Рыцарь или трус [Андрэ Мэри Нортон] (fb2) читать онлайн

Андре Нортон, Саша Миллер Рыцарь или трус

Пролог

В пещере Ткачих трудились над своей работой древние мастерицы. Сначала они вплели в узор коричневато-зеленую нить, затем синюю, потом еще одну, ярко-зеленую, и наконец несколько золотых. Их бурые от старости руки умело и быстро порхали над работой. Каждая нить вплеталась в Вечную Паутину прежде, чем они успевали отпустить ее, но узор все еще был неясен.

Младшая из трех коснулась той точки, где пересекались коричневато-зеленая и синяя нити.

— Подобает ли, — спросила она, — чтобы мы сводили двух смертных вот так, да еще когда один из них обречен?

— Подобает, и более чем подобает, — ответила Старейшая. — Посмотри сюда.

Она указала на узор, который начала образовывать Паутина в далеком будущем. По виду и образу своему он напоминал темный буран, и в нем мелькали зловещие образы, один страшнее другого. Младшая всмотрелась — и слегка отпрянула.

— Значит, именно это им предстоит? — спросила она.

— В свое время, сестра, в свое время, — безмятежно сказала Средняя. — До этого им еще надо дожить, а пока что мы подошли к той точке, где все должно измениться.

— Но мы еще не знаем, как оно изменится, — сказала Старейшая. — Ничего, Паутина скажет.

— Выходит, встреча с обреченным может оградить от того ужаса, что грядет?

— Возможно. Возможно. Терпение. Паутина должна рассказать, для того она и существует. Она всегда говорит, когда приходит время.

Младшая вернулась к своей работе.

— В этой точке все слишком плохо сплелось, — сказала она.

— Мы не можем вникать в дела смертных, — сказала Старейшая, добавив еще одну нить. — Есть то, что есть, и так останется. Этого уже не изменишь. Имеет значение лишь Паутина Времени, и если мы отвлечемся, сжалившись над живущими, и вмешаемся в ее рисунок, все спутается, и уже никто ничего не сможет распутать. Более не говори об этом.

Младшая покорно склонила голову. Но она все возвращалась взглядом к только что добавленным нитям, касалась их темными морщинистыми пальцами. Да, здесь был узел, но прямо на ее глазах он разгладился и стал частью целого.

Одна из жизненных нитей, коричневато-зеленая, вдруг протерлась и лопнула. Младшая осторожно закрепила ее, отпустив обрывок, который под ее рукой удлинился и начал сам собой изменять и уплотнять узор, который три Ткачихи только что начали. Совершенно неожиданно, прямо на глазах у остальных, смотревших из-за плеча Младшей, ярко-зеленая нить подхватила узор, из которого выпала тускло-зеленая. С этого момента он стал выглядеть четким и устойчивым, с точками, плотными на ощупь.

— А, вот, — сказала Средняя. — Это и было нам нужно. Теперь мы можем продолжать.

А живущие, как всегда, продолжали верить, что они свободны в своих решениях и свершениях даже тогда, когда их нити проходят сквозь пальцы Ткачих.

Младшая окинула взглядом тот рисунок, что уже сложился. Да, вот они, жизни и смерти, и исчезнувшие королевства. Она знала, что слова Старейшей правдивы. Те, кто держит в своих руках нити, не должны поддаваться ни милосердию, ни жалости. Это было бы безумием, хуже того — это нарушило бы рисунок времени.

Она с интересом наблюдала, как менялись орнаменты, чтобы вобрать в себя новые нити. Она поняла, что именно возникает прямо у нее на глазах. Появилась сильная новая нить, еще не Великая Перемена, но нечто близкое к ней, и начала влиять на все, с чем соприкасалась. Значит, вот что прокладывало себе путь… Все прекрасно. Воспрянув духом, Ткачиха протянула руку к Паутине и вновь принялась за работу.

1

В столичном городе Ренделшаме уже несколько дней непрерывно моросил мелкий дождь. Все жители, которым не надо было выходить на улицу по делам, сидели дома. Еще и холодно было не по времени. Слуги постоянно топили очаги сырыми, зелеными дровами, потому что сухие за зиму вышли, и над городом висели клубы черного дыма. Печные трубы не справлялись с делом, и в домах висел почти такой же чад, как и на улице, и люди кашляли и чихали, кутаясь в теплую одежду, которую уже надеялись было убрать до новой зимы. Вынужденное безделье, однако, имело и свою выгоду, поскольку при дворе, кажется, не было ни одного человека, который не думал бы о том, что делать с Ясенкой, дочерью покойного короля Борфа. Она только что приехала в Рендел из Зловещей Трясины, где прожила почти всю свою жизнь. Честно говоря, была она незаконной дочерью короля, но все же имела право претендовать на престол. А это могло сильно пошатнуть позиции нового короля, Флориана, если, конечно, у Ясенки достало бы дури на такое решиться.

В общем, проблема стала причиной пересудов во многих домах, и прежде всего при дворе вдовствующей королевы Исы, которая часто советовалась по этому поводу с лордом Ройансом, главой Совета регентов, а также в доме графа Харуза, ныне официального лорда-маршала Рендела, который не советовался ни с кем. Он скорее действовал — откровенно обхаживал леди Ясенку.

В этот день леди Маркла из Валваджера — которая на самом деле была всего лишь мадам Марфи, королевой шпионов, — явилась просить аудиенции у королевы. Та охотно ее приняла.

— Добро пожаловать! — сказала она, когда Маркла вошла в ее личные покои. Иса повернулась к своим дамам. — Принесите подогретого вина, печенья с пряностями и оставьте нас.

Маркла позволила леди Ингрид взять у нее промокший плащ и повесить его подсушиться у огня. А сама с наслаждением подошла к камину, растирая руки.

— Даже в перчатках на заячьем меху у меня пальцы замерзли, — пожаловалась она. — Я уж и забыла, когда в последний раз видела солнце.

— Я рада тебе, но догадываюсь, что ты наверняка выбралась из замка Крагден по срочному делу. Присядь у огня. Скоро ты согреешься.

Леди Ингрид принесла на подносе графин вина и два кубка, а также блюдо с печеньем. Маркла налила себе и вдовствующей королеве, подождала, пока Ингрид уйдет, и лишь затем начала говорить.

— Если бы я могла согреться тем жаром, что пылает в моем сердце, мне бы не понадобился плащ, — сказала она с горечью в голосе. Она придвинула низенький стул, на который указала ей вдовствующая королева, и села с видом закадычной подруги истинной правительницы Рендела. — А вместо этого я торчу в Крагдене, пока Харуз любезничает с Ясенкой здесь, в городе.

— Ну, наш милый граф наверняка не переступает границ пристойности.

— Этого я не знаю. Но, говоря по чести, Ясенка много лет прожила в Трясинной земле и умеет защищаться от чего бы то ни было. Она не настолько ослеплена блеском двора, чтобы поддаться ухаживаниям Харуза до свадьбы, пусть он и спас ее и привез сюда.

Иса пристально посмотрела на даму, ее собственную креатуру, верховную шпионку, ее глаза и уши в доме того, кто мог бы угрожать ее планам. Упоминание о свадьбе не ускользнуло от королевы, как и обида в голосе Марклы. Эта обида, как знала Иса, была порождена ревностью, а ревность была вызвана заклятием, которое наложила на Марклу сама же Иса, дабы для Марклы на Харузе свет клином сошелся. Влюбленная по уши в Харуза, Маркла была в полной власти Исы, поначалу подстрекавшей, а потом переставшей одобрять ее интерес к графу. Королева также позаботилась о том, чтобы по заклятию и Харуз любил Марклу. Однако его амбиции не подчинялись таким слабостям, как стремления сердца, и в этом была уязвимая точка ее плана. Иса еще раз обдумала слова Марклы.

— Но вы же сдались маршалу, — как можно ровнее заметила вдовствующая королева и с удовольствием увидела, как Маркла покраснела до корней волос.

— Он случайно зашел ко мне. Мне показалось, что это подходящий момент, — оправдываясь, сказала она.

— Для чего?

— Он сказал, что любит меня. Когда мы наедине, он ведет себя так, словно и в самом деле влюблен. Но он ухаживает за Ясенкой! И говорит, что дело успешно продвигается.

Иса с трудом удержалась, чтобы не нахмуриться. Ей хватало забот с последней выходкой короля Флориана, так что новость Марклы была совсем некстати. Пока девчонка держится на расстоянии, пусть себе Харуз обхаживает ее. Но если она, того и гляди, сдастся — нет, это лишнее.

— Вы обсуждали это с леди Ясенкой? — спросила Иса.

— Нет. Хотя Харуз не говорил напрямую, мне кажется, он хочет, чтобы я держалась подальше от его городской резиденции, где он ее поселил. Потому у меня не было возможности посетить ее. Кроме того, я не думаю, чтобы она мне доверилась. — Маркла скривилась. — Принцесса. Не чета мне. Принцесса-лягушка, вот она кто!

Иса прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Принцесса-лягушка, вот уж точно! Однако королева поняла, в чем тут дело.

— Вполне естественно, что она для тебя нож острый. В конце концов, она перебежала тебе дорогу.

— Если бы вы могли найти какого-нибудь другого знатного человека…

— У тебя есть кто-то на примете? — Иса отпила вина, прекрасно понимая, что Маркла не до конца откровенна. Это был деликатный вопрос. Ясенка, последняя из известных наследников Дома Ясеня, древней колыбели королей, незаконная дочь покойного короля Борфа, признанная отцом, была не просто мешавшим всем ублюдком из Зловещей Трясины или даже, по замечательному выражению Марклы, принцессой-лягушкой. Незамужняя, она стала центром политической клики, выступавшей против короля Флориана. Хотела она того или нет, Ясенка была соблазном для каждого межевого рыцаря, желавшего улучшить свое положение. Выйдет замуж за слишком знатного человека — и станет угрозой Флориану или даже его наследнику, буде король таким обзаведется. Выйдет замуж за недостаточно знатного — все равно останется угрозой, поскольку найдутся те, кто воспользуется этим оскорблением как предлогом для выступления против короны.

Интересно, правдивы ли слухи о Ранноре, ставшей наследницей Дома Рябины после смерти Лаэрн? Ладно, время покажет, найдется ли другой наследник, способный оспорить притязания Ясенки… если, конечно, она на что-то притязает.

— Возможно, я и найду подходящего кандидата, — сказала Маркла. Она поставила пустой кубок на поднос и не стала наполнять его снова. — Но мне кажется, что Ясенка может вообще не выйти замуж, если сама того не захочет. Ее не научили жертвовать чувствами, как подобает всем прилично воспитанным девицам.

— И что ты предлагаешь?

— Спросить ее саму.

Вдовствующая королева приподняла бровь. Только этого не хватало — вводить ублюдка покойного супруга в свой дом, говорить с ней… Она не желала видеть девушку с того самого ужасного дня, когда умер король. Ройанс привел Ясенку в комнату, где расставался с жизнью Борф, дав Исе возможность сравнить этот крепкий побег Ясеня с хилым, туповатым, жалким отпрыском ее собственного союза с Борфом.

А теперь новый король, Флориан, сам устроил себе неприятности с Раннорой. Ее кузина Лаэрн умерла родами, как говорили, всего несколько месяцев спустя после посещения Ренделшама. Слухи утверждали, что тут был замешан Флориан и что позор ускорил кончину старика Эрфта. Его младший брат Уиттерн, одногодок и друг Ройанса, принял правление Домом после кончины старшего брата. Иса хотела сегодня подумать об этом, а не о возможном замужестве Ясенки. Вдовствующая королева вздохнула. Одна неприятность за другой. И с тем, и с другим надо разобраться, но всему свое время. Маркла была здесь, а Раннора и ее опекун, Уиттерн из Дома Рябины, еще не приехали.

— Пошли за Ясенкой, — сказала Иса. — Прикажи привести ее. Мы подождем.

Маркла склонила голову:

— Да, госпожа.

Она встала и пошла исполнить приказание вдовствующей королевы.

Оберн пошевелил рукой, сломанной в сражении с гигантскими птицами на утесе на краю Зловещей Трясины. Рука срослась и снова была в порядке, хотя в сырую погоду порой и ныла. Сегодня Оберну ничего так не хотелось, как вернуться домой. Ему очень не хватало Морских Бродяг, не хватало свободы — его тянуло выйти в море на корабле, чтобы морской ветер вымел из его души все ядовитые испарения городской жизни.

Однако тут командовал граф Харуз. По крайней мере, до последнего времени графу вроде было приятно иметь Оберна своим «гостем», хотя Оберн так и не смог понять почему.

Когда лекарь наконец сказал, что можно больше не держать руку на перевязи, Оберну позволили выезжать с патрульными отрядами. Пока не приходилось особенно удаляться от Крагдена или пока не доходило до стычек с жителями Трясины, которые продолжали нападать на честных ренделских фермеров, он мог отправляться с солдатами, когда и куда хотел. Но теперь даже эта отдушина закрылась для него, поскольку они с Ясенкой жили в городском доме Харуза, у подножия холма, на котором возвышался замок.

Однако в его новой жизни было и кое-что интересное. Например, до сих пор Оберн толком не знал, как обходиться с лошадьми, а теперь он мог считаться более чем опытным наездником. Ему никогда прежде не приходилось вращаться в кругу знати, а теперь он смог познакомиться с образом жизни вельмож. Ему никогда прежде не приходилось бывать на королевских похоронах или коронации — и вот ему довелось увидеть коронацию короля Флориана.

Оберн оценивающе смотрел на Флориана. Значит, именно этот человек приходил в качестве посла к его отцу, главному вождю Снолли, с бумагой — договором? Оберн чуть не расхохотался, но это нарушило бы церемонию. О, король, в общем, неплохо выглядел обнаженным до пояса на церемонии помазания, но лишь потому, что разгульный образ жизни еще не оставил на нем заметных следов. У Флориана было красивое мускулистое тело, но его отец, Борф, к старости растолстел, и, похоже, этот юнец пойдет по стопам папаши. Оберн и Ясенка по настоянию графа Харуза держались позади, в толпе. Присутствие Ясенки, как сказал Харуз, внесет смятение, но если она вообще не будет присутствовать, это сочтут неслыханной грубостью. Что до Оберна, то он был высокого рода, так что его присутствие было почти столь же обязательным, как и ее.

Оберну было приятно стоять рядом с Ясенкой среди толпы, заполнявшей неф Великого Собора Света. Ему было приятно заслонять ее от бесцеремонных чужаков, норовивших толкнуть девушку. Но приятнее всего ему было смотреть на Ясенку, на красивое лицо, изящную фигуру, на серебристые волосы, сверкающим потоком струившиеся по спине.

Он радовался тем редким случаям, когда им выпадало вместе бродить по паркам Ренделшама, проходить мимо высокородных лордов, спешивших по своим делам. С одним Оберн встречался — это был лорд Ройанс из Граттенбора, глава Совета регентов, который допрашивал его в зале дома Харуза в ночь смерти старого короля. Остальных показала ему Ясенка — Гаттора из Билфа, Валка из Мимона, Джакара из Вакастера, Лиффина из Лерканда и еще одного, с которым Ясенка виделась тем памятным вечером, Уиттерна из Дома Рябины, позднее ставшего хранителем этого Дома. О них у Оберна не сложилось определенного мнения, разве что он признавал, что лорд Ройанс показался ему опытным, способным и очень честным человеком.

Город Ренделшам был Оберну интересен своей необычностью. Молодой человек привык к жизни Морских Бродяг и к жалкому подобию (чтобы не выразиться крепче) настоящих домов. Здесь же вместо маленьких примитивных хижин высились здания из белого камня, богато украшенные резьбой, и с каждого угла крыши смотрели сказочные твари, такие живые, что казалось — они готовы вот-вот спрыгнуть вниз, на голову беспечного пешехода. Из пастей этих тварей стекала на улицу дождевая вода, чтобы не портить стены. Остроумное изобретение.

Вместе с Ясенкой они совершили короткое паломничество в передний двор Великого Собора Света, чтобы увидеть четыре огромных дерева, представляющих четыре Великих Дома Рендела. Учтивый священник, проходивший мимо, рассказал им историю о том, как ожила вот эта рябина и как волшебным образом возродился ясень — молодые побеги пробились среди переплетения засохших ветвей. Дуб же продолжал тихо, медленно угасать, а тис цвел как всегда. Оберн дал священнику монету — ту, что выиграл на спор, — и благодарный служитель богов провел их внутрь и показал диковины храма. Даже три чудесных окна, скрытых от случайного посетителя. Одно окно было закрыто занавесом, к которому, как сказал священник, под страхом смерти запрещено прикасаться без дозволения ее величества. В другом окне была видна Зловещая Трясина, из которой вылезало что-то непонятное. Но дольше всего Ясенка смотрела на третье, с изображением, как сказал священник, Паутины Судьбы.

— Они движутся, — сказала она словно бы сама себе. — Руки Ткачих двигаются.

Но Оберн не заметил этого.

Однако вскоре приятные прогулки прекратились из-за плохой погоды, дождливой и холодной. Оберн привык к холодам — но чтобы такое случилось посреди лета? В этом было нечто неестественное. Он с благодарностью принял доставленную ему из кладовых Харуза подбитую мехом тунику и плащ и сидел дома столько, сколько душа выдерживала. Он даже начал в доме носить шляпу, как коренные жители Рендела, и понял, что это тоже помогает согреться:

Ясенка во многом была похожа на Оберна и, когда ей слишком долго приходилось торчать в четырех стенах, точно так же начинала злиться. Потому их тянуло друг к другу куда сильнее, чем в обычное время. А еще потому, что открылось ее высокое происхождение и жизнь девушки должна была теперь перемениться, и очень сильно. Иногда они говорили и об этом.

В тот день в Ренделшам из Крагдена приехала леди Маркла, чтобы посетить вдовствующую королеву Ису. Маркла ни разу не зашла в городской дом Харуза, но Ясенка тем не менее пряталась в комнатах Оберна, пока та была в городе.

— Я не хотела ничего такого, — сказала Ясенка, когда они как-то раз сидели вместе у очага, пробуя горячий напиток, который повар Харуза приготовил из яблочного сока и пряностей. — Будь на то моя воля, я бы оставила все как есть. Моя защитница Зазар предсказала, что передо мной ляжет новая дорога, но я и не думала, что она будет такой трудной.

— Ты очень изменилась с тех пор, как я впервые тебя увидел, — улыбнулся Оберн. — Хотя те штаны…

— Из кожи лаппера.

— Да, кожаные штаны — они показались мне куда более подходящими для твоего тогдашнего образа жизни.

— Ты тоже кое в чем изменился.

Девушка окинула взглядом его нынешний костюм — Оберн был одет в дублет и тунику, и теплый плащ поверх всего, а не в стеганые штаны и толстый, способный остановить удар кинжала жилет. Он поправил бархатную шапочку.

— Мое старое платье забрали. Сказали, что я из-за него выгляжу иноземцем.

Ясенка рассмеялась:

— Но ты и есть иноземец! Для меня все, кто не из Трясинной земли, — иноземцы. — Она помрачнела. — Да я и сама им чужая. Но и к этому миру я не принадлежу. Чувствую, мне нет здесь места.

— У тебя всегда будет место — рядом со мной.

Она подняла на него взгляд. Ее шелковистые брови поползли вверх.

— И что это значит?

— Не надо было мне этого говорить. — Оберн уставился в огонь, пожал плечами. Один черт. Любит ли он Ясенку или просто желает ее? Он слишком много думал о ней, так что не все ли равно, когда он решит для себя, что им движет именно любовь? — Это значит, что в других обстоятельствах я принес бы тебе дары и условился бы с тобой и твоей опекуншей о свадебном выкупе за тебя.

Ясенка покраснела — как полагал Оберн, не из-за близости очага.

— Что значит «при других обстоятельствах»?

— Я женат.

— А…

— Мы были помолвлены второпях, в ранней юности, — поспешил объяснить Оберн. — До того я ее и не видел ни разу. Она хорошая женщина, достаточно отважная, насколько я сумел понять во время совместного пути на юг из нашей разоренной страны.

Ясенка чуть отстранилась от него.

— Расскажи мне об этом.

И Оберн начал рассказывать о сражениях Морских Бродяг с северными захватчиками, о бегстве из своей страны, о великом плавании, которое привело его в Новый Волд. Он не стал говорить о первой встрече с гигантскими птицами и с тем жутким чудовищем, что пыталось забраться на борт их корабля. Зачем пугать Ясенку, пусть думает, что гигантские птицы — просто случайность, а не предвестники грядущих бедствии, как казалось ему. Бедствий, которые придут теперь, когда замерзшее зло севера очнулось и начало шевелиться.

— Твой народ очень отважен, — сказала Ясенка.

Оберн пожал плечами:

— Одни храбрее, другие трусливее, как везде в мире.

— Как ее зовут? Твою жену?

— Ее зовут Ниэв. Пока мы плыли сюда, мне не хватало по ночам ее тепла. Она, конечно, плыла на другом корабле, поскольку я не должен был отвлекаться на нее. Кроме того, если один корабль утонет, так другой спасется. Так со всеми нами было, со всеми, у кого жены остались в живых после того, как наш город был разрушен. Вскоре после приезда она заболела. Я редко виделся с ней. А с тех пор, как увидел тебя, я вообще о ней мало думаю.

Ясенка снова покраснела — на сей раз до корней волос.

— В этом я тебе не помощница.

— Это не в твоих силах — помешать мне или помочь. Просто это есть — я люблю тебя, — сказал Оберн.

— В тебе говорит благодарность. В конце концов, я тебя спасла. Ты ведь был тяжело ранен перед тем, как мы сюда приехали.

— Признаю, что и это тоже, — сказал Оберн. — Но тем не менее я тебя люблю. Разве можно меня за это винить? Вряд ли.

Ясенка резко встала.

— Недостойно и нечестно говорить об этом. И слушать тоже. Ты мне очень нравишься, Оберн, но, прошу, поверь — это все, что я могу тебе дать. Когда у меня появится возможность, я поговорю с графом Харузом, чтобы тебе позволили вернуться домой.

— Где я буду жить с Ниэв. И думать по ночам о тебе.

Ясенка выбежала из комнаты и захлопнула дверь. Оберн понимал, что, по меркам Рендела, он перешагнул все рамки. Но Ясенка воспитывалась не как жительница Рендела, и никогда ей не стать похожей на местных жителей.

Только если… Оберн оборвал себя. Ниэв не виновата в том, что он ее больше не любит, если вообще когда-нибудь любил. Никто не виноват в том, что он полюбил Ясенку и — Оберн надеялся на это всей душой — в том, что только скромность заставила девушку говорить о дружбе, а не об ответной любви.

На этот раз Иса ошиблась. Уиттерн из Дома Рябины, наследник своего старшего брата Эрфта, человек уже в годах, но здоровый и крепкий, приехал раньше, чем его ждали. В то самое время как Иса беседовала с Марклой, Уиттерна уже допустили к королю Флориану. С ним была Раннора — вошла, потупив голову и едва дыша от застенчивости.

— О! — сказал владыка Рендела, когда гостей привели в комнату, где он сидел у очага, играя в какую-то настольную игру с одним из своих придворных. Рядом с доской лежала кучка монет — ставка, за которую сражались игроки. — Это ты.

— Я молю вас о милости, ваше величество, — сказал Уиттерн. — Позвольте поговорить с вами наедине.

Король побарабанил пальцами по доске, держа фигурку, которую собирался передвинуть. Затем поставил ее и отослал свиту.

— Будьте неподалеку, — приказал он. Стайка угодливых придворных с поклонами отошла в дальний угол комнаты, где, закутавшись в меховые накидки, лизоблюды сбились в кучку, дабы не мерзнуть. Один из них махнул слуге, и тот принес жаровню, чтобы им было поуютнее во временном изгнании.

— Ну, и чего ты хочешь? — спросил Флориан. Он вольготно раскинулся в кресле, не предложив сесть ни пожилому вельможе, ни молодой женщине.

— Полагаю, вы знаете, ваше величество. — Уиттерн взял Раннору за руку и заставил ее шагнуть вперед. — Эта дама носит ребенка, и ребенок этот ваш. Мало того что вы совратили Лаэрн и она умерла, рожая вашего ребенка, который тоже умер, так теперь вы поступаете так же и с ее кузиной. Этого нельзя стерпеть, сир!

— И что ты сделаешь, чтобы заставить меня жениться, если я этого не захочу?

Уиттерн сверкнул глазами.

— Я — не мой брат, ваше величество, а Раннора — не ее кузина. Мы оба сделаны из более крепкого материала, чем они. У меня есть сила в этой стране. Если вы не сделаете этого добровольно, вас заставят.

Флориан закинул голову и расхохотался.

— Ты? — сказал он наконец, смахивая слезу с глаз. — Ты заставишь меня? Я просто восхищен твоей наглостью. Однако послушай, старик. Я буду поступать так, как хочу, когда хочу и с кем хочу, И ты не настолько мужчина, чтобы помешать мне. Теперь ступай.

По щекам Ранноры потекли слезы. Она впервые заговорила.

— Вы говорили, что любите меня, — судорожно произнесла женщина. — А я любила вас. Иначе я не подпустила бы вас к себе, никогда. Теперь я не люблю вас, но честь предъявляет свои требования. Я не рожу еще одного царственного ублюдка. И так хватает толков о незаконной дочери, которую сделал ваш отец, и о тех хлопотах, которые она породила, сама того не желая.

Флориан резко выпрямился.

— Не смей так говорить! — рявкнул он. Но голос короля дрогнул, и приказ прозвучал неубедительно. — Немедленно оставьте меня!

— Мы еще поговорим об этом, и не раз, — пообещал Уиттерн. — Вы велели нам уйти. Мы повинуемся. Но будьте уверены — мы встретимся, и скоро.

Седой вельможа и его внучка покинули королевские покои. Придворные вернулись и заняли прежние места у очага. Флориан наконец передвинул фигурку на доске.

Его противник, мелкий дворянчик по имени Пиоль, хмыкнул: «Вы проиграли, ваше величество», — и сделал ход, завершивший партию. Он сгреб деньги, и все рассмеялись — все, кроме короля Флориана.

Ясенка, неуверенная в себе, не понимающая, зачем женщина, бывшая ее злейшим врагом во всем Ренделе, вызвала ее к себе, вошла в личные покои вдовствующей королевы. Сердце у нее ушло в пятки и трепыхалось там, как пойманная птичка. Когда же Ясенка увидела рядом с королевой леди Марклу, сердце ее и вовсе провалилось в неведомую бездну. Но Иса улыбнулась, пусть и слегка натянуто, и приветственно раскинула изящные руки. В свете очага сверкнули четыре Великих Кольца.

— Подойдите же, леди Ясенка, чтобы мы могли посмотреть на вас.

Ясенка повиновалась, надеясь, что колени у нее не подогнутся. Хорошо, что горничная Эйфер позаботилась о ее внешнем виде. У Эйфер хватило здравого смысла посоветовать Ясенке надеть не то платье, в котором она появилась в комнате умирающего короля, а другое. Оно было сшито из темно-синего бархата — придворный цвет — и приятно согревало в необычную стужу посреди лета. Туфельки были из той же ткани. Согласно обычаю, Ясенка оставила у порога замка деревянные башмаки, которые носили все женщины, чтобы не запачкать грязью и не промочить легкую обувь.

Ясенка сама решила не надевать подаренного Харузом ожерелья с гербом Дома Ясеня, вместо него выбрав другой его подарок — бусы из лазурита и серебра. Ее волосы были распущены по плечам, как подобает девице. Она глубоко присела перед королевой, как научила ее Маркла.

— Благодарю, ваше величество, — сказала она женщине с суровым лицом, которая таким неумолимым взглядом смотрела на гостью. Королева тоже была в бархате, но темного, роскошного зеленого цвета, а ее украшения, не считая четырех Колец, были из золота и изумрудов. Ее лицо выглядело безупречно, но руки, пусть еще изящные по форме, обтягивали перчатки. Именно руки выдавали возраст Исы. — Большая честь для меня быть приглашенной к вам.

Вдовствующая королева едва заметно кивнула.

— У меня была причина послать за вами, — сказала она. — Садитесь. И вы, леди Маркла, тоже. Ваши ответы, дорогая, касаются и ее. — Она указала на пару низеньких кресел, стоявших рядом.

Маркла, шурша юбками и испуская аромат сирени, опустилась в одно из кресел. Ясенка порадовалась тому, что Эйфер разузнала о значении духов из голубых цветов и вместо них выбрала для своей госпожи лимонный запах. Королева, сказала Эйфер, ненавидит голубые цветы, потому что их любила ее соперница, мать Ясенки.

Никто не предложил Ясенке взять у нее промокший от дождя плащ, и потому она сама повесила его на шест у очага, рядом с другим плащом — как она поняла, это был плащ Марклы. Но даже усевшись, Ясенка не почувствовала себя уютно, поскольку понимала: ее жизнь подошла к некоей поворотной точке… Но девушка не знала, что именно ее ждет. Ей очень хотелось, чтобы сейчас рядом с ней была Зазар, великая знахарка Трясинной земли, удочерившая ее. Но это было все равно что пожелать луну с неба. Ясенка понимала, что сейчас ее единственное оружие — собственный разум.

Похоже, ее беспокойство передалось и вдовствующей королеве. Она снова холодно улыбнулась

— Успокойся, детка, — сказала Иса. — Мы не хотим тебе ничего дурного. Мы просто хотим расспросить тебя о твоей жизни.

— Я недостойна внимания вашего величества.

— Скромность делает тебе честь, но сейчас она не к месту. Я буду с тобой откровенна. Да, я не в восторге от твоего присутствия в Ренделе. Я долго пыталась убедить себя, что тебя вообще нет на свете. Однако ты здесь, и не обращать на тебя внимания я не могу.

— Мадам, я прошу прощения за свое существование. Я осознаю, что постоянно напоминаю вам о неприятном. Но вы должны понимать, что я не виновата в своем рождении. Будь я в силах изменить существующее положение вещей, я бы это сделала, дабы избавить вас от проблем.

Королева одарила Ясенку холодной улыбкой.

— Хорошо сказано. Кровь дает себя знать. Зазар воспитала тебя куда лучше, чем я думала. Возможно, в тебе кроется больше, чем мне казалось. Теперь к делу. Ты должна знать, что в Ренделшаме ходит много толков о твоей судьбе, о том, за кого ты выйдешь замуж.

Ясенка испуганно подняла взгляд.

— Я не думала о замужестве, ваше величество!

— Тем не менее тебе придется выйти замуж. Вопрос только один — за кого?

— Я не хочу замуж, — возразила Ясенка. — Если до этого дойдет когда-нибудь, то это будет тот, кого я полюблю.

— Значит, вы не любите графа Харуза? — спросила Маркла.

Ясенка посмотрела на леди. Она была блистательна в лавандовом бархате, отороченном мехом, но ее лоб пересекла морщинка.

— Нет, миледи, я его не люблю, — ответила Ясенка. — Я глубоко восхищаюсь им и вечно буду благодарна ему за то, что именно он и никто другой забрал меня из Трясинной земли, как и предсказала моя опекунша. Он всегда был со мной ласков и вел себя достойно. Боюсь, другой повел бы себя иначе.

Маркла фыркнула, и вдовствующая королева предупредительным жестом вскинула руку.

— Ходят слухи, что он намерен жениться на тебе.

Ясенка почувствовала, как у нее запылали щеки. Все эти разговоры о замужестве сегодня вгоняли ее в краску. Она хотела только одного: уйти отсюда подальше. Но от нее требовали ответа.

— Он сказал, что хотел бы этого.

— Нет! — воскликнула Маркла, не обращая внимания на неудовольствие королевы. — Неужто вы так тупы, что не видите этого безумия? При вашем происхождении Харуз, женившись на вас, обретет такую власть, что остальные вельможи мгновенно восстанут против него! Я этого не вынесу!

— Леди Маркла! — резко прикрикнула на нее королева. — Довольно. Вы забываетесь.

— Да, госпожа, — сказала Маркла и села, закусив губу.

Вдовствующая королева повернулась к Ясепке.

— Леди Маркла, несмотря на свою несдержанность, права. Брак между вами и маршалом Харузом неприемлем и недопустим. И потому вопрос, за кого вы выйдете, остается открытым.

— Я знаю одного человека, — сказала Маркла, хотя Иса и нахмурилась.

— Говорите, — сказала она с явным предостережением в голосе.

— Это Оберн. Он сын предводителя Морских Бродяг. Почти королевского рода. Он был ранен, но сейчас уже здоров, он все еще живет в доме Харуза — по приказу графа. Оберн и Ясенка — друзья.

Ясенка резко втянула воздух. Слова леди Марклы угодили почти в яблочко после неожиданного откровения Оберна. Сейчас это казалось просто невыносимым. Тем не менее оставался путь к отступлению.

— Но он уже женат. И очень хочет вернуться в Новый Волд — бывшую Яснекрепость.

Королева задумчиво поджала губы.

— Неприятная новость. Оберн женат… Во многих отношениях он — идеальная партия для тебя. А нам нужны его люди, сейчас это сильные союзники. Мы намеревались заключить с ними соглашение, и все дело испортила эта… — Она осеклась. — Ладно, пока забудем. — Иса сцепила руки, поглаживая Кольца. — Ради династических целей и раньше расторгали браки. Возможно, и этот придется тоже…

— Ваше величество, я не…

Королева воззрилась на Ясенку так, что та немедленно замолкла.

— Ты осмеливаешься возражать мне? Ты забыла, кто ты такая?

— Молю, простите меня, ваше величество. Я только хотела сказать, что не стану разрушать чужого счастья ради чего бы то ни было.

— Это не тебе решать. Но я скажу вот что. Совершенно ясно, что ты более не можешь оставаться в доме Харуза. Будет лучше, если я сама стану за тобой присматривать. Так что ты немедленно переедешь в этот замок. Я распоряжусь, гофмейстер приготовит для тебя покои. Теперь можешь идти. У меня дела. — С этими словами вдовствующая королева Иса отпустила Ясенку, которая тут же встала и направилась к дверям. Другая дама тоже было поднялась, но королева остановила ее: — Маркла, останьтесь на минуту.

Ясенка успела увидеть на лице дамы довольную улыбку. «Что же тут творится? — подумала Ясенка. — Похоже, сработала одна из интриг Марклы, но какая и как?»

Она оставила эту мысль на потом, радуясь, что хотя бы ненадолго вырвалась из лап ее всемилостивейшего величества вдовствующей королевы Исы. Но как же теперь отвязаться от этой ужасной женщины, если придется жить с ней под одной крышей? И снова волна отвращения к извилистой придворной жизни захлестнула ее.

За кого бы ей ни пришлось выйти, она надеялась, что супруг будет разделять ее мысли и они заживут в мире и спокойствии вдали от Ренделшама.

Оберн стоически перенес новость о грядущем переезде Ясенки из дома Харуза в замок Ренделшам. В конце концов, она всего лишь подчинилась приказу королевы, а о том, что произошло во время ее личного разговора с королевой, он не знал. Он сомневался, что Ясенка расскажет Исе о его признании в любви.

Переезд лишал Оберна ее общества, но также выводил Ясенку из-под влияния Харуза, а это было вовсе неплохо. Оберн как влюбленный мужчина видел, что и у Харуза есть на нее виды, и опасался, что маршал задумал что-то недоброе.

2

После того как Ясенка покинула покои вдовствующей королевы и отправилась собирать вещи для переезда в замок Ренделшам, Иса немного поговорила с Марклой, по большей части чтобы утешить ее. Потом пришел слуга с известием о приезде Уиттерна. Так рано королева его не ожидала. Заглянув в список дел, назначенных на день, королева выкроила время для встречи с этим вельможей и несколькими другими. Затем отпустила Марклу, позволив той вернуться в Крагден. Иса и так уже потратила на эту женщину куда больше времени, чем могла себе позволить.

Слуга с поклоном скользнул за дверь, чтобы передать распоряжения королевы. Иса подошла к своему письменному столу набросать письмо. Закончив его и удовлетворившись написанным, Иса сделала копию письма. Затем вызвала гонца и поспешно отправила его в Новый Волд, в замок предводителя Снолли, главы Морских Бродяг, с вежливым приглашением посетить Ренделшам, дабы главный вождь мог принять своего возлюбленного сына в добром здравии с рук на руки самолично. А также, добавила она почти в последний момент, дабы укрепить добрые отношения между двумя их народами. Иса не стала уточнять, в чем будет заключаться это укрепление отношений. Хватит времени подумать об этом при встрече с вождем. Ведь он обязательно захочет получить что-то взамен.

Закончив с этим, вдовствующая королева встретилась с лордом Ройансом и лордом-маршалом Харузом, чтобы сделать внушение королю Флориану. Они собрались за столом Совета, во главе которого сел Ройанс. Уиттерн и Раннора сидели в креслах у дальней стены комнаты, за пределами круга света, отбрасываемого свечами. Раннора положила голову на плечо деда, а тот держал ее руку в своих ладонях. Последним пришел Флориан и сел напротив Ройанса.

— Лорд Уиттерн из Дома Рябины сообщил нам о беде, постигшей его внучку, — начал Ройанс, сурово сдвинув седые брови. — Я нашел их жалобу законной. Вы, король Флориан, ответственны перед опекуном этой леди за ее положение. И я скажу вам — прекратите и далее позорить ее.

— А я, — сказал Харуз, — не долго останусь графом Крагдена и лордом-маршалом Ренделшама, если правитель, коего я охраняю своей кровью и мечом, окажется недостойным. Человек, который обращается с высокородными женщинами, как с игрушками, и бросает их, когда они ему надоедают, — не государь мне.

— Вы оба слишком уж вежливы. Я буду говорить прямо. Я научилась этому, общаясь с покойным королем, — сказала Иса. Она встала и подалась вперед, опершись руками о стол, и Флориан сжался в своем кресле. — Флориан, твой папаша хоть и обрюхатил знатную женщину, но, по крайней мере, у него хватало мозгов хранить это в тайне до самого конца. И ты прекрасно знаешь, какую бурю вызвала его неосторожность.

— Вы не смеете так разговаривать со мной, — ответил Флориан, но произнес он это таким жалким тоном, что Иса сразу поняла: сын просто хорохорится.

— Смею и буду! — рявкнула Иса, словно кнутом хлестнула. Она подняла руки так, чтобы Великие Кольца Ренделшама, вместилище истинной мощи Рендела, сверкнули на свету. — Вот это дает мне право! Кольца до сих пор не принимают тебя, иначе бы они давно перешли к тебе, по собственной воле, как перешли ко мне. Тьфу! Ты — король? Ты, избалованная пустышка, вырос таким потому, что у меня было слишком много забот, чтобы заниматься твоим воспитанием. Понял, щенок? Это я сделала тебя королем, заявив об этом перед смертным ложем твоего отца. Могу точно так же и снять с тебя корону.

Флориан побледнел.

— Ты не осмелишься.

— Не заставляй меня доказывать это! Хотя мне и очень не нравится такая мысль, но побочная дочь моего супруга может оказаться куда более достойной трона, чем ты. Так что лучше слушайся меня и в этом деле, и во всех других, потому что у тебя, честно говоря, нет выбора.

Слова вдовствующей королевы эхом раскатились по залу. Король заерзал в кресле, глаза его забегали, словно он искал, куда бы удрать. Он боялся встретиться взглядом с теми, кто сидел за столом Совета. И вдруг его поведение резко изменилось. Он поднял голову и улыбнулся.

— Конечно, я женюсь на Ранноре! — воскликнул он. — Как вы могли подумать, что я ее брошу? Я просто забавлялся. Шутил с вами. И хорошо же я вас одурачил, если вы поверили, что я брошу самое дорогое для меня в мире существо! — Он встал и пошел туда, где ждали Раннора и Уиттерн. Они поднялись ему навстречу. Уиттерн поклонился сюзерену, а Раннора присела в глубоком реверансе.

— Нет-нет, не надо, — сказал Флориан. Он взял Раннору за руку. — Мы будем ровней. Я — твой король, ты — моя королева, если согласишься. Скажи, что ты согласна. Скажи, что будешь рядом со мной, с нашим сыном всегда.

— Если вы этого желаете, — дрожащим голосом сказала Раннора, — и если мой дедушка согласен, то и я согласна.

— О, этого я и жаждал. А вы, милорд Уиттерн? Вы согласны на этот брак?

На лице Уиттерна сменяли друг друга отвращение, презрение и неверие перед лицом такого прожженного цинизма со стороны юного короля. Исе все эти чувства были прекрасно знакомы, поскольку она нередко и сама испытывала такое по отношению к Флориану. Затем вельможа взял себя в руки и кивнул:

— Я согласен, ваше величество.

— Тогда мы устроим свадьбу как можно скорее, — сказал Флориан со странной веселостью. — Мы ведь не станем слишком оттягивать венчание, да? А то слухи пойдут.

И тут, к ужасу и удивлению всех, молодой король захихикал.

Яобим и Хальдин, некогда гордые Морские Бродяги, ныне прикованные к земле, стояли и смотрели, как другие люди, не воины, возводили нечто вроде крыши над маленьким полем. Из-за холодов, неожиданно грянувших среди лета, решено было возвести укрытия над полями, в надежде, что они помогут сохранить остатки тепла и не дадут посевам погибнуть. С другой стороны поля на страже стоял лучник Дордан. Все три воина надели теплые плащи поверх кольчуг. Работники расставили жерди по всему полю. У каждой жерди на верхушке была крестовина. Сейчас они соединяли их полосками ткани. Яобим переступил с ноги на ногу, поправил меч в ножнах. Это стояние на страже порядком утомило его.

— Эх, сейчас бы на «Горгулью», — пробормотал его товарищ. Достаточно громко, чтобы Яобим услышал его. — А то торчу здесь, поля сторожу.

Яобим рассмеялся.

— Вождь приказал, вот и стоим, — сказал он. — Думаешь, нападения трясинного народа — сказочки для детей?

Хальдин вздохнул, оперся на копье.

— Я пока ни одного не видел. И пока не увижу, не поверю…

Крик Дордана перебил его:

— Вон они!

Он уже накладывал стрелу на тетиву.

Яобим к Хальдин бросились к напарнику, стараясь не затоптать растения и не снести защиту, которую с таким трудом возвели их соплеменники. Встав рядом с Дорданом, Яобим прикрыл глаза рукой, пытаясь рассмотреть, что встревожило лучника.

— Ну и глаз у тебя, — сказал он. — Ничего не вижу.

— Они сейчас скрылись за холмиком, вон там, — показал Дордан. — Но идут они сюда.

В этот момент болотные люди выбрались из неглубокого распадка и очутились на виду у Морских Бродяг. Они бежали размеренной, быстрой трусцой. Их было шесть… нет, восемь. Яобим посмотрел на своих товарищей.

— Не очень-то мне по нраву такой перевес, — сказал он.

— Посмотрим, не сравняю ли я силы прежде, чем они до нас добегут, — сказал Дордан. Он вдохнул и пустил стрелу.

Один из болотных людей упал и больше не поднялся. Его спутники лишь на мгновение замешкались, затем снова припустили вперед. Ясно было, что нацеливались они на поле и работников. Дордан снова выстрелил, и еще один болотный житель остановился, схватившись за ногу, в которую вонзилась стрела. У Дордана не осталось времени еще на один выстрел — люди Трясины с душераздирающими воплями набросились на Морских Бродяг.

Яобим сразу же пожалел, что не взял нынче копья. Обитатели болот предпочитали копья и еще дубинки с осколками раковин на верхушках, а драться с ними мечом означало подпустить их слишком близко к себе. Он поднырнул под выпад одного из трясинных и свалил его сильным ударом. Краем глаза Яобим видел, что и его товарищи вступили в ближний бой. Всего за несколько секунд нападавшие были перебиты — за исключением того, которого ранил Дордан. Этот умудрился обойти бойцов, явно собираясь напасть на Яобима со спины, но один из фермеров разбил ему голову тяжелой мотыгой, которой корчевал сорняки.

— Спасибо, Рэнс, — сказал Яобим.

— Да сколько угодно, — ответил фермер.

Трое воинов быстро добили раненых и стащили тела трясинных жителей в кучу, чтобы осмотреть их.

— Похоже, и они от холода страдают, — заметил Хальдин. — Не только илом обмазаны. Из какой это кожи на них одежда?

— Да этих дьявольских прыгучих тварей, что по всей Трясине живут, — сказал Дордан. — Смотри-ка, еще и нагрудные пластины. — Он показал на грубый доспех, усиленный раковинами, что носили большинство жителей Трясинной земли. Затем он снял с пояса одного изубитых пустые мешки. — Собирались унести домой, сколько смогут.

— Хм. — Яобим присел на корточки рядом с убитым, задумался. — Интересно, что сказал бы Оберн.

— Ну, нам его не спросить. Наверное, сейчас сидит живой и здоровый в тепле, в большом доме в том северном городе. И его обхаживают слуги того доброго лорда, который забрал его с собой. — Хальдин махнул фермерам, и те принялись копать могилу. — Правда, сдается мне, что он уже куда как долго отсутствует. Пора бы стосковаться и вернуться к нам.

— Может, ему и не больно-то хочется возвращаться, — ухмыльнулся Дордан. — Та девица, которую ренделшамцы вытащили из Зловещей Трясины, когда увезли Оберна, была вполне себе ничего для сухопутной бабенки, хотя и тощая да бледная. Может, он сейчас с ней с удовольствием кувыркается.

Хальдин рассмеялся, и даже Яобим улыбнулся. Он не знал, какие замыслы могут быть у их вождя, Снолли, и почему тот сразу же не поехал и не потребовал вернуть сына, но Яобим знал, что Снолли способен заглядывать далеко вперед. Наверняка в его проницательном уме созрел какой-то план. Но Яобиму тоже хотелось понять, что там происходит с Оберном.

— Ну, думаю, эти трясинные не попытаются напасть снова. По крайней мере, прямо сейчас, — сказал он. — Хальдин, возвращайся в крепость и скажи, что слухи верны. Болотные люди переходят реку рядом с нами и еще там, где она поворачивает к северу, и каждый раз, как наши люди будут вне крепких стен, им нужна будет охрана. Дурные дела и злое время. Нынче небезопасно разгуливать по земле.

Ренделшам гудел, обсуждая новость о королевской свадьбе. Свадьбу назначили поспешно и готовились к ней тоже второпях. И хотя все знали, что невеста, Раннора из Дома Рябины, забеременела несколько ранее, чем того требовал обычай, по большей части людям хватало учтивости помалкивать об этом. По крайней мере на публике.

Конечно, Ясенке придется быть на свадьбе. Девушку поселили в одной из многочисленных гостевых комнат замка Ренделшам, расположенных в трехэтажных зданиях-близнецах по бокам главного дворца, в котором жила королевская семья и имели свои покои придворные, руководившие страной. Под присмотром горничной Эйфер мажордом отвел Ясенке покои на втором этаже — достаточно близко к сердцу замка, чтобы сюда моментально доходили все пересуды слуг и слухи. Ясенка была благодарна за это, поскольку могла быстро попасть к королеве, если бы той вздумалось вызвать девушку к себе, — но при этом она поселилась достаточно далеко, чтобы не натыкаться на вдовствующую королеву на каждом шагу. А призывали Ясенку часто, поскольку волей-неволей она была привлечена к свадебным приготовлениям. Она, как сказал ей церемониймейстер, разрабатывавший сложный протокол действа, будет идти перед счастливой четой, неся свадебные кольца.

Это перепугало Ясенку почти до полусмерти. Она обратилась за помощью к Эйфер, с которой успела подружиться.

— Я не смогу! — говорила она. — Я не смогу вот так показаться перед двором. Я тут только потому, что королева приказала, а не по своей воле!

— Ну-ну, дорогая моя, — успокаивала Ясенку Эйфер, расчесывая волосы хозяйки. — Вы трясетесь, словно все будут смотреть только на вас. Не бойтесь, щеночек мой. Вы окажетесь в тени короля и его невесты. Смотреть будут на них, не на вас, — Горничная заговорщически подмигнула. — Кроме того, все за глаза шепчутся да считают на пальцах, сколько невесте до родин осталось.

Ясенка невольно улыбнулась. В этом ей помощь Эйфер не пригодилась — слухи дошли до нее и так. Все об этом судачили, и еще о том, как Уиттерн, глава Дома Рябины, приструнил короля Флориана.

— Говорят, все в свадебном поезде будут в белой парче да бархате, — продолжала Эйфер. — Говорят, будет ну очень целомудренная свадьба.

Ясенка расхохоталась. Она была просто счастлива, что леди Маркла приставила к ней Эйфер в качестве личной горничной. Самая молоденькая среди служанок Марклы и, похоже, наименее опытная, Эйфер обладала премилым личиком и прекрасной осанкой, что говорило о том, что и она, наверное, была незаконным отпрыском какого-нибудь дворянина. Как-то Эйфер обмолвилась об этом, и это еще больше сблизило девушек.

Ясенка обнаружила, что в торжественной процессии найдется место почти всем придворным. А кастелян Крагдена, верховный лорд-маршал и защитник Ренделшама. Харуз понесет большой государственный меч, как нес его на коронации.

Ройанс, точно так же как и на коронации, понесет булаву. И другие вельможи окажутся заняты подобным образом. Каждый будет нести эмблему или знак, или еще какую-то мелочь, и, как поняла Ясенка, за эту честь знать соперничала друг с другом. Даже Оберн, сказала Эйфер, будет участвовать. Поскольку никакого официального статуса у него нет, ему дадут модель корабля Морских Бродяг в знак союза двух народов, который надеялись заключить вдовствующая королева и король.

Мысль увидеть Оберна в белой парче заставила Ясенку печально покачать головой. По крайней мере, вся эта суета отвлекала королеву — равно как и Харуза с Оберном — от мыслей о ее собственном замужестве.

Сведения Эйфер о цвете церемониальных одежд оказались верными, и, отослав замковую швею, горничная сама взялась за кройку и шитье белого бархатного платья для Ясенки. Вскоре гостиная заполнилась рисунками платьев других дам, обрезками кружев и лоскутами бархата.

Даже Ясенка, которая полюбила удобство и роскошь ренделских одежд, но мало понимала в моде, признала талант Эйфер. Юбка была со смелым разрезом, открывавшим нижнее платье со вставкой из белой парчи, вышитой тонким золотым и голубым узором. Расшитая парча виднелась также в разрезах рукавов и вокруг шеи, а подушечка, на которой Ясенке предстояло нести кольца, была из той же ткани.

— О, когда я закончу, вы будете куда красивее невесты! — с воодушевлением воскликнула Эйфер.

— Я буду похожа на призрак, — ответила Ясенка. — Я слишком бледная для чисто-белого цвета.

— Как и большинство дам, включая невесту. Говорят, сейчас у нее очень больной вид.

Ясенке пришлось прикусить губу.

— Эйфер!

— Да, миледи, — послушно отозвалась девушка, но глаза ее сверкали, и Ясенка понимала, что через некоторое время она отпустит очередное замечание, от которого Ясенка забудет о приличиях и согнется пополам от смеха.

Предсвадебная суматоха дала ей желанную передышку, хотя здесь, вне стен ее уютного недавнего убежища, за каждым углом таилась опасность. К тому же это сблизило девушек.

В замке Нового Волда Снолли-Мореход задумчиво смотрел на гонца в одежде цветов вдовствующей королевы, стоявшего перед ним.

— Отдай послание Касаи, — сказал он, указывая на маленького человечка, сидевшего поблизости; на шее человечка висел на грубой веревке небольшой барабан. — Это мой верный советник. К тому же он читает по-вашему лучше меня.

Касаи взял сложенное письмо, вежливо поклонился, прижал его ко лбу, развернул и начал читать.

— Сначала обычные цветистые приветствия, — сказал он вождю на их языке. — А, вот и до дела дошло. Оберн, как пишет ее величество, жив и здоров, раны его зажили, и он готов ехать домой. — Он глянул на Снолли, затем на гонца, который вежливо делал вид, что не слышит ничего. — Она говорит, что знает — эта весть нас обрадует, потому как мы, дескать, считали, что Оберн давно помер, — продолжил он. — Нам придется подождать и приехать за ним через пару недель, потому что ожидается свадьба.

— Принца?

— О нет, похоже, что тот педе… то есть тот милый молодой человек — уже король. И он женится, а Оберн будет участвовать в церемонии. Это должно улучшить расположение духа Оберна, если он думает о короле то же, что и мы. Весьма почетно, — добавил он специально для гонца.

Гонец машинально кивнул, и Снолли чуть не расхохотался. Видать, столичный гадюшник прислал гонцом того, кто говорит на торговом наречии, весьма близком к языку Морских Бродяг.

— Королева просит прощения, если ты обижен на то, что она не пригласила тебя лично, но ехать отсюда туда далеко, а все знамения говорят, что жениться надо прямо сейчас, — хрюкнул Касаи. — Небось, невеста на сносях. Королева пишет, что не сможет встретиться с тобой наедине, пока не закончатся торжества, но позже готова обсудить условия союза между нашими народами. Можешь взять с собой любую свиту. Тут еще много чего написано, но это опять всякие вежливости.

Снолли кивнул, затем повернулся к гонцу:

— Когда вернешься, поблагодари королеву за добрые вести. Скажи, что мы так рады тому, что Оберн жив-здоров, что никаких обид на нее не держим. Когда будет готова нас принять, мы приедем. Скажи еще, что мы возьмем с собой Дакина, — добавил главный вождь. — Он остался у нас в обмен на Гарваса, одного из наших, которого мы отдали принцу, то есть теперь королю, когда обсуждали условия договора. Уверен, оба будут рады вернуться домой. И мне кажется, что новые обстоятельства сделали наш прежний договор устаревшим. Можем начать снова, а наш приезд в Ренделшам всем облегчит задачу.

— Да, сир, — кивнул гонец. — Я передам моей госпоже, вдовствующей королеве Исе ваши слова. И если вы простите мою дерзость…

— Что?!

— Я благодарен вам, что вы сочли мою госпожу более подходящей для переговоров, чем король. Он милый человек, но слишком молод, а она более… стойкая.

— Это уж да, — согласился Касаи.

— Скажи еще вдовствующей королеве, что жители Зловещей Трясины научились перебираться через реку, и мы вынуждены то и дело с ними драться, — добавил Снолли. — И весть о чудесном спасении Оберна укрепляет нашу веру в то, что в лучшем случае показалось бы ненадежным будущим. Так ей и передай.

— Передам, лорд Снолли. — Гонец откланялся и покинул вождя Морских Бродяг.

Снолли выдохнул:

— Что думаешь, Касаи?

Барабанщик Духов плюнул в огонь, зажженный из-за несвоевременных холодов в середине ренделского лета.

— Думаю, Оберна не зря зовут удачливым. По всему, его кости сейчас уже давно должны были гнить где-нибудь, но вместо этого он нежится в роскоши, а не сидит в темнице, как случилось бы с любым другим. Более того, мне кажется, королева… что значит — вдовствующая?

— Думаю, вдова короля.

— Ладно, мне кажется, на уме у нее больше, чем просто желание возвратить нам Оберна. Она в любое время могла это сделать.

— Верно. Я согласен с тобой. Эти ренделцы скользкие, как гадюки, и кусаются еще злее, будь уверен. — Снолли окинул комнату взглядом. За время отсутствия Оберна главный вождь сумел заново обставить пустую крепость, отыскав в ее подвалах то, что некогда спрятали грабители, рассчитывая вернуться за своим добром позже.

Стены в зале теперь были увешаны гобеленами с изображениями ренделцев за работой, на охоте или в куртуазных играх. Грубый стол и лавки, наспех сколоченные работниками Снолли, заменила теперь куда более изящная мебель, хотя и слишком вычурная на вкус Снолли.

В конце концов, Новый Волд отражал ныне образ жизни Морских Бродяг, а не ренделцев, но Снолли понял, что многое из того, что он раньше презирал как пустые украшения, имеет свой смысл. Гобелены не давали замковой сырости разъедать кости обитателей, оконные стекла предохраняли от ледяного ветра куда лучше промасленной бумаги. Да и бархат на меху оказался намного теплее простого меха, несмотря на тот щегольской вид, который такая одежда придавала надевшему ее.

Ладно, не беда. С этими мыслями Снолли снова вернулся к важному вопросу о том, как накормить свой народ. Холода среди сезона роста чуть не погубили все их посевы, и Снолли понимал, что придется полагаться на запасы ренделцев, сделанные на черный день, потому что их собственные запасы давно иссякли. Морское Братство Нового Волда уже питалось только рыбой, которую удавалось выловить в море, да мясом, что добывали охотники. И многие при добыче еды гибли. Так что надо было уважить ужасную королеву Ису и разобраться как следует, чем может грозить Морским Бродягам предложенный ею договор.

Если условия окажутся слишком жесткими, у них будет время переделать договор. Или даже, подумал Снолли, вдохновившись боевым духом Морского Братства, и войну начать.

— Не хочу я ждать эти две недели только потому, что королева так велит, — сказал Снолли. — И я не обещал ей ждать, как послушный мальчик.

— Я заметил, — сказал Касаи. — А вот заметил ли гонец? Похоже, нет. Он слишком был занят тем, что делал вид, будто нас не понимает, и старался все запомнить, чтобы потом доложить королеве.

— У нас к тому же есть дурная весть для Оберна, — поморщился Снолли, и Касаи согласно кивнул. — О его жене. В любом случае, кто знает, что случится, если будем тянуть? Иди оповести людей. Ты знаешь, кого я хочу взять с собой. Соберемся и поедем завтра с утра или в крайнем случае через день. Если поспешим, увидим королевскую свадьбу. Если нет, то все равно хуже не будет.

Касаи встал и отправился выполнять поручение вождя.

3

Когда предсвадебная суматоха вконец измотала Ясенку, она начала просто прятаться в дальних уголках замка Ренделшам. Общаться с Оберном после его внезапного откровения она просто не могла. Ясенка всей душой надеялась, что о его словах не узнает вдовствующая королева. Так что теперь она гуляла одна.

И в первую очередь она направилась в Великий Собор Света. Ясенка вошла туда вместе с группой паломников, надеясь отыскать того доброго священника, который показал им с Оберном волшебные изменчивые окна. К своей радости, она его нашла.

Священник сразу ее узнал.

— Леди Ясенка, — поклонился он. — Рад снова видеть вас.

— Боюсь, я пришла искать мира и отдыха от всего, что творится в замке, — с некоторым раскаянием в голосе сказала она.

— Здесь самое подходящее для этого место, — ответил священник.

— Спасибо… простите, не знаю ни вашего имени, ни ранга…

— Зовите меня Эсандер. Здесь у нас звания имеют мало значения, потому что все мы находимся перед ликом Вечного.

— Тогда — спасибо, Эсандер.

— Вашего спутника нет с вами?

— Нет. Он… занят подготовкой к свадьбе.

— Вы поссорились?

Ясенка почувствовала, что краснеет. Эсандер слишком хорошо понимал людей. Возможно, отчасти из-за этого он и стал служителем богов.

— Нет, не совсем чтобы так. Но нам лучше побыть пока врозь, хотя бы какое-то время.

— Оставьте свои тайны при себе. Но помните — мой долг помогать людям, и в личных делах тоже. Когда будете готовы поделиться со мной, найдете меня здесь. А пока — не хотите ли получше познакомиться с Великим Собором?

— Да, конечно! — воскликнула Ясенка. — Но я думала, что вы уже все нам показали… тогда.

— Мы едва начали. Например, известно ли вам, что тут есть огромная библиотека, в самой глубине скалы, на которой стоит Ренделшам?

Ясенка моргнула. Библиотека? Неслыханное богатство! Зазар научила ее читать, но у нее никогда не было такой книги, которую можно было бы прочесть просто для развлечения, не для науки.

— Нет, я и понятия не имела!

— Этого, между прочим, не знают даже в замке… хотя, может быть, кому-то это и известно. Я сам лишь недавно это обнаружил. На двери была такая толстая паутина! Как бы то было, библиотека существует, и до нее можно добраться из одной дальней комнаты Собора — сначала нужно пройти по потайному ходу, потом — по крутой лестнице вниз.

Ясенка вспомнила о туннелях и лестницах под Галинфом, разрушенным городом в глубине Зловещей Трясины, где также хранились древние таблички, на которых была записана мудрость забытых времен.

— А мне можно ее увидеть?

— Если бы я считал, что вы не умеете хранить секреты, я бы с вами не заговорил о ней. — Священник улыбнулся, и от его глаз разбежались веселые морщинки. — Идемте.

Ясенка охотно последовала за ним вниз по винтовой лестнице. Они дошли до тяжелой двери. Священник отворил ее и впустил Ясенку.

— Вы сами запомните дорогу, и после я вам уже не понадоблюсь.

— После?

— Да, леди Ясенка. Вы вернетесь, и не только для того, чтобы развеять скуку городской жизни, жизни вдали от свободы, в которой вы выросли. Иногда я замечаю рядом с собой тени того, чего знать не могу, о чем никто не говорит мне. И я вижу, что вам нужно учиться. Знаю я и о том, что наша вдовствующая королева тоже кое-что изучает, и экземпляры тех книг, которые она достала с огромным трудом, имеются в этой библиотеке. Вообще-то королева получила то, что ей нужно, благодаря служителям Собора — мы разыскивали в других орденах необходимые ее величеству тексты. Узнай королева о том, что вы сейчас увидите, она сразу же забрала бы все себе. Но мы храним библиотеку в тайне.

— Постараюсь не обмануть вашего великого доверия.

— Я знаю, что вы не подведете меня. — С этими словами Эсандер зажег закрытый фонарь, протянул Ясенке запасную бутыль масла, коснулся щели в стене и отворил потайную дверь. — Фонарь будет гореть достаточно долго — у вас будет около часа, прежде чем он начнет мерцать. Масла в бутыли достанет, чтобы заполнить фонарь и найти обратную дорогу.

— Я понимаю.

Со смешанным чувством страха и предвкушения, от которого сердце колотилось где-то в горле, Ясенка шагнула следом за священником во тьму за дверями.

Придя в Собор в следующий раз, Ясенка попыталась самостоятельно найти потайную комнату, из которой можно было попасть в библиотеку, а Эсандер шел сзади. Пару раз девушка свернула не туда, но священник сказал, что она на удивление легко запоминает дорогу.

— Я выросла в Трясинной земле, — пояснила Ясенка. — Там иногда сама жизнь зависит от того, насколько верно ты запомнишь дорогу и сумеешь ли вернуться туда, откуда вышел. — Она не упомянула о кусочке остро пахнущего дерева, указателе дома, который дала ей Зазар, — он помогал найти путь. Конечно, она могла его настроить и на потайную комнату, но почему-то ей показалось, что это будет слишком уж жалкое применение для такого ценного амулета. Ясенка спрятала его сразу, как только попала в Рендел, положила на самое дно шкатулки с драгоценностями, которую подарил ей Харуз. Она засунула амулет за внутреннюю обивку, а сверху уложила фамильное ожерелье с ее гербом, таинственный браслет, снятый с руки мертвеца, найденного в катакомбах Галинфа, и прочие не столь дорогие безделушки, накопившиеся со временем. — Вам не надо идти за мной. Уверяю, я найду дорогу туда и обратно, а ваше отсутствие рано или поздно заметят.

— Фонарь вместе с кремнем и кресалом, а также бутыль масла вы каждый раз будете находить у входа в библиотеку. Это я вам обещаю.

— Еще раз благодарю вас.

Ясенка зажгла фонарь и, пригнувшись, шагнула через порог. Эсандер подождал, пока она скроется из глаз, и затворил за ней дверь.

Уверенно шагая в почти полной темноте, Ясенка сбежала вниз по лестнице и пошла по коридору к двери, недавно очищенной от вековой грязи, — к двери, за которой ее ждал драгоценный кладезь знаний. Она проходила мимо других дверей, почти не видных под пылью и паутиной, сотканной давно сдохшими пауками, но не стала выяснять, что там скрывается. Путь эти тайны подождут. Может, им придется ждать вечно. Ей не хотелось, чтобы уже открытые книжные сокровища лежали бесполезно, пока она будет заниматься не столь важными делами.

Эсандер нашел в недрах забытой библиотеки стол и стул. Он как следует протер их и установил на свободном пространстве еще во врем первого визита сюда. На столе Ясенка в прошлый раз оставила три тома, заинтересовавших ее, — бы изучить их потом подробнее; масло в лампе выгорало уж слишком быстро, и чтение поневоле приходилось заканчивать. Девушка поставила лампу на стол, подняла крышку так, чтобы хорошо осветить книгу, и принялась читать.

Один из томов оказался более ранним, полным изданием тех записей, которые она начала разбирать еще в заброшенном городе. Буквы ясно виднелись на страницах — настоящих бумажных страницах, а не глиняных табличках. Ясенка подумала о Вейзе, маленьком мохнатом существе, которое так помогало ей в разрушенном городе Галинфе. Если бы рядом была Вейзе или кто-то вроде нее! И тут, словно в ответ на мысленный призыв Ясенки, в подземных каменных залах послышался звук, ничуть не похожий на эхо производимого самой Ясенкой легкого шума. Девушка подумала, что, на ее счастье, пауки, похоже, исчезли отсюда давным-давно, сожрав остальных насекомых и сдохнув с голода. Она вспомнила, как нечто похожее на костяные светильники блеснуло в одном из коридоров… Но если Галинф когда-то был частью Рендела и если все знания собирали в библиотеку Великого Собора, то, возможно, тут найдется и похожее освещение…

Ясенка встала и взяла лампу. Приблизившись к стене, она увидела наверху похожие на кости приспособления, торчавшие из каменной кладки, — такие же, как в Галинфе. Они должны были бы освещать весь зал. Но они не светились. Как же их пробудить?

Ну конечно, сказала себе Ясенка. Ответ — в книгах. Если ей хватит ума найти заклинание, молитву или что-то в этом роде. Девушка вернулась к столу и снова принялась за чтение, горячо желая узнать побольше об этом роде силы. Здесь сила была каким-то образом очищена и укрощена, в отличие от земной магии, к которой она привыкла, общаясь с Зазар.

Ей показалось, что она нашла нужное в третьем томе. Она проверила уровень масла в лампе. Лампа еще не начала мерцать, и потому Ясенка решила рискнуть.

Надеясь, что верно произносит слова, она начала распевно говорить вслух. И внезапно все светильники разом вспыхнули, едва не ослепив ее. Ясенка прикрыла глаза, чтобы привыкнуть к яркому свету. А когда она снова обрела способность видеть, то, к своему немалому изумлению, обнаружила на столе Вейзе. Пушистая малышка смотрела на девушку.

— О! — воскликнула Ясенка. — Как здорово! — Она потянулась, чтобы погладить маленькое существо, надеясь услышать в ответ мягкое, ласковое мурлыканье, но, к ее ужасу, Вейзе отпрянула. — О, пожалуйста, вернись! Мне так не хватало тебя!

Вейзе сделала назад несколько шагов, прыгнула на книгу и закрыла собой и лапами как можно больше букв на странице. Она смотрела на Ясенку с неприкрытой злобой, словно та совершила какой-то непростительный проступок.

Ясенка стояла неподвижно. Она слишком хорошо знала, что Вейзе никогда и ничего не делает просто так.

— Тебя послала Зазар? — спросила она.

Вейзе отвела взгляд и издала тихий вибрирующий звук, который в любом другом месте, кроме полной тишины ренделской библиотеки, вообще никто не услышал бы.

Ясенка подумала, вспомнила, о чем ее предупреждала Зазар, когда говорила о попытках расширить свои способности.

— Она магическая, да?

Вейзе снова издала вибрирующий звук, но не сошла с места, закрывая своим тельцем слова заклинания.

— Мне кажется, это послание, переданное мне моей защитницей. Думаю, она хочет, чтобы я прочла и узнала его, но не произносила вслух. Пока. Верно?

В ответ Вейзе встала с книги и позволила Ясенке ее закрыть. Затем она разрешила Ясенке погладить ее мягкую шерстку. Пока девушка гладила это странное разумное существо, Вейзе начала постепенно таять, и вот уже рука Ясенки прошла сквозь нее, как сквозь тень. Затем Вейзе растворилась окончательно.

Ясенка вдруг поняла, что ноги ее не держат и что ей надо сесть. К счастью, заставив волшебные кости светиться, она получила время собраться с мыслями, перед тем как вернуться темным коридором назад.

Послание Зазар она истолковала безошибочно. Да, читать она могла, могла и заучивать — даже магические заклинания. Но использовать это знание ей пока что было запрещено. Для Ясенки это оказалось в какой-то мере даже облегчением, поскольку она всегда неохотно применяла даже то немногое, чему в юности научила ее Зазар.

Отлично. Тут хватает и других книг для чтения. Одна, которую девушка успела только открыть и наскоро пролистать, хранила историю четырех главных Домов Рендела, а также легендарных Великих Колец.

Те ли это кольца, что сверкают на белых, изящных пальцах вдовствующей королевы? Если так, тот тут и в самом деле многое стоит изучить, и, возможно, если она не будет пытаться произносить заклинания, то сможет заниматься тут, сколько ее душе угодно.

Но даже и сейчас внезапное появление и чудесное исчезновение Вейзе взволновали девушку. Ясенка перелила масло в лампу трясущимися руками, так что пришлось очень постараться, чтобы не расплескать его, и быстро пошла к выходу из пещеры. Ей предстояла еще последняя примерка платья для венчальной церемонии короля Флориана, которая должна была состояться через два дня. Хотя все это было ей совершенно безразлично, монотонная рутина обыденной жизни поможет справиться с собой. Может, и разум ее успокоится и будет готов воспринимать знания, когда она в очередной раз отправится в тайную библиотеку.

