — он не знал. Очнуться его заставил оглушительный рёв полицейских сирен. Район побоища окружило несколько больших сигарообразных хрономобилей полиции времени. Под действием невидимого парализующего излучения всё вокруг застыло. Оцепенели бандиты, дравшиеся на земле. Замерли в воздухе бандитские аппараты. Их двигатели заглохли. Нельзя было не то что нырнуть в другое время, но даже сдвинуться с места.

Часть полицейских машин снизилась, другие начали подлетать к бандитским хрономобилям и захватывать их в гравитационные сети, заставляя лететь за собой. Блюстители порядка в специальных шлемах, защищавших от излучения, подходили к парализованным гангстерам и защёлкивали на их запястьях наручники. Когда в наручниках оказались все уцелевшие бандиты, излучение выключили, и полицейские принялись поднимать ошарашенных братков с земли, обыскивать их и отводить к хрономобилям-фургонам с зарешёченными иллюминаторами. Тех, кто нуждался в медицинской помощи — а таких было немало, — укладывали на носилки и относили к «сигаре» с красным крестом на корпусе.

К рассвету все оставшиеся в живых бандиты были посажены в полицейские хрономобили. Осталось убрать трупы и привести территорию в первоначальный вид, чем блюстители порядка и занялись: согласно закону о перемещениях в «запретное» прошлое, на месте посадки должны быть уничтожены все следы, которые позволили бы туземцам догадаться о том, кто здесь побывал.

Пфаффер воспрянул духом. Он не погибнет в пасти динозавра и не останется навсегда в дикой пустыне восемнадцатого века. Он вернётся в своё доброе комфортабельное время, к жене и книгам, и постарается забыть события этой ночи как кошмарный сон. Конечно, предстоят неприятности, конфискуют хрономобиль, наложат штраф. Но всё это пустяки в сравнении с опасностью, которой он избежал.

К нему постепенно приближались полицейские санитары, переносившие трупы. Ещё четверть часа — и они оторвут его от этой изумительной груды, которая так и не досталась ему…

Внезапно в его голове словно провернулась какая-то шестерёнка. Он лежит на груде древних, а, стало быть, фантастически дорогих драгоценностей и золотых монет. Он может щупать их подбородком, губами, чуть ли не глотать их… Да, глотать! Это единственное, что ему остаётся!

Пфаффер ухватил зубами конец золотой цепочки и, давясь, начал затягивать её в горло. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, они затекли и онемели, но челюсти ещё в состоянии были двигаться. И он заработал ими изо всех сил. Глотать, скорее глотать, работать челюстями и горлом, переправляя ценности в желудок. Когда он окажется в своём времени, он найдёт, как извлечь их оттуда. Медицина в двадцать третьем веке всё-таки кое-чего достигла. Проглоченные вещи извлекут без вспарывания живота, Пфаффер знал об этом из рассказов одного знакомого хирурга. Правда, по словам того же хирурга, самые неприятные ощущения испытывают пациенты именно во время вытягивания проглоченного предмета через задний проход…

Но ради золота Пфаффер готов был на всё. И пока есть возможность, надо глотать, как можно больше глотать… Острая, как зубная боль, пронзила мысль: если он обратится в клинику, то об извлечённых из него золотых вещах сразу поставят в известность полицию! Видно, придётся идти на поклон к Брауэру, этому гнусному мошеннику и шарлатану от медицины. А тот наверняка потребует для себя половину всей добычи… А то и две трети…

Осилив цепочку, Пфаффер принялся загребать ртом монеты и, содрогаясь от спазм, глотать их одну за другой.

До него долетел разговор двух полицейских, остановившихся возле золотой груды.

— Поздравляю вас, комиссар. Это самая грандиозная операция за всю историю существования полиции времени!

— Честь её разработки принадлежит профессору Хайгету, — отозвался тот, кого назвали комиссаром. — Признаться, поначалу я скептически отнёсся к его плану. Но в борьбе с хрономобильными бандитами приходится использовать все средства, даже такие экзотические, как сочинение фальшивых мемуаров.

— Я вообще не ожидал, что на эту удочку кто-то клюнет, — заметил собеседник комиссара.

— На неё клюнуло, дорогой лейтенант, по предварительным подсчётам, четырнадцать крупных хрономобильных банд, не считая мелких объединений и одиночек, орудующих на свой страх и риск. Вся банда Кречмера, за которой Интерпол и полиция времени безуспешно охотятся сразу в двух тысячелетиях, полегла тут в перестрелке. Здесь же нашли свой конец и печально знаменитые братья Дурысовы…

— Это те, которые 2415 году совершили дерзкий побег из камеры Омского централа и за информацию о которых объявлена крупная награда?

— Они самые.

— Удивительно! Вот уж не подумал бы, что эти полуграмотные головорезы читают книги, да ещё изданные в такую старину…

— Вы забыли, лейтенант, что в двадцать четвёртом веке по мемуарам Керкийона сняли отличный психофильм!

Пфаффер вслушивался в их разговор с нарастающим изумлением, но тем не менее продолжал заталкивать в горло монету за монетой…

— А вон ещё один наш старый знакомец, — продолжал комиссар. — Вон тот, видите, голова которого разбита о статую Будды.

— Ну, кто ж его не знает, — отозвался лейтенант. — Это Дик Краковский, рождённый в тридцатом веке и прозванный Неуловимым Убийцей.

— Поверьте, лейтенант, видеть этого негодяя в таком измочаленном виде доставляет мне громадное удовольствие… А вон того не узнаёте, тело которого сейчас укладывают на носилки?

— Неужели… Быть не может! Это же Хью Гарвей, тот самый парень, который ухитрился ввести свой хрономобиль точно в пространство тронного зала египетского царя в каком-то там доисторическом веке, причём вычислил момент, когда зал был пуст!

— Непревзойдённый виртуоз вождения хрономобилей, — подтвердил комиссар. — Он умыкнул у фараона его трон и переправил его в двадцать шестой век, где продал одному каучуковому тузу из Рио-де-Жанейро. Трон лет двести находился в частной коллекции в Бразилии, пока одному из наследников туза не пришло в голову выставить его на аукцион. Тут-то и всплыла вся эта история. По закону украденное полагается вернуть настоящему владельцу, и фараон получил обратно своё кресло в целости и сохранности. Оно было доставлено в его время и установлено на прежнее место ровно через десять минут после того, как было похищено. Древние египтяне, кажется, даже не заметили, что их реликвия за десять минут постарела на двести лет.

