Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))
По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...
В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная
подробнее ...
оценка) состоит в том, что автор настолько ушел в тему «голой А.И», что постепенно поставил окончательный крест на изначальной «фишке» (а именно тов.Софьи).
Нет — она конечно в меру присутствует здесь (отдает приказы, молится, мстит и пр.), но уже играет (по сути) «актера второстепенного плана» (просто озвучивающего «партию сезона»)). Так что (да простит меня автор), после первоначальных восторгов — пришла эра «глухих непоняток» (в стиле концовки «Игры престолов»)) И ты в очередной раз «получаешь» совсем не то что ты хотел))
Плюс — конкретно в этой части тов.Софья возвращается «на исходный предпенсионный рубеж» (поскольку эта часть уже повествует о ее преклонных годах))
В остальном же — финал книги, это просто некий подведенный итог (всей деятельности И.О государыни) и очередной вариант новой страны «которая могла быть, если...»
p.s кстати название книги "Крылья Руси" сразу же напомнили (никак не связанный с книгой) телевизионный сериал "Крылья России"... Правда там получилось совсем не так радужно, как в книге))
По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.
cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".
Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.
Итак: главный
подробнее ...
герой до попадания в мир аристократов - пятидесятилетний бывший военный РФ. Чёрт побери, ещё один звоночек, сейчас будет какая-то ебанина... А как автор его показывает? Ага, тот видит, как незнакомую ему девушку незнакомый парень хлещет по щекам и, ничего не спрашивая, нокаутирует того до госпитализации. Дальше его "прикрывает" от ответственности друг-мент, бьёт, "чтобы получить хоть какое-то удовольствие", а на прощание говорит о том, что тот тридцать пять лет назад так и не трахнул одноклассницу. Kurwa pierdolona. С героем всё ясно, на очереди мир аристократов.
Персонажа убивают, и на этом мог бы быть хэппи-энд, но нет, он переносится в раненое молодое тело в магической Российской империи. Которое исцеляет практикантка "Первой магической медицинской академии". Сукаблять. Не императорской, не Петербургской, не имени прошлого императора. "Первой". Почему? Да потому что выросший в постсовке автор не представляет мир без Первого МГМУ им.Сеченова, он это созданное большевиками учреждение и в магической Российской империи организует. Дегенерат? Дегенерат. Единица.
Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно
Бог решает, что Ему пора вмешаться, и Он говорит: «В последний раз посмеялся ты над именем Моим!»
А мистер Слаттерман, он словно и не замечает, что стол, за которым бросают кости, исчез вместе со стоящими вокруг людьми, смотрит Богу в глаза и отвечает: «Я не упоминал твоего имени всуе, особенно если ты тот, за кого я тебя принимаю, а потому, если тебя не затруднит свериться со стенограммой, то сказал я вот что: „Ребенку нужна новая пара обуви“.
И грозно смотрит на него Бог, и голос Его подобен грому:
— Как смеешь ты говорить со мной в подобном тоне!
Мистер же Слаттерман, прищурившись — очень уж ярок свет, исходящий от Всевышнего — не лезет за словом в карман:
— А нечего обвинять людей в том, чего они не делали. И вообще не верю я в тебя.
— Вера твоя значения не имеет. — У Бога складывается ощущение, что доводам его недостает убедительности. — Ты не чтил установленный Мною священный день отдохновения и нарушал Мои законы, которые Я передал Моисею. Ты бельмо у Меня на глазу!
— Секундочку, секундочку! — взвивается мистер Слаттерман. — Барменам тоже надо как-то жить, не правда ли? Если бы не твое желание обречь всех на адские муки — а иначе чем объяснить все то, что вытворяет налоговая инспекция, тогда я бы не пахал по субботам, как проклятый, и мог бы даже поиграть в гольф.
Монолог этот выводит Бога из себя, Ему уже не надо притворяться, что Он сердится, а потому возглашает:
— Да как язык твой…
— Не хотелось прерывать… — вклинивается мистер Слаттерман, которому все-таки несколько не по себе, — но нельзя ли не столь высокопарно?