День венчания Флориана и Ранноры выдался холодным и ясным. Оберн был счастлив тому, что бархат и парча давали достаточно тепла, хотя покрой и украшения платья показались ему слишком нарядными и вообще отвратительными. А маленький золоченый кораблик, который ему пришлось, нести, был просто дурацким.

Все участники процессии получили по золотой броши в виде желтой розы Дома Рябины, оплетенной ветвями тиса. Увидев, что лорд Ройанс прикалывает ее к своей шляпе, Оберн сделал так же. Женщины прикрепляли броши там, где им больше нравилось, — на плечо, на грудь или на головной убор. Пажи несли корзинки с такими же украшениями, сделанными из тонкого простого металла, покрытого золотой краской, — чтобы бросать их в толпу.

Участники процессии собрались в огромном зале перед дверями замка. Отсюда им предстояло выйти во внутренний двор, затем по определенному заранее маршруту пройти по городу и в Великий Собор Света. Только небольшая часть городских жителей будет допущена в Собор. Остальным придется ждать снаружи и довольствоваться рассказами счастливчиков, очутившихся внутри.

Оберн вытянул шею, выискивая взглядом Ясенку. Наконец он увидел ее. Девушка стояла чуть в стороне от прочих дам. Волосы ее покрывала вуаль — сегодня только невеста пойдет с обнаженной головой. Ясенка увидела Оберна, улыбнулась и помахала рукой. Затем опустила голову и занялась подушечкой, которую ей предстояло нести. Венчальные кольца были привязаны к ней белыми лентами.

Невесту, бледную и имевшую более чем болезненный вид, поддерживали ее дед Уиттерн и лорд Ройанс. Оберну показалось, что оба старика — давние друзья, так запросто держались они друг с другом. Ройанс поднял руку, и, словно по взмаху волшебной палочки, рядом появился паж и точно так же мгновенно исчез и возник снова с подносом, на котором стояли кувшин и кубок. По цвету жидкости, которую паж наливал в кубок, Оберн подумал, что это, наверное, доброе вино. Раннора сделала глоток-другой. Щеки ее слегка порозовели.

Оберн с интересом смотрел, как вдовствующая королева отводит жениха в сторонку и делает ему краткое, но весьма энергичное внушение таким тихим голосом, что никто, кроме короля, ее слов не слышал. Флориан нахмурился, посмотрел на свою невесту, затем на Ясенку, не подозревавшую, что на нее направлен взгляд, полный неприкрытой ненависти. Все это показалось Оберну и странным, и тревожным. Он понятия не имел, что происходит между королем и его матерью, и еще меньше понимал, при чем тут Ясенка. Возможно, отчасти и поэтому Ясенке было приказано покинуть дом Харуза и переехать в замок. И тут, к еще большему удивлению, Оберн заметил, что и сам стал предметом жесткого и безжалостного внимания матери и сына.

Оберну захотелось узнать побольше, но кого спросить? Его размышления прервал звон колокольчика в руках церемониймейстера, который начал выстраивать процессию.

— Сюда, сюда, а вы вот сюда, — говорил он. Он торопился и потому весьма невежливо толкал знатных вельмож, которые не успели занять свои места. — Выходим, как только пробьет полдень.

К счастью, Оберн стоял в задних рядах, да и в любом случае его высокородность была не так важна — по крайней мере, для него самого, — и потому он держался в сторонке. Но тут вдруг церемониймейстер подозвал его к себе.

— Вы — Оберн из Морских Бродяг, так? Да, вижу по вашему гербу. У меня для вас новости, сударь мой. Ваш отец со свитой в несколько десятков человек в городе, и они спрашивают о вас. Обязательно им надо было приехать сегодня, будто другого дня найти не могли! Ладно, пустяки. Я все же нашел для них комнаты в одном из малых строений в стенах замка, и позднее вы с ними увидитесь.

Оберн заморгал от удивления.

— Благодарю вас, добрый человек. Это и правда хорошая весть.

Процессия уже начала движение к выходу из замка. Оберн поправил шляпу, одернул плащ и разгладил штаны. Но решил, что позже он выяснит, с чего это вождь Снолли выбрал именно этот день для своего прибытия в Ренделшам.

4

Наконец церемония закончилась. Невеста не упала в обморок, жених не расстроил присутствующих каким-нибудь глупым замечанием, и в Большом Зале замка начался пир. Народу было слишком много даже для этого огромного помещения, так что еду расставили на длинных столах и тут же водрузили стопки тарелок — чтобы гости могли сами взять, что пожелают, из невообразимого множества блюд, приготовленных для пира. Жареные поросята, ломти говядины, птица, приготовленная самыми разнообразными способами… И еще здесь имелся отдельный стол со сладостями, поскольку король очень их любил. Нынче голодным никто не уйдет. Да и умереть от жажды гости вряд ли смогли бы, поскольку бочонки вина и эля были откупорены загодя. Звуки веселья заполнили воздух. На галерее над залом играли музыканты, и кое-кто уже начал танцевать.

Оберн последовал за толпой в зал, не собираясь тут задерживаться. Теперь он был свободен и мог разыскать отца. К его удивлению, далеко ходить не пришлось, поскольку предводитель Снолли и его люди успели присоединиться к застолью и крепкими зубами рвали мясо, приготовленное для гостей.

— Оберн! — взревел Снолли, увидев сына. — Рад видеть тебя, парень! Мы уж думали, что ты мертв. Иди сюда, отведай с нами этого поросенка. Он превосходен.

Оберн усмехнулся. То, что Снолли так же вольно обошелся с бочонком эля, было видно невооруженным глазом. Те, кто приехал с ним — Касаи, Дордан, Яобим (остальных Оберн не мог разглядеть в толпе), — окружили его, хлопая по плечам и спине, показывая ему на блюда с едой и одновременно спрашивая, как его здоровье. Он каким-то образом умудрялся в этой суматохе отвечать на их вопросы.

— Да ничего. Я сломал руку, когда полетел со скалы. Чудо, что я больше ничего себе не сломал, но, думаю, приземлился я на голову. Меча при мне нет, но он надежно спрятан, и я знаю где. Как дела в Новом Волде?

— Неплохо, неплохо, — сказал Снолли. — Мы приехали заключить соглашение с ее величеством. Она просила нас подождать до окончания свадьбы, но мы решили, что ждать не станем.

— Как же, пропустить такой пир! — крикнул, перекрывая смех своих соратников, один из Морских Бродяг. — Да еще и в компании самого удачливого парня в мире!

Оберн заметил, что ренделцы отодвигаются подальше от Морских Бродяг, и улыбнулся. В.своих грубых нарядах и кольчугах они очень выделялись из толпы. На изящество среди чересчур щепетильных горожан Морские Бродяги не претендовали, и те уже начали косо поглядывать на дикарей и даже, когда думали, что их никто не видит, подносили к носу надушенные платочки. Как Оберну не хватало отца и друзей! Он ощутил, как с него сползает вся та шелуха, что налипла за время пребывания в Ренделе, — и ничуть об этом не пожалел.

— Видок у вас такой, — сказал он, — будто вы и от двух обедов не откажетесь. Похоже, земледелие показалось вам трудным делом?

Отец посерьезнел. Затем взял Оберна за руку, отвел в сторонку и заставил сесть рядом с собой, в обитое бархатом кресло в оконной нише, где они могли бы поговорить с глазу на глаз.

— Я хотел сказать тебе об этом прежде, чем мы встретимся с царственной вдовой, — сказал Снолли, и Оберн тут же весь превратился в слух. — Не все так славно в Новом Волде. Погода ополчилась против нас. Никогда я не видел такого холодного лета. Посевы местного зерна чахнут, и даже то холодостойкое, что мы привезли с собой, растет с трудом. Посевы поднимаются только под укрытием. И кое-кто из наших людей умер.

— Я кого-нибудь из них знаю?

— Люди называют тебя удачливым, но удача хранит одного тебя. Ниэв умерла. Когда ты видел ее последний раз, она уже болела, а потом мы решили, что ты погиб, и она совсем потеряла волю к жизни. Думаю, она и недели после того не протянула.

Оберн молча обдумывал известие. Горестно сознавать, что Ниэв ушла дорогой, по которой нет возврата, но сквозь горе была готова прорваться радость, потому что не осталось препятствий между ним и Ясенкой! Чтобы скрыть неуместные в данный момент чувства, он спросил:

— А мой сын? Как он?

Снолли озадаченно посмотрел на него.

— Сын. Да, ведь у тебя есть сын. Как его зовут?

— Рохан.

Морские Бродяги не слишком цацкались с детьми, пока те не становились достаточно взрослыми, чтобы принимать участие в сражениях. Оберн в этом отношении был гораздо терпимее прочих.

— О да, помню. С парнишкой все в порядке. Конечно, я отдал его на воспитание. Дагдье. Она вырастила много крепких ребят. И тебя она тоже растила, ведь так?

Обери молча кивнул. Было совершенно понятно, что Снолли сейчас впервые подумал о Рохане за шесть-семь лет, прошедших со дня его появления на свет. Но если бы мальчик умер, Снолли знал бы об этом, потому что тот все же был кровью от крови вождя. Оберн перестал тревожиться за Рохана, понимая, что сын в порядке. Позже он позаботится о нем.

— Спасибо, что сказал мне о Ниэв, отец, — сказал Оберн. — Она хорошо умерла?

— Я не слышал иного.

— Тогда покончим с этим. — Он поднял взгляд. К ним шел один из старших распорядителей. — Похоже, ее величество очень скоро пригласит вас на встречу. Я тебе понадоблюсь?

— Нет. Это просто сухие и утомительные переговоры между нашими народами. Боюсь, нам скоро понадобится помощь, и я надеюсь получить у королевы кое-какие припасы. Ты — просто предлог, чтобы вызвать нас сюда.

— Тогда позволь откланяться. У меня есть еще дела.

— Иди-иди, такой счастливчик, как ты, может делать что хочет, — тепло сказал Снолли. Оба встали. — И переоденься, — со смехом добавил отец. — У тебя дурацкий вид.

Оберн тоже рассмеялся, глянув на белую парчу и бархат, которые ему пришлось надеть ради праздника.

— Дважды повторять не придется, отец! Встретимся позже.

С этими словами он пошел сквозь толпу, взглядом разыскивая Ясенку. Он знал, что девушка любит музыку и танцы, и, хотя сам не был большим мастаком в таких развлечениях, надеялся, что она все же окажет ему честь.

Но Ясенка не пошла в Большой Зал, поскольку толпы не любила, а церемония и без того переполнила чашу ее терпения. Девушка понимала, что если она и не была центром всеобщего внимания, все равно оказалась на виду слишком у многих, чтобы чувствовать себя спокойно. Потому она тихо ушла в крыло, где располагались ее покои, надеясь, что позже попросит Эйфер принести ей какой-нибудь еды.

Но она не успела дойти даже до внешней двери. Пятеро мужчин в ливреях короля Флориана загородили ей дорогу.

— Пропустите, пожалуйста, — попросила она, стараясь говорить как можно повелительнее. — Позвольте пройти.

— У нас приказ, — ответил один из мужчин, судя по поведению, главный. — Король желает вас видеть.

— Зачем? — спросила Ясенка.

— Король сам вам скажет. Следуйте за нами.

— Нет…

Но прежде чем она успела что-либо добавить, на голову ей накинули какую-то ткань, к ее приглушенный крик никто не услышал. Ясенка успела заметить парчу, похожую на скатерть, прежде чем ее окутала темнота. Девушку крепко спеленали по рукам и ногам.

Ясенка испугалась, не зная, чего ожидать. Никто и никогда не позволял себе так с ней обходиться. Возможно, таков приказ… но чей? Флориана? Зачем ему это? Никто не собирался ничего объяснять девушке. Ее просто подняли и понесли. Она не знала, куда ее тащат, но даже сквозь плотную ткань ощущала холод. Потом ее не слишком бережно швырнули в повозку, судя по скрипу колес, и в немилосердной тряске она начала свое путешествие неведомо куда.

«Оберн, — в отчаянии думала Ясенка. — Мой друг… Если бы он только знал, что случилось! Он помог бы мне…»

В палате Совета королева Иса и лорд Ройанс встретились с вождем Морских Бродяг, с которым пришел один из его людей — маленький человечек, который непонятно зачем притащил с собой барабан. Как только королева посмотрела на вождя Снолли, она сразу поняла, почему жалкие попытки ее сынка заключить с ним союз окончились провалом. Это был старый, тертый морской волк. Наверняка он очень веселился, глядя на неуклюжие дипломатические потуги ее сына.

— Будем откровенны друг с другом, — начала вдовствующая королева. Она сидела во главе стола, сложив руки так, чтобы Великие Кольца были видны, а Ройанс расположился в кресле напротив нее. — Мы могли бы счесть вас захватчиками, но мы решили принять вас как ценных союзников.

— Разумное решение, — кивнул Снолли. — Пока мы захватили только пустой замок и немного земли вокруг него.

Исе пришлось признать его правоту. Она также заметила, что вождь обращается к ней без титула, но решила списать это на неотесанность Морского Бродяги.

— Вас ведь называют главным вождем, так? — сказала она. — А меня до сих пор называют «ваше величество», хотя на деле я больше не жена короля, а всего лишь его вдова, так что меня следует называть «ваше высочество».

— Ну, тогда ваше величество, — сказал Снолли и усмехнулся. — А нет ли у вас чего, чтобы горло промочить после дорожной пыли?

Губы Исы дрогнули в невольной улыбке. Она прекрасно видела, как вождь и его свита всего час назад, на свадебном пиру, вволю промочили себе горло, да так, что и недельная дорожная пыль не устояла бы. Тем не менее она подала знак, и паж тут же принес кувшин и кубок.

— Это мне, — сказал Снолли, беря кувшин. — Теперь — ее величеству и ее друзьям.

Тут Иса расхохоталась, и даже Ройанс весело фыркнул.

— Как забавно! Вы напомнили мне о том, насколько неестественна жизнь здесь, в замке Ренделшам, — воскликнула она.

Заговорил Ройанс, хотя его пригласили на встречу лишь в качестве свидетеля.

— Да, согласен. Похоже, мы многому можем научиться друг у друга, ваш народ и наш. — Он кивнул вдовствующей королеве. — Прошу вас, продолжайте и простите меня за вмешательство.

Но тут заговорил маленький человечек:

— Все может быть. — Он начал тихонько постукивать пальцами по барабану, словно не замечая, что делает. — Нам надо услышать ваши предложения. И как они стыкуются с нашими. Милорд. Ваше величество, — добавил он вдогонку. Он взял у пажа поднос и наполнил кубки Исы и Ройанса, прежде чем налить себе.

Снолли повернулся к нему.

— Это Касаи. Мой Барабанщик Духов. Один из самых доверенных моих советников, поскольку видит сквозь ту пелену, что отделяет наш мир от иных.

Сомневаясь, что такое возможно, Иса тем не менее подумала о мохнатом летучем существе, Туманчике, сидевшем в клетке в самой высокой башне Ренделшама. Это существо, которое Иса сумела призвать удачно составленным заклинанием, служило вдовствующей королеве примерно так же — в качестве разведчика дальних мест. Она кивнула, делая вид, что понимает.

— Хорошо иметь такого помощника, — сказала она. — Никогда заранее не угадаешь, что может понадобиться.

— Именно так, ваше величество. Перейдем теперь к делу. Думаю, будет лучше, если я скажу вам, чего хотят Морские Бродяги, а потом вы скажете, что готовы дать. Потом начнем торговаться. — Снолли усмехнулся, и его крепкие белые зубы сверкнули сквозь густую бороду. — Что скажете, миледи?

Никогда еще с того самого дня, когда ей пришлось дать согласие на брак Ранноры с Флорианом, королева так не веселилась. Она милостиво склонила голову:

— Прошу. Начинайте.

Сначала корабли. У Рендела была всего горстка военных кораблей, да и те уже обветшали. Но несколько торговых судов можно было реквизировать и переделать для военных целей, а Морские Бродяги предлагали предоставить для них экипажи. Затем Бродяги хотели получить полные права на бывший замок Яснекрепость, который ныне будет именоваться замком Новый Волд. Земля — от южного берега до небольшого сужения между рекой Рендел и Пограничной рекой в той точке, где дорога раздваивается на идущую к столице и ту, что ведет на Крепость Дуба. Патрулирование дороги из Нового Волда до этой развилки берут на себя Бродяги. С востока — земли до той точки, где река Рендел сливается с Рябиновым ручьем, и до южного берега. С запада границей будет Пограничная река. Южной границей будет море.

Это была примерно та самая территория, что принадлежала Дому Ясеня, когда тот был еще в полной силе. Иса посмотрела на Ройанса. Тот кивнул.

— Хорошо, — сказала она.

В обмен — помощь, особенно в обороне границ, поскольку набеги трясинных жителей участились.

— Мы о своих границах позаботимся, ваше величество, — сказал Снолли. — На самом деле мы за день-два до того, как отправились к вам, один такой набег уже отбили. Но по природе мы не конники. Нам нелегко патрулировать земли, которые требуют охраны, — что ваши, что наши. Наша задница пострадает, уж простите за слово. — Он усмехнулся с таким откровенно мошенническим видом, что Иса снова не удержалась от улыбки. — Потому если мы возьмем морское и пешее патрулирование, а ваши люди возьмут на себя конные патрули, то мы загоним этих бандюг назад в Трясину, так?

— Я уверена, мы сможем что-нибудь предпринять в этом смысле, — сказала Иса. — Ройанс?

— Я поговорю с графом Харузом, лордом верховным маршалом Рендела, и обсужу с ним детали. Это приемлемо?

— Конечно, — отмахнулся Снолли. — Драки предупреждаю, хватит на всех, судя потому, что мы уже успели увидеть.

— Что-нибудь еще? — спросила Иса.

Вождь посерьезнел.

— Еда, — прямо сказал он. — Ваше величество, если вы не поделитесь с нами припасами, нам грозит голод. То, что мы привезли с собой с севера, уже вышло. Мы надеялись сами прокормиться, но этот неожиданный холод губит посевы, а если начнем слишком уж усердно охотиться, так на будущее мяса не останется. Мы уже съели больше рыбы, чем хотелось бы.

— В Ренделе те же беды, — ответила Иса. — У нас, конечно, есть кое-какие запасы, но вы и сами должны понимать, что они не бесконечны.

— Мы многого не просим. Только чтобы продержаться, пока солнце не обогреет поля или мы не найдем способ использовать те укрытия, что изобрели наши фермеры. Понимаете, они таким образом удерживают тепло земли, и посевы растут. Когда-то наш народ жил на севере, в землях куда более суровых, чем здесь, по соседству с народом, который называет себя нордорнцы, но они наша родня по крови, а вас мы просим стать нашей приемной родней.

Иса вдруг припомнила, как некогда еще один вельможа приезжал к ней, прося позволения для своего народа поселиться в Ренделе, и как она с презрением отказала ему, отчастииз-за отвратительного поведения тогда еще принца… Возможно — нет, наверняка, — она действовала чересчур поспешно. Но тот человек не возвращался больше, а сейчас у нее было слишком много дел, о которых следовало подумать, так что не оставалось времени на то, чтобы предаваться воспоминаниям. Снолли продолжал:

— Ваше величество должны понимать так же, как мы, что на дальнем севере назревает большая беда.

Шепот заполнил зал Совета, и на затылке у вдовствующей королевы зашевелились волосы. Она почувствовала силу — но откуда она шла? Тут Иса поняла, что маленький человечек, этот Касаи, постукивает по своему барабану и сила исходит как раз от него. Она не поверила Снолли, подумала, что вождь похваляется. Кто мог дать такому дикому народу доступ к силе? И все же — вот она, такая ощутимая, что ее можно потрогать руками. Королева чуть вздрогнула и прикоснулась к четырем Великим Кольцам, чтобы успокоиться от осознания собственного источника силы.

— Беда за бедой, и никто не знает, когда она нагрянет на нас, но так будет, — нараспев бормотал Касаи под ритм барабана. Глаза его закрылись, лицо выглядело совершенно бесстрастным. Может, он слишком много выпил? Но его кубок остался нетронутым. Сила окутывала Барабанщика, королева почти видела его ауру. — Может, в год, когда наследник вождя вступит в возраст мужчины, может, нет. И все же она придет. — Тут он словно очнулся и посмотрел на Снолли. — Прости, вождь.

— Нечего прощать, — ответил Снолли. — Ты, как всегда, говоришь истину. Как я говорил вам, Касаи — Барабанщик Духов, и видит то, чего не видят другие.

— Это великий дар. Прошу, скажи больше.

Снолли снова сделал глоток и опять наполнил кубок.

— Сйорно, Нордорн-Король — страж Дворца Огня и Льда. И то, что он стережет, ныне шевелится, и ему первому принимать удар. Но одному ему не выстоять. Не выстоит и ваша южная страна без нашей поддержки. Великая Мерзость, как зовет ее Сйорно, поползет по побережью, гоня перед собой нордорнских беженцев. Морские Бродяги воевали с ее прислужниками, и нас вынудили отступить. Мы знаем, как это происходит. Помогите нам выжить, ваше величество, а взамен к вашим услугам будут наш флот и команды для кораблей, которые у вас найдутся.

Иса откинулась в кресле, против воли потрясенная услышанным. Кто бы мог подумать, что такой грубый и приземленный человек мог быть настолько красноречив, да еще и иметь при себе спутника, который, тихонько барабаня, призывает силу? Она глянула на Ройанса. Похоже, предложение Снолли привлекло его не меньше, чем королеву.

Ройанс откашлялся.

— Ваше величество, мы услышали верные слова от вождя Морских Бродяг и его спутника. Как они оба сказали, им уже пришлось столкнуться с тем, что ежедневно давит на нас и с чем нам в свой черед тоже придется сразиться, когда бы это ни случилось. Я не сомневаюсь, что вневременный холод лишь предвестник того, что грядет, — так ветер предвещает дождь. Так что если позволите дать вам совет — он будет прост. Примите предложение Снолли полностью, дайте даже больше, чем он просит, чтобы оба наших народа выжили, когда грянет буря.

— Что ж, значит, я принимаю предложение вождя, — ответила вдовствующая королева. — Позовите писца, принесите чернила и печать. — Она встала. — К утру соглашение будет готово для подписания.

— Вы честная женщина и куда умнее многих. Что же, пожмем руки в знак согласия.

К ужасу королевы, Снолли плюнул на ладонь и лишь потом протянул руку Исе. Она ошеломленно посмотрела на Ройанса, но тот сидел, закрыв глаза и потирая переносицу, пряча лицо, насколько мог. Ей показалось, что плечи у него вздрагивают от смеха.

Снолли ждал. Призвав на помощь все свое дипломатическое искусство и памятуя о том, что у разных народов разные обычаи, изящная вдовствующая королева Рендела плюнула на ладонь своей наманикюренной мягкой ручки. Снолли пожал ее так, что Иса чуть не упала.

— Вы не пожалеете, леди! — сказал он. — Касаи!

Человечек тоже протянул ей жесткую ладонь с плевком. А затем оба настояли на такой же церемонии с лордом Ройансом — и он встал и последовал примеру своей царственной госпожи.

Выйдя из приемного зала, вдовствующая королева Иса сразу же пошла к себе. Там она вымыла руки, а затем по потайной лестнице поднялась в личную комнату в башне, где ее ждал маленький гонец Туманчик. Она разбудила его. Слишком долго Туманчик бездельничал в своей выстланной шелком корзинке, питаясь сушеными фруктами и орешками и ничего не делая, поскольку Иса была занята подготовкой к королевской свадьбе.

Если Касаи, Барабанщик Духов, прав, то у нее есть еще время. Ведь если ее план сработает и Оберн с Ясенкой поженятся, любой их сын не достигнет зрелости еще много лет. Но она не могла позволить себе успокоиться. Нападение может осуществиться и раньше, причем без предупреждения.

Кроме желания проверить предсказания Касаи, она хотела попробовать новый элемент своей магической связи с Туманчиком. В прошлом ей приходилось ждать, пока Туманчик вернется, чтобы узнать все, что тот увидел. Однако теперь она открыла новое заклинание, с помощью которого можно было сразу видеть то, что видит Туманчик.

По своему обыкновению, королева смыла косметику, оделась в простое бархатное платье и нараспев произнесла заклинание. Подготовившись таким образом, она откинула занавес и открыла окно. Затем взяла крылатое пушистое существо из уютной постельки и подняла так, чтобы можно было заглянуть в его сонные глазки.

— Лети, — сказала она, — и докладывай все, что узнаешь.

Затем она подбросила его к северному окну башенной комнаты. Туманчик неуверенно захлопал крыльями, все еще не в силах до конца проснуться, затем выровнял полет. И полетел туда, куда хотела Иса. Прежде чем он долетел до занавеса, прикрывавшего окно, он уже стал невидим.

Иса несколько минут потратила на то, чтобы снова надеть прежнее платье и привести себя в порядок, и уселась в красное кресло, ожидая. Она увидит, насколько хорошо действует ее новое заклинание, и посмотрит, следует ли его усилить, а потом вернется вниз, пока ее гонец путешествует вдалеке. Королева закрыла глаза.

Перед ее внутренним взором возникла картина сельской местности. Она узнала с высоты замок Ренделшам, над которым кружил Туманчик, ища нужное направление. Затем маленький летун помчался над полями, но не на север, как того хотела Иса, а скорее на северо-запад. Она заметила повозку, катившую по дороге, и поняла, что Туманчик хочет подлететь поближе к этой грубой телеге. Вдовствующая королева мысленно послала приказ своему пушистому слуге, и маленькое существо — неохотно, как показалось Исе, — снова повернуло на север.

Связь начала ослабевать. Но Иса уже оценила ее пользу. Потом, когда будет время, она усилит заклятие или даже сделает его постоянным. А пока, довольная тем, что может связываться с посланником по мере надобности, Иса спустилась по лестнице. Она хотела написать письмо, поскольку пора было восстановить союз с народом севера. Теперь она сожалела о дурном приеме, оказанном послу — как бишь там его звали? — графу Бжодену. Он так и не вернулся после того злосчастного вечера много лет назад, когда Флориан нахамил ему.

К тому же ей надо было показаться перед свадебными гостями, что останутся здесь на несколько дней. А еще она хотела присмотреть за сыном. У короля Флориана уж слишком довольная была физиономия на пиру после брачной церемонии, и королева была уверена, что это вовсе не связано с его новым статусом молодого мужа.

5

Оберн нигде не мог найти Ясенку, хотя обшарил все общедоступные помещения и даже заглянул украдкой в несколько личных апартаментов. Наконец он вышел из замка и зашагал по крытой галерее к дому, где располагались ее комнаты. Навстречу ему, словно она только его и ждала, бросилась молодая девушка. Девушка рыдала в голос. Схватив его за руку, она проговорила:

— Ведь вы Оберн, из Морских Бродяг, правда?

— Да.

— О, сударь, пожалуйста, помогите! — воскликнула девушка. — Мою госпожу похитили…

— Успокойтесь, — сказал Обери. Он осторожно высвободил рукав из пальцев девушки. Она так вцепилась в него, что чуть парчу не порвала. — Как это — вашу госпожу похитили? Что вы имеете в виду?

— Да то самое, сударь! — К ее чести, девушка вытерла слезы рукавом, явно стараясь не устраивать сцен. — Леди Ясенка. Она исчезла.

— Я тоже не могу ее найти, но…

— Пожалуйста, зайдите, и я расскажу вам все, что знаю. Я все видела.

Оберн охотно вошел за девушкой в комнаты Ясенки. Оказавшись внутри, девушка сразу заговорила свободнее, чуть ли не затараторила:

— О, я все видела! Пять человек в ливреях короля схватили ее, набросили ей на голову одну из парадных скатертей, что убрали на время пира, чтобы не запачкать, а вместо них постелили простые, она сопротивлялась, но их было слишком много, и я бы закричала, но тогда они схватили бы и меня, и никто ничего не узнал бы, сударь, вы должны помочь…

— Будьте уверены, — жестко сказал Оберн. — Но сначала возьмите себя в руки. Во-первых, как вас зовут?

Девушка сглотнула комок в горле.

— Эйфер, сударь. Горничная и подруга леди Ясенки.

— Вижу. Теперь расскажите мне, если знаете, почему леди Ясенку похитили.

— Не знаю. Но ее схватили. И парча была очень толстой, чтобы никто не услышал ее криков. Или, может быть, она потеряла сознание. Сударь, вы сможете помочь? Вы поможете?

— Клянусь жизнью и честью, — мрачно ответил Оберн. Он стиснул рукоять меча, висевшего у бедра, — меча, взятого на время у человека, которого он считал своим покровителем, Харуза. К сожалению, этот меч был куда хуже его собственного, откованного Ринбеллом, который подарил ему отец в день совершеннолетия. — Но сначала мне надо узнать, куда ее увезли.

— Что до этого — я не знаю. Я боялась нос высунуть, пока они не ушли. Но они были в королевских ливреях, значит, наверняка увезли ее в один из домов короля. Такое и прежде бывало со знатными девицами.

Оберн нахмурился.

— Вопрос в том, в какой именно дом.

— Наверняка ответ знает кто-нибудь из тех, кто близок к королю.

Оберн задумчиво кивнул. Из тех, с кем он был знаком в этом городе, нрав короля лучше всего знал Харуз, но Оберн понимал, что не станет спрашивать об этом лорда-маршала Рендела. Граф Харуз сам порой пытался ухаживать за Ясенкой. Он почти наверняка воспользуется тем, что расскажет ему Оберн, но вместо помощи сам отправится в погоню. Оберн, полный злости на северян, решил, что спасет Ясенку только он, и никто другой.

Большинство ренделцев, с которыми он успел свести знакомство, были простыми солдатами, и вряд ли они могли что-то знать. А если пойти прямиком к вдовствующей королеве? Оберн скривился от одной этой мысли. Все знали, как Иса ненавидит внебрачную дочь своей величайшей соперницы. И все хлопоты королевы о ней, насколько знал Оберн, диктовались политическими соображениями. Вряд ли королева станет вмешиваться…

Тогда кто? Оберн нахмурился, пытаясь придумать хоть что-нибудь, и тут ему на ум пришло имя и в памяти всплыло лицо.

Ройанс из Граттенбора, глава Совета. Оберн знал, что его семья — союзник Дома Дуба и что в юности он был близким другом покойного короля. Хотя уже далеко не молодой, Ройанс оставался бойцом по натуре, что было видно и по его манерам, и по осанке. Оберн видел сходство между ястребом на его гербе и самим Ройансом. Если в нем и правда было что-то от этой грозной птицы, то он все правильно оценит и поможет, — пусть даже всего лишь направит Оберна в нужном направлении. И Оберн решил просить личной аудиенции у лорда Ройанса.

— Оставайтесь здесь, — приказал он Эйфер, — и пытайтесь вести себя так, будто ничего не произошло, словно ваша госпожа где-то развлекается на пиру. Я вернусь, как только смогу.

— О, спасибо, сударь, спасибо! — Эйфер с усилием взяла себя в руки, хотя ее и трясло. — Моя леди часто говорила о вас. И если кто и сможет ее вернуть, то это вы, сударь.

Подавив желание узнать от Эйфер, что именно говорила о нем ее госпожа, Оберн отправился искать главу Совета регентов.

Он довольно быстро нашел Ройанса в Большом Зале. Ройанс что-то серьезно обсуждал с группой немолодых вельмож, среди которых был и дед невесты. Оберн понимал, что сам, без позволения, он к этой группе присоединиться не может, но вот слуга вправе подойти к знатным… Он подозвал одного из лакеев и попросил его передать Ройансу, что просит у него несколько минут для частного разговора, и для пущей верности добавил, что дело срочное.

Он увидел, как слуга что-то шепчет Ройансу на ухо. Седой придворный поднял взгляд, и Оберн кивнул. Ройанс кивнул в ответ, и слуга вернулся к Оберну.

— Лорд Ройанс велел мне проводить вас в его кабинет, — сказал он. — Он скоро придет.

— Благодарю.

Оберн пошел следом за слугой по лестнице наверх. Через несколько пролетов они оказались у двери, которую его провожатый отворил, впуская Морского Бродягу в большую, внушителъную комнату, за которой находилась другая, поменьше.

— Чего-нибудь принести вам, сударь?

— То, чего может пожелать лорд Ройанс, — ответил Оберн. — А мне ничего не надо. — Он подумал, что зря тратит здесь время, когда Ясенка в опасности, и гнев в его сердце разгорелся еще сильнее.

Слуга поклонился. Дверь еще не успела закрыться за ним, как вошел Ройанс. К облегчению Оберна, вид у него не был раздраженным, хотя движения казались резкими.

— Ну, в чем срочность? — сказал Ройанс. — Мы уже заключили соглашение с вашим народом. Или у вас есть еще требования?

Оберн понятия не имел, о чем речь. Гнев подстегивал его, и он разом выложил свое известие, как и подобает Морскому Бродяге.

— Дело касается Ясенки, сударь. Леди Ясенки. Ее похитили, и, судя по тому, что видела свидетельница, это сделали люди короля!

Седые брови Ройанса поползли вверх. Он указал Оберну на кресло у очага.

— Это что еще за чушь, сынок? — дверь отворилась, и снова вошел слуга с подносом, на котором стояли кувшин и два кубка. — О, чудесно. Горячее вино. Хорошее — не та бурда, что пьют там, внизу. Тебе понравится. — Ройанс жестом отпустил слугу и налил вина в оба кубка.

Оберн неохотно взял из рук придворного кубок и сделал глоток. Ройанс был прав. Горячий напиток растопил тот ледяной осколок, что вонзился в сердце Оберна, когда он услышал рассказ горничной. Он взял себя в руки, постарался отбросить в сторону и свой гнев, и свой страх.

— Благодарю вас, сударь. Простите мне мою неотесанность, но вы знаете, что я в Ренделе недавно…

— Да-да, я все знаю. А теперь рассказывайте. Вы говорите, леди Ясенку похитили. Причем виновен в этом король. Что это за история?

Оберн повторил рассказ горничной, упомянув, что похитители носили королевские ливреи.

— Вы уверены в том, что это правда? — резко спросил пожилой вельможа.

— Девушка была весьма в этом уверена, сударь. Королевскую ливрею вряд ли с чем спутаешь.

Это было действительно так; разве что слепой смог бы ошибиться. Форма королевских слуг была ярко-красной, с гербом в виде медведя на задних лапах на фоне дубовых листьев, с девизом — «Сила побеждает». Оберн поерзал в кресле, борясь с отчаянным желанием что-нибудь сделать прямо сейчас. Ройанс просто попусту теряет время на бесполезные расспросы…

— Вся дворцовая стража и слуги так одеты, — задумчиво сказал, словно бы самому себе, Ройанс. Оберна просто бесило, что Ройанс — насколько Оберн понимал — вовсе не был встревожен. — Значит, говоришь, пятеро?

— Так сказала горничная. Она очень испугалась за свою госпожу.

Ройанс молчал довольно долго — Оберн успел осушить свой кубок. Затем старик пошевелился.

— Хорошо, что ты пришел ко мне, Оберн.

— Когда я впервые встретился с вами в замке графа Харуза в ночь смерти старого короля, я понял, что вы — человек чести, — сказал Оберн. Он все еще горел желанием что-нибудь сделать. Человеку действия трудно держать себя в руках в присутствии слишком спокойных внешне, вышколенных придворных.

— Да. Честь обязывает, и, боюсь, ты принес мне весть о делах менее чем благородных. Король здесь, вместе с невестой красуется на виду у всех. Однако это не может помешать ему отдать приказ относительно своей соперницы, — Ройанс сделал небольшой, но явный упор на последнее слово, — чтобы ее похитили и тайно увезли, дабы он мог разобраться с ней позднее.

Оберн снова потянулся к мечу. Он не осмелился спросить, что значит «разобраться». Вместо этого он поставил кубок на поднос и собрался с духом. Уверенность снова возвращалась к нему.

— Тогда мы должны вернуть ее, — сказал он. — То есть я должен вернуть ее. Я понимаю, что вы, глава Совета, не можете позволить себе влезать в такую петлю.

— У тебя умная голова, юный Оберн. Да не могу, поскольку мое влияние основано на моем невмешательстве во что бы то ни было. Я не могу помочь тебе в открытую. Но я догадываюсь о том, куда ее увезли.

— Только намекните, и я ее найду. — Дайте только начать!

Он хоть сейчас был готов в седло.

— Думаю, что, скорее всего, Флориан приказал увезти ее в какой-нибудь дальний замок, подальше от всех известных его убежищ. Конечно, не в пустую Крепость Дуба. Скорее всего, в охотничий домик, где, если верить слухам, он и в прошлом развлекался.

Оберн сглотнул комок в горле, боясь задать следующий вопрос. Но он должен был спросить.

— Вы думаете… думаете, с ней что-то сделают?

— Вряд ли она в непосредственной опасности, — ответил Ройанс. Но, несмотря на свою уверенность, он слегка нахмурился. — Насколько я знаю нашего молодого короля — а я его знаю с младенчества, — он еще ничего насчет нее не решил, только хочет убрать с глаз долой и подальше от двора. Он не может обесчестить ее, если ты этого боишься. В конце концов, она ему сестра, пусть и сводная. Если бы он хотел ее убить, он нанял бы убийцу, а не пятерых громил — многовато для одной слабой девушки. Значит, даже если он желает, чтобы ее убили или обесчестили, он хочет сам быть тому свидетелем. Нет, леди Ясенка пока в относительной безопасности. Но я бы на твоем месте не стал медлить.

Оберн был уже на ногах.

— Как только найду лошадь, сразу и отправлюсь.

Ройанс впервые чуть заметно улыбнулся:

— Сначала я бы переоделся.

Оберн посмотрел на свадебные парчу и бархат и покраснел.

— Да, я и забыл. То есть я так… — Он смешался и замолчал.

Ройанс расплылся в откровенной улыбке.

— Ничего, юный Оберн. Верь — не верь, и я был некогда влюблен. Ладно. Карту читать умеешь?

— Да. Как и все Морские Бродяги.

— Хорошо. Я покажу тебе карту — дать ее не могу, сам понимаешь, — на которой указано местоположение самого тайного убежища короля. Тебе придется все запомнить и рассказать своим спутникам. О да, — Ройанс поднял руку, пресекая возможные возражения, — ты должен взять с собой по меньшей мере столько же людей, сколько было похитителей леди Ясенки. Конечно, в одиночку пускаться в погоню — это весьма героично и романтично, но и глупо донельзя. Тут нужны верный план и помощь друзей.

Оберн еле удержался от резкого ответа. Но старый царедворец был прав.

— Вы очень мудры, — сказал Оберн. — Да, я и правда хотел ворваться туда и спасти Ясенку…

— И увезти ее на луке седла, — с кривой усмешкой закончил Ройанс. — Поверь, юный Оберн, она будет очень рада, если тебя во время этого героического деяния не убьют. Слушай и вникай.

— Да.

Ройанс поднялся и достал из длинного сундука карту Рендела. Он разложил ее перед Оберном.

— Вот, — сказал он, показывая на точку в складках гор. — Отсюда наш покойный король обычно отправлялся на охоту или рыбалку на ближайшие реки. Потом Флориан стал тут скрываться, чтобы побыть наедине с очередной любовницей. Там такие места… если выставить снаружи стражу, уединение обеспечено.

Оберн уже думал, кого взять с собой. Дордан-лучник, Касер и Яобим. Этих хватит — против каких-то паршивых пятерых ренделцев. Все трое бывали с ним в разных переделках, и на них можно было положиться. Он придвинул свечу и стал изучать карту, запоминая все детали. Даже если Флориан и не замышлял обесчестить Ясенку, то его слуги вполне могли попытаться это сделать.

— Если Ясенку увезли сюда, то будьте уверены, я ее найду, — сказал он. — И если она там, я ее привезу. — Оберн инстинктивно вытянул меч из ножен на пядь и с силой вдвинул обратно.

Через полчаса, когда холодное унылое солнце начало клониться к западному горизонту, Оберн и три его спутника уже спешили по мосту через реку прочь от города. Чуть дальше дорога раздваивалась, и Оберн свернул к западу.

— Следы телеги, — сказал Яобим, наклонившись с седла к пыльной дороге. — Думаешь, это ее везли?

— У них что, верховых лошадей нет? — спросил Касер. — На телеге не разгонишься.

— Следы коней есть, сбоку от следов колес. Похоже, девчонку везли в телеге, а сами они ехали верхом, — сказал Яобим. — Ну, если леди была связана…

— Есть надежда их догнать? — с сомнением посмотрел на небо Оберн.

— Вряд ли. — Яобим тоже глянул вверх и прищурился. — Мы, конечно, движемся быстрее, но они лучше знают дорогу, им будет легче ориентироваться в темноте, а мы, если ошибемся тропой, можем лошадей покалечить. Вот о такую штуку. — Он показал на один из больших камней, валявшихся на дороге. — За дорогой плохо следят. Похоже, по ней и не ездят, если не считать этих следов.

— Раз позже придется ехать медленно, давайте-ка сейчас поторопимся, — сказал Оберн, стиснув зубы. Он пустил коня вперед. — У нас еще есть несколько светлых часов. Давайте ими воспользуемся.

Его спутники мрачно кивнули. Все они тепло оделись — поверх кольчуг были толстые плащи, подбитые мехом, а Оберн вез в седельной суме такой же плащ для Ясенки. Воины пришпорили коней, насколько это было возможно без особого риска, но все равно ехать было трудно. Прежде чем они добрались до места, где дорога становилась получше, совсем стемнело. Если Оберн верно читал ориентиры, то дурная дорога, оставшаяся позади, была хитрой уловкой, предназначенной для того, чтобы сбить с толку нежеланных гостей, чтобы те не помешали королю развлекаться.

— Похоже, приближаемся, — тихо сказал он.

— Ага. Вон там, за деревьями, вроде огонек мелькнул? — Дордан достал лук. — Хорошо, что нынче ночь лунная будет. Целиться легче.

Они спешились и привязали коней на небольшой полянке, чтобы те могли пока пастись. Затем бесшумно двинулись в ту сторону, где Дордан заметил предательский огонек.

Дордан оказался прав. Морские Бродяги осторожно подкрались к живой изгороди. За ней на большой лужайке стоял охотничий домик. Оберн сразу же понял, что это именно охотничий домик, потому что бывал в таком же домике, принадлежавшем графу Харузу. Там должны быть одна большая общая комната на первом этаже и четыре спальни наверху. Наверное, дверь одна, но, возможно, есть и черный ход, ведущий в небольшую пристройку, используемую в качестве кухни. Это зависит от того, какое количество прислуги обычно держит здесь король. Судя по виду и размерам домика, он предназначался для избранной компании. Печная труба говорила о большом очаге, на котором можно зажарить целого оленя. В одном окне был виден свет лампы со свечами, а в тишине ясно слышались голоса спорящих мужчин.

— Говорю тебе, мы можем позабавиться с этой шлюшкой, — говорил один. — Король ведь не запрещал, значит, можно.

— Пойми, дурная башка, если бы он не хотел приберечь для нее чего-то эдакого, он бы не стал так стараться! — возразил другой.

— Дурак, она ему сестра, пусть и наполовину. Он сюда ее не для забав привез. Ну, по крайней мере, не для себя.

Заговорил третий, видимо главный, — низким, глубоким голосом:

— Сейчас королю на это наплевать, судя по тому, что у него нынче в голове. — Оберн потянулся к мечу, он чуть не выхватил его, но вовремя остановился — звон стали выдал бы их. Он проглотил желчную горечь. — Но надо помнить, что музыку заказывает он. Приказ был — держать ее тут до его приезда. Все.

Остальные недовольно заворчали, но никто особенно спорить не стал. Затем послышался голос Ясенки, хриплый, но твердый:

— Вам лучше немедленно вернуть меня назад, в город!

— А кто нас заставит? — поинтересовался басовитый. — Никто и не знает, что вас увезли, леди.

— Многие станут меня искать, — дерзко ответила Ясенка. — И они вскоре узнают, что случилось.

— Ну, даже если и так, — ответил басовитый, — никто не знает, где вы спрятаны. — Казалось, его забавляли слова девушки.

— В таком случае, пока мы ожидаем, не придет ли кто, позаботьтесь об очаге. Мое платье не для таких приключений. И еще принесите воды. Я по вашей милости наглоталась пыли.

— Сладкая штучка! Хорошо. Нигал, за водой. Там есть колодец рядом с домом. Саврос, разожги огонь. Его величество будут недовольны, если его милая сестрица что-нибудь себе отморозит. — Басовитый рассмеялся, довольный своим остроумием.

Оберн посмотрел на своих спутников. Они кивнули в ответ. Предупреждать их было ни к чему — голоса похитителей ясно слышались в холодном неподвижном воздухе, так что любой шум снаружи будет точно так же хорошо слышен охране. Дордан осторожно наложил стрелу на тетиву Колодец, о котором говорил басовитый, находился между тем местом, где укрылись Морские Бродяги, и входной дверью. Оберн наклонился поближе к Касеру.

— Посмотри, есть ли задняя дверь, — прошептал он.

Касер кивнул и тут же нырнул в тень, исчезнув за углом дома. Появился он не прежде, чем Нигал вышел с ведром в руке. Королевский наймит начал крутить ворот, и тот отчаянно заскрипел, что было совсем не кстати для ожидавших в засаде. Если звук слишком резко прекратится, сидящие в доме переполошатся. Но зато скрип заглушал шум шагов Касера, так что он смог добраться до цели куда быстрее, чем если бы ему пришлось смотреть под ноги, чтобы ненароком не наступить на какую-нибудь веточку. Дордан чуть помедлил, подождал, пока Нигал вытащил бадью и перелил воду в ведро. Свистнула ночная птица, лучник выпустил стрелу — и королевский слуга рухнул наземь и больше не поднялся.

Оберн двинулся вперед. Несколькими точными движениями он выдернул стрелу, снял с мертвеца красную ливрею и набросил поверх кольчуги. Если повезет, то, когда он войдет в дверь, те, что внутри, не сразу сообразят, что это не их приятель, а ему хватит и секундного промедления. Оберн кивнул Дордану и Яобиму. Лучник закинул свое любимое оружие за плечо и, как и Яобим, обнажил меч.

Пока Оберн неловко тащил ведро от колодца, производя как можно больше шума, двое бойцов неслышно заняли позиции по обе стороны двери. Затем Оберн поставил ведро, обнажил меч и, глубоко вздохнув, пинком распахнул дверь. Один человек стоял на коленях у очага, уже отложив кремень и кресало, и раздувал огонь. Двое стояли на страже. Четвертый — вероятно, басовитый — стоял рядом с Ясенкой. Несмотря на смертельную опасность, Оберн позволил своим глазам на краткое мгновение задержаться на Ясенке… девушка выглядела бледной, под глазами у нее залегли темные круги… белое платье помялось, запачкалось и кое-где было порвано… и все же она была прекрасна, как сказочная русалка.

Оберн испустил боевой клич и бросился прямо на басовитого. Дордан и Яобим кинулись к двоим обалдевшим стражникам и зарубили их. Однако Саврос прыгнул вперед и очутился между Оберном и своим предводителем. Драгоценное мгновение было упущено. Когда Морской Бродяга уложил бандита, басовитый уже схватил Ясенку. Прижав девушку к себе одной могучей рукой, он приставил к ее горлу клинок кинжала.

— Ну, и что будем делать, малыш? — сказал басовитый, на изумление добродушно. — Как ты только нас выследил? Ладно, не бери в голову, это неважно. Хватит. Сделаешь шаг вперед — и я ее убью. Конечно, ты потом и меня можешь прикончить, но что хорошего из этого получится?

Оберн уже встречался с подобными людьми. Таких было много среди бойцов — верных своему господину и не бросавшихся угрозами впустую. Хотя преимущество было не на его стороне, он по-прежнему был опасен.

— И ты, с луком. Даже не думай. Я прирежу ее задолго до того, как стрела в меня попадет. — Басовитый поднял Ясенку на ноги, не отнимая кинжала от ее шеи и подталкивая к столу. — Я Латром, сержант на службе его величества, состою в его личной гвардии. А ты?

— Оберн, Морской Бродяга. А это мои друзья.

— Слышал о тебе. — Латром силой усадил Ясенку в кресло у стола. — Итак, раз уж дело сложилось так, что ни одна сторона не может одержать верх, то, может, поговорим?

— А кто тебе сказал, что мы не одержим верх? — За спиной Латрома появился вошедший через другую дверь Касер.

Даже закаленный ветеран вроде Латрома может попасться впросак. Он инстинктивно оглянулся, встревоженный появлением врага с тыла. Оберн тут же бросился на него, и оба они прокатились по полу и врезались в стену. Оберн навалился на сержанта, прижав его к доскам, и когда противник пришел в себя от неожиданного удара, все трое спутников Оберна уже стояли над ним с обнаженными мечами.

— Вообще-то, Касер, — сказал Оберн, слегка задыхаясь и позволив себе улыбнуться, — нам действительно есть о чем поговорить. Не правда ли, сержант?

— Я сдаюсь, — сказал Латром. — Можете положиться на мое слово. Я понимаю, когда драться бесполезно.

Оберн осторожно встал на ноги, а через мгновение поднялся Латром. Осторожно, не делая лишних движений, сержант расстегнул пояс с мечом и бросил его на пол. Кинжал он уже потерял, когда Оберн сбил его с ног.

— Найдите кинжал, — сказал Оберн.

— Он у меня. — Ясенка с трудом поднялась на ноги и протянула ему кинжал. Он сверкнул в пламени разгорающегося очага. Хотя девушка держала кинжал не как опытный воин, все равно было видно, что она в этом знает толк.

Оберну страшно хотелось прикоснуться к ней, проверить, не ранена ли она, но перед ним неожиданно предстала отнюдь не дрожащая от страха девица. Ясенка была решительной, как Морской Бродяга.

— Как вы, миледи?

— Я цела и невредима, только замерзла и пить хочу. И есть тоже. И, — ее голос чуть дрогнул, — я очень, очень рада тебя видеть.

— А я тебя. Касер, пойди и приведи наших лошадей. В седельной сумке есть теплый плащ, и еды мы тоже захватили. Глупо будет пытаться вернуться до рассвета, так что придется заночевать здесь. Но мы будем настороже. — Оберн повернулся к Латрому: — Ты понимаешь, что нам придется тебя связать?

Латром пожал плечами:

— Я дал слово. Хочешь — вяжи. Я сделал все, что мог. Но ты вправе мне не верить.

— Ладно. Можешь считать это похвалой себе, если учесть наше численное преимущество.

Яобим завел сержанту руки за спину, готовясь связать их, но Оберн вдруг остановил его.

— Странно, но мне кажется, мы действительно можем положиться на его слово. Просто привяжи его за руку к столу так, чтобы он не мог распутать узлы. Дал ты слово или нет, я не хочу, чтобы ты ночью сбежал.

Яобим осклабился. Моряки умеют вязать узлы, и он в этом был мастер не хуже других.

В несколько мгновений он привязал Латрома за правую руку к столу так, что тот не мог бы двинуться, не потянув за собой весь стол, а концы веревки закрепил на противоположной ножке стола, куда сержант не смог бы дотянуться.

Оберн проверил работу Яобима и одобрительно кивнул:

— Отлично. С голоду не помрешь, дотянешься. Теперь, Дордан, подбрось-ка вон то длинное бревнышко в огонь.

6

Через час они уже были сыты и согреты. Трупы четырех убитых стражников вынесли наружу и сложили в телегу, чтобы поутру отвезти их в Ренделшам. Морские Бродяги раскатали циновки и разложили их по комнате так, чтобы охранять входы даже во сне, не желая разделяться и ложиться спать наверху. Теперь все храпели, включая и Латрома, у которого циновки не было. Но ему, похоже, было все равно.

Оберн молча сидел у огня. Ясенка устроилась чуть ближе к очагу, прикрытому на ночь валежником, чтобы горел долго и ровно. Она, повернувшись к Оберну спиной, сидела на шкуре какого-то зверя, подобрав ноги. Он встал с циновки и опустился на колени рядом с девушкой.

— Все еще боишься?

Ясенка посмотрела на него:

— Нет. Просто уснуть не могу.

— Понятно, — сказал Оберн, стараясь говорить непринужденно, — ты разволновалась, как ребенок, получивший слишком много сладостей. Не всегда удается в один и тот же день участвовать в свадебной процессии, а затем вдруг попасть в лапы похитителей, что увозят тебя в королевский охотничий домик.

Шутка получилась не очень удачной.

— Знаю, — сказала Ясенка. Она была напряжена, ее руки сжались в кулаки. — Зачем Флориан это сделал?

Оберн пожал плечами:

— Ты — угроза для него, Ясенка. Может, ты не понимаешь, или слухи идут мимо тебя, но у короля уже есть противники. А ты — дочь покойного государя.

— Я то, что я есть. Зазар верно назвала меня — Смертедочерь, Посмертная дочь. Я ничего не хочу, кроме свободы самой выбирать свою судьбу! — В голосе Ясенки звучала страсть, хотя говорила девушка очень тихо.

— Я знаю, что ты не замешана в интригах. Если бы ты могла от всего этого избавиться, ты бы сделала это. Но что случилось, то случилось. — Оберну так хотелось обнять ее, успокоить… Но он знал, что для этого она должна доверять ему и нуждаться в нем.

На некоторое время воцарилось молчание. Ясенка взяла длинную ветку и поворошила угли. Ветка вспыхнула, и девушка бросила ее в очаг.

— Когда меня схватили, я только и думала — хочу, чтобы ты пришел и спас меня. Ты пришел и спас.

— А как же иначе?

— Ты всегда был мне другом. — Она чуть улыбнулась. — Даже когда ты был малость не в себе и думал, что я скормлю тебя подводным духам там, на Болотах.

Он улыбнулся в ответ:

— Я даже и не помню, что было после того, как я свалился с утеса, до того момента, как очнулся и увидел тебя. Ты стирала с моего лица кровь. Я подумал, что уже умер и за мной ухаживает русалка, одна из дочерей Морского Короля.

— Твой добрый меч до сих пор лежит там, в руинах Галинфа. И твой доспех.

— Ну, доспех-то можно и другой найти, — сказал Оберн. — Но должен признаться, что мне недостает моего меча. Это был лучший меч Снолли, его выковал Ринбелл. Он сам бьется за меня.

Казалось, она не слышит его.

— Ты сказал, что король завидует мне. Значит, у меня есть какая-то власть. Когда мы вернемся в город, я посмотрю, что смогу сделать, чтобы вернуть тебе твой меч.

— Спасибо. — Снова повисло молчание, и он придвинулся поближе к ней. — Ясенка, понимаешь, пока ты одна, без защитника, ты очень уязвима. Подобный случай может повториться. И меня может не оказаться рядом, чтобы спасти тебя, если только…

— Если что?

— Если ты не выйдешь за меня.

Она выпрямилась, отодвинувшись от него.

— Я сказала, чтобы ты больше об этом не заговаривал…

— Я знаю, но я получил известие. Снолли, мой отец — главный вождь Морских Бродяг, — рассказал мне о том, как идут дела в Новом Волде. Посевы растут плохо из-за вневременного холода, много людей заболело и умерло. Среди них была моя жена Ниэв.

— Ох, Оберн. Мне так жаль…

— Да. Она была хорошей женщиной, хотя нас и поженили слишком рано и мы почти не знали друг друга. Она выполнила свой долг. — Он помолчал, впервые подумав о том, что этот брак по приказу мог значить для Ниэв. Она всегда была молчаливой девушкой. — Снолли сказал, что она умерла хорошо. Это высшая похвала среди моего народа. Надеюсь, и обо мне так скажут.

Ясенка молчала. Но ее кулаки медленно разжались, щеки порозовели. Оберн осмелился прикоснуться к руке девушки, сжал ее. Рука была холодной, как лед. Ясенка подняла голову:

— Оберн, я понимаю твои чувства. Но хорошенько подумай прежде и реши, чего ты действительно хочешь.

— У меня было полно времени с тех пор, как мы попали в дом графа Харуза, а потом в город. Мои чувства не изменились, только окрепли. Если бы ты дала мне хотя бы надежду, я оставил бы Ниэв — это вполне в обычае моего народа — и содержал бы ее до конца жизни, если бы только мог получить тебя в жены. Ее смерть не изменила моих чувств, разве что мне жаль ее.

— Оберн, ты должен знать, что я люблю тебя не так, как ты меня. Ты единственный человек, на которого я могу положиться. Когда меня схватили, первой мыслью была та, что ты найдешь меня. Но вряд ли этого достаточно.

Ему очень не хотелось привносить в этот разговор нотку практичности. Но другого пути он не видел.

— Это будет союз, полезный для обоих наших народов. Он укрепит связь между Морскими Бродягами и Ренделом. И возможно, когда-нибудь он сможет ослабить напряженность между Ренделом и Трясинной землей.

Ясенка моргнула, и Оберн понял, что она никогда не рассматривала это под таким углом. Он продолжил развивать успех:

— Я знаю, что ты меня не любишь так, как я тебя люблю, — по крайней мере пока. Но хотя бы другом ты меня считаешь?

Она покраснела еще сильнее.

— Да.

— Этого достаточно. Увидишь. — Он ласково привлек ее к себе и поцеловал. — А теперь спи. Клянусь — никто не потревожит тебя. Никогда больше.

Он уложил ее рядом с собой на мех и накрыл обоих плащом. Тепло очага и его тела вскоре согрело девушку, она расслабилась и вскоре уснула.

«Больше никогда, — молча поклялся он, — Никогда ничто не потревожит тебя, Ясенка, теперь, когда ты моя. Моя любимая».

Поутру, перед тем как отбыть в Ренделшам, Оберн отвел Латрома в сторонку для приватного разговора. Некоторое время они что-то оживленно обсуждали. Затем Оберн приказал, чтобы Латрома не связывали, а, напротив, дали ему полную свободу. Спутники Оберна удивленно посмотрели на него, но возражать не стали.

Возвращение было куда более спокойным, чем дорога к королевскому охотничьему домику, без всяких приключений и опасностей. Ясенка, теперь сидевшая верхом на одном из коней стражников, ехала рядом с Оберном и Дорданом. Латром вел телегу, в которой лежали трупы стражников, а Касер с Яобимом замыкали процессию. Все они слышали, как горожане, что попадались им навстречу после въезда в город, сразу же начинали оживленно перешептываться. Они направились в замок.

— Что ты скажешь королю? — спросила Ясенка.

— Честно говоря, не знаю. Но не бойся. Благодаря тому, что ты спасла мою жизнь, я обрел славу человека удачливого. Вот на удачу и положусь.

Их приветствовали слуги и стража. Они забрали телегу. Сержант Латром пошел по настоянию Оберна вместе с Морскими Бродягами и Ясенкой.

— Ты честно выполнял приказ, и я попытаюсь спасти твою шкуру, — сказал Оберн.

— Если вам удастся и я останусь с головой, то я уйду из королевской гвардии и стану вашим человеком, если вы меня примете.

— Тем более стоит попытаться.

Оберн приказал слуге пойти просить аудиенции у короля, вдовствующей королевы и лорда Ройанса. На удивление быстро их провели в палату Совета. Там их ожидали не только король Флориан и его мать вместе с лордом Ройансом, но и граф Харуз и еще два члена Совета — Гаттор из Билфа и Уиттерн, глава Дома Рябины.

Король, сидевший во главе стола, поднял взгляд. Трудно было понять выражение его лица. Он махнул слуге, и тот начал обносить всех горячим вином. Рядом с Флорианом поставили еще один кубок, и стало понятно, что он уже хорошо нагрузился.

— Мне сказали, что вы вернули нам нашу драгоценную сестру, — сказал он, — из места, куда ее увезли якобы по моему приказу. И вот она перед нами. Согрейтесь вином и знайте, что мы вам благодарны.

Оберн сделал шаг вперед и поклонился…

— Это наш долг перед королем и его сестрой, — сказал он. Он окинул взглядом стол. — И перед всеми вами.

— Хорошо говоришь, — сказала вдовствующая королева. Она сидела рядом с королем, сложив руки перед собой на столе, чтобы выставить напоказ Кольца. — Прошу тебя, поведай нам подробности этого злосчастного происшествия.

Ройанс, сидевший напротив короля, шевельнулся в кресле.

— Да, пожалуйста, расскажите нам, что случилось, дабы мы могли наградить достойных и наказать виновных.

— Что до наказания, то четверо из похитителей леди Ясенки уже мертвы. А их командир сержант Латром, который кажется мне человеком честным и верным, сказал мне, что действовал по приказу, который он счел законным, хотя теперь и сомневается в этом.

— Законный приказ? От кого? — нахмурился Флориан.

Оберн понял, что теперь надо быть очень осторожным, если он хочет спасти жизнь Латрому. С того самого мгновения, как он бросился на Латрома, ему пришелся по сердцу этот человек. Так бывает среди воинов — победишь славного врага и обретаешь в нем друга.

— Он сказал мне, что был уверен, будто приказ исходит от вас, король Флориан. Иначе он не осмелился бы поднять руку на леди.

За столом послышался шепот. Напряжение, повисшее в воздухе, ощущалось почти физически.

— Но, — продолжал Оберн, — позднее он усомнился в этом. Теперь он уверен, что человек, который отдал ему приказ, просто делал вид, будто бы действует от вашего имени, дабы таким образом очернить вас в глазах ваших врагов.

Флориан перевел грозный взгляд на Латрома:

— Это так, сержант?

Латром преклонил колено, потупил голову.

— Да, государь, — пророкотал он гулким голосом. — Оберн говорит верно. Говорю так не чтобы шкуру спасти, а потому, что так я нынче и думаю.

— Тот, кто отдал приказ. Имя.

— Я не видел никого, — ответил Латром. — Приказ поступил в виде записки, и она прошла через много рук, прежде чем попала ко мне. — Он достал из-за пазухи сложенный листок бумаги и протянул Оберну, который передал его королю.

Флориан глянул на записку и бросил ее на стол. А Гаттор, напротив, взял и прочел вслух:

— «Схватить леди Ясенку и доставить в охотничий домик при первой же возможности. Приказ короля». — Его брови поползли вверх, хотя привычный сонный вид не изменился. — Похоже, парень не врет.

Флориан неприятно рассмеялся, вдовствующая королева поморщилась.

— Если бы этот приказ отдал я, будьте уверены, свидетелей не осталось бы. Потому я склонен поверить тебе, сержант. Ты помилован. Но я найду того, кто за этим стоит, и ему не так повезет, как тебе.

Латром с благодарностью поднялся на ноги и, проходя мимо Оберна, шепнул:

— Похоже, ваша удача не подвела, и мне от нее немножко досталось, — Он ухмыльнулся. — Так люди говорят.

Оберн кивнул. Он снова поклонился королю:

— Ваше величество милостивы и справедливы. Кажется, лорд Ройанс что-то говорил о награде?

— О да. Сколько вы хотите? Деньги тут же доставят.

— То, чего я желаю, деньгами не измерить, — сказал Оберн, — Я нижайше прошу руки леди Ясенки.

На это сидевшие за столом отреагировали по-разному — вдовствующая королева насторожилась, но не сказала ни слова, лорд Гаттор вроде бы окончательно заснул, граф Харуз нахмурился, у Уиттерна был удивленный вид, а король резко воскликнул:

— Нет!

Только Ройанс прикрыл усмешку ладонью.

— Я знатен, хотя и не королевской крови, — сказал Оберн. — Однако я представляю народ, который может стать сильным союзником Ренделу. Что может быть естественнее, чем заключить брачный союз между этой леди и мной?

— Совершенно верно, — сказала королева. Она повернулась и одарила сына такимвзглядом, что будь он обращен на кого другого, тот превратился бы в комок нервов. — И ты смеешь противиться?

— Я поспешил с ответом, пожалуй, — ответил Флориан. — В конце концов, девица королевской крови и Морской Бродяга…

— Который, смею вам напомнить, спас жизнь вашей сестре, — сказал Оберн. Ему пришлось возвысить голос, чтобы привлечь внимание. — Разве возможно подумать, чтобы тот, кто приказал похитить ее, собирался отпустить ее живой и невредимой?

— Молодой Оберн верно говорит, — вступил в разговор Ройанс. — Но мне кажется, что надо услышать желание самой леди. В конце концов, мне кажется, что она не из тех, кто покорно принимает свою судьбу, какой бы она ни была. — Он поклонился Ясенке. — Что скажете, леди?

Ясенка шагнула вперед:

— Я не хотела выходить замуж, пока не полюблю кого-нибудь всем сердцем. Но теперь я понимаю, что это всего лишь детская мечта. Я вижу, что замужество оградит не только меня, но и моего брата, короля, от других таких случаев, чтобы никто не мог нанести урона его чести или моей. Я поняла, что брак с Оберном укрепит узы дружбы, полезные для страны. Оберн мне друг, я уважаю его. По всем этим причинам я выйду за него замуж, если на то будет соизволение моего брата и Совета.

Королева заговорила первой, хотя, по существу, она не имела голоса в Совете:

— Я одобряю это решение. И вы тоже его одобрите.

Гаттор тут же кивнул, за ним и Уиттерн. Ройанс твердо сказал «да». Королева посмотрела на Харуза. Неохотно, словно ему больно было шевелиться, и после долгого молчания тот кивнул. Вдовствующая королева повернулась к сыну:

— Ты видишь, как обстоят дела. Мы можем сейчас обойтись и без твоего согласия, но лучше бы ты согласился.

Флориан нетерпеливо махнул рукой:

— Да ладно, ладно. Я даже предлагаю сыграть свадьбу в замке. Только не совсем сразу после моей.

— Решено, — сказал Ройанс. Он повернулся к Ясенке и Оберну, который теперь крепко держал девушку за руку. — Четыре раза по семь дней после нынешнего. За это время успеем все приготовить. Надеюсь, мне будет доверена честь первым поцеловать будущую невесту?

Дни для Ясенки летели стрелой. Прежде, когда готовились к королевской свадьбе, она считала, что занята дальше некуда, хотя тогда была лишь второстепенным участником. Сейчас, хотя свадьба предполагалась отнюдь не такой пышной, почти все ее время было занято всякими мелочами. Если бы ей не удавалось каждый день на часок-другой улизнуть в покой тайной библиотеки, она бы наверняка сошла с ума. Радость Эйфер от того, что ее госпожа вернулась целой и невредимой, тоже поубавилась, потому что теперь горничной приходилось заниматься всем, что не требовало личного вмешательства Ясенки.

Поначалу невеста хотела одеться в голубое, цвет Дома Ясеня, но приличия повелевали, чтобы она не носила того платья, которое подарил ей Харуз, когда привез ее из Зловещих Болот. Но она решила надеть ожерелье Дома Ясеня с гербом ее рода — тоже подаренное Харузом. Она немного опасалась реакции Харуза на ее решение выйти замуж за Оберна, но, похоже, тот принял неизбежное достаточно снисходительно. Лорд Ройанс все объяснил ей.

— Лорд-маршал слишком амбициозен, — сказал он. — Когда-нибудь это погубит его, но благодаря Оберну такого не случилось прямо сейчас. Мне нравится твой мальчик. Он оказался достаточно умен и повернул неприятную ситуацию так, чтобы король сумел сохранить свое достоинство. Могу лишь надеяться, что у короля хватит разума понять и запомнить, что Оберн для него сделал.

Ройанс также сказал ей, что в главном здании замка для нее приготовлены апартаменты.

— Они теперь навсегда ваши, — сказал он, — в любой момент, как вы приедете в город. Они на том же этаже, что короля и королевы-матери, но в другом крыле.

Ясенка кивнула. Она была в смятении. Ей хотелось бы жить подальше от Исы и ее сынка, но Ройанс заверил ее, что если она откажется, то тем самым нарушит правила этикета. К тому же Оберн ее защитит. Ясенка все больше понимала, что приняла верное решение, согласившись выйти за него замуж. Однако не раз ей хотелось, чтобы они могли просто пойти вдвоем в Великий Собор, и отец Эсандер произнес бы над ними слова обряда, и все бы закончилось.

Оберн, как она поняла, был того же мнения.

— Но это плата за женитьбу на знатной леди, — рассмеялся он. — А за это я все готов отдать!

Он также получил передышку от суеты подготовки ко второй за год королевской свадьбе, съездив вместе с Морскими Бродягами — и Латромом, уволившимся из королевской гвардии и ставшим ближайшим его соратником, — в Зловещие Болота. Там, следуя смутным воспоминаниям и с помощью весьма приблизительной карты, которую дала ему Ясенка, они нашли руины Галинфа и меч Оберна работы Ринбелла. Как и следовало ожидать, болотные люди заметили иноземцев и тут же напали на них. Морские Бродяги без особых потерь отбились от нападавших, и потом, слушая этот рассказ, Ясенка с удивлением обнаружила, что ее сердце колотится в горле при мысли, что Оберн мог быть ранен или даже убит.

«Наверное, я все же хотя бы немножечко его люблю, — подумала она, — иначе не ощутила бы ничего подобного». И девушка занялась подготовкой к свадьбе с удвоенной энергией. Смутно чувствуя, что так она почтит мужество Оберна, Ясенка решила носить мерцающий каменный браслет, снятый с руки мертвого воина, оставшегося непогребенным в развалинах Галинфа.

Никого не удивило, что виновника похищения Ясенки так и не нашли, и она решила забыть об этом прискорбном случае, понимая, что загадка никогда не будет разгадана. С этого момента ее защищал Оберн. Другие новости практически не привлекали ее внимания. Она отметила, что человек, который должен был стать ее свекром, Снолли, остался в Ренделшаме, не желая дважды за короткое время предпринимать трудную поездку. Когда ее представили, он поначалу просто смерил ее взглядом.