Санитары приблизились к Пфафферу.

«Надо ещё немного побыть мертвецом, — носилось у него в мыслях. — Пусть перенесут меня в хрономобиль, а уж там я как-нибудь улучу минуту, когда за мной не будут следить, и проглочу всё, что успел вобрать в рот. В желудке у меня уже есть цепочка, алмазные бусы и с полдюжины золотых монет. Если прибавить к этому те монеты, что у меня во рту, то куш получится совсем недурной. По крайней мере — не зря страдал…»

— … И наградят всех, кто был задействован в операции, — говорил комиссар, — включая агентов, которые инкогнито проникли в восемнадцатый век и издали там эту книжечку под видом душеприказчиков покойного Керкийона.

— Надо бы представить к награде и того малого, который сыграл роль француза, хоть она и заключалась только в том, что он спал, — заметил лейтенант.

— Его, разумеется, не забудут, — согласился комиссар, — тем более во время сна он подвергался серьёзному риску. Он мог попасть под шальной бластерный луч или получить осколок гранаты…

— Беднягу здорово накачали снотворным газом, — продолжал лейтенант. — Чуть ли не каждая прибывающая банда считала своим долгом прыснуть на него хорошую порцию. Боюсь, что теперь он не скоро придёт в себя!

— Он благополучно проспал весь этот сатанинский спектакль, чего не скажешь о негодяях, которые лежат здесь бездыханными, — голос комиссара посуровел. — Взгляните хотя бы на этого, с лысиной, которого сейчас перевернули санитары. На вид вроде бы человек солидный, добропорядочный, а туда же, за богатством погнался.

— У него щёки раздуты, как у хомяка, — лейтенант не мог скрыть усмешки. — Такое впечатление, что перед смертью он окончательно спятил и начал пожирать золото.

Два дюжих санитара подняли Пфаффера за ноги и за руки и уложили на носилки. Чиновник стискивал зубы изо всех сил.

— Они все спятили из-за золота, — сказал комиссар, — и хоть бы кто-нибудь успел сообразить, что оно фальшивое, а драгоценные камни — цветные стекляшки!

Не успел он договорить, как залитый кровью труп вдруг судорожно дёрнулся, и горловым спазмом, похожим на всхлип, выплюнул целую пригоршню монет.

Это было до того неожиданно, что даже видавшие виды полицейские шагнули назад, машинально схватившись за бластеры.

Пфаффер извивался, хрипел, засовывал себе в рот пальцы, пытаясь изрыгнуть проглоченное, но цепочка, бусы и с десяток металлических кругляков уже ушли в желудок. Он выл от отчаяния…

Санитары и полицейские смотрели на него в изумлении.

ДЕСЯТЬ «ДЖОКОНД»

Леонардо да Винчи обошёл яйцеобразную конструкцию из металлических прутьев и удовлетворённо погладил бок стеклянной реторты, которая была вставлена в тупой нос этого сооружения. Тёплый ветер колыхал седую бороду художника, рассыпанные по плечам космы и широкую, свободно ниспадавшую до земли белую одежду.

— Значит, ты покидаешь нас, учитель? — дрожащим голосом спросил юный Джованнино.

— Да, — взволнованно отозвался Леонардо. — Эта машина, над которой я работал почти двадцать лет, должна мгновенно перенести меня в будущее! Можете ли вы представить себе: преодолев толщу лет, она доставит меня в двадцать третий век! Я начал сооружать её ещё в Милане, одновременно работая над «Тайной Вечерей». Первый опытный макет машины погиб при вторжении в Милан войск короля Людовика. Но я продолжал работу над ней во Флоренции. Впоследствии я вернулся в Милан, где в тайнике хранились чертежи и расчёты, и создал второй макет. Я перевёз его в Рим, но там его приняли за орудие сатаны и это едва не стоило мне жизни… Лишь здесь, во Франции, под покровительством доброго короля Франциска, я наконец смог спокойно завершить свой труд…

На зелёном, залитом полуденном солнцем лугу кроме чудаковатого старика и двух мальчиков не было ни одной живой души. Глубокая тишина царила вокруг.

— Я захвачу с собой в будущее эту картину, — Леонардо достал из мешка портрет Джоконды. — Я писал её много лет и считаю одним из самых совершенных моих творений. Оставить её в настоящем — значит подвергнуть её всем превратностям, которые подстерегают произведения искусства в нашем жестоком и беспокойном мире. Сколько уже величайших произведений погибло, варварски уничтоженных руками невежд, сколько разрушено изумительных дворцов и прекраснейших статуй! А мне эта картина слишком дорога… Я глубоко убеждён, что истинное искусство не стареет и что в будущем, через семьсот лет, знатоки по достоинству оценят мой труд. Я даже готов отдать им картину безвозмездно, лишь бы быть уверенным в её благополучной судьбе…

С этими словами художник убрал картину обратно в мешок, забрался внутрь сооружения и зажёг горелку под ретортой. Чёрная жидкость в реторте забулькала, затем что-то ярко вспыхнуло, повалил чёрный дым и машина вместе со своим создателем исчезла.

— Ах, учитель взят на небо живым! — воскликнул потрясённый Джованнино.

— Нет, если чёрный дым, то его взял сатана, — возразил Бонифаччо.

И оба ничего не понявших ученика, опустившись на колени, зашептали молитву.

… Леонардо очутился на том же самом месте, в таком же солнечном летнем дне, только вместо луга вокруг простирался ухоженный парк. Художник выбрался из аппарата, взял под мышку мешок с картиной, огляделся и направился к гулявшим в отдалении людям.

Молодой человек и девушка, оба в шортах и майках, поглядели на него с любопытством.

— Вы, наверное, прибыли издалека? — спросила девушка, когда он приблизился.

— Угадали, досточтимая синьора, — церемонно раскланявшись, ответил Леонардо, — и сейчас я ищу людей, которые разбирались бы в искусстве и особенно в старинной живописи.

— В таком случае, вам надо обратиться к г-ну Тагельботу, торговцу антиквариатом, — сказал молодой человек. — Его магазин недалеко отсюда; пойдёте по аллее вдоль реки и, не доходя до города, увидите на берегу его дом.

— Приношу вам свою самую глубокую признательность, — снова поклонившись, Леонардо удобнее перехватил мешок и устремился вперёд по аллее.

