КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706312 томов
Объем библиотеки - 1349 Гб.
Всего авторов - 272773
Пользователей - 124661

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

DXBCKT про Калюжный: Страна Тюрягия (Публицистика)

Лет 10 назад, случайно увидев у кого-то на полке данную книгу — прочел не отрываясь... Сейчас же (по дикому стечению обстоятельств) эта книга вновь очутилась у меня в руках... С одной стороны — я не особо много помню, из прошлого прочтения (кроме единственного ощущения что «там» оказывается еще хреновей, чем я предполагал в своих худших размышлениях), с другой — книга порой так сильно перегружена цифрами (статистикой, нормативами,

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
DXBCKT про Миронов: Много шума из никогда (Альтернативная история)

Имел тут глупость (впрочем как и прежде) купить том — не уточнив сперва его хронологию... В итоге же (кто бы сомневался) это оказалась естественно ВТОРАЯ часть данного цикла (а первой «в наличии нет и даже не планировалось»). Первую часть я честно пытался купить, но после долгих и безуспешных поисков недостающего - все же «плюнул» и решил прочесть ее «не на бумаге». В конце концов, так ли уж важен носитель, ведь главное - что бы «содержание

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
DXBCKT про Москаленко: Малой. Книга 2 (Космическая фантастика)

Часть вторая (как и первая) так же была прослушана в формате аудио-версии буквально «влет»... Продолжение сюжета на сей раз открывает нам новую «локацию» (поселок). Здесь наш ГГ после «недолгих раздумий» и останется «куковать» в качестве младшего помошника подносчика запчастей))

Нет конечно, и здесь есть место «поиску хабара» на свалке и заумным диалогам (ворчливых стариков), и битвой с «контролерской мышью» (и всей крысиной шоблой

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин 2 (Альтернативная история)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин (Попаданцы)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Курляндский гандикап [Маргарита Сергеевна Полякова] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Маргарита Полякова  Курляндский гандикап 


Глава 1

Изба была крепкой, большой и очень хорошо протопленной. Обстановка, на первый взгляд довольно немудреная, выдавала присутствие основательного хозяина. Тяжелый, длинный стол, широкие лавки, отскобленный от копоти потолок, большая печь и домотканые дорожки. Ну а после того, как в избе обосновались высокие гости, она и вовсе преобразилась. Дорогие восковые свечи, изысканная посуда и самые разные кушанья.

Повод был, да. Я решил собрать всех своих братьев для одного довольно важного дела. Фердинанд, воспользовавшись привилегированным положением царского родственника, получил у Софьи разрешение осмотреть замок в Мариенбурге, дабы решить, стоит ли его приобретать. Дескать, наследие предков и удачное место для расширения производства. Разумеется, тут же набежали ближние бояре, которые возжелали получить земли в дар, за верную службу, и Софья не захотела ни с кем ссориться.

Боярам было обещано подумать, а Фердинанд поехал осмотреться. Полагаю, Софья надеялась взять свое позже, если он примет решение замок выкупить. Дележ земель в теперь уже Русской Лифляндии позволял сначала Федору Алексеевичу, а затем и Софье управлять боярами, стравливая их друг с другом. Пока те мерялись гонором и длиной родословных, можно было принимать решения и блюсти свои интересы. Вот и замок в Мариенбурге стал всего лишь поводом. И несмотря на то, что родня на Софью давила, полагаю, она предпочтет получить деньги, которых так не хватает в казне.

Вот только ни выкупать земли, ни организовывать производство Фердинанд вовсе не собирался. Планы были совершенно другие. Я помнил рассказы отца о сокровищах тамплиеров, и решил распотрошить кубышку, пока до нее еще кто-нибудь не добрался. Благо, теперь мы могли спокойно вывезти сокровища. Пока город был под шведами, нам такое счастье не светило. Да и сейчас желательно было подойти к процессу с большой осторожностью. Никто кроме нас четверых не должен был знать, что именно мы ищем в замке.

Есть версия, что в реальной истории эти сокровища нашел Отто Герман Фитингоф. И он знал, что и где искать, поскольку его предок был первым комтуром и хранителем сокровищ тамплиеров. Эта легенда очень похожа на правду. Особенно если вспомнить, как взлетела карьера захудалого лифляндского барона. Да и траты его потомков впечатляют. Каждое поколение строило по дворцу! Так что я надеялся серьезно поправить свои дела. В Курляндии тоже сохранялась часть сокровищ, но это был неприкосновенный запас. На всякий непредвиденный случай.

Информацию о том, где и что запрятали тамплиеры, из всех сыновей Якоба получил только я, как наследник. Понятно, что у меня была возможность ни с кем не делиться сокровищами. Но семья — это не то, на чем стоит экономить. К тому же, у меня на братьев были очень большие планы. И для того, чтобы эти планы претворить в жизнь, требовались немалые деньги. Плюс, к процессу извлечения и упаковки клада в невзрачные сундуки все равно пришлось бы привлекать людей. Один я с этим не справился бы. Так пусть это будут родные люди, тоже кровно заинтересованные в сохранении тайны.

Не уверен, что мы и вчетвером справимся. Но, по крайней мере, нужно попробовать. Верные люди оцепили дороги, чтобы никто не мог приблизиться к месту нашей встречи, но даже они были уверены, что дело в секретных переговорах и в испытании не менее секретного оружия. У меня было подозрение, что стену замка придется-таки взрывать. И мне не нужно, чтобы это вызвало лишние вопросы.

Встреча с братьями оказалась бурной и очень сердечной. Мы действительно друг по другу соскучились. Карл Якоб, загоревший и обветренный, прибыл из Виндавы. Пропахший порохом от постоянных учебных стрельб возмужавший Александр — из Риги. А раздобревший, раздавшийся в плечах и обзаведшийся небольшой аккуратной бородкой Фердинанд — из Твери, где сейчас строился завод с прицелом на производство различных станков. Мы обнялись, и для начала отдали должное великолепному ужину, организованному Отто. Кроме него, нам больше никто не прислуживал.

— Извини, брат, но твой рассказ о сокровищах тамплиеров звучит, как книжная придумка, — озвучил общие сомнения Фердинанд. — Времени много прошло.

— Отец мог ошибаться, — поддержал Александр.

— А если и было что, так давно вывезено, поди, — присоединился к сомневающимся Карл Якоб.

— Почему бы не проверить? — пожал я плечами. — Фердинанду нужно завод в Твери строить, людей обучать, да и за боярами присматривать. Это больших денег требует. Карл Якоб на строительство флота тоже немало запрашивает. А уж Александру, чтобы обустроить новозавоеванные земли, придется сильно постараться даже с усиленным финансированием.

— Да кто спорит, деньги нужны. Хотя если сокровищ столько, сколько ты говоришь, их на многое хватит, — вздохнул Фердинанд.

— Если не учитывать еще одной крупной траты, — вздохнул я. — Вы же знаете, как работает курляндская разведка. Так что есть у меня достоверные сведения о том, что будет твориться в мире в ближайшее время.

Про возможные успехи турецкого оружия братья слушали нахмурившись. А Фердинанд так и вовсе скривился. Ну и мои предположения о том, что турки подойдут к Вене, особых возражений не вызвали. А вот идея купить свободу Курляндии, освободив ее от польского вассалитета, была встречена гробовым молчанием. Похоже, что такая мысль никому из моих братьев просто не приходила в голову. А вот я думал об этом уже долго. И планировал заранее. Для этого и сейм польский прикармливал, и с королем теплые отношения поддерживал (благо, родственные связи помогали).

— Карл может нам уступить, — согласился Фердинанд. — Ему его Лотарингия ближе. Не его предки брали клятву верности с Готхарда Кетлера. Но во что это встанет…

— Да сколько б ни было! — разгорячился Александр. — Брат отдал под мою руку все земли, которые мы отняли у шведов в последней войне, Карл Якоб станет главным над колониями, и никто не будет диктовать Курляндии, что делать. Никто не будет с нас требовать деньги и войско. Никто не втянет нас в ненужную войну, тем более на невыгодных условиях.

— Остается только надеяться, что в замке действительно остались сокровища тамплиеров, — вздохнул Карл Якоб.

— Вот завтра и проверим, — подвел я итог. — Пороху я прихватил изрядно.

К поискам сокровищ мы приступили с самого утра. Если бы отец не дал в свое время точных указаний, то искали бы мы долго. И, скорее всего, безрезультатно. Но я знал, где нужно взрывать. А открывшийся проем действительно привел нас в надежное подземелье, уставленное огромными сундуками. Работы предстояло много. Сокровища следовало перебрать, рассортировать и упаковать в менее габаритную тару. Небольшие сундуки были привезены заранее и дожидались своего часа. Так же заранее были заключены договоренности с обозами, которые должны были вывезти товар.

Сундуки, в которые мы планировали переложить сокровища, весьма походили на оружейные: в таких мы обычно перевозили винтовки. И, несмотря на то, что к операции были привлечены только самые надежные люди, об истинной ценности планируемого груза не знал никто, кроме нас четверых. Работа нам предстояла адская, но посторонних в такие дела лучше не вмешивать. Или их потом убирать придется. В умение молчать под пытками я не верю.

К сожалению, часть тамплиеровского клада оказалась абсолютно бесполезной. Записи, которые представляют ценность разве что для историков будущего, сгнивший мех, заплесневевшие ткани и проржавевшее оружие. Учитывая, сколько времени все это хранилось — ничего удивительного. Хорошо, что сами сундуки и бочки от времени не развалились. Тем более, что железные полосы, которыми они были обшиты, тоже начали ржаветь.

Впрочем, и те сокровища, которые хорошо сохранились, далеко не все нас порадовали. В нескольких сундуках лежали венецианские зеркала и стеклянная посуда, аккуратно обернутые слоями ткани. Учитывая то, какую продукцию производит Курляндия, найденное казалось насмешкой судьбы. И по качеству, и по дизайну эти вещи уступали тем образцам, которые мы продавали даже на внутреннем рынке, не говоря уж об экспорте.

Недрогнувшей рукой мы свалили эти вещи в груду прочего хлама. Даже я не вспомнил про музей — не та была ситуация. Нам бы вывезти более ценные вещи. Их, к счастью, тоже оказалось предостаточно. Монеты, кубки, блюда, церковная утварь, слитки, украшения и драгоценные камни. Чего здесь только не было! Оружие, даже ржавое, тоже не все отправилось в хлам — некоторые образцы были так изукрашены драгоценными камнями, что, скорее всего, изначально представляли собой парадные экземпляры, непригодные для сражений. Ну а от тех образцов, что сумели достойно пережить время, тем более отказываться не следовало.

На то, чтобы разобрать, поделить и упаковать сокровища, у нас ушло трое суток. С охраной связывался Отто, так что обозники подошли вовремя и по очереди. Вход в хранилище мы завалили, имитировав обвал старой кладки, а для отвода глаз устроили испытания оружия, которое я привез. Надо сказать, что братья увлеклись настолько, что превратили показуху в настоящие стрельбы. Ну и к лучшему. Ни у кого никаких лишних подозрений не возникнет.

Новые ружья и пушки показали себя прекрасно. Я привез их специально для Фердинанда — на случай обороны Твери от всяческих стрелецких бунтов. Ну и если он в очередной раз против какой-нибудь Турции отправится воевать. Остальные братья, разумеется, тоже захотели себе подобные подарки, и я их тут же успокоил обещанием, что новое вооружение мимо них не пройдет. Просто тащить в Мариенбург его не было никакой необходимости. Пушки и ружья сразу отправились в Виндаву и Ригу.

Словом, расставались мы довольные друг другом. Теперь необходимо было довезти ценный груз до места назначения. Нервотрепка, надо сказать, получилась знатная. Требовалось проследить, чтобы ни один из ящиков даже случайно не был вскрыт, и чтобы как можно лучше запутать любопытствующих, буде таковые появятся. Я планировал, что большая часть клада осядет в Митаве, в банковских подвалах и уже прикидывал, какие проекты нужно будет профинансировать в первую очередь.

В общем, возни получилось много. И я еле успел к началу самых важных событий.

Битва под Веной — это одно из тех событий, о которых знают даже далекие от истории люди. Так что я планировал свои действия заранее. И внимательно следил за тем, что происходит в Турции. Османская империя давно облизывалась на Вену, и уже пыталась ее захватить, так что повторная попытка не стала чем-то неожиданным. Турки готовились к войне основательно — чинили дороги и мосты, ведущие к Австрии и к базам снабжения своих войск, на которые они свозили со всей страны оружие, воинское снаряжение и артиллерию. И не забывали в Венгрии воду мутить, оказывая тамошним горячим головам военную поддержку.

Впрочем, такие тщательные и долгие действия оказали туркам и дурную услугу — дали австрийцам время подготовиться к нападению и заключить союзы с другими европейскими государствами. В том числе с Польшей. Так что мне оставалось только дождаться, когда огромная турецкая армия великого визиря Кара-Мустафы разобьет австрийцев в Венгрии и вторгнется в Австрию. А потом сделать Карлу Лотарингскому наглое, но очень выгодное предложение.

Карл Лотарингский
Турки всегда были сильны. И в том, что они начали давить австрийцев, не было ничего удивительного. Так мог ли Карл отказаться от предложения, которое сделал Фридрих Кетлер? Еще будучи наследником, тот показал себя достойным сыном своего отца. Прагматичный, меркантильный и удивительно расчетливый, он умел извлекать выгоду буквально из всего. Даже наука, на которую в других странах деньги уходили, словно в бездонную пропасть, приносила Фридриху прибыль. И это не говоря о том, сколько Кетлер получал от торговли! И выкрутился-то как хитро — поскольку маленькой стране сложно было конкурировать с более крупными и сильными государствами, Курляндия нашла свою нишу. И производила исключительно редкий и дорогой товар.

Курляндии повезло, что Фридрих не был похож на тех молодых балбесов, которые бездумно транжирили наследие своих предков. Напротив. Он преумножал богатства, доставшиеся ему от отца. Для Фридриха не было неважных или недостойных его внимания направлений. Он ревностно следил за тем, что происходит в его стране — и за производством, и за торговлей, и за появившейся биржей в Риге. Кто-то сказал бы, что такие качества совершенно не сочетаются с дворянским достоинством. Что только чинуши и торговцы должны выгадывать и думать о деньгах. Но Карл Лотарингский с этим не согласился бы. Маленькая Курляндия, благодаря рачительному подходу своих правителей, превратилась в значимого игрока на мировой арене. И Карл ни разу не пожалел, что женился на сестре Фридриха Кетлера. Набожная Шарлотта Мария знала свое место, никогда не перечила, смягчала его порывы и не требовала больших трат.

Хотя чего требовать, если брат предоставлял ей все самое необходимое по первой просьбе? А иногда и задолго до просьбы. Продвигая курляндскую продукцию, Фридрих делал весьма дорогие подарки. У Карла Лотарингского благодаря этому был и хрусталь, и фарфор, и янтарь, а наряды Шарлотты поражали своей роскошью. Такие траты рачительного Фридриха на свою сестру были удивительны. Поначалу. А потом Карл понял, что хитрый Кетлер просто привлекает новых покупателей. И они всегда находились. Даже среди нищей шляхты. С крестьян кроме трех шкур снимали четвертую, лишь бы заполучить статусную вещь. Хотя, конечно, наибольшим спросом пользовалось оружие.

Курляндские винтовки, безусловно, были превосходны, но стоили дорого. На вкус Карла — чрезмерно. Он сам смог позволить себе вооружить только три десятка самых верных людей. Однако многие шляхтичи предпочитали остаться и вовсе без штанов, но со скорострельным оружием. А ведь продавала Курляндия далеко не самые успешные образцы. Лучшее оставалось в стране, и секреты изготовления тщательно охранялись. Выкрасть несколько экземпляров новейших винтовок оказалось сложно, но возможно. Вот только толку от этого не было. Повторить такое оружие Польша не могла. Не было в стране ни станков, ни мастеров. А два-три экземпляра погоды не сделают. Да и бессмысленно это было — слишком высока стоимость.

Выкрасть последние образцы пушек, к сожалению, было нереально. Если только на поле боя взять, но курляндцы такой возможности не предоставляли. Казалось, что Фридрих специально дразнил конкурентов, демонстрируя им лучшие образцы оружия. И только теперь Карл понял, зачем это делалось. Не только для успешной торговли (хотя пушки и винтовки приносили Фридриху ничуть не меньше денег, чем зеркала, хрусталь и фарфор). Курляндское оружие сыскало себе немалую славу, и отказаться от него было просто немыслимо.

Карл, во всяком случае, не смог. Война продолжалась по самому неблагоприятному сценарию: турки рвались к Вене, и союзное австро-польско-венецианское войско нуждалось в помощи. Любой. И Фридрих Кетлер, разумеется, это понимал. Вряд ли можно было дождаться более благоприятного момента, чтобы начать выворачивать руки Речи Посполитой. Герцог Кетлер поставил единственно, но очень жесткое условие — он поможет и деньгами, и оружием, но Курляндия получит независимость. Полную.

Никогда Карл так не радовался наличию сейма! Принять такое решение в одиночку было не просто сложно — опасно. Все-таки, Польша не была его родной страной. А как отнесутся шляхтичи к потере власти (пусть и номинальной) над довольно большой территорией — бог весть. Особенно смущала Рига. Она только-только была оторвана от шведов, и польская торговля весьма оживилась. С одной стороны, город был взят курляндцами. А с другой… отказаться от таких прибылей?

К счастью, Фридрих оказался вполне разумным человеком. И насчет Риги пошел навстречу. Особые привилегии в городе, как и прежде, остались за курляндцами, русскими и поляками. А вопрос свободы для герцогства оказался не таким болезненным, как представлялось Карлу. Шляхтичи и сами не стремились кому-либо подчиняться. Так что порыв Фридриха был им понятен и близок. Да и что там было помощи от той Курляндии? Триста всадников и сто рейтар? А во время войны из каждых ста дворов дополнительно 12 легких всадников? Даже не смешно.

Нормальной армии у Курляндии не было никогда. Даже для того, чтобы взять Ригу, Фридриху пришлось нанимать солдат по всей Европе. На сейме не раз и не два звучали высказывания, что рано или поздно, Курляндия вернется под польскую руку. Дескать, маленькой стране всегда нужна будет защита. Однако Карл в этом серьезно сомневался. В колониях Курляндия справлялась без Польши, предпочитая поддерживать хорошие отношения с Англией и Голландией. Флот у маленькой страны тоже рос не по дням, а по часам. Причем овеянный славой, участвовавший в победных сражениях со шведами. Так что и с армией они вопрос решат. Наверняка.

Фридрих Кетлер
Год 1684 начался с того, что я все-таки женил своих братьев. Что Карл Якоб, что Александр долго увиливали от такого счастья, отговариваясь тем, что слишком молоды и вообще не наследники, а если что — у Фердинанда дети есть, но я настоял. Род Кетлеров должен продолжаться. Я заранее подумал, как распределить между ними обязанности, чтобы власть глаза не застила. Но к счастью, мои братья оказались в принципе не слишком амбициозными. И были только рады, что кто-то взял на себя ответственность[1].

Александр, посидев в Риге и столкнувшись с тамошними порядками, быстро взвыл и удрал в армию. Проводить маневры и тестировать оружие ему было гораздо проще, чем разбирать дрязги торговцев и претензии дворян. И на кого упало это счастье? Понятно, что на меня. Я, конечно, время от времени гонял братца в хвост и гриву, и тот даже проникался, но длилось это недолго. Видимо, есть люди, которые в принципе не способны управлять городом, не говоря уж о стране. Армией — пожалуйста, а штатскими — сами возитесь.

Попытка свалить на Карла Якоба Виндаву тоже закончилась ничем. Озеро Зебрус, где мы испытывали новые модели кораблей, верфи, обучение пацанов и юношей в недавно открытой школе дела морского — это он охотно контролировал. Искал специалистов, нанимал людей, обрастал связями и периодически выходил в море. Даже Гамбию однажды посетил. А вот обычные школы вместе с нерадивыми чиновниками опять повисли на мне. Впору радоваться, что хоть Фердинанд занимался своим делом ответственно!

В общем, надеялся я, что хотя бы семейная жизнь заставит моих братьев быть не такими раздолбаями. Невест я им нашел неплохих. Как и планировалось, 26-летнему Александру досталась дочь Густава Адольфа, герцога Мекленбургского, Елизавета. Миловидная 16-летняя блондинка с неожиданно темными глазами и умопомрачительно тонкой талией. А вот с поиском невесты для Карла Якоба пришлось повозиться.

Изначально я планировал породниться с Августом Саксен-Вайсенфельсским, однако тот скончался еще в 1680, а все его дочери уже были пристроены замуж. Пришлось обратиться к вдове Иоганна VI Ангальт-Цербстского, и сватать их младшую дочь Софию Августу. Удачно, кстати. Невесту удалось увести прямо из-под носа у Иоганна Эрнста III, герцога Саксен-Веймарского — полного алконавта, между прочим. Он и мою племянницу, как это было в реальной истории, вторым браком не получит, вот еще!

Однако собрал я братьев в Митаве не только для того, чтобы их женить. Выкупленная у Польши независимость требовала фактического утверждения. Да, большинство земель принадлежало уже мне, а не дворянам. Да, во главе городов стояли верные люди. Но я даже не надеялся, что обретение независимости обойдется без выкидонов местной шляхты. Ну и Пилтенское епископство, как всегда, много о себе мнило. Договор о подчинении, подписанный в 1661, меня больше не устраивал, и этот вопрос нужно было урегулировать.

Никакой ландтаг не будет решать мою судьбу и судьбу моих потомков. Совсем упразднять я его не буду — с ним проще будет управлять городами и получать своевременные сигналы о происходящем в стране, но полномочия урежу. Ну а поскольку готовился я к такому финту заранее (и верных людей на нужные посты рассаживал), то недовольных горожан быстро вычислим и нейтрализуем. Пусть сельское хозяйство в колониях поднимают! Ну, а как бороться с недовольными дворянами, мне на практике показал мой дядюшка курфюрст Бранденбургский.

Кстати, как потом показало время, банковская кредитная удавка оказалась куда более эффективным средством сдерживания шляхетского гонора, чем оружие. Серьезный конфликт вышел только с Пилтенским епископством, но и тот не дошел до вооруженного столкновения. Мои самые ярые оппоненты неожиданно скончались при самых странных обстоятельствах. И, что самое занятное, я остался вне подозрений, поскольку врагов у епископства было предостаточно. А у меня было время, чтобы перевести стрелки в другую сторону. Выбора особого не было — либо я, либо они. Так что особых душевных терзаний по поводу их смерти я не испытывал.

Словом, к концу 1684-го года ситуацию удалось относительно стабилизировать, и можно было возвращаться к более важным делам. На мировой арене происходили интересные подвижки.

Год 1685-й начался с довольно предсказуемого события — умер Карл II Стюарт, успев за несколько дней до смерти принять католицизм. Я даже мог предположить причину, по которой его величество прожил всего лишь 54 года. Карл сам по себе был увлечен алхимией — во дворце Уайтхолл была оборудована алхимическая лаборатория. А после того, как по Европе (с моей легкой руки) снова расползлась мода на поиск философского камня, король и вовсе двинулся на этой почве. Карл проводил в лаборатории многие часы, и лично участвовал в многочисленных экспериментах по превращению ртути в золото.

Как вы понимаете, постоянно контактировать с ртутью — это не слишком полезно для организма. И итог был немного предсказуем. Карл умер. «Весёлый король», имея большое число любовниц и внебрачных детей, от законного брака потомства не оставил. Так что к власти пришел его младший брат. А мы с Анной были приглашены на его коронацию.

Отношения с Яковом II Стюартом у нас сложились… сложились, в общем. Он не проявлял к собственной дочери никакого интереса, и задавал вопросы о ее здоровье исключительно потому, что так полагалось по правилам дипломатического этикета. Но зато к различным аспектам курляндского производства он проявлял просто неприличное внимание. В смысле, все время пытался присосаться к доходам, не желая ничего вкладывать.

У меня такой подход понимания не находил, так что к английской оппозиции я испытывал определенное расположение. Впрочем, политика выше личных симпатий. Так что я старался поддерживать хорошие отношения со всеми. После того, как Англия получила от Курляндии прялку, ткацкий станок и секрет красителей (всего четыре цвета, но зная основу, остальные несложно будет доработать), ткани сильно упали в цене, и мы заимели конкурентов. Однако к такому повороту событий Курляндия была готова давно, так что упор мы сделали на интересные новинки.

Роберт Гук, интересовавшийся буквально всем подряд, экспериментировал и с тканями. Мы осваивали способы тиснения и печати, новые способы окраски и изменение структуры. А доходы добрали, выпуская различные калейдоскопы. Детская игрушка неожиданно произвела в Европе фурор. Я, честно говоря, даже не ожидал такого ажиотажа, когда делал подарок своей тогда еще невесте. Разумеется, нашлись желающие игрушку повторить, но это было не так просто. Высочайшее качество зеркал и стекла, насыщенные цвета, сложный расчет смены картинок… Курляндские образцы на голову превосходили своих подражателей. Ну и брэнд кое-чего стоил.

Ну а потом, когда конкуренты выдадут более удачные образцы и калейдоскоп перестанет быть только нашим эксклюзивом, мы запустим патефоны с пластинами из шеллака. Ньютон уже бьет копытом, предчувствуя небывалые прибыли. Даже его фонограф принес немалые деньги и стал любимым развлечением во многих богатых домах. Ну и я сам никогда не упускал момента, чтобы продемонстрировать миру ту или иную диковинку. И к тому моменту, когда Карл II умер, а Яков Стюарт вступил на престол, у меня был готов фантастический подарок.

Еще в своей прошлой жизни я читал о том, как Николай I преподнес Фетх-Али-шаху, владыке Персии, настоящее чудо — хрустальное ложе. Это был настоящий вызов для наших мастеров! И создавать данный шедевр начали заранее. Ведь его предстояло перевезти по частям, и собрать уже на месте. Причем процесс перевозки хрусталя — это, как сами понимаете, то еще удовольствие.

Разумеется, мы с Анной решили принять приглашение, поздравить Якова с коронацией и лично вручить эффектный подарок. У меня было достаточно надежных людей, которым можно было доверить присмотреть за ребенком, так что я особо не волновался. А вот Анна нервничала. С одной стороны ей, как и любой женщине, хотелось блистать перед представителями практически всех европейских стран, которые непременно прибудут на коронацию, и утереть нос тем, кто ей когда-то пренебрегал. А с другой — Анна не хотела оставлять Курляндию, где она вполне прижилась.

Милая девочка, постоянно остававшаяся в тени, стала первой дамой страны. Она устраивала балы, дарила своей милостью придворных, занималась благотворительностью и вообще вела очень активный образ жизни. Я давно заметил, что Анне нравятся внешние проявления ее герцогского титула. И поощрял большинство ее начинаний. И разумеется, самые яркие новинки появлялись сначала у нее, заставляя окружающих зеленеть от зависти. Вот и в этот раз для визита в Англию было пошито несколько совершенно фантастических платьев.

Основой стали идеи, позаимствованные мной с картин 19-го века. А куда деваться, если дизайнером я никогда не был и в создании одежды не силен? Однако у меня было достаточно знаний и воображения, чтобы повторить те наряды, которые я видел. Мои эксперименты начались еще с создания новой формы для курляндской армии, а вот теперь продолжились повседневной одеждой. Зная, куда движет моду Людовик, и не желая присоединяться к этому пышному кружевному безобразию, я пытался придумать нечто такое, что не будет выглядеть совсем уж чуждо, и в то же время начнет меня устраивать.

С женской модой в этом плане оказалось проще. Мужчины все-таки более консервативны. Спустя множество испорченных рисунков и образцов, удалось повторить нечто очень близкое к наряду Елизаветы Баварской (императрицы Австрии) со знаменитой картины Винтерхальтера. На Анне смотрелось просто волшебно. Прическу, кстати, я тоже оттуда позаимствовал. Вопреки Франции. Тамошняя мода, повально охватившая всю Европу, мне совершенно не нравилась. Женщины носили прически а-ля Фонтанж — нечто сложное, высокое, поддерживаемое проволокой и украшенное ниспадающими богатыми кружевами.

Я не хотел, чтобы моя жена подражала очередной любовнице Людовика, а потому расстарался на славу, рисуя различные варианты. Самая шикарная ткань, самые изысканные драгоценности… я даже не сомневался, что Анна станет явлением, на которое будут равняться. Достало уже, что все смотрят в рот Парижу! Мое нежелание носить парик воспринималось практически как подрыв устоев. А я намеревался бросить еще один камень в это болото.

Правда, придумать приемлемый наряд для себя самого оказалось намного сложнее. В идеале, я бы предпочел классический костюм своего времени, но такого извращения здесь не поймут. А явиться в военном мундире… даже не смешно. Я ни в одном серьезном сражении в жизни не участвовал. Усложняло задачу то, что мне нужно было не просто одеться, но и продемонстрировать свой статус и богатство. В 17 веке это было чем-то само собой разумеющимся. Больше всего меня бесили чулки, но они останутся в тренде еще, как минимум, лет сто. Впрочем… если уж шокировать общественность, то по полной!

Раз моя дама будет одета в стиле века 19-го, то я и для себя подберу наряд соответствующего времени. И начхать на всех местных модников! Образцом для меня стал серый костюм Гэри Олдмена из старого фильма про Дракулу. Классические брюки со стрелкой, (утюг на углях — великое изобретение!), рубашка, жилет, шейный платок и зауженный в талии сюртук до колена. Добавим на последний искусную тонкую вышивку (серым по серому), отдавая хоть какую-то дань местной моде, и обязательную трость. Да, все-таки стиль 19 века нравится мне больше всего.

Словом, к коронации мы подготовились заранее. И как только было объявлено, что Карл II скончался, в Англию, вместе с соболезнованиями, отправились специалисты по установке хрустального ложа. В Уайтхолле потребовалось объединить две комнаты на первом этаже и провести отопление по типу римских бань. Проведенные под полом трубы поддерживали в помещении комфортную температуру, благо пол все равно пришлось разбирать — организовывать фонтаны. Ну и с освещением пришлось повозиться, не без этого. В эпоху свечей это было не так уж просто. Однако эффект от подарка оказался потрясающим.

Впрочем, потрясения собравшихся начались еще тогда, когда они узрели наш внешний вид. Местные модники шокировано пялились на мой костюм, а все женщины завистливо разглядывали Анну. Мы поздравили Якова, произнесли положенные фразы и, для начала, преподнесли несколько менее габаритных даров. Особое внимание окружающих вызвал огромный фарфоровый сервиз с гербами и геральдикой Стюартов. Тонко прописанные миниатюры изображали самые славные страницы истории Англии, находившейся под властью этой семьи.

Демонстрация хрустального ложа происходила на следующий день, который, к счастью, выдался солнечным. Это настолько редко бывает в Лондоне, что я понял, что высшие силы все-таки мне благоволят. Помещение окурили благовониями, подступы к ложу осыпали лепестками роз, в кадках красовались экзотические растения, радующие зеленью, и когда с журчанием забили фонтаны, раздался дружный восхищенный вздох. Ну да, картинка получилась впечатляющей. Мы постарались.

Однако меня интересовала даже не реакция Якова, который предсказуемо впал в экстаз от такого подарка. И даже не кислое лицо его супруги Марии Моденской (которая наверняка представляла, какая очередь любовниц выстроится, чтобы опробовать это новое развлечение). Меня интересовала физиономия французского посланника. И да! Я получил искреннее удовольствие от выражения его лица. Бедолага во всех подробностях представлял, что ему скажет Людовик XIV, когда узнает, что у какого-то Якова есть такая шикарная вещь.

Ну а если учесть, что необычном подарке пойдут слухи? Каждый из присутствующих постарается, чтобы придать себе значимости. И не удивлюсь, если в легендах хрустальное ложе превратиться во дворец. Так что любитель роскоши Луи искусает себе не только локти, но и другие места. Перед бедолагой стоит сложный выбор — либо продолжать политику протекционизма, провозглашая, что все самое лучшее производится во Франции, либо подать дурной пример и сделать заказ на предмет роскоши в другой стране. Он, конечно, попробует напрячь собственных мастеров, но… посмотрим, что из этого выйдет.

Мария Моденская, королева Англии
О чем мечтает девочка 14-ти лет? Даже если она — дочь герцога? Уж точно не о муже, который старше на 25 лет. И не о падчерицах, старшая из которых является практически твоей ровесницей (четыре года — не такая уж большая разница). Однако принцесс не спрашивают о их желаниях. И Мария достойно несла свой крест. Вот только у нее никак не получалось подарить стране наследника.

Надо ли говорить, что коронация Якова стала событием в ее жизни? Получить власть над целой страной — это не шутки. И Мария не была уверена, что ее муж справится с подобным грузом. Якова его подданные откровенно не любили. Однако сейчас, когда собрались представители множества европейских стран, требовалось держать лицо. И все было бы хорошо, если бы не прибывшие из Курляндии гости.

С одной стороны, Якова можно было понять — не пригласить собственную дочь было бы дурным тоном. Но ведь его старшая девочка, вышедшая замуж за Вильгельма Оранского, не поспешила приехать! Приглашение — это всего лишь знак вежливости. Однако Анна всегда была себе на уме. И уж конечно не упустила возможность похвастаться, как удачно вышла замуж. Можно подумать, в этом есть ее заслуга! Ей просто повезло, что муж старше всего на 15 лет, что он хорош собой и обладает множеством талантов.

Мария, как и весь двор, готовилась к коронации. Были пошиты самые модные наряды, сооружены высокие прически, и все это оказалось зря. Герцог и герцогиня Курляндские затмили всех. Воздушный наряд Анны поражал воображение. А вплетенные в прическу усыпанные бриллиантами звезды заставили бы побледнеть от зависти и самого Луи XIV. Все остальные дамы, включая королеву Англии, со своими кружевами в прическах выглядели служанками.

Сам герцог тоже выглядел непривычно. Ни парика, ни чулок, ни расшитого бриллиантами камзола… однако смотрелся он очень дорого. И очень стильно. Мария не удивилась бы, узнав, что наряд Фридриха стал остромодным. Дорогая ткань, изысканный крой, четкий силуэт… герцог Курляндии определенно выделялся из толпы. Ноги в странных, стильных штанах казались неправдоподобно длинными, подчеркнутая камзолом талия — узкой, и при всем этом Фридрих отнюдь не выглядел женственным, в чем можно было бы упрекнуть многих модников.

Впрочем, преподнесенные им подарки оказались не менее эффектными. Хрустальное ложе с фонтанами пользовалось бешеным спросом. И придворные дамы были готовы буквально на все, чтобы туда попасть. Да что говорить? Вещь действительно была изысканная и очень дорогая. Можно сказать, что бесценная, поскольку пока существовала в единственном экземпляре. В то, что подобное положение дел долго сохранится, не верил никто. Людовик XIV стремился, чтобы Париж и Версаль стали законодателями мод. И чтобы самые пышные, красивые и ценные вещи принадлежали только ему. Так что он обязательно заполучит нечто столь же дорогое и эффектное. А скорее — превосходящее. Но это уже его проблемы.

Фридрих Кетлер
Расстаться с Англией надолго у меня не получилось. Не успел Яков короноваться, как буквально через полгода нашлись желающие его с этого трона подвинуть. Началось все с движения шотландских пресвитериан (виггаморов) во главе с графом Аргайлем. Долго, правда, это безобразие не продлилось. Тут его величество справился сам. Движение подавил, Аргайля казнил, а Шотландию наводнил королевскими войсками.

Монмут был следующим. Ну а я поторопился воспользоваться моментом. Понятно, что Яков и без меня справился бы. Но его величество об этом не знал! И помощь мою принял с благодарностью, тем более, что она ни к чему не обязывала. Ну а как можно было пройти мимо такого шанса? Помимо того, что права Монмута на трон были весьма сомнительными, особой поддержкой он не пользовался. Да и к восстанию отнесся как-то спустя рукава. Ни сторонников нормально не вооружил, ни предварительной агитации не провел… Но меня интересовал вовсе не он сам. Еще со времен подросткового возраста, когда я зачитывался «Одиссеей капитана Блада», мне помнилось, что было казнено множество участников этого глупого восстания. Причем часть — без суда и следствия.

Яков II Стюарт и в реальной истории оказался на редкость прагматичным монархом. Тех, кого не успели казнить, он продал в собственные колонии. Ну а на сей раз я решил купить бунтовщиков заранее. И назначил приличную цену, ибо мне не хватало народа не только за океаном, но и в Курляндии. Такой прагматичный подход был понят правильно, и разгонявшая бунтовщиков армия получила соответствующие указания. Вплоть до угрозы вычесть из жалования стоимость повешенных и убитых вне поля боя бандитов.

Разумеется, полностью избежать насилия и убийств не удалось. Но льщу себя надеждой, что их было гораздо меньше, чем в моем варианте истории. А я, несмотря на помощь Якову, обзавелся множеством нужных связей среди его противников. Несмотря на нелюбовь к королю, кандидатура бастарда Монмута (в чьем происхождении имелись серьезные сомнения) вообще никого не устраивала. А я лишний раз подумал, насколько же мой отец был прав, не советуя «сеять дикий овес». Кому потом нужны разборки между наследниками?

Словом, в Англии я порезвился от души. И помимо сторонников приобрел желающих упрочить торговые отношения между нашими странами. На данный момент шли переговоры по льготам на таможенные сборы и по расширению прав для наших торговых представителей, но в перспективе планировалось участие Курляндии в построении английского флота, а так же заказы на оружие. И какой дурак упустит такие деньги? Понятно, что я бил копытом.

Однако самый большой подарок в 1685 году мне сделал Людовик XIV. Он отменил Нантский эдикт. И его подданные гугенотского вероисповедания потекли из страны рекой. В принципе, они давно уже не чувствовали себя во Франции уютно. Гонения на них начались задолго до отмены эдикта. Но такой шаг Людовика стал официальным разрешением травить людей. И угадайте, кто этим воспользовался? К сожалению, умником оказался не только я. Мой дядюшка курфюрст Бранденбурга тоже оказался не лыком шит. Да и остальные мелкие князьки из тех, кто мог себе это позволить, привечали французов.

Я, кстати, заранее начал сманивать обратно Гюйгенса, но он предпочел вернуться в Голландию. Ну, главой нашей Академии давно был Гук, главой Курляндского Научного сообщества — Ньютон, так что ни одно из этих мест я Гюйгенсу предложить не мог. А на меньшее он не хотел соглашаться. К счастью, большинство беглецов из Франции не были такими разборчивыми. И Карл Якоб на пару с Бенджамином Рауле вывозили желающих кораблями. Не каких-нибудь нищих бандитов, хочу заметить, а мастеровых, крестьян и торговцев. Многие из которых умудрялись прихватить с собой даже кое-какие капиталы.

Ну а под конец года 1685-го меня порадовали наши селекционеры. Оказывается, некий Жак Пильне, сбежавший из Франции еще лет пять назад и обосновавшийся в наших теплицах, настолько проникся идеей получении сахарной свеклы, что посвятил все свое время решению этой проблемы. Даже на собственные деньги покупал дрова и свечи, чтобы организовать в маленькой теплице наилучшие условия. И его усилия были вознаграждены! Опыты подтвердили, что содержание сахара в свекле выросло до 21 процента!

Мало того, предприимчивый селекционер разработал еще и сам способ добычи сахара из свеклы. Видимо, услышав, как щедро я награждаю изобретателей, Жак решил напрячь все свои силы. И добился потрясающего результата, принеся мне и образец свеклы, и образец сахара. Сказать, что я был рад — это ничего не сказать. Помимо награды (а я не поскупился) Пильне получил под свое начало весь цикл производства — от выращивания свеклы до получения конечного продукта. С соответствующим окладом и процентом от продаж. Упорный малый в одночасье стал богатым человеком, а я получил новую статью прибыли. У Курляндии теперь будет свой сахар!

Людовик XIV
Это было немыслимо. И совершенно непозволительно. Герцог Курляндии вызывал у Людовика неприязнь с тех самых пор, как еще был наследником. Дурацкие книжонки за его авторством, высмеивающие тонкий вкус и изящные манеры, почему-то пользовались спросом. А теперь Фридрих Кетлер замахнулся еще и на моду. И это тогда, когда весь мир знает, что правила диктует Париж! Отвратительное самомнение.

Людовик без сомнения, высмеял бы эту моду. Если бы не увидел ее образец собственными глазами. Герцог Курляндии и его жена произвели фурор на церемонии коронации Якова Стюарта. И многие придворные заказали себе похожие наряды. Фридрих, кстати, охотно делился секретами их изготовления, что для него не характерно. Обычно, этот торгаш стремится продать даже воздух. А тут новый стиль в одежде! Про хрустальное ложе Людовик вообще старался не думать, чтобы не расстраиваться. Французские мастера даже не взялись за такой заказ.

От одной мысли, что у Стюарта есть более роскошная вещь, чем у Короля-Солнца, становилось паршиво. Начиналась мигрень и портилось настроение. Следовало либо вложить огромные деньги во французское производство (с неизвестным результатом) либо через третьи руки заказать в Курляндии еще более монументальный шедевр. Через третьи потому, что Людовик не хотел нарушать собственные законы. Но куда деваться, если предметы роскоши, предлагаемые Курляндией, так и просились в Версаль?

Король-Солнце в разговорах с придворными не раз упрекал Фридриха Кетлера в том, что он мужлан. И что просто не понимает изысканных тонкостей. Но глядя на прибывших из Англии посла с женой, одетых по последним образцам курляндской моды, Людовик начал сомневаться в собственных словах. Мода действительно была на редкость удачной. Впрочем, женщины в любых платьях выглядят великолепно. А вот мужчины… Людовик не мог не признать, что после того, как ему стукнуло 40, его ноги в чулках стали выглядеть не так эффектно, как в 20. И талия оплыла. Да и вообще недостатков у фигуры стало как-то уж слишком много. Придворные льстецы и добивающиеся его внимания дамы не могли обмануть короля.

Не хотелось этого признавать, но Фридрих действительно создал очень удачный наряд. Стильные брюки даже издалека невозможно было перепутать с простонародной одеждой. Они визуально удлиняли ноги, скрывая их недостатки. Изящный крой сюртука делал талию тоньше, а различные способы завязывания шейного платка могли стать отдельной главой модной эпохи. К тому же, наряд можно было дополнительно украсить вышивкой и драгоценностями.

Без сомнения, Людовик сможет придать настоящий блеск новому модному направлению. И на первом же балу поразит и своих придворных, и весь мир, стремящийся выглядеть стильно.

Глава 2

Огромный зал украшали тысячи и тысячи свечей. Они отражались в зеркалах, на натертом паркете и в гранях первых в этом мире хрустальных люстр. Звучала прекрасная музыка, позаимствованная мной у Вивальди, а мы с женой открывали бал, посвященный рождению наследника. Якоб II Кетлер появился на свет в самом начале января 1686 года, и вся Курляндия праздновала это событие. Я, понятное дело, не меньше обрадовался бы и второй дочери, но в 17 веке были свои традиции.

Анна сильно переживала, что наш первый ребенок — девочка. И собралась тут же исправить положение дел. Однако я встал намертво. Наследник наследником, но супруга была слишком молода, да и частые роды не полезны для здоровья. Пришлось привлечь Мальпиги и Бартолина,чтобы убедить Анну подождать со следующими родами. Тем более, что у нас уже была Луиза — милый, любознательный ребенок, который требовал внимания. Мы с Анной уделяли дочери довольно много времени и старались почаще собираться всей семьей.

Однако супруга так переживала, что никак не может родить наследника, что я пошел у нее на поводу и перестал осторожничать. К счастью, на сей раз родился действительно пацан. И как только Анна оправилась после родов, я закатил грандиозный бал, где герцогиня блистала, привлекая к себе внимание, демонстрируя новый наряд. Наша поездка на коронацию Якова Стюарта привела к весьма интересным последствиям — платье и прическа моей супруги понравились женщинам, и те быстро подхватили тенденцию. Все-таки, подражать герцогине и дочери короля куда приличнее, чем чьей бы то ни было любовнице.

Я и на сей раз позаимствовал идею наряда с картины Винтерхальтера. Знаменитый портрет Римской-Корсаковой был отличным образцом для подражания. А волосы Анны украшали не звезды, а изысканные цветы — тонкая работа ювелиров, гармонично сочетающая золото и драгоценные камни. Однако больше всего внимание окружающих привлек шлейф. Это был первый удачный опыт неравномерного окрашивания ткани, когда цвет постепенно бледнел и ложился причудливым узором.

Мой наряд, кстати, тоже не остался незамеченным. Людовик даже создал свой вариант на эту тему — с кучей вышивки, драгоценностей и лент. Но первыми идею подхватили, как ни странно, люди старшего поколения, которые обычно более консервативны. Видимо, им тоже до смерти надоели чулки. Тем более, что далеко не каждые мужские ноги в них хорошо смотрятся. Раньше считалось, что длинные штаны — одежда простонародья. Но разница между мешковатыми шароварами и строгим силуэтом брюк, пошитых из дорогой ткани, была очевидна. Плюс, украшательство сюртуков, жилетов и шейных платков вышло на новый уровень.

Идея трости, как статусной вещи, вообще была не нова. Их украшали лентами, в них скрывали узкие клинки, и умение их носить было обязательным для представителей высшего общества. Так что в данном случае я просто подстегнул моду, которая вышла на новый виток. И на балу мне попалось на глаза немало довольно интересных образцов.

Ну и от кружев народ не отказался. Почему бы нет, если это уместно смотрится? Меня радовало, что я смог хоть немного сдвинуть вперед консервативную моду. Правда, мое пренебрежение париками по-прежнему не находило понимания окружающих. Ну… не все сразу. Может быть, если я продолжу писать соответствующие книги, мне удастся хотя бы веку к 18-му избавиться от этой заразы.

Как мне передавали, Луи XIV был в большом раздражении от того, что ему пришлось следовать чужой моде. И это несмотря на то, что на свою версию наряда он умудрился потратить два миллиона ливров, расшив его бриллиантами! Король-Солнце всерьез считал, что диктовать моду миру может только он. А ему «добрые люди» еще и мои различные высказывания передавали. Например, как я критиковал прическу а-ля Фонтанж. И на рассказ о романтической подоплеке этой прически — (о том, как дама подвязала волосы чулком), ответил, что хорошо, что не панталонами. Иначе страшно представить, как выглядела бы нынешняя женская мода. И да, я серьезно считаю, что для того, чтобы показать окружающим, что я богат, мне совершенно необязательно обвешиваться с ног до головы бриллиантами.

Короче, Людовик был на меня обижен, а потому переписываться с ним пришлось Фердинанду. Тот предложил хрустальное ложе, превосходящее по параметрам то, что я подарил Якову Стюарту. И самую большую хрустальную люстру. И да, на сей раз я преследовал не только выгоду. Людовик и в реальной истории потратил огромные деньги на свои развлечения, так что я хотел подтолкнуть его транжирить еще больше.

Для этой благой цели в нашей типографии даже был отпечатан каталог. Невиданная роскошь для 17 века! На хорошей бумаге, с цветными иллюстрациями и техническими характеристиками некоторых изделий. Там были и счетные машины, и хронометры, и подзорные трубы, и патефон, и еще много всякого интересного. А специально для Людовика прилагался альбом с картинами предлагаемого дизайна залов Версаля. Янтарный зал был в том числе.

Маловероятно, конечно, что Луи закажет все это у нас или у русских. Скорее всего, и понравится ему далеко не все. Но он наверняка не сможет устоять перед некоторыми идеями, а это означает дополнительные траты. Шикарная жизнь требует очень больших денег. Даже нам каждый бал влетал в копеечку, а мы не устраивали таких феерий, как это было принято в Париже. Там одни балеты бесконечные сколько стоили! Не говоря уж об оплате капризов многочисленных любовниц Людовика и их родственников.

И когда он все успевает? Тут на жену-то не всегда времени хватает! Сеть банков, расползающаяся по всей Европе, требовала неусыпного внимания. Биржу в Риге периодически лихорадило. Три корабля, полгода назад отправленные на Тобаго, пропали бесследно. Армия по-прежнему оставалась далекой от идеала. Ну и, как вишенка на торте, в этом году планировался запуск первого парохода.

Да уж, энергии у Людовика — на десятерых хватит. Против него даже Аугсбургскую лигу собрали, чтобы хоть немного сдержать неуемного завоевателя. Бедолага император Леопольд I не знал, какую дыру заткнуть первой. Из-за опасности нападения турок на восточную границу империи, он был вынужден оттянуть туда большую часть своих вооружённых сил. По идее, Аугсбургская лига должна была поставить заслон французской экспансии на западе империи. Ну, флаг им всем в руки. Эта бодяга надолго.

Впрочем, веселуха не только в Европе продолжалась. Русские заключили с Польшей Вечный мир, забрав себе Киев и выплатив за него аж 146 тысяч рублей компенсации. Однако не успела Москва вылезти из одной войны, как ввязалась в другую. С Турцией. В союзе с Австрией, Польшей и Венецией. Я раздумывал, помогать ли Голицыну в его крымском походе, но решил, что не стоит. Командующий из Василия никакой, а Софья не желает прислушиваться к чужим советам. Типа, сама лучше знает, как и что ей делать. Даже высказала свое неудовольствие Фердинанду, который осмелился ей возражать, так что тот не показывался в Москве и вообще старался не уезжать дальше Твери и Гуся.

Между прочим, вопреки многочисленным историческим сплетням, история о романе между Софьей и Голицыным своего подтверждения не нашла. От слова совсем. Даже намеков никаких не было, так что совершенно непонятно, с чего вообще возник такой слух. Софья привечала Голицына, ценила его и даже переоценивала. Но роман? Никаких намеков. Софью интересовала власть и только власть. Она была из тех людей, кто женат на работе. Однако чрезмерное самолюбие и излишняя властность мешали ей смотреть непредвзято на многие вещи.

Вполне вероятно, что таким образом сказывалось влияние окружения. Царский терем, как и шапка Мономаха — это тяжкое бремя. Льстецы, интриганы, завистники… не каждый выдержит испытание властью, сумев сохранить здравую самооценку и трезвый взгляд на происходящие события. Софья явно не сумела. Убежденность в собственном величии и неспособность признавать ошибки еще никого до добра не доводили.

Я еще и поэтому отнесся к воспитанию Петра с особым вниманием. Тот, конечно, тоже был вспыльчивым, порывистым и очень любил командовать. Однако вполне мог прислушаться к чужому мнению и умел признавать свои промахи. К тому же, неожиданно оказался человеком, ценящим семью. Если в реальной истории на Петра имела огромное внимание мать, то здесь он тянулся к Фердинанду с Марией. Та, кстати, тоже привязалась к мальчику, и воспитывала его так же, как и своих детей. Их сын дружил с Петром, несмотря на то, что был младше, а разница в три года в этом возрасте кажется существенной.

Софья не слишком была довольна подобным положением дел, но пока никаких активных действий не предпринимала. Скорее всего, она надеялась благополучно завершить войну с Турцией, и на волне победы взяться за власть крепче. Хотя я, разумеется, не рассчитывал на то, что Софья так и будет бездействовать, и приставил к Петру профессиональных охранников. Да и наш засланный казачок — Андрей там не только Нарышкину ублажал. Держал ситуацию под контролем.

Стремление к власти — это единственная причина, которой я могу объяснить желание Софьи влезть в войну. Между прочим, у России и без того дел было по горло. На территории Русской Лифляндии продолжались выступления недовольных. Я, например, на своих новых землях давно уже разобрался с этим вопросом. Причем вооруженного вмешательства практически не потребовалось. К людям всегда можно найти подход. И если они знают, что никто не посягает на их религию и традиции, то живут спокойнее. Мне, как вы понимаете, на это пофиг. Налоги платят? Порядок соблюдают? Пусть верят в кого хотят, в Курляндии к этому делу толерантно относятся.

А тут еще шведский король Карл XI мне неожиданно помог. Ситуация у него в стране сложилась аховая. Последняя война закончилась потерей территорий, престижа и полным финансовым крахом. Постоянные военные расходы основательно подорвали финансовое благосостояние короны, а государственный долг достиг 30 миллионов талеров[2]. Несмотря на то, что армия была сокращена, на ее содержание все равно не хватало денег. Так что редукция земельной собственности дворянства становилась главным способом восстановления экономического могущества страны.

Как вы понимаете, шведских дворян это не обрадовало. А я быстро распространил данную информацию среди моих новых подданных. И это оказало нужный эффект. Да, шляхетских вольностей они не получили, и главу государства выбирать не могут. Но зато и имущество у них никто не отбирает, и семь шкур не снимает. И даже воевать мы в ближайшее время ни с кем не собираемся.

Оружие я, правда, не переставал совершенствовать. Даже попробовал сделать пулю Нейслера. Принцип ее работы тот же что и у пули Минье, но она может применяться и в гладкоствольном оружии. Но главное, она не требовала идеальной подгонки. Разница между диаметром ствола и пули могла достигать два-три миллиметра. Эта пуля вдвое увеличивала точность боя и прицельную дальность обычных мушкетов и пистолей

Что сказать… Представитель семьи Исаевых, обосновавшихся в Курляндии и пустивших тут корни, быстро понял, что от него требуется, и мы на пару создали совершенно новое оружие. И тут же его уничтожили. Рано, рано еще было. Как ни прячь, секрет быстро украдут. А потом догонят, обгонят нас в гонке вооружений, и приложат нашим же изобретением. Нам оно надо?

Такое оружие нужно начинать делать непосредственно перед войной. Чтобы никто не успел скопировать. Пока украдут секрет, пока попытаются повторить, мы уже успеем собрать сливки. Ну и потом… нет предела совершенству. Для начала, нужно создать нормальное производство. Пока мои станкостроительные заводы — заводы только по меркам Курляндии. А я хотел бы поставлять продукцию на экспорт. Для этого и школы многочисленные поддерживал, и перспективных изобретателей стимулировал. За последних 20 лет мы очень далеко шагнули от простых кузниц и мануфактур. Но до желаемого результата было еще далеко.

Да, многие из курляндских изобретений опережали время, но чаще всего потому, что в реальной истории сильные мира сего не всегда обращали внимание на стоящие идеи. Тот же Папен в начале 18 века поставил на лодку изобретенную им паро-атмосферную машину, и получил желаемый результат. Но лодочники реки, где производил свои опыты Дени, уничтожили его лодку из боязни конкуренции. В результате, Папен просто не смог найти средств для продолжения опытов.

В нынешней версии истории такого уже не случится. Гениальность Папена и мои воспоминания помогли создать нам сначала паровую машину Уатта (которая теперь будет носить имя французского изобретателя), а затем пароход, похожий на ранние образцы Роберта Фультона. Надо ли говорить, какова была реакция восхищенных курляндцев, когда они увидели необычное судно, идущее против течения без весел и парусов. На боку судна красовалась надпись «Дени Папен», а расчувствовавшийся изобретатель не мог сдержать эмоций.

К сожалению, удавалось мне далеко не всё и не всегда. Ломать под себя реальность было сложно. И если бы не задел, который оставил после себя Якоб Кетлер, вряд ли мне удалось бы так много сделать. Приходилось крутиться, как белка в колесе. И стараться не упустить ни одной мелочи. Поскольку мелочей в политике не бывает. Разумеется, заранее всё предусмотреть невозможно. Но то, что поддается прогнозу — упускать нельзя. И я вмешивался в события.

Допустить, чтобы Петр влюбился в Анну Монс? Да ни за что! Впрочем, в Немецкой слободе парню было неинтересно, гулянок он не закатывал, и не особо впечатлялся тамошними традициями, поскольку в доме Фердинанда были похожие. Тверь стала, наверное, самым чистым и благоустроенным городом России, не говоря уж о Гусе. Ну а девицы… если Петр рано созрел, об этом следовало побеспокоиться. Так же, как в свое время отец побеспокоился обо мне.

Задача оказалась не из легких. Мало того, что любовница должна понравиться Петру, она обязана будет делать именно то, что от нее требуется. И тут могли возникнуть проблемы. Наследник герцога и царь — это две очень разные величины. Корона любой женщине, даже самой разумной, может вскружить голову. А мне не нужно, чтобы она интриговала в свою пользу или в пользу своей семьи. Мне требовалась профессионалка, которая научит Петра всему, чему нужно, и свалит, когда придет время. А уж наградой я ее не обижу.

Поиском достойной дамы сердца занялся Отто. Кому-кому, а ему я мог доверить это деликатное дело. Ну не самому же мне искать нужную кандидатуру по борделям! Жена не поймет. А Отто хоть и был уже в возрасте (как-никак за 60 перевалило), хватки не растерял. И отыскал именно то, что требовалось. Красивая 25-летняя вдова ради своей семьи была готова на все. Она, собственно, и в борделе оказалась, чтобы не сдохнуть с голода, когда осталась после смерти мужа ни с чем. На руках — престарелые родители и двое детей, а в перспективе — вообще ничего нет.

Я быстро решил эту проблему. Семья вдовушки получила неплохой дом и приличное содержание, и осталась в Курляндии. А Элизабет отправилась в Россию на три года. Если она правильно себя поведет — имеет все шансы стать богатой женщиной, не думать о деньгах до конца своих дней и устроить счастливую судьбу для своих детей. Я пообещал оплатить пацанам школу и, если они будут стараться, предоставить им место в Академии. Ну а если все эти предосторожности не помогут, и Элизабет занесет… у меня имеются умельцы для решения подобных проблем.

Элизабет доехала до Петра к 1687-му году. Как раз тогда, когда Вася Голицын отправился покорять Крым. И донесения я начал получать прелюбопытнейшие. С Петром все прекрасно удалось. Наивный парень рухнул в любовный роман и набирался опыта. Правда, учеба заброшена не была. За этим пристально следили. И Элизабет, и Фердинанд. А я, читая послания, начал подумывать, что возможно, встреченная мною когда-то на просторах интернета теория о том, что Петра подменили, не так уж неправа. Ну ведь нормальный же парень растет! Без жестокости, закидонов и припадков. Вполне вменяемый молодой человек.

С Голицыным все было гораздо печальнее. И даже частично обновленное оружие ему не помогло. События продвигались практически так же, как в знакомом мне варианте истории. И я готовился к неудачному окончанию этого похода. Второго такого удобного момента ждать еще долго. Да и не нужно. Поражение Голицына нанесет удар по репутации Софьи, и этим необходимо воспользоваться. Верные люди наготове. Матвеев и Нарышкины бьют копытом, желая действовать немедленно, часть стрельцов подкуплена, как и часть прислуги. Столкнувшись один раз с русским бунтом, я не желал его повторения. Переворот должен пройти быстро и бескровно.

— Ваша светлость, донесение из Московии, — прервал мои размышлении секретарь. Когда-то Генрих Берн начинал в составе двадцати мальчишек, приставленных ко мне для игр. Однако оказался на диво умен, молчалив и исполнителен. Так что, в числе немногих, остался среди моих приближенных. А потом и вовсе стал доверенным лицом.

— И что там у нас? — я развернул послание, пробежал глазами отчет и удовлетворенно улыбнулся. Пока все шло по плану.

— На словах велено передать, что царевна Софья постоянно сердита. И отзывается о царе Петре… нелицеприятно. Доверяет только паре-тройке людей. Пытается подкупить стрельцов, чтобы те поддержали ее претензии на трон. Но денег в казне нет. А со стрельцами и наши люди работают.

Нервничавшую и старавшуюся укрепить свою власть Софью можно было понять — Петр стремительно взрослел. Он вообще был довольно ранний мальчик, а постоянные физические нагрузки и регулярные занятия заставляли его развиваться гармонично. Петр быстро вытянулся, но не путался в своих конечностях и не сутулился. И вел себя как подобает — несмотря на активный образ жизни, панибратства не позволял, регулярно посещал церковь и активно вникал в дела. Единственное, что можно было поставить ему в упрек — неумение медленно, почтенно двигаться. Стопроцентный холерик, подвижный, как ртуть, Петр просто не мог долго стоять на одном месте. Ему с большим трудом давались и официальные приемы, и церковные службы.

— А что наши люди о Петре доносят? — полюбопытствовал я. — В письмах всего не напишешь.

— Говорят, вполне разумный молодой человек. Порывист излишне, так то пройдет с возрастом. И правитель из него выйдет достойный. Уже сейчас людьми командует с разумом. И те подчиняются охотно.

— Фердинанд жалуется поди, что денег на эти развлечения много уходит? — вздохнул я.

— Федор Федорович, — поправил меня Генрих, — учит царя считать деньги. И зарабатывать. Для начала мануфактуру ткацкую ему под управление отдал. Под надзором, конечно. Так Петр, как первую прибыль получил, на закупку новых станков ее потратил.

— Да, это моему отцу спасибо, он нас так к делам приучал, — кивнул я. — Заставлял считать, сколько денег на каждую забаву уходит. Помню, я и полевые кухни сам оплачивал, и форму для вас. Очень способствует правильному пониманию процесса.

Набрать мальчишек, которые будут принимать активное участие в играх и занятиях Петра, оказалось несложно. И в итоге, вместо Преображенского и Семеновского полков появились Тверской и Гусевский. А какой наряд удобнее для сражений — определял сам Петр. На собственном опыте. Но поскольку он уже давно одевался и жил по курляндскому образцу, сложностей не возникло. А потешные сражения строились по четким правилам, под присмотром специалистов, так что ни раненых, ни убитых в результате игр не было.

Петр учился быть именно командующим. Хотя, конечно, рвался в гущу битвы, не без этого. Ну… не мне его осуждать. У самого гормоны так же играли, и хорошо, что это закончилось только сломанным носом и выбитым зубом.

Забавно, но несмотря на все изменения, которые я внес, история старалась вернуться в свое русло. И Алексашка Меньшиков все равно возник рядом с Петром в качестве денщика. Бойкий парень, остряк и зубоскал, мог втереться в любую компанию и быстро находил с людьми общий язык. Впрочем, стать близким другом царя в этот раз Алексашке не светило. Во-первых, я, как только о нем узнал, сделал соответствующие распоряжения, а во-вторых, рядом с Петром был сын Фердинанда, Михаил Федорович Кетлер, который самому Петру приходился племянником. Максимально подходящий по происхождению, финансовому положению и увлечениям. Миша работал как сдерживающий фактор для своего чересчур активного царственного родственника, а его рассудительность практически скрадывала трехлетнюю разницу в возрасте.

Поскольку рядом с Петром нарисовался-таки Меньшиков, я решил поискать и других исторических персонажей. Влияния на царя они уже не получат, но могут принести пользу. Я, кстати, и Голицына не собирался упускать. Неглупый тип. Если уж его хотят отправить в ссылку, нужно выбрать место подальше. Южная Африка, например, вполне подойдет. Там как раз чиновников не хватает. А то у казаков не всегда получается найти общий язык с голландцами. Впрочем, это дело будущего. Не стоит загадывать так далеко вперед. Поход еще не закончился.

Надо отдать Голицыну должное — своему назначению на столь высокую должность он не обрадовался. Мало того, Вася упирался изо всех сил. Понимал, что он ни разу не полководец, и пытался увильнуть от похода. Но если Софья вбила что-то в голову — бесполезно. Слушая подхалимов, она, похоже, и сама поверила в то, что не может ошибаться. Так что никуда Голицын не делся. Глава Посольского приказа? Отвечаешь за внешнюю политику царства? Вот и отправляйся защищать интересы страны.

— Боже мой, ну кто так готовит походы! — возмущался я, читая донесения.

— Василий Голицын не является военачальником, ему трудно принять правильное решение. Напрасно царевна его назначила возглавлять поход, — покачал головой Генрих. Мой секретарь, поставлявший мне новости со всех уголков мира, разбирался в политике на уровне опытного дипломата. И обладал неплохими аналитическими способностями. Так что к его советам и комментариям я всегда прислушивался.

— Я тоже не военачальник… но надо же знать элементарные вещи! — возмутился я.

Поход был подготовлен… да вообще никто и никак его не готовил. Нет, русский Авось — он, конечно, рулит, но не до бесконечности же! Гетман Самойлович, который вместе со своей 50-тысячной армией присоединился к армии Голицына у реки Самара, между прочим, вообще довольно прохладно относился к идее похода. А многие представители старшины и простых казаков и вовсе не одобряли союза с Польшей. Кроме этого, в походе участвовали и донские казаки атамана Минаева, и отряд Касогова, который плыл на судах по Днепру к крепости Кизи-Кермен.

— Ну, обстановка сложилась благоприятная — турки увязли в войне с Польшей, Австрией и Венецией, а потому помощи Крыму оказать не могут, — заметил Генрих. — Но поможет ли это Голицыну?

— Сомневаюсь. Слишком уж бездарно все организовано. Точнее, вообще не организовано.

Собственно, чего гадать, если заранее знаешь результат? Армия Голицына не дошла даже до Перекопа. Лето выдалось жарким, степь пересохла, а колодцы иссякли. Крымские татары специально засыпали их и жгли траву, создавая поля пепла, по которым отказывались идти лошади. А угадайте, как относились недавние крестьяне к периодически возникающим миражам? Это если не упоминать куда более важных вещей.

Войско отправилось в степь, ага. Вот только ориентироваться там не умели ни московские командиры, ни Голицын. А уж снабжение было и вовсе отвратительным. Не запасли даже уксуса для охлаждения пушек при возможной стрельбе. Войску не хватало самого необходимого, начались эпидемии. А как отреагировали бойцы, когда обнаружили, что зерно испорчено, и вовсе не стоит говорить. В некоторых мешках был мусор или заплесневевший хлеб, что, понятно, тоже не подняло войску настроения. Ужасные условия привели к тому, что за первые два дня похода позади осталось лишь 12 верст.

Надо отдать Голицыну должное — он хотя бы не уперся, как баран, и не возжелал стоять до последнего. Созванный им совет решил возвращаться, но тут все было не так просто. Василию нужно было как-то оправдаться перед Софьей. А как это лучше сделать? Естественно! Назначить крайнего. И вот тут на сцене нарисовался генеральный есаул Мазепа. И угадайте, на кого покатили бочку? Естественно, на Самойловича. Типа, степь пожгли его казаки. В результате, гетман был обвинен в измене, арестован и сослан в Сибирь, а его старшему сыну отрубили голову.

Самое мерзкое, что Мазепа в свое время находился у Самойловича в большой милости, и даже был в свое время учителем его казненного сына. Но предатель — он всегда предатель. И ходили упорные слухи, что за свое избрание гетманом Мазепа заплатил Голицыну, ни много ни мало, 20 000 золотых червонцев. Ну а Вася во всей этой истории только выиграл. Крайнего нашел, денег получил, и мог оправдаться перед царицей. Ну и какие выводы после такого могли быть сделаны? Да нет никакие. Единственный плюс — поход Голицына отвлек Крымское ханство от войны со Священной лигой. Но стоили ли того европейцы?

Поскольку у меня были свои люди в войске Голицына, я получил полную картину происходящего и смог сделать выводы. Нелицеприятные для русского войска. Стрельцы уже давно были ненадежны, больше интересуясь своими промыслами в Москве. Медленно и неохотно собиравшееся дворянское ополчение воинскому делу обучалось кое-как. А те ратники, которых дворяне приводили с собой, вообще ничего не умели. Ну, а про интендантскую службу я уже говорил. Она отсутствовала. Вообще.

Ну и с оружием беда была. Большинство пушек никуда не годилось, а тех, что были закуплены у Курляндии, оказалось слишком мало. Да и покупали что подешевле — наверняка большая часть денег, выделенная для этого приобретения, осела в чужих карманах. А уж чем были вооружены стрельцы… это слезы. И стоит ли уточнять, что командиров подбирали по знатности, а не по знаниям и способностям? В результате, и воинская дисциплина хромала на обе ноги. На фоне этого безобразия даже потешные полки Петра выглядели грозной силой.

В общем, даже если бы я не знал точно, чем закончатся походы, предугадать итог было несложно. А уж не воспользоваться ситуацией… полный идиотизм. Устраивать свержение Софьи именно сейчас было, наверное, рановато. Петру 15 всего! Не совсем тот возраст, чтобы управлять огромной страной. Но затягивать тоже не стоило. Уже в следующем году мое внимание будет направлено в совершенно другую сторону, и я не смогу следить за ситуацией. Так что следовало подсуетиться заранее. Тем более, не факт, что история пойдет привычным маршрутом. Я до сих пор не уверен, что попал в прошлое своего собственного мира. Так что лучше поостеречься, береженого бог бережет.

— Ваша светлость, в Москве все готово к тому, чтобы Петр сменил Софью, — доложил мне Отто.

Получив задание подыскать для царя любовницу, мой верный слуга не только прекрасно его выполнил, но и не поленился сам съездить в Россию, чтобы убедиться в том, что все идет, как задумано.

— И как тебе царь?

— Молод. Горяч. Но не глуп, и к старшим прислушивается.

— А что про Софью скажешь?

— С характером. Власть любит. Но удержать ее не сумеет. Даже если мы не станем помогать царю. Если только Софье удастся вовсе от Петра избавиться, — вздохнул Отто.

— Царицы из нее не выйдет? Почему ты так решил? — заинтересовался я.

— Воспитывалась Софья в тереме. И пусть получила хорошее образование, жизни по-настоящему не знает. И в людях плохо разбирается. Сколько она уже у власти? Пять лет? Немного, но достаточно, чтобы укрепиться. А у нее нет истинно верных сторонников. Даже Василий Голицын, которого она выделяет, жизнь за царевну не положит.

— А что в народе о Софье говорят?

— Не одобряют. Считают, что нечего девке незамужней во власть лезть. Но думается мне, от нее и от замужней толку немного было бы, — осуждающе покачал головой Отто. — Вашу матушку и жену заранее готовили быть супругой правителя. И то дальше балов да благотворительности дело никогда не шло. А царевна, говорят, пьесы неплохие пишет. Вот и писала бы.

Если бы все так просто было! Софья, несмотря на свои закидоны, умна. Этого у нее не отнять. Из нее мог бы получиться неплохой правитель, если бы имелись шансы заполучить трон. Но шансов не было. При живых Иване и Петре в патриархальной Московии к власти ее никто бы не допустил. Софья ведь делала отчаянную попытку венчаться на царство — приближенный дьяк царевны, Федор Шакловитый, даже начал агитацию среди стрельцов. Однако те не забыли, что произошло с князем Хованским, и отказались поддержать Софью.

Еще одной попыткой удержать власть стала свадьба Ивана. Тот явно не мог управлять страной, и Софья надеялась, что останется регентшей при его наследнике. Однако брат ее пока вообще потомством не радовал. И здоровьем тоже. Можно представить, как бесилась царевна из-за того, что другой ее братец и претендент на престол вполне здоров, разумен и имеет поддержку у самых разных слоев населения.

Тут надо отдать Петру должное — в этой реальности он вел себя намного сдержаннее. Не вступал с Софьей в пререкания и не делал ей замечания. На таком фоне царевна выглядела выскочкой, а ее выходки (типа участия в крестном соборном ходе) подвергались всеобщему осуждению (не без засланных казачков, конечно, которые распускали нужные слухи). Единственным выходом для нее было избавиться от Петра. Но Софья полагала, что время терпит. А вот я не намерен был ждать. И собирался воспользоваться подходящим моментом.

Петр, с которым Фердинанд провел довольно откровенную беседу, согласился на нашу авантюру. Его тяготил авторитаризм Софьи. Да и не был Петр дураком — понимал, что его жизнь зависит от правильного решения. Тут или он, или она. С властью добровольно не расстаются. А Софья уже отправляла своих подсылов, и уцелел Петр только благодаря грамотной охране. Бандиты напали во время очередного путешествия Петра из Москвы в Тверь, но курляндское оружие выиграло вчистую против кистеней, сабель и устаревших мушкетов.

Одного из нападавших, между прочим, Петр подстрелил лично. Не испугался, не растерялся, и повел себя так, как учили. Уж этот человек не сбежал бы в Троице-Сергиев монастырь в одних подштанниках! Между прочим, я не помнил, чтобы мне встречалась в исторических хрониках упоминание о данном происшествии. И это еще больше подстегнуло меня начать активные действия против Софьи. Пусть сам Петр и его потешные полки были молоды, но усиленные верными людьми, они превращались в грозную силу.

Несмотря на соблюдение секретности, Софье донесли о возможной опасности. Впрочем, долго сохранять в тайне приготовления все равно было нельзя. И учениями тут не прикроешься. Идущее в сторону Москвы войско спрятать нереально. Так что у Софьи были все причины для волнения.

Она, разумеется, кинулась собирать верных людей. И в очередной раз призвала стрельцов на защиту. По Москве поползли слухи, что потешные полки Петра идут для того, чтобы умертвить царя Ивана и правительницу.