— Я тебя помню, — сказал он вместо приветствия. — Видел, как тебя забирали с Болот. Ты тогда была худая да бледная, да и сейчас лучше не стала. Но Оберн тебя хочет, значит, и я противиться не стану. — Затем он обнял Ясенку так, что у нее ребра затрещали, и ушел.

Маленький человечек, Касаи, был немного более учтив.

— Мы, понимаешь ли, следили за Оберном и увидели, как болотные напали на него и как вас обоих увезли. Нам пришлось добить выживших. — Он усмехнулся. — Хочешь, загляну в будущее для тебя?

Ясенка подумала, понимая, что подобное так просто не предлагают. Наконец она покачала головой:

— Лучше не знать, что ждет впереди. Если бы я могла это изменить, я изменила бы, и кто знает, что будет нарушено такой переменой? А если я не смогу ничего изменить, а в будущем меня ждет беда, то я стану куда более несчастной, чем если бы не знала. Но спасибо за предложение.

— Умная женщина. Я такое не часто говорю. — Касаи поклонился и пошел следом за вождем.

Грубые манеры Морских Бродяг не оскорбляли Ясенку, поскольку она выросла в Зловещей Трясине, где такое поведение сочли бы всего лишь пустым бахвальством. На самом деле в их обществе ей было куда уютнее, чем с ренделцами, хотя ей и понравился столичный образ жизни. Однако ее тревожило то, что Оберн стал по-другому относиться к ней, оказавшись среди сородичей. Морские Бродяги, как догадывалась Ясенка, считали, что мужчина не должен показывать открыто своей привязанности к женщине. Но, думала она, возможно, все это лишь внешнее? Конечно, наедине он будет с ней другим, куда теплее и нежнее.

Приезжали в замок и другие люди, включая посла с дальнего севера. Его звали Горин, и, как говорили, он был сыном другого посла, графа Бжодена, который не вернулся из поездки в Рендел. Ясенка не стала слишком задумываться об этом, считая, что все это случилось задолго до того, как она оказалась в этом городе. Может, она встретится с ним на свадьбе, может, нет.

Прежде чем Ясенка осознала, что уже прошло четыре раза по семь дней, положенных Ройансом, они с Оберном оказались перед священником Великого Собора Света — не Эсандером, но куда более высокого ранга. Она стояла в каком-то оцепенении, отстраненно следя за церемонией и повторяя венчальные клятвы. Она чувствовала, что Оберн дрожит, и понимала, что и с ним происходит то же самое. Затем все кончилось, и свадебная процессия покинула Собор, пересекла замковый двор и отправилась в Большой Зал, где был приготовлен для гостей пир — куда более скромный, чем для Флориана, но все равно весьма пышный, дабы почтить его сестру. Ясенка надеялась, что хоть кто-то из всех этих гостей пришел сюда для того, чтобы действительно почтить ее и ее мужа, а не в надежде просто хорошенько поесть на пиру, поскольку в стране с едой было туговато.

Ну, хоть погода немного смилостивилась над ними. Пусть все равно было слишком холодно для позднего лета, но воздух немного прогрелся и не был так пронзительно холоден, так что поверх белого, вышитого голубым платья не нужно было надевать подбитый мехом плащ — если, конечно, не оставаться слишком долго вне помещения. Темно-зеленый дублет Оберна был оторочен мехом у горловины и по рукавам и расшит золотом и серебром. В памяти Ясенки всплыло давнее воспоминание. Дублет был зеленым, как наполовину забытый зеленый цвет нитки, которую когда-то показала ей Зазар в той, другой жизни… Меч Ринбелла висел у Оберна на бедре. Ясенка шла рука об руку с мужем, и они с улыбкой переглядывались.

— Ты мой муж, — прошептала она, а он сжал ее пальцы.

— Еще нет, — сказал он. — Прости, но я больше не могу ждать. Ничего, гости без нас не умрут.

Они вошли в замок. Когда процессия добралась до места, где от основного коридора отходил боковой, Оберн резко повернул в него и чуть ли не бегом потащил Ясенку за собой под добродушный смех и грубоватые шутки гостей. Они пробежали по коридору до новых апартаментов, отведенных им. Там Оберн запер дверь и крепко обнял Ясенку.

Через час они присоединились к гостям в Большом Зале — те уже усердно трудились над блюдами с едой. Ясенке казалось, будто щеки ее от смущения полыхают так, что весь замок согреют лучше любых очагов. Король и его супруга, видимо, появились и ушли, но вдовствующая королева осталась, а вокруг нее собралось нечто вроде ее собственного двора. Конечно, там был и Харуз с висевшей у него на руке Марклой. Он коротко кивнул Ясенке и небрежно пробормотал поздравление. Прочие женщины мерили ее взглядами, понимающе улыбались ее позднему появлению и разгоряченному лицу. Она опасалась, что Маркла сделает какое-нибудь замечание, но та лишь крепче вцепилась в руку Харуза и отвернулась.

Ясенка заметила, что Снолли и его компания, столпившиеся вокруг бочонков с пивом и смеявшиеся над какой-то шуткой, разом уставились на нее. Она надеялась, что смеются Бродяги не над тем, что она — пришлось признаться себе в этом — слишком поспешно окунулась в жизнь замужней женщины.

С Бродягами был и новый приятель Оберна Латром, и держался он легко и непринужденно. Его явно приняли с распростертыми объятиями. На хорах заиграл оркестр. Пока еще никто не танцевал, поскольку по обычаю открыть бал должны были молодожены.

— Только один танец, а потом прошу отпустить меня, — сказал Оберн. — Но ты можешь танцевать, сколько захочешь. Я знаю — ты это любишь.

Он вывел ее на середину зала, и прочие пары, возглавляемые Харузом и Марклой, что соответствовало их рангу, тут же выстроились за ними. И вот они начали парадный и степенный танец.

Оберн танцевал вполне хорошо, но Ясенка знала, что он не великий любитель и не такой мастак на танцы, как она. И потому, когда танец закончился, он склонился к ее руке и пошел к своему отцу и его товарищам. Тут же перед Ясенкой появился другой мужчина.

— Не окажете ли мне честь?

Ясенка увидела, что этот человек с ног до головы одет в цвет весенней зелени. Внезапно перед ней предстал весь тот давний вечер. Ее опекунша Зазар принесла спутанный клубок ниток с узелками и вытащила четыре, вроде бы случайно. Ей всегда хотелось понять почему. Но лишь теперь она осознала, что Зазар пыталась узнать будущее.

— Королева, — сказала Зазар, показывая на самую яркую из нитей, золотую. — Король. — Более тусклая нить. — Принц. — Эта ниточка была самой тонкой, почти без узелков и менее всего запутанной. Затем она вытащила зеленую нить. — Неведомый родич.

Ясенка вспомнила следующие слова мудрой женщины так отчетливо, словно только что услышала их.

— Времена меняют нас быстро. Это не цвет твоего клана, но ты — зеленая нить, да. Это по большей части врожденное, да. — Она взяла зеленую нить и начала быстро пропускать ее между большим и указательным пальцами. Нить была тонкой, едва ли толще той, что Зазар назвала «принцем», и узелков на ней тоже было немного. Но некоторые из них были двойные и повторялись.

Когда Зазар брала в пальцы один из узлов, Ясенка ощущала давление в ямке на затылке, словно сильные старые пальцы стискивали ее самое. Возбуждение, слабое, но отчетливое, прошло по ее телу тогда, и это же ощущение она испытала сейчас.

Зеленый должен быть Оберном, подумала она. Но — нет. Почему? Что за жестокая насмешка судьбы?

— Кто вы? — как во сне спросила она.

— Я — посол Нордорна, граф Горин. А ваше имя я уже знаю. Леди Ясенка, не подарите ли мне танец?

— Конечно, — произнесла она онемевшими губами — такого оцепенения она не ощущала даже во время венчания. Граф взял ее за руку, и покалывание усилилось. Словно марионетка, она начала первую фигуру танца. Споткнулась — его присутствие кружило голову, ей казалось, что она вот-вот упадет в обморок от страха.

— Вам дурно?

Она, заморгав, посмотрела на него:

— Я… не думаю. Но толпа и вся эта толкотня…

— И, смею предположить, вы еще ничего не ели.

— Просто не могла.

— Прошу вас, позвольте мне отвести вас в какой-нибудь тихий уголок, чтобы вы могли отдохнуть от толпы, а я принесу вам попить и поесть.

Она хотела было отказаться, но, глянув в его глаза, не смогла. Он был намного красивее Харуза, которого она считала самым красивым мужчиной, или Оберна. Ее мужа. Ее муж — сильный и красивый мужчина. Ясенка попыталась вызвать перед глазами его образ, его золотисто-рыжие волосы и глаза цвета моря, чтобы не видеть стоявшего перед ней человека, но потерпела поражение.

У этого мужчины было худое лицо с чеканными аристократическими чертами. Волосы цвета темного меда, темнее ее собственных, зеленовато-голубые глаза, а кожа — такая, что быстро приобретает под солнцем бронзовый оттенок. Несмотря на дождливую погоду, лицо графа покрывал ровный загар, чуть темнее оттенка его волос. Двигался он грациозно, что странным образом подчеркивало его силу. Ясенка почувствовала, что никогда не сможет насмотреться на него, и с усилием вернулась в реальность.

— Да-да, спасибо. Кусочек холодной птицы и немного яблочного сока со специями. Я попросила повара приготовить его для меня.

Он подвел ее к нише, почти не видной из зала, принес пару кресел и усадил ее.

— Я скоро вернусь, — сказал он.

Ясенка смотрела сквозь пузырчатое и неровное оконное стекло, но не видела ничего. Почти не понимая, что делает, она провела рукой по своему телу. Она до сих пор ощущала на нем прикосновения рук своего молодого мужа… Как она смеет смотреть на чужака, осознавая, что ее ощущения при виде его — лишь бледная тень того восторга, который ждет ее, когда…

Она с усилием отогнала от себя эту мысль. Нет, сказала она себе. Это просто обман чувств, последствие напряжения последних дней, игра воображения. Да она еще и не ела — как она только теперь поняла, целых два дня, — да еще и поспешные любовные игры всего час назад. Чего же тут ожидать? Ясенка хотела, чтобы ее сердце перестало колотиться, чтобы дыхание выровнялось. Она надеялась, что королева не увидит ее. Или леди Маркла.

Затем появился Горин, и ее решимость дрогнула, готовая пасть от единственного слова или даже взгляда. Он сел рядом и протянул ей блюдо с кусочком фазана и фруктами.

— Вам надо поесть, а то в обморок упадете, — сказал он ей. — Вы очень бледны.

— Вы очень добры, — ответила Ясенка. Она взяла кубок и залпом выпила напиток. Помогло. Потом она принялась за фрукты, решив съесть мясо потом. — Спасибо, что увели меня прежде, чем я стала посмешищем для всех.

— Как же иначе? Леди Ясенка, мы были лишь мимоходом представлены, но мне почему-то кажется, что я знаю вас всю жизнь. Я могу говорить свободно?

— Конечно, — ответила она, и опасаясь, и желая услышать его слова.

— Говорят, нордорнцы — холодный народ, но так думают только невежественные дураки. Когда я впервые увидел вас, я был потрясен… мне никогда не приходилось такого испытать… я говорю об ощущении, будто я вас давным-давно знаю. Понимаю, что звучит это смешно, но так оно и есть. И это случилось даже раньше, чем я увидел вот это. — Он показал на ее браслет. — Откуда он у вас?

Ясенка уставилась на браслет, о котором совершенно забыла.

— Я нашла его, — ответила она и рассказала, как это случилось.

— Вы говорите, тот человек не был погребен.

— Нет. Когда я нашла его, он уже превратился в скелет, и мне почему-то показалось, что он сам отдал мне эту вещь. Это самое красивое из моих украшений. Я тщательно хранила его и даже почти не надевала.

Он взял ее за руку и коснулся браслета:

— Он принадлежал моему отцу.

Ясенка вытаращила на него глаза, не пытаясь отнять руку.

— Тогда он ваш, ведь это сокровище вашего дома, — сказала она, сняла браслет и протянула ему.

— Сокровище, чью тайну я однажды разрешу. — Он рассеянно держал украшение, не глядя на него. — Ясенка…

Он придвинулся ближе. Еще мгновение — и их губы соприкоснутся. Скандал! Ясенка резко отстранилась, заставила себя отвернуться.

— Сударь, вы слишком много себе позволяете.

— Неужели? Или я просто признаю то, что и ребенку понятно? Как только я вас увидел, я полюбил вас — прямо как в балладе, когда сама Судьба устраивает встречу. И не думаю, что моя любовь безответна. Скажите мне, леди, ведь это правда?

Она не могла бы солгать ему, даже если бы захотела. И она дерзко ответила:

— Да. Но это болезнь, это безумие.

— Мой народ называет это вспышкой солнца в ночи, — сказал Горин. — Иногда такое случается с одним, иногда с другим, но редко с обоими. Но, как мы знаем, такое все же бывает. И это не болезнь и не безумие, а встреча двух душ, которые всегда любили друг друга и лишь на время разлучились. Я знал вас, леди. Я знал вас.

— А я — вас. Да помогут мне все силы, что есть в этом и ином мире, но этого не может быть. Я замужем…

— Да, леди? Вы понимаете, о чем я спрашиваю, правда? Если вы ему не жена еще, то брак не свершился окончательно. Его легко расторгнуть. Что до возражений со стороны короля и королевы, то род мой выше, чем у Оберна Морского Бродяги, а союз с моим народом для ренделцев не менее — если не более — важен, чем с его народом. Но даже не будь всего этого, я все равно люблю вас, а вы — меня…

— Я жена ему.

Слова Горина замерли у него на губах, и вся живость его угасла. Он посмотрел на Ясенку, и она увидела его душу…

— Как это может быть?

Ясенка вспыхнула. Опустила взгляд на блюдо. Кусок фазана был отвратителен ей, словно он уже разлагался и смердел. Ее тело, все еще горящие прикосновения Оберна…

— Это может быть, — сказала она куда более резко, чем хотела. — Довольно с вас и этого.

К лицу ее прилила горячая кровь. И Ясенка поняла, что краснеет. А Горин побледнел, несмотря на загар. Горло его дернулось.

— Тогда больше не о чем говорить. Знайте только одно, моя Ясенка, — в глубине своей души, которой только я могу коснуться, вы моя, и только моя. Для меня не будет другой женщины в этой жизни.

Затем он сделал то, что счел бы странным любой, кто не знал с детства, что некоторые люди обладают силой. Он поцеловал браслет, дохнул на него и вернул Ясенке. Ей показалось, что на мгновение браслет вспыхнул сильнее.

— Пусть между нами будет договор, — сурово сказал он. — Эта вещь связала нас, и это было предопределено, словно бы мой отец сам устроил наш союз. Если вы окажетесь в беде или я понадоблюсь вам, просто наденьте его и подумайте обо мне. Что бы ни разделяло нас, пусть даже целый мир или войско, с которым мне предстоит сразиться в одиночку, — я приду.

Она заглянула ему в глаза, чувствуя, что сейчас утонет в них.

— Я никогда не осмелюсь надеть его, потому что я всегда буду думать о вас. — Тем не менее она надела браслет. Он был непривычно теплым, даже сквозь рукав. — Вы открылись мне, и я не могу быть менее откровенной с вами. Да, я ваша и только ваша и знаю вас любовью сердца моего — но тело мое принадлежит другому. Если бы мы встретились раньше, хотя бы надень, на час… Но эти сожаления — для детей. Мы то, что мы есть, и я жена другого мужчины. Да, я люблю вас, но я люблю и уважаю и его тоже, и я многим ему обязана… я обязана ему жизнью. А он обязан мне своей. Но я не забуду вас. — Ей пришлось отвести взгляд. — Я… я не могу…

— Ясенка. — Он поцеловал ее пальцы. Снова все ее тело пронизала дрожь.

— Как же нам быть, если мы снова встретимся…

— Мы справимся, потому что мы должны. Не бойтесь неуместных выходок с моей стороны, а я знаю, что благородство вашего сердца не даст вам нарушить ваши клятвы. — И все же его тянуло к ней.

С видимым усилием он взял себя в руки, встал и помог подняться ей.

— Идемте, леди Ясенка, и если ваше недомогание прошло, позвольте проводить вас к самому счастливому из мужчин, вашему венчальному супругу, Оберну из Морских Бродяг. Если у него в душе есть хоть капля поэзии, он уже горько тоскует по своей жене.

С этими словами он повел ее туда, где Оберн по-прежнему веселился с друзьями, вложил ее руку в ладонь мужа, поклонился и исчез в толпе гостей.

7

Вдовствующая королева Иса сидела за столом, делая вид, что пишет письмо. На самом деле мысли ее блуждали далеко, и лишь отчасти внимание королевы принадлежало леди Маркле, расхаживавшей взад-вперед перед камином.

Маленький крылатый вестник принес с севера лишь смутные образы — казалось, все затянуто холодным туманом цвета грязного снега. Тем не менее Иса получила представление о собиравшихся там силах, пусть еще и не готовых выступить. И узнала еще одну, куда более любопытную вещь — что эти силы считают, будто бы их никто не видит. Она ощутила, словно кто-то испугался, когда она схватила Туманчика и вытрясла из него все, что он увидел. Иса решила, что это не просто совпадение, поскольку с того самого мгновения несвоевременный холод, окутавший Рендел, начал ослабевать.

Даже одно это еще раз показало, что Туманчик — бесценен. Конечно, зимние холода снова придут, но осознание того, что незримые, неведомые силы двинутся на юг не сразу, давало некоторое утешение. Однако неразумно было бы попусту тратить оставшееся им время. Королева взяла для себя на заметку, что надо магически усилить верность летуна только ей одной. То небольшое отклонение от курса, когда Туманчик вдруг свернул к телеге, в которой, как теперь понимала Иса, увозили Ясенку по дурацкому приказу Флориана… Маркла сказала что-то, и эти слова вывели королеву из раздумий:

— А вы видели, как этот нордорнский посланник обхаживал налгу принцессу-лягушку? Она вовсе не противилась, хотя всего час как была замужем!

— Я заметила, — кивнула Иса. На самом деле, когда Маркла заговорила об этом, перо в руке вдовствующей королевы дрогнуло, и на бумаге осталась мерзкая клякса. — Но ведь ничего непристойного не произошло. У тебя просто воображение разыгралось, Маркла.

— Возможно, вы не видели того, что видела я, — возразила леди. — Он держал ее за руку, и, судя по их виду, они вовсе не о погоде разговаривали.

— Ясенка была немного не в себе от усталости. Насколько я понимаю, она два дня даже не вспомнила о том, что надо бы поесть. — Иса глянула на Марклу, пытаясь понять, что таится за ее кляузой. Возможно, Маркла боится, что Ясенка с Оберном еще не по-настоящему муж и жена? Что Харуз может еще раз попытаться сделать ей предложение? Конечно, нет. Звуки, доносившиеся из их комнаты, когда Оберн чуть не на руках внес туда новобрачную, много кто слышал — из тех, кто полюбопытствовал.

— Не в этом дело. Мне кажется, что не будь той маленькой интерлюдии, — она хохотнула, и даже Иса улыбнулась, — она тут же сбежала бы с ним.

— Горин. Он унаследовал титул отца, и он королевской крови. В некотором отношении было бы лучше, если бы мы не поспешили выдавать Ясенку замуж, но теперь уже поздно. И Нордорну мы сейчас нужнее, чем они нам. Не то что Морские Бродяги.

Маркла фыркнула:

— Нам? Морские Бродяги? Чушь какая!

— У Рендела нет военного флота, — напомнила Иса. — Раньше он нам и не был особенно нужен. Нам хватало торговых кораблей. Но есть такие вещи, которых даже ты, моя королева шпионов, не знаешь. В северных туманах затаилось зло, и если нам удастся задержать его, отправив против него Морских Бродяг, — тем лучше. Они и прежде с ним сражались, и кое-кто эти сражения пережил. Так сказал мне их главный вождь Снолли.

Маркла потупила голову:

— Простите, мадам. Боюсь, мои мысли так заняты милордом Харузом, что я забываю обо всем остальном. Но вы должны признать, что эта встреча Горина и Ясенки весьма подозрительна.

— Только для тех, кто заметил и кто в этих делах разбирается, — ответила Иса. — Думаю, кроме нас с тобой, таковых не наблюдалось. — Однако она была вынуждена согласиться, что Маркла права. Между этими двумя возникла некая напряженность, нечто большее, чем обычно ощущается между невестой и простым гостем на свадьбе. Можно было подумать, что Горин — жених, который слишком поздно пришел требовать своего.

Иса сидела очень спокойно, погрузившись в размышления и поглаживая Кольца указательным и большим пальцами. Маркла была права — эти двое вели себя как новобрачные, словно Оберна вовсе не существовало. Значит, между ними пробежала какая-то искра. Но как бы получше использовать эти сведения?

Несколько мгновений королева обдумывала возможность отменить брак Ясенки и Оберна и вместо него сделать мужем Ясенки Горина. Но потом отбросила эту мысль. Дело сделано, да и в Морских Бродягах Рендел нуждается больше, чем в Нордорне. По крайней мере, пока. Пусть все остается как есть. Но кто знает, что таит будущее?

Вдовствующая королева заговорила, повинуясь наитию:

— Оставь все мечтания о браке с графом Харузом.

Маркла в ужасе посмотрела на нее:

— Мадам! Может, вы думаете, что я не ровня ему? Но заверяю вас, я благородной крови, по крайней мере с отцовской стороны. К тому же я слышала, что другая леди, — она особенно подчеркнула это слово — «другая», — заболела и умерла.

Иса прекрасно знала, что имеет в виду ее королева шпионов. Сделав над собой усилие, она сохранила бесстрастное выражение лица. Значит, настоящей Марклы из Валваджера больше нет на свете, так что нечего опасаться, что она вдруг появится здесь. У ее королевы шпионов длинная рука, и даже если она сделала это не сама лично, найдется много народу, готового убить за деньги. Иса решила подсластить пилюлю.

— На время, конечно же. Короче, возьми себя в руки. Любовница в любом случае имеет больше власти, чем жена. Уж ты-то должна это знать.

— Да, мадам. Но все же…

— Я знаю. Знаю. Только слушайся меня. Как я смогу посылать тебя туда или сюда за сведениями, которые может добыть только моя королева шпионов, если ты будешь намертво привязана к Харузу? Нет, поверь, твоя судьба — не замужество. Пока нет.

К облегчению Исы, ее собеседница вроде бы не собиралась спорить. Она потупила взгляд и присела в глубоком реверансе.

— Я повинуюсь моей королеве, — сказала она. — Ибо я знаю, что когда-нибудь, в должное время, я буду вознаграждена за мои труды.

— Не сомневайся, — сказала Иса, с трудом совладав со своим голосом, поскольку в ее тоне готова была прорваться угроза наглой особе. — Ты будешь очень хорошо вознаграждена.

Оберн предлагал тут же уехать из Ренделшама в замок Новый Волд.

— Это дом твоих предков, — говорил он Ясенке, — и ты должна жить там, а не в этом гадюшнике, полном придворных, шпионов, послов и всякой знати.

У Ясенки упало сердце. На мгновение она подумала, что Оберн имеет в виду Горина, что кто-то донес ему о том, что он видел ее с нордорнским вельможей вместе на пиру в честь свадьбы. Но в поведении Оберна не было и следа притворства. Он просто перечислял все неприятные ему стороны придворной жизни. Ей они тоже были неприятны.

— Да, — сказала Ясенка, — я тоже давно там не была. — Придется смириться с тем, что она просто сменит одну каменную клетку на другую. То, что она уедет туда, где никогда не сможет хотя бы издали увидеть Горина, надо воспринимать как благо. Оберн ей муж, она должна быть верна ему, должна ему доверять и верить в него. Нет, лучше быть подальше от тех мест, где все будет ей напоминать о мужчине с медовыми волосами, при одном взгляде на которого (даже издали, через весь огромный Большой Зал замка Ренделшам) у нее сердце подступало к горлу. Ясенка сурово сказала себе, что Горину никогда не будет места в ее жизни и что она должна забыть о нем как ради него, так и ради себя.

Если бы только она могла так же приказывать своим снам… По ночам она бродила с ним рука в руке по незнакомым местам, и они полностью растворялись друг в друге, и говорили о вещах, о которых она наяву не могла вспомнить. Когда наступало утро, Ясенка едва удерживалась от желания покинуть супружеское ложе и убежать к мужчине, которого она искренне любила… а ведь ей бы следовало стыдиться подобных желаний…

— Когда мы едем? — спросила она Оберна. — Может, на этой неделе?

— Вижу, тебе тут тягостно не меньше моего, — ответил он. — Хорошо, на этой неделе уедем, если хочешь. Прикажи Эйфер укладывать вещи, а я найму повозку для них.

Ясенка охотно занялась сборами, помогая Эйфер укладывать вещи. Горничная, конечно же, поедет с ними, как и Латром и несколько его солдат, которые решили вместе со своим бывшим сержантом попытать счастья среди Морских Бродяг.

Когда Ясенка пришла прощаться с королем Флорианом, вдовствующей королевой и всем двором, она заметила, что и король, и его мать не особенно горюют о ее предстоящем отъезде. Ну, она и не ждала ничего такого. На самом деле Ясенка была даже рада, что Флориан не препятствует ее отъезду, — а он ведь мог это сделать просто ради извращенного удовольствия поступать всем назло. Он вполне был способен на злодейство из чистой любви к искусству.

— Будь уверена — твои апартаменты в замке всегда в твоем распоряжении, если захочешь приехать погостить, — сказала ей вдовствующая королева. Лицо ее при этом оставалось совершенно бесстрастным, и Ясенка не могла понять, о чем та на самом деле думает.

Флориану было просто все равно, хотя его супруга, королева Раннора, тепло пожала руку Ясенке.

— Я хотела бы подружиться с вами, — сказала она. — Но возможно, вы будете часто навещать нас.

— Да, ваше величество, — отвечала Ясенка, приседая, как ее учили. — Знайте, я всегда буду вашей подругой, если вы того пожелаете.

— Тогда решено, — ответила Раннора и прижалась щекой к щеке Ясенки. — Подруги навсегда.

Харуз и Маркла официально попрощались с ней, и Харуз поцеловал ей руку.

— Всегда помните ваш древний девиз, — сказал он, показывая на ожерелье, которое сам подарил ей и которое она теперь носила открыто. — «Нет огня — нет пепла»¹. А без Ясенки огня станет при дворе намного меньше.

Она восприняла это как обычный комплимент. Но труднее всего ей оказалось прощаться с лордом Ройансом.

— Вы сильно заинтересовали меня, леди Ясенка из Дома Ясеня, а ныне — владычица Морских Бродяг, — сказал он ей. — Вы и ваш отважный супруг. Не оставляйте двор слишком надолго.

— Мы будем встречаться так часто, как я смогу, — ответила Ясенка. Затем, поддавшись порыву, она поцеловала седого придворного в щеку. Он улыбнулся ей в ответ, и, что замечательно, в его улыбке не было и намека на холод.

Затем они с Оберном уехали со своей маленькой свитой, куда меньшей, чем полагалось бы при ее ранге, но ей и этого было более чем достаточно. Она пыталась ехать бок о бок с Оберном, но он всегда выезжал на полкорпуса вперед. Как только она хотела догнать его, он нарочно пришпоривал коня. Латром и его люди несли охрану. Предводитель Снолли со своими людьми уехали несколько недель назад, и пыль от копыт их лошадей уже давно осела. Солдаты тянули жребий, кто будет править повозкой, поскольку в ней ехала Эйфер со всеми сундуками и коробками, и все солдаты пытались добиться ее внимания.

Хотя болотные люди по-прежнему порой совершали набеги на земли за Пограничной рекой, путешественников никто не потревожил. Возможно, вид хорошо вооруженных солдат Латрома отбивал охоту у любого разбойника. А зрелище молодой жены, открыто ехавшей рядом с мужем, заставлял людей улыбаться и желать им счастья.

Ясенке была интересна страна, по которой они путешествовали. Дорога вилась среди низких холмов, и когда они добрались до развилки, где повернули на восток, Оберн сказал ей, что теперь они едут по землям, прежде принадлежавшим Дому Ясеня.

— Мы пересекли реку Рендел возле замка Крагден и будем пересекать ее еще раз, неподалеку от того места, где она впадает в море. Когда мы доедем туда, мы увидим башни Нового Волда, который некогда был Яснекрепостью.

— Значит, наш дом вблизи моря?

— Да. И слишком близко к Трясинной земле. Когда мы впервые приехали туда, эти черти сидели за Пограничной рекой и не высовывались. Теперь мы то и дело натыкаемся на них в полях, где пытаемся вырастить ячмень на зиму, так что приходится охотиться на них.

— Может, я смогу поговорить с болотными людьми, и они перестанут нападать на вас. На нас.

Оберн пожал плечами:

— Мысль хорошая, но, боюсь, пользы будет мало. Если ты пойдешь в Зловещую Трясину, они просто украдут тебя… как уже кое-кто сделал однажды. — Он рассмеялся. — Но по другой причине.

Сердце Ясенки замерло — она подумала о Горине. Но затем поняла, что Обери говорит о ее сводном брате. Она улыбнулась, но муж не ответил ей тем же.

— Мы видим все больше земель, где посевы выросли поздно, — сказала она. — Те укрытия, о которых ты говорил, должны помочь. Может, грядущая зима будет вовсе не такой суровой, как думают твои люди.

— Поначалу мы боялись, что это сама земля отвергает нас. Но холод немного ослаб.

Это было так. Когда они доехали до полей, то увидели на них зеленую поросль почти до колена, причем без каких-либо укрытий, словно земля пользовалась последним моментом. Да и воздух был довольно теплым, так что Ясенка сняла меховой плащ и набросила поверх дорожного платья легкую накидку.

— Будем надеяться, что так и останется.

«Разве, — думала она, — нам больше не о чем говорить, кроме как о погоде да посевах?» То, что он шептал ей на ухо по ночам, когда они думали, что остальные спят, он никогда не повторял при свете дня. Но откуда такая холодность? Куда делись те дни, когда они были вместе и всегда находили тему для разговора? Неужели он вел себя с ней как влюбленный только тогда, когда нуждался в проявлении любви к себе?

Горин…

Нет! Ясенка решительно отбросила эту мысль. Она должна забыть о нем. Горин мертв для нее. Ее жизнь — впереди. В конце этой дороги, в Новом Волде. С Оберном. С ее мужем.

Первые дни в Новом Волде слились для Ясенки в единое целое. Ей отдали в распоряжение целую башню, и Эйфер устроила ужасную суету и беготню, перенося в нее вещи Ясенки и устраивая все по своему вкусу. Горничной не нравилось, как расставлена мебель, и сначала все переставили так, потом эдак, и Ясенка просто сбежала, пока все не кончилось.

К своему ужасу, Ясенка обнаружила, что Оберн не собирается проводить с ней каждую ночь. Порой он предпочитал отправиться куда-нибудь еще.

— Таковы обычаи Морских Бродяг, — сказала одна из женщин, приставленных к ней. — В конце концов, если они будут привязаны к женской юбке, то как они смогут уходить в море и добывать для нас золото? Но ты не бойся, леди. Сейчас год близится к концу, а нам еще надо подготовиться к зиме. Он часто станет бывать у тебя зимой, и твоя постель не остынет. — Она хихикнула и выставила вперед свой живот. — Ему много с чем надо разобраться. Кстати, многие наши девушки ко времени свадьбы уже ходят с животом. Так легче всего получить мужа.

Прочие женщины рассмеялись следом за ней.

Ясенка подозревала, что это не совсем шутка. Окно ее спальни выходило на гавань, за которой виднелось пятно голубой воды, которую она помнила с тех пор, как выбралась из пещер, убегая от гигантских птиц, живших на краю Зловещей Трясины. Тогда она и нашла Оберна, раненого, нуждавшегося в помощи. Окно было забрано крепкими ставнями, и его можно было затянуть промасленной кожей, — да вскоре и придется так сделать, думала Ясенка; приятный ветерок с моря мог со дня на день смениться ужасным штормом. Она была рада, что ее постель была завешена тяжелым шерстяным пологом, чтобы не впускать туда холод, и что на каждом этаже башни есть камин.

Как-то раз во время всей этой суеты с устройством в башне в первый месяц ее жизни в Новом Волде, в тот момент, когда Ясенка доставала из корзин платья и разглаживала складки, вошел Оберн с хорошеньким мальчиком лет десяти.

— Я хотел бы, чтобы ты кое с кем познакомилась, — сказал он Ясенке. — Это Рохан.

— Желаю вам тепла и светлого дня, леди, — сказал мальчик. Он неуклюже поклонился, и Ясенка улыбнулась. Его явно только что научили кланяться.

— И тебе доброго дня, — сказала она. — Ты Морской Бродяга?

— Еще нет, леди, но когда-нибудь им стану. — Он посмотрел на Оберна. — Я хочу быть таким, как мой отец.

Ясенка ошеломленно уставилась на Оберна. Только сейчас она заметила сходство между ними. Те же волосы, те же глаза.

— Отец? Ты хочешь сказать…

— Да, — гордо ответил Оберн. — Рохан — мой сын.

Фраза, которую Ясенка слишком часто слышала по приезде в Новый Волд, когда она пыталась сделать что-нибудь хотя бы чуть-чуть по-своему, снова прозвучала у нее в голове: «Это не в обычае Морских Бродяг». Иногда ей казалось, что причешись она по-другому, и снова услышит эти слова. Как и во время своего пребывания в Крагдене, она старалась приспособиться к такой жизни. Одним из обычаев, о котором она успела узнать, было то, что мужчины мало обращали внимания на своих детей. И все же — перед ней стоял Оберн со своим сыном.

— Я… я не знала.

— Теперь знаешь. Рохана воспитывала Дагдья.

— Дагдья, — онемевшими губами произнесла Ясенка.

— Да, она чудесная воспитательница. Когда моя мать умерла от чумы, Дагдья взяла на себя всю заботу обо мне и, думаю, справилась неплохо. Надеюсь, что Латром тоже станет одним из его наставников. — Оберн улыбнулся сыну. — Я хотел, чтобы вы познакомились. Надеюсь, вы станете добрыми друзьями.

— Конечно, — тихо сказала Ясенка. Воспитание чужих детей, видимо, тоже было обычным делом среди Морских Бродяг.

— Я тоже надеюсь, что мы будем добрыми друзьями, леди. — Рохан снова поклонился и пошел к двери следом за отцом.

У Ясенки внезапно подломились колени, она села. Почему Оберн раньше не сказал ей, что у него есть сын? Может, подумала она, и это тоже не в обычаях Морских Бродяг. Они мало обращают внимания на своих детей — по крайней мере, мужчины, да и о женах своих они не очень-то думают. Это она уже сумела понять за то недолгое время, что успела прожить в Новом Волде.

Она положила руку на живот. Может, положение дел хотя бы немного изменится, когда она родит ребенка?

— Оберн, я должна поехать в Трясину!

Этот спор шел уже несколько дней, и Ясенка поняла, что Оберн все так же против этой поездки, как и тогда, когда она впервые заговорила об этом неделю назад.

— Это ни к чему, — снова отвечал он. — Просто у тебя в голове каша, как и у всех женщин, что носят первого ребенка. Я пришлю Дагдью поговорить с тобой.

— Я говорила с Дагдьей, и даже ей пришлось согласиться, что тут она ничем помочь не может, что она с таким не встречалась. Я хочу поехать в Трясину. Я хочу к Зазар. Она мне почти как мать, и в такое время… — Ясенка крепко сжала губы. У Оберна на лице было то самое непроницаемое выражение, которое означало, что дальше говорить с ним бесполезно. В голове у нее начал созревать некий план.

— Ладно, — сказала она. — Я еще раз поговорю с Дагдьей, хотя не думаю, чтобы из этого что-то вышло.

— Женщины рожают с начала мира, — сказал Оберн. — И даже если этот ребенок твой, он ничем другим от остальных не отличается.

Она заметила, что он не сказал «наш», но не стала заострять на этом внимания. Хотя он и любил ее — а она была уверена, что на свой лад он ее любит, — он был Морским Бродягой. И теперь, когда он снова очутился среди своих, вполне естественно, что он и вел себя как они.

Четыре месяца прошло с тех пор, как она понесла, но в животе у нее был холод, хотя там должно было быть тепло, а сейчас ребенку уже пора бы и шевелиться… Но Ясенка ощущала лишь тупую тяжесть. А еще она чувствовала странное недомогание, которого не бывает, как она знала, у беременных. Она почти не испытывала утренней тошноты, от которой страдало столько женщин. Тем не менее у нее не было ни аппетита, ни бодрости. Когда она как-то раз взяла маленькую рубашечку, которую шила для будущего младенца, у нее вдруг пропало желание работать. Она хотела только лечь в постель, ни о чем не думать, ни к чему не готовиться, умереть…

Нет! Если об этом думать, так оно и выйдет.

Поначалу Ясенка не слишком обрадовалась тому, что у нее будет ребенок, но потом ее настроение изменилось. Новая жизнь и дитя наверняка сделают их с Оберном ближе. И ей будет чем заняться, не думать о том, кого она поклялась забыть.

Ясенка старалась сдержать свою клятву. Но Горин по-прежнему являлся к ней в снах, хотя уже не улыбался, скорее на его лице отражались тяжкие заботы. Иногда он говорил, но слова звучали неразборчиво, понять их было трудно… и все же Ясенка понимала: Горин полагал, что ей нужна помощь, которой даже он дать не может.

Неужто и она сама вот так же приходит к нему во сне? Но как же еще он мог узнать, что с ней не все в порядке?

Ясенка отбросила эту мысль. Возможно, позже, когда она доберется до Зазар и мудрая женщина все уладит, она решится подумать об этом. Но пока ей следует сосредоточить все свои мысли и те силы, что еще остались у нее, на самой насущной задаче: ускользнуть из Нового Волда и в одиночку отправиться в Зловещую Трясину.

Однако придется довериться Эйфер. Когда Ясенка сказала девушке о своих намерениях, та кивнула, хотя и нахмурилась.

— Да, леди, я все понимаю. Вы хотите повидать свою приемную мать, особенно сейчас. Но лорд Оберн разве не имеет права просить вас поговорить с Дагдьей?

— В меру своего понимания, да. Но женщины Морских Бродяг крепкие, и, сдается мне, Дагдья никогда не видела женщины в такой тягости, как я сейчас. — Ясенка достала пару штанов, которые она стянула из сундуков Оберна. — Болотные женщины другие. Многие из них плохо сложены или имеют другие недостатки.Многим тяжело дается вынашивание детей. Не раз я бывала у хижины Зазар, когда она давала женщине зелье, помогавшее изгнать из ее чрева мертвое дитя. Она всегда прогоняла меня, но я все же знаю об этом.

— Леди! — поднесла руки ко рту Эйфер. — Не говорите так…

— Я должна смотреть в лицо правде. У меня холод там, где должно быть тепло. Если дитя не мертво, то тогда я сама наверняка умру, причем скоро, если никто не позаботится обо мне. Я должна отправиться к Зазар.

— Значит, вы туда поедете. И я вам помогу, хотя все это пугает меня до обморока. А вдруг какие болотные твари сожрут вас? Или хуже? Я слышала тут всякие рассказы, и страшные. Я пойду с вами.

Ясенка пожала руку девушки в знак благодарности за верность.

— Мне сразу полегчает, как только я отправлюсь к Зазар, от одного этого полегчает. Я знаю Трясину, а ты — нет. Оставайся здесь. Ты только помешаешь мне.

— А я что, в розовом саду родилась, что ли? Я смогу позаботиться о себе, да и вы со мной, если что.

Ясенка снова запротестовала было, но горничная уперлась, и наконец Ясенка сдалась.

— Ладно, — сказала она. — Но тогда добудь себе штаны. Если придется спасаться бегством, юбки тебе только помешают.

Эйфер усмехнулась:

— Через час буду готова. И возьму с собой узелок с едой. Отправимся, как только скажете.

В душе Ясенка была рада компании, хотя и беспокоилась за девушку. Она быстро переоделась в штаны и рубашку Оберна. Одежда была ей велика, но она затянулась поясом, застегнув его поверх холодного комка в животе, и подвязала штанины и рукава у щиколоток и запястий. Покончив с этим, она почувствовала, что готова в путь, хотя ей не хватало защитных пластин на ногах, которые она всегда носила в Трясине. Она заплела косы и набросила поверх капюшон, как и Эйфер. Возможно, часовые на стенах Нового Волда сочтут их за подростков, что идут по какому-то делу.

Ясенка знала тропинки на Болотах, по которым можно было добраться до хижины Зазар без особых трудностей. То есть они не наткнутся на ядовитых змей или глубинных жителей — огромных лапперов вроде того, что чуть не сожрал ее однажды. В тот день им так же хотелось живой плоти, как Трясине — мертвой. Трясина проглотила одного из трех молодых болотных жителей, которые преследовали ее более с чем недобрыми целями. Ясенка порылась в своей шкатулке с драгоценностями и достала кусочек отполированного временем дерева и еще несколько вещиц, спрятанных под обивкой. Она поднесла деревяшку к носу — дерево до сих пор хранило острый запах. Это был проводник. К несчастью, она настроила его на Галинф, разрушенный город в северной части Трясинной земли, где Зазар оставила ее в хранилище мудрости, — а другого у нее не было. Она не успела перенастроить проводник на хижину Зазар до приезда Оберна и до того, как Харуз забрал ее из Трясины. Ясенка положила кусочек дерева обратно в шкатулку. К тому времени, как она была готова, вернулась Эйфер, уже одетая в дорогу, с узлом, из которого доносился запах свежевыпеченного хлеба.

— Я стянула каравай с полок, где они остывали, — весело сказала она. — Ну, и еще немного холодного мяса, чтобы не жевать пустой хлеб. Еще у меня есть фляжка эля, а также бутылка воды и половина сладкого пирога. — Она закинула узел за спину. — Ну, под плащом это сойдет за горб.

— Молодец, — сказала с улыбкой Ясенка. — Тебя не узнать. Оберни ноги ремнями, как я, а то в Трясине водятся твари с ядовитым жалом. Но поторопись. Нам пора выходить. Я хочу добраться до Трясинной земли до ночи.

— Лучше бы нам добраться до хижины Зазар до ночи, — сказала Эйфер, быстро обертывая ноги кожаными полосами. Надо сказать, ее не пугало предстоящее приключение. — Сдается мне, если мы пойдем быстро, то успеем.

— Если повезет, то до темноты мы там будем. А если нет, то на островках в Трясине есть растения, из которых можно развести огонь. — Ясенка достала из шкатулки еще одно сокровище из ее прежней жизни. — А если и это не удастся сделать, я попытаюсь спрятать тебя в тени вот этой штуки.

Эйфер с некоторым сомнением посмотрела на круглый камень с дырочкой, чтобы носить его на ремешке.

— Это оружие? Его бросают во врагов? Ясенка рассмеялась, не зная, как объяснить магию.

— Нет. Он производит шум, когда я раскручиваю его над головой. И окутывает меня тенью. Это не раз помогало мне ускользнуть от опасности.

— Тогда будем надеяться, что он укроет нас обеих. Ну что, пошли?

8

Несмотря на то что на стенах Нового Волда едва-едва не раздался крик тревоги, девушкам все же удалось ускользнуть незамеченными. Они пошли по дороге, что вела за реку, перебрались на другой берег, затем срезали путь, повернув резко к западу, к Пограничной реке. Увидев ее, Ясенка без особого труда нашла водопад и пещеру, где некогда пряталась от гигантских птиц. Неподалеку, как она знала, был брод, и девушки направились к нему. Хотя река в том месте и была мелкой, бежала она быстро, и переходить ее пришлось весьма осторожно. Солнце начало клониться к закату.

— Моя деревня — то есть та, где живет Зазар, — почти точно на запад отсюда. Если идти на солнце, пока оно не исчезнет за горами, то и иноземец дорогу найдет. А я тут бывала, да и тропинки тут хорошо видны.

— Некоторые — да. Но другие, смею сказать, нет.

— Тогда я тебя поведу. Иди за мной и будь поосторожнее. Ты, в конце концов, тут чужая. — «Как и я теперь», — подумала Ясенка. Но вслух она не сказала ничего. Незачем пугать девушку.

Время от времени они останавливались перекусить и отдохнуть. Приближался вечер, и начали просыпаться лапперы, заводя свою вечернюю песнь. По большей части это был писк и скулеж, к которым Ясенка с детства привыкла, но то и дело из глубин Зловещей Трясины слышался низкий вой, а однажды девушки услышали вопль, который вдруг резко оборвался.

Эйфер схватила Ясенку за руку.

— На случай, если вы споткнетесь, — сказала она чуть дрогнувшим голосом.

— Не бойся. Мы очень быстро идем, и если только я не забыла все на свете, то деревня будет прямо за поворотом тропинки и маленьким холмом.

Они были почти у цели, когда силы начали покидать Ясенку. Она заставляла себя идти вперед, поскольку знала, что Эйфер, какими бы добрыми ни были ее намерения, не сможет войти в деревню, где старейшина — Джол.

Поднявшись на холм, девушки затаились в кустах и сухой траве, чтобы Ясенка могла разобраться, что делается в деревне. Там вроде бы было тихо — значит, большинство мужчин ушли на охоту. Хорошо, подумала она. Сумеем подобраться тайком.

Она повела Эйфер, которой не надо было напоминать об осторожности, вдоль края расчищенной земли, к задней стене хижины Зазар. Там была гораздо более незаметная тропинка, которой знахарка часто ходила в Трясину. Она быстро терялась на мокрой земле, потому что Зазар редко дважды проходила по собственному следу.

— Давай, — шепнула Ясенка.

Девушки прошмыгнули через неширокую полосу открытого пространства, проскользнули вдоль хижины к открытой двери. Даже не свистнув как обычно и не призвав «очаг Зазар», Ясенка откинула в сторону полог и перевалилась через порог. Силы окончательно покинули ее, она опустилась на колени, перед глазами ее завертелись черные точки, и Ясенка потеряла сознание.

Она блуждала во сне, но Горин не пришел к ней. Тени метались перед ее взглядом, и как только она достаточно пришла в себя, чтобы приподнять голову, Зазар дала ей выпить какого-то зелья. Оно было горьким, и Ясенка вяло попыталась оттолкнуть чашку в сторону.

— Глотай залпом, Ясенка, — сурово цыкнула Зазар. — Глотай залпом. Не успеешь распробовать.

Она сделала, как было сказано, после чего не помнила уже ничего, кроме боли в судорожно сократившихся мышцах. Затем что-то маленькое, острое и очень холодное выскользнуло из нее. Она погрузилась в тихий омут спокойствия. Так легко было уйти совсем, навек окунуться в глубину…

Внезапно голова ее дернулась в сторону, щека вспыхнула горячей болью. Она открыла глаза и увидела над собой Зазар с занесенной рукой, готовой дать ей еще одну оплеуху.

— Попробуй только помереть теперь, после всех-то моих стараний! — Зазар словно камнями в нее швыряла и, надо сказать, попадала в цель. — Вот, пей отвар. Нет, это не то снадобье. А ну, пей!

Ясенка знала, что Зазар вытащит ее с того света силой, если придется. Пришлось пить из чашки, чтобы горячая жидкость не выплеснулась на нее. С другой стороны появилась Эйфер, приподняла ее голову, взяла чашку так, чтобы Ясенке было удобнее глотать.

— Спасибо, — слабо пробормотала Ясенка.

— Вот так-то лучше будет, — ответила Зазар. — Я приготовила этот бульон из мяса, что вы принесли с собой, и добавила соли. А вот теперь скажи — почему ты так долго тянула? Ты ведь чуть не умерла!

— Моя леди жаловалась, что ей неможется, но муж ее не слушал, а повивальные бабки ничего не понимали.

Зазар хмыкнула:

— Ты уже говорила. Но я хочу услышать это от самой Ясенки.

— Эйфер правду говорит, — сказала Ясенка, удивляясь, как дорого обошлась ей эта короткая речь. Но она чувствовала, что силы постепенно возвращаются к ней вместе с теплым бульоном. — Никто не желал мне зла. Они просто не знали ничего.

— И все равно чуть не погубили тебя. — Зазар села на табурет возле постели — собственной своей постели, поняла Ясенка. — Ребенок умер у тебя в животе, но ты никак не могла естественным образом вытолкнуть его из себя. Он начал отравлять тебя. Еще день, и я не смогла бы уже ничего сделать. Тебе теперь долго придется выздоравливать, но отлеживаться тебе надо не здесь. Тут небезопасно, даже в моем доме.

Ясенка прикрыла глаза. Эйфер сунула ей под нос чашку, и больная допила бульон.

— Почему? — спросила она, опасаясь ответа.

— Джол больше не старейшина. Тассер вызвал его на поединок и победил. И Джол исчез. Не думаю, что он по своей воле полез в омут.

— В омут? — переспросила Эйфер, не поняв слов Зазар.

— Так болотные люди хоронят своих мертвых. Отдают их на корм подводным жителям. Глубинным жителям.

Ясенка почувствовала, как вздрогнула Эйфер.

— Обычай такой, — сказала она. — Тассер — сын Джола. Я знаю его, мы вместе росли, и по многим причинам он терпеть меня не может. Ладно, мертвым не больно.

— Но Джол был еще жив, — возразила Зазар. — У нас были разногласия, но его судьба ужасна, я такого ему не пожелала бы.

— Тогда ты права, — сказала Ясенка. — Из-за меня ты в опасности. Надо мне вернуться в Новый Волд.

— И как? — спросила старуха, — Ты с постели-то не поднимешься, если не считать того, что без помощи вообще помрешь.

— Я смогу. Должна.

Зазар фыркнула.

— Ничего ты не сможешь без меня. Лежи уж. Я тут кое-что придумала.

Но Ясенка ничего больше не смогла вытянуть из знахарки. Все, что она поняла, так это то, что после короткого разговора шепотом обе женщины покинули хижину, оставив ей еды и воды. Через несколько часов Зазар вернулась одна.

— Ну, как ты? — просила она.

— Намного лучше, — сказала Ясенка. — Я вставала с постели и даже сделала несколько шагов, хотя и устала до ужаса.

— Не надо было. Ну, дурного вроде ничего не случилось.

— Я хотела посмотреть, смогу ли убежать, если что.

Зазар неожиданно улыбнулась.

— Сможешь, — сказала она. — Ты не бойся. Все мужчины на охоте. Добывают мясо для засолки на зиму. Подождем, пока не заявится твой муж с солдатами, чтобы забрать тебя в Ренделшам. Он ведь из Нордорна, так?

Ясенка вздрогнула.

— Полагаю, можно и так сказать, хотя на самом деле он не из Нордорна. Он сын вождя Морских Бродяг, и его зовут Оберн.

Тут пришел черед удивиться Зазар.

— Но ведь… ладно, забудем. Что сделано, то сделано, и у Ткачих на все есть причина, хотя мы ее и не знаем. Я проводила твою служанку через реку и дала ей указатель пути. Через день они придут за тобой, если твой Оберн хоть сколько-то о тебе заботится.

Ясенка закрыла глаза.

— Он придет, — сказала она. По крайней мере, хотя бы на это она могла рассчитывать. Пусть ругает ее за непослушание, за то, что пошла в Трясину, пусть даже ругает ее за потерю ребенка — но он придет за ней.

Она ошибалась. Оберн, войдя в хижину и оставив своих людей снаружи, первым делом набросился с проклятьями не на Ясенку, а на Зазар.

— Если бы не ты… — с угрозой сказал он. Но Зазар была не из тех, кто терпел чужую глупость.

— Если бы не я, — отрезала она, — твоя жена не дожила бы до сегодняшнего дня. — Быстро, не вдаваясь в мрачные детали, она описала ему положение дел. — Когда она пришла сюда, она была скорее мертва, чем жива, и все благодаря тому, что ты не отпускал ее ко мне.

Оберн постарался сдержать гнев — хотя и не слишком это у него получилось.

— Все равно женщины всегда рожали детей. Что ты такого сделала, Ясенка, что ребенок умер?

— Ничего, — ответила Ясенка. — Ничего. Я хотела этого ребенка — нашего ребенка. — Все будет зависеть от того, что он сейчас скажет, подумала Ясенка.

— И все же он умер. А ты сбежала в Трясину. Может, потому он и умер.

Ясенка отвела взгляд. Через пропасть, возникшую между ними, подумала она, сложно будет перекинуть мост. Возможно, они так и останутся по разные стороны. И все же это ее муж, на всю жизнь ее муж. Но хуже всего было то, что он, похоже, и не подозревал об этой пропасти.

Она должна все прояснить, раз и навсегда, иначе все погибнет.

— Если ты уверен в том, что я сама постаралась погубить ребенка, то лучше нам жить раздельно, — сказала она.

Оберн был ошеломлен.

— Конечно, я никогда ничего плохого о тебе не думал, — сказал он.

— Тогда поверь мне, — ответила она. Голос ее был резким и хриплым. — Может, я права, и нам действительно надо расстаться. Но это опозорит тебя в глазах Морских Бродяг. «Мужчина, который не может указать женщине ее место», — начнут шептаться они у тебя за спиной. Всегда ты, и никогда — я. Никогда никто не думает обо мне. Я не покинула тебя. Я умирала, Оберн. Зазар сказала — еще день, и она ничем не смогла бы мне помочь. Я просто пошла искать помощи, которой ты не мог мне дать, или не понимал, что мне нужна помощь.

— Я понимаю, что у тебя были причины. И все равно мне было тяжело, когда я узнал, что ты ушла.

Она снова отвела взгляд.

— Да. Я знаю. — Собственные слова казались ей ложью. Все равно что с бревном разговаривать. Он не понимал ее и, возможно, никогда не поймет. Если бы понимал — сам отвез бы ее к знахарке, а не пришел бы потом, когда за ним послали.

— Я Морской Бродяга, и мы обходимся с нашими женщинами не так, как люди суши.

— После будешь оправдываться, — сказала Зазар. — Ты ведь оправдываешься перед своей женой, не так ли?

Оберн с некоторым опозданием кивнул.

— Хорошо. Ты принес носилки, как я велела?

— Да. Их можно приладить так, чтобы их везли лошади, как только доберемся до Пограничной реки. — Он повернулся к Ясенке. — Латром командует солдатами, — сказал он. — Мы и Эйфер заберем, чтобы она ухаживала за тобой. До сих пор не понимаю, почему бы нам просто не вернуться в Новый Волд, зачем вместо этого ехать в Ренделшам…

— Тебе и не надо понимать, — перебила его Зазар, потеряв терпение. — Просто поезжай. Повинуйся!

— Ну хорошо, мы поедем в Ренделшам, — сказал Оберн, кивнув знахарке. — В этот сумасшедший дом. Но как только ты оправишься, мы вернемся в Новый Волд. Согласна?

— Согласна, — сказала Ясенка. Ей тоже не улыбалось быть рядом с королем Флорианом или вдовствующей королевой, но она полагалась на мудрость Зазар. Видимо, не просто так знахарка требовала отвезти Ясенку туда, где за ее выздоровлением могли наблюдать умелые лекари.

Оберн взял жену на руки, несмотря на ее утверждения, что хотя бы до двери она и сама может дойти, и вынес из хижины. На мгновение он остановился, глядя ей в лицо, и только тогда Ясенка увидела в его глазах глубокую тревогу, которая выплескивалась наружу в форме гнева.

— Я чуть с ума не сошел из-за тебя, — сказал он, — Если с тобой еще что-то случится…

— Ты рядом, и со мной все будет в порядке, — сказала Ясенка. Она опустила голову ему на грудь. В ней вспыхнула слабая надежда на то, что они сумеют сохранить хотя бы то малое, что еще осталось между ними. Может, он научится вести себя с женщинами иначе, чем привык его народ.

— Я провожу вас до Пограничной реки, — сказала Зазар. — А потом — кто знает, когда еще свидимся.

— Ну, уж точно не при таких обстоятельствах, — сказал Оберн. И прежде чем уложить Ясенку на носилки, сжал ее в объятиях.

— Несмотря на гневливость, ты — хороший человек, — сказала Зазар. — Тем хуже… ну, ладно.

— Как мне встретиться с тобой, чтобы рассказать о выздоровлении Ясенки?

Знахарка неожиданно усмехнулась:

— Я сама найду способ связаться с тобой. Теперь иди. — Она положила руку на плечо Оберна. — Подожди. У тебя ведь есть сын, так? От той женщины, что прежде была твоей женой.

— Да. Его зовут Рохан, — озадаченно ответил Оберн. Ясенка тоже была удивлена. Она не рассказывала Зазар о мальчике. Правда, могла проговориться, пока лежала в бреду. Если так, то она, пожалуй, проболталась своей опекунше и о Горине, и о том, как любит его. Это объяснило бы язвительные замечания Зазар.

— Пошли за ним и позови его в Ренделшам, — велела знахарка Оберну. — Он утешит Ясенку, заменит ей потерянного ребенка и станет ей как собственный сын.

— Хорошо, — кивнул Оберн. И маленький отряд тронулся через Зловещую Трясину туда, где можно было отыскать дорогу и сделать путь для Ясенки немного легче.

Даже на ровной дороге, даже после того, как Эйфср застелила носилки чем могла, чтобы в них было удобнее лежать, Ясенка измучилась так, что жалела, что не умерла там, в Трясине. Наконец вдали показались башни Ренделшама. Они проехали Крагден не останавливаясь и сразу же направились в замок. Там под присмотром Эйфер слуги засуетились, помогая ей подготовить апартаменты для Ясенки, — их по обещанию королевы действительно держали свободными для нее, буде она пожелает приехать. Кто-то поспешил за врачами, кто-то — оповещать короля и вдовствующую королеву о прибытии гостьи.

Ясенка погрузилась в глубокий сон сразу же, как только ее уложили в постель, и проснулась на следующий день поздним утром, чувствуя себя значительно лучше. Лорган, старейший и самый опытный из врачей замка Ренделшам, сидел рядом с ней.

— Если ваша горничная хотя бы вполовину верно рассказывает, — сказал он, — то вы едва спаслись от смерти.

— Боюсь, она еще и половины не сказала, — ответила Ясенка и зевнула. — Но я здесь, я жива, и мне велено оставаться тут, пока я окончательно не оправлюсь.

— А, знахарка, — улыбнулся Лорган. — Неудивительно, что она прислала вас сюда. Мы много лет не общались с ней. Она мне еще и вот это прислала. — Он показал Ясенке обрывок грубой лубяной бумаги, на которой было что-то неразборчиво нацарапано. — Рецепт специального укрепляющего средства, которое я должен сварить и которое ваша служанка должна вам давать каждый день. Оно вскоре поднимет вас на ноги, если Зазар чего-нибудь не упустила. — Он улыбнулся еще шире. — Но это вряд ли.

Тут появилась Эйфер с подносом, на котором стояли несколько закрытых крышками блюд и хрустальный графин с какой-то зеленой жидкостью. Даже издали Ясенка уловила ее острый аромат.

— Завтрак, миледи, — сказала она. — Или обед, как скажете. Но вы съедите все до крошки и выпьете вот этот напиток до последней капли. Я сама все приготовила.

— Вижу, вы в хороших руках, — сказал, вставая с кресла, мастер Лорган. — Мне всегда нравится, когда у моих пациентов есть тот, кто присматривает за ними и заставляет их все делать как надо. Позвольте откланяться до завтра.

Ясенка едва успела сказать ему «до свидания» — и дверь за врачом уже закрылась. Эйфер усадила свою госпожу в постели, разложила на ее груди салфетку и поставила на колени поднос, прежде чем Ясенка поняла, что происходит.

— Сначала яйца, — твердо заявила Эйфер. — Хлеб, фрукты, если не вырвет, потом напиток. — Она отступила на шаг и скрестила руки на груди, явно намереваясь стоять над душой у Ясенки, пока та не сделает все как надо.

Понимая, что спорить бесполезно, Ясенка сняла крышку с одной из тарелок. Там лежали три вареных яйца на кусочках поджаренного хлеба.

Еще хлеб — уже не поджаренный, с маслом и сыром — лежал на другой тарелке, а в третьей были очищенные и нарезанные свежие фрукты.

— Как я все это съем? — спросила она. — Я так давно не ела…

— Тем более стоит поесть. Вы так исхудали, что вас под одеялом и не видать.

Ясенка послушно начала с яиц. Нарезала их и кусочки хлеба ложкой. Смесь оказалась на удивление вкусной, и Ясенка и оглянуться не успела, как все проглотила. Яйца не были политы сладким соусом, который, по мнению Ясенки, только портил вкус блюд, и она благодарно улыбнулась Эйфер за то, что та помнила о ее предпочтениях. Отодвинув в сторону масло, съела кусок хлеба с сыром и принялась за фрукты.

— Вкусно, — сказала она наконец. — В меня уже и не лезет.

— Ничего, для напитка местечко еще осталось, — сказала Эйфер.

— Он пахнет, как… как…

— Как травы Трясинной земли? Это так, но он куда вкуснее, чем пахнет. Я попробовала.

Ясенка поняла, что отвертеться не удастся, и сделала глоток. Эйфер оказалась права. Несмотря на крепкий болотистый запах — несомненно, это были какие-то травки Зазар, судя по тому, что мастер Лорган знал ее эликсиры, — варево было вовсе не таким уж противным, хотя и горчило. Ясенка осушила чашку и опять легла, утомленная.

— А где Оберн? — спросила она.

— Когда он увидел, что вы в хороших руках, он поехал в Новый Волд за своим сыном, как велела ему та странная старуха. Это она вырастила вас?

— Да. Ее зовут Зазар, она знахарка и очень известна. Похоже, в Ренделе чуть ли не все ее знают. Мне кажется, моя мать пыталась добраться до нее прежде, чем родила меня. Она умерла, оставив меня сиротой. И только теперь я понимаю, как мне повезло, что Зазар меня удочерила.

Эйфер принесла и другие новости — о том, кто приехал и кто уехал, но самым интересным известием было то, что графа Горина при дворе нет.

— Он вернулся домой? — осторожно спросила Ясенка.

— Ненадолго. Он уехал, чтобы привести в Рендел побольше своих людей. Из этого я заключаю, что на севере дела идут худо.

Как бы Ясенке ни хотелось увидеть его, сейчас было не время возобновлять знакомство, и она была даже отчасти рада, что граф уехал.

— Ну, так добрый ему путь. — Она снова зевнула. — Неужто можно так быстро снова захотеть спать?

— Да. Спите и не беспокойтесь ни о чем. Я здесь, с вами, а скоро тут будут ваш муж и пасынок.

Ясенка довольно вздохнула и послушно закрыла глаза.

В другом крыле замка король Флориан расхаживал по комнате, а его нынешняя любовница, леди Джасин, жена мелкого придворного чиновника, сидела, вольно развалившись в кресле. Она ела орешки в сахаре со специями с серебряного блюда. Была она почти нагая — лишь легкая рубашка была небрежно обвязана вокруг ее талии. Но если она хотела казаться соблазнительной, то Флориан ее усилий не замечал.

— Не вижу, о чем тут беспокоиться, — сказала она. — Твоя сестра не может причинить тебе вреда, даже если бы и захотела.

— Не в том дело, — раздраженно ответил Флориан. — Она здесь, а мне куда лучше, когда она где-нибудь в другом месте. Где угодно, только не здесь.

— Лучше тебе привыкнуть к ее присутствию, — пожала плечами Джасин. — Пока яд не выйдет из ее тела, она никуда не уедет.

Флориан замер.

— Какой еще яд? — с подозрением спросил он. — Кто-то хочет сказать, что ее отравили? — «Не может быть, — подумал он. — Неужели кто-то пустил такой слух?»

— Да тут все естественно, любовь моя, — сказала Джасин, бросая в рот очередной орешек. — Иногда дела у женщин идут не так, как хотелось бы. Она была беременна, ребенок умер у нее во чреве, вытолкнуть его она не смогла. Тебе не понравятся грязные подробности. Но та ведьма из Трясины спасла ее.

Женщина облизнула пальцы, и Флориан досадливо уставился на нее. Сначала она ему нравилась, но ее грубость начала уже его раздражать. Поначалу это казалось ему даже пикантным, но теперь он стал подозревать, что на самом деле эта особа — обычная шлюха, слишком высоко запрыгнувшая.

— Какое несчастье, — бесстрастно сказал он.

И он забыл об этом как о мелком женском деле. Ему и без того было о чем подумать. Наконец он велел Джасин одеться и оставить его. Когда она выскользнула за дверь, король послал за Роулом, слугой, который много лет назад помог ему решить вопрос с тем нордорнским послом… как бишь его звали? О да, граф Бжоден. Роул решил вопрос аккуратно и эффективно, не упустив ничего, и потом еще пару раз выполнял такие же поручения.

Его сестрица вернулась в Ренделшам после того, как чертов Морской Бродяга спас ее, а сержант Латром не сумел верно понять полученный приказ. Флориан злобно хмыкнул. Любой дурак понял бы, что Ясенку надо было прирезать при первой возможности. Приказ в той записке — его злило еще и то, что записка не была уничтожена, — был лишь прикрытием на случай, если что пойдет не так. Ладно, хорошо хоть, что записка вообще была. Хотя это все равно его не радовало. Ничего, зато Роул не подведет его. Надо нанести удар быстро и окончательно, чтобы вокруг сестрицы не успела сформироваться очередная партия.

В дверь, из которой только что вышла Джасин, тихонько постучали. Она приоткрылась, и внутрь проскользнул Роул.

— Вы посылали за мной, ваше величество?

— Да. У меня есть для тебя еще одно… хм… особое поручение.

Роул ухмыльнулся.

— Располагайте мной, ваше величество. Вы знаете, что я предан вам душой и телом.

— Хм, да, — с некоторым раздражением сказал Флориан. Этому преданному человеку хорошо платили. И еще раз заплатят, когда он поймет, что замыслил Флориан. — Недавно в замок вернулась некая дама. Ее как-то раз похитили, но она осталась целой и невредимой. Я хочу, чтобы ты это исправил. Ты и других отвозил в Зловещую Трясину, живых и мертвых. Мне кажется, будет весьма уместно вновь отвезти эту даму в родные края. В конце концов, она некогда жила там.

— Принцесса, значит, — с сомнением проговорил Роул. — Простите, сир, вы предлагаете снова ее похитить?

— Именно.

— Не советую, сир.

— Почему?

— Если позволите говорить открыто, сир?..

Флориан кивнул:

— Отступать поздно.

— Хорошо. Хотя я в этом и не участвовал, но знаю, что весь замок и город жужжали, будто бы за похищением принцессы стояли вы. Вам ничего не смогли предъявить, и в этом вам повезло. Но если это повторится, да еще когда она под вашей крышей… — Роул выразительно пожал плечами. — Вы будете первым, к кому придут расспрашивать о ней.

Флориан подумал над словами слуги. Проклятье, он прав. Ясенку, безусловно, надо устранить, но как?

Роул, словно читая мысли короля, продолжал:

— Надо найти другой способ. Слуги говорят, что дама больна.

— Да. Она потеряла ребенка, и от этого у нее что-то вроде отравления или заражения.

— Ну, вот.

Флориан моргнул, не сразу поняв намек. Затем вспомнил слова леди Джасин: «Да все естественно, любовь моя». О, все отлично! Конечно, его сестре дают лекарства. Подлить в какой-нибудь отвар немного яда, и она умрет тихо и безболезненно, и ни у кого не возникнет вопросов.

Более того, король уже знал, кто это для него сделает. Яд — это не в духе Роула, да и в апартаментах Ясенки ему делать нечего. Это сделает Джасин, если ему удастся ее убедить. Надо втолковать ей, что в этом нет ничего дурного. К тому же можно намекнуть ей, что ее статус весьма повысится. А затем…

Король улыбнулся. План окончательно сформировался в его голове — безупречный, совершенный план. И, что еще лучше, Роул снова оказался полезным. Когда же сестрица умрет, Роул отвезет ее труп туда, где она станет добычей хищников. А поскольку для красивого — и тщательно запечатанного гроба — понадобится тело, то туда ляжет Джасин. Как только она поймет, что ее обдурили, ее придется убрать. Может, она и туповата, но даже она сообразит, какую сыграла роль в смерти Ясенки, а язык у нее слишком трепливый, чтобы можно было оставить ее в живых.

— Ты прав, Роул. Это была лишь мимолетная мысль, и ты показал мне, что нельзя поддаваться минутному порыву. Будь наготове, поскольку у меня найдется потом для тебя кое-какая работенка.

— Можете положиться на меня, ваше величество, — неуклюже откланялся слуга, заговорщически ухмыльнулся королю и вышел точно так же осторожно, как и вошел.

Флориан тоже усмехнулся, но улыбка его была неприятной, поскольку он уже начал обдумывать подробности будущей безвременной смерти своих сестры и любовницы.

9

Всем известно, что есть люди, которые зарабатывают себе на жизнь тем, что составляют яды, как убивающие медленно и незаметно, так и убивающие быстро. По этой причине почти все знатные люди держали при себе штат врачей, чьей обязанностью было, в частности, обнаружение таких ядов даже на одежде. Не раз подаренная пара перчаток или затейливо вышитая рубашка становились причиной гибели хозяина. Самые осторожные также не забывали о своих поварах и хорошо им платили, чтобы их трудно было подкупить. Но все равно полностью избежать опасности было невозможно. Однако в мире, где политические противники ни перед чем не останавливаются, мудрец предпримет все возможные предосторожности. Король Флориан считал себя тем самым мудрецом, а потому послал за Джаредом, учеником мастера Лоргана; Джаред отличался особой прилежностью в изучении лечебного искусства. Более того, примерный верноподданный Джаред не только обладал особым даром определять яды, но и собирал новые и необычные. Он называл это просто увлечением, но это было полезное увлечение. Будь при дворе должность королевского отравителя, лучше Джареда для нее никто не подошел бы. Но вместо этого он был всего лишь одним из лекарей замка Ренделшам.