Парочка с молчаливым недоумением посмотрела ему вслед.

… Г-н Тагельбот, полноватый мужчина пятидесяти лет, с аккуратными чёрными усиками на щекастом лице, в коротких штанах и в расстёгнутой на груди рубашке, сидел в качалке под навесом у дверей своего магазина и покуривал сигару, поджидая посетителей. В соседней качалке сидел его сын и компаньон г-н Тагельбот-младший, тоже полноватый и тоже с чёрными усиками.

Магазин был совсем небольшой, размещался он в одной комнате на первом этаже двухэтажного особнячка. В окне, служившем витриной, были выставлены всевозможные сувениры, способные заинтересовать туристов: резные фигурки из Полинезии времён капитана Кука, различные шкатулки, вазочки, фарфоровые статуэтки, толстые китайские мудрецы из нефрита, кораблики, клоуны, бюсты Наполеона, какие-то аляповатые поделки из проволоки и металлических опилок. В центре всего этого нагромождения красовалась большая абстрактная картина, изображавшая пятна разных цветов, как будто художник, создавая её, прыскал на холст краской из пульверизатора.

Был полдень, время, когда торговля в лавочке замирала. Папаша Тагельбот задремал; сигара выпала из его пальцев.

— Смотри-ка, — вдруг раздался голос сына. — Держу пари, что тот чудной старик с мешком направляется к нам!

— Что? — Папаша Тагельбот, просыпаясь, подхватил сигару. — А ведь правда, к нам… Наверно, хочет сбагрить какую-нибудь рухлядь, как будто мы старьёвщики… — Он аппетитно, во весь рот, зевнул. — В любом случае больше двух долларов не дадим, и так торговля ни к чёрту.

— Досточтимые синьоры, — сказал, подойдя, Леонардо. — Вижу в окне вашего мирного дома столько всего чудесного и радуюсь душой, ибо понимаю, что здесь приют муз, которым и я, грешный, являюсь служителем. Потому почитаю за честь приветствовать вас как своих собратьев. Позвольте представить на ваш суд портрет, написанный в начале шестнадцатого века…

Он замялся, не зная, признаваться ли в своём авторстве. Пожалуй, нет. Его сочтут лжецом, если он объявит себя создателем такого древнего портрета.

— … художником, имя которого, быть может, донесла до вас людская молва, а быть может, оно забылось, как забываются имена тысяч и тысяч скромных трудолюбивых мастеров… Имя его — Леонардо да Винчи.

— Как же, слыхал, — сказал Тагельбот-старший, попыхивая сигарой. — Леонардо да Винчи, итальянец, приятель Рембрандта, — он снисходительно усмехнулся, давая понять, что уж в этих вопросах он разбирается. — Художник был не ахти, среди его современников были мастера поинтереснее… Рубенс, например. А вообще сейчас в ходу абстракции. Слишком давняя старина идёт туго. Ну-ка, покажите вещь.

— Портрет Моны Лизы Джоконды, супруги славнейшего венецианского дожа, — горделиво объявил Леонардо, выставляя портрет.

— Джоконда, говорите? — Тагельбот-старший в задумчивости наморщил лоб. — Название как будто знакомое… — Тимоти, — повернулся он к сыну, — поди, глянь в интернете. Ну, давай же, подымайся! Оторви зад от кресла, а то, я смотрю, тебя совсем разморило на жаре.

Тимоти с явной неохотой выбрался из качалки и скрылся в доме. Через пару минут он вернулся.

— Оригинал картины с таким названием находится в Лувре, — доложил он.

Леонардо изумился:

— Синьоры, тут какое-то недоразумение. Я, конечно, ни в коей мере не ставлю под сомнение слова досточтимого синьора Тимоти, но готов поклясться всеми святыми и призвать в свидетели саму Богоматерь, что оригинал портрета — перед вами. В этом вы можете убедиться хотя бы по свежести красок и чёткости мазка. Вглядитесь в полотно пристальнее, и ваш художественный вкус непременно подскажет вам, что это подлинник! Да и не может картина находиться в Лувре, потому что… — Леонардо в волнении снова едва не выдал своё авторство, но вовремя сдержался. — Потому что одна и та же картина не может одновременно находиться в двух местах!

Тагельбот-старший пальцем поманил к себе сына и прошептал:

— Не исключено, что старикашка спутался с торговцами краденым и у него в самом деле оригинал… Со мной уже был один такой случай. Едва не закончился большими неприятностями… Поэтому быстро свяжись с дирекцией Лувра, узнай, на месте ли эта Джо… или как её там. А я пока постараюсь задержать его.

Тимоти опять ушёл в дом.

— Вы совершенно правы, любезнейший, — обратился к Леонардо папаша Тагельбот. — В двух местах оригинал картины находиться никак не может… Кстати, я вижу, портрет и в самом деле недурён, хотя художник мог бы выбрать модель посимпатичнее… Особенно рама хороша… Ого! — Торговец, сощурив глаз, подался вперёд. — Отличная рама! Какая искусная резьба по дереву! И ведь как умело сделано под старину…

— Столетняя умбрийская сосна, — сказал Леонардо. — Делал резчик архиепископа Феррарского по моему рисунку.

— По вашему? — живо переспросил Тагельбот и лукаво подмигнул. — Значит, всё-таки не шестнадцатый век?

Затянувшуюся неловкую паузу нарушил возникший в дверях Тагельбот-младший.

— «Джоконда» сейчас висит в Лувре, — доложил он. — Никуда она не делась. А это копия с неё, я это понял с самого начала. К сожалению, сударь, — довольно развязно обратился он к старику, — ничем не можем вам помочь. У нас самих полон чердак всяких копий, уж не знаем, куда их девать. Вот если бы вы принесли что-нибудь из русского авангарда начала двадцатого века…

— Погоди, Тимоти, — поморщился отец, — вечно ты торопишься. Вещь, принесённая старым господином, вовсе не так безнадёжна; обрати внимание на раму. Уверен, что эту картинку будут брать именно из-за рамы… Да, главным образом из-за рамы! Рама весьма оригинальна… Через месяц начинается туристский сезон, понаедут любители ретро и рама наверняка пойдёт…

— Синьоры, не сочтите меня за полного невежду, но я ничего не могу понять, — промолвил ошеломлённый художник. — Рама превосходная, согласен, но не может же она быть лучше живописи!