С крикунами боролись наши люди, но это было небезопасно. Пока вся власть в Москве оставалась в руках Софьи. Однако оказалось, что у нее не так уж много сторонников. Слухи о разумности Петра давно уже разошлись по стране, и многие не верили в то, что он способен на смертоубийство. Ну а неудачный голицынский поход только подкинул дров в костерок всеобщей нелюбви к правительнице.

Надо сказать, что явление Петра во главе собственной армии произвело потрясающее впечатление: все понимали, что междоусобица может закончиться большим кровопролитием. Прибывшие от Петра люди во всеуслышание заявляли, что царь гневается после неудачного похода. Что не бабье дело воевать. Что Петр горюет о каждом воине, который погиб благодаря бездарным действиям Голицына. И что царь достаточно повзрослел, чтобы взять власть в свои руки, укротить боярство, исправить несправедливость и вообще принести полное благолепие.

Словом, обычные предвыборные обещании. Но поскольку пиар-кампания была выстроена лично мной, по самым действенным образцам века 21-го, то произвела на неискушенные умы людей 17-го века неизгладимое впечатление. От Софьи отшатнулись практически все ее сторонники. Она даже попыталась сделать отчаянный шаг — примириться с ненавистным братом. И отправила к нему для этой цели патриарха.

Однако Иоаким быстро понял, где заканчивается радуга, а потому даже не сделал никаких попыток повлиять на царя в пользу Софьи. Напротив. Он прибыл к Петру и объявил его полновластным самодержцем. Ну а в Москве начали действовать наши люди. Захватили Шакловитого, припугнули стрельцов и арестовали Софью. Чисто на одной наглости. Обставив свое появление как необходимость охранять царевну во время волнений. Так что Софья так и не успела ничего предпринять.

В результате, все закончилось довольно мирно. Петр и Иван остались царями, Софья отправилась в монастырь, а регентами младшего царя стали его мать Наталья Нарышкина и его тетка Мария. Убедившись, что все закончилось благополучно, я перевел дух и обратил все свое внимание на Англию.

Меня ждала Славная революция.

Глава 3

Фридрих II, ландграф Гессен-Гомбурга и муж моей старшей сестры, рассматривал продукцию моей стеклянной мануфактуры и явственно кривился. От зависти. Его мастера подобных шедевров сотворить не могли. Пока еще никто не мог, поскольку Курляндии удавалось хранить секреты. Но как же иначе, если желаешь много заработать? Так что я вежливо не замечал неудовольствия своего гостя. Я тоже мог бы много чего ему сказать нелестного. На фига заставлять жену рожать 12 детей? В результате, Луиза Елизавета чувствовала себя не слишком хорошо. И что-то мне подсказывало, что могла и не пережить следующих родов. Хорошо хоть, благодаря приставленным врачам, умер только один ребенок из 12. Для 17 века это небывалый прогресс.

— Так что же насчет моей просьбы, любезный брат? — прервал мои размышления Фридрих.

Вот ведь настырный тип! Сначала вбухивает все деньги в строительство Гомбургского дворца, потом безуспешно пытается оживить экономику с помощью стеклянной мануфактуры и солеварни, а теперь еще и меня пытается припрячь свои проблемы решать. Типа, на правах родственника.

— Что ж. Я не могу не помочь своей сестре и племянникам. И курляндские банки дадут Гессен-Гомбургу кредит на самых щадящих условиях. Но мне бы хотелось получить от вас ответную услугу, брат мой.

Если честно, раздражала эта манера правителей обращаться друг к другу как к родственникам. Однако правила дипломатического этикета нарушать не стоило. Я и так во многом не вписывался в образ привычного правителя. Людовик, вон, вообще честил меня торгашом, не понимающим возвышенных порывов его души. Ага, я такой.

— А существует что-то, что я мог бы вам предложить? — неподдельно удивился Фридрих. — Действительно? Потому что мне ничего и на ум не приходит. Вы сманили даже моего придворного алхимика Пауля Андриха.

— Он создал для вас прекрасный протез на пружинах и шарнирах. Я слышал, что вас из-за этого даже прозвали «ландграф на серебряной ноге». Согласитесь, обидно было упускать такой талант, — улыбнулся я. — А от вас мне требуются ваши военные таланты, брат мой. Я знаю, что вы сейчас заняты своей страной, но мы могли бы договориться.

Мысли Фридриха были написаны на его лице крупными буквами. Да, я стараюсь извлекать выгоду из всего, из чего только возможно. А все, кто считает, что заниматься этим ниже их достоинства, сидят в финансовой дыре. И клянчат денег у родственников. В конце концов, Фридриха никто не заставляет ввязываться в мою авантюру. Банки и так дадут ему кредит. Просто на других условиях. Таких, что дети и внуки платить устанут. Это как в лохотронах из 21 века по выдаче «быстрых денег» — возьми в долг десять рублей и потеряй квартиру.

Фридрих прекрасно это понимал. Но деваться ему было некуда. После смерти моего дядюшки, Великого курфюрста Бранденбурга, у принца Гомбургского не осталось высокопоставленных родственников, к которым можно было бы обратиться за помощью. А финансист из Фридриха был никакой. И организатор производств тоже. Принц Гомбургский был военным до мозга костей, посвятил войне всю свою жизнь, и не слишком хорошо вписывался в мирные реалии. Так что мы договорились. Однако облегчения я не почувствовал, поскольку это была только первая ступенька моего наглого и авантюрного плана.

Как человек, проживший свою первую жизнь в России и знакомый с ее историей, я не любил англичан. Точнее, не любил Британскую империю — жестокого, не выбирающего средств и более успешного конкурента. Понятно, что политика — дело грязное. И если ты хочешь победить — действовать нужно именно так, как это всегда делали англы. Я и сам, чего греха таить, собрался провернуть не слишком честную авантюру. Но подвигло меня на нее именно мое предвзятое отношение и предубеждение против англосаксонского мира.

То положение дел, которое сложилось в моем варианте истории, меня совершенно не устраивало. Именно поэтому я и желал все изменить. Не факт, что у меня получится. И что мой вариант истории выйдет лучше. Но я не мог не попробовать! А такой шанс, который мне предоставил накосячивший Яков II Стюарт, я вряд ли получу во второй раз. Это была хорошая возможность подрезать Англии крылья. Оставить эту страну без Вильгельма и его реформ. Ну и получить немного плюшек для себя, не без этого. Альтруизмом я и раньше не страдал, а уж после того, как примерил на себя роль правителя, растерял последние иллюзии.

Что отец, что я, из кожи вон лезли, чтобы сделать Курляндию богатой и независимой страной. Но теперь встала другая проблема — как удержать этот статус. И не только в ближайшие годы, а на столетия. Спору нет, очень много будет зависеть от того, как я воспитаю наследника. Однако хотелось бы ему оставить достойный задел. И убрать с пути хотя бы самых опасных конкурентов. А сделать это, будучи всего лишь герцогом Курляндии — нереально. Поэтому я и стал осматриваться по сторонам.

Разумным было бы заключить союз с Россией. Но пока Петр не оперился, делать это рано. Царь уделял делам достаточно времени, но был слишком молод. Так что там рулили опекуны[3]. И Фердинанд прекрасно справлялся с ролью сдерживающего фактора для жадного клана Нарышкиных и начавшего зарываться Матвеева. Такими темпами Артамон Сергеевич скоро нарвется, и ему снова придется перебираться в Курляндию. Сын его, кстати, там и осел. Сосватать за Андрея принцессу не получилось, но это оказалось и к лучшему.

С Матвеевыми породнились Дворжанские — знатные и богатые поляки. Глава этой семьи занимался разведением лошадей (он подарил мне когда-то арабского коня, моего Пепла) и подмял под себя большую часть торговли курляндскими товарами в Речи Посполитой. У Медведевых тоже денег было немеряно, так что молодые отгрохали себе в Митаве шикарный особняк и стали постоянными посетителями мероприятий, устраиваемых моей супругой. Андрей Матвеев, кстати, действительно показал неплохие дипломатические способности — был невозмутимым, сдержанным и умел «держать лицо» в любых ситуациях.

У меня это получалось не настолько хорошо. Да и согласитесь — сложно не удивиться, когда на твоих глазах известные события в Англии идут совершенно другим путем. Причем почти без всякого твоего вмешательства! Началось все с того, что в лагере оппозиции королевской власти произошел раскол. Яков II Стюарт не нравился никому, но вот по поводу того, кем его заменить, вышел неожиданный спор. Ибо (этого я уж точно не мог предусмотреть!) моя кандидатура рассматривалась наравне с кандидатурой Вильгельма. Хотя у последнего были преимущества в происхождении — у него не только супруга была из Стюартов, но и мать.

Перспектива самому возглавить «Славную революцию» и взлететь на английский трон была головокружительной, чего уж там. Вот только ничего хорошего из этого не выйдет. Постоянное давление давшего мне корону парламента, вполне понятные требования поставить все куряндские разработки и изобретения на благо Англии, переориентирование в английскую казну денег из колоний, и превращение Курляндии в такой же источник наживы, как Ирландия или Шотландия. Нет. Такой судьбы я не хочу ни для себя, ни для своей страны.

В реальной истории Англия и без попаданца хорошо справилась. Даже слишком хорошо. Так что помогать этой стране не хотелось. И я начал забрасывать удочки, приручая тех оппозиционеров, которым не нравилась кандидатура слишком властного и деятельного Вильгельма Оранского. Это пока Якова Стюарта жареный петух не клюнул он весь из себя непримиримый и несговорчивый. А при определенных условиях из него можно многое выжать. «В конце концов, — втирал я оппозиционерам, — как Англия будет выглядеть в глазах мирового сообщества, если там второй раз за последние 40 лет сместят законного короля?»

Честно говоря, я действительно не слишком хорошо понимал, почему столько высокопоставленных англичан поддерживало Вильгельма. Одной только нелюбви к Якову и католичеству, на мой взгляд, для этого было мало. Слишком уж эти типы были прагматичными. А тут получалось, что по сути, они все действовали в интересах Нидерландов, которым кровь из носа нужно ослабить Францию. И не дать Англии выступить на стороне Людовика. Английская корона была приятным дополнительным бонусом для Вильгельма. Возможно, английскую оппозицию он просто купил? Денег на революцию было потрачено очень много. И спонсировали Вильгельма самые неожиданные личности.

Часть денег, например, выделил сам папа Иннокентий. Да, против своих же единоверцев. Это непогрешимого папу не смутило. Глава римско-католической церкви был в остром конфликте с Людовиком XIV, а Яков II являлся в его глазах самым преданным союзником французского короля. Не отстали от папы и проживавшие в Нидерландах торговцы и финансисты — потомки евреев-сефардов, переселившихся туда из Португалии и Испании. Присоединились и другие торговые и банковские корпорации. Не стоит забывать, что Амстердам входил в число крупнейших мировых торговых и финансовых центров. И обострение противоречий между Нидерландами и Францией, вылившееся в ноябре 1688 года в очередную войну между этими странами, создавало серьезную угрозу для торговой и финансовой деятельности.

Вильгельм к вторжению в Англию подготовился основательно. И сделал то, на что в 17 веке обращали не так много внимания — организовал себе прекрасную рекламную кампанию. Разумеется, различные памфлеты и карикатуры выпускались и до этого. Так же, как декларации и воззвания. Но Вильгельм вышел на новый уровень — он побеспокоился о том, чтобы его печатное слово дошло до максимального количества народа. А в декларации провозглашались, разумеется, самые благие цели. Про захват трона и власти ни слова не было. Типа, идет замечательный человек защищать права протестантов и бороться со «злыми советниками» в окружении Якова. Я прям чуть слезу умиления не пустил, когда изучал документ.

Еще в прошлой реальности, когда я читал о Славной революции, у меня было твердое убеждение, что источники изрядно привирают. Понятно, что победители осветили события так, как им выгодно. И, читая их воспоминания, становится непонятно, как такой нелюбимый и никем не поддерживаемый король вообще на троне усидел столько времени. Но первые же донесения, которые я получил, рисовали отнюдь не такую радужную для Вильгельма картину. Население Англиивстретило нидерландские войска довольно прохладно. Местные власти отказывали принцу Оранскому в содействии. И даже его явные сторонники среди английских подданных не спешили предать своего короля.

Когда Вильгельм въехал в Эксетер, мэр города отнесся к нему как к обычным визитерам — то есть не обратил ни малейшего внимания. А епископ Эксетера и вовсепокинул город и отправился в Лондон. Более того, даже в течение первой недели к Вильгельму не присоединилось ни одного сколько-нибудь знатного и влиятельного человека из английских подданных. Да что там говорить? Даже выразить поддержку никто не появился. Вильгельм рвал и метал. И даже грозился, по возвращении в Гаагу, обнародовать имена английских аристократов, обещавших поддержать его вторжение в Англию и не выполнивших этого обещания[4].

В принципе, у Якова были все шансы прижать агрессора. Однако тот медлил и не мог принять окончательного решения. Поскольку свои люди при дворе Якова у меня давно уже окопались, они доносили подробные сведения о настроениях. И картина вырисовывалась нерадостная. Король словно не хотел верить, что Вильгельм представляет угрозу для его власти. Он никак не мог осознать, что кто-то всерьез пришел отнять у него корону. Единственное, на что его хватило — это дать задание написать соответствующие комментарии к декларации Вильгельма, которые разъясняли бы неправильность документа.

По-моему, Вильгельму это было абсолютно фиолетово. Он и до откровенного вранья не погнушался скатиться. Это ведь с его легкой руки появились слухи о том, что недавно родившийся сын Якова — чуть ли не подкидыш*. А я, между прочим, (поскольку слышал данную версию еще в прошлой жизни), не поленился прояснить ситуацию. Так вот. Сын у Якова появился вполне законный. И людей при его рождении присутствовало достаточно — королева-вдова, большинство Тайного Совета и несколько знатных леди.

*В реальной истории распространению данной сплетни способствовала Анна Стюарт. Но думаю, подобная идея слишком очевидна, и могла бы прийти в голову любому.

В общем, Вильгельм действовал нагло и напористо, а Яков ждал неизвестно чего. Прошло целых 11 дней, прежде чем король, наконец, решил должным образом отреагировать на вторжение. Яков выступил с армией, определив местом сбора своих войск Солсбери, находившийся на пути из Эксетера к английской столице. Но к тому моменту уже начались случаи перехода его офицеров на сторону Вильгельма. За ними потянулись и представители аристократии. А прибыв в штаб-квартиру своей армии в Солсбери, Яков II узнал, что сюда еще не подошли артиллерия, часть пехотных подразделений, ирландские и шотландские драгуны. И мог ли Вильгельм не воспользоваться подобным бардаком?

Скажу честно — на Якова мне было начхать. И антифранцузская позиция Вильгельма мной одобрялась. Но проблема была в том, что я не желал Англии достойного правителя. А Славная революция была шансом навсегда изменить историю. Так что я выжидал. Таких денег, как у Вильгельма, у меня не было (прежде всего потому, что я не собирался залезать в кошмарные долги), так что достойную армию я собрать не мог. Но это было не так страшно. В конце концов, пусть англичане сами сражаются за свои интересы! К тому же, Якову требовались не столько дополнительные силы, сколько решительные и талантливые военачальники, которые возьмут инициативу на себя.

Мое появление в Англии вызвало бурю возмущения. И в Нидерландах, и во Франции, и среди подданных Якова. Шахматная партия, которая была уже просчитана и оплачена, неожиданно пошла иначе. Так, как никто не планировал. Но мне-то какое дело? Я выжидал нужный момент. Пусть Яков ощутит горечь поражения и убедится, что у него практически нет верных людей. Пусть Вильгельм покажет свое настоящее лицо и истинные намерения (что он и сделал, передав королю свой меморандум, в котором фактически требовал отдать власть). И когда Яков будет уверен, что он покинут, побежден, и фактически свергнут, появлюсь я.

На моей стороне было время, знания о будущем и благоприятная погода. Декабрь в Англии и декабрь в России (да даже в Курляндии) — это две очень разные вещи. То есть, было сыро, мерзко, холодно, но в пределах разумного. Начать хотя бы с того, что Темза не замерзла. Вообще. И, судя по ее состоянию, даже не собиралась это делать. Но Яков Стюарт, решивший передвигаться по реке[5], все-таки сильно рисковал. Случиться всякое может, а купание в ледяной воде — дело небезопасное. Хотя… вполне вероятно, что у короля просто не было выбора.

…Поймать Якова оказалось несложно. Не так уж много было удобных спусков к Темзе. Плюс, его самый доверенный слуга был своевременно подкуплен. Так что в лодку Яков сесть не успел. А увидев меня, явно не обрадовался. Что неудивительно — я же не предупреждал о своем визите. И король понятия не имел, на чьей я стороне.

— Ваше величество, — учтиво поклонился я.

На самом деле, картина отдавала некоторым сюрреализмом. Ночь, Темза, одетый в простой (ну, из того, что нашлось) наряд измученный, осунувшийся Яков, и я, похожий на адаптированного под 17 век Робин Гуда. Уж у меня-то был и подходящий наряд, и необходимое оружие. А для того, чтобы не пугать Якова окончательно, для встречи с ним я прихватил с собой всего десяток людей.

— Ваша светлость, — тоже вспомнил правила приличия король. — Вы поддержали узурпатора? Я пленен?

— Нет. Пока нет. На самом деле я еще не определился, кого мне поддерживать. Это будет зависеть от вас, ваше величество. И от того, как мы сумеем договориться, — не стал юлить я.

На самом деле время для витиеватых объяснений было неподходящее. Вильгельм на всех парах двигался к Лондону, и у Якова остался последний шанс его остановить. Если король прохлопает и эту возможность… то будет сам себе злобный Буратино. А я попытаюсь договориться с Вильгельмом. Хотя это, конечно, нежелательный вариант.

Отогревшись в палатке и выпив фирменной курляндской настойки, Яков стал мыслить более адекватно. В принципе, он вовсе не собирался отказываться от английской короны. Напротив. Хотел собрать сил и вернуть себе престол. Вот только за помощью его величество планировал обратиться к Людовику XIV. А нам такого счастья было не нужно. Пришлось проводить с Яковом разъяснительную беседу по поводу того, что каждое государство соблюдает только собственные интересы. Благо, Луи весьма этому способствовал — по совету «доброжелателей» сделал очередную попытку оттяпать английские колонии.

Впрочем, Яков Стюарт не был глупцом. И прекрасно знал цену Людовику. Французский король уже подвел его, не оказав помощь тогда, когда это было нужно — перед вторжением Вильгельма. А ведь с его стороны требовалась только небольшая угроза Голландии. И Вилли не покинул бы родных берегов. Как на мой взгляд, так авантюраОранского вообще была довольно рискованной. И подозреваю, Вильгельм затеял ее потому, что точно знал — Якова предадут, а Франция не вмешается. И это знание говорит о многом.

На мое счастье, английский король бежал не с пустыми руками. И я говорю даже не о ценностях, которые он с собой прихватил (хотя для спонсирования сторонников это не помешает). При Якове были довольно важные бумаги — патенты для новых шерифов, приказы о созыве парламента и большая королевская печать. Последнюю, кстати, его величество намеревался выбросить в воду. Словом, к тому моменту, как я встретился с Яковом, он находился как раз в том состоянии, что готов был принять любую помощь и согласиться на любые условия, чтобы вернуть себе корону. На это я и рассчитывал.

Договориться с частью королевской оппозиции не составило труда. Я сильно заранее готовил почву для своих действий. Вопреки более поздним утверждениям историков, в их лагере вовсе не было единства. И далеко не все были настроены радикально против Якова. Да, не хотелось им абсолютизма. Но кто упрекнет их в желании порулить страной в своих интересах? У меня в Курляндии таких желающих тоже было пруд пруди. И если бы я начал бороться с ними в стиле Якова, то тоже поимел бы немало проблем. Зачем торопиться? Пришел к власти — укрепись. Найди союзников. Поставь на все посты верных людей. А потом уже начинай давить врагов. Желательно тайком и поодиночке. Ссорь, оказывая выборочные благодеяния, опутывай кредитами, и займи их делом!

Яков, в конечном итоге, тоже осознал, что нужно договариваться. Вот только поздно. Поезд ушел. И теперь ему придется принимать чужие условия. Но если насчет парламента король хотя бы соглашался подумать, то мое личное требование вогнало его в ступор. Я хотел, ни больше ни меньше, получить контроль над Ирландией. И готов был рассмотреть разные варианты сотрудничества с Яковом. Мало того, в Ирландии я тоже почву заранее подготовил. Нашел влиятельных людей, обрисовал им перспективы самостоятельного плавания и вышел на самых безбашенных последователей идеи независимости. Не скажу, что переговоры прошли гладко, но для них из двух бед курляндская оказалась предпочтительнее.

Изначально, разумеется, я выдвинул Якову самое наглое требование — корону для себя, любимого, и полную свободу от Англии. Яков взвился, как будто его ужалили в неприличное место. И начался жаркий торг. За помощь против Вильгельма король Англии обещал мне денег (где, интересно, он столько возьмет), вечную дружбу (на фига она мне сдалась) и заключение очень выгодного союза между нашими странами (а то я не знаю, как быстро это все отменить можно). Я стоял на своем. Дескать, в отличие от другого зятя, я прошу не корону всей Англии, а готов Ирландией удовлетвориться. Потому как бесплатно помогать не согласен категорически.

У меня даже хватило наглости припугнуть английского короля — дескать, могу обменять его королевское величество на ирландскую корону у Вильгельма. Хотя последнего не хотелось. Вильгельм, даже если действительно отдаст мне Ирландию, то ненадолго. А я не уверен, что сумею защитить свои новые земли в случае войны с ним. А вот Яков будет постоянно нуждаться в моей защите, поскольку врагов у него останется очень много. А со временем их будет становиться все больше и больше. Договариваться его величество не умеет и уметь не хочет.

Надо отдать Якову должное — держался он до последнего и торговался отчаянно. Так что я сделал вид, что готов ему уступить. Собственно, я примерно представлял, что могу получить на самом деле, но, как известно, чем больше запросишь, тем больше получишь. А наглость города берет. Так что все мои уступки были заранее продуманы. И постепенно вырисовывалась довольно интересная картина. Во-первых, корону Ирландии получала моя супруга, а я становился консортом (если учесть, в чьих руках будет реальная власть — наплевать и растереть. Меня никогда не привлекала внешняя мишура). Во-вторых, получала Анна корону только для себя, то есть, не могла передавать по наследству. После ее смерти корона и Ирландия должны были вернуться потомкам Якова.

На последней формулировке я буквально настоял. Под предлогом того, что случиться может всякое. Дескать, корона может и ко внуку перейти. Его величество согласился, а я порадовался, поскольку и моя супруга, и ее дети тоже являлись потомками Якова. Так что когда придет срок, нарушение соглашения будет выглядеть вполне законно. А я, безусловно, собирался его нарушить. На Ирландию у меня были большие планы — прежде всего, в качестве запасного сельскохозяйственного аэродрома (помнится, к 1710 году в Европе бушевали голод и чума), ну и как удобная площадка для размещения флота страна вполне годилась.

Безусловно, в будущем в Ирландии появятся и свои академии, и свои заводы, но это дело не одного года. И уж точно, я не собираюсь потом отдавать страну, в которую будет вложено столько средств и усилий. Так что корона для Анны — это то, что я готов был терпеть только временно. Не говоря уж о том, что Ирландия пока останется в статусе английского вассала. Впрочем… в данном случае вассалитет был даже более щадящим, чем в свое время у Курляндии. Я должен был поддерживать Якова на престоле и помогать ему подавлять оппозицию, буде она опять взбунтуется.

Шкуру неубитого медведя мы делили почти до утра. И неизвестно, сколько бы еще продолжался спор, если бы нам не сообщили, что Вильгельм движется к столице. Яков тут же перестал упорствовать, подписал все нужные документы, и теперь дело было за мной. Благо, я как раз привез с собой специалистов по военному делу. Ну не самому же мне нестись с мечом наперевес! Суворов из меня, если честно, тот еще. Я уж займусь более привычным делом — обеспечением операции. И организацией наемников, которые должны были создать проблемы со снабжением войску Вильгельма.

Самым главным военным специалистом стал, разумеется, мой брат Александр, который не отказался размяться и попробовать свои силы против Вильгельма. А вторым — муж моей старшей сестры, принц Гомбургский. И разумеется, я позаботился об антирекламе Вильгельма. Причем с учетом не слишком большой грамотности населения. Яркие плакаты с доходчивыми рисунками и минимумом текста обвиняли принца Оранского в агрессии, перешедших на его сторону аристократов в предательстве, и обещали всевозможные блага тем, кто вступит на защиту законного короля Якова.

В итоге, нам удалось собрать армию в 25 000 человек. Это были и собственно войска Якова (оставшиеся после разгрома и собранные в единый кулак), и добровольцы, и наемники. Последних оказалось довольно легко набрать — они помнили мою щедрость и неплохие условия службы. Полагаю, когда вести о начавшейся заварушки дойдут до Европы, к нам присоединиться еще несколько любителей повоевать. И нет, меня не пугало, что сил у Вильгельма было чуть ли не в два раза больше. Поскольку вместе с войском прибыли усовершенствованные пушки. А среди моих солдат находились умельцы, виртуозно владевшие скорострельными ружьями и уже имевшие опыт по выбиванию руководящего состава.

У меня было дикое искушение опробовать в этой заварушке пули Нейслера. Прямо руки чесались. Однако я сумел удержаться. Рано, рано такие вещи вытаскивать. Вильгельм далеко не дурак, он быстро разберется, что к чему, и к 1700 году этими пулями будет вооружена вся Европа. Мне оно надо? Да обойдусь! Тем более, что мною было придумано несколько военных хитростей. Да и в лагере Вильгельма было, как говориться, «все не так однозначно». Некоторые перебежчики готовы были вернуться и делать вид, что просто шпионили в стане противника. И я не скажу, что меня это сильно удивляло.

Даже те «семеро бессмертных», которые отправили Вильгельму приглашение прийти в Англию с войском, не указали в тексте своих подлинных имен, скрыв их за цифрами. Безусловно, штадхаудеру было известно, кто есть кто, но сам факт… Какой патриотизм? Какие убеждения? Какой подвиг во имя Англии? Собственная выгода, и ничего больше. А если шкурные интересы совпадают с интересами страны, так можно себя еще и героем почувствовать.

Понятно, что Яков таким соратникам не доверял. Так же, как и мне. И это было взаимно. Надеяться на честное королевское слово — полный идиотизм. Так что у меня был дополнительный план. Впрочем, для начала требовалось одержать хотя бы одну победу над Вильгельмом. А то уже Лондон готов был принять его в свои объятия. И нет, я не думал, что это будет легко. Там один Черчилль чего стоил. Он, конечно, предатель и перебежчик, но это отнюдь не умаляет его военных талантов.

Войско Якова изначально было хуже вооружено и имело меньше опыта, чем войско Вильгельма. Но теперь ситуация поменялась. Я привез с собой множество пушек, а привлеченные наемники если и умели что хорошо делать, так именно сражаться. Ну и военачальники не подкачали — за Александром была взятая Рига (что, кстати, немало) и часть земель до Гауи, а принц Гомбургский успешно громил турок и шведов. Не самых слабых противников на данный момент. Вымуштрованные расчеты и достаточное количество снарядов прилагались. Так же как походные кухни и лекарские обозы.

Две армии встретились недалеко от столицы. Вильгельм снова попытался действовать нахрапом, но на сей раз номер не удался. Разумеется, его проинформировали о наступлении верных Якову войск, но Оранский полагал, что это был лишь небольшой отряд. Наш авангард под командованием Александра столкнулся с небольшим отрядомврага, который был обращен в бегство. После короткого преследования Александр оказался лицом к лицу с Вильгельмом и его войсками. Принц Оранский по-прежнему полагал, что отряд моего брата — это всё, что есть у Якова, и начал нападение, разрушив строй. В итоге его боевые порядки оказались стоящими спиной к нашим.

Очень удачный момент! Мои стрелки в первые же минуты боя сняли несколько военачальников. Благо, что это оказалось несложно — издалека видно по породистым коням, расшитой золотом одежде и ярким плюмажам.

Мы дождались, когда основная часть пехоты и кавалерии Вильгельма подставится под наши пушки, и выдали первый залп. После чего принц Гомбургский и его конная гвардия ринулась вниз по холму, чтобы напасть на левое крыло вильгельмовского войска. Ну а чуть позже наши войска ударили по центру. Буквально через 15 минут левое крыловражеского войска было рассеяно. В центре пехота Вильгельма еще яростно защищалась, отражая атаки нашей кавалерии, но итог этой битвы был уже предсказуем.

Что я могу сказать по результатам сражения? Артиллерия рулит. А если учесть, что в настоящее время принято воевать чуть ли не строем, итог получился очень неутешительный для армии Вильгельма. Разгромом, конечно, я бы это не назвал, но откатились они далеко. И мы не спешили их преследовать. В лагере Якова начали происходить заметные изменения, и всё требовалось утрясти.

Как я и думал, мои пушки были оценены по достоинству. Да и командующие у нашего войска имели неплохую репутацию. Так что итогом поражения Вильгельма стало появление перебежчиков и нейтралов. И это было очень хорошо. Мне требовались свидетелей того действа, которое должно было произойти в Лондоне.

Прежде, чем продолжать войну с Вильгельмом, я желал получить обещанное. И, надо сказать, Яков очень неприятно удивился, увидев, что для этого все готово. И что его младшая дочь уже в Англии. Чего мне это стоило — отельный разговор. Анна даже слышать ничего не желала о том, чтобы покинуть Курляндию. Пришлось поступить как последнему самодуру — просто приказать, и получить свою первую в этом мире семейную ссору. Анна переоделась в мужское платье (не сказать, чтобы это сильно помогло, поскольку моя супруга была дамой очень фигуристой) и обзавелась очень серьезной охраной. Даже влезая в откровенную авантюру, рисковать я не хотел.

Кажется, я упоминал, насколько негативно отнесся Яков к идее отдать корону Ирландии? Его приближенные восприняли эту идею не лучше. Так что мне пришлось выдержать еще одно сражение, отстаивая свои интересы и не желая размениваться на «вечную дружбу». Редкий случай, когда и те, кто изначально поддерживал короля, и оппозиционеры, и осторожные нейтралы в кои-то веки были едины. Они не желали отдавать дойную корову. И я их понимал.

Однако выбора у них не было. То есть, в каких-то мелочах я готов был торговаться, но от главного отступать даже не собирался. По сути, Яков находился у меня в заложниках. И ситуация могла сложиться так, что я сам по себе буду сражаться с Вильгельмом. И тогда победителю достанется вся Англия. Такого исхода собравшиеся тоже не желали. Пришлось нам подписывать соглашения, предусматривающие взаимное соблюдение интересов. Но мне было что предложить даже зажравшимся английским олигархам. Производство предметов роскоши оказалось прекрасным козырем для торга.

С ирландцами пришлось разговаривать отдельно. Среди них было много католиков, а потому они поддерживали Якова не за страх, а за совесть. Ссориться с ними не стоило. Совершенно безбашенные люди. Кромвель их давил, потом англы топили в крови, но даже в 21 веке ирландцы продолжали сопротивляться. И пока амеры не взрастили всяческие ИГИЛ, те же ИРА были одними из самых знаменитых террористов. Так что я предпочел договориться по-хорошему. Понятно, что проблем все равно будет выше крыши, но я попытаюсь их минимизировать. Благо, довольно много читал в свое время о традициях Ирландии. И собирался их соблюдать.

Коронация Анны получилась относительно скромной. Относительно — потому что Вестминстерское аббатство поражало своей красотой, а присутствующие, проникнувшись моментом, облачились в парадные одежды. Ну а корону для супруги я сделал заранее. Совершенно не похожую на европейские образцы — легкий ободок из переплетенных ветвей, усыпанных бриллиантами. Орган играл позаимствованную мною у Баха музыку, и все присутствующие невольно почувствовали себя причастными к чему-то величественному и монументальному. Для меня было очень важно, что церемония проходила по всем правилам, в присутствии нужных свидетелей. А уж что касается пышности… закончится конфликт с Вильгельмом, и повторим в Ирландии. С помпой, с кучей приглашенных и с фейерверками. Так, чтобы в историю вошло. На таких вещах лучше не экономить, чтобы не получить потом обвинения в самозванстве.

Однако, рано или поздно все праздники заканчиваются, и наступают суровые будни. Ни Вильгельм, ни его армия никуда не исчезли. И радовало только то, что удалось выбить некоторых лидеров. И теперь в войске Оранского царило смятение. Черчилль, кстати, был ранен. Причем даже не сильно серьезно, но в ближайшее время сражаться не мог. И дух у армии был подорван. Ходили смурными простые солдаты, не желавшие снова сталкиваться с моими меткими скорострельными пушками, и злились перебежчики, осознавая, что возможно поставили не на ту лошадку.

Если Яков стал покладистым и готов уступить, а на его стороне сильное войско, то зачем поддерживать Вильгельма? Основным камнем преткновения было то, что Яков поддерживал французов. Но теперь, когда Людовик сделал очередную попытку отхватить английские колонии, об этом и речи не может быть. Такого не прощают. Возможно, Англия не вступит в Аугсбургскую лигу, но и поддерживать Францию тоже не станет. А для многих оппозиционеров этого было вполне достаточно.

Ну а чтобы Вильгельму совсем не пришлось скучать, я слил ему информацию, что корабли под французскими флагами начали кружить в опасной близости от его драгоценных Нидерландов. И это даже не было полной ложью. Корабли действительно были. И флаги французские были. А тот мелкий нюанс, что Франция не имела к этому безобразию никакого отношения… да кому интересны такие мелочи?

Если верить донесениям моих соглядатаев, принц Оранский чуть ли не по потолку бегал. Если Франция нападет на Нидерланды как раз в тот момент, когда он, вместе со своим войском отсутствует, ему этого не простят. И Вильгельм потеряет не только призрачную английскую корону, к которой только примеривался, но и свое положение в родной стране. Свою репутацию. А в его случае это хуже смерти. Принц Оранский вовсе не рассчитывал застрять в глуши, завязнув в боевых действиях. А потому пошел на компромисс.

Надо ли говорить, что в качестве главного миротворца выступил я? И сколько сил мне пришлось потратить, чтобы организовать королевское примирение двух упрямых баранов — ни в сказке сказать, ни пером описать. И Яков, и Вильгельм понимали, что долгое сражение не в их интересах. Стюарт не доверял своим придворным, готовым перебежать на сторону победителя, а Оранского звали Нидерланды. Так что пришлось делать хорошую мину при плохой игре.

Вильгельму пришлось вернуться в Нидерланды. Однако он, как умный человек, обставил это красиво, затеяв очередную рекламную акцию. На сей раз с моей помощью. Типа, он и не собирался отбирать у Якова трон, а ушел потому, что достиг своих целей. Под давлением со всех сторон Якову действительно пришлось неслабо уступить. Он подписал приказы о созыве парламента, пообещал не помогать Франции (причем это, как раз, ему легко далось), и пошел навстречу некоторым требованиям протестантов. Засилье католиков отменялось.

Правда, и в другую сторону перекоса не было. Я призвал народ равняться на Курляндию, где либерально относились к различным религиозным течениям. Требование было только одно — не хулить чужую веру и не призывать к насилию под религиозными лозунгами. И ничего, живет как-то народ. Даже в России, которую собравшиеся считают дикой, и то происходит постепенное примирение раскольников с православными. Дело идет трудно, не без эксцессов, но идет же!

В итоге, самым недовольным остался Яков, который сохранил корону, но потерял часть свобод и земель. Ирландия отошла под мою руку, а Уэльсу, как и Шотландии, подтвердили статус независимых государств, имеющих общего монарха. Создание Соединенного Королевства Великобритания на некоторое время отодвинулось.

Ну а меня впереди ждал Дублин, повторная коронация Анны, и осваивание новой страны. Надеюсь, я сделал правильную ставку, и история изменится в нужном мне направлении.

Глава 4

Жить на две страны проблематично даже в прогрессивном 21 веке. Чего уж говорить про 17-й? А если учесть, что двумя разными странами нужно управлять? В какой-то момент я даже позволили себе слабость пожалеть, что влез в такую авантюру. Но на самом деле, у меня не было особого выбора. Если я желал, чтобы Курляндия оставалась богатой и независимой страной, следовало приложить все усилия. И ирландская корона, доставшаяся моей жене, казалась неплохим способом решить проблемы.

Во-первых, менялся статус. И Курляндии, и мой личный. А это в политике очень важно. Во-вторых, ослабление Англии и лишение ее такого источника дохода, как Ирландия, должно было внести нужные мне изменения в мировую историю. И нет, я не разделял мнение о том, что Ирландия — это нищая страна, с которой нечего взять. Если бы было нечего взять, то англы бы за эту территорию так не цеплялись.

Да, работы предстояло море. Однако моему отцу Курляндия досталась в еще более ужасном состоянии. И ничего, он справился. И я постараюсь. Почему бы хотя бы не попытаться найти с ирландцами общий язык? Самых отъявленных бузотеров проредил Кромвель, да плюс в дальнейшем активных деятелей в колонии высылали, так что неразрешимых проблем возникнуть не должно. К моему счастью, сэр Уильям Петти уже покинул этот бренный мир. Вот кто мог бы доставить немало проблем! Однако и без него недоброжелателей хватало.

В этом плане фигура Анны в качестве королевы оказалась оптимальным решением. Она устраивала и сторонников Якова — поскольку была его дочерью, и его противников — поскольку была протестанткой и любви к своему отцу не питала. К тому же, новоявленных подданных моей жены грела надежда, что они смогут присосаться к каким-нибудь выгодным курляндским производствам. Я не спешил их разочаровывать. Пусть привыкнут к Анне в качестве королевы, а там посмотрим.

Правильная традиционная ирландская коронация предусматривала целый ритуал. Довольно древний, и не совсем приличный. Однако я ограничился празднеством в Дублине. Коронация вылилась в широкомасштабное гуляние с фейерверками и разбрасыванием денег. С одной стороны, в будущем это может стать поводом для бунта под лозунгом, что «царь не настоящий», а с другой… для бунта всегда повод найдется. А значит нужно сделать так, чтобы народ бунтовать не хотел.

Наверное, я так и не убедил бы Анну стать королевой, если бы это не было действием в рамках противостояния Якову Стюарту. Папашу своего моя супруга на дух не выносила. И для того, чтобы доставить ему неприятности, готова была многим пожертвовать. Хотя как раз Дублин никаких особых жертв от нее не требовал. Столица Ирландии была менее ирландской, чем любой другой город. К концу семнадцатого столетия Дублин являлся единственной частью Ирландии, где большую часть населения составляли протестанты. И управлялся он английским протестантским меньшинством. Словом, Дублин и Анна нашли друг друга.

К сожалению, чем дольше я присматривался к поведению Анны, тем отчетливей понимал, что полноценной правительницей Ирландии она не сможет стать никогда. И потому, что не слишком рвется решать государственные вопросы (внешняя мишура правительницы ей нравится гораздо больше) и потому, что не слишком расположена к ирландцам.

Мда. Видимо, моей супруге нужен был рядом полная тряпка Георг, чтобы она проявила хоть какие-то лидерские качества. Похоже, в реальной истории Анне просто деваться было некуда. А теперь, оперевшись на мое надежное плечо, она вполне может наплевать на дела и получать только удовольствие от балов, нарядов и подобострастия своих подчиненных. Кажется, Анна унаследовала английскую снобистскую привычку смотреть свысока на всех, кто не является англичанином. И ирландцы в ее глазах были людьми второго сорта.

Словом, отношения с населением выстраивал я. Вникал, общался, старался помочь и перетянуть на свою сторону. Ну или хотя бы обеспечить нейтралитет. А с Англией не раз и не два пришлось бодаться. Чего только стоило надавить на Якова, чтобы он не вводил высоких пошлин на ввоз ирландских шерстяных изделий в Англию. В стране и так с производством туго было. Еле-еле теплились кое-какие очаги кустарной и мануфактурной промышленности. В большинстве своем — производство льняных тканей, винокурение и зачатки хлопчатобумажного производства.

Сложнее всего далось противостояние с англиканской церковью, в пользу которой производилась всеобщая уплата десятины. Но поскольку католиков в Ирландии было большинство, проблему решить удалось. Любви в глазах церковников после этого я, понятно, не снискал, но для меня важнее было получить лояльное население.

В принципе, снижение налогов и уважительное отношение к местным традициям уже должны были сыграть свою роль. А я планировал дополнительно простимулировать местное сельское хозяйство. Мои опытные теплицы в Курляндии давно переросли в нечто вроде исследовательских центров. И новые, более урожайные сорта зерновых показали себя прекрасно. Да и животноводство не отставало. Поощрение мелких собственников и постепенная скупка земель у разорившегося дворянства позволяло мне свободно экспериментировать в Курляндии.

Однако главным своим достижением я считал не повышение урожайности, а постепенное избавление от закабаления крестьян. Работа велась не один год (точнее — уже не первое десятилетие), но постепенно давала свои плоды. В Курляндии стало почти неприлично иметь крепостных, статистику портили только недавно присоединенные земли, но и там велась работа. К счастью, в моей стране не было такой проблемы, как в России 1861-го. Для того, чтобы предоставить землю всем желающим, не нужно было осваивать Сибирь и Дальний Восток.

В Курляндии все еще было достаточно земель. А теперь появилась возможность обосноваться и в Ирландии. После Кромвелевских чисток, периодических восстаний и последней войны, с населением там тоже было не густо. Хоть из колоний народ обратно выкупай. С одной стороны — вроде бы неплохая идея. Освобожу ирландцев от рабства и получу верных людей. С другой… а получу ли? Не очень-то я верю в человеческую благодарность. А заиметь дополнительное количество смутьянов не хотелось бы. В конце концов, земли можно было заселить менее проблемными подданными.

Год 1689 предоставил для этого немало возможностей. Сначала случилось крестьянское восстание в Чехии, давшее немало беженцев, а затем (после того, как австрийцы стали терпеть поражения от турок) к чехам присоединились сербы. Пришлось постараться, чтобы организовать доставку беженцев именно в Курляндию, но зато я получил в итоге более 30 тысяч новых подданных[6].

Стоило мне все это не дешево, и отдачи быстрой не обещало, но деваться некуда. Мне нужны были люди. А тут еще и дополнительные траты последовали — не мог же я упустить восстание Леслера в Нью-Йорке! Вояки там были еще те — ремесленники, мастеровые, мелкие торговцы… однако форт Нью-Йорк они захватили. И начали устанавливать свои порядки. Свергли местную колониальную администрацию, создали свое правительство (Комитет безопасности), предоставили избирательные права всем свободным поселенцам, независимо от их имущественного положения и аннулировали ряд торговых монополий.

В реальной истории поводом для восстания Леслера стала Славная революция. В этот раз народу не понравилось отделение Ирландии и усиление парламента. Впрочем, как я уже говорил, если народ жаждет бунта — повод найдется. Так что мне пришлось выделить деньги на поддержку свободолюбивых повстанцев. Отправить с ближайшим голландским кораблем наемников и оружие. Надеюсь, что Леслер продержится не до 91 года, а подольше. На самом деле, чем дольше — тем лучше. Пусть англы тратят время и деньги на подавление восстания. Плюс, у бунтарей есть шанс — на сей раз им придется иметь дело не с Вильгельмом, а с Яковом. Пока король на что-то решится, пока парламент договорится… можно раскачать ситуацию в регионе.

Понятно, что Нью-Йорк англы не отдадут. И рано или поздно восстание будет подавлено. Но свободолюбивые идеи могут прорасти и в других фортах. Причем под руководством все того же Леслера. Небесталанный мужик, раз смог грамотно организовать ремесленников и мастеровых. Нужно будет попытаться спасти его от петли и простимулировать на дальнейшую деятельность по освобождению от английского колониального гнета.

Ох, траты, траты… почему деньги всегда быстрее уходят, чем зарабатываются? Казалось бы — я находил все новые и новые способы наполнения казны. Одни продажи сахара сколько принесли! Биржа в Риге тоже давала приличный доход, да и мои прежние производства не простаивали. Пусть англичане сбили цену на ткани, но в Курляндии появлялись все новые расцветки и узоры. Зеркала продавались по-прежнему неплохо, да и на простых оконных стеклах мы немало зарабатывали, за счет их большого размера. Я уж не говорю о доходах, которые шли от целой сети банков и продажи оружия и кораблей!

Однако и траты были немаленькие. Чего только стоили мосты и дороги! А укрепления и карантинные избы на границе? А содержание и обучение армии? Строительство кораблей? Если содержание школ я свалил на города, то Академия по-прежнему висела на мне. Как и экспериментальные лаборатории с теплицами. К сожалению, не все открытия ученых приносили доходы (хотя я к этому очень стремился, да и самим гениям очень нравилось получать финансовое подтверждение собственной гениальности). И в то же время, отказаться от некоторых проектов было просто выше моих сил.

В одной из лабораторий имени Глаубера, например, сделали сразу два выдающихся изобретения. В первом я опознал швейнфуртскую зелень — выдающуюся по красоте и яркости оттенка зеленую краску, донельзя ядовитую. Впрочем, меня она интересовала не как краситель, а как один из самых токсичных мышьякосодержащих препаратов против мышей, крыс и насекомых. Это же какое подспорье в деле борьбы с чумой! Ну и ядовитый краситель может пригодиться, не без этого. Красивые зеленые обои можно организовать в спальне недруга. И никто не поймет, отчего это он вдруг загнулся.

Второе изобретение тоже меня порадовало. Умники поднапряглись и изобрели-таки йод. Если учесть, что с золой морских водорослей они возились уже почти десять лет — могли бы и пораньше расстараться. А я ничем помочь, к сожалению, не мог. Поскольку убей не помнил, чем там нужно воздействовать на золу, чтобы получить йод. Точно так же, как знание того, что эфир открыли еще в 13 веке, не помогло пока продвинуться в создании нормального наркоза.

Хорошо хоть, исследования крови, которые я направил в нужное мне русло, дали долгожданный результат. К сожалению, ушел из жизни Расмус Бартлин (все-таки, 74 года по меркам 17 века — очень приличный возраст), но Марчелло Мальпиги, Ян Сваммердам*, Ричард Лоуэр и Антони ванн Левенгук продолжили работу. И опередили-таки время. Вышел в печать солидный научный труд, рассказывающий о группах крови, резусах и исследованиях в области переливаний крови.

*В реальной истории умер в 1680, но в моей аи продолжает трудиться

На самом первом переливании я присутствовал лично. И, к счастью, оно прошло успешно. А уж какой фурор произвело в научном обществе — описать невозможно. Причем больше всего хлынуло негатива. От служителей церкви (причем разных религиозных конфессий) до аристократов, возмущенных тем, что в их жилы попадет кровь черни. Мне, как вы понимаете, было на это сугубо фиолетово. И я нашел лично для себя трех доноров. Так, на всякий случай. И для детей с супругой тоже.

— Ваше высочество, пришел отчет о здоровье его величества Людовика XIV, — отчитался Генрих, раскладывая передо мной бумаги.

Мой секретариат со временем разросся, но Генрих так и остался доверенным лицом. Он был умен, прекрасно справлялся со своими обязанностями, и не давал поводов заподозрить его в работе на другие страны. Словом, проверенный человек, и на его лояльность я мог рассчитывать.

Именовать «высочеством» меня стали сразу после коронования моей супруги. Хотя я и раньше мог на это претендовать. В конце концов, еще мой отец был признан имперским князем. Однако я не наглел. Титул желательно подкрепить чем-нибудь существенным. И если раньше «высочеством» меня называли скорее в желании подольститься, причем не самые влиятельные правители, то теперь меня в качестве высочества признали все соседи.

Не воспользоваться этим было глупо, и я окончательно ограничил городские вольности в Курляндии. Ландтаг имел право заниматься только внутренними делами города. Выбирать себе правителя они больше не могли. Ну а поскольку все более менее важные посты занимали лояльные мне люди, недовольных практически не оказалось. Да и те бухтели потихоньку, больше по привычке. Возможно, опасаясь моих соглядатаев.

Нужно сказать, что к концу 1680-х, моя разведка вышла на новый уровень. Теперь я узнавал новости в своей стране и за рубежом намного быстрее, чем мои конкуренты. И переделанные голландские корабли, развивавшие приличную скорость, очень мне в этом помогали. Надо бы теперь все-таки постараться и сделать клипер. Пусть даже в единственном экземпляре. Поскольку путешествовать между Ирландией и Курляндией я собираюсь постоянно.

Немудрено, что заполучив свои глаза и уши при дворе Людовика XIV, я захотел узнать о нем как можно больше. Фигура он неоднозначная, сильно влияющая на мировую политику, но стоит ли его убирать? Чем дольше правит Людовик, тем в большую яму скатывается Франция. На одной только любви короля-солнца к роскоши Курляндия зарабатывала бешеные деньги. В Версале появился Янтарный кабинет, Хрустальная комната и Зеркальная галерея. В моих интересах было, чтобы Франция оставалась достаточно сильной, и смогла сдерживать ослабевшую Англию. И чтобы после смерти Людовика она не смогла удержать своих завоеваний.

— Посмотрим, что там со здоровьем его величества, — пробормотал я, просматривая бумаги. Вопрос был далеко не праздный — если мне все-таки понадобится срочно убрать Людовика, следовало сделать это так, чтобы никто не заподозрил руку Курляндии.

— Позволю себе заметить, что его величество лечат отъявленные шарлатаны, — скривился Генрих. — Они абсолютно игнорируют все открытия Курляндской Академии.

— Да если б только французы были такими спесивыми! — хмыкнул я. — В других странах дело обстоит не лучше. Часть наших изобретений принимается, а часть отвергается напрочь. В том числе медицинская. Жена Вильгельма Оранского так и не согласилась на прививку от оспы, несмотря на пример собственного мужа.

— А его величество Людовик и вовсе считает, что все самое лучшее и передовое производится во Франции, — согласился Генрих. — Даже то, что в Курляндии приходится закупать предметы роскоши, он переносит очень болезненно.

— Если король доверяет собственное здоровье шарлатанам — это его дело, — отмахнулся я. — У него аж три медика рядом, причем все трое закончили Сорбонну.

— Ваше высочество, да вы только почитайте, чем они занимаются! — обычно невозмутимый Генрих раскраснелся. Даже интересно — что могло вывести из себя столь спокойного субъекта.

От чтения доклада, повествующего о том, как над Людовиком издеваются его врачи, у меня волосы дыбом встали. Один из докторов, посчитав, что главным источником инфекции являются зубы, выдрал их у короля. Все. Попутно сломав челюсть и выдрав большую часть неба. В целях дезинфекции, он обработал Людовику дырку в нёбе 14 раз раскалённым железным прутом, и всё выжег. И да, если кто-то до сих пор не впечатлился — проделано все это было без наркоза.

— Кажется, мне впервые в жизни потребуется нюхательная соль, — пробормотал я, отрываясь от бумаг. — Боюсь, что от дальнейшего чтения данного документа мне станет плохо. А я-то не верил, когда мне доносили, что во время трапез у короля вино из носа выливается.

— Там еще и пища застревает, которую приходится вынимать через нос. И пахнет его величество… не лучшим образом.

Казалось бы — разогнать таких врачей куда подальше! Но Людовик продолжал пользоваться услугами шарлатанов. По их рекомендации он каждый день пил слабительное, результаты чего тоже не замедлили сказаться на его здоровье. На пятой точке короля появилась опухоль. И удаляли ее тоже без наркоза. Полагаете, что на этом всё? Вы недооцениваете энтузиазм королевских врачей!

После тяжелой операции Людовику еще и кровопускание сделали, а потом отправили в церковь помолиться о здоровье. Мало того, ему пришлось еще и отсидеть два часа на королевском совете, сидя на покоцанной заднице, поскольку даже такая вещь, как операция, не имела права нарушить устоявшийся порядок дня Версаля[7]. Да как он умудрился дожить в реальной истории до 76 лет?! Видимо, права древняя поговорка — если человек хочет жить, медицина бессильна.

— Ну, что ж. Полагаю, его величеству, если он и в самом деле неприятно пахнет, понравится наше новое изобретение, — улыбнулся я. В лаборатории при Академии появился-таки приличный одеколон! Вопрос был только в том, как его назвать. Я склонялся к французскому viril (мужественный). С таким названием распространять его будет проще, все-таки Париж уже сейчас считался столицей мод. Так чего не воспользоваться?

— Полагаю, его величеству понравится и новый вид фарфора, — предположил Генрих. — Из России прислали интересный образец.

О да. Чем-чем, а талантами земля русская никогда не была бедна. Крестьянский мальчишка Васька, приставленный к мастеру фарфоровых дел, довольно скоро превзошел своего учителя и создал, ни больше ни меньше, костяной фарфор, который имеет все шансы войти в историю под названием «васильевский».

Мойбратец, изрядно обрусевший Федор Федорович, тут же взял гения в оборот, выдав ему единовременную премию, заключив договор, по которому парень будет получать процент с дохода от изготавливаемых изделий, и приставив учителей. Дескать, для того, чтобы торговаться с иностранцами, языки понадобятся, и грамотность неплохо было бы повысить. Ну и цену на новый продукт мы задрали до небес. Однако я не сомневался в том, что покупатели найдутся в нужном количестве.

— Ну а теперь показывай, на что мы эти деньги спустим, — вздохнул я. — Наверняка не один проект финансирования требует. Что у нас первостепенное?

— Начнем с телеграфа? — невозмутимо поинтересовался Генрих. — Не соизволит ли ваше высочество присутствовать на первом сеансе связи?

— И ты молчал? — подскочил я на кресле.

Вообще-то первый оптический телеграф Гук выдал еще в 1684-м[8]. И я захотел постучаться головой о стену, досадуя, что сам не вспомнил о такой нужной вещи. Однако затем я взял себя в руки, и выделил денег на доработку этого шедевра в нужном мне направлении. Пусть я не великий спец, но хотя бы оптический семафор Кулибина смогу повторить! Правда, как оказалось чуть позже, я был излишне оптимистичен в своих прогнозах. И знаний мне явно не хватало. Но Гук, снабженный моими пожеланиями и деньгами, принялся за дело со свойственной ему самоотдачей. И вот, наконец, создал нужный образец!

Пока я занимался политикой и договаривался об ирландской короне, Гук не только усовершенствовал оптический телеграф, но и построил четыре промежуточные станции, чтобы проверить эффективность связи. Изобретённый им фонарь с отражающим зеркалом позволял строить эти самые промежуточные станции на больших расстояниях, и использовать телеграф и днём, и ночью. Даже в небольшой туман. Нужно ли говорить, что испытание прошло успешно? Но от подсчета, во сколько мне обойдется строительство нужного количества промежуточных станций, у меня началась амфибиотропная асфиксия. Душила даже не жаба — жабища.

К счастью, дохода Гук тоже приносил немало — он изобрел и усовершенствовал термометр-минима, барометр, гигрометр и анемометр. Спрос на такие вещи никогда не снижался. А уж какими партиями закупали парафин! Он практически весь шел на импорт. Потому как с одной стороны парафиновые свечи — это удобно и прогрессивно, а с другой — я опасался нанести вред свиноводству Курляндии. Хрюшек выращивали и для изготовления свечей в том числе.

Словом, Курляндия работала, как хорошо отлаженный механизм. Еще бы Ирландию так настроить! Там, как всегда, была куча недовольных. Причем недовольство это было ни на чем не основано. По сути дела, я получил нечто вроде Польши с ее шляхетским гонором и вечным стремлением к рокошам. Впрочем, до открытых столкновений и призывов к мятежу пока не доходило, а закрывать рты болтунам я давно научился. Когда финансовое благополучие твоей семьи завязано на конкретного правителя, поневоле станешь сторонником власти.

Я не возражал против национальной ирландской одежды и местных праздников. Но главное — нас сближала общая нелюбовь к Англии. В той истории, которую я помню, многие ирландцы сражались на стороне Якова Стюарта во время его попытки вернуть себе трон после Славной революции. Однако тогда речь шла больше о защите своей католической веры. А теперь Яков стал воплощением всего того, что ирландцы ненавидели — английского диктата. Многим и Анна из-за этого не слишком нравилась, так что для них я, в качестве неофициального правителя, стал оптимальным вариантом.

Полагаю, ирландцы рассчитывали со временем от нас с Анной избавиться. Однако я методично и неустанно начал их опутывать кредитами, предоставлять новые возможности и помогать увеличивать доходы. Ирландия должна накрепко быть привязанной к Курляндии. Полностью зависеть от наших промышленных товаров и оружия, превратившись в сельскохозяйственную страну. Возможно, позже здесь появятся какие-нибудь свои заводы, но пока я не собирался давать в руки ирландцам лишних козырей.

Разумеется, меры по безопасности следовало усилить. Меня и мою семью охраняли надежные и обученные люди. Я не профессионал, но живя в 21 веке с его обилием информации, трудно не запомнить элементарных вещей по организации охранных служб. Больше всего, разумеется, бдили за детьми. Это было моим самым уязвимым местом. И дочь, и сына, я любил, и прикладывал усилия, чтобы не избаловать их, а воспитать нормальными людьми. Поэтому даже при самых больших авралах я старался выкраивать время, чтобы проводить его с детьми. Тем более, что старшая дочь, несмотря на малое количество лет (всего семь) уже была сговорена.

Признаюсь честно — я планировал помолвку с самого ее рождения, но не слишком рассчитывал на то, что авантюра удастся. Ведь в качестве потенциального жениха я рассматривал ни кого иного, как Петра I. Несмотря на то, что воспитывался он должным образом, и влияние на него имели нужные люди, помолвка могла сорваться. Если бояре начнут ставить палки в колеса — ничего у меня не выйдет. Так что я не торопился и ждал удобного момента. Ждать, надо сказать, пришлось недолго.

Если государственным умом Наталья Нарышкина не отличалась, то житейской смекалки ей было не занимать. И она прекрасно понимала, что лучшее средство укрепиться на троне — это обзавестись наследником. А потому уже начала искать Петру невесту. Наталья почему-то надеялась, что в браке Петр остепенится. С чего бы это, интересно? Короче, ситуацию нужно было брать в свои руки. Как я уже это делал, поставляя Петру нужных любовниц и постоянно проверяя его окружение.

Не зря, кстати. Сколько за Петром охотилось «случайно гуляющих» прелестниц — не перечесть. И Анна Монс, между прочим, в их числе. Правда, избалованный женским вниманием Петр с первого взгляда внимания на ее прелести не обратил, а второй встречи не состоялось. Мой братец за этим проследил. Однако количество дам, стремящихся запрыгнуть к Петру в постель, тоже повлияло на решение Натальи Нарышкиной женить сыночка. И пришлось извернуться, чтобы уговорить ее не торопиться.

Сам Петр вообще не горел желанием жениться. У него и без того проблем было выше крыши. Один только Нерчинский договор чего стоил! Я подозревал, что он ничем не будет отличаться от того, что был заключен в моей реальности, и оказался прав. Собственно, кроме личностей тех, кто вел переговоры, ничего и не случилось эдакого, что могло бы повлиять на результат. Другое дело, что со временем Петр мог вернуться к этому вопросу и изменить расклад в свою сторону, но пока он только злился на договор, считая его личной неудачей. Хорошо хоть у молодого царя хватило мозгов не повторять «подвиг» Голицына и не затевать сразу же нового похода на Крым. Понимал, что пока не готов.

К счастью, в нашем варианте истории на Петра больше оказывал влияние мой брат, чем его мать. Да и кандидатура Лопухиной в качестве невесты, если честно, не выдерживала никакой критики. Что даст этот брак? А я в качестве приданого обещал корабли, пушки, помощь в неизбежной войне со Швецией и постройку нескольких заводов при условии должного соблюдения секретности и разумного дележа доходов. Причем все это не после свадьбы, а прямо сейчас. Не сразу, конечно, а постепенно, но предлагал я более чем щедрые условия.

Если кто-то вдруг решил, что я с чего-то решил заняться благотворительностью, спешу огорчить. Влезть на российский рынок мне самому было выгодно. Полезных ископаемых здесь куда как больше, чем в Курляндии, рабочая сила дешева, а глухих уголков, которые можно закрыть от иностранцев — не сосчитать. И уж конечно, дележ доходов будет идти таким образом, чтобы принести мне выгоду. Плюс, вербовать народ в Курляндию и колонии будет проще, да и с Уралом связь пора было плотнее налаживать. Но одно дело — влезать во все это в качестве правителя чужой страны, и совсем другое — в качестве потенциального царского тестя.

Словом, помолвка между моей дочерью и Петром все-таки состоялась. Ну и прекрасно. А лет через восемь можно будет им встречу организовать. Вместо Великого посольства по всяким Голландиям, затащим царя в Курляндию. Поучиться там есть чему, и проследить за его безопасностью будет проще. Ну а там и в российскую политику можно будет поглубже влезть. Хотя Петр, нужно отдать ему должное, со своей работой неплохо справлялся. Для 17-летнего — так просто превосходно.

Инженерная и Навигацкая школа возникли лет на 10 раньше, чем в реальной истории, как и Приказ Военных дел. А одним из первых указов запрещалось снимать шапку и становиться на колени перед дворцом, а также подписывать прошения на высочайшее имя уничижительными именами. Все-таки, некоторые европейские веяния неизбежно проникали в Россию. Впрочем, Петр старался не нервировать лишний раз бояр, и на торжественных мероприятиях строго соблюдал все традиции.

Царь искренне считал одинаково неудобными и русские, и европейские парадные одежды. Поэтому в узком кругу носил «курляндский костюм» — удлиненный пиджак и брюки. Но больше всего ему нравилась курляндская военная полевая форма. В ней можно было хоть на голове стоять. Она не стесняла движений, была не маркой и удивительно дешево обходилась. А Петр оказался весьма рачительным молодым человеком. Он даже любовницам слишком щедрых денежных подарков не делал, предпочитая обходиться продукцией со своих предприятий.

Словом, воспитали Петра нормально. Надеюсь, что и с другим моим воспитанником получится не хуже. Я последние лет пять прикармливал Ференца II Ракоци. Что называется, с малых лет. Юный потомок трансильванских правителей воспитывался в иезуитских школах, поэтому подсунуть ему своих учителей оказалось не так уж просто. Пришлось договариваться напрямую с его матерью — Илоной Зриньи. Железная дама, должен я сказать. Сдалась она только на обещании поддержки войны за независимость.

Упор в обучении Ференца делался на военное дело. Гоняли парня серьезно. И к 1692 году, к своим 16 годам, он выглядел старше своего возраста и умел уже довольно многое. Не хватало практики. Но с этим было проблематично. Я несколько раз подумывал — не вмешаться ли мне в ход событий, и каждый раз отступал, полагая, что еще рано. Поэтому когда австрийцы начали осаждать Мункач, я только усилил охрану Ференца. Встревать в эти разборки у меня не было ни сил, ни желания.

Я спокойно следил и за отправкой Илоны Зриньи в Вену, и за ее последующей высылкой. Пока что Ференцу ничего не грозило. Более того, уже в следующем году парня должны были назначить ишпаном (управляющим) Шарошского комитата. Немного самостоятельности ему не повредит. Ну а там посмотрим, как будут развиваться события. Если я правильно помнил, восстание должно было начаться через пять лет, и я не собирался его торопить. К этому событию нужно было как следует подготовиться.

* * *
Дела в Ирландии шли ни шатко, ни валко. Упертый консерватизм местного населения мешал продвигать многие проекты. Особенно тормозило старшее поколение. Дескать, привык я ходить в рубище и пасти двух овец, значит, и дети мои будут это делать. И никакие разумные доводы не помогали. Приходилось действовать хитростью, обходными путями, а то и опираться в переговорах на местный фольклор. Местные католические священники после этого начали смотреть на меня с неодобрением. Так что пришлось всячески изворачиваться и их успокаивать. Дескать, у меня в Курляндии живут люди разных религий. И никому это не мешает.

Я даже пожертвование католической церкви сделал. Пусть противно, пусть официально я принадлежу к другой вере, но ссориться с этими людьми не стоило. Мрачное средневековье в Европе вовсе даже не закончилось. Буквально пару лет назад на рыночной площади Варшавы сожгли литовского дворянина Казимира Лышынского, обвиненного иезуитами в атеизме. И сам Карл Лотарингский[9], хоть и не одобрил данного действа, но и выступать против не стал.

Ну а в этом году и вовсе произошло одно из самых громких дел против колдовства — «охота за ведьмами» в Салеме, в результате которого 19 человек было повешено, один раздавлен камнями, а почти две сотни человек оказались в тюрьме. Жутковатое событие. И оказаться в рядах тех, кого обвиняют в колдовстве, мне совершенно не хотелось. Некоторые короли, конечно, и получая анафему лично от папы, жили неплохо. Но я еще не достиг такого уровня крутости. И за семью свою опасался, не без этого.

К сожалению, отношения с Анной постепенно разладились. Она так и не смогла мне простить, что я заставил ее стать королевой Ирландии. Причем дело было не в короне как таковой (глупо протестовать против подобного). Анну разозлило, что ее заставили поступать так, как ей не хотелось. Что я пошел против ее воли, желаний и предпочтений. Плюс, не нравилась ей Ирландия. Дескать, отсталая страна. Курляндия и то прогрессивнее.

Сначала я пытался хоть как-то повлиять на супругу, а потом понял, что это бесполезно. Анна уперлась, как баран. Лелеяла свои обиды (большей частью надуманные) и не хотела идти мне навстречу. Она совершенно не стремилась принимать участия в управлении страной и окружила себя англичанами и курляндцами. Ну а к супружескому долгуАнна охладела совершенно. Толи это так повлияли на нее неудачные третьи роды (несмотря на все старания врачей, ребенок родился мертвым), толи сказывалась болезнь, от которой у нее начали отекать ноги. Причин этому могло быть множество — от неправильной работы почек до сердечно-сосудистых заболеваний, но медицина пока еще не была достаточно продвинутой, чтобы поставить верный диагноз.

К несчастью, мой верный Отто скончался в самом начале 1692 года. Конечно, возраст у него был уже преклонный, но потеря была ужасной. Я и не осознавал, какой груз он на себе тянет и сколько уюта привносит в мою жизнь. Вместо него пришлось брать трех слуг. Но никому из них я не мог доверить миссию найти мне постоянную любовницу. А озадачивать этим Генриха было неправильно. Он и так на себе весь секретариат тащит.

Впрочем, несмотря на ухудшившиеся отношения с женой, я ее ценил и уважал. И старался всячески показывать свое расположение. Ну а наших детей просто обожал. Старался как можно чаще с ними заниматься, изобретал для них одежду и игрушки (изготовление фарфоровых кукол быстро превратилось в одну из статей дохода), и писал книги. В большинстве своем, это был плагиат различных сказок народов мира, которые я сам читал в детстве. Ну а за выпуском сборника дело не стало. И иллюстрации к нему я нарисовал с любовью. И, кстати, покупали данный сборник охотно.

Образовательные книжки я тоже не бросил писать, а теперь пришлось озаботиться и произведениями с моралью. Стоит ли говорить, что я желал своей дочери только самого лучшего, и несмотря на то, что распланировал ее брак, желала, чтобы она была счастлива? Именно исходя из этих соображений, я написал очередную книгу о том, чем может закончиться для страны нежелание правителя исполнять свои обязанности. Да и не только правителя.

Это были связанные между собой истории нескольких людей. И начинались они как в популярных романах этого времени — с Великой любви или тяги к приключениям. Принц женился на пастушке, принцесса сбегала с бедным дворянином, сын кузнеца отправлялся в дорогу с бродячими музыкантами, а сын крестьянина решал посмотреть мир. И поначалу, вроде бы, все было прекрасно, но затем… затем романтика заканчивалась, и начиналась жизнь.

Принц осознавал, что пастушке не место в высшем обществе. Она не только не имеет манер и не умеет себя вести (этому, худо-бедно, можно научить), но и не может быть достойной соправительницей, матерью наследника, ибо не знает множество мелочей, которым благородных девиц учат с детства. Принц слышит шепотки и насмешки за спиной, и в результате пастушка оказывается в монастыре, а принц женится на другой — той, которая составит ему достойную партию и принесет ценное приданое в виде дополнительных земель и новых льгот.

С остальными героями дело обстоит не лучше. Крестьянин по неопытности связался с бандой разбойников и закончил свою жизнь в петле. Кузнец, ставший наемником, к концу жизни не заработал ничего, кроме старых ран. А те соседские дети, с которыми он когда-то рос, обзавелись семьями и сами стали хозяевами булочниц, мельниц или сапожных мастерских. Ну а в кузнице, когда-то принадлежавшей его отцу, хозяйничали чужие люди.

Ну и побег принцессы не закончился ничем хорошим. Потому как соблазнивший ее авантюрист оказался вовсе не дворянином, а жить предполагал на те деньги и драгоценности, которые она прихватила. Разумеется, слуг в доме не было, а принцесса ничего не умела делать по дому. Да она даже одеваться не умела самостоятельно! К тому же король, который к ней сватался, был оскорблен тем, что его невеста сбежала с каким-то авантюристом. И в стране началась война. Глупый поступок принцессы стоил множества жизней и привел к гибели династии.

Словом, получилась довольно жуткая, хоть и поучительная вещь. А судя по тому, как ее раскупали, не я один был озабочен правильным воспитанием подрастающего поколения. Петру Алексеевичу, кстати, тоже был отправлен экземпляр. И царь тут же велел перевести книгу на русский язык. Умный парень. Марте Скавронской в данном варианте истории ничего не светит. Надо бы теперь еще озаботиться и подстраховаться с другой стороны — написать что-нибудь об опасности близкородственных браков. Жениться царям на пастушках, безусловно, не стоит, но свежую кровь периодически вливать необходимо.

Ох, как бы мне хотелось заниматься музыкой, литературой, живописью, и не думать о глобальных проблемах! Никогда я не пойму тех, кто рвется к власти. Помимо внешней мишуры и возможности набить карман, это налагает еще и серьезные обязанности. В том числе — общаться с людьми, которых на дух не выносишь. Например, с посланником Роберта Спенсера, второго графа Сандерленд, который окопался рядом с Вильгельмом Оранским еще до попытки Славной революции. Политик он был от бога, так что иметь с ним дело было небезопасно.

С другой стороны — ссориться с Вильгельмом я тоже не хотел. Тот вступил в Аугсбургскую лигу, а дружить против Франции было интересно. Вопрос воевать или не воевать перед принцем Оранским даже не стоял. Ему просто деваться было некуда — нужно отдавать безумные долги. Он даже хотел продать свой личный фьеф Оранж, располагавшийся на юге Франции! То есть, поначалу, Вильгельм предлагал его отдать папе в счет погашения долга. Но старый папа помер, новый не захотел связываться с сомнительной историей, и теперь предложение о покупке поступило мне. Вот честно — я даже не представлял, как на это реагировать!

В плюсе было то, что императоры Священной Римской империи признавали графов Оранских в княжеском достоинстве. У князя Оранского было право голоса в коллегии имперских князей, что тоже не последнее дело. Суверенность правителей Оранжа с XV века неоднократно подтверждали и короли Франции. Хотя последнее, как раз, не довод. Во время первой войны с Вильгельмом III, Людовик XIV не постеснялся оккупировать Оранж. Хотя, конечно, идея заиметь свои земли прямо во Франции… соблазнительно.

С другой стороны — княжество не просто маленькое, оно мизерное. Задавить его ничего не стоит. Плюс, Людовик меня не любит, и неизвестно, как отнесется к продаже. Ну и самое главное — денег Вильгельм просил за этот сомнительный огрызок земли столько, что никакому разумению не поддавалось. Нет, понятно, что в результате торгов цена снизится. Но на мой взгляд, все равно останется слишком высокой.

Я, разумеется, взял себе время на размышление, и тут же отправил в Оранж своего человека — на месте оценить, чего нам там предлагают. Несмотря на то, что я сильно сомневался в том, что стоит влезать в данную авантюру, исследовать вопрос следовало со всех сторон. Ведь вполне возможно, что покупателем будет кто-то другой, а я стану всего лишь посредником. Но тут тоже нужно обдумать все плюсы и минусы данной ситуации.

Впрочем, думать об этом на ночь глядя совершенно не хотелось. Стоит навестить детей, заглянуть ради приличия к жене и можно отправляться спать. Тем более что любовница для мня, как ни странно, нашлась сама.

