КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 703862 томов
Объем библиотеки - 1319 Гб.
Всего авторов - 272255
Пользователей - 124517

Новое на форуме

Впечатления

DXBCKT про Дроздов: Князь Мещерский (Альтернативная история)

Поскольку уже в части предыдущей герой фактически достиг «своего потолка» (как и в плане наград, должностей, так и в плане помолвки с … ) было очень интересно увидеть — куда же именно «повернет» автор дабы развить тему «с малыми перспективами»))

Ну а поскольку сам ГГ давным давно не довольствуется простой работой хирурга (пусть и даже «на высших командных должностях» приближенных «к его императорскому величеству»), то на первый

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Дроздов: Лейб-хирург (Альтернативная история)

Во второй части автор явно достигает «потолка» (осыпав ГГ чинами и наградами, а так же в плане «иных перспектив» героя), плюсом идет «полный провал легенды Штирлица» (так что вопрос наличия «вопросов к попаданцу» / упс, тавтология / автоматически снят с повестки))

Неким же отвлечением от основной линии (судьба героя) становится «паралельная нить» повествования жизни друзей (будущего барона и «кавалерственной дамы» от медслужбы)).

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Дроздов: Зауряд-врач (Альтернативная история)

Поскольку в последнее время меня основательно «унесло» в сторону аудиоверсий (а не бумажно-электронных вариантов произведений) для меня некоторой проблемой стала не сколько художественная часть, сколько озвучка книги (а именно чтец). Случайно же набрев на данную серию (нечитанную мной ранее), и уже имея некоторое впечатление об авторе — я без сомнений взялся за нее (ибо все остальные варианты были «не айс»))

В начале книги

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Гончарова: Азъ есмь Софья. Царевна (Героическая фантастика)

Вторую часть (как собственно и первую) я прочел «уже на бумаге», благо доставка (на сей раз) сработала весьма оперативно... По части второй (коя так же была прочитана «влет»)) нельзя не отметить некоторое (пусть и весьма вынужденное) отступление от центрального персонажа, в пользу второстепенных фигур (царь, царевич, король и королевич)) + «по ходу пьесы» пошло весьма долгое описание «всяких там сражений» времен «завоевания Кемской

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
kiyanyn про серию МНС

Кажется, да Винчи сказал, что великое уродство встречается столь же редко, как и великая красота?

Вот так и великий бред встречается так же редко, как и хорошие произведения.

Но встречается, примером чему сия, гм... графомания.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
iv4f3dorov про Кулаков: Цивилизатор в СССР 1980 (Альтернативная история)

Либерман или как там его ещё спасает СССР? Тем что тащит за уши горбачишку? Афтырь ты мудак.

Рейтинг: +4 ( 4 за, 0 против).
greatcommy про Чехов: Полночь, XIX век (Антология) (Социально-философская фантастика)

Истинным ценителям

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).

Abstergo (СИ) [Юрий Иовлев] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Она видела свою смерть от его рук.

Это случилось за один удар сердца. Момент — она безнадежно исповедовалась в любви – так жалобно, так отчаянно – а затем он ударил, со всей стремительностью и бездушной жестокостью молнии, которой так мастерски владел. Она лишь моргнула – и он уже был здесь в мгновение ока, метнувшийся вперед, к ней, грациозным плавным движением.

У ее потрясенного мозга была лишь доля секунды, чтобы отметить, как близко он оказался — прежде чем перед ее глазами взорвалась непередаваемая боль, застилая взгляд алым. Это было мучительно. Сокрушающе. Тот уровень боли, что, по ее мнению, было физически невозможно выдержать для человеческого тела, почти без шансов на выживание.

Но, безусловно, в том и суть: ей не было суждено выжить. Сакура видела свою смерть; но даже когда его рука беспощадным ударом прошла через ее грудь, раздирая плоть, чтобы пробить сердце, разорвать орган, который не восстановится, и разрушая само ее существо на обломанные куски — все, что она могла видеть — преследующие ее печальные глаза.

Несоответствующие друг другу, незнакомые – но все же до боли его – держащие в плену до последнего рваного вдоха.

Она видела, как спустя мгновение они опустились, словно отказываясь встретиться с ее глазами – словно были неспособны. И все, о чем она могла думать, тогда, когда ее легкие хрипели от наполняющей их крови, были те последние, мучительные слова, почти насмешливо эхом отражающиеся в ее ушах.

‘Ты действительно… чертовски раздражаешь.’

Эти четыре слова уносили ее мысли обратно в прошлое четырехлетней давности, вновь забрасывая в тело двенадцатилетней себя, в холодную ночь ранней осени под звездным полночным небом. На мощеную камнем дорожку, к звукам всхлипывающих рыданий и ощущениям срывающегося из-за эмоций голоса, когда она умоляла его, каждой клеточкой своего тела, остаться с ней рядом.