Когда Флориан сказал Джареду, чего он хочет, хотя и не назвав того, для кого предназначался яд, Джаред лишь приподнял бровь.

— Как я себе представляю, яд должен действовать медленно и постепенно, — сказал Флориан. — Тогда его действие примут за смерть после долгой и изнурительной болезни. Весьма естественно.

— Думаю, я знаю, что вам нужно, — ответил Джаред и откланялся.

А Флориан стал думать, как бы заставить Джасин добавлять яд в лекарства для Ясенки. Конечно, лучше всего будет сказать, что это лекарство, которое поможет королевской сестре поскорее встать на ноги.

Вдовствующая королева Иса отпустила последних просителей. Весь день она занималась тем, чем должен был бы заниматься Флориан. Когда она останется одна, она выяснит, что на сей раз отвлекло его от государственных дел.

Возможно, слишком долго не прибегала она к этому особому ритуалу… Королева поднесла указательный палец правой руки с кольцом к губам и коснулась его кончиком языка.

— Тис, — сказала она.

Как обычно, зрение Исы изменилось, словно некая ее часть незримо пошла по замку, подсматривая за членами Дома Тиса, Дома ее предков. Главой его ныне был Флориан. А вот и он.

Последнее время фехтование стало для короля чуть ли не навязчивой идеей. В Большом Зале едва ли не беспрерывно шли занятия и устраивались учебные бои между учениками — и в этих схватках с радостью участвовал Флориан. Сейчас он как раз этим и занимался. Ну, это лучше, чем, к ужасу своей жены, менять любовниц как перчатки.

Ради пробы королева коснулась языком кольца на большом пальце ее правой руки.

— Дуб.

Перед ее глазами встала та же картина. Интересно… и тревожно. Не следует открывать Флориану, что он сейчас, по крайней мере для Великих Колец, глава двух из четырех Великих Домов Рендела. Тис и Дуб всегда были союзниками, но на ее памяти ни один человек не объединял в себе два Дома.

Пусть Флориан убивает время на фехтование и шлюх, а ей оставит управление государством. В конце концов, именно к ней перешли Великие Кольца, причем по их собственной воле. Они остались с ней. Значит, она лучше всего подходит для них, а у Флориана — свои дела.

Затем, уже зная, что увидит, Иса коснулась языком деревянной вставки Кольца на большом пальце левой руки.

— Ясень.

Королева увидела ее, принцессу-лягушку, как метко назвала ее Маркла. Ясенка спала. Может, она видела во сне человека, который не был ей мужем. Выглядела она плохо. Возможно, слухи не лгут. Иса спросила себя: хочет ли она, чтобы Ясенка выжила? Или нет?

Затем она коснулась языком последнего Кольца: Рябина, слабейший из Домов, был традиционным союзником Ясеня, как Тис — союзником Дуба. Вместо одного изображения — два, отдельных и четких. Лорд Уиттерн и молодая королева Раннора. Иса снова задумалась. Флориан — глава Дуба и Тиса, а его жена по меньшей мере столь же влиятельна, как правящий Домом Рябины Уиттерн… все это давало слишком много власти тому, кто не был ее достоин. Может быть, подумала королева, это и к лучшему, что король так поглощен фехтованием и постельными утехами.

Она снова коснулась языком Кольца на большом пальце левой руки, вызывая образ Ясенки, дочери своего покойного супруга и злейшей своей соперницы. Девушка пошевелилась во сне, словно почувствовав призрачное присутствие Исы, и та тотчас ушла.

Возможно, ей следует преодолеть свою враждебность к девушке не только внешне, но и в душе. По крайней мере, пока она не отнимет у Флориана часть власти… ведь он может в конце концов осознать ее масштабы и начнет пользоваться ею не так, как подобает. И конечно, очень многое зависит от того, какого пола родится ребенок у Ранноры. Иса прикусила губу, понимая, что в любом случае ей понадобятся союзники.

Ясенка должна жить.

— Конечно, ничего плохого с ней от этого не будет, — сказал Флориан. Он привлек к себе Джасин и погладил ее по щеке — она это любила. — Ты же знаешь врачей — они так ненавидят друг друга, что если один изобретает какое-нибудь лекарство, то другой никогда им не воспользуется, даже если его пациент умрет.

— Скажи еще раз, чего ты от меня хочешь.

Флориан подвел Джасин к столу и усадил в кресло. Затем придвинул еще одно для себя и поставил на стол маленький флакон.

— Моей сестре предписано каждый день давать укрепляющий силы напиток. Готовит его мастер Лорган. Ты вызовешься относить его в покои моей сестры. Это будет просто — мастер Лорган так занят, что просто не успевает относить ей снадобье лично, так что оно просто портится. Добавляй шесть капель — ни больше и ни меньше — из этого флакончика каждый день в питье для моей сестры, и вскоре ей станет намного лучше. Я в этом уверен.

— И правда легко…

— Легко. И непростительно, что мастер Лорган сам не присматривает за этим. Но я уже сказал, врачи — народ завистливый.

— Видать, ты очень любишь сестру, раз так заботишься о ее здоровье.

— У меня нет другой сестры — по крайней мере, я других не знаю, — сказал Флориан с несколько злой иронией. — Конечно, меня очень заботит все, что с ней происходит.

— Хорошо, я сделаю, как ты просишь. Даже если бы ты не пообещал мне титула и дома, я, наверное, все равно бы это сделала, хотя я и благодарна за подарок. Вы весьма щедры, сир.

— О, я умею быть весьма щедрым с тем, кто мне угождает, — ответил Флориан. — Вот так, например.

Он положил рядом с флаконом увесистый кошель. Джасин, слегка встряхнув, взвесила его на руке, и кабинет наполнился тяжелым звоном монет. Она заглянула внутрь.

— Золото!

— Как я уже сказал, я умею быть весьма щедрым с тем, кто мне угождает, и когда мне приятно это делать.

Она улыбнулась:

— Тогда я должна постараться угождать тебе чаще. И ублажить тебя как следует. Нынче ночью, да?

— Конечно. — Он пообещал провести вечер с Раннорой, но знал, что сможет уйти пораньше, сославшись на головную боль. И почему бы не получить от Джасин все удовольствия, пока она еще имеет возможность постараться для него?

Хотя эта женщина соображает туго, полной дурой ее не назовешь. В конце концов до нее дойдет, какую она сыграла роль в смерти его дражайшей сестрицы, и вот тогда Роул выполнит еще одно поручение короля. Сейчас, когда судьба Джасин была почти решена, король ощутил к ней сильное влечение, почти как в первые дни их связи. Он может уделить ей даже несколько вечеров, чтобы у нее не возникло подозрений. И чтобы она стала посговорчивее.

Когда Оберн вернулся с Роханом в Ренделшам, как приказала Зазар, он думал, что Ясенка будет выглядеть и чувствовать себя гораздо лучше. К его ужасу, ей стало за это время только хуже, хотя приняла она его тепло, попросила Рохана сесть у ее постели и рассказать о путешествии.

Эйфер отвела Оберна в сторонку.

— Я не понимаю, что убивает мою госпожу, — прошептала Эйфер, — но она чахнет день ото дня.

— А что говорит лекарь?

— Ничего. Он в таком же недоумении, как и все мы. Я сама готовлю еду моей госпоже, как раз так, как она любит, и каждый день даю ей чашу укрепляющего напитка…

— Напитка?

— Да, сударь, как приказала та женщина из Трясины. Мастер Лорган сам его готовит. Хотя в последнее время…

— Что?

— Он приносит его не лично, как раньше, когда мы только что приехали, это теперь делает одна из придворных дам.

— Какая именно?

— Джасин, сударь. — Эйфер поморщилась. — Говорят, она любовница короля.

— Спасибо, Эйфер. Скажи жене, что я ушел по делам, и пусть Рохан остается при ней, сколько она пожелает, только последи, чтобы он ее не утомлял. Может, мальчик ее немного развеселит.

Полный недобрых предчувствий, Оберн пошел искать леди Джасин. Он нашел ее в компании других дам. Они занимались рукоделием. Когда слуга назвал его, она испуганно подняла взгляд, но без возражений пошла с Оберном туда, где они могли бы поговорить без свидетелей.

— Я пришел поблагодарить вас за заботу о моей жене, леди Ясенке, — сказал он. — Я слышал, вы сами предложили лично относить ей каждый день укрепляющий напиток?

— О, я тут ни при чем, сударь. Я просто сделала все, что могла, чтобы помочь ей. А ей полегчало, как обещал король? Я ведь просто отдаю чашу служанке, прямо в дверях, мне даже не дают посмотреть на леди Ясенку.

Король! Недобрые предчувствия еще сильнее охватили Оберна. Значит, это тупое разряженное коронованное ничтожество, которого Касаи кроме как мужеложцем не называл, приложило руку к лечению леди Ясенки! Это ничего хорошего не предвещало. Оберн знал, что не может позволить своему гневу вырваться наружу — пока не может. Сначала надо выяснить все до конца. И он решил солгать.

— Да, ей заметно лучше. Румянец на щеки вернулся, глаза сияют.

— Это хорошо, — улыбнулась леди Джасин. — Значит, его величество не ошибся. Лекари — завистливый народ, и мастер Лорган не захотел давать ей то снадобье, от которого леди могла быстро поправиться.

Оберн решил поставить на карту все.

— Теперь, когда я вернулся, — сказал он, улыбаясь как можно обаятельнее, — я сам хотел бы добавлять то самое снадобье в напиток моей жены. Вы наверняка понимаете, как мне хочется самому ухаживать за моей любимой.

Леди Джасин кивнула:

— Конечно, сударь. Подождите, я принесу флакончик.

Оберн понимал, что очень рискует, проникая в королевский заговор, и вся его надежда была на то, что Джасин просто тупая дура и ее использовали втемную. Тогда она не будет противиться его просьбе. Если бы она знала, что подливает в напиток для Ясенки яд, от которого становится только хуже, она никогда бы не позволила ему самому заняться этим. Значит, она тут ни при чем. Оберну стало немного легче от этой мысли.

Джасин быстро вернулась. Она подала ему флакон. Поднеся флакон к свету, Оберн увидел, что тот почти полон. Он открыл флакончик, понюхал — и тут же узнал резкий запах.

— Добавляйте шесть капель, ни больше и ни меньше, — сказала Джасин. — Государь дал очень четкие указания.

— И как давно она это принимает?

— Всего пять дней.

Он облегченно вздохнул — значит, король не собирался убить Ясенку быстро, наоборот, хотел, чтобы все шло медленно и выглядело естественно. Она несомненно поправится.

— Благодарю вас, леди Джасин. Шесть капель. Я запомню.

Он поклонился так изящно, как мог, и вернулся к себе. Там он сунул флакончик на дно своего сундука с платьем, сначала проверив, чтобы горлышко было как следует запечатано воском. Если это зелье выльется на рубашку, а потом он ее наденет, ему это дорого обойдется.

В море водится много разных ядовитых тварей — у кого зубы ядовитые, у кого и вся плоть. Морские Бродяги давно были знакомы со многими ядами, и этот яд Оберн тоже знал — его выпаривали из водорослей, которые встречались ловцам жемчуга. Если просто задеть за них, дело обойдется простой сыпью по всему телу. Но если ты в них запутаешься, умрешь прежде, чем захлебнешься. Ныряльщики привыкали к этому яду, понемножку жуя опасные водоросли, и сам Оберн так делал. Если же этот яд принимать внутрь, то человек заболеет — тяжело или не очень, в зависимости от того, сколько яду проглотил. Состав во флаконе был крепким. И если бы он попал, например, в какую-нибудь царапину на коже Оберна, то даже привычный Морской Бродяга мог умереть.

Оберна охватила бешеная ярость, он с огромным трудом держал себя в руках. Он сел, сцепил руки, чтобы успокоиться. Ему очень не хватало совета Ройанса, но Оберн понимал, что суровый старик в первую очередь должен хранить верность королю и в лучшем случае просто прогонит его. В худшем же случае Оберна могли бросить в темницу или даже казнить за его слова: это надо же — обвинить короля прилюдно в убийстве собственной сестры!

А что сказал бы Ройанс, если бы кто-то другой, не король, попытался отравить Ясенку?

Оберн не мог представить этого. Он знал только то, что если он будет бездействовать, не сделает решительного шага, то Флориан еще раз попытается убить Ясенку и будет продолжать свои попытки, пока не достигнет своей мерзкой цели.

— О, мне гораздо лучше! — заявила Ясенка через неделю. Она уже ела за столом в спальне, и теперь завтракать вместе с Роханом и Оберном стало для нее приятным обыкновением. — Поначалу мне показалось, что от снадобья Зазар мне только хуже становится, но в конце концов оно подействовало! И это, и то, что моя семья со мной снова. — Она улыбнулась обоим, особенно мальчику, и Рохан ответил ей счастливой улыбкой.

Мастер Лорган не удивился, когда Оберн появился у него на пороге и попросил снадобья.

— О да, — сказал он. — Очень хорошо, когда столько народу заботится о том, чтобы она получила свое лекарство. Как ваша супруга?

— Намного лучше, — ответил Оберн.

— Пусть так и будет, когда я в другой раз приду посмотреть ее. Сейчас я очень занят, но через семь дней непременно загляну.

— Мы будем очень вам рады. — «К тому времени Ясенка действительно начнет быстро поправляться», — решил Оберн.

Он не хотел думать о том, как неожиданное выздоровление Ясенки объяснят королю. Но у него в голове начала зарождаться некая идея.

Ясенка взяла кубок и осушила его.

— Странно, совсем не так горько, как раньше. Мастер Лорган, наверное, примешал сюда более свежих листьев.

— Или просто вымыл ступку ипестик, — зловредно заметил Рохан. — В Новом Волде Дагдья истолчет, бывает, какую-нибудь горькую дрянь и забудет. А потом начнет прямо там же толочь сахар, который в мою кашу добавляет. Женщины все время жаловались, да и я тоже.

Ясенка хихикнула.

— Ну, тебя трудно в этом винить, — сказала она и посмотрела на Оберна. — Может, уедем из замка на время? Я так давно не бывала на свежем воздухе.

План, созревавший в голове у Оберна с тех пор, как он сумел обуздать свой гнев, нуждался лишь в предлоге. Он рассмотрел его со всех сторон и знал, что он сработает.

Или должен сработать. И если в результате ему придется поплатиться жизнью, то ради Ясенки он готов был и на это. Как только он покончит со злобным молодым королем, Ясенке ничто больше не будет угрожать. Если все пойдет как надо, то он сделает это уже сегодня. В предвкушении события Оберн оделся как можно наряднее — в темно-зеленый дублет, который надевал на свадьбу, белую рубашку с кружевами и прикрепил на шляпу золотую брошь в виде кораблика.

— Сегодня тебе придется лишь посидеть у окна, госпожа моя, — сказал он. — Нынче тебя должен навестить мастер Лорган. Я послал ему напоминание. И если он скажет, что можно, — завтра отправимся на прогулку. Это я тебе обещаю.

— А мне можно будет с вами? — спросил Рохан, умоляюще глядя на отца.

— Конечно. А пока пойди разыщи Латрома и скажи, что я разрешил тебе покататься верхом за городом. Развлекись — ты долго в четырех стенах просидел.

Рохан взвизгнул от радости и стремглав понесся к дверям, забыв как следует откланяться. Оберн хотел было окликнуть его, но Ясенка остановила мужа.

— Он еще ребенок, — сказала она с улыбкой. — Пусть его. Не надо на него сердиться.

Оберн поймал ее руку и поцеловал.

— Я схожу, велю ему взять плащ на случай, если дождь пойдет.

Покинув комнаты, из которых уже начал уходить запах болезни и лекарств, Оберн сразу же направился в Большой Зал. Он знал, что Латром присмотрит за Роханом, и понимал, что раз решился, то надо идти до конца. Ясенка и Рохан сейчас в безопасности и не помешают ему, стало быть, лучшего времени не найти.

Подойдя к большим дверям, неплотно закрытым, он услышал изнутри лязг оружия. Хорошо. Занятия под руководством мастера Седерна в разгаре.

Он открыл дверь и вошел. Мастер расставил учеников по парам и теперь ходил, поправляя кому стойку, кому положение ног. Флориан заметил Оберна и поднял руку в знак приветствия.

— Привет, братец! — сказал он. Гнусоватый выговор снова заставил Оберна подумать о капризном ребенке. — Как ваша жена?

— Плохо, ваше величество, — сказал Оберн, как можно естественнее изображая печаль. — Похоже, она скоро умрет. Я пришел сюда развеяться, если только такое возможно.

— Да пожалуйста! Хочешь с кем-нибудь помериться на мечах?

— Наверное. Но я давно не упражнялся. Вряд ли я могу просить кого-нибудь из ваших друзей уделить мне внимание.

Флориан рассмеялся или, вернее, издал короткий лающий звук. Оберн мог и не упоминать о болезненном состоянии Ясенки.

— Говорят, Морские Бродяги рождаются с мечом в руке. Ты скромничаешь.

— Куда мне до вас, ваше величество. Говорят, вы — лучший боец в Ренделе.

Это было неприкрытой ложью, но Оберн уже научился скрывать истинные чувства за время жизни в столице. Он затаил дыхание, поскольку все зависело от следующих слов короля… и осторожно погладил рукоять Ринбеллова меча — как близкий родич монарха, он имел право носить оружие в присутствии короля.

— Да, у меня дело хорошо идет, — сказал Флориан. — Но мне хотелось бы испытать свое умение с тем, кто не каждый день торчит при дворе. С тем, кому нечего терять и кто не станет мне поддаваться. С кем-нибудь вроде тебя. Не составишь ли мне компанию, братец? Этакий официальный поединок? Кто первый нанесет три удара — тот и выиграл.

Оберн не смог сдержать улыбки.

— Это и правда развлечет меня, ваше величество. Но мы с вами не готовы к официальному поединку.

— Да ладно, ты же при мече. Снимай плащ, надевай маску и колет. Найди себе по мерке, а я пойду и оденусь так же, чтобы прилично было при всем дворе биться. К тому же мой любимый меч у меня в покоях, я не хочу портить его в каждодневных упражнениях. Ну, начнем, когда я вернусь?

— Идет, ваше величество. По рукам?

— По рукам.

Оберн плюнул в ладонь и протянул руку королю. После секундного замешательства Флориан пожал ее. Сделка была заключена. Король приказал расстелить ковер, принести помосты для зрителей и разнести по замку весть, что Флориан Ренделский и Оберн Морской Бродяга намерены сразиться на мечах, дабы выяснить, кто из них искуснее, — и все, кто пожелает видеть сие состязание, вольны прийти и посмотреть.

10

Флориан ворвался к себе, едва не на крыльях от радости. Не только его до смерти надоевшая сестрица, того и гляди, подохнет, так подвернулась еще и возможность отделаться от деверя! Флориан был уверен, что, овдовев, этот тип создаст ему не меньше неприятностей, чем сестрица.

Король быстро сбросил пропитанный потом камзол для учебных боев и надел свежую рубашку и темно-красные штаны — цвет Дома Дуба. Оберн очень эффектно смотрелся в темно-зеленом, и король не хотел уступать ему. Он быстро вымыл лицо и руки и наспех причесался.

Выбрал чистый колет, который еще ни разу не надевал. Сшит он был так, что казалось, будто у короля на груди бугрятся мышцы. Флориану это казалось весьма привлекательным, так что он уже с полдюжины таких износил. Этот колет защищал гораздо лучше, чем было бы нужно сегодня, но все равно ведь им придется сражаться на боевых мечах — без тонкого защитного слоя свинца на лезвиях, так что кое-какая опасность существовала, пусть и небольшая. Король пристегнул к поясу длинный кинжал — парное оружие для предстоящего боя. Затем достал из ножен меч с украшенной драгоценными камнями рукоятью.

Конечно, Флориан вполне мог надеяться на то, что достанет Оберна хорошим ударом, но тем не менее рисковать не хотел — Оберн должен быть убит наверняка. Порывшись в шкафчике, король достал оттуда бутылочку, из которой наполнил тот самый флакон для Джасин. Он осторожно смазал клинок ядом, дал ему немного подсохнуть и снова сунул меч в ножны.

Ну, вот. Теперь не надо делать вид, что случайно нанес смертельный удар. Хватит царапины, чтобы яд покончил с Оберном так же наверняка, как и с его женой, презренной сестрицей Флориана. Даже не понадобится длинный кинжал. Прикрепив к поясу меч и глянув на себя в зеркало, король Рендела покинул свои апартаменты и направился в Большой Зал.

Прибыв туда, он увидел, что приготовления почти закончены и придворные уже начинают заполнять скамьи, оживленно переговариваясь. Его матери, вдовствующей королевы, не было, и Флориан надеялся, что она так и не удостоит их своим присутствием, потому что тогда он, пожалуй, начнет нервничать. И жены тоже нет. Наверное, плохо себя чувствует, как всегда.

Тем не менее кресла для двух королев стояли на небольшом возвышении в конце Большого Зала, по обе стороны которого расставили скамьи для зрителей. Пол застелили ярко-красным ковром, на котором предстояло сражаться бойцам. Зал гудел в предвкушении зрелища, и когда Флориан явился, все разразились рукоплесканиями.

Король заметил, что и Обери подготовился к бою. Он снял темно-зеленый дублет и шляпу и надел поверх снежно-белой вышитой рубашки колет. Ножен на его поясе не было, зато висел такой же, как у Флориана, кинжал. Теперь Оберн разминался с мечом, который Флориан сразу же оценил как дешевый и не сравнимый с его собственным. На нем не было ни чеканного узора, ни драгоценных камней, хотя блестящее лезвие, похоже, выковали из хорошей стали.

Оберн, увидев Флориана, пошел ему навстречу с маской в одной руке и мечом в другой.

— Может, немного подождем, чтобы собралось побольше зрителей, которым не терпится насладиться искусством их короля?

— Конечно, — ответил Флориан. Он улыбнулся, наслаждаясь собственным великодушием. Даже дружески похлопал Оберна по плечу. — И так вокруг слишком много мрачного — то жены болеют, то дурные слухи с севера. Король и его брат устроят для всех славное развлечение.

— Как скажете, сир.

Оберн искусно отсалютовал Флориану мечом, и тот поднял бровь. Морской Бродяга неплохо держал меч. Возможно, даже слишком хорошо. Но беспокоиться не о чем. Даже если он и проиграет эту схватку, хоть один удар да достигнет своей цели. А этого хватит, чтобы Оберн вышел из игры раз и навсегда.

К некоторому удивлению Флориана, вперед выступил его бывший сержант Латром. За ним шел мальчик, настолько похожий на Оберна, что Флориан сразу же признал в нем сына Морского Бродяги, о котором столько слышал, но никогда не видел. Мальчик был красив, и Флориан сразу же возненавидел его.

— Оберну понадобится секундант, милорд, — сказал Латром. — Не доверите ли мне эту честь?

— Пожалуйста. Моим секундантом будет мастер меча Седерн. С вашего позволения, — добавил Флориан, запоздало припомнив этикет поединка.

— Лучше и не придумать, — ответил Оберн. Он коротко поклонился Седерну, и мастер меча ответил ему таким же поклоном. Затем Оберн повернулся к сыну: — Рохан, я думал, что ты за городом. Не хотелось мне, чтобы ты все это видел. Но раз уж ты здесь, сядь и ни во что не вмешивайся, что бы ни случилось. Понял меня?

— Да, отец. Но я знаю — ты его побьешь!

Оберн рассмеялся:

— Это невежливо, сынок. Ты о короле говоришь.

— А мне все равно, я…

Латром закрыл Рохану рот ладонью и развернул мальчика лицом к скамьям для зрителей.

— Слушайся отца, — сказал он, и мальчик, хотя и неохотно, повиновался.

— Прошу прощения, — сказал Оберн.

Флориан пожал плечами. Он решил быть великодушным, хотя мальчишка и сказал достаточно, чтобы испортить ему настроение.

— Дети есть дети. Хорошо, когда сын так за тебя болеет.

— Даже если он побьет своего отца.

Флориан бросил на Оберна короткий взгляд, но Морской Бродяга вроде бы говорил совершенно без задней мысли. Может, он и правда не знал о натянутых отношениях, что были между принцем и королем Борофом, когда покойный монарх был еще жив. Флориан прекрасно знал, что отец его ни в грош не ставил, и платил ему той же монетой, вплоть до того, что искренне желал отцу умереть и освободить ему путь. Конечно, все это случилось задолго до того, как Оберн стал придворным вельможей благодаря женитьбе на сестре короля. Незаконнорожденной сестре, но кровь остается кровью.

Флориан решил, что Оберн не хотел уязвить его, а потому не стал продолжать разговор на эту тему.

Секунданты уже установили по обе стороны ковра столики с графинами разбавленного водой вина и кубками для бойцов, чтобы те могли освежиться по ходу боя. Также с обеих сторон находились лекари: со стороны короля — мастер Л орган, а со стороны Оберна — один из самых талантливых его помощников. Латром и Седерн оба попробовали напиток из графинов, чтобы показать, что никакого зелья тут не подмешано. Затем они отерли края кубков и поставили их на столики.

Потом секунданты встали в середине ковра и стали ждать, пока подойдут бойцы. К тому времени почти все места на скамьях были уже заняты, и голоса зрителей, особенно дам, заполнили воздух, как жужжание мух.

Мастер меча Седерн выступил вперед, и зал притих.

— Ныне состоится показательный поединок между нашим всемилостивейшим королем Флорианом и его почтенным родичем и братом, Оберном Морским Бродягой, для назидания и развлечения всех, — провозгласил Седерн. — В поединке будет три круга, каждый будет длиться ровно столько. — Он поднял маленькие песочные часы. — Первый круг будет в масках и колетах, второй — без масок, третий, ежели поединок дойдет до этого, без колетов, на мечах и кинжалах. Первый, кто нанесет своему противнику три удара, будет считаться победителем. Если по окончании трех кругов количество ударов будет равным, то соперники будут сражаться до тех пор, пока не определятся победитель и проигравший. Условия понятны?

Оба кивнули.

— Вы готовы начать?

— Я готов, — ответил Флориан.

— Да, — ответил Оберн.

Затем оба встали в позицию на красном ковре и скрестили клинки. Латром шагнул вперед с обнаженным мечом. Посмотрел на обоих и затем молниеносным движением развел их.

Флориан тут же бросился в атаку, Оберн отступил. Они начали прощупывать друг друга, делая выпады и парируя, ища слабые точки друг друга.

Оберн начал атаку, и на сей раз пришлось отступить Флориану. Они медленно двигались по кругу. Улыбка на лице Флориана, скрытом маской, угасла. Ему пришлось сосредоточиться. Он даже не ощущал течения времени, пока Седерн вдруг не объявил, что круг завершен. Зал взорвался аплодисментами и восторженными восклицаниями. Кто-то принимал ставки. Следующий круг наверняка будет живее, поскольку маски, затруднявшие зрение, будут сняты.

Флориан с Оберном разошлись по местам, в разные концы красного ковра. Король видел, что Оберн, сняв маску, просто вытер лоб полотенцем, отказавшись от напитка.

— Потом, — сказал Морской Бродяга, — когда закончим. — Он посмотрел на Флориана и сказал так, чтобы всем было слышно: — Тогда мы вместе выпьем за победителя!

— Согласен, — ответил Флориан. Он приветственно поднял кубок, но сделал только один глоток. Затем тоже отер лицо и руки. Ладони его почему-то вспотели. Морской Бродяга оказался куда лучшим бойцом, чем рассчитывал король. Флориан привык к маске в отличие от Оберна, но все равно королю не удалось пробить его защиту. Но следующий круг исправит дело. Флориан решил, что честно или нечестно, но он обязательно нанесет удар Оберну, даже если ему самому придется получить в ответ рану.

Снова бойцы встали в середине Большого Зала. И снова, уверившись в том, что оба готовы, Латром развел их мечи и отскочил, поскольку оба сразу же бросились в атаку. Флориан вошел в ритм, и время вокруг него словно остановилось. Ему рассказывали о таком, но сегодня Флориан впервые в жизни сам ощутил это.

Сознавая, что полностью владеет собой, он позволил оттеснить себя почти к краю ковра, в надежде, что Оберн слишком увлечется схваткой. На мгновение он ослабил защиту, и, как он и рассчитывал, Оберн тут же сделал выпад… Флориан, словно во сне, почувствовал, как клинок противника зацепил его левое плечо. И в то же мгновение, как раз перед тем, как секундант Оберна остановил бой, Флориан нанес Оберну точно такую же рану. Он услышал треск рвущейся ткани, нитка за ниткой, и клинок вошел в тело.

— Обоюдный удар! — воскликнул Седерн.

— Согласен, — ответил Латром. — Но король чуть запоздал.

Голоса звучали в ушах Флориана глухо и искаженно.

— Не запоздал, — хохотнул он. — Все по правилам. Отдохнем и дадим лекарям позаботиться о наших царапинах?

Медленно-медленно Оберн повернул голову и посмотрел на кровь, пятнавшую его белоснежный рукав.

— Я получал куда более серьезные царапины, когда продирался сквозь кусты, — сказал он. — Но если хотите — то отдохнем.

Флориану показалось, что он говорит целую вечность.

— Брат, ты мне очень нравишься, — сказал Флориан совершенно искренне. Он почти жалел человека, которого хотел отправить к праотцам. Сейчас он даже мог позволить себе на мгновение полюбить его. — Давай продолжим.

Он, бестелесный, плыл по волнам этого странного, лишенного времени мира. Не ожидая сигнала Латрома, он снова бросился вперед, не обращая внимания на красное пятно своей царственной крови, расплывающееся по рукаву. Он едва ощутил удар. Это ничто, даже менее чем ничто, Флориан знал, что сумеет вынести эту боль отважно и мужественно, не поморщившись.

Уверенный в себе, неуязвимый, он снова бросился в атаку и почти лениво нанес удар на дюйм выше прежнего. Толпа затаила дыхание. Ахнула какая-то женщина, другая громко вскрикнула откуда-то от дверей, и Флориан невольно оглянулся. У входа в Большой Зал стоял Ройанс, а рядом с ним — две женщины… Невероятно — одной из них была Ясенка, которой сейчас следовало лежать при смерти, а второй была Раннора, королева на сносях…

Внезапно время, застывшее вокруг короля, словно раскололось на части. И вернулось к своему прежнему течению.

Оберн тоже посмотрел на дверь, явно ошеломленный. Нога его подвернулась на складке ковра, и он упал вперед, не успев отвести меч. Флориан оказался как раз на его пути, и клинок вошел в грудь короля…

— Нет! — воскликнул Оберн в ужасе от того, что случилось. — Это несчастный случай! Прости меня!

Флориан пошатнулся, Оберн все еще сжимал рукоять меча, клинок вышел из тела, когда король начал падать навзничь.

«Как странно, — подумал Флориан. — Его клинок пронзил мой колет, словно нож — масло. Клинок куда лучше, чем я думал».

Колени его подогнулись, и он рухнул на пол.

11

Ясенка со всех ног бросилась вперед — к центру зала, к королю, на которого в ужасе уставились все собравшиеся.

К тому времени оба секунданта и лекари уже очутились возле поверженного Флориана. На Оберна никто даже не посмотрел. Флориан кашлял, на его губах пенилась кровь.

— Ваше величество, боюсь, ваша рана смертельна, — сказал глубоко потрясенный мастер Лорган.

Раннора неуклюже опустилась на колени рядом с мужем. Он лежал на ковре, содрогаясь от боли.

— Ясенка прибежала ко мне, когда узнала о вашем поединке, — сказала она. — Мы хотели остановить вас. Мы даже не думали…

— Что Оберн окажется таким неуклюжим, что споткнется и пронзит меня насквозь? — простонал Флориан. — Мастер Лорган, дайте мне что-нибудь от боли. Скорее!

— Если смогу, ваше величество, — проговорил лекарь, трясущимися руками открывая флакон и выливая содержимое в кубок, который подставил ему второй лекарь.

— Дайте настоящего вина, а не этой разбавленной бурды, — задыхаясь от кашля, проговорил Флориан.

— О сир, ваше величество, это был несчастный случай, — чуть ли не теряя сознание от ужаса, плакала Ясенка. — Прошу вас! Вы должны поверить!

— Поверить? — прохрипел Флориан. — А это имеет значение?

— Да, ваше величество, — сказал Ройанс. — Я все видел. Он подвернул ногу и… простите Оберна, или он умрет от горя.

Раннора положила голову Флориана себе на колени, не обращая внимания на кровь, и заплакала. Она приняла от мастера Лоргана кубок неразбавленного вина с лекарством и поднесла его к губам короля. Флориан жадно выпил. Почти сразу же ему полегчало — наверное, дали лошадиную дозу.

— А Оберн все равно умрет, — сказал Флориан. Он выдавил кривую усмешку. — Посмотрите на его раны… Даже зацепи я его всего раз, он все равно умер бы… — Он бросил взгляд на свой меч, выпавший из руки.

Глаза Оберна стали круглыми. Он выронил меч и схватился за раненую руку.

— Я отравлен! — воскликнул он. — Я убит…

— Нет! — испуганно произнес Латром. Тем не менее он поднял меч Флориана и осмотрел клинок. — Похоже, тут есть еще кое-что, кроме крови…

— Не трогай, — приказал Оберн. Лицо его побледнело, по нему прошла гримаса боли. Ясенка, еще сама как следует не оправившаяся от болезни, бросилась к мужу и подставила ему плечо. — Я знаю, что это.

Кто-то из столпившихся вокруг придворных пододвинул кресло, и Оберн рухнул в него. Ясенка, лишившись сил, опустилась к его ногам. Латром начал рвать рубашку Оберна, чтобы перевязать рану.

— Что вы сказали? — грозно спросил Ройанс. — Вы обвиняете короля?..

— Да, я обвиняю короля. Он сказал правду. Я умираю. Он отравил меня той же дрянью, которую приказал подмешивать в питье Ясенки. Только когда ее глотаешь понемногу, она убивает медленно. И безболезненно.

Сквозь толпу протолкалась женщина.

— Сударь, сударь, лорд Роайнс, это действительно правда! — Она была бледна, как смерть. Женщина уставилась на короля, и по ее лицу Флориан понял, что до нее наконец дошла истина.

— Кто вы? — спросил Ройанс.

— Леди Джасин, — ответила она, и придворные зашептались. — Флориан, то есть король, дал мне снадобье, чтобы я добавляла его в лекарство для леди Ясенки. Он клялся, что оно поможет ей… О, простите, простите меня! Я не знала!

— Вас использовали, — сказал Оберн, — как и всех нас. — Он осклабился в жутком подобии улыбки.

Ясенка стояла на коленях рядом с ним и, окаменев от ужаса, тупо смотрела на мужа. События разворачивались слишком быстро, и она, больная, не могла воспринять все сразу.

— Муж мой… — пробормотала она.

Он с трудом поднялся на ноги и сумел поклониться Ройансу, хотя от усилия на его лбу высыпали бисеринки пота.

— Я использовал гордыню короля, чтобы вынудить его скрестить клинки со мной. Я хотел сделать вид, будто споткнулся и заколол короля по случайности. Это месть за то, что он сделал со своей сестрой, моей супругой. Но, конечно, я сделал бы это поумнее. Это действительно был несчастный случай, и моя неловкость не была поддельной. — Он обвел взглядом потрясенных придворных. — Я хотел просить прощения у короля, но лорд Ройанс сделал это за меня, и я благодарю его.

Ясенка с трудом встала. Оберн посмотрел на нее:

— Я не знал, что ты здесь. Я хотел избавить тебя от этого зрелища.

— Если бы я пришла раньше! Если бы мы…

— Это моя вина, — слабым голосом сказала Раннора. — Мне немоглось, и меня с трудом убедили покинуть комнаты.

— Все вы виноваты! — гневно сказал Флори-ан. — И вы все получили по заслугам! Ты, Оберн, заслужил смерть, и если бы ты не влез, то и Ясенка тоже умерла бы!

— Молчите, ваше величество! — воскликнул Ройанс.

— Что, я должен умереть во благости? — снова закашлялся Флориан. — Ладно, хотя бы лекарю спасибо — я умираю почти без боли в отличие от тебя, Оберн. А ты сдохнешь в мучениях! Лорган, не давайте ему того снадобья, что дали мне.

— Дайте, — приказал Ройанс — Если попросит — дайте.

Оберн выпрямился, и Ясенка увидела в нем прежнюю гордость — он не хотел показывать, что ему больно.

— Мне не понадобится твое снадобье, — сказал он. — Никто не скажет, что Оберн Морской Бродяга предал кого бы то ни было, даже король Рендела. — Он посмотрел на Ясенку, погладил ее по щеке. — Передай меч Ринбелла моему сыну, Рохану, когда он станет мужчиной. Скажи моему отцу, что я умер хорошо.

И прежде чем Ясенка смогла его остановить, он выхватил кинжал, висевший на поясе, и всадил себе в сердце. Она не успела даже дотронуться до него, как он упал к ее ногам, умерев прежде, чем коснулся пола.

Хрип заставил ее обернуться. Это Флориан пытался засмеяться.

— Как забавно. Вам не кажется? Не прибегни я к яду, я сам сделал бы вид, что споткнулся, и насадил бы его на меч. Но он все равно мертв. Я победил, — сказал он, пытаясь усмехнуться. — Я победил…

Его лицо расслабилось. Он вздохнул, выдохнул и застыл.

Ройанс приказал, чтобы и Ясенку, и Раннору увели немедленно, и чтобы мастер Лорган дал им снотворного.

— Этим несчастным не надо было видеть того, чему мы все ныне стали свидетелями, — сказал он. — Известите вдовствующую королеву — старшую вдовствующую королеву. Не впускайте ее в зал, пока не уберут все и не приведут тела в надлежащий вид. Просто расскажите ей, что случилось, и передайте, что ради ее же блага ей не следует приходить сюда, пока все не сделают по моему приказу.

Когда старой вдове позволили войти, Большой Зал был уже приведен в порядок, кровь с ковра и пола смыли. Флориана и Оберна переодели в чистую одежду и уложили на двойные носилки у подножия трона. Лица их были спокойны, сложенные на груди руки сжимали рукояти мечей, которыми они убили друг друга.

— К этому все шло, — прошептала Иса, потрясенная до глубины души. Предупрежденная заранее, она вместо привычных темно-зеленых или красных одежд облачилась в черное. Ожерелье, браслеты и серьги сверкали драгоценными камнями.

— Да, мадам, — сказал Ройанс. — Сегодня черный день для всего Рендела.

— Как Раннора? Ребенок?

— Мастер Лорган говорит, что все в порядке. Выкидыш ей не угрожает.

Вдова кивнула.

— Ясенка?

— Как и Раннора, раздавлена горем. Она винит себя в том, что не сумела остановить поединок.

— Сомневаюсь, что ей это удалось бы. Раз уж даже я не знала. — Иса пригвоздила Ройанса к месту пронзительным взглядом. — Тебе известно больше, чем ты говоришь мне. Давай-ка отойдем в спокойное местечко, и ты мне выложишь все до конца.

Ройанс поклонился и пошел за вдовой в ее апартаменты, где они так часто советовались о разных делах. Пока они шли по коридорам мимо кучек выражавших свои соболезнования придворных, Ройанс все никак не мог отделаться от мысли — что же будет теперь с королевством, в котором две вдовствующие королевы и нет короля. Если бы ребенок Ясенки остался в живых… Только бы Раннора не умерла, и только бы ее ребенок оказался мальчиком…

Когда за ними затворились двери, Иса послала слугу за вином и выпила два кубка, в то время как Ройанс осушил всего один. Он не мог ее укорять — не каждый день теряешь сына, да еще и короля. Она донимала его вопросами до тех пор, пока не вытянула из него все, что он знал, до последней капли.

— Ты сказал, что Оберн раньше спрашивал твоего совета, — сказала она. — Почему же, раз он подозревал моего сына в… в том, в чем подозревал, он не пришел к тебе снова? Ты бы наверняка отговорил его от этого безумия.

— Несомненно, мадам. Но он не спросил моего совета.

Вдовствующая королева смотрела в никуда, бессознательно поглаживая Кольца.

— Ясенка не может наследовать престол, как и Раннора, — глухо продолжала Иса. — Я уже давно изучила хроники. Это против закона и обычая. Не бывало такого, чтобы женщина правила по праву, все равно по праву брака или крови, тем более крови незаконной. Но до сих пор не было и нужды рассматривать такую вероятность…

Ройанс удержался от замечания о том, что сама Иса правит уже много лет — сначала потому, что хотела того, а потом потому, что Великие Кольца сами избрали ее, хотя она была королевой лишь по праву брака. Словно прочитав его мысли, Иса подняла руки.

— Они, — сказала она, — избрали меня, и ты хорошо это знаешь. И потому я действовала как регентша, когда это было нужно. Но я никогда не требовала для себя единоличной власти. Это ты тоже знаешь.

— Воистину так, — кивнул Ройанс.

— Теперь, когда Флориан мертв, — Ройанс мог поклясться, что почти услышал мысленное «наконец», — а его ребенок еще не родился, Реиделом снова будет править Совет, как было до совершеннолетия моего сына. Это единственный разумный путь. Ты согласен?

— Да, ваше величество, — ответил Ройанс. — И будем молиться, чтобы ребенок нашей новой царственной вдовы оказался мальчиком и чтобы был он крепким и здоровым и стал с нашей помощью — в первую очередь вашей — хорошим королем, когда придет его время. Сейчас, при угрозе с севера, не время Ренделу показывать слабость.

— Да. Будем молиться. — Старая вдова встала с кресла, холодная и спокойная. — Нам надо подготовить королевские похороны. Двойные, думаю, ибо не можем мы нанести сейчас обиду нашим союзникам Морским Бродягам, хотя Оберн и убил короля.

— Ваше величество…

— Мы одни, Ройанс, и можем говорить начистоту. Оберн убил Флориана, а Флориан убил Оберна. Пусть обоих похоронят с равными почестями. Надо послать гонцов в Новый Волд. — Она начала расхаживать взад-вперед, сплетая и расплетая пальцы — не от возбуждения, просто это помогало ей думать. — Ясенка туда возвращаться не должна. Не может она туда вернуться. Ее место… а где оно? Я знаю. Я отдам ей старую Крепость Дуба, ныне она почти пуста. В ней сейчас лишь горстка людей, чтобы поддерживать в порядке замок, а то совсем развалится. Это достаточно близко, чтобы я могла присматривать за Ясенкой, и достаточно далеко, чтобы мы обе были довольны.

Ройанс осмелился задать вопрос:

— Но ради чего вы хотите отдать леди Ясенке Крепость Дуба?

Иса остановилась и посмотрела на Ройанса. Улыбнулась, и Ройанс понял, что в ее голове зарождаются новые планы. В нынешнем своем настроении, да еще после пары кубков вина, королева вполне могла рассказать ему больше, чем хотела бы. Старый вельможа ждал, стараясь не показывать своего любопытства.

— Скоро вернется Горин и приведет часть своих людей. Ты его помнишь?

— Да. Граф Горин из Нордорна. Он произвел на меня впечатление.

— Да, — сказала вдовствующая королева, все еще улыбаясь, — но, похоже, на нашу принцессу-лягушку он произвел еще большее впечатление. И она на него тоже.

— Я не слышал ни о чем недостойном.

— А ничего и не было. Однако их так друг к другу тянуло, что даже воздух потрескивал. Я уж подумала, не расторгнуть ли мне ее брак и не устроить ли другой, ведь у нордорнского жениха в жилах изрядно королевской крови.

Ройанс попытался скрыть изумление.

— Да не смотри ты на меня с таким укором, — усмехнулась Иса. Она взяла графин, вылила остатки вина в кубок и выпила. Затем опять позвонила в гонг. — Как бы мне не напиться нынче вечером…

— Вы можете поступать как вам угодно, ваше величество.

— А мне угодно поженить Ясенку и графа Горина ради укрепления договора между нами и нордорнцами. Что думаешь?

— Мне кажется, что это преждевременно, ведь Ясенка только-только овдовела, ей рано помышлять о следующем браке.

— А мне так не кажется. Думай, Ройанс. Думай. Наш союз с Морскими Бродягами прочен. Нам нужны нордорнцы, пожалуй, больше, чем мы им. Они знают, что за беда ползет на нас с севера, и, что еще более важно, знают, как с ней бороться. Даже если Ясенка и Горин не могли бы на дух переносить друг друга — а я тебя уверяю, что это не так, — я все равно постаралась бы устроить этот брак теперь, когда Оберн перестал быть помехой.

Принесли еще вина, и Иса снова наполнила свой кубок и предложила Ройансу тоже выпить. Он отказался и уставился в огонь. Он не мог заставить себя думать, что смерть короля и сына вождя Морских Бродяг никак не повлияла на королеву, разве что заставила ее начать строить новые планы. Но это правда, и ему придется принять эту правду. Внезапно вместо женщины в черном ему привиделась блестящая паучиха в центре паутины. Она тянула то за одну ниточку, то за другую, заставляя всех плясать по своей воле.

— Как пожелает ваше величество, — сказал он. — Прошу, позвольте мне откланяться. Сейчас вам наверняка хочется побыть наедине с собой, дабы оплакать сына.

— Ты хочешь сказать, напиться в одиночку, — ответила Иса. — Как частенько любил делать мой муженек. И сын тоже. — Она рассмеялась. Язык ее начал заплетаться. — Ладно, ступай. Никто тебя не держит. Завтра еще поговорим.

Ройанс низко поклонился и покинул покои вдовы, закрыв за собой дверь. Он подозвал одну из фрейлин Исы, леди Гризеллу.

— Прошу вас и других дам присмотреть за вашей госпожой, — сказал он. — Боюсь, она нынче вечером напьется и ей понадобится ваша помощь.

— Кто посмеет укорить ее? — сочувственно сказала леди Гризелла. — Ей досталось столько горя и бед, что заурядная женщина давно бы сошла с ума. Не беспокойтесь, сударь. Мы позаботимся о ней.

Успокоившись, Ройанс пошел к себе. Но в душе его не утихала тревога.

Ясенка очнулась от тяжелого сна, вызванного снотворным, с удивительно ясной головой Ей пришлось напомнить себе о событиях вчерашнего дня.

— Ведь Оберн умер, да? — спросила она Эйфер.

— Да, леди, и юный Рохан безутешен. Он ведь там был и все видел.

— Не помню. Я только на Оберна смотрела. — Ясенка сбросила одеяло и встала с постели. Хотя она была еще слаба, но чувствовала, что выздоравливает. — Когда я оденусь, пришли Рохана ко мне, я постараюсь хоть немного успокоить его.

— Хорошо, леди, пришлю. А сейчас я принесу вам поесть и расскажу, что было, пока вы спали.

Ясенка села за маленький столик, что поставили в ее комнате, пока она была больна, и принялась за свежий хлеб и фрукты, которые принесла ей на завтрак Эйфер. Но оставила те фрукты, что, как она знала, любил Рохан, надеясь соблазнить его съесть их. Горничная тараторила, как всегда извергая фонтан ценных сведений.

Старая вдова, рассказывала она, нашла утешение в бутылке, но никто не верит, что это надолго, ведь королева слишком хорошо знает, к чему это привело ее сына и мужа. Просто она дала выход своему горю, ибо никогда не заботилась как следует о короле Флориане. А его вдова осталась наедине со своей печалью и никому ее не показывала, в то время как любовница рыдала напоказ. Стали объявлять о себе и другие женщины, имевшие связь с королем, словно надеялись на долю наследства…

Посреди этой болтовни Ясенку вдруг поразила некая мысль.

— А ты, — сказала она спокойно, как могла, — не болтала так же и обо мне с другими горничными?

Эйфер в ужасе зажала руками рот:

— Конечно нет, леди! Но ведь другие не молчат, а когда разговор безобидный, то, конечно, и я пару-другую слов пророню. Только что о вас-то болтать? Я никогда вас не предам. Никогда.

— Спасибо. Помоги мне одеться и пошли за Роханом.

Когда мальчика привели, она предложила ему фрукты и пододвинула табурет.

— Спасибо, леди, — сказал Рохан. Вежливо взял кусочек груши и съел.

Они немного поболтали ни о чем, а затем он спросил:

— Что теперь будет со мной?

Ясенка на мгновение задумалась. Мальчик остался круглым сиротой, без отца и без матери, и единственным его кровным родственником оказался вождь Морских Бродяг, которому, казалось, было наплевать на Рохана, равно как и на любого другого ребенка.

— А ты бы сам чего хотел? — спросила она.

— Если бы я мог решать, я бы остался с вами, — ответил он. — Но возможно, так не случится.

— Так будет, если я того потребую, — ответила Ясенка. — Кроме Зазар, знахарки с Болот, у меня ведь тоже никого не осталось, поскольку все мои родные давно умерли, есть только несколько дальних родственников, о которых я и не слышала. Да и они обо мне тоже.

Он подумал.

— Значит, у нас остались только мы. Да?

— Да. И значит, никто нам не скажет «нет».

— Тогда решено. А теперь мне можно идти? Я хотел бы немного побыть один или с Латромом, если вы не против. Он был другом моему отцу, и ему тоже горько.

— Конечно, побудь с ним. Ты добрый мальчик, раз в такой час думаешь о других.

Рохан пошел к двери — медленно, но уже куда более бодро, и перед уходом взял еще кусочек груши с блюда. Ясенка проводила его взглядом. С ним будет все в порядке. А с ней? Внезапно она осознала, сколько людей зависят от нее — не только Рохан, но и Латром, и люди, которыми он командует. Эйфер. Будущее разверзлось перед ней, как пропасть, и что оно таило в себе, она боялась даже представить.

Может, ей лучше вернуться в Трясинную землю? Но там не будет места Рохану, да и другим людям, что теперь зависят от нее. Она не хотела возвращаться в Новый Волд, потому что обычаи и повадки Морских Бродяг были ей не по нраву, но перспектива остаться в Ренделшаме, в замке, радовала еще меньше. Точнее, ей даже думать об этом не хотелось. Хуже всего, если ей прикажут остаться у Харуза. Он перестал за ней ухаживать лишь после приказания вдовствующей королевы, да и леди Маркле это не понравится.

Ладно, пока что она с этим не столкнулась непосредственно. Еще надо пережить похороны, а она не до конца оправилась от болезни… Но как только все кончится, она решит, как жить дальше.

Ясенка не хотела думать о том, что горюет по Оберну лишь чуть больше, чем просто по доброму другу, и уж точно не так, как следовало бы безутешной вдове. Она решила пойти утешить Раннору. Наверняка им двоим, несчастливым женам, а теперь вдовам, будет что сказать друг другу.

Через два дня Ренделшам стал свидетелем двух королевских похорон, пышных и торжественных, хотя и подготовленных наспех. Ясенка забрала меч Оберна, наследство Рохана, и Оберн был похоронен с мечом, который подарил ему Харуз. Драгоценный меч Флориана очистили от яда. Оба гроба закрыли и поместили в королевскую усыпальницу.

Через неделю пришло послание от старой вдовствующей королевы. Она призывала Ясенку к себе. В час пополудни ей следовало явиться в гостиную Исы. Ясенка покинула свои покои рано, чтобы зайти к молодой вдове, как уже стали называть Раннору. Раннора приняла Ясенку довольно тепло, но глаза ее были красные, и было видно, что она недавно плакала. Ясенка быстро поняла, что плакала Раннора не только по Флориану.

— Царственные вдовы — самая бесполезная вещь на свете, — сказала она Ясенке. — Другое дело — хранители царственной крови, как ты. Где найдется достаточно высокородный человек, чтобы жениться на мне? Кто станет отцом моему дитяти? — Она положила руку на живот. — Кто защитит меня в разгар схватки политических партий, что уже начинают складываться вокруг меня? Некоторые из Флориановых последователей — они же только о себе и думают. Как только мой ребенок родится…

— Если бы я знала, как тебе помочь, — покачала головой Ясенка. — Но я сама, как лист на ветру, и не знаю, куда меня унесет.

Раннора схватила ее за руку:

— Я уверена, что Иса что-то задумала насчет тебя. Но не знаю, что именно. Может, доброе, может, худое — никогда не угадаешь ее каприза. Прошу тебя, что бы ни случилось, пообещай оставаться мне подругой.

— Конечно, — сказала ей Ясенка. — Слишком мало на свете бывает верных друзей, и я рада, что нашла себе хоть одного.

Затем, поскольку назначенный час приближался, она распрощалась с Раннорой.

Старая вдова была одна. Ясенка тут же насторожилась, обычно Иса всегда кого-то держала при себе — горничную, одну или нескольких своих фрейлин или леди Марклу.

— Я пришла по вашему приказу, ваше величество, — сказала Ясенка.

— Подойди ближе. Сядь рядом.

Но даже издали Ясенка увидела, что слухи, принесенные Эйфер, не лгут. От Исы несло перегаром, однако она держала себя в руках даже более жестко, чем обычно. Ясенка села в кресло у очага напротив Исы.

Вдова подалась к ней.

— Что бы ты сказала, — доверительным тоном начала она, — если бы я велела тебе выйти замуж за графа Горина? Таково мое желание… даже приказ.

Наверное, это сон… Сердце Ясенки подпрыгнуло. Как будто ее надо заставлять…

Она испугалась собственной горячности. Приличия требовали, чтобы между смертью Оберна и ее новым браком прошел хоть какой-то достойный срок.

— Во-первых, есть должный период траура, — начала она. — И Горина никто не спрашивал.

— Напротив. Я послала ему известие. И сейчас он вместе со своими людьми спешит в Рендел. Он знает, как резко изменилась ситуация. Я написала ему, что ты теперь свободна и что я хочу посредством вашего брака скрепить союз между нашими народами. Он ответил, что примчится как можно скорее и через пару дней будет здесь. Он жаждет взять тебя в жены, но не думай, что только из-за тебя одной. Нордорнцам нужна земля. Согласно предварительному договору, что я заключила с ними, они ее получат. Потому я хочу, чтобы ты вышла замуж, а Горин со своими нордорнцами поселился в Крепости Дуба через две недели. Все доходы с земель Крепости Дуба, кроме доли короны, — твои. Поняла?

— Да, ваше величество, — онемевшими губами проговорила Ясенка, с трудом выталкивая слова. — Все поняла.

Иса пристально воззрилась на Ясенку.

— Что-то не так? Ты не хочешь этого брака? Судя по тому, что я заметила во время твоей свадьбы…

Ясенке кровь бросилась в лицо.

— Ваше величество, я…

— Не пытайся обмануть меня, девочка. Вижу тебя насквозь. И знаю, что у тебя достало чести не нарушить сделку, которую ты заключила. Но теперь, когда я предлагаю тебе то, чего ты больше всего на свете желаешь, ты упираешься. Почему?

— Ваше величество упомянули о чести. Не будет честно с моей стороны, если я выйду замуж за другого, когда Оберн едва-едва похоронен.

— Весьма мило с твоей стороны. Если хочешь, можем устроить тихую свадьбу. Но ты выйдешь за Горина, и кончено. — Иса резко отвернулась и взяла со стола кубок.

— Хорошо, ваше величество. — Аудиенция явно была окончена.

Ясенка встала, поклонилась и вернулась к себе. Там она легла, совершенно ошеломленная всем случившимся. Эйфер, как всегда, все уже знала. Интересно, подумала Ясенка, похоже, она знает обо всем еще до того, как люди соберутся только подумать об этом. Она весело щебетала, уже планируя свадьбу.

— Ваш покойный муж, Оберн, был хорошим человеком и по-своему вас любил, пусть и в грубоватой манере. Но вы были не пара, как и молодая вдова и покойный король, увы. У нее, бедняжки, даже и любовника нет, чтобы за него выйти.

— Эйфер!

— О да, леди. Между вами с графом Горином ничего не было. Но ведь вы все равно его любите.

Ясенка махнула рукой и перестала слушать болтовню Эйфер. Они с Горином поженятся. И Крепость Дуба будет принадлежать ей. А ведь всего несколько часов назад она со страхом думала, как же ей позаботиться о людях, которые теперь зависят от нее…

Горин приехал в Ренделшам даже раньше, чем обещал. Наверное, он здорово подгонял своих людей, чтобы побыстрее добраться до места. Как было приказано, он явился в Большой Зал, где Иса, Ройанс, Раннора и члены Совета, среди которых был и Харуз, ждали Ясенку. Лицо Харуза было непроницаемым. Если он после смерти Оберна и намеревался возобновить свои ухаживания за Ясенкой, то его ожидания были обмануты. Однако он никак не показывал своего разочарования. Леди Маркла, которая обычно постоянно была при Харузе, как и его меч, который он по праву лорда-маршала Рендела всегда носил с собой, на сей раз отсутствовала, что вызывало подозрения.

Двери отворились, и Горин с полудюжиной своих людей вошел в зал. Он шагал быстро, и плащ летел за его спиной. Ясенка при виде графа невольно задержала дыхание. Как и прочие придворные, он был в трауре, но на лице его печали не читалось. Напротив, он чуть не просиял при виде Ясенки.

Старая вдова приветствовала гостя с севера.

— Какие новости вы привезли нам? — спросила она.

— Великая Мерзость, о которой нам так мало пока известно, готова к прыжку. Она тянет щупальца за те пределы, в которых так долго ее держали. Когда она сочтет, что набралась достаточно сил, она прыгнет.

— Но не в этом году?

— Нет. И не в следующем, надеюсь. Но это непременно случится.

— С вашей помощью мы будем готовы встретить беду. А теперь поговорим о делах более радостных. — Иса повернулась к Ясенке и подозвала ее к себе. — Дабы скрепить узы между нашими народами, граф Горин, прошу открыто сказать перед всеми собравшимися: готовы ли вы взять в жены сводную сестру покойного короля, ныне вдову?

Он взял Ясенку за руку.

— От всего сердца, — ответил он.

— А вы, Ясенка, леди королевской крови Рендела, — продолжала старая вдова, которая, по словам Эйфер, вернулась к трезвости, — объявите перед лицом всего собрания: готовы ли вы взять в мужья графа Горина из Нордорна?

Она хотела крикнуть — «да», но вовремя удержалась. Показывать всем свою страсть было бы непристойно и нанесло бы урон чести и ее покойного мужа, и ее собственной.

— Вы приказали — я повинуюсь, — ответила она. Она знала, что Горин чувствует ее дрожь, поскольку он держал ее за руку. Он поднес руку Ясенки к губам и поцеловал.

— Поскольку мы доныне в трауре, большого торжества не будет, — сказала Иса. — Достаточно ли вам будет этого, или вы подождетедо конца траура?

— Если Ясенка будет моей, я согласен на любые условия. Лучше всего прямо сейчас.

— Тогда направимся же в Великий Собор Света, ибо там вас ожидает священник.

Без дальнейших отлагательств все направились в Собор, благо идти было недалеко. По просьбе Ясенки был призван Эсандер, ее друг-священник. И на глазах у великих Рендела Эсандер соединил руки Ясенки и Горина, объединив их навсегда простейшим из обрядов.

12

Не одна Ясенка считала, что Рохан — весьма привлекательный молодой человек, умный и красивый. Его страхи по поводу того, что с ним будет после смерти отца, оказались пустыми. Еще не успело остыть тело Оберна, как Харуз предложил мальчику стать его пажом, но и леди Маркла, и старая вдова резко воспротивились этому. Даже Ройанс выказал участие в судьбе мальчика и обратился к нему с таким же предложением, но и оно было отвергнуто.

Ясенка прекрасно понимала, почему старая вдовствующая королева и леди Маркла хотели, чтобы Рохан держался подальше от графа Харуза, — это породило бы некую связь между графом и Ясенкой, чего Маркла не желала терпеть. Но предложение Ройанса открывало перед сиротой большие перспективы. Однако ходили слухи, что старой королеве не хотелось, чтобы в доме главы Совета жил почти заложник, на которого она сама имела виды. Этого не потерпела бы уже королева.

Но тут, к удивлению Ясенки, пришло письмо от Снолли Морского Бродяги, в котором тот требовал привезти мальчика в Новый Волд.

— Что бы это значило? — спросила она Горина.

— Похоже, наш великий предводитель Морских Бродяг наконец вспомнил, что Рохан его внук и преемник, — сказал он. — Нам надо ехать в Новый Волд.

— Я не отдам Рохана, я не позволю, чтобы из него вырастили чуть ли не дикаря!

— Ну, до сих пор с ним ничего худого не случилось, хотя его и воспитывали как дикаря, — возразил Горин. — Как и Оберна, кстати. Не будь он твоим мужем, мы бы даже подружились.

— Жизнь среди Морских Бродяг любви к ним мне не прибавила. Да, по сравнению с обитателями Зловещей Трясины они, конечно, куда более цивилизованны. Но их обычаи не по мне.

— Ладно, мы это уладим. Напиши письмо Снолли, скажи, что мы будем в Новом Волде, как только устроим дела в Крепости Дуба. На какое-то время это его успокоит.

Ответного послания с приказом прибыть немедленно они не получили, а потому уехали из Ренделшама в Крепость Дуба. Замок стоял на клочке земли — длинной отмели между рекой Рендел и Рябиновым ручьем (хотя, по сути, это тоже была настоящая река). Ров, прорытый за замком, создавал искусственный остров, надежно защищая крепость от нападений любого врага, разве что тот решился бы на совершенно отчаянный штурм. Внешние стены не выглядели особенно массивными, но двор за двойными воротами был достаточно обширен, чтобы вместить множество нордорнцев с семьями. Замок был грязен, запущен и начал разрушаться, так что Горин нанял каменщиков и стекольщиков для починки стен и установки новых окон и ставен вместо разбитых. В течение нескольких недель воздух над замком насыщали запахи свежей извести и мыла, которым отмывали все сразу.

Нордорнцы, которых Горин привел как беженцев от собиравшихся на севере сил, быстро заселили крепость. В ней разместились также и Латром со своими людьми. Горин предложил Латрому командование отрядом Крепости Дуба, и тот с благодарностью согласился.

Ясенка же повысила Эйфер от горничной до домоправительницы.

— Я согласна, леди, — ответила та, — но только если вы не возьмете другой личной горничной, кроме меня. Только я могу прислуживать вам так, как вы того стоите.

— Нанимай слуг так, как считаешь нужным, — сказала Ясенка. — Веди дела, как умеешь. Я знаю, что не смогу управлять таким замком без твоей помощи, опыта у меня нет никакого.

Эйфер поступила так, как ей сказали, и в удивительно короткое время набрала отличных слуг, способных полностью обслужить замок. И Ясенка поняла, что благодаря Эйфер с ее плеч упал огромный груз забот.

Годом позже, когда Ясенка почти уже забыла о требовании вождя Морских Бродяг, от Снолли пришло еще одно письмо. Ясенка поняла, что откладывать дольше нельзя и поездка в Новый Волд неизбежна. В конце концов, Снолли был кровной родней Рохану, а она всего лишь тем человеком, с которым Рохану нравилось жить.

Горин сопровождал ее на юго-восток вместе со свитой вооруженных всадников. Поначалу Ясенка хотела поехать одна, не желая привлекать внимания к тому факту, что снова вышла замуж почти сразу же после смерти Оберна. Но Горин настоял.

— Присутствие мое и моих воинов заставит их придержать язык. По крайней мере пока мы не уедем, — добавил он с кривой усмешкой.

Немного позже Ясенка была весьма благодарна ему за настойчивость — когда они приехали в Новый Волд и вошли в большой зал, они увидели багровую физиономию Снолли и встретили угрюмые взгляды его людей. С ледяной вежливостью, которая всем, кроме Морских Бродяг, показалась бы невероятной грубостью, вождь велел гостям сесть.

— Расскажи мне об Оберне, — сказал он.

Ясенка думала, что Снолли сразу же потребует от нее вернуть Рохана. Обрадовавшись, что этот вопрос по крайней мере на время отложен, она начала рассказ о поединке между Флорианом и Оберном.

— Подлец, предатель и мужеложец, — пробормотал Барабанщик Духов Касаи, когда рассказ дошел до того, как король перед поединком отравил свой меч.

— Ты сказала, Оберн сам закололся, когда узнал, что отравлен? — спросил Снолли.

— Да. Он велел мне передать свой меч Рохану, когда тот вырастет, а вам велел сказать, что умер хорошо. Он лишил короля победы.

— Тогда не все потеряно. — Снолли долго сидел, размышляя. — Но в этом твоя вина, и вина тяжкая.

Официальный тон его слов насторожил Ясенку и предупредил об опасности.

— По законам Морского Братства ты виновна. Сначала ты потеряла ребенка Оберна, моего внука, затем из-за тебя погиб сам Оберн. Не буду упоминать о том бесчестье, что пало на тебя, когда тебя увезли в тот охотничий дом. Честная женщина умерла бы прежде, чем ее схватили.

Кровь бросилась Ясенке в лицо.

— Твои законы уже не мои законы, да и никогда ими не были. Думаешь, я по своей воле попала в охотничий дом? Меня увезли силой! Думаешь, я по своей воле потеряла ребенка? Я сама чуть не умерла! Думаешь, я могла остановить поединок между Флорианом и Оберном? Как? Он же ни слова мне не сказал. Я потеряла мужа!

— И быстро нашла другого! — едко напомнил Солли. — По мне, так слишком быстро.

Горин встал и подошел к вождю. Рука его лежала на рукояти меча. Казалось, Горин вдруг стал больше и сильнее всех Морских Бродяг разом.

— В жилах моей супруги леди Ясенки течет кровь королей, — сказал он, обращаясь к Снолли. Говорил он спокойно, но все в зале замерли, прислушиваясь к его словам. — Из-за этого она стала жертвой злобы, которой полон тот город, да и все королевство, потому что многие там рады были бы напакостить власть имущим. Став моей женой, леди Ясенка принесла в королевство мир, как и тогда, когда была женой вашего сына. И здесь затронуты куда более важные вещи, чем ваши уязвленные чувства.

Почти ощутимая тишина повисла в зале. Касаи начал тихонько постукивать по барабану,

— Ты в Новом Волде, замке Морских Бродяг, который дала нам вдовствующая королева, — сказал Снолли. — Значит, подчиняешься законам Морских Бродяг. А по этим законам я могу казнить ее за предательство!

Горин крепче стиснул рукоять меча, но речь его оставалась все такой же ровной и спокойной.

— А по моим законам, законам той земли, в которой ты живешь, да и, возможно, законам Морских Бродяг, я не позволю тебе это сделать. Если, конечно, ты попытаешься.

Вождь Снолли словно бы впервые осознал, что его окружают люди Горина и еще больше их находится вне зала.

— Ты угрожаешь мне в моем собственном замке?

— Нет, и ты это знаешь. И если кто тут кому и угрожал нынче, так это ты — моей жене. Похоже, мы зашли в тупик.

Барабан Касаи загудел громче, и все взгляды обратились к нему. Он начал говорить, почти петь:

— Зло на севере крепнет. А мы слабеем. Пускай же те, кто должен быть союзником, не набрасываются друг на друга. Забудем о разногласиях и выпьем чашу мира. Пейте же, пейте, и пусть ваша свара утихнет прежде, чем начнется!

Касаи замолк. Казалось, он уснул.

Снолли тоже замолчал, погрузившись в размышления.

— Никогда еще Барабанщик Духов не лгал и не ошибался, — сказал он наконец. — И он говорит об угрозе с севера. Из нашей вражды добра не выйдет. Хотя между нами, может, никогда и не будет настоящей дружбы, я послушаюсь Касаи. Но я требую, чтобы Рохан вернулся ко мне и своему народу.

Мальчик впервые заговорил.

— Я хочу остаться с леди Ясенкой, — сказал он. — Потому что она была добра со мной. Она стала мне матерью, которой у меня не было.

— Ты всего лишь щенок, и твое слово ничего не значит, — отрезал вождь Снолли. — Нянчиться с тобой я не собираюсь.

— А мне и не надо. Но если ты попытаешься меня тут силой удержать, я сбегу.

— Это осложняет дело. — Снолли повернулся к Касаи, пробудившемуся от транса. — Что скажешь?

— Я хочу поговорить с Горином. Похоже, у него одного тут трезвая голова. Ты злой, как морской дьявол, а Ясенка просто женщина.

Снолли кивнул, и Касаи с Горином вышли из зала, чтобы поговорить с глазу на глаз. Латром подошел поближе к Ясенке, пока они ожидали возвращения дипломатических представителей. Латром стоял вроде бы спокойно, но было совершенно понятно, что Ясенку он в случае чего будет защищать до последней капли крови. Он перехватил ее взгляд и кивнул, и Ясенка поняла, что свою верность к Оберну Латром перенес на нее и Горина.

Через поразительно короткое время Барабанщик Духов и Горин вернулись, и Касаи сообщил вождю об их решении.

— Рохан будет проводить теплое время с народом своего отца, — сказал он. — Он будет изучать наши обычаи и даже, если захочет, будет выходить с нами в море. А зиму будет проводить с леди Ясенкой, потому что здесь в эту пору все равно делать нечего.

Снолли не стал спрашивать согласия Ясенки и Рохана.

— Решено, — сказал он. Плюнул в ладонь и протянул руку Ясенке. Затем жестом отпустил даму, и она поняла, что нет между ними никакой приязни и никогда не будет.

Она поцеловала Рохана, сказав, что лето сейчас короткое и дни проходят быстро. Затем вместе со свитой она покинула Новый Волд, надеясь, что никогда больше сюда не вернется.