— Вы нас убедили, — сказал Тагельбот-старший. — Мы купим у вас копию «Джоконды» в вашей оригинальной раме за… мм… десять долларов. Это неплохая цена. Больше никто не даст за тысячу миль в округе.

— Мне не нужны деньги, — сказал художник, насупившись. — Я готов отдать картину даром, но с условием, что она займёт подобающее ей достойное место в какой-нибудь галерее.

— Впрочем, мы можем взять её у вас на копирование и последующую реализацию копий, — продолжал Тагельбот-старший. — Копирование много времени не займёт. Мы прямо при вас изготовим десять экземпляров. Больше просто нет смысла — копировальный порошок сейчас дорог, к тому же мы не знаем, как пойдут эти ваши «Джоконды». Цены нынче падают, продажи продвигаются туго…

— В десяти экземплярах? — не понял Леонардо. — То есть, вы хотите сказать, что создадите десять копий моей картины?

— Ну да, вместе с рамой! — засмеялся Тимоти.

— И как долго вы их будете создавать?

— Пятнадцать минут, и готово дело, — ответил молодой человек. — Мы недавно купили новый скоростной 6D-принтер, копирует всё за раз, только успевай подсыпать порошок…

— Давайте сюда вашу картину, — сказал папаша Тагельбот, с явным сожалением расставаясь с уютной качалкой. — Ничего с ней не случится, не беспокойтесь.

Все трое вошли в дом и, миновав прихожую, оказались в довольно просторной боковой комнате, всю середину которой занимал упомянутый 6D-принтер. У стен лежали туго набитые мешки с порошком и повсюду стояли или валялись различные предметы, имеющие отношение к сувенирной торговле, причём каждого предмета, что особенно удивило Леонардо, было по нескольку штук.

Тимоти вставил картину в открывшееся боковое отверстие, и её тотчас втянуло внутрь аппарата. Затем он снял с верхушки принтера крышку и высыпал туда целый мешок порошка. Тотчас в утробе аппарата загудело.

— Подсыпь ещё, — посоветовал папаша. — А то на десять штук может не хватить.

Не прошло и четверти часа, как из другого отверстия в принтере начали одна за другой выталкиваться «Джоконды» в абсолютно одинаковых рамах. По-видимому, аппарат мог изготовить и больше, но Тимоти после одиннадцатой картины нажал на кнопку, останавливая копирование.

Все картины расставили перед Леонардо. Тот смотрел на них остолбенело. «Джоконды» были абсолютно одинаковыми!

Художник бросился к одной из них, впился в неё глазами. Ему ли не знать детище своих рук! Ему знаком был каждый мазок, каждая мельчайшая царапина на оборотной стороне, каждая едва заметная выбоинка на раме. Воспроизвести всё это, да ещё с такой скоростью, казалось ему немыслимым.

После долгого пристального разглядывания картины он вздохнул с облегчением:

— Это она… Моя Мона Лиза… — И он обернулся к заскучавшим торговцам. — Вот моя картина! Нет, синьоры, что ни говорите, а живое дыхание творчества повторить невозможно, оно всегда первозданно в глазах своего творца.

Сказав это, он приступил к разглядыванию второй картины, от неё перешёл к третьей, затем — к четвёртой. По мере разглядывания его изумление возрастало. Через полчаса он уже вынужден был признаться, что все одиннадцать картин неотличимы одна от другой, и даже он, создатель оригинала, не в состоянии найти его среди них.

— Получите два доллара, почтеннейший, за посредничество при изготовлении копий с «Джоконды» в деревянных резных рамах, — сказал папаша Тагельбот, протягивая художнику деньги. — Если у вас появится ещё что-нибудь интересное, несите к нам, мы всегда будем рады видеть вас в своём магазине.

Леонардо, ещё не опомнившийся от потрясения, машинально взял деньги. Однако спустя мгновение в его глазах мелькнуло отчаяние.

— Отдайте мою картину, — сказал он задрожавшим голосом.

— Забирайте.

— Где она?

— Да тут, где ж ей ещё быть, — вмешался в разговор Тимоти. — Теперь отличить её от копий невозможно: принтер повторяет первоначальную вещь на молекулярном уровне. Рассматривайте их хоть с лупой, всё равно не найдёте свою. Да и зачем? Считайте, что все они принесены вами, так что берите любую. А можете оставить её у нас. Если купят, получите пятьдесят процентов комиссионных.

— Которая из них моя картина? — не слушая его, твердил Леонардо. Он переходил от одной «Джоконды» к другой и не мог остановиться на какой-то одной. — Которая из них? Которая?…

Внезапно его объял ужас.

— Отдайте мне её! — Его лицо побагровело. — Я требую, чтобы мне отдали мою картину!

— Кажется, она вон та, сбоку, — подавляя зевок, сказал старший Тагельбот.

— Оригинал всегда выходит из принтера последним, а последнюю я, мне помнится, поставил на стул, — возразил Тимоти.

— Почтеннейший, правильно вам говорят, берите любую, — обратился к художнику торговец. — Ну что вы тут поднимаете скандал. Уже никакая экспертиза не определит, где копии, а где ваш оригинал. Да и ни к чему это.

Леонардо трясущейся рукой вытер вспотевшее лицо, с яростью схватил первую подвернувшуюся «Джоконду» и бросился прочь из магазина папаши Тагельбота.

После его ухода торговец оглядел расставленные на стульях и мешках десять «Джоконд».

— Картина так себе, а вот рама хороша, — сделал онвывод. — Какая резьба, ты когда-нибудь видел такую? Рама должна пойти.

К вечеру в витрине магазинчика Тагельботов появилась «Джоконда» в резной раме. Тут же висело объявление:

Копия с «Портрета Моны Лизы Джоконды» Леонардо да Винчи, XVI век (подлинник в Лувре).

Картина в раме — 30 долларов.

Отдельно рама — 28 долларов.

Отдельно картина — 2 доллара.