Глава 5

Ранние солнечные лучи освещали кружево постельного белья, искусную резьбу по дереву и нежное округлое женское плечико. Занавеси из многочисленных тонких нитей с нанизанными на них хрустальными и стеклянными бусинами колыхались на ветру и мелодично звенели. Это был очередной дурацкий писк моды, пошедший, на сей раз, с легкой руки моей новой любовницы. Дескать, ткани — это привычно, скучно и уныло. А вот украшения из хрусталя, янтаря и стекла в качестве занавесей, раздвижных ширм и прочих мелочей — необычно, свежо и изысканно. А мне что? Жалко что ли?

Летний утренний ветерок, влетавший в распахнутые окна, освежал не только разгоряченные тела, но и мозги. Как-то очень уж вовремя мне подвернулась эта Аннабель, виконтесса де Берн, просившая называть ее просто Энни. И в одной постели мы оказались подозрительно быстро. Обычно местные дамы предпочитают более длительный процесс ухаживания. Да и вообще… эта Энни подозрительно много знала о моих вкусах, моих интересах и даже некоторых моих слабостях. А еще она внешне чем-то напоминала мою юношескую любовь — Гертруду. Похоже, это чья-то «медовая ловушка», и меня решили бить моим же оружием. Осталось только выяснить, на благо чьей страны работает предприимчивая вдовушка, и кто она на самом деле.

Понятно, что не я один такой умный — нужных любовниц королям в постели подкладывать. Но куда деваться было? Мне совершенно не нравилось то влияние, которое оказывала на Людовика XIV Ментенон. Как хорошо с Монтеспан было! Даже перестав быть любовницей короля, она умудрялась втравливать его в безумные траты. И пропагандировала нашу продукцию, получая свой честный процент с той суммы, на которую разорялся Людовик.

А теперь что? Королевский двор, некогда бывший самым блистательным в Европе, стал целомудренным и высоконравственным. Версаль превратился в настолько унылое место, что о нём отзывались как о месте, где «даже кальвинисты завыли бы от тоски». И разумеется, мои доходы упали. Как я мог такое допустить? Да нет никак. И действовать мои шпионы начали еще лет десять назад.

Не знаю, действительно ли в реальной истории состоялся брак между Людовиком XIV и Ментенон, но здесь этого не произошло. Прежде всего потому, что вокруг короля кружилось множество юных фей, готовых его утешить. И тоже вроде бы не одобрявших очевидных безумств. Как ни говори, а Людовику уже 55 лет стукнуло! Я тоже в 18 чувствовал себя лучше, чем сейчас, когда мне слегка за сорок. Так что можно понять короля-солнце, который хотел немного перевести дух.

Последняя любовница, юная Элизабет, держалась возле Людовика уже не первый год. Мои люди отыскали этот редкий по своей красоте цветок в нищем, полуразрушенном замке, который мог бы стать прекрасной иллюстрацией к первым главам романа о Капитане Фракассе. Кроме дворянства и красоты, у девушки ничего не было. Но даже для того, чтобы стать любовницей богача, нужен был хотя бы один приличный наряд, в котором ему можно было бы попасться на глаза. Так что договорились с девушкой быстро.

Да и предлагалось ей вовсе не шпионить и не доносить, а заниматься вполне богоугодным делом — поддерживать и утешать короля. Вернуть его к жизни, выдернув из того болота, в которое Ментенон превратила весь двор. Да, Людовик уже не так молод, чтобы сутки напролет отплясывать на балах, но он вполне может найти себя в другом. Стать покровителем искусств, например. Париж по-прежнему должен оставаться мировой столицей моды, образчиком вкуса, центром притяжения для творческих людей. Словом… необходимо и дальше продолжать разорять королевскую казну. И справилась Элизабет великолепно, за что теперь получала многочисленные бонусы — и от короля, который по-прежнему был щедр с любовницами, и от меня, в качестве процента от продаж курляндской продукции.

Я был доволен и собой, и получившейся аферой, пока не повстречал Энни. Она настолько соответствовала моим взглядам на идеальную женщину, что я сразу заподозрил неладное. А затем, понаблюдав за ней, убедился, что здесь действительно что-то не так. Мда. Кажется, с возрастом сообразительности у меня не слишком прибавилось. Разумеется, все в Европе, кого только интересовал этот вопрос, знают, что наши отношения с Анной разладились. И не подложить мне любовницу было бы полной глупостью с их стороны. Поэтому меня интересовал только один вопрос — кто же это успел первым?

Черноволосая, фигуристая, с пронзительными серыми глазами, Энни выглядела гораздо моложе заявленного возраста в 25 лет. А я, даже поняв, что эта дама из себя представляет, не стал отворачиваться. Во-первых, Энни действительно была в моем вкусе. Нравились мне такие дамы — не слишком худые, с приятными округлостями, и (главное!) не глупые. А во-вторых, ко мне могут подвести шпионку и другим способом. Такую, которую я никогда не смогу заподозрить. Оно мне надо?

Нет уж. Пусть думают, что я клюнул. Нужно только узнать, кто хозяин той райской птички, в чьи сети я, якобы, попался. Чтобы понять, какую именно дезинформацию ей следует гнать. И да, сейфов для себя нужно заказать побольше. И приучаться хранить там даже самые ничтожные, ничего не значащие бумажки. Я принимаю участие в жестокой игре под названием «Большая политика». А это значило, что нужно быть максимально осторожным.

Хм… но если на меня пошла охота, то и к Анне наверняка попробуют подобраться! И чтобы исключить всяческие недоразумения я приставил нескольких соглядатаев к собственной жене. Была у меня такая мысль, что охлаждение наших отношений связано с тем, что Анна завела себе любовника. Но, похоже, ей действительно этого не требовалось. Супруга с удовольствием устраивала бесконечные королевские приемы и балы, но в кавалерах ценила исключительно восхищение издалека и умение говорить комплименты.

Я слегка успокоился, но наблюдение не снял, периодически меняя людей, наблюдающих за женой. Неприятностей лучше не ждать, их лучше предотвратить. Нам с Анной некуда деваться друг от друга, так что всю оставшуюся жизнь придется поддерживать видимость хороших отношений. И мы, кстати, оба делали для этого все возможное. Понятно, что чужие соглядатаи быстро узнали правду, но приличия были соблюдены.

Я и любовницу не стал выставлять напоказ, как это любил делать Людовик. Вот еще! Я не испытывал к Энни и сотой доли той привязанности, что когда-то питал к Гертруде. Это был просто приятный способ сбросить напряжение, снизить раздражительность и получить от жизни удовольствие. Вот и сейчас, отдыхая на огромном ложе (постелью данного монстра просто язык не поворачивается обозвать), я чувствовал, как повышается настроение, а мозги начинают лучше работать.

Пожалуй, сегодня стоит выкроить время и сделать то, о чем меня давно уже просит жена — навестить Тринити-колледж. Анна не раз и не два бывала в курляндской Академии, и теперь хотела организовать нечто наподобие в Ирландии. Разочаровывать я ее не стал, но если честно, даже не надеялся что-то кардинально изменить. Это свою Академию я строил «с нуля», и сам диктовал правила. А тут все уже отлажено, имеет глубокие традиции и освящено временем. А ломать через колено — это не мой метод.

Тут лучше поставить грамотного руководителя. И я, естественно, вспомнил о Гюйгенсе. Тот, правда, начал жаловаться на то, что здоровье его ухудшилось, и что в его преклонные годы (64 уже стукнуло!) путешествовать вредно, но я был упрям. Обещал лучших врачей, всемерную поддержку и приличное финансирование. Да и потом… погрузившись в дела, Гюйгенс, наверняка, и думать забудет обо всяких болячках. Я даже пообещал издать его «Космотеорис» за свой счет!

Короче, Христиан не устоял. А при встрече со мной даже прослезился. Дескать, эвон в какого правителя превратился мальчик, которого он когда-то наставлял. Я, разумеется, польстил ученому, сказав, что его вклад в мое воспитание бесценен. Короче, обычная светская болтовня. Однако Гюйгенс, похоже, с возрастом стал очень сентиментален, и снова расчувствовался.

— Ваше высочество… как редко сильные мира сего вспоминают своих наставников и бывают им благодарны, — покачал головой Христиан.

— Мне повезло встретить на своем пути самых образованных людей нашего времени, — дипломатично улыбнулся я. — А вы обладаете редким даром. Вы всегда могли разглядеть талант там, где остальные оставались слепы.

— О, да! Таланты я чувствую! — не стал скромничать Гюйгенс. — И желаю вам представить весьма интересного молодого человека, которому хочу составить протекцию. Поверьте, он прославит и колледж, и вас, и всю Ирландию.

— И кто же это? — удивился я. Что-то не вспоминалось мне ни об одном великом ирландском ученом. Может, у него просто не было шанса проявить себя, и история не сохранила его имени?

Передо мной склонился светловолосый и светлоглазый молодой человек примерно 25-26-ти лет. Округлое лицо, внимательный взгляд и довольно консервативная одежда. Скажу честно — никаких ассоциаций в моей голове не возникло. До тех пор, пока Гюйгенс не представил мне своего протеже.

— Ваше величество. Позвольте вам представить. Блестящий эссеист, неплохой поэт и беспощадный критик. Джонатан Свифт.

Парень снова поклонился, что позволило мне не потерять лица и своевременно поймать отвалившуюся челюсть. Вот это ничего себе! Об этом персонаже я совершенно забыл. Да и годы его жизни совершенно не отложились в моей памяти. А он, оказывается, мой современник! Это я удачно зашел… Более ядовитого пера мне не найти при всем желании!

Оказалось, что Свифт учился в Тринити-колледже, который закончил всего лет семь назад. Джонатан получил степень бакалавра и, судя по его завуалированным отзывам об учебе, пожизненное скептическое отношение к научным премудростям. (Что, безусловно, говорит о местном качестве обучения, да). Ну, это Гюйгенс быстро исправит. Тем более, что Свифт в прошлом году получил звание магистра в Оксфорде. Глупо же разбрасываться ценными специалистами! А в том, что наука — не пустые заумности, а конкретные изобретения, Джонатан быстро убедится.

Свифт уехал в Англию сразу, как только началась заварушка, не получившая в нашем варианте истории названия «Славная революция». Долгое время он обретался в качестве секретаря у сэра Уильяма Темпла, но при дворе Якова особых перспектив не светило. Ну а тут нарисовался весь из себя просвещенный я. Слава о курляндской Академии гремела по всему миру. И хотя многие открытия ученых считались спорными (а то и вовсе еретическими), не признавать их значимость было просто невозможно.

— Что ж, Христиан. Я знаю вас много лет. И верю, что юноша, которого вы мне представили, действительно гениален, — покровительственно улыбнулся я. Свифт покраснел.

— Каждую деталь нужно поместить на свое место в огромном механизме. И тогда этот самый механизм удивит свое работой, — с некоторым пафосом заявил Гюйгенс.

— Мне не раз приходилось убедиться в вашей мудрости, учитель, — польстил я старику. — Так что… дадим птице простор для полета. Я доверю молодому человеку возглавить кафедру литературы в Тринити-колледже. И возможно, что спустя годы, появится отдельный факультет, где будут изучать, как можно словом воззвать к подвигам, поддержать в трудную минуту друзей и уничтожить врагов.

— Ваше величество… не знаю, справлюсь ли я, — слегка ошалел от такой чести Свифт.

— Я в вас верю, молодой человек.

И никогда данная фраза не давалась мне так легко. Разумеется, в данный момент преподаватель из Свифта никакой. Прежде всего потому, что он понятия не имеет, как правильно составить учебный курс по изучению литературы. Но этого сейчас никто не знает. А мне пора задумываться о создании своего агентства, которое будет вести последующие пропагандистские войны. Свифт привлек меня именно потому, что кроме литературного таланта был превосходным сатириком. И шаржи рисовал весьма узнаваемые. Так что… на кого делать ставку, если не на него?

Я давно уже думал о службе, которая сможет влиять на мировые СМИ. Однако это было, вроде как, не к спеху, поскольку газет выпускалось очень мало. В России, например, только одна — «Ведомости о военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском государстве и во иных окрестных странах»[10]. Причем за прошлый год вышло не больше 40-ка экземпляров, а тираж так вообще был смешной — чуть больше тысячи.

Разумеется, развлекаловки в газете не было никакой, не говоря уж об острополитических статьях. Впрочем, в других странах дело обстояло не лучше. Кроме Курляндии. Там, помимо официальных и научных изданий давно уже выпускались развлекательные. Со сплетнями, кроссвордами, фельетонами, анекдотами и прочими радостями жизни. Их, кстати, охотно покупали и за рубежом, потому как я, с недавнего времени, решил переводить газеты на французский и английский.

Делалось это, разумеется, отнюдь не просто так. И уж точно не для того, чтобы «развлечь просвещенных соседей легким чтением». Мне нужно было, чтобы к нашим газетам привыкли. Чтобы их считали безобидными, и в то же время научились им доверять. А потому мы подстраивались под различные ситуации.

Во Франции — вели прокоролевскую политику. Язвили над теми, кто не нравился его величеству, и охотно публиковали приписываемые Людовику остроты. А в Англии напротив — поддерживали оппозицию. Вроде бы осторожно, чтобы не ссориться с Яковом, но многие из тех, кто не любил короля, охотно покупали наши издания. В то числе и за рубежом. Вильгельму Оранскому я лично распорядился отсылать несколько бесплатных экземпляров.

Полагаю, понятно, для чего это нужно? Разумеется для того, чтобы в любой удобный момент начать продвигать в прессе нужную нам политику. Мало ли, что газета издается в Курляндии… она зарегистрирована в Англии/Франции/Австрии и выражает идеи народа! Потому как борется за всеобщее счастье, да. А тот, кто разглядел в благородном порыве гнусные политические происки — сам нехороший человек! И мы прямо в следующей статье это обязательно докажем.

Словом, я взял на вооружение все те гадости, которыми кормили меня СМИ в 21 веке, и собирался при необходимости пустить их в ход. Однако было понятно, что один я с этим не справлюсь. И даже несколько относительно талантливых авторов, работающих на нашу газету, не могли спасти ситуацию. Мне нужен был вдохновитель. И Свифт для этой цели подходил как нельзя лучше.

Надо бы и в других странах открыть нечто вроде литературных школ. Потому как имеющиеся салоны — это совершенно не то, что мне нужно. Проблема в том, где найти учителей и идейных вдохновителей. Но время пока еще есть. Так что можно начинать еще и заботится о том, чтобы нас не стоптали конкуренты. Ведь наверняка, как только методика войны в СМИ докажет свою эффективность, умные люди возьмут ее на вооружение.

К сожалению, в конце 17 века не очевидна была даже польза обучения вообще, не говоря уж о таких тонких материях, как литература. У себя в Курляндии, например, я отдавал предпочтение инженерам. Да и Петр I, несмотря на свою молодость, имел довольно прагматичный взгляд на то, чему следует обучать подданных. Хотя я, помня свою версию истории, вовсю радовался тому, что в России вообще появились школы.

Сначала это было обучение для учителей. Образованных людей остро не хватало. Мне даже пришлось поделиться курляндскими специалистами русского происхождения. Однако дело, хоть и со скрипом, двигалось. Учителей выпускалось все больше, и постепенно в России открывались все новые и новые школы. Причем Петр, наслушавшись о курляндских нравах, тоже норовил повесить школы на баланс городов.

Разумеется, понимания у бояр и купцов это не находило, но царь продавил свое решение. И вскоре появились не только школы. На Воробьевых горах уже строился первый корпус будущей Русской Академии. Профессорами я тоже обещал поделиться. Причем обучение нужно было поставить так, чтобы уже лет через десять большинство постов заслуженно занимали русские специалисты. Пусть даже они будут выходцами из самых низов. Нужен только небольшой толчок, а таланты в России найдутся. В этом Петр уже сам успел убедиться.

Да и я пересмотрел многие взгляды, сложившиеся у меня при изучении в школе истории России. Кто, например, не знает, с какими трудностями столкнулось распространение картошки в стране? А оказывается, не надо было никого заставлять. Нужно просто показать пример. Как сажать, как растить, как выкапывать, как хранить и как готовить. И пусть сначала картошка считалась «свинской» едой, в результате стала чуть ли не любимым блюдом. И от голода спасала не раз и не два, и от цинги. И называлась, между прочим, вовсе даже не картошкой, а курляндкой. Буква «д», правда, из названия со временем потерялась.

Впрочем, история давно уже свернула с известного мне пути. Чего только стоили два сына Степана Разина — шестнадцати и четырнадцати лет, которые обучались в Навигацкой школе. Причем матерью одного явно была какая-то индейская скво, а второго — красивая мулатка. Мда. Слышал я, что Разин себе гарем завел, но теперь убедился в этом воочию. Между прочим, Степан оказался очень даже неплохим руководителем: гонял пиратов и конкурентов, и уже достиг потолка карьерного роста, став «князем земель русских заокеанских», по поводу чего официально объявил, что уходит от дел. Пора бы уж. Он же ровесник Гюйгенса!

Вот что значит — использовать нужного человека должным образом. Вместо русского бунта, бессмысленного и беспощадного, удачное завоевание колоний. Хотя тут, конечно, еще и добротный флот помог, не без этого. Корабли, как в Курляндии, так и в России, давно уже строились из дерева, просушенного по всем правилам. А соломбальские верфи с каждым годом только разрастались. Жаль только, что пока в России с непониманием относятся к мысли о том, что вырубленный лес нужно восстанавливать.

В Курляндии уже изрядно подросли первые высаженные деревья. И я по-прежнему стимулировал данное занятие. Древесина требовалась не только на корабли и различные бытовые изделия, но и на бани. Я приучал своих подданных мыться. Это было еще одним шагом к тому, чтобы предотвратить массовые эпидемии. В Курляндии строилось множество общественных бань. Причем с жителей на их содержание брался небольшой налог.

Понятно, что делал я это не в целях личного обогащения. А с дальним прицелом. Заплатив налог, человек получал пропуск в баню раз в неделю вместе со всей семьей. Причем посещение бани вовсе не было рекомендацией или, упаси боже, приказом. Это было вознаграждением. Хочешь — пользуйся и ходи в баню. Не хочешь — не ходи, но налог с тебя все равно снимут. И угадайте, кто победил в эпической битве человеческих предрассудков с человеческой жадностью?

Разумеется жадность! Выкладывая деньги, привилегиями пользовались по максимуму. Тащили в бани всю ближнюю и дальнюю родню. Так что налогов мне впритык хватало только на то, чтобы работать не в убыток. Но я не роптал. Задумывалось это не для прибыли. Я надеялся, что постепенно походы в баню станут привычным ритуалом. И оставаться грязным станет попросту неприличным.

* * *
В день, когда моему сыну исполнилось восемь лет, я подарил ему его первую «настоящую» шпагу. От его прежних игрушек она отличалась разве что тем, что не была деревянной, но Якоб был счастлив. Наследник потихоньку получал образование, которое пригодится ему не просто как будущему правителю, но и как грамотному человеку. Мне казалось важным научить ребенка смотреть на мир непредвзято.

Больше всего я опасался, что из пацана вырастет мальчик-мажор. Пустой тип, которому все должны, и который ради своих прихотей спустит на глупости все семейное состояние. Как я ни старался, но не мог быть с Якобом постоянно — дела отнимали слишком много времени. А потому я пристально следил за теми, кто окружал моих детей и мог бы на них влиять.

Кого приставить к Якобу я быстро решил. Карл, бывший одним из тех мальчишек, которые когда-то начинали вместе со мной свой путь, оказался идеальной кандидатурой. Мужчина был крепким середнячком, рабочей лошадкой, которые обычно и везут самую тяжелую работу. Звезд с неба он не хватал, но в его надежности можно было не сомневаться.

Во время моего противостояния с Вильгельмом Оранским Карл получил ранение, решил отойти от дел и начал хлопотать за своего сына, чтобы тот смог попасть в окружение к моему наследнику. Однако я слишком ценил своих людей, чтобы ими разбрасываться. Так что у Якоба появился и товарищ по играм (то, чего мне самому так не хватало), и суровый наставник. Карл учил моего сына ездить верхом, держать в руках шпагу и обходиться без слуг.

С Луизой было сложнее. Дочери нужно было найти не просто наперсниц, но и правильных воспитательниц. А с этим были проблемы. Поскольку методы женского воспитания в 17 веке и мои взгляды на то, что должна знать и уметь девочка, кардинально отличались. Нет, я не против умения вышивать и плести кружева. Но я хотел, чтобы Луиза приобрела и более практичные знания. Например о том, как вести большое хозяйство.

Поскольку для своей дочери я планировал брак с Петром, то желал, чтобы этот союз оказался счастливым. Чтобы им было хорошо друг с другом. Так что я всемерно поощрял необычные увлечения дочери. Нравятся ей цифры? Лучшие учителя к ее услугам. Хочется научиться стрелять? Вот и прекрасно. Специально для Луизы была создана облегченная модель скорострельного пистолета (синтез фантазии Лоренцони и семейства Исаковых).

Анна морщилась, делая замечания, что женщина должна быть более скромной и сдержанной. Но я не видел в этом проблемы. Луиза как раз была на редкость хладнокровна и прагматична. А то, что она (пусть и поверхностно) начнет разбираться в оружии и кораблях, поможет ей в будущем. По крайней мере, сможет поддержать разговор с мужем.

Хотя я, конечно, планировал, что она возьмет под свое крыло образование, медицину и благотворительность. В России с этим пока… не очень. Ну и финансы страны будут под приглядом грамотного человека. Петр в этом откровенно плавал. Причем в целом точные науки давались ему легко, но долго сидеть над отчетами он не мог чисто физически. У него прям-таки почесуха начиналась.

Петр, со своим стремлением жить на высокой скорости, идеально вписался бы в безумную жизнь любого мегаполиса 21 века. А вот в веке 17 ему было тяжко. Понятно, что Петру нужна была совсем не такая женщина как Лопухина. Вот я и воспитывал дочь должным образом. Вот только не мог с ней проводить столько времени, сколько хотелось бы. А ведь я проявлял заботу не только о детях, но и оплемянниках!

К сожалению, для своей старшей сестры Луизы Елизаветы я мало что мог сделать. Прежде всего потому, что доверительные отношения у меня с ней сложиться просто не успели. Сестра даже мои подарки принимала выборочно. Дескать, Гомбург — город бедный, и не годится ей носить чрезмерно пышные одеяния.

Я много раз капал на мозги ее мужу Фридриху, чтобы тот поберег супругу. Но все было напрасно. И в самом начале 1694 года[11] Луиза Елизавета умерла при очередных родах вместе с ребенком. Так что пришлось срочно разбираться с ее делами. Прежде всего — с наметившейся свадьбой ее старшей дочери.

Мою племянницу Шарлотту сватал небезызвестный Иоганн Эрнст III, герцог Саксен-Веймарский. Алкоголик и псих. Разумеется, я не мог допустить такого союза, и пристроил племянницу за его брата — Вильгельма Эрнста. Тот года четыре назад развелся, и жениться больше не собирался от слова «никогда», но хорошее приданое сломило его сопротивление. Этот тип тоже, конечно, не подарок, но уж лучше, чем его полоумный братец.

Остальным детям было выделено небольшое содержание, и я начал искать приличные партии и для них тоже. На самом деле — не такое уж простое занятие. В Европе все друг другу родня. И, к сожалению, нищих аристократов намного больше, чем обеспеченных. И хоть бы дельные были, а то ведь кроме гонора и нет ничего за душой! Надо посмотреть по сторонам внимательнее. В Дании, вон, до сих пор София Гедвига не замужем. Надо бы озаботиться.

Однако куда больше в Дании меня волновал мой племянник Ульрик — сын Амалии и Георга, брата короля. Парню скоро должно было исполнится 18, а ему абсолютно ничего не светило. А между прочим, правитель подрастал толковый. Учителя у него хорошие были. И привязанность к Курляндии, как к исторической родине, привить сумели. К тому же, я не забывал посылать племяннику интересные игрушки, книги и модные новинки.

Пора было птенцу становиться на крыло. Понятно, что датский трон у будущего Фредерика IV никто оспаривать не собирался. Но и оставаться на третьих ролях было глупо. Не для того Ульрика воспитывали. И я принялся давить на Кристиана V, чтобы тот доверил своему племяннику управление Исландией и Фарерскими островами.

Разумеется, действовал я не напрямую. Своих людей при датском королевском дворе у меня было предостаточно. В том числе и рядом с его любовницей — Софией Амелией Мот. Какая женщина не любит нарядов и украшений! А уж как слабый пол умеет мужикам мозг выносить, добиваясь своих целей, и говорить нечего. Так что Кристиан V потихоньку сдавал позиции. Самым сложным оказалось даже не договориться о передаче власти Ульрику и его относительной свободе действий, а о нарушении датской монополии на торговлю с Исландией.

Я, разумеется, хотел расширить эту самую монополию и включить в круг избранных Курляндию и Ирландию, что совершенно не находило понимания при дворе Кристиана. С Фарерскими островами дело обстояло несколько проще. Еще лет 30 назад они были переданы в частное пользование некоему Кристоферу Габелю. Но там творился такой беспредел и масштабные злоупотребления, что король подумывал забрать острова обратно. Словом, переговоры тянулись уже два года, но я надеялся, что к 1695-му мы все-таки договоримся.

Вообще-то изначально я планировал эти земли купить. Благо, в датской казне денег не было, нет, и не будет. Но зачем платить за то, что можно получить путем политических манипуляций? А выкупать территории можно будет постепенно. В счет долга по кредиту, который я непременно предоставлю Фредерику IV на войну со Швецией. А то, что Северная война начнется и в моем варианте истории — это даже не вопрос. Швеция сильно уязвлена поражением. И выдавливает из населения все соки, лишь бы накопить сил на реванш.

В России, кстати, тоже прекрасно это понимают. Но там, как всегда, все сложно. С одной стороны, нужно продолжать наводить порядок на прибалтийских территориях, завоеванных еще Алексеем Михайловичем и готовиться сцепиться со Швецией. А с другой стороны — война с Турцией, начатая еще при Софье, продолжалась. И нужно было срочно обезопасить свои границы. А потому Петр еще пару лет назад занялся подготовкой похода, а я всемерно ему помогал. Радовало, что русский царь не стал действовать с наскока, не захотел повторять ошибок Голицына и вообще вел себя довольно рассудительно.

Вылезать из кожи, чтобы в срочном темпе строить крупные корабли, галеры, струги, барки и другие плавательные средства, на сей раз не требовалось. Россия уже давно имела пусть и не слишком большой, но вполне надежный и «обкатанный» флот. Но у соломбальских верфей все-таки появился конкурент — верфи в Воронеже. Правда, там тоже обошлось без штурмовщины. Поход готовился постепенно и основательно. Проверялись и полевые кухни, и оружие, и одежда для солдат, и медицинские обозы.

Холопам, вступившим в войско, царь обещал свободу. И мне такое начинание очень понравилось. Надо намекнуть Петру, что свободу можно давать и тем, кто усердно трудится. Например, на строительстве дорог. Я постепенно налаживал все новые и новые пути сообщения между Курляндией и Россией. С правильно расставленными постоялыми дворами и военными, следящими за порядком. К сожалению, садиться на пароход, чтобы путешествовать по каналу, рисковали не все — испытывали иррациональный страх перед дымящим чудовищем. Пароходы служили больше буксирами и охотно таскали грузы против течения. Население окрестных деревень до сих пор собиралось по берегам посмотреть на это чудо.

Отлаженная система караванов дала новый толчок торговле, и мои вложения постепенно окупались. Переселенцев из России стало меньше, но увеличилось количество желающих учиться. Для них имелись русские школы с русскими преподавателями, но живя за границей и постоянно общаясь с окружающими людьми, нельзя не выучить язык. Практически все студенты получали образование за счет государственной казны, и затем обязаны были отработать три года там, куда их пошлют. Дальше центральных российских губерний пока не посылали — школ не хватало.

Самых талантливых я оставлял при Академии. И надо сказать, таких было немало. За шанс хватались руками, ногами и зубами. Тем более, что где-где, а в Курляндии можно было убедиться, что образование открывает многие двери. Ходили буквально легенды о счастливчиках, которые в одночасье неприлично разбогатели, сделав какое-нибудь нужное изобретение. А те, кто не верил слухам, мог сам убедиться. Да хоть дойти до особняка, который принадлежит Жаку Пильне. Нищий француз сбежал из родной страны от гонений, но сумел приложить голову в нужном направлении. И на какой-то свекле заработал немыслимое состояние!

Ну а кому претит скучная оседлая жизнь, для того открыт путь в колонии. И не в неизвестность, а на обжитое место. Приключений там, конечно, можно найти с избытком, но и денег заработать изрядно. Казаки постоянно туда путешествуют. И кто-то возвращается назад, рассказывая сказочные истории о своих похождениях и соря деньгами, а кто-то остается жить в Африке. И тоже, как говорят, неплохо устраивается. Да и почему нет, если глава русской колонии — ни кто иной, как бывший фаворит царевны Софьи князь Василий Голицын.

Вот уж к кому судьба оказалась благосклонной! Опальный князь, полагавший, что ссылка в столь отдаленные края всенепременно закончится смертью и его самого, и его семьи, был приятно удивлен наличием какой-никакой цивилизации. Неожиданно для самого себя, Голицын оказался самым образованным человеком на всем побережье. И со временем даже прогнул под себя местных голландцев. Те сначала были недовольны засильем русских, которых оказалось неожиданно много, но затем незаметно попали под влияние.

Постепенно, голландцы оказались расселенными только на самом побережье мыса Доброй Надежды. А вот русские не пугались проникать и вглубь материка. И как-то быстро разобрались, каких негров можно продавать в рабство, а каких можно верстать в свое войско. А уж после того, как в русской колонии высадился целый отряд православных священников, к казакам присоединились торговцы. Монахи поставили небольшую часовню, дома для семейных попов, и приступили к более основательному строительству большого храма и монастыря. Правда, первое время батюшки невольно осеняли себя крестным знамением при виде негров, но быстро привыкли. И уже крестили и венчали чернокожих без дрожи в голосе.

Я ожидал разборок с голландцами из-за африканских территорий, но им, похоже, было не до того. Я и сам не понял, какую кашу заварил с восстанием Леслера в Нью-Йорке. Не желая привлекать к себе внимание, я организовал доставку бунтовщикам оружия и пороха на одном из голландских кораблей. Через десятые руки, разумеется. Но у меня вылетело из головы, что раньше форт Нью-Йорк принадлежал именно голландцам! И те воспользовались сложившейся ситуацией.

Да, уже почти лет 30 тому назад голландцы официально передали Нью-Йорк англичанам в обмен на колонию Суринам. Но пепел Нового Амстердама еще стучал им в сердце! Полагаю, вряд ли голландцы надеялись отобрать Нью-Йорк обратно. Но вот отомстить англам воспользовавшись случаем — это уж от души! Мало того, что восстание Леслера продолжалось до сих пор (кажется, парламент и Яков только в этом году договорились, как им следует действовать и решили послать войска), так еще и в других местах бунты вспыхивать начали.

Пора в прессе лепить из Леслера образ пламенного революционера, борца с колониальным гнетом и за права трудящихся. А под это дело и в других странах начинать создавать кружки идейных борцов за светлое будущее. Тайные общества хорошо прижились по всей Европе. Настолько хорошо, что вряд ли у масонов есть шанс стать всемирной могущественной организацией. А на базе подобных кружков по интересам легко продвигать идеи об исключительности собравшихся. И о том, что только они знают, по какому пути должна идти их страна.

Разумеется, я не мог охватить своим вниманием всю Европу. Да это было и не надо. Меня интересовали конкретно Англия и Франция. А вот затем, чтобы революционная зараза, как чума, не расползлась на территорию Курляндии и России, требовалось следить внимательно. Хотя… надо же моей тайной службе на чем-то новичков натаскивать! Плюс, от идеи революции до ее реализации не так близко. Требуются связи, время и (главное!) деньги. Без финансовой поддержки ни одна революция в принципе не может состояться.

Ну и делом людей нужно занять. Чтобы некогда было о всякой чепухе думать. Уж на что ирландцы свободолюбивый народ, а деньги и на них действуют безотказно. И самые сильные кланы в данный момент интриговали не против меня, а против друг друга, чтобы получить концессию на разработку полезных ископаемых. Все-таки интернет — это классная штука. Столько лет прошло, а в памяти много чего отложилось из споров на форумах и интересных статей.

Ирландцы были свято уверены, что ничего ценного в недрах их земли просто нет. И англичане охотно поддерживали это заблуждение. Однако мои знания говорили об обратном. Ну а легендировать свои находки мне не составило труда. Стоило шепнуть паре-тройке «доверенных» людей, что я случайно встретился с эльфами, подданными королевы Медб. И за помощь, которую я оказал (нет, детали рассказать не могу, дал клятву), мне открыли местонахождение нескольких месторождений.

Возможно, в другой стране у меня этот номер и не прошел бы, но ирландцы были чрезмерно суеверными. И несмотря на то, что исправно ходили в церковь (в большинстве своем в католическую), верили в различных фантастических существ. Так что моя сказочка прокатила. Тем более, что ирландцы довольно быстро убедились в том, что существует месторождение меди в Авоке, свинца и цинка у города Наван, цинка в Силвермайнс, свинца и серебра — в Тине. И вот тут началась веселуха!

Допуск к ценностям захотели получить все. Даже Яков прислал мне из Лондона письмо, в котором говорилось, что на самом деле все ценности принадлежат англичанам. И что добычу ископаемых нужно заморозить, потому как неизвестно, как она повлияет на цены на мировом рынке. Ха! Да мне самому мало! Куча проектов требовали увеличения финансирования! Это не говоря о том, что окружению Якова нужно тоже косточку кинуть, чтобы они отвлекали короля от ненужных мыслей.

Так что год 1694-й закончился для меня относительно благополучно. А вот 1695-й начался с того, что простудившись, умерла Наталья Нарышкина.[12]

Глава 6

Большой лист бумаги, занимавший почти весь мой рабочий стол, был расчерчен линиями, кружочками и исписан пометками. Кончики листа надежно придерживали трость с вычурным набалдашником, яшмовая чернильница, томик пьес Мольера и пистолет. Для меня — так вполне обычный набор. Ну а Генрих, давно уже привыкший к различным моим чудачествам, тоже не обращал внимания на подобные мелочи.

Мы рассматривали сложившуюся политическую обстановку, и размышляли, стоит ли нам вмешиваться в ситуацию и как это лучше сделать. Оценив цепкий, аналитический ум Генриха, его прекрасную память и абсолютную верность, я периодически приглашал его подумать со мной вместе. Взгляд со стороны оказался удивительно полезен. Дружбой я подобное сотрудничество не назвал бы, но то, что Берн стал моим особо доверенным лицом — однозначно. Он давал интересные советы и не боялся со мной спорить.

Вот и сегодня мы никак не могли прийти к единому мнению. И для того, чтобы политическая картина мира стала более наглядной, раскатали на рабочем столе лист бумаги и начали схематично изображать сложившуюся ситуацию. Надо сказать, данная работа здорово помогла разложить мысли по полочкам. И теперь следовало принять несколько решений.

— Итак, от предложения Вильгельма Оранского купить принадлежащие ему во Франции земли мы отказываемся, — подвел я первый итог.

— Не стоит того фьеф Оранж, — покачал головой Генрих. — Слишком велико там влияние папистов. И его величество Людовик не позволит у себя под боком своевольничать.

— Согласен. Да и цену Вильгельм ломит, — вздохнул я.

Как ни хотелось заиметь собственную базу во Франции, однако предлагаемый вариант был не выходом. В том варианте истории, который я помнил, существование фьефа Оранж ничем не помогло Вильгельму Оранскому в его противостоянии с Францией. А это значило, что овчинка не стоила выделки.

— Теперь давай к Амстердаму перейдем, — оторвался я от листа бумаги и потер глаза. Кажется, засиделись мы сегодня за чертежами и документами. Донесения агентов, деловая переписка, отчеты… все это нужно не только прочитать и проанализировать, но и сложить в единую картину, чтобы правильно составлять планы на будущее.

— В Амстердаме все идет так, как мы запланировали, — отчитался Генрих. — Городские низы с удовольствием бунтуют. Полагаю, что если продолжать их поддерживать, беспорядки продлятся в течение года.

— Прекрасно! Часть клиентов амстердамской биржи, не желая терять прибыли, воспользуются услугами биржи рижской, — потер руки я.

Надо сказать, дела там и так шли неплохо. Рига процветала и росла ударными темпами. Но, как известно, денег лишних не бывает. А потому я воспользовался сложившейся ситуацией и слегка проспонсировал городские низы, которые подняли бунт. Мои вложения окупились стократно. Многие торговцы уже не пожелали рисковать, и выбрали биржу рижскую. Ну а я им организовал режим наибольшего благоприятствования.

Жаль, что поддержка крестьянского восстания в Моравии и Оломоуце мне денег не принесла. Только моральное удовлетворение. Я не желал, чтобы на карте когда-либо появилась Австро-Венгрия (это уж точно было не в интересах Курляндии, подобный хищник под боком никому не нужен) а потому прикладывал усилия заранее. В идеале, я хотел получить свободную Чехию и свободную Венгрию. Но посмотрим, что у меня выйдет.

— Польский король Карл просит вашей помощи, — прервал мои размышления Генрих. Я невольно поморщился. Польский вопрос на расчерченном нами листе пестрел огромным количеством пометок, пояснений и вопросов.

Собственно, Польша интересовала меня постольку поскольку. Но ровно до того момента, пока Карла Лотарингского не попытались отравить. К счастью, попытку совершили любители, так что моим врачам удалось откачать его величество. Однако нехорошая тенденция, как говорится, была налицо. Я смутно помнил, что в знакомой мне версии истории Карла, вроде бы, тоже отравили. Но вот когда это было, и кто был в этом замешан? Вроде бы, он французам на больную мозоль наступил?

*По предположениям историков, Карл действительно был отравлен в 1690-м. Однако в данном аи он продолжает жить. На 1695-й год ему 52 года.

Дело в том, что раз уж короля решили убрать, рано или поздно попытку повторят. И я даже знаю кто — Сапеги давно уже лезут на рожон. Но в моих интересах продлить жизнь Карлу. И попридержать Сапег, не дав им развязать «Домашнюю войну». Не сейчас. Тут и Северная война наклевывается, и война за испанское наследство, так что лояльная и вменяемая Польша нам пригодится. А вот потом… делить шкуру неубитого медведя, конечно, не стоит, но я был бы дураком, если бы не прикинул своих действий.

Если с Карлом что-нибудь случиться, претендентов на трон образуется сразу несколько. И по поводу их личностей можно даже не гадать. Как только нарисовалась угроза жизни королю, часть его подданных сразу же начала строить планы на будущее после его смерти. Кто-то выступал в поддержку законного наследника Карла — принца Леопольда, но большая часть упирала на то, что тот слишком мал и предлагала саксонского претендента — Фридриха Августа. Были и такие, кто выступал за французского принца Конде, но их было меньшинство. Один французский ставленник[13] уже сбегал от польской короны, и поляки, похоже, не хотели, чтобы подобное повторилось.

Наследник у Карла был действительно еще мелкий. Не повезло мужику — первое время рождались только девочки. И только шестой ребенок оказался нужного пола. И это после 16-ти лет брака! Так что в данный момент пятилетний Леопольд может стать разве что игрушкой в чужих руках. Понятно, что мне выгоднее всего поддерживать именно его, но до определенной степени. Поскольку раздела Польши не избежать, была у меня мечта вовремя вмешаться в события и откусить кусочек от этого пирога. Хорошо бы по границе Немана, вместе с Гродно, но посмотрим, что получится.

— Давай теперь по России, — вздохнул я. — Петр не передумал на Азов идти?

— Смерть матери его величество тяжело переживал, но от планов своих не отказался. Походу быть. И судя по тому, насколько тщательные приготовления он ведет, можно надеяться на успех. Ваш брат очень помогает царю. Так что тут пока вмешательства не требуется. Нужно решить, что делать с Андреем?

Мда. Бывший любовник Нарышкиной в России оставаться не хотел. Да и не нужно это было. Свою задачу он выполнил на все сто, так что вполне мог возвращаться в Курляндию. Здесь его уже ждали новые документы, титул и большое поместье. Я умею быть благодарным тем, кто хорошо мне служит.

— С Андреем уже все решено. Оставаться в России ему небезопасно. Так что он возвращается в Курляндию, — сообщил я.

Если честно, мне и самому хотелось бы туда вернуться. Соскучился я по своей стране. Тем более, что там все уже налажено, устроено, и прекрасно работает. И заводы, и верфи, и даже сельское хозяйство. Борьба за чистоту тоже принесла свои плоды — Курляндия по праву может считаться самой аккуратной страной Европы, а то и всего мира. Высаживаются леса, мостятся улицы и дороги, благоустраиваются города. А на центральной площади Митавы вскоре появится новая достопримечательность — памятник моему отцу, Якобу Кетлеру. Кто, как не он, этого достоин!

Возможно, в следующем году мне и удастся посетить Курляндию. Пока же было не до этого. Дел в Ирландии было — грести не разгрести. Одни только земельные споры чего стоили! Я уже устал разбираться, когда и кому принадлежал очередной клочок земли, в результате чего он переходил из рук в руки и кто имеет на него больше прав. Причем в данном развлечении участвовали не только англичане и ирландцы, но и католическая церковь!

Неожиданного союзника я нашел в лице Патрика Сарсфилда[14]. Удивительный человек! В нем самым необыкновенным образом сочетались скромность, склонность к меланхолии, отчаянный патриотизм и несомненный военный талант. Изначально он относился ко мне с некоторым подозрением, но затем, убедившись, что я действительно пытаюсь сделать что-то для Ирландии, начал меня поддерживать. И, между прочим, эта поддержка обеспечила мне лояльность многих довольно нужных людей.

Однако лучшее, что можно сделать, чтобы обеспечить себе поддержку — повысить качество жизни населения. И именно этим я занимался. Добыча полезных ископаемых только разворачивалась, сельское хозяйство только начало реформироваться, так что в поиске быстрого дохода я сделал упор на то, чем всегда была славна Ирландия — на выпивку.

Ох, какое пиво варили в Дун-Дялгане (Дандолке, если по-английски)! Благодаря своему удобному расположению — легкому доступу к качественной воде, солоду и дрожжам, а также богатым сельскохозяйственным угодьям, обеспечивающим огромный урожай ячменя, в городе работало почти сорок пивоварен, что давало рабочие места большинству местного населения. И опередить на сто лет Гинесса стало одним из моих заветных желаний.

Вообще пили в Ирландии много. На мой взгляд — даже чересчур. И всяких видов спиртного здесь производилось просто немыслимое количество. Начиная с потина (местной разновидности самогона крепостью 90 %), заканчивая неплохим виски. И как бороться с алкоголизмом в одной отдельно взятой стране — я пока не очень представлял. История учит, что сухой закон — явно не лучший выход.

Единственное, что во всей этой ситуации было хорошего — заработать на алкоголе можно прилично. Только не внутри Ирландии, а продавая продукцию за рубеж. В ту же Англию. Но желательно, чтобы экспортируемый товар выглядел достойно. И мои стекольных дел мастера принялись разрабатывать дизайн новых бутылок. Для курляндского алкоголя они на славу постарались. Наша выпивка пользовалась спросом не только в Европе, но и за океаном. Теперь я намеревался представить миру ирландский бренд.

Еще одним неожиданным источником прибыли оказалась местная ювелирка. Вот уж чего я не ожидал! Как-то не ассоциировалась у меня Ирландия с данным искусством. Однако оказалось, что местные мастера, при наличии стимула, могут вытворять настоящие чудеса. Особенно отличился некий Ричард Джойс. Человек с такой судьбой, о которой впору романы писать.

Этот уроженец Кладдаха попал в плен к алжирским пиратам, возвращаясь из Вест-Индии домой, к своей невесте. Его продали в рабство к мавру-ювелиру, у которого он и овладел ювелирным мастерством. В свое время Патрик Сарсфилд мне все уши прожужжал о том, что необходимо выкупать ирландцев из рабства. И, как ни странно, с алжирскими пиратами удалось договориться быстрее, чем с английскими рабовладельцами. Так что Ричард Джойс вернулся в свой Кладдах, открыл ювелирную мастерскую, и вскоре Патрик уже демонстрировал мне его первое изделие, в котором я с удивлением узнал знаменитое на весь мир 21-го века кладдахское кольцо.

Собственно, в других изделиях тоже не было ничего для меня нового. Чаще всего встречались клевер, кельтский крест, орнамент из «бесконечной» плетенки и, конечно же, арфа. Этот символ красовался в Ирландии повсюду. Начиная с государственного флага (золотая арфа на синем фоне) и заканчивая чеканкой монет. Кстати, в 21 веке я видел ее даже на банках пива. Так что символ и без моей поддержки пережил века.

Оценив талант Ричарда Джойса, я помог мастеру развить частную мастерскую в небольшую (пока) фабрику по производству ювелирных изделий. И нарисовал несколько образцов, известных мне еще по прошлой жизни. Мало ли я красоты видел в музеях и кино? Можно начать хотя бы с шатленов. Помнится, в 18 веке эти цепочки, на которые можно было цеплять множество мелочей, пользовались большим спросом. На них носили часы, перчатки, очки в футляре, маленькие зеркала, флакончики духов и много чего еще. В свое время в Эрмитаже я видел изумительные ювелирные шедевры.

Вещь получилась дорогая, статусная, и очень быстро стала остромодной. Разумеется, появились подражатели, но я был к этому готов. И постоянно придумывал новые и новые виды шатленов. Ну и другие новинки уходили влет. Все-таки интересный дизайн значит очень и очень много. А уж после того, как я узнал, что и при французском дворе народ начал меряться… шатленами, у меня появилась очередная идея по вытягиванию из Людовика денег.

Я вспомнил о существовании Готторпского глобуса, который был создан еще лет 30 назад. Идея посидеть в небольшой компании «в чреве земном» была довольно интересной, и я решил ее развить. Разумеется, за счет Франции. Благо, там у меня были нужные связи в самом сердце столицы. Точнее — в спальне самого короля.

Надо сказать, что женщины в качестве шпионок использовались политиками очень активно. Не на пустом месте Дюма придумал свою миледи. Моя любовница Аннабель, виконтесса де Берн (которую я звал просто Энни), получала, например, содержание сразу от нескольких стран. Ушлая девица! Хотя ее основным хозяином, как я подозреваю, был Вильгельм Оранский. Впрочем, мне она была удобна, так что я держал Энни при себе. Нужная информация, вовремя поданная под нужным соусом, творила настоящие чудеса.

Аннабель была весьма амбициозна и очень любила богатые подарки. Ну а я мог себе позволить их дарить, поскольку получал взамен отличную рекламную кампанию. Правда, первыми все новинки появлялись у моей супруги. Королева все-таки. К тому же, наши отношения, наконец, снова наладились, хотя и приняли форму больше дружеских, чем любовных.

Я очень хотел большую семью, как и Анна, но после рождения Якоба у нее сильно ухудшилось здоровье. И только в 1690-м в нашей семье произошло пополнение — родилась Шарлотта. Поздний, долгожданный, и оттого особенно любимый ребенок. А больше детей у нас с Анной завести не получалось. Два выкидыша, три смерти новорожденных*… глядя на переживающую жену и абсолютную беспомощность врачей, которые не могли определить причину происходящего, я решил прекратить дальнейшие попытки обзавестись детьми. Энни не раз намекала, что готова мне родить хоть несколько детей, но бастардов я плодить не желал.

*В реальности Анне Стюарт так и не удалось обзавестись детьми, несмотря на многочисленные (по крайней мере 17 (!) раз) попытки забеременеть.

По меркам 17 века это выглядело чуть ли не благочестивым поведением. Монархи всего мира не ограничивали себя в количестве внебрачных детей. Тот же Людовик вообще не стеснялся награждать детьми многочисленных фавориток. Хотя, надо отдать ему должное, к некоторым женщинам привязывался надолго. Элизабет, которая попала в постель к королю-солнцу не без моей помощи, оставалась главной дамой его сердца. И тоже, кстати, родила Людовику ребенка, которого король признал.

Элизабет умело управляла настроением короля, заботилась о его здоровье и держала блистательный двор в ежовых рукавицах. Его величество души не чаял в своем «бесценном сокровище». Знал бы Людовик, какое состояние сколотила Элизабет на его слабостях! Курляндская, а теперь и ирландская продукция с удовольствием раскупались французским двором, а ушлая дама получала свой законный процент с продаж. А что? Товар качественный, оригинальный, а Людовик слишком гордился своим званием «самого элегантного короля Европы», чтобы уступать этот титул кому-то еще. Он слыл покровителем искусств, и его частенько изображали в образе Аполлона.

Собственно, через Элизабет я и поведал королю-солнцу о существовании интересного глобуса. Понятно, Людовик просто не мог позволить, чтобы где-то существовала диковинка, которой не было у него! Тем более, что короля убедили, будто изготавливать «начинку» чудесной вещи будут механики Франции. И вообще это чисто отечественный продукт, который превзойдет по своей красоте жалкий оригинал готторпских герцогов. Последнее было чистейшим враньем. Французским в проекте было только золото, которым платили за работу. А мастера, как раз, были курляндские. С имеющимися в стране учеными и механиками нам не пришлось тратить аж десять лет на доводку проекта до ума.

Собирали глобус уже во Франции. Во-первых, Людовик следил за ходом работ, а во-вторых, в собранном виде незаметно дотащить такого монстра от Митавы до Парижа вряд ли было возможно. Так что оставалось надеяться, что французские мастера не подведут. Под королевским-то присмотром! Мда. Не первый раз удивляюсь — и как только у короля-солнца сил на все хватает? Войны, любовницы, балы, балеты, политические интриги… в его возрасте вообще вредно столько напрягаться.

Впрочем, шут с ним, с этим Людовиком, пусть упивается собственной исключительностью. Моей-то целью было как раз не получить славу, а заставить короля-солнце в очередной раз растрясти кошелек. И результат получился ошеломляющий. Людовик действительно серьезно потратился на изготовление глобуса. И, что особенно радовало — большая часть его денег осела в курляндском бюджете. Ибо цветное стекло, хрусталь и глауберит[15] для отделки заказывали именно у нас.

Нижние две трети глобуса были сделаны из отполированных медных листов, а верхняя часть — из стекла, заключенного в частую сетку серебряных параллелей и золотых меридианов. Контуры стран и континентов складывались из самоцветов, а столицы обозначались драгоценными камнями. Главной же заманухой было то, что по изначальной идее, драгоценными камнями должна быть выложена вся карта мира. Пусть не сразу, пусть по мере возможностей, но король-солнце, конечно же, соизволит создать шедевр, которому не найдется в мире равных. Ага. Особенно по дороговизне.

Надо сказать, что Людовику полученный результат очень понравился. Настолько, что он предпочитал заниматься делами и принимать любовниц внутри глобуса. При солнечном свете стекло различных оттенков давало потрясающий эффект — внутри глобуса игра цветов была воистину впечатляющей! Однако и в сумерках, при должном освещении, эффект получался немногим хуже. Людовик растрезвонил на весь мир, какие у него потрясающие мастера (готторпские герцоги скромно промолчали, что сама идея нагло у них украдена), а я с наслаждением читал донесения о том, как постепенно глобус обрастает панцирем из драгоценных камней.

Разумеется, такое достижение нельзя было держать в тайне. И контролируемые мной французские газеты разразились восторженными статьями о восьмом чуде света, которое подарил миру великий король. Подробные описания великолепия прилагались. Вот только вызвали эти газетные материалы не восхищение, как рассчитывал Людовик, а возмущение простых французов, как я и подозревал.

Если учесть, что во Франции начался очередной голод[16], можно было понять, что недоброжелателей у расточительного короля становилось все больше и больше. Появлялись памфлеты, обличающие статьи и пьесы, в которых остро звучало негодование. Причем авторы не всегда оказывались французами. Свифт, например, тоже поучаствовал. Язык у него действительно оказался острый, а манера обличать недостатки — безжалостной. Если его кафедра выпустит в ближайшее время с десяток специалистов с талантом хотя бы в половину свифтовского, можно будет влиять на политику всего мира.

К сожалению, не только я играл в политику, но и политика играла мной. Яков Стюарт, под давлением своего парламента все-таки влезший в Аугсбургскую лигу, пытался найти для казны денег везде, где это было только можно. И закончилось это принятием навигационных актов, которые, в том числе, запрещали перевозить английские и колониальные грузы на иностранных кораблях и вывозить их в другие страны, минуя Англию.

Ну не обнаглел ли мой тесть? Да Курляндия кучу денег зарабатывает как раз на колониальных перевозках! Наши самые быстрые корабли давно уже стали очевидным выбором для тех, кто хотел доставить скоропортящийся груз или срочную почту. И Англия, между прочим, была в числе наших постоянных клиентов. Пусть и расплачивалась не всегда деньгами. Но ценный товар — тоже неплохо. Я всегда знал, как и где его сбыть по самой выгодной цене. Да для чего мне рижская биржа, в конце концов?

Словом, в настоящее время велись активные переговоры, чтобы для Ирландии было сделано исключение. А то, что под синим флагом с золотой арфой будут плавать корабли курляндского производства… так ничего личного, только бизнес. Пока что парламент упирался. А вот Яков Стюарт готов был пойти на уступке. Он-то рассчитывал, что рано или поздно Ирландия вернется под его юрисдикцию, а это означало, что необходимо показать себя, как правителя, с лучшей стороны.

В принципе, решение можно было немного подтолкнуть, подмазав кого следует. Благо, английские аристократы взятками не брезговали. Однако денег у меня было в обрез. Все доходы уходили на финансирование различных проектов — от строительства баз для пароходов по маршруту Курляндия-Ирландия до спонсирования азовского похода Петра. Не от большой душевной щедрости, разумеется. А в рамках приданого моей дочери. Уже в следующем году Петр должен был приехать в Курляндию, чтобы провести официальную помолвку.

Хотя визит свой царь планировал не только ради знакомства с невестой. Швеция явно готовила реванш, и не видеть этого мог только слепой. Даже если бы сам Карл XI не захотел бы воевать, ему просто не оставили бы выбора. Поражение в войне с Данией и Россией, а также потеря огромных территорий, нанесли огромный вред репутации Швеции. И лишили нескольких источников дохода. А в казне и так было шаром покати. Я даже опасался, что в данной реальности Северная война начнется раньше (что было бы весьма некстати), но пока шведы только копили силы.

Кто первым окажется под ударом, когда они с этими силами соберутся? Россия, Курляндия, Дания и Польша. Собственно, именно между этими странами и планировалось заключить тайный союз. Причем такой, чтобы потом ни Дания, ни Польша с этого паровоза не спрыгнули. Не хочется мне на пару с Россией бодаться со шведами. Прижать-то мы их прижали, и потрепали хорошо, но их армия по-прежнему сильна. А у шведского трона подрастает небесталанный Карл XII. Хотя, с другой стороны, Карл Лотарингский — это вам не Август. И сговариваться с врагом за спинами союзников не станет.

Впрочем, время для того чтобы обдумать, как лучше провести эту встречу, у меня еще было. Для начала — Петру неплохо было бы себя показать. Удача в войне с Турцией повысит его значимость. А Петр сделал все, чтобы поход оказался удачным. Да еще и я помог. В основном — оружием и людьми. Наемники охотно отзывались на мои призывы поправить свои финансовое положение, зная, что я всегда щедр. А Петру пригодятся инженеры, подрывники и специалисты по захвату крепостей.

К тому же, рядом с Петром были взрослые и опытные люди. Причем я имею в виду не только Шеина с Шереметьевым. К войску присоединились все мои братья. Александр и Федор возглавили сухопутные войска, а Карл Якоб командовал объединенным русско-курляндским флотом, который должен был обеспечить полную блокаду Азова. Даже принц Гомбургский, несмотря на свой преклонный возраст, (63 года как-никак!) решил тряхнуть стариной.

Хорошая подготовка дала прекрасные результаты — поход удался. Сам Петр в гущу битвы не лез (подозреваю, что удерживали его с трудом), командуя осадными работами и ходом сражения с палубы своего флагманского корабля «Апостол Петр». Царь, разумеется, влез в авантюру не один. Михаил Федорович Кетлер, сын Федора и мой племянник, составлял ему компанию. И так же рвался в бой.

Его, впрочем, тоже дальше берега не пускали. Так что все, что мог Михаил — помогать Петру разбираться в сложившейся ситуации. Пока все продвигалось хорошо. Укрепления возвели быстро, а обстрел крепости одновременно с левого и правого берегов дал свои результаты. Сначала был поврежден угловой бастион, а затем и стена начала поддаваться. Минеры лишь завершили дело, сумев превратить часть кладки в бесформенный вал.

Ну а тут уж не утерпели казаки. Практически открытый путь в крепость, и не захватить? Да вы смеетесь! Так что остальному войску осталось только воспользоваться успехом сорви-голов. А в первых рядах, кстати, в город влетел ни кто иной, как старший сын Разина — 19-летний Тимофей. Вот уж горячая кровь! Даже во втором поколении не остыла. Ну а к тому, что кожа у парня темнее привычного, окружающие быстро привыкли. Крещен? Храбр в бою? Значит свой!

Отличился, между прочим, и Александр Меньшиков. Вот что делать с этим интересным персонажем, кто скажет? С одной стороны — вор. Причем вор запойный и не умеющий видеть краев. С другой — пока что Меньшиков на данной стезе отличиться не успел. Ну… за руку, во всяком случае, не ловили. Ну и самое главное — предан он был Петру с Михаилом истово. И храбр оказался безмерно. Разбрасываться подобными людьми не стоило. К тому же, в этой реальности Меньшиков не имел такого влияния на Петра. И вполне вероятно, что у него просто не будет возможности воровать с присущим ему размахом. Посмотрим. Пригляд за данным персонажем осуществлялся плотный.

Словом, Азов был взят, и Петр решил развить успех. Не в этом году, разумеется. Было ясно, что армия должна отдохнуть и приступать к новым сражениям со свежими силами. Но то, что дальнейшей войне быть, Петр решил однозначно. Выйти к Черному морю было его мечтой. А разгром Крымского ханства избавил бы Россию от давнего и жестокого врага. Ну и на волне своей первой значимой победы Петр чувствовал себя окрыленным. И работа по укреплению Азова и зачистке близлежащих территорий велась основательная.

Решение «заморозить» военные действия оказалось как нельзя кстати. На царя неожиданно свалилась новая проблема — к осени стало ясно, что на землях Лифляндии и Эстляндии случился неурожай, и перед людьми замаячил страшный оскал голода. Поскольку там теперь проживали его подданные, Петр не мог не отреагировать на случившееся. Прибалтийские земли были присоединены к России не так давно, а потому там следовало действовать с особой осторожностью — и так недовольных хватало.

Петр I
Белый снег плотным покрывалом укрывал деревья и землю, и блестел на солнце так, что становилось больно глазам. Накатанная дорога стелилась под полозья саней, и путешествие получилось комфортным. Этому немало способствовали и меха, в которые был закутан царь, и поставленная в возке небольшая печка, и удобно расположенные вдоль тракта постоялые дворы. Дорога из России в Курляндию оказалась широкой, добротной и весьма оживленной.

Петр в очередной раз вздохнул, невольно позавидовав Фридриху Кетлеру. Герцог, казалось, умел делать деньги даже из воздуха. Вот и на постоялых дворах он немало зарабатывал. Небось, давно уже отбил траты и на их возведение, и на постройку дороги. Местные крестьяне готовы были буквально молиться на курляндца — ведь благодаря ему у них постоянно была работа! Чего только стоила расчистка леса от кустарника вдоль всей дороги! Но зато теперь организовать неожиданное нападение залетным разбойникам будет очень проблематично.

Как только царский караван въехал на территорию Курляндии, Петр все чаще и чаще покидал сани, чтобы осмотреться по сторонам. И Михаил вместе с ним. Он хоть и был наполовину курляндцем, России никогда не покидал, считая ее родной страной, и своего знаменитого дядю Фридриха ни разу не видел. Так что ему тоже было любопытно. Все-таки, одно дело — рассказы отца, и совсем другое — собственные впечатления.

Петр тоже много слышал о Курляндии. И ценил помощь, которую ему оказал Фридрих, когда Софья пыталась занять трон. Ну а к Михаилу царь относился, как к родному брату. И любил его, пожалуй, даже больше, чем свою сестру Наталью. Ведь не с ней же Петр учился держаться в седле, владеть шпагой и стрелять из винтовок. И уж тем более, стоически переносить наказания за совместные мальчишеские авантюры. Федор Федорович, князь Тверской, вполне заменил Петру отца, которого царь практически не помнил.

Именно поэтому Петр благосклонно отнесся к идее еще больше породниться с Курляндией. Маленькая, зависимая от Польши страна, неожиданно обрела и силы, и богатства. Но понятно, что выстоять в одиночку против такого врага, как Швеция, не могла. И искала союзников. Почему бы и нет, если это сотрудничество будет взаимовыгодным? Петр и помолвку решил провести как можно быстрее, чтобы получить помощь в войне с Турцией, которую он собирался продолжить уже в следующем году.

В целом, Курляндия производила впечатление благоустроенной и довольно зажиточной страны. А Митава так и вовсе выглядела необычайно величественно — широкие улицы, аккуратные дома и расчищенные дороги. Ну а особняк Матвеева, в котором планировал остановиться царь, располагался практически в центре города и поражал своей роскошью. Это здание давно стало чем-то вроде русского центра, но столь высоких гостей здесь еще не было.

Петр, если честно, недолюбливал Артамона Матвеева. Уж слишком тот был вороват и нахален. И когда Артамон Сергеевич помер, не испытывал сожалений по этому поводу. А вот его сын, Андрей Матвеев, был совершенно другим. Получивший образование в знаменитой курляндской Академии, он оказался очень интересным человеком. И вполне мог исполнить роль посла в любой из Европейских держав — благо, языков знал с десяток и куртуазному обращению был научен.

Андрей прекрасно принял высокопоставленную делегацию и разместил прибывших с комфортом. Все встречи на официальном уровне должны были начаться только со следующего дня. Все-таки, царю не помешало бы хорошенько отдохнуть с дороги, послушать последние новости и почитать свежую европейскую прессу. Программа Петра ждала обширная — помолвка с дочерью Фридриха, официальный бал по этому поводу, посещение Академии и многочисленных заводов, и встреча с правителями других стран, планирующих заключить союз против Швеции — королем польским и королем датским.

Фридрих Кетлер оказался совершенно не таким, как представлял себе Петр. Царь ожидал, что герцог на него сразу же начнет давить, добиваясь особо льготных условий для своих российских проектов. Однако обстановка была теплой, и даже семейной. И сам Фридрих, и его жена Анна приняли гостя весьма радушно, и говорили только о семейных делах, науке и культуре. И Петр, несмотря на то, что недолюбливал балы, прекрасно отдохнул на вечере в свою честь. Немного танцевал, слегка выпил и пообщался с интереснейшимилюдьми (один Ньютон чего стоил!).

Знакомство с невестой тоже прошло как по маслу. Честно говоря, Петр немного побаивался этого момента. Некоторые русские цари выбирали себе жену не менее, чем из трехсот красавиц, которых специально свозили на смотрины! Однако на сей раз политические интересы страны диктовали совсем иное. России было выгодно заключить союз с Курляндией. А потому Петр готов был улыбаться и быть куртуазным со своей будущей женой, как бы она не выглядела.

Однако ему повезло. Юной Луизе только на днях должно было исполниться 15 лет, но уже сейчас было видно, что она обещает вырасти настоящей красавицей. Изящная, улыбчивая, с пронзительными темными глазами, Луиза произвела самое лучшее впечатление не только на царя, но и на его окружение. Девушка прекрасно говорила по-русски, держалась со скромным достоинством, и была (даже на самый придирчивый и консервативный взгляд) подобающе одета.

Европейскую моду оголять руки и груди дам в России не одобряли. Там женщине неприлично было выйти из дома с непокрытой головой! Однако в наряде Луизы удачно сочетались и роскошь, и стиль, и целомудрие. Наверняка, ее платье придумал сам Фридрих Кетлер, который периодически выдавал настоящие шедевры моды, хоть и не занимался этой темой всерьез. Поговаривали, что блистательный Луи XIV аж скрипит зубами, как завидует такому дару.

Благодаря этому, Луиза в своем наряде выглядит просто блистательно. И, пожалуй, став женой Петра, привнесет много нового в русскую женскую моду. Было бы неплохо. Петр, после общения со своей невестой, был полностью ей очарован. Луиза могла поддержать разговор практически на любую тему! И восхищенно слушала об Азовском походе царя! А восхищение в газах прекрасной девушки кружит голову посильнее самого дорогого вина.

Впрочем, неудивительно, что Луиза выросла красавицей. При таких-то родителях! Анна Стюарт, несмотря на то, что немного располнела с возрастом, оставалась довольно эффектной дамой. Да и Фридрих оказался весьма импозантным мужчиной. Подтянутый, стремительный и наслаждающийся жизнью, он позволял себе не следовать моде, и в тоже время, выглядел дорого и элегантно.

Мода, пошедшая с легкой руки герцога, Петру очень нравилась. А парики царь и сам терпеть не мог.[17] Так что они не особо прижились в России. Даже те, кто следовал европейской моде, предпочитали их не носить. Тем более, что духовенство относилось к ним резко отрицательно. А спорить с церковью… храбрецы встречались, но редко. Да и к чему парик, если у царя были собственные волосы, причем довольно густые и даже немного вьющиеся? Тот же Людовик XIV, поговаривают, париком плешь прикрывал.

Атмосфера на приеме у Кетлеров царила настолько доброжелательная, что царь позволил себе немного расслабиться. Так что помолвка прошла легко. И его подарки были приняты благожелательно. А какими завистливыми глазами смотрели гости, оценивая самые дорогие меха, костяной фарфор и изящные поделки из уральских самоцветов!

Фридрих Кетлер
К встрече с Петром я готовился долго и основательно. Было очень любопытно взглянуть на столь интересную историческую фигуру. Однако выглядел царь совершенно не так, как изображали его на портретах в знакомом мне будущем. Единственное, пожалуй, что совпало — так это рост больше двух метров. В баскетболе царя с руками бы оторвали, тем более что в данной версии истории он не сутулился, не путался в конечностях, и не стеснялся собственного тела.

Петр выглядел даже моложе своего реального возраста (а ему было-то всего 25), держался уверенно и общался с окружающими весьма свободно. Все-таки, его учителя не зря свою зарплату получали. Петр научился держать свой темперамент в узде и совершенно не производил впечатления «дикого варвара из далекой России», к которому была готова моя супруга. Анна, правда, после знакомства с русским царем, свое мнение изменила, и с благосклонностью смотрела на то, как он ухаживает за нашей дочерью.

Было очевидно, что Луиза Петру понравилась, а это очень хороший задел для будущей семейной жизни. Я, надо признаться, сделал для этого немало. У моей дочери была русская кормилица (так что какой язык для Луизы родной — не скажет даже она сама) и, соответственно, русскоговорящая подружка для игр — молочная сестра Нюрка. Ну и бальный наряд дочери я придумывал тщательно — чтобы всем угодить. И европейским модникам, и русским консерваторам.

В этой исторической реальности даже Петр не позволял себе слишком противопоставлять себя традициям! Он носил небольшую ухоженную бородку, и совершенно не походил на кота, как это было в памятной мне реальности, где царь носил свои знаменитые усы. И похож он был, пожалуй, больше всего на официальные портреты своего уже покойного брата Ивана V. Да, наряд у Петра был вполне европейский — вошедший в моду с моей легкой руки. Но он оказался настолько удачным, что пользовался популярностью и в России. К тому же, мужчины имели намного больше свободы самовыражения, чем женщины.

Приехавший с Петром Михаил тоже ничем не выделялся из общей делегации русских. Надо сказать, что мой племянник больше пошел в Романовых, а не в Кетлеров. Мы все среднего роста и телосложения, а Михаил — настоящий богатырь. Высокий, широкоплечий и уверенный в себе молодой человек, в движениях которого явно угадываются повадки бойца. Да и на лицо хорош собой — не зря же мой братец выбрал себе в жены самую красивую из сестер Романовых! Посмотрим, что он представляет из себя при более близком общении — Михаил получил от меня приглашение на наше семейное собрание Кетлеров.

Собрания такие, к сожалению, случались нечасто. Александр был постоянно занят с войсками, Карл Якоб и вовсе мог отчалить в какую-нибудь дальнюю колонию, а вытащить из России Федора было и вовсе проблематично — с возрастом братец стал тяжел на подъем. Однако помолвка моей дочери и русского царя была достаточно веским поводом, чтобы собраться. Александр и Карл Якоб прибыли с семьями, так что на семейном приеме было довольно шумно и весело.

— Был рад с тобой познакомиться, племянник, — искренне сказал я, когда вечер, наконец, закончился. Михаил, кажется, был немного ошеломлен происходящим. Мало того, что он познакомился сразу с тремя дядьями, ни одного из которых до сих пор в глаза не видел, так еще малолетние кузены и кузины облепили его, как мартышки.

— Я тоже рад со всеми познакомиться, — улыбнулся Михаил. — Я как-то и не задумывался о том, какая у меня большая семья здесь, в Курляндии. Все-таки, одно дело — слушать рассказы отца, и совсем другое — встретиться с вами лицом к лицу.

— Ты всю свою жизнь прожил в России. Россия стала твоей родной страной. Но никогда не забывай, что ты еще и Кетлер. И что в Курляндии ты всегда найдешь помощь и поддержку.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Михаил и сжал меня в своих медвежьих объятиях.

* * *
Стран, заинтересованных в том, чтобы Швеция была окончательно повержена, было много. Но реальными силами обладали не все. Та же Пруссия, пытавшаяся влезть в наш союз, на самом деле ничего существенного не предлагала. С их нынешним курфюрстом Фридрихом я был очень хорошо знаком. К сожалению, он не унаследовал от своего отца ни его политических талантов, ни дальновидности его ума, ни его твердой воли. Зато его скользкую предприимчивость унаследовал на все сто!

Великий курфюрст, в свое время, не гнушался перебегать из одного военного лагеря в другой, получая за это приличные суммы. И, насколько я помнил историю, его сынок тоже особой порядочностью в этом плане не отличался. Во время Северной войны Пруссия постоянно металась между союзниками и врагами. Фридрих даже дал согласие Карлу XII на проход шведских войск через Переднюю Померанию в Саксонию, хотя посол Кейзерлинг в Москве всячески отрицал данный факт.

Да и потом дела обстояли не лучше. Не отказываясь от сотрудничества с Польшей и Россией, Пруссия продолжала вести дела с Швецией, пытаясь с ее помощью избавиться от остатков ленной зависимости Польши, а также расширить свои территории за ее счет. Помнится мне, был даже проект союзного договора между Пруссией и Швецией, который предполагалось скрепить браком сестры Карла XII и прусского кронпринца.

Ну и зачем нам нужен такой союзник, от которого больше убытков, чем помощи? Я поэтому и Карла Лотарингского берег, приставив к нему дополнительную охрану и слегка утихомирив Сапег. Вот уж чего я точно не хотел — так это Августа Сильного во главе Польши. Потому что союзник из него будет ничем не лучше прусского курфюрста. Нет уж, пусть в своей Саксонии подковы гнет. В этой версии истории он даже курфюрстом не стал, поскольку его старший брат, Иоганн Георг IV, был своевременно привит от оспы, и умирать не торопился.

Поскольку женщина, по которой саксонский курфюрст сходил с ума, скончалась, тот направил свои усилия на войну с французами. Причем небезуспешно. И похоже, что в этой реальности Иоганн Георг IV имеет-таки шанс продавить свои права на Герцогство Саксен-Лауэнбург. И в этом нелегком деле ему нужно помочь против Леопольда. Тот, насколько я помню, тоже всякие договоры со Швецией заключал.

Мда. Как ни крутись, а выбор союзников против Карла XII был весьма ограничен. В Митаву приехали с пышной свитой король Польши Карл Лотарингский и сын датского короля Фредерик (видимо, царственный отец решил натаскать наследника и дать ему опыт международных переговоров, тем более что русский царь был даже на год моложе). Так и возник своеобразный Четверной союз — Россия, Польша, Дания и Курляндия. Страны, кровно заинтересованные в том, чтобы шведский хищник больше никогда не смог поднять свою голову. Мы должны были обсудить примерный план действий и свои взгляды на дележку медвежьей шкуры.

Я, в первую очередь, настаивал на том, что Курляндия поделит с Данией Моонзундский архипелаг. Хотелось заполучить Даго и Вормси, оставшиеся за шведами в результате нашей прошлой войны. Дания же хотела оттяпать у Швеции часть земель и установить свою полную власть на Ютландский полуостров и даже на часть территории на материке — до того места где разделяются реки Эльба и Траве. Короче, заполучить весь Шлезвиг-Гольштейн. За Гамбургом, разумеется, останется статус вольного имперского города.