Эти слова затянули ее назад, к моменту, когда он наконец бросил почти насмешливый взгляд через плечо в ее сторону. К моменту, когда эти губы, вечно сложенные в фирменную серьезную непреклонную линию, наконец сменились легкой удивленной улыбкой, от которой перехватило дыхание.

‘Ты действительно… раздражаешь.’

Они повели ее обратно, к воспоминаниям о его присутствии и тепле, когда он оказался так близко позади нее.

‘Сакура.’

Мучительная пауза, о которой впоследствии жалела – потому что она должна была использовать эту последнюю пару секунд, чтобы переместиться, двинуться, обернуться, сомкнуть руки вокруг него – но вместо того каждая мышца в ее теле оказалась заблокирована, заставляя застыть недвижимо – беспомощной пленницей тихой шелковистой мягкости его голоса.

‘…Спасибо.’

И так же, как и в ту ночь, все, о чем она могла думать — едва заметная, почти болезненная усмешка, подаренная ей тогда; так отличающаяся от последней — хотя сопровождающей почти идентичные слова.

Его аналогичный ответ на ее второе признание уверенно шепнул ей то, что оказалось ошеломляющим и невозможным: он воскресил ту ночь, с той же неопровержимой ясностью, что и она.

И он подарил ей не более чем пару секунд, чтобы подтвердить вес и значимость этого понимания — и это должно было означать, что он вспомнил — пара секунд, чтобы ощутить на мгновение замершее сердце и порхающие в животе бабочки – прежде чем он ринулся, чтобы убить ее.

Физическая травма, несмотря на то, что грудь разорвало, словно ее тело — бумага, была ничтожна в сравнении с психическим и эмоциональным надрывом, пришедшим от осознания того, что Учиха Саске — тот, когда она любила так отчаянно и чувствовала, что на всю жизнь – был тем, кто остановил биение ее сердца.

— С… Сас-ке… кун… — его имя сорвалось бессмысленным шепотом с ее губ в последний раз, прежде чем острый привкус меди заполнил рот и заставил подавиться собственной кровью.

В некотором смысле, это было правильно — оцепенело подумала она про себя, когда он вырвал руку обратно из смертоносной точки, в которую ударил с безжалостной, беспощадной силой — что она встретит смерть от его рук.

Ведь он же столько раз убивал ее раньше. Каждый раз, когда он покидал ее, оставлял позади, и отдалялся все сильнее и сильнее, пересекая все более темные пути, которыми она не могла следовать, она умирала тысячами смертей.

Это была лишь заключительная. Абсолютная.

И когда ее дрожащие колени подогнулись под ней — опуская ее на каменистую почву как безжизненную марионетку, которой подрезали нити — разум Сакуры сломался под невыносимым напряжением мучительного осознания, что ее худший ночной кошмар полностью осуществился.

Умирая, оставляя позади весь мир, оставляя его… становясь неспособной вытащить своего проблемного бывшего сокомандника из сочащихся потоков тьмы, что заглатывали его, даже сейчас, увлекая его все дальше и дальше в зловещую глубь, что он не позволит достичь ей.

Падая прежде, чем она сможет спасти его.

Когда ее глаза закрылись, она увидела его прекрасное лицо – лицо, подарившее ей столь ужасную, злую судьбу — проскользнувшее через ее затуманенное сознание в последний раз. Она увидела, снова, почти горькую, печальную усмешку, адресованную ей через плечо, за доли секунды до того, как он без предупреждения жестоко атаковал ее. И Сакура почти полностью сдалась на милость темноте, когда жгучая боль раздробила ее сердце и тело начало ослабевать, наконец, отдавая ее в милостивое небытие смерти.

Ее тело и душа были уничтожены встречей с гибелью от рук человека, которого она любила больше всего, Сакура почти уступила – а затем неожиданно услышала его мимолетный отдаленный шепот в своей голове.

Словно случайный ветерок, легкое касание пера, говорил с ней, едва лаская.

Ненавидь меня, Сакура, требовал он.

Слова, как яд, просачивались в мозг, стремясь навязать свою железную команду ее сознанию и взять власть над ее мыслями и чувствами. Они пытались согнуть, чтобы деформировать, чтобы стереть и изменить, гротескно изуродовать эмоции, обеспечить беспрекословную покорность.

Что-то наконец щелкнуло, достаточно громко, в разуме Сакуры. Когда она осознала и поняла. И, внезапно, ее разум оказал сопротивление, крича и разрывая когтями, сражаясь против стальной цепи, удерживающей ее.

Никогда! Я никогда не буду!

И вот тогда – со страшной силой – яростный огонь взревел в каналах ее чакры, пылая так ярко и ослепительно, с такой резкой, неугасимой интенсивностью, что его чистая ярость отразила тянущиеся к ней тени, ликуя и сжигая их, пока не осталось ничего, кроме праведного, чистого света.

***

Хатаке Какаши поднял понуро опущенную голову на совершенно неожиданный звук женского голоса перед ним. Он в недоумении моргнул и сделал резкий вдох, не смея надеться, что это возможно.