Поначалу Ясенка опасалась, что такое решение собьет мальчика с толку и ожесточит его, но, похоже, Рохану оно пошло только на пользу. Такой поворот событий воспитал в Рохане куда более сложный характер, чем у большинства Морских Бродяг, и, похоже, мальчик взял лучшее и от нее, и от деда. Возможно, в этом и состоял секрет его обаяния.

Шло время, и Крепость Дуба стала возвращать себе прежнее величие. Горин закупил мебель для внутренних помещений замка — изящную для жилых комнат и прочную для казарм. Он послал за ткачами и вышивальщицами, чтобы изготовить шпалеры на стены, не только для тепла, но и для красоты.

О земле он тоже не забывал. Его долг как хозяина замка состоял в том, чтобы заботиться о людях, которые находились под его защитой. Он приказал, чтобы фермеры ставили над полями навесы вроде тех, что делали Морские Бродяги. Это помогло, в особенности тогда, когда кто-то догадался заменить тяжелую мешковину промасленной бумагой. Она была не столь прочной, но сохраняла больше тепла и пропускала больше света. В результате зерна получили пусть и в небольшом избытке, но на голодное время запасы сделать можно было. Нельзя сказать, чтобы жизнь в Крепости Дуба была легкой, но под управлением Горина тут стало вполне терпимо.

Как-то холодным утром Ясенка проснулась, встала с постели и выглянула наружу. Падал первый в этом году снег. Вскоре искусственный рукав реки замерзнет, поскольку течение тут слабое, и взрослые и дети начнут кататься на льду. Ясенка, довольная, вернулась в теплую, уютную постель. Приниматься за дела ей не хотелось. Жаль, что Горина рядом не было. Потом она вспомнила, какой сегодня день. Сегодня должен вернуться из Нового Волда Рохан, а Горин поехал на охоту.

Из детской послышался визг. Проснулась малышка Хегрин. Должно быть, она уже проголодалась… но иной раз малышка не желала, чтобы ее кормила няня Беата. Девочку давно уже отлучили от груди, и она ела кашу, но у нее резались зубы, и потому ребенок капризничал. Значит, хочешь не хочешь, а надо выбираться из постели. Когда приходится управлять таким огромным хозяйством, расслабляться некогда, пусть даже львиную долю хлопот и взяла на себя Эйфер.

Когда Ясенка оделась и пришла в детскую, Хегрин уже спокойно обнимала тряпичную куклу, а Беата совала ей в рот ложку с кашей. Няня подняла глаза на Ясенку.

— Я подогрела ей кашку, миледи, — улыбнулась она, — и подсыпала немножко сахару. Похоже, мы потому и хныкали, что каша была несладкой.

Девочка вцепилась в ложку и стала ее грызть. Маленькие зубки клацнули по металлу. Ясенка села рядом с Хегрин.

— Хочешь корочку пожевать? — Она протянула девочке горбушку. Хегрин тут же бросила ложку и вцепилась в поджаристый хлеб. При этом кроха одарила мать такой широкой и счастливой улыбкой, что у Ясенки дух захватило. Как же она похожа на Горина… такие же медовые волосы и зеленые глаза.

— Она будет мужчин с ума сводить, когда подрастет, — сказала Беата. — Здорово будет, если однажды она и Перес…

— Даже и не думай, — сказала Ясенка. Она посадила малышку на колени и пощекотала ей шейку, чтобы услышать ее хихиканье. — Маленький король намного выше нас, мы словно совсем из разных миров.

— Да, миледи, но ведь король родился через четыре месяца после смерти отца, а потом вскоре и Хегрин родилась. Вы с королевой Раннорой такие хорошие подруги, что народ прямо дивится.

— Подруги или нет, мы все знаем, кто на самом деле правит Ренделом. Не уверена, что старая вдовствующая королева Иса будет рада, если дочь принцессы-лягушки, как она называет меня за глаза, выйдет замуж за ее внука.

— Моя малышка Хегрин подойдет любому королю, да, лапочка моя? — упорно продолжала Беата.

Удостоверившись, что Хегрин здорова, довольна и сыта, Ясенка передала ее няньке.

— У меня нынче хлопотливый день. Сегодня должен вернуться Рохан, так что выкупай Хегрин, одень поопрятнее и понаряднее. Он захочет ее увидеть.

— Хорошо, что он считает ее сестрой. Да, миледи, она будет чистенькая и веселая, если не залезет в банку с вареньем.

Обе женщины рассмеялись, поскольку Хегрин славилась своей любовью к сладкому. Раз она опрокинула себе на колени банку с вареньем, и ее застали счастливую донельзя — она сидела и облизывала липкие руки.

Со двора послышался шум, и Ясенка поняла, что Рохан уже приехал. Она быстро поцеловала Хегрин и, поправив головное покрывало замужней дамы, поспешила вниз, чтобы встретить его. Когда она спустилась, юноша только-только вошел в большой зал Крепости Дуба.

— Ясенка! — воскликнул Рохан. Сбросил засыпанный снегом плащ и, в несколько прыжков покрыв расстояние между ними, крепко обнял ее.

Она тоже сжала его в объятиях, а потом отстранилась и глянула на Рохана оценивающе.

— Ты опять вырос, — сказала она. — Ты стал выше меня!

— А как же, — смеясь, ответил тот. — Дед сказал, что весной начнется мой год щита. Стало быть, я почти мужчина. А где Горин? Сестренка?

— Горин должен вернуться с минуты на минуту. Он поехал на охоту, чтобы запасти мяса на зиму, а для сегодняшнего пира ему хотелось добыть что-нибудь особенное. Хегрин только что позавтракала. Так что где ее теперь носит, я не знаю, она повсюду бегает. Действительно, уже бегает. Теперь весь замок за ней присматривает.

Рохан рассмеялся. Затем взмахнул рукой — и в ней оказался цветок. Не живой — просто кусочек шелка, искусно свернутый в бутон, но фокус заставил Ясенку улыбнуться.

— Ну, вот, Ясенка, — сказал юноша, протягивая ей цветок. — Думаю, я сумею на некоторое время привлечь внимание Хегрин. — Он снова взмахнул рукой, и бутон в руке Ясенки раскрылся.

— Ты поосторожнее, — сказала Ясенка, вздохнув. За спиной у них слуги переносили пожитки Рохана в комнаты, всегда готовые к его приезду, а служанка подтирала лужицы растаявшего снега, который нанес на своих сапогах Рохан. — Надеюсь, ты таких представлений в приемном зале Снолли не устраиваешь?

— Конечно нет. Дед сейчас не особенно склонен к развлечениям, не говоря уж о моих магических шуточках. Наверное, стареет.

— Он до сих пор зол на меня из-за смерти Оберна?

К тому времени, как они поднялись по лестнице и вошли в комнату, их уже ждал графин горячего сидра со специями; возле стола стояли кругом три кресла. Рохан налил себе и Ясенке и с удовольствием принюхался к напитку.

— Здорово! Мне так этого не хватало! На твой же вопрос отвечу — да, хотя нынче это уже не в наших обычаях.

В этот момент вернулся Горин. Он вошел в зал, стряхивая с плаща снег. Рохан оставил кубок и бросился вниз по лестнице, навстречу лорду Крепости Дуба. Ясенка подошла к перилам галереи, чтобы увидеть их встречу.

— Добро пожаловать, — сказал Горин, обнимая Рохана. Он посмотрел вверх и улыбнулся Ясенке. — Моя леди места себе не находила, все тебя дожидалась. Теперь она снова будет весела.

Разговаривая, они поднимались по лестнице к Ясенке.

— Удачной ли была твоя охота? — спросила Ясенка, заранее зная ответ: Горин в этом был искусен так же, как и в прочих делах, за которые брался и доводил до конца.

— Вечером у нас будет славный пир.

Они улыбнулись друг другу. Ясенка любила улыбку мужа — уголки его губ так славно поднимались, а от глаз бежали веселые морщинки… Она коснулась светящегося браслета, который надевала всегда, когда мужа не было в замке.

— Я думаю отвезти Рохана к Зазар, пока не наступила зима, — сказала она, наливая Горину горячего сидра. — Поедешь с нами?

Горин несколько раз навещал Зазар — всегда вместе с Ясенкой.

— Конечно, дорогая. Ты повезешь его туда просто так или?..

— Рохан сказал мне, что по весне вступит в свой год щита. Зазар давно предупредила меня, что когда этот срок подойдет, я должна буду привезти Рохана к ней. Она сказала, что должна что-то сделать.

— Я с удовольствием снова повидаюсь с матушкой Зазар, — сказал Рохан, потирая пальцем нос. — Она, правда, делает вид, что терпеть не может, когда я так ее называю.

— Тогда поедем, — сказал Горин, — и поскорее. Зима с каждым годом все суровее, и я хочу, чтобы к началу буранов мы уже вернулись под укрытие крепостных стен. Возможно, на сей раз мадам Зазар согласится поехать с нами и переждать зиму в тех покоях, что ты ей приготовила.

Ясенка глянула за окно. Да, когда-то такой снегопад, как сегодня, считался сильным даже без грома и молний, что так часто сопровождают нынче начало зимы. Почти все нежаркое лето люди занимались заготовкой дров, и вдоль всех стен тянулись поленницы выше поднятой руки рослого мужчины. Но эти запасы, пожалуй, могут выйти еще до наступления весны, и тогда снова придется искать дрова среди редеющих лесов. Уже приходилось рубить зеленые деревья, а не собирать сушняк. Некоторые бедняки начали топить свои печи торфом, с риском для жизни нарезая его по краям Трясинной земли. Еще несколько лет, и жителям Крепости Дуба придется делать то же самое. От невеселых мыслей Ясенку отвлекла Беата, вошедшая с малышкой на руках.

— Рохан! — весело запищала малышка. Это имя было одним из немногих слов, которые она уже умела произносить. Она вырвалась у няньки и побежала по гладкому полу навстречу Рохану. Он быстро подхватил малышку.

— И ты говоришь, что это я вырос? — обернулся он к Ясенке. — Да она уже почти взрослая!

— Поздоровайся с папой, — сказала Ясенка дочери.

Но девочка отказалась слезать с рук Рохана. Она крепко обняла его за шею и просто помахала пальчиками в сторону отца, с любовью глядя на Рохана.

— Папа.

— Был бы я ревнивцем, сказал бы, что тебя она любит больше, чем меня, — рассмеялся Горин.

— Стало быть, мне повезло. И ты не вызовешь меня на поединок, как только Ясенка вручит мне отцовский меч, что висит сейчас над камином в большом зале рядом с твоим. С топором я все еще не ахти как управляюсь, а вот кинжал бросаю очень даже неплохо. Только вот с этой мартышкой на шее у меня ничего не получится! — Он ослабил хватку Хегрин. — Вот так-то лучше. Хоть дышать могу.

Хегрин весь день не отпускала своего любимца, и Рохан и ее позабавил своими фокусами с шелковыми цветками, а вечером еще и зажигал свечи, не прикасаясь к ним. Ясенка хмурилась, наблюдая за ним.

— Завтра или послезавтра едем к Зазар, — сказала она, — и я не хочу, чтобы ты там показывал свои фокусы.

— Перед почтенной Зазар? Перед знахаркой-то? Да ни в жизнь! Она просто обхохочется над моей жалкой силой. К тому же, — сказал он Хегрин, которая начала хныкать, услышав, что он скоро уедет, — чем скорее отправимся, тем быстрее вернемся, обезьянка моя. И я привезу тебе новую игрушку, а может, и позабавлю тебя новым фокусом!

Ясенка вдруг поняла, что она уже целый год не видела Зазар — с того последнего раза, как Рохан приезжал в Крепость Дуба.

— Даже не знаю, куда время девается, — сказала она знахарке. — В другой раз постараюсь получше за ним следить.

Зазар фыркнула. Она мало изменилась за год, разве что на язык еще злее стала, если такое вообще было возможно.

— У тебя теперь своя жизнь, вот ею и занимайся. — Она кивнула в сторону Горина. — Наконец-то у тебя хватило ума выйти за того, кого сулили тебе Ткачихи.

— Ткачихи или кто еще, а я всегда буду благодарен именно тебе за мою леди-жену. — Горин взял морщинистую руку знахарки и поцеловал ее. Зазар отняла ее вовсе не так быстро, как было бы с любым другим, кто позволил бы себе такую вольность.

— Ладно. Рохан, садись к очагу, и пока Ясенка и Горин будут влюбленно пялиться друг на друга, я кое-что тебе покажу. — Зазар порылась в плетеной корзинке и достала пучок сушеных трав. — Вот. Это тебе.

Ясенка узнала некоторые из растений.

— Нет! — в ужасе воскликнула она. — Нет!

— Не лезь! — рявкнула Зазар. — Я долго тянула, ждала, пока Рохан достигнет своего года щита. Да-да, я все знаю. Скоро ты примешь меч Ринбелла, которым до тебя владел твой отец, а до него — отец его отца. А сейчас возьми вот это. Будешь носить на шлеме вместо пучка перьев и прочего бесполезного барахла.

— Зазар, некоторые из этих трав смертельно ядовиты, — сказала Ясенка.

— Зато другие целебны. В конце концов, он же не слопает их. Слушай меня хорошенько. Нужда припекла, и для всего есть своя причина.

Ясенка со вздохом отвернулась. Когда Зазар что-то решала, перечить ей было невозможно. Знахарка завернула пучок трав — некоторые были на редкость свежи, хотя срезали их явно не вчера — и положила в корзину, которую собирала для Ясенки. Ясенка знала, что там уже лежат мази и отвары, а также пакетики сушеных трав.

— Ты еще учишься? — спросила знахарка.

— Да. Тот добрый священник, Эсандер, дал мне несколько книг из тайной библиотеки. Он сказал, что это копии. Другие он дает на время, я читаю их и возвращаю. С каждой оказией из Ренделшама я получаю от него новые книги.

— Хорошо. Только помни одно — читай, но делать ничего не пытайся.

Ясенка улыбнулась.

— Да ни за что! А то опять Вейзе разляжется на страницах! Хотя я буду рада снова увидеть ее.

К удивлению Ясенки, Зазар хихикнула.

— Это она сама такое придумала. Я просто велела ей удержать тебя от глупых поступков. Короче, если вы с Горином вернетесь в теплое время, если только оно вообще наступит, я думаю снова отправить вас в Галинф. Думаю, там найдется кое-что интересное для него.

Ясенка подняла брови, вспомнив о скелете, с руки которого она сняла светящийся браслет… браслет, бывший сокровищем семьи Горина.

— Мы вернемся, — пообещала она, — если время позволит. В любом случае я хочу показать ему Галинф, а ты нас проводишь.

— Теперь возвращайтесь в свою крепость да смотрите по дороге под ноги. Даже когда подморозило, кое-где есть такие места, где вас засосет трясина, если будете ушами хлопать.

— Я помню твои уроки. Но мне так хотелось бы, чтобы ты поехала с нами. Там хотя бы тепло…

— Мне и тут неплохо. Ты на своем месте, Ясенка Смертедочерь, а я — на своем. Так и будет, пока в этом мире все не переменится и нам не придется действовать по-иному.

13

Вдовствующая королева Иса оказалась в весьма неловком политическом положении.

Возможно, этого и следовало ожидать… но с другой стороны… Жители Рендела настолько свыклись с мыслью об угрозе с севера, что словно бы вовсе перестали думать о ней. В конце концов, единственным признаком надвигавшейся беды было общее похолодание; лето стало коротким, зимние бури сопровождались громами и молниями, но люди быстро привыкли к этому. Купцы и портные процветали — простые люди покупали либо грубую шерстяную одежду, либо платье из смешанных тканей, где соединялись шерсть и лен. Богатые заказывали тонкую шерсть и плотные шелка, отороченные мехом. Бездельники хвастали модными новинками, стараясь перещеголять один другого. Стали носить длинные туники, до самых щиколоток, самых ярких цветов, каких только могли добиться красильщики, да еще и расшивали их золотом и серебром. Глядя на этих расфуфыренных павлинов, расхаживавших по замку, и подумать было невозможно, что на горизонте собирается беда.

Однако Иса знала, что опасность лишь чуть медлит. Она постоянно посылала своего крылатого вестника Туманчика на север, где под покровом невидимости он собирал сведения, над которыми королева потом подолгу размышляла.

Сейчас она готовила Туманчика в очередной полет. Она достала маленького летуна из выстланного мехом гнездышка и сказала, что ему надо сделать.

— Ты полетишь не на юго-восток, — несколько раз настойчиво повторила королева, — ты полетишь на север. — Малыша постоянно тянуло в сторону Крепости Дуба, и он из-за этого отклонялся от заданного ему курса. — После можешь слетать посмотреть на Ясенку. А теперь повинуйся мне.

Вздохнув, королева отпустила летуна и проследила, чтобы он, добравшись до окраины города, повернул именно к северу. Иса могла заставить Туманчика повиноваться, но его непонятную приязнь к Ясенке преодолеть не могла.

Ладно, с этой привязанностью можно будет разобраться позже. Сейчас есть более важные дела. Но вообще, когда речь заходила о вещах серьезных, Иса предпочитала иметь полностью послушных слуг. Может, ей следовало найти другого разведчика, заманив его в сети силы? Королева осознавала, что надо искать помощи везде, где только можно, и быть готовой ко всему.

Она насыпала в тарелку зерна и сушеных фруктов, налила свежей воды, чтобы Туманчик мог полакомиться после возвращения. Разжигать жаровню она не стала — вместо того чтобы ждать малыша в холодной комнате, она спустилась вниз, где горели очаги и жаровни и было довольно тепло. Там, как признанная регентша, она вершила дела королевства. Иса решила заказать шерстяные занавеси для застекленных окон башни и заменить ими легкие занавески, которые пропускали слишком много холода.

Назревала вероятность гражданской войны. Иса понимала, что этого необходимо избежать любой ценой. Она размышляла над тем, как не допустить волнений, и была уверена, что некий уже разработанный ею план вполне соответствовал задаче. При этом он давал возможность одним выстрелом убить двух зайцев. Ведь желательно было не только прекратить усобицы между знатью, но еще и дать молодежи возможность испытать себя — потому что именно на молодых должна была пасть вся тяжесть грядущей войны. По поводу того, кто именно осуществит ее планы, у королевы вопросов не возникало. Она решила возложить все на Харуза.

Через своих агентов Иса распустила слух, будто ожидает прихода еще одного сильного военного отряда нордорнцев, который встанет под ее личное знамя. Конечно, это было не так, поскольку те, кто хотел уйти с севера, уже поселились в Ренделе. От них она узнала, что там остался король Нордорна Сйорно вместе с немногочисленными преданными ему людьми. Когда Мерзость в конце концов начнет шевелиться, он примет на себя первый удар. Нордорн-Король Сйорно охранял Дворец Огня и Льда, где была погребена Великая Мерзость — так это называли. Однако несколько лет назад Дворец Огня и Льда пострадал от падения громовой звезды. Одна из стен, прилегавшая к гробнице, где спало тело Великой Мерзости, дала трещину. И Мерзость очнулась в своей гробнице и, как опасались, ныне набирается сил для нового нападения на земли людей.

Для Исы поведать все это знати Рендела было просто немыслимым. И потому ей снова придется начать свои тайные труды — она должна принять бремя Великих Колец, возложенное на ее плечи, и разработать новый план, чтобы закончить то, что должно быть выполнено непременно.

На столе лежало воззвание для распространения по всему Ренделу — в нем королева призывала людей вступать в войско, дабы доказать свою преданность короне. Среди призванных должно быть немало мелких дворян, которых предстояло обучить военному делу.

Иса не обманывала себя; она прекрасно знала, что подумают те, кто получит этот призыв. Если начнется война, дворяне в войсках станут заложниками, и это обеспечит ей дальнейшую помощь.

— Так надо, — прошептала Иса. — Придется использовать и такие средства, чтобы собрать армию для защиты Рендела.

С некоторой горечью она заключила, что самыми верными людьми в Ренделе являются те, кто бежал с севера, как только Мерзость зашевелилась. Например, Морские Бродяги, которые прочно утвердились в Яснекрепости. Но ведь когда их дома были разрушены, им мало что еще оставалось, кроме как собрать всех, кто выжил, и уйти на юг. А вот нордорнцы, которых полностью держал в своей власти граф Горин, бежали для того, чтобы снова собраться с силами и сражаться, когда придет беда. Королева была счастлива, что сумела заключить союз с этим стойким народом.

Да, о большей части ренделской знати такого не скажешь… о вельможах, чьи имена значились в воззвании, которое Иса лично подписала и запечатала… Гаттор из Билфа, например. Он никогда не был бойцом и не считал звон стали хорошим способом решения споров. Гаттор и выглядел именно так — ленивый и медлительный, толстый и круглолицый. Даже его взгляд постоянно казался сонным. Но это было отчасти игрой. Гаттор вел свою войну тихо, в тени, и мало кто мог догадываться о его роли во внезапном падении какого-нибудь придворного, по слухам, посягнувшего на его привилегии. Увы, Гаттор был не один такой. Многие с большим или меньшим успехом пытались подражать ему.

Такова в целом была знать Рендела. Да, среди них был старый ястреб Ройанс, верный до последней капли своей крови, был и граф Харуз, лорд-маршал и наследный владелец Крагдена, замка, являвшегося форпостом обороны Ренделшама. Но, увы, таких людей было мало. Хотя Иса без промедления доверила бы полуподготовленную армию Харузу, она все же не до конца доверяла ему из-за того, что в свое время он ухаживал за Ясенкой, а теперь уж слишком увлекся Марклой. Но поскольку заменить его было некем, а также для того, чтобы у него не хватило времени на измышление какой-нибудь гадости, королева доверила ему полное руководство военными сборами ренделцев, как Горину — командование переселенными нордорнцами.

По крайней мере, в лояльности Горина ей сомневаться не приходилось. Равно как и в верности его людей. Хотя много лет назад Иса, считай, выгнала его отца, графа Бжодена, когда тот приехал просить позволения переселиться на юг вместе с частью своего народа. Теперь она раскаивалась в своих поспешных действиях. Все Флориан виноват — он был невыносимо груб с графом. Оглядываясь назад, Иса понимала, что Бжодена просто спровоцировали и его предложение выправить манеры Флориана следовало бы рассмотреть повнимательнее. Послушай она его тогда, многое сложилось бы по-другому. Она до сих пор помнила его слова:

«Ваши манеры хуже, чем у самого последнего мужика, — спокойным и приятным голосом сказал граф, — и останься я на часок наедине с вами, я бы направил вас на путь истинный, к радости вашей матушки».

Да, Флориан мог бы остаться в живых и даже стать неплохим королем, прислушайся она тогда к словам Бжодена. Может быть, знай она о его родстве… но она не знала. Так что нечего теперь тратить время на пустые сожаления. К счастью, сын Бжодена, Горин, был очень похож на отца. Когда она впервые его увидела, ей показалось, что это Бжоден, к которому вдруг вернулась его юность.

Слишком поздно узнала она о близком родстве Бжодена и короля Сйорно. Бжоден был принцем, хотя никогда не величал себя этим титулом. Стало быть, его сын Горин — тоже принц. Когда придет срок, он будет стойким союзником. Королева мимолетно подумала о том, как там поживает Ясенка замужем за таким блистательным человеком, а потом решила — а не все ли равно, пока принцесса-лягушка, ненавистное напоминание неверности покойного мужа, держится вдали от государственных дел.

Она перешла к воззванию, предназначенному для Морских Бродяг. Снолли, конечно же, слишком высокороден, чтобы призывать его в армию. Да и, видимо, слишком стар для чего бы то ни было, кроме символического лидерства. И кто тогда их возглавит? Этот мальчишка, которого Оберн почему-то привез ко двору? Как бишь его там… Королева порылась в памяти. Рохан? Сейчас он уже почти мужчина. Что-то в нем есть, в этом сыне Оберна, и что-то мучительное сидит в ее памяти, связанное с ним. Но Иса никак не могла вспомнить, что именно.

И королева написала его имя под именем вождя Морских Бродяг, надеясь, что прискорбное влияние принцессы-лягушки не окончательно сгубило юношу.

Ясенка взяла бумагу, покрытую крупными, красивыми письменами с именами Снолли и Рохана, с заглавными буквами, начертанными красным и золотым, посмотрела на знакомую подпись и печать внизу листа — зеленого воска, с красно-золотой лентой. Она поплотнее запахнулась в подбитый мехом плащ — хотя и стояла весна, все еще было холодно, — и посмотрела на Рохана.

— Зазар тут ни при чем, — сказала она. Рохан только что вернулся после почти недельного пребывания у знахарки, получив наставления в том, чего Зазар не хотела доверять Ясенке.

— Нет. Дело во мне. Почтенная Зазар сочла это интересным и дала мне четкие указания по поводу того, как вести себя среди знати.

— Значит, решено, — сказала Ясенка. — Ты должен присоединиться к армии королевы.

— Мои люди уже готовы, сейчас они устраиваются вместе с вашими солдатами на ночь. Не грусти, Ясенка, — сказал Рохан. Он подавил смешок и подмигнул ей. — Ты всегда сможешь водить меня за ручку, если подумаешь, что в Ренделшаме меня обижают.

Ясенка рассмеялась, но не слишком весело.

— В этом гадюшнике, среди интриг? Спасибо, лучше я останусь в Крепости Дуба. Однако к словам Зазар могу прибавить свои рассказы о придворных делах, а заодно и о ямах, в которые ты можешь свалиться. Хотя кое-что, наверное, уже устарело.

— Буду весьма тебе признателен, — сказал Рохан, чуть посерьезнев. — Я как раз и приехал расспросить тебя, пока еще есть время. Ведь мой отец…

— Да. Твой отец был убит королем. Но помни — Оберн забрал своего врага с собой. Думаю, это весьма важно для Морских Бродяг.

— И не только для них, — вошел в комнату Горин. — Привет тебе. Как я понимаю, ты ведешь отряд, Рохан?

— Да, хотя нельзя сказать, чтобы они были под моей командой. Дед постарался — надо сказать, что и я весьма ему в этом помог, — чтобы Морские Бродяги не слишком серьезно воспринимали меня. Я недостаточно суров, чтобы они признали меня.

— Будем надеяться, что твой веселый нрав не так скоро успокоится.

Рохан улыбнулся старшему другу:

— Ну, тут нечего бояться, милорд.

В этот момент в комнату влетела Хегрин со сложенной бумажкой в руке.

— Папа, ты забыл! — сказала она и тут же замерла на месте. — Рохан! — Она бросилась к юноше, шелестя шелковыми юбками, и повисла у него на шее. — Я думала, ты уехал в Новый Волд! Так ты еще поживешь у нас?

— Нет, боюсь, нет, — Рохан высвободился из ее объятий и отодвинул девочку на длину вытянутой руки. — Дай-ка посмотреть на тебя. Недели не прошло — а ты опять подросла. Какой же красавицей ты станешь, когда вырастешь!

— Что за бумага? — спросила Ясенка, не слушая веселого лепета Хегрин, наполнявшего всю комнату.

Горин смущенно ответил:

— Это такая же грамота, как та, что показал тебе Рохан.

— О нет…

— Не бойся, Ясенка. Мне не нужно ехать в армию. По крайней мере пока.

— Только мелкое дворянство, — пояснил Рохан. — Неопытные юнцы вроде меня. — Он опять усмехнулся и позволил Хегрин стащить себя с кресла.

— Не хочу, чтобы кто-то уезжал, — сердито сказала девочка. — Всегда так! Только Рохан приезжает — и на другой день уже покидает нас! Мне так кажется.

— Времена такие, дочка, — сказал Горин.

— Я люблю Рохана, — заявила Хегрин, с обожанием глядя на юношу. — И когда-нибудь я на нем женюсь.

Рохан расхохотался:

— О нет! Ты мне сестра! А на сестрах не женятся!

— Ой, — сказала Хегрин, — об этом я и не подумала. Ладно, тогда я надену доспехи и поеду с тобой.

— А для этого, сестренка, ты еще слишком маленькая.

Обычно счастливое личико Хегрин помрачнело. Она нахмурилась. Серо-зеленые глаза затуманились.

— Для этого слишком маленькая, для того — слишком большая, для третьего — сестра… Хоть для чего-то я гожусь или нет?

Рохан снова рассмеялся и обнял ее.

— Вот станешь чуть-чуть постарше, сама все поймешь, обещаю. Ладно, пошли, расскажешь мне, что у тебя на уме, а я позабавлю тебя своим маленьким волшебством. Честное слово, я совсем чуть-чуть поколдую! — посмотрел он на нахмурившуюся Ясенку. — Просто забава, чтобы развеселить милых дам.

Ясенка покачала головой:

— Увы, боюсь, что твой дед, как бы мне ни неприятно было в этом признаваться, прав насчет тебя. Ты действительно очень легкомысленный. Обещай: то, что я расскажу тебе о твоих врагах, с которыми тебе придется сидеть за одним столом при дворе старой королевы-вдовы, не вылетит у тебя из головы сразу же!

— Обещаю, Ясенка, хотя вероятность того, что я буду тереться в такой компании, очень мала. — Он подхватил Хегрин и усадил ее на плечо. — А теперь, прости меня, но мне сказали, что я обязательно должен кое-что увидеть, причем немедленно. Слушайте, как вам удалось произвести на свет такого упрямого ребенка?

— Конечно-конечно, иди, — расстроилась Ясенка. Не дожидаясь их ухода, она повернулась к Горину: — Если не ты, то кто пойдет по королевскому призыву?

— Есть несколько человек, которые для этого подходят. Мой младший кузен Себастьян, например. Весьма многообещающий юноша. Я думаю повысить его до второго по рангу в своей гвардии после Латрома, если он пройдет службу в королевской армии. Он вполне подходит под требования призыва, да и опыт у него есть, так что он будет хорошей подмогой и мне, и Латрому, когда вернется.

Облегченно вздохнув при мысли, что Горину не придется самому ехать в Ренделшам, Ясенка позволила себе улыбнуться.

— Значит, тебя не призовут на службу?

— Увы, не так, дорогая моя. Когда грянет война — а она начнется, раньше или позже, — всем придется выполнить свой долг, иначе мир погибнет. Только не делай такое лицо. Будем веселиться, покуда можно. Вечером будем пировать с Роханом и Себастьяном, а потом отправим их к нашим солдатам и Морским Бродягам, чтобы воины повеселились в своем кругу.

— Путешествие в Галинф придется отложить, — сказала Ясенка.

В коридоре слышались голоса Рохана и Хегрин. Серебристый смех Хегрин разносился по коридору, а Ясенка с испугом подумала, что, несмотря на все ее предостережения, Рохан угодит прямо в самую гущу интриг, к которым он совершенно не готов.

14

Рохан пустил своего коня, Рыжика, легким галопом. Ему не терпелось поскорее попасть в Ренделшам, ко двору. Несмотря на строгие наставления Зазар и мрачные предсказания Ясенки, ему туда очень хотелось. Ходили слухи, что граф Харуз собирается создать из сброда, собравшегося со всего Рендела, настоящую боевую армию, и Рохан был не прочь поучиться у человека, считавшегося лучшим в своем деле.

Тем не менее, когда они добрались до деревушки, в которой имелись постоялый двор и, что еще важнее, кузница, Рохан решил остановиться здесь на ночь. Рыжик захромал, и, хотя с копытом все было вроде бы в порядке, Рохан решил, что немного потеряет, — если задержится на ночь-другую. Он послал своих Морских Бродяг и нордорнцев под началом Себастьяна вперед, обещая догнать их сразу же, как только его конь поправится. Возможно, Рыжика всего только перековать надо. Одна подкова все равно уже плохо держалась, а Рохан давно усвоил, что никогда нельзя пренебрегать здоровьем своего коня.

Когда Рыжика поставили в стойло и пообещали, что кузнец быстро разберется со всеми неприятностями, Рохан заплатил вперед за отдельную комнату. Выуживая из кошеля монету, он уловил запах жаркого и тотчас ощутил голод. За медяк он получил полную миску мяса и зимних овощей с куском свежего хлеба. Покончив с едой, юноша подобрал остатки жаркого хлебом, съел его и теперь сидел, лениво глядя на какого-то мага, который в другом конце комнаты собирался заплатить за стол и кров, демонстрируя свою силу и фокусы. Другие обитатели постоялого двора еще не спустились на обед, и, кроме Рохана, хозяина и мага, в комнате никого не было. Начинало темнеть, и Рохан, не задумываясь, зажег свечу на столе перед магом, прежде чем тот успел воспользоваться кремнем и кресалом. Маг тут же обернулся к нему.

— Простите, сударь, — сказал Рохан. — Это было невежливо с моей стороны. Это вы должны были удивить меня. — Он рассмеялся, пытаясь замять свой проступок, за который ему непременно влетело бы и от Зазар, и от Ясенки.

Маг вернулся к своим приготовлениям. Свет свечи заиграл на его лице — лице прекрасной женщины. Женщина посмотрела на него, и Рохан понял, что не может отвести от нее глаз.

«Нет, — сказал он себе, — это всего лишь игра воображения. Передо мной мужчина, шарлатан и фокусник, и это всего лишь одна из его магических штучек. Я смотрю не на женщину. Я не…»

С усилием он прервал связь и обнаружил, что в залу, пока он сидел, зачарованный, вошли несколько постояльцев. Судя по тону их разговоров, чего-то необычного они не заметили. Хозяин тоже по-прежнему занимался своими делами, словно ничего и не случилось, — если, конечно, действительно что-то случилось, в чем Рохан уже не был уверен.

Рохан заказал кружку эля и нашел местечко вне круга света, лившегося от нескольких свечек; маг зажег их от той, что запалил Рохан. Из темноты он мог наблюдать за представлением. Маг, освещенный достаточно ярко, казался тем, кем, видимо, и был, — странствующим фокусником, достающим из рукава цветы, вынимающим кролика из шляпы и монеты из ушей зрителей.

Когда представление окончилось и все, кто ночевал здесь, отправились спать, Рохан почтиубедил себя, что женщина ему просто привиделась. Тем не менее он был рад, что заплатил чуть больше за отдельную комнату и постель, так что мог теперь остаться один и крепко запереть дверь. Несколько раз повернувшись с боку на бок, он наконец улегся поудобнее и заснул неглубоким сном.

Утром Рохан узнал, что маг уже уехал. Юноша, почувствовав немалое облегчение, отправился в кузницу, чтобы узнать, как там его конь.

— Не иначе как камень под подкову забился, — сказал кузнец. — Я снова ее закрепил, тютелька в тютельку.

— Спасибо, — сказал Рохан. Заплатил кузнецу мелкую монету, подумал и добавил еще одну.

Кузнец расплылся в улыбке:

— Благодарствую. Я всегда говорю, что человека по тому видно, как он о своем коне заботится. Вы, стало быть, правильный человек.

— Спасибо, — повторил Рохан. Затем он оседлал Рыжика, навьючил сумки, что брал с собой в комнату на ночь, и продолжил путь.

«Я был беспечен, — думал он. — Ясенка как раз об этом и предупреждала. Дурак и болван. Больше я так не вляпаюсь».

Рыжик, после того как из-под подковы извлекли раздражавший его камешек, тоже словно рвался в Ренделшам, как и Рохан, которому не терпелось как можно дальше уехать от своих воспоминаний о постыдном приключении. Он догнал Морских Бродяг и нордорнцев еще до того, как вдали показались остроконечные башни Крагдена, крепости графа Харуза, где, как думал Рохан, разместят его воинов.

Казармы графа Харуза были переполнены молодыми дворянами и их солдатами. У Рохана голова шла кругом от приветствий и взаимных представлений. Он узнал, что несколько дворян принадлежали к Великим Домам Рендела, другие были из союзных им семей или из родичей членов Совета.

К некоторому удивлению Рохана, его с Себастьяном тем же вечером пригласили на пир в замок Ренделшам.

— Нос не задирай, — посоветовал Себастьян. — Просто мы последние приехали. Похоже, все мелкие дворянчики и лордята уже здесь. Более того, сдается мне, что они — то есть и мы тоже — скоро переселимся в замок. С нами будут возиться, величать нас почетными гостями, но на самом деле мы — залог того, что наши лорды пришлют еще людей, когда настанет нужда.

— Ты слишком много слушал Горина, — ответил Рохан. Он разгладил темно-зеленую тунику из тонкой шерсти, которую подарила ему перед отъездом Ясенка, и надел на шею цепь с подвеской — кораблем на волнах, гербом его рода. Этот рисунок он скопировал с отцовской броши, которую сейчас прикрепил к шляпе. — И Ясенку тоже. Они оба уверены, что еще до конца следующего года грянет война.

— Не забывай — я родом с севера, — напомнил Себастьян. Его туника и шляпа тоже были зеленого цвета, но более светлого, а на груди висел на цепи герб со скалящимся ирбисом — знаком дома Горина. — Я приехал в Рендел еще ребенком, но я не глухой и много что слышал. Сйорно — страж гробницы, скрытой под Дворцом Огня и Льда, где погребена Великая Мерзость. Он остался там, чтобы по возможности оттянуть ее освобождение, но придет день — и она вырвется. Это я знаю наверняка.

— Тут я положусь на твои слова, друг мой, — сказал ему Рохан. — Но ты уж прости меня, если я не могу быть таким же серьезным, как ты. Я ведь никогда ничего такого не видел и, возможно, не увижу больше.

— Что худого в веселье, когда есть случай повеселиться?

— Горин тоже сказал бы нечто в этом роде. Ладно, согласен — хотя кое-кто может подумать, что я уж слишком весел.

Себастьян улыбнулся:

— Знаешь, когда ты рядом, на сердце легче становится. Это дар, друг мой, и от него нельзя отмахиваться.

— Ладно, не буду. А теперь давай пойдем полюбуемся на старую королеву-вдову.

Юного короля и его матери не было — похоже, пир устроила лично старая королева. Насколько мог судить Рохан, со времени его последнего пребывания в Ренделшаме по случаю похорон короля и Оберна старая королева вовсе не изменилась. Лишь ее руки, украшенные Великими Кольцами, в которых, как говорили, заключена тайна всей силы Рендела, похудели и покрылись бледно-коричневыми пятнышками. Рохан, которого всегда интересовала сила, с любопытством смотрел на Кольца, недоумевая, как такие простые и неказистые с виду вещи могут иметь такую славу. Он почти не заметил слуги, который что-то пробормотал ему.

— Простите, я не расслышал, — сказал Рохан.

— Наша всемилостивейшая госпожа, ее величество вдовствующая королева Иса, дабы показать свою благодарность Морским Бродягам и воздать должное их верности, просит вас оказать ей честь и сесть рядом с ней за высокий стол. Мне поручено передать это вам и немедленно доставить моей госпоже ответ.

— Великая честь для меня, — сказал Рохан. Он переглянулся с Себастьяном. Тот только поднял бровь.

— Королева также желает оказать честь нордорнцам и приглашает и вас за высокий стол, сударь. Что мне ответить госпоже?

— Как и мой друг, я сочту за честь присоединиться к ней, — ответил Себастьян. — Проводи нас.

Слуга показал им их места. Себастьян не ошибся в своих предположениях. Все молодые дворяне, собравшиеся в столице, похоже, сидели на пиру у королевы этим вечером. Еще раз представившись и справившись с родовыми знаками на гербах, Рохан заметил тут и Гидона из Билфа, которого прислал лорд Гаттор. Рядом с ним сидели Дживон из Крепости Рябины и Николос, который с гордостью предводительствовал солдатами лорда Ройанса из Граттенбора. Рядом с ним Рохан увидел Джабеза из Мимона, Винода из Вакастера и Регеса из Леркланда. Имен прочих ни он, ни Себастьян припомнить не смогли. Рохан отметил, что предводителей тех, кто был призван из простого сословия, за высоким столом не было — они сидели в дальнем конце пиршественного зала.

Только Стюарт, который утверждал, что находится в родстве с Домом Дуба, сидел к вдовствующей королеве Исе так же близко, как и Рохан. В зале теперь было полно народу, и молодые лица соседствовали с лицами старых придворных. В чаду и шуме те, кто сидел за другими столами, слились для Рохана в сплошную безликую массу. Может, потом он с кем и познакомится получше и научится их выделять из толпы.

Иса заняла свое место, и это послужило знаком к началу пира. С непосредственностью, отточенной долгой практикой, вдовствующая королева завела разговор с молодыми дворянами, изящно наклоняясь к каждому по очереди. Как поживают их лорды, как дела дома, довольны ли они тем, как их разместили.

У Рохана чуть зашевелились волосы на затылке. Он переглянулся с Себастьяном, тот подмигнул ему. И Рохан понял, что королева обращается к нему:

— А как дела в Новом Волде? Все ли в порядке?

— Все прекрасно и в Крепости Дуба, и в Новом Волде, — ответил Рохан. — Как наверняка знает ваше величество, часть года я живу в одном замке, часть — в другом.

— Ах, да. Я уж и забыла. А ваша — как бишь там ее зовут — приемная мать?

— Леди Ясенка благополучна, как и граф Горин. Мы с Себастьяном покинули их в добром здравии. И дочь их тоже весела и здорова.

— А, дочь. В знак моей благосклонности прими от меня этот кубок вина, как надлежит знатному человеку твоего положения.

Вдовствующая королева дала знак слуге, и тот поставил рядом с блюдом Рохана кубок. Королева же перешла к разговору со следующим гостем — Николосом из Граттенбора.

У Рохана снова зашевелились волосы на затылке. По обычаю, если один из молодых дворян был удостоен такой чести, то и всех следовало также почтить. И Себастьян, и Дживон из Крепости Рябины были рангом повыше его, по крайней мере согласно обычаям Рендела, а Николос из Граттенбора был равен ему. Но кубком почтили только его одного.

Рохан осторожно поднес кубок к лицу, вдохнул аромат вина. Что-то было не так. Вино, что ли, прокисло… Нет! Рохан узнал запах. Это была вытяжка из травы… таким зельем Зазар поила тех, кому предстояло вытерпеть боль — когда кость кому вправляла или помогала женщинам при родах. Эта травка притупляла чувства. Знахарка предупреждала его, что если он такого напьется, то у него голова пойдет кругом и им будет легко управлять.

Зачем королева решила опоить его? Рохан не понимал. Но, почуяв опасность в кубке, он повернулся в кресле так, чтобы натолкнуться на локоть сидевшего рядом Джабеза из Мимона. Вино выплеснулось на скатерть.

— Простите, ваше величество! — воскликнул Рохан.

— Это я виноват, — сказал Джабез. — Боюсь, моя неловкость будет стоить вам чудесной скатерти.

— Пустое, — ответила королева, хотя Рохан вроде бы заметил, как она на мгновение нахмурилась. В ее глазах промелькнул холодок. Она подозвала слугу и велела вытереть вино. — Позже мы увидим представление, а потом будут танцы. Могу ли я порекомендовать вам, Рохан, одну из моих фрейлин? Ее зовут Анамара, и мне кажется, у вас много общего.

— Благодарю, ваше величество, — сказал Рохан, почтительно склонив голову. — Для меня будет большой честью и удовольствием составить пару леди Анамаре, если ее не рассердит моя неловкость.

— Тогда решено.

Королева снова повернулась к кому-то из дворян, и опять Рохан отметил, что больше никому из них не предложили танцевать с какой-то определенной леди. Что задумала королева? Рохан начал соглашаться с характеристикой придворной жизни, которую дала Ясенка, — гадюшник и гнездо интриг.

Подали сладкое. После того как с десертом покончили, середину зала освободили от столов и лавок. На галерее заиграли музыканты. К Рохану подошла очаровательная молоденькая девушка и робко остановилась перед ним. Она была хрупкой и тоненькой, как все женщины дома Ясеня, судя по леди Ясенке, но у нее были не бледно-голубые глаза, чего можно было бы ждать от очень светлой блондинки, а глубокого, живого сапфирового цвета, почти черные. Ее личико формой напоминало сердечко. Она присела в реверансе и, к удивлению Рохана, очаровательно покраснела.

— Наверное, вы — леди Анамара? — спросил он.

— Да, милорд. Мне приказали представиться вам.

— Наша всемилостивейшая госпожа вдовствующая королева Иса оказала мне великую честь. Не станцуете ли со мной, леди Анамара?

— Да, милорд. — Она снова покраснела, когда Рохан взял ее за руку и повел туда, где уже строились пары для гальярды.

Рохан, заинтригованный, попытался вытянуть из девушки как можно больше за разговором во время танца и узнал, что она состоит в дальнем родстве с Домом Ясеня и что она круглая сирота. Но королева об этом уже говорила. Может, Иса вовсе и не строила никаких козней, поскольку, если, конечно, внешность не обманывала, леди Анамара была неопытна и невинна, как любая другая девушка. Когда гальярда закончилась, Рохан был уже отчаянно увлечен Анамарой.

Танцы прервали для подготовленного на этот вечер представления. К удивлению Рохана, представление давал тот самый маг, которого он видел на постоялом дворе. Он снова насторожился, проводил Анамару к тому месту, где она сидела, — после перестановки для танцев эта часть зала оказалась в тени. Рохан решил не возвращаться на свое место за высоким столом, а сел рядом с девушкой.

Он подумал, что ни к чему напрашиваться на неприятности. Кто знает, что этот маг может внушить ему или Анамаре на глазах у почтеннейшей публики? Чего Рохан уж точно не хотел, так это чтобы его способность творить мелкую магию раскрылась перед всеми.

Но маг, казалось, вовсе не заметил Рохана или просто не хотел признавать, что уже встречался с юношей. Он представил куда более затейливое зрелище, чем для простонародья на постоялом дворе, закончив тем, что прямо из воздуха извлек голубей, которые принялись кружить под сводами зала. Затем маг исчез во вспышке пламени, под громкие аплодисменты и восторженные крики.

Рохан обернулся к Анамаре, надеясь еще разок пройтись с ней в танце, но пока он смотрел на штучки мага, девушка сбежала.

На другое утро Рохан пошел ее искать и в конце концов обнаружил Анамару в маленьком внутреннем саду замка.

— А, вот вы где! — воскликнул он. — Прошлым вечером я вас потерял.

— Я не люблю больших представлений — в отличие от остального двора, — сказала Анамара. — Потому я и ушла.

— Тут ваше любимое место?

— Можно и так сказать. Я прихожу сюда по утрам поработать и еще чтобы побыть одной. Мне нравятся цветы.

— Кое-какие еще цветут. Самые стойкие.

— Но самые красивые увяли. Говорят, безвременный холод убил их.

— Тогда пойдемте-ка лучше в замок, чтобы этот самый безвременный холод не сразил и вас, поскольку такой прелестной девушки ни при дворе, ни во всем мире больше не сыщешь.

Анамара отчаянно покраснела.

— Сударь…

— Простите. Но вы так очаровательны, что я несу невесть что, прежде чем успеваю подумать. — Она отвернулась, и, к изумлению Рохана, он понял, что она плачет. — Что с вами, милая леди?

— Ничего. Пожалуйста, уходите.

— Нет, пока не скажете, что я натворил такого, раз вы расплакались.

— Это не из-за вас. Ну, может, чуть-чуть. Мне кажется, что я могу говорить с вами не так, как с другими.

— Тогда, умоляю, скажите, что гнетет вас, и я постараюсь вам помочь. Идемте сядем, я укрою вас плащом. Вам будет тепло, и вы расскажете мне все, что у вас на сердце. И вам станет легче.

— Вы добры, но тут вы ничего не сможете сделать, — тихо ответила она. Однако позволила отвести себя на скамейку, где их согревало бы неяркое солнце. Там Рохан задал ей несколько осторожных вопросов, и Анамара открылась ему.

Она была при дворе совсем недавно, и все здесь было ей ненавистно. Она хотела бы вернуться домой, но ее отец погиб в стычке на севере, а вскоре умерла от горя мать, и не в ее положении было противиться приказу королевы приехать в Ренделшам.

— Наверное, некоторые позавидовали бы мне, думая: вот счастье-то ей выпало. Но я несчастна. Королева шагу не дает мне ступить, и я просто ненавижу ее. Она обращается со мной, как с вещью, и в чем-то я действительно ее вещь. Захочет и выдаст меня замуж за любого — даже урода или старика, если решит, что это принесет ей выгоду.

— Я согласен, что ее величество не имеет себе равных в интригах и кознях, и она по праву этим гордится. Но не похоже, чтобы она собиралась выдать вас замуж за урода или старика прямо сейчас. Я с вами. Почему бы не порадоваться жизни, пока есть возможность?

Она снова покраснела и отважно вытерла слезы.

— Это верно. До обеда меня замуж не выдадут.

Оба рассмеялись.

— Вам понравилось вчерашнее представление? — спросила она чуть напряженным голосом, и Рохан понял, что она пытается сменить тему.

— Этот маг весьма талантлив. Я уже видел его раньше. — И он рассказал ей о пути до Ренделшама и о постоялом дворе.

— Думаю, мне это больше понравилось бы, — сказала Анамара. — В маленьком зале постоялого двора, где немного народу…

— Ну, сейчас вокруг народу тоже мало, — сказал он, — так что я могу показать вам вот это. — С торжествующей улыбкой он сотворил из воздуха розу. К его собственному удивлению, она оказалась не из шелка, а живая — мягкая, розовая и благоуханная.

— Увы, не вышло. Хотел вас позабавить — и промахнулся! — воскликнул он. Он отвернулся, заставил розу увянуть и бросил ее под скамейку. — Прошу, сделайте вид, что не видели, как я опростоволосился. — Он сосредоточился снова и на сей раз протянул ей шелковую розу. — Голубая, — сказал он. — Традиционный цвет Дома Ясеня, хотя с вашими глазами ей не сравниться.

— Вы помните родовой цветок моего Дома?

— Да. А что до цвета, так моя приемная мать, Ясенка из Дома Ясеня, рассказала мне об этом. Надеюсь, вам понравился мой скромный подарок?

— Очень. — Анамара взяла голубую розу и улыбнулась ему. — Я всегда буду хранить ваш дар.

— А теперь, милая леди, хотя ничто не было бы для меня приятнее, чем весь день провести с вами, валяя дурака и осыпая вас голубыми шелковыми розами…

— И спасая от свадьбы против воли…

— И это тоже. Но я не могу быть с вами более часа. У меня есть обязанности. Но мы еще увидимся.

— Конечно, — снова вспыхнула Анамара. Она снова робко потупила взгляд, прикрыв ресницами чудесные, необыкновенные глаза.

— Тогда — до встречи. — Рохан вспомнил изящный жест, которым Горин приветствовал или прощался с леди, и поднес руку Анамары к губам.

— Я буду считать минуты до нашей встречи, — сказала она так тихо, что он едва расслышал ее.

Он неохотно покинул сад и вернулся туда, где его люди и остальные из призыва королевы-вдовы ждали начала обучения под командой графа Харуза, лорда-маршала Рендела и владельца Крагдена.

Когда Рохан ушел, Анамара наклонилась и подобрала увядшую розу, которую он бросил под скамейку. Девушка поцеловала лепестки и вместе с шелковой голубой розой прикрепила ее на грудь.

15

Всем давно было известно, что старая вдовствующая королева владеет силой, недоступной простым людям. Все знали, что она часто надолго запирается в своих покоях или в башне, в которой, кроме нее, никто не бывает. И еще теперь частенько замечали маленькую крылатую тварь, что вылетала из самой высокой башни замка Ренделшам и в мгновение ока исчезала. До последнего времени такое случалось редко, и можно было подумать, что людям просто чудится, но теперь это зрелище стало почти обычным, так что его уж и замечать перестали — привыкли.

Однако нынче коридоры замка были полны слухов. И все разговоры, все шепотки касались странной новой силы, которой королева либо овладела, либо вот-вот овладеет. Конечно, это объясняло куда более частое появление летуна.

Рохан прислушивался к разговорам, пытаясь отделить чистый вымысел от истины. Наконец он отправился к человеку, о котором так часто рассказывала ему Ясенка, — к доброму священнику отцу Эсандеру из Великого Собора Света.

— Почему бы и нет, юноша, — ответил Эсандер на вопрос Рохана. — Я знаю несколько хороших книг по истории Рендела и рад, что есть люди, которым это интересно.

— Только, пожалуйста, не об одних только сражениях и интригах, — сказал Рохан. — Но я слышал историю о том, как некий король…

Эсандер расплылся в улыбке.

— Я тоже слышал эти истории и знаю их источник. Позвольте, я найду вам нужную книгу.

И теперь Рохан с головой ушел в книгу древних знаний. В ней он прочел об одном чрезвычайно одаренном короле, основателе Дома Дуба. Это он впервые получил четыре Великих Кольца и — что показалось Рохану куда более важным — якобы постоянно имел сношения с некими сверхъестественными союзниками. Рохан закрыл книгу и долго сидел, погрузившись в раздумья, барабаня пальцами по изукрашенному драгоценными каменьями переплету. Весьма вероятно, что и нынешняя носительница Колец также знакома с существами иного мира. К добру это или ко злу — Рохан не знал.

Однако это было интересно. И казалось странным совпадением. Но Рохан в совпадения не верил. А это значило, что с королевой Исой надо вести себя поосторожнее.

Он взял другую книгу, лежавшую рядом с той, что он читал, и наугад раскрыл ее. Слова, на которые упал взгляд Рохана, привлекли его внимание:

«Хотя осторожность и здравый смысл весь на важны, иногда нужно идти на риск».

Заинтригованный, он прочел дальше:

«Если ты смеешься — рискуешь показаться дуроком.

Если ты плачешь — рискуешь показаться слабодушным.

Если тянешься к другому — рискуешь влюбиться.

Проявляя чувство — рискуешь раскрыться.

Открывая толпе свои идеи и мечты, рискуешь быть отвергнутым.

Любя, рискуешь не обрести ответной любви.

Сама жизнь грозит риском смерти.

Надеясь — рискуешь разочароваться.

Делая попытку — рискуешь потерпеть поражение.

Тем не менее надо идти на риск, потому что величайшая опасность и заблуждение в жизни есть отсутствие риска. Если человек не рискует ничем, ничего не делает, ничего не имеет — он и становится ничем. Он может избежать потерь и скорбей, но не научится познавать, чувствовать, изменяться, расти, любить и жить. Скованный страхом, он — раб, который бежит от своей свободы.

Только тот, кто осмеливается идти на риск, — свободен».

Рохан закрыл книгу, раздумывая об этих словах. Они глубоко затронули его, и он решил переписать их себе на память. Нет, смелость — это хорошо, особенно по сравнению с жизнью без риска.

Надев шлем, на котором он носил пучок трав, согласно наставлению Зазар, Рохан покинул Собор и вышел во двор, собираясь вернуться туда, где молодые дворяне занимались воинскими упражнениями. И тут он увидел Анамару, которая, видимо, шла в Собор, но путь ей преградила группа молодых людей, разодетых в пух и прах по последнему писку моды. По мнению Рохана, если такую пустышку насадить на клинок, так даже и сталь чистить не придется.

По гербам на красных камзолах — стоящий на задних лапах медведь на фоне дубовых листьев с девизом «Сила превозмогает» — Рохан понял, что это сторонники покойного короля. Было модно держать себя так, словно Флориан еще жив, хотя престол занимал уже юный король Перес, пусть ребенок, но — король. Рохан и прежде на таких натыкался, и, непонятно почему, они вели себя с ним враждебно с самого начала, хотя до настоящих неприятностей не доходило. Эти люди были лишь ненамного старше его, как раз призывного возраста, но, похоже, делом они не занимались, а только устраивали всякие свары и бесчинства.

Один из них отбросил плащ Анамары и потрогал рукав платья.

— Красивая ткань для красивой леди, — сказал он с издевательской усмешкой. — И куда же идет прекрасная дама?

— Пожалуйста, пропустите, Пиоль, — сказала дрогнувшим голосом Анамара.

— Но я хочу с вами поговорить, — ответил Пиоль.

Рохан шагнул вперед:

— Леди ясно дала вам понять, что не собирается с вами разговаривать.

Пиоль нахально смерил его взглядом:

— А ты кто такой? Что-то не узнаю твоего герба.

— Я Рохан Морской Бродяга, родич Дома Ясеня.

— И что ты делаешь в Ренделшаме?

— Я привел своих людей по призыву вдовствующей королевы.

— О, — ответил Пиоль, усмехаясь еще глумливее. — Теперь я понял, кто ты. Ведь это твой отец виновен в смерти короля, не так ли?

— Это был несчастный случай, и, если потрудишься вспомнить, мой отец тоже погиб. Я там был. Возможно, и ты тоже. — Рохан не видел смысла раздувать скандал, напоминая об отравленном мече короля.

— Как бы то ни было, ты всего лишь еще один солдат среди многих. В лучшем случае — мелкий дворянчик. Не лучше заложника.

— Ты никогда не стоял настолько высоко в глазах покойного короля, чтобы носить титул выше того, что дан тебе по рождению, — сказала Анамара, обращаясь к Пиолю.

Рохан глянул на нее, немного удивленный резкостью ее замечания. Она была бледна, лишь щеки ярко пылали.

— Позвольте мне с этим разобраться, миледи, — предложил Рохан.

— Не с чем разбираться, — сказал один из спутников Пиоля. — Мы уходим.

— Да, — высокомерно заявил Пиоль. — Ты даже не забавен. Нам повезло, что не приходится жить рядом с такими, как ты. — Он вытащил надушенный платочек из рукава и нарочно помахал им перед своим носом. — Рыбная вонь — наверняка самое сильное ваше оружие.

Придворные зашагали прочь, пересмеиваясь. Завернув за угол, они скрылись из глаз.

— Спасибо, Рохан, — сказала Анамара. — Не позволяйте этим оскорблениям задевать вас.

— Я только о вас тревожусь.

— В таком случае, может, проводите меня? Я не доверяю Пиолю. Боюсь, ничего хорошего от него ждать не приходится.

— С удовольствием, миледи.

Он предложил ей руку, и они вместе пошли к внешним строениям замка Ренделшам.

— Моей приемной матери Ясенке больше нравилась жизнь вне замка, — сказал он. — Ей было по душе жить отдельно, хотя, как мне рассказывали, именно потому ее и удалось похитить.

— Похитить? Как? — испуганно спросила Анамара.

— Никто толком не знает. Но это очень романтическая история. Мой отец спас ее, и вскоре они поженились.

— Какая прелестная история! Я рада, что все окончилось так благополучно…

— А эта история кончится не так, — раздался сзади приглушенный голос.

Откуда-то выскочили люди, скрывавшие лица плащами. Они явно поджидали молодую пару в засаде. Двое набросились на Рохана, схватили его за руки, третий сбил с него шлем, и его начали избивать. Четвертый открыл дверь в ближайшей стене и грубо потащил туда Анамару.

— Если кто будет спрашивать про Морского Бродягу, скажешь, что он приставал к тебе, — приказал он. Затем повернулся к остальным, все еще колотившим Рохана. — Завяжите ему глаза и скрутите покрепче. Потом скажу, что с ним делать.

Рохану показалось, что он узнал голос Пиоля. Но тут кто-то сильно ударил его по голове. Оглушенный, он лишь смутно осознавал, что его вяжут по рукам и ногам и суют в мешок, в каких фермеры возят на рынок овощи. Рохан ощутил запах земли и острый аромат трав, что были прикреплены к его шлему. Наверное, шлем сунули в мешок вместе с ним.

Не оставляют следов, мрачно подумал Рохан. Затем его подняли, куда-то понесли, и он потерял сознание.

Он очнулся от шума плещущейся воды. Твердая поверхность под ним колебалась, и Рохан понял, что его везут на какой-то лодке… пожалуй, это маленькая лодка или даже плот, хотя движение плота было бы немного другим. Он смутно слышал голоса.

— Когда подойдем поближе, заколем его, понял?

— Не понял. Просто бросим его на поживу болотникам. И все.

— Заказчик велел его зарезать, значит, зарежем. Делай, что сказано, не оставляй следов, и все подумают, что его болотники прикончили.

Тот, к кому были обращены эти слова, хихикнул.

— Стало быть, это отвлечет от нас мысли их высочеств и могуществ? Им будет чем заняться, и нас оставят в покое.

Рохан заставил себя подумать. Эти люди принадлежали к черни. Но не кто иной, как Пиоль требовал, чтобы Анамара сказала, будто бы Рохан приставал к ней. Стало быть, он и платит за это. Но почему?

Ладно, все «почему» могут подождать, подумал он, стараясь не обращать внимания на тупую боль в голове, лучше подумаем над «как». Надо как-то выпутаться из этой передряги, и побыстрее, иначе он отправится на Большой Ладье в странствие, из которого еще никто не возвращался.

Похитители сказали, что скормят его болотникам. Значит, они плывут по реке Рендел к Зловещей Трясине. Сколько он провалялся без сознания? Похоже, долго, судя по тому, как затекли руки и ноги. Ну, хоть какое-то утешение — его не зарежут, пока не доберутся до места, значит, у него еще есть время все обдумать и сосредоточиться.

«Зазар, госпожа Зазар! — мысленно позвал он. — Приди и спаси своего сбившегося с пути внука! Ну, почти внука. Мне нужна твоя помощь. Прошу тебя!»

Ничего не изменилось. Рохан сделал еще одну попытку, потом еще и еще, но все было безрезультатно, лодка продолжала плыть. Он слышал скрип весел. Затем суденышко резко остановилось, ткнувшись в илистый берег — это было понятно по чавкающему звуку, — и Рохан почувствовал, как чьи-то руки развязывают мешок, в который его запихнули. Вся надежда на то, что это просто жестокая шутка, исчезла, когда похититель содрал мешковину, окутывавшую Рохана. Трое мужчин откинули капюшоны, и он хорошо видел их лица. Никто не стал бы так поступать, если бы не знал, что свидетель исчезнет без следа.

— Переверни его, — сказал один. — Надо все сделать как следует. Хорошо, что у меня есть их ракушечный нож. Никто ничего и не заметит.

«Матушка Зазар! — молча молил Рохан. — Могучая знахарка Трясинной земли! Если я тебе дорог, спаси меня!»

Что-то огромное и страшное внезапно вынырнуло из реки, окатив всех водой и перепугав до смерти.

— Болотная тварь! — взвизгнул кто-то. — Болотная тварь! Оттолкни лодку! Бежим!

Рохан видел нечто большое, чешуйчатое, змееподобное, мокрое. От звериного рева задрожали листья на прибрежных деревьях. И у чудовища было человеческое — или почти человеческое — лицо.

«Я спятил, — подумал Рохан. — Окончательно спятил. Это не матушка Зазар. Это не…»

Чудовище изогнуло длинную змеиную шею, открыло пасть, полную острых зубов, и выхватило из лодки разом и Рохана, и мешок. Оно поднималось все выше из воды, а похитители Рохана судорожно искали шесты, чтобы сдвинуть с места увязшую в иле лодку. Как-то умудрившись оттолкнуться, они схватились за весла и принялись грести изо всех сил, стараясь как можно скорее сбежать прочь от этого ужаса.

— Дело сделано! — крикнул один. — И резать не надо, сожрала его болотная тварь! Валим отсюда, ребята!

Рохан с удивлением осознал, что он почему-то совершенно спокоен, несмотря на то что через минуту-другую мог очутиться в глотке змееподобной твари. Но чудовище держало его в клыках осторожно, не причиняя боли, и Рохан не испытывал того цепенящего страха, что терзал его в присутствии похитителей.

— Ну вот, теперь они далеко, — произнес знакомый голос, немного невнятно, словно рот говорившего был чем-то набит.

К удивлению Рохана, чудовище опустило его на землю и начало стремительно уменьшаться; крылья превратились в руки, хвост исчез. Чешуйчатая шкура стала мягкой и побледнела — и перед Роханом появилась обозленная Зазар.

— Больше не проси меня такое проделывать! — В раздраженно сказала знахарка, поправляя платье и разминая руки и ноги. — Сидеть в таком теле для старых костей невыносимо!

— Матушка Зазар! — воскликнул Рохан. — Я вам жизнью обязан! Тысяча благодарностей! Я думал…

— Я знаю, что ты думал. — Зазар окинула юношу долгим оценивающим взглядом — и внезапно закатила ему звонкую оплеуху.

— За что? — воскликнул Рохан, осторожно ощупывая щеку.

— За твою непроходимую дурость. Тебе настолько мозгов недостает, что дальше некуда. Думаю, за всем этим стоит симпатичная мордашка и еще более пустая башка, чем у тебя!

— Анамара тут ни при чем! Она не была наживкой, если ты об этом. Эти люди набросились на меня, не знаю почему.

— Тогда расскажи, что было до того.

Рохан сначала пересказал знахарке понравившийся ему отрывок из книги, потом изложил историю встречи с Пиолем и его лизоблюдами и то, как его схватили.

— И я до сих пор не понимаю почему.

Зазар насмешливо фыркнула:

— Я уже сказала, что ты — дурак. Бездумный риск ничего не стоит. Покойный король ведь высоко ценил Пиоля?

— Наверное.

— Прикончив тебя, он и его сброд могли бы отомстить за смерть короля.

— Но я-то тут при чем?

— Ты или другой — не имеет значения, если они хотели устроить беспорядки и раздоры.

Рохан молча обдумал эти слова.

— Но зачем вдовствующая королева подсунула мне леди Анамару?

Зазар с отвращением уставилась на него, и Рохан испугался, что сейчас еще раз схлопочет по физиономии.

— Чтобы ты увлекся ею. И чтобы королева могла в любой момент знать, где ты, что ты делаешь, и как следствие знать, что делает Ясенка.

— Но она ведь ненавидит Ясенку, — нахмурился Рохан, стараясь понять объяснения Зазар.

— Именно. Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Я просто пытался…

— Ладно. Надо дело сделать.

— Хорошо, матушка. — Покорность Рохана была искренней. Он понимал, что Зазар не зря злится на него. — Я сделаю все, что ты скажешь, обещаю. Только скажи.

— Возвращайся в Ренделшам. Там затаилась настоящая опасность. Только на сей раз раскинь мозгами, и ты обнаружишь ее.

— Я не знаю, как вернуться. По большей части меня везли вот в этом. — Он порылся в мешке и достал свой шлем. Надел его, полагая, что Зазар увидит, что он следует ее указаниям и носит на нем подаренные веточки и травки.

Знахарка язвительно посмотрела на него:

— Да, через реку ты сам не переберешься. Иди за мной.

— Куда мы?

— В мою деревню. Или в том направлении.

— Зачем?

— Чтобы найти лодку, которая выдержит тебя.

— Лодку? Но… но ты сама-то как сюда попала?

Зазар обернулась к Рохану, и тот мог поклясться, что она чуть ли не улыбалась.

— Подробности тебе знать ни к чему. Скажем так — я приплыла.

Рохан и Зазар очень быстро добрались по узкой тропинке до той протоки возле деревни, где стояла лодка знахарки. Затем, отталкиваясь шестами, они поплыли по протоке на север.

— Но мы не этим путем пришли, — сказал Рохан. — Мы сейчас плывем против течения.

— Да. Тебя долго везли вниз по реке. Потому я так поздно пришла. Я везу тебя другим путем, чтобы ты побыстрее добрался до города. Ты опередишь своих похитителей.

— Это кое-кого удивит.

— После того, что ты натворил, тебе понадобится помощь и поддержка, так что постарайся ею заручиться. Иногда мне кажется, что у тебя в башке сплошная кость вместо мозгов. Запомни — я не всегда могу оказаться рядом и спасти тебя.

— Да, мадам, — вежливо ответил Рохан. — Обещаю вести себя хорошо.

Зазар пробормотала себе под нос несколько слов, и Рохан подумал, что лучше бы ему не слышать их вообще.

Тем не менее знахарка свое слово сдержала — она вела лодку по все более мелким протокам, впадавшим в реку Рендел. Когда дальше плыть уже было невозможно, они остановились. Совсем близко стояли невысокие горы, окружавшие Ренделшам.

— Иди и сначала думай, а потом рискуй, — сказала Зазар.

— Еще раз спасибо за спасение моей жизни, — сказал Рохан. Он поклонился, выскочил из лодки на берег, прежде чем Зазар успела еще раз наподдать ему за глупый риск, но не смог удержаться от улыбки, прощаясь со знахаркой.

16

Расправив плечи, Рохан вошелв ворота замка Ренделшам. Себастьян был прав — видимо, уже все молодые дворяне, приведшие свои отряды по призыву королевы-вдовы, перебрались в замок. И какого же дьявола, думал Рохан, было назначать сбор в Крагдене? Зато уж теперь все они будут под бдительным присмотром вдовствующей королевы Исы.

«Почти как в тюрьме», — внезапно подумал он. Разве что камеры куда более просторные и уютные.

Ладно, об этом можно было подумать и позже. А пока Рохан хотел только снять пропотевшую одежду, вымыть и вычистить доспех, в котором его взяли в плен, а потом надолго залезть в ванну. Слуга, обалдевший от встрепанного вида Рохана, показал юноше отведенную ему комнату. Дверь легко распахнулась от толчка, и Рохан сразу насторожился. Почему комната не заперта?

Раздался испуганный возглас, и юноша замер на месте. Два человека рылись в вещах Рохана, и одного из них он узнал.

Маг!

Рядом с магом стоял человек в ливрее вдовствующей королевы. Он бросился к Рохаиу, выхватив меч. Но маг жестом остановил его, и тот застыл. С любопытством, но без испуга Рохан подошел к охраннику, окинул его взглядом, шагнул еще ближе. Тот стоял, не моргая, с бесстрастным лицом, застыв на полушаге. Что это? Магия? Рохан не думал, чтобы этого человека поразил парализующий газ или яд. Значит, какое-то неизвестное ему заклинание. Интересно, подумал юноша, сможет ли он повторить такое заклинание, если понадобится?