Ну… цель достойная. И мною поддерживаемая. Если на карте мира не появится ни Автро-Венгрии, ни Германии — нам же лучше. Да и потом… замутить Кильский канал силами сразу нескольких держав! Это ж золотое дно! Только договор продумать до мелочей.

Самые большие аппетиты были у России. Ревель — это даже не обсуждалось. Ну а в идеале — оттяпать у Швеции все, что можно, включая Финляндию. На этом фоне Польша даже как-то скромно смотрелась. Дело в том, что все территории, которые у поляков отняли шведы, теперь принадлежали России. И ловить там точно было нечего. Но зато Польше нужны были союзники против турок. И против Пруссии, которая вконец обнаглела, забыв, что не так давно была польским вассалом.

Словом, страны хотели договориться, и они договорились. Понятно, что ничего и никогда не бывает так, как оно изначально задумано. И наверняка наши интересы не раз и не два столкнутся. Но я считаю, что это — не самая большая цена за устранение шведской угрозы. А талантливому Карлу XII лучше всего подрезать крылья на взлете.

* * *
В самом начале 1697 года, как только позволили погодные условия, Петр снова двинулся на Крым. Начало было многообещающим. Войско под командованием Шеина (пожалованного, между прочим, званием генералиссимуса[18] за первый удачный Азовский поход) взяла Перекоп и Бахчисарай, а Шереметев хапнул Очаков и Карасубазар. Однако захватить земли и удержать их — это две очень большие разницы. Плечо снабжения оказалось слишком длинным, и вскоре начала ощущаться нехватка продовольствия.

В мире тоже продолжалась веселуха. Неожиданно для всех на престоле Швеции оказался юный (всего каких-то 15 лет!) Карл XII, а в сентябре Людовик все-таки завершил свою девятилетнюю войну с Аугсбургской лигой. При проведении переговоров Луи опять сцепился с Вильгельмом Оранским, но тот не играл такой большой роли, как в памятной мне версии истории. А с Яковом французскому королю договориться оказалось проще. Впрочем, Вильгельма можно было понять. Под идею захвата английского трона тот набрал сумасшедших кредитов, и теперь расплачивался по счетам.

Я даже начал подумывать — а нельзя ли привлечь Вилли к нашей коалиции против шведов? Голландский флот нам не помешает, дополнительные солдаты — тоже. А у Оранского появится шанс вернуть себе уважение и хоть немного рассчитаться с кредиторами. Фьеф Оранж почему-то никто не желал приобрести. Впрочем, и продать данную территорию можно было далеко не каждому.

К осени же стало ясно, что голод на территориях Лифляндии и Эстляндии продолжится. Год снова выдался неурожайным, и крестьяне принялись потихоньку бунтовать. И на моих землях тоже. Так что мы совместно с русскими развернули масштабное строительство дорог и мостов, потому как плодить нахлебников никто не хотел. Это сначала бесплатную раздачу продуктов воспринимают с благодарностью. А потом начинают считать, что так и должно быть. Нет уж, пусть трудятся и получают плату за свой труд, в том числе и продуктами. Тем более, к благотворительности все равно придется прибегать — весной понадобится посадочный материал.

У русских в Крыму дела тоже продвигались не очень. Несмотря на тщательную подготовку, стало понятно, что удержать завоеванное не удастся. Чтобы сделать Крым своим, необходимо было закрепиться в Северном Причерноморье. И начинать дальнейшие военные действия уже оттуда. А это задача, как минимум, лет на десять. Хотя… если война со Швецией пойдет по благоприятному сценарию, и учитывая активность Петра… может, дело и быстрее будет двигаться.

С одной стороны русским войскам не повезло — кому понравится оставлять завоеванные города? С другой — в целом результат войны оказался положительным. Все Северное Причерноморье они оставили за собой, и заключили вполне удачный мирный договор с Турцией. Тут, кстати, история сыграла русским на руку, поскольку султаном Османской империи был Мустафа II. Человек, не отличавшийся военными талантами и интересовавшийся больше охотой, чем политикой.

Ну а после того, как имперские войска Евгения Савойского разгромили турецкую армию под Зентой, у Мустафы II появилось очень много проблем. Так что русским он уступил. Петр, в силу молодости и горячности, заключенный мирный договор победой не считал, но я полагаю, историки смогут оценить его по достоинству. Первый, самый сложный шаг сделан. И если русский царь будет и в дальнейшем подходить к важным делам с той основательностью, которую он продемонстрировал, то завоевание Крыма — это дело ближайшего будущего.

У меня же, как всегда, возникла очередная проблема, которую нужно было срочно решить. На сей раз, правда, приятная. В Африке наконец-то нашли золото и алмазы.

Глава 7

Россыпь драгоценных камней на столешнице моего рабочего стола завораживала. Хотелось коснуться каждого из них, чтобы убедиться, что это не сон и не мираж. Первая партия африканских алмазов, доставленная в Курляндию, оказалась воистину великолепна. И среди них был тот самый камень, с которого началась алмазная лихорадка — массой в 21 карат, найденный рядом с рекой Оранжевая. Пожалуй, он займет достойное место в моем музее. Пусть напоминает, с чего все начиналось. А чем все закончится — я даже предположить не могу.

Надеюсь, слух о найденных в Африке ценностях дойдет до Европы года через два, а лучше через три. Когда все будут заняты войной за испанское наследство. И вмешиваться в колониальные дела у них не будет ни времени, ни сил. Хотя я, конечно, подстраховался, как мог. Поселение на мысе Доброй Надежды состояло не из оторванных от мира буров (как в памятной мне версии истории), расселившихся в случайном порядке. На сей раз там плотно обосновались курляндцы и русские, построив небольшие крепости в строго отведенных для этого местах. Так, чтобы было удобно и путешествовать, и защищать свою территорию, и вывозить ценности.

Несмотря на то, что из России в Африку ехали не самые законопослушные люди (а то и вовсе имевшие конфликт с властью, как тот же Василий Голицын), страна про них не забыла. Территории следовало укреплять и развивать, так что вскоре к авантюристам начали присоединяться более приличные поселенцы. А когда от колонии пошла отдача в виде поставок ценных пород дерева, шкур экзотических животных и рабов, Россия и вовсе усилила свой контроль над прибыльными землями. И начала активнее поставлять оружие. Так что поселенцы, если что, смогут выдержать нападение врагов. И уж точно не останутся против этих самых врагов в гордом одиночестве.

Я давно готовился к тому, что золото и алмазы найдут, и разработал несколько сценариев для их вывоза. И о том, что первая партия доставлена, мне сообщили сразу же. Оптические телеграфы Гука теперь были и в Ирландии. Правда, пока только на самых важных направлениях. И вот теперь я рассматривал свалившееся на меня богатство. И не верил своим глазам. Алмазы плотным ковром устилали всю столешницу, и казались нереальным видением в стиле сказок «Тысячи и одной ночи». Теперь я мог увереннее готовиться к войне с Швецией. И начать-таки несколько новых проектов, на которые до сих пор не хватало средств.

Разумеется, планируя захватить власть в Ирландии, я понимал, что придется столкнуться с трудностями. И прекрасно знал, что Ирландия — очень бедная страна. И да, «нелегкая это работа — из болота тащить бегемота». Но это был хороший шанс прижать Англию, так что… не отступать же теперь! Тем более, что сельское хозяйство, наконец-то, начало приносить хоть какую-то прибыль. А с весны этого года я планировал провести эксперимент по методу царского садовника 18-го века Андрея Эклебена. Пока на одном поле. Посмотрим, что получится, и не является ли информация, читанная мною еще в интернете века 21-го, полной туфтой.

Ладно, полюбовался я на алмазы, и достаточно. Теперь их следует хорошенько спрятать. И договориться с русскими о том, как подольше сохранить нашу находку в тайне. Петр не дурак, и необходимости секретности в данном деле отлично понимает. Армия, конечно, у России неплохая (и даже победоносная), флот тоже давно существует (хоть и не участвовал в крупных сражениях, только каперов гонял), но воевать со всей Европой желания нет. Ни у меня, ни у Петра. И лучшее доказательство этому — визит ко мне Андрея Матвеева, выступающего на сей раз в роли представителя интересов России.

— Рад, что мои взгляды совпадают со взглядами его величества, — кивнул я, как только положенные по протоколу слова были произнесены. — Василий Голицын предпринимает все усилия, чтобы информация не просочилась раньше времени.

— Про радение боярина Голицына царю известно, — степенно кивнул Андрей Матвеев.

Опа! Значит, Голицын теперь снова боярин… а то его иначе, чем Васькой, в официальных письмах и не называли. Хотя… служит он действительно честно, и связаться с Софьей (пока она была жива) ни разу не пытался. Надо сказать, та подозрительно быстро скончалась. Уж не знаю, кто поспособствовал, но, по-моему, данное решение было верным. Не то, чтобы это гарантировало отсутствие дальнейших стрелецких бунтов, но хотя бы другого претендента на трон, кроме Петра, в России не было.

— Крепости на мысе Доброй Надежды крепкие, — продолжал рассуждать я, — командуют там люди верные…

— Там тайну постараются сохранить, не спорю. Так алмазы не только на мысе нашли, — вздохнул Андрей. — Из Сьерра-Леоне привезли царю камни красоты невиданной.

Удержать челюсть на месте мне удалось только немыслимым усилием воли. Блин! Этого еще не хватало! Нет, я знал, что русские купили там небольшую территорию. Изначально данные колонии принадлежали португальцам, но уже довольно давно там хозяйничают все, кому не лень. И англичане, и голландцы, и французы… проще сказать, кого там не было! Они вывозили коренных жителей, а потом продавали их в качестве рабов в Вест-Индии, Северной и Южной Америке. И если сначала охотники за черным товаром просто похищали местных жителей, совершая рейды в западноафриканские земли, то со временем обнаружили, что вожди местных племён готовы сотрудничать.

Торгуя рабами, племенные лидеры зачастую имели не только материальную выгоду, но и избавлялись от наименее желательных соплеменников. Как правило, рабы обменивались на ром, ткани, бисер, огнестрельное оружие и иную продукцию, привозимую европейцами. Словом, как всегда — ценности за бусы и зеркала.

Русские навели на этих территориях некоторый порядок, и потихоньку подгребли торговлю рабами под себя. Дело это оказалось настолько выгодным, что Петр велел выкупить дополнительные земли и послал в Сьерра-Леоне несколько кораблей с переселенцами и теми, кто сможет их защитить. В основном, это оказались казаки, которые уже давно привыкли путешествовать по разным экзотическим местам. Кто оседал в колониях, кто возвращался в Россию, а кто и пиратствовать пускался.

— Значит, в Сьерра-Леоне тоже нашли алмазы, — пробормотал я. Это осложняло дело. Очень осложняло. Русские там и закрепиться-то как следует не успели! — И где нашли?

— В верхнем течении реки Сева. Человек там надежный командует, а вот людишки… — Андрей нахмурился и невольно сжал кулаки. — Казаки в основном. Народишко вольный и не всегда верный. А ну кто европейцам проболтается?

— Алмазы добывать местные рабы станут? — уточнил я, и, получив утвердительный ответ, продолжил. — Выход один. Предложить казакам долю хорошую от добычи. На том условии, что никто из них не покинет территорию ближайшие три года.

— Могут согласиться, — признал Андрей.

— Я сейф подарю надежный, курляндской выделки. Замков на пять. Пусть ключи у разных казачьих атаманов будут. А долю от алмазов пообещать делить по пиратским принципам. Атаманам полуторную долю, остальным поровну. И тогда они сами друг за другом следить будут. Абсолютной гарантии верности это, конечно, не даст, но какое-то время находку алмазов мы удержим в секрете.

— Царь наш надеется на помощь оружием и кораблями, — высказал главную просьбу Андрей. — И дар прислал со Сьерра-Леоне, зная, что ваше высочество любит необычные вещи, и что музей курляндский на всю Европу знаменит.

Дар был действительно… странный. Довольно большой голубой камень, совершенно непохожий ни на одну из известных мне пород*. По словам Андрея, нашли его не в реке, а в песке. На месте каких-то старых развалин. Пожалуй, такому артефакту действительно место в моем музее. Там, кстати, накопилось уже достаточно странностей, не вписывающихся в ту официальную науку и историю, с которыми я был знаком по прошлой жизни. И скелет очередного выловленного плиозавра занял там достойное место.

*На одном из сайтов по альтернативной истории мне попалась информация о том, что в 1990 году, в ходе археологических раскопок в Сьерра-Леоне, геолог и археолог Анжело Питони обнаружил странный камень голубого цвета. Несколько независимых экспертиз показали, что этот камень, должно быть, имеет искусственное происхождение. Не знаю, насколько информация соответствует действительности, но мне идея понравилась.

— Дар щедрый, — признал я, налюбовавшись камнем. — Что ж. Будет от Курляндии помощь оружием.

— А чтобы то оружие выделывать лучше, государь человека талантливого прислал. Простой солдат, в походе Азовском участвовал, а представил недавно модель вододействующей машины для обтирки и сверления ружейных стволов, а также для отточки штыков[19]. Звать его Яковом Батищевым, и желал бы царь, чтобы в Академии проверили его изобретение. Да помогли ему умения его улучшить.

— Мои ученые с удовольствием побеседуют с вашим умельцем, — пообещал я. — И с ним непременно будет заключен наш обычный курляндский контракт, по которому он станет получать процент с прибыли от использования его изобретений.

Ха! Да это подарок покруче голубого камня! Батищев, конечно, вернется в Россию, но если к его светлому уму добавить несколько лекций от курляндских преподавателей, то изобретения его еще поразят мир. Ну и мои умники, может быть, пару интересных идей выдадут по итогам работы. Богата все-таки Русь светлыми умами! Даже то немногое, что я знал об изобретениях Батищева, заставляло безмерно уважать этого человека. Он создал самые совершенные металлообрабатывающие станки своего времени, на много десятилетий обогнав Западную Европу, превосходные пороходельные машины, особого рода колеса под мортирные и пушечные станки для перевозки орудий в походах… это не говоря о постройке заводов в Туле!

Пожалуй, в этой реальности Яков вполне может свершить еще больше. История потихоньку, но неотвратимо начинает меняться. Порой даже в мелочах, о которых я никогда не задумывался. В той версии истории, которую я помнил, тот же Петр где-то в конце 90-х разрешил продажу табака в стране. А сейчас об этом и речи идти не могло. Царь на дух табачный дым не выносил.

Причем началась эта нетерпимость с сущей ерунды. Два малолетних авантюриста — Петр, которому было 12, и Михаил, которому едва исполнилось 9, решили попробовать покурить. Да мало ли пацанов в этом возрасте первый раз к сигарете тянутся? Вот только высокородным балбесам табак достался крепкий. И после того, как они попытались затянуться по паре раз, драло их нещадно. Прямо-таки наизнанку выворачивало. И с тех пор что один, что другой, от табака нос воротили — мутило их от одного запаха.

Ну а если учесть, что православные священники никогда привычки к табакокурению не одобряли, то и распространения она не получила. Разве что ноздри не драли за это дело, а вот отлучение от двора и крупный штраф можно было схлопотать запросто. В конечном итоге, курили только иноземцы и только в своей Немецкой слободе, ибо к священникам присоединились ученые, в один голос заявившие о вреде табака. Особенно для детей и женщин. Разумеется, московитов в очередной раз сочли варварами, а я по-хорошему им позавидовал. Лучше уж исключить возможность вредной привычки, чем потом от нее отвыкать. Тем более, что не у каждого силы воли хватит.

Да, история потихоньку менялась, но какие-то события случались в свой срок, несмотря на то, что были предприняты меры к тому, чтобы они не произошли, или хотя бы пошли по другому, более удобному сценарию. В начале 1699-го года стало ясно, что войны за испанское наследство не избежать. Собственно, давно уже было понятно, что ждать наследника от испанского короля Карла II не стоит, так что еще лет семь назад Англия и Франция подписали соглашение, по которому признали баварского принца Иосифа Фердинанда наследником испанского престола.

Я, если честно, с большим интересом ждал, чем все это закончится. Дело в том, что в реальной истории Иосиф умер от оспы, а здесь ему сделали прививку. Однако, похоже, кто-то очень не хотел отдавать испанский престол. Потому что маленький мальчик все равно умер. Только на сей раз от простуды. Меня терзают смутные сомненья, да. И есть подозрение, что это дело рук Людовика, который все никак не уймется с расширением границ своей власти. Так что события вышли на финишную прямую, и война за испанское наследство стала неизбежной.

Мне начавшиеся в Европе разборки были только на руку. Корабли сновали между Курляндией и Южной Африкой, вывозя бесценные сокровища. И очень не хотелось бы, чтобы кто-то вмешался в данный процесс. Пока (тьфу, тьфу) ситуацию удавалось держать под контролем. Русские в Сьерра-Леоне ужесточили меры по сохранению секретности, так что есть надежда, что и оттуда информация просочиться не скоро.

Что интересно, одни сокровища, похоже, притягивают к себе другие. Мое увлечение собиранием различных ценностей и пополнением музейной коллекции было всем известно, а потому я одним из первых узнал, что в долине реки Бойн, не так далеко от Дублина, было найдено нечто интересное. Рабочие, которым потребовался щебень для строительства дороги, обнаружили, ни больше ни меньше, Ньюгрейндж. Знаменитое мегалитическое культовое сооружение.

Разумеется, я поехал смотреть на это чудо. Интересно же, как все выглядело изначально! До того, как притащились реставраторы и навели там «порядок» исходя из соображений «я художник, я так вижу». И да, как я и предполагал, никакой стены из кварцита и гранита, опоясывающей холм, не наблюдалось. Не было даже никаких признаков того, что она вообще должна здесь быть — ни камней, ни щебня. Зато внутри оказалось много чего интересного. Начиная с лежащего перед входом огромного камня с высеченными на нем спиралями. Отправившийся со мной в поездку Патрик Сарсфилд благоговейно коснулся их рукой.

— Я слышал только рассказы об этом древнем месте, — прошептал он. — Его называли курганом фей. Считалось, что это дом бога Дагды.

— Это отсюда каждый год, в ночь на 1 ноября, выходят наружу феи? — припомнил я местную мифологию.

— Да, когда один год кончается и уступает своё место другому, наступает ночь «без времени», и можно увидеть фей, — мечтательно улыбнулся Патрик.

Странные все-таки эти ирландцы! С одной стороны — убежденные христиане (в большинстве своем католики), а с другой — не потеряли веры в языческих божеств. Тот же Патрик явно не решался переступить порог. И я шагнул первым. Картина передо мной, надо сказать, открылась просто феерическая. Да уж… одно дело — смотреть на подобные чудеса по телевизору, и совсем другое — коснуться их рукой.

Стены прохода состояли из огромных, грубо вытесанных глыб. Длинный коридор вел в крестообразное помещение с изумительным многоступенчатым сводом высотой примерно метров шесть. По самым скромным прикидкам, монолиты в стенах этой комнаты весили тонн так тридцать, а то и все сорок. Интересно, как их сюда затащили и поставили? Историки утверждают, что на деревянных катках. Ага. Пусть возьмут 40-тонную глыбу и попробуют ее перевезти на деревянных катках хоть куда-нибудь. (До ближайшего карьера 14 с лишним километров!) А я посмотрю.

Интересно, почему такие науки, как физика или математика требуют доказательств, а история нет? Понятно, что универсальной формулы тут не выведешь, но можно же с цифрами в руках доказать вероятность той или иной версии? Привлечь математику, логистику, географию… да хоть генетику! Или хотя бы честно признаться, что выдвинутая версия — это только версия, и ничего больше. И не преподносить ее как истину в последней инстанции, чтобы не пришлось потом прятать археологические артефакты, которые данной версии не соответствуют.

Взять хотя бы Ньюгрейндж, который мы осматривали самым тщательным образом. Насколько я знал, во время зимнего солнцестояния, когда солнце восходит над рекой Бойн, окно над входом улавливает солнечные лучи, которые проникают внутрь по проходу на 19 метров, освещая гробницу. При этом лучи солнца в течение пяти дней фокусируются в небольшом (всего около 20 сантиметров!) окне. По утверждениям историков, Ньюгрейнджу примерно 5000 лет. Как строители того времени могли это рассчитать?!

Кем и зачем это сооружение было построено — непонятно. То, что здесь находились захоронения, не говорило о том, что Ньюгрейндж изначально строился для этих целей. Ну а поскольку в течение огромного количества лет доступ сюда был свободным, нашли мы с Патриком не так много. Всего пару погребений, несколько кремированных тел, изделия из кости и немного золота. Причем, что интересно, несколько вещей явно древнеримского происхождения, хотя (насколько я помню) до Ирландии Римская империя, вроде бы, не добиралась.

В любом случае, находка оказалась интересной. И следовало подумать, как ее можно использовать для своих целей. Так что я организовал охрану у Ньюгрейнджа и отрядил несколько рисовальщиков, которые должны были зафиксировать — что, где и в каком положении лежит. Сооружение нуждалось в некоторой реставрации, но я даже не сомневался, что вложения окупятся. Буквально через несколько дней весть о находке разлетелась по всей Ирландии, и образовалась целая очередь из желающих попасть внутрь.

Похоже, придется брать под охрану весь комплекс Бру-на-Бойн. Вот только археологов квалифицированных у меня под рукой нет. Да вообще никаких нет. Не существует пока данной науки. Так что в первую очередь нужно проследить, чтобы ничего не растащили и не разрушили от дурного усердия. Но как же радовало, что небольшой рычажок влияния на ирландцев я все-таки нашел!

Чтобы стать своим, нужно было здесь родиться. Но я предполагал, что вполне подойдет вариант использования местной мифологии. Потому как если создать впечатление, что ко мне благосклонны древние боги, то и население станет относиться по-другому, более лояльно. Собственно, я уже начал работу в данном направлении, когда сообщил, что информация о ценных месторождениях мне была подсказана сказочным народцем. А теперь, после нахождения Ньюгрейнджа, у меня была база, чтобы развивать данную идею.

В целом, год выдался на удивление спокойным. В августе, как я и ожидал, королем Дании стал Фредерик IV. А вот кардинальной смены календаря в России так и не случилось. О, сколько копий было сломлено в интернете на эту тему! Типа, прав был Петр или не прав. Дескать, мог бы под Европу и не подстраиваться. Ну, в этой реальности сместилось только начало года — на первое января. А вот летоисчисление осталось прежним. Все равно те, кто непосредственно общался с иностранцами, прекрасно знал, какой у них там календарь. Так что две цифры года (одна от сотворения мира, вторая от Рождества) соседствовали разве что в официальных документах и учебниках истории.

Ну а закончился 1699 год, как и начинался, весьма приятным событием — я выдавал замуж свою дочь. Как все-таки летит время! Еще недавно читал ей сказки и дарил фарфоровых кукол, а теперь ей 17 лет, и она уже невеста. И уезжает в другую страну. Разумеется, Луиза не будет оторвана от семьи. С ней едут верные люди, связь между нашими странами налажена, да и братец там за ней присмотрит, если что, но… отпускать ребенка во взрослую жизнь было сложно.

Хотелось, конечно, самому поехать в Россию и понаблюдать, как там проходит церемония венчания, но меня бы никто не понял. Да и в православный храм вряд ли пустили бы. Я-то, в отличие от своей дочери, веру не менял. А она стала Елизаветой Федоровной. И кажется, была искренне счастлива, что вскоре выйдет замуж за Петра. Их переписка была весьма активной и довольно любопытной. (И нет, мне не стыдно, что я ее читал. Я был слишком заинтересован в их браке, чтобы пустить все на самотек). Похоже, молодые люди действительно друг другу нравились.

Разумеется, Луиза везла с собой богатое приданое. А я придумал для нее шикарное свадебное платье. Ну, как придумал… тоже позаимствовал из ранее виденного. Цвет, разумеется, был белым. Благо, в России этот цвет символизировал свет и непорочность. Для Европы такой выбор был бы сомнительным — белый долгое время являлся цветом траура и скорби. Однако и там находились смелые женщины, ломавшие традиции. Да взять ту же Елизавету Стюарт! Ее папенька Яков I отвалил за платье из серебристо-белой, расшитой бриллиантами парчи, целое состояние.

Однако я взял за образец знаменитое свадебное платье Грейс Келли. Потрясающе элегантное и идеально подходящее к случаю. Никаких открытых плеч и рук! И только самые дорогие материалы. Одних только кружев больше трехсот метров ушло. Я уж молчу о количестве ткани, пошедшей на пышные юбки и шлейф. Да там даже фата представляла из себя произведение искусства, и была закреплена так, чтобы сзади спускаться почти до пола, а спереди, прикрывая лицо, — до пояса. Тончайшая шелковая сетка не мешала рассмотреть черты лица, и создавала в тоже время иллюзию закрытости.

Судя по донесениям, свадьба прошла прекрасно. Молодые выглядели счастливыми, наряд невесты произвел самое положительное впечатление, и похоже, что повальная мода выходить замуж в белых платьях на сей раз начнется с России. Что ж. У этого брака есть все шансы оказаться удачным. А у моего внука (или внучки) появится возможность занять русский престол. Надо сказать, что от таких перспектив кружилась голова.

Луиза
Ехать в чужую страну было страшно. Отрываться от семьи, от знакомых, от привычного образа жизни… однако выбора не было. Луиза с детства росла с осознанием того, что замуж она будет выходить не по любви, а по суровой государственной необходимости. И оставалось только молиться, чтобы муж попался такой, от которого тошнить не будет. Королевский долг королевским долгом, а юной девушке хотелось немного счастья.

Луизе, к ее несказанной радости, повезло. Петр оказался приятным внешне молодым человеком, интересным собеседником и галантным кавалером. А какие он подарил подарки! Одни соболиные шкурки чего стоили! Все присутствующие в зале дамы (да и некоторые мужчины тоже) готовы были кружева на запястьях сжевать из зависти. А дорогущий фарфор, который нигде, кроме как в России, и не производят?

Жених оказался щедр, охотно с Луизой переписывался, и вскоре она поняла, что невольно им увлеклась. К счастью, Луизе было с кем поговорить о России. Ее кормилица многое рассказывала о своей стране. И батюшка православный частенько заходил в дом к своим единоверцам. Позже Луиза поинтересовалась у отца, почему тот сразу не крестил ее в нужную веру, раз уж все равно задумал выдавать замуж за Петра. Объяснение оказалось простым — герцога свои же не поняли бы.

Луиза невольно вздохнула. Пожалуй, по отцу она будет скучать больше всего. Фридрих уделял ей довольно много внимания, и она привыкла к его опеке. Да, в Россию вместе с ней едет множество слуг. В том числе и кормилица с дочерью Нюрой, которая стала для Луизы молочной сестрой и подругой для игр. Но все-таки отчий дом было покидать страшновато. Кто знает, как примет иностранку далекая снежная страна? Луизе хотелось произвести на своих будущих подданных хорошее впечатление.

Надо отдать ее отцу должное — он сделал все, чтобы помочь любимой дочери в этом нелегком деле. Даже фасоном свадебного платья озаботился. Луиза чувствовала себя настоящей принцессой из сказки, когда примеряла этот волшебный наряд. Дорогая ткань, кружево, бриллианты, необычный фасон и цвет… кормилица утверждала, что в белоснежном платье ее девочка похожа на ангела. Даже матушка, от которой так трудно было добиться одобрения, улыбнулась и вздохнула, явно вспомнив что-то хорошее.

Но ничто не может длиться вечно. И приготовления тоже. Поэтому как только снег как следует улегся на землю, санный обоз под усиленной охраной двинулся в путь — по наезженному тракту к границе с Россией. Луиза смотрела в окно и с печалью понимала, что вряд ли еще раз увидит Курляндию и своих родителей. Теперь у нее начинается новая жизнь, в которой она стала Елизаветой Федоровной. Невестой русского царя.

* * *
Северная война, как это и бывает с войнами, началась совершенно неожиданно. Все-таки над нормальной разведкой мне еще работать и работать. О намерении Карла XII идти отвоевывать утраченное отцом, мне докладывали. И даже о том, что он начал собирать войско, докладывали. А вот флот прохлопали. И шведские корабли внезапно нарисовались недалеко от Риги. Впрочем, за войском тоже не заржавело. Русский Дерпт оказался в осаде, как и Нарва[20].

Отдавать Ригу я не собирался ни при каких раскладах. Еще чего! Только выпусти из рук такое сокровище, и сразу новые хозяева найдутся. Если не шведы, так русские к рукам приберут. Типа, отвоевали у врага, значит наше. Впрочем, в самой Риге ни новых, ни старых хозяев тоже не ждали. Город разбогател, жители обросли жирком, почувствовали вкус относительной свободы, и менять ничего не хотели. Стоило отдать должное главе города — организовать оборону Риги он успел на славу. Так что взять город с наскока у шведов не получилось. Ну а там подоспели курляндские корабли под командованием моего брата.

На сей раз Карл Якоб выступал в роли командующего союзного флота. Три эскадры — курляндская, русская и датская подчинялись именно ему. Ну а что? Опыт Карл Якоб имел немалый, да и вооружение на наших кораблях стояло самое серьезное. Так что тут все было под контролем. Тем более, что шведский флот и раньше-то особого трепета не внушал, поскольку был периодически бит. Ну а сейчас, когда в казне Карла XII шаром покати, флот тем более не представлял из себя серьезной угрозы.

Нет, если бы шведам удалось запереть Ригу и с суши, устроив полную блокаду, у них (возможно) что-нибудь и получилось бы. Но на суше у армии Карла XII дела пока тоже шли не очень. Поскольку русские организовали сопротивление врагу быстрее, чем шведы рассчитывали. Ха! Да тут ничего удивительного не было. Петр планировал вообще напасть первым. Только немного не успел. И, между прочим, здорово на это злился. Чтобы удержать территории, армии пришлось выдвигаться предельно быстро, и обозы еле успевали за основными силами. А у местного населения, после двух лет голода, покупать было совершенно нечего.

У других союзников дела обстояли не лучше. Дания снова потеряла почти весь Халланд, и с трудом держалась, зацепившись за Хальмстад. Саксония и Польша тоже не избежали внимания молодого хищника. Однако там шведы не добились значительных успехов. Саксонский курфюрст, которым в данной реальности оставался Иоганн Георг IV, давно уже заключил союз с Карлом Лотарингским, и они пока успешно отражали все вражеские нападения. У Иоганна был богатый опыт сражений в составе Аугсбургской лиги, польский король прославил себя победами над турками, так что Карла XII ждали два очень непростых противника.

Если бы наш Четверной союз не готовился напасть на Швецию в ближайшее время, неожиданный удар Карла XII принес бы нам куда больше неприятностей, а то и вовсе стал бы фатальным. Однако ничего непоправимого, к счастью, не произошло. Даже Дания не соскочила после первых поражений, как это было в той версии истории, которую я помнил. Ну… в данной реальности Фредерика IV просто никто не понял бы, если бы он решил так сразу сдаться. Датчане вернули себе свои исконные земли только несколько лет назад. И вновь их отдать врагу? Да ни за что!

Мне тоже не хотелось расставаться с честно завоеванными землями. Но когда шведам все-таки удалось высадиться в устье Гауи, стало кисло. Курляндия никогда не могла претендовать на статус успешной военной державы. И если большой флот себя вполне окупал торговлей и вывозом ценностей из колоний, то большую армию я не мог позволить себе содержать. Да и потом… большая — понятие относительное. Карл XII к одной только Нарве 5 тысячсолдат отправил.

* * *
Этот июльский вечер выдался прохладным. От реки тянуло сыростью, а недавно прошедший ливень существенно испортил дороги. Радовало, что не только нам, но и нашим врагам. В шатре, несмотря на множество свечей, было как-то сумрачно и тоскливо. Видимо, сказывалось наше с братом отвратительное настроение. Шведы нас теснили, и мы почти ничего не могли им противопоставить. Почти.

— Решайся, брат! — уговаривал меня Александр. Его, как полководца, прославившего себя победами, отступление просто выводило из себя. Даже учитывая, что враг нам противостоял более сильный и многочисленный.

— Ты знаешь, чего я опасаюсь, — решение действительно было сложно принять.

Дело в том, что относительно недавно я показал брату пули Нейслера (в этой версии истории, скорее всего, они будут называться пулями Исаева). Александр предсказуемо пришел в восторг. Однако выпускать джинна из бутылки у меня не поднималась рука. Повторить эти пули не так уж сложно. И тогда есть шанс получить в лице Швеции еще более опасного врага. А Карл XII и без того был очень сильным противником.

— Своими силами нам шведов не одолеть, — скрепя зубами, признал Александр. — И помощи от союзников ждать не приходится.

— Это да, — согласился я. — Союзникам сейчас самим бы кто помог. Русские удачно отбили атаку шведского флота, сняли осаду с Дерпта и Нарвы, но дальше пока дело не движется. Да и Карл Лотарингский с трудом сдерживает шведский натиск.

— Так что же мы медлим?!

— Я опасаюсь, что шведы разберутся, чем мы в них стреляем. А если они смогут повторить наши пули… у Курляндии не будет никаких шансов выстоять перед их натиском.

— Можно подумать, у нас сейчас шанс есть! — возмутился Александр. — Ты же видел, против шведов даже ракеты не помогли.

— Потому что эффективность у них пока невысокая, — вздохнул я. — Они больше рассчитаны на психологический эффект. А шведы свое отбоялись, когда мы Стокгольм расстреливали.

— Полагаю, Карл нам этого не простит, — хмыкнул Александр.

— Да начхать Карлу на Курляндию! — отмахнулся я. — Хотя, конечно, пограбить нас шведский король не откажется. У него задача, прежде всего — вернуть Ригу. Тем более, что город так разбогател и разросся.

— Подсылы шведские были? — сразу озадачился брат.

— А то как же! — фыркнул я. — Обещали чуть ли не луну с небес, если Рига добровольно вернется под контроль Швеции. Что характерно, горожане не спешат верить сладким посулам.

— А чего такого шведы могут им пообещать, чего у них нет? — удивился Александр. — Я же периодически бываю в Риге. У них денег куры не клюют. А налоги ты берешь с них божеские.

— Потому что на бирже я гораздо больше заработаю. А если начать три шкуры драть, народ разбежится. И прибыль уйдет.

— Это только ты способен так далеко заглядывать, — невольно улыбнулся брат. — Большинство правителей выбрало бы сиюминутное обогащение.

— Я собираюсь оставить сыну богатую страну.

— Если мы не дадим отпор шведам, от Курляндии ничего не останется, — возразил Александр. — И не факт, что тебе удастся удержать для сына корону Ирландии. Проигравших никто не любит.

Это да. С этим трудно поспорить. С древних времен воины ценили в своем предводителе не только личную храбрость, но и удачливость. Ирландцы тоже. Иногда мне казалось, что и Патрик Сарсфилд поддерживает меня потому, что мне многое удается. Сколько англичане твердили, что Ирландия никчемная страна? А сейчас и сельское хозяйство там потихоньку на ноги становится, и ценные ископаемые нашлись, и даже Ньюгрейндж откопали.

— Ладно, — скрепя сердце, согласился я. — Пусть будет по-твоему.

— Сколько времени тебе понадобится на создание таких пуль? — тут же оживился Александр.

— Запас уже есть. Его доставят в ближайшее время, — признался я. Ну а что? Следовало быть готовым к любому повороту событий. — И производство новых пуль удастся быстро запустить. К этому все готово. Я же предполагал, что придется использовать их против шведов. Просто… не хотел. Не так рано.

— Ну… немного подождать можно, — с неохотой согласился Александр. — Возможно, русские перейдут в наступление, и тогда Карлу будет не до Риги. Ревель бы удержать.

— Я полагаю, что война затянется. И мне не хотелось бы открывать свои козыри в самом начале. Но если шведы пойдут в наступление… боюсь, что у нас действительно не будет выбора.

К счастью, Карл XII, так резво начавший свою военную компанию, немного притормозил. Видимо, был не готов к тому, что получит столь дружный отпор. В другой ситуации его резкий рывок принес бы ему лучшие результаты, но тут ситуация сложилась так, как сложилась. И несмотря на то, что Карл XII не достиг тех успехов, на которые рассчитывал, счет явно был в его пользу. И в Швеции это понимали.

Первые победы юного короля подняли его престиж и вернули армии уверенность. Швеция вновь заявила о себе, как о грозном противнике, способном сражаться за свои интересы. И я не уверен, чем закончится это противостояние. Даже если Петр снова нагнет шведов, то большой вопрос — какой ценой. И что останется от Курляндии после Северной войны. Шансы потерять все и стать российской губернией (это в лучшем случае) весьма велики.

Да, ко мне в очередной раз потянулись наемники, которые были не прочь пополнить свои кошельки, но войско по численности все равно получалось не слишком большим. Хотя на сей раз даже ирландцы присоединились — Патрик Сарсфилд набрал целый отряд головорезов, которым некуда было девать дурную энергию. Раньше они устраивали межклановые разборки или дрались с англичанами, а теперь остались не у дел. Поскольку я подобных действий не одобрял. Не хотелось мне ни людей терять, ни обстановку внутри Ирландии накалять, ни с англичанами ссориться.

А тут такой выход хороший — спустить пар в очередной европейской войне. Заняться любимым делом, да еще и получить за это деньги! Не сказать, что отряд ирландских наемников получился слишком большим — чуть больше 50-ти человек, но вояки они оказались неплохие. Похоже, в этой реальности тоже возникнут «дикие гуси». Только сражаться они станут не за интересы своей Ирландии, а за пополнение собственного кошелька.

В Европе обстановка тоже накалялась. Карл II Испанский перед смертью завещал свои владения второму внуку Людовика — Филиппу Анжуйскому. С тем условием, что испанская и французская короны никогда не соединятся в одних руках. Понятно, что Англии, да и остальным странам, составлявшим недавно Аугсбургскую лигу, такой поворот не понравился. Они тут же заподозрили Людовика в том, что он будет вмешиваться в дела, которые его не касаются.

Надо сказать, заподозрили не напрасно. Не успел Филипп V Бурбон стать королем, как его дед тут же влез в дела чужой страны и начал ей управлять от имени внука. Действовал Людовик XIV со свойственным ему размахом. Признал права Филиппа на французский престол, занял крепости Испанских Нидерландов и отменил пошлины между Францией и Испанией. А затем и англо-голландские привилегии в испанских владениях отменил. Разумеется, такой поворот дел никого не устроил. И Англия с Голландией поддержали претензии австрийского эрцгерцога Карла на испанский престол.

Словом, веселуха ожидалась ничуть не хуже, чем в памятной мне версии истории. И я был бы полным идиотом, если бы не попытался этим воспользоваться.[21]

Глава 8

Тонкий фарфор мелодично отозвался при соприкосновении чашки с блюдечком. Горячий чай оказался как никогда кстати. А пить его из настоящего произведения искусства было невообразимо приятно. Могу я, в конце концов, позволить себе некоторые изыски? Тем более такие, которые ничего мне не стоят, поскольку являются подарком от любимой дочери, обустроившейся в России. Их васильевский костяной фарфор получил в Европе название «Василевс», стоил бешеных денег и красовался пока только на столах царственных особ.

Зима 1701 года выдалась в Европе холодной. И снежной. Для Курляндии это оказалось как никогда кстати — шведы не перешли в наступление, закрепившись в устье Гауи. Решили ждать до весны, чтобы начать войну с новыми силами. Ну а Ирландия была далека от европейских конфликтов. У нас только с Англией периодически отношения обострялись, но к этому я был готов. Яков II Стюарт пытался вернуть утраченные позиции, и парламент его в этом поддерживал.

Английской казне явно не хватало доходов от Ирландии, но развязывать военные действия англы не хотели. Понятно было, что со дня на день начнется более интересная война — за испанское наследство, так что тратить силы и финансы на местечковые конфликты было глупо. В конце концов, с Ирландией можно будет разобраться и позже. Я всячески поддерживал это мнение. Чем больше времени у меня будет, чтобы укрепиться на этой земле, тем лучше.

Донесения, периодически оказывающиеся на моем столе, говорили о том, что я пользуюсь поддержкой местного населения. Конечно, многие ирландцы хотели бы абсолютной свободы, и не желали видеть во главе своей страны чужака. Но более сообразительные понимали, что выбора особого нет. Или я, или Англия. А возвращаться под «ласковое» крыло бывших хозяев никто не хотел. Даже те, кто поддерживал Якова Стюарта изначально.

Донесений было много. Кто-то даже сказал бы, что слишком много. Но я считал, что информации лишней не бывает. И что так проще отсеивать откровенно лживые сообщения, которые писались только для того, чтобы мне польстить. Я желал знать реальную обстановку в стране, чтобы держать недовольных под контролем и вовремя реагировать на события. А не утонуть в море информации мне помогал Генрих, который порой выискивал настоящие жемчужины в куче разнообразной шелухи. Вот и сегодня он положил мне на стол весьма занятное донесение.

Я смотрел на него, и отказывался верить своим глазам. Откуда? Откуда рядом со мной, точнее, рядом с моим сыном взялся этот человек? В свое время я плотно отслеживал окружение Петра I, чтобы не позволить на него влиять разным аферистам. И вот, чуть не проглядел темную лошадку у себя под носом. Откуда, блин, вообще возник этот Франц Лефорт? Какого дьявола он забыл в Ирландии?[22]

В свое время я специально искал рядом с Петром людей, которые так или иначе отличились в известной мне версии истории. Меншиков сам нашелся. А вот Лефорта не было. Ну… нет и не надо. Я пожал плечами и успокоился. А оно вон как повернулось! Похоже, условия службы в Курляндии были настолько хороши, что Франц не поехал в Россию. Решил попытать счастья здесь. Да и флаг ему в руки, если бы он не попытался влезть в окружение моего сына! Впрочем, не будем горячиться. Посмотрим сначала, что из себя представляет Лефорт в данной реальности.

Я немедленно запросил все, что у нас есть на Франца и погрузился в весьма занимательное чтение. Тщеславен, карьерист, обожает различные шумные пирушки и мечтает стать значимым человеком при дворе. Ага. И мой Якоб стал для этого наилучшей кандидатурой. А что? Пацану как раз в этом году 15 лет исполняется. Самое время лить елей в уши, сообщая какой наследник умный, талантливый и вообще неповторимый.

Вот козел, а? Да он же на ладан дышит, какое ему влияние на молодые умы? Или Лефорту проплатили за сближение с наследником? Весьма вероятный вариант. Вот только близко к Якобу его никто не подпустит. Рядом с моим сыном должны находиться только верные, проверенные люди, которые учат его тому, чему надо, и воспитывают в нужном русле. А из Лефорта воспитатель, мягко говоря, никакой. В памятной версии истории на Петра он не лучшим образом влиял. А кое-кто и вовсе подозревал Франца в распространении радужных европейских ценностей.

Между прочим, Лефорт на пять лет меня моложе. А выглядит так, как будто старше на все двадцать. Разгульный образ жизни до добра не доводит. Нет, ну как? Как это он прошел мимо моего поля зрения? Я бы уже давно… направил его энергию в нужное русло. А сейчас… поздно, похоже. Судя по тому, как Лефорт выглядит, жить ему осталось недолго. Впрочем, голову подростку он бы успел заморочить. А вот этого нам точно не надо. Так что отправим-ка мы его с поручением куда подальше. Да хоть в Голуэй! А верные люди проследят, чтобы выпивка лилась рекой, как и другие удовольствия. Так, чтобы Лефорт тихо и мирно упокоился.

В принципе, можно было поступить с Францем проще — отправить из Ирландии куда подальше. Но мало ли где оно всплывет? А организовывать для Лефорта отравление или пулю в спину… да не такого высокого полета он птица! Пусть все будет настолько естественно, чтобы и внимания никто не обратил. Не будем рисковать. Незачем повторять историю, которую можно изменить.

Эх, если бы и другие изменения истории давались так же легко! Как бы мне хотелось, например, иметь броненосцы… мощная и компактная паросиловая установка, железная противоснарядная броня, тяжёлая артиллерия… мечта. Однако выше головы не прыгнешь. Курляндия и так опережала остальные европейские страны по уровню своего развития. Маленькая деревушка Каркле давно превратилась в огромный промышленный район, где станки производили станки. Причем такого качества, что конкурентов у нас не было. Да и не продавали мы никому наши последние достижения. А уж борьба с различными шпионами у нас не первое десятилетие была поставлена должным образом.

Прорывом в кораблестроении, пожалуй, можно было бы назвать наш первый клипер. Но сколько лет он останется единственным — бог весть. Так что в грядущей войне со Швецией я увеличил количество уже привычных кораблей. И пушек. Ну, для нас привычных. А для врага очень даже неприятных, поскольку столкнуться с нашей скорострельностью не хотел никто. Не самоубийцы же! Вообще-то я хотел «порадовать» врагов еще более неприятным сюрпризом, но (как это зачастую бывает) к началу войны новое орудие не успело.

Началось все с очередной гениальной идеи Гука. Специально оружием он не занимался, но из любопытства побывав на стрельбах, предложил усовершенствовать морскую артиллерию. Почему бы, дескать, не использовать короткие пушки большого калибра? С больших дистанций, да разрывными снарядами с большим разрывным зарядом, да по деревянному флоту… красота! И этого замечания хватило, чтобы я, почувствовав себя идиотом, вспомнил про бомбические пушки Пексана. И закипела работа.

Продолжалась она долго, ибо я имел о желанном оружии только самое общее представление. И конечный результат стал вовсе не моей заслугой. Над новой пушкой трудилось множество людей, предлагая различные решения. В результате у орудия, для придания большей прочности, была утолщена казенная часть. А для размещения уменьшенного заряда изменена форма каморы. Ну и для удобства заряжения было сделано расширение канала у самого дульного среза — распал.

В настоящее время проводились испытания новой пушки. И радовало меня не все. Нет, корабли она выводила из строя прекрасно. За счет большого калибра при относительно коротком стволе пушка стреляла очень тяжелыми (почти 40 килограмм) бомбами. При этом перегрузка при выстреле была сравнительно невелика, и риск детонации бомбы в стволе допустимо мал.

Для испытания нового оружия мы использовали старый корабль. Попав ему в борт, своей массой бомба проломила доски и застряла в борту. Последующий взрыв привел к сильнейшему разрушению деревянных конструкций, возникновению множества очагов возгорания и разлету деревянных обломков и осколков оболочки самой бомбы, смертельно опасных для экипажа, если бы он там был. Присутствующий при испытаниях Карл Якоб чуть не прыгал от радости, и тут же начал убеждать меня изготовить таких пушек побольше и побыстрее.

Если б все было так просто! Мало того, что баллистика у данных пушек была хуже, чем у тех, что стреляют ядрами, так еще и со снарядами работать было и работать. Бомбы представляли собой чугунные оболочки, заполненные чёрным порохом, и имели дистанционный взрыватель в виде деревянного, со специальной огнепроводной вставкой, запала. В целях безопасности было решено хранить бомбы пустыми и снаряжать их перед боем.

Проблемы возникали из-за любой мелочи. Даже из-за того, что запал требовалось укорачивать до определённой длины, соответствующей предполагаемой дальности выстрела. Пришлось разрабатывать специальные таблицы, хотя было заранее ясно, что такая «настройка» станет очень грубой и будет делаться «с запасом». О том, чтобы начать делать запальные трубки нескольких стандартов, отличавшиеся длиной и, соответственно, установкой времени взрыва, я пока даже не помышлял. Для начала желательно было провести испытания того, что уже получилось. Причем не по старому кораблю, а в реальном бою, когда добыча пытается ускользнуть от врага, а качка усложняет процесс.

Как бы я ни старался, но некоторые стены перепрыгнуть было просто нереально. И даже знание — как оно должно быть на самом деле — не слишком помогает по жизни. Потому как сталкивается со вполне определенными трудностями. Да, я обогнал наступивший 18 век. Но не так сильно, как хотелось бы. И уже сомневаюсь, что доживу до того момента, когда не то что «космические корабли бороздят просторы Большого театра», а хотя бы изготовление клиперов выйдет на промышленный уровень.

Вот медицина меня радовала, да. Курляндская Академия выдавала все новые и новые открытия мирового значения. И несмотря на то, что часть этих открытий признавать в мире не спешили (особенно исследования крови), я понимал, какой огромный шаг мы сделали. И почти не удивился, когда мой секретарь Генрих доложил мне о новом прорыве. Сын Расмуса Бартолина, Каспар, все-таки открыл пенициллин!

Работы с плесенью шли уже давно — лет 15, как минимум. Однако нужного результата не было. И вот, наконец, прорыв! Каспару все-таки удалось выделить из плесени противомикробное вещество. А еще говорят, что на детях гениев природа отдыхает. Хотя… у Бартолина все семейство было исключительно умным. Аж 12 его родственников были профессорами Университета Копенгагена. Вот и потомок не подкачал.

— Каспара необходимо наградить, — решил я. — Но мне даже представить сложно, какая награда достойна человека, свершившего столь великое открытие.

— Титул, который он сможет передать своим детям, — предложил Генрих. — Каспар давно об этом мечтает.

— Подготовь указ. И на титул, и на поместье. Не слишком далеко от Митавы. И нужно решить вопрос с новым руководителем Дублинского Тринити-колледжа. Гюйгенс совсем плох.

— Может быть, подойдет Оле Рёмер? Он, вроде бы, неплохо себя показал.

— Да он от своей обсерватории в жизни не оторвется. А строить такую же в Ирландии… времени жалко. И денег, — проворчал я.

Оле (он же Олаф) Рёмер был моим личным упущением, поскольку я про него тупо не вспомнил. Ну не идеальная у меня память, не идеальная! А ноутбука под рукой нет. Так что спасибо моим ученым, которые активно переписывались со своими коллегами и ревностно следили за их успехами. Благодаря этому, Оле Рёмер еще в начале 80-х перебрался из Франции в Курляндию. Вообще-то, изначально он планировал вернуться в родные пенаты, в Данию, но Академия его затормозила.

Увлекшись астрономическими вычислениями на пару с Гуком, он не успел оглянуться, как стал профессором математики. И пусть я поначалу не понял, кого заполучил, но когда в Курляндии появилась самая продвинутая астрономическая обсерватория, и открытия с изобретениями посыпались одно за другим, я осознал, какую золотую рыбку вытащил. И сделал все, чтобы Оле остался в Курляндии.

Получив прекрасную базу для работы и хорошее финансирование, Рёмер изобрел полуденную трубу, меридианный круг, экваториал с часовым кругом и дугой склонений, микрометр, который использовался при наблюдении затмений, альтазимут, пассажный инструмент и много чего еще. Короче, отрабатывал свое содержание на все сто. Курляндия давно уже стала самым уважаемым и плодовитым производителем подзорных труб, часов, хронометров, так что увеличение ассортимента продаж я только приветствовал.

— Нет. Рёмер в качестве руководителя Тринити-колледжа не подойдет, — подвел я итог долгих размышлений. — Пусть на благо Курляндии трудится. Я полагаю, данную должность нужно предложить Лейбницу. Я, собственно, изначально именно его на эту должность рассматривал.

— Полагаете, он сможет? — удивился Генрих.

— Почему нет? Постарается, и будет в Ирландии своя Академия. Ничуть не хуже курляндской.

С Готфридом я был заочно знаком уже довольно давно. И Курляндская Академия с ним активно сотрудничала. Вот только перетягивать его к себе я даже не мыслил. До некоторых пор. Однако после того, как на трон Ганновера взошел Георг-Людвиг, отнесшийся к Лейбницу крайне пренебрежительно, я воспользовался моментом. И Готфрид переехал в Курляндию. С перспективами в дальнейшем возглавить Тринити-колледж и превратить его в полноценную Академию.

Я даже подстраховался и чуть ли не пинками заставил Ньютона опубликовать, наконец, его работы по дифференциальному исчислению. Свою версию анализа он создал еще в 1665 году, но до сих пор держал «в столе». Что за привычка скрывать свои открытия? А потом возникают всякие споры о научном приоритете. Нужна мне эта «наиболее постыдная склока во всей истории математики» между Ньютоном и Лейбницем? Полагаю, что и без нее обойдусь.

— Чем еще меня порадуешь? — поинтересовался я, встав с кресла и потянувшись.

— Мы заключили довольно выгодный договор с Голландской Ост-Индской компанией. Их заинтересовали наши быстроходные корабли и наше оружие. А мы получим доступ ко всем их колониям, где они торгуют.

— Прибылью, конечно, придется делиться, — проворчал я.

— Поначалу да, — согласился Генрих. — Но нам главное — разведать маршруты, найти свои контакты на побережье и наладить связи. Ну и… все-таки безопаснее путешествовать в составе эскадры.

— Тоже верно, — вздохнул я.

— Кстати, ваша новая книга очень помогла при договоре с голландцами, — хмыкнул Генрих.

Ну да, главным героем моего нового произведения был именно голландец, а временем — Золотой век Нидерландов. В итоге получилось нечто среднее между историей Робинзона Крузо и Синдбада Морехода. Приключения, открытия, способы выживания в различных условиях и конечно же наука. Я продолжал продвигать в литературе образ героя-ученого. Причем не кабинетного теоретика, а практика.

Читатели 21 века наверняка обвинили бы меня в избыточной рояльности. Хотя этим даже классики страдают. Взять хотя бы «Таинственный остров» Жюль Верна. Там не то, что рояли в кустах… там из-за густых зарослей роялей кусты вообще едва-едва пробиваются. Но интересно же! Помнится, в юности я прочел эту книгу запоем. И потом еще перечитывал несколько раз. Так что пофиг на критиков. Написать поучительную историю, не используя рояли, практически нереально.

А я ведь туда не только научную составляющую толкнул, но и Ирландию с Шотландией приплел. В разрезе борьбы против англичан за независимость. Пришлось даже слегка пограбить Роберта Бернса, Киплинга и даже Стивенсона. Перед его балладой о вересковом меде я просто не мог устоять! Шикарная же вещь! Помнится, в свое время я был удивлен, что многие коренные англичане не знают этой баллады. Да и вообще не знакомы с частью собственной литературной культуры, которую мы давно воспринимаем как классику. Среди знакомых англичан я не встретил никого, кто был бы знаком с произведением «Трое в лодке, не считая собаки».[23]

* * *
Год 1701 начался с того, что сбылась мечта идиота. Нет, не моя. Моего кузена Фридриха, которому был тесен титул курфюрста Пруссии. Он уже давно мечтал стать королем. Даже согласен был влезть в войну за испанское наследство на стороне антифранцузской коалиции, хотя к интересам его страны намечающаяся заварушка никакого отношения не имела. Задача получения короны, надо сказать, была не из легких. Немецкого королевства в империи до сих пор не случилось по весьма прозаической причине — появление короля сразу же девальвировало бы титул императора. Поэтому Габсбурги, раздавая другие титулы, всячески стремились избежать прецедента.

При других обстоятельствах император ни за что не решился бы на данный шаг. Однако цена испанского наследства была столь велика, что Леопольд I был вынужден пойти на уступки. Фридрих в ответ обещал помочь деньгами и выделением 8 тысяч солдат — армия в Бранденбург-Пруссии была достаточно сильной, благодаря его отцу — Великому курфюрсту Фридриху Вильгельму. В результате, в рыцарском замке Кенигсберга, прусский герцог был-таки коронован под именем Фридриха I.

Данная новость меня не слишком порадовала. Усиления Пруссии не хотелось. Да и поляки, которые мечтали вернуть вассальные когда-то земли под свое крыло, огорчились. Зря. В таком деле главное — не торопиться. Лучше заставить Фридриха участвовать в войне за испанское наследство еще активнее, чем он это делал в памятном мне варианте истории. А потом посмотрим, что будет с бюджетом страны и поддержкой короля.

Новости из России радовали меня куда больше. Основанные на Урале чугунолитейные заводы с каждым годом увеличивали выпуск продукции, а Петр, неожиданно для всех, нашел сокровища короля Сигизмунда времен Смуты. И нет. В этом деле я ему никак не помог. Просто потому, что считал рассказы о данных сокровищах байкой.[24] И даже не подозревал, что их реально можно откопать. Но настырный царь поднял хроники, прошерстил местность, и получил нужный результат, неслабо пополнив свою казну. Оказалось, что Сигизмунд закопал более 900 подвод с добром. Хотя сохранилось, конечно же, далеко не все. Драгоценные ткани, например, безнадежно сгнили. Жемчуг тоже был частично испорчен. А вот оклады от икон и серебро с золотом остались целыми и неповрежденными.

Однако самую хорошую новость привез мне Атласов, прибывший в Курляндию, так сказать, с дружеским визитом. Владимир Васильевич только недавно закончил свое путешествие, и оставшись недовольным наградой (каких-то сто рублей, пусть даже к ним прилагался чин казачьего головы!) решил продать диковинки мне, как любителю всего необычного. Даже до Ирландии добрался. Хотя… после его похода, Атласову семь верст — не крюк.

Я, разумеется, с удовольствием познакомился с этим неординарным человеком. Вот откуда что берется, а? Вроде бы, по происхождению Атласов — простой казак (отец вообще выходец из крестьян), а потащился в исследовательский поход и умудрился собрать данные о рельефе, климате, флоре, фауне и населении Камчатки. Да еще и карту нарисовал. Не каждый образованный человек на такое способен.

Атласов оказался довольно колоритной личностью. Высокий, крепкий, с шикарной темной бородой до груди, наряженный в дорогие одежды, сочетающие турецкий и старорусский стиль. Больше похож на солидного купца, чем на авантюриста. И торгуется со знанием дела. Привезенные им диковинки влетели мне в копеечку. Но от некоторых вещей просто не было сил отказаться! Особенно меня поразило изображение мамонта. Причем Атласов клялся, что нарисован он с натуры. И что зверей таких он встречал на своем пути в изрядном количестве.

Не сказать, что меня это сильно удивило, после плиозавра-то. Ну и после той твари, что притащили мне из Африки. Местные называют это чудовище конгмато, и рассказывают, что встречается оно вдоль некоторых рек. При жизни существо имело красно-черную окраску, размах крыльев метров в шесть и весьма напоминало птеродактиля. До музея, естественно, доехали только кости. Но и то хорошо. Похоже, у меня собирается неплохая коллекция доисторических тварей.

Атласова, кстати, я обратно в Россию не отпустил. Нечего ему там делать. Пусть займется чем-нибудь полезным вместо того, чтобы влезать в криминал и сидеть по якутским острогам. У меня Африка не исследована. А платить я буду гораздо щедрее, чем прошлые наниматели. Впрочем, ловкий человек и без посторонней помощи может серьезно разбогатеть. А Атласов как раз из таких людей. Наглый, пробивной, бесстрашный и умеющий выкручиваться из различных ситуаций. Короче, я предложил ему работу, и Владимир Васильевич с удовольствием согласился.

Хотя… кажется он был немного не в состоянии здраво мыслить после того щедрого денежного дара, который я вручил ему за самую прекрасную новость. У меня появился первый внук! Поскольку Атласов передвигался быстро, он стал первым, кто донес до меня данное потрясающее известие. Даже окопавшиеся в Кремле соглядатаи запоздали (как потом выяснилось — почти на сутки) с новостью о том, что в мае 1701 года на свет появился наследник русского престола Алексей Петрович. И я изо всех сил надеялся, что судьба его сложится иначе, чем у его тезки из знакомого мне варианта истории.

Не только надеялся, разумеется. Одной надеждой сыт не будешь. Рядом с Алексеем уже была нужная кормилица, а затем ее сменят правильно подобранные воспитатели и учителя. Из Петра, при некотором усилии, получился вполне приличный правитель И я не видел никаких причин, почему из его сына нельзя воспитать достойного преемника. Жаль, что многие правители на воспитание подрастающего поколения не обращают столько внимания, сколько необходимо, но по отношению к собственному внуку я готов был исправить данное упущение.

Для того, чтобы подержать на руках своего первенца и принять участие в его крещении, Петр на время вернулся в Москву. Столица гуляла с воистину русским размахом. Крестным, разумеется, стал Михаил Кетлер, двоюродный брат и лучший друг Петра, а крестной — его любимая сестра Наталья. К появлению наследника, надо сказать, царь отнесся с каким-то прямо таки щенячьим восторгом, и осыпал супругу различными подарками. Хотя Елизавета и без того пользовалась вниманием, уважением и любовью Петра.

К сожалению, продолжавшаяся Северная война требовала присутствия царя на театре военных действий. Ситуация пока складывалась, что называется, вничью. Если до Варшавы Карл XII не дошел только чудом, то в противостоянии с русскими все было не радужно. Петр осадил Ревель, Нотебург и Ниеншанц, а наш совместный флот пакостил шведам, нарушая их коммуникации. На территории Курляндии было пока спокойно. Атаки шведского флота на Ригу мы отбили, а сухопутную армию, к нашему счастью, Карл пока активно использовал против более опасных врагов. Так что мы ограничивались взаимными перестрелками со шведами, окопавшимися в устье Гауи.

В мире тоже постепенно начиналась веселуха. Яков II Стюарт и Вильгельм Оранский неожиданно помирились и даже заключили в сентябре соглашение, по которому Филипп V всё ещё признавался королём Испании. К этому договору подключилась и Австрия, которая желала получить испанские владения в Италии и взять под контроль Испанские Нидерланды, становясь на защиту региона от контроля Франции. Англия и Голландия, соответственно, вновь получали свои коммерческие права в Испании.

Однако свежезаключенный союз чуть было не накрылся медным тазом, поскольку в том же сентябре Яков II Стюарт неожиданно умер. А наследник престола был еще мал, чтобы хоть что-то решать и тем более подписывать. Я прямо-таки потер ладони, когда осознал, что трон Англии займет чучело, которое в памятной мной истории носило имя Джеймс Старый Претендент. Никаких врагов не нужно стране, у которой такой руководитель!

Разумеется, после смерти короля английский парламент тут же присвоил себе право решать все важные вопросы. И хотя королева-мать была назначена регентшей, реальной власти она не имела и особым уважением не пользовалась. А наследнику, Джеймсу Фрэнсису Эдуарду Стюарту, было всего-то 13 лет. И короноваться под именем Якова III он сможет, в лучшем случае, года через три. Теперь нужно исхитриться и подослать к будущему королю своих людей, которые проследят, чтобы тот развлекался, не отвлекаясь на скучную учебу, и возненавидел парламент, отнимающий у него власть.

Английский парламент, надо отдать ему должное, быстро сориентировался в обстановке и поддержал решение своего усопшего короля бороться с французским диктатом. Так что в этом варианте истории, как и в том, что я помнил, войну Франции объявили в мае 1702 года. Ну а поскольку в свару влезла и Австрия, я воспользовался моментом и запустил-таки давно готовившийся проект по восстанию Ференца Ракоци.

Надо сказать, предложения начать восстание против Габсбургов поступали Ференцу и раньше. Но было не время. Зачем сражаться с Австрией, которая слишком сильна? Вот когда она увязла в войне за испанское наследство — другое дело. Кто будет отвлекаться на Венгрию, когда в Европе идет такой передел собственности? Так что подходящего момента мы все ждали с нетерпением. Я заранее связался с Миклошем Берчени (шутка ли — третий по богатству человек в королевстве!) и активно с ним сотрудничал. Даже уговаривал не принимать участие в заговоре 98 года. Ну рано же!

Разумеется, Берчени поступил по-своему. Так что мне пришлось прятать его на своей территории. Миклош изначально хотел укрыться в Польше, но Карл бы по-любому выдал его заинтересованной стороне. Так что нефиг. Тем более, что нет худа без добра. Берчени постепенно набирал наемников, закупал оружие, проводил тренировки и всячески готовился к будущему восстанию. И вот, наконец, ему дали зеленый свет! А бодрости у 36-летнего графа было хоть отбавляй.

Единственное, что меня не радовало в этом восстании — так это то, что Ференцу пришлось договариваться с Людовиком XIV. Тот тоже был заинтересован в ослаблении своих врагов, а потому обещал поддержку, если Ракоци возглавит движение за венгерскую независимость. Я сначала возмутился (по привычке), что король-солнце опять лезет не в свое дело, а потом до меня дошло, что это даже к лучшему, поскольку финансировать венгерскую авантюру в одиночку мне не придется. И о том, что французскую помощь разворуют, можно не опасаться — за деньгами к Людовику отправился Берчени.

— Момент удачный, — согласился Генрих, вместе со мной изучая донесения о начавшемся восстании. — Война за испанское наследство вынудила большую часть австрийских войск в Венгрии временно покинуть страну.

— Пока восстание только начинается. Для того, чтобы оно приняло нужный размах, потребуется время, — вздохнул я. — Не сомневаюсь, что гайдуки присоединятся к Ракоци. Но сколько усилий пришлось приложить, чтобы и венгерское дворянство поддержало Ференца!

— Судя по всему, Берчени с французскими деньгами прибудет на театр военных действий не раньше следующего года.

— Он набрал польских наемников, но пока не слишком много, — заметил я. — Всего каких-то 600 человек. Меня больше радует Тамаш Эсе, который под своим началом собрал 3000 человек. Но им бы не помешала хоть какая-то подготовка. Да и с вооружением там не все гладко.

— С вооружением у повстанцев всегда проблемы, — пробурчал Генрих. — Хорошо, что мы решили не поддерживать восстание камизаров в Лагендоке. Хотя они уже около трети территории захватили.

— А смысл ввязываться в эту авантюру? Что мы с этого поимеем? Ослабление короля-солнце? Но мне наоборот нужно, чтобы Людовик как можно дольше вел войну за испанское наследство. Так что лучше его не отвлекать. Нам выгодно, что европейцы заняты внутренними разборками. Меньше шансов, что на нашу африканскую авантюру внимание обратят.

— Жаль, что мы сами не можем все силы бросить на добычу золота и алмазов, — нахмурился Генрих. — Проклятые шведы! Угораздило же их начать войну именно сейчас! Если честно, я опасаюсь, что нам все-таки придется отдать Карлу Ригу.

— Не дождутся! — огрызнулся я.

Дела в Курляндии действительно обстояли не очень. Несмотря на явную угрозу со стороны русских, шведы не отказались от мысли вернуть Ригу, и летом Карл XII предпринял очередную попытку наступления на суше. Нам пришлось уступить, отойдя на заранее укрепленные позиции. И неизвестно, чем все это кончилось бы, если бы не пули Нейслера и не наш флот, оснащенный новейшими пушками. Лишившись снабжения и попав под интенсивный обстрел, шведы вынуждены были отступить. А тут, на наше счастье, русские войска одержали несколько побед, что отвлекло Карла XII от Курляндии.

Петру I, похоже, надоело куковать под стенами Ревеля, и он решил использовать ракеты. Летело, горело и взрывалось все прекрасно. Но в результате, вместо города русские захватили пепелище, которое нужно будет отстраивать чуть ли не с нуля. И симпатий местных жителей уж точно не приобрели. Зато Ниеншанц с Нотебургом выкинули белый флаг не дожидаясь, пока с ними произойдет тоже самое.

Впрочем, на сей раз там и обычная артиллерия постаралась на славу, нанеся городским укреплениям значительный урон. Да и русский флот не мешкал. В этот раз его первой крупной победой стала победа в сражении у острова Бьёркё. В результате, шведский флот не смог помочь гарнизону Ниеншанца и Нотебурга, что и ускорило сдачу городов.

Зато в Европе дела у шведов продвигались лучше, чем хотелось бы. Карл XII действительно оказался талантливым военачальником. Да и поддержка у него была хорошая. Там и Англия отметилась, и Османская империя, и Гольштейн. Понятно, что обосновавшиеся на берегах Балтийского моря русские многим на нервы действовали. И те же англы рассчитывали, что шведский лев загонит русского медведя на те позиции, которые он занимал до начала Сконской войны. Но уступать никто не желал.

Дания, вынужденная отдать шведам Халланд, держалась за Сконе зубами. В основном, за счет флота. Тут шведы сильно уступали своим врагам. Просто не могли разорваться, чтобы достойно противостоять на море и Дании, и Курляндии, и России. В результате, действовали не так эффективно, как могли бы, поскольку войско без снабжения — это уже не войско. Ну и поддержка сторонников оказалась шаткой. Той же Англии интереснее было участвовать в войне за испанское наследство. Плюс, английский парламент был занят постоянными интригами. Пользуясь тем, что король несовершеннолетний, а королева-мать в качестве регента представляет из себя меньше, чем ничего, они постоянно перетягивали власть и принимали решения, выгодные для своего кармана.

Впрочем, у Дании все было не так уж плохо на настоящий момент. Потеряв Халланд, Фредерик усилил нажим на Гольштейн. А там к подобному повороту дел оказались не готовы. Датчане добрались аж до Мельдорфа прежде, чем вообще получили хоть какой-то отпор. Если учесть, что в этот раз шведам не позволили высадиться под Копенгагеном, планы Дании по захвату своего соседа казались вполне себе исполнимыми.

А вот у поляков все было совсем плохо. Курфюрст Саксонии Иоганн Георг IV был серьезно ранен, а Карл Лотарингский убит в одном из сражений. И разумеется, шведы этим воспользовались, взяв Варшаву, Торунь и Познань. Я, честно говоря, полагал, что фронт там вообще рухнет. Поляки и с правителем-то действовали не ахти, а оставшись без главы государства и вовсе могли пойти вразнос. Однако Речь Посполитая продолжала держаться.

Зато неразбериха началась в Нидерландах, где скончался Вильгельм Оранский. Вот его терять было искренне жаль. Слишком уж антифранцузскую позицию тот занимал. И крови Людовику немало выпил. Не думаю, что Нидерланды выйдут из войны за испанское наследство, но вот насчет эффективности их действий — не уверен. Хорошо хоть Голландская Ост-Индская компания продолжала действовать вне зависимости от смены правителей. И сейчас пыталась вернуть хотя бы часть колоний, воспользовавшись тем, что Англия и Франция сцепились в Северной Америке.

* * *
Год 1703 начался просто отвратительно. Один за другим умерли Гюйгенс и Гук. И если Тринити-колледж тут же подхватил Лейбниц, фактически руливший здесь последние полтора года, то Курляндская Академия осиротела. Ньютон, увлеченный деятельностью Научного Сообщества, не горел желанием взваливать на себя проблемы учебного заведения, и я даже пожалел, что отправил Лейбница в Ирландию. Однако переигрывать было поздно.

Впрочем, я быстро вспомнил, что у меня есть братья Бернулли. И если старший только периодически навещал Курляндию, то младший обосновался здесь еще в 1695 году по рекомендации Гюйгенса. Активно издавался, переписывался со многими учеными и прекрасно зарекомендовал себя, как организатор. Конечно, по меркам начала 18 века для должности главы Академии он относительно молод — всего каких-то 36 лет, но я в нем не сомневался. Иоганн Бернулли был вполне достойным кандидатом на данный пост, и, несомненно, еще прославит Курляндию своими открытиями.

Имидж самой продвинутой Академии необходимо было поддерживать постоянно. Частично из-за этих соображений, в этом году я планировал отправить в Академию своего сына, которому исполнялось 17. Пора уже было потихоньку отпускать его в свободное плавание. Пусть учится руководить и принимать решения, а я его подстрахую на первых порах. Жаль, мои братья не смогут за ним плотно приглядывать, поскольку оба заняты на Северной войне. Хорошо хоть зимой активных боевых действий не ведется, и мы получили небольшую передышку.

Разумеется, Якоб отправлялся в Курляндию не один, а в сопровождении верных людей. Но я все равно волновался. Кто его знает, куда понесет молодую голову? Это был своеобразный экзамен — правильно ли я воспитал наследника, и что за человек из него получился. Посмотрим, как он будет распоряжаться казной и людьми. А ведь ему еще и любовницу подходящую подобрать нужно! На примете имеется сразу несколько кандидатур, и на первом же балу в Митаве станет ясно, к кому у Якоба больше душа ляжет.

Мда. Скоро и невесту ему нужно будет искать. А я что-то достойных кандидатур не вижу. Да и для младшей дочери необходимо заранее варианты подыскивать. Братцу моему Федору в этом плане даже думать не пришлось — сам царь Петр сватом выступил. Предложил выдать старшую дочь за Федора Матвеевича Апраксина. Тот как раз овдовел недавно. Ну а что? Апраксины с царским домом уже роднились[25], а Федор Матвеевич так проявил себя в битве у Бьёркё, что был осыпан дождем наград. Словом, партия была неплохая.

Однако относительно мирное время, позволившее отвлечься на празднества и бытовые дела, закончилось вместе с зимой. По весне снова начались сражения на всех театрах военных действий. В Венгрии пока все шло по самому оптимальному сценарию. Берчени вернулся с французскими деньгами и польскими наемниками, а Тамаш Эсе выиграл битву против регулярной австрийской армии на Лемецком поле. В результате, большая часть Венгерского королевства к востоку и северу от Дуная оказалась под контролем Ракоци.