Но когда его пронизанный страхом взгляд метнулся к ее стройной фигуре, он увидел, что это правда; Харуно Сакура вырвалась из гендзюцу Учиха Саске. Освободилась от техники иллюзии высшего уровня, в которую — Какаши знал — на самом деле Саске бросил ее с единственным намерением — удержать в стороне.

— Сакура! — Какаши потянулся к розоволосой девушке, осторожно кладя руку ей на плечо. Напряженные линии, испортившие гладкую кожу ее лба, открыто демонстрировали яростное внутреннее сражение в ее разуме: она боролась, чтобы развеять иллюзию, в которую последний из Учиха попытался заключить ее.

— Интересно, — заметил Оцуцуки Хагоромо, наблюдая за ней. — Гендзюцу, созданное риннеганом, мощнее, чем вызванное шаринганом. Она должна быть поразительной девушкой, чтобы быть в состоянии освободиться от ментальных оков.

Волна нежности и гордости разлилась в груди Какаши, наблюдающего за единственной девушкой в его команде, сражающейся за возможность прийти в себя. Да; в этом не было сомнений. Она действительно была поразительна.

Давай, Сакура! Молча подстегивал он. Он знал, что она имеет достаточно сил для этого; чистота ее чувств не могла уступить хаотичной тьме воли Саске. Какаши верил в нее – в то, как она выросла и как сильно боролась, чтобы заработать свое положение уважаемой куноичи в ее собственном праве, в энергии седьмой команды, в тени двух наиболее одаренных и сильных шиноби, когда-либо воспитанных Конохой.

И он ощутил, как жжет глаза, когда она внезапно болезненно выдохнула, и ее зеленые, зеленые глаза наконец распахнулись, дезориентированные, не сфокусировавшиеся, полные слез, но пробудившиеся.

— Действительно, поразительная девушка, — повторил Хагоромо.

— Сакура, — Какаши осторожно помог ей сесть, несколько неуклюже поддерживая ее вес, когда она прислонилась к нему. — Ты в порядке?

Его сердце сжалось, когда в ответ она просто всхлипнула, заливаясь слезами в рыданиях, что вызвало только горькое разочарование в его груди, как результат неразрешенных и усугубившихся проблем.

Если бы он только приложил больше усилий, чтобы вразумить Саске столько лет назад.

Если бы он только уделил больше внимания тренировкам Наруто.

Если бы он только мог лучше защитить Сакуру от тех же пучин страдания неразделенной любви, что, он знал по себе, могла быть так жестока – вместо того, чтобы дарить ей ложные обещания, что все вернется на круги своя.

Возможно, именно это и подходило тому, кто так недальновиден; Какаши поймал себя на скорбной мысли, что он потерял сильный глаз, подаренный ему Обито.

Чувство вины его прошлых неудач и текущей бесполезности легло непосильным грузом на плечи. Он не мог ничего сказать и сделать – только смотреть, бессильный и уничтоженный, как Сакура прячет горестные рыдания в ладонях.

Он мог только предполагать, какие мучительные картины Саске решил продемонстрировать ей, когда бросил в гендзюцу – даже одной достаточно, чтобы оставить ее в столь подавленном состоянии. Он тяжело сглотнул, гнев, побуждающий на ответные действия, тот же, что и в момент, когда Саске вырубил бедную Сакуру, разгорелся в его груди вновь. Не имеющее оправдания обращение неуравновешенного мальчишки с беззаветно преданной девушкой, которая лишь хотела полностью отдать себя ему, было совершенно неприемлемо. Саске перешел черту в момент, когда попытался отнять ее жизнь – ту же жизнь, что он отважно защищал в их простые дни, прежде чем он дезертировал из Конохи.

Сакура пролила кровь, пот и слезы ради младшего Учиха, неоднократно рискуя своей жизнью, постоянно действуя на пределе возможностей. Ее преданность ему была абсолютной, непоколебимой. Та терпеливая, безупречная преданность, которую Саске — он знал — сложно будет найти в ком-либо другом. Это причиняло боль Какаши, видеть ее так сильно страдающей от бессердечных действий кого-то столь неблагодарного и недостойного ее любви. Но он знал, даже слишком хорошо, что любовь была не той эмоцией, которую можно выключить или просто отбросить, во что Саске так упорно и глупо верил.

Внезапно Сакура прекратила плакать. Просто ее слезы остановились. Всхлипнув, она опустила руки, вытирая покрасневшие глаза. К ее взгляду вернулись ясность и четкость, но на лице сохранялись напряжение и боль.

— Спасибо, Какаши-сенсей, — прошептала она, поддерживая себя уже своими силами. — Теперь я буду в порядке.

— Сакура, — произнес он. На короткий момент он подумал о грубых, невежливых словах, произнесенных Саске о ее чувствах – и решил, что ей не нужно знать о них. Вместо этого он сообщил: — Они ушли. Все, что мы сейчас можем — ждать и надеяться, что Наруто сумеет его образумить.