… Дом Тагельботов скрылся за поворотом аллеи, а художник всё не мог успокоиться. Он то и дело останавливался, чтобы ещё раз рассмотреть картину. Но сколько бы он в неё ни всматривался, он ничего не мог найти в ней такого, что обличало бы копию. Это был подлинник, несомненно подлинник! Его, Леонардо, собственноручное творение! Но, с другой стороны, и те десять, что остались у торговца, ничем от этого изображения не отличались…

Странно и тоскливо было сознавать, что картина, на которую он затратил столько сил, бесследно затерялась среди копий, изготовленных таинственным принтером. Единственное и неповторимое авторское творение вдруг странным образом размножилось, а значит, исчезло…

Однако вскоре он успокоился. В конце концов, всё не так уж плохо. Портрет не погиб, с копий сделают ещё копии, и это даже лучше, чем если бы одна-единственная картина висела в какой-нибудь галерее. Мимолётно он даже пожалел, что не взял ещё одну копию: вернувшись в своё время, он подарил бы одну своему государю и благодетелю королю Франциску, а вторую отослал бы в Рим или в Венецию.

Возле машины времени стояла толпа, обсуждая назначение странного сооружения. Какой-то мальчишка забрался внутрь и колотил палкой по металлическому остову; Леонардо удалось выманить сорванца лишь ценой обоих своих долларов. Затем он вместе с картиной устроился в машине и зажёг под ретортой горелку. Жидкость в реторте забулькала, повалил чёрный дым, миг — и странного аппарата с его создателем не стало.

… - Учитель, ты вернулся! — наперебой закричали Джованнино и Бонифаччо, увидев появившуюся в вечерних сумерках машину времени и в ней — белую фигуру Леонардо. — Мы целый день молились, и Господь услышал нас! Ты вернулся!

Машина, едва возникнув, сразу развалилась на куски, а реторта с треском взорвалась, забрызгав чёрной жидкостью путешественника во времени. Но глаза Леонардо сияли торжеством: опыт удался блестяще и «Джоконда» всё-таки попала к потомкам!

Он радостно смеялся:

— Найдётся ли в мире хоть один знаток, который докажет, что это всего лишь копия? — И показывал удивлённым мальчуганам картину.

Впоследствии биографы Леонардо, передавая странный рассказ его учеников и отметая как вымысел чудесное исчезновение Мастера, усматривали в нём намёк на существование неких неизвестных копий с его знаменитой картины, созданных, скорее всего, им самим. И, разумеется, эти «авторские» копии обнаруживались. Однако искусствоведы неизменно признавали их подделками. Единственным и неповторимым, достоверно принадлежащим кисти Леонардо изображением Моны Лизы Джоконды оставалось лишь то, которое художник держал при себе до конца своих дней и которое впоследствии попало в Лувр.

Оно же оставалось единственным и в двадцать третьем веке, когда папаша Тагельбот в своём магазинчике торговал его совсем даже недурными отпринтованными копиями. Признать их за оригиналы никому и в голову не приходило: слишком яркой и сочной была на них краска, что, конечно, никак невозможно, будь они созданы семьсот лет назад.

ДИВНЫЙ ВЕЧНЫЙ МИР

Корреспондентка популярного интернет-журнала Сьюзен Браун и её спутники прошли не меньше мили по длиннейшим коридорам, прежде чем добрались до нужного кабинета. Миссис Смит и мистер Робертсон всю дорогу молчали, лишь однажды Робертсон проронил:

— Только не вступайте с вашей подопечной в голосовой контакт, как в прошлый раз. Это опять вызовет у неё шок.

— Я буду молчать, — ворчливо отозвалась миссис Смит. — Но даже если и скажу пару слов, то что за беда. Ничего с ней не сделается.

— Всё же лучше дождаться, когда она будет засыпать, — настаивал Робертсон. — Подобные вещи обитатели Вечного Мира легче переносят в полусонном состоянии.

— У меня нет времени ждать, — отрезала миссис Смит. — Сегодня я читаю лекцию в клубе анонимных алкоголиков. Мне надо успеть туда вовремя.

О миссис Смит — статной стареющей даме с густой копной рыжих выращенных волос, Сьюзен знала, что она до жути богата. Впрочем, только такие богачи и могут иметь своего двойника в Вечном Мире. Робертсон же был одним из модераторов Корпорации, причём, как догадывалась Сьюзен, весьма высокопоставленным, коли ему доверили сопровождать такую важную клиентку, как миссис Смит.

В просторном белом помещении, куда они вошли, одну из стен занимало что-то похожее на пульт управления звездолётом. Однако миссис Смит и мистер Робертсон направились не к нему, а к глубоким креслам, стоявшим вокруг небольшого столика.

— Вот здесь и происходят мои контакты с Бетси, — сказала миссис Смит журналистке, погружаясь в кресло. — Как видите, выглядит всё довольно прозаично. Вы надеваете сенсорный шлем и оказываетесь прямо в мозгу Бетси… Или какого-нибудь другого обитателя Вечного Мира… Мистер Робертсон, надеюсь, шлем для мисс Браун приготовлен?

— Разумеется, мадам.

— Мои погружения в Бетси длятся, как правило, недолго, минут пятнадцать-двадцать, — продолжала миссис Смит. — Этого мне вполне хватает, чтобы войти в курс текущих дел моей крошки. В настоящее время она активистка христианской благотворительной организации, и этим очень напоминает мне меня в молодости…

— Нашим читателям будет интересно узнать, как всё это выглядит, — сказала Сьюзен. — Нельзя ли что-нибудь скопировать или заснять из того, что я увижу?

— Вы имеете в виду — заснять происходящее в виртуальном мире? — уточнил Робертсон.

— Да.

— Это технически невозможно, мадам.

Он протянул ей шлем, затем достал портативный переключатель и принялся нажимать на кнопки.

Пока он налаживал контакт с компьютером, миссис Смит без умолку разглагольствовала о том, что после смерти мужа полностью посвятила себя пропаганде христианских добродетелей, а, стало быть, всецело поддерживает политику журнала, в котором работает Сьюзен. Она потому и согласилась привести Сьюзен сюда, в эту цитадель «второй земной цивилизации», как иногда называют созданный здесь виртуальный мир, что хочет показать читателям, что и в виртуальном мире необходима пропаганда нравственности и морали.

— Разве в Вечном Мире кто-то нуждается в пропаганде морали? — поинтересовалась Сьюзен.

— А как же! — воскликнула миссис Смит, словно удивлённая таким вопросом. — А как же! Нуждается, и ещё как! Но это в основном касается тех, кого скопировали недавно, — спохватившись, прибавила она.

Сьюзен понимающе кивнула.