Война за испанское наследство шла по уже знакомому мне сценарию, а вот Северная серьезно изменилась. Русские войска пошли в наступление, начали теснить шведов и продвинулись к Выборгу и Кексгольму.Датчане, наконец, тоже собрались с силами и предприняли попытку вернуть Халланд. Но шведы уступать не хотели, и на этом театре военных действий все было сложно. Как и на территории Речи Посполитой, оставшейся без короля в самый неудачный момент. Курляндия и Россия поддерживали кандидатуру Леопольда, сына Карла Лотарингского, но тому было всего 13 лет.

Успешно год закончился разве что для русских, которые сумели-таки захватить Выборг, но Кексгольм оставался за шведами, и похоже, что заполучить его будет непросто. Курляндия пока оставалась при своих, потеряв небольшую часть территории. Однако Ригу мы отстоять сумели, да и вернуть потерянное (со временем) было реально. Шведы сосредоточили свое внимание на русских войсках и пока оставили нас в покое. Так что я спокойно мог заниматься делами в Ирландии. Мои братья Александр и Карл Якоб полностью контролировали обстановку.

Разумеется, я использовал время с пользой — развернул настоящую информационную войну против Карла XII. Мне хотелось лишить его поддержки союзников. И настроить против него даже его собственное население. Последнее, кстати, было не так уж сложно — в шведской казне с деньгами давно уже были большие проблемы, а война высасывала из страны последние соки. Причем если поначалу Карлу можно было хоть как-то оправдаться победами, то теперь ситуация становилась неоднозначной. И победы в Польше совершенно не радовали, учитывая, насколько по шведской территории продвинулись русские.

Так что я просто подкидывал дров в костерок. Благо, специалисты по памфлетам и сатире у меня были — к язвительному Свифту присоединился не менее ядовитый Даниель Дефо. Я когда узнал, что его поместили к позорному столбу, а затем и вовсе запрятали в тюрьму, приложил все усилия, чтобы вытащить бедолагу. Зачем Англии талантливый писатель, да еще и работающий на разведку? Пусть на меня работает. Нужно влиять на умы не только в Швеции, но и в той же Польше, чтобы они утвердили королем Леопольда и выбрали регентом подходящего кандидата.

Зная поляков, я заранее полагал, что процесс этот будет долгим и муторным. Однако мне, как ни странно, помог Карл XII. В январе 1704 года он начал пропихивать на польский престол своего кандидата — Станислава Лещинского. Реакцию шляхты, у которой гонора всегда было больше, чем здравого смысла, несложно себе представить. И мне было даже интересно, чем все закончиться на сей раз.

Глава 9

Ранние лучи апрельского солнца освещали огромное помещение, преломляясь в трещинах оконных стекол и освещая печальную картину разгрома. Покореженная мебель создавала труднопроходимый хаос, обрывки бумаг устилали пол у стены, где раньше стояли шкафы, а под ногами хрустело стеклянное крошево. От новейшей химической лаборатории с самым совершенным оборудованием не осталось практически ничего.

— Генрих, ну как же так, а? — возмущался я. Вопрос, впрочем, был риторический. И мой секретарь уж точно не был виноват в том, что кое-кто пренебрег мерами безопасности.

— Ваше высочество, полагаю, что ученые увлеклись экспериментами и не следовали инструкциям, — вздохнул Генрих.

Ну да. Помнится, в Курляндской Академии тоже был такой эпизод, когда лаборатория взорвалась. Вот только там было меньше жертв и убытков. Да и правила я установил строгие после трагедии. Вот только позабыл, что в Ирландии народ вообще не очень приучен к правилам. Хотя… может быть, дело было совсем в другом. И мой начальник лаборатории просто погнался за возможностью разбогатеть.

Что и говорить, один из лучших учеников Глаубера, Вацлав был бесспорно талантлив и чудовищно честолюбив. И похоже, что именно его стремление добиться результата как можно быстрее привело к трагедии. Жаль было даже не вложенных в эту лабораторию средств (хотя сумма была огромная). Жаль было полтора десятка талантливейших людей, которые погибли из-за неосторожности.

К счастью, все эксперименты обязательно сопровождались записями, а все записи хранились в надежных сейфах. Которые практически не пострадали. Хоть это утешало. Потому что при одной только мысли, что множество разработок пришлось бы начинать заново, с нуля, меня пробирала дрожь. Похоже, нужно разрабатывать новые меры безопасности, чтобы подобного больше не повторилось, и жестко за этим следить. Потому как желающих рискнуть в погоне за прибылью меньше не станет.

На самом деле, ситуация, когда ученые зарабатывают деньги своими открытиями, была чуть ли не уникальной для данного времени. Но так получилось только потому, что я знал будущее и понимал, чего хочу и как можно использовать чужие таланты. Кто мешал той же Франции в реальной истории заработать на Дени Папене так, как зарабатываю сейчас на его идеях я? Но тогда не увидели в паровом двигателе никаких перспектив.

Я подталкивал и Гука, и Ньютона и многих других к нужным мне изобретениям. И в Курляндии всегда находились деньги на перспективные научные разработки. Правда, и аферистов было много. Типа, дайте средств, я буду изобретать Великую Вещь, вас не касается какую, потому как свобода творчества. А отдачей от меня будет то, что вы станете гордиться знакомством с таким гениальным мной. Подобных деятелей я сразу куда подальше посылал.

Однако желающих разбогатеть на науке меньше не становилось. И рвение ученых двало свои результаты. Химики мне еще со времен Глаубера неплохую прибыль приносили, изготавливая лекарства и косметику. (Не мог же я позволить своим женщинам пользоваться свинцовыми белилами!). Йод уже давно производили довольно большими партиями, глицерин получили еще несколько лет назад, а относительно недавно удалось, наконец, синтезировать нитроглицерин.

Радости моей не было предела, и я поставил перед учеными задачу превратить опасное взрывчатое вещество хотя бы в относительно безопасное. И разумеется, пообещал хорошее вознаграждение. Сам я имел только самые общие представления об изготовлении динамита. Но даже мои скудные знания о том, как усовершенствовать капсюль-детонатор, оказались в тему.

Поскольку в Курляндии рядом с Академией крутилось слишком много любопытствующих, я организовал новейшую лабораторию в Ирландии. Хорошая охрана, никакого жилья в окрестностях и самая строжайшая секретность. Так что уже примерно год мои ученые вели широкомасштабные исследования впитывающих нитроглицерин материалов, испытав последовательно бумагу, порох, опилки, вату, уголь, гипс, кирпичную пыль и много чего еще. Вроде бы, пришли к выводу, что наилучшие результаты даёт кизельгур. Собственно, планировалось весь следующий год потратить на оттачивание состава и метода производства взрывчатки, и тут такое!

— Генрих, пусть твои люди тщательно проверят, что тут произошло, — распорядился я.

— Вам кажется подозрительным этот взрыв? — удивился Берн.

— Слишком уж все… одно к одному. Вацлав, конечно, был весьма амбициозным ученым. И вполне мог поторопиться, стремясь достигнуть нужного результата. А спешка в таком деле фатальна, — вздохнул я. — Но он знал, насколько опасен материал, с которым ведется работа. И уже готов был показать мне образец менее опасного варианта.

— Посторонних здесь быть не могло.

— Значит, нужно проверить своих, — отрезал я. — Как ни соблюдай секретность, но информация могла уйти на сторону. А вокруг слишком много заинтересованных в том, чтобы мы не получили мощной взрывчатки.

— Не беспокойтесь, ваше высочество. Будет проведено самое тщательное расследование, — пообещал мне Генрих.

— После того, что произошло с Аннабель, взрыв лаборатории меньше всего похож на случайность.

История с любовницей получилась действительно… странная. Начиналось все довольно обыденно — с тех пор, как умер Вильгельм Оранский, виконтесса Аннабель де Берн несколько поубавила свой пыл. Однако мне было не до того, чтобы искать новых любовниц, а потому последних года три мы больше поддерживали иллюзию романа. Редкие встречи не в счет. Мы даже договорились, что когда придет время расстаться, Аннабель получит приличное содержание.

В общем-то, я не сомневался, что она быстро растреплет о наших отношениях (точнее, отсутствии таковых), но виконтесса была удобным прикрытием, чтобы отшивать надоедливых алчных дамочек. Наверное, это сказывался возраст (все-таки, в этом году 55 стукнет), но мне хотелось спокойных, ровных отношений. Без истерик и скандалов. Как-то не получалось у меня пылко влюбиться. Последним серьезным увлечением была Гертруда, и то по молодости лет. Придворные же дамы вызывали у меня только раздражение. И заслон в виде Аннабель был вовсе не лишним. Однако, как оказалось, я недооценил прыткость кандидаток в мои любовницы. И одна из них просто устранила препятствие со своей дороги.

И кто дернул Аннабель отправляться за город с минимумом охраны? Виконтесса частенько истерила и нарушала мои распоряжения, но это было из рук вон. Она же знала, что в Ирландии неспокойно! Что далеко не все местные жители смирились с тем, что Анна стала королевой. Я постепенно выкорчевывал преступность, но до благодатного будущего было еще далеко. И разумеется, нашлись желающие воспользоваться ситуацией

Вряд ли я когда-нибудь смогу забыть то, что увидел, когда прибыл на место происшествия. Опрокинутая на бок карета, разбитые сундуки, обрывки ткани, несколько трупов и алая кровь на белом снегу. Аннабель получила несколько выстрелов почти в упор — в грудь и в голову. Мда. Мало того, что бандиты получили деньги за заказ, они еще и на грабеже неплохо подняли. Разбойников, конечно, начали активно искать, но в благоприятном исходе этих поисков я совершенно не уверен. Слишком много разных шаек бегает по окрестностям. А те, кто убил не Аннабель, если они не совсем дураки, наверняка уже далеко.

Как я и предполагал, в конечном счете удалось поймать только несколько мелких сошек. Но этого оказалось достаточно, чтобы выйти на заказчицу. И теперь с предприимчивой дамочкой разбиралась разведка. Как же все это не вовремя-то! Вот только дамских разборок мне еще не хватало! Можно подумать, мне некуда деть время и силы, чтобы подобные истории разгребать! А разгребать надо. Хотя бы для того, чтобы убедиться, что это действительно дамский спор, а не что-нибудь посерьезнее.

Да, Аннабель была нужна мне больше для удобства, чем по великой любви, но спускать ее смерть я был не намерен. И хотя первые допросы ничего серьезного не выявили, мои ребята продолжили копать. Я подозревал всех — и французов, и англичан и даже шведов. Хотя последним сейчас, вроде бы, было не до интриг.

Швеция надломилась. Это было очевидно еще в прошлом году, а в этом ситуация окончательно пошла под откос. Северная война вообще была авантюрой для Карла XII. Но похоже, ему уже нечего было терять. Или его страна возвращает себе земли (и доходы с них) или будет существовать только в статусе третьестепенной державы. Так что Карл рискнул. Взял денег у англичан под залог серебряных рудников, снял последние штаны с крестьян, буквально ограбил собственный торговцев и аристократов и поставил под ружье всех, кого смог.

К тому же, первый рывок оказался удачным, и шведы ограбили захваченные территории. До нитки. Вывозили все, что представляло хоть какую-то ценность. До последнего гвоздя. И все вышеперечисленное позволило шведскому королю продержаться какое-то время. Ну и смерть Карла Лотарингского как нельзя вовремя случилась — в Польше тут же начались разборки с выбором нового короля, и этим грех было не воспользоваться. Шведские войска и там неплохо поживились. Вот только дальше так продолжаться не могло.

Успехи русского оружия были настолько явными, что у Карла не было выбора. Он больше не мог держать армию в Польше, как бы ни хотелось ему еще пограбить. Шведам необходимо было собрать свои силы в единый удар, чтобы дать русским хоть какой-то отпор. Петр I, активно взявшийся за дело, и так слишком далеко продвинулся. Такими темпами Карл XII не только новых территорий не завоюет, но и Швецию потеряет. Допустить этого он, понятно, не мог.

Шансов у Карла было исчезающе мало. После того, как русские взяли-таки Кексгольм, дела у них пошли совсем хорошо. Пожалуй, всю кампанию 1705 года можно было описать бессмертными строками Пушкина «Ура! мы ломим; гнутся шведы». Похоже, что шведское войско потеряло уверенность в себе, а главное — уступило инициативу. И в этом варианте истории русские оказались лучше вооружены и снабжены. Петр, уже имевший опыт азовских походов, старался предусмотреть все — и снабжение, и полевые кухни, и медицинские обозы.

И, кстати, по поводу пуль Нейслера я зря так активно переживал. Не так-то просто оказалось их повторить и запустить в серию. Это в Курляндии отлаженное производство, а далеко не каждая страна может подобным похвастаться. И уж точно не Швеция, ресурсы которой были пущены на войну. Карл собрал все свои силы, чтобы хоть как-то противостоять русскому натиску, и этим глупо было не воспользоваться. Так что мы сначала вернули свои территории вплоть до Гауи (практически без сражений) и высадились на Моонзундский архипелаг, благо южная и юго-западная часть Эзеля и так нам принадлежала.

Цель была наглой — захватить Даго и Вормси. Союзникам это наверняка не понравится, но я, прежде всего, должен соблюдать курляндские интересы. А нам оба этих острова пригодятся. Русским и так грех жаловаться — меньше чем за год захватили всю Финляндию, дойдя до Торнио. Вишенкой на торте стали Аландские острова и Готланд, взятые русскими под свой контроль. Ну а захват Гриссельгама создал непосредственную угрозу Стокгольму. И только тут упертые шведы запросили перемирия.

Поскольку после смерти Карла Лотарингского наш Четверной союз ужался до трех держав, делить пирог мы тоже стали втроем. Курляндия, Россия и Дания желали получить от Швеции всего и побольше. А в идеале вообще поделить территории. Но тут я не согласился. Эдак в Европе еще одна война вспыхнет — за шведское наследство. Зачем? Мы и так сделали немало — Швеция больше никогда не станет державой мирового значения. А Карл XII непопулярен до такой степени, что его хотят сместить с престола.

И да, я готов взять ситуацию под свой личный контроль. И даже породниться с Карлом. Моей младшей дочери уже 15[26], так что вполне можно планировать помолвку. Ну а я на правах родственника пригляжу за молодыми. Полагаю, Швецию можно превратить из врага в друга. Совместная торговля гораздо выгоднее постоянных войн. Тем более, что Россия захватила очень большие территории, которые еще нужно освоить, а Дания планировала додавить Гольштейн.

В перспективе я планировал выкупить шведские рудники (самостоятельно Карл никогда не сможет отдать Англии такой долг) и подгрести под себя шведское производство. А брак — очень удобный повод влезть в дела другой страны. В России, например, у меня уже были свои заводы и в Туле, и на Урале. Вот и Швецию неплохо было бы использовать в своих интересах. К тому же, я не забыл, как шведы ограбили Курляндию. Нам с отцом с трудом удалось восстановить страну. Так что шведам предстоит компенсировать и компенсировать материальный и моральный ущерб. До конца своих дней.

Союзники прекрасно поняли мои намерения, но, поразмыслив, развязывать европейскую войну тоже не захотели. Раздербанивание Швеции им действительно могли не простить. Ну а идея породниться с Карлом — она прекрасная, но для Дании с Россией не осуществимая. У датского и шведского престола слишком близкая кровная связь (мать Карла XII и отец Фредерика IV были родными братом и сестрой). Ну а у Петра была только сестра Наталья, но той уже больше 30-ти стукнуло. Старовата для невесты, и родить здорового наследника вряд ли сможет. Так что моя младшая дочь — идеальная кандидатура в жены молодому шведскому королю.

Единственное, что меня несколько напрягало в этом браке — до сих пор здравствующая бабушка Карла — Гедвига Элеонора. Она отравляла существование жене своего сына, задвигая ее куда подальше, и к жене внука, полагаю, будет относиться не лучше. Однако это вопрос решаемый. К тому же, моя Шарлотта — не беззащитное эфирное существо. Она может за себя постоять. Я активно поощрял «неженские увлечения» не только старшей, но и младшей дочери. Исходя из уверенности, что любой королевский двор — это гадюшник, я полагал, что самостоятельность и уверенность в собственных силах дочерям не помешают.

Жизнь показала, что в случае со старшей дочерью я оказался прав. Елизавета Федоровна постепенно, но непреклонно гнула обстоятельства под себя. Маяться бездельем, сидя в тереме, ей совершенно не нравилось, так что она частенько сопровождала мужа. И открыла первое женское училище. В конце концов, мужчина-врач — это даже не всегда прилично. Да и учителей не хватает. А лекарское дело и благотворительность — это чисто женская работа. К тому же, жены бояр вполне могут составить царице компанию. И они составили! Да так активно, что мужчинам пришлось уступить.

Полагаю, и Шарлотта постепенно воспитает шведский двор под себя. А если бабушка будет слишком уж активно влезать в жизнь моей дочери… тем хуже для нее. Мало ли всяких неизлечимых болезней в начале 18 века. Бабуле, между прочим, почти 70. Для этого времени — настоящая редкость. Мало кто доживает до столь почтенного возраста. Так что ее кончина никого не удивит. Тут и без нее полно желающих влиять на Карла и на Швецию. Дания и Россия уж точно не уступят пальму первенства.

К счастью, мои матримониальные планы насчет дочери поддержал и Петр. Ведь это означало, что они с Карлом XII будут женаты на сестрах! А подобное родство многое значило. Ну а чтобы склонить на нашу сторону Данию, ей была обещана помощь в захвате Гольштейна. Хотя по-моему, датчане и сами бы справились. Ну, времени у них ушло бы побольше. Сейчас вся Европа испанское наследство делит, им не до мелочей. Однако Фредерик, получивший курляндское оружие с изрядной скидкой, был доволен. Новых образцов, понятно, ему не досталось (мы их вообще никому пока не продавали), но халтуры мы в принципе не производили. Держали марку.

Мирный договор был подписан быстро. Швеция признавала наши завоевания и обязывалась на нас не нападать. А мы втроем наградили друг друга орденами. Петр расщедрился на Андрея Первозванного, Фредерик на орден Слона, а я наградил двух царственных особ орденом Краба. Учрежден он в Курляндии был относительно недавно — каких-то лет десять назад, и награждены им за все это время были только Карл Лотарингский, принц Гомбургский и мои братья — Александр и Карл Якоб. Так что награда вполне себе статусная, и вручалась за дело.

По итогам войны Дания вернула себе все свои территории, и даже прихватила Готланд. Ну а Гольштейн, как я полагаю, был делом ближайшего будущего. Курляндия приросла двумя островами Моонзундского архипелага — Даго и Вормси. Южная и юго-западная часть Эзеля так же осталась за нами. Россия же отхапала всю Прибалтику, Финляндию, Аландские острова и восточную часть Вестро-Ботнии до рек Торнео и Муонио. Теперь все это требовалось переварить.

Однако Петр не планировал останавливаться на достигнутом. Буквально года через два-три (вполне достаточное время, чтобы отдохнуть и хорошенько подготовиться) в его планах стояло окончательное завоевание Крыма. И я так подозреваю, что царю это удастся. Кстати… а почему царю? Не пора ли Петру Алексеевичу примерить императорский титул? Чем Россия не империя? В данной реальности у нее даже африканские колонии есть.

Жизнь в этих колониях, кстати, бурлит чуть ли не активнее, чем в Европе. Занятые дележом испанского наследства, послать в Африку большую армию не могли себе позволить ни Англия, ни Франция, не говоря уж о других странах. Но слухи о найденных богатствах до них дошли! А война — это дело затратное, ее финансировать нужно! Так что к берегам Южной Африки начали косяком прибывать авантюристы. Чаще всего — пираты. И отбиваться от них приходилось всерьез.

Джентльменами удачи обычно становились люди рисковые, не боящиеся смерти — ни своей, ни чужой. Так что грабить и убивать они умели прекрасно. А некоторые и воевали неплохо. В результате, проблем с ними было — выше крыши. И Курляндия, и Россия потеряли из-за пиратов несколько кораблей, а работорговля вообще резко сократилась. Хотя… в последнем были виноваты и объективные обстоятельства.

Выяснилось, что рабсила нужна самим африканским колонистам. Необходимо было добывать золото и алмазы — а это не самая легкая и чистая работа. Каторжников с материка возить накладно и небезопасно, а вот местных дикарей использовать — самое то. Дешево и сердито. Уж таким-то не слишком квалифицированным трудом мог заниматься практически любой человек. А строительство дорог? Вывозить ценности из глубины материка как-то нужно.

А вывозить было чего. Так что теперь рабы не продавались на сторону, а использовались на месте. Валили лес, расчищали новые дороги, строили форты. Тик, абаш, красное и черное дерево по-прежнему пользовались спросом в Европе. Никакая война не могла заставить богачей экономить. Особенно на себе. А особо ушлые поселенцы развели виноградники и плантации, на которых что только не выращивалось — какао, арахис, кукуруза, рис, кумкват, ананасы, бананы, кешью, розовый перец, душистый перец… всего не перечесть. Я даже удивился, когда выяснил, что все это прекрасно растет в Южной Африке. И транспортировка в Европу дешевле обходится.

Однако работорговля все еще оставалась довольно прибыльным бизнесом. И несмотря на то, что сам я находил это занятие омерзительным, никаких попыток бороться с системой не предпринимал. Колонии завоевал еще Якоб Кетлер. Я только помог их удержать. Работорговлю завезли в Африку вовсе не европейцы. И для местных племенных вождей люди — такой же товар, как и все остальное. Это их мир. Не вписываешься в него? Не будет мира. Негры найдут клиентов посговорчивее. Работорговля — это часть их дипломатии. Так что я не стал лезть со своим уставом в чужой монастырь.

Блин, да я даже в Курляндии не до конца покончил с крепостной зависимостью! Европейцы же не только цветных рабов продают, но и своих соотечественников. И не видят в этом ничего плохого. Ну а поскольку бунтов в стране я не хотел, то давил рабство потихоньку. Делал все, чтобы крепостных было держать невыгодно и не престижно. И даже такой мог подход встречал отпор многих рабовладельцев.

Да и не думаю, что если бы я вдруг начал бороться против работорговли, что-нибудь серьезно изменилось бы. Проблем бы только нажил, поскольку окружающие меня однозначно не поняли бы. В конце концов, не будут торговать рабами курляндцы — будут торговать другие. Займут рынок и подгребут под себя прибыли. Но я думаю, что все будет еще проще — работорговля все равно будет процветать, только негласно. В результате, негров будут продавать прежними темпами, только в казну с этих продаж не будет поступать ничего. От слова 'совсем'.

Да, работорговля — это грязное и аморальное дело. Но когда ты руководишь страной и являешься фигурой Большой Мировой Политики, ты не можешь быть щепетилен. И не можешь следовать велению сердца. Политика вообще омерзительно дело. И раз ты оказался во главе страны — действуй в ее интересах. И какими средствами ты будешь добиваться процветания — никого не интересует. Как и то, что тебя тошнит от некоторых собственных решений и людей, с которыми ты вынужден общаться.

Особенно мерзкие ощущения остались от моего присутствия на коронации Джеймса Фрэнсиса Эдуарда Стюарта, ставшего Яковом III. Я бы туда и не потащился, но меня прельстила возможность провести сразу несколько встреч с нужными людьми, ни у кого не вызвав подозрения. Вот честно — мне кажется, что в этом варианте истории Джеймс Старый Претендент получился еще более бестолковым.

Да уж, не зря я приставил к нему своих людей. Они сумели взрастить в принце нужные черты. В результате, амбициозное чванство и осознание собственной исключительности помножилось на ненависть к парламенту, не дающему ему полной свободы, и тягу к роскоши. Получилось убойное сочетание. Недалекий, вздорный, вспыльчивый молодой человек вступал на трон, будучи не готовым ни править самостоятельно, ни прислушиваться к чужим советам.

В той версии истории, которую я помнил, у Джеймса и сын не лучше получился. Однако в данной реальности красавчик Чарли вряд ли появится на свет. Королю Англии Якову III, наверняка, найдут более статусную жену. В любом случае, мои люди останутся рядом и будут держать руку на пульсе. Чтобы успеть вмешаться, если что. Сильная Англия никак не вписывалась в мои планы. И я только за одних пиратов у африканского побережья готов был мешать этой стране везде, где только можно. И кое-что у меня даже получалось.

Если на материке война за испанское наследство шла по знакомому мне сценарию, то в колониях ситуация изменилась. Во-первых, до сих пор был жив Леслер, который стал местным героем. Не без моей помощи — комиксы, прославляющие благородного борца за свободу, пользовались в колониях бешеным успехом. Бунты, вспыхивающие в разных местах, подавлялись с трудом и отвлекали на себя кучу сил и средств.

Во-вторых, флот, как и армия — величина конечная. И ни одна страна не могла себе позволить держать большие силы сразу на нескольких направлениях. Та же Англия вынуждена была наводить порядок в своих колониях, сражаться с Францией за влияние во Флориде, Каролине, Акадии и Квебеке. А ведь была еще Африка, где имелись золото и алмазы! Ну а поскольку основные силы сражались в Европе, нужно было как-то определяться с приоритетами. Но как?!

Честно говоря, у меня и самого был вопрос — как везде успеть. Пока ситуация складывалась благополучно, я стремился успеть как можно больше. Причем на разных направлениях. Мне и Курляндию нужно было не упустить, и Ирландию развивать, и в мировой политике давить на нужные клавиши. Не без моей помощи Ференц II Ракоци стал королем Венгрии, и женился на дочери своего сподвижника — графа Миклоша Берчени.

Там, правда, были свои сложности. Победа австрийских и британских войск против объединенной франко-баварской армии в битве при Бленхейме предотвратила объединение сил Ракоци с французами — союзниками баварцев. И поставила Ференца в незавидную военную и финансовую ситуацию. Ему по-прежнему была необходима большая армия, чтобы удерживать занятые территории, а французская поддержка постепенно уменьшалась. Понятно, что самим повстанцам новые поставки оружия и продовольствия были не по карману.

Поскольку я один не потянул бы нужный объем помощи, пришлось привлекать Петра I. К счастью, он оценил перспективы союза с Венгрией. По-моему, даже прикидывал, стоит ли породниться, узнав, что у Ференца недавно родилась дочь. Сам Петр недавно обзавелся еще одним сыном — Федором, так что о судьбе детей начал думать заранее. Ну, Венгрию еще нужно удержать. Война за испанское наследство не будет бесконечной. Подождем до ее завершения, а там видно будет.

Пользуясь ситуацией, обрабатывал я не только Венгрию, но и Францию. Множество «тайных» обществ было мне в помощь, поскольку довольно просто влиять на умы людей, уверенных в своей исключительности. Моя разведка уже давно имела там надежные связи. Надо же помочь борцам за светлое будущее печатать прокламации, листовки и философские рассуждения о том, «как нам обустроить Францию». Пока недовольство было камерным, но я разжигал огонь понемногу.

Мне не нужен был революционный всплеск сейчас, пока Людовик силен. Эдак он просто передавит самых ярых активистов, и с кем мне потом работать? Причем среди недовольных действительно много было прекраснодушных мечтателей, готовых сражаться за идею. Таких людей нужно беречь, ибо именно они начинают вести народ за собой. Другое дело — к чему все это потом скатывается. На смену романтикам всегда приходят прагматики. Точно так же, как всегда есть те, кто наживается на революциях.

Мда. И ведь не скажешь, что я деньги на пустяки трачу, но все равно жаба душит. Приходится изворачиваться, чтобы зарабатывать. Хорошо хоть, мои механики все-таки осилили изготовление швейной машинки. Делала она всего 300 стежков в минуту, причем только по прямой. Однако это уже был успех. Пошив формы для солдат серьезно ускорился. И после некоторых доделок я планировал организовать первую автоматизированную фабрику. В идеале — я хотел получить швейную машинку Зингера. Но до желаемого результата было работать и работать.

Второй машинкой стала машинка печатная. Молодой изобретатель Генри Миль, которому только недавно стукнуло 22 года, уже дважды отличился. Приехавший по программе поддержки юных талантов, он быстро стал своим в Академии, и представлял интересные проекты по гидротехническим сооружениям. Предложенный им прообраз печатной машинки был далек от идеала, но я примерно представлял куда двигаться. Так что надеялся года через два получить нужный результат.

А еще Генри Миль изобрел, ни много ни мало, каретные рессоры. И одно только это изобретение уже тянуло на учрежденную мною Кетлеровскую премию. Парень был реально талантлив! Не знаю, что ему светило бы в Англии, откуда он уехал, но в Курляндии его изобретениям дали зеленый свет. И я даже довольно жмурился, прикидывая, какую они могут принести прибыль, если их довести до ума.

Курляндия богатела на поставках в Европу — война требовала и оружие, и порох, и обмундирование, и продукты. В Ирландии все тоже было относительно спокойно — мелкие банды, появлявшиеся в округе, я даже не считаю, поскольку с ними велась упорная борьба. Грабеж под лозунгами свободы не находил понимания у простых работяг, которые в кои-то веки начали жить немного лучше. Так что бандитов сдавали свои же ирландцы.

А вот Петр I упустил ситуацию. И недовольство местной зажравшейся и зарвавшейся властью переросло в Астрахани в целое восстание. В результате, в первые же сутки, погибло больше трехсот человек. А затем и вовсе случилось нечто непонятное — среди стрельцов появился самозванец, претендующий на российский трон. Якобы, сын Ивана V, старшего брата царя. Вот это ничего себе! В той версии истории, которую я помнил, ничего подобного не было!

— Могу поспорить, это работа англичан, — раздраженно отбросил я письмо с дурными известиями.

— У меня тоже нет в этом сомнений, ваше высочество, — заметил Генрих. — Победа над Швецией потрясла Европу. Там хоть и заняты своей войной, но внимательно следили за ситуацией.

— Ну, да. И победы русского оружия многим не понравились. К победам датчан, наверняка, они отнеслись спокойнее.

— Фактически, Дания вернула себе свои собственные владения, — заметил Генрих. — А вот Россия неожиданно показала силу. И завоевала слишком много. Кому нужен еще один игрок на Балтийском море?

— А затеяв смуту, можно вернуть все на круги своя. А если повезет, то и от самой России откусить кусочек, — вздохнул я, вспоминая, что бывало такое не раз и не два. — Ты же знаешь, что сейчас в Польше твориться из-за того, что они никак насчет кандидатуры короля не договорятся?

— Бардак.

— То-то и оно. Мы поддерживаем законного наследника Леопольда, Франция пропихивает своего ставленника, а Пруссия уже начала откусывать от польской территории кусочки. Пока еще небольшие, но лиха беда начало. Россию ждет тоже самое, если смута шагнет дальше Астрахани.

— Но кандидатура самозванца не выдерживает никакой критики, — возразил Генрих. — У царя Ивана V не было сыновей. И старшему его ребенку, при самом удачном стечении обстоятельств, могло быть сейчас максимум 20 лет. А самозванцу явно под 40.

— Кого интересует правда? — отмахнулся я. — Кто-то просто использовал астраханское восстание как удобный повод. Посмотрим, к чему это приведет.

Смотреть, правда, оказалось не на что. Петр I таких шуток не понимал. И проблему решил быстро. Просто послал своего фельдмаршала Шереметьева подавить бунт. Опытному вояке хватило армии в 3000 человек и несколько пушек, чтобы усмирить бунтовщиков и навести в городе порядок. Население города было приведено к присяге, зачинщики арестованы, а самозванца вздернули на центральной площади. Единственное — заказчиков сего действа так и не нашли.

Иностранцев в Астрахани — и не сосчитаешь. Да, ходили какие-то люди, смущали умы, но конкретных зацепок найти не удалось. Мда. Разведка у Петра пока еще так себе. Но хотя ничего определенного не обнаружилось, я по-прежнему был уверен, что это англичане. Нужно мне усилить присутствие своих людей при дворе Якова III. Глядишь, может и всплывет что-нибудь интересное. А может, подвернется возможность отомстить островитянам, вечно сующим свой нос куда не следует. Между прочим, в России — мои внуки. И угроза царской семье — это угроза в первую очередь именно им.

Елизавета Федоровна
Удивительно, но привыкнуть к чужой стране оказалось не так уж сложно. Видимо, сказывалось то, что вокруг Луизы с детства было русское окружение. Так что освоилась она быстро. И постепенно привыкла, что теперь она — царица Елизавета Федоровна. Любимая жена и мать двоих наследников престола. Да, некоторые местные традиции ей не нравились. Но Петр с удовольствием потакал своей супруге, когда она желала прокатиться верхом, а то и пострелять.

Царю нравилось, что его Лизонька активно интересуется всем, что он делает. И стремиться помочь. Как он радовался, что мог свалить на жену хотя бы часть проверок по финансовой отчетности! Кто там считает женщин глупыми и недалекими? Среди Кетлеров таких не водится. Что-что, а деньги они считать умеют. Елизавета быстро нашла в отчетах несколько расхождений, и проведенные проверки повлекли аресты казнокрадов и конфискацию их имущества.

Похоже, эпохе сидения в теремах приходил конец. И Елизавета делала все, чтобы перетянуть женщин на свою сторону. Должны же быть у дам свои развлечения? Да и похвастаться порой хотелось подарками, которые дарили муж и отец. Оба ее баловали. Фридрих зачастую не только царственным супругам интересные дары присылал, но и своим внукам. Последняя игрушка — самодвижущаяся повозка произвела настоящий фурор.

Предназначена она была для Алексея. Тот, видимо, пошел в Кетлеров, поскольку даже в свои пять лет живо интересовался всякими механическими диковинами. Однако игрушку тут же начали изучать Петр с Михаилом, усевшись на пол и азартно испытывая, как быстро и как далеко может ездить эта повозка. Елизавета только головой качала — мальчишки! Но даже не сомневалась, что будь здесь отец, он тоже присоединился бы к этой компании.

Хорошо хоть младшему пока ничего, кроме погремушек не требовалось. Но дети растут быстро. И главной задачей родителей было — правильно их воспитать. Только став взрослой, Елизавета оценила, сколько любви и внимания уделял им отец. И хотела, чтобы у ее сыновей было так же. Благо, муж искренне ее любил и во многом шел навстречу. Ну и ограждал Елизавету от разных неприятностей, что не всегда было хорошо.

Иногда просто необходимо знать, чего опасаться. Чтобы среагировать вовремя и правильно. Елизавета практически случайно узнала и о том, что в Астрахани было восстание, и что на Петра покушались. Именно поэтому она не хотела утратить навыки держаться в седле и стрелять. Если что-нибудь (не дай бог!) случиться, она сможет за себя постоять. И защитить детей. Недоброжелателей у царской семьи много. Не всем нравятся победы Петра и территориальные приобретения России. А значит, нужно быть начеку.

Фридрих Кетлер
Гедвига Элеонора не понравилась мне с первого взгляда. Впрочем, я тоже ей не понравился. Да, бывает любовь с первого взгляда, а бывает, что с первого взгляда возникает антипатия. Подозреваю, что возникла она из-за некоторой схожести наших характеров — стремлении держать ситуацию под контролем и ломать обстоятельства под себя. Гедвига до сих пор не могла смириться с тем, что теперь она — не самая главная жаба в этом болоте.

Что тут сказать? Швеция рискнула и проиграла. А проигравший всегда платит по счетам. И пусть радуются, что дешево отделались. Если бы Петр с Фредериком увлеклись, Швеция, как страна, вообще исчезла бы с политической карты мира. Так что я выступал как спаситель. Эдакий благородный рыцарь, подавший руку побежденному врагу. Плюс, благодаря мне, у Швеции появлялись новые перспективы в торговле и производстве. Грех не использовать имеющиеся в стране полезные ископаемые и людей!

Я не обольщался, что брак моей дочери и Карла XII решит все проблемы. Но это было неплохой платформой, с которой можно было начинать действовать. И я не поленился поехать в Швецию, чтобы поприсутствовать на этом событии. В конце концов, раз я пропустил свадьбу старшей дочери, то поприсутствую хотя бы на торжествах у младшей! Сколько сил и денег ушло на подготовку этого события — сказать страшно.

Одно только свадебное платье чего стоило! Шарлотта должна была поразить своих новых подданных и произвести наилучшее впечатление на будущего супруга, так что я расстарался, вспоминая самые выигрышные фасоны. Нарядов должно было быть несколько, причем не только у Шарлотты, но и у ее сопровождения. И результат получился выше всяких похвал. На первой же встрече с невестой Карл был по уши ей очарован. Он краснел, запинался, и, похоже, не мог поверить, что ему досталось такое сокровище.

Да, дети у нас с Анной получились на славу. И внешность не подкачала, и мозги в головах имелись. Тонкие черты лица и изящная фигурка делали Шарлотту похожей на фарфоровую куклу. Никому и в голову не придет, что эта очаровательная юная девушка прекрасно держится в мужском седле, умеет стрелять чуть ли не из любого оружия, может оказать первую медицинскую помощь, не боясь вида крови, и вполне прилично разбирается в финансах.

Ну, окружающие пусть и дальше не подозревают о крытых талантах Шарлотты. Пусть видят то, что на поверхности — очаровательную принцессу в белом свадебном платье — шедевре курляндских портных и ювелиров. Судя по тому, как смотрит на свою юную супругу Карл, большой вопрос, кто в дальнейшем будет сильнее влиять на короля — жена или бабушка. Я бы поставил на Шарлотту. Несмотря на свой юный возраст, она неплохой дипломат и умеет находить к людям подход.

Карл, честно говоря, смотрится рядом с моей девочкой не очень. Или это я по-отцовски пристрастен? Нескладный, рыжеватый, неуклюжий… впрочем, возможно, из него еще выйдет толк. С бедным мальчиком никто толком не занимался. У большинства европейских королевских семейств преступно халатное отношение к воспитанию наследников. А ведь что вырастет, то и будет править страной. И если военачальник из Карла не самый плохой, то какой будет правитель — бог весть.

Впрочем, шведский король вполне может заниматься тем, что ему нравится — скакать на коне, размахивая шашкой и командовать солдатами. Как только обзаведется наследником — так сразу и пожалуйста. Благо, повоевать всегда есть где. Вон, в Польше полный беспредел и беспорядки. А к ее территории уже вплотную присматриваются и Пруссия, и Курляндия, и Россия. Причем мы с Петром — под предлогом помощи законному наследнику.

Леопольд, правда, к своему наследству относился спустя рукава. Ему слишком нравилось жить в Курляндии — получать приличное содержание и ни за что не отвечать. Свое 15-летие он пышно отметил в Митаве, а чуть ли не на следующий день отправился «посмотреть мир», решив начать с России. Учитывая размеры последней, путешествие это обещает затянуться. Впрочем, Леопольд и не скрывал, что у него нет никакого желания воевать за «отчие земли». Ну а поскольку сильная Польша в моих интересах тоже не значилась, я смотрел на забавы Леопольда сквозь пальцы.

Некоторые события просто предопределены, и не могут пойти иначе. Раздел Польши в их числе. Слишком много стран в нем заинтересовано. И Курляндия тоже должна получить свой кусок пирога. Но зачем воевать, когда можно надавить на нужные рычаги, и плод сам упадет тебе в руки?

Глава 10

Партия противостояния с Гедвигой Элеонорой, начавшись в Швеции, продолжилась и в Ирландии. Характер у старушки, конечно, мерзкий, но в сообразительности ей не откажешь. Во время много численных балов и приемов она внимательно ко мне присматривалась, и, наконец, сделала свой ход. Что я могу сказать? Девушка была совершенством. Никогда бы не подумал, что такая красота может существовать в реальности. Абсолютно все — от тонких черт лица до скульптурных линий изящных рук — было идеальным.

Такое исключительное великолепие было достойно полотен величайших художников и таланта гениальнейших скульпторов. Не плениться ей было попросту невозможно. Седина в бороду, бес в ребро? Вполне вероятно. Но я не смог устоять перед подобным искушением. Гедвига все рассчитала, безусловно. Но кто сказал, что расчеты всегда верны? И я напряг свою разведку в Швеции, чтобы выяснить все о даме по имени Грезэ Кольбан. Ну, кроме того, что она явно родом из Норвегии.

Оказалось, что роковая сероглазая блондинка появилась при Гедвиге недавно — буквально перед моим приездом. А незадолго до этого она очень удачно овдовела. И ее пятилетняя дочь оказалась под неусыпным контролем Гедвиги. Шустрая старушка! И впрямь — что может быть результативнее, чем шантажировать мать жизнью и благополучием ее ребенка? Такой картой я просто не мог не воспользоваться! И прямо перед нашим отплытием в Ирландию девочка была похищена и доставлена на мой корабль. Описывать благодарность Грезэ, я полагаю, смысла нет.

Я ей увлекся, пожалуй, куда больше, чем следовало бы. Однако есть женщины, которые умеют только потреблять, а есть такие, которые вдохновляют мужчин двигаться дальше и совершенствоваться. Грезэ была из последних. Она как-то очень уютно вписалась в мою жизнь и быстро нашла общий язык и с моим секретарем Генрихом, и с Патриком Сарсфилдом. И нет, я не настолько потерял голову, чтобы доверять любовнице что-нибудь важное. Разговоры велись об охоте, балах, последних литературных новинках и местных суевериях.

Чувства и политику ни в коем случае нельзя смешивать. И за перепиской Грезэ тщательно следили, как и за ней самой. Пока любовница не давала повода заподозрить себя в двойной игре, но лучше было перестраховаться. Причем получалось это довольно занятно — если Генрих подозревал Грезэ в работе на Данию или Швецию, то Патрик был уверен в ее нечеловеческом происхождении. Дескать, смертные люди не бывают столь прекрасны. Похоже, в его воображении известный сюжет о том, как сиды-женщины уводят смертных мужчин, перевоплотился в нечто толкиеновское по духу. В историю о том, как эльфийка ради любви отреклась от бессмертия.

Я подумал, и решил, что эпопея о Кольце вполне может появиться пораньше. И в книгах обязательно будет много иллюстраций — частично позаимствованныхиз просмотренного когда-то фильма. Ну а Грезе послужит прекрасной моделью для Галадриэль. Рисовать ее было одно удовольствие. Влюбленность благотворно влияет на вдохновение, и я частенько рисовал портреты своей дамы сердца. А кинематографический образ толкиеновской эльфийки подсказал мне и идею для интересных нарядов.

Эх, если бы можно было забить на дела и просто наслаждаться жизнью! Уютный дом, творческий подъем, прекраснейшая из женщин… большего и желать нельзя. Но у меня была еще и страна. Даже две. А ситуация, складывающаяся в мире, требовала постоянного контроля и точечного вмешательства. Чего только стоил продолжавшийся в Польше бардак! Смена короля слишком уж затянулась. Шляхта не могла определиться с кандидатурой, а Сапеги вконец оборзели.

На сей раз «Домашняя война» началась в 1707 — на семь лет позже, чем в известном мне варианте истории. И пошла совсем по-другому. После шведских бесчинств и внутренних междоусобиц шляхта была разобщена. И не сумела собрать мощную коалицию. То, что в настоящий момент происходило в Польше, больше всего напоминало гражданскую войну. И соседи активно этим пользовались.

Влезшая в войну за испанской наследство, Пруссия не могла бросить значительные силы на Польшу. Тем более, что вторженцам оказывали активное сопротивление. Дело ограничивалось пограничными конфликтами, но с обеих сторон воюющие были уверены в своей победе. Мне было проще. У меня был законный наследник Карла Лотарингского — Леопольд. Так что я с полным правом отхапал территории вплоть до Гродно, удовольствовавшись Неманом, как естественной границей.

Номинально королем этих земель считался Леопольд, бесчинств мои войска на чужой территории не творили, да и торговые связи с местными были давно уже налажены. Так что особых проблем не возникло. Ну а что станет с Польшей в дальнейшем… видно будет. Россия тоже не прочь поучаствовать в разделе территорий. Но пока перед Петром стоит более сложная задача — завоевать Крым. И царь вел активную подготовку. Мне нравилась в нем эта черта решать проблемы методично, одну за другой, заранее продумывая, какие могут возникнуть сложности.

Я и своего сына натаскивал на правильное управление страной. Но пока банкир из него получался куда более талантливый, чем политик. Несмотря на свой возраст (всего-то 21 год), он уверенно управлялся с рижской биржей и всей сетью наших банков. Более того, даже в зарубежные банки влез. Венеция, Генуя, Амстердам, Гамбург, Англия — география интересов моего сына была обширнейшей.

Часть тамплиеровских сокровищ, которые мы с братьями когда-то достали из замка в Мариенбурге, была оценена, внесена в качестве капитала нескольких банков, и эти самые банки взяли денежный кредит у банков иностранных. На векселя покупалось сырье для курляндских мануфактур и заводов, а продукция везлась в колонии, где по местным ценам менялась на местный же товар — типичный колониальный экспорт в Европу: пряности, специи, кофе, чай, табак, хлопок и много чего еще.

Продать ценный груз проблем не составляло, так что кредиты возвращались, а затем брались заново, в еще большем количестве. Даже с учетом выплаты процентов по кредитам, такая схема приносила весьма существенный доход. Но самое главное — стимулировала курляндское производство, создавала новые рабочие места и увеличивала благосостояние жителей. Такими темпами лет через несколько Курляндия настолько плотно врастет в систему «мирового капитала», что тот начнет защищать ее от вторжений, поскольку потерять такое звено будет не просто невыгодно — разорительно.

Я законно гордился успехами своего сына. Он прекрасно закончил Академию (без поблажек со стороны учителей, уж за этим-то Ньютон проследил), и постепенно перехватывал управление всей Курляндией. Якоб не превратился в чванливого лентяя. Кровь Кетлеров плюс воспитание оказались сильнее генов Стюартов — сын умел и любил работать, разбирался в технике и механике и действительно старался сделать жизнь в Курляндии лучше.

Ну а то, что ему пока плохо давалось понимание игрищ в Большой Политике — ничего страшного. Усилим обучение. Буду подкидывать ему различные задачи, пока не натаскаю до должного уровня. Такие вещи упускать нельзя. Мой отец был талантливым хозяйственником, но не очень хорошим политиком. И это чуть не погубило Курляндию. Не будем наступать на одни и те же грабли. Лучше вовремя помочь наследнику, благо парень у меня получился неглупый.

Женить его пора, но Якоб не особо рвется. А я, несмотря на важность появления наследника, не настаиваю. Честно говоря, просто не вижу достойных кандидаток ему в жены. Многочисленные немецкие принцессы меня, мягко говоря, не вдохновляют. Мало того, что финансово от них никого прока, так еще и многочисленной родне потом помогать придется. Да и чисто генетически кандидатуры — не фонтан.

Я уж начал задумываться о том, чтобы взять невесту для сына без родовитых предков. Вон, Строгановы недавно баронскими титулами были пожалованы.[27] Может, у них какая-нибудь девица на выданье есть? Богатств там немеряно, земель — любое немецкое княжество позавидует. А какие перспективы открываются в плане развития производства — дух захватывает. Другое дело, что Петр не поймет такого юмора — оказаться родственником вчерашних промышленников.

Мда. Маленькие детки — маленькие бедки. А вот когда они становятся вроде как взрослыми и самостоятельными — проблем прибавляется. Не всегда дети получаются такими, какими мы хотим. У Ньютона, вон, наследник морем бредит. Чуть не сбежал в качестве юнги на одном из курляндских кораблей в колонии. Только после этого Исаак согласился отдать своего Уильяма в морскую школу. После чего частенько стал захаживать на кладбище рядом с Академией, и хандрить, глядя на могилы своих бывших собратьев по научной деятельности.

Глаубер, Гук, Бартолин, Мальпиги, Вермеер, Сваммердам… к сожалению, великие уходили один за другим. К счастью, после них осталось множество учеников, ярких и талантливых. Так что Академии было, на кого опереться. Полагаю, что Ньютону нужно какую-нибудь интересную задачку подкинуть, чтобы он забыл о депрессии. А то повадился рассуждать, что уже стар, и что пора ему тоже готовить место на академическом кладбище. Вот еще! Ну да, стукнуло Ньютону 64, и что? В другой версии истории он спокойно до 84-х дожил, так что нечего.

Может, озадачить его поиском преемника? Зная честолюбивого и амбициозного Ньютона — он после этого не 20, а 30 лет еще проживет из вредности. Вот и пусть делами Курляндского Научного Сообщества занимается, благо оно уже давным-давно приобрело мировую известность, и там для одной только переписки ученых разных стран выделена отдельная кафедра. Да и музей свой я постепенно хочу превратить не просто в развлекательное учреждение (народ посещает его очень охотно), но и в базу для изучения старинных предметов и необычных животных.

Недавно, кстати, моя коллекция диковинок пополнилась — из Южной Америки мне привезли Аргентависа — здоровенную птицу с размахом крыльев в семь метров. Довезли, правда, не живьем, но на перья я мог полюбоваться — шикарные, почти черные, с синеватым отливом. Так что есть у меня желание сделать одновременно и чучело этой птицы, и скелет разместить в своей экспозиции. Второе точно долговечнее. Но первое привлечет зевак.

Люди вообще падки на все необычное. А у меня с этим проблем не было — один только Атласов, отправившийся покорять Африку, присылал мне множество интересных диковинок. Ну а я снабжал первопроходца оружием. Владимир Васильевич не удовольствовался путешествием по изведанной и обжитой территории, и отправился вглубь континента. Ходили легенды о том, как он умел склонять на свою сторону местные племена, охотился на львов и покорял самые труднодоступные районы. Если дело так дальше пойдет, Атласов и Ливингстона переплюнет.

По мотивам его записей я готовился выпустить приключенческий роман. А заодно и подогреть интерес к бриллиантам. Смертельно опасные тайны, загадочные проклятья, древние города и прекрасные камни для прекрасных дам. Полный набор. Главное — начать, а раскручивать тему будут нанятые писаки, клепая бульварную литературу о том, как с помощью бриллиантов завоевывали сердца королев, свершали магические обряды и отвращали беду… да хоть потенцию повышали! Главное — увеличить число покупателей.

Или вы думаете, что война за испанское наследство снизила тягу к роскоши у представителей высшего сословия? Да ничуть! Голодают простолюдины? Такова их тяжкая доля. А высокородные богачи выше подобных мелочей. Генрих, вон, принес очередной список трат французского двора. Я читал и глазам своим не верил!

— Три миллиона ливров на балет?! — ужаснулся я. — Но насколько я помню, Людовик уже лет 30 не танцует!

— Теперь он увлекся тем, что сам сочиняет и ставит балеты, — хмыкнул Генрих. — Не возьмусь сказать, сколько в том творчестве королевского участия, а сколько — усилий его помощников, но теперь Его Величество уверовал в то, что он — гений балета. Представление, на которое были потрачены огромные деньги, прославляло победы французов и величие короля.

— Патриотично, — съязвил я. — Ему что, деньги некуда деть? Людовик взял займы в нескольких наших банках.

— Не отдаст, — со знанием дела предсказал Генрих.

— Понятно, что не отдаст. Короли вообще не любят отдавать долги. Да и не для того выдавались кредиты. Зато теперь мы усилили свое влияние во Франции, получили значительные торговые льготы и открыли несколько своих представительств.

— Последнее, наверняка, было самым сложным.

— Нам разрешили торговать только тем, что не производит Франция, — скривился я. — Но контрабанду никто не отменял. К тому же, как ты понимаешь, эти представительства будут заниматься не только торговлей. Спектр наших интересов очень широк. От политики, до науки.

— Будем сманивать светлые головы?

— Почему нет? И людей, и идеи. У французов есть немало интересных задумок, — признал я.

Между прочим, мне ничто не мешало изобрести все это самостоятельно, причем давным-давно. Но я слишком привык жить жизнью правителя, которого мелкие неудобства вообще не касаются. Что тут сказать? «Страшно далеки они от народа».

— Ваше высочество имеет в виду идеи с многоместными каретами и почтовыми ящиками, которые мы обсуждали? — уточнил Генрих.

— Именно. Неплохая задумка. В Курляндии омнибусы смогут ездить не только в городе, но и между разными населенными пунктами. Не зря же мы строили столько дорог! В Ирландии успехи скромнее, но все еще впереди. И идея с почтовыми ящиками интересная. Я, пожалуй, даже знаю, как ее можно развить!

— Если бы еще его величество Людовик поддерживал тех, кто изобретает действительно нужные вещи! А то ведь у него только изящные искусства на уме.

— Вот и прекрасно. Нам это только на руку. Нужно подкинуть Людовику сюжет еще для одного балета, — решил я. — Эскизы декораций и костюмов я нарисую.

— И что это будет за сюжет? — полюбопытствовал Генрих.

— Крестовый поход! Отважные рыцари, прекрасные дамы, сражения, осада городов… это же золотая жила!

— По стоимости — несомненно, — согласился Генрих, невольно улыбнувшись. — Хорошо, что в Ирландии балетов ставить не принято.

— Деньги и так рекой утекают. И ни от одного проекта отказаться нельзя. А я представляю, сколько средств уйдет на одно только строительство Кильского канала!

В этом, 1707 году, Дания, наконец, добилась своего — полной власти на всем Ютландском полуострове и даже на части территории на материке — до того места где разделяются реки Эльба и Траве. Короче, заполучила весь Шлезвиг-Гольштейн. По-моему, датчане еще долго возились, учитывая, что у них было превосходство в людях и оружии. А за врага даже заступиться было особо некому — война за испанское наследство отнимала у европейцев все силы.

По сути, могла бы вмешаться Пруссия, но ей была обещана часть Польши, если она не будет лезть, куда не следует. На данный момент ситуацию удалось разрулить. Ну а как долго продлиться такое положение дел… кто знает. Полагаю, что прусский король (если не нынешний, то следующий) попытается влезть на Ютландский полуостров. Но посмотрим, что из этого выйдет. С местным населением датчане вели себя довольно корректно, а за Гамбургом вообще остался статус вольного имперского города. Впрочем, захват Гамбурга датскому королю точно не простили бы.

Ну а насчет Кильского канала — почему нет? У Курляндии был опыт подобного строительства. Там уже имелся свой канал. Цена вопроса, конечно, была высока, но и барышы светили немаленькие. В самом выигрышном положении, разумеется, оказывалась Дания. Во-первых, их люди получали постоянную работу. А это население недавно завоеванных земель, чью лояльность все равно нужно было как-то обеспечивать. А во-вторых, при неблагоприятном положении дел, датчане могут просто кинуть своих партнеров.

Оказаться в числе обманутых не хотелось. Ни один, даже самый продуманный договор не сможет защитить от королевского произвола. Сегодняшний союзник может завтра стать врагом. Так что над перспективой строительства канала стоило хорошенько подумать. Я склонялся к мысли, что неплохо было бы получить от Дании что-нибудь в залог. Почему бы, например, Ульрику, сыну моей сестры Амалии, не стать вице-королем Норвегии? Он уже показал себя довольно неплохим правителем.

Формально, Ульрик племянник и мне, и Фредерику IV, так что баланс будет соблюден. Ну а то, что воспитан он в курляндском духе, так извините — что воспитали, то и выросло. Если датский король не обращал внимания на своего родственника, то кто ему доктор? А идея с Норвегией интересная. И учитывая заинтересованность Фредерика в строительстве канала — продавить ее реально. Ну а там, если Дания неожиданно начнет ставить палки в колеса, вице-король быстро потеряет приставку «вице», и Норвегия станет независимым государством. Насколько независимым — будет зависеть от того, как поведет себя будущий правитель Курляндии и Ирландии. Надеюсь, он не станет хлопать ушами.

Действовать вообще желательно на опережение. Чтобы потом не разгребать гору проблем. Мне вот, например, донесли заранее, что в английском парламенте появилась идея заключения унии с Шотландией, и я предпринял меры. Начал с того, что позаимствовал у Петра генерала-фельдцейхмейстера Якова Брюса. В 21 веке его личность обросла целым ворохом легенд, но при личной встрече я увидел военного и ученого, а не мага и алхимика. Данные таланты, безусловно, будут не лишними, но меня, прежде всего, интересовала принадлежность Якова к тем самым Брюсам.

Из-за предложения об унии с Англией, в Шотландии начались брожения. Кто-то выступал за то, чтобы вернуться под крыло Стюартов, а кто-то — за полную свободу от угнетателей. Последним я и собирался помочь. Предоставить им человека, имеющего опыт организации и проведения военных походов. Гордецы-шотландцы никак не могли договориться, кто у них там главный. А тут, с одной стороны — человек посторонний, а с другой — из тех самых Брюсов, так что воевать под его командованием не зазорно.

Куда выведет эта авантюра Якова Брюса? Зависит от него. Но я собирался всеми силами помешать Англии стать Великобританией. И для Шотландии у меня было заранее припасено несколько заготовок. Как только там начались волнения — моя типография тут же выдала плакаты и листовки нужного содержания. Ну и очередной опус подоспел, сюжет которого я нагло содрал с фильма «Храброе сердце», добавив к нему стихи Роберта Бернса. Надо сказать, что успех книги превзошел самые смелые мои ожидания. Ну и Яков Брюс не подкачал, уверенно одержав несколько побед над своими противниками.

Неплохо шли дела и у другого борца за независимость своей страны. Собравшийся в Венгрии Омодский сейм официально объявил Ракоци королем и лишил Габсбургов престола. Ференц выигрывал сражения, наводил в стране порядок и был довольно популярен среди своих подданных. А Петр I высказал идею, что Ракоци вполне может и польскую корону примерить. Мне, честно говоря, такое в голову не приходило, но вариант был интересным.

* * *
Год 1708 начался не лучшим образом — умер принц Гомбургский. Нормальный правитель из него так и не получился, но он принимал участие и в моей авантюре по получению ирландской короны, и в походе на Азов. Да и то — дожить до 75 лет, при столь бурной жизни не каждому дано. Но теперь нужно было определиться, что делать с наследником. Фридрих III Гессен-Гомбургский, как и его папенька, хорошо умел делать только одно дело — воевать. И в нидерландской армии дослужился до генерал-лейтенанта.

Причем наследник вовсе не собирался возвращаться в свое герцогство до той поры, пока война за испанское наследство не будет закончена. А это еще, как минимум, лет пять. И кто, спрашивается, должен управлять Гессен-Гомбургом? И что останется от герцогства после того, как там разворуют то немногое, что есть? А у меня, между прочим, деньги в некоторые предприятия вложены, поскольку герцог все-таки был женат на моей старшей сестре, и оставить ее без помощи я не мог. Ну а после ее смерти решил не бросать налаженный бизнес. Прибыли от него, правда, было не так уж много, так что надо было хорошенько подумать — нужен ли мне Гессен-Гомбург в дальнейшем. Или пора убираться из этой дыры. В конце концов, производства можно продать. Ничего секретного там нет и не было.

Принца Гомбургского, конечно, жаль, но все мы смертны. А на смену одним людям приходят другие. Весна 1708 года порадовала меня рождением сразу двух внучек — Ульрики Элеоноры в Швеции и Натальи в России. Карл XII, между прочим, даже поссорился с бабушкой, которая упрекнула его жену в том, что родился не наследник. Гедвига Элеонора демонстративно покинула двор, но возвращать ее пока никто не кинулся.

Петр тоже радовался дочери ничуть не меньше, чем сыновьям. Он вообще оказался на удивление семейным человеком. Царь с явной неохотой покидал дом и, будучи в разлуке, постоянно писал обожаемой супруге письма. Нужно отдать должное моей дочери — она делала все, чтобы Петру было с ней уютно. И потихоньку меняла устоявшиеся консервативные традиции. Балы, например, уже никого не пугали. Впрочем… они были изрядно адаптированы под русские реалии.

Некоторые бояре продолжали ворчать о попрании основ, но больше по привычке. К тому же, в этом году появилась гораздо более интересная тема для обсуждения — Петр собирался идти на Крым. И активно готовился к походу. Плацдарм в Новороссии у него был — освоение территорий шло полным ходом. Причем руководил им никто иной, как старший сын Василия Голицына — Алексей. Основательный, солидный мужчина прекрасно проявил себя при освоении Африки. Так что в Новороссии он занимался знакомым и любимым делом.

В свое время у Екатерины были Суворов, Панин, Румянцев, а у Петра на данный момент имелись Шереметьев, Апраксин, Голицын (который Михаил Михайлович) и два моих брата — Федор и Карл Якоб. Надеюсь, в этой реальности Петру удастся его авантюра. Во всяком случае, угроза со стороны Швеции устранена, а это уже многое значит. Ахмед III серьезный противник, но Евгению Савойскому удалось нанести ему поражение. Так почему Петр не сможет? Подготовка его войск и вооружение на голову превосходит турецкое. Да и флот под командованием Карла Якоба — один из лучших в Европе.

Момент Петр выбрал на редкость удачный. Крымский хан Каплан I Герай сделал попытку вернуть в подчинение ханства черкесских князей, но те, собравшись с силами, практически уничтожили все войска противника в ходе Канжальской битвы. Все шансы стать следующим крымским ханом были у Девлета II Герая — неглупого и отважного человека, но вторжение русских войск смешало все карты. Ситуация сложилась сложная. Один хан низложен, второй не утвержден, армия серьезно пострадала в сражении с черкесами… так что наступление русских войск началось довольно успешно.

Девлет II Герай просто не успевал отреагировать и собрать все имеющиеся силы в единый кулак, так что Шереметьев уверенно наступал, заставив, в конце концов, Девлета II Герая сбежать в Турцию. Русские войска вошли в Крым и, почти не встречая сопротивления, укрепились в Перекопе. Спешно собранное татарское войско сосредоточилось у Карасубазара и реки Индол, но узнав, что к ним приближаются русские войска под командованием Апраксина, быстро рассеялись.

Девлет II Герай, получивший помощь от Турции, окопался в Бахчисарае и начал собирать новое войско. На какое-то время установилось хрупкое перемирие, но было понятно, что ни одна из сторон не остановится. И на чьей стороне будет перевес — пока неясно. Зависит от того, насколько Турция будет готова вступить в войну из-за Крыма. Вполне вероятно, что султан Ахмед III рисковать не захочет. Победоносная российская армия, только недавно победившая шведов, считалась одной из сильнейших в Европе. Было очевидно, что у турок хуже и подготовка воинов, и вооружение, и флот. Карл Якоб без особого труда заставил корабли противника покинуть Крым.

Мда… история начинает меняться все больше и больше. И частенько — уже совершенно независимо от моих действий. Хотя… если знать, где именно нужно исправить, почему не исправить? Иногда от какой-то мелочи зависит судьба страны. А то и не одной. Помните знаменитые строки?

Не было гвоздя — подкова пропала.
Не было подковы — лошадь захромала.
Лошадь захромала — командир убит.
Конница разбита — армия бежит.
Враг вступает в город, пленных не щадя,
Оттого, что в кузнице не было гвоздя.
Звучит невероятно, но это чуть ли не пересказ того, что случилось в памятном мне варианте истории с Ракоци. Лошадь Ференца споткнулась, он вылетел из седла, потерял сознание, а его войско сочло его мертвым и бежало с поля боя. Разумеется, я не собирался допускать подобных случайностей. Мне нужно было, чтобы Венгрия как можно дольше оставалось независимой. Хотя бы пока Россия с Крымом не разберется. Потом Петр сможет вмешаться в ситуацию. Один я поддержку Ракоци не потяну.

— Так на Ференца все-таки покушались! — удовлетворенно улыбнулся я, читая донесения своей разведки.

При тщательной проверке выяснилось, что с копытами у коня большие проблемы. Честно говоря, я подозревал, что с этим спотыканием лошади в самый ответственный момент не все чисто. Больно уж удачно все вложилось. Для врагов. В прошлый раз. В этом варианте истории лошадь не споткнулась, и из сражения при Тренчине Ференц вышел победителем.

— Победы Ракоци вызывают опасения у сторонников Габсбургов, — осторожно заметил Генрих.

— Да, датский король даже собирался отправить в Восточную Венгрию и Трансильванию кавалерийские и пехотные полки в помощь Габсбургам. Но я его отговорил. Фредерик слишком уж желает, чтобы Европа признала его право владеть Шлезвиг-Гольштейном.

— А царю Петру, похоже, совершенно безразлично, что о нем Европа думает. Он захватил такую огромную территорию, а теперь еще и Крым пытается взять. Англия с Францией выражают свое недовольство.

— Пока идет война за испанское наследство, они вряд ли способны на что-то большее, — пожал я плечами. — Если только англичане по своей любимой привычке пойдут по пути наименьшего сопротивления и попытаются отравить неугодного правителя…

К сожалению, мои расчеты на то, что вступивший на престол Яков III серьезно ослабит Англию, не совсем оправдались. Да, скандалы следовали один за другим. Король и парламент совершенно не ладили. Яков стремился к роскоши и тратил из казны существенные средства на свои развлечения. Однако было одно, весьма глобальное «но». Система управления Англией предполагала «защиту от дурака». Денежные мешки не хотели терять свои доходы, а потому не позволяли королю совсем уж откровенных безумств.

— Если Петр сумеет отвоевать Крым и не ввязаться в дальнейшую войну с Турцией, у него есть шанс избежать впоследствии и конфликтов с другими европейскими странами, — предположил я.

— По крайней мере, есть чем отвлечь Англию. Там идут ожесточенные споры о том, не следует ли вернуть Шотландию под свой контроль с помощью силы. Вспыхивают даже небольшие пограничные конфликты, — сообщил Генрих. — Кстати, приглашенный вашим высочеством Яков Брюс прекрасно держится. У него множество сторонников, он пользуется уважением, и кое-где даже поговаривают, что Шотландия должна вернуть себе короля.

— Думаю, царь Петр может поддержать данную авантюру. Если королем Шотландии станет человек, обязанный ему своим положением, это может открыть прекрасные перспективы.

— Ну, пока возможность коронации — это только слухи. Но мы усиленно с этим работаем, — сообщил Генрих.

Ха! Да я даже не сомневался. Я слишком хорошо знал о силе воздействия печатного слова на неокрепшие умы, так что внимательно следил за этой сферой. Свифт и Дефо, которых я привлек к работе в данном направлении, давно уже поделили сферы влияния, поскольку на дух друг друга не выносили, ревниво относясь к успехам конкурента. Свифт занимался внутренней политикой, а Дефо взял на себя внешнюю. Талантливые шаржи, статьи, памфлеты… нам удавалось царить на мировом рынке СМИ, и я пользовался этим на всю катушку. Дефо, кстати, оказался небесталанным разведчиком. Не зря в другой версии истории англы привлекли его к работе в данной сфере. Даниэль умудрялся узнавать новости раньше всех, опираясь на сеть корреспондентов в разных странах. Полагаю, что о начавшемся голоде во Франции я узнал даже раньше, чем Людовик XIV.

— Это отвратительно, — морщился я.

Меня передергивало, когда я читал о том, что происходило во Франции. В этом году голод дошел до того, что случались даже случаи людоедства. А король? Король воевал, ставил балеты и спускал на них сумасшедшие деньги. Моя идея с постановкой представления о крестовом походе нашла в сердце короля живейший отклик. И теперь шились наряды для рыцарей, пилигримов, дам и воинов Саладина. Сам Людовик решил вспомнить молодость и исполнить роль французского короля Филиппа II Августа. Собственно, ничего кроме сидения на троне и величественного шествия от него не требовалось, так что с ролью будет справиться несложно.

— Да, его величество не собирается отказываться от привычных развлечений только потому, что народ голодает, — ехидно заметил Генрих. — Недовольство королем возрастает.

— Еще бы не возрастало! Постоянные войны, безумные траты на роскошь, да еще и борьба с инакомыслящими! Страшно даже представить, сколько народа сбежало из Франции из-за религиозных гонений!

— Его величество недавно даже разрушил древнее аббатство Пор-Рояль, чтобы победить янсенизм.

— Мда. С возрастом Людовик не поумнел, — констатировал я печальный факт. — Вместо того, чтобы заняться делом, снова в развлечения ударился. А ведь его дела в войне за испанское наследство идут не так хорошо, как ему хотелось бы!

— Зато в колониях он уверенно теснит англичан, — пожал плечами Генрих.

В колониях действительно творилось нечто невообразимое. Поддержанное мною через голландцев восстание Леслера дало совершенно неожиданные результаты. Воспользовавшись восстанием и тем, что Англия среагировала на него не сразу, голландцы вернули себе Новый Амстердам вместе с прилегающими территориями. Разумеется, подобная наглость не осталась безответной. Вернуть Нью-Йорк у англичан не получилось, но они в союзе с Португалией отбили у Нидерландов Молуккские, Зондские острова и Цейлон. Похоже, в колониях назревала очередная Война за специи.

Однако король Португалии Жуан V явно тяготился таким союзником, как Англия. И чуяло мое сердце, что недолго продлится их взаимодействие. Португалия еще не забыла дни своего величия. И вряд ли упустит шанс вернуть себе хотя бы часть потерянного. Жуан V вовсе не желал и дальше платить военную контрибуцию голландцам. Собственно, именно поэтому Португалия изначально примкнула к французскому блоку в обмен на военную помощь и возвращение некоторых территорий в Индийском океане.

Однако Англия не дремала. И перетянула Португалию на свою сторону, пообещав присоединить обширные земли вдоль границы с Испанией. Ну и английская эскадра у берегов весьма этому поспособствовала. Так что союз был в некоторой мере вынужденным. И похоже, Жуан V подозревал, что не получит обещанного. Так что направить его мысли в нужное русло труда не составило. Флот Англии при Якове III совсем не тот, что был бы при Вильгельме Оранском. И я намекнул, что возвращенные острова Португалия вполне способна вернуть под свой полный контроль. Не делясь с англами.

Помочь славному королю Жуану V? Можно. Но что мы будем с этого иметь? Специи — это прекрасно, но учитывая колонии Курляндии — не самый необходимый для нас товар. Плюс, любой торговый договор (буде на то желание короля) всегда можно расторгнуть. А таскать каштаны из огня для чужой страны как-то не хочется. Сделать Англии гадость — это, конечно, тоже мощный стимул. Но не настолько, чтобы посылать свой флот на помощь Португалии. В конце концов, ни у Курляндии, ни у Ирландии нет лишних денег!

И вот тогда я получил поистине царское предложение. От которого не мог и не хотел отказываться. Жуан V вспомнил, что у меня есть неженатый сын. А у него — малолетняя сестра Франсишка Жозефа. Да, сейчас ей всего 10, но это же не помешает заключить помолвку? А года через три-четыре можно и свадьбу сыграть. Португальский король даже был согласен отдать нам свою сестру прямо сейчас. Дескать, пусть воспитывается при дворе будущего мужа. Я оценил перспективы, и согласился. И начал прикидывать, какие бывшие колонии Португалии неплохо было бы вернуть под контроль в первую очередь.

Единственное условие, которое поставил Жуан — мой сын должен короноваться. Не скажу, что это будет просто (англы, наверняка, возмутятся), но рано или поздно это все равно нужно было сделать. Мне и супруга уже не раз намекала, что хочет передать власть. Анна не слишком хорошо себя чувствовала, и планировала вплотную заняться лечением, не отвлекаясь на дела. Не сказать, что она перетруждалась, но статус королевы диктует определенные правила поведения. А Анна от всего этого желала отдохнуть.

Я бы тоже с удовольствием отдохнул, да кто ж мне даст! То, что сын начнет править, не означает, что я отойду от дел. В лучшем случае — нагрузка снизится. И то не сразу. Я буду вводить Якова в дела постепенно. Чтобы ничего не упустить и не сломать парня кучей проблем. Меня отец тоже долго поддерживал. И это со всем моим послезнанием. А у сына подобных плюшек нет. Так что работать нам еще и работать.

Радовало, что постепенно Якоб осваивал международную политику. Некоторые его решения я не просто одобрял — восхищался их простотой и результативностью. Одна Швеция чего стоила! Якоб предложил не просто инвестировать горнодобывающую отрасль в Ноорланде, но и нанять туда как можно больше иностранных рабочих. Шведы были не против, поскольку после многочисленных войн население в их стране было не слишком большим. А я сразу оценил перспективы.

Это одинокие переселенцы быстро ассимилируются, поскольку им деваться некуда. А когда иммигрантов целая толпа, они держатся друг друга. Продолжают говорить на своем языке, молиться своим богам и соблюдать свои традиции. Уже третье поколение будет считать землю, на которой живет, исконно своей, не воспринимая шведского короля, как своего правителя. И если вдруг Стокгольм неожиданно вновь решит, что ему нужно вернуть свои земли, затеяв войну с Россией или Курляндией, шведский северный край можно неслабо всколыхнуть, и он вполне будет способен зажить своей, отдельной от Швеции жизнью. Так что перспектива у идеи Якоба была неплохая. И я всемерно ее поддержал.