С минуту она молчала, опустив голову. Затем, медленно, поднялась на ноги. Обеспокоенный Какаши заметил, как дрожало ее тело – затянувшееся последствие гендзюцу.

Сакура смотрела вперед, на пустую каменную равнину перед ними. Затем ее взгляд обратился в небо, где собирались грозовые облака.

— После дождя, — тихо произнесла она, — выглядывает солнце.

— …, — одинокий глаз Какаши опустился. И все же она держалась за надежду. Его брови в страдальческой гримасе сошлись вместе. Не было сомнений в том, что он верил в Наруто и его решения.

Вопрос в другом — может ли он поверить в то, что Саске наконец осознает ошибочность своих действий и сбросит покров абсурда, что окутывал его плотной завесой, прежде чем он смертельно ранит Наруто – или себя?

Какаши тревожило то, что он не мог быть полностью уверен. Саске, казалось, зашел слишком далеко…

— Не волнуйтесь, Какаши-сенсей, — словно ощутив его неуверенность, Сакура повернулась к нему, слабая улыбка изогнула ее губы. Его взгляд поднялся на нее, собственные губы под маской дернулись в ответ на ироничность ситуации.

Как в корне изменилась ситуация. Теперь она была той, кто успокаивала старого учителя.

— Все будет хорошо, — продолжила она уверенно. — Я собираюсь убедиться в этом, — вполголоса добавила она.

Его веселье тут же испарилось, мгновенно уступая место тревоге.

— Сакура, — серьезно предостерег он. — Именно по этой причине Саске завлек тебя в гендзюцу. Он знал, что ты попытаешься пойти за ними. Не делай глупостей!

Но Сакура, казалось, и не слышала его. Она вновь смотрела вперед. Он уловил знакомый стальной блеск в ее глазах, как внезапно напряглась линия подбородка, и руки сжались в крепкие кулаки. Он узнал этот взгляд – определенность и горячая решимость. И это пугало — понимание, что она привыкла это делать, что у него нет ни силы, ни запасов чакры, чтобы ее остановить.

— Это не похоже на тот раз, на крыше больницы, — Какаши продолжил почти отчаянно, его слова взывали к ее рассудку. Даже если часть его знала, что это бесполезно. Как и ее товарищи по команде, Сакура была невыносимо упрямой. — С их силой и способностями, Сакура… если ты встанешь на их пути~, — голос сорвался, остальные мысли были слишком ужасны, чтобы их сформулировать.

В последний раз он был в состоянии защитить Сакуру, физически способен остановить Наруто и Саске на краю перед трагедией, которая бы раздавила их обоих. На этот раз, увы, он не сможет.

— Не волнуйтесь, сенсей, — заверила его Сакура еще раз; выражение ее лица стало тверже. Непреклонным. — Я позабочусь о том, чтобы они вернулись. — Она подняла правый кулак, давая обещание, — Оба.

И, прежде чем он смог сказать что-либо еще, чтобы отговорить ее, она помчалась вперед, дальше от безопасности с его стороны.

Его сердце испуганно заколотилось в горле, когда ужас охватил его. Нет! Однажды он уже потерял все. Это не могло повториться!

Он не мог потерять всех троих!

— Стой, Сакура! — крикнул он, с трудом поднявшись на ноги, успев сделать лишь несколько жалких шагов, прежде чем его тело подвело его снова, заставляя упасть на колени. — Черт возьми! — он зашипел от отчаяния, подняв голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как она вдалеке исчезает с горизонта. Паника взорвалась внутри. — Нет! САКУРА! Вернись!

Слова мучительным эхом отражались в ушах; последние слова — понял он с расцветающим страхом — которые мог услышать от нее.

‘Я позабочусь о том, чтобы они вернулись. Оба.’

Он не сомневался в искренности ее обещания. Но когда она полностью пропала из вида, Какаши начал судорожно размышлять, какой ценой она его выполнит.

***

Чем дольше длилась борьба и чем больше ран они оба получали, тем ближе подкрадывалось к Саске изнеможение. Измученный предыдущей продолжительной битвой, что они вели с Кагуей, он чувствовал, как каждый мускул в теле кричит и сопротивляется, протестуя, когда он в очередной раз направлял поток Чидори в левую ладонь.

То же было, он знал, у Наруто, вызывающего вращающийся шар его собственного Расенгана в ответную атаку. Он чувствовал, как запасы чакры сокращаются до последнего предела. Уже почти ничего не осталось.

Это будет последним столкновением. Это было почти ностальгично, подумалось ему, уголок его губ дернулся в что-то, что почти не было кривой ухмылкой – потому что он слишком устал для этого – несмотря на то, что они получили новые возможности, для последнего столкновения они оба обращались к своим старым приемам.

Их напряженный беспощадный бой затянулся на час, взрывая скалы и обломки с гор вокруг них. Черное пламя Аматерасу все еще потрескивало в точках, куда его направил Саске. Всякий раз, когда он чувствовал, что в последний раз поднимает руку, Наруто в последнюю секунду отвечал ему. Он встречал и отражал все, что Саске направлял в него — и наоборот.