Маг со смехом шагнул вперед. Он сбросил плащ и снова превратился в прекрасную женщину, которую Рохан видел на постоялом дворе, когда она — или все-таки он? — давала свое представление.

— Вы почти не удивлены, молодой лорд? — сказала женщина глубоким низким голосом. — Это хорошо. Я заметила вас еще в первый раз, когда вы продемонстрировали фокус со свечкой. То, что вы сумели выбраться из довольно грязной переделки — да-да, я знаю о том, что сторонники покойного короля хотели вас убить, — тоже говорит в вашу пользу. — Она посмотрела на Рохана так, что юноше стало не по себе. — Да, я уверена, что именно такой напарник мне и нужен. И вы станете им, если вам немного помочь. И все — совершенно бесплатно.

— То есть, мадам? — спросил Рохан. Он старался держаться холодно и спокойно. Лучше уж узнать все, что только можно узнать, чем просто отказаться от предложения.

Женщина уселась в кресло, раскинув юбки. Щелкнула пальцами, и на столе рядом с ней появились кувшин вина и два кубка.

— Садитесь. Позвольте объясниться. Но сначала я задам вам вопрос. Не хотели бы вы развить ваш талант? Скажем так, усилить ваши способности раз в десять, а то и больше.

— Любой бы согласился, — осторожно ответил Рохан. Он взял наполненный кубок, но пить не стал. — Но чего будет стоить такая наука?

Женщина продолжала, словно и не слышала его вопроса:

— Я могла бы увеличить ваш талант раз в сто. Единственное, что требуется от вас, — присоединиться ко мне.

Теперь она одарила его взглядом из-под густых ресниц. У Рохана на затылке зашевелились волосы — не потому, что его охватило желание, хотя он и был вынужден признаться себе, что ему страстно захотелось овладеть этой особой. Но он ощущал в ней опасность. Рохан решил притвориться простачком и едва удержался от улыбки, когда подумал, что его и так уже считают чуть ли не круглым дураком.

— Вряд ли я решусь согласиться, миледи. — Юноша поставил нетронутый кубок на стол. Без особого удивления он увидел, как кубок исчез, когда кокетливое выражение на лице чародейки сменилось угрюмым разочарованием.

— Вы совершаете большую ошибку, — сказала она.

— Леди, я ничего о вас не знаю, даже вашего имени. Хотите, позабавлю вас своими догадками? Возможно, вы в союзе с вдовствующей королевой. Ходят слухи…

— С кем я в союзе, вас не касается, юный Рохан.

Он сменил тему:

— Зачем вы рылись в моих вещах?

— Это тоже не ваше дело.

— Раз это мои личные вещи, то мое.

Глаза чародейки сверкнули ярко, как драгоценные камни.

— Не пытайтесь сравняться со мной, — сказала она, — или задавать мне вопросы о том, что я имею право делать, а чего нет.

— О, я и не мечтал о таком. Однако я могу позвать стражу из коридора и попросить выставить вас и вашего слугу из моей комнаты. — Рохан гордился тем, что сумел улыбнуться. — Я уверен, что в своем нынешнем состоянии этот страж послужит хорошим насестом для голубей.

Чародейка нахмурилась.

— Вы никогда не достигнете успеха, молодой человек. Вы предпочитаете незрелый плод зрелому, а глупость — мудрости. Та крошка, в которую вы влюбились, не имеет никакого положения в свете. Если бы вы только знали о ней все… Но ладно. Вскоре вы пожалеете о своем решении, запомните мои слова хорошенько. — Она щелкнула пальцами. Окаменевший стражник снова ожил. Сделал шаг, другой и лишь тогда осознал, что предмет атаки мирно разговаривает с магом — поскольку его госпожа снова стала мужчиной.

— Вижу, мы попали не в ту комнату, — сказал маг. — Прошу прощения, сударь. Мы несомненно встретимся еще, при более благоприятных обстоятельствах.

Рохан кивнул:

— Воистину. Буду ждать с нетерпением. Доброго вам дня.

Они быстро раскланялись друг с другом. Рохан вызвал слугу и велел приготовить ванну. Нежась в горячей воде и смывая с себя болотную грязь, он пытался понять, что же произошло и почему. Все случилось слишком быстро, и маг исчез чересчур просто. И что он там говорил про Анамару? Рохан почти ничего не понимал.

Себастьян тихонько постучался в дверь, когда Рохан одевался к обеду.

— Где тебя носило? — немного резковато спросил он, когда Рохан открыл ему.

— Я попал в странную переделку, — сказал Рохан. Натягивая сапоги, он поведал другу о похищении, о том, как его чуть не убили, и как матушка Зазар спасла его и довезла на лодке почти до самого города, чтобы он мог спокойно пройти остаток дороги.

— Да уж, и правда странная история, — согласился Себастьян, когда Рохан закончил свой рассказ. — Тебе повезло, что ты смог там, в Трясине, позвать на помощь знахарку.

— Я познакомлю тебя с ней, да и остальных наших друзей. Она грубовата, но мне кажется, она любит молодых и готова дать полезный совет.

— Не в пример ее величеству вдовствующей королеве Исе, — сухо отметил Себастьян. — Она почему-то очень настойчиво расспрашивала о тебе. Я сказал, что ты на охоте.

— Спасибо. Думаешь, она и правда замешана в этом заговоре, если это, конечно, заговор?

— Не думаю, но тут ни в чем нельзя быть уверенным. Да, пока не забыл. Вдова объявила, что на следующие праздники, через два месяца, намечен Большой Турнир, и все предводители королевского призыва в нем будут участвовать. Все только об этом и говорят.

— Очень интересно.

— Идем, а то опоздаем. А смышленый человек не станет опаздывать к столу вдовствующей королевы.

Они вместе вошли в Большой Зал. Себастьян был прав — вся молодежь судачила о турнире. Воины живо обсуждали главный приз — прекрасный доспех.

Рохан сел на прежнее место, указанное ему королевой, стараясь не привлекать к себе внимание. В то же время он пытался уловить малейшие изменения в выражении лица Исы — возможно, старую вдову удивит его появление? Но на лице королевы ничего не отразилось — или он просто не сумел заметить перемены. Во всяком случае, Рохан не увидел ничего такого, чтобы сделать определенные выводы, и в итоге он решил, что старая королева, скорее всего, не имеет отношения к тому, что его похитили и чуть не убили.

— Как мудро с вашей стороны устроить для нас такое замечательное соревнование, — сказал он Исе. — Я говорю о турнире.

— Таков старый обычай Рендела — отмечать праздничные дни подобными представлениями. Я понимаю, что ежедневная муштра надоедает, — сказала она. — Вы заслуживаете передышки. Награды. А наш народ заслуживает права видеть, что умеет молодежь Рендела. Вы для начала покажете себя в учебном сражении.

— Вы думаете, мы готовы к нему?

— Граф Харуз уверяет, что да или будете готовы через пару месяцев. Более того, он полагает, что вы подаете большие надежды, юный Рохан, куда большие, чем можно было бы ожидать от человека из племени Морских Бродяг. Он говорит, что вы способны командовать на суше не хуже, чем, видимо, командуете на море.

— Граф Харуз слишком добр ко мне.

Рохану быстро наскучил чопорный придворный разговор, в котором слова были призваны не раскрывать истину, а маскировать и утаивать ее. Что хочет королева получить от этого турнира? Рохан решил разобраться в этом, пока еще есть время. А если успеет, то надо будет с разрешения Харуза еще и съездить в Крепость Дуба к Горину. Он наверняка куда больше понимает в таких вещах. Но пока Рохан старательно делал вид, что всем доволен, как и его друзья, и флиртовал с вдовствующей королевой, что, как он заметил, ей весьма нравилось. И думал, что немного позже, если получится, потанцует с Анамарой.

После обеда маг, который, похоже, окончательно прижился при дворе, устроил представление. Рохан внимательно наблюдал за ним, но тот — или та — ничем не показал, что уже встречался сегодня с Роханом.

К сожалению, Анамары юноша не нашел. Представление закончилось, заиграла музыка, но юная леди в зале так и не появилась, и никто не знал, где она сейчас может быть. Рохану хотелось разыскать ее, но он чувствовал, что такие поиски будут весьма неразумным поступком.

Что ж, значит, придется разгадать еще одну тайну. Рохан нашел себе другую партнершу для гальярды. Наконец вдовствующая королева встала с кресла. Лучшего момента не найти для того, чтобы закончить утомительный пустой разговор и откланяться, чтобы завершить этот бесконечный вечер.

До Харуза, полностью поглощенного своими обязанностями, было не добраться. Прождав шесть дней под добродушные насмешки приятелей, Рохан отправился в Крепость Дуба без разрешения. Он хотел было взять с собой Себастьяна, но передумал, понимая, что в одиночкуобернется гораздо быстрее.

Он от души насладился недолгим путешествием. Всего через полтора дня он оказался в Крепости Дуба и тут же прошел в кабинет Горина. Там он застал обоих своих приемных родителей и как можно подробнее рассказал им о последних событиях.

Горин заговорил первым:

— Скажи, что прочие думают об этом турнире?

— Конечно, прежде всего начались споры. Некоторые из командиров расхваливают своих войнов так, что чуть ли не до драк доходит. Гаттор из Билта, к примеру, держит пари с Ройансом из Граттенбора. Поставили большой заклад. Но хуже всего, кажется мне, компания тех лизоблюдов, что прежде были наперсниками покойного короля Флориана. Они сами не станут участвовать в турнире, но во все вмешиваются, подзуживают одного, науськивают другого. Провоцируют образование партий и страшно довольны, когда одна партия набрасывается на другую.

— Это не приведет к миру внутри королевства, — сказала Ясенка.

— Конечно. А что до малыша Переса, то он сейчас гораздо чаще появляется на людях, и говорят, что даже вокруг него образовалась партия. При дворе сейчас весьма интересно, но, боюсь, добра от этого ждать не приходится.

— Как поживает молодой король? — спросила Ясенка. — И его мать Раннора?

— Неплохо, хотя положение юного короля не слишком устойчиво. Молодая вдова — просто живой призрак, на цыпочках крадется по коридорам и по большей части где-то прячется.

Ясенка нахмурилась. Рохан быстро сменил тему, зная, как она любит Раннору.

— Как бы то ни было, все говорят о турнире, о том, кто выиграет и кто за кем стоит, и эти разговоры в какой-то мере благо. Они отвлекают внимание от меня и моего приключения с этими неудачливыми убийцами, которые, я уверен, тоже принадлежат к какой-нибудь партии.

— Убийцы? — испуганно спросила Ясенка. — Ты ничего об этом не говорил.

— О, — сказал Рохан, немного сконфузившись. — Я думал, матушка Зазар уже рассказала тебе. Ты ведь собиралась к ней.

— Мы отложили ответный визит к ней, — сказал Горин. — Возможно, это было не лучшим решением.

— Матушка Зазар спасла меня. Превратилась в болотное чудовище, какого ты и представить себе не можешь, и вырвала меня из лап убийц. А потом надавала оплеух за дурость.

Горин с Ясенкой рассмеялись.

— Она и меня за такое лупила, — ответила Ясенка. — Да и за меньшее тоже. — Она повернулась к Горину: — Мы можем поехать в Трясину?

— Да. Погода утихомирилась, и пока все спокойно. Думаю, нам нужна помощь почтенной Зазар, чтобы понять, что все же творится при дворе, и чтобы Рохан знал, что ему делать.

Ясенка задумчиво вертела на руке тяжелый каменный браслет, но свои мысли держала при себе.

На другой день вместе с Роханом, тащившим на плечах большой мешок с едой и теплой одеждой в подарок Зазар, все трое отправились к ее хижине в глубине Зловещей Трясины. Ясенка предусмотрительно использовала все те приемы, которым в юности научилась в Трясинной земле, чтобы их не выследили. Добравшись до деревни, они увидели, что лишь над немногими хижинами вьется дымок. Значит, основная часть мужчин отсутствовала, скорее всего отправившись на охоту. Но из трубы на крыше хижины Зазар дым шел.

— Хорошо, — заметила Ясенка. — Не придется торчать тут, дожидаясь, пока она вернется из какого-нибудь долгого путешествия.

Зазар без малейшего удивления встретила их на пороге.

— Горячая похлебка на огне, — вместо приветствия сказала она. — Не слишком густая — зима нынче суровая. Однако согреетесь.

— Здесь вяленое мясо, и я еще пришлю к обычному нашему месту заднюю ногу оленя, свежую, — пообещал Горин. — Хотя, думаю, она успеет замерзнуть, пока ты ее заберешь. Или ее кто-нибудь слопает.

Зазар порылась в тростниковой корзине, достала амулет и протянула ему:

— Положи его рядом с олениной, и мясо дождется меня. Он отпугнет хищников и воров. — Затем знахарка отложила в сторону принесенные припасы и добавила в котелок с варевом ароматных трав и толстой лапши, чтобы сделать похлебку гуще.

— Эту лапшу я с детства помню, — сказала Ясенка. — Она с удовольствием принялась за еду. — Мне она всегда нравилась.

— Ладно, ты ведь весь этот путь проделала не для того, чтобы мой суп хвалить? — сказала Зазар. — Так зачем пришла?

Горин и Рохан рассказали ей о предстоящем турнире, о нарушении политического единства в Ренделшаме, о появлении таинственного мага и о том, как он — или она — пытался искушать Рохана. Когда они умолкли, Зазар состроила кислую, презрительную мину.

— Вдова — дура, — отрезала она, — Но я это давно знала. Знаю я и этого мага. Точнее, колдунью. Ее зовут Флавьель. Когда она путешествует в мужском обличье, зовет себя Флавианом. Но это женщина. Можешь быть уверен, добра от нее не жди. Ты говоришь, Рохан, что отверг ее любезное предложение?

— Да. Что-то в ней есть такое, от чего у меня волосы на затылке зашевелились.

— Хм. Хоть раз у тебя башка сгодилась на что-то, кроме как шлем носить. Ладно, тут мне кое-что понадобится, а это значит, что придется съездить в Галинф. Вы трое можете поехать со мной.

— Я как раз надеялась показать Горину Галинф, — сказала Ясенка. — Да и Вейзе снова увидеть хочется.

— Не слишком рассчитывай на ее общество. Она будет помогать мне. Так. Теперь возьмите-ка этот мешок с едой, а я еще кой-чего приготовлю, потому что нам нужно будет поесть, когда придем туда. На ноги никакой защиты надевать не надо, сейчас все змеи в спячке — но можете дать мне тот новый теплый плащ, что привезли. — Зазар закуталась в плащ, и ее мрачное лицо слегка просветлело. — Мы в Трясине не особенно охотились за мехом, да и не нужен он был нам до последнего времени. Спасибо.

— Я надеялся, что он вам понравится, — сказал Горин и поцеловал ей руку. Зазар снова ухмыльнулась.

— Пошли-пошли, нечего время терять. Чем быстрее вернемся, тем лучше. Рохана будут искать, если уже не ищут, да еще эта его самовольная отлучка… вряд ли она хорошо скажется на его военной карьере.

С этими словами знахарка повела их к берегу протоки, где стояли на приколе несколько лодочек. Выбрала одну, способную выдержать четверых, и мужчины, следуя ее указаниям, повели лодку по солоноватой, ледяной воде протоки, отталкиваясь шестами. Не раз приходилось им ломать тонкую корочку льда, чтобы повернуть в очередную протоку, уводящую от основных водных путей.

— Ну, хоть болотные твари спят, — сказала Зазар. — Когда холодает, они становятся слишком вялыми для охоты.

— Холодная кровь, как у змей. Хотелось бы мне увидеть хоть одну из этих тварей, — сказал Рохан — Я много слышал о них от Ясенки. Однако не могу не порадоваться, что сейчас они спят.

— Потом я покажу тебе одну сонную тварь, — пообещала Зазар. — Это пойдет тебе на пользу, если ты вообще соображаешь, что именно идет тебе на пользу.

Им повезло. День еще не начал клониться к закату, когда они добрались до озера, за которым лежал город Галинф. Ясенка при виде стены радостно воскликнула:

— Тут ничего не изменилось! А я-то думала, все разрушится еще сильнее!

— Нет, — сказала Зазар, — он останется таким до скончания времен. Вот причал.

Зазар взяла у Рохана шест и воткнула в расщелину между двумя камнями. Потом веревкой крепко привязала лодку к шесту. Мужчины выбрались на берег первыми и помогли выйти женщинам, хотя Зазар проворно выскочила из лодки и уже почти поднялась по склону, прежде чем Ясенка нашла, куда поставить ногу.

— Так вот он каков, Галинф, — негромко сказал Горин. — Наверное, когда-то это был могучий город.

— Столица Рендела. До того, как они построили новый город и это пустячное подобие замка.

Ясенка обернулась к Зазар и уставилась на нее, и Рохан понял, что прежде его приемная мать этого не знала.

— Но что случилось? — спросила она.

— Многое, — отрезала Зазар. Она подняла обе руки ладонями вверх и что-то звучно произнесла нараспев. Слова были неразборчивы. Но в ответ на них раздалась песня — странная и по мелодии, и по ритму.

— Как прежде, — прошептала Ясенка. — Словно бы Зазар сообщает что-то важное или просит об убежище.

— Или просит позволения войти, — ответил Горин. — К кому она взывает?

— Не знаю. И не смею спросить.

— А ну, кончайте шептаться, — сказала Зазар. — И идите за мной.

Она повела их по тропинке, затем вверх и вниз по лестнице за стену, мимо разрушенных зданий, пока наконец они не подошли к строению, пострадавшему менее остальных. Во дворе лежала лицом вниз каменная фигура, разбившаяся на три части. Горин присел рядом с ней на корточки и с любопытством потрогал. Затем, по нетерпеливому зову Зазар, он вошел следом за ней в дверной проем. Его загораживала занавесь, защищавшая внутреннее помещение от взглядов непрошеных гостей. Внутри уже горел огонь, и маленькое пушистое существо при виде их замурлыкало и запищало. Оно вразвалочку побежало к ним, спеша, насколько позволяло круглое брюшко.

— Вейзе! — воскликнула Ясенка и наклонилась, чтобы взять малышку на руки. — Как же мне тебя недоставало!

Вейзе громко замурлыкала. Ее урчание эхом разносилось по комнате, в которой они находились. Пушистая малышка обхватила руку Ясенки передними лапками и принялась ее облизывать.

— Положи вещи вот тут, — приказала знахарка. — Вам придется побыть здесь некоторое время.

— И сколько? — спросил Рохан.

— Сколько понадобится. — Но тут же лицо Зазар немного смягчилось. — Ты отсюда поедешь в Ренделшам, так что в Крепость Дуба тебе возвращаться не понадобится.

— Спасибо, матушка Зазар. Но моя лошадь, мое оружие…

— Я распоряжусь, чтобы все это ждало тебя на краю Трясины. Горин, ты должен подтвердить мое сообщение. Иначе это вызовет тревогу в замке — еще бы, получили известие неведомо откуда, неведомо от кого.

Горин улыбнулся — чуть кривовато.

— Думаю, Латром, мой нынешний помощник, давно привык к таким странным событиям. Но ты права.

— Пока мы будем с этим разбираться, ты, Ясенка, приготовь из этих циновок постели, как прежде. Рохан, убери еду и не дай Вейзе добраться до зерна и сушеных фруктов, а то она все их слопает, не успеешь глазом моргнуть. Горин, принеси-ка мне вон те глиняные таблички, с той полки.

Рохан подумал, что им почти не осталось времени, чтобы оглядеться по сторонам и подивиться необычности обстановки, поскольку матушка Зазар моментально пристроила всех к делу. Но Ясенка бывала тут и раньше, так что ей это было не в новинку. Рохан запрятал мешки с едой подальше, чтобы Вейзе не добралась до них. Однако зверюшка смотрела на него такими умоляющими глазами, что, несмотря на ее вес, Рохан мог поклясться: Вейзе просто умирает с голоду. Он достал пригоршню сушеных ягод и протянул ей. К его удивлению, Вейзе дернула его за штанину, заставила сесть, а потом взобралась к нему на колени, чтобы с удовольствием съесть с его ладони сладкую смесь. Затем она облизнулась и ясно, словно умела говорить, дала понять, что теперь хотела бы попить.

Рохан нашел в углу большую чашу, над которой торчала из стены полая трубка, сделанная из того же камня, что и сама стена. Из трубки текла ручейком вода. «Почему бы Вейзе не напиться из нее?» — недоуменно подумал Рохан, но, философски пожав плечами, взял миску, на дне которой оставалось лишь несколько капель воды, и наполнил ее. Пока маленькая зверюшка лакала с довольным видом, Рохан попробовал воду и нашел ее свежей и вкусной, и, как ни странно, даже не слишком холодной — зубы от нее не ломило.

— Ну, готово, — сказала Зазар. — А теперь все оставьте меня на время. Рохаи, иди погуляй, только не заблудись. Не все болотные твари сейчас в спячке. Ясенка, думаю, тебе есть что показать Горину. Вейзе, ты будешь помогать мне.

Вейзе, звонко замурлыкав, послушно подошла к Зазар и встала, уцепившись за нее передними ловкими лапками. Зазар подхватила Вейзе и прижала к себе, как младенца.

— Да, я тебя тоже люблю, — неожиданно ласково произнесла она. — Идите, — сказала она обычным ворчливым тоном всем остальным. — Когда вернетесь, я скажу вам, что сумела узнать.

С помощью Горина Ясенка легко подняла большую каменную плиту, вделанную в пол комнаты. Вдвоем они спустились вниз по открывшейся лестнице. Ясенка шла впереди. Горин опустил за ними плиту. Светящиеся костяные жезлы, которые Ясенка помнила с давних пор, все еще горели, но ей показалось, что они стали светить немного слабее, — если, конечно, в этом неизменном месте хоть что-то могло измениться; скорее всего, память просто слегка обманывала ее. Но для пущей уверенности Ясенка коснулась фонаря, который держала в руках.

— Я могла бы удивиться, как это Зазар узнала, что я кое-что хочу тебе показать, — сказала Ясенка, когда они отошли подальше, — но я давно уже перестала ее спрашивать и удивляться чему бы то ни было.

— А я никогда не сомневался в мудрости почтенной Зазар, — ответил Горин. — Идем, дорогая.

Как и помнила Ясенка, ступени, ровные и гладкие наверху, внизу стали кривыми и узкими. Когда светящиеся жезлы погасли, Горин взял из ее рук фонарь, высек искру и зажег фитиль. Они дошли до конца лестницы, оказались на твердом полу и остановились, осматривая маленькую каменную комнату.

— Там, — показала Ясенка. — Вот дверь. Надо же, она казалась мне побольше…

Обоим пришлось пригнуться.

При свете фонаря они быстро миновали сырой коридор, по которому много лет назад Ясенке пришлось идти, собрав в кулак все свое мужество, повернули налево и увидели отблеск света, который она помнила по прежним своим странствиям. Горин притушил фонарь, экономя масло, и они вошли в большую залу в конце коридора.

Еще несколько светящихся жезлов уже погасли, но света пока еще было достаточно.

— Все как прежде, — сказала Ясенка. — Светящиеся кости находятся по сторонам этих каменных ящиков. Помню, как я дивилась, что самый маленький из них длиннее меня.

Горин окинул взглядом два ряда ящиков с проходом между ними. Внимательно рассмотрел испещренные непонятными знаками стенки и крышки.

— Я не знаю, что это такое, — сказала Ясенка, — но подумала, что нашла гробницу.

— Ты не ошиблась, — ответил Горин. — Это называется катакомбы. А ящики — саркофаги. Гробницы. Но место здесь явно почетное, не для простых людей.

Ясенка коснулась браслета и повернула его. Он был вырезан из полупрозрачного молочного камня с радужными прожилками.

— Давай я тебе покажу, где я его нашла, — сказала она.

Она думала, что найдет в лучшем случае горстку праха, но на полу еще лежали остатки костей. Ясенка с облегчением увидела, что сломанную ногу — видимо, это случилось незадолго до смерти — теперь невозможно было различить, хотя в памяти вся картина вставала перед ней целиком. Но ей не хотелось бы, чтобы Горин это увидел. Еще тут сохранились несколько клочков ткани, красной, хотя цвет и поблек. Та скорбь, которая окружала место гибели несчастного, когда она впервые наткнулась на него, даже усилилась по мере разложения его останков.

Горин протянул руку:

— Дай мне, пожалуйста, браслет.

Ясенка сняла браслет и протянула мужу. Он надел его себе на руку и прошептал несколько слов. Сначала ничего не случилось, но вскоре радужные прожилки в камне засветились сильнее и начали вращаться, пока свет не стал почти ослепительным. Он залил все вокруг.

К изумлению Ясенки, над останками начал собираться туман, постепенно обретая форму, хотя и был прозрачным и тонким, и сквозь него отчетливо виднелись камни. Тем не менее покалывание кожи сказало Ясенке о присутствии силы, и она поняла, что это образ умершего. Он стоял перед ними — в богатых старомодных темно-красных одеждах. Очевидно, при жизни он был влиятельным человеком. Волосы цвета меда и лицо так напоминали Горина, что их можно было бы счесть братьями. Но глаза призрака были закрыты, а на лице читалась глубокая скорбь.

Ясенка подошла поближе к мужу, и он обнял ее.

— Да, — сказал Горин твердым голосом. — Это мой отец. Посмотри же на графа Бжодена Нордорнского.

Призрак человека не шелохнулся, губы его не шевельнулись, но в темноте послышался шепот.

— Да, сын мой. Был я графом Бжоденом, и меня подло убил наймит принца Ренделского. Я должен быть отомщен.

Ясенка быстро произвела в уме кое-какие подсчеты и поняла, что под принцем он имел в виду Флориана, когда тот еще не стал королем. Горин посмотрел на нее, и Ясенка поняла, что и он пришел к тому же выводу.

— Время застыло для него, — прошептал он.

— Но он все же узнал тебя.

— Это чудо.

— Поговори с ним, Горин. Облегчи его душу.

Горин немного подумал.

— Да, это было подлейшее убийство, — сказал он туманному призраку. — Но за тебя отомстил муж этой леди, который убил принца в честном поединке, но и сам был убит. Ты не знал этого, потому что никто тебе не сказал. Тебе будет что сказать этому человеку там, по ту сторону. Его имя Оберн.

— Оберн. Он свершил месть за меня? Я запомню.

— Да. Дорогой мой отец, что еще могу я сделать для тебя? Следует ли мне похоронить тебя более достойно?

— Нет. Оставь меня здесь. Я лежу рядом с мертвыми великой исчезнувшей страны. Я долго ждал известий от тебя, чтобы окончательно покинуть это королевство.

— Благодаря Оберну ты можешь уйти с миром и в чести. Когда увидишь его, скажи, что супруга его благополучна, ибо я забочусь о ней. Заверь его, что пока я жив, с ней ничего не случится.

Шепот стал тише.

— Я запомню.

Горин опустился на колени и поцеловал в лоб старый голый череп. И в то же мгновение призрак поблек и растаял, и прямо на глазах у Ясенки остатки костей рассыпались в прах. Горин протянул руки, и на какое-то мгновение Ясенке показалось, что тот пытается вернуть отца. Но он всего лишь поднял нарядную пряжку от пояса, которую она не заметила прежде. Наверное, пряжка лежала под остатками ткани, которая теперь тоже окончательно рассыпалась. Горин встал и вернул Ясенке браслет, снова обретший свой прежний цвет.

— Теперь у каждого из нас есть по талисману моего Дома, — сказал он. — Клянусь — не буду отныне носить иной пряжки, кроме этой.

Он снял пояс и закрепил на нем свое наследие — пряжку с изображением рычащего ирбиса в серебряном ошейнике.

— О Горин, — сказала Ясенка, обнимая мужа и кладя голову ему на плечо. Так они стояли некоторое время, сжимая друг друга в объятиях. Затем Горин отпустил жену, и она всем существом своим ощутила, что печаль этого места, которую она почувствовала еще в первое свое посещение, рассеялась. Отец Горина наконец ушел с миром.

Они вернулись другим путем. Ясенка провела мужа по городу, надеясь, что на открытом воздухе Горин немного развеется, если его до сих пор гнетет уход его отца. Когда они добрались до двора и занавешенной двери, день начал угасать. Рохана снаружи не было — он уже сидел в комнате и гладил Вейзе.

— Вы узнали то, что хотели? — спросила Зазар. Она помешивала варево, кипящее на огне. Ясенка вспомнила, что ничего не ела с тех пор, как Зазар в своей хижине налила им супа с лапшой.

— Да, я раскрыл наконец тайну, что много лет мучила меня и мою родню, почтенная Зазар, — ответил Горин. — И хотя печальна эта тайна, я благодарю вас за помощь.

— Красиво говоришь, — сказала Зазар. — Теперь поешьте, и я расскажу вам то, что сумели сделать мы с Вейзе.

17

Дело, по словам Зазар, оказалось куда интереснее, чем даже опытная знахарка могла заподозрить. Вдовствующая королева действительно связалась с чародейкой Флавьель, порой принимавшей обличье мужчины, — в надежде обрести еще одного слугу, обладавшего силой, еще одну пару глаз и ушей. Но у Флавьель имелись и собственные планы, о которых Иса не догадывалась.

Пока вдовствующая королева изо всех сил старалась прекратить конфликты среди своей беспокойной знати, Флавьель добивалась обратного. Именно она предложила Исе устроить турнир, и та, ничего не подозревая, с неохотой, но согласилась.

— В конце концов народ повеселится, и Иса окажется в центре внимания, а она это любит, — пояснила Зазар.

В то же время исподволь назревало недовольство, грозя разрушением старых уз и созданием новых. Одна партия была готова начать войну с другой, а остальные ждали, кто победит, чтобы принять сторону сильнейшего.

— Назревает гражданская война, — зловеще проговорила Зазар. — И пока ренделская знать будет истреблять друг друга, Великая Мерзость с севера выберет момент и начнет нападение. Рендел обречен.

— Такого не случится, да будет позволено мне сказать, — горячо заявил Рохан. Он гладил Вейзе, которая, похоже, полностью признала юношу за своего. Маленькое существо тихонько урчало, поудобнее устраиваясь у него на коленях, пока Рохан скармливал ей очередной лакомый кусочек из остатков обеда. — Вопрос в том, как нам лучше раскрыть планы Флавьель. Это довольно опасно. Только вмешательство матушки Зазар спасло меня от смерти в Трясине.

— Действуй осторожно, но без промедления, — посоветовал Горин, — Выбери момент и открой королеве все, и постарайся, чтобы тебя услышало как можно больше ушей.

— Слушай его. Горин прав, — кивнула Зазар. — Однако вот что я еще скажу. Можешь положиться на мои слова. Я узнала правду через… ладно, об этом тебе знать не надо. Скажем, у Флавьель был нынче беспокойный сон.

Знахарка передернула плечами, и Рохан представил себе, каково ей было бродить во тьме разума Флавьель, вызнавая замыслы колдуньи. Ему не хотелось бы испытать такое, да он понимал, что и не способен на такой подвиг. Рохан начал подозревать, что Флавьель как-то связана с угрозой с севера, хотя матушка Зазар об этом и не упомянула. Значит, надо выжидать и хранить молчание, пока он не узнает все в точности. Юноша не смел расспрашивать знахарку, особенно после того, как она заявила, что он может вполне положиться на ее слова.

— Что ж, придется поверить, — сказал он. — Но мне было бы легче, если бы ты, или Ясенка, или Горин, или хотя бы Вейзе были со мной.

— Ясенка и Горин приедут в Ренделшам на турнир. Мы с Вейзе тоже будем там, но только незримо.

— Это все прекрасно, — мрачно сказал Рохан, — но мало будет утешения, если моим словам не поверят.

— Держи, — сказала Зазар. Она протянула ему амулет на шелковом шнурке. — Эту малую вещицу я принесла из места силы. Покажи ее всем в нужный момент, и я обещаю, что любой не верящий тебе тут же изменит свое мнение.

— А когда наступит нужный момент?

— Сам поймешь. А если не поймешь, то ни у тебя, ни у всего нашего мира надежды не останется.

К удивлению Рохана, Ясенка хихикнула.

— Поверь Зазар, — сказала она. — Она мне примерно то же самое сказала в похожем случае, и все так и вышло, хотя я не знаю, каким образом.

— Ладно, тогда так и сделаем, — ответил Рохан.

Однако, несмотря на уверенность знахарки, Рохан не мог отделаться от сомнений, надевая амулет на шею и пряча его под одежду, подальше от чужих, возможно недобрых глаз. Все это казалось ему чрезвычайно странным. В глубине души он считал, что Зазар в чем-то ошибается, наверняка ошибается, может быть, неправильно прочла мысли колдуньи, когда бродила в ее уме во время сна… Разве можно таить в душе такую злобу и порочность, чтобы попытаться столкнуть лбами знать Рендела, особенно при угрозе с севера! Он просто не мог в это поверить.

— А теперь всем спать, — приказала Зазар. — Утром я отведу Рохана туда, где его ждет человек из Крепости Дуба с конем и вещами. Ясенка, вы с Горином пока останетесь здесь. Когда я вернусь, мы еще немного пройдемся по Трясине, и вы отправитесь домой.

— А как мы узнаем, удалось ли Рохану сделать дело? — спросила Ясенка.

Знахарка резко фыркнула.

— Думаю, было уж слишком, если бы я начала просить вас поверить в то, что так все и будет, — сказала она. — Зачем мне говорить лишнее? Вы поедете в Ренделшам на турнир. Сами и увидите. Там вас ждут, как и прочую ренделскую знать.

— Я предполагала иначе, — возразила Ясенка. Она посмотрела на Горина, и тот улыбнулся в ответ.

— Слушай слова знахарки из Зловещей Трясины, дорогая, — сказал он. — Конечно, мы обязаны присутствовать на турнире. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы успокоить тех, кто готов ко мне прислушаться. Положение тяжелое, и у каждого из нас есть своя роль в этой игре, даже у тебя.

— У меня? — удивилась Ясенка.

— У тебя. Ты можешь возобновить дружбу с молодой вдовствующей королевой Раннорой. Ее слова, хотя к ним в последнее время мало прислушивались, все равно могут иметь вес, если она сумеет дать понять молодому королю, что именно происходит в стране. А это ведь его страна, как бы Иса ни кичилась своей властью.

— Понятно. Сделаю, что смогу. И слава богам, что Зазар может делать то, что делает, и что ее мудрость направляет нас.

— Было бы вино, я бы тост предложил, — сказал Рохан. — Но у меня, кроме вот этого, ничего нет. — Он с комическим видом поднял Вейзе, подбросил в воздух и поймал. Маленькая зверюшка испуганно вцепилась в его руки. Горин и Ясенка весело рассмеялись, и даже Зазар фыркнула.

— Прижмись ко мне и поспи, Вейзе, — пожалел ее Рохан. — Обещаю — больше тостов не будет. Согласна?

Похоже, малышка и вправду была согласна. Однако среди ночи Рохан проснулся и не обнаружил ее рядом с собой. Она свернулась под боком у Ясенки. А утром юноша увидел, как Вейзе крутится под ногами у Зазар, которая на скорую руку готовила завтрак, прежде чем отправиться вместе с ним к северному краю Трясины.

— Прощаюсь, хотя и ненадолго, — весело сказала Ясенка, но Рохану почудилась тревога в ее голосе.

— Поторопись, и встретимся через пару недель в Ренделшаме, — сказал ему Горин.

Мужчины пожали друг другу руки, а Ясенка поцеловала Рохана. И он вместе с Зазар отправился в путь.

Когда Рохан вернулся в город, он с облегчением обнаружил, что его отсутствие прошло незамеченным. Почти сразу же он с головой погрузился в подготовку к Большому Турниру, как его уже стали повсюду называть. Муштра под началом нанятых графом Харузом наставников была настолько напряженной, что скоро но только Рохан, но и прочие молодые дворяне, переехавшие в Ренделшам, пожалели, что между столичным замком и Крагденом такое большое расстояние. С самого рассвета их гоняли строевым маршем, и к концу дня их просто шатало от усталости. Харуз говорил, что это их закалит. Рохан, как и прочие, в конце каждого дня растирал ноющие мышцы, надеясь, что закалка кончится прежде, чем все они перемрут.

К тому же теперь к муштре добавились еще и занятия по пешему и верховому бою. Рыжик не был боевым конем, но те, у кого боевых лошадей не было, получали их из конюшен графа Харуза. Доставшийся Рохану конь оказался резвым, упрямым животным, но командиры заверили юношу, что это только к лучшему, потому что хорошо выезженный боевой конь дерется не хуже хозяина. Коня звали Айронфут.

Как и все Морские Бродяги, Рохан никогда не любил сражаться верхом, хотя волей-неволей стал неплохо разбираться в этом деле. Он научился лучше действовать боевым топором, хотя большим мастером его вряд ли назвали бы. И с копьем он худо-бедно справлялся, даже получше некоторых товарищей. А его искусство боя на мечах возросло настолько, что порой сам граф Харуз хвалил его.

— Я устал так, что даже есть не могу, — как-то вечером сказал он Себастьяну, когда они в сумерках приплелись в Ренделшам. — Вся спина в мозолях и волдырях. Если бы не надежда увидеть Анамару, я бы вообще ужинать не пошел. — Но мысленно он добавил: и еще стремление почаще видеть колдунью Флавьель, чтобы постараться понять, что она замышляет.

— Похоже, милашка Анамара бегает от тебя, — заметил Себастьян. — По большей части я вижу только, как она выходит из зала.

— Во-первых, она девушка робкая, и, сдается мне, ей приказывают избегать меня, — сказал Рохан. — Если присмотришься, то увидишь, что старая вдова уже не так благосклонна ко мне, как прежде.

— И как ты этого добился?

— Сам хотел бы знать. Возможно, слишком часто в последнее время удирал из-за стола во время ее обедов. Ладно. Либо верну ее расположение, либо нет. Постараюсь сделать, что смогу.

— Как и все мы, — ответил Себастьян.

«По крайней мере, — думал Рохан, вместе с другом входя в зал, — я, похоже, знаю, почему вдова пыталась в тот первый вечер опоить меня. Ей лишь потом пришло в голову обратить мое внимание на очаровательную бедняжку Анамару. Сила силу всегда увидит. Думаю, Иса хотела, чтобы я стал послушным воском в ее руках и чтобы ее колдунья смогла действовать через меня, осуществляя замыслы старой вдовы. Чем больше силы под рукой, тем лучше».

Да, это объясняло холодность Исы по отношению к нему — королева знала, что он отверг предложения Флавьель. Рохан надеялся только на то, что Анамара из-за этого не пострадает.

Однако даже если предположения Рохана были верны, ни королева, ни колдунья ничем этого не выдавали. Для стороннего наблюдателя королева просто обратила свою благосклонность на другого молодого дворянина — Винода из Вакастера. Так и полагается поступать хорошему сюзерену, чтобы никто не подумал, будто у нее завелись фавориты.

Рохан, однако, не обманывался на этот счет. Он перехватил взгляд, которым обменялись королева и Флавьель, и также заметил короткий кивок в свою сторону. Волосы на его затылке зашевелились, как бывало всегда, когда он видел что-то необычное или то, чего другие просто не замечали. Он решил еще более держать ухо востро — знать бы только, чего именно остерегаться.

Катились дни, полные жестокой муштры, и молодые дворяне, прежде по наивности и неведению считавшие себя сильными и ловкими, и в самом деле начали становиться крепче. А Рохан стал замечать, что рядом с ним постоянно крутится тот самый стражник, который вместе с Флавьель рылся в его вещах. Правда, внешность стражника изменилась. На нем уже не было ливреи королевы-вдовы, вместо этого он был в простом боевом мундире ренделского пехотинца — такие же носили и наставники, помогавшие обучать людей, которых молодые дворяне привели с собой в Ренделшам. Рохан понял, что это не просто стражник, как показалось ему с первого взгляда. Может, наемный убийца, может, уличный головорез, может, ученик колдуньи. Расспросив потихоньку людей, он узнал, что его зовут Дуйг и что он выдает себя за солдата Харуза в ранге сержанта. Рохан также заметил, что Дуйг частенько перекидывался словом-другим с разными людьми, после чего обязательно начиналась свара между какими-нибудь командирами из королевского призыва. По мере приближения Большого Турнира, когда в Ренделшам уже начала съезжаться высшая знать, такое стало происходить все чаще.

Дуйг ни словом, ни взглядом ни разу не показал, что уже знаком с Роханом, словно это и не его застукали, когда он рылся в чужих вещах. И Рохан тоже старательно делал вид, что не знает этого человека.

Было бы так легко списать все на возбужденное и чересчур живое воображение, пока однажды Себастьян, ближайший друг Рохана в Ренделшаме, не попытался затеять с ним ссору.

Рохан был потрясен.

— Это кто тебе наплел; будто я не хочу, чтобы тебя посвятили в рыцари? Будто я боюсь, что ты станешь выше меня рангом? А ну отвечай! — рявкнул он на Себастьяна.

— Один из наших наставников, — ответил тот.

— Небось, Дуйг?

Себастьян удивленно посмотрел на него.

— Откуда ты знаешь?

И тут Рохан рассказал Себастьяну о своих подозрениях, утаив лишь то, что касалось колдуньи и попыток Флавьель соблазнить его силой и властью. Разъяренный Себастьян по мере рассказа Рохана менялся на глазах.

— Спасибо, друг, — сказал он, когда Рохан закончил. — По крайней мере, это проливает свет на странные события последних дней. Теперь я лучше понимаю, что тут творится. Дживон едва разговаривает со Стюартом, а Джабез открыто рассорился с Регесом. И я тоже чуть было не затаил злобу на тебя.

Рохан вспомнил о том, что рассказывала ему матушка Зазар — будто бы у Флавьель есть планы, о которых старая вдова не знает, и что многие эти планы завязаны на Большой Турнир.

— А не было ли такого, — спросил он Себастьяна, — чтобы наш добрый сержант подзуживал тебя пожаловаться тому, кто поставил тебя старшим по королевскому призыву? Тебе не предлагали пожаловаться Горину, когда тот приедет?

Себастьян странно посмотрел на него.

— Откуда ты знаешь? — спросил он.

— Догадался, — ответил Рохан. — Теперь понятно, откуда свары между уже приехавшими дворянами. Дуйг — прихвостень колдуньи, а она стремится посеять раздор среди знати.

— Джакар из Вакастера не разговаривает с лордом Ройансом. Когда они встречаются, чуть ли за меч не хватается. А лорд Роайнс намеренно не замечает его.

«Значит, правда, — подумал Рохан, ощущая противный холод в животе, — хотя верить ужасно не хочется». Как и говорила Зазар, Флавьель пыталась разжечь гражданскую войну, а это уже было направлено не только против старой вдовы, но против всего Рендела! А гражданская война могла привести к гибели страны еще до того, как северный ужас окончательно проснется от долгого сна. До Большого Турнира оставалась всего пара недель, и на него должна была съехаться вся высшая знать Рендела, даже те, кто обычно держался подальше от двора. Те, кто жил близко, уже приехали. Рохан с нетерпением ждал прибытия Горина и Ясенки. Он посоветуется с ними и найдет способ раскрыть этот опасный заговор. Юноша прикоснулся к амулету, по-прежнему висевшему под рубахой на груди, но легче ему от этого не стало.

18

Двумя днями позже, к великой радости Рохана, приехали Ясенка и Горин — чуть раньше, чем ожидалось. Благодаря своему рангу они получили комнаты даже ближе к королевским апартаментам, чем те, что прежде занимали Ясенка и Оберн. Как только Рохан решил, что они уже устроились на месте, он поспешил к ним с визитом.

Эйфер успела привести все в порядок. Казалось, что Ясенка и Горин живут тут уже несколько месяцев, поскольку никаких следов беспорядка, который обычно наблюдается после переезда, не было и в помине. Ясенка обняла Рохана, Горин тепло пожал ему руку.

— Как я рада снова тебя видеть! — воскликнула Ясенка. Затем она отстранилась от него на длину вытянутой руки. — Каким же ты стал крепким! Прямо как Горин! Что тут с тобой сделали?

— Муштровали, — ответил он. — Горин, небось, знает, что только так из зеленого юнца можно сделать воина.

— Да. И вид у тебя вполне воинский. А что еще выплыло на поверхность, пока нас не было?

Рохан быстро рассказал им о своих открытиях.

— Поначалу я не поверил матушке Зазар, — добавил он. — Но теперь верю. По крайней мере, в большинстве случаев она права. Хотя старая вдова и думает, что колдунья служит ей, теперь уже видно, что королева пригрела на груди змею. Я также уверен, что старая вдова об этом не подозревает, поскольку, похоже, каждый сейчас действует сам за себя.

— Хуже того, — сказал Горин, поигрывая изысканной рукоятью своего парадного меча. — Возможно, эта самая Флавьель служит Великой Мерзости севера.

— Такое и мне приходило в голову, — согласился Рохан, — но не хотелось в это верить.

— И ты говорил, будто бы этот сержант, Дуйг, подзуживал Себастьяна пожаловаться мне на тебя?

— Да.

— Тогда скажи ему, чтобы он так и поступил. Или сделал вид, что нажаловался на тебя, и пусть Дуйг об этом узнает.

— Но, сударь, мы же хотим сорвать личину с колдуньи! Как это нам поможет?

— Дело должно выглядеть так, будто бы все идет по плану колдуньи. Только тогда мы можем надеяться, что она совершит ошибку и раскроет себя. — Горин глубоко вздохнул. — Ты не получал известий от мадам Зазар?

— Нет, сударь, — Рохан коснулся амулета, который по-прежнему носил на груди под рубахой. — И эта штука тоже не помогла мне понять, откуда ветер дует. Именно потому я и усомнился в силе амулета.

— Дай-ка посмотреть.

Рохан снял амулет и протянул его Горину. Амулет был серебряным и имел форму неправильного овала, книзу расширенного и по краям украшенного волнистым узором.

Горин некоторое время разглядывал его, потом вернул Рохану.

— Подходит для Морского Бродяги, — сказал он. — Но я не чувствую в нем никакой магии.

— Но ты все равно его носи, — сказала Ясенка. — Тот камень с дырочкой, который окружал меня защитой в момент беды, тоже не выдавал своей магии, пока я не произносила заклинания, пробуждавшего ее.

— Может, матушка Зазар просто не знает нужных слов? — рассмеялся Рохан, снова надевая амулет на шею.

— Не шути так! — цыкнула на него Ясенка. — Зазар всегда знает, что делает, даже если мы не в силах ее понять.

— Ладно, будем надеяться, что и на сей раз она не ошибется, — сказал Рохан, почти не смутившись. — У меня такое ощущение, что нам остается все меньше и меньше времени на то, чтобы раскрыть дела колдуньи. У нас будет две возможности нарушить планы этой женщины. Через несколько дней состоится пир в честь собрания всех знатных людей Рендела, а позже дадут еще один — в честь победителей турнира.

— Пока остается время, остается и надежда, — серьезно ответил Горин. — Теперь иди и пришли ко мне Себастьяна.

С приездом Ясенки и Горина гостей за обедом рассадили по-другому. Поскольку эти супруги были весьма высокородны, двух молодых людей пересадили из-за главного стола за второй, а по мере прибытия других представителей знати за второй стол стали постепенно пересаживать и остальных. Джабез и Регес были таким образом понижены и теперь старались сесть как можно дальше друг от друга. Их ссора, очевидно, еще не угасла.

Но Ясенка и Горин, как обычно, ели с одного блюда, и Рохана пристроили рядом с ними. Во время обеда Ясенка наклонилась к юноше.

— Покажи мне ту девушку, — велела она. — Покажи ее мне.

— Девушку? Какую еще девушку?

Ясенка улыбнулась, но глаза ее были серьезны.

— Конечно, тут замешана девушка, — сказала она. — Так всегда было. Покажи ее.

— А, ты об Анамаре, — сказал Рохан. — Вон она, там.

— Так низко сидит? — подняла брови Ясенка.

— Она не любит многолюдных собраний. По крайней мере, она так говорит. Поэтому прячется в толпе.

— Однако тебе она очень нравится.

— Да, признаюсь. Если она согласится, я буду носить на турнире знак ее благосклонности.

Ясенка пожала плечами:

— А не согласится, возьмешь мой. — Затем она перешла к другой теме, но Рохан заметил, что Ясенка не сводила взгляда с Анамары, даже когда колдунья принялась развлекать гостей.

Когда наконец съехались все знатные люди Рендела, за столами установился другой порядок. На высоком кресле во главе пиршественного зала восседал молодой король Перес, а по обе стороны от него сидели две вдовствующие королевы — его мать и бабка. Молодые дворяне теперь оказались за нижним столом, что вполне удовлетворяло Рохана, но вызывало недовольство у многих других, вроде Винода, который привык наслаждаться вниманием королевы. Вечернее торжество было пышным, как и задумывалось, стены зала и стол были искусно украшены.

По настоянию Ранноры Ясенка за ужином села рядом с ней, а Горин, конечно же, рядом с Ясенкой. Может, из-за Горина Иса была особенно сердечна с Ясенкой, и, к облегчению Рохана, холодность королевы не подпортила вечер.

Рохан не нашел предлога раскрыть планы колдуньи ни тем вечером, ни в последующие дни. К тому же не было никакого знака о том, что время пришло, как обещала Зазар. Его доверие к знахарке изрядно пошатнулось. Разочарование постигало Рохана каждый раз, как он пытался переговорить с Горином и Ясенкой, поскольку они всего лишь убеждали его не терять веру в Зазар и ее силу.

Горин выкинул такое, что взбудоражил немало умов; утром он присоединился к королевскому призыву и пробежал вместе с молодежью в полном вооружении от Ренделшама до Крагдена, чем подал пример тем представителям высшей знати, которые воображали себя воинами. Потом он тренировался вместе с молодыми, испытывая их отвагу и умение. Многие из последовавших примеру Горина, как вскоре заметил Рохан, задыхались и багровели с натуги, хватались за кувшины с водой, в то время как Горину все воинские труды были вроде бы нипочем. Рохан гордился человеком, который стал мужем его приемной матери и взял на себя роль его приемного отца.

— Ты сильно продвинулся, — сказал Горин Рохану в конце одного из учебных боев. — Я мог бы еще кое-чем позаниматься с тобой. Ты никогда не пробовал работать одновременно мечом и кинжалом?

— Мой отец умел. Но, смею сказать, он был намного лучшим бойцом, чем я.

— Это его меч? Меч Ринбелла?

— Да, сударь, — ответил Рохан, протягивая Горину обоюдоострый меч с тщательно покрытыми свинцом лезвиями.

— Отличная работа, — похвалил Горин, возвращая меч Рохану. — Никогда не должно лечь на него ни позора, ни бесчестия.

— Да, среди Морских Бродяг есть такая легенда. Меч Ринбелла будет сражаться только за того, кого сам изберет своим хозяином. И если хозяин обесчестит себя, меч выпадет из его руки и не станет его защищать. Но это всего лишь легенда. О древнем оружии много сказок ходит.

Горин улыбнулся.

— Конечно. Ну, защищайся.

При помощи Горина Рохан за несколько дней узнал куда больше о тонкостях боя на мечах, чем во время традиционного заучивания движений, на которых настаивали учителя вроде сержанта Дуйга. Многие дворяне, не желая уступать северянину-изгнаннику, присоединились к упражнениям. Даже глава Совета, лорд Ройанс, пожелал помериться силами с графом Горином. Пробудив в себе дух ястреба, бывшего знаком его рода, Ройанс вполне достойно держался против более молодого соперника, уступая ему в выносливости, но не в умении.

— Мы должны продолжать эту практику, — сказал он Горину. — Мы должны биться, пока хватит сил, и не полагаться только на юных, ибо грядут суровые времена. — Он улыбнулся, показывая на свой пояс. — Я затянул его еще на одну дырку и, думаю, через денек-другой затяну на следующую. Как и многие старики, я растолстел и обленился.

— Только не вы, сударь мой, — ответил Горин. — Вы — пример для всех нас, и угнаться за вами трудно.

— Сдается, надо устроить еще одно состязание — для старших дворян. Я сам предоставлю приз!

— Желаю вам его и выиграть, — сказал Горин, отсалютовав старику.

Рассмеявшись, лорд Роайнс пошел прочь совершенно юной, уверенной походкой.

— Вы подаете хороший пример, — заметил Рохан. — Надо же — вытащить этих бездельников из мягких бархатных кресел и загнать на учебный плац, чтобы делом занимались, а не старинные свары лелеяли. Между теми, кто еще вчера был готов друг другу глотку перервать, даже какое-то подобие перемирия возникло. Я ничего похожего сделать не смог бы. — Он машинально прикоснулся к амулету, подаренному Зазар.

— Будь уверен — колдунья скоро нашла бы способ повернуть это перемирие к своей пользе и разжечь еще более кровавые раздоры. — Горин смахнул пот со лба. — В каких состязаниях ты участвуешь?

— Только в самом зрелищном — в конном поединке. Там много таких, кто куда лучше меня, но это не имеет значения. Если Айронфут не поможет, я вылечу из состязания очень быстро. Но тогда у меня будет куда больше времени понаблюдать, где возникают ссоры, и, надеюсь,уладить их.

Сержант Дуйг созывал молодых предводителей королевского призыва. Горин хлопнул Рохана по плечу и подтолкнул его:

— Он даст вам окончательные наставления на утро и скажет, каким порядком вы идете по списку. Не падай духом — встретимся вечером в Большом Зале.

19

Тем же вечером Рохан пошел искать Анамару. Хотя он знал, что девушка любит покой и одиночество, он решил потревожить ее. Рохан нашел ее на обычном месте за нижним столом, причем сидела Анамара даже дальше от главного стола, чем полагалось дамам из свиты королевы-вдовы. Поверх платья девушка набросила плащ, а капюшон надвинула так, чтобы никто не видел ее лица.

— Мне не хватает вашего общества, леди, — сказал Рохан. Ему показалось, что Анамара побледнела при этих словах. — Вам запретили говорить со мной? — спросил он с прямотой, на которую прежде не осмелился бы. Но он взял своим девизом риск и потому говорил, ничего не скрывая.

— Нет, не совсем так, — ответила Анамара.

— Хорошо. Тогда я осмелюсь просить у вас знака благосклонности, чтобы надеть его завтра на турнир.

— Я… я о таком и не думала. Может, вот это подойдет? — Откуда-то из-под плаща она достала комочек слегка помятого голубого шелка — розу, которую он подарил ей в саду тем самым морозным утром.

Рохан взял шелковую розу и поднес к лицу. Да, она благоухала теплой, нежной кожей девушки…

— Буду с гордостью носить ее, а потом подарю вам еще одну. А хотите — и все десять.

Анамара открыла было рот и снова сомкнула губы.

— Берегите себя, — чуть помедлив, прошептала она.

Он встряхнул рукой, и роза развернулась, превратившись в шарф.

— Это хороший знак, на который все остальные будут смотреть в восхищении и изумлении, — сказал он. — И не бойтесь — я поберегу себя и навсегда останусь вашим защитником, если вы того пожелаете.

Она не ответила, только отвернулась и еще глубже натянула на голову капюшон.

Рохан, хотя и был сбит с толку, счел возвращение шелковой розы добрым знаком. Потом он выяснит, почему девушка так сторонится его, и, если сможет, устранит причину.

День турнира очень кстати выдался холодным и ясным. Дыхание воинов стояло в воздухе облачками пара, пар вылетал из ноздрей нетерпеливых боевых коней. Копыта стучали по замерзшей земле, словно сталь билась о сталь.

Большой крытый помост для зрителей был возведен в конце ристалища, разбитого прямо у городских стен, и королевскую ложу укрыли затейливо вышитым королевскими гербами сукном. Несколько ступеней вели от нее вниз к небольшому возвышению, приподнятому над ристалищем. Отсюда король, юный Перес, будет вручать призы. Сегодня старая вдова скроется в тени Переса, а Ясенка с Горином будут сидеть рядом с его матерью, Раннорой.

Нет, поправил себя Рохан. Только Ясенка. Горин примет участие в состязаниях, спешно назначенных для высшей знати — как только стало понятно, что старики хотят и сами поразмяться, а не просто любоваться на подвиги молодежи. Турнир станет воистину Большим Турниром. Горин даже послал за своим любимым боевым конем, огромным гнедым жеребцом по кличке Ноготок. Как успел узнать Рохан, нордорнцы имели обыкновение давать своим бешеным боевым коням милые, кроткие имена — чем злее жеребец, тем ласковей и невиннее имя. Ноготок был на редкость страшным зверюгой, и никто, кроме Горина, на нем ездить не мог. Когда Ноготок шел рысью, он высоко поднимал передние копыта, горделиво пританцовывая, а когда несся галопом, сносил на своем пути все.

Рохан надеялся увидеть Горина, прежде чем нарочно полетит из седла на землю. Ему придется выбыть из состязаний, чтобы наблюдать за тем, что творится вокруг. Рохан понимал, что если будет занят в турнире, то ничего не сможет предпринять.

Первыми были назначены схватки один на один — начиная с молодых бойцов. Затем должны были сразиться старшие дворяне и победители среди молодых, а потом уже закаленные воины станут состязаться на копьях и мечах перед большой рукопашной схваткой, в которой могли участвовать все желающие.

Рохан шел третьим в списке, и предстояло ему сражаться с победителем из первой пары, кем бы тот ни оказался. Он намеревался заставить Айронфута свернуть в последнее мгновение, чтобы упасть и таким образом выбыть из поединка без славы, но и без позора. И тогда он сможет присоединиться к зрителям, вместо того чтобы сражаться с новыми и новыми противниками, пока не определится окончательный победитель.

Рохан вошел в один из шатров, разбитых неподалеку от ристалища для молодых дворян. Пологи шатров были откинуты, так что можно было без труда наблюдать за происходящим. Помосты для зрителей быстро заполнялись. Пестрели яркие платья дам, сверкали драгоценные украшения. Многие из дам смело сбрасывали меховые капюшоны, демонстрируя холодному солнцу свою красоту и изящество.

Обе вдовствующие королевы уже заняли свои места. Иса улыбалась и кивала толпе, но Раннора казалась задумчивой, даже озабоченной, словно королю Пересу грозила некая опасность. Ясенка взяла ее за руку и что-то сказала.

Себастьян, стоявший возле одного из столов, установленных на козлах, окликнул друга, и Рохан подошел к нему.

— Выпей горячего вина, — сказал Себастьян, протягивая ему кувшин, — и хлеба поешь. На голодный желудок драться плохо.

— Спасибо за заботу, друг, но я не хочу есть, да и ясную голову хотелось бы сохранить. Может попозже.

— Какой ты по списку?

— Третий.

— А-а-а. Я-то сильно внизу, так что любой хмель успеет выветриться, пока подойдет мой черед.

— Удачи. Пусть тебе повезет.

— И тебе тоже. Может, еще встретимся на поле.

Рохан ответил на добрые пожелания друга кивком головы. «Конечно, мне бы удалось победить, если бы я этого хотел, — думал он. — Но разоблачить колдунью — или мага, женщину или мужчину, кем бы она ни решила сегодня быть, — куда важнее». У Рохана шевелились волосы на затылке, он нервничал так, будто ставкой в поединке была его жизнь или будто ему предстояло встретиться с очень сильным и знаменитым противником.

«Я поставил на смелость и риск, — напомнил он себе. — Так что будем смелыми и рискнем». Чтобы успокоиться, он стал навязывать голубой шарф на шлем. Но ему никак не удавалось его закрепить. Веточки и травы, подаренные Зазар, скользили и не могли удержать легкий шелк. Нужны были шнурок или полоска кожи. Рохан снял с шеи серебряный амулет с узором в виде волн. Шелковый шнур, на котором он висел, как раз подходил для дела. Рохан быстро обмотал шнуром шелк и привязал к веткам. На сей раз все встало на свои места, словно так и было задумано, но, к некоторому удивлению Рохана, амулет как бы сам собой вдруг спрятался с глаз подальше в пучке трав. Как Рохан ни старался вытащить его наружу, он тотчас снова куда-то проваливался.

Трубы возвестили о прибытии короля и его свиты, и Рохан прекратил безуспешные попытки. В конце концов, решил он, главное — что знак его дамы хорошо виден. Трубы пропели снова, возвещая о начале турнира.

Рохан пустил Айронфута рысью к хрупкому барьеру, разделявшему бойцов. Амулет легонько позвякивал по шлему, успокаивая юношу. Он взял одно из тупых копий и поднял его, подъезжая к одной стороне барьера в ожидании своей очереди.

Первую пару составили Гидон из Билфа и Николос из Граттенбора. Нехорошее совпадение, подумал Рохан, ведь их лорды, Гаттор и Ройанс, в последнее время враждуют. Рохан с острым любопытством наблюдал за поединком. Гидон уверенным ударом выбросил Николоса из седла, повергнув противника на мерзлую землю. Николос встал, показал, что не ранен, и толпа разразилась рукоплесканиями. Затем он повернулся к Гидону и в холодном воздухе отчетливо прозвучали слова:

— Еще встретимся.

— Жду с нетерпением, — ответил Гидон. Он осадил коня к стартовой позиции, поменял копье. Рохан выехал вперед.

«Хорошо, — подумал он. — Гидон мой друг. И с копьем он управляется куда лучше, чем я, так что даже не надо пытаться отвернуть Айронфута в сторону». Он отсалютовал Гидону, и когда тот ответил тем же, толпа снова зааплодировала.

По сигналу оба пустили своих коней тяжелым галопом. Рохан только и успел отметить прекрасную посадку Гидона и то, что тот уверенно держит копье, как случилось немыслимое.

Не Айронфут, а жеребец Гидона сбился с шага и чуть поскользнулся на комке заледеневшей земли, выбитой во время первой сшибки. При обычных условиях это никак не повлияло бы на атаку Гидона, и Рохан сумел бы промахнуться и вылететь из седла, но Айронфут как раз в это мгновение сделал рывок. Копье Рохана попало точно в середину нагрудной пластины Гидона, и тот полетел на землю. Толпа взревела.

— Отлично, друг! — воскликнул Гидон, вставая на ноги. — Удачи тебе!

Немного раздосадованный неожиданной победой, Рохан повернул Айронфута и возвратился к исходной позиции. Оруженосец взял у него копье, дал другое, проверил, не ослабла ли подпруга. На сей раз Рохану предстояла схватка с Джабезом из Мимона, который владел копьем еще хуже, чем он сам, если такое вообще было возможно.

«Ладно, — стиснул зубы Рохан. — Если я ссадил Гидона, то почему бы еще раз не произойти такому же чуду, только наоборот? Даже если мне придется совершить это чудо своими руками».

На сей раз ему удалось потерять повод, и Айронфут сошел с дорожки, уже протоптанной копытами по обе стороны барьера, так что копье Рохана прошло мимо цели, а Джабез попал ему в плечо. Рохан кувырком полетел из седла и ударился о землю так, что у него все кости затрещали, хотя он и был готов к падению и думал, что справится. Он с трудом поднялся на ноги под приветственный гул толпы. Айронфут уже несся прочь, словно ему был противен такой ездок, и паж поймал его, чтобы отвести в стойло, вытереть и насыпать честно заработанного овса. С помоста послышался смех, словно кто-то пошутил, и Рохан понадеялся, что его уловку никто не заметил.

Так или иначе, он этого не узнает. Он едва дополз до шатра, когда восторженный крик толпы заставил его обернуться. Он увидел мага в расшитой затейливыми символами хламиде. Маг появился в облаке голубого дыма и ледяных кристалликов, посыпавшихся наземь, словно снег. Прямо из воздуха он извлек букет цветов и начал бросать их дамам. Они пищали от восторга, пытаясь поймать цветы. Рохан подошел к ряду шатров для участников турнира, пытаясь увидеть в толпе Анамару, но, если она там и была, он ее найти не сумел.

Теперь к стычке с Джабезом готовился Регес из Лерканда. Топот копыт, лязг металла… и толпа восторженно завопила, когда Джабез, в свою очередь, познакомился с жесткой землей. И вдруг тон криков изменился. Рохан с любопытством обернулся и увидел, что Джабез так и не поднялся на ноги. Юноша понял, что в шатре, предназначенном для врачей, сегодня будет людно.

Он подождал, пока смертельно бледного Джабеза унесли. К его облегчению, Джабез получил не слишком значительное повреждение — похоже, это было растяжение или кость вышла из сустава, — поскольку кровь не появилась, да и зрители больше не ахали. Рохан решил потом проведать Джабеза, когда подвернется возможность.

Он вернулся к своему шатру, надеясь, что теперь сможет выпить горячего вина вместе с Себастьяном, но молодой человек уже ушел готовиться к схватке. К этому времени принесли блюда с мясом и грушами, так что Рохан основательно наелся. Насытившись, он снял с себя ненужную теперь кирасу. Осторожно отцепил от шлема голубой шелковый шарф — он принес ему желанную удачу, подумал Рохан, — и повязал его на рукав. Амулет на шелковом шнурке он снова надел на шею и сунул под рубаху. Сначала серебро холодило кожу, потом согрелось.

Регес, все еще в доспехе, смотрел, как Рохан надевает теплый дублет на меху поверх кольчуги.

— Уже все? — спросил он.

— Я решил больше не участвовать, — ответил Рохан. Он взял еще ломтик мяса, положил на хлеб и, откусив, заговорил: — А ты? Я думал, что и тебя выбили.

— Да. Но прежде я вывалял Джована в пыли, — мрачно усмехнулся Регес. — И Винода. Меня только Стюарт ссадил.

— Стюарт лучше всех нас управляется с копьем, — ответил Рохан. — Проиграть ему не стыдно. Мы все знали, что именно он и выиграет.

Регес пожал плечами:

— Все может случиться. Джован сказал, что подождет показательных боев.

Рохан наклонился к нему.

— Послушай, — серьезно сказал он, — лучше уладьте-ка вашу вражду. Нет в ней чести, особенно когда Рендел в опасности.

— Не вижу никакой опасности, — хмыкнул Регес. — Ты считаешь, что из-за этого неожиданного холода нам всем надо трястись за свою жизнь?

Рохан со всей ясностью осознал, что молодые люди, которым в отличие от него не пришлось бежать от надвигающейся с севера опасности, просто не понимают, какая беда им грозит. Его дед Снолли много рассказывал о происходящем на севере, да и Горину также было что поведать, и в этих историях ничего утешительного не было — если проснется Великая Мерзость и вместе со своими приспешниками начнет войну, будущее никому не посулит ничего хорошего.

— Холод — лишь малая часть беды, — сказал Рохан. — Как ты думаешь, зачем старая вдова созвала сюда молодых дворян, если не для того, чтобы мы стали костяком ее армии?

Регес пожал плечами:

— Не знаю. Да мне и все равно.

— А зря, — сказал Рохан. — Но, боюсь, ты не поймешь.

Он встал, внезапно утратив всякое желание продолжать спор.

— Пойду проведаю Джабеза.

— Передай ему привет от меня, — сказал Регес совершенно равнодушно.

Когда Рохан упал с коня, Ясенка затаила дыхание. Но юноша встал, видимо, ничуть не пострадав, и она облегченно вздохнула.

— Тяжело смотреть на своего ребенка — или почти своего ребенка — в минуту опасности, — сказала Раннора.

— Да уж, — ответила Ясенка. — И на мужа тоже.

— Я чуть не забыла. Горин тоже будет участвовать в поединках?

— Да. Он дерется против Харуза. Только они могут быть достойными противниками друг другу. А потом уже в рукопашной он схватится с любым желающим. Я понимаю, что волноваться нет причины, но ничего не могу с собой поделать.

Леди Маркла, жена Харуза — или почти жена, поскольку они так и не были обвенчаны, — сидела рядом со старой вдовой, весело болтая с нею, и если она тоже волновалась, то ничем этого не выдавала.

— С Горином все будет хорошо, — сказала Раннора. — И с Харузом тоже. Правила турнира запрещают серьезные столкновения, и герольды остановят поединок, случись что. — Молодая вдова погладила пальцы Ясенки, и женщины взялись за руки.

— Я тебе так завидую, Ясенка, — сказала Раннора. — Мне тут нечего ждать, но я обречена оставаться при дворе — безмужняя навсегда. У тебя есть муж и дочь, и после всех испытаний, что ты пережила при дворе, ты обрела мир. И если захочешь, можешь жить спокойно.

Ясенка обернулась к подруге:

— Нечему тут завидовать, уверяю тебя. Я все время думаю о том, что надвигается на нас из-за северного горизонта. Когда придет беда — а она непременно придет, — Горин окажется на переднем крае. Таков его нрав. А мне, насколько я понимаю, придется остаться позади и сходить с ума от тревоги. И я не знаю, чем смогу тут помочь.

Раннора ответила ей твердым взглядом.

— И все же, как мне кажется, и для тебя найдется дело. Но не для меня. Твоя приемная мать — мудрая женщина из Трясинной земли. Она могущественна. Даже более могущественна, чем, — Раннора наклонилась к самому уху Ясенки, и голос ее понизился до шепота, чтобы никто не смог подслушать, — чем сама Иса, хотя моя свекровь никогда не потерпит, чтобы такое говорили вслух.

— Да, — сказала Ясенка, — Зазар обладает великой силой. Но Зазар — это Зазар, а я — это я.

— И все же я чувствую в тебе нечто такое, что только и ждет нужного часа, чтобы проявиться. Да, дорогая моя подруга, я уверена, в конце концов и ты сыграешь свою роль.

Иса, сидевшая по другую сторону короля Переса, наклонилась вперед, чтобы увидеть молодых женщин.

— Секретничаете? — сладко осведомилась она. За ее спиной Маркла рассмеялась, прикрывая рот ладонью.

— Нет, мадам, — ответила Раннора. — Просто говорим о своем, о женском, чтобы другие не подслушали.