Мы вместе с сыном обсуждали бюджет, оценивали новые изобретения, читали дипломатическую переписку и принимали решения. Такими темпами лет через пять я смогу полностью отойти от дел и заниматься только тем, что мне интересно — писать картины, сочинять музыку, издавать романы и вспоминать интересные изобретения будущего, которые можно повторить в 18 веке.

Мечталось мне подняться в небо на воздушном шаре. Или стать родоначальником такой науки, как криминалистика. А сын пусть правит. Опыта и знаний для этого у него будет достаточно. Тем более, что я никогда не откажу в совете и поддержке. Знаю себя: отдыхать меня хватит недолго. Слишком интересно держать руку на пульсе мировой политики. Так что пока я жив, Якоб может на меня рассчитывать.

Вот только с коронацией сына, намеченной на июнь, у нас ничего не вышло. Весной 1710 года в Европу пришла чума.

Глава 11

Я навсегда запомню 1710-й год как один из самых мрачных в своей жизни. Даже зная будущее, даже потратив время и средства на подготовку, я не был уверен, что Курляндия сумеет избежать эпидемии чумы. И собственная беспомощность бесила. Как ни старались мои медики, но нельзя перепрыгнуть через голову. В данном случае — через триста лет. Создать с нуля стрептомицин, имея о нем только самые общие представления, своевременно не удалось.

Надежда была только на одно — жесточайший карантин. Никаких кораблей в портах, никаких приезжих из-за границы. Хочешь попасть в страну? Посиди в карантинной избе дней 10–15. Курляндия несла чудовищные убытки, но пока случаев заболевания в стране не было. Видимо, сказывались и предпринятые меры, и активная борьба с грызунами, и нехарактерная для 18 века чистота в городах.

Сына, разумеется, я отправил в Ирландию. Рисковать не хотелось. Якоб было взбрыкнул — как это так, покинуть страну, словно трус, бежав от опасности, но я нашел аргументы. Пусть сначала наследником обзаведется, а потом уж своей шкурой рискует. А Курляндию никто не бросает. Одного Кетлера в моем лице для страны будет вполне достаточно. Уж я прослежу, чтобы соблюдался жесточайший карантин, не вспыхивали бунты и соблюдались элементарные меры безопасности.

Теперь население посещало бани в приказном порядке — тщательно мылись сами и пропаривали всю одежду. Ну и лекарей, слава нашей программе образования, вполне хватало. В Курляндии уже давно была создана целая сеть медицинских училищ, так что было кому внимательно осматривать и прибывающих, и местное население. А беглецов было много. Главным лекарством от чумы считалось убежать из зараженного города как можно дальше и как можно быстрее. По понятным причинам, меня такие беглецы не радовали. Любой из них мог принести с собой заразу.

Русский царь Петр последовал моему примеру и установил карантин. Правда, не сразу. Однако после того, как в начавшем было отстраиваться Ревеле обнаружили первых больных, государственная машина закрутилась. Город тут же изолировали, окружив войсками, которым было приказано стрелять в любого, кто попытается покинуть Ревель, а карантинные избы возникали одна за другой. Слишком уж пугала угроза Черной смерти. Непредсказуемой, неизлечимой и очень быстро распространяющейся.

В той версии истории, которая уже не случилась, чума в одной только Риге унесла больше 60 000 жизней. В этот раз и город, и порт, и биржа были надежно закрыты. Иностранные корабли заворачивали у Моонзундского архипелага. На островах была организована карантинная стоянка, и даже разрешено торговать — буде найдутся такие отчаянные головы. Головы, что характерно, находились. Ну… пусть сидят на островах, пока эпидемия не закончится.

Вести от соседей доходили — одна хуже другой. Если у русских на их прибалтийских землях было всего три очага, которые удалось своевременно изолировать, то Померания практически обезлюдела. Морское побережье Пруссии и Данциг тоже попали под раздачу. Даже Стокгольм зацепило! Я искренне надеялся, что Гедвига не переживет таких волнений, но старушка оказалась крепкой.

Собственно, уже к лету стало понятно, что я могу спокойно возвращаться в Ирландию — чума не приобрела того ужасающего размаха, как это частенько случалось в Средневековье. Единственной моей потерей стал Леопольд, поехавший путешествовать в Пруссию. Но польским королем тот был чисто номинально, на нужной мне территории я надежно закрепился, так что эта смерть ничего не изменила. Разве что бардак в Польше начал снова набирать обороты. Похоже, что Сапеги, наконец, всех достали, поскольку против них, наконец, собралась мощная коалиция. Ну, чем дольше они заняты своими разборками, тем лучше. Не до Польши сейчас. Венгрию бы удержать в нужных руках.

И я, и Петр оказывали Ракоци помощь, снабжая его оружием и припасами. Результаты не замедлили сказаться — Ференц одерживал уверенные победы над австрийцами, одну за другой. И у Сольнока, и у Эгера. Думается мне, если бы ему противостоял грамотный военачальник, ничего бы у Ракоци не вышло. Но, на счастье, тот же Евгений Савойский был занят совсем на другом театре военных действий. А если Ференц и далее будет так же успешно действовать, то Австрия вполне может пойти на уступки и признать-таки венгерскую независимость. Там, правда, еще вопрос с Трансильванией остро стоит, но придется искать компромисс.

Война — это довольно разорительное занятие. Тот же Ракоци в одиночку ни за что бы ее не потянул. Но на его счастье, у нас с Петром были свои интересы в Венгрии и свои счеты с Австрией. Так что ситуация сложилась в пользу Ференца. А между прочим, русский царь тоже не в лучшем положении находился — у него полным ходом шла война за Крым. И если бы не африканские колонии — не факт, что у царя хватило бы средств на данную авантюру. Поход оказался очень тяжелым, и победы давались непросто, поскольку сопротивление оказывала не только армия противника, но и местное население.

Петр церемониться не стал. Он действовал предельно жестко. Не в первый раз, кстати — после войны со Швецией в Прибалтике и Финляндии осталось только лояльное России население. И царь активно помогал заселять эти территории русскими поселенцами. Похоже, в нынешней версии истории, Финляндии не светит получить статус Великого княжества со своим языком и отдельными законами. Если так дело дальше пойдет, Финская губерния будет такой же русской, как Воронежская.

И с Крымом, похоже, произойдет тоже самое. Никакого независимого Крымского ханства не будет. И к лучшему. Все равно оно не состоялось. Зачем нужна такая мина под боком? Чтобы хан метался от Турции к России, пытаясь продать себя подороже? Диктовал свои правила? Чтобы получить вечно нелояльное население, готовое в любой момент перейти на сторону врага? Да кому это надо?! Так что прав Петр — вопрос нужно решить раз и навсегда.

История менялась настолько, что мое послезнание уже практически ничего не стоило. Даже город Санкт-Петербург не возник, о чем я иногда жалел. Нравился мне Питер. Настолько, что в 21 веке в отпуск я предпочитал отправляться не к теплому морю, а на берега Невы. А теперь города не было. Только крепость Кроншлот появилась там же, где стоял Кронштадт в памятной мне версии истории. Ну, что ж… Санкт-Петербург, конечно, жаль, но я надеюсь, что отстроенный Ревель будет не хуже. И никакая чума планам русского царя не помешает.

Людовику же война не помешала Версаль достроить! Все французские газеты и часть зарубежных осветили это великое событие. Под нужным соусом, разумеется. Парки, фонтаны, великолепие отделки и обстановки, и восхищение гением Людовика. Но проницательные люди, умеющие читать между строк, уловили намек на осуждение. А для читателей попроще мы запустили целую серию памфлетов и карикатур о том, как французский король веселится на костях своих подданных.

Работа была проделана очень качественная, так что я посетил Тринити-колледж, чтобы лично отблагодарить и Свифта, и Дефо. Однако отделаться быстрым визитом не удалось, поскольку меня поймал Лейбниц. Совершенно неугомонный человек! Получив под свое начало Тринити-колледж, Готфрид взялся за дело всерьез, и думаю, что лет через пять, в Ирландии появится своя академия. Дело к тому идет. У Лейбница просто нюх на талантливую молодежь, так что количество кафедр все увеличивается и увеличивается.

— Ваше высочество! Я хотел бы поговорить с вами по поводу лаборатории, — начал с места в карьер Лейбниц.

— А что с ней? — нахмурился я. Если еще один взрыв — то это уже слишком.

— Одной лаборатории чересчур мало! — заявил Готфрид.

— Мало? — офигел я. Да там помещение огромное, и оборудование самое современное!

— Понимаете, Ваше высочество, в основной лаборатории мы занимаемся научными изысканиями. Но благодаря этому у нас выделилось отдельное направление — парфюмерия и косметика.

— Да там изготавливается всего несколько косметических средств буквально для двух клиенток! Зачем еще одна лаборатория?

— Я нашел прекрасного специалиста, — похвастался Лейбниц. — Он буквально творит чудеса. А вы знаете, какой доход приносят парфюмерия и косметика! Мы должны поставить производство на поток и занять мировой рынок, пока нас не опередили!

— Давайте-ка я сначала познакомлюсь и с вашим гением, и с тем, что он производит. А потом уже думать будем, — решил я.

Нужно убедиться, что никаких вредных веществ в косметику не запихают. А то знаю я современную моду — там тебе и мышьяк, и свинец, и ртуть, и какой только гадости нет! В свое время мне пришлось немало потрудиться, чтобы изобрести для жены (а потом дочерей) безопасные варианты косметики. И это было очень непросто. Прежде всего потому, что я вообще не знал, как ее производят. Да и об ассортименте имел самое смутное представление.

Какие знания я вынес из своей прошлой жизни о женских штучках? Только то, что этих самых штучек много. В пузырьках, баночках, флакончиках… яркое, занимающее всю полочку в ванной (и не только) разнообразие. Чтобы поберечь свою психику, я даже не вникал, для чего все это предназначено. О чем и пожалел, попав в 17 век. Пришлось напрягать лабораторию и изобретать все заново — и белила, и румяна, и помаду. Однако на мировой рынок я не рвался. Прежде всего потому, что не был уверен, что мои изобретения будут иметь успех. Да и мало их было. Несерьезно.

Найденный Лейбницем гений оказался темпераментным итальянцем. Черноволосым, полноватым, с огромным носом и привычкой отчаянно жестикулировать. Говорил он с жутчайшим акцентом, но в химии разбирался прекрасно. И в травах тоже. А осмотрев линейку представленных им средств, я понял, что отдельную лабораторию строить все-таки придется. Причем охраняемую. Ибо передо мной находился источник очень больших денег. Зная женщин — они, скорее, на еде сэкономят, чем от косметики откажутся.

Ну а чтобы раскрутить новую продукцию, нужно придумать упаковку, логотип, броское название и развернуть рекламную кампанию. Впрочем, почему маркой не можетстать фамилия итальянца? Хм… косметика «Моретти» — звучит неплохо. Если этот итальянец так талантлив, как я думаю, у него большое будущее. Потому как в моей памяти хранилось множество воспоминаний, как в 21 веке ушлые производители качали деньги из населения. Одни только крема чего стоят — для лица, для век, для рук, для ног, для интимных частей тела… А шампуни? Гели? Парфюм? Всякие там туши-тени-помады?

— Порадовали вы меня, Готфрид. Порадовали, — признал я, когда мы вышли из лаборатории.

— Рад, что вы оценили. Моретти талантлив, но, как и многие гении, непрактичен.

— Поэтому лаборатория для него будет построена не здесь.

— Я все понимаю, ваше высочество. Подобные секреты нужно держать подальше от посторонних глаз. Но мне хотелось бы, чтобы окружающие знали, что изготовитель знаменитой косметики и парфюмерии — выпускник Тринити-колледжа.

— Это прекрасная мысль, — кивнул я. — Пока в Ирландию едут немногие. Нужно привлечь талантливую молодежь. И успех Моретти, в том числе финансовый, будет сам по себе прекрасной рекламой.

— И это еще не все! Я хочу представить вам еще два изобретения. Одно принесет невероятную прибыль, а второе еще требует доработки, но выглядит многообещающе.

Я с удовольствием проследовал за Лейбницем. Даже если он не совсем верно оценивает перспективы — это не страшно. Намного важнее, что Тринити-колледж постепенно превращается в действительно научное заведение, где занимаются не только говорильней, изрекая устаревшие истины, но и не боятся экспериментировать!

В свое время я сомневался, что мне удастся изменить консервативный, косный, но устоявшийся подход к образованию в колледже. Однако Лейбниц взялся за дело всерьез. Похоже, их противостояние с Ньютоном все-таки состоится, но не как двух гениев, не поделивших открытие, а как двух руководителей крупных научных центров. И это неплохо. Конкуренция — великая сила. А если добавить к ней возможность очень хорошо заработать — так и вовсе прекрасно.

Надо сказать, и в 21 и в 18 веке я не раз слышал о том, что ученые — это абсолютно непрактичные люди, зацикленные только на том, что им интересно. И часть правды в этом утверждении есть. Многие гении в науке являются абсолютными профанами в бытовой жизни. Однако при должной организации процесса можно получить потрясающие результаты. Тот же Ньютон никогда не стал бы целенаправленно заниматься изобретением граммофона. А вот исследовать некоторые физические явления с научной точки зрения — вполне.

Главное — что я сам представлял, что в конечном итоге должно получиться, и в результате небольшой корректировки мы имеем популярный продукт, который стабильно приносит прибыль. Ньютон, получающий немалые дивиденды от своего изобретения, получил хороший стимул. И теперь задумывается о том, как свои научные открытия применить практически. А я издал книгу «Знаменитые изобретатели Курляндии», где упомянул всех — от Глаубера до вырастившего сахарную свеклу Пильне. С чего начали, к чему пришли, и какой (приблизительно) доход имеют от своих изобретений.

Книга имела бурный успех и способствовала притоку молодых ученых. Впрочем, мои «охотники за головами» и без всяких книг не дремали, выискивая самых талантливых студентов в различных учебных заведениях. И для Курляндии, и для Ирландии. И такой подход давал прекрасные результаты. Получив хорошее финансирование, прекрасно оборудованные лаборатории и поддержку новаторских идей, молодые умы творили нечто невероятное. Вот и в этот раз им удалось меня удивить.

Ирландец Кеган Салливан, уже не был молодым — он разменял пятый десяток, однако его таланты проявили себя только сейчас, когда он получил помощь в своих работах. Изобретатель представил мне совершенно потрясающую вещь — дагерротип! Подобное я видел только в музеях 21 века да у своего приятеля-реставратора. Переоценить данное изобретение было сложно, так что я поспешил убедиться, что «камера изображений», как назвал его Салливан — это действительно то, о чем я думаю.

Аппарат представлял собой два раздвижных ящика, вставленных один в другой. По идее, фокусировка должна производиться за счет их взаимного раздвижения или сжатия. Затвором же служила поворотная крышка объектива с маленькой рукояткой. Шедевр! И сделан он, между прочим, был из красного дерева — поскольку требовалась высокоточная подгонка половинок камеры.

Пластины тоже оказались довольно интересными. Судя по всему, созданы они были при помощи спайки — слой серебра припаяли к толстому слитку латуни, а затем полученный брусок многократно прокатали, образуя тонкий двухслойный лист, который разрезали на прямоугольные пластины. Ну да, до гальванизации еще далеко. Но и без нее это был необыкновенный прорыв! Оказалось, что Кеган еще тринадцать лет назад изобрел нечто вроде гелиографии и пытался протолкнуть свое изобретение при английском дворе. Однако никто им не заинтересовался.

Разумеется, я тут же захотел получить свою фотографию! Правда, для этого пришлось неподвижно сидеть минут десять, однако результат меня впечатлил. Потрясающе! При должном финансировании, Салливан сможет улучшить свой аппарат, и его изобретение принесет действительно много денег! А мне нужно поднапрячь мозги и сообразить, что я помню о коллодионном процессе. Моя прошлая жизнь в 21 веке кажется почти сном, но я все еще пользуюсь полученными когда-то знаниями.

— Весьма перспективное изобретение, — подвел итог Лейбниц, когда я получил на руки готовую фотографию.

— Согласен. Но нужно подумать, как обезопасить процесс, — нахмурился я. Оказалось, что проявление изображения происходило только при обработке парами ртути. Эдак, изобретатель себя быстро угробит.

— И непременно подумать, как лучше подать уже готовый результат, — пробормотал Лейбниц, больше заинтересованный в получении прибыли. Дело в том, что за изобретение отчислялся процент не только изобретателю, но и учебному заведению, которое его подготовило. Небольшой, но, как говориться, курочка по зернышку.

Ну а насчет продажи фотографий… так все уже придумано до нас. Позаимствуем идеи из будущего. Позаботиться о сохранении изображения действительно стоило, поскольку от контакта с воздухом оно может испортиться, покрывшись разноцветными пятнами. Если не ошибаюсь, готовые снимки обязательно накрывались стеклом, которое герметизировалось окантовкой из бумаги, пропитанной гуммиарабиком. Ну а рамки из ценных сортов дерева, деревянные открывающиеся футляры, обитые изнутри бархатом, и другие подобные изделия изготовить несложно.

— Что ж. Теперь пора познакомиться с другим изобретением, — решил я.

— На сей раз это работа вашего покорного слуги, — признался Лейбниц. — Мне кажется, что я набрел на нечто интересное. И мне хотелось бы, чтобы ваше высочество оценило, как говориться, свежим взглядом.

— Я заинтригован.

Понятно все с милейшим Готфридом. Я прославился как человек, умеющий видеть в изобретениях нечто большее, видеть их перспективы. Прямо скажем, с опытом выходца из 21 века это не так уж сложно. Именно поэтому я никогда не соглашался, чтобы меня вписали соавтором. Это было бы попросту нечестно. Я всего лишь давал направление, иногда самое общее, а эксперименты и опыты оставались на долю ученых. В отличие от меня, они реально являлись изобретателями.

— В свое время я заинтересовался опытами Уильяма Гильберта и Отто фон Герике, — пояснил Лейбниц прежде, чем приступить к демонстрации своего изобретения. — Эта тема давно казалась мне интересной, но у меня не было средств для ее исследования. Только здесь, в Ирландии, я добился некоторых результатов.

— Любопытно…

У меня не то что исследовательский зуд — прямо-таки почесуха началась! Потому как под рассуждения об электричестве и энергии Лейбниц представил мне, ни больше ни меньше, прототип Лейденской банки, которая послушно выдала электрическую искру. Невероятно! Оказывается, некоторые изобретения могли бы случиться куда раньше и без всяких моих подсказок. Просто благодаря тому, что Курляндская Академия издавала множество научных работ, с которыми можно было ознакомиться. Что Лейбниц и сделал. А хорошая база знаний плюс достойное финансирование и прекрасная лаборатория дали такой результат, на который я даже не рассчитывал!

Тринити-колледж я покинул в самом прекрасном расположении духа. Полагаю, пора это учреждение переводить в статус академии. Заслужили. А у меня на сегодня еще других дел полно. И начать следовало с обзора международных новостей. Хотя там, как ни странно, все было стабильно. Война за испанское наследство шла своим ходом, Ракоци продолжал давить австрийцев, а Петр постепенно завоевывал Крым. Без лихих наскоков и самоубийственных атак. Как трактор — неспешно, но надежно.

Турки подобным положением дел были, разумеется, недовольны. В результате, русский посол оказался в заключении в Семибашенном замке, а султан объявил, наконец, войну России. Предсказуемо, но это никак не повлияло на действия русского царя. Полагаю, Петр готов был к такому повороту событий. Солдаты у него лучше обучены, одеты, накормлены и вооружены, а так же вдохновлены недавней победой над не менее опасным врагом — Швецией. С логистикой Петр дружит, лекарское дело у него поставлено на должном уровне, и снабжение прекрасно налажено. Так что, оценив ситуацию, я сделал бы ставку на русского царя.

К сожалению, я не мог ему помочь так активно, как хотелось бы. Петр, конечно, оплатит вооружение, но деньги мне были необходимо прямо сейчас. Причем жизненно необходимы. Требовалось устранить последствия отступившей, наконец, чумы. А это дело долгое и весьма затратное.

Нет, в Курляндию Черная Смерть не дошла. Мы сумели остановить ее на подступах. Все-таки мои усилия по наведению чистоты и порядка не пропали даром. Страшно вспомнить, с чего все начиналось — еда в таверне гарантировано делалась грязными руками на кухне с крысами, а про туалет типа «очко деревенское» можно было только мечтать. Как и о банях. Понадобился не один десяток лет, чтобы изменить людей и ситуацию.

Однако финансовые убытки из-за карантина мы понесли колоссальные. Особенно Рига. Амстердамская биржа, воспользовавшись ситуацией, переманила часть клиентов, и теперь требовалось их вернуть. Плюс, необходимо было заново налаживать торговые связи с теми, чьи корабли не были допущены в страну во избежание эпидемии. К счастью, деньги могли решить все эти вопросы. Но их требовалось много. Очень много.

Текли рекой взятки, неустойки и суммы на подкупы нужных лиц. И тут как нельзя кстати пришлись косметические изобретения Моретти. Линейка средств была пока не слишком большой, но произвела фурор. Я когда начал подробно вникать в этот бизнес, узнал много нового. Пудра для модников 18 века, например, делалась из пшеницы и риса, а румяна — из кармина. Ну, про свинцовые белила и румяна из киновари я вообще молчу.

Мы представляли более безопасные варианты. Пудра — из талька (пришлось поднапрячься, чтобы вспомнить, где он есть в Финляндии и организовать там добычу), румяна — из сафлора красильного (его красный сегмент не только безвреден, но и меняет оттенок в зависимости от консистенции), ну а для изготовления помады был использован стандартный набор — жир, воск, касторовое масло, отдушка и соки ягод. Позиционировалось это все как косметика для юных дам и кавалеров, поскольку многие возрастные недостатки просто не могла скрыть.

И про кавалеров я не оговорился, увы. Румянились они так, как в 21 веке очень дешевые дамы с пониженной социальной ответственностью. На лицо накладывали не пудру, а буквально штукатурку в несколько слоев. И для этого были свои причины — от попытки скрыть возраст до желания спрятать следы оспы и венерических болезней, обезобразившие лица большинства людей 18 века. Меня, как несложно догадаться, данная мода бесила гораздо больше париков. Потому что размалеванные клоуны у меня вообще с мужиками не ассоциировались.

К счастью, получивший правильное воспитание сын тоже не стремился к «европейским ценностям». На балах ему было невыносимо скучно, парики он считал неудобными, а время предпочитал тратить на различные финансовые махинации. В этом я Якоба поощрял. Не всегда и не все ему удавалось, но он набирался опыта, а в политике начал разбираться не хуже меня. Похоже, понял, что там такая же игра, как и на бирже. Нужно знать слабые стороны противника и внимательно за ним наблюдать, чтобы не пропустить момент, когда его можно будет подвинуть с дороги.

Грезэ
Красота — это проклятье. И счастья она не приносит, это Грезэ знала точно. С малых лет она была просватана за своего богатого и старого соседа. Родители продали ее, как вещь. А потом недалекий муж решил похвастаться своей добычей при королевском дворе. Грезэ понимала, что ничем хорошим это не кончится. Но кто будет ее слушать? Прав у нее столько же, сколько у любой другой статусной и дорогой вещи.

Грезэ оказалась права. Мать короля Карла XII, Гедвига Элеонора, сразу же оценила попавшие ей в руки возможности. И старый муж тихо скончался после одного из пиров. А двухлетняя дочь оказалась заложницей королевских планов. Этого Грезэ простить Гедвиге не сможет никогда. И если появится хоть какой-то шанс отомстить — непременно этим воспользуется. Однако деваться было некуда, и она пошла на бал в честь королевской свадьбы, чтобы сделать то, что приказано — соблазнить герцога Кетлера и влезть к нему в доверие.

Грезе не обольщалась, что будет легко. Даже ее красота могла не подействовать на этого человека, у которого, по мнению окружающих, был механизм вместо сердца и души. Слухи о герцоге ходили самые разнообразные, но все сходились в одном — Кетлер неприлично меркантилен и отвратительно своеволен. Он не желал следовать ни принятой моде, ни светскому поведению. Писал книги и картины, изобретал какие-то механизмы, вел переписку со знаменитыми учеными и умудрился не обзавестись бастардами. Да что говорить, если герцог, на посвященном свадьбе балу, был единственным мужчиной без парика!

Грезе и сама не знала, что ожидает увидеть. Пресыщенного жизнью мужчину в возрасте хорошо за 50-т? Жестокого правителя? И одно из ее представлений не оказалось верным. Герцог Кетлер выглядел едва ли на 40-к. Высокий, подтянутый, загорелый, абсолютно не пользующийся румянами и белилами, он ощущался как свежий морской ветер. Обаятельная улыбка, умение поддержать беседу, и совершенно искреннее восхищение ее красотой. Именно восхищение, а не просто вожделение.

Именно тогда Грезэ поняла, что задание не будет сложным. Она очаровала герцога, но и сама была очарована этим человеком, в котором не было придворной манерности и слащавости. Это был не модный в высшем свете томный селадон, а рыцарь из прошлых времен, когда доблесть и отвага доказывались мечом, а не умением перебирать ногами по паркету. Грезэ готова была уехать с ним. И втайне мечтала, что ей удастся уговорить герцога спасти ее крошку-дочь из рук жестокой Гедвиги.

Уговаривать не пришлось. Правы были те, кто утверждал, что у Кетлера есть свои глаза и уши в любом конце земли. Он сам позаботился о том, чтобы похитить ее дочь, и доставить на корабль к матери. Тогда Грезэ плакала последний раз. От счастья. И от того, что свободна. Герцог не требовал от нее платы. И у нее был выбор — начать с его помощью новую жизнь или остаться рядом. Фридрих надеялся на последнее. Он действительно увлекся прекрасной Грезэ. Похоже, красота может быть не только проклятием.

Разумеется, она выбрала жизнь рядом с Фридрихом! Частично потому, что чувствовала себя любимой и защищенной (новое для нее ощущение!), а частично — потому что сама увлеклась герцогом. Он оказался умнейшим человеком, разносторонне образованным, знающим несколько языков и поощряющим ее тягу к образованию. А еще Грезэ неимоверно льстило, что она стала моделью для его картин и героиней волшебной книги об эльфах. Но самое главное — теперь она могла быть абсолютно спокойна за будущее своей дочери. А что еще нужно для полного счастья?

Фридрих Кетлер
Я с интересом читал послание от Петра и с большим любопытством разглядывал 18-летнего молодого человека, который к посланию прилагался. Не слишком высокий, крепкий в плечах, с правильными тонкими чертами лица, он вполне походил на выходца из древней дворянской семьи. Однако официально таковым не являлся. Передо мной стоял ни кто иной, как выпускник Московской школы математических и навигацких наук Андрей Нартов.

Не то, что я был сильно удивлен. В конце концов, опыт с пребыванием в нашей Академии Батищева оказался успешным. Полагаю, что не менее продуктивным окажется и пребывание Нартова в Тринити-колледже. Я собирался познакомить его с Лейбницем и попросить Готфрида обратить на данного молодого человека самое пристальное внимание. Нам нужны новые станки и самые совершенные механизмы. Я мечтал о железных дорогах[28], паровозах и броненосцах! Хотя начинать, конечно, следовало с чего попроще.

Нужно успеть как можно больше, пока идет война за испанское наследство. Потом количество проблем только увеличится. Никому не понравится усиление России. Да и курляндско-ирландский союз может подвергнуться давлению. Сумеет ли устоять Венгрия? Не факт. Австрия вполне может возжелать заполучить ее под свой полный контроль. Надежда только на то, что Петр к тому моменту уже закончит с Крымом.

Вообще-то, дела у царя шли хорошо. Я бы даже сказал очень хорошо. У меня даже было опасение, что победы вскружат Петру голову. И одной из причин этого было то, что Курляндия продала своему союзнику убойное оружие с пулями Нейслера (то бишь, в этой реальности, пулями Исакова). И русские просто сметали своего противника с поля боя. Разведка мне доносила, что султан уже готов заключить мир, однако никаких официальных предложений пока не прозвучало.

Понятно, что даже в случае заключения мира, турки не успокоятся. И через какое-то время сделают попытку вернуть Крым. Но полагаю, что Петр это прекрасно понимает. Он уже давно не порывистый мальчишка, а умудренный опытом царь — как-никак в этом 1711 году ему стукнуло 39 лет. Надо, кстати, ему намекнуть, что пора примерить венец императора. Победа над Швецией и захват Крыма — вполне себе повод для такого решения.

А мне, кстати, пора короновать сына. С последствиями чумы мы потихоньку справляемся, торговля почти вернулась к своим прежним объемам, да и супруга моя стала плохо себя чувствовать. Мероприятие обещало быть громким и очень важным в политическом смысле. Я носил всего лишь герцогский титул, Анна была герцогиней Курляндии и королевой Ирландии, а Якоб должен был стать правителем сразу двух стран. И это требовало множества политических решений — от названия этого союза, до прав и обязанностей стран друг перед другом.

Патрик Сарсфилд пытался договориться с самыми влиятельными кланами, я разруливал ситуацию с дворянами, а Якоб закопался в бумаги. Стремления одевать корону у него не было от слова «совсем». Не потому, что сын боялся ответственности. Просто герцог и помазанник божий — это очень разные вещи. И опасение не соответствовать высокому титулу было понятным. Все-таки, не без гордости могу признать, что я правильно воспитал Якоба — для него власть была, прежде всего, тяжким крестом. Ответственностью.

Якоб Кетлер
Кто из нас не раздумывал над тем, как сложилась бы его жизнь, родись он в другой семье? Якоб тоже задумывался. Но будучи разумным человеком, он понимал, что легкой жизни не случилось бы в любом случае. И крестьяне, и мастеровые, и купцы тяжко трудились, чтобы заработать кусок хлеба. Да и быть банкиром не так уж просто — имея в подчинении Рижскую биржу, невольно узнаешь, что труд этот небезопасный и весьма рискованный.

Да и не поменял бы Якоб свою семью ни на кого другого. Он же видел, как относились многие взрослые к своим детям. Да хоть к его сверстникам, с которыми он учился, играл и взрослел! Отношение было если не равнодушным, то довольно прохладным. А вот с Якобом отец постоянно занимался. Читал книги, рассказывал поучительные истории, и прислушивался к его желаниям. Сначала Якоб просто беззаветно любил своего отца, как любят только дети. Но повзрослев и оценив то, что сделал герцог, проникся к отцу искренним уважением. И даже опасался, что не сможет стать его достойной заменой. Якоб настолько переживал, что даже поделился своими сомнениями с отцом. Но тот развеял все сомнения сына.

— Ты забываешь, сын, что я начал не с нуля, — улыбнулся Фридрих. — Твой дед, в честь которого тебя назвали, был еще более велик. Он превратил крохотную страну в колониальную державу. Поднял Курляндию буквально из ничего.

— Да, я все время удивлялся, как ему это удалось.

— Когда-то я тоже думал, что не смогу превзойти своего отца, — продолжил откровения Фридрих. — А затем понял, что не нужно превосходить. Нужно сохранить и приумножить то, что тебе досталось.

Тогда они с отцом долго говорили. И Якоб осознал, что дело не в увеличении территорий и не в завоеваниях. Главная цель — сделать процветающей свою державу. И вовремя убирать с пути тех, кто этому может помешать. Ну а если по дороге получится раздвинуть границы или заработать денег — возможности упускать не стоит. В конце концов, Португалия, с которой они собираются породниться, тоже не велика по территории. А когда-то ей принадлежали обширнейшие колонии! Папа Александр VI в своей булле даже мир поделил пополам между Португалией и Испанией. Были же времена!

Так что с одной стороны Якоб немного успокоился, а вот с другой… примерить на себя корону двух государств было страшновато. Короли возвышались над своими подданными, но и спрос с них был особый. В этом, видимо будет заключаться его испытание — стать первым Кетлером-королем, дать начало новой царственной династии, и передать потомкам достойное наследие.

Однако коронацию (вот незадача!) снова пришлось отложить. Неожиданно, здоровье матери (и так бывшее не слишком хорошим) резко ухудшилось. Королева Анна слегла и впала в беспамятство.

Фридрих Кетлер
В комнате остро пахло лекарствами, воском и безнадежностью. Недавно начищенные полы блестели — допущенные к королеве врачи давно уж научились соблюдать стерильность, а слуги сновали в давно уже определенном порядке, с точностью прекрасно отлаженного механизма. Однако все это только подчеркивало происходившую трагедию — Анна умирала. Редко приходила в себя, бредила и тяжело дышала.

Я корил себя, что раньше не обратил внимания на нехорошие симптомы, просто… возраст сказывался, а супруга моя не собиралась отказываться от любимого времяпровождения. И засиживалась заполночь, и питалась бессистемно, и физическими нагрузками себя не утруждала. Я полагал, что проблемы Анны от лишнего веса — с возрастом она располнела, задыхалась при ходьбе и жаловалась на боль в ногах.

Однако теперь становилось очевидно — Анну отравили. И сделали это мастерски. Кто-то из тех людей, которых она считала доверенными, оказался убийцей. И моей разведке еще предстояло выяснить, кто это был! Придется проверить всех, от последних слуг до первых дворян. Я не остановлюсь, пока не выясню, кто отравитель. И кто заказчик. Хотя насчет последнего у меня есть определенные подозрения.

Говорил же я, говорил Анне, чтобы она прислушивалась к советам моей разведки! Но супруга не желала слушать. Заставлять ее? Помилуйте, она же королева. И взрослая, разумная женщина. Я, разумеется, все равно приставил к ней своих людей (пусть и негласно), но уследить за каждым ее шагом они просто не могли. А Анна любила допускать до себя всяких фриков — гадалок, предсказателей, просителей и разного рода аферистов.

Я много раз уговаривал, чуть ли не умолял свою супругу быть предельно осторожной, поскольку у любого правителя всегда множество врагов. Однако меня не слышали. Анна, наслушавшись славословий льстецов, была уверена, что с ней ничего не может случиться, поскольку все подданные ее обожают. И вот результат. Королева умирает, и врачи ничего не могут с этим сделать.

Я был абсолютно разбит. Между мной и Анной было много всего — и хорошего, и не слишком, но она была моей супругой и матерью моих детей! В конце 1711 года мы отметили 30-летие нашего брака в узком кругу, и это был один из самых теплых наших семейных вечеров. Даже не верится, что это было всего лишь пару лет тому назад. И уж тем более мне сложно было поверить в то, что Анна уходит. При всех своих капризах, она всегда знала, когда меня нужно поддержать. И знала, что получит мою поддержку.

Никогда мои любовные приключения не становились между мной и Анной. Я всегда оказывал супруге должное уважение. Именно она первой блистала в самых модных нарядах и украшениях. Первой получала интересные новинки из других стран, свежие придворные сплетни и модные романы. Она царствовала, я правил, но только как тень, всячески подчеркивая, что я всего лишь консорт.

Умные люди понимали, с кем нужно иметь дело. Анна тоже прекрасно осознавала, что у нее нет всей полноты власти. Но моей супруге это было не нужно. Гораздо больше королеву привлекала внешняя мишура — ей нравилось блистать нарядами, раздавать благодеяния, слушать славословия в свой адрес. А то, что все это не сопряжено с необходимостью решать какие-то проблемы — так это даже к лучшему. И именно потому, что Анну всерьез не интересовала власть, я поначалу недоумевал — кому и зачем нужно было ее травить.

Недоумевал до тех пор, пока не вспомнил, что буквально на днях мы объявили о коронации Якоба. Типа, как завещал Яков II Стюарт, так мы и делаем — передаем власть его потомку. И понятно, я ожидал, что реакция англичан будет негативной. Но никак не подозревал, что они начнут действовать так быстро. И так жестоко. Хотя отравления — это излюбленный способ бриттов решать проблемы. Вот только на сей раз этот номер у них не пройдет.

Анна скончалась в самом начале апреля 1713 года. А меньше чем через месяц разведка донесла, что английский флот движется к нашим границам. Да уж. Если бы у меня и были сомнения в том, кто виновен в смерти моей жены, то теперь они точно испарились бы. Как говориться, ищи, кому выгодно. А кому могла мешать Анна? Только английскому королю.

И вот теперь Яков III Стюарт шел возвращать себе корону Ирландии и Шотландии. Что ж. Встретим его достойно.

Глава 12

Дождь лил, как из ведра, уже второй день, превращая потенциальное поле боя в непроходимое болото. Даже не знаю, кто находился в худшем положении — мы, в хорошо организованном и оборудованном лагере, или враги, захватившие Голуэй, но оказавшиеся запертыми в нем, как в ловушке. Да уж… Оптические телеграфы, вышколенная разведка, сеть осведомителей… как выяснилось, от предательства ничего из вышеперечисленного защитить не может. Или это просто я балбес, не заметивший угрозы вовремя?

Что я, не знал, что истинная власть в городе уже лет триста торговцам принадлежит? Или что большинство из них лояльно английской короне? Знал, но рассчитывал перетянуть на свою сторону. Не хотелось мне затевать гражданских войн и покорять города огнем и мечом. Единственное, что я отменил сразу — это некоторую отчужденность города от Ирландии и ограничение доступа ирландцев в Голуэй. С этим я однозначно мириться не мог. А по остальным пунктам пытался найти компромиссы. Вот и долиберальничался.

Торговцы Голуэя еще помнили славные времена, когда торговали с Испанией и Францией, когда вся власть над городом была в руках олигархии из 14 торговых семей, и среди гостей города был сам Христофор Колумб. Блин! Надо было последовать примеру Вильгельма Оранского из памятного мне варианта истории и уничтожить торговые династии. А теперь придется пожинать плоды своей недальновидности. Англичане сумели высадиться в порту и захватить город. Правда, на этом их наступление затормозилось.

На мое счастье, в этом варианте истории Англия пока не стала Великобританией. И знаменитого флота, прославленного победами, у нее тоже не было. Зная это, я надеялся вообще не допустить врага на свой остров. Мой брат Карл Якоб — знаменитый адмирал, не раз и не два одерживавший победы над врагом. Корабли у Ирландии и Курляндии самые современные, аналога нашим пушкам ни у кого нет, так что я рассчитывал если не на легкую победу, то хотя бы на нейтрализацию вражеского флота.

Однако толи Яков III Стюарт был не таким идиотом, как мне казалось, толи у него советники грамотные были, но часть флота пошла в обход. И то, что по оптическим телеграфам все-таки смогли передать сигнал опасности — уже чудо. Осталось только выдвинуться к месту потенциальной битвы, благо армия была наготове. Вы же не думаете, что я мог проигнорировать опасность, пронадеявшись только на флот? Я же не идиот!

Только мне донесли, что Яков III идет возвращать Ирландию и Шотландию, я тут же занялся сбором армии. Ну а поскольку дороги до крупных городов и портов были сделаны качественно, то и двигалась армия довольно быстро. К тому же, к Карлу Якобу улетела весточка, и он отрядил несколько кораблей, которые закрыли выход из порта Голуэй. Ну а имея превосходство в вооружении, грех этим не воспользоваться, не правда ли? Так что корабли противника были расстреляны, и армия англичан оказалась в ловушке.

Запасы, конечно, в городе есть. Но вражеские войска не могут там сидеть бесконечно! Рано или поздно они решат принять бой, и в ожидании этого момента я несколько мандражировал. Загнанная в угол крыса может быть опасной. А армия Ирландии уступает армии англичан и по части выучки, и по части опыта. Местные кланы предпочитают эдакую партизанскую вольницу, с лихими налетами, а не строгое следование военной дисциплине. И удастся ли мне удержать в кулаке этих вояк — бог весть.

Сын находился рядом со мной и тоже волновался. Для него это вообще первая серьезная битва. И по сути, именно он, как будущий король, являлся главнокомандующим. От итогов этой войны зависело будущее нашей семьи. Потеряв Ирландию, мы можем потерять всё. На побежденных накинется стая грифов, воспользовавшись их слабостью. Так что выбора не было. Нам некуда было отступать или бежать. Оставалось принять бой.

У меня было искушение поступить с Голуэем так же, как Петр I в свое время поступил с Ревелем. Уничтожить его с помощью ракет. Но давила жаба. Русский царь сносил с лица земли чужой, вражеский город. А тут свой собственный порт, да еще такой, который приносит большую прибыль. За последнее время торговля здесь расцвела, благо теперь Ирландия могла предложить множество своих собственных товаров.

Нет, если припрет — я еще и не на то способен. Но пока ситуация под контролем. Ливень спутал нападавшим все карты. В такую погоду не то, что воевать — просто выходить из дома то еще испытание. Так что мы успеем и подтянуть дополнительные силы, и как следует укрепиться. Уж чего у ирландцев не отнять — так это храбрости. Известие о том, что ненавистные англичане снова пришли их завоевывать, заставило встать под мои знамена даже тех, кто меня недолюбливал. Тем более, что я объявил командующим своего сына, который воспитывался рядом с ирландцами и стал для них почти «своим».

Насчет истовой верности ирландцев я не обольщался. Но их патриотизм подкреплялся нежеланием терять относительно свободную, налаженную жизнь. Ирландцы слишком хорошо знали англичан, чтобы питать иллюзии по этому поводу. Понятно было, что в случае поражения опять начнется засилье протестантов, произойдет очередной передел собственности, и подавляющее большинство ирландцев останутся без своих производств, приносящих им стабильный доход. И неважно, что это за производство — небольшая пивоварня или добыча полезных ископаемых. Отдавать свой бизнес в чужие руки никто не хотел.

Англичане двинулись на нас сразу же, как дождь немного стих. И это было их глобальной ошибкой. Скорость передвижения войска оказалась небольшой, поскольку и лошади, и особенно повозки утопали в грязи. Вперед вырвались только те, кто двигался по выложенной камнем дороге. Я даже пожалел, что ирландские строители сработали так качественно. Впрочем, сожаление мое было недолгим. Потерявшая скорость армия была великолепной мишенью для нашего оружия. И сын скомандовал начать огонь.

Англичан было больше, но они только мешали друг другу, пытаясь держать строй и отстреливаться в ответ. Но как только заговорили наши пушки, вражеский строй дрогнул и начал отступать. Что характерно, преследовать их никто не сорвался. Все-таки, какую-никакую дисциплину ирландцам я сумел привить. Скомандовал им сын оставаться на месте, и они остались. И я был согласен с принятым Якобом решением. Какое преследование по такой грязище? Эдак наша армия окажется в положении английской — медленно двигающейся мишенью для стрелков.

Осада Голуэя продолжилась. И оказалось, что город к ней совершенно не готов. Прежде всего, никто не удосужился запасти припасов в нужном количестве — ни еды, ни пороха. По всей видимости, торговцы рассчитывали, что смогут доставить нужные товары морем, но там стоял наш флот. Так что вряд ли мимо них даже рыбацкая лодка проскользнет. И если горожане будут упорствовать, их ожидает голод.

Как потом оказалось, жители Голуэя прекрасно это понимали. И далеко не все поддерживали решение торговцев лечь под Англию. Даже за обещание предоставить Голуэю статус «вольного города». Более того, англичане вели себя в городе совершенно по-хамски. Грабили население, насиловали девиц и стреляли в тех, кто возмущался их поведением. Так что те, кто скучал по прежним хозяевам, могли снова почувствовать их «милостивую» руку.

Деваться англичанам было некуда, и они сделали еще одну попытку на нас напасть. Поскольку стало понятно, что на помощь им никто не придет, шанс был только один — разбить нас в бою. И не сказать, чтоб англы не старались. Но когда в войске разложение, не хватает еды и пороха, а командующий назначен по знатности рода, а не по военным заслугам, ничего хорошего не может получиться в принципе.

Честно говоря, я опасался, что моего сына понесет. В конце концов, это был первый боевой опыт Якоба, причем сразу в роли командующего армией. Так что можно было ожидать некоторых глупостей и спонтанных решений. Сам в его годы был не лучше. Однако Якоб оказался гораздо выдержаннее меня. Он прислушивался к опытным командующим, внимательно следил за обстановкой, и дал сигнал к атаке только после того, как стало ясно, что англичане сломлены.

Голуэй был отбит, почти 500 пленных отправились строить дороги вглубь Ирландии, а сын начал причинять добро и наносить справедливость. Я не вмешивался. В конце концов, он уже взрослый человек, ему скоро примерять корону, становясь правителем сразу двух стран, он уже принимал важные решения, так что пусть начинает править. Усмирение мятежников — подходящий повод, чтобы продемонстрировать свою власть и силу.

Надо сказать, в итоге было казнено не так уж много людей. С наиболее одиозными семьями горожане расправились самостоятельно. И действия Якоба всемерно одобряли. Бунтуешь против правителя? Останешься без головы. А те, кто остался верен, получат вознаграждение. Сын по местным меркам вообще был милостив — не разрушил мятежный город до основания. Ха! Да просто он, как Кетлер, деньги умел считать.

Теперь все доходы от торговли будут идти прямо в казну. А город потеряет даже эфемерную независимость. Все посты займут верные нам люди, опустевшие дома достанутся отличившимся ирландцам, и в Голуэе будет увеличено присутствие войск. Важный порт все-таки, мало ли. Нужно раз и навсегда навести тут порядок. Жестоко? Пожалуй. Но как еще поступать с людьми, готовыми впустить в страну интервентов? Я должен быть уверен, что подобного не повториться.

Хорошо, что в Ирландии все обошлось малой кровью. Англичане были разбиты и на суше, и на море. А вот в Шотландии дела шли не так хорошо. Прежде всего потому, что там не было ни единого правителя, ни оптических телеграфов. Яков Брюс и так делал все возможное и невозможное, чтобы сдержать агрессора. Впрочем, что-то подобное я подозревал, так что заранее начал собирать наемников в помощь шотландцам. Надо сказать, что перспектива ограбить Лондон вдохновила очень многих.

Между прочим, даже Карл XII выражал готовность поучаствовать в заварушке. И у меня было дикое искушение согласиться. Но… всегда есть «но». Что если победы вскружат шведскому королю голову и он снова решится на авантюру по возвращению земель? Под раздачу, между прочим, попадут Россия с Курляндией. А влезать в очередную Северную войну у меня никакого желания нет. У Петра, полагаю, тоже. Он только-только с Крымом развязался, заключив-таки с Турцией «Вечный мир».

Не знаю уж, насколько этого мира хватит, но надеюсь, Петр успеет хорошенько закрепиться на завоеванном полуострове. И заселить его выходцами из России. Если моя разведка мне доносила верно, местного населения там практически не осталось. Допартизанились. Так что с освоением Крыма будет еще немало проблем. Впрочем — глаза боятся, а руки делают. Теперь России нужно хотя бы лет десять мира.

Словом, поразмышляв, я отказался от идеи привлечь к войне Карла XII. Пусть в Швеции своей с риксдагом воюет. И сына воспитывает. Шарлотта, наконец, родила наследника, и по этому поводу был устроен грандиозный праздник. По донесениям разведки, самолюбивый шведский король оказался натуральным подкаблучником и любящим семьянином. Впрочем, Шарлотта командовала супругом умело, делая вид, что на самом деле хозяин в доме — Карл.

В общем, обойдемся без шведов. Оставив сына присматривать за Ирландией, я решил отправиться в Шотландию сам. Полководец из меня был — дырка от бублика, но я вез оружие, медиков, порох, лекарства и «диких гусей». Ирландские наемники не захотели отставать от своих европейских собратьев, и мне едва удалось отбиться от множества желающих поучаствовать в заварушке. Пощипать Лондон хотелось всем, но, слава богу, ирландцы вняли гласу разума, и защита Родины была все-таки признана первостепенной задачей.

Честно признаюсь, я не собирался принимать непосредственное участие в битвах и нестись вперед, на лихом коне. Не мое это. Для этих целей у меня имеется брат Александр, который должен прибыть из Курляндии, тоже прихватив с собой наемников, оружие и припасы. Мое дело — тыловое обеспечение. Это я прекрасно умею делать, и опыт есть. К тому же, если нам действительно удастся добраться до Лондона (в чем я несколько сомневаюсь), этим можно будет воспользоваться в своих целях.

Более реальной мне представлялась ситуация, когда шотландские войска одержат несколько убедительных побед и заключат с Англией мир. Вот это событие я никак не мог пропустить, поскольку Ирландия тоже должна получить от старушки Англии признание независимости. В принципе, я и без этого признания сына могу короновать, но так оно будет политически грамотнее. Официальная бумага — великая вещь.

То, что легкой победы не получится, понимали все. Это в Ирландию Яков Стюарт послал кого не жалко — видимо, не особо надеялся, что сможет ее захватить и удержать. А вот к возвращению Шотландии он подошел с великим тщанием. И войсками командовал никто иной, как Джон Черчилль, 1-й герцог Мальборо, на счету которого было немало славных побед. Воровал он, правда, тоже… славно. И недоброжелателей среди менее успешных коллег нажил немало. Поэтому я задумался, как бы так убрать Черчилля, чтобы Яков Стюарт заподозрил своих царедворцев.

Однако после первого же сражения я понял, что не так страшен черт, как его малюют. То, что Черчилль — безусловно талантливый полководец, это без сомнений. А вот Яков Брюс оказался недооценен историей. Или у него просто возможности не выпадало показать себя во всей красе? Человек, прославившийся в памятной мне версии истории как алхимик и чуть ли не черный маг, в реальности оказался не только хорошим военачальником, но и прекрасным организатором, и даже неплохим дипломатом.

С не меньшим удивлением я выяснил, что Брюс получил помощь из России. Негласную, разумеется. Типа, решили добровольцы помочь братскому шотландскому народу, что такого? Насколько я понял из разговоров, большинство этих «добровольцев» вместе с Брюсом участвовали в Северной войне, а некоторые недавно вернулись из Крымского похода. Ну, что ж. профессионалы в нашем деле лишними не будут.

Я заключил с Брюсом договор о взаимопомощи, и рядом с шотландским флагом взвилось голубое полотнище с золотой лирой. Война за независимость продолжилась. С переменным успехом. Англия, что понятно, отступать не хотела. Яков III Стюарт был слишком вдохновлен недавним Утрехтским мирным договором, по которому заполучил Гибралтар, остров Менорку, Ньюфаундленд, Акадию, да еще и асьенто* на 30 лет. Понятно, что такие позиции хотелось укрепить. И, прежде всего, навести порядок на собственном «заднем дворе».

*асьенто — исп. reale asiento — «королевское согласие» — предоставлявшееся испанской монархией частным лицам и компаниям с 1543 по 1834 гг. монопольное право на ввоз в испанские колонии рабов-негров из Африки.

Для меня было очевидно, что долго такое противостояние длиться не может. Шотландия просто не потянет содержание наемников, не говоря уж о прочем. Требовался рывок вперед, и я дал отмашку на отстрел Черчилля. Зная, как он любит деньги, изначально я планировал договориться (жаль разбрасываться столь ценным ресурсом), но видимо, даже склонность Джона к предательству имела свои пределы. На сговор Черчилль не пошел. Что ж… ему же хуже.

«Случайная» пуля прервала жизнь талантливого полководца ближе к вечеру. На отдыхе. Снайпер не торопясь выцелил свою жертву и спустил курок. И нет, я не боялся, что следы приведут ко мне. Не лично же я договаривался и отдавал команды! Да и процесс был отработан до мелочей — Черчилль был не первым, кого я заказал. И, я так подозреваю, что не последним. Алгоритм «нет человека — нет проблемы» действовал идеально. Без Черчилля англы, конечно, не побежали, но начали отступать.

Особенно весело дела пошли после того, как в ситуацию решил вмешаться лично Яков III Стюарт. Не знаю, кто сказал ему, что он великий военачальник, но готов поставить этому льстецу памятник. Более бестолкового управления войсками я еще не встречал. Ну а после того, как наша армия вступила на английскую землю, ситуация начала выходить из-под контроля. К нам начали присоединяться различные люмпены, которые не желали воевать, а вот пограбить ближнего своего были не прочь.

Мародерство цвело махровым цветом. Награбленное добро отправлялось в Шотландию возами. И все, что мы с Брюсом смогли сделать в такой ситуации — не дать армии распасться на сотни маленьких банд. Блин, дадаже наемники были более дисциплинированными, чем шотландская вольница! Пришлось вздернуть парочку особо ретивых смутьянов, а остальным обещать отдать Лондон на разграбление. Причем ни я, ни Александр, ни Брюс не верили, что нам реально удастся добраться до столицы.

Зря. Яков III Стюарт оказался упертым бараном, и если бы не его царедворцы, так и не стал бы заключать с нами мир. Но английские сэры и пэры знали, как надавить на короля. Якову еще повезло, что он не скончался от апоплексического удара табакеркой по голове. А что? Наследник есть, и от придурка можно избавится. Но очевидно, англы решили, что одного казненного Стюарта для страны вполне достаточно. И послали парламентера.

В результате, я, Брюс и Александр в Лондон все-таки вошли. Но мирно, и в сопровождении небольшого отряда солдат. В столице творился хаос. Воспользовавшись военным положением, местное дно начало активно грабить богачей, благо многие дома были брошены сбежавшими от войны хозяевами. Грабили, кстати, не только дома. Досталось, например, и Вестминстерскому аббатству. Оттуда вынесли практически все, что представляло хоть какую-то ценность.

Практически. Старый трон, не украшенный ни камнями, ни позолотой, остался стоять на месте. И заключенный в его основание Скунский камень тоже. Шутка ли — полтора центнера! Пришлось приложить немало усилий, чтобы аккуратно вынести его из аббатства и погрузить на повозку. Впрочем, когда шотландцы узнали, что именно я притащил, они готовы были нести этот камень на вытянутых руках вплоть до Эдинбурга. Священная реликвия, на которой издревле короновались шотландские короли, должна была вернуться на свое место.

Переговоры по условиям мира шли долго и не просто. Причем Яков III Стюарт в них не участвовал. Короля мы увидели только на церемонии подписания документов между нашими странами, где признавалась независимость Ирландии и Шотландии, а Якоб Кетлер и Яков Брюс признавались законными правителями своих стран после процедуры коронации. Надо сказать, английский король произвел на меня… довольно странное впечатление.

Сколько ему? 25? Точный возраст и не угадаешь, настолько нелепо он выглядел. Лицо замазано белилами в три слоя, не меньше. Сверху нарисованы тонкие выгнутые брови, глаза ярко подведены, губы выкрашены в кроваво-красный цвет, щеки густо нарумянены, на лице вычурные мушки, а наряд сплошь состоит из бантиков, лент, перьев, воланов и кружев. Добавьте к этому высокий светлый кудрявый парик, кучу драгоценностей, туфли на довольно высоких красных каблуках и манерную походку — и вот он, английский король во всей красе. Хорошо, что дипломатический этикет в данном случае не предполагает пожатия рук и уж тем более объятий. К этому… нечто даже приближаться было противно.

Нет, я понимаю, что мода — это зло. Но одно дело, когда по подиуму ходят создания неопределенного пола в рубище, достойном очень не брезгливого бомжа, и совсем другое — когда полным идиотом выглядит король. Я где-то в глубине души даже посочувствовал английским парламентариям. Где-то очень глубоко. Им ведь приходится взаимодействовать с королем постоянно! И не всегда удается Якова Стюарта удержать. А расплачивается за королевские глупости вся страна. Как сейчас, например, когда Англия вынуждена подписать унизительный для себя мирный договор. Я не обольщался, что англов хватит надолго. Наверняка, рано или поздно, они захотят вернуть утраченное. Но наша судьба — в наших руках.

Главное на данный момент — что мне удалось отстоять уже завоеванное. Под это дело прямо-таки просился какой-нибудь высокопарный девиз, типа «Quod meum — meum in sempiternum» — что мое — то мое навсегда[29]. А день коронации сына сделать ежегодным праздником — типа дня независимости. Причем не только в Ирландии, но и в Курляндии. Там тоже появление короля означает, что страна окончательно оправилась от польского владычества.

Год 1713-й вполне можно было бы назвать годом коронаций. Их произошло сразу три. Одна — летом, когда Петр I стал именоваться Император и Самодержец Всероссийский. Событие вызвало бурные пересуды при европейских королевских дворах но, что характерно, возражать никто не рискнул. Вторая коронация состоялась в дублинской церкви Крайст-чёрч. Празднество было организовано на широкую ногу, с фейерверками и раздачей милостыни, и должно было повториться в Курляндии. Я с гордостью смотрел на то, как короновали моего сына, и понимал, что известная мне история окончательно изменилась.

Третьей стала коронация Якова Брюса. И это был взлет так взлет. Начавший как сподвижник Петра I, он воспользовался удачным случаем, и преуспел. Брюс завоевал симпатию и уважение своих подданных, вел их от победы к победе, а возвращенный Скунский камень стал знаком того, что именно он должен получить престол. Даже любопытно, что с этого поимеет император Петр I, активно помогавший Якову заполучить корону. Явно же не от доброты душевной он послал в Шотландию солдат и оружие.

Впрочем, с этим можно будет разобраться позже. А пока Ирландия готовилась к приезду королевской невесты. Португальская принцесса Франсишка Жозефа наконец-то прибывала к своему жениху. Девочке уже 15, но пока мы проведем только помолвку. Пусть немного освоится, язык подучит и привыкнет к новой стране и будущему мужу. Хотелось бы, конечно, чтобы она раньше приехала, но обстоятельства складывались неблагоприятно. То чума, то похороны Анны, то война… одно за другим.

Наверняка Жуан V не слишком хотел отдавать свою сестру в Ирландию. Даже учитывая волю отца. Но наша победа над Англией и коронация моего сына сыграли в нашу пользу. Особенно первое. Дело в том, что англы как раз давили на португальцев, чтобы те заключили союзный и торговый договор. Понятно, в чью пользу. А теперь Жуан V мог отвертеться от этой «чести». Более того, действуя вместе с курляндским флотом, Португалия могла подумать о возврате некоторых из утраченных колоний.

Жуан V прямо намекал об этом в послании, которое его представитель привез вместе с невестой. Однако над этим следовало хорошенько подумать. Что Курляндия будет иметь от этого союза? Боюсь, что новые колонии мы не потянем. Нам на старые едва народа хватает. Там не столько колонисты, сколько наши представительства действуют. Но вот колониальные товары никогда лишними не будут. Да и золото, наверняка, из Америки еще не все вывезли.

Португальская принцесса оказалась довольно симпатичной — черноволосая и черноглазая, она чем-то напоминала мне Одри Хепберн и выглядела моложе своего возраста. Возможно, из-за излишне консервативной одежды в испанском стиле. Сын рассыпался в комплиментах и, похоже, очаровал юную девушку. Сам Якоб тоже остался доволен — в интересах страны он бы и на страшилке женился, но приятно, когда от супруги не тошнит. Полагаю, если эту девочку нормально одеть, то она будет выглядеть настоящей красавицей.

Убедиться в собственной правоте мне удалось довольно скоро — на помолвке. Сшитое нашими мастерами платье произвело очередной фурор в мире моды. А Франсишка Жозефа выглядела просто потрясающе. Якоб облизывался, как кот на сметану, но я уговорил его подождать хотя бы год — девочка была слишком юной и хрупкой. Похоже, посты, молитвы и затворнический образ жизни, который она вынуждена была вести, повлияли на нее не лучшим образом.

Ну а если Якобу некуда энергию лишнюю деть, пусть Францией займется. К концу лета 1715 года наша разведка принесла в клювике весть о том, что Людовик XIV серьезно болен. Боль в стопе, голени и бедре уже не позволяла королю ходить, его всюду носили в кресле. При уровне нынешней медицины ему вряд ли помогут. А зная, каких шарлатанов держит рядом с собой Людовик — вообще без вариантов. Да что говорить, если даже сын короля умер от оспы! И это тогда, когда в Курляндии привит чуть ли не каждый крестьянин!

— Врачи хоть что-нибудь говорят? — устало потер глаза Якоб, вместе со мной изучавший дипломатическую переписку.

— Нет, ваше величество, врачи в растерянности. Есть подозрение на гангрену, — сообщил Генрих, подталкивая вперед одного из своих помощников. Возраст — не шутки. И мой секретарь давно начал готовить себе преемников. И парней он нашел очень толковых.

— Из Франции сообщают, что король принимал посетителей лежа, ночами спал плохо, его мучала боль в ноге и жажда, — сообщил помощник Генриха Эрик. — Почтенные доктора дают Людовику микстуру кассии и слабительное, добавляют к лечению хинин с водой и ослиное молоко

— Зачем? — почти хором изумляемся мы с сыном, но понятно, ответа на свой вопрос не получаем. Медики они такие медики…

— Последнее, что известно о короле — ему забинтовали ногу, которая была в ужасном состоянии. Подозревают гангрену.

Понятно. Король скончается со дня на день, это без вариантов. Его могла бы спасти лишь «гильотинная», одномоментная ампутация (высокая) бедра, но без обезболивающих препаратов и наркоза это все равно смертный приговор.

Естественно, я оказался прав. Долго Людовик не протянул. И как только из Франции пришли последние новости, мы снова собрались в том же составе, чтобы обсудить, как нам лучше воспользоваться сложившейся ситуацией.

— Наш план вступил в действие? — нетерпеливо поинтересовался Якоб.

— Да, ваше величество. Все, как мы обсуждали, — доложил Эрик. — Слухи о болезни, а затем и о смерти короля распространились по Парижу. Тайные общества готовы выступить против королевской власти. Они понимают, что сейчас — самый удобный момент. Пятилетний наследник и такой опекун, как Филипп Орлеанский, не внушают им надежд на лучшее.

— Филипп Орлеанский… — пробормотал я, вспоминая, что знаю об этом человеке. — Честолюбив, метил в короли Испании вместо Филиппа V Испанского, и удовольствия для него важнее государственных дел.

— Аристократия хочет созвать Генеральные штаты, чтобы диктовать королю свою волю, — продолжил отчет Эрик. — Но третье сословие взбунтуется, если их проигнорируют. Обстановка в стране накаляется.

— Во Франции множество тайных обществ, которые давно уже мечтают получить немного власти, — напомнил Генрих.

— Ну да, собираются и болтают о том, как им обустроить Францию, — фыркнул я. — Большинство из этих заговорщиков не умеют ничего, кроме как чесать языком. А нам нужны смелые люди. Готовые выступить с оружием в руках и повести народ за собой.

— Отец, а ты не опасаешься, что во Франции бунт закончится так же, как когда-то в Англии? — нахмурился сын. — Карлу I Стюарту отрубили голову.

Я только вздохнул. Собственно, мне было абсолютно все равно, кому и что будут рубить во Франции. Я хотел убрать эту страну с политической арены. Но вслух подобные крамольные мысли было высказывать нельзя. Даже самым близким и верным людям. Даже сыну. В 18 веке королевская кровь все еще считается священной. И покушение на нее — страшное преступление. Так что не будем высказывать несвоевременных мыслей и идей.

— Такой риск есть, — осторожно признал я. — Но в наших силах не допустить гибели будущего Людовика XV. Я надеюсь, что королевская власть во Франции будет просто… урезана в своих правах.

Подвернувшийся нам шанс упускать было нельзя. Ни за что. Государство, разоренное участием в постоянных войнах и тягой Людовика к роскоши, приобрело опасную неустойчивость. И его следовало подтолкнуть. Недовольными были абсолютно все. А малолетний король — это шанс изменить ситуацию. Ребенок не может править, Филипп Орлеанский в качестве регента никому не нравился, а значит, пора было созывать Генеральные штаты.

Почва в стране была подготовлена. Не без моего деятельного участия. Впрочем… ни одна революция не случилась просто так, без вмешательства сторонних сил. Такие события всегда организовывают. Долго, тщательно, и скрытно. Кто? Ищи, кому выгодно убрать конкурента с политической арены. В революционном пожаре практически невозможно разобраться, кто ратует за изменения к лучшему по зову сердца, а кто — за неплохую плату.

Многочисленные тайные общества выползли из тени и начали активную политическую деятельность. Что-то мне все это напоминало… Громкие слова, горячие призывы, и болтовня людей, которые ни за что не отвечают и отвечать не могут. Единый сценарий, не меняющийся со временем. Революцию всегда начинают романтики? Отчасти. А еще популисты, которые больше любуются великим собой, чем думают о том, чем закончатся их призывы. А потом, оказавшись на гильотине, искренне не понимают — их-то за что?

Пока это было даже не начало. Так, небольшие всплески. Но уже распространялись листовки, памфлеты и воззвания. Уже выступали в закрытых клубах пламенные ораторы, призывающие изменить жизнь в стране к лучшему. Моя разведка не зря ела свой хлеб. Беспорядки во Франции были давно уже запланированы, и мои люди знали, что им делать. Сигналом к началу действий должна была послужить смерть Людовика XIV. Теперь оставалось только подбрасывать дрова в этот костер.

Я не знал, состоится ли во Франции полноценная революция. Может быть, дело до этого и не дойдет. Но то, что в стране начнется бардак — это точно. А учитывая недавнее поражение Англии в войне с Ирландией и Шотландией, из мировой игры выбывают сразу два тяжеловеса. И если их конкуренты не полные идиоты (в чем я сильно сомневаюсь), то передел колоний выйдет на новый виток. И есть шанс, что США никогда не появятся на политической карте мира. Не говоря уж о том, что Англия и Франция не вернут себе ведущих позиций в мировой политике.

Впрочем, пока это были только наметки. Вспыхнет ли во Франции по-настоящему серьезно, и куда все повернет — понятия не имею. Но Филипп Орлеанский не производит впечатление человека, способного утопить страну в крови, подавляя бунт. И еще вопрос — не захочет ли он сам воспользоваться ситуацией, чтобы получить немного власти. Насколько я знаю, его просто бесит положение «вечно второго».

Мда. Несмотря на только что закончившуюся войну за испанское наследство, мира в Европе в ближайшее время не ожидается. Турки наехали на Венецию, скоро в эту свару встрянет Австрия, и там все затянется на несколько лет. Франция, как я надеюсь, будет занята внутренними разборками, а Англия будет наводить порядок в стране и пытаться восстановить флот. Так что несколько мирных лет у нас есть. И не воспользоваться этим будет преступно. Впрочем, некоторые уже воспользовались.

Ференц Ракоци получил-таки вожделенное признание венгерской независимости. Переговоры были долгими, трудными, но напавшие на Венецию турки заставляли австрийцев нервничать. Угроза захвата турками Ионических островов и венецианской Далмации ставила под удар австрийские владения в Хорватии и Италии (Неаполь). Венеция много столетий запирала вход в Адриатику, и крушения этого заслона никак нельзя было допустить.

Камнем преткновения в мирных переговорах стала Трансильвания. Австрийцы долго не хотели уступать, и только под давлением (в том числе и Петра I) согласились на политическую «ничью». Трансильвания становилась независимым княжеством. Ну, насколько вообще можно быть независимым в таких условиях. Понятно, что теперь каждая сторона будет пытаться перетянуть княжество на свою сторону. Но если в Трансильвании будет вменяемый правитель, то с этого можно немало поиметь.

Правда, в этом противостоянии я бы не поставил на Габсбургов. С тех пор, как они ввели свои войска в Трансильванию (почти 30 лет назад), хозяйничали они на территории княжества… не лучшим образом. Хотя политика — непредсказуемая дама. И вчерашние враги могут стать надежными союзниками. А союзники — неожиданно предать. Как это сейчас в Польше происходило. Там Сапеги довыделывались до того, что остались в гордом одиночестве против шляхты, которая в кои-то веки объединилась.

Вообще-то, давно уже пора. Пока в Польше шел бардак, соседи откусывали от нее кусочек за кусочком. И если Пруссия предпочитала действовать силой, то Россия — уговорами и подкупом. Хитрый и пронырливый дипломат Андрей Артамонович Матвеев, женатый на дочери одного из самых богатых и родовитых польских магнатов, успешно действовал в Восточной Польше, агитируя шляхтичей переходить под руку русского императора.

Все равно короля в Польше нет, бардак так и не заканчивается, гражданская война достала всех до печенок, а разорение населения достигло крайности. В результате, Пруссия заняла земли по Неману и дошла вплоть до Гродно, который, между прочим, уже принадлежал Курляндии. А граница России теперь проходила по линии Киев-Житомир-Галич. Тех из шляхтичей, кто не хотел присоединяться добровольно, Петр просто купил. Императору Всероссийскому, похоже, до чертиков надоело воевать, и он старался решить вопросы с помощью дипломатии. Довольно успешно, кстати.

Ну а Ирландия с Курляндией готовились к свадьбе своего короля. Сын, неожиданно сильно увлекшийся своей португальской невестой, больше не хотел ждать. Я махнул рукой и не стал препятствовать. За почти год пребывания в Ирландии, Франсишка Жозефа худо-бедно выучила язык, привыкла к местным нравам, посвежела и перестала выглядеть доходягой. А то ведь была кожа и кости, просто обнять и плакать! Что за дурацкая европейская мода на бледность, томность и доведенное до абсурда изящество? Между прочем, Франсишке еще детей рожать!

Церемония венчания получилась очень пышной и красивой. Свадебное платье невесте шили чуть ли не с момента помолвки, поскольку и пышная юбка и длинный шлейф были искусно расшиты растительным орнаментом. Украшенный бриллиантами лиф платья, фата из тончайшего кружева, драгоценные украшения… наряд влетел в копеечку. Жених в парадной военной форме с заслуженным орденом на груди обошелся дешевле.

Ну, что ж… закономерный итог. Сын вырос, и может управлять самостоятельно. Пора отходить на второй план. Я и так постепенно передавал управление в его руки, пришло время доверить Якобу всю полноту власти. И хотя я пока не ощущаю себя на свои 65, для 18 века это почтенный возраст. Пора уступать дорогу молодым.

Да, полностью от дел я не отойду. Продолжу держать руку на пульсе мировой истории. Но теперь судьба Ирландии и Курляндии — в руках короля Якоба I Кетлера. И надеюсь, сын справится с этой ношей.

Глава 13

Яркий солнечный день радовал теплом, птичьими трелями и безоблачным небом. Пахло яблоневым цветом, и проезжая мимо окутанных бело-розовым дымом деревьев, я начинал понимать, почему японцы возвели любование сакурой в национальную традицию. Весна в Курляндии была прекрасна. Или просто я соскучился по своей стране? Как ни говори, а прожил я здесь уже 55 лет. И не просто прожил, а постарался изменить историю к лучшему.

Удалось ли мне это? Рано судить. Да, Курляндия богата и самостоятельна, но сохранят ли наследие мои потомки? Якоба я воспитал должным образом. Вероятно, успею повлиять еще и на внука, когда тот появится. Но что будет дальше — покажет время. Остается только надеяться, что какой-нибудь беспутный потомок не промотает то, что было создано тяжким трудом. Как показывает история, спустить можно любые капиталы и наследия. Другое дело, что если создать некоторый запас прочности, удастся это не сразу.

Над запасом прочности я и продолжал работать. И это было одной из причин моего приезда в Курляндию. Именно одной из, поскольку планов у меня было громадье. Во-первых, я хотел дать Якобу больше свободы, чтобы он понял, каково это — быть полновластным правителем и отвечать за судьбы людей и страны. Во-вторых, я должен был держать руку на пульсе будущей французской революции, и из Курляндии это было делать проще, чем из Ирландии. Ну а в-третьих, у меня, наконец, появилось время заняться интересными проектами.

Курляндия давно уже стала промышленной державой, производящей не только эксклюзивные редкости, но и самые современные станки. Паровые машины давно уже стали чем-то привычным, и пора было делать новый рывок. Отработанные технологии и обученные специалисты давали подобную возможность, так что появление первого в мире прокатного стана стало делом времени. Подозреваю, что он был очень похож на творение русского механика Пятова, только появился почти на полтора века раньше.

Похоже, мои мечты о клиперах и броненосцах смогут стать реальностью еще при моей жизни. Насчет клиперов имелись определенные подвижки — они, пусть и в небольших количествах, уже строились. И мы имели очень хорошую прибыль не только с того, что привозили товар быстрее и чаще, чем конкуренты, но и с доставки срочной корреспонденции. Мир постепенно ускорялся. И старик Мольер был прав — «кто время выиграл, всё выиграл в итоге».

В моих ближайших планах была постройка железной дороги Виндава-Кандава-Туккум-Митава. Проект довольно амбициозный, если учесть, что до сих пор никто ничем подобным не занимался, а я о строительстве железных дорог имею самое общее представление. Придется возводить мосты, исследовать местность и проводить сложнейшие расчеты. Начну я, конечно, с небольшого отрезка Митава-Туккум, чтобы привлечь внимание и возможных инвесторов. А там будет видно.