Они сражались и сражались, и чем дольше это длилось, тем сильнее Саске осознавал, что слова Наруто начали забираться под кожу. Словно железные пули, градом бьющие по его доспеху, неустанно откалывая, откалывая и откалывая куски, оставляя рыдающие узкие трещины, что начинали разрастаться.

Саске тяжело сглотнул. Нет, подумал он яростно. Он совершит революцию! Он обязан это клану Учиха – матери, отцу, Итачи – обеспечить реформу в мире ниндзя. А это могло быть проведено только при его правлении в роли Хокаге!

Он не позволит Наруто отнять это у него – даже если малая часть него начала терять волю к продолжению, начала сомневаться, действительно ли оно того стоит.

Часть его, что была слишком истощена – физически, морально, эмоционально – часть, что хотела просто сдаться, выбежать прямо на путь свистящей ураганом атаки Наруто и уступить неизменной смерти.

Потому что, по крайней мере, в смерти он бы более не ощущал ноющую тяжесть боли, что он взвалил на себя, игнорируя свои пределы; по крайней мере, в смерти ему больше не придется думать.

Чем больше он размышлял, тем больше его тело тянулось к ней.

Наруто округлил глаза. Он заметил едва уловимую слабость в позиции Саске, открыто выдающую его усталость. И все равно тот отказывался сдать свои убеждения и веру.

— Ты знаешь, что я прав, Саске! — закричал он тому, кого по-прежнему считал своим лучшим другом, братом. — Ты знаешь, что это безумие! Я уже предупреждал тебя; если ты это сделаешь, мы оба умрем! Мы не должны делать этот последний шаг! Позволь мне помочь тебе!

— Заткнись, Наруто! — оскалился Саске, поток электричества демонстративным ответом затрещал еще громче. — Мне не нужна твоя помощь! — опять противостояние. Сердце Наруто сжималось в холодной необузданной ярости и бурлящем отрицании, что он мельком увидел в тех несочетающихся глазах.

— Мне НИКТО не нужен! — выкрикнул Саске – и затем он бросился на полной скорости прямо на блондина, левая рука натянулась, молния вспыхнула и разрушающе зашипела на его ладони.

— САСКЕ! — Наруто, не менее раздосадовано, закричал. В конце концов, все пришло к этому – он должен будет остановить Саске ценой собственной жизни!

Скручивающийся в руке шар набирал скорость, пока не достиг своей полной моментальной и разрушительной силы. Наруто рванулся вперед, вытягивая правую руку, зеркально отражая движение Саске, пульс грохотал, когда он приготовился к неизбежному концу – и взрыву боли, сопровождающей последнее столкновение.

Он был готов. Внутри он был давно готов к подобному исходу.

Уши заложило оглушительным шумом их стихийной атаки. Но, так или иначе, через вой ветра и треск молний – они услышали ее крик.

— ОСТАНОВИТЕСЬ! СЕЙЧАС ЖЕ!

Расширившиеся в жалком бессловесном ужасе глаза Наруто встретились с глазами Саске. Его разомкнувшиеся губы двигались – но Саске не слышал его слов.

Все, что он мог слышать — бушующую в ушах кровь. Ничто не могло подготовить его к внутренней катастрофе, когда его сердце сорвалось в осознании, что она каким-то образом, несмотря на все трудности, сумела развеять его гендзюцу.

Это было невозможно; неверяще усмехнулся он про себя, совершенно ошеломленный, когда, наконец, увидел ее тонкую фигуру, мчащуюся прямо на линию их атаки, как приближающийся нацеленный снаряд – так же, как сделала в двенадцать лет.

Его ударило чувством дежавю, выбивая воздух из легких в той же бессмысленной панике, что вновь парализовала и вновь им овладела.

Только на этот раз она была еще более пугающей в своей мощи.

Потому что в этот раз, он знал, она одна – и ни Какаши, ни кто-либо еще, не сможет изменить направление непреклонной силы их атак.

Как? Как? Он был в ярости на себя, на нее в ее безрассудной, раздражающей глупости. Что он сделал не так?!

— САКУРА-ЧАН! — испуганный, истерический крик Наруто леденил кровь. — НЕТ! ОТОЙДИ… МЫ НЕ МОЖЕМ ОСТАНОВИТЬ…

Он что-то еще кричал ей, голосом, полным такого чистого отчаяния, что это шокировало Саске до невозможности понять, что именно его собственный голос сорвался на крик.

— Сакура, УЙДИ!

Но он мог видеть, что, как и всегда, она была совершенно не намерена его слушать. Она продолжила двигаться вперед, глаза горели, как яркие зеленые языки пламени. Слез, стоящих в них в двенадцать, не существовало. Все, что Саске видел вместо них — ясную, горящую решимость.