О копировании человеческих сознаний она была уже достаточно наслышана. Современные технологии позволяли скопировать весь человеческий мозг, все вереницы и последовательности составляющих его нейронов, образующих то, что можно назвать человеческой личностью — вместе с её памятью, желаниями, мечтами, пристрастиями, фобиями, всем жизненным опытом, и перенести всё это в виртуальный мир, созданный лучшими художниками и дизайнерами — разумеется, по образу и подобию земного мира, но улучшенному и в чём-то, надо полагать, похожему на сказку.

А ещё Сьюзен знала, что скопированные сознания, получив в этом виртуальном мире человеческие обличья, оказались слишком сложны для того, чтобы подчиняться какой-то программе действий, и начинали вести себя вполне независимо. Но в том-то и состояла изюминка проекта, за это и платили деньги те, кто давал скопировать нейроны своего мозга и погрузить их в Вечный Мир. Там, в этом Мире, жили «альтер-эго» этих людей, их полные психические двойники. Сами люди когда-нибудь умрут, а их сознания будут жить в виртуальном мире ещё сотни и тысячи лет, если не всю вечность.

Пока позволить себе роскошь обзавестись собственным двойником в Вечном Мире могли только очень богатые люди, но со временем развивающиеся технологии должны значительно удешевить процесс копирования, и тогда чуть ли не каждый житель Земли сможет оставить в Вечном Мире точную копию своего сознания, а сам Вечный Мир превратится в нечто вроде общепланетного некрополя, в котором будут обитать если не тела и души, то, по крайней мере, сознания миллиардов людей, что когда-либо населяли планету. Сьюзен была ещё довольно молода и надеялась дожить до тех времён, когда и её сознание за сравнительно небольшие деньги, а может и вовсе бесплатно, скопируют и погрузят в виртуальный Вечный Мир, и она тоже, как миссис Смит, будет приезжать сюда, в Корпорацию, чтобы узнать, что поделывает там её двойник.

— По-моему, компьютерщики сделали Вечный Мир чересчур свободным, а значит, атеистическим, — говорила миссис Смит. — Это сказывается на нравственности тамошних обитателей. Тем более в последние годы туда попало немало сомнительных в смысле морали личностей, например, туда засунули свои сознания мафиози Лужкевич и биржевый спекулянт Трумп. Их виртуальные двойники, насколько я знаю, только тем и занимаются, что пьянствуют и развратничают, отрицательно влияя на нравы местного населения… Мистер Робертсон, неужели нельзя задать правильную программу для подобных виртуальных субъектов? Чтобы они вели себя пристойно? Это же прямое разложение нравов!

— Увы, мадам, вторгаться в святая святых — нейронную структуру двойника, строжайше запрещено инструкцией, — отозвался модератор. — Поскольку, в таком случае, это будет уже не двойник.

— Здесь, в реальном мире, Трумп и Лужкевич ведут себя добропорядочно, жертвуют на благотворительность, а в Вечном Мире их сознания стали сущими дьяволами, чуть ли не маньяками! — негодовала миссис Смит.

— Это вылезли наружу их подавленные комплексы, — невозмутимо ответил Робертсон. — Возможно, это их настоящая суть, которую в реальном мире они научились скрывать.

— Ну конечно! — с живостью согласилась миссис Смит. — А иначе и быть не могло! Тут эти прожжённые ворюги корчат из себя добродетель, а в виртуальном мире их сознания занимаются развратом. Сознания этих пройдох выдали их с головой! Показали, кто они есть на самом деле!… - Она саркастически засмеялась. — Возьмите, милочка, это на заметку. Напишите об этих двуличных прохвостах всю правду, не стесняйтесь. Это даже хорошо, что виртуальный мир выводит подобных субъектов на чистую воду. Пусть все знают, кто они такие…

Робертсон оторвался от переключателя.

— Мадам, ваша подопечная найдена, — объявил он. — Уважаемые дамы, прошу надеть шлемы. Надеюсь, вы помните наше условие: не вступать с обитателями Вечного Мира в голосовой контакт. Итак, внимание. В том сегменте Вечного Мира, где сейчас находится объект, поздний вечер…

— Отлично, — проговорила миссис Смит. — В последний раз я погружалась в Бетси полгода назад, как раз тоже был вечер. Она проводила беседу с жителями Парадиз-Сити о пользе сексуального воздержания. Так что не слишком удивляйтесь, дорогая, если застанете её за выполнением общественно полезной работы.

Сьюзен и миссис Смит надели шлемы. Сьюзен замирала от восторга. Сейчас она окажется в том мире, о котором любой из шести миллиардов живущих на Земле может только мечтать…

Какое-то время в её глазах стояла кромешная темнота, потом разлилось радужное сияние и поплыли цветные круги. Вскоре, однако, сияние стало меркнуть, муть рассеиваться и проступили очертания вечерней улицы, освещённой вереницей фонарей. Вдоль обочин тянулись невысокие изящные особняки, утопавшие в тени деревьев и декоративных кустарников, окна светились мягким розоватым светом. Временами по улице бесшумно промахивали автомобили — все только самых дорогих марок. Такие же автомобили плыли и в темнеющем звёздном небе. Если бы Сьюзен увидела это место в реальном мире, то подумала бы, что очутилась в городе мультимиллионеров. Один такой летающий автомобиль стоил целое состояние!

Прохожих на улице было совсем немного. К Сьюзен приближалась горланящая группа молодых людей лет восемнадцати — двадцати, одетая и расчёсанная по самому последнему писку моды. На некоторых были одни лишь короткие юбчонки или шорты, больше смахивающие на плавки.

Только сейчас Сьюзен по-настоящему начинала понимать, что значит быть «погружённой в сознание». Она вынуждена была подчиняться всем движениям Бетси и, разумеется, смотреть в ту же сторону, что и она. Бетси смотрела на приближающуюся компанию. Сьюзен, однако, пользуясь тем, что она всё-таки не Бетси и не обязана фокусировать взгляд на молодых людях, боковым зрением оглядела себя. Точнее, Бетси.

Оказалось, что Бетси одета не менее легкомысленно, чем подходившая молодежь. На груди её чернела узенькая ленточка бюстгальтера, остальную одежду составляли короткая глянцево-чёрная юбка и длинные чёрные сапоги.

Рядом затормозила открытая машина.

— Эй, крошка, — сказал сидевший за рулем дочерна загорелый парень лет восемнадцати. — Сколько берёшь за ночь?

