Раствор Мэнникона [Ирвин Шоу] (fb2) читать постранично

Ирвин Шоу РАСТВОР МЭННИКОНА

Лишь одно окно светилось поздней ночью в массивном здании Исследовательской лаборатории Фогеля-Паульсона. Мыши всех видов и мастей спали в своих клетках. Дремали обезьянки, видели свои сны собаки, крысы-альбиносы дожидались утра с его неизбежными инъекциями и скальпелем. Тихо гудели компьютеры, чтобы к утру выбросить на пол огромные таблицы с цифрами. В закрытых пробирках причудливыми цветками разрастались культуры; в стерилизованных колбах исчезали колонии бактерий, взращенные в ночных бдениях, в темноте из растворов выпадали диковинные осадки, подтверждая или опровергая дневные надежды. За опущенными шторами тайком обменивались молекулами вещества, вращались вдали от человеческих глаз атомы, возникали в запертых комнатах целительные бальзамы и ядовитые составы. Электромагнитные устройства охраняли миллионы формул в сейфах, сталь которых поблескивала в лунных лучах.

В ярко освещенной, сверкающей чистотой комнате человек в белом двигался от стола к столу — то наливал жидкость в плоскую стеклянную чашку, то добавлял красно-бурый порошок к содержимому пробирки, то делал записи на кусочках нежно-голубой фильтровальной бумаги. Его звали Кольер Мэнникон. Он был среднего роста, пухлый, с лицом круглым, как дыня, и таким же, как дыня, гладким (бриться ему приходилось всего дважды в неделю). Его высокий лоб тоже напоминал дыню, мускусную дыню с гладкой кожей — спелую, но не особенно вкусную дыню, на которую нацепили массивные очки. В его выпуклых голубых глазах застыло ожидание младенца, который уже давненько лежит в мокрых пеленках. На куполе дынеобразного лба произрастал светленький пушок, а брюшко напоминало небольших размеров арбуз. Кольер Мэнникон ничуть не походил на лауреата Нобелевской премии. Он и не был лауреатом Нобелевской премии. Ему было двадцать девять лет и три месяца. Он знал, что большинство великих научных открытий совершалось учеными в возрасте до тридцати двух лет. У него в запасе оставалось еще два года и девять месяцев.

Шансы Мэнникона сделать великое научное открытие в лаборатории Фогеля Паульсона были весьма незначительны. Он работал в отделе детергентов и растворителей, а в задачу его входили поиски детергентов, которые разлагались бы в водных растворах. Дело в том, что в популярных журналах уже появилось несколько не слишком приятных заметок о пене в канализационных трубах и о ручьях, покрывающихся мыльным слоем, в котором гибнет форель. Мэнникон знал, что никто еще не получал Нобелевской премии за открытие нового детергента, даже такого, что не губит форель. Через неделю ему будет уже двадцать девять лет и четыре месяца.

Другие сотрудники лаборатории, помоложе, занимались лейкемией и раком матки, а также соединениями, которые сулили успех в лечении шизофрении. Был даже двадцатилетний вундеркинд, который ставил совершенно секретные опыты со свободным водородом. Весьма вероятно, что они попадут и в Стокгольм. Их вызывали на совещания руководства, мистер Паульсон приглашал их в загородный клуб и к себе домой, и они разъезжали в спортивных машинах со смазливыми девчонками, похожими на кинозвезд. В отдел детергентов мистер Паульсон не заходил никогда, а сталкиваясь с Мэнниконом в коридорах, называл его Джонсом. Еще шесть лет назад мистер Паульсон почему-то решил, что Мэнникона зовут Джонс.

Мэнникон был женат на женщине, которая напоминала зимний сорт дыни, и имел двоих детей, мальчика и девочку, которые выглядели именно так, как вы их себе и представили. Ездил он на «плимуте» выпуска 1959 года. Жена Мэнникона не возражала против его работы по ночам. Даже наоборот.

Все лучше, чем вести уроки химии в школе.

Этой ночью он работал потому, что днем натолкнулся на загадочную реакцию. Он взял стандартный детергент «Флоксо» и добавил почти что наугад некоторое количество красно-бурого порошка сравнительно простого состава, широко известного под названием диоксотетрамеркфеноферроген-14. Этот реактив стоил дорого, и Мэнникон, чтобы избежать неприятных разговоров в финансовом отделе, использовал лишь один грамм на фунт «Флоксо», который стоил 1,80 доллара за тонну и продавался в любом приличном универсаме по цене сорок семь центов за коробку средних размеров.

Он взял белый хлопчатобумажный лоскут, смочил его кетчупом с бутерброда, оставшегося от завтрака, и был очень разочарован, когда обнаружил, что раствор с диоксотетрамеркфеноферрогеном-14 оставлял на ткани хорошо заметное кольцо, которое походило именно на то, чем оно и было, то есть на пятно от кетчупа. В то же время контрольный раствор чистого «Флоксо» полностью сводил пятно с такого же кусочка материи.

Он испытал раствор с добавкой одного миллиграмма диоксотетрамеркфено феррогена-14, но результат остался прежним. Он работал над темой уже шестнадцатый месяц, и, понятно, очередная неудача обескуражила его. Он уже собирался выбросить оба образца, но тут заметил, что, в то время как