А потом он осознал, по ясной целеустремленности в ее чертах – что в его гендзюцу не было никакой ошибки. Она была здесь не по его вине; он показал ей картину того, что, он точно знал, было ее худшим кошмаром – ее смерть от его рук — надеясь сломать ее разум, заставить ее ненавидеть его, так, как он заслужил, чтобы его ненавидели, после всех ужасных вещей, что он сделал, чтобы ранить ее.

Гендзюцу было предназначено удерживать ее в стороне до конца их битвы – чтобы помешать ей сделать именно то, что происходило в данный момент. Потому что он предвидел легкомысленное вмешательство Сакуры – и потому счел необходимым вырубить ее. Для ее же блага – чтобы защитить ее от него. Саске специально настроил иллюзию так, чтобы та развеялась при его – или Наруто — возвращении. Потому что один из них, он был убежден, остался бы в живых.

Он просто не рассчитывал, что природные умения Сакуры в гендзюцу проявятся так активно. Он ударил по ней самой мощной из иллюзий, что были в его силах – что еще он мог сделать? Он думал, что судьба жестоко замкнулась и смеялась над ним, потому что ей не только фактически удалось вырваться из ментальной тюрьмы, но и прибыть вовремя, чтобы встать между ними.

— Я НЕ ПОЗВОЛЮ ВАМ УБИТЬ ДРУГ ДРУГА! — закричала она, поднимая руки, словно хотела отогнать их назад. — ХВАТИТ! СЕЙЧАС ЖЕ! ОБА!

Казалось, потом все происходило тошнотворно медленно – Саске наблюдал, бессильный остановить инерцию своего летящего тела, бессильный отозвать чакру обратно, как она оказалась прямо между ними в точке удара.

А Наруто, на последнем вздохе, мощным усилием, заставил себя отклониться влево, чтобы основная сила его атаки лишь задела ее левое плечо. Скручивающийся ураган вылетел из его ладони, ударяя в землю, где и взорвался, заставляя камни и обломки треснуть вокруг, когда блондин упал на землю лицом вниз. Он лежал в оцепенении, не в силах отвлечь Саске – или помочь Сакуре.

Кровь застыла в жилах Саске и леденящий ужас прошелся по позвоночнику. Желудок скрутило ужасом, когда он попытался повторить маневр Наруто. Но он не мог отклониться. Ни на сантиметр. Молния не изменяла направления; его смертоносный элемент бил в поставленную цель. На чистом, безумном отчаянии, он попытался активировать риннеган, чтобы изменить ее положение, даже зная, что у него не осталось запасов чакры. Бесполезно. Он ничего не мог, кроме как в ужасе смотреть, как ее глаза обращаются к нему.

И они не были наполнены злобой и ненавистью, что он так отчаянно старался найти, что стало бы незначительным утешением – вместо того они наполнялись любовью.

Той же силой и глубиной любви, что она со слезами на глазах преподносила ему, что заставляла его ноги предательски дрожать и останавливаться, что заставляла его осознать, какой опасной она действительно была в глубине своих слов и эмоций, все еще способных достичь тех его частей, что, как он верил, были надежно и навечно заперты.

Еще до того, как его рука смертельно пронзила ее грудь, разум Саске – и все остальное, что от него осталось – разлетелся на осколки. Кто-то кричал – он не знал, был ли это он, или она издавала столь ужасные звуки — и потом наступил истинный хаос, когда энергия молнии взорвалась, ослепляя.

Когда хаос остановился, Саске открыл глаза, чтобы увидеть ее рухнувшей на землю перед ним. Его рука все еще находилась внутри ее смертельно раненой груди и ее тело сводило судорогами от остатков разрядов Чидори, прорезающих ее организм, прежде чем с шипением стихнуть.

Нет. Сердце грохотало, Саске выдернул руку. Она была в багрянце ее крови. Он оцепенело подумал, что никогда не видел столько крови – со дня резни его клана.

Он едва ли даже понимал, что его трясло.

Нет. Нет!

Ее обрамленные длинными ресницами глаза все еще были открыты – но остекленели. В них не было жизни – ничего, кроме океана слез, что лились из внешних уголков.

Только не ее, его расшатанный разум отвергал бездумно. Не Сакуру!

Прикованный к ее лицу, почему-то он не мог отвести взгляд. Невыразимый ужас от того, что он сделал и чему позволил случиться, затруднял дыхание, душил, делал почти невозможным функционировать, дышать. Он молча глотал воздух. Захлебывался. И в эту секунду все мысли о революции – и остальном – испарились из его головы. Как если бы больше ни в чем не было смысла; как если бы он внезапно не мог вспомнить, почему он даже начал эту глупую, бессмысленную битву.