— Двести баксов.

— Ни хрена себе. Я за двадцатку найду в сто раз симпатичнее.

— Проваливай, сосунок, — ответила Бетси.

Парень ухмыльнулся и отъехал. Подчиняясь взгляду Бетси, Сьюзен посмотрела на двух девиц, стоявших на противоположной стороне улицы. Они были одеты, а вернее — раздеты, как Бетси. Возможно, это были её конкурентки.

Компания молодежи приблизилась.

— Это та чувиха, которую мы с Майклом трахали на прошлой неделе! — завопил один из парней, показывая на Бетси пальцем. — Это Бетси!

— Бетси, давай к нам! — загалдели остальные. — Мы двигаем на групповуху с бесплатным ширевом! Пошли, будет клёво!

— Не могу, бабки нужны позарез, — сказала Бетси.

Приглядевшись к ним, Сьюзен обнаружила, что это не подростки. Впрочем, возраст определить было трудно. Все выглядели молодо и миловидно, но что-то неуловимое в их лицах, особенно в глазах, говорило о том, что они гораздо старше тех лет, на которые выглядят.

— Ну, как хочешь, — и компания пошла дальше.

Возле Бетси остановилась ещё одна машина. В ней сидел потрясающего вида молодой блондин в тёмных очках. Он был обнажён по пояс, бёдра обтягивала леопардовая шкура.

Он снял очки и смерил Бетси оценивающим взглядом.

— Сколько?

— Двести.

Он раскрыл дверцу.

— О кей, прыгай сюда.

И тут вдруг в мозгу Сьюзен загрохотал голос, наполнивший гулом всю её черепную коробку.

— Бетси, что я вижу! Неужели ты опустилась до такого свинства?

Бетси со сдавленным писком отшатнулась от машины. Для неё этот голос, как и для Сьюзен, оказался страшной неожиданностью.

Блондин удивился.

— Ты что, крошка? Испугалась? Не бойся, мы с тобой классно развлечёмся.

— Немедленно беги прочь! — с нотками истерики потребовал от Бетси голос. — Беги прочь и молись, молись, несчастная, замаливай свой грех!

Сьюзен уже поняла, что голос принадлежал миссис Смит, наверняка тоже изумленной происходящим.

— Кто бы вы ни были, отстаньте от меня, — сдавленно проговорила Бетси.

Слова эти относились не к красавчику в машине, а к голосу, но красавчик, который, конечно, никаких «голосов» не слышал, принял их на свой счёт.

— А я думал, ты ловишь клиентов, — протянул он разочарованно.

— Нет, нет, всё нормально! — спохватилась Бетси. — Это я не тебе, а призраку, который заговорил у меня в голове. Понимаешь, он иногда начинает что-то долдонить, а я ничего не могу с ним поделать.

— Так это ж внутренний голос, — блондин засмеялся. — Такое бывает. У меня в голове он тоже когда-то звучал, пока я его не послал куда подальше. Представляешь, пытался учить меня жить!

— Он меня задолбал! — Бетси в сердцах ударила себя кулачком по голове. — Уже который раз появляется!

— Не обращай внимание. Научно доказано, что это фантомы, которые сохранились в нас от старой жизни. Ничего страшного, повякает и перестанет. Ну, давай, залезай. Я знаю одно клёвое местечко, где мы отлично оттянемся.

— Не садись к нему! — взвился голос миссис Смит. — Это гнусный развратник! Маньяк! Я его насквозь вижу! Не садись, или я распоряжусь, чтоб тебя стёрли из этого мира.

Но Бетси решительно уселась рядом с блондином. Машина тронулась.

— Брайан Ричардс, — представился спутник Бетси. — Занимаюсь в основном тем, что путешествую по сегментам. Их сотни тысяч, если не миллионы. Это чертовски увлекательно!

— Бетси Смит, — ответила Бетси. — Раньше я была волонтёром Армии Спасения, а теперь живу как хочу.

— По-моему, только так и надо, — заметил Брайан. — Кстати, такого же принципа придерживается большинство моих приятелей.

— Я тебя уничтожу! Ты будешь стёрта! — вопила миссис Смит.

Бетси, морщась, поднесла руку к голове.

— Надо же этому фантому появиться именно сейчас…

— Долдонит?

— Прямо ужас… Это какая-то тётка. Она возомнила, что родила меня.

— Родила! — Блондин снова засмеялся. — Надо же, какая чушь.

— Она говорит, что может меня стереть.

— Брехня, не обращай внимание. Фантомные голоса со временем пропадают сами собой. Лет через пять — десять всё пройдёт, вот увидишь.

— Бетси, за те полгода, что я тебя не видела, ты стала дешёвой уличной шлюхой, — голос миссис Смит дрожал от ярости. — И это ты, ты, которая должна быть образцом морали в этом насквозь развратном мире!

— Послушайте, фантом, что вы вмешиваетесь в мою жизнь? — воскликнула Бетси. — Я больше не хочу проповедовать мораль! Не хочу, понимаете? Я узнала другую жизнь — свободную, весёлую, какая раньше мне только снилась! Поэтому оставьте меня в покое!

— Разговаривать с призраком — бесполезное занятие, — Брайан протянул ей таблетку. — Проглоти — и всё будет в норме.

Не сбавляя хода, машина оторвалась от асфальта и плавно взмыла в воздух. Деревья, дома, фонари повалились вниз, окружающая панорама стала расширяться и вскоре расцвеченный огнями город раскинулся внизу разноцветным ковром.

— Я заплатила большие деньги за то, чтоб ты оказалась тут! — Миссис Смит кричала уже фальцетом. — Ты — моё сознание! Ты — это я! Понимаешь или нет? Если сейчас же не покинешь машину — сотру!

— Ты призрак и ничего не можешь, — ответила Бетси неожиданно грубо. — И вообще, отвяжись от меня, дура. Знать тебя не желаю.

— Правильно, — одобрил Брайан. — С призраками только так и надо.

— Сама ты дура! — взвизгнула миссис Смит. — Дура и сучка!

Бетси выругалась, и миссис Смит умолкла. Похоже, отборные ругательства Бетси ввели её в ступор.

— Ныряем в портал, — сказал Брайан.