Отработаем технологию, учтем все ошибки, и проверим, насколько эффективным будет первый паровоз. До недавних пор он представлял из себя только довольно большую модель, а теперь началось воплощение полноценного проекта. Я только вздыхал, подсчитывая, сколько денег он поглощает. И снижения трат еще долго не планируется, а прибыль, если и ожидалась, то далеко не сразу. Но в конечном итоге, приобретя опыт, Курляндия не только сама улучшит связи между городами, но и сможет получить концессию на строительство железных дорог в других странах. А это были прекрасные перспективы. Одна Россия чего стоит!

Помимо железных дорог меня интересовали и дороги обыкновенные. На данный момент трасс нужного мне качества не было нигде. Вообще нигде. Если в черте города еще можно было встретить мощеные мостовые, то за его границей существовал только накатанный тракт. В сухую погоду — вполне приемлемый вариант, но когда начинались дожди… дороги превращались в сплошное месиво. И в такое время народ старался в путешествия не отправляться. Да, дороги расчищали, обновляли, сыпали камень и щебень, но не всегда помогало. И до образцов древнеримского дорожного строительства, пережившего несколько веков, было далеко.

В Курляндии тоже дороги строились, причем я старался делать это как можно качественнее, но хотелось чего-то более современного. Особенно в свете того, что я планировал создать автомобиль, пусть для начала и с паровым двигателем. Да, первые экземпляры машины будут больше игрушкой, но здесь главным было сдвинуть техническую мысль в нужном направлении. И тогда, глядишь, постепенно мы доползем от моей игрушки до модели Ричарда Тревитика или самоходного экипажа Кулибина. Я, в отличие от многих из тех попаданцев, про которых читал в свое время, хотел дать не готовое решение, а понимание, почему нужно делать так, а не иначе.

Первая в Курляндии асфальтированная дорога начала строиться параллельно будущей железнодорожной. Это давало сразу несколько плюсов — исследовалась местность, началась перестройка старого моста через реку, а уже имевшие опыт строительства дорог специалисты расширяли свою квалификацию. Делалось все на совесть. Сначала небольшое углубление в почве, куда закладывались пиленные каменные бруски (благо, с помощью пара и водяных колес их изготовление значительно упростилось), поверх сыпался щебень, затем песок, который плотно утрамбовывали, а уж сверху асфальт.

Поскольку асфальтоукладочных катков еще не изобрели, пришлось действовать по упрощенной схеме — горячий асфальт равномерно раскидывали по всему периметру дороги, а для разравнивания бугров применяли швабру-движок, постепенно заполняя все ямки новыми порциями асфальта. Поскольку материал достаточно быстро застывал, получилась данная процедура не сразу и не слишком качественно, но после нескольких тренировок дело пошло на лад. Как и уплотнение асфальта ручным катком.

Асфальт, к сожалению, Курляндия пока не производила, а вывозила из Тринидада, с знаменитого озера Пич-Лейк. Англы, которым принадлежала эта колония, пока не до конца понимали, какое сокровище попало им в руки, используя битум для просмолки деревянной обшивки кораблей. Однако несложно догадаться, что в перспективе нас ожидает немало конфликтов на этой почве. Да и каучук я вряд ли смогу покупать по тем же ценам, как раньше. Стоит только показать, как его можно использовать.

Единственная надежда — на консерватизм людей начала 18 века. Как ни странно, уже в 19 веке общество развивалось быстрее и охотнее воспринимало различные новинки. А сейчас… ну, пули Исакова начали повторять. Но результат пока был скромный. Поскольку Курляндия намного обогнала своих соседей в плане технического развития, то могла давить конкурентов ценами, в том числе и на оружие. Многим странам было дешевле покупать у нас, чем основывать собственное производство. Причем не факт, что им удалось бы повторить наши образцы.

Говорят, что на детях гениев природа отдыхает. Но что касается семьи Исаевых — они явно являются исключением из правил. Уже третье поколение ударно трудится над производством курляндского оружия. И молодой (чуть больше 20-ти лет) мастер Первуша Исаев, названный в честь своего знаменитого предка, ничем этому самому предку не уступал. Пусть не без моей некоторой помощи (выраженной, в основном, в общих советах и пожеланиях), но он на сто с лишним лет опередил Иоганна Дрейзе, выдав и игольчатое ружье, и прообраз унитарного патрона.

Но если наше оружие остальные страны еще пытались копировать, то с остальными новинками дело шло хуже. Паровые корабли, например, строились только в Курляндии и в России. На клипера никто даже не пытался замахнуться. Да и у прокатных станов шпионов ни разу не ловили. Если учесть, сколько их пасется возле производств фарфора, глауберита, зеркал, косметики и прочих ценностей — странный результат. По всей видимости, общество еще не дозрело до некоторых вещей. Но я уж точно не собираюсь никого убеждать в том, что они не правы.

Чем дальше Курляндия уйдет вперед — тем лучше. Желательно, чтобы отставание европейских стран стало вообще непреодолимым, но… мечтать не вредно. Слишком много вокруг разных хищников. Так что остается надеяться только на себя, и пользоваться моментом. А ситуация сложилась как нельзя более благоприятная — Англия и Франция, влияния которых я опасался больше всего, на данный момент заняты своими внутренними проблемами.

Яков III Стюарт бодался с парламентом, спускал деньги на красивую жизнь и завел целый гарем любовниц. Такими темпами он побьет рекорд Карла II по количеству бастардов. Ну а при правильном подходе к делу воспользоваться этим нетрудно. Вопрос только в том, сколько восстаний Монмутов выдержит Англия? Это если учесть, что страна одновременно восстанавливала флот, почти потерянный в сражении у ирландских берегов, и пыталась хоть как-то удержать оставшиеся колонии. Добавим, что все это сопровождалось страшным голодом в 1715-16 годах и периодическими бунтами населения.

Во Франции дела шли еще веселее. Аристократы, возжелавшие вернуть времена Фронды, не просчитали ситуацию. И созыв Генеральных штатов, где они планировали получить большинство, превратилось в нечто непредсказуемое. Голову подняло третье сословие, накачанное пропагандой и напуганное возможностью голода. С хлебом во Франции было не просто плохо, а очень плохо. Турецкое зерно пропадало в неизвестном (почти никому) направлении, и не хватало только пустоголовой особы, которая заявит, что «если у народа нет хлеба, пусть есть пирожные».

Зато в этот раз у французской революции было то, чего не было в знакомом мне варианте истории — Вольтер. И юный (всего 22 года) гений развернулся вовсю. Не умаляя талантов ораторов Великой французской революции — Марата, Робеспьера и Мирабо, не могу не отметить, что до сатирического гения Вольтера им было далеко. Излишне категоричный (как это со многими бывает в молодости) и довольно амбициозный литератор в мгновение ока взлетел на Олимп славы, получив признание за свои ядовитые стихи, направленные против Филиппа II Орлеанского и его семьи.

Надо ли говорить, что наши издательства тут же поддержали безмерно талантливого автора? Хотя и без того Францию буквально затопило образцами нашей печатной продукции. Листовки, плакаты, буклеты, памфлеты… все, что только измыслила человеческая изобретательность к 21 веку. И агрессивная политическая кампания была построена по будущим стандартам. На жителей 18 века это оказало ошеломляющее впечатление. Тем более, что политическая реклама была разработана для каждого социального слоя отдельно, порой призывая чуть ли не к противоположным целям.

Собственно, требования французского населения ничем не отличались от тех, что звучали в знакомом мне варианте истории. Крестьяне хотели уничтожить феодальные права сеньоров и вернуть общинные земли, третье сословие желало, чтобы дворянские и церковные земли облагались налогом в том же размере, как и их собственные, а буржуазия выступала за отмену всех стеснений торговли и промышленности. Однако были еще и аристократы, которые собирались отнять у короля власть, но совершенно не стремились расставаться со своими привилегиями.

Для них у нас тоже издавалась политическая реклама — выступления некоего донельзя консервативного графа де Ла Фер, который ратовал за сохранение древних традиций и ценностей, и за возвращение к временам дворянской вольницы, которую нагло ущемил Ришелье. К тем самым временам, когда король был всего лишь первым среди равных, а чернь знала свое место. Издания пользовались большой популярностью в высшем свете, и все гадали, кто скрывается под псевдонимом. И когда репутация и авторитет графа де Ла Фер окончательно упрочились, в свет вышла пространная статья, где он утверждал, что Франция может возвеличиться только под управлением старых аристократических семей и даже предлагал их небольшой список, тактично указав, что он может быть пополнен и должен быть утвержден большинством.

Какой среди аристократов начался баттхерт за право занять место в данном списке — это словами не передать. Они тут же начали меряться длиной родословных и вытаскивать из чужих шкафов скелеты многовековой давности. Немудрено, что на фоне подобного разлада третье сословие пропихнуло-таки своих представителей в Генеральные штаты. И их требования настолько выбесили Филиппа II Орлеанского, что тот дважды пытался разогнать собравшихся.

Франция напоминала древесину, обильно политую бензином. Не хватало одной спички, чтобы все вспыхнуло. Одного толчка. И этим толчком стал арест Вольтера. Причем не сказал бы, что беспричинный. Франсуа явно зарвался. Я читал, что его характер оставлял желать лучшего, и что он умудрялся найти высокопоставленных врагов везде, где бы ни жил, но даже не представлял, что все настолько серьезно. Получив финансирование и моральную поддержку, Вольтер написал ошеломительно разгромную статью, где высмеял и королевскую семью, и аристократов.

В результате, мятежный литератор оказался в Бастилии, а взбешенная толпа тут же выразила протест против ареста своего любимца. Насколько я помню, Франсуа и в другой версии истории дважды в Бастилию попадал. За стихи. Однако теперь у него не было практически никаких шансов выбраться из тюрьмы. Практически. Поскольку толпа, да еще и подогреваемая провокаторами — это всесильное оружие.

На улицах начали строить баррикады, разграбили несколько складов с оружием, постоянно случались стычки с правительственными войсками… пока эти самые войска не начали переходить на сторону восставших. Не получая жалования и не имея причины любить высокопоставленных командиров, многие были недовольны условиями службы.

Филипп II Орлеанский уже готов был пообещать все, что угодно, чтобы остановить беспредел, аристократы прекратили собачиться, поняв, что потеряли контроль над ситуацией, но чаши исторических весов уже качнулись в нужную сторону. Третьего августа 1716 года Бастилия пала. И началось то, что будет впоследствии названо французской революцией. Долгое и кровавое противостояние французов французам.

* * *
— Да вы шутите! — невольно вырвалось у меня, когда я ознакомился со срочным письмом, доставленным курьером.

Похоже, история Польши шла по какому-то заколдованному кругу. И если короля в лице Августа Сильного ей удалось избежать, то Станислава Лещинского в правители поляки все-таки получили. И знаете, как полностью звучал его титул? «Божиею милостью король Польский, Великий князь Литовский, Русский, Прусский, Мазовецький, Жмудьский, Инфляндский, Смоленский, Северский, Черниговский, князь Лотарингии и Барруа». Оттоптать столько сразу любимых соседских мозолей — это надо еще постараться!

Впрочем, Лещинский и не скрывал своих планов. Успешно расправившись с Сапегами, он возомнил себя великим полководцем, и решил вернуть утраченные польские территории. А заодно и присоединить к стране другие земли. О да! Как давно я не читал опусов про славную Польшу от можа до можа! О том, как злобные враги «четвертовали Польшу на три неравные половины»! Прямо-таки ностальгическая слеза пробила, будто снова я оказался в прежней жизни 21 века и читаю переводы польских статей. Которые за 300 лет совершенно не изменились.

Однако Лещинский не просто толкал пламенные речи. Он увеличил армию, и двинул ее на восток, рассчитывая быстро вернуть себе территории, отхваченные русскими. Первой целью был назначен Житомир, на котором, собственно, великое войско и застряло. Неблагодарные подданные вовсе не стремились возвращаться под руку шляхтичей. Их вполне устраивали порядки, наведенные русскими. И вообще — часть земель московиты честно выкупили!

Весть о польском походе донеслась до Москвы быстро. Полагаю, задолго до того, как Лещинский двинулся в поход. Разведка у Петра работала нормально. А тот предпочел подстраховаться. Будучи сам разумным человеком, русский император предполагал, что у других правителей тоже есть зачатки разума, а потому не слишком верил в войну с Польшей. Однако предусмотрительно стянул войско к Киеву. На всякий случай. Если не будет сражений, так вполне можно и учения провести.

Поведение Лещинского в разумные рамки не укладывалось, а жестокий грабеж приграничных поселений со множеством поджогов, убийств, грабежей и пыток сделал прорусским даже ту часть населения, которая Петру не слишком симпатизировала. Русский император не стал безучастно смотреть на творившийся беспредел, а объявил Польше войну, и двинул войско. И тут внезапно выяснилось, что шляхетская вольница против регулярной армии не катит. От слова совсем. Особенно если учесть, что у русской армии было самое современное вооружение, а поляки серьезно от них отставали.

Словом, вместо войны получилась полная ерунда. Всего одно сражение под Житомиром, и русский паровой каток двинулся вглубь Польши. Причем не успел Петр дойти до Луцка, как тут же проявился прусский король Фридрих Вильгельм I. Захотел быть союзником. Поскольку года четыре назад они встретились и умудрились завязать приятельские отношения, русский император не стал противиться. Хотя было понятно, что он вполне и один справится. А вот прусский король может и прежних завоеваний не удержать, не то, что приобрести новые.

Завоевание Польши много времени не заняло. После многолетнего бардака жители готовы были принять в качестве правителя кого угодно. Лишь бы, наконец, наступили мир и процветание. Так что к январю 1717 года Петр I, Станислав Лещинский и Фридрих Вильгельм I заключили мирный договор. Если честно, даже при учете приятельских отношений двух царственных особ я не очень понимал, зачем русским этот союз с Пруссией. Ведь теперь пришлось делиться завоеванным! Однако Петр показал высший класс прожженного политика. И после дележа территорий и долгих переговоров стало понятно, что Польша теперь будет ненавидеть не только Россию, как поработителя, но заодно и Пруссию с Курляндией. Вот спасибо!

По итогам войны Россия требовала польские земли по линии Гомель-Минск-Брест-Люблин-Краков. Насчет последнего пришлось уступить, удовольствовавшись противоположным, восточным берегом Вислы. Учитывая, что русские пушки теперь смотрели в сторону Кракова, вряд ли жителей города успокаивала их польская принадлежность. Пруссия получила земли между Неманом и Вислой, так что Брест стал пограничным городом. Польше же остались земли от Кракова до Гданьска, включая Варшаву. Ну а Курляндия осталась при своем — земли по берегу Немана, включая Гродно, официально были признаны нашими.

Я с нетерпением дождался подписания многочисленных бумаг, согласился летом принять в Курляндии русского царевича Алексея Петровича, которому не помешала бы практика в нашей Академии, и рванул в Ирландию. У меня родился внук!!! Ну, в смысле, внуки у меня уже были, но этого я могу взять на руки и поучаствовать в его воспитании! Готхард Кетлер, наследник Курляндии и Ирландии, появился на свет в январе 1717 года, и я должен был его увидеть! Сын моего сына… что-то в этом есть древнее и могучее… почти космическое…

По прибытию в Ирландию мне устроили торжественную встречу, а Якоб настолько откровенно был рад меня видеть, что я даже немного испугался. Неужели сын где-то накосячил? Однако во время торжественного обеда выяснилось, что все не так плохо. Оказывается, Якоб просто зашивался с делами, несмотря на множество помощников. И искренне не понимал, как я все успевал. Мда. Когда-то и я в подобном положении оказался. Причем мне было даже сложнее, поскольку отец не уехал, а умер. И я думал, что вообще не справлюсь с навалившимся грузом проблем. Однако ж ничего. Втянулся. И сын постепенно втянется.

Алексей Петрович
Дорога была странной. Широкой, гладкой и абсолютно черной. Карета буквально летела по ровной полосе, а Алексей не поленился выйти и посмотреть на неведомое чудо ближе. То, что в Курляндии вечно изобреталось что-нибудь новое, было известно во всем мире. Но обычно это оказывались дорогие вещи. А тут дорога. Платная, конечно — Кетлеры никогда не упускали шанс урвать свое, но оно того стоило! Скорость передвижения по ней была просто невероятной!

Про своего знаменитого деда Алексей слушал невероятные истории с самого детства. Многие казались просто сказками, потому как не мог один человек столько всего провернуть. Однако Курляндия богатела на глазах, а с ее правителем считались короли разных стран. Фридрих Кетлер влиял и на политику, и на науку, и на литературу, и даже на моду. Алексей воспитывался на его книгах — да и как иначе, если учителя, в большинстве своем, были русскоязычными выходцами из Курляндии.

Ну и мать многое рассказывала. С гордостью показывала подарки, читала письма и всегда отзывалась о своем отце самым наилучшим образом. И свои детям уделяла очень много внимания. Она никогда не сидела без дела и не дурела от скуки. Наоборот. Русская царица занималась благотворительностью, курировала лечебные заведения и школы для девочек, давала балы и любила устраивать семейные вечера.

Алексей хотел бы, чтобы ему повезло, как отцу. Чтобы женой стала женщина, которая его понимает, сможет разделить его интересы, поддержать разговор и сохранить тепло отношений. Император Всероссийский умел быть и жестким, и решительным, и непреклонным. Но только не дома. В семье Петр становился совершенно другим, и до сих пор относился к своей супруге с нежностью. Возможно, в далеких военных походах у царя и были какие-нибудь любовницы, но он умел тщательно это скрывать. Во всяком случае, на эту тему до Алексея даже слухов не доносилось.

Скорее всего, умение выбирать своим родственникам подходящую пару — это еще один талант Фридриха Кетлера. В браке были счастливы и его братья, и его дети. А ведь редко бывает, чтобы женатые из политических соображений люди могли найти общий язык. Алексей и сам был готов к тому, что женится на той, которую укажут. И все-таки надеялся, что брак окажется удачным. Ему уже 16, так что пора подбирать невест. Вот только большой вопрос — с кем из европейских принцесс будет выгодно породниться?

Петр пока подходящих кандидатур не видел, чему Алексей был несказанно рад. Хотелось еще погулять, почувствовать запах свободы, поднабраться опыта… за этим, собственно, он и приехал в Курляндию. Да, в России была собственная Академия, и неплохая. Алексей непременно ее закончит. Но Курляндская Академия славилась на весь мир. И пройти там курс-другой обучения не помешает. Познакомиться с великим Ньютоном, посмотреть на самые современные станки и побыть немного без родительского пригляда. Он уже достаточно взрослый, чтобы получить немного самостоятельности!

Фридрих Кетлер
Солнце постепенно опускалось за горизонт, подсвечивая облака самыми невероятными красками, ветерок становился прохладным, но с места двигаться не хотелось. Слишком редко мне выпадали такие прекрасные свободные вечера, которые я мог провести рядом с любимой женщиной. Небольшой лесок, изумрудная трава у излучины небольшого ручья, и сказочная фея, которая улыбается моим рассказам…

Я и не думал, что Грезе удержится возле меня так долго. Слишком уж она была хороша собой. Могла найти себе кого-то помоложе и более статусного. Официально выйти замуж, в конце концов, чего я ей никак не мог предложить. Однако Грезе оставалась рядом. И похоже, искренне ко мне привязалась. Терпела мою вечную занятость, привычку срываться в неожиданные командировки, не самый лучший характер… Да, нужно было умереть и прожить жизнь в другом мире, чтобы встретить идеальную женщину. Такую, рядом с которой тепло. И красотой которой не устаешь восхищаться. Такое совершенство не приедается.

В Ирландии мы пробыли недолго — я подержал внука на руках, помог Якобу немного разгрестись с делами и снова вернулся в Митаву. Здесь меня ждали не менее важные проблемы. Я запустил новый виток прогрессорства, и нужно было следить, чтобы он не ушел куда-нибудь не туда. А тут еще Алексей Петрович в Курляндию пожаловал. Тоже, между прочим, мой внук. Причем самый первый. Петр хотел, чтобы тот получил опыт самостоятельной жизни.

Почему нет? Мой собственный сын закончил эту Академию, причем без всяких поблажек. Алексею тоже будет полезно окунуться в студенческую жизнь. С соответствующим присмотром, разумеется. Да и даму сердца ему нужно подходящую подыскать, чтобы научила всему и правильно. Это очень неплохо, если будущий русский царь проникнется к Курляндии теплыми чувствами, сохранив самые светлые и яркие положительные впечатления молодости. Посмотрим, к чему Алексей более склонен ипостепенно разовьем в нужном направлении.

При первой же проверке оказалось, что моя разведка не зря ест свой хлеб. Алексей действительно увлекался механикой. Тут уж даже не знаю, чьи гены больше сыграли — расчетливых Кетлеров, или любопытного Петра. Чисто внешне Алексей пошел в отца, а вот по характеру был более уравновешенным и вдумчивым. Если Петра трудно было заставить усидеть на одном месте, то Алексей наоборот — вцеплялся в интересную идею, как бульдог. Я убедился в этом, продемонстрировав ему первый в мире автомобиль.

Игрушка произвела на царевича неизгладимое впечатление. Настолько, что он загорелся принять участие в доводке проекта до ума. Я пожал плечами, велел выдать Алексею рабочую одежду, и несколько дней наблюдал его вымазанным непонятно в чем, окруженного инструментом и счастливого до одурения. Видимо, дома ему не разрешалось подобным образом ронять престиж императорской фамилии. Петр, кажется, забыл, как сам с удовольствием влезал в различные технические проекты. Или это его супруга излишне сына оберегает?

Попав в Курляндию, Алексей отрывался, как мог. Были и студенческие попойки, и тренировочные дуэли, и любовницы. Но и в учебу он вгрызался. Царевича интересовала и медицина, и пароходы, и станки, и даже организация пограничной службы. Я давал ему те же задачи, что когда-то своему сыну — на умение размышлять, вычленять главное, самостоятельно принимать решения. И надо сказать, Алексей довольно быстро перебесился, полностью окунувшись в учебу и механику.

Забегая вперед, скажу, что автомобиль поехал к осени 1717-го. И это была вполне приличная машина с ручным тормозом, многоступенчатой трансмиссией и улучшенным рулевым управлением. Алексей сиял, как начищенный самовар, и рассекал на этом транспортном средстве по асфальтированной дороге. Мда. Если так дело пойдет, то и двигатель внутреннего сгорания лет на сто раньше появится. Потому как одно дело — простые изобретатели, пробивающие себе дорогу и пытающиеся доказать нужность своих новинок, и совсем другое — император огромной страны, который заинтересован в результате.

Однако моей целью было все-таки потренировать не механика, а правителя. Так что на первом этапе Алексею было доверено управлять механической мастерской, затем я послал его на стажировку в банк, а потом планировал доверить город Гольдингер. Похоже, родители считали своего сына все еще слишком юным. Но я уже имел опыт воспитания правителя, так что не боялся давать власть в руки молодому человеку. Во-первых, это стимулирует ответственность, во-вторых, пора было начинать учиться управлять людьми, и лучше это делать под контролем, а в-третьих, Алексей сможет доказать родителям, что уже достаточно взрослый. Думаю, Петру стоит отправить сына на Урал. Или чуть дальше, основывать с нуля новое производство. Тогда царевич реально поймет, как в стране делаются дела, и что следует менять. А главное — как это грамотно делать, чтобы не нанести вреда.

Решения вообще следует принимать взвешенно. По условиям строительства Кильского канала, например, мы с Данией много лет спорили. И вот, работы идут к завершению. Производимый в Курляндии динамит весьма ускорил дело, так что года через два через канал пройдут первые корабли. Фредерик IV потирал руки в ожидании прибыли, а я потихоньку подгребал под себя Норвегию. Ульрик, ставший вице-королем, не слишком уверенно себя чувствовал на чужой земле, и нуждался в поддержке.

Грех отказывать племяннику! Тем более, что он предоставил нам прекрасные условия для торговли и банковского бизнеса. Ну а я не выдавливал последние соки, так что население начало постепенно богатеть. Полагаю, что еще несколько лет, и Норвегия не захочет возвращаться под крыло Дании. А Курляндия поможет ей скинуть гнет колониального ига. Сами были польским вассалом, так что понимаем собратьев по несчастью.

Впрочем, это, скорей всего, произойдет уже не при моей жизни. Я только закладывал фундамент на будущее, воспитав Ульрика в нужном ключе. И с его наследником мои люди работали. Повторюсь еще раз — в 18 веке очень сильно недооценивали то влияние, которое можно оказать на детей. Это, конечно, была очень долговременная игра, и никто не мог дать гарантий, что она закончится нужным образом, но дело того стоило!

Несмотря на то, что мне прекрасно жилось в Курляндии, и отсюда очень удобно было держать руку на пульсе мировой политики, периодически я старался выбираться в Ирландию. Детям, даже если они взрослые, иногда требуется поддержка. И я с удовольствием включался в дела, помогая сыну двигать проекты и работать с людьми. Якоб, кстати, и без меня неплохо справлялся. Но некоторое знание будущего дает определенные преимущества. И грех этим не воспользоваться.

Я, наконец, исполнил свою давнюю мечту — организовал-таки следственное управление. Причем не обычное (таковые в любой стране встречались), а с прикрепленным научным отделом. Даже знание того, что у каждого человека — индивидуальные отпечатки пальцев, было прорывом и откровением. Так что мои следователи набирались опыта, изучая яды, сорта табака, разновидности следов и многое другое. В перспективе я планировал ограбить Конан Дойля и выпустить несколько рассказов про Шерлока Холмса в качестве рекламы нашим детективам. Но это когда они опыта наберутся настолько, что их не стыдно будет отправлять помогать своим коллегам в других странах.

Возвратиться в Курляндию я собирался к весне 1718 года, поскольку у нас была запланирована встреча с Петром I. В этом варианте истории делать в Париже ему было совершенно нечего, а вот обсудить с ближайшими соседями торговлю и помощь во вполне возможной войне с Турцией — это необходимо. Хотя я полагал, что если данная война и случиться, то не скоро. Туркам от недавних поражений еще очухаться нужно. Особенно после того, как Евгений Савойский разбил турецкие войска при Белграде. Хотя, с другой стороны… как говориться, лучше перебдеть.

Осторожная версия Петра, который продумывал свои шаги, мне нравилась гораздо больше, чем та, которую я знал по учебникам истории. Расчетливость императора сказывалась буквально во всем. Ну, не любил он, например, Москву. Слишком неприятными были детские воспоминания (хотя и не такими жуткими, как могли бы, мне ли не знать) Однако Петр не потащился организовывать стройку на болотах. Он поступил мудрее — начал возводить Новую Москву на некотором расстоянии от старой. С широкими проспектами, прямыми улицами и прекрасными домами — по последнему слову архитектуры и техники.

Планировал Петр посетить и Ирландию с Шотландией, но это уже после Курляндии и без меня. До сих пор сын лично встречался только с одним королем — Яковом Брюсом. Так что пора расширять горизонты. Очень удачно, что ему подвернется возможность потренироваться «на кошках» — то есть на лояльном нам правителе. И надеюсь, моя разведка в Шотландии не оплошает. Страшно хочется узнать — что же стребует Петр с Якова Брюса за свою помощь в занятии шотландского трона.

Надо бы обсудить с сыном кое-какие детали! Однако мой порыв пообщаться с Якобом был пресечен одной из служанок.

— Их величества дремлют, — сообщила она.

— С чего это? — удивился я. — Время всего четыре вечера.

— У его высочества наследника резались зубки. Няньки не могли его успокоить, и ее величество всех разогнала. Его величество пошел успокаивать супругу, и теперь там тихо.

Ну-ну… Франсишка действительно оказалась с характером. И над ребенком буквально тряслась. Среди коронованных особ такое редко встречается… тем более в 18 веке, когда детская смертность, даже в богатых семьях, очень высока.

— Посмотрим, — пробормотал я, и на всякий случай постучал. Отклика не было.

Я вошел в огромную комнату, которая была отведена под спальню внука, и увидел просто идиллическую картинку. Двое родителей, утомленные укачиванием младенца, действительно дремали сидя, склонив друг к другу головы. А вот наследник не спал. Он с любопытством на меня смотрел и деловито обсасывал большой палец правой ноги. Я тут же вышел из комнаты и потребовал подать мне аппарат Салливана[30], чтобы запечатлеть этот момент. Ну а потом картину нарисовать, поскольку сохранялись снимки пока что не очень.

Поговорить с сыном получилось только с утра. Визит Петра I следовало обсудить заранее, поскольку встречаться мы с ним будем по очереди. Моим первым интересом была Тверь, поскольку брат мой был уже очень плох, и врачи никаких утешительных прогнозов не давали. Типа, возраст, чего вы хотите? Блин, да он меня моложе вообще-то! Александр и Карл Якоб, например, вполне прилично себя чувствуют. Может потому, что ведут более активный образ жизни?

Понятно, что мой племянник Михаил Федорович займет место отца. Но он уже стопроцентный русич. А я не хотел упускать Тверь из-под курляндского влияния. Слишком много было вложено и в нее, и в город Гусь, ставший промышленным центром. Да и связи с Уралом и Сибирью не без помощи брата поддерживались. Пока он был жив, никто не поднимал вопрос о курляндских привилегиях. Но что начнется, когда его не станет?

— Ты думаешь, что отношение к нам русского императора изменится после смерти дяди? — нахмурился Якоб, когда я поделился с ним своим взглядом не проблему.

— Петр Алексеевич — весьма прагматичный человек. Дружеские отношения между странами он, скорее всего, будет и дальше поддерживать, тем более, что император женат на твоей родной сестре. Но и выгоду для своей страны он урвать не забудет. Сейчас на русских заводах выпускают собственные станки, страна торгует собственным эксклюзивным товаром — один васильевский фарфор чего стоит. Так что Курляндия в качестве торгового партнера если и нужна, то на других условиях.

— Свой флот, свое оружие, свои колонии, — помрачнел сын. — Тебе не кажется, что мы как-то чересчур усилили Россию?

— На тот момент это было необходимо. Курляндии был нужен сильный союзник против Речи Посполитой и Швеции. К тому же, русские до сих пор соблюдали договоренности.

— Значит, им нужно доказать, что Курляндия еще не исчерпала своей полезности, — кивнул сын. — И ирландские перспективы можно интересно обрисовать.

— Тем более, что лучшее оружие пока что — именно у нас. Самые быстрые корабли — тоже. Да и международную торговлю Россия через наши биржи ведет. Пока они в Ревеле отстроят нечто путное, много воды утечет. Так что не все так плохо, — подбодрил я Якоба.

— Ты специально подарил русскому принцу самодвижущуюся повозку? — догадался сын.

— Что значит «подарил»? — фыркнул я. — Мальчик собрал ее своими руками. И поучаствовал в сборке первого паровоза. Когда приедет Петр, я сумею его удивить поездкой по железной дороге. И обрисовать перспективы строительства таких дорог в России. Впрочем, император умен, и сам оценит новинку.

— А как тебе принц?

— Неглупый мальчик. Работоспособный. Немного увлекающийся, но думаю, что с возрастом это пройдет. Ему, кстати, задачки по мировой политике даются лучше, чем тебе. Но твоего таланта к финансам у Алексея нет. Впрочем, у меня тоже.

— Отец! — Якоб рассмеялся, отмахнулся, но я видел, что ему приятна моя похвала.

— Думаю, при встрече с Петром стоит подчеркнуть, что Португалия — наш союзник. А при правильном подходе к делу это может привести к переделу колоний. Там уже началась война за перераспределение собственности. И если вовремя вмешаться — можно многое поиметь. Вот только Курляндия, даже совместно с Ирландией, подавится таким куском пирога.

— Нам до сих пор даже для себя населения не хватает, — согласился сын. — И в колониях мы держим в основном свои торговые представительства.

— А Россия способна и захватить территории, и удержать их. Флот у них неплохой. И армия прекрасно подготовлена и вооружена. Но тут есть одна тонкость.

— Это какая?

— Турция. Пусть не в этом году, и даже не в следующем, но рано или поздно она решит вернуть утраченное. Плюс, у русского императора под боком множество неосвоенных территорий. Петр Алексеевич наверняка желает пересмотреть Нерчинский мир. Да и на Кавказе недавно целебные источники нашли. Словом, и армия, и флот без дела не останутся. Так что тут надо думать.

— Сделать предложение все равно стоит, — решил сын. — А там посмотрим. Будет прекрасно, если Англия потеряет свои колонии. Пока ее позиции еще сильны.

К сожалению, Яков III Стюарт хоть и наносил своей стране вред, но гораздо меньше, чем я рассчитывал. Поэтому королю следовало помочь… в меру моих скромных сил. У Англии давняя неприязнь с Францией, глупо этим не воспользоваться. Особенно сейчас, когда во Франции бардак. Моя разведка найдет таких исполнителей, что концов потом никто не отыщет. Контрабандисты и фальшивомонетчики встречались во все времена. И моя разведка присматривала за несколькими такими умельцами, в том числе и в Англии.

Дело в том, что я вспомнил о так называемом абиссинском золоте. И подумал о том, что из него получатся прекрасные гинеи. Ну а организовать французский след не так сложно. Чем меньше англы вытрясут из пойманных фальшивомонетчиков, тем крепче будет их убежденность, что пакостят именно французы. Ну а поскольку их король еще мал… понятно, на кого падут основные подозрения. Тут, кстати, и еще одну удочку закинуть можно. Типа, французы именно англов обвиняют в своей революции. А потому мстят. Вот не верю я, чтобы лорды и пэры устояли и не погрели руки на французском бардаке. А значит, доля правды в подобных обвинениях непременно будет.

Словом, 1717 год закончился весьма и весьма неплохо. А весна года 1718-го началась с того, что в Курляндию прибыл с высочайшим визитом Император и Самодержец Всероссийский Петр I.

Глава 14

В кабинете уютно потрескивал камин, лениво зевали расположившиеся у ног собаки, а многочисленные свечи напольного канделябра, больше напоминающего ветвистое дерево, разгоняли сумрак раннего вечера. Император Всероссийский, сменив пышный официальный наряд на более удобный, вытянул ноги, и чуть ли не мурлыкал в такт тихо звучащей музыке. Ньютофон[31] и в Курляндии, и в России давно уже перестал быть диковинкой, но новые записи всегда были событием. Пока что в этом плане конкуренции у Курляндии не было, ибо я продолжал беззастенчиво плагиатить шедевры еще не родившихся (или пока не ставших известными) классиков.

Наше с Петром молчание не было напряженным. Напротив. Оно было умиротворяющим. Мы пили прекрасный ирландский виски из бокалов, созданными курляндскими умельцами по нарисованному мной образцу, и изредка перебрасывались короткими фразами. Я был рад, что Петр чувствует себя в Митаве как дома. Вряд ли это получилось потому, что я не король и даже уже не правитель. Глупо недооценивать русскую разведку. Наверняка император знал, что я по-прежнему имею влияние. Скорее, я входил в понятие «семьи», а к семье Петр относился очень серьезно.

— Как думаешь, сумеет ли французский регент удержать власть? — неожиданно оживился Петр. Поскольку мы с ним давным-давно перешли, что называется, на «ты», и обращались друг к другу по именам, такое обращение не стало для меня сюрпризом. А вот вопрос немного выбил из колеи.

— Филипп уже потерял власть, — осторожно ответил я. Светить свой интерес к французской революции не хотелось.

— Поговаривают, что короля официально хотят отрешить от власти, — уточнил Петр.

О как! Наш пострел и тут поспел. Впрочем, было бы странно, если бы российский император не заинтересовался происходящим. За набирающей обороты революцией следила вся Европа. Еще памятно было, чем аукнулся Кромвель для Англии. Как известно, корону можно было потерять только с головой. Но вся проблема была в том, что французскому королю в феврале исполнилось всего восемь лет.

— Официально казнить ребенка они не осмелятся, — покачал я головой.

— Но Людовик XV может стать жертвой толпы. Я помню стрелецкие бунты, — нахмурился Петр. — По отдельности, подданные мои не помышляли о цареубийстве. Но толпа, да еще и подогреваемая фанатиками, на многое способна.

— Мои люди связались с Филиппом и предложили вывезти короля из страны. Но тот только позволил Людовику перебраться из Лувра в Версаль. Можно подумать, это много меняет.

— Регент не пойдет на такой шаг до последнего. Его можно понять, — вздохнул Петр. — Разрешить побег короля в другую страну — это расписаться в собственном бессилии. Признать поражение.

— А если упустить момент, можно сложить головы. Пока Людовик жив, у Франции есть хоть какая-то надежда. Я опасаюсь другого.

— Это чего же?

— Боюсь, что Филипп захочет власти для себя, — мрачно предположил я. — Он постоянно бесился, что всего лишь второй. Даже к испанской короне пробиться пытался. А тут такой шанс. Смерть короля от рук якобы фанатиков, и корона у него в кармане. Другое дело — как он собирается потом наводить в стране порядок. Я слышал, что даже армия поддерживает восставших.

— Для меня гораздо большим потрясением стало активное участие в восстании священнослужителей, — признал Петр.

— Как раз в этом нет ничего удивительного. Католическая церковь в этом плане далеко отошла от заветов Христа. Все ее высшие чины — выходцы из аристократических семей. И практически все отличаются крайне непристойным поведением, даже не посещая свои епархии и аббатства, и предпочитая весело проводить время в Париже. Они сорят деньгами, устраивают балы, открыто имеют целые гаремы любовниц и любовников…

— Тьфу ты, срам какой! — скривился Петр.

— К сожалению, так оно и есть. Церковь для высших иерархов — всего лишь источник наживы. Так что немудрено, что приходское духовенство ненавидит аристократическую верхушку церкви, и что они поддержали восстание.

— Ходят слухи, что англичане погрели на этом руки.

— Не сомневаюсь, — хмыкнул я. — Чего не отнять у англичан — так это их умения пользоваться сложившейся ситуацией. Но даже если революция была проплачена, она не могла случиться на пустом месте. Людовик XIV загнал страну в долги. При нем начались и религиозные гонения, и жесточайшее обнищание населения. Большинство переселенцев в Курляндию — беженцы из Франции. А ведь бегут они и в другие страны.

— Даже в России есть, — кивнул Петр.

— Сам понимаешь, в таких условиях пожар было раздуть несложно. А воспользоваться слабостью соседа — это в порядке вещей. Со времен Смуты в России чуть больше ста лет прошло, но ты наверняка знаешь, как все началось и чем кончилось.

— Слетелось вороньё…

— И тут слетится. Если во Франции хоть какая-то власть не установится и не наведет порядок, соседи начнут отрывать от нее куски территорий, — предсказал я. — А некоторые города и даже области и вовсе возжелают стать самостоятельными.

— Будет лоскутное одеяло, как в Италии. Разве такое государству на пользу?

— А разве временщики об этом думают? Им бы урвать побольше. Это король думает, какое наследие он оставит потомкам. И то не каждый.

— Ну, твой сын точно своего не упустит, — фыркнул Петр. — Как он банками и биржами рулит, только завидовать остается. И говорят, практичный, весь в тебя.

— Встретишься — увидишь. Но ты своего сына тоже неплохо воспитал. Только зря считаешь его слишком молодым для руководства. Алексей, конечно, не лишен юношеских недостатков, но к делу относится серьезно. А ошибки… мы все совершаем ошибки. Главное — контроль на первых порах и своевременная помощь.

— Ну, он все-таки твой внук. И я думаю, что внука ты без помощи не оставишь…

— Не оставлю, — согласился я. — И хотел просить тебя не брать его с собой в путешествие. Оставить в Курляндии. Я доверил ему в управление город Гольдингер. Там традиционно обучаются наследники Курляндии. На обратном пути заедешь, и оценишь результат.

— Уже оценил, — рассмеялся Петр. — Алексей мне представил целый меморандум, почему ему следует продлить свое обучение в Курляндии. Про девок и дуэли там, почему-то, ничего не было. А вот про изучение механизмов — целый роман. Но скажу честно. Паровоз твой меня весьма впечатлил.

— Россия — огромная страна. А железная дорога позволит сократить время на путешествия в самые дальние уголки.

— Сын говорит, что ты и по воздуху летать хочешь? — загорелся азартом Петр. — Крылья себе прицепишь?

— Вот уж нет. Еще не разбился я не старости лет. Все будет строго по науке. Но пока нет даже модели, говорить об этом рано.

— А это не против веры? — озадачился император. — Бог нам крыльев не дал. Может, не хотел, чтобы мы летали.

— Бог нам и колес не дал. Так что теперь, пешком ходить? — возразил я. — Всевышний дал нам разум, и не пользоваться таким даром — это оскорблять Создателя. К тому же, мое изобретение будет летать не так уж и высоко. Выше деревьев, но ниже облаков. Ангелам мы не помешаем. Алексей, кстати, выразил горячее желание участвовать в этом проекте и даже первым подняться в воздух. Но я ему сказал, что это только с твоего разрешения.

— Творить пусть творит. Но рисковать ему не позволяй. Алексей все-таки наследник престола. И в авантюры лезть ему не стоит.

— Да уж не волнуйся. О безопасности своего внука я позабочусь. Алексей под наблюдением верных людей. Так что случайных любовниц и друзей рядом с ним не появится. Всех перепроверят. Хотя царевич, конечно, может и упереться рогом, как некоторые, — непочтительно указал я пальцем на российского императора. — Сколько раз тебе говорили, что Алексашка Меншиков вор?

— Жалко было дурака. Ведь с малых лет рядом, — расстроенно пробурчал Петр. — Храбр был в бою безмерно, и собой меня закрыл, от пули защищая. Ранение, кстати, серьезное получил. И награду.

— И все равно закончил ссылкой в Сибирь.

— Кражи со строительства дворцов я еще мог терпеть, но он же армию хотел ограбить!

— Ты ошибся, ты же и поправил ситуацию. Теперь позволь своему сыну набивать шишки.

— Страшно отпускать его. Молод еще Алексей.

— Молод, — согласился я. — Но ведь рано или поздно он унаследует императорскую корону и огромную страну. И худо будет, если к тому времени Алексей не научится самостоятельно править. Надеюсь, что тебе будет дарована долгая жизнь, но лучше быть готовым к самым неожиданным поворотам судьбы.

Хоть я и не ожидал слишком многого от этого разговора, но Петр ко мне прислушался. И отправился в дальнейшее путешествие один. Программа у него была грандиозная. Император планировал посетить Ирландию, Шотландию, Швецию, Данию и Норвегию. Заранее предвкушаю интересные отчеты об этом путешествии от своих агентов. И да, надо усилить императорскую охрану. Не знаю, сколько правды было в интернетовских утверждениях, что Петра за границей подменили, но не хочу давать врагам ни единого шанса.

Большая Политика — это грязное и очень опасное дело. И самое печальное — непредсказуемое. Даже если ты знаешь о том, что существует конкретная угроза, и делаешь все, чтобы ее устранить, не факт, что тебе это удастся. Я, например, начал копать под масонов еще когда сам в Академии учился, дав толчок возникновению множества тайных обществ. Но видимо, чего быть, того не миновать. В Лондоне собрались аж четыре масонские ложи, чтобы образовать первую Великую ложу Лондона и Вестминстера.

Грело одно — во-первых, там были мои люди. А во-вторых, теперь масонам гораздо сложнее будет оказывать влияние на другие страны. Их ниша занята, и пускать туда чужаков вряд ли кто-то захочет. В свое время я вспомнил все, что знал о тайных обществах и сектах, так что по Европе ходили свитки с откровениями Фламеля и Гермеса Трисмегиста. Тут как с религией — необходимо заранее внушить, что твое учение единственно верное и ведущее к просветлению, бессмертию и несметному богатству.

В тайные общества принимали только «своих», там крутились серьезные финансы, да и с властью контакт был налажен. Я точно знаю глав нескольких государств, которые возглавляли самые престижные тайные общества своих стран. Мне даже участия не пришлось принимать — местные авантюристы сами сварганили несколько недурных псевдофилософских документов и «обнаружили» далеко идущие генеалогические корни кое-каких королевских фамилий. Ну и кому в таком деле нужны посторонние мессии, несущие свет?

Насчет генеалогии, кстати, мне идея понравилась. Нет, я не стал писать старинную рукопись, выводя род Кетлеров от Цезаря Августа. Я решил потрясти скелеты в шкафах коронованных европейских семейств. Правда, для этого мне пришлось надолго зарываться в свои старые записи. К сожалению, с возрастом многое забывается. Разве вспомнишь фильм или книгу, которыми восхищался больше полувека назад? Особенно если все это время их не перечитывать и не пересматривать?

Я подозревал, что рано или поздно такое произойдет. А потому вел нечто вроде дневников. Хранились они за семью замками, но даже если бы некий абстрактный любопытствующий в них заглянул, то практически ничего не понял бы. Я маскировал свои воспоминания под литературные наработки и идеи. Таким образом, я сохранял содержание многих книг и фильмов. Эта сокровищница не раз сослужила мне хорошую службу. Вот и теперь я решил обратиться к записям, припоминая, что там было и краткое содержание «Проклятых королей», и «Священный вертеп» Таксиля.

Имея под рукой такие данные, несложно было подсунуть их тому, кто из всего этого способен создать шедевр. Я про Вольтера, кто не понял. К королевской власти он почтения не питает, а его антиклерикальные произведения были на редкость едко-сатиричными. Как показало время, я не прогадал. Сам бы я в жизни не написал нечто столь острое и гениальное. Боюсь, что и Дефо со Свифтом не справились бы. Все-таки, Франция была для Вольтера родиной. И он искренне хотел для нее благополучия. Но… не только в России «хотели как лучше, а получилось как всегда».

Революция потребовала первых жертв. И Филипп, как регент, вынужден был принять тяжелое решение. Как только он отдал толпе своего первого сподвижника, я понял, что его дело окончательно проиграно. Гильотина, хоть и существовавшая в то время (пусть и под другим названием), еще не приобрела своей популярности. Так что дворянам по-прежнему отрубали голову топором. И понятно, что Филипп такой подачкой только раззадорил толпу.

Помня, чем в прошлом варианте истории заканчивались все революции, я решил заранее озаботиться безопасностью малолетнего Людовика XV. И не только из соображений гуманности, хотя учитывая, что это я подтолкнул революцию случиться раньше срока, смерть короля-ребенка была бы на моей совести. Я полагал, что не стоит лишать Францию надежды на возвращение короля. Когда революционный бардак всем надоест, кто-нибудь да вспомнит о Людовике как о гаранте «прекрасных прежних времен».

Не факт, что страна к тому моменту останется целой. Во всяком случае, я приложу все усилия к тому, чтобы не осталась. И в таком случае, присутствие короля в одной части Франции станет сильнейшим стимулом для представителей другой части к тому, чтобы заявить о своей самостоятельности и независимости. От Англии я уже оторвал Ирландию и Шотландию. А теперь мое свободолюбивое сердце рвется помочь баскам в их борьбе за независимость. И если по ее итогам территориально подвинуться придется не только Франции, но и Испании, это будет прекрасно. Что там было у басков? Вроде бы королевство Памплона, которое потом стало Наваррой? Надо заранее подумать о «достоверных» исторических источниках с нужными границами и правителями, чтобы обосновать территориальные притязания басков.

Тренироваться в придумывании персоналий я начал «на кошках» Точнее — на Трансильвании. Мне было даже любопытно — воспримут ли всерьез люди 18 века историю про Дракулу, если ее подкрепить соответствующими документами и артефактами? Всего-то взять роман Стокера, перенести действие из Англии в Венгрию, сделать Ференца Ракоци главным победителем вампира и организовать «достоверную» могилу, в которой, якобы, покоятся кости Дракулы, пронзенные осиновыми кольями, заваленные камнями, и украшенные сверху вколоченной в землю железной решеткой. Чтобы покойник точно уж не сбежал.

Между прочим, я такие могилы в каком-то документальном фильме видел, так что подобная традиция никого не удивит. А немного денег от туристов Венгрии не помешают. Тем более, что после выхода романа и публикации «документов», на которых он был основан (и которые потом были своевременно утрачены), в историю, похоже, поверил даже сам Ференц. И открыл в столице официальную школу охотников на вампиров. Не могу сказать, насколько эффективно выпускники боролись с нечистью, но в качестве спецназа их вполне можно было использовать.

Мода на вампиров вспыхнула, как пожар в сухом лесу. Роман «Дракула» тут же обрел множество подражателей, и легенда ушла в народ. Среди моря бульварной литературы сомнительного достоинства встречались и вполне приличные книги, но, к сожалению, очень редко. Я надеялся на зарождение жанра «ужасы», но пока дело ограничивалось только приключенческими историями.

Впрочем, самый главный эффект был достигнут. Я убедился, что хорошая выдумка вполне способна заменить реальную историю. Так что теперь нужно было сочинить нечто удобоваримое по древней истории басков. Проблема в том, что книг на подобную тему я не читал, и ограбить ни одного из авторов не мог. Так что к баскам отправились сразу несколько человек — лучших выпускников литературной кафедры Академии Тринити.

Разумеется, о том, что мне требуется в реальности, я им говорить не стал. Такие вещи вслух не произносят. Бывшие студенты получили приличное содержание и официально отправились на производственную практику — изучать легенды и сказания басков. Главное, чтобы их там не упоили, как Шурика из «Кавказской пленницы». Ну а после того, как они вернутся, мне останется только изучить привезенный материал и уже на его основе сваять нужную историю.

Ну а пока следовало вернуться на грешную землю. Я и так настолько увлекся своими литературными подвигами, что чуть было не проморгал заключение мира между Австрией и Венецией с одной стороны и Османской империей с другой. Мда. Как-то рано они угомонились. Я надеялся, что еще пару лет будут доставлять друг другу неприятности. Может быть, Петр был прав, опасаясь войны с Турцией? Пусть не в этом году, и даже не в следующем, но я тоже не верю в то, что мир наступил надолго. И что Турция не сделает попыток вернуть утраченное.

Положение Венгрии, кстати, тоже снова стало неустойчивым. После того, как Австрия немного переведет дух, она вполне может захотеть вернуть прежнее влияние. И такого поворота желательно было избежать любыми средствами. Может, намекнуть Петру, что неплохо бы провести помолвку младшего сына? Сколько там Федору? Тринадцать? Дочери Ракоци еще меньше… Но для 18 века — вполне подходящий возраст для помолвки. Не отдавать же австриякам Венгрию, в которую мы с Петром столько вложили!

Нет уж. Девиз я себе придумал абсолютно правильный. Что мое — то мое навсегда. Нужно только приложить немного усилий, чтобы врагам было очень больно и невыгодно отбирать у меня мое имущество. Банки, кстати, оказывают мне в этом серьезную помощь. Кредитная удавка действует лучше шантажа и угроз. В погоне за красивой жизнью, ключевые фигуры многих стран легко влезают в долги. И начинают действовать в чужих интересах. Причем, не стесняются работать сразу на несколько стран. С патриотизмом у высшего общества 18 века были очень большие проблемы.

Ньютон
Теплый ветер, шелест листвы, пение птиц и любимая лавочка в небольшом скверике рядом с Курляндской Академией. Исаак часто приходил сюда думать. Отрывался от записей, изысканий, споров и сидел, прикрыв глаза. Именно здесь, в умиротворяющей обстановке, ему в голову приходили самые гениальные мысли и идеи. Здесь можно было почувствовать течение времени и осознать, насколько оно неумолимо.

В этом, 1719 году Ньютону, ни много ни мало, исполнилось 76 лет. Почтенный возраст. Пора думать о вечном. Но в повседневной суете не всегда получалось даже пообедать нормально. Перекусы на бегу, научные диспуты вместо ужинов и работа заполночь вместо того, чтобы вернуться домой. Исааку невероятно повезло с женой. Другая давно бы скандал закатила, или упрекала бы постоянно. А у Ньютона был обустроенный быт, и полное понимание.

Сына он, правда, упустил. Нет, тот вырос во вполне приличного человека, но… математиком не стал. Слишком любил паруса, корабли и дальние путешествия. Исаака не грел даже тот факт, что его сына сам Карл Якоб Кетлер прочил в свои преемники. Ученая стезя Ньютону была куда ближе, и теперь у него оставалась надежда только на внука. Юный Джонатан показал пытливый ум и радовал деда своими успехами. Грех жаловаться — у Ньютона было все, чего можно было пожелать. Любящая супруга, уважающие его дети, дом полная чаша и мировое признание его, как ученого.

Исаак приехал в Курляндию молодым и полным надежд. Сколько таких юнцов не добиваются ничего и разочаровываются в жизни? А Ньютон взлетел на самую вершину. Добился максимально возможного, даже дворянства. Смог бы он сделать такую головокружительную карьеру, если бы остался в Англии? Сомнительно. Там не было своего Фридриха Кетлера, который с увлечением продвигал перспективные идеи и, казалось, умел делать деньги из воздуха.

Разве секрет, что во многих других странах наука только поглощает деньги? В свое время Ньютону даже казалось, что это правильно. Однако Фридрих доказал ему, что это не так. И когда большинство лабораторий стали сами себя обеспечивать и даже приносить Академии прибыль, Исаак в очередной раз оценил кетлеровскую практичность. Деньги за музыкальную коробку, официально получившую название Ньютофона, поступали до сих пор. И очень неплохие.

Наверное, ученым именно такой стимул и нужен был — понять, что их таланты признают не только на словах, но и готовы их оплачивать. Это оказалось прекрасным стимулом! И привлекало в Курляндскую Академию настоящих знаменитостей. Это же мечта — найти человека, который не только поймет перспективность твоих открытий, но и выделит лабораторию, предоставив самое прогрессивное оборудование. Да и с финансированием все было в порядке.

Правда, по какому принципу Кетлер отбирал таланты, было абсолютно непонятно. Некоторые проекты, казавшиеся Исааку весьма привлекательными, не находили у Кетлера никакой поддержки. А порой он цеплялся за полную ерунду! Правда, стоит отметить, заканчивалось это всегда очередной грандиозной новинкой. Так что и в этот раз, когда Фридрих нашел человека, мечтающего подняться в небо и начал работать над этим проектом, Ньютон не присоединился к хору скептиков. Хотя многим подобная мысль казалась чуть ли не кощунственной. И уж точно неисполнимой.

Исаак был уверен, что Кетлер поднимется в небо. И денег на этом заработает столько, что остальным останется разве что только локти кусать. Хотя, надо отдать Фридриху должное, о прибыли он думал не всегда. И его проекты хороших дорог, общественных бань, доступных лечебниц, бесплатных школ и многого другого, в лучшем случае, окупались. И то не всегда. Но именно благодаря этому Курляндия стала местом, где хочется жить.

Жаль, что жить Исааку осталось не так уж долго. Впрочем, на это тоже грех жаловаться. Он пережил многих из своих соратников. Тихая аллея, где Ньютон любил сидеть, вела к кладбищу, уже ставшему знаменитым. И получившему название «Кладбище Великих». Исаак иногда бывал там, когда одолевали мрачные мысли. И его тщеславие грела мысль, что когда-нибудь он будет упокоен среди великих имен.

Помпезные памятники, являющиеся произведениями искусства, стелы с перечнем изобретений и открытий, благодарные ученики, приходящие почтить память знаменитых учителей и предшественников… хотелось бы, чтобы традиция соблюдалась и дальше. Чтобы здесь хоронили поистине великих людей, оставивших свой след в науке. Пока жив Фридрих, так оно и будет. Скорее всего, продолжится и при его сыне Якобе. А вот что будет дальше… бог весть. Слишком сильна власть денег над многими умами. И возможно, очередной правитель пойдет на поводу у денежного мешка, который захочет быть похороненным на престижном Академическом кладбище. Радовало одно — Ньютон этого точно уже не увидит.

Петр I
Пароходы давно уже курсировали между Курляндией и Ирландией, так что проблем с путешествием не возникло. Можно, конечно, было отправиться на собственном флагманском корабле, но император не хотел официальщины. К тому же, если Петр вдруг передумает, корабль не так уж далеко. Причем не один. К своей охране император относился с должной серьезностью. И не стал противиться, когда Фридрих приставил к нему своих людей.

Это только кажется, что никто не посмеет поднять руку на помазанника божьего. Еще как посмеют! Петр до сих пор помнил свое противостояние с Софьей. Хорошо ему тогда помог Кетлер, иначе кто знает, чем бы это все закончилось. Прошедшие годы только прибавили Петру осторожности. Наверное, к старости он станет еще подозрительнее. Время никого не щадит. Даже казавшийся вечным Фридрих Кетлер постарел. Хотя, нельзя не признать, для своего возраста выглядит неплохо. И на удивление подвижен. Сам Петр с годами немного оплыл в талии, а вот Кетлер все такой же подтянутый и сухопарый. И все так же увлечен различными проектами.

Со временем император понял, почему Фридрих живет так, словно куда-то торопится. У Курляндии не было столько ресурсов, сколько у России. Так что герцог делал все, чтобы как-то вывернуться из этой ситуации. И ведь преуспел же! Самая дорогая продукция, самые известные ученые, самые интересные новинки — все это Курляндия. А теперь и Ирландия туда же. Не всегда и не все у Фридриха получалось так, как он хотел, но сами идеи были потрясающими! Просто они, кажется, немного опережали время.

Взять хотя бы эту его черную дорогу. Окупить она себя успела, но и только. Ибо обитые железом колеса карет и подковы лошадей сказались на ее целостности не лучшим образом. И если на колеса еще можно было одеть каучуковые шины, то подковы мягкими не сделаешь. Так что дорога будет иметь смысл только после того, как игрушка, которую показывал Петру его сын, станет массовой. И пусть не все, но хотя бы самые богатые люди смогут позволить себе приобрести такой транспорт.

Впрочем, зная Фридриха, за этим дело не станет. Он любую ситуацию просчитывает на несколько ходов в разные стороны. Не получилось одно? Попробуем другое. Паровоз, например, Петра действительно впечатлил. И возможности, и перспективы вырисовывались просто сказочные. Кому, как не императору огромной страны это понимать! Ведь сейчас связь с самыми отдаленными уголками России была отвратительной. Вести шли слишком долго. Товары тоже. А ведь один такой паровоз может доставить несколько вагонов товара с того же Урала! Ну а несколько?

Над данным проектом следовало подумать. Причем не в том плане — воплощать его или нет, а в том разрезе — где строить железную дорогу в первую очередь. И кого привлечь. Сомневающихся, кстати, можно отправить в командировку в Курляндию. Фридрих строит дорогу ударными темпами, так что посмотреть будет на что. И оценить выгоду тоже. Все-таки умеет Кетлер увлечь, это у него не отнимешь! И книги пишет такие, что оторваться невозможно, и проекты предлагает стоящие.

Как он быстро нашел подход к Алексею! И оказалось, что вовсе царевич не замкнутый. Просто вдумчивый. Но талант есть. И руки растут откуда следует. И свободу ему давно уже пора дать! Петр помнил, как сам радовался, когда ему доверили управлять фабрикой. Но супруге казалось, что сын еще мал… ничего не мал! И по любовницам бегать не стесняется, и учится на совесть. Понимает, что рано или поздно ему принимать власть над державой.

Петр вздохнул. С Фридриха стоило брать пример и в том, как воспитывать сыновей. Нет, Алексей получился неплохим парнем, но оказалось, что он может быть еще лучше. Герцог не побоялся доверить ему в управление целый город. Пусть под надзором, но все-таки. А насколько успешным бывает такое воспитание, можно оценить, взглянув на короля Ирландии и Курляндии Якоба I Кетлера.

Надо сказать, что император, которому корона досталась в тяжкой борьбе, не понимал, как Фридрих мог от нее оказаться. Петр несколько раз был готов к тому, что герцог Кетлер станет королем. И когда Анна получила корону Ирландии, и после того, как она умерла. Власть — это то, что неимоверно затягивает. Добровольно отказаться от нее практически невозможно. История знает только несколько имен тех, кто устоял перед искушением. Но Кетлер сумел.

Да, он не потерял власть полностью. Да, он до сих пор имеет серьезное влияние. Но Фридрих не правит за своего сына, это точно. Он просто помогает Якобу решать наиболее сложные вопросы, поддерживает его и дает советы. Следовать ли им — дело короля. Но пока Якоб к отцу прислушивается. И Петр с удовольствием пообщается с этим молодым человеком. Нужно прощупать почву, как Якоб видит будущее Англии. И в Шотландии на эту же тему поговорить. Петр не хуже других понимал, какая опасность может исходить от Англии, если она вновь станет сильной.

Император хорошо изучал историю. Слишком хорошо. И английские уши торчали из множества дурно пахнущих событий. И если сначала у Петра было искушение провозгласить, что все самое лучшее и передовое началось в России с приходом Романовых, то потом его отговорили. Фердинанд Кетлер, перебравшийся в Россию, женившийся на русской царевне, крестившийся и принимавший активное участие в воспитании Петра, показал проблему с другой стороны.

Дескать, это Кетлеры выскочки, которые и герцогами-то стали три поколения назад. А у России древняя история. И ее нужно не скрывать, а подчеркивать, как это делают и другие европейские страны. Если он не будет уважать своих предшественников, то и никто другой не будет. А нет прошлого — нет и заключенных в прошлом договоренностей, завоеваний, славы. Получается, что принижая своих предшественников, Петр даст понять, что его страна была чем-то ничтожным, что ничего особо хорошего там не происходило. Но ведь это не так!

Гордясь подвигами своих предков — не отнимай этой возможности у своих потомков.

Петр выслушал мудрый совет, подумал, и решил ему последовать. И ни разу об этом не пожалел.

Фридрих Кетлер
Русская делегация прибыла в Курляндию в самом начале 1720 года. И это были вовсе не политики (хотя присутствия нескольких шпионов я исключать не стал бы). Это были ученые и жители очень крайнего Севера. А прибыли они, ни много ни мало, сопровождая небольшое (двенадцать голов) стадо мамонтов. Я решил, что такая диковинка будет в Курляндии не лишней. Должен же я прикоснуться хоть к одномуреликтовому существу! Обычно в мои загребущие руки попадали или кости, или уже погибшие особи.

Правда, встретиться с живым лиоплевродоном хотелось не слишком. И я искренне надеялся, что мегалодонов в местном океане не водится (соответствующих слухов, во всяком случае, до меня не доходило). Но мамонты — это было совсем другое дело. Я даже заранее определил им место обитания — лес возле озера Зебрус уже давно находится под охраной, и вообще частично закрыт. Потому как показывать посторонним испытания новых кораблей мы совершенно не собирались.

Охота в лесу была запрещена, но браконьеры туда и так забредали не часть. На людей слишком давила языческая дубрава. Редко кто отваживался забраться вглубь, и я вполне понимал эти опасения. Слишком хорошо помню, как сам когда-то попал под власть неведомой силы. Повезло, что мне позволили убраться оттуда подобру-поздорову. Немудрено, что люди стараются не отдаляться от озера Зебрус. А вот животные чувствуют себя нормально. Полагаю, что и мамонты приживутся.

Охотиться на них… ну это надо совсем ненормальным быть. Там подкожный слой жира — сантиметров восемь. И мясо если и отличается по вкусу и жесткости от подошвы, то немного. Бивни, правда, представляли определенную ценность, но их еще нужно было добыть и вывезти, а потом еще и продать. Учитывая пристальный интерес к защите мамонтов со стороны правоохранительных органов Курляндии — не самое простое дело.

Надо сказать, что посмотрев на мамонтов поближе, я окончательно перестал верить в то, что люди на них вообще хоть когда-то охотились. Примитивным оружием завалить такого гиганта? Нереально. Приручить? Тоже сомнительно. Вот научиться с мамонтами сосуществовать — в это я верю. Не зря же вместе со стадом пришли представители народа крайнего Севера — три молодых семьи, которые изъявили желание жить рядом с животными. Я честно предупредил, что лес здесь «нехороший», но сопровождавший их шаман уверил, что сможет найти общий язык с чужими духами и будет их почитать. Ну… флаг в руки!

К сожалению, долго любоваться мамонтами я не мог. Дела не ждали. Сын в очередном письме с веселым недоумением вопрошал — как я нахожу на свою голову столько проблем. И призывал себя поберечь. Но я не хотел «кефирную старость». Нет уж. Жить — так жить полной жизнью. Стремясь познать новое, создать нечто невероятное, ошибаясь и покоряя новые вершины. Сил у меня, конечно, было не столько, как в 20-ть (и даже в 40-к), но развалиной я себя не чувствовал.

И не хотел чувствовать! Слишком уж хорошо мне помнилось, что в 21 веке многие люди старшего поколения вели весьма активный образ жизни, невзирая на возраст. Зельдин вообще на свое столетие в спектакле играл! Так что и я старался держать себя в форме. Относился к собственному здоровью гораздо серьезнее, чем в своей прошлой жизни. Впрочем, если учесть уровень местной медицины, это было естественно.

Наверное, меня поддерживало еще и осознание собственной нужности. Понимание того, что только я могу дать жизнь некоторым идеям. Если, конечно, не ждать десятилетия (а то и столетия) когда человечество само до этого додумается. Пока есть такая возможность — нужно пробовать все варианты. И если они окажутся не слишком удачными — думать, как их улучшить. К сожалению, далеко не все получается с первого раза. И даже зная некоторые аспекты будущего, можно проколоться на деталях.

Как, например, с моей асфальтированной дорогой получилось. Окупить она себя окупила, но и только. Я тупо не подумал о том вредном воздействии, которое окажут на асфальт лошадиные подковы. Увы мне. Многообещающий проект пришлось «резать». Но от качественной платной дороги я не отказался. Только на сей раз без асфальта. Пиленный брусками камень, галька, утрамбованный песок, водостоки, указатели и представительные постоялые дворы с банями. Это была улучшенная версия проекта тех дорог, которые связывали Курляндию и Россию.

В конце концов, рано или поздно, автомобили превратятся из игрушки в обычное средство передвижения. А покрыть асфальтом качественную дорогу — дело недолгое. Наверное, я заглядываю в слишком отдаленное будущее, но хотелось бы, чтобы в моей стране было все самое лучшее. Начиная с дорог. Научимся делать их быстро и качественно — и на очереди Ирландия. Там тоже есть где развернуться.

Радовало, что хотя бы железная дорога не преподнесла никаких неприятных сюрпризов. То есть получилось не все и не сразу, денег угробилось море, но ветка Митава-Туккум наконец заработала. И первое время посмотреть на диво собирались толпы народа. Потом подуспокоились, а я озаботился поставить будки обходчиков — чтобы излишне предприимчивые граждане не открутили что-нибудь нужное.

Железную дорогу Туккум- Кандава я уже строил не один. Торговцы быстро подсчитали выгоду и захотели участвовать в проекте. Зря я, наверное, упрекал жителей 18 века в инертности. Пусть они воспринимали новинки медленнее, чем мне хотелось бы, но прибыльное дело чувствовали за версту. Один товарный вагон вез товара больше, чем можно было погрузить на несколько подвод. И скорость передвижения была намного выше. К тому же, паровоз требовал только больше угля, но не остановок, чтобы попить или перевести дух.

Я праздновал небольшую победу, которая делала Курляндию (а в перспективе и Ирландию) еще немного сильней. Впереди еще были сложные политические игры, чтобы удержать статус, но очередной шаг вперед был сделан. Ну а приложив усилия, можно разобраться и с Польшей, которую Австрия явно подталкивала к войне с Россией, и с Францией, где революция начала набирать кровавые обороты.

А с лояльностью Дании неожиданно разобрался Петр I. Они с Фредериком IV заключили предварительный договор о помолвке своих детей — принцессы Шарлотты Амалии и царевича Алексея Петровича.

История окончательно свернула с наезженного пути.

Глава 15

Пронзительно-голубое небо обещало хорошую погоду на весь день. Безветренное прохладное утро было очень подходящим для того, чтобы стать историческим. Сегодня намечался первый официальный полет на воздушном шаре. И народу на поле собралось довольно много. Пришлось привлекать дополнительные силы правопорядка, чтобы обеспечить безопасность, не допустить давки и хоть как-то контролировать толпу.

Царевич Алексей Петрович взобрался на специально построенный помост, украшенный лентами и цветами, и активно вещал о том, что данный день благодарное человечество запомнит навеки. Я бы не обольщался. Кто в 21веке помнит не дату, а хотя бы год полета первого воздушного шара? Только специалисты и увлеченные историей люди. Полагаю, в этом мире все будет примерно также. Хотя, конечно, личный интерес царевича к полетам может и внести некоторые изменения.

Дай Алексею волю — он моментально забрался бы в корзину. Однако рисковать наследником престола никто не собирался. И царевич, тяжко вздыхая, вынужден был только смотреть, как совершаются пробные полеты воздушного шара. Не слишком высоко, не слишком долго и вдалеке от любопытных глаз. И только после того, как новинка была опробована и некоторые недостатки устранены, ее решили показать народу.

Не знаю, успею ли я увидеть первый в этом мире самолет, но то, что дорога в небо открылась на полвека раньше, несомненно радует. И я даже нашел практическое применение этой игрушке — составить более подробную и точную карту Курляндии, чем та, которая имеется. Ну и народ на площади развлекать можно будет. Пусть не летать, так хотя бы в воздух подниматься начнут. Чем не шоу — посмотреть на землю с высоты птичьего полета? А можно еще и подзорной трубой вооружиться.

Думаю, когда даже простой народ начнет подниматься в небо, Алексей все-таки не утерпит, и тоже попробует. А может, и отца уговорит. Петр тоже любит новинки и диковинки. Хотя с возрастом стал не таким легким на подъем. Да что говорить, был бы я лет на 30 моложе, сам бы не удержался и влез в корзину! Так что не мне осуждать царевича. Тем более, что в целом Алексей оказался весьма прагматичным и основательным молодым человеком. Импровизации ему удавались не слишком хорошо, но если уж он брался за дело, то делал его на совесть.

Шоу с полетом воздушного шара он организовывал практически самостоятельно. И ничего. Справился. Получился действительно праздник. Уже завтра газеты растрезвонят новость по всему миру, и даже интересно, как на это отреагируют соседи. Скорее всего, тоже возжелают заиметь подобную игрушку. Ну и флаг им в руки. Все равно такое чудо не засекретишь, а будущее совсем за другими изобретениями человеческого гения. И в Курляндии создание тех же самолетов будет не уделом отдельных энтузиастов, а целенаправленной государственной политикой.

Впрочем, может оказаться так, что на воздушные шары у некоторых стран денег просто не хватит. Из-за вброшенного абиссинского золота в Англии разразился жесточайший кризис. Король собачился с парламентом, пытаясь выяснить, кто виноват и что делать, а по всей стране начали вспыхивать бунты. И подавлять их получалось не всегда, поскольку армия, которой не платят жалование, перестает быть лояльной.

Во Франции все было еще веселее. Там Филипп Орлеанский загнал страну в чудовищные долги сам, обойдясь без посторонней помощи. Хотя… как без помощи? Начнем с того, что Людовик XIV оставил потомкам гигантский государственный долг в пять миллиардов ливров[32]. И чтобы хоть как-то выкрутиться из этого положения, Филипп обратился к некоему шотландцу Джону Ло, разрешив ему и его брату учредить банк «Ло и Компания», банкноты которого должны были приниматься при уплате налогов.

Поначалу успех превзошел все ожидания. В том числе и потому, что правительство требовало от сборщиков и генеральных откупщиков податей, чтобы они присылали взносы в королевскую казну только билетами банка. В итоге регент настолько уверовал в силу бумажных денег, что решил полностью отказаться от металлических монет. На многочисленные предупреждения о том, что запуск огромного количества бумажных денег приведет страну к банкротству, никто не обращал внимания.

Суровая реальность не заставила себя ждать. И кризис стал одной из причин того, что революция вспыхнула так легко и охотно. Джон Ло, кстати, стал одним из первых сторонников герцога Орлеанского, которых Филипп выдал толпе. Кризис, понятно, это не остановило, а толпа, почувствовав запах крови, окончательно пошла вразнос. К лету 1721 года французская королевская семья находилась под арестом и ожидала своей участи. Чем это может закончиться, я примерно представлял, так что дал отмашку своим агентам.

На случай, если малолетнему королю будет угрожать опасность, у меня имелся план. Причем не один. Основной задачей было вывезти Людовика XV из страны и сохранить королевскую династию. Вопрос был в том — куда его везти. Не в Курляндию же! Союзники тоже отпадали. Подкладывать им такую свинью я не хотел. И что остается? А остается у нас родственник Людовика XV. Король Испании Филипп V. При его дворе всего каких-то три года назад заговор Челламаре устраивали, в надежде пропихнуть своего короля во французские регенты.

Я поначалу даже хотел помочь болезным, но оказалось, что это просто невозможно. План у них был абсолютно идиотский — ни больше, ни меньше, похитить регента, герцога Орлеанского. Интересно, и как они себе это представляли? Исполнение задуманного, впрочем, оказалось еще более бездарным, чем его планирование. Ну это же додуматься нужно — доверить переписывать секретные документы постороннему человеку, чью лояльность даже проверить не удосужились! Словом, заговор накрылся в самом начале.