Это была невинная девушка, предложившая ему любовь, которую он всегда презирал и отвергал. Любовь, которой он, проклявший себя, был недостоин, любовь, которую он, по его мнению, не мог уже иметь – и с ее смертью, он знал, была потеряна навсегда. Девочка, державшая его руки в Лесу Смерти, позволяя его пальцам раздавить ее тонкие кости, из глубин агонии, что он тогда пережил, когда она крепко, успокаивающе прижимала его к себе. Девушка, чья невероятная воля держала портал открытым, чтобы найти его — ради его жалкой сущности — в знойной пустыне, когда она доводила свое тело до абсолютного предела. Девушка, которую он искренне благодарил, которую оставил далеко позади, которая не хотела ничего, кроме как присматривать за ним, душить заботой, добротой и любовью, пока вся боль и демоны прошлого не будут уничтожены.

И сейчас… сейчас он убил ее. Он убил ее. И теперь это не было иллюзией.

— Сакура… чан… — раздался тихий голос.

Сердце Саске мучительно сжалось. Его взгляд вновь упал на окровавленные руки в потрясении и отвращении. Он был ошеломлен; кто-то надрывно кричал в его голове. Внутренний голос. Внешне, однако, он был совершенно безэмоционален. Недвижим. Молчалив.

Наруто упал на колени напротив. Трясущейся рукой он потянулся к зияющей ране в ее груди.

— Саске… — он подавился, не совладав с эмоциями в голосе. — Что мы наделали?..

Мы? Желание выпустить наружу внутренний крик усилилось. О чем он? Неужели Наруто не осознает, что только он один это совершил? Он убил ее! Он единственный не мог остановиться. Он был единственным, позволившим ненависти поглотить и ослепить его!

Она пошла на смерть, чтобы вырвать его из этого. Но в чем смысл наконец обрести ясность зрения? Ненависть к себе вгрызалась в Саске, сжигая его внутренности в кислоте. Было слишком поздно. Он никогда не сможет себя простить.

— Сакура-чан… — глаза Наруто переполняли слезы, когда он шептал, — она… она просто хотела, чтобы мы все снова были вместе… — его голова опустилась. — Она не хотела, чтобы мы сражались! — Он наклонился, уткнувшись головой в ее плоский живот, безудержно рыдая. — Это… не то… не то, как все должно было кончиться! — взвыл он. — Черт возьми, это должен был быть я! — рыдая, он продолжил. — П-Прости нас, С-Сакура-чан! Прости нас, прости нас!

Преодолев тошноту, Саске поднялся на ноги. Недолго думая, он изумленно обернулся, повернулся спиной словно в трансе, не в силах больше терпеть мучения от взгляда на ее безжизненное тело.

Наруто ошибался. Наруто ошибался, потому что это не должна была быть Сакура или он.

Это должен был быть Саске. Он был единственным, кто достоин смерти. Гнить в земле, забытый всеми.

Сакура… Сакура была последней, кто заслуживал смерти. Сакура, всегда переполненная жизнью. Пошатываясь, он пошел прочь, двигаясь вслепую; его тело потеряло волю к жизни. Мир без ее солнечной улыбки и безумно раздражающих признаний в любви внезапно стал ему чужим. Ничто не будет по прежнему. Для него нигде не осталось места – кроме ада. Назад не вернуться, не освободиться от тьмы его разума, не после того, как он совершил такое чудовищное и непростительное преступление.

Не было ничего. Только ее кровь на его руках, на одежде, и сокрушительное чувство вины и ненависти к человеку, которого он презирал сильнее всех – к себе.

Судорожный вздох позади оповестил, что Наруто заметил его вялую попытку уйти.

— Саске!.. — воскликнул он; голос дрожал в ярости и неверии. — Ублюдок! Как ты можешь просто уйти?

Он уже все разрушил. Зачем было медлить? Он больше ничего не мог сделать. Саске продолжил бесцельно брести вперед, замечая, что странным образом не может сконцентрироваться на словах Наруто.

Внезапно на его плече сомкнулись пальцы, грубо оттаскивая обратно.

— Ублюдок! — Наруто яростно заорал прямо ему в лицо, кулаки были крепко сжаты на воротнике его забрызганной кровью кофты. — Она любила тебя, а ты!… — он резко прервался, когда Саске тупо уставился на него.

Что-то глубоко внутри Наруто сжалось в груди до боли, когда он заметил полностью дезактивированный шаринган. Но не это заставило его прекратить извергать предназначенные тому оскорбления.

Это было ошеломляющее зрелище скатившейся по щеке Саске одинокой слезы. Он, казалось, ее не заметил, однако продолжал молча пустым взглядом смотреть на Наруто.

— Саске… — прошептал Наруто; его наконец захлестнуло понимание. — Ты…

Его голос во второй раз оборвался. Не было необходимости завершать фразу. Он уже знал это, в своем сердце, все это время – знал, что Саске лгал с самого начала, практически отрицая очевидную правду.

Ты беспокоишься о ней. Тебе тоже не нужна причина.

Последний Учиха не сказал ничего. Он просто посмотрел рассеянно – взгляд поверженного человека, махнувшего на все рукой. Человека, чье огромное чувство вины разрывало его душу на части.

Человека, что был полностью сломлен.