Машина сделала крутой вираж и влетела в туманный арочный проём, внезапно появившийся в воздухе. Сьюзен изумилась. Город пропал. Только что был поздний вечер, почти ночь, а сейчас на горизонте стояло заходящее солнце, заливая золотистым сиянием какую-то совсем другую местность. Бескрайняя лесистая равнина тянулась до самого горизонта, где её замыкала тающая в дымке горная гряда. Внизу зеленела живописная олеандровая роща. Автомобиль опустился на её опушке перед входом в двухэтажный особняк. Бледнорозовый фасад особняка отражался в пруду, заросшем лотосами и водяными лилиями.

Брайан и Бетси вылезли из машины, поднялись по мраморным ступеням и вошли в дом. Стены просторного зала были украшены огромными картинами, изображавшими абстрактных танцоров в разных позах; всюду стояли декоративные пальмы и вазы; вдоль одной из стен тянулась колоннада. Сьюзен имела возможность всё это как следует разглядеть, потому что Бетси беспрестанно вертела головой. В зале было полно полуголых людей. Все были молоды и привлекательны. Кто-то сидел у колонн, кто-то лежал на коврах у бассейна с фонтаном, кто-то медленно покачивался в танце под негромкую музыку. Неярко светившие шары на стенах создавали интимный полумрак, в котором вместе с людьми двигались тени.

Нравы тут, как видно, царили самые свободные. Многие из лежавших на коврах целовались, сплетясь телами.

— Что это за тусовка? — поинтересовалась Бетси.

— Клуб эпикурейцев, — ответил Брайан. — Люди прибывают сюда из разных сегментов, занимаются сексом и заводят новые знакомства. Тут никто никого не стесняется, — беззвучно смеясь, он взял Бетси за руку и повёл вдоль колонн. — Здешние парни умеют доставлять удовольствие девочкам… Но если ты предпочитаешь уединение…

Бетси задержалась у зеркала и оглядела себя. Сьюзен удивилась. Воплощённому сознанию миссис Смит было на вид не больше шестнадцати!

Изумление журналистки возросло, когда под взглядом Бетси, обращённом на собственное отражение, начала меняться её одежда. Юбка сменила цвет на бледно-палевый и стала полупрозрачной, показав ложбинку между бёдрами; сапоги превратились в лёгкие сандалии… Похоже, жители этого удивительного мира умели колдовать!

— Шлюха! Мерзавка! — опять ворвался в мозг рёв миссис Смит. — Совсем стыд потеряла! Явилась в притон!

Бетси, морщась, поднесла руку к голове.

— Ну вот, опять…

— Срамить меня вздумала? Уничтожу! Сотру!… Мистер Робертсон, где вы? Мистер Робертсон! Немедленно прервите контакт!

Но видение нездешнего мира длилось ещё целую минуту.

— Здесь есть портал в один очень приятный сегмент, — блондин распахнул перед Бетси какую-то дверь и посторонился, пропуская её вперёд.

В глаза Сьюзен ударил нестерпимый блеск полуденного солнца. Бетси и вслед за ней Брайан прошли в дверь и оказались на пляже. Воздушный портал за их спинами сомкнулся и пропал.

Пляж был пустынен. Неширокую песчаную полосу с трёх сторон замыкала стена ярко-зелёной тропической растительности. Море с шелестом накатывало волны на белый песок, в лазоревой дали маячил силуэт яхты. Брайан остановился, глядя Бетси в глаза. Сьюзен поймала себя на мысли, что отдала бы всё на свете за одну ночь с этим умопомрачительным блондином… Они опустились на песок у самых волн. Брайан обнял девушку и привлёк к себе.

Но тут море и пальмы подёрнулись туманом, перед глазами Сьюзен снова поплыли круги, потом наступила темнота и возникла надпись: «Сеанс окончен. Можете снять шлем».

Сьюзен высвободила голову и откинулась в кресле. Всё происшедшее с ней было таким ярким, живым, а главное — настоящим, что она целую минуту не могла прийти в себя, привыкая к резкой смене обстановки.

Красная от гнева миссис Смит встала с кресла.

— Сознания в вашем виртуальном мире, мистер Робертсон, сходят с ума, — проговорила она возмущённо. — Бетси превратилась в шлюху!

— Вы в этом уверены? — Робертсон, казалось, был нисколько не удивлен.

Миссис Смит взбесило его спокойствие.

— Вы неправильно скопировали мой мозг, сэр! — провопила она. — При копировании допущена ошибка!

— Это невозможно, мадам. Копирование каждого нейрона проходит тройную проверку…

— Я требую стереть эту шлюху из Вечного Мира и скопировать моё сознание заново! Иначе я подам на вас в суд! Вы заплатите мне за моральный ущерб!… Идёмте отсюда, милочка, — она повернулась к журналистке. — Тут у них не Вечный Мир, а вечный Содом… Кстати, не вздумайте писать про меня в вашем журнале. Ни слова о моём испорченном двойнике, поняли? Вообще забудьте всё, что вы видели, сидя с этим дурацким ведром на голове…

Миссис Смит неслась по коридорам с такой скоростью, что Сьюзен едва за ней поспевала. Выбежав из здания Корпорации, миссис Смит устремилась к машине. Шофёр услужливо распахнул перед ней дверь.

— Помните, вы ничего не видели, а то я и вас притяну к суду! — крикнула она, ныряя в кабину.

Мягко хлопнули двери, машина сорвалась с места и покатила по ровному, как стрела, шоссе.

Сьюзен смотрела ей вслед. Но видела она не машину, а блондина в леопардовой шкуре, который стоял у кромки прибоя и, насмешливо щурясь, глядел ей в глаза.

_____ 

Оглавление

ГАРЕМ ПРИШЕЛЬЦА

  Глава 1 Чёрный звездолёт

  Глава 2 В объятиях чудовища

  Глава 3 Лабиринт

  Глава 4 Тварь из бездны

  Глава 5 Сияющие сферы

  Глава 6 Последние жертвы Пришельца

МАСКИРОВКА

  I

  II

  III

  IV

  V

  VI

  VII

  Вместо эпилога

ЗМЕИ В КОСМОСЕ

  I

  II

  III

  IV

  V

  VI

  VII

  VIII

АДСКАЯ РУЛЕТКА

ПОБЕГ НА ЭРГАЛЬС

ГЛАС БОЖИЙ

СОКРОВИЩА ШАХЕРЕЗАДЫ

ДЕСЯТЬ «ДЖОКОНД»

ДИВНЫЙ ВЕЧНЫЙ МИР