Бог, Он смотрит на Слаттермана, устало вздыхает, заставляет себя успокоиться, прежде чем продолжить.
— Бернард Слаттерман, — говорит Он нараспев, словно священник на воскресной мессе, — жизнь твоя прошла в погоне за земными удовольствиями, и твоей бессмертной душе грозит серьезная опасность. По всему выходит, что ждут ее вечные муки.
— Так-то лучше. — Уверенности у мистера Слаттермана заметно прибавилось. — Учитывая, кто ты есть и все такое, можешь звать меня Берни.
— Ты понимаешь, что Я тебе говорю? — грохочет Бог.
— Мне представляется, что разговор беспредметен, если я уже умер, — отвечает мистер Слаттерман. — А раз мы затронули эту тему, должен отметить, что ты поступил жестоко и бесчувственно, призвав меня к себя в такой момент.
— Ты не умер.
Мистер Слаттерман с трудом удерживает готовое сорваться с языка ругательство и ограничивается суровым взглядом.
— Уж не хочешь ли ты сказать, стоя передо мной и сияя, как медный таз, что ты оторвал меня от игры потехи ради, когда на кону стояли три «штуки» и я наверняка выкинул бы шесть очков?
— Ты выкинул бы семь, — не без ехидства отвечает Бог.
— Четыре и три или пять и два? — желает знать Слаттерман.
— Шесть и один, — отвечает Бог. Он чувствует, что теряет контроль над ситуацией.
— Я в это не верю, — бормочет мистер Слаттерман.
— Я никогда не лгу. — Бог выпрямляется в свой немалый рост.
— Да что же это получается? — вопит мистер Слаттерман. — Подложить такую свинью! И кому? Мне, отличному парню, который в жизни и мухи не обидел, да еще создан по твоему образу и подобию!
И Бог, который уже ругает себя за то, что не придал человеку большего сходства с рогатой жабой или медведем-коалой (тогда бы он слышал этот упрек гораздо реже), говорит:
— Ты похож на Меня гораздо меньше, чем многие, да и не помню Я, чтобы создавал тебя.
А мистер Слаттерман, он хищно вперивается в Бога:
— Ты уж, пожалуйста, с этим определись. Создавал ты меня или нет?
— Да, да, разумеется, создавал. — Бог идет на попятную. — Я лишь сказал, что не помню, как это случилось.
— Я так и думал! — победно восклицает мистер Слаттерман. — Тебе пришлось встать очень рано, чтобы найти время для Берни Слаттермана. — Он чешет затылок, а Бог молча смотрит на него, не зная, что и сказать. — Так на чем мы остановились? А, вспомнил. Почему ты выбрал меня? Почему этого предупреждения не слышат от тебя убийцы и двоеженцы, адвокаты и прочие дегенераты?
— Потому что им по определению суждено гореть в аду, а у твоей души еще есть шанс на спасение.
Мистер Слаттерман скептически смотрит на Бога.
— Ты уверен, что вытащил меня не за тем, чтобы получить квалифицированный совет, какое вино следует покупать, а какое — нет?
— Ты здесь потому, что ты плоть от плоти Моей и твоя душа — частица Моей души, а ко всем Моим детям я питаю безграничные любовь и сострадание. — Бог выдерживает паузу, прежде чем признать: — Хотя иной раз никакого терпения не хватает.
Тут мистер Слаттерман смотрит на Бога с таким видом, будто тот сморозил какую-то глупость, и отступает на пару шагов.
— Давай-ка не вспоминать о любви и сострадании, когда мы говорим о делах. — Он многозначительно добавляет: — Особенно о любви.
— Как низки твои помыслы! — В голосе Бога слышится отвращение.
— Да ну? — бросает в ответ мистер
Последние комментарии
35 минут 57 секунд назад
39 минут 34 секунд назад
51 минут 41 секунд назад
53 минут 7 секунд назад
1 час 7 минут назад
1 час 23 минут назад