— Тогда следите за собой. Мы у всех на виду. Даже… — Иса осеклась, и Ясенка поняла, что королева чуть не ляпнула «принцесса-лягушка». — Даже наша милая родственница из Крепости Дуба.

— Пожалуйста, матушка, бабушка, — вступил в разговор Перес. — Вы меня отвлекаете, а Стюарту до приза одна схватка осталась.

Король, как отметила Ясенка, был весьма хрупок. Нынешняя мода на длинные накидки, доходившие почти до щиколоток, была королю весьма кстати, поскольку иначе его костлявые коленки торчали бы сквозь штаны. Корона словно бы давила на него, но так могло казаться просто из-за того, что металлический холодный обруч надели поверх меховой шапочки. Ясенка искала в лице мальчика сходства с отцом или дедом Борфом, который зачал и ее тоже. Она не видела своего отца до того самого часа, когда ее привели к его смертному ложу, и Борф неожиданно признал ее своей дочерью. В юном короле Ясенка видела гораздо больше сходства с Раннорой, что говорило в его пользу, хотя великим бойцом вроде Борфа ему, пожалуй, не стать. Мальчику гораздо больше нравилось смотреть на сражение и делать ставки. Ходили слухи, что он чуть не заболел от нетерпения, не в силах дождаться турнира.

Иса погладила короля по руке, демонстрируя Великие Кольца, поскольку перчаток намеренно не надела.

— Прости, — извиняясь, проговорила она. — Мы только женщины, и лучшие моменты турнира проходят мимо нашего внимания.

Ясенке пришлось отвернуться, чтобы скрыть усмешку. Она знала, что Иса внимательно следит за схватками, замечая способности каждого бойца, — хотя и делает вид, что болтает с женщиной, некогда бывшей ее фавориткой. Старая королева словно намечала участников грядущих событий.

Поле опустело, Стюарт победил, как и ожидалось. Теперь готовили площадку для сражения старших дворян. Ясенка рассеянно взяла с подноса кусочек сладкого печенья, которым обносили гостей в королевской ложе, и паж подал ей кубок горячего фруктового отвара со специями, который она так любила. Она начала перечислять дворян Ранноре, которая была слегка близорука.

— Уиттерна ты знаешь, конечно. Он будет драться… да, с лордом Ройансом. Гаттор — с Джакаром, что хорошо, поскольку, по слухам, оба на ножах с Ройансом.

— Похоже, что их ставили по рангу, а не по способностям, — сказала Раннора. — Мой дед явно не соперник Ройансу, он даже в лучшее время тягаться с ним не мог.

— Но, в конце концов, это всего лишь показательные бои. Я уверена, что Роайнс не подвергнет позору прадеда короля.

Раннора улыбнулась:

— Думаю, нам следует воздать должное его боевому духу, который сверкает, как и его серебряные волосы.

Ясенка улыбнулась в ответ:

— Если молодые дворяне переймут хотя бы искру той неукротимости, что горит в стариках, наши страхи насчет будущего Рендела станут гораздо меньше.

— Пусть посмотрят на настоящих бойцов, и тогда они поймут, на кого равняться, — сказал король Перес. — А, трубы. Поединок вот-вот начнется!

Ясенка снова повернулась к полю. Старые дворяне, полные решимости показать, что вполне еще крепки и здоровы, начали двигаться — пусть немного скованно. Она кое-что узнала о тонкостях боя на мечах, наблюдая за Горином, и поняла что в Ренделе никто — даже Харуз — не способен сравниться с ним. Ясенка узнавала движения, выпады, блоки, скользящие шаги и финты. Горин двигался с совершенной грацией и уверенностью, которая сразу же показывала всякому, что это непревзойденный боец.

Кроме секундантов, на поле стояли герольды, отмечая различные участки, где старшие дворяне сражались ради удовольствия своего и толпы. Ясенка почти ощущала эту радость — по крайней мере в некоторых из них, — оттого что к ним возвращалась часть их былой доблести и мастерства. Однако сражавшийся с Джакаром Гаттор из Билфа, как заметила она, двигался с трудом и, похоже, неохотно. Они сражались на поле рядом с Ройансом и Уиттерном. Ясенка рассеянно подумала: неужто Гаттора затянули в обычный доспех или все же сделали броню специально для его брюха?

Внезапно подобающий ход боя был нарушен. Лорд Ройанс, прервав поединок с Уиттерном, повернулся к Джакару.

— Как вы посмели, сударь! — взревел он. — Вы немедленно возьмете свои слова обратно, или, клянусь всеми силами, ответите передо мной!

Джакар встал в оборонительную позицию, и герольды сразу же побежали к этой точке поля. Гаттор попятился, задыхаясь от усталости, и взял у секунданта кубок с вином. Он снял шлем и, несмотря на холод, отер с лица пот.

— Я не стану брать своих слов обратно, Ройанс из Граттенбора, — ответил Джакар. — Ты хвастун, дурак и даже в юности был средненьким бойцом, что уж говорить про тебя сейчас! Тебя слишком много дубасили по башке, когда на ней не было шлема. Тебе давно пора на покой.

Ройанс зарычал и шагнул к Джакару, явно собираясь защитить свою честь. Уиттерн схватил было Ройанса за руку, но тот вырвался.

Ясенке показалось, что маг старой королевы-вдовы, все еще стоявший перед зрительским помостом, незаметно делает руками пассы… и тут, к ее крайнему удивлению, откуда-то выскочил Рохан.

— Прекратите! — крикнул он. — Именем короля и всех сил, я приказываю всем остановиться!

В его руке был какой-то предмет, который с каждым словом юноши светился все ярче, пока ослепительное сияние не заставило всех, включая мага, прикрыть глаза руками.

20

Почти в то самое мгновение, как лорд Ройанс повернулся к своему врагу Джакару из Вакастера, амулет на груди Рохана стал жечь его кожу. При этом амулет еще и вибрировал с такой силой, что у юноши даже зубы застучали. Времени на размышления не было — Рохан понимал только то, что должен достать амулет, прежде чем тот прожжет его насквозь. Обезумев от боли и невыносимого гула в затылке, он потянул за шелковый шнур, смутно осознавая, что Зазар опять оказалась права.

Настало время выступить против мага.

Рохан едва не сбивал с ног зрителей, пробираясь сквозь толпу туда, где перед королевским помостом стоял маг. Юноша заметил, как тот делает пассы руками в направлении Джакара и Ройанса, и понял, что именно в действиях мага заключается причина безумия и злобы этих вельмож.

Рохан поднял амулет, и тот засветился — и свет разгорался все ярче и ярче, пока не стал ослепительным и люди не начали прикрывать глаза руками. Казалось, это сияние не действует только на самого Рохана, словно он стоял внутри сверкающей сферы.

— Остановитесь все! И ты, Флавьель!

При звуке этого имени с мага слетела маска мужчины, и теперь все увидели, что это — женщина. Колдунья. Толпа ахнула, но злобное шипение Флавьель было слышно даже на фоне многоголосого вопля.

— Что ты наделал! — дрожащим от злобы голосом проговорила колдунья. — Ты посмел помешать мне? В присутствии… — Она посмотрела туда, где восседала старая вдова, но Иса отвернулась, не желая встречаться с чародейкой взглядом.

— А что я наделал, леди? — с неведомо откуда возникшей уверенностью сказал Рохан и шагнул к Флавьель. Она попятилась. — О, да вы света боитесь? Или правды?

Она напряглась и раскинула руки. С ее ладоней посыпался снег, из пальцев вылетели крохотные молнии.

— Я не боюсь тебя! — надменно воскликнула Флавьель, но ее голос слегка дрогнул.

— Конечно, — согласился Рохан. — Я на это и не рассчитывал. Но твоей силы не хватает, чтобы уничтожить то, что у меня в руках.

Внезапно Флавьель перестала блефовать. Она сжалась, и у ее ног начал собираться снег.

— Где ты это взял?

— Скажем так — мне это дали. А сейчас силой этого амулета я приказываю тебе поведать всем присутствующим правду о себе.

С помоста послышался приглушенный женский вскрик:

— Нет!

Но колдунья махнула рукой, и старая королева умолкла.

— Не понравится тебе эта правда, юнец! — сказала Флавьель голосом, утратившим всякую мягкость и похожим ныне на хриплое карканье ворона. — И еще скажу тебе — тут есть такие, кому лучше не слышать этой правды.

— Например?

Чародейка пропустила его вопрос мимо ушей, не пытаясь даже скрыть презрительной ухмылки.

— Некогда я сказала тебе, что глупо выступать против меня. Теперь у тебя, по крайней мере, будет достаточно времени поразмыслить над своей глупостью и над тем, что ты сделал с теми, кто тебе дорог.

— Кому ты служишь? Приказываю — говори! — Рохан поднял пылающий амулет еще выше и шагнул вперед — Флавьель снова попятилась, и, несмотря на дерзкие слова, ее охватил страх, и Рохан его ощутил.

Колдунья сжалась, прячась от света.

— Не подходи!.. Да, как мужчина я служу ее величеству вдовствующей королеве Исе. А как женщина — я сама по себе! И кому я служу догадывайся сам! Если сумеешь, конечно.

С этими словами чародейка снова выпрямилась, сделала какое-то движение рукой, пробормотала несколько слов, и вокруг нее сгустилось и закружилось снежное облако. Сверкнула молния, и одновременно с раскатом грома, эхом раскатившимся в дальних горах, Флавьель исчезла, оставив после себя запах серы и небольшую метель. И в то же мгновение амулет погас.

Словно освободившись от заклятия, зрители зашевелились, послышались вопросы, люди изумленно протирали глаза. Лорд Ройанс и Джакар уставились друг на друга, опустив мечи.

— М…милорд, — заикаясь, произнес Джакар, — сдается мне, что я завидовал вам без причины и нанес вам глубокое оскорбление. Простите меня!

Ройанс заморгал.

— Вы меня оскорбили не больше, чем я вас — моего давнего друга и союзника! Молю вас о прощении. И вас, Гаттор. Да будет же снова между нами дружба!

И старые вельможи обнялись прямо на турнирном поле, на глазах у всех, и толпа, ощутив, как рассеялось облако холода, подобное тому, в котором исчезла колдунья, разразилась приветственными возгласами. Оглянувшись, Рохан увидел, что и его друзья бросились обниматься. Гидон и Николос пожали друг другу руки, как и Дживон со Стюартом. За ними, словно в знак победы, поднял кулак Себастьян.

А на помосте королева Иса поднялась с кресла и подошла к перилам, отделявшим королевскую ложу от зрителей.

— Добрый мой народ! — воскликнула она. — Добрый мой народ, слушай меня!

Через несколько мгновений восстановился относительный порядок, и все взоры, особенно Рохана, устремились на женщину, которую колдунья назвала своей госпожой — пусть и на время.

— Клянусь вам этими Кольцами, — старая королева подняла обе руки, чтобы четыре Великих Кольца стали видны всем, — в том, что я не виновна в этих несправедливых деяниях! Я взяла на службу эту женщину, прикинувшуюся мужчиной, только ради блага Рендела. Через нее — или него — и ее силу я надеялась укрепить наше королевство против смертельного врага, затаившегося на севере. Увы, я была обманута. Вы слышали, как просили друг у друга прощения наши благородные нобили — лорд Ройанс из Граттенбора, лорд Гаттор из Билта и лорд Джакар из Вакастера. Ныне и я должна молить вас о прощении, хотя все, что я делала, было лишь для вашего блага.

Она скрестила руки на груди — снова, заметил Рохан, так, чтобы Кольца были видны всем, — и, закрыв глаза, склонила голову. Он поневоле восхитился отвагой этой женщины, поставившей на кон все в присутствии переменчивой толпы.

Повисла мертвая тишина, затем кто-то из рядов простонародья, расположившегося вокруг ограды поля, выкрикнул: «Да здравствует королева!» И толпа тут же подхватила клич.

— Да, добрая королева Иса! Она всегда заботилась о нашем благе! Да и зла никакого еще не случилось!

Король Перес встал и с вежливостью, неожиданной для десятилетнего отрока, проводил бабку к ее креслу. Потом вернулся к перилам, открыл дверцу ложи и спустился по лестнице на помост для знатных зрителей.

— Обдумав события нынешнего дня, мы решили, что вы оказали нам великую услугу, Рохан Морской Бродяга из Крепости Дуба, — сказал король. — Подойдите.

Рохан понимал, что сейчас ему следует убедиться в том, что колдунья и правда покинула Рендел, но приказу короля нельзя было не повиноваться. Он послушно подошел к помосту, приподнятому на локоть над землей, чтобы башмаки короля не промокли от холодной, влажной земли. Стоя на нем, Перес был почти вровень ростом с Роханом.

— На колено, — приказал король, и Рохан снова повиновался. Перес обнажил церемониальный меч. Рукоять меча была искусно отделана золотом и усыпана драгоценными камнями. Король опустил клинок плашмя на плечо Рохана и произнес:

— За добрую твою службу ныне моей волей становишься ты рыцарем Рендела. Встань, сэр Рохан.

Для Рохана события развивались слишком скоро. Он поднялся, мысленно взвешивая тяжесть своего нового титула.

— Прошу милости, государь, — сказал он.

— Так скоро, добрый мой рыцарь? — еле заметно улыбнулся король. — Чего вы просите?

— Государь, я молю вас точно так же вознаградить моего друга Себастьяна и всех из призыва королевы, поскольку они не просто мои товарищи, но ваши верные слуги отныне и в грядущие опасные времена.

Король теперь уже откровенно улыбался.

— Хорошо сказано, Рохан. Ты мог бы сам посвятить их в рыцари, но я согласен, что лучше пусть это исходит от меня. Итак, приблизьтесь все, кто сражался ныне на моем турнире, и примите награду.

И король Перес посвятил в рыцари всех по очереди. Себастьян был первым, и они с Роханом обменялись взглядами и кивнули друг другу — Рохан припомнил, как Дуйг врал, что будто бы он, Рохан, препятствует посвящению Себастьяна в рыцари. Это чуть не поссорило их. Рохан огляделся по сторонам в поисках Дуйга — он должен был находиться среди тех, кто наблюдал за порядком на ристалище. Но Дуйг исчез, как и чародейка.

— Может, она забрала его с собой, — пробормотал Рохан себе под нос. — Но я и так всегда считал, что он на нее работает: Ну почему, почему же я не могу уйти, чтобы удостовериться в этом?

Но уйти не было никакой возможности, и он снова стал наблюдать за церемонией. Следующим был Стюарт, которому вручили приз за победу в поединке.

Затем Перес снова заговорил. Его мальчишеский голос звенел в холодном воздухе:

— Мужчина или женщина, выдававшая себя за мага, исчезла навсегда. Друзья мои, возрадуйтесь! Я, король, приказываю продолжать турнир, как если бы ничего не случилось. Пусть бойцы выходят на ристалище, и да увидим мы еще много прекрасных поединков!

Толпа радостно завопила, но Рохан просто не верил собственным ушам. Он стиснул зубы. Всем существом своим он жаждал броситься следом за чародейкой и проверить, действительно ли она исчезла. Он никак не мог отделаться от предчувствия, что просто так, не сделав никакой гадости напоследок, она из Рендела не уйдет. Но королевского приказа нельзя ослушаться, каким бы глупым он ни был и каким бы неудачным ни было стечение обстоятельств.

Как только закончилась рукопашная схватка и приличия более не требовали ее присутствия, королева Иса удалилась с холодного, сырого помоста в свои теплые покои. Она приказала, чтобы огонь в очаге пылал как можно сильнее, и леди Ингрид быстро подбросила в очаг сухих дров, которые сразу же занялись. Иса повернулась к леди Маркле, которая нерешительно остановилась в дверях.

— Как же хорошо опять согреться! — сказала Иса. — Входи, Маркла. Дамы, оставьте нас. Гризелла, затвори дверь. Сквозит. И принесите горячего вина.

— Слушаюсь, ваше величество, — ответила камер-фрау Исы и закрыла дверь.

Маркла с еще большим замешательством прошла в глубь комнаты. Несомненно, это из-за ссоры между ними, подумала Иса. Между женщинами, как и между мужчинами, тоже возникли раздоры. И что на сей раз? Маркла хочет замуж за Харуза? Да пожалуйста. Сейчас, когда маг оказался предателем, важно заручиться верностью везде, где только возможно.

— О, да входи же. Будем снова друзьями. В конце концов, кто еще во всем Ренделе может нам заменить друг друга?

Маркла осторожно улыбнулась.

— Мадам, — сказала она и присела в поклоне. — Я всегда была вашим другом.

— Тогда мир. Тебе никогда не приходилось видеть такого спектакля, как тот, что устроил этот… этот шарлатан? Эта женщина все время прикидывалась мужчиной и делала вид, что верна мне, хотя совершенно очевидно, что он — то есть она — работал на то северное Зло!

Это так напугало Марклу, что она забыла про всякую осторожность.

— Вы правда так думаете? — Она подошла к камину и протянула руки к огню, растирая их, чтобы согреть.

— Именно так, — сказала Иса. Она тоже растирала руки, радуясь привычному уютному ощущению, что Великие Кольца на своем месте. Никакого намека на то, что они хотят ее покинуть и перейти к другому, пусть даже юному королю, который так лихо посвятил в рыцари молодых людей, которых призвала в Ренделшам она, а не юный король! Пересу еще долго будут нужны ее совет и мудрость, это точно.

Исе хотелось бы не чувствовать такого пренебрежения к юному королю. Он был слишком похож на мать — хотя это и хорошо, что в нем не преобладало отцовское начало. Иса почти желала, чтобы в нем проявилось побольше от Борфа. С Исой в качестве направляющей силы юное подобие ее покойного мужа стало бы королем, чья слава прогремела бы в веках!

Ладно, желать, конечно, не вредно, да толку…

— Да, именно так, — повторила она. — Подумай сама. Рохан называл ее «Флавьель», кажется? Этот снег она вызвала своей волей. Подобное могут только северяне или могли бы. Мы в Ренделе не слишком любим зиму, особенно когда она длится круглый год. Теперь я все больше убеждаюсь, что Флавьель просто дразнила нас, смеялась над нашей тупостью, когда мы не смогли распознать, кто и что она есть.

— Думаю, вы правы, мадам, — ответила Маркла. — С той поры, как она появилась при дворе, мне показалось, что стало холоднее, но я все списала на собственное воображение.

— Ладно, теперь ее нет, и это хорошо. Но когда я в другой раз стану нанимать на службу кого-нибудь для помощи в защите Рендела, я позабочусь, чтобы он или она были столь же надежны, как и ты.

Она улыбнулась Маркле, и та с явным облегчением улыбнулась в ответ, согревшись скорее в лучах благосклонности старой королевы, чем в тепле ее очага.

Возможно, думала Иса, стоит даже пересмотреть решение о свадьбе Марклы и графа Харуза. Появление северной колдуньи в самом сердце Рендела — наверняка знак того, что Великая Мерзость считает себя уже достаточно сильной, чтобы начать настоящее наступление, а не засылать шарлатанов, чародеев да грозовые бураны. Харуз, несмотря на все свои странности и интерес к некоторым областям силы, которые интересовали и Ису, был верен Ренделу и его правителям. И если начнется война, то лучше бы Харузу иметь наследников — жену и возможно, ребенка.

— Мне не хватало тебя, Маркла, — сказала Иса. — Посиди со мной, и давай подумаем о том, что с нами обеими случилось.

Один из новоиспеченных рыцарей Рендела также принялся за дело, как только сумел сбежать от суеты этого длинного дня. Когда Рохан убедился, что колдуньи в ее апартаментах нет, он стал повсюду разыскивать Анамару, желая поделиться с ней радостью по поводу посвящения в рыцари и, возможно, даже просить ее…

Слишком уж рано. Надо еще много препятствий преодолеть, добиться большего признания, и только потом можно будет думать о завоевании сердца самой прекрасной дамы на свете. Но сначала надо ее найти.

Рохан не удивился, обнаружив, что большая часть сторонников бывшего короля Флориана исчезла следом за Флавьель. Возможно, думал он, вспоминая свое похищение, которое чуть было не окончилось для него плачевно, они все работали на чародейку. Но при этом они, пожалуй, просто слепо шли за вожаком, не думая о последствиях. Очевидно, они сочли колдунью лучшим предводителем, чем кто-либо другой в Ренделе, даже лучше старой вдовы.

Но это не объясняло, почему Рохан не может найти Анамару. Расстроенный, он пошел к комнатам Ясенки и Горина, желая поговорить об этом со своим приемным отцом. Он уже должен бы вернуться к себе. Наверняка успел снять доспехи и смыть пот после турнира. Горин наверняка даст ему совет и, может быть, даже разгадает тайну исчезновения Анамары, а то и поможет найти девушку.

Ему открыла Эйфер.

— Поздравляю вас, юный сэр, — сказала она, — и прошу прощения за наглость.

— Да о чем ты? — рассмеялся он. — За то, что так часто лупила меня за проделки, что ли? Ладно, я очень тебе благодарен.

Она рассмеялась в ответ:

— Ну, тебе по заслугам доставалось. Но ты же сюда не о своей драной заднице пришел говорить?

— Нет. — Рохан посерьезнел. — Мне надо поговорить с Горином, и лучше без Ясенки. Пока, по крайней мере.

Эйфер удивленно вздернула брови:

— Я думала, ты знаешь. Миледи Ясенка у матери короля, и я не жду ее скоро. Если хочешь, могу кого-нибудь послать поторопить лорда Горина.

— Да, пожалуйста.

Эйфер вызвала одного из слуг, привезенных из Крепости Дуба, дала ему поручение, и вскоре Горин вошел в комнату, в которой ждал его Рохан.

— Ну-ну, сэр Рохан! — радостно воскликнул он. Настроение у Горина было самое радужное. Он поставил на стол тяжелый кубок, усыпанный драгоценными каменьями. Это наверняка был завоеванный им приз. — Я думал, что ты обмываешь свое звание с друзьями-рыцарями! Или ты решил приударить за дамами?

— Нет, сэр, если бы удача меня не покинула, я был бы с ними. Я пришел просить вашей помощи в решении одной загадки.

— Если смогу — помогу.

Рохан быстро рассказал о том, как ему запала в душу Анамара, как она ответила ему взаимностью, как она дала ему шарф для турнира и как он не сумел найти ее.

— Я хотел ее отыскать, поделиться с ней… ну, увидеть ее, — запинаясь, закончил он фразу.

— Понимаю, Рохан. Я влюбился в Ясенку сразу же, как только увидел ее. Думаю, и она в меня тоже, хотя честь не позволяла ей ответить на мою любовь.

— Да? — Об этом Рохан знал из вторых, а то и из третьих рук. — Хотелось бы послушать.

— Позже как-нибудь расскажу. А теперь попытаемся прикинуть, куда могла исчезнуть твоя дама.

— Я опасаюсь…

— Говори. Если твои опасения неверны, то мы их снимем. Если верны, то мы сумеем их уладить.

— Флавьель сказала, что у меня будет много времени поразмыслить о том, что она назвала безумием, и о том, что я сделал с теми, кто мне дорог. Сначала я подумал о вас с Ясенкой. Теперь я думаю, что она имела в виду Анамару.

— Очень возможно, — сказал Горин, задумавшись на мгновение. — Думаю, надо тебе поехать в Трясину, — наконец сказал он. — Ты должен отчитаться перед мадам Зазар в том, как амулет помог разоблачить колдунью. Несмотря на твое доверие ко мне — за что я тебе благодарен, — мне кажется, Зазар куда лучше поможет в поисках твоей дамы сердца.

— Я уже подумывал об этом, но сначала хотел поговорить с тобой. Я и правда буду подлецом, если с ней что-то случится, а я не смогу ей помочь.

— Запасись едой и поскорее отправляйся к Зазар, — сказал Горин. — Сдается мне, чем скорее поедешь, тем лучше.

— Спасибо, сэр. — Рохан поклонился Горину, как рыцарь рыцарю, и впервые в жизни осознал, как это приятно, когда тебе тоже отвечают поклоном.

21

Анамаре вовсе не хотелось присутствовать на Большом Турнире, и только участие Рохана и то, что он намеревался надеть знак ее благосклонности (который она слишком поспешно согласилась ему дать), вынудили ее прийти. Девушка не могла заставить себя сесть на положенное ей по рангу место среди мелкого дворянства, поскольку оказалась бы тогда на глазах у всех. Вместо этого она взяла простой плащ у служанки и затерялась в толпе простонародья, что собралась между изгородью вокруг ристалища и площадкой, где расположились ради праздника торговцы и фокусники, ремесленники и оружейники. Запах горячего сидра и жареного мяса висел в воздухе. Но она не могла есть, пока Рохан не окажется в безопасности. Анамара с тревогой вытягивала шею и поднималась на цыпочки, стараясь рассмотреть ристалище из-за людских голов. Толпа немного раздалась, когда какая-то теплая компания решила, что подкрепиться горяченьким в холодный день куда лучше, чем стоять и ждать, пока произойдет что-нибудь интересное. Девушка нашла наконец такое место, с которого поле турнира было видно так хорошо, насколько это вообще было возможно для тех, кто не сидел на возвышении.

Только что вступили в поединок Гидон и Николос. Анамара увидела, как Гидон мастерски спешил соперника. Потом ее сердце чуть не остановилось, когда она увидела Рохана, рысью выезжавшего на позицию. Ошибки быть не могло — странный плюмаж из травы и веток на шлеме выдал бы его в любом случае, даже если бы на ветру не развевался голубой шелк ее шарфа.

«О, пожалуйста, — мысленно взмолилась девушка, — пусть он останется невредим!» Представить его зеленые, как море, глаза полными боли, а честное открытое лицо — искаженным страданиями было просто невыносимо, от одного этого она чуть не потеряла сознание. Анамара взяла себя в руки и решила смотреть на сражение, хотя это зрелище было ей ненавистно. Скорее бы все кончилось. Чтобы они с Роханом…

Она так и не закончила мысль. Стычка едва началась, как Гидом покатился по земле, а толпа взорвалась радостным ревом. Девушка сглотнула жесткий, горький комок, застрявший в горле.

Рохан вернулся к позиции и взял новое копье, такое же тупое, как предыдущее. Значит, снова будет драться, и снова ей тысячу раз придется умереть, прежде чем все закончится.

Нового соперника Рохана Анамара не знала, но из разговоров в толпе поняла, что это некий Джабез из Мимона. Она еще слышала, как люди делают ставки на Рохана — что он, мол, выбьет Джабеза из седла еще до того, как они по-настоящему схватятся. Но тех, кто ставил на Рохана, ожидал неприятный сюрприз, потому что на этот раз именно Рохан полетел наземь. А те, кто ставил против него, взревели от неожиданной радости.

Анамара подождала ровно столько, чтобы удостовериться — Рохан невредим. Он снял шлем и помахал рукой зрителям. Его золотисто-рыжие волосы сверкнули на солнце. Увидев, что он в порядке, девушка поспешила вверх по тропинке, к замку, чтобы скрыться в своей комнате.

И тут она услышала голоса. Кто-то шел вниз, навстречу ей, и, не желая объяснять, почему она покидает праздник, Анамара нырнула в заросли кустов и затаилась там. Шли двое. Одна — женщина, которую Анамара не знала, вторым был мужчина, и она видела его раньше. Это был личный слуга мага, Дуйг.

— Итак, сегодня, да? — спросил он.

— Да. Все начнется во время состязаний старших вельмож. Если, конечно, ты сделал все как надо.

— О, не беспокойтесь, леди Флавьель. С молодежью было легче всего. Я так науськал их друг на друга, что они готовы любому в глотку вцепиться. Многие солдаты тоже не особенно довольны товарищами. Но лучше всего получилось со старшими. Старые петухи, которые все еще считают себя великими воителями! — Он неприятно хохотнул. — Да и Флориановы прихвостни, сами того не зная, очень даже помогли делу.

— Значит, остается лишь чуть-чуть подтолкнуть, и война вспыхнет сама собой. И этому мальчишке-королю ее не остановить. — Женщина тоже рассмеялась, и отэтого смеха у Анамары по спине пробежал холодок. Дело оборачивалось куда как серьезно. — Но меня заботит один человек…

— Увы, леди, тут я ничего напрямую сделать не смог. Он мешал мне на каждом шагу. Может, Морские Бродяги обладают повышенной устойчивостью, не знаю, но что вышло, то вышло.

Они могли говорить только о Рохане. Анамара навострила уши, не желая пропустить ни словечка.

— Может быть, — сказала Флавьель. — Ладно, пустое. Когда дело начнется, он окажется в гуще свалки, как и прочие. Жаль, что он не послушался меня. Теперь он умрет.

— Нет! — не удержалась от вскрика Анамара. Оба тотчас обернулись на голос.

— Посмотри, кто там, — приказала Флавьель. Анамара бросилась прочь, надеясь убежать. Но запуталась в кустах, в собственных юбках, и мужчина сразу поймал ее, вцепившись в руку девушки железной хваткой.

— Ты так скоро решила нас покинуть? — сказал он. — Праздник в самом разгаре.

— Пусти меня!

Флавьель ждала на тропинке. Мужчина подтащил к ней Анамару.

— Ты кто такая? Следишь за мной? — спросила женщина.

Анамара молчала, гневно глядя на обоих. Ее рука под пальцами Дуйга онемела.

— Похоже, мы поймали золотую птичку, — сказал Дуйг. — Это леди Анамара, из девушек старой королевы. Что-то вроде приживалки. По слухам, они с Роханом без ума друг от друга.

Флавьель мрачно усмехнулась:

— Вот оно что. Я только по имени ее знала. Ее предназначали… ладно. Что же, мне повезло, она сама мне попалась. — Она протянула руку и, несмотря на явное отвращение Анамары, погладила девушку по щеке. Затем она так крепко схватила Анамару за подбородок, что острые ногти впились в кожу девушки. — Она еще пригодится мне, попозже, особенно если Рохан переживет следующий час. Забери ее и спрячь где-нибудь. Я потом с ней разберусь.

— Да, сударь.

Анамара, открыв рот, смотрела, как женщина, шагнув назад, откинула плащ и, взмахнув рукой, превратилась в весьма знакомую ей личность, а именно в мага.

— Но… — начала было Анамара.

— Молчать! — приказал маг. — Дуйг?

— Я мигом. И буду в вашем распоряжении тотчас.

Даже если бы Анамара не была ошеломлена увиденным, она все равно не смогла бы сопротивляться. Дуйт зажал ей ладонью рот и потащил за собой. Несмотря на сопротивление, он отволок девушку к одному из домов за стенами замка, где затолкал ее в холодную, сырую комнатушку и запер дверь.

Анамара сгребла в кучу гнилую солому, устилавшую пол, и села на нее. Ей надо было подумать, понять, что сейчас творится, и найти какой-нибудь способ предостеречь Рохана.

И, мысленно добавила она, старую королеву, короля и его мать, и весь двор. Но прежде всего — Рохана.

Сейчас ей было ясно, что мужчина — нет, женщина, которая, по слухам, была одной из прихлебательниц королевы, на самом деле оказалась предателем и что она организовала заговор, который мог привести к гибели все королевство.

Колотить в дверь не имело смысла. Дверь была из толстых досок, обитых стальными полосами. Единственное окно было забито снаружи, и даже будь у Анамары что-нибудь такое, чем можно было бы выворотить доски, она не нашла бы щели, чтобы просунуть в нее орудие. Девушка могла только ждать, беспомощная, плачущая, терзаемая тревогой и ужасом.

Даже кричать смысла не было. Никто ее не услышит.

В Зловещей Трясине было куда более сыро и мрачно, чем в последний раз, когда Рохан приходил сюда. И это было плохо. Казалось, на Трясинную землю опустилась мрачная и непроглядная тень. Рохан едва видел во мгле.

Только то, что он помнил дорогу, которой Зазар везла его в прошлый раз, не дало ему заблудиться окончательно. Он опять порадовался, что холод погрузил большинство обитателей Трясины в зимнюю спячку и что люди, живущие здесь, без нужды из дому не выходят.

Он нашел одну из тех маленьких лодочек, которые жители Трясины обычно прятали на берегах проток, и это облегчило ему путь — не пришлось пробиваться через мокрый подлесок. Рохан бросил свой мешок в лодку, взял шест и начал отталкиваться. Чтобы подбодрить себя, он тихо насвистывал песенку.

Где-то в глубине Трясины послышался ответный свист.

Мгновенно насторожившись, он положил шест на дно лодки и позволил слабому течению самому тащить ее. Обнажил меч и стал внимательно осматривать оба берега, выискивая того, кто ему ответил.

Шли минуты, но больше свиста не слышалось, так что Рохан снова взялся за шест. Но продвигался он медленно-медленно. Он мог встретить врага или друга, но кто бы то ни был, незачем ломиться вперед, хотя он и взял себе девизом риск.

Он снова осторожно, негромко свистнул.

И снова кто-то ответил ему.

Дальний шум с ристалища проникал даже в мрачный каменный мешок, где сидела Анамара. Слезы у нее уже иссякли. Но когда раздался удар грома, она подняла голову.

Через несколько мгновений послышался шум у двери, и вошел Дуйг.

— Вставай, — приказал он.

Анамара не шевельнулась. Он схватил ее за руку и поднял рывком. За его спиной девушка увидела мага — нет, женщину по имени Флавьель, в одеждах с магическими символами.

— Быстрее, — сказала Флавьель. — Времени мало!

— Я соберу всех, на кого мы можем положиться. Вы справитесь с девушкой?

Флавьель скривила губы:

— Не беспокойся. Иди. Турнир продолжается, представляешь? У нас есть еще около часа, прежде чем кто-нибудь спохватится и бросится искать нас. Так что надо использовать время. Собери всех, кого сможешь, и идите на берег, ты знаешь куда. Я приду.

— А что с ней? — показал Дуйг на Анамару.

Флавьель почти нежно посмотрела на девушку:

— О, на нее у меня есть особые виды. Ее дружок еще пожалеет, что не отказался от нее ради меня. Уж я об этом позабочусь.

Даже Дуйг немного испугался.

— Не тяни время! — прикрикнула на него Флавьель, словно кнутом хлестнула. — Иди же!

Мужчина покорно пошел прочь, оставив Анамару с женщиной, которая, как вдруг с тошнотворным чувством осознала Анамара, была самым опасным врагом, с которым ей только приходилось сталкиваться в жизни. Возможно, и жить-то ей осталось недолго…

— У меня нет времени нянчиться с тобой, — сказала Флавьель. — Смотри мне в глаза!

Она снова схватила Анамару за подбородок, и девушка невольно посмотрела в глаза чародейке. Глаза Флавьель были глубокими, такими глубокими, что в них можно было потерять себя, и что-то вращалось в их бездне…

Голос чародейки словно убаюкивал, почти пел.

— Мы улетим, моя птичка, туда, где ты будешь свободна. Да, свободна и счастлива. Забудь все тревоги придворной дамы, забудь даже о том, что ты была когда-то дамой. Ты всего лишь птичка, которая однажды улетит и не вернется. Летим со иной. Летим.

Плащ Анамары захлопал на ветру, словно крылья, когда она взлетела с другой птицей рука об руку — или крыло к крылу? Они поднимались все выше и выше, пока люди внизу не превратились в точки среди холодных холмов.

Они пролетели над мерцающей светлой нитью и помчались над темной землей. Потом начали опускаться, и Анамара снова услышала голос.

— Вот твое место, птичка. Сюда редко приходят люди. Это твой новый дом. Новый дом, маленькая бескрылая птичка. Запомни эти слова.

Внезапно ее крылья потеряли опору, и Анамара упала наземь, запутавшись в плаще. Она подняла взгляд и увидела женщину, которая снова стояла перед ней. Она не знала ее имени, да и своего тоже не помнила. Она моргнула, ничего не понимая, а женщина снова заговорила.

— Я не могу заставить тебя забыть все, что ты видела и слышала, — сказала она, — но я могу забрать твой разум, так что твои знания больше тебе не пригодятся, да и никому другому тоже. Может, большой голодный лаппер сожрет тебя, и ты умрешь быстро. Здесь смерть везде — на каждом шагу, за каждым поворотом. Так случается со всеми бескрылыми птичками, которые попадают сюда. А теперь я прощаюсь с тобой.

Женщина подняла руки и исчезла в дыму и грохоте. И Анамара осталась одна.

«Кто я? — рассеянно подумала она. — Я не из ее рода, она летает. И я тоже летала. Смогу ли я еще когда-нибудь взлететь?»

Она взмахнула руками, пытаясь оторваться от земли, снова испытать восхитительное чувство полета, но ничего не получилось. Ну да, женщина ведь сказала, что она больше не сможет летать.

Я птичка, подумала она. Бескрылая. И теперь это мой дом, хотя я скоро тут умру.

Вокруг стояла тишина, и лишь единственный звук нарушал спокойствие этого места. Это было капанье воды. Значит, здешние обитатели не спешили найти обед. Повсюду с мокрых деревьев свисал мох, в подлеске росла трава, в которой запутается любая бескрылая птичка. Это место было ее домом. Но она умрет здесь.

А надо ли ей здесь оставаться? Или пойти потихоньку, пока не найдется местечка посуше, чем этот замерзший комок грязи, на котором она стояла, ожидая смерти? Она решила идти.

Она нашла светлую полосу, даже более широкую, чем та, над которой они пролетали. Какой-то осколок памяти из прежней, уничтоженной жизни подсказал ей, что эта полоса, этот лучик — вода. Поток, но не такой, какие она видела прежде. Внутри, под блестящей поверхностью, он был мрачным и густым, и тек он медленно. Однако она наклонилась, чтобы напиться, — и тут же выплюнула воду. Вода оказалась мерзкой на вкус — как и на вид.

Надо найти место с водой получше… может, там и еда отыщется, подумала она. Там я буду ждать смерти, но сейчас я голодна. Интересно, что я ем? Она пустилась по подобию тропинки, избегая самых плохих мест. И тут услышала еще один звук. Свист. Она знала, что ручные птицы отзываются на свист. Она видела таких в клетках, в безопасности, в тепле и сытости, они радостно чистили свои перышки. Им всего-то и дел было, что распевать весь день да радовать всех своим видом. Хотя она была всего лишь девушкой-птичкой и не в клетке, ей показалось, что на свист надо ответить.

Она открыла рот — клюв, — но не смогла издать ни звука. С некоторым усилием она сумела выдавить нечто более похожее на хрип лаппера, чем на птичью трель. Свист тут же прекратился.

Разочарованная, она пошла в том направлении, откуда донесся свист, стараясь двигаться как можно тише. К ее радости, свист повторился, и снова она прохрипела в ответ. Не надо, смутно подумала она. Девочке-птичке не подходит такой противный голос. Ей самой противно было его слышать. Ей казалось, что когда-то она была ручной птичкой, жила в безопасности и тепле. Может быть, снова удастся вернуться к такой жизни. Она должна поупражняться в своих песнях, чтобы петь правильно. В ее новом доме было холодно, и ей это не нравилось. Она была голодна. Может, если она научится приятно петь, то у нее будет своя клетка, и она снова окажется в тепле, в безопасности, ее накормят и напоят, она почистит перышки и будет красивой.

Красивой. Ей было приятно повторять это слово. Красивой.

Второй ответ заставил Рохана действовать. Это не было совпадением. Что-то — или кто-то — двигалось вдоль протоки, по которой он плыл. Он подогнал лодку к берегу, привязал ее, выбрался на сушу и углубился в подлесок. Остановился, прислушался — и услышал шорох листьев, словно на ветру; но воздух над Трясиной был неподвижен.

— Надо посмотреть следы, — сказал он себе так тихо, что никто не смог бы его расслышать. — И, — добавил он еще тише, — надо немного выждать. — Терпеливость была не в его характере, но придется потерпеть.

Рохан начал продвигаться так тихо, как только мог, в том направлении, откуда доносился шорох. Подождал, снова посвистел и вновь услышал ответ, на сей раз громче. Нечто приближалось.

Посвистывая время от времени и каждый раз слыша ответный свист, Рохан шел на звук. Теперь их разделял какой-то куст. И он выскочил из укрытия.

— Анамара! — воскликнул Рохан, разинув рот от изумления.

Девушка быстро, нервно улыбнулась ему и замахала руками. Она ничего не сказала. Вместо этого, запрокинув голову, она издала звонкую трель лесной птицы.

22

Рохан с нарастающим беспокойством наблюдал, как Зазар суетится возле Анамары. Знахарка доставала из стоявших на полках или прикрытых ткаными циновками горшков и котелков разные припасы для зелий. На границе светового круга от пламени очага сидела Анамара, поедая из блюда смесь фруктов и зерен, которая всегда была у Зазар под рукой. Рохан не мог ничего поделать с собой — Анамара слишком напоминала ему птичку, сидящую на ветке. Только вот ветки под ней не было. Ему казалось что если бы она могла, она попыталась бы клевать. Вместо этого она изящно брала пальцами кусочек за кусочком и отправляла их в рот. Жевала ли она или нет, Рохан сказать не мог. Насколько он знал, птицы глотают пищу целиком.

— С ней все будет в порядке, матушка? — спросил он.

— Ты меня уже сто раз спрашивал, и я в сотый раз тебе отвечаю — думаю, да, но точно не знаю и пока сказать не могу. А теперь дай-ка я добавлю вот этих семян… Ага. Понятно.

Знахарка села у огня и, взяв гладкий каменный пестик, начала растирать травы, семена и прочее в каменной ступке, которую явно часто использовали для таких целей. Запах весенней зелени заполнил хижину.

Рохану оставалось только ждать, изо всех сил скрывая нетерпение. Либо Зазар сумеет вернуть Анамаре разум, либо нет. До сих пор Зазар не знала неудач. Но ведь все когда-нибудь случается в первый раз…

— Хорошо, — через некоторое время сказала Зазар, потрогала смесь опытными старыми пальцами, пробуя ее густоту. — Теперь подай мне вон тот горшок с кипящей водой, будь так любезен.

Рохан поспешно повиновался. Зазар налила немного воды в ступку, затем добавила еще, тщательно перемешала.

— Перельешь — похлебка получится, недольешь — не вылепить пилюлю для твоей дамы. Повтори-ка, как ее зовут?

— Анамара.

Зазар окинула взглядом девушку-птицу, задумалась. Горестно сжала губы.

— Эти светлые волосы и темно-синие глаза… Если не ошибаюсь, в ней есть кровь Дома Ясеня.

— Да, матушка. Она мне так говорила.

— Старой вдовствующей королеве Исе не за что любить родню Ясенки.

— И все же она взяла Анамару к себе в свиту.

— Скорее подчинила ее себе, — фыркнув, ответила Зазар. Работа с травами, видимо, натолкнула ее на некую мысль. — Ты носишь тот пучок зелени, что я велела тебе прикрепить на шлем?

— Да. — Он быстро показал свой шлем Зазар. — Зелень почти не вянет. Может, хочешь заменить побуревшие веточки? На турнире я повязал его шарфом моей дамы. — Он достал из-за пазухи ленту голубого шелка. Зазар осмотрела шелк и помрачнела еще сильнее.

— Похоже, все хорошо. Но чем бы ни был этот шарф, ты обязан теперь носить его, пока носишь шлем. Поклянись.

— Клянусь. Ты думаешь, тут Иса замешана? — показал на Анамару Рохан.

— Нет. Я узнала о делах Исы сразу, как только та начала возиться с магией. Это не в ее стиле, как бы ты сказал. — Она вздохнула, отложила часть травяного месива в сторону и скатала из него пилюлю. — Ладно. Посмотрим, не сможем ли мы узнать, что в мыслях у твоей птички. — С этими словами она протянула пилюлю Анамаре. — Съешь ее, она очень приятная. Попробуй.

Анамара помедлила мгновение-другое. Потом выхватила пилюлю из пальцев Зазар, бросила в рот и проглотила. И почти сразу она закрыла глаза и упала.

— Матушка! — в ужасе воскликнул Рохан. — Вы убили ее!

— Чушь порешь, молодой дурень! — отрезала Зазар. — Дурак и влюбленный щенок. Я не убила твою пташку. Я просто заставила ее уснуть. А теперь и мне пора.

Знахарка скатала еще одну пилюлю и проглотила ее. Точно так же, как и Анамара, знахарка упала на плотно утрамбованный земляной пол своей хижины и начала похрапывать.

С тяжелым сердцем Рохан еще раз осознал ту опасность, которой подвергла чародейка Анамару. Невинная и доверчивая, как птичка, девушка могла проглотить все что угодно — и отравилась бы, останься она одна в Трясине. Волосы на затылке Рохана зашевелились, как было всегда в случае надвигающейся опасности. Не смея уложить Анамару и Зазар на кровать и в то же время боясь, что они застынут на полу, он подтащил обеих поближе к очагу и накрыл циновками.

Потом положил себе миску лапши — на сей раз с изрядным количеством мяса, — чтобы утешиться в тоске одинокого ожидания.

Рохан лишь тогда понял, что сам клюет носом, когда Зазар резко села, разбудив его.

— Весьма любопытно, — сказала Зазар.

— Что любопытно, матушка Зазар?

— То, что я узнала, конечно же. У тебя что, тоже в голове пусто, как у твоей дамы сердца?

Рохан пропустил эти слова мимо ушей, зная, что после магических трудов Зазар всегда раздражительнее обычного. Да и вид у нее был куда более усталый, чем можно было бы ожидать после сна. Рохан поспешил предложить ей миску похлебки. Знахарка с жадностью проглотила еду, быстро всасывая ленточки лапши.

— Это не вдова сделала с Анамарой, но и она отчасти в этом виновата, — сказала Зазар, вытирая рот тыльной стороной руки. Она протянула миску за добавкой, и Рохан быстро наполнил ее. — Вдова и Флавьель работали вместе, как мы уже знаем. А чего мы не знаем, что Флавьель умудрилась скрыть ото всех, даже от меня, когда я в первый раз ее навестила, — так это что девочка-птичка, родня Дому Ясеня, была ценой договора между вдовой и Флавьель.

— Цена договора? Не понимаю.

— На свете есть вообще очень мало вещей, которые ты понимаешь, — отрезала Зазар. Тем не менее между глотками она продолжила: — Когда Флавьель выполнила бы то, чего ждала от нее старая вдова, уж не знаю, о чем они договорились, — колдунья потребовала бы в качестве платы Анамару. Таково было соглашение, хотя я сомневаюсь, что старая вдова до конца понимала его смысл. Таким образом, даже если вдова и попыталась бы выпутаться из этого дела, Флавьель свое получила бы все равно.

— Зачем? — спросил Рохан. Несмотря на то что он сидел рядом с очагом, его пробрал холод.

— Да для чего угодно, — ответила Зазар. — Флавьель могла сделать из нее все, что ей захотелось бы. Служанку — и это, возможно, было бы еще самым лучшим исходом. Она могла использовать силу и юность Анамары при наложении заклятий. Сдается мне, что и вдова порой тянет чужую силу. Конечно, если она пообещала Анамару колдунье, то неудивительно, что она не одобряла твоего ухаживания за ней. И тут есть еще более мрачный смысл.

— Расскажи мне, прошу тебя, — стиснул зубы Рохан. Он и так уже услышал куда больше, чем хотел бы, но понимал, что это еще далеко не все.

— Флавьель могла держать Анамару для того, например, чтобы та соблазняла молодых людей, что и сама колдунья попыталась проделать с тобой. Других она вознаграждала бы телом твоей дамы. Или потратила бы жизнь Анамары на какое-нибудь мерзкое заклятие, и никто ничего и не узнал бы. Об этом старая вдова догадывалась, но помалкивала. В конце концов, она всего лишь седьмая вода на киселе Дому Ясеня.

— И все это ты узнала во сне?

— Я заглянула в мысли Анамары, в самую глубь ее ума. Твоя девушка куда больше обо всем этом знает, чем осознает. Или на ее разум слишком рано набросили вуаль. То зелье, что я ей дала, немного приподняло завесу страха и беспомощности, которая оплела ее в тюрьме вдовы.

— Вдова… — начал было Рохан мрачным тоном.

— Является законной правительницей этой страны, — перебила его Зазар, — и будет ею, пока четыре Кольца сами не покинут ее. Спрячь подальше свою гордость, влюбленный щенок. Ты лезешь в дела, в которых почти ничего не понимаешь. Или вообще ничего. Прежде всего помни — Иса, скорее всего, не знала, что грозит этой девушке.

Зазар отвела с лица Аиамары светлые волосы, и Рохан понял, что за грубостью Зазар прячет беспокойство за судьбу девушки и, возможно, даже жалость.

— С ней ведь все будет хорошо? — спросил он.

— Со временем. Я буду выхаживать ее, пока она не выздоровеет. К утру она начнет понимать, когда ты с ней разговариваешь, хотя отвечать пока еще не сможет.

— Думаю, надо мне поехать в Крепость Дуба и посоветоваться с Ясенкой и Горином. Он дал мне весьма добрый совет, велев поехать к тебе. Не послушай я его, я не нашел бы Анамару. А в одиночестве она давно бы уже погибла. — Рохан смотрел на лицо девушки, такое совершенное в его глазах и странно замкнутое сейчас.

— Да, — кивнула Зазар. — Не все крупные хищники Трясины сейчас в зимней спячке. — Она встала. — Думаешь, Ясенка и Горин уже дома?

— Если даже и нет, я все равно опережу их не более чем на день. Турнир закончен, и ни Ясенка, ни Горин не останутся зря убивать время при дворе.

— Ей никогда не нравилась жизнь в Ренделшаме, хотя она и в дружбе с молодой вдовой.

— Значит, на рассвете я уезжаю.

— Тогда отдохни у моего очага, а утром я провожу тебя до берега реки. Жители деревни тоже не все впали в спячку. Боюсь, Тассер, их новый вождь, косо смотрит на посещения чужаков.

— Спасибо, матушка Зазар. Как мне тебя отблагодарить за все то добро, что ты для меня сделала?

— А никак, — отрезала Зазар. — Ложись спать. Мы должны уехать до рассвета. Я присмотрю за девочкой.

Анамара крепко проспала всю ночь, и когда Рохан проснулся, она по-прежнему лежала в той же позе, что и заснула. Знахарка накрыла ее теплым одеялом. Когда Зазар разбудила Анамару, девушка села и открыла рот, явно ожидая, что ей дадут зерен и ягод. Пока Рохан наполнял миску, она пищала и чирикала.

— А пока ты меня провожаешь, с ней ничего не случится? Она же одна останется, — с тревогой спросил Рохан.

— Если не вылезет на середину деревни, то ничего, — сказала Зазар. — Хочешь — мы ее привяжем?

— Нет, — ответил Рохан. В нем все восставало против того, чтобы привязывать Анамару, даже ради ее собственной безопасности. — Может, если мы оставим ей еще зерна и ягод, она будет есть их до твоего возвращения?

— Возможно.

Знахарка поставила перед Роханом еду и занялась уборкой, по ходу дела поглощая собственный завтрак. Она протянула сверток с едой на дорогу Рохану, немного больше, чем могло понадобиться, подумалось ему, и снова вернулась к Анамаре.

— Сиди здесь, — сказала она, показывая на то место, где та свернулась комочком. — Здесь. Понимаешь? — Она поставила перед девушкой миску с зерном и ягодами.

Анамара по-птичьи кивнула головой, засвистела и затенькала в ответ. Несмотря на заверения Зазар, что теперь она понимает человеческую речь, Рохан не мог сказать, был ли этот ответ «да».

— Думаешь, она послушается?

— Не знаю, — ответила Зазар. — Пока я сделала, что смогла. Но дай мне время… да, день не задержишь. Сейчас уже куда светлее, чем мне хотелось бы. — Она встала, набросила подаренный Горином теплый плащ и взяла посох прежде чем откинуть полог, закрывавший вход в хижину, Выглянула наружу. — Все чисто, по крайней мере пока. Пошли, не тяни время.

Рохан послушно последовал за ней. Почти сразу же они нырнули в безлистные кусты, отмечавшие границу участка, на котором стояла хижина. Они не успели пройти и десяти шагов, как услышали, как кто-то — или что-то — идет за ними по пятам.

Юноша обернулся, почти готовый увидеть какое-нибудь голодное чудовище, но вместо него увидел Анамару. Она была без плаща, только в платье и шелковых туфельках, и потому дрожала на утреннем холоде.

— Иди назад! — шепнул Рохан как можно более приказным тоном. — Возвращайся, Анамара. В хижину. Хорошая девочка.

Анамара только радостно улыбнулась и бросилась к нему. Она вцепилась в него, с обожанием на него глядя, и начала свистеть. Рохан быстро прикрыл ей рот ладонью.

— Мне показалось, будто бы ты говорила, что она теперь понимает человеческую речь.

Зазар обернулась и, нахмурившись, смотрела на всю эту картину.

— Понимает. Но это не значит, что она видит смысл в твоих приказах и послушается тебя. А ты не можешь по-другому заставить ее замолчать? Или мне самой это сделать?

Вспомнив, как Зазар надавала ему оплеух, Рохан спрятал Анамару под плащом. Та радостно прижалась к нему и обвила его руками.

— Может, вернемся в хижину? — спросил он. — На сей раз я последую твоему совету и свяжу ее покрепче.

Зазар прошла мимо него и посмотрела в сторону хижины.

— Так я и думала, — сказала она. — Времени нет. Деревня проснулась, люди занялись своими делами. Кто-то наверняка нас заметит и поднимет тревогу. Оба вы погибнете, и я ничем не смогу помочь. Вас скормят болотным тварям.

— Но ты сказала, что омут, где они спят…

— Да, он замерз, и глубинные жители в спячке. — Она подошла поближе. — Они убьют вас, Рохан, и тебя, и ее. О да, ты будешь храбро биться, но погибнешь. Может, убьют и меня. И Тассер, и его отец Джол не раз угрожали мне. А наши тела спрячут до оттепели. Вот что с нами сделают.

Рохан проглотил твердый комок в горле.

— Тогда нам надо забрать ее с собой, — сказал он.

— Знаю. И меня это не радует, хотя и следовало ожидать, что дело так обернется. Ладно, если будем стоять и болтать, нас услышат. Пошли.

Нащупывая почти незаметную для Рохана дорогу посохом и раздвигая кусты, Зазар повела их другим путем. Он следил, чтобы Анамара не сошла с тропинки. Она могла неожиданно вырваться и броситься куда-нибудь — на блеск льда, на случайный лучик солнца, проникший сквозь буйные заросли болотной растительности, к дрожащему листу.

— Пусть она держится за твой пояс, — задыхаясь, сказала Зазар, после того как Анамара убежала в очередной раз. — Нельзя, чтобы она опять удрала в подлесок и потерялась, раз уж ты так ее ценишь.

— Я постараюсь получше за ней приглядывать, — сказал Рохан. Он обвил руки Анамары вокруг своей талии, но связывать не стал, а просто крепко сжал обе ее ладони одной рукой. Это было неудобно, но она, по крайней мере, больше не бросалась в сторону в самый неожиданный момент.

Только-только Рохану начало казаться, что Зазар сбилась с дороги, как они вышли к протоке. Зазар подошла к свесившимся над водой кустам и, раздвинув их, нашла спрятанную там лодку.

— Л…лодка! — воскликнул Рохан. Он понял, что сморозил глупость, когда знахарка раздраженно глянула на него.

— Конечно лодка, — ответила она. — А ты что ожидал? Как еще мы можем вывезти эту дурочку за реку? Она что, полетит?

— Нет, матушка Зазар, — пристыженный, отозвался Рохан. — Я снова должен склониться перед твоей бесконечной мудростью.

Он помог Анамаре войти в лодку, поддержал ее, когда она зашаталась, видимо, совсем забыв все, что знала о лодках, и тоже забрался на борт. К его удивлению, Зазар села на корме.

— Значит ли это, что ты едешь с нами в Крепость Дуба? — с надеждой спросил он.

— Когда эта дуреха увязалась за нами, я поняла, что пора навестить то место, куда меня так давно приглашали, — ответила Зазар. — К тому же я решила, что хочу присутствовать при том, как ты покажешь свою леди Дурочку госпоже Ясенке. — Знахарка усмехнулась, хотя ее улыбка вовсе не была веселой. — Ни за что не упущу такое зрелище!

Пешком они продвигались медленно. Оказавшись на относительно открытой местности, Рохан не смог уже так жестко следить за Анамарой, и она стала убегать все чаще и дальше. Пока Рохан ловил беглянку, Зазар терпеливо ждала, присаживаясь на землю, чтобы сохранить тепло. Наконец он обнаружил, что ее можно удерживать рядом, постоянно предлагая ей зернышки и ягоды, — тогда она шла за ним, а не бежала прочь.

Из-за этого они куда дольше добирались от реки до Крепости Дуба. Три ночи спали под открытым небом, прячась под голыми деревьями, и единственным утешением служила Рохану мысль, что Ясенка с Горином уже наверняка вернулись домой.

Рохан провел Анамару в ворота и повлек к дому. Теперь уже не было надобности прикармливать девушку, чтобы она не сбежала. Она разинула рот и вовсю глазела по сторонам, будто никогда в жизни не видела такого большого здания. С открытым ртом она смотрела на башенки, венчавшие стену.

— Сюда, — сказал Рохан Анамаре и Зазар. Постучал в дверь дома. Их сразу же впустили. Он провел их по коридору в большой зал.

Внутри было довольно холодно, так что их дыхание легким облачком виднелось в воздухе, и все же по сравнению с наружной стужей казалось, что в доме тепло. Рохан подышал на пальцы, только теперь осознав, насколько он замерз.

— Разведите огонь, — сказал он слуге, который впустил их, — и, пожалуйста, скажите графу Горину и леди Ясенке, моей приемной матери, что приехал Рохан. И не один. — Пожав плечами, он обернулся к Зазар. — Думаю, это будет для них полной неожиданностью.

Знахарка фыркнула в ответ и вроде бы хихикнула. Она занялась Анамарой, подвела ее к огню, когда слуги принесли дров, чтобы подкинуть их в камин на раскаленные угли. Дрова были сыроватыми — сухие шли на растопку.

— Ну, так кто там? — послышался женский голос. Рохан поднял взгляд и увидел Ясенку, спускающуюся по лестнице. — Рохан!

Он бросился к ней, обнял.

— Да, это я.

— Налрен сказал что-то о других гостях… Зазар!

— А кого ты еще ждала? — Хотя знахарка и пыталась смягчить свою грубоватость, но у нее это не получилось. — Рада видеть тебя в добром здравии, Ясенка, после тревог предыдущих дней. А как Горин?

— В порядке. Цел и невредим. Занимается счетами. Он завоевал приз! Я услышала шум и пошла посмотреть, кто тут приехал. — Ясенка смотрела мимо Зазар на Анамару — та стояла у очага, так близко, что ее грязное, промокшее платье могло вспыхнуть от случайной искры. — А эта леди как оказалась в моем доме?

— Мы привезли ее сюда — совершенно безумную, по милости колдуньи, — ответила Зазар. — У тебя нет ничего теплого попить? Мы чуть насмерть не замерзли.

— Наверху. Мы сейчас не пользуемся большим залом, разве что по вечерам. Иалрен, убери дрова, потом растопим.

— Слушаюсь, леди, — сказал тот. — Принести вам сока со специями?

— Да, пожалуйста. Рохан, Зазар, возьмите с собой вашу… вашу безумную девушку. Горин наверху.

Горин сразу же встал, когда Ясенка ввела Зазар в маленькую комнату наверху. Расположена она была так, чтобы растопленный камин большого зала обогревал одну стену, а камин с другой стороны комнаты согревал стену противоположную, и благодаря этому комната была теплой и уютной.

— Мадам Зазар! — воскликнул Горин с радостным удивлением. — Вы почтили дом моей леди своим присутствием! — Он склонился над смуглой морщинистой рукой и поцеловал ее. — А, и Рохан с тобой! А это… это Анамара?

— То, что от нее осталось, — ответила Зазар. — Она столкнулась с колдуньей. Это все, что я могу сказать.

— Так садитесь, отдыхайте, грейтесь у огня. Мы подождем, пока вы придете в себя и расскажете нам обо всем.

Зазар пожала плечами.

— Раньше начнем — раньше кончим. — И она, с некоторыми подсказками и напоминаниями со стороны Рохана, рассказала обо всем, что случилось после того, как Рохан распрощался с Горином в Ренделшаме. И Горин, и Ясенка с огромным вниманием выслушали и то, о чем знахарка узнала в своем сне, когда она под действием трав блуждала во тьме разума Анамары.

— Бедняжка, — сказал Горин, когда знахарка закончила рассказ.

Рохан посмотрел на Анамару. Та сидела у огня, глядя в кубок с соком, который принес слуга, Налрен. Казалось, она забыла, как пьют из кубков, и потому погружала в напиток пальцы и облизывала их.

— Да, воистину бедняжка, — сказал Рохан.

— Точнее, бедная дурочка, — вставила Ясенка.

Рохан быстро обернулся к ней:

— Ты должна знать… я очень к ней привязан, даже сейчас. И я клянусь — не знать мне покоя, покуда она не станет прежней!

Ясенка презрительно хмыкнула:

— А что она из себя представляла? Маленькая пустышка, мышка серенькая, что хлопала на тебя своими ресницами из-под капюшона плаща! В ее годы я знала достаточно, чтобы не вести себя как полная дуреха, хотя и была юной и неопытной.

— Она очень робела, когда мы впервые встретились, и непритворно, между прочим, — сказал Рохан. — Но это было до того, как старая вдова пообещала ее Флавьель. Думаю, сразу же после того, как колдунья прибыла ко двору, моя милая стала даже собственной тени бояться, но не знала, почему ей кажется, что меня следует избегать. Если бы она доверилась мне…

Ясенка встала и начала расхаживать взад-вперед.

— И что тогда? Ты что, бросил бы вызов обеим женщинам — и погиб? И без того плохо, что ты отверг Флавьель во время вашей первой встречи…

— Сдается мне, только это его и спасло, — сказала Зазар. — Подумай, Ясенка, вдруг ценой договора она бы выбрала Рохана?

Слова знахарки обдали Рохана холодом. Он понял, что такое и вправду могло случиться.

— Я уверен, что матушка Зазар права, — сказал он наконец. — Анамара стала холоднее ко мне только после того странного случая в моей комнате, а он произошел, едва колдунья прибыла ко двору.

При звуке своего имени Анамара подняла взгляд на Рохана и тихонько засвистела. Она улыбалась.

— Совсем без мозгов, — сказала Ясенка. — И правда — леди Дурочка. Ты верно назвала ее, Зазар.

Знахарка засмеялась — раскатисто и низко.

— Забавно-то как.

— Ничего забавного тут не вижу.

— Я тоже, — сказал Рохан.

— Зато я вижу. — Зазар села в кресло и налила себе еще горячего напитка. — Парень втюрился, вот и все. У его девушки сейчас разум птички, и его приемной матери это не нравится.

— У меня на то много причин! — вскричала Ясенка. — Разве эта леди Дурочка не из Ренделшама? Может ли из такого гадюшника выйти что хорошее?

— Да уж. Кому как не тебе знать? Разве не там ты встретила Горина? — с некоторой язвительностью усмехнулась Зазар.

У Рохана снова начало покалывать в затылке. Он понимал, что вставать между ними опасно, особенно сейчас, когда они, как никогда, готовы были открыто рассориться. Прежде он никогда не думал об Ясенке в связи с силой, но сейчас обнаружил, что Ясенка обладает ею в полной мере, хотя никогда не оттачивала и не использовала свои способности. Он посмотрел на Горина — и увидел, что старший его друг вполне разделяет его мысли.

— Пошли, Рохан. Не мужское тут дело. С твоим приездом у нас появились три лишних рта, их надо кормить. До ужина у нас осталась еще пара светлых часов. Думаю, ты достаточно оттаял, так что давай-ка переоденься в свежее и пойдем подстрелим что-нибудь к завтрашнему обеду.

— Охотно, Горин, — сказал Рохан, вставая. Пальцы на ногах у него все еще были холодны как лед, но он предпочел бы замерзнуть насмерть, чем оставаться в комнате в Крепости Дуба между двумя сцепившимися между собой обладательницами силы.

— Что ты за игру затеяла? — спросила Ясенка, когда мужчины вышли.

— Я? Игру? Не понимаю, — ответила Зазар, но глаза ее блеснули. Она явно была довольна собой.

— Прекрасно ты все понимаешь. — Ясенка скрестила руки на груди и, нахмурившись, посмотрела на женщину, которую называла своей защитницей и которая растила ее с самого детства. Она прежде никогда так не злилась на Зазар, и спроси ее кто сейчас, она не смогла бы сказать, почему она так зла. В этой девочке, Анамаре, было нечто, от чего Ясенку просто с души воротило. Может, эта девочка-птичка — шпионка вдовствующей королевы Исы и действует по ее указке? Ясенка не знала.

— Я уверена, что смогу вернуть ей разум здесь, в Крепости Дуба, — сказала Зазар, и ухом не поведя. И голос ее, и повадка были все так же миролюбивы и ласковы. — Тут гораздо теплее и безопаснее. Все травы и прочее я принесла с собой, так что тут мне ничего искать не придется. Все дело в том, как будет справляться с бедой ее разум. Думаю, мы попросим Вейзе мне помочь. А ты ведь хотела бы еще раз повидать Вейзе, разве нет?

Ясенка понимала, что Зазар в душе смеется над ней.

— Ты сама знаешь, что я с удовольствием приму Вейзе в Крепости Дуба, если она захочет меня навестить, — ровным голосом ответила она.

— Ну, тогда все в порядке. Почему бы тебе не подобрать для меня комнату, а? Анамара, конечно же, должна быть у меня под присмотром, так что будь добра, не запихивай нас в стойло или куда еще в этом роде.

Ясенка глубоко вздохнула, чтобы не разъяриться окончательно.

— Ты прекрасно знаешь, что для тебя тут всегда готовы комнаты, — сказала она, стараясь не показывать своего гнева. — Мы с первого нашего дня в Крепости Дуба отвели их для тебя — в надежде, что ты посетишь нас или даже останешься с нами жить навсегда. Я прикажу развести там огонь и перестелить постели.

— О, незачем, — легко отмахнулась Зазар. — Я и сама паутину смогу смести. Просто покажи, куда идти.

Радуясь, что может хоть немного отвлечься, Ясснка быстро повела Зазар с Анамарой по коридору к комнатам, предназначенным для знахарки. Анамара все время отставала, глядя, раскрыв рот, на гобелены и мебель. Она так и потерялась бы в коридорах, если бы Зазар не взяла ее за руку. Их дыхание легкими облачками поднималось в холодный воздух. Ясенка отворила дверь, ожидая, что в комнатах будет так же холодно и пыльно, как в последний раз, когда она сюда заходила. Тогда она устроила нагоняй служанкам за то, что те не содержат комнаты как надо. К ее удивлению, на сей раз тут было тепло, чисто и уютно, а в очаге пылал огонь. В дальнем углу кровати свернулась клубочком Вейзе. Она открыла сонные глаза, с восторженным воплем соскочила с уже застеленной раскладной кровати и вразвалочку пошла навстречу людям.

Ясенка невольно попятилась в изумлении, и Вейзе вместо нес подошла к Зазар.

— Ты уже здесь, негодница! — сказала знахарка, беря Вейзе на руки. — Можно было бы догадаться. — Она обернулась к Ясенке, которая протянула руку и погладила Вейзе по голове. — Нам бы горячей воды, чтобы я могла вымыть леди Дурочку. И поесть чего. У меня еще есть эта смесь зерен и ягод, которую так любит Вейзе, но, к несчастью, наша девушка-птичка тоже ее любит. Да, ей бы еще и теплая одежда не помешала. И на ноги что-нибудь.

— Конечно, — сквозь зубы ответила Ясенка. — Я пришлю Эйфер. Она была моей горничной в Ренделшаме, а в Крепости Дуба она домоправительница. Она позаботится, чтобы у вас было все.

— Отлично. А теперь, думаю, у тебя есть дела и поважнее нас, так что нечего комнату выстужать. — Зазар захлопнула дверь почти перед носом у Ясенки.

Ясенка едва удержалась от того, чтобы постучать, потребовать, чтобы ей открыли, и разругаться с Зазар окончательно. А что толку? У нее было четкое ощущение, что знахарке все это будет как с гуся вода, поскольку она прекрасно умела пропускать возражения Ясенки мимо ушей и прежде.

Нет, пусть лучше делает, что хочет. Чем скорее она вернет Анамаре разум, тем скорее можно будет отослать девушку назад, ко двору старой королевы-вдовы, где ей самое место. Или… Глаза Ясенки сузились.

Она уже не была прежней неотесанной принцессой-лягушкой, какой приехала в Ренделшам. Она прекрасно знала, что остатки земель рода Ясеня по праву крови принадлежат ей. Еще есть места, куда можно отослать Анамару и где она будет укрыта так хорошо, что Рохан никогда ее не найдет, особенно если ему будет приказано вернуться в столицу и приступить к исполнению своего долга в рядах королевского призыва. Горин рассказал ей о том, как напрямую спросил Рохана: кем тот хочет быть, рыцарем или трусом? Она сердцем понимала, что Рохан, который уже стал рыцарем, когда подонком не станет и не пренебрежет долгом ради глуповатой девушки, которая сдуру смешалась в планы старой вдовы и поплатилась за это Может, потом, когда позволит долг, он и будет с ней, если захочет, но не сейчас.

Рохан тащился следом за Горином по лесу к северо-востоку от замка. Снова пошел снег, хотя и легкий, и Рохан вовсе не был уверен, что они смогут подстрелить хотя бы кролика, не то чтобы кого покрупнее, чтобы накормить челядь Крепости Дуба. Он был рад сапогам на толстой подошве и меховой одежде, сухой и чистой, а главное — теплой. Горин дал ему во что переодеться. Оба были с луками и полными стрел колчанами, а мечи всегда были при них. Позади шел Латром с полудюжиной солдат из замка. Они, кроме, возможно, капитана, не были охотниками, их делом было отнести домой добычу, которую выследят и подстрелят Горин и Рохан.