Мысли Наруто пришли в движение. Это не могло вот так закончиться, говорил он себе лихорадочно; сердце колотилось. Не сейчас, когда он знал, что ссора между ними, наконец, была завершена – насовсем.

— Минуту! — его поразила неожиданная мысль. Он охнул — голова кружилась от водоворота мыслей — прежде чем резко потащить Саске обратно, к трупу Сакуры.

Саске молча тупо наблюдал, как Наруто вновь сел перед ней на колени. Затем он поднял взгляд вверх с гримасой нетерпения на грязном и заляпанном кровью лице.

— Саске, давай же! — поторопил он. — Дай свою руку!

Саске сглотнул горечь, подкатившую к горлу. Это было безнадежно. Она умерла. Он не мог понять, что Наруто пытается сделать, или почему он внезапно стал выглядеть переполненным глупой надеждой. Этот идиот всегда был до ужаса наивным. Неужели он не понял, что Саске уже достаточно сделал? Почему он не злится на него? Почему он не вбил его лицом в землю и не вымещает свою ярость и скорбь за смерть Сакуры на нем? Саске подумал, что если бы их ситуация перевернулась, и Наруто был тем, кто вырвал сердце Сакуры, Саске бы незамедлительно за доли секунды стер его в порошок в небытие.

Когда он не ответил, Наруто протянул руку и с силой дернул за запястье. Саске наконец упал на колени, вновь преодолевая тошноту и немыслимое чувство вины, возникающие при новом взгляде на посеревшее лицо Сакуры.

— Наруто… — наконец смог он произнести. Голос звучал совершенно чужим. Тревожно пустым, даже по его меркам.

— Просто доверься мне! — прервал его Наруто. Он переместил окровавленную руку Саске на грудь Сакуры, ладонью вверх – ладонью, помеченной полумесяцем Инь. Заметив пустой взгляд Саске, он пояснил, — Мудрец не зря дал нам эти печати, — повернув собственную ладонь, чтобы обнажить Янь солнца, он воскликнул: — Давай сделаем это!

Опуская свою ладонь на ладонь Саске, объединяя их печати, он выкрикнул:

— ВЫСВОБОДИСЬ!

Саске этого не произносил — не было необходимости. Где-то глубоко внутри него, его все еще бьющееся сердце пульсацией выбивало слово.

Могучий порыв ветра моментально выстрелил из точки их соединенных рук, сопровождаемый мощным взрывом ослепительного света. Саске и Наруто заслонили глаза, продолжая держаться друг за друга; и когда мистическая, священная энергия их чакры смешалась и попыталась абсолютной силой разомкнуть их ладони, пальцы Наруто сильнее сжали руку Саске, еще более решительно прижимая к груди Сакуры.

— САСКЕ! — перекрикивал он оглушительный вой воздуха. — НЕ ОТПУСКАЙ!

Саске зажмурился против потоков сметающего все ветра и наконец сжал руку в ответ.

***

Кажется, бурный, ослепляющий грохот длился вечно. Когда он наконец прекратился, в ушах у Саске гудело, а голова кружилась. Он не хотел открывать глаза. Он не был так глуп, как Наруто, чтобы поверить в то, что что-то может измениться.

Он услышал короткий, сдавленный тихий смешок. Тяжелая хватка разжалась. Он почувствовал, как пальцы схватили его запястье, поворачивая ладонь так, чтобы она лежала на груди Сакуры.

Это было странно — отстраненно подумал Саске — что он почти ощущал тепло. Что почти чудилось движение…

Без разрешения, его тяжелое сердце неистово заколотилось внутри, в совершенно ошеломляющем и тревожном ощущении. Разум был абсолютно пуст – и каждый мускул в его теле замер.

— Теперь можешь открыть глаза, Саске, — дразняще хихикнул Наруто.

Старательно неспешно, последний Учиха осмелился поднять веки. Тотчас же вдох застрял в горле, воздух раздробился в легких, когда он недоверчиво моргнул на самое прекрасное и чертовски раздражающее зрелище, что — можно сказать с уверенностью — он когда-либо видел.

Дисгармоничные радужки встретились с сияющим яблочно-зеленым. И взволнованная, дрожащая улыбка, изогнувшая ее губы, когда она взглянула на него полными слез глазами, была ничем, ничем в сравнении со взрывом противоречивых эмоций, хаотично бьющихся друг о друга внутри него, когда совершенно подавленный и потрясенный Саске отметил, что она жива.

Но как? Внезапно стало абсолютно плевать на объяснения. Кровь полностью исчезла с его рук – словно очищенная светом слившейся чакры. Правая ладонь Сакуры легла осторожно – почти робко – поверх его пальцев. И когда она произнесла его имя, это было словно жидкий солнечный свет, вызывающий таяние льда, потопляющий оцепенение, боль, вину, и не оставляющий после себя ничего кроме глубокого пульсирующего щемящего чувства в груди, что он просто не мог понять.

Не в эту минуту. Не прямо сейчас. Но спустя время, поймет.

— Саске-кун, — прошептала она.