В памятной мне версии истории всё вышеперечисленное стало одной из причин войны Четверного союза. Однако в данном мире этой войны не случилось. Англия была занята внутренними делами, а Соединенные провинции и Священная Римская империя не спешили поддерживать Францию, в которой неожиданно случилась революция. Тут, скорее, нужно было пользоваться моментом и в очередной раз начинать передел колоний.

Ну и Филипп V на рожон не лез, заняв выжидательную позицию. Если революционеры расправятся с королевской семьей, ему будет проще претендовать на французский трон. Пусть не для себя, так хотя бы для одного из своих сыновей. Какую сумятицу во все эти планы внесет подкинутый ему чуть ли не на порог Людовик XV, приятно представить. А во Франции, вполне вероятно, в отсутствии короля, бардак пойдет еще активнее. Все-таки, принять решение казнить ребенка 11 лет — это не каждому под силу.

Впрочем, беспредел в стране и без того царил знатный. Поскольку революционеры боролись за разные (порой, прямо противоположные) интересы, периодически случались вооруженные разборки. Лидеры движений менялись один за другим, поскольку быстро выяснялось, что в большинстве своем единственное, что они умеют — это драть глотку и произносить красивые слова. А нужно было договариваться с другими восставшими, решать финансовые дела, запасаться оружием и многое другое.

Дали плоды и другие мои закладки. Некоторые регионы Франции заговорили о самостоятельности. Сначала Нормандия, а затем и Бретань. Те вообще неожиданно вспомнили, что были королевством, и прекрасно самоуправлялись. Ну, насколько я помню, Бретань и в 20-м веке не раз пыталась получить независимость. Так что настроения там всегда были соответствующими. Ну а поддержать борцов за независимость — святое дело. Старое оружие, несколько плакатов с содержанием типа «Хватит кормить Париж» и «Берите свободы, сколько хотите» и несколько провокаторов. Весьма действенный набор.

Вывезти из Франции Людовика оказалось на удивление несложно. Малолетний король всем мешал, и от него просто мечтали избавиться. А тут такой удобный поворот — правитель сам бежит из страны! Не удивлен, что французы организовали этому побегу режим наибольшего благоприятствования. Чуть ли не сами короля до границы донесли и платочком ему вслед помахали. А ведь в дальнейшем это вполне может стать сюжетом для романа. Сделал же Дюма из казни Карла I Стюарта авантюрно-приключенческую историю!

Испанский король Филипп V, понятное дело, совершенно не ожидал, что ему на голову свалится такой «подарочек». Одно дело — самому стать регентом и управлять Францией, и совсем другое — получить при своем дворе беглого короля, чьи права на французский престол, в свете случившейся революции, стали весьма сомнительны. От малолетнего Людовика кроме проблем, ничего не ожидалось. Но не откажешься же от родственника!

Конечно не откажешься, особенно теперь, когда все европейские страны уже ознакомились с шедевром, вышедшим из-под пера Дефо. В его изложении сомнительная авантюра с похищением короля из мятежной Франции и доставкой его в Испанию выглядела как рыцарская история. Благородные дворяне, готовые отдать жизнь за своего короля, прекрасные дамы, которые вдохновляли их на подвиги, и мудрый Филипп V, поклявшийся защищать последнюю надежду Франции. Особо чувствительные читатели даже слезу пускали. И теперь испанский король может хоть наизнанку вывернуться, но никогда не докажет, что ничего подобного он не говорил и даже не думал. Более того. Теперь вся эта авантюра выглядела как хорошо подготовленная операция испанского королевского двора.

Все-таки, влияние печатного слова в 18 веке куда сильнее, чем в 21. И этим глупо не воспользоваться. Единственное, что мешает использовать данное оружие на полную мощность — это безграмотность большинства населения. В Курляндии этот вопрос давно решается, Россия тоже не отстает, а вот в Европе не слишком торопятся с этим делом. Типа, и без того есть куда деньги потратить. Не могу возразить — школы мне дорого обходятся. Но где еще брать грамотных специалистов?

Правильно говорят, что сначала ты работаешь на имидж, а затем имидж на тебя. Курляндия давно уже никого не уговаривает поработать в ее Академии. Напротив. Виднейшие умы нашего времени сами приезжают к нам с визитами. И чаще всего, задерживаются дольше, чем рассчитывали. Потому что просто не могут устоять перед лабораториями и мастерскими с самым современным и прогрессивным оборудованием. Сколько потрясающих научных работ было выпущено, благодаря этому!

Моя слава человека, увлеченного наукой и хорошо оплачивающего изобретения, привлекала множество людей. Большинство из них были либо аферисты, либо оторванные от реальности прожектеры, но попадались и действительно перспективные личности. Лет семь назад Генри Милль получил патент на первую в мире печатную машинку. И при должном финансировании (плюс пара подсказок) к 1721 году он уже создал нечто, весьма напоминающее первый Ремингтон, но с правильной (привычной мне) клавиатурной раскладкой. Полагаю, что через некоторое время от него и «Ундервуд» можно будет получить.

Ирландская Академия Тринити, хоть и не могла пока сравниться с Курляндской, но постепенно набирала обороты. И уже была коммерчески успешной. Ушлый Лейбниц[33] знал, на что ставить! Косметика Моретти уже давно завоевала Европу. И я диву давался, сколько денег некоторые люди готовы потратить на собственную красоту. Особенно мужчины! Нет, я вполне поддерживаю Пушкина в том, что «быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей», но когда забота о внешности становится единственной целью в жизни… не понимаю я этого.

Кстати, раз уж я вспомнил о Готфриде… пора искать ему замену. Старческие болезни наваливались на него одна за другой, и врачи прогнозировали, что до 1722-го он просто не доживет. С одной стороны, Лейбницу уже 74, почтенный возраст, а с другой… я всего на четыре года моложе! Даже не представляю, где искать замену этому человеку. Столь светлый ум встречается исключительно редко. Дергать Иоганна Бернулли из Курляндии я не хочу. Он прекрасно управляет Академией, вот пусть и продолжает этим заниматься. Может, на его сына ставку сделать?

С одной стороны небезопасно — Даниил слишком молод. Ему всего 21 год. С другой — парень уже показал себя выдающимся ученым. И с отцом у них постоянные трения. А в Ирландии Даниил сможет показать все, на что он способен. Приставить к нему на первых порах пару толковых администраторов, а там видно будет. Амбиции у Даниила есть, а спор с отцом о приоритетах пусть лучше выльется в соревнование двух Академий. Конкуренция и в науке полезна.

* * *
К лету 1722 года в Курляндию снова пожаловал Петр. Объехав все страны, которые стояли у него в планах, император, наконец, возвращался домой. Причем не с пустыми руками. Вместе с ним ехала целая делегация, сопровождавшая будущую невесту Алексея Петровича — датскую принцессу Шарлотту Амалию, которой осенью должно было исполниться 16 лет. Вполне приятная девочка, кстати. Нос немного великоват, но удачная прическа и немного косметики вполне подправят этот небольшой недостаток.

Свадьба планировалась примерно через год. Датская принцесса должна была перейти в новую веру, выучить язык и хоть немного освоиться в чужой стране. А Алексей в это время попробует себя в роли управляющего. На Урал Петр своего наследника отправить не решился, а Тулу ему доверил. Ну, посмотрим, что из этого получится. Вместе с Алексеем поедет несколько курляндских специалистов, которые помогут местным умельцам и с паровозом, и с железной дорогой. И я готов поспорить на что угодно, что Алексей для себя автомобиль сделает!

На шаре, кстати, он все-таки поднялся. Уговорил отца. Петр посомневался, посмотрел, как активно горожане радуются новой забаве и… сначала решил подняться сам. Ну, примерно что-то такое я и ожидал. Затею Петр оценил. И даже выразил желание иметь несколько таких шаров для наблюдения за границами Турции и Польши. Ну а затем разрешил-таки Алексею подняться в небо. Вот уж у кого было море восторга!

А рациональная идея Петра мне понравилась. Все-таки, я немного недооценил воздушные шары. Они действительно могут служить для того, чтобы следить за границей с соседями. От сумасбродной Польши нас теперь отделяет блок прусских и русских земель, но от шляхтичей всего можно ожидать. Реваншистские настроения в Польше очень сильны. А король ничего не решает. После череды поражений и огромных территориальных потерь, Станислав Лещинский остался всего лишь декоративной фигурой.

Думаю, его не стали убирать только потому, что послевоенный договор Россия и Пруссия заключали именно с ним. С преемственностью королевской власти в Польше было никак, так что несамостоятельная фигура правителя всех устраивала. Полагаю, что когда шляхтичи действительно соберутся возвращать свои земли, они выгонят Лещинского в шею, объявят его действия незаконными, скажут, что никаких документов по признанию новых границ не подписывали и начнут очередную войну.

Весь вопрос в том — что, в конечном итоге, останется от Польши. Шляхтичи, конечно, могут выбрать момент, когда либо Пруссия, либо Россия (а лучше оба государства сразу) ослабеют, но пока они не наведут порядок у себя в стране, вряд ли у них получится что-нибудь масштабное. Правительство, где каждый тянет одеяло на себя, неспособное договориться даже о мелочах, вряд ли сможет привести свою страну к процветанию.

— Помяни мое слово — как только Турция на нас нападет, Польша тут же взбунтуется, — предрек Петр, когда я изложил ему свои соображения по поводу неорганизованных шляхтичей.

— Приграничные территории могут пострадать, — согласился я. — Но вряд ли польская армия способна на большее. Там, собственно и армии-то как таковой нет. Есть отдельные отряды под предводительством того или иного шляхтича.

— Но воины там есть неплохие.

— А толку-то? Особенно, если на поле боя они будут выступать не под общим командованием, а кому как заблагорассудится. Да еще и рядиться начнут, кому под чье начало идти, рассуждая, чей род древнее. Одному одно невместно, другому другое…

— У меня среди бояр тоже такие встречаются, — фыркнул Петр. — Другое дело, воли я им не даю. Но они все равно, пусть тихо, а против каждого нового дела бурчать начинают. Причем колонии в той же Африке не приветствуют, а шкуры экзотические да ценные сорта дерева с удовольствием скупают.

— Поиски Южного материка они вообще не переживут, — развеселился я.

Дело в том, что мы с Петром договорились о совместной курляндско-российской экспедиции в Австралию. Я-то точно знал, где она есть, но в начале 18 века самая подробная голландская карта отражала только западное побережье материка. Так что загадка манила исследователей! Насколько я помню, в той версии истории, которая уже не случилась, Петр на Мадагаскар пытался экспедицию отправить. Неудачно. Однако в этой реальности и Южная Африка и Мадагаскар давно уже имели русские поселения. Пора было двигаться дальше.

Со стороны России исследовательскую команду возглавят Даниэль Вильстер (как более опытный), и старший сын Степана Разина, Тимофей (как наиболее талантливый и отважный). Курляндскую же эскадру возглавит сын Исаака Ньютона, Уильям, которого натаскивал лично мой брат Карл Якоб. Цель экспедиции была больше научной (хотя золото тоже не помешает), но в перспективе планировалось разведать удобные маршруты, места стоянок, и вписаться в торговлю с Индией. Сейчас, когда Англия ослабла, был идеальный для этого момент.

— Золото — это неплохо, — покивал Петр, с которым я поделился «сведениями, полученными из надежного источника». Почему никто из европейских стран за ним не охотится?

— Слишком уж далеко и долго плыть в Австралию. Путешествие себя окупит, но сроки… Да и не у каждого есть возможность организовать подобную экспедицию.

— Это да. Англичане и в Африке-то пытаются воевать с нами с помощью пиратов.

— Они и в Карибском море так же действуют. И не только англичане. По сути дела, пиратам все равно, кого грабить. А тут получил каперский патент — и ты уже действуешь в рамках закона. Пусть это и не индульгенция от виселицы, но жизнь упрощает.

— И странам пользу приносит. Если бы не Степан Разин, не было бы у нас удобных опорных пунктах на многих островах Карибского моря, — признал Петр. — А ведь был же разбойник натуральный! Против царской власти бунтовал!

— Ну, под конец жизни одумался. И служил верно. И сыновей воспитал хорошо.

— Да. Остров, где он губернатором начинал, назвали Степанов. Я не возражал. Лихой народ казаки. И лучше, если они свою удаль в дальних краях показывать будут.

— А в Россию возвращаться только затем, чтобы добычей похвастаться и людей завербовать? — невольно улыбнулся я. — Неплохой выход. Самые отчаянные сорви-головы к делу пристроены.

— Бывает, что под старость лет они домой возвращаются. Я таким землю в Крыму даю. Пусть они и в годах, но в случае чего, постоять за себя сумеют. А молодежь, глядя на привезенные ими богатства, тоже захочет себе лучшей доли.

Ну да, пусть лучше спускают пар в колониях, чем в метрополии. Один из плюсов такого решения мне уже очевиден — никакого восстания яицких казаков в этой истории даже близко не намечается. А это значит — никаких казней руководителей и прочих репрессивных мер. Самые шустрые приставлены к делу — либо в колониях свое благосостояние поднимают, либо границы государства защищают. Снабжают последних, кстати, очень неплохо. И заведуют распределением снабжения выборные из тех же казаков люди. Воровать при таком положении дел становится не то, чтобы совсем невозможно… но очень небезопасно. Ибо свои спросят гораздо жестче.

Наблюдать за тем, как меняется история, было завораживающе интересно. Однако некоторые события шли своим чередом, и летом 1722 года Петр, как и в реальной истории, начал свой Персидский поход. Закончился он, правда, неудачно — императора серьезно ранили. Думаю, что если бы не переливание крови, Петр не выжил бы. Но врачам удалось спасти ему жизнь. Вот что значит следовать за прогрессивной медициной!

В свое время я потратил немало усилий, чтобы убедить Петра держать при себе молодых, здоровых парней, которые, в случае чего, могут стать его донорами. И вот — пригодилось. Поход пришлось приостановить, но жизнь императора была важнее. Впрочем, я не сомневался, что уже в следующем году Петр предпримет новую попытку. Только командовать уже будет из Новой Москвы. И врачи, и супруга были едины, вынося ему приговор — никаких больше далеких путешествий и кровавых сражений. Петр поворчал, но смирился. Все-таки не мальчик уже — полтинник летом стукнул.

Впрочем, неприятности с походом были быстро забыты, поскольку в стране случилось радостное событие — женился наследник Алексей Петрович. Его невеста приняла православие, став Натальей Михайловной, и уже вполне сносно владела русским языком. По отзывам, девочка оказалась доброй, склонной к благотворительности и воспитанной в довольно строгих традициях. Словом, пришлась ко двору, и моя дочь взяла ее под свое крылышко. Судя по всему, у себя дома Шарлотта Амалия столько тепла и внимания не получала, поскольку быстро прониклась к императрице поистине дочерними чувствами.

Шарлотта Амалия
Каждая невеста волнуется перед своей свадьбой. И Шарлотта не стала исключением. Правда, она переживала гораздо больше, когда только собиралась ехать в Россию. Слишком уж много наслушалась разного о «диких людях, населяющих далекие земли». Правда, император Петр и его окружение совершенно не походили на дикарей. Да, одежда у них была непривычная, но держались они с достоинством, и за столом вели себя приличнее многих датских дворян, так и норовящих упиться в стельку.

Как оказалось, русский император вообще не одобрял ни спиртное, ни табак, ни даже косметику. На фоне набеленных и нарумяненных лиц, русские казались единственными живыми людьми среди фарфоровых кукол. И портрет царевича, который привез Петр, Шарлотте понравился. Художники (наверняка!) польстили ее возможному жениху, но выглядел он очень симпатично. И пусть никто не спрашивал мнения принцессы о помолвке, ей было приятно, что замуж придется выходить за молодого человека, а не за старую развалину.

Однако оказалось, что вживую Алексей намного интереснее, чем на портрете. Шарлотта даже немного застеснялась собственной внешности — не красавица ведь. Однако очень скоро освоилась и с любопытством начала осматриваться по сторонам. Курляндия была похожа на шкатулку, полную чудес. А Фридрих Кетлер оказался настолько щедр, что пообещал ей свадебное платье от курляндских мастеров.

Россия тоже тепло встретила датскую принцессу. Шарлотта опасалась, что императрица не будет к ней благосклонна. Как она слышала, женщины не слишком любят невесток. Но опасения не оправдались. Внимания и заботы Шарлотта получила даже больше, чем дома. Она, конечно, наладила весьма сердечные отношения с мачехой, но оказалось, что всё может быть куда искреннее и душевней.

Да и что скрывать — роман датского короля с его второй женой был скандальным даже по меркам не слишком целомудренного 18 века. А теперь Шарлотта попала в семью, где искренне друг друга любили, не стеснялись проявлять заботу и вели достойный образ жизни не напоказ, а по велению души. Эта искренность подкупала. Понятно, что на людях императорская семья становилась другой, но то, что без посторонних глаз они умели сохранять душевное тепло… это очаровывало.

Свадебное платье из Курляндии прибыло вовремя. Как и еще несколько нарядов. Фридрих Кетлер оказался щедр, и благодаря этому жесту Шарлотта не чувствовала себя бедной родственницей. Она выглядела прекрасно, как это и полагается невесте. И восхищенный взгляд царевича это подтверждал.

Фридрих Кетлер
Какой же все-таки скряга датский король! Даже на приданом дочери сэкономил. Пришлось помочь бедной девочке. Семья все-таки… Так что пусть принцесса выглядит принцессой. Ну и лишняя тема будет, чтобы пообсуждать гостям европейцам. Курляндия и так постоянно соперничала с Францией в вопросе модной одежды, а теперь у нас и конкурентов не осталось. Революционерам, понятное дело, не до мелочей.

Весна 1723 года для России вообще оказалась богатой на события. Не успел Петр женить своего старшего сына, как был озадачен новыми проблемами. Во-первых, был продолжен Персидский поход (не бросать же начатое дело на середине), во вторых, началось вторжение турок в Грузию, в-третьих, Австрия наехала на Венгрию, желая пересмотреть нейтральный статус Трансильвании и подмять ее под себя, а в-четвертых, поляки активизировались на границах России и Пруссии.

Надо же, а я-то думал, что Петр слегка перестраховывается, говоря о турках и поляках. Вроде бы не до войн им сейчас должно быть. Однако желание поправить свое финансовое положение за счет грабежей соседей, видимо, оказалось сильнее здравого смысла. И у турок даже получалось — они паровым катком прошлись по Тбилиси, Еревану и Тебризу. Ну и по северо-западной и центральной части Ирана они тоже неплохо потоптались.

У поляков было не все так радужно. Поскольку российский император оказался занят более важными делами, разбираться со шляхтой он подрядил Пруссию. А я-то все думал, зачем Петр разделил победу над Польшей с Фридрихом Вильгельмом I, и уступил ему немалые территории. Между двумя правителями, конечно, сложились дружеские отношения, но в политике не место сантиментам.

Долгое время я думал, что Петр просто не захотел единолично связываться с буйными, непредсказуемыми и скандальными шляхтичами. И после войны, закончившейся для их страны поражением, поляки одинаково активно ненавидели и Россию, и Пруссию и Курляндию. Однако оказалось, что русский император и прусский король подписали еще и секретное соглашение. И теперь пришло время его исполнять. Так что Пруссия заявила, что в рамках соблюдения союзных обязательств, объявляет войну Польше, которая напала на Россию.

Такого поворота шляхтичи не ожидали! Одно дело — воспользоваться слабостью соседа и попытаться откусить от него кусок, и совсем другое — получить армию у своих границ. Фридрих Вильгельм очень любил воевать, за что и получил прозвище король-солдат, так что очередной поход не был для него в тягость. И я подозреваю, что Петр заранее пообещал признать прусскими те польские земли, которые король захватит.

В оправдание Фридриха Вильгельма могу сказать, что русский император куда лучше знал поляков. И был воспитан в соответствующем ключе. Учителя не раз и не два доносили до него простую мысль, что заполучить Польшу полностью — это не победа, это геморрой. Вот оторвать от нее часть земель — куда не шло. Но Варшава пусть достается кому-ни будь другому. Зачем русскому царю повторять ошибки известной мне версии истории?

Пусть Фридрих Вильгельм со шляхтой разбирается. Хотя… это только русские варвары терпели чужие религии и обычаи на завоеванных землях. Пруссаки, как истинные цивилизованные европейцы, будут решать проблемы радикальным способом. Сколько там к 21 веку осталось индейцев в резервации? Думаю, что лет через сто никто и не вспомнит о такой национальности, как поляк. Но это проблемы шляхтичей.

С Австрией вопрос решился мирным путем. Неожиданно в Венгрию прибыл 18-летний царевич Федор. С вполне мирной миссией, между прочим — он намеревался жениться на единственной дочери Ференца Ракоци. Но не поедет же царевич один? Тем более, на такое важное мероприятие? Разумеется, с ним было сопровождение. И небольшая армия. Потому как надо же охранять ценные подарки из России! И укрепить границы своей будущей державы тоже необходимо.

В том, что Федор вскоре станет королем Венгрии, не сомневался никто. Ференц болел уже не первый год, и последнее время еле таскал ноги. Он, кстати, намекал Петру, что свадьбу можно и пораньше сыграть, но русский император оценивал, прежде всего, выгоду России. Странно, кстати, что Ференц так рано помирать собрался. В другой версии истории он, кажется, лет на 10 дольше протянул, если не на 15. Хотя… у него там, наверняка, не было таких серьезных ранений, полученных в боях за независимость Венгрии.

К сожалению, мечта Ференца обзавестись наследником так и осталась мечтой. Жена родила ему несколько детей, но все они умерли либо при рождении, либо не достигнув подросткового возраста. В живых осталась только дочь — самый первый ребенок. Так что Ракоци был искренне заинтересован в том, чтобы оставить свою страну в надежных руках. Россия для этих целей подходила как нельзя лучше.

Австрия, похоже, думала примерно так же, поскольку вопрос о статусе Трансильвании больше не поднимался. Связываться с Россией было небезопасно. Петр всей Европе доказал, что у него сильная, современная армия. К тому же, лучшее в мире оружие по-прежнему производилось в Курляндии, которая была союзником России. Крепкие политические, торговые, научные и родственные связи только прибавляли данному союзу прочности.

Я вообще считаю, что самые надежные политические союзы базируются на взаимной выгоде. Я поэтому и Персидский поход Петра поддерживал. Классная же идея — восстановить торговый путь из Центральной Азии и Индии в Европу! Это ж какие торговые перспективы! Планировалось, что путь будет проходить по территории Индии, Персии, оттуда в русский форт на реке Куре, а потом через Грузию в Астрахань, откуда товары будут развозиться по территории всей Российской империи.

Хотя, если честно, я не слишком рассчитывал, что в этот раз Петру удастся сделать больше, чем он сделал в памятном мне варианте истории. И оказался прав. От проникновения в центральные районы Закавказья Петру I пришлось отказаться, поскольку летом 1723 года туда вторглись османы, которые опустошили Грузию, Армению и западную часть современного Азербайджана. И я считал, что русский император поступил правильно. Россия была сильна. Очень сильна. Но еще не настолько, чтобы сломать хребет Османской империи.

Слона нужно есть маленькими кусочками. И постепенно можно подточить мощь любой, даже самой сильной державы. Сколько империй рушилось и поднималось из небытия! И мой отец, и я, приложили все усилия, чтобы Курляндия стала благополучной страной. И сейчас наше дело продолжает мой сын. Он тут, кстати, недавно письмо мне прислал с укором, что я давно у него не был. Надо ехать.

Заодно Даниила Бернулли с собой прихвачу. У Академии Тринити будет молодой, но гениальный руководитель.

Глава 16

Вымуштрованный умница-конь передвигался с неторопливой величавостью, повинуясь больше моим указаниям, чем семилетнему наезднику. Мой внук уже довольно уверенно держался в седле, но кто оставит ребенка его возраста без присмотра? Мне (в который раз) предлагали, чтобы наследник учился верховой езде на пони, но я даже не рассматривал этот вариант. Лошади были куда умнее и послушнее. И серый, флегматичный мерин по кличке Красавец точно не мог взбрыкнуть или понести сломя голову.

С тех пор, как Готхард вошел в более менее сознательный возраст, я старался проводить с ним как можно больше времени. Книги, игры, прогулки… мне хотелось, чтобы внук вырос в неглупого правителя, умеющего работать и осознающего свою ответственность перед страной. Родители тоже уделяли ему много внимания. Якоб занимался с Готхардом практически так же, как я с ним самим. Но мне казалось, что мое влияние лишним не будет.

Я опасался, что Франсишка не одобрит некоторые увлечения своего сына. Но португальская принцесса прекрасно понимала — мужчина должен вырасти мужчиной. И считала совершенно естественным, что Готхарда рано посадили в седло и дали в руки первую учебную детскую шпагу. Видимо, нынешняя европейская мода, когда рыцари превратились в томных селадонов, не нашла понимания при португальском дворе. Страна, которая не так давно властвовала над половиной мира и надеялась вернуть себе былое величие, нуждалась в воинах, а не менестрелях.

Единственное, что расстраивало Франсишку, — ее сыну не нравились уроки музыки и изящных манер. Но какому пацану это нравится? Якоб дипломатично поддерживал супругу, а я всячески старался привить Готхарду любовь к науке и технике. И недавно ставший главой Тринити Академии Даниил Бернулли оказался прекрасным помощником в этом деле. Он с удовольствием показывал Готхарду безопасные, но эффектные опыты, и позволял ему участвовать в сборке несложных механизмов.

Пацан рос любопытным и деятельным. Ему нравились и корабли, и паровоз, и прообраз автомобиля… все хотелось потрогать, изучить и залезть внутрь. Я только поощрял подобные увлечения. Понятно, что король не будет стоять у станка или у штурвала корабля, но знать, как что работает, будет совершенно не лишним. И я надеялся, что у Готхарда пробудится талант в какой-нибудь практической области. Как у его отца в сфере финансов. Или у царевича Алексея в сфере механизмов.

Не скажу, что я совершенно не признавал гуманитарные дисциплины. В конце концов, на меня работали Дефо и Свифт, и последний как раз дописывал свою эпопею про Гулливера. Однако техническим специалистам я уделял гораздо больше внимания. Кто, например, мешал мне пригласить в Ирландию (ну или Курляндию) того же Баха, Вивальди или Генделя? Да нет никто. Просто я не видел в этом практической необходимости. Тем более, что в свое время сплагиатил несколько их произведений.

К театру я тоже относился довольно прохладно. То, как играли местные актеры, меня совершенно не устраивало. Все эти неестественные жесты, вычурные позы, велеречивая манера изъясняться… Не нужно быть Станиславским, чтобы воскликнуть: «Не верю!». От хорошего спектакля с профессиональными актерами я бы не отказался. Но где было взять и то, и другое? Тут нужно было начинать все буквально с чистого листа, а я не в том возрасте, чтобы в подобные авантюры пускаться.

Впрочем, здание театра в той же Курляндии все-таки строилось. И задумывалось оно как настоящее произведение искусства. Я сам рисовал эскизы залов, используя наброски из собственного дневника, где я увековечил отложившиеся в памяти интерьеры Парижской оперы, Венской оперы и Ла Скала. И нет, это не была дань тщеславию или желанию продемонстрировать величие Курляндии. Это был вклад в будущее, когда за право выступать на этой сцене будут соперничать лучшие театральные труппы мира, а толпы туристов принесут в бюджет страны хорошие деньги.

Если я доживу до окончания эпохальной стройки, то обязательно организую первый фестиваль. Победителям будет вручаться статуэтка Аполлона, а те, кто выиграет данный приз трижды (пусть и не подряд), получат премию Кетлера. Ну а пропиарить ее так, чтобы она стала престижнейшей, будет не сложно. Специалистов данного дела у меня теперь было предостаточно. Настолько, что давно уже существовала практика отправлять их в другие страны, чтобы выпускать там подконтрольные нам газеты.

В Испании, например, наши проекты благополучно действовали уже несколько лет. Две газеты — правительственная и оппозиционная — пользовались немалым спросом. Они придерживались диаметрально противоположных точек зрения практически на все проблемы в стране, остро спорили и привлекали множество читателей. Я запустил это дело еще тогда, когда только планировал подкинуть Людовика XV Филиппу V. И теперь у нас были добровольные поставщики новостей из самых высоких слоев общества.

В результате, я одним из первых узнал о том, что между Филиппом V и Людовиком пробежала кошка. Их отношения и раньше были далеки от сердечных, а после последних событий во Франции и вовсе обострились. Дело в том, что революционеры добрались-таки до самого Филиппа Орлеанского, который все еще провозглашал себя регентом короля. Учитывая, что его величество уже бежал из страны, эта идея была не лучшей.

Филипп Орлеанский тоже пытался бежать. Но сделал это так же бездарно, как и правил. Ему даже столицу не удалось покинуть. По имеющимся у меня сведениям, Филиппа сдали его же слуги. И это уже о многом говорит. Поэтому я совершенно не удивился, когда Филипп оказался под охраной. И еще меньше удивился, когда Англия внезапно выступила с угрозами, что в случае насилия над герцогом Орлеанским оставляет за собой право вмешаться в события. Читай — напасть на более слабого.

Не знаю уж, по дурости Якова III Стюарта была озвучена данная позиция, или наоборот, оказалась хитрым ходом одного из советников английского короля, просчитавшего ситуацию, но во Франции подобная угроза вызвала только новый виток народного негодования. Идея провозгласить республику внезапно обрела всеобщую популярность. На этой почве объединились многие партии и движения, и уже через месяц было объявлено о создании Национального совета, который и должен был принять решение о дальнейшей судьбе Франции и Филиппа II Орлеанского.

— Ну и что они нарешали? — насмешливо поинтересовался я у принесшего данные вести молодого человека.

Ксожалению, мой верный секретарь уже покинул этот мир, но заменивший его Эрик справлялся, вроде бы, неплохо. Вот и сейчас он предоставил Якобу полный и довольно интересный отчет. Я присутствовал больше из интереса. Любопытно же, во что выльется вся та каша, которую я заварил! Сын не возражал против моих комментариев и советов — в результате совместных размышлений и споров рождались действительно интересные идеи.

— Национальное собрание объявило, что король Людовик XV низложен, а герцог Орлеанский более не является регентом.

— Толпа низвергает монарха… пример Англии не показал им, что это ничем хорошим не кончается? — вздохнул сын.

— Где содержат герцога? — полюбопытствовал я.

— Ну, поскольку Бастилии уже нет, его поместили в Тампль. Вскоре состоится суд над герцогом. Говорят, революционеры нашли какие-то его бумаги, и окончательно взбесились. На днях мы узнаем более точную информацию.

— Да можно и так предположить, — отмахнулся я. — Наверняка, Филипп, в надежде спастись, связывался со всеми, с кем только можно. И обещал им все, что приходило ему в голову. Так что революционеры, прочитав его переписку, смогут обвинить его в государственной измене.

— Боюсь, что герцог Орлеанский повторит судьбу Карла I Стюарта. Ему отрубят голову, — мрачно предсказал сын.

И, как показало будущее, он оказался прав. Сначала состоялся суд, превратившийся в откровенный фарс, а затем Филиппу вынесли приговор. Противников казни оказалось меньше одной трети. И отрубленная голова герцога Орлеанского подняла в Европе немалую волну. Теперь оставалось ждать — кто и какие действия предпримет. Ведь что начинают делать со страной, которая неожиданно ослабла? Правильно. Отрывать от нее куски. Вот и посмотрим, кто и на что позарится.

В этом свете поведение Испании становилось особенно интересным. Собственно, отношения испанского короля с беглым французским и без того оставляли желать лучшего. Людовик XV был свято уверен в том, что ему все должны, требовал к себе особого отношения и пытался создать французское правительство в изгнании. Понятно, что от авантюристов у него отбоя не было. Но их требовалось содержать, как и весь двор!

Ну а после того, как Филипп, герцог Орлеанский, был казнен, обстановка при испанском дворе и вовсе накалилась. Людовик требовал срочно собирать войско и идти уничтожать взбесившееся быдло. Филипп V, в свою очередь, подобные резкие движения делать опасался. Во-первых, его власть в Испании была далека от желаемого варианта абсолютизма, а во-вторых, как на такой демарш отреагируют враги и союзники — было абсолютно непонятно. То есть во французские дела они, конечно, с удовольствием вмешаются, но точно не для того, чтобы вернуть корону Людовику.

В памятном мне варианте истории Филипп V, страдавший «меланхолией», отрекся от престола в пользу своего сына Луиса. Однако сейчас испанскому королю было не до депрессий. С одной стороны недовольные подданные высказывали, что двух королей они не прокормят, а с другой — взывал к активным действиям подросший Людовик XV. Пацан, которому недавно исполнилось 14, вещал, что сам готов возглавить освободительное войско. И находились те, кто готов был за ним следовать. А испанский король не слишком представлял, как воспрепятствовать данной авантюре.

С одной стороны — это, вроде бы, шанс избавиться от неудобного подопечного. На войне всякое произойти может. А случайная пуля она такая случайная… С другой стороны — проблему Франции это не решит. Напротив. Законный кандидат на трон может весьма пригодиться в будущем. И если он всем будет обязан Испании, это можно будет использовать. Ведь понятно же, что даже если Людовик XV займет французский трон, править страной будет не он, а его приближенные. А тут уже вырисовываются интересные перспективы.

Разумеется, рядом с Людовиком находились мои люди, перед которым была поставлена задача сохранить пацану жизнь. И если гуманизм повлиял на данное решение, то не слишком сильно. Если Франция (или то, что от нее останется) снова станет монархией, то пусть престол займет кто-нибудь, не обремененный желанием заниматься делами страны. Людовик XV был именно таким человеком. И (в другом варианте истории) сына соответствующего вырастил.

Да, лучше сохранить жизнь Людовику, чем рисковать, что к власти придет кто-нибудь толковый. До рождения Наполеона еще больше 40-ка лет, но не один же он такой был! Неизвестно, кого теперь история неожиданно вознесет на вершину. Лучше подстраховаться. Занять чем-нибудь Людовика XV, чтобы он отвлекся от самоубийственной авантюры. В путешествие, например, отправить, просить у соседей помощи в возвращении трона. И приставить к нему опытную даму, которая увлечет короля и будет рулить им в нужном направлении.

Ну и Филиппа V лучше отвлечь, чтобы ему уж точно не до Франции было. Пусть лучше судьбой своего старшего сына займется. Благо, в нынешнем варианте истории Луис был привит от оспы, и умирать в ближайшее время совершенно не собирался. Точно так же, как не собирался и жениться на дочери покойного Филиппа II Орлеанского. На сей раз данная кандидатура в качестве потенциальной невесты и вовсе не рассматривалась.

Луису сватали совсем другую девицу царских кровей — царевну Наталью, дочь русского императора Петра I. Той как раз 16 лет исполнилось. Брак этот готовился давно, с самого начала французской революции. Тогда стало очевидно, что дочерей герцога Орлеанского рассматривать в качестве невест не следует, и появились другие кандидатуры. Причем искали девицу из богатого, знатного королевского рода, представители которого не станут вмешиваться в испанские дела.

Филипп V хотел больше самостоятельности. Да и его окружение тоже не горело желанием жить по чьей-либо указке. Французское влияние изрядно им надоело. Так что невеста со стороны была вполне приемлемым решением. Тем более, что с происхождением у Натальи даже по европейским меркам все было нормально. Бабушка Натальи, Анна Стюарт, была родной (по отцу) сестрой ныне правящего английского короля. И хотя, покопавшись среди представительниц старых королевских европейских семейств, можно было отыскать невесту с еще более безупречной родословной, но… тут в политику вмешались финансы.

Наталья была не только дочерью императора крупной и успешной страны, но и моей внучкой. А в совокупности это означало, что за ее спиной стоит самая современная и сильная армия, самый большой объединенный флот, новые рынки сбыта европейских товаров и неприлично большие деньги. На приданое Петр I не поскупился. И озвученная сумма заставила испанцев закрыть глаза на «недостаточную древность» рода Романовых.

Я даже могу понять их рассуждения — как может повлиять на жизнь в Испании далекая страна? Ну, приедет юная принцесса, примет новую веру, и будет выполнять свое прямое предназначение — рожать наследников. Что тут такого? Это надо знать нрав Натальи, чтобы понять, кто, в конечном итоге, станет главой семьи. А будучи знакомым с хваткой Петра, я даже могу предсказать, что испанцы с ностальгией будут вспоминать времена, когда находились под влиянием Франции. Но зачем разочаровывать людей заранее? Пусть пребывают в своих сладостных иллюзиях. Хотя бы до свадьбы.

Император Всероссийский хоть и не был замечен в жестокости, но и либеральным всепрощением не страдал. И у себя в стране порядок навел. В итоге, бояре давно уже забыли о своевольстве, стрельцы постепенно были переформированы во вполне профессиональное войско, и даже церковники прекратили религиозные стычки. И старую, и новую церкви Петр объявил законными и абсолютно равными в правах. И народ мог креститься так, как ему заблагорассудится — хоть двумя перстами, хоть тремя. А вот за призывы бороться с чужой верой или за попытки объявить собственную религию самой правильной, в лучшем случае, полагалась ссылка.

В результате этой диверсии церковники были озабочены тем, чтобы привлечь как можно больше паствы. И как мне кажется, такая конкуренция должна была пойти только на пользу. Да уже пошла, поскольку при храмах появлялись приюты, больницы и школы. Сражение за умы шло с переменным успехом, и мне даже интересно было — чем все закончится. В Курляндии проблем с религиями пока не возникало, но в перспективе российский опыт мог пригодиться.

В Ирландии с этим дела обстояли намного хуже. Там противостояние католиков и протестантов было настолько острым, что, похоже, прошло точку невозврата. И хоть как-то примирить их не представлялось возможным. К иноверцам ирландцы тоже относились весьма прохладно. Да и вообще чужаков не любили. Мое первоначальное желание поправить плачевное демографическое положение за счет эмигрантов, было встречено непониманием.

В свое время Патрик Сарсфилд предлагал выкупить ирландцев в колониях. И даже организовал для этого дела фонд. Но отдача получилась не слишком большой. Проданные в рабство ирландцы в большинстве своем просто не доживали до освобождения. Так что мы пришли к компромиссу. Переселенцами в Ирландию становились семьи, где много представительниц слабого пола. Но думаю, окончательно выровнять демографическую яму нам удастся нескоро.

К сожалению, Патрик, как и многие другие мои сподвижники, с которыми я начинал, уже ушел в иной мир. Дожив до преклонных лет, немало сделав для любимой страны, окруженный женой и детьми, уважаемый соотечественниками… ему можно было позавидовать. Но я все равно сожалел о смерти человека, который со временем стал одним из близких мне людей. Его сын, Брендан Сарсфилд, вполне заменил отца, помогая Якобу. Но мне печально было думать, что моя эпоха уходит.

Скорее всего, я тоже недолго задержусь на этом свете. В этом, 1725 году мне исполнилось 75, что очень неплохо для 18 века. Знаю правителей, которые дотянули почти до 90, но это не мой случай. Несмотря на то, что я старался вести здоровый образ жизни, организм имел свой ресурс, который явно заканчивался. С болезнями сердца и в 21-то веке не слишком хорошо справлялись (если, конечно, ты не Рокфеллер, имеющий возможность менять этот орган по семь раз).

Впрочем, я надеялся, что кое-что еще успею сделать. Увижу, как клипер «Митава» (практически копия «Фермопил») покинет гавань, как железная дорога от столицы до Виндавы все-таки будет достроена, и как курьер привезет мне весть о рождении правнука. Ну или правнучки. Царевич Алексей Петрович ответственно подошел к делу обзаведения наследником, и его супруга уже была глубоко беременна.

Пора, кстати, и Якобу подумать об увеличении потомства. А то один наследник — это слишком мало. У нас с Анной и то трое получилось. Разумеется, еще были дети и внуки у моих братьев, но среди них, к счастью, пока не обнаружилось ни одного, имевшего виды на власть в Курляндии. Видимо, сказывалось воспитание, когда с детства закладывалась мысль, что корона на голове — это, прежде всего, огромная ответственность.

И я следил за воспитанием не только родственников, но и наиболее приближенных людей. Тот же Брендан Сарсфилд был отправлен на обучение в Курляндскую Академию. А для пущего просветления мозгов проехался по Польше. Я хотел, чтобы Брендан сам сделал выводы о том, к чему могут привести страну междоусобные войны, отсутствие централизованной власти и неумение шляхты договориться даже друг с другом.

Ирландцы тоже страдают синдромом «удельный князь, сам себе начальник». И без особого восторга относятся к королевской власти. Для них мы пришлые, и данную ситуацию, в лучшем случае, удастся переломить моему правнуку. И то, если правильно и усердно работать в данном направлении. И если детей элиты воспитывать должным образом. Ведь Брендану Сарсфилду в Курляндской Академии не только знания давали, но и правильные идеи вдалбливали. Даже любовницу подходящую нашли.

Последнее, впрочем, особого труда не представляло. В Курляндии давно уже существовала якобы монастырская школа, где готовились нужные кадры. Девушки с соответствующими наклонностями поступали из школ (а то и просто с улицы) в распоряжение настоятельницы монастыря, и получали необходимые навыки — знание языков, умение вести ничего не значащие беседы, вытягивая нужные сведения, способность очаровывать словами и жестами, и много чего еще.

О необходимости подобной конторы я задумался еще тогда, когда Петру любовницу подыскивал. И для Людовика XIV подходящую пассию подбирал. Не дело это, когда приходится полагаться на скудные сведения о кандидатках, которых еще надо найти. Лучше пусть под рукой будет целый штат девиц с нужными навыками, чтобы было из кого выбрать. Ну а замотивировать их на выполнение конкретной задачи было не так уж сложно. Достигшая нужного результата девица получала очень приличное выходное пособие и могла начать новую жизнь там, где ей заблагорассудится. Ну а о тех, кто решит вести собственную игру или распустить язык, позаботятся мои люди. Девушки об этом прекрасно знали.

Некоторые, кстати, за время обучения показывали такие успехи, что направлялись не очаровывать того или иного политика, а прямиком в Академию. Я не разделял предубеждений насчет женщин-ученых, считая, что стране пригодятся умные люди любого пола. Знавал я в свое время таких бизнес-леди, которые сжирали конкурентов-мужчин, даже не поморщившись. Стервы все были изрядные, но с другим характером, по всей видимости, удержать и развивать бизнес просто невозможно.

Кстати, Петр I подхватил данную мою идею. Что не удивительно, учитывая, что его супруга была отнюдь не глупа и имела увлечения, считавшиеся «неженскими». В медицине и педагогике дамы постепенно занимали ведущие позиции, да и в торговле многие из них преуспели. Последних лет пять, например, в России на слуху было имя Татьяны Молокиной, поднявшейся буквально из грязи в князи.

История почти сказочная. Вернулся из дальних африканских колоний разбогатевший казак Григорий Молокин, женился на выпускнице одной из царских школ, а та проявила неожиданную смекалку и оборотистость. И просто богатый казак стал одним из богатейших людей Российской империи. Торговый дом Молокиных вел дела со многими европейскими странами, имел собственные представительства в колониях и свои корабли. Понятно, что не без императорского пригляда, но совместное ведение дел оказалось настолько выгодным, что чины и награды не заставили себя ждать.

Кстати, именно деньги и влияние Молокиных помогли переманить в русскую Академию Николая Бернулли. А тот притащил с собой юного Эйлера, которого встретил во время поездки в Базель (где читал в университете лекции). Леонард, которому только исполнилось 18, уже имел ученую степень магистра искусств, и поразил Николая своими способностями. Мда. Теперь три представителя семейства Бернулли возглавляют Академии в разных странах — Иоганн в Курляндии, Даниил в Ирландии, а Николай в России. Даже интересно, что из этого получится.

По опыту Курляндии могу сказать, что повсеместно открывающиеся школы дают прекрасный результат. В нашей Академии прибавилось местных талантов. Да и просто хорошие специалисты перестали быть невероятной редкостью. Инженеры, механики, врачи… в стране хватало работы всем. Требовались люди, заинтересованные в результатах своего труда, а потому я окончательно додавил практику крепостного права.

Никаких покупок и продаж людей на территории Курляндии! Я долго к этому шел, и наконец, мог праздновать победу. Надеюсь, со временем эта практика и на колонии распространится. Подвижки в нужном направлении там давно начались. Колонисты неожиданно поняли, что продавать рабочую силу на сторону не так уж выгодно. Самими нужно обживать и обустраивать территории! А в свете этого проще было нанимать местных жителей на временную работу, чем вешать себе на шею имущество, которое нужно постоянно кормить и содержать.

Да и обосновавшиеся в колониях казаки особым расизмом не страдали. Темнокожих любовниц себе заводили гаремами, а лучших воинов принимали в свой круг. Некоторые даже проникали вглубь материка и основывали нечто вроде независимых государств, самым большим из которых правил сын знаменитого путешественника Владимира Васильевича Атласова — Василий Владимирович, именующий себя царем африканским.

Так что европейцам если кого и продавали — так особо буйных и кровожадных, с которыми не получалось договориться по-хорошему. Да и спрос на рабов упал — на Американском континенте продолжался очередной передел колоний, и было не до них. Европейские страны увлеченно делили наследство Франции, в которой продолжался бардак, и Англии, явно ослабевшей после кризиса. Я полагал, что Россия тоже вмешается в процесс, но Петр смотрел в другую сторону. Обеспечив (хоть на какое-то время) мир с Турцией, он планировал решить китайский вопрос. Потому как Нерчинский договор был полным издевательством!

Брендан Сарсфилд
Сопровождать короля Якоба Кетлера в его поездке по Курляндии было увлекательно. Города, люди, заводы… страна строилась и бурлила. Брендан успел и подняться на воздушном шаре, и прокатиться на паровозе, и опробовать самобеглую коляску. Как и всегда, новинок в Курляндии было множество. Пожалуй, одним из многочисленных талантов Фридриха Кетлера было то, что он умел находить талантливых людей и видеть перспективы изобретений.

Маленькое государство стало центром изобретательства, производства всяческих диковинок и научной мысли. Казалось, что прибыль давало все, к чему прикасался Кетлер. Ирландия тоже довольно сильно изменилась за время правления представителей данной семейки. А они у власти уже почти сорок лет. Сколько было недовольных, когда ирландцам навязали в королевы Анну Стюарт? А все оказалось к лучшему.

Страна постепенно выбралась из нищеты, куда ее загнала Англия. Все больше и больше полей возделывается под пшеницу, овес, ячмень, картофель, сахарную свеклу… да и животноводство изменилось с тех пор, как начали разводить самые перспективные породы. Активное рыболовство, добыча полезных ископаемых, производство изделий из шерстяных и льняных тканей…

— Глянь-ка, ирландская выпивка и сюда добралась, — оторвал Брендана от размышлений Якоб. Его величество, хоть и получал подробные отчеты о жизни в стране, не брезговал сам проехаться по Курляндии и Ирландии и посмотреть на жизнь простого народа.

— Наша выпивка продается во множестве европейских стран, — пожал плечами Сарсфилд, но тоже подъехал полюбоваться. Все-таки, Курляндия и сама производит неплохие спиртные напитки, так что встретить на полках ирландский товар было приятно.

— Жалко, пиво нельзя перевозить, испортится, — вздохнул Якоб. — Такого напитка, который варят в Дун-Дялгане, я больше нигде не пробовал.

— И состязания по катанию бочек нигде больше не видел, — поддразнил Брендан. На самом деле он и сам с удовольствием принял участие в развлечении.

— Хороший способ встретить весну. Можно сделать традицией, как посещение Ньюгрейнджа.

Брендан невольно прикрыл глаза, вспоминая, какое впечатление на него произвело это монументальное строение. Когда он зашел внутрь, появилось ощущение, словно духи предков стоят за его спиной и оценивают, что он из себя представляет. А наблюдать, как солнечные лучи проникают во внутреннюю комнату на рассвете дня зимнего солнцестояния, оказалось и вовсе завораживающим.

Фридрих Кетлер достоин был уважения за многие свои деяния. Но открытие и (главное!) сохранение Ньюгрейнджа стояло особой строкой. Герцог даже раньше самих ирландцев понял, какое сокровище нашел. И приложил все силы к тому, чтобы восстановить древнее строение. А спустя несколько лет уже отбоя не было от желающих посетить это место. И слухи про Ньюгрейндж ходили — один невероятней другого.

Говорили, что путь к этому холму Фридриху указала эльфийка, которая полюбила его и осталась с ним рядом. В том, что любовница герцога не относится к роду людскому, у ирландцев сомнений не было. Слишком уж она была прекрасна. И практически не менялась со временем. С последним, правда, Брендан был не согласен — он не раз видел Грезэ, и годы на ней сказывались. Правда, очень щадяще — она по-прежнему оставалась самой прекрасной женщиной из всех, кого ему приходилось встречать в жизни. Даже ее дочь не была таким совершенством, хотя тоже выросла красавицей, что (вкупе с приданым от Кетлера) позволило ей исключительно удачно выйти замуж.

— Не представляю, как я буду править двумя странами одновременно! — выдохнул Якоб, снова отвлекая Брендана от размышлений.

— До сих пор как-то справлялся же…

— С отцовской помощью. Но скоро, чувствую, придется искать наместника.

— Старик совсем плох? — посочувствовал Брендан.

— Отец ни на что не жалуется. Но врачи дают неутешительные прогнозы. В прошлый раз его едва спасли, но теперь у него левая рука плохо двигается.

— Думаешь, он неспроста пригласил тебя в Курляндию?

— А когда он что-нибудь делал просто так?! — не выдержал Якоб. — Отец не желает меня расстраивать, проявляя заботу, но разве к подобному можно относиться спокойно?

Брендан мог только сочувствующе промолчать. Он сам тяжело пережил смерть отца, а потому понимал, что Якоб чувствует. Смерть Фридриха станет тяжелым ударом для всех. Самому Сарсфилду герцог казался чем-то вечным и незыблемым. Но, к сожалению, рано или поздно, уходят все.

Фридрих Кетлер
Какая это мерзкая вещь — старость, когда тебя начинают одолевать болячки. Мало мне расшалившегося сердца, так еще и иммунитет ослаб напрочь. От любого сквозняка могу простудиться, а к непогоде зверски болят суставы. Единственное, что более-менее примиряет меня с моим существованием — это присутствие Грезэ. Несмотря на то, что я не раз предлагал ей покинуть меня, не мучиться с моими старческими болячками и начать новую жизнь (благо средства на это были), она оставалась со мной рядом.

Я определенно не заслужил этой женщины. Постоянно был занят, не мог на ней жениться, даже представил ее только очень узкому кругу людей. Никакие подарки не могут такого компенсировать. Я до сих пор теряюсь в догадках — почему Грезэ оставалась рядом со мной столько лет. Похоже, что любят действительно не за что-то, любят вопреки. И подобное чувство нельзя заслужить. Оно либо есть, либо нет.

Жаль, что мне уже немного осталось. Ощущение, как будто книга неожиданно захлопывается на самом интересном месте. И я никогда не узнаю, во что превратиться Франция, удастся ли Англии выползти из финансовой дыры, в чью пользу произойдет передел колоний и как это скажется на будущем политическом мироустройстве. Я даже не узнаю, кого родит супруга моего сына Якоба — девочку или мальчика. И не увижу, как мой внук Готхард становится из ребенка настоящим мужчиной.

Успеть бы сделать все самые срочные дела, оставить самые нужные записи, дать некоторые распоряжения. Успеть бы… блин, сердце опять прихватило! Как не вовремя-то! Успеть бы…

Эпилог

На высоком потолке, украшенном позолотой, лепниной и росписью, резвились пухлые ангелочки. Дудели в витые трубы, осыпали друг друга лепестками цветов, купались в облаках и сжимали в маленьких кулачках стрелы. Нарядный потолок подпирали многочисленные колонны и полуколонны из мрамора. На стенах, затянутых тканью, красовались громоздкие картины в тяжелых вычурных рамах. За огромными окнами с частой сеткой переплета виднелась зелень. И небо.

Это какое-то дежавю, правда. Такое ощущение, что я вновь перенесся в прошлое. Вот только комната была другой. Да и некоторые детали интерьера подсказывают мне, что все не так просто. Ноутбук на прикроватном столике, сотовый телефон рядом с ним и огромный телевизор в углу комнаты на стилизованной под старину тумбочке. Я пытался сообразить, что происходит, но в голове царила полная каша. Что со мной случилось? Кажется, я плохо себя почувствовал, у меня закололо сердце и, вроде бы, я осел на пол, сожалея, что не все успел. Неужели я умер? Возраст, конечно, но…

С другой стороны — какой возраст?! Мое второе Я было убеждено, что ему всего 20-ть! Странное ощущение, когда две личности оказываются в одной шкуре и пытаются понять, что происходит. Так и до психушки недалеко. А мне что-то не хочется в подобное заведение. Впрочем, раздвоение личности — это, вроде бы, когда одна половина не знает, что творит другая? У меня все не так. Я одновременно и Фридрих Кетлер, проживший 75 лет на рубеже 17–18 веков, и Федор Романов, 20-летний наследник русского императора.

На дворе стоял май 2017 года, я находился в Курляндии с официальным визитом, и не слишком рвался домой, поскольку у матушки начался очередной всплеск активной попытки меня женить. Осознавать всё это было настолько странно, что я на какое-то время выпал из реальности, пытаясь уложить в голове все произошедшее. К счастью, две личности в одном теле не спорили, и не пытались понять, кто главный. Я словно прожил две очень разные жизни. Хотя… почему прожил? Вторая жизнь еще в самом начале.

Такой поворот судьбы казался невероятным. Но разве попадание в Фридриха Кетлера было вероятнее? Не знаю, за какие такие заслуги, но судьба дала мне шанс прожить еще одну жизнь — в большой, богатой и благополучной стране, в качестве наследника престола. Непривычно было думать, что в России до сих пор сохранилась монархия (пусть и конституционная), и что я являюсь членом императорской семьи.

Хорошо, что мне досталась память Федора. Не придется врать про амнезию и пугать окружающих изменившимся поведением. Царевич старательно учился, неплохо знал историю, но меня интересовали подробности. И я нетерпеливо полез в ноутбук, чтобы выяснить, что там пишут про Фридриха Кетлера. Любопытно же! Ну и гляну заодно на краткую выжимку исторических событий за последние триста лет. Интересно, куда завернула история с моей легкой руки. Знакомые мне вещи носили совершенно другие названия, так что я хотел познакомиться с окружающим меня миром поподробнее.

То, что Курляндия не превратилась в одну из российских губерний и осталась мировым научным центром, я уже понял. Со времен Петра I сохранилась традиция отсылать наследников российского престола в местную Академию на стажировку. Именно так я тут и оказался. Причем был отнюдь не единственным представителем правящего дома. Здесь же обучался (заканчивал последний курс) Якоб Кетлер, наследник курляндско-ирландского престола. Уже летом, по традиции, он займет место главы города Гольдингена, чтобы на практике оттачивать навыки управления.

Итак, что там историки пишут про герцога Кетлера? «С детства увлекался точными науками и механикой… обучался у самых знаменитых ученых своего времени… проявлял талант в музыке и рисовании…» А что-нибудь более существенное? Ага! «Одним из талантов герцога являлась способность оценить перспективность того или иного изобретения. Однако его чрезмерно меркантильный подход к науке лишил Курляндию собственных философов. Театры и чисто развлекательная литература также появились в стране уже после его смерти.»

Да уж… только болтунов мне и не хватало, когда Курляндия пыталась выбраться из кризиса. Не до жиру было! Нужно было хоть как-то свести концы с концами и защитить страну. И так приходилось вертеться, как уж на сковородке. Впрочем, историки хоть в чем-то отдают мне должное. Вон, вспомнили и про полевую кухню, и про оружие, и про станки, и про паровики с фрегатами, и про биржи, и про изготовление редких, ценных товаров.

«Фридрих был безусловно одаренным творческим человеком. Музыка, которую он создал, звучит до сих пор, и уже давно признана классикой. Бах, Вивальди, Гендель, Шопен и многие другие выдающиеся композиторы открыто называли себя последователями герцога. Музыка Кетлера оказала огромное влияние на их творчество». А вот сейчас мне стало немного стыдно, да. Ибо все мои произведения были плагиатом чистейшей воды.

«Своему таланту художника герцог, к сожалению, особого значения не придавал. И сохранилось не так много картин его авторства. В основном это портреты, люди на которых изображены очень реалистично. Такая манера живописи была нехарактерной для 17–18 веков, когда художники предпочитали аллегории и картинные позы. Несмотря на довольно приятельское общение с Вермеером, герцог не попал под его влияние и не изменил манеру живописи. Художественные критики находят в работах Фридриха некоторые недочеты, но согласны в одном — его картины полны жизни и искренности.»

Да весьма посредственным я был художником, потому и не упирался особо. Рисовал для себя, чтобы от дел отвлечься. «Но если картины герцога подвергаются критике, то его рисунки моделей одежды признаны одним из выдающихся достижений дизайнерской мысли.» Чего?! Какой мысли? А… это они про придуманные мной наряды… военную форму, костюмы, свадебные и обычные платья… Да, для 17–18 веков это было смело. А до потомков, наверняка, и мои наброски дошли, где я еще более революционные наряды рисовал.

«Фридриха Кетлера считают родоначальником нескольких литературных жанров — научно-популярного, фэнтези и мистики. Его книги до сих пор переиздаются, они переведены на многие языки мира». Ну да. Федор Романов все их читал, причем детские книги в переводе Чуковского и Заходера, которые проявили себя и в этом варианте истории. Между прочим, наши совместные с Гуком работы, в которых приключения героев перемежаются с интересными математическими и физическими задачами, в переводе Заходера звучали куда забавнее, чем в первоисточнике. Хотя и с Винни-Пухом было также.

Мои книги, рассчитанные на старшее поколение, тоже не потерялись во тьме веков. Вполне себе переиздаются. А роман про эльфов, так и не ставший трилогией, дал начало целому пласту литературы. И Толкин создал совсем другую серию произведений. Не менее эпическую и интересную. Мало того, народ всерьез спорит о том, существовали ли эльфы на самом деле, поскольку в Ирландии сохранились какие-то «достоверные артефакты». Надо потом почитать про них подробнее.

«Фридриха Кетлера можно считать родоначальником таких наук, как археология и криминалистика. Именно он разработал свод правил о том, как нужно вести раскопки, чтобы сохранить в целости и сохранности как можно больше ценных вещей. Именно он выдвинул предположение, что у людей разные отпечатки пальцев. И конечно, нельзя преуменьшить заслуг герцога в создании самых современных лабораторий, без которых не состоялось бы исторических открытий.»

А сколько денег на это ушло! Причем не всегда они возвращались. Но поскольку я заботился о здоровье своей семьи и о собственном благополучии, то готов был вкладываться и в медицину, и в химию. «Довольно часто случалось так, что целые научные династии поколениями трудились на благо Курляндии. Расмус Бартолин победил оспу, его сын Каспар открыл пенициллин, а его внук Петер — стрептомицин, навсегда избавив мир от угрозы чумы. Три представителя семейства Бернулли долгое время управляли самыми престижными Академиями — Курляндской, Ирландской и Российской. А за место главы Научного Совета Курляндии постоянно спорят Ньютоны и Гуки.»

Что я могу сказать? Вклад в науку себя оправдал. Курляндия в 21 веке — столица технического прогресса. Здесь производятся элитные марки вычислительной техники, машин, часов, средств связи и много чего еще. Здесь самая лучшая медицина, и даже игрушки для детей тут самые продвинутые. Между прочим, историки утверждают, что я оказал огромное влияние на систему воспитания наследников. Где тут это было? А!

«Нельзя переоценить значение того, как Фридрих Кетлер относился к детям. Это был поистине революционный прорыв. Воспитание наследников, обычно, поручали доверенным людям. И царственные особы уделяли не так уж много времени своим детям. Их было принято одевать в такую же одежду, как и взрослых. И герцог Кетлер был первым, кто отошел от этой традиции. Он уделял своим детям очень много времени, придумал удобную детскую одежду, стал писать книжки специально для малышей и создавать развивающие игрушки. Его „Поучение о достойном воспитании наследников“ стало основой для появления множества научных работ по педагогике и детской психологии».

А что, я был не прав? Воспитаешь наследника правильно — будет достойный правитель. И судя по итогам на 2017 год, потомки оказались достойными. Союз Независимых Держав, в который входили Россия, Курляндско-Ирландское королевство, Шотландия, Дания, Швеция и Норвегия довольно успешно противостоял Евросоюзу, где числились Английское, Итальянское, Прусское, Австрийское королевства и обе Франции — республиканская и королевская.

Сложились эти союзы во время мировой войны друг с другом, закончившейся почти сто лет назад. Страшной, кровопролитной, и затяжной. Победил Союз Независимых Держав, удержав свое влияние и в политике, и в торговле, и в колониях, из-за которых, в основном, и шел спор. Часть Восточной и вся Южная Африка осталась под контролем русских. Там возникло несколько типа независимых государств, куда русский император назначает премьеров.

Западная часть североамериканского континента вообще считается русской губернией. Точнее несколькими, занимая территории, где в другом варианте истории находилась Аляска, Британская Колумбия, штаты Вашингтон, Орегон, Индиана и Калифорния, и даже, по-моему, часть Мексики. Никакой Канады и никаких США там и в помине нет. Зато есть несколько стран, причем с разным политическим строем. Часть из них вполне самостоятельные, а часть управляется из метрополий — Португалии, Испании, королевской Франции, Англии и нескольких других.

Карта Европы тоже совершенно не похожа на ту, что была в памятном мне варианте истории. На территории Франции оказалось аж несколько стран. Помимо Франции республиканской и Франции королевской есть отдельное королевство Наварра и республика Бретань. Венгрия стала чем-то похожим на Финляндию конца 19 века — вошла в состав России, и имела статус Великого княжества со своим языком и частью законов. После мировой войны ей пытались предоставить независимость, но местное население не вдохновилось. Тогдашний русский император Алексей Федорович провел в Венгрии нечто типа референдума, и был немало озадачен, когда против отделения от России выступило больше 60 % проголосовавших.

Да и кому нужно уходить от сильной, влиятельной, богатой страны, которая поможет собственному населению в случае какого-нибудь ЧП? Видимо, венгры трезво оценивали свою способность не попасть под чье-либо влияние. И выбрали меньшее из зол. Не хотели, видимо, разделить участь Польши, которая еще при моей жизни (как Фридриха Кетлера) вошла в состав Пруссии, да так там и осталась. Если верить историкам, то уже лет через 20-ть не осталось никаких воспоминаний о шляхетском беспределе.

Курляндия границ не раздвинула, но это не помешало ей стать одной из ведущих мировых держав. Союз с Ирландией оказался весьма продуктивным. У стран имелся единый король и разные наместники. В Ирландии вот уже триста лет этот пост занимал представитель семейства Сарсфилдов. Романовы и Кетлеры перероднились практически со всеми европейскими домами, и начали подумывать о том, чтобы вновь породниться друг с другом. Однако в этом поколении у обоих царственных семейств рождались только мальчики.

Россия же в этом варианте истории имела просто невероятные размеры. Вся Прибалтика с Финляндией до сих пор входили в состав империи, да и Царьград (вместе с вожделенными проливами) принадлежал русским. Эпопея о том, как его завоевали в 1798 году, произвела на меня неизгладимое впечатление. Сделали это два великих русских полководца — 68-летний генералиссимус Александр Васильевич Суворов и 29-летний полковник Николай Петрович Бонапартов. Императором Наполеоном он не стал, зато исполнил другую свою мечту — породнился с русским императором, выдав свою дочь за наследника престола.

Русские и в этом варианте истории первыми покорили космос, дали миру множество великих ученых и изобретателей, и были страной, с которой следует считаться. Крепостное право в империи кончилось, не успев расцвести (Петр I начал процесс, а довел до нужного результата его сын, Алексей II Петрович), железные дороги строились невиданными темпами, первый в мире самолет взлетел с подмосковного аэродрома, да и автопром в стране был вполне приличный. На уровне мировых стандартов. Про военный сектор и говорить не стоит — самая надежная и мощная техника и вооружение производились в России.

Быть наследником сильной, богатой империи с населением больше 600 миллионов человек — это, скажу я вам, то еще испытание. И не уверен, что я к нему готов. Впрочем, у меня есть пара лет для обучения в Курляндской Академии, так что время привыкнуть к новому миру будет. А пока… не прогуляться ли мне в музей? Там я воочию увижу все то, что мне расписывают историки.

Здание музея изрядно разрослось, и, несмотря на свой высокий статус, я честно отстоял немалую очередь, чтобы купить билет. Ощущения были… странные. Словно, находишься в качестве гостя в своем собственном доме. Я ревниво отмечал все перестановки и модернизации в старых залах, и бурчал про себя, что при мне это выглядело лучше. Хотя то, что потомки сберегли и доспехи, и гобелены, и книги, радовало.

Но самым неожиданным было увидеть свой собственный рабочий кабинет, восстановленный до мелочей. И собственную одежду на запрятанных в стеклянные футляры манекенах. Экскурсоводша бубнила о том, что я не любил парики и не ценил изящных искусств, а мне так и хотелось прикоснуться к какой-нибудь из вещей. Портрет моего уже постаревшего сына окончательно испортил мне настроение. Якоб Кетлер, первый король Ирландии и Курляндии, прожил после моей смерти всего 23 года. Хотя разве 60 с небольшим хвостиком это возраст?

Словом, состояние мое было как раз таким, чтобы отправиться на Кладбище Великих, расположенное рядом с Академией. Вспомнить своих наставников и товарищей. Гук, Гюйгенс, Бартолин, Глаубер, Мальпиги, Ньютон… множество величайших имен. Искусные памятники и обязательные стелы с перечнем всех открытий и изобретений. Аккуратно подстриженные кусты, высаженные по линейке цветы, асфальтированные дорожки и множество скамеек, на которых любят сидеть студенты.

Чем ближе я подходил к Академии, тем больше народа мне попадалось. С разным цветом кожи, говорящих на разных языках, что-то увлеченно обсуждающих… жизнь кипела. Ну и я невольно приободрился. Чего мне нос вешать, в самом деле? Судьба и так ко мне необычайно благосклонна. Дает возможность прожить уже третью жизнь. Так неужели я недоволен подобным шансом? На сей раз мне не нужно спасать страну после войны и разрухи. Все, что от меня требуется сейчас — это хорошо учиться, чтобы стать достойным наследником. Узнать новый мир, вписаться в него, и начать работать на благо своей страны.

Я улыбнулся, прикрыл глаза, вдохнул полной грудью и почувствовал себя лучше. Все-таки, мне нужна достойная цель в жизни. А что может быть достойнее, чем стать хорошим правителем? Теперь у меня нет никаких знаний о будущем. Зато есть опыт. И воспоминания о том, что могло бы случиться, если бы я не изменил историю. Ну, что ж… жизнь становится все интереснее и интереснее!

Я выдохнул, открыл глаза, и… почувствовал, как мое сердце буквально врезалось в грудную клетку. Еще немного, и оно бы вырвалось наружу, точно. На скамеечке, уткнувшись в толстенный учебник по экономике, сидела моя Грезэ. Светлое летнее платье чуть выше колен, открытые босоножки, забранные в высокий хвост волосы… но это была она! Такая, какой я ее встретил на балу в Швеции. Невероятно прекрасная и удивительно теплая. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить себя сдвинуться с места, сделать несколько шагов на неожиданно деревянных, негнущихся ногах, и произнести всего только одно слово.

— Привет…

Примечания

1

В реальной истории Карл Якоб и Александр слишком рано умерли. А Фердинанд, оказавшись к 1711-му году последним живым мужчиной из династии Кетлеров, вообще отказался возвращаться в Курляндию. Да и в качестве регента никак себя не проявил.

(обратно)

2

В реальной истории 20 млн.

(обратно)

3

В исторических книгах мне частенько встречалось осуждающее упоминание о том, что пришедший к власти Петр делами не занимался, свалив их на мать. Напомню, что Петру было всего 17 (в моем аи так и вовсе 15). Где вы видели подростка, способного управлять страной? Даже в современном мире на посты руководителя города/области/государства выбирают, преимущественно, людей за 40-к.

(обратно)

4

Реальная история

(обратно)

5

Реальная история

(обратно)

6

В реальной истории 60–70 тысяч сербов бежали в австрийские владения.

(обратно)

7

Французский историк Луи Бедранд исследовал записи врачей Людовика и донес свои исследования до благодарного человечества.

(обратно)

8

Реальная история.

(обратно)

9

В реальности Карл умер в 1690, но в моей аи проживет подольше.

(обратно)

10

В реальной истории вышли на 10 лет позже.

(обратно)

11

В реальности умерла в конце 1690-го

(обратно)

12

Реально умерла в феврале 1694, но здесь прожила немного подольше. И прожила бы дальше, если бы не простуда.

(обратно)

13

Будущий французский король Генрих III

(обратно)

14

В реальной истории погиб в 1693-м, но в моей аи не было изгнания Якова, и у Патрика не было необходимости эмигрировать во Францию, чтобы сражаться там под знаменами Людовика.

(обратно)

15

мельхиор в данной аи

(обратно)

16

Голод во Франции времен Людовика XIV случался периодически.

(обратно)

17

Несмотря на то, что Петр ввел моду на парики, и вроде бы остались свидетельства, что царь их носил, но на картинах его изображали без париков.

(обратно)

18

В реальной истории еще при Федоре Алексеевичевышел указ, в котором стрельцам «под страхом бесчестия и наказания было велено именоваться по чинам иноземного строя», и в данной аи дело было так же.

(обратно)

19

В реальности Батищев представил свое изобретение в 1714 году, но с увеличением в России школ и целенаправленным поиском талантливых людей, в данной аи сделал это раньше. Петр в силу юного возраста не рискнул сразу давать изобретателю зеленый свет и решил сначала проверить его проект.

(обратно)

20

Напоминаю читателям, что в моей аи по итогам прошлой войны со Швецией границы изменились. Курляндия получила Ригу, часть Эзеля и территории до устья Гауи — небольшую полоску владений вдоль Двины от моря до Польской Лифляндии, включая Кокенгаузен. Дания вернула себе практически все, что потеряла в Торстенссонской войне. И провинции Емтланд, Бохуслен, Херьедален, Идре и Серна, и провинцию Халланд, и остров Муха с частью Эзеля. Россия приобрела почти всю Шведскую Лифляндию. Граница прошла по линии Ламзаль-Вольмар-Валк-Дерпт-Кардис-Ям, и до Невы, которая стала естественной границей. Крепости на Неве остались за шведами, как и Котлин, и Вазенберг, и от устья реки Гауи до области вокруг Пернова и Феллина. За шведами остались и Кексгольм с Выборгом.

(обратно)

21

На самом деле, история свернула с наезженной колеи гораздо сильнее, чем полагал Главный Герой. Дело в том, что Фридрих Казимир Кетлер, любитель итальянской оперы и оранжерей с ананасами, в тело которого вселился наш попаданец, благополучно скончался в 1698 году, оставив своему малолетнему сыну страну с истощенными финансами.

(обратно)

22

В реальности Лефорт начинал свою военную карьеру именно в свите курляндского герцога Фридриха Казимира. Только в этой аи ему не пришлось ехать для этого в Голландию. И в России он решил счастья не искать, так как были возможности карьерного роста. Так же, в реальности он умер в 1699, но в моем аи он не участвовал постоянно в безумных пьянках и празднествах, и прожил чуть дольше.

(обратно)

23

Реальный случай.

(обратно)

24

Скорее всего, так оно и есть. Так же, как и многочисленные сказания о кладах Разина.

(обратно)

25

Сестра Апраксина Марфа была второй женой Федора Алексеевича, брата Петра I.

(обратно)

26

Дата рождения Шарлотты в предыдущем тексте исправлена.

(обратно)

27

В реальности в 1722 году

(обратно)

28

Напоминаю, что Первой наземной железной дорогой считается «Уоллатонская вагонная дорога» длиной примерно три километра, которая была построена между 1603 и 1604 годами. Так что в 1710 ГГ с имеющейся у него промышленной базой вполне мог начать строить железные дороги.

(обратно)

29

Переведено с русского на латинский яндекс-переводчиком, так что просьба к знатокам латыни поправить фразу, если получилось коряво.

(обратно)

30

Дагерротип в моем аи.

(обратно)

31

Граммофон в моей аи

(обратно)

32

В реальной истории — три миллиарда ливров.

(обратно)

33

В реальной истории Лейбниц умер в 1716 году, но здесь он прожил немного дольше.

(обратно)

Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Эпилог
  • *** Примечания ***