— И Ясенка часто вот так? — спросил Рохан.

— Как — «так»? — Горин остановился, выискивая следы на свежем снегу. — Ага. Вот и след. Сюда.

— Как сегодня. — Рохан подошел поближе к Горину, стараясь не затоптать раздвоенный след. — Я никогда не видел, чтобы она была так резко настроена против кого бы то ни было. И почему она так взъелась на Анамару — ума не приложу.

— Я тоже. Но я знаю Ясенку и могу сказать, что она нередко держит мысли при себе до тех пор, пока не созреет, чтобы поделиться ими со мной. Уверен, и теперь так будет.

— Надеюсь. В конце концов, Анамара в какой-то степени родня ей. Как думаешь, Ясенка будет теплее к ней относиться?

— Думаю, да, но не забывай, что женщины зачастую смотрят на все не так, как мы, юный мой рыцарь. То, что может показаться нам сложным или даже неискренним, для них совершенно естественно и понятно. Это великая тайна.

— Да уж, — мрачно согласился Рохан. — И эту самую тайну мне еще придется разгадать. Может, ты меня научишь?

Горин удивленно обернулся к нему.

— Я уже рассказал тебе все, что знал о женщинах, — сказал он с усмешкой. Затем посерьезнел немного. — Я люблю Ясенку, люблю ее всю, с головы до ног. И я знаю — что бы ни говорили я, ты или даже мадам Зазар, это не окажет на Ясенку ни малейшего влияния. Расположить ее к Анамаре сможет только сама Анамара.

Рохан опустил голову:

— Придется смириться, как бы мне это ни было неприятно. — Тут он вспомнил то, о чем почти совсем забыл в суматохе приезда в Крепость Дуба вместе с матушкой Зазар и своей несчастной девушкой. — А где Хегрин? Что-то ее не видно.

— Мы отослали ее с ее собственной челядью в Ридалъ, одно из имений Ясенки. Оно раньше принадлежало покойному королю Флориану, но никто на него не претендовал, поскольку оно находится на востоке, близко к побережью. Мы решили, что оно прекрасно подойдет для Хегрин, поскольку находится в отдалении, и если начнется нападение с севера, девочка будет в относительной безопасности. К тому же там теплее.

— Наверное, вам ее не хватает.

— Да, нам обоим. И по-моему, это еще одна причина для Ясенки принять Анамару вместо дочери, которую она больше не может видеть каждый день. Но, возможно, Ясенка видит в ней соперницу дочери…

Горин резко замолк и вскинул руку, заставляя Рохана остановиться.

— Что там? — шепотом спросил юноша. Горин нетерпеливо махнул рукой, приказывая ему замолчать. И тут Рохан услышал. Впереди какой-то крупный зверь прокладывал себе путь через подлесок.

— Красный олень, — произнес Горин так тихо, что Рохан еле расслышал его. Он снова дал знак, и Рохан отошел в сторону. Юноша сразу понял, что задумал Горин. Они попробуют взять добычу в клещи и затравить ее. Рохан наложил стрелу на тетиву, Горин тоже. И началась охота.

Рохан знал, что красный олень вполне может получить несколько стрел и все равно спокойно уйти от охотников. Им с Горином придется поторопиться и бить точно, если они надеются добыть мяса для домочадцев. Они осторожно крались вперед, стараясь не наступить на случайную ветку.

И тут они его увидели. За деревьями на небольшой прогалине большой самец остановился, чтобы откопать из-под снега клочок травы. Его рога могли бы стать прекрасным трофеем и украсить стену над камином. Рохан поднял лук, Горин тоже. Они стояли слишком близко друг к другу, чтобы взять зверя с двух сторон. Неплохобыло бы обойти его еще и для того, чтобы пустить стрелу ему в грудь, но Рохан понимал, что на такой риск они не пойдут. Не раз красный зверь уходил от неосторожного охотника, выбиравшего место для лучшего прицела, если тот вдруг наступал на ветку или еще каким образом спугивал оленя.

Рохан натянул тетиву и прицелился зверю в бок, над передней ногой. Если повезет, либо он, либо Горин попадет в жизненно важную точку, и олень умрет быстро, без боли. Олень застыл, поднял голову, и Рохан понял, что он почуял их присутствие.

Он тут же спустил стрелу, на мгновение позже Горина. По крайней мере один из них попал куда нужно, потому что олень упал на месте, даже не вздохнув.

Люди поспешили к нему, чтобы удостовериться в том, что зверь действительно мертв, а не притворяется и не вскочит на ноги, чтобы удрать при первой же возможности.

— Стрелы вошли совсем рядом, — сказал Горин. — Хорошо стреляешь, Рохан. Уверен, это ты его убил.

Рохан прекрасно знал, что стрела с зеленой лентой попала вернее, но оценил щедрость Горина.

— Но трофей все же твой. По крайней мере прими его от меня. Что мне с этим делать, даже будь он у меня? — Рохан опустился на колено и рассмотрел рога. Иногда их использовали на рукоятки для ножей или вырезали из них пуговицы, но эти были слишком прекрасны для подобного убогого применения. Они заслуживали того что бы их выставили напоказ в дань уважения благородному животному, некогда их носившему.

Горин снял с пояса рог и протрубил.

— Латром с его ребятами сейчас подойдут Они освежуют зверя и разрубят на куски. Вечером обойдемся свежим хлебом. А пировать будем завтра. Да, с него мы еще и хорошей кожи получим на башмаки твоей даме и, может, мне. А для тебя выйдет новый пояс на память, а еще я подарю тебе пряжку в виде того амулета, что подарила тебе мадам Зазар. Мы сегодня славно потрудились, Рохан.

— Да уж, — кивнул юноша, но его радость была омрачена мыслями об Анамаре. Может, и выйдут ей новые башмаки, но что делать, если разум к ней не вернется?

В последующие дни и недели между поссорившимися женщинами поддерживался относительный мир. Конечно, Ясенка старалась сдерживаться. Она почти ощущала облегчение, исходившее от мужа и пасынка. Но она держалась прежнего мнения. Ей не нравилась Анамара, но почему — Ясенка не понимала.

Зазар всегда приводила Анамару к вечерней трапезе в зале и терпеливо учила ее есть не руками, а ложкой, но нож ей давать пока было нельзя. Вейзе оставалась при Зазар — по крайней мере, больше нигде в Крепости Дуба она не появлялась. Когда Ясенке хотелось повидаться с существом, с которым она подружилась в пустынном разрушенном Галинфе, ей приходилось идти к Зазар. Она выбирала время, когда знахарки у себя не было.

После обеда, если Зазар была в хорошем настроении, она с замечательным искусством рассказывала истории о давнем прошлом, когда Галинф был еще цел и даже намека на Зловещую Трясину не существовало. Но вечерние посиделки долго не затягивались. Крепость Дуба была слишком велика, а дров было в обрез. Люди рано забирались в постели, нагретые раскаленными камнями, завернутыми в шерстяные покрывала. Они задергивали толстые пологи, отогревая замерзшие руки и ноги. Хотя обычай требовал спать нагишом, сейчас для этого было слишком холодно. И мужчины, и женщины спали в шерстяных ночных сорочках.

Ясенка надеялась, что стужа отступит и река хотя бы частично оттает. Когда мясо кончалось, жители замка делали во льду проруби и ловили на ужин рыбу. Ну, по крайней мере, хоть мясо не портилось, как в более теплые дни. Теперь оно сразу замерзало, что было несомненным благом.

23

Лорд Роайнс расхаживал взад-вперед перед камином в личных апартаментах вдовствующей королевы Исы. Во всем его облике сквозила юношеская бодрость, чего весьма давно не замечала в нем королева.

— Великий день для Рендела! — восклицал он. — Наши воины — лучшие в мире, судя по тому, как они показали себя на Большом Турнире. Даже молодежь.

— И вы, милорд, — добавила Иса. Она сидела, наблюдая за ним и делая заинтересованный вид, хотя хвастовство главы Совета вызывало в ней смертельную скуку. Маркла тоже была тут и тоже слушала, но, казалось, молодой женщине действительно было интересно заново переживать события турнира — уже в рассказе Ройанса.

— Ну да, если возникнет необходимость — я знаю, с какой стороны взяться за меч, — сказал он, страшно довольный собой. — Я и вправду был бы рад попробовать свои силы в настоящем бою! Только бы противника мне другого, получше Уиттерна. Пусть он и добрый мой друг, все же он уже не тот, да и в молодости я в два счета с ним разделывался.

— Вы прекрасно показали себя. Я рада, что все вышли из состязания целыми и невредимыми.

Ройанс остановился и, нахмурившись, посмотрел в огонь.

— Да, положение было весьма опасным из-за этого мага или колдуньи, или кто там он или она есть. Очень щекотливое положение. Даже когда заклятие действовало, я понимал, что на самом-то деле нет у меня настоящей вражды ни к Джакару, ни к Гаттору. И все равно ничего не мог с собой поделать. Что это на вас нашло, как вас угораздило взять на службу такую личность? О чем вы только думали?

Иса ощутила холодок, пробежавший по спине, несмотря на тяжелый зеленый бархат платья.

— Я сделала это ради блага страны, милорд Ройанс, — ответила она, — как и все, что я когда-либо делала. — Она показала руки с четырьмя Великими Кольцами. — Всю свою жизнь я посвятила благу и безопасности Рендела, даже когда опасности громоздились одна на другую. И уж тебе ли этого не знать.

— Я знаю, — ответил Ройанс — Конечно так. Я знаю, что вы всю себя отдаете благу страны. Но мне кажется, что вы слишком уж доверились этому…

— Хотите еще горячего вина? — торопливо вмешалась Маркла. — И расскажите нам побольше о ваших подвигах. — Она наклонилась, чтобы налить вина лорду, и по комнате разнесся нежный аромат ее духов. — Мы ведь просто женщины и в тонкостях поединка мало что понимаем.

— Я думал, что вы успели многое узнать, будучи таким близким другом Харуза. Наверняка вам часто доводилось наблюдать за обучением молодых воинов. Жаль, что я не предоставил два приза. Но Горин честно завоевал кубок. Надеюсь, Харуз не очень расстроен?

— Конечно, он предпочел бы победить, но на Горина обиды не держит. Он признает его превосходство и преклоняется перед великим искусством Горина.

— Харуз — благородный человек, — сказала Иса, — и это кое о чем мне напомнило. Давайте-ка обсудим это дело, милорд Ройанс, раз уж мы тут втроем, ибо мне нужен твой совет. А потом, если пожелаешь, можешь рассказать нам еще о турнире.

— Конечно, ваше величество, — сказал Роайнс. Он пододвинул к себе кресло и снова стал главой Совета, а не просто старым воином, жаждущим еще одной битвы. — И в чем же вы ждете моего совета?

— В деле женитьбы графа Харуза. — Иса услышала, как затаила дыхание Маркла. — Думаю, пора бы ему жениться и зачать наследников. В будущем, судя по всему, нас ждет великая борьба, и я не хочу, чтобы эта ветвь его рода прервалась.

«А заодно, — подумала она, — Маркла окажется перед мной в еще большем долгу. В последнее время эта дамочка стала уж больно независимой». Но ведь Маркла могла быть куда более полезной королеве в самых насущных делах.

— Будем откровенны, — сказал Ройанс. Пламя бросило красноватый отблеск на его седую голову. — Мальчику самое время не просто жениться и завести детей, но еще и давно пора уладить отношения с леди Марклой. Вопрос в том, захочет ли он?

— Захочет, если вы на него надавите, — сказала Иса.

— А леди? Что скажете вы, Маркла?

— Я давно уже хочу, чтобы Харуз стал моим мужем. Но мне казалось, что просто не время поднимать этот вопрос. — Маркла залилась краской. Иса не верила глазам своим — ее королева шпионов, женщина, которая знала жизнь куда лучше, чем любой придворный мог бы представить, покраснела!

— Я не знаю, когда грянет беда с севера, — сказал Роайнс, — да и будет ли это вообще. Никаких знамений нет, одни слухи. Но я не вижу причины, чтобы вы с Харузом оставались невенчанными, поскольку все видят, как вы прекрасно подходите друг другу. Да, между вами есть родство, но достаточно дальнее, так что вряд ли это может помешать вам стать мужем и женой. Не понимаю, что так долго удерживало его, разве что, как и многие мужчины, он не считал женитьбу достаточно важным делом. — Он встал, поклонился Маркле и взял свой плащ. — Я иду к Харузу, чтобы поторопить его с предложением. А вы можете заняться подготовкой к свадьбе.

С этими словами он откланялся. Исе пришлось успокаивать Марклу, которая рыдала от счастья и клялась в вечной верности, хотя больше всего королеве хотелось сейчас остаться наедине с собой. Сейчас, когда брак Марк и Харуза можно считать уже устроенным, надо было сделать еще одно важное дело, которое она слишком долго откладывала из-за повседневной суеты.

Выставив высокородных гостей из своих комнат, вдовствующая королева Иса пошла к маленькой потайной двери. Она поднялась по лестнице в башню, где всегда находила уединение для размышлений или занятий магией.

Она вошла в комнату, заперла за собой дверь и осмотрелась. Четыре больших окна выходили на восток, запад, север и юг. Сейчас вместо прозрачных занавесей окна были закрыты тяжелыми шерстяными шторами. Давным-давно, в юности, когда Иса еще не увлеклась тайными искусствами, в окнах, даже во время перестройки замка, стояли цветные витражи, открывавшиеся наружу. До того как несвоевременный холод стиснул Рендел в своих ледяных пальцах, эти окна почти всегда были распахнуты настежь, и здесь было самое лучшее место, чтобы подышать приятным вечерним ветерком. Сейчас Иса радовалась, что тут почти совсем не дуло.

Большое кресло, вырезанное из кроваво-красного дерева такой твердости, что для работы с ним требовались очень острые инструменты и большая сила, стояло в середине круглой комнаты, а перед ним был круглый стол из такого же дерева. На столе лежала магическая книга.

Старая королева высекла искру, разожгла приготовленную загодя жаровню и подошла к гораздо более маленьким стулу и столу, не столь украшенным резьбой, как большие. Там она сняла свой чепец и смыла пудру — все, что ей требовалось с тех пор, как она вернула себе красоту молодости. Для лучшего действия магии требовалось, чтобы на ней было как можно меньше косметики и украшений. По привычке Иса зажгла свечу и поставила ее рядом с зеркалом, любуясь на свое отражение. Теперь в ее волосах не было ни единой серебряной нити. Они блистали медью, соперничая цветом с красным деревом кресла. Когда Иса вытащила шпильки, кудри рассыпались по плечам яркими блестящими волнами. На миг ей показалось, что весь свет мира сосредоточился в этой высокой комнате замка Ренделшам, чтобы отразиться в ее волосах.

Вдовствующая королева старалась не думать о Флавьель, бывшем Флавиане, которого она взяла на службу, о заговоре, в котором колдунья почти преуспела. Иса рассказывала ему — ей — обо всем. Даже о выкидыше у Ясенки, когда та потеряла ребенка Оберна. Теперь она понимала, что ее просто использовали в качестве источника сведений, важных и не очень. И если бы не этот простофиля Рохан и его такое своевременное выступление против Флавьель, кто знает, чем бы все кончилось? Иса понимала, что должна быть благодарна Рохану, но приязни в себе вызвать не могла. Опять, как часто бывало, когда она думала о нем, в голове у нее закрутилась какая-то смутная мысль, но какая? Иса никак не могла ее поймать.

Ладно Флавьель убралась, и Иса понимала что теперь ей надо восстановить власть в королевстве и свою собственную силу, чтобы ее планы не пошли прахом. Четыре Кольца сверкнули в пламени свечи. Старая королева постаралась убедить себя в том, что то движение, которое она ощутила когда колдунья была разоблачена, а король Перес заявил о своей власти, было всего лишь плодом ее воображения. Кольца крепко сидели на ее пальцах, и тут они и останутся. Она уж позаботится об этом.

Иса взяла красный бархатный плащ с капюшоном, радуясь тому, что одета тепло. Жаровня еще не согрела воздух в комнате. Королева надвинула капюшон на голову и закрепила его простой шпилькой, а не драгоценной, которые обычно носила. Она подошла к накрытой шелком клетке, разбудила сонного летуна и достала его из гнездышка. Затем уселась в большое кресло и усадила летуна к себе на колени. Взяла книгу и открыла ее на заложенной странице. Прежде Иса лишь опробовала это заклинание, не утруждая себя тщательными приготовлениями, потому оно оказалось временным. Теперь она начала полный ритуал.

Она нараспев произносила слова — это давалось ей легко, она уже не раз такое проделывала. Сила слов отражалась от каменных стен, создавая завихрение мощи вокруг нее. Его очертания двигались и менялись, словно облако. И прежде чем летун хотя бы попытался вырваться из ее рук, мощь заклинания собралась в облачко и втянулась в его открытый рот. Зверек испуганно подпрыгнул — и снова утихомирился.

— Ну вот, — с удовольствием сказала Иса. — Посмотрим, смогу ли я теперь отчетливо видеть то, что видишь ты, прямо во время твоего полета, не дожидаясь, пока ты вернешься.

Казалось, летун затаил дыхание, и она гладила его, пока зверек не успокоился. Раньше такого огромного облака он не глотал. Но вот наконец зверюшка — перестала дрожать и крохотными лапками вцепилась в ткань плаща.

Королева взяла его за холку. Зверек сопротивлялся, сучил лапками и хлопал кожистыми крыльями, но, как и в первый раз, когда она призвала его, Иса подняла его на уровень глаз и завладела его взглядом, подавила его волю.

— Ничего с тобой не случилось, — сказала она, — Успокойся. Все будет хорошо.

Зверек открывал рот, и Исе на мгновение показалось, что он хочет укусить ее своими острыми зубками. У него был кроваво-красный язычок, раздвоенный на конце. Он стрекотал и наконец испустил протестующий визг, такой пронзительный, что Иса чуть не оглохла. Тем не менее она не выпускала зверька, пока тот не угомонился. Королева поднесла летуна к окну, отодвинула штору и приоткрыла ставни.

— Лети над страной, — приказала она, слишком довольная и потому милостивая. — Можешь даже слетать в Крепость Дуба, но не задерживайся там. — Затем она подбросила его в воздух. Тот расправил крылышки, забил ими по воздуху и, как всегда, начал таять в воздухе, пока совсем не исчез. Иса немного постояла, глядя ему вслед, затем снова закрыла окно и задвинула шторы. Если все верно, то она увидит то же, что и зверек, — в любое время, где бы она ни находилась. И узнает, когда летун вернется. Надо будет приоткрыть окно, чтобы он мог влететь. Старая королева проверила, чтобы блюдечко с зерном и чашка с водой были наготове.

Как наяву Иса увидела перед собой амулет, который некогда показывал ей Харуз. Это было много лет назад. Был ли амулет сделан из дерева или камня — Иса не знала. Он был глянцево-серым, словно его хорошо отполировали, и имел форму крылатого существа. Несмотря на полировку, можно было заметить, что это существо скорее мохнатое, чем пернатое. Глазки его сверкали драгоценными камнями. И Харуз тогда сказал… Да-да… «Зазар, ваше величество. — Он говорил почти шепотом, словно в комнате было кому их подслушать, — Это дала мне Зазар».

Тогда вдовствующая королева спокойно восприняла его слова, но сейчас она не верила им. Просто не могла поверить. Не хотела. Зазар такого сделать не могла — не в ее это духе. Но тогда она не стала с этим разбираться, поскольку у нее хватало хлопот с Борфом — он был тяжело болен, и королева боялась, что откуда-нибудь возникнет еще какой-нибудь наследник и претендент на престол, который она предназначала для своего сына. Честно говоря, и наследник был бы незаконным, и сын оказался недостойным, но ради блага государства такими тонкостями можно пренебречь.

Иса была уверена в совершенной преданности Харуза, хотя тот и занимался тайными искусствами. Возможно, даже опасными. Не то чтобы сейчас Иса перестала доверять Харузу, но осторожность требовала предпринять собственное расследование.

Сейчас Иса была как никогда уверена в себе, чего не ощущала уже много лет из-за тревоги о том, что может грянуть с севера. А может и не грянуть. С разоблачением колдуньи опасность явно уменьшилась. Или вообще исчезла. Так что теперь королева решила выяснить, есть ли у графа Харуза такой же летун, как у нее. А если есть, то для чего Харуз его использует. И если летун у него все же есть и использует он его не так, как ей понравилось бы, то через Марклу она сможет добраться и до амулета, и до второго летуна.

Маркла призналась, что Харуз предпочитает навещать ее в ее собственных комнатах, и в этом был ключ. Борф никогда не интересовался подобными тонкостями; в их общую с Исой супружескую постель он запросто мог притащить любую женщину… Однако Харуз в своих нерегулярных посещениях придерживался строгих правил, что казалось подозрительным. Он посещал даму в ее комнатах — но лишь тогда, когда сама дама выказывала к тому интерес. А его личные комнаты оставались его личными. Но когда Маркла выйдет за Харуза, она сможет входить во все комнаты Крагдена и отыщет амулет, где бы Харуз его ни прятал.

Возможно, Туманчик, ее летун, встретится с летуном Харуза — если таковой существует — на пути к северу. Да, разведать надо было многое. Большой Турнир остался позади, колдунья исчезла, и у Исы нашлось наконец свободное время.

Исе не хотелось спускаться вниз и погружаться в суету, неизбежную при подготовке к свадьбе важных персон. Надо было сначала проверить, насколько хорошо работает ее заклинание, а потом уж можно и покинуть башню. Иса села в кресло и, сосредоточившись, закрыла глаза. И сразу же перед ее внутренним взором предстало то, что видел Туманчик.

Она летела все выше, над пеленой облаков, что в эти дни постоянно затягивали небо. Холодное солнце вспыхивало искрами на облаках, и воздух обжигал ей легкие. Но она все равно летела все дальше, уверенная в том, что никто ее не видит и что она сумеет избежать любых опасностей, поджидающих впереди.

Раз она уже проделывала такое при помощи временного заклинания — смотрела глазами летуна. А теперь она могла управлять этой способностью. Ну так надо воспользоваться ею как можно полнее.

Даже Ясенка с неохотой соглашалась с тем, что Анамара начала выздоравливать. Было ли то результатом забот Зазар или влияния Вейзе, но девушка перестала дергаться по-птичьи и начала вести себя как малышка, которую впервые ввели во взрослое общество.

— Колдунья, — сказала Зазар, когда Ясенка задала ей вопрос, — уничтожила большую часть памяти Анамары, девочка не помнит, кто и что она есть. Но теперь моими стараниями она знает свое имя и имена своих покойных родителей; и все равно сейчас она как малое дитя. И, как ребенка, ее нужно заново учить почти всему. Уверена, что моя работа почти завершена. Когда я уеду, ей понадобится наставник. И это будешь ты.

— Я? — воскликнула Ясенка. Она воззрилась на Анамару, которая сидела на низенькой скамеечке для ног рядом со знахаркой и переводила взгляд с одной женщины на другую. — У меня нет никаких обязательств перед этой девочкой, я не должна о ней заботиться. Более того, я и не намерена!

— И все же придется. Я старею, и мне это уже не по силам.

Ясенка повернулась к знахарке. С тех пор как она стала почти матерью для Ясенки, она не изменилась, была все такая же деятельная и живая. Зазар ответила Ясенке взглядом, и та уловила в глазах знахарки искорки смеха.

— Стареешь?! — воскликнула она. — Ну, я так не думаю. Найди другое оправдание.

— Я должна вернуться в свою хижину. У меня много дел в Трясине.

Ясенка коротко хохотнула.

— Наконец-то ты вспомнила о своем доме и пожитках! Вот только никто из трясинных жителей и пальцем не осмелится прикоснуться к твоим зельям в страхе отравиться. А то и что похуже. Я знаю, как ты старалась приучить их опасаться тебя. Нет, Зазар, я тебе не верю.

Знахарка пожала плечами:

— Ладно. Тогда сделай это ради своей дальней родственницы, и если ты до сих пор не можешь найти в себе ни искры милосердия, то сделай это ради Рохана.

На это Ясенка не нашла ответа. Она поджала губы и отвела взгляд.

— И прежде всего, — голос Зазар хлестнул, словно плеть, и Ясенка невольно снова посмотрела ей в глаза, — ты сделаешь так потому, что я тебе велю.

— Я… ты не можешь приказывать мне! — сказала Ясенка, и собственные слова показались ей жалкими.

— Ты никогда не достигнешь настолько высокого положения, чтобы выйти из моей воли. Ты весьма позабавила меня, Ясенка Посмертная Дочь, и, думаю, ты сама это знаешь. Но я буду откровенна с тобой. Я сделала для девушки все, что могла. Она сейчас как несмышленый ребенок. А теперь подумай — бросишь ли ты ее на произвол судьбы после того, как она столько выстрадала от рук приспешницы той женщины, которую у тебя нет никаких причин любить или даже доверять ей? Или все же ты возьмешь ее под свое покровительство как члена своей семьи, чтобы воспитать достойную супругу Рохану? Дело именно в этом.

Ясенка, пристыженная, покраснела. Она не рассматривала вопрос с такой точки зрения, слишком поглощенная своей неприязнью к девушке, так что места для других мыслей у нее в голове просто не оставалось.

— Ладно, — проворчала она. — Я буду заботиться о ней, поскольку ты просишь. Хотя мне это в тягость.

— Слышала, девочка? — сказала Зазар Анамаре. — Она согласилась заботиться о тебе.

Анамара подняла взгляд на Ясенку и счастливо улыбнулась. Открыла рот и произнесла первое слово с тех пор, как колдунья отняла у нее разум и заставила считать себя птичкой.

— Мама, — сказала она.

В Ренделшаме все внимание двора и города было привлечено к приближавшейся свадьбе отважного Харуза из Крагдена, лорда-маршала и защитника Ренделшама, и блистательной красавицы леди Марклы из Валваджера. Такого пышного торжества не знали со дня коронации юного Переса. Повара и пекари трудились не покладая рук, готовя праздничный пир и используя на выпечку столько муки, сколько вообще было возможно. Охотники рыскали по холмам в поисках кабанов и красного зверя, которых лучше было бы поймать живьем, чтобы забить для пира в последний момент. Если не выходило, мясо замораживали, чтобы не попортилось.

Сам Харуз в эти дни ходил с совершенно ошеломленным видом, принимая поздравления, терпя похлопывания по плечу и завистливые высказывания насчет красоты его невесты. То, что выбрал он ее не совсем по своей воле, все прочие участники сделки — Иса, лорд Ройанс и Маркла — предпочитали держать в тайне.

Поскольку Исе ни к чему было лично следить за подготовкой к свадьбе, она частенько поднималась на башню и посылала в полет своего летуна.

Теперь, когда она могла видеть то же, что и Туманчик, она посылала его кружить над Ренделом, оценивая готовность страны принять удар с севера.

По большей части увиденное радовало ее. Конечно, люди по-прежнему старались не покидать домов без надобности, чтобы не выстуживать их, но они уже начинали привыкать к новому образу жизни.

Повсюду в Ренделе народ строил укрытия для полей по примеру Морских Бродяг. Конечно, такого урожая, как в теплые годы, быть не могло, но люди, по крайней мере, не голодали. Скот держали в хлевах, не выпуская на пастбища, чтобы не замерз. У овец и коз шерсть стала на редкость густой, и весной — если она вообще настанет — будет много великолепной пряжи. Тут и там люди отваживались отправляться в далекие поездки и обнаруживали, что могут, оказывается, вести свои дела вдалеке от дома, не замерзая при этом насмерть.

Иса изумлялась тому, как люди умеют привыкать к чему бы то ни было. Даже следя за ними глазами Туманчика, она поглаживала Великие Кольца и радовалась, что Рендел поручен ее заботам.

— Нет, Анамара, — твердо сказала Ясенка. — Я не твоя мама. Я обещала, что стану о тебе заботиться, и я сдержу слово. Но ты не будешь называть меня матерью или даже думать так! — Она посмотрела на Зазар. — Я намерена отослать эту девушку в Ридаль как можно скорее. Там ею займутся наставницы моей дочери Хегрин. Лучшего для нее я придумать не могу.

— Думаю, этого достаточно, — пожала плечами Зазар.

— А Вейзе? — спросила Ясенка. — Она сможет тебе помочь?

— Посмотри вокруг. Вейзе уже вернулась в Галинф, но если будет необходимо, я призову ее.

— Домой? — с надеждой отозвалась Анамара.

— Твой дом в Ридале, не в Галинфе, — ответила Ясенка. — Да, я отправлю тебя домой.

— Домой, — повторила девушка. — Домой. Мама.

— Иди спать, — сказала ей Ясенка. — Через несколько дней ты уедешь. Зазар, мне нужно время, чтобы собрать ее. У нее и одежды-то нет, только те лохмотья, в которых ты ее сюда привезла. Все, что она носит, — с чужого плеча!

— Думаю, у знатных людей такого добра в кладовках полным-полно найдется. — Знахарка взяла девушку за плечи и повернула к постели, застеленной для нее. Анамара все оборачивалась к Ясенке, с надеждой глядя на нее.

— Домой? Мама? — повторила она.

— Она станет одной из моих домочадцев. С ней будут обходиться достойно, хотя мне она не слишком-то по душе. И постарайся к утру обучить ее еще паре слов, пожалуйста, прежде чем уедешь сама. У тебя к этому есть дар, а у меня — никакого.

На утро следующего дня Ясенка и Горян сидели во главе стола за плотным горячим завтраком из густой овсяной каши и вареного мяса, запивая его разбавленным подогретым вином. Двум путникам — поскольку Рохан тоже уезжал в Ренделшам — надо было основательно подкрепиться, прежде чем выйти наружу, на ледяной воздух. Ясенка приказала приготовить припасы в дорогу — одну сумку для Рохана, другую для знахарки. Все они сидели за столом в большом зале у камина, отгороженные от остального пространства зала ширмой, ради тепла. Обогревало их небольшое пламя, не то что вчера вечером, когда в очаге с ревом полыхал огонь.

Рохан подкладывал Анамаре в тарелку еды, показывал, как правильно держать ложку, и резал для нее мясо.

— Неужто так необходимо отсылать ее? — спросил он.

— Я уже сто раз говорила тебе, Рохан, что сейчас для нее лучше места, чем Ридаль, не найти. Там есть наставники, чтобы учить ее и помочь прийти в себя. Там живет Хегрин, им придется всего лишь воспитывать двух детей вместо одного. Обещаю, я прикажу им отсылать мне отчет о том, как у нее продвигаются дела, вместе с отчетами о Хегрин. Поскольку между нашим замком и Ренделшамом продолжают ездить гонцы, мне будет легко передавать сведения для тебя.

— Если бы я мог поехать с ней, — вздохнул Рохан, отбирая у Анамары ложку и снова вкладывая в ее руку — но уже правильно, чтобы девушка могла донести еду до рта.

— Ты должен вернуться, — сказал Горин. — Как Ясенка хочет знать об Анамаре и Хегрин, так и я хочу знать о тебе и Себастьяне. Сдается мне, что война, которую мы ждали столько лет, не за горами.

— Не говори так! — воскликнула Ясенка. Она чуть не смахнула со стола кувшин с вином, но успела подхватить его, прежде чем тот успел опрокинуться и залить скатерть. — И без того слишком много случилось в последнее время, и если тебя призовут, я просто не вынесу. Хуже всего, если вам обоим придется идти в бой.

Горин поцеловал ее пальцы.

— Ты перенесешь и это, если придется, — а придется наверняка. Когда этот день настанет, ты посоветуешься с Зазар. — Он посмотрел на Зазар, и знахарка утвердительно кивнула. — У меня будет легче на душе, если вы поддержите друг друга в такое время.

— Можешь на меня положиться, — сказала Зазар с набитым ртом. И положила себе еще кусок мяса. — Мне не очень улыбается жить в одиночку, когда война на пороге. Во всем Ренделе будет небезопасно, но в Крепости Дуба не хуже, чем в любом другом месте.

Горин в ответ поцеловал ей руку:

— Спасибо, мадам Зазар. Я в неоплатном долгу перед вами.

— Считай, мы почти в расчете. В конце концов, ты провозился с Ясенкой все эти годы, — ядовито заметила она. — Да еще и Рохана добавь.

Горин рассмеялся, смех его эхом отразился от сводов почти пустого зала.

— Вы воспитали Ясенку куда лучше, чем думаете, — улыбаясь, сказал он. — Хотя вряд ли вы стали бы растить приемную дочь, в которой нет ни капли мужества.

К удивлению Ясенки, знахарка усмехнулась в ответ — и она поняла, что ее муж и воспитательница достигли такого уровня взаимопонимания, о каком ей и мечтать не приходится.

Сколько ни тяни, а час разлуки все равно придет. Ясенка поднялась на западную башню, откуда могла долго видеть путешественников. День был ясным, хотя ветерок оказался куда холоднее, чем ожидала Ясенка, и она с удовольствием куталась в меховой плащ. Прячась от ветра, она смотрела на заснеженную страну.

Зазар, Рохан и Горин покинули замок вместе с отрядом солдат, поскольку в эти дни небезопасно было ездить по дорогам Рендела без охраны. Хотя посевы под укрытиями стали расти лучше и запасов еды хватало, в стране было полно отчаявшихся людей, которым ничего не стоило подстеречь одинокого путника.

Отряд разделился почти сразу же. Зазар, как обычно, отправилась пешком, с презрением отказавшись от лошади. Она повернула на запад, и несколько солдат отделились от отряда с явным намерением сопровождать ее. Ясенка слышала их голоса в чистом утреннем воздухе, хотя слов и не могла разобрать. Однако по резкому тону Зазар она поняла, что знахарка и от сопровождения отказывается. Солдаты вернулись к своим товарищам с куда большей охотой, чем пошли следом за старухой. Знахарка, совершенно не опасаясь разбойников, которые могли напасть на нее из-за еды, что была у нее с собой, пошла напрямик, и Ясенка поняла, что та направляется к броду на Пограничной реке. Оттуда она легко доберется до своей деревни в Зловещей Трясине. Ясенка была рада, что Зазар хотя бы тепло оделась.

Горин направился на север вместе с Роханом — до развилки дорог. Там Горин распрощался с Роханом и повернул назад, к Крепости Дуба, вместе с большей частью отряда. Человек шесть поехали вместе с молодым рыцарем.

Ясенка ощутила горечь на языке. Когда-нибудь Горин отправится из замка с куда большим отрядом, но уже не вернется к ней под надежные своды замка, как сейчас. Еле сдерживая слезы, она вернулась в свои теплые комнаты, чтобы ждать там мужа. Пока еще они могут быть вместе, и она постарается, чтобы ему было хорошо в ее объятиях.

24

К удивлению и досаде Ясенки, их вызвали в столицу почти сразу же после отъезда Рохана. Им следовало прибыть ко двору на свадьбу Харуза и Марклы.

— Мы могли бы поехать вместе с Роханом, составить ему компанию, — сказала Ясенка с горечью в голосе.

— Или охранять его? — улыбаясь, спросил Горин. — Что случилось, то случилось, дорогая. Нас зовут, и мы поедем завтра, самое позднее — послезавтра. Смею заметить, это событие куда менее утомительное, чем Большой Турнир.

— Я намеревалась отослать Анамару в Ридаль, раз мы уже отправили в путь Рохана. Но женщины еще не закончили шить ее одежду, им еще не меньше недели на это надо. К тому же я хотела удостовериться, что Зазар спокойно добралась до Болот.

— Да кто во всем Ренделе осмелится встать на пути у матушки Зазар? — улыбнулся одними глазами Горин. — Не беспокойся, дорогая. Можешь оставить подробные указания насчет отправки Анамары, и хотя при ней не будет Эйфер, она вышколила слуг так, что все пройдет гладко. К нашему возвращению все уладится. Тебе незачем сидеть тут и самой за всем присматривать.

Ясенка перестала жаловаться и начала собираться в путь. На самом деле в столице у нее были кое-какие дела — например, надо было вернуть книги Эсандеру, доброму и великодушному священнику Великого Собора Света. Она взяла их после турнира и надеялась найти еще что-нибудь интересное, чтобы было чем занять себя после того, как они с Горином вернутся домой, где, как горячо надеялась Ясенка, они и останутся вместе, надолго. В качестве свадебного подарка она выбрала окованную серебром шкатулку для пудры и два флакончика для духов — Маркла любила такие безделушки.

В Ренделшаме царили веселье и радость. Словно никакой студеной зимы и не было, а стояла вполне приятная, хотя и прохладная погода. Это удивило Ясенку, и она сказала об этом Горину.

— Надо же людям порой и порадоваться чему-нибудь, — ответил Горин, — иначе ими овладеют тяжкие думы и души их обратятся ко злу. Я рад, что люди радуются чужому счастью, вместо того чтобы наблюдать ссоры вельмож.

Город действительно веселился — Ясенка и не помнила его таким с тех пор, как впервые приехала в крепость Крагден и потом в Ренделшамский замок. Горожане, правда, казались не такими упитанными, как в те времена, но выглядели опрятно и одеты были тепло, и настроение у них было отличное. На каждом углу торговали едой и напитками, а также сувенирами к предстоящему событию. Лавочки и лотки тянулись до самого замка, и Ясенка с Горином с трудом прокладывали себе дорогу к воротам.

— Я думал, маршал так никогда и не решится, — сказал один из разносчиков Ясенке, когда та остановилась посмотреть на пестрые безделушки, разложенные на лотке. — То есть я хочу сказать, не женится на этой миленькой леди. Думается мне, это первая ласточка, потому как все говорят, что война на носу, а значит, молодые люди будут жениться, а это нашему делу только на пользу!

Горин, чтобы поощрить торговца, купил брошь в виде ветки сирени с бледными камнями, заплатив за нее куда больше, чем эта безделушка стоила.

— Подходящий знак, как думаешь? — спросил он.

Ясенка прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

— Насколько помню, Маркла долго за ним охотилась. — Она посмотрела на брошь. — Раз ты мне ее купил, я ее буду держать со своими украшениями, но, если ты не против, надевать ее буду как можно реже.

Горин закинул голову и расхохотался.

— Предлагаю тебе и то ожерелье с гербом Ясеня на свадьбу не надевать, — сказал он, когда приступ смеха миновал. — Лучше эта дешевая брошка, чем подарок, оставшийся с тех времен, когда маршал ухаживал за тобой. Если невеста увидит, у нее сразу настроение испортится.

Ясенка коснулась ожерелья, охватывавшего ее шею. В середине его был золотой круг, украшенный блестящими синими камнями, такими же, как и в ее серьгах. Кстати, тоже подарок Харуза, напомнила она себе. С обеих сторон к кругу присоединялась золотая цепочка с камнями помельче.

— Ты не о Маркле заботишься, — сказала она. — Просто тебе неприятно, что я ношу эти вещи, да? Из-за того, что их подарил Харуз?

— Поначалу так и было, — честно признался Горин. — Но затем я понял, что это фамильные драгоценности твоего Дома, который ты можешь со временем возглавить. Теперь мне кажется, что со стороны Харуза было весьма разумно — и даже трогательно — вставить сломанную брошь в ожерелье, чтобы ты могла его носить так часто, как тебе хочется. И где только он ее нашел?

— Он никогда мне не рассказывал. — Смутные воспоминания о том, что она когда-то мельком увидела, всплыли в памяти — жизнь в Зловещей Трясине, туманная фигура, склонившаяся над Кази, яркая вспышка… но тут пропели трубы, и воспоминание улетучилось, прежде чем Ясенка успела сосредоточиться на нем.

— Давай поторопимся, вдруг там что-то важное происходит, — сказал Горин. — И кстати, у меня есть для тебя и настоящий подарок.

Как оказалось, трубили в эти дни в Ренделшаме и по делу, и без дела. Когда Горин и Ясенка устроились в своих апартаментах и Эйфер, по своему обыкновению, расставила все по местам, Горин отправился наносить визиты, а заодно и официально сообщить о своем прибытии. А Ясенка пошла в Собор, неся под мышкой тщательно завернутые книги.

— Еще раз спасибо вам, добрый Эсандер, — сказала она, отдавая их священнику. — Я бы и раньте их вернула, да возможности не было. Путешествовать сейчас тяжело, а дороги там, где они не замерзли, просто непроходимы, даже если ехать верхом.

— Ради всего святого, не тревожьтесь, леди Ясенка, — улыбнулся священник. — Как я вам уже говорил, об этих книгах никто не знает. Однако посмотрите, что я для вас приготовил! Это подарок. Я наткнулся на это, когда искал совсем другую вещь, причем даже не в библиотеке. Любопытнее всего, что эта штука была спрятана за потайной панелью в самой темной комнате Собора. Люди туда редко заходят. Я вообще-то случайно коснулся лепнины над маленьким камином, и вдруг открылся тайник. Как будто именно мне предназначено было найти его, и именно в этот час.

Ясенка взяла тяжелый том обеими руками — они дрожали, хотя она изо всех сил старалась успокоиться. Книга явно была очень старой и, очевидно, бесценной — не только из-за своего содержания, а и сама по себе. Она была переплетена в синий бархат — чуть поблекший и потертый, но все еще в прекрасном состоянии, видимо из-за того, что книгу столько лет держали в тайнике; замки и оклад выкованы из чистого золота, усыпанного драгоценными камнями. Заглавие было начертано столь затейливыми и изукрашенными буквами, что Ясенка не сразу смогла его прочесть. «Сила» — вот что было выложено золотым шнуром с нанизанными на него драгоценными камнями. Под заглавием снова вился золотой шнур, и Ясенка поняла, что это подзаголовок. «Сие есть книга Святилища», — прочитала она и наугад раскрыла книгу. Письмена внутри были столь же красивы, а буквицы выписаны золотом и пурпуром, и перед каждым разделом были роскошные миниатюры. Толстая бумага кремового цвета — или из чего там были изготовлены эти страницы — казалась новой, словно книгу только вчера переплели, и ни один листок не успел пожелтеть и состариться.

— Я не могу этого принять, — сказала она, всем сердцем жаждая этой книги. И протянула ее священнику.

— Нет, она ваша, — сказал Эсандер, сжимая ее пальцы на переплете. — После стольких лет, да еще учитывая тот интерес и уважение, который вы проявляли к этой теме, в отличие от… Ладно. Я испытываю к вам глубокую приязнь, леди Ясенка, еще с тех пор, как вы появились здесь вместе с вашим несчастным покойным мужем Оберном. Эта приязнь и побуждала меня давать вам то, что я мог — и доныне могу. Поскольку эта книга не принадлежит ни к общедоступной, ни к тайной библиотеке, которую только мы с вами и посещаем, я могу распоряжаться ею, как пожелаю. И я желаю отдать ее вам.

— Спасибо, — смиренно ответила Ясенка. — Я буду хранить ее и пользоваться ею… если смогу.

Священник завернул драгоценную книгу в ту ткань, в которой Ясенка принесла прочитанные книги.

— Ступайте с миром, — сказал он.

Тем же вечером, на праздничном пиру в Большом Зале, Ясенка была в своем лучшем платье — синем бархатном, и с новым ожерельем, подаренным Горином, — из переплетенных нитей жемчуга и сапфиров, с новой подвеской с гербом Дома Ясеня. К ожерелью Горин заказал еще и серьги, и браслеты. Такой дар сразил бы и королеву, и когда Ясенка открыла футляр, у нее даже дух захватило.

— Я заказал это, когда мы были в столице прошлый раз, по случаю Большого Турнира, — сказал Горин, когда Ясенка застегивала ожерелье вокруг своей тонкой шеи.

— Как ты великодушен! Простого «спасибо» тут будет явно недостаточно.

— Ты прекраснее всех! — шепнул Горин жене, когда они вошли в Большой Зал.

Зал был полон тепла, света и праздничного шума. Из дверей, через которые пажи вносили блюда, тянулся запах вкусных яств, и у Ясенки даже желудок сжался от предвкушения. Очевидно, с расходами не считались. Но ведь это был всего лишь предсвадебный ужин, поскольку свадьба должна была состояться наутро. К ним подошла женщина в темно-красном платье.

— Ваше величество вдовствующая королева Иса! — сердечно приветствовал ее Горин. — Примите поздравления Крепости Дуба!

Он поклонился, а Ясенка присела в реверансе. Иса ответила кивком.

— Не так давно мы имели удовольствие принимать вас и леди Ясенку, и вот уже видимся снова, — сказала она. — Надеюсь, в Крепости Дуба все благополучно?

— Мы едва успели соскучиться по Ренделшаму, как радостное событие потребовало нашего возвращения, — любезно произнес Горин. Казалось, он полностью в своей тарелке и даже доволен собой.

Вдова была в атласе и бархате, ее шею отягощали нити жемчуга и гранатов, а в прическе красовался герб Дома Дуба. Ясенка отметила, что украшения Исы не превосходят ее собственных по красоте, хотя жемчуг у королевы был крупнее.

— А королева-вдова Раннора нынче ужинает с нами? — спросила Ясенка.

— Да, и король Перес тоже, — кивнула Иса. — И мы, и наш двор воистину радуемся сегодня, ибо усобицы более не омрачают нашу жизнь.

— Следует поблагодарить за это Рохана, — сказал Горин.

— О да, Рохана.

— Он и вправду стал настоящим мужчиной. Его отец Оберн был бы горд за него.

К изумлению Ясенки, Иса внезапно напряглась и смертельно побледнела под слоем румян.

— Настоящим… мужчиной… — повторила королева. Она пошатнулась, чуть не упав. Горин подхватил было ее, но она отстранила его руку. — Ничего. Просто голова на миг закружилась. Да-да, Рохан весьма необычный молодой человек. — Снова пропели трубы, дав королеве возможность окончательно взять себя в руки. — А, — сказала старая вдова, повернувшись к двери. — Наверное, король.

Она пошла прочь, и Ясенка, облегченно вздохнув оттого, что разговор закончился, стала искать их с мужем места за столом. Как и прежде, их усадили рядом с Раннорой. Король сел во главе стола, Иса заняла место по правую руку от него, а жених с невестой — по левую. Ясенка увидела, как Горин с Харузом непринужденно приветствуют друг друга. Хотя они были равны по знатности, Харуз все же носил титул лорда-маршала и мог впоследствии оказаться командиром Горина.

Харуз склонился к руке Ясенки.

— Примите поздравления, счастливица леди Ясенка, — сказал он. — Поздравите ли и вы меня с моим счастьем?

— От всей души, — ответила Ясеика, — равно как и вашу невесту.

— Спасибо, — ответила Маркла, и дамы соприкоснулись щеками, как те, кто не слишком любит друг друга, но предпочитает этого не показывать.

Шея и уши Марклы сверкали аметистами под стать цвету ее платья, а в воздухе витал запах сирени. Ясенка подумала о тех днях, когда ее единственным украшением был амулет в виде камушка с дыркой, — амулет, обладавший силой скрывать своего владельца от посторонних глаз. Как же далеко она продвинулась по дороге цивилизованности!

С Раннорой Ясенка обнялась куда сердечнее.

— Как я рада, что вы так быстро вернулись, — сказала Раннора. — Мне так тебя не хватало, хотя мы и не надолго расстались. Может, однажды я приеду к вам в гости в Крепость Дуба.

— Это было бы чудесно! — воскликнула Ясенка. — Ничто меня так не порадовало бы! Но разрешат ли тебе?

— Король теперь во мне почти не нуждается. Он уже не дитя, хотя еще и не мужчина, так что его бабка и Совет куда сильнее влияют на него, чем я.

— Ты знаешь, что мы всегда будем тебе рады, — сказала Ясенка. — Почему бы тебе не поехать вместе с нами, сразу после свадьбы?

Раннора внимательно посмотрела на нее, и Ясенка поняла, что высказанное мимоходомпожелание Ранноры сейчас вдруг обрело для ее подруги реальность. К тому же, когда они вернутся, Анамара уже уедет, так что даже такой компании у Ясенки не будет. А ведь забота об Анамаре отвлекла бы ее от тревог о Горине.

Раннора кивнула.

— Хорошо, — решительно сказала она. — Я поеду в Крепость Дуба вместе с вами.

— Отлично. Только имей в виду, что мы народ не столичный, а наш замок — отнюдь не Ренделшам. Мы ведем куда более простую жизнь.

— Это чудесно.

В зал был приглашен также кое-кто из свиты Горина. Воины расположились за столами, поставленными на козлы перед возвышением. Ясенка увидела там Рохана, сидевшего рядом с Латромом, — оба радостно приветствовали ее. Затем Латром поклонился Ранноре, и королева кивнула в ответ.

— Кто это? — спросила она. — Я вроде бы уже видела его прежде.

— Это капитан нашей стражи. Прежде он был сержантом королевской гвардии. И, между прочим, командовал теми людьми, которые похитили меня. Помнишь, когда Оберн меня спас? Потом он раскаялся в этом и принес присягу Оберну, а когда тот умер — мне и моему Дому. Он хороший человек, верный и очень способный.

— И очень привлекательный. Да, теперь я его вспоминаю.

Потом Раннора заговорила о других делах, более приличествующих праздничному ужину. А Ясенка с любопытством поглядывала на подругу и Латрома, гадая, не проскочила ли между ними некая искра.

И еще ей хотелось понять, почему была так поражена Иса, когда Горин сказал, что Рохан уже стал мужчиной?

Иса покинула предсвадебный пир, как только это позволили приличия. Во время этого шумного ужина в ее голове звучали слова Касаи, Барабанщика Духов, состоявшего при вожде Морских Бродяг Снолли. Эти слова прозвучали много лет назад здесь, в Ренделшаме. Тогда Морские Бродяги приезжали сюда по случаю свадьбы короля Флориана, и слова Касаи были недобрым предзнаменованием. «Может, в тот год, когда наследник вождя вступит в возраст мужчины, может, нет. И все же она придет».

Касаи говорил о войне с Великой Мерзостью. Как Иса могла так ошибиться! Речь шла о Рохане, первенце Оберна, а не о сыне Оберна и Ясенки, которого принцесса-лягушка потеряла!

Королеву трясло — но не от царившего вокруг холода. Она так быстро взбежала по лестнице на башню, что ей даже пришлось сесть и перевести дух. В боку кололо. Наверняка это все колдунья, она все еще мешает ей! Никогда бы Иса не забыла о таких важных сведениях касательно опасности, которой, как она знала, не избежать. Слова Горина словно сорвали покров с ее памяти, освободив ее от тени, наброшенной колдуньей. Иса ведь думала, что раз у Ясенки случился выкидыш, то опасность с севера уменьшилась, а то и вообще миновала!

Какой же дурой она была — самодовольной, невнимательной дурой! Теперь придется действовать быстро, если она надеется избежать последствий этого немыслимого промаха. Иса достала летуна из гнездышка и поднесла к окну.

— Лети и найди, — сказала она. — Только на сей раз лети на север и не возвращайся, пока не узнаешь, что там творится.

Как только она удостоверилась в том, что Туманчик действительно отправился прямиком на север, она вернулась к резному креслу красного дерева и села, чуть подавшись вперед, словно хотела поторопить маленькое существо. Она бессознательно сцепила руки и стала поглаживать Великие Кольца, как будто ища в них утешения и покоя.

Молодая вдовствующая королева Раннора осмотрела покои, которые были предоставлены ей в замке Крепости Дуба, и одобрительно кивнула.

— А ты описывала ваш замок как суровую пограничную твердыню, — сказала она Ясенке. — Если он когда-то и был таким, то теперь ты превратила его в настоящий дом, причем очень уютный. Я ведь думала, тут, кроме голых каменных стен, и нет ничего!

Ясенка улыбнулась, сознавая, что краснеет.

— Все, что мы можем предложить, идет от чистого сердца, — сказала она подруге.

— Я и не понимала, насколько несчастной была в Ренделшаме, — сказала Раннора. — Только когда мы отъехали от столицы, мне показалось, что я вдохнула наконец чистого, свежего воздуха.

— Последние несколько лет нелегко дались тебе.

Вошла Эйфер с подносом, на котором стоял кувшин с соком, приправленным специями, — напитком, который больше всего любила Ясенка. Эйфер поставила его на столик у камина.

— Желаете чего-нибудь еще, миледи? — спросила она Раннору. — Я вижу, вы приехали одна, только со стражей. Но у меня есть в подчинении молоденькая девушка, Дайна, и вышколена она неплохо. Я буду рада предоставить ее в ваше распоряжение, покуда вы здесь. А если вам понадобятся мои услуги, то вам надо всего лишь позвонить. — Она указала на сонетку у двери.

— Спасибо… Эйфер? — Раннора снова улыбнулась. — Я с радостью возьму Дайну в горничные и, если мне что-то понадобится, обязательно позову вас.

Эйфер присела в реверансе и удалилась, аккуратно закрыв за собой дверь, — а обе дамы сели рядом, с удовольствием потягивая горячий напиток. Раннора тяжело вздохнула.

— Я не могу сказать ей, да и никому, кроме тебя, что не доверяю ни одной из моих собственных служанок и фрейлин. Все они прежде служили Исе и до сих пор служат ей, насколько я знаю. Я хочу жить без страха, что о любом моем слове или поступке донесут ей.

— Мы обязаны с должным почтением и любовью относиться к вдовствующей королеве Исе, — осторожно ответила Ясенка.

Раннора хихикнула:

— Насколько я знаю, никто в Ренделшаме не испытывает к ней «должной любви».

— Раннора! — воскликнула Ясенка, пытаясь изобразить упрек, но ей это плохо удалось. Друг с другом они могли быть откровенны и не особенно распинаться в почтении к истинной правительнице Рендела. Обе, не выдержав, залились смехом, и каждая словно бы сбросила с плеч тяжкий груз.

— Чем бы тебе хотелось тут развлечься? — спросила Ясенка, когда они, отсмеявшись, снова приняли вид благопристойных дам. — Хочешь, устроим охоту? Чем нам тебя позабавить? У нас часто бывают музыка и танцы, но жизнь здесь куда проще, чем та, к которой ты привыкла.

— Больше всего мне хочется тишины и покоя. И отдыха. Мне вполне хватит общества друзей. Может, буду немного вышивать или шить, — ответила Раннора. — И я смогу свободно, откровенно разговаривать с людьми. Ты понятия не имеешь — ну, может, все же имеешь… как тяжело жить придворе, когда все следят за твоими словами и доносят или толкуют их невесть как!

— Если ты ищешь общества, то оно у тебя есть. Если хочешь одиночества — то ты приехала в нужное место. А что до шитья — моя корзинка для рукоделья не пустует. Тем не менее нынче вечером я предполагала похвастаться перед высокородной гостьей нашим гостеприимством за ужином в большом зале. Наш повар спать перестал с тех самых пор, как я прислала известие, что ты приедешь вместе с нами, и он очень боится, что ты примешь нас за слегка пообтесавшихся болотных дикарей, когда увидишь, как мы живем и что едим.

— Я уверена, все будет великолепно, — улыбнулась Раннора. — А Латром будет за ужином?

— Как капитан нашей стражи он обязан присутствовать, если только не находится в патруле или не занят чем-то еще, — сказала Ясенка. — А если бы и не был обязан сидеть с нами за столом, то я уверена, все равно не упустил бы случая побыть в твоем обществе. Я видела, как вы переглядывались в Ренделшаме.

На щеках Ранноры вспыхнул румянец.

— Ты считаешь меня распутной, Ясенка? — спросила она. — Из-за того, что я думаю о нем как о мужчине?

Ясенка наклонилась к подруге и сжала ее руку:

— Нет, не считаю. Не забывай, я хорошо знала твоего покойного мужа и моего сводного брата, нашего короля. Я не любила его, и, думаю, ты вышла за него лишь из чувства долга. Другой причины я не вижу.

Раннора уставилась в огонь.

— Когда вынашиваешь ребенка, легко уверить себя в том, что любишь его отца — или, по крайней мере, уважаешь достаточно, чтобы жить с ним вместе. — Казалось, она разговаривает сама с собой.

Ясенка кивнула, вспомнив свои чувства к Оберну; пусть они и не были слишком пылкими, но все же их и сравнивать не приходилось с чувствами Ранноны к ее царственному супругу Флориану.

— И особенно если этот человек король, а ты вынашиваешь его наследника.

— Да. Что ж, я заплатила за свою глупость сполна — за то, что позволила ему вести себя слишком вольно. Мне надо было помнить о моей несчастной кузине Лаэрн, о том, как она пострадала от него. Но когда он стал угрожать, что моего деда… — Раннора крепко сжала губы.

Ей не надо было продолжать. Ясенка поняла все. Она внутренне сжалась от стыда за подлость, которую проявил такой близкий ей по крови человек.

— Все это в прошлом, — сказала она Ранноре. — Благодари высшие силы за то, что осталась жива. Да, ты сполна расплатилась за легкомыслие, даже с лихвой. Молодой король Перес пока еще юн, но, кажется, он достаточно порядочен, чтобы стать неплохим правителем, когда придет его время. Если, конечно, сможет вырвать королевство из цепкой хватки Исы. Думаю, это Иса напоминает тебе о твоем неблагоразумии, когда считает, что тебя надо поставить на место.

— Именно так она и говорит. И не только это. — Раннора осушила до дна свой кубок.

— Против этой женщины даже и при наилучшем раскладе выступать сложно, — покачала головой Ясенка, — а в твоем положении — и подавно.

— Расскажи, как ты сумела вырваться из ее когтей, — попросила Раннора.

И Ясенка послушно рассказала ей о том, как попала ко двору, как Харуз воспитывал из болотного отродья настоящую леди. О том, как и Марклу привлекли к этому делу, и о том, как взбесилась Иса, когда узнала, что побочная дочь ее мужа жива-здорова и представляет угрозу ее железной власти над Ренделом.

Они все еще разговаривали, когда вошла Эйфер и сказала, что ужин подан и что граф Горин и капитан Латром ждут их. Взявшись за руки, дамы спустились по лестнице. Ясенка подумала, что никогда еще не видела такого яркого румянца на щеках Ранноры и что глаза королевы-вдовы никогда не сверкали так ярко, как в тот момент, когда Латром предложил ей руку, чтобы проводить леди к ее месту за столом.

Анамара проснулась, когда звезды еще ярко горели в небе. С той поры, как отряд покинул большой каменный дом, она не снимала одежды, даже ложась в постель, надеясь, что ей выпадет удобный случай. Прошлой ночью ей очень захотелось, чтобы все уснули, все до одного, и чтобы она проснулась, пока они крепко спят. И вот теперь она украдкой выскользнула из палатки, разбитой для нее солдатами, и направилась туда, где стояли большие животные. Их называли «лошади». Анамара взяла под уздцы ту, на которой ехала вчера, и как можно тише вывела ее из лагеря, время от времени останавливаясь, чтобы прислушаться — нет ли погони. Но все было тихо, и когда она отошла достаточно далеко и костер, горевший в лагере, стал не виден, она решила, что ей удалось-таки сбежать.

Только тогда Анамара села в седло и ударила лошадь пятками по бокам, направляя ее по следам отряда обратно, туда, откуда они приехали. Только на сей раз она не пойдет в большой каменный дом у слияния рек.

Красивая женщина со светлыми волосами, которая почему-то часто сердилась, приказала, чтобы Анамару отправили домой. Но Анамара, в которой еще много осталось птичьего, знала, что они едут не к дому, а в обратную сторону. Другая дама, та, суровая, с которой они летали и которая держала ее за подбородок сильными пальцами, тоже говорила о том, где ее дом. Значит, если она хочет домой, то надо вернуться в то сырое и страшное место, потому что оно и есть дом.

Возможно, она еще увидит Рохана. А если не его, то ту старую женщину, которая ухаживала за ней в маленьком домике, а потом в большом каменном доме, когда они все вместе туда пришли. Интересно, а та пушистая зверушка, Вейзе, тоже там? Анамаре нравилась Вейзе. Вейзе ласкалась к ней и урчала, когда ее гладили, и касалась лица Анамары маленькими лапками, и делилась с ней едой. Да, Вейзе, наверное, уже дома, и Анамара считала мгновения до того, как доберется туда и снова увидит Вейзе.

Там должна быть еще одна река, другая, не та, что течет мимо большого каменного дома. Девушка вспомнила и реку, и лодку. Это была не та река, которую ей придется пересечь, чтобы добраться домой. Они плыли на лодке. Теперь ее перевезет лошадь. Когда она доберется до реки, она будет почти дома.

Когда Анамара решила, что уже находится достаточно близко к большому каменному дому, она свернула с дороги и поехала напрямик и добралась до реки на второй день. Хотя конь до сих пор легко преодолевал ледяную корку и перебирался через протоки, в эту реку он входить не захотел. Ей пришлось оставить коня и поискать место, где лед был бы достаточно толст, чтобы перебраться по нему на другую сторону, — или такое, где реку можно перейти вброд. Ниже по течению она действительно нашла переправу — там вода, не успевая замерзнуть, бурлила на камнях, положенных человеком. Не снимая башмаков и не думая о холодной воде, Анамара вошла прямо в поток — и вскоре очутилась на другом берегу реки, в темных зарослях на границе Зловещей Трясины.

Известие пришло в Крепость Дуба, когда все сидели за ужином в честь царственной гостьи. Вошел солдат в дорожной одежде, весь в грязи. Низко поклонившись, он прошептал что-то на ухо Горину. Тот посмотрел на Ясенку, потом на Латрома.

— Идемте, надо поговорить с глазу на глаз, — хмуро произнес он. — Дело срочное.

— Прошу прощения, — сказала Ясенка гостье. Оставив Раннору в некотором замешательстве исполнять роль хозяйки за столом, Ясенка, Горин и Латром вместе с солдатом поднялись по лестнице в кабинет Горина. Там без лишних слов солдат сказал, что Анамара пропала и все их попытки ее найти не увенчались успехом.

— Как такое могло случиться? — взорвался Латром. — Вы что, стражи не выставляли? У вас следопытов нет, чтобы найти одну-единственную девочку, у которой не все в порядке с головой? — Он посмотрел на Ясенку. — Простите, миледи.

— Ничего. Она и вправду не в себе. Есть ли хоть какой намек на то, куда она могла деться?

— Нет, леди Ясенка, — сказал солдат, явно радуясь тому, что отвечает ей, а не своему разъяренному командиру. — Мы знаем только то, что она украла лошадь, и по немногим оставленным ею следам поняли, что она направилась на северо-запад.

— Значит, пошла к Трясине, — сделал вывод Горин. — И знает каким-то образом, как миновать переправу у Крепости Дуба.

— И как давно вы обнаружили ее пропажу? — язвительно поинтересовался Латром.

— Пять дней, сударь. Мы действительно изо всех сил искали ее. Впечатление такое, что она просто улетела, судя по следам. Но мы нашли коня.

— Пять дней. По такому холоду. И это при том, что ей пришлось пересекать ручьи, а еды у нее нет, кроме той, что в седельных сумках. — Горин вздохнул. Повернулся к Ясенке. — Мне жаль, дорогая. Боюсь, что если даже ей и удастся добраться до Трясины, она все равно погибнет.

— Она была под моей опекой, — тупо произнесла Ясенка. — Зазар отдала ее под мою опеку.

— Нет, миледи, — ответил Латром. — Это моя вина. Я сам должен был ее сопровождать и доставить в Ридаль в целости и сохранности. Если кто и должен быть наказан, так это я.

— О наказании потом будем говорить, если тут вообще есть за что наказывать, — сказал Горин. — Тебе, как и нам, приказали ехать в Ренделшам, ты не мог отказаться. — Он снова обратился к Ясенке. — Мы должны оповестить матушку Зазар и Рохана.

— Да, — кивнула Ясенка.

— Вряд ли кто из них сможет что-нибудь сделать, но знать они должны.

— Да, — повторила она, не в силах поверить известию. Как могли эти люди так опростоволоситься? Или, возможно, это остаточное действие заклятия, все еще лежавшего на девушке? И именно благодаря ему она сумела сбежать от сопровождающих?

Она не боялась гнева Зазар. Анамара мертва, и Ясенка сожалела о ней — скорее из-за Рохана, — но в то же время исчезновение девушки решало множество проблем.

Ясенка надеялась, что когда-нибудь Рохан простит ее за утрату своей безумной дамы.

Узнав об исчезновении Анамары, Рохан покинул замок Крагден и отправился прямиком к хижине Зазар уже знакомым путем.

— Ты слышала? Ты видела ее? — набросился он на Зазар с вопросами.

— Слышала. Не видела.

— Она должна была прийти сюда.

— Возможно, — ответила Зазар. — Трясинная земля велика. Помнишь, ты ведь нашел девочку где-то к северу отсюда?

— Матушка, я не знаю, что сделаю, если она погибла! — На глаза Рохана навернулись слезы. Через мгновение они покатились по его щекам, и Зазар закатила ему здоровенную оплеуху.

— А ну, прекрати! — рявкнула она. — Прекрати, кому говорят! — И она еще раз с силой ударила его по лицу.

Рохан, совершенно сломленный горем, просто смотрел на знахарку. Затем увидел слезу в глазах суровой старухи и понял, что так она пыталась успокоить и свое горе. Ведь она тоже считала себя виноватой в пропаже девушки.

— Никто не виноват, — сказал Рохан. — Или все мы.

— Ты ничего не заметил по дороге через Трясину?

— Я обогнал пару охотничьих отрядов.

— Тогда считай свою леди мертвой, — прямо сказала Зазар. Она подтолкнула его к табурету у очага. — Если даже она сумела выжить и добраться от Крепости Дуба до здешних мест… да, ей пришлось пересечь несколько рек и ручьев. Она могла провалиться под лед и утонуть. Если не утонула, то простудилась. Или, положим, добралась до Трясины — и наткнулась на охотников, и погибла от их рук. Трясинные жители всегда убивают иноземцев. Она мертва, Рохан. И чем скорее ты с этим свыкнешься, тем лучше для тебя самого.

— Я никогда не смирюсь с этим, — ответил Рохан, и собственные слова глухо прозвучали у него в ушах.

— Сегодня поспишь у меня, а утром вернешься в Ренделшам. Будь очень осторожен. Ты зря рисковал собой, приехав сюда. Те охотники, которых ты видел по дороге, выходят из всех поселений, потому что их гонит голод. Даже если на тебе будет мой знак, это не спасет тебя, если ты попадешь к ним в руки. Глупо было приезжать сюда.

— Да, матушка, — ответил Рохан, потупив голову. — Я думал, что ты можешь помочь, что-то узнаешь, что я могу хоть что-то сделать…

— Ничего, — покачала головой Зазар. — Я знаю только, что ты должен жить. — Она коснулась пучка трав и веток на шлеме Рохана. — Живи — и будь что будет.

В высокой башне замка Ренделшам вдовствующая королева Иса сидела в своем высоком кресле, скованная страхом, и, не веря себе, смотрела на то, что видел ее летун.

По всему северу шло передвижение войск. Некоторые уже направлялись на юг. Иса зря тратила время, обманутая колдуньей, думая, что страна в безопасности потому, что ребенок Ясенки и Оберна мертв. Но пока она спала, забыв о бдительности, Великая Мерзость собирала своих приспешников, чтобы в назначенный час вырваться из Дворца Огня и Льда, который так долго охранял Нордорн-Король Сйорно. В ее ушах снова и снова звучали слова Снолли, сказанные им на том совете, на котором они заключили договор между Ренделом и Морскими Бродягами. «Ему первому принимать удар. Но одному ему не выстоять».

Иса в ужасе смотрела, как огромные бледные чудовища выдыхали кристаллики льда… на спинах чудовищ сидели одетые в белое призраки. Ревя и завывая, монстры бросались на стены, методично разрушая их камень за камнем. Старый воин со снежно-белыми волосами, развевавшимися на ветру, яростно кричал что-то им в ответ — но и он, и его соратники были перебиты, и теперь их тела остывали на земле.

Иса крепко прижала руки ко рту. Великие Кольца врезались в губы. Сйорно, король нордорнцев, был мертв. Героическое, но бесполезное сопротивление… и время, которое он выиграл для них своей смертью, было просто ничтожным. Иса отчетливо поняла это, и сердце застыло у нее в груди. Твари ревели, их всадники торжествующе кричали. Затем огромная армия двинулась к югу. От поступи тварей дрожала земля. Воздух трепетал от рева, а льдистое дыхание окутывало их холодными облаками. Один из всадников отбросил капюшон, и, оцепенев от изумления и ужаса, Иса узнала колдунью Флавьель. Та оглядывалась по сторонам, чем-то встревоженная, и Иса поняла, что чародейка почувствовала присутствие ее летуна.

Улетай! Спасайся!

Она вложила в приказ всю мощь, на какую только была способна. Туманчик сразу послушался ее и помчался на юг, испуганный не только приказом Исы, но и видом всего, что творилось вокруг.

Флавьель сидела на шее чудовища, прямо за ужасной головой. Она ударила его ногами в бока. Тварь расправила широкие белые крылья и поднялась в воздух, выискивая незримого летуна. И в этот момент панического, необъяснимого ужаса Иса поняла, на ком сидели и Флавьель, и те призраки, что скрывали свои лица капюшонами. Она не знала, люди это или нет, но под седлами у них были самые страшные твари, какие только могли привидеться человеку в ночном кошмаре, твари из древних преданий и легенд — ледяные драконы.

И они шли на Рендел.

Примечания

1

Игра слов. Ash — и «пепел», и «ясень». Девиз можно понимать и как «Без огня нет Ясеня»

(обратно)

Оглавление

Пролог

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

*** Примечания ***